Лучше не бывает Наталия Рощина

        # На что готов пойти графоман, чтобы исполнить вожделенную мечту всей жизни - увидеть свой опус опубликованным?
        На все.
        Преуспевающий бизнесмен и, по совместительству, писатель-любитель Дмитрий Шахов решает пойти к цели самым простым, на его взгляд, путем - соблазнить и влюбить в себя Полину, редактора престижного столичного издательства.
        У него есть деньги, опыт, немалое обаяние, - а много ли надо, чтобы заставить потерять голову одинокую женщину, поверившую в то, что встретила наконец своего
«прекрасного принца»?
        Однако чем дальше, тем более сложными и неоднозначными становятся отношения Дмитрия и Полины, - и вскоре Шахов понимает: его игра постепенно становится правдой…
        Наталия Рощина
        Лучше не бывает

        Пейзаж за окном был слишком знаком, а потому неинтересен. Шахов закрыл глаза. Прислушался. «Шансон» всегда поднимал Дмитрию настроение, но не в этот раз.
        - Сергей, выключи радио, - обратился он к водителю.
        - Хорошо, Дмитрий Павлович.
        Что-то неприятное, колючее хозяйничало внутри, создавая дискомфорт и отнимая ощущение покоя. Если хорошенько покопаться, причину можно отыскать. Только нет желания заниматься самоанализом. Он устал. Поездка в столицу отняла много сил. Раньше Дмитрий не замечал за собой такой быстрой утомляемости. Плохие признаки. Среди людей его круга модно быть здоровым и энергичным.
        Звонок мобильного телефона раздался некстати. Шахов нехотя взглянул на дисплей. Ну, конечно. Это Альбина.
        - Слушаю, - буркнул Дмитрий.
        - Привет, котик.
        - Ну, привет.
        - Ты не в духе?
        - Скажем так, я еще не настроился на нужную волну.
        - У тебя все в порядке? - В ее интонациях звучала напускная тревога. Шахов точно знал, что эта женщина не умеет волноваться. Ни разу за все эти годы не видел, чтобы Альбина переживала, выходила из себя. Все события она принимает с олимпийским спокойствием. Удивительное свойство ее характера. Такой выдержке остается только завидовать, что Дмитрий периодически и делал.
        - Порядок. Лучше не бывает.
        - У тебя есть километров двести, чтобы справиться с беспричинной хандрой.
        - И все-то ты знаешь, - усмехнулся Шахов.
        - Мы приглашены на открытие винного дома к Ролану, ты не забыл? - Ролан давно был любовником Альбины.
        С тех пор как Альбина побывала в его постели, она поняла, что понятие мужской дружбы такое же скользкое, как и женской. Для Назимова связь с ней стала эпизодом, а ей было обидно, что все так быстро закончилось. К тому же Альбина долго не позволяла себе ничего подобного. Она решила поставить крест на своих моральных устоях только тогда, когда отношения с Шаховым уже катились в пропасть. Он никогда не любил ее, но откровенное пренебрежение - это слишком.
        Внимание другого мужчины было весьма кстати. Назимов никогда не привлекал ее как мужчина, он был давним другом Шахова, из его целеустремленных студенческих лет, но в сложившейся ситуации Альбина решила не привередничать. Друг, брат - какая разница? Своей вины она не чувствовала. Шахов ничего не потерял. Ни о какой измене не может быть и речи. Измена, это когда есть любовь, есть что предавать, а между ними давно существует только пакт о ненападении.
        Открытие «Шато» было прекрасным поводом увидеться с Назимовым. Альбина надеялась на продолжение отношений. Они помогут ей не чувствовать себя такой одинокой.
        - Твой друг сегодня будет купаться в успехе. Ты должен быть рядом.
        - Я никому ничего не должен, но на открытии буду.
        - А если бы я не напомнила? Ты бы забыл?
        - Ты не дашь мне забыть, дорогая.
        - Не дам. Кстати, твоя жена позаботилась о том, чтобы ты выглядел супер. - Это означало, что гардероб Шахова пополнился очередной тройкой, стильной рубашкой и галстуком.
        - Спасибо. Не могу поверить, что ты забыла о себе.
        - Я? О себе? Разумеется, не забыла, - засмеялась Альбина. - Тебе понравится.
        - Мы не в долгах?
        - Шутка не прошла.
        - Хорошо. Я все понял. До встречи. - Разговор окончен. Шахов нервно отбросил телефон на сиденье.
        Альбина не чувствует той грани, за которой ее внимание его начинает раздражать. Да и вниманием это назвать трудно. Она просто выполняет свою работу. На самом деле ей глубоко наплевать на его настроение, здоровье, желания. Главное, чтобы мир вращался вокруг нее и желательно с нужной ей скоростью. Любой сбой в этом священном процессе может вызвать у нее недоумение - не более.
        Задача Шахова - делать все, чтобы его половинка не испытывала дискомфорта. Он хорошо справляется, потому что иначе его жизнь станет невыносимой. Альбина сделает ее такой. Она не из тех, кто поддержит в трудную минуту. Она из тех, кто подковырками и издевками без угрызений совести будет доводить до бешенства, до ступора. Ее подножки не явны, но, споткнувшись, можно упасть и не подняться. Дмитрий не хочет доставлять ей такое удовольствие.
        Как странно. Во что превратились их отношения? В начале они не задавались вопросом: для чего решили жить вместе? Все было ясно и казалось увлекательной игрой. Они вели себя так, как будто время можно повернуть вспять. Ничего не бывает потом. Важно, то, что происходит сейчас. Кажется, оба поняли это слишком поздно. Что-то оказалось безнадежно потеряно, однако легче делать вид, что все под контролем.
        Они вместе не первый год, но Дмитрий не перестает удивляться непробиваемости Альбины. Она - само спокойствие и рассудительность. Иногда напоминает ему робота, удивительным образом спрятанного под оболочку привлекательной женщины. Вот и сегодня Альбина будет излучать счастье и уверенность, с видом знатока дегустируя изысканные вина. Наверняка провела не один час в Интернете, подзарядилась нужной информацией и умело пустит ее в ход. Альбина все делает основательно. Она хочет удивлять, вызывать восхищение, привлекать внимание. Ее женское обаяние безгранично, если она намеренно пускает его в ход. Альбина умеет выглядеть важно, вызывающе раскованно, но в то же время недоступно. Шахов не всегда понимает ее. Может быть, в этом вся прелесть? Может быть, поэтому они до сих пор вместе?
        Дмитрий напрягся. Их союз, скорее, хитросплетение компромиссов и расчета. Любви не было. Нет, не было. По крайней мере, с его стороны. Они были молоды, полны нереализованных желаний. Альбина проявляла недвусмысленные знаки внимания. Он не воспользовался, просто взял то, что ему предлагали. Не в его правилах отказываться от того, что само плывет в руки.
        Дмитрий не думал, что роман будет иметь продолжение. Не планировал раннюю женитьбу. Этот пункт его плана стоял после карьеры, материального достатка. Только при таком условии он мог чувствовать себя настоящим мужчиной, главой семьи. Альбина думала иначе и начала ненавязчиво переубеждать Дмитрия в том, что они подходят друг другу. Шахов решил, что такая хваткая особа не помешает его взлету, и не стал сопротивляться ее обаянию. Трудно сказать, когда он впервые пожалел об этом. Важно, что семья не сделала его счастливым.
        Теперь он богат, успешен. Его возможности не безграничны, но весьма впечатляющи. Однако для ощущения гармонии Шахову нужно не это. То есть, правильнее сказать, все это и еще кое-что. Альбина смеется ему в лицо, когда он пытается говорить с ней о своей мечте. Пожалуй, этим она обижает его более всего. Могла бы проявить хоть чуточку деликатности. Хотя о чем это он? Она всегда делает только то, что доставляет ей удовольствие.
        С тех пор как Дмитрий обмолвился о своей мечте, Альбина периодически посмеивается над ним. Он не обязан терпеть ее издевки! Он положит им конец. Жена смеется ему в лицо. Она ему не союзница. Разве так должна вести себя верная супруга? Даже сомневаясь в успехе, она обязана поддерживать, вселять уверенность, но Альбина и не думает притворяться. Самое неприятное, что она может стать свидетельницей его неудачи. Трудно представить, сколько насмешек придется ему проглотить в этом случае. Семейная жизнь стала слишком обременительной. Самое время расстаться.
        Шахов не заметил, как его настроение постепенно улучшилось. Уже подъезжая к городу, он был в полном порядке. Оказывается, для того, чтобы почувствовать себя комфортно, нужно хотя бы мысленно освободиться от железной хватки собственной жены. Дмитрий решил, что не будет спешить домой. Там ничего нового, ничего такого, что заслуживает его внимания. Рука потянулась к телефону. Сейчас он услышит неповторимый чарующий голос женщины, с которой время летит незаметно. Женщины, которой от него не нужно ничего, кроме секса.
        Они познакомились на одной из вечеринок. Взаимная симпатия была очевидной. Шахов решил не отказываться от удовольствия. Жизнь так коротка. Красивая женщина оказывала знаки внимания - грешно не отреагировать. Когда выяснилось, что оба связаны узами брака, и это ничего не изменило. Свидания помогали обоим на время освободиться от реальности. Океан иллюзий, в который они с удовольствием погружались. Им было хорошо вместе. Хорошо настолько, что иногда они заигрывались, представляя себя супругами.
        - Как думаешь, сколько бы мы продержались? - в шутку спрашивала Галина.
        - Неужели ты хочешь поставить такой чудовищный эксперимент?
        - Нет, тогда мы все испортим.
        Им казалось, они понимали друг друга. Иллюзия, в которую оба с удовольствием поверили. Именно поэтому Шахов вспомнил о Галине в такую важную минуту. Он в шаге от новой жизни! Галина должна узнать об этом от него. Дмитрий совершенно не принял во внимание, что последний раз они виделись недели три назад. Он забыл о своем обещании не пропадать надолго. Шахов был уверен, что это тот случай, когда ему будут рады всегда.
        - Привет! - он улыбнулся, услышав ее звонкий голос.
        - Привет, Галчонок!
        - Как дела?
        - Ты на работе? - он не соизволил отвечать. Одним словом не получится, а подробнее имеет ли смысл? Воспитанные люди в таком случае обмениваются дежурными фразами.
        - Я на работе, разумеется.
        - Скучаешь без меня?
        - Ты просто кладезь вопросов.
        - Еще один, самый важный: мы встретимся сегодня? - Шахов решил, что не пойдет с Альбиной на открытие винного дома. Встреча с Галиной - это гораздо приятнее. К тому же еще один повод насолить жене. Это ей не понравится. Она не выйдет из себя, но разрушенные планы не доставят ей удовольствие. Шахов улыбнулся. - Я соскучился.
        - У меня сегодня цейтнот, - после небольшой паузы ответила Галина. - Милый, мне очень жаль. Сегодня никак.
        Впервые Галина отказывалась от встречи, когда он так этого хотел. Обычно они никогда не договаривались заранее о следующем свидании. Инициатором выступал Шахов. Галина всегда отвечала «да». Он не задавался вопросом, чего ей это стоило. Наверное, просто хотела быть рядом. Желание - половина дела. Придумать повод для того, чтобы улизнуть из дома на пару часов, - пустяки. Кажется, их желания впервые не совпадают. К черту все условности! Она нужна ему! Она не смеет отказывать!
        - Галчонок, ты подумала? - вопрос прозвучал, как угроза. Она должна понять, что от его предложений отказываются только один раз.
        - Да, милый. Я всегда думаю, прежде чем ответить.
        - Мне кажется, или ты иронизируешь?
        - Милый, с чего ты взял? Я уверена, что думать очень полезно. Я серьезно, - Галина вздохнула, - не пойму, что тебя так удивляет? Не выполнила команду «к ноге»? Такое случается рано или поздно.
        - Я тебя чем-то обидел? Позволь мне загладить мою вину. Ты не пожалеешь, - никогда еще он не опускался до такого. Она должна оценить его мягкую настойчивость.
        - Мне не на что обижаться. Скажу только, что мне надоело быть девочкой по вызову.
        - Девочку по вызову мое предложение окрылило бы, а ты дуешься.
        - Мы больше не вместе, Шахов. - От звенящего серебристого голоса не осталось и следа.
        - Вот как? - Его отвергали. Это было больно. Тем более в такой день, когда он был в шаге от новой жизни. - Хорошо. Я понял.
        - Удачи.
        - Само собой, куда уж без нее. - Шахов разозлился.
        Жаль. Ему так хотелось поделиться с Галиной своими планами на будущее. Никого они не волнуют, кроме него самого. Несмотря на бесспорные атрибуты внешне благополучной жизни, Шахов одинок. На работе привык полагаться только на самого себя. А дома… Шикарный дом, в котором все устроено по его желанию, манит кого угодно, только не его. Все потому, что в нем хозяйничает не та женщина. Он не жаждет встречи с Альбиной. Они давно друг другу чужие. Она делает вид, что ей не безразлично то, что происходит с ним. В его жизни не было и нет ни единой по-настоящему преданной ему женщины. Даже любовница предала.
        Открытие огорчило Шахова. В каждодневной гонке ему не удавалось серьезно подумать над этим. Даже в голову не приходило. Эти несколько часов дороги помогли понять, что он отчаянно нуждается в переменах. Вся жизнь - погоня за наслаждением, жажда счастья. Химера, вокруг которой столько наплели. Все намного проще. Для мужчины счастье заключается в обладании. Собственник по природе, он только тогда ощущает гармонию, когда полностью держит под контролем все, что происходит в его жизни. Но если он, Дмитрий Шахов, спросит себя: «Ты счастлив, дружище?» - ответ ему не понравится. Почему-то именно сегодня за эту не самую долгую поездку он осознал, что до безобразия несчастлив. Пусто на душе, у сердца - режим холостого хода. Так говорила его бабушка:
        - Когда в сердце нет любви, оно тарахтит зря, вхолостую.
        Ничего. У него все впереди. Все будет замечательно! А пока отпадает все ненужное. Процесс не очень болезненный, но в некотором смысле неприятный. В отношениях с Галиной все равно нужно было рано или поздно ставить точку. Если уж начинать новую жизнь холостяка, так и без старой любовницы. Все к лучшему. И на открытие винного дома он пойдет. Это одна из возможностей пообщаться с нужными людьми в непринужденной обстановке. Неприятное дополнение в виде Альбины можно пережить.
        Серьезный разговор с ней он отложит. Ну, не сразу же с дороги заявлять ей о разводе? Шахов улыбнулся, представляя, как вытянется лицо Альбины. Он наивно полагал, что такая вещь, как расставание с ним, выведет жену из состояния равновесия. Наступит его очередь быть спокойным и величественным. К тому же на его стороне неожиданность. Его ничто и никто не смогут переубедить. Дмитрий предвкушал слезы Альбины, ее мольбы, угрозы. Смешно надеяться, что они подействуют на него.
        Он даст им обоим шанс на лучшую жизнь. Только и всего. Он достоин счастья самой высокой пробы. Никто и ничто не может заставить его жить вопреки своим желаниям. Он не станет растрачивать молодость на ссоры с женщиной, которую, если честно, никогда не любил. На определенном этапе она была ему нужна. Но теперь время Альбины закончилось. Они расстанутся. Дмитрий всегда знал, чего хотел, а главное - добивался желаемого. В его прошлом всегда было так.

        Он не помнит своих родителей. Совсем. Дмитрий был крохой, когда они погибли. Остались фотографии, которые бабушка хранила в большом альбоме, и воспоминания, которыми она периодически делилась с внуком. В них главным была любовь между отцом и матерью. Главное звено, без которого невозможен ни один счастливый брак.
        - Ребенок должен рождаться только в любви! - Бабушка вытирала повлажневшие глаза. - Вот как ты. Родители в тебе души не чаяли. Так мало пожили, так мало порадовались…
        Бабушка была для Шахова человеком не от мира сего. Он обожал ее, восхищался ее легким характером, понятными ответами на его вопросы. Единственное, чего она не понимала - Дима старался поменьше огорчать человека, любящего его всем сердцем. В этом он не сомневался ни дня, но время шло. Общения с бабушкой уже не хватало для того, чтобы уверенно идти по жизни. Мальчик взрослел, познавал жизнь и пытался определить свое место в ней. Одно он знал наверняка: серого прозябания не будет.
        - Твои родители гордились бы тобой, если бы ты… - И Анна Михайловна начинала фантазировать по поводу будущего своего единственного внука.
        К сожалению, ни один из вариантов не устраивал Дмитрия. Бабушка не замечала зреющего внутреннего протеста. Она наивно полагала, что ее любимый внук никогда не пойдет против ее воли. Дима думал по-своему. Он рано осознал, что от твердости его характера зависит дорога, по которой ему предстоит или плестись, или идти с гордо поднятой головой. Выбрав последнее, Дмитрий решился на бунт.
        Шахов размышлял о том, как сказать бабушке, что он не собирается работать по специальности. Он поступал в институт по инерции: школа, институт, аспирантура, кафедра… Бабушка мечтала о том, как ее талантливый внук дорастет до именитого ученого, с мнением которого будет считаться мировая наука. Никак не меньше. Она видела его перспективным доцентом, седеющим профессором, умудренным жизнью академиком. Фантазии Анны Михайловны простирались на десятилетия вперед. Для начала нужно было поступить в институт.
        Не желая огорчать бабушку, благодарный внук сделал этот важный шаг. Но поступил в институт не ради учебы, поэтому с радостью ушел служить в армию. Там он окончательно утвердился со своим предназначением. Звучало громко и пафосно, однако, по сути, верно. Служба в армии стала своеобразным катализатором. Отличник боевой и политической подготовки, вернувшись в институт, Дмитрий с рвением взялся за общественные нагрузки. Зарабатывая авторитет, он быстро прослыл неутомимым идейным борцом. Одни считали Шахова приспособленцем, другие завидовали его умению чувствовать ситуацию. Многие смотрели на него, как на умудренного жизненным опытом товарища.
        Шахов со всеми держался дружелюбно, в то же время никого не подпуская к себе близко. Он не старался быть простым и доступным. Особенно это касалось женской половины факультета, чьим вниманием он не был обделен. Обладая превосходным чувством юмора, приятной внешностью, Дмитрий разбил не одно сердце. Ему это доставляло истинное удовольствие. Женские слезы не действовали на него. Может быть, немного раздражали. Он жил, не тратя время на сентиментальные отступления. У него был план. Пункт «сердечные осложнения» в нем не значился.
        Став профсоюзным лидером, Шахов проявлял себя, как мог. Команда приняла его. Он быстро вошел в доверие. В то время для него только это имело смысл. Дмитрий был готов на все, чтобы удержаться в среде, пропитанной лицемерием, предательством, двурушничеством. Шахов умел быть разным. Он принял правила игры и активно работал над образом идейного, уверенно смотрящего в будущее товарища. На тот момент это было актуально, беспроигрышно. К его мнению прислушивались. Дружбой с ним дорожили. Быть в стане его противников автоматически означало «не быть». Шахов умел сметать со своего пути всех и вся. Спорить с ним в те времена означало вступить в конфликт с системой. Кому же хотелось?
        А потом наступили перемены. Глобальные, переворачивающие все с ног на голову, подкосившие многих, но не таких, как Шахов. Менялись должности, окружение, но цель оставалась прежней. Дмитрий шел к своей вершине, не сомневаясь в успехе. Быстро сориентировавшись, он направил свои паруса по ветру. Это была его стихия. Дмитрий почувствовал вкус свободы и новых возможностей. Все складывалось как нельзя лучше. Институт позади, однако связи, идущие из тех времен, помогали Шахову сметать препятствия на своем пути. Не сомневаясь в своем выборе, он шаг за шагом поднимался вверх. Амбиции подбрасывали его к небесам, реалии возвращали на грешную землю.
        Упрямство, трудолюбие, связи сделали свое дело. Прошло несколько лет. Бизнес Шахова приносил доход, о котором многие могли только мечтать, но Дмитрий был готов к этому. Он совершенно спокойно, как должное воспринимал происходящее. Ему и в голову не приходило, что могло быть иначе. Имя Шахова стало синонимом успеха, но никакого головокружения Дмитрий не ощущал. Удовлетворенное самолюбие не собиралось почивать на лаврах. Шахов ни на минуту не сомневался, что заслуживал большего.
        Жизнь удалась. Карьера шла вверх. Не на что жаловаться. Разве что… Альбина. Говорят, мужчине дается мечта и женщина, которая помогает воплотить эту мечту в жизнь. Шахов считал, что к его успехам Альбина никакого отношения не имеет. Он всего добился сам. Жена не мешала. Может быть, ему следовало быть ей благодарным уже за это?
        - Я - талисман твоих удач, Митя, - не уставала замечать Альбина, чем здорово действовала ему на нервы.
        Он не возражал. Не спорить с женщинами - еще один принцип Шахова. Он отмалчивался, позволяя Альбине восхвалять себя и свою роль в его взлете. Напрасно. Нужно было сразу поставить ее на место. Интуиция подсказывала, что попустительство в таких делах непозволительно, но время было упущено. Альбина приписала себе львиную долю его успехов.
        Все началось с того, что эта девушка задержалась в роли его подруги дольше остальных. Она взирала на всех, кроме Шахова, с нескрываемым высокомерием. В какой-то степени это льстило его самолюбию. Дикарка, которая становилась ручной, ловила каждое его слово - это было интересно. Постепенно они все больше времени проводили вместе. Дмитрий не заметил, как привязался к ней. Ее присутствие стало чем-то само собой разумеющимся. Близость с Альбиной открыла ему еще одну грань ее натуры: неутомимая в любви, она умела доставить ему удовольствие. Внешняя холодность скрывала горячую страстную натуру. При этом Альбина никогда ни словом не обмолвилась о том, что, как истинный джентльмен, он обязан на ней жениться. Дмитрия это устраивало.
        Однажды настал день, к которому он не был готов.
        - Я беременна, - бесцветным голосом сообщила Альбина, когда они шли по благоухающему свежей зеленью весеннему парку. От неожиданности Дмитрий отреагировал не сразу. Его молчание Альбина расценила по-своему. - Ты не переживай. Я сама разберусь с этим. Расслабься.
        - Ты решила за нас обоих? Почему?
        - Это самый простой выход.
        - Нам нужен не простой, а правильный. - Дмитрий сразу подумал о том, что ситуация напоминает сюжет женских романов. Она беременна. Он - подлец, она - святая. Такой расклад его не устраивал.
        - Слушай, не изрекай. Ты не на собрании, - съязвила Альбина.
        - Мы поженимся. - Решил Шахов и почувствовал облегчение. Значит, все правильно?
        - Я не готова выйти за тебя замуж.
        - А к аборту готова? - В этот момент в глубине души он хотел, чтобы Альбина настояла на своем. Тогда не пришлось бы ничего кардинально менять. Но она вдруг сникла, куда-то подевалась ее независимость и поза. Уткнувшись ему в плечо, Альбина расплакалась.
        Он не пытался ее успокаивать. Женские слезы как обычно раздражали его. К чему эта сырость, когда все уже решено? Она станет его женой, родит ему ребенка. У них будет настоящая семья. Правда, немного раньше, чем он планировал, но в данном случае он не мог поступить иначе.
        Студенческая свадьба, три дня в подарок от деканата - как сон. Казалось, все происходит не с ним. То, что он уже женат и скоро станет отцом, не укладывалось в голове. Изменения коснулись не только его личной жизни. Они совпали с быстрыми переменами в стране, его планах. Все получалось как нельзя лучше. Шахов уверенно шел вперед. Успех стал его постоянным спутником. Дмитрий считал это наградой за благородный поступок. Он не дал Альбине сделать то, о чем она жалела бы всю свою жизнь. К тому же Дмитрий ничего не потерял.
        Маленькая однушка, в которой жила Альбина, казалась Дмитрию тихим раем после шумного, хаотичного жития-бытия в общежитии. Так приятно было нежиться в белоснежной ванне, пить крепкий кофе из красивой чашки, а не из треснутой инвалидки с неровным краем. Можно было спокойно готовиться к зачетам и экзаменам, смотреть телевизор и слушать любимую музыку. Альбина сносно готовила, но Шахов не был в претензии. Столовская еда была намного хуже. А еще можно было заниматься любовью, не опасаясь, что кто-то войдет в комнату.
        Теперь это было их семейное гнездышко. Родители Альбины постарались оснастить его всем необходимым, всякими мелочами, которые облегчают быт. Милые люди, они были очень обеспокоены неожиданным выбором дочери. Дмитрий показался им заносчивым и ненадежным. Переживая, родители настраивали себя на то, что этот брак не будет долгим. Особенно переживала мама. Она была удивлена тем, что дочь ничего не рассказывала ей о своем избраннике.
        Все произошло очень быстро. Альбина не хотела признаваться в истинной причине спешки. Ей было стыдно. Ее воспитывали в старых традициях, когда выходить замуж нужно по любви, а не по необходимости. Но Альбина считала, что у нее есть оправдание: она любила Дмитрия, восхищалась им. Ее высокомерие и независимость были напускными. Она все хорошо рассчитала. Только такое поведение могло привлечь внимание Дмитрия. Альбина шла ва-банк. Она вела себя раскованно, забыла о безопасности, за что оказалась наказана. Узнав, что беременна, запаниковала, но разыграла совсем иной спектакль. В нем она отнюдь не была жертвой. Роль немного легкомысленной, однако ценящей свободу женщины зацепила Шахова. Он попался и поступил, как порядочный мужчина. Только став его женой, Альбина долго не могла избавиться от комплекса женщины, которая женила на себе любимого мужчину. Дмитрию приходилось успокаивать ее:
        - Нам хорошо вместе. Значит, все правильно. Рано или поздно мы решились бы на это. Все получилось в ускоренном темпе, только и всего.
        - Ты никогда не упрекнешь меня? - Куда подевалась ее гордость.
        - В чем, Аля? В том, что мы вместе?
        - В том, что я была слишком доступна.
        - Перестань. Вспомни, в каком веке мы живем.
        За окном был двадцатый век. Но, как любила говорить бабушка Дмитрия:
        - Времена всегда одинаковые, внучек. Честь и достоинство всегда в цене. Но были и будут те, кому на руку падение нравов!
        Бабушка любила высказываться пафосно, но ее слова были не лишены смысла. Шахов не спорил. Он никогда не тратил время на то, что не мог изменить. Убеждения женщины, перешагнувшей шестидесятилетний рубеж, не поколебать. К тому же Анна Михайловна заменила ему родителей. Уже в благодарность за это он старался как можно меньше огорчать ее. Другой вопрос, насколько ему это удавалось, однако он делал все, что мог.
        Например, бабушка тяжело переживала решение внука уехать из маленького городка его детства. Умом она понимала, что здесь ее мальчика ждет сомнительное будущее. Сердце разрывалось от боли, и все-таки Анна Михайловна напутствовала Дмитрия:
        - Оставайся собой. Присматривайся к людям. Никому не доверяй.
        - Никому?
        - Только себе.
        Он хорошо усвоил ее уроки.
        - Помни: ты - все для меня, Митенька, - грустно улыбалась она, провожая его в армию. - Вся моя жизнь и надежды - ты.
        Ее мальчик превращался в настоящего мужчину. Шахов знал, что бабушка с тревогой ждет еще одного признака взросления - появления в его жизни женщины. Она надеялась, что ей хватит жизненной мудрости принять выбор внука, но к Альбине отнеслась сухо, с изрядной долей недоверия. Анна Михайловна была разочарована и не собиралась это скрывать.
        - Что тобой руководило, Митя? - прошептала она ему на ухо. Шахов пожалел, что устроил эти смотрины. Да и Альбина не хотела ехать. - Эта девушка могла стать эпизодом, но не частью твоей жизни.
        - Ты просто ревнуешь, бабуля. Мы поженимся.
        - Она нам чужая, внучек.
        - Ничего больше не говори. Все решено, - так же тихо ответил Дмитрий.
        - Я старше и больше понимаю в этой жизни. Ты совершаешь ошибку, Митенька. Остановись, пока не поздно. Ты пожалеешь…
        Прошел не один год, прежде чем Дмитрий согласился с бабушкой. К тому времени ее уже не было в живых. Судьба бесцеремонно отобрала самое дорогое. Невосполнимая потеря. Как же ему не хватало ее - самой любимой, самой родной. Шахов вспоминал ее короткие точные фразы. Несколько слов, объясняющих все. Он не всегда прислушивался и заслужил то, что с ним происходило.
        У него был дом его мечты, в нем хозяйничала женщина, к которой он давно охладел. Шахов старался не придавать этому факту большого значения. Он знал много случаев, когда брак на долгие годы оставался фикцией, а супруги жили своей жизнью. Как два суверенных государства, имеющих общую границу, подписавших пакт о ненападении. Когда в сердце нет любви, такой вариант кажется приемлемым.
        Без женского внимания и ласки Шахов не оставался, но на первом месте у него был бизнес. Колоссальные успехи тешили его самолюбие. Его имя имело вес в узких деловых кругах, но для ощущения полноты жизни Дмитрию недоставало… Нет, не любимой и преданной женщины. Его манила слава. Он мечтал о том, чтобы стать известным, чтобы в дополнение к достатку и широчайшим возможностям на него свалилась популярность. Он спал и видел толпы поклонниц, жаждущих его автографов, мимолетного взгляда. Дмитрий имел неосторожность поделиться мечтой с Альбиной.
        - Ты о чем, Шахов? - С некоторых пор она предпочитала обращаться к нему по фамилии. Отчуждение, закладывавшееся годами, выливалось даже в этом. - С жиру бесишься?
        - Забудь. - Дмитрий понял, что союзницы у него нет.
        - Постой, постой. Это уже не смешно. Ты бы сходил к психологу, - капризно скривив губы, Альбина издевалась над мужем. - Опять же - модно. Поговори с ним о своих тайных желаниях. Бог даст, попустит.
        Шахову стало обидно. Почему-то он надеялся, что жена загорится его идеей так же, как и он. Она должна была принять его сторону, как шанс вернуться к прежним отношениям. Он сумел бы отблагодарить ее за поддержку. Но она предпочла осмеять его. За благородство приходилось платить. Черт возьми, если бы не ее беременность тогда, ему бы и в голову не пришло жениться. Дурак! Побыл в роли рыцаря. В очередной раз Шахов вспомнил слова бабушки. Она предупреждала:
        - Самые наказуемые поступки те, что совершаются от чистого сердца. В ответ получишь только черную неблагодарность. Это единственный способ отплатить за добро…

        Альбина так и не сделала Шахова отцом. Все, ради чего создавался этот союз, потеряло смысл. Благородный поступок обернулся многолетним кошмаром. Долгое время Шахов винил себя за то, что произошло. Чувство вины заставляло его закрывать глаза на капризы жены. Она издевалась над ним. Он находил объяснение каждой ее безумной выходке и терпеливо ждал, когда Альбина придет в себя.
        Как же это могло произойти? Катастрофа. Все из-за того, что Альбина с первых дней супружества изводила Дмитрия подозрительностью. Ее ревность не имела границ. Просто мавр в юбке. Альбина хотела все время быть рядом. Она считала, что это укрепляет их отношения. Дмитрий воспринимал это, как неизбежный этап ее взросления. Альбина играла в семью, а ревность считала одним из неписанных правил этой игры.
        - И смех, и грех, Аля. Ты меня удивляешь. Не надоело следить за мной? Я ведь не давал тебе повода. - Шахов пытался вразумить ее. Он не собирался ей изменять. Во всяком случае, в то время ему это не было нужно.
        Ревность Альбины росла, как на дрожжах. Выносить беспочвенные обвинения, доказывать свою непричастность к тем или иным фантазиям жены становилось все труднее. К тому же Дмитрий все чаще задерживался после работы. Это ставилось ему в вину. Кое-как защитив диплом, Альбина ушла в декретный отпуск и сидела дома, а Шахов целыми днями пропадал на работе. Ему удалось найти себя. Окрыленный первыми успехами, он укреплял свое положение, искал нужные связи, проявлял себя, как инициативный, энергичный и перспективный организатор. Дмитрий не знал усталости. Одержимый успехом, он работал за троих, закладывал фундамент благополучия. Рискованный, энергичный, хваткий Шахов оказался в числе тех, кому происходящие в обществе перемены были на руку. Он хотел, чтобы им гордились, чтобы на него смотрели с восхищением. Только бабушка безоговорочно была на его стороне.
        - Милый, откуда в тебе это? - глядя на него повлажневшими глазами, Анна Михайловна боготворила Дмитрия. Ей, воспринимающей происходящее вокруг как катастрофу вселенского масштаба, было отрадно сознавать, что ее внук сумел найти себя в этом хаосе.
        А Альбина вместо того, чтобы радоваться успехам мужа, изводила его истериками. Она держала в напряжении и его, и себя. Шахов проявлял ангельское терпение. Женские слезы мало трогали его, но это был особый случай. Не просто женщина, а жена. Не просто жена, а беременная жена. У него не было иного выхода.
        - Я не могу все время быть одна! - рыдала Альбина, и Дмитрий чувствовал себя виноватым. - Тебя никогда нет рядом. Мне страшно!
        Беременным нельзя ни в чем отказывать, их нельзя волновать. Все это он прекрасно знал. Именно поэтому после очередной истерики сдался, согласившись взять Альбину с собой на одно важное мероприятие. Многие ключевые вопросы решались вне стен кабинетов. Шахова беспокоило, что планируемое место встречи - сауна.
        - Это не место для беременной женщины. - Дмитрий хотел убедить ее, что не стоит подвергать опасности себя и малыша.
        - Я прекрасно себя чувствую! - парировала Альбина. - Я не больная, а беременная. Ничего со мной не случится.
        - В последний раз прошу тебя успокоиться, - он гладил ее еще не слишком выступающий живот. - Я решу мои проблемы и весь вечер проведу с тобой.
        - Ты только обещаешь.
        - Честное слово.
        - У вас намечается мальчишник?
        - Нет, будут жены и любовницы. Обычное дело.
        - Вот и ты тоже будешь с женой, - настаивала Альбина.
        - Это же глупо!
        - Оставь. Все время то смешно, то глупо. Я еду с тобой!
        Отговорить ее не удалось. Только Шахов волновался не напрасно. В тот день он так и не успел уладить все свои дела. Весьма вероятно, что произошло обычное стечение обстоятельств, однако Дмитрий считал, что виноват только он. Нельзя было брать Альбину с собой, а потом игнорировать ее просьбы. Она чувствовала себя неловко и, разволновавшись, стала просить, чтобы Шахов отвез ее домой. Он был зол на нее и хотел наказать за упрямство.
        - Я не просил тебя быть моим верным Санчо. Теперь наслаждайся! - резко ответил он.
        Вскоре он уже жалел о своей грубости, но решения не изменил. Альбина чувствовала себя все хуже, но решила не привлекать к себе внимания. Она не ощущала ответственности ни за свою судьбу, ни за судьбу малыша, которого носила под сердцем. Была только обида на то, что с ней обращаются не так, как она того заслуживает.
        Лишь когда Альбина потеряла сознание, Шахов понял, что заигрался в наказание. Но ничего не бывает «потом». Есть только «сейчас» и сегодняшние поступки, определяющие размеренный или сумасшедший бег времени. Дмитрий отдал бы все, чтобы перевести стрелки на пару часов назад. То, что казалось важным, потеряло смысл. Шахов чувствовал себя палачом.
        - Расслабься, Дима, - успокаивали его, - ты ни в чем не виноват. Нужно просто пережить это.
        Ему не были нужны слова сочувствия. Так паршиво ему не было с тех пор, как в армии
«деды» хорошенько намяли ему бока за непочтение. Тогда он несколько дней провалялся в лазарете, а потом был зачислен в «свои». Никого не заложил, ни на кого не пожаловался. Героем себя не чувствовал, но совесть его была чиста.
        В тот злополучный вечер его выворачивало наизнанку от собственной глупости и невозможности что-либо изменить. Слова доктора прозвучали, как приговор:
        - Не хочу скрывать от вас, Дмитрий Павлович, операция прошла с осложнениями. Ваша жена больше не сможет иметь детей.
        - Чушь! - в сердцах выкрикнул он. - Вы всегда так говорите, а потом люди спокойно рожают, растят детей.
        - Чудеса возможны, но не в вашем случае. Я сожалею.
        - Она знает? - Шахов знал ответ и боялся его.
        - Да. Мы обязаны поставить в известность…
        - Зачем?!
        - Это наша работа.
        - Идите к черту!
        - Но…
        - К черту! - Дмитрий был в ярости.
        Из больницы Альбина вышла совсем другой женщиной. Доктор поставил ее перед неутешительным фактом, но она предпочла ни словом не обмолвиться об этом с Дмитрием. Исхудавшая, со впалыми скулами, она смотрела на него холодными глазами. Голубые озера затянуло льдом. Шахов был в растерянности. Такой Альбины он не знал: молчаливой, равнодушной ко всему. Ему стало с ней неуютно. Тогда в его жизни появились другие женщины.
        Домой Дмитрий возвращался за полночь и старался осторожно проскользнуть на кухню, где периодически спал на раскладушке. Он спешил поскорее уснуть, чтобы избежать очередной ссоры с Альбиной или хотя бы оттянуть ее до утра. Дмитрий знал, что наступающий день не сулит ничего хорошего. Жена сделает все, чтобы испортить ему настроение. Обязательная программа, которую она исполняла со всей энергичностью женщины, похоронившей свои надежды. Шахов знал, что снова услышит обвинения в измене. Ему будет указано на то, что все происходящее не трогает истерзанного сердца Альбины.
        - Ты можешь гулять как мартовский кот! - Формальное разрешение попахивало истерией беспомощности. - Я подожду, пока ты успокоишься и поймешь, какая ты свинья!
        - Так кот или свинья? Давай определимся. - Шахов с удовольствием огрызался.
        Он не отрицал своей вины, но Альбина сама сделала все, чтобы ему было неуютно рядом с ней. Дмитрий честно пытался быть хорошим мужем. Не слишком ли большая жертва? Его терпению пришел конец. Пожалуй, он изменял бы жене еще активнее, но работа отнимала слишком много сил и, главное, времени. Иногда ему хотелось сказать об этом Альбине. Когда слова вот-вот грозили сорваться с языка, он брал себя в руки.
        А потом вдруг Альбина снова стала приветливой, улыбчивой. Возвращаясь после работы, Шахов уже не боялся столкнуться с разъяренной фурией. Она словно испарилась. Вместо нее в квартире хозяйничала та Альбина, которая когда-то смогла увлечь Дмитрия. Правда, у нее были грустные глаза, но они делали ее еще более привлекательной и придавали загадочность, называемую «изюминкой». Какое-то время Шахов по инерции продолжал изменять Альбине, однако наступил момент, когда ему стало совестно. Кажется, он заигрался в свободу.
        - Мы начнем все сначала, - крепко сжимая Альбину в объятиях, уверял Дмитрий. - Новая работа, новый дом, новые отношения. Мы забудем прошлое, как будто ничего не было. Согласна?
        Альбина молча кивнула. Никто не знал, чего ей стоило сделать так, чтобы муж снова мчался после работы домой. Она забыла о самолюбии, гордости, потому что страх остаться одной оказался гораздо сильнее. Кому она нужна с ее женской несостоятельностью? Комплекс женщины, которая никогда не станет матерью, подмял ее окончательно и бесповоротно. Благо, у Альбины хватило ума не броситься в бездну отчаяния. Она следила за собой, проявляла терпение и такт. Молчала, где нужно, говорила то, что он хотел слышать. Ужас перспективы остаться одной подмял гордое и независимое «я». Вернув внимание мужа, Альбина решила взять с него пример. Не засиделась ли она дома? Слишком много свободного времени - испытание, которого можно не выдержать. У Дмитрия работа всегда была и будет на первом месте, почему бы и ей не заняться чем-то серьезно?
        Работа экономиста никогда ей не нравилась. Именно поэтому, когда у Шахова наладился бизнес, она с удовольствием приняла его предложение оставить работу в банке.
        - Я хочу, чтобы ты занималась собой и домом. - Шахов ощущал себя настоящим мужиком, той стеной, на которую можно безбоязненно опереться. Альбина не спорила. Она всегда мечтала об этом: сытое размеренное существование с максимумом возможностей и минимумом обязанностей.
        Бизнес Шахова активно развивался. Альбина точно знала, что ее муж доберется до вершины. Он был в своей стихии, а она оставалась в тени его возможностей и позволяла себе только блеск бриллиантов на званых вечеринках. Нужно было соответствовать высокому уровню собрания. Внешне Альбина выглядела безукоризненно, но в какой-то момент почувствовала, что это не предел ее мечтаний. Она не из тех, кто готов похоронить себя, проявляя чудеса кулинарии или светских манер. На то, чтобы следить за собой, посещать салоны, бутики, всегда найдется время. Детей у нее нет и не будет никогда. Что ее держит дома? Попробовала - довольно.
        - Ты должен помочь мне организовать собственный бизнес! - заявила однажды Альбина. По тону и выражению ее лица Шахов понял, что жена не шутит. - У меня есть кое-какие мысли по этому поводу. Ты выслушаешь меня?
        - Говори.
        Дмитрий решил помочь и сделал все, что мог. Вскоре Альбина с гордостью рассматривала свою визитку: Шахова Альбина Георгиевна. Директор магазина мужской одежды «Богатырь». Руководство магазином поднимало ее в собственных глазах. Теперь она заслуживает еще большего уважения. Работающая женщина - это уже высший пилотаж. Широкая спина мужа это хорошо, а свой бизнес - еще лучше.
        - Спасибо тебе, Шахов. - Альбина на самом деле была ему благодарна.
        - Пустяки. - Ему было не до конца понятно, зачем жене нужна вся эта головная боль? Кажется, он работает за двоих ради того, чтобы она имела возможность заниматься только собой, домом. - Зачем тебе это, Алька?
        - Теперь я сама себе хозяйка!
        - Вот как? - Заявление не обрадовало Шахова. Он еще не знал, что чем лучше будет развиваться бизнес Альбины, тем холоднее будут отношения между ними. Очередная полоса непонимания, взаимных оскорблений не за горами. Это будет потом, а в тот момент Дмитрий искренне сожалел, что у них нет детей. Тогда Альбине было бы не до глупостей. Его жене скучно, она не знает, куда себя деть. Заботы о детях обычно помогают заполнить эту нишу.
        - Быть хозяйкой собственной судьбы - это получше, чем сопливые носы вытирать. - Казалось, Альбина успешно успокаивала саму себя. Шахова ее откровения злили.
        - У тебя крайности, честное слово, - недовольно бурчал он. - Не понимаю я тебя.
        - И не поймешь, и не обязательно. - Дежурная улыбка не сходила с ее лица. - Раньше, что ли, понимал? Живем и хорошо.
        - С каких пор ты так заговорила?
        - С тех пор, как стала деловой женщиной. Мы с тобой теперь на равных. Я не о доходах. Куда уж мне за тобой угнаться. Я о том, что у меня тоже работа на первом месте. Дом, семья - это вторично. Ты жил так всегда, теперь и я попробую.
        Шахов сделал вид, что не воспринимает сказанное всерьез. Он уже привык к тому, что Альбина постоянно задерживалась на работе, и все свои обязанности благополучно переложила на домработницу Марию Степановну - женщину средних лет. Невысокая полная, но расторопная, она превосходно готовила, умела быть незаметной. Внимательная, спокойная, ответственная Мария Степановна была на своем месте. Шахов, поначалу принявший ее настороженно, уже не жалел о ее появлении в их доме. Альбина всячески поощряла ее инициативы, а Мария Степановна, в свою очередь, четко выполняла указания хозяйки. Шахов всегда возвращался в чисто убранный дом, где его ждал вкусный ужин. Жена не каждый день сидела с ним за одним столом.
        - Может, составите мне компанию? - Шахов не любил есть в одиночестве.
        - Спасибо, Дмитрий Павлович, но с вашего позволения, я домой. - Мария Степановна точно знала, что в ее табели о рангах не ужинают за одним столом с хозяином. Особенно в отсутствие хозяйки.
        - Да, конечно, до завтра.
        Шахов едва прикасался к еде, а поздно вечером восторженная и полная впечатлений Альбина просила его составить ей компанию за столом. Ей не терпелось поделиться впечатлениями.
        - Можешь меня поздравить! У меня все замечательно! Все идет так, как я мечтала. - Жена светилась от счастья.
        - Поздравляю. - Шахов настороженно наблюдал за успехами жены. Чем лучше у нее шел бизнес, тем холоднее и недоступнее она становилась. Альбина снова превращалась в недоступную высокомерную студентку. Только на этот раз она не делала исключения для Шахова.

        Столько времени прошло, а он сожалел о том, что был с ней откровенен. Давно знал, что ей есть дело только до собственных планов и достижений, и все же разговорился. Она купила его сладким голосом, заискивающими взглядами, и он попался. В конце концов, Шахов нуждался в том, чтобы поделиться с кем-то своими мечтами.
        - Ты какой-то напряженный, - заметила Альбина. Не в ее правилах было проявлять заботу. Скорее всего, ее удивила нервозность Дмитрия. Он подсознательно пытался привлечь к себе внимание. - Что случилось?
        В тот день они собирались на очередную корпоративную вечеринку. Сотрудники фирмы Шахова готовились отметить Рождество. Настроение Дмитрия не соответствовало моменту. Ему вдруг стало грустно, а редкое внимание Альбины расположило к откровениям. Тогда-то он и открыл жене причину своей угрюмости. То был довольно емкий рассказ о том, чего бы еще он хотел достичь в этой жизни.
        - Знаешь, у меня ведь есть все.
        - Все? - Альбина бросила на мужа взгляд, полный недоверия.
        - Я хочу сказать, что зарабатываю отличные деньги и могу позволить себе многое.
        - Многое, все…
        - Ты будешь перебивать? - Шахов нервничал.
        - Прости.
        - Я всегда стремился к этому, - начал Дмитрий, не обратив внимания на насмешливый взгляд жены. - Только деньги - мусор.
        - Это когда их много.
        - Когда мало, это тоже мусор. Люди преоценивают их значение.
        - Как интересно. Ты открыл нечто более важное?
        - Для меня? Да. Я точно знаю, чего мне не хватает! - горячо продолжил Шахов.
        - Поделись, если хочешь.
        - Хочу. Для полного счастья мне нужна слава!
        - То есть?
        - Популярность - что может быть слаще! Тебя узнают. Ты становишься публичным человеком. Твое лицо мелькает на экранах, журналы полны интервью. Все хотят знать, что ты ешь на завтрак, каким одеколоном пользуешься, с кем спишь?
        - Дима, ты серьезно? - Альбина не скрывала удивления.
        - Абсолютно. Я уже начал действовать в этом направлении.
        - Поподробнее.
        - Зачем тебе подробности? Я стану писателем! Мои книги разойдутся по всему миру огромными тиражами!
        - Что?!
        - Альбина, ты только посмотри: стоит какому-нибудь новоявленному гению написать очередной шедевр на злобу дня, как его уже носят на руках. Что может быть проще?
        - Сейчас все, кому не лень, пытаются писать, - Альбина пожала плечами.
        - Пусть. Я стану лучшим, самым популярным.
        - Интересно, каким образом? Насколько я помню, для тебя написать письмо - подвиг.
        - Все возможно, если очень захотеть. - Шахов мечтательно смотрел вдаль. Мысленно он подписывал первый экземпляр своего романа. Какое сладостное ощущение.
        - Что ты улыбаешься?
        - Представляю, как все здорово получится. Ты недооцениваешь мои способности.
        - Мусор в виде шелестящих купюр, насколько я понимаю, пригодится?
        - Совершенно верно. - Дмитрию не понравился выпад Альбины. Эта женщина не имеет права сомневаться в нем. Она обязана поддерживать все его начинания. К чему ирония? Она не понимает, насколько для него важно воплотить свои планы в жизнь. - Ладно. Забудь.
        Разговор резко оборвался. Шахов погрузился в обиду, Альбина засуетилась, озабоченно поглядывая на часы. Всем свом видом она показывала, что тема исчерпана, есть вещи более важные. Шахова не любила опаздывать. Естественно в такой момент она не могла долго думать о капризах супруга. «С жиру бесится», - подумала Альбина, не восприняв всерьез сказанное Дмитрием.
        Зимние холода сменила несмелая весенняя оттепель. В разговорах с Альбиной Шахов больше ни словом не обмолвился о жажде славы писателя. Он и сам знал, что в этом смысле бездарен. Но остановить его не мог никто и ничто. Возникшее желание - очередной рубеж, который он обязательно преодолеет. Только делиться своими планами он больше ни с кем не собирался. В первую очередь это касалось Альбины. Невозможная баба! Узнала слабое место и без стеснения бьет.
        Шахову стоит немалых усилий сдерживать ответный порыв. Пусть не думает, что ему нечем уколоть ее. Он - мужчина и не опустится до дешевых женских штучек. Только рано или поздно ему надоест жить рядом с этим ходячим равнодушием. Тогда он освободится от того, что не стоило и затевать. Он всегда был и останется хозяином своей судьбы. Если Альбина этого не понимает, ей придется освободить насиженное место.

        Решение обрести статус холостяка приятно щекотало нервы. Весной Шахов несмело думал об этом, а к концу лета - его захватила жажда свободы. Стать известным писателем, желанным гостем на телевидении, потенциальным женихом для разрастающейся армии влюбленных читательниц - разве не стоит ради этого сделать все и больше? И пусть жена посмеивается. Хорошо смеется тот, кто, как известно, смеется без последствий. Альбина свое получит.
        Даже отказ Галины прибавил Шахову уверенности в том, что он на правильном пути. Он войдет в распахнутые ворота новой жизни без жены, без любовницы. Он ни на минуту не сомневался, что останется без женского внимания. Только это для него вторично. Главное, любовь благодарных читательниц, ожидающих его новых работ. Что чувствуешь, зарабатывая хорошие деньги, он уже знал. Какие ощущения дает секс с красивой женщиной - прочувствовал. Адреналин внебрачной связи и предательство друзей - проходил. А вот что происходит, когда на тебя обрушивается лавина славы - оставалось загадкой. Он должен познать. Ради этого он готов на все.
        Некоторые шаги он уже предпринял. Интернет - отличная вещь, а их местный книжный рынок - кладезь нужной информации. Ему нужна квалифицированная помощь. Самый главный аргумент - высокое вознаграждение. Шахов без труда узнал адреса нескольких издательств, фамилии редакторов.
        - Павловский П.Ф., Сидоркина М.В., Панина Г.Л., Воробьева П.С… - Записная книжка Шахова пополнялась. Мужчин редакторов он автоматически исключал. Ему хотелось иметь дело с женщиной. Он еще не знал, что такой выбор изменит все. А пока Дмитрий просматривал внушительный список фамилий. Нужно было на ком-то остановиться. Шахов решил действовать интуитивно. Последняя фамилия понравилась ему больше остальных. К тому же в данных об этом крупном издательстве она встречалась чаще. Наверняка это опытный редактор, который воплотит мечту Шахова в жизнь. У него перехватило дыхание - все произойдет гораздо быстрее, чем он предполагает. Предчувствие его не обманет. Он на правильном пути! Главное, понравиться этой женщине с первого взгляда, произвести впечатление, после чего она не сможет отказать ему. Потом пойдет в дело материальная заинтересованность. Все будет замечательно.
        Возвращаясь из столицы, Дмитрий прокручивал в голове момент их знакомства. Очень важно, с чего они начнут. Какой окажется эта женщина: молодой или в возрасте, закомплексованной и замкнутой или современной и открытой? Ему предстоит невероятно сложная работа, но он справится. Время есть, а трудности только подзадоривали Шахова.

        - Ты так здорово говорил сегодня! - заметила Альбина, когда они возвращались с открытия винного дома «Шато».
        Водитель вез их привычным маршрутом, Дмитрий уставился в окно. Меньше всего он хотел говорить с женой. Он устал от ее общества. В голове уже основательно закрепилась мысль о свободе. Дмитрий представлял, сколько плюсов даст ему освобождение от необходимости играть в образцовую семью. Их брак исчерпал себя. Стоило ли начинать?
        Сколько лет прошло! Детей не нажили, а вот имущество придется поделить. Шахов не собирался быть щедрым рыцарем и оставлять все. Его супруга имеет сомнительное отношение к его капиталам. Зачем начинать с нуля? Тем более Альбина это не оценит. Она стала меркантильной, все измеряет в долларовом эквиваленте. Почувствовав вкус денег, Альбина хотела зарабатывать все больше и, главное, была благодарна за это только себе. Она словно забыла о том, что начальный капитал, нужные знакомства ей обеспечил Дмитрий. В ее разговорах все чаще проскальзывали нотки независимости, воспевания собственной хватки, прозорливости.
        В определенной мере самостоятельность Альбины была Шахову на руку. Все-таки они столько лет прожили вместе. Дмитрий мог не переживать, что без него Альбина окажется лишенной средств к существованию. Мешать ее бизнесу он не собирался. Зачем? Расставаться с материально независимой женщиной гораздо проще. Шахов надеялся, что бракоразводный процесс пройдет достаточно цивилизованно. Хотя нордическое спокойствие Альбины наверняка напускное. Эта женщина умеет держать себя в руках. Она еще покажет себя, когда речь зайдет о дележе имущества. Но Дмитрий уже все решил. Его ничто не остановит. Он готов на все, чтобы ускорить события.
        Шахов был в приподнятом настроении. Все его естество жаждало перемен. В тот вечер Шахов почти не обращал внимания на то, что происходило вокруг. Открытие нового винного дома не впечатлило его. Сложнее было сделать так, чтобы никто не заметил этого. Дмитрий раздавал улыбки направо и налево. Пришлось выступить с коротким приветствием, похвалой в адрес хозяев новомодного заведения. Все слушали его, затаив дыхание, а ему было нестерпимо скучно. Все здесь озабочены собственной значимостью, а у Шахова начался процесс внутреннего очищения. Он освобождался от того, что тяготило его, и стоял на пороге новой жизни. Жизни, полной радости, в которой главное место отведено воплощенной мечте.
        Дмитрий едва ли следил за происходящим, настолько он был погружен в собственные мысли. При этом он пребывал в отличном расположении духа. Его возвышенная отрешенность не укрылась от Альбины. В последнее время она чаще видела его усталым, безразличным и хотела знать причину резкой смены его настроения. Веселый Шахов беспокоил ее еще больше, чем задумчивый. Альбина была настроена решительно.
        - Твоя речь произвела на всех впечатление. Ты умеешь завоевывать симпатии, - комплименты, по ее мнению, никогда не повредят.
        - Спасибо. - Шахов продолжал смотреть в окно.
        - Я не узнавала тебя сегодня. Куда подевалась твоя угрюмость? Ты был похож на человека, у которого легко на душе. Поделись, милый.
        - Ничего особенного, - отмахнулся Шахов. Не самый удачный момент для выяснения отношений. - Уладил рабочие вопросы и радуюсь.
        - Нет, ты меня не проведешь! - Альбина, шутя, погрозила ему пальцем, придвинулась вплотную. Дмитрий вопросительно взглянул на нее. Синие озера потемнели, застыли, предвещая бурю.
        - Аля, я устал. - Не выдержав взгляда, Шахов снова отвернулся к окну.
        - Неправда. Ты что-то задумал, Шахов. Я должна знать. Ты еще по телефону как-то странно со мной разговаривал.
        - Тебе показалось.
        - Посмотри на меня!
        - Альбина, ради Бога. Избавь меня от твоих экспериментов.
        - Посмотри мне в глаза!
        - Чего ты хочешь? Поссориться? - Шахов не любил выяснений отношений при свидетелях. Сергей, хотя и делал вид, что занят дорогой, не мог не слышать то, что происходит на заднем сиденье.
        - У меня плохое предчувствие. - Альбина говорила, как обычно, спокойно, ровно.
        - Здорово! - Дмитрий искренне восхитился женской интуицией. Он только задумался о разводе, а ей уже неуютно. Однако вслух произнес совсем иное: - У меня хорошее настроение, а у нее дурное предчувствие. Как прикажешь это понимать?
        - Что именно?
        - Перестань, Альбина. Потерпи, до дома совсем чуть-чуть осталось. Там все и выясним.
        - Ага! Значит, все-таки есть что выяснять?
        Шахов замолчал, решив ни под каким предлогом не продолжать разговор. Он сумел абстрагироваться от нападок Альбины, и ей пришлось смириться с его спокойствием, непробиваемостью. Зато, едва переступив порог дома, она снова обрушилась на Шахова:
        - Ты игнорировал меня весь вечер! Ходил с такой идиотской улыбочкой на лице. Как будто тебе известно то, о чем остальные и не догадываются. Сколько апломба! Просто Ренат Ахметов, а не Дмитрий Шахов! Что с тобой? - Альбина раздевалась на ходу. Казалось, она едва дождалась, чтобы снять новое платье. Резко расстегнув застежку
«молнию», стащила его, отшвырнула.

«Как змея кожу сменила. Только очень быстро», - усмехнулся Шахов.
        Он догадывался о причинах недовольства: сегодня Альбина не услышала от него ни единого комплимента в свой адрес. Да и за новехонький костюм он поблагодарил сухо, сдержанно, заметив, что качество ткани оставляет желать лучшего. Сегодня ему доставляло удовольствие злить Альбину. Впервые он знал, что окажется безнаказанным. И все потому, что эта женщина его больше не интересует. Значит, все ее выпады больше на него не действуют.
        Больнее всего ранят близкие. Грубость от случайного человека едва коснется, скользнет, не проникая внутрь. Тогда как обида от людей близких вонзается прямо в сердце. Дмитрий почувствовал, что Альбина уже не принадлежит к их числу. Собственно, они никогда не были близки так, как это случается с людьми горячо любящими, преданными друг другу. Шахов всегда воспринимал его союз с Альбиной, как нечто временное. Он женился, руководствуясь законами своей совести. Не мог оставить женщину наедине с проблемой, к которой имел прямое отношение. Теперь можно поставить точку. Альбина больше не будет частью его жизни. Такая спутница ему не нужна. Она посмела надсмехаться над его мечтой! Она не верит в него! А у него все получится. Пусть не сразу, но в таком случае Альбина не должна стать свидетельницей его неудач.
        - Ты долго будешь молчать? И что ты улыбаешься? Просвети меня, пожалуйста. - Она поднималась в спальню, нервно снимая с себя украшения. Сжав серьги и кольцо в кулаке, потрясала им в воздухе. - То сидит, как сыч, слова доброго не услышишь, то сияет, как ясное солнышко. Я должна знать, что происходит!
        - Согласен. - Он вошел в спальню, снял пиджак, небрежно бросив его на кресло. Сам рухнул на аккуратно убранную кровать, потянулся всем телом. Шахов знал, что это не понравится Альбине. Она приходит в ярость, когда нарушается порядок. Каждая вещь имеет свое место и назначение - это одно из ее любимых изречений. Искоса взглянув на Альбину, Дмитрий понял, что не ошибся. Жена вскипала. Измятая постель - повод для замечаний.
        - Шахов, я ненавижу, когда ты так делаешь!
        - По-моему, тебе не нравится все, что бы я ни делал. Боюсь, мне придется огорчать тебя все больше.
        - Ты достаточно испортил мне настроение. Может, на сегодня хватит? - Альбина взяла пеньюар и направилась в ванную. Ей не нравилась та чертовщинка, которая искрилась в глазах Шахова. Она не предвещала ничего хорошего.
        - Сначала ты просишь объяснений, а потом убегаешь от них.
        - Хочу поскорее смыть с себя этот вечер.
        - Он был так плох?
        - Отвратителен.
        - Все равно не спеши. - Дмитрий сел, опираясь на локти. - Подожди. Смоешь все сразу. Весь негатив.
        - Хватит загадок.
        - Ты права. Не буду ходить вокруг да около. Мы взрослые люди, поэтому и вопросы будем решать по-взрослому. - Шахов поднялся. Ослабил узел галстука. - Говорят, утро вечера мудренее, но для нас с тобой смена времени суток не имеет значения. Я уже все решил и мечтаю поделиться с тобой своими планами.
        - Ты все решил? Еще одна мечта? - Альбина поиграла бровями. Скрыть нервозность не удалось. Хотелось спрятаться за дверью ванной и остановить время. Что-то подсказывало, что сейчас будет произнесено то, что полностью изменит их жизнь. Неловко съежившись, Альбина села в кресло. Ей показалось, что в нем она не так беззащитна.
        - Нам нужно расстаться.
        - Что? - Она задала вопрос по инерции. Смысл услышанного сразу дошел до Альбины.
        - На самом деле мы давно свободны друг от друга. Мы не вместе. Мы существуем под одной крышей. Два человека, которые по инерции продолжают вместе есть, пить… спать. Это неправильно. Пора все исправить. Жизнь одна. Лично я не собираюсь провести ее во лжи, притворстве. Мы заигрались, Аля. Ты согласна?
        - Ты все переворачиваешь с ног на голову. У нас все в порядке. Нет, я уверена, что у нас крепкий кулак, что мы - одно целое. Нас связывает столько прекрасных лет! - Альбина слышала, как фальшиво звучит ее попытка оттянуть крах. Как больно. Впервые после того, как она поняла, что не будет иметь детей. Неужели можно пережить такую боль дважды?
        Трудно поверить! Шахов бросает ее. Ее, красивую, умную, предприимчивую! Она - воплощение элегантности, сдержанности. А как здорово они смотрятся вместе: Шахов, умевший нравиться, и она, обожающая покорять. Ей нравилось внимание мужчин. Только она никогда не позволяла себе ничего лишнего. Ничего, переступающего границы флирта. Ей, замужней женщине, не были нужны осложнения. Так ее воспитали. В отношениях с Дмитрием ее устраивало практически все. В конце концов, идеального брака не существует. Альбина была уверена, что Шахову с ней тоже достаточно уютно. Да, некое охлаждение было, но по большому счету у них было все в порядке. Она и подумать не могла, что Шахов считает иначе. Оказывается, он больше не в силах притворяться. Подумать только, она мешает ему жить! Какой ужас! Скоро все узнают об этом. Альбина едва проглотила колючий комок. Шахов перестанет быть ее супругом. Ее рейтинг упадет, ее бизнес окажется под угрозой. Она это точно знает. Мужчинам прощается многое, женщинам - ничего. Что может быть хуже - ее бросают!
        - Я не могу жить прошлым, Альбина.
        - Почему прошлым?
        - Да, нам есть что вспомнить, но главное то, что впереди, - невозмутимо продолжал Шахов. - В моем будущем я свободен. Понимаешь? Абсолютно свободен. Я устал от нашего дуэта. Что ты молчишь?
        - Не знаю, что тебе ответить.
        - Просто прими это как данность.
        - Это месть за то, что я так и не родила?
        - Даже дети не смогли бы удержать меня. Неужели ты не понимаешь?
        - Ты жесток, Шахов. - Альбина встала. Машинально накинула пеньюар, завязала поясок.
        - Моя жестокость ничто в сравнении с твоим равнодушием, милая. Я больше не могу жить с женщиной, которой нет дела до моих неприятностей, которая способна разделять лишь успех. Женщина, от которой слышишь насмешки, рано или поздно оказывается одна со своим тончайшим чувством юмора.
        - Какие глубокие мысли… Стоп, стоп! Кажется, я поняла. Тебя задела моя реакция на твою бредовую идею стать писателем? Я угадала? - Дмитрий едва заметно кивнул. - Ничего не понимаю. Как ты, серьезный бизнесмен, можешь зацикливаться на таких вещах? Всему в этом мире рано или поздно находится объяснение. Дай подумать.
        - Не утруждайся. Никаких аналитических операций. Я все решил. Ничто на свете не заставит меня передумать. Я столько натерпелся, живя с тобой. Надеюсь, судьба вознаградит меня за долготерпение. Такое уже случалось. Вспомни свою любимую Донцову. Яркий пример, между прочим.
        - Постой, ты о чем? Ты-то натерпелся? - Хмыкнула Альбина, презрительно пождав губы. - Ах да, мы создаем легенду известному писателю. Не получится: слишком рядовая биография. Не стыдно тебе? Это Донцова натерпелась. Это она победила рак, саму себя, переписала свою жизнь заново. Она достойна той безумной славы, которая свалилась ей на голову. А ты с чем боролся? С моим трезвым взглядом на жизнь?
        - Мы расстаемся, Альбина. - Шахов решил не реагировать на выпад в свой адрес. - Мне так удобно. Согласись, я ждал от нашего брака иного, совершенно иного. Пусть я - плохой муж и не состоявшийся отец. Я пытаюсь найти компенсации.
        - Это подло, Дмитрий. Подло напоминать о моих женских проблемах.
        - Извини, наверное, и в этом дело. Со временем я это понял. Все кончено, Аля.
        Ее глаза были полны ненависти, а Шахов едва сдерживал улыбку. Пожалуй, только ради того, чтобы увидеть ее такой, стоило все это затевать. Альбина не утратила способность чувствовать. Она еще не окончательно превратилась в Снежную королеву. Есть вероятность, что когда-нибудь она оттает. Тем лучше для нее. Наверняка рядом с ней рано или поздно окажется другой мужчина, с которым она почувствует себя счастливой. Шахов не ревновал. Пусть все у нее сложится прекрасно, это снимет с него груз вины за их расставание.
        Первый шаг сделан. Дмитрий не думал, что это будет сделать так легко. Мечты о свободе и славе писателя принимали реальные очертания. Одно, как он решил, находится в непосредственной связи с другим. И пусть Альбина мечет громы и молнии. Его они не заденут. Его вообще нет в этой комнате. Он парит там, высоко в облаках, где и положено быть тому, кто собирается удержаться на вершине.

        Каждый день приближал исполнение мечты. Даже бракоразводный процесс не мог испортить ему настроение. Шаховым давали два месяца на раздумья, но они категорически отказались. Причина развода: непримиримые противоречия. Альбина проявила удивительное благоразумие и не стала превращать развод в военные действия. Она вела себя рассудительно, не устраивала истерик. Казалось, она находится в трансе и просто не в состоянии реагировать бурно. Дмитрий побаивался, что в какой-то момент Альбина взорвется, и тогда начнутся сложности. Время шло, но ничего такого не происходило.
        - Ты еще пожалеешь, что так обошелся со мной, - зло произнесла Альбина, обретя статус свободной женщины. - Я отомщу!
        Еще не до конца осознавший себя холостяком, Шахов был настроен миролюбиво. Он обожал весь мир и даже Альбину с ее максимализмом и неисправимым эгоизмом. Реплика бывшей жены показалась ему неуместной. Она перечеркивала всю ту цивилизованность и такт, который Альбина демонстрировала в ходе процесса. Дмитрий недоуменно пожал плечами.
        - Не стану тебя отговаривать. Зачем же отбирать у человека мечту?
        - А твоя мечта не стоит выеденного яйца! - взвизгнула Альбина, сжимая кулаки. - Ты с жиру бесишься! Бездарь! Ничего у тебя не получится.
        - Поживем - увидим.
        - Бог воздаст тебе по заслугам. Ты получишь свое, не сомневайся!
        - Жду с нетерпением выплаты по счетам, - засмеялся Дмитрий.
        - Не торопи время. Может быть, у тебя его осталось немного.
        - Откуда такой пессимизм? - Шахову не хотелось продолжать в таком духе.
        Альбина вела свою партию на повышенных тонах, привлекая внимание прохожих. Дмитрию было неуютно под недоуменными взглядами незнакомых людей. А его бывшая словно черпала в них энергию. Альбина распалялась не на шутку, стараясь вывести Шахова из равновесия. Он лишил ее удовольствия увидеть себя растревоженным. Никаких ответных выпадов. Он не опустится до этого.
        - Счастливо тебе, Аля. - Воспользовавшись паузой, он наклонился и поцеловал ее в щеку. От неожиданности Альбина открыла рот. Однако, взяв себя в руки, нехорошо улыбнулась. - Я знаю, на самом деле ты желаешь мне только добра. Как и я тебе. Разве может быть иначе? Мы столько лет прожили вместе. Это связало нас навсегда. Просто теперь мы будем жить не под одной крышей.
        - Что ты несешь, Шахов?! Мы чужие люди.
        - Каждый останется при своем мнении. Не возражаешь? - Не дожидаясь ответа, он очаровательно улыбнулся и направился к своей машине.
        - Когда надоест играть в Генри Миллера, звони. Я сумею утешить тебя. - Альбина в считанные секунды оказалась возле открытого окна его автомобиля.
        - Ну что ты… - Шахов собирался ответить на звонок мобильного телефона, но, взглянув на дисплей, отбросил его на сиденье, - я не осмелюсь побеспокоить тебя из-за такой мелочи. К тому же я уверен, что у меня все получится. Не злись, тебе это не идет.
        - Да пошел ты!
        - Уже уехал, - улыбнулся Шахов.
        Он ехал в новую квартиру. Дом, в котором он так и не познал счастья, остался в полном распоряжении Альбины. Шахов считал это справедливым. Он - мужчина, а значит, не мог поступить иначе. Его бизнес развивается. Он заработает еще не на одну квартиру. Для него это не проблема. Даже интересно. Все сначала. Дмитрию предстояло обзавестись мебелью, всякими бытовыми мелочами. Пропадая на работе, в командировках, он не спешил заниматься уютом своего нового жилища. Только в день обретенной свободы понял, что пришло время превращать квартиру в то место, куда он будет спешить после работы, возвращаясь из дальних поездок. Теперь ему не придется терпеть рядом с собой женщину, с которой его давно ничего не связывало.
        Можно было стать свободным гораздо раньше. Нерешительность Шахова, обычно легко идущего на перемены, обернулась годами душевного одиночества. Он старался не задумываться над тем, что в его жизни нет той гармонии и радости, о которых мечтает каждый нормальный человек. С головой уходя в работу, Дмитрий жил по инерции. Так поступают многие.
        Он говорил себе: «Что с того, ну нет любви. Главное, уважать друг друга и не наступать на “больные мозоли”». Привычки известны, недостатки уже не удивляют. Ничего нового, но и ничего внештатного. Шаховы вели размеренное существование. Сытое, заполненное каждодневной суетой. Он даже уговорил себя, что в отсутствии детей есть и положительный момент. Если бы не откровенные издевки Альбины по поводу амбициозных планов Шахова-писателя, он не решился бы на перемены. Все шло бы своим чередом. День за днем, год за годом. Погоня за успехом, материальным благополучием. Бесконечная гонка за тем, чего не бывает много. А Шахову нужно все! Тому, кто этого не понимает, нет места в его жизни.
        Теперь он на верном пути. Никаких жертв от него не потребуется. Нужно только включить обаяние и подчинить женщину с красивым именем Полина. Из внушительного списка редакторов Шахов выбрал именно ее. Сначала просто понравилась фамилия, да и встречалась она чаще остальных. Интуиция подсказывала, что Дмитрий не ошибся. Эта женщина придаст его мыслям законченный вид. Он лишь обозначит сюжетные линии. Он попросту не способен на большее. Воробьевой придется потрудиться, но она не останется внакладе. Вознаграждение будет внушительным. От больших денег еще никто не отказывался. Плюс его способность очаровывать - Воробьева не устоит. Пройдет немного времени, и он получит желанную славу. Славу, которой ему так не хватает. Славу, которая сделает его счастливым. Он ведь должен узнать, каково это - быть счастливым.

        Шахов узнал телефон редакции и график работы Воробьевой. Нужная информация добывалась без труда. Дмитрий умел разговаривать с людьми, легко располагая к себе с первых же минут общения. Механизм воплощения мечты набирал обороты.
        Здание, арендуемое издательством, находилось в центре города. Не рассчитав, Шахов оказался на месте гораздо раньше, чем планировал. Оставалось сделать первый шаг - переступить порог издательства. Дмитрий курил одну сигарету за другой. Он забыл, когда так волновался. Ни разу в жизни у него так бешено не колотилось сердце. В какой-то момент Дмитрий решил, что напрасно все это затеял. Настолько велико было волнение. В растерянности был готов отказаться от своей затеи. Правда, тут же пристыдил самого себя. Неужели испугался? Неужели Альбина была права, когда говорила, что его мечта не стоит выеденного яйца? Вопросы сплетались в прочный узел, развязывать который или оставить Шахову предстояло решить незамедлительно. Отшвырнув недокуренную сигарету, он зашагал к зданию.
        Пройдя через широкий холл, Дмитрий стал ориентироваться по указателям. На лестничном пролете курили две молодые женщины. Они что-то живо обсуждали, но с появлением Шахова разговор прервался. Обе одновременно уставились на него. В глазах читалось: «Проходи дальше, не мешай». Очаровательно улыбаясь, Дмитрий решил проверить силу своего обаяния.
        - Добрый день! - Он сделал паузу, ожидая ответного приветствия. Ему едва кивнули. В их взглядах не было и намека на дружелюбность. Посетитель им явно был некстати. - Вы бы не могли помочь мне?
        - В чем? - неохотно отреагировала та, что была ближе. Она глубоко затянулась и неожиданно выпустила дым через нос.
        Шахову никогда не нравились курящие женщины. Он представил, как отвратительно пахнет у этой дамы из носа, но вовремя справился со своими эмоциями. Высказывать свое мнение было бы неуместным. К тому же беспроигрышная улыбка не действовала, но отступать было поздно.
        - Мне нужна Полина Сергеевна Воробьева.
        - Сейчас найдем. - Обе словно по команде потушили сигареты. - Пойдемте.
        - Спасибо. - Шахов продолжал улыбаться, однако на этот раз и сам чувствовал, насколько фальшива его улыбка. Ему никак не удавалось справиться с волнением.
        За дверью оказался длинный коридор. Освещенный ярким солнцем, с множеством цветов на подоконниках, он показался Дмитрию очень красивым. Каким-то по-домашнему уютным.
        - Подождите здесь. - Ему указали на небольшой диванчик. Женщины по очереди исчезли за одной из дубовых, покрытых лаком дверей.
        Дмитрий перестал улыбаться. Губы дрожали от напряжения. Давненько Шахову не приходилось так стараться, чтобы произвести нужное впечатление. Похоже, в этот день старания шли в противофазе с результатом. Оставшись один, Шахов вздохнул с облегчением. Осторожно сел на краешек дивана. Оставалось немного времени, чтобы решить, с чего начать разговор. Странно, что до сего момента он как-то не задумывался над этим. Экспромт в таком деле может и подвести. Здесь нужна основательная подготовка. Кажется, он поторопился. Нужно было узнать побольше информации об этой редакторше. Он должен ей понравиться во что бы то ни стало. Очевидно, что обаять двух незнакомок ему не удалось, но с Полиной Сергеевной осечки быть не должно.
        Волнение нарастало. Шахов паниковал. Когда ситуация касалась вопросов бизнеса, душа его, как сторонний наблюдатель, равнодушно-циничным взглядом следила за происходящим. Мечта - это совсем иное. Здесь каждое слово, каждый миг - индикатор удачи или провала.
        Одна из дверей открылась. Показалась женщина. Взгляд ее скользнул по пустому коридору и остановился на Шахове. Внутри у него все оборвалось. Во-первых, он сразу понял, что это Она. Во-вторых, он не ожидал, что Полина Сергеевна окажется настолько привлекательной. Пока она шла к нему по длинному коридору, он успел рассмотреть ее красивую фигуру, удивительные густые волосы цвета спелой ржи. А когда женщина подошла ближе, Шахов улетел в бесконечные просторы ее огромных глаз цвета чистого неба. Красивые грустные глаза.
        Дмитрий медленно поднялся. Своих эмоций он решил не скрывать. Правда, слова никак не желали связываться в комплименты. Шахов улыбнулся. Пусть улыбка скажет обо всем лучше самых приятных слов. Увидев, как красива Полина Воробьева, Дмитрий решил, что все складывается замечательно. Ему не придется слишком напрягаться. Такая женщина не может не понравиться. Это облегчало его задачу.
        - Добрый день! - Она обратилась к нему первой.
        - Добрый день, Полина Сергеевна.
        - Мы знакомы?
        - Скажем так, я интересовался вами. Меня зовут Дмитрий. Дмитрий Павлович, как угодно.
        - Допустим. Что дальше?
        - Это разговор не на пять минут.
        - Да? - Воробьева спрятала руки за спину. Склонив голову набок, внимательно вглядывалась в лицо обаятельного незнакомца. - У меня много работы. Я бы попросила вас быть предельно кратким.
        - Цейтнот на работе - ситуация знакомая. Есть другой вариант. Вы не откажетесь поужинать в моей компании? Я могу надеяться на то, что внерабочее время вы согласитесь провести со мной?
        - С какой стати?
        - Хороший вопрос. - Шахов пожал плечами. - Я понимаю, это очень смело с моей стороны, но…
        - Смелость города берет.
        - Так вы согласны? - Дмитрий проникся к Полине симпатией с первых минут общения. Кажется, ему несказанно повезло. Полина - молодая интересная женщина, а не придирчивая грымза, с которой было бы весьма проблематично общаться. Оставалось понравиться ей. Понравиться настолько, чтобы она была готова ради него на все. Она влюбится в него и согласится быть его соратницей. Принести себя в жертву делу любимого - женщины это любят. Шахов сразу отбросил мысль о конкуренте. Он точно знал, что у этой женщины в данный момент полное затишье на любовном фронте. Дмитрию хорошо был знаком этот оценивающий, внимательный, цепкий взгляд. Ему хотелось верить, что Полина свободна и рассматривает его, как потенциального партнера.
        - У меня сегодня вечер занят. - То, как поспешно она это произнесла, убедило Дмитрия в правильности собственных предположений.
        - А завтра?
        - Не знаю.
        - В выходной?
        - Нет. - Она покачала головой.
        - Тогда назовите день сами.
        - Почему я должна это сделать?
        - Не вижу причин отказываться. В коридоре вашего издательства появляется молодой красивый умный и обеспеченный мужчина с предложением поужинать в хорошем ресторане. В этом есть элемент романтики или чуть-чуть здорового авантюризма. Я ошибаюсь?
        Возникла пауза, во время которой Шахов продолжал изучать Полину, а она подыскивала нужные слова. Красноречие изменило ей. Так хотелось ответить что-то едкое, чтобы поставить на место этого самодовольного нахала. Но все дело в том, что он действительно красив, молод, а что касается обеспеченности, мог и приврать. К тому же планка у каждого своя. Но в данном случае Воробьеву не интересовало материальное положение стоящего перед ней мужчины. Мужчина понравился ей настолько, что захотелось ответить на неожиданное предложение согласием. Сердце растревоженно забилось, затрепетало. Полина покраснела и, смутившись, отвела взгляд.
        В ее жизни все было слишком предсказуемо. В свои тридцать пять она перестала парить в облаках. Поиск идеального мужчины завершился около года назад. С тех пор она чувствовала себя одинокой и несчастной. Надежда умирала, а вместе с ней угасала красивая отчаявшаяся женщина. С каждым годом это становилось все заметнее, но сил на борьбу почти не осталось. И вот, когда она почти сдалась, явился Он. В глазах Дмитрия Полина прочла желание подарить ей сказку, в которую она запретила себе верить. Полина боялась обмануться, но отказаться от шанса обрести счастье боялась еще больше.
        - Поверьте, я не причиню вам зла. - Шахов продолжил мягко, но настойчиво наступать. Он старался поймать ускользающий взгляд Полины. Женщина нервничала. Ему это казалось хорошим знаком. Он сумел зацепить ее. - Вы не пожалеете. Я не дам вам повода, ни единого.
        - Звучит заманчиво, - Полина улыбнулась, - только это не в моем стиле. На что вы вообще рассчитывали?
        - На то, что смогу убедить вас.
        - Вот так, за пять минут? Это несерьезно, Дмитрий Павлович. Не в моих правилах соглашаться, когда я ни в чем не уверена.
        - Отступите от правил. - Она запомнила его имя! Это уже что-то. - Поверьте, я - особый случай!
        - Интрига за интригой.
        - Я все расскажу, только дайте мне шанс. - В его глазах мелькнули чертики. Предвкушая легкую победу, Шахов расслабился. Волнение окончательно улеглось. - Коридор издательства - не лучшее место для разговора. Я знаю, где мы можем основательно поговорить. Соглашайтесь!
        - Простите, но я вынуждена отказаться.
        - Вы не можете со мной так поступить! От вашего согласия зависит слишком много. К тому же я не сделал вам ничего плохого. Не отталкивайте меня так сразу.
        - Извините, я должна идти. - Чего ей стоило отказаться!
        Полина решила, что ни в коем случае нельзя соглашаться сразу. Это все испортит. Все! Она вкладывала особый смысл в это короткое емкое слово. Она не могла ошибиться - сама судьба привела к ней красивого, полного загадок мужчину. Воробьева чувствовала, что он так просто не отступит. Значит, она может покапризничать. Повернувшись, медленно, с достоинством зашагала по коридору. Стук ее каблуков не поспевал за гулкими ударами взволнованного сердца.
        Она ожидала, что Дмитрий позовет ее. Тщетно. Полина едва сдержалась, чтобы не оглянуться. Она скрылась за дверью и только теперь почувствовала, как дрожат колени. Какие жертвы ради сохранения достоинства! Едва добравшись до своего рабочего стола, Воробьева огорченно вздохнула. Жаль. Она так и не узнала, что было нужно этому странному мужчине. Он не захотел настоять на своем. Значит, все только слова. Надуманная важность. Опять все разбилось о прочную стену ничего не значащих слов.

        До конца рабочего дня Полина тщетно вчитывалась в ровные печатные строки. Смысл прочитанного ускользал от нее. В очередной раз, взглянув на часы, она быстро собрала рукопись в стопку. Подравнивая края, постучала о стол и с облегчением отложила внушительную по объему работу. Полина заканчивала редактировать роман одного из авторов, которого издательство печатало с удовольствием. Написан он был паршиво, правки было много, но сюжет, как всегда, потрясающий. Именно из-за этого, зная, что шероховатости пригладят редакторы, издательство шло на сотрудничество.
        Полина всегда удивлялась, насколько человек может быть субъективным к результатам своего труда. Ей было нелегко убеждать этого автора в необходимости поправок. Ему нравилось все, что он писал. Его воля, он бы отправлял рукопись в печать, минуя редакторские и корректорские правки. Этот новомодный гений считал, что корректоры и редакторы - придирчивые особы, не обладающие вкусом, чутьем времени. Сами ни на что не способны. Только на то, чтобы критиковать. Им бы лишь найти неправильный оборот и пропущенные запятые. Парятся, так и не создав ничего своего. Всю жизнь барахтаются в водовороте чужих мыслей. Будучи выше этой, по его мнению, надуманной, суеты, автор писал роман за романом. Его работоспособность поражала. Этот роман был четвертым. Полина в очередной раз пыталась придать его произведению законченный, а главное, легко читаемый вид.
        Удивительным было то, что первые три имели успех. Читатели раскупали романы этого автора на «ура». Воробьева не слишком гордилась тем, что в какой-то степени была причастна к его признанию. Она была уверена, что такой успех недолговечен. Слишком очевидным было желание автора писать так, чтобы снизойти до самой неизбалованной аудитории. По мнению Полины, настоящий писатель обязан поднимать читателя на более высокий уровень. А этот с удовольствием писал низкосортные кровавые детективы. Сюжеты закрученные, с неожиданной развязкой, но, как казалось Воробьевой, лишенные какой бы то ни было этики, морали.
        Автор оспаривал особый взгляд на построение сюжетных линий. Читая очередную рукопись, Полина не могла не заметить, что она полна штампов. Ни одно из прежних замечаний редактора не было учтено. Предстояла кропотливая работа по переписыванию произведения. Руководство знало, что она справится в рекордно-короткие сроки, как того требуют планы издательства. Но сегодня кровавые разборки на страницах романа особенно раздражали Полину. Ей было жаль тратить время на возомнившего себя гением тривиального писаку.
        - Что, Полина Сергеевна, на сегодня достаточно? - За соседним столом, заваленным бумагами, книгами, журналами, восседал Марк Иосифович. Его язвительные комментарии относительно авторов и их творений давно стали делом привычным. Правда, произносились они лишь в узком кругу проверенных временем редакторов. Спорить с начальством Марк Иосифович не считал возможным.
        - Да, перед глазами пелена. Устала. - Полина лукавила. Дело было не в усталости, а в отсутствии душевного покоя. Его нарушил странный мужчина, которого она никак не могла забыть. Стоило ей начать вчитываться в рукопись, как с листа на нее смотрели насмешливые карие глаза. В них была сила, уверенность и… ей не могло показаться - восхищение!
        - Отдохните, Поля, - Марк Иосифович указал на внушительные стопки на своем столе. - Иначе все это может просто привалить. Отвлекитесь от перлов современных гениев пера. Черт с ними!
        Марк Иосифович считал, что в наши дни не написано ни одной хорошей книги. Он иронично воспринимал шумиху вокруг сомнительного качества произведений. Падение нравов и отсутствие принципов, по его мнению, способствовало развитию низкопробной литературы. Поэтому к своей работе в последнее время относился с прохладцей. Часто ворчал, что лучшие годы позади, что раньше работа приносила удовлетворение, а сейчас стала средством к более чем скромному существованию.
        - Напрасно вы так, Марк Иосифович, - Полина возражала по инерции. Сегодня у нее был день отрицаний. - Я люблю мою работу. Просто устала да и… Короче, сама виновата.
        - Вам, милая, давно пора самой романы писать. Уверен, у вас хорошо получится. Я не каждому редактору это говорю.
        - Ну что вы! - усмехнулась Полина. - Одно дело подправлять чужие ошибки, совсем другое - писать самой.
        - Вы себя недооцениваете. Когда-нибудь вы вспомните мои слова.
        - Хорошо, хорошо. - Полина взглянула на часы. Рабочий день подошел к концу. - Я, пожалуй, пойду.
        - До завтра, Поля. - Марк Иосифович надел очки. - Я скоро за вами. На улице такая жара. Страшно подумать, что нужно туда выйти.
        - А я люблю жару!
        - Это по молодости, это пройдет.
        - Вот какой вы! - Полина подкрасила губы, припудрила лицо. Отражение в зеркале на этот раз ей не понравилось. Темные круги под глазами. Пора идти в отпуск. Только до него еще целый месяц. Отдыхать Полина привыкла в июле. В этом году она решила следовать традиции, о чем сейчас жалела. Потому что действительно устала. - До завтра, Марк Иосифович!
        Полина шла знакомым коридором, любуясь пестрыми традесканциями, свисающими из кашпо. Яркие зонтики каланхоэ и пеларгоний причудливо чередовались, создавая своеобразный узор. Одна из редакторов очень любила цветы. Это благодаря ее стараниям все окна утопали в зелени. Просто и красиво. Полина осторожно коснулась перламутровых листьев пиперомии, бросила взгляд на огромную монстеру возле столика. Того самого, где ее ждал Дмитрий. Полина остановилась. Мысленно восстановила самые незначительные подробности короткого разговора. Уж не приснился ли ей этот красавец, который явно не привык к отказам? В одном он абсолютно прав: такие мужчины не каждый день появляются в коридорах издательства. Может быть, она упустила свою судьбу? Некого винить.
        Вздохнув, Воробьева направилась к лестнице. Ей предстоял долгий путь домой. Сестра матери девять лет назад продала дом, переехала в Ростов, а своей любимой племяннице купила однокомнатную квартиру. Были бы свои дети, наверняка тетя Кира поступила бы иначе. Но, так и не устроив личную жизнь, всю свою недосказанную любовь она дарила Полине. Та отвечала ей взаимностью. Их связывала настоящая дружба с тайнами, слезами, признаниями. Пожалуй, с матерью Полина была менее откровенна. Вся информация в первую очередь попадала на суд тетки.
        - Это у нас семейное - одиночество, - вздыхала Кира Петровна. - Я одна всю жизнь маюсь, мама твоя недолго в замужних походила. Сколько тебе лет, вспомни, а мужчины рядом все нет.
        - Если бы мне это сказал кто-то другой, я бы обиделась.
        - Ты же знаешь, я всегда любила тебя, как дочь.
        - Любила?
        - Люблю, конечно, люблю. И мечтаю увидеть тебя счастливой. Ты так редко улыбаешься, девочка. В твоих глазах столько грусти. Пора перестать витать в облаках.
        - О чем вы, тетя Кира?
        - Оглянись. Твой мужчина где-то поблизости. И не будем спорить, кто кого выбирает: мужчина женщину или наоборот. Когда люди любят, это совсем не важно.
        - Ключевое слово «любить», а я любить больше не хочу. - К тому моменту, когда происходил этот разговор, Полина успела разочароваться во всем, что связано с этим воспетым чувством. - Все, кого я когда-либо любила, рано или поздно предавали меня. Больше не хочу, чтобы не было больно. Может быть, когда-нибудь рядом со мной окажется мужчина, которому я просто позволю быть рядом. Позволю, чувствуя, как сильно он любит меня.
        - Ты говоришь страшные вещи, девочка! - Тетя Кира смахнула слезу. - Я понимаю. Я все понимаю. Только ты прости их всех и стань наконец счастливой. Кому, как не тебе, милая?!
        - Спасибо.
        - За что ты благодаришь меня?
        - Вы всегда рядом, когда мне плохо.
        - Получается, тебе никогда не бывает хорошо? - улыбнулась Кира Петровна. - Теперь с этим будет покончено. Я уезжаю, а ты остаешься и хозяйничаешь в своей собственной квартире.
        - Почему Ростов? Так далеко.
        - Позволь мне не отвечать, девочка.
        - Да, конечно, - Полина решила, что здесь какая-то сердечная тайна. Тетя все ей расскажет, когда придет время. Какая это будет захватывающая история!
        - Послушай, Поля. Я на многое готова ради тебя. И эта квартира… Это самое малое, что я могу сделать для тебя сейчас. Не через десять лет, не после смерти, а сейчас, понимаешь? Устраивай свою жизнь, выбирай самого достойного, любимого. Договорились?
        - Разве можно вам отказать, тетя Кира?
        - И прости всех.
        - Кого вы имеете в виду? - Голос Полины дрогнул.
        - Ты знаешь. Прощая, мы получаем освобождение.
        - От чего?
        - От собственных проблем, Полюшка.
        - Я постараюсь, но не обещаю.
        Так Полина начала самостоятельную жизнь. В том плане, что теперь не нужно было каждый день представать пред пытливыми глазами Маргариты Петровны. Не нужно защищаться, притворяться и терпеть друг друга. Хотя той напряженности, что была между ними долгие годы, уже нет, они никогда не были по-настоящему близки. Все сложилось, ничего не исправить. Хорошо, что обеим хватило мудрости не рассориться окончательно. Теперь они будут жить каждая своей жизнью. Это позволит избежать многих проблем. Тетя Кира даже не представляла, какой нужный и своевременный подарок преподнесла своей племяннице.
        Немного пройти до метро, потом полчаса поездки в подземке и две остановки троллейбусом. В хорошую погоду этот последний участок пути Полина преодолевала пешком. Кто-то скажет - далековато. Практически окраина города. Полину все устраивало, но не без того, чтобы мечтать когда-нибудь перебраться поближе к центру. Правда, там не будет внушительной посадки из лиственных деревьев, в которых так любят неспешные прогулки жители близлежащих домов. Не будет соснового бора в десяти минутах ходьбы, а значит - и походов за маслятами осенью.
        Полина вышла из здания. Какие маслята? О чем она думает? Важен не пейзаж за окном, а то, что ей тридцать пять, а она все еще одинокая женщина с сомнительными перспективами. И то, что появление мужчины на горизонте - уже событие. Зачем же она была так категорична с Дмитрием? В тот момент она самой себе нравилась, но это состояние так быстро прошло. Осталась горечь непознанного, потерянного.
        - Полина!
        Раскаленный летним солнцем асфальт поплыл перед глазами. Сомнений не было. Она могла поспорить, что знала обладателя этого голоса. Полина обернулась: Дмитрий вышел к ней из тени густых каштанов. Его раскрасневшееся то ли от жары, то ли от волнения лицо выражало нескрываемую радость.
        - Все-таки я дождался вас!
        - Не думала снова вас увидеть, - Полина пыталась играть в равнодушное спокойствие.
        - Я забыл предупредить о своем упрямстве.
        - Надеюсь, вы знаете, что делаете.
        - Вы правы.
        Полина отвела взгляд. Она была очень рада Дмитрию, но почему-то хотела, чтобы он этого не заметил. Что-то мешало быть собой. Привычка все усложнять уже не раз срабатывала против Полины. Может быть, потому она до сих пор одна? Нужно расслабиться и получать удовольствие от общения. Тем более что этот мужчина понравился ей с первого взгляда. Обычно все ее романы начинались с того, что Полина вдруг замечала в мужчине нечто невероятное, завораживающее, и мгновенно влюблялась. Очень скоро бесшабашную влюбленность сменяло разочарование. Полина давала себе слово в будущем быть более рассудительной, но забывала о клятве, как только сердце снова учащенно билось в предвкушении нового чувства.
        Пауза в разговоре затянулась.
        - Жарко. - Шахов расстегнул еще одну пуговицу белоснежной рубашки. - Невыносимо. По-моему, самое время съесть мороженое. Не возражаете? Я знаю один очень уютный ресторан, где подают отличные десерты и мороженое.
        - Я люблю кофе гляссе.
        - Замечательно. Это их фирменный напиток.
        - Что ж… - Полина улыбнулась.
        Она не станет больше строить из себя неприступную крепость. Незачем испытывать терпение незнакомца. Она переживала, что он навсегда исчез из ее жизни, так и не объяснив причины своего появления. Она будет осторожной, но не придирчивой. Будет жаль, если при дальнейшем общении он окажется скучным типом, озабоченным материальным благополучием и сознанием собственного достоинства.
        - Я рад, что вы согласились, - Шахов вздохнул с облегчением.
        - Надеюсь, мне не придется жалеть об этом.
        - Ни в коем случае. Только положительные эмоции.
        - Как поедем?
        - Не возражаете, если мы исключим экзотику в виде поездки на общественном транспорте?
        - Да, хотелось бы чего-то менее экстремального, - в тон ему ответила Воробьева. - Что вы предложите?
        - Вот это. - Шахов осторожно взял ее под локоток и мягко повел к припаркованному в тени роскошных каштанов автомобилю.
        Полина плохо разбиралась в иностранных автомобилях, но при ближайшем рассмотрении прочесть название марки смогла. Внушительных размеров золотистый «Крайслер» внутри оказался таким же шикарным, как и снаружи. Шахов помог ей устроиться на переднем сиденье, а потом занял водительское место.
        - Какую музыку будем слушать? - Дмитрий включил DVD-плеер.
        - Чайковского «Allegro Moderato». - Каково же было удивление Полины, когда из колонок раздались первые аккорды любимого произведения. - Вы просто волшебник или действительно интересовались мной?
        - Всего по чуть-чуть, - улыбнулся Шахов. Пока все шло, как надо. Женщина восторгается. От восторженности до влюбленности один шаг.
        - Я заинтригована.
        - Это то, на что я смел надеяться.
        - Вы ведь не просто так оказались в коридоре издательства?
        - Совершенно верно.
        - Вам что-то нужно от меня?
        - Мне нужны вы. - Дмитрий улыбнулся.
        Остановка на перекрестке позволила ему дольше положенного задержать взгляд на Полине. Та не собиралась скрывать волнение. Ей нравилось происходящее. Приключение, которого давно не хватало в ее жизни. Шахову предстояло стать тем прекрасным принцем, только не на белом коне, а на золотистом «Крайслере», что, по мнению Полины, было не менее романтично.
        - Однако… - Полина заерзала.
        - Не волнуйтесь. Я не маньяк и не шизофреник, одержимый манией обольщения красивых женщин.
        - А кто же вы? - Вообще-то нужно было раньше интересоваться.
        - Вот и приехали. - Шахов проигнорировал вопрос. Мягко остановил машину. - Мы на месте. Сейчас я помогу вам выйти.
        - Я никуда не пойду, пока не узнаю, кто вы и чем занимаетесь. - Полина произнесла это тоном, не допускающим возражения.
        - Хорошо. Это справедливо. Держите.
        Как по мановению волшебной палочки, в руке у Шахова оказалась визитная карточка. Полина прочла: «Шахов Дмитрий Павлович. Генеральный директор фирмы «Успех», тел… факс…». На сердце отлегло. Хотя в наше время наштамповать можно любые визитки, Полина была уверена, что эта настоящая. Просто ей очень хотелось в это верить.
        - Не знаю, что сказать, - Полина подняла на Шахова глаза, в глубине которых сверкали искорки неимоверной радости.
        - А ничего и не нужно говорить. Доверьтесь мне.
        Он так очаровательно улыбался. Он был настолько галантен и предупредителен. Устоять перед его обаянием было невозможно. Полина сказала себе: «Будь что будет!» - и решительно окунулась в водоворот нового романа.

        Маргарита Петровна с восторгом рассматривала фотографии. Экзотика, в которую окунулась ее дочь, поразила ее воображение. Райское место. Богатство тропической флоры в сочетании с чудесами современного зодчества и высоким качеством обслуживания - три столпа неповторимого и роскошного отдыха. Такого в жизни Маргариты Петровны не случалось ни разу. Экзотика ее отпуска включала в себя отдых в Крыму по горящей путевке либо стенания о том, что отдыхать с ребенком - это полный кошмар. Полина всегда знала, что мама очень устала, что ее всклокоченным нервам требуется разрядка. Но статус матери, растящей дочь без отца, лишал ее полноценного отдыха. Груз вины за то, что она осталась с матерью и окончательно испортила ей жизнь, Полина несла до сих пор. С годами он не становился легче, потому что отношения между двумя женщинами вряд ли можно было назвать простыми.
        Показывая роскошь неожиданного отдыха, Полина знала: Маргарита Петровна делала вид, что восторгается. Дочь знала, что в глубине души мать ей завидует.
        - А это гостиница, - Полина намеренно подробно комментировала каждую фотографию, -
«Титаник» называется. Видишь, в виде корабля.
        - Здорово. Лифт вообще сказочный.
        - Стеклянный. А мы жили вот здесь…
        На очередной фотографии уютный домик, со ступенек крыльца можно попасть в бассейн. Вода в нем была такая голубая, словно в нее добавили купорос. Маргарита Петровна не успевала восхищаться. Одна райская картинка сменяла другую. Вот это мужчина! Исполнитель желаний - так говорит о нем Полина. Пожалуй, она права. В жизни самой Маргариты Петровны не было ничего подобного. Все, чего она достигла, далось ей тяжелым трудом. Никаких поблажек. Может, хотя бы Полине повезет. Несмотря на все недоразумения, которые были между ними, Маргарита Петровна считала, что дети должны жить лучше своих родителей. Скажи она об этом Поле, та наградила бы ее одним из своих холодных, недоверчивых взглядов. Что поделаешь - отношения сложились. Вряд ли произойдет нечто, способное внести в них теплоту и понимание.
        Улыбка не сходила с лица Маргариты Петровны. Все для того, чтобы дочь не подумала плохого.
        - Ну, ты рада за меня? - Словно забывшись, Полина чмокнула мать в щеку. В их отношениях давно не было нежности.
        Не зная, что сказать, Маргарита Петровна не нашла ничего лучшего, как всплакнуть. То ли себя жалела, то ли дочь? В тридцать пять у Полины ни семьи, ни детей. По современным меркам и тем, и другим обзавестись еще не поздно, но Маргарита Петровна придерживалась консервативных взглядов. Она считала, что дочке давно пора замуж, а рожать в сорок лет - не лучший вариант для женщины. Ко всему, сама Полина как будто не замечала ускользающего времени. У Маргариты Петровны сжималось сердце. Она пыталась напомнить дочери о том, что ничего не бывает потом. Полина ершилась, дерзила, отказывалась разговаривать, бросала трубку. Никогда не звонила первой, чтобы извиниться. Она не считала себя виноватой. Все чаще просила не вмешиваться, не советовать, не комментировать.
        - А о чем же мы тогда будем говорить, доченька? - недоумевала Маргарита Петровна.
        - Мало ли тем, мам…
        - О погоде? О политике?
        - О религии, НЛО, катастрофах, животных… - Полина загибала пальцы. - Еще?
        И вот настал тот замечательный момент, когда Полина по собственной инициативе рассказывает о своем мужчине. Есть чем похвастать, и все это достается не любимой тете Кире, а ей! Маргарита Петровна была в восторге. Ее дочка светилась от счастья. Сколько эмоций, которые невозможно держать в себе. Может быть, Полине наконец повезло? Отлюбит за весь их несчастливый женский род.
        - Это как сон, - прошептала Маргарита Петровна. - Я всегда знала, что ты получишь счастье самой высокой пробы.
        - Штамп, мама. Счастье не имеет пробы. Оно или есть, или нет. Да, и еще говорят, что счастье долгим не бывает.
        - С этим штампом ты готова согласиться? - Маргарита Петровна чувствовала, что разговор плавно скатывается в обычное русло. Еще немного, и они поссорятся. Как обычно. Поймав не самый добрый взгляд дочери, мать опустила глаза. - Я бы хотела еще разок посмотреть фотографии. Можно?
        Полина молча протянула ей пачку фотографий. Начался еще один виток комментариев. Каждое слово воспринималось так, как будто было услышано впервые. Неподдельный интерес матери успокоил Полину. Она с удовольствием снова и снова описывала несколько дней сказочной жизни.
        - Интересный мужчина, - не смогла не отметить Маргарита Петровна. Она едва не добавила что-то вроде: красивый мужчина - чужой мужчина, но вовремя сдержалась. Дочери такие истины не понравятся. Не дай бог обидится. Поэтому пришлось быстро исправиться: - Какая из вас красивая пара. Необыкновенная!
        Мужчина, появившийся в жизни Полины, пока проявлял себя с самой лучшей стороны. Но материнское сердце подсказывало, что радоваться рано. Дочка была отчаянно влюблена, а ее спутник выглядел слишком рассудительным и спокойным. У него глаза словно жили своей жизнью, обособленной от его очаровательных улыбок. Что-то в этом союзе настораживало Маргариту Петровну.
        - Я не думала, что буду так счастлива! - взволнованно призналась Полина.
        - Дай-то бог, девочка. Пришло, и хорошо, и ладно. Дождалась.
        - Это потому, что уже не ждала.
        - Все так говорят, а в душе продолжают надеяться, - заметила Маргарита Петровна.
        - Ты о себе?
        - Может быть…
        - Ты словно не рада за меня.
        - Ну что ты! Что ты! - Маргарита Петровна аккуратно сложила фотографии в конверт. - Ты же знаешь, мне ничего от жизни не нужно, только бы у тебя все сложилось.
        - С каких это пор?
        - Поля!
        - Ладно, проехали. Всем что-то нужно от этой жизни для себя, исключительно для себя, мам. И ты никогда не переубедишь меня в обратном. Никто не переубедит, особенно ты! Мы ведь обе знаем, что я имею в виду.
        - Мы же договаривались.
        - Договаривались. - Полина достала сигареты. Игнорируя осуждающие взгляды матери, закурила. - Завари, пожалуйста, кофейку.
        - Дымишь, как мужик!
        - Здесь давно мужиком не пахло, - усмехнулась Полина, но под укоризненным взглядом Маргариты Петровны стушевалась. - Не сердись. Я не хотела тебя обидеть. Сегодня я добрая.
        - Будет тебе, Поля. - Аромат кофе распространился по кухне, смешавшись с запахом сигаретного дыма. - Моя песенка уже спета. Никого не ищу и не хочу больше все начинать сначала.
        Полина понимала, что та хотела сказать. Маргарите Петровне в прошлом году исполнилось пятьдесят пять. Она была энергичной, не по годам моложавой. После развода несколько попыток Маргариты Петровны устроить личную жизнь закончились неудачей. Полина помнила всех мужчин, которые периодически появлялись в их доме. В какой-то момент она даже хотела, чтобы один из них остался с ними навсегда. Полина чувствовала, что так будет лучше и для матери, и для нее самой. Но ничего не получалось, не складывалось. Мужчины, с которыми мама знакомила Полину, не пытались понравиться ей. Чаще они вели себя так, как будто ее не существовало. Маргарита Петровна делала вид, что ее это очень огорчает.
        - Любишь женщину - люби и ее ребенка, - говорила она.
        На самом деле это был отличный повод разорвать отношения. Маргарита Петровна старалась, боролась с собой, но забыть отца Полины так и не смогла. Никто не выдерживал с ним сравнения. Это был ее единственный мужчина. В том, что они расстались, она винила только себя. Правда, понимание этого пришло со временем. Тогда она повела себя на удивление глупо, сама все разрушила. А потом и вовсе отличилась, но об этом они с Полиной договорились не вспоминать.
        С годами Маргарита Петровна пришла к выводу, что с судьбой бороться бесполезно. Наверное, ей на роду написано жить одной, растить дочь и находить радость в ее успехах. Время кое-как залечило раны. Пришлось смириться и уйти в режим ожидания счастья не для себя - для Полины. Маргарита Петровна точно знала, что ее дочь пусть не в восемнадцать, но встретит своего мужчину. Того, на которого можно положиться, того, который сделает ее счастливой. Надежды оправдались не скоро. Ждать пришлось почти в два раза дольше.
        - Знаешь, - Полина смаковала ароматный крепкий кофе, - я ведь говорила себе, что не буду любить. Я была холодной и неприступной. Мое сердце билось бесстрастно. Я свыкалась с мыслью об одиночестве. Ты, тетя Кира, я - звенья одной цепи. Мы соединили их, продолжая оставаться одинокими и несчастными. Но сейчас мне так хорошо, что иногда страшно делается.
        - Любишь ты преувеличивать.
        - Для него любых слов мало.
        - Однако…
        - Он такой необыкновенный.
        - На фото - мужчина как мужчина. - Маргарита Петровна нарочно подзадоривала дочь.
        - Он многого добился в жизни. Рядом с ним я ощущаю себя ничтожеством.
        - Вот еще новости! Не смей так унижать себя! - Маргарита Петровна негодовала. - Он ведет себя заносчиво, заставляя тебя чувствовать себя неловко? Тогда нужно бежать от него подальше.
        - Нет, нет. Он щедрый, добрый, чуткий, внимательный. И все это без надрыва. Он не заставляет себя быть таким. Просто…
        - Что?
        - Мне кажется, ему что-то нужно от меня… Не я сама, а что-то, чего ему не может дать другая женщина. Он такой замечательный, а я… серая мышка, недостойная его мизинца.
        - Ты сходишь с ума от любви. Не смей унижать себя! В твои годы пора быть более благоразумной.
        - Возраст? Я сама с ужасом вспоминаю о нем. Еще ты… Кстати, я старше его.
        - Это как раз некстати, - Маргарита Петровна смотрела на дочь, словно видела ее впервые. Пожалуй, такой она действительно ее не знала. Кого-то любовь окрыляет, других толкает в пропасть. Благо, ее дочь принадлежит к тем первым - счастливчикам, которым повезло взлететь. - Ты ведь знаешь, что женщины стареют быстрее.
        - К счастливым это не относится.
        - Я только хочу напомнить, что ты должна мыслить трезво.
        - Это возможно, когда любишь? - усмехнулась Полина.
        - Уважать себя нужно в любой ситуации.
        - Я знаю. - Полина взяла еще одну сигарету, но тут же вложила ее обратно в пачку. - Ему не нравится, что я курю.
        - Неужели? И ты бросишь ради него? - Маргарите Петровне было обидно. Сколько раз она просила дочь не поддаваться дурной привычке. На ее слова та не обращала внимания.
        - А мне не нравится, что он слишком часто принимает снотворное, - сболтнула Полина.
        - Что? А что еще он принимает?
        - Он не наркоман, мам.
        - Плохо спят люди нездоровые или с нечистой совестью.
        - К Дмитрию это не относится. - Полина, не задумываясь, бросилась на защиту любимого. - Он много работает, нагрузки запредельные.
        - Кем работает?
        - У него своя фирма. Какая-то очень крупная фирма с большим количеством подчиненных. Честно говоря, мы никогда не говорим о его работе.
        - Ты так мало знаешь о нем.
        - Все, что нужно, знаю, - упрямилась Полина.
        Хотя делала она это исключительно из чувства противоречия. О Шахове она действительно знала очень мало. Директор фирмы, о бизнесе как таковом они не говорили ни разу. Полина не проявила любопытства и тогда, когда Дмитрий сказал, что был женат. Ну, был. Какая разница, почему они расстались, сколько прожили вместе, как прожили? Все это в прошлом. Маме эту страницу его биографии она открывать не собиралась.
        - Ты ничего не скрываешь от меня, Поля?
        - Мам, это несправедливо. Впервые за долгий промежуток времени я пытаюсь быть с тобой откровенной.
        - Спасибо, я оценила.
        - Так ли?
        - И все-таки ты сомневаешься, что-то тебя беспокоит! - настаивала Маргарита Петровна. - Сама ведь говоришь, что он с тобой не просто так. Хотя, может, ты преувеличиваешь. Что такого ему, богатому, успешному, нужно от тебя, кроме тебя самой?
        - Он так и говорит, - улыбнулась Полина. - Мол, мне нужна ты. Но что это означает?
        - Напомни, как вы познакомились?
        - Мам, я уже сто раз тебе рассказывала.
        - Еще разочек, последний.
        - Ты словно хочешь меня поймать на вранье. - Полина потупилась.
        Каждый раз история ее знакомства с Шаховым обрастала новыми деталями. Но в ней всегда не хватало главного звена. Именно на это намекала Маргарита Петровна. Полина делала вид, что не понимает, к чему та ведет. Но тогда в ресторане, попивая свой любимый кофе глясе, Полина так и не поняла, почему Шахов оказался в коридоре ее издательства. Он не пытался объяснить, она не хотела спрашивать. Любопытство никогда не числилось в списке ее недостатков. Правда, в этом случае Полина попросту боялась, что правда все испортит. Боязнь правды - не самое лучшее качество, но за Воробьевой водился этот грешок. Особенно если речь шла о ее личной жизни. Она предпочитала меньше знать, больше слушать и делать выводы, от которых на сердце становилось легко.
        - Полина, ты сама вспомни, как появился твой рыцарь, - настаивала Маргарита Петровна. - Такого в реальной жизни не бывает.
        - Я тебе уже говорила. Он увидел меня на книжной ярмарке, - снова начала Полина. Она давно дорисовала нужные детали и настолько приняла их, что ей уже казалось, что так и было на самом деле. - Сразу подойти не решился. Узнал, где я работаю, и… Я не могу вызвать мгновенное сильное чувство?
        - Оно называется любовью с первого взгляда, - многозначительно глядя на дочь, заметила Маргарита Петровна. - Только к твоему случаю оно не имеет никакого отношения.
        - Что ты хочешь сказать?
        - Ты сама скоро во всем разберешься. Надеюсь, потом и меня просветишь.
        - Мам, ты давно разуверилась в любви. Это можно понять. Я-то при чем?
        - Пусть Дмитрий Павлович окажется именно тем, за кого ты его принимаешь. Я хотела бы, чтобы у тебя не оказалось повода для разочарования. Мужчины в этом плане бо-ольшие специалисты.
        - Мне не нравится, когда ты так говоришь. Ты же знаешь, я придерживаюсь мнения, что всегда виноваты обе стороны. Какая-то больше, какая-то меньше.
        - И кто же из нас был больше виноват? - завелась Маргарита Петровна. Дочь прозрачно намекала на ее развалившийся брак с отцом.
        - Мой ответ тебе не понравится.
        - Хорошо. Ничего не говори. - Маргарита Петровна обняла дочь. - Я хочу нянчить внуков и видеть твои сияющие глаза. Тогда пойму, что не зря осталась на этом свете.
        - Тебе все еще нужны доказательства?
        Полина уткнулась матери в грудь, задыхаясь от подступивших слез. Она была влюблена, а мама, как всегда, не могла вырваться из плена собственных ошибок. Она верна себе. Наверное, не стоило приносить ей все эти фотографии, хвастаться. Происходящее касается только их двоих. Глупое желание поделиться радостью. Разве можно поделиться бешено бьющимся сердцем, прерывистым дыханием, слезами восторга? Полина ругала себя за ребячество. Она не должна была показывать матери свою бьющую через край радость.
        Мужчина ее мечты открывал для нее мир, в котором ей было так уютно, спокойно, легко. Она забыла о возрасте, прошлых ошибках, похоронила свои обиды и была в шаге от того, чтобы выполнить просьбу тети Киры. Всепрощение стояло на повестке дня. Хотелось любить весь мир. Но что-то мешало наслаждаться нежданным счастьем. Глубоко в душе поселилось сомнение в долговечности и искренности чувств. Нет, в себе Полина не сомневалась.
        - Проклятый возраст, - прошептала она, отстраняясь от Маргариты Петровны. - Это он мешает мне дышать полной грудью.
        - Тебе ли говорить о возрасте? Просто забудь обо всем, что отравляет жизнь. Это единственный способ быть счастливой. Не бороться, а просто быть выше, понимаешь?
        Полина кивнула. Маргарита Петровна улыбнулась. Никто не знает, чего ей стоило перестать считать себя неудачницей. В конце концов, не каждой женщине удается стать образцовой женой и матерью. Вот и она в какой-то момент сломалась. Сломалась, не выдержав предательства любимого. Сколько лет прошло, а она так и не изменила своего мнения на этот счет. Ее предали. Она хотела отомстить. Всем и Полине в том числе. За что ей? За то, что продолжала любить отца.
        - Все будет хорошо, мам. - Полина прервала ход ее мыслей, поднялась, взяла пачку фотографий.
        - Ты кого уговариваешь?
        - Он сказал, что я никогда не пожалею, что допустила его так близко.
        - Ты поверила?
        Полина пожала плечами. Маргарита Петровна понимающе кивнула. Она давно перестала верить словам. Время покажет, на что способен мужчина, ворвавшийся в жизнь ее дочери. Если это бескорыстная любовь - она снова поверит в существование настоящей любви. А главное, в то, что счастье никогда не пройдет стороной, если вовремя распахнуть ему дверь. Свое счастье она упустила. Дверь оказалась заколоченной…

        Они ехали к нему на дачу. Шахов предупредил, что не любит размеренной загородной жизни, поэтому появляется там крайне редко. Речь шла не о царящем там беспорядке, а равнодушном отношении хозяина к своей собственности.
        - Кто же следит за домом? - поинтересовалась Полина.
        - Есть сторож и женщина, которая периодически убирает и готовится к моему приезду.
        - Я бы с удовольствием жила за городом, - Полина смотрела в окно. Едва тронутые позолотой осины и березы, сухая трава, прозрачный, звенящий утренней прохладой воздух - считанные дни осталось хозяйничать лету. Любимое время года, принесшее столько счастья. Полина вздохнула.
        - Что? - Шахов удивленно посмотрел на нее.
        - Отпуск пролетел. Лето заканчивается.
        - Ну и что?
        - Не люблю осень с ее дождями, сыростью, грязью вперемешку с листьями.
        - А как же: «…в багрец и золото одетые леса…»? - улыбнулся Дмитрий.
        - По мне уж лучше: «Мороз и солнце день чудесный…»
        Остаток дороги они провели в молчании. Шахов включил радио. Незатейливые песенки навеяли на Полину легкое нестроение. К тому же она была рада вырваться из города. Перспектива провести выходные на даче Дмитрия оказалась весьма кстати. Полина затеяла небольшой ремонт. Маргарита Петровна отговаривала ее, прозрачно намекала, что планируемые преобразования ничего принципиально не изменят. Но Полина была неумолима. Она нуждалась в переменах, свежести. Ей нравилось чувствовать себя хозяйкой и самой решать, что и когда делать. Спасибо тете Кире.
        На стенах - свежие обои. Клеила с подружкой, для которой ремонт - ее работа. Полина нуждалась в помощи. Она не умела шпатлевать, грунтовать, зачищать стены, а клеить обойные полотна самой - это сродни садизму. После Полина кое-что подкрасила, заказала новую прихожую. Этим утром покрыла лаком паркет. Поднялась затемно и принялась за дело. Она могла бы нанять для этого рабочих, но ей хотелось сделать как можно больше своими руками. Работы она не боялась. Все, за что бралась, делала легко, с настроением. Энергии прибавляло ожидание встречи с Дмитрием. Полина была на подъеме. Ей удавалось все. Неприятности, которые взяли ее в плотное кольцо, были вынуждены отступить. Как-то незаметно наладилась обстановка на работе, отношения с мамой стали более доверительными.
        - Да ты светишься изнутри! - говорили знакомые при встрече.
        Полина только загадочно улыбалась. Теперь у нее не было проблемы выбора. Шахов постепенно занимал все большее пространство в ее сердце. Полина полюбила настолько сильно, насколько могла полюбить женщина, истосковавшаяся по ласке, нежности, сильному плечу.
        - Что ты думаешь обо всем этом? - Шахов остановил машину на опушке леса. Макушки деревьев были едва тронуты увядающим великолепием наступавшей осени. А чуть поодаль виднелся краешек озера, в котором отражалось холодное голубое небо. Линию горизонта покрывал кажущийся бесконечным сосновый бор. От этого величия захватывало дух, время теряло смысл.
        - Какая красота! - воскликнула Полина.
        - Я знал, что тебе понравится, - равнодушно взирая на открывшийся вид, заметил Шахов. - Ты у нас натура романтическая.
        - А ты?
        - И я, но не в такой степени.
        - Я жила бы здесь, забыв о душном суетном городе.
        - Не верю я тебе, Полина Сергеевна. Ты - дитя своего времени, дитя цивилизации. Без выхлопных газов и своей бетонной коробки начнешь чахнуть. Дай тебе все, ты умрешь со скуки.
        - Зато ты - другое дело, да?
        - У меня всегда есть выбор.
        - А я должна безропотно принимать то, что предлагают? - обиделась Воробьева. - Бедная, неизбалованная, одинокая, скучающая женщина. Зачем же ты искушаешь меня?
        - Я не это имел в виду, совсем не это.
        - А что, Дима?
        - Прости. Я глупость сморозил.
        - Ты не замечаешь, когда унижаешь меня. - Полина закрыла глаза. - Ты не виноват. Мы из разных миров. Зачем делать вид, что это не так? Мне будет казаться, что ты снисходишь. Тебе - что я не могу подняться.
        - Это не ты говоришь. Чужие, разрушительные мысли. Кто тебя настраивает против меня? - Шахов занервничал. Он был готов открыть Полине свои планы. Мечта так близко. Сегодня он покажет ей свои заметки и попросит придать им законченный вид. Она не откажется. Она - не Альбина и будет рада помочь ему. - Не нужно усложнять.
        - Ты привык упрощать?
        - Поля, мы что, поссориться решили?
        - Когда-то же нужно попробовать.
        - По-моему, момент не самый лучший.
        - А для ссоры, оказывается, нужно выбрать момент? - Полина нахмурилась. - Шахов, послушай себя.
        - Я хочу, чтобы ты запомнила эти выходные, милая. И не тем, что мы чуть-чуть не повздорили.
        - Чем тогда?
        - Сейчас увидишь. Моя резиденция должна восхитить тебя и заставить забыть обо всем на свете. Все глупости в сторону! Только ты, я и спокойствие окружающего великолепия.
        Автомобиль Шахова плавно тронулся с места. Полина внутренне сжалась. Почему-то именно в этот момент она снова ощутила пропасть, которая разверзлась между ними. Они никогда не будут по-настоящему близки. Они смотрят на мир по-разному. И этого не изменить. Наверное, все эти мысли были написаны на лице Воробьевой. Бросив на нее мимолетный взгляд, Дмитрий осторожно положил ей руку на колено.
        - Перестань, малыш. У нас все замечательно.
        - Играть в страуса, конечно, в моем стиле, - горько усмехнулась Полина. - Ты тоже это понял?
        - Не наговаривай на себя. Сейчас мы приедем, потерпи. Ты увидишь мой терем-теремок и захочешь стать его гостьей.
        Полина усмехнулась. Глупый мужчина. Как любая женщина на ее месте, она мечтала о роли хозяйки. Неужели Шахов настолько наивен, чтобы не понимать этого? Побыть гостьей - что здесь такого? Наверняка до нее в этой роли блистали другие избранницы. Каждая хотела задержаться подольше. Не получилось. Что-то они делали не так, если сейчас рядом с Шаховым она.
        Учитывая свой не самый безгрешный опыт в личной жизни, Полина старалась не повторять ошибок прошлого. Все ее разговоры о равноправии, свободе, отмирании института семьи - мишура, желание понравиться. Она вела себя осторожно. Не спорила с Дмитрием, создавая нужный образ. Имела собственное мнение, только почему-то чаще всего оно совпадало с точкой зрения Шахова.
        В какой-то момент Полине показалось, что она перестала быть собой. Это ее не испугало. Она была готова раствориться в любимом мужчине. Он не должен иметь ни малейшего повода для сомнений, ни малейшего желания смотреть на сторону. Он должен быть убежден, что именно она - лучший выбор. К тому же инициатива знакомства принадлежала Шахову. Это что-то да значит. Если он предлагает ей роль гостьи, значит, пока это все, на что он готов. Нет ничего хуже подталкивать мужчину к важному шагу. Полина не опустится до этого. Время работает против нее. Вряд ли найдется женщина, которая бы так мечтала о переменах. Шахов должен созреть для них. Она подождет. И очень скоро примчится к маме, чтобы сказать…
        - Вот мы и приехали. - Дмитрий неожиданно резко затормозил. Быстро вышел из машины и, открыв дверцу, протянул руку. - Прошу.
        Полина выпорхнула из автомобиля, осматриваясь по сторонам. За кованым забором, ворота которого открылись и закрылись за ними автоматически, стоял величественный дом. На скромный теремок он никак не был похож. Скорее, на замок, хозяин которого - приверженец смешения стилей. Полина не собиралась скрывать восхищения.
        - Сказочно! - Скользнув взглядом по аккуратно подстриженным газонам, она подумала, что там, за забором совсем другая жизнь. В ней есть проблемы, слезы, отчаяние, а в этой осталось место лишь для красоты, любви и радости. - Кажется, я сплю и вижу замечательный сон.
        - Все происходит на самом деле. Вот тебе самое неопровержимое доказательство. Николаевич собственной персоной.
        Навстречу к ним со стороны дома, прихрамывая, шел мужчина. Среднего роста, скромно одетый, на вид лет пятидесяти. Он открыто улыбался, приветливо махал рукой.
        - С приездом, Дмитрий Павлович. - Голос его оказался неожиданно высоким, не соответствующим статному виду. Сторож держался с достоинством. Как будто встретились два хозяина.
        - Здорово, Игорь Николаевич. - Крепкое рукопожатие, обмен короткими фразами.
        - Заждались мы вас. Хорошо, что время нашли для отдыха. Деньки-то какие стоят.
        - Знакомьтесь, это Полина Сергеевна, - наконец Шахов вспомнил о ней. Эти несколько секунд длились вечность. Замерев, она ждала, когда ей будет позволено вступить в разговор.
        - Полина, - она протянула руку.
        - Очень приятно. - Мужчина вдруг засмущался и, не глядя ей в глаза, осторожно пожал руку. - Мы с Раисой Игнатьевной будем рады, если вам здесь понравится.
        - Раиса Игнатьевна - супруга Игоря Николаевича, - объяснил Шахов. - Она - кудесница. Готовит - пальчики оближешь. Умеет в самые кратчайшие сроки подготовить дом к приезду капризного хозяина.
        - А ты умеешь быть капризным? - улыбнулась Полина. За время общения с Дмитрием она убедилась, что он натура самолюбивая, ранимая. Капризы - это было что-то из хорошо скрываемых недостатков.
        - Я умею быть разным. Пойдем. - Он взял ее за руку. - Сейчас будет экскурсия по терему.
        - По замку, ты хотел сказать? - Ей нравилось чувствовать его крепкое рукопожатие. Как приятно быть ведомой сильным мужчиной. Просто не каждая женщина готова в этом признаться.
        - Не преувеличивай. Ты сегодня как-то странно настроена.
        - А ты не допускаешь, что это от волнения? - едва поспевая за Шаховым, поинтересовалась Полина.
        - Нет.
        - Почему?
        - Потому что я вижу тебя другой. - Он остановился и пристально посмотрел ей в глаза.
        - Что, если ты придумал меня?
        - Мне бы не хотелось разочароваться.
        Полина почувствовала, что краснеет. Оказывается, перед ними стоит совершенно одинаковая задача - не разочароваться. Кому повезет больше?
        Шахов распахнул двери, пропуская ее внутрь. На мгновение Воробьева замешкалась. Сегодняшний день очень важный. Она войдет, и все изменится. Страшась этих перемен, Полина едва заставила себя перешагнуть порог дома.

        Альбина не верила своим глазам. Этого не могло быть, потому что этого не могло быть никогда! Он не способен на это. Никто в мире не убедит ее в том, что Шахов сумел написать роман. Мало того - этот роман принят читателями, а его автора называют долгожданным открытием! Еще немного, и Шахов попадет в разряд героев своего времени, кумиров поколения.
        - Этого не может быть… - в который раз прошептала Альбина, отбрасывая журнал в сторону.
        Интервью бывшего мужа вывело ее из себя. Лицемер! Теперь, оказавшись на гребне славы, Шахов создавал нужный образ. Тот, который поможет привлечь читательскую аудиторию. Союз востребованного писателя и издательства нуждался в легендах, на которые, как на крючок, попадутся молоденькие студентки, мечтающие о романтике домохозяйки и сердобольные старушки. Наверняка не обошлось без пиарщиков. Дмитрия взяли в оборот. Альбина понимала, что это только начало.
        - Черт побери… - У нее не осталось сил, чтобы произнести это громко, не хватало воздуха.
        Нервно закурив, Шахова поднялась из-за стола. Ей хотелось крушить, рвать и метать. Альбина металась по кабинету, натыкаясь на вещи, стоящие, как обычно, на своих местах. Она и не знала, что может испытывать такую ярость. Понимая, что это чувство разрушает, Альбина не могла ему противостоять. Это было выше ее сил.
        Шахов остался в другой жизни. Со временем Альбина как будто смогла смириться с этим. Она сказала себе, что нужно идти дальше. Все получалось. Ей грешно жаловаться. Но весть о колоссальном успехе Дмитрия выбила Альбину из колеи. Это было так неожиданно и воспринималось, как умело расписанный розыгрыш. Однако журнал подобного уровня не опустится до дешевых сплетен и непроверенной информации. К примеру, в нем черным по белому сказано, что роман Дмитрия Шахова
«Ловушка» попал в число самых распродаваемых книг года.
        Глянцевый журнал беспомощно лежал у ее ног. В ярости она принялась топтать его. Страницы неприятно шуршали. Острые шпильки протыкали бумагу. Этот звук смешивался с тяжелым прерывистым дыханием Альбины. В какой-то момент она словно увидела себя со стороны и остановилась. Истерзанный журнал зашелестел изорванными страницами и затих. Альбина уставилась на него, как будто видела впервые. Потом наклонилась, взяла журнал и бросила его на стол. Измятый, истрепанный, он выделялся на фоне окружающего порядка. Альбина принялась разглаживать неподлежащие восстановлению страницы. Она с ожесточением приглаживала непослушную бумагу.
        Наверняка это не первое интервью Шахова. Альбина просто выпала из информационного пространства, окунувшись с головой в свой бизнес. Она уделяла внимание только тому, что было связано с ее работой. Деловые встречи, деловые журналы, знакомства с нужными людьми. Все силы на процветание бизнеса. Альбине нравилась эта суетность. В какой-то степени она помогала ей не думать о своем одиночестве, о том, что она разменяла третий десяток.
        Альбина стала более терпимой. По крайней мере, ей очень хотелось, чтобы так было на самом деле. Взрослела, умнела, но от всей ее мудрости не осталось и следа, когда она поняла, насколько счастлив Шахов. Надо же, чтобы именно в тот день, когда она смогла вздохнуть свободно и позволить себе расслабиться, когда решила, что все в ее жизни складывается, как надо, интервью бывшего мужа лишило ее обретенного покоя. Смириться с очередной его победой Альбина не могла!
        Шахов - писатель! Мечты сбываются. Неужели это может быть правдой? Альбина с недоумением прочла о том, что Дмитрий много лет писал «в стол», не решаясь показать рукописи издателю. Оставалось непонятным, откуда он нашел в себе смелость побороть неуверенность и обратиться в одно из самых престижных издательств страны? Оказывается, она не знала человека, с которым прожила не один год. Того Шахова, за которого она выходила замуж, не существовало. Тщеславный студент в прошлом, амбициозный бизнесмен в настоящем, Дмитрий пытался убедить всех, что единственное, ради чего он пришел в этот мир, - его творчество. Надо же! Первый роман приносит колоссальный успех. Альбина не могла в это поверить.
        Прошло два года, как они расстались. Говорят, время лечит. Только эта всем известная истина не желала срабатывать в случае с Альбиной. Она тяжело переживала развод. Кроме моральной стороны, Альбину беспокоило, что эти перемены перечеркнут все ее наработки и поставят крест на карьере. Шахова отбросила эмоции и продолжала вести себя так, как будто ничего страшного не произошло. Нелегко было скрывать, как паршиво на душе.
        У нее все получилось. Результат очевиден. Бизнес процветает. Правда, на личном фронте все слишком зябко и несерьезно. Периодически Альбину это беспокоит. Мужчины не задерживаются рядом с ней. Может быть, причина в том, что все они по инерции продолжают считать ее женой Шахова? Никому не хочется вступить с ним в конфликт. Мало ли что у него на уме? Развод разводом, а что, если он до сих пор считает ее своей собственностью? Только Назимов стойко держится в разряде ее любовников. Он принадлежит к мужчинам, которым хочется доверять, рядом с которыми иногда хочется быть слабой.
        О повторном замужестве Альбина не мечтала. Шахова купалась в лучах собственной значимости. Но сегодня на этом поставили жирнющую точку. Эта чертова статья… Нет, Альбина не прочла ни единого оскорбительного слова в свой адрес. В том-то и дело. О ней вообще ничего не было сказано. «Ничего» - это гораздо хуже самой грязной лжи и нападок. Новоявленный писака вычеркнул ее из своей жизни. Он не удосужился вспомнить хотя бы мельком о той, которая несколько лет была его женой и другом.
        Альбина чуть не заплакала. Чувство жалости к себе, незаслуженно обиженной, забытой, захлестнуло и сдавило горло. Дмитрий не мог больнее задеть ее самолюбие. Он никогда не додумался бы до этого сам. Кто-то надоумил. Кто? Кто посоветовал вычеркнуть из жизни главу, в которой он пытался быть примерным мужем? Со временем Альбина все узнает. Она еще напомнит о себе! Шахов просчитался, если решил, что она оставит это без наказания. Она найдет способ отомстить, чего бы ей это ни стоило. Она нарушит его покой и развеет миф о талантливом писателе. Месть - дело времени. Нужно хорошенько подготовиться. Ей ошибиться нельзя. Игра нешуточная. Шахов пожалеет, что затеял всю эту возню.
        Выйдя из кабинета, Альбина направилась в зал к покупателям. Она уже заметила за собой интересную особенность: стоило ей озадачиться проблемой клиента, как она забывала о собственных. Так было всегда. Альбина надеялась, что и на этот раз сработает. Остановившись, она окинула взглядом просторное помещение. Здесь никогда не бывает многолюдно. Сегодняшний день не стал исключением.
        - Чем могу вам помочь? - Упитанный мужчина среднего роста безуспешно пытался выбрать себе костюм. Молоденькая продавщица уже изрядно устала от его «пожалуй, нет», «почти то». Отчаяние читалось на ее лице. Альбина почувствовала на себе тяжелый взгляд покупателя и направилась на выручку своей сотруднице.
        - Знаете, я уже и сам себе удивляюсь. Столько всего, а я никак выбрать не решусь. Была бы пара костюмов, так было бы легче определиться. А с таким разнообразием - глаза разбегаются.
        - Ничего. Мы сейчас все решим… - Альбина активно взялась за дело. Через несколько минут кассир выбивала чек на внушительную сумму. Покупатель остался доволен, пытался развлекать Альбину избитыми шутками. Она проявляла такт и делала вид, что ей смешно. Улыбаясь, не могла дождаться, когда мужчина покинет ее магазин.
        - Спасибо вам, Альбина Георгиевна. - Продавщица, не сумевшая помочь покупателю определиться в выборе, явно чувствовала себя виноватой.
        - Не за что, Даша. Только впредь постарайся быть внимательнее. Хороший продавец - психолог. Он обязан сделать все, чтобы покупатель остался доволен и захотел прийти снова. Прийти и привести своих друзей, знакомых. - Шахова говорил ровно, глядя поверх головы окончательно растерявшейся девушки. - Между прочим, ты работаешь за проценты от продаж.
        - Да, Альбина Георгиевна.
        - Не забывай об этом.
        Ей хотелось отругать Дашу так, чтобы она запомнила этот день навсегда. Напасть на сжавшуюся от страха потерять работу девушку и хоть немного разрядиться, выплеснуть негодование, адресованное на самом деле успешному и процветающему Шахову. Но Альбина не стала этого делать. Она вовремя остановилась, ограничившись спокойным назиданием. Наверняка этого достаточно. Стоило лишь взглянуть на Дашу, чтобы убедиться в этом.
        - Я все поняла, Альбина Георгиевна, - дрожащим голосом сказала девушка.
        - Хорошо. Очень хорошо.
        Альбина взглянула на часы. Еще работать и работать. Время тянулось невероятно медленно, а взвинченность не проходила. Сегодняшнее общение с покупателем не помогло. Проверенный прием на этот раз не сработал. В голову пришла идея.
        - Я вернусь через час, - бросила Альбина, игнорируя преданный взгляд Даши. Та смотрела на нее с готовностью принять любую информацию, выполнить любую просьбу.
        Шахова вышла из магазина. Она точно знала, куда направится. На своей машине ехать не решилась - слишком велико волнение. В таком состоянии она не сядет за руль. Выбросив руку, Альбина замерла в ожидании. В этот жаркий июльский день ее знобило, но обращать внимание на сигналы растревоженного организма Альбина не собиралась. К тому же рядом остановилась бежевая девятка. Мужчина лет сорока выглянул в открытое окно.
        - Куда едем?
        - На книжный рынок. - Альбина открыла заднюю дверь. - Там подождать и приехать сюда же. Идет?
        - Любой каприз, за который платит такая красивая женщина, - счастье.
        - Это не каприз.
        То, каким тоном Альбина произнесла эти слова, заставило водителя повнимательнее присмотреться к пассажирке. Он кивнул. Автомобиль тронулся с места, повинуясь уверенным действиям хозяина. И тут Альбина решила провести сеанс мазохизма. Обхватив руками подголовник переднего сиденья, она улыбнулась. Улыбнулась автоматически, потому что в этот момент все внимание мужчины было переключено на дорогу.
        - Скажите, а вы книжки любите читать?
        - Книги? Я? - водитель явно не ожидал вопроса.
        - Ну, да.
        - Читаю. Бывает, приходится долго клиента ждать, вот книжка и выручает. С ней время не так тянется. - Мужчина попался словоохотливый. Настолько, что следующий вопрос Альбине задавать не пришлось. - Вот недавно, к примеру, прочел очень занимательную книжицу. Автор - мужик, а психологию вашу, женскую, поймал на раз!
        - Фамилию запомнили? - Альбина замерла. Она уже знала ответ и спросила по инерции.
        - Запомнил и название, и фамилию. - Мужчина притормозил на перекрестке, повернул направо. - Подъезжаем. Сейчас я припаркуюсь. Вот здесь. И вам недалеко идти, и мне не под знаком вас ожидать.
        - Так что по поводу фамилии автора?
        Мужчина остановил машину. Повернулся к Альбине. На его лице читалось недоумение. Мол, что за дама такая странная попалась? Благо, хоть платит хорошо, а то послал бы куда подальше с ее любопытством нездоровым.
        - Шахов его фамилия. Название - «Ловушка». - Покачав головой, мужчина выпятил нижнюю губу. - Мировой мужик, по всему видать. В самую суть попадает без промаха.
        - Ясно. Ждите. Я скоро.
        Альбина вышла из машины, слишком громко хлопнув дверцей. Водитель поморщился. Решил больше не откровенничать, потому как дамочка попалась психическая. Удивлению мужчины не было предела, когда через несколько минут пассажирка вернулась, держа в руках книгу того самого автора. Ошибки не могло быть. Эту обложку трудно не узнать.
        - Поехали. - Альбина рассматривала книгу. Художники хорошо поработали. И физиономию Шахова поместили. Улыбается, просто душка. Интересно, какой тираж? - Ну, что же мы стоим?
        - А если бы я сказал, что читаю исключительно «Камасутру», вы бы ее купили?
        - Нет.
        - Да-а уж… - Автомобиль плавно тронулся с места. Всю дорогу водитель с интересом поглядывал на странную пассажирку в зеркало. Пока ехали, Альбина все время листала книгу. - Приехали.
        - Спасибо. - Купюра дрожала в тонких, ухоженных пальцах. Мужчина задержал взгляд на узоре ногтей, не торопясь брать плату за проезд. - Что? Что такое?
        - Красивые у вас руки.
        - Я знаю. И он тоже так говорил… - поглаживая книгу, заметила Альбина.
        - Кто?
        - Вот он. - Она ткнула длиннющим ногтем в портрет Шахова на обложке. Получив удовольствие от реакции мужчины, Альбина положила купюру на переднее сиденье. Вышла из машины и на негнущихся ногах направилась к ступенькам, ведущим в магазин. Поднявшись, оглянулась. Водитель продолжал смотреть ей вслед.

        Шахов кривил душой, когда говорил, что популярность стала для него тяжким бременем. Он говорил об этом в многочисленных интервью с экранов телевизоров, на страницах газет и журналов. Дмитрий старался убедить всех, что не стремился к известности. Он утверждал, что всегда хотел писать, не задумываясь над тем, понравится ли это кому-нибудь. Он испытывал потребность в сочинительстве, вел записи, пытаясь освободиться от внутреннего давления, и не сразу осмыслил, что накопившиеся мысли, впечатления могут вылиться в объемистый роман. Шахов мог бесконечно говорить о том, как он пришел к творчеству. Имиджмейкеры подсказали ему, что именно он должен рассказывать, а о чем лучше промолчать. Хорошо продуманный образ должен заинтересовать потенциального читателя, что будет способствовать увеличению объема продаж.
        Кажется, все получилось. Даже лучше и быстрее, чем Шахов мог рассчитывать. Он хотел славы и получил ее сполна. Его тщеславие было удовлетворено, но знать об этом должен был только он сам. Даже перед Полиной он пытался разыгрывать спектакль под названием «усталость».
        - Эти журналисты, газетчики… - театрально вздыхал Дмитрий, - все время копаются в чужом белье. Я все понимаю, но нужно же знать меру! Я разрываюсь между съемками, интервью. Между прочим, у меня еще есть свой бизнес.
        - Есть, конечно, есть. Кстати, ты можешь остановиться и сделать выбор. В пользу бизнеса, например.
        - Шутка?
        - Нет.
        - Это невозможно. Мое второе «я» умрет, а вместе с ним и… - Шахов остановился, заметив насмешку в глазах Полины. - Ты можешь иронизировать сколько угодно. Только от тебя я жду иного, совсем иного. Я так устал, мне тяжело. Кто поддержит меня, если не ты?
        Воробьева пропускала его слова мимо ушей. Она прекрасно знала, что Дмитрий в восторге от всего, что с ним происходит. Он получил желаемое. Не без ее помощи. Теперь Полина понимала, что Шахов имел в виду, когда говорил, что она нужна ему вся, без остатка. Ему нужна ее голова, ее способность облачать мысль в красивую оболочку, ее умение чувствовать слово, видеть текст сердцем. Она помогла разрозненным обрывкам, сырым заметкам обрести законченный вид, развила сюжетные линии, четко выписала героев, держала интригу до самых последних строк. Опытный редактор, Полина знала все то, что так любит читатель. К тому же именно она принесла главному редактору первый роман Шахова.
        - Что это, Полина Сергеевна? - Регина Викторовна пролистала внушительную по объему пачку и вопросительно уставилась на Воробьеву.
        Все, что выходило за пределы планов издательства, называлось «самотеком». Рукописи, присылаемые по электронной почте, попадали в редакционный отдел Марку Иосифовичу. Именно он решал, быть или не быть новому автору. На этот раз Полина решила нарушить правила и предложила рассмотреть рукопись главному редактору. Вдруг это принесет удачу?
        - Полина Сергеевна? - Регина Викторовна не могла понять причины столь явного волнения Воробьевой.
        - Это то, что нужно нашему издательству, - уверенно заявила та. - Автор, который, к счастью, сначала обратился к нам. Потрясающий сюжет. Посмотрите. Мне кажется, стоит обратить внимание… Впрочем, я не могу настаивать.
        - Как рукопись попала к вам?
        - Случайно.
        - Случайно? - Регина Викторовна пытливо всматривалась в покрасневшее лицо Полины. - Я, знаете, в случайности не верю, но рукопись просмотрю. Сегодня же…
        К концу рабочего дня рукопись легла на стол Воробьевой для доработки. Были определены сроки. Главный редактор никогда не принимала решений единовластно. Она была правой рукой директора и всегда согласовывала свои действия с Арсеньевым. Наверняка он одобрил черновик рукописи, включив зеленый свет начинающему автору.
        - Рукопись стоящая, - небрежно заметила Регина Викторовна. - Пожалуй, нужно бы встретиться с этим самородком. У вас есть его координаты?
        - Да, конечно. - На листке для заметок дрожащей рукой Полина написала номер мобильного телефона Шахова. - Шахов Дмитрий Павлович.
        - Шахов? И псевдоним не нужно придумывать. Дмитрий Шахов - по-моему, хорошо. И Алексей Викторович только «за»…
        Это была победа! Полина знала в рукописи каждый абзац, но создавала видимость работы, правила саму себя. Это было наслаждением. Воробьева четко укладывалась к сроку. К моменту сдачи она была с романом одним целым и отдавала его в корректуру с чувством грусти. Когда знаешь, что расставание неизбежно и не можешь оттянуть его.
        Представленный материал понравился издателю. Первый блин комом - это не о романе Шахова. Первый тираж разлетелся с космической скоростью. Немного поработали пиарщики, но затраты окупились сполна. Шахов оказался в центре внимания, а она, та, которая по праву могла считать себя автором бестселлера, оказалась в тени. Ее фамилия и инициалы, указываемые в каждой книге, находились в сухих строчках информации на последней странице. Воробьева П.С. - ответственный редактор. Полина ничего не имела против. Она сделала свое дело. Она знала, на что шла.
        Самым неприятным стало то, что, получив желаемое, Дмитрий стал отдаляться от нее. Он оправдывал их ставшие редкими встречи безумной занятостью. Полина делала вид, что верит и понимает. Она прощала любимому его эгоизм, надеясь, что, наигравшись славой, как ребенок новой игрушкой, он успокоится, остепенится и поймет, что в этой жизни имеет истинную ценность. Но Шахов оказался ненасытным. Режим ожидания, в котором с некоторых пор жила Воробьева, стал привычным. Полина уговаривала себя, что нужно потерпеть.
        Пожалуй, даже оставаясь в тени, она гнала от себя грусть. Дмитрий счастлив. В этом есть колоссальная доля ее участия. Она помогает любимому мужчине воплотить в жизнь самые потаенные желания. Пусть он с трудом выкраивает время для встреч и постоянно украдкой смотрит на часы, она ему благодарна. Она возродилась и снова способна любить - что может быть важнее? Только бы он продолжал относиться к ней с таким же трепетом и нежностью, как в первые месяцы их знакомства.
        Полине все чаще хотелось вернуть это сказочное время. Тогда они купались в любви, как будто в мире больше не осталось ничего другого. Они не могли насытиться, без устали даря друг другу наслаждение. В какой-то момент Полина ужаснулась: как она могла жить без этого? Да и нужно ли теперь ей, влюбленной и счастливой, вспоминать себя ту, потерянную, пустую, мрачную? Эта новая, воспринимающая жизнь, как праздник, была ей не знакома, но безумно нравилась.
        Все было замечательно до той поездки в загородный дом Шахова. Тогда-то стала ясна причина его появления в издательстве. Как он ни пытался оправдаться, доказывая, что полюбил ее с первого взгляда, Полина сникла. Искра, так ярко блеснувшая, погасла. Вот оно - то, что не давало покоя, то, что мешало наслаждаться неожиданным счастьем. Обман. Снова ее предает тот, кого она подпустила слишком близко. Фальшивое счастье, насквозь пропитано расчетливостью. Ему был нужен ее ум, ее владение словом, ее опыт плести интригующую канву сюжетных линий. Он хотел, чтобы она завоевала для него место под солнцем. Самое шикарное, самое востребованное.
        - Ты теперь ненавидишь меня? - Он смотрел прямо и ждал, когда она снова сможет дышать.
        - Нет, я… - Она поняла, что не должна ничего объяснять. Если примет его предложение, это автоматически будет означать, что она готова даже на такие отношения.
        Могла ли Полина после этого любить его? Получается, могла. Вытеснить любовь из сердца оказалось совсем непросто. Это был ее осознанный выбор. Она не собиралась предавать свою любовь. У каждого есть своя тайна. У Полины она была огромной - величиной с ее хрупкое, долгожданное безграничное счастье. Пусть Шахов не до конца принадлежит ей, но пока они вместе, она будет наслаждаться каждой минутой. Будет писать и править для него романы. Придумает ему легенду, которая привлечет армию поклонниц. Будет напутствовать его перед каждым эфиром, каждым интервью. Холостой красавец автор заставит не одно сердце замирать от фантазий. Незамужние девицы открыто, а замужние дамы тайно будут вздыхать по его безруковской улыбке. К этому бесспорному достоинству Шахов обладал еще и меньшиковским взглядом. Беспроигрышное сочетание. И никто не будет знать, что такое чудо принадлежит ей - серой мышке, коей Полина себя считала. Поэтому она решила сделать все, чтобы продлить сказку. Все-таки в сказке ей была отведена заглавная роль.
        - Я сделаю все, о чем ты просишь, - кротко ответила Воробьева. Заметив, что Шахов вздохнул с облегчением, добавила: - Только не играй со мной.
        - Я всегда буду честен с тобой, - опрометчиво пообещал Дмитрий.
        Полина не сворачивала ни на шаг от своего обещания, а вот мужчина ее мечты отличался непостоянством настроения, желаний. Он превращался то в капризного ребенка, то в противоречащего самому себе подростка. Как будто ему наскучило быть взрослым, отвечающим за свои слова и поступки мужчиной.
        Периодически он разыгрывал перед Полиной спектакли: устал быть на виду, надоело находиться под микроскопом, хочется покоя и неспешности.
        - Кто заставляет тебя вести этот образ жизни? - пожимала плечами Воробьева.
        - Это мой путь, - трагически изрекал Дмитрий, и оставалось только гадать, чью маску он примерил на себя в этот раз.
        - Ты обладаешь удивительной способностью переворачивать все с ног на голову.
        - Я ведь могу и обидеться…
        - Ты что, Дима? Кто-то обещал всегда быть честным. Кажется, я заслуживаю этого, как никто другой. - Воробьева не переставала удивляться тому, каким разным и непредсказуемым мог быть Шахов. В нем уживалось несколько человек: один деловой, хваткий, другой - тщеславный, капризный и третий - беззащитный, полный комплексов, нуждающийся в постоянной поддержке.
        Чаще ей приходилось иметь дело с двумя последними. Того, кто решительно подписывает деловые бумаги, она знала совсем мало, вернее, не знала совсем, да и не стремилась к этому. Ей был нужен Шахов любящий, заботливый, щедрый, но время шло, и Полина понимала шаткость своего положения и ни на чем не настаивала. Они встречались все реже. У Дмитрия появилась масса поводов для того, чтобы отменять свидания. Еще бы! Он теперь - восходящая звезда современной прозы. Его называют вторым Ремарком. Рецензии на его роман сплошь полны похвал и жадного восторга. Полина была горда тем, что все получилось именно так. В конце концов, это означает, что она чертовски талантлива! Еще одна причина быть благодарной Дмитрию - он помог ей открыть свои неординарные способности.
        - Ты снова смотришь на меня с упреком! - Эту фразу Шахов произносил все чаще. Хотя, видит Бог, как она старалась выглядеть счастливой. Полина играла роль женщины, у которой все в порядке, все под контролем. - Ты же умная, Поля. К чему обиды? Встречи, интервью - это все оговорено с издательством. Я не могу отказаться.
        Ее сердце рвалось на части. Очередное интервью увеличивало пропасть между ними. Полина вдруг с упоением подумала о том, что ее право - отказаться от своей роли. Вторая книга Шахова, которую она кроила под самого требовательного читателя, может и не увидеть свет. К черту популярность, гонорары, тиражи! В ее власти поставить на этом крест и вернуть того Дмитрия, которого она полюбила. Нет, в этом-то все и дело. Ей, обычной земной женщине, нужна любовь, а того мужчины, в которого она влюбилась, давно не существует. Этот Шахов бредит славой. Она для него - источник радости, реализованная мечта.
        Полина ощутила злорадное удовлетворение. Стоит ли напомнить, кто есть кто? От нее зависит, каким будет новый день для Дмитрия. Что, если она откажется быть тайным автором его романов? Ее фамилия в выходных данных - ответственный редактор. Она трудится за двоих, а получает лишь редкие проявления нежности, скорее напоминающие
«обязательную программу». Почему Шахов решил, что ей этого достаточно?
        Наверное, эти мысли невероятным образом отобразились на ее лице.
        - Ты что, Поля? - встревоженно спросил Шахов.
        - Ничего.
        - Это просто интервью.
        - Да, я знаю.
        - Я постараюсь побыстрее избавиться от этой журналистки, - горячо пообещал Дмитрий. - Как только освобожусь, примчусь к тебе.
        - Да, конечно. - Она знала, что это ложь. Он будет наслаждаться еще одним моментом славы, не желая укорачивать его ни на минуту. Именно поэтому будет вести неспешную беседу и стараться очаровать молоденькую девушку. Почему-то Полина была уверена, что корреспондентка окажется молодой и симпатичной. Наверняка представительница многочисленной армии поклонниц, которые и возвели Шахова в ранг кумира.
        - Я могу быть спокоен?
        - Разве у тебя есть повод для тревоги?
        - Мне не нравится твое настроение, милая.
        - Я разберусь с ним сама, - Полина улыбнулась. - Поторопись. Пунктуальность ценится во все времена.
        - Умница моя. - Шахов чмокнул ее в макушку и поспешил закрыть за собой дверь.
        Он спускался по знакомой лестнице, погруженный в свои мысли. Хорошо, что он приехал к ней. Не хотел опаздывать на интервью, но все-таки выкроил время, чтобы заехать. Ему действительно не нравилось ее настроение. Недавно вдруг Полина расплакалась. Как будто без причины, а потом виновато улыбалась и старалась выглядеть веселой, беззаботной. Глядя в ее сияющие глаза, Дмитрий чувствовал, как сердце разрывается от жалости. Он не должен огорчать ее. Полина нужна ему, а значит, важно сделать все, чтобы она была довольна и спокойна. Только в таком состоянии она способна плодотворно работать. У него еще столько идей. Столько сюжетов, которым нужен ее богатый язык, ее необыкновенное чувство слова и умение закручивать интригу.
        Какой он все-таки молодец, что остановил свой выбор на ней! Интуиция не подвела. Надо же, он сразу обратил внимание именно на ее фамилию. Все получилось даже лучше, чем он рассчитывал. Полина полюбила его. Конечно, он надеялся на симпатию, но думал, что материальный стимул окажется самым весомым аргументом. Теперь Шахов не знал, как поделикатнее предложить Полине вознаграждение. Отлично выполненная работа должна быть оплачена, но, кажется, не в этом случае. Влюбленная женщина способна совершать глупости. Он не может рисковать. Пока Воробьева верит, что у них есть будущее, она сделает ради этого все. Он обязан поддерживать в ней надежду.
        Делать это нелегко. Во-первых, становясь ближе, участвуя в твоей судьбе, женщины автоматически наделяют себя правом вмешательства во все твои планы. Они стремятся быть рядом и убедить тебя, что только их любовь, их преданность могут сделать тебя по-настоящему счастливым, неуязвимым. Полина не является исключением. Она вбила себе в голову, что они - одно целое, что только вместе они способны противостоять превратностям судьбы. Романтика со страниц романов плавно перетекла в реальную жизнь. Шахову это не нравилось. Он уже понял, что Полина рано или поздно поставит его перед выбором. Скажет, что устала ждать, когда он захочет перемен. Ей хорошо за тридцать. В таком возрасте большинство женщин способно думать лишь о замужестве, но он-то не готов жениться.
        Мысли путались в голове. Постепенно радужное настроение, потревоженное напряженными взглядами Полины, сошло на «нет». На встречу с журналисткой Шахов приехал в растрепанных чувствах. Ресторан показался забегаловкой, музыка - не нравилась, суета официантов - раздражала. Ко всему девица держалась вызывающе, провоцируя Дмитрия. Желая раззадорить ее, Шахов в который раз обращался к ней как угодно, только не по имени. Он запомнил, что ее зовут Ира, но нарочно ошибался.
        - Ниночка…
        - Ирочка, если можно, - улыбаясь жемчужно-белой улыбкой, журналистка была полна решимости получить всю необходимую информацию, - меня зовут Ирина.
        - Ах да, простите. Так о чем мы? - Дмитрий потягивал безалкогольный коктейль через соломинку.
        - Мы о том, как вы работаете? В определенные часы? Спонтанно? Как приходят идеи? Насколько велика необходимость излить их на бумагу? Как помогает вам состояние влюбленности? Может быть, оно вам мешает? Есть ли у вас Муза?
        - Сколько вопросов.
        - О, это только для начала. Меня интересует все, все, что скрывается под вашей импозантной внешностью.
        - Все? Диночка…
        - Ирина, можно Ира.
        - Все-таки можно? - Он игриво погрозил пальцем.
        - Я пытаюсь помочь вам расслабиться и раскрыть свои тайны, - ее улыбка стала хищной. Девица поняла, что спокойный вечер отменяется.
        - Расслабиться? - Шахов усмехнулся. - Выдать тайны, покаяться в грехах, признаться в слабостях? Рассказать, как рождается роман, что происходит в голове и как мысль ложится на бумагу? Знаете что…
        - Да, я слушаю, - готовность читалась в ее подавшемся вперед теле. Глубокое декольте беспокойно заволновалось, приковывая взгляд Дмитрия.
        Ему вдруг расхотелось давать интервью. Он знал, что так поступать нельзя, но какой-то злой демон требовал, чтобы в этот вечер он был груб и непредсказуем. От него ждут слащавых историй? Так он им всем покажет!
        - Я не буду отвечать на ваши вопросы.
        - Почему?
        - Потому что в вашей сумочке лежит включенный магнитофон и все, что вам нужно - записать на него «клубничку» для жаждущих покопаться в чужом грязном белье. Мне это уже не нужно. Я перерос уровень вашего дешевого журнала. К тому же, что бы я ни рассказал, вы все переврете.
        Девица сникла. Вся ее наглость куда-то подевалась. Напротив Шахова сидела совершенно растерявшаяся женщина, единственной ошибкой которой казался слишком яркий макияж да это чертово декольте. Грудь, между прочим, была ничего, но показуху Дмитрий никогда не приветствовал.
        - У меня будут неприятности, - тихо сообщила Ирина, откидывая за спину непослушную прядь курчавых волос.
        Дмитрий сделал вид, что проникся сочувствием. На его лице читалось сожаление, но он считал себя обязанным проявить твердость характера. Поэтому покачал головой в знак того, что ничего не может поделать. Это окончательно сломило девушку.
        - У меня нет никакого магнитофона. Я хотела все записать от руки… - В подтверждение своих слов, она показала блокнот и ручку. - Вы не заметили? Я с первых минут нашего разговора держу ручку в руке.
        - Писать от руки? Это не ново, но надежно.
        - Так что? Вы не отдадите меня на растерзание редактору?
        - Честно говоря, лично к вам у меня нет никаких претензий. - Шахов сделал вид, что собирается подняться из-за стола.
        Ирина быстро среагировала, прижав его руку к столу.
        - Я думала, у нас получится конструктивный диалог. Я прочла ваш роман и неожиданно для самой себя стала вашей поклонницей. Мужчина, так глубоко заглянувший в женскую душу, не может вести себя, как…
        - Ну, договаривайте. Как последняя скотина? Как тупой ублюдок? - Шахов рассмеялся.
        Ситуация показалась ему комичной и достойной того, чтобы быть отраженной в очередном романе. Дмитрий не сомневался, что, доведенный Полиной до совершенства, он будет иметь еще больший успех! Глупые людишки! Как ловко он обвел их вокруг пальца. Хотят узнать подробности о его жизни, о жизни самого талантливого автора, покорившего души и сердца преданных читателей? Они проглотили крючок. Толпа, которая поверила его постановке, где главная закадровая роль принадлежит влюбленной женщине по имени Полина. Она никогда не предаст его, пока в ней живет надежда. Ему нужно мчаться к ней, а не тратить время на бессмысленные пререкания с журналисткой.
        - Я бы никогда не осмелилась быть грубой с вами. - Горячая ладошка продолжала прижимать его руку к столу. - Я пыталась казаться раскрепощенной. Думала, так будет легче вести диалог. Перегнула? Это все от волнения. Вы можете поверить, что такие профессионалы, как я, тоже могут волноваться?
        - Сколько лет вы работаете?
        - Пять.
        - Вы льстите себе. До профессионалки вам далеко.
        - Спасибо, - процедила она сквозь зубы.
        - Вам нравится ваша работа? - теперь спрашивал Шахов. Незаметно они поменялись местами. Девушка не возражала.
        - Очень. Я люблю общаться с людьми, находить к ним подход.
        - Неудачи бывали?
        - Конечно. Вот, например, с вами.
        - Опять перегибаете, Ирина. - Впервые он не переврал ее имя. - Кстати, у меня уже рука занемела.
        - Простите.
        - Прощаю.
        - Последний вопрос, - Ирина поставила локти на стол, скрестила пальцы. - Почему вы такой напряженный?
        - Вам показалось.
        - Нет. Вы ведете себя, как человек, которому есть что скрывать. У каждого есть свой скелет в шкафу, но ваш стоит десятка!
        - Не играйте со мной в психолога. Не пытайтесь разговорить меня. - Шахов пристально посмотрел ей в глаза.
        Серо-зеленые, чуть раскосые, они понравились ему необычной формой: глубоко посаженные, большие, с приподнятыми внешними уголками. Это были глаза неглупой женщины, а Дмитрий всегда питал слабость к умным представительницам слабого пола. Обычно он не упускал возможности закрутить интрижку. Шахов уже не раз изменил Полине. Правда, ни одной из этих коротких связей он не придал значения и всегда с удовольствием возвращался в объятия своей спасительницы. Чувства вины не было. Он отдавал дань природе и врожденному любопытству. Каждая женщина казалась загадкой, разгадав которую хотелось бежать. Главной женщиной его жизни по-прежнему оставалась Воробьева. Он не любил ее, но с ролью, которую ей предложил, она справлялась на «отлично». За это нужно поощрять. Преданная, любящая, она ждет его, чуть не плача от досады. Для нее каждая минута, проведенная порознь, прожита зря. А он проникся прелестями амбициозной девицы, которая не может поверить, что ее обаяние не сработало. Она ошибается. Он почти клюнул, почти…
        - Почему вы на меня так смотрите? - Ирина спрятала блокнот и ручку в сумку.
        - Хочу предложить вам некоторую компенсацию.
        - В чем она состоит?
        - Я вас хочу.
        - Вот так номер! - Она явно не была готова к такому развитию событий.
        - Вы хотели знать причину моей напряженности. - Шахов соображал на ходу.
        - И что же нам с ней делать?
        - Теперь все от вас зависит. - Он поднялся из-за стола, протянул руку. Ирина осторожно вложила в нее свою ладонь. - Повесьте сумочку на спинку стула и за мной.
        - Но…
        - Я хочу быть уверен, что ваш диктофон, камера, фотоаппарат останутся в этом зале.
        - Бред!
        - Официант! - Предупредительный юноша мгновенно оказался рядом. Шахов многозначительно посмотрел на него, склонился к самому уху и что-то прошептал. По лицу юноши промелькнула улыбка. - Пойдемте, Ирина. За нашими вещами присмотрят.
        Не давая ей опомниться, Дмитрий решительно направился из зала. Ирина едва поспевала за ним. В этом ресторане он знал каждый уголок. Он был его посетителем еще в пору, когда его называли просто Димоном. Хозяин заведения стал его хорошим другом. Забегаловка претерпела изменения. Но некоторые вещи остались неизменными.
        - Куда вы меня ведете? - Ирина резко выдернула руку. Капризно надув губы, она остановилась. - Я никуда не пойду.
        - Хорошо. Следуйте в моем фарватере. - Шахов знал, что в конце этого коридора есть небольшая кладовая, дверь которой обычно открыта. Именно там он хотел устроить журналистке испытание.
        Насколько она готова пойти на все? То, что она шла за ним, означало согласие. Она поднимет свою полупрозрачную юбочку и… Слишком легкая победа автоматически могла свести удовольствие на «нет». У Шахова снова испортилось настроение. Что он делает? Эта языкатая мадам растрезвонит на весь свет, что он извращенец. Мимолетное развлечение сомнительного характера может основательно подпортить его имидж.
        - Что мы здесь делаем? - Заваленное коробками помещение Ирине явно не понравилось. Она озиралась по сторонам, стараясь не встретиться взглядом с Шаховым. Создавалось впечатление, что она смущена.
        - Вот она - обратная сторона медали, - многозначительно глядя на журналистку, прошептал Дмитрий.
        - Вы меня пугаете? - Ирина сделала шаг назад, уперлась спиной в какие-то коробки. В ее потемневших глазах застыл ужас.
        - Вы спрашиваете себя: «Что я здесь делаю?» - наступая, тихо и зловеще произнес Шахов. Он уже знал, что не притронется к ней. Дьявольское желание напугать, унизить заставляло его двигаться, говорить. Он вдруг понял, что может быть очень жестоким и получать удовольствие от созерцания чужого страдания. Ужас на лице девушки раззадоривал его.
        - Точно… Мне не по себе, - призналась Ирина.
        - Вы чувствуете себя не в своей тарелке?
        - Да.
        - А где бы вам было вольготно?
        - Вместе с вами? - В ее голосе снова промелькнули нотки кокетства.
        - Разумеется.
        - Просторная гостиная, потрескивают поленья в камине. - Ирина закрыла глаза. - Рядом на мягком ворсистом коврике лежим мы… Я и вы… Мы уже были близки. Я чувствую себя королевой, обладательницей несметных сокровищ. В моей руке бокал с красным вином…
        - Голова не закружилась? - прервал ее Шахов.
        - Есть немного, - она посмотрела на него с разочарованием. Как будто, не дав ей договорить, Дмитрий помешал исполнению мечты.
        Какая проза. Значит, она готова отдаться? Без любви, без сильного желания. Просто для того, чтобы прикоснуться к сиянию звезды. Только ей приятнее обставить это действо как можно романтичнее. Душная мрачная кладовая для такого мероприятия не годится.
        - Место у камина, увы, занято, - криво усмехнулся Шахов.
        - Что? Я не поняла.
        - Можно все то же самое, только здесь и сейчас. Не устраивает?
        - Вы с ума сошли!
        - А вы, когда пошли за мной? - Шахов сделал шаг вперед.
        - Я не думала, что…
        - Опять волнение? Желание показаться раскрепощенной?
        - Отойдите в сторону.
        - Что по поводу моей напряженности? - Дмитрий скрестил руки на груди.
        - Ваш скелет остается при вас. - Девушка была на грани слез.
        Шахов решил, что с нее хватит. Теперь стоило сгладить неприятное впечатление.
        - Ладно. Вернемся в зал. Я отвечу на все ваши вопросы.
        Он повернулся и вышел из кладовой. Шагая по длинному коридору, прислушивался к раздающемуся сзади стуку каблуков Ирины. Сев за столик первым, он не удосужился помочь даме. Ирина с облегчением вздохнула, устроившись напротив. Схватила сумочку, дрожащими пальцами достала блокнот, ручку. Потирая лоб, закрыла глаза. Шахову стало ее жаль. От нагловатой журналистки не осталось и следа. Перед ним сидела усталая, неуверенная женщина, самым большим желанием которой наверняка было дать ему по физиономии. Приложиться всей пятерней к лицу новоявленного кумира.
        - Знаете, - Ирина подняла на него взгляд, и Шахов снова сказал себе, что у нее удивительные глаза, - мне даже расхотелось брать у вас интервью.
        - Дело хозяйское, - Дмитрий улыбнулся.
        - Какой вы разный…
        - Положение обязывает.
        - И когда же вы настоящий? - вяло поинтересовалась Ирина.
        Она достала заколку и собрала волосы в низкий хвост. Кудри, которыми она собиралась его очаровывать, больше не были нужны. Так Дмитрий трактовал поведение журналистки. Он перестал быть объектом охоты, перестал быть интересен. Да и был ли? Она лгала, когда говорила, что пополнила армию его почитательниц.
        Шахов взглянул на часы. Полина уже не надеется провести с ним приятный вечер. Зачем он затянул это несостоявшееся интервью? Красивая женщина, привычная обстановка, непринужденный разговор - ничего подобного не случилось. Хотя, наблюдая за Ириной, Шахов все больше убеждался, что она гораздо красивее, чем ему показалось в первые минуты знакомства. Два оставшихся пункта оказались под вопросом.
        - Так когда, Дмитрий Павлович? Когда заканчивается маски-шоу? Быть может, наедине с той, которая заняла место у камина?
        - Однако, какие обороты! - рассмеялся Дмитрий.
        Забавный вопрос. Уж с кем-кем ему приходится притворяться, так это с Полиной. И чем дальше, тем больше. Наверное, это несправедливо по отношению к ней. Ради исполнения своей мечты он готов быть хамелеоном. Без жертв не обойтись.
        - Вы, Ирочка, просто прелесть! - Подозвав официанта, Шахов попросил счет. - Вы уж на меня не сердитесь.
        - Мы не в детском саду. Обижаться и сердиться - это из детства.
        - Хотите, напишите, что в голову придет, только пришлите мне. Я почитаю.
        - А как же насчет «дешевого журнала»?
        - Переживу.
        - Вы - человек настроения, - вздохнула Ирина.
        - Кстати, отличное начало статьи. Дерзайте. - Шахов поднялся из-за стола. - Вас подвезти?
        Журналистка отказалась. Она смотрела на него с недоумением. Пожалуй, это был первый случай, когда она не была хозяйкой положения. Обычно ей легко удавалось расположить собеседника, буквально с первых фраз. Шахов оказался скользким типом.
        Ирина не лгала, когда говорила, что прочла его роман. Не кривила душой, признаваясь, что ей понравился сюжет. Насчет армии поклонниц, которую она пополнила, - преувеличила. Правда, она с удовольствием взялась за задание редакции. Надеялась, что ей удастся узнать нечто такое, что станет сенсацией номера.
        Сегодняшняя неудача не огорчила Ирину. Она сочла ее началом. Первой ступенью к разгадыванию загадки по имени Дмитрий Шахов. Почему-то теперь Ирина была уверена в том, что он не тот, за кого себя выдает. Автор, написавший бестселлер, и мужчина, только что вставший из-за стола, - два разных человека. Они говорят по-разному, думают иначе, у них совершенно противоположные взгляды на жизнь. Ирина в задумчивости смотрела Шахову вслед. Она знала, что докопается до истины.
        Часа через полтора, обнимая Полину, Дмитрий любовался оранжевыми языками пламени в своем камине. Магический танец завораживал, но мысли Шахова были далеко. Он прокручивал в голове несостоявшееся интервью. Какая вошь его укусила? Вел себя, как придурок.
        - О чем ты думаешь? - Полина отвела его руку, поднялась с мягкого ворсистого ковра.
        - Ни о чем. Поверишь?
        - Нет. - Она налила себе еще вина. Жестом предложила Дмитрию. Он отказался. - Насколько я смогла тебя узнать, ты никогда не даешь твоей голове отдыхать.
        - Ты льстишь, но мне приятно это слышать.
        - Я говорю то, что думаю.
        - Это твое убеждение? - Брови Дмитрия взлетели вверх. - Так ли хорошо всегда говорить то, что думаешь?
        - Каждый решает сам.
        - Твоя серьезность настораживает меня.
        - Ты бы предпочел общение с глуповатой красоткой?
        - Мне повезло. В тебе столько достоинств, Поля. Кстати, напрашиваешься на комплимент? Скажу. Ты умная и красивая.
        - Я хочу, чтобы ты был счастлив со мной.
        - Ого, это заявление достойно полного бокала вина. Пожалуй, я выпью с тобой. - Едва прикоснувшись бокалами, Шахов сделал глоток.
        Под осуждающим взглядом Дмитрия Полина допила до дна. Виновато пожала плечами.
        - Очень хорошее вино.
        - Я рад, что тебе понравилось.
        - У тебя был очень странный голос, когда ты позвонил мне после этого интервью.
        - Тебе показалось. Хотя… - Шахов на ходу менял сценарий. - Я был огорчен. Переживал, что ты обидишься на меня за испорченный вечер.
        - Как видишь, вечер удался, а обижаться - это что-то из детства.
        Шахов вздрогнул и внимательно посмотрел на Полину. Обе женщины, сами того не осознавая, совершенно одинаково реагировали на его поведение. По крайней мере, на словах. Обеих он обманывал. Ирина - эпизод, а Полина - его спасение. Пока она нужна ему как никто. Пока…

        Он не приезжал, не звонил, не давал о себе знать уже вторую неделю. Полина не сразу сообразила, что происходит. Два дня по инерции ждала, ждала без тревоги, с легким недоумением и желанием устроить любимому трепку. Такие проступки не должны оставаться безнаказанными. На третий день Полина впала в состояние паники. Потом плакала. Без свидетелей, чтобы не вызывать жалости и вопросов. Несколько раз брала мобильный с намерением позвонить и узнать о причинах затянувшегося молчания. Что-то останавливало ее, а каждый день делал звонок все более бессмысленным. Так и не позвонила. Давясь слезами, убедила себя, что сохранила остатки гордости. Наверное, они оказались совсем мизерными, потому что успокоения не приносили.
        Полина поняла, что это конец. Умом понимала, но продолжала надеяться. Она гнала мысль о том, что в ее жизни снова наступает полоса одиночества. Шахов любит ее. Любит по-своему и не может так с ней поступить.
        - Рядом с тобой я чувствую себя таким счастливым… Ты необыкновенная женщина. Как же мне повезло… Теперь мои планы - твои планы.
        Как она могла снова поверить в эти бредни? Зачем позволила себе любить? Ведь знала, всегда знала, чем это закончится. И тете Кире написала, что рядом с ней мужчина ее мечты, что она счастлива, но уверена, что это ненадолго. Значит, уже тогда понимала условность происходящего?
        Он обещал ей покой и радость. Говорил, что ей не о чем будет жалеть. Теперь она жила надеждой на чудо, на долгожданный телефонный звонок. И пусть окажется, что Шахов тяжело болел, не хотел огорчать ее. Может быть, он даже попал в аварию - это вполне вероятно, учитывая его любовь к высоким скоростям. Пришел в сознание и просит медсестру найти ее, Полину. Она нужна ему.
        Время шло. Никаких звонков, никаких признаков жизни. Словно и не было никогда в ее жизни мужчины по имени Дмитрий. Телефон она возненавидела. Его придумал злой и жестокий человек, благодаря которому теперь тысячи влюбленных постоянно ждут звонка. Какая пытка! Наверняка ему самому никто не звонил, а потому он не мог знать, что это такое - ждать. Ждать, терять надежду, интерес к самой жизни. Впору сойти с ума.
        Общение с матерью снова свелось к телефонным разговорам на общие темы. Так было всегда, когда у Полины наступало затишье на личном фронте. Любой вопрос мог вывести ее из себя. Она грубила матери, как будто отыгрываясь на ней за свои неудачи. Потом сожалела, но никогда не просила прощения. Маргарита Петровна не обижалась на дочь. Она знала, что ее девочка несчастлива. Вину за это с недавних пор мать брала на себя. Этот груз становился все тяжелее. В последнее время - и вовсе непосильным, но, когда появился Шахов, в материнском сердце затрепетала надежда. Полина светилась от счастья. Она была влюблена.
        Маргарита Петровна верила, что Дмитрий очень скоро убедится, какое чудо ее Полина. Убедится и сделает ей предложение. Тогда она скажет, что нужно соблюсти традиции. В один из вечеров Шахов приедет свататься, а она, сдерживая слезы, благословит их на долгий счастливый союз. Когда она делилась ими с Полиной, та отшучивалась, спешила перевести разговор на другую тему.
        - Ты что, Полюшка? - недоумевала Маргарита Петровна. - Почему мне нельзя говорить о твоем Мите?
        - Просто не могу поверить, что тебя это на самом деле интересует.
        - Зачем ты так? Мы ведь давно пообещали друг другу, кто старое помянет…
        - Подставляю глаз, - улыбнулась Полина, но ей было совсем невесело. Она была уверена, что ту, как всегда, интересует лишь собственная жизнь. Маргарита Петровна не могла смириться с тем, что так и не вышла во второй раз замуж. Счастье рядом вызывало у нее зависть. Даже если это было счастье единственной дочери. Никто не переубедил бы Полину в обратном.
        - Мне приятно думать, что у тебя все сложилось. Неужели мне нельзя порадоваться? Расскажи мне о нем.
        - Зачем, мам? И так все понятно. - Полина отводила взгляд. Это она так, из чувства противоречия.
        Матери лучше не знать всего. Пусть завидует. Полину это больше не задевает. У каждого свои недостатки, нужно уметь прощать. Мать все-таки. Полина улыбнулась. Она стала терпимее. И в отношении Маргариты Петровны, и к своему любимому. Еще пару лет назад она не пошла бы на такие странные отношения. Хотя неужели это принципиально, тридцать пять или тридцать три? Для женщины и то, и другое - трясина, из которой нужно выбираться любой ценой. Тетя Кира говорила, что нужно чаще смотреть вокруг. Полина никогда не увидела бы в своем поле зрения такого мужчину, как Шахов. Они из разных миров. Только когда он сошел на ее орбиту, произошла встреча. Значит, он ее выбрал? Только вот странно. Она влюблена, а вот Шахов… Она нужна ему, как орудие борьбы за свое место на вершине. Он вбил себе в голову, что должен оказаться там и удержаться любой ценой. Полина готова помогать. Готова быть его вторым «я». Нет - его тенью. Только рано или поздно за все придется платить… обоим.
        - Сколько ему лет? - не унималась Маргарита Петровна.
        - Точно не знаю. Я старше его.
        - На сколько? Неужели тебе это не интересно?
        - Это не имеет значения.
        - А что имеет?
        - Отношения, мам.
        - Он был женат? - Маргарита Петровна надеялась услышать отрицательный ответ.
        - Был, мам. Детей нет, можешь не переживать.
        - Жаль.
        - О чем?
        - Слабое звено найдено. Теперь мне многое понятно. - Мужчина, ранее состоявший в браке, терял очки в глазах Маргариты Петровны. - Мужчина, предавший однажды…
        - Перестань, мам. Во-первых, он никого не предавал. Во-вторых, у тебя устаревшие взгляды на жизнь. Кого сейчас удивишь разводом?
        - А я и не удивилась, я огорчилась.
        - Забудь. Жалею, что сказала тебе.
        - Ты его любишь?
        - Да.
        - Он?
        - Он ценит меня, мам. Это и есть отношения.
        - Я буду счастлива, если они у вас станут более человечными, что ли. Ценит он ее, видишь ли! Столько встречаться и ни единого намека! Жениться надо, а потом ценить, любить, уважать.
        - Ты меня готова выдать замуж за кого угодно, - грустно усмехнулась Полина.
        - Меня можно понять. Ведь не девочка ты уже.
        - Спасибо, что напомнила.
        - Ты еще обидься на мать, давай. У тебя с этим скоро…
        - Если ты меня хоть немного любишь, больше не будешь говорить об этом. Ты первой узнаешь, если… Короче, никаких вопросов, договорились?
        Любимая тема Маргариты Петровны на время была снята с повестки дня. Но вскоре материнское сердце почувствовало неладное. Полина вечерами все чаще была дома. Поссорились они, что ли? Полина молчала, как партизан. На все вопросы о Шахове отвечала односложно. Не так давно поговаривала о неделе в Париже, которую они должны провести вместе, но, кажется, что-то у них не сложилось. Не нарушая данное обещание, Маргарита Петровна не лезла дочери в душу. В какой-то момент поняла, что там - открытая рана. Помочь ничем не могла, а добавлять боли не хотела.
        Несмотря на добрые намерения, каждый ее вопрос превращался для Полины в мучительный спектакль. Каждый раз, когда звонил телефон, у Полины сжималось сердце. Она боялась снять трубку, усмиряла выпрыгивающее из груди сердце и ругала себя за то, что до сих пор не обзавелась определителем номера. Она ждала Шахова, а звонила мама. Маргарита Петровна не знала, что и думать: ее девочку как подменили.
        - Оставь меня в покое, - самое деликатное из того, что приходилось слышать матери.
        Сотрудники, проявляя такт, перестали спрашивать Полину о самочувствии, настроении. Она курила больше обычного, была рассеянной и молчаливой. Марк Иосифович, между прочим, отмечал ее непривычную бледность. Поначалу она жаловалась на бессонницу, потом - на непрекращающиеся головные боли. Кстати, и одно и другое вскоре стали ее спутниками. Но Марка Иосифовича было трудно провести. Полина все чаще ловила на себе его пытливый взгляд.
        - Что, совсем плохи дела? - Курилка опустела. Они остались одни. Только Полина и Марк Иосифович. Его рука легла на ее плечо. - Всякое в жизни бывает.
        - Очень заметно?
        - Еще бы. Вы на себя не похожи.
        - Я себя потеряла, - дрогнувшим голосом прошептала Полина, - а может, умерла?
        - Не преувеличивайте. Поссорились - помиритесь. - Марк Иосифович точно знал причину ее отчаяния.
        - Мы не ссорились. Я больше не нужна ему. - Полина щелчком выбросила докуренную до самого фильтра сигарету. Попала в ведро и, хлопнув в ладоши, театрально взмахнула руками.
        - Он сказал об этом?
        - Нет. - Она свободно разговаривала с человеком, которого, по ее мнению, менее всего должна была интересовать ее судьба. Разговаривала легко. Бедная мама. Ей достается от неблагодарной дочери. Какая несправедливость. Глаза Полины наполнились слезами.
        - Не нужно делать скоропалительных выводов.
        - Мне ведь не двадцать лет.
        - Все равно нечего сопли распускать. Соберитесь, Полина Сергеевна, и хорошенько обо всем подумайте.
        - Голова не варит.
        - Так нельзя! Нельзя поддаваться эмоциям. Они заведут вас в тупик.
        - Он меня вычеркнул из своей жизни. Безо всяких там лирических отступлений. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить. - Полина закрыла глаза. - Не нужна больше…
        Второй роман Шахова, который она вычитала, выписала, выстроила, имел колоссальный успех. Последняя информация - книга будет переведена на английский, французский, японский. Полина боялась ошибиться - столько статей она прочла о том, какой резонанс в литературной среде вызвал новый роман Дмитрия «После жизни». Кажется, Шахов и представить не мог, что все сложится именно так. Он оказался на Олимпе, на который его возвело ее умение владеть словом. Из короткой аннотации, несвязных заметок Полина уже во второй раз создала произведение, принимаемое читателем на
«ура». Оставаясь в тени, она проложила любимому путь к вожделенной славе. Воплотила его мечту в жизнь. Шахов нашел единственный способ отблагодарить ее - полный разрыв отношений.
        - Ну, на мавра вы не очень-то похожи, - попытался пошутить Марк Иосифович. - Что же такого, позвольте узнать, вы могли натворить? Что такого непростительного, я имею в виду?
        - Это длинная история…
        - Собственно, я не хочу вмешиваться. - Это было в его стиле. Оставалось удивляться, как это он проявил столько внимания к Воробьевой. Видимо, лицо у нее было уж очень постным. - Все разрешится, поверьте. Мы зачастую преувеличиваем важность одних событий, недооцениваем другие. Короче говоря, субъективно воспринимаем окружающий мир и неверно оцениваем свое место в нем.
        - С вами трудно не согласиться. - Полина поняла, что сейчас Марк Иосифович погрузится в пространные размышления о смысле жизни, о неизбежных ошибках. Это был его любимый конек. В такой ситуации нужно молча его выслушать. Даже поддакивать не обязательно. Просто молчать, периодически кивая головой, что Полина и делала.
        Они выкурили еще по паре сигарет и наконец вернулись к работе. Каждый старательно делал вид, что погружен в рукопись. Насмешливое выражение лица Марка Иосифовича говорило о том, что очередное произведение его не задело. Это означало лишь одно: подтверждение его теории о том, что все лучшее уже давно написано, а талантливые авторы перевелись еще в прошлом веке.
        Воробьева и вовсе едва ли понимала смысл лежащей перед ней рукописи. Руководство настаивало на самых сжатых сроках подготовки рукописи в печать, а работа не клеилась. Голова была на удивление пуста и свободна от образов, мыслей, фантазий, фактов. В конце концов Полина решила впервые вычитать рукопись хоть как-нибудь и уйти в отпуск. Ей было необходимо какое-то время побыть одной: без работы, без сотрудников, без разговоров ни о чем и сочувствующих взглядов. Ей нужно смириться с тем, что она снова обретает статус свободной женщины. Статус стареющей одинокой дамы, становящейся с годами придирчивее, желчнее, мрачнее - перспектива не самая привлекательная, но реальная. Полина больше не станет открывать свое сердце. Быть может, когда-нибудь захочет написать об этом. У нее отлично получается выстраивать придуманные кем-то образы. Почему бы не попробовать написать то, чем растревожена ее душа, чем изранено ее сердце? Прав Марк Иосифович. Ей давно пора самой писать романы. Только издавать их под своей фамилией или псевдонимом? Она займется этим в ближайшие дни. В конце концов, у нее тоже собралось немало
записей и заметок. Полина начала записывать их с первых дней знакомства с Шаховым. Только в ее романе реальность будет теснить мистика. Должно получиться забавно. Почему бы не попробовать сделать это для себя?
        Она возвела на пьедестал Шахова, оставаясь в тени его славы. Никому даже в голову не приходит, что Дмитрий дурачит всех, получая от этого колоссальное удовольствие. Поначалу Полина тоже радовалась. Ей нравилась вся эта кутерьма, которая происходила вокруг Шахова. Его и без того насыщенная жизнь закипела, выплескиваясь эмоциями. Он смело шагал вперед, оставляя за собой право выбора: у него был богатый ассортимент. Бизнес, хобби, друзья. Полина едва вписывалась в его жесткий график. Поначалу Шахов ломал его, подчеркивая, что делает исключение только для Полины. Она был в восторге от таких жертв!
        Шахов и от нее требовал немало. Он давно перешагнул порог застенчивости, обсуждая вышедшие книги. Создавалось впечатление, что он и сам поверил в то, что написал их. Полина не возражала. Напротив, старалась быть деликатной, наивно полагая, что ее отблагодарят. Конечно, лучшее, что мог сделать для нее Дмитрий - предложить стать его женой. Не любовницей, с которой можно от случая к случаю заняться любовью, а спутницей на долгие годы. Женщиной, готовой разделить и горе, и радость. Она продолжала бы писать для него, радуясь его успехам, как своим. Это было бы интересно. Но, похоже, у Шахова были иные планы, если он смог так легко бросить ее, забыть все, что она сделала для того, чтобы он чувствовал себя счастливым. Почувствовал вкус славы и вдруг… Правда, Полина догадывалась о причине столь резкого разрыва. Не так давно она позволила себе поинтересоваться:
        - Скажи, Дима, ты когда-нибудь расскажешь о том, что мы делали это вместе? - Конечно же, ей хотелось спросить иначе: «Ты когда-нибудь признаешься в том, кто настоящий автор всех твоих романов?»
        - Нет, мне это и в голову не приходило, - лучезарно улыбнулся Шахов, но глаза его при этом остались серьезными, колючими.
        - Да, конечно, - спохватилась Полина, - тогда все теряет смысл.
        - Вот видишь, ты сама все понимаешь. - Он не смог скрыть тревогу в голосе.
        Разобравшись в причине исчезновения Дмитрия, Полина не почувствовала облегчения. Куда там! На нее нахлынула сбивающая с ног волна жалости к себе. Резко отодвинув рукопись в сторону, она посмотрела на Марка Иосифовича. Казалось, он не заметил, как белоснежные листы полетели с ее стола на пол. Как будто ничто не могло оторвать его от работы. Он усиленно правил рукопись, с остервенением вычеркивая, дописывая, при этом едва заметно шевеля губами.
        - Я на сегодня закончила, - пряча ручку в ящик стола, заявила Полина.
        - Вам нужно расслабиться, развлечься, - Марк Иосифович не мог удержаться от совета.
        - Я веселюсь, когда мне весело.
        - Грустите, когда грустно, и хотите покончить со всем, когда отчаяние наступает на горло… Вы нормальный человек, Полина, с нормальной реакцией на события. Только не усложняйте. Прошу вас. Всегда нужно помнить о том, что есть ошибки, которые невозможно исправить.
        - Я не собираюсь совершать ни одну из них, - вяло заметила Полина. Хотя предостережение, прозвучавшее из уст Марка Иосифовича, натолкнуло ее на еще одну развязку истории.
        Ну, конечно, внушительная горсть таблеток да еще со спиртным могла бы поставить точку на ее отчаянии. Что может быть проще - уснуть, оставив предсмертную записку, чтобы, мол, никого не винили, никого не искали. И чтобы тело обязательно кремировали, а прах развеяли над ее любимой посадкой. Ту, что неподалеку от дома.
        Что толку бояться смерти и жить в полной темноте? Полина колебалась, но здравый смысл победил. Тем более однажды она уже видела, как это бывает. Как приходит смертельный парализующий сон, когда человек решает покончить со всей этой кутерьмой.
        Полина вздрогнула. Нет, она не такая слабачка. Она не станет глотать таблетки - не доставит матери такое удовольствие. Волны страха, жалости к себе, ярости накатывали одна за другой. В глазах застыло выражение абсолютного отчаяния. Того, выбраться из которого можно, только сломав самого себя, сломав для того, чтобы воскреснуть.
        Марк Иосифович наблюдал за Полиной, забыв о рукописи. На его лице явственно проступила тревога. Чтобы хоть как-то его успокоить, Полина улыбнулась. Улыбка вышла жалкой, но все же лучше, чем ничего. Глядя в выцветшие, когда-то почти черные глаза Марка Иосифовича, Полина недоумевала: оказывается, ему есть до нее дело. Столько лет она считала его сухарем, механизмом без сердца и жалости. Не могла понять, как ему удается оставаться таким безучастным ко всему и при этом так профессионально, красочно редактировать бесцветные рукописи, давая им второе рождение.
        - До завтра, - процедила Полина, взяв сумочку под мышку.
        - Полина Сергеевна!
        - Да?
        - Не забывайте о тех, кто вас по-настоящему любит. - Марк Иосифович многозначительно покивал головой. Полина не сразу поняла, кого он имеет в виду. Нет на этом свете ни одного человека, бескорыстно и преданно любящего ее. Хорошо, что об этом знает только она.
        - Спасибо. Я пойду.
        - Посмотрите любимый фильм, послушайте любимую музыку. Не пожалейте времени и поиграйте с домашним питомцем. У вас есть кот или собака? - Марк Иосифович как будто не хотел отпускать ее, не удостоверившись, что ее душевный покой не вызывает опасений.
        - Нет у меня никого, даже собаки… - Поджав губы, Полина вспомнила, как в детстве просила маму оставить дома приблудившегося щенка. Он был маленький, взъерошенный, грязно-рыжего цвета и с необыкновенно пронзительными глазами. Получив несколько кусочков колбасы от Полины, он преданно вилял хвостом, подпрыгивал, пытаясь стать на задние лапки. Маргарита Петровна вразумительно объяснила, что у нее аллергия на шерсть. Выбирать Полине не пришлось. То, что приносит радость тебе, не должно огорчать других.
        Маму жалко. По сути. Она так же одинока, как и ее дочь. Часто дети повторяют судьбу своих родителей. Маргарита Петровна в последнее время часто говорит о том, что Полина - смысл ее жизни и единственная радость, что было бы жестоко лишить ее этой последней сомнительной радости.
        - Тогда остается музыка и видео, - заключил Марк Иосифович. Он не хотел делать ей больно. Он даже не понял, что своим выводом перечеркнул двойной жирной чертой нескладывающуюся личную жизнь Полины, сложные отношения с матерью.
        - Книги… - несмело добавила Полина.
        - Как угодно, - Марк Иосифович снова водрузил на переносицу очки и уткнулся в рукопись. Выдача советов была закончена.
        Полина вышла из здания, спотыкаясь, как будто впервые шла этой дорогой. Добредя до первой попавшейся скамейки, поспешила сесть. Тяжело опустилась, машинально достала из сумочки пачку сигарет и зажигалку. Нет, курить больше не хотелось. На сегодня достаточно, даже перебор.
        - Закурить не найдется? - Юноша сел рядом и, очаровательно улыбаясь, застыл в ожидании.
        - Держите. - Она отдала ему всю пачку вместе с зажигалкой.
        - Круто! - присвистнул парень. - Решили бросить?
        - Точно. - Полина провела рукой по вспотевшему лбу.
        - С вами все в порядке?
        - Да, спасибо. Лучше не бывает.
        - Шутите?
        - Серьезно.
        - Видок у вас неважнецкий, честно говоря. - В голосе парня послышался намек на сочувствие.
        - Это у вас такой оригинальный способ отблагодарить?
        - Я по-честному хотел.
        - Правда - это хорошо… - задумчиво произнесла Полина, глядя поверх головы юноши.
        - Тогда я пойду? - Он никак не решался подняться.
        - Идите, конечно, - усмехнулась Полина. - Вы что, разрешения моего ждете?
        - Может, познакомимся?
        - Это лишнее.
        - Ухожу. Удачи вам!
        Полина закрыла глаза, устало вздохнула. Почему, когда меньше всего хочется разговаривать, попадаются такие словоохотливые юноши? Будь у нее другое настроение, она вела бы себя иначе. Никаких обязательств, абсолютная свобода. Кто-то за этим гонится, а Полина сыта своей самодостаточностью по горло. Она приоткрыла глаза, пытаясь понять, не наблюдают ли за ней? Прохожие не проявляли никакого интереса, занятые собственными проблемами. Никому не было до нее дела.
        Достав мобильный, Воробьева нашла номер телефона Шахова. Нажала кнопку «удалить», на мгновение замерла и решительно нажала. На вопрос о подтверждении команды, дала положительный ответ. Как просто. Только что это меняет? Можно вычеркнуть номер телефона, порвать фотографии, но что делать с душой? Как заставить себя все забыть?
        По телу разлился жар. Сердце билось быстро, ритмично. Прижав руку к груди, Полина смотрела на мобильный. Зачем он ей, если Шахов больше не позвонит? Остальные абоненты вторичны. Ей нет ни до кого из них дела, как им нет дела до нее. Любимый бросил ее безо всяких объяснений, чего ждать от других? За что, так сказать, боролась… Все для Димы, все для него. Страшно остаться ни с чем и бояться смотреть в будущее.
        Когда-то мама сказала ей, что нельзя наступать на горло своим принципам и желаниям в надежде получить за это благодарность. Это ошибка многих, оставшихся ни с чем. Принижая собственное достоинство, ты даешь повод так же обращаться с тобой другим. Кто будет считаться с тобой, если сама ставишь себя на последнее место? Полина давно обращалась с собой беспощадно. Поэтому нечего удивляться, что с ней обошлись, как с ненужной вещью.
        Любовь - великое чувство. Только оно должно созидать, вносить гармонию, а не заставлять жить в тревожном ожидании, когда каждый день может стать последним. Если в отношениях чего-то недостает, маловероятно, что со временем все наладится. Когда две половинки находят друг друга, звезды дарят им свет сквозь тьму непроглядных туч. Этот свет и есть счастье. Он делает влюбленных сильнее, им ничто не страшно. Эти двое живут в удивительном мире и не задаются вопросом «за что люблю?». Потому что, если ответ найден, любовь обречена. Полина горестно вздохнула. Вот и получается, что она Шахова любила, была готова ради него на все, а он - просто позволял ей быть рядом. Да и то, пока ему это было нужно.
        - Я сойду с ума… - прошептала Полина, сожалея, что в дурацком порыве отдала сигареты и зажигалку. Нервно пошарив в сумочке, она резко закрыла застежку
«молнию».
        Полина поднялась и направилась в сторону метро. Ей некуда спешить. Ее никто не ждет. Очередной одинокий вечер. Придется занимать себя. Чем? Слушать музыку или смотреть видео не хочется. Желаний больше вообще не осталось. Безразличие овладело Полиной и заполняло ее, вытесняя былые радости. Как же мало их было! Светлого, доброго много не бывает. Оно или есть, или нет. В зависимости от этого, ты или счастлив, или живешь по инерции. Да и можно ли серое унылое прозябание называть жизнью? Полина покачала головой, отвечая потоку мыслей. На том и остановилась: ее больше нет, она умерла.

        Он не предполагал, что это будет так легко. Водоворот событий после выхода второго романа закружил его. Неужели получилось! Шахов только теперь понял смысл выражения: «сойти с ума от счастья». Никогда еще ему не было так хорошо, так комфортно, так радостно! Его признали! Его романы называют «золотым словом нового века». И маленькое осложнение в виде разрыва отношений с Полиной не умаляло происходящего. Все пройдет, все забудется. Женщины любят придавать любовным приключениям слишком большое значение. Напридумывают себе Бог знает что, а потом страдают.
        В конце концов, он ей ничего не обещал. Он открыл ей совсем иной мир, о существовании которого она и не подозревала. Многие жизнь проживут, не познав и сотой доли того, что он подарил Полине. Никто ведь не заставлял ее признаваться, что ни с кем ей не было так уютно и спокойно, как с ним. Эти слова не вызывали отклика в его сердце. Все очень просто - он не любил ее как женщину. Его план сработал, только это имело значение. Полина выполнила свою миссию. Она сделала даже больше, чем он рассчитывал. Шахов старался быть щедрым. Никто не мог заподозрить его в неискренности, но притворяться дальше - это выше его сил. Теперь им не по пути. Для него открываются новые горизонты, новые возможности. Полина останется в досягаемом прошлом, как светлое воспоминание, вызывающее благодарность, не более.
        Шахову было безразлично, что его решение разобьет сердце влюбленной женщины. Получив свое, Дмитрий не собирался морочить голову такими понятиями, как долг, приличие. Его выбор требовал жертв, первой из которых стала Полина. Не жениться же ему на ней, на самом деле, только из чувства благодарности? К тому же Шахов ощущал необходимость в свободе. Абсолютной свободе от обязательств перед кем бы то ни было. Это новое состояние нравилось ему. Оно придавало особый шарм каждому дню. Непредсказуемость, движение, эмоциональные всплески - Шахов получил то, о чем мечтал. Жизнь так коротка, в ней не должно быть места на сожаление, чувство вины.
        Когда эйфория от успеха немного прошла, Дмитрий почувствовал, что не все так просто. Пока его известность набирает обороты, но все держится на уже написанных романах. Почему он решил, что этого достаточно? Через полгода, год ему будет нечего сказать. Трудно представить, что без Полины его роман получит такое же признание критиков и читателей. Кажется, он переборщил, поспешив сжечь мосты. Чем больше Дмитрий пытался убедить себя, что все в порядке, тем ощутимее становилось сомнение. Всем известная истина, что на чужом несчастье счастья не построишь, медленно, но верно начала отравлять его существование. Шахов вздохнул. Конечно, его беспокоили не душевные терзания Полины, а приближение собственного забвения. Что же он натворил? Прошло три недели, как он разорвал отношения. Как он это сделал? Легко.
        Его пригласили на очередную тусовку. Востребованный автор стал ожидаемым и желанным гостем на всех светских мероприятиях. Дмитрий не собирался идти с Полиной. Впрочем, как всегда. Раньше он ставил ее в известность, что должен быть на официальном мероприятии или договорился об интервью, но об этом своем выходе в свет даже говорить не собирался. Шахов уговаривал самого себя:
        - Кто она мне? Жена? Любовница, которой не обязательно знать все…
        Полина думала иначе. После поездки в Турцию она получила надежду. Убежденная, что это шаг к еще большему сближению, она ждала предложения руки и сердца. Талантливая, оригинальная, смелая, решительная, она становилась просто влюбленной женщиной, когда смотрела на Шахова своими пронзительными голубыми глазами.
        - Ты - мое все, Митя… - прошептала она однажды. - Без тебя моя жизнь остановится. Без тебя меня больше не будет.
        Он испытал двойственное чувство: гордости и сожаления. С одной стороны, ему льстило такое сильное чувство, но с другой - он бы и сам желал испытать ответное, только ведь сердцу не прикажешь. Дальше симпатии у него не пошло. У него и в мыслях не было сделать Полину своей женой. Шахов вообще не знал, к чему приведут эти отношения. Женщина, которой хорошо за тридцать, прозябающая на должности редактора в крупном издательстве, и он - молодой, успешный, красивый, обеспеченный. Он рассчитывал ее очаровать, но не настолько. Шахов планировал хорошую денежную компенсацию, которая позволила бы ему не чувствовать себя обязанным, но он перестарался. Нужно было сразу действовать безо всякой лирики. Он опоздал предложить деньги. Когда он это понял? В тот день, когда она захотела познакомить его со своей матерью. Полина просила отвезти ее к Маргарите Петровне, а потом вдруг предложила ему подняться вместе.
        - Зачем, Поля? - Она застала его врасплох.
        - Обычное дело. У нас с мамой непростые отношения, но я была бы рада вас познакомить. Я много рассказывала ей о тебе. - Полина оправдывалась, но с каждым словом интонации становились все более жесткими. - Тебя это ни к чему не обязывает.
        - Я знаю.
        - Что тогда? Ты боишься?
        - Ничего я не боюсь.
        - Слишком ответственный шаг?
        - Я бы сказал, что не готов. - Улыбнувшись, он посмотрел на Полину так, что она не стала настаивать.
        Дмитрий почувствовал напряжение, возникшее между ними. С тех пор оно незримо присутствовало при каждой встрече. И тогда Шахов сократил частоту их встреч. Это Полине понравилось еще меньше, а ее желание выйти из тени: «Ты когда-нибудь признаешься в том, кто настоящий автор твоих романов?..» - убедило Шахова в необходимости разрыва.
        Дмитрий не считал нужным ничего объяснять. Уйти по-английски, не прощаясь, казалось лучшим решением. Шумная вечеринка, на которую он приехал без подружки, стала первым шагом на пути завершения грандиозного плана. Шахов и раньше позволял себе такие одинокие выходы в свет, но на этот раз знал, что покинет тусовку в сопровождении понравившейся девицы. Это будет не изменой Полине, а лишь подтверждением того, что он свободен, он ничей!
        Весь вечер Шахов находился в центре внимания. Менее всего в эти минуты ему была нужна Полина. Журналистки пытались выведать у него имя возлюбленной. Они поверить не могли, что такой мужчина коротает вечера в одиночестве. Вопросы о личной жизни сыпались как из рога изобилия, но Шахова было не так-то просто расколоть на откровенность. Однажды он уже начал создавать легенду. В ней не было ни слова об Альбине. Дмитрий не пожелал вспоминать о ней ни плохим, ни хорошим словом. Теперь - очередь Полины. Шахов молчал о ее существовании, как партизан. Пиарщики подсказали, что ему необходимо поддерживать образ свободного мужчины, так сказать, потенциального жениха. Тогда каждая поклонница сможет мечтать о нем, представив себя в роли верной спутницы. Не помешает вообще наводить тень на плетень в вопросе сексуальной ориентации. Это поможет увеличить читательскую аудиторию.
        После нескольких рюмок коньяка Шахов возжелал жгучую брюнетку, которая весь вечер сверлила его взглядом. Не теряя времени, Дмитрий как бы случайно оказался рядом. Завязался непринужденный разговор. Их общение сняли несколько сновавших повсюду фотокорреспондентов. Шахов делал вид, что не обращает на них никакого внимания. Правда, в глубине души чертыхнулся, но не передумал предложить продолжить вечер у него дома. Девица только этого и ждала. Ее напускная веселость немного утомляла, но отступать было некуда.
        Порог его квартиры из женщин переступала только Воробьева. Дмитрий решил, что появление совершенно случайной партнерши на одну ночь поможет ему покончить с Полиной. Он должен порвать с ней сразу, вмиг, пока все не зашло слишком далеко. Что Шахов подразумевал под этим «слишком далеко», он не удосуживался растолковать даже самому себе. Эта женщина должна уйти из его жизни. Прикипела она к нему всем сердцем, трудно будет оторвать.
        - Ты передумал? - Разбитная красотка призывно сверкала глазищами. Пауза, во время которой у Дмитрия шел беспрерывный мыслительный процесс, показалась ей длинной по Станиславскому.
        - Как можно? - Шахов огляделся по сторонам.
        - Убегаем?
        - Первым выхожу я, а ты через пару минут. Я буду ждать. Золотой «Крайслер» в квартале отсюда в сторону центра. Поняла?
        - Понятливая. А пока мне нужно оставить тебя в покое, чтобы не привлекать внимание этих со вспышками, да?
        - Ты - чудо!
        Брюнетка с редким и красивым именем Лия задержалась у него в гостях на одну ночь. Еще одна женщина, не оставившая глубокого следа в его душе. Сексуальная, раскованная, она вела себя предсказуемо. Пыталась заполучить его. Наивная. Шахов получал удовольствие от сознания собственной проницательности. Лия свою миссию выполнила: помогла ему не думать о Полине. Он нашел лекарство, но обрадовался преждевременно. Его действие оказалось очень слабым.
        Проснувшись ночью, он обнял лежащую рядом женщину, спросонья вдохнул запах ее волос и открыл глаза. Это был чужой запах. Аромат женщины, которая оставила его сердце равнодушным. Каприз или ошибка? Осторожно, чтобы не разбудить Лию, Шахов поднялся с постели. Оставшуюся часть ночи он провел в гостиной на диване. Дмитрий не хотел признавать, что испытывает к Воробьевой чувство несоизмеримо большее, нежели просто симпатию. Согласиться с этим означало разрешить Полине стать частью его жизни. Гораздо проще было вычеркнуть все, что было связано с Воробьевой, из своего плотного графика.
        Поначалу ему показалось, что сделать это проще простого. За каждодневной суетой он не замечал полета времени, а вот Полина наверняка считала часы. Дмитрий все чаще задумывался над тем, что чувствует она? Гордячка! Могла бы и сама позвонить. Так нет же. Она предпочла мучиться, но не унизиться до расспросов. Полина понимает, что ее звонок ничего не изменит, и не желает унижаться. В том, что ей очень плохо, Шахов не сомневался.

        - Дмитрий Павлович, так на чем же мы остановимся? - Экстренное совещание, которое он проводил, застрагивало массу текущих вопросов. Шахов должен решить все проблемы перед тем, как уехать на отдых. Он считал, что заслужил эти десять дней покоя и тишины. Именно так, вдали от всех и вся он собирался набраться сил для очередного рывка. - Дмитрий Павлович?
        Он не слышал, погрузившись в невеселые мысли. Шахов был обеспокоен судьбой нового романа. Еще не утихла шумиха вокруг его книги «После жизни», но Дмитрий был уверен, что долго почивать на лаврах ему не придется. Рано или поздно встанет вопрос о том, что нового может предложить популярный автор своему читателю? Нельзя надолго выпадать из поля зрения. Неблагодарная толпа быстро забывает своих кумиров, если ее не подкармливать, не задабривать.
        Поэтому Дмитрий пытался работать, не забывая о том, что теперь ему никто не поможет. Не торопясь, он набросал заметки по отдельным главам. Особенно ему понравился финал. Уроки Полины не прошли бесследно. Дмитрий был горд собой - он справился с тем, что раньше казалось недосягаемым. Для него это было колоссальным трудом, потребовало полной отдачи. Правда, дальнейшее продвижение было затруднительным. Отсутствие Полины все усложняло. Но Дмитрий окончательно решил, что с этим покончено. Никаких сожалений, никаких угрызений совести быть не должно.
        К тому же в издательстве ему предложили другого опытного редактора.
        - Я хотел бы, чтобы следующий роман попал на доработку к другому редактору, - сказал Арсеньев в их последнюю встречу. - Мне кажется, это внесет новое видение сюжета и пойдет только на пользу и роману, и автору.
        - Вам виднее. - Шахов не стал спорить. Он подумал, что желание издателя невероятным образом совпало с его планами относительно Полины. Бедняжка получит удары со всех сторон. Что ж, придется пережить.
        Теперь к Шахову совсем иное отношение. Издатель доволен. От настороженности не осталось и следа. Обе стороны настроены на взаимовыгодное сотрудничество. Его романов ждут. Каждый его шаг - история. Шахов счастлив. Теперь он неприлично богат и сказочно популярен. И то, и другое неумолимо растет. Даже в будущее заглядывать не хочется, так прекрасно настоящее, в котором Шахов чувствует себя настоящим героем своего времени. Он сам создал себя! Ему никто не нужен. Даже без Полины он сумеет удержаться на вершине. Шахов подзадоривал себя, отгоняя сомнения. Они - плохой попутчик.
        Редактор, с которым ему предстояло работать, оказался мужчиной лет сорока пяти с очень редким именем и отчеством - Вилен Евсеевич. На приеме у главного редактора их представили друг другу. Рабочий момент - только и всего. Правда, Шахов вдруг испугался. От предстоящих перемен повеяло холодом разоблачения. Дмитрий понял, что этот человек очень скоро поймет, насколько преувеличен слух о его таланте и необыкновенном чувстве слова. Это ведь Полина легко обращалась с оборотами, интригами, неожиданно изменяя ход событий в романе. Это она доводила до совершенства сюжеты, роящиеся в его голове. То, что Шахов предложит своему новому редактору, будет требовать глубокой доработки. Устроит ли такой вариант издателя?
        - Дмитрий Павлович, так как быть со сроками? - К нему обращались не в первый раз.
        Шахов ничего не слышал. То, что происходило в его кабинете, прошло мимо. Погруженный в свои мысли, Дмитрий понял, что радоваться-то нечему. Эйфория уступила место растерянности. Да, он разорвал тяготившие его отношения. Но что получил взамен, кроме пресловутой свободы? Водить девок он мог и не уходя от Полины. Она никогда не опускалась до проверок, каверзных вопросов. Она всегда говорила:
        - К чему расспрашивать? Это неприлично. Человек сам обо всем расскажет, если захочет.
        Она умела деликатно обходить острые углы. Ревновала, но держала себя в руках. Ее сдержанность восхищала Дмитрия. Это не было безразличием Альбины, скорее - способностью выделять главное и не вспыхивать из-за мелочей. Такая женщина - редкость. В ней сочеталось то, что помогает создать крепкий союз. Только Шахову от нее было нужно совсем иное. Получив желаемое, он сам все испортил. Решил, что теперь может спокойно уйти в одиночное плавание.
        Шахов измучился. Он не мог сосредоточиться на работе, постоянно анализируя происходящее. Нового романа не будет. Такого, о котором мечтает издатель и читатель. Шахов никогда больше не выдавит из себя и строчки, хоть отдаленно напоминающей стиль Полины. Сюжет есть, но довести его до ума он не сможет. Здесь не помогут ни деньги, ни связи. Здесь нужен талант!
        Все достижения повисли в воздухе. Сколько осталось жить легенде о талантливом писателе? Можно продержаться еще полгода. Морочить голову издателю, сетовать на усталость, занятость и чертову популярность, которая отнимает столько времени. Времени, которое он мог посвятить творчеству. Какая страшная ложь! Без Полины он обречен. Господи, да как же он мог позволить себе такое легкомыслие? У Шахова внутри все оборвалось. Он наказан.
        Полина любила его со всей страстью и преданностью, на которую способна женщина. Она ничего не просила взамен. Наверняка ждала, но ни словом не обмолвилась. Разве только тот неудачный эпизод с предложением познакомиться с матерью. Почему он не сумел найти другие слова? Да потому что не потрудился искать их. С другой стороны, он утверждал, что она может доверять ему. Это немало. Немало для такой женщины, как Полина, но знакомство с матерью помогло бы ей чувствовать себя защищенной. Заблуждение, благодаря которому приближалось исполнение ее мечты. Ей для счастья нужны тихие семейные радости, ему - слава. Они такие разные. Может быть, именно такой союз мог стать по-настоящему идеальным?
        Шахов заерзал. Он не заметил, как выпал из темы совещания. Собрал людей, озадачил, а сам как мушка в паутине погряз в рассуждениях. Он чувствовал себя паршиво. Коллеги, ожидавшие от него решения, вызывали только раздражение. Дмитрия разозлило то, что никому из них нет дела до того, что творится у него в душе. Всех интересует только бизнес, только прибыль. Погрязшие в денежных операциях, очерствевшие, сотрудники видели в нем жесткого босса, признающего только власть денег. Наверняка они не понимают его. Посмеиваются за его спиной, но растущая популярность затыкает им рты. Насмешки не имеют силы. Он выше завистливой болтовни. Он - человек, которому удается все, за что бы он ни взялся. И не важно, какими средствами достигается цель.
        Кажется, он совершил ошибку. Полину нужно вернуть. Она любит его. Любит, значит, простит. Ему нужно быть убедительным. Впрочем, как всегда. Ему не привыкать. Разыграть покаяние будет легко. Она поверит. Нужно действовать как можно решительнее, пока горе не сломало ее. Шахов был уверен, что Полина в отчаянии. Образ кающегося рыцаря, оступившегося, но нашедшего в себе силы признать ошибку, подходит как нельзя лучше. Лучшая защита - признание собственных ошибок. Это поможет обиженной Полине расправить плечи.
        - Дмитрий Павлович, нам нужно услышать ваше мнение. - На этот раз он был готов реагировать. Совещание подошло к концу. Как обычно Шахов он должен подвести итоги. Решающее слово за ним. - Мы сегодня определимся?
        - Разумеется. - Шахов очаровательно улыбнулся, снимая повисшее напряжение. Как приятно сознавать, что последнее слово за тобой. Собственная значимость - обратная сторона успешности. Кажется, у него с этим полный порядок. Нужно немного терпения, покаяния, и все вернется на круги своя.

…Альбина сходила с ума от ярости. Популярность Шахова росла с каждым днем. Поверить в то, что Дмитрий стал кумиром читателей, Альбина не могла. Его лицо преследовало ее повсюду. Стоило включить телевизор или открыть свежий номер журнала, как Альбина натыкалась на абсолютно счастливое лицо Дмитрия. Он участвовал практически во всех популярных шоу. Взять у него интервью стремились ведущие тележурналисты. Альбина вспоминала и не могла припомнить такого стремительного взлета, такого высочайшего рейтинга популярности. Это не могло произойти с ее бывшим мужем!
        - Господи, да как же это?! - Шахова не могла смириться с тем, что он так быстро добился своего. Неужели он действительно настолько талантлив? Нет. Он может дурачить всю страну, весь мир, но ее он не проведет! Альбина дала себе слово докопаться до истины. Столпом ее поиска стала аксиома: Шахов не обладает талантом литератора. Он удачливый бизнесмен, экономист, в какой-то степени психолог, но писать романы Создатель его не сподобил. Здесь есть какая-то тайна. Вот ее Альбина и решила раскрыть, чего бы ей это ни стоило. У нее есть желание и средства - полный набор для того, чтобы смело двигаться на поиск истины.
        Чтобы победить врага, нужно хорошенько узнать его. Альбина подошла к проблеме основательно. «Ловушку» она прочла на одном дыхании. Роман ей понравился. Манера повествования, сюжет интриговали, заставляли забывать о времени. Но за каждой строчкой, за каждым удачно подобранным словом стоял кто угодно, только не Шахов. Она старалась, искренне пыталась увидеть его мир, его словечки, манеру общения - тщетно. Роман написал кто-то более чуткий, глубокий, светлый, цельный, напрочь лишенный цинизма. Дмитрий не мог так чувствовать, он не способен на такой эмоциональный всплеск. Он не мог настолько измениться за то короткое время, что они перестали быть мужем и женой. Шахов не такой!
        С обложки его второго романа на нее смотрело все то же смеющееся лицо. Альбина места себе не находила! Эта книга потрясла ее глубиной чувств, необычной манерой подачи информации. Роман читался легко, на одном дыхании. Альбина была потрясена. Создавалось впечатление, что кто-то сумел заглянуть в твои мысли и узнать потаенные желания. Хитросплетения сюжета были выписаны опытным психологом или, по крайней мере, человеком, повидавшим на своем веку. Одним словом - талант. Альбина проглотила роман за две ночи. По ночам читала, а утром приезжала на работу совершенно разбитая, раздраженная. Сотрудники, замечая, что с директором что-то не так, молча проглатывали незаслуженные упреки.
        Бессильная, затуманивающая разум ярость лишала ее сил, мешала жить. Стоило только представить, как счастлив Шахов, и хотелось выть! Сомневаться в том, что эта книга получит еще больший резонанс, не приходилось. Рекламная кампания набирала обороты. Издательство получало хорошую прибыль и умело раскручивало своего автора. Оно делает это не ради него, ради собственной выгоды. Наверняка Шахов считает себя исключительным. Наивный. Завтра издательство с таким же рвением будет прославлять Петю Пупкина, если его романы примет читатель. К прожекторам славы привыкают, но они имеют свойство неожиданно гаснуть.
        Пока у Шахова все было в порядке. Альбина понимала, что издатели попали с ним в десятку. Теперь обе стороны стараются извлечь из сотрудничества максимальную выгоду. Первым побуждением Альбины было записаться на прием к главному и постараться убедить его в том, что писателя Шахова не существует. Фантом, выдающий чужие шедевры за свои. Правда, когда первая волна раздраженности прошла, Альбина представила, как нелепо будет выглядеть в роли обличителя всенародного любимца. У нее нет фактов, а эмоции и обиды бывшей жены не примут во внимание. Ее поднимут на смех. И правильно сделают! Нужно действовать медленно, но верно.
        У Шахова есть помощник, а может, и не один. Альбина сделала такой вывод, задав себе вопрос, как бы поступила она, не имея таланта к сочинительству? Если бы ей невероятно захотелось писательской славы, она не смогла бы выжать из себя даже третьесортный рассказ. Значит, нашла бы того, кто обладает недостающими способностями. Хорошо заплатив, выдала бы его произведение за свое. Все зависит от договора между истинным автором и тем, кому достанутся лавры. Здесь все должно быть четко.
        Учитывая, что Альбина - женщина, она, скорее всего, нашла бы мужчину. Мужчину, имеющего непосредственное отношение к книгоиздательству. Познакомилась, вошла в доверие, попыталась очаровать. Наверняка Шахов поступил аналогично - нашел женщину-редактора. С его-то умением обрабатывать людей! Если Дмитрий чего-то хотел, он делал все, чтобы добиться своего. Хотя особенно напрягаться ему и не приходилось. Он всегда легко располагал к себе тех, в ком нуждался. Так же легко сметал со своего пути неугодных. Зачем далеко ходить? Альбина горько усмехнулась. Он ведь развелся с ней из-за того, что она не поверила в него, в его исключительность. Она посмела надсмехаться над его мечтой - какая ошибка!
        Вернуться бы в это не такое уж и далекое прошлое, она вела бы себя иначе. Была бы осторожнее, менее словоохотливой. Все-таки статус жены Шахова способствовал развитию ее бизнеса, да и отношение к ней было более почтительным, что ли. Правда, не все улыбались искренно. Были и откровенные завистники, считавшие ее недостойной партией для такой величины, как Дмитрий Павлович. Они не упускали случая заметить, что Шахову нужен наследник. Тема скользкая, до сих пор задевавшая Альбину за живое. Иногда ей казалось, что именно отсутствие детей - истинная причина ухода Дмитрия. Просто он предпочел придумать менее обидный повод. Хотя… Прошло больше трех лет после их развода. Он так и не женился. Никаких комментариев личной жизни. Никаких наследников империи, никаких женщин рядом. Воздержание никогда не было его добродетелью. Измены, на которые Альбина в свое время закрывала глаза, давали ей повод сомневаться в том, что Шахов влачит существование, лишенное маленьких радостей. В этой полной радостей и самолюбования жизни для нее нет места. Как странно, что ее это до сих пор беспокоит.
        Время было позднее, но Альбине не спалось. Она бродила по дому, каждый сантиметр которого они обсуждали с Дмитрием, и чувствовала себя здесь чужой. Она уже смирилась с этим ощущением. Как только Шахов забрал свои вещи, она перестала быть здесь хозяйкой. Чтобы справиться с этим ощущением, сменила домработницу. Прежняя слишком часто вспоминала о своем хозяине. Альбина больше не хотела слышать о любимых блюдах Дмитрия, о его потрясающем чувстве юмора. Мария Степановна не утруждала себя деликатностью и действовала Альбине на нервы своими воспоминаниями о том, каким был дом с Шаховым. Это было невыносимо. Альбина выставила домработницу и, оставшись одна, словно потерялась в просторах незнакомого и холодного дома. Она не могла в нем находиться и на первое время уехала за границу.
        Вернувшись, Альбина поняла, что еще не пришла в себя. Решила погостить у родителей. Они сказали, что она может остаться так надолго, как ей это нужно. Проходили месяцы, а она все никак не могла смириться с тем, что Шахов ее бросил. Их столько связывало. Неужели они прошли через столько испытаний, чтобы стать друг другу чужими?
        - Альбина, доченька, пора начать новую жизнь, - советовала мама.
        - Я стараюсь.
        - Отпусти прошлое.
        - Я пытаюсь.
        - Скажи, чем мы можем помочь тебе?
        - Не гоните. - Альбина все еще не могла представить, что ей придется вернуться в свой дом.
        - Ты должна найти другого мужчину. Только и всего. - Судя по выражению маминого лица, она считала эту задачу очень простой. - Не обязательно любить его всем сердцем. Просто найди того, кто будет рядом.
        - А мне не нужен другой… Пока не нужен.
        - Пока? Это уже что-то. - Мама озабоченно вздохнула. - Пообещай выбросить Шахова из головы. Извини, что напоминаю, но мы с папой тебя предупреждали, что этот мужчина не сделает тебя счастливой.
        - Мама!
        - Я же попросила прощения. И тебе нечего возразить.
        - Мама! - Кажется, ей деликатно намекают, что пора и честь знать. - Я постараюсь в течение нескольких дней оставить вас в покое.
        - Ну, ты еще обидься, девочка.
        Шахов никогда не нравился ее родителям. Они считали, что в его решении жениться на ней был лишь расчет. Устав от общежития, неопределенности, юноша попал в рай, в котором мог спокойно заниматься собой, карьерой. Родители не знали, что Дмитрий проявил отчаянное благородство, не дав Альбине сделать аборт. Зато они были уверены, что в потере ребенка и последующей бездетности виновен только Шахов. Он с самых первых дней был для них воплощением зла. После того как Альбина по неосторожности призналась, что Дмитрий ей изменяет, мама возненавидела этого циничного карьериста, коим считала зятя.
        - Сколько ты будешь терпеть его измены? - спрашивала мама, и Альбина уже жалела, что была откровенна. Мама плакала, приговаривая, что их брак - большая ошибка. Какой реакции она ждала? - На нем свет клином не сошелся. Ты создаешь уют, а он занят исключительно собой, удовлетворяет свои желания. Время летит. С чем ты останешься?
        - Наверное, ты права, - слова матери помогли ей принять неожиданное решение.
        Уходить от Шахова она не собиралась. Страх остаться одной оказался сильнее самолюбия. Работа всегда лечит. Самый лучший выход уйти от семейных неурядиц - начать свой бизнес. Альбина не стала ждать, пока семейные неурядицы превратят ее в истеричку. Обратившись к мужу, она не ожидала такой оперативности. Дмитрий откликнулся мгновенно. Внешне в их жизни все как будто наладилось. На самом деле каждый продолжал жить своей жизнью. Обоих устраивал союз двух людей, придерживающихся политики невмешательства в интересы друг друга. Альбина привыкла к иллюзорности своего семейного благополучия. Она наблюдала за мужем, замечая, что не меняется он лишь в одном: его девиз - не останавливаться на достигнутом. Ладно бы он мечтал о дальнейшем развитии бизнеса, так нет. Ему понадобилась популярность востребованного писателя.
        Альбина пыталась быть честной. Шахов, несомненно, талантливый человек. Его успехи в бизнесе - тому подтверждение, но творчество - это другое дело. Если человек увлечен творчеством, это заметно для окружающих. Это невозможно скрыть. За Шаховым ничего такого не наблюдалось. Для Дмитрия желание писать и издаваться - не способ заработка. Он решил потешить свое самолюбие. Каприз, недостойный серьезного мужчины. Просто ему нечего больше желать. Работа, деньги, жена-красавица, любовницы - у него было все. Альбина выла от бессилия. Неблагодарный, как он мог ее бросить! Как посмел стать таким знаменитым писателем! Черт возьми, если бы она сейчас была рядом, насколько значимее была бы ее собственная жизнь…
        Бизнес, независимость, востребованность - это все слова. Раньше Альбина кичилась этим, чтобы позлить Шахова. Ей все время хотелось догнать и перегнать его. Дорасти до уровня Дмитрия было практически невыполнимой задачей. Борясь с завистью, Альбина искала способы хотя бы разозлить его. Поэтому и надсмехалась над его наивным желанием стать популярным писателем.
        Жизнь показала, что у него все получилось, а она осталась с носом. Бизнес, дом, машина, драгоценности - все это ничто, когда нет покоя в душе. И ведь пожаловаться некому. Родителей ее признание огорчит. Кажется, они вздохнули свободно, когда Шахов ушел из ее жизни. Им не понять ее слез по прошлому. Друзьям тоже лучше не плакаться. В ее окружении это - признак дурного тона. Удачное, обеспеченное настоящее требовало новых декораций!
        Альбина зашла в гостиную. На самом видном месте, на круглом столе лежали книги Шахова. Взяв в руки «Ловушку», Альбина машинально пролистнула страницы. Бегло прочла несколько абзацев. События романа сразу выстроились в легко запоминающийся ряд. Альбина усмехнулась. Хорошо написано, черт возьми! Тема на все времена. Гарантировано приятное времяпрепровождение. Такое скажешь не о каждой книге. Это казалось Альбине немыслимым. Ее муж не способен на такую глубину чувств. По крайней мере, он не смог бы так красочно и цельно изложить их на бумаге. Здесь что-то не так. Ей предстоит докопаться до истины. Она собиралась провести собственное расследование, надеясь натолкнуться на нечто, что поможет ей найти ответы на вопросы.
        На этот раз Альбина рассматривала книгу не как читатель. Она начала с последней страницы. Здесь всегда печатают данные об издательстве и фамилии людей, участвовавших в создании романа. Еще - информация о количестве условных печатных листов, тираже, шрифте… Компьютерная верстка, дизайн, корректура, оформление обложки - сплошь мужские фамилии. Вот, наконец, ответственный за выпуск редактор. У Альбины перехватило дыхание…
        Фамилия Воробьевой П.С. словно загипнотизировала. Шахова провела по печатным буквам кончиками пальцев. Как будто это прикосновение могло помочь ей представить, как выглядит эта женщина. Альбина закрыла книгу, осторожно положила ее на стол. Взяла второй роман. Состав ответственных за выход книги тот же. Среди них - загадочная Воробьева П.С. Альбина сразу решила, что эта женщина знает правду. В самое ближайшее время нужно эту даму найти и поговорить начистоту. Даже если интуиция подвела, будет интересно пообщаться с профессионалом. Любопытно услышать ее мнение. Все-таки эта П.С. имела удовольствие первой прочесть рукопись. Это ей довелось придавать произведению читаемый вид. Наверняка потрудилась немало. Из ничего сотворить такой роман, а потом согласиться продолжить в том же духе. Альбина не сомневалась, что она на правильном пути. Действовать нужно как можно решительнее.
        Альбина пошла в своем расследовании дальше. Отчаянная эта П.С.! Наверняка влюбилась в Шахова без памяти и готова ради него на все. Но Альбина положит этому конец. Она выведет голубков на чистую воду. Ведь обещала отомстить, а свои обещания нужно выполнять. Как деловая женщина, Альбина не привыкла бросаться словами. Дмитрий пожалеет о том, что затеял эту мистификацию. Разоблачение будет громким. После такого падения Шахов уже никогда не поднимется. Это сладкое слово
«никогда» звучало, как самая красивая музыка. Каждая нота ее отзывалась в сердце Альбины. Жажда мести вдохновляла, вселяла надежду на торжество справедливости. А она, как известно, у каждого своя.

        Главное, чтобы об этом не догадался издатель. Дмитрий был уверен, что его план не имеет изъяна. Как легко все получилось и даже лучше, чем можно было надеяться! Шахов оказался на вершине. Он - везунчик. Но и его прозорливость, упорство и умение ладить с людьми тоже сыграли свою роль. Дмитрий шел по верно выбранной дороге. Узкая тропинка не для него. Ему ведь нужен масштаб, пространство, поле для безумных фантазий. Что следующее придет ему в голову? Какую еще вершину он захочет преодолеть?
        Шахов смаковал победу. Он даже хотел позвонить Альбине и предложить ей авторский экземпляр его романа с дарственной надписью. Так сказать, на память и в назидание: недооценила, изволь проглотить. Он был уверен, что бывшая супруга кусает локти от досады. Наверняка она ждала его позорного провала. Просчиталась. Пусть знает: у него получается все! Он родился под счастливой звездой, потому что сотворил самого себя. В последний момент Шахов отказался от бредовой идеи насладиться поражением Альбины. В конце концов, для человека его масштаба это мелко. А вот с Воробьевой получился нонсенс.
        Возомнив, что дальше двигаться некуда, он необдуманно порвал с Полиной. Забыл о ее существовании, растворившись в радужной палитре свалившейся популярности. Как же ему было хорошо, как вольготно! Казалось, этому не будет конца. У Дмитрия не оставалось времени оглядываться. Он жил невероятно насыщенным настоящим, имея претензии лишь к суткам: их никак не удавалось продлить хотя бы на час. Получив час, он пожелал бы два, но это уже другой вопрос. Возможно, переведя дыхание, понял бы, какую непростительную ошибку допустил, забыв о Полине. Удачу притягивал ее талант, ее умение придавать сюжету динамичность. Он не должен был так поступать с ней.
        Просто в какой-то момент Дмитрий решил, что двух «попаданий» будет достаточно. Он слишком быстро стал известным, востребованным. Планка самооценки неумолимо ползла вверх. Шахов решил, что это - его предел. Больше и желать-то нечего, но очень скоро до него дошло, что останавливаться нельзя. Если поставить точку, о тебе забудут. Место обожаемого, желанного, загадочного займет новый автор. И уже на него будут работать пиарщики, в него будут вкладывать деньги в ожидании прибыли. Литература давно стала бизнесом. Не совсем честные игры, не всегда прозрачные правила, неписаные законы, нарушая которые рискуешь выпасть из обоймы навсегда. Выпал - и никто не заплачет. Желающих вкусить манящий плод читательского признания предостаточно.
        Осознав все это, Дмитрий возмутился недальновидности своего поступка. Правда, самобичеванием занимался недолго. Масла в огонь подлил телефонный звонок. Шахову позвонила секретарь директора издательства.
        - Добрый день, Дмитрий Павлович.
        - Добрый день.
        - Вас беспокоят из издательства «Атолл». Меня уполномочили узнать, можете ли вы в четверг приехать на прием к директору? В пять тридцать. Это наш главный офис. Вы знаете, где он находится?
        - Да, знаю.
        - Алексей Викторович хотел бы переговорить с вами. - Сладкий голос секретаря убаюкивал Шахова. До него не сразу дошла важность происходящего. За все время это был первый случай, когда сам директор желал с ним встретиться. - Вы слышите меня?
        - Да, разумеется.
        - Что мне сказать Алексею Викторовичу?
        - Передайте, что я буду ровно в пять тридцать.
        - Всего доброго.
        Дмитрий почувствовал, как его ладони стали влажными. Такое с ним бывало в моменты большого волнения. Случай, как ни крути, знаменательный. Только вот что понадобилось Арсеньеву? Шахову говорили, что Алексей Викторович не работает с авторами. Соблюдает дистанцию, так сказать. Неужели для него сделали исключение?
        - Доживем до четверга, - закуривая, решил Шахов, не удивившись, что разговаривает сам с собой.
        Приближение времени встречи действовало на него убийственно. Он волновался, как школьник, которому предстояла взбучка в кабинете директора. Но журить его не за что. В конце концов, какой могла быть тема для разговора, как не обсуждение достигнутого? С этим полный порядок. Книги распродавались на «ура». Издательство получало свою прибыль, он - свою. Всех все устраивало. Конечно, в разговоре обязательно возникнет тема планов на будущее. Вот здесь заминочка. Какие планы, если он больше не встречается с Воробьевой? О каком новом романе может идти речь, если Полина не примет участие в его создании? Наверняка Вилен Евсеевич доложил начальству, что автор не торопится представить новую рукопись. Он уже звонил примерно с неделю назад.
        - Здравствуйте, Дмитрий Павлович. Это Вилен Евсеевич.
        - Добрый день.
        - Как здоровье?
        - Спасибо. С этим полный порядок.
        - Как на ниве творчества? Работа продвигается? - редактора интересовало только это.
        - Да, я на финишной прямой, - солгал Шахов.
        Нового романа не было и в помине. Обычно Дмитрий ограничивался набросками, обозначением характеров героев. Все остальное делала Полина. Полина… Дмитрия бросило в жар. Он не звонил ей уже три недели. Кажется, они планировали поездку в Париж. Неделя заслуженного отдыха, ярких впечатлений, после чего Шахов собирался расстаться с Воробьевой.
        Его планы изменились. Водоворот прямых эфиров, записи новых интервью, договоренность с Рождественской о съемке. Дмитрий вдруг решил, что Полина должна быть ему благодарна за то, что он так долго хранил ей верность. Она настолько хотела привязать его, что согласилась на авантюру с романами. Все, что угодно, был бы милый рядом. Но время шло. Полину начала мучить неудовлетворенность. В ее глазах застыл вопрос «когда же мы поженимся?», переходящий в неприятное утверждение «я - настоящий автор бестселлеров!». Отрицательный ответ на первый вопрос мог породить желание отомстить. Господи, да что же он натворил?!
        - Дмитрий Павлович, я вас не слышу, - разрывался на другом конце телефонного провода Вилен Евсеевич.
        - Что-то со связью.
        - Когда ориентировочно будет готова рукопись?
        - Я не спешил бы со сроками, - уклончиво ответил Шахов.
        - Разумеется, но рекламная кампания уже набирает обороты.
        - Это замечательно. - У Дмитрия все внутри оборвалось.
        - Я уже сгораю от нетерпения! - Голос этакого бодрячка возымел на Шахова обратное воздействие. - Алексей Викторович, кстати, тоже.
        - Давайте так, я вам позвоню, как только буду готов.
        - Через неделю? Две? - настаивал редактор.
        - Я позвоню обязательно.
        - Ну, хорошо. - Вилен Евсеевич понял, что ничего конкретного не добьется.
        Его это насторожило. На приеме у директора он обязательно скажет о том, что Шахов или капризничает, возомнив о себе слишком высоко, или он решил сотрудничать с другим издательством и темнит, или, самое невероятное, - у него ничего нового. Настроение редактора передалось Дмитрию.
        - До встречи! - Шахов не почувствовал облегчения, положив трубку.
        Факт оставался фактом: он допустил непростительную недальновидность, оттолкнув Полину. Женщина, которая вывела его на орбиту успеха, оказалась брошенной, забытой, незаслуженно обиженной. Пожалуй, на ее месте любая захочет отомстить. Даже такой ангел, как Полина, способен на эксцентричные поступки. Зачем долго думать? Пойти на прием к издателю и выложить все о том, кто истинный автор романов. Предложить сделать экспертизу текстов и доказать свое авторство.
        Шахов едва дожил до четверга. Он понял, что, не ответив на вопросы редактора, обрек себя на встречу с издателем. Вероятно, Алексей Викторович решил, что в беседе с глазу на глаз автор будет более откровенным. А способов поставить зарвавшегося автора на место существовало немало. Оставалось выяснить, стоит ли к ним прибегать?
        - Заходите, пожалуйста, Алексей Викторович ждет вас. - Миловидная девушка, выполняющая роль секретаря, с улыбкой распахнула перед ним дверь кабинета.
        Шахов почувствовал в горле спазм и лишь кивнул в ответ. Он попал в ловушку, которую устроил сам себе. Выбраться из нее - задача не из простых.
        - Рад вас видеть, присаживайтесь. - Радушное приветствие не помогло Шахову справиться с волнением. Отвечая, он слышал, как предательски дрожит голос. Нужно взять себя в руки во что бы то ни стало. - Кофе? Чай?
        - Спасибо, Алексей Викторович. Ничего не нужно.
        Дмитрий сел в удобное кресло. Скользнув взглядом по стене с портретами Боргеса, Маркеса, Кафки, Франса, Шахов с удовольствием заметил в этом знаменитом ряду себя. Загадочно улыбаясь с черно-белого портрета, он органично вписывался в славное соседство. Удовлетворенное самолюбие приятно щекотало нервы. Арсеньев перехватил его взгляд. Дмитрий улыбнулся.
        - Тогда сразу к делу?
        - Конечно, Алексей Викторович.
        - Хорошо. Не буду ходить вокруг да около. Дмитрий Павлович, по-моему, наше сотрудничество складывается обоюдовыгодно. - Выдержав небольшую паузу, директор поставил локти на стол, скрестил пальцы, сжав их достаточно сильно. - В средствах массовой информации активно идет реклама. Ваш очередной роман вызовет эффект разорвавшейся бомбы. Даже если он будет не так силен, как предыдущие, поверьте, совместными усилиями мы добьемся именно такого эффекта. Надеюсь, вы готовы к очередному испытанию славой?
        Дмитрий смотрел в пол. Он не мог найти в себе силы встретиться взглядом с издателем. Но игра в кошки-мышки рано или поздно должна закончиться. С чем из нее выйдет он?
        - Остается выяснить одно немаловажное обстоятельство. - По-видимому, Алексею Викторовичу надоело его молчание. - Вы слушаете меня?
        - Да, и очень внимательно.
        - Тогда ответьте мне, на какой стадии находится работа над романом? Вы же осознаете, насколько нам важно это знать?
        У Шахова волосы на голове зашевелились. О чем он думал, когда ввязывался в эту историю? Вежливый разговор с Виленом Евсеевичем - только начало, цветочки. В него, автора, вкладывают деньги. Его раскручивают. Реклама стоит немалых средств. Да его в порошок сотрут, если он не оправдает надежд издательства!
        - Роман будет закончен к концу октября.
        - Честно говоря, я ждал другого ответа, - разочарованно произнес Алексей Викторович, но тут же улыбнулся. - Хотя творческое вдохновение - вещь капризная. Вам виднее. Я не буду ни на чем настаивать. Давайте так. Вы спокойно работаете, периодически общаясь с вашим редактором.
        - Да, конечно.
        - Его нужно держать в курсе.
        - Понимаю.
        - Тогда желаю успеха. - Алексей Викторович поднялся, протянул Шахову руку. - Не жалеете?
        - О чем?
        - О том, что ступили на этот путь?
        - Нет, я мечтал об этом. Все получилось. Я счастлив.
        - Вот и замечательно. Всего хорошего.
        - Спасибо. - Дмитрий ответил на крепкое рукопожатие. На этот раз, к счастью, его ладонь осталась сухой. - Всего доброго.
        - До свидания, Дмитрий Павлович.
        Шахов вышел из издательства на негнущихся ногах, нервно закурил. Значит, он обязан помириться с Воробьевой. Он из кожи вон вылезет, чтобы заслужить ее прощение. Пришло время прочувствовать, каково это - быть готовым на все. Каких жертв потребует от него оскорбленная женщина?
        Решить, что нужно мириться с Полиной, оказалось легче, чем сделать это. Время шло, а Дмитрий не мог собраться и начать действовать. Звонить он боялся. Воробьева наверняка не станет с ним разговаривать. Приехать в издательство - ужас. Смотреть ей в глаза - что может быть страшнее. Голубые озера любви и преданности превратятся в смертельные топи негодования и презрения. Она слишком горда, чтобы вот так простить его. Обошелся он с ней по-свински. Нет ему оправдания. Момент упущен. Заигрался писатель хренов. Решил, что дело сделано. Но не так-то просто поставить точку и заявить во всеуслышание, что новых романов не будет. Шахова передернуло - хотя бы еще один.
        - Дмитрий Павлович, мы приехали. - Сережа остановил машину возле дома Воробьевой.
        Шахов взглянул на часы - половина седьмого. На улице сумрак. Осень. Дни становятся короче. Полина не любит это время года. Она - дитя солнца. Может случиться так, что ей придется изменить своему вкусу. Что, если эта осень подарит ей новую надежду? Шахов не сомневался, что она продолжает любить его. Гордость уязвлена, но нужно проявить терпение, и крепость падет. Он постарается. У него нет другого выхода.
        - Дмитрий Павлович, цветы забыли! - Сергей догнал его уже в подъезде.
        - Спасибо.
        Шахов медленно поднимался по ступеням, придирчиво осматривая букет. Ромашки - любимые цветы Полины. Флорист постарался и создал настоящий шедевр: ромашки были собраны в виде огромного сердца. Глядя на букет, Дмитрий чувствовал, как его сердце начинает биться быстрее обычного. Волнение унять не удавалось. Последняя попытка - уже перед самой дверью. Тщетно, только во рту пересохло. Его пальцы дрожали, когда Шахов нажимал кнопку звонка. Никто не открыл. Дмитрий все нажимал, нажимал.
        - Да будет вам. - Соседка напротив неприветливо смотрела на него из-за полуоткрытой двери, предусмотрительно взятой на цепочку.
        - Здравствуйте, - недовольно буркнул Шахов.
        - И вам того же. - Женщина не собиралась закрывать дверь. Дмитрий снова нажал звонок. - Не трезвонь. Нет ее дома.
        - Не пришла?
        - Несколько дней уже нет. У матери, может быть, гостит.
        - У матери? - Дмитрий смутно помнил адрес Маргариты Петровны. Теперь он смотрел на любопытную соседку с надеждой.
        Короткий диалог закончился весьма успешно для Шахова. Он уточнил адрес.
        - Меняем курс, Сережа.
        - Конкретнее.
        - Я вот записал адрес. - Шахов открыл блокнот.
        - Понятно. - Сергей искоса поглядывал на хозяина. Уж больно тот нервничал.
        Бронированная дверь встретила гостя неприветливо. Она взирала на него темно-серым глазком, всем своим видом выражая равнодушие. Шахов нажал кнопку звонка, беспомощно оглянулся: дверь напротив была так же негостеприимно молчалива и неподвижна. Но что-то подсказывало Дмитрию, что за ним внимательно наблюдают. Наконец раздался негромкий звук, несколько щелчков. Дмитрий внутри весь сжался, быстро надел маску немой восторженности и нескрываемого волнения. Последнее, кстати, было сделать легко.
        - Здравствуйте, вы к кому?
        Дверь открыла женщина неопределенного возраста. Ей, наверное, за пятьдесят, но не это было важно. Подслеповато щуря глаза, она пыталась навести резкость. Перед Дмитрием стояла Полина, только лет на двадцать старше той, что он знал. Ну, конечно, глаза, овал лица, разлет бровей и линия рта, все узнаваемо.
        - Маргарита Петровна? - очаровательно улыбнулся Шахов, но в этот миг добродушное лицо женщины исказила гримаса гнева. Дмитрий машинально сделал шаг назад, прикрываясь букетом, словно щитом.
        - А вы, если я не ошибаюсь, Дмитрий Павлович? Лицо, так сказать, с обложки.
        - То, как вы произнесли мое имя, гарантирует полное отсутствие гостеприимства.
        - Была бы я мужиком, я бы вас, голубчик, с лестницы спустила! - прошипела Маргарита Петровна, запустив пятерню в поседевшие русые волосы.
        - Думаете, я этого заслуживаю? - Он вложил в слова столько смирения, столько раскаяния, что это не могло не подействовать.
        - Сто процентов.
        - Я не был бы так категоричен.
        - Вам, собственно, что надо? - Маргарита Петровна взгромоздила очки на переносицу. Теперь она не щурилась и выглядела весьма солидно.
        - Вы принадлежите к тому типу женщин, которым идут очки. - Шахов решил действовать проверенным способом.
        - Это вы к чему?
        - К слову.
        - Тогда вот вам мое слово - убирайтесь!
        - Не могу. Мне нужна Полина. Очень нужна!
        - Нужна? Очень? - Маргарита Петровна пощелкала языком. - Ай-яй-яй, какая драма!
        - Я не шучу. Это вопрос жизни и смерти! - Шахов решил идти ва-банк.
        - Помирай, голубчик! У меня ее нет.
        - Дома ее тоже нет.
        - Уже побывал?
        - Где же она?
        - Отпуск взяла и уехала.
        - Отпуск? Осенью?
        - Кому как нравится. - Маргарита Петровна нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. - Короче, всего доброго. Больше не являйтесь. Имейте совесть.
        Дверь снова была закрыта, а Шахов так и остался стоять с невероятным букетом ромашек. Дмитрий не сходил с места. Он не мог пошевелиться. Представить, что Полина решила отдохнуть, не получалось. Она должна мучиться, страдать, ждать его возвращения, а вместо этого взяла отпуск и… Куда она уехала? С кем? Рука сама потянулась к звонку.
        - Ну что еще? - На этот раз дверь открылась сразу. Наверняка Маргарита Петровна не отходила от глазка, наблюдая за нежданным гостем.
        - Где я должен искать ее?
        - В своем сердце.
        - Маргарита Петровна, помогите мне, - он потер нахмуренный лоб. - Вы должны мне помочь!
        - Назовите хотя бы одну причину…
        - Я сделаю вашу дочь счастливой.
        - Пока вы сделали ее несчастной. - Маргарита Петровна покосилась на цветы. Дмитрий спохватился и протянул ей букет. - Спасибо, но я люблю розы.
        - В следующий раз я исправлюсь.
        - Вы уверены?
        - В чем?
        - Что он состоится, этот ваш следующий раз? - Маргарита Петровна нехотя взяла ромашки. Осторожно провела рукой по белым лепесткам. - Ей бы понравилось.
        - Где она?
        - Я могла бы сказать, что она отдыхает не одна…
        - И я вам не поверил бы.
        - Почему?
        - Полина не может так быстро забыть меня, - вздохнул Шахов.
        - Ишь какой!
        - Помогите, и я вам друг навеки.
        - У меня своих подруг достаточно. Причем преданных, не чета некоторым. Заберите ваш букет. - Маргарита Петровна хмурилась, но Шахов включил обаяние на полную катушку. Открылись шлюзы экстренного безотказного влияния. Женщина сдалась. - Она убьет меня, если узнает, что это я помогла вам найти ее.
        - Ни за что не выдам вас.
        - Поклянитесь!
        - Клянусь! - Шахов сложил ладони. - Ну, говорите же…
        Вскоре машина мчала Дмитрия на дачу лучшей подруги Воробьевой, куда Полина сбежала ото всех и, прежде всего, от себя самой. Уединение должно было помочь ей обрести душевный покой. Об этом она сказала матери, Марку Иосифовичу, подруге, согласившейся приютить ее.
        Сказать легко, сделать сложнее. Почти невозможно. Полина то и дело плакала, благо свидетелем ее слез был лишь дворовой пес Магеллан. Сначала он тихо скулил. Потом стал громко лаять, как будто хотел заглушить плачь Полины.
        - И ты меня не понимаешь… - Вытирая слезы, Воробьева не решалась приблизиться к псу. Тот скалился и норовил избавиться от цепи.
        В один из хмурых вечеров его лай стал особенно невыносим. Полина набросила шаль и вышла во двор. По другую сторону забора стояла машина, не узнать которую было невозможно. Внутри что-то оборвалось. В первое мгновение Полина решила спрятаться и не выходить ни под каким видом. Никто не заставит ее разговаривать с этим человеком. Но из открытой двери машины уже выходил Шахов. Его цепкий взгляд остановился на Полине, а сама она, словно под гипнозом, оперлась о стену дома.
        - Поля! Здравствуй, Поля!
        В его руках пестрел огромный букет ромашек. Воробьева не знала, что час назад Маргарита Петровна великодушно отказалась от него в пользу дочери.

«Для нее это важно. К тому же этот знак внимания хоть как-то поможет вам, Дмитрий Павлович. Не знаю, что и сказать… Она очень страдала». - Теперь Шахов размахивал букетом, как белым флагом перемирия.
        Медленно двигаясь по извилистой дорожке к воротам, Полина боролась с волнением. Зачем Шахову понадобилась эта демонстрация: «Я помню, что ты любишь, детка, я все помню». Он хочет получить прощение или поставить окончательную точку? Если Дмитрий за что-то берется, он доводит это до конца. Устоять перед его напором и обаянием невозможно. Он знает это и беззастенчиво пользуется. У Полины ноги подкашивались. Она смотрела на улыбающееся лицо Дмитрия и не могла понять, как вести себя. Растерянность, обида, жалость к себе сплелись в тугой клубок. Ком застрял в горле. Полина запретила себе плакать. Он не увидит ее слез. Бездушный жестокий человек. Она не простит его предательства. Он ведь за этим сюда приехал? Ничего не выйдет. Она не мячик для пинг-понга: шарик налево, шарик направо. Хочу играть - играю, не хочу - не смотрю даже в сторону стола.
        Полина не спешила открывать ворота.
        - Здравствуй! - Шахов прильнул к забору.
        Неловко перекладывая букет из одной руки в другую, Дмитрий как будто решал, сможет ли просунуть его в пустоты забора. Несмотря на прохладный вечер, Шахову было жарко, душно. Ворот любимого свитера сдавливал горло. Главное, что она молчала. Смотрела на него, не проронив ни звука.
        - Поля, нам нужно поговорить. - В ответ ее брови удивленно взметнулись вверх, на мгновение застыли и вернулись в прежнее положение.
        Залаяла собака. Шахов бросил ищущий взгляд в глубь двора.
        - Пес на цепи? - Полина молчала. - Нам нужно поговорить. Поверь мне, это важно и для тебя, и для меня. Ты хочешь, чтобы я говорил прямо здесь? Мне мешает забор, Поля. У меня ничего не получится. Ты же позволишь мне войти?
        Полина опустила глаза. Ему стало легче. Собака не переставала лаять, но Шахов уже привык к этому довольно громкому фону. Переведя дыхание, Дмитрий попытался придать лицу выражение крайней озабоченности и сожаления. Пока все шло не так уж плохо. Он боялся, что Полина не захочет видеть его. В таком случае он не стал бы штурмовать дачу, по-мальчишески преодолевая забор. Ему ничего не осталось бы, как держать осаду, сетуя на медленно бредущее время. Время, которое в таких случаях перестает быть твоим союзником. Она бы все равно сдалась. Потому-то и вышла сразу. Умная женщина, не хочет выглядеть смешной. Господи, куда уж там - у нее такие грустные глаза! Посмотришь в них и удавиться хочется. Как же она страдает, бедняжка.
        - Поля, милая, позволь мне все тебе объяснить. - Она не двигалась с места, только снова в упор смотрела на него, прижав ладонь к горлу. Тонкие длинные пальцы обхватили шею, как будто Полина хотела с минуты на минуту сжать их мертвой хваткой. - Ну, я ведь не могу просить прощения, стоя за забором? Позволь мне войти. Что я должен сделать? Скажи!
        Шахов не заметил, как перешел на крик. Беспомощно оглянулся на стоящую сзади машину. В ней за тонированными стеклами сидел Сережа. В его обязанности не входило налаживание личной жизни своего босса. Он мог лишь равнодушно наблюдать за происходящим, скрытый предусмотрительно затемненными стеклами. Шахов был бы рад в такой момент оказаться без свидетелей, но ничего не поделаешь. Придется давать показательный концерт на глазах шофера.
        - Прости меня, слышишь? - Дмитрий попытался дотянуться до Полины. Не получилось. Чертыхнувшись, он принялся ходить вдоль забора. - Ты не можешь так со мной поступить! Ты должна узнать все. Я только для этого здесь. Для того, чтобы ты не думала обо мне, как о чудовище! С ума можно сойти от твоего взгляда… Куда? Куда ты?
        Полина на самом деле собралась обратно в дом. Она не могла заставить себя открыть замок. Все в поведении, словах Шахова казалось ей хорошо разыгранным спектаклем. Он приехал, потому что она снова нужна ему. Помыкался, попыжился и понял, что без нее он перестал быть талантливым востребованным писателем. Ему нужна ее голова, ее талант, чтобы потом присвоить себе ее успех. Нет, она сыта всем этим по горло. Она жила для него, жила и ждала не один месяц, не один год. Она растворилась в нем, наивно полагая, что любимый оценит ее преданность.
        Его хватило лишь на то, чтобы уйти, не прощаясь. Говоря проще, бросить ее на произвол судьбы. Он разбил ей сердце. Он знает, как жить с такой болью? Кто-нибудь поступал с ним так же жестоко? Полина сомневалась, что у такого прагматичного человека могут быть подобные воспоминания. А теперь он явился и уверен, что она снова поможет ему балансировать? Что, трудно удержать равновесие, когда некому протянуть руку? От нее ведь ждут только этого - помощи. Она должна спасать того, кого создала, не подумав о последствиях.
        - Поля!
        Шахов впился пальцами в холодное плетение забора. Неужели она вот так уйдет? Он думал, что она мягче, податливее. Ошибался. Никогда не умел разбираться в женщинах, потому и попался на удочку Альбины. У него были любовницы, но ни с одной из них он не был по-настоящему близок. Ему это было ни к чему. Отличный механизм для получения удовольствия - не более того. Как же он вляпался с Воробьевой! Нет, он ее не любит, она просто очень нужна ему. Когда любишь без памяти, притворяться не приходится, а сейчас ему нужно быть убедительным, сентиментальным и немного жалким. Хотя попробуй разберись, что и в какой момент больше трогает женщин: несгибаемость или мягкость?
        - Поля! Поля, я погибну без тебя! - Это вырвалось само собой.
        Он даже не сразу сообразил, что сказанул. Правда прорвалась наружу. Он на самом деле погибнет. Перестанет существовать тот Дмитрий Шахов, которого помог создать талант Полины. То, к чему он стремился, о чем мечтал, лопнет, как мыльный пузырь. Тогда стоило ли вообще все это затевать? Во что он вляпался, самодовольный кретин?
        Мало ему было денег, веса в деловом мире, славы захотелось. Дешевой популярности, которая похожа на чернильное пятно. Сначала оно яркое и не смывается, как бы ты ни старался. Но со временем пятно блекнет, исчезает.
        Дмитрий не заметил, как перед ним распахнулись ворота. Плачущее лицо Полины, ее крепкое объятие. А он в ответ обнимал ее одной рукой, в другой был букет. Так хотелось отшвырнуть его подальше, чтобы ответить на искренний порыв. Но через несколько неловких мгновений он уже был в руках Полины. Она прятала лицо в белом облаке и улыбалась сквозь слезы. Шахов никогда не видел, как она плачет. Это зрелище подействовало на него самым неожиданным образом. Он почувствовал прилив жалости, плавно перешедшей в желание. Самообман - будто жаркий секс может принести облегчение.
        - Пойдем в дом, мне холодно. - Это были ее первые слова. Только теперь Дмитрий заметил, что она дрожит. Он взял ее руку, принялся растирать, но Полина покачала головой. - Не нужно. Пойдем.
        Шахов оглянулся на машину. Сергей остался ждать его. Работа у него такая, а Шахову спешить нельзя. Кажется, у него снова все получилось. Нужно закрепить успех и не сразу рассказывать о том, что в кармане куртки у него кассета с новым романом, требующим профессиональной чистки.
        - Что стоишь? Пес на цепи. Не бойся. - Воробьева вытирала слезы. - Не бойся, я с тобой.
        Дмитрий почувствовал облегчение. Ему на самом деле так спокойно рядом с этой женщиной. Она - талисман его удачи. Она - его ангел-хранитель. Как же заставить сердце неистово биться от любви? Не получится. Ни у кого не получилось. Кроме благодарности и восхищения - ничего. Вот она, только руку протяни. Снова готова ради него на все. Она-то любит. Ему только это и нужно. Шахов покорно шел за Полиной. Кажется, для начала неплохо. План безупречной обработки женщины, которая все еще любит его, должен помочь ему остаться на вершине. Он готов обманывать, обещать. Он всегда умел делать это гораздо лучше, чем писать романы.

        Войдя в дом, Полина поставила цветы в вазу. Бросила на Дмитрия цепкий, недоверчивый взгляд. Он хотел было обратиться к ней, но она поспешно вышла из комнаты, оставив Шахова в полнейшем недоумении. Осмотревшись, он нашел обстановку да и само жилище весьма скромными. Выглянув в коридор, заметил двери, наверняка ведущие в две такие же убогие комнатушки. Что-то вроде тех домов, которые строили по единому проекту: не больше трех комнат, с крошечной кухней, узкими коридорами. Чтоб как у всех, чтоб все на равных, но те, кто ютятся в многоэтажках, будут презрительно, свысока поглядывать на частных собственников. Один из них, по-видимому, был отцом подруги Полины.
        От нечего делать Шахов на ходу придумал короткую историю старого дома, дома, который он не знал. Но все было весьма предсказуемо. Раньше здесь кипела жизнь. Озабоченные родители, шумные дети. Было немного тесно, но не скучно. Каждый знал, чем себя занять. Потом дети выросли, разлетелись. Со временем забрали постаревших родителей к себе. Старикам по возрасту стало трудно управляться с хозяйством, еще труднее - смотреть, как оно приходит в запустение. И однажды дом осиротел. Теперь, когда-то шумный, веселый, он стал редко посещаемой дачей. Громкое название. Наверняка внуки находят дом слишком старой развалиной и отказываются отдыхать здесь летом. Новому поколению есть с чем сравнивать.
        Полина не спешила возвращаться. Минуты казались вечностью. Не зная, куда себя деть, Шахов подошел к окну. Картина открывалась печальная. Сад запущен - это Дмитрий успел заметить, пока плелся за Полиной. Цветник тоже в плачевном состоянии. Наверное, лет десять назад здесь все было иначе. Хозяйская рука контролировала каждый сантиметр земли, выжимая из небольшой территории максимальную выгоду: сад должен плодоносить, огород - кормить, небольшой участок цветов - радовать глаз. Как же без радости?
        В плохо протопленном доме Шахову стало зябко. Кроме того, здесь царило одиночество и тоска. В выцветших обоях, покосившихся карнизах с изношенными занавесками, в вылинявших покрывалах на диване, и эта Пизанская башня из неимоверного количества пуховых подушек. Безвкусица самой высшей пробы, пещерный век. Разве можно здесь жить? Убегать сюда от проблем - это же самоубийство! Сама обстановка так и настраивает затянуть петлю на шею.
        Шахов шумно вздохнул. Где, черт возьми, Полина? Едва он собрался отправиться на ее поиски, как она появилась в дверном проеме. Полина причесалась, зачем-то накрасила губы ярко-красной помадой. Набросила на плечи вязанную крючком шаль, чем состарила себя лет на десять. Впрочем, дело было не в платке и не в помаде. Дмитрий смотрел на Полину и не узнавал. За то короткое время, что они не виделись, она осунулась, посерела, как-то сникла и казалась ниже ростом. От летящей походки не осталось и следа. Перед ним была усталая, измученная женщина. Женщина, которую он не знал. Глаза смотрели строго, вызывающе. Даже не верилось, что несколько минут назад она плакала, уткнувшись в его плечо.
        Дмитрию стало страшно. Неужели это он виновен в этих удручающих переменах? Ответ напрашивался сам собой, но Шахов не желал смотреть правде в глаза. В его жизни было немало женщин. Ничего серьезного - это была его философия наслаждения. Она никому не мешала жить. Получать удовольствие - разве не для этого мы пришли в этот мир? Судя по скорбному лицу Полины, ее миссия заключалась совсем в ином.
        Умная женщина. Она не могла настолько прикипеть к нему, чтобы вот так зачахнуть, превратиться в старуху и теперь нервно теребить тонкими безжизненными пальчиками кисти шали. И все потому, что какой-то мудак не оценил ее по достоинству? Бред. Нельзя же так, честное слово. Как ему убеждать ее такую, что для него в этой жизни успех и благополучие стоят на первом месте? Он просил ее довериться ему, но для него их отношения служили надстройкой к успеху, только и всего. Он не смог, не посмел дать ей это понять. Поэтому она так мучается. Она страдает, заставляя его чувствовать себя подонком.
        - Послушай, - он понял, что она ждет от него объяснений. Тех, за которыми последуют извинения, клятвы. Ради того, чтобы удержаться на вершине, он готов ее обманывать. Ложь во спасение. Он поможет ей и, конечно, себе. Сомнения в сторону. - Не знаю, с чего начать. Я потерялся, Полина. Запутался в нитях клубка, который сам же пытался распутать. Ошибка за ошибкой, и время, которое просачивается сквозь пальцы. Как песок. Он остается на моих влажных от страха ладонях. Страха, что все закончится, и я останусь ни с чем… Ты меня поймешь, если когда-нибудь судьба играла с тобой такую же злую шутку. Ты поймешь и простишь, потому что за всей моей самоуверенностью стоит робкий человек, вечно сомневающийся, заглядывающий вперед и уговаривающий себя не делать этого. Ведь так важно уметь жить сегодняшним днем. Жить, радоваться и чувствовать себя счастливым. Я путано говорю?
        Дмитрий перевел дыхание. Полина молча слушала его. Ее лицо ничего не выражало. Как будто она не собиралась реагировать или, того хуже, ей было безразлично. Может быть, он опоздал? Все под откос. Он предал ее любовь. Легко ли найти этому разумное объяснение? Он и сейчас юлит, пытается запудрить ей мозги. Ему важно чтобы она снова приняла его. Что он должен сказать, чтобы растопить ледовый панцирь, сковывающий ее сердце?
        На самом деле он знал. Три коротких слова, которые изменят все. Но что-то мешало ему произнести их. Он хотел обойтись малыми жертвами (между строк - малой кровью).
        - Ты вправе не отвечать, - он отодвинул стул и грузно опустился на него. - Ты можешь сказать, чтобы я ушел и больше не искал встреч с тобой. Сейчас все решаешь ты, твое сердце.
        Шахов заметил, как по ее лицу прошла судорога. Как будто острая боль пронзила тело, и скрыть ее не было никакой возможности. Достучался? Или все окончательно испортил?
        - Зачем ты приехал? - тихо спросила она и осторожно опустилась на диван. Он протяжно скрипнул под тяжестью ее хрупкого тела. Шахов машинально подумал о том, как живописно он играет, когда на нем занимаются любовью. Когда это происходило в последний раз? Вот бы попробовать. Впрочем, что за ерунда! Ему задали вопрос. Нужно отвечать.
        - Я приехал за тобой.
        - И ты действительно думаешь, что я соглашусь? - Она уронила голову на сложенные в замок руки.
        - Я надеюсь, что ты сумеешь простить меня.
        - Зачем?
        - Мне без тебя плохо.
        - Тебе понадобилось столько времени, чтобы понять это? - Полина подняла на него глаза. - Кого ты пытаешься обмануть? Тебе плохо? Таким, как ты, не бывает плохо! Ты получил все, что хотел, и выбросил меня, как шелудивого котенка.
        - Остановись! - Он не хотел, чтобы она унижала себя. Есть слова, после которых все обречено. Полина была близка к тому, чтобы произнести их.
        Потом он вдруг вспомнил о бутылке красного вина и коробке конфет, забытых в машине.
        - Подожди минуту! - взмолился Шахов и молнией выскочил из дома. Он не ожидал от себя такой прыти. Происходящее настолько угнетало его, что все тело словно затекло и отказывалось реагировать. Однако мысль о бокале красного вина придала сил. Вернувшись, Дмитрий увидел на столе две чашки. Обычные, из которых пьют чай, а рядом лежал старенький штопор. Полина виновато развела руки в стороны:
        - Здесь нет бокалов. Так что…
        - Откуда ты узнала? - он едва не выронил бутылку и конфеты.
        - Я еще не забыла твои привычки. Душевный разговор в сочетании с дорогим вином.
        - Да, да, разумеется, - ни к селу ни к городу промямлил Дмитрий, открывая бутылку. Пока он сопел над пробкой, Полина сняла пленку с коробки. Открыла, взяла конфетку в виде сердечка, осмотрела ее со всех сторон и положила обратно.
        - Давай выпьем.
        - Давай. - Красное вино, разлитое по чашкам, - это походило на что-то из студенческой романтики, но тогда было совсем иное настроение. Вино веселило, а в этот день Полине хотелось плакать. По всем правилам вино в таком состоянии пить нельзя - станет еще грустнее.
        - Я пью за нас.
        - А я, чтобы согреться, - нашлась Воробьева и быстро выпила содержимое своей чашки.
        - Твои любимые конфеты.
        - Цветы, вино, конфеты - стандартный набор. Ты не оригинален, Дима.
        - Я не стремился быть оригинальным. Я просто хотел, чтобы ты поняла: я ничего не забыл. Это чудовищная ошибка, моя ошибка, и я попытаюсь ее исправить.
        - Даже машину зачастую не может починить опытный механик. Что говорить о человеческой душе?
        - Поля, я же здесь. Ты слышишь, я здесь, я хочу получить прощение…
        Полина дождалась, пока он снова наполнит ее чашку. Сделала пару глотков.
        - Я ни с кем не могла говорить о тебе. Боль была невыносима, но я жила с ней. Днем еще куда ни шло, но вечера… Сначала я ждала, а потом придумывала оправдания твоему молчанию. Когда моя фантазия истощилась, я поняла, что больше ничего не будет. - Полина проглотила мешавший говорить комок. Выпила еще вина. - Ты спросишь, почему я сама не позвонила?
        - Да, я задавал себе этот вопрос.
        - Когда? Через неделю? Две? Три? Точного дня ты не назовешь. Просто однажды… Ты понял, что я все еще нужна тебе, что ты рано решил уйти в самостоятельное плавание.
        - Плавание, полет - как угодно, - усмехнулся Шахов. - Только не в этом дело.
        - Нет, Шахов. Теперь ты не сможешь меня обмануть. Ты вернулся только потому, что без меня закончится все, что тебе так нравится, ради чего ты затеял всю эту возню с Полиной Воробьевой.
        Дмитрий молчал. Наверное, это был тот момент, когда нужно было возражать, стучать кулаком по столу и доказывать, что она ошибается. Но у него не было сил бороться с этой абсолютной правдой. Поэтому он взял конфету и принялся с очень умным видом ее разжевывать.
        - Знаешь, ты совсем ничего не знаешь обо мне. Мы как-то все время не решались заглянуть в душу друг другу. Все как-то поверхностно. Любовные утехи, масса удовольствий. Тебя это наверняка устраивало, а я… Я ждала. Перед тобой лежала открытая книга, но ты не потрудился полистать ее страницы. Она была тебе неинтересна, хотя вслух ты говорил обратное. Я была готова отвечать на все твои вопросы, но ты их не задавал. Ни о моем детстве и родителях, ни о моей юности и первой любви, ни о мужчинах, которые были в моей жизни. Ты не спрашивал, что для меня значит любовь к тебе.
        - Я все чувствовал. Мне не нужно было объяснять, - попытался оправдаться Дмитрий. - К тому же однажды ты сказала, что я - твое все.
        - Неужели? Слабачка… - Полина поднялась и взяла с подоконника пачку сигарет.
        Шахов и сам только сейчас понял, как хочет курить. Взяв предложенную сигарету, он размял ее в пальцах. Воробьева поднесла зажигалку ему, потом закурила сама.
        - Сейчас еще не поздно, - выпустив широкую серую струю дыма, сказал Дмитрий.
        - Ты о чем?
        - Заглянуть в душу.
        - Разве только для того, чтобы было легче расстаться. - Полина стряхнула пепел в покореженную крышку, оказавшуюся на столе.
        - Тогда зачем? - Шахов пожал плечами. - Душу обнажают, чтобы стать ближе.
        - Моя душа умерла, Дима, - коротко и убийственно спокойно произнесла Воробьева. Она откинулась на высокую спинку стула, вызывающе посмотрела на своего мучителя. Как ненавидела она себя за то, что продолжала любить его! Только ему об этом знать не обязательно.
        - И я - убийца… - обреченно выдохнул Шахов.
        - Ну что ты. Это случилось гораздо раньше. Ты только помог мне убедиться в этом окончательно.
        - Я не уйду отсюда, пока ты мне не расскажешь.
        В его глазах была решимость. Оставалось понять, стоит ли говорить о том, о чем она запрещала себе даже думать. Собственно, чего ей бояться? Все самое страшное уже произошло. Хуже не будет. Стирая улыбку с лица, мы становимся жестче. То, что нужно.
        Сломав от волнения сигарету, Полина тут же закурила другую. Закинув ногу за ногу, женщина какое-то время молчала. Шахов не решался ее окликнуть. Казалось, ее больше нет в этой комнате, таким отрешенным стало ее лицо. Наконец она вздохнула и начала. Осипший негромкий голос выдавал сильное волнение. Слова давались ей с трудом. Дмитрий пожалел о своей настойчивости. Эти воспоминания могут окончательно выбить ее из колеи. Но делать нечего. Просил - получай.
        - Мое детство. Начинать нужно с него. Я помню себя лет с трех, хотя мне никто не верит. Даже мама. Это все потому, что сама она ничего не помнит или не хочет помнить. Единственное, о чем она регулярно вспоминала - о дне, когда я родилась. И вовсе не потому, что мое появление стало светлой страницей ее биографии. Роды были очень тяжелыми: узкий таз роженицы и ребенок, лежащий поперек. Врачи решали, кого спасать. Поставив отца в известность, они принялись спасать маму. Ты слышишь, Шахов, уже тогда, еще не увидев меня, не услыхав моего первого крика, от меня отказались.
        Полина замолчала. Сигарета дрожала в ее тонких пальцах. На нее нахлынула и сбила с ног очередная волна боли и отчаяния. Дмитрий не нашел ничего лучше, как пожать ее руку, безжизненно свисающую со стола. Холодные пальцы затрепетали и затихли. Полина бросила на него быстрый взгляд, в котором Шахов увидел благодарность.
        - Но я выжила. Вопреки всем прогнозам. Я оказалась крепким орешком. Вот поэтому судьба не устает проверять меня на прочность. Долбит, долбит… Короче говоря, я росла у мамы с папой единственным болезненным, но очень смышленым ребенком. Каждый раз, когда я заболевала и рушила планы взрослых, мама сокрушалась и говорила:
        - Лучше бы дурочкой росла, но здоровой.
        Мне почему-то не хотелось быть дурочкой, но и болеть тоже надоело. Вечно ангины, фарингиты, тонзиллиты. Нужно было закаляться, я слышала об этом со всех сторон. Родители, тетя, их знакомые - все твердили одно и то же. Девочку нужно отдать в спорт. Я выбрала фигурное катание. Прозанималась недолго - сломала ногу. На этом занятия завершились. И вообще все хорошее в моей жизни с того момента закончилось. Что-то произошло с нашим домом. Находиться в нем было невозможно: родители ругались, мать закатывала истерики. Отец все чаще дежурил по ночам. Они у меня оба врачи. Один умнее другого. Решили проверить, кто кого быстрее сведет с ума. Может, отец оказался умнее, потому что в один прекрасный момент он собрал вещи и сказал, что уходит. Навсегда.
        Ненавижу это слово, потому что чаще не удается ему соответствовать. Вот, например, сколько раз я бросала курить? Каждый раз говорила, что теперь уж точно навсегда, но… кажется, у меня в руках то, что называют сигаретой? Навсегда можно только умереть…
        Полина достала из пачки очередную сигарету. Сначала поднесла огонь Шахову и только потом закурила сама. Она уже не говорила срывающимся голосом, постепенно успокаиваясь. По крайней мере, так это выглядело внешне. Шахов следил за ее рассказом и за тем, чтобы чашки не пустовали. Он уже согрелся. Вино разлилось по телу приятным теплом, расслабляя. Он надеялся, что Полина чувствует то же самое, но ее бледное измученное лицо говорило об обратном. Дмитрий злился, что она не берет конфеты. Сам он давно не ел столько сладкого, но сегодня у него было оправдание - ему нужно заедать нервы.
        - Когда родители развелись, мне было десять. Кстати, я очень обиделась на них - не могли дождаться моего дня рождения, а уже потом разводиться. Они испортили мне мой первый юбилей. Конечно, были подарки, но все было как-то не по-настоящему. Никто не думал обо мне. Они погрязли в своих проблемах, выяснениях отношений, взаимных угрозах. И даже не задавались вопросом, что чувствую я. Ведь я была живая, а они вели себя так, как будто я глухонемослепая. На что они рассчитывали? Неужели им ни разу не было стыдно? Сколько раз спрашиваю себя - столько раз не нахожу ответа. Особенно старалась мама. Она досаждала мне, надсмехалась. И все потому, что я не отказывалась от встреч с отцом.
        - Он предал меня! И тебя тоже, между прочим! - кричала мама всякий раз, когда я собиралась к отцу на выходные. - Он живет с другой женщиной, воспитывает ее дочь. Души в ней не чает. Как ты можешь входить в тот дом?!
        - Ты можешь мне запретить, - заметила я. Тогда я еще была послушной девочкой. Скажи мне мама, что категорически запрещает ходить к отцу, я бы перестала. Она злилась, но не запрещала.
        Я никогда не рассказывала матери, как мне там хорошо, а она никогда ни о чем не спрашивала. Не представляла ее реакцию, если скажу, что папа счастлив. Новая жена заботилась о нем. Когда он смотрел на нее, в его взгляде было столько нежности! Мне нравилось находиться в их доме. Здесь мне были рады, я никому не мешала. Я ела торты, которые папина жена пекла удивительно быстро. Стоило кому-то из нас намекнуть о вкусненьком, как тетя Соня брала это на вооружение. А потом никто не смотрел тебе в рот, как это делала мама. Никто не считал, сколько человек за столом, никто не раскладывал каждому по печенью, только по одному, не больше. Отец - человек щедрый, тетя Соня - тоже. С ними я не боялась взять в рот лишнюю конфетку. Ты представляешь? Когда это конфета могла быть лишней?
        Мы слушали музыку, обсуждали наши маленькие проблемы, мои и моей сводной сестры. Кстати, мы с ней быстро подружились. Не знаю почему, но я не ревновала отца к новой семье. Я видела, что он помолодел, посвежел. Он снова улыбался и шутил. Он обрел семью, о которой мечтал, а я с удовольствием отдыхала в этом райском уголке. И, главное, здесь не было истерик матери.
        Однажды, в очередной уик-энд я собралась к отцу. На удивление мать не отговаривала меня. Она молча наблюдала, как я складываю мой рюкзачок. Я обязательно брала с собой любимую книгу, вязанье, маленького желтого медвежонка… Постой, я не слишком много болтаю?
        - Я слушаю, я очень внимательно тебя слушаю. - Шахов подлил вина в ее почти полную чашку. - Выпей.
        - Думаешь, это вино развязало мне язык?
        - Да ничего такого я не думаю.
        - Правильно.
        - Ты остановилась на маленьком медвежонке.
        - Я помню… Мы подходим к самой печальной главе повествования. Всегда после большой радости тебя ожидает не меньшее разочарование. Но тогда мне было всего десять лет, и я этого правила не знала. Короче, вечером в воскресенье отец привез меня. Мама соизволила быть вежливой. Помню, отца это удивило.
        - До встречи, малышка. - Он поцеловал меня и потрепал по щеке. Потом попрощался с мамой. - Спокойной ночи, Рита.
        - И тебе того же, Сережа.
        Она поспешно закрыла за ним дверь. Прижалась к ней спиной, закрыла глаза и застыла. Я боялась пошевелиться, а она не двигалась, как статуя. В этом было что-то испугавшее меня. Я позвала ее, а она резко сказала, чтобы я укладывалась спать. Кажется, я говорила, что в то время была послушной девочкой? Я почистила зубы и легла в кровать, уложив рядом своего любимого желтого медвежонка.
        - Спокойной ночи, мама! - крикнула я ей из моей комнаты.
        Обычно она заходила, садилась на краешек кровати и, подозрительно глядя на меня, начинала изрекать какие-то не совсем понятные для меня истины. Хоть какое-то да внимание. Почему-то она обожала делать это на сон грядущий. Веки у меня слипались, и в этом мама видела доказательство моего неуважения к ней. В тот день она решила обойтись без нравоучений. Нехотя поцеловала меня и вышла из комнаты.
        Я всегда просила ее не закрывать дверь. Наверное, я все-таки боялась темноты, а неяркий свет ночника из маминой комнаты действовал на меня успокаивающе. Почему-то в тот день мама была категорична. Она закрыла дверь, сказав, что со своими страхами каждый должен бороться сам, как может. Обняв мишку, я постаралась поскорее уснуть, а ночью вдруг проснулась. Меня разбудил непонятный шум. Я не успела испугаться, быстро откинула одеяло, села и прислушалась: странные звуки доносились из комнаты матери. Мне нужно было встать с кровати, чтобы открыть дверь и понять, что происходит. Было страшно, но я рывком открыла дверь.
        В комнате было темно. Звуки были ужасными. Ритмично повторяющиеся хрипы со свистом. Я включила свет и увидела маму… Это она хрипела, а изо рта у нее пузырилась пена. Я бросилась к ней, принялась тормошить, кричать, звать ее, но она не реагировала. Тогда я увидела пустые блистеры от таблеток. Много, очень много. Я схватила их и побежала к соседям. У нас не было телефона, так что позвонить отцу я могла только от соседей. Я подняла на ноги всех. Наконец нашлись те, от кого можно было позвонить.
        Я вела себя очень трезво и собранно. В тот момент я сама не понимала, как напугана. Я знала, что мама умирает, что она хочет умереть, а я не должна ей позволить сделать это. Я не плакала, а называла по телефону названия таблеток, которые наглоталась мама. Отец сказал, что приедет как можно скорее. Он приехал с реанимационной бригадой. Мне предложили побыть у соседей, но я твердо сказала, что должна быть рядом с матерью. Я должна была видеть, как ее спасают. Я должна была быть уверена, что они делают все возможное. Как будто могла что-то в этом понимать… Три часа они пытались вывести ее из этого состояния. Потом приняли решение везти в больницу. Я очень быстро собрала мой походный рюкзачок.
        - Я отвезу тебя к нам, - сказал отец, положив руку мне на плечо.
        - Нет, я должна быть рядом с мамой!
        - Не нужно, Поля.
        - Мне нужно. Я еду с ней!
        Я устроила им такую истерику, что они поняли - лучше сделать так, как я прошу. В машине «скорой помощи» я держала ее за руку. Иногда слегка пощипывала. Я надеялась, что мне удастся то, что не смогли сделать реаниматологи. Но мама не приходила в себя. Мысль о том, что она не выберется, прочно засела у меня в голове после того, как к ней подключили эти капельницы, приборы. Я запаниковала тогда, когда снова увидела всю эту нездоровую суету, называемую экстренной помощью самоубийце.
        Три дня я провела в больнице. Отец договорился. Спала рядом на пустой кровати. Что-то ела. Еду привозили отец, тетя Соня, больные пытались подкормить меня кто чем. Наверное, я сама стала похожа на привидение, потому что ни есть, ни спать я не могла. Стоило мне положить кусок еды в рот, как мне вспоминалась белая пена на посиневших губах матери. Стоило мне уснуть, как во сне являлись кошмары. Я кричала, вскакивала с твердым намерением больше не ложиться. Меня жалели, мной восхищались, меня подбадривали, но как же мне это было безразлично!
        Когда мама пришла в себя, я была рядом. Мою радость нельзя было передать словами. Я бросилась за медсестрой. Мне улыбались, меня трепали по щеке. Я чувствовала себя победительницей. Первый, с кем мама заговорила, был отец.
        - Зачем? Зачем? - качая головой, спрашивал он. Сначала она молчала, только облизывала сухие губы. - Зачем? Как же ты могла?
        - Чтобы… было… больно… - прошептала она.
        - Больно? - опешил отец.
        - Да. Всем вам.
        - А Поля? Как ты могла так поступить с ней?
        - И ей… чтоб… знала… - Отец отпрянул от кровати, не дослушав. У него было страшное лицо. Казалось, он пожалел, что врачи вернули мать к жизни.
        Он бросил на меня быстрый взгляд, стараясь понять, услышала ли я. Я все слышала и в тот же день согласилась пожить у тети Киры, пока мама окончательно не поправится. Это был первый случай, когда мне не хотелось к отцу, в его гостеприимный дом. В тот день я вообще лишилась всяких желаний. Я поняла, что такое быть лишней.
        Тогда я впервые спросила себя, не лучше ли было вообще не рождаться? Лежала же я поперек и не желала появляться на свет. Знала, чем дело закончится… Есть категория людей, жизнь которых должна ограничиться утробной, потому что появление на свет сулит им одни неприятности и разочарования. Это ощущение не проходит с годами, можешь мне поверить.
        Мне еще долго снились кошмары. С того времени я стала замкнутым молчаливым ребенком. Когда маму выписали из больницы, я не поехала ее встречать. Отец и тетя Кира привезли ее. Она вошла и сразу с порога позвала меня. Мне не хотелось выходить из моей комнаты. Тогда вошла она.
        - Поля! Иди ко мне. - Я послушно подошла, позволила себя обнять. - Прости меня, девочка.
        - Не нужно, мама. - Я стала слишком взрослой за эти дни.
        - Ты когда-нибудь простишь меня? - со слезами на глазах спросила мама.
        - Когда-нибудь, - коротко ответила я. В этот момент я обернулась на отца и тетю Киру. Оба отвели глаза.
        Время лечит. Мне перестали сниться кошмары, мамины истерики тоже перестали действовать. Однажды она опять стала угрожать, что покончит собой. Я тогда уже училась в институте. Мама словно решила вернуть время вспять. Помню, меня это ужасно разозлило. Я взяла аптечку, высыпала на пол ее содержимое.
        - Глотай! - бросила я, упиваясь своей силой духа. Развернулась и решила уехать ночевать к отцу.
        - Поля! - Обернувшись, я увидела посеревшее лицо матери. Она осела на пол, протягивая ко мне руки.
        Я помогла ей собрать лекарства обратно в аптечку. Не знаю, может, я поступила жестоко, но с тех пор тема самоубийства была в нашем доме закрыта. С годами я поняла, что чаще всего человек пытается уйти из жизни, зная, какую боль принесет близким или своему обидчику. Смерть как таковая стоит не на первом месте. Не о ней думает тот, кто пьет горсти таблеток или стоит на узком карнизе открытого окна. Мама поняла, что перестаралась. Ее смерть никого не заденет. Кроме облегчения никто ничего не почувствует. Поэтому у нее не было другого выхода - она успокоилась и стала просто жить. Бесцветно, безрадостно, но жить.
        Несмотря на очевидные перемены, я находила покой только в доме отца, а потом он вдруг сказал, что уезжает в столицу. Там ему предлагали работу, соответствующую его высокой квалификации. В отличие от матери, он стал отличным врачом, профессионалом с большой буквы. Работа была важной частью его жизни. Как он мог отказаться?
        Так я осталась одна. Дала себе слово никого не любить, потому что все, кого я любила, рано или поздно предавали меня. Поэтому я вела себя дерзко вызывающе. Теперь пришла моя очередь изводить мать. Ее вдруг стали волновать мои высказывания, поздние возвращения домой. А меня раздражало ее внимание. Она опоздала, необратимо, навсегда. Вот где слово пригодилось. Можешь себе представить, как нам жилось вместе?
        А потом я все-таки влюбилась. Любила горько, мучительно. Он женился на другой, хотя я до сих пор уверена, что он тоже любил меня. Девочка порасторопнее сделала так, что он не смог уйти. Говорят, она очень нравилась его маме, а я не нравилась. Меня уже тогда не удивило, что я могу кому-то не нравиться, если даже мать назло мне хотела уйти из жизни.
        Позднее были романчики, в которых я позволяла любить себя. Наивно полагала, что так будет легче. Я пропустила свое счастье. Оно наверняка было рядом. Только моя душа была закрыта. Она так натерпелась, что больше не хотела открываться…
        Полина замолчала. Оба не заметили, что в комнате царит полумрак. Включать свет в такой момент казалось кощунством. Шахов боялся пошелохнуться. Он сидел и думал о том, что перед ним - маленькая испуганная девочка, в руках которой жизнь ее отчаявшейся матери. Она никогда не вырастет из нее, даже если кошмары больше не снятся, и вернулся аппетит. И еще он понял, каким испытанием для нее были эти дни, когда он пропал, вычеркнул себя из ее жизни. Какая же она сильная, если смогла вот так, запивая комок в горле красным вином, рассказать то, о чем боялась даже вспоминать.
        - Что я могу сделать для тебя? - неожиданно для самого себя спросил Шахов.
        В этот миг он был готов на любые подвиги, отчаянные поступки. Он забыл о том, что приехал искать свою выгоду. Ему было стыдно даже намекнуть о ней. Если он сможет возродить эту женщину, помочь ей воскреснуть, его жизнь будет прожита не зря. Дмитрий едва не плакал. Ни одна женщина не видела его слез. Кроме бабушки. Ей было позволено. Она - исключение. Но сегодня он должен стать поддержкой, опорой, а опора не распускает сопли.
        - Разжалобил-таки, - нехорошо усмехнулась Полина и допила вино.
        - Зачем ты так?
        - Я - женщина. Я сердцем вижу.
        - Прости меня, прости, ради всех святых, - он взял ее руку и, целуя прохладную ладонь, бормотал: - Накажи. Я готов. Только прости. Поля, милая…
        - Ты опоздал. Это я была готова ради тебя на все.
        - А теперь? - Он задыхался от волнения.
        - Теперь, когда ты все знаешь, ответ очевиден - нам не по пути. - Она осторожно высвободила руку. Поднялась из-за стола и подошла к двери. - Уезжай, Дима. Живи своей жизнью. Ты ведь получил то, чего хотел. Слава, поклонницы, вся эта шумиха. Ты так мечтал об этом. Одни рождаются для любви, другие - для того, чтобы сиять. Твой свет уже ослепляет. Уезжай, Дима. Прошу тебя.
        - Ты меня ненавидишь?
        - Глупый мужчина. Совсем глупый. Если хочешь знать, я благодарна тебе. Ты помог мне убедиться, что я еще могу чувствовать. Ты помог мне найти в себе таланты, о которых я подозревала, но не решалась к ним прикоснуться. Ты меня воскресил, пусть ненадолго. Разве можно чего-то требовать от такого мужчины, как ты? - Она улыбнулась.
        - А что со мной не так?
        - Ты любишь только себя. Ты слышишь только себя.
        - И ты любишь меня такого? - Горло сдавила невидимая удавка. Она мешала дышать. Дмитрий запрокинул голову, шумно выдохнул. - Тебя это не унижает?
        - Любовью нельзя унизить. Тебе этого не понять. Ты никогда не пытался раствориться в человеке, который тебе дорог, бесконечно дорог.
        - С чего ты взяла? Я мало рассказывал тебе о себе.
        - Я все знаю и без твоих рассказов. Когда ты появился в коридоре издательства, я поняла, что у меня есть еще один шанс. Всегда так бывает, когда ничего не ждешь, а теперь я вижу, что снова ошиблась. Ничего, переживу. Так бывает.
        - Я - чудовище.
        - Я люблю тебя такого, - тихо произнесла Полина. - Теперь уходи.
        - Сколько ты будешь помнить обо мне?
        - Что?
        - Сколько женщина, беззаветно любящая, преданная, хранит память о своей любви? - Дмитрий решил использовать последний козырь.
        - Зачем тебе знать это?
        - Последняя просьба - ответь.
        - Я буду помнить тебя всегда. Ты же мое все, Шахов. Как ты мог забыть? - Она опустила глаза.
        Шахов поднялся. Бросил взгляд на ромашки - Полина так и не налила в вазу воды. Завянут, жалко. Такая мелочь, когда вокруг все пропитано горечью, жженным запахом упущенного. Дмитрий понял, что никакие слова Полину не убедят. Значит, слова не нужны. Но он не уйдет просто так. Хотя бы потому, что он - мужчина.
        Он подошел, подхватил ее на руки. Она не сопротивлялась, только странно посмотрела на него. Так смотрят на душевнобольного, который совершил что-то ужасное. И хочется его наказать, и нельзя - больной человек, что с него взять.
        - Я не уйду, - прошептал он.
        Гораздо уместнее и убедительнее прозвучало бы «я тебя люблю», но на такие признания Шахов не был способен даже в порыве высоких чувств. Он поцеловал Полину. Сначала в губы, которые она плотно сомкнула, потом в висок, закрытые веки. А когда ее руки обвили его шею, он почувствовал сладкий вкус победы. Губы Полины искали его губы. По ее щекам текли беззвучные слезы. Он поцеловал соленый ручеек, сердце его трепетало от радости. Все будет хорошо. У него получилось!

        Он никак не мог уснуть. Ворочаться не хотел - скрипучий диван может разбудить Полину, а ей нужно отдохнуть. Дмитрий боялся малейшего движения. Этот старый диван, кажется, скрипел от движения воздуха. Шахов осторожно повернул голову. Полина спала с чуть приоткрытым ртом. Волосы рассыпались по подушке, руки под головой, а все тело лежало очень прямо, как будто выполняло команду «смирно». Как можно спать в такой позе? Шахову всегда стоило немалых трудов устроиться для сна. Сон вообще стал для него большой проблемой. Дмитрий уже забыл те сказочные времена, когда стоило лишь положить голову на подушку, чтобы мгновенно отключиться. С этим давно покончено. Теперь, чтобы отдохнуть, Шахов прибегает к таблеткам. В свое время Альбина пыталась лечить его иглоукалыванием, привозила к нему в офис какого-то восточного кудесника. Но Дмитрия хватило только на один сеанс.
        - Не смей больше привозить ко мне его! Не нужно превращать меня в кактус! - выбросив вперед указательный палец, произнес Шахов. - Альбина, запомни раз и навсегда: не нужно делать то, о чем я не прошу.
        - Я хотела как лучше.
        - Лучше, это когда так, как нужно. Все остальное - перебор и действует мне на нервы. Мне нужен покой. Хотя бы ты не доставай меня.
        - Ты превращаешься в психа с навязчивыми идеями! - взвизгнула Альбина.
        - Ты что имеешь в виду? - Он знал. Она считала полной дуростью его желание влиться в писательскую когорту.
        - Сам знаешь.
        - Занимайся своими делами, милая. - Тон, каким это было сказано, заставил Альбину пулей убраться из его офиса.
        С тех пор жена не спрашивала о том, как он себя чувствует. Здоровьем его Бог не обидел, но вот только плохо со сном. Шахов никак не желал признавать это проблемой. Он полагал, что нужно только немного расслабиться, и все пройдет само собой. Огромный объем работы, который он взвалил на себя, привел к элементарному перенапряжению. Нервные клетки взбунтовались. Через знакомого врача Дмитрий нашел для них управу.
        Сначала таблетки действовали быстро. Со временем ситуация изменилась.
        - Я предупреждал о зависимости, - преданно глядя на него, говорил доктор. - Я не должен помогать тебе… Я поступаю не по совести.
        - Брось. Я тебе благодарен. Ты мне помогаешь. И это все временно, ты же знаешь. - Дмитрий оказывал другу очередную услугу, и совесть того, кто давал клятву Гиппократа, успокаивалась.
        Когда в его жизни появилась Полина, а вместе с ней все более реальные очертания приобрела его мечта, Шахов как будто успокоился. Он словно забыл о таблетках. Издательство приняло роман в работу. Не успел Дмитрий опомниться, как у него в руках был его авторский экземпляр. Волнение, связанное с выходом первой книги, популярность, бесконечные интервью, ложь переплелись с реальностью. Дмитрию нравилось все, что с ним происходило.
        Ощущения изменились, когда он вдруг решил вычеркнуть из своей жизни Полину. Нет, сначала все шло, как обычно. Эйфория от успеха ослепляла, туманила разум. Шахов возомнил себя центром Вселенной. Мир принадлежал ему, а он милостиво разрешал или запрещал жалким созданиям, полным нескрываемого восхищения, оказываться в желанной близости. Он играл чужими сердцами, держа свое под хорошим замком, ключ от которого потерян. Такая тактика казалась самой верной. Но очень скоро Дмитрий понял, что без Полины больше ничего не будет: ни новых романов, ни новых ощущений. Кажется, ему удалось все вернуть. Осталась самая малость - попросить Полину о помощи. Только сделать это нужно так, чтобы она не обиделась. Загадочная женская душа взбунтуется, заявит, что ее попросту используют. Собственно, так оно и есть, но признаваться в этом нельзя.
        Снотворное осталось в машине в «бардачке». Машина стоит во дворе. Сергея Шахов отправил в город своим ходом. Парень с радостью покинул своего непредсказуемого шефа, а тот пребывал в состоянии эйфории и мог думать только о Полине, их примирении, покое, который на какое-то время воцарится в их душах. Какой уж тут сон!
        Завтра он уедет. Вообще-то он не планировал ночевать в этом доме, но по ходу Шахов понял, что остаться необходимо. Дмитрий хотел, чтобы Полина уехала с ним. Он предлагал ей закончить ее добровольную ссылку. Полина просила дать ей время опомниться. Он не настаивал, но всем своим видом давал понять, что будет рад покинуть этот дом вместе с ней.
        - Я уже умирала, а тут такая реанимация, - улыбалась она, после того как они снова жадно любили друг друга.
        - Я готов спасать тебя снова и снова… - Шахов превзошел самого себя. То ли он на самом деле так соскучился по Полине, то ли таким обычным образом сбрасывал накопившееся напряжение.
        Полина тоже расслабилась. Теперь она, смеясь, рассказывала о своих страхах: по вечерам ей постоянно мерещилось, что кто-то бродит под окнами. Выглянуть мешал сковывающий страх. Вот так она и лежала на этом диване, пряча лицо в подушку, задыхаясь от подступающих слез. Потом призналась, что долго не могла ничего есть. Сердобольные соседи, видя, какое несчастное создание поселилось рядом, приносили парное молоко, свежий хлеб и сало. От одного вида продуктов ей становилось дурно, но Полина благодарила заботливых совершенно незнакомых людей и спешила в дом. Складывала продукты в холодильнике и скукоживалась на стуле от приступа тошноты и головокружения.
        Она рассказывала о совершенно несмешных вещах с такой легкостью, будто не о себе. Шахов удивленно поглядывал на нее, когда она невпопад смеялась. С каждой минутой он все отчетливее понимал, что она на самом деле приехала сюда умирать. План ухода в мир иной был не безукоризненным, но и лишенным греха. Как бы и руки на себя не наложила, но ушла с миром, перестав есть, пить, спать. Спасла подруга - дочь хозяев дачи. Она решила проведать свою гостью и, приехав, застала ее в ужасном состоянии.
        - Она спасла мое тело, - продолжала улыбаться Полина, - а ты спас мою душу.
        Шахов видел румянец на ее щеках и был невероятно горд собой. Он на самом деле воскресил ее. Как же вовремя он опомнился! С трепетом глядя на нее, такую спокойную, красивую этим спокойствием, Дмитрий спрашивал себя: что дальше? Не оборвется ли эта тоненькая ниточка, которой они едва связаны, после того, как он снова заговорит о новом романе? Дмитрий боялся, что Полина снова уйдет в свою депрессию. Он не был уверен, что сможет вытащить ее из нее еще раз. Полина - натура чувствительная, с ней нужно деликатно.
        - Завтра едем вместе, - он целовал ее, получая удовольствие от того, как Полина замирает и неловко улыбается. Смущается так, как будто они едва знакомы, а он уже был уверен, что не оставит ее здесь одну.
        - Не будем загадывать. Я уже давно запретила себе планировать. Знаешь почему?
        - Не знаю.
        - Чтобы было меньше разочарований.
        Шахов вспоминал, как она это произнесла. Сколько же ей пришлось пережить! Он ее должник. Он обязан поддерживать надежду как можно дольше. Так долго, пока ее душа не оттает. Пока она снова не станет сильной.
        Как уж тут спать, когда мысли в голове хоровод завели? Дмитрий закрыл глаза, но это было совершенно напрасной затеей. Сон не приходил. Он остался где-то там, в его веселой, ответственной, полной перспектив студенческой жизни. Еще он отчетливо помнил, что не мог уснуть в одной постели с Альбиной. Не потому, что сгорал от желания, а потому, что ему было непривычно ощущать рядом с собой чье-то тело. Наверное, все было бы иначе, если бы он любил ее.
        - Ты почему не спишь? - сонный голос Полины вернул его в сырой, нетопленый дом. Кажется, он и теперь не спит, потому что рядом женщина, которую он не любит. Шахов преклоняется перед ее талантом и силой духа, но в этом отношении нет той искры, которую называют любовью. Ему не совестно. Он делает то, что должен. Цель для мужчины - важнее всяких сентиментальных отступлений.
        - На новом месте. - Дмитрий повернулся и поцеловал Полину в кончик носа. - Спи, спи.
        - У меня есть снотворное.
        - У тебя? - оживился Шахов.
        - Как, по-твоему, я боролась с теми, кто маячил у меня под окнами?.. Принести?
        - Мне, честно говоря, неудобно.
        - Брось.
        Она неожиданно быстро откинула одеяло и соскользнула на пол. Полина словно стряхнула с себя сон и быстро прошла через комнату к буфету. Ее обнаженное тело в лунном свете казалось еще более хрупким, чем днем. Дмитрий заметил, что худоба ей не идет. Ничего, она перестанет нервничать и снова обретет свои формы.
        Полина открыла дверцу шкафа. Быстро нашла то, что нужно.
        - Запей, - чашка воды в одной руке, таблетка - в другой.
        - Что это?
        - Для тебя это важно?
        - Вообще-то не очень, - признался Шахов. Взял маленькую таблеточку и запил ее холодной водой.
        - Феназепам. - Полина шмыгнула к нему под одеяло. Легла на бок, одной рукой обняв его. На вопросительный взгляд ответила с улыбкой. - Иногда и мне нужно помочь уснуть. Благо, моя подруга - врач.
        - У нас много общего. Больше, чем я предполагал. - Шахов поцеловал ее.
        - Сейчас ты уснешь сном младенца.
        - Забыл, как это бывает.
        - Ты по-прежнему много работаешь. Организму нужен отдых.
        - Поэтому я сейчас здесь с тобой, а не в очередной командировке.
        - Ты со мной отдыхаешь? - недоверчиво глядя на него, спросила Полина. Она взяла его лицо тонкими пальцами за подбородок и повернула к себе. - Тебе со мной легко?
        - Мне с тобой спокойно. Такое обычно говорят мужчинам их женщины, а я - тебе.
        - Мне приятно это слышать. Говори еще…
        - Завтра… Я приберегу остальное для завтрашнего дня.
        Полина поцеловала его в губы, прижалась к нему всем телом. Будет ли в этом
«остальном» то, что она хочет услышать?

        Ролан понял, что обидел Альбину. Он честно пытался сказать то, что думает. Еще одно доказательство того, что не всегда это нужно делать. Вернее, лучше не делать вовсе. Никому не нужна эта гребаная правда. Кому, как не ему знать об этом. Расслабился, забыл, что с женщинами в принципе все сложнее. Хотя ему терять нечего. Любовницей больше, любовницей меньше - не велика потеря. Назимов вообще не понимал, зачем ему нужна связь с Альбиной? Мало того, что она - жена его друга. Сейчас уже бывшая, но в пору их первого любовного опыта она еще была в статусе супруги Шахова.
        Угрызения совести мучили Назимова недолго. Хорошо, что в ту пору они с Дмитрием мало общались, а потом он сам позвонил, они встретились. Тогда Ролан и узнал, что его друг снова холост и не собирается в ближайшее время вновь заводить семью. Тогда Назимов окончательно успокоился. Эпизод с Альбиной ушел в прошлое, но случилось неожиданное: она сама позвонила, явно напрашиваясь на свидание. Ролан не умел отказывать женщинам. С того дня они стали встречаться пару раз в неделю. Никаких обещаний, ничего такого, что связывает руки. Назимова это устраивало. Альбине был нужен чистый секс. Она сама сказала ему об этом.
        Сегодня он убедился, что женщины редко говорят то, что на самом деле думают. Странные, непредсказуемые существа, мозги которых устроены совершенно иначе. Каждая из них - загадка, ребус. Не всегда есть желание их разгадывать, но это уже другой вопрос. Назимову, к примеру, не хотелось. Альбина пыталась закатить ему что-то вроде домашней истерики, не осознавая, что этим ставит крест на их отношениях. Ему такие концерты ни к чему. У него своих проблем хватает, а Шахова пытается повесить на него свои комплексы.
        Ролан догадывался о причинах ее разрушительных эмоций. Скорбь по утраченному благополучию разъедает брошенную женщину изнутри. Она не может успокоиться: Шахов до сих пор занимает все ее мысли. Только теперь она завидует ему черной завистью. Бывшая жена не думала, что он так высоко взлетит. И везде у него порядочек. Альбина мечтала, чтобы Дмитрий увяз в проблемах. Не тут-то было! Плохо же она его знала, если решила, что он отступится от своих планов, не добьется желанного успеха.
        Бессильная злоба мешала Альбине жить полноценной жизнью. Казалось бы, живи и радуйся. Не получалось. Когда со всех сторон наваливается информация о головокружительном взлете бывшего мужа. Мужа, который ни в одном интервью не сказал, что был женат. Выскочка, которого она привела в свой дом, обогрела, окружила теплом, даже не соизволил назвать ее имени! Он полон загадок и недомолвок. Врун! Она выведет его на чистую воду. Недолго ему осталось обманывать.
        - Я выверну его наизнанку. Я покажу всем его истинное лицо.
        - Альбина, успокойся. Будь выше. - Назимов хотел помочь своей даме избавиться от призраков прошлого.
        - Я и так выше. Была и буду.
        - Тогда что тебя так возбуждает? - усмехнувшись, Ролан налил себе и Альбине свой любимый сок грейпфрута.
        Они только что занимались любовью. Им было хорошо, впрочем, как всегда. Время, не потраченное напрасно. Удовольствия - обязательный пункт каждого дня. Ради чего еще стоит жить, как не для того, чтобы наслаждаться? Работой, устройством дома, материальным благополучием, сексом с красивой женщиной. Назимову показалось странным, что сразу после душа Альбина завела разговор о Шахове.
        - Ну, стал писателем, что здесь такого? Получилось, и ладно. Завтра он начнет картины писать. Тебе-то что?
        - Мне? Ты смеешься?
        - Я серьезен, как никогда. Альбина, не дури. Чего ты хочешь?
        - Я хочу, чтобы все узнали правду.
        - Какую?
        - Он не в состоянии написать ничего больше, чем распорядок дня со всеми встречами, событиями. - Альбина поднялась из-за стола. Взяла стакан с соком, но тут же поставила его обратно. - Со всех сторон я только и слышу, как он гениален. Я не могу с этим жить! Думала, что со временем пройдет. Честно говоря, я ждала, что он вернется. Я представляла, как приму его униженного, раздавленного, умоляющего о прощении…
        - Не тут-то было? - неудачно заполнил возникшую паузу Ролан. Взгляд, которым пронзила его Альбина, был красноречивее любых слов. Назимов сжался. Как же ему не хотелось скандала. - Я ничего такого не имел в виду.
        - Все вы одинаковые. Ваша солидарность, от которой меня тошнит.
        - Никто никого не принуждает. - Она его достала. Не хватало выслушивать гадости и утешать злую брошенную бабу. - Поищи компанию подостойнее.
        К удивлению Назимова, на глаза Альбины навернулись слезы. Она выглядела жалко. От воинственной фурии не осталось и следа. Ролан проклинал себя за слабость: он наказан за предательство. Что ни говори, Шахов - его друг, а его жена - особа неприкосновенная. Он знал это неписаное правило, но нарушил его. Теперь пришло время платить по счетам. Что он должен сделать, чтобы искупить свою вину? Альбина всхлипнула.
        - Прости, я нагрубил. - Назимов догнал ее, когда, выбежав из кухни, Шахова на ходу сбросила с себя махровый халат. Это вошло у нее в привычку: разбрасывать вещи в минуту душевного волнения. Ролан схватил ее за руку. - Остановись ты! Ты что мне здесь устраиваешь?
        - Все, хватит! Дура набитая, хотела душу облегчить. Тебе ничего не нужно. Ты используешь меня, как и других женщин, в качестве сборников твоей спермы. Для тебя отношения - ничто!
        - Послушай себя! Ты ведь сама говорила о чистом сексе! - Назимов сильно сжал руку Альбины. - И не говори со мной, как будто я - кусок дерьма. Думаешь, ты меня осчастливила? Да что в тебе такого особенного? Хочешь свои проблемы на меня спихивать? Мне моих хватает!
        - Я уже поняла. Отпусти руку, больно. - Она потерла запястье. - Теперь синяки будут.
        - Ничего, пройдут синяки.
        Альбина молча одевалась. Назимов сидел напротив, утопая в роскошном кресле. Эта женщина никогда не была ему дорога. Он сам виноват в том, что позволил ей оказаться в опасной близости. Она не из тех, кто умеет прощать. На мужа зуб имеет. Теперь - на него. Какой может быть ее месть? Такая ни перед чем не остановится. Вляпался.
        - Что ты собираешься делать? - Ролан имел в виду план разоблачения Шахова. Может быть, стоит выведать его у этой стервы, а потом предупредить друга о змее, которая вот-вот ужалит. Это могло бы облегчить чувство вины, периодически накатывающее на Назимова.
        - Перестань. - Альбина резко застегнула молнию на брюках, одернула свитер. Поправила волосы. Потом бросила на себя быстрый взгляд в зеркало. - Кажется, все.
        - И ты вот так уйдешь?
        - Мне спеть напоследок?
        - Это конец? - Он тянул время, соображая, как бы смягчить ее уход.
        - Мне не нужно было и начинать.
        - Ты все испортила, Альбина, - выдохнул Ролан. - Нам было хорошо вместе. Я даже мог бы жениться на тебе.
        - Благодарю, - Альбина отвесила реверанс и насмешливо скривила губы, - не больно-то хочется замуж. Я уже побыла. Довольно.
        - Зачем тебе вся эта хренотень? Пусть мужик получает кайф. У него - свой, у тебя - свой. В чем проблема?
        - Ты так ничего и не понял. Жалею, что решила пооткровенничать с тобой.
        - Честно говоря, это было ни к чему. Ни к селу, как говорится, ни к городу.
        - Ты насквозь пропитан штампами, Назимов. Мне с тобой всегда было скучно.
        - Спасибо. Хорошо, хоть не начала врать о разбитом сердце.
        - Любить вообще вредно для здоровья, - хищно улыбнулась Альбина. - Вот ты никого не любишь и живешь спокойно.
        - Откуда тебе знать? - Нет, она все-таки доведет его! Пусть валит поскорее. От греха подальше.
        - Когда прочтешь в газетах, что всеми любимый и почитаемый Дмитрий Шахов - шарлатан, знай, что правда восторжествовала. Я сделаю для этого все возможное и невозможное.
        - Верю.
        - Я обещала отомстить, а свои обещания я выполняю. Хотя этим больше кичитесь вы, мужчины. - Альбина закинула сумку за спину. Не оборачиваясь, бросила: - Не провожай меня.
        Назимов нахмурился. Настроение этой взбалмошной девицы ему не понравилось. Что она задумала? Ролан решил позвонить Дмитрию. Он не станет предупреждать его о лютующей Альбине. Просто скажет ему в конце:
        - Будь осторожен!
        Шахов все поймет. Он умный мужик. Другие на такой высоте долго не задерживаются.

        Полина куталась в пушистую шаль. Несмотря на то что Шахов заставил ее включить электрический камин, в доме было сыро и прохладно. Хотя дело вовсе не в этом. На душе у Воробьевой было паршиво. Дмитрий так и не уговорил ее ехать вместе с ним. Она не была готова, что и пыталась ему объяснить. Он не понимал, что она изменилась. Она другая. Да, она не смогла отвергнуть его. Не устояла, что поделаешь. Но время, которое Полина ждала звонка, хоть каких-то вестей, необратимо изменило ее. Она снова пережила предательство. Это страшно.
        Любовь и предательство - всегда рука об руку. Тому, кто переживет леденящий холод обрушивающегося отчаяния, не гарантируется иммунитет к нему в дальнейшем. Рецидивы вполне вероятны. Предательство всегда оставляет след в душе. Невидимый, но очень глубокий. Сначала болезненный, кровоточащий, а потом ноющий, не дающий покоя. Полина давно знала, как это бывает. Почему она все еще способна чувствовать? И кому нужны все ее чувства и эмоции, если она одна? Если тебе не с кем поделиться радостью, болью, стоит ли вообще быть? Сколько вопросов задала себе Полина за то время, что Дмитрий молчал?
        Сколько сил ей стоило принять происшедшее! Снова предали, снова не была готова. Не разучилась верить в хорошее, доброе, светлое. За то и поплатилась. Сколько слез пролито, сколько пришлось выслушать маминых нотаций! Маргарита Петровна внесла весомый вклад в расшатывание душевного состояния дочери. Это она всегда умела делать. Как только убедилась, что ее дочь снова одинока, начала наступательную кампанию. Звонила каждый день, поджидала Полину после работы. Она пыталась быть рядом и уверяла, что хочет разделить с ней ее горе. Но все дело в том, что Маргарита Петровна не умела этого делать, а ее дочь решила, что наступил хороший момент для того, чтобы говорить, не раздумывая. Вот тогда Полина и выдала перлы о том, что лучше бы ей вовсе не родиться, о том, что самый лучший мужчина в ее жизни - отец, но и тот бросил ее. Давала слово, что больше в ее жизни мужчин не будет. Она снова обвиняла мать в том, что та хотела сделать ее сиротой. И только тетя Кира всегда понимала ее, всегда оправдывала ее поступки. В конце концов и Маргарита Петровна оставила дочь в покое.
        - Тебе нужно сменить обстановку. - К этому совету матери Воробьева решила прислушаться.
        Уехав на дачу к подруге, Полина надеялась прийти в себя. Никакой каждодневной суеты. Люди вокруг доброжелательные, улыбчивые. Их внимание почему-то Полину не раздражало. Ее подкармливали, с ней разговаривали, интересовались ее самочувствием, приглашали на застолья. Чужие люди проявляли столько чуткости, что Полина не сразу, но прониклась их невероятной способностью жить и получать удовольствие от каждого дня.
        - Что ты, девка, себя не бережешь?.. - журила ее соседка, увидев Полину с сигаретой. Та взяла за правило курить на крыльце.
        - Сказать в ответ нечего, - улыбалась Воробьева.
        - Дети у тебя есть?
        - Нет.
        - Тогда хотя бы роди, а потом уж травись на здоровье.
        - Травиться на здоровье? - Полина хохотала. - Вот так сказали!
        Число выкуренных за день сигарет постепенно сокращалось. К тому же благодаря подруге к Полине постепенно вернулся аппетит. Она хотя бы снова смотрела на еду без отвращения и готовила простые блюда, не требующие особого умения и больших затрат времени. Зачем Полине было нужно это самое время, она не знала. Но проводить его у плиты не собиралась. Никогда не понимала женщин, колдующих над очередным рецептом, чтобы удивить близких, гостей. Наверное, она плохая хозяйка, вот поэтому Бог и не дает ей семьи. Додумалась наконец. Это многое объясняло. Значит, ее удел - одиночество. Не стоило снова пытаться доверять мужчине.
        Неожиданный приезд Шахова доказал, что она не излечилась. Полина едва сознание не потеряла, увидев, как Дмитрий выходит из машины. Решила быть твердой, но не смогла. Она любила, и этим все сказано. Шахов был таким милым, таким потерянным. Как она могла оттолкнуть его? Он достучался до самых дальних уголков ее исстрадавшейся души. Полина раскрылась. Столько лет она запрещала себе вспоминать, а тут - понесло. Слово за слово. Пусть, пусть он знает, что ей пришлось пережить!
        Кажется, ее рассказ впечатлил Дмитрия. Она не хотела его разжалобить. Жалость - это мелко, недостойно. Ей нужно было, чтобы ее поняли. Чтобы Шахов ощутил, какую боль причинил ей. Он должен знать, кого вычеркивал из своей жизни. Обязан пообещать, больше никогда так не поступать с ней. С другими - это на его совести, но не с ней.
        Когда она решила, что все наладилось, Шахов снова заставил ее почувствовать себя только винтиком в большой игре. Наивная. Размечталась, что Дмитрий приехал исключительно по зову сердца. Красиво говорил, был страстным. Яркая ширма, скрывающая главное. Шахов просто не знал, с чего начать, как подступиться. И только перед самым отъездом, услышав ее категорический отказ возвращаться в город, достал диск.
        - Что это? - дрогнувшим голосом спросила Полина. Улыбка сошла с ее лица. Если бы Шахов потрудился в этот момент посмотреть ей в глаза, он увидел бы, как погасли в них огоньки надежды. Она все поняла.
        - Диск с моим новым романом. Романом… Я немного преувеличил. Нужно еще подогнать объем, подчистить, убрать шероховатости. Честно говоря, я хотел, чтобы ты занялась этим. Лучше тебя никто не сможет передать то, что я чувствую.
        - То, что ты чувствуешь? - Сделав ударение на «ты», Полина поджала губы. Взяла диск и уставилась на него. Блестящий плоский диск, на котором очередная идея Дмитрия. Сырая идея, требующая доработки. И это мягко сказано. - Третий?
        - Третий.
        - Бог в помощь!
        - Мой новый редактор - профан. Он все испортит. Мы с ним не находим общего языка. - Шахов врал. - Только ты придашь словам нужный смысл, придашь остроты сюжету. Ты все отшлифуешь.
        Он хотел, чтобы к его редактору роман попал только после Полины, после ее обработки. Иначе все обречено. То, что ему удалось написать - очень сыро. Правда, на этот раз он превзошел самого себя. Попытался расписать сюжетные линии, прорисовать характеры персонажей. Ему надоело возиться дня через три, а работа не была сделана даже наполовину.
        - Если тебе это неприятно, я не буду настаивать. - Шахов протянул руку, как будто собираясь забрать диск обратно. - Надеюсь, ты не подумаешь, что я только из-за него здесь?
        - Ты сам это сказал.
        - Я приехал за тобой! Я сейчас этот диск раздавлю и все! - Дмитрий сделал вид, что хочет решительно отобрать его.
        - Не нужно… Здесь никого нет. Для кого этот спектакль?
        - Поля… Ты нужна мне.
        - Я знаю. Я давно это знаю.
        - Давай уедем отсюда вдвоем.
        - Конечно, вдвоем. Мы всегда были только вдвоем. Ты никогда не знакомил меня со своими друзьями. - Полина говорила первое, что приходило в голову. Все недосказанное рвалось наружу.
        - Хочешь, позовем твою подругу в гости? Пусть приезжает. Мой дом открыт для нее.
        - Что так?
        - Просто потому, что я благодарен ей. Она помогла тебе, когда было трудно. В наши дни такое нечасто случается, поверь. - Шахову не терпелось, чтобы Полина взялась за работу как можно быстрее. Сколько еще она собирается сидеть в этой глуши? Здесь нет компьютера. Значит, время будет потеряно.
        - Мне нужно еще несколько дней.
        - Полина, меня беспокоит твое самочувствие. Тебе нужна нормальная обстановка, человеческая.
        - А тебя не интересовало мое самочувствие, когда ты не звонил три недели? - Воробьева пристально посмотрела на Шахова. - Ты не думал, что меня уже вообще может не быть?
        - Да ты что… Мне это даже в голову не приходило. Ты же умная, сильная женщина. - Шахов отвел взгляд. Учитывая то, что он узнал о Полине, уверенности в ее способности справляться с ситуациями поубавилось. Главное, чтобы все эти воспоминания детства не мешали ей править роман.
        - Ты бросил меня, помнишь? А теперь пытаешься убедить, что любишь.
        - Жизнь - это сон, милая, а любовь - мечта. Стоит проснуться, и все исчезает, - тихо, глядя куда-то вдаль, произнес Дмитрий.
        - Говоришь красиво, поступаешь грязно. Ты ведь используешь меня, Дима. - Полина покачала головой. - Не спорь. Я сама знаю. Жалкое зрелище: влюбленная женщина, любовь которой не нужна.
        - Неправда. Я же пытался объяснить. Мне казалось, мы больше не будем к этому возвращаться.
        - Конечно, не будем. - Она снова была одинока.
        То, что Шахов рядом, ни о чем не говорит. Он с таким же успехом признается в любви той, которая будет нужна ему больше, чем она. Кстати, ей он так и не сказал, что любит. Он умудряется обходиться без этого глагола. По крайней мере, в общении с ней. Он получит свое и снова бросит. И совесть не будет его мучить. Такой мужчина, такая судьба.
        - Ты возьмешься за новый роман? - Его уже не интересовало ничто иное. От волнения сотрясала мелкая дрожь. Шахов понимал, что Полина видит, как он переживает. Ему не нужно было играть - душа уходила в пятки от одной мысли о том, что Воробьева откажет.
        - Возьмусь.
        - Сколько тебе нужно времени?
        - Зависит от того, в каком состоянии рукопись.
        - В обычном, - улыбнулся Шахов.
        - Тогда как пойдет.
        - Постарайся сделать все к концу октября.
        - Раньше ты не ставил условий.
        - Обстоятельства изменились, Поля.
        - Вдохновение - штука интересная. Ну, не мне тебе, известному автору, об этом рассказывать.
        Дмитрий подошел, обнял ее за плечи. Волнение постепенно улеглось. Полина согласилась - вот главное. Надо как-то успокоить ее, расслабить. Тогда она и работать лучше будет, эффективнее.
        - Поля, ты же прекрасно понимаешь, что я не могу признаться в этой мистификации.
        - Разумеется, не можешь. В том случае, если боишься потерять то, что получил незаслуженно. Популярность значит для тебя слишком много, остальное - жалкое приложение к ней.
        - Ты не права.
        - Ты здесь только потому, что твой роман нуждается в доработке. Я могла бы давно сдохнуть, ты бы слезы не проронил. - Шахов хотел возразить, но Полина сделала предостерегающий жест. - Молчи. Мы взрослые люди. Мне давно за тридцать. Меня предавали самые близкие люди. Ты не стал исключением, так что не надейся, что я была удивлена твоим исчезновением. Я сознательно помогала тебе дурачить всех. Буду помогать и дальше. Черт возьми, мне это тоже приносит удовольствие! Когда я говорю, что благодарна тебе, я не шучу. Ты дал мне возможность в очередной раз выстоять. Спасибо.
        - Ты меня совсем за подлеца…
        - Ну, не будем вешать ярлыки. - Полина самой себе удивлялась. Она говорила то, что думала. Освобождалась от всего, что созревало в ней, как огромный нарыв. Прорвало. Облегчение наступило сразу. - И вообще, не бери в голову. Это у меня такая своеобразная релаксация.
        - Чтобы доказать тебе обратное, я предлагаю тебе… Выходи за меня замуж. - Чего ему стоило произнести это! Что должно произойти, чтобы он не отступил от своих слов?
        - Что? - Полина не верила своим ушам.
        - Давай поженимся.
        - Ты сам себя слышишь?
        - Конечно. - Отступать некуда. Он заигрался. Как необдуманно.
        - Ты бредишь или это такой своеобразный способ отблагодарить?
        - Выходи за меня.
        - Знаешь, я пока ничего тебе не отвечу. - Полина не услышала вздох облегчения, вырвавшийся у Дмитрия. Казнь не отменялась, но откладывалась на неопределенный срок.
        - Ты мне отказываешь?
        - Как, ты думал, я поведу себя? - Полина гордо вскинула голову. - Брошусь тебе на шею? Закричу «да, да»! Неужели ты так ничего и не понял? С кем я говорила? Для чего была откровенна?
        - Поля, перестань, прошу тебя. Не нужно усложнять.
        - Я хочу, чтобы ты сделал мне предложение не ради романа.
        - Как ты можешь! - Ему было нелегко разыгрывать оскорбленное достоинство.
        - Когда роман выйдет в свет и получит такую же популярность, как два предыдущих… Вот тогда я скажу «да». Конечно, если к тому времени ты не передумаешь. - Воробьева улыбнулась и прижала коробочку с диском к груди.
        - Есть маленькое уточнение.
        - Какое?
        - Популярность этой книги должна быть несоизмеримо выше.
        - Аппетит приходит во время еды.
        - Я пошутил. Ты совсем потеряла чувство юмора в этой глуши.
        - О чем со мной, такой недалекой, разговаривать… - съязвила Воробьева.
        - Так ты едешь со мной? - Он резко сменил тему разговора.
        То, ради чего он ехал, сделано. Теперь нужно, чтобы Полина как можно быстрее взялась за работу. Она капризничает. Хочет, чтобы он ее уговаривал. Нет. Никаких больше уговоров. В конце концов, плюс-минус два дня ничего не решат.
        - Поедешь, Сергеевна?
        - Нет, не поеду. И тебя прошу остаться. - Полина нахмурилась, указав на окно. - Посмотри, какой дождь. Стихия самая настоящая.
        - Ты же знаешь, что дождь в дорогу к удаче.
        - Это не дождь, это ливень.
        - Значит, к огромной удаче, неописуемой. Такой, что бывает только один раз в жизни.
        - Останься. Еще на одну ночь.
        - Ты так это произнесла. - Шахов обнял Полину.
        - Я должна еще немного побыть с тобой. Мне до сих пор не верится, что мы снова вместе.
        - Ну вот, снова за свое.
        - Останься.
        - Милая моя, суеверная моя. Я должен ехать. Если бы ты знала, сколько дел навалится на меня, как только я перешагну порог офиса…
        - Ты выделил на примирение всего один день. Поверить не могу!
        - Я был бы счастлив провести здесь с тобой всю неделю, но я не могу себе этого позволить.
        - Тебе же это нравится. Когда все замкнуто на тебе, твоих планах, настроении, возможностях.
        - Иногда это утомляет.
        - Для такого случая и служат поездки на дачу к любовнице.
        Шахов усмехнулся. Его способы релаксации стары, как мир. Хорошее казино, зарекомендовавшая себя сауна или баня, на худой конец - посещение спа-салона - вот неполный список того, что способствует расслаблению. Полине незачем знать подробности.
        - Вызови Сергея, - она использовала последний шанс. Еще час-другой Шахов побудет с ней. - Позвони по мобильному.
        - Нет, я сам поведу.
        - Пожалуйста.
        - Не заставляй меня отказывать тебе. Пусть Серега отдохнет. - Шахов улыбнулся. - Парень тоже должен отдохнуть. Я даю ему возможность на время забыть о моем существовании.
        - Какой ты внимательный и заботливый бываешь.
        - Бываю, - улыбнулся Дмитрий. Снял с вешалки куртку. Быстро надел ее под пристальным взглядом Полины. - Ну, не смотри так.
        - Ладно. Уезжай. Только провожать тебя я не стану. Даже на крыльцо не выйду.
        - Договорились, долгие проводы не для нас.
        - Точно.
        - Последняя просьба принимается?
        - Что еще? - насторожилась Полина.
        - Дай мне несколько твоих таблеток.
        - Понравились?
        - Они мне отлично подходят.
        - Забирай все. - Полина бросила блистер с лекарством в карман его куртки.
        - Благодарю.
        - На здоровье.
        - Себе ничего не оставляешь?
        - Я теперь буду спать как сурок. - Полина зябко поежилась.
        - Расскажешь, какие видела сны?
        - Если запомню.
        - Ты дай себе задание: проснуться во время сна. Хотя бы на несколько мгновений. Тогда, пробудившись окончательно, вспомнишь все, что приснилось. - Шахов удивился. - Неужели ты об этом не знала?
        - Слишком много говорите, Дмитрий Павлович.
        - Права.
        - Дима!
        - Да, Поля.
        - Я пробуду здесь еще как минимум неделю.
        - Это твое право. - Ему едва удалось скрыть разочарование.
        Шахов обнял ее, поцеловал и, хитро прищурившись, вгляделся в лицо Полины. Воробьева замерла. В ее глазах он читал желание, робость, боязнь казаться навязчивой. Она и так слишком долго просила его остаться. Он этого не сделает. Хотя бы для того, чтобы она сама поскорее убралась из этого разваливающегося дома. Полина должна работать. В ее руках будущее его нового романа. Как много сделала для него эта женщина! Сколько еще предстоит сделать?
        - Береги себя, - тихо сказала она, когда он шагнул в шелест дождя.
        Дмитрий обернулся и, улыбаясь, показал жестом «o’key». На душе у него снова было удивительно спокойно. Все встало на свои места. Как будто…

        Альбина стояла перед дверью, не решаясь нажать на кнопку звонка. Узнать адрес оказалось задачей трудной, но разрешимой. Пришлось ехать чуть не на окраину города. Там ей никто не открыл. Любопытная соседка сначала рассматривала ее в дверной глазок. Потом решила пообщаться и сообщила:
        - Не трезвоньте, нет хозяйки дома.
        Повторив свое путешествие дважды, Альбина пала духом. Общение с соседкой сводилось к паре фраз через полуоткрытую дверь. Смысл сводился к тому, что нечего шастать и беспокоить порядочных людей.
        - Закройте дверь, гражданочка! - не выдержала Шахова. - Какого черта вылазить и сверлить меня своими глазками!
        - Ой-ей-ей! А я вот в следующий раз в милицию позвоню. Пусть они своими глазами в твои документы посмотрят. Пусть выяснят, чего тебе здесь надо и кто ты такая!
        - Вы мне не тыкайте. А дело у меня важное, иначе не приезжала бы столько раз.
        - Я прямо сейчас участковому позвоню. Ему про твои важные дела расскажи. Один вчера приезжал, выспрашивал. Сегодня - другая.
        - Что вы сказали? - насторожилась Альбина. Оказывается, она просто шла по следу.
        - Говорю, мужик меня вчера доставал, а теперь ты.
        Шахова поняла, что нужно срочно применить тактический маневр.
        - Как вас зовут?
        - Борисовна меня зовут, - поджала губы соседка, отчего они у нее превратились в тончайшую, неровную линию. По нескольким характерным признакам Альбина сделала вывод, что бутылочка «Мерной» установила бы между ней и Борисовной доверительные отношения. Бутылки у Шаховой с собой, естественно, не было, а вот деньги…
        - Возьмите.
        - Это еще чего? - Борисовна бросила жадный взгляд на купюру, но сразу брать не стала. Пусть начала скажет, чего надо.
        - Вот этот мужчина приезжал? - Альбина достала из сумочки «Ловушку» с Дмитрием на обложке. С некоторых пор эта книга стала сопровождать ее повсюду. Такая своеобразная месть самой себе за недальновидность.
        - Ничего говорить не буду. Не обязана! - пробормотала Борисовна, не отрывая глаз от купюры.
        - Ну!
        - Не нукай, не запрягла. - Рука сама потянулась к деньгам. Ощутив ее невесомое достоинство, женщина вздохнула. - Давай спрашивай.
        - Он? - Альбина ткнула пальцем в улыбающееся лицо Шахова.
        - Он. Красивый, вежливый, обходительный. Такому любая…
        - Лишнего не говори! - Альбина задохнулась от негодования.
        - Охо-хо… - Борисовна покачала головой, нервно пощипала подбородок пальцами.
        - Что? Что такое?
        - Мне б такой маникюр, как у тебя. Я б свою личную жизнь наверняка устроила.
        - О, Господи! Нашла решение всем проблемам. - Про себя Альбина подумала, что эта восторженная алкоголичка ничего толком ей не расскажет. Но выбора пока не было. - А теперь скажите, пожалуйста, где я могу найти хозяйку этой квартиры?
        - Полину?
        - Разумеется, Полину. - Шахова вспомнила: «Воробьева П.С.». Значит, Полина.
        - У матери она.
        - Мне нужен адрес.
        - Что это Поля вам всем так понадобилась? - В хищных глазах Борисовны снова появилось недоверие. - Дошло. Никак аферу с ее квартирой провернуть хотите?!
        - Плевала я на ее сарай.
        - Ни хрена себе, царица. - Борисовна открыла цепочку, вышла на лестничную площадку. Угрожающе выпятила вперед грудь и завопила неожиданно громко: - Вали отсюда, аферистка чертова, а не то я…
        Перед ее носом возникла еще одна купюра достоинством покруче предыдущей. Резко замолчав, женщина протянула руку, но Альбина покачала головой.
        - Сначала адрес мамаши. Имей в виду, скажешь туфту, я тебе устрою маникюр-педикюр и бурную личную жизнь!
        Так у нее появился адрес Воробьевой М.П. Запуталась совсем в этих птичьих фамилиях. К чему приведет встреча с этой мадам? Что, если Полины у нее не окажется? Чем дальше, тем больше Альбина убеждалась, что затеяла напрасную возню. Что она выиграет? Любопытство удовлетворит в лучшем случае, а дальше? Не захочет Воробьева откровенничать, что тогда?
        Шахова настраивала себя быть уравновешенной, сдержанной, убедительной. Никаких угроз, истерик, ничего такого, что может насторожить. Действовать нужно деликатно, но четко. Женщина наверняка находится под влиянием Шахова. Он - мастер обрабатывать людей. Особенно когда этого требуют его интересы. Альбина не отбрасывала возможности любовной интрижки. Красивый, богатый, умный - такой заморочит голову, не заметишь. Попалась эта Воробьева - как пить дать. Только удастся ли вывести ее на откровенный разговор?
        Глубоко вздохнув, Шахова нажала кнопку звонка. Дверь открыла приятная женщина. Из тех, которые не позволяют себе расхаживать по дому в мятых халатах. Все это Альбина схватила в первые же секунды. Неужели это и есть та загадочная Воробьева П.С.? Старовата для Дмитрия, но чего не сделаешь ради мечты.
        - Здравствуйте. - Альбина улыбнулась, стараясь выглядеть как можно приветливее.
        - Здравствуйте. - Женщина вопросительно уставилась на нее.
        - Мне нужно с вами поговорить.
        - Со мной?
        - Да, - неуверенно произнесла Альбина. - Я не мошенница, не квартирная аферистка, не воровка.
        - Сейчас у всех такой представительный вид.
        - Вам нечего бояться.
        - А я и не боюсь. Только о чем нам с вами говорить?
        - О справедливости. - Гордо вскинув голову, она вдруг поникла. Потирая лоб пальцами, сморщилась, словно от боли. И сказала так, как будто слова ей давались с невероятным трудом: - Я только задам вам один вопрос. Это очень важный вопрос, жизненно важный. От вашего ответа зависит все. Быть может, даже моя жизнь…
        Про себя Маргарита Петровна подумала, что слишком много для последнего времени судьбоносных событий. Покой нарушен. Один Полину разыскивает, другая с вопросами является. Сговорились. Но вслух Маргарита Петровна ничего говорить не стала, отошла от проема, жестом приглашая женщину войти.
        - Хотя это противоречит моим правилам, - буркнула Воробьева, закрывая за незваной гостьей дверь.
        - Скажите, он платит большие деньги? - Альбина чувствовала себя неловко на маленькой, заставленной довольно изношенной мебелью кухне.
        - Кто?
        - Я все знаю, - улыбнулась Шахова. - Вы можете все отрицать, но я уверена, что этот бешеный успех - не его заслуга. Вы наверняка тоже в курсе.
        - Чей успех, милочка? - недоумевала Маргарита Петровна.
        - Кстати, меня зовут Альбина Георгиевна. Можно просто Альбина.
        - А меня - Маргарита Петровна.
        - Замечательно, - она уже поняла, что перед ней мама Полины. - А Полина где?
        - Почему я должна обсуждать это с вами? - Маргарита Петровна поставила чайник на огонь. - Чай пить будем?
        - Спасибо, не откажусь. Если можно, покрепче… На улице сыро. Ненавижу осень.
        - Давайте ближе к делу.
        - Если вам не безразлична судьба вашей дочери, вы мне поможете.
        Маргарита Петровна вопросительно посмотрела на Альбину. Очередной вечер сюрпризов. Вчера она раскрыла место пребывания Поли Дмитрию Павловичу. Сегодня дочерью интересуется эта взволнованная женщина с горящими недобрыми глазами. Что происходит? В какую историю вляпалась Полина? Сердце Маргариты Петровны сжалось от дурного предчувствия. Как всегда, в первую очередь она подумала о том, каково будет ей пережить очередную ошибку ее взрослого ребенка. Непутевая, она и есть непутевая.
        - С моей дочерью я как-нибудь сама разберусь.
        - Не думаю.
        - Вы так уверены?
        - Полина замешана в неприятной истории. Если правда откроется…
        - Знаете, я не хочу знать, что натворила Полина, - разливая крепкий чай из заварочного чайника, заметила Воробьева. - У нас с ней договор о невмешательстве. Я не лезу в ее дела, она не мешает жить мне.
        - Здорово. Значит, вас не интересует, почему я здесь? - Шахова отхлебнула из чашки, обожглась до слез.
        - Нет.
        - Зачем же вы меня впустили в ваш дом?
        - Скажите, кто вы, допивайте чай и уходите.
        - Хорошо. - Альбина отодвинула чашку. - Я бывшая жена Дмитрия Павловича Шахова. Уверена, вы знаете, о ком я говорю.
        - Насколько бывшая?
        - Что вы имеете в виду?
        - Как давно вы в разводе?
        - Третий год.
        У Альбины дрогнул голос. Эта женщина напомнила ей о быстротечности времени. Шахова не собиралась больше выходить замуж, хотя не так давно Назимов вдруг предложил ей стать его женой. После первой крупной ссоры его «выходи за меня» прозвучало неожиданно и льстило ее самолюбию. В первый момент Альбина растерялась. Ролан не шутил. Он выглядел взволнованным и был нежен, как никогда. Только она не была готова снова стать чьей-то женой. В ее окружении не было мужчины, ради которого она могла бы сделать исключение.
        - Мы очень красивая пара, не находишь? - загадочно улыбаясь, сказал Ролан.
        - Пара, которая никогда не появляется на людях вместе, - заметила Альбина.
        Назимов не слишком афишировал их связь. Сначала Шахову это обижало, а потом она посмотрела на ситуацию иначе. Ей тоже ни к чему трубить на весь свет о своих любовниках. Получалось, Назимов поступал сообразно и ее интересам. Альбина играла в оскорбленное достоинство. Ей нравилось, когда Ролан оправдывается, чувствует себя виноватым.
        - Аля, я принимаю замечание. Все это будет в прошлом, если… Сыграем громкую свадьбу, и с этого самого дня всегда и везде вместе.
        - Шутка прошла.
        - Альбина, я серьезно. Мы подходим друг другу. Нам хорошо в постели. Никакой корысти.
        - Но и любви тоже никакой, - улыбнулась Шахова.
        - Тебе все еще нужны эти пустые слова? - чуть насмешливо произнес Назимов. - Хорошо, если ты такая старомодная. Ты будешь купаться в комплиментах и признаниях.
        - В бурлящей от поддельных страстей джакузи?
        - Ты ни о чем не пожалеешь. Выходи за меня.
        - Зачем тебе это, Рол? - Она с самого начала их романа обращалась к нему коротко и загадочно. Ему это нравилось.
        - Хочу.
        - Каприз?
        - Неуемное желание. - Не признаваться же, что таким путем он хотел обезопасить себя от ее выходок. Такую женщину лучше иметь под боком, чтобы знать все ее планы или хотя бы часть из них. Ролану было бы гораздо спокойнее, знай он, что Альбина не держит на него зла.
        - Мы вернемся к этому вопросу немного позже.
        Назимов все решил за них обоих и был крайне удивлен, когда Шахова вежливо отклонила предложение. Она не снизошла до объяснений. Зачем? Они ни на что не повлияют. Ей нужен мужчина исключительно для поддержания формы и удовлетворения физиологической потребности. Она сама себя кормила, одевала, могла развлечь, устроить сказочный отдых. Для полноты ощущений ей не был нужен брак. Кроме того, материнство для Шаховой давно стало запретной темой даже в мыслях. Альбина не могла мечтать о ребенке вообще или о ребенке от конкретного мужчины.
        То, для чего большинству женщин нужен спутник, Альбина имела в достатке, оставаясь незамужней. Она быстро забыла о том, что без Дмитрия ничего бы не было. Без его связей, материальной помощи, дельных советов. Теперь Альбина крепко стояла на ногах и вызывала зависть знакомых, для которых семейные узы давно превратились в кандалы. Альбине оставалось делать вид, что развод с Дмитрием стал очередной вехой в построении основательного здания ее благополучия.
        На одной из вечеринок, уже обретя статус свободной женщины, они встретились. Оба вели себя вежливо и, обменявшись издали приветственными жестами, нашли возможность пообщаться поближе.
        - Как твои дела? - спросил Шахов. Он знал, что Альбина открывает еще один магазин. Знал, что она встречается с Назимовым. Догадывался, что ее раздражают его успехи в книжном мире. Шахов задал вопрос из вежливости, желая показать, что он выше человеческой слабости.
        - У меня все в порядке.
        - Не сомневался.
        - Спасибо, что поинтересовался. Дальше развивать не стоит - получится слишком фальшиво.
        - Как скажешь.
        Его улыбка всегда сводила Альбину с ума. Впервые увидев его, она сначала влюбилась в эту его улыбку, а потом уже в его страсть к лидерству, целеустремленность, азарт. Глаза Дмитрия скользили по ней, словно выискивая цепким взглядом малейшие изменения. Кажется, она не смогла удивить его, но саму себя - наверняка. Альбина поняла, что все еще неравнодушна к мужчине, который успел стать ее прошлым. Как же ей было горько осознавать это!
        - Кстати, Аля. Мне нравится твой выбор.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Не что, а кого. - Шахов многозначительно поднял указательный палец вверх. - Он был хорошим другом, надеюсь, он ни о чем не жалеет.
        - О чем ему жалеть? Что он потерял, по-твоему? - насторожилась Альбина.
        - Ну, конечно, конечно. Приобретя такое сокровище, как ты…
        - Ты можешь иронизировать сколько угодно. Мужчины существуют для меня лишь как фон. С некоторых пор я принимаю их как неизбежность. Можно получать удовольствие и наслаждение и без них, но лучше - природным способом.
        - Не оправдывайся. Тебе это не идет.
        Альбина была готова вцепиться в физиономию Шахова своими ухоженными ногтями, исполосовать его. Но вместо этого она излучала успех и удовлетворение жизнью, скрывая ото всех растущее желание мести еще более успешному, теперь знаменитому и любимому миллионами читателей мужу.
        С тех пор как целью всей своей жизни Альбина определила разоблачение подлого обманщика, прошло уже немало времени. Самое неприятное, что продвинуться не удалось ни на шаг. Маргарита Петровна помогла ей осознать это.
        - Мне нужно поговорить с вашей дочерью, - твердо произнесла Альбина. Она машинально вынула из сумочки пачку сигарет, достала одну и наткнулась на запрещающий взгляд хозяйки. - Она живет не своей жизнью.
        - Оставьте ее в покое, вот вам мой совет. - Маргарита Петровна попивала чай, рассматривая нежданную гостью.
        Сравнив Альбину с дочерью, отдала предпочтение бывшей супруге Шахова. И чего ему не хватало? Красивая, уверенная, стильная, кажется, не глупая. Пойми этих мужиков. Хотя Полина и приходилась ей родной дочерью, ничего особенного ни в ее внешности, ни в способностях Маргарита Петровна не находила. Читала всегда много, а толку-то? Ни семьи, ни работы нормальной. Обычный редактор, каких тысячи. Чужие мысли причесывает - много ли ума надо? Может, и нужен для этого талант, но Маргарите Петровне казалось, что ничего особенного в этой работе нет. То ли дело профессия врача.
        Воробьева не хотела признаваться даже самой себе, что уж кто-кто, а она сама ничего в этой жизни не добилась. Дальше участкового терапевта не пошла, семью не сохранила, с дочерью отношения, мягко говоря, своеобразные. Вот и дочь решила повторить ее судьбу. Только она пока ни единой попытки что-то изменить не предприняла. Все по инерции да по течению. Один раз, можно сказать, повезло, и то не получается точку поставить. Давно бы сделала все, чтобы жениться предложил, а не предлагает сам - инициативу в свои руки взять нужно. Такой мужчина внимание на нее обратил. За какие такие достоинства? Что нашел в Полине этот всем известный Шахов? Зачем такому публичному человеку ее серая мышка?
        - Я приехала не за советом, - нервно улыбнулась Альбина, пряча сигареты обратно в сумку. - Я должна переубедить вашу дочь. Она обязана задуматься над тем, что делает, к чему все это может привести.
        - Она взрослая девочка и живет так, как считает нужным. Вы ваш шанс, насколько я понимаю, упустили. Теперь очень хочется помешать чужому счастью?
        - Она мне еще благодарна будет! Я из нее сделаю звезду. Она получит то, что заслуживает. Зачем же растрачивать талант на бездарного самодовольного кота? Она, небось, влюблена в него. Это так банально.
        - В вас говорит зависть брошенной женщины.
        - Я сама ушла от него!
        - Не говорите больше ничего. Не желаю слушать.
        - Он предаст ее так же легко, как и меня.
        - Уходите, любезная. - Маргарита Петровна поднялась из-за стола. Жестом указала на дверь. Получилось несколько театрально.
        - Скажите хотя бы, когда я смогу поговорить с Полиной. Это очень важно!
        - Не знаю. Она в отпуске.
        - Где она? - Купюры неожиданно для хозяйки перекочевали из сумочки Альбины на стол.
        - С ума сошла? - нахмурилась Маргарита Петровна, от возмущения перейдя на «ты». - Забери!
        - Я не хотела вас обидеть…
        - Показать, где дверь?
        - Не нужно, найду.
        Альбина поняла, что от этой женщины ничего не добьется. Все зря. Теперь придется приезжать, караулить. Можно и в издательство к Полине наведаться. Попозже, когда закончится этот дурацкий отпуск. Единственное «но», если эта девица влюблена в Шахова, а он наобещал ей с три короба. В таком случае трудно будет перетянуть ее на свою сторону.
        Как бы там ни складывалось, главное, что доказана связь между Шаховым и Полиной. Значит, Альбина на верном пути. Как все предсказуемо, как просто. Осталось надавить на талантливого редактора, заставить ее рассказать всем, что представляет собой настоящий Дмитрий. Верное средство - деньги. Главное, не продешевить и не предложить меньше.
        - Извините, что побеспокоила. - Альбина поднялась, направилась к выходу.
        - Надеюсь, что вижу вас в первый и в последний раз.
        - А вот это я вам обещать не могу. - Шахова улыбнулась. - Большой город на самом деле оказывается очень маленьким, когда не хочешь встретить кого-то.
        - Хорошо, хорошо.
        - Вы не передумали? Я умею быть благодарной.
        Маргарита Петровна молча закрыла за Альбиной дверь и начала собираться. Она вдруг решила, что должна немедленно ехать к Полине. Ей будет нелегко объяснить причину своего беспокойства, но, быть может, дочь ей все объяснит? Когда первая волна паники отхлынула, Маргариту Петровну посетила здравая мысль: собираться в дорогу, на ночь глядя - верх безрассудства. Зачем ехать, если можно позвонить? Но и брать в руки телефон она не спешила.
        Странно, помочь дочери - это материнский долг, но в то же время Маргарита Петровна боролась с чувством злорадного удовлетворения. Полина, как всегда, все усложнила. Пусть сама и разбирается. Кстати, можно высказать ей недовольство: почему мать оказалась в эпицентре каких-то событий? С одной стороны, Маргарита Петровна была рада тому, что в ее размеренной жизни происходит нечто, выходящее за рамки серых будней. С другой - она боялась этих перемен. Кто знает, к чему они приведут? Звонить Полине не стала, убедив себя, что ее участие дочь только разозлит.
        Две чашки с недопитым чаем на столе. Маргарита Петровна села. Взяла в руки чашку со следами розовой помады. Сейчас ароматное моющее средство уберет этот след пребывания в доме нежданной гостьи. Вот было бы здорово, если бы так же просто можно было избавиться от воспоминаний. Не получится. Ее память вообще устроена особым образом: она упрямо возвращает ее в те времена, когда решение расстаться с жизнью казалось единственно верным.
        Все эти годы Маргарита Петровна жалела, что ее вернули в этот мир. Единственное, ради чего стоило в нем жить - любовь, но после развода с мужем сердце разбилось на крошечные осколки. Пожалуй, ее сегодняшняя гостья в этом плане пострадала меньше. Значит, не любила она своего мужа. Не потеряла саму себя, когда перестало существовать это заветное слово «мы». Свое «я» Альбина несет гордо, без надрыва. Она жаждет отомстить бывшему мужу. В момент его триумфа рядом с ним другая женщина - вот в чем загвоздка, вот что гложет мадам Шахову.
        Маргарита Петровна отодвинула занавеску и выглянула в окно. Альбина стояла, опершись о капот какой-то шикарной иномарки. Женщина нервно курила, резко стряхивая пепел на сырой асфальт. Автомобиль выглядел шикарной декорацией, гармонирующей с красотой и самолюбованием своей хозяйки. Маргарита Петровна не сомневалась, что машина - это лишь малая часть, верхушка айсберга, которым владела эта женщина. Все у нее дорогое и сама она - еще та штучка. Такая привыкла получать все, что хочет. Поэтому Воробьева ни на секунду не сомневалась, что Дмитрию Павловичу гарантирована от нее изрядная порцию яда.
        Начал накрапывать дождь. Судя по тяжелому свинцовому небу, распогодится не скоро. Может быть, и на всю ночь зарядит.
        - Ехала бы ты, красотка, домой, пока не полило, - прошептала Маргарита Петровна.
        Словно услышав ее, Альбина выбросила сигарету, открыла дверцу и исчезла за тонированными стеклами автомобиля. Заняв водительское сиденье, она еще больше поднялась в глазах Маргариты Петровны. Все женщины, дружившие с рулем, вызывали у нее непроизвольное уважение. Сама она никогда бы не решилась водить машину, а вот Альбина делала это очень грациозно.

        Эвакуатор прибыл на место аварии очень быстро. Оживление, царящее вокруг, было наполнено мрачной предопределенностью. Машина ГАИ, «скорой помощи», несколько гражданских автомобилей, водители которых предложили свою помощь, а теперь просто участвовали в обычном для таких ситуаций действе. Один из них был свидетелем аварии. Его уже успели допросить. Мужчина сообщил, что сам он монтировал колесо и увидел, как автомобиль пострадавшего на высокой скорости сошел с трассы и врезался в дерево.
        - Похоже, не вписался он в поворот, - нахмурившись, продолжал свидетель. - То ли дорога скользкая, то ли реакция подвела. Не выпивши был?
        - Экспертиза покажет, - мрачно ответил лейтенант Замятин. - Что еще можете сказать по факту?
        - Что сказать? Я бросился к нему. Смотрю - мужчина, не отзывается, не шевелится. Вытащить его из машины не сумел - покорежило сильно. Вызвал «скорую» и милицию. Вот и все.
        - Спасибо. Вы нам очень помогли. Ваши данные записаны. Если возникнет необходимость, вас вызовут. А сейчас можете быть свободны.
        - Колесо вот только доделаю. - Мужчина медленно пошел к своему автомобилю. Замятин посмотрел вслед свидетелю. Устало идет, ссутулившись. Как будто то, что он увидел, пригнуло его к земле.
        Проливной дождь усложнял работу экспертов. Поднялся сильный ветер.
        - Ты посмотри только, - лейтенант пытался закурить, но зажигалка в его мокрых руках все время гасла. Наконец, после первой глубокой затяжки, он обратился к оказавшемуся рядом реаниматологу: - Что, никак?
        - Никак, - мрачно ответил тот. - Травмы несовместимые с жизнью. Думаю, он погиб мгновенно.
        - Черт побери!
        - Товарищ лейтенант, вот, было в кармане пострадавшего, - в прорезываемой светом фар тьме кто-то протягивал ему документы, дискету и блистер с маленькими таблетками. Все это было сложено в маленький кулечек, все, что могло помочь опознать погибшего.
        - Хорошо. Можете идти. Посмотрим. - Замятин щелчком выбросил сигареты, сел в патрульный автомобиль.
        Денек выдался тяжелый. За вечер это уже четвертая авария. В каждой были пострадавшие, но никто не погиб. Не повезло только этому мужчине. Лейтенант уже знал, что будет дальше. Сейчас он узнает его имя, потом составит протокол. Тело отвезут в морг, а ему останется оповестить родственников погибшего. Хороша миссия, ничего не скажешь. Врагу не пожелаешь. Собачья работа.
        Замятин надел перчатки, открыл документы. Шахов Дмитрий Павлович. Узнаваемо звучит. Лейтенант напрягся, пытаясь выстроить ассоциативный ряд. Ответ кружил совсем рядышком, но пока ничего конкретного. Таблетки феназепама говорили о том, что у пострадавшего была проблема с нервами или сном. Кроме того, диск, информацию с которого можно будет считать только по возвращении в отделение.
        - Можно вас? - Молоденькая медсестра из бригады «скорой помощи», проходившая рядом, выглядела совершенно растерянной. Она едва не плакала. Замятин пожалел, что обратился к ней, подумав, что люди с такой слабой нервной системой не должны работать в медицине.
        - Слушаю вас. - Девушка теребила пуговицы халата, не замечая дождя. - Присядьте, пожалуйста, - Замятин подвинулся, освобождая место для медсестры. - Вы промокли.
        - Ничего, не растаю.
        - Что, первое дежурство? - участливо поинтересовался лейтенант.
        - С чего вы взяли?
        - У вас очень взволнованный вид, как у новичка.
        - Вы ошиблись, а что касается моего вида… - Губы ее задрожали, но девушка справилась со вновь подступившими слезами. Только глаза повлажнели. - Это ведь Шахов…
        - Ну да, Шахов Дмитрий Павлович, - подтвердил Замятин. - А вы с ним знакомы?
        - Лично нет, но книги его читала и восторгалась, как все, кто хоть раз… - Она все-таки расплакалась. - Поверить невозможно… На самом взлете…
        - Писатель, значит. - Лейтенант снова открыл документы, взглянул на фотографию. В этом красивом мужчине невозможно было узнать того, кого едва извлекли из искореженной машины. После аварии лицо пострадавшего было изуродовано до неузнаваемости. - Так и доложим… Кстати, вот таблетки. Были у него в кармане.
        - Ну и что? Он мог пить их сам или везти кому-то.
        - Блистер без трех таблеток. Экспертиза покажет, что к чему.
        - Он не был наркоманом, если вы на это намекаете! - возмутилась медсестра.
        - Откуда такая уверенность? После экспертизы все станет окончательно ясно. - Замятин протянул медсестре руку. - Большое спасибо, вы мне очень помогли.
        - Да? Вы-то его книг точно и в руках не держали. - Ниточки ее тонких выщипанных бровей взметнулись вверх. - Значит, вам не понять масштаб того, что произошло!
        - Ну, знаете… - Лейтенант закряхтел, неловко намекая, что разговор окончен. Иметь дело с фанатками творчества какого-то не известного ему писателя - это было нечто новое в его практике. Замятина раздражал пристальный, недобрый взгляд медсестры, а она не спешила выходить из машины. Словно не договорила и ждала момента, чтобы выложить все до конца. - Ситуация неоднозначная. Не будем перегибать, знаете ли.
        - Шахов - известный человек, влиятельный бизнесмен. Так что его смерть может быть кому-то выгодна.
        - Спасибо, но вы, кажется, все перепутали. Вы представляете медицину, а я - закон.
        - Не нужно иметь юридического образования, чтобы предположить убийство. Звоните высшему начальству. Вы ведь без приказа и шагу не ступите.
        Не говоря больше ни слова, девушка вышла из машины. Она резко закрыла за собой дверцу, успев бросить на Замятина полный презрения взгляд. В нем так и сквозило:
«Я - медик, а ты - мусор, не способный понять всей глубины потери».
        - Известный писатель… - пробормотал лейтенант. А ведь действительно получалось, что нужно звонить наверх. Набирая номер, Замятин нервничал. Вечно ему везет. Но, отбросив эмоции, сказал себе, что такая уж у него работа. Нужно собранно и спокойно доложить обстановку и новые детали, которые могут существенно повлиять на результаты следствия.

        Шахова была очень недовольна собой. То, что она запланировала, не выполнено. Альбина настроилась на общение с самой загадочной П.С., а вместо этого получила негативный заряд от диалога с ее странной, непредсказуемой матерью. Просчиталась Альбина и была крайне раздражена этим. Изнутри ее жгло недовольство. Этот внутренний огонь разрушал, лишал покоя. Месть снова откладывалась. Еще несколько дней, недель, месяцев Шахов будет наслаждаться тем, что не должно ему принадлежать. Осознавая это, Альбина сжимала кулаки от бессильной злобы. Чертов прохиндей! Он все хорошо рассчитал. Ошибся только в одном: ее месть - не пустые слова, а дело времени. На что способна обманутая в своих ожиданиях женщина - не знает никто, даже она сама. Не знает до тех самых пор, пока не появится возможность отплатить.
        Альбина глубоко вдохнула сырой осенний воздух, закурила. В последнее время у нее в день получалось не меньше пачки. Шахова дала себе слово бросить, как только великий комбинатор Дмитрий Шахов окажется разоблаченным и снятым с пьедестала. Пока же она наслаждалась легкими сигаретами, которые на короткое время помогали расслабиться, забыть о проблемах, создавали иллюзию покоя. Пока тлеет оранжевый кончик сигареты, продолжается самообман.
        Не предполагая, что за ней могут наблюдать, Альбина не контролировала выражение лица. Такое случалось с ней не часто. Она так привыкла продумывать каждый шаг, каждую улыбку, каждый жест, что такое поведение было для нее не характерно. Зная, что на нее устремлен внимательный взгляд Маргариты Петровны, она вела бы себя еще более раскованно, еще более уверенно. Никогда нельзя показывать, что ты в панике. Тогда все пропало. Тебя мгновенно отправят в клан неудачников. Таких избегают, жалеют, в душе презирая.
        - У меня все получится, - выезжая на оживленную дорогу, твердила себе Альбина.
        Дождь усиливался. Дворники еще справлялись с потоками воды, но, если еще немного наподдаст, будет «весело». Альбина включила радио. «Шансон», так любимый Дмитрием, она не слушала принципиально. Какая-то местная радиостанция всегда нравилась ей разумным сочетанием музыки, новостей, рекламы. Найдя ее, Альбина утонула в чарующих звуках голоса Сары Брайтмен. Дома в музыкальном центре стояла пластинка Сары - подарок Дмитрия. Он всегда знал, чем ее порадовать. Ее вкусы были ему известны. Дарил подарки не по случаю, а по настроению, очень часто, не всегда дорогие, но обязательно такие, чтобы доставить ей удовольствие. Шахов подчеркивал, что жизнь одна и быстротечна.
        - Нужно уметь радоваться каждому дню, отличать плохое от хорошего. Это важно.
        Он любил изрекать судьбоносные, по его мнению, мысли. Она была готова терпеть это чудачество. К тому же особых неудобств оно не приносило. Камнем преткновения стало его идиотское желание прославиться как талантливому писателю. Альбина, знавшая Шахова не первый год, была удивлена. То, что муж удачливый бизнесмен, хороший психолог, выдающийся мастер выгодных сделок, Альбина не отрицала, но писательство никогда не числилось в списке его достоинств.
        - Приди в себя, Дима, - посмеивалась Аля. - Ты сколько книг за свою жизнь прочел? Пальцев на одной руке хватит? Куда тебе писать? Смешно, ей-богу.
        Начались ссоры. Свое недовольство недоверием жены Дмитрий выплескивал в придирках. Альбину было трудно вывести из себя, но Шахов, кажется, поставил целью нервировать ее по поводу и без. Тогда Альбина выбрала тактику молчаливого наблюдателя. Больше никаких комментариев. Терпеливо, день за днем она будет следить за крушением наполеоновских планов Шахова. Он сломается. Не выдержит. Это не может продолжаться бесконечно. Мужчины рано или поздно пасуют. Шахов еще будет рыдать у нее на плече. Она примет его покаяние. Ну, зарвался. С кем не бывает? Но судьба распорядилась по-своему. Дима не собирается раскаиваться, потому что у него все получилось! Поверить невозможно.
        Дождь усиливался. Альбина остановилась на красный сигнал светофора. Провела пальцем по прохладному стеклу. Осень. Любимая пора Дмитрия. Раньше он с удовольствием бродил с зонтом, прислушиваясь к шуму падающих капель. Она, как верная подруга, составляла ему компанию, в душе мечтая поскорее оказаться дома. Шахов не замечал подвоха. Он верил, что она с ним по зову сердца. Альбина вздохнула. Она никогда до конца не понимала его. Впрочем, Дмитрия это мало волновало. Он четко следовал своей теории о том, что жизнь коротка, и умел извлекать удовольствие из самых привычных событий. Даже из дождя умудрился сделать культ. Удивительная способность придавать любой мелочи масштабность. Чем сильнее дождь, тем большее удовольствие получал Дмитрий. Идеальный вариант - ливень с громом и молниями.
        - Неконтролируемая сила, которая обрушивается сверху, делает тебя зависимым, ничтожным, - мечтательно глядя вдаль, объяснял Шахов. - Ты и стихия.
        - Твое ничтожество и ее величие?
        - Что-то в этом роде. Ты только вдумайся в происходящее. Какая силища! Одни ломаются, другие счастливы чувствовать себя частичкой бесконечности.
        - А что чувствуешь ты? - Ей всегда было интересно, что он думал на самом деле.
        Порой все его пафосные выступления оказывались отрывками чужих высказываний. Дмитрий как бы заигрывался, легко выдавая чужие мысли за свои. Этот грешок Альбина тоже ему прощала. Она без труда узнавала фразы из слышанных ими по телевидению, но не подавала вида. И все для того, чтобы притупить бдительность Шахова и знать то, что он думал на самом деле. Только муж был еще тот фрукт. По собственной инициативе он откровенничал крайне редко.
        - Ты не ответил, Дима.
        - Забудь. Просто поток сознания. Без комментариев. - Нет, он никогда и ничего не говорил просто так. Не хотел снисходить до разъяснений.
        - Только что ты был со мной, а сейчас снова куда-то исчез!
        - Не преувеличивай. Я рядом.
        - Ну и черт с тобой! - в сердцах бросила Альбина.
        - Его помощь мне не помешала бы, Алька! Как думаешь?
        - Не ерунди.
        - Я серьезно.
        Периодически Шахов любил показать себя этаким безбожником. У него всегда были крайности: от следования церковным канонам, соблюдения поста до откровенного прославления дьявола и жажды чертовщины. Грешил словно понарошку. Себе он разрешал все и легко находил оправдание собственным слабостям. Думал, она не знала обо всех его похождениях? Знала, но, как умная женщина, не делала из этого трагедии. Альбина всегда была практичной. Пораскинула мозгами и решила делать вид, что все в порядке. Она принимала Шахова всего, вместе с противоречиями, недостатками. Разделяла все его увлечения, взгляды. Так и вдруг обострившаяся религиозность Шахова была воспринята Альбиной как должное.
        Дмитрий искал отдушину. Он не мог заниматься чем-то просто так, только масштабно, как обычно. Поэтому изучал историю религий, количество литературы, перелопаченной им на эту тему, впечатлило Альбину. В очередной раз она поняла, что Шахов - вещь в себе. Никому не известен его потенциал. В его плотном графике появились новые пункты. Он стал при первой же возможности захаживать в церковь, оставлять подаяния, с рвением выполняя обряд четырех свечей.
        О, это отдельная история. Альбина, словно завороженная монотонным мельканием дворников, вспоминала о том, как Шахов и ее научил этому мощному энергетическому действу.
        - Главное, - объяснял он, - прислушиваться к себе и не переусердствовать. Да, и не очень часто прибегай к нему. Пару раз в год будет достаточно. Попробуй, расскажешь, что почувствовала.
        Когда Альбина попробовала, результат удивил ее. Заехала в церковь просто потому, что та оказалась по пути. Золотые купола плыли в знойной рыхлости воздуха, и Шахова вспомнила, что в бардачке лежит косынка. Это Дима посоветовал: так она сможет войти в храм, как только почувствует, что готова. Убрав салфеткой помаду с губ, Альбина решила, что время пришло. На душе было паршиво, ссоры с Дмитрием становились все чаще. Просить прощения не хотелось ни ей, ни ему, потому что оба считали себя правыми. После работы каждый искал повод, чтобы задержаться, благо, с таким размахом бизнеса, как у Шахова, ему это было сделать легко. Альбина старалась не отставать в изобретательности и упорно преодолевала «трудности» своего развивающегося бизнеса.
        Когда Альбина пыталась разобраться в причинах столь резкого охлаждения в их отношениях, она видела только одну причину. Откровенность Шахова, так редко проявляющаяся, в данном случае сыграла роковую роль для их брака. Его признание о желании прославиться на писательской ниве - вот камень преткновения. Все равно, как если бы она вдруг размечталась о карьере балерины, настаивая, что у нее все получится. Ее насмешки доводили Дмитрия до исступления. Она то обещала себе сдерживаться, то снова обрушивалась на него с колющей иронией. Тогда Альбина еще не могла поверить в серьезность угроз Шахова. Он вдруг заговорил о полном непонимании и разводе, как единственном выходе из сложившейся ситуации. Альбина насторожилась. Ей казалось, муж шантажирует ее, пытается таким образом заставить изменить свое мнение.
        Одним словом, настал момент, когда переступить порог храма стало жизненно-важным. Ей было нужно почувствовать атмосферу благоденствия и чистоты, о которой говорил Шахов. Альбина хотела сравнить свои ощущения с восприятием этого совершенно другого, словно параллельного мира.
        Неловко повязав платок под подбородком, Альбина мельком взглянула на себя в зеркало. Темные круги под глазами - никуда не годится. Давно пора за советом к Богу. Сама, что ли, додуматься не могла? Обязательно нужно было благословление Шахова получить? Как бы там ни было, Альбина вошла в церковь, трижды осенила себя крестным знаменем и подошла к окошку, чтобы купить свечи.
        - Мне четыре штуки.
        - Какие давать - маленькие, побольше? - старушка нелюбезно посмотрела на нее поверх очков.
        - Средние давайте.
        Пробормотав что-то себе под нос, старушка сунула в узкий проем окошка желтоватые свечи. Сжав их в руке, Альбина направилась к поминальному месту. Здесь поминали всех, кого нет в этом мире. Шахова мысленно сказала, что помнит всех, и одними губами произнесла «царствие небесное». Комок подступил к горлу. Отдав дань ушедшим, поставила вторую свечу тем, кто ее обидел. Огонек не успел как следует разгореться, Альбина неожиданно разрыдалась. Она ничего не могла с собой поделать. Слезы прорвались из таких глубин, о которых она и не подозревала. Альбина прощала тех, кто причинил ей зло. Неужели их так много? Господи, прости всех, кто вольно или невольно заставил страдать Альбину Шахову. Она повторяла это как заклинание, пока не полегчало. Дмитрий учил, что нужно быть искренней, а разве можно в такой момент не расплакаться? Слезы очищения выносили все, накопленные за долгие годы обиды. И на мужа за то, что женился без любви, за то, что прожили столько лет без детей, и на саму себя за то, что так и не смогла найти себе отдушину. Как тут не разреветься? Благо, в церкви никому ни до кого нет дела. Плачь,
отбивай поклоны - это твои отношения с Господом.
        Никогда и ни с кем Альбина не говорила о тех, кого сама успела обидеть. Наверное, таких немало. Счет можно начать со школьной скамьи, ну, а дальше… Когда на ее горизонте появился Шахов, она поняла, что цель в жизни прояснилась. Ее больше не интересовал ни единый юноша, оказывавшийся на ее пути. Она влюбилась в Дмитрия с первого взгляда. Ни до, ни после знакомства с Шаховым с ней не случалось ничего подобного. Этот юноша стоил того, чтобы за него побороться. Альбина просчитала его от и до. Только, когда говорят о браке по расчету, ударение делают на то, чтобы этот самый расчет оказался верным. Альбина где-то просчиталась. Ее жизненного опыта оказалось недостаточно для того, чтобы надолго оставаться желанной подругой для такого мужчины, как Шахов. Жила, как улитка, надежно спрятав свои недовольства и комплексы в витой домик.
        Пожалуй, только в церкви она смогла быть открытой. А после того как попросила прощения у всех, кого обидела, на душе стало легко и плакать дальше расхотелось. Поставив свечу за здравие, Альбина еще долго не отваживалась выйти из церкви. Она потеряла счет времени, а может, это оно остановилось?
        Первый, кто узнал о ее ощущениях, был, конечно, Шахов. Дмитрий чувствовал себя мудрым наставником. Очищение Альбины он посчитал своей личной заслугой. Он был горд собой, повторяя, что женщина не должна игнорировать слова мужчины.
        - Потому что мы, мужчины, никогда и ничего не говорим просто так. Пустая болтовня - это не о нас. Так что прислушивайся. Скольких проблем можно избежать, если уметь слышать друг друга.
        Ему доставляло удовольствие наблюдать ее растерянность. Казалось, он нарочно создавал такие ситуации. Смотрел в ее распахнутые глаза и получал удовольствие. От чего? В этот момент он полностью контролировал ситуацию, а она чувствовала себя паршиво. В такие минуты Альбина ненавидела его. Наверное, со временем это чувство вытеснило любовь, преданность. Не осталось ничего из того, для чего мужчина и женщина остаются вместе. В конечном итоге церковь не помогла, очищение оказалось запоздалым.
        Они давно разошлись, и все сложилось именно так, как говорил Шахов: он чертовски знаменит, она - оглушительно несчастна. Он оставил ей дом, машину, забрав лишь личные вещи. Рыцарь, черт возьми! Как же ей было неприятно его благородство.
        - Я знаю, что не оставляю тебя ни с чем. У тебя есть все, чтобы быть счастливой без меня, - заявил Дмитрий после развода, чем окончательно вывел ее из себя.
        - А у тебя будет все и не будет ничего, потому что ты отказался от своего талисмана! - Альбина имела в виду себя.
        - Посмотрим.
        Ни рост доходов в ее магазине, ни планы по расширению бизнеса, ни предложение Назимова не могли ничего изменить. Ей был нужен Шахов. Пусть даже его тень, но чтобы эта тень принадлежала ей, только ей. Альбина слишком поздно поняла это. Принадлежать мужчине и быть частью его жизни - все, в чем нуждается женщина. Любимому мужчине, разумеется.
        Желание мести и тлеющие угли отверженной любви исполняли безумный, лишенный какого бы ни было смысла танец. Мысли путались у Альбины в голове. Она то вспоминала начало их студенческого романа, то растерянное лицо Дмитрия, когда она вышла из больницы после выкидыша. Беззвучные слезы скатились по щекам: Альбина вернулась в день, когда узнала, что Шахов ей изменяет. Причем он делал это открыто, безо всякого стыда. Это оскорбляло Альбину больше, чем сам факт измены, и вызывало желание незамедлительно отомстить. Так она оказалась в постели с Назимовым…
        Телефонный звонок разрезал тишину. Альбина вздрогнула. Она совершенно отключилась от дороги, окунувшись в воспоминания. Оказывается, автоматически переключала скорости, реагировала на сигналы светофоров и неожиданные появления на дороге пешеходов. А телефон продолжал настойчиво звонить. Трубку поднимать не хотелось. Альбина взглянула на дисплей: Назимов. Очередное предложение руки и сердца? Шахова усмехнулась. Не влюбился же он в нее на самом деле. Кажется, он что-то говорил о детях. О том, что они обязательно будут похожи на нее: такие же бездонные голубые озера глаз, тяжелые вьющиеся волосы, гордая посадка головы. Ролан считает, что она не родила детей Шахову, потому что недостаточно любила его.
        - Наивный мужчина. - Альбина уже не улыбалась.
        Отвечать на звонок не стала. Перезвонит, если нужно. Она объяснит, что была за рулем и не могла говорить. Мобильный - это очень удобно, с одной стороны, и обременительно, с другой. Ощущаешь себя так, словно у тебя поводок на шее и каждый считает своим долгом регулировать его длину на свое усмотрение.
        Недавно нанятая домработница заглянула, сообщив, что ужин готов.
        - На сегодня вы свободны. - Альбина хотела поскорее остаться одна.
        - До завтра, Альбина Георгиевна.
        - Всего доброго.
        Альбина первым делом включила телевизор в гостиной и чайник на кухне. Телевизор - для создания эффекта присутствия. Как будто очень словоохотливый собеседник пытался выложить все, что ему было известно. Альбина не воспринимала информацию. Она не вслушивалась в произносимое, ее знобило. Не хватало простудиться. Состояние болезни Шахова переносила крайне тяжело: становилась невыносимо капризной, беспомощной, апатичной. Дмитрий всегда говорил, что для нее насморк - это что-то вроде конца света. Он ничего не смыслил в лекарствах, потому что природа наделила его отменным здоровьем. Разве только снотворное. Его он был вынужден принимать, чтобы иметь несколько часов полноценного сна. Его организм не желал самостоятельно включать режим релаксации. Зато легко справлялся с простудой, перепадами давления, сменой часовых поясов. Шахову часто приходилось летать по делам бизнеса. Благодаря бессоннице он словно не замечал изменений в течении времени.
        - Оно служит мне, а не я ему, - с гордостью говорил Дмитрий. Даже свои недостатки он умел превращать в достоинства. То, что у других вызывало неудобства, для него было добавочным бонусом к бесспорному благополучию.
        Альбина не могла похвастать чем-то подобным. Время обычно работало против нее, в лучшем случае не мешало. Она всегда уставала, часто опаздывала, короче, со временем не дружила. Так и существовала.
        После очередного непростого дня Шахова мечтала отдохнуть. Сегодня она не встретила союзников. Все складывалось не так, как хотелось. Единственный плюс - верное направление, а дальше - импровизация, которая оказалась не такой уж результативной. Но Альбина не падала духом. Если у нее опустятся руки, никто не поможет восстановить справедливость. Это под силу только ей.
        В этот день дом принял свою хозяйку молчаливо, покорно. Странно, однако, рассчитав Марию Степановну, изменив интерьер, Шахова не попыталась продать его и начать новую жизнь там, где присутствие бывшего мужа было исключено. Собственно, тогда следовало начать с фамилии, но расставаться с последним звеном, связывающим ее с Дмитрием, Альбина отказалась. Она решила, что в ее мире ее знают как Шахову. Эта фамилия в какой-то степени - пропуск и гарант доверия, которое пустило корни так глубоко, как глубоко укоренились в сознании деловых кругов успешность и достаток Дмитрия. Даже Назимов наверняка созрел для женитьбы только потому, что она не какая-то Иванова, Степанова, а бывшая супруга одного из самых влиятельных людей города. А с некоторых пор - популярного автора, затуманившего разум тысячам доверчивых читателей за пределами не только города, но и государства. Ролану льстит ее внимание, обладание женщиной красивой, умной, богатой, доказывающей свою способность держаться на должном уровне без поддержки влиятельного супруга.
        - Лезет в голову всякая чепуха, - разозлилась Альбина.
        Глупо было отрицать, что она слишком часто вспоминает о Дмитрии. Когда Альбина говорила, что они теперь чужие люди, что их больше ничего не связывает, она ошибалась. Альбина была не из тех, кто открыто признает свои ошибки, а потому переваривала и расплачивалась за них по самой высокой цене. Шахова знала, что ей придется немало потрудиться для того, чтобы свергнуть самозванца с позорного Олимпа, на который его возвела бескорыстная любовь женщины.
        Альбина накручивала себя, не в силах бороться с нарастающей злостью. Холодная, мрачная, она превращала ее в запрограммированное на месть и подлости существо. Словно под одной телесной оболочкой сосуществовали две совершенно разные женщины. Одна - сильная, уверенная, не знающая усталости. И другая - вялая, апатичная, вечно недовольная, живущая лишь надеждой на свершение своих коварных планов. Устав от самобичевания, Шахова сделала перерыв в разборе прожитого дня.
        После горячего душа Альбина надела любимый махровый халат и теплые носки. Сегодня они дарили своей хозяйке обманчивое ощущение надежности и защищенности. На самом деле Альбина была напряжена и всеми силами пыталась вернуть обычную уверенность. Разговор с матерью П.С. все время вертелся у Шаховой в голове. Альбина пыталась понять, когда и что сказала не так? Впечатление от знакомства с Маргаритой Петровной загоняло ее в тупик, а ведь она только вышла на тропу войны. Нельзя сразу раскисать. События уходящего дня угнетали Альбину, поэтому она решила использовать проверенный способ поднятия настроения. Шахова включила музыку. Голос Сары Брайтмен всегда действовал на нее умиротворяюще. Талантище - здесь двух мнений быть не может.
        Чайник давно закипел. Пришлось включить его еще раз, чтобы заварить крепкий ароматный кофе. Немного коньяка в чашку - напиток должен был окончательно привести Альбину в норму. Неприятная дрожь прошла, но тепло по телу разлилось только после того, как Альбина выпила половину горячего, обжигающего напитка. Устроившись в глубоком кресле, она потянулась за наушниками. Эффект от стереозвучания всегда ее умилял.
        О том, что настойчиво звучит телефон, Альбина случайно заметила по желтоватому мерцанию индикатора. На часах было начало девятого. Детское время. Покачиваясь в такт звучащей в наушниках музыке, Шахова не спешила снять трубку. Она забыла отключить телефон, о чем теперь жалела. Что может быть проще - не подходить к аппарату, но глаза непроизвольно останавливались на пульсирующем индикаторе звонка. Кто-то проявлял настойчивость. Но тут взгляд ее переместился на экран телевизора.
        Сказочный голос Сары, лившийся из наушников, не соответствовал озабоченному лицу диктора. Пожалуй, даже скорбному. Альбина поднялась в поисках пульта от телевизора. Как нарочно, сразу его не обнаружила, а снять наушники тоже не пришло в голову. Альбина вошла в какое-то странное необъяснимое состояние ступора. Картинка на экране поменялась. Альбина хлопнула себя по бедрам, увидев улыбающуюся физиономию Шахова.
        - Черт бы его побрал!
        Она еще не знала, насколько зловеще прозвучало ее пожелание. Наконец стянула с себя наушники и услышала:
        - …выражает глубокое соболезнование родным и близким покойного…
        Альбина застыла. Только теперь она заметила траурную черную ленту в нижнем углу фотографии. Глаза Шаховой расширились до предела, дыхание перехватило. Ноги словно сломались в коленях. Альбина рухнула в кресло, промахнулась и, больно ударившись, оказалась на ковре. На четвереньках добралась до тумбочки, где преспокойно лежал пульт. Сделала звук громче, но с экрана вместо привычной музыкальной заставки не услышала ни звука. На безмолвном телевизионном экране было лишь улыбающееся лицо Шахова.
        Замолчавший телефон снова напомнил о себе. Еще не пришедшая в себя, Альбина подползла к телефону. Потрясенная, она не чувствовала в себе силы встать на ноги. Ее охватил безумный страх. Теперь она знала, что означает выражение «засосало под ложечкой». Задыхаясь, Альбина наконец сняла трубку, но голос пропал. Ни единого звука не вырвалось из ее горла, только неприятное сдавленное шипение.
        - Аля! Аля, ты слышишь? - истерично орал Назимов. Шахова отчаянно закивала, не осознавая, что Ролан этого не видит. - Аля! Он погиб! Его больше нет, слышишь?
        - Не понимаю… - прошептала Шахова, и этот ее панический шепот по вложенным эмоциям должен был прозвучать, как набат.
        - Аля, авария! Он погиб, понимаешь? - В крике Назимова было не меньше ужаса, чем в едва слышном шепоте Альбины.
        Ролан не понимал, почему она не отвечает, и вдруг отчетливо услышал всхлипывания. Внутри у него все оборвалось. Она плачет? Она не может говорить, потому что горе раздавило ее? Она все еще любит Шахова, любит, несмотря на все угрозы, которые обещала осуществить? Все было блефом, хорошей игрой, рассчитанной на его наивность. Какой дурень! А он еще предлагал ей выйти за него замуж! Ясное дело, Альбина не собиралась замуж ни за кого, потому что все эти годы надеялась вернуть свою любовь.
        - Господи, Аля, - Ролан собрал весь свой такт и дипломатию, - я выражаю тебе соболезнования. Это ужасно. Крепись, милая.
        - Черт! Черт! - У нее неожиданно прорезался голос. И тогда Назимов услышал то, от чего волосы на его теле встали дыбом. - Он опередил меня! Мерзавец! Он не мог со мной так поступить! Он даже сдох красиво, на взлете! Гадина! Все зря! Я никогда не докажу, каким он был…
        Ролан положил трубку. Он больше не мог слышать ее разъяренный рык. Назимов представил себе, каким должно быть при этом ее лицо, и швырнул телефон в стену. Ролан был противен самому себе. Эта женщина - сам дьявол. Связью с ней он перечеркнул все то доброе, светлое, что жило в нем долгие годы. Ему никогда не отмыться. Винить некого.

        Теперь Полина точно знала, что Господь любит ее, проверяя на прочность самыми изощренными способами. О том, что она избранная, ей доверительно шептали бабки в церкви, куда Полина пришла, чтобы заказать молитву за упокой души Шахова и поставить свечу за царствие небесное для раба Божьего Дмитрия.
        - Господь испытывает тех, кого любит, милая. Тяжел и тернист путь любимцев его, - шептала ей на ушко незнакомая старуха.
        Как и почему она оказалась рядом, Воробьева не помнила. Был момент, когда, переступив порог церкви, Полина едва устояла на ногах. Почувствовав непреодолимую слабость, она опустилась на колени, склонила голову и так замерла. Единственным желанием было - чтобы время остановилось и отпала необходимость возвращаться в ту жизнь, где она никогда не была и не будет счастлива.
        Все шло к тому, что она сама давно могла поставить точку на своем жалком, никому не нужном существовании. Кого она пожалела? Чего испугалась? Полина не хотела быть похожей на свою мать, прожившей, по ее мнению, бездарную, полную зависти к чужому счастью жизнь. Наложить на себя руки означало бы признать правоту Маргариты Петровны, оправдать ее способ решения всех проблем. Полина не могла позволить себе такой слабости, тем более душа ее расцвела и наполнилась надеждой в тот самый день, когда в коридоре издательства она увидела мужчину своей мечты. Он поступил с ней жестоко - она простила. А теперь, когда потеряла его навсегда, единственное, о чем спрашивала себя: какими были их последние минуты? Она сказала ему: «Береги себя…», а он улыбнулся. Она должна была удержать его, должна была уговорить остаться. Не смогла. Это она во всем виновата. Если бы согласилась поехать с ним, он был бы осторожнее.
        Беззвучные слезы катились по щекам, когда Полина нашла в себе силы поднять лицо. Размытые фигуры святых на фресках, дрожащие огоньки свечей, запах ладана и едва уловимый шепот: различить слова невозможно. Совершенно очевидно, что одни просят, другие каются, третьи благодарят и, кажется, последних меньшинство.
        - Поднимись, доченька, - одна из богомолок помогла Полине встать на ноги. - Ты плачь, плачь. Легче станет. Господь пожалеет, обратит на тебя взор свой, и ощутишь прикосновение ласковых ладоней его.
        - Мне бы свечу за упокой…
        - Пойдем, все покажу, милая.
        Старушка проявила участие, на которое Полина не рассчитывала. Собственно, сердце и душа ее сейчас были настолько полны страданием, что ушла способность испытывать благодарность. Полина равнодушно и даже с опаской поглядывала на маленькую сухопарую бабульку, суетившуюся вокруг нее. Она же и попыталась разъяснить, что тяжела ноша Господней любви. Не каждому дано испытать ее, но нужно не сетовать, а благодарить Всевышнего за милости его, за внимание его.
        - Оставьте меня, - отважилась попросить Полина, когда шепот старухи стал невыносим. Он не давал ей побыть один на одни со своим горем, подумать о том, как жить дальше. Как, если больше не хочется нести эту неподъемную кладь любви Господней? Устала. Нет сил сопротивляться. Смысл потерян. Ее появление на свет - ошибка. Только не ее, а расплачиваться приходится ей. - Извините, я хочу побыть одна.
        - Да, да, конечно. Прости старуху, если помешала. Хотела как лучше, а оно…
        - Все в порядке. Спасибо вам.
        Глядя на мерцающие огоньки свечей, Полина словно растеряла все мысли. В голове только звучало набатом: «Это я виновата! Как жить?» А потом пламя свечей вдруг слилось в оранжево-желтый лик. Он словно повис в воздухе. Полина охнула и, прикрыв рот ладонью, в оцепенении смотрела на улыбающееся лицо Шахова. А он смотрел на нее, и его хитроватый взгляд пронизывал Полину насквозь.

«Дима, Дима, что-то страшное, от чего ты убегал все эти годы, догнало тебя и раздавило. Новая жизнь, которую ты для себя придумал, так быстро закончилась. Ты так дорого заплатил за миг славы. Если бы все вернуть, оказался бы ты снова в коридоре моего издательства?.. Занимался бы своим бизнесом и никогда не узнал бы о моем существовании. Теперь ты - еще одно доказательство, что меня всю жизнь предают и бросают те, кого я люблю. Клянусь, ты - последний, кому я распахнула мое сердце. И еще мне жаль… Жаль, что меня в тот миг не было рядом. Два варианта и, несомненно, оба лучше того, что произошло: либо мы погибли бы вместе, либо выжили вместе… Господи, о чем ты подумал в последнее мгновение? О чем ты успел вспомнить? О чем пожалел?»
        Улыбающееся оранжево-желтое лицо, повисшее в воздухе, словно обладало способностью читать ее мысли. Полина видела, что оно не осталось безучастным ни к единому непроизнесенному ею слову. Но последний вопрос особенно впечатлил мерцающий призрак. Он разволновался и исчез, постепенно превратившись в дрожащие огоньки свечей. Каждая - чья-то скорбь по ушедшему, мольба о царствии небесном. Вот и ее свеча плачет воском, потрескивает, принимает ее страдания. Только легче не становится. Ошиблась мама, когда сказала:
        - В церковь тебе надо. Вон сколько всего на голову свалилось. Не обошлось без нечистой силы. Пойди в храм, очистись.
        Маргарита Петровна искренне предложила дочери средство, к которому прибегали все, находясь в тупике, отчаянии, потеряв надежду. Она и сама не была исключением и корила себя, что вспоминала о Боге только тогда, когда было скверно на душе. Пока все шло гладко, как будто и нужды не было. Все получалось как-то однобоко. С ее стороны одни просьбы и жалобы, а с его - молчание. Ни разу Маргарита Петровна не ощутила себя услышанной, но хотела верить, что дочке повезет больше. Материнское сердце чувствовало, что у Полины началась черная полоса. Насколько широкой она окажется? Гибель Шахова - это лишь начало вереницы судьбоносных событий.
        Не то, чтобы Маргарита Петровна очень переживала - судьба дочери всегда волновала ее меньше собственной. Полина однажды в сердцах обвинила ее, что несчастна только из-за того, что повторяет судьбу своей матери.
        - Так всегда бывает. Ты забрала всю мою удачу. Ты хотела уйти, но осталась.
        - Поля! Сколько ты будешь упрекать меня! Я была в отчаянии. Неужели это трудно понять? Когда-нибудь ты переживешь нечто подобное. Может быть, тогда ты поймешь меня… - Слова вырвались сами собой. Маргарита Петровна не осталась в долгу: словно обрекла дочь на несчастье. Вот теперь уж наверняка.
        - Спасибо, мам. Ничего другого от тебя я и не ждала.
        Личная жизнь дочери не удалась. Маргарита Петровна не собиралась брать на себя вину за это. Полина сама виновата, что ее жизнь не складывается. Все, чего она не добилась, оставалось лишь на счету ее недоработок, ее нежелания что-либо изменить. В какой-то момент Полина смирилась. Обе женщины в тот период находились в состоянии вежливого нейтралитета. Они могли безо всякого риска общаться, зная, что пока нет тем, нет точек преткновения. Обе свободны, обе решили, что так и должно быть. Даже для женщины возраста Маргариты Петровны это было слишком пессимистично, не говоря уже о Полине с ее молодостью, жаждой любви.
        Появление Шахова встряхнуло устоявшийся мир. Полина оживала, замечая, как все вокруг окрашивается в яркие цвета радуги. Как будто ничего не было «до» и совершенно не хотелось заглядываться в «завтра». В этом наполненном жизнью настоящим она была счастлива. Матери было нетрудно понять, что происходит. Устыдившись мгновенно промелькнувшей зависти к благополучию дочери, Маргарита Петровна заняла выжидательную позицию. Почему-то она с самого начала была уверена, что Шахов - это ненадолго, это лишь красивый эпизод. Теперь, когда он так нелепо ушел из жизни, оставалось надеяться, что у Полины хватит сил в ней остаться. Сбылось материнское пророчество: ее дочери предстояло пережить потерю любимого человека. Насколько это тяжелое испытание для нее, можно было догадываться по потухшим, покрасневшим от слез глазам, рассеянности, даже отрешенности с ответами невпопад и постоянным желанием побыть одной.
        После похорон Полина уехала на свою квартиру, отключила телефон, мобильный и словно выпала из реальности. Маргарита Петровна не пыталась быть рядом с дочерью в этот тяжелый период. Она знала, что в ее обществе Полина нуждается меньше всего. Но когда через несколько дней та сама приехала к матери, Маргарита Петровна ужаснулась. Дочь похудела, под глазами лежали черные тени. Она отказывалась от еды и молча курила сигарету за сигаретой.
        - Ты убиваешь себя, - покачала головой Маргарита Петровна.
        - Меня нельзя убить, мам, - глухо ответила Полина. - Я уже мертва.
        - Послушай только, что ты говоришь!
        - Странно, что я вообще еще в состоянии связывать слова в предложения.
        - Ты меня пугаешь!
        - Успокойся. Самое страшное уже позади. Осталось разобраться с «малостью» - как жить? Вот вопрос… Мне на работу нужно выходить, а я не могу заставить себя… - Полина сжала голову руками. - У меня голова не варит. Там хаос.
        - Поля!
        - «Не дай мне Бог сойти с ума…» - она снова закурила.
        - Господи, Пушкина приплела. Поля, своим умом жить нужно.
        - Безумие - не наша фамильная черта, - пристально глядя на мать, произнесла Полина. - У нас все важные поступки совершаются в трезвом уме и памяти. Правда, мам?
        - Ну, вот что. Иди в церковь, милая. - Маргарита Петровна знала, что многим удается перешагнуть через большое горе только так: через покаяние.
        Покаяться и попросить о помощи - вот в чем нуждалась Полина. Маргарита Петровна предполагала, что ее дочь отмахнется от подобного совета. Но на этот раз Полина прислушалась. Ей было плохо, плохо до состояния полного неприятия жизни. Она искала утешения и ни в чем его не находила. Кратковременный отпуск на работе, который она взяла, только усугублял ситуацию. Свободное время стало обузой, обрушилось на Полину лавиной воспоминаний, тяжким грузом вины. Да, это было самым страшным - знать, что ты виновата в гибели любимого. Полина настолько убедила себя в этом, что совет матери показался ей уместным. Пора идти каяться в грехах.
        Сказано - сделано. Только не помогло. Атмосфера церкви с ее запахами, неспешностью, незыблемостью правил не прибавила ни сил, ни надежды. Полине стало трудно дышать. На негнущихся ногах она повернулась и пошла к выходу. Некоторые из прихожан бросали на нее кто недоуменные, кто осуждающие взгляды. Одни пытались понять, другие сочли ее богохульницей, явившейся в храм навеселе.
        На крыльце Полина обернулась, трижды перекрестилась и, медленно спускаясь по ступеням, стащила с головы черный платок. Она не будет носить траур так, чтобы это видели все. Зачем? Ее сердце обливается слезами, ее жизнь разбита, а сочувствующие взгляды ничем не помогут. Только и того, что все будут знать: ты скорбишь. Это касается только ее и его.
        Нужно решить, как жить дальше. Пока только это и важно. Жить вопреки всему. Полина внушала самой себе, что не должна опускать руки. Дмитрий знал ее сильной. Ради того, чтобы ему не было стыдно за нее, она постарается. Никогда она уже не будет прежней, но и такой слабой, эгоистичной, как ее мать, - тоже никогда. Ничто и никто не придаст ей сил. Только сама. Она выстоит и найдет способ выжить.
        Вернувшись из церкви, Полина уже знала, как поступит. Это то, что она должна сделать в память о Дмитрии, об их любви. Нет, о ее любви к нему. Она завтра же поедет на прием к директору. Им будет, о чем поговорить.

        Арсеньев был в панике. Все планы коту под хвост! Алексей Викторович не помнил случая, чтобы обстоятельства загоняли его в тупик. Приходилось поднапрячься, но выход всегда находился. На этот раз все иначе: рекламная кампания нового романа Шахова, в которую вложено столько средств, летит ко всем чертям! Романа нет. Этот возомнивший себя современным гением пера выскочка погиб! Как будто срежессировал свою жизнь, наглец! Жил красиво и умер на взлете! О нем пишут все газеты, все в шоке, но больше всех пострадает издательство с его грандиозными ставками на этого мерзавца. Всему конец. Романа нет. Не зря паниковал Вилен Евсеевич. Он словно чувствовал, что ничем хорошим этот проект не закончится. Нужно было прислушаться к его предостережениям, но Арсеньев был уверен в Шахове. Тот умел быстро работать. Ему никогда не обозначали точных сроков сдачи рукописи, Дмитрий Павлович сам стремился к тому, чтобы в появлении на книжных полках его романов не было большого перерыва.
        - Хочется, чтобы читатель не уставал ждать, а я оправдывал его ожидания, - сказал однажды Шахов.
        Арсеньев был с ним согласен. Если автор пишет меньше трех книг в год, он выпадает из обоймы тех, чьи книги ждут. Никто не говорил об этом с Дмитрием. Он сам обладал отличной способностью укладываться в нужные сроки. Но на этот раз подвел всех и вся. Ему-то плевать, а что делать им, вложившим в рекламную капанию не одну тысячу долларов? Ярость распирала Арсеньева. Он даже не мог по-человечески скорбеть о гибели талантливого человека. Стоило Алексею Викторовичу вспомнить сумму, вложенную в раскрутку Шахова, как хотелось грызть стены от бессильной ярости.
        Дождь хлестал по стеклам. Арсеньев смотрел в окно, а в голове его не было ни единой мысли, ни единой зацепки, ни одного способа исправить ситуацию.
        - Алексей Викторович! - В кабинет заглянула секретарь.
        - Что такое, Тина? - недовольно отозвался он.
        - Вам звонит наша редактор Воробьева Полина Сергеевна. Говорит, что у нее для вас очень важная информация.
        - Она не уточнила?
        - Сказала, что-то, касающееся Шахова.
        - Что? - он резко повернулся и направился к столу.
        - Соединить?
        - Да, пожалуй.
        Воробьевой снова пришлось повторить, что ее информация касается романов Дмитрия Шахова.
        - Я понял. Что дальше?
        Полине не понравился начальственный тон Арсеньева. Собственно, она не собиралась вести долгие телефонные переговоры. Такие вопросы по телефону не решаются. Важно было встретиться с издателем тет-а-тет.
        - Это не телефонный разговор. Вы сможете уделить мне время?
        - Хорошо. - Заинтригованный, Алексей Викторович жаждал увидеть эту женщину. Он волновался. Если у нее действительно важная информация, кто знает? Может, в ней его спасение? Арсеньев старался не показать свой интерес. Иначе эта дама почувствует, как важна для него любая информация о Шахове, о судьбе его романа. Что она может знать? Чем может помочь ему? - Завтра вас устроит?
        - Вполне.
        - Во второй половине дня, в половине пятого.
        - Отлично.
        - Полина Сергеевна?
        - Да, - насторожилась Воробьева.
        - Надеюсь, вы действительно знаете нечто стоящее.
        - Вы не пожалеете.
        - До завтра, Полина Сергеевна.
        - Всего доброго.
        Напряжение было слишком велико. Воробьева не смогла сдержаться и расплакалась. Никто не видел ее слез, поэтому она могла позволить себе выплакать все свое волнение, всю опасность ситуации, в которую попала. Собственно, она сама создала ее. Она давно стала заложницей успеха романов Дмитрия. Теперь во имя его памяти ей предстояло сделать невероятное. Она должна воскресить его последний проект. Тот, в который он вкладывал столько надежд. Дмитрий верил, что успех этого романа вознесет его еще выше, увеличит его читательскую аудиторию, утвердит в качестве самого востребованного автора современности. Для этого она должна была снова написать роман… за него. Ради того, чтобы снова быть вместе, она согласилась.
        Обманом больше, обманом меньше. Полина помогала ему чувствовать себя счастливым. Понимая, что это ощущение дарит ему не ее любовь, не ее преданность, она не пыталась ничего изменить. Хотя нет. Однажды от отчаяния заговорила с Дмитрием о том, что это она - настоящий автор его романов. Какая глупость! Пыталась подтолкнуть его к переменам, используя последнее средство. Это было нечестно, как и все, чем были пропитаны их отношения. Но сейчас, когда угасла последняя надежда, Полине хотелось помнить только хорошее. Она вычеркнула из памяти все, что могло бросить тень на последнего мужчину в ее жизни. Она выполнит свое обещание. Будет работать по ночам, но роман, о котором мечтал Шахов, выйдет в свет. Издатель не откажется от возможности напечатать последний роман трагически ушедшего из жизни автора. Это большой куш. Ей от него ничего не нужно. Правда, она выдвинет условие. Если его не примут, ничего не будет, но отказываться от задуманного Полина не собиралась.
        На следующий день ровно в половине пятого Воробьева переступила порог приемной директора издательства «Атолл». Миловидная девушка с иссиня-черными гладко зачесанными волосами и чуть раскосыми карими глазами радушно приняла посетительницу.
        - Добрый день, Тина. - Полина волновалась, крепко сжимая в руках сумочку.
        - Полина Сергеевна?
        - Да. Мне назначено.
        - Сейчас я доложу. Можете оставить вещи здесь, - Тина указала на вешалку, где висела чья-то кожаная куртка и длинный бежевый плащ.
        Полина сняла кардиган, оставшись в черной водолазке и черной кожаной юбке. Юбка едва доходила до колен. Воробьева сомневалась, не будет ли она выглядеть вульгарно, но в конце концов решила, что в данном случае важнее то, что она будет говорить, а не то, как она одета. Черный цвет красноречивее любых слов. Оглядев себя в большом овальном зеркале, Полина повернулась. Встретившись глазами с секретарем, дала понять, что готова к аудиенции.
        - Подождите минутку, - Тина грациозно поднялась из-за стола и исчезла за массивной дверью. Через минуту она распахнула ее перед Воробьевой: - Заходите, пожалуйста.
        После обмена приветствиями Арсеньев предложил Полине занять место напротив него. Указав на вращающееся кожаное кресло, Алексей Викторович внимательно наблюдал за каждым движением посетительницы. Та держалась спокойно и с достоинством. Села, удобно устроилась и, закинув ногу за ногу, смотрела на него прямо, с вызовом. В какой-то момент Арсеньев растерялся. Оказывается, под его руководством работают очень даже красивые женщины. Как он мог не заметить ее на редакционных сборах? Он не всегда присутствует на них, но должно было хватить одного раза, чтобы обратить внимание на такую женщину. Какие у нее грустные глаза. И эта бледность так идет к ее роскошным волосам цвета спелой ржи. Классическая красота, не требующая особых усилий, чтобы быть замеченной. Наверняка эта женщина знает себе цену.
        Арсеньев так увлекся, что на какое-то мгновение забыл о цели этой встречи. Встряхнувшись, он попытался улыбнуться самой располагающей улыбкой, той, которая открывает доступ к любой информации.
        - Я могу закурить? - Полина выжидающе посмотрела на Алексея Викторовича.
        - Конечно. - Арсеньев потянулся в сторону, что-то щелкнуло. Брови Воробьевой взметнулись вверх. - Это очиститель воздуха.
        Воробьева достала из сумочки пачку сигарет, но поняла, что руки так дрожат, что она не сможет воспользоваться зажигалкой. Начальству не обязательно знать, насколько у нее расшатаны нервы. Тем более что ее предложение должно исходить от уверенной и полной сил женщины.
        - Так вы утверждали, что обладаете важной информацией о последнем романе Дмитрия Павловича… - начал Арсеньев, прерывая повисшую паузу.
        - Вы все еще заинтересованы в нем?
        - В романе? Разумеется. Вы ведь знаете планы издательства. Там черным по белому указан срок сдачи очередного романа Дмитрия Павловича. Никто не мог и предположить подобного развития событий. - Арсеньев повторял ее мысли. - Это несправедливо. Уходят лучшие и так нелепо…
        - В раскрутку его романа вложено немало средств.
        - Да. К сожалению, скоро нам предстоит подсчитывать убытки.
        - Не придется, Алексей Викторович.
        - Можно конкретнее?
        - Через две, максимум три недели я привезу законченный роман. Тот, о котором вы договаривались с Шаховым. Тот, которого вы так ждете.
        - Значит, он все-таки успел его дописать?! - Арсеньев хлопнул себя по бедрам, но, поймав насмешливый взгляд Полины, смутился. - Что? Что не так?
        - Важно, что роман существует и будет готов к сдаче в нужные сроки.
        - Вы просто ангел-спаситель, - улыбнулся Арсеньев. - Я не задаю вопросов.
        - Спасибо. Это очень деликатно с вашей стороны.
        - Хотя меня с самого начала интересовало, откуда именно у вас оказалась та, самая первая рукопись Шахова?
        - Прошло много времени. Ответ перестал быть актуальным. - Воробьева не собиралась раскрывать душу перед человеком, признающим лишь одну силу - власть денег. Он никогда не поймет ее ощущений и того, что толкнуло ее сегодня к заключению столь важной для нее сделки. - Осталось обсудить условия предоставления рукописи…
        - Вы собираетесь ставить мне условия? - Алексей Викторович нехорошо усмехнулся. - В вашем положении я вел бы себя скромнее.
        - Что вы имеете в виду?
        - Я имею в виду то, что следствие поставило под вопрос вашу причастность к происшедшему на загородной трассе. Вы же не станете отрицать, что в тот вечер Дмитрий Павлович возвращался от вас? В его крови было обнаружено снотворное. Оно же оказалось в его кармане, а на самом блистере - отпечатки ваших пальцев. Вы ему таблетки, он вам - дискету с романом на вычитку?
        - Вы перестали быть деликатным раньше, чем я предполагала.
        - К черту вежливость и все эти интеллигентские штучки! - Арсеньев нервно закурил. Он выпускал мощные струи дыма, периодически делая это через нос. Он стал похож на разъяренного быка, который вот-вот сорвется с привязи. - У меня достаточно связей, чтобы знать, куда ведут нити следствия. Вас вот-вот посадят. Вы ведь не рассчитывали оказаться за решеткой, Полина Сергеевна?
        - И в мыслях не было.
        - Напрасно. Я на вашем месте не был бы настолько уверен. В этой связи ваши условия, какими бы они ни были, теряют смысл. - Арсеньев поднялся, подошел к окну, повернувшись к Воробьевой спиной. Та поняла, что того разговора, на который она рассчитывала, не будет.
        Кресло показалось ей слишком жестким, сидеть в нем было сущей пыткой. Алексей Викторович оглянулся на его скрип. Полина стояла, сжимая в руках сумочку. Арсеньев остановил свой взгляд на ней, предполагая, что вожделенная дискета с рукописью находится там. Ругая себя за несдержанность, он находил своим действиям единственное оправдание: никто не смеет диктовать ему условия. Самые востребованные авторы всегда делали и будут делать то, что требует он. И все-таки Арсеньев хотел знать, на что рассчитывала эта женщина.
        - Хорошо. Чего вы хотите? - резко стряхивая пепел в хрустальную пепельницу, спросил он.
        - Вы издаете последний роман Шахова, а через некоторое время я принесу еще один. Вы возьмете роман в работу. Он будет написан так, что у вас не возникнет проблем с его реализацией.
        - Мне бы вашу уверенность.
        - Не сомневайтесь. Это будет необычный роман. Он обречен на успех.
        - Лучший из всего, что мы издавали? - с иронией спросил Арсеньев.
        - Лучше не бывает, Алексей Викторович.
        - Вы говорите с таким жаром, что у меня мурашки по телу бегут, а вот мои предостережения, похоже, оставили вас безучастной. Напрасно.
        Полина оставила его слова без комментариев. Она сказала все, что хотела. Почти все. Последнее условие оставила на «потом». Она озвучит его, когда очередная книга Шахова разлетится за считанные дни, а ее собственный выстраданный роман будет готов. В ее голове давно созрел замысел романа, который взорвет читательский рынок. Она уже сделала наброски. Получается хорошо, убедительно, искренне. Погрузившись в работу над романом, она сможет пережить потерю любимого. А то, что директор несет чепуху по поводу ее причастности к гибели Дмитрия, - полный абсурд.
        - Давайте так, Полина Сергеевна. Я выплачу вам единоразовое денежное вознаграждение, солидное вознаграждение. От вас мне нужна дискета с романом. Из рук в руки и гарантия, что написанное не попадет в другое издательство. - Арсеньев подошел к Полине. Ему нравилось, как она держится. - Согласны? Соглашайтесь. Не упрямьтесь. Я понимаю ваши чувства.
        - Нет, не понимаете.
        - Главное, что… в камере вам вряд ли разрешат пользоваться компьютером. Без него все усложнится, да и наше общение с вами - тоже.
        - Я ни в чем не виновата, - твердо произнесла Воробьева, - и ваши намеки по меньшей мере оскорбительны!
        - Да? У вас будет лет пятнадцать, чтобы доказать это, Полина Сергеевна.
        - Вы еще будете просить прощение. - Она направилась к выходу. Взявшись за дверную ручку, оглянулась. - Жаль, что мы не смогли договориться. Я на самом деле хотела помочь родному издательству. Ведь мы - одна команда. Я так думала.
        Оставшись один, Арсеньев не мог усидеть на месте. Он не заметил, как снова оказался у окна. Сверкнула молния, мгновенно полил дождь. Наверняка холодный. Его прозрачные нити нещадно стучали по стеклу под порывами сильного ветра. Внизу улица превратилась в странную поляну с цветами из раскрывшихся зонтиков. Пестрые, в пастельных тонах, с рисунком и без, они сновали в противоположных направлениях. Но взгляд Арсеньева был прикован к женщине, которая в такую стихию не пожелала воспользоваться зонтиком. Полы ее кардигана нещадно трепал ветер. Волосы казались взволнованным облаком, потерявшим способность двигаться. Оно замерло на месте, с каждой минутой превращаясь в тяжелые слипшиеся мокрые пряди волос. Полина стояла у края дороги, прижимая к груди сумочку.

«Дискета была у нее с собой, - подумал Арсеньев. Но снова ругать себя за отсутствие дипломатичности не стал. - Пусть разберется с законом или закон - с ней, тогда посмотрим».
        Вернувшись за рабочий стол, Алексей Викторович тщетно пытался настроиться на рабочий лад. Разговор с Воробьевой не давал ему покоя. Пожалуй, женщина попала в передрягу. Если ей удастся выйти из нее без потерь, он с удовольствием выполнит ее условия. Ему нужен новый роман Шахова, но сотрудничать издательство может только с людьми законопослушными, незапятнанными. В ближайшие дни положение Воробьевой может оказаться, мягко говоря, шатким. От тюрьмы и от сумы…
        Арсеньев трижды сплюнул через левое плечо. Выпутается Полина Сергеевна - они еще не раз встретятся. Ему нравится иметь дело с людьми уверенными в себе. В какой-то степени в этом - залог успеха. «Атолл» еще никогда не ошибался с авторами. Хотелось бы продолжить такую замечательную традицию, а насчет одной команды - это все относительно. Пусть каждый считает как ему угодно. Арсеньев знает одно: главное - интересы издательства, а остальное - лирика для хлюпиков и слабонервных.

        Альбина была в отчаянии. Полоса невезения не заканчивалась. То есть в конечном успехе предприятия она не сомневалась. Этому ее научил Дмитрий.
        - Не будешь уверена в себе - ничего не выйдет. Это не означает, что ты должна тупо повторять «все получится». Нет, главное, иметь намерение исполнить задуманное, расслабиться и спокойно идти к цели. Понимаешь?
        Ей казалось, что она понимает. Но сегодня, когда она в очередной раз наткнулась на препятствие, Альбина едва не впала в отчаяние. Сколько же ей предстоит пережить, прежде чем удастся выполнить обещание, данное самой себе? Она должна доказать, что Дмитрий - обманщик. И совершенно не имеет значения, что Шахова уже нет в живых. Она же собирается открыть правду миру, миллионам обманутых. Низвергнуть кумира - стало ее навязчивой идеей, не потерявшей актуальности с гибелью Дмитрия. Альбине стоило немалых усилий принять происшедшее.
        Назимов, проявлявший в те дни такт и дипломатичность, тоже был сам не свой. Он переживал трагический нелепый уход друга и боялся показать, насколько скорбит. Первое, что он решил в те дни - разрыв с Альбиной неминуем. После того телефонного разговора Назимов сказал себе, что больше не хочет ее видеть. Но она вдруг приехала сама, уткнулась в его плечо и расплакалась. Ролан растрогался. Разорвать отношения в такой момент показалось ему кощунственным. Ему выпала нелегкая миссия - предугадывать настроение Альбины, а она вела себя непредсказуемо. То плакала, причитала и говорила, что не сможет пережить похороны. То вдруг впадала в неописуемую ярость, кляня, на чем свет стоит, шарлатана, срежиссировавшего свою красивую смерть на взлете.
        К тому же Шахов не оставил завещания. Теперь Альбина собиралась сражаться за его имущество, счета в банках, пытаться отсудить максимум, а лучше все, потому как прямых наследников у него не было. Альбина считала, что закон, если действовать умно и не жадничать, можно повернуть и так, и эдак. Она была готова платить за подлог, делиться и обещать золотые горы, но лишь в том случае, если получит немало.
        - Если есть справедливость, то все получится так, как я хочу! - говорила Альбина Назимову, а он не понимал, как она может в такой момент быть меркантильной.
        - Аля, сейчас не время делить имущество, - несмело заметил Ролан.
        - Точно. И я не собираюсь делиться.
        Говорить с Альбиной о морали, когда речь заходила о прибыли, было делом неблагодарным. Но, как показало время, бывшая супруга так и не смогла получить желаемое. Переоценила силу своего влияния, оставшись ни с чем. Тогда-то мечта о разоблачении Шахова стала для нее еще более яркой, еще более актуальной. Назимов пытался отговорить Альбину.
        - Забудь, Аля. Давай жить сегодняшним днем. Если он и был в чем-то виноват, то наказан. Что может быть хуже смерти?
        - Бесчестие, - зло сверкнув глазами, ответила Шахова.
        - Неужели ты не отступишь?
        - Никогда.
        - Ты так ненавидишь его?
        - Скорее, его мистификации и эту девицу Полину - влюбленную дурочку, - выпалила Альбина.
        - Аля, Шахов - любимец миллионов. Не представляю, в чем ты должна убедить их, какие доказательства предоставить…
        - Не твоя забота, Рол. Предоставь это дело мне. Кстати, одну союзницу я надеюсь заполучить.
        - Кого ты имеешь в виду?
        - П.С. - Альбина подняла вверх палец. - Я вытащу ее из тюрьмы, а она поможет мне развенчать миф о талантливом авторе.
        - У тебя ничего не получится.
        - Это еще почему?
        - Наверняка ее связывало с Шаховым не только творчество.
        - А ты психолог? - с иронией заметила Альбина. - Поговорим тогда, когда все газеты будут полны разоблачительных статей!
        - Хорошо. Я устал спорить с тобой.
        В последнее время Назимов находился в постоянном напряжении. Альбина была непредсказуема, зачастую - агрессивна и всегда злопамятна. Ролану не хотелось становиться на ее пути. Этот роман - наказание за все обиды, которые он нанес любившим его женщинам. Стоит ему оступиться, сказать лишнее, как Альбина выльет на него весь накопленный и нерастраченный негатив. Желание стать ее мужем было вызвано необходимостью защищаться. Такую женщину лучше иметь в союзницах.
        - Тот, кто не со мной, тот против меня! - зловеще произнесла Альбина.
        - Я с тобой, но…
        - «Но»?
        - Ты бываешь слишком категорична, - ушел от ответа Назимов.
        - Просто я всегда знаю, чего хочу. Это недостаток? - Ролан молчал. - Кстати, ты не передумал на мне жениться?
        - Ты согласна? - Внутри у него что-то поднялось, что-то опустилось. Одним словом, волнение затрепетало где-то на уровне солнечного сплетения, вызвав приступ тошноты.
        - Как только доведу мое дело до конца, я скажу тебе «да». Только в этом случае.
        Назимов не почувствовал радости. Кажется, его план спасения не идеальный, и женитьба ничего принципиально не изменит. Эта женщина явилась на свет, чтобы приносить неприятности. Ему, Шахову, всем на том свете и на этом. Коварная и завистливая, она не успокоится, пока не добьется своего. Что ж, он примет свое наказание. Заслужил его, предав друга. Ролан вспомнил, как отец предупреждал его:
        - Мужская дружба, сынок, это то, к чему нельзя относиться легкомысленно. Не позволяй эмоциям и женщинам брать верх над рассудком.
        Назимов давно нарушил правило, почитаемое его отцом. Альбина - его черный ангел. Куда-то она его заведет? Готов ли он идти до конца? Тяжелые раздумья отравляли Ролану существование. Он стал молчаливым, угрюмым. Это замечали все, кто знал Назимов не один день. Ни родителям, ни близким друзьям он ничего не собирался объяснять. Да и не смог бы. Его отношение к Альбине носило характер хронической болезни. Лечиться означало лишь заглушить симптомы, но не избавиться от нее. Потому Ролан и не пробовал.
        Пока Назимов раздумывал над тем, что значит для него роман с Альбиной, она была занята решением задачи совершенно иного рода. Пыталась вернуть Полине свободу. Эта женщина была нужна ей здесь, а не за решеткой. Из чувства благодарности она станет оружием в борьбе с грандиозным обманом под названием Шахов-писатель. С помощью Воробьевой Альбина надеялась в кратчайшие сроки исполнить задуманное. От больших денег еще никто не отказывался. Одинокой женщине они тоже не помешают. Нужно лишь, чтобы следствие установило непричастность Воробьевой к смерти Шахова. Деньги помогают вершить суд, оправдывать виновных и судить тех, чья совесть чиста. Сколько раз совершалось нечто подобное. Альбина надеялась, что ее связи и возможности сделают свое дело.

        В конце концов, Шаховой удалось вытащить Полину. С той были сняты все обвинения. Смерть Дмитрия официально признали несчастным случаем.
        - Здравствуйте, Полина.
        - Здравствуйте. - Воробьева никак не могла вспомнить, кто эта женщина. Почему она встречает ее в такой день? Первые мгновения освобождения казались чудом. Полина надеялась увидеть маму, но та осталась верна себе. Незнакомая женщина улыбалась ей, качая головой.
        - Чуда не произошло, - сказала она, надевая вязаные перчатки, - это я вытащила вас оттуда.
        - Вы? Кто вы? И зачем вы это сделали?
        - Я Альбина Шахова.
        - Кто?
        - Дима не рассказывал обо мне? - Альбина нервно засмеялась.
        - Я знала, что он был женат. Он не скрывал. Только без подробностей.
        - Вот вам некоторые подробности. Мы прожили с Дмитрием не один год. Поженились еще студентами, а развелись чуть больше трех лет назад… В многочисленных интервью обо мне не было сказано ни слова, но я могу показать паспорт. Чтобы вы не сомневались.
        - Не нужно. Я вам верю.
        - Спасибо.
        - Зачем вы помогли мне? - Полина чувствовала, как задеревенели ноги. Первые шаги свободы были такими легкими. Она не шла - парила над землей, но появление этой женщины с недобрыми голубыми глазами все изменило.
        - У меня есть причина. Надеюсь, мы поймем друг друга, и мне не придется в очередной раз столкнуться с человеческой неблагодарностью.
        - Я не виновна в его гибели. - Полина пристально посмотрела на Альбину. - Я надеялась, следствие разберется в этом без чьей-либо помощи.
        - Не все так просто.
        - Так я - ваша должница, - вздохнула Полина. Неожиданно она успокоилась, решив, что эта странная женщина не попросит ничего сверхъестественного.
        Дмитрий однажды обмолвился, что был женат, что брак оказался неудачным. Ничего ни плохого, ни хорошего о своей бывшей не говорил. Полина не расспрашивала. Ей хотелось думать, что она - первая женщина, которая много значит для Шахова.
        - Давайте акцентировать внимание на слове «сотрудничество». - Альбина достала пачку сигарет, предложила Воробьевой. Та жадно закурила.
        - Чего вы хотите от меня?
        - Мы с вами должны восстановить справедливость, но… - Шахова посмотрела в распахнутые глаза Полины и вдруг решила остановиться. Кажется, не самая удачная минута для атаки на Шахова. Не сегодня, не сейчас. Нужно дать Полине прийти в себя, вернуться домой в привычные условия, расслабиться, а потом напомнить о себе. Поэтому Альбина очаровательно улыбнулась, указывая на свой автомобиль, припаркованный неподалеку. - О делах потом. Сейчас вам нужно прийти в себя. Я отвезу вас домой.
        - Спасибо, не стоит. - Полина приставила ребро ладони ко лбу, защищая глаза от солнца. Буквально в нескольких шагах от них была остановка маршрутного такси. Сделав еще пару затяжек, Воробьева выбросила сигарету. - Я доберусь сама.
        - Напрасно. Что за удовольствие толкаться в общественном транспорте? - Альбина покручивала на пальце ключи от машины.
        - Мне не привыкать.
        - Вы уверены?
        - Абсолютно.
        - Подумайте, Поля.
        Больше всего на свете Полине хотелось, чтобы эта женщина оставила ее в покое. Она еще напомнит о себе и выдвинет свои условия. Что-то подсказывало Воробьевой - благодарность за свободу будет стоить ей дорого. Хотя чего ей бояться? За свою жизнь она пережила столько страшных минут. Что может сделать с ней эта женщина? Чего она может ее лишить? Самой жизни? Той, в которой нет любви, нет семьи, нет покоя - пусть.
        - Я вам благодарна, но сейчас я хочу доехать домой вон на той маршрутке, - улыбнулась Полина.
        - Как хотите… - Альбина поняла, что наставить бессмысленно, и нервно передернула плечами. - Можно я провожу вас?
        - Ради бога.
        Они шли молча. Обе чувствовали напряженность. Полине было неловко за свой дурацкий хвостик, который она соорудила на макушке, чтобы хоть как-то замаскировать немытые волосы. Больше всего на свете она мечтала о горячем душе. По сравнению с ней Альбина выглядела по-царски. Она была с иголочки одета, причесана. От одного запаха ее духов у Полины кружилась голова. Она всегда была неравнодушна к парфюмерии. Теперь ей некому дарить духи. Шахов знал в этом толк. Последний его подарок - французские духи «Трезор». Такой сладкий, манящий, загадочный аромат. После всего, что пришлось пережить, казалось нереальным, что она снова будет пользоваться духами, косметикой, ходить на работу, общаться с матерью. В тюрьме мир разделился на то, что было «до», и то, что происходило в страшном настоящем. О будущем Полина старалась не думать. Она вообще не была уверена, что оно у нее будет. Время остановилось, возвращая ее в тот день, когда, прощаясь с Дмитрием, она сказала ему: «Береги себя…» Никогда не знаешь, какие твои слова окажутся последними.
        Идущая рядом женщина замерла в ожидании. Полина чувствовала это немытой кожей, сжимающимся от боли сердцем.
        - Вот что, Альбина… Мне бы хотелось сейчас услышать цену моей свободы. Сейчас!
        Полина неожиданно остановилась и, шмыгая потекшим от холодного ветра носом, как-то по-детски утерла его ребром ладони. Потом словно опомнилась, достала из сумочки пачку одноразовых салфеток. Вытащила одну из них. Легкий аромат клубники вызвал у нее ностальгию по ушедшему лету. Лету ее любви и боли. Три месяца, когда она была то безумно счастлива, то до слез удручена. Скомкав салфетку, Полина вопросительно смотрела на Шахову.
        - Может быть, мы поговорим об этом, когда вы вернетесь к вашему привычному ритму? - нервно улыбнувшись кончиками рта, быстро, чуть не скороговоркой произнесла Альбина. В отличие от Воробьевой, она видела, что маршрутка остановилась на кругу. Водитель открыл двери для посадки. Теперь Шаховой хотелось, чтобы эта маленькая женщина с пронзительными голубыми глазами поскорее оказалась в числе пассажиров такси.
        - При чем тут мой ритм? - Полина задумчиво смотрела вдаль. - Да и что такое теперь
«мой ритм»? Может быть, вы и это знаете?
        Шахова пожала плечами. Эта усталая женщина вызвала у нее раздражение, которое нужно было тщательно скрывать. Надежды на то, что Воробьева окажется покладистой и согласится помочь Альбине, таяли с каждой минутой. Все усилия могут оказаться напрасными.
        - Что я могу сказать? - Шахова бросила на свою спутницу быстрый цепкий взгляд. - Приведете себя в порядок, успокоитесь. Займетесь любимым делом.
        - Есть только одно дело, которое способно удержать меня на этом свете. Я пообещала себе довести его до конца. То, чем я планирую заниматься - это нечто неординарное, что изменит всю мою жизнь.
        - Интересно.
        - Необычайно.
        - Вам нужна помощь?
        - Вы уже достаточно приняли участие в моей судьбе. Мне бы хотелось знать, как я должна отблагодарить вас? Я уверена, вы далеки от альтруизма.
        Воробьева говорила взволнованно, а замолчав, поджала задрожавшие губы. Альбина смотрела вслед отъезжающему маршрутному такси. Это означало, что у нее есть еще несколько минут. Только нужны ли они ей сейчас? Шахова убедила себя, что разговор впопыхах не приведет к желаемому результату. Этой женщине нужно успокоиться, тогда она, может быть, станет ее союзницей.
        - Хорошо, хотя бы намекните, - настаивала Полина. Незаметно она словно стала главной в этом странном дуэте. Теперь Альбине приходилось подстраиваться, а Воробьева взяла инициативу в свои руки. На ее стороне правда. Это придавало ей сил.
        - Мы обязательно вернемся к этому разговору. - Шахова достала визитку. - Возьмите. Я буду ждать вашего звонка.
        - Где же логика? Я готова выслушать вас здесь и сейчас! А вы…
        - Нет, не готовы, - нетерпеливо прервала ее Альбина. - Ваша маршрутка. Торопитесь, она уедет без вас.
        - Мое время остановилось. Мне больше некуда спешить. - В голосе Полины сквозило такое отчаяние, что Шахова невольно посочувствовала:
        - До встречи.
        Ссутулившись, Воробьева повернулась и пошла к такси. Она была свободна, но пока не знала, хватит ли ей сил исполнить задуманное. Она думала об этом все время, что была в заключении. Ограниченное пространство могло сковывать ее движения, но не полет мысли. В этом необыкновенном путешествии Полина представляла себя автором нашумевшего бестселлера. Эту книгу примут миллионы читателей. Она выплеснет на ее страницы всю свою боль, любовь, радость, отчаяние, надежду. Ее слова будут убедительны, чувства искренны. Доведя задуманное до конца, она отдаст последний долг единственной любви.
        Разорванное в клочья сердце стучало быстро, как-то неуверенно. Полина закрыла глаза, прислушалась к его сбивчивому ритму. Ничего, она все вытерпит. Судьба испытывает ее на прочность. Изобретательная, равнодушная, хладнокровная, она не рассчитывала, что Полина окажется такой сильной. Каждая потеря приближает мгновение абсолютного единения с миром. Теряя, мы очищаемся, преодолеваем очередную ступень. Внутри возникло и затрепетало чувство, что путь правильный. Дмитрий гордился бы ею. Сознание этого отбросило последние сомнения. Теперь каждый миг приближает триумф. Это будет их общий успех. Ради него она выстоит, ради него родится заново.

…Ролан не мог найти нужные слова. Он понимал, что Альбина ждет от него сочувствия, поддержки, а он устал играть, притворяться. Назимов желал этой женщине таких неприятностей, чтобы она выбросила дурь из головы и занималась тем, за что ей не придется краснеть. Забросив бизнес, Альбина ушла в отупляющее, разрушающее зло. Ролан даже побаивался за ее рассудок, но озвучить свои мысли ему казалось убийственным. Тогда и он рискует попасть под каток ее неправедного гнева.
        - Как он мог так со мной поступить? - истерически кричала Альбина. - Мерзкое животное! Ненавижу!
        Причина ярости - завещание Шахова, наличие которого скрывалось в интересах следствия. Теперь, когда, несмотря на уговоры, угрозы, обещания мстить, Полина Воробьева отказывалась помогать Альбине в разоблачении Дмитрия, это было смертельным ударом.
        - Аля, успокойся! Скажи себе, что все закончилось! - Назимов старался быть деликатным, но Альбина бросала на него такие красноречивые взгляды, что он не чувствовал себя в безопасности. - Ну, чего ты хочешь? Чего тебе не хватает? Я подарю тебе это, ты только скажи!
        Неравная борьба с призраком Шахова изматывала Ролана. Ушло чувство вины за связь с женщиной, которая в пору начала их романа была женой друга. В пастельных, размытых тонах сквозило воспоминание о самой дружбе. Сейчас важно было не попасть в жернова отчаяния и ненависти. Инстинкт самосохранения не срабатывал. Понимая, что нужно поставить точку, Ролан упрямо пытался найти ахиллесову пяту Альбины и использовать открытие, чтобы подчинить эту женщину. Теперь у каждого из них была своя навязчивая идея: у Альбины попрание памяти Шахова, а у Назимова - обуздание своенравной спутницы.
        - Мне ничего не нужно от тебя! Я сама исполняю все мои желания, все мои капризы! - сжимая кулаки от бессильной ярости, кричала Альбина. - Как ты не понимаешь, он надсмехается надо мной! Он предал меня при жизни и продолжает окунать в дерьмо после смерти!
        - Отнесись к этому иначе, Аля! Живи своей жизнью, наконец! У тебя есть для этого все, ну сама же говоришь!
        - Что ты привязался ко мне? - зарыдала Альбина. Ей было стыдно, что он стал свидетелем ее слез, ее слабости. Назимов - мужчина, с которым она закрутила роман, стараясь досадить Дмитрию, ответить на его постоянные измены. Потом Ролан стал привычкой, а позднее - благодарным слушателем. Когда она кричала, чтобы он убирался прочь, на самом деле меньше всего хотела остаться одна. Альбина понимала, что его терпение не безгранично и когда-нибудь он навсегда уйдет из ее жизни.
        - Я хочу помочь тебе.
        - То жениться, то помочь. - Шахова закурила.
        - Ты много куришь. - Ролан не находил себе места. Стены просторной гостиной давили на него, сжимая пространство до критической отметки. Хотелось убежать, навсегда забыв об этом доме, этой женщине. Но пройдет время, и он не простит себе подобной слабости. - Аля, успокойся! Я переживаю. Я не могу видеть тебя такой.
        - Не смотри! Дверь не заперта!
        - Не говори со мной так. Я ведь только пытаюсь помочь.
        - С каких пор, Рол? Кто говорил, что между нами все кончено? Настроение было плохое? Вам, мужчинам, вообще можно доверять? Хоть одному, а?
        - Еще я просил тебя выйти за меня замуж. - Назимов понимал, как нелепо выглядит его попытка успокоить Альбину.
        - Ты отдаешь себе отчет, что происходит? - сверкая глазищами, прошептала она, подлетев к Ролану. Ее лицо было так близко, что он не мог смотреть. Потому закрыл глаза. - Эта сучка получает все, а я остаюсь с носом.
        - Она ничего не знала.
        - Святая простота, - захохотала Шахова. - Через шесть месяцев она станет богаче меня и тебя вместе взятых!
        - Думаю, она отдала бы все, чтобы не было этих денег, а он был рядом.
        - Что?!
        - Она любила его…
        Это было опрометчиво с его стороны. Назимов внутренне сжался, ожидая непредсказуемой реакции Альбины. Дом Альбины перестал быть для него безопасным местом. Иногда ему казалось, что это капкан, только не мгновенного действия. Оно проявляется постепенно, так же постепенно лишая жизни, самой тяги к пребыванию на этом свете.
        - Ты снова? Мужская солидарность в чистом виде, да? - криво усмехнулась Альбина. Вдавив окурок в пепельницу, она тяжело села в кресло. - Неужели ты не чувствуешь, как мне плохо?
        - Вот что, - Ролан поправил ворот рубашки, который вдруг стал тесен, - я в очередной раз предлагаю тебе забыть прошлое и быть со мной. К черту завещание, бывших мужей, старые счеты. Только так. Иначе…
        - Что?
        - Я не выдержу, Альбина Георгиевна. Я сломаюсь, а мне бы этого очень не хотелось. Прости, но ты все усложнила.
        - Хорошо. - Шахова подтянула колени к подбородку. Она казалась такой маленькой и беззащитной в этом огромном пестром кресле. - Уходи. Я должна побыть одна.
        - Ухожу.
        В этот момент он снова понял, что хотел бы больше никогда не переступать порог этого дома. Пусть это будет выглядеть предательством. Как угодно. Он действительно устал. Сколько он протянет в таком режиме? Напряженность мешает работе, его образу жизни. Стоит ли привязанность Альбины такой жертвы? Назимов не витал в облаках: эта женщина не любила его ни одного дня. Способна ли она любить кого-то, кроме Шахова? Что бы она ни говорила, Ролан понимал, что только сильное чувство, которое растоптал Дмитрий, не дает ей покоя. Хотя, как говорят, от любви до ненависти один шаг.

        Это была победа! Последний роман Дмитрия Шахова имел головокружительный успех. Вложенные в рекламную кампанию средства окупились сполна. Первый тираж разошелся в течение двух недель. Заявку на дополнительный тираж Алексей Викторович подписал уже вчера. Неделя началась прекрасно. Арсеньев был в отличном настроении. За окном хозяйничала весна. Просыпающаяся природа гармонировала с набирающими обороты проектами издательства. Все складывалось удачно. Они смогли выжать максимум даже из такого события, как смерть, неожиданный уход кумира. Отличная работа! Алексей Викторович был доволен тем, что вовремя нашел Воробьеву, пока она не передумала и не отнесла рукопись в другое издательство. К тому же именно ее, а не Вилена Евсеевича он назначил ответственным редактором выпуска. Арсеньев не мог вспомнить, по какой причине он отстранил Воробьеву от работы с Шаховым. Кажется, автор попросил его об этом, а Арсеньев не видел причин для отказа.
        Теперь это уже не имело значения. Алексей Викторович был невероятно доволен собой. С таким автором, как Дмитрий Шахов, они попали в десятку. Жаль, что судьба оказалась к нему так безжалостна. Только-только человек получил все: славу, деньги, обожание читательниц. Сколько восторженных откликов на романы Дмитрия приходило на сайт издательства! Пожалуй, это был самый удачный проект «Атолла». Никто и подумать не мог, что все закончится так нелепо.
        Арсеньев терпеть не мог, когда его планы рушились по независимым от него причинам. И тогда пришло спасение - Воробьева. Как он был зол на нее! Его раздражала ее уверенность, ее спокойствие. Он не мог позволить, чтобы ему ставили условия, а она пришла именно за этим, потому что знала: в ее руках бесценный козырь, спасение для издательства.
        Эта женщина смогла избежать пророчества Арсеньева. Тогда, осенью, он в сердцах бросил, что, мол, виновата она и получит по заслугам. Пришлось извиниться, а потом удивляться, насколько легко Полина приняла извинения. Примерно в одно время с Альбиной, только из своего источника, Алексей Викторович узнал, что очень скоро эта женщина станет полновластной наследницей состояния Дмитрия Шахова. Вопрос о том, откуда у нее в руках роман Шахова, отпал сам собой. Не верящий в дружбу между мужчиной и женщиной, Арсеньев с самого начала подозревал близкие доверительные отношения между писателем и Воробьевой. В конце концов, криминала в этом не было. В подлинности рукописи, которую предоставила Полина, сомневаться не пришлось. Манера письма, характерные особенности в выписке сюжетных линий говорили об авторском почерке. Арсеньев согласился с условием Полины: она, как всегда, должна быть ответственным редактором за подготовку рукописи к печати.
        - Все выполнимо, Полина Сергеевна. Я не возражаю. - Арсеньев получал удовольствие от общения с этой женщиной.
        - Мне очень приятно это слышать, Алексей Викторович.
        - Два воспитанных интеллигентных человека всегда найдут общий язык.
        Полина все никак не могла подойти к главному. Ей предстояло признаться в том, что у нее самой практически готов роман, в успехе которого она не сомневалась и минуты. Но почему она медлила? Глядя на довольное лицо Арсеньева, она понимала, что ему глубоко плевать на то, что Димы уже нет. Издатель никогда не поймет того, что она чувствовала, потеряв любимого человека. Он никогда не поверит, что ее не удивило завещание Шахова. Ему и в голову не приходит, что она отдала бы все за то, чтобы Дмитрий сейчас был рядом, а она оставалась его серой тенью, его тайной, его спасением. Арсеньев не узнает, что она была бы готова написать еще не один роман, только бы видеть счастливые глаза Шахова, хоть изредка слышать слова благодарности и восхищения ее талантом, терпением, преданностью.
        Задумавшись, Воробьева не замечала, каким пристальным взглядом следит за ее лицом Алексей Викторович. У нее по-прежнему были очень грустные глаза, но они делали ее еще прекраснее. Арсеньев вслушивался в невероятно сексуальный тембр голоса Полины, то и дело теряя нить разговора. Воробьева не замечала, что собеседник витает где-то в своих мыслях, она была слишком взволнованна. В тот день ей было позволено говорить все, но ее это не радовало. Не так все должно было сложиться, совсем не так.
        Арсеньев улыбался и старался быть предупредительным. В сложившейся ситуации от Полины зависело слишком многое. Собственно, она была спасением для издательства с его наполеоновскими планами. Шахов принадлежал к тому типу авторов, потерять которого означало получить огромную прореху в канве выгодного сотрудничества. Воробьева помогла ее закрыть без потерь. Теперь, когда последний роман Шахова получил огромный резонанс как от читателей, так и от критиков, Арсеньев вспоминал, что Полина говорила о новой работе, которая произведет эффект разорвавшейся бомбы. Женщина была так убедительна, а он тогда так зол, что не мог ей поверить. Пока все, о чем говорила Воробьева, сбывалось: роман Шахова вышел в нужные сроки, получил широкую известность, был на «ура» принят читателями. Теперь было бы неплохо вернуться к обещанному шедевру. Ну, тому, лучше которого еще никто не написал. Необычайная самоуверенность Полины даже нравилась Алексею Викторовичу. Гораздо интереснее работать с авторами, уверенными в себе, а не пресмыкающимися, не втягивающими голову в плечи.
        - Алексей Викторович! - постучав, в кабинет зашла Тина.
        - Да?
        - В приемной Воробьева. Она спрашивает, когда вы сможете уделить ей время?
        - Сейчас.
        Арсеньев потирал руки. Наверное, где-то в пространстве вариантов планы Полины и Алексея Викторовича пересеклись. Только этим могло объясняться ее появление в стенах издательского дома именно тогда, когда Арсеньев был готов продолжить тот уже кажущийся давним разговор.
        Сначала они обменялись общими фразами о просыпающейся природе, наполненной запахами свежести и согревающейся после снежных покрывал земли. Полина почувствовала некоторую напряженность, когда речь зашла о Шахове. Арсеньев словно забыл о том, что этот автор помог получить издательству головокружительную прибыль. Алексей Викторович говорил с такими интонациями, что Полина решилась перебить его:
        - Я хотела бы напомнить, что Дмитрий Павлович погиб… - Голубые глаза вонзились в Арсеньева словно два острых копья.
        Он почувствовал неловкость и поспешил перевести разговор на интересующую его тему.
        - Ни на минуту не забываю об этом. - Арсеньев отвел взгляд. - Оценить потерю невозможно. Может быть, со временем… Хотя что это изменит.
        - Для него время остановилось, но не для меня!
        - Разумеется.
        - Я должна сделать то, что задумала, и для этого мне нужны вы, Алексей Викторович. - Она говорила так, как будто сама была директором издательства и выступала с предложением, от которого нельзя отказываться. Именно так и почувствовал себя Арсеньев. Внутреннее напряжение достигло апогея. Скрывать его становилось все труднее.
        - Могу я предположить, что мы подошли к тому, ради чего вы здесь, Полина Сергеевна?
        - Да, я… - Полина собралась с духом. - Это очень важно не только для меня…
        - Смелее, Полина Сергеевна!
        - Я принесу вам свой роман. Тот, о котором говорила осенью. Он практически готов.
        - Какая работоспособность! Как вам это удалось?
        - Я спала по три часа в сутки. Писала как одержимая, писало мое сердце, моя душа… - Полина почувствовала, как колючий комок встал в горле. Разве могла она объяснить Арсеньеву, что ее роман - последнее «прости» ее любви.
        - Наверняка получилось искренно…
        - Надеюсь. Вспомните наш последний разговор. Мы договаривались… Вернее, я говорила, а вы как бы не возражали.
        - Планы издательства расписаны до конца года. Кому, как не вам, знать это, Полина Сергеевна. Думаю, нам обоим нужна небольшая передышка. Вам - чтобы идеально вычитать ваш роман.
        - Вы ищете повод отказать?
        - На самом деле… Скоро вы сможете издать что угодно и в каком угодно издательстве. Почему «Атолл»?
        - Честно говоря, я не собираюсь обогащаться за счет свалившегося на голову наследства. - Полина развела руки. - Не знаю, как вам это объяснить, но решение я приняла сразу. Практически все деньги пойдут на лечение детей, тех, кому нужна экстренная помощь, для кого дорогостоящая операция - вопрос жизни и смерти. Очень небольшую часть я оставлю себе, вернее, в семье. Мне лично не нужны эти деньги, недвижимость. Не в этом счастье.
        - Это ваш выбор.
        - Итак, мы будем сотрудничать?
        Арсеньев почувствовал холодок, прошедший по конечностям, ему не хотелось ошибиться и отказаться от выгодного предложения. Он совершенно спокойно мог наплевать на свое обещание. Арсеньев представляет интересы издательства, а значит, должен быть беспристрастен и в какой-то степени циничен. Никаких эмоций. Воробьевой нужно одно, ему - другое. Хотя, кажется, она не из тех, кто бросается словами. Стоит ли отказываться от того, что принесет прибыль? Арсеньев обратился к никогда не подводившей его интуиции.
        - Я подумала, что именно вам будет выгодно взять мою рукопись в работу. Это звено одной цепи, той, в которой главная роль принадлежит Шахову.
        - Шахову? - Арсеньев запутался.
        - Именно так. А дальше - хорошая рекламная кампания и… Кому я говорю об этом? Вы ведь знаете, как зажигать звезды…
        - Хорошо. Мы попытаемся сделать так, чтобы ваш роман увидел свет к концу года. Прекрасное время для начала славных дел. Дело за вами.
        - У меня все практически готово.
        - Вы хотите оставить Вилена Евсеевича без работы?
        - Если можно, пусть ответственным редактором будет Марк Иосифович. - Полина пристально смотрела на Арсеньева. Для нее этот выбор был важен. Марк Иосифович, сам того не зная, помог ей выстоять. Это он заметил, что ей давно пора писать. Может, он догадывался о том, что Полина надеялась сохранить в тайне ото всех?
        - Вы мне все больше и больше нравитесь, Полина Сергеевна.
        - Это не обязательно. - Воробьева поднялась, давая понять, что разговор окончен.
        - Тогда, как говорится, остаюсь в ожидании… - Арсеньев улыбнулся. - Нелегкое дело, согласитесь?
        - Я оправдаю ваши ожидания.
        - Знаете, роман получит признание лишь в том случае, если он написан в стиле Шахова. Для всех нас он - планка, ниже которой уже провал.
        - Как вы сказали? «В стиле Шахова»? Тогда можете не беспокоиться. - Полина улыбнулась, глядя куда-то вдаль, словно только ей было дано видеть это загадочное нечто.
        - Неужели мои догадки… - Арсеньев прищурился, стараясь поймать взгляд Воробьевой. - Тогда многое проясняется.
        - Есть одно маленькое «но». Это даже не условие, а жизненно важное обстоятельство. - Полина не обращала внимания на прозрачные намеки.
        - Слушаю вас, Полина Сергеевна.
        - Дело в том, что у этого романа…
        Когда Арсеньев сказал «да», Полина чуть не расплакалась. Она взяла себя в руки. Все складывалось так, как должно. Алексей Викторович проявил присущую ему дальновидность. Ключевое слово «прибыль» всегда действует безотказно.
        - Рада, что мы договорились. Спасибо.
        - Пока не за что.
        - Всего доброго.
        Полина вышла из кабинета Алексея Викторовича и наткнулась на недобрый взгляд Тины. Эта девушка никогда не нравилась Воробьевой. Тина Звягина ассоциировалась у нее со скользкой хладнокровной жабой, которая временно перестала вырабатывать слизь. Еще немного, и от ее напускного лоска не останется и следа. Он утонет в вязкой полупрозрачной массе, забыв о манерах, каждодневной необходимости надевать маску, угодную шефу. Все знали о непростом характере Арсеньева, но Тина удивительным образом умела найти к нему подход, в каком бы настроении не был Алексей Викторович. Она умела угождать ему, предупреждала вспышки внезапного гнева, умела разрядить обстановку и превратить мечущего громы и молнии шефа в уверенного в себе бизнесмена. Тина была в курсе всех событий в издательстве и, скорее всего, нашептывала о них своему шефу. Некоторые пользовались этой ее «обязанностью», пытаясь быстро донести до Арсеньева нужную информацию.
        Воробьева чувствовала, что Тину, как обычно, съедает любопытство. Как же так - она не в курсе, о чем таком важном разговаривали в кабинете. Полина знала, что источник всех сплетен о ней и Шахове - именно эти уста, подведенные алой помадой. Последняя, самая отвратительная ложь, которую с завидным профессионализмом распространяла Тина, касалась завещания Дмитрия. В интерпретации Тины Воробьева выступала расчетливой стервой, сначала влезшей в душу к человеку в непростой период его жизни, а потом и вовсе отправившей его на тот свет весьма изощренным способом: напоила и дала сесть пьяным за руль. О любви Шахова к быстрой езде знали все. С этой точки зрения поступок Полины выглядел однозначно. Она сделала последний циничный шаг, чтобы стать хозяйкой миллионов Шахова. Наверняка планировала грандиозные перемены в своей серой никчемной жизни.
        Воробьева, ни сном ни духом не подозревавшая о сгустившихся над ней сплетнях, боролась с депрессией и отчаянием. Она потеряла любимого человека, похоронив вместе с ним свои надежды на счастье. Полина не предполагала, какую роль ей отвели в этих страшных событиях. Марк Иосифович с присущей ему деликатностью рассказал о слухах.
        - Я заранее прошу прощения, но… Лучше вы услышите все это от меня и будете готовы защищаться. - От его обычного спокойствия не осталось и следа, когда он рассказывал Полине все версии ее роли в жизни признанного автора.
        К концу повествования у Воробьевой закончилась не так давно начатая пачка сигарет и возникло желание крепко выпить.
        - Полина Сергеевна, я знаю, что вы из тех, кто нелегко переживает подобную несправедливость. Поверьте, люди, способные на подлости, были и будут, а такие чистые и сердечные, как вы, рождаются крайне редко. Вам нужно выстоять. Вот такая несправедливость. Нападки рано или поздно прекратятся.
        - Спасибо. - Полина даже обняла совершенно растерявшегося и расчувствовавшегося Марка Иосифовича.
        - Сейчас бы по рюмочке не помешало, - отведя глаза, тихо сказал он, словно читая мысли Воробьевой.
        Собственно, после гибели Дмитрия она частенько прибегала к этому способу расслабления. Зачастую две-три рюмки коньяка и пара сигарет заменяли ей ужин. А потом она садилась за компьютер и писала, не замечая времени. Засыпала под утро, заставляя себя лечь в кровать. Эти три часа сна, которые Полина называла пустой тратой драгоценного времени, на самом деле давали ее бушующей фантазии сделать необходимую паузу. Воробьева работала, как одержимая, зная, что чем скорее ее роман выйдет в печать, тем раньше она почувствует себя не счастливой, но уверенной в правильности своего выбора. В память о Шахове она обязана написать так, чтобы каждое слово пронзало сердца читателей, чтобы они плакали и смеялись, а дочитав, не спешили расстаться с книгой. Чтобы каждый нашел в ней что-то для себя, чтобы печатные строки помогли кому-то пережить душевную боль. Так же, как написание самой книги не дало ее автору сойти с ума от тоски по утраченному.
        Воробьева смотрела в бегающие глазки Тины, думая о том, что эта дамочка никогда не окажется в числе тех, кто прочтет ее роман. Да и не нужно. Этой циничной стерве ничего не понять. Она живет в ином измерении, разговаривает на другом языке. Они получают удовольствие от разных вещей. Желания отомстить или поставить на место зарвавшуюся интриганку не было. Полина считала себя выше этих дешевых приемчиков, но не спешила одеваться. У вешалки она довольно долго что-то искала в сумочке, потом достала косметичку, попудрила нос и подбородок…
        - Тиночка, наверное, нелегко работать с Алексеем Викторовичем? - Воробьева надела пальто, поправила сумочку. Секретарь в ответ кокетливо пожала плечами, мол, сами знаете, зачем лишний раз говорить. - Вы здесь на своем месте. Я всегда это говорю.
        - Спасибо, - змеиная улыбка секретарши открывала безукоризненно белые зубы. - Это выбор Алексея Викторовича.
        - Наверняка. Он увидел в вас родственную душу, в каком-то смысле вы с ним - одно целое. Вы удивительным образом держите равновесие, когда другие разбиваются в кровь.
        - Ой-ой… Вы так странно говорите, Полина Сергеевна. - Тина занервничала, но не подавала вида.
        - Только вот что меня беспокоит…
        - Да?
        - Вы не страдаете от бессонницы?
        - Нет, - после некоторой заминки ответила Тина. - Но я знаю парочку прекрасных средств, чтобы вернуть сон.
        - Средства? С этим нет проблем. Народные, проверенные. Ложечка меду на ночь, да? Или капли валерьяны?
        - Точно.
        - Не в средстве дело, а в причине. Говорят, если совесть не дает спать, тут уже ничего не поможет. Муки совести, слышали? Хотя… Ее ведь нужно иметь, - бросив на секретаршу пронизывающий взгляд, Полина всплеснула руками. - Совсем я вас заболтала. Всего доброго.
        - И вам того же, - без показного энтузиазма ответила Тина. Она анализировала слова Воробьевой, размышляя над тем, как преподнести ее издевки Арсеньеву. Подавая ему очередную чашку кофе, Тина замешкалась, но шеф дал понять, что сейчас ему не до ее информации, какой бы горячей она ни была.
        - Мы поговорим позднее, - не глядя на секретаря, произнес Алексей Викторович. - Спасибо за кофе.
        - На здоровье.
        Тина бросила на шефа недовольный взгляд, но он слишком сосредоточенно уставился в свой ноутбук. Это означало, что лучше ни на чем не настаивать. Шпильки Воробьевой дойдут до ушей начальства чуть позже, но как переспать с этим ей, не терпящей критики в свой адрес? Пожалуй, в этом они с Арсеньевым схожи, права чертовка. Одного поля ягоды. Только она еще не дозрела. Она в стадии наполнения, обретения истинного вкуса. Ее время еще придет. Когда Алексей Викторович разглядит все ее прелести, Тина закроет рот всем принципиальным и правильным девицам. Ведь всегда прав тот, на чьей стороне сила. Истина она вещь гибкая, покладистая. Искать справедливости - гиблое дело. Эта Воробьева лишится последних иллюзий, если вознамерилась стать на такой путь. Пускай. Тина с удовольствием проследит за каждым ее шагом, порадуется каждой ошибке. Ее всевидящее око не упустит ни единой самой незначительной детали. Улыбнувшись, Тина вышла из кабинета шефа. Он так и не взглянул в ее сторону. Она подмечает все, потому что в ее работе мелочей нет.

        Маргарита Петровна была вне себя. Собственно, она не ждала ничего иного. Ее дочь обладала удивительной способностью делать все по-своему, не считаясь ни с чьим мнением. Так повелось с детства. С тех пор как Полина пережила ее неудачную попытку проститься с жизнью, мать перестала быть для нее авторитетом. Полина не смогла понять, не смогла простить. Это было первое предательство. Как иначе мог расценить ребенок желание родного, самого близкого человека свести счеты с жизнью?
        Полина надеялась, что с годами боль притупится, а потом и вовсе уйдет. Притупилась, но не настолько, чтобы, вспоминая, не переживать заново весь ужас тех дней. К тому же история то и дело повторялась. В том смысле, что предательство шло за Полиной по пятам. Все, кого она любила, приближала к себе, рано или поздно предавали ее. С каждой попыткой обрести счастье надежды таяли. В тридцать пять она все еще не вышла замуж. Даже ребенка не хотела рожать, как это принято говорить - для себя. Рядом так и не оказалось мужчины, в котором хотелось бы раствориться, оставить себе его частичку.
        Шахову удалось невозможное. Он так быстро добился расположения Полины. Что-то в нем заставило измученное недоверчивое сердце трепетать. Она влюбилась. И каким же сладким было это ощущение! Но Полина всегда знала, что это не навсегда. Может быть, поэтому любила без оглядки и шла на все, чтобы сказка продолжалась. Даже когда поняла, что Шахову от нее нужна не столько любовь, сколько помощь в исполнении дерзкого желания стать писателем, Полина не остановилась. Да, ей было обидно, больно, но желание быть вместе победило гордость, самолюбие. Она чувствовала, что наступит день, когда в ней перестанут нуждаться, и чуть не погибла, когда Дмитрий в один миг исчез из ее жизни. Ей было тем более обидно, что в их отношениях она ничего не хотела для себя. А может, в этом-то и ошибка? Перестав быть собой, Полина жила лишь ощущением нежданного праздника, подаренного ей Шаховым. А он оказался не лучше многих - получив свое, решил, что их пути теперь могут разойтись. Он полетит к звездам, а ей лучше опуститься на землю, вернуться в свой привычный мирок.
        Полина думала, что сойдет с ума, и не покончила с собой лишь потому, что не хотела в этом быть похожей на мать. Она жила как в дурмане, заглушая боль сигаретами, вином, впадая в тяжелый сон после принятия успокоительных таблеток. Почему он решил вернуться? Шахов был знаменит, еще более, чем прежде, богат и мог позволить себе любовное приключение с любой понравившейся ему женщиной. Но ни одна из них не могла ему дать то, чем обладала Полина. С каким злорадством она думала об этом, слушая сбивчивую речь Шахова о том, что им нужно снова быть вместе. Ни одна самая желанная красавица не могла помочь Дмитрию оставаться в зените. Никто не мог бы так быстро, так глубоко и точно создавать завершенный роман из разрозненных набросков, обрывков сюжетных линий. Черновики Шахова напоминали заметки, сделанные впопыхах, на скорую руку. Она сплетала их в сложную канву интриг и приключений. Полина писала, переживая каждый эпизод, идя на поводу у героев, обретающих характер благодаря ее умению владеть словом. Она и сама не думала, что у нее получится настолько хорошо.
        Полине наскучило быть тенью Шахова, пусть даже очень талантливой. Поведение Дмитрия подстегнуло ее к решительным действиям. Он стал отдаляться, забывая о том, что свалившаяся на него слава - результат ее, Полины, адской работы. Воробьева посчитала это несправедливостью. Она хотела быть рядом с любимым, видеть благодарность и нежность в его глазах, но Дмитрий решил, что их отношения исчерпали себя.
        Как она пережила расставание? Полина запрещала себе вспоминать. Слишком много боли. А потом Шахов опомнился и вернулся. Она приняла его. Не могла не принять - любила. И тогда Дмитрий сам предложил ей стать его женой. Счастье казалось таким близким. Полина не витала в облаках. Она знала, что это очередной ход в невероятной игре, правила которой знает только Шахов. Он не посвящал в детали никого, в том числе и Полину. Иначе она первой узнала бы, что все свое состояние, в случае его смерти, Дмитрий оставил истинному автору своих романов. Наверняка он не думал, что завещание вступит в силу так скоро.
        То, что Полина наотрез отказывалась воспользоваться этим обстоятельством, приводило Маргариту Петровну в бешенство. Переубедить дочь казалось невозможным.
        - У тебя есть шесть месяцев, чтобы прийти в себя!
        - Мама, время ничего не изменит. Я приняла решение.
        - Это же чистоплюйство чистой воды! Не думаешь о себе, подумай обо мне, тете Кире, наконец.
        - Тетя Кира поняла бы меня, - бросила Полина, закрывая уши ладонями.
        Она устала от истерик матери. Узнав, как дочь собирается распорядиться свалившимся на нее состоянием, Маргарита Петровна потеряла остатки рассудка. Сверкая совершенно безумными глазами, она уже битый час убеждала Полину передумать. В ее голове не укладывалось, как можно быть настолько недальновидной, настолько глупой? Неужели этот шаг продиктован желанием кого-то удивить?
        - Ты хочешь прославиться таким глупым образом? - допытывалась Маргарита Петровна. - Тебя запомнят, как полную дуру, отказавшуюся от шанса изменить свою никчемную жизнь!
        - То, что ты говоришь, унизительно.
        - Оставь, Поля! Мы одни, не нужно рисоваться.
        - Мое решение неизменно. Небольшую часть средств я отдам тете Кире и тебе, но это будет один раз. Остальные средства пойдут на лечение детей.
        - Откуда такая любовь к детям? У тебя ведь их нет! Ты не можешь знать, что такое переживать, заботиться, растить их, - выпалила Маргарита Петровна. - Это нужно пережить, чтобы понять!
        - Зато тебе наверняка известно, что испытывает женщина, оставляющая на произвол судьбы единственного ребенка, маленькую дочку, заложницу неудачных отношений с мужем! - Полина не осталась в долгу. Мать прижала ладонь к груди, согнулась, прерывисто дыша. - Не нужно, ради Бога. За все эти годы у меня выработался иммунитет на все твои приемчики. Дыши глубже - это помогает снять стресс.
        - Как ты жестока, Полина!
        - У меня были хорошие учителя.
        - Тем не менее к отцу ты до сих пор испытываешь нежные чувства.
        - Если бы ты знала, сколько раз он предлагал мне жить с ним…
        - Ложь! Он мог быть твоим отцом, оставшись в семье! - взвизгнула Маргарита Петровна.
        - Отцом - может быть, но не твоим мужем!
        Полина рвала все нити. Они с матерью никогда не были близки. В этом смысле ничего не изменилось, когда Полина переживала личную драму. Гибель Шахова перечеркивала все ее мечты. Буквально через несколько дней после похорон Маргарита Петровна была настолько неделикатна, что позволила себе заметить:
        - Этот мужчина никогда не был тебе верен. Такие или женятся сразу, или не женятся никогда. Как я понимаю, он нашел единственный выход, чтобы не связать себя узами брака… Выход, надо признаться, не самый лучший, но ему было виднее.
        Полина не могла поверить, что мать способна на такой цинизм. Отвечать ей не стала, потому что не было сил. Горе сломило ее. Единственная подруга, которая могла ей посочувствовать, каждый раз принимала ее со всеми проблемами, истериками, отчаянием, была далеко. Но даже она в те скорбные дни не смогла бы воспринять ту лавину отчаяния Полины. Оно угрожало раздавить ее своей непомерной тяжестью. Осознать потерю любимого человека оказалось самым большим испытанием. К Полине вернулся страх, пришедший из детства, из той палаты, в которой она сидела над смертельно бледной матерью и просила высшие силы вернуть ее к жизни.
        Тогда-то и пришло понимание, что больше ничего не будет. Ни свадьбы, ни детей, ни счастливых лет. Сколько их было бы? Какая разница. Теперь ей остались лишь воспоминания и горечь утраты. Она так и не стала Полиной Шаховой. Говорить матери о том, что Дмитрий предлагал ей стать его женой, Полина не стала. Это не могло ничего изменить. А вот о своих планах относительно завещания Дмитрия рассказала сразу, чтобы остановить полет бурной фантазии Маргариты Петровны.
        - Я приехала в твой дом, чтобы вразумить тебя, - после некоторой паузы произнесла мать. - Ты упускаешь возможность обрести хотя бы материальное благополучие.
        - Не переживай обо мне, - грустно улыбнулась Полина. - Я сумею заработать достаточно для того, чтобы чувствовать себя уверенно.
        - А обо мне ты подумала?
        - Наконец-то! - Полина рассмеялась. - По крайней мере, честно.
        - Мне было бы спокойнее, если бы я знала, что моя старость обеспечена.
        - Пустой разговор, мам. - Пора было ставить точку. - Говорю в последний раз. Я могла быть счастлива с Дмитрием. Даже если бы на него не свалилась вся эта слава. Для меня она не имела никакого значения.
        - Врешь! Любой нормальный человек реагирует на такие вещи!
        - Я готова быть ненормальной в твоих глазах. Мне был нужен Дима. Он сам, а не его счет в банке. Я обману тебя, если скажу, что отказываюсь от всего.
        - Ну-ка, ну-ка! - оживилась Маргарита Петровна.
        - Теперь я - хозяйка его творческого наследия! Вот от этого я не отказываюсь! - гордо заявила Полина и увидела полный жалости взгляд матери. - Конечно, ты не поймешь меня.
        - Куда уж мне…
        - Я могла бы тебе объяснить, но это касается не только меня.
        - Не стоит. Кажется, этот Шахов заразил тебя графоманией? - Взяв в руки первый попавшийся печатный лист, Маргарита Петровна ткнула в него пальцем. - Ты считаешь себя способной сочинять?
        - Я скажу больше, скоро ты будешь держать в руках мой роман.
        - Пожалуй, мне пора. - Маргарита Петровна поняла, что напрасно потратила время. Дочь упряма и своенравна.
        - Извини, что, как всегда, не оправдала твоих надежд.
        - Знаешь, - уже взявшись за ручку двери, Маргарита Петровна оглянулась, - тебе не дотянуться до него.
        - Что?
        - Ты прекрасно поняла, что я хотела сказать. Он был талантом, писателем с большой буквы. Ты же правила его рукописи. Кому я это говорю? Не пытайся дотянуться до небес.
        - Почему?
        - Только лишний раз подчеркнешь свою ничтожность.
        - Поговорим об этом позже. - Полине так хотелось выпалить, что это она, именно она - автор романов, которые на одном дыхании прочла ее мать! Маргарита Петровна восторгалась мастерством художественных приемов, четкости изложения и необычайному авторскому почерку. Это ее почерк! Не пора ли сказать правду? Удержаться от соблазна было трудно, но Полина, сцепив зубы, проглотила последнюю шпильку матери.
        - Ты так похожа на твоего отца… - В ее глазах блестели слезы. - Ты тоже не любишь меня.
        - Любовь? Зачем ты говоришь о ней, мам? Познать ее дано лишь избранным.
        - Таким, как ты?
        Полина предпочла не отвечать. Она молча закрыла за матерью дверь и, вздохнув с облегчением, направилась к рабочему столу. Полина не стала подходить к окну. Ее ждала работа, за которую она бралась с удовольствием. Это уже победа - переключиться с черных, мрачных мыслей о собственной никчемности на творчество. Оказалось, способ действенный. За работой Полина теряла чувство времени. Слова сами собой складывались в предложения. Мысли обретали объемы абзаца, главы. Каждая вычитанная страница приближала день, который подарит Полине иллюзию счастья. Роман, ее дитя, ее нерастраченная любовь - только он сейчас имел значение. Это ее подарок Диме, ее «люблю», летящее в небеса.

        Все чаще она впадала в хандру. Состояние апатии накатывалось мгновенно. В такие моменты возникало желание остаться одной. Но ее работа предполагала максимум общения. Связи, нужные знакомства, встречи, презентации - в органайзере Шаховой дни были расписаны по часам. В нем не было графы отчаяния, а оно набрасывалось на нее невидимыми сетями, выпутаться из которых становилось все труднее. И никто не мог ей помочь. Да и кто поверит, что такая успешная деловая женщина по вечерам пьет в одиночку и все реже нуждается во встречах с любовником?!
        - Что с тобой, дочка? - Мама первой заметила неладное.
        Она знала, как говорит, как ведет себя ее девочка, когда у той спокойно на душе. Мать чувствовала малейшее изменение в ее настроении и всегда была готова прийти на помощь дочери. Только Альбина еще тот крепкий орешек. Она не станет плакать, уткнувшись в плечо. Скорее сделает вид, что у нее все в порядке, все под контролем. Она никогда не признается в том, что заставляет ее страдать до сих пор. Шахова больше нет. А до того, как его не стало, он раз и навсегда вычеркнул ее из своей жизни. Трудно сказать, что больше огорчало Альбину. Она то и дело возвращалась в те дни, когда Дмитрий сказал, что им нужно разойтись.
        - Что вы не поделили? - пытались добиться у дочери родители. На правах самых близких людей они желали знать правду.
        - Он сошел с ума… - ответила тогда Альбина.
        - Мы больше не можем быть вместе, - ушел от откровенного ответа Дмитрий. Пришлось довольствоваться официальной версией о непримиримых противоречиях - отговорка на все времена.
        - Кто виноват, доченька? - допытывалась мама.
        - Что изменится, если я скажу, что он? - пожимала плечами Альбина. - Ты примешься ругать меня, если виновна я? На самом деле…
        Она не собиралась договаривать. О том, что с самого начала знала: их брак держится на ее слепом желании быть с Шаховым и его расчете. Все рухнуло не в день развода, а тогда, когда она потеряла ребенка. Редкий мужчина может смириться с тем, что жена никогда не родит ему сына. Дмитрий деликатно не поднимал эту тему, лишь однажды он разбудил ее.
        - Ты что? - недовольно пробурчала она, сонно взглянув на часы. - Такая рань, что тебе не спится?
        - Алька, я уже давно не сплю. Проснулся в жутком состоянии, потому что во сне все вдруг закончилось! - возбужденно пояснил он.
        - Что все?
        - Теперь я знаю, что такое бездна. Вокруг ничего не было. Ни звуков, ни ощущений. От этого можно сойти с ума. Я кричал, потому что больше всего меня испугала… невозможность увидеть моего сына… нашего сына.
        - Что ты хочешь услышать от меня? - Альбина закусила губу.
        - Забудь.
        - Нашел тему для разговора. Подумаешь, впечатлительный какой.
        - Тебе что, кошмары никогда не снятся?
        - Нет. Мне вообще ничего не снится, если хочешь знать.
        - Как же ты живешь? - В голосе Шахова отчетливо зазвучала жалость. - Бедная моя, как же пуста твоя голова!
        Сам того не ожидая, он обидел Альбину. Она не стала рассказывать, что очень редко видит сны, а свой первый сон увидела под впечатлением от встречи с Дмитрием. Еще девочкой, слушая рассказы подружек о цветных красивых снах, в которых они путешествовали, Альбина никогда не показывала, насколько она им завидует. Ее сон превращался в черную тьму с того самого момента, как голова касалась подушки, и до момента пробуждения. Утром ласковые мамины пальцы осторожно касались щечки, мочки ушка, Альбина улыбалась и открывала глаза. Правда, через пару минут уже в ванной, занимаясь чисткой зубов, она с огорчением понимала, что очередная ее просьба осталась без внимания. Сколько их было - девочка сбилась со счета. Снова ни единого сна, даже черно-белого.
        - Мамочка, а кто видит цветные сны? Что это значит? - спрашивала она.
        - Обычно это бывает с людьми, у которых богатая фантазия, - обняла ее мама. - Ну, я так понимаю, тебе приснилось что-то очень интересное? Расскажешь?
        - Нет.
        - Почему? - Мама смотрела на нее с тревогой.
        - Своди меня к врачу.
        - Что у тебя болит, милая?
        - Я хочу видеть сны…
        Альбина до сих пор помнила этот день. Мама поцеловала ее и заверила, что с этим совершенно не обязательно идти к доктору. Она говорила, что нужно больше читать, не бояться мечтать.
        - К тому же ты просто очень крепко спишь, доченька. К тебе, как и ко всем, приходят сновидения, но ты их не запоминаешь. Глубокий полноценный сон - этому многие позавидуют. Успокойся. С тобой все в порядке.
        Приняв к сведению ее советы, Альбина читала запоем. Она проглатывала книги одну за другой, каждый раз представляя себя героиней романа. Иногда заигрывалась, теряя ощущение реальности. И тогда это напоминало сон наяву. Самообман, который в какой-то степени успокаивал Альбину. Но ее ночной сон оставался погружением в бесконечную тьму, пробуждение из которой нагоняло тоску и мысли о собственном несовершенстве.
        Так она и жила: без снов, без любви, мечтая однажды встретить того единственного, кому без раздумий отдаст свое сердце. Хотелось любить, но вокруг Альбина не видела никого, кто захватил бы ее воображение. Мальчишки из школы казались ей примитивными, раздражали. И здесь Альбина словно уберегла себя от разочарования. Никто не спешил добиваться ее расположения, а она в который раз отнесла это на счет своей исключительности.
        Взрослея, Альбина перестала считать себя ущербной. Она поступила очень мудро, убедив себя в исключительности. Начитавшись умных книг, решила: ее психика просто неуязвима, что дает ей большое преимущество перед особами легко возбудимыми и впечатлительными. Сознание превосходства чувствовалось в каждом ее движении, каждом слове. Но Альбина хотела, чтобы это заметил один юноша. Они познакомились на студенческой вечеринке. Увидев его, Альбина почувствовала, что это именно та сказка, о которой мечтает каждая девушка. Это был ее принц. Все в нем ей нравилось. Оставалась «малость»: сделать так, чтобы он ответил взаимностью. Придуманная стратегия постепенно дала результат. Альбина постаралась. Она открыто игнорировала любые знаки внимания, кроме тех, которые оказывал ей Шахов. Он заметил ее. Уже через неделю они встречались. Любовь окрылила Альбину. Тогда-то ей и приснился первый в жизни цветной сон.
        Она увидела себя бегущей по ромашковому полю. Маленькие солнышки, отороченные белоснежными кружевами, окружали ее повсюду. Альбина видела себя со стороны и не могла не отметить, каким счастливым было ее лицо.
        Цветы словно расступались, облегчая бег, а она не чувствовала усталости. Но постепенно ромашки превратились в непроходимые заросли. Альбина уже с трудом пробиралась через них. Главное, она забыла, куда и зачем направляется! И тогда вдалеке она увидела Шахова. Он стоял, щурясь от яркого солнца. Приставив ребро ладони ко лбу, Дмитрий смотрел в ее сторону. Альбина обрадовалась, предвкушая приятную встречу, но Шахов вдруг повернулся и пошел. В отличие от нее, ему ничто не мешало. Расстояние между ними становилось все больше. Альбина теряла силы. Она поняла, что не сможет догнать его. Ужас, охвативший ее, не поддавался описанию. И тогда она закричала.
        Истошный крик, вырвавшийся из самых глубин, заставил ее проснуться. Подушка была мокрой от пота, тело - липким, жарким. Над Альбиной стояла озабоченная мама.
        - Все в порядке, милая, это только сон, - ласково сказала она. - Давай я помогу тебе. Вот полотенце. А теперь выпей воды.
        - Я не хочу воды.
        - А сны тебе еще нужны? Ты получила то, о чем мечтала.
        - Не совсем, - прошептала Альбина, думая о Шахове.
        Теперь, с высоты прожитых лет, Альбина видела плотное облако беспросветной лжи, окутавшее их отношения с самого начала. Разве могло у них что-то получиться? Они были разными во всем. Обычно, осознав это, пары разводятся, начинают новую жизнь, а они почему-то тянули с этим. Оба точно знали, что находятся вместе по какой угодно причине, только не по любви, и продолжали участвовать в многолетнем спектакле под названием «Семья и брак».
        Вот если бы она родила тогда… Возможно, все эти годы мужское самолюбие Шахова подтачивала мысль о том, что он напрасно пошел на рыцарский подвиг. Его воображение рисовало уютный дом, наполненный смехом детей, а вместо этого он получил озабоченную собственной неполноценностью жену и абсолютное неприятие семейных уз.
        Альбина была уверена, что он изменял ей не раз и не два. Она старалась вести себя, как настоящая леди: не срывалась, не устраивала скандалов, ни в чем не обвиняла. При этом не делала вид, что ничего не знает. Альбина решила, что только так она сможет победить всех, кто так легко получил доступ к сердцу Шахова. Собственно, он не испытывал настоящих чувств к своим любовницам. Он вообще оказался неспособным любить глубоко. Ей было легче думать так, чем признаться в том, что Дмитрий никогда не любил именно ее. Тогда понятна причина всех его интрижек, бесконечная занятость на работе.
        Одно время Альбина совсем пала духом. Ей нужно было срочно занять себя. Собственное дело в какой-то степени отвлекло от мыслей о неудавшейся личной жизни. А потом Шахова позволила себе отношения на стороне. Это не была всепоглощающая страсть. Причем ни с ее стороны, ни со стороны Назимова. Какое-то время он что-то говорил о предательстве, о том, что Дмитрий - его друг. Ролан пытался переложить ответственность за их связь на ее хрупкие плечи - она не возражала. Альбина знала, что очень скоро он пожалеет о своей слабости. Она сделала все, чтобы ее первый и пока единственный любовник втрескался в нее по уши. Правда, когда события вышли из-под ее контроля, Альбина уже не знала, что удерживает Рола: любовь или страх навлечь на себя гнев такой женщины, как она.
        Ей было безразлично, что движет этим мужчиной. Она-то не собиралась больше замуж, а он смешил ее тем, что вдруг зациклился на возможном браке. Рассказывал, как замечательно они дополняют друг друга. Самое интересное, что наступил момент, когда Альбина была готова согласиться. Она сделала бы это только для того, чтоб досадить Шахову. Вот в этих ее рассуждениях не было и доли исключительности: как любая брошенная и затаившая обиду баба, она надеялась отомстить. Наивно полагать, что через три года бывшего супруга будет интересовать, за кого и почему она собралась замуж, но Назимов продолжал состоять в числе приближенных к Шахову. Альбине хотелось, чтобы ее выбор задел Дмитрия.
        Кажется, она сходит с ума. Шахова больше нет, а она все еще пытается понять, почему они разошлись. Как он смел разбиться? Как это могло произойти, если за всю свою жизнь Альбина не встречала мужчину, так свободно и уверенно чувствующего себя за рулем? Никто не заставит Альбину поверить в то, что он хотел уйти на пике, в свой звездный час. Этот успех как кость в горле мешал Альбине дышать. Гибель Дмитрия ничего не изменила в ее планах. Правда, Альбину ждала еще одна неожиданность - Воробьева напрочь отказалась помочь развеять миф о талантливом писателе Шахове. Неблагодарная. Еще не известно, была бы она на свободе, если бы Альбина не подсуетилась. Она верила, что две женщины найдут общий язык. Надеялась, что настоящему автору популярных романов захочется, наконец, заявить о себе. В том, что за Дмитрия писала Полина, Альбина не сомневалась. Только доказать это без ее помощи не могла.
        В тот день, когда Воробьева категорически отказалась от денег, славы, отмахнулась от ее просьб и угроз, Альбине второй раз в жизни приснился сон, снова цветной. Все вокруг переливалось радужной мозаикой. Как будто кто-то вращал детский калейдоскоп, в котором пересыпались и складывались в размытые узоры цветные частички. Альбине было не до окружающей красоты. Ее внимание оставалось прикованным к двери. Закрытой и враждебной. Шахова знала, что ей во что бы то ни стало нужно в нее войти. Но ключа у нее не было, а на неоднократные звонки никто не отвечал. Альбина стучала, звонила, ждала, снова стучала. Периодически дверь меняла свой цвет: от коричневой к рыжей, от рыжей - к ярко-желтой. Альбину раздражала эта бессмысленная феерия. К тому же независимо от цвета дверь оставалась неприступной. А войти внутрь ей было жизненно важно. И тогда Альбина истерически закричала. Она слышала свой истошный крик, от которого у нее по коже побежали мурашки. На нее нахлынуло ощущение чего-то непоправимого. Цветную картинку выключили. Альбину охватила паника. Произошло нечто, перечеркивающее все ее планы, нечто, что
оказалось сильнее нее.
        Она проснулась в холодном поту. Все, как в тот раз, только теперь рядом не было заботливой мамы. Поднявшись с неприятно мокрой подушки, брезгливо швырнула ее на пол. Простынь тоже была влажной. Альбина чертыхнулась. Паника, прочувствованная во сне, осталась во тьме хозяйничающей ночи. Сердце колотилось, во рту пересохло. Альбина вышла из спальни, едва ориентируясь в собственном доме. Все казалось чужим до неузнаваемости. В голове шумело. Этот звук, идущий глубоко изнутри, мешал. Схватившись за перила, Альбина медленно спускалась по лестнице. Такой способ передвижения вывел Альбину из себя. Она схватила стоящую на полу вазу и с силой швырнула ее вниз. Глухой звук разбитой посуды привел ее в себя. Словно кто-то щелкнул выключателем паники. В голове перестало шуметь. Альбина прижала пальцы к вискам, отпустила, снова прижала. Звук ушел, а вместе с ним пришло ощущение усталости.
        Добредя до кухни, Альбина налила себе водки. После того как приятное тепло разлилось по телу, еще несколько минут боролась с желанием закурить.
        - Какого черта? - пьянея, спросила Альбина у самой себя и тут же достала начатую пачку «R1».
        Под утро закончилась водка и сигареты. Захотелось спать. Альбина отослала сообщение на мобильный телефон о том, что сегодня будет на рабочем месте во второй половине дня. В первой она планировала отоспаться. А потом вдруг позвонила Назимову.
        - Алло! - От его сонного голоса отпало желание говорить, но класть трубку было бессмысленно. - Доброе утро!
        - Аля, что случилось? - Ролан напрягся. В последнее время Альбина вела себя непредсказуемо. Чего от нее ждать на этот раз?
        - Ничего не случилось, мне не спится, и ты не спи.
        - Понятно. Спеть тебе колыбельную?
        - Не смешно, Рол.
        - Аля, мне не нравится твой голос. Ты пьяна?
        - Я? Я не бываю пьяна. - Она засмеялась тем долгим пьяным смехом, когда не важен повод, когда его, быть может, знает лишь тот, кто смеется.
        - Аля, ложись спать. Ты устала, тебе нужно отдохнуть.
        Шахову злило желание Назимова выставить ее в дурах. Он вечно так, то пресмыкается, то пытается главенствовать. Не мужик, а пластилин. К тому же, кажется, он ее боится. Напрасно она делилась с ним своими планами. Ролан никогда не был ее поддержкой, разве что не мешал. Его беспокоит лишь собственная безопасность. И зачем она связалась с ним? Досадить Шахову не удалось, а особого удовольствия от общения с Роланом она не получала. Так, иногда, под настроение.
        - Рол, а тебе снятся сны?
        - Сны? Мне? - Назимов растерялся. Поглядывая на часы, он мечтал поскорее снова положить голову на подушку и уснуть, но у подвыпившей дамочки были свои планы на этот счет. Она нуждалась в компании. - Конечно, как и всем нормальным людям.
        - Цветные?
        - По-разному.
        - И ты всегда их помнишь? - не унималась Альбина. Судя по словам Ролана, ее вряд ли можно отнести к «нормальным», поскольку за всю сознательную жизнь ей приснилось лишь два сна. Кстати, в обоих случаях она просыпалась не с улыбкой на устах.
        - Не всегда, но в основном. Аля, зачем тебе это знать? Что случилось?
        - Вот заладил. Я провожу социологическое исследование.
        - И многих уже опросила?
        - Ты второй. - Нервно скомкав пустую пачку из-под сигарет, Альбина швырнула ее в раковину. - О, попала!
        - Что?
        - Не обращай внимания, Рол. Просто… мне очень плохо.
        - Это я уже понял. Чем могу помочь?
        - Ничем, но спасибо, что предложил, - усмехнулась Альбина. - Считай, что уже помогаешь, не положив трубку.
        - Аля, послушай. - Назимов подбирал слова. Он знал, что Шахова на пределе. Она загоняет себя в угол. Никто не собирается ее проверять, она сама себе самый строгий проверяющий. - Ложись спать, а завтра после работы мы встретимся…
        - Ты хочешь сказать, сегодня?
        - Ну, да, да, конечно.
        - Я тебя утомила?
        - Аля, мне предстоит тяжелый день. Я хотел выспаться.
        - У всех вас, бизнесменов, каждый день тяжелый. Ладно. Спи, сурок. И пусть тебе приснится крейсер «Аврора».
        - Спасибо, - ответил Назимов, но в трубке уже звучали гудки.
        Сон как рукой сняло. Альбина всегда добивалась, чего хотела, даже в таких мелочах. Что говорить, если она берется за большие проекты. Правда, с Шаховым у нее все-таки не получается. Это изводит ее, лишает покоя. Она нашла не самый лучший способ релаксации. Ролан давно заметил одутловатость ее лица, если в выходной он являлся без предупреждения. Попивать стала мадам Шахова. Ролан хотел подшутить, мол, не стоит брать пример со Скарлетт, рядом может не оказаться Батлера. Алкоголь не решает проблем. Иллюзия расслабления. Сколько сильных людей попалось на этом. И сегодня Альбина звонила на пьяную голову.
        Назимову это не нравилось. Он лежал без сна, едва удерживаясь от того, чтобы не сорваться и не приехать к женщине, которая нуждалась в нем. Эгоистичная, беспощадная, но временами ласковая и нежная. Когда она забывает о том, что нужно быть сильной, Альбина не может не нравиться, но как же с ней непросто! Как трудно выносить всплески ее недовольства собой и несправедливым устройством мира. Альбина все чаще стенала о том, что он слишком несовершенен, чтобы она чувствовала себя в нем счастливой. А стремительный взлет Шахова воспринимала, мягко говоря, как досадное недоразумение. Ее не остановила даже трагическая, нелепая смерть Дмитрия.
        Как Назимов ни старался, ему не удалось убедить Альбину оставить прошлое в покое и жить сегодняшним днем.
        - У тебя есть все, чтобы идти вперед, не оглядываясь, - твердил он, но Шахова упрямо молчала.
        Молчание в данном случае означало несогласие. Никогда она не смирится с тем, что ее бросил тот, кого она когда-то выбрала. Это был ее выбор, ее жизнь, и в ней все должно было складываться так, как хотела Альбина. Все планы рухнули вместе с пустившей глубокие разрушительные корни идиотской мечтой Дмитрия. Он сбросил Альбину, как ненужный балласт, и тут же набрал высоту. Этой славы, этого бесспорного успеха она не могла ему простить.
        - Как ты не понимаешь, я сделаю все, чтобы он опустился с небес, - как-то сказала Альбина, сверля Назимова глазами.
        - Заметь, не самый низкий уровень-то!
        Шахова пропускала его слова мимо ушей. Она обладала удивительной способностью
«выключаться», когда в ответ получала не то, на что рассчитывала. Все-таки странная женщина. Звонить под утро, чтобы узнать, снятся ли ему сны. Сегодня она хотела его слышать, а он не был готов к откровениям. Он бы предпочел разговор в более подходящее время суток, но Альбина решила соригинальничать.
        - Черт! - Теперь он не мог уснуть. Ну, вот зачем ему все это нужно? Так сложно и так опасно. Даже самому себе Ролан не мог ответить на вопрос, как он относится к Шаховой? С этой женщиной он всегда ощущал себя, как на экзамене, боролся со стрессами, делал вид, что спокоен, но отказаться от встреч с ней не мог. Она словно заворожила его, о чем, кстати, ему говорили близкие знакомые.
        - Да ладно вам, - отмахивался он, - ведьм с голубыми глазами не бывает.
        Наверное, он недооценивал силу влияния Альбины. Она подминала под себя все, что мешало ее продвижению вперед. С одной стороны, Ролану хотелось, чтобы она добилась своего и на это раз, с другой - это повредит его другу. Настроение испортилось. Кого он обманывает? Они с Шаховым давно сохраняли лишь видимость дружеских отношений. Дмитрий деликатно делал вид, что ничего не происходит. Конечно, он все знал. Альбину это тешило, а Назимов решил, что пора ставить точку. Жаль, что они не успели пожениться до гибели Шахова. Пожалуй, тогда у Ролана был бы шанс почувствовать облегчение: «Влюбились, потеряли голову, забыв о приличиях, морали, но все лишь для того, чтобы всю жизнь, до глубокой старости быть вместе».
        На самом деле Назимов боялся жениться. Он не представлял, как изменится его жизнь после этого важного шага. В том, что перемены неизбежны, Ролан не сомневался, но что при этом будет чувствовать он сам? Материальная сторона его интересовала мало, хотя то, что Альбина была обеспеченной женщиной, сыграло свою роль в самом начале их знакомства.
        В отличие от Шаховой Ролан к своим сорока ни разу не был женат. Его друзья и знакомые давно махнули на него рукой. Отношения с Альбиной они рассматривали как
«скорую помощь». Никто не верил, что их связывает глубокое чувство. Два взрослых человека пытались что-то доказать друг другу, а потом просто оказались не способными снова пережить период одиночества. Это была официальная версия, дошедшая до Назимова по инициативе одного знакомого. Сказано это было беззлобно на одном из банкетов, после изрядного количества горячительного. Ролан ничего не отрицал, оставив услышанное без комментариев. Про себя же решил, что Альбина, ворвавшаяся в его жизнь с присущей ей энергией, сама даст знать, когда их отношения должны будут перейти на иную ступень. Он больше не станет проявлять инициативы. Ему не хотелось оказаться на месте Шахова, которого миновала месть его бывшей жены только потому, что автомобильная катастрофа поставила на всем точку.
        Дмитрия нет, а Альбина никак не может успокоиться. Она не боится греха и готова попрать память покойного, лишь бы довести до конца задуманное. Но как же трудно продвижение! Та женщина, которую Шахова надеялась заполучить в союзницы, категорически отказалась принимать участие в кампании по разоблачению. Альбину это подкосило. Назимов боялся даже предположить, что она предпримет дальше. Мучается, не спит, начала пить и периодически задает странные вопросы, как будто пытается убежать от самой себя.

«Рол, а тебе снятся сны?»
        Назимов напрасно закрывал глаза. Сна как не было. Встав с кровати, Ролан подошел к окну. Темно, но в некоторых окнах уже горит свет. Уже или еще. Назимов не был полуночником. В той жизни, которую он выстроил, его устраивал размеренный режим. Вот только Альбина с ее желчностью и непредсказуемостью все меньше вписывается в него. Ролан почувствовал непреодолимую грусть, что с ним случалось крайне редко. Ему нужно расстаться с этой женщиной. Пока она жаждет мести, рядом с ней нет места никому. Удивительно, что он смог удержаться так долго. Одно время он не придавал их отношениям важности, потом заигрался. Пора заканчивать. Хорошо бы набрать ее номер и сказать, что между ними все кончено. Но Альбина пьяна. Разве можно сейчас говорить с ней о серьезных вещах? Нельзя. Значит, придется подождать. И так каждый раз…
        Ролан приоткрыл окно. Вдохнул прохладный свежий воздух. Весна быстротечна, как все хорошее. С некоторых пор время изменило свой бег. В нем больше нет размеренности, только бешеный галоп, когда едва замечаешь, что началась очередная неделя. В этот понедельник Альбина задала тон на все последующие дни. Значит, неделя будет трудной.
        Назимов взглянул на часы и пошел на кухню варить кофе. Все равно уснуть ему больше не удастся.

        Работа над романом продвигалась легко. Полина словно попала в другой мир, где наконец смогла почувствовать себя комфортно. Прав был Марк Иосифович, когда говорил, что ей давно пора писать. Удивляло то, что человек со стороны понял это раньше самой Полины. В любом случае удовольствие, которое она получала, сполна компенсировало усталость от бессонных ночей и глубинную грусть, с которой Воробьевой приходилось бороться. Полина ловила себя на том, что та женщина, которую она знала, прекратила свое существование. Эта, новая, ей нравилась все больше. Она была более уверенной, земной, знающей, что можно получить в этой жизни и чего ждать уже нет смысла.
        К примеру, мало вероятно, что она избавится от комплекса вины перед Дмитрием. Полина умудрилась поверить в то, что именно она виновата в его гибели, и теперь ее жизнь должна быть искуплением этого великого греха. Любимого больше нет. Звезды погасли. Жизнь потеряла смысл, но Полина сопротивлялась манящей бездне тьмы. Будущее лишилось красок. Бороться за него было непросто. И тогда Полина нашла мудрое решение. Траур сменила жажда деятельности.
        Маргарита Петровна недоверчиво поглядывала на дочь, ожидая нервного срыва, но Полина держала себя в руках. Ей хотелось выглядеть достойно. Меньше всего она хотела доставить матери удовольствие и показать, насколько несчастна. Да и Дмитрий, как она верила, видит все, а потому нужно быть сильной. Такой она понравится Шахову. Он сможет гордиться ею. Впрочем, как всегда.
        Еще Полина знала, что ее сердце закрыто для новой любви. Шахов заполнил ее всю. Оказывается, так бывает. Каждый день по вечерам она мысленно рассказывала ему о прожитом дне. Каждый день ждала знака свыше, что ее услышали, но даже во снах Дмитрий не приходил к ней. Полина не отчаивалась. Такую встречу нужно заслужить. Значит, она еще не сделала для этого все необходимое.
        Воробьева нашла отдушину. Отключалась от реальности, полностью отдаваясь течению сюжетных событий. Глава за главой сплетались в замысловатую канву поступки героев романа. Полина работала, как одержимая. Теперь только в ее руках находились судьбы ее персонажей. Это были живые люди, для которых жизненные обстоятельства, придуманные Полиной, становились настоящим испытанием на силу духа, верности, преданности, человечности. Иногда сами герои подсказывали автору дальнейший ход событий, и тогда приходилось только удивляться тому, какими неожиданными бывают повороты судьбы. Полина писала в свое удовольствие. Наверное, поэтому роман удалось завершить в кратчайшие сроки.
        Отпуск, который взяла Полина, позволял ей не отвлекаться на редакторскую работу. Решение оказалось верным. Ведь вот оно - призвание. Не копаться в чужих мыслях, не исправлять чьи-то неправильные обороты речи, придавая повествованию четкость, динамичность, а самой плести интриги, необыкновенным образом созревающие в голове. Это была захватывающая игра без правил. В каждой игре есть победители и побежденные, чтобы оказаться в числе первых, Полине приходилось полностью отдаваться работе. Она писала, забывая о сне, еде, отключив телефоны. Ей была нужна эта отрешенность от окружающего мира. Того мира, в котором ей всегда было так неуютно. Мира, в котором ее счастье сверкнуло яркой искрой и погасло. Мистический роман о любви, в который Полина вкладывала всю душу, жил своей жизнью. События, происходящие на его страницах, не оставят равнодушным ни одного читателя, решившего пройти вместе с его героями до конца. В этом его автор была уверена на все сто.
        Когда была поставлена последняя точка, Полина замерла. Ее охватил страх. Все это время роман помогал ей общаться с Дмитрием. Все это время он был рядом. Он - первый читатель, первый критик. Очень лояльный и добродушный, потому что чаще всего он оставлял выбор за ней.
        - Ты - талантище, - слышала Полина и писала, не зная усталости.
        Дело сделано. Можно звонить Арсеньеву. Он просил поставить в известность лично его. Полина потянулась за телефоном, но вовремя взглянула на часы - половина третьего. Значит, придется подождать до утра. Несколько часов, пока рукопись принадлежит ей, ей и Дмитрию. Расставание с рукописью - дело нескольких часов. Как же хотелось поделиться хоть с кем-то рвущимися наружу эмоциями. Подруга в очередной длительной командировке, матери нет дела до ее горестей и радостей. Маргарита Петровна считает ее самой большой ошибкой в своей жизни. Стоит ли тревожить ее по таким пустякам, как законченный роман?
        Просто чудо! Она сделала это! Полине хотелось прыгать до потолка, но в ее положении нужно быть осторожной. Скоро все ее ухищрения уже не помогут. Воробьева поднялась, потирая онемевшую от долгого сидения поясницу, подошла к зеркалу. Она поправилась совсем чуть-чуть. К тому же просторная одежда скрывает уже выступающий живот. Нежданный подарок. Счастье, которое она до сих пор не могла осознать. Неужели это не сон?
        Не было ни токсикоза, ни обмороков, ничего такого, что частенько сопутствует беременности. Полина не сразу поняла, что с ней происходит. В Новый год, который она встречала в одиночестве, Полина, как обычно, выслушала поздравление президента и решила выпить бокал любимого шампанского. Пока били куранты, она загадывала желания. Почему-то застопорилась на четвертом - чтобы ее роман получил колоссальное признание читателя. Дальше этого не пошло. Оказалось, что у нее не осталось желаний. Да и те, о которых она подумала, вряд ли исполнятся: Дмитрия не вернуть, время не остановить. Полина загадывала их по инерции, не забыв пожелать себе и близким здоровья. Едва отпив из бокала, она почувствовала, как по телу разлился жар. Только в этот момент поняла, что давно забыла о своем женском календаре.
        Осознать происшедшее сразу не получилось. Октябрь, ноябрь, декабрь… Неужели это случилось в ту ночь? Полину обуревали противоречивые чувства. Какой неравноценный обмен. За столько времени ей не удалось забеременеть, а тут… В ней зарождалась новая жизнь, когда тело Шахова автогеном вырезали из искореженного автомобиля. Полина машинально прижала руку к животу. Неужели это возможно? Быть не может. Пока не получалось определиться с тем, как отнестись к случившемуся. Поначалу радости не было - это точно. Страх и вереница вопросов. Чего стоит один из них: как быть?
        Природа стала ее молчаливым союзником. Никаких гастрономических капризов в виде соленых огурцов. Не было утренних тошнот и хронического недосыпания. Полина допила шампанское и опустилась в кресло. Новогоднюю программу она смотрела, ничего не видя, ничего не слыша. На экране мелькали знакомые лица исполнителей, но их веселость не вязалась с задумчивостью Полины. Наконец она встрепенулась, сказав себе:
        - Да ты что, милая? В Новый год с таким подарком - радоваться нужно! - Поднялась, взяла с книжной полки роман Шахова. Посмотрела на улыбающееся лицо с обложки. - У нас будет ребенок…
        Она не хотела думать о том, что сказал бы ей Дмитрий, услышав такую новость. Может быть, не слишком обрадовался бы. Пожалуй, мама права: жениться он не спешил, а заводить детей и подавно. Но теперь решение зависело исключительно от нее. Она должна взвесить все за и против. Хотя разве есть повод раздумывать? Ей скоро сорок. Пожалуй, это последний шанс родить ребенка от любимого мужчины. Господи, как же она может сомневаться?
        Теперь ей нужно быть осторожнее, поехать к врачу, стать на учет, правильно питаться… Наконец появился весомый повод, чтобы окончательно бросить курить. Полина испытывала странные ощущения. Она уже вычеркнула себя из рядов потенциальных мамочек, а тут такое! Сорвавшись с места, она помчалась к телефону. Сейчас позвонит подруге. Ленка будет визжать от восторга. Первый порыв прошел. Нет, никому она звонить не будет. Это будет ее маленькая тайна. Почему маленькая? Ее тайна.
        К началу весны Полина уже несколько раз побывала на приеме у врача. Купила книгу Лоранс Перну «Я жду ребенка» и периодически под настроение штудировала ее. Особенно интересной показалась глава «Жизнь до рождения». Картинки замечательные. От яйцеклетки, оплодотворенной сперматозоидом, до крошечного человечка, сосущего палец. Какое чудо! Полина умиленно улыбнулась - ее малыш уже умеет сосать палец!
        Полина фантазировала, представляя, как удивится мама, когда узнает, что скоро станет бабушкой. Кстати, это должно произойти в июне. Маргарита Петровна обязательно запаникует и предложит ей рожать где-нибудь в Германии или Швейцарии. Благо средства, оставленные Дмитрием, позволяют ей и такую роскошь. Кстати, беременность внесла существенные коррективы в отношении Воробьевой к завещанию Шахова. Нет, она не отказывалась от благотворительности. Она по-прежнему собиралась лечить детей, оплачивать дорогостоящие операции, покупать медицинское оборудование в клиники. Все это обязательно будет, но теперь завещание касалось не только ее, но и ребенка. Наследство - это фундамент для того, о ком Шахову не суждено было узнать при жизни. Теперь Полина не могла позволить себе отдать все. Она должна позаботиться о будущем своего малыша. С ее стороны это не было проявлением меркантильности, расчетливости. Она не может лишить наследника того, что принадлежит ему по праву.
        В одной из статей, попавшихся на глаза Полине, она прочла, что ее случай - это сказка о Золушке. Какая глупость! Кто-то явно не дочитал сказку Шарля Перро до конца. Оставшись без своего Принца, могла бы Золушка быть счастливой? Циничное, пропитанное жаждой наживы общество не могло понять, что Полина была до боли одинока. Будь у нее выбор, она осталась бы с Шаховым. Без денег, ценных бумаг, квартир и литературного наследия. Она с радостью прожила бы долгую счастливую жизнь с любимым мужчиной. Вместо этого ей суждено жить воспоминаниями, подкрепленными хорошим материальным подспорьем. Она никогда не думала, что Дмитрий оставит ей свое состояние. Они лишь однажды говорили о браке. Этот разговор Полина не приняла всерьез, потому что знала: в тот момент Шахов был готов пообещать ей что угодно. Когда же стало известно о его завещании, Полина поняла, что все могло сложиться так, как она мечтала. Если он был готов отдать ей все свое имущество, неужели он колебался бы жениться - не жениться.
        Жизнь неожиданно решила открыться Полине новой неизведанной, невероятно интересной стороной. Больше не было серой рутины. Воробьева не знала, что готовит ей день грядущий. Несколько раз у нее пытались взять интервью, но она пресекла попытку вмешаться в свою жизнь. Она вспоминала, во что превратилась известность для Дмитрия, и не хотела ничего подобного для себя. Первый раз журналисты окружили ее через пару дней после выхода из следственного изолятора. Еще одна попытка состоялась, когда Полина ехала в «Атолл» с третьим романом Шахова, а последний - в канун Нового года.
        - Я не стану отвечать на ваши вопросы, - вежливо, но твердо заявила Полина журналистке.
        - Это ни к чему вас не обязывает, Полина Сергеевна, - улыбалась та, держа микрофон наготове. - У меня всего-то два вопроса. Как вам удалось убедить следствие в своей правоте? Как вы чувствуете себя в роли наследницы состояния Дмитрия Шахова?
        - Без комментариев…
        - Вы оставляете нам поле для фантазии? Представляете, что вы можете прочитать на страницах газет и журналов?
        - Я очень занята. У меня нет времени на газеты и журналы.
        - Странно слышать это от вас.
        - Оставьте меня в покое.
        Полина уже работала над своим романом. Погружаясь в сюжет, она словно переставала существовать в этом мире. Это было ее второе «я», более сильное, упрямое, не знающее усталости. Полина и сама не знала, откуда взяла силы пережить уход Дмитрия, арест, освобождение, знакомство с Альбиной, ее унизительное предложение развенчать миф о талантливом писателе. Воробьева отлично держалась, не давая горю сломить себя.
        Беременность - еще одна опора, еще одна причина, чтобы выстоять. Все шло замечательно. Полине даже показалось, что она похорошела. Марк Иосифович, как всегда, бросал на нее проницательные взгляды, но ни о чем не спрашивал. Ленка восхищалась твердостью характера, потому что сама никак не могла бросить курить. Подруга не знала настоящей причины такого шага и мучилась от сознания собственной слабохарактерности. Маргарита Петровна звонила редко, в гости приезжать перестала. Полина не скучала по ней. Мама затаила обиду за нерациональное использование дочерью свалившегося на нее наследства. Можно было снять напряженность, рассказав о ребенке, но Полина не спешила. Это была ее тайна, ее радость. Первой о ней узнает тетя Кира. Полина так решила.
        Впервые за много лет ей захотелось напроситься к отцу в гости, но, поразмыслив, она решила не делать этого. Слишком далеко. К тому времени он уже жил в Германии. Две поездки к нему доставили Полине незабываемое удовольствие. Правда, нельзя было не заметить того, что в их отношениях что-то безвозвратно оказалось потеряно. Сначала Полина огорчилась, а потом подумала и решила, что так и должно быть. Каждый давно жил своей жизнью. Общение ограничивалось телефонными звонками, письмами по электронной почте. Со временем расстояние притупило чувства. Полина пообещала себе написать отцу и Соне о своей беременности, но только тогда, когда будет известен пол ребенка.
        Кто родится, мальчик или девочка? В глубине души Полина хотела мальчика. Еще одного Дмитрия Шахова. Для девочки у нее тоже было имя - Анна. В честь бабушки Дмитрия, о которой он так много рассказывал. Когда с «самым главным» - выбором имени - было покончено, оставалось сосредоточиться на правильном питании, режиме, прогулках… Единственное, чем грешила Полина - засиживалась за компьютером. От этого немного болела поясница и наливались ноги, но эти легкие недомогания не могли ее остановить. Такого творческого подъема она еще не испытывала.
        Беременность словно придала ей сил. Полина стыдилась вспоминать, как запаниковала в первые минуты своего невероятного открытия. Все страхи в прошлом. Она носит под сердцем сына. Об этом Полина узнала из последнего УЗИ. Сначала хотела, чтобы был сюрприз, но врач улыбнулся и спросил:
        - Вы уверены, что лучше не знать? - Воробьева покачала головой. Доктор принялся медленно водить по смазанному гелем животу своим датчиком.
        - Кого вы видите, доктор?
        - А вы посмотрите сами… - От увиденного у нее перехватило дыхание. Защипало глаза, и, борясь с волнением, она больше всего переживала, что выглядит полной идиоткой.
        - Да вы не стесняйтесь, естественная реакция.
        - Что это? - Полина увидела нечто, но не была уверена.
        - Это то, что дает мне основания надеяться, что у вас будет мальчик.
        - Насколько вероятно?
        - Это мальчик. Имя подобрали?
        - Дмитрий.
        - Долго выбирали? - добродушно улыбнулся доктор.
        - Нет. Так звали его отца… - Больше ее ни о чем не спрашивали.
        Полина набирала вес, матка увеличивалась в размере. Никаких ограничений в еде, может быть, потому, что Воробьева никогда ничем не злоупотребляла. Ей было нетрудно отказаться от острого, жирного, а со сладостями она никогда не дружила. С любимым кофе глясе пришлось пока повременить. Курить не хотелось. Организм перестраивался, словно позабыв о сигаретах, спиртном. Полине больше не нужно было расслабляться с их помощью. Жизнь изменилась. Единственное, чего Воробьева хотела в дополнение к нежданному чуду - скорее дописать роман. Тот, о котором осенью она говорила с Арсеньевым.
        Вот и свершилось! Все точки расставлены. Герои прошли испытания, которые выбрали сами, которые она навязала им, и со страстью азартного игрока наблюдала, как они их преодолевали. Многое в повествовании стало откровением для автора. Периодически то она вела своих героев, то они требовали иного развития событий. Это было плодотворное сотрудничество. Полина знала, что написала свой лучший роман. Лучше тех трех, которые создала для Дмитрия.
        Она сложила гимн своей любви. Наверное, чтобы не быть откровенной до конца, Полина избрала жанр мистической лирики. Это расширило границы для фантазии и позволило предположить то, что вряд ли могло иметь место в реальной жизни. В любом случае быть откровенной до конца Полина не собиралась. У каждого человека должна быть территория, на которую посторонним вход категорически воспрещен.

        Полоса черная, полоса белая, полоса черная… Белая все еще оставалась где-то на горизонте. Альбина отчаялась ждать, когда же наступят светлые времена. Пока все события сплетались в жесткий клубок негатива. Воробьева отказывалась от встреч. Не помогали ни уговоры, ни угрозы. Спонсор, на средства которого строился еще один магазин Альбины, вдруг повысил проценты за кредит. Договоренность была устной, многие крупные сделки решаются на уровне честного слова, но в случае с Альбиной это не сработало.
        Судьба испытывала ее на прочность. Если бы Шахова могла хоть на минуту остановиться и задуматься, то пришла бы к выводу, что ничего не происходит просто так. Обстоятельства складывались паршиво. Бизнес, связи, новые проекты, забытые подруги и родители требовали внимания, но Альбина поставила себе цель уничтожить Шахова-писателя. Неудачи, преследующие ее в этой связи, выбивали ее из колеи. Только это и было важно.
        Окончательный разрыв с Назимовым стоял в череде неприятностей не на последнем месте. Оказывается, Шахова привыкла к тому, что они вместе, привыкла к его готовности выслушать, к его терпению, лояльности. Она не задумывалась о том, почему он столько лет терпел ее ставший невыносимым характер. Иногда ей казалось, что причина тому - глубокие чувства, но чаще - страх заполучить в ее лице не знающего пощады врага. В любом случае Ролан больше не с ней.
        - Извини, Альбина, я исчерпался, - заявил он, после того как однажды, приехав поздно вечером, снова застал ее в невменяемом состоянии.
        Отпуская домработницу, Шахова позволяла себе расслабиться. Со временем для этого требовались все более ощутимые дозы виски, скотча, водки. Альбина не желала видеть в этом выражение слабости. Обжигающие напитки как будто притупляли разрушительное отчаяние и беспомощность что-либо изменить. Альбина не замечала, что катится в пропасть, загоняя себя в глухой угол самобичевания. Ее переиграли. Какая-то серая мышка получила все, даже ребенка, которого никогда не будет у Альбины. Как могло случиться, что она, такая энергичная, такая предприимчивая и современная, осталась ни с чем? Победа Воробьевой сокращала Альбине жизнь, нервировала, исключив возможность идти дальше.
        Этого топтания на месте и не смог вынести Назимов. Шахова становилась все менее предсказуемой. После очередной телевизионной передачи, в которой директор «Атолла» воспевал едва раскрывшийся, но захвативший армию читателей талант Шахова, Альбина напилась до чертиков. Она вспомнила, как явилась к нему на прием и пыталась открыть ему глаза на мошенничество Дмитрия и его сообщницы Воробьевой. Ее слушали со сдержанной вежливостью, но в глазах Арсеньева застыла насмешка. Со стороны Альбина выглядела истеричной бывшей супругой, которой не дает покоя успешность мужчины, забывшего о ней.
        То, что Арсеньев оставил ее предупреждения без внимания, подтверждало его очередное интервью. Разбила попавшуюся под горячую руку вазу, что на некоторое время охладило ее пылающий гнев. Выкуренная сигарета вызвала спазм сосудов. Альбину стошнило. Она едва добежала до ванной, извергая фонтаны зловонных рвотных масс. Голова кружилась. Альбину бросало то в холодный пот, то в жар. Страдать в одиночестве ей не хотелось. По привычке она принялась звонить Ролану. Он не должен мирно спать, когда ей плохо.
        - Приезжай! - настойчиво твердила она, не отвечая ни на один его вопрос. Пьяным умом она понимала, что пока ей хорошо удаются только очень короткие фразы. - Приезжай, иначе…
        Она не договорила, бросив трубку. Какая насмешка: она должна уговаривать его! Да он мизинца ее не стоит. Не приедет - к чертям собачьим! Альбина успела выпить еще парю рюмок, когда услышала звук открываемых ворот. Шум двигателя смолк. В пронзительной тишине майской ночи был слышен каждый не совместимый с состоянием покоя звук. Альбина добрела из кухни до гостиной и приняла театральную позу, растекшись в кресле. Она была уверена, что выглядит, как королева Англии.
        - Ты с ума сошла… - глухо произнес Назимов, увидев ее почерневшую, с мутными, безумными своей отрешенной пустотой глазами.
        Все вокруг было уставлено зажженными свечами. На полу, мебели сияли оранжево-желтые огоньки, их ароматы смешались, создавая удушливую тяжелую завесу. Ролан потушил все свечи и только после этого решил вслушаться в пьяное бормотание Альбины. По интонации можно было догадаться, что она выражает недовольство. Не в силах подняться, она неуклюже размахивала руками и периодически начинала орать непристойности в его адрес.
        - Пойдем, я помогу тебе лечь… - Назимов хотел уложить ее в кровать. Для этого нужно было преодолеть винтовую лестницу, но он был готов взвалить Альбину на плечо и отнести. В таком состоянии она вряд ли сделает несколько шагов.
        - Не надо! - она отталкивала Ролана, выставляла ноги вперед, брыкалась.
        - Альбина, это переходит все границы. Что ты делаешь? - Он понимал, что в таком состоянии она вряд ли поймет причину его беспокойства, и говорил по инерции.
        - Я грущу, Рол, - Альбина всплакнула.
        - Давай сейчас ты ляжешь спать, а утром мы поговорим.
        - Поговорим?
        - Обязательно, - Ролан присел у ее ног. Противоречивые чувства боролись в нем. Он презирал эту женщину и сочувствовал ей.
        - Рол, ты ляжешь?
        - Я? Да, конечно.
        - На коврике?
        - Где?
        - В ногах! - Альбина ткнула пальцем в пол. Пошатываясь, встала. Ролан успел подхватить ее, взвалил на плечо. Обмякшее тело не оказывало сопротивления.
        Назимов чувствовал себя паршиво. Меньше всего ему хотелось быть свидетелем того, как успешная красивая энергичная женщина катится в пропасть неудовлетворенных амбиций. Сколько раз он просил ее забыть о Шахове, оставить в покое прошлое и жить своей жизнью. Откуда в ней эта разрушительная жажда мести? Неужели она до сих пор любит Дмитрия и не может смириться с тем, что он был счастлив без нее? Ему было хорошо, он сумел реализоваться как талантливый писатель, а его бывшая жена, о которой он не упомянул ни в одном интервью, ни в одной телевизионной программе, отказываясь вообще говорить о своей личной жизни, все эти годы сгорала от уязвленного самолюбия.
        - Кружится… - простонала Альбина, когда Назимову удалось уложить ее в кровать.
        - Что?
        - Все кружится.
        - Ясное дело. - Ролан хотел раздеть Шахову, но потом решил просто укрыть ее одеялом. - Постарайся уснуть.
        Он не успел отойти, как Альбина схватила его за руку. Пришлось сесть на краешек кровати. Отекшее лицо Шаховой исказила глупая усмешка. Назимов не знал, как реагировать. Одно он понял: ему придется ночевать здесь, в кресле напротив. Альбину опасно оставлять одну. Завтра он скажет ей все, что думает о происходящем. Он больше не хочет участвовать в этом затянувшемся спектакле и, главное, не может ничем помочь его главной героине. Альбина и на него действует отрицательно. От постоянного напряжения у него началась бессонница. Назимов никогда не отличался раздражительностью, но в последнее время срывался по поводу и без. Его расшатанные нервы находились в режиме ожидания очередной выходки Шаховой. Так больше не может продолжаться.
        Альбина захрапела, погрузившись в глубокий сон. Ролан высвободил руку и осторожно вышел из спальни. Спустился на кухню, сварил себе кофе, закурил. Все вышло из-под контроля. Ему больше нельзя встречаться с этой женщиной. Она не чувствует границы, где нужно остановиться. Ее чувства неконтролируемы. В порыве гнева и отчаяния она позволяет себе все. Она опасна. Назимов уговаривал себя, что его время истекло. Пора возвращаться в нормальную жизнь, которую он создавал не один год. Он звал Альбину с собой, но она упрямо тащила его туда, где полновластной хозяйкой была не она сама, а ее безумное желание насолить бывшему мужу, даже покойному.
        Уснул Назимов в гостиной. Открыл глаза, испытывая неприятные ощущения. Альбина стояла в дверном проеме и зло смотрела на него. В ее правой руке Ролан увидел пустую рюмку. На его лице отразилось все негодование, накопленное за бессонную ночь.
        - Знаю, знаю, - хрипло сказала Шахова, ставя рюмку на журнальный столик, поправила полы шелкового халата, - можешь ничего не говорить. Голова очень болела.
        - Теперь легче?
        - Значительно.
        - Доброе утро, - Назимов поднялся, разминая отекшие руки. В поясницу как будто кол забили.
        - Доброе утро, Рол. - Альбина приняла душ, причесалась, пытаясь привести себя в порядок. Цвет ее лица с утра был еще тот, но все же лучше, чем ночью.
        - Который час?
        - Половина восьмого.
        - Мне на работу. - Назимов потянулся за пиджаком, который он предусмотрительно повесил на спинку стула.
        Альбина подошла к нему, остановила, положив ладони на плечи. Ролан отвел взгляд. Ему было стыдно за нее, за себя, за потраченное напрасно время, за свою неспособность что-либо изменить.
        - Такое больше не повторится. - Она произнесла это тоном, не допускающим и доли сомнения, но Назимов больше не верил в ее утреннее раскаяние.
        Сколько раз это повторялось за последний месяц? Пять или шесть? Ему приходилось быть для Альбины скорой помощью, реанимацией, приводившей ее в сознание, а потом ставящей на ноги. Он не врач-нарколог, не диетолог, не психолог. Он устал. Он должен жить своей жизнью, а она - своей. Он смотрит вперед, его волнует то, что происходит сейчас, а она застряла в прошлом.
        - Что ты молчишь? - У нее неприятно пахло изо рта, хотя она и почистила зубы. Мятный аромат смешался с перегаром и запахом коньяка, рюмочку которого Альбина успела принять.
        - Мне нечего тебе сказать, Аля. - Назимов отступил на шаг назад. Руки Шаховой повисли, как плети. Сама она сникла, стала словно меньше ростом. - Я уже столько раз говорил, что больше не могу. Говорил самому себе. Сегодня я произношу это вслух. Все, Альбина. Извини, я исчерпался.
        - Ты не бросишь меня в такую трудную минуту, Рол! У меня черная полоса, но она закончится.
        - Что должно произойти, чтобы она закончилась? Шахов погиб, а ты все равно не можешь успокоиться. Полоса, говоришь? Она у тебя будет бесконечной. Ты топчешься на месте. Ты есть, и тебя нет. Гоняясь за призраком, ты и сама стала похожа на привидение. Посмотри на себя! - Назимов грубо схватил ее за руку и подвел к зеркалу. - Нравится?
        - У меня был тяжелый день. Как еще я могу выглядеть?
        - Если не остановишься, скоро у тебя каждый день будет таким же тяжелым, как вчера. - Ролан отмахнулся от протянутой руки. - Не из-за работы, ссоры с родителями, а из-за того, что ты снова возьмешь бутылку виски и станешь жалеть себя и не ненавидеть Его!
        - Ты не можешь осуждать меня! Тебя не бросали, у тебя не было выкидыша! Тебе не понять что это такое.
        Это было похоже на истерику, к которым Ролан уже успел привыкнуть. Назимов не хотел больше ничего слушать. Он демонстративно прижал ладони к ушам и покачал головой. И вдруг на него что-то нашло. Что-то щелкнуло, и Ролана понесло:
        - Не в этом дело, Альбина! Выкидыш, бросили ее. Зачем ты тащишь за собой это дерьмо? Зачем ты пытаешься меня разжалобить? Скажи, что тебе не дает покоя успех Дмитрия. Скажи, что ты все еще любишь его, а от любви до ненависти, как известно… Скажи и забудь об этом. Забудь просто потому, что он умер! Умер! Его больше нет, понимаешь?
        Так Назимов не кричал никогда. Остановившись, он перевел дыхание и только теперь увидел испуганное лицо Шаховой. Она отступила от него к дверному проему, обезопасив себя от перешедшего на нечеловеческий крик Ролана. Таким она никогда его не видела.
        - Ты провела со мной не год и не два, но так и не смогла понять… - Тут голос его сорвался. Он махнул рукой и пошел прямо на Альбину. Она отпрянула в коридор, прижалась к стене. Назимов бросил на нее удивленный взгляд. - Ты что? Я испугал тебя?
        - Удивил.
        - Хорошо.
        - Это все? - Альбина не могла поверить, что Ролан сейчас закроет за собой дверь, сядет в машину и уедет.
        - Нет, еще не все. Мне нужно в туалет.
        Шахова закрыла лицо руками. Медленно оседая, Альбина застонала. Как же ей плохо. Происходящее казалось дурным сном. Нужно только открыть глаза, и все встанет на свои места: она снова почувствует себя уверенной и сильной, а рядом будет мужчина, готовый ради нее на все.
        - Аля! - Она не заметила, как Назимов присел у ее ног. Альбина попыталась обнять его, но он мягко отстранился, покачал головой. - Ты разберись с собой на уровне сердца или головы. Как получится. Может, без меня тебе будет легче переосмыслить… Все, Аля, все. Прости.
        Связка ключей осталась на полу. Шаги, шум мотора, все звуки стихли. Как будто вокруг образовался вакуум. В нем Шаховой было нечем дышать. И тогда она закричала. На шее вздувались вены, по щекам катились слезы. Это была искренняя жалость к себе - брошенной, обманувшейся, проигравшей. Альбина рыдала, не зная, что впереди ее ждет еще одно испытание. Черная полоса, в которую она осознанно вступила, засасывала ее, словно трясина. Сложа руки, из нее нет шанса выбраться.
        Альбина не чувствовала в себе сил начать новый день. Оставалось определиться, чего не хватало в первую очередь - сил или желания? Какой трудный вопрос. Альбина поднялась, вытерла слезы, высморкалась в полы шелкового халата и сразу же сняла его. Хотелось выпить еще рюмочку, теперь не от головной боли, а чтобы снять напряжение. Но что-то разумное еще шевелилось в голове Альбины. Дальше так нельзя. Ролан прав. Скоро она подойдет к зеркалу и никого в нем не увидит. Кто-то перестает быть собой и растворяется в любви, а она, кажется, сгорит от ненависти и кроме горстки пепла не останется ничего.
        На часах была половина десятого. Давно разрывался мобильный. Звонили с работы. Обычно Шахова всегда предупреждала, что задерживается. Но сегодня она была не в состоянии принимать правильные решения. Никаких мотивов для того, чтобы идти дальше. Шахова поднялась в спальню, уставилась на разобранную кровать. Раньше она терпеть не могла малейших признаков беспорядка. Но начинать нужно не со спальни, а с того хаоса, который хозяйничает у нее внутри. Альбина не представляла, как справится с ним в одиночку. Сама создала, самой и расхлебывать. Может, Назимов прав: ей не нужны свидетели ее неудач, а вот когда она добьется своего, тогда можно будет вернуться к прежним отношениям. Ну, не к прежним, а просто друг к другу.
        Взяв телефон, Шахова позвонила в магазин. Хорошо поставленным голосом она сообщила, что сегодня ее не будет. Никто не задавал вопросы. Завтра, все на завтра, а сегодня она выспится, приведет себя в порядок. В отличие от Ролана, она не сомневается в ясности своего рассудка. Нужно снять напряженность и снова поверить в успех. Нельзя распускаться. Ей нужны силы для того, чтобы исполнить свое обещание. Ее триумф еще впереди! Ее белая полоса не заставит себя долго ждать.
        Едва голова Альбины коснулась подушки, она уснула. Снова погрузилась в черноту. Никаких сновидений, никаких приключений. Ее душа не путешествовала, ее подсознание отказывалось делать подсказки. Но на этот раз Шахова не воспринимала тьму, как наказание. Для нее гораздо более страшным было возвращение реальности с ее яркой, порой непредсказуемой палитрой событий.

        Первая декада мая выдалась жаркой, очень жаркой. Череда праздничных дней прошла под лозунгом: «Даешь дождь!» Все устали от нежданной африканской жары. Многие готовы были пожертвовать запланированным походом на природу с обязательными шашлыками. Температура не спадала даже ночью, так что утром в квартире не было желанной прохлады. Полина шутила, что у них без спроса поменяли климат. Хорошо, что теперь, находясь в декретном отпуске, ей не приходилось ездить на работу.
        Решившая в сердцах уйти из издательства, Полина все же успокоилась и, представив, что осталась без работы, ужаснулась. Перспектива превратиться в квочку-мамочку ее не устраивала. Учитывая обстоятельства, работа для Полины была не средством к существованию, а способом сохранить свое «я». Правда, Марк Иосифович, как обычно, проявил неравнодушное отношение к происходящему и заметил:
        - Ваша способность облекать мысли в слова заставляет меня предположить, что вы напрасно тратите время на редакторскую возню.
        К тому времени он уже начал работу над рукописью Воробьевой. Благо Полина буквально сразу за этим важным для нее событием ушла в декретный отпуск. Все к лучшему. Иначе она постоянно испытывала бы неловкость, тайком наблюдая за изменяющимся в процессе работы лицом Марка Иосифовича. Ее все время подмывало спросить о том, какое впечатление производит на него ее роман. Это было сущей пыткой для Полины. Декретный отпуск поставил точку на ее мытарствах.
        Чрезвычайно довольный тем, что именно ему довелось править рукопись Полины, Марк Иосифович работал с воодушевлением. От него редко можно было услышать похвалу в адрес автора, но в случае с Полиной он не скрывал своих эмоций.
        - Наконец-то, Полина Сергеевна, я получаю удовольствие от работы!
        Сказано это было так, что не пришлось сомневаться в искренности. К тому же Марк Иосифович полагал, что в рождении нового автора есть и его заслуга. Это он постоянно твердил о том, что Полине самой нужно писать. Наконец она прислушалась. Результат превзошел его ожидания. Об этом он не мог не заметить на одном из редакторских совещаний:
        - Ну, Регина Викторовна, всех нас можно поздравить!
        - Вы о чем, Марк Иосифович? - Главный редактор удивилась указанию Арсеньева в кратчайшие сроки подготовить к изданию роман Воробьевой.
        - Я о романе «Черта». Очень цельно, колоритно, талантливо. Роман захватывает с первых страниц и держит в напряжении. Читатель будет доволен.
        - Переиздания гарантированы? - усмехнулась Регина Викторовна.
        - Не сомневаюсь.
        - Хорошо. Это хорошо. - Что-то записав себе в органайзер, главный редактор быстро перешла к новому вопросу. Создалось впечатление, что ей не очень приятна тема о новом самородке.
        Но ничего этого Полина не слышала. В это время она почивала на лаврах, весьма довольная собой. Полина закончила роман в кратчайшие сроки, писала на подъеме. Ей казалось, что все получилось потому, что Дмитрий все это время незримо был рядом. Она советовалась с ним, хотя последнее слово всегда оставалось за ней. В этом случае она была автором романа от и до. Все, начиная от идеи, заканчивая последними словами, было выстрадано Полиной. Может быть, поэтому работа продвигалась так легко?
        Воробьевой не нужно было ничего придумывать. Слова складывались в предложения сами собой. Как будто в голове кто-то прокручивал пленку, а Полине оставалось только записать происходящее. Немного мистики позволило автору сделать неожиданную концовку. Да и по ходу развития сюжета отклонение от реальности было очень кстати. Полина осталась довольна собой. Она выполнила свое обещание. Теперь очередь была за издателем.
        В какой-то момент Полина почувствовала пустоту и испугалась. Непередаваемое ощущение, которое испытывает автор, когда заканчивает роман. Состояние радости и паники, удовлетворенности и грусти - невозможное сочетание. Деваться от свершившегося факта некуда. Теперь важно, чтобы у книги было будущее. У Полины захватило дух: она вспомнила, как пообещала Арсеньеву успех и признание своего романа.
        Пока писала - переживала, закончила - волнение не ушло. Оно просто видоизменилось. Полина впервые чувствовала себя автором, отпускающим в самостоятельное плавание свой первый роман. То, что она писала для Шахова, отошло на второй план. Полина словно забыла об этом. Сама не вспоминала и не собиралась ни с кем делиться тайной. Никогда и никто не узнает правды. Она не собирается отвечать на вопросы, оспаривать и вообще комментировать выпады в свой адрес и тем более в адрес Шахова.
        Любопытство журналистов можно было понять: Полина наотрез отказывалась от интервью. Она - наследница немалого состояния. Она - женщина, заинтриговавшая всех беременностью и отказом назвать имя отца будущего ребенка. Полина считала, что ее личная жизнь не должна быть достоянием средств массовой информации. То, что Шахов сделал ее наследницей, автоматически обратило на нее внимание. Серая мышка, коей Полина себя считала, превратилась в обеспеченную женщину, жизнь которой теперь была интересна, а значит, могла быть темой репортажей, интервью, телевизионных программ. Только для Полины все изменилось не в связи со свалившимся на нее наследством, а в связи с беременностью. Плодотворный у нее выдался год: и роман, и малыш. Чего еще желать?
        По подсчетам малыш должен родиться в первой декаде июня. Полина надеялась, что до наступления лета ей не придется изнывать от жары. Но природа распорядилась по-своему. Уже в апреле столбик термометра поднимался до двадцати восьми градусов. Небывалое потепление Полина встречала без особой радости. В ее положении жара действовала убийственно. Аппетита не было, а вот пить хотелось постоянно. На последних месяцах врач просил Полину контролировать потребление жидкости, так что все-таки пришлось ограничивать себя.
        Маргарита Петровна принимала в судьбе дочери невиданное до сих пор участие. До того как матери стало известно о беременности Полины, несколько месяцев их общение сводилось к редким телефонным разговорам. Причиной тому стало решение Полины потратить практически все, что оставил ей Шахов, на благотворительность. Гадости, которые обе женщины наговорили друг другу, окончательно испортили отношение между ними. Новый год врозь, Рождество - порознь, Восьмое марта тоже проигнорировали. Но Полина решила, что из них двоих кому-то нужно быть умнее, и сделала первый шаг к примирению. В один из выходных она без предупреждения приехала к матери. Та открыла дверь, мгновенно придав своему лицу недовольно-раздраженное выражение, но взгляд скользнул по достаточно округлившейся талии Полины. Маргарита Петровна лишилась дара речи.
        - Здравствуй, мам. Войти-то можно? - Мать молча посторонилась. Закрыла за Полиной дверь и разрыдалась. - Ты что, мам? Объясни, от радости или горя? Я перестала понимать, прости.
        - Я рада, девочка моя, - Маргарита Петровна обняла дочь.
        - Вот и хорошо, а то я уже испугалась.
        - Тебе нельзя волноваться.
        - Знаю, знаю.
        - Ребенок-то… его? - всхлипнула Маргарита Петровна.
        - Его. - Полина опустила глаза.
        - Я догадывалась… Слишком затворническую жизнь ты вела в последнее время.
        - Ты сейчас расскажешь! - улыбнулась Полина.
        - Я рада, девочка! Я очень рада. Мне давно пора стать бабушкой. Слишком много свободного времени, а когда его много, столько глупых мыслей лезет в голову. С рождением малыша некогда будет думать о глупостях. Ты же позволишь мне помогать или наймешь кого-то со стороны?
        Полина не собиралась никого нанимать. Она была удивлена тому, как коротко и ясно мать сформулировала свое одиночество, свое желание быть полезной. Они так долго держались друг от друга на расстоянии, что событие только такого масштаба могло их сплотить.
        - Я буду счастлива, если ты поможешь мне, - коротко ответила Полина.
        Ей стало стыдно, что она так долго ничего не говорила матери о своей беременности. Реакция Маргариты Петровны приятно удивила Полину. Наверное, так и должно быть. Им давно пора принять и простить друг другу ошибки многолетней давности. Впереди приятные заботы, совершенно новая жизнь, полная радости. Хотелось верить, что черная полоса для них закончилась. Полина была переполнена счастьем. Новая жизнь, зародившаяся в ней, помогла ей взглянуть на мир по-другому. Теперь каждый день был наполнен смыслом, даже Маргарита Петровна была согласна с этим:
        - Теперь все будет иначе, Полюшка.
        Конечно, все изменится. Только обе женщины вкладывали в эту фразу каждая свой смысл. Полина, прежде всего, думала о сыне, о том, как она счастлива, о тонкой ниточке, связывающей ее с Дмитрием. Маргарита Петровна надеялась, что в связи с новыми обстоятельствами дочь опомнится и не станет отказываться от состояния Дмитрия Павловича. Полина не спешила успокоить мать. В этом проявились остатки многолетних прохладных отношений. Тем более что Маргарита Петровна придавала материальной стороне вопроса огромное значение, а ее дочь - едва ли была рада этому наследству. Когда же Полина наконец произнесла вслух:
        - Да, мам, все изменилось, - и рассказала матери о своих планах, Маргарита Петровна вздохнула с облегчением.
        - Я знала, что разум победит, доченька.
        - Если бы не малыш, ничего бы не изменилось. Его я не имею права лишить…
        - Не оправдывайся. Ты поступаешь правильно. Никто не смеет осуждать тебя или уличать в корысти.
        - Я бы с радостью отдала все, только бы Дима был рядом…
        - Я знаю, милая, я знаю. Только ты не волнуйся, хорошо? Кстати, Кира в курсе?
        - Да.
        - Ей сказала раньше, чем мне?
        - Прости.
        - Прощаю, - улыбнулась Маргарита Петровна.
        Она стала приезжать к дочери каждый день, а на последнем месяце ее беременности грозила переехать к Полине и быть с ней круглосуточно. Будущая бабушка очень ответственно отнеслась к наступающим переменам. Она словно пыталась компенсировать вниманием и заботой свое прошлое, в котором больше думала о себе. Всегда о себе.
        Ей казалось, дочь никогда не поймет ее, а значит, не обязательно впускать ее в жизнь, в которую Маргариту Петровну вернули без ее на то согласия. Столько лет она жила сожалением о том, что выжила после своей неудачной попытки самоубийства. Обвинявшая всех и вся в неудачах, ошибках. Больше всех доставалось Полине. Ее вина заключалась в том, что она была дочерью своего отца, ненависть к которому долгие годы мешала Маргарите Петровне спокойно жить.
        Может быть, они бы никогда так и не стали близки, но, когда мать увидела округлившийся живот дочери, она поняла, что дальше так нельзя. Она не простит себе, если это важное событие пройдет без ее участия. Сестра осудит, Полина замкнется окончательно. Одинокая старость - вот ее будущее. Жизнь пройдет мимо чередой пустых, похожих друг на друга дней. Маргариту Петровну удивляло, как она раньше могла не видеть очевидного? Почему еще осенью, когда дочери было так трудно, она, мать, не смогла протянуть ей руку помощи, не поняла, обидела, поспешила в очередной раз вычеркнуть себя из ее жизни?
        Маргарита Петровна была благодарна Полине за первый шаг, за то, что ее девочка, забыв обиды, помогла им обеим начать новый этап в отношениях. В этом было столько человечности, мудрости. Благодарность, переполнившая Маргариту Петровну, вылилась в необходимость постоянного общения с дочерью, участия во всех ее делах. Благо, та не возражала и легко впустила мать в свою личную жизнь. Обе почувствовали облегчение. Жаль было только одного - потерянного времени. Но то, как они относились друг к другу сегодня, давало основания верить, что больше ничто их не разлучит.
        Полина сказала себе, что прошлое не изменить, а для счастливого будущего ей нужна мать, а ее ребенку - бабушка. Тетя Кира пришла в восторг, когда узнала, что сестра наконец нашла общий язык с дочерью.
        - Ритка, лучшего подарка ты мне сделать не могла! - плакала в трубку растроганная Кира Петровна. На нее обрушились сразу две прекрасные новости - беременность Полины и ее примирение с матерью. Сентиментальная натура не могла принять происшедшее без слез, слез радости. - Ну, теперь и помирать не страшно. Моя племянница не останется одна на этом свете.
        - О чем ты, Кира? Ты все смешала, так же нельзя.
        - Это я от волнения. Я рада за вас. Теперь ждите в гости.
        В женском царстве Воробьевых воцарился покой. Ожидание появления новой жизни вносило приятную интригу. Полина чувствовала себя прекрасно. Ни дня токсикоза, разве только немного сонливости, но это не мешало ей наслаждаться своим положением. Маргарита Петровна следила за рационом Полины.
        - Мам, мне не семнадцать, так что ты очень уж не усердствуй, - заметила та, когда мама решила вести запись калорий, употребленных дочерью за день. - Я понимаю, что ты переживаешь, но давай не сходить с ума.
        - Давай.
        Маргарита Петровна обрела удивительное качество уходить от конфликтов. Полина не узнавала ее. Это был другой человек, общение с которым доставляло истинное удовольствие. Иногда Полине казалось, что все происходящее - сон. Только в этом прекрасном благополучном сне не хватало одного важного звена - Димы. Судьба подарила ей счастье материнства, отобрав того, кто был ей дороже самой жизни. Стоп! Полина вздрогнула. Вернуть Дмитрия или родить здорового ребенка от любимого мужчины - что бы она выбрала, будь у нее такая возможность? Как страшно! Свобода выбора или несвобода принять решение - все переплелось.
        - О чем ты все время думаешь? - В свой очередной приезд Маргарита Петровна выгружала на стол покупки.
        - Я же беременная, мам, - улыбнулась Полина. - Конечно, я думаю о ребенке. Не верь, если кто-то скажет, что женщина в этом положении способна думать о чем-то другом.
        - А как же ты писала?
        - Это писала не я. Мое второе «я» и… Мы писали вдвоем. Понимаешь?
        - Не совсем.
        - Мам, давай о чем-нибудь другом.
        - Хорошо, прости.
        Шахова нет, но живут его романы, а она носит под сердцем его ребенка. Трудно сказать, что для нее важнее - будущее романа или будущее сына. Кажется, это звенья одной цепи, существующие неотделимо друг от друга. Полина знала, что творчество и беременность спасли ее от разочарования и убийственной тоски. Подарок судьбы, за который она заплатила высокую цену.
        Беременность стало уже невозможно скрывать. Полина была уверена, что этот факт привлечет к ней внимание. Как автору, ей хотелось, чтобы ее роман вызывал больше вопросов и получил больше комментариев, чем ее личная жизнь. Главное, чтобы книга имела успех. Воробьева отдала ей частицу себя самой. Иногда ей казалось, что она не должна была так поступить, чтобы не навредить ребенку. В конце концов, Полина перестала думать, что важнее. Главное, что и работа над романом, и беременность приносили ей огромное удовольствие.
        Время пролетело незаметно. Звонок из издательства застал ее практически врасплох.
        - Полина Сергеевна, вы не забыли о презентации в пятницу?
        - Как я могу!
        - До встречи.
        Воробьева ни за что бы не призналась, что выпала из времени. Спасибо, что вернули ее на грешную землю. Нужно собраться. У нее есть два дня, чтобы психологически подготовиться. Она должна быть готова к любым вопросам. Нужно было отвечать так, чтобы ни у кого не осталось и тени сомнения в том, что этот роман стоит прочесть. Если все удастся, свой успех Полина посвящает Дмитрию. Еще два дня до торжества, которого она ждала и желала всем сердцем. Как же не переживать? Маленькое испытание.

        Нуждаясь в поддержке, Полина не была против маминого внимания. Маргарита Петровна отвлекала дочь, как могла, наблюдала за ней со стороны и все больше осознавала, насколько важно для нее предстоящее событие. Ничего удивительного, что в день презентации романа Полина хотела, чтобы мама была рядом.
        - Как ты могла подумать, что в такой день я оставлю тебя одну? - недоумевала Маргарита Петровна. - Какие еще сюрпризы ты мне готовишь?
        - По-моему, ты уже знаешь обо всех. Пока обо всех.
        - Пока? Знаешь, с меня довольно. Пощади. Все настолько хорошо, что хочется себя ущипнуть.
        - Ты хочешь, чтобы я это сделала? Я могу, - улыбалась Полина, когда они ехали в такси на презентацию. Ее организовали в самом престижном книжном магазине города. Четырехэтажное здание, три из них занимали стеллажи с книгами, а на последнем - интернет-кафе. Все для читателя, все для того, чтобы состоялся его диалог с книгой. На втором этаже был предусмотрен зал для презентаций, встреч с авторами. Там Полину уже ждали.
        Перед тем как войти в магазин, Полина вдруг остановилась.
        - Что с тобой? - озабоченно спросила Маргарита Петровна.
        - Боюсь!
        - Полюшка, не время. Соберись. Тебя ждут. От того, что и как ты будешь говорить, как будешь выглядеть, зависит судьба твоей книги.
        - Я постараюсь.
        - Будь собой, и все получится.
        На первом этаже сразу бросался в глаза стенд с романом Полины. Сердце помчалось вскачь. Непередаваемое ощущение. Полина подошла, взяла роман в руки, осторожно провела по глянцевой обложке пальцами. Получилось! Вот она - победа! На обложке две фамилии: Воробьева, Шахов! Издатель сдержал свое обещание. Пункт договора выполнен. И это справедливо, потому что на самом деле у книги два автора.
        Об этом Воробьева говорила с Алексеем Викторовичем еще осенью. Арсеньев отнесся к идее с интересом. Для него важен результат. Фамилия Шахова позволит привлечь еще большую армию читателей. А что, как не это, самое главное для издателя. Да и Полина говорила убедительно. О том, что сюжет никогда не обрел бы такие краски, если бы не поддержка Дмитрия. Арсеньев понимал, что эта женщина пережила глубочайший душевный кризис. Если она говорит, что жива и здорова благодаря Шахову, у кого есть причина подвергать это сомнению? Лирика, красивая история любви и немного загадочности помогут раскрутить автора. В том, что за Воробьеву нужно серьезно браться, Арсеньев был уверен. Здоровая доля авантюризма не помешает. Интрига, на которую так падки газетчики и журналисты, будет всем только на пользу.
        Арсеньев все хорошо просчитал. Менеджеры подогрели интерес читателей. Желающих встретиться с автором романа «Черта» оказалось даже больше, чем предполагали организаторы мероприятия. Газетчики заняли место в зале, журналисты поглядывали на часы. Приглушенный гул голосов заполнил пространство зала для презентаций. Тем временем Полина листала страницы своего романа. Она должна была хотя бы несколько минут подержать книгу в руках. Глаза выхватили несколько фраз.
        - Поля, соберись! - Мама сжала ее локоть. - Пойдем наверх. Опоздаешь.
        Полина взглянула на винтовую лестницу. Там на втором этаже - заинтригованные предварительной рекламой читатели, журналисты, представители издательства. Воробьева не ожидала такого внимания, такого скопления народа. Боевой настрой постепенно вытесняла паника. Большинство пришло потому, что в рекламной кампании звучала фамилия Шахова? Полина почувствовала, как беспокойно зашевелился ребенок, и, прижав руку к животу, дала себе команду отставить волнение.
        - Добрый день, Полина Сергеевна! - Арсеньев, улыбаясь, протягивал руку. Крепкое рукопожатие должно было в данном случае означать полное примирение.
        - Здравствуйте, Алексей Викторович.
        - Как чувствуете себя? Жарко очень, наверное, вам тяжело?
        - Спасибо, все в порядке. Лучше не бывает! - Полина не лукавила. Ей было немного грустно только потому, что очень скоро все происходящее станет воспоминанием. То, к чему она так упорно шла, достигнуто. Роман написан. Пройдет этот день и…
        - Пресс-конференция через десять минут, - заметил Арсеньев. То, что он лично решил присутствовать и участвовать в ней, говорило о том, что издательство придает этому проекту большое значение. - Вы готовы к каверзным вопросам?
        - Я готова ко всему. - Почувствовав, как ее локоть снова сжали мамины пальцы, поспешила исправиться. - Кстати, познакомьтесь. Мама, это мой издатель - Алексей Викторович. Это моя мама - Маргарита Петровна.
        - Очень приятно. Ваша дочь приятно удивила всех нас. - Арсеньев пожал протянутую руку. - Она - мастер сюрпризов. Так долго скрывала такой талант.
        - Пожалуй, вы правы, - усмехнулась Маргарита Петровна, - она необычайно талантлива и очень непредсказуема.
        - Ну, что, Полина Сергеевна? - Арсеньев взглянул на часы. Полина поняла, что нужно идти в зал. Обменявшись с матерью взглядами, она глубоко вздохнула и с испугом посмотрела на Арсеньева. Полина не думала, что ей будет так страшно. - Да не переживайте вы так. Все будет замечательно, вот увидите. Пойду, займу свое место.
        Из зала выглянул Марк Иосифович, увидев Полину, подошел. Теперь Воробьева знакомила маму со своим коллегой.
        - Это совесть нашего издательства, - шепнула Полина ей на ухо.
        - Очень приятно, - Маргарита Петровна чувствовала себя участницей представления, где ей доверили заглавную роль. По крайней мере, ей хотелось в это верить.
        С лица Марка Иосифовича не сходила улыбка, что бывало с ним крайне редко. Было совершенно очевидно, что он, человек, всегда сторонившийся многолюдных мероприятий, сегодня получает от происходящего истинное удовольствие.
        - Полина Сергеевна, я счастлив! Давно не работал с таким вдохновением. Спасибо вам и не останавливайтесь! Ни в коем случае не останавливайтесь. У вас большое будущее!
        Полина улыбнулась. Его замечания и комментарии всегда были краткими, но не в этот день. Воробьева протянула руку, а Марк Иосифович вдруг осторожно поднес ее к губам и поцеловал.
        - Ну, что вы, - засмущалась Полина.
        - Удачи, - произнес он и ретировался в зал.
        - Тебе пора, девочка. - Маргарита Петровна нервно засмеялась. - Господи, я так волнуюсь, как будто это у меня презентация. Что же говорить о тебе?
        - Я едва жива.
        - Ну, будет тебе. Нервы в сторону. Ты должна выглядеть уверенно и обворожительно.
        - Последнее в моем положении вряд ли возможно.
        - Брось. Такой красивой я тебя еще никогда не видела.
        Поддержка матери и Марка Иосифовича в какой-то мере успокоили Полину. Когда она вошла, по презентационному залу прокатился сдавленный гул. Защелкали фотоаппараты, камеры. Оживление, которое вызвало ее появление, заставило сердце Полины мчаться вскачь. Уже за столом она почувствовала, как дрожат ноги. Благо, их скрывала белоснежная скатерть.
        Представитель издательства выступил с краткой речью. Он говорил о том, что сегодняшнему читателю очень нелегко разобраться в обрушивающейся на него информационной лавине. Вспышки фотоаппаратов, бесстрастные объективы камер, внимательные взгляды собравшихся - Полина поборола волнение и чувствовала себя все свободнее. Она примерила роль успешной писательницы и поняла, что прекрасно справляется с ней.
        Чувства, переполнявшие ее, не поддавались описанию. Это было счастье, показавшее еще одну свою сторону, о которой можно было только мечтать. А впереди еще автографсессия. В огромном фойе готов стенд с романами Шахова и презентуемой книгой «Черта», вокруг него уже собрались ценители творчества Дмитрия и желающие познакомиться с новым автором.
        Сорок минут общения с прессой и читателями пролетели, как один миг. Полина осталась довольна тем, как складывался диалог. Корректные вопросы, искренние ответы - все было хорошо до тех пор, пока не открылась дверь и на пороге не появилась Альбина. Полина запаниковала. Она вглядывалась в одутловатое, болезненное лицо Шаховой, не узнавая в ней той лощеной, уверенной в себе женщины, которой та была не так давно. Последнее время их общение происходило исключительно по инициативе Альбины и сводилось к просьбам и угрозам разоблачить мистификации Дмитрия. Полина устала отвечать отказом, а ее словно не хотели слышать.
        Альбина не могла поверить, что ее планы летят в тартарары. Она ненавидела Полину так, как можно ненавидеть самого лютого врага. То обстоятельство, что Воробьева носила ребенка Дмитрия, только усугубляло ситуацию. Альбина ни на минуту не сомневалась, что Шахов - отец, хотя Полина не отвечала на вопрос об этом. Как у нее ловко все получилось! И ребенок, и наследство, и новый роман - не многовато ли для одной серой мышки, которую воля случая сделала сообщницей Дмитрия?
        Во взгляде Альбины враждебность. Шахова не собиралась ее скрывать. Полине стало неуютно. Как будто повеяло холодом, сыростью заброшенного подвала. Воображение нарисовало продолжение презентации в виде скандала, который устроит Альбина. Этого нельзя допустить, но и предотвратить невозможно. Что вбила себе в голову эта одержимая ненавистью женщина? Полина старалась, но уже не могла сосредоточиться должным образом. Речь ее стала прерывистой. Она начинала отвечать на вопрос, а потом вдруг сбивалась и говорила вовсе не о том, о чем ее спросили.
        Полина боялась смотреть в зал. Сидевшая в первом ряду Маргарита Петровна не могла не заметить, что произошло нечто, мешающее дочери чувствовать себя уютно. Ее как подменили. Вопросы журналистов постепенно иссякли. Возникла пауза, которую заполнял пиарменеджер издательства. Он пытался расшевелить Полину, но она словно задумалась о чем-то более важном, чем происходившая презентация. Наконец, когда газетчики отчаялись услышать что-то сенсационное, а представители издательства решили закончить мероприятие, Полина лучезарно улыбнулась. Она поняла, что своей растерянностью играет на руку Альбине, а значит, нужно собраться. Нельзя допустить ничего, что может навредить книге, ее рекламе. Полина пододвинула к себе микрофон. Снова защелкали фотоаппараты.
        - Я понимаю, что время нашей встречи подходит к концу, - Полина окинула взглядом всех сидящих в зале. - Вы спрашивали о том, готова ли я писать дальше? Хочу ли я стать такой же известной, как Дмитрий Шахов? Не мешает ли мне его слава? Перечислять вопросы не имеет смысла. Роман написан, у него два автора, он обречен на успех - это то, в чем я не сомневаюсь. Надеюсь, очень скоро и вы в этом убедитесь.
        - Так это ведь самое главное, Полина! - Реплика из первых рядов воодушевила Воробьеву, помогла ей окончательно выйти из ступора, вызванного появлением Альбины.
        - Есть еще одно, о чем бы я хотела сказать. - Полина загадочно улыбнулась. - У меня будет мальчик. Я назову его Дмитрием, в честь его отца. Очень скоро родится Дмитрий Дмитриевич Шахов. Я отказывалась говорить об этом раньше. Не знаю, кого я охраняла, не комментируя ни единый вопрос о моей личной жизни. Но сейчас, кажется, самое время расставить все точки над «i». Никто и никогда не узнает всей правды об отношениях между мной и Шаховым. Скажу, что этот человек подарил мне счастье. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду не наследство. Мой роман и мой сын - вот причина того, что я еще жива. Было плохо, очень плохо, но победила любовь, любовь и жизнь. Так и должно быть. Надеюсь, вы пожелаете мне удачи и здоровья.
        Журналисты зашумели, захлопали. Полина нашла глазами Альбину. Та стояла бледная, как мел. Наверное, она была единственной, кто в этот момент не желал ей добра. Шахова не могла больше слушать овацию, которую устроили Полине присутствующие, поэтому первой вышла из зала.
        - Благодарим всех. Спасибо. Желающие могут продолжить общение с автором во время автографсессии. Прошу всех в фойе. - Этими словами представитель издательства завершил первую часть презентации. Взглянул на Воробьеву. - Жара. Может, воды?
        - С удовольствием. - Как же она хотела пить! В горле пересохло. Этот стакан прохладной минералки спас ее. - Спасибо. Теперь намного легче.
        - Хотите немного передохнуть? - заботливо поинтересовался Марк Иосифович.
        - Нет, я не устала. Ну, если честно, совсем чуть-чуть с непривычки.
        - Многолюдные мероприятия утомляют.
        - Последнее время я вела очень уединенный образ жизни. Меня словно нигде не было. Я писала…
        - Полюшка, как ты? - подошла мама.
        - Все в порядке.
        - Простите, я, кажется, помешала.
        - Нет, нет. - Полина поспешила успокоить мать.
        - Тогда вперед. Тебя ждут. - Маргарита Петровна была на подъеме. Ей очень нравилось происходящее.
        Арсеньев подошел к Полине, чтобы высказать ей комплименты по поводу блестящего дебюта. Увидев, что их фотографируют, заулыбался.
        - Давайте, Полина Сергеевна, доставим удовольствие средствам массовой информации.
        - Без проблем. - Воробьева словно забыла о Шаховой, о неприятных минутах, связанных с ее появлением. Сейчас, когда ее ждали читатели, казалось, что в будущем есть место только для хорошего, светлого.
        - Вы прекрасно держитесь.
        - Стараюсь.
        - Я думаю, у нас с вами большое будущее. - Арсеньев многозначительно посмотрел на Полину. - Сюжеты в голове роятся?
        - Точно.
        - После рождения ребенка у вас будет много новых приятных, но утомительных забот.
        - Ничего, справлюсь.
        - Вы не знаете, о чем говорите, - усмехнулся Алексей Викторович. - Маленький ребенок, бессонные ночи - не до творчества будет.
        - Посмотрим.
        - Мне нравится ваш оптимизм. Я вас покидаю. Надеюсь, автографсессия пройдет успешно. Желаю удачи.
        - Спасибо.
        Глядя вслед Арсеньеву, Полина почувствовала облегчение. Его присутствие тоже в какой-то мере вызывало напряжение. Пристальный взгляд Алексея Викторовича, который Воробьева время от времени перехватывала, заставлял ее нервничать. Теперь, когда Шахова куда-то пропала, а директор уехал, Полина вздохнула с облегчением.
        Мама о чем-то разговаривала с Марком Иосифовичем. Правда, диалогом это было трудно назвать. Маргарита Петровна в основном молчала и кивала головой в знак согласия, а Марк Иосифович все говорил, говорил. Обычно немногословный, в этот день он отличался красноречием, заполучив в лице Воробьевой благодарного слушателя.
        Полина направилась к стенду, раздавая на ходу улыбки. Совершенно незнакомые люди улыбались ей в ответ, и, глядя в их открытые лица, Полина переполнялась гордостью. Ее приняли! Как она говорила Арсеньеву: «Этот роман обречен на успех!» Она не преувеличила. Пройдет совсем немного времени, и первый тираж разойдется. Ее роман тоже будут переводить на другие языки. Ей еще предстоят поездки по миру. Ее не остановит ни материнство, ни прогнозы скептиков, которые обязательно найдутся. Полина чувствовала себя как никогда энергичной. Если можно говорить о втором дыхании, то оно открылось именно за эти пару минут, что Полина шла из презентационного зала на свою первую автографсессию.

        Представители издательства уже вовсю торговали ее романом. Потенциальные читатели ждали автора, чтобы взять у него автограф. Полине предстояло выступить в необычной для себя роли. Волнение захлестывало, но поддаться ему означало бы составить о себе, новом авторе, не самое приятное впечатление. Полина понимала, что от ее обаяния, ее искренности и готовности к контакту зависит первая реакция читателя.
        - Полюшка, я поднимусь на третий этаж, попутешествую, - Маргарита Петровна протиснулась к дочери. - Ты не возражаешь?
        - Хорошо, иди.
        - Ты хорошо себя чувствуешь?
        - Все в порядке, мам. Иди, встретимся здесь или у входа в магазин.
        - Будь умницей.
        Сколько экземпляров подписала Воробьева, она не могла сказать. Прошло около часа, а ее автографсессия продолжалась. Полина отвечала на вопросы, внимательно вслушивалась в имена тех, кто просил подписать книгу. Наконец последний посетитель, последний автограф. Марк Иосифович и пиарменеджер издательства пожелали ей удачи и уехали. Журналисты тоже разъехались. Полина согласилась на интервью на одном из местных телевизионных каналов.
        - Не сегодня, - взмолилась Воробьева. - Я буду выглядеть в кадре, как выжатый лимон.
        - Тогда в будущий понедельник?
        - Договорились. - Обговорили время встречи. Обе стороны остались весьма довольными собой.
        Наконец у стенда остались лишь работники издательства, автор и молодая восторженная пара.
        - Не откажите, Полина, разрешите сфотографироваться с вами на память. - В глазах девушки восторг. Как отказать?
        - Пожалуйста. - Воробьева вышла из-за стола, машинально поправила волосы.
        - Было бы здорово, если бы нас кто-нибудь снял, всех вместе. - Юноша посмотрел вокруг, ища кого-то, кто бы сфотографировал их.
        - Давайте я вам помогу.
        Полина вздрогнула. Улыбка сошла с ее лица. Перед ней стояла Альбина. Это она предложила свою помощь.
        - Спасибо. Вот эту кнопку нажмите, когда наведете, и все, - защебетала девушка. Воробьева встала посредине. Кажется, молодежь осталась довольна. Наверное, такие моменты и есть то приятное и необходимое, что получает автор от общения со своими читателями. - Удачи вам, Полина.
        Она улыбнулась, прижав руку к груди. Так она давала понять, что от всего сердца рада возникшей симпатии.
        - Ну-с, Полина Сергеевна, вас можно поздравить. - Альбина стояла, чуть запрокинув голову. Ее трепещущие от негодования ноздри показывали, насколько она раздражена. Чего же ей стоило держать себя в руках?
        - Поздравьте, не откажусь. - Воробьева пожала плечами. - Отойдем, чтобы не мешать… Зачем вы здесь?
        - Меня никто не пригласил!
        - А я должна была?
        - После всего, что я для вас сделала! - взвизгнула Шахова.
        - Я не просила ни о чем.
        - Вот благодарность!
        - К тому же если вы снова о следствии, так оно бы и без вашей помощи разобралось что к чему. Я ни в чем не виновата. Я ничего не украла, никого не убила.
        - Вы - обманщица.
        - Что-нибудь новенькое можете сказать?
        - Значит, праздник удался?! - не унималась Альбина.
        - Я потеряла любимого человека - вот единственное, что омрачает сегодняшний праздник.
        - К чему этот спектакль? - фыркнула Шахова. - Вы можете обмануть толпу, но не меня. Дмитрий был прекрасным бизнесменом, великолепным организатором, но бездарным писателем. Это все вы! Вы были автором всех его книг!
        - Оставьте, Альбина Георгиевна. Пресса уже разошлась, читатели получили автографы, издатели ждут быстрой продажи тиража. Все идет, как должно. Не пора ли вам успокоиться? Вы опоздали с разоблачениями.
        - Я не оставлю это просто так! - Шахова сжала кулаки от бессильной злобы.
        - Что же вы намерены предпринять? - Полина покачала головой и неожиданно взяла Альбину за руку. - Послушайте, не мучьте себя. Примите происходящее и живите своей жизнью.
        Услышанное перекликалось с тем, что говорил Альбине Ролан, но она не хотела ничего слышать. Никто не знает, как ей тяжело! Никто не понимает, что ее жизнь рушится.
        - Снова его фамилия на обложке, зачем? Два автора - как забавно. Уловка издательства, чтобы привлечь толпу. Все на продажу! Дешевка!
        - Вы не поняли? Если бы не Дмитрий, этой книги не было бы. Мы писали ее вместе. Как могло быть иначе, ведь он воскресил меня.
        - Просто Мессия!
        - Он подарил мне счастье любить.
        - Но не быть любимой!
        - Послушайте, у меня скоро родится сын… Я очень надеюсь, что он окажется счастливее своих родителей. Счастье из той категории, которую не купишь за деньги. - Полина разжала пальцы. Рука Альбины безжизненно повисла в воздухе. - Вам пришлось многое пережить, Альбина Георгиевна. Ваше сердце ожесточилось. Остановитесь, в таком состоянии вы обречены.
        - И это говорите мне вы, случайная попутчица, которой досталось все! Великодушная и светлая! - Шахова истерически засмеялась.
        Полина оглянулась. Представители издательства заканчивали убирать стенд. Маргарита Петровна, к счастью, все еще совершала экскурсию по магазину.
        - Я ненавижу вас! - прошептала Альбина. Она не боялась говорить это беременной женщине. Какая может быть мораль, если внутри все клокотало от ярости.
        - С этим нельзя жить, - заметила Воробьева. - Мне жаль вас.
        - Только не это. - Шахова отступила, выбросив руку вперед. - Не нужно меня жалеть! У меня-то все впереди, а у некоторых остались одни воспоминания!
        Полина не стала отвечать. Глаза Альбины сверкали ненавистью. Как странно, но Воробьева больше не боялась ее и чувствовала себя уверенно. Больше не осталось причины паниковать. Роман написан, малыш беспокойно завозился, требуя отдыха. Пора бы им остаться один на один.
        Прижав руку к животу, Полина застыла, прислушиваясь к ощущениям. Альбина хищно сощурилась. Может быть, она довела серую мышку до нервного срыва? Это было бы хоть какой-то компенсацией за рушащийся план мести. Каково же было негодование Альбины, когда Полина улыбнулась и, глядя на нее пронзительно голубыми глазами, произнесла:
        - Это наш последний разговор. У нас нет и не может быть ничего общего. Ни тем, ни желаний, ни вкусов. Мое сердце переполнено любовью, ваше - ненавистью. Я не держу на вас зла, но признайте, что вы проиграли.
        - Никогда!
        - Поля! - откуда ни возьмись, примчалась Маргарита Петровна. Она издалека увидела Альбину и поняла, что ее дочь нуждается в поддержке. Борясь со сбившимся дыханием, мать вопросительно уставилась на Шахову. - В чем дело?
        - Кажется, не так давно вас не интересовала личная жизнь вашей дочери? - с презрением произнесла Альбина. - Какие разительные перемены. Они не связаны с наследством, обладательницей которого она незаслуженно стала?
        - Только убогие душой люди не хотят меняться, - прямо глядя Шаховой в глаза, произнесла Маргарита Петровна.
        - Прощайте. Упивайтесь своим низкопробным счастьем. На что еще вы можете рассчитывать! - Альбина повернулась и пошла к выходу. Она больше не могла видеть эти счастливые глаза. Она проиграла. Стоило ли растягивать триумф победителя?
        - Кажется, я вернулась вовремя. Что хотела эта страшная женщина? - Маргарита Петровна внимательно посмотрела на дочь.
        - У нее пропажа, - задумчиво глядя вдаль, сказала Полина. - Она потеряла саму себя.
        - Это потеря так потеря.
        - Кстати, мам, она говорила так, как будто вы знакомы. Или мне показалось?
        - Мы виделись однажды. Когда-нибудь расскажу. Ничего интересного. Поля, как ты себя чувствуешь? - Маргарита Петровна выглядела озабоченно.
        - Лучше не бывает, мам!
        - Ну, и слава Богу. Поехали домой? - Уже в такси Маргарита Петровна вдруг охнула: - Полюшка, а я ведь не купила твою книгу! Какой кошмар!
        - Не переживай, - засмеялась Полина, - я подарю тебе один из своих авторских экземпляров.
        - С автографом?
        - Обязательно. - Вдруг ее сильно толкнули изнутри. Полина непроизвольно охнула. - Беспокойное хозяйство. Хочешь почувствовать?
        Маргарита Петровна осторожно положила ладонь на округлый живот. Отчетливое движение вызвало улыбку.
        - Футболистом будет, Дмитрий Дмитриевич? - пошутила будущая бабушка. - Хотя нет. Писателем, как папа.
        - Ну, если писателем, то как мама, - поправила Полина и загадочно улыбнулась.