Остров спокойствия Нора Робертс
        Это был обычный вечер в торговом центре на окраине Портленда. Трое подростков ждали начала фильма. Парень флиртовал с продавщицей солнцезащитных очков. Менеджер магазина видеоигр любезничал с покупателями. А потом появились стрелки.
        Кровавая бойня длилась восемь минут, которые для многих превратились в вечность. Следующие несколько лет пострадавшие и очевидцы будут учиться жить заново, обращаясь к ужасным воспоминаниям прошлого. Но как найти свой личный островок спокойствия, если человек из прошлого хочет мести?
        Нора Робертс
        Остров спокойствия
        Памяти моей бабушки с ярко-рыжими волосами
        Nora Roberts
        SHELTER IN PLACE
        This edition published by arrangement with Writers House LLC and Synopsis Literary Agency
        
        Часть первая
        Утрачена невинность
        Никакое принятие вины не может восполнить утраты того прочного внутреннего комфорта разума, что является верным спутником невинности и добродетели; ни в малейшей степени не может оно уравновесить зло того ужаса и беспокойства, которое вина поселяет в наши сердца.
        Генри Филдинг
        Глава 1
        В пятницу, 22 июля 2005 года, Симона Нокс купила большую «фанту» - оранжевую, под цвет попкорна и мармеладок. Этот выбор - стандартный заказ в кинотеатре - изменил ее жизнь. Может быть, даже спас. И все же она никогда больше не пила «фанту».
        Хотя в тот момент она хотела только сесть в темноте кинозала с двумя своими «лучшими подругами навсегда» и обо всем позабыть. Потому что ее жизнь - сейчас, и уж точно на всю оставшуюся часть лета, а возможно, и на веки вечные - была бесконечно ужасна.
        Мальчик, которого она любила, с которым она встречалась уже семь месяцев, две недели и четыре дня и с которым она собиралась встречаться все старшие классы - рука об руку, сердце к сердцу, ее бросил.
        И сделал это, прислав эсэмэску.
        Больше не хочу тратить время, я должен быть с кем-то, кто готов быть со мной, а это не ты, так что между нами все кончено, пока.
        Наверняка произошло какое-то недоразумение! Она пыталась ему позвонить. Он не отвечал. Унижаясь, она отправила ему три эсэмэски.
        Потом зашла на его страницу в «МайСпейс».
        «Унижение» - слишком слабое слово для описания того, что она испытала.
        Сменил старую ДЕФЕКТИВНУЮ модель на красивую новую.
        Прощай, Симона! Привет, Тиффани!
        Расстался с ЛОХУШКОЙ, буду встречаться все лето и всю старшую школу с самой красивой девчонкой в классе 2006 года.
        Его пост - с фотографиями - уже собрал кучу комментов. Симона догадалась, что он специально подговорил друзей писать о ней гадкие, злые слова, но это не уменьшило ни боли, ни обиды.
        Она горевала несколько дней. Впитывала утешение и праведный гнев двух своих лучших подруг. Злилась на младшую сестру за насмешки, заставляла себя ходить на летнюю подработку и еженедельные уроки тенниса, на которых настаивала мать.
        Симона хмыкнула, прочитав СМС от бабушки. Сиси умеет быть в курсе последних событий, даже если медитирует с далай-ламой в Тибете, отрывается под «Роллинг-Стоунз» в Лондоне или рисует в своей студии на острове Спокойствия.
        Сейчас ты испытываешь настоящую боль, поэтому обнимаю тебя, мое сокровище. Пройдет пара недель, и ты поймешь, что это просто очередной урод. Хвост пистолетом, и Намастэ.
        Симона не считала Трента мудаком (впрочем, и Тиш, и Ми согласились с Сиси). Хотя он и отшвырнул ее в сторону - причем самым подлым способом - только потому, что она не согласилась сделать с ним «это». Да, она не готова. К тому же вон Тиш сделала «это» со своим бывшим парнем после выпускного - и еще два раза потом, - а он все равно ее бросил.
        К сожалению, она любила Трента и знала всем своим отчаянным шестнадцатилетним сердцем, что никогда больше никого не полюбит. Никогда. Она вырвала из дневника страницы, на которых писала свои будущие имена - миссис Трент Вулворт, Симона Нокс-Вулворт, С. Н. Вулворт, разорвала листки в клочья, а затем сожгла и обрывки, и все его фотографии на костре, устроенном во дворе ее подругами в рамках «церемонии поднятия силы духа». И все равно продолжала его любить.
        Однако, как сказала Ми, надо жить, и она позволила подругам завлечь ее в кино.
        К тому же Симоне надоело тосковать в одиночестве и совсем не хотелось идти по магазинам с матерью и младшей сестрой, так что кино победило.
        Ми тоже победила: была ее очередь выбирать. Поэтому Симоне предстояло смотреть какой-то фантастический фильм под названием «Остров».
        Тиш против выбора не возражала. Как будущая актриса она считала, что смотреть все фильмы и пьесы ее обязанность, вроде подготовки к карьере. Вдобавок актер Юэн Макгрегор входил в пятерку лучших кинобойфрендов.
        - Пошли, займем хорошие места, - сказала Ми. Маленькая, с аккуратной фигуркой, темными драматичными глазами и густой копной черных волос, Ми взяла с прилавка попкорн - с настоящим сливочным маслом - стакан с напитком и арахисовые «M&M’s». В мае ей исполнилось семнадцать, она время от времени ходила на свидания, однако в настоящее время предпочитала мальчишкам науку. Ми никто не считал «ботаничкой» только благодаря ее мастерству гимнастки и прочной позиции в отряде чирлидерш. Этим отрядом, к сожалению, командовала Тиффани Брайс, шлюха и воровка парней.
        - Мне нужно в туалет. - Тиш вручила подругам свой попкорн с двойным поддельным маслом, кока-колу и коробочку мятных драже. - Я вас найду.
        - Не возись там с лицом и волосами, - предупредила ее Ми. - Все равно никто тебя не увидит, как только начнется фильм.
        «Тем более идеал не улучшить», - отметила про себя Симона, направляясь ко входу в один из трех кинозалов торгового центра «Даун-Ист». Волосы у Тиш длинные, шелковистые, каштанового цвета, с профессионально выкрашенными золотыми бликами - потому что ее мать, в отличие от некоторых, не застряла навсегда в тысяча девятьсот девяносто пятом году. А очаровательные ямочки на щеках украшали классический овал лица, и Тиш всегда находила повод улыбнуться.
        «Была бы я такая же высокая и красивая, с такими ярко-голубые глазами и кокетливыми ямочками, - думала Симона, - я бы тоже, наверное, всегда улыбалась».
        Родители Тиш еще и поддерживали ее желание стать актрисой. Тиш, по мнению Симоны, сорвала джекпот: внешность, характер, мозги, плюс родители, которые по-настоящему умели понимать.
        Но Симона все равно любила Тиш.
        У них троих уже были планы, пока секретные - родители Симоны этого еще не знали, - провести лето после выпускного в Нью-Йорке.
        Может, они даже туда насовсем переедут. Наверняка там веселей, чем в Рокпойнте, штат Мэн.
        Да в песчаных дюнах Сахары наверняка веселей, чем в Рокпойнте, штат Мэн!
        А Нью-Йорк? Яркие огни, толпы людей… Свобода!
        Ми будет учиться на доктора в Колумбийском университете, Тиш будет учиться актерскому мастерству и ходить на прослушивания. А она… она тоже может на кого-нибудь учиться.
        Только не на юриста, как хотят ее ничего не понимающие родители. Скучно и слишком уж по стандарту - потому что ее отец известный адвокат.
        Уорд Нокс огорчится, но так уж тому и быть.
        Может, она решит изучать искусство и станет художницей, как Сиси. Вот родители взбесятся! И она будет так же, как Сиси, часто заводить и бросать любовников (когда будет к этому готова).
        И Трент Вулворт еще пожалеет.
        - Выходи, - приказала Ми, толкнув ее локтем.
        - Куда? Я здесь.
        - Нет, ты в «зоне мрака Симоны». Выходи, присоединяйся к миру.
        А может, ей нравится быть в зоне мрака…
        - Придется открыть дверь силой разума, потому что руки у меня заняты. Ладно, готово. Я вернулась.
        - Разум Симоны Нокс - это потрясающая сила.
        - Нужно использовать его только для хороших дел, чтобы не превратить Тиффани в лужу слизи.
        - Не стоит напрягаться. Ее мозги и так лужа слизи.
        «Друзья, - подумала Симона, - всегда знают, что сказать». Она выйдет из «зоны мрака» и воссоединится с Ми и Тиш, когда Тиш перестанет возиться со своими и без того прекрасными лицом и волосами.
        Был вечер пятницы, поэтому зал кинотеатра уже заполнился посетителями почти наполовину.
        Ми выбрала три места в самом центре и села на третье от прохода сиденье, чтобы Симона, которую все еще нужно было опекать, села между ней и Тиш - длинные ноги Тиш заслуживали места возле прохода.
        Ми поерзала в кресле. Она уже подсчитала, что до момента, когда погасят свет, осталось всего шесть минут.
        - Завтра вечером ты идешь на вечеринку Элли.
        «Зона мрака» снова поманила к себе.
        - Я не готова к вечеринкам. И потом, ты же знаешь, там будет Трент со своей шлюхой Тиффани.
        - В том-то и дело, Сим. Если не пойдешь, все будут думать, что ты прячешься и страдаешь.
        - Так и есть.
        - Нельзя доставлять ему такое удовольствие! - настаивала Ми. - Ты идешь с нами. Тиш придет со Скоттом, он клевый. Наденешь что-нибудь потрясающее, а Тиш тебя накрасит, она лучше всех это делает. И ты будешь такая: «Кто? Он? А, я про него уже давно забыла».
        Симона вгляделась в свою «зону мрака».
        - Вряд ли у меня получится. Актриса у нас Тиш, а не я.
        - Ты же играла Бетти Риццо в «Бриолине» в школьной постановке! Тиш была изумительной Сэнди, но ты была не менее изумительной Риццо.
        - Потому что я брала уроки танцев и немножко умею петь.
        - Ты великолепно поешь и отлично играла. Будь как Риццо на вечеринке Элли - ну, такая уверенная, сексуальная и пошли вы все.
        - Не знаю, Ми…
        Впрочем, Симона уже представила себе, как это будет. И как Трент, увидев ее уверенной, сексуальной и пошли вы все, снова ее захочет.
        Тут примчалась Тиш, упала в кресло и схватила Симону за руку.
        - Сохраняй спокойствие!
        - А что я… О, нет! Только не это.
        - Шлюха наносит свежий блеск на свои губки, а мудак топчется у двери дамского туалета, как преданный песик.
        - Вот черт! - Ми сжала пальцами руку Симоны. - Может, они идут на другой фильм.
        - Нет, они наверняка придут сюда, таково уж мое везение.
        - Только не смей уходить. - Ми сжала ее руку крепче. - Он это увидит, и ты будешь чувствовать себя неудачницей. Ты не неудачница. Это твоя генеральная репетиция для вечеринки Элли.
        - Она идет с нами? - Тиш сверкнула ямочками на щеках. - Ты ее уговорила?
        - Уговариваю. - Ми скосила глаза на дверь. - Так, они входят. Сиди на месте, - прошипела она, когда рука Симоны задрожала под ее пальцами. - Ты их даже не замечаешь. Мы с тобой.
        - Мы с тобой здесь, сейчас и всегда, - эхом откликнулась Тиш, сжимая другую руку Симоне. - Мы - стена презрения. Поняла?
        Они шли по проходу: блондинка с кудряшками в рваных джинсах и прекрасный мальчик - статный, красивый, квотербэк команды-чемпиона «Дикие коты».
        Трент одарил Симону улыбкой, которая когда-то растопила ее сердце, и, демонстративно проведя рукой по спине Тиффани, задержал ее на обтянутой джинсами заднице. Он что-то прошептал Тиффани на ухо, и та, обернувшись, посмотрела в их сторону. Ухмыльнулась своими идеальными подкрашенными губками.
        Разбитое сердце - да, ощущение пустоты жизни - да, но в Симоне было слишком много от бабушки, чтобы принять такое оскорбление.
        Она усмехнулась в ответ и показала средний палец.
        Ми хихикнула.
        - Так им, Риццо!
        Трент и Тиффани сели через три ряда впереди и сразу же начали целоваться.
        - Все мужики хотят секса, - со знающим видом заметила Тиш. - Но если это все, чего они хотят, то ну их к черту.
        - Мы лучше, чем она. - Ми передала Тиш ее конфеты и колу. - Потому что, кроме секса, ей нечего предложить.
        - Ты права. - В глазах немножко щипало, однако в груди стало горячо, и это тепло ощущалось как исцеление. Симона передала Тиш ее попкорн. - Я пойду на вечеринку Элли.
        Тиш рассмеялась - намеренно громко. Достаточно громко, чтобы Тиффани вздрогнула.
        - Устроим им кипиш! - сказала Тиш, улыбаясь Симоне.
        Симона зажала стакан с попкорном между ног, чтобы взяться с подругами за руки.
        - Девчонки, я вас люблю.
        К тому времени, как закончились анонсы, Симона перестала смотреть на силуэты тремя рядами ниже. Почти. Она собиралась - даже планировала - весь фильм предаваться страданиям, но сюжет ее захватил. Эван Макгрегор и правда был душкой, и ей понравилась сильная и смелая героиня Скарлетт Йоханссон.
        Через пятнадцать минут она поняла, что зря не сходила в туалет вместе с Тиш - хотя было бы катастрофой встретить красящую там губы Тиффани, - или нужно было пить поменьше «фанты».
        Через двадцать минут пришлось сдаться.
        - Мне нужно в туалет, - прошептала Симона.
        - Ну вот! - прошептала в ответ Ми.
        - Я быстро.
        - Пойти с тобой?
        Она помотала головой, отдала Тиш остатки своего попкорна и «фанты», быстро прошла вверх по проходу, свернула направо к дамскому туалету и толкнула дверь.
        Пусто, не надо стоять в очереди. С облегчением она забежала в кабинку и, пока писала, думала о том, что неплохо справилась с ситуацией. Возможно, Сиси права. Возможно, она уже близка к пониманию, что Трент - мудак.
        Но он такой милый, и у него такая улыбка, и…
        - Не важно, - пробормотала Симона. - Мудаки тоже бывают милыми.
        И все же она продолжала об этом думать, пока мыла руки, разглядывая себя в зеркале над раковиной.
        У нее нет длинных светлых кудрей Тиффани, ярко-голубых глаз или потрясающей фигуры. Насколько она могла судить, ее внешность была самой средней. И средне-каштановые волосы, которые мать не позволяла покрасить.
        Ну, ничего, вот исполнится ей восемнадцать, и она сможет делать со своими волосами все, что захочет. Жаль только, что собрала их сегодня вечером в хвостик - совсем по-детски. Пожалуй, она сделает короткую стрижку. И панковский «ежик».
        Рот у нее широковат, хоть Тиш и говорит, что это сексуально, как у Джулии Робертс.
        Карие глаза не такие глубокие и драматичные, как у Ми, а просто коричневые, как дурацкие волосы. Конечно, Тиш не была бы Тиш, если бы не сказала, что они «янтарные».
        Но это просто красивое слово, означающее тот же «коричневый».
        Ничего. Пусть у нее средняя внешность, зато она не фальшивка, как Тиффани, обесцвеченные волосы которой тоже на самом деле коричневые.
        - Я не фальшивка, - сказала она зеркалу. - Трент Вулворт - мудак. А Тиффани Брайс - грязная шлюха. Пусть оба катятся в ад.
        С решительным кивком Симона высоко подняла голову и вышла из туалета.
        Она подумала, что крики и громкие хлопки - петарды? - звучат в фильме. И кляня себя за то, что пропускает важную сцену, зашагала быстрее.
        Дверь кинозала распахнулась. Мужчина с дико вытаращенными глазами сделал один неверный шаг и тут же упал лицом вперед.
        Кровь? Это кровь? Руки мужчины вцепились в зеленый ковер, на котором расплывалось красное пятно, и замерли.
        Вспышки. Симона увидела через приоткрытую дверь вспышки. Выстрелы, крики. И люди - их тени и силуэты - падали, бежали, падали.
        И фигура, темная на темном, методично шагала вверх по рядам.
        Застыв на месте, она смотрела, как фигура повернулась и выстрелила бегущей женщине в спину.
        Она не могла дышать. Если бы не перехватило дыхание, она бы завизжала.
        Часть ее мозга отвергала то, что она видела. Это не могло быть по-настоящему. Это, наверное, как в кино. Понарошку.
        Но инстинкт заставил ее кинуться обратно в туалет. Захлопнув дверь, Симона опустилась на пол.
        Онемевшие руки нащупали сумочку, нащупали в сумочке телефон.
        Отец настоял на том, чтобы «девять-один-один» был вбит в память ее телефона на первой кнопке.
        Перед глазами плыло.
        - Девять-один-один. Какая у вас чрезвычайная ситуация?
        - Он их убивает. Он их убивает. Помогите! Моих подруг. О Боже! О Боже! Он стреляет в людей!
        Рид Квотермейн ненавидел работать в выходные. Еще он ненавидел работать в торговом центре. Однако осенью он хотел вернуться в колледж, а учеба в колледже включала маленькую деталь под названием «плата». Плюс учебники, жилье, еда - вот и приходится работать в выходные в торговом центре.
        Его родители покрывали большую часть платы за учебу, но им было не по силам нести на себе все расходы. Тем более что на будущий год поступает сестра, а брат уже на третьем курсе Американского университета в штате Колумбия.
        Нельзя обслуживать столики до конца жизни, поэтому - колледж.
        И может быть, он в конце концов поймет, чем, черт возьми, он хотел бы заниматься до конца своей жизни.
        Однако в летние каникулы Рид обслуживал столики и пытался смотреть на жизнь с оптимизмом.
        Посетителей было много, и чаевые неплохие. Работа в «Манджи» пять вечеров в неделю и двойная смена по субботам сводила на нет его личную жизнь, зато по крайней мере он хорошо питался.
        Большие миски пасты, круги пиццы, здоровенные куски тирамису не прибавили Риду много веса. Отец когда-то надеялся, что средний сын, как и старший, пойдет по его стопам футбольной звезды. Но полное отсутствие футбольных талантов и долговязая фигура разбили эти мечты. Зато длинные ноги и выносливость сделали Рида почти звездой на студенческой беговой дорожке. А потом внимание отца отвлекала на себя сестра, проявившая бешеный талант на футбольном поле.
        Рид поставил на столик четыре закуски - овощной салат для матери, ньокки для отца, палочки из моцареллы для мальчика и обжаренные равиоли для девушки.
        Он слегка пофлиртовал с девушкой, которая застенчиво ему улыбнулась. Совсем слегка. Потому что ей, наверное, лет четырнадцать, и для студента уже почти второго курса колледжа она не может представлять никакого интереса.
        Ему без труда давался флирт с юными девушками, дамами преклонного возраста и вообще со всеми женщинами. Чаевые были очень нужны, и за четыре лета работы официантом он отточил свое обаяние.
        Рид осмотрел свои столики: семьи, несколько пожилых пар, парочки на свиданиях - вероятно, кино и ужин. Это напомнило ему, что он собирался предложить Чазу, помощнику менеджера в «Гейм-стоп», после смены сходить на «Остров».
        - Дори, возьми мои столики на десять минут.
        Старшая официантка оглядела его секцию и кивнула.
        Он вышел из двойных стеклянных дверей в хаос пятничного вечера. Подумал, не написать ли Чазу эсэмэску и пойти перекусить на кухне, но ему захотелось хоть ненадолго сменить обстановку. Кроме того, по пятницам в киоске «Веселое Солнце» работает Энджи. Сейчас она вроде ни с кем не встречается. Можно попытать счастья и пригласить ее на свидание, тем более что рабочие графики у них совпадают.
        Рид быстро шел на своих длинных ногах сквозь толпы покупателей и стайки подростков - девчонок и мальчишек, огибая мам с колясками, обходя едва научившихся ходить малышей, под непрестанную музыку, которую он давно перестал замечать. От итальянской половины его матери, Дори, ему достались оливковая кожа и черные волосы. Увидев Энджи возле киоска, он замедлил шаг, сунул руки в карманы брюк - придал себе безразличный вид.
        - Привет. Как делишки?
        Она сверкнула быстрой улыбкой, закатила красивые карие глаза.
        - Народищу! Все собираются на пляж, кроме меня.
        - И меня. - Рид облокотился о витрину с солнцезащитными очками, надеясь, что выглядит неплохо в белой рубашке с черным жилетом и брюками. - Хочу пойти сегодня на «Остров», там последний сеанс в десять сорок пять. Это почти как поход на пляж, верно? Хочешь со мной?
        - Ой… не знаю. - Она провела рукой по светлым волосам, контрастировавшим с золотистым загаром - вероятно, результат лосьона для автозагара из соседнего киоска. - Вообще, я хотела его посмотреть.
        Возникла надежда, и Чаз был немедленно вычеркнут из списка.
        - Надо же и отдохнуть от работы, правда?
        - Да, но… Я вроде как пообещала Мисти погулять с ней после закрытия.
        Чаз вернулся в список.
        - Ладно. Я как раз шел спросить Чаза, не хочет ли он пойти. Пошли все вместе.
        - Возможно. - Энджи опять сверкнула улыбкой. - Да, возможно. Я ее спрошу.
        - Отлично. Я иду к Чазу. - Он подвинулся, уступая место женщине, терпеливо дожидающейся, пока ее дочь-подросток перемеряет все полмиллиона пар темных очков. - Напиши мне, что вы решите.
        - А можно мне две пары? - спросила девочка у матери, красуясь перед зеркалом в очках с голубыми линзами. - Чтобы у меня были запасные.
        - Одни, Натали. Это и есть твои запасные.
        - Я напишу тебе, - шепнула Энджи и переключилась в рабочий режим. - Эти очки смотрятся на вас просто круто!
        Рид развернулся и быстро зашагал прочь - его перерыв подходил к концу.
        - Правда? - услышал он за спиной голос девочки.
        - Точно! - ответил ей голос Энджи.
        «Гейм-стоп», как всегда, был битком набит гиками и ботаниками. Более юных из гиков и ботаников родители с остекленевшими глазами пытались вытащить из магазина. На мониторах компьютеров и настенных экранах демонстрировались видеоигры.
        Чаз, король ботаников, объяснял какую-то игру ничего не понимающей женщине.
        - Если он увлекается военными играми, стратегиями и аркадными играми, ему эта игра понравится. - Чаз поправил на носу очки с толстыми линзами. - Она только пару недель как вышла.
        - Она такая… жестокая. Она подходит для детей?
        - Шестнадцатый день рождения, вы сказали. - Чаз быстро кивнул Риду. - И ему нравится серия «Сплинтер Целл»… Если он справляется с той, справится и с этой.
        - Что ж, - вздохнула женщина, - наверное, мальчики всегда будут играть в войну. Я возьму ее, спасибо.
        - Вас вызовут к кассе. Спасибо за покупку в «Гейм-стоп».
        - Некогда болтать, чувак, - сказал Чез другу, когда клиентка ушла. - Завал.
        - Тридцать секунд. «Остров», последний сеанс.
        - Я в деле. Клоны!
        - Заметано. У меня Энджи на крючке, но она хочет притащить Мисти.
        - Ну, это… я…
        - Не подведи меня, чувак. У меня с ней почти как свидание.
        - Да, но Мисти меня немного пугает. И… мне придется платить за ее билет?
        - Я пытаюсь превратить это в свидание. Для меня, не для тебя. Клоны! - напомнил он Чазу.
        - Ладно, давай. Черт, я не рассчитывал на…
        - Отлично, - сказал Рид, пока Чаз не передумал. - Куплю билеты. Встретимся там.
        Он выбежал. Получилось! Дружеский поход в кино всей компанией проложит путь для свидания один на один, а это откроет дверь для возможности чуть-чуть потискаться.
        Было бы здорово… Но сейчас у него всего три минуты, чтобы вернуться в «Манже», иначе Дори поджарит его задницу.
        Рид спешил в сторону ресторана, когда услышал звуки не то петард, не то выстрелов. Как в стрелялках в «Гейм-стопе». Больше озадаченный, чем встревоженный, он оглянулся.
        Затем услышал крики. И топот.
        Не сзади, понял он, впереди. Топот создавали десятки бегущих ног. Рид отскочил с дороги, увидев мчащуюся на него женщину с коляской, в которой вопил младенец.
        Это что - кровь у нее на лице?
        - Что за…
        Она бежала мимо, широко раскрыв рот в немом крике.
        За ней катилась лавина. Люди спотыкались, наступали на брошенные сумки и пакеты. Некоторые падали, и тогда другие наступали на них. Какой-то мужчина растянулся на полу, его очки слетели с лица и были немедленно растоптаны. Рид схватил его за руку.
        - Что происходит?
        - У него винтовка. Он стреляет… стреляет…
        Мужчина поднялся и, хромая, побежал дальше.
        Тут Рид понял, что звуки - стрельба - раздавались не только впереди, но и за спиной. Он подумал о Чазе, в тридцати секундах сзади, и о своей ресторанной семье, в тридцати секундах впереди.
        - Прячься, чувак, - пробормотал он, мысленно обращаясь к Чазу. - Найди, где спрятаться.
        И побежал к ресторану.
        Трескучие выстрелы звучали, казалось, со всех сторон. Стеклянная стена разбилась и осыпалась, женщина с окровавленной ногой пригнулась у скамейки и громко стонала. Он услышал новые крики - и, что еще хуже, он слышал, как эти крики резко обрывались.
        Затем он увидел маленького мальчика в красных шортах и футболке с Элмо, ошеломленно топчущегося у «Аберкромби и Фитч». Витрина магазина взорвалась. Люди разбежались в поисках укрытия, а малыш упал и, плача, звал маму.
        На том конце торгового центра он увидел стрелка - мальчика? - который хохотал и стрелял, стрелял, стрелял.
        Тело лежащего мужчины дернулось, когда в него вошли пули.
        Рид на бегу подхватил малыша в футболке с Элмо.
        Звуки выстрелов - он никогда, никогда их не забудет - приближались. Спереди и сзади. Со всех сторон.
        Ему не добежать до «Манджи» с ребенком. Продолжая бежать, Рид повернул к киоску.
        Энджи, с которой он флиртовал пять минут назад - целую жизнь назад, - лежала в луже крови. Ее красивые карие глаза смотрели прямо на него.
        Малыш под мышкой завопил:
        - О Боже, о Иисусе! О Боже, о Боже!
        Стрельба не прекращалась и не прекращалась.
        - Все в порядке, все в порядке. Как тебя зовут? Я - Рид, а ты?
        - Брэди. Я хочу к мамочке!
        - Хорошо, Брэди, мы ее найдем, но пока мы должны вести себя очень тихо. Брэди! Тебе сколько лет?
        - Вот столько. - Он показал четыре пальчика. По его щекам катились огромные слезинки.
        - Ты ведь уже большой, правда? Мы должны вести себя тихо. Тут плохие парни. Ты знаешь о плохих парнях?
        Тараща на него огромные от испуга глаза и всхлипывая, Брэди кивнул.
        - Мы будем сидеть тихо, чтобы плохие парни нас не нашли. А я позову хороших парней. Полицию.
        Рид загородил собой тело Энджи, чтобы мальчик ее не видел, и постарался заблокировать все свои мысли о ней - о ней и о ее смерти.
        Он распахнул дверь кладовки, выкинул оттуда коробки.
        - Забирайся сюда, хорошо? Это как прятки. Я здесь, но ты посиди там, пока я зову хороших парней.
        Он подтолкнул ребенка к кладовке, достал телефон и только тогда заметил, как сильно дрожат руки.
        - Девять-один-один, какая у вас чрезвычайная ситуация?
        - Торговый центр «Даун-Ист», - начал он.
        - Полиция уже едет. Вы в торговом центре?
        - Да. Со мной ребенок. Я спрятал его в кладовку в киоске «Веселое Солнце», солнечные очки. Энджи, девушка, которая работала здесь… Она мертва. Мертва. Боже. Их по крайней мере двое, тех, кто стреляет в людей.
        - Можете назвать свое имя?
        - Рид Квотермейн.
        - Хорошо. Рид, вы находитесь в безопасности?
        - Вы издеваетесь?!
        - Простите. Вы находитесь в киоске, у вас есть укрытие. Я советую вам не сходить с места. С вами ребенок?
        - Он сказал, что его зовут Брэди, ему четыре года. Потерял свою маму. Я не знаю, она… - Рид оглянулся и увидел, что Брэди сжался в комочек. Тараща глаза, мальчик сосал большой палец. - Он, наверное, в шоке.
        - Постарайтесь сохранять спокойствие и сидите тихо. Полиция уже на месте происшествия.
        - Они еще стреляют. Они продолжают стрелять. Смеются. Я слышу его смех.
        - Кто смеется, Рид?
        - Он стрелял, стекло взорвалось, мужчина на полу, он стрелял в него и смеялся. Господи.
        Донеслись крики - не вопли, а командные крики. Нечто строгое, вселяющее надежду. Снова выстрелы и…
        - Прекратилось. Стрельба прекратилась.
        - Оставайтесь на месте. Помощь идет.
        Рид снова посмотрел на мальчика и встретил взгляд огромных глаз.
        - Мамочка? - сказал малыш.
        - Мы скоро ее найдем. Хорошие парни уже рядом. Сейчас они к нам придут.
        Это было самое ужасное, думал он позже. Ожидание. Запах стрельбы, крики о помощи, стоны, рыдания. И кровь на его обуви, кровь девушки, которая никогда не пойдет с ним в кино.
        Глава 2
        22 июля в 7.25 офицер Эсси Макви завершила отчет о мелкой автомобильной аварии на стоянке торгового центра «Даун-Ист». Никаких травм, минимальный ущерб, тем не менее водитель «Лексуса» вел себя довольно агрессивно с тремя девушками-студентками в кабриолете «Мустанг».
        Виновником был явно «Мустанг» - плачущая двадцатилетняя девица за рулем призналась, что выезжала с места, не посмотрев в зеркало заднего вида. Но начальственного вида мужчина в «Лексусе» и его перепуганная подруга явно приняли более одной порции алкоголя.
        Эсси предоставила своему партнеру разбираться с «Лексусом», зная, что Барри заведет старую песню насчет дамочек-водителей. И обязательно проверит мужчину на алкоголь.
        Она успокоила девушек, взяла их заявления и контактную информацию, выписала штраф. Потом заговорила рация.
        Эсси резко обернулась к Барри, увидела по его лицу, что он тоже внимательно слушает.
        - Отряд четыре-пять на месте. Мы возле кинотеатра.
        Барри открыл багажник, бросил ей бронежилет. С пересохшим ртом Эсси натянула жилет и проверила оружие - она никогда не стреляла из него вне учебного полигона.
        - Подкрепление будет через три минуты. Спецназ мобилизован. Господи, Барри.
        - Скорее бы.
        Она знала порядок, она проходила тренинг и никогда не думала, что эти навыки пригодятся. «Действующий стрелок» - значит, на счету каждая секунда.
        Эсси побежала с Барри к широким стеклянным дверям, невольно думая о том, для чего судьба привела ее сюда с напарником именно в этот момент. Она не думала о том, вернется ли домой, чтобы покормить свою престарелую кошку, или дочитает ли книгу, которую начала.
        Найти, помешать, отвлечь, нейтрализовать.
        Еще до того, как они вбежали в здание, Эсси представила себе всю сцену целиком. Лобби кинотеатра выходило в главный зал торгового центра, справа билетные кассы, дальше буфет, слева коридоры, ведущие к трем кинозалам. «Девять-один-один» сообщили, что стрелок орудует в первом - самом большом из трех.
        Она вгляделась сквозь стекло, вбежала. Услышала музыку, гул покупателей. Два парня из кафе ошеломленно уставились на полицейских с оружием в руках. Оба вскинули руки вверх. Один из них держал в руке большой стакан - газировка из него выплеснулась на стойку и разлетелась брызгами.
        - Еще кто-нибудь здесь есть? - требовательно спросил Барри.
        - Т-т-только Джули, в раздевалке.
        - Иди за ней, выходите на улицу. Быстро! Беги, беги!
        Парень метнулся к двери за стойкой. Другой стоял, руки вверх, все еще запинаясь:
        - Что? Что?
        - Беги!
        Он побежал.
        Эсси повернула налево, выглянула за угол, увидела тело, лежащее лицом вниз у входа, и кровавый шлейф за ним.
        - Есть убитый, - сообщила она диспетчеру, продолжая идти.
        Медленно, осторожно. Мимо смеха, звучащего в кинозале справа от нее, к звукам, бьющим в дверь первого кинозала.
        Выстрелы, крики.
        Перешагнув через тело, Эсси глянула на Барри. Он кивнул. Она мысленно скомандовала себе: начали.
        Когда они открыли дверь кинозала, оттуда вырвались звуки жестокости и страха, а приглушенный свет из коридора скользнул в темноту.
        Она увидела стрелка - мужчина, кевларовый жилет, шлем, очки ночного видения, штурмовая винтовка в одной руке, пистолет в другой.
        В ту же секунду, когда она его увидела, он застрелил мужчину, бежавшего к боковому выходу, в спину. Затем повернул винтовку к дверям театра и открыл огонь.
        Эсси нырнула за последний ряд кресел и оттуда увидела, как Барри получил удар в бронежилет, и его отбросило назад.
        Не в центр тела, повторяла она себе, чувствуя, как бушует в крови адреналин, не в центр тела, потому что стрелок, как и Барри, одет в бронежилет. Она сделала три быстрых вдоха, перекатилась в проход и увидела, что он бежит по проходу прямо на нее.
        Она целилась вниз - бедра, пах, ноги, лодыжки - и продолжала стрелять, даже когда он упал.
        Подавив инстинкт проверить напарника, Эсси подошла к стрелку.
        - Стрелок ранен. - Держа его на прицеле, она выхватила пистолет из его руки и ногой отбросила в сторону винтовку. - Офицер ранен. Мой напарник ранен. Нам нужен медик. Множество жертв с огнестрельными ранениями. Нужна помощь. Нужна помощь.
        - Сообщение о втором активном стрелке, возможно, двух или больше, в здании торгового центра. Вы подтверждаете, что один стрелок обезврежен?
        - Он лежит. - Эсси осмотрела нижнюю часть его тела, сплошную массу крови. - Он не встанет.
        Пока она это говорила, резкие вдохи стрелка прекратились.
        У него был прыщ на подбородке. Она смотрела на него, пока наконец не смогла поднять голову, чтобы посмотреть, что он наделал.
        Тела, распластанные в проходе, сгорбленные на сиденьях, скрюченные в узких промежутках между рядами.
        Ей никогда этого не забыть.
        Когда команда спецназа ворвалась в двери кинозала, Эсси подняла руку:
        - Офицер Макви. Стрелок нейтрализован. Мой напарник…
        Пока она говорила, Барри кашлянул, застонал. Она начала подниматься с корточек - перед глазами все поплыло.
        - Вы ранены, Макви?
        - Нет. Нет, просто… Нет.
        Преодолевая слабость, она пошла к Барри.
        - Если я еще буду ныть, какие жаркие и тяжелые эти жилеты, стукни меня чем-нибудь, - прошептал он на вдохе. - Больно, как черт знает что.
        Она тяжело сглотнула, взяла Барри за руку.
        - Без него было бы гораздо больнее.
        - Эсси, ты его сделала. Этого ублюдка.
        - Да. - Ей пришлось снова с усилием сглотнуть. - По-моему, он подросток, Барри. И он не один.
        Появились еще полицейские и медики. Пока полицейские отряды прочесывали торговый центр в поисках остальных стрелков, Эсси вместе с Барри осматривали туалеты кинотеатра, кладовые, шкафы.
        - Тебе нужна медицинская помощь, - сказала она, когда они подходили к женскому туалету.
        - Схожу к ним позже. «Девять-один-один». - Он кивком указал на дверь туалета.
        Эсси распахнула ее, держа оружие наготове. Мельком увидела отражение своего лица в зеркале над раковиной. Очень бледное, но все же лучше серого оттенка темно-коричневой кожи Барри.
        - Это полиция! - крикнула Эсси. - Симона Нокс? Это полиция!
        В ответ - только слабое эхо.
        - Может, она ушла.
        Двери кабинок были распахнуты, одна - едва приоткрыта.
        - Симона! - подходя, повторила Эсси. - Я офицер Макви из полиции Рокпойнта. Ты в безопасности.
        Она открыла дверь. Девушка сидела на сиденье унитаза, прижав руки к ушам.
        - Симона, - присев на корточки, Эсси положила руку Симоне на колено. - Теперь все в порядке.
        - Они кричат. Он их убивает. Тиш, Ми, мою маму, мою сестру.
        - Помощь уже здесь. Мы их найдем. Пойдем с нами, хорошо? Ты умница. Сегодня вечером ты спасла многие жизни, вызвав полицию.
        Симона подняла на нее взгляд - огромные карие глаза, полные слез и ужаса.
        - Мой телефон сел. Я забыла его зарядить, и он сел. Поэтому я спряталась здесь.
        - Хорошо, все хорошо. Теперь пойдем с нами. Я офицер Макви. Это офицер Симпсон.
        - Мужчина… мужчина выбежал и упал. Кровь. Я видела… я видела… Тиш и Ми в кино. Моя мама и сестра ходили по магазинам.
        - Мы их найдем.
        Она обняла Симону, помогла ей подняться.
        - Ты пойдешь с офицером Симпсоном. А я найду твою маму, твою сестру и друзей.
        - Эсси…
        - Ты ранен, Барри. Проводи ее к медикам.
        Она повела девочку по коридору, мимо кинозалов. Судя по сообщениям рации, ликвидировали еще двух стрелков.
        Когда Барри взял Симону за руку и повел к стеклянным дверям, к мигающим огням полицейских автомобилей и машин «Скорой помощи», Симона остановилась и посмотрела прямо в глаза Эсси.
        - Тюлип и Натали Нокс. Ми-Хи Юнг и Тиш Олсен. Вы должны их найти. Пожалуйста. Пожалуйста, найдите их.
        - Поняла. Найду.
        Эсси пошла обратно. Она больше не слышала стрельбы, и, слава богу, кто-то наконец выключил музыку. Ее рация докладывала об осмотренных помещениях, вызовах медицинской помощи.
        Она остановилась и осмотрела зал торгового центра, куда она, сколько себя помнила, ходила за покупками, прогуляться или позавтракать.
        Почти в оцепенении Эсси подумала о том, что потребуется много времени, чтобы увезти всех погибших, забрать раненых, получить показания от тех, кто остался невредим. Физически невредим, поправила она себя. Вряд ли хоть кто-нибудь из переживших этот вечер останется полностью невредим.
        Появились медики, но слишком многим уже нельзя было помочь.
        Женщина, по руке которой струилась кровь, прижимала к себе мужчину, лежащего у нее на коленях. Мужчина в футболке «Ред Сокс» лежал лицом вниз. Эсси видела серое вещество в ране на его голове. Девушка лет двадцати в фартуке, забрызганном кровью, плакала у двери в «Старбакс».
        Из магазина «Гейм-стоп» осторожно выглянул молодой парень в криво сидящих очках с толстыми линзами и ошеломленно посмотрел по сторонам.
        - Все кончилось? - спросил он ее. - Все закончилось?
        - Вы ранены?
        - Нет. Ударился локтем. Я… - Его ошеломленный взгляд скользнул по ней, по окровавленным людям, по мертвым. - О Боже, о Боже. В… в задней комнате. Я спрятал людей в задней комнате. Как нам велели делать, если… Они в задней комнате.
        - Подождите минутку.
        Эсси отвернулась, чтобы спросить по рации, на какой контрольный пункт вести группу.
        - Как вас зовут?
        - Чаз Бергман. Я сегодня дежурный менеджер.
        - Хорошо, Чаз, ты молодец. Давай выведем твоих людей.
        - У меня есть друг. Рид, Рид Квотермейн. Он работает в «Манджи», в ресторане. Вы можете его найти?
        - Найду. - Эсси добавила его в свой список.
        - Все кончилось? - снова спросил Чаз.
        - Да, - ответила она, зная, что это ложь.
        Жестокость этого дня никогда для них не закончится.
        Рид шел, неся на бедре Брэди, когда заметил часть персонала «Манджи». Некоторые сидели на бордюре, держась друг за друга. Рози, все еще в фартуке повара, закрыла лицо руками.
        «Давай поешь пасты, - всегда говорила она ему. - Откормлю тебя, худышка».
        - Ты в порядке… в порядке, - пробормотал Рид, от облегчения закрывая глаза.
        Он хотел присесть рядом с ней. Она вскочила, обняла его.
        - Ты не ранен?
        Он покачал головой.
        - Остальные в порядке?
        Рози издала звук, словно что-то порвалось.
        - Он пришел и… - Она замолчала, увидев малыша. - Позже поговорим. Что у нас тут за красавчик?
        Не все в порядке, понял Рид.
        - Мы с Брэди… подружились. Мне нужно помочь ему найти маму.
        И позвонить своей, подумал Рид. Еще раньше он отправил ей сообщение, написал: со мной все хорошо, не волнуйся. И все же следовало позвонить.
        - Хорошие парни пришли, - сказал Рид.
        - Да, они пришли. - Рози улыбнулась со слезами на глазах.
        - Хочу к мамочке.
        - Я попрошу полицейских помочь.
        Рид пошел к полицейским. Он выбрал женщину, потому что подумал, что Брэди скорее пойдет с женщиной.
        - Офицер, можете мне помочь? Это Брэди, и он потерял маму.
        - Привет, Брэди. Как зовут твою маму?
        - Мамочка.
        - А как ее зовет твой папа?
        - Милая.
        Эсси улыбнулась.
        - Наверное, у нее есть и другое имя?
        - Лиза Милая.
        - Хорошо, а тебя как зовут?
        - Я Брэди Майкл Фостер. Мне четыре года. Мой папа пожарный, и у меня есть собака по имени Мак.
        - Пожарный, а как его имя?
        - Он Майкл Милый.
        - Ладно. Погоди-ка минутку.
        Пожарные тоже приехали на вызов. Эсси нашла одного из них.
        - Мне нужен Майкл Фостер. У меня его сын.
        - Фостер - из моей бригады. У вас Брэди? Он ранен?
        - Нет.
        - Его мать везут в больницу. Два выстрела в спину, черт побери. Фостер сейчас ищет сына. Он не знал, что они были здесь, пока наши врачи не нашли Лизу. - Пожарный провел рукой по лицу. - Не знаю, выживет ли… Вон он идет.
        Эсси увидела мужчину, быстро идущего сквозь толпу потрясенных людей. Плотного сложения, шатен, с короткой стрижкой. Вот он повернул и побежал к своему сыну.
        На руках у Рида Брэди взвизгнул:
        - Папа!
        Майкл забрал сына у Рида, обнял, осыпал поцелуями его голову, его лицо.
        - Брэди, слава богу, слава богу. Ты не ушибся? Что-нибудь болит?
        - Мама упала, и я не мог ее найти. Меня нашел Рид. Он сказал, что мы должны сидеть очень тихо и ждать хороших парней. Я сидел очень тихо, даже когда он посадил меня в шкаф.
        Глаза Майкла наполнились слезами, когда он встретился взглядом с Ридом.
        - Ты Рид?
        - Да, сэр.
        Майкл вытянул руку, обнял Рида за плечи.
        - Я никогда не смогу тебя отблагодарить. Мне много что нужно тебе сказать… - Он замолчал, заметив кровь на брюках и туфлях Рида. - Ты ранен!
        - Нет. Вроде нет… Это не моя. Это… - Слова замерли на его губах.
        - Ладно. Слушай, я должен унести отсюда Брэди. Тебе нужна помощь?
        - Надо найти Чаза. Я не знаю, что с ним.
        - Сейчас.
        Майкл пересадил Брэди на бедро, вытащил рацию.
        - Я хочу к мамочке.
        - Хорошо, дружок, только сначала мы поможем Риду.
        Пока Майкл говорил по радио, Рид огляделся. Столько огней, все вокруг яркое и размытое. Столько шума. Говорят, кричат, плачут. Он увидел мужчину, стонущего, истекающего кровью, на носилках, которые загружали в машину «Скорой помощи». Женщина в одном ботинке - струйка крови текла по ее лицу, - прихрамывая, ходила кругами и звала Джуди, пока кто-то в форме не увел ее прочь. Девушка с длинным хвостом каштановых волос сидела на бордюре и разговаривала с полицейским. Она все мотала и мотала головой, и ее глаза - тигрового цвета - мерцали, отражая крутящиеся огни.
        Рид увидел телевизионные фургоны и еще больше мигалок за желтой полицейской лентой. За лентой толпились люди, многие выкрикивали имена. Его поразила ужасная мысль: не все им ответят…
        Внутри родилась дрожь. Дрожали желудок, кишечник, сердце. В ушах загудело, перед глазами стало темнеть.
        - Эй, Рид, присядь на минутку. Я разузнаю о твоем друге.
        - Нет, мне нужно… - Он увидел Чаза, выходящего с группой людей в сопровождении полицейских. - Иисусе. Иисусе. Чаз!
        Он выкрикнул имя как один из тех, кто стоял за полицейской лентой, и побежал.
        Симона сидела на бордюре и ждала, когда снова почувствует свои ноги. Когда вернутся чувства.
        Все ее тело онемело, будто кто-то вколол ей новокаин.
        - Твои мама и сестра в порядке, - донеслись слова офицера Макви.
        - Где они? Где они?
        - Их скоро выведут. У твоей мамы мелкие травмы. Мелкие, Симона. Они спрятались в магазине, в безопасном месте. Твоя мама получила порезы от разбитого стекла и ударилась головой. Но она в полном порядке.
        Симона только и могла, что кивать.
        - Мама ударилась?
        - Она будет в порядке. Они сидели в безопасном месте и скоро выйдут.
        - Ми, Тиш?
        Она сразу все поняла по тому, как офицер Макви обняла ее за плечи. Она ничего не чувствовала, только тяжесть своих рук.
        Тяжесть.
        - Ми везут в больницу. О ней позаботятся, сделают все возможное.
        - Ми. Он застрелил ее?
        - Ее везут больницу, там уже ждут.
        - Мне нужно было в туалет. Меня там не было. Я была в туалете. Тиш была там. Где Тиш?
        - Нам придется подождать, пока все люди выйдут, пока все будут учтены.
        - Нет-нет-нет. Oни сидели рядом. Мне нужно было в туалет. Он застрелил Ми. Он застрелил ее. Тиш. Сидели вместе.
        Симона посмотрела на Эсси и все поняла. И с этим пониманием она опять начала чувствовать. Чувствовать все.
        Рид стиснул Чаза в крепких объятиях, и на мгновение мир вновь стал таким, каким он должен быть. Обнявшись, они стояли перед девушкой с длинным каштановым хвостом и тигровыми глазами.
        Когда она испустила бессловесный пронзительный крик, Рид прижал лицо к плечу друга.
        Он понимал, что тот, кого звали этим криком, никогда больше не ответит.
        Все перемешалось и спуталось; знала Симона одно: она сидит на жестком пластиковом стуле в приемном отделении больницы. И в ее руках кока-кола.
        Сестра и отец сидели рядом. Натали свернулась калачиком, прижавшись к отцу, но Симона не желала, чтобы ее обнимали или трогали.
        Давно ли они ждут. Пять минут? Пять часов?
        Другие люди тоже ждали.
        Она слышала, как называли цифры.
        Трое стрелявших. Восемьдесят шесть пострадавших.
        Иногда число пострадавших возрастало, иногда уменьшалось.
        Тридцать шесть погибших. Пятьдесят восемь.
        Цифры менялись, все время менялись.
        Тиш погибла. И это не изменится.
        Они ждали, сидя в жестких креслах, пока кто-то вынимал осколки стекла из раны на голове матери и обрабатывал порезы на ее лице.
        Лицо матери стояло перед глазами Симоны - бледное, бледное, такое бледное под косметикой. Светлые волосы - всегда идеально уложенные - спутаны и залиты кровью.
        Маму вывезли на одной из каталок; Натали цеплялась за ее руку и плакала.
        Натали не поранилась, потому что мама успела затолкнуть ее внутрь магазина. Мама упала, и Натали тащила и тащила ее внутрь, пыталась спрятать за вешалкой, полной летних маек и платьев.
        Натали смелая. Симона скажет ей, какая она смелая, когда сможет говорить.
        А сейчас врачи должны вынуть все осколки и обследовать маму, потому что она сильно ударилась головой и на пару минут потеряла сознание.
        Сотрясение мозга.
        Симона знала, что Натали хочет домой - папа все повторял ей, что мама будет в порядке, скоро выйдет, и они поедут домой.
        Но Симона не поедет, и никто ее не заставит.
        Тиш умерла, Ми - на операции. Никто не заставит ее уйти.
        Она держала банку колы обеими руками, чтобы отец снова не взял ее за руку. Не надо, чтобы кто-нибудь держал ее за руку. Или обнимал. Не сейчас.
        Может, когда-нибудь.
        А пока ей просто нужно ждать на жестком пластиковом стуле.
        Вышел доктор, и отец вскочил на ноги.
        «Папа такой высокий, - смутно подумала Симона, - такой высокий и красивый». Он был в костюме и галстуке - вернулся домой после делового ужина, включил новости. Сразу выбежал и помчался в торговый центр.
        Доктор объяснял ее отцу: легкое сотрясение мозга, несколько швов.
        Когда вышла мама, Симона поднялась. До этого момента она не понимала, как боится, что с ее мамой на самом деле не все в порядке.
        С ее мамой могло случиться, как с Ми, или еще хуже, как с Тиш.
        Мама вышла в комнату ожидания. Несколько пластырей на ее лице, но она больше не выглядела бледной, такой бледной, как раньше. Такими бледными Симона представляла мертвецов.
        Натали вскочила, обняла мать.
        - Ты моя храбрая девочка, - пробормотала Тюлип. - Мои храбрые девочки, - сказала она, протянув руку Симоне.
        И теперь Симона хотела ощутить прикосновение, хотела, чтобы ее брали за руку и обнимали.
        Она обняла мать и Натали.
        - У меня все хорошо, только шишка на голове. Уорд, давай отвезем девочек домой.
        Симона услышала в голосе матери слезы и на секунду прижалась к ней крепче. И закрыла глаза, когда отец обнял их всех.
        - Я схожу за машиной.
        Симона отстранилась.
        - Я не поеду. Я пока не еду домой.
        - Дорогая…
        Симона яростно затрясла головой и отступила на шаг. От маминого усталого лица с порезами и пластырем.
        - Я не поеду. Ми… ее оперируют.
        - Дорогая, - снова попыталась Тюлип, - ты здесь ничего не можешь сделать, и…
        - Я могу здесь быть.
        - Нат, ты помнишь, где мы припарковали машину?
        - Да, папа, но…
        - Отведи маму. - Он передал Натали ключ. - Вы идите, садитесь в машину и дайте нам с Симоной минутку.
        - Уорд, девочки должны быть дома. Им не нужно здесь находиться.
        - Идите в машину, - повторил папа, даже когда Симона снова села. Он прижал губы к щеке жены, что-то пробормотал, затем сел рядом с Симоной. - Я знаю, что ты напугана. Мы все напуганы.
        - Ты не был там.
        - Да.
        Она слышала страдание в его голосе.
        - Симона, я ужасно сожалею о Тиш. Ужасно сожалею о Ми. Я обещаю тебе, что мы справимся о Ми из дома, и я привезу тебя к ней завтра, чтобы повидаться. Но твоей маме нужно домой, и Натали тоже.
        - Вези их домой.
        - Я не могу оставить тебя здесь.
        - Я должна остаться. Я их покинула. Я их покинула.
        Папа притянул ее к себе. Симона сопротивлялась, пыталась вырваться, но он был сильнее и держал ее, пока она не сдалась.
        - Я ужасно сожалею о Тиш и Ми, - повторил папа. - И я буду благодарен судьбе до конца своей жизни, что тебя не было в кинозале. Сейчас мне нужно позаботиться о твоей маме и твоей сестре. Мне нужно позаботиться о тебе.
        - Я не могу оставить Ми. Я не могу. Я не могу. Пожалуйста, не заставляй меня.
        Он мог бы заставить, и Симона боялась, что он так и сделает. Однако когда она отстранилась от него, появилась Сиси. Длинные, летящие рыжие волосы, полдюжины бус вокруг шеи, голубая юбка и сандалии «Док Мартенс».
        Она обняла Симону, стиснула ее крепкими, натренированными йогой руками, окутала облаком персиковых духов с легчайшей ноткой марихуаны.
        - Слава богу! Ох, детка! Спасибо всем богам и богиням. Что с Тюлип? - спросила она Уорда. - Как Натали?
        - Они пошли к машине. У Тюлип пара шишек и царапин, ничего страшного. Нат в полном порядке.
        - Сиси останется со мной. - Симона прижала губы к уху бабушки: - Пожалуйста, пожалуйста.
        - Конечно, останусь. У тебя что-то болит? Ты…
        - Он убил Тиш. Ми… ее оперируют…
        - О нет. - Сиси, обнимала внучку, качала ее, плакала вместе с ней. - Милые девочки, милые юные девочки…
        - Папе нужно отвезти маму и Натали домой. Я должна ждать здесь, я должна подождать Ми. Пожалуйста.
        - Конечно, дорогая. Я побуду с ней, Уорд. Я привезу ее домой, когда операция Ми закончится. Я ее привезу.
        В голосе бабушки прозвенел металл, и Симона поняла, что отец хотел возразить.
        - Ладно. Симона… - Он обхватил ладонью ее подбородок, поцеловал в лоб. - Звони, если я буду нужен. Мы помолимся за Ми.
        Она посмотрела ему вслед, положила руку на ладонь Сиси.
        - Я не знаю, где Тиш. Ты можешь выяснить?
        У Сиси Леннон был талант заставлять людей сказать ей то, что она желала знать, или делать то, что, по ее мнению, они должны делать. Поэтому очень скоро Симона оказалась в другой комнате ожидания.
        Здесь были мягкие стулья, диваны и скамейки, даже торговые автоматы. Она увидела родителей Ми, ее старшую сестру, младшего брата, бабушку и дедушку.
        Первым ее заметил отец Ми. Он выглядел на тысячу лет старше, чем когда сегодня они заезжали за Ми. Он работал в саду и махал им рукой, когда они уезжали.
        Он поднялся, подошел к ней и обнял со слезами на глазах.
        - Я так рад, что ты не пострадала.
        Его английский был безупречен. От него пахло свежескошенной травой.
        - Я покинула их. Мне нужно было в туалет, и я покинула их. А потом…
        - Ах. Я рад, что тебя там не было. Миссис Леннон, очень любезно с вашей стороны, что вы пришли.
        - Сиси, - поправила бабушка. - Сейчас мы одна семья. Мы хотели бы подождать вместе с вами, направить к Ми все наши целительные мысли и свет.
        Его подбородок задрожал.
        - Симона, мое сокровище, иди, посиди с мамой Ми. - Сиси положила руку мистеру Юнгу на плечо. - Давайте пройдемся.
        Симона подошла и села рядом с миссис Юнг. И когда миссис Юнг крепко сжала ее руку, Симона ответила таким же крепким пожатием.
        Она знала, что Сиси верит в флюиды, духовный свет, сжигание шалфея и медитацию. Во все виды мистики, услышав о которых ее дочь закатывала глаза.
        Еще Симона знала, что если кто-нибудь способен помочь Ми силой духа, то лишь Сиси.
        Она цеплялась за эту веру, как за руку матери Ми.
        Глава 3
        Когда Сиси вернулась, Симона встала, чтобы мистер Юнг мог сесть рядом с женой. Она еще не успела сесть на другое кресло, когда сестра Ми, Нари, взяла ее под руку.
        - Помоги мне принести чай.
        Симона пошла с ней в дальний конец большой комнаты к столику, где стояли термосы с горячей водой, стопки одноразовых чашек и лежали кофе и чай в пакетиках.
        Тоненькая Нари, прилежная студентка второго курса Массачусетского технологического института, ловко расправила складной картонный лоток.
        - Они не скажут тебе, - тихо проговорила она, взглянув на Симону темными глазами из-за темных очков. - Все очень плохо. Ми получила три пули.
        Симона открыла рот, но слова не шли. Не было слов.
        - Я слышала, как полицейский говорил с медсестрой, когда ее повезли на операцию. Она потеряла много крови. Такая маленькая и потеряла столько крови. Ты пойдешь со мной, чтобы сдать для нее кровь? Может, не прямо для нее, но…
        - Да. Что нужно делать? Куда идти?
        Симона была несовершеннолетней, поэтому ее сопровождала Сиси. Они ждали в очереди - сдавать кровь пришли многие.
        В кресле Симона отвела взгляд - при виде игл ее всегда подташнивало. Потом она отпила из стаканчика апельсинового сока, как было велено.
        На обратном пути она сказала Сиси, что хочет зайти в туалет.
        - Я пойду с тобой.
        - Все в порядке. Я сама.
        От апельсинового сока ее затошнило.
        Войдя внутрь, Симона увидела женщину, стоящую возле одной из раковин. Женщина плакала.
        Мать Тиффани.
        Миссис Брайс была ее учительницей английского языка в седьмом классе. В том же году - и все это знали - мистер Брайс с ней развелся, чтобы жениться на другой женщине (намного моложе), которая была от него беременна.
        Симона внезапно поняла, что до этой минуты не вспоминала ни о Тиффани, ни о Тренте - мальчике, которого, как ей казалось, она любила.
        - Миссис Брайс…
        Не переставая рыдать, женщина обернулась.
        - Простите. Я Симона Нокс. Я училась у вас в средних классах. Я видела Тиффани сегодня вечером перед… до того, как…
        - Ты там была?
        - С Ми-Хи Юнг и Тиш Олсен. В кино. Ми делают операцию. В нее стреляли, она получила три пули. Тиш погибла.
        - О Боже. - Они стояли, глядя друг на друга, по их щекам текли слезы. - Тиш? Тиш Олсен? О Боже, Боже. - Миссис Брайс обняла Симону. - Тиффани в операционной. Она… они ничего не говорят…
        - А Трент? Она была с Трентом.
        Миссис Брайс отступила на шаг назад, прижала ладони к глазам, помотала головой.
        - Я буду молиться за Ми. - Она отвернулась к раковине, включила воду, плеснула себе на лицо. - А ты помолись за Тиффани.
        - Я помолюсь, - искренне пообещала Симона.
        Ее больше не тошнило. Внутри и так была пустота.
        В комнате ожидания Симона уснула, положив голову на колени Сиси. Потом проснулась и продолжала лежать с такой мутной головой, что в комнате, казалось, плавал тонкий слой тумана. Сквозь этот туман она видела мужчину с седыми волосами и голубым от щетины подбородком. Он говорил с миссис Брайс.
        Миссис Брайс снова плакала, но теперь не так, как тогда, в туалете. Она сжимала руки на коленях, сжимала губы, но все кивала и кивала. И даже сквозь слой тумана Симона видела облегчение.
        Тиффани не умерла. Как Тиш. Или как Трент.
        Ми тоже не умрет.
        Она не может умереть.
        Они ждали. Симона вновь уснула, правда, неглубоко, и поэтому почувствовала, как Сиси напряглась.
        Вышла женщина-доктор с иссиня-черными, стянутыми в узел волосами. У нее был акцент - возможно, индийский. Впрочем, акцент растворился в тумане, когда Симона осознала слова и вскочила.
        Ми пережила операцию.
        Пуля задела правую руку. Мышцы не повреждены.
        Пуля задела правую почку. Прооперировано. Вероятно, повреждений не останется.
        Пуля в груди. Легкие полны крови. Дренаж, операция, переливание крови. Следующие двадцать четыре часа будут критическими. Ми - молодая и сильная.
        - Когда ее переведут из хирургии в реанимацию, мы разрешим посещение. На короткое время, только по два человека. Она под седативными препаратами, - продолжала врач. - Пусть поспит несколько часов. А вы должны немного отдохнуть.
        Миссис Юнг плакала.
        - Спасибо. Спасибо. Мы подождем и потом придем к ней. - Мистер Юнг обнял жену за плечи.
        - Я отведу вас в отделение реанимации. Только родных, - добавила доктор, глянув на Симону и Сиси.
        - Эта девушка - наша семья, - сказал мистер Юнг.
        Доктор, смягчившись, посмотрела на Симону.
        - Мне нужно ваше имя для утвержденного списка посетителей.
        - Симона Нокс.
        - Симона Нокс? Первая позвонившая в «девять-один-один»?
        - Не знаю. Я звонила.
        - Симона, вы должны знать: позвонив так быстро, вы дали Ми шанс выжить. Я внесу ваше имя в список.
        Когда Симона вернулась домой и погрузилась в беспокойные сны, Майкл Фостер сидел возле больничной койки своей жены.
        Она спала. Когда проснется, она снова спросит о Брэди. У нее нарушена краткосрочная память, но память, сказали ему, восстановится. А пока ему нужно заверять ее снова и снова, что их сын цел и невредим.
        Рид Квотермейн. Они обязаны этим Риду Квотермейну.
        Она проснется. Она жива.
        Однако из-за пули в позвоночнике больше никогда не сможет ходить.
        Одна пуля попала чуть ниже лопатки, а вторая - в нижнюю часть позвоночника.
        Майкл Фостер пытался убедить себя, что им повезло. Надо верить, потому что нужно убедить в этом жену. Если бы пуля попала выше, ее могло парализовать полностью. Ей могла бы понадобиться дыхательная трубка, она не сумела бы даже повернуть голову.
        Им повезло. Она не потеряет контроль над мочевым пузырем и кишечником. Со временем и с помощью терапии научится управлять моторизованным креслом, даже сможет водить машину.
        Но его прекрасная жена, которая так любила танцевать, не сможет ходить.
        Никогда больше не будет бегать по пляжу с Брэди, гулять с ним в горах и ходить вверх и вниз по лестнице в доме, на который они так долго копили.
        Все потому, что трое чокнутых эгоистичных ублюдков решили развлечь себя бессмысленным убийством.
        Даже неизвестно, кто из троих выстрелил в его жену, мать его ребенка, любовь всей его треклятой жизни.
        Не важно, кто из них, думал Майкл. Они все это сделали.
        Джон Джефферсон Хобарт, он же Джей-Джей, семнадцать лет.
        Кент Фрэнсис Уайтхолл, шестнадцать лет.
        Девон Лоуренс Полсон, шестнадцать лет.
        Подростки.
        Социопаты, психопаты. Плевать, какой ярлык навесят на них психологи.
        Майкл знал число погибших - по крайней мере, на четыре утра, когда он в последний раз проверял.
        Восемьдесят девять.
        И его Лиза была одной из 242 раненых.
        Потому что три извращенца, вооруженные до гребаных зубов, пятничным вечером вошли в торговый центр с миссией убивать и калечить.
        Миссия выполнена.
        Он не считал их среди погибших - они не заслуживали того, чтобы их считать, - но был благодарен тому полицейскому, который убил Хобарта, и был рад, что другие двое застрелились сами или застрелили друг друга. По состоянию на четыре утра эта деталь оставалась невыясненной.
        Он был рад, что не будет суда. Рад, что ему, человеку, посвятившему себя спасению жизней, не придется проводить бессонные ночи, воображая, как он убивает их сам.
        Лиза пошевелилась. Майкл наклонился к ней ближе. Она открыла глаза, и он поднес ее руку к губам.
        - Брэди?
        - Он в порядке, милая. Он у твоих родителей.
        - Я держала его за руку. Я схватила его и побежала, но потом…
        - С ним все в порядке, Лиза, милая, он цел и невредим.
        - Я так устала…
        Она снова заснула. Майкл продолжал смотреть, как она спит.
        Рид проснулся на рассвете. В голове гудело, глаза жгло, горло было сухое, как пустыня. Самое жуткое похмелье без капли алкоголя.
        Он принял душ - в третий раз с тех пор как вернулся домой к своим измученным беспокойством, но обрадованным родителям и плачущей сестре.
        Он никак не мог избавиться от ощущения крови Энджи, которая пропитала его брюки и попала на кожу.
        Рид закинул в рот таблетку «адвила», запил водой прямо из крана. Потом включил компьютер. Истории о стрельбе в торговом центре занимали первые страницы всех новостей.
        Он внимательно прочитал три имени, посмотрел фотографии.
        Ему показалось, что он где-то видел Уайтхолла раньше, но не мог вспомнить где.
        Он узнал Полсона - видел, как тот, смеясь, стрелял в мертвое тело.
        Один из них убил Энджи. В новостях сообщали, что третий, Хобарт, не вышел из кинотеатра.
        Один из них убил Джастина, водителя в «Манджи», впервые пошедшего на летнюю подработку.
        И Люси, официантку. Она планировала уволиться в конце года и вместе с мужем путешествовать по стране в трейлере.
        И посетителей. Он не знал сколько.
        Дори в больнице. И Бобби, и Джек, и Мэри.
        Рози сказала ему, что парень с винтовкой вошел через стеклянные двери, обстрелял главный зал и снова вышел. Десять секунд, двадцать. Больше и не надо.
        Он читал рассказы очевидцев; дважды перечитал статью про «Гейм-стоп».
        Мы услышали стрельбу, но не поняли, что это. В магазине шумно. Потом прибежал мужчина и стал кричать, что кто-то стреляет в людей. Он был весь в крови, но, кажется, даже не осознавал, что ранен.
        И тогда продавец магазина - не знаю его имя - начал говорить всем, чтобы шли в заднюю комнату. Некоторые хотели бежать из магазина, но выстрелы зазвучали ближе. Мы их слышали, и продавец звал людей в заднюю комнату. Там было очень тесно, магазин был полон народу. В жизни мне не было так страшно, как в той комнате. Люди плакали и молились, а он говорил, чтобы мы вели себя тихо.
        Потом мы услышали выстрелы, очень громко. Прямо в магазине.
        Стекло разбилось. Я думал, мы все умрем, но потом он перестал стрелять. Или, наверное, пошел дальше. Продавец хотел, чтобы мы сидели там, пока не придет полиция, однако кто-то запаниковал и выбежал за дверь. Несколько человек выбежали. Потом пришла полиция и вывела нас на улицу. Этот парень, молодой продавец в толстых очках, спас нам жизнь.
        - Молодец, Чаз, - прошептал Рид.
        В крохотной кухне своей маленькой квартирки Эсси заварила полный чайник кофе.
        Времени его выпить хватит, потому что ее отстранили от работы.
        Командир заверил ее, что она вернется - и, скорее всего, получит медаль, - но разбирательство может затянуться. Она не только стреляла из служебного оружия, она убила человека.
        Эсси верила командиру и знала, что просто сделала свою работу, однако решила оставаться в курсе всех дел, пока ее не призовут обратно. Она не понимала, насколько для нее важно быть копом, пока не возникла опасность, что ее могут уволить.
        Престарая кошка спала на подушке. Эсси взяла бублик и последний банан. Размер и планировка квартиры позволяли ей видеть экран телевизора от кухонного стола, который служил также и рабочим столом. Она села за стол и включила телевизор.
        Эсси уже поняла, что репортерам известно ее имя: чуть раньше, выглянув из окна, поняла, что они ее разыскали. Она не собиралась выходить из квартиры под залпы вопросов и фотокамер. Кто-то слил номер ее домашнего телефона, поэтому она его отключила. Беспрестанный звон действовал на нервы.
        Номера ее мобильного репортеры пока не знали. Если напарник или командир захотят с ней связаться, то позвонят. Плюс у нее есть электронная почта.
        Она открыла ноутбук и просмотрела утренние новостные передачи.
        В ноутбуке Эсси составила список имен. Симона Нокс, ее мать и сестра. Рид Квотермейн. Чаз Бергман. Майкл, Лиза и Брэди Фостер. Ми-Хи Юнг. С ними надо держать связь, даже если придется делать это в свободное от работы время.
        Она записала имена стрелков. Она собиралась собрать на них все, что сможет: их семьи, учителя, друзья, работодатели, если таковые были.
        Она зафиксировала данные - текущие: сколько погибших, раненых. Вписала известные ей имена; недостающие она выяснит.
        Она делает свою работу, думала Эсси, пока слушала новости, пока ела, пока печатала. Но это не значит, что дело не касается ее лично.
        Сиси Леннон жила по собственным правилам. Два главных правила - «Старайся никому не сделать больно» и «Имей смелость говорить то, что думаешь» - часто сталкивались и конфликтовали друг с другом, но результат вполне соответствовал третьему правилу: «Если нужно, будь стервой».
        Сиси выросла в Рокпойнте, респектабельном пригороде Портленда, штат Мэн, с родителями-методистами, убежденными республиканцами. Ее отец, финансовый директор, и мать, домохозяйка (о чем говорилось с гордостью), были членами загородного клуба, каждое воскресенье посещали церковь и устраивали званые обеды. Отец раз в три года покупал новый «Кадиллак», по субботам с утра играл в гольф, по воскресеньям днем - в теннис (в паре с женой) и коллекционировал марки.
        Мать по понедельникам ходила к парикмахеру, по средам играла в бридж и была членом клуба садоводов. Дебора (ни в коем случае не Деб и не Дебби) Леннон хранила свои деньги «на булавки» в белой перчатке в верхнем ящике комода, никогда в жизни сама не выписывала чеки и не оплачивала счета и встречала вернувшегося с работы мужа в свежем макияже. Она готовила ему вечерний коктейль - обычно мартини с сухим джином и одной маслиной, в летний сезон он переходил на джин-тоник с долькой лайма, - чтобы муж мог расслабиться перед ужином.
        У Леннонов была ежедневная домработница, еженедельный садовник, а в летние месяцы - мальчик, обслуживающий бассейн. Они имели летний дом в Кеннебанкпорте и считались столпами местного общества.
        Естественно, Сиси восстала против всего, чем они были и за что стояли.
        Что могло сделать дитя 60-х, дабы ужаснуть родителей-консерваторов, как не отдаться в страстные объятия контркультуры? Сиси осуждала патриархальность церкви, активно выступала против правительства, против войны во Вьетнаме и в буквальном смысле сожгла свой бюстгальтер.
        В 17 лет она собрала чемодан и отправилась автостопом до Вашингтона на марш. Оттуда - секс, наркотики, рок-н-ролл - отправилась по стране. Весну Сиси провела в Новом Орлеане, в ветхом доме с группой художников и музыкантов. Она рисовала для туристов - у нее был талант.
        Потом уехала в Вудсток в фургоне, рисуя психоделические чудеса. Где-то во время мокрого от дождя блаженства зачала ребенка.
        Поняв, что беременна, Сиси отказалась от наркотиков и алкоголя, отступила от вегетарианской диеты (как будет делать еще множество раз по самым разным причинам на протяжении десятилетий) и присоединилась к коммуне в Калифорнии. Там она рисовала, училась вязать, сажала и собирала овощи в саду, попыталась построить лесбийские отношения - впустую, но, по крайней мере, попыталась.
        На маленьком диване в полуразрушенном фермерском доме прекрасным весенним днем она родила дочь под магнитофонные записи Дженис Джоплин, а за раскрытым окном покачивались на ветру тюльпаны.
        Когда Тюлип[1 - Тюлип (англ. Tulip) - тюльпан. - Здесь и далее примеч. перев.] Джоплин Леннон было шесть месяцев, Сиси, скучая по зелени Восточного побережья, отправилась туда с группой музыкантов. По пути она завела короткий роман с певцом, который, под кайфом, предложил ей три тысячи за свой портрет.
        Она рисовала его нагишом и в ботинках, с гитарой «Фендер стратокастер» в руках.
        Сиси уже позабыла о нем, когда певец получил контракт на запись альбома и использовал для обложки ее картину. Сингл «Прощай, Сиси» попал в топ-40 хитов, и альбомом стал золотым.
        Спустя два года, когда Сиси и Тюлип жили в Нантакете, автор песен скончался от передоза. Оригинал картины пошел на аукцион и был продан за три миллиона долларов.
        Так стартовала художественная карьера Сиси.
        Через семь лет после того, как она отправилась автостопом до Вашингтона, у отца Сиси обнаружили рак поджелудочной железы. На то время их общение было скудным, хотя время от времени она посылала родителям по почте фотографии внучки и два или три раза в год звонила.
        Но когда мать расплакалась в телефонном разговоре, Сиси последовала другому своему правилу: «Помогай, когда можешь».
        Она взяла дочь, кисти, краски и свой велосипед и поехала домой.
        Сиси узнала несколько вещей.
        Она узнала, что ее родители очень любят друг друга. И что большая любовь вовсе не означает, что ее мать самостоятельно справлялась с грязной работой.
        Она узнала, что ее отец хотел умереть дома. А поскольку она его любила - к ее собственному удивлению, - она решила проследить, чтобы его желание было исполнено. Она отмела настойчивые советы матери отдать Тюлип в частную школу-интернат и записала девочку в обычную местную школу. Пока она возила отца на химиотерапию, на приемы к врачам и вытирала рвоту, ее мать с радостью нянчилась с Тюлип.
        Сиси наняла медбрата, чье сострадание, доброта и любовь к року сделали их друзьями на всю жизнь.
        Двадцать один месяц она ухаживала за умирающим отцом и вела домашнее хозяйство, пока ее мать пребывала в мире отрицания и баловала Тюлип.
        Отец умер дома, рядом с любящей женой, свернувшейся калачиком подле него в постели, и дочь держала его за руку.
        За следующие несколько месяцев Сиси признала, что ее мать никогда не станет самостоятельной, никогда не научится подводить баланс в чековой книжке или чинить подтекающий кран. И признала, что она сойдет с ума, если останется в пригороде, в этом немаленьком особняке, с женщиной, не имеющей представления, как поменять перегоревшую лампочку.
        Отец оставил ее мать более чем финансово обеспеченной, так что Сиси наняла управляющего, приходящего по вызову сантехника и трудолюбивую молодую домработницу (поскольку прежняя ушла на пенсию), которая также могла быть ее компаньонкой.
        Вскоре она узнала, что отец изменил свое завещание и оставил ей миллион долларов - после уплаты налогов, - и ее первой реакцией была ярость. Она не хотела его консервативных денег. Она могла - и собиралась - зарабатывать своим искусством.
        Но ярость поутихла, когда она с Тюлип поехала на пароме на остров Спокойствия и увидела тот дом. Ей полюбились его широкие террасы - на первом и втором этажах. Вид на океан, узкая полоска пляжа, изгиб каменистого берега.
        Она может рисовать здесь вечно.
        Табличка «Продается» была для Сиси словно знак свыше.
        Сорокаминутная поездка на пароме от Портленда - достаточно далеко (слава богам!) от ее матери и в то же время достаточно близко, чтобы не испытывать чувства вины. До поселка, населенного веселыми художниками, - короткая поездка на велосипеде.
        Она купила дом - после жесткой торговли - за наличные и начала следующую главу своей жизни.
        А теперь она вернулась в богатый пригород - хорошо бы ненадолго, - в дом дочери, больше похожей на бабушку, чем на мать, которая пыталась привить ей жажду приключений, независимости и свободы.
        Потому что правило «Помогай, когда можешь» было все еще в силе.
        Сиси приготовила завтрак для дочери и Уорда в их элегантной современной кухне. Она отключила телефоны и опустила шторы на окнах, за которыми собрались репортеры.
        Она смотрела новости по телевизору в гостевой комнате и слушала запись телефонного звонка Симоны в «девять-один-один», от которого ее бросало в дрожь. Кто-то слил в прессу не только звонок, но и имя Симоны.
        А потом она села с Уордом и Тюлип за кухонный стол и изложила свое предложение:
        - Позвольте мне забрать Симону на остров, по крайней мере, до начала школы.
        - Ей лучше быть дома… - начала Тюлип.
        - Пресса не оставит ее в покое. Она сделала первый звонок о помощи, и она красивая шестнадцатилетняя девушка. Одна из ее подруг погибла, другая находится в больнице. Ми выжила.
        Уорд прерывисто вздохнул.
        - Они не дали мне информации о ней, когда я звонил.
        Сиси посмотрела на него. Он хороший человек, подумала она. Хороший человек, хороший муж, хороший отец. Сейчас он выглядел измученным.
        - Хван внес мое имя и имя Симоны в список членов семьи. - Поскольку он был хорошим человеком, Сиси положила свою ладонь на его руку. - Позвони ему.
        - Позвоню. Да, я позвоню.
        Теперь Сиси положила руку на руку своей дочери.
        - Тюлип, я знаю, сейчас тебе нужны твои девочки, а ты нужна им. Симона не уедет, пока не будет уверена, что ты в порядке, и Ми поправляется. Думаю, полиция придет с ней поговорить.
        - Мы должны сделать заявление для прессы, - добавил Уорд. - Ты права. Они не оставят ее в покое.
        - Верно. А вот после всего этого позвольте мне забрать ее, дать ей несколько недель тишины и покоя - и Ми, когда она поправится. Я позабочусь, чтобы нам никто не докучал. Симоне нужно будет с кем-нибудь поговорить обо всем этом, помимо нас. У меня есть друг, психотерапевт из Портленда. Он проводит часть лета на острове. Можешь встретиться с ним, Уорд, поговорить.
        - Непременно.
        - И ты поймешь, что он хороший профессионал. Ей надо будет выговориться. И тебе, Натали, детка.
        - Я не хочу ни с кем говорить или видеться. Я хочу просто быть дома, с семьей.
        Сиси хотела было что-то сказать, но Уорд предостерегающе покачал головой.
        - Ладно, просто подумай об этом. Несколько недель на острове помогут Симоне забыться. Натали тоже, если она захочет. Впрочем, я знаю, что она собирается ехать в конный лагерь через пару недель.
        - Хорошо, мы подумаем, - сказал Уорд. - Спасибо, Сиси, за…
        - Не надо. В семье надо делать то, что нужно семье. А сейчас, полагаю, семье не помешает еще кофе.
        Когда она поднялась, вошла Симона.
        Темные круги под ее припухшими глазами резко выделялись на бледной коже.
        - Ми очнулась. Ее отец сказал… сказал, что она хочет меня видеть. Я должна поехать к Ми.
        - Конечно, только сперва позавтракай. Ми ни к чему видеть тебя такой бледной. Это не поможет ей чувствовать себя лучше, правда, Тюлип?
        - Садись, милая, - сказала ее мать.
        - Я не хочу есть.
        - Ну, немножко. Сиси тебе что-нибудь приготовит.
        Симона села, посмотрела на лицо матери. На эти пластыри, синяки.
        - Ты уже лучше себя чувствуешь?
        - Да. - В ее глазах заблестели слезы.
        - Не плачь, мама. Пожалуйста.
        - Я не знала, где ты, - сказала она. - Я ударилась головой, и бедная Нат… я совершенно растерялась и была напугана. Я слышала выстрелы, крики и не знала, где ты, в безопасности ли. Я понимаю, Ми хочет тебя увидеть, но сначала я хочу немного побыть с тобой.
        - Я не знала, что с тобой и с Нат. Не знала. - Симона села рядом с матерью, прижалась лицом к ее плечу. - Когда я сегодня проснулась, я решила, что мне приснился страшный сон.
        - Теперь с нами все в порядке.
        - Но не с Тиш.
        Тюлип погладила дочку по голове, обняла.
        - Я позвоню ее тете. Я позвонила бы ее матери, но… думаю, лучше тете. Спрошу, можем ли мы чем-нибудь помочь.
        - Трент тоже погиб.
        - Ох, Симона.
        - Я видела в новостях - смотрела перед тем, как спустилась. И видела имена и фотографии тех, кто это сделал. Они учились в моей школе. Я их знаю, встречала. Один из них был в моем классе. И они убили Тиш и Трента.
        - Не надо сейчас об этом думать.
        Реакция отрицания, подумала Сиси. Прямо как ее бабушка. До последнего закрывает глаза на все плохое.
        Симона встала и пересела за другую сторону стола, лицом к родителям.
        - В новостях назвали мое имя. Я выглянула в окно, а там люди, репортеры.
        - Не беспокойся, - сказал Уорд. - Я ими займусь.
        - Мое имя, папа. И мой голос… они проиграли запись моего звонка в полицию. У них есть моя фотография из школьного альбома. Я не хочу говорить с ними, не сейчас. Мне нужно увидеть Ми.
        - Твой отец с ними поговорит, - бодро сказала Сиси, ставя перед внучкой тарелку с омлетом, двумя полосками бекона и куском тоста с маслом. - А мама поможет тебе с макияжем. Моя Тюли всегда умела обращаться с косметикой. Спрячем твои волосы под бейсболкой, наденешь темные очки, и, пока папа отвлекает репортеров, мы с тобой выйдем из задней двери. Перебежим по двору к подъездной дорожке Джефферсонов, где я оставила машину. Я звонила им вчера вечером, договорилась. Потом останется лишь позвонить в больницу и попросить впустить нас через боковой вход.
        - Чертовски хороший план, - пробормотал Уорд.
        - Когда тебе часто приходится сбегать из отелей, мотелей, откуда угодно, вырабатывается навык. Мы доставим тебя к Ми. - Сиси провела рукой по спутанным волосам Симоны. - Но сначала поешь.
        Глава 4
        План сработал именно так, как его задумала Сиси. Хотя Симоне казалось, что все это какой-то причудливый сон, вроде тех, что видишь, когда еще не совсем проснулась.
        Но в реанимации сердце Симоны начало биться так сильно, так громко и быстро, словно билось между двух сжатых рук. Внезапно нахлынуло чувство, как будто она сидит в туалетной кабинке, наедине с отключившимся телефоном и страхом.
        - Сиси…
        - Вдохни глубоко - и выдохни через нос; представь, что надуваешь шарик. Еще и еще, - напевала Сиси, обняв внучку за талию. - Вот так, отлично. Ми поправится, так что дыши ради нее. Смотри, здесь Нари.
        Нари, бледная от усталости, с темными кругами под глазами, встала и подошла к ним.
        - У Ми наши родители. Доктор сказала, что ее скоро переведут в палату. Может, даже сегодня, потому что ее состояние улучшилось.
        - Ей лучше? - У Симоны перехватило горло. - Ей правда лучше?
        - Правда лучше, честное слово. Она выглядит… - Нари сжала губы, потому что они задрожали. - Она выглядит очень слабой, но ей лучше. Нам пришлось рассказать ей о Тиш. Она очень хочет тебя видеть, Симона.
        - Нари, милая, ты была здесь всю ночь? - спросила Сиси.
        - Бабушка и дедушка отвезли брата домой. А я осталась с родителями. Мы просто не могли ее покинуть.
        - Я принесу тебе кофе. Или чай? Газировку?
        - Спасибо, мне кофе.
        - Симона, посиди с Нари. Когда твои мама и папа выйдут, Нари, вы должны поехать домой и немного поспать. А мы с Симоной останемся. Будем дежурить посменно, чтобы здесь всегда кто-то был. Давай, садись.
        - Не знаю, уйдут ли они, - сказала Нари, когда Сиси ушла за кофе.
        - Сиси их убедит. Она это умеет. - «Чтобы быть храброй ради Ми, начинать нужно сейчас», - подумала Симона, ведя Нари обратно к стульям. - Мы будем дежурить по очереди, чтобы Ми не оставалась одна.
        - Она помнит. По крайней мере, частично помнит. Сегодня утром к ней приходили из полиции. Врач разрешил им пообщаться всего пару минут. Ты говорила с полицией?
        - Нет. Сегодня еще нет.
        Сиси вернулась с кока-колой для Симоны и кофе для Нари.
        - Много сливок, немножко сахара, верно?
        - Да. - Нари вымученно улыбнулась. - Вы запомнили.
        - Тут все записано. - Сиси постучала пальцем себе по виску и села. - Я некоторое время подрабатывала роуди[2 - Роуди - помощник музыкальной группы на гастролях и концертах, ответственный на погрузку и выгрузку аппаратуры.]. Учишься запоминать, кто какой любит кофе, алкоголь, секс.
        - Сиси!
        - Такова жизнь, девочки мои. Нари, ты с кем-нибудь встречаешься?
        Симона понимала, почему бабушка это сделала. Она заставила Нари на время забыть о тревогах и за три минуты выяснила больше, чем знали, как подозревала Симона, ее родители - о мальчике, с которым Нари недавно начала встречаться. Мальчик - ирландец, католик, ездил сюда из Бостона, чтобы с ней побыть, и ехал к ней сейчас.
        Появились родители Ми, и Сиси подошла к ним, чтобы обнять. Пока они тихо переговаривались, миссис Юнг со слезами на глазах оглядывается на дверь, однако Сиси продолжала что-то говорить тихим и успокаивающим голосом.
        «Как во сне», - снова подумала Симона. Через несколько минут Юнги согласились ненадолго уехать домой.
        Когда они ушли, Сиси снова села и похлопала Симону по колену.
        - Они думают, что не смогут заснуть, но они смогут. Тело и дух нуждаются в перезарядке, и дух будет направлять тело.
        - Я не знала, что у Нари есть настоящий парень.
        - Я тоже не думала, что он настоящий, пока она не сказала, что он бросил все дела и едет к ней. А сейчас я хочу, чтобы твои мысли были сильными и позитивными.
        Погрозив пальцем, Сиси понимающе посмотрела на Симону. Глаза бабушки, которые Симона считала золотистыми, на самом деле были такого же оттенка, как у нее самой.
        - И не думай, что я не вижу твоей мысленной ухмылки в мой адрес. Конечно, вы поплачете вместе, но это исцеляет, хочешь ты того или нет. Ты выслушаешь ее, все, что ей необходимо сказать. И скажешь ей правду обо всем, что она спросит, потому что если вы сейчас утратите доверие друг к другу, его уже будет не вернуть.
        - Я не хочу говорить ничего такого, что сделает все хуже.
        - Все уже «хуже», и вы преодолеете это вместе. Вам нужно, чтобы между вами была правда. Вон медсестра. Иди к ней, детка. Сильная и храбрая.
        Симона совсем не чувствовала себя сильной и храброй из-за гудения в голове и тяжести в груди. Она кивнула медсестре, но не совсем поняла, что та сказала.
        Все стало хуже, когда она увидела Ми через стекло.
        Ми казалась такой маленькой, такой больной… «Слабая», - сказала про нее Нари, однако в глазах Симоны Ми выглядела скорее сломанной. Что-то хрупкое упало и разбилось.
        Она встретилась взглядом с Ми и не смогла сдержать слез.
        Симона не помнила, как вошла. Не помнила, просила ли медсестра не дотрагиваться до Ми. Она прижалась щекой к руке Ми, сжала ее пальцы, тонкие, как крылья птицы.
        - Я думала… я боялась, что они мне солгали. - Голос Ми, тонкий, как ее руки, прерывался от рыданий. - Я боялась, что ты тоже умерла, а мне не говорят. Я боялась…
        - Я жива. Я здесь. Я совсем не пострадала. Меня там не было.
        Симона услышала себя и вспомнила слова Сиси: «Выслушай ее».
        - Тиш правда умерла?
        Симона кивнула, все еще прижимаясь щекой к щеке Ми.
        Они плакали вместе, Симона чувствовала, как вздрагивает хрупкое тело Ми.
        Она села на край кровати и взяла подругу за руку.
        - Он вошел… Сначала я его не видела. Потом мы услышали выстрелы и крики. Все случилось очень быстро, и мы не поняли, что происходит. Тиш спросила: «Что это?» А потом…
        Ми закрыла глаза.
        - Можешь дать мне воды?
        Симона взяла чашку с согнутой соломинкой и протянула ее Ми.
        - Он в нее выстрелил, Симона. Он выстрелил в нее, а я почувствовала эту… ужасную боль. Тиш упала на меня, как бы опрокинулась, и боль стала еще сильнее, и она… словно дергалась. Он продолжал в нее стрелять, а она была надо мной и поэтому умерла. А я нет. Она меня спасла. Я сказала полиции. Я не могла пошевелиться. Я не могла ей помочь. Он стрелял и стрелял, а потом все прекратилось. Выстрелы прекратились. Люди кричали и плакали. Я не могла кричать, не могла двигаться. Я думала, что я умерла… Наверное, я потеряла сознание. И очнулась здесь.
        Легкие, как крылья, пальцы сжали пальцы Симоны.
        - Я умру?
        Правду.
        - Тебя опасно ранили, и мы очень боялись. Мы ждали много часов, пока доктор не вышла и не сказала, что у тебя все в порядке. А сегодня тебя переведут из реанимации, потому что ты больше не в критическом состоянии. Здесь со мной Сиси, она уговорила твоих родителей пойти домой и немного поспать. Они ни за что не пошли бы домой, если бы ты умирала.
        Ми снова закрыла глаза.
        - Тиш умерла. Почему?
        - Не знаю. Я не могу… я все еще не могу поверить, что все это случилось на самом деле.
        - Ты пошла в туалет. Что произошло?
        - Я уже возвращалась и думала, что звуки идут из фильма. Но человек… мужчина… он пытался убежать и упал. Весь в крови. Я заглянула в зал, всего на секунду, и увидела… увидела, что кто-то стреляет. Я побежала в туалет и позвонила в «девять-один-один». Мне велели оставаться на месте, спрятаться и ждать, а пока я говорила, мой телефон совсем сел.
        Ми слабо улыбнулась.
        - Ты опять забыла его зарядить.
        - Больше никогда не забуду, клянусь. Потом пришел полицейский. Женщина. Я назвала ей ваши имена, и имена моей мамы и Натали.
        - Они тоже были в торговом центре. Я и забыла.
        - Их было трое, Ми. В новостях говорили. Двое в торговом центре, один в кинотеатре.
        - Твоя мама и Натали?.. Нет, нет.
        - Они в порядке. Мама ударилась головой и получила порезы на лице от разбитого стекла. Нат затащила ее за витрину. Они обе в порядке.
        Симона помедлила, а потом решила сказать:
        - Три человека убивали людей. Они убили Тиш. И мы их знали.
        - Мы их знали? - медленно повторила Ми.
        - Они убиты. Я рада, что они умерли. Джей-Джей Хобарт.
        - О Боже.
        - Кент Уайтхолл и Девон Полсон были в торговом центре. Джей-Джей был в кинотеатре.
        - Он убил Тиш. Я почти каждый день видела их в школе. И они убили Тиш.
        - И Трента. Тиффани серьезно ранена. Я вчера вечером видела ее маму. Джей-Джей выстрелил в нее. У нее может быть повреждение мозга… и лица… Я слышала лишь несколько слов. Не знаю, насколько все плохо.
        - Я знаю, что Джей-Джей был подлым, иногда глупо подлым, но… - Глаза Ми вновь наполнились слезами. - Это я выбрала фильм. Я хотела посмотреть именно этот фильм, и теперь Тиш мертва.
        - Ты не виновата. И я не виновата, что пошла в туалет и что меня с вами не было. Но все равно такое чувство, словно мы виноваты. Хотя виноваты они, Ми. Я их ненавижу. Я вечно буду их ненавидеть.
        - Я устала, - пробормотала Ми, закрывая глаза. - Не уходи.
        - Я буду прямо за дверью, - сказала Симона, глядя, как медсестра подает ей знак через стекло. - Я не уйду.
        Несколько раз в прошлом Риду снились интересные сны о том, как он раздевает Энджи. Сейчас, после нескольких ночных кошмаров о том, как он прячется за ее мертвым телом, он сидел в заднем ряду методистской церкви на ее похоронах.
        Они не были друзьями. Он совершенно ее не знал. Не знал, например, что ее родители разведены, или что она играла на флейте, или что ее брат - морской пехотинец.
        Наверное, он узнал бы обо всем этом, если бы они сходили в кино, съели вместе пиццу или прогулялись по пляжу. Но не довелось.
        Сейчас Рид чувствовал себя глупо и виновато, пока люди вокруг, которые ее знали и любили, плакали.
        И все же он должен был прийти. Не считая покупателей, он был последним, кто с ней разговаривал. И те ужасающие минуты, когда он прятал маленького мальчика в ее киоске, рядом с ее телом…
        На его туфлях и штанах была ее кровь.
        Поэтому он сидел там, слушая молитвы, рыдания и душераздирающие панегирики, сидел в костюме, который был слишком тесен ему в плечах. Мать говорила, когда он приехал домой, что нужно купить новый костюм, но он отмахнулся - мол, пустая трата денег.
        Мать, как всегда, была права.
        Наверное, это неуважительно, что он отвлекся на мысли о костюме. Поэтому он стал вспоминать те три лица, которые снова и снова показывали в новостях.
        Все они были младше его, и один из них убил Энджи.
        Не Хобарт. Того застрелила офицер Макви. В новостях говорили, что Хобарт работал в кинотеатре и был у них главным.
        Значит, Энджи убил либо Уайтхолл, либо Полсон.
        На фотографиях - в телевизоре, в газетах, в Интернете - они выглядели нормальными.
        Но они не были нормальными.
        Тот, которого он тогда видел - и видит до сих пор в ночных кошмарах - в кевларовой броне, смеялся, стреляя человеку в голову. Он не был нормальным.
        Теперь Рид знал гораздо больше об этих троих, за восемь минут кровавой бойни убивших девушку, которая ему нравилась. Хобарт жил со своим отцом после скандального развода родителей. Его младшая сестра осталась с матерью. Отец, заядлый коллекционер оружия, учил детей охотиться и стрелять.
        Уайтхолл жил с матерью, отчимом, сводными братом и сестрой. Его отец, сейчас безработный, был несколько раз арестован: появление в нетрезвом виде и нарушение порядка в общественных местах. Уайтхолл, как сказали соседи, держался замкнуто и имел проблемы с наркотиками.
        Полсон казался образцовым учеником. Хорошие оценки, никаких нарушений дисциплины, полная семья, единственный ребенок. Бойскаут, получил значок за достижения в спортивной стрельбе. Член Стрелковой организации США, с прицелом на Олимпиаду. Его отец выступал за США в Сиднее в 2000 году и в Афинах в 2004 году.
        Знавшие Полсона люди говорили, что заметили в нем перемену (задним числом) примерно шесть месяцев назад - он вроде как стал еще более замкнутым.
        Примерно тогда же девушка, которая ему нравилась, решила, что ей больше нравится кто-то другой.
        И он познакомился с Хобартом.
        Трое будущих убийц начали подпитывать внутреннюю ярость друг друга.
        Как сообщала пресса, они писали об этом - где-то в компьютере, который полиция сейчас изучала. А Рид изучал полицейские отчеты, просматривал обсуждения в Интернете, смотрел выпуски новостей, много раз беседовал с Чазом и остальными.
        Как бы ему ни хотелось знать, просто знать почему, он понимал, что расследование займет целую вечность. Или больше.
        По обрывкам информации из отчетов, новостей, сплетен и пересудов можно было сделать вывод, что Хобарт всех ненавидел. Свою мать, учителей, коллег по работе. Он ненавидел негров, евреев и геев. Просто всех ненавидел. И любил убивать живых существ.
        Уайтхолл ненавидел свою жизнь, был уверен, что все и вся против него. Он устроился на летнюю подработку - в торговый центр, - а через две недели его уволили. По словам бывшего коллеги, за то, что приходил на работу под кайфом. Когда вообще приходил.
        Полсон злился на свое невезение. По его мнению, он всю свою жизнь делал все правильно, тем не менее потерял любимую девушку и ни в чем не преуспевал. Он решил, что пора ему стать плохим.
        Местом действия избрали торговый центр. Провели три пробных прогона, рассчитали время и отточили свои действия. Потом планировали собраться в «Аберкромби и Фитч», забаррикадировать дверь, взять заложников и уничтожить как можно больше полицейских.
        Уайтхолл и Полсон почти добрались до места, но они принесли клятву: если один падет, падут все.
        Когда Хобарт не явился и их окружили копы, Уайтхолл и Полсон, по словам свидетелей, стукнулись кулаками, крикнули: «К черту вас!» - и направили оружие друг против друга.
        Вероятно, что-то из этого было правдой. Может, даже большая часть. Рид надеялся, что информации будет появляться все больше и больше. Про этих ублюдков еще напишут книгу, наверное, даже снимут гребаный телефильм… И зря.
        Рид очнулся от своих мыслей, когда церемония уже подходила к концу, поднялся и стоял, пока выносили гроб Энджи. Он не мог представить ее в этом ящике. Не хотел представлять ее там. Семья девушки шла следом, тесной группой, словно поддерживая друг друга.
        Теперь он заметил знакомые лица - Мисти, подругу Энджи, и еще несколько человек из торгового центра. Он не удивился, увидев Рози. Вчера он сидел рядом с ней на похоронах Джастина, помощника официанта, и посторонился, давая Рози выйти первой. Наверняка она спешит на следующие похороны, или навестить кого-нибудь из раненых, или отнести еду тому, кто пострадал и поправляется дома.
        Такая уж она, Рози.
        Полная противоположность трем убийцам.
        Рид вышел из церкви. День стоял идеально летний. В ярко-голубом небе, в окружении легких белых облачков, ослепительно сияло солнце. Трава была изумрудной. По стволу дерева взбежала белка.
        Нереальная картина.
        С другой стороны дороги на них целились видеокамеры и фотоаппараты репортеров.
        В Риде шевельнулось было презрение, но разве он не вцеплялся в каждое слово, которое они сообщали, в каждую опубликованную ими фотографию?
        Все же он обошел журналистов стороной и направился к своей машине, припаркованной в двух кварталах отсюда. А когда услышал свое имя, невольно пригнулся, прежде чем повернуть голову. Его плеча легко коснулась чья-то рука.
        - Рид. Я офицер Макви.
        Он смотрел на нее, не узнавая. Медовые волосы стянуты в упругий длинный хвост. Простая белая футболка и брюки цвета хаки. Она выглядела моложе.
        - Извините, я вас не узнал без формы. Вы были на похоронах?
        - Нет. Я ждала здесь. Я звонила вам домой. Ваша мать сказала мне, где вас найти.
        - Я уже дал показания. Причем два раза.
        - Я сейчас не на службе. Я просто… ну, хотела лично поговорить с теми, с кем общалась тем вечером. Для себя. Вы едете на кладбище?
        - Нет, вряд ли мне там место. Ее семья и все такое. Я не очень хорошо знал Энджи. Я просто… Я хотел пригласить ее на свидание. Мы могли пойти на тот же самый фильм, на последний сеанс и… Боже.
        Дрожащими руками он поправил на лице темные очки.
        - Может, сходим в парк? Посидим немного, посмотрим на воду? Мне это всегда помогает прийти в себя.
        - Не знаю. Пожалуй. Да.
        - Не против поехать со мной на машине? Потом я привезу вас обратно.
        - Конечно.
        Вспоминая эту встречу позднее, он удивился, почему пошел с ней. Он совсем ее не знал. Она была размытым лицом среди безумия и шока.
        Но она там была.
        Она была там, как и он.
        Рид сел в машину, еще более древнюю и потрепанную, чем его собственная, только намного чище. И сообразил:
        - Вы застрелили Хобарта!
        - Да.
        - Надеюсь, вас не уволили за это?
        - Нет. Все в порядке. Завтра возвращаюсь к работе. Как твои родители?
        - В шоке, но уже приходят в себя.
        - А люди из твоего ресторана?
        - Думаю, с ними сложнее. Мы там были и видели… Такое не забудешь. Но мы справляемся. Например, Рози… помните, шеф-повар? Она много что делает. Похороны, посещение больниц, разносит еду людям. Это ей помогает. Наверное.
        - А что помогает тебе, Рид?
        - Не знаю.
        Он ощущал ветерок на своем лице, через открытое окно - ветерок с воды.
        Все было реальным. Мимо ехали машины, по тротуару женщина везла ребенка в коляске. Все реально.
        Жизнь продолжалась.
        И он продолжал жить. Ему повезло.
        - Я много говорил с Чазом. С другом из «Гейм-стоп».
        - Помню. Он многих спас. И ты тоже.
        - Ребенка? Брэди? Его отец мне звонил. Хочет меня навестить, может, на следующей неделе. Он сказал, его жена поправляется.
        Эсси какое-то время молчала. Как и Сиси, она верила в необходимость правды и доверия.
        - Она выживет, но она парализована. Она не сможет ходить. Ты все равно узнаешь.
        - Проклятье. Проклятье.
        Рид закрыл глаза и прижался затылком к подголовнику.
        - Я стараюсь слушать музыку или кидаю мяч на заднем дворе, но не могу перестать читать об этом и слушать новости. Не могу перестать…
        - Ты был частью того, что произошло.
        - Мои родители хотят, чтобы я с кем-нибудь поговорил. Знаете, с психиатром или типа того.
        - Хорошая мысль. Мне предписано поговорить с психиатром. Правила департамента.
        Рид снова открыл глаза и нахмурился.
        - Вам нужно поговорить с психиатром?
        - Уже говорила. С меня сняты подозрения… вернули к офисной работе. Поговорю с психологом департамента и через некоторое время приступлю к обычным обязанностям. Я не против этих встреч - я ведь убила человека. - Она припарковалась, заглушила двигатель. - Я спасала жизни, в том числе свою собственную и жизнь моего напарника. Но я убила семнадцатилетнего мальчика. Если я способна просто отмахнуться от этой мысли без капли сожаления, то я не должна быть полицейским.
        Макви вышла из машины, подождала его.
        Они прошли мимо детской площадки, вдоль берега и сели на скамейку. Наверху кружили и кричали чайки, а вода в заливе была синей, как небо.
        По заливу скользили лодки, слышался детский смех. Мимо пробежала девушка со сногсшибательной фигурой в обтягивающих шортах и майке.
        - Правда, что говорят газеты и телевидение - что Хобарт был главным?
        - Я сказала бы, что он, вероятно, был самым решительным, настаивал на исполнении плана. По-моему, все трое, как куски одной мерзкой головоломки, сложились вместе в самый неудачный момент. Пару месяцев раньше, пару месяцев позже, и Полсон, вероятно, не вписался бы.
        Газеты и телевидение пересказывали то, что говорили о Полсоне соседи и учителя. Как они были потрясены. Спокойный парень, умный, всегда готовый помочь.
        Чертов бойскаут.
        Сейчас Энджи опускают в землю. Вчера в землю опустили мальчика, работавшего на своей первой летней подработке. И скольких еще.
        - Я не думаю, что можно вот так убивать, просто убивать, как они, если в человеке что-то не нарушено. То есть, возможно… каждый способен убить, но как вы. Чтобы спасти жизнь, защитить людей. Ради самообороны или на войне. То, что делали они… для этого что-то внутри должно быть испорчено.
        - Ты прав. Полагаю, учитывая прошлое Полсона и его семью, ему могли бы помочь. Но он связался с другими двумя, в самый неудачный момент, и все части головоломки соединились.
        Рид слушал мягкий плеск воды, крик птиц, чье-то радио. И чувствовал, что все больше погружается в реальность.
        - Как это было? Ну, когда вы его застрелили?
        - До вечера прошлой пятницы я никогда не стреляла из своего оружия. Было страшно до чертиков. В основном только до и после. В ту самую секунду сработали тренировки и инстинкт. Он стрелял в моего напарника. Я видела вокруг мертвых и умирающих людей. Он стрелял в меня, и я просто сделала то, чему меня учили. Устранила угрозу. Мой напарник… он упал, но не получил серьезных ран. В туалете была девочка. Первая позвонившая в «девять-один-один».
        - Как ее… Симона Нокс.
        - Да. Ты ее знаешь?
        - Постоянно читаю и смотрю новости. Я запомнил ее имя.
        - Она, как и ты, спасла жизни. Не растерялась, спряталась, позвонила в полицию. Мы с Барри… это мой напарник… стояли на парковке.
        - Об этом я тоже читал. Вы были рядом.
        - Повезло, что звонок Симоны пришел через минуту, может, две, после того как Хобарт распахнул дверь выхода. В тот вечер она потеряла подругу, а вторая подруга еще в больнице. Поправляется.
        - Вы с ней тоже говорили.
        - С ней, ее подругой Ми, Брэди и его отцом. - Вздохнув, Эсси подняла голову и подставила лицо солнечным лучам. - Мне это помогает. Хотелось бы думать, что помогает и им.
        - Почему вы стали копом?
        - Я люблю порядок. - Она улыбнулась, затем снова вздохнула, глядя на воду. - Я верю в закон, но мне нужно именно это сочетание. Закон и порядок. Правила, четкий порядок действий и возможность помочь людям. Я никогда не представляла, что окажусь в такой ситуации, как в пятницу, зато теперь знаю, что способна с этим справиться.
        - Как вы стали копом?
        Она повернула голову и приподняла бровь.
        - Интересуешься этой работой?
        - Может быть… Да, - осознал он. - Интересуюсь. Мне нравится в колледже. У меня хорошие оценки, однако я не особо думал о том, что делать дальше. Я тогда сказал Брэди, что мы ждем хороших парней. В общем, да, я хотел бы узнать, как стать полицейским.
        К тому времени, как Эсси отвезла его к машине, у Рида впервые в жизни появился план. План был выкован из смерти, но он видел, как отсюда вырастает его жизнь.
        Жизненная цель Селины Макмаллен - стать известным блогером - привела ее к церкви во время похорон. Как репортер сайта «Горячих новостей» с несколько сомнительной репутацией, она не пользовалась большим уважением со стороны собравшихся там журналистов.
        Плевать. Однажды она станет знаменитее любого из них.
        В средней школе, а потом в колледже она выработала в себе и наглость, и честолюбие. У нее не было сомнений, что она умнее любого из сверстников.
        Да, у нее нет друзей, ну и что? Зато есть клиенты. Спасибо Джимми Роджерсу из восьмого класса, который помог ей встать на этот путь. Притворяясь, что она ему нравится, говоря ей комплименты - чтобы она доверчиво выполняла его домашние задания, пока он смеялся над ней за ее спиной, - он дал ей толчок к открытию своего дела.
        Она стала выполнять домашние задания за деньги.
        К окончанию средней школы у нее уже имелась неплохая заначка, и она увеличила ее за годы колледжа.
        После колледжа, с дипломом журналистки на руках, Селина получила работу в «Портленд пресс». Ненадолго. Редактор и коллеги оказались идиотами, и она не утруждала себя тактом.
        Будущее ей виделось за Интернетом, и в двадцать четыре года Селина попала в «Горячие новости». Она работала в основном дома, и, поскольку считала свое нынешнее положение не более чем ступенькой к открытию собственного сайта, собственного успешного блога, терпела редакционное вмешательство и тупые задания.
        Бойня в торговом центре «Даун-Ист» свалилась ей прямо в руки.
        Селина вошла в торговый центр в поисках новых кроссовок за секунды до первых выстрелов. Она видела, как один из стрелков - Девон Лоуренс Полсон - прорубал в толпе кровавую просеку, и, прячась за стендом с картой торгового центра, достала из сумочки камеру и диктофон.
        Потом она тщательно изучила все газеты, сети, сайты и репортеров.
        А теперь выслеживала жертв и их родных. Подкупив санитара, она сумела попасть в больницу, сделать несколько снимков пациентов и даже проскользнула в палату одной из пациенток, когда ту перевели из отделения интенсивной терапии.
        Диктофон в кармане Селины записал часть разговора между Ми-Хи Юнг и - вот удача! - Симоной Нокс, обеспечив материал для новой статьи.
        По ее расчетам, еще пара человек - и она шагнет на следующую ступеньку.
        Предложения уже поступают.
        А теперь любовь к курению принесло новый улов.
        Селина отошла подальше от толпы репортеров и, закурив, стала думать. Можно поехать на кладбище, когда церковная часть закончится, но много ли кликов даст очередная фотография людей в черном?
        Кто-нибудь может упасть в обморок - как вчера мать погибшего парня. Но все это уже было. Старо как мир.
        Она решила, что лучше поискать еще информацию о стрелках, и двинулась было к своей машине, когда заметила ту женщину-полицейского.
        «Офицер Макви», - подумала Селина, прячась за дерево. Макви - девушка, застрелившая Джона Джефферсона Хобарта, - стала бы просто магнитом для кликов. Увы, Макви оказалась не из тех, кто желает сотрудничать. А прямо сейчас она стояла перед ней, похоже, стараясь не попасть на глаза репортерам.
        Чего-то ждала.
        «Интересненько», - подумала Селина и тоже стала ждать.
        Вынесли гроб, и она сделала пару снимков длиннофокусным объективом на случай, если не подвернется ничего лучше. Затем проследила, куда смотрит Макви, - и ей достался еще один приз!
        Рид Квотермейн, парень, который спас сынишку пожарного - ребенка, у матери которого поврежден позвоночник.
        Селина сделала несколько снимков: они разговаривают, потом вместе идут, потом садятся в патрульную машину. И пока другие репортеры направлялись на кладбище, Селина помчалась к своей машине.
        Дважды она их чуть не потеряла. И хорошо, иначе коп могла бы ее заметить. Обдумывая будущий заголовок, Селина припарковалась на приличном расстоянии и следила за добычей из машины, пока те не сели на скамейку.
        Довольная, что не зря потратила деньги на объектив, она приблизилась настолько, насколько посмела. Никто не запрещает просто гулять, просто фотографировать бухту и лодки.
        Она не могла подойти достаточно близко, чтобы услышать их разговор - коп не захотела с ней говорить, - зато сделала отличные кадры.
        «Новый мучительный день в Рокпойнте: смерть объединяет жертв бойни в торговом центре «Даун-Ист».
        О да! Следующая ступенька не за горами.
        Глава 5
        Три года спустя
        Симона перекатилась на край кровати, села и толкнула спящего рядом с ней мужчину.
        - Тебе пора уходить.
        Он невнятно промычал.
        Она помнила, как его зовут, даже помнила, почему решила заняться с ним сексом.
        Он был ухоженным, с хорошей фигурой. К тому же у него было интересное лицо, четкое, словно вырубленное из камня. Вылитый разбойник. Суровый преступник из вестерна.
        Со временем она поняла, что у разовых связей есть преимущества перед страстями и хлопотами постоянных отношений.
        А еще чуть позднее она поняла, что разовые связи навевают смертную тоску.
        Парень по имени Ансель был одет только в тусклый свет, струящийся в окно.
        Симона не задернула шторы - зачем? Ей нравилось смотреть на Нью-Йорк, и она не возражала, если кому-нибудь из жителей Нью-Йорка нравится смотреть на нее.
        - Я хорошо провел время, - сказал он.
        - Я тоже, - ответила она достаточно искренне.
        - Я тебе позвоню.
        - Отлично.
        Позвонит, не позвонит… Не важно.
        Поскольку она не удосужилась встать, он ушел сам. Услышав, как хлопнула дверь квартиры, Симона надела рубашку и вышла, чтобы ее запереть.
        Затем направилась в ванную. Крошечная квартирка, которую они снимали на пару с Ми, могла похвастаться двумя спальнями и располагалась довольно близко к университетскому городку, что компенсировало подъем пешком на четвертый этаж, проблемы с горячей водой и немалое бремя ежемесячной арендной платы.
        Зато они вместе, в Нью-Йорке. И порой забывали о призраке подруги, которой с ними не было.
        Симона смыла с себя секс, подставила голову под слабые струйки чуть теплой воды. Она остригла волосы коротко, а недавно покрасила их в цвет спелого баклажана. И от этого чувствовала себя немножко другой.
        Ей нравился Нью-Йорк, нравились толпы, спешка, шум, суета. И - наконец-то! - свобода от родительской критики, их требований и ожиданий.
        Приехала она сюда для того, чтобы исполнить мечту Тиш.
        Ей нравилось в Колумбийском университете, она усердно училась, чтобы туда попасть; но поступила сюда, чтобы стать частью мечты Ми.
        Жить в заимствованной мечте все же лучше, чем оставаться дома, где все напоминало о беде. Где мать смотрела на ее выбор цвета волос с озадаченным неодобрением, а отец изучал ее встревоженным взглядом и делано небрежно спрашивал, как дела.
        С ней все в порядке. Сколько раз повторять? Это Ми еще страдала от панических атак и ночных кошмаров. Впрочем, теперь уже реже.
        С тех пор как Ми выписали из больницы, Симона не читала и не смотрела ничего, связанного с тем днем. Каждую годовщину она старалась вообще не читать газет и не смотреть телевизор, боясь наткнуться на какое-нибудь упоминание. Она приезжала домой только на зимние каникулы и на неделю летом и еще одну летнюю неделю проводила на острове с Сиси. Когда Симона не училась, она работала. Когда она не была на уроках или на работе, она развлекалась - усердно.
        Выйдя из душа, Симона завернулась в полотенце из египетского хлопка, подарок матери, и всмотрелась в узкое зеркало над раковиной.
        Все та же девушка с усталыми глазами и мокрыми волосами.
        Она повесила полотенце и снова натянула рубашку. Выйдя из ванной, прошла на кухню, где Ми ставила чайник на двухкомфорочную плитку.
        - Не смогла уснуть?
        - Не спится. Я слышала дверь.
        Распущенные волосы Ми лились по ее спине прямым черным дождем.
        - Прости.
        - Да не важно. Я его знаю?
        - Вряд ли. - Симона достала две чашки. - Музыка была отличная, и он хорошо танцевал. Зря ты со мной не поехала.
        - Мне нужно учиться.
        - Да ты и так все знаешь.
        - Потому что учусь.
        Симона молчала, пока Ми заваривала чай.
        - Что-то произошло?
        - Меня приняли в летнюю исследовательскую программу.
        - Замечательно… как прошлым летом? Доктор Юнг, биомедик!
        - Стремлюсь. Нет, не совсем так, как прошлым летом. Программа - в Лондоне.
        - Ни черта себе, Ми! - Симона, схватив подругу в объятия, затанцевала с ней по кухне. - Лондон! Ты едешь в Лондон!
        - Только в конце июня, и… родители просили меня сначала приехать домой. Побыть с ними после окончания семестра и перед отъездом в Лондон. Я не вправе отказаться.
        - Ладно. - Симона слегка погрустнела.
        - Поедем со мной домой. Поедем домой, Симона?
        - У меня работа…
        - Да ты ненавидишь эту работу! - перебила ее Ми. - Работать официанткой в кафе можно где угодно. Хотя в универе у тебя все хорошо, ты здесь несчастлива. И ты занимаешься сексом с парнями, которые не делают тебя счастливой.
        - Рокпойнт тем более не сделает меня счастливой.
        Ми, грациозная как гимнастка, вернулась за стол, чтобы допить чай.
        - Так найди то, что сделает! Ты здесь из-за меня и Тиш, а меня все лето не будет. Ты должна найти то, что сделает тебя счастливой. Твои картины… Не надо так! - рявкнула она, когда Симона закатила глаза. - У тебя талант.
        - Это у Сиси талант. А я просто балуюсь.
        - Так перестань баловаться! - снова рявкнула Ми. - Перестань баловаться, перестань валять дурака, перестань трахаться!
        - Ну и ну… - Симона взяла свою чашку с чаем, которого больше не хотела, и откинулась на табуретке, прислонясь спиной к древнему холодильнику. - Мне нравится баловаться, валять дурака и трахаться. Я не хочу тратить свою жизнь на учебу и сидеть в лаборатории, чтобы скрываться от жизни. У тебя-то когда в последний раз был секс?
        - Ты отрабатываешь за нас обеих.
        - Может, если бы ты переспала с кем-нибудь, то перестала бы быть такой стервой. Ты не ходишь на вечеринки, не ходишь в клубы, у тебя уже много месяцев не было свиданий. Только учеба, лаборатории и эта чертова квартира. Сама-то ты счастлива?
        Ми сжала одну руку в кулак и проговорила с горящими глазами:
        - Я хочу чего-то добиться в этой жизни. Я не умерла, и я собираюсь чего-то добиться. Я счастлива - иногда почти, иногда немножко. А моя лучшая подруга отталкивает все, что ей дается.
        - Я хожу на лекции, хожу на работу, в клубы. Что я отталкиваю?
        - Ты ходишь на лекции, но ничем не интересуешься, словно отбываешь повинность. Ты ходишь на работу, которая ничего для тебя не значит, и не стремишься найти свое. - Слова хлынули из Ми, как вода из прорвавшейся дамбы. - Ты ходишь в клубы, потому что боишься остаться одна, не можешь сидеть в тишине больше часа. И водишь к себе парней, с которыми не собираешься видеться снова. Не позволяешь себе сблизиться с кем-то, к кому-то привязаться… это и есть самое идиотское отталкивание всего на свете!
        Симона ухмыльнулась.
        - Я была чертовски близка с парнем, который только что ушел.
        - Как его зовут?
        Анхель, Адам… черт…
        - Ансель! - вспомнила она.
        - Тебе пришлось напрячься, чтобы вспомнить. Ты привела его домой, занималась с ним сексом и через час забыла его имя.
        - Ну и что, черт возьми? Если я такая шлюха, какое тебе до этого дело?
        - Потому что ты, черт возьми, моя шлюха!
        Симона открыла было рот… и расхохоталась. Ми, со слезами ярости на глазах, посмотрела на нее и возмущенно фыркнула.
        Игнорируя недовольство на лице подруги, Симона отсалютовала ей кружкой с чаем.
        - Прикольная надпись на футболке, - свободной рукой она указала себе на грудь. - «Ми-Хи-на шлюха».
        Утирая слезы с глаз, Ми тихо рассмеялась.
        - И ты бы носила ее с гордостью.
        - Почему нет?
        - О черт, Сим. - Ми поставила чай, потерла лицо руками. - Я тебя люблю.
        - Я знаю, знаю.
        - Ты зря тратишь время, посещая занятия, которые ты с тем же успехом могла бы проспать.
        - Мне никогда не быть гребаным биомедицинским инженером, Ми. Большинство студентов все еще не знают, кем стать.
        - Единственные занятия, к которым ты проявляешь интерес, связаны с искусством. Сосредоточься на этом и разберись в себе. Ты попусту тратишь время на нелюбимой работе, хотя со своими способностями могла бы управлять магазином.
        - Я не хочу управлять магазином. Многим людям не нравится их работа. Но мне нужно работать, чтобы оплачивать счета.
        - Тогда найди работу, которая тебе понравится. Ты тратишь себя на секс с мужчинами, которые тебе не интересны.
        Симона смахнула слезы.
        - Я не хочу сейчас ни к кому привязываться. И не знаю, смогу ли когда-нибудь. Я привязана к тебе и к своей семье; на большее меня не хватает.
        - Я ценю тебя гораздо выше. Выходит, хорошо, что я все время тебя пилю.
        - Ты в этом мастер.
        - Президент Клуба Пил… Проведи лето дома, Сим. Полежим на пляже, пока я не уеду в Лондон. Сможешь пообщаться с Сиси, даже съездить с ней в тур по Европе, как она хотела, когда ты заканчивала школу. Сдадим квартиру в субаренду. Не оставайся здесь одна.
        - Я подумаю.
        - Ты всегда так говоришь, когда хочешь меня заткнуть.
        - Слушай, я устала, а в восемь мне нужно быть на нелюбимой работе. Дай немного поспать.
        Кивнув, Ми вылила недопитый чай в раковину. Симоне было знакомо ее молчание - в нем читалось беспокойство.
        - Вместе? - предложила она.
        Плечи Ми облегченно расслабились.
        - Было бы здорово.
        - Тогда пошли в твою девственную постель… по очевидным причинам. - Она обняла Ми, и они пошли в ее спальню. - Аарон оставил мне свой номер. Может, у него есть друг.
        - Ты говорила, его зовут Ансель.
        - Вот черт.
        Они забрались в кровать Ми, прижались друг к другу.
        - Я скучаю по ней, - пробормотала Ми.
        - Знаю. Я тоже.
        - Наверное, я бы по-другому чувствовала себя в Нью-Йорке, если бы она была с нами. Если бы Тиш была с нами, мы были бы другими.
        «Все было бы иначе», - подумала Симона.
        Она видела в мечтах, как сидит с Ми в зрительном зале и смотрит на Тиш, живую и веселую. На сцене. В свете софитов.
        Она видела в мечтах Ми за работой в лаборатории, умную и деловую, в ослепительно-белом халате.
        Потом мечты обратились на нее саму, и Симона увидела себя на плоту, дрейфующем в тихом море. Дрейфующем в никуда.
        Вернувшись в реальность, она осознала, что подает студентам дорогущий кофе, за который они расплачивались кредитками родителей, - и все равно при этом скупились на чаевые.
        Потом, осознав, что уже второй раз за неделю моет унитазы в унисекс-туалете, Симона внимательно посмотрела на себя в зеркало.
        Она знала, что козел-менеджер сваливает на нее уборку туалета вдвое чаще, чем на кого-либо другого, потому что она не согласилась заняться с ним сексом (женат, сорок лет, волосы в хвостик, так что тьфу).
        «К черту все это», - сказала себе Симона.
        Она вышла из туалета, пахнущего хлоркой и фальшивыми лимонами, в несмолкаемый гул кофемашин, болтовни о политике и жалоб на бойфрендов.
        Сняла дурацкий красный фартук, который ей приходилось стирать за собственные деньги, достала сумочку из маленького шкафчика, арендная плата за который тоже вычиталась из ее жалкой зарплаты.
        Козел-менеджер ухмыльнулся:
        - На перерыв тебе рано.
        - Время моих перерывов прошло. Я увольняюсь.
        Она вышла на улицу, наполненную шумом и яркими красками, и ощутила то, чего давно не испытывала. Счастье.
        Спустя шесть месяцев после окончания академии, Рид патрулировал улицы вместе с Быком Стоквеллом. Прозвище Бык офицер Тидас Стоквелл получил не только за мощное телосложение, но и за характер. Прослужив пятнадцать лет в полиции - считай, ветеран, - Бык обожал сквернословить и говорил, что его нос способен учуять вранье с расстояния двух миль.
        Несколько «красных тряпок» приводили Быка в ярость, в их числе: все, что он считал антиамериканским, придурки разных мастей и ублюдки. Главными кандидатами в ублюдки для него были те, кто обижал детей, женщин или животных.
        Он не голосовал за Обаму - он вообще никогда в жизни не голосовал за демократов и не видел причин отклоняться от принципов. Но поскольку этот человек был президентом Соединенных Штатов, то он пользовался его уважением и лояльностью.
        Бык ни в коей мере не был расистом. Он знал, что придурки и ублюдки бывают всех цветов и вероисповеданий. Суматохи с геями он не одобрял, однако никого и не осуждал. Мол, если хочешь кого-то, кто скроен точно так же, как ты, - дело сугубо твое.
        Оставив за плечами два развода, от первого брака Бык имел десятилетнюю дочь, которую буквально боготворил. И очень любил одноглазого и хромого кота, которого спас после облавы на наркопритон.
        Он постоянно ворчал на Рида, говоря, что тот слишком медлителен, слишком «студентик» и вообще неумеха. Зато за шесть месяцев с начала работы Рид узнал больше нюансов полицейской работы, чем на всех курсах в колледже и в Академии.
        В первую очередь он выяснил, что, приехав по вызову о домашнем насилии, нужно встать между нарушителем (мужчиной) и Быком, не дожидаясь, когда «красная тряпка» разъярит последнего.
        Поэтому, когда они подходили к дому, который уже четырежды по этой причине посещали, Рид готовился так и поступить.
        - Теперь у нее есть защитный ордер, так что им займусь я. - Рид вспомнил, что женщина, о которой шла речь (некая Ладонна Грей) приняла своего мужа (некого Вика Грея) обратно после синяка под глазом и разбитой губы, а затем и после перелома руки, и супружеского изнасилования.
        Но третий инцидент, когда он избил ее до потери сознания и выбил два зуба - спустя два месяца после того, как она родила ему сына, - стал основанием судебного ордера, запрещающего ему к ней приближаться.
        - Если он только пальцем тронул ребенка… - Бык подтянул штаны, топая по заснеженной дорожке к двери.
        Из соседнего дома выбежала женщина.
        - Он ее убивает! Клянусь, в этот раз он ее точно убьет!
        Теперь Рид услышал - ругань, визг, вопли ребенка.
        Он успел только подумать: «Вот дерьмо».
        Входная дверь была взломана. Стол в гостиной был перевернут, лампы разбиты. Наверху так вопил младенец, словно ему за шиворот бросили лед. Однако крики, ругательства, рыдания и глухие удары неслись из задней части дома.
        Рид опередил Быка - ноги моложе, длиннее - и успел заметить, как Вик Грей выскочил из дома через заднюю дверь. Женщина лежала на полу кухни, стонала, плакала, вся в крови.
        - Я его догоню! - Рид выбежал во двор, на бегу сообщав по рации: - Офицер Квотермейн преследует подозреваемого в насилии. Подозреваемый - Виктор Грей, белый мужчина, двадцать лет, бежит на юг по проспекту. Рост - метр семьдесят семь, вес - восемьдесят один килограмм. Одет в черную куртку, красную кепку, джинсы. Сворачиваю на восток к Мерсер.
        Оставляя следы в глубоком снегу, Грей пересек двор и перелез через забор.
        Выдыхая облака пара - жаль, на нем форменные ботинки, а не кроссовки, - Рид перемахнул через забор. Услышал женский крик и прибавил скорость. Недаром в старших классах он был в беговой команде.
        Во дворе дома, возле недолепленного снеговика, на снегу растянулась женщина. Из ее носа текла кровь, она обнимала плачущего малыша.
        - Он пытался забрать моего ребенка!
        Рид продолжал бежать. Увидев, как Грей снова повернул на восток, сообщил об этом по рации.
        Перелез через второй забор. Грей бежал к открытой двери дома, откуда доносились музыка и женский смех.
        Донесся женский голос:
        - Не хочу я смотреть, как ты почистил веранду от снега. Закрой дверь. Холодно!
        Рид подумал: «Нет, я не дам тебе добраться до двери, ты больше никому не причинишь вреда».
        Рид не стал звездой футбола, как мечтал его отец, но он умел делать подкат. Прыгнув вперед, он ухватил Грея за колени на маленькой веранде возле открытой двери, и беглец смачно приложился физиономией о каменный пол.
        - Эй, какого хрена! - Из дома выглянул мужчина с бокалом в одной руке и айфоном - в другой. - Господи Иисусе, парень весь в крови. Я это сниму. Типичный полицейский беспредел!
        - Давай снимай, - вытаскивая наручники, просипел Рид. Он и сам крепко приложился грудью о пол. - Давай сними этого мудака, который избил свою жену до полусмерти, напал на другую женщину и пытался взять ее ребенка в заложники. А сейчас мчался прямо к тебе домой… Я его взял, - сообщил Рид по рации. - Подозреваемый задержан, может понадобиться медицинская помощь. Какой здесь адрес?
        - Я не обязан…
        - Заткнись, Джерри. - Женщина, которая недавно смеялась, оттолкнула мужчину в сторону. - Гилрой-плейс, 5237, офицер.
        - Мы на заднем дворе Гилрой-плейс, 5237. Спасибо, мэм. Виктор Грей, вы арестованы за нанесение побоев. - Он застегнул наручники на запястьях Грея. - А также за попытку похищения ребенка, сопротивление при аресте и нарушение условий запретительного судебного ордера.
        - У этого человека есть права.
        Рид поднял глаза.
        - Вы адвокат, сэр?
        - Нет, но я знаю…
        - Тогда перестаньте вмешиваться в дела полиции.
        - Вы находитесь на частной территории.
        - На моей территории, - отчеканила женщина. - Поэтому, Джерри, заткнись. У вас тоже кровь, офицер.
        Он ощутил вкус крови во рту, чувствовал липкую кровь на саднящих ладонях.
        - Я в порядке, мэм. Виктор Грей, вы имеете право хранить молчание…
        Когда он зачитывал «правило Миранды», Джерри ухмыльнулся:
        - Наконец-то.
        - Так не адвокат? - Рид поднял Грея на ноги. - Просто говнюк?
        - Я подам жалобу!
        - Ну все. Уходи. Уходи из моего дома, Джерри!
        Пока они ссорились, Рид услышал сирены. Поскольку женщина, казалось, полностью владела ситуацией, Рид повел Грея вокруг дома, к выезду на дорогу.
        - Я подам в суд на твою гребаную задницу, - пробормотал Грей.
        - Давай, Вик, попробуй.
        У Ладонны Грей было три сломанных ребра, сломанное запястье, сломанный нос, два фингала, разбитая скула и внутренние повреждения. Ее сын не пострадал.
        Шеридан Боббетт, которая у себя во дворе играла с двухлетним сынишкой, получила легкие травмы, у ребенка - синяки на руках и плечах. Грей ворвался к ней во двор, сбил с ног, попытался вырвать сына из ее рук, но убежал, когда преследовавший его полицейский перелез через забор.
        Элоиза Мазерсон, жительница дома 5237 по Гилрой-плейс, свидетель проникновения на частную территорию и ареста, показала, что она видела через раскрытую дверь человека, опознанного как Виктор Грей, бежавшего к ее дому, видела, как офицер схватил его всего в паре шагов от ее двери и удерживал, пока тот пытался сопротивляться. Она выразила благодарность офицеру, не позволившему преступнику проникнуть в ее дом.
        И тайком оставила Риду свой номер телефона.
        Бык свалил на Рида составление отчетов - участь новичков. И Рид подслушал, как он звонил в больницу, чтобы узнать о состоянии Ладонны Грей.
        К тому времени, как Рид подал отчеты начальству, видео с телефона Джерри-говнюка попало в местные выпуски новостей.
        Рид невозмутимо слушал его возмущения - участь всех копов, - лишь немного поморщился от вида холодной ярости на его лице, и подумал, что за «говнюка» ему, конечно, здорово влетит от командира.
        - Ты уже попал в Интернет, Квотермейн. - Другой коп указал на экран компьютера. - Блог Макмаллен.
        - Вот черт.
        - Она тут называет тебя молодым красавцем и…
        - Чего еще?
        - Упоминает центр «Даун-Ист». Да не парься, друг. Никто не читает ее чушь.
        Все читают, подумал Рид. В том числе копы. И многие читали книгу, которую она выпустила год назад. «Бойня в «Даун-Ист». Ее популярность сделает проклятое видео вирусным.
        Он понял, что слухи уже разлетелись, когда Эсси - теперь детектив Макви из Портлендского полицейского управления - помахала ему из коридора и зазвала в пустую комнату.
        - Ты в порядке?
        - Да, конечно.
        - А след есть. - Она тронула пальцем его ушибленную челюсть.
        - Стукнулся о затылок паршивца во время задержания. Пройдет.
        - Приложи лед. Пресса немного порезвится на этой теме. Типа юный герой из «Даун-Ист» стал героем-полицейским.
        Он взъерошил свои слегка вьющиеся волосы - остриженные по-полицейскому коротко, как настаивал сержант.
        - Черт, Эсси…
        - Переживешь. Сержант пропесочит тебя за «говнюка», но и он, и каждый полицейский в Портленде и пригородах мысленно тебе поаплодируют. Не беспокойся об этом. И не беспокойся о Макмаллен и прочей прессе. Не лезь на рожон и просто делай свою работу.
        - Я и делал, - кивнул Рид.
        - Вот именно. На видео того говнюка был полицейский, выполнявший свою работу, сохраняя полное самообладание и контроль - ну, кроме невольно вырвавшегося ругательства. Которое, как также показывает видео, было вполне заслуженным. Ты все сделал правильно, и я хотела, чтобы ты услышал это от меня, поскольку я имела некоторое отношение к тому, чтобы ты надел эту форму.
        - Не некоторое, а большое! Я тогда чувствовал… что я просто должен его схватить. Когда я увидел истекающую кровью женщину, я не мог позволить ему уйти. Не из-за воспоминаний. Хотя чувство было похоже на то, когда я знал, что обязан спрятать того мальчика.
        - Инстинкт, Рид. - С одобрительной улыбкой она легко коснулась его ушибленной челюсти. - Продолжай им пользоваться и учись у Быка. Он настоящий коп, несмотря на все его закидоны.
        - Да, он задает мне жару… но я не жалуюсь. С Ладонной Грей он был мягок, как пастор. Думаю, я научился у него, как обращаться с пострадавшими, чтобы они чувствовали себя менее пострадавшими.
        - Хорошо сказано. Придешь ко мне на ужин на следующей неделе?
        - Не откажусь. Ты еще встречаешься с тем профессором?
        - Ну какой же ты коп? - Эсси подняла левую руку и пошевелила пальцами, показывая кольцо.
        - Ничего себе! - Рид потянулся было к ней и тут же замер. - Я не могу обнимать детектива в полицейском участке. Подожду. А он везунчик.
        - Еще бы. Ладно, захочешь поговорить, звони, ты знаешь мой номер. Я напишу тебе насчет ужина.
        Рид пошел переодеваться. Его рабочий день закончился еще до того, как он подал отчеты. В раздевалке Бык вешал в шкафчик свою форменную куртку.
        - Закончил целоваться с детективом из конторы?
        - Ее нельзя целовать. Она только что обручилась.
        - А-а. Копам вообще не следовало бы жениться. - Он натянул простую белую футболку. - Ты назвал того парня говнюком, зная, что он тебя записывает?
        - Это видно на записи, так что глупо было бы отрицать.
        - Ладно. - Глядясь в зеркало в шкафчике, Бык провел рукой по своей короткой стрижке. - Думаю, я куплю тебе пива. Пожалуй, из тебя все-таки может выйти неплохой полицейский.
        Глава 6
        Патрисия Джейн Хобарт читала новый пост в блоге Макмаллен, поглощая из миски овощные палочки с хумусом.
        Она росла упитанным ребенком. Мать постоянно баловала дочь печеньем, пирожными и «M&M’s». Ее интересы - компьютер, чтение, телевизор и иногда видеоигры - хорошо сочетались с ее аппетитом.
        За чтением триллера, детектива, сентиментального романа или тренировкой хакерских навыков она часто съедала целую упаковку печенья «Ореос» (с двойным кремом, охлажденные в холодильнике) и выпивала литр кока-колы.
        Пока отец (неудачник-деревенщина) и мать (несчастная идиотка) воплями и криками рушили свой брак, Патрисия находила удовольствие в том, чтобы настраивать их друг против друга и пожинать плоды еще большего хаоса - и еще большего количества печенья.
        В двенадцать лет она весила семьдесят три килограмма при росте метр пятьдесят семь.
        Она стравливала между собой учителей в школе и соседей так же ловко, как родителей, и убедительно носила маску ребенка-стоика, над которым издеваются сверстники. Сверстники и правда издевались; она приветствовала это и использовала к своей выгоде.
        Пока взрослые баловали ее и жалели, она замышляла и приводила в действие месть с хитростью и сосредоточенностью, которым позавидовал бы сотрудник ЦРУ.
        Мальчик, дразнивший ее «свинкой Патти», полетел головой вперед со своего велика «Швинн», когда порвалась цепь, над которой она поработала. Сломанную челюсть, выбитые зубы, пребывание в больнице и тысячи долларов за услуги стоматолога, которые пришлось выложить родителям мальчишки, она сочла почти достаточным наказанием.
        Девчонка, укравшая ее трусы, пока Патрисия была в душе после спортзала, и прикрепившая их к рисунку слона на доске объявлений, едва не умерла, когда арахис, который Патрисия измельчила и подкинула в ее термос с горячим какао, вызвал у нее анафилактический шок.
        К подростковому возрасту Патрисия стала виртуозом мести.
        Иногда она прибегала к помощи брата, единственного человека в мире, которого любила почти так же сильно, как саму себя. Иногда она включала его в свои планы мести, а несколько планов она разработала для него, чтобы их связь осталась крепкой и после развода родителей.
        Ее бесило, что Джей-Джей живет с их никчемным отцом. Хотя было ясно почему. Там он мог спокойно притаскивать домой пиво и травку, пока ей приходилось сидеть с их плаксивой мученицей-матерью.
        Но Джей-Джей от нее зависел. Он не отличался большим умом и был слишком несдержанным; ей приходилось напоминать ему, что наказания сработают лучше, если их тщательно продумать.
        И ей нравилось тщательно продумывать наказания.
        В свои семнадцать брат слишком часто и явно показывал себя миру как злого агрессивного зверя. А за тихим фасадом Патрисии, играющей «несчастную девочку с лишним весом», скрывалась хитрая и жестокая психопатка.
        Прекрасно зная, что мальчики-подростки - а она считала всех мужчин задержавшимися на этом уровне - сунут свои члены во что угодно, Патрисия занималась сексом и с Уайтхоллом, и с Полсоном. Отличный способ держать их под контролем - полезные инструменты - и создать иллюзию того, что это они ее контролируют.
        Она продумала план. Массовый расстрел, который потрясет не только общество, которое она презирала, но и весь город, всю страну. Несколько месяцев ушло, чтобы выбрать подходящее место, отточить каждый шаг, проверить оружие.
        Она никому об этом не говорила - даже Джей-Джею, - пока не остановила выбор на торговом центре. Там собирались стайками хихикающие девчонки, которые обращались с ней как с грязью. Там идеальные родители со своими идеальными детками ели пиццу и ходили в кино. Там старики, которым давно пора помереть, разгуливали в мерзких спортивных костюмах.
        Торговый центр - идеальное место для расплаты со всеми, кого она презирала.
        Патрисия все рассказала Джей-Джею, потребовав, чтобы он поклялся хранить это в тайне. «Никому не говори, нигде не пиши о том, о чем мы говорили». Когда придет время, когда она спланирует каждую деталь, учтет все обстоятельства, - только тогда они привлекут к делу двух его приятелей.
        Она исходила торговый центр вдоль и поперек, позволяя гадким старикам заговаривать с ней и гладить ее по голове, словно собачку. Она фотографировала, составляла карты, изучала систему безопасности. Даже похудела немного. Потом направила Джей-Джея поработать в торговом центре неполный рабочий день.
        Он выбрал кинотеатр.
        По ее расчетам, операция «Рожденный убивать» должна была начаться в середине декабря, что сулило максимальную отдачу, учитывая праздничные толпы.
        Они положили бы сотни людей.
        Однако Джей-Джей решил по-своему. И ее даже не предупредил. Поддался своим импульсам.
        Патрисия узнала о стрельбе в торговом центре из срочных новостей, когда прервали повторный показ сериала «Друзья».
        Она тут же кинулась уничтожать все записи, карты, фотографии, каждый клочок бумажки - итог ее полугодовой работы. Спрятала ноутбук в полуразвалившемся сарае соседа.
        Ноутбук она купила исключительно для проекта «Торговый центр» за наличные, когда навещала бабушку и дедушку в их шикарном доме в Рокпойнте.
        Разумеется, к ним придут копы. Станут расспрашивать ее и мать, обыскивать их жалкое съемное жилье сверху донизу. Будут говорить с соседями, учителями, другими учениками школы.
        Потому что Джей-Джея поймают. Даже если бы он последовал ее плану, его все равно бы поймали. Однако он никогда ее не выдаст, а вот двое его приятелей…
        Но у полицейских не будет ничего, кроме слов двух идиотов против слова пятнадцатилетней девушки, прилежной ученицы без единого замечания от учителей.
        В ожидании следующего выпуска новостей Патрисия продумывала, что будет говорить, как реагировать - каждое свое слово, каждое выражение лица, каждый жест.
        Шок и глубокое неподдельное горе свалили ее на пол, когда мрачный репортер объявил, что все трое стрелков убиты.
        Только не Джей-Джей! Не единственный человек в мире, который ее по-настоящему знал и которому было на нее не плевать.
        Горе выразилось в одном протяжном вопле. Затем она подавила его. Оставим это для полиции. Прибережем для идиотки-матери, когда копы вызовут ее домой с работы - уборки офисов лживых адвокатов.
        Горе - для камер.
        Когда они придут, когда они ее допросят, когда обыщут дом сверху донизу и поговорят с соседями, они увидят пятнадцатилетнюю девушку, убитую горем.
        Девушка будет цепляться за мать и рыдать. И выглядеть настолько же невинной, насколько был виновен ее брат.
        Как и ожидалось, мать совсем потеряла голову, а отец в ярости схватился за бутылку, от которой никогда не отлипал. Патрисия попросила одного из адвокатов офиса, где убиралась ее мать, помочь ей написать заявление для прессы, выражающее их ужас, заявление, со слезами на глазах настаивала она, в котором они приносят свои извинения всем-всем.
        И поскольку ее родителям это было не по силам, Патрисия сама зачитала заявление сквозь глухие рыдания.
        Им пришлось переехать. Она спрятала ноутбук в коробке с мягкими игрушками.
        К сожалению, они не могли уехать далеко - матери была нужна работа. Патрисия закончила среднюю школу с репетитором - платили ее богатые бабушка и дедушка по отцовской линии.
        Она держалась неприметно и планировала месть, собираясь подавать ее ледяной.
        В восемнадцать лет Патрисия весила пятьдесят килограмм при росте метр шестьдесят пять.
        В семье объясняли такую потерю веса стрессом и горем; на самом деле Патрисия упорно работала, чтобы превратить себя в гибкое оружие.
        Ей многих требовалось убить, и на каждого она собирала досье.
        Но сначала нужно закончить колледж.
        При отличных оценках и остром уме у нее был широкий выбор; она остановила его на Колумбийском университете, поскольку две ее мишени (одна из них - главная) поступили туда же.
        Как лучше следить за человеком, которого она считала виновным в смерти брата?
        Без Симоны Нокс полицейские не добрались бы до него так быстро, и та женщина-коп не вошла бы в кинотеатр и не убила бы брата.
        Он вышел бы оттуда живым, если бы не Симона Нокс.
        Патрисия уже тысячу раз могла убить Нокс и завершить работу Джей-Джея над маленькой азиаткой. Однако блюдо пока недостаточно остыло.
        И эти двое будут далеко не первыми, кто заплатит.
        В изначальном рейтинге мести Патрисия ставила на первое место своих родителей. Теперь, сидя в квартире-студии, за которую платили ее дедушка и бабушка, и читая блог Макмаллен, Патрисия пересмотрела свой рейтинг.
        Ни женщина-коп, ни мальчишка-герой не должны стать первыми. Они стояли в рейтинге слишком высоко, чтобы быть убитыми так быстро. Лучше выбрать кого-то менее важного, провести своего рода тренировку.
        В квартире через дорогу от главной мишени, жуя овощные палочки с хумусом, она начала процесс отбора.
        22 июля 2005 года Роберте Флиск было тридцать шесть лет. Она пришла в торговый центр с сестрой и юной племянницей, чтобы проколоть уши десятилетней Кейтлин и потом отпраздновать это мороженым. Но когда Кейтлин, с крохотными золотыми гвоздиками в ушах, Шелби с пакетом дорогущего чистящего средства и Роберта вышли из ювелирного бутика, все изменилось.
        Роберта задержалась у киоска, чтобы купить своему маленькому сыну пляжные игрушки для выходных у бабушки с дедушкой. Они с мужем планировали провести выходные на острове Маунт-Дезерт в надежде дать второй шанс затухающему браку.
        Позже Роберта будет рассказывать полиции, родным, репортерам, как увидела парня, опознанного как Кент Фрэнсис Уайтхолл, входящим в торговый центр, когда она, ее сестра и племянница шли к той же двери.
        Она думала, что на нем маскарадный костюм для какого-нибудь мероприятия в центре. Пока он не поднял винтовку. Ее сестра стала первой жертвой.
        Когда она упала, Кейтлин, закричав, упала рядом с матерью. Роберта бросилась на них, пытаясь закрыть собой племянницу и сестру. Уайтхолл выстрелил в нее дважды - в левое плечо и левую ногу - и отправился дальше.
        Сестра умерла, племянница осталась без матери, а собственные травмы Роберты потребовали двух операций и месяцы терапии - как физической, так и эмоциональной.
        Она стала активистом и боролась за регулирование прав владения огнестрельным оружием. Она помогла запустить организацию активистов «За Шелби», посвященную «безопасным, разумным решениям». Их веб-сайт и страница в Фейсбуке ежедневно оглашали количество смертей с применением огнестрельного оружия в стране - убийства, самоубийства, несчастные случаи.
        Ее брак распался, став еще одной жертвой «Даун-Ист».
        Она выступала с речами, организовывала митинги и марши, появлялась на телевидении - и всегда на ней был медальон в виде сердечка с фотографией сестры.
        Из трагедии Роберта вышла воином, ее имя, лицо и голос стали узнаваемы не только на местном, но и национальном уровне.
        И по этой причине она идеально соответствовала критериям Патрисии.
        Целый месяц Патрисия следила за ней, делала заметки и фотографии, выстраивала планы. Вернувшись в Рокпойнт на большую часть лета, якобы для того, чтобы погостить у бабушки с дедушкой, вела скрупулезные записи привычек и распорядка дня Роберты.
        В итоге все оказалось до смешного легко.
        Однажды рано утром, перед рассветом, она выскользнула из дома бабушки и дедушки и пробежала полмили до дома одной из бабушкиных подруг. Надев короткий светлый парик и латексные перчатки, вытащила запасной ключ от машины из магнитного ящика за колесом. Осторожно, соблюдая скоростной режим, доехала до тихого района Роберты, там припарковалась и достала из рюкзака пистолет и глушитель - взятые у отца во время одной из его пьяных отключек.
        На рассвете, точная как часы, Роберта вышла из задней двери своего дома. Обычно она пересекала двор и выходила через ворота соседей на улицу, где встречалась с кем-нибудь из двоих своих товарищей по бегу.
        Но сегодня утром ее дожидалась Патрисия.
        Когда она вышла из-за могучего красного клена, Роберта, поправляя наушники, удивленно взглянула на нее. Патрисия сделала два быстрых выстрела в грудь. Глушитель превратил выстрелы в безобидные хлопки. Третий выстрел - смертельный, в голову - прозвучал громче, но он был необходим.
        Патрисия достала из рюкзака заготовленное послание и бросила его на тело Роберты.
        ВОТ ТЕБЕ ВТОРАЯ ПОПРАВКА, СУКА!
        Она подобрала гильзы и спрятала пистолет с глушителем в рюкзак.
        В восточной части неба заиграли красные и розовые полоски света.
        Патрисия вернула ключ на место. Спрятав в рюкзак парик и перчатки, достала наушники, воткнула их в уши и побежала. Она чувствовала… да ничего особенного не чувствовала. Ни восторга, ни потрясения. Просто хорошо выполнила домашнее задание.
        Она бежала трусцой - как взяла в привычку с тех пор, как заметила утренний распорядок Роберты. Слушала новости по радио и рассуждения о том, что Роберта стала мишенью для фанатика, помешанного на праве владения оружием.
        Теперь надо снова ждать.
        Ждать, строить планы, изучать. С проверочным тестом она справилась. Убивать оказалось легко, если составить грамотный план и четко его придерживаться.
        Она вошла в булочную. Продавец Кэрол приветливо улыбнулась.
        - Привет, Патрисия. Ты точна, как часы.
        - Прекрасный день! - улыбаясь, ответила Патрисия. - Мне три яблочных маффина.
        - Держи. Как мило с твоей стороны каждый день приносить угощение для бабушки и дедушки.
        - Это самые лучшие в мире бабушка и дедушка. Не знаю, что бы я без них делала.
        Патрисия достала деньги из бокового кармана рюкзака, пристроила пакет с маффинами рядом с париком и пистолетом.
        Она вернулась домой, спрятала парик, перчатки, пистолет и глушитель. Затем приняла душ, отнесла маффины на кухню и положила их в миску на барной стойке.
        Она только отпила кофе, когда вошла бабушка.
        - Ты уже побегала! - как обычно умилилась она.
        - Встала вместе с солнцем. Какое великолепное утро! Принесла яблочных маффинов, бабуля.
        - Ты нас балуешь, детка. Ужасно балуешь.
        Патрисия улыбнулась. Когда они наконец помрут, ей достанется их состояние.
        А с их состоянием она сможет сделать очень многое.
        В тот вечер Эсси и ее жених устроили барбекю на заднем дворе дома, на покупку которого она себя уговорила, когда стала детективом. Дом здорово урезал ее бюджет, но как же она была счастлива иметь свой симпатичный домик с тремя спальнями и маленьким уютным двориком!
        Теперь, когда Хэнк к ней переехал, бюджет мог дышать чуть полегче - и счастья стало еще больше.
        Сейчас ее двор был полон копов и учителей, родных и соседей. И все удивительно хорошо ладили.
        Хэнк, с аккуратной бородкой, в строгих очках и в фартуке с надписью «Готовлю за секс», трудился у гриля. Еще он приготовил картофельный салат, фаршированные яйца и несколько гарниров. Эсси чистила, резала и шинковала, но фартук Хэнка говорил правду - он показал себя чертовски умелым поваром.
        Она налила себе «Маргариту» и смотрела, как любимый мужчина перешучивается с ее бывшим напарником.
        Они с Барри не перестали быть друзьями, когда она променяла форму на золотой значок. Приятно видеть, как хорошо коп, которого она любит и уважает, ладит с ее мужчиной.
        Она и сама очень быстро поладила с профессором Колесоном, знатоком Шекспира, в учительских очках в роговой оправе.
        Она не искала любви и пошла на свидание вслепую (свое первое и последнее) лишь потому, что на этом настаивала подруга.
        За аперитивом он ее заинтересовал, во время основного блюда она стала с ним искренней, к десерту она его захотела.
        И после ее приглашения на «ночную чашечку чая» - слова, которые она никогда прежде не использовала, - они оказались в постели.
        Утром он приготовил ей завтрак, и Эсси окончательно влюбилась.
        Она подошла к грилю, и все ее тело откликнулось, когда Хэнк наклонился ее поцеловать.
        - Помощь нужна?
        - Как только выложу гамбургеры на блюдо, можешь отнести их и хот-доги на стол.
        - Будет исполнено. Барри, ты уже получил свой зажаренный до черноты хот-дог?
        - Даже два. Двор отлично выглядит, Эсси. Вот только Джинни раскритиковала ваши клумбы.
        - Ей нужно пообщаться с Терри. - Эсси указала на энергичную блондинку, бегающую за двумя маленькими близнецами. - Наша ближайшая соседка. Гениальный садовод.
        - Этим летом она спасла несколько наших растений, - добавил Хэнк. - Держи, красавица.
        Он выложил бургеры на блюдо, добавил хот-доги.
        - Отлично. Ты и сам отдохни и поешь.
        - Отличная мысль. Как насчет выпить холодненького, Барри?
        - Всегда готов.
        Народ расхватал половину гамбургеров и хот-догов еще на ходу. Остальное Эсси поставила на стол, взяла почти опустевшую миску с картофельным салатом и пустую тарелку из-под нарезанных помидоров (из огорода Терри) и понесла их на кухню, чтобы пополнить.
        В кухне Рид, опершись на стойку, пил пиво и вел серьезный диспут с десятилетним сынишкой ее нынешнего напарника.
        - Нет, приятель, - говорил Рид. - Я во многом могу с тобой согласиться, но Бэтмену никогда не одолеть Железного Человека. У Железного Человека есть костюм…
        Квентин - круглолицый, веснушчатый и в очках - горячо возразил:
        - У Бэтмена тоже есть костюм!
        - Он не умеет летать, братан.
        Эсси слушала их дебаты, пока наполняла тарелку и миску.
        - Я напишу рассказ, - заявил Квентин. - И ты увидишь. Темный рыцарь круче всех.
        - Напиши-напиши, я почитаю.
        Довольный, Квентин убежал на улицу.
        - Ты хорошо с ним общаешься, - заметила Эсси.
        - С ним легко общаться. Ребенок просто умница. Хоть и не прав насчет Тони Старка.
        - Кто такой Тони Старк?
        - Господи, о чем с тобой говорить! - Покачав головой, Рид допил пиво и потянулся к миске, чтобы помочь ее отнести, когда в кармане Эсси завибрировал телефон.
        Она достала его, прочитала сообщение, нахмурилась.
        - Дерьмо.
        - Ты на дежурстве?
        - Нет. У меня настроено оповещение, которое уведомляет меня, если кто-нибудь из «Даун-Ист» появляется в новостях. И один есть.
        - Кто? Что случилось?
        - Роберта Флиск. Сегодня утром найдена мертвой на заднем дворе своего дома. В нее выстрелили трижды. Она была…
        - Я помню. - Рид внимательно изучал каждый полицейский отчет, прочитал все книги и статьи о том вечере. - Ее сестра числилась первой жертвой за пределами кинотеатра. Две пули. Теперь Роберта главный активист за регулирование прав на владение оружием.
        - Якобы на ее теле оставлена записка: «Вот тебе Вторая поправка, сука!» Черт.
        - Кто ее нашел?
        - Друзья. Говорят, они бегали вместе каждое утро, на рассвете.
        - Каждое утро?
        Двое полицейских встретились взглядами, Эсси кивнула.
        - Да, распорядок. Кто-то знал ее распорядок. Или был с ней знаком, или наблюдал за ней. Не просто какой-то псих, зацикленный на Второй поправке.
        - Она ведь развелась, да? Выходила замуж повторно? Есть парень? Или бывший?
        - Метишь в детективы?
        - Ясно же, что это надо проверить прежде всего.
        - Да, верно.
        «Уже не новичок, - подумала она, - у Рида есть задатки умного следователя».
        - Дело веду не я.
        - Но ты все равно будешь держать руку на пульсе. Она там была. Мы там были. Ты не останешься в стороне.
        - Тоже верно, только не сейчас. Не сегодня. - Эсси протянула ему миску, взяла тарелку. - Я свяжусь завтра с теми, кто занимается делом.
        - Можешь держать меня в курсе?
        Она кивнула.
        - Пресса опять будет вспоминать тот день…
        - Не высовывайся, делай свою работу.
        - Ты будешь держать меня в курсе? - настойчиво повторил Рид.
        - Да, да. Но сегодня забудь. Давай возьмем тебе еще пива.
        Следующие несколько дней Рид собирал информацию о расследовании дела Флиск. Верная слову, Эсси держала товарища в курсе, даже уговорила следователей, ведущих дело, допустить его на место убийства.
        Он изучил двор - старые деревья и густые кусты предлагали множество укрытий для засады.
        Судя по показаниям соседей, жертва вышла через заднюю дверь. Рид пересек веранду и остановился у залитой кровью травы.
        Дождались, пока она отошла подальше. Так у нее меньше шансов забежать обратно в дом, меньше шансов, что кто-нибудь из соседей станет свидетелем убийства, и вид с улицы перекрыт.
        Продумано.
        Три пули - две в центр тела, затем выстрел в голову.
        Если фанатик воспылал бы ненавистью к женщине из-за ее взглядов на оружие, он, пожалуй, захотел бы дать ей понять, за что ее убивает.
        Однако, судя по всему, к жертве никто не обращался.
        Вспомнился ли ей тот момент в торговом центре, когда она увидела, как Уайтхолл поднимает дуло полуавтоматической винтовки?
        Иногда Риду приходило в голову, что судьба ждет момента послать в него пулю, которая в тот вечер до него не долетела. Пуля зависла в воздухе, как в видеозаписи, поставленной на паузу, и войдет в него, едва судьба нажмет кнопку.
        Нажмет ли?
        Рид давно понял, что не в его власти повлиять на то, когда судьба решит нажать кнопку, и работал с целью изменить что-то к лучшему, хотя бы попытаться. Очевидно, Роберта Флиск делала то же самое.
        Он представил, как она выглядела в день убийства. В ушах - наушники, на коротких светлых волосах - черная кепка с логотипом (перечеркнутая винтовка в круге). Темно-синяя майка и темно-синие беговые шорты на поджарой фигуре. Шрамы на ноге - постоянное напоминание о давнем кошмаре. Ключ от дома спрятан во внутреннем кармане на поясе. Бело-розовые кроссовки и белые носки.
        В картинке перед его мысленным взором Роберта на мгновение остановилась. Шок, осознание, смирение?
        «Два тихих хлопка», - подумал Рид, когда баллистики подтвердили 32-й калибр и глушитель. Оба выстрела - в центр тела.
        Пятна на траве, высушенные летним солнцем, - здесь жертва упала.
        Третий выстрел был направлен сверху в затылок. Затем поверх тела брошена записка.
        Странная, просто неуместная. Преступление имело все элементы холодного, профессионального убийства. Записка же выдавала эмоции: гнев и безразличие.
        Убийца был достаточно осторожен, чтобы собрать гильзы и не оставить никаких следов, кроме пуль в теле… а затем положил записку, написанную печатными буквами, объявляя себя разгневанным защитником Второй поправки?
        Подозрения с ее бывшего мужа сняли, размышлял Рид, снова подходя к месту убийства. Он поддерживал с жертвой теплые отношения, не имел оружия и даже делал ежегодные пожертвования ее организации от имени их сына. А во время убийства помогал готовить завтрак - множество свидетелей - паре десятков бойскаутов в палаточном лагере на острове Маунт-Дезерт.
        У Роберты не было постоянного бойфренда, изредка она ходила на свидания, не ссорилась ни с соседями, ни с коллегами. Угрозы бывали, конечно, - исходили от того самого типа людей, которые написали бы такую записку.
        Однако одно с другим не вязалось.
        Или вязалось чересчур хорошо.
        Вернувшись к машине, Рид вспомнил, что, когда он припарковался, двое соседей вышли спросить его, что он тут делает. Пришлось показать полицейское удостоверение. И хотя во время убийства все они либо еще спали, либо только вставали, убийца, чтобы выслеживать добычу, должен был выглядеть неприметным в этом тихом, зажиточном районе.
        Когда Симона услышала об убийстве Роберты Флиск, она выключила телевизор.
        Она хотела забыть.
        Она сделала то, что хотела от нее Ми: сдала квартиру в субаренду и поехала домой.
        И после одной короткой недели, проведенной дома с родителями и сестрой, сбежала на остров.
        Симона искренне любила своих родителей. И даже при том, что сестра раздражала ее своим совершенством - вылитая мама! - она очень любила Натали.
        Просто не могла вместе с ними жить.
        Сиси поселила внучку в кукольном гостевом домике, расположенном чуть выше ее художественной студии со стенами из стекла. И, в эмоциональном смысле, дала ей пространство.
        Если Симона хотела проспать полдня, Сиси не спрашивала, хорошо ли она себя чувствует. Если Симона хотела бродить среди ночи по пляжу, Сиси не ждала ее с обеспокоенным лицом. Не приподнимала бровь, узнав, что она бросила работу, и не вздыхала, глядя на цвет ее волос.
        Симона старалась помогать Сиси по дому, иногда готовила еду - хотя умением стряпать похвастаться не могла. И соглашалась позировать, когда бы Сиси ее ни попросила.
        В результате две недели спустя Симоне пришлось мысленно благодарить Ми. Она ощущала покой и легкость. Даже начала рисовать.
        Во внутренний дворик вышла Сиси с подносом - кувшин сангрии, бокалы, миски с сальсой и чипсами.
        - Если не хочешь отвлекаться, я отнесу это в студию и выпью все сама.
        - Ни в коем случае! - Симона отступила на шаг, чтобы оглядеть морской пейзаж, над которым работала последние три часа.
        - Хорошо получилось, - сказала ей Сиси.
        - Да нет.
        - Точно хорошо.
        Пока Сиси, в шляпе с широченными полями поверх, с черной косой с белыми прядями (ее новый стиль), разливала по бокалам сангрию, Симона устроилась на патио.
        Новая татуировка Сиси - кельтские символы - браслетом обвивалась вокруг ее левого запястья.
        - Ты говоришь, как моя бабушка, а не как художник.
        - Как и то и другое. - Сиси села, вытянула ноги в биркенштокских сандалиях, скрестила их в щиколотках. - Говорю тебе, хорошо! У тебя есть чувство движения.
        - Свет не получился, и из-за этого все остальное как-то неправильно. Мне нравятся твои морские пейзажи. А портреты у тебя просто невероятные!
        - Во-первых, ты - не я, и тебе следует пестовать свою индивидуальность. Во-вторых, я пишу пейзажи или натюрморты, когда мне нужно отдохнуть и расслабиться. Но в основном в такие минуты я предпочитаю просто сидеть здесь и смотреть на воду. Портреты - другое дело. Люди бесконечно увлекательны, и рисовать их интересно. Живопись - моя страсть. Но не твоя.
        - Точно.
        - Тебе девятнадцать. Масса времени, чтобы найти свою страсть.
        - Я пробовала секс.
        Сиси с улыбкой подняла бокал.
        - Я тоже. Отличное хобби.
        - И сделала перерыв.
        - Я тоже. Ты - художник, и не спорь с бабушкой. Ты художник, талантливый и наблюдательный. Живопись - хорошая дисциплина для тебя, но это не твоя страсть и не станет главным делом твоей жизни. Экспериментируй.
        - С чем экспериментировать? Папа все еще пытается уговорить меня на юридическую школу, а мама считает, что мне нужно найти хорошего и надежного парня.
        - Они традиционалисты, детка, что поделать. Я - нет. И скажу тебе, что ты поступила бы глупо, если бы их послушалась. Экспериментируй, пробуй. Что касается искусства, я дам тебе то, чего никто не просит: совет. Помнишь тот август, который ты провела здесь после ужаса?
        Симона посмотрела на полосу пляжа, на скалы, окаймляющие его, на бесконечную гладь воды.
        - Думаю, это спасло мне рассудок.
        - В ту неделю, когда здесь была Ми, вы с ней много времени проводили на пляже. Вы строили замки из песка. Замки Ми были красивыми и традиционными - очень похожими на нее саму. А твои были оригинальными, фантастическими.
        Симона сделала глоток сангрии.
        - Предлагаешь мне строить замки из песка?
        - Творить! Для начала попробуй глину, посмотри, как пойдет. В прошлом году ты ходила на базовые лекции по искусству.
        - Откуда ты знаешь?
        Сиси только улыбнулась.
        - Я много чего знаю. И, зная, что мы будем говорить об этом, я заказала кое-какие припасы. Они в моей студии. Можешь работать там, будем пользоваться ею по очереди. Попробуй. Если не глина, то что-нибудь другое. Используй это лето, чтобы понять, в чем твоя страсть.
        Глава 7
        Вычеркнув Роберту Флиск из своего списка, Патрисия решила, что хватит с нее колледжа. Во-первых, он ей до смерти наскучил, а во-вторых, посещение лекций и выполнение заданий отнимают время.
        Она вернулась в Рокпойнт и ловкими речами заставила бабушку и дедушку пригласить ее пожить у них. Они были в восторге от того, что милая, внимательная, заботливая внучка поселилась под их крышей. А внучка не испытывала никакого желания возвращаться в жалкую съемную халупу вечно ноющей мамаши.
        Чтобы бабушка и дедушка не слишком беспокоились о ее образовании и будущем, Патрисия взяла несколько онлайн-курсов колледжа. Курсы также служили прикрытием для исследований по созданию поддельных удостоверений личности и кредитных карт.
        В ее распоряжении было целое крыло величественного старого особняка, «БМВ» и достаточно навыков, чтобы потихоньку снимать деньги с дедушкиных счетов.
        Патрисия смеялась в ответ на их шутки, помогала по дому, возила бабушку к парикмахеру и делала вообще все, чтобы стать для них незаменимой. Невнятные разговоры о поисках работы быстро сошли на нет.
        В то же время она покупала продукты для матери, навещала ее, договорилась об уборке снега с подъездной дорожки.
        Вела себя тихо и скромно.
        Она вела себя тихо и скромно в течение двух лет, дожидаясь возможности убить свою мать.
        Достойная награда за терпение и усердие в роли преданной дочери и внучки.
        Все знали, что Марсия Хобарт - женщина слабая. Она так и не избавилась от чувства вины за поступок сына и от горя после его смерти. Даже обратившись к Богу, Марсия выбрала для себя Его самые суровые формы наказания и проводила жизнь в страданиях и тяготах.
        Единственным светом в ее личной тьме была дочь. Раз она родила такого доброго и милосердного ребенка, ребенка с ясным умом и примерным поведением, то это, конечно, отчасти компенсирует ее вину за рождение монстра.
        И все же она любила этого монстра.
        Патрисия использовала любовь Марсии к сыну в течение всех пяти лет, прошедших с момента событий в торговом центре «Даун-Ист». Она следила за тем, чтобы на глаза матери попадались статьи о перестрелке, злобные письма, осуждающие Марсию как ее виновника, и письма с угрозами. Некоторые письма Патрисия сама отправляла по почте, другие подбрасывала на порог дома или просовывала под дверь. Ночью накануне ее отъезда в университет она бросила в окно гостиной камень, завернутый в особенно злобное письмо, после чего прибежала обратно и с криком спряталась за диваном.
        Получив анонимную наводку, Марсию повсюду преследовала Селина Макмаллен - и дома, и на работе. Прячась от мира, Марсия переехала подальше, в очередную жалкую халупу. Она не могла заснуть без снотворного и принимала антидепрессанты, чтобы сдерживать постоянную тревожность.
        Патрисия делилась с дедушкой и бабушкой своими опасениями за мать. Мать иногда путала таблетки или по забывчивости принимала двойную дозу. А бабушка и дедушка, которые перестали общаться с Марсией, когда она развелась с их непутевым сыном, окружили Патрисию заботой и сочувствием.
        Патрисия установила скрытые камеры в доме матери и порой звонила с неотслеживаемого телефона, чтобы пробудить мать от сна под «ксанаксом» и прошептать в трубку имя брата.
        Навещая мать, она подбрасывала еще парочку измельченных таблеток в суп, сваренный для нее заботливой дочерью, затем включала старые домашние видеозаписи, на которых Джей-Джей был еще маленьким. А потом со слезами на глазах рассказывала бабушке и дедушке, как застала мать в ступоре на диване перед экраном с этим видео.
        Патрисия создавала имидж встревоженной любящей дочери - сиделки при матери, отупевшей от таблеток и чувства вины. Даже посещая группы поддержки для наркоманов, она слушала их разговоры, чтобы находить новые способы запугать мать.
        В ночь накануне дня рождения брата Патрисия проскользнула в дом и испекла его любимый шоколадный торт. Специально оставила ингредиенты разбросанными по столу, испачканные миску и форму - в раковине.
        И выключила сигнальную лампочку на плите.
        Разбудив одурманенную наркотиками мать, повела ее на кухню, где пахло шоколадом и выпечкой.
        - Темно, - пробормотала Марсия. - Который час?
        - Время для торта! Ты испекла замечательный торт.
        - Я испекла? Не помню.
        - Любимый шоколадный торт Джей-Джея. Он хочет, чтобы ты зажгла свечи, мама.
        Глаза Марсии заметались по комнате.
        - Он здесь?
        - Скоро будет. Включи телевизор. Вот пульт.
        Марсия послушно взяла пульт. Патрисия, направляя ее пальцы, нажала кнопку воспроизведения. С экрана на них смотрел смеющийся Джей-Джей.
        - Зажги свечи, мама. Для Джей-Джея.
        - Мой славный маленький мальчик… - Глаза Марсии наполнились слезами. Она взяла длинную бутановую зажигалку, зажгла свечи. - Он не хотел быть плохим. Посмотри, как он счастлив. Почему он перестал быть счастливым?
        - Тебе нужно принять таблетки. Джей-Джей хочет, чтобы ты приняла таблетки. Вот они. Тебе нужно принять таблетки.
        - Я уже приняла. Или нет? Я очень устала… Где Джей-Джей? На улице темно. Маленьким мальчикам не следует гулять в темноте.
        - Он сейчас придет. Тебе нужно принять таблетки в честь дня рождения Джей-Джея. Я думаю, по одной на каждую свечу.
        - Шесть свечей, шесть таблеток. Моему мальчику шесть.
        Глядя на экран телевизора, Марсия приняла шесть таблеток, одну за другой, запив вином, которое Патрисия поставила перед ней.
        - Вот и хорошо, замечательно. Джей-Джею нужно больше света. Ему нужно больше света, чтобы найти дорогу домой. Я думаю, он заблудился!
        - Где мой маленький мальчик?.. Джей-Джей!
        - Нужно зажечь шторы. Когда брызгаешь на них жидкостью для зажигалок, они излучают очень яркий свет. Он это увидит и вернется домой.
        Марсия взяла банку с жидкостью. На мгновение Патрисии показалось, что в глазах матери проявилось осознание. Может, даже облегчение. Марсия полила шторы жидкостью, подожгла их.
        - Смотри, как ярко!.. Мам, тебе нужно включить духовку.
        - Я испекла торт?
        - Как всегда. - Взяв Марсию за руку, Патрисия повела ее к духовке. - Включи духовку.
        И направила руку матери к ручке.
        - Я такая сонная. Мне нужно поспать.
        - Сперва включи духовку, а потом вздремнешь.
        - И Джей-Джей придет?
        - О, ты скоро с ним встретишься. Включи духовку, вот так. Теперь можешь прилечь на диван.
        Когда мать рухнула на диван, Патрисия второй зажигалкой, которую она заберет с собой, подожгла шторы в гостиной. На пороге она обернулась и посмотрела на вялое лицо матери.
        - Спой «С днем рождения, Джей-Джей», мама.
        С закрытыми глазами, едва шевеля языком, Марсия попыталась запеть.
        К тому времени, когда газ сделал свое дело и, встретившись с пламенем, взорвался, Патрисия уже лежала в своей постели в доме бабушки и дедушки.
        И спала как младенец.
        Телефон на тумбочке Рида подал сигнал о пришедшем сообщении. Он свесился с кровати, поднял его, прищурился.
        - А, черт…
        - Работа? - Элоиза Мазерсон пошевелилась рядом с ним.
        - Да. - Не совсем работа; но нельзя игнорировать оповещения Эсси об инцидентах, связанных с торговым центром «Даун-Ист». - Прости.
        - Да ладно… - Она снова пошевелилась. - Мне уйти?
        - Нет, спи. Я попозже тебе напишу.
        Он легонько хлопнул ее по попке и встал с кровати.
        Дружеские отношения - с сексом время от времени - устраивали их обоих. Ничего серьезного, так как в приоритете всегда оставалась дружба.
        Не зажигая света, Рид нащупал в темноте одежду и быстро принял душ, продолжая думать о Марсии Хобарт.
        Он собрал на нее досье и позже освежит информацию в памяти, однако и без досье помнил, что она была в разводе с мужем, когда ее сын расстрелял людей в кинотеатре торгового центра. Джей-Джей Хобарт жил с отцом, его младшая сестра - с матерью. Она уборщица, дважды после тех событий меняла место жительства.
        В полученном сообщении говорилось, что пожарные борются с огнем, охватившим ее нынешний дом. В доме обнаружили одно тело.
        Рид взял пистолет, схватил ключи и, достав из холодильника бутылку «Маунтин Дью», отпил несколько глотков. Затем сбежал вниз по ступенькам двух лестничных пролетов к машине, припаркованной на заросшем сорняками гравии.
        Это был все тот же старый «Додж-Неон», который подарили ему родители к окончанию средней школы. Машина была дрянная - как и съемная квартира.
        Рид решил последовать примеру Эсси и экономить каждый цент на первый взнос за свой собственный дом.
        Как оказалось, до Марсии Хобарт ехать всего пять минут.
        Минуты через две он услышал сирены и вскоре припарковался у патрульных машин. Один из копов, устанавливавших заграждение, был ему знаком.
        - Привет, Бушнер.
        - Квотермейн!.. Был по соседству?
        - Недалеко. Что известно?
        - В «девять-один-один» сообщили о взрыве и пожаре. От дома одни головешки остались. Пострадали и соседи с восточной стороны, но там все успели выбежать.
        - Не возражаешь, если я пройду?
        - Да пожалуйста.
        На фоне огня выделялись темные силуэты пожарных в полном снаряжении. Сквозь дым и пепел пробивались струи воды. Местные жители сгрудились неподалеку, обнимая детей или друг друга. Некоторые плакали. Слышался отрывистый лай приказов, треск радио.
        Бушнер был прав. Дом, в котором жила Марсия Хобарт, сгорел до головешек. Рид смотрел, как падают стены, взметая искры в дымную темноту. Пожарные шланги атаковали пламя, ползущее по стене дома с восточной стороны, другие - поливали стены дома с запада, чтобы не допустить распространения огня.
        Лужайки перед всеми тремя домами превратились в черное болото из мокрого пепла и грязи.
        Отдельно стояла молодая пара - женщина с младенцем на руках и мужчина с рыжим лабрадором, лежавшим у его ног. Женщина смотрела на дом на восточной стороне, и по ее лицу текли слезы.
        Рид подошел к ним.
        - Это ваш дом?
        Мужчина, по оценке Рида, лет двадцати, с растрепанной копной светлых волос, кивнул и обнял женщину.
        - Да, который горит. Наш дом горит.
        - Его потушат. И вы успели выйти. Вы успели спастись.
        - Мы въехали всего две недели назад. Еще даже не закончили распаковываться.
        - Будут кое-какие повреждения, но ничего такого, что нельзя было бы починить.
        Женщина всхлипнула и уткнулась лицом в плечо мужа.
        - Наш дом, Роб…
        - Ничего, Хлоя. Мы все отремонтируем.
        - Не могли бы вы рассказать мне, что случилось? Простите… - Рид достал и показал им свое удостоверение. - Я не из любопытства спрашиваю.
        Хлоя вытерла слезы.
        - Боже… Кастер, наш пес, залаял и разбудил ребенка. Я так разозлилась, чуть не побила Кастера. Дочка не спит всю ночь, и я кормила ее около двух. А в три Кастер залаял, и дочка заплакала.
        - Я расскажу дальше, - вмешался Роб. - Я встал, накричал на него… - Роб наклонился и погладил лабрадора, прильнувшего к его ногам. - Но он не уходил. Я выглянул в окно. И сначала не понял. Я увидел свет… потом взглянул на соседний дом. И увидел огонь. Я увидел огонь в окнах соседнего дома.
        - Роб крикнул мне, чтобы я встала и собрала ребенка. Я схватила Одру, а Роб взял телефон и позвонил в «девять-один-один», пока мы выбегали из спальни.
        - Там что-то взорвалось. - В глазах Роба отражались отблески пламени. - Стекло в окне нашей спальни разбилось.
        - Стекло. Если бы не Кастер… Полетели осколки. Кроватка Одры стоит прямо у окна. Если бы Кастер не залаял и не разбудил бы нас, то осколки…
        - Хороший пес.
        - Мы ничего не взяли, - продолжала Хлоя. - Сразу выбежали, и Роб позвонил в «девять-один-один».
        - Вы правильно поступили. Вывели свою семью. Это самое важное. - Рид посмотрел на их дом. - Все, пожар потушен.
        - О Боже. Он не сгорел. Роб, он все-таки не сгорел.
        - Вы его отремонтируете, и, держу пари, он станет лучше, чем был. Слушайте, если вам что-нибудь понадобится - еда, одежда, помощники… - Рид достал из кармана визитную карточку. - Моя мать работает в благотворительных организациях, поэтому знает много таких людей. Я могу вас с ними связать.
        - Спасибо. - Хлоя смахнула еще одну слезинку. Роб сунул его карточку в карман. - Вы не знаете, когда нам позволят вернуться? Зайти в дом?
        - Пожарные должны убедиться, что там безопасно. Пойду посмотрю, сумею ли я что-нибудь выяснить, может, кто-нибудь из них поговорит с вами.
        Он подошел к одной из машин, где заметил покрытого потом и сажей Майкла Фостера.
        - Майкл!
        - Рид! Что ты тут делаешь?
        - Это был дом матери Джей-Джея Хобарта.
        Покрытое копотью лицо Майкла застыло. Он прищурил глаза.
        - Ты уверен?
        - Да.
        - Черт побери. - Майкл резко втянул носом воздух. - Вот же черт побери. Хобарт. Опять.
        - Знаю, дружище. Слушай, у тебя есть немного времени?
        - Не сейчас.
        - Видишь ту пару с ребенком и собакой? Это их дом - тот, который вы только что спасли. Может кто-нибудь из ваших с ними поговорить?
        - Да, я пришлю кого-нибудь. А мать Хобарта… она жила одна?
        - Насколько я знаю.
        - Тогда от нее мало что осталось.
        Рид решил, что не помешает поговорить с некоторыми из соседей, которые все еще стояли на улице, на лужайках перед своими домами, или сидели на открытых верандах.
        По разговорам с ними у него сложилось впечатление, что Марсия Хобарт не просто мало общалась, она фактически изолировала себя от людей. И, по-видимому, соседи не знали о ее родстве с организатором массового убийства в торговом центре «Даун-Ист».
        - Эй, парень!
        Обернувшись, Рид увидел старуху в скрипучей качалке на такой же скрипучей веранде.
        - Да, мэм?
        - Ты репортер, что ли?
        - Нет, мэм, я офицер полиции.
        - Не очень-то ты похож на полицейского… Иди сюда.
        Ее лицо напоминало большую изюмину - сморщенное, золотисто-коричневое - под белоснежным комом волос. На кончике носа сидели очки, сквозь которые она внимательно оглядела Рида с головы до ног.
        - Красивый мальчик. Ты из каких полицейских?
        - Офицер Рид Квотермейн, мэм.
        - Я не об этом спрашиваю.
        - Смею надеяться, что из хороших.
        - Ну, не все они такие… Ладно, может, ты и правду говоришь. Сядь-ка вот сюда, а то у меня шея затекла смотреть на тебя снизу-вверх.
        Он сел на такой же скрипучий стул рядом с ней.
        - Если ты полицейский, то должен знать, кто та женщина, которая погибла сегодня в том доме.
        Старуха поправила очки на носу и посмотрела в сторону тлеющих завалов на улице. Рид молчал.
        - Похоже, ты не из глупых полицейских, раз умеешь держать язык за зубами и ждешь, когда я выложу, что мне известно. У той бедной женщины был сын, который убил много людей. В «Даун-Ист».
        - Могу я спросить, откуда вы это знаете?
        - Слежу за тем, что творится вокруг. У меня сохранились вырезки из старых газет, и в некоторых есть ее фотографии. Хотя с тех пор бедняжка здорово постарела, я все же ее узнала.
        - Вы говорили об этом с ней или с кем-нибудь еще?
        - Зачем? - Печально покачав головой, она снова посмотрела на Рида. - Она просто пыталась прожить свою жизнь. У меня был сын с дурным нравом. Насколько мне известно, он никого не убивал, но все равно он дурной. У меня есть еще один сын и дочь, которыми я очень горжусь. Я всех их воспитывала, как могла, а один сын - дурной… Грустная она была женщина, боязливая.
        - Вы с ней дружили?
        - Она ни с кем не дружила. Сидела в своей норке, ходила на работу, возвращалась и запиралась дома.
        - Ее кто-нибудь навещал?
        - Только дочь. Приходила иногда, оставалась ненадолго. Каждые пару недель приносила продукты. В прошлый День матери я видела, как она принесла цветы. Выполняла свой дочерний долг.
        Патрисия Хобарт, вспомнил Рид. Младшая сестра Джей-Джея.
        - Вы когда-нибудь говорили с дочерью?
        - Раз или два. Вежливая, но немногословная. Спросила меня, не найдется ли в округе мальчик, готовый косить траву, убирать снег и тому подобное. Я посоветовала ей поговорить с Дженни Молар, вон там живет, через два дома отсюда. Дженни хорошая девочка, помогает мне, когда нужно, и надежнее большинства мальчишек. По словам Дженни, дочь заплатила ей столько, сколько она запросила, и просила не беспокоить ее мать. Вроде как та болеет и стесняется этого. Так что дочь помогла матери, ни больше ни меньше.
        Рид уловил подтекст.
        - Ни больше?
        - Ну, у меня высокие стандарты. - Старуха улыбнулась, затем вновь посмотрела на улицу. - Жалко дом. Не бог весть что, но мог бы быть лучше, если бы за ним ухаживали. Владелец - человек никудышный. Сдавал дом в аренду тем, кто не станет докучать ему с ремонтом. Думаю, получит свою страховку и сразу же продаст участок.
        Пока Рид обдумывал ее слова, она изучала его лицо.
        - Мой внук - полицейский. Офицер Кертис А. Слоуп.
        - Шутите? Да ладно! Я знаю Слоупи!
        Она опустила очки.
        - Неужели?
        - Так точно, мэм. Вместе учились в академии, одновременно стали новичками в полиции. Хороший парень.
        - Он старается. Если будешь говорить с ним раньше меня, скажи, что встретил его бабушку. - Она протянула руку, миниатюрную, как у куклы. - Миссис Летиция Джонсон.
        - Конечно, скажу. Рад с вами познакомиться, миссис Джонсон.
        - Ну, ступай. И будь хорошим полицейским, юный красивый Рид Квотермейн! Может, как-нибудь навестишь меня.
        - Да, мэм.
        Он оставил ее покачиваться в кресле и пошел искать Майкла. Тот разговаривал с Эсси.
        - Твое дело? - спросил ее Рид.
        - Теперь да. - Положив руки на бедра, Эсси изучала обломки и развалины. - Следователь по поджогам уже тут, так что посмотрим. Официальная идентификация тела займет много времени.
        - Я слышал, владелец не заморачивался ремонтом и обслуживанием дома.
        Эсси искоса взглянула на него.
        - Слышал?..
        - От миссис Летиции Джонсон. Ее внук - коп. Я знаю его, хороший парень. Старушка сидит на веранде через улицу. Думаю, ты захочешь с ней поговорить. Хлоя и Роб из соседнего дома проснулись от лая своей собаки около трех часов ночи. Роб встал, потому что лай разбудил ребенка в люльке рядом с их кроватью. Он увидел пожар, разбудил жену и позвонил в «девять-один-один», пока они уходили. Затем раздался взрыв, в их спальне разбились окна.
        Эсси приподняла брови.
        - Ты зря времени тут не терял.
        - Ну, раз уж я все равно был здесь… Марсия Хобарт жила одна, ни с кем не общалась, никто не посещал ее, кроме дочери. Дочь приходила изредка, раз в пару недель приносила продукты, наняла местную девушку косить траву и зимой убирать снег.
        - Нацелился на золотой значок, офицер Квотермейн?
        Рид улыбнулся.
        - Может, в следующем году. - Он повернулся к Майклу: - Как думаешь, поджог?
        - Не могу сказать. Похоже, было два очага возгорания - кухня и гостиная, и, я думаю, началось со штор. Вряд ли произошла утечка газа, скорее всего, газ из духовки. На самом деле взрыв был достаточно локальным, это поможет следователям определить причину.
        - Мой напарник опрашивает соседей. А я, пожалуй, пойду и поболтаю с миссис Джонсон. Офицер Квотермейн?
        - Да, детектив Макви.
        - Я обращусь с просьбой, чтобы вас назначили на расследование этого дела.
        - Круто!
        - Начинай с опроса местных жителей. Все фиксируй.
        Симона сдалась под мягким, но непрестанным давлением семьи. Период свободного парения закончился, сказали ей родители, пришло время взрослеть. Диплом по бизнес-менеджменту позволит ей сосредоточить усилия в правильном направлении, откроет нужные двери и построит ее будущее.
        Она старалась. В следующем семестре она старалась так усердно, что даже Ми посоветовала ей отдохнуть, сделать перерыв.
        Годовые оценки Симоны порадовали родителей, а лето она провела, работая помощницей главного бухгалтера в конторе своего отца.
        К августу ее замучили головные боли, она похудела на пять килограммов и заполнила гардероб деловыми костюмами, которые ненавидела всей душой.
        Вечером перед отъездом в Нью-Йорк Симона поговорила с родителями и Натали.
        - Не могу поверить, что обе наши девочки отправляются в колледж, - начала Тюлип. - Что мы будем делать, Уорд, в опустевшем гнезде? Натали едет в Гарвард, Симона - в Колумбийский.
        - Я не вернусь в Колумбийский.
        - Мы так… Что?
        Симона сжала задрожавшие руки.
        - Я возвращаюсь в Нью-Йорк, но не вернусь в колледж.
        - Конечно, вернешься. Ты блестяще окончила третий год.
        - И ненавидела каждую минуту обучения. Я ненавидела работу в юридической конторе этим летом. Я не могу продолжать заниматься тем, что я ненавижу.
        - Впервые об этом слышу. - Уорд встал и пересек комнату, чтобы налить себе выпить. - О тебе были прекрасные отзывы. Так же, как и о Натали на ее стажировке. Мы не бросаем дело на полпути, Симона, и не воспринимаем наши достижения как должное. Ты меня разочаровываешь.
        Ей было больно это слышать. И все же она была готова.
        - Понимаю. И, возможно, я всегда буду тебя разочаровывать. Но я отдала тебе год своей жизни. Я делала все, что вы от меня хотели. И больше не могу.
        - Зачем тебе нужно все портить? - выпалила Натали.
        Симона повернулась к сестре.
        - Что я порчу тебе? Ты занимаешься тем, что тебе нравится, в чем ты хороша. Продолжай, совершенствуйся. Будь идеальной белой овечкой.
        - Твоя сестра понимает, что нужно строить фундамент, нужно ставить цели и что у нее есть родители, которые дали ей основу и поддерживают ее цели.
        - Потому ее цели такие же, как ваши, - сказала Симона матери. - А мои - нет.
        - С каких пор у тебя есть цели? - пробормотала Натали.
        - Я возвращаюсь в Нью-Йорк и собираюсь брать уроки рисования…
        - О, бога ради! - Тюлип всплеснула руками. - Я так боялась влияния Сиси!
        - Я даже не говорила с ней об этом. Пока я пыталась радовать вас, я разочаровала ее. Но она ни разу не упрекнула меня в этом, ни разу. Вот в чем разница. Она никогда не пыталась засунуть меня в футляр, в который я не помещаюсь. Я буду брать уроки рисования, я хочу узнать, есть ли у меня талант. Я хочу выяснить, способна ли я на что-то большее.
        - И как ты планируешь себя содержать? - потребовал ответа Уорд. - Намерена бросить учебу и ожидаешь, что мы за это заплатим?
        - Я буду работать.
        - В кофейне? - насмешливо спросила Натали.
        - Да, если придется.
        - Совершенно ясно, что ты ничего как следует не обдумала.
        - Мама, я уже несколько недель не думаю ни о чем другом! Посмотри на меня. Пожалуйста, посмотри на меня. Я не могу спать. Не могу есть. Мой шкаф полон одежды, которую ты для меня выбрала. Вся моя жизнь этим летом вращалась вокруг сына вашего друга, которого вы для меня выбрали. Одежда мне не подходит, а сын вашего друга наскучил мне до смерти. Но я носила вашу одежду, я ходила на свидания с сыном вашего друга, а потом ночами лежала без сна и в голове у меня стучало. Три раза в неделю я посещаю доктора Мэттиса и оплачиваю его из собственных сбережений, чтобы вы не знали.
        - Ты возьмешь перерыв на семестр, - решила Тюлип. Ее глаза блестели от слез. - Ты отдохнешь, мы поедем в путешествие. Мы…
        - Тюлип, - мягко остановил жену Уорд. Он вернулся без своего стакана и сел. - Симона, почему ты не сказала нам, что снова ходишь к доктору Мэттису?
        - Потому что хожу к нему именно из-за вас. Нет, вы не виноваты. Это я не оправдала ваших надежд. Это я сижу в туалете и боюсь открыть дверь. Боюсь увидеть мир. Мне очень жаль, - сказала она, вставая, - но вы должны меня отпустить. Я совершеннолетняя и сделала свой выбор. Сегодня вечером я уезжаю.
        - Давай обсудим… - начала Тюлип.
        - Мне больше нечего вам сказать. Чемоданы уже в машине, - добавила она, не пояснив, что собирается сначала поехать на остров. - Натали завтра уезжает, посвятите вечер ей.
        Симона быстро вышла.
        Натали побежала за ней.
        - Почему ты так к нам относишься? - В ярости она схватила сестру за руку. - Неблагодарная! Жестокая! Почему нельзя быть просто нормальной?
        - Ты впитала в себя всю нормальность, что здесь осталась. Наслаждайся.
        Симона вырвала руку и села в машину.
        - Эгоистка, дура, сумасшедшая! - закричала на нее Натали.
        За рулем Симоне вспомнился день, когда она ушла со своей прежней работы в кофейне. Нельзя сказать, что сейчас она счастлива… но по крайней мере она была свободна.
        Симона год обслуживала столики, чтобы иметь возможность платить свою долю арендной платы. Она не была настолько горда и независима, чтобы отказаться от чеков Сиси на оплату других расходов, включая уроки и рисовальные принадлежности. Но старалась заработать больше, позируя для студентов.
        Два вечера в неделю - три, если повезет, - Симона вставала на помост перед классом, сбрасывала халат и принимала нужную позу. Сегодня вечером ей пришлось лежать, согнув правую руку над головой, а левую руку прижав чуть пониже грудей. Позировать обнаженной она смущалась не больше, чем самой рисовать или лепить обнаженную модель. А гонорары за позирование помогали оплачивать обучение, альбомы для рисования, глину, обжиг и инструменты.
        Она поняла, что у нее есть талант.
        В то время как Патрисия пекла своему умершему брату праздничный торт в ознаменование годовщины смерти матери, Симона вернулась к себе в квартиру, уставшая и счастливая.
        ГЛАВА 8
        В апреле 2013 года Эсси родила здорового мальчика, которого счастливый отец назвал Диланом. В том же месяце ее напарник ушел на пенсию, и она сделала запрос, чтобы новым напарником ей назначили детектива Рида Квотермейна.
        Даже в декретном отпуске она держала руку на пульсе, получая от будущего напарника регулярные оповещения, сплетни и репортажи.
        «В жизни столько неожиданных поворотов», - думала Эсси, выскользнув из спальни, где спали ее муж и ребенок.
        Она никогда не ожидала, что станет детективом второго класса и будет работать в Отделе по расследованию особо опасных преступлений. Она никак не ожидала, что в ее жизни появится такой милый, веселый, умный и сексуальный мужчина, как Хэнк. И совсем не ожидала головокружительной волны любви, которую испытывала всякий раз, когда смотрела на своего сына или думала о нем.
        Однажды июльской ночью в ее жизни произошел поворот, и после трагедии ее путь, надо признать, был чертовски хорош.
        Эсси налила травяного чая в стакан со льдом, взяла из стопки журнал, вышла из дома и села на веранде. Ей следовало бы остаться наверху и поспать, - мама советовала всегда спать, когда спит ребенок. Но так хотелось вдохнуть весеннего воздуха и погреться на солнышке!
        Может быть, потом они положат ребенка в коляску и прогуляются.
        И, может быть, свежий воздух поможет трехнедельному Дилану проспать дольше, чем его рекордные два часа тридцать семь минут.
        Все может быть.
        Или они с Хэнком залягут в кровати и посмотрят фильм. И если она сперва сцедит молоко, может быть…
        Она задремала.
        Проснулась резко, от испуга, и машинально потянулась за оружием, которого при ней не было.
        - Прости! Прости! - Рид вскинул руки. В одной из них он держал букет бело-розовых тюльпанов. - Я не хотел тебя будить. Хотел просто оставить…
        - Который час?
        - Около половины шестого.
        - Ладно. - Она вздохнула. - Я задремала на несколько минут. Ты принес мне тюльпаны?
        - Сестра напомнила мне, что после первых двух недель люди склонны забывать про измученных недосыпом мам. Почему ты не спишь в доме?
        - Да я и не собиралась спать… Садись. Мои мальчики спят наверху. Я рада компании, лучше поболтаю с тобой, чем пускать слюни на крыльце. Погоди. Сначала иди и налей себе выпить. Есть такой чай и есть пиво.
        - Возьму пива.
        Рид вошел в дом, достал из холодильника бутылку, открыл ее. Затем вернулся, сел.
        - Как дела?
        - Честно говоря, не представляла, что можно быть такой счастливой. Хэнк сказал мне сегодня, что решил взять творческий отпуск на год. Будет папой-домоседом. Мне не нужно думать о том, чтобы оставить Дилана с няней или в яслях.
        Ее глаза наполнились слезами, и она похлопала себя по щекам.
        - Гормоны гуляют. Придут они когда-нибудь в норму? Отвлеки меня, расскажи о полицейских делах.
        - Мы закрыли дело Бауэр.
        - Ты ее поймал!
        - Ага, коварная и алчная вдовушка села. Ее парень заговорил, пошел на сделку со следствием, и она ответит за убийство.
        Рид рассказал еще о нескольких расследованиях, посмешил офисными сплетнями.
        - В выходные я посмотрел пару домов…
        - Ты их уже почти год смотришь.
        - Ни один пока не сказал мне: «Это я!»
        - Ты, наверное, слишком привередливый. Так и проживешь всю жизнь в той дерьмовой квартире.
        - Квартира - просто место для сна. А дом должен быть идеальным.
        С этим она не могла поспорить.
        - Тот дом, что мы с тобой смотрели пару месяцев назад, был отличный.
        - Почти. Не «прямое попадание». Я сразу узнаю, когда его увижу.
        - Может, дело в Портленде?
        - К Портленду у меня претензий нет. Живу близко к семье, теперь вот буду работать вместе с тобой. Это все компенсирует - до тех пор, пока не будет прямого попадания.
        - Я сказала бы, что тот же подход к отношениям мешает тебе найти пару, но я сама была такой же - до Хэнка.
        - Нет прямого попадания, - кивнул Рид. - Я получил приглашение на свадьбу Элоизы. В июне.
        - Она все-таки решилась.
        - Да. У нее все отлично.
        - Есть еще что-то. - Эсси тронула его руку. - Я же вижу.
        Мгновение Рид молча смотрел в свое пиво, потом встряхнул копной волос, которую больше не требовалось коротко стричь.
        - Ты не получила оповещения?
        - Черт. Я даже не помню, где мой телефон. Кто?
        - Маршалл Файнштейн. Которому пуля попала в бедро. Он сумел отползти…
        - И дал весьма подробные показания о Полсоне. Файнштейн консультировал в документальном фильме. И каждую годовщину появлялся на телеэкранах.
        - Больше не появится. Сбит машиной. По утрам он бегал трусцой - встав на ноги после ранения. Машина даже не снизила скорости, выбила его из «адидасовских» кроссовок и помчалась дальше.
        - Свидетели есть?
        - Тихий участок дороги, раннее утро. «Лендкрузер» со следами наезда найден в полумиле от места происшествия. Владельцы - родители двух детей, бухгалтер и педиатр - сообщили об угоне почти в ту самую минуту, когда машина врезалась в Файнштейна. Мы их еще проверим, но это не они.
        - Кто-то, знавший распорядок дня и маршрут Файнштейна, угнал машину, чтобы его убить.
        - Уже шесть смертей, связанных с «Даун-Ист». Три убийства, включая Файнштейна, два самоубийства и несчастный случай с Марсией Хобарт. Тут наверняка есть связь, Эсси.
        - Одно самоубийство было в Делавэре, другое - в Бостоне, третье, как считается, связанное с преступной группировкой, произошло в Балтиморе. - Она подняла руку, прежде чем он возразил. - Я не говорю, что ты ошибаешься, Рид. Но это все еще натяжка. Связь действительно прослеживается, однако, по статистике, в любой большой группе людей будет смерть, самоубийства и несчастные случаи. Способы убийства разные. Пистолет с глушителем, нож, автомобильный наезд.
        - Общее в них - излишнее усердие, - настаивал он. - Три пули в Роберте Флиск. Тринадцать ножевых ран в Мартине Боулингере, Файнштейн сбит огромным внедорожником, ехавшим на большой скорости. Боулингер тогда первый месяц работал охранником торгового центра, а когда началась стрельба, запаниковал и сбежал. Не смог с этим жить, начал употреблять наркотики. Он был в отключке, когда его ударили ножом, умер после первых двух ударов, но убийца не остановился. Перебор. А самоубийства? - взволнованно продолжал Рид. - Что, если это были не самоубийства? Добавь сюда случай с матерью Хобарта…
        - Ситуация с матерью Хобарта выбивается из шаблона. Она не пострадала в перестрелке. Она не была жертвой, как остальные.
        - Она была жертвой! - Зеленые глаза Рида горели. - Может, она не была идеальной матерью, может, она была слишком слабой, но она была жертвой. Сын сделал ее жертвой.
        - А мотив?
        - Для мотива иногда достаточно безумия.
        Лед в стакане растаял, разбавив чай, но Эсси все равно его допила.
        - Может, потому ты и сидишь до сих пор в той дерьмовой квартире. Нельзя все время об этом думать, Рид. Надо жить дальше.
        - Я не стал бы копом, если бы не та ночь и если бы не ты. И коп во мне видит тут умысел. Я собираюсь внимательно расследовать самоубийства и несчастный случай. В свободное время, конечно.
        - Хорошо, хорошо. Если найдешь что-нибудь, я первая помогу тебе открыть дело.
        - Договорились.
        Из окна наверху послышался плач ребенка.
        - Меня зовут, - сказала Эсси. - Не хочешь зайти, остаться на ужин?
        - Не сегодня, спасибо. В следующий раз я сам принесу ужин.
        - Не откажусь. - Она собрала тюльпаны. - Спасибо за цветы, напарник.
        - Не за что. Развлекайся, мама.
        - Я научилась спать стоя. - Эсси остановилась у двери. - Мои сиськи - молочная фабрика, и я уже месяц не занималась сексом. Но знаешь, что? Это здорово. Приноси ужин.
        - Будет сделано.
        Он пошел к своей машине, думая о том, как сейчас вернется в свою дерьмовую квартиру, сунет в духовку замороженную пиццу и займется теми самоубийствами.
        Симона перетаскала чемоданы и коробки вниз по четырем лестничным пролетам к автомобилю подруги. «Просто небольшая развилка на дороге», - бодро сказала она себе. Развилка на дороге, и большое яркое событие для Ми - переезд в Бостон, должность в больнице «Масс-Дженерал».
        Ми много работала ради этого, и у нее все получится.
        - Куда ты все сложишь? Нужно было отправить книги по почте.
        - Ничего, войдет. - Ми приложила палец к виску. - У меня все спланировано. Это как тетрис.
        Понимая, что больше она тут ничем не поможет, Симона отступила от машины и наблюдала, как Ми загружает, расставляет и передвигает коробки. Длинный хвост черных волос Ми был просунут через заднюю петлю бейсболки «Бостон Ред Сокс». Обрезанные джинсы, розовые кроссовки, футболка «Колумбийский университет». Миниатюрные руки, - думала Симона, запоминая каждую деталь. Короткие ногти, никогда не знавшие лака. Маленький вьетнамский иероглиф, вытатуированный под большим пальцем правой руки: «Надежда».
        Красивые темные глаза, мягкая линия подбородка, нос с тонкими ноздрями.
        Большие часы на тонком левом запястье, крошечные золотые гвоздики в мочках ушей.
        И, конечно, мозг - ведь Ми в считаные минуты загрузила в машину все коробки.
        - Готово! Видела?
        - Да. И как я могла сомневаться?.. Только вот тебе еще одна. - Симона протянула ей коробку, которую до сих пор держала за спиной. - Открой ее, когда доберешься до места и найдешь комнату.
        - Я найду комнату, но открою прямо сейчас.
        Ми стянула ленту, сняла крышку, откинула ткань.
        - Ой… Сим…
        Миниатюрная скульптура, размером не больше руки Ми, изображала три лица. Ми, Симона и между ними - Тиш.
        - Я хотела сделать тебя и меня, но… она захотела быть здесь. Я думаю, так она выглядела бы. Если…
        - Очень красиво, - промолвила Ми сквозь слезы. - Мы красивые. И она с нами.
        - Она гордилась бы тобой, будущий доктор Юнг.
        - До доктора мне еще далеко. Она гордилась бы и тобой. Смотри, какая ты талантливая! - Ми нежно провела пальцем по лицам на миниатюре и прошептала: - Тиш стала бы звездой.
        - Непременно.
        - Первое, что я сделаю в новой квартире, это найду для нее место. - Ми осторожно прикрыла миниатюру тканью и закрыла крышку. - О боже, Сим, я буду так скучать по тебе!
        - Мы будем переписываться, созваниваться и общаться по «фейс-тайм». И навещать друг друга.
        - С кем я буду говорить, когда не смогу заснуть?
        - Со мной. Ты мне позвонишь. - Симона крепко обняла Ми. - Разрешаю тебе заводить новых друзей. Только не заводи новую лучшую подругу.
        - Ты тоже.
        - Ни за что. Ну, пора, - сказала она, не выпуская Ми из объятий. - Напиши мне, когда приедешь.
        - Я тебя люблю.
        - И я тебя люблю. - Симона заставила себя отойти. - Поезжай. Задай там жару, Ми-Хи. Задай жару, исцели все болезни и будь счастливой.
        - Задай жару, Симона, твори великое искусство и будь счастливой.
        Ми села за руль, надела темные очки, пряча слезы, и, в последний раз взмахнув рукой, выехала на дорогу.
        Симона вошла в подъезд, вернулась в квартиру и впервые в жизни начала жить одна.
        Она могла себе это позволить, да и не хотела никаких соседок. У нее была работа, она получала гонорары за позирование и даже продала несколько маленьких скульптур через местную галерею.
        Спальня Ми станет ее студией, ее мастерской.
        Симона немного поплакала, затем перенесла в комнату Ми художественные принадлежности из своей спальни и из своей части гостиной. Теперь не надо будет перелезать через кучу вещей, чтобы лечь в кровать.
        Свет в комнате Ми - поправка: в ее студии - был неплохой. Она сможет приглашать сюда моделей, и больше не придется платить за место в чужой студии.
        Без Ми не будет такого соблазна поболтать вечерком или пойти прогуляться. Освободится время для работы.
        Есть и другие друзья, уверяла себя Симона. Не «лучшие друзья» и, возможно, их не так много, но ей есть с кем общаться. Так что она не осталась совсем одна. Просто хотела некоторое время побыть одной.
        Проведя в квартире два часа, Симона схватила сумочку и вышла. А вернулась три часа спустя с новой прической: короткая стрижка с длинной косой челкой и синие пряди того оттенка, который в салоне назывался «Ледяной индиго».
        Она сделала селфи и отправила его Ми - та уже приехала в Бостон.
        Затем огляделась и вздохнула. Взяла один из набросков, которые приколола к доске, села и начала делать точные измерения своей модели: обнаженная женщина с длинными волнистыми волосами застыла, полуприсев, кончики пальцев одной руки касаются земли, другая рука вытянута вперед, ладонью вверх.
        «Что она делает? - думала Симона. - На что смотрит?»
        Продолжая измерения, Симона придумывала истории, размышляла над ними, отвергала. Выбирала.
        - Ты шагнула в неизвестность, - пробормотала Симона. - Это мужество. Ты рассчитываешь исключительно на себя.
        Она достала проволоку для каркаса, разложила ее на своем шаблоне.
        «Слишком тихо», - решила она и включила музыку.
        Поняла, что нужен не рок, не классика.
        Этническая музыка. Ее женщина ищет свое племя.
        Она его возглавит.
        Уже с четким изображением в голове, подготовив каркас, Симона выбрала глину, разложила инструменты и приступила к освобождению женщины, которая возглавит племя.
        Ноги длинные, изящные; щиколотки крепкие; икроножные мышцы четко очерчены.
        Она выстраивала, убирала лишнее, скребла щеткой, сбрызгивала глину водой.
        Симона продвигалась от ног вверх, пока не осознала, что свет изменился.
        Наступал вечер.
        Она закутала фигуру, потянулась, заставила себя встать с табурета, пройтись. Решила выпить немного вина и заказать на дом китайскую еду, потому что часто забывала есть, пить, двигаться, и это плохо отражалось на работе.
        Три недели она придерживалась одинакового распорядка. Работа - та, что приносила деньги, - учеба, работа - та, что питала ее душу.
        После пятнадцатичасового рабочего дня, проведенного на ногах, Симона вернулась домой, к пугающей тишине квартиры. Ми не хватало, словно собственной руки или ноги. Но дело было не в этом. Она села, рассматривая скульптуру, которую начала в тот первый вечер.
        Скульптура была хороша - по-настоящему хороша. Одна из лучших ее работ. Но она не могла заставить себя отнести ее в галерею.
        - Потому что она мне нужна, - сказала Симона вслух. - Она мне что-то говорит, а я говорю сама с собой… Пора сделать прыжок в неизвестность. Я сделала то, ради чего вернулась в Нью-Йорк. Пришло время двигаться дальше. Больше никакого обслуживания столиков, никакого позирования за деньги, за материалы или за аренду студии. Я скульптор, черт побери.
        За квартиру было заплачено на два месяца вперед. Остаться на это время или наплевать на деньги?
        «Наплевать», - решила она.
        Симона взяла телефон, посмотрела на часы и прикинула, есть ли вероятность, что Сиси еще не спит.
        Она слушала гудки и, когда ей ответил ясный голос бабушки, улыбнулась.
        - Не поздно?
        - Для тебя никогда не поздно.
        - Именно. Думаю, что пора мне повидать Европу. Ты знаешь кого-нибудь, скажем, во Флоренции, у которого имеется квартира в аренду?
        - Детка, я знаю всех и везде. Поехали вместе, я вас познакомлю.
        Симона засмеялась.
        - Собирай чемодан.
        Она провела во Флоренции восемнадцать месяцев. Учила язык, выращивала помидоры и герань на балконе квартиры с видом на площадь Сан-Марко и завела итальянского возлюбленного по имени Данте.
        Данте, умопомрачительный красавец, играл на виолончели и любил готовить для Симоны пасту. Он часто ездил на гастроли с симфоническим оркестром, так что их отношения не мешали ей и оставляли время для работы. Ее не волновало, что Данте встречался с другими женщинами; он просто был частью прекрасной интерлюдии в ее жизни - из секса, солнца и скульптуры.
        Она общалась с художниками, мастерами, ремесленниками, техниками. Обливалась потом в литейном цеху, чтобы узнать побольше о работе с бронзой. Училась, экспериментировала, открывала для себя новое и наконец приобрела достаточно уверенности, чтобы договориться о показе своих творений в модной художественной галерее. После чего провела четыре месяца, создавая работы для серии, которую она назвала «Боги и богини».
        Симона пригласила на показ родителей - из вежливости. Они отговорились делами, но прислали в галерею две дюжины красных роз и открытку с пожеланием удачи.
        Наблюдение за погрузкой и разгрузкой скульптур и споры с менеджером галереи по поводу их размещения не оставили ей времени для страхов и сомнений. Симона говорила себе уже сотни раз: если показ станет провалом, значит, она недостаточно хороша.
        Пока.
        Но и тогда она не признает поражения. Хотя родители могли бы счесть - поправка: наверняка сочтут - ее неудачницей. Она все равно никогда не будет соответствовать их стандартам. Для этого у них есть Натали.
        Как одеться? Симона выбирала между строгим деловым черным платьем и дерзким, сексуальным красным. «Мама проголосовала бы за черное. Будь сдержанной, изысканной».
        Она выбрала красное и к нему - золотые босоножки на убийственном каблуке, от которых сразу заныли ступни. Зато в босоножках был виден ее педикюр того же гранатового оттенка, что и основной цвет волос, к которому она, подчеркивая геометрию прически, добавила бирюзовые, сливовые и алые пряди.
        Чтобы добавить в образ богемности, она надела серьги с каскадом золотых дисков и стопку тонких браслетов на руку.
        Слишком ярко? Наверное, все-таки черное.
        Прежде чем она успела достать его из шкафа, в дверь позвонили. Еще цветы от Данте, думала она, семеня через гостиную, уже благоухающую белыми розами, которые он прислал накануне вечером, красными лилиями, присланными сегодня утром, орхидеями и розовыми тюльпанами днем.
        Симона открыла дверь и, взвизгнув, обняла бабушку.
        - Сиси! Сиси! Ты здесь!
        - Где еще я могу быть?
        - Ты приехала! Так далеко…
        - Для бешеной собаки семь миль не крюк.
        - Ой, ну заходи, садись. Ты приехала только что? Давай мне свою сумку.
        - Я как приехала, сразу сюда. Но ты не волнуйся, я поселюсь у Франчески с Изабель.
        - Нет, нет, я им тебя не отдам! Ты останешься здесь. Пожалуйста!
        Сиси откинула назад длинные волосы, теперь цвета меди.
        - А как же твой итальянец?
        - Данте в Вене. Не смог вырваться. Но он здесь повсюду.
        Она указала на комнату, полную цветов.
        - Гляди, какой романтик. Ну, раз только ты и я, буду рада остаться. Скажу Франческе и Изабель. Они придут сегодня вечером, и я потом вас всех веду в ресторан праздновать. Боже! - Сиси с восторгом разглядывала любимую внучку. - Посмотри на себя! Твоя прическа - настоящее произведение искусства. А платье!
        - Я как раз хотела переодеться. У меня есть черное платье, и оно могло бы…
        - Это клише, дорогая. Не надо.
        - Правда?
        - Ты выглядишь смелой, уверенной и готовой ко всему. Только побереги свои ножки и сними эти туфли, пока мы дома. Сколько у нас осталось?
        - Больше часа.
        - Класс. Хватит времени, чтобы ты принесла мне бокальчик вина, а я пока прихорошусь.
        - Ты и так самая красивая женщина в мире. Не могу передать, как много это для меня значит, что ты приехала ради меня.
        - Не смей плакать! - Сиси приложила палец к носу внучки. - Твои глаза выглядят фантастически. Пожалуй, попрошу тебя сделать и мне макияж. Но сперва вино.
        Скинув туфли, Симона прошла на кухню, взяла бутылку домашнего красного вина, быстро побросала в тарелку сыр, хлеб и оливки.
        - Я знаю, галерея не самая престижная… - начала она.
        - Прекрати немедленно! Запрещаю распространять негативные флюиды. Любые показы важны, а этот особенно. Твоя первая европейская выставка. - Раскрыв стеклянные двери, Сиси вышла на балкон, села на металлический стул и взяла бокал с вином, который Симона поставила на столик рядом с ней. - Салют, мое сокровище.
        Они чокнулись.
        - Я очень благодарна за предоставленный мне шанс. Но не хочу подогревать свои ожидания.
        - Что ж, вижу, я приехала не зря. Сегодня вечером твоя звезда будет сиять, поверь мне. Ты ведь знаешь, я немножко ясновидящая. И ты позволишь своей звезде сиять, не то мне придется надрать тебе задницу.
        - Я так рада, что ты здесь. Надолго сможешь остаться?
        - Думаю, на пару недель. Пообщаюсь с тобой, с друзьями, порисую. Какой прекрасный город, - тихо проговорила Сиси, оглядывая площадь, крыши из красной черепицы и залитую солнцем штукатурку. - Как тебе здесь, Симона?
        - Прекрасно. Великолепный свет, прекрасные люди. Здесь сам воздух дышит искусством. Мне нравятся яркие краски и богатая история, еда и вино. Пребывание здесь не просто открыло что-то во мне; оно меня напитало.
        - Но есть «но»?
        - Да. Хотя я захочу снова сюда приехать, это место - не мое. Если задержишься на три недели, я вернусь с тобой. Я готова.
        На открытии выставки Симона играла свою роль, разговаривала с посетителями на итальянском и английском, отвечала на вопросы о своих творениях. Да, многие заглядывали сюда ради маленьких стаканчиков вина. И все-таки они пришли.
        Когда прибыли Франческа и Изабель, Симона тепло обняла их и поцеловала - пару, которая взяла ее под свое крылышко, когда она впервые приехала во Флоренцию.
        Менеджер галереи - женщина лет пятидесяти, на которой даже строгий черный костюм смотрелся необычайно эффектно, - прошептала Симоне на ухо:
        - Мы только что продали вашу «Пробужденную».
        Симона открыла рот, но не смогла произнести ни слова. Одна из немногих ее работ, выполненных в бронзе, потребовала многих недель планирования, обдумывания и бесчисленных переделок - и долгих споров о цене, установленной галереей.
        «Пробужденная» - женщина на цветочном поле, вытянувшая руку вверх, словно она хотела потрогать солнце, с полунамеком на улыбку, которая Симоне казалась мучительно знакомой.
        - Кто… О боже, только не говорите, что ее купила моя бабушка.
        - Не она. Пойдемте, я познакомлю вас с покупателем.
        В ушах у нее звенело, когда она шла по лабиринту галереи, чтобы познакомиться с бизнесменом и его стильно одетой женой - с ее первыми серьезными покупателями.
        Звон сменился внутренним ликованием, пока она пожимала им руки и говорила с ними.
        Нужно немедленно рассказать Сиси.
        Симона побродила по галерее и наконец нашла ее возле скульптуры, которую она назвала «Возникновение». Голова и плечи поднимались из воды; голова запрокинута, волосы ниспадают гладкими мокрыми прядями, глаза закрыты, на лице - радость. Она исполнила ее в бледно-голубых тонах.
        - Сиси… что с тобой? - встревожилась Симона, увидев в глазах бабушки слезы. - Ты плохо себя чувствуешь?
        - Нет. Нет. - Сиси сжала ее руку. - Выйди со мной на минутку, пока я не опозорилась.
        - Хорошо, пойдем. - Она обняла Сиси за талию и повела ее наружу. - Здесь жарко и душно. Я найду тебе стул.
        - Я в порядке. Бог мой, не относись ко мне как к старушенции. Мне просто нужна передышка.
        На улице пахло цветами и вкусной едой. Во внутреннем дворике ресторана сидели люди, наслаждались ужином, беседовали. Мимо прошла женщина - короткая юбка, длинные ноги - с собакой на поводке.
        - Я знала, что ты талантлива. Знала, что выберешь глину. Я ведь немного ясновидящая. - Сиси забрала у внучки бокал с вином (про который та и забыла) и сделала глоток. - Когда ты приезжала, я видела, как ты развиваешься. Ну и ты присылала мне фотографии, видео. Но они всего не отражают, детка. Текстура, детали, ощущения… Здесь так много таланта, что я не в силах вычленить главное. А ведь ты только начала!
        Сиси смахнула слезы.
        - Я говорю тебе это как художник художнику, и не спорь со мной, потому что твое «Возникновение» должно быть моим. Я покупаю ее не потому, что ты моя внучка. Я покупаю ее, потому что она заставила меня плакать, она коснулась моей души.
        - Это… это Тиш.
        - Да, я знаю. И ты, и она затронули мою душу.
        - Тогда это подарок.
        - Нет. Можешь подарить мне что-то другое, но не это. Теперь беги и скажи им, что она продана, пока кто-нибудь ее у меня не перехватил. А я пока допью вино и возьму себя в руки. Поторопись!
        - Я быстро.
        Когда она вернулась, Сиси уже улыбалась.
        - Между прочим, я все еще пользуюсь успехом! Очень обаятельный мужчина - чуть старше тебя - предложил угостить меня еще бокальчиком вина. Пойдем, пока я не стала тут причиной беспорядков.
        - Подожди, теперь мне нужно прийти в себя. - Она взяла бабушку за руку. - Сиси, я продала четыре скульптуры… пять с твоей. Анна-Тереза в восторге. Клянусь, я готова была возжигать свечи и творить заклинания, чтобы не опозориться и продать хотя бы одну.
        - Нельзя колдовать ради личной выгоды, - сказала Сиси, допивая вино. - Это непорядочно.
        - Верно. Данте порадуется, ведь он позировал для двух из проданных скульптур.
        - И еще не вечер. А после выставки мы устроим настоящий пир. И смотри-ка, кто будет пировать вместе с нами!
        - Кто?
        Симона повернулась в том направлении, куда указывала Сиси, и увидела бегущую девушку с черными волосами, стянутыми в узел. Кроссовки, рюкзак.
        - Ми! О боже мой, Ми!
        Забыв про каблуки, Симона побежала ей навстречу.
        - Мой рейс из Лондона задержался. Я не успела переодеться. Но я здесь. И даже не слишком опоздала.
        Симона сжала подругу в объятиях.
        - У тебя же конференция. Ты должна выступать. Ты…
        - У меня есть несколько часов. Рано утром я улетаю обратно. Боже, Сим, ты выглядишь потрясающе. Я не достойна стоять рядом с тобой.
        - Доктор Юнг. Моя дорогая доктор Юнг… - Она притянула к себе Ми и Сиси, крепко обняла их обеих. - Это самый прекрасный вечер в моей жизни!
        ГЛАВА 9
        За восемнадцать месяцев и три недели, которые Симона провела во Флоренции, Патрисия Хобарт убила троих.
        Чтобы убить Хильду Барклай, которая во время перестрелки держала на руках своего умирающего сорокасемилетнего мужа, нужно было попасть в Тампу, куда Хильда переехала, чтобы быть поближе к своей дочери.
        Патрисию возмущало, как много писали о Хильде после того, как она учредила стипендию имени своего мужа. Стипендию для малоимущей молодежи.
        «Малоимущая, как же! - думала Патрисия. - Придурки и нахлебники, избалованные слезливыми либералами».
        Поездка в Тампу позволяла ей на десять дней вырваться из ужасной зимы в штате Мэн и отдохнуть от бабули и дедули, которые все никак не желали умирать. Она, конечно же, провела тщательное исследование всех деталей, прежде чем поцеловать на прощание этих чертовых долгожителей, и отправилась, как они считали, на заслуженные каникулы.
        Хорошо бы, пока она в отъезде, оба умерли во сне, и их мерзкая кошка, которую бабка избаловала до невозможности, сожрала их глаза.
        Можно девушке помечтать?..
        Флорида Патрисии понравилась - она даже сама себе удивилась. Понравились солнце и пальмы, яркая голубизна неба и воды. Патрисия с удовольствием разглядывала вид из своего номера в отеле - почему бы не побаловать себя? - и сфотографировала пейзаж, чтобы отправить домой.
        Вот славно было бы жить здесь!
        Правда, вокруг слишком много стариков. И евреев.
        Но подумать все равно стоит.
        Найти Хильду и заглянуть в ее бунгало с двумя спальнями оказалось до смешного легко. Хильда жила в том же квартале, что и семья ее дочери.
        За три дня Патрисия изучила нехитрый распорядок дня Хильды.
        Старая грымза жила незамысловато. Любила копаться в саду, где установила несколько кормушек для птиц, и разъезжала по окрестностям на трехколесном велосипеде, словно какой-то морщинистый карапуз.
        На четвертый день, перебирая в голове идеи о несчастных случаях в саду или на велосипеде, Патрисия проезжала мимо, когда Хильда наполняла кормушку для птиц, стилизованную под ресторан - с цветочными ящиками на окнах и вывеской «Кафе для пернатых».
        Патрисия остановилась, поправила короткий черный парик, надела солнечные очки и вышла из машины.
        - Прошу прощения, мэм…
        Хильда, проворная и жилистая, в широкополой шляпе, обернулась.
        - Чем могу помочь?
        - Вы мне не скажете, где вы купили эту очаровательную кормушку для птиц? Моя мама была бы в восторге.
        - Ах! - Смеясь, Хильда поманила Патрисию подойти поближе. - Она любит птиц?
        - Очень. Боже мой, вблизи ваша кормушка еще чудеснее. Сделана на заказ?
        - Работа местного художника. В магазине, где они продаются, есть и другие похожие. «Птичий домик».
        Она подробно рассказала, как найти магазин, и Патрисия послушно записала все в телефон.
        - Здорово.
        - По-моему, я видела вас вчера, когда вы проезжали мимо.
        Улыбка Патрисии на мгновение застыла.
        - Недавно сюда перебрались мои родители. Я помогаю им с переездом. Они больше не могли выносить зимы в Сент-Поле.
        - Отлично понимаю. Сама сбежала от зим в штате Мэн.
        - Поэтому, если я найду что-то похожее, - сказала Патрисия, смеясь, - будет отличный подарок для мамы на новоселье.
        - Моя любимая кормушка стоит на заднем дворе, любуюсь из окна кухни. В стиле английского коттеджа.
        - Вы шутите! - воскликнула Патрисия в приливе вдохновения. - Мама выросла в английском коттедже в Озерном крае. Она переехала в Штаты подростком. Кормушка для птиц в виде английского коттеджа ей понравится.
        - Пойдемте, я вам покажу.
        - О, вы так добры. Я вам не помешаю?
        - Рада помочь. - Пока они шли, Хильда помахала мужчине, который вышел из соседнего дома. - Привет, Пит.
        - Доброе утро! Иду в магазин за продуктами. Тебе ничего не нужно?
        - Нет, спасибо. Вашим родителям здесь понравится, - сказала она Патрисии, когда они обогнули дом.
        - Надеюсь. Хотя я буду очень по ним скучать.
        «Сейчас убить ее не получится, - подумала Патрисия. - Машина перед домом, чертов сосед».
        - Какой красивый дворик. И бассейн. Наверное, вы плаваете круглый год.
        - Верно, - подтвердила Хильда. - Каждое утро перед завтраком.
        Патрисия улыбнулась.
        - Вот почему вы в такой прекрасной форме.
        Она охала и ахала над нелепой кормушкой для птиц, хвалила дворик, растения и горшки и горячо благодарила женщину, которой предстояло умереть.
        Разумеется, Патрисия не поехала ни в какой «Птичий домик», а зашла в «Уолмарт» за тостером и удлинителем.
        На следующий день, ровно в семь пятнадцать утра, Хильда вышла из дома, сбросила синий махровый халат, оставшись в простом коричневом купальнике, и нырнула в бассейн. Пока она делала плавные, размеренные гребки, Патрисия ступила на ее задний дворик, подключила удлинитель к наружной розетке на задней стене дома и бросила тостер в бассейн.
        Она смотрела, как дергается тело Хильды, как искрится вода. Понаблюдала, как тело плавает лицом вниз, потом отсоединила шнур и выловила тостер сачком для бассейна.
        Конечно, в полиции догадаются, но стоит ли им помогать? Патрисия сунула орудие убийства в свой рюкзак и, предусмотрительно одетая в беговые капри, майку и бейсболку, пробежала три квартала до арендованной машины.
        Она бросила тостер в мусорный контейнер какого-то ресторана, а удлинитель - в паре миль оттуда, на стоянке торгового центра.
        Затем сунула черный парик обратно в рюкзак, вернулась в отель и заказала в номер обильный завтрак - омлет со шпинатом и беконом, ветчину из индейки, ягоды и свежевыжатый апельсиновый сок.
        Интересно, кто первым найдет Хильду? Дочь? Один из внуков? Добрый сосед Пит?
        Надо будет последить за местными газетами.
        А пока можно с удовольствием провести остаток дня у бассейна отеля.
        Бабушка и дедушка не сделали ей подарка в виде своей смерти во сне. Пришлось тешиться мечтами о различных способах их убийства.
        Зато отец оказал ей услугу и напился, прежде чем сесть за руль пикапа «Форд». Он забрал с собой на тот свет мать двоих детей и ее сына-подростка, когда вылетел на встречную полосу и врезался в их маленький автомобиль.
        Фредерика Мозбли Патрисия вычеркнула из своего списка одной душной летней ночью - еще до Хильды - при содействии взрывного устройства, которое она сунула под водительское сиденье его незапертой машины.
        Это убийство ей особенно понравилась, поскольку Мозбли написал и самостоятельно издал довольно успешную книгу о «Даун-Ист».
        К тому же она впервые сделала бомбу.
        И пришла к выводу, что у нее есть талант.
        Третьего за год - ей пришлось немного разнести их по времени - она убила, якобы случайно столкнувшись с ним в переполненном баре и воткнув в него шприц с ботулотоксином. Изысканный способ, поскольку доктор Дэвид Ву, который пришел поужинать с женой и парой друзей в престижный ресторан и которому приписывали спасение жизней в ту роковую ночь, был пластическим хирургом. Напрашивался логичный вывод: поскольку он зарабатывал (весьма неплохо) на жизнь, вкалывая людям «Ботокс», поэтично было бы умереть от укола того же самого вещества.
        По дороге домой Патрисия выбросила шприц и тихонько открыла дверь.
        На миг - на сладкий, сладкий миг - ей показалось, что ее молитвы услышаны. Бабуля лежала на полу в холле. Стонала, так что еще дышала, но это можно исправить.
        Однако бабушка со стоном повернула голову.
        - Патти, Патти… Слава богу. Я… я упала. Ударилась головой. Кажется… о, мне кажется, я сломала бедро.
        «Можно прикончить», - решила Патрисия. Нужно только закрыть рукой ее рот, зажать ей нос и…
        - Агнес! Я не могу найти пульт! Куда ты его…
        Дедуля вышел из спальни на первом этаже, недовольно хмуря брови над своими бифокальными очками. Увидев жену, он вскрикнул, и Патрисии пришлось быстро менять тактику.
        - Боже мой, бабуля! - Она бросилась вперед, опустилась на колени и схватила бабушку за руку.
        - Я упала… упала…
        - Все хорошо. Все будет хорошо. - Она вытащила телефон из сумочки, набрала «девять-один-один». - Мне нужна «Скорая»! - Она назвала адрес, стараясь придать голосу легкую дрожь. - Моя бабушка упала. Торопитесь, пожалуйста, поторопитесь. Дедушка, принеси бабуле одеяло. Ее трясет. Возьми плед с дивана. Держись, бабуля. Я с тобой.
        «Значит, не вышло двойной удачи в один вечер», - думала Патрисия, нежно гладя бабушку по щеке. Впрочем, сломанное бедро у восьмидесятитрехлетней женщины обещало многое.
        Патрисия скрыла свое горькое разочарование, когда Агнес поправилась. И заслужила восхищение медицинского персонала больницы, сиделок и соседей проявлением неустанной заботы.
        Она воспользовалась случаем, чтобы убедить бабушку и дедушку не только выдать ей доверенность на имущество, но и вписать ее имя во все счета и документы - банковские чеки, инвестиции, особняк и загородный дом на Кейп-Мей.
        Поскольку рано или поздно ей все равно достанутся украшения бабушки, время от времени она брала некоторые из них и превращала в наличные, когда ездила в Огасту или Бангор или когда однажды поехала отдохнуть на выходные (по настоянию докторов) в Бар-Харбор.
        Часть наличных пошла на покупку качественного поддельного удостоверения личности, с которым она открыла небольшой банковский счет и арендовала банковскую ячейку в Рочестере, штат Нью-Гэмпшир.
        Продажа украшений, регулярное снятие денег со счетов, продажа загородного дома, на который бабушка и дедушка по глупости выписали ей доверенность, принесли ей больше трех миллионов долларов. Она запаслась также четырьмя поддельными наборами документов, включая водительские права, паспорта и кредитные карты. Сотня тысяч наличными и предметы первой необходимости хранились в дорожной сумке на шкафу.
        Поскольку ни дедушка, ни бабушка больше не поднимались по лестнице, весь второй этаж оказался в ее распоряжении. Патрисия установила замки на двери в своих комнатах и заняла гостевую комнату под мастерскую.
        Если приходящая раз в неделю уборщица и находила странным, что ей закрыт вход на второй этаж, она ничего не говорила. Платили ей хорошо, а меньше этажей - меньше работы.
        Приближалась очередная годовщина «Даун-Ист», и Патрисия строила планы. Большие планы.
        И вычеркнула из списка еще пару имен.
        Разговоры о приближении 22 июля давали Селине Макмаллен возможность попиарить обновленное и дополненное издание ее книги. Селину нисколько не волновало, что ее карьера выстроена на трагедии. И каждый раз, когда какой-нибудь безумец устраивал перестрелку в общественном месте, она выступала в роли «говорящей головы» на кабельных телеканалах. Пресс-туры также приносили приличные гонорары. Она выступила в качестве исполнительного продюсера в хорошо принятом публикой документальном фильме о той перестрелке и - как вишенка на торте - получила небольшую роль приглашенной звезды в сериале «Закон и порядок».
        Интерес публики к «Даун-Ист» угасал, так что приходилось его раздувать, - и, разумеется, быть в центре внимания. Недолгий брак, скандальный развод и красавец бойфренд подняли ее рейтинги и добавили кликов.
        А с теми гостями, которые выступят в ее шоу на юбилейной неделе, рейтинги и клики взлетят выше крыши.
        Придет женщина-коп, застрелившая Хобарта. Селина нашла способы надавить на мэра, чтобы тот заставил начальника полиции надавить на Макви, но она ее все-таки получила. Правда, не удалось получить мальчика-героя, ставшего теперь напарником Макви, и Селину это бесило. Департамент полиции Портленда предоставил ей выбор - один из двоих.
        А еще у нее будет женщина, которая получила опасное ранение в кинотеатре и осталась со шрамами на лице и повреждением мозга. И тот компьютерный гик, который спас посетителей магазина, спрятав их в задней комнате. Плюс несколько других жертв, врач «Скорой помощи» и один из докторов больницы.
        А главное блюдо, украшение стола - младшая сестренка главаря.
        Патрисия Джейн Хобарт.
        Это было круто, поскольку сестра Хобарта до сих пор не давала никаких интервью. И все же Селина в ярости расхаживала по своему кабинету.
        Она хотела полный набор: Макви, сестра Хобарта и Симона Нокс - позвонившая в «девять-один-один», в результате чего Макви застрелила Хобарта. Но эта стерва даже не отвечала на звонки. И ее чертов адвокат прислал Селине предупреждение о возможных санкциях после того, как она подстерегла Симону в художественной галерее в Нью-Йорке.
        «Это было публичное мероприятие! - возмущенно думала Селина, расхаживая по кабинету. - И я имела полное право - право Первой гребаной поправки! - сунуть микрофон ей в лицо».
        Позор - ее вытурили из галереи за то, что она просто делала свою работу!
        Селина написала блестящую статью о том, как с ней, журналисткой, обошлись, а также о самой стерве Нокс. И опубликовала бы ее, если бы бывший муж - еще до того, как узнал о бойфренде и стал бывшим, - не убедил ее, что она будет выглядеть мстительной сукой.
        Что ж, можно проиграть аудиозапись того звонка в «девять-один-один». Можно поговорить о Симоне Нокс и намекнуть, что, став известной художницей, мисс Нокс больше не желает иметь с трагедией в «Даун-Ист» ничего общего. Главное, придумать ракурс и подобрать такие слова, чтобы это выглядело как сочувствие.
        Она распахнула дверь и крикнула:
        - Марли! Где, черт возьми, мой кофе?
        - Лука принесет его с минуты на минуту.
        - Узнай, где сейчас Симона Нокс и где она будет на следующей неделе.
        - Мисс Макмаллен, ее адвокат…
        Селина резко обернулась, и Марли вздрогнула.
        - Я спрашивала тебя про адвоката? Выясни, где она будет находиться в тот момент, когда я буду брать интервью у Макви и у Патрисии Хобарт. И я хочу фотографии Нокс «тогда и теперь». Шевели булками, Марли.
        Селина захлопнула дверь.
        - Посмотрим, кто выиграет в этом раунде, - пробормотала она.
        Выиграла Симона. Несколько недель до и после годовщины она путешествовала по Аризоне, Нью-Мексико и Неваде, делала зарисовки, фотографировала пустыню, каньоны, людей, думала, как перевести эти цвета, текстуры, формы и лица на язык глины.
        Она радовалась уединению, наслаждалась пейзажами, столь же непохожими на пейзажи восточного побережья штата Мэн, как Марс или Венера. Не связанная ничем, кроме собственных прихотей, Симона задерживалась, когда и где хотелось и проводила там столько времени, сколько ей было нужно.
        Наконец направившись обратно на восток, она сделала крюк к северу через Вайоминг, в Монтане прикупила еще альбомов для рисования и, поддавшись импульсу, приобрела ковбойские сапоги. Июль сменился августом. Несмотря на шляпы и кремы от загара, ее кожа потемнела, а волосы выгорели на солнце.
        Ей не терпелось приступить к работе, перебрать сотни набросков и фотографий, идей и видений. Ей не терпелось почувствовать под руками глину.
        Сиси решила не писать - сделать сюрприз. После остановки, чтобы купить бутылку шампанского, нет, две, поедет сразу на паром.
        Однако чувство вины заставило ее сменить направление. Надо навестить родителей. Кроткий визит вежливости.
        Отношения с родителями и сестрой оставались натянутыми. Покинув родной дом, чтобы осуществить свои мечты, Симона старалась держаться от них подальше. Так меньше споров.
        Традиционные семейные встречи - Рождество, дни рождения, свадьбы, похороны - стали минными полями неловкости или даже полями сражений.
        «Почему бы не приложить немножко усилий?» - сказала она себе. Заехать к ним в прекрасный субботний полдень, поговорить, немного выпить вместе, похвалить их сад, рассказать несколько историй из ее путешествий.
        Как печально и жалко, что ей приходилось составлять план посещения собственных родителей!
        Нет, она не будет строить планов. Она будет поступать, как обычно - по ситуации.
        «У кого-то большая вечеринка», - подумала Симона, заметив припаркованные на улице машины. Когда она увидела длинный ряд машин и парковщиков на изогнутой подъездной дорожке у дома родителей, она поняла, что попала на большой прием.
        И не успела ретироваться. Один из парковщиков встал перед ее машиной, преградив выезд. Дожидаясь, когда он отойдет, она увидела трех девушек в длинных элегантных платьях - среди них Натали - на зеленой лужайке перед домом.
        И Натали ее заметила.
        Симона заставила себя раздвинуть губы в улыбке. Сестра не улыбнулась в ответ, но опустила гламурные солнечные очки, чтобы взглянуть поверх них. И это решило вопрос.
        Симона вышла из машины в своем дорожном костюме - армейских шортах, красных ковбойских сапогах, соломенной шляпе с широкими полями и майке с надписью «Красное вино и синий»[3 - «Красное вино и синий» - название песни австралийской группы «Дирхантерс».].
        - Привет, Нат.
        Натали что-то сказала подругам, одна из девушек похлопала ее по руке, и они ушли, - не без долгих косых взглядов на Симону, явно выражавших неодобрение.
        - Симона. Мы тебя не ждали.
        - Очевидно. Я только вернулась. Хотела заехать в гости.
        - Сейчас не лучшее время…
        Симоне часто приходилось терпеть такой тон.
        - Тоже очевидно. Скажи родителям, что я вернулась и буду у Сиси. Позвоню им.
        - Позвонишь? Что-то новенькое.
        - Насколько мне известно, телефонная связь работает в обе стороны. Кстати, ты отлично выглядишь.
        - Спасибо. Я скажу маме и папе, что ты…
        - Натали!
        По лужайке к ним направлялся мужчина в бледно-серых мокасинах и таких же бледно-серых льняных брюках. Вызванные улыбкой очаровательные ямочки придавали дополнительный шарм по-голливудски красивому лицу. Его элегантность - белая рубашка с темно-синим блейзером, золотистые вьющиеся волосы - идеально соответствовала облику Натали.
        Симона не сразу вспомнила его имя… Гарри Брукфилд, один из подающих надежды молодых людей в юридической фирме отца.
        И, по словам Сиси, бойфренд Натали, одобренный родителями.
        - Вот ты где! Я просто… Симона? - Он протянул ей руку для рукопожатия. - Я не знал, что ты приехала. Здорово. Давно вернулась?
        - Примерно пять минут назад.
        - Тогда держу пари, ты не откажешься чего-нибудь выпить. - Молодой человек обнял Натали за талию, не замечая ее явно напряженной позы.
        - Спасибо, я уже ухожу…
        - Не говори глупостей. Ключи в машине?
        - Да, но…
        - Отлично. - Он сделал знак парковщику. - Машина семьи.
        - Правда, Гарри, Симона устала с дороги.
        - Тем более ей нужно выпить. - Похоже, он здесь правил железной рукой. - Теперь вся семья в сборе, чтобы отпраздновать, милая.
        «Этому парню трудно сопротивляться», - подумала Симона. И позволила ему потащить себя за собой - назло сестре.
        - Что празднуем?
        - Она не в курсе? Господи, Натали!.. Моя милая сказала «да».
        Симона не сразу сообразила. Ей потребовалось три секунды.
        - Вы помолвлены?
        - И я самый везучий парень в мире.
        Они шли по тропинке через боковой сад, и, когда приблизились к заднему двору, Симона услышала музыку и голоса.
        - Поздравляю.
        Как случилось, что сестра, которая когда-то забиралась к ней в кровать, чтобы шепотом поведать свои секреты, не поделилась с ней такой важной новостью? Такой счастливой новостью, которая потребовала вечеринки с элегантными платьями и белыми скатертями, букетами белых цветов на каждом столике, официантов в форме, несущих подносы с бокалами и красивыми закусками?
        Гарри остановил официанта, взял три фужера шампанского.
        - За прекрасное и волнующее! - объявил он, раздавая им фужеры.
        - Конечно. Вы уже назначили дату?
        - Октябрь. Через год, в следующем октябре, - сказала Натали.
        - Я не смог уговорить ее на весну. Ничего, подожду. Вы меня извините, пойду поищу маму. Она будет рада познакомиться с тобой, Симона. Она так восхищалась статуей Натали с чашей весов правосудия, которую ты сделала ей на окончание юридической школы. Скоро вернусь.
        - Ты помолвлена… Боже, Нат, помолвлена! Он, похоже, замечательный парень. Я…
        - Если бы ты потрудилась познакомиться с ним в течение последних двух лет, ты бы не сомневалась, что он замечательный.
        - Я рада за тебя, - осторожно сказала Симона. - Если бы я знала о вечеринке, я приехала бы пораньше и оделась бы как следует. Я уйду, смоюсь, пока не опозорила тебя своим видом.
        - Симона! - радостный возглас Сиси прорезал музыку и болтовню.
        - Слишком поздно, - буркнула Натали, глядя, как бабушка бежит через двор в развевающихся цыганских юбках.
        - А вот и моя путешественница! - Она крепко обняла Симону. - Посмотри на себя, какая ты загорелая и подтянутая. Можно позавидовать! А наша малышка завела жениха. Красавчика! - Сиси притянула к себе Натали и звонко расхохоталась, сжав их обеих в объятиях. - Давайте выпьем чертову тонну шампанского!
        - Мама.
        - Ой. - Хихикая, Сиси отстранилась. - Посмотри, кто здесь, Тюлип.
        - Вижу. Симона. - Тюлип, ослепительная в шелковом платье цвета лепестков розы, поцеловала дочь в щеку. - Мы не знали, что ты вернулась.
        - Я вернулась только что.
        - Тогда понятно. - С безупречной улыбкой Тюлип обратилась к Натали: - Милая, отведи сестру наверх. Надеюсь, у тебя найдется платье, которое ты можешь ей одолжить.
        - Не будь такой занудой, Тюлип.
        Тюлип обратила сверкающие глаза на мать:
        - Это день Натали. Я не допущу, чтобы он был испорчен.
        - Я не испорчу. Я уеду. - Симона отдала Натали свой фужер. - Скажи Гарри, что я плохо себя чувствую.
        - Я пойду с тобой… - начала было Сиси.
        - Нет. Сегодня день Натали, и ты должна быть здесь. Увидимся позже.
        Симона разыскала парковщика, который ставил ее машину, и попросила принести ключи. Пока она ждала, из дома вышел отец и быстро зашагал к ней.
        «Ну ладно, - подумала она, - стерпим и еще один удар под дых».
        Однако он тепло обнял ее и притянул к себе.
        - Добро пожаловать домой.
        Колючий прием матери и сестры не наполнил ее глаза слезами, но его жест это сделал.
        - Спасибо.
        - Я только что узнал, что ты вернулась и сразу ушла. Пойдем обратно, дорогая. Ради Натали, у нее большой день.
        - Я потому и ухожу. Она не хочет, чтобы я осталась.
        - Чепуха!
        - Она ясно дала мне это понять. Мое неожиданное появление в неподходящей для случая одежде привело твою жену и дочь в замешательство.
        - Приехала бы домой пораньше, надела подходящую…
        - Я бы так и сделала, если бы знала.
        - Натали звонила тебе две недели назад… - начал отец и осекся, увидев ее лицо. Вздохнул. - Ясно. Мне жаль. Извини, она сказала, что звонила, иначе я сам бы тебе позвонил. Пойдем со мной обратно. Я с ней поговорю.
        - Нет, не надо, пожалуйста. Я не хочу быть здесь против ее воли.
        - Мне больно это слышать, - печально произнес Уорд.
        - Извини. Я решила заехать, увидеть тебя и маму, попытаться… что-то изменить. У меня было хорошее лето. Продуктивное, интересное, познавательное. Я хотела вам об этом рассказать. Может, вы поняли бы, что я поступила правильно - для себя правильно.
        - Я понял, - тихо сказал он. - Я понял, что допустил ошибку. Я цеплялся за свое желание быть правым и потерял тебя. И легче было обвинить в этом тебя, чем себя. Мне стыдно, но лучше смотреть правде в глаза. Надеюсь, ты меня простишь.
        - Папа… - Она обняла его, едва не плача. - Я тоже виновата. Мне было легче уйти, держаться вдалеке.
        - Давай договоримся: я признаю, что не всегда бываю прав, а ты от меня не отдаляешься.
        Она кивнула, прижалась щекой к его груди.
        - Все-таки я рада, что приехала.
        - Вернись на вечеринку. Я тебя приглашаю.
        - Не могу. Честно говоря, Нат до чертиков меня достает, но я не хочу портить ей праздник. Может, ты как-нибудь приедешь на остров, и я расскажу о поездке и покажу тебе, над чем я работаю.
        - Отлично. - Отец поцеловал ее в лоб. - Я рад, что ты вернулась.
        - Я тоже.
        Она радовалась своему возвращению, особенно когда стояла у борта парома и смотрела, как приближается остров.
        ГЛАВА 10
        Из окон дома Сиси открывался вид на океан, потрепанный волнами берег острова Спокойствия и скалистый выступ, на котором стоял маяк.
        Когда Сиси впервые поселилась на острове, маяк был скучного белого цвета.
        Она это исправила. Уговорила сначала местное сообщество художников, а затем - совет острова и владельцев окрестных домов и магазинов добавить ярких красок. Конечно, были и противники идеи допустить к маяку толпу художников с лестницами и помостами и позволить им разукрасить высокое, узкое сооружение морскими звездами, ракушками, русалками и кораллами.
        После завершения работы - и даже еще во время - туристы приезжали фотографировать, а художники изображали уникальный маяк на своих морских пейзажах. Редкий гость покидал остров без сувениров с «Маяком Спокойствия», продававшихся теперь в огромном количестве в деревенских и прибрежных магазинах.
        Каждые пару лет художники обновляли краску и часто добавляли еще один-два штриха.
        Дом Сиси стоял к западу от маяка, на холме перед еще одним выступом неровного берега. Большие окна и каменные террасы украшали оба его этажа - плюс мансарда с крохотным балконом, составлявшая третий этаж. К океану выходило просторное патио, где летом она выставляла огромные горшки с цветами и травами, ставила кресла с яркими подушками и расписные столики.
        Еще больше цветов и уютных кресел стояло вдоль широкой террасы на втором этаже, где она часто нежилась в гидромассажной ванне - нагишом, с бокалом вина, наблюдая за плывущими мимо кораблями.
        Из главной гостиной или из патио Сиси могла войти в студию с обращенной к заливу стеклянной стеной, спроектированной и построенной уже после покупки дома. Она любила там рисовать, когда вода переливалась всеми оттенками синего, будто драгоценный камень, или холодно-серой массой билась в тисках зимнего шторма.
        Чердак она перестроила - точнее, перестроил ее любовник Джаспер Минк со своей командой, - когда Симона уехала в Италию. Теперь это была очаровательная мансарда с прекрасным светом, просторной комнатой и с маленькой симпатичной ванной.
        Как любила говорить Сиси, она была немножко ясновидящей. И представляла, как Симона будет работать здесь, пока не найдет свое место. Сиси, немножко ясновидящая, не сомневалась, что знает, где находится это место, однако девочка должна найти его сама.
        А пока, всякий раз, когда Симона возвращалась в Мэн, она жила у Сиси.
        Несмотря на артистические темпераменты, они легко уживались. У каждой была своя работа и свои привычки, и порой они целыми днями могли не видеть друг друга. Или часами болтали в патио, катались на велосипедах по деревне, гуляли по узкой песчаной полосе у воды, просто сидели на прибрежной скале в уютном молчании.
        После возвращения Симоны они часами просматривали ее фотографии и зарисовки. Сиси позаимствовала пару фотографий - уличную ярмарку в Санта-Фе, снимок холмов в Каньон-де-Шелли, чтобы использовать в работе.
        Когда приезжал в гости Уорд, Сиси уходила к себе, чтобы зажечь свечи, благовония и медитировать, довольная, что отец и дочь пытаются помириться.
        В течение десяти дней, пока летние толпы бродили по острову, они жили счастливо в своем мирке, со своим искусством, океаном и коктейлями на закате.
        Затем пришла буря.
        Натали влетела в дом, как фурия. Сиси, которая пила первую за день чашку кофе (она все еще предпочитала видеть восход солнца перед сном, а не после пробуждения), растерянно поморгала.
        - Привет, детка. Тебя ужалили?
        - Где она?
        - Я бы предложила тебе кофе, но ты, кажется, и без него слишком возбуждена. Почему бы не сесть и не отдышаться, моя милая?
        - Я не хочу садиться. Симона! Черт побери! - закричала в ярости Натали, взвихрив вокруг себя негативную энергию, которую Сиси придется потом изгонять белым шалфеем. - Она наверху?
        - Понятия не имею, - спокойно ответила Сиси. - Я только что проснулась. И хотя я за свободу самовыражения, я бы попросила тебя говорить со мной другим тоном.
        - Меня это достало, достало! Она может делать, что захочет и когда захочет, и ты все одобряешь. Я работаю не покладая рук, я заканчиваю колледж в пяти процентах лучших студентов - пять процентов лучших! - а вы двое даже не появляетесь!
        Изумленная, Сиси опустила чашку с кофе.
        - Ты сбрендила? Мы обе были там при полном параде, юная леди. И поверить не могу, что ты разозлила меня настолько, что я сказала «юная леди». Как моя мать! Симона неделями работала над подарком для тебя, и…
        - Симона, Симона, вечно Симона!..
        - Возьми себя в руки, Натали.
        - Что случилось? - Симона вошла в комнату. - Я услышала твои крики аж из своей студии.
        - Твоей студии! Твоей, ты, ты!.. - Натали развернулась и толкнула Симону.
        - Стоп! - приказала Сиси. - В моем доме никакого насилия! Кричи, ругайся, но рукоприкладства я не допущу. Не переступай черту.
        - Какого черта, Натали? - Симона положила руку на плечо Сиси.
        - Посмотрите на себя! Всегда вы двое. - Красная от ярости, с пылающими синими глазами, Натали указала на них пальцем. - Меня это достало. Несправедливо, что ты любишь ее больше, чем меня.
        - Во-первых, в любви нет никакой справедливости. Во-вторых, я люблю тебя точно так же сильно, как ее, даже когда ты орешь, как безумная. Вообще-то я люблю тебя еще больше, когда ты такая. Интересная смена ритма.
        - Прекрати. - Из глаз Натали хлынули слезы злости. - Она всегда была твоей любимицей.
        - Если у тебя есть претензии, приведи конкретный пример, потому что я не помню, чтобы я когда-нибудь тобой пренебрегала.
        - Для меня ты чердак не перестраивала.
        - А ты этого хотела?
        - Не важно!
        - Очень даже важно. Я не возила Симону в Вашингтон после окончания школы и не устраивала для нее экскурсии в Конгресс, потому что она этого не хотела. Этого хотела ты, и я с радостью согласилась.
        - Я даже не могу сюда приходить, потому что она здесь живет.
        - Ну, это твой выбор. Между прочим, сейчас ты здесь. И еще кое-что, прежде чем я начну пить после кофе «Кровавую Мэри». Симона может и будет жить здесь сколько захочет. Не тебе решать, кто живет в моем доме.
        Сиси подошла к холодильнику.
        - Кому-нибудь еще смешать «Кровавую Мэри»?
        - Вообще-то… - начала Симона.
        - Вот-вот. - Натали усмехнулась. - Все, как мама говорит. Две горошины из одного стручка.
        - И что? - Симона всплеснула руками. - Да, у нас есть общее. У вас с мамой тоже есть общее. И что?
        - Ты совсем не уважаешь мою мать.
        - Нашу мать, Нат. И, конечно же, я ее уважаю.
        - Вранье. Ты почти не общаешься с ней. Даже не потрудилась навестить ее в День матери.
        - Ради бога, я ведь была в Нью-Мексико. Я звонила ей и прислала цветы.
        - Считаешь, этого достаточно? Заказать цветы в Интернете?
        Симона опустила голову.
        - Скажи это маме и папе, - именно так они поступали по случаю всех моих выставок.
        - Не пытайся сваливать на них вину! Тебе плевать на нее и на всех нас, в чем бы ты там ни убедила папу. Из-за тебя они поругались. Из-за тебя в день нашей помолвки мы с Гарри ужасно поссорились.
        - Иисусе. Не жалей водки, - сказала Симона бабушке.
        - Не буду, не волнуйся.
        - Вы двое! - крикнула Натали. - Сидите такие самодовольные здесь, в вашей альтернативной реальности. Ну а я живу в реальном мире. В мире, в который ты ворвалась незваным гостем, одетая черт знает как, и сумела изобразить жертву перед Гарри и папой.
        - Я ничего не изображала. Если бы ты не солгала им обоим о том, что звонила мне, наверное, и проблем бы не было.
        - Я не хотела тебя там видеть!
        Симона это знала, но все равно ей стало больно.
        - Ясно. Ну и попросила бы меня прямо.
        - Ты злобнвя эгоистка и не думаешь ни о ком, кроме себя.
        - Может, я и эгоистка по твоим меркам, но я не испытываю злобы. И если бы я ни о ком не думала, я не заехала бы к маме с папой, что в итоге поставило нас обеих в неловкое положение. А ты - мелкая врунья и трусиха и в своем «реальном мире» не желаешь за это отвечать. Иди к черту, Натали. Я не собираюсь быть боксерской грушей для тебя или мамы.
        Сердце колотилось, руки дрожали, но Симона взяла стакан, который Сиси поставила на стойку перед ней, и насмешливо отсалютовала им сестре.
        - Наслаждайся своей версией реальности, Нат. И оставь меня в моей.
        Слезы в глазах Натали, казалось, закипели от ярости.
        - Ты мне противна! Знаешь, ты кто?
        - Догадываюсь.
        - Ну все, девочки, - вмешалась Сиси. - Хватит.
        - Конечно! Ты всегда на ее стороне!
        Сиси заставила себя говорить спокойно и ясно.
        - Я сейчас очень старалась не принимать ничью сторону, но ты меня вынуждаешь, Натали. Ты выпустила пар, так что…
        - Я ничего не значу для вас обеих. Ты и ее настроила против меня! - закричала Натали Симоне. - Ненавижу тебя! Наслаждайтесь обществом друг друга!
        Она повернулась, чтобы уйти, и, ничего вокруг не видя в своем ожесточении, столкнула статуэтку «Возникновение» с подставки, которую соорудила для нее Сиси. Под горестный вскрик Симоны статуэтка упала на пол. Прекрасное рождение радости, безмятежное лицо ее подруги разлетелось на четыре части.
        - О Боже, о Боже! - Звук и вид разрушения превратили ярость Натали в горькое отчаяние. - Прости! Ох, Симона, прости меня. Я не хотела…
        - Уходи, - прошипела Симона, чувствуя острую боль внутри. Она сделала над собой усилие и поставила стакан, чтобы избежать соблазна метнуть им в сестру.
        - Симона, Сиси, мне очень, очень жаль. Я не могу…
        Натали сделала шаг ей навстречу и протянула руку. Симона вскинула голову.
        - Не подходи ко мне. Убирайся. Убирайся! - Симона вскочила и выбежала через заднюю дверь, пока вместо слов не решила пустить в ход кулаки.
        Рыдая, Натали закрыла лицо руками.
        - Мне так жаль. Мне правда жаль. Сиси, я не хотела…
        - Ты хотела. Ты хотела причинить боль и ей, и мне. Извинений на этот раз недостаточно.
        Когда Натали рухнула в ее объятия, Сиси слегка похлопала ее по спине, затем повернулась и повела к входной двери.
        - Ты должна уйти. Постарайся понять, почему ты это сделала, для чего ты это говорила, и разобраться, что ты чувствуешь. И придумай, как все исправить.
        - Извини. Пожалуйста.
        - Я уверена, что ты сожалеешь, но ты причинила сестре боль своей истерикой. Ты разбила ей и мне сердце.
        - Не надо меня ненавидеть. - Когда Сиси открыла дверь, Натали прижалась к ней. - Она меня ненавидит. Не ненавидь меня!
        - Я не ненавижу тебя, и она тоже. Мне не нравятся слова, которые я слышала из твоих уст. Не нравится то, что ты сделала, потому что ты хотела нам навредить. Мне неприятно говорить это своей внучке - а я люблю тебя, Натали, - но ты не должна возвращаться сюда, пока не осознаешь, что ты сделала, пока не найдешь способ все исправить.
        - Она меня ненавидит. Она…
        - Прекрати! - Сиси подтолкнула Натали к двери. - Загляни внутрь себя вместо того, чтобы пытаться донести что-то человеку, которого ты даже не пытаешься понять. Хотя я люблю тебя, Натали, в данный момент ты мне очень не нравишься. Ступай домой.
        Сжав зубы, Сиси закрыла дверь дома перед лицом своей внучки.
        И долго, прислонившись спиной к двери, смотрела на красоту, изящество и радость, так безрассудно уничтоженные.
        Вытерев слезы, она пошла к другой внучке.
        Симона сидела на каменном полу патио, подтянув колени к груди. Плакала, уткнув лицо в колени. Сиси опустилась на пол рядом, обняла ее, баюкая, и заплакала вместе с ней.
        - Как Натали могла это сделать? Как она может так меня ненавидеть?
        - Она не ненавидит тебя. Она ревнует, злится и… боже, такая высокомерная! Дочь своей матери. Ты отличаешься от них, моя дорогая девочка, и они оскорблены. Им за нас стыдно, и они выражают этот стыд презрением.
        Симона положила голову ей на плечо. Сиси глядела на воду, на глубокую синеву с зелеными бликами, легкий плеск по камням.
        - Наверное, здесь есть и моя вина, но какой смысл себя винить? Я сделала для нее все, что могла. Тюлип была счастливым ребенком, а потом моя мать… Впрочем, она тоже не виновата. Мы такие, какие есть и какими хотим быть.
        Сиси нежно погладила Симону по волосам.
        - Натали в отчаянии, детка. Она очень сожалеет.
        - Не надо, не надо, не заступайся за нее.
        - О нет. Она и мне причинила боль, беспричинно. Пора бы ей разобраться со своим внутренним ребенком, перестать винить тебя, меня или кого-то еще в своих проблемах. Если она осознает, что сотворила, и сделает все возможное, чтобы исправить содеянное, это может стать для нее поворотным моментом.
        - Мне все равно.
        - Понимаю. В семьях случаются раздоры. Однако Натали всегда будет твоей сестрой и всегда будет моей внучкой. Прощение дастся нелегко. Она должна его заслужить.
        - Не знаю, смогу ли я восстановить скульптуру. Это Тиш… Не уверена даже, что у меня есть силы попробовать. Но если я это сделаю, если сумею, она все равно будет другая.
        - Ты все исправишь. - Сиси повернулась, чтобы поцеловать Симону в макушку. - Сумеешь. Да, она будет другой. Она будет говорить нечто новое, нечто большее. Вот что, пойдем, соберем осколки, оценим ущерб. Перенесем их в твою студию, и когда ты будешь готова, начнешь над ней работать. А пока мы зажжем белый шалфей и развеем негативную энергию.
        - Хорошо, но давай просто посидим здесь еще немного?
        - Давай посидим.
        Гарри возвращался домой после игры в гольф воодушевленный. И немудрено - улучшил свой личный рекорд. Отличный выдался день!
        Через час он должен заехать за Натали - они собирались на ланч с друзьями, - а потом удивит свою невесту экскурсией по дому, который, по его мнению, идеально им подходил.
        Дом - их дом - это следующий этап. Они найдут, купят, обставят его и, наконец, будут жить вместе.
        Хочет свадьбу осенью - ладно, он подождет. Хочет большую традиционную свадьбу - он полностью ее поддерживает. Но пора думать о следующем этапе.
        Гарри вошел в квартиру, поставил клюшки у двери - и заметил Натали, свернувшуюся клубочком на диване в гостиной. Его и без того отличное настроение стало еще радостнее.
        - Привет, милая. Я не… - Потом он увидел слезы, измученное лицо. - В чем дело? Что случилось?
        Он обнял ее, и она разразилась новыми рыданиями.
        - Господи, что-то с твоими родителями? С бабушкой?
        Натали яростно потрясла головой.
        - О, Гарри! Я сделала что-то ужасное.
        - Не могу поверить. Ну, тихо, не плачь. - Он достал из кармана носовой платок, который его мать приучила постоянно носить с собой, и вытер ей слезы. - Ты ограбила банк? Пнула щенка?
        - Я ездила к Симоне.
        - Так. Полагаю, встреча прошла не очень гладко.
        - Она меня ненавидит, Гарри. Сиси тоже меня ненавидит.
        - Неправда.
        - Ты не знаешь. Не понимаешь. Симона всегда была любимицей Сиси. Она обожает ее - две горошины из одного стручка, как говорит мама, - а я получаю то, что остается.
        - Ну, вероятно, остается еще очень много, потому что когда я вижу тебя с бабушкой, нетрудно заметить, как сильно она тебя любит, как гордится тобой. Я не вижу ненависти.
        - Они ненавидят меня. Если не раньше, то теперь, после того, что произошло.
        - Что же произошло?
        - Я не хотела… - Вцепившись пальцами в рубашку Гарри, она спрятала лицо у него на груди. - Я так разозлилась, Симона говорила мне ужасные, просто ужасные вещи. А Сиси смешивает для них двоих чертову «Кровавую Мэри», и я чувствовала, как она смеется надо мной. Я вышла из себя…
        - Боже, Натали, ты ведь не ударила свою сестру?
        - Нет! Я просто… Я вышла из себя, толкнула ее, и она разбилась. Это произошло случайно, я извинялась, но они не стали слушать.
        - Кого толкнула?
        - Статуэтку. Женский бюст. - В новом приступе рыданий Натали прижала руки к лицу. - Симонина статуэтка с той выставки во Флоренции. Сиси ее купила, всегда ею хвасталась. Я ее случайно толкнула, а она упала и разбилась. Я так испугалась и так сожалею… и пыталась сказать им… Но они не слушали.
        - Женщина, выныривающая из воды? Та, что в большой комнате Сиси?
        - Да, да, да. Я просто вышла из себя. Они… обе набросились на меня, и я вышла из себя, а потом они не слушали моих извинений.
        Гарри встал с дивана и подошел к окну. Скульптура стояла у него перед глазами, и он вспомнил, когда она восхитила его, как Сиси рассказывала о выставке, о том, что она почувствовала, когда ее увидела.
        - Натали, ты же знаешь, как много она значила для твоей бабушки и сестры.
        - Я случайно! Я не хотела.
        Он вернулся, снова сел, взял ее за руку.
        - Натали, я тебя знаю. Ты не все мне рассказываешь.
        - Ты тоже на ее стороне?! - Она попыталась высвободить руку, но он держал ее крепко.
        - Я внимательно слушаю, но не скрывай правду.
        - Я пришла сюда не спорить с тобой. Я пришла сюда не для того, чтобы ссориться из-за Симоны. Опять.
        - Мы не ссорились из-за Симоны. Мы ссорились, потому что ты не сказала мне правды. Ты сказала мне, что твоя сестра не сможет приехать на наше торжество, потому что слишком занята.
        - Она была где-то на западе, поэтому я и предположила…
        - Мы юристы, - перебил ее Гарри. - Мы оба знаем, как использовать полуправду и игру слов. Не надо на мне упражняться. Что случилось сегодня?
        Натали по-настоящему испугалась и вновь вцепилась в его рубашку.
        - Я не выдержу, если ты будешь против меня!
        Он нежно обхватил ее лицо руками.
        - Этого никогда не случится. Но давай будем откровенны друг с другом. Честны друг с другом.
        - Мои родители… Мама расстроена, потому что папа после вечеринки дважды ездил на остров.
        - Твоя мама расстроена, потому что он общается с твоей сестрой?
        - Ты не понимаешь! Симона презирает мою мать, она неблагодарная. После всего, что они для нее сделали, она бросила колледж и сбежала в Европу.
        Гарри слышал все это раньше и набрался терпения.
        - Похоже, правильно сделала. Если и есть проблема, то она между твоей матерью и сестрой. Это не твоя проблема, Натали.
        - Я люблю маму.
        - Конечно. Я тоже. - Он улыбнулся, поцеловал ее. - Горошины в стручке. Ты ходила к ней, чтобы поговорить - или чтобы поссориться?
        - Я юрист, - бросила в ответ Натали. - Я пришла спокойно поговорить, а потом она…
        Он терпеливо смотрел на нее, и она почувствовала себя виноватой.
        - Да, это неправда. Я шла с лучшими намерениями, но к тому времени, как я добралась до острова, я была в ярости. Я сама начала. Я сама. О боже, Гарри, я ужасный человек.
        - Не говори так о женщине, которую я люблю. - Он крепко обнял ее, любя Натали как за недостатки, так и за совершенство. Просто любя. - Подожди минутку, милая. Я позвоню, чтобы отменить наши планы на ланч.
        «И осмотр дома», - подумал он.
        - Я забыла. Совсем забыла.
        - Ничего, перенесем встречу на другой день. Потом я налью нам обоим вина, и мы все обсудим. Разберемся, милая.
        - Я люблю тебя, Гарри. Я правда тебя люблю. - Она цеплялась за него, не выпуская.
        - Взаимно.
        - Я хочу, чтобы виновата была она. Я хочу на нее злиться. Так проще.
        - А я вот вижу твое красивое лицо, слезы… И не думаю, что так проще.
        Сиси установила мольберт в патио. Лето пролетит и не заметишь, каждый день на счету. Она продолжила работу по одной из фотографий Симоны. Женщина в красной шляпке разглядывает помидоры в корзинке на уличной ярмарке, а сморщенный старичок за прилавком ей улыбается. В версии Сиси помидоры превратились в яркие волшебные яйца, а птица, сидящая на полосатом навесе, - в крылатого дракона. Целую неделю она играла с тонами, ощущениями и смыслом. Симона же провела эту неделю, сосредоточенно реставрируя бюст.
        - Входите! - крикнула Сиси, когда в дверь позвонили. Она редко запирала дверь, и кто бы ни пришел, он мог просто войти, не вынуждая ее прерывать работу. - Я здесь!
        - Сиси.
        Не зная, чувствовать ли ей облегчение или насторожиться при звуке голоса Натали, Сиси отложила мольберт и повернулась.
        Девочка выглядела раскаявшейся. И явно нервничала, сжимая своей рукой руку молодого человека, которого Сиси называла Красавчиком Гарри.
        - Поскольку ты всегда любила следовать правилам, я делаю вывод, что ты решила взять на себя ответственность и придумала, как все исправить.
        - Да, я беру на себя ответственность и постараюсь загладить свою вину. По крайней мере попробую. Мне очень стыдно, Сиси, за то, что я сделала в тот день. Мне нужно многое сказать Симоне, и я надеюсь, она меня выслушает. Я знаю, как много значит для тебя эта скульптура, символизирующая связь между тобой и Симоной. Я разбила ее, потому что ревную. И это непростительно. Для того чтобы помириться с тобой, я сначала должна помириться с Симоной.
        - Тогда давай. Она наверху в своей студии.
        Кивнув, Натали выпустила руку Гарри.
        - Ты всегда замечательно ко мне относилась, всегда помогала, даже когда я этого не заслуживала.
        - Долго же она думала, - обратилась Сиси к Гарри, когда Натали скрылась в доме.
        - Да. Но мы прервали твою работу. Лучше я подожду снаружи…
        - Не говори глупостей. Я не могу работать, ожидая услышать крики и ругань. Выпьем пива?
        - С удовольствием.
        Сиси подошла к Гарри и легонько погладила его по щеке.
        - Ты хорошо на нее влияешь.
        - Я ее люблю.
        - Любовь - это клей. Используя его правильно, можно склеить почти все на свете.
        Симона использовала клей, металлические штифты, наждачную бумагу, краски. После недели напряженной работы она начала верить, что сможет вернуть Тиш. Сможет вдохнуть жизнь в ее лицо.
        Она откинулась чуть назад, чтобы оценить, что удалось сделать за утро, и в этот момент услышала шаги.
        - Заходи, посмотри. Я думаю… думаю, может быть…
        Она обернулась и увидела Натали.
        - Я тебя не приглашала.
        - Знаю. Я прошу всего пять минут. Пожалуйста. Нет ничего… О Боже! Ты ее починила.
        - Не смей.
        Натали хотела подойти к рабочему столу, но остановилась, сцепив руки за спиной.
        - Ты не можешь сказать мне ничего такого, чего я не заслуживаю. Я сожалею, мне стыдно, я противна сама себе. Конечно, меня не оправдывает, что тебе удалось исправить то, что я пыталась испортить.
        - Она не исправлена.
        - Но она… она такая красивая, Симона. Меня это возмущало, возмущало, что ты способна творить из чертовой грязи. Мне стыдно за это, я даже не могу передать, как стыдно. Я не рассказала тебе о помолвке, о вечеринке, потому что не хотела, чтобы ты приезжала. Я сказала себе, что ты все равно не приедешь. Тебе плевать. Я собиралась пригласить тебя на свадьбу только потому, что иначе люди будут плохо обо мне думать. Я воображаю о тебе ужасные вещи.
        - Почему?
        - Ты оставила меня одну. Было такое чувство, что ты меня бросила. После торгового центра… - Она замолчала, потому что лицо Симоны окаменело. - Ты никогда со мной об этом не говорила.
        - Я говорила об этом на терапии. Я говорила об этом в полиции. Снова и снова.
        - Но не со мной, а мне так нужна была старшая сестра. Мне было страшно. Я просыпалась с криком, а ты…
        - Мне снились кошмары, Нат. Холодный пот, нехватка воздуха. Мне снились кошмары, и я стискивала зубы, чтобы не примчалась мама.
        Не отрывая от нее взгляда, Натали вытерла слезу со щеки.
        - Ты никогда не говорила…
        - Тогда я не хотела об этом говорить. Я и сейчас не хочу об этом говорить. Я пытаюсь забыть.
        - Ты забыла меня.
        - О, чушь собачья. - Симона резко отвернулась. - Чушь собачья.
        - Нет. Раньше ты включала меня в свою жизнь. Ты всегда была с Ми и Тиш, но вы брали меня с собой. Они были и моими друзьями. А после того, что случилось, ты обо мне забыла. Была только с Ми.
        - Иисусе! Тиш умерла, а Ми несколько недель лежала в больнице.
        - Я знаю, знаю. Мне было четырнадцать, Сим. Ну, пожалуйста, пожалей меня хоть немного. Я думала, что она умерла. Когда я тащила маму за стойку, я думала, что она умерла. Я думала, ты погибла. Мне долго снилось, что ты погибла. Погибли все, кроме меня. Тиш была и моим другом. А Ми… мне казалось, что ты выбрала ее своей сестрой вместо меня. Знаю, это глупо и эгоистично. Вы уехали сюда, когда Ми вышла из больницы. В дом Сиси. И я все мучилась: «Почему они меня бросили?»
        - Я была ей нужна…
        «Я считала, что Натали не ранена», - мелькнула мысль в голове Симоны. Но, конечно, раны остались. Конечно, остались.
        - Я не думала, - выдавила из себя Симона, - не думала, что оставляю тебя. Мне просто хотелось сбежать. От всего. От репортеров, полиции, разговоров, взглядов. Мне было шестнадцать, Натали. И я была сломлена.
        - Потом ты всегда была только с Ми. Вы поддерживали друг друга. А я ведь тоже была сломлена.
        - Прости. - Симона потерла руками лицо. - Мне очень жаль. Я этого не замечала. Может, не хотела замечать. У тебя были мама и папа, Сиси, твои друзья. Ты была увлечена школой, своими проектами.
        - Это помогало мне не зацикливаться на случившемся. Помогало прогонять кошмары. Но я хотела быть с тобой, Симона. Я слишком злилась, чтобы это тебе сказать. Не злилась, - поправила она себя, - скорее, было обидно. Потом вы с Ми уехали в Нью-Йорк, в колледж. Ты начала красить волосы в странные цвета, носить одежду, которую мама терпеть не могла. Поэтому я тоже ее терпеть не могла. Я хотела, чтобы моя сестра вернулась. Только ты была не такой, какой, по моему мнению, ты должна быть. Потом ты вроде как стала такой… но мне это не понравилось. - Натали села, вздохнула и издала озадаченный смешок. - Я только сейчас поняла. Мне не нравилась Симона, которая носила деловой костюм и встречалась с этим… как его звали?
        - Джеральд Уорт, да к тому же «четвертый».
        - О да! - Натали фыркнула. - Ты мне не нравилась ни в той ипостаси, ни в другой, потому что ты не была той старшей сестрой, которую я знала до того, как мир для нас изменился. Ты бросила колледж и вернулась в Нью-Йорк, потом уехала в Италию, и я уже вообще не знала, кто ты, черт возьми, такая. Ты почти не приезжала домой.
        - Прием там был не слишком теплый.
        - Ты тоже не прилагала усилий.
        - Наверное, - кивнула Симона. - Наверное.
        - То, что я сказала на прошлой неделе… я это чувствовала. Я в это верила. Я была не права, но была искренней. Я был не права, ожидая, что ты… ну, не знаю, останешься такой, как раньше, до того, как мы все изменились в тот вечер. Я дурно поступила, наговорив все это Сиси, самому любящему и удивительному человеку в мире, и мне всегда будет за это стыдно.
        - Она не захотела бы, чтобы тебе всегда было стыдно.
        - И это еще одна причина для стыда. Я здесь из-за Гарри, потому что он делает меня лучше. - Ее голубые глаза вновь наполнились слезами. - С ним я хочу стать лучше. Ты была эгоистичной, Симона. Я тоже. Но ты такая как есть, и я тоже. Я постараюсь стать той, кого видит Гарри, когда на меня смотрит. Я постараюсь стать лучшей сестрой. Это единственный способ исправить то, что я сделала.
        - Не знаю, можем ли мы измениться, но мне очень жаль. Мне жаль, что я не была рядом с тобой. Жаль, что я не замечала, что я не рядом с тобой. Мы можем попробовать начать с того, кем мы являемся сейчас.
        - Да. Да. - Слезы потекли по лицу Натали. Она поднялась и шагнула вперед.
        Ее взгляд упал на скульптуру, и она увидела то, чего не видела раньше.
        - Это Тиш…
        - Да.
        - Боже мой, боже мой. Это Тиш! Я никогда не замечала… не хотела видеть… - Дрожа, Натали опустила руку, и когда Симона встала, она увидела в лице сестры глубокое горе. - Ты создала что-то такое красивое, а я… Ты, должно быть, почувствовала, что она снова умерла. О, Симона…
        - Да, это я и чувствовала. - Она подошла к рабочему столу и поняла, что готова и хочет обнять Натали. - Но я могу ее вернуть. Я могу ее вернуть, - проговорила она, не сводя глаз с глины. - Теперь.
        ЧАСТЬ ВТОРАЯ
        СТРАСТНАЯ ЦЕЛЬ
        Богатство утрачено - что-то утрачено,
        Честь утрачена - что-то утрачено,
        Смелость утрачена - все утрачено.
        Иоганн Вольфганг фон Гёте
        ГЛАВА 11
        Рид и Чаз Бергман любовались игрой лунного света на глади залива. Каждый держал в руке по бутылке светлого эля - нарушение правил, но Рид рассудил, что в два часа ночи на уединенном участке побережья никто их все равно не увидит.
        Чаз сразу после колледжа переехал в Сиэтл, но они не теряли связь и время от времени переписывались. Личные встречи, как правило, ограничивались приездом Чаза на Рождество и редкими летними выходными.
        - Извини, не смог прийти раньше, - сказал Рид, когда они сели на камни.
        - Полицейские дела?
        - Да.
        - Поймал плохого парня?
        Рид кивнул и сделал первый большой глоток.
        - Поймал и арестовал.
        - Детектив Квотермейн… Все никак не привыкну.
        - А я давно привык - верховный компьютерный гик Чаз Бергман. - Рид сделал еще глоток из бутылки. - Не ожидал снова увидеть тебя этим летом. Ты был здесь в июле.
        - Да. - Чаз отпил из своей бутылки, поправил очки на носу.
        По-прежнему худой и нескладный, он все же нарастил немного мускулов. Длинные волосы были собраны в хвостик. И даже маленькая «джазовая» бородка под нижней губой не маскировала в нем компьютерного гика.
        Глядя на воду, Чаз пожал плечами:
        - Моя мать очень хотела, чтобы я прилетел на шоу Макмаллен. Пожалуй, я тоже отчасти этого хотел. Не для того, чтобы вспоминать и говорить об этом, а просто увидеть людей, которые тогда спрятались в магазине.
        - Тот мальчишка, - вспомнил Рид. - Ему было лет двенадцать, а теперь учится на врача.
        - Да, и беременная женщина. У нее родились близнецы.
        - Ты спас их, братан. - Рид чокнулся своей бутылкой с бутылкой Чаза.
        - Наверное. Кстати, как Брэди Фостер?
        - Прекрасно. Учится в старших классах, играет в школьной команде по бейсболу. У них теперь есть еще один ребенок, знаешь? У Лизы и Майкла.
        - Да, ты говорил.
        - Девочка. Ей пять. Камилла. Страшно умная и очень похожа на маму. Лиза - потрясающая женщина. Ей приходится жить с этим каждый день, но она не позволяет травме диктовать ей правила. Я смотрю на эту семью, вижу, чего им стоил тот вечер, и вижу, что они не просто его пережили, не просто преодолели, они, ну… они сияют, понимаешь? Вот как эта луна.
        - Слушай… ты когда-нибудь туда возвращался? В торговый центр?
        - Да. - Рид отмечал на схемах точки атаки, расположение убитых и раненых, их передвижения, количество. - Там все здорово переменилось.
        - А я не могу заставить себя туда зайти. Даже мимо не люблю проезжать. Специально согласился на работу в Сиэтле, чтобы уехать подальше, - мне не приходили предложения с Аляски или Гавайев. - Помолчав, он добавил: - Работа отличная, хорошая компания, но главным было расстояние.
        - Ясно.
        - Могу не вспоминать об этом месяцами. А потом возвращаюсь сюда, и меня опять как ошпарит… Господи, мы же были детьми, Рид.
        Чаз сделал еще глоток.
        - Когда я слышу о какой-нибудь новой стрельбе, все сразу накатывает.
        - То же самое.
        - Я уехал в Сиэтл, а ты - на передовой.
        - Ты нашел отличную работу, друг. Построил карьеру.
        - Кстати, спрашиваешь, почему я вернулся? Переезжаю в Нью-Йорк. Взял небольшой отпуск, чтобы посмотреть несколько квартир, которые выбрала компания. Мне предложили возглавить там отдел цифровой безопасности.
        - Возглавить? Ну и дела, Чаз! - Рид радостно толкнул его в бок. - Ну, ты даешь, чертов ботаник!
        Чаз улыбнулся, но покачал головой и поправил очки на носу.
        - Я был готов отказаться, ведь Нью-Йорк намного ближе, чем Сиэтл. Но я не мог позволить тому проклятому вечеру, проклятому торговому центру - как ты его называешь? - определять мою жизнь. Так что в ноябре я перееду в Нью-Йорк.
        - Поздравляю, дружище!
        - Ну а ты, справляешься? Я имею в виду, значок, пистолет и на линии огня каждый гребаный день?
        - Работа детектива - это в основном расследования, гора бумаг и беготня. Не то, что показывают по телевизору. Не автомобильные погони и перестрелки.
        - Скажешь, никаких приключений?
        - Ну, пара автомобильных погонь…
        - Перестрелки?
        - Не так, как в боевиках, Чаз.
        Чаз молча смотрел на него из-за толстых линз.
        - Ладно, бывал я в паре ситуаций, когда в нас стреляли.
        - Ты боялся?
        - Еще бы.
        - И все же продолжаешь это делать. Вот что меня в тебе восхищает, Рид. Ты смотришь в лицо опасности и не отступаешь, и так было всегда. Нью-Йорк - это, конечно, не какой-то гад с пистолетом, но для меня - что-то вроде того. - Чаз помолчал и улыбнулся. - Плюс повышение по службе и хорошая прибавка к зарплате.
        - Счастливчик. Могу поспорить, в твоей машине стоит упаковочка пива в сумке-холодильнике?
        - Я же бойскаут. Всегда готов. Но я за рулем, так что все.
        - Так давай ко мне. Завтра… ну, уже сегодня - воскресенье, у меня выходной. Можешь лечь на диване.
        - Давай. А ты по-прежнему живешь на той свалке?
        - Ну, не так уж там плохо. И потом, поговаривают о джентрификации[4 - Джентрификация - благоустройство пришедших в упадок городских кварталов и последующее привлечение более состоятельных жителей.]. Не успеешь оглянуться, будет престижный район. Но я все равно там не задержусь. Завтра днем смотрю дом, и, судя по видеотуру, он идеальный. Хороший двор, новая кухня…
        - Ты ведь не готовишь.
        - Неважно. Большая спальня и так далее. Если удастся немного сбить цену, я смогу себе это позволить, не беря взяток. - Рид поднялся с камней. - Пойдем со мной завтра, сам посмотришь.
        - Завтра мне нужно заехать к бабушке с дедушкой. Обещал. А в понедельник в Нью-Йорк - выбирать жилье.
        - Ну, тогда поехали, прикончим твою упаковку.
        Рид проспал до полудня, потом, ради гостя, приготовил кофе и омлет. И попрощался с Чазом, пообещав приехать на выходные в Нью-Йорк, как только тот устроится.
        Он принимал душ чуть теплой водой - видимо, водонагреватель в доме снова сдох - и думал, как хорошо было провести время с Чазом. И поговорить о вещах, о которых Чаз раньше избегал говорить.
        Рид одевался в спальне, глядя на стену, которую использовал как импровизированную доску для заметок. Он прикрепил на нее фотографии каждого из выживших в перестрелке в «Даун-Ист», тех, кто потом погиб, с обозначением вида смерти над каждой группой: «несчастный случай», «естественные причины», «убийство», «самоубийство». Еще там были карты с обозначением места, где находился каждый из них в момент смерти, с указанием имени, даты и времени.
        Он перепроверил их всех, отметил травмы, полученные в вечер 22 июля 2005 года.
        «Слишком много. Слишком много».
        Конечно, Эсси права, говоря о разнообразии оружия и методов убийств, но он чувствовал, что здесь есть закономерность. Просто еще не проявившаяся.
        Он собрал протоколы вскрытия, показания свидетелей, копии бесед полиции с ближайшими родственниками, статьи и заметки за десяток лет, вплоть до спецвыпуска шоу Макмаллен.
        Рид удивился, увидев там сестру Хобарта. Патрисия Хобарт, бледная, с запавшими глазами, выглядела старше своих двадцати шести лет. Хотя, если учесть, что ее брат убил десятки людей, мать под действием алкоголя и наркотиков взорвала свой дом - как говорилось в отчете следователя по поджогам, - а отец сел за руль пьяным и погиб, убив при этом женщину и ребенка, то раннее старение не так уж удивительно.
        «Она не плакала», - вспомнил Рид, глядя на ее фотографию на стене. Зато горбит плечи, скрещивает пальцы, дергает себя за одежду. Невзрачный костюм, старушечьи туфли. Живет с бабушкой, которая передвигается с ходунками после перелома бедра, и дедушкой, который перенес два инсульта.
        Бабушка и дедушка по отцовской линии - весьма состоятельные - лишили наследства своего придурковатого сына, у которого в доме было столько оружия, что трое идиотов-подростков смогли вооружиться и убить девяносто трех человек.
        Выходя из квартиры, Рид достал телефон и позвонил Эсси - позвонил, потому что сообщение она могла не заметить.
        - Еду смотреть дом мечты, договорился о встрече с Рене, моим риелтером. Поехали со мной, оценишь. Бери всю свою банду.
        - Ох, сегодня так жарко и лениво…
        - Тем лучше! Затем пойдем в парк, собака и малыш побегают. И я угощу вас всех пиццей, чтобы отметить покупку. Я правда думаю, что нашел свой идеал.
        - Ты ровно так же отзывался о том чудном викторианском доме три месяца назад.
        - Мне понравился чудной викторианец, но когда мы в него вошли, мне показалось, что в нем плохая атмосфера.
        - Да, да, не те вибрации… У тебя нездоровое пристрастие к осмотру домов, Рид.
        Поскольку это вполне могло быть правдой, он уклонился от ответа.
        - Пошли, будет весело. От тебя всего-то в паре кварталах.
        - Больше полумили.
        - Хорошая воскресная прогулка! А потом парк и пицца. И даже бутылочка вина.
        - Это нечестно.
        Рид засмеялся.
        - Пошли. Кто же меня отговорит, если дом плох?.. Чертов водонагреватель опять сломался. Мне пора выбираться из этой квартиры.
        По ее долгому вздоху он понял, что победил.
        - Во сколько вы встречаетесь?
        - В два. Я уже в пути.
        - Пак и Дилан не откажутся побегать в парке. А мы с Хэнком не откажемся от вина. Но сначала мне нужно всех собрать. Не принимай решения, пока мы не приедем.
        - Конечно. Спасибо. До встречи.
        Он оглянулся на свой дом. Какой-то юный граффитист добавил несколько свежих надписей с грамматическими ошибками. Явный знак, что пора переезжать.
        С другой стороны, неподалеку открылась приличная кофейня, а кто-то купил соседнее здание и собирается делать там шикарный ремонт.
        Джентрификация вполне может случиться.
        И все равно это лишь еще одна причина покинуть район. Он был бы рад увидеть окрестности нарядными и ухоженными, но не хотел прожить здесь всю свою жизнь.
        За рулем Рид представлял, как поставит гриль на своей новой задней веранде. Он умеет готовить на гриле… ну, немного. А со временем научится готовить что-нибудь, кроме яичницы, жареного сыра и бутербродов с беконом. Может быть.
        Будет устраивать вечеринки во дворе летом или зимой в большой гостиной, возле газового камина. Одну из трех спален сделает гостевой комнатой, а другая станет его настоящим домашним кабинетом. Купит большой - громадный - плоский экран, повесит на стену и подпишется на все, какие есть, кабельные спортивные каналы.
        «То, что надо», - подумал Рид, въезжая в выбранный район. Старые дома? Что ж, приятно смотрятся. Тем более многие перестроены с учетом популярной концепции открытых пространств, с шикарными ванными комнатами и современными кухнями. Много семей? Тем лучше. Может, познакомится с симпатичной матерью-одиночкой. Детей он любит, дети - не проблема.
        У двухэтажного кирпичного дома Рид отметил, что ему больше по душе чудаковатая странность викторианца, чем традиционный стиль. Зато прежние хозяева дома определенно приложили усилия, чтобы придать ему привлекательности с помощью растений. И новые ворота в гараже.
        Гараж ему пригодится.
        Выйдя из машины, он взглянул на припаркованную машину. Шагая по кирпичной дорожке, которая скоро будет его, чисто по привычке обратил внимание на номерной знак.
        Не успел он надавить на звонок, как дверь открылась.
        - Здравствуйте! Вы, наверное, Рид? - Симпатичная блондинка в элегантной красной рубашке и белых брюках протянула руку. - Я Макси, Макси Уолтерс.
        - Привет. Я должен встретиться с Рене.
        - Она попросила приехать меня. Непредвиденная семейная ситуация. Ее мать попала в небольшую аварию… ничего серьезного! - быстро добавила она. - Рене не хотела откладывать осмотр, тем более что мы получили внутреннюю информацию: завтра продавцы снижают цену на пять тысяч.
        - Это не повредило бы. - Он вошел внутрь и оглядел фойе с высокими потолками, которым восхищался, просматривая видеотур.
        - Я уже знакомилась с домом. В нем немало замечательных особенностей. Старинный паркетный пол, и, на мой взгляд, его отлично отреставрировали. А как вам нравится просторный холл? - спросила она, жестом приглашая пройти вперед.
        - Да, приятное впечатление.
        Рид вошел в гостиную - хорошо подготовленную к показу, заметил он, поскольку успел насмотреться на все уровни подготовки домов к показу, - и представил себе на стене громадный экран.
        Ему понравилось, что из гостиной просматривалась кухня - с широкой барной стойкой, полноценной обеденной зоной и раздвижными стеклянными дверями, которые вели на заднюю веранду.
        - Значит, вы работаете с Рене?
        Он сам не понимал, зачем это спросил - тем более, знал всех, кто работает с Рене. Голубоглазая блондинка лет двадцати пяти, примерно метр шестьдесят и пятьдесят с небольшим килограммов. Хороший мышечный тонус.
        - Мы дружим, - ответила блондинка, направляясь к кухне. - Если честно, она мой наставник. Я получила лицензию всего три месяца назад. Столешница из гранита, - добавила она. - Вся техника новая.
        «Странный голос», - подумал Рид. Что-то странное сквозило в ее голосе.
        Не дойдя до задней веранды, он остановился с другой стороны барной стойки.
        - Вы готовите?
        - Вообще-то нет.
        Какая-то неестественная улыбка…
        Она шагнула ближе к стойке.
        - Полицейский детектив… Интересная работа! Вы не женаты?
        - Нет.
        - Отличный дом для семьи, когда женитесь.
        Она слегка переменила позу. Все инстинкты в нем насторожились. Глаза, волосы, даже форма рта казались другими, однако голос…
        Он ее узнал и пригнулся. Но она уже подняла пистолет и дважды выстрелила, попав в бок и в плечо.
        Рид грохнулся на отреставрированный паркетный пол за стойкой с гранитной столешницей, и его тело охватила ужасающая боль.
        - Хороший же ты коп… - Она со смехом обогнула стойку, намереваясь прикончить его выстрелом в голову. - Ты лучше защищал тогда маленького дурачка, чем сейчас себя. Прощай, герой.
        Потом удивление смыло с ее лица насмешку. Он выстрелил трижды, левой рукой, поскольку правая вышла из строя.
        Она вскрикнула, и он подумал, что попал, что хотя бы одна пуля попала в нее. Потом услышал, как она бежит к входной двери.
        - Ублюдок! - крикнула она на бегу.
        Ему пришлось ползти, удерживая в левой руке пистолет, чтобы обогнуть стойку. Дверь осталась открытой. Завели двигатель, машина сорвалась с места.
        «Она может вернуться». Стиснув зубы, Рид заставил себя сесть, привалившись спиной к стойке, потянулся за своим телефоном.
        Все вокруг потемнело, и он чуть не отключился от боли. Хотел набрать «девять-один-один», потом вспомнил об Эсси и ее семье.
        Она ответила после второго гудка.
        - Мы идем! Пять минут.
        - Нет, нет. Не надо. Оставайся там. Меня подстрелили. Подстрелили.
        - Что? Рид!
        - Нужна «Скорая помощь». Нужно подкрепление. Черт, опять теряю сознание… Нужно объявить в розыск…
        - Рид! Рид! Хэнк, стой здесь, стой с Диланом.
        - Эсси, что…
        Но она уже бежала с телефоном в одной руке и пистолетом в другой.
        - Офицер ранен, офицер ранен! - крикнула она в телефон.
        Хэнк взял сына на руки и крепко сжал поводок Пака.
        Она пробежала последнюю четверть мили меньше чем за две минуты. Жители соседних домов, работавшие у себя в саду, замирали, глядя на нее.
        - Я офицер полиции! Уходите с улицы!
        Она взбежала на крыльцо двухэтажного кирпичного дома. Держа перед собой пистолет, осмотрела холл, лестницу до самого верха, вошла в гостиную.
        И увидела Рида.
        - Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста…
        Сначала проверила пульс, потом схватила тканевые салфетки, искусно сложенные на обеденном столе, накрытом для большой компании. Когда она прижала их к ране на его боку, Рид от боли пришел в себя.
        - Выстрел…
        «Шок», - подумала она.
        - С тобой все будет в порядке. Не двигайся. «Скорая» уже едет. Подкрепление тоже.
        - Она может вернуться. Где мой пистолет?
        - Кто? Кто - она? Нет, нет, нет, не отключайся, говори со мной! Кто это сделал?
        - Хобарт, сестра. Черт, черт, не могу… Патрисия Хобарт. За рулем…
        - Не отключайся. Смотри на меня! Говори со мной, черт возьми!
        - За рулем последней модели «Хонда-Сивик». Белой. Номера штата Мэн. Черт, не могу…
        - Можешь. Слышишь? Слышишь сирены? Помощь уже близко. - Она не могла остановить кровь. - Номера?
        Он тяжело дышал, стараясь не потерять сознание. Стараясь остаться в живых.
        - Четыре-семь-пять-Чарли-Браво-Ромео.
        - Хорошо, хорошо, очень хорошо. Сюда! Сюда! Скорее, черт вас побери. Кровь хлещет.
        Врачи оттолкнули ее, уложили Рида на пол, принялись за работу.
        За ними ворвались копы с оружием наготове.
        Она вскинула вверх левую руку, почувствовала, как кровь Рида стекает по запястью.
        - Я коп. Мы копы.
        - Детектив Макви! Это Бык. Господи Иисусе, Рид!.. Кто, черт возьми, это сделал?
        - Нападавшая - Хобарт, Патрисия, лет двадцати пяти, каштановые волосы, карие глаза. За рулем белой «Хонда-Сивик» последней модели, номера штата Мэн. Четыре-семь-пять-Чарли-Браво-Ромео. Я не знаю ее адреса - живет с бабушкой и дедушкой. Передайте всем постам. Найдите эту суку.
        - Детектив, - сказал один из офицеров. - На улице следы крови. Она, похоже, ранена.
        Эсси посмотрела на Рида и подумала, что очень на это надеется.
        - Оповестите больницы и клиники. Двое - на осмотр дома. Быстро, быстро!
        Патрисия гнала машину. Невероятно, мерзкий ублюдок ее подстрелил!
        Пусть бы он сдох в муках! Она не могла остановиться, чтобы посмотреть, но знала, что пуля вошла чуть ниже левой подмышки. Надо надеяться, навылет. Это называют «сквозным ранением», вспомнила она, смахивая слезы боли и ярости.
        Если ублюдок проживет достаточно долго, он ее опознает. Плюс она оставила следы крови, а значит, у них будет ее ДНК.
        Подъезжая к дому бабушки и дедушки, Патрисия в ярости стукнула кулаком по рулю угнанной машины. Надо взять деньги, поддельные документы, оружие и дорожную сумку. Угнанную машину оставить здесь - пока она не сможет от нее избавиться - и взять свою.
        Она готовилась к возможному побегу. Она все спланировала. Просто не ожидала, что придется бежать с пулевым ранением.
        Патрисия вошла в дом, поднялась по лестнице.
        «Все должно было пройти как по маслу», - мысленно жаловалась она себе. Она разрабатывала эту риелтершу, ходила с ней на осмотры. Выпивала - подружки! - с этой дурой. И сидела рядом с ней, потягивая водку с лимонадом, когда ее запланированная жертва позвонила тупице Рене по поводу этого дома.
        Потом все просто. Зашла к ней в воскресенье утром, выведав код замка, убила глупую Рене, взяла ее папку с материалами и так далее. И ждала.
        Но он ее сделал. Как, черт возьми, ему это удалось?
        Патрисия всхлипнула и застонала, обрабатывая сквозную рану под мышкой перекисью водорода.
        Она заметила, как напряглось его тело, как он разглядывал ее лицо.
        «Наверняка он уже мертв», - уверяла она себя, натягивая свежую рубашку, доставая дорожную сумку, кидая в нее еще наличные, еще поддельные документы.
        Конечно, она знала, что у него будет с собой личное оружие, она ведь не идиотка. Но она выстрелила в него дважды - в правый бок, в правое плечо.
        Откуда, черт возьми, ей было знать, что он достанет пистолет и выстрелит левой рукой?
        Откуда, черт возьми, ей было это знать!
        Она взяла еще два пистолета, боевые ножи, гарроту, которую соорудила сама, боеприпасы, еще один парик, грим, контактные линзы, бинты и обезболивающие лекарства, которые давали по рецептам бабушки и дедушки.
        Чертовски жаль, что не удастся заработать на продаже дома и полисах страхования жизни, когда бабуля и дедуля откинут коньки. Ничего, у нее имеется более чем достаточный запас, которого хватит на долгие годы.
        Морщась от боли, она закинула сумку на плечо и стала спускаться по лестнице.
        - Патти? Патти? Это ты? Дедушка опять что-то сделал с телевизором. Ты можешь его поправить? - Бабуля выползла из комнаты со своими ходунками.
        - Конечно. Конечно, я могу все поправить, - сказала Патрисия.
        Достала девятимиллиметровый пистолет, выстрелила бабуле в центр лба. Та упала с тихим стуком.
        - Вот и готово! - весело сказала Патрисия и вошла в их спальню, где в спертом воздухе пахло старостью.
        Дедушка сидел в кресле, нажимая кнопки пульта. В телевизоре гудело от помех.
        - Что-то не так с этой штукой. Слышишь звук, Патти?
        - Ага. Пока-пока.
        Она выстрелила ему в голову и весело рассмеялась.
        - Наконец-то!
        Патрисия пробыла в доме не больше десяти минут - не зря тренировалась - и оставила за собой два тела.
        Соблюдая все ограничения скорости, она доехала до аэропорта, поставила машину на длительную стоянку, угнала невзрачный седан и двинулась в путь.
        ГЛАВА 12
        Над головой мелькали огни, а сейчас, наверное, появятся красивые ангелы, которые куда-то его поведут…
        Он слышал голоса, много торопливых голосов, говорящих на медицинские темы. Вряд ли красивые ангелы стали бы говорить о его пульсе или снижении давления.
        К тому же мертвые не испытывают боли.
        Сквозь боль, холод - почему так холодно? - путаницу в голове и удивительно отстраненные мысли о собственной смерти он услышал голос Эсси:
        - Все будет хорошо. Рид. Рид. Держись. Ты поправишься.
        «Ну, тогда ладно», - подумал он.
        Его тело, его разум, все его существо, казалось, плыло сквозь боль, вокруг боли, внутри боли. «Боль» была названием этой чертовой игры. Но он не хотел в нее играть и попытался отплыть подальше.
        Боль отказывалась уходить и была тут как тут, когда он снова всплыл на поверхность. Им овладела злость. Кто-то чем-то в него тыкал, и это тоже злило.
        Он сказал: «Отвали». Или, скорее, «оаи».
        - Почти закончили, детектив.
        Рид открыл глаза. Все вокруг было слишком белым, слишком ярким, поэтому он чуть не закрыл их снова. Но успел заметить красивое лицо, большие карие глаза, золотисто-коричневую кожу.
        «Красивый ангел». «Асивый аел».
        Полные мягкие губы дрогнули в улыбке. А он снова поплыл.
        Вверх-вниз, вверх-вниз. Не как на американских горках, а словно плот по мягко колышущейся реке.
        Река Стикс? Плохо.
        Донесся голос матери. А потом он снова уплыл, и ему снилась долгая беседа о смерти и красивых ангелах.
        Когда снова ударила боль, он решил - окончательно, - что быть мертвым - плохо.
        - Конечно, но ты не умер.
        Рид поморгал тяжелыми веками и посмотрел на Эсси.
        - Разве?
        - Точно! Я только что уговорила твоих родителей сходить поесть. Могу их вернуть.
        - Что за хрень со мной?
        Когда она опустила ограждение койки, чтобы сесть на краешек и взять его за руку, он оценил ситуацию. Аппараты, мониторы, противное ощущение от внутривенной иглы в руке, неистовая головная боль, кислый металлический привкус во рту и много других раздражителей - помимо боли во всем теле.
        - Она подстрелила меня. Патрисия Хобарт… за рулем белой «Хонды-Сивик», штат Мэн…
        - Ты уже нам все это сказал.
        Мозг хотел снова отключиться, но он справился.
        - Ее взяли? Взяли?
        - Возьмем. Не хочешь рассказать, как это произошло?
        - Все как в тумане. Давно?
        - Три дня, пошел четвертый.
        - Дерьмо. Насколько все плохо?
        Эсси помолчала.
        - Для начала хорошие новости: ты не умрешь.
        - В самом деле, хорошие новости.
        - Ты получил две пули. Та, что в плече, кое-что разорвала, но врачи говорят, что ты сможешь вернуть себе полную подвижность с помощью лечебной физкультуры. Причем от упражнений не отлынивать, как бы ни было больно или скучно. Понял?
        - Ага.
        - Вторая попала в бок, сломала пару ребер, задела печень. Ты потерял много крови. Какое-то время будешь чувствовать себя дерьмово, но, если не будешь дураком, полностью выздоровеешь.
        - Она ведь не попала… э-э, в мое достоинство? Что-то там внизу не так.
        - Это катетер. Его снимут, когда начнешь передвигаться самостоятельно.
        - Значит, я был почти мертв четыре дня…
        - Как ей удалось тебя достать?
        Рид закрыл глаза, пытаясь вспомнить.
        - Светлый парик, голубые контактные линзы, чем-то слегка увеличена верхняя губа. Сказала мне, что Рене… Рене! - Он открыл глаза и понял все по лицу Эсси еще до того, как она рассказала.
        - Мне очень жаль, Рид. Мы нашли ее в ее доме. Два выстрела в голову. Примерно за два часа до того, как она стреляла в тебя. Судя по тому, что удалось раскопать, Хобарт - рыжая девушка по имени Фейт Эпплби - познакомилась с Рене пару месяцев назад. Сказала, что подыскивает дом; похоже, она ходила по твоим стопам - по тем же домам, что и ты. Она подружилась с Рене, вероятно, увидев шанс вывести тебя из игры.
        - Она сказала, что Рене задержится и попросила ее показать мне дом. Я сначала не узнал ее, но голос… Я видел несколько интервью и узнал голос. Однако соображал слишком долго.
        - Друг, если бы ты вообще не сообразил, ты сейчас был бы мертв.
        - Ей почти удалось, Эсси. И учти, получить в тело пулю больно как черт знает что. Она обошла вокруг барной стойки, чтобы меня прикончить. Я не владел правой рукой, но вытащил пистолет левой и трижды выстрелил. Я знаю, что попал в нее. Знаю, что попал.
        - Да, ты попал. К двери вел кровавый след.
        - Хорошо.
        - Мы опоздали, Рид. Наверняка у нее уже был разработан план побега. Она сбежала - убив своих бабушку и дедушку.
        - Иди ты!..
        - Да. Сучка застрелила свою бабушку на ходунках, потом дедушку в его массажном кресле. Мы заморозили их счета - на всех было вписано ее имя, - но она систематически, годами, снимала большие суммы. Теперь у нее миллионы.
        - Это она. Она убивала тех, кого не успели убить ее брат и его приятели.
        - Мы нашли в ее кабинете списки убитых, фотографии, данные, которые она собирала. Там осталось много оружия, парики, карты. Компьютера нет. Видимо, работала на ноутбуке и забрала его с собой. Машина «Хонда» была угнана тем утром, и она бросила ее у дома. У нас есть ориентировка на машину, зарегистрированную на нее, и, поскольку теперь она главный подозреваемый по нераскрытым убийствам в нескольких штатах, делу дан национальный характер.
        - Вмешались федералы?
        - Я не возражаю. Она умная, Рид. Хитрая и сумасшедшая. Нельзя отказываться от помощи. Ты должен снова встать на ноги, напарник. Отдых, лекарства, физкультура и все, что велят доктора.
        - В моей квартире, в спальне, есть доска с делом - архив. Сходи, забери все.
        - Поняла. Слушай, я позову твоих родителей. Они дежурили здесь почти круглосуточно.
        Желая прикоснуться к другу, Эсси провела пальцем по четырехдневной щетине на его лице.
        - Выглядишь дерьмово, Рид, но ты поправишься. Видишь эту кнопку? При необходимости можешь включать капельницу с морфином.
        - Да. Учту. Есть тут одна медсестра… наверное, медсестра, если мне все не приснилось. Очень красивая, карие глаза, белоснежная улыбка, кожа цвета карамели, которой моя мама покрывала яблоки на Хеллоуин…
        - Не приснилась. Это Тинетт. Посмотрю, работает ли она сейчас. - Эсси наклонилась и слегка коснулась губами его щеки. - Ты напугал меня до полусмерти, Рид. Постарайся больше так не делать.
        Еще сутки он то приходил в сознание, то отключался. Врачи хотели, чтобы он вставал с койки и совершал короткие прогулки, а прекрасная (к сожалению, замужняя) Тинетт строго следила за этим. Мол, если он хочет, чтобы сняли катетер, то должен быть мобильным.
        Рид шаркал по коридору, волоча за собой капельницу, обычно в сопровождении кого-нибудь из родных или приятелей-копов. Его очень тронуло, что Бык Стоквелл не пропустил ни одного дня посещений, хотя и ворчал, чтобы Рид пошевеливал своей тощей симулянтской задницей.
        За десять дней, прошедших с тех пор, как сталь впилась в его плоть, он похудел на четыре кило и чувствовал, как тает мышечный тонус.
        Мать приносила ему мясной рулет, отец угощал пиццей. Сестра испекла для него печенье. А брат протащил пиво.
        Первое занятие по лечебной физкультуре оставило Рида без сил и в холодном поту.
        Его палата, полная цветов, книг и мягких игрушек, включая плюшевого медведя с детективным значком, стала казаться ему тюрьмой. Впрочем, попасть сюда было так же сложно, как и вырваться. Когда в палату однажды проникла Селина Макмаллен, Тинетт - отныне герой Рида - вытурила ее в два счета.
        Но Макмаллен удалось сфотографировать его на мобильник. Увидев свой снимок в Интернете, Рид решил, что все ему врут, и он, по-видимому, умер.
        Он выглядел как зомби.
        Бык, оправдывая свое имя, упрямо заставлял его вставать и двигаться после второго раунда физкультуры, когда Риду хотелось только упасть и уснуть.
        - Кончай ныть.
        - Я не ною.
        - Ну, скулишь, стонешь, пищишь. Хочешь снова стать копом или нет?
        - Я никогда не переставал быть копом. - Рид стискивал зубы, пока они шли. По крайней мере, теперь ему разрешили надевать хлопковые штаны и футболку вместо унизительного больничного халата.
        - Тебя засадят за бумажную работу и будут держать там до скончания времен, если ты не сможешь выхватывать пистолет и стрелять, как мужик.
        - Эсси надерет тебе задницу за «как мужик».
        - Ее здесь нет.
        Бык привел друга в небольшой сад, подышать свежим воздухом.
        - И она, кстати, не говорит тебе обо всем прямо. Боится поранить твои нежные чувства.
        - О чем ты?
        - Федералы. Они оттесняют нас, захватывают дело.
        - Я так и знал! - От злости Рид ударил кулаком в воздух. Плечо отозвалось такой болью, что в глазах потемнело.
        - Ладно, ладно, расслабься, вояка. - Бык схватил Рида за здоровую руку, подтолкнул его к скамейке. - Она боролась как лев. Вы с ней много лет были впереди всех в этом вопросе, и никто вас не слушал. Включая твоего покорного слугу. Беда в том, что это не просто горячее дело, это горячая пресса. Наверху могут строить суровые лица и заявлять, что пресса тут ни при чем, но это чушь собачья. С другой стороны, ты сам был в «Даун-Ист» и стал мишенью для сестры одного из психопатов.
        - Она наверняка знала, что затевал ее брат.
        - Не спорю. Я говорю о том, что федералы против того, чтобы ты продолжал расследование, и наше начальство с ними соглашается.
        - Черт знает что.
        - Таков уж расклад. Когда вернешься, тебя посадят за стол и завалят бумагами, пока не пройдешь реабилитацию. И даже после этого тебе не дадут заниматься делом Хобарт.
        - Сукины дети.
        - Смирись, малыш. Многие из нас будут работать над этим неофициально, однако тебе сначала нужно полностью поправиться. И не говори мне, что тебя не мучают страхи в темноте.
        - Мне видится этот пистолет. Приближается в замедленном движении. Кажется, у меня полно времени, чтобы укрыться и открыть ответный огонь. Но я двигаюсь еще медленнее, а чертов пистолет огромный, как пушка.
        - Возьми себя в руки.
        - Спасибо за чуткость и сострадание.
        Бык фыркнул - прямо как бык.
        - Хватит с тебя нежностей и поцелуев в лобик. Прими пинок под зад.
        - Я ценю…
        - И, черт возьми, ешь как следует. Ты похож на зомби, из которого набили чучело. Теперь вставай и иди.
        Разговор с Эсси Рид пока отложил на другое время, потому что врачи наконец открыли дверь его клетки. Он собирался домой.
        Но не в свою дерьмовую квартиру - он пока еще не смог бы одолеть три лестничных пролета, - а в свою детскую спальню, к маминой стряпне, к замечательно несмешным шуткам отца.
        Рид попросил именно Эсси забрать его из больницы и отвезти в дом родителей - нарочно, чтобы с ней поговорить.
        - Почему я должен садиться в инвалидное кресло, чтобы доехать до дверей, если две с половиной долбаные недели я только и слышал «вставай и ходи»?
        Тинетт, ослепительно улыбаясь, похлопала по стулу.
        - Правила есть правила, мой дорогой. Будь умницей и садись.
        - А давай, когда я восстановлюсь на все сто процентов, у нас будет жаркий, страстный роман? Это пошло бы на пользу моему эмоциональному и психическому здоровью.
        - Мой муж раздавит тебя, как таракана. Жаль, моей сестре всего восемнадцать.
        - Отличный возраст!
        - Попробуй подойди к моей сестренке, и я верну тебя в больницу!.. - Она хлопала его по плечу. - Я рада, что ты выписываешься, Рид, и в то же время мне жаль.
        - Я буду приходить на пытки.
        - А я спущусь и прослежу, чтобы ты не плакал слишком громко. Вот, держи своего плюшевого мишку.
        Он взял его и окинул палату прощальным взглядом. Эсси уже забрала его книги, планшет и прочее накопившееся за две недели барахло.
        - По палате я скучать не буду, - сказал Рид, когда сестра повезла его к выходу. - А по тебе буду. Кроме моей матери, ты единственная женщина, которая видела меня голым, при том, что я не имел такой же привилегии.
        - Тебе нужно снова набрать вес. - Она ввезла его в лифт. - И послушаться моего совета.
        - Твоего - с удовольствием.
        - Не возвращайся к работе слишком быстро. Дай себе время. Гуляй на солнышке, играй со щенками, ешь мороженое, запускай воздушного змея. По-моему, ты хороший полицейский и хороший человек. Дай себе время вспомнить, почему ты - и то и другое.
        Рид протянул руку назад - левую, - чтобы коснуться ее руки.
        - Я правда буду по тебе скучать.
        Эсси встретила их улыбкой.
        - Покорился, напарник? Тинетт, ты сокровище!
        - Я знаю. Давай, дорогой, посадим тебя в машину. - Она помогла ему сесть и сама его пристегнула. - Позаботься о моем любимом пациенте.
        - Один часик в мотеле? Это изменит твою жизнь.
        Смеясь, Тинетт чмокнула его в губы.
        - Мне нравится моя жизнь. Теперь поезжай и живи своей.
        - А что, если бы она согласилась? - спросила Эсси, когда они отъезжали.
        - Не согласилась бы. Она без ума от своего мужа. Знаешь, ей было двадцать лет, когда случился «Даун-Ист», и, чтобы оплачивать кредит на колледж, она подрабатывала помощницей медсестры, поэтому в тот вечер оказалась на передовой в больнице. Мир тесен.
        Рид немного помолчал.
        - Бык сказал мне, что федералы забрали наше дело, отпихнули нас. Меня.
        - Я хотела с тобой об этом поговорить, когда выйдешь из больницы и устроишься дома. К сожалению, Рид, у них на руках все козыри. Ты слишком близко к делу, значит, и я слишком близко. Я боролась со стеной, и стена победила.
        - Меня это не остановит.
        Эсси шумно выдохнула, взметнув челку, которой недавно обзавелась.
        - Федералы поблагодарят тебя и похлопают по спине. С нашей стороны такое же решение принято наверху.
        - Меня это не остановит, - повторил Рид.
        - Что бы ты ни делал, придется делать это без огласки, в личное время. Если они узнают, напишут начальству, и тебя приструнят. Несправедливо, но таков порядок.
        - А у тебя каков порядок?
        - Я с тобой. В свободное время мы будем делать все, что в наших силах. И, хочу добавить, Хэнк тоже с нами.
        - Молодец.
        - Да. Он не вернется к штатному преподаванию. Он хочет закончить книгу, «роман о полицейских». Те отрывки, что я читала, мне понравились. Но отчасти он не вернется, чтобы дать мне больше времени поработать над этим делом. С тобой.
        - Мне нужно все продумать, нужно время. И прийти в форму. Похоже, пули превратили меня в чучело зомби.
        - Да, ты мог бы выглядеть лучше. Однако, поверь мне, две недели назад было гораздо хуже.
        - Я должен поймать ее, Эсси. Я не могу стоять в стороне. Ничего больше не известно о ней? С тех пор, как нашли ее машину?
        - Гуляет как ветер в поле.
        - Ветер переменится, - пробормотал Рид.
        Он провел месяц у родителей, осилил курс реабилитации, сумел набрать пару фунтов, потерянных во время заключения в больнице.
        Вернулся к работе - к дежурству за столом. И когда он получил приказ от капитана - отстранение от дела Хобарт, - не стал спорить. Не было смысла.
        Однако работа за столом имела свои преимущества: давала достаточно времени для изучения файлов.
        Следы крови Хобарт были обнаружены на водительском сиденье машины, которую она бросила в аэропорту. Машина, об угоне которой сообщила семья из четырех человек после того, как они вернулись из трехнедельного отпуска на Гавайях, была еще не найдена.
        Рид мог бы поспорить, что Хобарт утопила ее в озере или сожгла в лесу. У нее имелись наличные деньги, поддельные документы и кредитные карты. Она не оставила бы себе угнанную машину. Наверняка купила другую под вымышленным именем, причем выбрала неброскую, подержанную. Изменила прическу, внешность и теперь ничуть не похожа на фотографии в выпусках новостей и в Интернете.
        Она просматривает новости, блоги, газеты и будет держаться на расстоянии. Пока не нападет снова.
        Конечно, она нашла способ получить медицинскую помощь. Рид изучал отчеты о незаконном проникновении в дома, клиники, ветеринарные больницы, аптеки, но ничего подходящего не находил. Среди внезапных смертей медицинского персонала - врачей, медсестер, фельдшеров, ветеринаров - тоже ничего не нашлось.
        Он прикинул, что бы сделал на ее месте, где бы спрятался. Север. Канада. Поддельный паспорт. Пересечь границу, устроиться, прийти в себя. Без необходимости изучать новый язык. Арендуешь домик в лесу и сидишь себе тихо.
        Однако она не сможет остановиться. Захочет завершить начатое. Рано или поздно придет сообщение о смерти кого-то из выживших в «Даун-Ист».
        Рид копался в бумажках, ходил на физиотерапию, ел домашнюю пищу.
        А однажды проснулся и осознал, что больше не чувствует себя хорошим полицейским. Вообще почти не чувствует себя полицейским.
        Он уже мог вращать плечом, не испытывая боли, и мог несколько раз поднять пятикилограммовую гирю, но он также не особо чувствует себя и мужчиной. Он чувствует себя чучелом-зомби, который дожидается, когда кто-нибудь умрет.
        Пора что-то делать, решил Рид и последовал совету Тинетт. Нужно погулять на солнце и вспомнить, кто он есть и почему.
        ГЛАВА 13
        Два дня, наслаждаясь утренним кофе в патио, Сиси наблюдала за мужчиной на узкой песчаной полосе внизу.
        Он бегал туда-сюда, потом ходил, еще бегал около получаса, потом взбирался - очень медленно - на камни, садился и смотрел на воду. Затем, как человек, который прежде был в хорошей форме, а теперь выздоравливал после долгой болезни, проделывал все это снова, после чего шел по пляжу к велосипедной дорожке, ведущей к деревне.
        Еще в первый день она узнала его имя у местного агента по недвижимости. Забронировать на острове бунгало на три недели - в конце октября и начале ноября - было весьма необычно.
        Еще до того, как узнать его имя, она хорошенько разглядела лицо мужчины в бинокль.
        Симпатичный, но худой и очень бледный, с щетиной на подбородке.
        Ей нравились мужчины с небольшой щетиной.
        Она узнала его - поскольку следила за текущими событиями, - однако хотела убедиться.
        Ей было любопытно, о чем он думает, когда бегает трусцой, ходит, сидит. Поэтому на третий день Сиси сделала макияж, взъерошила волосы, недавно покрашенные в темно-сливовый цвет, надела легинсы - у нее все еще были отличные ноги, - футболку с длинными рукавами и джинсовую куртку.
        И, наполнив две чашки кофе латте, спустилась вниз, к камням.
        Он оглянулся, когда она начала взбираться к нему на камни, и заработал очки за то, что сразу же встал и протянул ей руку.
        Левую руку, заметила Сиси, и слегка поморщившись от боли.
        - Доброе утро, - сказала она, протягивая ему чашку.
        - Спасибо.
        - Идеальное утро, чтобы сидеть на камнях, попивая латте. Я Сиси Леннон.
        - Рид Квотермейн. Восхищен вашими картинами.
        - Можно на «ты». Выходит, ты не просто красивый парень, но и умеешь понимать красоту. Признаюсь честно, я тебя узнала. Я знаю, кто ты и что с тобой случилось. Но нам не обязательно об этом говорить.
        - Спасибо за понимание.
        «Великолепные глаза», - подумала Сиси. Спокойный зеленый цвет, но цепкий взгляд, что добавляет немного магии.
        - Что привело тебя на наш остров, Рид?
        - Потребность отдохнуть и восстановиться.
        - Хорошее место для этого, особенно в тихий сезон.
        - Я бывал здесь несколько раз, летом. В детстве, с семьей, и потом с друзьями, когда стал водить машину. В последний раз, наверное, лет десять назад.
        - Тут мало что изменилось.
        - И я рад. - Он осторожно повернулся и посмотрел на ее дом. - Я помню ваш… твой дом. Помню, я думал, как здорово было бы в нем жить, каждый день смотреть на воду, иметь возможность в любой момент выйти на маленький пляж…
        - Да, для меня это единственное место на земле. А где твое?
        - Пока не нашел. Вообще-то меня подстрелили как раз в тот момент, когда я искал его не там, где надо. - Рид улыбнулся. - Ценный жизненный урок. Здесь есть еще один дом, который мне всегда нравился. Я специально пошел посмотреть, сохранился ли он. Двухэтажный, с маленьким бельведером[5 - Бельведер - легкая постройка в виде беседки или балкона на крыше, позволяющая обозревать окрестности.] на крыше. Такой слегка причудливый, вроде твоего. Мне нравится причудливое. Поменьше окон, чем у тебя, но достаточно. Большие веранды на обоих этажах впереди и одна сзади. Маленький кусочек песчаного пляжа - меньше, чем здесь. А за домом - скалы.
        - Ты говоришь о доме Барбары Эллен Дорчет. По ту сторону деревни. Летом перед домом буйство люпинов. Там стоял красный «пикап»?
        - Да, и «Мерседес».
        - Сын приехал помочь ей привести дом в порядок, прежде чем выставить его на продажу.
        - На… Серьезно?
        Сиси, немножко ясновидящая, отпила латте и улыбнулась.
        - Не самое подходящее время, поскольку мало кто будет искать дом на острове поздней осенью или зимой. Но в прошлом году умер ее муж, и она не хочет жить тут одна. Переезжает на юг, к сыну, который уже двенадцать лет живет и работает в Атланте. Хочет быть рядом с внуками.
        - Значит, продает… - Рид тихо рассмеялся. - Я много лет ищу подходящий дом. А когда приехал сюда, увидел твой и тот, понял, почему ни один из тех, что я смотрел, мне не понравился.
        - Не там искал. Ты должен купить ее дом. Я могу поинтересоваться ценой.
        - Надо же… - Он замолчал, потягивая действительно отличный латте. - Это дико странно.
        - Я фанат всего дико странного. Ну, пошли, детектив. Приготовлю тебе завтрак.
        - Да не стоит… - Рид замолчал, разглядывая ее яркие блестящие волосы, красивые глаза. - Ты часто приглашаешь на завтрак незнакомых мужчин?
        - Только тех, кто меня заинтересует. Обычно у меня готовит мужчина, но поскольку я не провела с тобой эту ночь, я сделаю оладьи с клюквенным соусом.
        Рид рассмеялся, что принесло ему еще несколько очков.
        - Глупо отказываться от красивой женщины и оладьев. Я не такой дурак.
        - Я заметила.
        - Позволь, помогу.
        Он спустился вниз, стараясь держаться за камни левой рукой, и немного поморщился, протянув ей правую.
        - Еще болит?
        - Побаливает. Я по-прежнему делаю упражнения, а дважды в неделю отправляюсь паромом на сеансы настоящих пыток.
        - Тебе нужно заняться йогой. Я горячий приверженец холистики. Впрочем, начнем с оладьев. Как ты относишься к «Кровавой Мэри»?
        - Только не жалейте острого соуса.
        - Мой человек! - Сиси взяла его за левую руку, сжала ладонь. - Как говорится, «это начало прекрасной дружбы».
        Внутри дом оказался таким же эффектным, как и снаружи. Яркие цвета, много света, фантастический вид из окон.
        - Дом похож на тебя.
        - Боже, да ты умен.
        - Нет, я серьезно. - Рид прошелся, разглядывая комнату. - Так смело, красиво и творчески. И… - Он остановился возле «Возникновения». - Вот это да. Это просто… ух ты.
        - Работа моей внучки Симоны. Она и правда «ух ты».
        - От нее словно исходят торжество, радость. Это правильное слово?
        - Это прекрасное слово. В тот вечер она тоже была в торговом центре. Моя Симона.
        - Я знаю, - сказал Рид, не отрывая глаз от лица скульптуры. - Симона Нокс.
        - Ты с ней знаком?
        - А? Что?.. Простите. Нет, просто следил за событиями. Еще до того, как стал копом. Чувствовал потребность узнать побольше о людях, которые там были.
        - Она тоже там была. - Сиси нежно коснулась рукой скульптуры, прежде чем пошла на кухню смешать коктейль. - Это лицо подруги Симоны, которая погибла в тот вечер.
        - Ваша внучка первой позвонила в «девять-один-один».
        - Ты прекрасно осведомлен.
        - Женщина-коп, которая застрелила Хобарта… она стала моим напарником, когда я получил звание детектива. Благодаря ей я и пошел служить в полиции.
        - Как увлекателен мир, правда? Как он то сталкивает, то разлучает, то сводит, то разделяет людей. Тот мальчик убил эту милую девушку. Он уничтожил все, кем она могла стать и что могла сделать. Симона триумфально вернула ее в мир при помощи своего таланта и любви к Тиш. Та женщина-полицейский первой откликнулась на вызов, потому что судьба поместила ее рядом с событием. И она не позволила больному мальчику забрать еще больше жизней, а потом помогла Симоне.
        Сиси подошла к Риду и вручила стакан с «Кровавой Мэри».
        - Затем она же связалась с тобой, и ты стал полицейским. Я немножко ясновидящая, и я чувствую, что ты очень хороший полицейский. А теперь больная сестра этого больного мальчика убивает других людей и пытается убить тебя. И вот ты в моем доме, которым восхищался в детстве. По-моему, тебя привела сюда судьба.
        Она подняла свой стакан.
        - Я вообще неплохо готовлю, но оладьи у меня просто изумительные. Так что будь готов изумиться.
        - Я только этим и занимаюсь с того момента, как ты села рядом со мной на камни.
        - Ты определенно мне нравишься. Теперь это абсолютный, необратимый факт. Сядь, пока я замешиваю тесто, расскажи мне все о своей личной жизни.
        - В данный момент ее нет.
        - Все наладится. Упражнения, правильное питание, йога, медитация, умеренное употребление взрослых напитков. Плюс время на острове и, конечно же, время со мной. И силы к тебе вернутся.
        - Сегодня положено чертовски хорошее начало.
        Сиси улыбнулась.
        - Ты арендовал бунгало Уистлеров.
        «Кровавая Мэри» была крепкой и острой - в точности как ему нравилось.
        - Ты знаешь все?
        - Почти. Неплохое местечко, но здесь лучше. После завтрака пойдешь домой, соберешь вещи. Живи здесь.
        - Я…
        - Не беспокойся, я не собираюсь тебя соблазнять. Заманчиво, но тебе все-таки нужен отдых, а не искры из глаз. Над моей студией есть гостевая комната. Я мало кому позволяю там оставаться. У тебя будет шикарный вид, выход на пляж и моя замечательная компания. Готовить умеешь?
        Рид не мог перестать ее разглядывать. На запястье у Сиси была татуировка в виде браслета, а на груди кулон - заостренный книзу фиолетовый кристалл.
        - Вообще-то… совсем не умею.
        - Ладно, зато у тебя есть другие хорошие качества. Ты тоже мне поможешь.
        - Как?
        - Здесь большую часть времени живет и работает Симона. Я уже привыкла, что рядом всегда кто-то есть. Кто-то симпатичный и интересный. Ты подходишь. Симона недавно уехала в Бостон, затем поедет в Нью-Йорк. Сделай одолжение одинокой женщине. Обещаю тебя не соблазнять.
        - А если я сам захочу?
        - Это мило. - Она ослепительно ему улыбнулась, не переставая мешать тесто. - Но поверь мне, дорогой, у тебя не хватит силенок.
        Рид решил, что эта женщина - природная стихия. Кто другой мог бы накормить его оладьями (изумительными) и уговорить переехать в ее гостевую комнату через несколько минут после знакомства?
        Он распаковал вещи. Это не заняло много времени, поскольку он взял с собой очень мало. Все еще наполовину оглушенный стремительными событиями, он оглядел комнату, в которую его поместили с той же простотой, с какой люди указывают дорогу к ближайшему бару.
        Как и весь дом, как и сама Сиси, комната была смешением красок и стилей. Стены насыщенного фиолетового цвета занимали произведения искусства. Рид отметил, что на картинах - не пляжные сцены, которых можно было ожидать в доме на берегу, а стилизованные обнаженные или полуобнаженные тела, мужские и женские. Его внимание привлекло изображении женщины с крыльями за спиной; казалось, едва проснувшись, она тянется к небу одной рукой.
        Кровать массивная, с четырьмя столбиками, увитыми бронзовыми завитками виноградной лозы. На покрывале - сад из пурпурных цветов на ярко-белом фоне. Множество подушек… похоже, все женщины имели необъяснимое пристрастие к подушками. Основания ламп на прикроватных тумбочках напоминали корни деревьев в волшебном лесу.
        Небольшая гостиная зона представляла собой маленький диван, покрытый зеленым покрывалом, таким ярким, словно его подключили к электрической розетке. Стеклянную столешницу журнального столика держал изогнувшийся дракон - видимо, приятель того, который стоял на каменном пьедестале. Комод с изогнутыми ножками был разукрашен сказочными ликами.
        «Волшебная комната», - подумал Рид, разглядывая дракона и восхищаясь его искусно вырезанной чешуей и почти живым, воинственным взглядом.
        Но все чудеса комнаты не шли ни в какое сравнение с видом из окна. Залив и океан, лодки, скалы, небо - все это было такой же частью комнаты, как и волшебное сочетание искусства и буйных красок.
        Он приехал на остров не ради приключений; он хотел провести время в уединении, подумать, перезарядиться. И за одно утро нашел путь ко всему этому.
        Разместившись и приведя себя в порядок, Рид по приглашению Сиси направился в ее студию. Спустился по ступеням, выкрашенным огненно-красным, и подошел к боковой двери, обрамленной ухмыляющимися горгульями.
        - Входи! - крикнула она на стук.
        И он вошел в новую страну чудес.
        Пахло краской, скипидаром и ладаном - с ноткой марихуаны. Неудивительно, ведь в одной руке Сиси держала кисть, а в другой - косяк. На ней был забрызганный краской фартук, а ее удивительные волосы - почти того же цвета, что и стены комнаты для гостей, - были стянуты в узел и скреплены чем-то вроде украшенных драгоценностями китайских палочек.
        Кисти, краски, инструменты вперемешку лежали на высоких красных стеллажах и на длинном рабочем столе, тоже забрызганном краской.
        Картины стояли, лежали и висели повсюду.
        Поразительные картины.
        - Ого. Это словно… нет, это ни с чем не сравнимо!
        - Как тебе твоя комната?
        - Волшебная.
        Она одобрительно улыбнулась.
        - Совершенно точно.
        - Не знаю, как тебя благодарить. Я как будто… хотел сказать, как будто вошел в страницу фантастической книги, но скорее я как будто вошел в одну из этих картин.
        - Мы отлично проведем здесь время.
        Сиси протянула ему косяк. Рид улыбнулся и покачал головой.
        - Сиси, я полицейский.
        - Рид, я старая хиппи.
        - Не вижу в тебе ничего старого. - Он подошел ближе к заинтересовавшей его картине. - Это же…
        - «Стоунз», примерно 1971 год. Репродукция. Оригинал купил Мик. Мику трудно отказать.
        - Да уж… Значит, я говорю с человеком, который лично знаком с «Роллинг Стоунз»!
        - Поклонник?
        - Конечно. Мне знакомы обложки некоторых из этих альбомов, - добавил Рид. - И постеры. Точно такой постер с Дженис Джоплин висел в моей комнате.
        Сиси затянулась, с любопытством глядя на него.
        - По-моему, ты слишком молод для нее.
        - Она - вне времени.
        - Мы созданы друг для друга, - торжественно объявила Сиси, наблюдая, как он с восхищением смотрит на ее работу.
        - Сюда тебя ранило? - спросила она, заметив, как Рид потер ладонью правый бок.
        Он опустил руку.
        - Одна из ран. Ребра срастаются, но все еще болит.
        - Сидишь на лекарствах?
        - Пока решил от них отдохнуть.
        Она зазывно помахала косяком.
        - Органика!
        - Оно и так, но пару раз, когда я пробовал курнуть в колледже, после безумного голода у меня была страшная головная боль.
        - Жаль. А я перепробовала все. Именно что все. Пока не попробуешь, не узнаешь, верно?
        - Я и так знаю, что если спрыгну со скалы в океан, то погибну.
        Сиси улыбнулась ему из-за прозрачной дымки.
        - А вдруг тебя спасет и исцелит какая-нибудь русалка?
        - Нечем крыть, - ответил Рид со смехом.
        - Если беспокоишься за свою полицейскую честь, то в последнее десятилетие я потребляю исключительно марихуану - и у меня на нее есть рецепт - и алкоголь. В доме нет запрещенных веществ.
        - Гора с плеч. Ладно, не буду мешать тебе работать.
        - Прежде чем уйдешь, скажи, что думаешь вот об этом. - Сиси указала на холст на мольберте перед ней.
        Он шагнул вперед, и на миг у него перехватило дыхание.
        На поляне, среди цветов, бабочек и солнечного света, стояла молодая женщина. Она смотрела на него, обернувшись через левое плечо, ее губы и золотистые глаза улыбались.
        От всей фигуры исходил свет. Извилистая лоза оплетала спину женщины, раскинувшись по ее лопаткам. Взгляд манил войти в холст и последовать за ней. Куда угодно.
        - Она… «красивая» - недостаточно сильное слово. Неотразимая?
        - Прекрасно.
        - Интересно, кого она ждет, на кого она смотрит, и почему, черт возьми, он заставляет ее ждать? Ну кто в здравом уме не захотел бы пойти с ней по этой тропинке?
        - Куда бы она ни вела?
        - Куда бы ни вела. Кто она?
        - На портрете? Искушение. А в жизни - моя внучка, Симона.
        - В моих файлах есть ее фото, но… - Ее фотография не поразила его вот так, как сейчас. - Она похожа на тебя. У нее твои глаза.
        - Прекрасный комплимент для нас обеих. - Сиси указала на другую картину: - А это Натали, моя младшая внучка.
        Рид отметил про себя, что цвета здесь более мягкие, почти пастельные, создающие совсем другую красоту, другое настроение. Сказочная принцесса, решил он. С украшенной драгоценными камнями диадемой на золотом венце волос. Глаза спокойного голубого цвета на прекрасном лице излучают скорее счастье, чем силу. Стройная фигура закутана в длинное белое платье из тонкой ткани, обрисовывающей тело.
        - Она красивая. И смотрит на кого-то, кто делает ее счастливой.
        - Очень хорошо. Она смотрит на Красавчика Гарри, своего жениха. Я думаю подарить ему эту картину на Рождество. Натали не позволила бы ему повесить картину в доме, если бы я нарисовала ее обнаженной, поэтому я пошла на компромисс.
        - Ты их очень любишь. Это видно.
        - Мои величайшие сокровища. Я хочу, чтобы ты мне позировал.
        - О… ну… хм…
        - Я тебя уговорю. Мику трудно отказать. Еще труднее отказать Сиси.
        - Это я уже понял, - промолвил он, отступая к двери. - Не буду мешать.
        - Что скажешь насчет коктейлей в пять?
        - Скажу, что можешь на меня рассчитывать.
        Следующие несколько дней она не заговаривала с ним о позировании - какое счастье!
        Когда Рид вернулся измученный после физиотерапии, его уже ждал акупунктурист. Он сопротивлялся - иголки?! Однако Сиси действительно было трудно отказать.
        На закате она вовлекла Рида в занятия йогой на пляже - с группой других людей. Он чувствовал себя скованным и неуклюжим, а во время шавасаны чуть не заснул.
        Рид не мог отрицать, что стал сильнее после первой недели, но именно для этого он и приехал на остров. И не стал возражать против следующего сеанса иглоукалывания, особенно после того, как ни физиотерапевт, ни обожаемая Тинетт не сочли это ерундой - на что он надеялся.
        Когда Сиси уговорила его прокатиться на велосипеде, ребра и плечо непрерывно стенали - впрочем, уже не так громко, как раньше.
        Осень достигла зенита, но Риду нравился хеллоуинский вид голых деревьев, нравился их тоскливый шум на ветру. В воздухе витал тот пряный аромат, который земля источает перед зимним сном.
        Сиси остановилась и слезла с велосипеда перед вторым домом, которым он восхищался в детстве.
        Ломаные линии крыши, причудливая отделка, стеклянные рамы, ограждающие маленькие балконы, веранды на обоих этажах… И все это дополнялось милым шармом бельведера на крыше.
        - Серебристо-серый цвет ему идет, - заявила Сиси. - А когда в саду зацветут люпины, он будет для них идеальным фоном. Я бы еще выкрасила веранды в пурпурно-розовый цвет.
        - Пурпурно-розовый?
        - Каждому свое. Коди покрасил их в темно-серый, потому что нейтральные тона более привлекательны для покупателей. Нас ждут.
        - Ждут?
        - Вчера я звонила Барбаре Эллен.
        Рид оглядел дом, подумал. Покачал головой.
        - Сиси, я не могу покупать дом на острове. Коп должен жить там, где работает.
        - Ты ведь хочешь его посмотреть?
        - Хочу. Но покупать не буду.
        - Коди и его мать уже несколько недель занимаются ремонтом. Им обоим не помешает немного отвлечься.
        Сиси взяла Рида за руку и повела по мощенной камнем дорожке на веранду, которую следовало покрасить в пурпурно-розовый. Постучала в дверь, но, не дожидаясь ответа, открыла и вошла.
        - Барбара Эллен, Коди! Мы пришли! - объявила она, перекрывая стук молотка, который раздавался с расположенной справа от гостиной лестницы.
        Центральное место в гостиной занимал дровяной камин, дальше, за гостиной, находилась кухня. Хозяева, очевидно, приложили немало усилий для ее модернизации. Барная стойка, кухонный остров и столешницы блестели серым гранитом, а шкафы - определенно новые - отливали снежно-белым. Возникал только один вопрос: какому кулинарному маньяку могли понадобиться шестиконфорочная плита и две духовки? Впрочем, выглядело это впечатляюще.
        - Походи, осмотрись, - сказала Сиси. - А я поищу их.
        Рид вернулся на кухню, заглянул в чулан. Он определенно не может купить этот дом. Не только по очевидным причинам, но и потому, что попросту недостоин этой кухни и этой огромной кладовой, словно рассчитанной на хранение достаточного количества припасов, чтобы пережить инопланетное вторжению.
        Но зачем они повесили над полуостровом ретролампы? Словно знали, что он питает слабость к этому стилю.
        Донеслись голоса. Кто-то, оживленно болтая, спускался по лестнице.
        - Сиси! Я не слышала тебя из-за шума, - Коди перестраивает шкаф в спальне. Не знаю, что бы я делала без моего мальчика!
        Не прекращая говорить, миниатюрная Барбара Эллен обняла Сиси. Рид подумал, что она похожа на щебечущую птичку.
        - Он останется на целый месяц. А если не успеет закончить, вернется зимой, чтобы к весне мы могли выставить дом на продажу. Все говорят, что весна - лучшее время, хотя я очень хотела продать его до начала года. Я уеду с ним, начну подыскивать для себя небольшую квартирку. Не могу представить себе еще одну зиму здесь в одиночестве.
        - Мы будем скучать по тебе, Барбара Эллен. Познакомься с моим Ридом.
        - О Боже, конечно! Привет! Сиси рассказывала мне про тебя. - Она вложила свою крохотную ручку в ладонь Рида и улыбнулась, глядя на него темно-карими глазами из-за дымчатых очков. - Ты полицейский. Мой дядя Альберт был полицейским в Бруклине, Нью-Йорк. Сиси говорит, что ты помнишь мой дом еще с тех пор, как ребенком приезжал на остров.
        - Да, мэм.
        - Ну, теперь здесь все по-другому. Коди работает, как мул.
        - Потрясающий дом.
        - Я едва здесь все узнаю. Хотя должна сказать, кухня - просто удовольствие. Я принесу вам чаю с печеньем.
        - Не беспокойся. - Сиси похлопала ее по руке. - Коди добавил прелестную дамскую комнату под лестницей, не так ли?
        - Да, он сам соорудил. Мастер на все руки. Не знаю, что бы я без него делала!
        Продолжая возносить дифирамбы Коди, Барбара Эллен, мягко направляемая Сиси, показала им весь первый этаж. Риду пришлось стиснуть зубы, чтобы не растаять от вида из окон - на лес и на океан.
        Затем, по предложению Сиси, они поднялись наверх.
        Четыре шикарные спальни, включая только что отремонтированную хозяйскую. Газовый камин, потрясающий вид из окон и ванная, почти такая же большая, как комната в его убогой квартире.
        Все в этом доме притягивало его к себе.
        Рид познакомился с мастеровитым Коди, немного поговорил с ним о трудностях ремонта, потом Сиси указала рукой наверх.
        - Поднимешься на бельведер?
        - О да, обязательно! - поддержала ее Барбара Эллен. - Это изюминка нашего дома. Я, правда, туда больше не хожу. Боюсь упасть на узкой лестнице, а вы обязательно посмотрите.
        Лестница была действительно узкой - но крепкой. Видимо, снова работа Коди, подумал Рид.
        Затем он вышел на площадку, и все мысли вылетели из его головы.
        Отсюда был виден весь остров. Океан, лес, деревня, удивительный дом Сиси на западе, причудливый маяк на востоке. Мир во всей своей красе и во всех своих красках раскинулся вокруг него, словно в одной из картин Сиси. И все это может принадлежать ему.
        Ни разу, ни в одном из осмотренных домов Рид не испытывал чувства, что это может принадлежать ему, должно принадлежать ему, почти уже принадлежит.
        - Ох, че-е-ерт… - Не подумав, он провел правой рукой по волосам, и плечо отозвалось болью. - Это безумие. Я сошел с ума… Или нет? Купить ради инвестиции? Сдавать в сезон, самому приезжать в отпуск в межсезонье?.. Не могу. Не могу, - бормотал он, делая еще один круг по площадке. - Не могу.
        Спускаясь вниз, он услышал, как Сиси задает Коди вопрос о том, о чем он сам собирался спросить.
        - Ну, когда перестроим ванную комнату, доделаем последнюю спальню, кое-где подкрасим и всякие мелочи… Немного приведем в порядок сад… - И Коди назвал цену.
        Рид вздрогнул. Не потому, что цена была выше его возможностей, а потому, что она оказалась не настолько уж и выше его возможностей.
        - Конечно, - вставила Барбара Эллен, улыбаясь Риду, - если кто-нибудь захочет купить дом до того, как мы выставим его на рынок, чтобы избавить нас от всех этих забот и выплат процентов, мы скорректировали бы цену. Верно, Коди?
        - Конечно. Впереди еще много работы.
        - А что, если вы не будете ее делать? - вырвалось у Рида. - То есть если вы не станете переделывать ванную комнату, заниматься садом, покраской и так далее. Если, скажем, вы ограничитесь этим шкафом?
        - Ну, тогда… - Коди потер подбородок. - Тогда была бы иная цена, правда?
        Коди назвал другую цифру, и решимость Рида устоять перед покупкой дрогнула. Он ничего не обещал - не позволил себе. Ему нужно было подсчитать некоторые цифры, серьезно подумать о том, что это будет значить для его жизни. Если купить этот дом, то не останется ничего на жилье в Портленде.
        - Ты же хочешь его купить, - сказала Сиси, когда они возвращались домой.
        - Я много чего хочу, неосуществимого…
        - А вдруг осуществимого?
        - То есть?
        - Ты сказал - и я согласна, - что коп живет там, где работает.
        - Вот именно.
        - А разве нельзя жить и работать на острове? Шеф Уикетт уходит на пенсию, хотя официально об этом пока не объявлено. Поработает до февраля, может, до марта, поэтому он собирается предупредить об этом совет острова в следующем месяце. Чтобы дать время подыскать ему замену.
        ГЛАВА 14
        Шеф полиции?
        Сообщив ему эту информацию, Сиси беспечно удалилась в свою студию.
        А Рид решил прогуляться по пляжу, надеясь, что свежий ветер остудит разыгравшееся воображение.
        Он сел на камни и задумался. Еще немного походил вдоль берега.
        Когда он вернулся, Сиси сидела в патио, уютно закутавшись в плед, а на столике перед ней стояла бутылка вина и два бокала.
        - Тебе нужен бокальчик вина.
        - Я не могу быть начальником полиции.
        - Почему? Это всего лишь название должности.
        Она разлила вино по бокалам.
        - Это не просто название. Он руководит департаментом.
        Она похлопала рукой по креслу рядом с собой.
        - Ты парень неглупый, и нынешний шеф поработает с тобой, пока ты не вникнешь. Ты достаточно рассказал мне о себе за эти последние дни и увлекательные вечера, чтобы я поняла, что тебе не нравится работать в Портленде. Тебя не устраивают рамки, поставленные твоим нынешним шефом или капитаном, или как там его. Вытаскивай себя из рамок, Рид. У тебя есть жизненная цель. Твоя аура пульсирует целеустремленностью.
        - Моя аура пульсирует?
        - Еще как. Здесь ты нашел бы себя. А также исполнил бы свою не менее важную миссию по расследованию преступлений этой психопатки Хобарт. Межсезонье на острове - не полное затишье для шефа полиции, но у тебя будет достаточно времени. - Сиси посмотрела на него долгим взглядом. - Скажи мне, что ты там счастлив, и я умолкну.
        Рид покачал головой.
        - Нет. Я подумывал о переводе, но не хотел расставаться с Эсси. И с некоторыми другими. Моей семьей.
        - Отсюда до них ехать час. Ты же хочешь этот дом. Мне даже не нужно быть ясновидящей, это просто написано у тебя на лбу. Но поскольку я все же немножко ясновидящая, я знаю еще и то, что тебе будет там хорошо. Твое место, твой дом, твоя цель. И ты найдешь любовь всей своей жизни.
        - Я уже нашел, - перебил ее он.
        Сиси потянулась к нему и взяла его за руку.
        - Ты создашь там семью.
        - Мне едва хватит денег на дом. И кто знает, смогу ли я стать шефом полиции, предложит ли мне совет острова эту должность?
        Она улыбнулась ему поверх бокала. На ее серьгах в виде серебряных обручей блеснули кроваво-красные камни.
        - Я здесь не последний человека. И нам нужна молодая, бодрая кровь. Ты идеальный вариант.
        - Ты предвзята, потому что тоже в меня влюблена.
        - Если бы я не думала, что ты и остров подходите друг другу, я не говорила бы вчера с Хильди.
        - Хильди?
        - Мэр Хильди Интц. Она хочет с тобой встретиться.
        - Господи, Сиси!
        Смеясь, она хлопнула его по руке.
        - Мечты становятся реальностью, да?.. Вот так и Симона пыталась загнать себя в рамки - и наконец поняла, что не может. Она ушла и нашла ответ. По крайней мере, один из ответов. Не позволяй загонять себя в рамки… Черт, мой телефон звонит. Я оставила его в доме.
        - Я принесу.
        Он сбегал в комнату, принес ей телефон.
        - А, Барбара Эллен, привет. - Сиси слушала, кивала, пила вино. - Понятно. О, обязательно. Я тоже была рада тебя видеть. И Коди. Да, он проделал отличную работу. Неудивительно, что ты им так гордишься. Ага. Знаю. Я перезвоню, хорошо?
        Она закончила разговор, положила телефон и сделала еще глоток вина.
        - Барбаре Эллен не терпится собрать вещи и уехать вместе с сыном. Поэтому она уговорила Коди снизить цену - для тебя, если ты решишься, - еще на семь с половиной тысяч.
        - Вот черт.
        - Она знает, что тебе понравится жить в доме, который она любила, в котором растила своих детей. Очевидно, она права.
        - Не надо мне было подниматься на бельведер. - Рид потер лицо рукой. - Дом сразу взял меня за душу, но когда я туда поднялся… Теперь я не в силах себя отговорить.
        - Никогда не понимала, зачем люди пытаются отговаривать себя от того, что им хочется. Давай я позвоню Хильди и приглашу ее выпить с нами?
        Он помолчал и кивнул.
        - Давай.
        Рид позвонил Эсси, как только вернулся в Портленд, и попросил ее встретиться с ним в парке. У той же скамейки, на которой они сидели больше десяти лет назад. Тогда с помощью Эсси он избрал свой новый путь. Теперь он готовился сделать это снова.
        Дул свежий ноябрьский ветер. Рид смотрел на воду, на людей, вспоминая тот жаркий летний день. Похороны Энджи - девушки, у которой не было шанса избрать свой путь. Ему предоставлен этот шанс дважды, и надо использовать его как можно лучше.
        После «Даун-Ист» он боялся, что пуля замерла на паузе, дожидаясь, когда кто-нибудь нажмет кнопку воспроизведения. Патрисия Хобарт нажала эту кнопку, и его догнали даже две пули, а не одна. И он выжил.
        Нельзя упускать время. Чтобы потом не оглядываться назад и не задаваться вопросом: почему я этого не сделал?
        Холодные пальцы зимы уже чувствовались сквозь осенний бархат. Рид думал о прошлом и будущем. Потому что, черт возьми, будущее уже здесь.
        Подходила Эсси - его партнер, наставник, друг. В крепких ботинках, темной куртке, застегнутой на молнию, в темной лыжной шапке поверх небрежной короткой стрижки, которую она называла «мамской».
        Без нее он истек бы кровью на отполированном паркетном полу. Рид очень любил свою семью, но именно Эсси была человеком, которого он ни за что не хотел бы разочаровать.
        - Ну, дай-ка взгляну на тебя. - Прищурившись, она критически его осмотрела. Затем кивнула. - Выглядишь хорошо. Пара недель на острове Спокойствия пошли тебе на пользу. Как себя чувствуешь?
        - Лучше. Гораздо. Каждый день гулял, даже немного бегал. Ходил на терапию. Влюбился в потрясающую женщину.
        - Быстро ты.
        - Бум. - Он щелкнул пальцами. - Ты слышала о Сиси Леннон?
        - М-м… художница, да? Но разве она не… годится тебе в бабушки?
        - Может быть. Я сейчас думал о том, какую важную роль сыграли в моей жизни женщины. Моя мама, конечно, и сестра тоже. И странным, ужасным образом, Энджи. Мы с тобой сидели здесь в день ее похорон.
        - Я помню.
        - И ты. Ты оказала огромное влияние на меня.
        - Ты сам выбрал свой путь, Рид.
        - А помогла мне его найти ты. Мне нравится быть копом. Да, родители вечно будут за меня волноваться. Но они справятся. Мне нужно быть копом.
        - Никогда в этом не сомневалась.
        - Знаешь, я тоже. Даже лежа на том полу, гадая, не пришел ли мне конец. Решение, которое я принял на этом самом месте - или, по крайней мере, начал принимать, - было правильным. Я не прекращу попытки остановить Патрисию Хобарт.
        Эсси кивнула.
        - Эта гадина стреляла в моего напарника! Хотя нас отстранили от дела, и я надеюсь, что федералы доберутся до нее, мы с тобой в любом случае будем над этим работать. В свободное время.
        - Полагаю, от трех до шести месяцев меня продержат за столом. А когда мне позволят вернуться к своим обязанностям, тебе уже назначат другого напарника.
        - Я против… - начала она.
        - Надо смотреть правде в глаза. Нам с тобой не позволят заниматься расследованием. Мне тоже в конце концов дадут другого напарника. Мы оба можем сопротивляться, но результат не гарантирован. И у нас обоих есть собственные текущие расследования.
        - Ты что-то кружишь вокруг да около. Думаешь о переводе в другой участок?
        - Не совсем. Я нашел дом. На острове. В нем есть все, что я когда-либо хотел.
        - Господи, Рид, я знаю, как ты мечтал найти себе место по душе…
        - Вот именно, все дело в месте. Я прожил в доме Сиси большую часть времени, что был на острове. Не в этом смысле, - добавил он со смехом. - Хотя, если бы она только свистнула… В общем, я много что понял. «Кровавая Мэри», оладьи, йога на пляже…
        С отвисшей челюстью Эсси подняла руку.
        - Подожди. Ты занимался йогой на пляже?
        - Сиси владеет даром убеждения. Как-то раз я сидел на камнях перед ее домом, потому что помнил этот дом еще с тех пор, как ребенком отдыхал с семьей на острове. В итоге она пригласила меня пожить у нее, потому что она меня узнала - из новостей о моем ранении и по моей связи с «Даун-Ист», где была и ее внучка.
        - Подожди, подожди… Вспомнила! Она - бабушка Симоны Нокс.
        - Точно. Ты ответила на вызов Симоны по «девять-один-один». Я все думаю об этом, Эсси. Энджи… я говорил с ней тогда, назначил ей свидание за несколько минут до ее смерти. А потом прятался с Брэди в ее киоске, и на мне ее кровь. Из-за всего этого я и оказался на острове. Не хочу углубляться в метафизику, но все эти события просто обязаны что-то означать.
        - Хочешь сказать, ты купил дом Сиси Леннон?
        - Нет. Мне запомнились там два дома, и я ей об этом рассказал. Выяснилось, что хозяйка второго дома как раз собирается его продавать. Когда я вошел в этот дом, я прямо кожей почувствовал, что он мой. Я пытался отговорить себя… Не получилось. Я сказал себе: ладно, куплю как инвестицию, буду сдавать в аренду, иногда проводить там отпуск. Ведь полицейский должен жить, где работает. Однако дело в том, что я не хочу сдавать его в аренду.
        - Рид, только не говори мне, что намерен работать на острове каким-нибудь помощником копа. Ты - детектив. Ты…
        - Нет, не помощником.
        - Кем же?
        - Шефом полиции.
        Она изумленно ахнула.
        - Серьезно?
        - Совершенно. Правда, Совет острова еще не проголосовал. Но я прошел собеседование - несколько собеседований. Написал резюме. Они скоро позвонят тебе, Быку, лейтенанту. Я слишком молод, не житель острова - это мои минусы. Зато я полицейский детектив с несколькими годами стажа, с хорошей историей закрытых дел, и вложился в местную недвижимость. Это плюсы. К тому же у Сиси - влияние. Так что я оцениваю свои шансы примерно как семьдесят к тридцати.
        Некоторое время Эсси сидела молча, обдумывая его слова.
        - Ты этого хочешь.
        - Конечно, я буду дальше от семьи. Не смогу работать с тобой. Не смогу забегать на ужин к тебе, Хэнку и Дилану. Но вы-то, ребята, сможете ко мне приезжать. Потому что я нашел там то, что мне было нужно. У меня будет время и место, особенно осенью и зимой, для работы над Хобарт. Я не могу быть копом, смотреть на себя в зеркало и не работать над Хобарт.
        - Черт… - Она встала со скамейки, прошлась к заливу и вернулась обратно. - Черт, мне не нравится…
        - Эсси…
        Она подняла руку.
        - Я буду скучать по тем временам, когда ты забегал к нам поужинать. Буду скучать по совместной работе… Когда увольняешься?
        - Меня пока не назначили.
        - Назначат. Когда ты уходишь?
        - Не раньше следующего года. Нынешний шеф уйдет в марте. Все так складывается…
        - Шеф Квотермейн. - Эсси покачала головой. - Ну и дела.
        Десять дней спустя Рид официально получил должность начальника полиции острова Спокойствие.
        Ради наведения мостов Симона согласилась прийти на ланч в модный загородный клуб матери. Она предпочла бы провести ветреный ноябрьский день в своей студии, но отношения с Натали наладились, а сестра хотела общей встречи. И вот они сидели здесь, ели изысканные салаты, пили «кир-ройаль» и обсуждали свадьбу, до которой оставался почти год.
        Мать, конечно, сразу обратила внимание на короткую взлохмаченную стрижку Симоны, которую ее склонная к экспериментам стилистка окрестила «Пылающий янтарь». Но на этот раз Тюлип промолчала, и мир за столом был сохранен.
        Кроме того, Симона выбрала ботфорты выше колена, замшевые брюки и ярко-зеленую кожаную куртку не без умысла. Ей нравилось видеть Натали такой счастливой, даже если во многом счастье вызывали разговоры о дизайне свадебных платьев и выбор цветовой гаммы для оформления торжества.
        Когда дебаты об идеальном для осенней свадьбы напитке завершились, разговор перешел к обсуждению дома, который Натали и Гарри только что купили.
        - Когда вы собираетесь переехать?
        - Нет никакой спешки, - сказала Тюлип. - Тем более приближаются осенние праздники. Симона, ты обязательно должна прийти на Бал Снежинок. На Рождество приедет Тристон, сын моей подруги Минди, и я уверена, он будет рад тебя сопровождать.
        - Да. - Натали просияла и чуть не запрыгала на месте. - Мы могли бы устроить двойное свидание!
        Симона стукнула сестру по коленке под столом.
        - Мой календарь уже весь заполнен, мама, но спасибо за приглашение. Так насчет дома…
        - Хорошо бы хоть один раз вся моя семья присутствовала на мероприятии, которое для меня важно.
        Симона взяла бокал и сделала осторожный глоток. Коктейль показался ей чересчур сладким и простеньким.
        - Я знаю, что Бал Снежинок очень важен для тебя. А также Зимний Гала, Весенний Бал, Летний Юбилей в июле и так далее. За последние несколько лет на каких я только не была!
        - Ты ни разу не приехала на Юбилей, а мы все вырученные за него деньги жертвуем на искусство.
        - Я не люблю это время года, мама.
        - Когда делаешь что-то позитивное…
        - Я знаю, знаю. Но мне интересно про дом…
        - Не хватит ли тебе прятаться на острове? Если ты не там, то куда-нибудь уезжаешь. Пора, в конце концов, найти друзей и встретить кого-то столь же замечательного, как Гарри.
        «Ну вот, опять», - подумала Симона.
        - Друзья у меня есть, и я не ищу кого-то вроде Гарри. Хотя он действительно замечательный, - добавила Симона, улыбаясь Натали. Прежде, чем Тюлип снова заговорила, она поспешила сказать: - Мама, давай поговорим на темы, о которых мы не будем спорить. Например, какая счастливая у нас Натали, какая у нее будет чудесная свадьба. Какой замечательный у нее новый дом.
        - Кстати, о свадьбе, - подхватила Натали, явно пытаясь увести корабль в безопасное русло. Симона под столом благодарно сжала ее колено. - Ты будешь подружкой невесты?
        Это удивило и тронуло Симону - и то и другое отразилось на ее лице.
        - Нат, это для меня большая честь. Правда. Мне очень приятно, и если ты этого хочешь, я, конечно, согласна. Но… - Она взяла Натали за руку, - Чериз была твоей лучшей подругой в течение десяти лет. Вы двое очень близки, и она точно знает, чего ты хочешь от свадьбы. Именно она должна быть подружкой невесты.
        - Люди будут ожидать…
        Симона кинула на мать быстрый взгляд, и Тюлип умолкла.
        - Важно то, чего хочет Натали. Попроси Чериз, и позволь мне сделать для тебя что-нибудь особенное.
        - Я не хочу оставлять тебя в стороне. Ты моя сестра.
        - А я и не буду чувствовать себя в стороне. Подружкой невесты должна быть Чериз. А я сделала бы скульптурки для украшения свадебного торта. Сделаю тебя и Гарри. То, что останется на память о самом важном дне в вашей жизни. Что отразило бы не только то, как вы были счастливы в этот день, но и как я счастлива за вас.
        - Мы уже ходили смотреть дизайны тортов и фигурок, - заметила Тюлип.
        - Мама. - Натали потянулась к руке матери, таким образом все трое соединили руки. - Было бы здорово! Симона, а ты можешь придумать что-нибудь забавное для торта жениха? Например, Гарри за игрой в гольф?
        - Конечно. Пришли мне дизайн торта, как только вы определитесь. А когда выберешь платье и Гарри выберет костюм, я сделаю несколько набросков и фотографий. Если хочешь, мы вместе определимся с идеей для торта жениха, однако свадебные фигурки будут сюрпризом. - Симона повернулась к матери. - Я вас не разочарую. Я подарю Натали что-нибудь от себя, что-нибудь личное… Ладно, выбирайте пока десерты, а я отойду на минутку. Закажете мне кофе?
        Симона отыскала дамскую комнату, мысленно обещая себе, что сколько бы мостов ни потребовалось навести, она больше никогда не согласится на ланч в женском клубе. А по дороге домой купит бабушкину любимую вегетарианскую пиццу, и они съедят ее под хорошее вино.
        Как всегда, зайти в туалет удалось с некоторым усилием. Перед длинным зеркалом, висящим над серебристой стойкой с рядом глубоких раковин, поправляла помаду высокая блондинка.
        Осталось с веселой улыбкой перетерпеть десерт и кофе. И, наконец, сбежать.
        - Симона Нокс.
        Она посмотрела на блондинку. В ее голосе слышалось напряжение, а на ярко-розовых губах лежала ухмылка. В следующую секунду Симона поняла, что ухмылка на самом деле вызвана сетью тщательно загримированных шрамов. Обычный человек, возможно, не заметил бы этого, но художник, изучавший строение лица и анатомию, не заметить не мог.
        - Да?
        - Ты меня не узнаешь?
        Внезапно Симона поняла, кто перед ней.
        - Тиффани!.. Извини. Давно не виделись.
        - Действительно давно.
        - Как поживаешь?
        - А как я выгляжу? О, не стесняйся! Восемь операций за семь лет. Прибавь годы речевой терапии, немного кровоизлияний в мозг. Полностью реконструированное левое ухо, - добавила она, постучав по нему. - Конечно, я им не слышу, но нельзя желать всего сразу.
        - Мне жаль…
        - Жаль? Этот гребаный ублюдок выстрелил мне в лицо! Врачам пришлось собирать его по кускам. А ты ушла без единой царапины, не так ли?
        Ничего подобного.
        - Однако и годы спустя все только и говорят, что о храброй, сообразительной Симоне Нокс, которая спряталась и вызвала помощь. Пока я с разбитым лицом лежала под своим мертвым парнем.
        Симона не хотела этого видеть - не хотела видеть вспышки выстрелов. Не хотела слышать крики.
        - Мне очень жаль, что тебе пришлось через такое пройти.
        - Ты не знаешь, через что я прошла! - Голос Тиффани стал громче, обвисшее веко над левым глазом задергалось. - Я была красивой. Я была популярной. А ты была никем и ничем. Тебе просто повезло, а тебя называют героем. Как думаешь, почему люди покупают то дерьмо, которое ты лепишь?.. Тебе жаль? Ты должна была умереть! Я ждала двенадцать лет, чтобы тебе это сказать.
        - Теперь сказала.
        - Этого все еще недостаточно. Никогда не будет достаточно.
        Тиффани выбежала прочь, а Симона вернулась в кабинку, и ее вырвало.
        Когда она вернулась к столу, мать и сестра смеялись, сдвинув головы.
        - Извините. Мне нужно уйти.
        - Мы только что заказали десерт! - Натали взяла ее за руку.
        - Мне жаль. - Сколько раз за сегодня она это произнесла?
        - Только из-за того, что мы не согласились, не стоит… - Фраза Тюлип оборвалась на полпути. - Симона, ты белая как полотно.
        - Я плохо себя чувствую. Я…
        Тюлип быстро встала и обошла стол.
        - Сядь. Посиди минутку. Я принесу воды.
        - Не надо… - Ее руки дрожали. - Правда, мне нужно идти. Подышать воздухом…
        - Да. Свежий воздух. Натали, останься здесь. Я провожу Симону на улицу. - Она обняла дочь за талию. - Заберем одежду в гардеробе. Номерок у меня.
        Тюлип взяла их одежду, помогла Симоне надеть куртку.
        - Возьми мой берет. Зря ты ходишь без головного убора. - Она вывела Симону в празднично украшенный внутренний дворик. - Теперь расскажи мне, что случилось.
        - Ничего. Просто голова болит.
        - Не лги. Думаешь, я совсем не знаю собственного ребенка?
        - Извини. Ты права. Мне нужно пройтись. Подышать.
        - Мы пройдемся. И ты расскажешь мне, что произошло.
        - В туалете. Тиффани Брайс…
        - Мы ее знаем?
        - Я ходила с ней в школу. В тот вечер она была в кинотеатре.
        - Ах да, я помню ее мачеху. Ей… гм… пришлось очень тяжело.
        - Да. Она мне сказала.
        - Я знаю, что тебе тяжело слышать напоминания…
        - Она винит меня.
        - Что? - Тюлип машинально пригладила волосы, растрепанные ветром. - Не может быть.
        - Винит. Ей выстрелили в лицо. А со мной ничего не случилось.
        - Это со всеми случилось, независимо от того, получили ли мы физические травмы. Со всеми нами. - Тюлип взяла дочь за руку. - Что она тебе сказала, дорогая?
        - Перечислила мне свои травмы, обвинила меня в том, что я осталась невредима. И заявила, что я должна была умереть. Что она хотела, чтобы я умерла.
        - Как бы она ни пострадала, она не имела права так говорить! Она могла умереть, если бы ты вовремя не вызвала помощь. Ты поступила храбро и умно. Никогда, никогда об этом не забывай! - Тюлип обняла Симону за плечи. - Я могу простить ей озлобленность, но ее слова жестоки и несправедливы. Ты сказала недавно, что не разочаруешь меня. Так не разочаровывай меня сейчас и не принимай ее слова близко к сердцу.
        - Я ненавидела ее. В тот вечер, до всего, когда она пришла с Трентом, такая самодовольная и высокомерная, я ее ненавидела. А теперь…
        - Теперь ты повзрослела, а она, видимо, ничуть не изменилась. Не все меняются, Симона. Не каждый способен пережить трагедию - и справиться с ней.
        Симона положила голову на плечо матери.
        - Порой мне кажется, что я все еще там. В туалетной кабинке.
        - Тогда… боже, я сейчас выражусь, как моя мать: тогда открой эту дверь. Впрочем, ты так и поступаешь. Даже если мне не нравится твой новый путь. Я люблю тебя, Симона. наверное, поэтому постоянно раздражаюсь… Ну скажи, что ты сотворила с волосами?
        Симона вымученно засмеялась.
        - Говоришь о волосах, чтобы отвлечь меня от остального?
        - Может, и так, но я все равно не понимаю, зачем ты их обрезала и покрасила в этот адски красный цвет.
        - Наверное, я была в адском настроении. - Симона отстранилась, затем поцеловала мать в щеку. - Спасибо. Мне лучше, но я не хочу возвращаться. В любом случае мне не до десерта.
        - Ты сможешь вести машину?
        - Да. Не волнуйся.
        - Я буду волноваться, так что напиши мне, когда приедешь к бабушке.
        - Хорошо. Передай Нат…
        - Я расскажу Натали, что произошло, чтобы мы могли посплетничать об этой глупой, злой женщине.
        На этот раз смех дался легче.
        - Я люблю тебя, мама. Наверное, поэтому постоянно раздражаюсь.
        - Туше. Напиши мне. И пусть Сиси заварит тебе один из своих целебных чаев.
        - Договорились.
        Чтобы не возвращаться через клуб, Симона обошла здание по улице. Садясь в свою машину, она вспомнила, как не хотела сюда ехать.
        И все же она была рада, что приехала. Странным и болезненным образом, но мосты навелись и оказались довольно прочными.
        ГЛАВА 15
        Симона не могла забыть лицо Тиффани - прежнее и нынешнее.
        Не могла забыть надменность в прежнем и злобу в нынешнем. Не могла избавиться от видения обеих сторон медали: самодовольство юной девушки, которая гордится своей красотой, и озлобленность женщины, которая ее утратила.
        Пока она работала, эти лица стояли перед глазами.
        Симона больше никогда не заходила в «Даун-Ист» или в какой-либо другой торговый центр. Никогда больше не была в кинотеатре. Она сделала все, что в ее силах, чтобы обо всем этом забыть. Стереть из памяти.
        Теперь два облика Тиффани не выходили у нее из головы, и все, что окружало тот вечер, навалилось с новой силой.
        Не сумев избавиться от тяжелых мыслей, она решила над ними поработать. Нарисовала по памяти лицо шестнадцатилетней Тиффани: гармоничные черты, уверенная, цветущая красота, идеально уложенные волосы.
        Затем нарисовала нынешнюю женщину, с которой столкнулась в клубе: шрамы, чуть обвисший левый глаз, искривленная губа, реконструированное левое ухо.
        «Изъяны», - подумала она, изучая лица. Однако едва ли второе лицо можно было назвать уродливым. Как художник, она находила его даже более интересным.
        Может, злоба возникла от того, что всякий раз, когда Тиффани смотрелась в зеркало, лицо напоминало ей о пережитом ужасе? И разве она, Симона, вправе осуждать эту злобу и негодование, если сама отказалась смотреть в лицо своим собственным переживаниям? Она просто старалась о них не думать.
        Симона встала и подошла к окну. С унылого серого неба мягко падал снег, окутывая скалы пушистым покрывалом. Цвет воды сливался с цветом неба, и зима покрывала все, кроме воды и неба.
        Перед ней простирались тишина и покой уединенной зимы на острове. Хаос и безумие того давнего летнего вечера остался позади.
        В голове прозвучал голос Тиффани:
        «Ты ушла без единой царапины».
        Нет. Нет, это не так. Не так…
        Симона вздохнула и вернулась к столу. Выбрала инструменты, глину. «В половину величины», - подумала она, расстилая холст, и раскатала глину в прямоугольник. В случае чего можно в любой момент остановиться. Или изменить направление. Но если она хочет выкинуть эти лица из головы, ей нужно сделать их реальными.
        Она обрезала края глиняного прямоугольника, свернула его в цилиндр. Поставила вертикально, разгладила стенки руками. Начала срезать углы, намечать линии, соединять стороны, сжимать швы. Вначале, закладывая основу, шла техническая часть работы.
        Теперь набросать контур лица, проверить пропорции.
        И наконец Симона начала его лепить. Глазницы, лоб, нос. Добавляла глины, надавливала на стенки цилиндра изнутри, формируя щеки, скулы, подбородок.
        Она видела лицо с той же ясностью, с какой ее руки его чувствовали. Женское лицо - пока просто неопределенное женское лицо.
        Впадины, вмятины, бугры.
        Думая о прошлом и настоящем, самодовольном и озлобленном, Симона перевернула цилиндр, чтобы сделать то же самое на противоположной стороне.
        Две стороны жизни.
        Теперь часть головы - она соединяла швы, сводила стенки вместе, пока не оставила наверху только небольшое отверстие, достаточное для ее руки.
        Давая глине время немного застыть, она осмотрела свою работу - пока грубую основу, - сформировала по бокам переход от шеи к голове. Затем, не торопясь, занялась подбородком и шеей. Повторила то же самое на другой стороне - с поправкой на повреждения и годы.
        Опять встала и обошла рабочий стол, внимательно изучая черты обоих лиц и свои наброски.
        Села, надавила большим пальцем на левую глазницу и слегка потянула ее вниз.
        «Начнем, - пробормотала она и начала скатывать небольшой глиняный шарик. - Не знаю, что я пытаюсь доказать, но начнем».
        С помощью пальцев и инструментов Симона вылепила глазные яблоки, уголки глаз, веки. По привычке она перескакивала от одной части лица к другой, поправляя глаза, нос, подбородок, уши - сначала начерно, потом с все большим вниманием к деталям. Перемещаясь от одного лица ко второму, как того требовали ее разум и руки.
        Рот, идеальный на «прежнем», с намеком на самодовольство. На «нынешнем» - искривленный уголок губы; изъян, да, именно озлобленность кривит эти губы.
        За окном падал снег. Симона работала молча, не желая сегодня музыки.
        Только глина под руками.
        Она ощутила в этих лицах жизнь еще до того, как снова перешла к глазам. Анатомия, конечно, помогала - складки век, морщинки. Однако в глазах всегда необъяснимо присутствовала жизнь - как свет, льющийся из окон.
        Глаза юной девушки излучали уверенность, граничащую с высокомерием. В глазах женщины отражались не только ужас и страх давно минувшего вечера, но и его последствия в мыслях и в сердце женщины, которая его пережила.
        Патрисия Хобарт тем временем тоже работала. И за ее окном тоже падал снег.
        Она изучала информацию об еще одном выжившем в «Даун-Ист». Ей хотелось встряхнуться, и Боб Кофакс был идеальным вариантом. Охранник торгового центра выжил после двух огнестрельных ранений. Пресса уделила ему больше внимания, чем, по мнению Патрисии, он был достоин. Вдобавок он продолжал работать в торговом центре, словно пользуясь неудачей ее брата.
        Боб, похоже, считал факт своего спасения посланием от высших сил, чтобы он максимально использовал дар жизни, помогал нуждающимся и с благодарностью начинал и заканчивал каждый день.
        Так он написал на своей странице в Фейсбуке.
        Сейчас Боб собирался отметить свой юбилей с женой и двумя детьми - один из которых был геем, «женатом» на другом гее, что оскорбляло Патрисию до глубины души. И, как будто этого было недостаточно, они еще усыновили какого-то азиатского ребенка. Ладно хоть его другой сын женился на настоящей женщине и имел пару настоящих детей.
        Вся эта дурацкая семейка планировала устроить себе недельные каникулы, полные веселья и солнца, на Бермудских островах.
        Их страницы в Фейсбуке предоставили ей всю необходимую информацию - даже часы с обратным отсчетом времени.
        Девятнадцатого января Бобу исполнялось пятьдесят лет.
        Поразмыслив, Патрисия выбрала себе фальшивое имя, продумала внешний вид и забронировала роскошный номер в том же курортном отеле.
        А затем перешла к самой интересной части: стала планировать, как убить Боба до того, как ему исполнится пятьдесят.
        За два дня до Рождества дом Сиси светился праздничными гирляндами огней. Настолько ярко, что в ясную ночь его можно было разглядеть с материка. На рождественской елке висели армии Санта-Клаусов, мифологических существ, богов, богинь и разрисованных вручную шаров.
        В камине весело трещал огонь. С наступлением сумерек Сиси зажгла десятки свечей в доме и в стеклянных фонарях снаружи. Люди из кейтеринговой службы устанавливали столы для ежегодного праздничного дня открытых дверей.
        Сочельник они провели вдвоем с Симоной, а рождественский день предназначался для семьи. Но сегодняшний вечер - один из ее самых любимых вечеров в году - был для всего острова.
        Праздничное настроение усилилось, когда приехала Ми.
        - Веселого, счастливого всего! - Сиси крепко обняла девушку, затем забрала у нее сумки.
        - Сиси, дом выглядит потрясающе. Прямо как ты.
        - Я очень рада тебя видеть. Давай свое пальто, сумки. Я налью тебе выпить.
        - В два часа дня?
        - Это же Рождество! Мы сделаем «Мимозу». Отнесешь одну Симоне и заманишь ее сюда. Думаю, она прячется в студии, чтобы я не доставала ее вопросами о том, что она сегодня наденет. Как твоя семья?
        - Все хорошо. - Ми сняла кепку, открыв короткое прямое «каре». - Нари помолвлена… ну, завтра вечером будет помолвлена. Все уже знают, кроме самой Нари. Джеймс по-старомодному просил ее руки у моего отца. Он сделает ей предложение в рождественский вечер.
        Мальчик из Бостона оказался стойким, подумала Сиси, замерев с бутылкой шампанского в руке.
        - Она его любит?
        - Она его любит.
        - Ну, тогда выпьем за ее счастье. - Сиси выпустила пробку с веселым хлопком. - А ты как? Присмотрела себе кого-нибудь?
        - Так, присматривала, но… - Она пожала плечами. - Никто не покорил мое сердце и разум.
        - Понимаю. Секс - это просто. А любовь сложна. Вот возьми бокал и отнеси его Симоне, посплетничайте немного, а потом заставь ее спуститься сюда. Мы втроем еще немного выпьем, поболтаем, затем будем прихорашиваться.
        Ми взбежала по двум лестничным пролетам наверх, держа по бокалу в каждой руке.
        Войдя в студию, под музыку, которая заглушила ее подъем по лестнице, она увидела, что подруга красит скульптуру чем-то красным.
        Обнаженная женщина изогнулась назад, образовав почти окружность от ступней до макушки. В руках она держала лук с зазубренной стрелой, направленной прямо вверх.
        «Сила и грация», - подумала Ми. И красота. Волосы - темно-каштановые с ярко-красными бликами - Симона заплела в короткую косу. Ее джинсы, рваные на коленях, были забрызганы глиной и краской, как и толстовка с обрезанными ножницами рукавами. Симона была босиком, поэтому Ми отметила ее темно-синий педикюр.
        Ми ощутила прилив любви, ощущение полного согласия с миром - и легкий укол зависти к непринужденному художественному стилю подруги.
        Симона отступила назад, склонив голову набок, чтобы оценить свою работу, и увидела Ми. Она взвизгнула (Сиси услышала это двумя этажами ниже и улыбнулась) и отбросила кисть, разметавшую красные брызги.
        - Ты приехала!
        - Я с «Мимозой».
        - Ты лучше дюжины «Мимоз»! Не могу тебя обнять. Я вся в краске.
        - Ой, да ну и что! - Ми поставила бокалы, схватила Симону в объятия и затанцевала с ней по комнате. - Я ужасно соскучилась по тебе.
        - А я еще больше! Вот теперь это Рождество!
        - Так давай за Рождество и выпьем. Или я могу выпить, пока ты заканчиваешь свою работу.
        - Она закончена.
        - Как назовешь?
        - «Лучница». Модель - продавщица, которую я видела в Седоне. В ней была такая… смелая безмятежность.
        - Удалось передать.
        - Ты думаешь? Хорошо. - Симона взяла бокал.
        - Какая красивая комната, - сказала Ми. - Похожа на тебя. И так отличается от моей лаборатории, похожей на меня. Но нам это не мешает. - Она сжала руку Симоны, потом прошлась по комнате. - Эти работы вдохновлены твоей поездкой на запад?
        - Большинство из них. Я отправила пару штук своему агенту, чтобы она посмотрела, в каком направлении я двигаюсь…
        - Она выглядит знакомой… - пораженно начала Ми. - Тиффани? Я не вспоминала о ней много лет.
        - Да.
        Заинтригованная, Ми подошла ближе и присмотрелась.
        - На другой стороне тоже лицо?
        - Можешь взять в руки. Она завершена.
        Ми подняла статуэтку, осторожно повернула.
        - О. Понятно.
        - Одно лицо - прежнее, второе - нынешнее. Мне следовало ее убрать. Не хочу, чтобы ее видели раньше времени.
        - А почему? Почему Тиффани?
        - Столкнулась с ней несколько недель назад. - Симона пожала плечами. - Так странно. Теперь все наоборот. Когда-то я была совершенно уверена, что эта девушка… - Она провела пальцем по гладкому лбу и гладкой щеке. - … что эта девушка разрушила мою жизнь. Она украла парня, в которого я была так влюблена, что мечтала выйти за него замуж. Я винила ее за мои страдания. Боже, Ми. Шестнадцать лет.
        - Шестнадцать лет. - Ми обняла подругу за талию. - Тиффани все равно была подлой, коварной шлюхой.
        - Верно.
        - «Все наоборот»? Значит, теперь она считает, что это ты разрушила ее жизнь? Винит тебя? Каким образом?
        - Я осталась невредимой. - Симона провела пальцами по второму лицу. - А она нет.
        - В этом виноват Джей-Джей Хобарт. Что она тебе сказала, Сим?
        - Ты видишь это лицо? Не только шрамы.
        - Ты имеешь в виду гнев и злобу? Конечно, вижу. У тебя талант показать, что у человека внутри. - Ми сделала глоток «Мимозы». - Выходит, она так и осталась подлой, коварной шлюхой?
        Рассмеявшись, Симона почувствовала, как на душе становится легче.
        - Да. Осталась.
        - Беда не обязательно изменяет людей. Чаще она выносит на поверхность то, кто мы есть или кем были всегда. - Ми поставила скульптуру на полку, нарочно отвернув озлобленное лицо к стене, и подняла бокал, салютуя Симоне. - Возможно, Тиффани не так красива, как могла бы быть - снаружи. Но она жива, а многие - нет. И, вероятно, жива она только благодаря тебе. Как и я. Не качай головой и не спорь с доктором Юнгом. Как насчет потери крови? Еще десять-пятнадцать минут, и я бы не выкарабкалась.
        - Давай не будем об этом говорить.
        - Нет, давай минутку поговорим, потому что мне есть что сказать. То, что ты сделала с Тиффани… не помню ее фамилии.
        - Брайс.
        - Вот, ты помнишь, а я нет. Это тоже что-то значит. То, что ты сделала своим искусством… Тебе это было нужно.
        - Думаешь?
        - Уверена. Дело не только в том, кто она, но и в том, кто ты. Мы выжили и стали теми, кем являемся сейчас. Твои чувства, которые создали ее из глины, всегда были внутри тебя. Шестнадцатилетняя девушка, думавшая, что ее мир рухнул из-за какого-то похотливого придурка, который не стоил ее мизинца… Да, может, я попаду в ад за то, что плохо отзываюсь о мертвых, но он и правда был похотливым придурком… Та девушка могла погрязнуть в страданиях и злобе и отвергнуть свой дар. - Ми снова повернулась к скульптуре. - Я вижу здесь человека, который отвергает свой дар жизни в обмен на обвинения и злобу. Мы потеряли подругу, Сим, и мы все еще испытываем боль. Всегда будем испытывать. Но ты вернула нашу подругу к жизни, ты запечатлела ее жизнь, даже ту жизнь, которую она могла бы прожить, в этой удивительной скульптуре, которая стоит внизу, и в других тоже.
        - Не знаю… - Симона судорожно вздохнула. - Не знаю, как бы я обошлась без тебя в моей жизни.
        - И никогда не узнаешь. А я направила свое мастерство, свое искусство на поиски способов облегчить боль, физические страдания. Это не делает нас особенными, но делает нас такими, какие мы есть. Мы лучше, чем Тиффани, Сим. Мы всегда были лучше ее.
        Симона снова взволнованно вздохнула.
        - Да, наверное…
        - Я говорю серьезно. И каждый раз, когда ты смотришь на эти два лица, ты должна вспомнить мои слова. Забудь эту стерву.
        Нахмурившись, Симона смотрела на лицо Тиффани.
        - Я могу сожалеть о том, что с ней случилось - такого никто не заслуживает, - но при этом я могу ее ненавидеть?
        - Да!
        - Не знаю, почему я сама не дошла. Даже когда я формировала эти лица своими руками, я не думала об этом.
        - Вот для чего нужны подруги.
        - Ну, лучшая подруга, ты только что ответила на вопрос, который меня мучил. Да, забудем про нее. А теперь давай спустимся и выпьем шампанского. Иначе сил не хватит занимать гостей до рассвета.
        - У Сиси прекрасные вечеринки. - Выходя из комнаты, Ми обернулась с веселой улыбкой. - Я купила новое платье, специально для сегодняшнего вечера. Совершенно убойное.
        - Черт возьми! Теперь она от меня не отстанет со своим нарядом. Ну, ладно. Не буду спорить. Пусть сама выберет, что мне надеть.
        Ми шутливо толкнула Симону в плечо.
        - Это будет весело!
        Сиси уже выбрала ей платье. Сама купила его и повесила в гардеробной, думая потом уговорить Симону его надеть.
        После изрядного количества шампанского и сплетен она потащила девочек в свою ванную комнату, чтобы сделать макияж и прически. По ее мнению, Ми будет отлично смотреться с гладкой и сексуальной прической, а необычно послушной внучке надо накрутить небрежные локоны.
        Платье Ми - красное, с открытыми плечами, кокетливой юбкой и поясом на тонкой талии - Сиси одобрила и теперь смотрела, как Симона примеряет полночно-синее платье. Длинные рукава и длина до колен, возможно, намекали на скромность, но глубокое декольте, вырез на спине и длинный разрез по правой ноге намекали на противоположное - тем более, что сидело оно как вторая кожа.
        - Так вот почему ты вчера сделала мне синий маникюр.
        - Под цвет платья, - кивнула Сиси. - И обуви.
        Она достала свое следующее оружие - босоножки на высоком серебряном каблуке. Синие, с металлическим отблеском тонкие ремешки оплетали ступню от пальцев до щиколотки.
        - Сексуальная богема, - заявила Сиси.
        - Они великолепны. - Симона села, застегнула их, встала. - Буду потом хромать неделю.
        - Счастливого Йоля[6 - Йоль - средневековый языческий праздник, по времени совпадающий с Рождеством.]! - Сиси включила фотокамеру на телефоне. - Примите позу, девочки.
        - Черт, парень из кейтеринга пишет, чтобы я подошла. Пока выбирайте украшения! Для Ми - деликатные и тонкие. Симона - артистичные и немного цыганские. Вперед!
        И она убежала - вихрем развевающихся красных волос, многослойных юбок, в ботиночках на шнуровке.
        - Как ей это удается? - подивилась Ми.
        - Не знаю, но я намерена так же хорошо выглядеть, так же быстро двигаться и так же широко жить, когда буду в ее возрасте. Давай выберем серьги, потом спустимся, чтобы ей помочь.
        Ветер усиливался, на улице становилось холоднее, а дом Сиси наполнился людьми - жители острова и приезжие, художники и музыканты, все весело общались за мини-роллами с лобстером, креветками на шпажках и шампанским. Некоторые выходили в патио, где были установлены переносные обогреватели. Из динамиков ревела музыка, а иногда те, у кого имелся талант и желание, брали в руки гитару или играли на синтезаторе.
        Сиси общалась со всеми гостями, наслаждаясь каждым моментом, хотя она ждала одного конкретного человека. Заметив его, она направилась к Симоне.
        - Дорогая, ты не могла бы сбегать наверх? Боюсь, я не погасила свечу в спальне. Не хочу спалить дом.
        - Конечно. Отличная вечеринка, Сиси!
        - У меня других не бывает.
        Сиси подошла к Риду, который расплылся в улыбке, когда увидел ее.
        - Ты говорила, что твоя вечеринка - это вызов всем другим вечеринкам. Ты не лгала. Веселого Рождества!
        Он протянул ей подарочный пакет.
        - Какой ты милый! Я положу его под свою елочку. - Сиси поцеловала молодого человека, провела рукой по рукаву его темно-серого пиджака. - И красивый.
        - Пришлось принарядиться ради лучшей вечеринки на острове. Ты выглядишь потрясающе! Слушай, почему бы нам не сбежать после праздника…
        Внезапно он умолк, ошеломленный, и Сиси понимающе улыбнулась. Ей не нужно было оборачиваться - согласно ее тайному плану, по лестнице спускалась Симона.
        Конечно, Рид знал ее лицо - изучал его, как и многие другие, по делу «Даун-Ист». Еще он знал ее по фотографиям, искусно разбросанным по дому Сиси, и по картине, которая зажгла в нем слабый огонь похоти.
        Но то было искусство, фотографии, свидетельские показания, несколько телевизионных интервью.
        А сейчас перед ним стояла женщина во плоти, и его мозг отключился на целых десять секунд, наполнившись гулом, сквозь который пробилась единственная мысль: «Ух ты».
        Когда она направилась прямо к нему, гул стал громче.
        - Все в порядке, - сказала богиня.
        - Спасибо, детка. Это Рид, будущий шеф полиции острова и мой любимчик. Рид, а это мое самое ценное сокровище, моя Симона.
        - Рид, конечно, много слышала! - Ее губы, великолепные губы, изогнулись в великолепной улыбке, ее голос вызывал мысли о мягком тумане над волшебным прудом. - Рада наконец с тобой встретиться.
        Он взял протянутую руку… Она почувствовала? Почувствовала его трепет?
        - Взаимно…
        - Проводи Рида к бару и налей ему выпить. Пива, детектив?
        - А, конечно. Пиво. Хорошо. Хорошо.
        Боже.
        - Следуй за мной.
        Симона махнула ему рукой и пошла вперед. Риду помогло, что к нему подходили люди, хлопали по спине или пожимали руку.
        Она сделала знак бармену.
        - Значит, ты купил дом Дорчетов?
        - Да. Я… э-э… переезжаю в начале года.
        - Дом превосходный.
        - Ты в нем бывала? Ну, конечно, бывала, - спохватился Рид. - Он запал мне в душу.
        - Я тебя понимаю.
        - Бельведер, - сказали они одновременно.
        Она рассмеялась - вылитая Сиси - и сказала:
        - Именно.
        И он почувствовал, как гул в голове унялся.
        - Можно поговорить с тобой минутку?
        - Разумеется.
        Рид вывел ее из толпы вокруг бара и увел в дальний конец большой комнаты.
        - С тех пор, как я подружился с Сиси, я много узнал об искусстве.
        - Она тебя очень любит.
        - Я в нее влюблен.
        - В нее все влюблены, - улыбнулась Симона.
        - Она открыла для меня дверь, через которую я никак не мог пройти. Конечно, я все еще чертовски плохо разбираюсь в искусстве, но вот эта вещь… - Он указал на «Возникновение». - Если бы я мог позволить себе покупать настоящее искусство, и она не принадлежала бы Сиси, она была бы моей.
        Симона помолчала. Протянула руку, чтобы взять бокал с подноса проходящего официанта.
        - Почему?
        - Ну, она красивая, но важнее всего, когда я смотрю на нее, я вижу… подтверждение жизни. Странные слова для описания.
        - Нет. Нет, вообще-то идеальные слова.
        - Я был там в тот вечер…
        Симона кивнула, не отрывая взгляда от скульптуры.
        - Не хочу вдаваться в подробности - мы все-таки на вечеринке. Сиси водила меня в твою студию, и я видел другие твои работы. Они все… ну, волшебные. Но эта… она словно хватает меня за горло и бьет прямо в сердце.
        Рид сделал большой глоток пива.
        - Вот, в общем…
        - Ты был ранен. - Она посмотрела ему прямо в глаза. - Не в тот вечер, а прошлым летом. Но это связано.
        - Да.
        - Как ты теперь?
        - Стою рядом с красивой женщиной, пью пиво. Я бы сказал, что чертовски неплохо.
        - Извини, я отлучусь на минутку.
        - Конечно.
        - Подожди здесь. Я сейчас вернусь.
        Рид смотрел, как она уходит, и прислушивался к себе. Сердце вновь стало биться нормально, а мозг вернулся к работе. «Просто какая-то странная реакция. Просто какой-то странный перебой в системе, и теперь все в порядке».
        Потом он увидел, что Симона возвращается, и почувствовал тот же самый перебой.
        Она подвела к нему красивую женщину в красном платье. Он узнал ее.
        - Ми, это Рид.
        - Привет, Рид.
        - Ми-Хи Юнг. Доктор Юнг, - добавила Симона.
        - Ми. - Улыбаясь, Ми протянула руку. - Приятно познакомиться.
        - Рид купил дом Дорчетов, тот что с бельведером, у леса.
        - О, отличный дом!
        - Он станет новым шефом полиции на острове. А раньше был полицейским детективом… в Портленде, как я поняла?
        - Да, - сказал Рид, пожимая руку Ми.
        - Он был там в тот вечер. - Симоне не требовалось уточнять, что за вечер она имеет в виду. - Мы все были там. Теперь мы все здесь. Странно, правда? Рид стал полицейским. Ми врач, ученый, биомедицинский инженер. А я… - Она посмотрела на скульптуру. - Ты стал копом из-за того вечера?
        - Отчасти. Из-за него и из-за Эсси. Эсси Макви.
        - Офицер Макви… Она меня и нашла. Это она пришла первой. Ты с ней знаком.
        - Да. Мы друзья. Последние несколько лет она была моим напарником.
        - Я вспомнила, - сказала Ми. - Ты спрятал маленького мальчика, спас его. Тогда ты не был копом.
        - Нет. Учился в колледже и подрабатывал в ресторане «Манджи».
        - Ты не пострадал той ночью, - вслух размышляла Симона. - Но пострадал позже. Ми была ранена. Полицейский и ученый. Ты говорила, Ми, что трагедия выносит на поверхность то, кто мы есть. Извините меня…
        Она быстро ушла.
        - Я ее расстроил… - начал Рид.
        - Нет. - Ми положила руку ему на плечо, наблюдая за своей подругой. - Нет, она не расстроена. Она думает… и она видит то, на что долго отказывалась смотреть. - Ми повернулась к нему, просияв. - Не знаю, что ты сказал или сделал, но я счастлива познакомиться с тобой.
        ГЛАВА 16
        В январе началась стажировка Рида. Он знал работу полицейского, работу детектива, умел вести допрос подозреваемого, свидетеля, потерпевшего. Знал требования, процедуры, бумажную работу. Понимал ценность отношений с людьми и нужных знакомств.
        Однако он сомневался в своих навыках администратора, начальника, понимании местных властей. И в полной мере осознавал, что пришел на эту работу как человек со стороны.
        Он делал все, что мог, чтобы стать на острове «своим». Каждое утро гулял или ездил по деревне на велосипеде, регулярно пил кофе и завтракал в кафе «Санрайз», открытом круглый год с шести утра до десяти вечера, болтал с официантками и продавцами, купил свою первую лопату для уборки снега в местном хозяйственном магазине, а когда в январе остров покрылся сугробами, вернулся туда же и купил снегоочиститель.
        По предложению Сиси Рид нанял ее приятеля, строительного подрядчика Джаспера Минка, чтобы тот починил в доме все, что еще требовало починки. И отлично с ним поладил.
        Он ходил за покупками на местный рынок, проводил вечера в «Дринк-Ап» - единственном баре, который был открыт зимой. И вообще, старался, чтобы люди его видели и, при желании, могли с ним поболтать.
        Он узнал, какова жизнь островитян зимой - неспешная, в строгой зависимости от погоды и по большей части замкнутая. Он пообщался с местными пожарными-добровольцами, потом с врачами - и его затащили на медосмотр.
        Поскольку свою роль играет и политика, Рид пришел на заседание местного совета, слушал жалобы на отключение электричества на южной стороне острова во время последнего шторма и опасения по поводу эрозии почвы на северной стороне. Обратил внимание на колкую перебранку по поводу уборки мусора и имена тех, кто часто игнорирует постановление.
        Он собирался только слушать и запоминать, и поэтому сердце у него екнуло, когда мэр назвала его имя.
        - Встань, Рид, чтобы люди тебя видели. Многие из вас знают, или должны знать, что через пару месяцев, когда Сэм Уикетт уйдет на пенсию, Рид займет пост начальника полиции. Подойди сюда, расскажи людям немного о себе и о том, почему ты здесь.
        Хильди была умным мэром, хорошо знала своих людей и не терпела дураков. Как бы ему перед ней не осрамиться.
        Он встал лицом к нескольким десяткам человек, которые потрудились сегодня явиться.
        - Меня зовут Рид Квотермейн, в прошлом детектив департамента полиции Портленда.
        - Почему «в прошлом»? - крикнула женщина. - Тебя уволили?
        - Нет, мэм. Вряд ли мэр предложил бы мне работу, если бы меня уволили. Просто, как и многие портлендцы, летом я провел на острове некоторое время, и мне здесь понравилось.
        - Лето - одно дело. А зима другое.
        - Я это уже понял, - ответил Рид с улыбкой. - Я купил снегоочиститель у Сайруса в «Оборудовании и красках» и научился им пользоваться. Осенью я приобрел дом на острове, который помнил еще с детства. Когда я снова его увидел, когда вошел в него, я понял, что буду жить здесь.
        - Дом Дорчетов - большой дом для одинокого мужчины, - заметила женщина с седыми, как сталь, волосами, заплетенными в косу. Она с сомнением оглядывала молодого человека, не прекращая что-то вязать из ярко-зеленой пряжи.
        - Да, мэм. Придется купить много мебели. Многие из вас пока со мной не знакомы, но я всегда рад общению. Шеф Уикетт сейчас меня обучает, и, когда он уйдет, я продолжу его политику открытых дверей. Я сделаю для вас все, что в моих силах. Теперь вы мои соседи. Как начальник полиции, я поклялся служить и защищать вас и этот остров.
        Он было повернулся, чтобы сесть, но помедлил, когда в первом ряду поднялся здоровяк с проседью в бороде.
        - Ты же вроде бы дружок Сиси Леннон?
        - Если вы спрашиваете в романтическом смысле, то могу сказать только, что, к сожалению, нет.
        Его ответ вызвал смех, а Рид тем временем вспоминал файлы на жителей острова, которые он изучал, и вспомнил имя здоровяка - Джон Прайор, сантехник, вместе с братом владел парой квартир, которые сдавал в аренду на лето.
        - Наверняка ты не получил бы эту работу, если бы Сиси не надавила.
        - Так, погодите-ка… - начала было Хильди, но Рид поднял руку.
        - Все в порядке, мэр. Справедливый вопрос. Да, если бы Сиси мне не сказала, то я не узнал бы ни о вакансии, ни о доме, который будет выставлен на продажу. К счастью, она это сделала, и поэтому я попробовал получить и то и другое.
        - В тебя стреляли в Портленде. Может, ты решил, что работа шефа полиции на острове - легче и безопаснее?
        В зале неодобрительно зашумели, однако выражение на лице Прайора стало только упрямее.
        - Я не ищу безопасной и легкой работы, Джон. Мой долг - обеспечить безопасность людей, которые живут здесь или приезжают сюда отдыхать. Вы с братом… его зовут Марк, кажется?.. сдаете квартиры отдыхающим. Если после марта у вас возникнут какие-нибудь проблемы, звоните мне. А если ко мне еще есть вопросы, мы можем после собрания сходить в «Дринк-Ап». Пиво с меня.
        Прайор не воспользовался его приглашением, но в течение января им воспользовались многие другие, в том числе четверо полицейских, работавших на острове круглый год, диспетчер и двое из трех полицейских, которые работали только с июня по сентябрь.
        Единственный неприятный разговор за пивом состоялся с единственной женщиной-полицейским. Мэтти Стивенсон прослужила четыре года в армии и три года - в полиции Бостона, а потом вернулась в родной дом. Когда ее мать заболела раком груди, она ухаживала за ней восемнадцать месяцев, после чего стала первой женщиной-полицейским в департаменте полиции острова. И проработала в этом качестве девять лет.
        Ее мать, девять лет назад излечившаяся от рака, держала сувенирный магазин.
        Мэтти, коротко стриженная пепельная блондинка, сидела за столом напротив Рида и пристально смотрела на него голубыми глазами. На ней была фланелевая рубашка, коричневые шерстяные брюки и армейские ботинки.
        Пообщавшись с людьми, он уже знал, что после неудачного брака и развода она «начала встречаться» с закоренелым холостяком Джоном Прайором. Но и без всяких сплетен было ясно, что она не особенно довольна новым боссом, пришедшим со стороны.
        Рид решил говорить откровенно.
        - Ты злишься, что меня назначили шефом.
        - Тебя притащили с материка. Я почти десять лет работаю на острове. Никто даже не спросил, ожидаю ли я повышения.
        - Я тебя спрашиваю.
        - Теперь-то какая разница?
        - Я тебя спрашиваю, - повторил он. - Я еще не шеф.
        - Ты подписал контракт.
        - Да. И все равно я тебя спрашиваю. У тебя четыре года в армии, двенадцать лет в полиции, и ты местная. Ты, наверное, более квалифицирована, чем я.
        Она откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди.
        - Да, я более квалифицирована.
        - Как ты думаешь, почему тебе не предложили эту работу?
        - Ты мужчина. Принял пару пуль. Один из героев «Даун-Ист».
        Рид пожал плечами.
        - Все так, за исключением того, что «герой» - слишком громкое слово для описания тех события. Ты служила в Ираке. У тебя медаль «Пурпурное сердце». «Герой» больше подходит тебе. Полагаешь, тебя обошли, потому что ты женщина?
        Мэтти взяла свое пиво и отпила.
        - Мне хочется сказать «да». Потому что нас даже не предупредили. Шеф ничего нам не говорил о своем намерении уйти в отставку, пока с тобой не был подписан контракт. Я высказала это Хильди напрямик. Я, черт возьми, встречалась с ее братом, когда мы учились в старшей школе!
        Она снова выпила.
        - Но я не могу сказать «да», потому что не хочу кривить душой.
        - Тогда почему?
        - Ты уже знаешь почему.
        - Нет.
        - У меня вспыльчивый характер. За это я несколько раз получала выговор - в армии, в Бостоне и здесь. Но не в последние пару лет, после того, как я избавилась от идиота, за которого по глупости вышла. Не поверишь, я теперь даже медитирую каждое утро!
        Рид сдержал улыбку, только кивнул.
        - Помогает?
        - Бывает, что помогает.
        - Рад слышать. Лично меня не волнует, на какую сторону застегивается твоя рубашка.
        - На мне мужская рубашка, - ответила Мэтти с ухмылкой.
        - Не важно. Не считая уходящего шефа, у тебя больше опыта в полиции, чем у любого другого здесь. Я собираюсь полагаться на тебя, и мне нужно, чтобы ты дала мне шанс себя проявить, прежде чем решишь, что я тупой чужак.
        - А что, если я сделаю такой вывод после того, как дам тебе шанс?
        - Тогда я не продержусь долго в должности шефа.
        Она подумала.
        - Договорились.
        - Хорошо. Еще кое-что. Если мне понадобится сантехник и я вызову Джона Прайора, он мне не напакостит?
        Она засмеялась.
        - Зря он на тебя напустился на собрании.
        - Да я не в обиде.
        - Все равно зря. Выставил нас обоих придурками. Тем более не стоило приплетать Сиси… Но нет, он тебе не напакостит. Он слишком гордится своим мастерством.
        - Тоже рад знать.
        В свой следующий выходной Рид отправился к Сиси. Выкрикнул ее имя у входа, как делал обычно, а когда она не отозвалась, пошел к студии.
        Не увидев ее там, он ощутил легкое беспокойство и вышел в патио.
        Он собирался постучать в дверь дома, когда заметил женский силуэт на камнях заснеженного пляжа и спустился вниз, наслаждаясь шумом воды и ветром.
        Она услышала его, повернула голову.
        «Что за лицо, - подумал Рид. - Как удар в сердце».
        Он сел рядом с Симоной.
        - Шикарный вид.
        - Мой любимый.
        - Да, мой тоже.
        Она намотала вокруг шеи яркий многоцветный шарф, надела на голову ярко-синюю шапку.
        «Она такая яркая, - подумал Рид. - Просто потрясающая».
        - Сиси уехала, - сказала Симона. - На пару дней, в спа с другом. Решили внезапно.
        - Я удивился, когда она не отозвалась. Ее машина перед домом.
        - Я отвезла ее сегодня утром на паром. Он забрал ее на той стороне.
        - Он? Мое сердце разбито.
        - Они дружат уже лет десять. И он гей.
        - Надежда снова возродилась. - Рид помолчал, наслаждаясь ее улыбкой. - Я не мешаю?
        - Нет. Я слышала о собрании вчера вечером. Похоже, ты справился.
        - Людям нужно время, чтобы привыкнуть ко мне и понять, не полный ли я засранец.
        - Не думаю, что ты станешь засранцем.
        - Не стану, но им нужно время, чтобы в этом убедиться.
        - Большинству островитян ты нравишься. Я так слышала.
        - Я вообще симпатичный парень. - Он широко улыбнулся, демонстрируя это. - И общительный.
        Она внимательно посмотрела на него своими тигриными глазами.
        - Наверное. Я тебя плохо знаю.
        - Я мог бы пригласить тебя на ужин. Сегодня мясной рулет в «Санрайз», или в «Мамину пиццу».
        Симона покачала головой.
        - Я сделала перерыв, а сейчас надо еще поработать.
        Когда она поднялась, Рид слез с камней и протянул ей руку.
        - Не поклонница мясного рулета, да? - спросил он.
        Она рассмеялась.
        - Не поклонница, но я действительно собираюсь работать. Просто мне нужно было подышать воздухом. Проветрить голову.
        - Надеюсь, ты отказываешься не потому, что дело во мне.
        Симона скользнула по нему взглядом.
        - Не знаю, в тебе или нет, потому что я вообще тебя не знаю. И еще потому, что последние несколько месяцев я решила не встречаться с твоим полом.
        - Смотри-ка, и я тоже - с твоим. Какое совпадение. Мы созданы друг для друга.
        - Почему?
        - Потому что, - сказал Рид, когда они пошли по утоптанной тропинке в снегу, - нужно же когда-нибудь прервать пост.
        - Нет, я спрашиваю, почему у тебя пост?
        - А-а. - Он решил, что раз она продолжает с ним разговаривать, значит, не совсем от него отмахивается. - Ну, выздоравливал после ранения, пришлось все время думать и скучать, приехал сюда, встретил потрясающую Сиси, которая изменила мою жизнь. Не хватило времени разделить мясной рулет с женщиной. А ты?
        - Не знаю. Нет интереса. Возможно, виновата ЗМС.
        - Что за ЗМС?
        - «Зона мрака Симоны». Иногда я в нее попадаю. Но главное, я бы сказала, это отсутствие интереса.
        - Я умею быть не только общительным, но и интересным. - Они начали подниматься по лестнице к дому. - Ради тебя.
        - Что ж, я рада, но сегодня обещают еще и снегопад.
        - У тебя есть все необходимое на случай снегопада? Еда, вода… Извини, - тренькнул телефон, извещая об эсэмэс. - Я буду… - Рид замолчал, читая текст. - Э-э… я буду проходить мимо рынка и могу…
        - Что случилось? Я разбираюсь в лицах, - сказала Симона, когда они подошли к патио. - Ты умеешь хранить невозмутимость, но на секунду не справился. Надеюсь, не что-то с твоей семьей?
        - Нет. Совсем нет.
        - Я разбираюсь в лицах, - повторила она. - Зайди, выпей кофе.
        Она пересекла патио, открыла дверь.
        - Сиси уговорила бы тебя зайти; я не подведу ее.
        - Кофе - это хорошо.
        Рид скинул обувь, вошел в дом и тепло. Симона сначала разожгла огонь в камине, затем, сняв пальто, шляпу, шарф и перчатки, подошла к кофемашине.
        - Тебе простой или навороченный?
        - Просто черный.
        - По-мужски, - тихо заметила она. - Я обычно пью латте. Я работала в ужасной кофейне, когда впервые приехала в Нью-Йорк…
        - Я расстроил тебя в ночь вечеринки. Твоя подруга сказала, что нет, но…
        - Ми, как всегда, права. Ты меня не расстроил, просто кое о чем напомнил. Я резко ушла, потому что погрузилась в свои мысли.
        - ЗМС?
        Она с улыбкой пожала плечами:
        - Может быть, чуть-чуть.
        Взбивая молочную пенку для латте, Симона оглянулась через плечо. Он не снял пальто.
        - Телефон. Это как-то связано… с «Даун-Ист»?
        - Ты немножко ясновидящая, как Сиси?
        - Нет. Просто логическое предположение. Ты должен мне сказать. - Она повернулась к кофемашине. - Еще недавно я не хотела бы ничего об этом слышать. Теперь я хочу, чтобы ты мне сказал.
        Рид снял пальто, но ничего не ответил. Она принесла ему кофе.
        - Давай сядем. - Симона указала на диван перед камином. - Ты первый человек, которого я пригласила в этот дом и приготовила для него кофе… А может, и не только в этот дом, но и вообще. Интересно, почему так. Неужели дело в твоей знаменитой общительности?
        - Жаль, если это из-за наших общих плохих воспоминаний.
        - Связь тут точно должна быть. Те, кто не испытал того, что мы, никогда не смогут понять. Долгие годы я старалась не думать об этом. Если не смотришь, то не увидишь, если не слушаешь, то не услышишь. Хочешь знать, почему я снова начала смотреть и слушать?
        - Да, хочу.
        Симона села на диван, скрестив ноги.
        - Я столкнулась с девочкой из моей бывшей школы. Я считала ее своим врагом. Она была красивой блондинкой с большой грудью, а я была темненькая, неуклюжая и обычная.
        - Ты никогда не была обычной.
        - Такой я видела себя в зеркале тем вечером в туалете. Я подумала: ну почему я не могу быть красивой, как Тиффани? Она пришла в кинотеатр с мальчиком, который недавно бросил меня ради нее, потому что я отказала ему в близости. Разбитое сердце, унижение - все, что с такой силой можно чувствовать в подростковом возрасте. Конец света. А потом случилось то, что случилось. Мальчик, который меня бросил, погиб. Пуля попала Тиффани в голову, повредив ее молодое красивое лицо. Теперь, годы спустя, она встречает меня - по иронии судьбы, снова в туалете, - говорит мне ужасные вещи, и по какой-то причине эти несколько минут заставляют меня начать смотреть и слушать. Не ради нее. Ради себя.
        - Я не мог перестать смотреть и слушать, - сказал ей Рид. - Я как бы сделал это своей миссией. Я следил за новостями, собирал досье. Мне всегда казалось, что в этой истории замешан кто-то еще, не такой безмозглый.
        - И ты был прав, - сказала Симона. - Патрисия Хобарт.
        - Да. Все обрело смысл, болезненный, извращенный смысл, когда мы… когда они обыскали ее комнату после бегства. Ей было лет пятнадцать во время «Даун-Ист». Она психопатка, причем умная. Но я следил за всем, связанным с «Даун-Ист», еще до того, как она в меня стреляла, до того, как нашли ее материалы. Эсси тоже. Мы получаем оповещения, когда умирает кто-то из тех, кто в тот вечер был в торговом центре.
        Симона поняла, что за выражение промелькнуло на его лице в ту короткую секунду.
        - Кто умер?
        - Охранник в торговом центре, получивший тогда пару пуль. Вернулся к работе, когда выздоровел. Очень хороший парень.
        - Это… это она его убила?
        - Доказательств пока нет. - Рид поднялся с дивана и стал ходить по комнате. - Она чертовски ловкая. Она в бегах с тех пор, как подстрелила меня. Ни малейшего следа. А теперь умер Роберт Кофакс, потому что она что-то подсыпала в его напиток на пляже на Бермудских островах.
        - На Бермудских островах?
        - Не знаю, что он там делал, но выясню. Я только что получил оповещение: его имя, причину смерти… Она добралась до него, - продолжил Рид, - потому что считает это своей миссией.
        - Убивать тех, кто выжил?
        - Завершить начатое. В ее доме нашлось достаточно улик, чтобы доказать, что именно она это начала. Она планировала массовое убийство и еще не закончила строить планы, а брат поторопился и ее подвел. Такая, во всяком случае, у меня теория.
        Симона разрумянилась, когда они вернулись с холода. Но теперь побледнела.
        - Ми была там. Моя мама, моя сестра. Я. Ты.
        - О Ми писали немного, она не давала интервью. Твоей семье тоже не уделяли в новостях особого внимания. Я думаю, она охотится за теми, кто светился. Ты и я? Мы звонили в «девять-один-один». Ты первая, я второй. Тебе следует быть осторожной. И можешь мне поверить, я всегда настороже.
        Тревога сдавила ей сердце.
        - Летом на остров приезжают толпы народу: туристы, отдыхающие…
        - У каждого полицейского, у всех служб охраны будут ее фотографии. Я повешу их в каждом магазине, ресторане и отеле. На пароме. Не утверждаю, что она не попытается сюда попасть, но, думаю, пока она выбирает более легкие цели. А если она приедет на остров, то сначала захочет прикончить меня. Я стрелял в нее и ранил.
        «Теперь он совсем не выглядит общительным», - подумала Симона. Он выглядел жестким и очень, очень опасным.
        - Думаю, мне нужно что-нибудь покрепче кофе. - Она встала. - Будешь?
        - Не откажусь.
        Она выбрала красное вино и налила два больших бокала.
        - Теперь я не просто тебя расстроил. Я тебя напугал.
        - Я точно не знаю, что чувствую. Конечно, мне тревожно. Я не храбрая. В ту ночь я совсем не была храброй.
        - Ты ошибаешься. Ты не убежала с воплями - хотя нечего было бы стыдиться, если бы ты и убежала. Но ты поступила правильно. Ты спряталась и вызвала помощь. Я слышал твой звонок в «девять-один-один». Ты была собранной. Это храбрость.
        - Я не чувствовала себя храброй, ни тогда, ни потом. Пойдем ко мне в студию. Я хочу тебе кое-что показать.
        - Заманиваешь?
        Она улыбнулась, и ее тревога немного унялась.
        - Ничуть.
        - Прекрасные художницы в этом доме постоянно меня отшивают. Мне нужно избрать другую тактику.
        В ее студии Рид увидел десятки приколотых к доскам эскизов. Он знал эти лица, нарисованные на бумаге, и те немногие, которые она уже создала из глины.
        - Я начала с нее. С Тиффани. - Симона взяла с полки небольшую статуэтку. - Я сделала ее нынешнюю. - Она повернула скульптуру. - И тогдашнюю. Я думала, что для меня это будет некоторого рода очищение. Но вышло не так. Отчасти из-за тебя.
        Рид смотрел на нее как зачарованный.
        - Из-за меня?
        - В ночь вечеринки Сиси я говорила с Ми здесь, показала ей эти два лица. Потом говорила с тобой. Точнее, слушала тебя. И с тех пор… Тиффани выжила, однако она не испытывает благодарности судьбе. Я тоже не испытывала. Вот что меня поразило. Я жила и вместо того, чтобы быть за это благодарной, я притворялась, что того вечера никогда не было.
        Она отпила вина.
        - «Подтверждение жизни», сказал ты в тот вечер о «Возникновении». О Тиш. Меня это поразило. Так что я - по-своему - даю им всем подтверждение жизни.
        Рид смотрел на Симону сейчас с восхищением не только потому, что ее лицо заставляло его сердце биться сильнее. Но потому, что он испытывал к ней что-то вроде трепета. И уважение.
        - Это храбрость.
        - Боже, надеюсь.
        Он подошел к полке, осторожно поднял одну из статуэток.
        - Я был с ней знаком. Энджи Паттерсон. Я был к ней неравнодушен.
        - О! Ты ее любил?
        - Нет, но она мне очень нравилась.
        Ему вспомнился киоск, кровь, тело.
        - Я хочу создать мемориал, бюсты всех участников тех событий. Люди не должны забывать, кем они были и что с ними случилось. Ты мог бы мне помочь.
        - Как?
        - Информацией на тех, кто с тех пор погиб.
        - Что ты сделаешь, когда закончишь?
        - Потребуются месяцы. Мне нужно будет делать перерывы, иначе я не смогу ясно видеть и слышать. А потом… Я надеюсь на отца - он юрист, у него много связей. И, конечно же, на Сиси. Я хочу сделать слепки, отлить их в бронзе и поставить в парке.
        - С этим, наверное, я тоже мог бы помочь. Я периодически общаюсь с выжившими и с родственниками погибших. Их поддержка тебе пригодится.
        Симона кивнула.
        - Ходатайство от выживших и родных тех, кто погиб? Да, им трудно будет отказать. Однако некоторые могут отказаться.
        - Они будут не правы…
        Рид поставил бокал, шагнул к ней, взял ее лицо в свои руки, встретил взгляд ее великолепных глаз. Поцеловал ее, нежно и медленно. И почувствовал - надеялся, что почувствовал, - как она ответила, прежде чем он отстранился.
        - Смена тактики, - произнес он.
        - Любопытная смена.
        - Я же говорил, что могу быть интересным. Ладно, пойду съем свой одинокий мясной рулет. Увидимся.
        - Я не часто выхожу из дома, - сказала она, когда он пошел к двери.
        - Не беда. Зато я - часто. - Рид остановился на пороге. - Я должен сказать еще кое-что. Ты самая красивая женщина из всех, кого я видел в своей жизни.
        Она рассмеялась.
        - Чепуха.
        - Ты ошибаешься. Уж я-то знаю, кого я видел в своей жизни. У Сиси где-то здесь записан мой номер. Если тебе что-нибудь будет нужно, звони.
        Когда он вышел, Симона озадаченно нахмурилась.
        Отпила еще вина, затем перелила себе то, что он оставил в своем бокале, и выпила еще немного.
        «Действительно, интересный парень», - подумала она. Когда надо, общительный и дружелюбный, однако способен быть решительным и опасным.
        К тому же умеет целоваться.
        Но самое важное, он видел в ее работах то, что она в них вкладывала, и то, что они давали ей.
        Он понимал.
        ГЛАВА 17
        Стоя на бельведере, Эсси Макви любовалась видом. Даже в февральский сумрачно-серый день он приводил в восхищение. Океан и небо, свинцовые и унылые, не могли затмить ни широты, ни мощи каменистого побережья с непрерывным движением студеной воды. Пахло соснами и снегом, воздух был такой сырой и холодный, что казалось, будто вдыхаешь колотый лед. Справа виднелись крашеные деревянные дома в деревне; тропинка, вытоптанная в сугробах, вилась между деревьями с покрытыми снегом черными ветвями.
        Вдали стоял маяк - луч ярких красок и радости среди упрямой зимней мглы. А внизу, под домом, к воде по камням был проложен шаткий лодочный причал с опасными щелями между досок.
        - Ого, у тебя есть причал?
        - Не ахти какой, но есть. Есть и сарай для лодки. Только лодки нет. Миссис Дорчет продала ее после смерти мужа. Может, куплю. Лодку. Может быть.
        - Лодку.
        - А что? Сарай для нее и причал уже есть. Нужно же найти им применение.
        Эсси взглянула на него, вспоминая печального мальчика на скамейке в парке, потом молодого неопытного полицейского, напарника, вместе с которым она многое прошла. Друга на полу, истекающего кровью.
        А теперь она видела перед собой мужчину, который осматривает свои владения.
        - Это уже не дыра, Рид.
        Он ухмыльнулся.
        - Кое-что требует ремонта, но нет, не дыра.
        - Как тебе нравится быть начальником?
        - Отвечу через месяц. Пока встаю на ноги. Народ, по большей части, присматривается ко мне - сможет ли пришлый добиться успеха?
        - Ты справишься.
        - Надеюсь. Следующие пару месяцев здесь еще будет тихо, так что у меня есть время, чтобы узнать, кто есть кто и что есть что. И взять на себя управление.
        - Проблемы?
        Рид уклончиво хмыкнул.
        - Нынешний начальник меня поддерживает, и это здорово помогает. Полицейские, диспетчер знают свою работу, на острове затишье. У некоторых есть кое-какие причуды, как и везде, но в целом надежные люди. Лучшая из всех - единственная женщина.
        - О, рассказывай!
        - Умная и жесткая. Немного вспыльчивая, но мы сработаемся.
        - Бойся служебного романа.
        - Что? О нет! - Смеясь, Рид откинул назад взъерошенную копну волос. - Не в моем вкусе, тем более что я ее босс. Забавно - босс. И вообще, ей около сорока, разведена и встречается с нашим сантехником. Еще Леон Вендалл, бывший флотский старшина, семь лет в местной полиции. Любит рыбалку. Женат уже тридцать лет, жена - учительница. Трое детей, одна внучка.
        - Семь лет? И ты его обошел с этой должностью?
        - Он не лидер, - сказал Рид, покачав головой. - И не хочет быть начальником. Но будет присматривать за мной, это точно. Еще у нас есть Ник Мастерсон, тридцать три года, молодожен. Знает свою работу от и до. Его семья владеет кафе «Санрайз», мать там ведет бухгалтерию. И последний из тех, кто работает в штате, это Сесил Барр. Двадцать четыре года, зубоскал, парень неглупый. Его отец рыбак, мать медсестра, старшая сестра учится на врача, младший брат заканчивает школу. Диспетчер - Донна Миггинс. Шестьдесят четыре года. Сразу предупредила меня, что я буду сам варить себе кофе и бегать с бумажками и чтоб я потом не жаловался. Она мне нравится. Немного ее побаиваюсь, но она мне нравится.
        - Ты счастлив.
        - Точно.
        - И набрал свой вес.
        - Постоянный гость в кафе «Санрайз». Время от времени там бывают большинство островитян. А я в любом случае отстойный повар.
        - Тебе стоит научиться - с такой-то кухней!
        - Если не буду готовить, она дольше останется чистой, - заметил Рид.
        - Логично, - кивнула она.
        - Пойдем вниз, выпьем кофе. Я только что купил модную кофемашину.
        - Не знаю, зачем ты ее купил, - сказала Эсси, когда они начали спускаться по лестнице. - Ты всегда пьешь простой черный.
        - Девушка моей мечты любит латте.
        - Та художница?
        Рид постучал ладонью по области сердца:
        - Тук-тук.
        Она остановилась у главной спальни и на правах старого друга вошла внутрь.
        - Такая просторная… И опять изумительный вид из окна. Ты до сих пор не обзавелся кроватью?
        Он указал на матрас на полу.
        - Вот.
        - У кровати должен быть каркас, изголовье, изножье. Какой-нибудь стиль. Разве сюда затащишь девушку своей мечты?
        - Ты недооцениваешь мое обаяние.
        - Ну, извини… - Она заметила плюшевого мишку-полицейского, восседающего на том, что он назвал комодом. - Тебе нужен настоящий комод, а не уродливый кусок фанеры, который стоит у тебя со времен колледжа. Удобное кресло. Пара тумбочек, красивые светильники. Ковер. И… - Она замолчала, заглянув в ванную. - Господи, ванная просто потрясающая!
        - Работа сына предыдущей хозяйки, как и кухня. Прощайте, едва теплые струйки душа!
        - Раскошелься на новые полотенца, поищи картины местных художников для стен и хорошее зеркало для спальни.
        - На тебя не угодишь, Эсси.
        - Говорю, что знаю.
        Она прошла в соседнюю пустую комнату.
        - Что ты собираешься здесь устроить? Кабинет?
        - Нет, кабинет у меня дальше по коридору. Думаю сделать здесь гостевую - у меня будет их две. Ты с семьей могла бы приехать как-нибудь. Я куплю большой гриль. Отблагодарю тебя за все обеды и ужины, когда я заваливался к тебе домой.
        - Приедем с радостью.
        - В первые же выходные, которые у нас совпадут, устроим гриль-вечеринку на задней веранде.
        - Заметано. Купи кровать королевского размера, места здесь предостаточно, покрывало и шторы, письменный стол и стул, красивые лампы и пару столиков - только не одинаковые. Винтажный комод - не старый, а именно винтажный.
        - Ты что, мой декоратор? Да, да, - поспешно сказал Рид, прежде чем она успела ответить. - Говоришь, что знаешь.
        Эсси продолжила осмотр, наткнулась на вторую ванную комнату, неотремонтированную. Бирюзовая плитка с черной каймой. Бирюзовый унитаз и ванна. Бирюзовая раковина в белом туалетном столике.
        - Мне нравится.
        - Серьезно?
        - Ретро и китч можно здорово обыграть. Нужен новый туалетный столик, немного краски, яркие полотенца и занавеска для душа. Будет чудесно!
        Она пошла дальше, на ходу сыпля идеями - Рид даже подумал, не начать ли записывать. Затем открыл дверь в свой кабинет.
        - Ага, - сказала Эсси.
        Посреди комнаты стоял письменный стол - уродливый и громоздкий, еще с колледжа. Сидя за столом, можно было видеть и пейзаж за окном, и дверь, и две доски для заметок, прислоненные к стене.
        В центре одной доски Рид прикрепил фотографию Патрисии Хобарт. Вокруг располагались фотографии ее жертв и снимки с мест преступления. Хронология, копии полицейских отчетов, линии сплошные или пунктирные расходились веером, пересекались.
        На вторую доску он прикрепил фотографии трех стрелков из «Даун-Ист», тоже с хронологией, с перечнем оружия, а также фотографии, имена и возраст убитых. Отделенные красной линией, рядом располагались фотографии, имена, данные тех, кто выжил.
        В комнате стояли три серых картотечных шкафа, пара складных стульев, старый мини-холодильник (тоже со времен учебы в колледже) и мусорное ведро, набитое до краев пустыми банками из-под кока-колы и «Маунтин-дью», бутылками из-под воды и одноразовыми стаканчиками.
        На стеллаже хранились канцелярские принадлежности - бумага для принтера, сканер, папки для файлов, упаковка маркеров, стопка блокнотов. На нижней полке стеллажа стояли упаковка бутылок с водой, упаковка кока-колы, упаковка «Маунтин-дью» - все открытые и початые.
        Эсси подошла к доскам, внимательно изучила их.
        - Хорошая, тщательная работа, Рид.
        - Пока не сезон и здесь тихо, у меня есть время. Она снова в бегах, и невозможно предсказать, кого она выберет в следующий раз, когда и где.
        - Нет, чокнутая гадина действует логично. Каждый из убитых, по ее мнению, получил какую-то выгоду после того вечера: немного известности, немного денег. Она за ними следит, изучает их распорядок дня.
        - Боб Кофакс сам все выложил, на своей странице в Фейсбуке. Куда едет, когда, зачем. И она отправилась в командировку.
        - Да. Федералы вычислили ее номер в том же отеле.
        Рид резко обернулся.
        - Ты уверена?
        - Я умею быть незаметной и держать ушки на макушке. Можешь добавить имя на свою доску: Сильвия Гатри. Она больше не будет его использовать. Под этим именем она забронировала номер и расплачивалась картой «Американ экспресс». И забронировала билет первым классом в оба конца из Нью-Йорка.
        - Чаз получил повышение и переехал в Нью-Йорк.
        - Федералы не думают, что Патрисия обосновалась в Нью-Йорке. Они того же мнения, что и мы: Канада.
        - Теперь она там не останется.
        - Да, скорее всего. У меня в сумке есть копии ее паспорта на имя Гатри и фотография с водительских прав. В них указан нью-йоркский адрес, но это подделка. Отдам их тебе для твоей доски. По моей информации, Патрисия прилетела на Бермуды за день до нападения, сходила на массаж, заказала стодолларовую бутылку вина и роскошный ужин в свой номер. В ее расходы также входит пара безалкогольных «Дайкири» из пляжного бара. В том же баре отдыхал Кофакс с семьей, прежде чем он начал задыхаться, упал и умер из-за цианида в его «Май-тай».
        - Она уже второй раз использует яд. Помнишь доктора Ву? - Рид указал на доску. - Людный пляж для Кофакса вместо людного бара для Ву, цианид в его напитке вместо шприца с токсином для Ву… Случаи похожи между собой. Хотя ей нравится стрелять, ей нравится скорость, кровь, но с ядом иногда проще.
        - Кофаксы то и дело бегали купаться, - продолжала Эсси, расхаживая по комнате. - Катались на досках, веселились, загорали. Кофакс заказал себе «Май-тай» и лимонад для одного из внуков, затем снова побежал с женой и детьми купаться. Вернулся, сел в шезлонг, начал пить. И умер в сорок девять лет, за день до своего пятидесятилетия.
        - Ей нужно было лишь устроиться поблизости, поглядывать, где он сидит, что пьет. Всыпать яд, пока он в воде, и уйти.
        - Что она и сделала. Вернулась в отель и пошла на сеанс массажа лица. Предварительно забронированный. По-моему, Патрисия с самого начала планировала яд для этого дела. Если не на пляже, то в баре у бассейна или в одном из ресторанов.
        - Ее допрашивали среди возможных свидетелей?
        - На курорте полно людей, но местные полицейские опросили и ее. Она заявила, что примерно в то время была на пляже и даже видела большую счастливую семью. Ушла на массаж в спа, никого подозрительного рядом с семьей не заметила, - но она читала интересную книгу. К тому времени, как узнали федералы, она уже смылась.
        - Удача, ум и планирование. - Изучая свою доску, Рид сунул руки в задние карманы. - Однако более всего - удача.
        - Да. Только один раз удача ее подвела - с тобой.
        - Да уж. - Он рассеянно потер рукой бок.
        - Как бок, плечо?
        - В порядке. Я по-прежнему занимаюсь йогой.
        - Любопытно было бы посмотреть.
        - Не стоит, зрелище не для слабонервных… Кофе?
        - Я позволю тебе потренироваться в приготовлении латте для девушки твоей мечты, только выпьем его здесь. - Она снова посмотрела на доску. - Пройдемся по всей истории, посмотрим, не найдем ли чего.
        - Отлично.
        Они обсуждали дело часа два, потом Эсси нужно было ехать обратно на паром. Особых открытий не сделали, однако оба предположили, что Хобарт может на время поселиться в более теплых краях.
        Поэтому посмотрели, кто из выживших в «Даун-Ист» переехал на юг.
        - Я очень рад, что ты наконец выбралась. В следующий раз - стейки на гриле для всей семьи.
        - У тебя есть настоящая посуда?
        - А… вроде бы.
        - Купи посуду и кровать. Перышки в гнездо, напарник. А гнездо у тебя отличное.
        - Ладно, ладно. Боже, моя мама говорит то же самое. И даже пригрозила, что заставит отца притащить сюда вещи с чердака.
        - Купи собственные. Ты теперь большой мальчик. - Эсси чмокнула его в щеку, затем оглянулась на стук в дверь. - Гости?
        Рид подошел к двери, открыл и расплылся в улыбке, увидев Сиси - в ярко-зеленой шляпе на распущенных рыжих волосах.
        - Привет, красотка. Ты как раз вовремя. Познакомься с одним из моих любимых людей. - Взяв за руку, он потянул ее в дом. - Сиси Леннон, Эсси Макви.
        - Мы встречались. - Сиси подошла и пожала руку Эсси. - Вы, наверное, не помните.
        - Помню. Я говорила с вами возле больничной палаты Ми-Хи Юнг.
        - Вы хотели узнать, как она и Симона, - сказала Сиси. - Вы оставили у меня впечатление преданной и заботливой женщины. Я никогда не ошибаюсь. Приехали навестить Рида?
        - Да. Какой потрясающий дом. Будет еще лучше, когда в нем появится настоящая мебель.
        - Хорошо, мамуля, - усмехнулся Рид.
        - Ну, мне надо бежать на паром. Рада была снова вас увидеть, мисс Леннон.
        - Сиси. Рид, в следующий раз приводи Эсси к нам. Надеюсь, вы приедете вместе с мужем и сыном.
        - Так и планирую. Пока, Рид. - Эсси обняла его, поцеловала в щеку. - Я горжусь тобой, шеф.
        - Иди, проводи Эсси до ее машины, - велела Сиси. - И возьми в моей машине подарок для тебя. Принеси сюда. А я пока выпью бокал вина, если найдется.
        - Есть белое и красное, которые тебе нравятся.
        - Мой человек!.. Приезжайте к нам поскорее, Эсси.
        Сиси бросила пальто, шарф и шляпу на его поистине жалкий диван, подумав: «Эсси права насчет мебели», и достала из холодильника бутылку белого. Она знала, что Рид предпочитает пиво, но надеялась, что ее подарок на новоселье достоин благородного напитка.
        Он вернулся с огромным пакетом.
        - Пришлось ехать с опущенным окном, чтобы это поместилось? Холодно же, Сиси!
        - Мы, островитяне, люди крепкие.
        - Картина… - Он чувствовал раму под толстой упаковочной бумагой. - Ты написала для меня картину?
        - Верно, и я надеюсь, она тебе понравится.
        - Мне даже не нужно смотреть, я наверняка буду в восторге.
        - И все же лучше посмотри. Давай-давай, снимай упаковку. Я и место знаю, куда ее повесить. Но сперва скажи, что ты об этом думаешь.
        Пришлось положить сверток на кухонный остров, чтобы отклеить скотч, стянуть защитные картонки с углов рамы. Рид перевернул ее, снял спереди лист картона.
        И уставился на картину в ошеломлении, переполненный благодарностью.
        - Черт побери, Сиси!
        - То есть ты одобряешь?
        - У меня нет слов. Потрясающе.
        Пляж, камни, полоса песка - все цвета яркие и живые. Над водой летали птицы; белый корабль скользил у горизонта. Над океаном раскинулось самое синее из синих небес, а одно полупрозрачное белое облако образовало дракона. На песке лежали ракушки, так детально прописанные, что были похожи на разбросанные сокровища.
        На камнях сидели два человека, чуть склоняясь друг к другу и глядя на воду.
        - Это мы, - прошептал Рид. - Это ты и я.
        - Не последний раз, когда я тебя рисую, однако начало неплохое.
        - Я не знаю, что сказать. - Он посмотрел на нее. - Честно, просто не знаю, как тебя благодарить. Это волшебство. Прямо как ты.
        - Мы хорошо смотримся, правда? Воссоединение родственных душ.
        - Я очень тебя люблю, Сиси.
        - Я тоже очень тебя люблю. Как думаешь, где ее нужно повесить?
        - Вон там, над камином. Ее должно быть видно отовсюду.
        - Ты совершенно прав. Давай сразу это и сделаем. У меня и крюки с собой. - Сиси полезла за ними в карман. - И дрель в машине, если у тебя ее нет.
        - У меня есть.
        - И рулетка. Все по правилам.
        Сиси оказалась привередливой к точности измерений и здорово превосходила его по математической части. С ее расчетами и ее помощью Рид повесил в новом доме свою первую картину.
        - У меня есть оригинал Сиси Леннон! Черт, я сам нарисован в оригинале Сиси Леннон!
        Она протянула ему бокал.
        - За тебя и твой счастливый дом.
        Он выпил с ней, затем приобнял.
        - Где бы я сейчас был, если бы ты не спустилась ко мне на пляж в то утро?
        - Тебе суждено было попасть сюда, поэтому ты здесь.
        - Похоже на то. - Рид поцеловал ее в макушку. - Думаю, мне надо серьезно заняться мебелью. То, что здесь сейчас стоит, недостойно картины.
        - Совершенно верно. Для начала избавься от этого кошмарного дивана.
        Диван вызывал воспоминания. Сколько раз он на нем дремал, смотрел бейсбол, раздевал девушек…
        Теперь предстоит обрести новые воспоминания.
        На острове не было мебельного магазина, зато имелось подобие блошиного рынка. Кое-что нашлось на этом рынке, кое-что - в единственном сувенирном магазине, который работал зимой, а для остального был Интернет.
        Рид старался не слишком много думать о зияющих ранах его кредитной карты.
        Шопинг на острове служил двойной цели - помимо прочего, укреплял связи с общественностью. Сесил, один из его полицейских, в обмен на упаковку пива, помог ему перенести, собрать и расставить мебель, и заодно Рид смог получше его узнать.
        Например, он узнал, что Сесил - мастер на все руки. Он работал не быстро, но был неутомим. Вместе они отступили на пару шагов и осмотрели кровать - главную покупку Рида, потому что он определенно хотел увидеть на ней девушку своей мечты. Даже разорился на новый матрас.
        - Отличная кровать, шеф.
        - Ты думаешь? Да, вроде неплохо.
        «Простая, - подумал он, - но не настолько примитивная, чтобы обвинить меня в равнодушии».
        - Постелим белье?
        - Я сам, позднее. Давай принесем остальное. И спасибо за помощь, Сесил.
        - Мне несложно. Мне нравится собирать мебель. Кстати, классный дом.
        К тому времени, как Рид с благодарностью протянул Сесилу упаковку пива, у него была полностью меблированная спальня, новый диван и вторая кровать королевского размера, с прикроватными тумбочками и лампами.
        Усталый, он плюхнулся на новый матрас без простыни. Немного подвигался на нем. Как, черт возьми, он все это время спал на том дерьмовом матрасе?
        Рид подумал, не взять ли пиво, стоящее на его новой тумбочке - точнее, на картонной подставке, конечно, он ведь не дурак.
        И уснул.
        Ему снились дрели и молотки, шурупы и отвертки.
        А потом начался грандиозный сексуальный сон. Ему снилось, как изголовье новой кровати стучит о стену, а Симона обвивает ногами его талию. Он же работал как отбойный молоток, тяжело дыша…
        И осознал, что стук не прекращается.
        - Вот черт… - Рид поднялся, стараясь прийти в себя. - Лежать, друг, - пробормотал он и направился вниз.
        Дюжий водитель из службы доставки к нему уже приезжал.
        - Извините, я был наверху.
        - Вам еще одна доставка. - Он протянул Риду планшет с квитанцией.
        - Знаете, если я не отзовусь или меня не будет дома, вы можете просто оставить вещи здесь.
        - Вы должны заявить об этом письменно.
        - Хорошо. Напишу.
        Водитель пошел к грузовику, оставив Рида с большой и невероятно тяжелой коробкой на пороге.
        Рид втащил ее в дом и достал из кармана перочинный нож, чтобы разрезать скотч.
        - Посуда. Ах да, я же купил посуду.
        Причем белую, потому что, когда он начал ее просматривать на сайте, от всех этих цветов и узоров зарябило в глазах. Теперь нужно ее извлечь из коробки и поставить на место, но сперва, наверное, ее надо помыть, то есть загрузить посудомоечную машину, прогнать цикл, снова выгрузить, а затем расставить по полкам.
        От этой мысли его снова потянуло в сон.
        К тому же еще надо постелить простыни на кровать и распаковать новые полотенца. Их тоже лучше постирать предварительно?
        Кто бы знал?
        Позвонить матери? Она сразу велит мыть и стирать. Точно.
        «Ничего, подождет», - решил он, возвращаясь к пиву.
        Однако посуда, полотенца и все остальное не давали ему покоя.
        Наконец Рид сдался, загрузил посуду в посудомоечную машину, а полотенца - в стиральную. Вспомнил, что скоро доставят телевизор с плоским экраном. Даже два, поскольку он заказал еще один в спальню. Тот, что предназначался для гостиной, не будет повешен над камином, как он планировал, потому что там теперь висит волшебная картина. Ничего, есть и другие стены.
        И целая неделя, прежде чем он займет пост шефа.
        Все можно успеть.
        Рид поднялся наверх, чтобы застелить кровать простынями - тоже новыми (не сошел ли он с ума?). Мать, несомненно, велела бы сначала их постирать, но к черту это. Сил никаких нет.
        Он купил покрывало цвета индиго - главным образом потому, что именно оно лежало на этой кровати на картинке и смотрелось неплохо. К покрывалу прилагались наволочки, и с ними было много возни, еле удалось справиться.
        Идти в кафе не хотелось, поэтому он достал замороженную пиццу.
        Сменил пиво на кока-колу, отнес свой ужин в кабинет. Сидел, ел пиццу, изучал свои доски.
        «Где ты, Патрисия, чокнутая убийца? Держу пари, там, где ты сейчас, тепло».
        Он перевел взгляд на группу людей, которых выделил, как возможных следующих жертв. Один в Саванне, другой в Атланте, третий в Форт-Лодердейле, четвертый в Корал-Гейблсе. Плюс парень, который пошел служить на флот и в настоящее время стоит в Сан-Диего, и женщина, которая переехала в Финикс с мужем и дочерью.
        «Кто из них? Где ты сейчас прячешься?»
        Патрисия, в настоящее время Эллин Боствик, сняла симпатичное маленькое бунгало в Корал-Гейблс.
        Каждый день она выходила из дома с фотоаппаратом, в широкополой шляпе и рюкзаком, вела дружеские беседы с соседями. Говорила им, что работает свободным фотографом и будет жить здесь три месяца, потому что готовит книгу фотографий этого района.
        Она с улыбкой сфотографировала соседских мальчишек по просьбе их идиотки-матери. Распечатала и даже вставила их в рамки.
        Она рассказала соседям, что недавно развелась и хочет побыть наедине с собой, отдохнуть от холода и суеты Чикаго.
        Эмили Девлон было восемнадцать лет в ночь стрельбы в «Даун-Ист». Когда все началось, она спешила после перерыва на работу - в магазин фруктовых коктейлей «Оранж Джулиус».
        Она узнала звук выстрелов - ее отец был полицейским - и побежала прочь. Потом выстрелы зазвучали со всех сторон.
        Что делать, она понимала: находишь какую-нибудь дыру и прячешься. И, расталкивая охваченных паникой людей, бросилась к ближайшему магазину. Прямо перед ней упала старушка; Эмили подхватила ее под мышки - хрупкую, стонущую - и затащила в магазин.
        Стекло витрины разбилось и осыпалось; они обе получили порезы, но Эмили удалось затащить женщину за стойку с летними майками и кофточками.
        Мимо, выпучив глаза, пробежал кассир. Эмили мысленно закричала: «Нет, не туда!»
        Она закрыла глаза, услышав его крик, глухой звук падения тела.
        Она оставалась со старушкой, которая прожила потом еще восемь лет, прежде чем умерла своей смертью. И завещала Эмили сто тысяч долларов.
        Эмили, теперь жена и мать, на часть своего наследства купила дом в красивом месте, подальше от зим и плохих воспоминаний штата Мэн.
        Она проживет дольше, чем спасенная ею женщина, но ее часы таяли.
        ГЛАВА 18
        Предстоял первый рабочий день в качестве шефа полиции. Риду выдали форму - рубашку и брюки цвета хаки и даже фуражку со значком, - но он выбрал джинсы и светло-голубую рубашку. Форму он будет надевать по особым случаям, а начинать, как говорила его бабушка, нужно так, как собираешься продолжать.
        Надел ботинки - не новые, но не слишком поношенные - и, поскольку март выдался промозглый, кожаную куртку, которую он носил уже лет десять. Пристегнул к поясу служебное оружие.
        Три четверти мили до деревни Рид решил прийти пешком, хотя, как начальник полиции, мог пользоваться автомобилем, который стоял у участка.
        Пока шел, мысленно подводил итоги. Он не нервничал. Он прожил на острове уже почти три месяца, ощутил его пульс. Многие из 1863 островитян в возрасте от семи месяцев до восьмидесяти восьми лет сомневались, что он продержится и зиму.
        Но он продержался.
        Некоторые из них рассчитывали, что он не останется шефом до конца лета.
        Но он останется.
        Ему не просто нравилось жить на острове - он уже чувствовал себя здесь дома.
        У него была своя миссия, и он будет работать над делом Хобарт, пока не услышит, как за сумасшедшей гадиной захлопнется дверь ее камеры; однако с сегодняшнего дня его приоритетом должен стать остров.
        Рид заметил пару оленей в лесу, который он мысленно называл «своим лесом», и воспринял это как добрый знак. Снег таял, и земля под ногами была мягкой, но маленькие белые островки еще лежали тут и там. Зима не закончилась и могла устроить парочку сюрпризов - по крайней мере, по словам старожилов, которые тусовались в «Санрайзе», пили там кофе, играли в карты и болтали после ужина.
        По их единодушному мнению, нужен еще один хороший северо-восточный ветер, чтобы весна прогнала зиму.
        Должно быть, они знают, о чем говорят.
        Рид прошел мимо нескольких свободных домов, которые будут стоять закрытыми до наступления лета. Вандализм был здесь редкостью. Все друг друга знали, и все также знали, что благосостояние острова во многом зависит от тех, кто приедет сюда отдыхать.
        Еще несколько домов - здесь жили местные. Рид постарался найти способ хотя бы шапочно познакомиться со всеми, кто живет на острове круглый год.
        Художники, фотографы, владельцы магазинов, повара, садовники, пенсионеры, блогеры, учителя, ловцы лобстеров, ремесленники. Пара адвокатов, различные медики, механики, разнорабочие и так далее.
        Теперь он был одним из них.
        Отбыл паром к материку. Некоторые островитяне держали там бизнес или работали в межсезонье, некоторые отправляли детей в частную школу. В принципе, сорокаминутная поездка - это недолго. По крайней мере, без пробок.
        Миновав пустой причал, где в летние выходные выстраиваются в очередь десятки машин, Рид вошел в деревню. Как и дома под аренду, большинство магазинов и ресторанов были закрыты до лета. Весной некоторые из них покроются свежей краской, выцветшие доски станут яркими, обеспечивая посетителей - и доход.
        Отсюда и дальше остров предлагал все, что только можно пожелать летом: солнце, песок, воду и водные развлечения.
        Рид вошел в «Санрайз», в густой аромат бекона и кофе.
        Барменша Вэл, женщина со светлыми волосами и в розовом фартучке, весело ему улыбнулась.
        - Доброе утро, шеф.
        - Доброе утро, Вэл.
        - Волнуешься в первый день, а?
        - Да не очень. Сделай мне шесть больших кофе навынос. Два черных, один со сливками, один со сливками и одним сахаром, один со сливками и сахара побольше, а один с вашим ванильным кремом.
        Она кивнула и потянулась за кофейником.
        - Угощаешь участок?
        - Вроде как надо отметить первый день.
        - Хорошая идея. Я напишу на стаканах, какой с чем. Не хочешь к кофе какой-нибудь пирог?
        - Я заказал в пекарне дюжину пончиков. Копы и пончики. Мы неразлучны.
        Пока Вэл готовила заказ, Рид поздоровался с утренними завсегдатаями. В кафе сидели двое седых мужчин, говоривших с таким сильным акцентом Новой Англии, что он их с трудом понимал; менеджер сезонного клуба аквалангистов; блогер-путешественник с фотоаппаратом, биноклем и ноутбуком; менеджер банка; местный библиотекарь.
        - Спасибо, Вэл.
        - Удачи тебе, шеф.
        С картонным подносом, на котором стояли шесть стаканов, он зашел в пекарню, забрал дюжину пончиков и немного поболтал с дамой, которая управляла местным агентством по аренде. Она ждала свой заказ - булочки в глазури, как она сказала, для мозгового штурма.
        Дальше по улице стояло белое одноэтажное здание с узким крытым крыльцом. Табличка, установленная в траве между тротуаром и крыльцом, гласила: «Полицейский участок острова Спокойствие».
        Держа в одной руке кофе и пончики, Рид выудил ключи, врученные предшественником накануне вечером за прощальным пивом, отпер дверь и, сделав глубокий вдох, ровно в семь двадцать вошел в помещение, которое с этой минуты становилось его вторым домом.
        Сиси, которая утверждала, что она не только ясновидящая, но и немножко ведьма, настаивала на проведении специального ритуала. Он рассудил, что повредить это не может, поэтому разрешил ей зажечь пару свечей и помахать дымящим шалфеем.
        Городской полицейский назвал бы помещение стойлом. В центре стояли письменные столы подчиненных - четыре были составлены попарно друг против друга и еще два для летних копов. У правой стены диспетчерский пульт, у левой - стулья для посетителей. На стене карта острова, в углу какое-то полудохлое растение в горшке.
        Стальная дверь вела к трем камерам. Еще одна дверь - в небольшой арсенал. Один туалет (унисекс), крохотная комната отдыха с плиткой для кофе, небольшим холодильником и микроволновкой. Старый, потрескавшийся стол, который он надеялся заменить, если найдет средства в своем бюджете.
        У него теперь есть бюджет. Кто бы мог подумать!
        Рид прошел через стойло в узкий коридор; в одном конце была комната отдыха, в другом - кабинет шефа.
        В кабинете он поставил на стол кофе и пончики, снял куртку, повесил ее на вешалку у двери. У него был стол, обращенный к двери, приличное кресло, компьютер, доска для планирования, пробковая доска для заметок, шкафы для документов и маленькое окно, через которое проникало немного солнца.
        У него была собственная плитка - потом он заменит ее кофемашиной.
        - Ну что… - вслух произнес Рид.
        Сел за стол, включил компьютер, ввел пароль. Документ он напечатал вчера вечером, во время ведьминского ритуала Сиси, а теперь открыл его, еще раз взглянул и отправил.
        Услышав, как открылась дверь участка, он взял кофе с пончиками и вышел в общую комнату.
        Его не удивило, что первой пришла Мэтти Стивенсон.
        - Привет, шеф, - спокойно и с прохладцей сказала она.
        - Спасибо, что пришла пораньше. Кофе, черный.
        Он вытащил из подноса ее стакан.
        Она посмотрела на стакан, нахмурив брови.
        - Спасибо.
        - Пончики. - Он откинул крышку коробки. - Ты первая, значит, выбираешь.
        Она продолжала хмуриться, и он поставил коробку на соседний стол.
        - Когда я прошу всех прийти на полчаса раньше, я по меньшей мере должен принести кофе и пончики.
        Пока она обдумывала его слова, вошли Леон и Ник.
        - Шеф Квотермейн, - дружелюбно, но официально приветствовал его Леон.
        - Кофе, - сказал Рид, раздавая им стаканы. - Пончики.
        Вошел Сесил.
        - Привет. Я опоздал?
        - Ты вовремя, - ответил Рид, передавая ему кофе.
        - Вау, спасибо, шеф. О, именно такой я люблю.
        - Возьми пончик, садись.
        - Чертова собака! - В комнату ворвалась Донна. - Не знаю, как я позволила Лену уговорить меня на эту чертову собаку!.. Что все это значит? - спросила она, снимая пуховик и стягивая с шеи длинный шарф. - Я на вечеринке или в полицейском участке?
        - На собрании. - Рид протянул ей последний кофе. - Съешь пончик.
        - Пончики! Мы все растолстеем.
        - Я ценю, что вы пришли пораньше. Вчера вечером я пил пиво с шефом Уикеттом, и он просил меня еще раз передать вам спасибо за работу, которую вы проделали под его руководством. Я здесь особо много не поменяю.
        - Особо много? - фыркнула Донна, надкусывая свой пончик с джемом.
        - Именно. Немного покручу бюджет, посмотрю, смогу ли найти способ купить нам новый стол в комнату отдыха. Я буду придерживаться политики открытых дверей шефа Уикетта. Если моя дверь закрыта, на то есть причина; в противном случае она будет открыта. Если Донна еще не дала вам всем номер моего мобильного, возьмите у нее. И мне нужны ваши. Я хочу, чтобы ваши мобильники были всегда заряжены и всегда при вас. Шеф Уикетт писал расписания на доске; я буду использовать для этого компьютер. График смен на следующий месяц найдете в своей электронной почте. Если кому-то нужно поменяться сменами, решайте это между собой. Только поставьте меня в известность. Если не сможете договориться сами, мы найдем способ решить этот вопрос.
        - А твое расписание там есть? - поинтересовалась Мэтти.
        - Да. И, пока мы все здесь, кто-нибудь скажет мне, что это за хреновина?
        Все посмотрели на засохшее растение.
        - Бельмо на глазу, - пожала плечами Донна. - Принесла жена прошлого шефа. Нам следует избавить его от страданий.
        - Да ладно тебе, Донна, - сказал Сесил.
        - У шефа гибнут все растения. Черная рука. Без обид, Сесил.
        Сесил, единственный чернокожий в комнате, только усмехнулся.
        - У меня-то обе руки черные. Нельзя его просто выкинуть, это неправильно.
        - У кого-нибудь здесь есть зеленые руки? - спросил Рид. - Я не знаю, какие у меня. Никогда не пробовал ничего выращивать.
        Все, как один, посмотрели на Леона.
        - Значит, Леон, ты отвечаешь за эту штуку. Если умрет, похороним с почестями. И кстати, до наступления весны расскажи мне что-нибудь о люпинах и прочем, что растет в моем саду. Я в этом ни черта не смыслю.
        - Ладно.
        - Спасибо. Еще личный вопрос. Мне нужен человек для уборки в доме раз или два в месяц… Я не про вас! - Он рассмеялся, потому что все лица выразили ужас. - Я прошу посоветовать мне человека.
        - Кейли Майкл и Эстер Дарби занимаются уборкой в агентстве по аренде домов, - сказала Донна.
        - Я знаком с Эстер.
        - Будет разумнее нанять их обеих. Хорошая команда, да и работу быстрее сделают.
        - Спасибо. Я с ними поговорю. Если у кого-нибудь есть вопросы, комментарии, ехидные замечания, сейчас самое время. Если ваши вопросы, комментарии, ехидные замечания имеют личный характер, можете зайти ко мне в кабинет.
        - Будешь брать на карандаш за ехидные замечания?
        Он пристально посмотрел на Мэтти.
        - Думаю, со временем вы это выясните. Я не твердолобый, но и не мягкотелый. Вам придется найти золотую середину. Все, посмотрите свое расписание. Я буду в кабинете.
        Он взял один пончик и вышел.
        Первому потребовалось меньше десяти минут, чтобы постучать в дверной косяк.
        - Заходи, Ник.
        - Ты поставил меня на вечер следующей субботы. У меня юбилей, шесть месяцев со дня свадьбы, и я обещал Таре свозить ее в Портленд в шикарный ресторан. Сесил согласен поменяться со мной.
        - Хорошо, я внесу изменение. Как ты познакомился с Тарой?
        - Пару лет назад она и ее подруга устроились на летнюю работу здесь, на острове. Спасатели. Стал тонуть один парень - сердечный приступ. Она вытащила его, сделала искусственное дыхание, привела в сознание. Я патрулировал пляж, говорил с ней, брал у нее показания. Вот так. - Он счастливо улыбнулся. - Спасибо, шеф.
        Через несколько минут вошла Мэтти, села, скрестив руки на груди.
        - У тебя ехидное замечание?
        - Возможно. Будет зависеть от твоего ответа.
        - Выкладывай.
        - Шеф Уикетт был хорошим копом, хорошим боссом и хорошим шефом, но у него был изъян. У нас всего один туалет.
        - Вряд ли я смогу выкроить второй из бюджета.
        - Я не о том. Шеф Уикетт всегда назначал меня и Донну по очереди убирать туалет. Потому что мы женщины, так он рассуждал.
        - Постараюсь выкроить из бюджета на еженедельного уборщика…
        - Мужчины вонючие и неряшливые. Раз в неделю мало.
        - Хорошо, тогда два раза в неделю. Но если не получится, все будут убирать по очереди. В том числе мужчины.
        - А ты будешь в этой очереди?
        Он улыбнулся.
        - Я начальник полиции, Мэтти. И это означает, что я не мою унитазы. Однако приложу все старания, чтобы не быть вонючим и неряшливым.
        - Туалетная бумага должна быть на держателе, а не на чертовом бачке.
        - Учтем.
        - Сиденье унитаза надо опускать.
        - Иисусе! - Рид почесал в затылке. - Условимся так: и сиденье, и крышка опускаются после каждого использования. Если только сиденье - то правило будет в пользу женщин.
        - Справедливо.
        Она замялась.
        - Что-то еще?
        - В очереди на уборку должны быть только копы.
        - Почему не Донна? Она не пользуется туалетом?
        - Чтобы помыть пол, нужно наклоняться. Она в хорошей форме, но я знаю, что у нее больные колени.
        - Хорошо, только копы. Спасибо, что сказала.
        Мэтти кивнула, встала.
        - Как получилось, что я патрулирую всегда с Ником или Сесилом, но не с Леоном?
        - Потому что им обоим нужно больше опыта, а тебе и Леону - нет.
        - Но раньше…
        - Теперь - не раньше. Забудь свою туалетную победу. - Он услышал телефонный звонок в общей комнате. - Если это вызов, то вы с Ником первые.
        К концу дня Рид сделал еще несколько корректировок в прежних правилах, хотя некоторые перемены отложил на потом. Он сам принял пару звонков - просто чтобы держать руку на пульсе.
        В конце первой недели, довольным и спокойным уходя из участка, он купил на рынке кое-какие продукты и поспешил домой, пока не начался шторм. Завсегдатаи в «Санрайзе» утверждали, что вот-вот налетит «северо-восточный». Поскольку метеостанция прогноз подтверждала, Рид ожидал вызовов, связанных с поваленными деревьями и другими последствиями непогоды.
        Он сразу пошел к задней части дома, на кухню, увидел в окно автомобиль Симоны, припаркованный рядом с его машиной, и подумал: «О да! Наконец-то!»
        Самой Симоны нигде не было видно, поэтому он обошел дом. И, конечно, она стояла у воды, и ветер развевал ее волосы цвета красного дерева. Сердце в груди гулко застучало, и Рид задался вопросом, будет ли так всегда.
        - Привет! - крикнул он. - Приятный ветерок, да?
        Она повернулась к нему - оживленная, с сияющими глазами.
        - Ничего нет красивее надвигающейся бури!.. Как первая неделя?
        - Неплохо. Зайдешь?
        - Да.
        Она обошла дом вместе с ним. Рид открыл стеклянную дверь на кухню.
        - Ты не запираешь дом?
        - Если кто-нибудь твердо решит войти, он просто разобьет стекло. Хочешь выпить?
        - Что ты предлагаешь?
        - Есть любимое вино Сиси.
        Он достал обе бутылки, показал ей.
        - Я выпью «Каберне». - Симона прошла в гостиную. - Симпатичный диван. Тебе нужны декоративные подушки.
        - Декоративные подушки нужны женщинам. А я мужчина.
        - Мужчина, который, наверное, хочет, чтобы на этом диване сидели женщины?
        - Дельное замечание. Придется купить подушки. Только я не умею их выбирать.
        Он открыл вино.
        - Ничего сложного, разберешься. - Симона подошла к картине Сиси. - Просто восхитительно.
        - Лучший подарок на свете. - Рид взял себе пива, принес ей вино. - Показать тебе дом?
        - Да, через минутку. Ты неплохо начал. Нужно повесить еще несколько картин, купить пару кресел, еще один журнальный столик и большой настоящий стол, чтобы было где накормить гостей.
        - Я не умею готовить. Максимум омлет и ЖСБ.
        - ЖСБ?
        - Жареный сыр с беконом. Мое фирменное блюдо, наряду с замороженной пиццей. Хочешь есть?
        - Хочу спросить. - Присев на подлокотник дивана, Симона отпила вина. - В последний раз, когда я тебя видела, а это было больше двух недель назад, ты поцеловал меня и сказал, что я самая красивая женщина, которую ты когда-либо видел.
        - Так и есть.
        - И больше от тебя ни слуху ни духу.
        Рид отсалютовал ей пивом, выпил.
        - Ты ведь пришла, верно?
        Она приподняла брови, и одна из них исчезла под локоном цвета красного дерева.
        - Ты стратег или везунчик?
        - Пожалуй, и то и другое. Я подумал, что настойчивость может сыграть против меня.
        - Верно. И полагал, что ожидание приведет меня в нужное чувство?
        - Я на это надеялся. Признаюсь честно, еще пара дней ожидания, и я пришел бы к тебе сам.
        - Тогда ладно. - Симона встала. - У меня кое-что есть для тебя в машине. Я не была уверена, что отдам это тебе, - сомневалась, что подойдет. Теперь уверена, что подойдет. - Она протянула ему свой бокал. - Нальешь мне еще, пока я схожу за ним?
        - Конечно.
        Наливая вино, Рид думал, что утопится в своей бирюзовой ванне, если она предложит быть просто друзьями.
        Симона вернулась, вручила ему коробку и забрала свой бокал.
        Он разрезал скотч перочинным ножом и открыл коробку. Достал статуэтку размером не больше его ладони.
        Грациозная девушка сидела на каком-то стебельке, похожем на нераспустившийся цветок; волосы ниспадали ей на плечи и спускались по спине между парой крыльев. Она касалась рукой волос, будто убирала их от лица. Изогнутые губы и чуть прищуренные глаза излучали веселье.
        - Твоя домашняя фея, - пояснила Симона. - На счастье.
        - Господи, сначала оригинальная Леннон, а теперь оригинальная Симона Нокс.
        - Некоторые мужчины могут подумать, что фея - это для девчонок.
        - Она красивая. - Рид поставил фею на каминную полку. - Здесь хорошо смотрится?
        - Да. На другой край нужно поставить подсвечники. Какие-нибудь интересные, не…
        Он подошел и поцеловал ее чуть настойчивее, чем в первый раз.
        - Спасибо за подарок.
        - Пожалуйста. - Симона отступила на шаг. - Теперь покажи мне дом.
        - Ты пришла в удачное время. Я нанял пару уборщиц на два раза в месяц. Они как раз сегодня приходили.
        - Кейли и Эстер. Я в курсе.
        Он провел ее по первому этажу. Как и Эсси, как и Сиси, она высказывала замечания, предложения.
        На втором этаже она остановилась перед закрытой дверью.
        - Мой кабинет, - сказал Рид, кладя руку на дверную ручку, чтобы Симона не открыла дверь. Он не хотел, чтобы она видела его доски. - Здесь я сам убираюсь, и сейчас он не в лучшем виде. А вот тут у меня комната для гостей.
        - Очень красиво и уютно.
        - Моя бывшая напарница дала мне много идей, и я старался им следовать. Надеюсь, она с мужем летом приедет погостить. Есть и вторая гостевая комната… ну, будет. На случай, если приедут родители. Или сестра с семьей. Или брат с семьей.
        - Здесь была хозяйская спальня?
        - Нет, спальня на той стороне.
        По пути Симона заглянула в его «ретро-бирюзовую» ванную.
        - О… просто очаровательно. Многие на твоем месте заменили бы все на новое, но ты оставил, как есть. Прелесть.
        - Вообще, я сначала и хотел заменить все на новое. Меня удержала Эсси, моя напарница. Она прислала мне занавеску для душа с морскими коньками, эти полотенца и даже зеркало в раме из ракушек. Я купил только туалетный столик и попросил Джона Прайора заменить краны. Они были ужасные.
        - Ты сохранил старый стиль. Пятидесятые годы. Тебе нужна русалка, - добавила Симона. - Найди себе хороший принт с красивой русалкой, вставь его в рамку, такую же обшарпанную, белую, как туалетный столик, и повесь на стену.
        Дошли до главной спальни.
        - Здорово, - сказала Симона, пройдясь по комнате. - Это тоже идеи твоей напарницы?
        - Отчасти. Она велела мне купить кровать.
        - А раньше ты на чем спал?
        - На матрасе на полу. В Портленде я жил в ужасной квартире. Въехал туда сразу после колледжа и остался, потому что хотел накопить на дом.
        - Мне нравится, какие ты выбрал цвета - яркие, но не утомительные. И старый комод. Ты сам покрасил его в темно-синий?
        - Нашел его на блошином рынке. Ящики нуждались в починке. Я как увидел, сразу подумал: то, что надо.
        - Не закрывай шторами двери на веранду. Такой вид грех загораживать. Если захочешь проспать до обеда, накроешь голову простыней. Наверное, хорошо выйти туда утром? Смотришь вокруг и думаешь: все мое!
        - Ага.
        Симона распахнула дверь, впустила в комнату ветер.
        - Ах! Вся эта сила и энергия будто проникает внутрь тебя, правда?
        На фоне грозного темного неба ее кожа словно сияла. Вдали над океаном сверкнула первая вспышка молнии.
        - Да.
        Она прикрыла дверь, повернулась к нему с взлохмаченными волосами, сияющая. Подошла к тумбочке, поставила бокал.
        - Картонка под стакан?
        - Если я ставлю стакан или бутылку прямо на дерево, я буквально слышу голос матери: «Рид Дуглас Квотермейн, я не так тебя воспитывала». А иногда хочется прилечь перед телевизором с пивом.
        - Иногда хочется… - Она подошла к нему и, глядя в глаза, начала расстегивать рубашку.
        Он мгновенно представил, как стискивает ее в безумных объятиях, и берет то, чего так отчаянно хотел.
        Однако, к своему собственному удивлению - как и к ее удивлению, - задержал ее пальцы свободной рукой.
        - Не спеши.
        Ее брови снова взлетели.
        - Да?
        Ему пришлось перевести дух, сделать шаг назад. Подставка у него была только одна, поэтому он поставил пиво на блюдо, в которое каждый вечер сбрасывал мелкие монеты.
        - Я неправильно тебя поняла?
        - Нет. Понимаешь ты все отлично. Я хотел тебя с первой секунды, когда увидел, как ты спускаешься по лестнице на вечеринке у Сиси. Нет, вру, - поправил он себя. - Я хотел тебя с тех пор, как увидел тебя на той картине, которую Сиси называет «Искушение».
        - Отсюда и название, - сказала Симона, внимательно на него глядя.
        - Да, точное название. Но в ночь вечеринки я увидел тебя во плоти. Ты спускалась по лестнице, и все во мне перевернулось, замерло, потом снова пошло. Такой момент…
        - У тебя бывали моменты и раньше.
        Она повернулась, чтобы взять бокал с вином. Он положил ладонь на ее руку.
        - Не такие. Давайте сразу это проясним. Сейчас еще один такой момент. Я хочу его замедлить.
        - Ты не хочешь сейчас заняться со мной сексом?
        - Я сказал, что хочу немного притормозить. Я не сказал, что сошел с ума. Я хочу тебя сейчас. И возьму тебя сейчас, если ты не убежишь. Просто хочу замедлить…
        Он притянул ее к себе, поцеловал.
        Долго и медленно - по контрасту с ураганом, бьющимся в стекла. Мягко, нежно, мечтательно.
        - Не убегай, - прошептал он.
        В ответ она обняла его за шею и ответила на поцелуй.
        - Насколько медленно?
        - Вначале медленно… - Рид сбросил пиджак с ее плеч. - Мне снились мощные сны о тебе.
        Он снова прильнул к ее рту.
        Завыл ветер. Сверкнула молния, следом за ней прогрохотал гром.
        Симона признала, что недооценила его. Она была уверена, что они просто прыгнут в кровать, и она избавится от неопределенности, с которой он ее оставил.
        Но он соблазнил ее захотеть большего, больше отдать и больше почувствовать.
        Рид обнял и приподнял ее. У нее забилось сердце, перехватило дыхание. Он снова прильнул к ее губам. Да, он отлично умеет целоваться. Когда он уложил ее на кровать, она потянула его за собой, вбирая в себя его вес, его тело, прежде чем они перекатились, и она оказалась сверху.
        - Можно и медленно, - прошептала Симона, дразняще касаясь губами его губ.
        Глядя ему в глаза, она до конца расстегнула его рубашку, сбросила свои туфли. Вытянувшись на нем, стала покусывать его подбородок.
        - Мне нравится твое лицо. Поджарое, угловатое и глубоко посаженные глаза спокойного зеленого цвета, который на самом деле совсем не спокойный. Я рисовала твое лицо.
        - Правда?
        - Пыталась решить, что с тобой делать. - Симона откинула волосы назад и улыбнулась. - И придумала. - Она провела руками по его бокам и замерла. - На тебе пистолет.
        - Прости. Прости. - Рид перекатил ее на спину, сел. - Я забыл о нем. - Он отстегнул кобуру, сунул в ящик тумбочки.
        - Ты забываешь, что его носишь, потому что он часть тебя.
        - Он часть моей работы.
        - И тебя. - Он повернулся и увидел, что она сидит на коленях за его спиной. - Ничего. Просто испугалась на секунду. Кто отличает хороших парней от плохих лучше, чем мы с тобой?.. Теперь я хочу, чтобы ты меня раздел.
        - Это я могу.
        - Сначала сними ботинки.
        - Отличная идея. - Рид наклонился развязать шнурки.
        - Когда ты в последний раз этим занимался?
        - До… - Он чуть было не ляпнул, что до того, как в него стреляли. - Прошлой осенью. По разным причинам.
        - Давно. Я тоже давно. По разным причинам. Может, мы чуть ускоримся?
        - Тоже отличная идея. - Рид стянул с нее свитер. На ней был черный бюстгальтер с низким вырезом. - Боже. Прости, но я должен насладиться еще одним моментом.
        Он провел руками по ее телу. Она откинула голову.
        - Насладись. У тебя хорошие руки. Сильные, уверенные.
        - Я мечтал, чтобы они касались тебя. Именно так, как сейчас.
        - Ты не спешил.
        - Оно того стоило.
        Симона подняла голову, открыла глаза.
        - Ожидание кончилось.
        Она резко стянула с него рубашку, прижалась к нему и отдалась следующему поцелую. Более страстному. Сильному. Ее захлестнуло желание.
        Молнии освещали комнату вспышками, гром вторил ревущими раскатами. В стекло хлестал дождь, гонимый воющим ветром.
        Рид толкнул ее на спину, снял с нее джинсы, потом она с него.
        - Притормозим потом, - прошептала Симона.
        - Лучшая твоя идея…
        Его губы и язык пробежались по ее телу. Когда его руки нашли ее, горячую, влажную, готовую, она выгнулась к нему с рваным стоном.
        - Не медли, не медли…
        Он вошел в нее.
        Мир содрогнулся. Рид держал ее за руки, как будто хотел привязать их обоих к кровати. Ее ноги обвились вокруг него, ее бедра двигались, она требовала большего, большего.
        Он держался, изо всех сил держался, чтобы продлить мгновение, даже когда она закричала.
        Потом, по новой, она стонала вместе с ним, поднимаясь вместе с ним и падая.
        И на этот раз, когда она сдалась, она произнесла его имя. И, растворяясь в ней, он себя отпустил.
        ГЛАВА 19
        Они так и остались лежать, сплетенные, потные, тяжело дыша. Холодный ветер превратил дождь в лед, и мелкие льдинки стучали по окнам со звуком, похожим на шипение масла на горячей сковороде. Рид подумал, что готов так пролежать хоть до весны.
        Руки Симоны блуждали вверх и вниз по его спине. Затем ее пальцы наткнулись на шрам от пули на плече.
        Он передвинулся, оперся на локти, чтобы посмотреть на нее сверху вниз.
        - У тебя потрясающие глаза.
        - Просто карие.
        - Какая же ты художница, если «карие» - лучшее, что ты можешь сказать? Они тигриные. Как темный янтарь. Согласна?
        - Какой же ты шеф полиции, если делаешь выводы без доказательств, лишь бы было согласие?
        - Ты должна остаться. Там ужас, что творится, - продолжал Рид, прежде чем она успела сказать «да» или «нет». - Правда ужас. Впрочем, даже если бы это была теплая июньская ночь, я все равно хотел бы, чтобы ты осталась. Навсегда. Могу предложить тебе вино, замороженную пиццу и еще секс.
        Она посмотрела на него смеющимся взглядом.
        - С чем пицца?
        - Сосиски и пепперони. - Перевернувшись, он взял с тумбочки ее бокал с вином. - А еще у меня есть шоколадка «Дав».
        - Шоколадка решает дело. - Симона села, взяла из его рук бокал. - Но и от секса не откажусь.
        - До или после пиццы?
        - После. У меня разыгрался аппетит. Надо написать Сиси. Она в курсе, что я к тебе поехала, и все поймет, но раз там ужас что творится, пусть знает, что я в тепле и безопасности.
        Рид встал и подошел к стеклянным дверям.
        - Ураган и правда серьезный. Попроси ее ответить. Убедимся, что с ней все в порядке.
        - Сиси пережила больше ураганов, чем мы оба вместе взятые. У нее есть генератор, поэтому там обычно собирается народ, чтобы переждать «северо-восточный». Друзья, еда и алкоголь. Все останутся на ночь. Ты был приглашен, - добавила Симона. - Но у меня были другие идеи.
        Рид включил камин, добавив мерцающий свет искусственного пламени.
        - У тебя всегда хорошие идеи.
        - Я рада, что ты так думаешь. Потому что у меня есть еще одна идея. Сделаю с тебя скульптуру. Хранитель. Защитник. Не с пистолетом - не люблю их. Скорее, меч…
        - И в доспехах?
        Она засмеялась.
        - Нет, только меч.
        - Ну, вряд ли я…
        - У тебя хорошая фигура, красивая. Высокий, но не худой. На вечеринке Сиси ты был худоват, а теперь в отличной форме.
        - Осталось набрать еще пару фунтов. Все никак не удается…
        - Я знаю анатомию человека, мужское тело. Ты подтянутый и сильный.
        Симона встала, подошла к нему, провела пальцами по шрамам на его плече, на его боку.
        - Шрамы можно пропустить.
        - Нет. Они часть тебя, часть Защитника. Ты был ранен, но все равно поднимаешь меч. Это достойно уважения.
        - Это моя работа.
        - Это ты. Мальчик, который остановился посреди кошмара, чтобы спасти и защитить испуганного ребенка. - Она приподнялась на цыпочки, коснулась его губ своими. - Мне нужно вылепить тебя. Можно и по памяти, но лучше сделать несколько набросков.
        - Хочешь соблазнить меня на это при помощи секса?
        - О… - Симона с игривой улыбкой провела рукой по его груди, животу. - Хочу.
        - Посмотрим, насколько ты этого хочешь.
        Он притянул ее к себе.
        И тут зазвонил его телефон.
        - Черт, черт, черт! Прости. - Рид нагнулся за джинсами, вытащил телефон из кармана. - Квотермейн. Так, помедленнее. Где? Хорошо, еду. Не волнуйтесь.
        - Должен ехать, - сказал он Симоне, натягивая джинсы. - Я сегодня на вызовах.
        - Что случилось?
        - Автомобильная авария, поваленное дерево, истерика.
        - Могу поехать с тобой.
        - Категорическое «нет». - Он надел рубашку. - Останься. Поставь пиццу в духовку. Поешь. Я тебе напишу.
        Рид достал из тумбочки пистолет.
        - Надень плащ.
        - У меня внизу есть дождевик. - Сел, зашнуровал ботинки. - Вон там, в ящике, фонарик. Внизу есть свечи и большой фонарь, если электричество отключится.
        - Будьте осторожен, шеф. Ураган и правда сильный.
        - Мне бы меч… - Рид встал, обнял ее, поцеловал. - Пицца и мороженое в морозилке. Я вернусь, как только смогу.
        «Вот что бывает, когда спишь с копом», - подумала Симона, стоя посреди пустой комнаты. Он не колебался, не жаловался на судьбу. Просто оделся и вышел в бурю.
        Она подошла к его шкафу и открыла дверцу. Забавно, Рид использовал всего четверть, если не меньше, доступного пространства.
        Заглянула в ванную. По-видимому, халата у копа нет. Она вернулась к шкафу и взяла одну из его рубашек.
        Потом написала Сиси, что пережидает ураган у Рида.
        Две минуты спустя Сиси ответила: «Ого!»
        Симона подумала о пицце, но решила дождаться Рида. Может, он ненадолго. Подумала, не включить ли телевизор. Или почитать книгу? В спальне лежало несколько книг, а еще она видела стопку внизу, в гостиной.
        «Уловка-22», какие-то триллеры. Брэдбери «Надвигается беда». Книга хорошая, но не лучший выбор в темную штормовую ночь, к тому же в одиночестве и в незнакомом доме.
        Жаль, не захватила альбом для рисования…
        Может, у него найдется блокнот или бумага? Симона выдвинула ящик тумбочки: фонарик, о котором он говорил, и «айпад», который, как выяснилось, управлял телевизором, музыкальной системой и камином.
        Значит, шеф любит технику. Новая информация для файла «Знакомство».
        Кабинет! Наверняка там найдутся бумага и карандаш. Симона вышла в коридор, на секунду заглянув с улыбкой в ретрованную. Может, она сама нарисует для него красивую русалку.
        А что? Скоротать время, рисуя русалок. И сделать несколько набросков к «Защитнику».
        Она нарисует его в профиль - правый бок, потому что ей нужны шрамы, - голова повернута вправо, меч в обеих руках, резкий удар вниз. Придется попросить его не стричься некоторое время. «Защитник» должен быть немного лохматым.
        Когда Симона открыла дверь кабинета, вновь сверкнула молния. Она подумала о Риде, который ушел в бурю, потому что кому-то нужна помощь. Она приехала к нему ради секса - однако осталась, потому что начала узнавать, что он за человек.
        Он не соврал насчет беспорядка. Груды папок на старом письменном столе, плюшевый мишка с пистолетом и полицейским значком. Складные стулья у стены, мусорная корзина с бутылками и жестяными банками. Карты, прикрепленные к непокрашенным стенам.
        А вот и стопка блокнотов - вполне подходящих - в шкафу без дверок.
        Симона прошла через комнату, взяла один блокнот, повернулась к столу, чтобы поискать карандаши… И увидела доски. А потом увидела, что теснилось на этих двух широких досках.
        - Боже. О Боже.
        Ей пришлось ухватиться за спинку стула, глубоко вдохнуть. Она знала эти лица.
        Вот старшеклассник, которого, как ей казалось, она любила. Вот ее лучшая подруга. Вот Энджи, которая нравилась Риду.
        На фотографиях были не только лица. Там были тела, кровь, разбитое стекло, оружие. Из одной из этих винтовок убили Тиш и выстрелили в Ми.
        Она смотрела на лица убийц - мальчишки, обычные мальчишки. Хобарт, Уайтхолл, Полсон.
        А на второй доске - Патрисия Хобарт. Ее фотография и фоторобот.
        Еще лица, еще имена, еще тела. Время, даты, названия городов.
        Рид смотрит на это каждый день. Смотрит, изучает и пытается найти ответы.
        - Мое лицо, - прошептала Симона, касаясь фотографий девочки, которой она когда-то была, и женщины, которой она стала.
        «Мое лицо на его доске. Его лицо и мое. Он не отводил взгляда. Никогда не отводил».
        Поэтому она села за стол и тоже не отводила взгляд.
        Когда Рид, насквозь промокший, около двух ночи вернулся домой, он увидел, что Симона, одетая в его рубашку, сидит у огня, пьет колу и читает Брэдбери.
        - Привет. Тебе не нужно было дожидаться.
        - Не могла заснуть. - Она встала. - Ты промок.
        - Ага. Похоже, ветер начинает стихать. - Рид снял черный плащ с надписью «Полиция» светоотражающими буквами на спине и груди. - Все вещи в стирку, - сказал он и ушел.
        Когда он вернулся, раздетый и босой, она стояла у холодильника и доставала коробку яиц.
        - Слишком поздно для пиццы.
        - Для пиццы никогда не поздно, - возразил он. - Ты не ела?
        - Еще нет. Я тоже умею делать омлет. Что случилось? Насколько плохо?
        - Ты знаешь Вагманов?
        - Присцилла - все ее зовут Присси. И Рик. Живут возле школы.
        - Они разругались. Похоже, их брак трещит по швам.
        - У Рика роман с женщиной, которая прошлым летом работала в кафе Бенсона «Лобстер-Шак». Она из Вестбрука, дважды разведена.
        - Так ты знаешь предысторию… Хочешь латте?
        - Слишком поздно для латте.
        - Ты пьешь колу.
        - Странно, да? Ладно, буду латте. - Она бросила кусок масла на сковородку, начала разбивать яйца в миску. - Тебе нужно обзавестись травами и специями. А то только соль и перец.
        - Запиши, я куплю.
        - Так что случилось с Присси и Риком?
        - Большая ссора. Присси выбрала именно сегодняшний вечер, во время урагана, чтобы сказать Рику - причем пьяному Рику, - что она наняла адвоката и подает на развод.
        - Ее можно понять.
        - Можно, - согласился Рид. - Она нашла в его кармане квитанцию из магазина нижнего белья в Вестбруке; следовательно, он и обманщик, и дурак. Причем у них проблемы с деньгами, и он клятвенно ее заверил, что расстался с той женщиной. Присси стала выбрасывать его одежду, грозя сжечь ее, разбила его кубок за победу в школьном футболе. Он говорит, что она кинула им в него; она говорит, что бросила в стену. Я склонен верить ей, потому что вряд ли она промахнулась бы, а он был слишком пьян, чтобы увернуться… В общем, Рик сбежал под дождь и ветер, пьяный и злой. Сел за руль, потерял управление, врезался в дерево. Часть дерева упала на грузовик Курта Сиболда. Сиболд выбежал, сам поддатый, и они с Вагманом затеяли драку. Жена Сиболда, Элис, выбежала, увидела Вагмана на земле и своего мужа с разбитым носом и позвонила «девять-один-один».
        - По крайней мере, хоть кто-то действовал разумно.
        - Ну да. Пришлось арестовать обоих, везти двух пьянчуг в отделение «Скорой помощи». Сиболд вернулся домой - думаю, посидит под домашним арестом, пока мы не разберемся. Вагман в клинике со сломанным ребром - я по опыту знаю, что это невесело, - легким сотрясением мозга, разбитой губой, поврежденным коленом и так далее. Присси, которая ничуть не прониклась жалостью, посоветовала мне сказать ему, чтобы он позвонил своей шлюхе, что я сделать отказался.
        - Мудро. - Симона поджарила тосты из хлеба, который он купил на рынке, и поставила на стол две тарелки. - Остров будет обсуждать это несколько недель. Надеюсь, Присси не примет его обратно.
        - Она, кажется, настроена решительно.
        - Насколько я знаю, один раз она простила мужа - тогда у него был роман с другой летней работницей. Они женаты всего три или четыре года. Он никогда не будет верным ни ей, ни своим бабам. На прошлой неделе он подкатывал ко мне.
        - Да что ты?
        - Причем по-идиотски. - Она пригубила кофе. - Хороший латте.
        - Я тренировался. Омлет шикарный.
        - К сожалению, без тимьяна.
        - Тимьян добавлен в список. - Рид постучал себя по виску. - А ты как провела вечер?
        Она поставила латте и посмотрела ему в глаза.
        - Хочу тебе кое в чем признаться.
        - Сначала я должен тебя допросить. Я уже вижу, что ты стянула у меня рубашку. Учти, будут последствия.
        Симона прикоснулась к его руке.
        - Извини. Я заглянула, куда не следует.
        - Ты нашла мой тайник с порнушкой?
        - У тебя есть тайник с порнушкой?
        Он невинно поморгал ресницами.
        - С какой порнушкой?
        Она тихо рассмеялась.
        - Боже, ты и правда милый. После твоего ухода я не знала, чем заняться. С кем-нибудь другим я сказала бы себе: «Что ж, было хорошо», оставила бы тебе веселую записку и уехала бы домой. На вечеринку Сиси. Но я так не поступила, и мне нужно это обмозговать. У меня даже порыва уйти не было.
        - Я же просил тебя не уходить.
        - Не важно. В колледже я специализировалась на веселье на одну ночь.
        - Это было давно, Симона.
        - Все равно мне придется подумать, почему, когда я не знала, чем заняться в чужом доме, у меня и в мыслях не было уйти. Но, поскольку я скучала, я решила, что могу порисовать. Только у меня с собой не было блокнота. Поэтому я пошла в твой кабинет за блокнотом.
        - Понятно. - Его зеленые глаза чуть потемнели.
        - Дверь была закрыта.
        - Но я ее не запер. И не запрещал туда ходить.
        - Боже. Ты такой смелый и уверенный в себе. - Не чувствуя себя такой же смелой и уверенной, она запустила руки в волосы. - Я увидела блокноты в шкафу - он без створок.
        - А зачем мне створки? Постоянно открывать и закрывать?
        - Потом я увидела большие доски. Фотографии, отчеты с места преступления.
        - Поскольку ты не подозреваемая, мы можем оставить это без внимания. Хотя мне жаль, что ты это видела.
        - Ты смотришь на это каждый день. Смерть и разрушение, убитые, убийцы. Ты смотришь - и не отводишь взгляда, потому что взял на себя ответственность. Так? Не говори, что это просто твоя работа, Рид. - Она сжала его руку.
        - Это часть мой работы. Часть моей жизни. Это что-то вроде… миссии, как бы глупо это ни звучало.
        - Ничуть не глупо.
        - Я не остановлюсь, пока ее не поймаю. Если федералы меня опередят, отлично. Так или иначе, дело будет закрыто. Когда это произойдет? Не знаю… Я уберу доски. Все есть в компьютере.
        Рид взял кофе, откинулся на спинку стула.
        - То, что произошло тем вечером, стало частью нас. Это не определяет и не может нас определять - ни тебя, ни меня, ни то, кем мы с тобой будем. Но нам необходима финальная точка. И справедливость.
        - Да, - выдохнула Симона.
        - Когда Патрисия Хобарт сядет в тюрьму на всю оставшуюся жизнь, тогда я вздохну спокойно.
        - Ты таким создан. Ты так видишь мир. Хорошие парни против плохих.
        - Так и должно быть. Ты, Симона, создаешь мемориал. Ты вкладываешь сердце и душу, отдаешь дань мертвым, утешаешь тех, кого они оставили на земле. Это тоже не просто работа, а твоя миссия.
        - Я слишком долго к этому шла.
        - Ну и что?
        - Ты ко мне ужасно добр.
        - Я собираюсь стать к тебе еще добрее, так что привыкай. Или будешь всю жизнь пугаться.
        Рид взял тарелки и отнес к раковине.
        - Расскажи. Как я поняла, ты думаешь, что Патрисия Хобарт намерена убить кого-то из выживших, кто переехал на юг. Двое во Флориде - первые в твоем списке.
        - По большей части это всего лишь предположение. Выжили сотни людей. У нее есть из кого выбирать. Я расскажу тебе об этом, а ты расскажешь мне о своей работе. Только не сегодня. Ты звонила Сиси?
        - Я ей написала. Она ответила «Ого».
        - Решила, наверное, что я променял ее на тебя. Но я, кажется, обещал тебе еще секса?
        - Обещал.
        - Я человек слова.
        Он протянул ей руку.
        Риду удалось поспать пару часов перед солнечным, ветреным рассветом. Он сказал Симоне, чтобы она оставалась у него, сколько захочет, а сам отправился на работу, с походной кружкой кофе в руке.
        Он шел по ледяным островкам и скользкой грязи, потому что хотел осмотреть ущерб, нанесенный ураганом. Он видел множество поваленных веток; правда, только Курту так «повезло» с упавшим деревом.
        Нужна уборка. Придется купить бензопилу и постараться не убить ею ни себя, ни других.
        Океан был ярко-голубой, белогривые волны катились с бешеной силой.
        На дороге Рид обнаружил помятый велосипед и поднял его, чтобы забрать с собой.
        Соседи, уже расчищавшие свои дворы, окликали его, спрашивали, как ему понравился первый «северо-восточный» на острове.
        Он не сказал, что большую часть времени провел в постели с красивой женщиной. Но так подумал.
        Помятый велосипед он оставил возле «Санрайза», куда зашел долить себе кофе и узнать последние новости.
        Ветки и сучья, обрушившийся причал, где-то небольшое наводнение… Однако главной новостью был инцидент между Вагманом и Сиболдом. Все требовали от Рида подробностей. Он отказал. Сплетничать в кафе об арестах - дурной тон.
        А в участке Донна и Леон как раз сплетничали.
        - Где ты нашел велик юного Квентина Хоббса? - спросила Донна.
        - Примерно в миле от деревни. Откуда ты знаешь, что он - Квентина Хоббса?
        - Только что позвонила его нервная мамаша: мол, во время урагана кто-то украл велосипед ее мальчика. Я ей говорю: «А запер ли твой мальчик свой велик в сарае?» Чего он, конечно, не сделал, потому что он такой же растяпа, как его мать. Велосипед просто унесло ветром.
        - Согласен с Донной, - кивнул Леон. - Никто здесь не станет красть детский велосипед. Тем более никто ради этого в такую погоду не выйдет на улицу.
        - Велосипед помят в хлам.
        - Предсказываю: она потребует, чтобы ты снял отпечатки пальцев и открыл расследование.
        - Значит, будет разочарована. Леон, пожалуйста, сходи в клинику, где я приковал наручниками к кровати Рика Вагмана. Проверь его состояние. Если он пришел в себя, веди сюда, запри. Ему уже предъявлено обвинение и зачитаны права.
        - Он побил Присси?
        - Нет, иначе ему и за это было бы предъявлено обвинение. Он обвиняется в вождении в нетрезвом виде, нападении на Курта Сиболда, повреждении частной собственности и сопротивлении полиции.
        - Он полез в драку с тобой? - Донна прищурила глаза.
        - Попытался. Курта я обвинил в нападении, поскольку они оба мутузили друг друга, однако позволил ему остаться дома и не вижу причин для его заключения под стражу.
        Нахмурившись, Леон потер подбородок.
        - По моему мнению, Курт защищался.
        - Он начал первым, Леон, и сам это признал. И немного выпил, но он не вел машину. Кроме того, похоже, свой грузовик он больше водить никогда не будет. Думаю, мы потом снимем с него обвинение. Как он отнесется к тому, если я попрошу Сесила взять бензопилу и помочь ему распилить дерево на его грузовике?
        - Я бы сказал, он отнесется к этому хорошо.
        - Тогда мы так и поступим. Ник и Мэтти дежурят во вторую смену, но я привлеку и их, если понадобится. Я хочу, чтобы Вагман оказался в камере, как только врачи его отпустят, Леон. На острове никто не будет безнаказанно водить машину в нетрезвом виде, пока я за это отвечаю.
        - Да, сэр, шеф.
        - Ты выглядишь довольно энергичным для человека, который полночи разбирался с пьяными, - заметила Донна.
        Рид улыбнулся.
        - Да? Такой уж у меня жизнерадостный характер. Я буду в своем кабинете. Направьте Сесила туда, когда он придет.
        ГЛАВА 20
        Рик Вагман получил шестьдесят дней ареста, лишение водительских прав (не первое его вождение в нетрезвом виде) и прохождение обязательного лечения. Поскольку закон не считает преступлением супружескую измену, Рид решил, что это подходящее наказание за пьяный дебош.
        Апрель отметился двухдневным снегопадом. Рассвет весны вернул остров в середину зимы, так что жителям пришлось взяться за лопаты и снегоуборочные машины. Затем солнце поднапряглось, подняв температуру до десяти градусов Цельсия. Быстро тающий снег образовал булькающие ручьи и выбоины на асфальте.
        Большую часть своих первых трех недель в должности шефа Рид тратил на инциденты, так или иначе связанные с погодой. В нерабочее время он старался, чтобы его видели в деревне - гулял или катался по острову на велосипеде, часто с Сиси или Симоной или с ними обеими. Ночи он проводил с Симоной.
        Но каждый вечер не менее часа посвящал Патрисии Хобарт.
        В свой выходной в середине апреля он переправился на пароме в Портленд. Ему не удалось убедить Симону поехать с ним. «Наверное, я зря упомянул о встрече с родителями», - сообразил он.
        Рид в машине съехал с парома, остановился, чтобы купить цветы, и выбрал небесно-голубой куст гортензии. Поразмыслив, взял три таких. В это весеннее воскресенье он планировал навестить не только своих родителей.
        Он пообедал вместе с семьей, поиграл с детьми, пошутил с братом, подразнил сестру, помог отцу посадить гортензию, которая всем очень понравилась. Уезжая, получил огромный пакет с маминой готовкой.
        Миссис Летиция Джонсон сидела на веранде своего дома, сажала в горшки анютины глазки. Рид подумал, что, как ни странно, выглядит она в точности так же, как и в ту ночь, когда он с ней познакомился.
        А вот противоположная сторона улицы разительно изменилась.
        Хозяин сгоревшего дома действительно вскоре продал свой участок. Новые владельцы снесли все, что там осталось, и построили красивый особняк, покрашенный в нежно-голубой цвет, с белой отделкой.
        Роб и Хлоя давно отремонтировали свой двухэтажный дом, выкрасили его в шалфейный цвет, добавили к нему гараж и маленькую комнату над гаражом.
        И обзавелись еще одним ребенком.
        Рид вытащил из машины куст гортензии и подошел к приветливо улыбающейся Летиции.
        - Ты отрада моих глаз!
        - Взаимно. - Он наклонился и поцеловал ее в щеку. - Надеюсь, вам нравятся гортензии.
        - Конечно, нравятся.
        - Тогда выберите место и скажите, где мне найти лопату.
        Старушка указала на место прямо перед входом в дом. Пока Рид копал, она сходила в дом и вернулась с пластиковым контейнером.
        - Здесь кофейная гуща и апельсиновые корки, которые я еще не переложила в компост. Закопай их вместе с корнями, дорогой. Они помогут сохранить синий цвет.
        - Вы нашли бы общий язык с моим отцом. Я только что привез такой куст ему, и он сказал то же самое. А что вы знаете о люпинах?
        Поговорили о садоводстве (в котором Рид ничего не смыслил). Потом сидели на крыльце, пили чай со льдом и ели печенье.
        - Ты выглядишь здоровым и счастливым. Островная жизнь тебе на пользу.
        Рид не забыл, что она дважды навещала его в больнице.
        - Совершенно верно. Надеюсь, вы как-нибудь ко мне придете, и я вам там все покажу. Посидим и на моей веранде.
        - С тобой должна сидеть красивая молодая женщина.
        - Я над этим работаю.
        - Ну, дай-то бог.
        - Как дела у соседей?
        - Хлоя, Роб и их девочки живут хорошо. Приятная семья. Недавно появились новые соседи, как раз на месте той несчастной женщины.
        - Да?
        - Семье, которая построила этот дом, он стал тесен. Теперь там молодая пара, ожидающая первенца. Очень милые люди. Я угостила их яблочным пирогом, поздравила с переездом, так они пригласили меня в дом, все показали. И каждую неделю, накануне мусорного дня, он и Роб по очереди приходят ко мне, чтобы оттащить мои мешки к тротуару.
        - Молодцы.
        - Ты все еще вспоминаешь то, что тогда было?
        - Она до сих пор на свободе.
        Покачав головой, Летиция потерла пальцами крест, который носила на шее.
        - Человек, который убил свою маму, бабушку и дедушку, это не человек. Даже не знаю, как назвать такого.
        - У меня для Хобарт много названий. Миссис Джонсон, вы мало с ней разговаривали, но вы ее видели. Я ищу паттерны, привычный порядок в ее действиях - и какие-либо отклонения от этого порядке.
        - Как я уже говорила, она приезжала с продуктами, долго не гостила. На День матери, на Рождество… Всегда хмурая и недовольная.
        - У нее что-нибудь менялось во внешнем виде? Волосы, стиль одежды?
        - Однажды я видела ее в таком наряде, в каких девушки бегают или тренируются в спортзале. Должна заметить, что фигура у нее отличная. Казалась раздраженной. Сейчас вот вспоминаю - вроде бы это было примерно в то время, когда ее мама заболела.
        - Наверное, Марсия Хобарт позвонила дочке и попросила ее приехать пораньше, а Патрисия не стала переодеваться после утренней пробежки.
        - Мне вспомнилось еще кое-что. - Летиция побарабанила пальцами по колену. - Другой день. Вдруг это нарушение паттерна, как ты говоришь.
        Старушка закрыла глаза и задумчиво покачалась в своем кресле.
        - Зимой… Не скажу точно, в каком году. Помню, мои внуки лепили снеговика перед домом. Судя по их возрасту, полагаю, лет пять или шесть назад. Мой старший внук - ты знаешь, который полицейский - чистил снег на дорожке, и на нем был шарф, который я связала и подарила ему на Рождество. Я сходила в дом, принесла детям морковку для носа снеговика… И тут подъехала она.
        Летиция открыла глаза, посмотрела на Рида и кивнула.
        - Было заметно, что она разозлилась, потому что ее дорожка была нечищена. Я окликнула ее, спросила, не хочет ли она, чтобы кто-нибудь из моих детей поработал лопатой, потому что девочка, которой она платила, слегла с гриппом.
        Летиция немного покачалась, потом снова кивнула.
        - Сейчас припоминаю. Я не стала ждать ее ответа, велела внуку взять лопату и почистить ее дорожку, а младших попросила отнести к дому продукты.
        - Как она это восприняла?
        - Если она и хотела возразить, то не успела. Я сказала ей, что она вроде бы слегка загорела. Она ответила, что устроила себе небольшой отпуск. Пока мой внук чистил ее дорожку, а дети перетаскивали пакеты с продуктами на крыльцо, она пояснила, явно раздраженная, что ненавидит возвращаться в зиму и что хотела бы провести всю зиму во Флориде.
        - Именно во Флориде?
        - Да. Там солнце, пальмы и бассейны, а здесь снег, лед и холод. Я спросила, в каком городе во Флориде она была. Она только пробормотала что-то о том, что ей надо идти к матери, и ушла. Правда, остановилась и предложила заплатить моему внуку за работу, но он не взял денег. Он хорошо воспитан.
        - Она убила женщину в Тампе в феврале 2011 года.
        - О Боже всемогущий… Загар еще не смылся, так что наш разговор, наверное, был вскоре после этого. Она оборвала чью-то жизнь, потом загорала, а потом жаловалась мне на холод… Как думаешь, после того, как она в тебя стреляла, она уехала во Флориду?
        - Нет, думаю, в Канаду. Я тоже в нее попал, и ей пришлось действовать быстро.
        - Но у нее хватило времени убить собственных бабушку и дедушку. - Пальцы старушки вновь потянулись к кресту. - Да упокоятся они с миром.
        - Она ненавидела их, как и свою мать. Из-за ранения ей наверняка было очень больно, вот и выместила на них ярость… Не представляю, как она умудрилась бы проехать весь путь до Флориды с огнестрельным ранением. Канада гораздо ближе. Наверняка пересекла границу, нашла какую-нибудь дыру и залегла на дно. Мы полагаем, у нее было много наличных денег и кредитных карт с поддельными удостоверениями личности. А вот сейчас, думаю, она во Флориде. Ей там понравилось. И там живут две ее цели.
        - Ты должен их предупредить, Рид. Не говори мне, что за все отвечает ФБР. Предупреди - пусть примут меры, защитят себя.
        Рид поцеловал старушку на прощание, и миссис Джонсон проводила его до машины. Она беспокоилась об этом мальчике. Существо, для которого у Летиции не было названия, однажды уже пыталось его убить. И обязательно попытается снова. Дай-то бог, он успеет ее поймать.
        Эсси ошеломленно застыла, когда Рид протянул ей гортензию.
        - По причинам, недоступным моему пониманию, сажать куст нужно с кофейной гущей. В благодарность от тебя я приму пиво.
        - Хэнк! - крикнула она. - Рид привез нам растение.
        Дилан и Пак примчались первыми.
        - Мой парень! - Рид с мальчиком хлопнулись ладонями, и Рид наклонился погладить виляющую хвостом собаку.
        - Мы поедем на остров? Прямо сейчас?
        - Поедем, но в другой раз.
        - Ну! Мы с Паком хотим туда поехать!
        Рид взял мальчика на руки.
        - Скоро поедете. И тогда я сделаю вас с Паком на день полицейскими.
        - И дашь нам значки?
        - Какой же полицейский без значка?.. Привет, Хэнк.
        - Привет, Рид. Отличная гортензия. «Никко Блю». Ей нужна кислая почва.
        - С радостью вручаю ее тому, кто знает, что с ней делать.
        Выпили пива. Вскоре Хэнк понял, что жене и ее бывшему напарнику нужно поговорить.
        - Пойдем, Дилан, выкопаем яму. Я уже присмотрел место.
        - Еще пива? - спросила Эсси, когда ее мужчины ушли.
        - Нет, спасибо. У меня мало времени - паром ждать не будет. Я заезжал поговорить с Летицией Джонсон. - И он сообщил ей новую информацию.
        - Мы всегда знали, что она ездила во Флориду.
        - Там ее что-то зацепило. При всей своей необщительности она завела речь о Флориде. Помнишь женщину в пекарне, куда она забегала по утрам? По ее словам, Хобарт говорила ей, что проведет несколько дней в санатории в горах.
        - Она лгунья, и это мы тоже знаем. Но ты прав, она проговорилась. Она была зла, - решила Эсси. - Только что вернулась от солнца и пальм, а тут вокруг снег и холод, и эту чертову дорожку никто не почистил.
        - Миссис Летиция отвлекла ее на минутку, поэтому она дала себе волю, немного пожаловалась.
        - Какая разница, что она говорит какой-то любопытной старушке, соседке матери, да? Ее раздражает снег, раздражает, что девочка, которой она платила, не сделала свою работу… Да. - Эсси кивнула. - Она проговорилась.
        - Хобарт во Флориде, Эсси.
        - Рид, у нас нет никаких доказательств.
        - Там живут две цели, и зима была холодная. - Он поднялся, зашагал. - Что ты подумала, когда впервые увидела этот дом?
        - Вот и мой дом.
        - Я почувствовал то же самое по отношению к своему. Патрисия Хобарт жила с бабушкой и дедушкой и ненавидела их. Еще раньше - с матерью, то же самое. Она всех убила. Их жилища никогда не были для нее домом. Могу поспорить, домом для нее стала Флорида. Она уезжает из Канады - даже федералы считают, что она отсиживалась там - и летит на Бермуды. Знаешь, что я думаю?
        Эсси кивнула.
        - Поездка напомнила ей, как она любит солнце и пальмы.
        - Точно. Мы уже решили, что это должен быть юг, и я склонялся в сторону Флориды. Теперь я не сомневаюсь. Да, это всего лишь интуиция, Эсси, но все подходит.
        - Я сообщу специальному агенту.
        - Не надо, у тебя могут возникнуть проблемы.
        - Я все сделаю, как положено. Смотри, Слоуп знает, что ты поддерживаешь связь с его бабушкой, и он может подтвердить, что ты просто заходил ее повидать…
        - Привез гортензию, посадил.
        - Тем лучше. И она при тебе вспомнила этот разговор. Ты пересказал мне. Я передаю по цепочке. Все просто.
        - Хорошо. Как человек, получивший информацию, и как шеф полиции, поклявшийся служить и защищать, я свяжусь с двумя вероятными целями.
        - Рид…
        - Федеральным органам потребуется время, чтобы обработать твою информацию, и мы не знаем, что они предпримут. Я свяжусь с ними, Эсси. Чем это может мне грозить?
        - Да особенно ничем.
        - Ты совершенно ни при чем, если я установлю с ними контакт.
        - Контакт может иметь больший вес, если будет исходить от меня, детектива полиции Портленда.
        - Детектив, шеф… - Он усмехнулся. - Кто круче?
        - Умник.
        - В общем, я тебя проинформировал. Мы никогда не лгали друг другу, и я не хочу, чтобы ты услышала это постфактум. Мне пора. - Он подошел к окну, выглянул. - Мужчина, мальчик и собака. Хорошая картина.
        - Моя любимая картина. Я беременна.
        - А? - Рид повернулся. - Серьезно? Почему ты сразу не сказала? Это же здорово, правда?
        - Семь с половиной недель, а до двенадцати сообщать не требуется. Но… - Она посмотрела в окно с тревогой в глазах. - У меня будет двое детей. Книга Хэнка успешно продается, и, представь себе, он уже начал вторую. Я счастлива. Дилан счастлив. Я хочу, чтобы эту суку поймали, Рид. Рано или поздно она придет и за мной. Я убила ее брата.
        - Мы поймаем ее, Эсси.
        - Она не целит в членов семей. Они ее не интересуют. Но теперь член семьи внутри меня.
        - Сообщи о своей беременности, не жди двенадцати недель. Боюсь, ты в верхней части ее списка - никакого вранья между нами.
        - Неплохая мысль. - Она потерла затылок под своим коротким хвостиком. - Я сообщу об этом на работе. Она пришла за тобой, а ты был вторым звонившим в «девять-один-один».
        - Второй не имеет значения. Копы приехали не по моему звонку. По звонку Симоны. Девушки, - добавил Рид, - в которую я безумно влюблен.
        - Ты… - Эсси вытаращил глаза. - Теперь моя очередь: серьезно?
        - Серьезней не бывает. Либо ты, либо Симона возглавляете ее список. Я не позволю, чтобы она до вас добралась.
        - А она тебя любит?
        - Я над этим работаю. Мне пора.
        - Это становится все интереснее. И как ты над этим работаешь?
        - Приезжай на остров, увидишь сама, - сказал Рид. Она проводила его до двери. - Я не могу пропустить паром. Я шеф полиции.
        Прямо с парома Рид позвонил Максу Лоуэну в Форт-Лодердейл, представился и сказал, что в ходе косвенного расследования собрал информацию, на основании которой можно сделать вывод, что Патрисия Хобарт во Флориде.
        Напугав Лоуэна до чертиков, Рид напомнил ему об основных мерах предосторожности, дал номер своего мобильного и предложил передать его сообщение правоохранительным органам Флориды, а также связаться со спецагентом ФБР, который вел дело. Рид будет рад поговорить с ними и подтвердить свои слова.
        Потом он набрал номер Эмили Девлон, но ему ответил автоответчик, поэтому Рид оставил свое имя, телефонный номер и попросил ее как можно скорее связаться с ним по поводу информации о Патрисии Хобарт.
        Затем вышел из машины и смотрел, как приближается остров.
        «Дом там, где сердце», - подумал он.
        Он снова достал телефон и написал Симоне:
        На пароме, прибываю через пять минут.
        Думаю купить пиццу и провести вечер в патио, наблюдая закат с двумя прекрасными женщинами.
        Она ответила:
        Сиси готовит, как она выразилась, «овощной суп века». И заставила меня вымешивать тесто для хлеба, так что пицца не нужна. Для заката в патио слишком холодно. Посидим у камина.
        Договорились. Сейчас буду.
        Рид сунул телефон в карман. Если Эмили Девлон не перезвонит, он еще раз наберет ее завтра утром. На сегодняшний вечер он о делах забывает.
        Закрывая за собой дверь кухни, Эмили услышала, что зазвонил телефон. Она остановилась на мгновение, чуть было не вернулась, чтобы ответить, но затем продолжила свой путь. Вряд ли звонил муж или дети - они ушли на пляж. И если бы она понадобилась Кенту, он позвонил бы ей на мобильный.
        Значит, это либо клиент, либо очередной политический агитатор, либо какая-нибудь реклама.
        Кроме того, у нее вечеринка. Вечеринка с ее подругами, замаскированная под заседание книжного клуба, которые проводились в первое и третье воскресенье месяца.
        Эмили вошла в гараж. Ее муж никогда не ставил в него свою машину, поскольку там было столько спортивного инвентаря, садовых машин и инструментов, что едва оставалось место для ее машины.
        Она услышала звук и почувствовала жгучую боль.
        А потом уже не слышала и не чувствовала ничего.
        Патрисия открыла сумочку Эмили, достала ее телефон, пролистала контакты и нашла имя одной из участниц книжного клуба. Отправила:
        Кое-что произошло, объясню позже. Не смогу прийти. Мне очень жаль!
        На случай, если вдруг выглянет кто-нибудь из соседей, Патрисия поправила свой парик, имитирующий цвет волос и прическу Эмили. Взяла ключи Эмили, села в ее «минивэн» и пультом открыла дверь гаража.
        Она покружила по району, затем направила путь к торговому центру под открытым небом в полутора милях от дома Эмили, где и припарковалась. Сунула парик и пистолет в сумочку, взъерошила волосы - черт с ней, с ДНК, пускай знают, что она снова выиграла, - и долго прогуливалась по торговому центру, наслаждаясь теплом весеннего вечера. Как же она любит Флориду!.. Посмотрела на витрины, купила пару вещей и пошла обратно к своей машине, припаркованной там же, перед тем, как она прошла полторы мили пешком, чтобы убить Эмили.
        Чемоданы уже лежали в багажнике.
        Она вздохнула. Из Флориды уезжать не хотелось. Хорошо бы немного погреться. Но ей было куда ехать, было кого убивать.
        - Дорожное приключение! - сказала Патрисия со смехом, открыла припасенные заранее пакет чипсов с халапеньо и диетическую пепси. Включила спутниковое радио.
        Отъезжая, она подумала, что Эмили Девлон стала ее самым легким убийством.
        Ей сопутствовала удача.
        Удача все еще сопутствовала Патрисии, когда муж Эмили пришел домой и не заглянул в гараж. У него не было причин туда заглядывать. Дети, возбужденные пиццей и еще мороженым, которым он, поддавшись на уговоры, угостил их после пиццы, требовали его внимания.
        Тем более раньше десяти жену можно было дома не ждать.
        Он посадил детей в ванну, позволив им вдоволь поплескаться, затем уложил их, подоткнул одеяла и прочитал сказку на ночь. Потом смешал себе очень, по его мнению, заслуженную водку с тоником. Он не проверил автоответчик, даже не подумал об этом, и заснул в спальне перед телевизором.
        Проснулся чуть позже полуночи и был скорее озадачен, чем напуган или зол, когда обнаружил, что лежит в постели один.
        Он выключил телевизор, сходил в туалет. Зевая, проверил детей, заглянул в гостевую, где Эмили спала иногда, когда он слишком громко храпел.
        Спустился вниз, окликнул ее.
        На смену озадаченности пришло раздражение. «Главное домашнее правило: если задерживаешься, позвони!»
        Он потянулся за мобильным, но вспомнил, что положил его заряжаться рядом с кроватью. Прошел в кабинет рядом с гостиной, чтобы позвонить с домашнего телефона, и увидел мигающую лампочку автоответчика.
        Хмурясь, он нажал кнопку. Какой-то шеф полиции с острова неподалеку от Портленда… При имени Хобарт его кровь застыла.
        Он набрал номер ее мобильного, и ему стало не по себе, когда включилось веселое сообщение на голосовой почте.
        - Позвони мне. Позвони мне, Эмили. Сейчас же.
        Он расхаживал взад-вперед, уговаривая себя, что с ней все в порядке. Перебрала белого вина, вот и все. С ней все в порядке.
        Но вышел, проверил бассейн, джакузи.
        Прерывисто вздохнул с облегчением.
        Он не думал о гараже или ее машине еще почти десять минут. Потом не знал, испытывать ли ему облегчение или страх, когда не увидел в гараже ее машины.
        Потом увидел ее.
        Полицейский из отдела расследований убийств позвонил в три часа ночи. Рид нащупал телефон, перекатился и сел, вспомнив, что он на кровати Симоны, а не дома.
        - Квотермейн.
        - Шеф Квотермейн, остров Спокойствия, штат Мэн?
        - Да. Кто говорит?
        - Детектив Сильвио, полиция Корал-Гейблс. Я узнал ваше имя и контактный номер из автоответчика…
        - Эмили Девлон. - Он держался за надежду еще десять секунд. - Она с вами связалась?
        - Нет, шеф Квотермейн.
        - Вы из отдела убийств?
        - Так точно.
        - Черт, черт. Когда? Как?
        - Мы работаем. И к вам есть вопросы.
        - Задавайте.
        Он толкнул дверь, вышел на длинную террасу с видом на воду. Ему нужен был воздух.
        Симона включила свет, почувствовав, как холодный поток воздуха ворвался в комнату. Встала, надела халат, подошла к открытой двери. Рид стоял обнаженным в лунном свете, отвечая на вопросы, которые ему задавали по телефону.
        Она поняла, что он даже не замечает холода - потому что испытывает жар от ярости. Она никогда не видела, чтобы он злился, и не думала, что когда-нибудь увидит.
        - Она могла бы остаться в живых, если бы я позвонил раньше, если бы я дозвонился… Это Хобарт, черт бы ее побрал. Она наверняка следила за Эмили Девлон через социальные сети. Сняла дом или квартиру поблизости и следила за ее распорядком дня: где делает покупки, в какие ходит банки, что пьет, что ест. Она документировала каждую деталь. Девлон ходила куда-нибудь по воскресеньям?
        Рид беспокойно мерил шагами веранду, теребя волосы.
        - Позвоните в ФБР. Спецагент Эндрю Ксавьер… Вы стоите над мертвой матерью двоих детей. Как и она, я был тогда в торговом центре «Даун-Ист». И я… Черт возьми, вы издеваетесь? Назовите мне примерное время смерти, и я скажу вам, где я находился… Ага, в это время я находился в доме моей бывшей напарницы и ее семьи. Детектив Эсси Макви. - Он назвал номер телефона и адрес Эсси. - Она подтвердит. Затем я вернулся на пароме на остров Спокойствия. Я звонил Эмили Девлон, оставил ей сообщение. А чуть раньше я звонил Максу Лоуэну в Форт-Лодердейл, так как считал, что Хобарт находится во Флориде. В сообщении на автоответчике указано время, черт побери, и вы прекрасно знаете, что я звонил ей прямо перед или сразу после ее смерти.
        Симона видела эту ярость в каждой линии и в каждом мускуле его тела.
        - Так и сделайте. Черт, сделайте! Вы знаете, где меня найти.
        Рид повернулся, и, увидев его искаженное лицо, Симона отступила на шаг.
        - Дай мне минуту…
        Но когда он потянулся к двери, чтобы закрыть ее между ними, она шагнула вперед.
        - Не надо, не закрывайся от меня. Я слышала достаточно. Она опять кого-то убила. Человека, которого ты пытался предупредить. Зайди в дом, оденься. Ты замерз.
        - Мое предупреждение не помогло. Она не ответила на звонок. Может, уже была мертва. Слишком поздно. - Рид бросил телефон на кровать, взял свои джинсы. - А этот идиот из отдела убийств расспрашивает меня, почему я оставил ей сообщение, почему ушел из полиции Портленда, откуда я так много знаю, где я был в то время… Чертов болван! - Он спохватился. - Прости. Я должен идти.
        - Куда? Пробить кулаком стену? Как только тот чертов болван завершит необходимую проверку, он поймет, что он чертов болван.
        - Эмили Девлон не вернуть. У нее было двое маленьких детей. Я позвонил слишком поздно.
        Симона подошла и обняла его.
        - Черт, я опоздал. Она опять ускользнула.
        - Но почему ты? Почему ты винишь себя одного?
        - Я единственный, кого она пыталась убить, кто смотрел ей в глаза и остался жив.
        - Вот увидишь, коп из Флориды перезвонит тебе, извинится и попросит помощи.
        - Мне не нужны его долбаные извинения.
        - Ты, вероятно, все равно их услышишь. А сейчас давай прогуляемся по пляжу.
        - Холодно, и ночь на дворе. Я пойду, - сказал Рид. - А ты возвращайся в постель.
        Симона не собиралась отпускать его в таком состоянии.
        - Нет, ты подождешь, пока я оденусь, а потом мы пойдем погуляем. Мне это, как правило, помогает, по крайней мере когда я сильно разозлюсь. Посмотрим, поможет ли тебе.
        Она подошла к комоду, чтобы достать кофту и спортивные штаны.
        - Ты в такой ярости… По-моему, острову с тобой повезло.
        - Конечно, нет ничего лучше взбесившегося шефа полиции.
        - У тебя есть причина злиться, но ты все равно держишь себя в руках. И в той части злости, которая пока на поверхности, я вижу печаль. Я знала, что ты умный коп. Знала, что ты уважаешь свою работу и хочешь выполнять ее хорошо. И я знала, что ты переживаешь о людях. Но сегодня я увидела, насколько ты о них переживаешь. Нам повезло с тобой, шеф.
        Она достала шарф, намотала себе на шею.
        - У меня внизу теплая куртка. Возьмем ее и твою по пути.
        - Я люблю тебя. Господи, надеюсь это тебя не отпугнет.
        На секунду у нее перехватило дыхание, однако она постаралась остаться спокойной.
        - Это меня немножко пугает. Но не отпугивает. Мне нужно больше времени, чтобы разобраться. Я никогда ни к кому не относилась так, как к тебе. Мне просто нужно это осмыслить.
        - Я подожду. И видишь, я злюсь уже меньше.
        - Давай все равно прогуляемся. Ты первый человек, который сказал мне о любви так, чтобы я поверила. Думаю, нам обоим нелишне прогуляться по пляжу.
        Прогулка помогла им обоим, и, хотя он не вернулся в постель, она знала, что он успокоился. Он поцеловал ее, и, дождавшись, когда она войдет в дом, уехал.
        Она тоже не вернулась в постель, а сварила себе большую чашку кофе и пошла в студию.
        Там она нашла набросок Эмили Девлон, сделанный по фотографии с доски Рида. И, разложив свои инструменты, начала делать все возможное, чтобы почтить память погибшей женщины.
        ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
        ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ЖИЗНИ
        Жизнь правдива! Жизнь сурова,
        Не в могиле - цель ея.
        «В прах земной отыдешь снова» -
        Не о духе это слово
        Возвестил нам Судия.
        Генри Уодсворт Лонгфелло
        ГЛАВА 21
        Он в самом деле получил извинения - неловкие и явно по приказу - от детектива из Флориды. А еще ему позвонил начальник этого детектива, который оказался неплохим парнем.
        Они обменялись информацией и пообещали передавать друг другу новые данные по мере их поступления.
        Потом в дверной косяк его кабинета постучала Донна.
        - Звонит Ида Букер с Тайдал-лейн, она вне себя.
        - По поводу?
        - Какая-то собака опрокинула компостный бак, разрыла клумбу, на которой только что проклюнулись нарциссы, и загнала ее кошку на дерево.
        - Чья собака?
        - Это вторая проблема. По словам Иды, пес уже не первый раз загоняет на дерево ее кошку, и он, похоже, ничей. Похоже, его бросили - приехали с ним на пароме, вернулись без него.
        - У нас на острове бродячие собаки, а я об этом не знаю?
        - Он совсем недавно появился. Ида грозится его пристрелить, если снова увидит. Очень любит свою кошку.
        - Мы не допустим, чтобы тут стреляли в собак.
        - Тогда лучше найти его раньше, чем это сделает Ида. Она не шутит.
        - Ладно, займусь.
        Он поехал на Тайдал-лейн, жители которых гордились своими садами и образовывали своего рода неформальную общину ремесленников. Ида, крепкая женщина пятидесяти лет, ткала ткани, вырастила двух сыновей и любила кошек.
        - Бог знает, что он сделал бы с Бьянкой, если бы она не залезла на дерево. Смотрите, что натворил! Вырыл луковицы, раскидал компост. А когда я вышла, сбежал, как последний трус.
        Рид подумал, что лучше иметь дело с трусливой собакой, чем с агрессивной.
        - У него был ошейник?
        - Не заметила. По-моему, он бешеный.
        - Ну, это мы выясним. Опишите мне его.
        - Грязная коричневая дворняга. Бегает быстро. В первый раз, когда он погнался за Бьянкой, я была тут, готовила клумбу к посадке. Я встала, закричала, и он убежал. То же самое и сегодня. Я услышала лай и топот. Бьянка любит подремать на крыльце. Я вышла, и он усвистал.
        - В какую сторону?
        Она показала.
        - Поджав хвост между ног. Ему повезло, что у меня не было в руках дробовика.
        - Миссис Букер, я посоветовал бы вам не брать в руки дробовик и не стрелять из него.
        - Моя кошка, моя частная территория.
        - Да, мэм, но закон запрещает применение огнестрельного оружия в жилом районе.
        - Самозащита, - упрямо заявила она.
        - Попробую поймать этого пса. Вы говорите, он убежал. Значит, он не пытался на вас напасть?
        - Он пытался напасть на Бьянку.
        - Я понимаю, но по отношению к вам он не был агрессивен?
        - Сбежал, как только меня увидел. Трус!
        Значит, не агрессивен по отношению к людям.
        - Ладно, поищу его. Если не найду, отправлю на поиски еще двух полицейских. Мы его поймаем. Сочувствую вам по поводу нарциссов.
        Рид проехал по улице, нашел тех, кто видел пса - обычно после того, как тот опрокидывал мусорный бак и сбегал. Покружил в патрульной машине, походил на своих двоих, пытаясь представить, куда отправится собака, любящая гоняться за кошками и выкапывать нарциссы. Довольно простая задача - поиск бездомной собаки - отвлекала и успокаивала Рида.
        Он уже почти сдался и решил отправить на поиски Сесила, когда услышал лай. У кромки моря пес гонялся то за птицами, то за прибоем.
        Рид взял поводок и гамбургер, за которыми съездил заранее, и медленно пошел вниз, разглядывая нарушителя порядка. Судя по тому, как пес бегал и плескался в воде - вроде не бешеный. И, кажется, еще не совсем взрослый. Скорее, щенок. Тощий, с выпирающими ребрами; на еду, наверное, клюнет.
        Рид присел на корточки, развернул гамбургер и положил половину на землю рядом с собой.
        Пёс поднял нос, принюхиваясь, потом повернул голову. Но когда заметил Рида, застыл.
        Ветер разносил по пляжу соблазнительный аромат мяса. Собака пригнула голову, подошла ближе. Рид отметил, что у пса длинные ноги, висячие уши и, да, поджатый хвост.
        Чем ближе пес подкрадывался, тем ниже он опускался, пока не пополз на животе, как спецназовец. Бросив осторожный взгляд на человека, ухватил зубами гамбургер и помчался обратно к воде. Быстро заглотил кусок.
        Рид положил на землю вторую половину, приготовил поводок. Пес снова подполз, - и Рид накинул на него ошейник. Пес отскочил с дико вытаращенными глазами, попытался вырваться.
        - Без глупостей. Ты арестован. И не кусаться.
        Услышав его голос, пес замер, потом задрожал.
        - Похоже, кто-то здорово тебя обидел. - Рид подобрал с земли гамбургер. От его движения собака сгорбилась и съежилась. - Сильно обидел.
        Двигаясь очень медленно, он опустил перед носом пса остаток гамбургера.
        Голод победил страх. Поджатый хвост несмело вильнул.
        - Должен тебя арестовать. Попытка нападения на представителя семейства кошачьих, разрушение личного имущества. Закон есть закон.
        Медленно и плавно Рид положил руку на голову собаки, провел по ней взад и вперед, нащупал шрамы на шее.
        - У меня есть похожие.
        Он погладил пса. Тот благодарно лизнул его руку.
        Рид поднялся - пес опять испуганно присел, но когда ожидаемого удара не последовало, перевел взгляд наверх.
        Поводок собаке явно не нравился. Пес тянул его, крутился, замирал каждый раз, когда Рид останавливался и смотрел на него сверху вниз. Так они добрались до машины.
        Хвост завилял с большим энтузиазмом.
        - Любишь кататься на машине, да? Что ж, сегодня твой счастливый день.
        Рид открыл заднюю дверцу, но собака посмотрела на него таким проникновенным взглядом, что он с дался.
        - Не испачкай съеденным гамбургером мою служебную машину.
        Едва он открыл переднюю дверцу, как пес прыгнул внутрь и уселся на пассажирское сиденье.
        Окна машины были приоткрыты, и длинные уши арестанта трепались на ветру всю дорогу до участка.
        - Должен тебя записать, а потом пригласим ветеринара, чтобы он тебя осмотрел.
        Рид заметил на парковке черный внедорожник и понял, что к нему пожаловал гость из федеральной службы.
        В общей комнате Донна отвечала на звонок, Сесил и Мэтти работали за столами, а специальный агент Ксавьер сидел в кресле для посетителей с чашкой кофе, просматривая что-то на экране своего телефона.
        Вид, запахи и звуки такого количества людей в одном месте напугали пса - он задрожал, поджал хвост и опустил голову.
        - О, ты нашел этого щеночка…
        Сесил начал было вставать, но Рид поднял руку, останавливая его.
        - Он боится людей.
        - Тебя вроде не боится, - заметила Мэтти.
        - Мы немного подружились на почве гамбургера, которым я его накормил. Донна, позвони ветеринару.
        - Ветеринар работает только по средам и субботам, кроме экстренных случаев.
        - Знаю. Позвони ему домой, объясни ситуацию. Пусть осмотрит пса. Сесил, можешь отвести его в… - Когда он протянул поводок Сесилу, пес заскулил, прижался к ноге Рида. - Ладно, я сам. Сейчас вернусь.
        Вместе с псом он прошел в комнату отдыха, нашел миску, бутылку с водой.
        - Специальный агент Ксавьер, - сказал он, вернувшись, - давайте пройдем в мой кабинет.
        - С собакой?
        - Я взял его под стражу.
        В кабинете Рид указал Ксавьеру на стул и сел сам. Пес тут же забрался под стол. Рид налил в миску воды, поставил ему. Пес начал громко лакать.
        - Так чем я могу вам помочь? - спросил Рид.
        - Я хотел в личной беседе объяснить, что ни я, ни Бюро не одобряем ваше вмешательство в текущее расследование.
        - А можно ли сперва объяснить, в чем состоит мое вмешательство?
        - Детектив, вы контактировали с двумя людьми - насколько нам известно - и как минимум одному из них заявили, что Патрисия Хобарт намеревается его убить.
        - Во-первых, не детектив, а шеф. А когда Хобарт убила Эмили Девлон, стало ясно, что не зря заявлял.
        Ксавьер сомкнул ладони, сложил все пальцы вместе, кроме указательных.
        - В настоящее время у нас нет доказательств, что именно Хобарт несет ответственность за смерть Эмили Девлон.
        Рид покивал.
        - Простите, не могли бы вы закрыть эту дверь? Если я встану, пес опять помчится за мной. А пока он, похоже, наконец успокоился.
        Рид подождал, пока Ксавьер исполнил его просьбу.
        - Я просил вас закрыть дверь, потому что я предпочел бы, чтобы мои подчиненные не слышали, как я называю агента ФБР идиотом.
        - Вам следует быть поосторожнее. Шеф.
        - Не согласен. Мне следует быть прямолинейным. Возможно, у вас пока нет вещественных доказательств или очевидцев, но у вас есть все остальное. Девлон полностью соответствует паттерну Хобарт. Она выжила в «Даун-Ист» и спасла жизнь человека, пока там была. Она получила признание… Нет, вы на моей территории! - остановил он Ксавьера, когда тот попытался его перебить. - В то время она получила признание прессы, хвалебные отзывы и так далее. Более того, она получила финансовую выгоду, когда женщина, которую она спасла, спустя годы умерла естественной смертью и оставила Девлон сто тысяч.
        - Вам было приказано не участвовать в расследовании.
        - Сейчас я не работаю в полиции Портленда. Я ни во что не вмешиваюсь и очень надеюсь, что ФБР поймает ее, причем быстро. Но до тех пор я буду делать то, что делаю.
        - Запугивая потенциальных жертв…
        - Запугивая? Я связался с Лоуэном и предупредил его о наличии информации, которая заставила меня предположить, что Хобарт направила внимание на Флориду.
        - И не передали эту так называемую информацию официальным лицам?
        - Я получил информацию в воскресенье, во второй половине дня, и намеревался передать ее вам в понедельник утром. И Лоуэну я посоветовал с вами связаться. Сообщил ему свое имя и номер. Я бы посоветовал то же самое и Девлон, если бы успел с ней поговорить. И если бы успел, может, она была бы жива. Так что не надо громких слов, агент Ксавьер. Вы отвечаете за расследование дела Хобарт, но у меня в этом деле есть личный интерес.
        - Именно поэтому вас сняли с расследования.
        - Повторяю, я не работаю на полицию Портленда. Я работаю на жителей и гостей этого острова. Насколько мне известно, нет такого закона, который запрещал бы мне, как частному лицу, собирать информацию или разговаривать с людьми, которые, по моему мнению, могут быть в опасности.
        Ксавьер высокомерно вскинул голову.
        - Позвольте мне выразиться яснее. ФБР не нуждается в сомнительной помощи какого-то одержимого копа, который играет в большое начальство на жалком островке и тратит свое время на ловлю бродячих собак.
        Рид взглянул на собаку, посапывающую у его ног.
        - Это не заняло так уж много времени. Скажу вот что, прежде чем мы оба вернемся к своей работе: я не ставлю себе целью вам мешать, и мы оба знаем, что я никак вам не помешал. Просто вы злитесь, потому что теперь в файлах есть информация, что какой-то одержимый коп с жалкого островка связался со следующей жертвой Хобарт. Или пытался связаться. А вы, специальный агент, использующий всю мощь ФБР, этого не сделали. Будь я на вашем месте, я бы тоже злился. И все же Эмили Девлон погибла, и есть другие люди, которые подходят под паттерн жертв Хобарт. Так что вы зря тратите время, пытаясь меня запугать.
        - Я не запугиваю. Я предупреждаю. Расследование ведет Бюро.
        - Ваши предупреждения мне ни к чему. Надеюсь, вы ее поймаете. Я молю Бога, чтобы вы поймали ее прежде, чем она прикончит следующую жертву в своем списке. И вот тогда я пришлю вам ящик выпивки по вашему выбору. А пока, думаю, мы поняли, на каких позициях оба стоим.
        - Не переступите черту. - Ксавьер поднялся. - Иначе я позабочусь, чтобы вы потеряли эту свою синекуру и вообще шанс носить полицейский значок.
        - Буду иметь в виду. Но знаете, вы не спросили меня, как я понял, что Хобарт будет во Флориде и убьет одного из двух человек, с которыми я связался. Вы не спросили, - продолжил Рид, - потому что злитесь. Я отправлю вам всю информацию и надеюсь, что вы ее рассмотрите, когда успокоитесь. Если не сейчас, то очень скоро вы убедитесь, что именно Хобарт несет ответственность за смерть Девлон. И она наверняка оставила след, потому что хочет, чтобы мы знали: это она.
        - Держитесь подальше от моего расследования.
        - У нас тут пока межсезонье, - сказал Рид, когда Ксавьер пошел к двери. - Так что у вас есть пара часов до следующего парома в Портленд. В кафе «Санрайз» пекут чертовски вкусные пироги.
        Ксавьер вышел, оставив дверь за собой распахнутой.
        Рид снова посмотрел на храпящую собаку.
        - Вот, мой друг, человек, которому удается быть идиотом и спецагентом ФБР одновременно.
        В дверях появилась Донна.
        - Твой посетитель уходил не в настроении, хлопнул дверью. Мы подумали, что у тебя какие-то проблемы с федералами, но, смотрю, ты не беспокоишься.
        - Ничуть. Ведь я одержимый коп, играющий в большое начальство на жалком островке.
        - Большое начальство! - Она фыркнула.
        - Здрасте! Я шеф полиции. Скажешь, не большое?
        - Он назвал наш остров «жалким островком»?
        - Плевать. Мы знаем лучше.
        - Ты высказал все этому засранцу?
        - Он ведь ушел не в настроении, верно?
        Она одобрительно кивнула.
        - Док Дорси сказал, что ты можешь привести собаку.
        Рид подумал, стоит ли будить спящего пса. Но когда он чуть отодвинул стул, пес тут же вскинул голову. Его глаза посмотрели в глаза Рида со страхом и тоской.
        - Ладно, отведу.
        Рид решил пройтись, надеясь, что пес перестанет дрожать при виде людей. Но минуя прохожих, пес вздрагивал и прижимался к ноге Рида.
        Кабинет ветеринар устроил в собственном доме, менее чем в четверти мили от деревни. Он жил вместе с женой и младшим сыном, который сейчас учился в старших классах. Док Дорси - даже жена звала его «Док» - регулярно работал два дня в неделю, а каждое третье утро отводил для операций. Но при экстренных ситуациях всегда спешил на вызов, даже если рыбачил или возился со своими тремя пчелиными ульями.
        Когда Рид вошел, жена ветеринара - красивая женщина с длинными каштановыми волосами, собранными в хвост, при полном макияже - сидела за столом в маленькой приемной. В комнатке с бледно-голубом виниловым полом стояло множество разномастных стульев и столиков.
        - Миссис Дорси, спасибо, что открыли для меня кабинет.
        - Да никаких проблем, - отмахнулась она. - Значит, это наш заблудший песик. Бедный потерянный ребенок.
        Она встала. Пес испуганно спрятался за ноги Рида.
        - Он боится людей.
        - Вас не боится.
        - Ну, я угостил его гамбургером и прокатил на машине.
        - Он к вам привязался. - Она присела перед собакой. - Наверняка голодал, очень худой. У него милая мордашка. И его нужно как следует помыть. Думаю, под этой грязью скрывается рыжина. Вы принесли образец его стула?
        - Э-э… Мы еще не успели.
        - Что ж, а понадобится. Отведите его за дом. Там много собак делали свои дела. Запах поможет ему привести кишечник в движение. Как давно он съел гамбургер?
        - Больше часа назад.
        - Тогда должно получиться. Возьмите. - Она достала из шкафа медицинскую перчатку и пластиковую бутылку с широким горлом. - Я скажу Доку, что вы пришли.
        Обреченно вздохнув, Рид вышел, но не успел он отвести пса за дом, как тот присел и сделал свое собачье дело прямо на бетонной дорожке.
        - Вот дерьмо! В буквальном смысле.
        Рид надел перчатку и собрал все в бутылку.
        - Быстро вы, - сказала миссис Дорси, когда он вернулся.
        - Да мы на вашей дорожке, я не успел… Простите. - Он вручил ей образец. - Почти все собрал.
        - Не волнуйтесь, это у нас не редкость. Ведите его в кабинет. Сюда, потом первая дверь налево. - Она вернула ему образец. - Отдайте Доку, но я уже могу вам сказать, что у бедного ребенка глисты.
        - Весело.
        Рид прошел в смотровую, где стоял длинный стол с мягкой обивкой и весы.
        Увидев Дока, пес опять задрожал. Волосы Дока были собраны в длинный каштановый хвост, почти как у его жены, только с седой прядью. На нем были маленькие круглые очки, футболка с фотографией «Грейтфул Дед»[7 - «Грейтфул Дед» (англ. Grateful Dead) - американская рок-группа, основанная в 1965 г.], джинсы-карго и ботинки «Док Мартенс».
        - Ну кто это к нам пришел? - с доброй улыбкой сказал ветеринар.
        - Он не назвал мне своего имени, зато могу дать вам вот это. - Рид с радостью вручил ему образец.
        - Угу, - кивнул доктор и, как его жена, присел на корточки перед собакой. - Давно не получал регулярного питания, судя по всему. Боится людей, да?
        - Постоянно дрожит. Я нащупал шрамы на его шее.
        Добрая улыбка исчезла, а глаза за очками стали жесткими.
        - Мы их посмотрим. Я бы сказал, он еще не взрослый. Сможете заставить его встать на весы?
        Пса пришлось поуговаривать, но если Рид сидел рядом с ним на корточках, испуганный пес все же стоял на весах неподвижно.
        Док отметил вес и велел Риду поднять его на стол.
        - Стойте перед ним, чтобы он вас видел. И говорите с ним. Что угодно спокойным голосом.
        - Никто не причинит тебе вреда, мы просто должны тебя осмотреть, - успокаивал собаку Рид, пока Док осторожно водил по ней руками. - Нам о псе сообщили только вчера. Вчера и сегодня утром он загонял на дерево кошку Иды Букер. Я нашел его, когда он гонялся за птицами на пляже. Подманил гамбургером. Он не сразу подошел. Ему нравится кататься в машине, голову высовывал в окно. Рядом со мной ведет себя нормально, однако остальных боится. Пока. Если слишком быстро встать или поднять руку, он сразу приседает.
        - Классические признаки жестокого обращения.
        - Я знаю. Как и у людей.
        - Шрамы, вероятно, от металлического ошейника с шипами. Кто-то постоянно его тянул и дергал, пока металл не порезал кожу.
        - Гребаный ублюдок. Простите.
        - Не извиняйтесь. Только гребаный ублюдок поступает так с животными. Мне нужно еще взглянуть на его зубы, уши и так далее.
        Пес затрясся еще сильнее, но Рид, продолжая говорить спокойным голосом, его держал.
        - У него инфекция обоих ушей. Зубы хорошие. По моему мнению, ему от восьми до девяти месяцев, а значит, тот парень вдвойне ублюдок.
        Док вытащил из кармана пару собачьих галет, положил одну на стол, подождал. Пес перевел взгляд с угощения на Рида и обратно на угощение, а затем проглотил галету.
        Следующую Док протянул, не выпуская из руки. Собака снова посмотрела на Рида.
        - Приободрите его.
        - Не будь дураком, - сказал Рид собаке. - Когда кто-то предлагает тебе печенье, ты его берешь.
        Собака взяла галету и посмотрела на Дока.
        - Я проведу анализы, чтобы проверить, сделаны ли ему прививки. Скорее всего, нет. Пойду взгляну на образец.
        Док ушел в небольшой альков и продолжил оттуда:
        - Мы можем оставить его, полечить здесь, но он вам доверяет. Лучше ему побыть с вами, пока не выздоровеет. А бывшему владельцу этой собаки хорошо бы предъявить обвинение в жестоком обращении с животными.
        - Я весь день не дома…
        Пес лизнул руку Рида и посмотрел на него с тем же выражением страха и тоски.
        - Ладно, пусть пока побудет у меня.
        - У него глисты. Я дам вам лекарство, а потом нам понадобится контрольный образец стула. Еще дам мазь для ушей и антибиотик. Напишу инструкции. Я бы порекомендовал кормить его специальной едой для щенков. Трижды в день, пока не достигнет нормального веса. Теперь мне нужно взять кровь на анализ, так что отвлеките его.
        Рид отвлекал и пса, и себя самого - сам боялся уколов.
        - Как вы думаете, какой он породы?
        - По-моему, в нем много от кунхаунда. - Док отстриг прядку шерсти от собачьего бока, ввел иглу. - Немного от лабрадора и всякого разного. Он еще не полностью сформировался. Я дам вам шампунь от блох. Тебе нужна хорошая ванна, мой мальчик.
        Док подошел, погладил пса. Тот дрожал уже не так сильно, однако внимательно наблюдал за Доком, словно ожидал, что нежная рука вдруг станет злой.
        - Кто-то над ним издевался, - сказал Док. - Ладно, соберу для вас лекарства, а Сюзанна распечатает инструкции. Счет выставить полиции острова?
        Рид подумал о бюджете.
        - Нет, давайте мне.
        Док улыбнулся.
        - В таком случае я возьму с вас только за лекарство, а осмотр мы будем рассматривать, как добрую услугу.
        - Спасибо большое.
        Док предложил псу еще одно угощение. Пес бросил взгляд на Рида, решил, что позволено, и съел.
        - Если не сможете оставить его у себя, постараемся найти ему дом. Но сейчас он доверяет только вам, а он достаточно натерпелся за свою короткую жизнь.
        Жена Дока - «для друзей просто Сюзанна», сказала она - напечатала список предметов, необходимых для ухода за щенком, показала, как наносить мазь и вручила небольшой мешочек с собачьими галетами.
        Рид вернулся в участок с собакой и пакетом от ветеринара.
        - Сесил и Мэтти только что отправились в школу - драка неподалеку от школьной территории. Дрались два парня. Наверное, из-за девушки.
        - Донна.
        Она сузила глаза, услышав его тон.
        - Шеф?
        - Я знаю правило: никаких личных поручений, но я не могу идти с собакой на рынок, а она прилипла ко мне, как репей. Сюзанна Дорси дала мне список того, что для нее нужно.
        - Ты хочешь, чтобы я оставила пост и пошла на рынок за покупками для бродячей собаки?
        - У него шрамы на шее от того, что кто-то с силой дергал его за ошейник с шипами, инфекция обоих ушей, и он привязался ко мне, потому что прежде все люди в его жизни причиняли ему боль. Док говорит, ему всего около восьми месяцев.
        Она сжала губы.
        - Это Док сказал про ошейник с шипами?
        - Да.
        - Давай сюда чертов список.
        - Спасибо. Огромное спасибо.
        - Я не выполняю для тебя личных поручений. Я это делаю для собаки. Теперь давай свою кредитную карту, потому что неизвестно, сколько все это будет стоить.
        Когда Рид наконец запер участок на ночь, он решил дать себе и собаке передышку и поехал домой на служебной машине.
        - Ты выпущен под честное слово, - сказал Рид, ведя пса в дом. - Если будешь гадить в доме, жевать что-нибудь, кроме того, что я дам тебе сам, то придется пересмотреть условия условно-досрочного освобождения. Отнесись к этому серьезно.
        Пес обнюхивал спальню, то и дело поглядывая на Рида, пока он переодевался в свои самые потрепанные спортивные штаны, старую толстовку и пару кроссовок, которые не успел выбросить.
        Потому что Риду предстояла очень грязная работа.
        Он вывел пса на улицу, взял шланг и шампунь. И провел первые десять минут, сражаясь с мокрым псом, который скулил, трясся и пытался сбежать от этого кошмара с мылом и водой. В конце концов пес подчинился, глядя на Рида глазами, в которых читалась боль от такого предательства.
        Когда подъехала Симона, она застала их обоих мокрыми и не особенно довольными друг другом.
        - Не подходи близко. Мы грязные.
        - Сюзанна Дорси рассказала Хильди, а та рассказала Сиси, что ты взял бездомную собаку.
        - Он освобожден под честное слово. - Рид безжалостно провел по собаке струей из шланга, чтобы смыть шампунь и подохших блох. - И сейчас его освобождение висит на волоске.
        - У него милая мордаха.
        - Да, все так говорят. Еще он покусан блохами и болеет глистами.
        - Над ним издевались, Сюзанна сказала.
        - Да. Это тоже.
        Симона прошла к дому и села на ступеньки, потому что пес смотрел на нее так, словно ждал, что Симона может кинуть камень ему в голову.
        - Сиси просила меня его сфотографировать и прислать ей.
        - Подожди, пока он станет более презентабельным.
        - У него красивый окрас, вроде каурой лошади.
        - Говорят, в нем есть какой-то кунхаунд.
        - Ты любишь собак?
        - Конечно. Когда я был маленьким, у нас был свой пес. Моя сестра назвала его Фриски - мы с братом не успели наложить вето. Хорошая была собака. Умерла незадолго до того, как я уехал в колледж. А ты?
        - Мы не могли завести ни собаку, ни кошку. У мамы аллергия. Или так она говорит, - я не верю. Ты оставишь его у себя?
        - Не знаю. Я ведь редко бываю дома.
        Он отпустил пса, чтобы взять старое полотенце, и собака воспользовалась этим, чтобы отряхнуться от воды, - забрызгав Рида с ног до головы.
        Под смех Симоны Рид вытер полотенцем собственное лицо.
        - Пора в душ.
        - Ты только что его принял.
        - Вот тебе. - Он стал быстро тереть собаку полотенцем. - Как тебе это?
        В ответ пес завилял хвостом и лизнул Рида в лицо.
        - Конечно, конечно, теперь мы друзья.
        Симона смотрела, как мужчина, смеясь, растирает пса полотенцем, а пес виляет хвостом и лижет его лицо. Если прежде она сомневалась, то сейчас, глядя на эту картину, она поняла, что влюбилась.
        ГЛАВА 22
        Патрисия решила, что хочет профессионально задокументировать свою историю, и только один человек подходил под ее требования. Селина Макмаллен была прямо там, в «Даун-Ист», и сделала карьеру на том, что ей удалось снять видео с этим идиотом Полсоном.
        Кто может быть лучше?
        Кроме того, Селина отнеслась к ней с некоторым уважением во время того интервью к юбилею. Даже похвалила то, как она выглядела и как говорила, хотя, конечно, Патрисии пришлось делать несчастное, грустное лицо.
        Сейчас все будет иначе, по-настоящему. И когда ее истинное интервью попадет на кабельное телевидение и в Интернет, люди наконец узнают, у кого имеются мозги, у кого имеются настоящие обиды.
        Патрисия написала что-то вроде сценария и попрактиковалась. При этом она была так впечатлена собственным талантом рассказчика, что решила: когда она закончит дело и обоснуется во Флориде, она напишет киносценарий о своей жизни.
        Все устроив, все подготовив, все проверив, она позвонила.
        - Селина, слушаю.
        - Не вешайте трубку, - дрожащим голосом прошептала Патрисия. - Не звоните в полицию.
        - Кто это?
        - Пожалуйста, мне нужно с кем-нибудь поговорить. Я напугана!
        - Если хотите со мной поговорить, назовите свое имя.
        - Это… это Патрисия. Патрисия Хобарт. Пожалуйста, не звоните в полицию!
        - Патрисия Хобарт? - недоверчиво переспросила Селина. - Докажите.
        - Вы зашли в комнату… вы назвали ее «зеленой комнатой»… перед интервью о годовщине в июле прошлого года. Вы сели рядом со мной и сказали, что, если я когда-нибудь вспомню что-нибудь о моем брате, любую мелочь, о чем я не рассказала полиции, я должна позвонить по этому номеру.
        - Я слушаю вас, Патрисия, - взволнованно ответила Селина. - Я рада, что вы мне позвонили.
        Патрисия услышала шорох, представила, как Макмаллен хватает диктофон, ноутбук. И улыбнулась.
        - Я не знаю, что мне делать!
        - Скажите мне, где вы. ФБР вас ищет. И полиция.
        - Все не так, как они говорят, совсем не так, совсем. Я не знаю, что происходит. Я не понимаю. Я сбежала только потому, что боюсь. Я хочу сдаться, но сначала мне нужно с кем-нибудь поговорить. С кем-то, кто выслушает и расскажет правду. - Она добавила прерывистые рыдания. - Вы не знаете, не знаете, что они со мной делали.
        - Кто?
        - Мои бабушка и дедушка. О Боже, мне нужно кому-нибудь рассказать. Я не могу всю жизнь быть в бегах… Но кто мне поверит?
        - Расскажите мне. Я вам верю. Что они с вами делали?
        - Нет, нет, не так. Лично. Я хочу, чтобы вы все записали на видео, чтобы это было где-то зафиксировано. Только не говорите никому, иначе меня убьют. Я знаю. Наверное, лучше просто покончить с собой и положить всему этому конец.
        - Не надо, Патрисия! Вы должны рассказать свою историю. Я вам помогу.
        Патрисия улыбнулась.
        - Ты… ты мне поможешь? - В ее дрожащем голосе зазвучала надежда.
        - Конечно. Скажите мне, где вы?
        - Я… Вы вызовете полицию!
        - Нет, нет, не вызову. Вы сказали, что собираетесь сдаться. Но сначала вы хотите рассказать свою историю. Чтобы я могла передать вашу историю людям. Я не вызову полицию.
        «Теперь слабым голоском, - велела себе Патрисия, - с оттенком отчаянной надежды».
        - Клянетесь?
        - Патрисия, я журналист. Мне нужна только правда. Мне нужна только ваша история. Я ни за что вас не предам. Более того, когда вы будете готовы сдаться, я свяжу вас с хорошим адвокатом. Мы устроим все так, чтобы никто не причинил вам вреда.
        Разговаривая с Макмаллен, Патрисия потягивала виски из фляги.
        - Точно?
        - Скажите мне, где вы, и мы встретимся. Поговорим.
        - Если вы скажете полиции, и они придут, я убью себя. Я… у меня есть таблетки.
        - Не принимайте никаких таблеток. Я не подведу. Где вы? Я сейчас приеду.
        - Сейчас?
        - Да прямо сейчас.
        - Я нахожусь в мотеле «Трэвелер бест», недалеко от шоссе 98, перед въездом в Портленд. Пожалуйста, помогите мне, мисс Макмаллен. Больше никто мне помочь не в силах.
        - Оставайтесь там, Патрисия. Я буду через сорок минут.
        - Кто-то должен выслушать. - Патрисия снова всхлипнула. - Вы единственная…
        Она повесила трубку и салютовала своему отражению в зеркале виски, к которому недавно пристрастилась.
        Селина поспешила переодеться в костюм для съемок. Если все пойдет хорошо, через два часа эта сумасшедшая будет у нее в студии. Самый крупный эксклюзив в мире просто упал с неба ей прямо в руки!
        Сперва надо все записать, потом позвонить в ФБР. Таким образом, во-первых, у нее будет сенсационный эксклюзив, а во-вторых, она станет бесстрашным репортером, поймавшим Патрисию Джейн Хобарт.
        Селина взяла ноутбук - включит его по удаленке. Проверила время: почти полночь. Если поднажать, через сорок минут будет на месте.
        Она прихватила диктофон - на случай, если Патрисия будет поначалу стесняться, - фотоаппарат, телефон, косметичку, проверила, лежит ли в сумочке ярко-розовый пистолет «Глок», и через пять минут была в гараже.
        Эмили Девлон могла бы предупредить ее об умении Патрисии открывать гаражные двери… Увы, мертвые не разговаривают.
        Селина села за руль.
        Ее глаза широко распахнулись, когда она увидела в зеркало заднего вида, как на заднем сиденье выросла фигура. Селина схватила сумочку, но пистолет достать не успела - в шею вонзилась игла шприца.
        - Сладких снов, - улыбнулась Патрисия.
        Селина резко обмякла. Патрисия вышла из машины и открыла багажник. Она вытащила Селину, закрепила пластиковые фиксаторы на ее запястьях и лодыжках, добавила кляп на случай, если жертва очнется и устроит шум. Доволокла Селину до багажника, приподняла и перевалила ее внутрь.
        - Вздремни, - сказала Патрисия. - Дорога будет долгая.
        И захлопнула багажник.
        Симона ничего ему не сказала. В любом случае момент для признаний в любви был неподходящий.
        Если Рид еще не был влюблен, то, как и она, двигался в этом направлении.
        Поскольку он уже сделал сегодня благое дело, она решила последовать его примеру - приготовила спагетти с соусом. Не спеша сообщать, что готовить ее научил один итальянец-виолончелист.
        Рид объяснял, почему собака боится людей. Симона слушала, но смотреть на него избегала.
        Собака ела с такой жадностью, словно ее неделями морили голодом. Возможно, так оно и было, с болью подумала Симона.
        К тому времени, как они сели за стол, найденыш, свернувшись клубком, спал под столом рядом со своей вылизанной миской.
        - Ему нужно придумать имя.
        Рид покачал головой.
        - Если пес пойдет жить в другое место, там назовут его как-нибудь иначе, и беднягу это только запутает. Потрясающе вкусно! - сказал он, отведав спагетти. - Ты соврала мне. Ты умеешь готовить!
        - Ну, пару блюд я делаю хорошо, еще кое-что могу приготовить достаточно съедобным. Это скорее умение выживать, чем готовка.
        - В моем понимании это готовка. Спасибо. Как у тебя прошел день?
        - Я поняла, что мне нужен перерыв в моей… миссии. Смена темпа. Хочу сделать с тебя наброски.
        - Я мог бы надеть набедренную повязку.
        - У тебя есть набедренная повязка?
        - Нет. Вырежу из чего-нибудь. Стоять голым…
        - Я уже видела тебя голым.
        - Одно дело видеть меня голым, другое дело разглядывать и рисовать меня голым. Сама бы попробовала.
        - Я пробовала.
        - Что? - Рид перестал есть.
        - Я подрабатывала в Нью-Йорке моделью для художников.
        - Голая?
        - Фигурные этюды. - Ее позабавила, но не удивила его реакция. - Это искусство, Рид, а не вуайеризм.
        - Могу гарантировать, некоторые из парней - и, возможно, некоторые из девчонок - приходили специально на тебя посмотреть.
        Она засмеялась.
        - Какая разница, если платят?.. Сегодня начнем. Я принесла альбом для рисования. Можешь считать это обменом на мою готовку - и то, что я тебе дам после сеанса.
        - Подкуп сексуальными услугами? Это меня… полностью устраивает.
        - Я так и думала. Ты не рассказал о том, что сегодня к тебе приезжали из ФБР.
        - Сплетни?
        - Ага. Думал, что это меня расстроит?
        - Да особо нечего рассказывать.
        - Расскажи мне, в чем было дело, и поверь, я справлюсь.
        Он взял бокал с вином, которое, по ее словам, лучше подходило к пасте, чем пиво.
        - Справляться не с чем. Я не говорил просто потому, что не хотел тащить домой рабочие заботы.
        Приподняв брови, Симона демонстративно посмотрела на собаку под столом.
        - Кое-что притащил - доказав, что твоя работа никогда не заканчивается. Итак?
        - Одному специальному агенту не понравился коп, сидящий на непыльной работе и отдавливающий его чувствительные пальцы.
        - Ой. И он назвал остров «жалким островком».
        - Я доволен тем, что обслуживаю и защищаю наш островок. Но мне не нравится, когда на меня пытаются давить. - Рид объяснил ей суть, пожал плечами и добавил: - Короче, я послал его на три буквы, и он ушел.
        - Ему плевать, что женщина убита?
        - Хочу верить, что ему не плевать, и именно поэтому он решил нанести по мне предупредительный удар. Правда, промахнулся. Большинство сотрудников ФБР, с которыми я сталкивался, преданы делу, хотят ловить плохих парней и готовы сотрудничать с местными копами, привлекать их к расследованиям, когда нужно. Но этот парень слишком буквально понимает слово «специальный» в звании «специального агента». Он просто считает себя лучше копов.
        - Он мне не нравится.
        - Мне тоже. Высокомерный придурок. Однако не факт, что он плохо справляется со своей работой.
        - Тогда почему Хобарт до сих пор не поймана?
        - Она ловкая. Умная, ловкая и чокнутая. У нее есть боевые навыки, целеустремленность и куча денег. Я бы не стал осуждать специального агента Ксавьера за то, что он ее еще не поймал. Я осуждаю его из-за того, что он тратит силы на защиту своей территории, при этом игнорируя информацию и помощь из внешних источников.
        - У Сиси масса знакомств. Наверняка она знает людей, которые знают главу ФБР, или тех, кто знает людей, которые его знают.
        - Не надо. - Рид легко похлопал Симону по руке. - Я разберусь. А если не разберусь, тогда вернемся к разговору о знакомствах Сиси.
        Он поднялся, чтобы помыть тарелки. Пес тут же вскочил, в спешке ударившись головой о ножку стула.
        - Господи, да успокойся ты! Я должен дать ему еще одну таблетку и обработать уши. С таблеткой просто - меня обеспечили специальными лакомствами, в которые нужно ее засунуть. А вот возня с ушами может принять плохой оборот.
        - По-моему, он очень хороший пес. - Симона смотрела, как пес трусит за Ридом к раковине. - И очень храбрый.
        Прилипнув к ноге Рида, пес посмотрел на нее.
        - Ты такой красивый, и у тебя такие добрые глаза… - Говоря это, она опустилась на пол. - Как кто-то мог тебя обидеть? Теперь все позади. Ты попал в хорошее место.
        Собака осторожно шагнула к ней, затем отступила, но продолжала слушать.
        - И какой ты умница, что нашел Рида. Он возьмет тебя себе. Он говорит себе, что это не так, но он возьмет.
        Еще один осторожный шажок, потом еще один.
        Рид, неподвижно и молча, стоял у раковины и смотрел. Ему показалось, что пес словно загипнотизирован. Пес подполз к Симоне, к ее руке на полу. Обнюхал, осторожно лизнул. Дернулся, когда она подняла руку, вздрогнул, когда она положила ладонь ему на голову.
        - Вот так. Никто больше тебя не ударит.
        Пес придвинулся ближе, глядя ей в лицо, пока она его гладила.
        - Я чувствую шрамы, - прошептала Симона. - У него доброе сердце и чистая душа, если он смог доверять человеку. Им не удалось сделать его злым. В нем от природы нет злобы. - Она наклонилась, поцеловала пса в нос. - Добро пожаловать домой, незнакомец.
        И Рид мысленно согласился, что он завел себе собаку.
        Оборотная сторона владения собакой проявилась на прогулке. Рид предполагал, что, изучив территорию, пес будет выходить по нужде сам, а пока его надо отвести в лес. Если животные пользуются лесом как туалетом, то и собаки, наверное, тоже. Однако его пес не стал подражать лесным животным. Зато когда они вернулись к дому, пес присел и облегчился на мощеную дорожку.
        - Чем тебе не угодил лес? Теперь мне нужна лопата.
        Когда Рид взял лопату, пес съежился и задрожал.
        - Ах ты, господи. Она не для тебя.
        Его охватила ярость при мысли о том, что кто-то бил несчастного щенка лопатой.
        Вернувшись в дом, Рид взял собачье печенье, наклонился и протянул его псу.
        - Это не награда за то, что ты нагадил на дорожке - гадить на дорожке, чувак, ужасно некультурно. Это тебе просто так. А теперь мне нужно подняться наверх и раздеться, и не ради развлечений и секса. Мне уже заранее не по себе.
        Рид двинулся наверх, собака шла рядом. На вершине лестницы он оглянулся и услышал скулеж.
        - Как ты это сделал? - Рид спустился до середины лестницы, где собака просунула голову между балясин перил и застряла. - Зачем? Стой спокойно. Прекрати ерзать.
        Ему удалось повернуть голову пса, сдвинуть туловище, еще раз повернуть и освободить голову.
        - Не делай так больше.
        На этот раз пес проследовал за ним до спальни.
        Симона сидела в кресле возле электрического камина, делая наброски в блокноте. Разные позиции тела - обнаженного тела. Его обнаженного тела?
        Рид взглянул в сторону кровати. Подошел.
        - Это меч. На моей кровати лежит меч.
        - Я же говорила тебе: хочу, чтобы ты держал меч.
        - У тебя есть меч?
        - Я позаимствовала его у Сиси.
        - У Сиси есть меч?
        Рид поднял его - тяжелый, - стал разглядывать длинное лезвие с выгравированным узором. Меч выглядел старинным. И не просто старинным, а испытанным в боях.
        - Круто! - Он взмахнул им, любуясь блеском.
        «Испытанный в бою», - снова подумал Рид, заметив несколько зазубрин на острие. Где сталь ударялась о сталь.
        - Это до невозможности круто. Откуда у Сиси меч?
        - Ей подарили. Какой-то посол. А может, Стивен Тайлер. У нее есть и катана, но ты - типичный американский мальчик, и катана для тебя слишком экзотична.
        - У нее есть катана… А это - палаш?
        - Точно не знаю. Раздевайся, шеф.
        Держа меч, Рид медленно взмахивал им вправо и влево, - не мог удержаться. А услышав ее слова, нахмурился.
        - Мужчина должен быть чокнутым, чтобы, стоя голым, размахивать мечом.
        - Кельты так делали.
        - Наверное, были пьяные.
        - Раздевайся, - безжалостно потребовала Симона. - Для храбрости тебе приготовлена бутылка вина.
        - Может, сначала огласишь список сексуальных услуг?
        - Тогда они не будут сюрпризом, верно? Не стесняйся. Повторяю, я видела тебя голым.
        - Собака не видела, - возразил Рид, однако отложил меч, чтобы раздеться и скорее со всем этим покончить.
        - Как мило с твоей стороны, что ты подарил псу плюшевую собачку.
        - Это не я. Это Донна купила. Мои собаки не играют в куклы.
        - Правда? Он с тобой не согласен.
        Уже без рубашки, держа руку на молнии джинсов, Рид оглянулся и увидел, что пес свернулся калачиком, держась одной лапой за мягкую игрушку, и нежно лизал ее мордочку.
        - Вот, началось. Он уже меня позорит.
        Вздохнув, Рид полностью разделся.
        - Встань ближе к огню - от него свет хороший. С мечом, - добавила Симона. - Развернитесь влево, но верхнюю часть туловища, от талии, поверни ко мне. Мы попробуем пару позиций, в которых ты держишь меч за рукоять, направив лезвие вниз. Можешь разговаривать.
        - У меня нет слов.
        - Остров начинает готовиться к сезону.
        Светский разговор в голом виде. В голом виде и с мечом. С ума сойти.
        - Да, многие сейчас занимаются генеральной уборкой и покраской.
        Она поддерживала разговор, время от времени давая команды, как повернуться или изменить позу.
        - Я хочу, чтобы ты поднял меч над левым плечом, как будто готовишься нанести удар. И замри.
        «Развитые широчайшие мышцы, - думала Симона, - крепкие бицепсы, поджарое тело». Шрам, выпирающий над правой косой мышцей, широчайшая мышца спины, дельтовидная мышца - добавляли ощутимое впечатление силы.
        - Опусти на минутку, отдохни. - Она встала, принесла ему вина. - Расслабься.
        - Мы закончили?
        - Еще нет. Теперь поверни голову, посмотри на дверь. Представь, что там твой враг, и он идет на тебя.
        - Может, Дарт Вейдер?
        - Лучше Кайло Рен. Он убил Хана Соло, а Вейдер так и не смог.
        - Здорово, что ты это знаешь. - Рид вернул ей бокал. - Но никто не может превзойти Вейдера.
        - Пусть будет Дарт Вейдер. Сделай пару глубоких вдохов и посмотри на дверь. Там Вейдер. Не своди с него взгляда, взмахни мечом и замри. Держи взгляд, позу. Я хочу, чтобы ты напрягся, готовясь к первому удару. Ясно?
        - Ага.
        - Давай всерьез, сосредоточься. Когда будешь готов.
        Рид честно постарался вообразить, что слышит страшное дыхание Вейдера, посмотрел на дверь и замахнулся.
        - Замри, замри вот так!
        «Идеально, - подумала Симона. - Угол наклона, мышцы ягодиц, подколенных сухожилий, квадрицепсы. Напряжение в плечах и руках. Напряжение в челюсти, в спине».
        - Так, так, - пробормотала она, перенося это на бумагу. - Держи позу.
        Затем схватила телефон и быстро сделала три снимка, чтобы подкрепить эскиз.
        - Все! Ты победил Империю. Расслабься.
        Он опустил меч, повел плечами.
        - Мы закончили?
        - У меня теперь есть все, что мне нужно. Ты отличная модель.
        - Дай посмотреть.
        - Не-а. - Симона захлопнула альбом.
        - Ну дай!
        - Я хочу, чтобы ты увидел законченное произведение. Кроме того. - Она встала, подошла к нему. - Теперь, когда мы закончили сеанс, полагаю, этот полностью обнаженный мужчина в моем распоряжении.
        Симона поцеловала его, прикусила его нижнюю губу.
        - Осторожно, у меня меч, - сказал Рид.
        Ведя рукой по его груди, по его животу, она спросила:
        - Который?
        - Ха.
        - Отложи в сторону железный. Сегодня полная луна. К тому времени, когда я с тобой закончу, ты будешь выть на нее.
        К тому времени, когда она с ним закончила, он решил, что готов работать обнаженной моделью хоть каждый день.
        Рид проснулся с тяжелой головой и сильным желанием выпить кофе и вспомнил о собаке, когда споткнулся об нее.
        - Прости. Я его выведу, - произнес он, когда Симона что-то пробормотала.
        Он натянул одежду, вывел собаку через кухню, прихватив по дороге кока-колу, потому что это было быстрее, чем варить кофе.
        В лес спешить не понадобилось - пес облегчился, как только они вышли, прямо на пол веранды. Рид убрал за ним, накормил глупую псину, выпил наконец кофе и направился обратно, чтобы принять душ.
        На середине лестницы он остановился, когда увидел, что собака вновь застряла головой между балясин.
        - Ты что, дурак? - Он повторил комбинацию смещений и поворотов, высвободил голову пса и погнал его наверх. Рид входил в спальню, как раз когда Симона вставала с кровати. - Я дал собаке имя.
        - Какое?
        - Чертов Болван.
        - Нельзя называть эту милую собачку Чертовым Болваном!
        - Ему подходит. Мы будем звать его Болик.
        - Подумай еще.
        - Он нагадил на веранде и опять застрял головой в перилах. Разве он не Чертов Болван?
        Пока Рид говорил, собака смотрела на него с обожанием.
        - По крайней мере, он дождался, пока его выведут на улицу, - отметила Симона. - Надо подобрать милое имя. Например, Чонси.
        - Чонси? У меня не будет собаки по имени Чонси, - заявил Рид. - Мне нужен еще кофе. Мне нужен душ. В душ. Ты идешь со мной. - Он схватил Симону за руку. - А ты - нет, - обратился он к собаке.
        Секс в душе поднял ему настроение.
        Выпив первую чашку кофе, Симона взяла куртку.
        - Вечером приводи Германа к Сиси.
        - Я не назову его Германом. Но приведу.
        - Хорошо. Увидимся тогда. - Она поцеловала Рида. - С тобой тоже, Рафаэль.
        Поцеловала собаку в нос.
        - Он не Рафаэль.
        Рид собрал собачьи припасы - таблетки, лакомства, корм, жевательные игрушки, печенье.
        - Мы идем на работу. Начинай зарабатывать на жизнь. - Он вывел собаку и остановился, заметив, что из земли выглянула зелень. - Смотри-ка, весна пришла! Будешь рыться в клумбах, мозговых косточек не получишь. Залезай!
        Собака с радостью повиновалась и тут же ткнулась головой в закрытое окно.
        - Смотри же! Чертов Болван. Болван и есть. - Несмотря на холод, Рид опустил окно. - А ведь мне придется назначить тебя своим помощником, если я буду таскать тебя на работу каждый день. Ты назначен помощником копа. Понятно?
        Пес высунул голову в открытое окно.
        - Так вот в чем дело… Ты думаешь, что проклятые балясины - это окно, и ветер будет трепать тебе уши? Тупой мне достался помощник!
        Покачав головой, Рид отъехал от дома и повернул к деревне. Его осенило.
        - Тупица, но симпатичный, помощник копа. Как Барни Файф[8 - Барни Файф - персонаж американского сериала 60-х годов «Шоу Энди Гриффита».], верно? Точно. Ты Барни. Имя найдено.
        Барни не возражал. Высунув язык, он ловил ветер, и его уши развевались как флаги.
        Рид отпер участок и прошел в свой кабинет. Налил воду в миску Барни, дал ему одну из жевательных палочек.
        - Не подведи меня.
        Потом сделал себе кофе и включил компьютер, когда услышал, как вошла Донна (она почти всегда приходила первой).
        - Ты собираешься приводить эту собаку каждый день?
        - Барни теперь коп.
        - Барни? - Она уперлась кулаками в бедра. - Как фиолетовый динозавр из мультика?
        - Нет. Как Барни Файф. Помощник шерифа Барни Файф.
        - Ты помнишь такое старое шоу?
        - Это же классика.
        - Не поспоришь. Перестань так смотреть на меня, - сказала Донна псу. - По дороге взяла почту.
        Она подошла и бросила на стол стопку конвертов.
        Зазвонил телефон. Сюзанна Дорси интересовалась, как у них с собакой дела. Рид ей рассказал и спросил, почему собака упорно ходит в туалет на дорожках и веранде.
        - Полагаю, большую часть времени его держали в закрытом помещении. Бетонный пол. Он знает только твердые поверхности, бедняжка. Ничего, научится, хотя и не скоро.
        - Ладно, куплю себе лопатку.
        Барни поднял голову, подполз поближе и посмотрел на него с доверием и обожанием.
        - Будем переучиваться, - пообещал ему Рид, потрепал пса по голове и вернулся к почте.
        Письмо на адрес участка, на его имя, со штемпелем Корал-Гейблс, Флорида, заставило его замереть. Он достал из ящика пару перчаток, вынул из кармана складной нож, осторожно вскрыл конверт. Из конверта выпала открытка.
        ПОЗДРАВЛЯЕМ!!!
        Золотые буквы блестели поверх ярких фейерверков. Он раскрыл открытку кончиком пальца в перчатке и прочел напечатанное внутри:
        УСТРОИМ ВЕЧЕРИНКУ!
        Ниже черепа со скрещенными костями шло сообщение от руки:
        Ты выжил! Наслаждайся, пока можешь. Я иду за тобой.
        Целую, Патрисия
        P. S. Небольшой сувенир из прекрасного штата Флорида.
        Он взял маленький запаянный полиэтиленовый пакет, увидел внутри прядь волос.
        Наверняка волосы Эмили Девлон.
        - Ладно, сука, будет тебе вечеринка!..
        - Привет, шеф, ты… - Сесил резко остановился, увидев холодный блеск в глазах Рида. - Зайду попозже.
        - Чего тебе?
        - При покраске кафе «Бич Шак» свалили с лестницы целый галлон краски и забрызгали стены и Шерил Риггс, которая мыла окно. Она дико злая, шеф.
        - Ты разберешься?
        - Да. Я как раз шел на работу, когда это случилось, поэтому сделал, что мог. Краска залила весь тротуар. Мисс Риггс просит тебя прийти.
        - Скажи ей, что я приду, как только кое-что сделаю.
        - Конечно.
        - Пока сходи туда сам, Сесил. Поставь ограждение на тротуаре, чтобы люди не топали по мокрой краске. И пусть Донна позвонит в хозяйственную службу, надо убрать краску с асфальта.
        - Да, сэр, шеф.
        - И закрой дверь, Сесил.
        Рид сфотографировал на телефон обе стороны конверта и лицевую, внутреннюю и оборотную стороны открытки. И прядь волос.
        Затем достал из ящика стола визитку Ксавьера и набрал его номер.
        ГЛАВА 23
        Селина очнулась и застонала. «Жуткое похмелье, - подумала она, - никак не проснусь и тошнит». Голова раскалывалась, глаза болели, в горло словно насыпали песок, живот крутило.
        «Сколько я выпила?..»
        И тут она вспомнила.
        И рывком села. Яркий свет ударил в глаза, а когда она попыталась закрыть их руками, поняла, что руки связаны.
        Она испустила дикий, безумный крик.
        - Ты всегда просыпаешься такая капризная? - В поле зрения появилась Патрисия, потягивающая кофе из кружки. - Наверное, чувствуешь себя ужасно? От криков станет только хуже. Тебя никто не услышит, не стоит усугублять.
        - Где мы? Зачем ты это сделала? Боже, не убивай меня!
        - Мы находимся в лесу. Я уже сказала тебе зачем - хочу поделиться своей историей. Если бы я хотела тебя убить, ты уже была бы мертва. Так что расслабься.
        Она протянула Селине стакан с трубочкой.
        - Вода. Мне нужно, чтобы ты проснулась и была готова к работе. Извини за иглу в шею - я сомневалась, что могу тебе доверять. Так будет лучше для нас обеих.
        Заглянув Патрисии в глаза, Селина задрожала. Дал о себе знать и мочевой пузырь.
        - Это было ни к чему. Я же сказала, что не стану звонить в полицию.
        - Да, тебе нужна история, поэтому сначала ты не стала бы звонить в полицию. Но все равно так надежнее. - Видя, что Селина боится пить, Патрисия раздраженно закатила глаза, взяла в рот трубочку и немного отпила. - Видишь? Простая аш-два-о.
        Мучимая жаждой, Селина кивнула и осушила стакан.
        - Не могу приготовить тебе маккиато - ведь это твой любимый вид кофе, правильно? А кофе ты наверняка хочешь. Взбодрить мозги.
        - Да. Пожалуйста.
        - Сперва я изложу некоторые основные правила.
        - Сперва, извини, мне нужно в туалет.
        - Придется потерпеть, Селина. Лучше послушай правила, чтобы потом не ссориться. Я тебя развяжу, и ты воспользуешься удобствами. - Патрисия указала пальцем. - Я сняла дверь. Мы обе девочки, чего нам стесняться. Потом ты вернешься, сядешь. Я снова привяжу твою левую руку и лодыжки, но оставлю твою правую руку свободной, чтобы ты могла выпить кофе, съесть йогуртовый батончик. Подкрепить силы. Если попробуешь выкинуть какой-нибудь фортель, я сломаю тебе пальцы. Я не убью тебя - мы нужны друг другу, - но я причиню тебе боль.
        - Я поняла.
        - Отлично.
        Патрисия показала ей кусачки - с длинными острыми концами. Селина съежилась.
        - Это для того, чтобы разрезать пластиковые стяжки, которыми ты связана. У меня таких еще много.
        Она разрезала их, отступила на пару шагов, достала пистолет из кобуры на поясе.
        - Теперь иди в туалет.
        Селина поднялась на ватных ногах.
        - Последствия седатива. Ты еще не совсем пришла в себя. Не торопись. У нас уйма времени.
        - Меня будут искать.
        - Я отправила твоей ассистентке текстовое сообщение с твоего телефона. Написала ей, что ты получила интересную наводку и временно уедешь из города.
        Селина изо всех сил пыталась понять, куда она попала. Бревенчатая хижина. Шторы задернуты. Примитивная мебель. Шума транспорта не слышно.
        - Дел у нас на пару дней. И у тебя будет твоя большая сенсация.
        - И ты меня отпустишь? - Переборов стыд, Селина приподняла юбку и справила нужду.
        - Почему нет? Наша сделка такова: я расскажу тебе свою историю, ты ее опубликуешь. Я хочу, чтобы люди меня услышали.
        - Ты собираешься сдаться?
        - Нет, об этом я солгала. - Патрисия усмехнулась. - Насчет самоубийства тоже. Но посмотри сюда. - Она показала на оборудование. - У меня есть штатив, профессиональная видеокамера, свет и все остальное. Считай, что попала в выездную студию. Мы сядем здесь. Ты можешь задавать вопросы. Я буду говорить. Я все расскажу. Вот чего я хочу. Ты хочешь того же.
        Краем глаза Селина заметила свою сумочку. В сумочке был пистолет.
        - Я бы никому не рассказала. Не обязательно было пристегивать меня к стулу.
        - Подумай как следует. Кое-что из того, что я тебе расскажу, будет, скажем так, весьма неприятно. Ты можешь расстроиться или испугаться. Можешь подумать: «О, нет! Она убьет и меня!» Попытаешься сбежать или что-нибудь выкинешь. Вот сейчас ты думаешь, сможешь ли ты дотянуться до своего розовенького «Глока». А потом что? Ой. Сломанные пальчики.
        Она отвела руку назад, вытащила из-за пояса пистолет, нацелила его на Селину.
        - Ты получишь много боли и никакой пользы. Я избавляю тебя от лишних проблем. - Она мило улыбнулась, но улыбка тут же исчезла. - Сядь на место, или я не палец тебе сломаю, а выстрелю в ногу из твоего собственного девчачьего пистолета.
        - Я сделаю все, что ты скажешь. - Стараясь говорить спокойным голосом, Селина вернулась к стулу. - Я хочу услышать твою историю.
        - Услышишь. - Патрисия убрала в кобуру свой собственный пистолет, внушительный «Зиг-зауэр», продолжая целить в Селину из «Глока». Неожиданно ей понравился розовый цвет. Она взяла несколько пластиковых стяжек, бросила их Селине на колени. - Пристегни свои лодыжки к ножкам стула. Потом левую кисть к левому предплечью. Мы с тобой выпьем кофе, немного перекусим и обсудим предстоящее интервью. У тебя размазался макияж, волосы всклокочены… Но не волнуйся, я приведу тебя в товарный вид. Я мастер по макияжу и прическам, уж поверь.
        Рид разобрался с пролитой краской: успокоил хозяина магазина, поговорил с неуклюжим художником - едва вышедшим из подросткового возраста и боявшимся, что теперь его уволят или арестуют.
        Когда Рид со своим хвостатым помощником шли обратно, Барни начал приседать на тротуаре.
        - Не смей! - Рискуя джинсами, Рид подхватил собаку и ускорил шаг. Барни задрожал и нервно стал бить лапой Рида по подбородку. - Терпи. Терпи.
        Он ворвался в участок, напугав Донну и остальных.
        - Пакет для улик! Быстро!
        Мэтти вскочила, протягивая ему пакет.
        - Что случилось?
        - Городское постановление 38-B.
        Рид выбежал на улицу.
        Мэтти закатила глаза.
        - Для какашки, - объяснила она Сесилу.
        Рид посадил Барни на траву за участком.
        - Теперь можно.
        Морда пса выражала испуг и недоумение. Чтобы его успокоить, Рид поводил его туда-сюда по траве.
        - Она в ярости, понимаешь? Ей не удалось меня убить, и, что еще хуже, я сам сделал в ней дыру. Ей пришлось бежать. Застрелила свою бабушку, представляешь?
        Барни с сомнением понюхал траву.
        - Из-за этого она не унаследовала их огромный дом. А он стоит не меньше миллиона. Плюс арестованные банковские счета. Хотя она много успела снять, осталось еще больше. Я стоил ей кучу денег, и это вымораживает ее психованную задницу. До меня ей всегда все удавалось. Брат ее подвел, но он ее брат, а кровь гуще водицы, верно? Однако до меня она поразила все свои цели. Стопроцентный успех.
        Прокрутив все это еще раз в голове, он остановился.
        - Я не просто снизил ее показатели, я стоил ей целого состояния, которое она в своем психованном уме считала честно заработанным. Как будто я у нее украл. И причинил ей боль.
        Рид вспомнил выражение ее лица, когда он в нее выстрелил - шок и страх. И звук ее голоса, когда она стала кричать на него и побежала.
        Оскорбление и обида, пожалуй, превосходили по силе ярость и страх.
        - Я не сомневался, что она снова на меня выйдет. Но зачем посылать открытку? Хочет, чтобы я о ней помнил. Хочет, чтобы я почувствовал то, что чувствовала она - шок, страх. Но она сделала ошибку. А сделав одну ошибку, легче сделать следующую.
        Барни заскулил, натягивая поводок.
        - Или на траве, или нигде!.. Она отправила ее по почте из Флориды. И теперь поедет на север. Может быть, не прямо сюда, но в нашу сторону.
        Рид посмотрел на собаку.
        - Мы будем готовы ее здесь встретить.
        В ответ собака с извиняющимся видом присела на корточки.
        - Вот так, правильно! - Когда пес закончил, Рид хорошенько погладил Барни. - Похоже, мы оба справились. Молодец. Жаль, не могу научить тебя убирать за собой, но для того и нужны напарники.
        Вернувшись в участок, он тщательно вымыл руки и прошел в общую комнату.
        - Донна, вызови Ника и Леона.
        - Зачем?
        - Мне нужно поговорить со всеми.
        Рид сходил в кабинет за папкой, которую хранил там на всякий случай. Достал фотографию Патрисии Хобарт.
        - Сесил, сделай, пожалуйста, копии. Полноцветные.
        - Сколько?
        - Пятьдесят, для начала.
        - Пятьдесят? - Сесил поморгал. - Быстро не сделать.
        - Тогда начинай прямо сейчас. Донна, к нам едут федералы. Я знаю твои правила и все же был бы очень признателен, если бы ты сварила нам кофе, когда они приедут.
        - Хорошо, сделаю исключение. Леон и Ник уже в пути.
        - Отлично. Отвечай на звонки по мере их поступления, но все, что не является срочным, подождет до окончания нашего брифинга.
        Рид сел напротив Мэтти.
        - Изложи свое мнение о летних копах. Кто из них может справиться с более серьезными проблемами, чем помятые бамперы и пролитая краска?
        - Ты читал их личные дела и говорил с ними.
        - Да, и у меня есть свое мнение. Теперь я хочу услышать твое.
        Она нахмурилась, но мнение высказала. Рид кивнул и поднялся. Вошел Леон.
        - У нас проблемы, босс?
        - Пока нет. Присаживайся, Леон.
        Он сходил за одной копией фотографии, которые уже сделал Сесил, и, когда прикреплял к доске, появился Ник.
        - Присаживайся, Ник. Сесил, этого пока достаточно. Продолжишь после брифинга. Я хочу, чтобы все внимательно посмотрели на эту фотографию. Вы все получите копии, и мы раздадим остальное в деревне, агентствам по аренде и обслуживающему персоналу парома. Это Патрисия Хобарт, двадцать восемь лет. На данный момент, насколько нам известно, убила десять человек. Добавьте к этому покушение на меня.
        Хотя он полагал, что они знают эту историю, по крайней мере, в общих чертах, он все равно подробно ее пересказал.
        - Сегодня она прислала мне вот это.
        Рид достал из папки пакет для улик, в котором лежали открытка, конверт и прядь волос.
        - Я отдам это ФБР, когда они приедут.
        - Толку-то, - проворчала Мэтти. - Они гоняются за ней уже около года, и никаких результатов.
        - Мы не знаем, какие у них есть результаты и как близко к ней они подобрались, потому что нам они не сообщают. Так уж это работает. - Он отложил папку в сторону, открыл вторую. - Это мое досье - наше досье - с копией открытки, конверта и несколькими волосками из пряди, которые я собираюсь отправить на анализ. Мы будет полностью сотрудничать с ФБР, но не будем сидеть сложа руки. Рано или поздно Хобарт сюда приедет. Симона Нокс тоже была в том торговом центре. Она - еще одна потенциальная жертва, и как первая позвонившая в «девять-один-один», наверное, главная в списке убийцы. С сегодняшнего дня мы установим патруль возле дома Сиси. Будем сидеть на причале, отслеживать, кто сходит с парома. Я вызову на работу двух летних копов нам в помощь.
        - Она использует маскировку, - заметила Мэтти.
        - Да, и делает это весьма искусно. Поэтому держите эту фотографию в голове. Не позволяйте смутить себя цветом волос, прической, цветом глаз, очками или мелких изменений структуры лица или телосложения. Хобарт снимет дом и потратит некоторое время на изучение распорядка дня жертвы. Она будет вооружена и чертовски опасна. Мне нужно, чтобы жители острова были предупреждены и чтобы вы ясно дали им понять, что они не должны ни приближаться к ней, ни вступать в какую-либо конфронтацию. Если она идет на рынок за продуктами, они ее обслуживают, желают ей хорошего дня, а потом звонят нам. Она не планирует ни на кого нападать, кроме меня и Симоны, но если ее загнать в угол… Мы на острове, - добавил Рид. - Приехав сюда, Хобарт попадет в ловушку. Это наш остров, мы знаем его лучше. Она терпеливая. Она может приехать на следующей неделе или через два года.
        Хотя вряд ли она станет так долго ждать. Не выдержит.
        - Расслабляться нельзя, потому что она придет.
        Открылась дверь, и вошел Ксавьер - с коллегой-женщиной.
        - Донна, я был бы тебе очень признателен за кофе.
        - Конечно, шеф.
        Недобро покосившись на Ксавьера, она встала и пошла в комнату отдыха.
        - Прошу, - Рид указал на свой кабинет.
        Женщина-агент была в черном костюме, белой рубашке, удобных туфлях. Спортивного сложения, лет сорока, с темно-каштановыми волосами. Короткая стрижка - практичная, как и туфли - и совсем легкий макияж на привлекательном лице с серьезными карими глазами. Рид подумал, что она, скорее всего, такая же высокомерная, как Ксавьер.
        Пока она не улыбнулась собаке.
        - Какой милый.
        - Боится людей, - пояснил Рид, когда Барни нырнул под стол. - Кто-то бросил его на острове… после того как поиздевался.
        - Да, неприятно. Моя сестра взяла себе дворнягу при похожих обстоятельствах. Теперь она лучшая собака в мире.
        - Мы здесь не для того, чтобы болтать о собаках.
        Женщина коротко взглянула на Ксавьера, затем протянула руку Риду.
        - Специальный агент Тоня Джакоби, шеф.
        - Спасибо, что приехали. - Поскольку она ему уже нравилась гораздо больше, чем Ксавьер, пакет с уликами Рид протянул ей. - Пришло сегодня утром по почте.
        Джакоби натянула перчатки и открыла пакет.
        - Ваши фотографии были четкими… - начала она.
        - И эта угроза только усиливает необходимость того, чтобы вы отошли в сторону.
        Рид едва взглянул на Ксавьера.
        - Поскольку этого не произойдет, и нет смысла повторять одно и то же, давайте попробуем следующее: я проинформировал своих полицейских.
        - Не хватало только, чтобы целая толпа деревенщин стреляла по теням.
        Рид медленно поднялся на ноги. Джакоби хотела что-то сказать, но он ее опередил.
        - Хотите высказываться в мой адрес, валяйте. Но не смейте оскорблять моих офицеров. Вы приехали сюда по моему приглашению. Могу с той же легкостью приглашение отменить.
        - Расследование ведет ФБР!
        - Специальный агент Ксавьер, почему бы вам не прогуляться? - Взгляд Джакоби стал жестче. - Прогуляйтесь.
        Он вышел - и снова громко хлопнул дверью.
        - Теперь вы главная? - спросил ее Рид.
        - В основном да. Меня привлекли к расследованию только на прошлой неделе. Он этим недоволен, чем и объясняется его вчерашнее поведение. Я приношу извинения.
        - Не стоит.
        Донна принесла кофе - чайник, кружки, сахар и молоко на подносе. Рид и не знал, что у них есть поднос.
        - Спасибо, Донна.
        - Да, спасибо. - Джакоби добавила в свой кофе немножко молока и села. - Давайте поговорим.
        Он говорил с ней тридцать минут и, когда они снова обменялись рукопожатием, смотрел на вещи с большим оптимизмом.
        После ее ухода Рид продолжил брифинг со своей командой, слушал вопросы, отвечал.
        - Специальный агент Джакоби теперь главный специальный агент по расследованию Хобарт…
        - Этого придурка понизили? - спросил Леон.
        - Он все еще ведет расследование, но уже не главный.
        - По крайней мере, хоть кто-то в ФБР не полный идиот, - решила Мэтти.
        - Поскольку Джакоби тоже не произвела на меня впечатление идиотки, я скажу, что умных там больше одного. По ее словам, они получили наводку в Теннесси, штат Мемфис. Если получится, Хобарт схватят там. До тех пор организуем патрули и присмотр за паромом. Мы с напарником тоже будем в смене.
        - С напарником? - спросила Мэтти.
        Рид потрепал собаку по голове.
        - Барни, помощник шерифа. Теперь он один из нас.
        В бревенчатой хижине, под трансляцию «Фокс ньюз» - вдруг в новостях появится что-то важное - Патрисия делала Селине макияж.
        - Я смотрю, ты ухаживаешь за своей кожей, - сказала она, нанося тональный крем. - Я тоже. Моя мать не заботилась о внешности. Выглядела как ведьма, особенно после того, как убили Джей-Джея. Хотя и раньше ничего не делала. Не виню отца, что он изменял ей или время от времени колотил. Я использую нейтральную палитру. Элегантно, профессионально. Закрой глаза.
        «Вовлеки ее в разговор, - велела себе Селина. - Установи контакт».
        - Он и тебя бил?
        - Он меня едва замечал, бить меня - слишком много чести. Я растолстела, и в этом тоже виновата мать. Вечно подкупала меня конфетами и печеньем, позволяла лопать чипсы огромными пакетами. Отец дразнил меня «Бочка сала», сокращенно «Сальце».
        - Довольно жестоко.
        - Он вообще был тот еще засранец. Надо мной издевались и в школе…
        Глаза Селины распахнулись.
        - Но я забегаю вперед. Закрой глаза и не открывай, пока не скажу.
        Селина закрыла глаза и слушала. Она слышала в этом голосе безумие, о боже, она его слышала. И озлобленность, и что-то еще хуже. Господи, а с каким холодным бесстрастием Патрисия говорила, что, убив свою мать, она оказала ей большую услугу.
        - По-моему, полиция сочла ее смерть несчастным случаем.
        - Потому что я настоящий мастер. Рыхлая, плаксивая старая сука облегчила мне задачу, но все равно, это надо уметь. Открой глаза.
        Селина открыла глаза, пытаясь сдержать страх.
        - О да, я молодец. Закрой. Я научилась делать макияж и прически, ухаживать за кожей и все такое в Интернете. На «Ютубе», потому что мать ничему меня не учила. У меня ай-кью сто шестьдесят четыре, и я точно не унаследовала это ни от нее, ни от дорогого папочки. Открой, - велела Патрисия, начав растушевывать подводку под глазами Селины. - Ты привыкла, что тебе делают макияж.
        - Да.
        - А я все делаю сама, потому что я умная. Джей-Джей не был дураком, но и очень умным он не был. Я делала за него домашние задания даже после того, как наши придурки-родители нас разлучили. Они не должны были нас разлучать!
        - Нет, не должны были. Это эгоистично и жестоко.
        - Ты чертовски права! Джей-Джей научил меня стрелять, потому что папаша меня не замечал. Смотри вниз, пока я крашу твои ресницы!
        - Прости.
        - Он хорошо владел оружием, но я была лучше. Джей-Джей мной гордился. Он любил меня. Он был единственным, кто меня любил. А они его убили.
        - Ты, наверное, скучаешь по нему.
        - Он мертв, что толку скучать? Он знал, что я умная, однако не послушал меня, побежал стрелять, задрав хвост. Как собака.
        Пытаясь понять выражение сверлящих ее глаз, Селина слегка изогнула губы.
        - Смешно сказала.
        - Я умею шутить, когда захочу. Я редко говорю с людьми и никогда как настоящая я. Приходится общаться с разными идиотами, когда выслеживаю цель, но я говорю, как кто-то другой. Сама я сижу внутри, а им показываю только то, чего они ожидают. Тебе повезло, ты можешь заглянуть внутрь.
        - Не трудно все время удерживать себя внутри?
        - У меня многолетняя практика, чертова многолетняя практика в проклятом мавзолее с иссохшими плаксивыми бабулей и дедулей. «О, я это сделаю, бабушка. Не беспокойся, дедушка, я уберу». Все никак не могли помереть и оставить меня в покое. Никто бы не выдержал их закидонов так долго, как я. Глаза хорошо получились.
        Она задумчиво осмотрела свой набор косметики, выбрала румяна, кисточку.
        - О Джей-Джее они говорили ужасные вещи, особенно после его смерти. Ужасные вещи, и мне пришлось сдерживаться, чтобы не перерезать им глотки. Да, он был не очень умен, да, он меня не послушал, но им не следовало говорить о своем внуке такие ужасные вещи.
        - Их собственная плоть и кровь, - вставила Селина.
        - Они говорили, что он псих, дефективный, даже называли его «само зло». Ну, и поплатились, верно? Недостаточно, но поплатились. Он просто меня не послушал, вот что произошло.
        - Ты пыталась его остановить.
        Патрисия отодвинулась, осмотрела лицо Селины и одобрительно кивнула.
        - Еще подшлифуем, - сказала она, потянувшись за полупрозрачной рассыпчатой пудрой. - Я остановила бы его, если бы знала, что он решил сделать это раньше. Мне еще нужно было проработать детали. А он? Решает стрелять в июле, когда большинство народу в отпусках!.. Я планировала на декабрь, когда там собираются предпраздничные толпы. Он положил бы вдвое больше. И я успела бы найти путь к отступлению.
        Патрисия наклонила голову вправо, потом влево, приподняла подбородок Селины кончиками пальцев.
        - Отлично. Элегантно и профессионально, как я и обещала. Хочешь выпить чего-нибудь холодненького?
        - Спасибо.
        Патрисия встала, прошла на кухню.
        - У меня есть диетическая кола, вода…
        - Лучше колу. Немного кофеина перед началом записи не помешает.
        - Правильно. - Патрисия открыла бутылку, налила колу поверх льда в пластиковые стаканчики. - О чем мы говорили? - Она вернулась и протянула Селине стакан. - Ах да, про Джей-Джея. Ты ведь не веришь, что все придумали он и эти его два дружка-идиота? «Даун-Ист» был моей идеей, моим планом, и план сработал бы, если бы они дождались, пока я откорректирую детали.
        - Ты… спланировала?
        - Придумала, спланировала, стащила кредитную карту тупоголового дедушки, чтобы заказать жилеты и шлемы. - Она постучала пальцем по виску. - До сих пор я позволяла всем считать вдохновителем этой затеи Джей-Джея. Мы с тобой это изменим. Ты и я.
        Она взяла свой стакан, отпила.
        - Все готово, кроме губ; подправлю их перед тем, как начнем. Теперь я сделаю макияж себе и переоденусь. А ты пока придумай хорошие вопросы, Селина. Я на тебя рассчитываю.
        ГЛАВА 24
        Четыре часа Селина сидела под светом ламп, под прицелом работающей видеокамеры. В конце второго часа Патрисия разрешила ей еще раз воспользоваться туалетом и дала выпить воды через трубочку, пока поправляла свой макияж, а затем и макияж Селины.
        И они продолжили.
        По мере того как Селина погружалась в ритм интервью, по мере того как история ее зачаровывала, страх растворялся, уступая место амбициям. Перед ней разворачивалась самая большая сенсация в ее жизни. На фоне будущего грандиозного успеха почти забылись и укол наркотика в шею, и похищение. Она берет эксклюзивное интервью у вдохновителя массового убийства в «Даун-Ист», у серийной убийцы! Благодаря ее особому таланту (как шептали Селине амбиции и эго) Патрисия полностью раскрылась и в деталях выложила подробности. О каждом своем убийстве, о каждом шаге, о выслеживании жертвы, ведении досье, выборе времени и метода.
        Когда фиксаторы на лодыжках и левой руке (Патрисия оставила правую свободной, чтобы она могла делать записи) впивались в кожу, Селина говорила себе (и верила), что Патрисия оставила их как свидетельство принуждения, чтобы защитить Селину от обвинений в пособничестве.
        Это их общее дело, сказала Патрисия.
        Возбуждение от происходящего, от того, что это ей принесет, когда она опубликует запись, воспламеняло воображение Селины, и страх не мог соперничать с этим огнем.
        Селина отдалась мечтам о будущей славе и богатстве.
        Как хорошо она умеет играть на эмоциях собеседника - знает, когда нужно похвалить, добавить сочувствия. Эта женщина - это чудовище - изливала свою болезнь, свою ярость, свою холодную расчетливость, свою веру в право убивать, только потому, что Селина умело ею манипулировала.
        Когда-нибудь это интервью будут изучать на курсах журналистики, а она сделает себе состояние на выступлениях и лекциях.
        Для Патрисии те три мальчика были оружием, давшим осечку. Ее чувства к брату выглядели причудливой комбинацией любви и презрения. И все же она оправдывала свои убийства (насколько она считала нужным их оправдывать) как расплату за его смерть.
        Ей-богу, эта история зачаровывает. И если она зачаровывает ее, Селину, то вы только представьте, какая будет реакция у зрителей.
        - Ты - мое лучшее интервью, Патрисия. Мне трудно угнаться за тобой! Можем мы сделать еще один перерыв?
        - Я еще не закончила!
        - Всего десять минут. - Селина обворожительно улыбнулась. Перед ней сидел пороховой бочонок, и она не хотела зажигать спичку. «Лесть! Лей, не жалея». - Нужно привести мысли в порядок. Я хочу организовать интервью по сегментам - частично мы это сделаем при монтаже, но я хочу обдумать следующие вопросы. И я не отказалась бы перекусить и что-нибудь выпить, чтобы поддержать силы. К тому же, - быстро добавила она, - тебе тоже нелишне отдохнуть и подзаправиться. Нам ведь нужно, чтобы ты выглядела свежей в каждом сегменте?
        - Ладно, - смягчилась Патрисия. - У меня есть цельнозерновые крекеры и хумус.
        - Отлично. Можно я пройдусь, разомну ноги? Ты занимаешься бегом, - сказала Селина. - Я тоже, и мне непривычно столько времени сидеть. - Она снова широко улыбнулась. - Признаюсь, у меня задница совсем онемела.
        - Помни о своих пальцах.
        Селина рассмеялась.
        - Я записываю эксклюзив из эксклюзивов. Мы, вероятно, получим Пулитцеровскую премию, «Эмми». Так что можешь быть спокойна: я не хочу все испортить.
        - Да, ты станешь знаменитой на весь мир. - Патрисия разрезала фиксаторы.
        - Мы обе. Весь мир услышит твою историю.
        «И мою», - думала Селина, расхаживая по комнате, чтобы избавиться от ломоты и покалывания в ногах. Она выпустит спецрепортаж о пережитом. Похищена, в заложниках у Патрисии Хобарт. И в этих условиях бесстрашный репортер берет у преступницы блестящее интервью, заставляя ее излить душу на камеру.
        - Пулитцер, «Эмми», - сказала Патрисия. - Перед тобой откроются безграничные возможности. А первый импульс для развития карьеры ты получила, оказавшись в торговом центре в тот вечер. Снятое тобой видео принесло тебе известность.
        - Да, я не растерялась, - кивнула Селина. - Как и следует поступать, чтобы добиться успеха. Особенно если ты женщина. Умная, крутая женщина. Про таких говорят: наглая, стервозная, высокомерная. А на самом деле? Сильная и амбициозная!
        - Ты выпускаешь программу о «Даун-Ист» в июле каждого года, потому что это твоя единственная заявка на славу.
        - Прежде - да… О, наконец-то, снова чувствую свою задницу. - Продолжая ходить, Селина обеими руками потерла ягодицы.
        - Это интервью принесет тебе большие деньги. Ты написала книгу о «Даун-Исте», но есть книги и других авторов. А ты не такой уж хороший писатель.
        - Я писатель не плохой, но ты права, книжный формат - не мое. На этот раз найму автора-невидимку. Представляешь, какие будут рейтинги, Пат? У нас достаточно материала для сериала, и рейтинги будут только расти и расти. К черту «Суперкубок», мы и его рейтинги затмим!
        - Потому что будут смотреть миллионы людей.
        - Конечно. Они просто приклеятся к экранам. Пятнадцатилетняя девочка планирует массовое убийство, потому что ненавидит свою жизнь, родителей и умеет манипулировать братом. Как она взяла себя в руки, когда он принялся действовать самостоятельно? Она годами прячет свою истинную натуру глубоко внутри. - Селина покачала головой и перевела дыхание. - Это так мощно, так убедительно… А первое убийство? Ты была совсем юной! И собственную мать! Сколько здесь точного расчета, какой тонкий психологизм! Гениально. Просто гениально.
        - Садись, поешь.
        - Спасибо. Я проголодалась. - Она взяла бумажную тарелку, зачерпнула хумус крекером. - Ирония судьбы, Пат, понимаешь? В том, что ты потерпела неудачу с копом - тем, который спас ребенка в торговом центре. Сама получила пулю, сбежала, раненая добралась до дома бабушки и дедушки… Боже, это отдельная серия!
        - Ты считаешь, коп заслуживает отдельного сегмента? - медленно проговорила Патрисия.
        - Несомненно. Тот момент, когда ты поняла, что не добила его и что он тебя ранил… Мне нужны все детали. Что ты думала, чувствовала, когда спешила, чтобы взять деньги, оружие, фальшивые документы - и при этом воспользовалась возможностью убить бабушку и дедушку перед тем, как сбежать.
        - Я не сбегала. Я собиралась с силами.
        - Мм. - Селина зачерпнула еще хумуса. - Мы коснемся времени, которое ты провела в Канаде, но это не главное. Это больше похоже на мостик, так что «собиралась с силами» - хороший термин. И потом, эта счастливая случайность, когда женщина-коп, убившая твоего брата, помогла спасти жизнь человека, которого ты пыталась убить.
        - Счастливая случайность?
        - Это шикарный материал для ТВ, просто шикарный! Я хочу сейчас сосредоточиться на той поворотной точке, когда ошибка с Квотермейном заставила тебя перегруппироваться. Спасибо, - добавила она, когда Патрисия протянула ей еще один стакан диетической колы.
        - Ты считаешь, что с этим гребаным копом я ошиблась?
        Увлеченная едой и радужными планами, Селина забыла, что хороший интервьюер должен больше слушать, чем говорить. Хороший интервьюер замечает изменения в интонации и языке тела своего собеседника.
        - Ну, просчиталась. Ведь до того момента тебя даже не подозревали, верно? - Она отпила немного и снова взялась за крекеры. - Как ты сказала раньше, до того момента ты позволяла, чтобы это ставили в вину Джей-Джею.
        - В заслугу.
        - В заслугу. Все считали тебя просто сестрой подростка-убийцы, преданной внучкой, живущей тихой жизнью. А в следующую минуту - ты беглянка, хладнокровно стрелявшая в копа, выжившего в «Даун-Исте». Хладнокровно убившая своих бабушку и дедушку, прежде чем сбежала, чтобы спрятаться - и собраться с силами - в Канаде. Промах с Квотермейном все изменил.
        - Ему просто повезло.
        - Да, ему и впрямь повезло, - Селина кивнула. - Узнал тебя всего лишь за мгновение до того, как стало бы слишком поздно, не говоря уже о злой иронии судьбы, что на его выручку спешила та самая женщина-коп, которая тогда оказалась недалеко от кинотеатра. Она убила Джей-Джея, и она же помогла спасти Квотермейна. На телеэкране смотреться будет шикарно!
        - Ты так думаешь?
        - Поверьте, я знаю. Так, я уже вижу мой следующий фрагмент…
        - Твой фрагмент, твои рейтинги, твои претензии на твою гребаную славу.
        - Прости, что?
        - Это моя история. Моя!
        - Да, и она просто крышесносная!.. Давай освежим макияж и продолжим.
        - Не понадобится, - сказала Патрисия. - Съемка окончена.
        Селина успела издать только сдавленный звук, прежде чем Патрисия выстрелила в нее, выстрелила еще раз и еще. По злой иронии судьбы, подумала Патрисия, стрелять пришлось из розового «Глока».
        Она выдохнула воздух и гнев. Почувствовала себя лучше.
        - И не называй меня Пат.
        Она положила себе в тарелку хумуса, насыпала крекеров и ела, глядя на тело Селины, истекающее кровью на полу. Камеру надо взять, а штатив и лампы оставить. Слишком много оборудования, чтобы тащить его в самолет.
        Поскольку она уже сменила номера на машине Селины и сделала на ней несколько вмятин, то воспользоваться ее машиной будет вполне безопасно. Тем более что ехать недалеко.
        Пора забрать наличные и фальшивые документы из банка в Нью-Гэмпшире. Машину надо оставить в аэропорту, сесть в самолет, а в Луисвилле взять автомобиль напрокат.
        Тело, наверное, найдут через пару дней. Хижина забронирована на неделю, еще четыре дня. К тому времени она будет… где-то еще.
        Запивая крекеры диетической колой, Патрисия с улыбкой взглянула на тело Селины и рассмеялась:
        - Ну кто на этот раз допустил промах?
        Следовало рассказать Симоне и Сиси об открытке, об угрозе и изложить меры предосторожности, которые им придется предпринимать. Рид подъехал к дому и задумчиво посмотрел на него. Кругом стекло, чертово стекло. Такой красивый дом - и такой уязвимый. Хотя взлом дверей и окон не в стиле Хобарт. Ей нравятся хитрые уловки. Разбивать окна? Не элегантно.
        Из распахнутых навстречу весеннему ветру окон доносился размеренный, сексуальный бит «После полуночи». Рид вошел с собакой и увидел Сиси - в узких укороченных джинсах, черной футболке, с распущенными длинными волосами, которые развевались в танце. «Неплохо танцует», - отметил он, глядя, как она покачивает плечом и крутит бедрами под гениальную гитару и соблазняющий голос Эрика Клэптона.
        Барни плюхнулся на пол рядом с ним и уставился на Сиси, постукивая по полу хвостом.
        Сиси сделала поворот, заметила их, не останавливаясь, с улыбкой поманила Рида пальцем.
        - Давай потанцуем, детектив.
        Он подошел к ней, взял за талию и повел ее в танце.
        - А ты молодец!
        - У парней, которые умеют танцевать, больше девушек, - сказал он.
        - А зачем скрывал?
        - Ты никогда раньше не приглашала меня танцевать.
        Симона спускалась по лестнице и увидела, как ее бабушка танцует с шефом полиции, а собака с явным удовольствием за ними наблюдает.
        Музыка стихла, и они остановились: он - обвив руками талию Сиси, она - положив руки ему на плечи.
        - Вот так, значит?
        - Симона, ты мое самое драгоценное сокровище! - Сиси на мгновение положила голову на плечо Рида. - Но теперь, когда я знаю, что этот мужчина способен сексуально танцевать под Клэптона, мне придется украсть его у тебя.
        - Я весь твой, - сказал Рид и поцеловал ее в макушку.
        Он уловил запах ее шампуня, запах скипидара и едва слышную ноту травки. Запах Сиси.
        Она обняла его, затем повернулась посмотреть на собаку.
        - А вот и четвероногий малыш. Ты права, Симона, у него милая морда, и в глазах видна добрая душа.
        Она не присела на корточки, просто протянула псу руку.
        - Давай поздороваемся, дорогой.
        - Он боится…
        Рид умолк, потому что Барни поднялся и пошел прямо к Сиси. Пошел, виляя хвостом.
        Она наклонилась и погладила его по голове.
        - Думаю, ты и правда ведьма.
        - Конечно. И у меня особая связь с животными, особенно с собаками, потому что в прошлой жизни я была волчицей. К тому же мы с этим милахой узнаем друг друга, правда, красавчик? Мы с ним тоже танцевали в еще одной жизни.
        Рид не удивился бы, если бы это было правдой.
        - Его зовут Барни.
        - Приемлемо, - решила Симона. Она взяла пульт и сделала музыку потише. - Кажется, работу все на сегодня закончили? Я готова выпить вина. Есть желающие?
        - А как же, - сказала Сиси.
        - Может, посидим с вином на улице? Там тепло. И мне нужно кое о чем поговорить с вами обеими.
        - Звучит серьезно.
        - Так и есть.
        - Принеси вино туда, Симона, - попросила внучку Сиси. - Пошли, покажем Барни вид из патио.
        Она поманила за собой Рида и собаку, и они вышли в патио.
        - Это насчет Патрисии Хобарт?
        - Слухи или ты экстрасенс?
        - Сегодня утром я почувствовала возмущения в атмосфере.
        - В силовом поле джедаев?
        - Представь, утром я почувствовала возмущения, а днем мне позвонила Хильди - после того, как ты с ней говорил. Хильди не болтушка, но мы давно и хорошо знаем друг друга. И она все мне рассказала. Симона работала, я не решилась ее отвлекать. Тем более подумала, что ты предпочтешь сказать ей это сам. Я могу взять Барни на прогулку по пляжу, если хочешь поговорить с ней наедине.
        - Спасибо, не нужно. Я хочу поговорить с вами обеими.
        - Я твердо верю в тройное правило. То, что посылаешь во Вселенную, хорошее или плохое, вернется к тебе троекратно. Но я не побоялась бы троекратного возмездия, чтобы послать во Вселенную пожелание, которое бросит эту суку в бездонный колодец за попытку навредить тебе или моей девочке.
        - Я не позволю ей причинить боль Симоне или тебе.
        Сиси обхватила его лицо руками.
        - И себя не забудь.
        - Я уже сталкивался с ней. Я знаю ее ходы.
        - Опять они обнимаются! - Симона картинно закатила глаза. Она поставила на столик бутылку вина и три бокала. Затем достала из заднего кармана длинную толстую жевательную палочку для собаки. - Теперь у всех есть угощение.
        Вино разлили по бокалам, Барни со своим лакомством устроился рядом.
        - Боже, у меня был такой хороший день, а теперь еще и великолепный вечер.
        - Мне жаль, что я вынужден его немного испортить.
        - Ты так серьезен… - Симона удивленно взглянула на Рида.
        - Давайте сядем. - Он обдумывал несколько вариантов этого разговора, но не остановился ни на одном. И решил говорить прямо. - Я получил открытку с утренней почтой. От Патрисии Хобарт.
        Сев рядом с Сиси, Симона взяла ее за руку.
        - Что за открытка?
        Он описал открытку и пересказал сообщение.
        - Она тебе угрожает. Делала ли она что-нибудь подобное раньше?
        - Со мной точно нет, и в ФБР сегодня подтвердили: нет никаких свидетельств того, что она угрожала кому-либо еще. Патрисия зла на меня. Я стоил ей большого дома и больших денег. Ее злость позволяет надеяться, что она будет делать ошибки. Это хорошая сторона дела.
        - Есть «хорошая сторона» в получении смертельной угрозы? - спросила Симона.
        - И не одна. Угроза говорит о том, что я сильно зацепил ее извращенный мозг. Только что убив Эмили Девлон, Патрисия подумала обо мне, отправила открытку. С прядью волос, наверняка принадлежавших Девлон.
        - Господи, она больное порочное существо, - сказала Сиси. - Карма ее накажет, но до тех пор…
        - Сперва ее накажет система правосудия, - сказал Рид. - ФБР выяснит точно, откуда именно отправлена открытка.
        - Только там уже никого не поймает, - заметила Симона.
        - Зато мы поймем, где и когда она там была. Вычислим, где она жила, пока выслеживала Эмили. Найдем людей, которые ее видели. Такая информация очень важна. Вдобавок она меня предупредила. Пыталась напугать, но снова промахнулась. Предупрежденный, я приму меры.
        - Какие меры?
        - В частности, обратился к ФБР.
        - К тому высокомерному придурку? - напомнила ему Симона.
        - Он больше не главный специальный агент. Главная теперь - спецагент Тоня Джакоби.
        - Женщина, - удовлетворенно кивнула Сиси. - Вот это правильно.
        - После сегодняшней встречи с ней я тоже думаю, что это правильно. Благодаря ошибке Хобарт мы будем обмениваться информацией.
        - Женщина точно справится. - Сиси отсалютовала бокалом.
        - Я провел совещание со своими полицейскими. Мы распространим ее фотографии. Я предупредил мэра и с ее согласия хочу пораньше вызвать пару летних копов.
        - Мы на острове, - сказала Симона. - Без парома или частной яхты Хобарт сюда не попасть и отсюда не выбраться.
        - Ты совершенно права.
        - Или она может дожидаться, пока ты для чего-нибудь не приедешь в Портленд.
        - Как ей узнать о моих планах? - притворно возразил Рид, чтобы успокоить Симону. - Мы не пользуемся социальными сетями, а это ее главный источник информации. Она наверняка приедет сюда.
        - Ты прав. Ты совершенно прав, но…
        - Здесь много «но», и мы до них дойдем. Еще одно преимущество для нас - Хобарт снова пытается сразиться с полицейским. Я изучал ее и уверен, что изучал ее внимательнее и дольше, чем она меня. Или тебя, Симона.
        Теперь за руку Симону взяла Сиси.
        - Мы должны смотреть правде в глаза, верно? Мы должны помнить, что, приехав сюда, она может попробовать убить сразу двоих.
        - Сначала она должна сюда приехать и прожить здесь достаточно долго, чтобы отследить распорядок дня жертвы и составить план. Это тоже в нашу пользу - даже летом. А она приедет летом, когда здесь толпы приезжих, когда много всего происходит, а магазины и рестораны забиты людьми. Хотя на всякий случай мы начнем следить за приезжающими сейчас. Теперь по поводу «но».
        Рид подался вперед.
        - Патрисия Хобарт - умная, хитрая и терпеливая, хотя иногда ее терпение дает осечку под действием гнева и безумия. Она умеет менять внешность и манеру поведения. Умеет быть незаметной, смешиваться с толпой, умеет лгать. С другой стороны, вы обе хорошо разбираетесь в человеческих лицах. Вы должны внимательно изучить ее лицо, каждый его миллиметр. Я верю, что вы узнаете ее, какую бы личину она ни надела.
        - Ей нас не провести. - Сиси сжала руку Симоны. - Верно, детка?
        - Да.
        - Вот список правил…
        - Ненавижу правила. Слишком многие из них проистекают из патриархальной системы, направленной на угнетение женщин.
        Рид иронично усмехнулся.
        - Хотел бы я увидеть тех, кто попробует поугнетать одну из вас!
        Сиси отпила вина.
        - Многие пробовали - и получали по яйцам.
        - И все же я вынужден рискнуть своими яйцами. Это не рекомендации, а именно правила, нравится вам или нет. Если увидите Хобарт, вы не приближаетесь и не заговариваете с ней. Вы немедленно связываетесь со мной или ближайшим копом. Если замечаете возле дома более двух раз незнакомый автомобиль, велосипед, вы сразу мне звоните. Если кто-то позвонит и повесит трубку, или скажет, что ошибся номером, вы сразу мне звоните. Мы установим здесь патруль.
        - А как насчет твоего дома? - спросила Симона.
        - Я коп, я сам себе патруль. Но если ты в моем доме без меня, ты запираешься и никому не открываешь дверь. Если кто-то пришел, ты звонишь мне. Если вы едете в деревню или куда-то еще и видите, что у обочины стоит сломавшаяся машина, вы не останавливаетесь, а продолжаете ехать.
        - И звоним тебе, - добавила Сиси.
        - Вот именно. Это простые меры предосторожности. Не ходите за покупками в один и тот же день недели или в одно и то же время суток. Не гуляйте день за днем в одно и то же время. Ожидаете вы доставку или нет, если подъезжает курьер, он оставляет груз снаружи; дверь не открывать, не выходить к нему. Если хоть что-то или кто-то вызывает у вас странное или неприятное чувство, сразу звоните мне. И никаких обсуждений своих планов в социальных сетях.
        Рид откинулся на спинку кресла.
        - И хорошо бы поставить сигнализацию.
        - Ни за что! - решительно заявила Сиси.
        - По крайней мере обязательно запирайте дверь, дома вы или нет. Договорились?
        - Хорошо.
        - Я не говорю, что вы двое не способны сами о себе позаботиться, - тем более, что опасаюсь получить по яйцам и надеюсь на ужин. Только скажу, что люблю вас обеих.
        - А мы позаботимся о тебе, и по той же причине. - Сиси встала и допила вино. - Прямо сейчас и начну. Приготовлю для тебя горячий ужин.
        - Не надо, - быстро сказал он. - Я съезжу куплю что-нибудь навынос.
        - Готовка еды восстановит баланс энергии ци. - Она наклонилась и поцеловала Рида. - Ты намного умнее, чем Хобарт. И моя девочка тоже. А я чертовски хитрее.
        Симона подождала, пока Сиси уйдет в дом.
        - Я не хотела добавлять ей еще и этих тревог, но если Хобарт приедет сюда, она приедет и в Портленд. Там мои мать и сестра.
        - Я говорил об этом с Эсси и с Джакоби. Они присмотрят за твоей семьей.
        Она встала, подошла к краю патио и посмотрела на океан. Барни, покончив с угощением, растянулся поверх ступней Рида.
        - Мне следовало сообразить, что ты о них позаботишься.
        - Я известил и полицию Бостона, они тоже будут начеку. Предупреди Ми. Еще я поговорил со своим нью-йоркским другом, который, по-моему, тоже в ее списке. Извини, что я принес все эти заботы сюда.
        - Ты не виноват. Она все это начала. Это был ее план, ее ужасный план, но он не сработал так, как она хотела. С нами у нее тоже не получится. Странно, я всегда знала, что люблю этот остров. Но не осознавала, насколько сильно, пока не поняла, что она может сюда приехать и причинить боль тем, кто для меня так важен. После событий в торговом центре я никогда не чувствовала себя в полной безопасности в Портленде.
        Она повернулась к нему.
        - При первой возможности я уехала в Нью-Йорк. Я ездила в Италию и другие места, лишь бы подальше от Портленда. Но большую часть времени проводила здесь. Здесь было мое убежище. Причем раньше я не понимала, что остров для меня не только убежище, а и мой дом, мое место. И никакая Патрисия Хобарт не в силах этого изменить.
        Симона скользнула поверх подлокотника кресла и села к нему на колени.
        - Убежища бывают разные. Ты для меня тоже убежище. А я стану убежищем для тебя.
        - Я так долго искал свой дом и тебя… Как же мне повезло вас найти!
        - Знаешь, о чем я подумала, когда вы танцевали, а я спускалась по лестнице?
        - Как легко я тебя заменил?
        Смеясь, Симона потерлась носом о его нос.
        - Я подумала, что хочу вылепить вас. Вот так, как увидела - Рид и Сиси, танцуют и улыбаются.
        - Надеюсь, не голыми?
        - Бывает искусство, шеф, а бывает нечто странное и неприличное. Нет, не голыми.
        - Тогда ладно. Ты выглядела счастливой, когда спускалась.
        - Я провела прекрасный день, работая над новым волнующим проектом.
        - Покажешь мне?
        - Когда закончу. Останься сегодня вечером. Останься со мной.
        - Я надеялся, что ты попросишь. Все необходимое для меня и моего нового напарника уже лежит в машине.
        Сиси стояла на кухне и смотрела на них в окно. Она думала о том, что и розовое небо на закате, и сильный добрый мужчина, и даже собака с милой мордой - все это исполнение надежд Сиси для ее девочки.
        Никакая адская сука не разрушит эти надежды.
        Два дня спустя Риду позвонила Эсси.
        - Селина Макмаллен объявлена без вести пропавшей.
        - Как давно она пропала?
        - Более сорока восьми часов. Ее ассистентке пришло сообщение с телефона Макмаллен, что та получила наводку на горячий материал и собирается уехать из города. Но Макмаллен пропустила назначенные встречи и не отвечает на звонки.
        - Хобарт прежде не похищала людей. Даже если она ее убила и избавилась от тела, это не подходит под ее «модус операнди».
        - В доме и офисе Макмаллен нет признаков взлома или борьбы. Ей звонили на стационарный телефон незадолго до полуночи того дня, когда она пропала. С неотслеживаемого телефона.
        - Ее куда-то заманили? - Рид нахмурился. - Это тоже не обычный метод.
        - Вообще-то не только у Хобарт был зуб на Макмаллен. Ее бывший отнюдь не питает к ней теплых чувств, и еще есть многие, чьи карьеры она разрушила. Я отправила людей поискать машину Макмаллен в аэропорту. Сейчас пока не видно прямой связи этого дела с Хобарт, поэтому расследование ведет отдел тяжких преступлений. Если мы найдем эту связь, дело перейдет к федералам.
        - Джакоби мне понравилась.
        - Мне тоже. Но, Рид, если мы обнаружим связь с Хобарт, значит, она вернулась сюда. Будь осторожен, напарник.
        - Буду. Ты тоже.
        Он положил трубку. Макмаллен… да, подходит. Однако вряд ли Хобарт сразу после Макмаллен нацелится на Эсси - убийца ее брата гораздо выше по рангу, чем амбициозная блогерша. И вряд ли она нацелится на Рида сразу после открытки. Она хочет сначала его попугать.
        Но если именно Хобарт похитила или убила Макмаллен, значит, она вернулась в Портленд. Зачем?
        Вот об этом нужно будет подумать.
        Два дня спустя, когда истек срок аренды лесной хижины, туда пришли уборщики. И обнаружили тело Макмаллен.
        Эсси отправила Риду отчет. В хижине были найдены: штатив для камеры, два театральных светильника, еды и питья на несколько дней, следы косметики на полу, множество разрезанных пластиковых стяжек. И отпечатки пальцев Хобарт повсюду в комнате.
        Зачем похищать репортера-блогера, которая вела собственное ток-шоу и имела преданных фанатов в соцсетях?
        Очевидно, кто-то решил высказаться.
        Сложив воедино похищение репортерши и открытку, Рид пришел к выводу, что Патрисии Хобарт захотелось внимания.
        Он будет счастлив ей его уделить.
        Рид наткнулся в Интернете на брелок для ошейника в виде полицейского значка и, посмеявшись, заказал два: один для Барни, и один для Пака, когда Эсси и ее команда его навестят.
        Он купил собачий лежак. Барни поначалу его игнорировал и спал на полу рядом с кроватью Рида. Пришлось поставить лежак прямо у кровати и постепенно, каждое утро, отодвигать его на пару дюймов дальше.
        Однажды Рид нашел на дороге красный мячик и бросил его, пытаясь поиграть с собакой. Барни лишь недоуменно покосился на хозяина.
        В конце апреля зацвели цветы. Надеясь на мирное соглашение, Рид купил горшок с нарциссами и вместе с Барни направился в гости к Иде Букер. Она вышла, предусмотрительно оставив свою кошку в доме.
        - Барни хочет извиниться за причиненное беспокойство.
        Ида скрестила руки на груди.
        - Этот пес опасен.
        - Он проходит реабилитацию. Миссис Букер, Док обнаружил у него инфекции и всякого рода проблемы со здоровьем. Барни весь в шрамах, потому что бедолагу кто-то душил цепным шипастым ошейником.
        Она нахмурилась.
        - Кто-то его душил?
        - Да, мэм, Док и Сюзанна так сказали. Он боялся людей, потому что его держали в клетке и причиняли ему боль. Док говорит, он гонялся за вашей кошкой, потому что хотел поиграть. Конечно, я не могу этого гарантировать и не собираюсь приводить его к вашей кошке - или в ваш сад - без поводка. Он голодал, миссис Букер.
        - Сейчас он выглядит получше. - Она тихо выругалась. - Не очень люблю собак, но какой сволочью надо быть, чтобы так издеваться над животным? Я слышала, вы взяли его себе.
        - Да, теперь Барни идет на поправку. Набрал несколько фунтов. Мы только что от Дока, он нас хвалил. Барни очень добрый, просто, наверное, любит бегать за кошками. Он любит бегать и за птицами на пляже.
        - Ну, видно, такова его природа. Спасибо за цветы. - Миссис Букер взяла у него горшок. - Я была среди тех, кто считал ошибкой привлекать на должность шефа кого-то не с острова. Может, я и ошибалась. Время покажет.
        Рид поехал в сторону деревни, но по дороге остановился, чтобы встретить паром. На пристани дежурили два копа, однако лишние глаза не повредят. Несколько семей с маленькими детьми, несколько местных, грузовики с доставкой товаров, пара туристов…
        Успокоенный, он поехал в участок.
        - Что сказал Док? - поинтересовалась Донна.
        - Барни поправляется. Допущен к несению службы.
        Она фыркнула.
        - Не давай ему совать нос в помойку, а то я ему такую службу задам!
        - Он просто искал улики. - В кабинете зазвонил телефон, и Рид прошел туда вместе с Барни. - Шеф Квотермейн.
        - Специальный агент Джакоби. Я в Луисвилле, штат Кентукки. Здесь есть свидетель, бывший полицейский, который следит за этим делом. Клянется, что видел ее.
        - В Кентукки? Она уехала? Насколько надежен свидетель?
        - Я ему верю.
        - Хорошо, а где он ее видел?
        - В торговом центре. Говорит, что хорошо ее рассмотрел, а когда вспомнил, где видел это лицо, попытался за ней проследить. Однако на выходе из торгового центра он ее потерял. Место очень многолюдное. Потом он снова ее заметил, когда она выезжала с парковки. У меня есть марка и модель, цвет, номера. Я продиктую, готовы?
        - Да.
        Рид все записал.
        - Хобарт купила солнечные очки, пару рубашек, джинсы, кое-что из спортивной одежды. Она расплачивалась картой «Виза» на имя Марши Краудер, фиктивный адрес в Сан-Диего. Волосы светло-каштановые, собраны в хвост. Мы передали всем постам данные по машине, но пока ничего.
        - Хорошие новости. В моем списке нет Луисвилля и вообще Кентукки. Там никто не живет из ее целей, насколько я знаю.
        - Зацепка в Мемфисе оказалась ненадежная, зато с автомобильными номерами, возможно, что-нибудь получится. Скорее всего, она направляется на север. Смотрите, не появится ли у вас эта машина, шеф.
        - Не сомневайтесь.
        - Мы идем по ее следу. Мне пора.
        - Спасибо за предупреждение. Удачной охоты. - Рид положил трубку и крикнул: - Донна! Передай эту информацию полицейским - и тем, кто на дежурстве и кто выходной. Белая «Тойота-Сиенна», примерно 2016 года, номера штата Теннесси. Шесть-восемь-три-Чарли-Кило-Оскар. Хобарт видели за рулем этой машины в Луисвилле.
        - Поняла.
        Рид открыл папку и всмотрелся в лицо Хобарт.
        - Может, на этот раз мы тебя поймаем.
        Она сменила номера на стоянке супермаркета «Уолмарт» рядом с шоссе I-64 - возникло зудящее чувство, что в Луисвилле один старик какое-то время за ней следил.
        - Лучше перестраховаться, чем облажаться, - решила она и, изрезав ножницами свои нынешние документы и карты, выбросила их.
        Потом зашла в «Уолмарт», отыскала секцию средств для волос. Купила каштановую краску, заплатила наличными. Не поехала по шоссе, а свернула на окраину города и кружила по району, пока не заметила старую, побитую машину с надписью «Продается» на лобовом стекле.
        Поторговалась с хозяином-деревенщиной и заверила его, что вернется с наличными.
        Вокруг полно лесов, есть где бросить машину.
        Обратно пришла пешком, купила эту развалюху, поехала обратно к «Тойоте». Переложила свой багаж, а потом от всей души поколотила «Тойоту» палкой, немного сняла напряжение.
        Скорее всего, какой-нибудь другой деревенщина - а может быть, тот же самый - наткнется на «Тойоту» и разберет ее на запчасти.
        Патрисия в развалюхе поехала в дешевый мотель, заплатила наличными. В номере покрасила и подстригла волосы, надела зеленые контактные линзы и достала из чемодана другие документы.
        Развалюха тряслась и кашляла, однако одолела пятьдесят миль до соседнего города. Патрисия припарковалась и прошла полмили до автосалона, который приметила чуть раньше. Заплатила наличными, оформила документы и через час вернулась на шоссе 64. Снова переложила багаж и уехала на свежевымытом подержанном «Шевроле-Тахо».
        Кэрри Линн Гринспен - рыжие волосы, зеленые глаза - ехала на север.
        Ее ждала «чудесная и удивительная Западная Вирджиния».
        ГЛАВА 25
        За неделю до Дня поминовения[9 - День поминовения - национальный день США, посвященный памяти американских военнослужащих. Отмечается в последний понедельник мая.] Эсси привезла свое семейство на остров. Они с Ридом договорились устроить барбекю.
        Выходные перед Днем поминовения не считались самым важным днем на острове, тем не менее это были первые весенние праздники, поэтому на эти дни Рид назначил в патруль всю команду, включая себя.
        А в предыдущие выходные он решил устроить второй прием гостей в своем новом доме.
        Первый прием, в начале месяца, прошел с большим успехом, и он надеялся, что второй будет не хуже.
        Барни и Пак после бурного обнюхивания друг друга подружились. Барни носился наперегонки с Паком, носился на перегонки с Диланом и даже позволял мальчику себя гладить и обнимать. Когда Дилан стискивал его в объятиях, Барни замирал с блаженством в глазах.
        Он принял и Эсси; наверное, чувствовал на ней запах ее сына и запах ее собаки - а может, и малыша в ее утробе.
        А при виде Хэнка дрожал и съеживался.
        - Думаю, это из-за бороды, - сказал Рид. - У моего брата тоже борода, и Барни к нему не подходил. Вероятно, у того, кто издевался над ним, была борода.
        - Обычно все дети и собаки меня любят, - пожал плечами Хэнк. - Я просто магнит для детей и собак! Ладно, постараюсь и его доверие заслужить за выходные. Здесь красивые места, - добавил он. - И потрясающий дом. Твоя дама мне тоже очень нравится. Или, лучше сказать, «твои дамы»?
        - Планирую оставить себе обеих.
        - Я хотел бы увидеть студию Сиси Леннон. И другие работы Симоны.
        - Наверное, получится.
        Дилан, прикрепив значок помощника шерифа к футболке, подбежал, запрыгнул отцу на руки. Барни остановился как вкопанный.
        - Смотри, как я завоевываю его доверие.
        Хэнк сел на верхнюю ступеньку веранды и стал щекотать сына. Мальчик весело захихикал.
        Пак подбежал к ним, засунул свою мопсиную морду под руку Хэнка.
        - Папа!
        - Да, я папа. - Хэнк целовал и обнимал мальчика и собаку, с явным удовольствием слушая болтовню Дилана о том, как они пойдут на пляж. - Дилан, позови к нам Барни.
        - Эй, Барни. Ко мне, Барни!
        Пес заскулил и слегка присел.
        - Попробуй вот это. - Рид достал из кармана собачье печенье и протянул Дилану.
        - Печенье! Возьми печенье, Барни!
        Пак, решив, что это для него, стянул печенье из руки мальчика.
        - На еще. - Рид достал второе.
        - Теперь тебе, Барни!
        Барни, в противоречивых чувствах, сделал пару осторожных шагов к Хэнку. Ему хотелось печенья и хотелось к мальчику, но он боялся бороды.
        - Вкусное печенье. Ням-ням! - Дилан, сделав вид, будто кусает, засмеялся своей шутке.
        Смех сработал. Барни подбежал, схватил печенье и помчался обратно. Жуя печенье, пес не сводил глаз с бородача.
        - Это только первый шаг. - Хэнк отпустил Дилана и смотрел, как мальчишка убегает. - Ты уже думаешь об этом? О детях?
        - Сначала мне нужно хотя бы уговорить ее переехать ко мне. Это только первый шаг.
        Хэнк встал, взял пиво.
        - Готов поспорить, что ты ее уговоришь.
        - Твой мальчик - само очарование, - сказала Сиси, идя с Эсси на кухню.
        - Когда я рожала, одна медсестра клялась, что он ей подмигнул и улыбнулся. Я не удивилась бы.
        - Он мне заявил, что у меня красивые волосы. Вот будет девушек с ума сводить!.. Присаживайся, пока я перемешаю овощи. А на этот раз кого хочешь - девочку или мальчика?
        Присев за барную стойку, Эсси приподняла брови.
        - Как ты узнала? Пока вроде ничего не видно.
        - Аура, - многозначительно промолвила Сиси и потрясла пакет, в котором мариновались кусочки овощей.
        - Аура… - повторила Эсси. - Ну, раз это больше не секрет, скажу, что я надеюсь на здорового ребенка и хотя бы вполовину такого же веселого, как Дилан. Он с самого утра просыпается веселым.
        - Отчасти это его в характере, а отчасти - свидетельство того, что вы хорошие родители. Ты была верным компасом для Рида. Его родители славные, любящие люди, однако в решающий момент именно ты помогла ему увидеть верное направление.
        - Думаю, наша встреча помогла нам обоим. Знаешь, я никогда не вообразила бы его здесь: начальником полиции, в таком доме. Но когда он стал рассказывать, я сразу легко это представила.
        - Потому что ты его знаешь и любишь.
        - Правда. И я смотрю на него здесь и вижу, что он на своем месте. Вы, наверное, знаете, что он по уши влюблен в Симону.
        - О, я знаю. Она тоже в него влюблена, хотя пока держит это в себе. Моя девочка сильная и умная, но есть области, в которых она не чувствует себя такой уверенной, как наш Рид. Они оба нашли друг в друге то, что им было нужно.
        - Они действительно очень хорошо друг другу подходят, - с улыбкой согласилась Эсси.
        - Да. Я поняла это еще до того, как мы с Ридом доели нашу первую горку оладьев с клюквой.
        Сиси достала из холодильника кувшин. Она уже посвятила Рида в целебные свойства и процесс заваривания солнечного чая и теперь долила холодный чай в стакан Эсси.
        - Ну, пожалуй, овощи готовы к грилю.
        - Рид жарит овощи на гриле… - Эсси встала. - Такого я тоже никогда не смогла бы себе представить.
        - Он молодец, заказал ту решетку для гриля, о которой я ему говорила. Теперь посмотрим, как он с ней справится.
        Рид с решеткой справился и наблюдал с большим удовольствием за тем, как все поглощают приготовленную им еду.
        - Теперь ты официально стал мужчиной, - сказал ему Хэнк.
        - Рад это слышать.
        - Мужчина не мужчина, пока не научится жарить хорошие стейки на гриле, - добавил Хэнк.
        - Верно, верно, - подхватила Сиси, салютуя ему бокалом.
        - Сиси, - обратился к ней Хэнк, - а можно посмотреть твою студию, пока мы здесь? Я до сих пор храню постер твоего «Гитарного бога». Он был приколот к стене в моей комнате в общежитии колледжа.
        - Теперь он висит в рамке на стене его кабинета, - добавила Эсси.
        - Приходи завтра.
        - Правда? Спасибо! Симона, а можно будет зайти в твою студию, когда я приду?
        - Конечно. Только не тебе. - Она указала на Рида. - Я работаю над скульптурой Рида. Ему не позволено заходить в мою студию, пока она не будет закончена.
        Эсси чуть не подавилась чаем.
        - Ты заставила Рида позировать?
        - У нее есть способы заставить, - улыбнулся Рид.
        - Какие способы? - заинтересовался Дилан.
        - Ну, представь, как если бы Розовые Могучие Рейнджеры[10 - «Могучие Рейнджеры» (англ. Power Rangers) - персонажи американского телесериала о супергероях. «Розовые Рейнджеры» - женщины.] умели изменять чужие мысли.
        - Вот было бы здорово!
        - И правда, - согласилась Симона. - Сила разума - мощное оружие против таких злодеев, как злая Рита Репульса.
        Рид замер и в изумлении уставился на Симону.
        - Ты знаешь «Могучих Рейнджеров»?
        - А что тут удивительного? Когда мне было лет пять или шесть, я одевалась Розовым Рейнджером на Хеллоуин.
        - Упросила меня купить ей костюм, - подтвердила Сиси. - У меня даже фотографии есть.
        - Хочу посмотреть. Я обязательно должен это увидеть.
        - Я там просто прелесть. - Симона подцепила вилкой последний жареный перец на своей тарелке.
        - Не сомневаюсь.
        - А теперь мы можем пойти на пляж? - Дилан потянул отца за руку. - Я съел все свои овощи. Пойдем?
        В кармане Рида зазвонил телефон. Он достал его, бросил взгляд на дисплей, и Симона заметила, как он перевел взгляд на Эсси.
        - Извините, мне нужно ответить. Не убирайте посуду. Отведите ребенка на пляж. Я догоню.
        Он пошел к двери в дом, отвечая на ходу:
        - Шеф Квотермейн.
        Симона встала и постаралась беззаботно улыбнуться.
        - Вы идите на пляж. Сиси покажет короткую дорогу. А я подожду Рида.
        - Ура! Собаки тоже с нами. Пошли!
        Эсси кивнула Симоне.
        - Личный рай Дилана: собаки и пляж… Да, пошли.
        Дилан и собаки помчались первыми, за ними двинулись остальные. Симона стала собирать посуду. Она хотела занять себя, не тревожиться, убрать со стола, загрузить посудомоечную машину. И ждать. Этот звонок явно был не с хорошими новостями.
        Прошло пять минут, десять, пятнадцать, и наконец послышались шаги Рида.
        Она достала холодное пиво и предложила ему, когда он вошел в кухню.
        - Все на пляже. Эсси поняла, что что-то случилось, и я знаю, что ты захочешь с ней об этом поговорить. Но прежде расскажи мне. Это не наши островные проблемы, судя по тому, как ты посмотрел на Эсси.
        - Нет, не островные. - Он сделал глоток пива. - Я не хотел, чтобы Дилан слышал, что я буду говорить.
        - Понимаю. Но сейчас он играет на пляже. Это была агент Джакоби?
        - Да. Всплыла машина Хобарт, в которой ее засекли в Луисвилле. Парень, который нашел ее в лесу, решил присвоить машину. Его остановили за превышение скорости и за вождение под кайфом, как оказалось. И за перевозку партии опиоидов. Он затянул известную песню: не моя машина, чувак, я просто одолжил…
        - И наркотики не мои, - добавила Симона.
        - Да. Только у него в кармане оказались те же наркотики. В салоне обнаружили отпечатки Хобарт, а в бардачке - соглашение о прокате, выписанное на то имя, под которым она расплачивалась в торговом центре. Выяснилось, что он нашел машину в лесу, разбитую и брошенную. Удалось выйти на другого парня, который продал ей древний «Форд» за наличные и без оформления документов.
        - И теперь у них есть описание этой машины.
        - Наверняка она уже и от нее избавилась. Но федералы проверяют.
        - Это не все.
        - Нет. - Он погладил ее руку. - Нет, не все. Я говорил тебе, что они выяснили, откуда она отправила мне открытку.
        - Да, и обнаружили, где Хобарт останавливалась в Корал-Гейблс. Это помогло проследить ее до Атланты и авиарейса на Портленд.
        - Увы, слишком поздно для Макмаллен. Узнали и имя, на которое она бронировала хижину.
        - Ты сказал, что агенты засекли имя, которым она пользовалась для покупок в торговом центре Луисвилля и для аренды машины. И ты сказал, что она делает ошибки.
        - Да. Но это не помешало ей убить Трейси Либерман.
        Симона оперлась рукой о стойку и села.
        - Где, как?
        - Рядом с Элкинсом, Западная Вирджиния. Либерман работала гидом в лесном заповеднике. В «Даун-Исте» она смотрела кино с матерью, тетей и кузиной. Ей тогда было четырнадцать. В прошлом году она вышла замуж. А прежде носила имя Трейси Малдер.
        - Боже мой, я ее знала! Она была младше нас на год и ходила вместе с Ми в гимнастическую секцию. Я ее знала…
        Он подошел к Симоне и сел рядом.
        - В тот вечер погибла ее мать. Она закрыла Трейси своим телом, и все же Трейси получила ранения в обе ноги. У ее тети и кузины были легкие травмы. Врачи не гарантировали, что Трейси вновь сможет ходить или что не останется хромоты. Она не могла больше заниматься гимнастикой. О ней много писала пресса.
        - А Хобарт выбирает именно таких.
        - Да. Трейси Малдер перенесла много операций - и не сдавалась. Ее упорные занятия реабилитационной физкультурой привлекли внимание двух олимпийских медалистов США по гимнастике. Трейси вручили золотую медаль за отвагу. Конечно, пресса снова об этом писала. Она не только начала ходить, но и в двадцать лет побежала пятикилометровый марафон и заняла пятое место. Еще больше прессы. Пару лет спустя - двадцать пять километров, третье место; она посвятила этот забег памяти матери.
        - Еще больше прессы.
        - Трейси читала лекции по мотивации, пошла работать в Службу Парков, переехала в Элкинс. Вышла замуж. Макмаллен, среди прочих, говорила о ней в своем шоу. Фотографии после марафона, фотографии в подвенечном платье, фотографии с медалью.
        - В ней было все, что ненавидит Хобарт. Из трагедии и боли она выковала в себе и сердце, и силу, и упорство.
        - И получила золото - своего рода символ богатства и славы.
        - Она писала в соцсетях? - спросила Симона.
        - Она была активна на нескольких сайтах для бегунов. Вела две страницы. Одна - публичная, про ее работу, про заповедник, маршруты, фотографии, анекдоты. Вторая - закрытая, только для близких.
        - В Интернете не бывает по-настоящему закрытых мест.
        Рид кивнул.
        - Для этого достаточно базовых хакерских навыков. Или можно найти способ, чтобы владелец страницы дал тебе пароль. Так или иначе, Хобарт узнала достаточно, чтобы выследить ее на утренней пробежке. Она бегала каждый день, не всегда одним маршрутом, но каждое утро. А Хобарт, как мы знаем, тоже бегунья.
        - Она могла пару раз пробежать одним из этих маршрутов, чтобы Трейси привыкла ее видеть. Могла даже завязать с ней разговор.
        - Да, это было бы просто. Трейси была убита сегодня утром между шестью тридцатью и восемью тридцатью. Пуля в каждую ногу, пуля в голову.
        - В ноги. - У Симоны перехватило дыхание. - Прежде чем убить, Хобарт хотела разрушить ее дух.
        - Снова лишить ее ног, - согласился Рид. - Вернуть боль и ужас. Федералы выяснят, где она жила, как долго, на чем ездила.
        - Но она будет уже далеко и за рулем другой машины.
        - Таков паттерн ее поведения, однако каждая деталь информации важна. Рано или поздно появится зацепка. Должна появиться, - пробормотал он.
        - А Трейси была в твоем списке? Предположительных жертв?
        - Была, но… Она не извлекла особую финансовую выгоду, не получила в прессе статуса героя из-за самого инцидента. Она была в моем списке, однако мы не уделили ей достаточно внимания.
        Рид снова встал и начал расхаживать по кухне.
        - Черт, не могу понять. После Девлон Хобарт вылетела из Атланты в Портленд, чтобы похитить Макмаллен, и держала ее в хижине в Белых горах, за много миль к востоку отсюда.
        - Прежде она никого не похищала.
        - Захотела внимания. Штатив, свет, следы косметики, репортер… Наверняка есть видео.
        - Боже мой, она записала убийство Макмаллен?
        - Возможно, как бонусные кадры. Хобарт хотела дать интервью, вот чем это все объясняется. Она забронировала хижину, запаслась едой на неделю, но убила Макмаллен не раньше, чем через двадцать четыре часа после похищения. Не вытерпела, не смогла дольше продержаться.
        Чтобы занять руки, Симона занялась посудой.
        - Какой из этого ты делаешь вывод?
        - Она психует. Ей нужно было поговорить, рассказать кому-нибудь - под запись, - какая она чертовски умная. Рассказать, что она сделала и почему.
        - Хобарт всю жизнь одинока. По ее собственному выбору, и тем не менее она всегда одна и всегда играет роль.
        - Совершенно верно.
        - У меня были Ми и Сиси, но я отдалилась от семьи, и отчасти потому, что они отдалились от меня. Я играла роль в течение года, пытаясь угодить родителям, и в итоге почувствовала себя больной и несчастной.
        - Какую роль? - Он удивленно посмотрел на Симону. - Ты никогда мне об этом не рассказывала.
        - Давным-давно, в колледже. Курс бизнес-менеджмента, деловой костюм, свидания с тем, кого выбрали родители. Это ужасно - пытаться быть тем, кем ты не являешься. А она делает это всегда, со всеми, постоянно.
        - Кроме ее брата. С ним она могла быть самой собой.
        - Сначала брата отобрали у нее родители, а потом мы его убили. Теперь она совсем одна, вечно кем-то притворяется. Ты - единственный из живых, кто видел настоящую Патрисию Хобарт.
        - Точно. Ей хотелось сделать заявление, побыть немного самой собой. Спорю на что угодно, она проигрывает эту запись снова и снова.
        Расстроенный, злой, Рид сел на табурет у кухонной стойки.
        - Она чертовски умело заметает следы. Оставила тело Макмаллен в хижине, рассчитав, что его найдут не раньше, чем через несколько дней, - и была права. Тем временем она едет в машине Макмаллен на запад, в Нью-Гэмпшир, по дороге меняет номера, бросает машину на стоянке в аэропорту Конкорда - ее излюбленная уловка, - и опять свободна, как ветер. Федералы отыщут следы, которые она оставила в Луисвилле и в Западной Вирджинии, и мы начали смотреть на запад. Зачем везти Макмаллен на запад, потом ехать дальше на запад, если она собиралась снова ехать на юг?
        - Кентукки западнее штата Мэн, - заметила Симона.
        - Да, мы это учли. Поэтому я думал о том парне, который пару лет назад переехал в Арканзас, и о другом, в Техасе, и не думал о Западной Вирджинии и Трейси.
        - Если ты собираешься себя в этом винить, я буду серьезно зла на тебя.
        - Не винить, но… Не знаю. Она вернулась назад, а никто из нас этого не ожидал.
        - Сегодня вечером поговоришь с Эсси. Я поеду домой. - Она подняла руку, останавливая его возражения. - Насколько я вижу, Хэнк способен занять Дилана. Мы не станем мешать, и вы с Эсси все спокойно обсудите.
        Рид соскользнул с табурета, поднял ее, прижался лбом к ее лбу.
        - Ты права. Пойдем, погуляем по пляжу. С друзьями, собаками и веселым ребенком.
        Несмотря на мрачные мысли, Рид провел с Эсси и ее семьей отличные выходные, а рано утром в понедельник проводил их на паром. Они махали ему руками, уплывая под непрерывным дождем, который начался перед самым рассветом. Он был рад, что дождь не испортил отдых, и был рад дождю - теперь вокруг его дома вылезали из земли люпины, тюльпаны и еще какие-то неопознанные растения.
        С Эсси обсудили происходящее в его кабинете, как будто они все еще напарники. Пришли к выводу, что если Хобарт не отклонится от курса, она «займется» округом Колумбия.
        В Колумбии в пределах пятидесятимильного радиуса проживали: помощник конгрессмена, адвокат, политический репортер и супружеская пара, которая содержала приют для женщин, пострадавших от насилия.
        Рид намеревался передать их догадки и новый список Джакоби, как только она к нему приедет.
        Глядя на уходящий паром, заскулил Барни.
        - Они вернутся. Ты хорошо себя вел, приятель. Даже взял печенье у страшного бородача. Прогресс налицо. Ну, давай на работу.
        В участок они пришли первыми. Рид сварил кофе, отправил их с Эсси отчет по электронной почте Джакоби, сел за стол и стал читать рапорты о происшествиях на острове.
        Вечер субботы: пьяный приезжий нарушал общественный порядок, доставлен в участок, протрезвел и был оштрафован.
        Кто-то нарушил границы владений Добсонов. Ричард Добсон преподавал математику в старшей школе и считался учителем строгим и требовательным, поэтому следователи - Мэтти и Сесил - предположили, что один из его учеников пытался выместить обиду за плохие отметки. Рид вспомнил, что сейчас как раз время выставления годовых оценок, и согласился с выводами сотрудников.
        Жалоба на громкую музыку и шум. Офицеры, прибывшие по вызову - снова Мэтти и Сесил, - застали вечеринку группы подростков, воспользовавшихся отъездом родителей на выходные. Обнаружено употребление алкоголя несовершеннолетними.
        Рид отметил, что офицеры прибыли на вечеринку в двадцать два тридцать. А Добсон не видел никаких признаков нарушения границ - а именно, туалетной бумаги, свисающей с его деревьев - до того, как выводил собаку на последнюю прогулку в двадцать три ноль-ноль. Признаки Добсон обнаружил, когда проснулся незадолго до двух часов ночи по зову природы и выглянул на улицу из окна ванной.
        Рид посмотрел на Барни.
        - Боюсь, что у кого-то из юных тусовщиков нелады с алгеброй. И я им сочувствую. Очевидно, некоторые из них после отъезда полиции вновь собрались и решили мстить.
        Обычно в такой ситуации он не стал бы искать нарушителей - в конце концов, это всего лишь туалетная бумага. Но Добсон дважды звонил в воскресенье, требуя найти и наказать вандалов. К тому же из служебной записки следовало, что Добсон нажаловался мэру и желал получить ответ лично от начальника полиции.
        - Что ж, хорошо.
        Рид заглянул в расписание: Мэтти и Сесил выходные. Тем не менее ясность отчета позволяла их не вызывать.
        Он вышел в общую комнату, когда услышал, что пришла Донна.
        - Доброе утро, Донна.
        - Привет, шеф. Хорошо провел выходные?
        - Да. А ты?
        - Погода была нормальная, уже неплохо.
        - Согласен. Донна, что ты знаешь о Добсоне - учителе математики?
        - Упрямый, как бык, и каменное сердце. Мой внук корпит над геометрией, пока мозг не лезет из ушей, и при этом едва наскребает на проходную оценку. Добсон не признает ни прошлых заслуг, ни повторных тестов. Ты о том, что его двор укатали туалетной бумагой?
        - Да.
        - Я бы сама купила им пару рулонов, вот как я к этому отношусь.
        - Притворюсь, что я ничего не слышал. Я собираюсь с ним поговорить.
        - Удачи, - хмыкнула Донна. - Он не успокоится, пока виновника не высекут розгами.
        - У нас есть розги?
        - У него наверняка припасены где-нибудь в гараже. Я бы не удивилась.
        - Твой внук был на вечеринке у Уокеров в субботу вечером?
        Она насторожилась.
        - Возможно.
        - Донна. - Рид указал на ее стул и взял стул себе. - Никто никого не намерен сечь розгами, четвертовать или обваливать в смоле и перьях. Никто не будет арестован. Я не собираюсь портить жизнь детям из-за такой ерунды. Просто хотел бы знать, кто в этом участвовал. Добсона я возьму на себя.
        - Я не стану доносить на свою плоть и кровь.
        - Хочешь, чтобы я поклялся, что ни он, ни кто-либо другой не пострадает?
        Она выдвинула ящик и достала оттуда Библию.
        - Ты серьезно?
        - Положи правую руку и клянись.
        - О, Иисусе.
        - Не называй имя Господа всуе, когда я держу Библию.
        - Прости. - Рид положил правую руку на книгу. - Клянусь, я не причиню твоему внуку и остальным никаких неприятностей из-за этого происшествия.
        Кивнув, Донна убрала Библию в ящик.
        - Он хороший мальчик. У него все пятерки, кроме этого одного предмета. Он уже наказан за вечеринку, причем заслуженно.
        - Верно. Там была выпивка.
        Она наставила на него указательный палец.
        - Ты хочешь сказать, когда тебе было восемнадцать или около того и ты собирался через пару недель закончить школу, ты не пил даже пива?
        Она снова выдвинула ящик.
        - Не доставай!.. Я не отрицаю. Держу пари, внук тебя слушается.
        - Меня все слушаются, если у них есть мозги.
        - Тогда поддержи меня. Поговори с ним, скажи ему, чтобы он воздержался от алкоголя и… шалостей и держался подальше от дома Добсона и от него самого.
        - Обязательно.
        - Хорошо. Кто его лучший друг?
        - Черт возьми, Рид!
        - Я же поклялся на Библии.
        - Брат Сесила, Матиас, и Джейми Уокер.
        - Джейми Уокер с печально известной вечеринки?
        - Тот самый.
        - Ладно. Пошли, Барни.
        - Не обмани меня, шеф.
        - Не обману.
        Пока они с Барни шли в школу, Рид подумал: как славно вернуться к работе.
        Он встретил Добсона - учителя математики с кислым выражением лица, - когда тот подходил к главным дверям старшей школы. В трехэтажном здании также размещались средние и начальные классы, и на данный момент здесь училось двести двадцать семь учеников.
        - Наконец-то, - проворчал Добсон. - Мои налоги оплачивают вашу зарплату.
        - Верно. Почему бы нам не поговорить внутри, не под дождем?
        - В школу с собакой нельзя.
        - Это мой напарник. - Рид открыл дверь и впустил Барни.
        - Я не позволю…
        - Мы можем поговорить в вашем классе или в учительской, где вы предпочитаете.
        Добсон зашагал впереди - невысокий, примерно метр шестьдесят ростом, коренастый и раздражительный.
        В здании отчетливо пахло школой - чистящими средствами с хлоркой, линолеумом и подростковой скукой. И выглядело как типичная школа: кабинеты слева, и серые шкафчики вдоль другой стены коридора.
        - Красивая школа, - сказал Рид, чтобы поддержать беседу.
        - Красота не имеет значения. Это место для обучения и воспитания.
        Чувствуя себя школьником, Рид закатил глаза за спиной Добсона, когда тот отпирал дверь класса.
        - У меня мало времени.
        - Я постараюсь вас надолго не задержать. Согласно отчету об инциденте, вы никого не заметили в своем дворе, когда проснулись, и увидели туалетную бумагу на деревьях.
        - Когда увидел следы вандализма. Если не сможете выявить и задержать банду вандалов, вам нечего делать в полиции.
        - Мне жаль, что вы так думаете. Что вы сделали с уликами?
        - С уликами?
        - С туалетной бумагой.
        - Конечно, все снял. Это было трудно и долго, но я все снял и выбросил.
        - Что ж, очень жаль. Я мог бы найти отпечатки пальцев. Впрочем, преступники могли быть в перчатках… Но на данный момент никто, включая вас, никого не видел и ничего не слышал, а улики вы сами уничтожили своими руками. Попрошу предоставить мне список людей, которые желают вам зла.
        Добсон в шоке открыл рот.
        - Никто не желает мне зла! В школе есть несколько учителей, множество учеников и, конечно же, есть всякие родители, которые со мной спорят, но…
        - Спорят?
        - Те, кто не одобряет мои методы обучения.
        - «Несколько», «множество», «всякие» - весьма немало для такой небольшой школы. Угрожал ли кто-нибудь вам или вашей собственности?
        - Прямо - нет.
        - Мистер Добсон, я буду держать руку на пульсе. Но без свидетеля, без улик, без перечня людей, у которых могло быть время, возможность и мотив для совершения данного правонарушения, мы ничего не сможем сделать.
        - Я ожидал от вас лучшей работы! Я требую правосудия.
        - Мистер Добсон, если я и установлю ответственных лиц, то правосудие потребует от них несколько часов общественных работ или, возможно, незначительный штраф. А вы только наживете больше врагов.
        - Я еще раз обращусь к мэру!
        - Хорошо. Всего вам доброго.
        В коридоре уже начали собираться ученики - в красочных одеждах, оживленно болтающие, с мокрыми волосами.
        Рид вышел на улицу и стал ждать.
        Матиас заметил его в тот же момент, когда и он заметил Матиаса с двумя приятелями.
        У Матиаса сразу же сделался виноватый вид. Рид подошел ближе.
        - Привет, Матиас, как дела?
        - Хорошо, сэр. Э-э, нам пора на занятия.
        - Успеете. Джейми Уокер?
        Парень в хипстерской шляпе, с выбритыми по бокам волосами и длинной челкой, пожал плечами.
        - Мне нужно поговорить с тобой о вечеринке в субботу, - громко сказал Рид. Достаточно громко, чтобы его услышал любой, кто проходил мимо. - Отойдем сюда. Ты тоже, - сказал он третьему мальчику, с капюшоном оранжевого худи на рыжеволосой голове и, видимо для большей крутизны, в солнечных очках под дождем.
        - Нам уже влетело за это, шеф, - начал Матиас. - Я наказан на две недели.
        - За преступлением следует наказание. Кто еще наказан?
        Оба парня подняли руки.
        - Мне восемнадцать, - недовольно сказал Джейми, - и меня наказали за вечеринку.
        - В доме ваших родителей, без их разрешения. С пивом и травкой.
        - Никто не нашел никакой травы, - возразил Джейми.
        - Потому что ты скор и умен и успел избавиться от нее. Но мои офицеры унюхали. Травка была, и вам повезло, что они вас не арестовали.
        - Подумаешь, обычная вечеринка, - проворчал Джейми.
        - Я мог бы согласиться, если бы вы не устроили столько шума, что была вызвана полиция. В следующий раз будьте умнее. Теперь, скажите мне, где вы взяли туалетную бумагу?
        - Я не понимаю, о чем вы говорите.
        Рид повернулся от Джейми к Матиасу. Брат Сесила тоже был в капюшоне.
        - Вы знаете Донну, диспетчера?
        - Да, сэр. Она бабушка моего друга и дружит с моей мамой.
        - Дело вот в чем. Она заставила меня поклясться, причем на Библии, чтобы я уберег ее внука, который, как я подозреваю, был в этом замешан, и всех остальных, от неприятностей.
        - Да, она такая. - Матиас наклонил голову, но Рид успел заметить ухмылку.
        - Я не хочу навлекать на себя гнев Донны за то, что накажу вас за эту проделку. Я спрашиваю потому, что если вы по глупости просто ее купили, то об этом станет известно, и мне придется как-то отреагировать.
        Матиас поник и начал ковырять землю мыском потертого кроссовка.
        - Каждый из нас принес из дома пару рулонов.
        - Не делайте так больше. Передайте это тем, кого я не поймал - пока. И держитесь подальше от Добсона за пределами класса, не возникайте. Не подходите к его дому и, ради бога, не хвастайтесь своим «подвигом». Прислушаетесь ко мне - максимум вы и внук Донны поработаете немного на общественных работах. Два уик-энда садовых работ и любая помощь, которая понадобится вашим матерям по дому. И без жалоб. Я проверю.
        - Вы не скажете мистеру Добсону? - спросил Матиас.
        - Нет. Вы все пойдете учиться в колледж или вольетесь в ряды рабочего класса. Вы еще столкнетесь со многими добсонами, поверьте мне. Придумайте лучший способ с этим справляться. Ступайте в класс.
        - Спасибо, шеф, - сказали все трое почти хором.
        Рид ушел довольный. Да, хорошо вернуться к работе.
        ГЛАВА 26
        Почта добиралась до острова не быстро. Рид получил следующую открытку через пять дней после тех выходных, прямо перед Днем поминовения с его деревенским парадом, Фестивалем Лобстера, летними предложениями ресторанов и первым наплывом отдыхающих.
        Как обычно, Донна забрала почту по дороге на работу и пришла в участок вскоре после Рида. Он как раз налил из кофемашины - купил за собственные деньги - свою первую чашку кофе. Барни улегся под столом с жевательной костью и любимой плюшевой собачкой.
        Рид включил компьютер и, пока тот загружался, рассматривал июньский календарь на стене. Донна подошла к его открытой двери.
        - Шеф.
        - Да. Фестиваль искусств и ремесел проводится во вторые выходные июня? Помню, в каком-то году моя мама очень хотела на него попасть. Есть ли у нас примерная оценка… - Он замолчал, увидев ее лицо. - У нас проблема?
        - Тебе пришла еще одна открытка. Почерк на конверте тот же. Почтовый штемпель Западной Вирджинии. Я взялась только за уголки, чтобы бросить его в сумку.
        - Давай сюда.
        Рид не столько ждал этой открытки, как надеялся на нее. Еще один след. Еще одна ее ошибка.
        Донна осторожно положила конверт на стол и села.
        - Прежде чем откроешь, хочу что-то сказать.
        - Донна, у меня…
        - Сначала мне нужно кое-что сказать. - Она поставила себе на колени огромную соломенную сумку. - Сказать до того, как ты ее откроешь, потому что мы оба знаем, что это еще одна угроза.
        - Тогда говори, - кивнул Рид, доставая пару перчаток и перочинный нож.
        - Ты сдержал слово. Я верю, что ты сдержал бы его даже без клятвы на Библии. Просто так было надежнее. Ты не позволил мальчикам, включая моего внука, уйти совсем безнаказанными, но ты и не испортил им жизнь из-за мелкой пакости. Добсон настучал на тебя, пожаловался мэру, но ты поступил правильно.
        - Всего лишь туалетная бумага, Донна, и, вероятно, биоразлагаемая.
        - Дело не в этом. Я не знала, что думать, когда тебя поставили тут начальником; скорее всего, ничего хорошего. Ты молод, ты с материка и часто ведешь себя нахально.
        Рид улыбнулся, несмотря на жгучее желание скорее открыть послание, которое ждало на его столе.
        - Я нахальный?
        - Это не комплимент. Однако ты отлично справляешься, уважительно относишься к сотрудникам. Ты держишь слово. И хорошо относишься к этому идиотскому псу.
        - Теперь он уже только наполовину идиот.
        - Меня возмутило, что ты его сюда притащил, но скажу правду: он начал мне нравиться.
        Рид знал, что теперь Донна держала у себя в тумбочке пакет с собачьими лакомствами и потихоньку, когда никто не видел, угощала Барни.
        - Ты тоже начала ему нравиться.
        - Я считаю, тебе нужна приличная стрижка и настоящие ботинки вместо старых потрепанных кроссовок.
        Рид нахмурился, глядя на свои кроссовки. Не такие уж они и потрепанные.
        - Принял к сведению.
        - Помимо всего прочего, - она усмехнулась, - ты нормальный шеф. Более или менее.
        - Я тронут.
        - Так что… - Донна залезла в свою сумку, вытащила черную бейсболку с белой надписью «ШЕФ» над изображением короны, - это для тебя.
        - Ты даришь мне кепку.
        - Я смотрю сериалы, и у всех шефов полиции такая кепка.
        Искренне тронутый, Рид взял ее и надел.
        - Ну и как я?
        - Нужна еще приличная стрижка, но тебе идет.
        Рид снял кепку, полюбовался надписью «ШЕФ», снова надел.
        - Спасибо, Донна. Буду носить с гордостью.
        - По крайней мере, люди будут видеть, кто ты такой, и не подумают, что ты пляжный бомж - с этими космами и в драных кроссовках. - Она встала со стула. - Я вызову офицеров, которые не на дежурстве, чтобы ты проинформировал их после того, как прочитаешь открытку.
        - Спасибо.
        У двери она обернулась.
        - Будь умным и осторожным.
        - Я намерен быть и тем, и другим.
        - Уж постарайся. Я заплатила хорошие деньги за кепку и не хочу, чтобы с ней что-нибудь случилось.
        Он улыбнулся ей, а когда она вышла, надел перчатки и вскрыл конверт ножом.
        ДУМАЮ О ТЕБЕ
        Слова были напечатаны поверх цветочного поля. Внутри, над радугой и цветами, было напечатано:
        ТЫ ОЧЕНЬ МНОГО ДЛЯ МЕНЯ ЗНАЧИШЬ,
        ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ ЭТО ЗНАЛ.
        КУДА БЫ Я НИ ПОШЛА,
        ТЫ ВСЕГДА В МОИХ МЫСЛЯХ.
        Подписано: «Целую, Патрисия».
        На чистой стороне она написала:
        Не могу дождаться, когда мы снова будем вместе. Мы слишком долго не виделись!
        Надеюсь, ты вспоминаешь меня так же часто, как я тебя, и с той же - если можно так выразиться - страстью.
        Прилагаю еще один залог моей безмерной ненависти.
        Патрисия.
        Рид поднял запаянный пакетик с прядью волос.
        «Это не Макмаллен», - мелькнула мысль. Макмаллен, похищение, видеосъемка, убийство - все это было слишком личным для Хобарт.
        Эта прядь волос Трейси Либерман.
        Рид все сфотографировал и запечатал в пакет для улик.
        - Давай уже, сука, приходи. Кончай бегать туда-сюда. Разберемся.
        Он позвонил Джакоби, отправил ей фотографии, потом позвонил Эсси и отправил фотографии ей тоже. Затем крутанулся на стуле и посмотрел в окно на цветущие кусты. Азалии - даже он это знал. Очень красиво. В его саду тоже росла пара таких кустов, с ярко-красными цветами, а в конце марта между метелями расцвел дикий кизил - его опознала Сиси.
        Скоро в море выйдут лодки рыбаков и ловцов лобстеров. За ними появятся парусники, моторки и катера, купальщики и загорающие.
        Когда бы Патрисия ни приехала, на чем бы она ни приехала, они сумеют ее остановить. Не дадут ей оставить шрамы на своем острове.
        Рид щелкнул пальцем по козырьку кепки и встал, чтобы проинформировать сотрудников.
        Барни, зажав в зубах любимую игрушку, последовал за ним.
        Симона ходила вокруг скульптуры, выискивая недостатки и возможности для улучшений. Последние несколько дней она корректировала детали: что-то срезала, что-то разглаживала и аккуратно наносила на глину растворитель, чтобы удалить следы инструментов. Известно, что в погоне за совершенством художник может без конца убирать, добавлять, соскребать и разглаживать - и уничтожить душу своего произведения. Поэтому она отложила инструменты в сторону, вышла и с лестницы окликнула Сиси, зная, что та сидит внизу с утренним кофе.
        - Сиси, можешь подойти и еще раз взглянуть на Рида?
        - Я всегда готова взглянуть на Рида. Ты не давала мне смотреть на него несколько дней - накрывала его тканью, даже когда приходили Хэнк и Эсси.
        - Он не был готов. Теперь он готов, но я никак не прекращу искать огрехи и что-то подправлять. Останови меня. Или скажи, что надо продолжать работу.
        Сиси вошла в студию, перекинула длинную косу за спину и внимательно, со всех сторон осмотрела скульптуру. Фигура высотой около шестидесяти сантиметров стояла на основании, которое Симона сделала в виде куска грубого камня. Она поймала то движение, которое планировала - в полувзмахе, две руки сомкнуты на рукояти меча над левым плечом, туловище повернуто от бедра, правая нога чуть впереди левой. Волосы, в беспорядке вьющиеся, казалось, взметнулись от движения. Лицо воина выражало холодную решимость. За его левой ногой стоял Барни, подняв голову и глядя с надеждой и доверием.
        - Боже, он великолепен! - заявила Сиси.
        - Ты про Рида или про скульптуру?
        - Про обоих. Симона… великолепно! Твой «Защитник» потрясающе хорош. Больше ничего не меняй. - Она провела пальцем по тонкому шраму. - Идеальное несовершенство. Реальность. Мужчина. Человек.
        - С каждым днем эта скульптура становится для меня все важнее. И самое главное, я хочу отлить ее из бронзы.
        - Да. Да. - Сиси повернулась, обняла Симону за талию. - Ты позволишь ему увидеть глиняную модель?
        - Нет.
        - Хорошо. Пусть подождет.
        - Она уже подсохла. В душе я чувствовала, что она готова. Я могу взяться за слепки.
        - Не буду тебе мешать. Моя талантливая девочка! Получится шедевр.
        - Ну, приступим, - пробормотала Симона, оставшись одна.
        Она взяла кисть и латексную смесь, сходила за бутылкой воды, включила музыку - плейлист Сиси в стиле «Нью-Эйдж». Успокаивающие арфы, колокольчики, флейты.
        Кистью нанесла смесь на глину. Нужно было покрыть каждый миллиметр скульптуры и не допустить образования даже малейших пузырьков воздуха. Требовались внимание и терпение.
        Теперь она великолепно знала все его тело - длину туловища, линии бедер, точное расположение шрамов.
        Закончив, Симона отступила на шаг, чтобы посмотреть, не пропущен ли какое-то крошечное место. Затем помыла кисть, убрала смесь на полку.
        Дальше потребуется еще больше терпения. Следующий слой она нанесет завтра утром, потом еще один. Всего нанесет четыре слоя, прежде чем приступит к гипсовому слепку.
        Когда гипсовый слепок высохнет, она удалит его и срежет с глины латекс. Так она получит «негатив», в который зальет воск для изготовления копии.
        Симона решила дождаться, когда будет готова восковая копия, прежде чем бронировать литейный цех на материке, которым она обычно пользовалась. Заливка восковой копии происходила в несколько шагов, затем нужно будет ее отшлифовать - исправить огрехи, зачистить швы и линии от негативных слепков.
        Очень кропотливый труд, но Симона предпочитала делать восковые копии сама. К тому времени, даже с учетом последующих шагов, она будет хорошо понимать, когда скульптура будет готова к бронзовой отливке.
        Сейчас хорошо бы прогуляться по пляжу, проветрить голову, - и снова за работу.
        Рид вел Барни домой, наслаждаясь мягким весенним воздухом. Многие дома недавно покрасили к сезону и стояли теперь нежно-розовые, ярко-голубые, светло-желтые и зеленые, с корзинами анютиных глазок или с какими-то вьюнками в оконных ящиках - он не знал, что это за цветы, но выглядело красиво.
        Жители острова теперь его знали и останавливались, чтобы поболтать. Лучший способ вплести себя в ткань сообщества - всегда быть на виду и не забывать говорить приятное людям: хвалить их вазоны, выбор краски, новую прическу.
        Барни по-прежнему чурался посторонних, но уже не так сильно и не всех. У него появились любимчики среди жителей деревни.
        Когда они подошли к дому, из машины, стоящей на подъездной дорожке, вышел главный фаворит Барни - и Рида тоже. Барни радостно тявкнул и замахал хвостом, поэтому Рид отстегнул поводок и отпустил его.
        - Наконец-то вы пришли! - Симона наклонилась, чтобы погладить собаку, а потом посмотрела вверх и рассмеялась. - Шикарная кепка, шеф!
        - Мне нравится. Донна подарила.
        - Донна? - Ее брови взлетели вверх. - Ну и ну. Тебя приняли.
        - Похоже на то.
        - Поздравляю.
        Она шагнула к нему, обняла и впилась в его губы долгим, жарким поцелуем.
        - Ух ты. Потрясающий способ завершить рабочий день.
        - У меня самой был замечательный рабочий день, так что…
        Она снова поцеловала его, и он невольно сжал в кулак ее рубашку.
        - Почему бы нам не пойти…
        - Мммм. - Она быстро прикусила его нижнюю губу. - Сначала дела. Отнеси в дом припасы.
        - У нас есть припасы?
        - У нас есть салат из макарон - еще одно коронное блюдо из моего скромного кулинарного репертуара - и замаринованные куриные грудки, любезно предоставленные Сиси. Она говорит, что если ты не умеешь жарить курицу, погугли.
        - О’кей, а с меня - вино.
        Рид взял с пассажирского сиденья пакет, а Симона со своей стороны достала квадратный сверток. Он таких уже видел достаточно, чтобы сразу узнать завернутую картину.
        - Что там?
        - Твоя русалка, как обещала. Налей мне вина, и я ее открою.
        - С ума сойти. - Рид улыбнулся, поднимаясь вместе с ней на веранду, которую он - с помощью Сесила и Матиаса - перекрасил в пурпурно-розовый. - У тебя, похоже, действительно был хороший рабочий день.
        - Да. А у тебя?
        - Давай достанем вино, потом расскажу.
        Ему начало нравиться вино, поэтому, пока Симона разворачивала картину, он налил два бокала.
        Картина размером не больше квадратного метра была вся залита светом - голубое небо с розовыми и золотыми проблесками на горизонте, голубая вода с прожилками насыщенных синих тонов. Но звездой картины была русалка.
        Она сидела на скале у кромки воды, ее хвост сверкал, как драгоценное украшение, синими и зелеными оттенками с радужными золотистыми вкраплениями. Русалка расчесывала золотым гребешком длинные, густые рыжие волосы, рассыпавшиеся по ее обнаженной груди, спине, животу, и смотрела с картины прямо на зрителя.
        Рида поразило это лицо экзотической, неземной красоты, смелые, всезнающие зеленые глаза, идеальные губы, изогнутые в чувственной улыбке. Волна билась о скалу, разбрызгивая белую пену.
        - Она… Ух ты. Прекрасная сексуальная русалка.
        - Сиси сама сделала раму, она мастерица. Давай найдем ей место.
        - Чуть позже. Во-первых, еще раз ух ты и спасибо. - Рид поставил картину, притянул Симону к себе и поцеловал долгим, очень долгим поцелуем.
        - По-моему, у тебя был не такой уж хороший рабочий день.
        - Как посмотреть. Я хочу сразу все рассказать, чтобы на сегодня об этом забыть. Сегодня утром я получил еще одну открытку.
        - О Боже.
        - Подожди пугаться. Ясно следующее: Хобарт все еще зациклена на мне и эмоции мешают ей думать. Выходя на общение, вместо того чтобы скрываться, она дает нам зацепку.
        - Она хочет тебя убить!
        - Однажды уже пробовала, - напомнил он. - Ей следовало бы затаиться на время, дать мне обо всем забыть, а затем внезапно атаковать. А она оставляет след и указывает время. Не только мне, но и ФБР. Джакоби уже изучает открытку.
        - Если ты пытаешься меня успокоить…
        - Не пытаюсь. Она опасная, сумасшедшая, кровожадная психопатка. Ты не только находишься на острове, ты здесь со мной. Она пока не знает, что мы вместе, но рано или поздно выяснит и захочет убить нас обоих. Я не успокаиваю тебя.
        - Теперь ясно. - Симона вздохнула. - Расскажи про открытку.
        - Она из серии «Думаю о тебе»… - Рид рассказал все до конца, достал свой телефон и показал ей фотографии.
        - И снова прядь волос, - покачала головой Симона. - Это ведь не Макмаллен? Слишком большой перерыв.
        - Макмаллен по каким-то причинам попала для нее в другую категорию.
        - Значит, бедная Трейси, да?
        - Я так думаю. Судебно-медицинская экспертиза подтвердит.
        - Я мало ее знала и в основном через Ми…
        Рид поднял голову.
        - Я люблю тебя. Этот остров - мой дом, я даже завел собаку. Люди, которые здесь живут, которые сюда приезжают… за них сейчас отвечаю я. Мне нужно, чтобы ты мне доверяла. Не сомневайся, я обо всем позабочусь.
        Симона подумала о скульптуре, о сердце и душе этой скульптуры. Она знал, что он за человек.
        - Я доверяю тебе. Ты заставишь Хобарт заплатить за Трейси и других, не сомневаюсь. И хорошо, что ты сразу мне все рассказал; теперь мы можем отложить эти мысли на потом.
        - Хорошо, давай так и сделаем. Проведем нормальный вечер.
        - Нормальный мне подходит.
        - Договорились.
        Рид внезапно подхватил ее на руки и направился к лестнице.
        - Это что такое?
        - Это я, как Ретт Батлер, несу тебя вверх по лестнице в постель.
        - Это нормальный вечер?
        - В моем понимании, да.
        Он донес ее до спальни, бросил на кровать, накрыл своим телом.
        - Ты сама начала. Поцелуй возле дома помнишь? Теперь я должен довести дело до конца.
        Барни, который уже бывал свидетелем подобного поведения, улегся на своем лежаке с плюшевой собачкой.
        - Раз начала я, то я и должна доводить дело до конца.
        - Пожалуйста, даю тебе полную свободу.
        Он прижался к ее губам.
        Все, что я хотела, подумала Симона.
        Он раздел ее медленно, снимая одну вещь за другой. Не торопясь, потому что уже был ею пьян. Провел руками по теплой голой коже, пробежался по ней губами. Казалось, время замедлилось, а воздух сгустился. Каждый вздох, каждый шепот взмывали вверх и улетали, тихо и легко как бабочка, пока они двигались вместе, соединяясь воедино.
        Он любил все, чем она была, есть и будет. И мог подождать, пока она заглянет в него и произнесет эти слова.
        Она не смогла бы этого объяснить, но он ее открыл. Он открыл в ней чувства, о существовании которых она не догадывалась. Она провела рукой по его боку, по шрамам. Мой защитник, подумала она.
        Но кто защитит его?
        Я. Она приподнялась к нему. Я буду его защищать.
        Он двигался в ней, медленно, медленно, не сводя с нее глаз.
        Я буду его защищать, снова подумала она. И сдалась.
        Она лежала под ним, чувствуя, как их сердца бьются друг о друга, и от красоты этого момента на ее глазах выступили слезы.
        - Мне нравится твой вариант нормального, - выдавила Симона.
        - Я надеялся. - Рид провел губами по изгибу ее плеча. - Я мог бы провести с тобой пару жизней нормально.
        Рано, подумала она. Рано.
        - Нормальный вечер включает в себя ужин?
        - Сразу, как погуглю, как жарить курицу. - Он приподнялся, посмотрел на нее сверху вниз. - Эй, привет! - Смахнул слезу с ее ресниц.
        - Это хорошие слезы, - сказала она. - Очень хорошие. Ты заставляешь меня чувствовать полной мерой. Я все еще к этому привыкаю. Пойдем. Будешь учиться жарить курицу, а я повешу картину. Оба используем свои сильные стороны.
        - Посмотрим, не изменишь ли ты мнение, когда попробуешь мою курицу…
        Рид накормил собаку и вполне сносно пожарил курицу. После еды полюбовался сексуальной русалкой на стене ванной. Затем они вместе отправились на прогулку и осмотрели подросшие люпины, а потом прошли через лес к пляжу.
        Рид пытался поиграть с Барни - бросал ему мяч. Безуспешно. Но когда Симона бросила мяч, Барни помчался за ним, схватил и принес обратно.
        - Почему он принес только тебе?
        - Потому что он джентльмен.
        - Брось-ка еще раз.
        Она бросила. С тем же результатом.
        - Дай мне. Принеси, Барни! - Рид бросил мяч. Барни посмотрел на него. - Ну, ты…
        - Барни. - Симона указала на мяч. - Принеси.
        Пес завилял хвостом, промчался по пляжу и вернул ей мяч.
        - Вредничает, - вздохнул Рид. - Зато я могу заставить его сесть. Как правило… Пару раз в неделю он по-прежнему застревает в перилах лестницы. А он растет, так что вытаскивать его становится все труднее.
        Они пошли дальше, и Рид попробовал новую тактику: бросил мяч назад через плечо. Барни побежал и принес.
        - Теперь я его понял.
        Рид держал Симону за руку, его собака трусила рядом, держа в зубах красный мяч. Над водой поднималась луна.
        - Ты можешь сегодня остаться?
        - Мне надо будет уйти очень рано. Но я могу остаться.
        Он поднес ее руку к губам, посмотрел на луну и подумал, что не мог и мечтать о лучшем нормальном вечере.
        ГЛАВА 27
        На остров пришло лето, а с летом хлынули отпускники. Отдыхающие бронировали дома и комнаты на неделю, две, месяц, а кто-то и на весь сезон. Некоторые приезжали на уик-энд, пытаясь утрамбовать как можно больше веселья и солнца в свободные пару дней. Многие портлендцы, захватив циновки и солнцезащитный крем, приезжали и на день.
        Паром ходил каждый час. Машины, велосипеды, туристы выстраивались в очереди у пристаней по обе стороны залива.
        Офицеры полиции встречали паром, контролировали прибывающие катера и лодки, просматривали бронирования гостиниц.
        Рид работал каждый день, независимо от выходных. Ходил по деревне, по пляжам, проезжал мимо арендных домов.
        Рано или поздно, думал он.
        Прекрасным июньским вечером на людном благотворительном мероприятии по сбору средств в Потомаке, штат Мэриленд, Марлен Дубовски, адвокат жертв насилия, политический активист, выжившая в «Даун-Ист», произнесла короткую речь и подняла бокал.
        Она отпивала понемножку, говорила с людьми, пила, говорила, пила. И начала задыхаться. Когда она потеряла сознание, Патрисия, в образе богатой дарительницы, упала рядом с ней на колени и быстро отрезала прядку волос.
        - Боже мой, звоните в «девять-один-один»!
        - Я врач, - крикнул кто-то. - Пропустите меня!
        Среди поднявшейся сумятицы Патрисия тихо ускользнула.
        Она проехала мимо красивых домов с широкими подъездными дорожками и припарковалась у почтового отделения, которое приметила раньше. Напевая себе под нос, сунула волосы в пакетик, пакетик в открытку, а открытку в конверт, который заранее подписала и проштамповала.
        Она выбрала открытку со словами:
        ПРОСТО ПОТОМУ ЧТО
        ТЫ - ЭТО ТЫ!
        Запечатав конверт, Патрисия бросила его в почтовый ящик.
        Довольная собой, она выехала на кольцевую дорогу, оттуда свернула к недорогому отелю. В своем полулюксе - лучшее, что было доступно для бронирования - сняла пепельно-русый парик с прической «каре», вынула из глаз голубые контактные линзы и сняла нашлепку, которая придавала ее челюсти удлиненный вид. С кряхтением стащила с себя дизайнерское коктейльное платье и утолщающие накладки под ним. Вынула из вечерних туфель стельки, делавшие ее выше.
        Заказала ужин в номер, долго стояла под душем, смывая средство для автозагара.
        Утром она избавится от машины, которую арендовала на длительный срок в аэропорту Даллеса, и арендует другую. Поменяет номера где-нибудь по дороге и снова от всех ускользнет.
        Фотографию Рида, купив для нее рамку, она поставила на тумбочку возле кровати.
        «У нас ведь назначено свидание, да? Просто потому что».
        Джакоби сидела в кабинете Рида и с досадой говорила:
        - На том благотворительном вечере присутствовал наш агент! А она ускользнула. Люди запаниковали, создали толчею, и он ее потерял… Художник составил фоторобот.
        - Она прибавила себе несколько лет и несколько килограммов, изменила линию челюсти. И снова использовала цианид.
        - Причем специально задержалась, чтобы увидеть, как ее жертва потеряет сознание, и даже на мгновение присела рядом с ней, притом, что сразу уйти было бы разумнее.
        - Она стала более высокомерной и не догадывалась, что вы так близко.
        - Недостаточно близко. Она пришлет вам еще одну открытку, - сказала Джакоби.
        - Надеюсь. Время между убийствами сокращается.
        - Да. Признак того, что она теряет самоконтроль, который так долго помогал ей уходить незамеченной. Это из-за вас, Рид, и из-за того, что вы всадили в нее пулю. Она хочет исправить свою ошибку.
        - Согласен. Учитывая, что время между убийствами сокращается, я думаю, что Хобарт захочет убить еще одного человека по пути сюда. Надо поместить Ми-Хи Юнг и Чаза Бергмана под защиту. Брэди Фостер тоже попадет в эту категорию. Она пока не пойдет за Эсси - та слишком высоко стоит в ее списке. Она бы и за Симоной пока не пошла, если бы я не жил на острове. Однако она не сможет устоять перед искушением совершить двойное убийство. Но…
        Рид встал за колой, предложил Джакоби.
        - А диетическая есть?
        - Подождите. - Он прошел через общую комнату в комнату отдыха, достал из холодильника диетическую пепси. Принес пепси в кабинет, закрыл дверь.
        - Спасибо. Но?..
        - Она убивает все чаще, она психует, но она все еще очень умна. Посмотрите, как она обыграла нас с Макмаллен. Она знает, должна знать, что вы идете по ее следу.
        - Думаете, она свернет с маршрута, сделает еще один неожиданный бросок?
        - Если Хобарт хочет еще кого-то убить, до меня, глупо выбирать жертву по пути в Мэн. Она не дура.
        Джакоби встала, подошла к карте, висевшей на стене, изучила флажки, которые отмечали места убийств.
        - Есть какие-нибудь догадки, куда она может свернуть?
        - Будет ли она пользоваться автомобилем или купит билет на самолет? Выберет ли следующую цель по тому же паттерну - слава-деньги - или отступит от шаблона? Я должен подумать.
        - Я тоже. И вся рабочая группа. Мой человек находился в одном с ней помещении, а она совершила убийство и скрылась! - Джакоби взяла в руки фоторобот. - И не узнать… Хобарт свободно общалась с людьми, по свидетельству очевидцев, говорила с южным акцентом и даже прослезилась, рассказывая историю своей дочери и через что бедняжка прошла после изнасилования. Она заплатила пять тысяч за билет на благотворительный вечер.
        - Она всегда вживается в роль. Она хорошая актриса.
        - Мне пора возвращаться. Свяжитесь со мной, когда получите следующую открытку.
        Ему предстояло разбираться с мелкими кражами, с пьяными выходками, с автомобильными происшествиями, с происшествиями на парковке, на пляже, в море… Для гостей острова каждый день был праздником; улицы, магазины, рестораны, пляжи и лесные маршруты заполняли люди.
        Большую часть дней Рид работал до заката, а иногда и позже. Но большинство вечеров он проводил с Симоной. Если он выкраивал час или два тишины и одиночества, то устраивался в своем кабинете, изучал карту, лица, пытался увидеть мир глазами Патрисии.
        Однажды утром он вышел из дома и увидел во дворе Сиси с холстом, мольбертом и красками.
        - Доброе утро, детектив.
        - Доброе утро, любовь моей жизни. Пишешь?
        - Хотела поймать утренний свет. На этой неделе я уже приходила сюда пару раз, но обычно позже, днем. Видишь, какая я неприметная?
        Он подошел к ней - пес уже подбежал, виляя хвостом.
        - Твой дом, - сказала она, показывая ему картину.
        И люпины, подумал Рид, по-прежнему дивясь буйству красок.
        - Они еще не расцвели в полную силу. На следующей неделе, пожалуй… А мне нужно поймать свет и иметь хороший задел до того, как они распустятся. Пропорции этого дома великолепны. И кто-то оказался достаточно умен, чтобы покрасить веранды в пурпурно-розовый цвет.
        - Кто-то получил хороший совет от художника.
        - Зато ты сам придумал, что, если выкрасить входную дверь в сливовый цвет, это добавит изюминки.
        - Случился момент вдохновения. И еще посмотрел передачу о ремонте.
        - Это больше, чем момент. Гляжу, с люпинами ты тоже управился.
        - Мне помог Леон. Он все знает про удобрения. Пришлось даже купить емкость для компоста.
        Пока он говорил, Сиси всматривалась в его лицо.
        - Ты не выспался, моя милый. Я вижу.
        - Лето. Напряженное время.
        - Не только это. Почему ее никак не поймают?
        - Она скользкая, как угорь. - Рид наклонился и поцеловал Сиси в щеку, достал из кармана связку ключей, снял запасной. - От дома. Заходи, если нужно, и запирай, когда уходишь. Оставь ключ себе. Только траву не кури, пока ты у меня. Я все-таки шеф полиции.
        Он пристегнул к ошейнику Барни поводок и пошел на работу. Остановился по пути возле арендованного дома, чтобы разбудить постояльцев - студентов колледжа - и сказать им, чтобы они убрали разбросанные всюду пивные и винные бутылки. Предупредил: через час его офицер вернется проверить.
        И поскольку он уже прикинул время, когда это случится, не удивился, когда Донна принесла ему третью открытку.
        - Не надо собирать людей, они слишком заняты. Просто обзвони их, скажи, что третья открытка из Потомака, штат Мэриленд.
        - Эта чокнутая портит мне все лето.
        - Мое лето тоже не пикник.
        Рид достал перчатки, перочинный нож и вскрыл конверт.
        - Мило, - сказал он, читая напечатанное приветствие.
        На этот раз Хобарт нарисовала пронзенные стрелами сердца, с которых капала кровь.
        Как думаешь? Попробовать мне себя в стрельбе из лука? Или, может, проверенное средство: пуля в сердце и пуля в голову? Пожалуй, сначала я отстрелю тебе яйца, просто ради смеха. Богатая добросердечная адвокатша вскарабкалась на пьедестал по трупу моего брата. Но я ее оттуда скинула. Она даже не поняла, что ее достало. Ты тоже не поймешь, придурок.
        Целую, Патрисия
        Под своим именем она нарисовала очень убедительный средний палец.
        Психует, подумал Рид. Стала еще злее, с трудом контролирует ярость, отсюда и более открытая угроза. Она захочет кого-то убить до него, без сомнений. Ей нужен адреналин.
        Но кого? И где?
        Симона осмотрела каждый миллиметр восковой копии и сочла ее готовой.
        Она потратила многие часы, чтобы спроектировать, создать и закрепить систему каналов из восковых стержней для подачи расплавленной бронзы в форму. Еще несколько часов ушло на покрытие воска суспензией. Сначала очень-очень тонкая смесь - два слоя, чтобы уловить все мельчайшие детали. Следующие слои - всего девять - различной тонкости и марок, затем дать каждому слою высохнуть и образовать необходимую керамическую оболочку.
        Утомительная техническая работа последних дней отвлекала ее внимание от беспокойства из-за этой третьей проклятой открытки.
        Она даже не поняла, что ее достало. Ты тоже не поймешь.
        Не думай об этом, велела себе Симона. Не позволяй сумасшедшей управлять твоей жизнью.
        Она упаковала керамическую оболочку и понесла ее вниз.
        - Это Рид?
        - Готовый к работе. - Симона с усилием поставила тяжелую коробку на кухонную стойку. - Я ценю, что ты отказываешься от красивого летнего дня ради того, чтобы поехать со мной.
        - Обожаю поездки на литейный завод, - сказала Сиси. - Все эти потные мужчины и женщины!.. Я сделаю несколько набросков. - Она закинула на плечо широченную пляжную сумку. - Давай отнесем нашего симпатичного мальчика в машину. Ты сказала ему, что мы едем на материк?
        - Напишу с парома.
        Сиси покачала головой.
        - Симона…
        - Это оставит ему меньше времени для беспокойства.
        - И не даст времени отговорить тебя от поездки за пределы острова.
        - Точно. - Симона поместила коробку в багажник, бросила туда же сумку и надела темные очки. Села за руль, включила радио и улыбнулась Сиси. - Девочки отправляются в путешествие!
        - Ура!
        В обычных обстоятельствах Симона не впихивала бы все дела в один день, а забронировала бы номер в отеле рядом с литейным цехом. Однако обстоятельства не были обычными, и она не хотела надолго уезжать от Рида и острова.
        Сиси осматривала цех и бродила вокруг плавильных печей, а Симона стояла подле рабочих, которые помещали ее творение в автоклав. Она предпочитала использовать метод литья по восковым моделям, когда жар и давление в печи заставляет воск излиться из оболочки. Если она правильно все подготовила, то «Защитник» будет идеально сформирован внутри пустого, затвердевшего слепка.
        Сиси подошла к ней, когда рабочие переместили раскаленную оболочку на пол разливочного пролета.
        - Поехали, - сказала Сиси.
        Работники в шлемах, масках, защитных костюмах, толстых перчатках и ботинках напоминали Симоне суровых космонавтов. Она представила, как внутри этих плотных костюмов напрягаются и дрожат мускулы при перемешивании расплавленной бронзы. В этом тоже было искусство - в невероятном жаре, запахе химикатов, пота и жидкого металла. И магия - в сияющем свете, когда рабочие доставали тигель с расплавленной бронзой из печи. Завораживал и процесс заливки жидкого металла: быстрые жесты рабочих, движущихся в унисон, плавный поток сияющего золота. Ее искусство, ее творение наполнялось расплавленным солнечным светом. Негатив становился позитивом, и рождался символ мужчины, которого она полюбила.
        - Почти как секс, - прошептала Сиси ей на ухо. - Вызывает бурные эмоции.
        - О да… - Глубоко вздохнув, Симона перевела дыхание.
        Поскольку оболочке и металлу требовалось несколько часов, чтобы остыть, они с Сиси поехали в Портленд на обед - слава богу, не в загородный клуб - с Тюлип и Натали. В разговорах доминировала свадебная тема. Натали сияла от счастья, и это сияние отражалось на их матери.
        - Ты смотрела фотографии, которые я тебе присылала? Униформа для обслуживающего персонала? - Натали отпила уже от второго бокала шампанского.
        - Да, - ответила Симона. - Красивая. Простая и элегантная, и мне понравился цвет.
        - Ежевичный. - Тюлип тоже отпила шампанского. - Признаюсь, у меня были сомнения, и я пыталась уговорить Натали на что-нибудь более традиционное. Но она оказалась права - поразительный цвет, особенно с ее акцентными цветами.
        - Розово-сиреневый и бледное серебро. - Сиси кивнула. - Когда захочешь, ты умеешь смотреть глазами художника.
        - Я надеялась, что ты и Симона наденете что-нибудь в серебре. Вы можете посмотреть платья в этом цвете? В бутике, с которым я работаю, есть очень красивые варианты. Времени для подгонки хватит.
        - Мне идет серебро, - согласилась Сиси.
        - Симона, ты не участвуешь в самой церемонии, но я хотела бы, чтобы ты участвовала… Я хочу, чтобы вы обе приняли в ней участие.
        - Давайте после обеда зайдем в этот бутик, - предложила Симона. - Ты поможешь мне выбрать платье.
        Натали удивленно моргнула.
        - Правда?
        - Ты невеста, Нат, тебе и решать. - Симона прикоснулась своим бокалом к бокалу сестры и увидела, что в глазах матери блеснули слезы. - Пошли по магазинам.
        Для меня это просто платье, подумала Симона, а для моей матери и сестры какой-то важный символ.
        Да и бронза все равно еще не остыла.
        К тому времени, когда она и Сиси поехали обратно к литейному цеху - с платьями, туфлями, сумками, накидками для осенней свадьбы, - Симону переполнял энтузиазм.
        - Вообще-то мне это даже понравилось, - заметила она.
        - Иногда не повредит выйти из своей зоны комфорта. Ты сделала их счастливыми.
        - Мы обе сделали.
        - Да, мы обе. - Сиси шутливо толкнула внучку локтем в бок. - Теперь они наши должники.
        - Еще какие.
        Поскольку Симона хотела выполнить остальную работу сама и спешила вернуться на остров, она попросила литейщика погрузить бронзу в оболочке в ее машину.
        - Я пишу Риду, - сказала Сиси, когда они въезжали на паром. - Чтобы он знал, что мы возвращаемся.
        - Только пусть не приходит, пока я не закончу со скульптурой.
        - Передам. И позову пару крепких мужчин, чтобы затащить ее в патио. - Она начала набирать текст. - Я хочу видеть, как ты освободишь ее от оболочки.
        - Я хочу, чтобы ты видела.
        Два с половиной часа спустя Симона утирала пот со лба, а обломки оболочки лежали на брезенте рядом с различными молотками и инструментами.
        И перед ними стояла бронзовая скульптура, подсвеченная лучами вечернего солнца.
        - Великолепно, Симона. Великолепно.
        - Будет великолепнее. - Она зачистила литники, обработала поверхность наждачными подушечками. - Еще несколько шагов. Выравнивание поверхности, хорошая пескоструйная чистка, потом нанесение патины. Но я ее вижу, Сиси. Я вижу, что это именно то, о чем я мечтала.
        - Да, Рид таков.
        - Я не надеялась встретить его, вот в чем дело. Какое-то время я не надеялась вообще ни на что. Потом я очнулась и начала надеяться, что когда-нибудь смогу сделать что-то подобное. Честно, этого мне было достаточно, - у меня была ты и этот дом, и я всегда могла сюда вернуться. А потом… я встретила его.
        Симона присела, провела пальцем по бронзовому лицу.
        - Он любит меня.
        - Меня любили многие мужчины и несколько женщин. Этого недостаточно, детка.
        - Да, недостаточно. Даже при том, что он красивый и добрый, храбрый и умный и все остальное. Этого было бы недостаточно.
        Она сняла бандану, которой повязала свои волосы.
        - Но он словно отпер ключом что-то внутри меня, Сиси. И я начала видеть больше, чувствовать больше, хотеть больше. Я начала верить. Я люблю его за то, какой он есть, и за то, какая я с ним.
        - Когда ты ему это скажешь?
        - Когда закончу скульптуру и покажу ему. - Симона выпрямилась. - Это глупо?
        - Я думаю, это очень важно. Я помогу тебе здесь убраться.
        Рид поймал двух ребятишек, которые считали, что бросать зажженные петарды в мусорные баки это верх веселья.
        Он собирался отпустить мальчишек, конфисковав оставшиеся боеприпасы, однако их отец, принявший изрядную долю выпивки на пляже, затеял с ним спор.
        - Да что такого-то? Дети просто развлекаются. Никого не поранили. И за петарды я заплатил свои кровные.
        - Дело в том, что они нарушили закон, поставили под угрозу общественную безопасность, как и собственную, и повредили общественное имущество.
        - Это мусор-то имущество?
        Все еще стараясь сохранять дипломатический тон, Рид кивнул.
        - Да. Мусор, который они уберут.
        - Мои сыновья не дворники.
        - Надо убрать.
        - Да хрен тебе. Пошли, Скотти, Мэтт.
        - Они никуда не пойдут, пока не уберут за собой.
        Пьяный папаша раздул грудь.
        - Кто их заставит?
        Дипломатия, решил Рид, не всегда помогает.
        - Поскольку они несовершеннолетние, я оштрафую вас за участие в хулиганских действиях и за то, что вы привезли на остров незаконные взрывчатые вещества.
        - Не бери на понт.
        Рид улыбнулся.
        - Никаких понтов.
        - Я не заплачу ни цента какому-то зануде-копу, который пытается унижать меня и пристает к моим мальчикам на каникулах.
        Он повернулся. Рид встал перед ним, преграждая путь. Красный от выпивки и от злости, папаша толкнул Рида.
        - Что ж, добавим в список нападение на офицера полиции.
        Слегка удивленный, Рид увернулся от внезапно выброшенного кулака и уладил дело, развернув мужчину спиной к себе и защелкнув наручники на его запястьях.
        - Так себя вести нельзя, - сказал Рид мальчикам, когда старший вытаращил глаза, а младший захныкал. - Сэр, вы сильно пьяны, - продолжал Рид, пока мужчина сыпал ругательствами, в то время как в собравшейся толпе некоторые начали фотографировать и снимать видео на смартфоны. - Вы сопротивляетесь аресту, теперь доставляете неудобства обществу, не говоря уже о том, что оказываете плохое влияние на несовершеннолетних детей. Ваша мама здесь? - спросил Рид у мальчиков.
        - Это наша неделя с папой, - пробормотал младший.
        - Хорошо. Давайте уладим все в участке. Сэр, я могу доставить вас туда силой или вы можете пойти добровольно.
        - Я подам в суд на твою гребаную задницу.
        - Значит, силой. Скотти, Мэтт, следуйте за нами. - Он взглянул на пса, который сидел рядом. - Пойдем, Барни.
        Получив приглашение на ужин, Рид пришел к Сиси уже после девяти, и ему хотелось выпить, как утопающему хотелось бы глотнуть воздуха.
        - Тяжелый день? - спросила Сиси.
        - Всякого понемногу, а в довершение пара детишек с петардами и их пьяный отец-скандалист, которого вырвало в моем кабинете. Приятного мало.
        - Сейчас принесу тебе пива и сэндвич с острым соусом.
        - Я люблю тебя, Сиси.
        - Иди, сядь, посмотри на воду. И дыхание уджайи[11 - Дыхание уджайи - дыхание по системе йоги.] не повредит.
        Помогли и пиво, и вид на воду тоже. Наверное, и дыхание не помешало. Но гармония восстановилась окончательно, когда пришла Симона - ее волосы, недавно ставшие медными, сейчас были подвязаны синей банданой - с тарелкой, на которой лежал картофельный салат и сэндвич с острым соусом.
        Она протянула ему тарелку, наклонилась, чтобы поцеловать.
        - Петарды и пьяный?
        - Ага. - Он указал на собаку, уже храпящую у его ног. - Мой напарник совсем вымотан. Как дела на материке?
        - Мы с Сиси купили наряды на свадьбу моей сестры. Главное, позволили Натали и маме помочь нам с выбором. Чем заработали их расположение. Я сделала несколько набросков для украшения свадебного торта Натали и Гарри.
        - Покажешь? Счастливые свадебные картинки должны отвлечь меня от петард и пьяных скандалистов.
        - Я принесу.
        Рид ел, глядя на воду и слушая похрапывание своей собаки.
        Симона вернулась с блокнотом, села на подлокотник его кресла.
        - Вот этот мне нравится больше всех.
        На рисунке сказочно красивая девушка танцевала в белом платье принцессы - с пышной юбкой и с блестками на топе. На пушистых светлых волосах невесты сверкала диадема. Жених был в темно-сером фраке с серебряным галстуком, что хорошо подходило к внешности златовласого принца.
        Жених с невестой кружили в танце и смотрели друг на друга с таким выражением счастья, словно каждый из них нашел друг в друге ответы на все вопросы.
        - Ты должна вставить это в рамку и подарить ей.
        - Это простой быстрый набросок.
        - Могу поспорить, ей очень понравится. Подпиши, поставь дату, вставь в рамку.
        - Ты прав. Ей это понравится. Фигурки для торта я собираюсь сделать из фарфора и расписать их вручную.
        - Судя по нарядам и приготовлениям, это будет большая, формальная и шикарная свадьба.
        - Двести семьдесят восемь человек в списке приглашенных. На данный момент. Просьба гостям быть в вечерних нарядах. Это что касается большой и формальной. Шикарная? Насколько только возможно.
        - А ты хочешь такую же? Свадьбу в стиле «настолько шикарно, насколько возможно»?
        - Я никогда не говорила, что вообще хочу свадьбу.
        - Мы к этому еще вернемся. И к троим детям, которым мы никогда не дадим в руки петарды и спички.
        У нее екнуло сердце, и она не могла понять, тревога это или радость.
        - У тебя большие прожекты, шеф.
        - Так я себе это представляю. Но сначала я должен уговорить тебя переехать ко мне. Хотя и не тороплю. Сначала нужно построить для тебя студию. Я уже над этим работаю.
        - Ты… что?
        - Ну, не то чтобы прямо работаю - летом слишком много дел. Я только попросил двоюродного брата Донны… ты знаешь, Илай, он архитектор… попросил его набросать пару идей.
        Рид отпил пива. Холодное пиво и сэндвич с острым соусом просто отлично убирали следы тяжелого дня.
        И все же он сильно устал, глаза невольно закрывались.
        Симона смотрела на горизонт, на мерцающую лунную дорожку на воде между ними и краем света.
        - А мне позволено внести свой вклад в дизайн твоей фантазийной студии?
        - Конечно, поэтому Илай придумывает несколько идей. Потом можешь их посмотреть и поиграть с ними.
        Она подумала о скульптуре и о том, сколько ей потребуется времени, чтобы закончить ее, довести до совершенства. Не стоит ли показать ему прямо сейчас? Как он показал ей свои мысли о будущем.
        - Может, нам…
        Симона замолчала, когда его телефон подал сигнал. Она увидела имя звонящего: Джакоби.
        Мыслям о будущем придется подождать.
        Хобарт нанесла быстрый и неожиданный удар в Огайо, в престижном пригороде Коламбуса. Ее цель - популярный местный диктор новостей - получил предупреждение от ФБР и отнесся к нему серьезно.
        Он никогда не забывал тот вечер в торговом центре «Даун-Ист». Ему было двадцать восемь, он работал на телестанции Портленда - вел местные репортажи и пытался пробиться в настоящие новости. Когда началась стрельба, он нашел укрытие и только что купленной видеокамерой записал фрагменты бойни, дрожащим голосом пытаясь описать то, что видит, слышит и чувствует.
        Макмаллен с репортерской удачей пошла одним путем, а Джейкоб Лансин - другим. Видеозапись отправилась к полицейским, однако на выходе из торгового центра он встретил команду со своей телестанции. И дал толковое интервью в режиме реального времени.
        Он поднялся по карьерной лестнице, стал диктором, женился на уроженке Колумбуса, дочери богатого бизнесмена.
        Он добился и славы, и богатства.
        Удача улыбнулась Патрисии, когда некая женщина за рулем писала сообщение приятелю, что опаздывает на свидание, и врезалась в «БМВ-кабриолет» Лансина. Он получил перелом плеча, сломанную лодыжку и повредил шею.
        Благодарный судьбе за то, что не погиб, Лансин взял отпуск и проходил реабилитацию на дому.
        Патрисии потребовалось всего два дня, чтобы выяснить: его массажистка собирает волосы в короткий коричневый хвостик, носит футболки и джинсы и привозит с собой массажный стол, когда приезжает - каждый день, ровно в два часа дня.
        Патрисия арендовала машину той же марки и цвета, что и массажистка, надела коричневый парик, простую футболку и джинсы. И приехала на десять минут раньше. Чтобы скрыть лицо, выставила перед собой массажный стол.
        Лансин с гипсом на ноге, с подвязанной рукой и в шейном бандаже заглянул в монитор безопасности, отключил сигнализацию и открыл дверь.
        - Привет, Рони. Ты рано.
        - Я вовремя, - сказала Патрисия и выстрелила ему в грудь. Когда он упал, добавила два выстрела в голову.
        Она бросила стол в прихожей, отрезала у Лансина прядь волос, закрыла дверь и побежала к машине. Все - менее чем за минуту. Поскольку она намеревалась оставить машину в аэропорту, ей было все равно, увидит ли кто-нибудь, как она уезжает.
        Бросив машину, Патрисия вернулась на такси в Колумбус и купила за наличные подержанный роскошный внедорожник.
        «Пора провести отпуск на острове», - подумала она, остановившись у почты, чтобы отправить Риду последнюю открытку.
        В течение недели до и после Четвертого июля на остров хлынул бешеный поток посетителей. Отели, пансионаты и агентства по аренде работали на пределе возможностей, а полоска пляжа превратилась в море разноцветных зонтов, циновок и шезлонгов.
        В небольшом парке на Хай-стрит оркестр играл патриотические марши. Дети - а также довольно много взрослых - выстраивались в длинные очереди за раскрашиванием своих лиц, за мороженым и гамбургерами.
        Спасаясь от жары, народ плавал в воде, лежал на воде или просто сидел в воде. Яхты с белыми парусами сновали по гавани. В воздухе пахло солнцезащитными кремами, картошкой фри, жаренной на арахисовом масле, сладостями и летом.
        Рид дежурил по двенадцать часов в сутки. Если бы не маленькая проблемка с серийной убийцей, он наслаждался бы каждой минутой. Ежедневный карнавал!
        Летом ходили два парома: один изрыгал автомобили и пешеходов на пристань острова, а второй принимал отъезжающих и увозил их обратно в серые будни.
        Четвертого июля Рид как обычно стоял на паромном причале, следя за машинами и туристами. Рядом с ним, вглядываясь в лица, стояла Симона.
        - Ты думаешь, она явится сегодня?
        - Я думаю, что сегодня самый большой наплыв людей, и это очень удобно, чтобы проскользнуть незамеченной. На стоянке для яхт мои сотрудники присматривают за частными суднами и чартерами.
        - Но такие толпы…
        - Да. С другой стороны, Хобарт достаточно умна, чтобы понимать: мы будем особенно внимательно следить в праздничные выходные и Четвертого июля. Будь я на ее месте, я бы подождал.
        - Как ты ждешь следующую открытку.
        - Четвертого июля почта не работает. - Последний минивэн, полный детей, съехал по трапу. - Нам с Барни пора идти на работу.
        - Возьми меня в напарники.
        - Увы, бюджет не позволит. - Рид поцеловал ее. - Мне было бы спокойнее, если бы ты сегодня держалась где-нибудь в стороне. Знаю, вы с Сиси обычно смотрите фейерверк из патио. Пусть так и остается.
        - А мне было бы спокойнее, если бы ты смотрел фейерверк с нами.
        Рид выразительно похлопал по своей кепке с надписью «ШЕФ».
        - Послушай, грядущий парад, парк, пляж, толчея… Она может быть где угодно! Она может, не дай господи, взять тебя на мушку из окна отеля «Оверлук».
        - Так просто она меня не застрелит. Здесь у нее личное. Она хочет видеть мое лицо, смотреть мне в глаза. А еще ей нужен план отступления… Доверься мне.
        - Хорошо. - Она взяла его за руки. - Я буду тебя ждать.
        - У Сиси. Оставайся там сегодня вечером. Я приду после фейерверка. Она еще не приехала. Может, я немножко научился ясновидению у Сиси, но ее пока здесь нет.
        И все равно он внимательно осматривал толпу, выбирая взглядом женщин, обращая внимание на тех, кто смотрел на него.
        В конце долгого дня, среди пожарных-добровольцев, Рид наблюдал, как небо озаряется цветом, слушал, как воздух звенит от взрывов.
        Пока нет, подумал он, когда люди зааплодировали. Но скоро.
        ГЛАВА 28
        Она приехала через три дня, поставив подержанный джип в очередь машин у материкового причала. И, как и многие в этой очереди, вышла из машины, чтобы походить.
        Патрисия отрастила волосы до плеч, покрасила их в светлый блонд. Последние несколько недель она мазалась автозагаром и с дополнительной помощью искусного макияжа добилась здорового, сияющего вида. Глаза, ставшие благодаря контактным линзам ярко-голубыми, прятались под большими стильными солнечными очками. А под нежно-голубым летним платьем - с короткими рукавами, чтобы скрыть шрам под мышкой - виднелся искусственный животик, имитирующий срок беременности примерно в пять месяцев. На безымянном пальце левой руки красовалось впечатляющее обручальное кольцо; фианит достаточно хорошо сверкал, чтобы сойти за настоящий бриллиант.
        Она сделала в салоне хороший маникюр и педикюр - французский, для элегантного образа - и прикупила летнюю сумочку и сандалии «Прада».
        Хорошо ухоженная беременная жена состоятельного мужа.
        Пара туристов - любители пеших походов, мужчина и женщина - сидели на рюкзаках, ожидая объявления на посадку. Молодая женщина явно устала сидеть на жаре.
        Патрисия подошла к ним, положив руку на фальшивый живот.
        - Здравствуйте. Можно я спрошу у вас, знаете ли вы какие-нибудь легкие - очень легкие - пешеходные маршруты на острове? Мой муж - любитель походов и, когда он приедет сюда через неделю, обязательно меня куда-нибудь потащит.
        - Конечно. - Женщина улыбнулась Патрисии. - Возьмите карту в информационном центре вон там.
        - Карты можно взять и на острове, - сказал мужчина. - В инфоцентрах они бесплатные, зато в магазинах карты получше. По-моему, они недорогие. - Он достал из рюкзака свою карту. - Мы можем показать вам пару хороших, легких пляжных походов. Маршрут к маяку интереснее, однако он длиннее и сложнее.
        - Прекрасно. Я хотела бы просто сидеть на пляже, читать, смотреть на воду, жаль Бретт любит ходить… Откуда вы приехали?
        Она продолжала с ними болтать. Она - Сьюзен «зовите меня Сьюзи» Брин - приехала из Кембриджа. Ее мужа - Бретта - неожиданно вызвали в другой город по работе, но она рада, что у нее есть несколько дней, чтобы подготовить коттедж, который они сняли на шесть замечательных недель, запастись продуктами и спокойно отдохнуть.
        Они - Маркус Тидингс и Лиза Хопп - охотно слушали и отвечали.
        - Хотите, я возьму вас в свою машину? Мне так и так платить за въезд, а с пассажиров автомобиля не берут платы. Это сэкономит вам пешеходный сбор. К тому же я могу отвезти вас в деревню, по крайней мере, до агентства по аренде, куда мне все равно нужно за ключами.
        Исполненные благодарности, туристы пошли к ее машине. Только тут Патрисия поняла, что забыла сменить номера «Субару» на массачусетские. Мысленно проклиная себя за промах и продолжая улыбаться, она на ходу придумала легенду: одолжила машину брата. Впрочем, дружелюбные путешественники не обратили на это внимания.
        Она предложила Лизе сесть рядом с ней впереди. Так, группой из трех человек, они въехали на паром и всю дорогу болтали на палубе.
        Когда Патрисия съехала на причал острова Спокойствия, полицейские в патруле едва бросили взгляд на внедорожник с номерами Огайо, перевозивший трех пассажиров и рюкзаки.
        Когда Патрисия забирала в агентстве по аренде ключи, Симона паяльной лампой разогревала бронзу, пока та не стала золотой. На волосы Рида, на Барни, на те места, где ей хотелось видеть отблески красного и золотого, кистью был нанесен нитрат железа. На мече, на ошейнике, подаренном Барни, она использовала нитрат серебра, чтобы выделить серебристо-серую патину. Работа займет много часов - но это гораздо лучше древнего метода, когда бронзовые скульптуры закапывали в землю, чтобы бронза окислилась, к тому же давало ей полный контроль над тем, что выделить, чему добавить движения и жизни.
        Она училась у патинеров во Флоренции и в Нью-Йорке. Для этого произведения, которое стало для нее таким близким, она применила все, чему когда-либо научилась.
        Отдыхая, ходя по студии, утоляя жажду, Симона вглядывалась в лица на полках студии. Она работала над ними, отвлекаясь от скульптуры Рида. Последнее лицо, которое она закончила, смотрело на нее широко раскрытыми улыбчивыми глазами. Трент Вулворт, мальчик, в которого она была влюблена, как влюбляются девчонки. Ему не довелось стать мужчиной. Симона-подросток думала, что он разбил ей сердце, а на самом деле он едва его уколол. Теперь она это понимала и вспоминала Трента с сожалением и печалью.
        Все лица будут отлиты из бронзы. Она может сделать это и сделает не только потому, что наконец нашла нужную силу внутри себя, но и потому, что мужчина, которого она любит, помог ей раскрыть все остальное.
        Симона надела перчатки и вернулась к скульптуре.
        Много часов спустя, когда ее плечи затекли после последних этапов обработки - воскования и полировки, она пошла в студию Сиси.
        Бабушка сидела за столом для обрамления картин.
        - Я уж думала, выйдешь ты когда-нибудь?
        - Я… О, Сиси, как красиво! Дом Рида, люпины как море цвета, лес! А какой свет! И феи в лесу, вот намек на них в этой пятнистой тени… И Рид стоит на бельведере со мной и с Барни.
        - Так я это вижу. Я подарю картину ему - и, как я понимаю, тебе - на Рождество. К тому времени ты будешь жить у него, если только моя внучка не идиотка. Думаю, подойдет для спальни.
        - Совершенство! - Она взяла Сиси за руку. - Ты можешь на минутку выйти?
        - Если для серьезного напитка, то могу.
        - Сейчас устроим.
        - Дай себе и Риду отдохнуть, - сказала Сиси, когда они покинули студию и прошли в патио. - Ступай сегодня вечером к нему. Вы оба слишком много работали и оба в напряжении с тех пор, как пришла последняя гадкая открытка. Иди, откройте бутылку вина и займитесь сексом.
        - Я как раз думала об этом. Потому что смотри, я закончила.
        У Сиси перехватило дыхание - как у художницы, и как у бабушки.
        - Ох, Симона. - Она подошла к барной стойке, где стояла скульптура, озаренная вечерним светом. - В нем есть жизнь, пульс, душа и столько всего еще! О, и патина, такой свет, глубина и движение. Детализация, поток… - Она прослезилась. - Дай мне вина, детка, и салфетку. Я потрясена.
        Сиси вздохнула и медленно обошла скульптуру, пока Симона открывала бутылку.
        - Несколько лет назад, во Флоренции, на твоей первой выставке меня вот так же, до слез, тронула твоя Тиш, «Возникновение». Ты вообще делаешь прекрасные работы, Симона, но в этой, как и в «Возникновении», в каждую линию, в каждый изгиб вложены сердце и душа.
        Она взяла бокал и салфетку.
        - Он великолепен. Он дышит. Тебе не придется говорить ему, что его любишь, когда он это увидит. Если он не идиот. А он не идиот.
        - Я готова сказать ему.
        - Тогда иди и скажи. - Сиси притянула Симону к себе. - Иди за своим мужчиной.
        Вторую спальню пляжного домика Патрисия использовала для хранения оружия: пистолетов и боеприпасов, прибора ночного видения, ядов, шприцев и ножей.
        Мой штаб, подумала она. Она повесит здесь карты города, отметит маршруты и привычки своей жертвы и его ближайших друзей. Она выяснит, где он пьет пиво, ест ланч, кого трахает.
        Патрисия держала дверь запертой и говорила уборщице, что муж не любит, когда вторгаются на его территорию; во вторую спальню вход запрещен.
        Она положила мужские туалетные принадлежности в главную ванную комнату, в комод - мужское белье, в шкафу развесила мужскую одежду. Расставила по комнатам походное снаряжение, на стол поставила бутылку первоклассного джина, который она время от времени будет выливать в раковину, виски, который пила сама, пару бутылок приличного вина и бочонок пива. Позже она будет оставлять мужские ботинки и другие предметы тут и там, как будто их небрежно разбросали по комнатам.
        На видном месте лежала книга «Чего ждать, когда вы ждете ребенка», заранее потрепанная и надписанная.
        Довольная, Патрисия отправилась на свою первую прогулку в деревню.
        Так легко смешаться с толпой, просто зайти в магазин и купить несколько безделушек - в том числе мужские плавки и футболку с «маяком Спокойствия». Муж, сказала она продавцу, будет в восторге.
        Не прошло и получаса, как она заметила Рида. Тот, держа на поводке собаку, объяснял дорогу каким-то людям.
        «Все, твое время истекает, детектив».
        Неспешным шагом Патрисия пересекла улицу и побрела, разглядывая витрины. Но краем глаза следила за ним всю дорогу до полицейского участка.
        Получив сообщение от Симоны, Рид решил хотя бы раз вернуться домой до темноты. После сумасшествия праздничных выходных день выдался достаточно тихим. Неприятное ощущение между лопатками заставило его оглянуться, посмотреть по сторонам. Нет, никого и ничего подозрительного.
        - Не дадим тревоге играть у нас на нервах, Барни. Будем думать о сегодняшнем дне.
        Вид знакомой машины, припаркованной перед домом, сразу поднял ему настроение. А когда он увидел ее саму, сидящую на крыльце с бокалом вина, все тяжелые мысли разом вылетели из головы.
        - Ты рано.
        - Сегодня довольно тихо.
        - Я скучала по тебе. - Симона достала из кармана жевательную косточку. - И по тебе, Барни.
        - Не вставай. Я возьму холодного пива, посидим здесь немного.
        - Вообще-то мне есть что тебе показать. - Она взяла его за руку и потянула в дом. - И что сказать.
        Скульптура стояла напротив входа. Бронза отражала свет раннего вечера.
        Рид смотрел, утратив дар речи, и она видела на его лице то, что надеялась увидеть. Ошеломленное удивление сменилось чем-то другим, когда он посмотрел на нее.
        Да, подумала она, он не идиот. И все же не уверен.
        - Я… дай мне секунду. Или час. Или месяц. Надо осмыслить. Я не ожидал… хотя не знаю, почему… я видел твои работы…
        - Все по-другому, когда это ты сам.
        - Да… - Он не мог подобрать слова. - Ты поместила сюда и Барни.
        - Сначала я думала, что добавлю женщину или ребенка. А потом я увидела тебя с ним, его с тобой, увидела, как доверие к тебе изменило его жизнь, его мир. Как, благодаря тебе, изменилась и моя жизнь.
        - Самое удивительное, что ты заставила меня понять…
        - Каждый час, который я проводила за работой, - перебила она, - рассказывал мне все больше и больше о том, кто ты есть. И кто я есть. Я влюбилась в тебя не тогда. - Она положила руку ему на грудь, там, где сердце. - Можешь благодарить Барни. Когда я увидела тебя с ним в первый раз, ты мыл бедного, тощего, перепуганного пса, смеялся, когда он забрызгал тебя и лизнул тебе лицо.
        Он сжал ее руку.
        - Меня не волнует, что это его заслуга. Куплю ему косточку из черной икры. Но я очень хочу, чтобы ты посмотрела на меня, Симона, посмотрела на меня и сказала эти слова.
        - Вот кто ты для меня. - Она коснулась скульптуры. - Вот кто ты, - повторила она, прижимая вторую руку к его сердцу. - Мужчина, которого я люблю. Ты тот, кого я люблю.
        Рид обнял ее, приподнял над полом и впился в ее губы. Затем опустил, но не выпускал из объятий.
        - Продолжай.
        - Я отлила в бронзе наши сердца. Навсегда. - Она прижалась лицом к его плечу. - Ты ждал меня. Ты ждал, пока я это скажу.
        - Ожидание окончено. - Рид снова поцеловал ее и потянул к лестнице. - Идем со мной. Будь со мной. Я…
        Зазвонил его телефон.
        - Вот черт. Черт, черт!
        Он выдернул телефон из кармана.
        - Да, да! Надеюсь, это…
        Его глаза стали холодными и далекими.
        - Где? Кто-нибудь пострадал? Хорошо. Уже еду… Прости. Черт.
        - Я поеду с тобой.
        - Нет-нет, полицейские дела.
        - Какие полицейские дела?
        - Кто-то выстрелил в окно коттеджа на Форест-Хилл.
        - Боже мой!
        - Пострадавших нет. Сесил уже там, но… Мне нужно идти.
        - Будь осторожен.
        - Наверное, какой-то идиот пытался подстрелить оленя в лесу. Вероятно, его уже и след простыл. Я скоро вернусь. Пошли, Барни.
        Он обхватил ладонями лицо Симоны и поцеловал ее.
        Когда Рид подошел к коттеджу, стоящему у самого края леса, из дверей навстречу ему вышел Сесил.
        - Привет, шеф. Я услышал сообщение по рации, когда ехал домой, и сказал Донне, что беру вызов, поскольку был рядом.
        - Что у нас тут?
        - Семья из Огасты сняла дом на неделю. Муж, жена и двое детей. Едят они мороженое, обсуждают, не пойти ли на прогулку, и тут вдруг слышат выстрел - что-то вроде хлопка. Стреляли сюда.
        Он подвел Рида к боковому окну с дыркой в стекле и расходящимися от нее трещинами.
        - Пуля попала в лампу. Жена схватила детей, они бросились на пол, подальше от окон. Муж набрал «девять-один-один». Через некоторое время он вышел на улицу, но никого не увидел.
        Рид оглядел поврежденное окно, повернулся к лесу и посмотрел на деревья и быстро густеющие сумеречные тени за ними. Войдя в дом, он некоторое время успокаивал испуганных постояльцев, затем присел на корточки у разбитой лампы. Стараясь не порезаться осколками плафона, достал фонарик и посветил под креслом.
        И достал пульку для пневматического оружия.
        Пока он извинялся перед испуганной семьей, Патрисия наблюдала за коттеджем в бинокль. Она записала, сколько минут потребовалось Риду, чтобы приехать, а также марку, цвет и номер его машины. Когда он снова вышел, она вскинула к плечу «духовушку», тихо сказала: «Паф!» - и засмеялась.
        - Среди островитян нет настолько глупых, чтобы вот так палить из пневматической винтовки, шеф. Это какой-нибудь приезжий отморозок.
        - Давай-ка обойдем все дома и коттеджи в этом районе, постараемся отморозка найти. Я зачту тебе сверхурочные, Сесил.
        - Да не проблема.
        Они разделились, чтобы побыстрее справиться, но Риду не давала покоя одна странность. «Маленький домик, - думал он, - четыре человека внутри». Однако пуля попадает в место, где в этот момент никого нет. И точнехонько в лампу.
        Может, отморозок. А может, и нет.
        На следующей неделе Рид столкнулся с серией мелкого вандализма. Непристойные граффити на окне «Санрайза», цветочные горшки, украденные прямо с крыльца мэрии, три машины, поцарапанные ключами, пока их владельцы ужинали в кафе «У края воды», прокол колеса у машины, стоявшей перед агентством по аренде.
        Он сидел в мэрии, выслушивая тираду Хильди.
        - Ты должен положить этому конец, Рид. Каждый чертов день что-то новое, и это не обычные летние проблемы. Я по полдня трачу на телефонные звонки с жалобами. Подобное безобразие стоит острову дохода и вредит нашей репутации. Добсон поднимает шум о петиции, чтобы снять тебя с должности шефа. Срочно прими меры!
        - Мы ежедневно патрулируем весь остров, и пешком, и на патрульных машинах. Я добавил ночной патруль. Мы работаем по двадцать четыре часа.
        - И до сих пор не можете поймать каких-то подростков.
        - Если бы мы имели дело с какими-то подростками, они бы уже сидели в участке. Для подростков слишком умно. - Рид встал, подошел к карте на стене, указал на несколько точек. - В каждом секторе что-то происходило. Значит, тот, кто это делает, имеет машину или велосипед. И гадит в самое разное время суток.
        - Ты думаешь, что это не какой-то мерзкий, скучающий подросток или подростки, а намеренная попытка подорвать репутацию острова?
        - Что-то вроде того. Я положу этому конец, мэр. Это ведь и мой дом.
        Рид прекрасно понимал возмущение Хильди, да и сам испытывал гнев.
        «Поразим каждую точку острова, - думал он, - посмотрим, как он реагирует, сколько времени ему на это требуется, куда он поехал, как туда добрался».
        Нет, это не скучающие дети. Это Хобарт.
        Съемные квартиры и гостиницы проверены. Одиноких женщин нет. И все же Рид был уверен, что она на острове. И наблюдает за ним.
        Он просмотрел содержание последней открытки - номер четыре.
        Наслаждаешься летом, засранец? Погрейся хорошенько на солнышке, потому что скоро отправишься туда, где холодно и темно. Я не приду на твои похороны, хотя с радостью насладилась бы проливаемыми слезами. Но я вернусь потом и плюну на твою гребаную могилу.
        Мне сопутствует удача. А вот твоя на исходе. Пора умереть.
        Целую, Патрисия
        Довольно прямолинейно. Но больше всего его интересовал неровный почерк и слишком сильное давление кончика ручки на бумагу. Она писала, испытывая сильные эмоции, и не проявила обычной осторожности с арендованной машиной, которую использовала для последнего убийства. Машину нашли по GPS через час после убийства. Федералы выясняют, приехала ли Хобарт из аэропорта обратно на такси или на автобусе, арендовала ли другую машину или купила ее. Или, может, другая машина уже ждала ее на стоянке в аэропорту.
        Но на чем бы она ни уехала из Огайо, она приехала в Портленд и на остров.
        Она здесь.
        Уборщице, которая приходила дважды в неделю, Патрисия открыла дверь в халате, с мокрыми волосами.
        - О, боже! Мы проспали.
        - Я могу вернуться позже.
        - Нет, нет, пожалуйста, заходите. Все в порядке. Мы не хотим сбивать вас с графика. Мой муж еще в душе, может, начнете со второго этажа? Спасибо вам за предложение хотя бы пропылесосить в его кабинете, но не нужно. - Она закатила глаза. - Клянусь, он думает, его работа - это какая-то государственная тайна. Я пойду оденусь. Сделайте себе кофе, не стесняйтесь. О, я так скучаю по кофе!
        Патрисия легонько похлопала себя по животу и прошла через гостиную к главной спальне. Прежде чем закрыть за собой дверь, она открыла ее пошире и подержала так немного, чтобы звук душа, который она включила, был хорошо слышен в доме.
        Одеваясь - капри и розовая футболка, дорогие туристические ботинки - она громко разговаривала сама с собой, смеялась, открывала и закрывала ящики, дверцы шкафа. Комната готова: постель смята с обеих сторон, шпионский триллер и недопитый бокал вина на одной тумбочке, исторический роман и чашка чая - на другой. Мужской ремень, перекинутый через спинку стула. Мокрые полотенца в ванной, две зубные щетки, обе мокрые. Мужские и женские туалетные принадлежности.
        Удовлетворенная, Патрисия открыла дверь, оглянулась через плечо.
        - Да, Бретт, я иду! Мы идем гулять, Кейли! - крикнула она уборщице. - Вы можете убрать спальню.
        - Хорошей прогулки!
        - О, нам так здесь нравится!.. Я только возьму бутылку с водой и соберу сумку, дорогой. Мужчины такие нетерпеливые, - посетовала она, обращаясь к уборщице на втором этаже.
        Патрисия вышла через противоположную дверь и решила прогуляться до дома, который, как она выяснила за болтовней с местными сплетницами, принадлежал шефу полиции.
        Спустя пару дней вандализм затих, и большинство жителей острова пришли к выводу, что отпуск у хулиганов закончился и они уехали домой.
        Рид в это не верил.
        - Она все еще здесь. - Рид пил колу в патио Сиси, глядя, как садится солнце. - Хобарт достаточно умна, чтобы понимать, что может попасться на глаза патрулю, но она все еще здесь.
        Он повернулся и посмотрел на женщин, которых любил.
        - Вы могли бы оказать мне большую услугу, если бы сели на паром завтра утром и куда-нибудь уехали.
        - Симона тебя не оставит, - сказала Сиси. - А я не оставлю вас обоих. Проси чего-нибудь другого.
        - Если бы вы уехали куда-нибудь, во Флоренцию или в Нью-Йорк…
        - Рид, - перебила Симона.
        - Черт возьми, пока вы здесь, я постоянно о вас беспокоюсь. Хобарт не просто так приехала именно сейчас, перед тринадцатой годовщиной «Даун-Ист». Она проговорилась об этом в своей открытке. Моя удача на исходе. Неудачливое тринадцатое число. Осталось меньше недели, и я не хочу отвлекаться из-за вашего женского упрямства. Вы мне мешаете. - Его суровый тон добавлял резкости каждому слову. - Так что уезжайте и позвольте мне делать мою чертову работу.
        - Не сработает, - невозмутимо сказала Сиси. - Пытаешься нас разозлить?
        - Послушай, это не…
        - Я уже пряталась раньше…
        - Глупости! - теперь он закричал, и Барни со страху присел. - Не морочь мне голову!
        - Я пряталась. И не скажу, что это было неправильно. Но сейчас это неправильно, потому что я лишусь того, на что у меня ушли годы.
        - Симона. - Рид снял с головы кепку и провел рукой по волосам. - Я поклялся, что буду защищать тебя и Сиси.
        - Ты говорил, что хочешь провести жизнь вместе со мной. Это и есть наша жизнь. Ты думаешь, она попытается… сделать это двадцать второго?
        - Да. И таким образом замкнет круг. Она наверняка узнала, что мы с тобой вместе, и если она сможет меня убить, она придет за тобой. Но не за тобой первой. Ей надо устранить самую большую опасность. Я коп с пистолетом, а ты нет. Если бы вы двое сейчас уехали с острова, мне бы не пришлось отвлекаться на заботы о вашей безопасности.
        - Для меня и Сиси тоже безопасность означает и твою жизнь. Ты этого не допустишь. Ты этого не допустишь, - повторила Симона, встав и пересев поближе к нему, - потому что ты знаешь: если она убьет тебя, она убьет и меня. Может, не сейчас, но рано или поздно. И ты ей не позволишь.
        Она обхватила руками его расстроенное лицо.
        - Кроме того, у меня слишком много дел, чтобы ехать во Флоренцию, Нью-Йорк или куда-то еще. У меня куча работы, и еще мне кажется, что двадцать третье - хороший день, чтобы переехать к тебе. Нужно собрать вещи.
        Он прижался лбом к ее лбу.
        - Это запрещенный прием.
        - Двадцать третье, Рид. Потому что я знаю: ты с этим покончишь. Сиси, ты приглашена на ужин.
        - Я принесу шампанское.
        - Моя студия останется здесь, пока мы с Ридом не доработаем дизайн моего рабочего места в… нашем доме.
        - Мой дом всегда для тебя открыт, моя девочка.
        Симона обратилась к Риду:
        - Этот день, двадцать третье, станет для нас символом. Напоминанием о том, что какие бы ужасные вещи ни происходили, мы вместе.
        - Полагаю, сейчас было бы уместно выпить кувшинчик «Сангрии».
        Рид повернулся к Сиси и покачал головой.
        - Не могу. Мне нужно вернуться. Оставайся здесь, - сказал он Симоне. - Пошли, Барни, с этими двумя женщинами мы ни о чем не договоримся. Отлиты в одной и той же чертовой форме.
        - Поэтому ты нас и любишь! - крикнула Сиси ему вслед. - Я горжусь тобой, Симона.
        - Мне страшно.
        - Мне тоже.
        Когда Рид заканчивал патрулирование, Патрисия сидела в своем штабе и потягивала джин с тоником - с каждым стаканом все больше джина, чем тоника. Выливать его в раковину - сущее расточительство.
        К тому же джин вносил разнообразие в ее вечера с виски.
        Пара стаканчиков в день - ну, три - помогали заснуть. Как заснуть без небольшой помощи, если ум постоянно работает?
        Она ведь не напивается, как ее отец? И не запивает алкоголем таблетки, как ее мать? Ей просто нужно немного успокоить мысли. В этом нет ничего плохого.
        Потягивая джин, Патрисия изучала карты, свои записи с хронометражем, снятые на телефон фотографии.
        Тот факт, что две ее главные цели оказались влюбленными голубками, и взбесил, и порадовал ее. С одной стороны, они не заслужили даже минуты счастья. А с другой - она перережет их счастью глотку и посмотрит, как оно истекает кровью. И, если она последит за ними еще немного - а время пока у нее есть, - то можно будет убить двух голубков одним выстрелом.
        Патрисия встала и начала расхаживать по комнате.
        Впрочем, сучку, которая вызвала копов и трусливо отсиделась в туалете, она всегда планировала убить последней. В ее списке значилось с полдюжины имен до гадины-копа, застрелившей Джей-Джея.
        Я продержалась так долго, уверяла себя Патрисия, потому что следовала плану. Заставила ФБР как следует побегать. И надо придерживаться плана. Если бы Джей-Джей придерживался плана…
        Так что если - если! - ей выпадет легкий шанс, она убьет сучку первой. В ином случае…
        Она подняла пистолет и нацелила его на фотографию Рида.
        - Только ты и я, мудак. А когда ты умрешь… да, это разобьет сердце твоей маленькой шлюшке. И гадине-копу тоже. Мне это подходит.
        ГЛАВА 29
        Джин с тоником, хождение по комнате и обдумывание планов порой не помогали. Чтобы расслабиться и унять скачущие мысли, Патрисия решила предаться своему излюбленному вечернему занятию.
        Заперев двери и задернув шторы в пляжном домике - который она возненавидела и планировала сжечь дотла перед тем, как уедет с острова, - Патрисия сменила джин на виски со льдом и включила свое интервью. Сколько бы раз она его ни смотрела, оно неизменно ее развлекало и приводило в восторг.
        Как хорошо она выглядит! Давно ушла в прошлое толстая прыщавая девочка с тусклыми волосами, которая смотрела телевизор и училась взламывать сайты в Интернете. Теперь она просто сногсшибательная куколка в идеально облегающем фигуру красном платье.
        Безупречный макияж - но это она. Без цветных контактных линз, без грима, без парика.
        Настоящая Патрисия.
        Уж точно она куда привлекательней этой репортерши. Моложе, сильнее и, черт возьми, красивее. Пожалуй, стоило отутюжить костюм Макмаллен, такой мятый, будто она… ха-ха!.. будто она в нем спала.
        Но это не важно. Звезда интервью - Патрисия Хобарт.
        Ушла в прошлое девочка, мечтавшая в темноте убить мальчика, который назвал ее свинкой Патти, девочек, которые украли ее трусы и нацепили их на слона, свою мать, бабулю с дедулей и те идеальные семьи, что прогуливались по торговому центру.
        Мечтавшая убить их всех. Всех.
        Хрустя чипсами со вкусом сметаны и лука (заслуженная награда), Патрисия слушала свой монолог.
        Как ясно она поведала миру о тех, кто ее обижал: о родителях, о бабке с дедом, об учителях, о противных одноклассниках. Патрисия, как всегда, рассмеялась, слушая свой рассказ про мальчишку, который вылетел головой вперед с велосипеда и разбил себе харю - после того как она подрезала велосипедную цепь.
        Жаль, он не сломал себе шею.
        Видите, какой умной она была даже в детстве? Она и родилась умнее всех.
        И смотрите, какой зачарованной выглядит Макмаллен. Слышите восторг в ее голосе? Макмаллен понимает, что ей далеко до Патрисии. Она понимает, какие нужны мозг и воля, чтобы осуществить все то, что совершила Патрисия Хобарт.
        Не следовало Макмаллен болтать глупости и показывать свое истинное лицо. Оппортунистка, жадная до денег и славы.
        - Ты меня взбесила, - пробормотала Патрисия.
        Она плеснула себе еще виски и перемотала запись к тому моменту, когда застрелила Макмаллен.
        Патрисия жалела только о том, что не подумала шагнуть ближе и попасть в поле зрения камеры. Ей было бы приятно смотреть, как она поднимает пистолет и стреляет. Впрочем, дернувшееся тело Макмаллен искупило этот просчет, опять ее рассмешив.
        - Ох, какое шокированное лицо! Бах, бах, бах. - Подвывая от смеха, Патрисия набрала еще пригоршню чипсов. - Да уж, рейтинги будут что надо! Только не для тебя.
        «Не для тебя, не для тебя», - мысленно повторяла она, прокручивая запись назад, к тому моменту, где звездой была сама Патрисия. Где она рассказывала миру, что еще до того, как ей исполнилось пятнадцать, у нее хватило мозгов, знаний и умений, чтобы спланировать массовую стрельбу такого размаха и масштаба, как в «Даун-Ист».
        Она посмотрела этот эпизод снова, потом еще раз, довольная мастерством рассказчика, наслаждаясь ошеломленным восхищением на лице Макмаллен. Затем, сидя всего в миле с четвертью от дома Рида, взломала аккаунт в Фейсбуке, принадлежавший какому-то тупице из Нэшвилла, и запостила видео на его стене.
        «Это для начала», - подумала она и пришла к выводу, что заслужила еще стаканчик. Потом, после того, как она… ха-ха!.. пришьет шерифа, она отправит еще один клип этим дуракам из ФБР.
        Удовлетворенная, Патрисия посмотрела на фотографии своих целей на стене комнаты и ткнула пальцем.
        - Следующим будешь ты, четырехглазый Чаз Бергман. Нью-Йорк, жди меня.
        Она поставила запись с начала и еще раз всю ее посмотрела.
        - Я ужасно рада, что ты приехала. - Симона в своей студии обняла Ми. - Жаль, что ненадолго. Одного дня так мало.
        - Увидимся в сентябре на свадьбе Нари. С тобой и Сиси. И ты придешь с Ридом.
        - Да. А ты приедешь на свадьбу Нат в октябре.
        - Конечно. А в декабре я приеду ради большой вечеринки Сиси. Но… Поехали со мной, Сим! Ты и Сиси - поехали со мной в Бостон на несколько дней!
        - Ты знаешь, почему я не могу. Риду не следовало тебя просить, чтобы ты меня уговорила.
        - Он тебя любит. И я тебя люблю.
        - Знаю. Поэтому он и просил, поэтому ты и приехала. Я его люблю и не могу его покинуть. И я люблю тебя, поэтому ты уезжай.
        - Я бы тебя не послушалась, но он заставил меня поклясться, что с тобой или без тебя, но я вернусь на паром. - В отчаянии Ми сжала руки в кулаки. - Мне не стоило давать ему слово… Завтра двадцать второе. Почему ей было мало, Сим? Столько смертей по вине ее брата, и она хочет еще.
        - За всем этим всегда стояла она. Я думаю, брат был ее орудием, которое, по ее мнению, дало осечку. Рид говорит, она психует, делает ошибки. Господи, Ми, она выложила свое видео на Фейсбук. Ей так хотелось внимания, что она рискнула взломать чужой аккаунт.
        - Они еще не отследили, откуда был взлом?
        - Ничего, найдут. Но Рид остановит ее вне зависимости от того, найдут они или нет.
        - Я никогда не видела, чтобы ты так в кого-то верила. Ну, кроме Сиси.
        - И тебя.
        - Тринадцать лет, - вздохнула Ми и повернулась к полкам с лицами погибших. - Ты занимаешься чрезвычайно важным делом. Со временем люди забывают любой кошмар. Однако никто не сможет забыть, когда они увидят то, что ты сейчас делаешь.
        - Я и сама пыталась забыть.
        - Но не смогла. А Тиффани? - Ми осторожно сняла бюстик с полки.
        - Как напоминание, что у всех, кто выжил двадцать второго июля, остались шрамы. Но мы выжили, Ми. Мы можем помнить погибших и по-прежнему ценить жизнь, которая нам дана. Тиффани, сама того не желая, дала мне это понимание. И в качестве благодарности я храню в студии ее лицо.
        - Ты не сделала Тиш.
        - Я хочу сделать ее последней. Она значит для меня больше, чем кто-либо другой, поэтому образом Тиш я завершу свою работу.
        - Я все еще скучаю по ней. Сделай мне одолжение… Нет, я не собираюсь снова упрашивать тебя ехать, - быстро добавила Ми, увидев, что Симона напряглась, - когда будешь готова начать лепить Тиш, позволь мне быть здесь? Я знаю, ты не любишь отвлекаться во время работы, но я хотела бы быть рядом.
        - Мы поступим лучше. Когда я буду готова, ты мне поможешь. Мы сделаем это вместе.
        - Ты всегда говорила, что я хороший ученый, а хороший ученый - тоже художник.
        - Точно. - Симона улыбнулась. - И мы сделаем это вместе. Теперь я тебя выгоняю, чтобы ты не пропустила паром.
        - Если с тобой что-нибудь случится…
        - Думай позитивно. - Она взяла Ми за руку и повела ее из комнаты.
        - Буду думать, что ее нет на острове. Это позитивный негатив.
        Когда они спускались по лестнице, из своей студии вышла Сиси.
        - Солнце клонится к закату. Как насчет выпить во славу прошедшего дня?
        - Ми пора ехать.
        - Я могу задержаться и выпить вместе с вами.
        - И пропустишь паром.
        - Поеду на следующем.
        - Ты тянешь время, - сказала Симона. - Ты дала слово.
        - Не следовало его давать. - Вздохнув, Ми взяла свою сумочку. После звонка Рида она купила билет на ближайший рейс и прилетела без багажа. - Он думал, что я просто тебе позвоню, и очень разозлился на меня, когда я сказала, что приеду. Он хитрый и умный. Он мне очень нравится, Симона. Очень нравится.
        - Мне тоже. У вас обоих будет возможность получше познакомиться, когда ты вернешься. Мы покажем тебе дом, и к тому времени будет готов окончательный план моей студии.
        - Напиши мне завтра. Пиши каждый час.
        - Хорошо.
        - Не волнуйся, мы позаботимся друг о друге. - Сиси поцеловала Ми на прощание. - Возвращайся скорее.
        Симона проводила подругу до арендованной машины.
        - У меня такое чувство, как будто я бросаю тебя в трудную минуту, - сказала Ми.
        - Нет. Ты в меня веришь. Этот остров всегда был моим убежищем, когда возникала нужда. Это не изменится. Напиши, как приземлишься в Бостоне.
        - А завтра - каждый час, Сим.
        - Обещаю.
        Симона смотрела вслед машине, пока та не пропала из виду, потом повернулась, чтобы идти к дому. Краем глаза она уловила движение, остановилась и увидела, как женщина, шедшая по безлюдной дороге, неуверенно замерла.
        - Я могу вам помочь? - спросила Симона.
        - О нет. Простите. Я просто любовалась домом. Он такой красивый. Такой необычный.
        Женщина положила руку на выпуклый животик, поправила солнечные очки.
        - Я заглянула из любопытства, - сказала она с застенчивой улыбкой. - Услышала в деревне, что в этом доме живет известная художница, и мне захотелось взглянуть на него и с этой стороны. Это вы - известная художница? Сиси Леннон? Имя мне назвала одна дама из галереи.
        Такое летом часто случалось - к дому приходили туристы, фотографировали его и надеялись мельком увидеть Сиси Леннон.
        - Я ее внучка, - с улыбкой ответила Симона, разглядывая женщину.
        Светлые волосы, шляпа с мягкими полями. Рюкзак за плечами, дорогие ботинки, розовая футболка и спортивные шорты цвета хаки до середины бедра.
        - Мой муж наверняка знает ее работы. Бретт - большой любитель искусства. Мне не терпится ему поскорее рассказать. Мы приехали в отпуск на несколько недель, из Колумбуса.
        Нет, подумала Симона. Слишком много в ее произношении от Мэна.
        Колумбус. Город, где недавно застрелен выживший из «Даун-Ист». И штемпель на последней открытке.
        - Надеюсь, вам нравится на острове, - сказала Симона, делая шажок к дому.
        Теперь она ее видела. Несмотря на темные очки, шляпу и выпуклый живот. Видела в линии подбородка, в профиле, в форме ушей.
        - Очень нравится. Решили отдохнуть, набраться сил перед рождением ребенка. Вы тоже здесь живете?
        - Остров - мой дом.
        Еще шажок, еще. Симона протянула руку назад, нащупывая дверную ручку.
        Она разбирается в лицах, поэтому сразу увидела перемену.
        В единый миг они узнали друг друга.
        Она бросилась внутрь, пока Патрисия скидывала рюкзак. Симона заперла дверь и промчалась до кухни к ошеломленной Сиси.
        - Бежим!
        Рид еще раз проинструктировал своих людей и поблагодарил двух агентов ФБР, которых прислала ему Джакоби, потом неторопливо пошел домой - пешком, по деревне, вдоль пляжа. Он старался быть на виду, надеясь выманить Хобарт.
        Через стеклянную дверь агентства «Айленд ренталс» он заметил Бесс Трикс и решил сделать еще одну попытку.
        - Привет, шеф, привет, Барни. - Она покачала головой. - Ответ все такой же - никого подозрительного. Вон Кейли может подтвердить. Она занимается уборкой коттеджей и вместе с Хестер надзирает за другими горничными.
        - Хорошо. Есть ли такие постояльцы, не считая семей с детьми, которые кажутся вам странными? Или, может, кто-то из других горничных рассказывал вам что-нибудь необычное?
        Кейли закатила глаза.
        - Шеф, если я начну рассказывать вам о странностях отдыхающих, мы проговорим до следующего вторника. Есть четыре парня, которые ходят на виндсерфинг три раза в неделю и примерно с такой же регулярностью меняют партнеров.
        - Да перестань.
        - Чистая правда, Бесс. Можешь спросить у Эстер, мы вместе у них убираем. - Кейли задумчиво наматывала на палец кончик своей косы. - Еще есть супружеская пара… обоим под восемьдесят, а выпивают по бутылке водки в день на двоих. А какой-то мужчина всегда запирает вторую спальню и задергивает шторы на окнах. Жена говорит, это его кабинет… Интересно, что за работу он там прячет.
        - Он всегда запирает дверь в эту спальню?
        - Ну, шеф, у вас у самого есть закрытая комната.
        - Но я не запираю дверь.
        - Наверное, вы нам доверяете. Знаете, что ни я, ни Эстер не станем совать носы.
        - А он запирает дверь, - повторил Рид.
        - Да, и, похоже, работа не мешает ему стаканами хлестать виски и джин, причем дорогих марок. Сверху добавляя вино и пиво.
        - Он один?
        - Нет, с женой. Жена, скажу я вам, красивая и молодая, но с тех пор, как они сюда приехали, они ни разу не обжимались - если вы понимаете, о чем я. Горничная, которая меняет простыни, знает такие вещи.
        - Кейли!
        - Ну, он же спрашивает о странном, Бесс. А это странно. Задумаешься, как вообще жена забеременела!
        - Где живут эти беременная женщина и ее скрытный муж?
        - О, на Серенити. Вон в той стороне. Красивый вид на воду со второго этажа, однако до деревни и пляжей далековато.
        - Некоторые любят тишину и уединение, - заметила Бесс.
        - Некоторые, да. Муж любит пешие походы и заставляет бедную женщину ходить с ним. А если он не тащит ее в поход, то сидит в своем кабинете. По крайней мере, в те дни, когда я прихожу.
        - Как он выглядит? - спросил Рид.
        - Я… - Она снова намотала кончик косы на палец и нахмурилась. - Ну, знаете… не могу сказать. Не видела.
        Каждый мускул на спине Рида напрягся.
        - Никогда его не видели?
        - Должна сказать, что нет, раз уж вы спросили. Пожалуй, это тоже странно. Когда я прихожу, он то в душе, то в спальне, то в кабинете. А потом они уходят. Я всегда начинаю со второго этажа. И заканчиваю, когда они еще не вернулись.
        - А вы его видели? И посмотрите лист бронирования, - обратился Рид к Бесс.
        - Вроде бы нет. Он бронировал онлайн. Насколько помню, ключи забирала жена, потому что он задерживался на пару дней. Я потом видела ее в деревне, но… Вот оно. Бретт и Сьюзен Брин, город Кембридж, штат Массачусетс.
        - Хм, тоже странно, - сказала Кейли. - У их машины, красивого серебристого внедорожника, номера Огайо.
        - Марка, модель, год? - потребовал ответа Рид.
        - Откуда мне знать?
        - Я не знаю года, - вставила Бесс. - Но это серебристый «Линкольн». У моего брата такой. Я видела машину, когда она приехала.
        - Как выглядит жена? - спросил Рид у Кайли.
        - Ну, она молода, хороша собой и умеет пользоваться косметикой. Ни разу не видела ее без макияжа, даже когда она была с мокрыми волосами после душа. Лет двадцать шесть, не больше, ростом примерно с меня. Глаза вроде голубые, особо не присматривалась. Она беременна, это факт.
        «Не обязательно», - подумал Рид и достал из кармана визитку.
        - Позвоните по этому номеру и скажите специальному агенту Джакоби, что мне нужны досье на эти имена.
        - ФБР?
        - Скорее!
        Рид выбежал на улицу, достал рацию.
        - Мэтти, кажется, у меня что-то есть. Я хочу, чтобы ты и Сесил встретились со мной у арендного коттеджа на пляже Серенити.
        Он приехал первым. На подъездной дорожке не стояла машина, а в доме, несмотря на сумерки, не горел свет. Рид не стал привязывать пса, пока обходил дом. Если что-нибудь случится, он хотел, чтобы Барни мог убежать.
        Через окна можно было рассмотреть гостиную, кухню, столовую. У двери стояла пара походных ботинок - мужских, судя по размеру. Странно, у человека, который регулярно ходит в походы, должны быть более поношенные ботинки. А эти словно только что из обувной коробки. На стойке у раковины стояла одна тарелка и один стакан.
        Рид подергал дверь. Заперто. Подошел к окнам спальни. Еще один стакан - на тумбочке с одной стороны кровати, и подушки приподняты только с одной стороны. Единственное полотенце на дверце душа. Дверь из спальни на небольшую террасу. Тоже заперта.
        Он подошел к окнам ванной - запертым; через стекло он увидел косметику, очень много косметики на туалетном столике. Две раковины. Мужские туалетные принадлежности сложены горкой на противоположной стороне. «Неплохое шоу, Патрисия, но ты недостаточно постаралась».
        Рид полез в карман за перочинным ножом, когда услышал, как подъехали коллеги.
        - Передайте по рации ориентировку на внедорожник «Линкольн» серебристого цвета с номерами Огайо, - приказал он. - И на блондинку лет двадцати шести, может выглядеть беременной. Идите на ту сторону дома и передайте.
        Мэтти посмотрела на него, перевела взгляд на зашторенные окна.
        - Собираешься вскрыть окно, шеф?
        - Идите на ту сторону дома, офицер.
        Она достала здоровенный мультитул[12 - Мультитул - многофункциональный нож.].
        - Этот справится лучше и быстрее, чем твой жалкий ножик. Блондинка, выглядящая беременной, - Хобарт?
        - Вот это и надо выяснить. - Рид взял мультитул.
        - Вот черт. Мы намерены взломать и проникнуть?
        Не оглядываясь на Сесила, Рид работал ножом.
        - Передавай ориентировку. Если я ошибся, извинимся перед беременной дамой и ее мужем-параноиком. Если нет, то придется выкручиваться с наличием достаточных оснований для взлома.
        - Не придется, если сделаешь аккуратно. Когда мы приехали, окно было открыто, - пожала плечами Мэтти.
        Рид приоткрыл окно на пару дюймов и приподнял штору.
        - Ни хрена себе! - прошептала Мэтти, оглядывая комнату вместе с ним.
        - Сесил! Подозреваемая в ориентировке - Патрисия Хобарт. Вооружена и опасна. Я требую остановить движение паромов.
        - Остановить?
        - Паром не покинет остров, пока я до нее не доберусь. Мэтти, сюда команду из трех человек следить за домом - скрытно. Ник, Сесил и… думаю, Лорейн. Остальные, вместе с нашими друзьями из ФБР, начинаем розыск.
        Он достал рацию, чтобы скоординировать группу. Но зазвонил его телефон.
        - Симона, ты должна…
        - Она здесь, в доме Сиси. - Страх в ее голосе и прерывистое дыхание обратили его кровь в лед. - Я ее видела… блондинка с фальшивым беременным животом… она…
        Он слышал ветер и шум воды - и ее тяжелое дыхание.
        - Где вы?
        - Бежим. Пляж, скалы. Я слышала, как в доме разбилось стекло, но она еще не вышла. Приезжай скорее.
        - Найдите укрытие, не высовывайтесь, сидите тихо! Она у Сиси, - сказал он остальным, когда уже бежал к машине. - Всем ехать туда. Ник и Лорейн здесь, следят за домом на случай, если она ускользнет. Перекрыть движение парома.
        Барни, словно почувствовав серьезность момента, запрыгнул в машину через открытое окно и на этот раз не высовывал голову.
        Сиси начала спотыкаться, когда они добежали до пляжа.
        - Ты быстрее. Беги, детка, не останавливайся.
        - Побереги дыхание. Нам нужно только добраться до скал, за ними спрячемся. Она думает, что мы в доме, сначала будет там все обыскивать.
        Если только она не смотрит в большие окна… Симона стиснула в руке кухонный нож, который схватила на бегу.
        Они добежали до скал и присели за ними, по щиколотку в холодной воде. Волны бились о камни, обдавая их брызгами.
        - Рид уже едет.
        - Я знаю, детка. - Сиси пыталась отдышаться. - Ты нас спасла, а теперь и он сюда спешит. Правда, прилив начинается.
        - Мы с тобой хорошо плаваем. И, возможно, придется плыть. Если она увидит наши следы на песке.
        - Темнеет, и следы будет трудно заметить. Если она их все же заметит и начнет сюда спускаться, я хочу, чтобы ты плыла, плыла к деревне. Я прожила жизнь и сделала больше, чем многим удается. Поступай, как я тебе говорю.
        - Мы или доплывем, или вместе утонем. - Симона рискнула выглянуть и снова присела. - Она в патио. Прижмись ближе к камням. Солнце село, луна еще не взошла. Она нас не видит.
        Вода поднялась до колен; прибой то тянул их за собой в море, то толкал на камни.
        Рид увидел серебристый внедорожник и повернул на такой скорости, что шины взвизгнули почти так же громко, как выла сирена.
        Ты слышишь это, Патрисия? Я иду за тобой.
        Патрисия слышала, - спускаясь по лестнице к пляжу. «Сука, ты снова позвонила в «девять-один-один», - подумала она, на мгновение ощутив панику. С чего начали, тем и закончим. Полный гребаный круг.
        Добраться до машины и бежать? Нет, шансы слишком малы.
        Можно честно признать - не стоило пить виски перед тем, как она отправилась к дому этой хиппи-художницы. И, пожалуй, не стоило таращиться на сучку и ее азиатскую подружку. То, как они обнимались и целовались, вызывало отвращение. Лесбиянки, без вопросов.
        Не стоило ей заговаривать с Симоной гребаной Нокс, не стоило подходить так близко.
        Так близко, так близко. Паф-паф, и ты мертва.
        «Я помчалась неподготовленная, прямо как Джей-Джей».
        Что толку сейчас об этом беспокоиться? Надо быть умной, как всегда, и покончить с делом чуть раньше намеченного срока.
        Свет солнца угасал, и Патрисия старалась держаться ближе к холму. Тень от холма скроет ее до тех пор, пока копы - пусть Квотермейн будет среди них! - не спустятся хотя бы до середины лестницы. Она пристрелит их всех до единого, этих ленивых островных копов.
        «Пристрелю их, - думала она, отстегивая фальшивый живот, чтобы не мешал двигаться, - и в темноте доберусь до воды. Доплыву до стоянки яхт, возьму лодку».
        Потом нужно будет добраться до одной из банковских ячеек за наличными и другими удостоверениями личности, найти новое оружие. Ничего, выкрутится. Она всегда выкручивалась.
        И однажды вернется за сукой, которая устроила эту чертову заваруху. Которая во всем виновата.
        Патрисия посмотрела на скалы, прикидывая, успеет ли добежать до них раньше, чем появятся копы. Может, там прячутся сучка и ее старая бабка-хиппи.
        - Хочу еще раз посмотреть, - прошептала Симона.
        - Она наверняка слышит сирены. Она знает, что Рид приедет.
        - Я посмотрю.
        Симона осторожно высунулась из-за камня, вглядываясь в густеющий сумрак. Нет луны, нет звезд. Пауза между днем и ночью.
        Затем она увидела, как Рид вышел в патио с пистолетом в руке, и выдохнула с облегчением. Однако сразу застыла, заметив движение тени у дома.
        - Черт, что там происходит? - Сиси придвинулась к ней и посмотрела на дом. - Слава всем богам и богиням, вот и наш герой!
        - Он ее не видит. Он спускается к нам и не видит ее.
        - Что ты делаешь? Симона, бога ради…
        Симона сбросила туфли, вскарабкалась на камень и закричала.
        Все произошло очень быстро, хотя потом Рид вспоминал эту картину бессчетное количество раз как в замедленной съемке. Сквозь шум воды он услышал ее голос, увидел на скале силуэт. Симона махала руками, указывала вниз. Барни разразился счастливым лаем и помчался по ступенькам лестницы.
        А потом повернул голову направо, вздрогнул и присел.
        Патрисия шагнула вперед и выстрелила.
        Рид тоже выстрелил.
        Пуля Патрисии зацепила его плечо, чуть выше шрама. Он всадил в нее три, подбежал к телу и ногой откинул в сторону ее пистолет.
        Она была еще в сознании: прерывисто дыша, смотрела на него голубыми глазами, остекленевшими от боли и ярости.
        - Не смей умирать, Патрисия! Вызовите «Скорую», - крикнул Рид, когда его офицеры вышли в патио, и еще несколько людей появились с северной стороны пляжа, как он и приказал.
        - Подозреваемая ранена. Она ранена. Вы, двое, отведите Симону и Сиси в дом, пусть согреются.
        - Шеф, - к Риду, который, стоя на коленях, надавливал руками на раны Патрисии, пытаясь остановить кровь, подошел Мэтти, - ты ранен.
        - Пустяки. Пуля слегка оцарапала. Благодаря моей женщине и моей глупой собаке, она меня едва задела. Дыши, Патрисия. Я хочу, чтобы ты отсидела целую кучу пожизненных сроков в камере. Дыши.
        - Рид…
        Он поднял взгляд на Симону и Сиси - бледных, дрожащих от шока и холода.
        - Идите в дом, переоденьтесь в сухое. Потом дадите показания Мэтти и Леону. Каждая отдельно. Я приду, как только смогу. Теперь больше бояться нечего.
        Он хотел обнять их обеих, но руки были в крови.
        - Она стреляла в тебя. Она…
        - Просто царапина. Я в полном порядке. Сиси нужно обсохнуть и согреться. Возьмите с собой Барни, хорошо? Он тоже испугался.
        - «Скорая» уже здесь! - закричал Сесил, бегом спускаясь по лестнице. - Идут сюда.
        - Хорошо. Сесил, забери мое оружие. Пока все не прояснится и до окончания расследования, Мэтти будет главной.
        - Нет, сэр, шеф.
        - Сесил, так положено.
        - Я отказываюсь. Можешь меня уволить, но я этого не сделаю.
        - Пусть и меня увольняет, - вставила Мэтти. - И всех остальных, потому что никто из нас этого не сделает.
        - А, чтоб вас… - Рид поднялся на ноги и отступил назад, уступая место врачам.
        ГЛАВА 30
        Хотя Мэтти, в момент перестрелки стоявшая в десяти шагах позади Рида, полностью подтвердила свидетельские показания Симоны, Рид дал показания и Леону.
        - И прошу тебя забрать у меня оружие.
        - Не-а.
        - Офицер Вендалл, я требую, чтобы вы забрали оружие, из которого я стрелял, чтобы все улики были собраны, как положено. Я не прошу вас взять на себя управление штатом. Только возьмите мой пистолет, положите его в пакет для улик, запечатайте и подпишите. Леон, у меня есть запасной пистолет в кобуре на щиколотке, я ношу его с Дня поминовения.
        Леон задумался, потер подбородок.
        - Ну, ладно тогда. Покажи врачам свою руку, шеф.
        Пока один из врачей зашивал его рану прямо на кухне Сиси, Рид давал показания федералам.
        Поскольку движение паромов было остановлено, Ми не смогла уехать и вернулась в дом Сиси. Теперь три женщины сидели рядышком, пока вокруг кипела работа по осмотру и документированию места преступления.
        Вошла Джакоби.
        - Остров «Спокойствия», а?
        Рид невесело усмехнулся.
        - Обычно так и есть. Что известно о состоянии Хобарт?
        - Ваша клиника не оборудована для лечения тяжелых ранений, ее доставили вертолетом в Портленд. Сейчас она в хирургии. Ваша прежняя напарница просила передать, что свяжется с вашей семьей, успокоит их.
        - А вы ничего - для федерала. Мое оружие у офицера Леона Вендалла, опечатано и подписано. Из него произведено три выстрела. Хотите, чтобы я вам их объяснил?
        - Нет, я все поняла. Мы обыскиваем сейчас арендованный коттедж и автомобиль. Если Хобарт дотянет до суда, то улик у нас предостаточно. Похоже, у нее заканчивались фальшивые удостоверения личности. Ясно, что самообладание стало ей изменять после того, как вы ее подстрелили. В первый раз. Мы с вами потом еще поговорим, но я хочу сказать… - Она встала, протянула ему руку. - Было приятно работать с вами, шеф.
        - Мне тоже было приятно с вами работать, специальный агент.
        Поскольку Мэтти отказалась брать на себя роль шефа, Рид раздал задания своим подчиненным и поговорил с мэром, когда она примчалась в розовой майке с оборочками и пижамных штанах с морскими звездами. Ответил на вопросы издателя местной газеты. Ему еще предстояло сделать официальное заявление и принять репортеров, которые хлынут с материка, но это подождет.
        Зная, что Эсси уже успокоила его семью, он решил связаться с ними чуть позже.
        Рид подошел и уселся на журнальный стол напротив Симоны, Сиси и Ми.
        - Ну как вы все? - спросил он, сначала тронув за колено Сиси.
        - Мне станет лучше после пары затяжек, но, дабы не подвести шефа полиции, я потерплю, пока копы не уберутся.
        - Ценю твою заботу. Мне жаль, что я не смог приехать быстрее. Извините, что не сумел ее найти до того, как она…
        - Замолчи. Замолчи. - Симона взяла его лицо в обе ладони, прижалась губами к его губам и вложила в поцелуй все свое сердце. - Ты сделал именно то, что обещал. Я тоже. Так что замолчи.
        - Я принесу тебе виски, - решила Сиси.
        - Лучше, если ты принесешь мне кофе. Я все еще на дежурстве.
        - Принесу. Ты сиди. - Ми погладила руку Сиси, встала, затем наклонилась и обняла Рида за шею. - Они моя семья, - сказала она ему. - Теперь ты тоже.
        Она выпрямилась и пошла на кухню.
        - Девочки со мной обращаются как со старушкой, - пожаловалась Сиси. - Мне это не нравится, так что хотя бы ты так не делай. Когда копы уберутся из моего дома? Я имею в виду, за исключением присутствующего.
        - Уже скоро. - Рид посмотрел на разбитую стеклянную дверь. - Пока заколотим ее фанерой.
        Она кивнула.
        - Ми хочет позвонить своей семье. Обо всем сообщат в новостях. Она не говорила им, что едет сюда, но они будут беспокоиться обо мне и Симоне. И Тюлип, и Уорд, и Натали тоже.
        - Смело можете звонить родным.
        - Тогда я принесу виски и позвоню. - Сиси поднялась. - Симона, отпусти ты хоть на минутку этого мужчину. - Она наклонилась к Риду. - Ты ответ на мои молитвы всем богам и богиням. Когда твои копы уйдут, я очищу это место белым шалфеем. И забери Симону домой.
        - Мы сегодня останемся здесь, - сказал ей Рид.
        - Потому что я старушка?
        Рид поцеловал ее в висок.
        - Потому что Симона переезжает двадцать третьего, и ты приглашена на обед.
        - Тогда ладно. Ми, налей мне виски, а себе все, что сама пожелаешь. Потом пойдем наверх и позвоним всем своим. Я предчувствую истерику на том конце линии, так что мне, пожалуйста, двойную порцию. Мы поговорим утром, - сказала она Симоне и добавила: - За клюквенными оладьями с «Кровавой Мэри».
        - Давай выйдем на минутку? - попросила Рида Симона.
        Они вышли в патио. Она глубоко вдохнула свежий воздух. На пляже внизу по-прежнему мелькал свет карманных фонарей - полицейские продолжали работать.
        - Когда они уйдут, прогуляемся по берегу? - Симона положила голову на его неповрежденное плечо. - Это у нас будет вместо белого шалфея.
        - Конечно, давай прогуляемся.
        - Тебе нужно позвонить родным.
        - Эсси уже им звонила, сказала, что со мной все в порядке.
        - Все равно ты должен им позвонить. Они хотят услышать твой голос. Позвони. Я подожду.
        - А ты пока позвони своим.
        - Сиси уже говорит с мамой и папой.
        - Позвони сестре.
        - Ты прав. - Симона вздохнула. - Ты прав.
        Говоря с сестрой, она слышала, как Рид обходит молчанием некоторые детали в своем изложении случившегося. Держа трубку возле уха, он успокоительно поглаживал все еще взволнованного Барни.
        Она понимала, почему он не хочет рассказать всего. Она сама поступила бы точно так же. Вся пугающая правда может подождать.
        Симона убрала телефон и смотрела на воду, дожидаясь Рида.
        - Они завтра приедут, - сказал он. - Я не смог их отговорить.
        - Хорошо, потому что приедут Натали с Гарри и, готова спорить, мои родители тоже.
        - Думаю, нам придется разжигать гриль.
        Она поцеловала его забинтованное плечо.
        - Завтра все мне расскажешь. Не сегодня, завтра. Хотя, наверное, завтра уже наступило… Утром, после блинов.
        - Договорились. Ты меня спасла. Хобарт могла снова всадить в меня пулю.
        - Вряд ли. Но можно сказать, что мы спасли друг друга. И он помог, - добавила Симона, глядя на Барни. - Косточки из черной икры на всю жизнь.
        - И жевательные косточки со вкусом шампанского.
        - Барни ждет шикарная жизнь… Извини. - Рид достал свой телефон. - Джакоби? Ясно. Да, спасибо, что сообщили.
        Некоторое время он молча смотрел на телефон, потом убрал его.
        - Хобарт умерла. Смерть зафиксирована в двенадцать тридцать восемь.
        - Двадцать второго июля. Ровно тринадцать лет спустя. - Симона взяла его за обе руки. - Сиси сказала бы, что это карма. Так или иначе, Рид, все позади, для нас страница закрыта. Как и для всех людей, которых она хотела убить просто за то, что они выжили.
        - Она слышала вой сирены, не могла не слышать, и даже не пыталась сбежать. Так что да, страница закрыта.
        Рид поцеловал ее ладони, поцарапанные о камни.
        - Мы прогуляемся по берегу, - сказал он, - и начнем новую главу нашей жизни. Поскольку я уже уговорил тебя на первый шаг - жить вместе, я начну уговаривать тебя на второй. Тем более что страница закрыта, а я все-таки раненый.
        - Какой второй шаг?
        - Ты так и не ответила на мой вопрос насчет шикарной свадьбы. Я предпочел бы простую, но готов к компромиссам.
        - Ты только притворяешься, что готов к компромиссам. Шаг первый еще даже не сделан.
        - Назначен на сегодня. К тому же: ой, как больно, пожалей меня, я ранен… Они уходят. Пойдем на берег.
        Луна разливала свет над водой, брызгала серебром на скалы, давшие убежище Симоне и женщине, которую они оба любили.
        Она старалась не смотреть на то место, где пролилась кровь. Время, ветер и дождь ее смоют. А лица погибших будут запечатлены в бронзе и останутся навечно. Симона пойдет с Ридом в завтрашний день, и он тоже останется с ней навсегда.
        Они будут вместе ухаживать за домом и за славной, милой собакой и запомнят каждый свой день как драгоценный подарок.
        Она повернулась к нему.
        - Даже несмотря на то что ты ранен, я не скажу, что готова ко второму шагу.
        - Кровь! Швы!
        Она снова коснулась губами его плеча.
        - Пока что я только скажу, что предпочитаю простые свадьбы.
        Он улыбнулся, поцеловал ее пальцы и пошел с ней вдоль берега, а собака бежала за ним по пятам.
        Год спустя
        В парке, где девятнадцатилетний Рид Квотермейн однажды спросил у офицера Эсси Макви, как стать полицейским, собрались сотни людей. Выжившие в «Даун-Ист» и близкие погибших держали в руках по одной белой розе с веточкой розмарина.
        Под летним голубым небом над водой летали белые чайки. В парке носились дети.
        Короткую речь произнесла мэр Рокпойнта, потом на трибуну вышла Симона, посмотрела на лица. Их слезы давно уже были выплаканы. Неподалеку стоял Рид вместе со своей и ее семьей.
        - Спасибо, госпожа мэр. Хочу выразить благодарность моему отцу, Уорду Ноксу, и моей бабушке, замечательной Сиси Леннон, за то, что они сделали возможным установить эту скульптуру в Рокпойнт-парке. Спасибо моей маме, Тюлип Нокс, за помощь в организации сегодняшнего мероприятия в честь открытия мемориала.
        Симона хотела подготовить речь и написала текст, однако получилось формально и выспренно. Поэтому она поступила, как советовала Сиси: говорила то, что шло от сердца.
        - Я была там, - начала она, - вечером двадцать второго июля, ровно четырнадцать лет назад. Я потеряла подругу, красивую девушку, - продолжала она, переводя взгляд на семью Олсен. - Подругу, по которой скучаю каждый день, как и многие из вас, кто потерял тогда своих близких и любимых.
        Долгое время я пыталась забыть о том трагическом происшествии. Пыталась делать вид, что все давно закончилось и моя жизнь никак не изменилась. Но я ошибалась. Хотя нам следует продолжать жить, мы никогда, никогда не должны забывать.
        Вы знаете их лица: сын или дочь, мать или отец, брат или сестра, муж или жена. Вы их знаете. Я тоже их узнала и надеюсь, что теперь никто и никогда их не забудет. Перед нами не памятник, перед нами воспоминание. Я хочу посвятить эту работу не только тем, кого мы любили и потеряли, я хочу посвятить ее всем нам. Все они, как и мы, связаны между собой, но не только трагедией. Любовью.
        Рид протянул ей руку и помог спуститься. Симона подождала, пока Эсси и Ми займут свои места по обе стороны скульптуры, задрапированной покрывалом.
        - Хорошо. - Она глубоко вздохнула. - Начали.
        Все вместе они сняли покрывало.
        Более сотни лиц, сплетенные между собой стебельками роз и розмарина, образовывали длинную, изящно изогнутую ленту. Бронзу оттеняла патина мягких синих и зеленых тонов. Внизу, на изогнутом бронзовом основании барельефом были перечислены все имена.
        Симона услышала всхлипы. Она сжала руку Рида и не могла заставить себя перевести взгляд с бронзовых лиц на лица плачущих.
        Затем она услышала голос Сиси, удивительной Сиси - она пела. «Долгая и извилистая дорога».
        Остальные присоединились - сначала нерешительно, затем все смелее, если они знали слова.
        Теперь она обернулась. Она увидела сцепленные руки, видела, как люди обнимаются. Видела слезы, видела утешение.
        А когда слезы выступили на ее глазах, она повернулась к Риду и в нем нашла утешение.
        Когда песня закончилась, люди стали подходить. Некоторые протягивали руку, чтобы коснуться лиц. Кто-то подходил к Симоне, чтобы пожать ей руку или обнять.
        Потом Рид подвел к ней женщину.
        - Симона, это Лия Паттерсон. Мама Энджи.
        - Мне нужно, чтобы вы понимали. - Лия взяла Симону за обе руки. - Мне нужно, чтобы вы понимали, как много это для меня значит. Люди будут знать, что она была. Что она жила. У меня нет таких слов, какие выразили бы мою глубокую благодарность.
        Затем Лия подошла к мемориалу и положила свою белую розу на траву возле основания, как делали и другие.
        Тюлип подождала, пока толпа поредеет, и подошла к Симоне.
        - Я очень тобой горжусь.
        - Мы очень тобой гордимся. - Уорд поцеловал ее в щеку и улыбнулся. - Из тебя получился бы ужасный адвокат.
        - Верно.
        - В семье уже есть двое хороших. - Он кивнул на Гарри и Натали, которая как раз провела рукой по холмику своего живота. - И, возможно, новое поколение пойдет по их стопам.
        - Да будет тебе, Уорд, - похлопала его по руке Тюлип. Она прищурилась, глядя на Симону. - Что за цвет у твоих волос?
        - «Великолепный бордо с бликами Золотой Богини».
        - Я никогда не пойму такого. И тебя. - Она обняла Симону. - Но все равно я тебя люблю.
        - Могу сказать то же самое.
        - Рид. - Тюлип подставила щеку, и Рид наклонился, чтобы ее поцеловать. - Ты сможешь уговорить мою дочь и мою мать присоединиться сегодня к нам на ужине в клубе?
        - Как ни жаль, нам нужно домой. Я сегодня на дежурстве.
        - Что ж. - Она поправила его галстук. - Надеюсь, мы скоро увидимся.
        Рид пожал руку Уорду и смотрел им вслед, когда они уходили.
        - Ты же взял выходной, - напомнила ему Симона.
        - Дежурство по грилю. Пойдем попрощаемся с Эсси и ее бандой, заберем Ми и Сиси и поедем домой. Хочу поскорее избавиться от галстука.
        - Иди вперед. Я буду через минуту - поговорю с Натали.
        Рид направился к Эсси и ее младенцу в коляске.
        - Привет, Ариэль.
        Ариэль погулила, поулыбалась, помахала пухлым кулачком, а затем продолжила грызть резиновое кольцо для прорезающихся зубок.
        - Где мужчины и собаки? - спросил Рид.
        - На качелях. Ну, Дилан на качелях, а Хэнк присматривает за ним и за собаками.
        - Он определенно покорил сердце Барни. И вообще молодец. - Рид посмотрел на скамейку, на которой они когда-то вместе сидели. - Иногда кажется, что это было целую жизнь назад, а иногда - что вчера.
        - Я ничего не стала бы менять с того момента, как мы сели на эту скамейку.
        - Я тоже. Ну, может быть, ранение… хотя оно и привело меня к сегодняшнему дню. Ты видела мисс Летисию?
        - Да.
        - Я рад, что она приехала…
        - Красивая скульптура, - сказала Эсси. - Сжимается сердце, когда смотришь на нее. Так и хочется крепко стиснуть в объятиях своих детей, и Хэнка, и всех, кого люблю.
        - Слушай, поехали с нами, - предложил Рид. - Собери свою банду и поехали ко мне на оставшиеся выходные. Я сегодня вечером за грилем. Не говори нет. Собрали вещи - и на паром.
        - Ты хоть представляешь, сколько всего нужно собрать для двоих детей?
        - Пока нет… Давай, Эсси! Завершим этот выходной чем-то счастливым.
        Она вздохнула.
        - Хорошо.
        - Супер. Я пойду за собакой и скажу Хэнку.
        Симона попрощалась с Натали и взялась за руку Сиси.
        - Ты планировала петь «Битлз»?
        - Нет. Меня неожиданно осенило. Мне показалось, что здесь требуется песня, и, по-моему, это был правильный выбор.
        Она вздохнула, склонила голову к Симоне, и они вместе смотрели на бронзовый мемориал и цветы у его основания.
        - Я поместила Тиш в самый центр. Она была моей подругой. Они все стали мне близкими, но она была моей подругой и осталась ею навсегда.
        - И правильно. Вон, к нам идут Рид с Барни. Я схожу за Ми. Пора ехать домой. Пусть разжигает гриль, включит музыку. Хочу танцевать на песке.
        - Я потанцую с тобой. Но мне нужно еще кое-что сказать Риду.
        - Черт возьми, давно пора! - Сиси станцевала па из буги-вуги. - Я ведь немножко ясновидящая, - добавила она. - Скажи, заставь его улыбнуться.
        Смеясь и качая головой, Симона решила, что бабушка и в самом деле немножко ясновидящая.
        Она пошла навстречу Риду и Барни, и они остановились перед бронзовыми лицами.
        - Я пригласил Эсси, Хэнка и детей к нам. Думаю, нам нужна хорошая вечеринка.
        - Отличная мысль. Ми может спать у Сиси.
        - Ну идем?
        - Подожди. - Она обхватила его лицо обеими руками. - Я хочу простую свадьбу. Может, потом устроим бешеную вечеринку, но церемония пусть будет простой.
        - Я пожарю гамбургеры и… - Он умолк, и на его лице медленно расцвела улыбка. - Когда? Я должен подогнать свой график.
        - Лето - горячая пора для шефа полиции. Как насчет субботы после Дня труда? На острове в это время довольно тихо.
        - Годится! Суббота после Дня труда!
        - В доме Сиси. Никто не устраивает вечеринок лучше, чем она. Сиси и Ми будут подружками невесты.
        - Могу я начать говорить тебе, как сильно я тебя люблю?
        - Успеется. Сиси хочет, чтобы церемонию провела ее подруга, викканская жрица.
        - Если жрица имеет лицензию на совершение брачных обрядов, я не против. А сейчас могу начать говорить?
        - Подожди. Церемония на закате. Никаких традиционных клятв, просто обмен кольцами. И медовый месяц во Флоренции. - Она подумала и кивнула. - Вроде бы все. Теперь ты можешь внести свои предложения.
        - Я просто внесу свое согласие.
        Широко улыбаясь, Рид подхватил ее на руки и закружил. Барни прыгал вокруг них, виляя хвостом.
        Сиси и Ми наблюдали в сторонке.
        - С тобой страшно, Сиси. Ты мысли читаешь?
        - Доктор Юнг, мы устроим нашей девочке такую свадьбу!..
        Сиси смотрела сквозь радостные слезы, как мужчина, которого она обожала, кружил ее величайшее сокровище перед изгибом бронзовой ленты и охапками белых роз.
        notes
        Примечания
        1
        Тюлип (англ. Tulip) - тюльпан. - Здесь и далее примеч. перев.
        2
        Роуди - помощник музыкальной группы на гастролях и концертах, ответственный на погрузку и выгрузку аппаратуры.
        3
        «Красное вино и синий» - название песни австралийской группы «Дирхантерс».
        4
        Джентрификация - благоустройство пришедших в упадок городских кварталов и последующее привлечение более состоятельных жителей.
        5
        Бельведер - легкая постройка в виде беседки или балкона на крыше, позволяющая обозревать окрестности.
        6
        Йоль - средневековый языческий праздник, по времени совпадающий с Рождеством.
        7
        «Грейтфул Дед» (англ. Grateful Dead) - американская рок-группа, основанная в 1965 г.
        8
        Барни Файф - персонаж американского сериала 60-х годов «Шоу Энди Гриффита».
        9
        День поминовения - национальный день США, посвященный памяти американских военнослужащих. Отмечается в последний понедельник мая.
        10
        «Могучие Рейнджеры» (англ. Power Rangers) - персонажи американского телесериала о супергероях. «Розовые Рейнджеры» - женщины.
        11
        Дыхание уджайи - дыхание по системе йоги.
        12
        Мультитул - многофункциональный нож.