Возвращение из ночи Елена Свиридова
        Баттерфляй #
        Елена Свиридова
        Возвращение из ночи
        Larisa F
        Свиридова Е.В.С 24 Возвращение из ночи: Роман. - М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс, 1997. - 416 с. (Серия «Баттерфляй»).
        ISBN 5-04-000114-2
        Аннотация
        Елена Свиридова
        Возвращение из ночи
        Часть первая
        Белов ехал не спеша, вглядываясь в скользкую мокрую дорогу. Еще вчера весело светило апрельское солнце, а сегодня опять повалил мокрый снег и, превратившись в грязную слякоть, брызгал из-под колес. На шоссе было пусто. Свет фар рассекал туман, выхватывая из темноты деревья с оголенными ветками. Белов устало глядел на унылый пейзаж, на душе была тоска. В сущности, в его жизни не происходило ничего особенно плохого, а точнее, не происходило вообще ничего. И это было самое отвратительное, потому что его решительный характер требовал перемен, неуемный темперамент рвался наружу и жаждал деятельности. Раньше он хватался за все, поначалу что-то получалось, но вскоре все дела начинали буксовать, как автомобиль на вязкой проселочной дороге. Наконец, он вынужден был признаться самому себе, что ничего в этом мире от него не зависит, что обстоятельства не хотят ему подчиняться, а, следовательно, нужно как-то изменить свое отношение к этим обстоятельствам. И касается это всего - работы, личной жизни, дурацкого бездарного быта.
        Еще студентом, поддавшись внезапному порыву, он женился, и семейная жизнь, как это случается чаще всего, очень скоро превратилась в совместную борьбу за существование и постоянное сражение друг с другом. Он и в этом оказался не оригинален, какое-то время продолжал тратить силы на изнурительную битву с обстоятельствами и с женой, потом, не изобретя ничего нового, завел себе в качестве отдушины любовницу, которая терпеливо ждала и надеялась, что он оставит семью и уйдет к ней. Так продолжалось до недавнего времени. Навязчиво всплыли в памяти бессмысленные метания между любовницей и женой, которые он прервал волевым усилием всего месяц назад...
        За окном уныло шел дождь. Ирина варила в кухне кофе, слышно было, как она наливает воду из крана, стучит ложкой... Вот она вошла с маленьким подносом, поставила на стол. Белов молча выпил кофе, машинально взял со стола пустую чашку, заглянул внутрь. Там осела кофейная гуща, образовав странный загадочный узор, манящий своей нераскрытой тайной.
        - Ну и что? - спросила Ирина из-за спины.
        Белов пожал плечами, поставил чашку на место.
        - Ни черта я в этом не понимаю.
        - Рассказать? - спросила Ирина интригующим шепотом.
        - Ты тоже не понимаешь, не надо притворяться прорицательницей! - неожиданно резко заявил Белов.
        - Леня, зачем ты так... - Ирина всхлипнула.
        Белов промолчал, поглядел в окно. Дождь, вроде бы, кончился, сквозь облака проступило закатное солнце.
        - Ладно, прости, - он встал, пошел к двери. Потом резко обернулся, рывком схватил Ирину за руки, притянул к себе и прошептал, дыша ей в лицо. - Ну почему, почему ты терпишь все это? Почему не скажешь - хватит! Оставайся со мной, или уходи... к чертовой матери!
        Ирина отшатнулась, упала в кресло, взяла сигарету дрожащей рукой, закурила.
        - Господи... - простонала она. - Ты и это хочешь свалить на меня. Нет, Ленечка, не дождешься!
        Белов, уже раскаявшись в своей внезапной вспышке гнева, тихо спросил.
        - Почему?
        - Да потому что я такая же тряпка, такое же беспомощное барахло, как и ты! - Ирина зарыдала, уронив на руки голову.
        Домой он вернулся ночью. Наталья встретила его в прихожей, бледная, осунувшаяся, в халате поверх ночной рубашки.
        - Где ты был? - спросила она, пронизывая его полным слез взглядом.
        Он понял вдруг, что врать дальше бессмысленно, и ответил с подкупающей прямотой.
        - У другой женщины.
        Она вздрогнула, но быстро овладела собой, взяла сигарету совсем таким же движением, как Ирина... Спросила упавшим голосом.
        - И что ты собираешься делать?
        - Я... ничего еще не решил, - ответил Белов.
        - Ты считаешь, что решать тебе одному? Как же все у тебя легко! Ладно, я уже все решила, пусть тебе будет еще легче! И больше нам не о чем говорить!
        - Что ж, воля твоя, но я бы не горячился так... Не забывай, у нас, все-таки, дочь.
        Белов говорил все это почти автоматически, удивляясь сам, до какой степени он не испытывает сейчас никаких чувств, кроме легкого угрызения совести. Уж лучше не задумываться, не вникать, потому что на самом деле все это гадко, отвратительно своей банальностью.
        - Нет, ты... ты просто чудовище! Господи! - Наталья закрыла руками лицо. - Ну иди! Иди к ней! Прямо сейчас!
        Белов с тоской отметил, что в его отношениях с женой не осталось и тени прежнего чувства, да и было ли оно вообще, это чувство? Одна фальшь! И еще он понял вдруг, что обе женщины, между которыми он никак не мог сделать выбор, очень похожи, они как бы дополняют друг друга, и между ними гораздо больше общего, чем у него с каждой из них... Он помолчал, глядя на тусклую луну в ночном небе, потом сказал.
        - Прости, Наташа... Я ведь... и ее не люблю.
        Несколько дней они не разговаривали. Наконец, он не выдержал, влез в долги, снял квартиру и съехал... В моральном смысле стало немного легче, но только не в материальном! А чего он, собственно, хочет? Сам себе такую жизнь устроил! Свободы захотел - плати! Двести баксов в месяц за убогую однокомнатную квартирку! Деньги - вперед!
        На повороте Белов включил дальний свет. Справа показались силуэты каких-то построек. Внезапно из темноты на шоссе метнулась белая фигура. Белов резко вывернул руль, затормозил рывком. Машина заметалась, беспорядочно расплескивая фарами свет. Наконец, ее вынесло на обочину. Он выскочил из машины и в ужасе взглянул на дорогу.
        На мокром асфальте неподвижно лежала девушка, босая, в одной рубашке. Он наклонился, взял ее руку. Реакции никакой, пульс не прощупывался. Белов оцепенел, обливаясь холодным потом. "Неужели насмерть? Вот влип!..". Он огляделся. В домах у дороги ни одно окно не светилось, только помаячило какое-то белое пятно и исчезло. А может, показалось? Глюки начались? Господи, он только что ругал судьбу, он был всем недоволен, но как прекрасна была его жизнь всего несколько минут назад! Ладно, будь что будет... Он наклонился, подхватил девушку на руки и понес к машине.
        Уложив ее на заднее сиденье, он сел за руль, закурил, дрожащей рукой включил зажигание и медленно выполз с обочины.
        На шоссе по-прежнему было пусто и темно. Но вдруг сзади полоснул свет фар. Белов видел в зеркальце, как он приближается. Кто-то догонял его. Белов ощутил сильную дрожь, снова покрылся испариной, затормозил и встал на краю дороги. Он не мог ехать, вообще не мог шелохнуться. Жизнь кончилась, и ничто уже не имело значения.
        Мимо, не сбавляя скорость, промчался черный "мерседес" и скрылся за поворотом. Белов уронил голову на руки, судорожно сжимавшие руль. Послышался какой-то странный звук, или это кровь стучала в висках? Он медленно обернулся и поглядел на заднее сиденье.
        Девушка, забившись в угол и ежась от холода, во все глаза смотрела на него.
        - Ну, дела! - Белов вздохнул, вытер пот со лба и неожиданно расхохотался. Он уже мысленно отвез ее в морг, простился со своей драгоценной свободой, а она жива, она еще и разглядывает его, как какой-нибудь диковинный экспонат! С трудом справившись с нервным смехом, Белов снова взглянул на свою непрошеную гостью. Ее бил озноб.
        - На, накройся, - он снял куртку, протянул ей.
        Она молча схватила куртку, с трудом натянула на себя. Ее продолжало трясти.
        - Садись вперед, здесь печка. - Белов помог ей перелезть на переднее сиденье.
        Она послушно уселась рядом с ним, поджав босые ноги и кутаясь в его куртку. Немного успокоившись, Белов с любопытством оглядел ее. Ну и видок! На щеке - ссадина, мокрые волосы растрепанны, мокрая ночная сорочка, дрожит, как осиновый лист.
        - И откуда ты взялась мне на голову!
        Она испуганно поглядела на него и промолчала.
        - Ты что молчишь? Раз живая - говори! - Рассердился Белов. - Из подпольного борделя сбежала?
        И тут она зарыдала, прямо-таки закатилась в истерике.
        - Ладно тебе, - сказал Белов. - Ну, прости старого дурака, понимаю, пошутил тупо..
        - Он обнял девчонку за плечи, чувствуя дурацкую неловкость и жалость. Как большинство мужчин, он не выносил слез и, стараясь сгладить нелепость ситуации, осторожно привлек ее к себе.
        Вдруг она резко вырвалась, оттолкнула его, распахнула дверцу и чуть не вывалилась из машины.
        - Не валяй дурака! - Белов поймал ее за руку и усадил обратно. - Что взбрело в твою дурную голову? Что я тебя изнасилую, прямо здесь, в машине?
        Она съежилась, закрыла руками лицо.
        - Я не псих и не маньяк, с малолетками не связываюсь. У меня дочка, как ты, между прочим. Так что сиди и не выкалывайся!
        Она убрала руки от лица, поглядела на него с изумлением и опять не произнесла ни слова.
        - Не веришь? - Белов усмехнулся. - Видишь, я седой уже. Да от таких, как ты, не только поседеешь. Думал, теперь еще и заикой стану, как ты на дорогу выскочила. А ты, случаем, не немая?
        Она молча помотала головой.
        - Тогда говори, куда везти тебя.
        - Не знаю... - еле слышно прошептала она.
        - М-да... - Белов снова закурил и попытался осмыслить нелепую ситуацию, в которой он оказался. Вроде бы, все закончилось хорошо... Но что теперь делать с этой девицей? Кто она? Потаскушка? Нет, не похоже... Глаза такие печальные. У всех у них глаза печальные! - А что ты знаешь?
        Она с испугом глядела на него, он почувствовал, что в ее душе идет какая-то мучительная борьба, что-то мешает ей говорить.
        - Ты чего-то боишься? Я понимаю, просто так в таком виде не бросаются под колеса..
        Может, расскажешь, что с тобой стряслось?
        - Не помню... - пробормотала она.
        - С тобой все в порядке?
        - Кажется...
        - Ладно, поехали! - Белов тронулся с места, и машина быстро покатилась в сторону города.
        Дежурный врач травмапункта внимательно осматривал девушку. Это был уже немолодой человек, в очках с толстыми стеклами, видно, сильно близорукий, но руки у него были крепкие, уверенные. Он проверял пульс, давление, ощупывал кости, суставы.
        - Редко теперь такого человека встретишь, который от собственного греха не удирает, - бурчал он себе под нос. - Тебе, девочка, повезло. А мог бы бросить на дороге, кто его найдет? - Он обратился к сестре. - Запишите данные пострадавшей.
        - Фамилия, имя, адрес... - сказала сестра.
        - Я... я не помню...
        Белов нервно курил в коридоре, то и дело поглядывая на дверь. Услышав последнюю фразу, он не выдержал и вбежал в кабинет.
        - Доктор, с ней все в порядке?
        - Серьезных повреждений нет...
        Врач молча внимательно посмотрел в глаза девушке, направив лампу прямо в лицо. Снова обратился к сестре.
        - Экспресс-анализ, на содержание в крови наркотических препаратов...
        - Она наркоманка? Только этого не хватало! - Ужаснулся Белов.
        - Не думаю, - спокойно ответил врач. - Я провожу тестирование. Она говорит, что ничего не помнит. Я должен понять, правда ли это.
        - А если она просто не хочет называть себя?
        - Такое тоже возможно. Первую помощь мы оказали. Вы ее заберете?
        Девушка умоляюще посмотрела на Белова.
        - Да, конечно, - неуверенно ответил он. - Не бросать же снова на улицу.
        - Да уж, - сказал врач. - Другой раз ей так не повезет... Возьмите направление. Надо показать ее психиатру.
        - Зачем? - удивился Белов.
        - Я не специалист, но возможна амнезия в результате шока. А вы, молодой человек, просто святой, редко таких в наше время встретишь! - врач протянул ему руку.
        - Да что вы! Я ужасный грешник! - улыбнулся Белов. - Ладно, пошли! - он взял девушку за руку и повел на улицу.
        Они снова ехали в машине. Рассветало, в тумане проглядывали силуэты домов, город просыпался, но людей на улице было еще почти не видно.
        - Так куда тебя везти? - устало спросил Белов.
        - Я... я не знаю!
        - Что ж, тогда поедем ко мне, и ты мне все расскажешь.
        - Что расскажу? - испугалась она.
        - Все. Как ты дошла до жизни такой. В общем, собирайся с мыслями, вспоминай.
        - Но я ничего не помню!
        - Ну, это врядли. Что-то ты должна помнить. Как тебя зовут, где живешь. Где одежду свою оставила, почему в рубашке оказалась. Почему под мою машину кинулась...
        - Я... я попробую... А почему ты меня на дороге не бросил? Доктор-старикашка, и тот удивился, говорит, удрать должен был. А ты не удрал. Почему? Тебя разве видел кто?
        - Ну, это проще простого. Здравый смысл и голый расчет.
        - И все?
        - А что еще?
        - Может, меня пожалел?
        - Ну уж нет! Представь себе, если бы меня нашли... Наезд, с отягчающими обстоятельствами. Сама подумай, хочется мне срок отбывать? Так что мотивы у меня были чисто эгоистические. Какая уж тут жалость! Спал бы я сейчас спокойно в своей постели, а тут - вожусь с тобой, и не знаю даже, как тебя зовут и когда от тебя, наконец избавлюсь! Ну, вот и приехали...
        - Ты извини, тут у меня малость не прибрано, - сказал Белов, зажигая свет, - дома бываю мало.
        На столе валялись бумаги, зеркало, электробритва, на неприбранной постели грудой лежала одежда. Белов вытащил из нее длинный махровый халат, протянул девчонке.
        - Там ванна, туалет... Иди.
        Белов включил магнитофон, открыл бар, плеснул в стакан джин с тоником, устало опустился на диван, выпил, закурил и закрыл глаза. Квартира наполнилась мягкими звуками скрипки. Он слушал музыку, стараясь отвлечься от своих недавних переживаний, от надоевшей суеты, и в какой-то момент забыл обо всем, словно перейдя в другое измерение, где нет ничего земного, а есть только музыка, свобода и покой.
        К действительности его вернул голос девушки.
        - Вы любите Вивальди? - спросила она, стоя перед ним чистенькая, аккуратненькая, с гладко зачесанными волосами, обернувшись почки вдвое его халатом и туго перевязав его поясом.
        - Ты разбираешься в музыке? - удивился Белов.
        - Не знаю. Просто я слышу, что это Вивальди, вот и все...
        Белов поглядел на нее с еще большим удивлением, и обнаружил вдруг, что она не просто хорошенькая, а необычайно хороша. Открытое лицо, высокий красивый лоб, светлые ясные глаза. Правда, худовата, но это только придавало ей особое изящество. Пожалуй, на проститутку не похожа. Хотя внешность еще ни о чем не говорит. С такой внешностью можно быть студенткой, фотомоделью, артисткой, скрипачкой, певицей, путаной - кем угодно! На вид лет двадцать, не больше, хотя у женщин наружность зачастую бывает обманчива. Господи, да кто же она? И что с ней делать, если она и дальше ничего о себе не расскажет? Задал сам себе головоломку, психолог хренов!
        - А где ваша дочка? - вдруг спросила девушка, обращаясь теперь к нему только на
«вы».
        - Нету. То есть здесь нет. Осталась с матерью. Мы разошлись.
        - А почему?
        - Сложный вопрос... Долго рассказывать, да и не очень интересно...
        - А мне интересно. Мне интересно, почему люди живут вместе, а потом вдруг расстаются...
        - Для этого существует миллион причин.
        - А какая причина у вас?
        - Да что ты пристала, ей богу! - рассердился Белов. - Разошлись и разошлись! Тебе-то что с этого? И вообще, не я тебе должен рассказывать о своей жизни, а ты мне!
        В это время зазвонил телефон, Белов взял трубку.
        - Привет, Леньчик! - радостно пробасил приятель. - Хорошо, что ты дома. Мы сейчас к тебе завалимся!
        Белов поглядел на часы. Было без четверти четыре утра.
        - Нет, Саша, сейчас невозможно... - пробормотал Белов.
        - Да ты что, дрыхнуть собираешься, что ли? Давай просыпайся!
        - Не в этом дело... Во-первых, я смертельно устал. А во-вторых, я не один, понимаешь...
        - Рад за тебя! А я ее знаю?
        - Нет...
        - Прекрасно! Познакомишь с новой дамой! - захохотал приятель в трубке.
        - Да нет, совсем не то! Встретимся завтра. Я все объясню. Идет?
        - Ну, ты темнила! Ладно, нагрянем завтра вечером, пока!
        Белов положил трубку, посмотрел на девушку.
        - Мы с тобой вместе уже несколько часов, а я даже не знаю, как тебя зовут.
        - А вы дайте мне имя, какое вам нравится, - впервые за все время она слабо улыбнулась.
        - Ты правда не помнишь? - спросил Белов серьезно.
        Она помотала головой.
        - Ладно. Назовем тебя Юлей. Устраивает?
        - Конечно, если вам нравится...
        - Нравится. Так звали одну девочку, которую я очень любил, когда в школе учился...
        - Я на нее похожа?
        - Не очень...
        - Вы расстались?
        - Да.
        - Почему?
        - Тебе обязательно надо знать? - устало спросил Белов. - Понимаешь ли, это было очень давно, и расстались мы из-за какой-то глупости. Каждый из нас встал в позу и не захотел сделать встречный шаг. А потом прошло время, она вышла замуж, я женился. Банальная история, каких много. Ты удовлетворена ответом?
        - Нет... - прошептала Юля. - Почему люди расстаются, если хотят быть вместе? Я не понимаю...
        - А что ты вообще понимаешь? - спросил Белов, с трудом сдерживая раздражение. - Ты вот все притворяешься, что ничего не помнишь, а сколько это может продолжаться? Ты ведь где-то живешь, наверное, кто-то тебя уже ищет. Не можешь же ты всегда здесь оставаться!
        Она нахмурила лоб, прищурила глаза, на ее лице появилось мучительно страдальческое выражение. Белов подумал, что она может быть и старше, чем ему показалось сначала. Сейчас она выглядела вполне взрослой женщиной, успевшей многое пережить в этой жизни. Вдруг взгляд ее прояснился, выражение лица снова стало доверчиво детским, она поглядела в глаза Белову и заявила с неожиданной прямотой.
        - А я бы осталась...
        - Что?
        - Я бы осталась здесь навсегда... - тихо повторила она.
        - Интересно получается, - усмехнулся Белов, - и в каком же качестве?
        - В любом...
        - И как ты себе это представляешь?
        - Не знаю...
        - А что ты знаешь?! - не сдержавшись, заорал Белов.
        Она вздрогнула, помолчала, потом сказала.
        - Знаю, что мне здесь нравится... Нравится слушать музыку, нравится разговаривать с вами, нравитесь вы... Даже когда кричите...
        - Ничего себе! - произнес Белов, растерявшись от такого неожиданного признания. - Ладно, Юля, ложись спать, как пишут в народных сказках, утро вечера мудренее. Хотя какой тут вечер! В общем, давай выспимся хорошенько, а потом будем разбираться, что к чему. Не возражаешь, если я уложу тебя на кухне?
        - Как скажете. - Тихо ответила она.
        Какая покорность, однако! Белов раздвинул маленький кухонный диван, быстро постелил белье.
        - Все. Ложись. Пока.
        Он вернулся в комнату, буквально рухнул в постель и мгновенно провалился в глубокий сон. Он не знал, сколько проспал, но вдруг что-то внезапно разбудило его, какой-то странный звук, странное ощущение. С трудом открыв глаза, он с удивлением увидел Юлю в своей постели. Она лежала рядом, в его халате, робко прижавшись к нему, положив голову на его плечо, напряженная, съежившаяся, и тихо плакала, вздрагивая всем телом.
        - Господи, да что с тобой? - пробормотал он спросонок.
        - Мне страшно... Я боюсь одна... - прошептала она сквозь слезы. - Вы... вы простите меня?
        - Перестань реветь, тогда прощу, - сказал Белов. И вдруг, сам тому удивляясь, почувствовал прилив отчаянной жалости, и нежности к этому странному существу, о котором он не знал ровном счетом ничего, и даже не мог строить догадки из-за полного отсутствия информации. Но он понял одно, и в этом интуиция и профессиональный опыт не могли его обмануть - эта девушка была сильно чем-то напугана и нуждалась в его защите. Он крепко обнял ее, прижал к себе... Она перестала плакать, успокоилась, прильнула к нему... Он осторожно распахнул на ней халат, ласково провел рукой по ее худенькому телу. Она совсем не сопротивлялась, напротив, ее скованность исчезла. И тогда, отбросив все доводы рассудка, он дал волю нахлынувшему чувству. Все было так просто и естественно, и близость, возникшая между ними как бы сама собой, доставила Белову необычайную радость. Он вдруг, впервые за много лет, почувствовал себя по-настоящему счастливым. От него ничего не требовали, ни в чем не упрекали, он был самим собой и именно таким он нравился своей загадочной юной возлюбленной. Но в ощущение радости подсознательно вкрадывалось
чувство тревоги, а вместе с ним нарастало раздражение на нелепую ситуацию и на самого себя. В чем дело? Что может быть плохого в близости между мужчиной и женщиной, которых потянуло друг к другу? Подумав так, он тот час усмехнулся своей уловке. Конечно, дело не в близости, а в ответственности, которая внезапно обрушилась на него и которой он, как и большинство мужчин, подсознательно старался избегать. Возможно, это странное человеческое существо, которое вдруг подарило ему себя и вверило ему свою судьбу, внесет в его жизнь какие-то перемены, которых он так ждал, но к которым, по правде, не очень-то был готов...
        Проснулся Белов в середине дня. Сквозь шторы беззастенчиво проникали солнечные лучи, освещая хорошенькое личико безмятежно спящей девушки. На миг он залюбовался ею, но вскоре ощущение нарастающей тревоги вновь завладело им. Что будет, когда она проснется? Опять шарады и ребусы? Его жизнь изменилась вдруг странным образом, и девчонка, которая бросилась ему под колеса, а теперь спала в его постели, была тому виной. Белов еще не понимал, что с ней делать дальше. Наверное, прав был врач, дежуривший в травмапункте - без психиатра не обойтись. Да и вообще, надо бы обследовать ее в клинике! С другой стороны, зачем ему вся эта головная боль?
        Белов осторожно высвободил свое плечо, переложил голову Юли на подушку, выбрался из-под одеяла и, взяв радиотелефон, закрылся на кухне.
        - Ирка, привет! - сказал он бодрым голосом.
        В трубке возникла непродолжительная пауза, после чего Ирина настороженно произнесла.
        - Привет.
        - Знаешь, я, конечно осел, козел, но я хочу, чтобы мы с тобой остались друзьями. Ты согласна?
        - У тебя что-то случилось? - тихо спросила Ирина.
        - Ничего особенного... Впрочем, я вру.
        - Тебе что-нибудь нужно, Леня?
        - В общем, да.
        - Что? - спросила Ирина сдержанно.
        - Можно, я приеду к тебе и все объясню?
        Она молчала, затаив дыхание и, видимо, решая, как отреагировать на его неожиданную просьбу. Наверное, хотела сказать, что не одна, чтобы удовлетворить свою уязвленную гордость, но Белов чувствовал, что она одна, и не только сейчас - вообще. И виноват в этом был он. Она все еще ждала, на что-то надеялась, хотя и делала вид, что ей наплевать, и когда они случайно где-то встречались, держалась независимо, разговаривала с ним подчеркнуто вежливо, даже дружелюбно. Она ведь прекрасно знала, что он ушел из дома, знала от общих друзей. Сам он не заводил разговор на эту тему, но рано или поздно объяснение должно было состояться. Нельзя было бесконечно тянуть и врать. Почему он до сих не сделал этого? Что его держало - привязанность, жалость, секс? Теперь он сам не понимал.
        - Что ж, приезжай, - произнесла Ирина в трубке.
        За время разговора по телефону Белов выкурил две сигареты, выпил чашку черного кофе, но вместо бодрости ощущал тупую тяжесть в голове. Быстро приняв душ, он оделся и, поглядев на спящую девушку, взял ключи от машины и вышел из дома. Наверное, надо было оставить ей записку, подумал он, но возвращаться было лень.
        Как только он сел за руль и выехал со двора, настроение стало лучше. На улице был легкий мороз, но уже во всю светило солнце, близилась весна с набухшими почками на деревьях, школьными каникулами. Хорошо бы на каникулы поехать куда-нибудь с Машкой, побродить по весеннему лесу.
        Запарковавшись во дворе ирининого дома, он ощутил легкую ностальгию по своему прошлому. Сколько раз он тайно вырывался сюда, выкраивая свободные минуты! Здесь все было так знакомо, привычно, и маленький тихий дворик казался приветливым и уютным.
        Когда Ирина открыла дверь, он странно усмехнулся и сказал, стараясь придать голосу бодрость.
        - Привет!
        - Привет. Заходи, - спокойно ответила она.
        Выглядела она хорошо, даже слишком хорошо, и он, чтобы не расслабляться, начал прямо с порога.
        - Знаешь, я по делу. А дело вот какое... Видишь ли, у тебя есть какое-нибудь ненужное платье? Ну, которое ты не носишь...
        - Платье? - переспросила Ирина странным голосом. - Платье... Да, конечно... - Она ловким движением расстегнула молнию, быстро стянула с себя платье и протянула ему. - Это подойдет?
        Белов ошалело уставился на нее. Она стояла перед ним обнаженная, ее фигура сохранила стройность и изящество.
        - Ты сказал, что тебе нужно платье? Так бери! Что на меня уставился! - Ирина вдруг расхохоталась, глядя на его растерянное лицо.
        Белов осторожно взял платье, шелковистый черный трикотаж скользил по его рукам.
        - А ты? - пробормотал он.
        Она снова рассмеялась.
        - Да бери, если нужно! Понимаешь, оно у меня единственные. Ты забыл, я ношу брюки. .
        - Да, прости... - Он растерянно смотрел на платье. - Это мы вместе покупали.
        - Ты помнишь?
        - Я-то все помню... Ирка, ты удивительная женщина! Даже не спрашиваешь, зачем это я к тебе за платьем притащился... Господи, да что же это... - его руки, словно помимо воли, протянулись к ней. Он рывком схватил ее за обнаженные плечи, прижал к себе.
        - Я знала, что ты вернешься... - прошептала она.
        ...Мне снилась ночь, теплая и тихая. Пустынная улица, на одной стороне новые, недавно заселенные дома, на другой - недостроенные, с темными проемами окон... Черные пустые прямоугольники... Вдоль улицы - включенные фонари, но свет их почти не виден. Его перекрывает луна, словно гигантский прожектор, заливающий улицу холодным голубоватым светом. В тишине то возникает, то замирает звук шагов. По асфальту движутся длинные призрачные тени.
        Мы идем по тротуару не спеша, взявшись за руки... Мы одни на улице. Неожиданно о землю ударяются крупные водяные капли, разлетаются в мелкие брызги. В каплях отражается луна...
        Тот, кто идет рядом со мной, снимает куртку, надевает мне на плечи. Я сбрасываю туфли, бегу босяком по лужам... Он бежит рядом со мной, мы смеемся. Во всю льет дождь...
        Раннее утро. Тишина. Только негромкий стук дождя.
        Капли воды растекаются по стеклу.
        Пустая улица. Мокрый асфальт.
        Пустая витрина недостроенного магазина. По ней стекают струйки воды. Мы стоим, прижавшись друг к другу, внутри витрины, среди обломков кирпича, какого-то мусора, и смотрим сквозь мокрое, словно размытое стекло на улицу. Там появляются какие-то люди, и мы принимаем нелепые позы манекенов. Люди торопливо проходят мимо и совсем не обращают на нас внимания. А мы вдруг начинаем хохотать. Какой знакомый смех! Я смотрю в лицо тому, кто стоит рядом со мной, я хорошо знаю его лицо, голос, движения.
        - Кажется, дождь кончился, - говорит он. - Пойдем?
        Я бегу сквозь длинную витрину, он обгоняет меня, спрыгивает вниз, протягивает мне руку, и вдруг застывает, восторженно глядя на меня.
        - Какая ты красивая!
        - Мы договорились, мы с тобой только друзья! - возмущаюсь я. - Дай руку!
        - Сейчас... Я только запомню... Тебе на лицо попадает луч только что взошедшего солнца, яркие блики грают на мокрых волосах! Ты даже не представляешь, какая ты красивая! Я говорю это, как художник. Я напишу твой портрет, именно такой...
        - Ты снимешь меня отсюда?! - кричу я.
        Он протягивает руки, снимет меня с витрины и какое-то время не отпускает. Руки у него худые, горячие и сильные.
        - Да пусти ты! - я с трудом освобождаюсь из его рук.
        - Не сердись, - шепчет он. - Пойдем, посидим где-нибудь...
        Детская площадка во дворе полукруглого щестнадцатиэтажного дома. Вокруг посажены деревья, листья на них еще не распустились. Земля вытоптана вокруг, только кое-где торчат клочки травы.
        В тишине - равномерный скрип и постукивание ... Медленно качаются пустые качели... Вращается неторопливо одинокая покосившаяся карусель... Темнеет на фоне неба шатер из металлических трубок... И в этой пустоте раздаются детские голоса, смех... В пустоте... Внезапно мой друг подбегает к металлической конструкции, взбирается на самый верх, повисает на руках, раскачивается, наполняя мир вокруг радостью движения, прыгает вниз, не удержав равновесия, падает на бок, хохочет.
        Сухие, безжизненные ветки деревьев... Темные, корявые контуры, тонкие ветки, сучки превращаются вдруг в скрюченные пальцы, словно это не ветка, а засохшая рука.
        - Они мертвые... - слышу я собственный голос.
        - Кто? - испуганно спрашивает он.
        - Деревья...
        - Нет, посмотри, - он берет в руки ветку, внимательно разглядывает, кладет мне на колени.
        Я вижу маленькие набухшие почки, они медленно начинают раскрываться, появляются крошечные зеленые листочки.
        Я протягиваю ветку ему, и она словно сплетается с его пальцами... Ветка - рука, юное деревце с человеческим лицом, живое и трепетное.
        - Ты как Осирис! - я восхищена сделанным открытием.
        - Разве я похож на мумию? - обиженно произносит он.
        - Да причем здесь мумия! Ты - часть природы! Ты и я, мы - лучшая часть природы!..
        Пустая, мокрая от дождя улица... Вдоль тротуара застыли темные силуэты поливальных машин. Они - словно большие добродушные звери, погрузившиеся в сон. Мой друг бежит через улицу, распевая на ходу что-то веселое. Вот он забирается в одну из машин, я слышу грохот заведенного мотора.
        - Иди сюда! - кричит он, и эхо гулко повторяет его слова.
        Я забираюсь в кабину рядом с ним, большое тяжелое железное существо медленно трогается с места, разбрызгивая прозрачные струи воды, в которых отражаются лучи восходящего солнца... Он сжимает мою руку, улыбается, бормочет что-то ласковое и веселое, и я улыбаюсь ему... Красиво, как в сказке. Мы хохочем, любуясь удивительным радужным сиянием водяных струй, мы словно внутри разноцветного фонтана, мы едем навстречу неизвестности, мы словно отрываемся от земли, отталкиваясь от нее водяными потоками и устремляемся в бесконечность...
        Юля проснулась с каким-то странным чувством. Этот парень, он только что держал ее за руку, говорил ей какие-то смешные и трогательные слова... Она была еще во власти сна, но сон таял стремительно, неудержимо.
        Вокруг был чужой, неведомый мир. При ярком свете дня здесь все было по-другому, не так, как ночью.
        Где я? Почему я здесь? Как я сюда попала?.. Что было со мной?..
        Она встала, надела махровый халат, висевший рядом на стуле, преодолевая нахлынувший страх, обошла незнакомую квартиру. На кухне - груда грязной посуды, пепельница, полная окурков, полки, покрытые толстым слоем пыли. Может быть, никто не живет в этой квартире? А если никого здесь и не было, тогда откуда окурки? И почему чайник был еще теплый, когда она взяла его в руки?
        Да вот почему! Если есть дом, значит, есть и хозяин! Где он? Ушел? Но почему ничего ей не сказал, почему оставил ее одну? Может быть, ей все это тоже приснилось, его машина, дождь, белые больничные стены, старый доктор, медсестра со шприцем, музыка Вивальди, ласковые мужские руки? Нет, нет, не приснилось! Он был! Этот человек, умный и ласковый, был единственной реальностью в ее нынешней жизни. Седые виски, усталые морщинки у рта, понимающий взгляд... Они провели вместе прекрасную ночь, она принадлежала ему безраздельно, всем своим существом, он стал необходим ей, как воздух, деревья, солнце, трава... Но почему его нет рядом?
        Ей не хотелось ни минуты больше оставаться одной. Чтобы как-то занять себя, Юля бросилась к книжной полке и стала перебирать книги. В основном, это были какие-то справочники, словари, учебники философии, медицины, Фрейд, Ницше, Юнг, растрепанные записки какого-то психиатра. Она растерянно стояла перед стеллажом, потом стала вытаскивать книги одну за другой, подержав в руках, рассеянно положила на стол. Открыла первую попавшуюся, наугад, пролистнула несколько страниц... Но там были только черные буквы на белом фоне, которые почему-то вызвали неприятное ощущение. Они сливались перед глазами в спутанные извилистые линии, от взгляда на которые кружилась голова. Юля раскрыла другую книгу, но, не найдя ни одной картинки, захлопнула и ее и пошла на кухню. Страшно захотелось есть. В пустом холодильнике завалялся огрызок сыра, больше ничего. Хлеба тоже не было. Она сварила кофе, выпила две чашки подряд.
        Неожиданно позвонили в дверь. Девушка обрадовалась, запахнула халат, побежала на этот звук, молча повернула защелку, дверь легко открылась.
        На площадке стояли трое незнакомых мужчин и две женщины. Они были веселые, красиво одетые.
        - Здравствуйте, прекрасная незнакомка! - высокий мужчина с бородой в кожаной куртке шагнул ей навстречу. - Да, я понимаю, почему Леонид не впустил нас вчера! Да где ж он, спит?
        - Его нет... - растерянно ответила девушка.
        - Так вы одна? И этот негодяй бросил вас?
        - Он негодяй? Почему? - удивилась Юля.
        - Да потому что я на его месте не оставил бы вас ни на минуту! Вы открываете дверь, даже не спросив, кому!
        - Нам можно войти? - ласково спросила светловолосая женщина.
        - Входите. - Юля смущенно потрогала свой халат. - Вы извините, я так...
        - Прекрасно. Все прекрасно! - сказал бритый мужчина в длинном кожаном пальто. - Вы не стесняйтесь, будьте как дома!
        Все дружно ввалились в квартиру, побросали в прихожей одежду, на журнальном столике тут же появилась батарея бутылок, женщины энергично принялись резать закуску. Заиграла музыка.
        - Митька, ты не пей! Тебе за руль! - закричал бородатый, открывая шампанское.
        - Может, Леонида подождем? - предложил бритый.
        - Да зачем он нам! - произнес третий, молчавший до сих пор, поднимая свой бокал. - За прекрасных дам!
        Все дружно выпили, и прекрасные дамы тоже.
        Юля сделала маленький глоток и замерла с бокалом в руке. В голове все поплыло куда-то.
        - Слушай, Александр, мы смущаем девушку! - обратился бритый к бородатому. - Ввалились, уселись, выпиваем, как чмо какое-то, и даже не представились.
        - Додумался наконец! - высокая блондинка подошла к Юле, протянула ей руку. - Римма, личный секретарь и внутренний голос этого бритого типа.
        Бритый захохотал.
        К Юле подошла вторая женщина - яркая, темноволосая, пышногрудая, обняла ее, прижала к себе.
        - Расслабься, все о'кей! Я Даша, свободный художник. А тебя как зовут?
        - Меня? - переспросила Юля с трудом слушавшемся языком.
        - Тебя, конечно.
        - Она - секретный агент марсианской разведки и не хочет называть свое имя, - многозначительно произнес бородатый Александр.
        - Ну, и как там у вас, на Марсе? - серьезно спросил бритый.
        - Что? - удивилась Юля.
        - Ну, например, секс...
        - Джек, не хами! - блондинка взяла его за руку, а другой рукой подставила бокал бородатому, разливающему очередную бутылку.
        - Давайте, сыграем в фанты! - вдруг предложила Даша.
        - На что будем играть? - Деловито спросил Александр.
        - Только не на деньги! - воскликнула Римма. - Надоело!
        - На раздевание, - мрачно произнес непьющий Митя.
        - О! Прекрасно! - Римма похлопала его по бокам. - Ты начнешь раздеваться с пушки!
        - Ты забыла, что я никогда не проигрываю. - Дмитрий поймал ее руки и крепко сжал.
        - Больно! Дурак! - выкрикнула Римма.
        - Не ври. Тебе приятно. - сказал Дмитрий.
        - Я не мазохистка.
        - Кончай базар! - бритый Джек взял бутылку шампанского, допил прямо из горлышка и пропел чуть заплетающимся голосом. - Кто будет водить?!
        - Козел ты, Джек, - сказала Даша. - Зачем так нажираться?
        - Ах, мой козлик ненаглядный! Забодал меня в парадном! - Римма взяла бокал, приложила к носу Джека, выпила и захохотала.
        - Не забодал, а трахнул. - деловито уточнила Даша.
        - Нескладно! Не в рифму! У тебя, Дашка, совсем нет поэтического чувства! - Римма картинно упала на диван, вскинув вверх стройные ноги в лосинах.
        - Снимаю порчу, сглаз, а если надо - даю в глаз! - Джек плюхнулся на диван рядом с Риммой. - А у меня... есть пате-тическое... то есть поэтическое чувство?
        - Ребята, мы все сошли с ума! - Александр снова открыл шампанское. - Нам необходима консультация Леонида! Где его черти носят?
        - Он психолог, а не психиатр. Боюсь, он вам не поможет, - заметила Даша, покосившись на Джека.
        - Почему - вам? - возмутился Джек. - А ты? Тебе не... нужна... кон... ну как это произносится - кон-суль-та-ция психолога? Или - пара-пси-холога?.. Я готов!
        - Ты уж точно готов! - скривилась Даша и отчеканила. - А со мной все в полном порядке!
        - Оно и видно! - расхохоталась Римма. - Не встретила козлика в парадном, вот и злишься!
        - Молчать, бабы! - приказал Дмитрий.
        - Зачем кайф ломаешь? - Римма обняла его и повисла у него на шее. - Будешь водить?
        Юля, ничего не понимая, с некоторым испугом, но и не без любопытства слушала всю эту галиматью. Она затаилась в кресле в углу комнаты и рада была, что о ней забыли. Но вдруг бородатый Александр пристально поглядел на нее и сказал громко.
        - Среди нас есть единственное чистое, прекрасное, непорочное существо! Я имени ее. . не знаю... но хочу узнать. Пусть она и водит!
        - Я не умею... - прошептала Юля.
        - Научим. Это просто. Господин бандит, ознакомьте с правилами игры! - Александр хлопнул по плечу Дмитрия.
        - Я не бандит, а сыщик. Причем - главный, - важно произнес Дмитрий.
        - Не вешай лапшу, Митька! Это одно и то же! - сказала Даша.
        - Ладно. Готовьте фанты. Я в чиновниках родился, не на шутку рассердился...
        - В садовниках, Митенька! - хохотала Римма.
        - В садовниках, в сановниках, в полковниках... Какая разница? - Дмитрий снял с вешалки кожаную кепку. - Фанты валите!
        Все дружно зашуршали бумажками, надписывая на них что-то, свертывая в трубочки и складывая в опрокинутую кепку.
        За окном давно стемнело. Белов поглядел на часы.
        - Что я наделал... - пробормотал он растерянно. - Прости, Ирка, мне надо бежать. - он торопливо стал одеваться, нервно застегивал рубашку, с трудом вдевая пуговицы в петли.
        - Беги, - сочувственно сказала Ирина, провожая его в прихожей. На ней был короткий халатик поверх голого тела.
        - Пока! - Белов наскоро обнял ее и шагнул к двери.
        - Будь осторожней. Сейчас пробки.
        - Ничего... - он вышел на площадку к лифту.
        - А платье? Забыл? - Ирина выбежала в след за ним, протягивая ему полиэтиленовый пакет.
        - Спасибо... И правда забыл, совсем дурак... - Он окинул ее прощальным взглядом, взял пакет и подумал, что, наверное, не приедет к ней больше никогда...
        По дороге домой, медленно продвигаясь в потоке машин, он подумал, что и Ирина, и его жена Наталья в сущности, прекрасные женщины - умные, понимающие, решительные, находчивые. Дело не в них, а в нем, это он привередлив, капризен, ленив, безответственен, в общем - гнусный мужик, бабник, развратник! Когда-то, начитавшись Канта, Ницше, Фрейда и Юнга, одержимый жаждой исследования скрытых глубин человеческого подсознания, он выбрал модную и увлекательную профессию психолога. После Университета с блеском защитил диссертацию и возомнил себя гением. Им восхищалась жена, его боготворила любовница. Он преподавал, консультировал, писал статьи, вещал с телеэкрана, общался с парапсихологами, астрологами, колдунами... Когда он вел семинар по Фрейду, на него с вожделением смотрели студентки, готовые отдаться ему прямо в аудитории. Все это льстило мужскому самолюбию, но в конце концов осточертело. Он неожиданно бросил все и замкнулся в себе, внутренне готовясь к какой-то другой, совсем новой жизни.. Самое главное для него было сейчас - разобраться с самим собой, но судьба словно смеялась над ним!
        Он стал вспоминать вчерашнее приключение. Оно вполне могло оказаться всего лишь сном, и вот сейчас он снова вернется в пустую квартиру, и будет все, как три дня назад, месяц назад... И, наверное, так оно и лучше... Он вдруг понял, что на самом деле ему вовсе не хочется никаких катаклизмов и перемен, что он самый обычный эгоист, и то состояние одиночества, которого он сумел, наконец, добиться, вполне его устраивает. В сущности, у него все есть: славные, надежные друзья - этакое мужское братство, небольшая частная практика, на которую вполне можно прожить. Квартира хоть и чужая, но никто из нее не гонит, машина... правда, частенько ломается, но пока ездит... И пусть так оно все и будет, и не надо ему ничего другого, черт подери! Устал, надоело! А если все, что произошло с ним вчера, все же не сон - что же тогда?..
        - Маша, - сказала Наталья Игоревна Белова. - Нам надо серьезно поговорить.
        - О чем? - спросила дочь с напускным равнодушием, внутренне приготовившись отразить атаку.
        - Дело в том... - Наталья немного помедлила. - Дело в том. что я должна уехать в командировку...
        - И надолго? - спросила дочь, стараясь скрыть радость.
        - На месяц, возможно и больше...
        - Не беспокойся, все будет в порядке.
        - Конечно. Ты переедешь на это время к моей сестре.
        - Ну мама! Зачем?!
        - Затем, что я не могу оставить тебя одну.
        - Да что ты всего боишься! Я не маленькая!
        - Это не обсуждается, моя дорогая. - Наталья взяла сигарету, и Маша с жадной завистью поглядела на нее. - У тебя выпускной класс, экзамены на аттестат на носу. Ты хочешь их завалить?
        - Ничего я не завалю! Я что, сумасшедшая? Еще год в этой поганой школе торчать! Ты все равно каждый день будешь мне звонить, и сама убедишься, что все в порядке! А у тетки, думаешь, мне дадут заниматься? С утра - Маша, погуляй с собакой, потом - сходи в магазин! Потом - забери братика из школы! Мы все это уже проходили!
        - Я сказала - это не обсуждается! - рассердилась Наталья. - А если с собакой погуляешь и в магазин сходишь - не развалишься!
        - Я лучше к отцу перееду... - сказала Маша.
        - Что? - Наталья вспыхнула.
        - Что слышала... - пробурчала Маша.
        - Но это невозможно!
        - Почему?
        - Да потому, что он вечно занят, дома не бывает. И вообще... мы разошлись.
        - Но он все равно - мой отец!
        - У него... своя личная жизнь! - привела мать новый аргумент.
        - А почему бы тебе личную жизнь не завести? - наивно спросила Маша.
        - Не хами! - закричала мать.
        - Я не хамлю, а высказываю свое мнение. Если я тебе мешаю, то мне, тем более, надо к отцу переехать!
        - Ты не выносима! - Наталья взяла новую сигарету.
        - Кури поменьше, цвет лица испортится, сама говорила... - проворчала Маша.
        - Знаешь, это уже слишком! - Наталья хотела сказать еще что-то, но сдержалась и замолчала. После недолгой паузы она спросила изменившимся голосом.
        - Ты так уверена... Он что, приглашал тебя?
        - Пока нет, но куда он денется. Ему без меня тоже плохо, я знаю... А ты когда уезжаешь, мама?
        - Во вторник... - Наталья посмотрела на часы. - Все, немедленно выметайся к репетитору!
        - Выметаюсь! - Маша быстро покидала в рюкзачок тетради и учебники. - Поговорим вечером, да?
        - О господи... - простонала Наталья.
        - Пока! - Маша чмокнула мать в щеку и, на ходу надевая куртку, выбежала из квартиры.
        - Шарф возьми! - побежала за ней мать.
        Но Маша, в куртке нараспашку поверх тонкого свитера, уже вылетела из подъезда, закуривая на ветру сигарету, помахав рукой, остановила первую попавшуюся машину и мгновенно запрыгнула в нее.
        Наталья Игоревна, сжав до бела губы, наблюдала за ней из окна, потом взяла телефон и набрала номер.
        - Алло! - ответил мужской голос. - Вам кого?
        - Леонида... Я, кажется, не туда попала...
        - Наташенька! Натали! - пробасил Александр. - Ты именно туда попала, но почему, почему только по телефону? Нам тебя не хватает, дорогая! При-ез-жай немедленно, шампанское еще не кончилось!
        - Я позвоню позже, - Наталья повесила трубку.
        Белов открыл дверь ключом и молча оглядел комнату. На диване и креслах, вперемешку с джинсами и женским бельем, валялись кольца, часы, браслеты... По полу катались бутылки из-под шампанского... Орал магнитофон, хохочущие подвипившие друзья неуклюже отплясывали с полуголыми дамами. В густом табачном дыму все они казались призраками, явившимися из очередного триллера или с картины Иеронима Босха.
        - Леньчик! Наконец-то! - пошатываясь, к нему подошел Александр с телефонной трубкой в руках. На нем были только трусы, носки и галстук. - Тебе только что жена звонила! Я ее пригласил!
        - Жена?.. Ах да, жена... - задумчиво произнес Белов, и вдруг увидел, как их угла комнаты, сквозь задымленное пространство, к нему приближается светлое, неземное существо, словно пришедшее из другого мира.
        - Юля! - он протянул к ней руки.
        Она подбежала, обняла его и спрятала лицо на его груди.
        - Юля! - повторил Белов, гладя ее шелковистые волосы. - Как хорошо, что ты и вправду есть.
        К ним подошел Дмитрий, одетый и совершенно трезвый, посмотрел другу в глаза и тихо сказал.
        - Ленька, мы сейчас свалим, ты извини за бардак.
        - Ерунда... - ответил Белов.
        - Бабы! - заорал Дмитрий, перекрикивая музыку. - Стриптиз окончен!
        - Да что это с ним? - удивилась Римма.
        - Жду в машине. На все - десять минут! - Рявкнул Дмитрий и позвякивая ключами направился к двери.
        - Я тебе позвоню, - сказал Белов.
        Джек пропел в след Дмитрию раскатистым басом.
        Ре-вет и сто-нет джиип Чероки!
        Суровый сыщик приказал...
        Покинуть борт в крутые сро-о-ки,
        Кто не успел, тот опоздал...
        Римма захохотала, Александр строго поглядел на нее, выключил магнитофон, быстро оделся и сказал протрезвевшим голосом.
        - Леньчик, мы это... мы девушку не обижали, ты не думай...
        - Я и не думаю, - ответил Белов, все так же стоя в прихожей и прижимая к себе молчаливую Юлю.
        - Мы так, оттянулись, дурака поваляли, сам понимаешь...
        - Понимаю... - прошептал Белов. - Я вас не гоню.
        - Знаешь, пора, - сказал Джек, тоже успевший одеться. - Дома ждут. Девчонки сейчас приберут...
        - Не надо, - вдруг сказала Юля, - я сама.
        Дамы удивленно поглядели на нее.
        - Ты на нас не сердишься? - спросила Римма серьезным голосом, заглядывая девушке в глаза.
        - Нет. Зачем? С вами весело. Но я, правда, все сама уберу, это не трудно. И вы тоже не сердитесь, что я все время молчу. Просто надо привыкнуть. В следующий раз я... буду играть, как все... - Она посмотрела на Белова. - Ты мне позволишь?
        - Юля, ты можешь делать все, что захочешь! - ответил он.
        Она улыбнулась и, затянув потуже пояс халата, стала собирать с полу пустые бутылки.
        - Ты щедр, однако, - усмехнулся Александр, подавая Даше шубу.
        Все уже толпились в прихожей, Даша, приводя в порядок прическу перед зеркалом, повернулась к Белову и произнесла выразительным шепотом.
        - Она очень странная... Мы все, конечно, с приветом, но она - как с другой планеты. - Ее вдруг осенила догадка. - Она твоя пациентка, Леня? Почему не предупредил?
        - Поговорим в другой раз, - резко ответил Белов.
        - Идем, внутренний голос! - Александр обнял Римму за плечи. - До встречи в эфире!
        Римма чмокнула Белова в щеку накрашенными губами, Александр похлопал по плечу.
        - Пока, - Джек пожал руку Белову, натянул кепку на бритую голову, распахнул дверь, пропуская дам, и все ушли...
        - Юля, - сказал Белов, - пожалуйста, сядь. Мы потом все уберем, вместе...
        Она послушно села рядом с ним.
        - Хочешь, включу музыку?
        - Не знаю... Не сейчас...
        - Хорошо. Ну, и что ты тут делала без меня, рассказывай! Что-нибудь вспомнила? А?
        Она повернулась к нему и заговорила торопливо, словно боясь упустить что-то важное.
        - Знаешь, когда я проснулась одна, я так испугалась. Тебя нигде не было, и вдруг я подумала, что ты вообще не придешь, что ты - только в моей фантазии, в моих снах! Это было так ужасно! У меня, правда, все перепуталось. Мне было страшно, и совсем невозможно оставаться одной. Потом пришли твои друзья, и стало немного легче.
        - Они тебе понравились? Только честно? - спросил Белов.
        - Да. - ответила Юля.
        - Это хорошо, что они тебе понравились. Они могут повалять дурака, но они на самом деле - замечательные ребята. У нас - настоящее мужское братство, уже много лет, - Белов поглядел на Юлю, - ты можешь это понять?
        - Конечно, могу. У меня тоже было много друзей, одного своего друга я видела во сне. Мы с ним ходили гулять по ночам и тоже всякие штуки выделывали. На поливальной машине катались...
        Она вдруг отчетливо, уже наяву, представила того парня, с которым гуляла по ночному городу, пряталась от дождя в недостроенной витрине, сидела на детской площадке... Она хорошо его знала, они и правда были друзьями. И сон, который приснился ей - сон ли это был, или это кусочек ее прошлого? Но что я забыла и почему? Отчего вообще случаются провалы в памяти?
        - Ты это помнишь? - заинтересовался Белов. - Ну-ка, расскажи!
        Юля вдруг насупилась и замолчала.
        - А где он сейчас? - тихо спросил Белов.
        - Не знаю...
        - А как звали его - помнишь?
        Юля наморщила лоб, потом огорченно покачала головой.
        - Не помню... Нет! Я назвала его Осирисом. Знаешь, у меня перед глазами картинки, лица, дома, квартира, где жила в детстве. Я все это вижу, маму вижу, как она мне косу заплетает, как в школу иду... Но где это было? Где? - Юля снова сморщила лоб от напряжения, потом виновато улыбнулась. - Я постараюсь вспомнить... Ужасно это глупо выглядит, да? У меня столько всего в жизни было, ты даже не представляешь! Оно все мелькает где-то, я словно хватаю ниточку, а она обрывается... Я странно себя веду, да? Твои друзья, наверное, подумали, что я совсем сумасшедшая, да я, наверное, и правда сумасшедшая...
        Белов насторожился, слушая ее. Ее слова, поведение снова встревожили его, и опять промелькнула мысль, - а что, если она, все-таки, притворяется? Но зачем?
        - Ты не сумасшедшая, - сказал Белов. - Если у тебя случился провал в памяти, это не значит, что не в порядке твой ум. Это совсем разные вещи, поверь мне. Ты ведь знаешь, как меня зовут?
        - Да! Ты Леонид, ты подобрал меня на улице и привез к себе домой.
        - Ты сказала, что я подобрал тебя на дороге. Это правда. Но сначала ты бросилась мне прямо под колеса. Ты помнишь, почему это сделала? Что случилось такое, из-за чего ты ночью выбежала на шоссе?
        - Я совсем не помню... Я очнулась в твоей машине, мне было холодно, очень холодно, и страшно...
        - Страшно потому, что ты не знала, как оказалась в моей машине?
        - Наверное... Знаешь, я все могу рассказать, что дальше было.
        - Не надо. Ясно, что ты это помнишь. Вчерашняя ночь стала для тебя новой точкой отсчета. Скоро сутки, как мы с тобой вместе...
        - Сутки? Всего сутки? Разве не всю жизнь? - Она обняла его, прижалась всем своим худеньким телом. - Мне с тобой так хорошо! Мы не можем расстаться, не должны расставаться, как все! Я ведь тоже тебе нужна, правда? Скажи!
        Белов пристально поглядел на нее, стараясь уловить лукавство. Но она смотрела на него с таким доверчивым простодушием, с каким может смотреть или хорошая актриса, или человек, вообще не способный лгать.
        - Ты мне очень нужна, - ответил Белов, осторожно отстраняя ее, - но давай не будем больше делать глупости. Ложись спать.
        Юля почувствовала вдруг отчуждение в его голосе, поведении. Значит, все, что было между ними - всего лишь глупость? А сейчас он хочет поскорее избавиться от нее, уложить спать и, наверное, опять куда-нибудь уехать. Ей стало невыносимо больно и обидно, и в отчаянии она сказала.
        - Я все поняла. Ты не любишь меня. Я тебе мешаю. Я лучше уйду!
        - Куда? - удивился Белов.
        - Не важно куда.
        - На улице ночь, холодно. - Белов представил вдруг, как совсем недавно она лежала неподвижно на мокром шоссе... Что он успел пережить за эти минуты! А вдруг она и правда уйдет, и с ней что-нибудь снова случится! От этой мысли ему стало стыдно и страшно. Он обнял ее и сказал ласково. - Никуда я тебя не пущу, и хватит болтать всякую чушь. Я и сам, наверное, без тебя не могу...
        - Это правда? - улыбнулась Юля.
        - Конечно, правда, - ответил Белов, сам не понимая, что происходит в его душе.
        - А ты мне веришь, ты веришь, что я не вру, что я тебя не обманываю?
        - Разве это имеет значение? - Он заглянул ей в глаза и тут же оказался в плену необычайного магнетизма, который излучал ее взгляд. - Просто ты не такая, как все, - Белов вдруг рассмеялся. - Возможно, ты инопланетянка, у вас там совсем другая жизнь, другой язык. Тебя привезли на летающей тарелке, выбросили на Землю. Ты впервые попала в этот безумный мир, испугалась, растерялась и все забыла.
        - Они тоже так говорили...
        - Кто?
        - Твои друзья. Назвали меня марсианкой...
        - Ну все! Жди теперь летающую тарелку, которая прилетит за тобой.
        - Я никуда не полечу. Я останусь здесь, с тобой!
        Юля протянула к Белову свои тонкие руки, и он, сам не понимая, что делает, быстро скинул с нее халат и стал целовать ее хрупкое тело. "Старый развратник, безответственный козел! Мне уже тридцать восемь лет, а веду себя, как мальчишка, впервые оказавшийся с женщиной! - мысленно ругал он себя. - А может быть, она и правда инопланетянка, только не с Марса, а с планеты Эрос! Они там все такие, что ли? Вроде бы ничего особенного, но устоять невозможно! Нет, это какое-то наваждение, это безумие... Я не в состоянии с этим бороться..."
        Последнее, что пришло в голову Белову перед тем, как он ее окончательно потерял, было удивление странным сочетанием в Юле эротики с целомудрием, страсти с отсутствием похоти. Она напоминала дикий лесной цветок, яркий, неповторимый, чистый и непорочный в своей естественности...
        - Я устала... - пробормотала девушка, и вдруг заснула спокойно и тихо, положив голову ему на плечо.
        ...Я не знаю, сон ли это или явь, но я вижу себя со стороны... Я сижу за пианино и с интересом ударяю по клавишам. Мне хочется, чтобы получалась музыка, а вместо этого однообразный набор звуков. Я с отвращением играю одни и те же упражнения. Я люблю музыку, люблю ее слушать, но ненавижу играть сама. Знаю, ничего из этого не получится! Зачем меня заставляют? Что за глупость? Мне хочется плакать от отвращения к мерзким звукам, исходящим из-под моих пальцев, к самой себе. Что я играю? Разве это имеет значение?
        Важно, что клавиши реагируют на прикосновение моих пальцев. Они движутся... Я обожаю клавиатуру, в ней есть тайная магия, которая влечет меня... В чем она? В графическом совершенстве, в сочетании черного и белого? Не знаю... Но что это?.. Там, где черные клавиши, я вижу вдруг темные провалы, за ними - пустота. Они - словно двери, распахнутые в неизведанную бесконечность. Холодный ужас сжимает сердце, но как тянет меня туда!..
        Юля проснулась от собственного крика, открыла глаза, испуганно огляделась. Недавний кошмар улетучился. С улицы доносились громкие голоса, гудки машин.
        Белов подбежал к ней с чашкой горячего кофе.
        Юля молча смотрела на него, словно ничего не понимая.
        - Ну, что опять случилось? - он сел рядом с ней, взял за руку.
        - Я видела сон... Страшный. Хочешь, расскажу?
        - Очень хочу, - Белов наклонился и поцеловал ее. - Но сейчас, к сожалению, я должен уйти. Вот тебе кофе, - он поставил рядом с ней свою недопитую чашку.
        - Я боюсь, что забуду, если сразу не расскажу, - огорчилась девушка.
        - Знаешь, мы будем делать так, - сказал Белов, поглядев на часы. - Каждый свой сон старайся записывать во всех подробностях, сразу, как проснулась, пока помнишь. Вот ручка и бумага. И диктофон. Выбирай, что больше нравится. И также поступай со всеми своими воспоминаниями. Записывай их, когда меня нет дома, а потом мы вместе будем разбираться во всем этом. Идет?
        - Идет... А какая у тебя работа? - попросила Юля, стараясь оттянуть время.
        - Я занимаюсь частной практикой на одной фирме. Ко мне приходят разные люди, у которых всякие психологические проблемы...
        - И что ты с ними делаешь?
        - Разговариваю, задаю вопросы, помогаю в этих проблемах разобраться...
        - Как со мной?
        - Нет, не совсем...
        - Потому что они все помнят? Но почему тогда у них проблемы, если они все помнят?
        - Понимаешь ли, дорогая моя, большинство людей не могут быть сами себе психоаналитиками, вот и обращаются за помощью. А я благодарен им за это, потому что иначе остался бы без работы.
        - Расскажи мне об этих людях.
        - Расскажу, когда вернусь. Все, я опаздываю. Поешь. Там гора всякой еды - ребята оставили. Прими душ. Оденься.
        Юля удивленно поглядела на него.
        - Вот. Я специально привез тебе платье. - Он небрежным жестом бросил его на диван. - Думаю, подойдет. Если зазвонит телефон - можешь снять трубку. Спросят меня. Скажи, что я буду часа через два - три. - Он наклонился, поцеловал ее в щеку по братски, - не забудь записать сон. Это очень важно.
        - Возвращайся скорей... - прошептала Юля ему в след, взяла диктофон, попыталась наговорить на него свой сон, но вдруг испугалась собственного голоса, одиноко звучавшего в тишине. Сон мгновенно рассыпался на мелкие цветные осколки, как кусочки прозрачного стекла в детском калейдоскопе. Она старалась собрать эти цветные осколки в целый рисунок, но они совершенно не слушались и складывались во что-то совсем другое. Один за другим мелькали перед ее глазами фантастические витражи, ярко светящиеся в темноте, словно разноцветные звезды в ночном небе... Она замерла, выронила диктофон и полностью погрузилась в таинственный мир красочных видений...
        В квартире раздался настойчивый звонок в дверь. Юля вздрогнула, загадочные картинки исчезли, растворившись в пространстве. Она встряхнула головой, встала и пошла открывать.
        Перед ней стояла молоденькая стриженая девушка в джинсах и спортивной куртке, с рюкзачком за плечами. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, потом девушка сказала.
        - Привет.
        - Привет, - ответила Юля, обрадовавшись, что она теперь не одна.
        - А где отец?
        - Он ушел на работу. А ты входи, подожди, - торопливо проговорила Юля, испугавшись, что девушка может уйти, - я чайник поставлю!.
        Маша вошла в прихожую, бросила рюкзак на пол, скинула ботинки, в носках прошлепала в комнату.
        - Он скоро придет? - спросила она.
        - Я точно не знаю...
        - Ладно, я все равно его дождусь. Меня, между прочим, зовут Маша. А тебя?
        - Меня?.. - растерялась девушка. - Меня,.. твой отец называет меня Юлей...
        - Интересно! - Маша поглядела на книги, разложенные на журнальном столе. - А ты его студентка?
        - Я?.. - растерянно переспросила Юля.
        - Я смотрю - книжки разложены. Подумала, ты к экзаменам готовишься... А ты - его новая girl-friend?
        - Кто? - переспросила Юля.
        - Господи - подружка! И давно? - продолжала Маша допрос, усевшись в кресле.
        - Он сказал, мы вместе целые сутки! - c гордостью заявила Юля.
        Маша вытаращила глаза, тихонько присвистнула. Что это она выпендривается? Он называет меня Юлей! Он сказал!.. А сама она ничего не знает, что ли, или дурочкой прикидывается? Ей захотелось сказать этой новой отцовской подружке какую-нибудь гадость. И она спросила с ехидством в голосе.
        - Ты можешь разговаривать по человечески? Терпеть не могу, когда выкалываются!
        - Я не выкалываюсь, - ответила Юля без всякой обиды, снова испугавшись, что Маша вдруг встанет и уйдет, - понимаешь, у меня... провал в памяти!
        - У тебя амнезия? Так бы сразу и сказала. Он с тобой психоанализом занимается? Со мной тоже занимался! Небось, замучил тебя своими тестами? - спросила Маша с сочувствием.
        - Какими тестами?
        - Ну, всякими там, вопросы и ответы, или картинки надо выбрать, или нарисовать. Например, нарисуй такое животное, которое в природе не существует. Я нарисовала такого монстра! Он спрашивает - где твой зверь живет? А я говорю - везде! А чем он питается? А я отвечаю - директрисами! Папа ахнул, ушел с мамой совещаться, а потом меня быстренько в другую школу перевели! Теперь, наконец, скоро отмучаюсь! Скину эти поганые экзамены, поеду к ребятам на тусовку. Знаешь, есть одно казино, правда далеко, зато там цены не такие крутые. Хочешь, с нами поедем?
        Вдруг Маша увидела, как лицо Юли исказилось, из глаз беззвучно хлынули слезы.
        - Да чего ты! - Маша подсела к ней, дружелюбно положила руку ей на плечо, совсем, как ее отец.
        - Когда же я отмучаюсь... - пробормотала Юля сквозь слезы.
        - Мне бы твою амнезию! Меня бы тогда от экзаменов в школе освободили, а тут таскайся к этим дебильным репетиторам! Слушай, а может мне прикинуться, что у меня тоже амнезия? От чего она бывает, ну-ка, почитаем... - Маша взяла со стола книгу и с любопытством стала читать... - Наиболее устойчивой оказывается память на события детских и юношеских лет... Так, дальше. Преходящие расстройства памяти разделяются на ретроградную и антероградную амнезию. При первой из памяти выпадают события, предшествующие потере сознания, а при второй - возникающие после нее. Ну и болезнь, однако! Что он еще там пишет? В основе преходящих расстройств памяти находится временный шок ведающих памятью мозговых структур... Бред какой-то! У меня от этого чтения уже крыша едет! - воскликнула Маша.
        Юля рассеянно смотрела, как Маша продолжает читать, до ее сознания доносились отдельные звуки, сливаясь в общий монотонный шум. Вот перед глазами появились яркие пятна цвета, словно растекшиеся капли краски, они плавали в воздухе, преображались, меняли форму....
        - «При расстройстве памяти нередко возникают "заместительные", ложные воспоминания, - читала Маша, наморщив лоб. - Это могут быть события, действительно имевшие место в жизни больного, но переставленные по времени, или полностью вымышленные события, не имевшие места в действительности, иногда даже фантастического характера...» Тьфу ты, черт! Ни фига не понимаю! - воскликнула Маша. - А ты? - обратилась она к Юле.
        - Прости, я не слушала, - Юля улыбнулась сквозь слезы и вдруг предложила. - Хочешь, я тебя нарисую?
        - Терпеть не могу позировать! - скривилась Маша.
        - Позировать не надо! - Юля схватила цветные фломастеры, лежавшие на столе, - я все и так вижу! - Она быстро и увлеченно стала рисовать. - Хорошо, что ты пришла! Вчера вот тоже, друзья его пришли...
        - А Дмитрий Сергеевич был? - оживилась Маша.
        - Это который? - спросила Юля.
        - Ну, его ни с кем не спутаешь, он на Сильвестра Сталоне похож. Знаешь такого актера?
        Юля замотала головой.
        - Господи, ничего ты не знаешь! Ну как тебе объяснить?
        - Он с бородой? - спросила Юля.
        - Да нет же! Он всегда выбрит, в белой рубашке, смотрит проницательно, ну, такой супермен...
        - Был, - вдруг сказала Юля.
        - А что он делал, расскажи?
        - Не помню... - прошептала Юля.
        - Ну, беда с тобой! - вздохнула Маша.
        А в это время, ни о чем не подозревая, Леонид Белов беседовал с Митей в маленьком офисе частного сыскного агентства.
        - Ну вот, я все тебе рассказал, - Белов загасил окурок и тут же взял новую сигарету.
        Митя некоторое молчал, обдумывая полученную информацию, потом поглядел на Белова и спросил.
        - Зачем ты ее к себе привез?
        - А куда мне было ее деть, как ты считаешь?
        - Это - другой вопрос, - сказал Дмитрий спокойно, - но я бы на твоем месте, все-таки, домой ее не привозил.
        - Что сделано, то сделано, - вздохнул Белов. - Не могу же я теперь просто выгнать ее на улицу!
        - Естественно. Теперь, хочешь - не хочешь, надо копаться в этой истории, а мне она почему-то не нравится...
        - Почему? - удивился Белов.
        - Так, профессиональная интуиция. А ты уверен, что она не врет?
        - Уверен. У нее, действительно, амнезия. Только я не знаю, отчего случился шок - от удара моей машиной или от того, что было до этого.
        - Это - существенная деталь, с юридической точки зрения, - констатировал Митя.
        - Послушай, я подумал, может быть, попросить Сашку показать ее по телевидению? Помнишь, как-то показывали парня, у которого полная амнезия? Сразу позвонила его сестра, которая увидела его на экране, приехала и забрала.
        - Ты хочешь от нее избавиться? - Митя пристально поглядел на друга.
        - Сам уже не знаю... Она хорошенькая, умненькая, да что врать - она мне нравится!
        - Это ясно, - буркнул Митя, и вдруг спросил. - Вопрос в том, какие планы у тебя в отношении этой девушки?
        - Какие могут быть планы! - Белов встал, прошел по комнате. - Знаешь, я хочу как-нибудь свозить ее на то место, где подобрал. Может быть, это послужит толчком, поможет оживить ее память.
        - Психологические эксперименты - не по моей части, - сказал Митя.
        - Я, пожалуй, заеду к Джеку, посоветуюсь, - вздохнул Белов.
        - Ясно, - усмехнулся Митя. - А кстати, где ты ее подобрал?
        - Давай карту.
        Дмитрий положил на стол атлас, Белов перелистнул несколько страниц, и, наконец, нашел нужно место.
        - Вот здесь.
        - Интересно... - протянул Дмитрий.
        - Что именно?
        - Так, есть кое-какие соображения... Знаешь, ты подожди пока, занимайся с ней своим психоанализом, сколько хочешь, но не предпринимай больше ничего, пока я не наведу справки. Не надо никакого телевидения, понял?
        - Понял, - ответил Белов. - Ладно, поеду, а то она там одна...
        - Подожди. У меня к тебе вопрос... уже на другую тему.
        - Валяй.
        - Если не хочешь - можешь не отвечать, это твое право.
        - Да что там у тебя, говори! - Белов с любопытством посмотрел на друга.
        - Это касается твоей жены. Ты окончательно с ней расстался? - спросил Дмитрий.
        Белов хотел было пошутить, но увидев странное выражение лица своего друга, принял серьезный вид и сказал.
        - Думаю, да, хотя, как ты знаешь, браки совершаются на небесах и только там известен их окончательный исход. У тебя серьезно? - спросил Белов напрямик.
        - К сожалению, я вообще слишком серьезен, - мрачно ответил Дмитрий.
        - Ты совершенно свободен в своих намерениях и действиях, поступай, как знаешь, в любом случае мужская дружба превыше всего! - произнес Белов с пафосом.
        - Но я ведь должен был тебя спросить...
        - Мне ты ничего не должен, Митя! Все, я пошел, дама ждет!
        - Машка по тебе скучает, - сказал Дмитрий.
        - Я тоже скучаю, не то слово! - Белов протянул руку, Дмитрий молча пожал ее.
        ...На мрачной городской улице, среди каменных домов, возвышался изящный цветок на тонком стебле, одетый в металлический панцирь. Сквозь лепестки проглядывало человеческое лицо, листья-руки тянулись к чему-то неведомому, невидимому.
        - Разве я такая? - с удивлением спросила Маша.
        - Конечно, - улыбнулась Юля. - Просто не все это видят.
        - Ничего себе! - Чем больше Маша вглядывалась в этот цветок, тем больше он казался ей похожим на собственное отражение. - Ага, поняла! - усмехнулась она и произнесла с нарочитым пафосом. - Под грубой оболочкой скрывалось нежное сердце и хрупкая душа! Так?
        - А зачем тебе грубая оболочка? - удивилась Юля.
        - Это необходимо! У меня цель, понимаешь? Я должна уметь все! Драться, стрелять, машину водить. Я хочу стать настоящим суперагентом. Конечно, никто об этом не знает. Ты представляешь, какой цирк, родители в детстве заставляли меня балетом заниматься...
        - А меня - музыкой, - прошептала Юля.
        - Музыкой - куда ни шло, а балет такая гадость! В общем, я под видом этих танцев стала ходить на каратэ. Три года уже хожу.
        - Тайком от родителей?
        - А что остается делать? Разве им объяснишь, что не нужны мне их тупые танцы, их дурацкий инъяз! Я знаю, чего хочу, и добьюсь! А будут мешать - нарисую зверя, который родителей жрет!
        - Это кто родителей жрет? - весело спросил Белов, обнимая дочь. - Привет, Мария!
        - Ой, папа, я не заметила, как ты вошел! Послушай, а можно, я поживу у тебя? А, пап? - Маша умоляюще поглядела на него.
        - Можно, если мама не против, - не задумываясь ответил он. Неожиданное появление дочери его очень обрадовало. Ему не хотелось оставаться с таинственной Юлей один на один, присутствие Маши как нельзя лучше решало эту проблему.
        - Мама против, - ответила Маша честно, - она уезжает в командировку и хочет упечь меня к тетке. Но к тетке я ни за что не поеду! Вот я и пришла к тебе, ты ведь меня не выгонишь?
        - Думаю, мы это уладим. Правда, тесновато будет...
        - Ничего, разместимся! Я не буду мешать!
        - Позвони матери и скажи, что ты у меня.
        - Пап, ты сам позвони, у тебя лучше получится! - взмолилась Маша.
        - Позвоню, позвоню... - проворчал Белов и вдруг заметил листок, исчерченный карандашом. Он взял его в руки, поглядел на Юлю.
        - Твоя работа?
        - Моя...
        - А ты здорово рисуешь! - сказал Белов с удивлением и восхищением.
        - Тебе правда нравится? - смутилась Юля.
        - Да, правда, - ответил он, обрадовавшись, что нашелся хоть какой-то ключ к ее подсознанию, и решил действовать сразу. - А теперь закрой глаза и представь что-нибудь такое, что было у тебя в прежней жизни, до встречи со мной. Потом нарисуй так, как ты это представила.
        - Ну вот, началось тестирование! - воскликнула Маша. - Я пошла, мне к репетитору надо! А ты не забудь маме позвонить, ладно, пап?
        - Не забуду, - сказал Белов, с интересом наблюдая за Юлей.
        Девушка сидела молча, словно в забытьи. Потом вдруг быстро начала водить фломастером по листу.
        Несколько коротких движений, вот появились черные прямоугольники на белом фоне.
        Белов глядел через плечо девушки, странная картина рождалась у него на глазах. Стена, белая стена, в ней - двери, за которыми черная пустота. Много дверей, пустота за ними кажется объемной, глубокой, бесконечной. Маленькая белая фигурка появляется в одном из проемов, она словно движется, метущаяся, прозрачная, невесомая, словно переходит из одной двери в другую. В черном прямоугольнике возникает белая точка, в другом - чуть ярче, снова - едва заметная...
        ...Я смотрю сквозь черные дыры в клавиатуре. Мои руки бессильно упали на клавиши, издав отвратительный звук.
        Сзади подходит мама и говорит сердито.
        - Что ты играешь?!
        Она, она называет меня по имени! Но как же она меня называет? Почему я не помню свое имя? У меня ведь было имя, всегда было, это теперь его нет... Ну и пусть, для того, чтобы видеть, не нужно имя. А видеть я, кажется, не разучилась! Как в детстве, сквозь клавиши пианино, сквозь маски, называемые человеческими лицами. Но тогда я рисовала, рисовала все это, что вижу, внутри, под оболочкой предметов, растений, людей... Самое главное - не разучилась ли я рисовать? Если не разучилась, значит я - это я. И пусть я буду Юля, раз он так меня назвал, мне нравится это имя, мне нравится моя жизнь в этом доме, мне нравится Леонид Белов... Я люблю, люблю его, я не могу без него жить! Зачем он заставляет меня вспоминать, что было раньше! Неясные образы, блуждающие в темноте... Куда ведут эти двери? Что за ними - потусторонний мир, ад, или мое прошлое?
        Я вздрагиваю. Черные двери в пустоту закрываются передо мной. Но где-то должен быть ключ от этих дверей!..
        Белов с интересом разглядывал рисунок. Он будоражил душу, вызывал множество ассоциаций, в нем было явно что-то магическое. Белов вдруг понял, что отчетливо видит на рисунке клавиатуру рояля. Темные прямоугольники - это черные клавиши, точки света - это разные ноты, это звуки...
        - Я вижу рояль, на котором кто-то невидимый играет прекрасную музыку, - сказал он тихо. - Но часть этой музыки поглощает пустота, и остаются странные звуки, они не складываются в гармонию. Эта музыка - как твоя память, в которой соединились свет и темнота. Но в темноте тоже есть свет, до которого надо добраться.
        - Ты правда это увидел? - взволнованно спросила Юля.
        - Конечно. А как ты сама это понимаешь? - с интересом спросил Белов.
        - Это лабиринт... - прошептала Юля. - Я была там... Но почему я оказалась на улице?
        - Ты заблудилась в ночи, - произнес он задумчиво, внимательно вглядываясь в странный рисунок. - Лабиринт - это ночь, в которой ты заблудилась.
        Она молча кивнула.
        - Всюду темно, ты идешь в темноте, наощупь, натыкаешься на стены, но вот появился проход, ты сворачиваешь туда, снова темно, но где-то далеко впереди виден слабый свет. Он мерцает, указывая тебе путь, это твоя путеводная звезда... Иногда ты теряешь ее из виду, но снова находишь и проходишь еще часть пути. Я правильно понял? - спросил Белов.
        - Да... Но ведь из лабиринта нет выхода, там только бродишь, и бродишь до бесконечности, и так может продолжаться всю жизнь... Помоги мне найти дорогу! - Юля положила голову ему на плечо.
        - Я держу в руках компас и знаю, в какой стороне света твоя звезда... Ничего не бойся. Мы вместе пойдем по этому лабиринту и в конце концов найдем выход...
        Как же глупо, как же нелепо, почему я все забыла? - думала Юля, вглядываясь в чистый лист бумаги и покусывая кончик карандаша. - Как было хорошо, еще тогда, до лабиринта, кажется, это было мое детство, оно было настоящее, у меня были мама и папа, я ходила в школу, у меня были длинные светлые волосы, и мама каждое утро завязывала мне бант... Помню прекрасно всю мою жизнь, до того лабиринта, и родителей, которых я любила, и которые любили меня... Потом они разошлись... Почему все люди расходятся? Наверное, потому что они попадают в лабиринт, как попала я, и не могут выйти оттуда вместе? А сможем ли выйти оттуда вместе - я и человек, которого я люблю? Зачем он будоражит мою память? Но если я вспомню, все может измениться...
        ...Это лицо, оно внезапно появилось перед Юлей из темноты...
        Линии словно сами ложились на белый лист...
        Глаза - чуть прикрытые, с опухшими веками, тонкий нос с горбинкой, рот, слегка искривленный в ироничной гримасе. Темные короткие волосы обрамляют лицо мужчины. Из-под густых бровей через затемненные очки серые глаза смотрят тяжелым взглядом.
        - Кто это? - спросил Белов, неожиданно войдя в комнату.
        Юля вздрогнула, повернулась к нему.
        - Я... я не знаю.
        - Но ты, наверное, знаешь этого человека, если так точно его нарисовала?
        - Может быть... У меня само получилось. Наверное, я где-то его видела. Он... ни на кого не похож, из тех, кого знаешь ты?
        - Нет. Я никогда его не встречал. Но это - очень точный портрет. Тебе удалось передать характер. Если ты его нарисовала, значит, у тебя в жизни было с ним связано что-то. Этот человек внезапно всплыл в твоем подсознании. Скажи, что ты чувствовала, когда рисовала портрет?
        Юля задумалась.
        - Как будто... кто-то водил моей рукой...
        - Это понятно, - сказал Белов, садясь рядом с ней. - Может быть, что-то еще? - он положил руку ей на плечо. - Он тебе нравится?
        - Не знаю... Нет! - вдруг разволновалась Юля.
        - Интересно, почему... - Белов провел пальцем по листку, - давай постараемся описать его. Хочешь сама попробовать?
        - Боюсь, у меня ничего не получится, ведь я не психолог! - Юле так хотелось избежать сейчас этого мучительного для нее разговора.
        - Я тебе помогу, - Белов снова обнял ее, - как ты думаешь, это - хороший человек?
        - Не знаю...
        - Погляди внимательно, о чем говорят его глаза, как ты думаешь?
        - Наверное, он сердится... - сказала девушка неуверенно.
        - Прекрасно. А как ты думаешь, на кого он сердится?
        - Я не знаю...
        - Может быть, он вообще сердитый человек?
        - Не просто сердитый... Какой-то другой...
        - Какой?
        Юля замолчала.
        - Он честный?
        - Может быть...
        - Умный?
        - Да.
        - Справедливый?
        - Не всегда.
        - Искренний? Давай дальше.
        - Не могу. Я устала. - Она уронила на руки голову и спрятала лицо в ладонях.
        - Знаешь, что мне вдруг пришло в голову? - сказал Белов. - А если тебя кто-то ищет? Вот он, например? - Белов показал на портрет.
        - Меня никто не найдет, кроме тебя!
        - Ты в этом уверена? Почему?
        - Мне... нравишься только ты! - девушка прижалась к нему и уткнулась головой в плечо.
        Белов обнял ее.
        - Но ты ведь умная девочка, ты сама понимаешь, что так не бывает. Человек вдруг взял и исчез. Ты могла попасть под машину, что ты и сделала. Ты это помнишь?
        - Нет! - сказала Юля упрямо. - Я ничего не помню! Моя жизнь началась в твоей машине, и я больше ничего, ничего не хочу знать!
        - А мне показалось, ты вспомнила что-то...
        - Нет! Я ничего не помню, ничего! Ничего не хочу помнить! - Юля была готова разрыдаться.
        - Хорошо. Мы к этому еще вернемся, а сейчас успокойся, пожалуйста. У нас с тобой вся жизнь впереди! - он посмотрел на часы, - ну-ка, пошли спать!
        Белов поднял Юлю и на руках, как маленького ребенка, понес в постель. Она обвила его шею руками, прильнула губами к его губам и уже через минуту заснула, расслабленно уронив голову ему на грудь. Он неторопливо раздел ее, укрыл одеялом, она что-то невнятное пробормотала во сне.
        Белов взял сигареты, телефон, вышел на кухню, но почему-то никому звонить не хотелось. Он положил телефонную трубку, задумался с сигаретой в руках.
        Вот уже третий день таинственная незнакомка продолжала жить у него в квартире под именем Юли. Правда, за это время она умудрилась навести в квартире порядок, перемыла всю грязную посуду, скапливавшуюся неделями, но вела она себя по-прежнему странно. То в приливе энергии хваталась за что-то, то вдруг садилась и задумчиво глядела в пространство, то молча слонялась по квартире, от стенки к стенке, словно дикое животное, запертое в клетку, то болтала всякую чепуху... Белов беседовал с ней, пытаясь испытанными приемами пробудить ее подсознание в надежде, что что-то из ее прошлого всплывет на поверхность и будет за что ухватиться. Она охотно разговаривала с ним, отвечала на его вопросы, но говорила при этом такие нелепости, которые еще больше запутывали и без того непонятную ситуацию. Иногда она подсмеивалась над собой, а порой вдруг замолкала внезапно, погружаясь в свой собственный загадочный мир. К тому же Юля очень быстро уставала от этих бесед и засыпала на половине фразы или слова. Иногда она вскрикивала во сне, Белов обнимал ее, прижимал к себе, она успокаивалась, но не просыпалась. Вот и сейчас,
еще и восьми нет, а она опять спит! Вообще она какая-то заторможенная, что вполне может быть последствием пережитого шока. Но эта заторможенность начисто исчезает, когда она оказываются рядом с ним в постели, или когда рисует свои странные картинки...
        Белов понял, что все его попытки выяснить ее настоящее имя, узнать ее адрес, телефон совершенно бесплодны. Надо было что-то предпринимать, сколько могло так продолжаться? И хватит ныть и жевать сопли по этому поводу! Он решительно взял трубку и набрал номер.
        - Алло! Это пара-изотерический центр "Аум-гербалайф"? - произнес он в нос, специально изменив голос. - Нет, я не ошибся! Попросите к телефону господина Джека Потрошителя, если он, конечно, не занят сейчас выпотрашиванием чьих-то мозгов! Что? Именно этим он сейчас и занят? Я подожду...
        - Потрошитель слушает! - прогудел Джек в трубке. - Есть заказ?
        - На сто баксов, - прогнусавил Белов.
        - По дешевке не мочу, даже для друзей! - гоготнул Джек.
        - Ладно. Время есть?
        - Для тебя, Ленька, найду.
        - Слушай, я подскачу. Идет? Надо посоветоваться. Понимаешь, не знаю, что делать... Она все спит, и спит, и спит!..
        В оздоровительном центре шла очередная съемка. Джек с отвращением смотрел на монитор. Там пышная дамочка в черном платье, покрытом блестящей чешуей, вздымала пухлые руки в золотых кольцах и браслетах и говорила томным голосом:
        - Если вы внезапно заболели, или любящий муж оставил вас и ушел к другой, возможно, вы подверглись магическому воздействию ваших завистников и врагов. Они обратились к черному колдуну, который наслал на вас порчу. Вы попали в полосу неприятностей, и если срочно не принять меры, эта полоса может привести вас к гибели. Но есть средство избежать беды! Возьмите в руку небольшой металлический предмет, какой-нибудь любимый талисман, украшение, кулон, и не выпускайте его из своей руки до конца нашего сеанса. Сейчас мы зарядим этот предмет положительной энергией, и он будет охранять вас от порчи и сглаза! Итак! Я обращаюсь к металлу! Я заклинаю тебя, металл, от полной луны до полной луны...
        Белов вошел в студию и сел рядом с Джеком.
        - Видеть ее не могу! - прошипел Джек. - Неужели кто-то всерьез этот бред слушает?
        - Еще как слушает! - усмехнулся Белов. - А ты что такой мрачный?.
        - Тошнит меня от всего этого, - проворчал Джек. - Знаешь, почему бабы идут в ведьмы?
        - Да кто их знает... - неуверенно сказал Белов.
        - Оттого, что их никто не трахает! Нормальной бабе надо, чтобы мужик ее трахал, и все у нее в порядке. А эти! Посмотри, какой у них голодный взгляд! Либидо так и прет наружу! Ущербные, закомплексованные! Но гордые. Не хотят меня мужики - пойду в колдуньи! Околдую, приворожу, а потом встану в позу и не дам! Я не женщина, я сверхчеловек. Пытаются сублимировать свою похоть, и такой энергетический мусор вокруг сеют, что жить невозможно!
        - Ну, ты суров, Джек!
        - Но справедлив. Да ты посмотри, послушай только!
        - Если ваш магический предмет недостаточно зарядился через экран, я сделаю это для вас лично, - продолжала брюнетка на экране. - Приходите, мы вам поможем! Только в нашем центре вас примут опытные ворожеи и прорицательницы, магистры белой магии, квалифицированные астрологи и психологи. Мы составим ваш гороскоп, проведем диагностику вашей кармы, очистим и скорректируем ваше биополе... Жанет всегда с вами!
        - Наверное, ты прав, - сказал Белов. - Но скажи, если бабы идут в ведьмы от сексуальной неудовлетворенности, но уж мужики-то зачем? Все импотенты, что ли?
        - С мужиками все просто. Им бабки нужны. Но стыдно обманывать людей. Ах, мы провидцы, мы выше вас, лучше вас! Мы видим ваше прошлое и будущее, блин, а вы доверьтесь нам и бабки валите! А если что и не сбудется - не наша вина, высшие силы изменили вашу судьбу, вместо космических пар занялись косметическими препаратами! Аум, гербалайф, как ты выражаешься! Все в одной куче... Язычество дремучее... Перед Богом стыдно! Но больше я в этом не участвую. И вообще ухожу из Центра к чертовой матери!
        - Не поминай в суе, - тихо сказал Белов.
        - Ладно, хуже не будет, - произнес Джек с горечью.
        - Чем будешь заниматься? - спросил Белов Джека.
        - Не знаю, посмотрим. Во всяком случае, не массовым отуплением с экрана в угоду потребителю!
        - Но ты же никогда не проводил сеансы гипноза по телевизору!
        - С телевизором - без телевизора, гипноз - это тоже зомбирование, даже без телевизора, а потому - величайший грех!
        - Но ведь люди сами к тебе приходили, ты их не заставлял.
        - Это и скверно! Человек должен сам решать свои проблемы, мы ему только мешаем, и бабки за это гребем.
        - Но кому-то помогает, - сказал Белов.
        - Никому это не помогает! К нам парень один ходил, чего с ним только ни делали! А вчера выбросился из окна!
        - Вернись в клинику. Ты талантливый психиатр, - сказал Белов.
        - Был. Пока не занялся этой чертовщиной. Пять лет обманывал людей, спекулировал на человеческих слабостях! Вместо того, чтобы медицину развивать, опустились в пещерный век! Расплодились, как нечисть! Отстреливать нас надо, причем серебряными пулями! Только вот стрелков хороших не видно! Попробую начать все сначала. Параноики, алкоголики, наркоманы - все лучше! Может, с ними займусь гипнозом, только без всякой корысти...
        - Послушай, Джек, а ты можешь мне помочь, как психиатр?
        - Тебе? - удивился Джек.
        - Ну, с этой девчонкой. Надо бы ее всерьез обследовать.
        - А зачем тебе это? - спросил Джек, уставившись на Белова. - Все спит, и спит? Да пусть себе спит!
        - Что-то с ней странное, право. Похоже, у нее и вправду амнезия. Она уже третий день живет у меня, но так ведь не может вечно продолжаться.
        - Врешь ты все, - сказал Джек напрямик. - Сам себе врешь.
        - С чего ты взял? - удивился Белов.
        - С того, Ленька, что ты втюрился, а признаваться в этом не хочешь. И она в тебя втюрилась, только она, в отличие от тебя, не пытается бороться с собой и скрывать свои чувства. А ты, ей богу, такой бабник и такой рационалист! Как это в тебе уживается?
        - Вообще-то, ты, наверное, прав, - сказал Белов задумчиво. - Здорово ты меня расколол.
        - Сам же говоришь - я хороший психиатр! А вот ты - хреновый психолог. Зачем тебе ее мучать? Она, кстати, очень опасный тип - роковая магическая женщина. Я сразу это понял, как только ее увидел. Правда, она сама этого не знает, но тем хуже для тебя. Такие начинают с тела, а потом душу крадут. Причем совершенно бессознательно. Никакого расчета.
        - И что же мне теперь делать?
        - А сам не знаешь? - удивился Джек. - Живи себе с ней и радуйся, что судьба тебе послала эту женщину. А не хочешь, отдай ее мне. Я о такой, может быть, всю жизнь мечтал.
        - Ну уж нет! - возмутился Белов.
        - Да я пошутил, собственник хренов! - усмехнулся Джек. - Я чужих женщин не отбираю, если только для опытов! Ладно. Вообще-то я уже не принимаю, но до конца недели еще буду в Центре. Привози ее... в пятницу, да, в пятницу, часам к одиннадцати.
        - Привезу.
        - А ты не держи ее взаперти. Вытащи из дома, отвези в кино, в кабак. Хочешь, в выходные на дачу рванем, пикник устроим. Ты ее обязательно с собой возьми.
        - Я подумаю, - сказал Белов.
        А Юля и правда спала, но во сне ей казалось, что все это происходит с ней наяву...
        ...Тишина... Полумрак... В коридоре раздаются чьи-то невидимые шаги, затихают, и снова, как замедленное тиканье часов, звучат в тишине...
        Тише - тише, спать ложитесь...
        Кто-то ходит, тихо шепчет,
        Кто же это?..
        Тихо в доме, свет погас,
        Тихо в комнате соседней...
        Только кто же так, в передней?...
        Крепче спите, до рассвета...
        Только кто там?
        Нет ответа...
        Или просто показалось?
        Или кто-нибудь из нас?...
        ...В комнате, освещенной слабым призрачным светом, кто-то лежит на полу в нелепой позе и неподвижным взглядом смотрит в пустоту... Бледное лицо, растрепанные волосы... Боже, ведь это я, или не я? Я смотрю на себя со стороны, я вижу сама себя... В коридоре раздаются негромкие размеренные шаги, они то приближаются, то совсем затихают, замирают у самой двери... Дверь приоткрыта, я хочу встать, запереть ее, но не могу... Непреодолимая тяжесть сковывает тело... Я не могу подняться, не могу шевельнуть рукой, словно что-то придавило меня к полу... Темный коридор, бледный серовато-коричневый свет... Покачиваются пустые серые стены, а между ними продолжают звучать шаги... Или это не шаги, а звук воды, падающей из крана? Кап - кап - кап... Редкие капли равномерно ударяют об умывальник...
        ...Тише - тише... Тихо в доме.
        Потеплей тебя укроет
        Одеяло шерстяное...
        Подожди! Который час?!
        Я не знаю... За стеною
        Все равно шаги шуршат
        Словно ходики стенные...
        А часы остановились...
        Сколько лет тому назад?
        Объясни мне, что случилось?
        Или просто ты спросила
        У меня, который час?
        Тихо в доме, тихо в доме,
        Никого нет за стеною...
        Что же так тревожит нас?
        Что же... так... тревожит... нас...
        На окне покачиваются шторы, словно ветер их колышет... Сквозь шторы постепенно вырисовывается темный силуэт, будто гигантского роста человеческая фигура прячется за занавеской... Я вижу, как встаю с пола, вдруг отделившись от него. и иду к окну. Протягиваю руку, пытаясь отдернуть занавеску, рука путается в скользкой материи. С трудом ухватив ускользающую штору, рву ее на себя, но за ней - другая, третья, и все четче, все ближе силуэт человека, стоящего по ту сторону... Вдруг занавеска падает, за окном - беспросветная темнота, а из темноты смотрит огромное расплывчатое хохочущее лицо... Оскаленные зубы, желтые пустые глаза... Сильные цепкие руки, испачканные кровью, хватают меня и тащат к себе... Я пытаюсь вырваться, и не могу, и вот я уже в темном коридоре, из которого не видно выхода..
        Страшный человек крепко держит меня и ведет за собой в пустоту...
        Белов вошел в квартиру и услышал Юлин крик. Он бросился в комнату и увидел, как она катается по полу, запутавшись в сорванной с окна занавеске. Это было похоже на эпилептический припадок.
        - Юля! Юля! - Белов склонился над ней, разжал ее руки, сжимавшие измятую ткань, поднял с пола и, прижимая к себе, понес в постель. Она сразу обмякла, открыла глаза и испуганным взглядом посмотрела на него.
        - Юля! - повторил Белов. - Это я, Леонид. Ты меня узнаешь?
        Она прижалась к нему и заплакала.
        - Ну, хватит сырость разводить, - сказал он, ласково гладя ее по голове. - Все в порядке...
        - Что со мной было?
        - Ничего особенного, - соврал он. - Ты, видно, испугалась чего-то. Помнишь, что тебя так испугало?
        - Он тащил меня в лабиринт... - пробормотала Юля.
        - Кто?
        - Не знаю. У него... почти не было лица... Он как будто не человек.
        - Тебе это просто привиделось, - спокойно сказал Белов. - Никого здесь не было.
        - Ты не видел! Они приходят за мной! А ты, ты хочешь, чтобы они меня забрали, ты совсем не любишь меня! - Она зарыдала, уткнувшись в подушку.
        - Не бойся, никто больше не придет. И одну я тебя не оставлю.
        - Правда? - спросила она, всхлипывая.
        - Конечно, правда. Одевайся, - сказал Белов, протягивая Юле джинсы и куртку, - поедем кататься.
        - Зачем? - спросила Юля испуганно.
        - Я надеюсь, наша поездка поможет тебе что-нибудь вспомнить.
        Через несколько минут Юля стояла перед ним в машиных джинсах и куртке. Она снова выглядела совсем девчонкой. Белов на какое-то мгновение залюбовался ей, потом взял за руку и повел к двери.
        - Пошли. Только не нервничай, пожалуйста, все будет хорошо, я уверен.
        Во дворе Юля растерянно огляделась. Все было непривычно, странно. Она в первый раз вышла за пределы квартиры, которая за последние дни стала ее домом, ее миром.
        Белов медленно выехал со двора. Юля прильнула к окну машины, с удивлением разглядывая прохожих на улице, вывески магазинов.
        ...Ослепительный свет. Залитые закатным солнцем дома, оранжевое пламя отражается в стеклах... Яркие рекламы - белые, желтые, фиолетовые буквы... Синие, зеленые, красные автомобили гудят среди шумных улиц...
        Смутные, туманные образы возникали перед ней, все это было и знакомым и незнакомым, странный, чужой и в то же время манящий мир окружал ее.
        - Ты училась в музыкальной школе? - спросил Белов.
        - Да, кажется... Мать заставляла меня заниматься музыкой... Я обожаю слушать музыку и ненавижу играть. Это не мое, я рано поняла это.
        - А что твое?
        - Мое - линии, объем, цвет, и человеческая душа... Я бросила музыку. Дома были скандалы. Я сбежала, жила у подруг, потом в какой-то общаге, похожей на барак. Там было холодно, сыро.
        - Можешь подробнее описать эту общагу?
        - Не знаю. У меня перед глазами картинка этого дома только изнутри. Коридор, тусклая лампочка, грязная общая кухня... Больше ничего не помню.
        - Хорошо, мы просто поедем кататься по городу. А ты смотри в окно. Может быть, увидишь что-то знакомое.
        - А если не увижу? - заупрямилась Юля.
        - Ты, все-таки, постарайся... А послезавтра поедем к Джеку.
        - Зачем?
        - Он поговорит с тобой, поможет тебе что-нибудь вспомнить.
        - А ты? Ты не можешь?
        - Конечно, и я могу. Но он, возможно, сделает это лучше. Он не только мой хороший друг, он еще и отличный врач, и умеет такие штуки, какие я не умею. А сейчас мы с тобой поедем кататься по городу. В общем, хватит тебе сидеть взаперти.
        - Хорошо, я буду делать так, как ты скажешь, - покорно согласилась Юля, замолчала и впала вдруг в совершенную апатию.
        На Арбате, кутаясь в старую поношенную куртку, перед мольбертом стоял молодой длинноволосый художник. Выражение его лица было задумчиво и печально. Перед ним, картинно склонив хорошенькую головку, позировала миловидная девушка. Она улыбалась, радостно ожидая, когда он закончит ее портрет.
        Художник водил карандашом по листу, глядя на свою натуру странным, невидящим взглядом. Как не пытался он сосредоточиться, перед ним всплывало совсем другое лицо - красивое, нежное, загадочное, с открытым взглядом больших ясных глаз, зовущих в свой особый неземной мир.
        - Можно взглянуть? - с любопытством спросила позирующая натура.
        Художник вздрогнул, с трудом пришел в себя и, не успел он ответить, как девушка подбежала к нему и с невероятным удивлением стала разглядывать рисунок.
        - Но... это совсем на меня не похоже! - воскликнула она разочарованно. - Я не хочу такой портрет!
        - Извините меня, ради бога... Я отвлекся... - пробормотал он, оправдываясь. - Я сейчас все исправлю!
        - У меня нет времени ждать, пока вы тут отвлекаетесь! - возмутилась заказчица. - Вы тут - не единственный!
        - Умоляю, всего пять минут! - он сорвал лист с мольберта, бросил на землю, наколол чистый и быстро и уверенно стал рисовать заново. - Вот увидите, все будет отлично!
        - Ну уж ладно, - неохотно согласилась девица. - Но не больше пяти минут!
        - Все. Готово. Если что-то не нравится, я подправлю, - обратился к ней художник.
        Она посмотрела и на этот раз явно осталась довольна.
        - Ну, как?
        - Пожалуй, теперь получилось, - ответила она холодно, стараясь скрыть охвативший ее восторг. - Этот я возьму.
        На портрете она была очень хороша, лучше чем в реальности, и в то же время сходство было совершенно очевидным.
        Художник снял рисунок, протянул ей, сунул в карман деньги, ощущая противную дрожь в руках. Закурил. С брошенного портрета на него глядела прекрасная женщина, нареченная Юлей.
        - Господи, где ты?.. - прошептал художник. - Что с тобой... Куда ты исчезла, почему не приходишь, не подаешь о себе вестей столько времени? Я надеюсь, ты счастлива, все у тебя хорошо... Но если что-то случилось... Где тебя искать? Как тебе помочь? Отзовись, Анна!.. Умоляю, отзовись...
        Он наклонился, подобрал брошенный портрет, аккуратно уложил в планшет. Сложил этюдник, перекинул через плечо и медленно побрел по Арбату в сторону метро.
        - Ромка, ты завтра будешь? - крикнул ему вдогонку бородатый хипарь в просмоленных джинсах и холщовой куртке.
        - Не знаю... - оглянулся художник. - Как фишка ляжет... - и побрел дальше, разглядывая тупые носы своих старых башмаков.
        Белов ехал по каким-то переулкам, стоял у светофоров, сворачивал во дворы и снова выезжал на шумные улицы. Юля смотрела в окно, Белов искоса наблюдал за ней и видел, что выражение ее лица то и дело менялось. Наконец они оказались на бульварном кольце, миновали Никитские ворота, через тоннель выехали к ресторану Прага.
        - Можешь остановиться? - вдруг сказала Юля.
        - Конечно. Ты хочешь пройти пешком?
        - Да!
        Они медленно шли пешком по Арбату. Вокруг пестрели вывески магазинов, вдоль улицы торговали всем на свете - матрешками, шалями, сувенирами, горячими сосисками, булочками, конфетами. Несколько художников рисовали портреты прохожих. Юля остановилась, как зачарованная глядя на них. Она заглядывала в их лица, но это были совсем незнакомые лица. Художники тоже глядели на нее, один подошел к ней и предложил.
        - Давайте, я вас нарисую.
        - Нет, не надо... - прошептала Юля.
        - Хотите, я нарисую вас бесплатно! Мне так понравилось ваше лицо! - уговаривал художник.
        Юля попятилась, схватила Белова за руку, у нее вдруг началась нервная дрожь.
        - Не могу, увези меня отсюда!
        - Вам придется нарисовать ее в другой раз, - сказал Белов огорченному художнику и повел Юлю к машине.
        Она молча села, откинулась на сиденье и закрыла глаза...
        ...Я стою на Арбате перед мольбертом и рисую портреты случайных прохожих. В общем, я зарабатываю на жизнь не очень успешно. Я беру совсем недорого за свои рисунки, но у меня их почти не покупают. Слишком много конкурентов. Конечно, мои портреты сильно отличаются от других, но не всем это нравится. Дело в том, что меня мало интересует чисто внешнее сходство. Я ищу суть людей, предметов, их внутренний, скрытый смысл. На это спрос не велик. Заказчик хочет видеть себя похожим и немного приукрашенным, как на парадных портретах классицистов. Я понимаю, что должна угождать заказчикам, но не могу переступить через себя. Ромка стоит рядом, кладет в бумажник очередной гонорар и сочувственно смотрит на меня.
        - Смотри на вещи проще, - говорит он. - Иначе умрешь с голоду.
        - Все великие жили в нищете, - отвечаю я со смехом.
        Вдруг ко мне подходит мужчина в кожаном пальто.
        - У меня всего десять минут! - заявляет он. - Рисуйте!
        Я осматриваю свою натуру. Высокий, худощавый, широкоплечий, глаза скрыты под затемненными стеклами очков.
        ...Сейчас, когда мое прошлое стремительно проносится в памяти, черты его лица ускользают от меня... Вокруг - странный призрачный мир, реальность, воспоминания, сны путаются друг с другом в стремительном беге... Кажется, сейчас произойдет что-то очень важное, или оно произошло в прошлом? Время одновременно движется в разные стороны... А я не помню, не помню его лица...
        - Пожалуйста, снимите очки, - говорю я. - Я должна видеть ваши глаза.
        Он молча снимает очки, и меня поражает его взгляд. Сколько всего в этом взгляде! Уверенность в себе, скрытая сила, бесстрашие. Без сомнения, у него сильный характер, он решителен, смел, и в то же время я чувствую какую-то еле уловимую уязвимость. Что это - болезнь, тайные сомнения, страхи? Не похоже... У меня разгорается профессиональный интерес.
        Я быстро рисую его портрет, а он даже не смотрит, что я рисую, он почему-то смотрит на меня, и я чувствую себя неловко. Я очень спешу. Наконец, портрет готов.
        - Вот это да! - говорит он. - Я потрясен. Неужели это я?
        - Да, это вы...
        Он пристально смотрит мне в глаза, и словно ток пробегает по моему телу.
        - Любопытный почерк... - говорит он, продолжая смотреть на меня.
        - Я пишу не просто сходство, я пишу характер, внутренний мир, так, как я это вижу. Я рисую человека без маски, - тихо говорю я.
        - Значит, я такой? - он удивлен, словно увидел себя в магическом зеркале.
        - Я так вас вижу, вот и все. Если не нравится, можете не брать.
        - Я заберу портрет, - он протягивает мне стодолларовую бумажку.
        - Это очень много, - говорю я, испуганно оглядываясь на своих соседей.
        - Я плачу столько, во сколько оцениваю, - говорит он. - Это не обсуждается.
        Я растерянно прячу деньги в карман.
        - Я хочу поужинать с вами. В семь часов пришлю за вами машину. Мой шофер отвезет вас, - вдруг произносит он.
        - Но...
        - Никаких но. Будьте на месте ровно в семь.
        Он уходит...
        - Ты пойдешь? - слышу я тревожный голос Ромки.
        - Не знаю.
        - Не ходи. Не нравится мне этот тип.
        - Почему?
        - Да он запал на тебя!
        - Ну и что? Должен кто-то, в конце концов, на меня запасть! Или мне так всю жизнь побираться?
        - Ты что, с ума сошла! - Кричит Ромка. - Ты, гордая и неподкупная, ты продаешься!
        - Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать, - цитирую я ехидным тоном. - И что ты разорался? Ревнуешь, что ли?
        - А если ревную - тебе что?!
        На нас оглядываются прохожие. Другие художники тоже смотрят на нас.
        - Ладно, перестань, ведь мы друзья. Хочешь, вместе поедем, пожрем на халяву?
        - Ну уж нет. Я за жратву точно не продаюсь! Езжай одна!
        Я смотрю на часы - без пяти семь. А вдруг никто не придет? Эта мысль почему-то пугает меня. Значит, я хочу его увидеть? Хочу поглубже заглянуть в его странные глаза? Что это? Профессиональный интерес художника, или что-то еще?
        Семь, пять минут восьмого, десять минут... Я начинаю укладывать краски, бумагу, закрываю этюдник. Я уверена, что никто не придет. Ну и ладно, заработала сто баксов, тоже не плохо...
        - Подождешь меня? Я тебя провожу, - говорит Ромка повеселевшим голосом. Он явно рад, что мое свидание не состоялось.
        Вдруг ко мне подходит мужчина, коротко остриженный, в спортивной куртке.
        - Идемте. Машина за углом в переулке.
        Я смотрю на уличные часы - ровно семь. Значит, мои врут. Я делаю безразличный вид, стараясь скрыть свою радость. Отступать некуда, я иду за шофером. Он открывает заднюю дверцу серебристого "Вольво" с затемненными стеклами.
        - Прошу!
        Я молча сажусь в машину. Мы медленно едем по переулку, выезжаем на проспект. В машине очень тихо, сквозь плотно закрытые стекла не слышно шума улиц. Все очень странно, словно это происходит не со мной. Мне интересно, может быть, немного страшно, но я стараюсь подавить это ощущение. В конце концов пересиливает любопытство. Мне предстоит забавное приключение. А человек, который пригласил меня на ужин, не так уж плох. Что сулит мне это путешествие в роскошной чужой машине? Не знаю, посмотрим. И правда, надоело часами, в холод, дождь, снег стоять на улице, чувствуя, как мерзнут и затекают ноги! Надоела беспросветная нищета, унижение, надоела бедняцкая гордость! Может быть, теперь что-нибудь измениться?
        Мы долго едем через город, потом выезжаем на какое-то загородное шоссе. Места совсем незнакомые, я никогда здесь не была. Мне вдруг становится страшно. Меня уже целый час куда-то везут, шофер молчит, и я тоже молчу. Понимаю, что ему бессмысленно задавать вопросы, все равно не ответит.
        Наконец мы сворачиваем с шоссе и медленно движемся между высоких заборов, через которые ничего не видно. Еще через несколько минут перед машиной раздвигаются металлические ворота, и я вижу вокруг себя сказочный парк, цветущий сад...
        Водитель выходит из машины, открывает заднюю дверцу и заученным жестом подает мне руку. Я выпрыгиваю на вымощенную камнем площадку перед красивым подъездом большого особняка из темного кирпича.
        - Прошу! - шофер пропускает меня вперед, распахнув дверь...
        - Приехали, - откуда-то издалека раздался голос Белова.
        Юля открыла глаза. Вокруг было темно, только кое-где желтоватый свет фонарей выхватывал из темноты силуэты деревьев, мокрый черный асфальт... Вот ярко полоснули фары встречной машины... На миг промелькнул в глубине за деревьями высокий забор... Или только показалось? Нет, нет, там, в заборе - ворота, за ними - красный кирпичный особняк... Или это вход в лабиринт?
        - Помнишь это место? - Белов осторожно взял Юлю за руку, попытался заглянуть в глаза.
        Она ничего не ответила. Воспоминания вдруг обрушились, как горная лавина, хлынули бурным потоком, замелькали, словно кадры фильма при ускоренном показе. С этим было трудно справиться, невозможно остановить... Она только старалась разглядеть эти стремительно мелькающие кадры своего прошлого...
        ...Я вхожу в огромный зал, украшенный подсвеченными цветными витражами. На полу - мягкий ковер с пушистым ворсом, поглощающий звук. В доме тишина, только негромко потрескивают поленья в камине... Куда я попала - в старинный замок, дворец?..
        Он спустился ко мне по мраморной винтовой лестнице, в джинсах, темной рубашке с распахнутым воротничком. Очки с затемненными стеклами снова скрывали его глаза.
        - Рад видеть вас в своем доме, - он приветливо улыбнулся и обратился к шоферу. - Ты свободен до утра. Завтра как обычно... - произнес он небрежным тоном.
        Значит, я останусь здесь до утра? Что ж, будь что будет, я сама согласилась приехать! Ведь можно было просто сбежать пораньше, потом не показываться на Арбате какое-то время! Но мне хотелось, хотелось увидеть его! Что врать самой себе!
        - Идем, я покажу тебе твою комнату, - сказал он, сразу перейдя на "ты" и направился вверх по лестнице.
        Я оказалась в просторной спальне, тоже устеленной ковром. Надо сказать, здесь все было подобрано с удивительным вкусом - мебель, картины на стенах, бархатные занавески. Я с удивлением оглядывала окружавшую меня изысканную, ненавязчивую роскошь. Он заметил мой взгляд и спросил.
        - Тебе нравится?
        - Да, - ответила я.
        - Можешь немного отдохнуть, принять душ. Здесь ванна, туалет, - он отдернул штору, и я увидела сквозь стеклянную дверь большую ванную комнату, выложенную черным мрамором и отделанную зеркалами. - Ровно в девять жду тебя к ужину внизу.
        Больше ничего не сказав, он вышел из спальни.
        Интересно, что будет дальше? Действительно, забавное приключение! Будто это происходит не со мной, а с героиней какого-то фильма, которых я видела множество на видеокассетах, просто по телевизору. Вечный сюжет, очередная история про золушку, увлекательная сказка, в которой я вдруг оказалась главным действующим лицом. Все истории про современных золушек заканчиваются хорошо, правда вместо хрустальных башмачков могут оказаться кожаные сапожки, а вместо кареты из тыквы - "вольво" или "мерседес", но суть сказки не меняется. Будем надеятся, что и моем варианте тоже не будет плохого финала. Как бы там ни было - отступать некуда, я уже начала играть свою роль. Но почему я, все-таки, согласилась поехать? Ведь я могла отказаться... И что тогда? Наверное, я в душе авантюристка, да иначе жить скучно! Чего я только не делала - убегала из дома, путешествовала автостопом, попадала в разные истории, ввязывалась в драки, ночевала в чужих квартирах, палатках, просто на земле, в спальном мешке или без, подложив этюдник под голову..
        В общем, получала бездну впечатлений. Художнику это необходимо! Опасность, риск, неожиданные ситуации, немотивированные поступки, непредсказуемое развитие событий - источник творчества. А я ведь - творческая личность, и это для меня главное. Я художник, от кончиков пальцев до мозга костей! Куда меня заведет мой дурацкий авантюризм на этот раз? Все ли я поняла про этого человека? Может быть, в его выразительном взгляде скрыт тайный порок? А если он насильник, садист, а я сама так глупо бросилась в его лапы? Нет, так не должно быть. Интуиция подсказывает что-то совсем другое.
        Так, уговаривая сама себя, и надеясь, что настоящая опасность минует меня и на этот раз, я ступила на мягкий ковер и двинулась вниз по мраморной лестнице навстречу своей судьбе...
        ...Он уже ждет меня. На лице - приветливая улыбка. Он галантно подает мне руку и ведет через зал в небольшую комнату, где уже накрыт столик на двоих. Комната уютная, стены обшиты матовым деревом, вдоль стола - деревянные резные лавки. На столе свечи в темных керамических подсвечниках. Я снова поражаюсь тому, с каким вкусом все подобрано в этом доме.
        - Думаю, пора познакомиться, - говорит он. - Меня зовут Герман. А тебя?
        - Анна.
        - Красивое имя. Такое же красивое, как и ты. Вина, шампанского?
        - Шампанского... - тихо отвечаю я.
        - И что же ты думаешь, Анна, обо всем этом? - он пристально смотрит на меня сквозь темные очки, я чувствую его взгляд, он словно обжигает меня.
        Мысли стремительно проносятся в голове, я не знаю, что сказать, не знаю, что думать и что происходит на самом деле. Мне интересно, немного страшно, я в каком-то странном оцепенении, словно кто-то завладел моей волей и все делает за меня.
        - Честно говоря, я не был уверен, что ты приедешь. Но ты молодец! Так что же ты, все-таки, думаешь?
        - Я думаю, что это очень странное приключение... Но мне оно нравится. - говорю я.
        - Смелая женщина! Совершенно незнакомый мужчина приглашает тебя на улице неизвестно куда, неизвестно зачем... И ты едешь к нему! А если бы я оказался насильником, садистом, каким-нибудь извращенцем? Тебе ведь это приходило в голову? - Он опять смотрит на меня, на лице появляется усмешка.
        - Откуда ты знаешь, что приходило мне в голову? - спросила я с вызовом. - Вообще-то ты смелый мужчина, если пригласил к себе в дом совершенно незнакомую женщину! Откуда ты знаешь, кто я на самом деле? Ведь я могла оказаться преступницей, наводчицей из банды! Может быть, я приехала с тайной целью ограбить тебя? Ведь ты знаешь обо мне не больше, чем я о тебе!
        Он слушал меня с интересом и вдруг расхохотался.
        - Один - ноль! Ты выиграла этот раунд! За тебя!
        Он налил шампанское, мы чокнулись и выпили под хрустальный звон бокалов.
        Удивительная атмосфера дома, выпитое шампанское действовали на меня расслабляюще. Я совсем перестала думать о какой-либо опасности, угрожающей мне. Мне нравилось мое приключение, нравился этот мужчина, такой остроумный, уверенный в себе, нравился его богатый, изысканный дом. Но меня, естественно, разбирало любопытство. Ведь такой дом стоит огромных денег! Кто он? Очередной "новый русский", про которых рассказывают анекдоты? Что-то непохоже. Представление о новых русских ассоциировалось с глупостью, примитивностью, необразованностью, безвкусицей. Герман был явно не такой. Тогда кто же он - наследный принц? Но это уже из сказки. . В конце концов я не выдержала и сказала, глядя ему в глаза.
        - Отлично! Раз я выиграла, то могу задать вопрос. Кто ты?
        Господи, он опять смеялся.
        - Любопытство замучило?
        - Конечно! Ты ведь не наследный принц и не средневековый рыцарь, каким я тебя нарисовала! Тогда откуда такой дворец? Чем ты занимаешься? Торгуешь наркотиками?
        - А ты, случаем, не из прокуратуры? - спросил он ехидно.
        - Один - один! - воскликнула я, поднимая бокал с шампанским. - За тебя, Герман.
        Мы снова выпили, он намазал бутерброд икрой и положил на мою тарелку. Я, конечно, съела, да и вообще, кажется, я съела все, что было на этом столе. Горели свечи, потрескивал камин в зале, тихо играла музыка, и мы, весело пикируясь и подшучивая друг над другом, просидели за столом, наверное, еще не меньше часа. Я совсем забыла о времени, и вдруг услышала бой часов. Они пробили двенадцать.
        - Все. Отбой, - сказал Герман. - Продолжим завтра.
        Он проводил меня на второй этаж и, пожелав спокойной ночи, оставил в комнате одну. Все это было очень странно. Он сказал - продолжим завтра... Что он имел ввиду? Я думала, что мы провели вместе один вечер и больше никогда не увидимся. Разойдемся в разные стороны и забудем друг друга! Зачем он позвал меня? Прихоть, каприз богача? Очередная новая игрушка? Но тогда почему он оставил меня одну? Ведь то, что я приехала сюда, само собой предполагало, что я окажусь с ним в постели. Пожалуй, я ждала этого и в глубине души была немного разочарована финалом. Ведь если честно, я поехала сюда, чтобы переспать с ним... Во всяком случае, таково было мое тайное желание. Но он, видимо, позвал меня не за этим. Тогда зачем? Если я не заинтересовала его, как женщина, то что же его во мне заинтересовало? Мои художества? Но для чего они ему? Мое любопытство разгорелось с новой силой, я лежала на большой удобной кровати под теплым невесомым одеялом, но никак не могла заснуть. Вдруг в коридоре послышался какой-то шорох. Я вздрогнула, напряглась в ожидании, но все стихло. Никто не вошел в мою комнату. Провалявшись еще
какое-то время, я крепко заснула...
        Темно-синий джип Гранд-Чероки свернул на указатель "Шереметьево-2".
        - Ты ничего не забыла? - деловито спросил Дмитрий Наталью Белову, сидевшую рядом с ним.
        - Кажется, нет... - Наталья открыла сумочку, проверила документы, билет. - Если только собственную голову!
        - Ах, Наташа! Голову оставлять нельзя, она тебе понадобится, - улыбнулся Дмитрий. - Если только сердце...
        - По-моему, этого органа у меня давно уже нет, - усмехнулась Наталья и закурила.
        - Не наговаривай на себя, - вздохнул Дмитрий. - Ладно, поищем место для парковки. У нас еще полчаса.
        Они вошли в здание аэровокзала.
        - Хочешь чего-нибудь? - спросил Дмитрий.
        - Если только чашку кофе.
        - Значит, будет тебе кофе!
        - Послушай, Митя... Не знаю, правильно ли это, что Машка будет жить у него! Я не хотела, но она устроила такой скандал! Пойду к отцу - и все! Ну и характер!
        - Есть в кого, - улыбнулся Дмитрий. - Да и что плохого, пусть поживет у Леньки!
        - Знаешь, Митя, ты, конечно можешь не отвечать, если не хочешь... - Наталья слегка замялась, - у Леонида сейчас кто-нибудь есть? - решилась, наконец, она.
        Дмитрий грустно посмотрел на нее.
        - Для тебя это очень важно?
        - Сама не знаю... Просто спросила. Может быть, ему не до Машки? Не хочу, чтобы я хоть косвенно мешала его личной жизни.
        - Ты хотела бы вернуться к нему? - спросил Дмитрий напрямик.
        - Нет, что за глупости! Конечно нет! Это абсолютно невозможно!
        - А если бы вдруг он сам попросил тебя? - серьезно спросил Дмитрий.
        - Он никогда этого не сделает... А даже если бы... нет, все равно - нет. Все прошло, мы оба давно не любим друг друга. Знаешь, я даже была бы рада, чтобы у него кто-то был, какая-нибудь хорошая, добрая женщина, не просто так, а чтобы заботилась о нем, помогала ему...
        - Ты все еще любишь его? - Дмитрий пытливо посмотрел на нее.
        - Я же сказала - нет.
        - Поклянись! - произнес Дмитрий очень серьезно.
        - Да что ты, Митя, ей богу... - Наталья посмотрела на него и вдруг, почувствовал в его взгляде что-то особенное, сказала, - ну ладно, клянусь! Знаешь, Митька, поначалу мне и правда очень тяжело было. Все-таки, почти семнадцать лет вместе прожили. А потом я поняла, что все мы сделали правильно. Нельзя играть в любовь, нельзя изображать перед ребенком то, чего давно уж нет...
        - Думаю, Маша уже не совсем ребенок, - сказал Дмитрий.
        - Да я просто так сказала! А вообще, конечно, в ней много еще ребяческого. Мальчишек презирает, а сама ведет себя как мальчишка, смотрит с восторгом боевики, драки, погони, стрельба - это ее стихия. Обожает крутых киногероев, но по-моему, Митя, самый главный ее идеал - это наш Дмитрий Сергеевич!
        - Господи! Вот уж не ожидал! - удивленно произнес Дмитрий.
        - Да ты просто не замечаешь. Каждый раз, когда ты что-нибудь рассказываешь о своей работе, она так и глядит тебе в рот. А разве могу я осуждать ее за это?
        Дмитрий вдруг изменился в лице, хотел сказать что-то, но в это время диктор объявил о том, что начинается посадка. Наталья заторопилась, Дмитрий подхватил ее чемодан и двинулся следом за ней к таможенному контролю. Еще мгновение, и они окажутся по разные стороны барьера, вот уже ее вещи покатились по транспортеру... И тогда Дмитрий крепко сжал ее руку и произнес решительным голосом.
        - Наташа, послушай, выходи за меня замуж!
        Она обернулась, вспыхнула, изумленно поглядела на него.
        - Прямо сейчас?!
        - Хорошо бы, - вздохнул Митя. - Но я могу подождать до конца твоей конференции.
        - Спасибо, Митенька, - Наталья улыбнулась, - я обдумаю твое предложение между докладом и прениями.
        - Только пожалуйста, не влюбись в какого-нибудь иностранца!
        - Я постараюсь! - Наталья засмеялась, вдруг обняла Дмитрия, поцеловала и не оглядываясь побежала к воротам с чемоданом и посадочным талоном в руках, с трудом сдерживая слезы, готовые вот-вот хлынуть из глаз...
        Дмитрий долго смотрел ей в след, в последний момент, уже совсем издалека, она все-таки обернулась и махнула ему рукой. Постояв еще некоторое время, Дмитрий направился к выходу.
        Вернувшись домой из аэропорта Дмитрий услышал звонок в дверь.
        На пороге в черной кожаной куртке с поднятым воротником, с мокрыми от дождя волосами и раскрасневшимися щеками, стояла Маша. Вид у нее был явно взволнованной, и Дмитрий спросил с тревогой.
        - Маша, что случилось?
        Девочка опустила глаза.
        Он заметил, что ее лихорадит, помог снять промокшую куртку, обнял за плечи и повел в комнату.
        - Дмитрий Сергеевич, я сама никогда не пришла бы к вам, но я больше не могу, не могу...
        - Чего не можешь?
        Маша закусила губу, достала из кармана сигарету, щелкнула зажигалкой.
        - Это еще что? - возмутился Дмитрий.
        - Только не говорите, пожалуйста, что я маленькая и глупая, не надо меня воспитывать! - вспыхнула Маша.
        - Ты пришла со мной ругаться? - спросил Дмитрий серьезным голосом.
        - Не смейтесь надо мной! Я этого не вынесу! Я... я люблю вас!.. Больше всего на свете!
        Дмитрий оторопело посмотрел на нее. Он ожидал чего угодно, но не этого.
        - Ты сошла с ума? - растерянно спросил он.
        - Нет, я не сошла с ума! Я взрослый человек и я отвечаю за свои слова! Это правда, правда, правда!
        - М-да... - Дмитрий закурил, заходил по комнате, повернулся к Маше. - Ну, и что мы теперь будем делать, взрослый человек?
        - Не знаю... Решайте вы!
        - Да, круто! - Дмитрий подвинул стул, сел напротив Маши. - А ты можешь объяснить, за что ты меня любишь? - спросил он спокойным дружеским тоном.
        - Это нельзя объяснить.
        - Почему?
        - Просто это есть, и все.
        - И все же, что тебе нравится во мне? - Дмитрий усмехнулся. - Посмотри, разве я так хорош? У меня большой рот, нос картошкой, оттопыренные уши...
        - Вы опять смеетесь! - вспыхнула Маша.
        - Не вижу ничего смешного, - произнес Дмитрий нарочито серьезным тоном, - все это - чистейшая правда! Так что же, все-таки, ты нашла во мне, никак понять не могу!
        - Вы сильный, смелый и добрый. И красивый...
        - Ничего себе! Лично я совершенно другого мнения! Ты только посмотри, неужели тебе нравится эта старая небритая рожа! Нет, ты, положительно, сошла с ума!
        - Можете говорить, что хотите, это ничего не изменит, - проговорила Маша запинающимся голосом.
        "Все что угодно, только не это... - подумал Дмитрий. - Опасность, риск, борьба, холод, голод, бессонные ночи, болезнь. смерть - только не это. Перед этим я безоружен, бессилен..."
        - Ладно, шутки в сторону, - сказал он, стараясь держаться как можно спокойнее. - Знаешь, Мария, если бы я знал, чем все это кончится, я никогда бы не пришел в ваш дом, и это совершенно серьезно.
        - Значит, вы ходили к нам из жалости, из сострадания! Вы хотели взять на себя вину отца! Во имя мужской дружбы! Я знаю про ваше мужское братство! - голос Маши срывался на крик.
        - Не в этом дело, - тихо сказал Дмитрий.
        - А в чем?!
        - Тебе сказать правду?
        Она промолчала, испуганно поглядела на него, потом тихо сказала.
        - Да...
        - Ты, действительно, этого хочешь?
        Маша кивнула, не в силах больше говорить.
        - Я люблю твою мать, - произнес Дмитрий безжалостно, - давно люблю. И это - единственная причина. Поняла?
        - Это невозможно... - прошептала Маша. - Вы... вы не можете...
        - Могу, - сказал Дмитрий. - Заявляю это тебе с полной откровенностью, как взрослый человек взрослому человеку.
        - Значит, я не нужна вам... - проговорила Маша в отчаяньи, поднимаясь с дивана.
        - Что за чушь? Я люблю тебя как родную дочь! У меня нет своих детей, ты знаешь, но если бы у меня была дочь, я врядли смог любить ее больше, чем тебя. Ты мне очень дорога, милая моя девочка! И пожалуйста, выкинь из головы все эти романтические глупости! Пройдет какое-то время, и тебе самой будет смешно вспоминать об этом!
        - Никогда! - обреченно произнесла Маша и направилась к двери.
        - Подожди, я отвезу тебя домой!
        - Не надо. Я должна побыть одна. - Она быстро оделась, вышла на лестничную площадку, вызвала лифт. Увидев растерянное, встревоженное выражение лица Дмитрия Сергеевича, торопливо сказала, - не волнуйтесь, я сумею постоять за себя, - и уехала.
        Дмитрий Сергеевич некоторое время оторопело смотрел в след девочке, ошарашившей его своим неожиданным признанием, потом быстро оделся, выбежал на улицу. Прошло не больше пяти минут. Он направился к остановке автобуса. Там стояло довольно много людей, с тоской ожидавших транспорта, но Маши среди них не было.
        Выбежав из подъезда, Маша остановила первую попавшуюся машину, открыла дверь и молча уселась на заднее сиденье.
        - Куда, красавица? - обернулся к ней водитель.
        Она помедлила минуту. Хотелось сказать - все равно куда, но это было бы слишком глупо. Домой - нет, увидеть сейчас мать или отца было просто невозможно.
        - В ресторан "Золотая Рыбка"! - решилась, наконец, Маша.
        - Это где ж такой будет? - спросил водитель.
        - Да я вам покажу дорогу! Знаете, это близко от кольцевой...
        - Далековато, - неохотно произнес водитель.
        - Поехали! - взмолилась Маша.
        - Полтинник будет стоить.
        - Заплачу.
        Машина тронулась с места.
        Маша откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. На душе было скверно. Ей хотелось сейчас попасть в катастрофу, оказаться в больнице, чтобы Дмитрий Сергеевич, устыдившись своей черствости, пришел навещать ее. Но вдруг в ней взыграла гордость. Нет, вызывать жалость - последнее дело. Лучше совершить что-нибудь героическое, такое, что сможет потрясти его огрубевшее сердце. Спасти кого-нибудь от смертельной опасности, применив всю свою силу, ловкость, умение, приобретенные на занятиях карате. Она стала рисовать в своем воображении невероятные картины, напоминавшие кадры из современных боевиков, где главным действующим лицом были не Вандам, Сигал или Сталоне, а она сама.
        Белов неторопливо ехал по шоссе в сторону города, обеспокоено поглядывая за дремавшую рядом с ним Юлю. За все время их поездки она не сказала больше ни слова. Может быть, зря он повез ее сюда? Лучше бы и правда в кабак или на пикник... Но, в конце концов, что сделано, то сделано. Конечно, он утомил ее этим путешествием, скорее всего она опять будет долго спать. А утром она проснется, как ни в чем не бывало... Потом они поедут к Джеку, займутся серьезным обследованием... Может быть, что-то и прояснится, а пока пусть спит!
        Белов въехал во двор, остановился у подъезда. Он осторожно, стараясь не разбудить, взял на руки спящую девушку, перенес из машины в дом, уложил в постель... Она пробормотала что-то бессвязное и уткнулась лицом в подушку...
        Но на этот раз Юля не спала, а только притворялась спящей. Она боялась шелохнуться, боялась каким-нибудь неловким движением разрушить тот хрупкий мир, который окружал ее в реальности, и тот, который все яснее восстанавливался в ее памяти. Что ее ждет за каждым поворотом, за каждой черной дверью? Наверное, она потом расскажет Белову, но не сейчас, нет, не сейчас...
        В квартире зазвонил телефон. Белов поглядел на спящую Юлю, взял трубку, вышел в кухню и закрыл за собой дверь.
        - Да, - сказал он шепотом.
        - Ленька, слава богу! - воскликнул Митя. - Я уж думал, нет никого. Машка у тебя?
        - Нет... Да что случилось?
        - Долгая история, - мрачно произнес Дмитрий. - Если у тебя ее нет, подождем немного и займемся розыском.
        - Что, Митька?! - закричал Белов. - Стой, я ни черта не понимаю! Что с Машей?! Ах ты господи! Да где же она, черт возьми?.. Сейчас еду, будем искать вместе!
        - Сиди дома и жди. Может быть, появится. А я пока обмозгую эту ситуацию и перезвоню.
        - Нет, я еду, я же сказал. Не могу я теперь дома торчать! Все. Жди.
        Белов положил трубку, устало опустился на диван, закурил. Подумал - хорошо, что Натальи нет!
        Он взял листок бумаги и написал: "Машенька! Если вдруг появишься дома, немедленно отзвони на пейджер Дмитрию Сергеевичу! Я поехал тебя искать, прости, иначе не могу! Твой папа - психопат...".
        Положив записку на стол он на цыпочках прошел через комнату, быстро оделся, взял ключи от машины и, не дождавшись лифта, бегом спустился по лестнице.
        Маша расплатилась с водителем и вошла в здание небольшого ресторанчика. В полумраке под негромкую попсовую музыку танцевали несколько пар.
        - Эй, Мари! - окликнули ее из бара.
        Она обернулась, увидела двух знакомых ребят из школьной тусовки, обрадовалась и пошла к ним.
        - Что будешь пить? - спросил длинноволосый худощавый блондин.
        - Все равно, - ответила Маша мрачным голосом.
        - Ты чего такая кислая? - удивился блондин.
        - Да так, депресняк, и все, - сказала Маша с нарочитым безразличием.
        - Предлагаю Ваську с Садовой! - хихикнул хорошенький кудрявенький юнец.
        - Хамишь, Рогач! - отозвался белобрысый Васька.
        - Не хамлю, а хохмлю, - деловито пояснил кудрявый, наливая в машин бокал водку.
        - Закуси андрекотом из дикого парнокопытного рогача, - Вася протянул Маше тарелку с каким-то нарезанным мясом.
        Маша отпила небольшой глоток, закурила. Все поплыло перед глазами, голова закружилась слегка, как-то отлегло, жизнь уже не казалась такой ужасной.
        - Хочешь свежий анекдот про нового русского? - спросил Вася.
        - Валяй, - сказала Маша.
        - Едет новый русский на шестисотом мерседесе, вокруг - густой лес. И вдруг вылетает на шоссе огромный рогач и говорит. "Куда, добрый молодец, путь держишь?" - начал Вася.
        - Тот отвечает - в деревню "Васино", к Мари и Хуану, - подхватил Андрей.
        И тут, впервые за весь сегодняшний день, Маша закатилась со смеху.
        Вдруг в казино появились еще несколько парней, которые сразу привлекли к себе всеобщее внимание. Они были в черных кожаных куртках, сплошь в металлических заклепках, в черных очках. Позвякивая цепями, они неторопливо двинулись через зал. Один из них шел посередине, гордо подняв голову с длинными черными волосами. Он был широк в плечах, ростом повыше среднего. На его кругловатом лице с довольно крупными чертами играла полуулыбка - полуусмешка. К нему обратилось множество восторженных и любопытных взглядов, девицы подтянули повыше юбки, выставив оголенные ноги, он же, ни на кого не обращая внимания, неторопливо прошел между столиками к эстраде, легко вспрыгнул на нее, жестом останови музыкантов прямо посреди такта, что-то тихо сказал им, и они заиграли траурный марш.
        Рокеры молча стояли склонив головы вокруг своего вожака. Вдруг он схватил микрофон и запел громким, хрипловатым голосом на дурном английском языке какую-то попсу, потом перешел на русский, изредка заполняя паузы выразительным матом.
        Зал рукоплескал, раздавались восторженные крики и визги.
        Вдруг парень резко замолчал, отшвырнул микрофон и снова спустился в зал. Местный ансамбль продолжал играть, а он двигался в каком-то диком танце, все больше входя в раж. Он изгибался, переворачивался, умудрился даже встать на руки, после чего довольно тяжело приземлился. Видно, ему стало жарко, он скинул рубашку, которую сразу кто-то услужливо подхватил, и продолжал свой танец до пояса голым. Зал восторженно гудел.
        Закончив свой танец под одобрительные хлопки и возгласы, он подошел к ближайшему столику и залпом выпил протянутую ему рюмку. Какая-то девица, повисая на нем, застегивала на нем вновь надетую рубашку. А он, отодвинул ее и шлепнув по заду, уселся за другой столик, его угостили и там, он выпил и двинулся дальше.
        - Это что за явление? - удивленно сказал Андрей.
        - У них какой-то ритуал, - тихо ответил Вася.
        - Что-то он мне нравится, - прошептал Андрей. - Может, свалим?
        - Да пошли они, - процедил Вася сквозь зубы. - Обкурились, вот и торчат.
        - Как бы к нам не подвалили, - произнес Андрей с тревогой в голосе.
        - Ладно, пошли отсюда! - Маша решительно поднялась, но было уже поздно. Парень, немного пошатываясь, направлялся через зал прямо к их столику. За ним, на совсем близком расстоянии, шли еще трое, позвякивая металлическими цепями. Вдруг вожак остановил их буквально в нескольких шагах от ребят, что-то тихо сказал им. Они остановились и стали ждать. Еще через секунду Маша оказалась с рокером лицом к лицу.
        - Куда спешишь? - парень схватил ее за руку.
        - Не лапай! - огрызнулась Маша, резко вырвав руку. - Мне в туалет надо, дошло до тебя?
        Парень, немного удивленный таким отпором, уставился на нее.
        - Быстро, туда и обратно. Поняла?
        - Как получится. - Маша решительно направилась к двери.
        Андрей и Вася за столиком напряженно смотрели ей в след. Парень подошел к ним, плюхнулся на свободный стул и уперся в стол локтями, сверкнув золотым браслетом и перстнем на среднем пальце.
        - Ну, чем угощаете, шныри? - спросил он, уставившись на Андрея.
        Андрей, сдерживая легкую дрожь в руках, налил водку в пустой стакан и поставил перед ним.
        - Шныри пьют водку, - усмехнулся рокер. - На джин с тоником не хватает?
        - На джинсы с тоником? Может добавишь? - Вася вытянул руку и продекламировал нараспев. - Шныри ширяются на шконке, на зависть рокерам крутым!..
        - А ты храбрый, - гоготнул рокер.
        - А ты чего обзываешься? - вдруг встрял Андрей.
        - Что?! - вылупился на него рокер, перестав хохотать.
        - А то! - продолжал нарываться Андрей.
        Рокер окинул его презрительным взглядом, вынул из кармана нож.
        - Еще вопросы будут?
        - Нет, - ответил Вася, выразительно поглядев на Андрея.
        - У меня вопрос, - рокер тоже уставился на Андрея, - ваша девка ноги сделала?
        Ребята молча переглянулись.
        - Нет... - пробормотал Андрей, тараща свои красивые голубые глаза в густых ресницах.
        И тут появилась Маша. Парень снова схватил ее за руку, нагло заглянул в глаза. .
        - Как сралось?
        Андрей побледнел, Вася сжал кулаки.
        Но Маша и бровью не повела.
        - Тебя что интересует - процесс или результат?
        - А ты штучка, - ухмыльнулся он.
        - Штучка - да не про тебя! - Маша взяла сигарету из пачки, лежавшей на столе.
        - Что же ты за дамой не ухаживаешь, ай-яй-яй! - парень чиркнул зажигалкой и укоризненно посмотрел на Андрея.
        Тот промолчал.
        Вася тем временем наполнил водкой бокалы.
        Рокер вдруг стал серьезен, даже печален. Он сделал знак рукой, и музыканты на эстраде снова заиграли траурную мелодию.
        - В этот день погиб мой друг, - мрачно произнес он. - Почтим его память!
        Он молча осушил рюмку, потом швырнул на пол, да так, что осколки разлетелись по всему залу. Несколько человек обратили к нему свои возмущенные взгляды, но никто не осмелился выразить вслух свое недовольство.
        Ребята и Маша тоже выпили молча. Вдруг рокер опять перевел взгляд на Андрея.
        - Твоя баба?
        - А тебе зачем? - спросил осмелевший Вася.
        - Заткнись! - рявкнул рокер н снова уставился на Андрея. - А ты все равно отсюда не выйдешь.
        У мальчишки задрожали губы.
        - Да что я тебе сделал?
        - А мне твоя смазливая рожа не нравиться, - парень опустил руку в карман и снова вынул нож. - Может, выйдем?
        - Нет, - сказала Маша капризным голосом, дернув рокера за рукав. - Я хочу танцевать!
        - С ним? - усмехнулся рокер.
        - С тобой, дурак! Закажи рэйв! Или лучше макарену! - она вскочила со стула и потащила его за собой на середину зала.
        Молоденькая девчушка в неглаженном фартуке, с совком и щеткой в руках, кинулась подметать с полу осколки. Рокер привычным жестом шлепнул ее по худощавой попе, вытащил из бумажника полтинник, сунул ей в карман фартука.
        - Помяни моего дружка!
        Девчонка хихикнула и, быстро закончив уборку, исчезла.
        Через усилители оглушительно грянули звуки ударных. Молодежь закачалась в такт, некоторые поднялись и стали танцевать. А в центре зала Маша с горящими от возбуждения глазами лихо отплясывала с рокером.
        - И чего ты с ними тусуешься? - спросил он.
        - Это мои друзья, - ответила Маша.
        - Дрянь у тебя друзья!
        - А ты что из себя крутого строишь? - возмутилась Маша.
        - А я и есть крутой, круче не бывает!
        - Бывает! - засмеялась Маша.
        - Ну-ка, покажи!
        - Перебьешься! А ребят не трожь, понял, крутой?
        Ребята, застыв в напряженных позах, следили за ними из-за столика.
        - Ревнуют? - усмехнулся рокер.
        - А тебе что?
        - Может, я запал на тебя!
        - А может я на тебя не запала!
        - А на кого? На этого шныря кудрявого? Ты посмотри, какая рожа у него. Небось, в штаны со страху наделал!
        - Смотри, сам не наделай! - все больше расходилась Маша, чувствуя отчаянный азарт.
        - А ты мне нравишься! - парень по дружески шлепнул ее, - смелая девка!
        - Сказала - не трожь! - Маша мгновенно среагировала, задрала ногу и носком хлестнула парня по заду. - Вот тебе сдачи!
        Парень одобрительно хмыкнул.
        - Ты что, каратистка?
        - Нет, балерина! С детства балетом занимаюсь!
        Вдруг ансамбль начал играть вальс.
        - Станцуем, или слабо? - Маша положила руку на плечо своему партнеру.
        - Ну, ты даешь! - рокер перевел дыхание и, обняв Машу за талию, закружил с ней по залу. - Как тебя зовут?
        - Маша.
        - Фрэнк! - он протянул руку, крепко сжал машины пальцы.
        Маша легко освободила свою руку и с улыбкой закружилась вокруг него, заглядывая ему в лицо.
        - Ты, что ль, американец? Фрэнк Синатра?
        - Имел я их! А ты, что ль, тоже рокерша? - Он потрогал рукой машину куртку.
        - По одежке встречаешь? - засмеялась Маша, все быстрее кружа Фрэнка.
        В зале прихлопывали и притопывали в такт музыке, кричали, свистели, визжали. Только Андрей и Вася сидели притихшие, настороженные, а трое рокеров, приятелей Фрэнка, молча наблюдали за ними.
        Вот и еще один круг среди всего этого странного сборища. Вальс закончился.
        - Фу, умотался! - Фрэнк вытер пот со лба. - Эк ты меня!
        - Может, еще? - засмеялась Маша.
        - Ну, девка! Я тащусь! - голос Фрэнка вдруг изменился, в нем появился какой-то лиризм. - Знаешь, я от этого вальса детство вспомнил, бабкины пластинки... Там всякие вальсы, фокстроты, танго... Она их с войны приволокла, до сих пор хранит.
        - А твоя бабка жива? - удивилась Маша.
        - Она бессмертная, - с гордостью заявил Фрэнк, - ее ничем не возьмешь. Ее в детстве одна колдунья заговорила на вечную жизнь. Ей девяносто девять, а поглядишь - круче молодой. Вот так-то, подруга! Выпьем за ее здоровье!
        Они прошли мимо нескольких опустевших столиков с испачканными скатертями, мимо чьих-то лиц, неясных в дыму, мимо зеркал на стене. Кто-то, свесив руки, дремал на стуле.
        Маша наступила на валявшуюся на полу бутылку, Фрэнк ногой отшвырнул ее в сторону.
        Машины друзья совсем притихли и ерзали на стульях, им было явно не по себе.
        Фрэнк, слегка разомлевший и умиротворенный, плюхнулся за стол рядом с ними, но вдруг, увидав на столе опустевшую бутылку, изменился в лице и рявкнул злобно.
        - Валите отсюда!
        Мальчишки поднялись из-за стола, оглядываясь на Машу.
        - А она? - спросил Вася.
        - Она останется со мной!
        - Она пойдет с нами, - вдруг осмелел Андрей.
        Глаза Фрэнка налились кровью, он размахнулся для удара.
        В дымном тумане молча поднялись другие рокеры и двинулись к ним.
        - Нет! - закричала Маша, повиснув у него на руке.
        - Я предупреждал! - он оттолкнул ее и выхватил нож.
        - Нет! - Маша снова бросилась к нему и повисла у него на шее. - Отпусти их! Уходите! Я остаюсь!
        - А мне его пришить охота! - процедил Фрэнк сквозь зубы.
        - За что?! - возмутилась Маша.
        - Да так, ни за что!
        - Оставь их! - взмолилась Маша. - Ты, крутой, постыдись! Я-то думала, ты и правда король, вожак, а ты сам шестерка, на слабых тянешь... Разве можно убивать человека так, ни за что?
        - А друга моего за что? - заорал Фрэнк, опрокинул в рот рюмку, которую ему протянул кто-то услужливо с соседнего столика, и вдруг всхлипнул, уронил на руки голову. - Лучший кореш был, два года отмотали в одной камере! - Он поднял голову, поглядел мутным взглядом на Машу, вцепился в ее руку, и она на этот раз не вырвала ее. - Ради нее, - прохрипел Фрэнк, - валите! Чтоб никогда больше вас не видел!
        Ребята посмотрели на Машу.
        - Все в порядке. Я позвоню! - бодро закричала она, все еще держась с Фрэнком за руки... - А твои пусть останутся, - прошептала она Фрэнку.
        - Лады. Выпьешь со мной за кореша моего, пусть земля ему пухом... - пробормотал он.
        - Выпью! - ответила Маша.
        - А за Бабку-Ежку мою, Василису Бессмертную, выпьешь?
        - Выпью! - ответила Маша.
        - Спасибо, подруга! - Фрэнк еще крепче сжал ее руку.
        Андрей и Вася в последний раз обернулись у двери, Маша сделала им знак рукой, и они вышли на улицу. Свита Фрэнка проводила их волчьими взглядами, но осталась на месте...
        Юля лежала ничком в постели и продолжала плыть в бурном потоке воспоминаний, который затягивал ее все сильнее... Она не видела и не слышала ничего, что происходит вокруг, она не заметила, как ушел из дома Белов. Та реальность, в которой она прожила последние дни, просто не существовала сейчас, а ее прошлое с каждым мгновением становилось все более ощутимым, осязаемым...
        ...Я уже несколько дней живу в удивительной сказке. Большой загородный дом, похожий на старинный рыцарский замок, высокий забор, отгораживающий меня от мира, деревья, клумбы с цветами, дорожки, выложенные разноцветными камнями. Я гуляю по саду, собираю ягоды прямо с кустов, любуюсь нежными махровыми пионами, источающими сладкий, слегка дурманящий аромат. Сад удивительно красивый и чистый, но я ни разу не видела, как кто-то ухаживает за ним. Возможно, здесь работают невидимые сказочные мастера, какие-нибудь маленькие лесные человечки, гномы в забавных шапочках и ярких разноцветных костюмчиках. Как бы хотелось подстеречь их и полюбоваться их работой! Но они не хотят попадаться мне на глаза!
        Мне кажется, что я в доме совсем одна. Во всяком случае, здесь тоже никто не попадается мне на глаза. Этот дом похож на старинный замок - стены из темного кирпича, высокие окна с витражами, внутри - высокие сводчатые потолки. На первом этаже - огромная гостиная с длинным банкетным столом из темного дерева. В середине зала настоящий камин, в котором потрескивают поленья. Ажурная винтовая лестница ведет на второй этаж, там - моя спальня, ванная, и спальня моего нового друга. Он уезжает рано утром, когда я еще сплю, а возвращается вечером. Я слышу, как радостно заливается внизу Парацельс. Господи, я вспомнила имя пса, огромной кавказской овчарки, которая целый день охраняет дом и меня. Надо же было дать собаке такое чудное имя! Парацельс! Почему же я не помню имена людей? Что мне мешает вспомнить имена? И лица, я их тоже не вижу, во всяком случае, я не вижу лица моего друга. Его голос, ах, какой низкий, приятный голос, какой бархатный баритон. Руки, сильные и ласковые, руки, которые каждый вечер дарят мне цветы, но не касаются меня. Я целый день одна, я рисую, как одержимая. У меня в этом замке целая
мастерская, там есть все - краски, фломастеры. мольберты, ватман, картон, бумага... Он все это сделал для меня, и я впервые за всю свою жизнь могу заниматься творчеством столько, сколько я захочу. Я провожу за мольбертом целые дни, иногда гуляю по саду, а вечером, услышав радостный лай Парацельса, я спускаюсь на встречу моему милому, сильному, заботливому другу. Мы вместе ужинаем в гостиной за огромным столом из темного дерева, при свечах, под негромкую музыку. Он - мой рыцарь и покровитель, он - мой повелитель, я смотрю на него, я улыбаюсь ему. Но почему я не вижу его лица? Потом мы сидим у камина, тихо потрескивают дрова, искры вздымаются вверх, запах поленьев, смолы, пламя свечей, он осторожно берет мою руку и кладет в свою. Мы сидим рядом, но он не прикасается ко мне, даже не пытается меня обнять. Мы разговариваем о музыке и цветах, о моих картинах, о том, что приготовить завтра на ужин... Кстати, я не знаю, кто в этом доме готовит обеды и ужины. Когда я спускаюсь в гостиную, там все уже накрыто, приборы, закуски, вино... Нет, все это невероятно, мне снится удивительный сон. Кажется, постепенно я
начинаю влюбляться в своего таинственного, сдержанного и ненавязчивого друга... Вот только почему я до сих пор не могу вспомнить его имя, его лицо! Фигуру, движения, походку, руки, голос - все помню, он словно стоит перед моими глазами, но на нем - непроницаемая маска, которую он не снимает даже ночью. Кстати, мы спим в разных комнатах, он заходит ко мне каждый вечер пожелать мне спокойной ночи, целует руку и удаляется. Это немного странно. Может быть, я не привлекаю его как женщина? Нет, чутье подсказывает мне, что я нравлюсь ему, что я ему нужна. Иначе зачем он стал бы делать для меня все то, что делает? Может быть, он не хочет быть навязчивым, ждет, что я сама проявлю инициативу и предложу ему себя? Его странное поведение немного задевает мое самолюбие и все сильнее заводит меня, как вращающаяся рулетка азартного игрока, но я не хочу торопить события. Так даже интереснее, в нас обоих нарастает чувство, которое через какое-то время прорвется наружу. Что будет тогда? Я не знаю... Все, чему суждено произойти, все равно произойдет. Наверное, время еще не пришло. Я не спешу и не хочу торопить его. Но
что может быть интереснее и прекраснее бури, таящейся внутри, которая проявляется только в легких рукопожатиях, страстных, обжигающих взглядах? Каждое прикосновение его рук словно ударяет током, я чувствую дрожь во всем своем теле, но я не уверена, что это только желание. Если быть совсем откровенной с самой собой, я испытываю какую-то неосознанную тревогу. Может быть, я боюсь, что все это - сон, что я могу проснуться снова в холодном убогом общежитии, что сказка, в которой я живу сейчас, закончится также внезапно, как и началась? Ведь если признаться, так не бывает, вернее, бывает только в придуманных фильмах и книгах. Каждое утро проснувшись я с волнением открываю глаза и оглядываюсь, но пока ничего не меняется. Я пью кофе, гуляю по саду, а потом иду рисовать. Неужели это и правда моя студия, где я - единственная, полноправная хозяйка всего, что меня окружает?
        Иногда Герман заходит ко мне в студию и смотрит мои картины и рисунки, просит объяснить свой замысел. Я охотно рассказываю ему, что я чувствовала и думала, когда делала свои работы. Я и раньше жила в своем особом мире, но этот мир был только внутри меня и на моих картинах. Теперь этот мир окружает меня и снаружи, мне не надо ничего изображать ни перед кем, я могу быть самой собой. Господи, неужели это правда, да разве я заслужила такое? Нет, нет, я не хочу просыпаться, я не хочу лишаться этого удивительного сна! Пусть он продолжается вечно или хотя бы еще какое-то время!
        Тихий вечер, за окном накрапывает дождик, потрескивает камин. Горят свечи, тихо играет музыка, на столе в хрустальной вазе стоят белые розы.
        - Анна, я хочу сделать тебе официальное предложение, - сказал Герман озабоченным голосом.
        - Какое? - спросила я таким голосом, будто речь идет о каком-то деле, а сама с трудом справилась с охватившим меня волнением
        Он рассмеялся, глядя на меня, и весело произнес.
        - Руки и сердца! Дорогая, ты согласна стать моей женой?
        - Я не думала об этом, - слукавила я.
        - Забавно, - сказал он. - А о чем ты думала, встречаясь со мной?
        - Не знаю... Все было как сон, я старалась не думать ни о чем, просто жила в этом сне.
        - Значит, тебе твой сон нравится?
        - Да! Но ты ведь пошутил сейчас?
        - Почему ты так думаешь?
        - Мы с тобой вместе несколько дней или целую вечность, мы ведем себя как старые добрые друзья, но ты ни разу не поцеловал меня, ты обращался со мной как с сестрой, а не как с возлюбленной! И вдруг ты предлагаешь мне стать твоей женой! Это так неожиданно!
        - Знаешь, я очень серьезно отношусь к браку и не хочу сделать ошибку. Я присматривался к тебе. Ты умна, остроумна, в тебе есть искренность и целомудрие. Я не имею ввиду твое прошлое, о котором ничего не знаю и не хочу знать. Ты целомудренна в душе, ты скромна и не требовательна. Кроме того, ты очень хороша! Такой красивой девушки я не встречал раньше. Возможно, это талант придает тебе особую красоту, как ты думаешь?
        - Так ты предлагаешь руку и сердце моему таланту! - рассмеялась я. - Значит, я должна с ним посоветоваться.
        - Что ж, достойный ответ, - весело сказал Герман. - Надеюсь, твой талант понимает, что я умею его ценить.
        - Я безумно, безумно благодарна тебе за все! Но... ты уверен, что любишь меня?! Именно меня, такую, какая я есть? Ведь ты совсем меня не знаешь!
        - Я жду ответа завтра утром. - прервал меня Герман, как обычно поцеловал мне руку и проводил меня в мою спальню.
        В эту ночь я никак не могла заснуть. Волнение переполняло меня. Хотела ли я стать его женой? Не знаю, это было слишком серьезно. Это меняло мою жизнь необратимо. Конечно, именно этого я хотела на самом деле в глубине душе, именно этого ждала изо дня в день, не признаваясь самой себе! И вот, наконец, дождалась. Я должна была испытывать величайшую радость, но почему-то к радости примешивалось чувство тревоги. Ведь я совсем, совсем не знаю этого человека! Я даже не знаю, кто он, чем он занимается! Я не знаю, откуда этот сказочный дом, сад, и я не смею спрашивать его об этом, точнее, боюсь спрашивать. Чего я боюсь? Не знаю... Наверное, я боюсь разрушить прекрасный сказочный мир, в котором вдруг оказалась... Или... или... Внезапно я поняла, что должна сделать. Конечно, его дружелюбная сдержанность уязвляла мое женское самолюбие. Гордость заставляла меня вести себя с ним точно также, ведь он мог подумать, что я навязываюсь, что я уже не могу жить без него! Не знаю, я, наверное, не сделала бы сама первый шаг, если бы не его недавние слова... И дело было совсем не в том, что мне хотелось выйти замуж. В
сущности, для меня формальный брак не имел никакого значения, но его предложение было актом доверия, уважения и, наверное, любви. Мое самолюбие было полностью удовлетворено. Я встала с постели, накинула халат и постучала в дверь его спальни.
        - Входи, - услышала я его спокойный, уверенный голос.
        Я толкнула дверь. Меня окружила темнота, но вот откуда-то просочился слабый свет, в котором я с трудом видела контуры окружающих предметов.
        - Я думаю, мы должны лучше узнать друг друга, - проговорила я, стараясь справиться с охватившим меня волнением.
        - Прекрасная мысль, - улыбнулся он. - Я ждал, что ты поступишь именно так.
        - А почему мне ничего не сказал?
        - Зачем? Ты умная женщина и прекрасно все сама понимаешь. Рад, что не ошибся в тебе!
        Я приблизилась к его постели и с удивлением обнаружила, что она круглая. Откинув одеяло, я быстро юркнула под него. Сильные руки обняли меня... Вдруг почему-то меня охватил страх, все поплыло куда-то...
        - Ты дрожишь? - удивленно спросил он. - Что с тобой?
        - Ничего... Все хорошо... Просто я давно не была с мужчиной... - пробормотала я, замирая в его объятиях. На самом деле я была влюблена без памяти, меня безумно тянуло к нему, и только это было причиной моего волнения.
        Он поцеловал меня в губы, его глаза странно сверкнули в темноте... Мы прижались друг к другу и покатились по его необъятной постели. В его ласках вдруг проявилась какая-то ярость, которая и пугала и притягивала одновременно. От этой ярости меня лихорадило, и я не могла понять, что я испытываю больше в моменты близости с ним - страсть или страх...
        Потом, лежа рядом с ним и немного успокоившись, я подумала, что теперь буду испытывать подобные чувства всю оставшуюся жизнь... Но кто сказал, что всю жизнь? И разве бывает что-то на всю жизнь? Что я чувствую - любовь, благодарность, покорность, возбуждение? Или все одновременно? Не знаю, не знаю... Но я, безусловно, влюблена в него, я с самого начала нахожусь в его власти, с того момента, когда он подошел ко мне на Арбате... Наверное, это судьба.
        - Я не испугал тебя, Анна? - вдруг спросил Герман.
        - Нет, не испугал, - тихо ответила я и, отдавая должное его проницательности, добавила со смехом, - разве что немножко.
        - Знаешь, у меня ведь тоже давно не было женщин.
        - Как странно. Почему? - удивилась я.
        - Когда-то я был женат. Недолго.
        - Вы развелись?
        - Нет, она умерла. Вернее - ее убили.
        - Господи, как ужасно! - воскликнула я.
        - Не бери в голову. Это было давно.
        - Но разве можно забыть такое?
        - Я ничего не забыл, - произнес Герман мрачно. - Это изменило всю мою жизнь... С тех пор я стал другим.
        Теперь я поняла, откуда была его сдержанность по отношению ко мне. А я-то принимала ее за холодность, безразличие. Какая я была дура! Ведь если бы он был ко мне равнодушен, разве привез бы меня сюда, позволил бы жить в его доме, пользоваться его вещами, пачкать красками стены и пол! Он отдал мне целую комнату под мастерскую, чтобы я могла там делать, что захочу. Я рисовала целыми днями, ела его еду, пила его вино, спала в его постели! Он был сдержан и ненавязчив, а теперь предложил мне выйти за него замуж! Значит, он любит меня. Ведь не станет такой человек, как он, предлагать девушке руку и сердце просто так! А я, господи, какая же неблагодарная!
        - Не знаю, каким ты был раньше, - прошептала я, - но я узнала и полюбила тебя такого, какой ты есть... Я так счастлива...
        - Надеюсь, ты говоришь это искренне и не пожалеешь о своих словах.
        - Никогда!
        Проснулась я утром в своей спальне. Я не помнила, как оказалась здесь. А может быть, я не уходила из нее? Просто мне приснился эротический сон?
        Он вошел в комнату и положил на мою постель охапку нежно пахнущих бледных роз. Спросил.
        - Как спалось?
        По его голосу, его взгляду я поняла, что все было на самом деле.
        - Мне приснился удивительный сон, - прошептала я, с легким кокетством поглядев на него.
        - И мне, - с улыбкой ответил он. - Я хочу, чтобы нам всегда снились одинаковые сны. Так ты решила?
        Я взглянула ему в глаза и вдруг меня обдало жаром, я поняла, что мой ответ предрешен. Я могу сказать только "да", у меня просто не повернется язык для другого ответа. Было в его глазах что-то такое, отчего меня снова пронзила дрожь..
        - Да... - прошептала я. - Я согласна...
        - Если не возражаешь, мы отпразднуем завтра вечером нашу помолвку. Я приглашу друзей, а ты присмотрись к ним. Может быть, потом набросаешь их портреты.
        - Я попробую, - растерянно согласилась я.
        - Вот и хорошо. Видишь ли, мне приятно жить в доме, где меня окружают лица моих друзей. И пусть будут их истинные лица, ведь ты умеешь рисовать то, что скрыто у человека внутри?
        - Я рисую то, что вижу и чувствую, - сказала я. - Это само так получается, словно кто-то водит моей рукой. Но так бывает не всегда. Если такое состояние не приходит ко мне, я ничего не могу нарисовать.
        - Но здесь ты рисуешь каждый день!
        - Да, ты окружил меня такой красотой, здесь все так прекрасно, что я могу жить в своем сказочном мире все время, ничто не мешает мне заниматься творчеством. Именно об этом я мечтала всю жизнь, но даже представить не могла, что так когда-нибудь будет! Ты поселил меня в сказке! А теперь предлагаешь стать твоей женой. Знаешь, мне почему-то немного страшно, наша жизнь изменится, если мы станем мужем и женой!
        - Чего ты боишься? - улыбнулся он, - обязательств, быта? На этот счет можешь не беспокоиться, все останется так же, как сейчас. Мне не нужна кухарка или уборщица, все это есть у меня...
        - Да, но я их не разу не видела!
        - Главное достоинство прислуги - оставаться незаметной, - усмехнулся он. - А теперь мне нужна верная, надежная подруга, такая, как ты...
        Маша, держа под руку Фрэнка, вышла из казино. Он слегка пошатывался, но на ногах стоял твердо. Они оказались на пустынной ночной улице.
        Сзади за ними на небольшом расстоянии двинулись еще четверо рокеров.
        - Пусть они уйдут, - заявила Маша.
        - Чего?
        - Боишься остаться без охраны? - засмеялась Маша.
        - А ты не боишься?
        - Чего? - передразнила его Маша. - Уж не тебя ли?
        На улице хлестал дождь, ветер был в лицо.
        - Замерзла? - повернулся к ней Фрэнк.
        - Есть немного, - ответила Маша, стуча зубами.
        - Ладно, сейчас машину возьму.
        - А если я с тобой не поеду? - с вызовом произнесла Маша.
        - А если твоих дружков пришьют? Куда ты денешься?
        Маша увидела буквально в нескольких шагах от ресторана ворота с проржавевшим замком. Фрэнк толкнул их, потом ударил по замку изо всей силы. Что-то заскрипело, заскрежетало, ворота подались.
        - Подожди здесь, - сказал он и исчез в темноте.
        Где-то в глубине, за забором тускло засветила лампа, рядом громко залаяла собака.
        - Молчать, Кардан! - рявкнул Фрэнк.
        - Эй, кто там? - прохрипел чей-то сонный голос.
        - Машина нужна.
        - Ты, что ль, Федька? - мелькнул вдалеке сгорбленный силуэт в кепке.
        - Ну?
        - Смотри, Федька, до утра машину поставь! - кричит сторож.
        - Да я через час! - весело отвечает Фрэнк.
        Из ворот выехал старый "БМВ". Фрэнк распахнул дверцу.
        - Садись.
        - Ладно, - сказала Маша, - только отпусти своих. И пусть за нами не едут!
        - Да хрен с ними! - Фрэнк вырвал руку, повернулся к приятелям, сделал знак рукой.
        Они молча кивнули, двинулись к своим мотоциклам, вот взревели моторы, черные тени рванули по улице и скрылись в темноте.
        Маша забралась на сиденье, и они помчались по улице, выскочили на пустынную набережную.
        - Куда мы едем? - спросила Маша.
        - Расслабься. - Усмехнулся Фрэнк и нажал на газ.
        Они выехали на шоссе, пересекли кольцевую дорогу и помчались вдоль леса все дальше и дальше от города.
        - Не боишься? - спросил Фрэнк.
        - Нет! Какой же русский не любит быстрой езды! - бодро произнесла Маша.
        - На флэт? - Фрэнк обнял ее за плечи правой рукой.
        Маша отстранилась, прижалась к спинке сиденья.
        - Отвези меня домой!
        - Отвезу! Говорю, расслабься!
        - А ты не лапай!
        - Тебе сколько лет-то?
        - Восемнадцать, - соврала Маша.
        - Ха! А мне двадцать восемь! Знаешь, была у меня одна девка, вроде тебя. Умница, красавица! Викой звали. В общем, поженились мы с ней. Ну, я совсем молодой был, дурак. Уехал на лето шабашить, возвращаюсь - она с мужиком, в моей постели... Она - в слезы, он мне целит пикой в ребра. Я за ствол, пальнул ему в череп. Словом, сел... Через четыре года вышел, прихожу к ней, по благородному, будто не было ничего. - в голосе Фрэнка прозвучала искренняя горечь и он замолчал.
        - А что потом? - тихо спросила Маша.
        - Она на иглу села.
        Теперь замолчали оба. Маша достала из сумочки сигарету, закурила.
        - Ты зря это, - дружелюбно сказал Фрэнк. - Не люблю курящих баб.
        - Я тебе не баба! - огрызнулась Маша.
        - Да кто ж ты, бля?! - он вдруг резко выкрутил руль и свернул с шоссе на проселочную дорогу.
        Со всех сторон тянулся глухой, беспросветный лес. Впереди было темно, только скользящее пятно света от фар неровно металось перед машиной.
        - Ты куда это? - встревоженно спросила Маша.
        - Сама сказала - на флэт не хочешь. Не вибрируй. Это быстро.
        - Что быстро?!
        - А ты не понимаешь? - удивился Фрэнк. - Ты что, дура, или прикидываешься?
        - Я не дура. Только ничего у тебя со мной не выйдет! - упрямо заявила Маша.
        - Цену набиваешь? - усмехнулся Фрэнк.
        - Еще чего!
        Фрэнк снова резко вывернул руль, съехал с дороги прямо в лес и выключил двигатель.
        - Приехали!
        Кругом был лес, лес, лес, и ничего больше ни вправо, ни влево, ни назад, ни вперед.
        Маша сидела неподвижно, сжалась в комок.
        - Ну что, так и будем сидеть? - насмешливо спросил Фрэнк.
        - Мне здесь не нравится! - возмутилась Маша, оглядываясь. - Увези меня отсюда!
        - А где тебе нравится? - удивился Фрэнк, - на траве, на земле, в грязи? - он схватил Машу за плечи, сильно тряхнул и притянул к себе. - Может, ты извращенка?
        - Пусти! Больно! - закричала Маша, вырываясь. - Оставь меня!
        - Тогда не ломайся. Я ведь с тобой по-хорошему... - Фрэнк начал расстегивать на ней куртку, подобрался рукой к застежке на джинсах. Он дышал ей в лицо похотью и перегаром.
        Маша, преодолевая отвращение, застыла в неподвижной позе, стараясь как можно лучше внутренне сосредоточиться. В этот момент она отчетливо представила Дмитрия Сергеевича, словно наяву увидела его лицо... "Я.. я люблю вас! Больше всего на свете!.. - Ты сошла с ума?.. Пройдет какое-то время, и тебе самой будет смешно вспоминать об этом! - Никогда!.. - Подожди, я отвезу тебя домой! - Не надо. Я должна побыть одна. Я сумею постоять за себя!...". Как глупо, как все глупо!
        Кровь застучала в висках. Сгруппировавшись, Маша вдруг резко ударила Фрэнка коленом в подбородок, оттолкнула изо всей силы, распахнула дверцу машины и бросилась в темноту.
        - Ах ты сука! - заорал Фрэнк, схватившись за лицо. Через мгновение он выскочил из машины и кинулся следом за Машей. - Надуть меня вздумала!
        Она бежала наощупь, наугад, по грязи, через кусты, которые цеплялись колючими ветками за одежду. Сзади раздавалось тяжелое дыхание Фрэнка. Вот он вцепился в ее руку, она рванулась, вскрикнула от боли, споткнулась о какую-то корягу. Фрэнк повалил ее на землю, Маша закричала, стараясь оттолкнуть его. Он зажал ей ладонью рот, навалился всем телом. Но тут, изловчившись, Маша сбросила его с себя, вскочила на ноги. Он снова схватил ее, Маша, ничего не видя, из последних сил била ногами, куда попало. Он рычал в ярости, как дикий зверь. Кругом трещали сломанные кусты. Вдруг, поскользнувшись на чем-то мокром и вязком, Маша рухнула на землю и покатилась куда-то вниз, в невидный в темноте овраг, увлекая за собой Фрэнка.
        С размаху ударившись головой о что-то твердое, Маша увидела на мгновение огненные круги, потом все поплыло куда-то - лес, кусты, небо, медленно по кругу проплыли звезды, потом все исчезло и наступила темнота...
        ...Я еду куда-то на заднем сиденье серебристого "Вольво". Машина останавливается у невзрачного заднего фасада какого-то дома. Водитель выходит, открывает дверь, произносит.
        - Прошу. Идите за мной.
        Мы входим в подъезд, проходим по какому-то длинному коридору и вдруг оказываемся в освещенном зале, где всюду развешана красивая одежда. К нам приближается элегантная женщина с приятной светской улыбкой. Мой спутник что-то тихо говорит ей, она понимающе кивает и произносит точно так же, как и шофер.
        - Идите за мной.
        Я покорно иду за ней, все больше испытывая чувство нереальности происходящего. Все как в кино. Золушка готовится к своему балу. Вот мы оказываемся в раздевалке, меня оставляют одну. Вокруг - зеркала, я смотрю на себя, на свой поношенный рабочий костюм, на растрепанные волосы. Через несколько минут рядом со мной появляются коробки, пакеты, вешалки. Приятная дама, все так же мило улыбаясь, распаковывает одно за другим, молча кладет на стол рядом со мной гору нарядной одежды. Ах, может быть, она взмахнет сейчас волшебной палочкой и все исчезнет? Но она уходит, а все остается на месте. Наверное, время еще не пришло... Потом появляется молоденькая девушка, вешает вокруг меня множество платьев и тоже уходит. У меня разбегаются глаза, потом я начинаю примерять одно за другим и не знаю, что выбрать. Мне все идет, я неплохо выгляжу и в черном, и в красном, и в голубом... Как все красиво, ярко, словно палитра с красками... Разноцветные пятна складываются в воображаемую картину... Я обязательно напишу ее... Это будет мой подарок Герману!
        ...Полутемный зал... Где-то негромко звучит музыка. Свет идет откуда-то сбоку, и сверху, и я сижу за столиком, покрытым темной скатертью... Я одна. Наверное, я кого-то жду. Мимо проходят люди, пестрая, разнообразно одетая публика. Экзотические прически, длинные платья и мини юбки, смокинги и джинсы, дым, плавающий в воздухе... Нет, кажется, я не одна. Рядом сидят еще несколько человек, я вижу их силуэты, но не различаю лиц... Их лица в тени. Они говорят о чем-то и смотрят на меня... Но я не слышу слов и не вижу лиц, а только чувствую на себе их взгляды, настороженные и любопытные, дружелюбные и завистливые, восторженные и ревнивые... Мужчины и женщины глядят на меня совсем по-разному, это понятно. Они еще ничего не знают и могут позволить себе проявить любопытство. Где Герман, почему оставил меня с ними одну? Один из гостей рассказывает что-то смешное, мне становится весело, я смеюсь. Но вдруг на мгновение я вижу вокруг себя вместо людей пустые оболочки, мне кажется, что это не люди, а призраки, что в их разодетых телах нет души... Я вскрикиваю. Все поворачиваются ко мне. Неужели они поняли, что я
увидела? Я изображаю улыбку и говорю, схватившись за палец.
        - Кольцо укололо! Бывает же такое!
        Мужчины сочувственно кивают мне, женщины переглядываются. Надеюсь, они не догадались... Но боже, как трудно претворяться! Собираюсь, напрягаю все свои внутренние силы и мысленно ускользаю в тоннель...
        Совсем короткая передышка... Потом я снова, уже почти спокойно, смотрю на них, стараясь запомнить каждого. Мое воображение фиксирует особое, характерное, то, что ляжет в основу будущего портрета. Ничего себе будут портретики! Думаю, даже Герман удивится! Но он ведь сам меня попросил...
        Вот, наконец, появляется Герман. Он очень хорош, на нем костюм из черного бархата, шелковая белая рубашка с расстегнутым воротничком. Кажется, наконец я вспомнила его лицо!.. Да, конечно, я его нарисовала, только когда? Когда это было? Тогда, когда стояла перед мольбертом на Арбате, с этого все началось... И сегодня, в этой квартире, где я живу совсем с другим человеком, которого я люблю... Но какая связь между моей прежней и нынешней жизнью? Что происходит со временем? Почему оно летит с такой стремительной скоростью... Сколько дней, месяцев я успею прожить за эту ночь?..
        Герман смотрит на меня обеспокоено, тихо спрашивает.
        - Анна, что с тобой? У тебя такой вид... Ты испугалась чего-то?
        - Нет, все в порядке... Просто моя дурацкая фантазия...
        - Хочешь, уедем отсюда?
        - Нет, не хочу. Мне хорошо здесь. Пойдем потанцуем.
        Я встаю, и мы идем туда, где звучит музыка и мигают цветные прожектора. Он кладет руку мне на плечо, мы медленно движемся по залу. Я опять смотрю как бы со стороны. Мы выглядим прекрасной парой - я в длинном вечернем платье и он - высокий, сильный, мужественный, элегантный. Я смотрю на него и не могу оторвать взгляд от его лица... Он мне безумно нравится, я хочу быть с ним, хочу стать его женой, хочу, чтобы ничего не случилось... Но что-то не так... Опять я чувствую на себе взгляды тех, кто сидел за столом. Теперь они танцуют рядом с нами, две или три пары. Вдруг на мгновенье я вижу странные тени, скользящие рядом с ними... Что это? Если они призраки, то не должны отбрасывать тени. Вспышки света проносятся стремительной каруселью, в отблесках прожекторов нечеловеческие тени отплясывают свой жуткий танец... Картинка запечатлевается в памяти, я потом нарисую ее...
        Мы возвращаемся к столу. Герман подвигает мне стул, а сам остается стоять.
        - Шампанского! - произносит он торжественным голосом. - Итак, уважаемые дамы и господа, я собрал вас сегодня для того, чтобы объявить о своей помолвке с Анной!..
        В офисе детективного агентства дым стоял коромыслом.
        Выслушав рассказ Мити до конца, Джек посмотрел на него и произнес с иронией в голосе.
        - Да, не ожидал от тебя! Я всегда считал главным сердцеедом Леньку... Вот уж не думал, что им окажешься ты!
        - Заткнись, Джек! - взмолился Митя. - Мне и так стыдно, и рассказывать вам было стыдно! Дурак старый, мораль ей читал! А нет, чтобы в тупую башку пришло, что девчонка что-нибудь выкинет!
        - Да погоди, может она ничего еще и не выкинула, просто загуляла где-то с ребятами и подружками. - Белов положил руку на плечо другу. - Не в чем ты не виноват, нечего так себя казнить!
        - Святой ты что ли, Ленька? - Митя грустно посмотрел на него. - Твоя дочь, твоя жена!
        - Во-первых, Наталья мне уже давно не жена, хотя формально мы еще не успели развестись. - сказал Белов. - Во-вторых, Митя, ты мой друг, а Машка - еще та штучка!
        - А в-третьих, Митька, - вмешался Джек, - ты отличный сыщик, но тебе никогда, никогда в жизни не проникнуть в тайны женской психологии! Даже я, профессионал, и то иногда теряюсь под загадочным взглядом лукавых глаз! Это, скажу я тебе, посложнее любой алхимии, изотерики, кабалистики, криминалистики и прочих тайных наук! Поэтому винить тебе себя в чем бы то ни было совершенно бессмысленно! Так что сиди и не дергайся.
        - Ладно, ребята, спасибо... - смущенно сказал Дмитрий. - Но что делать будем? Я все молодежные тусовки исколесил, ребят своих разослал - нигде ее нет!
        Вдруг запищал пейджер, лежавший на столе перед Дмитрием. Он схватил его, но тут же разочаровано махнул рукой.
        - Это мои ребята еще один район проверили...
        - Да сидят у кого-нибудь дома, - сказал Белов, - обычное дело. - Думаю, не стоит так беспокоиться.
        - Ты хоть друзьям ее звонил?
        - Разве я всех знаю?
        - А ты что думаешь, Джек? - с надеждой спросил Митя.
        - Думать тут нечего, - Джек вздохнул, махнул рукой, - а, была - не была! Попробую поискать ее своими методами... Господи, прости меня, грешника! - Он расслабленно откинулся в кресле и прикрыл глаза.
        Митя уставился на него и буквально через минуту спросил нетерпеливо.
        - Ну что, Джек, видишь что-нибудь?
        Джек не ответил. Он продолжал сидеть в неподвижной позе, положив на колени руки с сомкнутыми пальцами.
        - Не отвлекай его, - прошептал Белов. - Видишь, работает человек. А мы тут разорались.
        Какое-то время в агентстве стояла напряженная тишина. Митя нервно курил, повернувшись лицом к окну. Белов, стараясь сохранять внешнее спокойствие, перелистывал какой-то журнал.
        - Кажется, я вижу это место... - Вдруг произнес Джек странным, отрешенным голосом. - Недалеко от кольцевой дороги... Там поляна, овраг какой-то... Только где это... Никак не пойму...
        - Что с ней? - испуганно спросил Митя, резко повернувшись к нему.
        - Она жива. Это точно... Кажется, я определил направление...
        - Так едем?! - Митя положил в карман пейджер и ключи от машины.
        Джек снова замолчал, еще на некоторое время погрузившись в медитацию, потом вздохнул с облегчением, потянулся, медленно поднялся с кресла и весело произнес.
        - Все. Едем.
        Маша открыла глаза и увидела над собой чуть посветлевшее небо. Звезды стали маленькими бледными точками. Она попробовала приподняться, с трудом села в липкой грязи, преодолевая ломящую боль во всем теле. Все словно в тумане. Предрассветная тишина. Со всех сторон - крутые склоны оврага, камни, кусты. Она схватилась рукой за тонкий ствол молодого деревца, растущего рядом, поднялась на ноги и увидела Фрэнка, неподвижно лежащего ничком на земле, осторожно приблизилась к нему, прислушалась. Дыхания не было слышно. Машу охватил ужас. Цепляясь за все, что попало, она полезла вверх по скользкому склону оврага. Ветка, за которую она держалась, вдруг обломилась, и Маша снова скатилась на дно. Но она уже не чувствовала боли и снова с отчаянной решимостью стала взбираться по откосу. Наконец, совершенно выбившись из сил, она ступила на ровную землю. Огляделась.
        Невдалеке на небольшой поляне виднелся темный силуэт машины. Маша медленно, с трудом передвигая разбитые, изодранные до крови ноги, прошла мимо и увидела проселочную дорогу, ту самую, по которой Фрэнк привез ее в лес. Откуда-то доносился шум проезжающих машин. Вероятно, шоссе было где-то поблизости. Маша пошла прямо на этот звук и вскоре оказалась на шоссе. Сейчас, в слабом свете пасмурного утра, все выглядело не так, как ночью. Впереди, сквозь оголенные ветки деревьев, открывался огромный пустырь, за ним тускло поблескивала река, а еще дальше, угрюмо возвышаясь над берегом однотипными громадами панельных зданий отчетливо проступал сквозь туман какой-то незнакомый микрорайон.
        Ободранная, грязная, Маша побрела вдоль шоссе в сторону города.
        ...Ночь. Мы с Германом едем вдвоем по пустынной улице, слушаем музыку.
        - Куда ты хочешь поехать в свадебное путешествие? - спрашивает он, повернувшись ко мне.
        - На необитаемый остров, - отвечаю я.
        - А тебе не будет скучно?
        - Я буду с тобой.
        - Что ж, поищем необитаемый остров, - Герман обнимает меня и целует, в первый раз за все время нашего знакомства.
        У меня от его поцелуя начинает кружиться голова.
        Впереди горит красный светофор. Перед нами останавливаются две машины, и вдруг я вижу, как к ним подбегают несколько парней и с дикими воплями начинают колотить по машинам. Одного из водителей пытаются выволочить наружу, он отбивается, кричит. Раздается звон разбитого стекла.
        - Давай развернемся, - прошу я.
        - Слишком большой крюк, - отвечает Герман и очень медленно продолжает двигаться вперед. А светофор, видно, не работает, все еще горит красный. - Да и бессмысленно, сядут на хвост.
        Теперь я вижу несколько мотоциклов, стоящих впереди вдоль тротуара.
        - Пожалуйста, побыстрее, - умоляю я, предчувствуя недоброе.
        - Ты боишься, Анна?
        - Боюсь... Зачем их провоцировать?
        - Ничего не бойся, дорогая! - Он снова обнимает меня правой рукой, а левой небрежно держит руль. - Обкурились ребята, вот планка и съехала.
        Водителя первой машины все-таки выволокли, бросили на асфальт и начали бить. Другой с разбитым стеклом рванул на красный свет, за ним погнались трое мотоциклистов.
        - Герман, давай вызовем милицию! - прошу я.
        - Зачем? - усмехается он, продолжая медленно ехать прямо на толпу. - Неужели ты все еще веришь, что твоя милиция тебя бережет? Смешно, ей богу...
        Озверевшая толпа рокеров, оставив на время лежащего на дороге человека, с вожделением смотрит на нас, готовясь к новой расправе. В одно мгновение они окружают нашу машину, визжат и гогочут, размахивают какими-то железяками и цепями.
        - Смотри, какая курочка!
        - Ну-ка, давай ее сюда! Мы ее потрахаем!
        Они лезут на машину, хохочущие рожи прижимаются к стеклу. Дальше все происходит так стремительно, что я почти ничего не успеваю понять.
        - Пригнись! - кричит Герман, жмет на газ и, скинув в капота двоих, пролетает на красный свет. Здоровенный парень повисает на машине. Герман резко останавливается и дает задний ход. Парень мешком падает на землю. Мы снова мчимся вперед, а несколько рокеров, взревев моторами мотоциклов, гонятся за нами. Один заезжает с боку, с моей стороны. Герман, не отпуская руля, протягивает руку, открывает окно..
        Я вижу блеск металла... Рядом со мной раздается выстрел. Рокер вместе с мотоциклом кубарем катится по асфальту. Снова выстрел. И наступает тишина.
        Мы едем все дальше и дальше от страшного места. Больше за нами никто не гонится. Меня трясет, зубы отбивают нервную дробь.
        - Успокойся, Анна, все прошло, - Герман пытается обнять меня.
        Я отшатываюсь.
        - Ты... ты убил их?
        Герман поворачивается ко мне, взгляд у него холодный и жесткий.
        - А ты хотела, чтобы они тебя трахнули?
        - Зачем, зачем ты так! - Я начинаю рыдать, захлебываясь. От обиды, от страха, от того, что впервые в жизни видела, как убивают.
        - Ты слишком впечатлительная, так нельзя, - говорит Герман.
        Холодный липкий ужас охватывает меня. Невыносимо! В глазах темнеет. Я утыкаюсь головой в колени и дальше не помню ничего. Темнота. Стена. Лабиринт...
        Я очнулась в постели. В углу моей спальни горел ночник, шторы были плотно задернуты. Я не могла понять, ночь или день за окном, не помнила, сколько времени прошло с тех пор, как я заснула.
        На тумбочке рядом с кроватью лежали свежие фрукты, в вазе стояли ярко красные розы. Рядом с ними я увидела маленькую изящную шкатулочку из красивого полупрозрачного камня.
        Я села, протянула руку, взяла шкатулку и вдруг почувствовала слабость и дурноту. Ночная сцена отчетливо всплыла перед моими глазами. Может быть, это был сон? Страшный дурной сон... Мне так не хотелось верить, что это была правда. Меня охватило отчаяние, слезы хлынули сами собой, я упала лицом в подушку и вдруг почувствовала, как кто-то осторожно трогает мои волосы. Я вздрогнула, повернулась. Герман сидел на краю кровати и выжидающе смотрел на меня...
        Самые разные чувства овладели мной. Любовь, ненависть, надежда, отчаянье, страх - все это одновременно переполняло мою душу, и она готова была разорваться от этой адской взрывчатой смеси. Я не могла говорить, просто продолжала сидеть в дурацкой неестественной позе со шкатулкой в руках. И тогда первым заговорил Герман. Голос его звучал спокойно, даже весело, словно ничего особенного не произошло.
        - Анна, ты не хочешь посмотреть, что там внутри?
        Его вопрос совершенно сбил меня с толку. Буря моих переживаний, готовая вот-вот вырваться наружу, внезапно стихла, натолкнувшись на каменную стену его спокойствия. Я молча открыла шкатулку и увидела изящное кольцо с большим сверкающим бриллиантом. Он так красиво играл своими гранями, отражая в них свет лампы, что я невольно залюбовалась им.
        - Это мне? - спросила я растерянно.
        - Надеюсь, ты не передумала стать моей женой? - он взял мою руку и сам надел на него кольцо, потом поднес ее к губам и поцеловал. - Я все понимаю, Анна, - тихо сказал он. - У тебя богатое воображение. Могу себе представить, чего ты только не передумала за последние несколько часов!
        - Нет, ты не можешь представить! - воскликнула я.
        - Ты ошибаешься, - сказал он мягко. - Я был для тебя загадкой, это разжигало твое любопытство. Ты нарисовала в своем воображении множество моих портретов, непохожих один на другой. Тебя мучили сомнения, но ты не покинула мой дом. Знаешь ли ты, что каждый вечер возвращаясь сюда я не был уверен, что застану тебя в доме? Конечно, я сумел бы тебя разыскать, но дело не в этом... Сейчас я стал в твоем представлении жестоким чудовищем, этаким безжалостным монстром... - он горько усмехнулся. - Но ты не поняла самого главного... Я - тот человек, который может тебя защитишь!
        Этот человек действительно поражал мое воображение, вызывал во мне все более противоречивые чувства, которые, борясь друг с другом, совершенно лишали меня сил. Я посмотрела ему в глаза и прошептала:
        - Кто ты?
        Он ничего не ответил, только снова молча поцеловал мою руку, потом спросил:
        - Тебе понравилось кольцо?
        - Да...
        - Кстати, ты не забыла мою просьбу?
        - Какую?
        - Я хочу увидеть портреты моих друзей, написанные твоей рукой! И запомни, - в голосе его вдруг зазвучал металл, - я отвечаю за то, что делаю, всегда, чтобы ни происходило! - Он замолчал, потом посмотрел на меня потеплевшим взглядом и сказал совсем уже другим голосом. - А пока отдыхай, дорогая, сейчас принесу тебе кофе.
        Он вышел, оставив меня одну со всеми моими страстями, переживаниями и сомнениями. И я подумала, что самое лучшее, что я могу сделать - это взять себя в руки и начать работать. Чистый белый лист передо мной, кисть или карандаш в моей руке поведут меня за собой и помогут расставить все на свои места. Единственное, чему я могу еще доверять - это моя интуиция, мое внутреннее зрение, которое существует столько, сколько я сознательно помню себя, существует как бы само по себе, помимо моей воли и совершает за меня неожиданные и невероятные открытия...
        Моя мастерская - это светлая мансарда с большим окном. Она совершенно изолирована от всех остальных помещений в доме. Когда я поднимаюсь туда, никакие звуки не доносятся до меня. Закрыв дверь, в полной тишине, я хожу по комнате, останавливаюсь у окна, смотрю вниз. Я вижу, как Парацельс выходит из своей будки и прогуливается по саду, с достоинством подняв свою крупную красивую голову. Он похож на степного волка, свободно и независимо гуляющего на своей территории. Вдруг он задирает голову вверх и обращает взгляд к окну моей мансарды. Садится на задние лапы и издает какой-то странный звук - то ли лай, то ли вой. Мне кажется, он хочет что-то сказать мне. Я делаю ему знак рукой, он взмахивает хвостом и неторопливо уходит куда-то в глубину участка. Видимо разговор окончен. Возможно, это было просто приветствие, или что-то большее? Признание в любви и верности? Но откуда он знает, что я здесь, наверху? Ведь он смотрел снизу не просто на мое окно, а на меня! Он говорил со мной, именно говорил!
        Я накалываю на мольберт чистый лист и быстро и уверенно рисую Парацельса. Он получается очень похожим на человека, хотя, вроде бы, это собака. Но глаза человечьи, взгляд тревожный, и окружает его не сад, а какой-то странный пейзаж. Ночь, отблески луны, темная дорога, красное пятно... Он остановился перед этим красным пятном и не может или не хочет переступить через него. Рядом - разбитый искореженный мотоцикл... Белые мерцающие точки над ним, словно мотыльки в лунных отблесках, ночные светлячки... И странный человеко-пес перед растекшейся лужей крови...
        Я снимаю рисунок, беру другой лист. У меня возникает то самое состояние, в котором я могу рисовать, пока не свалюсь с ног. Моя мансарда наполняется разнообразными существами, которые окружают меня, но не подходят слишком близко, словно нас разделяет невидимая демаркационная линия, за которую они не смеют переступить. Я наблюдаю за ними из своего магического круга, стараясь уловить их движения, мимику, жесты. Конечно, я их знаю, они очень похожи на людей, мы еще вчера сидели вместе за одним столом, разговаривали, шутили, смеялись... Яркая, эффектная женщина с яркими алыми губами. Ее зовут Марина, она занимается каким-то бизнесом, который имеет отношение к делам Германа... Она смеется, я вижу, как улыбка обнажает вампирьи клыки... Рядом с ней - мужчина, кажется, это ее муж Альберт, странная личность, у него что-то не так с руками... Господи, да этих рук так много, что они хватают одновременно талии танцующих девушек, бокалы с разными напитками, чужие бумажники, тайком проникая в карманы... Третий персонаж - молоденький смазливый Юра, представившийся журналистом. Может быть, он и правда журналист, но
у него вместо лица одно большое ухо... Оно как бы поглощает, всасывает в себя летающую в воздухе информацию. Все они продолжают свой хоровод вокруг меня, а рядом с ними кружатся тени, мохнатые тени с когтистыми лапами, завитыми хвостиками, рогами на головах... Ну и шизня! Я меняю лист за листом, торопясь запечатлеть то, что вижу вокруг себя. Ах, Герман, ты хотел видеть портреты своих друзей! Ты их увидишь! Но захочешь ли ты развесить их на стенах своего прекрасного дома? Это уж - твое дело! А вот и ты появился среди них! Ты и бледная женщина в черном платье... Ты и я... Мы танцуем, не касаясь ногами пола среди призраков, уродов, вампиров, демонов... Я хочу улететь вместе с тобой, я парю в воздухе, держа тебя за руку... Но на этой картине непонятно, подниму ли я тебя в небо, или ты уронишь меня на землю... А все вокруг наблюдают за нами и ждут, чем все закончится. Возможно, мы оба станем их добычей... Дальше - ты, я и Парацельс. Он лежит на краю обрыва и преграждает собой дорогу к пропасти. Он смотрит мудро и жестко. У него - твое лицо. А у тебя - голова собаки, ты похож на Анубиса, пришедшего из
царства смерти...
        Я не заметила, как в мастерскую вошел Герман. Не знаю, сколько времени он наблюдал за мной, но вдруг я почувствовала его присутствие, резко обернулась, замерла с кистью в руке, вдруг уронила кисть. Стараясь скрыть охватившее меня волнение, сказала непринужденным тоном:
        - Я выполнила твою просьбу. Не знаю, правда, как ты отнесешься к ее исполнению.
        Я разложила на полу изрисованные листы.
        Он смотрел на них с нескрываемым удивлением.
        - Ну вот, так и знала, что тебе не понравится! - воскликнула я нарочито обиженным голосом.
        - Я разве сказал, что мне не нравится? Просто я хочу понять, что ты сумела увидеть в моих друзьях такого, чего не замечал я... Это очень интересно, правда...
        - Тебе подсказать, где чей портрет?
        - Не надо. Попробую сам догадаться. - Он задумался, потом вдруг показал пальцем на вампиршу, - это Марина?
        - Правильно, - обрадовалась я, подбирая рисунок.
        - Погоди, погоди, - Герман тронул меня за руку, - ничего не трогай. Я хочу видеть всех одновременно. Вот это Юра, я не ошибся?
        - Нет! Но как ты догадался? Тут почти нет внешнего сходства!
        - Во-первых, оно есть, видимо, это у тебя получается непроизвольно. А во-вторых, я немного знаю тебя и пытаюсь смотреть как бы твоими глазами. Ты - мое внутреннее зрение, без которого теперь просто невозможно обходиться! Если бы не ты, я бы и представить не мог, кто окружает меня на самом деле!
        - Не надо преувеличивать, все, что я рисую - плоды моей фантазии, моего воображения, и совсем не значит, что люди на самом деле такие, какими их вижу я!
        - Может быть... - произнес Герман задумчиво, - но интуиция у тебя потрясающая! - вдруг он повернулся ко мне и спросил, - и как же ты живешь со всем этим?
        - Привыкла, - ответила я. - У меня это с детства, всякие картинки перед глазами, ночные кошмары, цветные сны, то есть шизня эта... Ужасно было, пока не взяла в руки карандаш и краски. А тут как бы сразу поняла, что надо делать... Вот и рисую, как сумасшедшая... А ты... как же ты живешь со мной?
        - Думаю, тоже привыкну, - улыбнулся Герман.
        Я решила, что сейчас вполне подходящий момент, чтобы задать вопрос, который давно меня беспокоил.
        - Послушай, Герман, а почему ты никуда не отпускаешь меня одну? - начала я без всякого вступления.
        - Интересный вопрос... Разве я держу тебя взаперти?
        - А разве нет?
        - Что за чушь! Я просто не думал, что тебе чего-то не хватает. Ты сама говорила, что живешь в замечательной сказке, что всю жизнь мечтала заниматься творчеством. Я сделал все, чтобы твоя мечта, наконец, сбылась. Если ты хочешь куда-нибудь поехать, Виктор отвезет тебя.
        - Я хочу повидаться с друзьями, с моими друзьями, - сказала я решительно.
        Герман посмотрел на меня. В его взгляде было недоумение.
        - Я думал, ты самодостаточная личность, - произнес он наконец.
        - А что, самодостаточная личность не может иметь друзей?
        - Конечно, может... Но я не думал, что мое общество надоест тебе так быстро...
        - Твое общество?! Но я не вижу тебя целыми днями! Ты уезжаешь рано утром, появляешься поздно вечером, даже ночью, а я все время одна! - распалялась я все больше. - В конце концов, не могу я только рисовать целыми днями!
        - А чего ты хочешь? - спросил Герман изменившимся холодным тоном.
        - Я хочу нормальной жизни, общения, в конце концов, я сама - не картина в золотой раме, которая должна все время висеть на стене в одном и том же месте! Я - не деталь интерьера твоего роскошного дома!
        Герман молча посмотрел на меня, его лицо искривилось в неприятной усмешке, и, выдержав небольшую паузу, он произнес усталым, раздраженным голосом.
        - Ну, не ожидал... Я думал, что встретил богиню, а ты, оказывается, банальная баба! Делать тебе нечего? Так пойди, обед приготовь, посуду помой, ковры почисти!
        Я онемела от обиды - на Германа, на глупую ситуацию и больше всего на самою себя.. В конце концов, я сама затеяла этот дурацкий разговор и получила по заслугам. Зачем я устроила этот скандал? Вся моя агрессивность мгновенно исчезла и, не удержавшись, я вдруг отчаянно разрыдалась. Я знала прекрасно, что большинство мужчин не переносят женских слез, и, скорее всего, моя истерика вызовет у Германа еще большее раздражение. Но мне уже было все равно, что будет дальше, остановиться я не могла, бросилась к двери и пробормотала сквозь слезы.
        - Я... я уйду, прямо сейчас... и закончим на этом!
        Сейчас он крикнет - ну и катись! Ну и пусть! Сказка закончилась, я сама виновата, что не сумела ее сохранить!
        Вдруг я почувствовала, как его руки крепко сжали мои плечи. Он развернул меня к себе лицом, чуть касаясь моих глаз белоснежным платком вытер слезы, и поцеловал с такой нежностью и страстью, что у меня замерло сердце.
        - С ума ты сошла! Никуда, никогда тебя не отпущу! Аннушка, милая, прости меня... Я был не прав...
        - Это я была не права... - прошептала я, уткнувшись ему в плечо.
        Он подхватил меня на руки и понес к двери. Спустился со мной по лестнице, потом как ребенка уложил в постель. Аккуратно, с каким-то особым целомудрием снял с меня одежду, сложил рядом на тумбочку, сел на край кровати, ласково погладил по лицу, приговаривая.
        - Ну, успокоилась? Вот и хорошо... Ты ведь не уйдешь от меня?
        - Нет... - сказала я, улыбнувшись сквозь слезы. - Все в порядке. Сама не знаю, что на меня нашло...
        - Это вполне естественно, ты живой человек. - сказал Герман. - С кем ты хотела встретиться? С уличными художниками?
        - Конечно... Они и есть мои друзья, мы учились вместе, голодали вместе, в холод, в дождь и снег на этих вернисажах дурацких рядом стояли...
        - Ну, и как ты теперь придешь к ним? Выйдешь из "Мерседеса" милостыню подавать? Или специально в старье оденешься? Как они на тебя смотреть будут? У тебя жизнь изменилась, а у них - нет.
        Меня поразила логика его рассуждения. Действительно, все было не так просто, а мне это даже не пришло в голову. Я поддалась какому-то дурацкому порыву, устроила скандал и даже не подумала о том, как встречусь с Ромкой после своего таинственного исчезновения, как объясню ему все, что со мной произошло? Да и зачем встречаться, чтобы снова исчезнуть? Я ведь не хочу возвращаться туда... Не хочу не потому, что боюсь снова оказаться на улице, в общаге, в нищете, а потому, что люблю Германа. Но разве Ромка поверит? Нет, вряд ли, скорее всего, он просто начнет презирать меня за то, что я променяла свое творчество на красивую сытую жизнь... Как объяснить ему, что у меня есть и творчество, и любовь, и только ради этого я осталась здесь... Разве интересуют меня богатство и роскошь? А разве нет? Что ж я лукавлю сама с собой, я вовсе не бесплотное романтическое существо, каким представляет меня Ромка! Мне нравится спать в удобной чистой постели, носить красивую одежду, ездить на дорогой иномарке, и это - такая же реальность, как и моя любовь к Герману, и мое творчество! И разве я изменила себе, уйдя из
тараканьей общаги с единственным общим душем на два этажа?
        - Наверное, ты прав... - тихо сказала я.
        - Потерпи немного. Встретишься с друзьями... - Герман придвинулся ближе, положил мою голову себе на колени и спросил, глядя мне в глаза. - Хочешь, прямо завтра поженимся?
        - Завтра? - удивилась я.
        - А почему нет? Ты согласна?
        Я молча кивнула.
        - Надеюсь, до утра не передумаешь?
        Он смотрел на меня и взгляд у него был такой, какого я никогда раньше не видела, какой-то отчаянный и беззащитный.
        - Анна,.. я люблю тебя, - прошептал он, глядя мне в глаза. - Я люблю в тебе все - твою красоту, женственность, твое безумие, твой талант, твою душу, твое тело... Ты для меня - все!
        Он обнял меня и стал целовать в шею, в губы, и меня охватила дрожь, сладкая и мучительная.
        - Не оставляй меня никогда!.. - бормотал он, продолжая целовать меня.
        Голова пошла кругом. Непреодолимое влечение друг к другу затмевало все вокруг, это была страсть, безумие какое-то. Через минуту мы оказались рядом в моей постели и провели в ней, кажется, целую вечность... Потом я почему-то плакала у него на груди... Он гладил мои волосы, руки, снова и снова целовал меня... Мое сердце готово было разорваться в любой момент... Наверное, это и была любовь, о которой столько написано и сказано, но о которой все равно никогда невозможно рассказать все до конца...
        В середине ночи меня разбудил какой-то странный шум. Я открыла глаза и увидела, как Герман, уже одетый, выходит из комнаты.
        - Что случилось? - испуганно спросила я его.
        Он обернулся, на его лице, как обычно, было выражение спокойной сдержанности. Он сказал.
        - Я скоро вернусь. Прошу тебя, Анна, оставайся в доме, чтобы ни случилось!
        Я вскочила с постели, не понимая, что происходит. За окном на фоне черного неба вспыхивали отсветы пламени. Внизу раздавались какие-то крики, грозное рычание Парацельса, переходящее в тревожно-тоскливый вой. Неужели пожар? Но тогда почему я должна оставаться в доме? Из окна спальни было видно только странные отблески огня, темный участок леса, черное небо, усеянное звездами.
        Я выбежала из спальни, поднялась в мастерскую, осторожно открыла окно и, стараясь оставаться в тени, стала глядеть вниз. Сверху, из окна мансарды я увидела полностью всю картину происходящего. Наш участок окружили мотоциклисты. Они орали, лезли через забор, швыряли горящие факелы. Неужели Герман оказался так беспечен, что не предусмотрел последствий своего недавнего поступка? Конечно, эти парни сумели выследить нас и теперь приехали отомстить. Их было множество, казалось, черная туча, извергающая огонь, наступала со всех сторон. К воротам, свирепо рыча, рвался Парацельс. Вот Герман спустился с крыльца, позвал Парацельса. Пес сразу затих, подбежал к хозяину и они вместе пошли навстречу рокерам, штурмовавшим их крепость. Но на что он рассчитывал? Силы были явно не равны. Его могут убить в любой момент! Сейчас они разобьют замок, взломают ворота... Я была поражена смелостью Германа, а сама страшно испугалась за него. Неужели такой человек, как он, готов так бессмысленно, бесшабашно пожертвовать своей жизнью? Я даже не подумала тогда о том, что будет со мной...
        Но через минуту я поняла, что недооценила его. Вдруг из темноты, словно ночные призраки, возникли почти бесшумно несколько машин. Ярко вспыхнули фары, осветив все вокруг, словно огромную театральную сцену. Теперь за спинами рокеров образовалось второе кольцо, и сразу наступила тишина.
        Откуда-то на территории участка появились люди, которых я раньше не видела. Они быстро, энергично и деловито тушили огонь, охвативший ближайшие к ограде деревья. Больше ни на что они не обращали внимания, словно все остальное вообще их не касалось.
        В тишине прозвучал уверенный голос Германа.
        - Ну, кто здесь главный?
        - Я, - прозвучало из темноты.
        - Заходи. Поговорим. - сказал Герман.
        Медленно, беззвучно раздвинулась калитка рядом с воротами.
        Здоровенный парень в черной рокерской куртке вошел в нее, направился к Герману.
        - Ты убил моего друга!
        - Он был не прав, - ответил Герман спокойно. - Или ты не согласен?
        Парень подошел еще ближе. Теперь они стояли вплотную друг перед другом и говорили очень тихо, я не могла разобрать почти ничего, только какие-то малопонятные обрывки слов и фраз доносились до меня. Как ни странно, мне в этот момент совсем не было страшно. Я не думала тогда о том, с кем собираюсь связать свою жизнь, свою судьбу. Вероятно, мой выбор был уже сделан, все было предрешено помимо моей воли, и мне оставалось только все дальше вживаться в новую, непривычную роль подруги умного, всемогущего человека, очень опасного для всех, кроме меня. Пожалуй, именно это я чувствовала, продолжая стоять у окна в ожидании развязки жуткого спектакля, хотя мне уже было ясно, что этот раунд выиграл Герман, и, наверное, он вообще победит кого угодно в любой игре.
        Потрясающее зрелище, происходившее на моих глазах, внезапно закончилось. Взревели моторы мотоциклов, машины притушили фары. Лавина рокеров двинулась к шоссе и понеслась в даль. Машины развернулись и медленно, одна за другой, исчезли из виду. Не прозвучало ни одного выстрела, не пролилось ни капли крови. Пожар на участке был потушен, и все погрузилось в темноту.
        Дверь в мастерскую распахнулась, Герман вбежал в нее.
        - Ты здесь, Анна? Слава богу! С тобой все в порядке? - сказал он озабоченным голосом.
        - А с тобой? - спросила я, подойдя к нему и вглядываясь в его лицо.
        - Я не такой впечатлительный, как ты, - усмехнулся он.
        - А я испугалась за тебя!
        - За меня? Да что ты, дорогая моя! - Он обнял меня, погладил по волосам, поцеловал. - Обычная разборка, ничего особенного. Как видишь, все закончилось мирно.
        - Я боялась, что все поубивают друг друга, я так не хотела этого...
        - Знаю, - сказал Герман. - Я сделал все это ради тебя, чтобы не травмировать твою чувствительную душу. Никаких перестрелок, все живы, все на своих местах. Надеюсь, на этот раз ты довольна?
        - Спасибо... - прошептала я.
        - Но какое грандиозное шоу! - воскликнул Герман.
        - Да, такого я не видела никогда в жизни! Только в кино!
        - Ладно, пойдем спать, - он взял меня за руку и медленно повел за собой к двери. - Ты не против?
        - Нет, не против, только не знаю, смогу ли я заснуть...
        - Хочешь, я расскажу тебе сказку?
        - А ты умеешь? - удивилась я.
        - Никогда не пробовал, - Герман улыбнулся, и только сейчас я заметила, что у него очень утомленный вид.
        - Может быть, отложим сказку до следующего раза, если ты устал? - предложила я.
        - Я не знаю, когда будет другой раз... - тихо произнес он.
        Эта фраза прозвучала как-то странно и загадочно, и меня снова охватило беспокойство. И еще я подумала - вдруг он решил, наконец, рассказать мне что-то о себе! Сама я никогда не приставала к нему с расспросами, поняв раз и навсегда, что я только испорчу отношения с ним. Сейчас, возможно, мне выпадал шанс услышать что-то интересное...
        - Герман, я готова слушать тебя хоть целые сутки! - воскликнула я.
        - Тогда ложись в постель и жди. Я скоро... - он довел меня до двери моей спальни и, поцеловав мне руку, исчез в лабиринте...
        Не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как он поцеловал мне руку у двери в спальню... Возможно, он просто заснул от усталости, так и не зайдя ко мне?
        Я встала, заглянула в его спальню, но там было пусто. На несмятой постели лежала записка. Четким, уверенным почерком было написано: "Анна, я люблю тебя!". Больше ничего.
        Я взяла записку, вернулась к себе в комнату, села на постель и стала вглядываться в написанные Германом слова, словно в них был еще какой-то особый, тайный смысл. Внезапно мне пришло в голову, что его любовь ко мне - это и есть та самая сказка, которую он хотел мне рассказать! Или, может быть, он собирался поведать мне историю о заколдаванном принце, который должен скрывать от всех свое прошлое, пока не женится на прекрасной, доброй и бедной девушке?... С этой бредовой мыслью я заснула...
        ...Утром я получила на пейджере сообщение от Германа: "Виктор приедет за тобой к двум часам. Целую. Люблю. Жду".
        Неужели, действительно, он решил жениться на мне прямо сегодня? Я не была в этом уверена, но на всякий случай приготовила светлое платье, которое мне особенно шло и очень нравилось Герману, повертелась перед зеркалом в поисках подходящего стиля прически, надела подаренное Германом кольцо, положила в сумочку паспорт и, ожидая новых невероятных приключений, без пяти два спустилась вниз.
        Пройдя через сад я увидела у ворот белый мерседес, который использовался в особо важных случаях, рядом с ним прогуливался Виктор. На этот раз он был в строгом костюме, в рубашке с галстуком, и от его облика исходила торжественная монументальность. Я подумала, что возможно и вправду стану сегодня замужней дамой, это развеселило меня и я крикнула бодрым голосом.
        - Привет!
        - Добрый день, Анна, - ответил он вежливо. - Ты готова?
        - Как видишь! - Я засмеялась, кружась в своем нарядном платье. Кольцо сверкало на пальце, отражая солнечные блики. Я протянула руку, показывая его Виктору. - Посмотри, какое красивое!
        - Да, - произнес он со сдержанным пафосом, - это подарок, достойный тебя!
        Я улыбнулась. Виктор, всегда такой молчаливый, исполнительный, впервые за все время нашего знакомства произнес фразу, не предусмотренную регламентом! Возможно, он был совсем не глуп. Мне вдруг захотелось расшевелить его, разговорить, и когда он почтительно распахнул передо мной заднюю дверцу машины, я заявила капризным тоном.
        - Я хочу сесть вперед!
        - Это твое право, Анна, - он обошел машину, таким же отработанным жестом открыл переднюю дверь. - Просто сзади безопаснее.
        - Я думаю, с тобой везде безопасно, - сказала я весело, усаживаясь на переднее сиденье.
        Возможно, мой игривый тон, мое странное поведение немного шокировали его. Он не привык превышать свои полномочия, единственной вольностью, которая ему дозволялась, было обращение ко мне на ты. Этим Герман как бы старался подчеркнуть мою молодость и свою демократичность.
        Вдруг я почувствовала на себе взгляд Виктора, это длилось какое-то мгновение, но я успела заметить, как изменилось его непроницаемое лицо, в глазах промелькнули растерянность, смущение, кажется, он хотел сказать что-то, но промолчал.
        За те несколько раз, что он отвозил меня куда-то, он не позволил себе не только лишнего слова или жеста, но даже прямого взгляда, всегда говорил, опустив глаза. Я не придавала этому никакого значения, а сейчас вдруг почувствовала едва уловимую скрытую нежность... Интересно, а он догадался, что я это заметила? Впрочем, это не имеет никакого значения, просто интересно, как вдруг в какие-то доли секунды раскрывается человек.
        Внезапно, впервые за все время нашего знакомства, я увидела в нем совсем другого человека, у которого, наверное, есть свой внутренний мир, скрытый за оболочкой молчаливого пунктуального робота, никогда не переходящего через границы, однажды очерченные его хозяином. Какой он на самом деле, этот верный, преданный, немногословный человек? Очень скрытный? Наверное, ему есть, что скрывать... Неужели я ему не безразлична? Если это так, он прекрасно владеет собой. Я мысленно стала рисовать его портрет...
        Все мои дальнейшие попытки разговорить его в дороге не привели ни к чему. Он снова ушел в свой металлический панцирь какого-то зеленоватого цвета, а взгляд не выражал больше ничего, словно я сидела рядом с манекеном или статуей. Правда, я успела отметить для себя, в тот момент, когда ожили внезапно его глаза, что он довольно молод и недурен собой... В общем. когда мы подъехали к зданию ЗАГСа, его портрет, созданный в моем воображении, был уже готов, осталось только перенести его на бумагу.
        Выйдя из машины, Виктор почтительно подал мне руку, а Герман с огромным букетом роз уже шел мне навстречу. Ах, как он был хорош в этом новом серебристом костюме, с этим роскошным букетом, с ослепительной улыбкой!
        Я протянула ему руку с кольцом, он поцеловал ее, потом вдруг спросил обеспокоенным голосом.
        - Анна, ты хорошо себя чувствуешь?
        - Прекрасно! А что?
        - Ты никогда не ездила спереди. Я подумал, может быть, тебя стало укачивать?
        - Нет, просто мне хотелось смотреть в окно на дорогу, видеть, что впереди, запоминать...
        - А потом рисовать свои картинки?
        - Конечно. А ты испугался, что меня укачивает, тошнит, не дай бог? - Я засмеялась, - не бойся, я не беременна.
        - Почему ты думаешь, что я должен бояться этого? - Герман как-то странно посмотрел на меня.
        - Просто потому, что ты мужчина, а все мужчины этого боятся!
        - У тебя сегодня странное настроение, - сказал Герман сухо.
        - Ничего странного! Мне весело, я счастлива!
        - Ну хорошо, идем.
        Он подал мне руку, повел по ступенькам вверх, распахнул дверь, и мы вошли в просторное фойе. Всюду были цветы - в вазах, корзинах, в чьих-то руках, а из зала доносились звуки торжественной музыки...
        ...Очнулась Анна от телефонного звонка. С трудом придя в себя, не зная, сколько она пролежала так, уткнувшись в подушку и заново проживая собственную жизнь, подняла трубку.
        - Алло!
        После недолгой паузы женский голос произнес.
        - Мне нужен Леонид... Я не ошиблась номером?
        - Вы не ошиблись, но его сейчас нет, - ответила Анна, растерянно оглядывая комнату.
        - А когда он будет?
        - Не знаю... - отозвалась Анна.
        - Интересно, - произнесла женщина, - а с кем я говорю?
        Анна молчала.
        - Так кто же вы? - настаивала женщина.
        - Я... я... - голос Анны сорвался, она чуть не уронила трубку.
        - Что ж, видно вы не хотите себя называть, - женщина странно усмехнулась. - Но уж будьте так любезны, передайте Леониду, что звонила Ирина.
        - Я передам... - прошептала Анна.
        - Кстати, как вам мое платье? Надеюсь, подошло?
        Анна не успела больше ничего сказать. В трубке раздались короткие гудки. Они звучали назойливо, громко. Анна нашла, наконец, нужную кнопку, заткнула телефон. Поглядела в окно. Там, в слабых сумерках, проезжали редкие машины с включенными фарами. Возможно, был поздний вечер, или, наоборот очень раннее утро. Никаких часов в доме она не нашла, кроме старого будильника, который давно стоял. Да пожалуй, сейчас время уже не имело значения. Кажется, за один день или ночь она заново прожила несколько месяцев своей прежней жизни. И это был не сон, она уже не сомневалась теперь, что все это произошло с ней на самом деле. Но что же было дальше? Что случилось потом? Этот дурацкий телефонный звонок оборвал живую нить воспоминаний, вернул ее из прошлого в настоящее, но теперь она уже ни в чем не была уверена. Если все, что она вспомнила сейчас, было в действительности, то где Герман, почему они расстались, почему она оказалась в этой квартире с совершенно другим человеком? И был ли этот человек на самом деле, или вся ее странная история с Леонидом Беловым - всего лишь игра собственного воспаленного воображения?
Но тогда почему, почему она здесь? Ведь это - его квартира! А женщина, которая звонила несколько минут назад - кто она, его любовница или жена? Платье... Господи, он привез это платье, взяв его у другой женщины! А где он сам? Может быть, поехал к ней, или к другой... Как все глупо, нелепо, отвратительно! И эта дурацкая амнезия, отчего же она случилась? Все перемешалось, перепуталось, правда, я многое успела вспомнить... Нет, теперь надо вспомнить все, я должна пройти по этому лабиринту до конца, найти заветную дверь и подобрать к ней ключ! Господи, на чем я остановилась?
        ...Герман ведет меня туда, где звучит торжественная музыка... Нам говорят какие-то слова... Он надевает мне на палец обручальное кольцо... Кольцо, но где же кольцо? На моей руке было обручальное кольцо! Я его потеряла? Когда и где?
        ...Уютный, красивый зал... Тихая, приятная музыка... Длинный банкетный стол... Где это? В нашем доме? Нет, место совсем другое... Вокруг - знакомые лица... Это те же люди, которые были на нашей помолвке, в основном - деловые партнеры Германа. Кажется, я с ними знакома достаточно близко, хотя толком не знаю, чем они занимаются. Я до сих пор не знаю даже, чем занимается сам Герман, но, в конце концов, какое это имеет значение? Важно, что он любит меня, что я стала его женой и безумно счастлива...
        Его друзья и партнеры поздравляют нас, произносят торжественные тосты...
        ...После свадьбы мы уехали на Канарские острова. Две недели на огромной вилле, на берегу моря, среди экзотических деревьев и цветов... Моя сказка продолжалась, и теперь я была уже почти уверена, что она не кончится никогда. Но однажды кто-то позвонил Герману из Москвы. Герман ушел с трубкой в соседнюю комнату, долго говорил по телефону, вернулся с озабоченным лицом и сказал.
        - К сожалению, мне срочно надо вернуться! Я закажу билеты на завтра.
        - Что-нибудь случилось? - огорченно спросила я.
        - Ничего особенного, просто дела требуют моего присутствия.
        Я не стала приставать к нему с дальнейшими расспросами, так как знала, что это бесполезно. Он все равно ничего мне не расскажет, к этому я уже привыкла. Но известие о нашем возвращении, конечно, огорчило меня. Мы собирались пробыть здесь не меньше месяца!
        Я молча стала укладывать чемодан. Герман подошел ко мне, обнял, поцеловал и сказал, стараясь придать своему голосу веселую интонацию.
        - Не расстраивайся, Анна, мы еще приедем сюда!
        - Да, наверное... Ведь у нас с тобой вся жизнь впереди... - сказала я, поглядев на него. - Правда?
        - Конечно, - ответил он, повернувшись к окну и думая о чем-то своем. Надо сказать, что вид у него был совсем не веселый.
        Тогда я не придала этому особого значения, но позже не раз вспоминала этот странный телефонный звонок, изменившееся лицо Германа, на которое словно упала незримая тень.
        На другой день мы вернулись в Москву. После южного солнца и лазурного моря было неприятно окунуться в промозглую и сырую московскую осень. Виктор встретил нас в аэропорту на темно-сером "Мерседесе", заменившим привычное "Вольво". Когда мы проезжали через центр, Герман что-то тихо сказал Виктору, тот остановил машину.
        - Возможно, сегодня я вернусь поздно, не жди меня к ужину, - Герман поцеловал мне руку и вышел.
        Всю оставшуюся дорогу мы с Виктором ехали молча. Он ни разу не повернул голову в мою сторону, не произнес ни слова, словно между нами и не было никогда более теплых, почти дружеских отношений. Возможно, он раскаялся в однажды допущенной слабости и теперь старался исправить ошибку, снова превратившись в исполнительный робот.
        Примерно через час я была уже в нашем загородном особняке. Виктор отнес в дом чемоданы, почтительно попрощался со мной и уехал.
        Так и не дождавшись Германа, я заснула довольно быстро. Внезапные сборы, переезды, перелет немного утомили меня. Кажется, тогда мне приснился какой-то дурацкий сон, где я сама была действующим лицом компьютерной игры. Я бродила по каким-то извивающимся коридорам, проходила через разноцветные двери, блуждала по странным, заброшенным комнатам... Везде было пусто, но какое-то тревожное ощущение подстерегающей меня опасности все возрастало... В конце концов, я окончательно заблудилась, метаясь от двери к двери... И вдруг, за одной из них открылся длинный тоннель, в конце которого слабо мерцал свет. Я шагнула туда, оттолкнулась ногами от серого бетона и полетела... Сначала совсем низко, чуть не касаясь ногами пола, потом постепенно стала набирать и летела теперь почти под самым потолком. Свет был все ближе, все ярче, я двигалась ему навстречу, кажется, там была улица, люди, машины, деревья... Вот, уже совсем близко, конец тоннеля, я рванулась туда и ударилась головой в стену...
        Проснулась я с головной болью, словно ударилась обо что-то не во сне, а наяву. Германа в доме не было. Наверное он, как обычно, уехал очень рано. Или вообще не приезжал? Постель аккуратно застелена, никакой записки... Такое было впервые за все время нашей совместной жизни, это немного встревожило меня. Я вернулась в свою спальню, долго валялась в постели, читала какую-то книгу, потом спустилась вниз и включила телевизор, чтобы как-то отвлечься от неприятных мыслей и скверного состояния. Несколько раз переключила каналы, везде была какая-то ерунда. Тогда я решила посмотреть новости, уж не помню сейчас, по какой программе... В это время как раз шла криминальная хроника. Вдруг перед глазами появилась искореженная взрывом машина, рядом с ней лежал труп человека... Когда его лицо показали более крупным планом, я с ужасом узнала в нем Альберта, мужа Марины. Это зрелище настолько потрясло меня, что я пропустила мимо ушей почти всю информацию, которую говорил диктор. Только последняя фраза, ставшая типичной в подобных репортажах, донеслась до моего сознания: "Следственные органы предполагают, что это
заказное убийство, совершенное в результате выяснения отношений между преступными группировками".
        Я знала этого человека, даже нарисовала по просьбе Германа его портрет. Конечно, этот Альберт был не слишком приятным человеком и, вполне возможно, он имел отношение к каким-то преступным делам, но как бы там ни было, его страшная гибель оставила в моей душе тягостное ощущение. И не только потому, что мне было жаль этого человека. Внезапно, наверное впервые за все эти месяцы, я почувствовала страх за Германа. Если убивают его партнеров, то когда-нибудь могут убить и его! Конечно, я надеялась, что то, чем занимается он, не имеет отношения к криминалу. Но ведь я ничего не знаю о нем, кроме того, что он умен, образован, выдержан, обаятелен и богат. О его делах мне совершенно ничего не известно! Господи, если с ним что-нибудь случится, я этого просто не вынесу! Я его безумно люблю, хочу прожить с ним долгую счастливую жизнь! Хоть бы он был осторожен, хоть бы с ним ничего не случилось!
        Весь день я не находила себе места, слонялась по дому, заходила в мастерскую, брала в руки то карандаш, то кисть, но от волнения ничего толком нарисовать не могла. Я смотрела в окно, за которым давно наступила темнота, ждала Германа и молила Бога, чтобы он скорее вернулся. Мой пейджер упорно молчал.
        Вечером, когда он наконец вернулся, я бросилась к нему, прижалась головой к его груди, словно мы не виделись целую вечность.
        - Что с тобой, Анна? Ты чем-то взволнована? - спросил он удивленно, словно у меня не могло быть никакого повода для волнения.
        - Я смотрела хронику... утром... Это так ужасно! Ты знаешь? - сбивчиво произнесла я.
        - Да, мне очень жаль Альберта, - ответил Герман спокойно. - Но почему ты так разволновалась?
        - Я испугалась за тебя... - прошептала я. - Он был твой приятель, партнер... Если с ним такое случилось... Ведь я ничего, ничего о тебе не знаю!
        - Ты знаешь обо мне самое главное, - Герман улыбнулся, - я люблю тебя! И поэтому со мной никогда ничего не случится! В этом ты можешь быть уверена.
        - Господи, я хочу, чтобы это было действительно так! - я обняла его, спрятала голову у него на груди.
        Он усадил меня к себе на колени и сказал.
        - Так и будет.
        Какое-то время мы молча сидели так, прижавшись друг к другу, а потом прямо в гостинной, на диване стали заниматься любовью. Это придавало особую остроту ощущениям, словно мы тайные любовники, а не муж и жена.
        Весь следующий день я рисовала, как одержимая. Я делала эскизы к давно задуманной картине, которую хотела назвать "Лабиринт". Это слово стало для меня очень много значащим символом. Лабиринт - это человеческая судьба, это сложный путь людей друг к другу через непреодолимые препятствия... это моя безумная фантазия, моя невероятная встреча с Германом, наши странные и совсем не однозначные отношения. В общем, это все.
        Что касается наших отношений, в них действительно была определенная странность. Наша жизнь протекала как бы вообще вне быта, и поэтому ее трудно было назвать семейной. Каждый из нас жил своей особой жизнью, совершенно независящей от другого. Моей особой жизнью было мое творчество, фантазии, сны, и как бы Герман ни старался, он все равно не смог бы проникнуть до конца в этот мой мир. В свою очередь, он проводил большую часть времени в каких-то недоступных мне деловых сферах, и вообще не считал нужным посвящать меня даже частично в эту сторону своей жизни. Но когда мы оказывались вместе, мы буквально не могли оторваться друг от друга. Все держалась на сильном взаимном влечении, причем нас обоих страшно тянуло друг к другу не только физически, но и на каком-то ином, более сложном уровне. Это было магнетическое притяжение, существовавшее помимо нашей воли, нашего сознания. В наших отношениях соединялись свобода выбора и рок... Не знаю, можно ли это назвать любовью, да и вообще не берусь судить о том, что такое любовь. Знаю другое... Наша близость, секс, общение порождали во мне вдохновение,
стимулировали мое творчество.
        Герман и я должны были стать центральными фигурами задуманной картины. Кроме нас в ней я предполагала разместить еще много различных персонажей, и тех, с кем приходилось встречаться в нынешней моей жизни, и тех, кто остался в прошлом. Где-то на окраине лабиринта бродил Ромка, который, наверное, отчаялся когда-либо меня увидеть... Моя мать, которую я не видела уже несколько лет... Виктор, словно высеченный из камня... Марина в трауре, красное с черным... Где-то неподалеку в потемках блуждает душа ее убитого мужа Альберта... Парацельс, он же Анубис, человек с головой собаки или - собака с телом человека...
        Работать было трудно, возможно, я задумала слишком грандиозное, сложное и многоплановое полотно, но отступаться я не собиралась. Мне казалось, что только дописав ее до конца я смогу понять, как соотносятся в мире люди, природа, любовь, секс, бог, магия, космос, душа, фантазия, сны и множество других вещей, которые не имеют названия...
        Работа над картиной настолько увлекла меня, что я почти ничего не замечала вокруг. Герман возвращался домой поздно, усталый, нервный, и, не смотря на его сдержанность, это невозможно было не заметить. Я старалась успокоить его, в выходные мы иногда вдвоем уезжали в лес, оставляя на дороге машину бродили по заснеженным полянам. Я показывала ему деревья, похожие на сгорбленных великанов, кусты, напоминающие сплетенные человеческие руки, в общем, отвлекала его от утомительных дел и неприятных мыслей, пытаясь хоть немного вовлечь в свой собственный мир. Он охотно слушал меня, но с каждым днем становился все более мрачным и замкнутым. Мое беспокойство росло, но каждый раз, когда я говорила, что ему необходимо отдохнуть, сменить обстановку, он отмахивался, вымученно шутил, и все возвращалось на круги своя.
        По утрам, оставаясь в доме одна, я почти каждый день смотрела телевизионные новости, и всякий раз, не обнаружив в криминальной хронике кого-либо из знакомых, облегченно вздыхала. В то же время я тайно надеялась когда-нибудь увидеть на экране Германа, ведь он, безусловно, был очень влиятельным и богатым человеком. Но он никогда, даже мельком, не показывался на экране, по радио ни разу не сказали о нем ни слова, в газетах не писали... Видимо, такова была его политика, стратегия - оставаться в тени и при этом управлять делами, людьми, над которыми, вероятно, он обладал достаточной властью. Но по каким-то своим соображениям он не желал демонстрировать публично эту свою власть... Что ж, это его дело, а мне пора заниматься своим.
        Работала я по много часов подряд почти не выходя из мастерской. За несколько месяцев я сделала столько рисунков, эскизов, картин, сколько мне не удавалось за всю мою прежнюю жизнь. Мне казалось, что за последнее время я вышла в своем профессиональном мастерстве на достаточно высокий уровень и все чаще у меня стало возникать желание кому-нибудь показать свои работы. Конечно, в первую очередь я думала о Ромке, но как встретиться с ним? Конечно, его почти всегда можно найти на Арбате, но пригласить его сюда наверняка не разрешит Герман... А вдруг он теперь не бывает там, а рисует где-то в другом месте? Может быть, в его жизни тоже что-то изменилось, а я ничего об этом не знаю... Как тогда я его найду? От этой мысли мне стало немного грустно, мы ведь были близкими друзьями...
        Ромка в эту ночь не мог заснуть. Он сидел на полу в своей маленькой комнатушке на окраине города и смотрел на портрет Анны. С тех пор, как она исчезла из его жизни, прошло уже больше года... Мог ли он представить в тот роковой апрелский день, что видит ее в последний раз?.. В первые дни после того, как ее увел с Арбата таинственный незнакомец, Ромка злился, страдал от обиды и ревности. Но время шло, а Анна не появлялась. Тогда он забеспокоился не на шутку и стал разыскивать ее. Куда он только ни обращался - в бюро несчастных случаев, в больницы, морги, и каждый раз ждал ответа с волнением и страхом. Но Анны не было нигде. Однажды он решился даже пойти в милицию, но там его страстную исповедь никто всерьез не воспринял. Заявление о розыске мог подать только близкой родственник. А кто он был Анне? В сущности, никто... Да и знал он о ней не так уж много. Родители ее давно разошлись, мать жила где-то в другом городе. Милиционер резонно предположил, что она к своей матери и уехала, а потому искать ее никто не станет. Ромка, конечно, не знал адреса ее матери, не знал даже толком названия города, где она
живет... В общем, выглядел он перед стражами порядка довольно глупо, и пришлось ему уйти ни с чем. В добавок его еще и обругали, что отнимает время у милиции на всякую ерунду.
        Конечно, Анна могла бы и сама дать знать о себе, но она почему-то этого не сделала. Не сумела или не захотела? Этого он не знал. Конечно, если бы у него был телефон, она, наверное, позвонила бы... Но телефона в квартире на окраине города, где он снимал комнату, не было вообще, и никого из жильцов, кроме Ромки, это совсем не волновало...
        Он с тоской глядел на портрет, перед ним стояла открытая бутылка "Ив Роше". Он принципиально не употреблял крепких напитков, считая это уделом падших алкашей. Но на душе было так хреново, что очень хотелось надраться. Он отпивал шампанское прямо из горлышка, произнося про себя, что хитрые французы здорово делают дешевую синтетику. Пусть это не настоящее шампанское, зато есть и вкус, и аромат. С каждым глотком понемногу спадало напряжение, правда, настроение не становилось лучше, боль в душе не проходила, но зато можно было отпустить тормоза. Сейчас, когда он был совершенно один, когда не надо было ни перед кем делать вид, что все, мол, отлично, он позволил себе ощутить свою боль в полной мере.
        - Твое здоровье, Анна! - произнес он с пафосом, поднимая бутылку, отпивая очередной глоток и ставя ее снова на пол рядом с портретом. - Я верю, ты жива, ты не можешь умереть, твой талант и красота бессмертны. Но где бы ты ни была, ты должна знать, что я восхищаюсь тобой, я люблю тебя, моя жизнь без тебя просто невыносима. Ты всегда верила в меня, ты тоже верила в мой талант, ты говорила, что я добьюсь успеха. Пока, как видишь, я ничего не добился. Все также стою на улице в холод и зной, под дождем, градом или палящем солнцем. Я неплохо зарабатываю, но что мне с того? Я не могу потратить эти деньги на дорогой подарок тебе... О Господи! Без тебя все стало бессмысленно! Может быть, ты теперь другая? Но я продолжаю любить тот удивительный образ, который навсегда останется в моей памяти, в моем сердце!
        Продолжая произносить свой патетический монолог, он вдруг рассмеялся. Каким напыщенным идиотом он мог бы показаться сейчас со стороны! Ах, Анна, прости дурака! Прости своего верного, преданного друга за слабость и глупость! Знаю, ты простишь! Там, в своем запредельном, недосягаемом мире, где только ты одна видишь истинную суть вещей, ты не станешь сердиться на своего Ромку.
        Он сделал еще один глоток и обнаружил, что бутылка пуста. Что ж, может оно и к лучшему! Завтра с утра немного поболит голова, таблетка аспирина, и снова за работу.
        За стеной орали соседи. То ли в кухне, то ли в ванной громко лилась вода. Что-то тяжелое шарахнуло в стену. В общем, как всегда, ничего нового. Вся его жизнь, уже достаточно давно, походила на бесконечный бег с препятствиями на длинную дистанцию, бежать становилось все труднее, преодолевать препятствия все мучительнее, но повернуть назад или свернуть с дороги было просто невозможно. Он подумал, что почти все живут точно так же, при этом постоянно ноют, считая себя в этом мире самыми несчастными и обездоленными, но это было слабым утешением. Ощущение постоянной неудовлетворенности своей жизнью и самим собой с каждым годом, с каждым днем становилось все сильнее. Он чувствовал, что живет как бы не настоящей, а какой-то искусственной жизнью, похожей на репетицию театрального спектакля, он ждал, что, наконец, репетиция закончится и он, в ярком свете прожекторов, выйдет на сцену и сыграет главную роль своей жизни... Но репетиция затягивалась, словно удавка на шее, а премьеру все не назначали.
        - Какого черта, в конце концов! Хватит сидеть в заднице! - громко крикнул он в распахнутое окно, бросил в темноту пустую бутылку от шампанского и твердо решил, что немедленно, сейчас же все должно измениться. - Сегодня произойдет чудо. Я чувствую это!
        Он накинул плащ, вышел из дома и отправился бродить по пустынным дворам, вышел по тропе через парк к холмистому берегу реки... Он просто шел и шел наугад, и в конце концов ноги сами привели его к тем местам, где он когда-то гулял с Анной.
        Вот и детская площадка во дворе шестнадцатиэтажного дома, в новом районе над рекой, вблизи от кольцевой дороги. Вокруг посажены деревья, листья на них еще не распустились. Земля вытоптана вокруг, только кое-где торчат клочки прошлогодней травы.
        Сухие, безжизненные ветки деревьев... Темные, корявые контуры, тонкие ветки, сучки превращаются вдруг в скрюченные пальцы, словно это засохшая человеческая рука.
        В тишине - равномерный скрип и постукивание ... Медленно качаются пустые качели... Вращается неторопливо одинокая покосившаяся карусель... Темнеет на фоне неба шатер из металлических трубок... И в этой пустоте раздаются радостные детские голоса, смех... Что это, глюки?! Шампанское ударило в голову! Тут нет никого! Или это ангелы спустились на землю, чтобы затеять свою веселую игру?.. В пустоте...
        Вот здесь, всего год назад, Анна держала в руках молодую ветку с набухшими почками, они раскрывались у нее на глазах... Анна, Анна!..
        Вдруг Ромка увидел одинокую фигуру, сидящую на краю песочницы. Маленькая, хрупкая, она уронила голову на руки и неподвижно застыла, словно скорбная статуя. Издалека ему казалось, что это Анна. У Ромки дрогнуло сердце. Что это, опять глюк? Он зажмурил глаза, снова открыл. Фигура не исчезла. Он бросился к ней.
        Незнакомая девушка, растрепанная, в разорванной одежде, испачканной грязью, отчаянно плакала, ничего не замечая вокруг. Вблизи она была совсем не похожа на Анну.
        Ромка осторожно положил ей руку на плечо и спросил участливо.
        - Что с тобой?
        - Да пошел ты! - огрызнулась она, пряча лицо.
        Ромка убрал руку, но продолжал стоять рядом. Вдруг она подняла голову и, снова увидев его, закричала.
        - Что стоишь?! Иди отсюда!
        Господи, ну и видок был у нее! Все лицо в ссадинах и кровоподтеках, огромный синяк под глазом...
        - Кто тебя так? - тихо спросил Ромка, испытывая невыносимую жалость.
        - Сама! - ответила Маша со злостью, встала и зашагала прочь.
        Ромка быстро догнал ее.
        - Погоди! Да куда ты пойдешь такая?
        Маша резко обернулась.
        - Какая? Ну?
        - Умыться тебе надо, одежду почистить. Я живу рядом. Ванна, горячая вода, и прочее там... Пойдем. Шампанское я, правда, выпил... Кофе тебе сварю.
        - Ты что, "Зеленый"? - спросила она с ехидством.
        - Какой?! - удивился Ромка.
        - Ну, из общества по спасению бездомных животных!
        - Нет, я не зеленый, не голубой, просто художник... - ответил Ромка. - А ты, может быть, и бездомная, но не животное!
        - А если я человека убила?! А ты меня в дом ведешь!
        - Ну, пусть ты даже убийца, меня тебе убивать не к чему, - рассудительно произнес Ромка, - а вообще-то не велика потеря...
        Маша остановилась, поглядела в упор на своего незваного спутника.
        - Дурак!
        - Не спорю, - засмеялся Ромка, - вот мы уже и пришли. Видишь, это мой дом.
        - А ты один живешь?
        - С соседями.
        - А что соседи скажут?
        - Плевать я хотел! Идем! Ты уж извини, лифта нет, придется пешком на пятый этаж!
        Он распахнул дверь подъезда, пропуская девушку вперед.
        В квартире шла обычная жизнь - кто-то мылся, кто-то ругался, кто-то готовил в кухне, наполняя все вокруг запахом чего-то горелого.
        Ромка толкнул дверь в свою комнату, Маша прошмыгнула туда и вдруг замерла от изумления.
        Посреди комнаты на полу лежал перед ней огромный, выразительный портрет молодой женщины, очень похожей на Юлю...
        Маша так и впилась в него глазами.
        - Да чего ты так уставилась? - обеспокоено спросил Ромка, перехватив ее взгляд.
        Маша долго удивленно продолжала разглядывать портрет. Такое явное сходство не могло быть случайным!
        - Ты ее знаешь? - спросила она, почувствовав, что случайно ухватилась за нить, ведущую к разгадке странных событий.
        - Ничего я не знаю! - буркнул Ромка, не желая посвящать никого в свои душевные тайны. - Просто рисовал одну, ей не понравилось, отказалась брать портрет, вот я и притащил его домой! - Он поднял рисунок и сунул в большой планшет, стоявший в углу комнаты.
        - А я, кажется, знаю ее, - сказала Маша.
        - Что? - побледнев, спросил Ромка.
        - Правда, я не совсем уверена... Дай посмотреть еще раз!
        - Смотри! - закричал он, вытащил портрет, поставил на мольберт, зажег свет. - Смотри! Я все равно ее потерял...
        - Я знаю, где она... - уверенно произнесла Маша. - Хочешь ее увидеть?
        - Теперь я уже ничего не знаю, - грустно сказал Ромка. - Она здорова, с ней все в нормально?
        - Ну... как тебе сказать... - замялась Маша.
        - Что, она заболела? - спросил Ромка встревожено.
        - Да нет... Чего ты так испугался? Все у нее на месте - руки, ноги, голова! Только она ничего не помнит. Даже имя свое...
        - Ничего себе! - удивился Ромка. - А ты откуда это знаешь?
        - Оттуда, что ее мой отец привез! Она с нами живет!
        - И давно? - спросил Ромка растерянно.
        - Несколько дней назад...
        - А... как она выглядит?
        - Вот так, как здесь и выглядит! - Маша показала рукой на портрет.
        - А... отчего с ней это случилось? - спросил Ромка.
        - Да что ты все выпытываешь? Я сама толком ничего не знаю. Поедем, сам увидишь!
        - Хорошо. Только сначала приведем тебя в порядок. Ну-ка, снимай все, и в душ!
        - Как? - растерялась Маша.
        - Да так, вот моя рубашка. Будет тебе малость великовата, но ничего, рукава закатаешь.. Джинсы тоже подвернешь, подтянешь ремнем. - Он бросил одежду на диван, - раздевайся, не бойся, я выйду! А ты топай в ванну и не обращай внимания ни на кого! Да, чуть не забыл... - он вытащил из шкафа полотенце, протянул Маше, вышел из комнаты и плотно закрыл за собой дверь...
        - Послушай, я нормально выгляжу? - спросила Маша Ромку, выходя из ванной в его рубашке и джинсах.
        - Как тебе сказать...
        - Так и скажи! - потребовала Маша.
        - Если честно, то конечно бывает и хуже. Я всякое видел. - Ромка оглядел ее в ярком свете солнечного утра. - А знаешь, тебе синяки даже идут!
        - Ты что, издеваешься? - возмутилась Маша.
        - Ничуть, - ответил Ромка, с улыбкой глядя на Машу. - Я только сейчас заметил, что ты очень красивая девчонка! Ну, а всякие там ссадины, царапины - дело временное. До свадьбы уж точно заживут!
        - Какой еще свадьбы?!
        - Просто так говорят. Шутка дурацкая. Ты уж прости, я вообще человек мрачный, шутить не очень умею.
        - Ну, не сказала бы, что ты очень мрачный! По-моему, ты очень даже веселый парень, и нечего на себя наговаривать!
        - Это я с тобой развеселился, - сказал Ромка.
        - Да уж, со мной не соскучишься, - засмеялась Маша. - Ну ладно, мне надо позвонить. Где тут у вас телефон-автомат?
        - Далеко, - сказал Ромка. - Тебе обязятельно звонить надо?
        - Я должна сказать отцу, что со мной все в порядке... Ну, и предупредить, что немного подралась, а то он испугается...
        - А Анна? Она... дома? - спросил Ромка.
        - Она все время дома. Куда ей идти, если она ничего не помнит?
        - Конечно, я не подумал, - Ромка внимательно посмотрел на Машу. - У тебя есть косметика?
        - Нет, я вообще-то не крашусь.
        - Плохо. Ладно, сейчас что-нибудь придумаем.
        - Что, очень страшная? - спросила Маша испуганно.
        - Я же сказал - красивая! Просто надо тебя чуть-чуть подправить, чтобы никто ничего не заметил, - он достал какую-то коробочку, вытащил из нее пастельные карандаши, взял пучок ваты, толстую мягкую кисть. - Ты мне доверяешь? Я, все-таки, художник...
        - Ладно, валяй, - сказала Маша.
        - Тогда садись лицом к свету. Вот так... - Он положил на стол маленькое зеркальце, перевернул шершавой стороной вверх, натер на нем пастель, смешал с какой-то мазью.
        - Надеюсь, Машу Распутину из меня не сделаешь? - усмехнулась девушка.
        - Ну уж нет! Если только Машу Троекурову...
        - А это кто такая?
        - Да была одна красавица... Владимир Дубровский ее любил... - Ромка стал аккуратно наносить на Машино лицо натертую краску с помощью ваты и кисти.
        - А! Так это из Пушкина! - произнесла девушка. - Тогда ладно!
        - Все. Теперь не шевелись и молчи, а то грим не получится, - Ромка увлеченно работал, то и дело обходя девушку вокруг и оглядывая ее с разных сторон.
        Она терпеливо молчала, хотя это и давалось ей с трудом.
        - Ну, кажется, все, - Ромка последний раз взглянул на свое искусство и остался доволен. - Теперь порядок. На, смотри! - он протянул ей зеркальце.
        - Ничего себе! - воскликнула Маша. - Я прямо как артистка! В жизни не красилась!
        - По-моему, тебе идет. - Ромка пошарил в карманах, нашел телефонный жетон, протянул Маше. - Ты хотела позвонить... Теперь можно. Идем.
        Они дошли до ближайшего автомата. Маша набрала номер, искоса глядя на Ромку.
        - Сказать, что приеду не одна?
        - Нет, лучше не надо... Я только провожу тебя, а зайду как-нибудь потом... - пробормотал он смущенно.
        - Ну уж нет! Если бы не ты, то вообще неизвестно, что бы со мной было! А теперь я хоть на человека похожа! Вместе поедем, и все!
        - Как хочешь, - сдался Ромка.
        В трубке раздались длинные гудки. Маша вытащила жетон и набрала номер еще раз. Снова никто не подошел.
        - Да что же это такое! - возмутилась Маша. - Спят что ли? Ладно, поедем так. На всякий случай ключи у меня есть. - Она взяла Ромку за руку и потащила к шоссе.
        - Автобусы редко ходят, - сказал он. - Придется подождать.
        - Какие автобусы? Поедем на такси! Не беспокойся, деньги у меня есть. - Маша подняла руку, пытаясь остановить машину, но та проехала мимо. Вообще шоссе было почти пустое, и Маша недовольно опустила руку.
        - Интересно, узнает она меня или нет, - взволнованно сказал Ромка.
        - Конечно узнает! - уверенно заявила Маша.
        - Но ты же говоришь, она ничего не помнит!
        - Какой же ты бестолковый! - Маша дружелюбно хлопнула Ромку по плечу. - У нее преходящая ретроградная амнезия!
        - Что? - оторопело спросил Ромка.
        - А то, что я сама это у отца в книжке читала! Она не все забыла, понимаешь?
        - Это как? - удивился Ромка.
        - Вот так! У нее из памяти какие-то куски жизни выпали, а какие-то остались. А про тебя она даже рассказывала, что друг у нее был, художник, только имя твое не вспомнила...
        - Ничего себе! - произнес Ромка.
        - Я уверена, как только она увидит тебя, к ней сразу память вернется! И отец, и дядя Джек говорят, что из амнезии можно вывести шоком.
        - Господи, да я не хочу, чтобы у нее был шок! - испуганно сказал Ромка.
        - Ну как тебе объяснить? - Маша, увидев очередную машину, снова замахала рукой, и машина притормозила на обочине. - Ладно, расскажу по дороге...
        Взявшись за руки и перепрыгивая через еще непросохшие лужи они побежали к машине.
        ...Меня беспокоило, что Герман с каждым днем становился все более мрачным и замкнутым. Мы почти не виделись, он уезжал из дома даже по выходным. Я чувствовала, что с ним происходит что-то, но взяв однажды за правило не приставать с расспросами, молчала. Иногда мне начинало казаться, что он больше не любит меня, что его страсть ко мне может быть и не совсем прошла, но постепенно начала угасать. А что, если он увлекся другой женщиной? Если все его разговоры о делах - просто уловка, прекрытие, за которым скрывается новый роман? Но тогда почему он так мрачен, даже раздражителен? Возможно, ему мешает брак со мной... От этих мыслей на душе стало тоскливо и гадко, но я никак не могла от них отделаться, наоборот, все больше накручивала себя. К тому моменту, когда Герман появился в доме, я готова была уже начать выяснять отношения немедленно, затеять новую ссору, но его приветливый вид сразу изменил мои намерения.
        - Анна, дорогая! - он протянул мне букет алых роз, обнял и поцеловал меня.
        Мне показалось, что все стало, как прежде, я сразу забыла свою обиду и злость, мы провели вместе прекрасный вечер.
        - Я так мало уделяю тебе внимания в последнее время. Но скоро все изменится. Я смогу больше времени проводить с тобой, - говорил он ласково. - Ты даже не представляешь, как я благодарен тебе...
        - За что? - спросила я.
        - За твое терпение, выдержку, за твое замечательное творчество, в общем - за все..
        Мне показалось, что сейчас как раз подходящий момент, чтобы поговорить с ним о том, о чем давно хотелось.
        - Знаешь, Герман, - сказала я, - лучшая благодарность для художника - это отзывы зрителей о его работах. Мне бы так хотелось, что бы кто-то еще увидел их, кроме нас с тобой!
        Он молча поглядел на меня, и мне вдруг показалась, что мое высказывание ему чем-то не понравилось, возможно, задело его самолюбие.
        - Я тебя обидела? - я схватила руками его голову и стала целовать его лицо, щеки, глаза.
        - Нет, что ты! - Герман перехватил мои руки, и, притянув меня к себе, поцеловал в губы. В этот момент я думала, что счастье больше никогда нас не покинет.
        - Знаешь, я сам думал об этом, - вдруг сказал Герман. - По-моему, пора устроить твою персональную выставку. Как ты относишься к такой идее?
        - Об этом я могу только мечтать! - ответила я. - Неужели это возможно?
        - Все в наших силах. А где бы ты хотела сделать выставку?
        - Да где угодно! В каком-нибудь клубе, да хоть просто в квартире!
        - А как насчет Дома Художника? - спросил Герман.
        - Но там аренда помещений стоит огромных денег! - воскликнула я.
        - Это не проблема, - спокойно сказал Герман. - Ты бы хотела этого?
        - Господи! Ты еще спрашиваешь! Я, я не знаю... Это просто невероятно...
        - Сколько времени тебе нужно на подготовку?
        - Точно не знаю... Это большая работа... Нужно подобрать багет, заказать рамы, стекло, продумать экспозицию... Наверное, месяца два-три, не меньше...
        - Хорошо. Планируем выставку на май. Согласна?
        - Конечно. Но все это так дорого! Аренда, рамы, транспорт...
        - Считай, что ты нашла спонсора. Можешь заказать ему все, что тебе необходимо. Составь список. Все будет куплено и доставлено.
        - Ах, Герман! Как же я тебе благодарна!
        - Я говорил, что умею ценить талант, - улыбнулся он.
        - А можно мне самой посмотреть материал для рам? Ведь очень трудно не видя заказать именно то, что нужно...
        - Когда ты хочешь поехать?
        - В любое время.
        - Хорошо. Виктор завтра заедет за тобой. О времени сообщу на пейджер.
        - Буду ждать! - произнесла я с восторгом.
        - Только об одном прошу тебя, - сказал Герман вдруг изменившимся тоном. - Не выставляй те портреты, которые ты написала после нашей помолвки.
        - Но почему? Это целая серия! Разве они так плохи?
        - Не в этом дело. Просто мои партнеры могут неправильно истолковать твои замыслы..
        - Но... Я ведь рисовала как бы свое видение... Разве это обидно? И что тут плохого?
        - Ничего плохого. Просто это моя просьба. Вот и все.
        - А если хотя бы портрет Альберта, в память о нем? - спросила я.
        - Ни в коем случае! - сказал Герман. - Думаю, у тебя и так достаточно работ.
        Слова Германа прозвучали столь категорично, что я вынуждена была согласиться. Правда, я не могла понять, почему он так настаивает на этом, но, в конце концов, само его предложение организовать мою персональную выставку было настолько важно для меня, что стоило ли заводить спор из-за каких-то отдельных рисунков?
        - Конечно, ты прав, - сказала я. - А ты не хочешь посмотреть мои новые работы? Ты ведь многого не видел.
        - Непременно, думаю, мы сделаем это завтра... Надеюсь, я смогу освободиться пораньше, а сейчас я хочу только одного - немедленно оказаться рядом с тобой в постели! - Он встал, взял меня за руку и повел за собой вверх по лестнице...
        Оказавшись в спальне, мы сразу бросились в постель и долго занимались любовью, забыв обо всем на свете. Потом просто лежали обнявшись, слушая звенящую тишину, окружавшую наш дом. Вдруг ее прервал тоскливый вой Парацельса. От этого звука у меня защемило сердце.
        - Что с ним? - спросила я. - Почему он так воет?
        - Наверное, просто Луна взошла, - Герман обнял меня, поцеловал.
        Парацельс и правда скоро затих, внезапно возникшее чувство тревоги скоро развеялось, и я заснула, положив голову Герману на плечо...
        Проснулась я ранним утром и с удивлением обнаружила Германа, спящего рядом со мной в моей постели. Он никогда так не делал раньше, всегда уходил к себе. Видимо, он почувствовал мой взгляд, мгновенно открыл глаза, потом крепко прижал меня к себе.
        - Ах, Анна! С тобой я совсем теряю голову... - пробормотал он, лаская меня. - Как бы мне хотелось навсегда остаться здесь, с тобой, в твоей постели...
        - Так останься! - сказала я, целуя его.
        - Не искушай, - он поглядел на часы и вдруг мгновенно поднялся, накинул халат и вышел из комнаты.
        Оставшись одна я по привычке включила телевизор и стала смотреть хронику...
        После политических новостей я вдруг увидела на экране знакомое лицо. Это был тот самый журналист Юра, которого я впервые встретила на нашей помолвке с Германом. Он комментировал происшествие.
        "Эта женщина была найдена сегодня утром в подъезде собственного дома, убитая выстрелом в затылок. Убийца скрылся. По факту преступления заведено уголовное дело... "
        Марина, женщина с вампирьими губами, лежала на ступеньках лестницы в луже крови, запрокинув свою эффектную голову.
        "Как мы уже сообщали, ее муж, директор крупной коммерческой фирмы, месяц назад погиб от взрыва собственной машины. Есть все основания предполагать, что это очередное заказное убийство, за которым стоят одни и те же люди. Но кто они? "
        Я словно оцепенела, сидела, тупо уставясь на экран и не могла шевельнуться. Я почти ничего не видела перед собой - только это окровавленное лицо... Оно, как навязчивый призрак, все время возникало перед глазами. Вдруг мне стало нехорошо, я почувствовала приступ тошноты, закружилась голова... Совсем как тогда, когда мы возвращались с Германом из ресторана и он застрелил рокера... Нарастающий шум в ушах, холодная испарина на лице, руках, на всем теле... темнота.
        Когда я очнулась, то увидела вдруг склонившееся надо мной незнакомое лицо. Мне показалось, что этот человек хочет меня убить. Я испугалась и закричала.
        - Оставьте меня! Уходите!
        - Ну, ну, не надо так, я ничего вам не сделаю, - сказал он спокойно и ласково, взял мою руку, стал щупать пульс.
        Я заметила трубку, висящую у него на шее, рядом на столе небольшой открытый чемоданчик, полный всяких медикаментов. Значит, это врач... Откуда он взялся?
        Вдруг я увидела Германа. Он испуганно смотрел на меня. Врач взял его под руку и вывел из комнаты.
        Через несколько минут Герман вернулся, сел на край кровати. Его лицо было встревоженным и печальным.
        - Ты опять смотрела телевизор? - спросил он.
        - Да... - ответила я.
        - Ты слишком впечатлительна, - вздохнул Герман. Доктор говорит, что тебя нельзя оставлять одну. Завтра он пришлет медсестру, которая будет наблюдать за тобой.
        - Только этого не хватало... - сказала я.
        - Но это необходимо, Анна! Я не могу бросить работу и все время проводить с тобой!
        - Какую работу? - спросила я.
        - Свой бизнес. Ты должна понимать, что он требует моего постоянного присутствия.
        - Да... конечно. Что было со мной?
        - У тебя нервное истощение. Доктор рекомендует на некоторое время постельный режим, будешь принимать лекарство. Потом мы отправим тебя в санаторий...
        - Я хочу спать... - прошептала я и закрыла глаза. Мне не хотелось больше с ним говорить. Все было гадко, скверно, отвратительно. Не знаю, может быть, это и правда было нервное истощение, но я не могла больше видеть эти ужасные убийства... У меня в душе было неприятное предчувствие, что они еще не закончились, что впереди будет что-то еще, более страшное... В конце концов я заснула тяжелым сном.
        ...Через несколько дней я почувствовала себя лучше. Доктор еще раз навестил меня и сказал, что я уже не нуждаюсь в постоянной опеке. Медсестра, дежурившая в доме, еще появлялась, но теперь уже позже, а уходила раньше, значительно меньше досаждая мне своим навязчивым присутствием. Я же вела себя тихо, ни о чем не спорила с Германом, не задавала ему никаких вопросов, стараясь разобраться сама в том, что происходит. Конечно, я не располагала никакой информацией, кроме той, что получала из официальных источников, но очень надеялась на собственную интуицию, которая в конце концов поможет мне сбросить пелену с окружавших меня тайн.
        Я лежала в постели и слушала радио, тайком принеся его в комнату. То, что я услышала, совсем не удивило меня, я словно ждала этого...
        ...Журналист Юра бесследно исчез. В последний раз его видели соседи два дня назад, когда он выходил из подъезда своего дома. Он направлялся на работу. Его ждали на телевидении, где он должен был подготовить свой следующий репортаж о расследовании таинственных убийств бизнесмена и его жены. Но в студии он так и не появился. Его разыскивали два дня, на третий обеспокоенные коллеги и родственники взломали дверь в квартиру, но там никого не оказалось. Возможно, журналист похищен преступниками с целью получить выкуп. Но пока поиски не привели ни к чему. Остается только ждать и надеяться, что Юра жив...
        Прослушав это печальное сообщение, я не сомневалась, что его в живых уже нет. Ощущение депрессии и апатии сменялось чудовищной ясностью, все вставало на свои места. Теперь я была совершенно уверена, что цепь таинственных убийств и исчезновений будет продолжаться, пока не замкнется... Но на ком? Кто следующий? Может быть, все-таки, Герман?
        Я вспомнила вдруг один из наших разговоров, которому не придала тогда особого значения. Не помню точно, с чего он начался, кажется, я строила догадки по поводу занятий Германа, конечно, в шутливой форме. Он подсмеивался над моими предположениями, заимствованными из фантастических романов и детективов. Наконец, я сказала.
        - Ты - игрок, но ты играешь не в обычные азартные игры.
        - Но я не могу играть в такие игры, в которых не знаю правил! - он посмотрел на меня с улыбкой.
        - А разве так сложно понять правила? - удивилась я.
        - Мне это просто не нужно, - ответил он серьезно. - Когда я не знаю правил, я устанавливаю их сам!
        - А если кто-то не захочет играть по твоим правилам? - продолжала допытываться я.
        - Ну, это уж как кому повезет... - он снова улыбнулся.
        - А мне повезло? - спросила я напрямик, глядя ему в глаза.
        Он ответил не сразу, и какая-то странная тень словно проскользнула в его взгляде. Потом взял мою руку, поднес к губам.
        - Ты вообще вне игры, Анна. И не будем больше об этом... Я устал, хочу немного ласки и нежности... Ты не против?
        Его голос прозвучал с такой убедительной теплотой, что я сразу сдалась и, усевшись к нему на колени, прошептала.
        - Конечно нет...
        Нам хорошо было вместе, но теперь наши отношения представились мне вдруг совсем по другому. Я чувствовала, что, не смотря на его слова, играю какую-то роль в его игре и непременно должна понять ее смысл! От этого зависит все! Либо я играю вместе с ним по установленным им правилам, либо - нет... А если нет, что тогда?
        ...Перед глазами вдруг возникла картинка, которая менялась ежесекундно.
        ...По темным коридорам вдоль изгибающихся стен идет Герман... Он движется как-то странно, словно некий персонаж в компьютерной игре... Перед ним возникают все новые повороты, за ними - тяжелые двери, которые открываются сами... Он проходит через них, исчезает, появляется снова, возвращается на прежнее место и продолжает свой странный путь, ведущий к неведомой мне цели. Вот возникает еще одна фигура, легкая и прозрачная, которая движется за ним по этим запутанным коридорам, словно его невидимая тень... Вдруг в этой светлой фигуре я узнаю себя... Мы вместе блуждаем в виртуальной реальности. Я продолжаю двигаться следом за Германом, но за одним из поворотов теряю его из виду, начинаю метаться от двери к двери, пытаясь найти его. Куда идти? Всюду - коридоры и двери, в конце концов я понимаю, что давно блуждаю по одному и тому же кругу... Это и есть лабиринт... Чтобы найти выход, надо понять, как я попала сюда... Но я не могу понять! Споткнувшись о что-то твердое, падаю, ничком лежу на земле... Потом медленно поднимаю голову. Вижу, как они идут, как проходят мимо, не заметив меня... Вероятно, они не
могут меня увидеть, потому что мы в разных измерениях... У них странные, искаженные лица, но я начинаю их узнавать... Это Альберт, Марина, журналист Юра, шофер Виктор... А чуть дальше за их спинами Ромка, рядом с ним - моя мать, отец... Они ищут меня, я знаю.
        - Где она?
        - Мы ее найдем!
        - Мы должны ее найти!
        - Где она?
        - Где она?
        Они движутся по кругу, и круг сужается. Сзади появляются мотоциклисты и тоже медленно ведут свой мрачный хоровод.
        Я лежу, прижавшись к земле. Я не хочу, чтобы они увидели меня. Но вдруг раздается крик.
        - Вот она! Я вижу ее!
        Это кричит Марина. Она первой меня заметила.
        Все бросаются на ее крик. Она бежит впереди, медленно, словно преодолевая толщу воды...
        - Не подходите!!! - отчаянно кричу я. Но мой голос не слышен, он раздается где-то внутри меня. - Не подходи...
        Марина уже близко... Но вдруг раздается выстрел... Она вскрикивает, как раненый зверь, и медленно запрокидывается на спину. Вокруг растекается красное пятно... Остальные продолжают приближаться ко мне, сужая свой хоровод... Вот Юра вскрикнул, опрокинулся навзничь... Виктор замер с удивленным лицом, по которому течет кровь..
        Вскидывая руки, они падают один за другим...
        А это я, сжав автомат, стреляю в них... Я хочу крикнуть, чтобы они уходили, и не могу. Стучу зубами о приклад и продолжаю стрелять. Они падают, один за другим. Это я, я убиваю их! Как часто бьется мое сердце... Как автомат... Каждый удар - выстрел...
        Вспышка. Крик. Кровь...
        Я вижу, как Ромка медленно приближается, на его лице радостная улыбка. Он протягивает ко мне руки...
        - Нет!!! - сдавленно вырывается из моей груди. - Нет!!!...
        А там, в конце коридора, стоит Герман, хохочет, и ударами ладоней отсчитывает каждый выстрел. Как он доволен мной!
        Я вдруг понимаю - чтобы прекратить это убийство, чтобы спасти Ромку, моего ни в чем не повинного друга, надо уничтожить Германа! Это и есть тот самый заветный ключ, ведущий к выходу из лабиринта! Его смерть... Я медленно поворачиваю автомат, но чувствую страшную тяжесть. Автомат притягивает меня к земле, я не могу от нее оторваться, не могу убить его... Я слишком его люблю!...
        А Герман продолжает хохотать, медленно приближаясь ко мне...
        Вдруг все исчезло. Я снова оказалась в своей комнате, среди привычных знакомых вещей. Но сейчас все здесь показалось чужим, холодным, безжизненным. Мой сон... Сон ли это был или пророчество, посланное свыше?
        Меня осенила страшная догадка. Это не Германа хотят убить, а он сам убивает неугодных ему людей! А я, сама того не зная, помогаю ему! Я стала соучастницей этих убийств! Я увидела это вдруг отчетливо и ясно, именно тогда...
        Накинув халат, я выбежала из спальни. Где же эта проклятая медсестра? Кажется, слава богу, еще не пришла! В доме пусто. Я бросилась в мастерскую, у меня была одна единственная мысль - немедленно уничтожить все оставшиеся портреты! С какими ожесточением я рвала их, бросая обрывки на пол! Когда все было закончено, я схватила бумагу, кисть, чтобы нарисовать свой последний портрет - портрет Германа. Я смотрела на белый лист, пустой белый лист, к которому почему-то страшно было прикоснуться карандашом или кистью. Мне вдруг показалось, что вместо краски моя кисть окунается в кровь. Я увидела кровь на своих руках, которые держали кисть и поняла, что не смогу больше рисовать, вид белого листа, кистей, красок вызывал у меня ужас. Я опустилась на пол и зарыдала над обрывками своих уничтоженных работ. А когда подняла голову, то увидела Германа, который молча наблюдал за мной.
        - Ты почему не в постели, Анна? - спросил он спокойно. Надо отдать должное, у него была потрясающая выдержка! - Доктор велел тебе лежать.
        - Лежать?! - закричала я. - Ну уж нет! Я не могу так жить! Вокруг происходят убийства! Почему погибают те, кого я рисую?
        - Это просто случайное совпадение, - сказал Герман. - Мне самому очень жаль, что так получилось. Пожалуйста, успокойся.
        - Нет, я не успокоюсь, пока ты не объяснишь мне, почему гибнут люди, которых я рисовала? Я чувствую себя соучастницей этих убийств, вижу кровь на своих руках! Ты специально заставлял меня их рисовать, чтобы увидеть в них что-то, что не видел сам? А потом ты их убивал? Вот для чего тебе нужно было мое творчество! Ты использовал меня! Ты сделал мое творчество орудием убийства, а меня - убийцей!
        Герман сказал чуть изменившимся тоном, в котором чувствовалось теперь легкое раздражение.
        - Анна, ты ведь умная женщина! Но у тебя слишком разыгралась фантазия! Не преувеличивай, ничего страшного не произошло. Все это чушь, мистическая сказка! А я - вполне реальный живой человек, я занимаюсь вполне реальным земным бизнесом.
        - Каким бизнесом? Убийством людей?! - закричала я.
        - Ладно, я вижу, ты не в себе, - сказал Герман. - Отложим этот разговор...
        Он вышел из мастерской, оставив меня одну. На этот раз он даже не попытался меня утешить, не просил прощения, а просто ушел, бросив меня один на один со всем этим кошмаром, который он создал моими руками! Как я ненавидела его в этот момент!
        В доме наступила тишина. Я медленно спустилась в спальню, машинально разделась, натянула ночную сорочку и бессильно упала в постель. Казалось, рассудок покидает меня. Жизнь стала невыносимой. Но что я могла сделать? Все рушилось, катилось в бездну, и не за что уцепиться... У бездны скользкие края, ни выступа, ни кустика, остается только падать вниз...
        Вдруг Герман вошел ко мне в комнату и сказал.
        - Иди в машину.
        - Зачем?
        - Поедем покатаемся, тебе надо развеяться.
        - Но я уже в постели! Я никуда не поеду!
        - Поедешь! - он произнес это таким голосом, что я поняла - спорить бесполезно. Потом молча подал мне плащ. Я накинула его прямо поверх рубашки и пошла следом за ним вниз по лестнице.
        Машина стояла у ворот. Герман уже сидел в ней, увидев меня, завел двигатель, распахнул дверь. Я молча села рядом с ним, кутаясь в плащ. Меня знобило, то ли от холода, то ли от нервного напряжения, а может быть от всего вместе. Ворота медленно раздвинулись, Герман рывком тронулся с места и выехал на дорогу.
        Мы ехали молча. Вдруг я заметила, что за окном - совершенно незнакомые места. Мне стало страшно. А что, если он увезет меня куда-то и там убьет? Ведь я разгадала его замысел, разоблачила его! Теперь он хочет избавиться от меня! Зачем же я это сделала? Затем, что не умею хитрить?
        - Куда мы едем? - спросила я, с трудом сдерживая дрожь.
        - Хочу заехать к другу, тут неподалеку его дача, - холодно ответил Герман.
        Я закричала.
        - Останови машину! Я хочу выйти, сейчас же!
        - Прекрати истерику! Это не поможет. - Усмехнулся Герман.
        Я попыталась выскочить на ходу, но не смогла. Как глупо, я забыла о блокировке дверей изнутри!
        Вскоре мы подъехали к какому-то деревянному забору, за которым возвышался силуэт большого дома. Вокруг было темно.
        - Выходи, - сказал Герман, открыв дверь машины.
        Я вышла в темноту.
        - Идем. - Он крепко сжал мою руку и повел меня за собой.
        Я почти ничего не видела. Мы вошли в калитку, я услышала негромкое, но грозное рычание.
        - Молчать, Киллер! - приказал Герман.
        Огромный пес, прогремев цепью, подошел к нему, сверкнул из мрака глазами, словно собака Баскервиллей.
        Герман подвел меня к крыльцу дома, открыл ключом дверь.
        - Входи.
        Потом он взял Киллера за ошейник, усадил на крыльцо и произнес почти с той же интонацией.
        - Охраняй!
        Мы вошли в пустой дом, внутри пахло затхлостью и пылью. Под ногами скрипели рассохшиеся доски. Где-то наверху тоскливо и жутко завывал ветер. Герман нащупал рукой выключатель. Под потолком тускло загорелась грязная лампа без абажура, осветив серую паутину, бесконечными нитями сплетавшуюся под потолком. Казалось, в этом ужасном доме обитают привидения, затаившиеся за каждой дверью, каждым углом.
        - Ты зачем привез меня сюда?! - испуганно спросила я.
        - Думаю, нам какое-то время будет трудно вместе, - сказал Герман невозмутимо. - Ты поживешь здесь. Я оставлю тебя на несколько дней. Киллер будет охранять тебя. Отсюда ты никуда не денешься, поживешь, подумаешь.
        - О чем мне думать?! Я верила, что ты и вправду тот человек, который может меня защитить! А ты, ты предал меня! Ты предал все, чем я жила, что я любила! А я любила тебя так, как никогда не любила никого! Вся моя душа принадлежала тебе безраздельно! Но теперь все кончено. Ты убил мою душу! Как можешь ты сам жить после этого?
        - Ты удивляешь меня, дорогая, - Герман усмехнулся. - Ты - и вдруг желание смерти близкому человеку.
        - Мы больше не близкие люди!
        - Не горячись. Ты говоришь так от обиды, я понимаю, но разве совместимо то, что ты говоришь сейчас, с принципами всей твоей жизни? - он взял меня за руку, притянул к себе.
        Я отшатнулась.
        - И ты, ты говоришь о принципах?! Да у тебя их вообще никогда не было! Ты просто холодный, жестокий циник! Ты чудовище!
        Герман молчал. На какое-то время наступила тишина, только ветер наверху, какие-то шорохи и скрипы нарушали ее. Потом он заговорил, и голос его теперь был тихим и печальным.
        - Анна, ты должна понять, у меня не было выбора... Я предполагал, что когда-нибудь ты догадаешься... Кое в чем ты, конечно, права, но далеко не во всем... Поэтому я и предлагаю тебе спокойно поразмыслить обо всем в уединении... Через несколько дней я приеду за тобой и мы опять будем вместе, как раньше...
        Его откровенное признание и тот грустный тон, которым он его произнес, вселило в меня одновременно и страх и надежду. Я решила использовать, как мне казалось тогда, свой последний шанс.
        - А если я вообще не захочу тебя больше видеть? Почему ты не отпустишь меня совсем?
        Он горько усмехнулся.
        - Отпустить тебя совсем, сама понимаешь, я не могу... Но если тебе страшно, я могу сегодня остаться здесь...
        - Нет! Уходи! Я больше не могу, не хочу быть с тобой!
        Он поглядел на меня сквозь полумрак и вдруг жестко спросил.
        - У тебя есть кто-то другой?
        - Что... что ты говоришь? - произнесла я, запинаясь. Такого жестокого оскорбления я не ожидала от него даже сейчас.
        - Я говорю, что ты, вероятно, хочешь быть с кем-то другим! - произнес он четко и внятно. - Может быть, с моим шофером?
        От обиды и отчаяния у меня перехватило дух. Я зарыдала, не в силах больше сдерживаться.
        - Прости, я просто теряю голову от ревности... - пробормотал он, гладя мои растрепанные волосы и стараясь показать мне, что снова стал прежним Германом, ласковым и заботливым, которого я любила. - Мы все забудем и никогда больше не вспомним... Ничего ведь не было, правда?
        - Ничего не было... Ничего не было... - как эхо ответила я. - Ничего, кроме трех смертей, кроме этих страшных убийств...
        - Опять ты за свое! - в глазах Германа сверкнули злые искры. Все, что можно было увидеть в темноте - это его глаза, горящие каким-то жутким, дьявольским огнем. - Ну, хватит об этом! Иди же сюда! - он поймал меня, попытался обнять. - Я ведь тебя люблю, Анна, я не смогу без тебя жить!
        От его прикосновения у меня внутри все похолодело. Мной снова овладел страх, с которым почти невозможно было справиться. Сколько может продолжаться эта пытка? Я не вынесу... Я закричала.
        - Отпусти! Ты мне отвратителен! Я ненавижу тебя! - я резко вырвалась, стянула с пальца обручальное кольцо, и другое, которое он мне подарил, швырнула на пол и побежала от него по этому чужому, страшному дому, наткнулась на лестницу, на ощупь забралась по ступенькам.
        Он догнал меня на втором этаже.
        - Значит, у тебя с ним, все-таки, что-то было? Ты обманула меня?! - Его охватил вдруг приступ ярости, он размахнулся для удара.
        Я увернулась, прижалась к стене. Что я выиграла? Какие-то секунды... Кажется, драма шла к развязке. Что ж, теперь что будет, то будет. Если мне суждено расплатиться жизнью за все, что я невольно сделала, может быть, оно и к лучшему!
        Он бросился на меня, прижал к стене, дыша мне в лицо и срывая с меня плащ.
        Я оттолкнула его, вырвалась, плащ остался у него в руках. Теперь я была в одной рубашке. Он снова кинулся на меня, повалил на пол.
        "Нет, только не это!" - пронеслось в сознании.
        Я нащупала рукой на полу какой-то жесткий предмет, кажется, это была ножка стула. Потянула к себе... Да, это был стул и он всей тяжестью обрушился на Германа...
        Я рванулась к окну, через занавеску ударила рукой по стеклу. Уже ничто не имело значения... Все, все было кончено, безвозвратно, навсегда! Мгновенная вспышка света, полет в бездну... Ноги провалились во что-то вязкое... Кажется, это была клумба... Уже ничего не помня, я побежала... Куда? Я просто бежала на свет, свет фонаря, который мерцал впереди...
        Теперь, когда Анна вспомнила все до конца, она пришла в полное смятение. Бог знает что творилось в ее душе. Если все, что произошло с ней, действительно правда, то как выбраться из этой дикой ситуации, в которую загнала ее судьба? И когда же все это было, сколько времени назад? Какое число сегодня? Сколько дней она уже находится здесь, в этой квартире? Господи, почему здесь нет ни радио, ни телевизора? Ну да, он сказал, что снимает эту квартиру, она чужая... Наверное, хозяева все лишнее вывезли... Хоть бы был какой-нибудь календарь!
        Вдруг Анна заметила стопку газет на журнальном столе, бросилась к ней, стала листать. Последняя была датирована шестнадцатым апреля. Если эта газета, предположим, вчерашняя, то она здесь живет шестой день... В общем, с тех пор, как она без памяти вырвалась из лабиринта, выбросилась из окна жуткого дома с привидениями, прошло никак не больше недели. Срок относительно небольшой, но вполне достаточный, чтобы ее могли найти... Самое главное - что с Германом? Если она, все-таки, убила его, ее, безусловно, разыскивала бы милиция, или мафия, или и те и другие... Для того, чтобы судить, посадить в тюрьму, или просто убить... Если ее до сих пор не нашли, то по чистой случайности... Или... или... А если он, все-таки, жив? Может ли он знать, где она находится? Нет, скорее всего - нет, потому что, если бы знал, давно бы ее отсюда вытащил! Стало быть, от его возмездия, от расправы до сих пор спасала ее опять же счастливая случайность... Просто обстоятельства сложились в ее пользу, и только поэтому ей удалось скрыться. То, что она угодила под колеса машины Леонида Белова, было, конечно, действием самого
провидения. Белов быстро увез ее от того страшного места... Сразу за ними никто не погнался... Возможно, Герман какое-то время приходил в себя, а когда очнулся и понял, что ее нет, след стареньких "жигулей" давно уже затерялся в ночи. .
        Господи, в какую же историю втянула она невольно Леонида Белова! Если бы он знал, какую страшную, злую шутку сыграла судьба с ними обоими! И что делать теперь? Рассказать ему правду?
        Анна огляделась и с удивлением обнаружила, что в доме никого нет. Странно, где же Леонид? Где Маша? Куда все исчезли? А впрочем оно и к лучшему, что их нет! Она не имеет права больше здесь оставаться! Ведь продолжая жить в этом доме она подвергает страшной опасности дорогого ей человека! Он спас ей жизнь, не бросил ночью одну на дороге, помог ей вернуть память и веру в себя... Господи, да при чем здесь это! Просто она любит его, умного, красивого, не очень молодого, немного легкомысленного Леонида Белова! И неважно, что у него есть дочь, жена, любовница..
        Он тоже любит ее, свою таинственную Юлю, она это знает точно, потому что в чувствах нельзя ошибиться! И именно сейчас, когда она по-настоящему поняла это, она должна навсегда потерять его... Как же это трудно, мучительно!
        Перед глазами возникло его лицо...
        ... - Ты заблудилась в ночи, - произнес он задумчиво. - Лабиринт - это ночь, в которой ты заблудилась.
        Она молча кивнула.
        - Всюду темно, ты идешь в темноте, на ощупь, натыкаешься на стены, но вот появился проход, ты сворачиваешь туда, снова темно, но где-то далеко впереди виден слабый свет. Он мерцает, указывая тебе дорогу, это твоя путеводная звезда... Иногда ты теряешь ее из виду, но снова находишь и проходишь еще часть пути...
        - Да... Но ведь из лабиринта нет выхода, там только бродишь, и бродишь до бесконечности, и так может продолжаться всю жизнь... Помоги мне найти дорогу! - Я положила голову ему на плечо.
        - Я держу в руках компас и знаю, в какой стороне света твоя звезда... Ничего не бойся. Мы вместе пойдем по этому лабиринту и в конце концов найдем выход...
        Эти воспоминания вызвали в душе Анны невыносимую боль. Он так хотел помочь ей, старался поддержать... Но сейчас надо было спешить, они могли вернуться в любой момент.
        Она схватила листок бумаги и стала быстро писать:
        "Любимый, прости меня, но я должна уйти. Это - единственный выход для нас обоих. Потом я все тебе объясню, ты узнаешь, кто я, что случилось со мной. Но сейчас я с болью в сердце покидаю твой дом. Я очень люблю тебя. Прости меня, ради бога! Твоя Юля".
        "И пусть я навсегда останусь для него Юлей! " - подумала Анна, перечитывая записку. Но каким же глупым, нелепым, фальшивым показалось ей то, что она написала! Она схватила исписанный листок, разорвала на мелкие клочья, бросила в пепельницу, щелкнула зажигалкой. В ярком пламени мгновенно сгорел странный и счастливый кусочек ее жизни.
        Надо было уходить, но что-то еще удерживало ее. Вдруг она поняла, что именно, быстро нашла на книжной полке свои рисунки. Вот он! Герман с портрета смотрел на Анну тяжелым взглядом, ей показалось, что его лицо дрогнуло, шевельнулись губы, скривившись в насмешливой улыбке.
        - Ты, ты не посмеешь больше издеваться надо мной! - Анна рванула картон. Он затрещал под ее руками, и этот звук был похож на сдавленный хрип. Изорвав портрет, Анна собрала обрывки в какой-то пакет, надела Машину куртку и выбежала из квартиры, захлопнув за собой дверь. Услышав, что кто-то поднимется на лифте, она юркнула на лестницу черного хода и сбежала вниз.
        Во дворе огляделась. Машины Белова нигде не было видно. Выйдя со двора Анна увидела, как люди торопливо направляются куда-то с озабоченными лицами. Анна слилась с небольшой толпой и вскоре вскочила в первый автобус, который подошел к остановке, даже не поглядев на номер...
        По дороге, трясясь в набитом автобусе, она думала уже только о том, что должна обязательно добраться до того особняка, и узнать, что случилось с Германом. Чутье подсказывало ей, что, вероятнее всего, он все-таки жив. Но как он отнесется к ее возвращению? Как он поступит с ней? Она прекрасно понимала, что ее затея далеко не безопасна. Можно было, конечно, вернуться в общежитие, но кто ее туда теперь пустит? А если поехать на Арбат, разыскать Ромку? Или добраться до его дома и все ему рассказать?.. Нет, все эти варианты не решали проблемы, невозможно было и дальше пребывать в неизвестности и притворяться, что ничего не произошло...
        Анна вышла из автобуса, остановила первую попавшуюся машину, честно призналась, что у нее нет денег и попросила просто подбросить ее по дороге. Водитель попался сговорчивый, провез ее несколько километров в нужном направлении и высадил на каком-то шумном перекрестке... Дальше Анна таким же образом проехала еще часть пути, вспоминая, как раньше путешествовала автостопом. Пока ей везло, никто не приставал. Правда, уговорить везти ее бесплатно удавалось далеко не каждого.
        Она думала, что должна вернуться и в первую очередь выяснить отношения с Германом раз и навсегда! Но как это сделать? Потребовать развод? Смешно. ей богу... Если он не убил ее тогда, он может это прекрасно сделать сейчас...
        На дне глубокой канавы, в грязи Фрэнк проснулся от холода и какого-то непонятного шума, идущего сверху, с трудом пошевелился. Голова трещала так, словно ее начинили крупной дробью., и он не мог понять от чего - то ли от удара, то ли от похмелья. Все тело мучительно ныло. Он попытался подняться на ноги, но не удержался, снова рухнул на землю, встал на четвереньки, огляделся. Где же эта стерва? Рядом не было никого. Да, такого с ним еще не было! Чтобы девка так наколола! Не дала, опозорила, сбежала! Если рокеры узнают - на смех поднимут, не поглядят, что главарь! Надо сделать так, чтобы никто ничего не узнал! Найти ее, паскуду, хоть под землей, пришить к чертовой матери, закопать в этой канаве!
        Матерясь от злости, он стал карабкаться по склону оврага, цепляясь за какие-то колючие ветки. Каждое движение причиняло ему мучительную боль, замерзшие ноги сводило судорогой. Наконец, преодолев последний участок своего героического восхождения, он выбрался на более или менее сухую поверхность земли, оглядел поляну, освещенную лучами восходящего утреннего солнца.
        На прежнем месте, как ни в чем не бывало, стояла его машина, но что-то было не так. Фрэнк поднял голову и увидел прямо перед собой, буквально в метре, три пары здоровенных ног. Эти ноги принадлежали трем мужикам, с интересом наблюдавшим за ним. У одного, он это сразу заметил, из-под куртки торчал пристегнутый на ремне пистолет.
        Конечно, такое зрелище совсем не понравилось Фрэнку, но отступать было поздно, да и некуда - разве что катиться опять на дно этой поганой канавы? Он и так натерпелся за эту ночь достаточно унижений. Нет, хватит! Собрав все свои силы, он поднялся на ноги, встал вровень с мужиками и пошел прямо на них. Но они даже не шелохнулись. Фрэнк, пошатываясь, прорычал.
        - Дай пройти!
        - Постой, - обратился к нему дружелюбным голосом бритый мужик и поглядел такими глазами, как отверстия направленных стволов крупнокалиберной пушки.
        - Чего тебе? - рявкнул Фрэнк.
        - Здесь была девушка. Где она? - продолжал бритый, гипнотизируя его своим взглядом.
        - Не видел никакой девки!
        - Врешь! - заорал другой, здоровенный, со стволом за поясом. - Видел!
        - Да что пристал, мать твою! Дай пройти! - Фрэнк двинулся напролом и, получив подножку, рухнул на землю.
        - Сесть хочешь? - спросил мужик с пистолетом, глядя на него сверху вниз.
        - За что? - пробормотал Фрэнк, пытаясь подняться на ноги.
        - Когда сядешь - узнаешь, - усмехнулся бритый. - Ругаться не стоит, лучше говори, что знаешь.
        Третий мужик, худощавый, со смазливой рожей, почему-то молчал и только выжидающе смотрел на Фрэнка.
        Надо было делать ноги, силы были явно не равны. Но вдруг Фрэнк увидел, как на поляне появились еще четверо, молодые, по виду спецназовцы или омоновцы, и понял, что его игра на этот раз окончательно проиграна.
        - Мы все обыскали, ее нигде нет, - сказал один из молодых парней.
        - Так где девушка? - снова спросил бритый, глядя на Фрэнка.
        - А хрен ее знает, эту суку! - закричал Фрэнк. - Смылась! Больше я ничего не знаю!
        - Не врешь? - Вдруг впервые заговорил худощавый красавчик.
        - Да что б мне пику в ребра! Сука, каратистка поганая!
        - Ладно, поедешь с нами, - жестко произнес мужик с пистолетом.
        - Куда? - завопил Фрэнк.
        - Куда надо. Отпустим, когда найдем ее. А если ты что-нибудь ей сделал...
        - Да ничего я ей не сделал! Она сама меня чуть не прикончила!
        - Заметно, - усмехнулся один из молодых парней.
        Все двинулись по поляне, и Фрэнк увидел чуть в стороне, за деревьями еще две машины - здоровенный джип и новенький микроавтобус.
        Один из парней вытащил из машины тряпку, протянул Фрэнку.
        - На, оботрись.
        Фрэнк вытер тряпкой лицо, руки, и тряпка покрылась темной засохшей грязью.
        - Давай ключи от своей и садись в автобус, - сказал тот, с пистолетом за поясом. Но вдруг выхватил из кармана пейджер, лицо его засияло радостью, он подозвал красавчика и бритого.
        Все трое, придвинувшись к нему, читали какое-то сообщение. Фрэнк не мог видеть, что там написано, но судя по их довольным рожам новость была хорошей и, возможно, удачной для него.
        - Ладно, на этот раз тебе повезло, - сказал мужик с пушкой. - Садись в свой лимузин и езжай впереди. До кольцевой, еще два километра, а там катись, куда хочешь. Понадобишься - найдем!
        Фрэнк, не глядя ни на кого, плюхнулся в свою машину, облегченно вздохнул и выехал на шоссе. Он видел в зеркальце, как его сопровождает конвой, но ни на что уже не обращал внимания. Главное было теперь поскорее добраться до дома и, по возможности, не попасться на глаза бабке, костлявых пальцев и сучковатой клюшки которой он боялся больше всего на свете. Честно говоря, его старая бабка была единственным существом на земле, к которому он был по-человечески привязан и которого действительно боялся.
        - Ребята, а не зря я его отпустил? - сказал Митя, наблюдая, как впереди удаляется машина Фрэнка и сворачивает в какой-то переулок.
        - Зачем он тебе? - спросил Джек. - Рожу ему набить? Он и так хорош!
        - А вдруг он все-таки... - произнес Митя.
        - Нет, - сказал Белов, - не думаю. Ты, кстати, знаешь, что Машка уже несколько лет занимается каратэ?
        - Это как? - удивился Митя.
        - Да так, под видом балетной школы. Только Наталье не говори, ладно?
        - Думаешь, этот гад схлопотал от нее?
        - Вполне возможно, - сказал Белов. - Смотри, что она написала: "Я дома и не одна. Со мной все в порядке. Но куда все подевались? Маша". Не похоже, что она сильно испугана и расстроена.
        - Думаю, Ленька прав, так что не волнуйся, Митенька. Только вот интересно, с кем это она дома? - усмехнулся Джек.
        - Я подумал - с Юлей, - сказал Белов.
        - Не знаю, не знаю... - пробормотал Джек. - Может, и еще с кем...
        - Ладно, приедем - увидим, - рассудительно сказал немного успокоившийся Митя. - Минут через пятнадцать будем на месте, там и разберемся...
        Когда Белов открыл ключом дверь и вошел в квартиру, он увидел Машу, сидящую на кухне в полумраке с сигаретой в руках, а рядом с ней - какого-то незнакомого молодого человека.
        Маша вскочила, погасила сигарету и бросилась отцу навстречу.
        - Вот она, целая и, кажется, невредимая! - произнес Джек, входя следом.
        - Ты давно дома? - спросил Белов.
        - Да, сижу тут и не могу понять, куда все подевались! - сказала Маша. - Зачем нужно было меня искать?
        Джек хмыкнул.
        - Смотрите-ка, она еще и выступает!
        - Кстати, познакомьтесь - это Роман, - сказала Маша, испепеляющим взглядом поглядев на Джека.
        Ромка встал, смущенно улыбнулся.
        - Очень приятно, - вежливо сказал Белов, пожимая ему руку. Потом пристально поглядел Машу. - Что-то у тебя странный вид. Ты в порядке, дочка?
        - Я подралась немного, - произнесла Маша небрежным тоном.
        - Заметно, - снова усмехнулся Джек.
        - Ничего тут смешного нет, Дядя Джек! - голос Маши вдруг задрожал. - кажется, я убила его... Убила и в канаве бросила!..
        - Да никого ты не убила! - Джек ласково обнял девочку. - Видели мы этого придурка.
        - Как видели? - обомлела Маша.
        - Да так получилось, - ответил Джек. - Он, правда, немного помят, но вполне живой. Из канавы сам выбрался.
        - Так вы... были там? - с ужасом спросила Маша.
        - Были, дочка. - сказал Белов. - Кстати, а где Юля?
        - Разве она не с вами? - удивилась Маша.
        - Нет! Когда я уехал, она спала. Жалко ее будить было.
        - А когда мы пришли, ее не было, - растерянно сказала Маша.
        - Ну что, снова займемся розыском? - сказал молчавший до сих пор Митя.
        - Веселая выдалась ночка... - пропел Джек, - все девки пустились в бе-га-а! Нет, ребята, я - пас. На сегодня хватит. - Он взял бутылку из бара, плеснул из нее в пустой бокал, устало опустился на диван.
        Какое-то время все молчали, потом вдруг Маша подошла к Мите, смущенно опустила глаза.
        - Дмитрий Сергеевич, вы извините меня... Я вела себя очень глупо.
        - Да ладно, - проворчал Митя. - Я тоже хорош, моралист старый... Слава богу, все обошлось...
        - Если не считать, что нет Юли, - грустно сказал Белов.
        - Анны, - поправила Маша. - Ее зовут Анна, папа!
        - Анна... Так значит, ее зовут Анна. Какое красивое имя! - произнес Белов с удивлением. - А ты откуда это знаешь?
        - Роман сказал. Он с ней хорошо знаком.
        - Ничего себе! И откуда же?
        - Да мы учились вместе, - тихо произнес Ромка.
        - Вот как?! - Белов ошеломленно поглядел на Романа.
        - Да, интересный выдался денечек... - пропел Джек с дивана, снова наливая в бокал из бутылки. - Как хорошо, что нет ни жен, ни дочек! Так выпьем за свободных о-ди-но-чек!
        Анна добиралась автостопом, как в прежние времена, пересаживаясь из машины в машину. Она пустилась в свое путешествие совершенно без денег. Сначала ее целью было поскорее уехать от Белова, чтобы не навлечь на него беду. Но очень скоро она поняла, что должна узнать правду, какой бы она ни была, и двинулась навстречу неизвестности. Время шло, она порядком устала, проголодалась, а до коттеджа, в котором она провела последний год своей жизни, было еще далеко... В конце концов, пересев, кажется, уже в десятую машину, она оказалась на том самом шоссе, по которому ездила в город с Германом или с Виктором. Знакомые места произвели на нее неожиданно сильное впечатление. Чем ближе она подъезжала, тем сильнее билось ее сердце. Что ее ждет там, впереди? Она попросила водителя остановиться и последнюю часть пути пошла пешком, чтобы немного успокоиться и подготовиться к любой неожиданности, к любой, подстерегающей ее опасности.
        Вот и знакомый забор... За те несколько дней, что Анна прожила в квартире Белова под именем Юли, здесь внешне ничего не изменилось. Те же деревья в голыми ветками возвышались над оградой, так же поблескивала крыша коттеджа в глубине участка... Но теперь почему-то все это показалось ей совсем другим, словно превратившимся в нарисованную декорацию. Анна остановилась, от усталости и нервного напряжения у нее подкосились ноги, ее охватил внезапный страх. Захотелось просто упасть на землю, не шевелиться, ничего не видеть и не слышать...
        Простояв неподвижно несколько минут, она собрала все свои силы, подошла к воротам и дрожащей рукой нажала на кнопку звонка. Никакого звука она не услышала, да и не могла услышать, так как сигнализация была проведена непосредственно в дом. Оттуда же, с помощью установленной у входа телекамеры, можно было видеть, кто подошел к воротам. Анна стала ждать, но калитка не открывалась и вообще ничего не происходило.
        Она подумала - неужели я, все-таки, убила его? Но тогда почему здесь не дежурит наряд милиции, почему не опечатаны ворота? Или его еще просто не нашли? Вряд ли кому-то пришло бы в голову искать его в старом заброшенном доме с привидениями...
        Внезапно калитка отворилась, открывая Анне дорогу в недавнее прошлое. Она, уже не ожидая этого, растерялась, какое-то время помедлила и, решившись наконец, шагнула навстречу неизвестности.
        На участке было пустынно. Фонари освещали ведущую к дому тропинку, на которую деревья отбрасывали призрачные тени. Анна шла, наступая на эти тени, и ей казалось, что под ней качается земля. Вдруг что-то теплое, тяжелое, живое толкнуло ее... Господи, Парацельс! Он не издал ни звука, просто положил ей на плечи свои огромные лапы, чуть не сбив с ног всей своей тяжестью, и лизнул в лицо.
        - Парацельс... Милый... - прошептала Анна, прижимая к себе его большую мохнатую голову. - Песик ты мой славный!
        Парацельс деловито пошел по тропинке впереди Анны, обернулся, словно приглашая ее за собой. Скоро они оказались в глубине участка, оттуда открывался коттедж, построенный в стиле старинного замка. А на крыльце, в неярком рассеянном свете, облокотившись на мраморные перила, стоял Герман...
        Увидев его, Анна остановилась в полном смятении, от ее решимости не осталось и следа. Всего несколько часов назад, вспомнив до конца все события прошедшего года своей жизни, она представляла себе Германа жестоким циничным чудовищем. Но сейчас, глядя на него, она почему-то не испытывала ни ненависти, ни отвращения, ни ужаса..
        Еще совсем недавно она безумно любила этого человека, принимая его таким, какой он есть. На какие-то вещи сознательно сама закрывала глаза, не желая разрушать великолепный образ гордого бесстрашного рыцаря... Пройдет несколько секунд, и она снова может оказаться во власти этого человека! Он сделает с ней все, что захочет. . Господи, что же делать? Повернуться и уйти уже невозможно... Ведь она сама вернулась к нему! А если и правда Герман не причастен к этим убийствам, если все это - ее больная фантазия?.. Но ведь он сам признался, что у него не было выбора! Может быть, он имел в виду что-то другое? Нет, это невозможно, интуиция никогда не обманывала ее! Он очень опасен, не смотря на все свое обаяние! Умный, привлекательный, жестокий и коварный демон, который не остановится ни перед чем, чтобы добиться своего! Но как он поступит с ней - изобьет, искалечит или просто убьет!? Что же делать... Бросится на колени, просить прощенья, умолять, чтобы он пощадил ее? Может быть, именно этого он и ждет...
        Она лихорадочно пыталась что-то придумать, найти какой-нибудь выход. В бешеном вихре понеслись и закружились мысли и чувства, и вдруг откуда-то из глубины подсознания совершенно неожиданно пришло спасительное решение! Вот оно! Амнезия! Если это было однажды, почему бы теперь не попытаться изобразить это еще раз! Как же она сразу не догадалась!
        Анна шагнула к крыльцу и сказала, с трудом узнавая собственный голос.
        - Герман, что было со мной? Я ничего... ничего не помню!
        Герман молча спустился к ней по ступенькам, очень внимательно поглядел ей в лицо, потом сказал спокойным голосом, словно ничего не произошло.
        - Пойдем в дом, Анна.
        - Да... В дом... Как давно я здесь не была! - произнесла Анна с такой искренней печалью в голосе, что сама начала верить в свою игру и готова была расплакаться. В то же время она отметила про себя, что выглядит Герман довольно усталым, появились синяки под глазами... Может быть, ему тоже пришлось нелегко и он по-своему тоже страдал...
        Они вошли в гостиную.
        - Сядь, отдохни, - сказал Герман.
        Анна опустилась в кресло, прикрыла глаза. Она подумала, что наверное ей будет не так уж трудно изображать амнезию, потому что совсем недавно она пережила ее на самом деле. Главное - убедить Германа, чтобы он в это поверил... Тогда ему незачем будет ее убивать, а ей - его...
        Герман сел напротив нее, посмотрел испытующим взглядом и спросил.
        - Ты правда ничего не помнишь?
        Анна выдержала его взгляд и тихо ответила.
        - Кажется, я заблудилась... заблудилась в ночи...
        Герман достал бутылку шампанского, аккуратно открыл, наполнил два бокала и произнес торжественно.
        - С возвращением из ночи, Анна! Я рад, что ты вернулась. Я скучал без тебя!
        - Меня долго не было? - воскликнула Анна в испуге. - Но почему? Почему я ушла? Зачем ты меня отпустил?
        - Так было надо... - сказал Герман. - Просто мы с тобой немного поссорились...
        - Поссорились? - Анна удивленно поглядела на него. - Из-за чего?
        - Теперь это не важно, все прошло. Главное - ты вернулась!
        - Да, я вернулась, я вдруг поняла, что должна вернуться... Я так долго добиралась сюда, кажется, целую вечность!
        Анна заметила, что Герман с интересом разглядывает ее одежду, нервно передернула плечами, потрогала руками лицо, спросила с тревогой в голосе.
        - Почему ты так на меня смотришь? Со мной что-то не так?
        - Да нет, все так... Просто ты была по-другому одета.
        - Когда?
        - Когда ушла от меня.
        - Значит, мы расстались? - Анна пытливо поглядела ему в глаза. - Но... это было... очень давно?
        - Нет, всего несколько дней назад, - сказал Герман.
        - Господи! - Анна уронила на руки голову. - Почему я ничего не помню? Отчего такое бывает?!
        - Возможно, от нервного перенапряжения... Ты слишком много работала в последнее время.
        - Работала? Как я работала? Что со мной случилось?
        - Успокойся, - сказал Герман, осторожно взяв ее руку.
        Анна отдернула ее, словно ее ударило током. Испуганно посмотрела на свои пальцы и воскликнула.
        - Господи! Где мое кольцо! Я его потеряла?
        Герман снова испытующе посмотрел на нее.
        - Ты что, действительно, не помнишь?
        - Нет! - Анна настолько вошла в свою новую роль, что не удержалась и зарыдала.
        - Ну, хорошо, хорошо... - мягко сказал Герман. - Не буду мучать тебя своими дурацкими расспросами...
        Уронив голову на руки и спрятав лицо, Анна подумала, что для начала, кажется, неплохо справляется со своей новой ролью, все идет довольно гладко. Только бы не переиграть!...
        Неожиданно она молча поднялась, улыбнулась сквозь слезы и направилась вверх по лестнице.
        - Ты куда, дорогая? - спросил Герман.
        - Я устала и хочу спать! - ответила Анна капризным голосом.
        - Да, конечно, - Герман тоже поднялся.
        Анна качнулась вдруг, чуть не упала, Герман успел поддержать ее.
        - Что с тобой? Тебе плохо?
        Она посмотрела на него так странно, словно перестала узнавать, и проговорила, еле шевеля губами.
        - Просто... я хочу... спать...
        - Идем, я уложу тебя. - Герман подхватил ее на руки.
        Анна больше не вырывалась, расслабленно откинулась на его руках и закрыла глаза.
        Герман осторожно перенес ее в спальню, положил на постель. Она уже ни на что не реагировала и почти не шевелилась. Герман присел рядом с ней, прислушался к ее дыханию. Она дышала ровно и тихо.
        - А теперь спи! - он поцеловал ее, потом осторожно встал и вышел из комнаты...
        Утром, проснувшись одна в своей спальне, Анна обнаружила на тумбочке рядом с кроватью оба своих кольца, подаренных Германом. Одно, с бриллиантом, находилось в той самой шкатулке, в которой Герман преподнес его Анне несколько месяцев назад. Другое, обручальное, лежало рядом. Все это выглядело вполне естественно, так, словно Анна просто сама положила их здесь перед тем, как лечь спать. Она надела на пальцы оба кольца, оглядела свою руку, потом встала, накинула халат и отправилась осматривать дом. Герман, видимо, уехал рано, не оставив на этот раз никакой записки. Что ж, игра продолжалась! Главное - раньше времени не выйти из роли, не выдать себя каким-нибудь случайным словом, жестом, поступком...
        Уже несколько часов подряд в квартире Белова не прекращались разговоры о пропавшей Анне. Все с необычайным интересом слушали трогательный рассказ Ромки о том, как он познакомился у дверей приемной комиссии "Строгановки" с очень странной девчонкой. Она тайком сбежала из дома с одной дорожной сумкой, в которую уложила свои рисунки, без вещей, без денег, добиралась до Москвы где автостопом, где - "зайцем". Не смотря на все это, она держалась довольно уверенно, и когда Ромка увидел ее работы, то сразу понял - почему. Такого яркого, необычного художественного видения он еще не встречал, разве что в работах великих мастеров прошлого. Но Анна была не из прошлого, ее имя еще не стало легендой и не было вписано в историю искусства, она жила в настоящем, с ней можно было разговаривать, смеяться, дружить... Ромка считал, что их встреча - настоящий подарок судьбы, а когда их обоих приняли в училище, был просто счастлив. Четыре года они вместе ходили на занятия, вместе гуляли по вечерней Москве, вместе подрабатывали чем бог на душу положит, жили в одном общежитии... Конечно, Ромка был влюблен в нее, но никогда
не показывал виду, никогда не досаждал ей признаниями в своих чувствах, боясь хоть чем-то испортить их трогательную и нежную дружбу. Между ними всегда сохранялась какая-то дистанция, у Анны была своя жизнь, свой особый мир, куда она не допускала никого, даже близких друзей... Позже Ромке удалось снять комнату на окраине Москвы, а Анна осталась в общежитии. Теперь они виделись не так часто, но она иногда приходила к нему в гости... Это были самые счастливые моменты в его жизни! В последний год им удалось, вместе с другими ребятами, уже окончившими училище, завоевать места на Арбате. Все свободное время Ромка проводил там, а Анна то появлялась, то исчезала... Зарабатывала она немного, потому что ее особая манера, особое видение не всегда были понятны и доступны широкой публике...
        Наконец Ромка в своем рассказе дошел до того дня, когда на Арбате появился незнакомый мужчина и заказал Анне свой портрет...
        - Вот тогда я и видел ее в последний раз, - Ромка вздохнул - Вы мне не дадите сигарету?
        Белов протянул ему пачку "Винстона".
        - Я вообще-то не курю, так, иногда...
        - Понятно, вы разволновались, - Джек щелкнул зажигалкой. - Это вполне естественно.
        - Кстати, Роман, вы хорошо помните того человека, вы бы узнали его? - вдруг спросил Белов.
        - Думаю, да, у меня неплохая зрительная память... Правда, с тех пор я ни разу нигде его не встречал...
        - Дело в том, что Анна нарисовала однажды чей-то портрет, я сейчас вам его покажу. Может быть, это он? - Белов стал перебирать бумаги в поисках таинственного портрета, но нигде не мог найти его. - Понять не могу, еще утром лежал здесь...
        - Анна его забрала, - сказал Ромка.
        - Но зачем? - удивился Белов.
        - Затем, Ленечка, - сказал Джек, - что она вспомнила что-то такое, от чего у нее поехала крыша. Судя по всему, не смотря на это, она действовала вполне разумно и сознательно. Вероятнее всего, ее амнезия закончилась. В полном здравом рассудке она собралась, оделась, уничтожила все возможные улики и исчезла в неизвестном направлении. Думаю, она хорошо знала, куда и зачем идти.
        - Кто у нас сыщик? Ты что ли? - проворчал Митя.
        - Молчи уж, Лавлас несчастный! - засмеялся Джек. - Я просто выстраиваю психологию ее поведения. Мне кажется, здесь все понятно.
        - А вот мне ничего не понятно! - Белов уставился на друга. - Почему она меня не дождалась? Ведь я старался помочь ей, мы вместе восстанавливали ее память! Она все мне рассказывала - и сны свои, и то, что помнила! Отчего же теперь она не захотела рассказать мне, посоветоваться?
        - Я же сказал, от того, что у нее крыша поехала! Мог бы и сам догадаться! А вот от чего она поехала, я сказать тебе не могу, потому что сам не знаю!. Это уже из области фактов, а не психологии. Так что дело за вами, господин сыщик!..
        - Я понял, - вздохнул Митя.
        Маша, во время разговора сидевшая рядом с отцом, с интересом слушала Ромку и, сама еще не осознавая этого, все больше проникалась к нему симпатией. Ей нравилась его искренность, трогала его взволнованность, и где-то в тайном уголке души она с радостью отметила, что во время своего рассказа он несколько раз обращался именно к ней, Маше, и в эти моменты на его лице, как казалось ей, появлялась смущенная улыбка... Более того, Маша испытывала к нему какое-то странное чувство, похожее на ревность. Что же у него было с Юлианой? Именно так теперь Маша называла про себя таинственно исчезнувшую девушку. Если даже и не было ничего, он явно влюблен в нее! Ведь он сам как бы невзначай признался в этом! Все влюблены, Ромка, отец! Митенька втюрился в маму, а кто же любит ее, Машу? Неужели все считают ее всего лишь вздорным ребенком? Ну ничего, пройдет немного времени, и она всем докажет, что стала совершенно взрослой независимой личностью!
        Размышляя так, Маша незаметно бросала взгляд то на Дмитрия Сергеевича, то на Ромку и уже сама не могла понять, чье присутствие ее волнует больше и кто из них ей на самом деле нравится...
        Часть вторая
        С того момента, как исчезла Анна, прошло около месяца, но до сих пор о ней абсолютно ничего не было известно... За это время Наталья Белова успела вернуться в Москву и улететь в новую, более длительную командировку. Конечно, от нее скрыли подробности ужасного машиного приключения, а сама Маша настояла на том, что будет продолжать жить у отца до ее возвращения, и Наталья в конце концов "официально" с этим смирилась. Белов, в свою очередь, установил для дочери жесткий регламент посещения всяких занятий, отвозил ее сам на машине и в школу, и к репетиторам и даже на каратэ, требовал звонить отовсюду перед выездом, и если не мог ее встретить сам, то это делали Джек или Митя.
        Всякие тусовки после той безумной ночи были запрещены строго настрого, и когда Маша попыталась возразить отцу, он сказал.
        - Не нравится - иди жить к тетке!
        На этом споры закончились, и Маша покорно смирилась со своей участью.
        Дмитрий Сергеевич, с волнением отсчитывавший дни и часы до возвращения Натальи, проявлял по отношению к Маше удивительный такт, ни словом не напоминая о ее недавнем признании в любви. В отличие от Джека он не позволял себе также никаких ехидных шуток и колкостей, и Маша постепенно успокоилась, а однажды вдруг поймала себя на мысли, что слишком часто вспоминает о Ромке. Обаятельный, бедный и, безусловно, талантливый художник незаметно занял в ее душе очень существенное место, оттеснив на задний план роковую страсть к немолодому мужественному супермену.
        Маша с отвращением готовилась к очередному выпускному экзамену. Вдруг зазвонил телефон. Она схватила трубку и страшно обрадовалась, услышав ромкин голос.
        - Привет! - сказал он. - Это я, Роман.
        - Привет! - ответила Маша.
        - Ну, как ты?
        - Нормально. Гадкую физику зубрю.
        - Синяки прошли?
        - Давно... Знаешь, у нас пока про Анну ничего нового, - поспешила сообщить Маша, думая, что именно это главная цель ромкиного звонка.
        - Понимаю... Знаешь, я вообще-то хотел спросить тебя...
        - Что? - насторожилась Маша.
        - Тут выставка одна интересная открылась, хочешь завтра сходим?
        - А что за выставка? - спросила Маша с напускной небрежностью.
        - Приятеля моего. Он классный художник, русский сюрреалист. Не знаю, конечно, может тебе и не интересно.
        - Почему же? Очень интересно! Я люблю живопись! - без колебаний соврала Маша.
        - Тогда заметано. За тобой заехать?
        - Это как? - растерялась Маша.
        - Да так, на метро. От тебя это недалеко, а мне все равно в центр ехать.
        - Конечно заезжай! - сказала Маша, уже не скрывая своей радости.
        Белов уже несколько дней мучился со статьей, которую по рекомендации Джека ему предложили написать для одного солидного журнала. Поначалу он охотно взялся за эту работу, проблема была очень интересной, да и деньги обещали заплатить вполне приличные, но, кажется, он несколько переоценил свои возможности. Когда-то он понял, что человеческая психология в основе всего - искусства, политики, деловых, личных, семейных, интимных отношений. Ему казалось, что это самое главное. Он всю жизнь изучал эту проклятую психологию, но, видимо, знание ее не спасало его самого от ошибок. Его жизнь не очень-то складывалась. Он был очень недоволен собой. Он работал явно плохо. Ему мешали собственные проблемы, от которых он никак не мог внутренне освободиться и полностью переключиться на другие. Черт знает что творилось в его собственной взбудораженной душе!
        Странная девчонка, девушка, женщина, своевольно нареченная им Юлей, необратимо вторглась в его жизнь, и никакие логические построения, никакие испытанные психологические приемы не освобождали его от навязчивого образа. Она становилась в его воображении то Юлей, то Анной, то появлялась перед его мысленным взором, то исчезала подобно призраку, словно все время дразня его. Белов злился на себя, стал нервным, измученным, раздражительным, выпивал по несколько рюмок коньяка за вечер, чтобы хоть ненадолго забыться.
        По ночам в полусне или полубреду он разговаривал с ней, ее голос словно слышался ему в тишине. Его преследовали кошмарные сны, в которых странные сюрреалистические картины наполнялись движением, он сам был действующим лицом какого-то фантастического сюжета, где непрерывно изменялась реальность, происходили невероятные метаморфозы...
        ...Вечерние сумерки, легкий туман. Он едет на своей машине по совершенно незнакомой дороге, медленно поднимается в гору вдоль высокой каменной ограды... Вот вдалеке впереди появляется она... Сомнения нет, что это Анна. Ее легкая фигурка движется перед ним... Он хочет догнать ее, кажется, что расстояние между ними сокращается, она останавливается в ожидании, но как только он подъезжает ближе, она вдруг исчезает, а потом снова появляется совсем далеко. Дорога поднимается в гору, машина едет с трудом, начинает буксовать на крутом подъеме, а Анна идет легко, словно не касаясь земли. Белов останавливается, выходит из машины и видит, что он приехал почти на вершину высокой горы с крутыми, обрывистыми склонами. Чуть в стороне на горе он видит какое-то странное здание, похожее на старинный замок, обнесенный высокой оградой. Анна направляется к этому зданию, он смотрит на ее удаляющуюся спину, хочет крикнуть, позвать ее, но не может произнести ни слова, не может шелохнуться... Клубится густой туман и все больше обволакивает все вокруг, пронизывает все его существо, делая безмолвным, неподвижным, почти
бесчувственным...
        Дорога кончается у замка. Белов в растерянности стоит рядом с машиной, пытается сесть в нее, но ноги словно прирастают к земле... Он один. С вершины горы открывается вокруг бесконечная панорама странного неземного пейзажа, и где-то очень далеко внизу виднеются красно-оранжевые деревья, синеватые каменные уступы скал, темные извилистые ленты дорог. Он знает, что должен попасть туда, но как проехать на машине по обрыву, где нет дороги?.. И вдруг, прямо у него на глазах, машина стремительно начинает уменьшаться и становится совсем маленькой, словно игрушечной. Он держит в руках веревочку, к которой привязана машина, делает несколько шагов, с трудом оторвавшись от земли, и дальше катит ее за собой на веревочке вдоль каменистого обрыва... Почему-то его совсем не удивляет то, что произошло с машиной. Наверное, так случилось, потому что он не смог бы спуститься на машине вниз, по крутому склону. Но ведь можно повернуть назад и поехать той же дорогой, по которой он попал сюда? Но тогда он не найдет Анну... Вот она промелькнула совсем рядом, у высокой ограды, окружающей замок. Белов побежал за ней и увидел
огромную кошку с зелеными глазами, лежавшую на каменном выступе, спиной к обрыву. Вот снова промелькнула Анна, и опять, как только он приблизился к ней, перед ним оказалась другая кошка. Большие черные кошки неподвижно застыли в позах сфинксов, глядя на него своими горящими зелеными глазами. Это было красиво, но совсем не страшно, потому что каждая кошка была новым воплощением Анны... Но он понимал даже во сне, что это всего лишь иллюзия, а цель еще далека... Он все шел и шел, и замок становился ближе, и тоненькая фигурка с развевающимися на ветру волосами мелькала впереди. Вдруг она остановилась, обернулась, поманила его рукой и вошла в ворота...
        Он бросился за ней, волоча за собой на веревке игрушечную машинку. И вдруг откуда-то из глубины парка, окружавшего таинственный замок, услышал ее голос.
        - Помоги мне... - шептала она.
        - Анна! Почему ты ушла от меня?
        - Ветер сильный на улице...
        - Анна... Какое красивое имя!
        - Мне холодно. Сыро, холодно...
        - Анна, почему ты ушла от меня?
        - Ты видишь, меня знобит... Почему такой дикий холод?
        - Анна, ты хочешь, чтобы я согрел тебя?
        - Ты не сможешь меня согреть...
        Она стояла перед ним, бледная, прозрачная, хрупкая, словно хрустальная фигурка. Он попытался обнять ее, но он прикосновение к ней ощутил леденящий холод...
        - Анна, какие у тебя холодные руки! Может быть, ты умерла?
        - Может быть...
        - Я заставлял тебя вспоминать! Я мучил тебя! Это я, я убил тебя!
        - Может быть...
        - Нет, врешь! Ты жива! Ты не можешь умереть! Я найду тебя!
        - Может быть...
        - Так почему же ты ушла от меня?
        - Так получилось...
        - Анна! Давай уедем отсюда! Я увезу тебя с собой! - Белов посмотрел на свою руку, в которой держал конец веревки, дернул за нее, и машина подкатилась к его ногам, такая же маленькая, совсем как игрушка.
        Он подумал, что не сможет увезти Анну с собой, потому что они не поместятся в этой машине, и ему стало очень грустно.
        Но вдруг он заметил Митин джип, стоявший у самых ворот, радостно бросился к нему, распахнул дверцу.
        - Анна! Иди сюда! Мы уедем с тобой, навсегда уедем отсюда, из этого странного мертвого замка, из этого мрачного места...
        - Прости... Я не знаю... Я не могу уехать с тобой... Я не могу остаться с тобой...
        Она проскользнула в замок и некоторое время ее светлая фигурка мелькала за стеклами окон. Он видел ее, он звал ее, но она не отвечала.
        Белов тоже бросился к замку, дверца джипа оторвалась и осталась в его руке. И сам джип, точно так же, как и его жигули, быстро стал уменьшаться и превратился в крошечную игрушку.
        Белов бросил дверцу машины на землю, и она стала такой же маленькой, как и сама машина. Вдруг все исчезло, Белов ощутил в руке холод металла и увидел, что сжимает рукоятку пистолета. Замок неприступной громадой возвышался перед ним, Белов направился прямо к нему, попытался войти внутрь, но увидел множество совершенно одинаковых сводчатых дверей... Он стоял в нерешительности, с пистолетом в руке, не зная, в какую из дверей войти. Открыл одну и обнаружил зияющую черноту. С ужасом отшатнулся, захлопнул дверь, открыл другую и перед ним разверзлась бездонная бездна. За третьей дверью был узкий темный тоннель, Белов на ощупь шагнул в него и пошел, натыкаясь за стены, зацепляясь ногами за какие-то камни и выступы... Он заблудился, путаясь в темных извилистых коридорах, он шел не зная куда, не видя ничего перед собой, почти не чувствуя под ногами твердую землю... Что-то под ним булькало, чавкало, в полу появлялись какие-то ямы, провалы, идти становилось все труднее, но изредка, далеко впереди, мелькала перед ним легкая полупрозрачная фигурка, и снова манила его за собой, манила в лабиринт, из которого нет
выхода...
        Проснулся он, лежа ничком на диване и уткнувшись лицом в подушку. Рядом с ним на полу стояла пустая бутылка. Голова болела, настроение было отвратительное. Прийдя в себя, он ужасался собственному бреду, решил, что надо немедленно бросить пить. Осушив чашку крепкого кофе попытался сесть за статью, с трудом вымучив из себя две фразы, отбросил в сторону ненавистный труд... Он снова думал об Анне, думал почти с ненавистью и не мог толком понять, какое желание, в конце концов, преобладает в нем - избавиться от этих мучений навсегда, не думать, забыть, или, наоборот, вернуть ее любой ценой и навеки остаться с ней вместе. Никакой иной, более компромиссный вариант решения данной проблемы, почему-то даже не возникал. Что за идиотский максимализм? Нет, он явно стал профнепригоден! Более того, в последнее время он почти утратил чувство юмора, не с того не с сего злился на дочь, раздражался по пустякам. Вместо того, чтобы решать в статье глобальные психологические проблемы, касающиеся всего человечества, он все больше впадал в депрессию от невозможности решить свою собственную проблему. Он понимал, что ему
необходимо срочно привести в порядок самого себя, но пока ничего из этого не получалось.
        Услышав телефонный звонок, он схватился за трубку как за спасательный круг и очень обрадовался, услышав голос Мити. Да, видно, без помощи старых друзей ему, все-таки, не обойтись...
        - Ну что, продолжаешь хандрить? - спросил Митя.
        - Есть немного, - стараясь говорить как можно более небрежным тоном, произнес Белов. - Статья не клеится, понимаешь...
        - Если у тебя проблемы, у меня есть свободные полчаса, - деловито сказал Митя. - Кстати, я кое-что для тебя узнал, так что поторопись.
        - Сейчас подвалю, - сказал Белов.
        Дмитрий Сергеевич в последнее время был очень занят. Он занимался частным расследованием по поручению генерального директора одной очень крупной коммерческой фирмы. Дело в том, что в пункте обмена валюты, принадлежавшем фирме, произошло очень серьезное ограбление, и заказчик подозревал в соучастии кого-то из своих сотрудников. Из сейфа, о существовании которого знало ограниченное число людей, пропала огромная сумма денег, принадлежавших частным вкладчикам. Деньги эти были помещены в сейф вечером, перед закрытием пункта. а утром должны были быть пущены в оборот. Но ночью, не смотря на присутствие двух вооруженных охранников и безотказно работавшую сигнализацию, сейф был полностью обчищен. Один из охранников был тяжело ранен, другой бесследно исчез. Через два дня сотрудники детективного агентства обнаружили его труп совершенно в другом районе Москвы. Никаких денег при нем. естественно, не было. Работники фирмы, которые были хотя бы частично в курсе ее финансовых дел, полностью отрицали свою причастность к ограблению. При всем при том сейф даже не был взломан или взорван. Из этого следовало, что
грабители знали код и легко сумели его открыть. Учитывая общую ситуацию в стране, находящейся за гранью финансового и прочего беспредела, Митя считал это дело практически безнадежным. Но директор фирмы, подвергавшийся серьезным угрозам со стороны ограбленных вкладчиков, был давним его приятелем и вполне порядочным человеком. И Митя, будучи не в силах отказать попавшему в отчаянное положение другу, взялся за это трудное и бесперспективное дело.
        Проходили дни, все детективное агентство буквально выворачивалось наизнанку в поисках грабителей и пропавших денег, но дело не продвинулось почти ни на шаг. Сам Митя был занят настолько, что приезжал домой зачастую глубокой ночью. Но, не смотря на все это, верность мужскому братству оставалась для него превыше всего, и он умудрялся параллельно выкроить время для Леньки Белова, тоже по-своему попавшего в беду.
        - Послушай, Леня, - сказал Дмитрий очень серьезным голосом. - Самое лучшее, что ты можешь сделать - забыть эту женщину навсегда.
        Белов закурил, посмотрел на друга и произнес с кривой усмешкой.
        - Что-то, Митя, я тебя не понимаю. Я просил тебя помочь мне найти ее...
        - Да, Ленька! Но я твой друг, и это самое главное, что бы там ни происходило! Ты хоть это понимаешь?
        - Так в чем же дело? - спросил Белов с нетерпением. - Ты не смог ее найти? Может быть, она вообще не существует?
        - Она существует, - сказал Дмитрий.
        - Где?
        Дмитрий тяжело вздохнул, зашагал по комнате.
        - Забудь ее, прошу тебя! Иначе, даже если я приставлю к тебе в качестве охраны все свое агентство, и это тебя не спасет! Пойми ты, я врать не буду, но это совершенно тупиковый вариант!
        - Веселенькая история, - Белов погасил сигарету и тут же взял новую. - И что мне теперь делать? Удавиться?
        В его голосе звучала такая горечь, что хорошо тренированное сердце сыщика дрогнуло. Он подошел к другу, обнял его за плечи.
        - Ленька, ну что для тебя сделать? Ну, хочешь, я тебе свой джип подарю? Возьми, а? Вот ключи! Хочешь, разбей его к черту! Что хочешь делай!
        - Я ничего не хочу! Мне нужна только она! Я хочу знать о ней все! - твердо произнес Белов.
        - Ну хорошо, - Дмитрий сел напротив него, - только обещай, что не полезешь в петлю.
        - Да я уже влез, - усмехнулся Белов. - Рассказывай, знаешь ведь - все равно не отстану.
        - Знаю, - Митя на минуту задумался. - Ладно, слушай, черт с тобой! - он вытащил из дипломата тонкую папку, раскрыл, - итак, Анна Владимировна Реброва, девичья фамилия - Савченко...
        - Она замужем? - вздохнул Белов.
        - Слушай и не перебивай, а то уничтожу досье...
        - Все. Заткнулся.
        - Родилась 15 февраля 1972 года в городе Подольске Московской области. В возрасте пяти лет переехала с родителями на Дальний Восток, отец - военнослужащий, мать - учительница географии. Через два года родители разошлись. Анна осталась с матерью. Так, тут некоторые подробности можно пропустить... Дальше, закончила школу, сбежала из дома, перебралась в Москву и поступила в Строгановку. Поселилась в общежитии. Жила на стипендию и случайные заработки.
        - Митенька, прости, почти все это я и так знаю, но какое это имеет значение для меня?! - снова перебил Белов. - Кто ее муж?
        - Да в том-то и дело, что он, ну как тебе сказать... - Митя вдруг замялся.
        - Так и говори! - обреченно вздохнул Белов. - Он бандит, мафиози?
        - Грубо говоря, примерно так... Хотя внешне все выглядит вполне респектабельно. По образованию он юрист, числится консультантом в одной коммерческой фирме. Но это - всего лишь прикрытие. На самом деле он обладает огромной властью, денег у него, судя по всему, немерено, он ничего не боится... Ты даже не представляешь, насколько опасен этот человек!
        - Как ты думаешь, она знает об этом? - с тревогой спросил Белов.
        - Вот это я не могу тебе сказать. Но, возможно, что-то ей все-таки известно...
        - Она вернулась к нему? - спросил Белов напрямик.
        - Это мы выясним в ближайшее время. Но если она вернулась, тогда все наши дальнейшие действия совершенно бесполезны...
        - Митька, но неужели нельзя на него как-то воздействовать, какой-то компромат найти, неужели он такой неуязвимый? - Белов нервно закурил.
        - В том-то и дело, что он, практически, неуязвим! Пока я совершенно не вижу, за что зацепиться. Он чертовки грамотен и, судя по всему, очень умен. И потом, если она добровольно вернулась к нему, может быть, она захочет остаться с ним... Мы же не можем насильно вырвать ее из семьи, насильно развести с мужем!
        - Она его не любит! - твердо заявил Белов.
        - А ты откуда знаешь? - удивился Митя.
        - Знаю. Она любит меня! И если я не верну ее, то сойду с ума, сопьюсь, стану наркоманом, уголовником, сяду в тюрьму! Понимаешь, Митька, это как зараза какая-то, не могу я от нее избавиться, и все тут! Делай что хочешь, но если ты ее не найдешь, я сам буду ее искать, и не успокоюсь, пока не найду!
        - А ее муж спокойно тебя пристрелит, - вздохнул Митя.
        - Ну и пусть! Все лучше, чем эта мучительная неопределенность! Все равно я ее найду, и для меня уже не имеет значения, что будет дальше...
        - Ладно, Ленька, успокойся... Я постараюсь что-нибудь сделать, но ничего тебе не могу обещать. Твой случай особо трудный. Тут все перемешано. А он, видишь, вообще нигде не участвует, ни в какие политические игры не играет, никакие ответственные посты не занимает, в общем, сидит незаметно в тени и оттуда за ниточки дергает... С таким справиться почти невозможно, ухватиться не за что!
        - Ты знаешь, где он живет? - спросил Белов.
        - Если и знаю, то тебе уж точно не скажу! - Заявил Митя. - Кстати, это совсем не в том месте, где ты ее подобрал!
        - А что же в том месте? - Белов удивленно посмотрел на друга.
        - Вижу, доводы рассудка на тебя не действуют, - вздохнул Митя. - Мои ребята работают, если будет что-нибудь новое, я тот час тебе сообщу... Знаешь, Ленечка, езжай-ка ты к Потрошителю! Пусть он тебе какие-нибудь таблетки выпишет, и сочиняй себе свою статью!
        - Спасибо за совет, - мрачно сказал Белов, распахнув дверь детективного агетства.
        Моросил дождь, уныло и беспросветно, все вокруг было промозглым и серым, и настроение от этого становилось еще более скверным... В тоске и обиде на несправедливость судьбы, злясь на себя за собственное бессилие перед этой судьбой Белов направился к своей машине, запаркованной во дворе.
        Он медленно тронулся с места, выехал на улицу. Странное ощущение нереальности происходящего вот уже несколько дней преследовало его. Находясь в обычном, вполне реальном мире, пробираясь между машин, лезущих друга на друга и образующих привычные пробки у светофоров, между бестолковых пешеходов, вовсе не замечающих машин, он чувствовал себя почему-то пришельцем с другой планеты. А на далекой родной планете, которую ему по непонятным причинам внезапно пришлось покинуть, его ждала Анна... Но только вот он не знал теперь, как вернуться обратно...
        Услышав звонок, Маша подбежала к двери, открыла ее и увидела Ромку с букетом голубых васильков.
        - Привет! - весело сказала Маша.
        - Привет! Это тебе! - он протянул ей цветы.
        - Ой, спасибо! - она взяла букет, стала искать, во что поставить. - Да что же это, у папы ни одной вазы в доме нет!
        - А ты подари ему, - сказал Ромка.
        - А что он с ней делать будет? Вот я уеду, и никто сюда больше цветов не принесет!
        - А куда ты уезжаешь? - спросил Ромка.
        - Куда - домой! Мама сегодня из командировки возвращается. Я бы, правда, еще здесь пожила, мне, честно сказать, отца оставлять жалко. Он какой-то потерянный, да и кто присмотрит за ним, кроме меня?
        - А ты за ним хорошо присматриваешь? - улыбнулся Ромка.
        - Конечно, я ему два раза суп сварила, три раза рубашку погладила! Книги в порядок привела, а то валялись в пыли, как попало! Это он думает, что опекает меня, а на самом деле все наоборот. Но ничего не поделаешь, мама уже звонила, у них договор. Днем Дмитрий Сергеевич ее в аэропорту встретит, а вечером я должна быть на месте. Слушай, а может, я цветы с собой заберу, все равно ведь сегодня не вернусь сюда?
        - Это уж ты как хочешь. Ну что, готова? Пойдем?
        - Пойдем. Ты говорил, это недалеко...
        - Пешком минут двадцать. Прогуляться не против?
        - Конечно нет.
        Они вышли на улицу и бодрым шагом направились в сторону набережной. Над ними весело светило весеннее солнце, вокруг во всю зеленели деревья, ожившие после долгой зимы.
        Маша засунула руку в карман своей рокерской куртки, вытащила сигарету, закурила. Движения ее были резкими, порывистыми. Ромка подумал, что со стороны, наверное, Машу многие принимают за мальчишку, да и сам он до сих пор относился к ней как к младшему приятелю, с которым легко и приятно общаться, не надо ничего из себя изображать... Такой славный, немного угловатый подросток, лишенный кокетства и фальши.
        С тех пор, как Анна исчезла из его жизни, он вообще перестал обращать внимание на девушек. Сколько их проходило мимо него, когда он стоял на Арбате со своим мольбертом! Некоторые останавливались, и вместо того, чтобы заказать портрет и заплатить деньги, начинали кокетничать с ним, а он словно и не замечал этого... Они были для него всего лишь натурой, потенциальной возможностью заработка, он не видел в них ничего, кроме лица, рук, спрятанного под одеждой тела... Он не умел, как Анна, разглядывать за всей этой внешней оболочкой скрытую загадочную сущность, он не стремился в каждой проходящей натуре обнаружить бессмертную душу! Люди вообще почему-то мало его интересовали. Нельзя сказать, чтобы он был излишне прагматичен, скорее, это было проявление юношеского максимализма. Он был верен своему единственному идеалу, он был влюблен в одну Анну, влюблен не только как в прекрасный образ, но и как в женщину... Но эта женщина никогда не принадлежала ему! А другие - они просто для него не существовали. Иногда, правда очень редко, случайным натурщицам, разгуливающим по Арбату в поисках приключений и
позирующим ему, удавалось увлечь его за собой и добиться физической близости. Он оказывался в чьей-то чужой квартире, в чьей-то постели, но эти случайные короткие связи не оставляли в его душе никакого следа. Он уходил не прощаясь, с ощущением горечи в душе и стыда за самого себя, не договаривался о следующей встрече, будто переспал с проституткой. Правда, от него ничего особенного и требовали. Что можно взять с симпатичного, молодого, хорошо сложенного, но явно нищего художника? В общем, в его жизни давно ничего не менялось.
        Внезапно чистое голубое небо стремительно стали затягивать набежавшие облака, от порывов ветра зашелестели ветки деревьев, редкие крупные капли дождя ударили о землю, прибивая пыль.
        - Не холодно? - спросил Ромка.
        - Ни капли! - ответила Маша. - Я вообще никогда не мерзну!
        Он подумал, что эта славная девчонка все хорохорится, строит из себя взрослую, независимую, а на самом деле она такая маленькая, беззащитная... Ему вдруг захотелось оберегать ее, заботиться о ней, он сам поразился странному своему желанию, снял куртку, набросил ей на плечи.
        - Да не надо! Мне правда не холодно! - сказала Маша.
        - Ничего себе не холодно, смотри, нос уже посинел!
        - Ты что? Правда? - испуганно спросила она.
        - Конечно правда! - засмеялся Ромка, глядя на Машу, гордо вышагивающую рядом с ним под дождем, и почувствовал вдруг такую щемящую нежность, что замер от удивления. Нет, это не было ностальгией по исчезнувшей Анне, это было что-то совсем другое.
        Он остановился, взял Машу за руки, развернул к себе. Она оторопело поглядела на него.
        - Погоди, не шевелись, - прошептал Ромка. - Я должен это запомнить!
        - Что запомнить? - спросила Маша сердито.
        - Вот это... - он осторожно тронул рукой ее промокшие волосы, - капли воды на твоих волосах, словно роса на траве...
        - Да что, у меня трава на голове растет? - возмутилась Маша.
        - Ага, - засмеялся Ромка. - Мне надо запомнить, чтобы твой портрет написать, понимаешь?
        - Это еще зачем? У меня уже есть один портрет, я тебе показывала!
        - Знаю. У Анны свой почерк, свое видение. Она пишет то, что видит внутри, а я люблю форму, люблю ее красоту...
        - Ты что, хочешь сказать, что у меня красивая форма?
        Ромка рассмеялся.
        - Да я не это имел в виду! Я говорил о художественной форме.
        - Ах, вот оно что... - произнесла Маша с легкой обидой.
        - А вообще ты очень красивая! - вдруг заявил Ромка, словно сделав внезапное открытие. - Тебе никогда не говорили об этом?
        - Нет... - ответила Маша смущенно.
        Ромка смотрел на машины волосы, покрытые каплями дождя, на ее совсем юное лицо с тонкими правильными чертами, на ее маленькую руку, сжимавшую букетик намокших васильков, и в его душе нарастала волна давно утраченного и почти забытого чувства. И, уже почти не отдавая себе отчета в том, что делает, он обнял ее, осторожно прижал к себе и стал целовать ее мокрые волосы, лицо, губы.
        Маша не вырвалась, не оттолкнула его, она словно оцепенела в его руках, а потом робко ответила на его поцелуй. Ромка, опомнившись, отпустил ее, она поглядела на него с испугом и сказала.
        - Ты что, сошел с ума?
        - Наверное! - рассмеялся Ромка, по-дружески обнимая ее за плечи. - Ты уж меня прости, ладно!
        - Ладно, пошли! - Маша взяла его под руку, - можешь считать, что уже простила! Только пожалуйста больше так не делай...
        - Никогда? - тихо спросил Ромка.
        - Конечно, никогда! - возмущенно произнесла Маша и вдруг остановилась и каким-то странным, совсем не мальчишеским взглядом поглядела на него.
        Ромка улыбнулся и снова поцеловал ее... Потом они долго еще стояли обнявшись и продолжали целоваться прямо на виду у случайных прохожих, торопливо пробегавших мимо, чтобы скрыться от непрекращающегося дождя, который Ромка и Маша совсем перестали замечать...
        Джек, работавший теперь консультантом в одной из ведущих психиатрических клиник Москвы, сразу стал пользоваться огромной популярностью среди своих пациентов, их родственников и друзей. Чтобы не шокировать посетителей своим вызывающим видом он совершенно изменил имидж, отрастил волосы, носил теперь на голове аккуратный бобрик, его верхнюю губу украшали тонкие изящные усики, которые приводили женщин в особый восторг и побуждали к особой откровенности. Правда, некоторые пациентки начинали соблазнять его прямо в кабинете, но он строго придерживался правил профессиональной этики и умудрялся соблюдать дистанцию в отношениях даже с самыми активными и настойчивыми дамами. В итоге о нем заговорили как об очень умном, тактичном и необычайно проницательном психоаналитике, способным буквально за два-три сеанса выводить пациентов из тяжелой депрессии, снимать любой стресс, восстанавливать психическое равновесие и вообще творить чудеса.
        В этот день он закончил прием немного раньше обычного и собрался уже отправиться домой, но вдруг увидел, как медленно приоткрылась дверь и в нее просунулась взлохмаченная голова его друга.
        - Ты что мнешься? Входи! - приветливо сказал Джек.
        Белов нерешительно вошел в кабинет, сел и нервно закурил.
        - Ну и видок у тебя! - воскликнул Джек. - Ты хоть в зеркало смотришься иногда?
        - Зачем? - вздохнул Белов. - Теперь я совсем один, даже Машки нет, опять переехала к Наталье... Зачем мне смотреть на себя?
        - Для профилактики... - пояснил Джек. - Очень полезно наблюдать динамику собственной деградации! Статью написал?
        Белов мрачно помотал головой.
        - Митька говорит, ты можешь мне какие-нибудь таблетки выписать... Что-нибудь от депрессии...
        - От депрессии? - Сощурился Джек. - Да сейчас тебе, по-моему, уже не психиатр нужен, а нарколог, - Джек сочувственно посмотрел на друга и продекламировал нараспев:
        За окном собака воет,
        Гложет черный депресняк...
        Черный кот когтями роет
        Мою душу просто так...
        Нет, не кот, а кошка злая!
        Глаз зеленый так горит!
        Словно змий зеленый, знаю,
        Что на дне бутылки спит!
        Завязывай с пьянством, Ленька!
        - Можно подумать, ты сам не пьешь! - обиделся Белов.
        - Во-первых, я не пью, а выпиваю, и только тогда, когда сам этого хочу, а во-вторых я, как ты знаешь, не признаю вообще никакие формы зависимости, то есть рабства, ни вынужденного, ни добровольного.
        - Ты хочешь сказать, что я попал в рабство? - с тоской в голосе спросил Белов.
        - Может, еще и не попал, но приближаешься к этому состоянию стремительно.
        Белов какое-то время помолчал, обдумывая слова друга, потом сказал.
        - Хочешь, я тебе сон расскажу? Сплошной сюрр...
        - Потом расскажешь. С тобой и так все ясно!
        - Джек, скажи честно, а ты... когда-нибудь влюблялся?
        - Однажды в Америке... - усмехнулся Джек.
        - Ты что, был влюблен, когда в Америке работал? Что ж ты ничего не рассказывал?
        - А что рассказывать? Фильм такой был, классика, с Робертом Де Ниро. Разве не видел?
        - Ты можешь серьезно? - обиделся Белов.
        - Могу, - произнес Джек изменившимся голосом и изобразил на лице трагическое выражение.
        - Ну, у тебя же были женщины! - воскликнул Белов.
        - Женщины - они и есть женщины, то есть бабы, но причем здесь любовь?
        - А Даша?
        - Какая Даша? - удивился Джек.
        - Ну, помнишь, ты с ней приезжал, когда... вы в фанты играли?
        - А... Эта... - Джек поморщил лоб. - Господи, я давно забыл про нее. Такая дура, ну просто пробы негде ставить!
        - А эта, Жанет?
        - Да ты, правда, с ума сошел! - возмутился Джек. - Госпожа прорицательница, потомственная и дипломированная ведьма с ярко выраженной сексуальной неудовлетворенностью! Она с такой наглостью ко мне клеилась, что я из принципа ее не трахнул! Это просто караул! Подстерегала меня за каждым углом, давила пышной грудью, а потом распускала слухи, что я импотент! Но, как видишь, на моей карьере это не отразилось. Я отчасти из-за нее из Центра сбежал, о чем ничуть, кстати, не жалею.
        - Может, она любила тебя? - сказал Белов.
        - Не думаю... Просто ее тоже принцип заедал, а вообще-то она неглупая баба... Работала когда-то медсестрой, лучше бы ею и оставалась... - Джек вдруг посмотрел на Белова и спросил уже серьезно. - Ну, и что с тобой будем делать?
        - Не знаю... Честное слово - не знаю, - пробормотал Белов.
        - Что ж, тогда я знаю, - произнес Джек задумчиво. - Любовь - это самое ужасное, что может вообще случиться с человеком. Кажется, ты меня достал. - Он откинулся на стуле, закрыл глаза и на какое-то время в кабинете наступила тишина.
        Белов терпеливо ждал, когда друг выйдет из транса.
        Наконец Джек заговорил немного усталым, но совершенно спокойным голосом.
        - Мне кажется, она скоро сама появится... Очень скоро. Но тебе придется бороться за нее! Это будет нелегко... А пока пиши статью, Ромео несчастный, не позорь меня перед издательством!
        - Я постараюсь... - прошептал Белов.
        Белов вышел из лифта, вытащил из кармана ключи и вдруг увидел в полумраке женскую фигуру, сидевшую на сложенной газете прямо под его дверью. В первый момент ему показалось, что это Анна.
        Сердце заколотилось так, что готово было выпрыгнуть из груди. Он схватился рукой за стену, зажмурил глаза, и, с трудом переведя дыхание, снова взглянул на странное видение. Но это была не Анна.
        - Ирка? - разочарованно произнес Белов. - Что ты тут делаешь?
        - Тебя жду, - ответила она, легко поднявшись на ноги и подбирая с пола газету.
        - Да что случилось? - пробормотал Белов растерянно.
        - Дозвониться тебе невозможно, то ли ты не бываешь дома, то ли телефон отключаешь. . Может, пригласишь войти, или мне так и стоять под дверью?
        Он повернул ключ, щелкнул выключателем. В прихожей ярко вспыхнул свет.
        Ирина, войдя в квартиру следом за ним, поглядела на него с еле скрываемым испугом.
        - Ленька, Ленечка, да что же с тобой такое? - Она осторожно провела рукой по его осунувшемуся лицо. - Ведь чувствовала, что случилось что-то, потому и пришла...
        - Ничего не случилось, - буркнул Белов, вынимая из кармана сигарету. - Просто работу взял, она у меня не клеится, сижу по ночам, курю...
        - Врешь ты все! - заявила Ирина. - Я тебя хорошо знаю. Ты болен, и пьешь... Только вот почему ты пьешь?
        Белов хотел ответить что-то резкое, но, посмотрев на Ирину, сдержался. Она была очень хороша, взгляд ее излучал любовь, доброту и тепло. Ему стало совестно и он сказал, как бы оправдываясь.
        - Да не пью я, так, было немного... Машка вернулась к матери, сидел один, работа не шла...
        - Что ж сам не позвонил? - спросила Ирина. - Или мы не друзья?
        - Да что я буду загружать тебя своей хандрой? Ничего, как-нибудь справлюсь...
        - А я тебе помогу, - улыбнулась Ирина и стала расстегивать блузку. - Ну, или сюда, неприкаянный мой.
        - Нет! - испуганно воскликнул Белов. - Не надо, я не могу...
        - Неужели допился так? - с сочувствием и нежностью посмотрела на него Ирина.
        - Да не по этому... - пробормотал Белов. - Ирка, ты прости меня, можешь считать, что я сволочь, гад, подлец неблагодарный, но не получится у нас ничего!
        - Что ж, - холодно произнесла Ирина. - Может, оно и к лучшему. Я ведь замуж выхожу, Ленечка.
        - Да? И кто же он? - спросил Белов, стараясь изобразить заинтересованность.
        - Хороший человек. Любит меня без памяти.
        - Я тебя поздравляю! - искренне обрадовался Белов.
        - Спасибо. - Ирина застегнула блузку, закурила. - Ладно, не буду больше тебя отрывать от твоей статьи и твоей хандры. Покурю и пойду.
        - Ирка... Ты, правда, прости меня. Я, я не хотел тебя обидеть...
        - А я и не обиделась. Кстати, совсем из головы вылетело, я ведь пришла забрать свое платье! Тебе оно больше не нужно? - спросила Ирина с чуть заметной насмешливой улыбкой.
        - Нет, конечно, возьми... - Белов стал рыться в шкафу, но в руки все время попадалось что-то не то, - господи, никак найти не могу, ума не приложу, куда оно подевалось!
        - Ладно, не ищи! Я пошутила! - сказала Ирина. - Если найдешь, можешь себе на память оставить, или на помойку выбросить! Я... просто хотела попрощаться с тобой. . Ну, уж как получилось... - Она поглядела на него с улыбкой, скрывающей внутреннюю боль. - Только скажи мне, честно скажи - ты совсем разлюбил меня?
        Белов промолчал, не в силах ни соврать, ни сказать правду.
        - Ладно. Удачи тебе, - Ирина поднялась с кресла. - На свадьбу не приглашаю, а то напьешься еще! Прощай! - она притянула его к себе, поцеловала в губы, рывком бросилась к двери, и через секунду стук ее каблуков раздался на лестничной клетке.
        Белов плеснул в стакан коньяка, выпил залпом, и, обхватив руками голову, бросился ничком на диван...
        С тех пор, как Анна вернулась в дом Германа, она все еще продолжала свою игру. Пока ей это удавалось довольно удачно, она с удивительным мастерством исполняла придуманную роль, и Герман, судя по всему, полностью поверил ей. Но время шло, ситуация могла обостриться в любой момент из-за какой-нибудь непредсказуемой случайности. Анна нервничала все сильнее и, оставаясь в доме одна, каждый день заново выстраивала в уме схему своего дальнейшего поведения. Надо было четко знать, что она помнит, а что - нет, в разговорах с Германом, в отношениях с ним нельзя было сбиться ни в чем, потому что он, обладая острым, проницательным умом, сразу бы заметил ее ошибку. Она не испытывала к нему ни ненависти, ни отвращения, но и любви больше не чувствовала. Романтическая сказка закончилась, и теперь, после всего, что произошло с ней, никаких иллюзий не оставалось.
        Надо сказать, что пока он, словно специально, очень хорошо подыгрывал ей, был тактичен, внимателен, не навязчив, ни о чем не расспрашивал, как и прежде, приносил ей в комнату свежие цветы, изредка оставлял трогательные записки. По вечерам, пожелав жене спокойной ночи, он удалялся в свою спальню. В душе она даже была благодарна ему за то, что он избегает близости с ней по каким-то своим причинам, но причины эти не были ей известны, и неясность ситуации все больше тревожила ее. Сколько времени еще это могло продолжаться?
        В один из первых дней после ее возвращения в доме появился тот же самый доктор, которого Герман приводил раньше. Он довольно долго беседовал с Анной, задавал странные вопросы, делал какие-то пометки в блокноте. Выписав несколько рецептов, он попрощался с ней и надолго уединился с Германом. Анна не могла слышать, о чем они разговаривают, и беспокойство ее росло. А вдруг этот въедливый докторишка сумел разоблачить ее?
        Когда, наконец, появился Герман, Анна была уже почти на грани истерики. Она даже не пыталась скрыть свое состояние, считая, что для женщины с провалом памяти и расстройствами психики это вполне естественно.
        Герман сел рядом с ней, трогательно поцеловал ей руку и сказал заботливым голосом.
        - Мой врач советует показать тебя хорошему психиатру. Твоя болезнь, к сожалению, вне его компетенции... Ты не возражаешь, если я займусь этим?
        - Мне все равно... - обреченно вздохнула Анна. - Делай, как считаешь нужным.
        На самом деле она испытала огромное облегчение от его слов. Пусть ее показывают кому угодно, главное - ее тайна не раскрыта! Значит, можно и дальше изображать амнезию и выиграть еще какое-то время!
        Уже по прошествии какого-то времени Анне вдруг пришло в голову, что сдержанное поведение Германа, скорее всего, объяснялось рекомендациями доктора. Возможно, он опасался вызвать у нее излишний всплеск эмоций, который, по мнению доктора, мог повредить ее состоянию. Если это, действительно, так, то ей просто повезло. И спасибо докторишке за его полезный совет! Но, в конце концов, она же с самого начала не отрицала, что она - жена Германа! Это она не "забыла"! Она "забыла", почему ушла из дома, где пробыла какое-то время, из-за чего они поссорились и расстались. Не "помнила" она также, чем занималась раньше, никаких попыток рисовать она не делала, в мастерскую не зашла ни разу даже в отсутствие Германа, так как не была уверена, что за ней в доме никто не следит, что где-то не спрятаны скрытые микрофоны, видеокамеры или что-то еще. Она прекрасно понимала, какую опасную затеяла игру, и чем дольше продолжала она ее, тем сильнее становилась ее тоска по Леониду Белову, от которого она так поспешно сбежала. Конечно, тогда у нее не было другого выхода, но теперь с каждым днем она все мучительнее страдала от
своей безнадежной любви, и временами ей казалось, что она, действительно, теряет рассудок.
        Она видела его во сне чуть ли ни каждую ночь, ей казалось, что она ощущает рядом тепло его тела, его нежность и ласку, она просыпалась в холодном поту, ее бросало в жар, она тихо плакала, уткнувшись в подушку. Ей мерещилось всюду его лицо, слышался его голос, и сейчас она отдала бы все на земле, чтобы снова оказаться с ним рядом, снова обнимать его, засыпать, положив голову ему на плечо... Но как это сделать? Как снова выбраться отсюда, не причинив никому вреда, не подвергнув никого страшной опасности? Наверное, это вообще невозможно, надо терпеть, ежедневно отрабатывать свою роль, а по ночам, оставаясь наедине с собой, вволю предаваться своим страданиям. Это превращалось в какое-то самоистязание, но другого выхода не было. В конце концов, когда-то вся эта ужасная история должна была закончиться! Но как, когда? Ответа на эти вопросы просто не существовало.
        Конечно, есть еще такой вариант... Надо спровоцировать Германа на ссору и потребовать у него развод. Повод может быть самый бредовый, бессмысленный, но совершенно непреодолимый для нее. После этого она не сможет оставаться больше в этом доме, не сможет дальше жить с ним. Например... ну, что бы такое придумать? Но, как назло, ничего путного не приходило в голову. Более того, Анна подумала, что Герман, скорее всего, не поддастся на ее провокацию, а просто уйдет от выяснения отношения или обратит все в шутку... Он ведь прекрасно знает, что произошло между ним и Анной на самом деле! В какой-то степени ему, наверное, даже выгодно, что она все забыла! В то же время он собирается всерьез заняться ее лечением, отвезти ее к психиатру... Господи, да разве поймешь, что у него на уме!. .
        Другой вариант - найти, все-таки, способ выбраться из дома. Надо только придумать предлог, из-за которого ей так необходимо поехать в город... Можно вдруг вспомнить про своих родителей и потребовать, чтобы он отпустил ее к ним... Нет, не убедительно... Скорее всего, он выберет время и поедет к ним вместе с ней... Получится очень глупая ситуация... Но, все-таки, надо попробовать. Мать живет не так далеко, на машине - часа четыре езды, не больше... Надо затеять эту поездку, а там видно будет... В конце концов, можно оставить матери незаметно записку... Плохо, что на нее ни в чем нельзя положиться! Вместо того, чтобы помочь, она может еще хуже подставить Анну, выдать ее с потрохами! Все это кончится не просто скандалом, а вообще неизвестно чем! И все же... Вечером она непременно спросит Германа, не может ли Виктор отвезти ее в город... Интересно, что он ответит... Может быть, придумать какой-нибудь повод, чтобы выехать отсюда завтра же? Попробовать из автомата позвонить Белову? Но как это сделать, ведь в поездке ее всюду будет сопровождать Виктор. Попробовать договориться с ним? Но как, как?! Все это
слишком рискованно! И потом, что она скажет Леониду? Она ведь не может даже назначить ему свидание, не может ничего объяснить! Господи, все это похоже на какое-то безумие, от которого невозможно излечиться! Назад пути нет... А что было бы, если бы она не вернулась сюда? Что, если ее возвращение было ошибкой? Может быть, надо было все рассказать Белову, его друзьям, они сумели бы что-нибудь придумать... Но что они смогли бы придумать? Они ведь даже не представляют, как опасен Герман, как безграничны его возможности...
        Когда, наконец, наступил вечер, Анна спустилась в гостиную и стала ждать возвращения Германа. Она решила провести этот вечер вместе с ним, и за ужином затеять разговор о поездке к матери. А вдруг он согласится отправить ее одну с Виктором? Она сможет пробыть там два-три дня, а потом Виктор снова приедет за ней и привезет ее домой. Этих двух-трех дней ей вполне хватит, чтобы найти какой-нибудь выход. После такой поездки, наконец, можно будет изменить тактику и правила игры. Ведь может так случиться, что встреча с матерью вызовет у нее сильное эмоциональное напряжение, подобное шоку, и это поможет ей что-то вспомнить? Потом постепенно можно будет начать "излечиваться от амнезии"...
        Когда Герман с усталым и мрачным лицом неторопливо вошел в дом, Анна бросилась ему навстречу, поцеловала, заговорила необычайно приветливо. Кажется, его это немного удивило, но он сказал с улыбкой.
        - Я вижу, тебе лучше. Ты даже не представляешь, Анна, как мне приятно снова видеть тебя веселой.
        - А разве я не была веселой? - Анна поглядела на него с недоумением.
        - Нет, - ответил он. - Ты так дано уже не улыбалась, что я начал забывать, какая у тебя чудесная улыбка.
        - Прости, - Анна опустила глаза. - Я не хотела тебя огорчать. Неужели я выгляжу такой мрачной занудой?
        Он ласково обнял ее.
        - Ну что ты! Какие ужасные вещи ты говоришь! Я просто беспокоюсь за тебя, я люблю тебя, Анна, и очень хочу, чтобы ты перестала грустить и была счастлива! Ведь мне, к сожалению, не известны причины твоей печали.
        - Мне тоже, - тихо ответила она.
        - Надеюсь, это пройдет... - сказал Герман.
        - Знаешь, я хотела попросить тебя...
        - О чем же?
        - Мне бы очень хотелось съездить к матери. Я так соскучилась без нее! - произнесла Анна.
        - К матери? - удивился он. - Но ты никогда раньше не вспоминала о ней, не хотела ее видеть! От чего вдруг у тебя возникло такое странное желание?
        - Я не знаю... - смутилась Анна. - Разве в этом есть что-то плохое? Я так давно не видела ее... Может быть, ты позволишь мне ее навестить? Виктор может отвезти меня к ней на два-три дня...
        - Виктор? - Лицо Германа стало вдруг жестким и непроницаемым. - Он больше у меня не работает.
        - Разве? - в свою очередь удивилась Анна.
        - Я уволил его, - произнес Герман сухо. - У меня другой шофер. Конечно, если ты так настаиваешь, он отвезет тебя к матери, но не раньше, чем на следующей неделе. Думаю, для тебя не имеет большого значения, кто именно повезет тебя.
        - Конечно, нет... - ответила Анна растерянно. - А может быть, ты и сам съездишь со мной?
        - Нет, у меня слишком много работы. Я очень устал. Если не возражаешь, я пойду спать. Завтра я должен встать очень рано.
        - Конечно, не возражаю. Поступай так, как тебе удобно. Я очень благодарна тебе, что ты согласился выполнить мою просьбу...
        - Пустяки. Не стоит. Я рад сделать тебе что-нибудь приятное, хотя, сказать по правде, не всегда тебя понимаю...
        Он встал, взял Анну под руку и повел к лестнице. Она словно невзначай легонько прижалась к нему, положила голову ему на плечо. Все это допускалось теми правилами игры, которые она сама установила для себя. Постоянно работая над собственной ролью, она старалась держаться как можно более естественно, изредка проявлять какие-то искренние чувства и, в то же время, не в коем случае не переигрывать. Герман, видимо, воспринял ее внезапную ласку не более, как проявление благодарности, и, проводив ее до двери спальни, даже не переступил через порог...
        Утром, провалявшись в постели около часа и искусав политую слезами подушку, Анна встала, накинула халат, спустилась в гостиную и, впервые за все время после своего возвращения, включила телевизор... Как ни странно, он не был отключен. Видимо, Герман подумал, что в ее нынешнем состоянии она вообще не заинтересуется тем, что происходит в окружающем мире.
        После политических новостей, в которые Анна даже не пыталась вникнуть, на экране появилось вдруг лицо шофера Виктора... Диктор сообщил, что этот человек три дня назад погиб в автомобильной катастрофе. Он ехал на "Жигулях" шестой модели, вдруг появилось несколько мотоциклистов, которые окружили его и не давали дорогу. Водитель не справился с управлением и врезался в ограду моста. Пробив ее, машина рухнула на железнодорожное полотно. Никто из мотоциклистов не пострадал. Инспектор ГАИ, прибывший на место происшествия, утверждает, что рокеры умышлено создали аварийную ситуацию. Слишком поздно заметив мотоциклистов, водитель "шестерки" попытался их объехать, но не сумел. Следствие ведется, сотрудники УВД расценивают этот случай как сознательную провокацию со стороны водителей мотоциклов. Мотоциклистам удалось скрыться, но сотрудники правоохранительных органов, направившись по свежим следам, сумели задержать четверых из них. Сегодня утром им удалось разыскать и арестовать пятого, по всей видимости, главаря преступной группировки. По подозрению в преднамеренном убийстве водителя "Жигулей" они арестованы
и находятся в камере предварительного заключения "Матросской Тишины".
        Анна выключила телевизор. Этот жуткий сюжет, который она случайно увидела, рассеял все ее сомнения. Виктор стал очередной жертвой... За что? Почему? Наверное, это ей не суждено узнать никогда! Но что за глупые вопросы возникают у нее? Чего, собственно, она ожидала? Что Герман вдруг раскается, одумается, перестанет убивать? Что безумная любовь к ней заставит его измениться, отказаться от своих кровавых планов? Нет, ничего не изменилось, кроме того, что теперь она никак во всем этом не участвует! Никогда, никогда больше он не увидит ни одного портрета, написанного ее рукой! Конечно, Виктора жаль, они ведь почти стали друзьями... Но, пожалуй, она прикинется, что ничего не видела и не знает. И если Герман сам не заговорит с ней об этом, она тоже ничего не скажет. Пусть лучше считает ее слабоумной беспамятной дурочкой!
        В своем детективном агентстве Митя получил информацию об аресте рокеров немного раньше, чем Анна. Один из его ребят, специально занимавшийся средствами массовой информации, вдруг радостно обратился к своему шефу.
        - Смотрите-ка, Дмитрий Сергеевич, вроде наш старый знакомый!
        Митя с интересом просмотрел видеозапись и спросил.
        - Что ты об этом думаешь, Стас?
        - Думаю, что хоть здесь восторжествовала, наконец, справедливость! Так этому подонку и надо! - заявил молодой детектив.
        - В этом я полностью с тобой согласен, - сказал Митя, - но это из области эмоций. А какие еще соображения?
        - Ну, тут, по-моему, все просто, - Стас вопросительно посмотрел на шефа. - Ребята напились, обкурились, куража ради привязались к мужику, который совершенно случайно подвернулся им на дороге...
        - Возможно и так... - произнес Митя задумчиво.
        - А что, Дмитрий Сергеевич, вы думаете, это как-то с нашим делом связано? - вдруг догадался Стас.
        - Не знаю, пока ничего не знаю... Но мне бы хотелось получить весь материал по этому сюжету... Наверняка многие снимали - и "Дорожный патруль", и "Времечко"... Надо посмотреть, что у них осталось...
        - Постараюсь раздобыть! - сказал Стас.
        - Езжай прямо к Александру, он там свой человек, и по счастью сейчас в Москве.
        Отправив своего сотрудника за дополнительной информацией, Митя набрал номер Белова.
        - Алло... - произнес тот сонным голосом.
        - Ленька, проснись!
        - Я не сплю, а сочиняю статью, - ответил Белов уныло.
        - Ты хоть телевизор смотришь?
        - Конечно, нет. У меня нет телевизора! - обиженно заявил Белов.
        - Извини, забыл. Знаешь, того самого рокера арестовали!
        - Какого? - оживился Белов. - Того, что Джек в канаве нашел?
        - Ну да! И еще четверых.
        - Замечательно. А за что?
        - Потом расскажу. Сейчас некогда. Главное, я думаю, твоя дочь теперь в безопасности!
        - Ты ей еще не говорил?
        - Некогда мне, - сказал Митя не очень уверенно. - Да и при Наталье, честно говоря, заводить разговор об этом не хочется!
        - Это понятно... - ответил Белов.
        - Если позвонит, можешь сам ей сказать.
        - От нее дождешься, - вздохнул Белов. - Теперь у Машки обширная культурная программа! Вернисажи, музеи, литературные чтения!
        - Так это же лучше, чем тусовки и дискотеки!
        - Я и не говорю, что это плохо. Просто непривычно как-то, моя дочь в Пушкинском музее в сопровождении телохранителя с этюдником...
        - По-моему, он славный парень, - сказал Митя.
        - Мне он тоже нравится, и вообще вся эта ситуация... Вот моя ситуация мне совершенно не нравится! У тебя ничего нового? - спросил Белов со слабой надеждой в голосе.
        - Неужели ты думаешь, я бы скрыл от тебя? - возмутился Митя. - Какой же ты нетерпеливый! Кстати, ты был у Джека?
        - Конечно! Сразу же от тебя тогда поехал! Он мне здорово мозги вправил, я уже три дня не пью, статью почти закончил! Только на душе все равно хреново... Вот думаю, может уехать куда-нибудь...
        - Ладно, ты думай, а мне работать надо! Пока! - проворчал Митя и повесил трубку.
        В оздоровительном центре, с которым еще недавно сотрудничал Джек, яркая жгучая брюнетка Жанет, ведущая ночной телепередачи, стоя перед зеркалом подкрашивала помадой губы. С затаенной обидой вспоминала она талантливого, остроумного и очень ехидного парапсихолога, которого ей, не смотря на все ее старания, так и не удалось соблазнить. Кроме того, с его уходом из Центра популярность заведения заметно упала, и теперь приходилось прилагать огромные усилия к восстановлению утраченного престижа. Жажда справедливой мести все больше овладевала дипломированной ведьмой, она сделала перед зеркалом страшный магический взгляд, вызывая обидчика на поединок. Внезапно за ее спиной в том же зеркале появилось отражение мужчины, и оно было отнюдь не призрачным, а вполне реальным. Жанет вздрогнула, но, узнав неожиданного посетителя, засияла, глаза ее подернулись поволокой.
        - О, какие люди, и без охраны! - воскликнула она, с обворожительной улыбкой повернулась к нему, протянула свои белоснежные пухлые руки. - Ах, Анатоль! Уж не чаяла, что снова увижу!
        - Никогда не называй меня так! - Резко оборвал ее он. - Меня зовут Герман, Герман Ребров!
        - Поняла... - отозвалась Жанет.
        - Я по делу, Жанна, - сухо сказал Герман.
        - Ну конечно, мой дорогой господин Ребров! Как же без дела! Но давай поздороваемся сначала, ведь столько не виделись! - Она вскинула руки, осторожно коснулась его шеи, заглянула ему в глаза сквозь темные очки своим проницательным взглядом, потом властно притянула к себе и поцеловала в губы.
        Герман не ответил на ее поцелуй, но и не отстранился, молча неподвижно стоял перед ней, на губах его появилась сдержанная улыбка.
        - Ну садись, - Жанет с кокетливым выражением лица подвела его к дивану, - вижу, печаль иссушила твое сердце... сейчас мы все твои проблемы решим. - Она взяла его руку, перевернула ладонью вверх, потом снова поглядела ему в глаза долгим внимательным взглядом и продолжала уже серьезно. - А ты изменился, Герман... Ох, как же тебя всего изломало! Это женщина! Она тебя сушит, покоя тебе не дает! Вижу, все вижу! В ней погибель твоя!
        - Ты что нагнетаешь страсти? - усмехнулся Герман.
        - А то, что ты и притронуться к ней боишься! Чахнешь и вянешь в расцвете сил! Чем же она так околдовала тебя? Ну-ка, давай посмотрим... - Жанет взяла его за другую руку.
        - Ты знаешь, Жанна, я никогда не верил в гадания,.. - устало произнес Герман.
        - Ой, ну кому ты сказки рассказываешь? - Жанет всплеснула руками. - Думаешь, я забыла, как ты ко мне тайком приходил, как я тебе на карьеру карты раскладывала, как помогала тебе врагов узнать.
        - И я помню, Жанна, - сказал Герман.
        - А кто убийцу твоей жены разыскал?
        - Не будем об этом, - жестко сказал Герман.
        - Что, еще не до конца рассчитался? - прошептала Жанет, ловкими и быстрыми движениями расстегивая ворот его рубашки.
        - Я же сказал, у меня дело к тебе, - Герман вздохнул и под натиском Жанны устало откинулся на спину.
        - Да какое там дело... Баба тебе нужна, нормальная баба, а не эта твоя сушеная курица! - Жанет окончательно опрокинула его на диван и, избавившись, наконец, от рубашки, принялась за ремень на брюках.
        - Что же ты раньше не приходил? - страстно прошептала она.
        - Времени не было, - ответил Герман.
        Он не сопротивлялся, наблюдая за ее действиями как-то вяло и невыразительно. Но вдруг резким движением сорвал с нее одежду и тот час, в одно мгновение, овладел ею. Потом, переведя дыхание, произнес равнодушно.
        - Ну что, добилась своего?
        - Для тебя старалась, - засмеялась Жанна. - Смотреть больно, как ты мучаешься!
        - А ты у меня сестра милосердия! - Герман сильным движением притянул ее к себе и тоже рассмеялся. - Ладно, сестра, у меня больше нет времени, так что давай к делу.
        - Слушаю вас внимательно, господин Ребров! - Жанет томно опустила глаза.
        - Мне нужен психиатр, самый лучший.
        - Для чего? - удивилась Жанет.
        - Чтобы лечить мою жену, желательно в клинике. Так будет спокойнее.
        - А что с твоей женой? Она правда больна? - спросила Жанет с сочувствием.
        - Это сложная история, - ответил Герман уклончиво. - Как-нибудь расскажу, но не сейчас.
        - Поняла, - прошептала Жанна. - Тебе нужен Джек Потрошитель.
        - Кто? - удивился Герман.
        - Да кличка у него такая! - Жанна снова рассмеялась. - Зовут его Евгений Борисович, а потрошителем прозвали потому, что все наши клиенты перед ним просто наизнанку выворачивались. А главное, он не просто психиатр, он еще и парапсихолог, и очень сильный телепат, и гипнотизер! Сейчас он как раз в клинике работает, так что, думаю, если ты сумеешь с ним подружиться, то все проблемы решишь. - Она быстро что-то написала на листке бумаги. - Держи адрес. Только не говори, что это я послала тебя к нему!
        - Думаешь, ему не понравится твоя рекомендация? - усмехнулся Герман.
        - Не в этом дело... - Жанет томно потупила взгляд. - Как мужик он, правда, ничто в сравнении с тобой, но лучшего психиатра ты правда не найдешь!
        - Спасибо за комплимент. - Герман поднялся с дивана, застегнул рубашку, поправил воротничок и вдруг произнес вкрадчиво. - А ты не хотела бы снова работать на меня?
        - Нет... Что ты... - пробормотала Жанет испуганно. - У меня и так дела идут неплохо.
        - Смотри. Я хорошо плачу.
        - Знаю, - вздохнула Жанна.
        - Ладно. Подумай. Пока еще не поздно...
        - Я-то подумаю, да вот только где найти тебя, если что...
        - Искать меня не надо, - усмехнулся Герман. - Ты ведь знаешь, я всегда появляюсь сам. Особенно тогда, когда я в этом заинтересован...
        Он быстро направился к выходу.
        А еще через полчаса, когда Джек закончил беседу с очередным пациентом и готовился к приему следующего, в его кабинете внезапно появился высокий незнакомый мужчина в темных очках, молча прошел к столу и без всякого приглашения сел напротив него.
        Джек видел этого человека впервые и произнес с некоторым удивлением.
        - Кажется, мы с вами не договаривались о встрече.
        - Нет. Но это не имеет значения, - уверенно ответил мужчина. - У меня дело чрезвычайной важности.
        Джек внимательно оглядел странного посетителя, и внутреннее чутье подсказало ему, что этот визит - не простая случайность.
        - Я принимаю только по предварительной записи. У меня на очереди еще два человека. Но если это настолько срочно, подождите в коридоре, пока я закончу прием. Потом мы сможем поговорить.
        - У меня нет возможности ждать, - произнес мужчина тоном, не терпящим возражений и из-под очков поглядел в лицо Джеку. - Я оплачу вам неустойку. Сколько?
        - Я беру деньги только за работу, - спокойно ответил Джек. - В случае, если пациент не получил облегчения после десяти сеансов, я возвращаю деньги.
        - Но у вас не бывает подобных случаев, - сказал мужчина.
        - Никто ни от чего не застрахован, - улыбнулся Джек.
        - Я много слышал о вас, - произнес незнакомец уверенным тоном. - Мне рекомендовали вас, как одного из лучших специалистов.
        - Польщен, - вежливо ответил Джек, поглядев на часы. - Вас устроит десять минут?
        - Конечно, нет, - ответил мужчина, за внешней самоуверенностью которого чувствовалось хорошо скрываемое волнение. - Но я вынужден принять ваши условия. Постараюсь быть кратким. Речь идет об очень близком мне человеке, о моей жене... Некоторое время назад она внезапно исчезла, а через неделю снова появилась в доме. Ведет себя очень странно... То ласкова и нежна со мной, то старается меня избегать, смотрит так, будто напугана чем-то. Подолгу разговаривает с моей собакой, словно это ее ближайший друг...
        Джек, слушая с большим интересом рассказ своего посетителя, мягко перебил его.
        - Могу я задать вам вопрос, если вы, конечно, не возражаете?
        - Нет - нет... Я готов ответить на любой вопрос!
        - В поведении вашей жены до ее исчезновения наблюдались какие-нибудь странности?
        Посетитель на мгновение задумался, потом сказал.
        - Да, пожалуй. Знаете ли, у нее очень развито воображение и иногда, как бы это лучше сказать...
        - Она переносила то, что ей представлялось в ее воспаленной фантазии в реальную жизнь, - мягко подсказал Джек. - Вы это имели в виду?
        - Именно это, - подтвердил мужчина. - Вы очень точно сформулировали. Причем иногда она настолько верила в свои вымыслы, что ее совершенно невозможно было переубедить в их полной абсурдности.
        Джек внимательно посмотрел в лицо человеку, сидящему напротив него, и тихим и вкрадчивым голосом задал следующий вопрос.
        - Вы пытались разыскивать вашу жену во время ее отсутствия?
        - Естественно.
        - Обращались в милицию?
        - Нет, я не испытываю доверия к этой организации. У меня свои методы.
        - У вас есть какие-нибудь сведения о том, где она находилась? - мягко спросил Джек. - Надеюсь, вы понимаете, что я спрашиваю об этом не из праздного любопытства. Это очень важно для предстоящего лечения.
        - Никаких, - ответил мужчина. - Я буду с вами откровенен. Я, действительно, потерял ее и всю неделю был в полном отчаянии. Если бы я знал, где она находится, я просто приехал бы туда и забрал ее. По-моему, это вполне логично, - сказал он, пристально посмотрев на Джека.
        - Это, действительно, логично, но не для всякого человека и не в каждой ситуации. - Джек обаятельно улыбнулся, - иногда люди сознательно устраивают своим ближним очень странные испытания, я много раз сталкивался с подобными явлениями в своей практике. Случается и так, что начинаешь лечить одного, а в итоге пациентом оказывается другой, или оба... Вы уж извините, но я тоже стараюсь говорить откровенно.
        - А вы интересный собеседник, - усмехнулся мужчина. - Думаю, мне не зря вас рекомендовали. Но я абсолютно здоров, живу в совершенно реальном мире и не путаю действительность с вымыслом.
        - Мне кажется, никогда нельзя утверждать что-либо с полной категоричностью... - мягко заметил Джек. - Вся наша жизнь по самой своей сути совершенно непредсказуема, и как только мы зарекаемся в чем-то, что с нами никогда не может случиться, именно это зачастую и происходит... "Сказано: не преступайте клятвы. А я говорю вам - не клянитесь вовсе." Иисус Христос старался предостеречь людей от подобных ошибок и заблуждений...
        - Возможно, вы правы... - согласился посетитель.
        За время разговора с Джеком его самоуверенность сменилась спокойной, даже немного печальной сдержанностью. Они незаметно как бы поменялись ролями, и Джек все больше чувствовал себя хозяином положения в их непростом и напряженном диалоге.
        - А ваша супруга сама ничего вам не рассказывала? - спросил вдруг Джек, не отрывая взгляд от своего собеседника.
        - Она не помнит, где она находилась все это время и что было с ней, - мрачно произнес тот.
        - Так что же вы не сказали мне самого главного?! - воскликнул Джек.
        - А вам в вашей практике приходилось сталкиваться с потерей памяти?
        - Да, конечно, - ответил Джек. - Существует много разновидностей амнезии, и большинство из них поддаются лечению. - Он снова посмотрел на часы. Прошло уже больше тридцати минут, и он, с сожалением для себя, вынужден был прервать столь интересный визит. - Надеюсь, сумею помочь вашей жене и вам.
        Мужчина перехватил его взгляд.
        - Я понял, на сегодня беседа окончена. Так когда мы можем придти?
        - Завтра у меня есть небольшое окно... Можете приехать к часу?
        - Да.
        - Тогда жду вас с супругой в час дня. Постараюсь уделить ей достаточно времени. Обычная консультация стоит пятьдесят долларов, анонимная - сто.
        - Благодарю. - Мужчина поднялся. - Лечение будет анонимным.
        - Это - ваш выбор, - Джек тоже поднялся, проводил его до двери и пригласил в кабинет молодую даму, которая возмущенно набросилась на него.
        - Я жду уже полчаса! Что происходит?
        - Ради бога извините, совершенно неожиданно появился инспектор из Министерства здравоохранения, я не мог выгнать его, - соврал Джек.
        - Ну ладно, прощаю, - дамочка кокетливо посмотрела на Джека, вдруг рывком обняла его, чмокнула в щеку. - Вас нельзя не простить!
        - Садитесь пожалуйста, - невозмутимо сказал Джек. - В прошлый раз мы не закончили анализировать ваш сон о превращении кошек...
        - Да, да! - дамочка тут же уселась в кресло и быстро заговорила. - Но вы немного ошиблись, господин Джек! Мой сон был не о кошках, а о котах!
        - Это - существенная деталь, - улыбнулся врач. - Прошу прощения, что был столь невнимателен...
        Дмитрий Сергеевич тщательно изучил все материалы по делу рокеров, пытаясь обнаружить какую-то связь между ним и ограблением сейфа в обменном пункте. Но чем больше он размышлял над этим, тем больше приходил к выводу, что обе истории существуют совершенно отдельно и никак не связаны между собой.
        Строго говоря, попытка притянуть одно событие к другому была изначально искусственной, но Мите почему-то было совершенно необходимо в истории с рокерами поставить надпись: "продолжение следует...". Его не удовлетворяла версия Стаса, что парни просто обкурились и пристали к случайному человеку на дороге. Внутреннее чутье опытного криминалиста подсказывало ему, что здесь кроется что-то еще, а что именно, он не знал. Поэтому, вероятно, и сделал неудачную попытку привязать арест рокеров к своему основному расследованию...
        Он с волнением вглядывался в затравленное лицо Фрэнка на видеопленке и, не будучи фаталистом, все же допускал мысль, что сама судьба свершила свое правосудие, отомстив за страдания Маши. Но он никак не мог поставить на этом точку. Конечно, тут мог бы помочь Джек с его феноменальной интуицией, только он вечно занят своими делами...
        Вдруг в офисе, словно по мановению волшебной палочки, появился именно Джек, и произнес интригующим шепотом.
        - Кажется, ты меня ждешь? Не так ли?
        - Однако... - пробормотал Митя, оторвав взгляд от экрана. - Ты никогда не перестанешь удивлять меня. Я тут бьюсь над одной проблемой и как раз о тебе подумал!
        - И это правильно! Мы обсудим твою проблему, только после, а не до... - заявил Джек и с заговорщическим видом поглядел на Митю.
        - У тебя такой вид, будто ты собираешься сообщить какую-то необычайную новость, - сказал Митя,
        - Так оно и есть, - усмехнулся Джек.
        - Сообщай!
        - Угадай на счет раз, кто был у меня на приеме два часа назад!
        - Президент Клинтон? - улыбнулся Митя.
        - Мимо.
        - Сильвестр Сталоне?
        - Ну, какой же ты не догадливый! - возмутился Джек.
        - Это не по моей части, - обиделся Митя.
        - Ну как же не по твоей! Щерлок Холмс догадался бы наверняка с первого раза!
        - Ленька Белов? - сделал Митя последнюю попытку.
        - Этот был, но еще на прошлой неделе. Сразу от тебя ко мне явился. Он до того раскис, что хочется набить его смазливую морду. Но я этого не сделал, потому что скоро ситуация изменится...
        - У тебя была Анна Реброва? - вдруг осенило Митю.
        - Горячо! Почти попал, но не совсем. Меня посетил сам господин Ребров, собственной персоной... - Джек сделал выразительную паузу.
        - Что? - произнес Митя, с изумлением посмотрев на Джека. - Он так и представился?
        - Налей-ка чего-нибудь выпить, - Джек устало откинулся в кресле. - Я весь извелся, пока дождался конца приема. Конечно, он не представился, он не такой дурак.
        - А ты уверен, что это он? - с сомнением спросил Митя.
        - На сто двадцать процентов. Завтра он приведет ко мне свою жену для анонимного лечения от амнезии и нервного истощения.
        - От амнезии?! - переспросил Митя. - Погоди, я ни черта не понимаю.
        - Сейчас поймешь. Вся история, которую он мне рассказал о своей жене, в точности совпадает с появлением Юлианы у Леньки, - Джек сделал глоток коньяка из протянутого Митей бокала, - До какого-то момента у меня тоже были сомнения, но когда он сказал, что у нее провал в памяти, тут уж все встало на свои места! Таких совпадений не бывает. Я задал ему пару каверзных вопросов, получил некоторую нужную информацию. Правда, мне пришлось поднапрячься, с ним будет не просто, но зато не осталось никаких сомнений.
        - Ничего себе история! - ахнул Митя.
        - Да уж! - засмеялся Джек.
        - Но погоди, я не врублюсь никак. Если она к нему вернулась, то значит у нее не было никакой амнезии. Что же, она все врала?
        - Нам она ничего не врала, потому что действительно не помнила, что с ней случилось, в этом я уверен. А сейчас, возможно, и врет. Использует, так сказать, собственный печальный опыт... Хотя, конечно, это только мое предположение. Теоретически я могу допустить, что у нее новая фаза амнезии. Ну, а что с ней на самом деле, я выясню завтра при личной встрече.
        - Господи, Джек, она же сразу узнает тебя! - воскликнул Митя.
        - Вероятно. Ну и что?
        - И тогда Ребров тут же увезет ее и спрячет так, что мы уже никогда не найдем!
        - Это совсем не обязательно... - задумчиво сказал Джек. - Мне показалось, что он хочет не просто ее вылечить, а как бы на время избавиться от нее. То есть он не сказал это прямо, но я услышал это между слов. А я, естественно, ему подыграю. Предложу поместить ее в наш стационар.
        - А что, если это провокация? Если он что-то знает, но не все, и хочет выяснить подробности?
        - Теоретически - да, такое может быть, но я бы это почувствовал. Мне кажется, он не знает, где она находилась шесть дней, действительно не знает.
        - Ты уверен?
        - Митя, ты задаешь странные вопросы. - рассердился Джек. - Как я могу быть в чем-то уверен, пока не увидел ее?! Я ведь тоже не Господь Бог, в конце концов! Учти еще, что у нас очень сложный противник! Он не просто умен, он так закрыт, так замаскирован, что пробиться через оболочку невероятно трудно...
        - А дальше что? - тихо спросил Митя.
        - Видно будет. - устало произнес Джек. - Не люблю загадывать слишком далеко. На завтра я предусмотрел все возможные варианты и сумею разыграть любой спектакль, вплоть до взаимного узнавания. А дальше?.. Как бы там ни было, нам с тобой обоим работы хватит!
        - Это уж точно, - улыбнулся Митя. - Ничего себе поворот. А как ты думаешь, почему он, все-таки, обратился именно к тебе?
        - Потому, что я лучший психиатр! - гордо заявил Джек, опрокидывая следующую рюмку. - Интересно бы еще узнать, кто именно направил его ко мне... Пока я не могу понять... Слишком широк круг общения. Это мог быть кто-то из моих пациентов, из посетителей Центра, из сотрудников... Не думаю, что Жанет, она на меня зуб имеет..
        Хотя кто ее знает...
        - Это, действительно, важно, - сказал Митя. - Если мы сможем установить какие-то его связи, это нам очень поможет... Ты постарайся определить... своими методами, что тебе стоит?
        - Определим со временем, - сказал Джек. - Ладно, Митька, я устал и хочу растянуться в собственной постели. Закинешь меня домой?
        - Потерпи минут десять, я тут закончу и тебя отвезу. А почему ты не купишь себе машину?
        - Да как-то все денег не накоплю. Видно, трачу слишком много. Да и ездить за рулем, честно сказать, не очень охота... Не хочу привязываться ни к чему, даже к машине. А такси или частника всегда поймать можно.
        - Одного частника ты уже поймал, - усмехнулся Митя. - Вставай, поехали! Я на сегодня закончил.
        Он взял в руку дипломат, другой приподнял Джека с дивана и обняв за плечи повел к выходу.
        - Слушай, а может пойдешь ко мне в агентство? Мы бы с тобой на пару такие дела раскручивали...
        - Нет, ваша уголовщина - это не для меня, - Джек лениво зевнул. - Если только ради друзей, и то - в исключительных случаях...
        На другой день, ровно в тринадцать ноль - ноль, в кабинете Джека распахнулась дверь, и Герман Ребров уверенным шагом направился к нему.
        Джек, подтянутый, свежий, с чисто выбритом лицом, на котором красовались только аккуратно постриженные усики, вышел из-за стола, приветливо протянул руку.
        - Вы очень точны, - сказал он, поглядев на часы.
        - Как видите, Евгений Борисович, я умею ценить чужое время. Моя супруга ждет в коридоре.
        - Можете ее пригласить... Или вы хотели что-то сказать мне перед нашей встречей?
        - Нет... Хотя, я упустил вчера одну существенную деталь... Я уже говорил вам, что она - очень впечатлительная, эмоциональная натура, у нее богатое воображение. Но я не сказал, что она - художник по профессии. Дело в том, что после своего исчезновения она совсем забросила живопись, и кажется вообще забыла, чем раньше занималась. Это очень беспокоит меня. Ну, а во всем остальном, я думаю, вы сами разберетесь.
        - Надеюсь, - улыбнулся Джек.
        Герман направился в коридор к ожидавшей его жене. За те несколько секунд, которые Джек оставался в кабинете один, он думал только об одном: хоть бы Анна не выдала себя! Не показала, что знает его! Ведь она, конечно, даже не предполагает, к какому именно психиатру привез ее муж! Джек, сосредоточившись на этой мысли, всеми силами старался внушить ее Анне.
        Когда она появилась перед ним в сопровождении мужа, Джек смотрел не нее спокойно и уверенно, смотрел прямо в глаза, чтобы она смогла прочесть в его взгляде эту уверенность, не растеряться, не испугаться, не сказать чего-то такого, что привело бы к непоправимым последствиям.
        Анна ответила на его взгляд, в глазах ее было изумление, потом вспыхнула величайшая радость, но она лишь на какое-то мгновение изменилась в лице и быстро овладела собой. Герман стоял у нее за спиной, чуть сзади, и не мог видеть ее лица, так что внезапная реакция жены на встречу с психиатром не должна была привлечь его внимание.
        - Садитесь пожалуйста, - обратился Джек к Анне приветливым, ласковым голосом, - меня зовут Евгений Борисович. А вы можете использовать для нашего общения абсолютно любое имя, такое, какое вас устраивает, не называя настоящего. Наверное муж предупредил вас об этом.
        - Да... - отозвалась она тихо, настороженно поглядев на Джека, потом на Германа.
        Пока поведение Анны вполне вписывалось в намеченный Джеком план, но он все еще продолжал беспокоиться за нее. Уж слишком сложный и тугой узел завязала судьба вокруг этой молодой, талантливой и очень впечатлительной женщины, и в какой-то момент ее нервы, действительно, могли не выдержать...
        - Я не тороплю вас. У вас есть время подумать, - мягко сказал он.
        - Нет, мне не надо думать, - и в ее глазах промелькнул вдруг лукавый блеск. - Пожалуйста, называйте меня Юлей!
        - Как вам будет угодно, - произнес Джек с обворожительной улыбкой, потом учтиво обратился к Герману. - Вы не могли бы оставить нас наедине?
        - Да, конечно, - охотно согласился Герман. - Сколько времени займет ваша беседа?
        - Думаю, для начала около часа, или чуть-чуть больше...
        - Тогда я пришлю шофера к половине третьего, - Герман посмотрел на часы и, поймав на себе вопросительный взгляд Джека, поспешил исправить ошибку. - Впрочем, я заеду сам.
        - Думаю, так будет лучше, - улыбнулся Джек. - Если, конечно, вам интересен результат беседы и вы располагаете временем.
        Герман молча кивнул. Как только он вышел из кабинета, Анна тотчас бросилась к Джеку, собираясь что-то сказать, но он жестом остановил ее, приложил палец к губам. Он почему-то не сомневался, что весь его разговор с Анной непременно будет записан и потом прослушан Германом. Только вот где он установил микрофон? В кулоне, кольце, в складках одежды? Впрочем, это не имело особого значения. Ясно было одно - Анна не догадывается об этом, ее необходимо предупредить...
        - Юля, прежде, чем мы начнем нашу беседу, я хочу предложить вам короткий сеанс релаксации, - заговорил Джек ровным голосом опытного врача. - Это поможет вам снять напряжение и облегчит дальнейшее наше общение. Вы не против?
        Произнося неторопливо свой короткий монолог, Джек быстро написал на листке несколько слов и протянул девушке.
        "Мы не знакомы, никогда в жизни не встречались".
        Она молча кивнула.
        - Так вы согласны? - переспросил он.
        - Да, конечно, Евгений Борисович... Муж говорит, что полностью доверяет вам, вашим методам лечения... - Анна схватила карандаш и написала на том же листке: "Джек, спаси меня!".
        - Хорошо, - сказал Джек, - если нет возражений, мы начнем. Сядьте по удобнее, так, чтобы ничто вам не мешало... Облокотитесь на спинку кресла, расслабьте все ваше тело...
        Теперь надо было как можно дольше оттянуть время... Он включил магнитофон, и кабинет наполнился негромкими звуками скрипичного концерта Вивальди.
        Анна вздрогнула.
        - А теперь закройте глаза, - продолжал Джек, - и представьте - над вами чистое ясное голубое небо с легкими прозрачными облаками... Они изредка проплывают в вышине, на миг закрывая солнце... Вы лежите на теплом золотистом песке, легкий нежный ветерок слегка обдувает ваше лицо... рядом негромко плещут волны, накатываясь на берег и чуть касаясь ваших ног... Вы одна среди природы, тишины и красоты... Только белоснежные чайки иногда пролетают над волной и словно зовут вас за собой... Вам так хочется полететь с ними в далекое голубое небо... Вы медленно отрываетесь от земли и, чуть шевеля пальцами, словно кончиками крыльев, неторопливо взлетаете над берегом...
        Анна расслабленно откинулось в кресле, убаюканная голосом Джека. Глаза ее были закрыты, на лице застыла безмятежная улыбка...
        - А теперь мы отдохнули, пора возвращаться на землю, - тихо сказал Джек.
        Анна открыла глаза, молча поглядела на него.
        - Как вы себя чувствуете, Юля? - спросил он.
        - Замечательно...
        - Вы можете рассказать, что с вами происходило?
        - Кажется, я где-то летала... Там были какие-то птицы... Я тоже была птицей...
        - Вам хотелось вернуться обратно? - Джек поглядел на Анну и молча покачал головой.
        Она кивнула в ответ и сказала.
        - Нет, там было так хорошо! Если бы я могла, я бы осталась там навсегда, я бы летала с белыми птицами над морем... Там так красиво, светло!
        - Вы побывали в стране грез, не так ли?
        - Нет, я действительно была там! - заявила Анна упрямо. - Я была птицей! И я хочу снова стать птицей! Скажите, это возможно? Я могу вернуться туда?
        - Вы вернетесь туда через какое-то время, а сейчас, все же, нам придется опуститься на землю и поговорить о более реальных вещах, - Джек снова взял лист бумаги и быстро написал.
        "На все мои вопросы отвечай невпопад!"
        Анна молча кивнула...
        Герман появился в кабинете ровно через час, лишний раз подтверждая свою пунктуальность.
        - Юля, я попрошу вас немного подождать в коридоре, - Джек галантно взял ее под руку и проводил до двери. - Вы можете посмотреть телевизор, полистать журналы, а я должен сказать несколько слов вашему мужу.
        - Хорошо, я подожду, - покорно ответила Анна.
        - Ну, и каков ваш приговор? - спросил Герман нетерпеливо.
        - Честно сказать, случай очень не простой, - сказал Джек.
        - Я так и думал, - ответил Герман.
        - Безусловно, я возьмусь за ее лечение. Не знаю, как вы отнесетесь к этому, но для большей его эффективности я предложил бы временную госпитализацию. В этом случае мы сможем провести полное обследование, сделать все необходимые анализы. Курс лечения будет проходить под постоянным наблюдением медперсонала... Кроме того, мы сможем пригласить других специалистов для дополнительных консультаций. Мы сотрудничаем с психологами, проводящими специальные тестирования, с врачами практически всех специальностей...
        - А какие условия у вас в клинике? - спросил Герман сухо.
        - В обычной больнице условия не самые лучшие. Вы знаете, вероятно, в каком положении находится государственная медицина. Но у нас недавно открылось небольшое частное санаторное отделение, там есть одноместные палаты, со всеми удобствами. Питание, как в хорошем ресторане. Если вы согласны и располагаете средствами...
        - Да, конечно. Речь может идти только об этом отделении. На какой срок вы рекомендуете ее госпитализировать?
        - Сейчас трудно сказать... Минимальный срок обследования - десять дней. В случае необходимости мы его продлим по договоренности с вами. Вы сможете навещать ее каждый день практически в любое время, кроме специальных часов, отведенных на процедуры и сон...
        - И когда бы вы могли ее положить?
        - Хоть завтра! У нас как раз освободилась одна одноместная палата.
        - Я согласен, - сказал Герман. - А с женой вы говорили об этом?
        - В общих чертах.
        - И как она отнеслась к вашему предложению?
        - По-моему, положительно. Я уверен, что пребывание именно в этом отделении ни коим образом не будет травмировать ее восприимчивую психику.
        - А можно посмотреть, как выглядит это отделение?
        - Да, конечно. Сейчас я приглашу ассистентку, и она проведет с вами короткую экскурсию. Надеюсь, вы не будете разочарованы. А я вынужден продолжить прием.
        Джек нажал кнопку звонка, и в кабинете появилась стройная миловидная девушка в накрахмаленном белом халате. Обворожительно улыбаясь, она повела за собой Германа и Анну в глубь коридора.
        Так, самым невероятным образом, судьба открыла Анне путь к спасению, о котором она уже почти не мечтала. Как только ее положат в клинику, Герман не сможет уже контролировать каждый ее шаг! Он, вероятно, решил на время просто избавиться от нее, а вместо это избавляет ее от себя! Господи, какое же это фантастическое везение! Не иначе как высшие силы вмешались в ее судьбу, подсказали ей, что надо разыграть амнезию! А самое главное, теперь она сможет увидеть Леонида Белова, встреча с которым казалась уже почти невозможной! Когда же, наконец, она снова увидит его?!
        Со следующего дня для Анны начался новый отсчет времени. Рано утром, попрощавшись с Германом в приемном отделении, она направилась в палату в сопровождении милой ассистентки Джека. Для нее начиналась новая жизнь и теперь, как ей казалось, она будет в полной безопасности хотя бы какое-то время.
        Палата находилась на втором этаже и напоминала своим видом хороший номер в дорогой гостинице. Она состояла из двух смежных комнат - гостиной с телевизором и удобной мягкой мебелью и просторной спальни с широкой кроватью, встроенными зеркалами и пушистым ковром на полу. Весь интерьер был отделан светлым матовым деревом, скрытые встроенные светильники излучали приятный рассеянный свет, который не раздражал глаза. Ванная комната сияла чистотой, на вешалке были приготовлены белоснежные полотенца и новенький махровый халатик. Под окном пышно цвела сирень, а дальше открывался небольшой парк, обнесенный высокой оградой.
        Глядя в окно, Анна представила, как будет бродить по тенистым дорожкам рядом с Беловым, он непременно возьмет ее за руку, сожмет ее пальцы... Потом они сядут на скамейку в самой глубине парка, где никто не сможет их увидеть... Конечно, он обнимет ее, их губы сольются в долгом поцелуе... От этих мыслей ее охватила дрожь, она упала ничком на постель и впервые за все время после возвращения к Герману расплакалась, даже не пытаясь сдерживаться...
        Она не заметила, как в палате появился Джек. Он вошел тихо, сел рядом с ней и осторожно тронул рукой за плечо. Анна вздрогнула, подняла голову и, увидев его, перестала плакать.
        - Как вы себя чувствуете, Юля? - спросил он участливо.
        Анна удивленно поглядела на него, а он, как тогда в кабинете, приложил палец к губам.
        - Мне право неловко, Евгений Борисович, что-то я немного разнервничалась, - сказала Анна.
        - Ничего, это бывает. Смена обстановки, все-таки. Но если вы сейчас в состоянии пройти небольшое обследование, я попрошу вас переодеться в халат, снять все украшения и пройти со мной в процедурный кабинет.
        - Я вполне в состоянии! - уверенно ответила Анна. - Но зачем снимать украшения?
        - Металлические предметы могут повлиять на показания приборов, - улыбнулся Джек. - Собирайтесь, я подожду вас в коридоре.
        Анна вышла буквально через минуту, выжидающе глядя на Джека.
        - Идем! - он взял ее под руку и повел по коридору. - Теперь можешь называть меня на "ты" и вообще чувствовать себя свободно. Сейчас мы найдем какое-нибудь удобное место и спокойно обо всем поговорим!
        - Я только и жду этого! - воскликнула Анна. - Но в чем дело? Тут что, прослушивающие устройства установлены, что ли? Почему такая конспирация?
        - Я не сомневаюсь, что весь наш предыдущий разговор каким-то образом был записан, и твой муж уже прослушал его. Не знаю, где он нацепил на тебя микрофон, но рисковать не стоит. Вчера, по-моему, мы не допустили ни одной ошибки...
        - Но ты представляешь, что было со мной, когда я тебя увидела!
        - Представляю. Но держалась ты молодцом! И вообще ты здорово придумала с амнезией. .
        - Джек, но это невероятно, это какое-то чудо, что я попала сюда! - торопливо говорила Анна. - Я все вспомнила, все, это так ужасно, так страшно, я просто не знала, что делать! Господи, я думала, правда с ума сойду! Мне столько надо рассказать!
        - Сейчас ты все мне и расскажешь. И я тебе тоже кое-что расскажу... А потом будем думать, что делать дальше.
        Он ввел ее в какую-то комнату, уставленную таинственными приборами, и плотно закрыл за собой дверь. Здесь никто не мог слышать их разговор, который длился не меньше трех часов. Вся исповедь Анны, произнесенная с необычайным волнением, могла показаться полным бредом сумасшедшего кому угодно, но только не Джеку. Для него же, напротив, все происходящие события обретали связь между собой, все постепенно вставало на свои места.
        Проводив Анну до двери в ее палату, Джек тот час отправился в детективное агнтство. Не застав там Митю, который, по словам сотрудников, должен был вот-вот подъехать, Джек взял телефон и набрал номер...
        В квартире Белова раздался телефонный звонок. Белов схватил трубку и произнес неестественным голосом.
        - Вас приветствует автоответчик-дублер господина Белова. Сообщаю, что у Белова все хреново, он находится в состоянии тяжелого алкогольного опьянения, но я вполне могу заменить его...
        - Привет, Дублер! Это Потрошитель! Завтра идем на дело! - прошептал Джек в трубку хриплым голосом.
        - Ну вот еще! Я не уполномочен заниматься никакими делами! По этим вопросам обращайтесь лично к господину Белову. который...
        - Ленька! Кончай трепаться, - засмеялся Джек. - Слава богу, к тебе вернулось чувство юмора! Ты сдал статью?
        - Да позавчера еще! Они уже звонили, говорят, все гениально! Теперь я свободен, как ветер ночной!
        - Вот уж не надейся! - ухмыльнулся Джек. - Слушай меня внимательно. Запасись всевозможными тестами и приезжай завтра ко мне в клинику к одиннадцати часам. У меня появилась новая пациентка.
        - Какая еще пациентка? - проворчал Белов.
        - Молодая и очень симпатичная.
        - Так сам ее и тестируй!
        - Какой же ты тупой, однако. Я собираюсь представить тебя, как квалифицированного психолога, хоть ты таковым и не являешься. Это необходимо для твоей карьеры и для престижа нашей клиники! К тому же, тебя ждет интересный сюрприз... Не пожалеешь.
        - Ты что, Потрошитель, в сводники заделался? - засмеялся Белов. - Этот номер у тебя не пройдет!
        - Ладно, до завтра, - сказал Джек. - Смотри не опаздывай!
        В трубке раздались короткие гудки. Белов отключил ее, с недоумением пожал плечами, подошел к книжной полке и неторопливо начал перебирать справочники и перелистывать всевозможные компьютерные распечатки с психологическими тестами. Потом, усевшись за журнальный, стал сам составлять вопросы, и так увлекся работой, что незаметно просидел до полуночи. О новой пациентке Джека он думал почему-то с явной неприязнью, и вопросы старался изобрести как можно более каверзные. Наконец, вполне довольный проделанной работой и самим собой, он сложил в папку все приготовленные материалы, растянулся на диване и мгновенно заснул, даже не подозревая о том, какие невероятные события и с какой быстротой начали развиваться в этот день...
        Митя, которому в этот день совершенно неожиданно удалось, наконец, обнаружить след похищенных денег, окончательно убедился в том, что рокеры не имеют к этой истории никакого отношения. В агентстве он появился уже ночью и увидел там Джека, удобно расположившегося в кресле. Глаза его были закрыты и, казалось, он дремлет.
        Митя, стараясь не шуметь, осторожно прошел к своему столу. Джек тот час открыл глаза и бодро произнес.
        - Где ты шляешься, черт побери?
        - Во-первых, я не знал, что ты ждешь меня, - спокойно ответил Митя, а во-вторых...
        - А во-вторых, ты так увлекся поиском этих дурацких баксов, что совершенно забросил свое досье на господина Реброва! - Джек поднялся с кресла и стал ходить по кабинету.
        - Но я ухватился за нить и скоро найду грабителей! - воскликнул Митя.
        - Поздравляю! - усмехнулся Джек. - Это замечательно! Но сейчас ты сможешь ухватиться не просто за ниточку, а за здоровенный канат, привязанный к хвосту Германа! Этот супер мафиози не такой уж неуязвимый, каким кажется! Вот слушай...
        И Джек быстро и четко, в форме прекрасно обработанных тезисов, поведал ему историю Анны. Во время своего рассказа он внимательно следил за выражением лица друга, которое непрестанно менялось, выражая то удовлетворение и понимание, но невероятное удивление.
        Когда Джек закончил свой рассказ, потрясенный Митя воскликнул.
        - Так что же тогда получается! Герман убирает опасных, неугодных ему людей чужими руками, а потом избавляется от убийц! Шофер Виктор по совместительству выполняет функции киллера! Стало быть, все предыдущие жертвы Германа - бизнесмен с женой, журналист, погибли от его руки. Естественно, Виктора тоже надо было убрать, так как он знал слишком много и становился опасен. Кроме того, Герман явно ревновал к нему Анну, заподозрив несуществующую связь. Пока все сходится. Рокеры, начиная с того самого момента, когда Герман договорился с Фрэнком во дворе собственного дома, вероятно, тоже работали на него. Они и прикончили шофера по заданию Германа, будучи заранее им же подставленными. Опять же - сходится. В общем, достаточно простая, можно сказать, классическая схема. Прямо как в детективном романе! Правда, все это еще надо доказать...
        - В том-то и дело, - сказал Джек. - А это уже - по твоей части.
        - Ты понимаешь, Джек, - задумчиво сказал Митя, - самое слабое место во всей этой драме - сама Анна! Вряд ли кто-нибудь примет всерьез показания безумной женщины...
        - Она не безумна, - сказал Джек.
        - Но как доказать это? Ведь согласись сам, вся эта история, что жертвами становились те, кого она рисовала, выглядит совершенно невероятной! Даже мне, честно сказать, поверить в это очень трудно! А представь себе государственные следственные органы, представь себе наш суд! Насмех поднимут, скажут - насмотрелись мистических фильмов!
        - И все же, Митенька. это вполне вероятно, - задумчиво сказал Джек. - Герман, действительно, вполне мог использовать Анну, глядя на людей как бы ее глазами... Она раскрывала перед ним то, чего не видел он сам... Вероятно, именно это привлекло его в ней с самого начала... Хотя объяснить это материалистически, конечно, совершенно невозможно. Я думаю, и сама Анна никогда бы не смогла дойти до этого с помощью логики или здравого смысла. Она просто однажды увидела всю картину в целом, это - как некий художественный образ, посланный свыше... И это потрясло ее настолько, что она прекратила рисовать.
        - Но тогда для меня остается неясной одна существенная деталь, - сказал Митя. - Почему Ребров, все-таки, не избавился от своей жены? Ведь у него для этого было сколько угодно возможностей!
        - Я думаю, в эти моменты чувства побеждали разум, - произнес Джек. - Герман совсем не прост, его личность не укладывается ни в какую схему, поступки нелегко просчитать. И все же, он допустил одну серьезную ошибку...
        - Какую? - спросил Митя.
        - Привел жену по чьей-то рекомендации именно ко мне! - рассмеялся Джек. - Вероятно, он рассчитывал, что легко сумеет договориться со мной, возможно, сможет даже меня подкупить, чтобы я держал ее в больнице как можно дольше. Конечно, он наблюдает за мной, собирает обо мне информацию, записывает мои беседы с Анной. Но делает он это просто из привычной предосторожности, а не потому, что ему что-то известно. Как это ни удивительно, он искренне поверил в амнезию своей жены и так и не выяснил, где она находилась целые шесть дней!
        - Но почему, Джек? Откуда такой серьезный прокол? Ведь он умен... - удивился Митя.
        - Нет, Митенька, он, конечно, умен и хитер, но не настолько, чтобы ни делать глупостей! И чисто психологически это можно объяснить... Решение проблемы с Анной, как бы посланное свыше, настолько удовлетворило его, что ему не хотелось подвергать сомнению сам факт ее амнезии. Согласись сам, что для него это очень удобный выход!
        - Пожалуй, - кивнул Митя.
        - Как ты считаешь, его можно упрятать в тюрьму законными методами? - спросил Джек.
        - Я же говорю, мне нужны факты! Кто даст против него показания?
        - Выводить Анну на сцену в качестве жертвы очень рискованно. Даже если отбросить в сторону всю мистическую подоплеку этой истории, которая, я повторяю, для меня лично вполне реальна, положение Анны слишком уязвимо. Ее амнезия, которую она так ловко сумела разыграть, остается ее единственной защитой...
        - А если рокеры? - предложил Митя. - Да, пожалуй я навещу в тюрьме этого ублюдка! Попробую его расколоть.
        - Кстати, как у тебя на личном фронте? - вдруг спросил Джек.
        - Пока никак... Я не тороплю Наталью. Она должна все обдумать и сама все решить. Да и я так занят в последнее время, что мы почти не успеваем встречаться...
        Все произошло именно так, как и предполагал Джек, которого практически никогда не подводила интуиция. Весь его разговор с Анной в больнице был записан от начала до конца. Господин Ребров использовал для этой цели то самое кольцо, которое подарил Анне в день помолвки. Но никто, кроме самого Германа, не знал о том, что это кольцо выполняло функцию записывающего устройства с первого же дня после странного возвращения жены в его дом. Анна, даже не подозревая об этом, была, тем не менее, очень осторожна и старалась не говорить и не делать даже в отсутствие Германа ничего такого, что могло бы вызвать хоть какие-то сомнения в ее искренности с его стороны. Инстинктивная правильность ее поведения и заставила Германа, в конце концов, полностью поверить в ее амнезию.
        Внимательно прослушав запись беседы Джека со своей женой, он не обнаружил в ней ничего такого, что привлекло бы особенно его внимание и вызвало какие-то подозрения. Психиатр, совершенно очевидно, был умен, опытен, профессионален, делал именно то, чего хотел от него Герман, но какая-то подсознательная тревога, все же, возникала при прослушивании записи, источник которой Герман никак не мог уловить. Это насторожило его. Углубившись в анализ собственных ощущений, он понял вдруг, что тревожил его сам психиатр. Возможно, он был слишком умен для предназначенной ему Германом роли. Начав серьезно лечить Анну, он мог докопаться до чего-то такого, о чем ему вовсе не надо было знать. Дело в том, что сам Герман, в отличие от Анны, прекрасно помнил все, что произошло перед ее исчезновением. Но, оглушенный ее ударом, он не знал точно, в какой именно момент она исчезла. Когда он очнулся, ее уже не было в заброшенном доме. Обнаружив разбитое стекло, примятую клумбу под окном, Герман легко восстановил картину ее бегства, но дальнейший ее путь терялся в неизвестности. Дождь начисто смыл следы машины Белова, которую
вынесло на обочину.
        Поначалу Герман подумал, что Анна может поднять шум, обратиться в милицию, и на всякий случай еще сутки провел в заброшенном доме, получая по сотовому телефону информацию о том, что происходит в особняке. Но там все было спокойно, никто его не разыскивал, и он решил, что может вернуться без всяких опасений. На другой день он отправил своих ребят на розыски Анны, но они вернулись ни с чем. То же самое произошло и на третий день, и тогда Герман решил, что Анна, скорее всего, стала жертвой какого-то несчастного случая. Где-то в глубине души он все еще надеялся, что ее найдут, живой или мертвой, и что он сможет помириться с ней или хотя бы оплакать ее труп, но она исчезла бесследно. Искренне погоревав о ней, он постепенно начал свыкаться с мыслью о ее гибели и продолжал заниматься своими делами. И вдруг она появилась, пришла сама...
        Стоя на крыльце и глядя, как она приближается к нему по дорожке, как разговаривает с Парацельсом, он испытывал очень сложные, противоречивые чувства и внутренне готовился ко всему, что могла сулить ему эта встреча. Но произошло то, чего он меньше всего ожидал. Чувствительная Анна с болезненно развитым воображением просто лишилась памяти и, кажется, окончательно потеряла рассудок... С одной стороны это было даже выгодно Герману, проблема решилась как бы сама собой, но с другой стороны так не могло продолжаться бесконечно... Добившись своего и уложив ее анонимно в хорошую частную клинику, Герман понял вдруг, что проблема для него все равно не решена. Даже в клинике, а может быть, именно в клинике, Анна представляет для него определенную опасность как источник нежелательной информации, тем более, если ею занимается слишком умный психиатр!
        С этими мыслями он набрал номер Жанет и спросил.
        - Ты одна?
        - Да... - ответила она сонным голосом.
        - Я скоро буду у тебя!
        Она что-то пробормотала, но Герман не стал слушать и отключил связь.
        Жанет вскочила с постели, бросилась к шкафу, стала перебирать свои наряды, прикладывать к лицу перед зеркалом. Она нервничала, ей все не нравилось. Ее опухшее со сна лицо выглядело одинаково плохо и в черном, и в белом, и в голубом..
        Наконец, она остановилась на темно-бордовом облегающем платье на молнии, с трудом натянула его, торопливо стала наносить на лицо косметику, и как только успела оттенить веки и покрасить губы в тон платья, услышала звонок в дверь. Быстро погасив яркий верхний свет и оставив горящими только скрытые светильники, создающие ощущение таинственного полумрака, она побежала открывать.
        - Ах, дорогой мой! - произнесла она нараспев, пропуская Германа в прихожую. - Что привело тебя в столь поздний час?
        - Я хочу знать о нем все! - сказал Герман.
        - О ком же? - спросила Жанет с невинной улыбкой.
        - Об этом твоем психиатре!
        - Да не мой он совсем, - улыбнулась Жанет. - И что ж такое случилось? Ты встревожен, взволнован... Он не взялся лечить твою жену?
        - Она в клинике. Но я должен знать о нем все!
        - Что-то не так? - Жанет заглянула ему в глаза, взяла за руку, провела в холл, - Садись. Сейчас я сделаю кофе и все тебе расскажу... - Она быстро исчезла в кухне, оставив Германа одного.
        Он устало опустился в глубокое кресло, обтянутое темным бархатом, огляделся. Его окружали довольно странные вещи... На стенах поблескивали чучела змей, обвивающие диковинные ветвистые рога, ярко сверкали два желтых прозрачных камня, напоминая кошачьи глаза... Изящные полочки были сплошь уставлены всевозможными фигурками из белой кости и темного дерева, а над дверью висела большая маска какого-то идола и словно живым взглядом смотрела прямо на Германа. Он подумал, что у него никогда не возникало желание иметь что-либо подобное в своем современном комфортабельном доме, изысканно стилизованным под старину, поскольку он был совершенно равнодушен ко всем этим предметам культа... Но такая обстановка, конечно, могла произвести впечатление на чувствительного человека со слабыми нервами, вызвать у него приступ мистического ужаса или, наоборот, экстаза. Надо отдать должное Жанет, она знает, что делает, умело используя интерьер дома в своих целях...
        Наконец, появилась сама Жанет с небольшим подносом в руках, на котором стояли две чашки дымящегося кофе, красивый бронзовый подсвечник с зажженными свечами. Рядом лежала колода карт.
        Жанет поставила поднос на низкий столик, покрытый бархатной скатертью в тон обивке кресел, села напротив Германа, закурила. В ее взгляде, отражавшем блики свечей, заиграли дьявольские огоньки, и Герман отметил про себя, что она очень удачно вписывается в обстановку своей квартиры.
        Она взяла карты, положила перед Германом, произнесла таинственным шепотом.
        - Посмотрим, что там у тебя происходит... Сними-ка левой рукой...
        Герман машинально "срезал" колоду и стал с интересом следить за движениями рук своей подруги, ловко раскладывающей карты по столу... Они, словно сами собой, ложились полукругом справа налево, потом слева направо, яркими рубашками вверх... Сейчас почему-то ему нравилось наблюдать это магическое представление. Оно действовало на него успокаивающе, снимало нервное напряжение, которое Герман все последнее время подавлял исключительно усилием воли.
        Жанет загадочно улыбалась, чувствуя, что сумела расположить к себе своего опасного приятеля, ее лицо в процессе гадания преображалось и хорошело, но вдруг жесткая складка рассекла ее лоб, взгляд остановился, зрачки расширились от внезапного испуга.
        - Ну, что ты там увидела? - спросил Герман, лениво потянувшись в кресле.
        - Тебе угрожает опасность, - с тревогой в голосе произнесла Жанет.
        - Какая еще опасность? - нарочито удивился Герман.
        - Большая опасность...
        - И от кого же? - усмехнулся Герман, не желая показывать даже своим видом, что может принять всерьез дурное предсказание.
        - От червовой дамы! - Жанет схватила карту рукой, показала Герману. - Вот она! Она тебя погубит! Ей нельзя доверять!
        - Это становится интересным... - Герман перестал усмехаться. - И как же она сумеет меня погубить?
        - Она знает о тебе такое, чего не знает никто. Вокруг нее вертятся несколько королей. Если она им расскажет, тебе будет очень плохо!
        - Она им ничего не расскажет, - сказал Герман спокойно. Все, что говорила сейчас Жанет, полностью подтверждало его опасения, хотя и звучало это в ее устах несколько иначе, чем его собственные рассуждения. И он спросил с напускным безразличием. - А кто, кстати, эти короли?
        Жанет замолчала, вглядываясь в карты.
        - Ну? - поторопил ее Герман.
        - Один король пиковый, солидный, деловой...
        - Уж не психиатр ли?
        - Нет, это не он, скорее, юрист или адвокат... А другой... О боже! - Жанет всплеснула руками. - С пронзенным сердцем! А третий... Нет, третьего нет! - Уверенно произнесла Жанет, не желая выдавать Джека, который также присутствовал в ее раскладе.
        - Интересно, и откуда же взялись эти короли? - все больше заинтересовывался Герман. - Ты уверена, что их именно двое?
        - Возможно, они не появились еще, но очень скоро появятся! Почему ты так уверен, что она не расскажет им то, что знает о тебе?!
        - Во-первых, она побоится, даже если сумеет что-нибудь вспомнить. А во-вторых, кто поверит безумной женщине, лишившейся памяти и рассудка?
        - Не знаю, может быть и так... - произнесла Жанет с сомнением. - Но ты слишком рискуешь!
        - Я всегда рискую! - снова засмеялся Герман, получив интересующую его информацию и внутренне приняв необходимое решение.
        Жанет поглядела на него страстным, манящим взглядом и спросила, словно заглянув к нему в душу.
        - Почему ты до сих пор не избавился от своей жены?
        - Но разве я не избавился от нее, отправив ее в психушку? - с нарочитым удивлением ответил он вопросом на вопрос.
        - Нет! - воскликнула Жанет.
        - Она дорога мне, - произнес Герман с печалью в голосе.
        - Твоя жизнь дороже! - Жанет подошла к нему, селя рядом на подлокотник кресла, обняла его.
        Герман быстрым движением расстегнул молнию на ее платье, и, сжимая руками обнажившуюся пышную грудь, опрокинул ее на стоявший рядом диван.
        Жанет вскрикнула то ли от восторга, то ли от боли, и зашептала словно заклинание.
        - Я помогу тебе... Я научу тебя, что надо делать...
        Белов быстро запарковал машину на стоянке перед входом в больницу, перекинул через плечо сумку, набитую всевозможными тестами и появился в кабинете Джека ровно в десять утра.
        - Привет, - сказал Джек. - Спасибо, что не подвел.
        - Ты же сказал, что это очень важно для твоей больницы, - ответил Белов.
        - Это, действительно, очень важно, - сказал Джек с очень серьезным видом. - Идем. Но учти - случай особенный и ты должен быть готов ко всему.
        - Она что - буйно помешанная? - спросил Белов. - Набросится на меня и начнет душить?
        - Возможно, - мрачно произнес Джек.
        - И как же я буду ее тестировать? Или она в смирительной рубашке?
        - Ну, это было бы слишком не гуманно по отношению к такой очаровательной особе, - Джек с трудом сдерживал смех и отвернулся в сторону, чтобы скрыть выражение своего лица.
        - Послушай, это что, розыгрыш какой-то? - спросил Белов, заметив в поведении друга что-то странное. - Скажи прямо, для чего ты меня вытащил?
        - Сейчас все узнаешь, - ухмыльнулся Джек. - Я же сказал, тебя ждет сюрприз!
        - Да что за тайны, ей богу! - рассердился Белов. - Не надо мне никакого сюрприза! Скажи в чем дело! Если ты решил поразвлечься, или развеселить меня таким дурацким образом, то я могу развернуться и уехать обратно!
        - И тогда ты совершишь самую ужасную ошибку, о которой будешь жалеть всю оставшуюся жизнь! - Джек положил ему руку на плечо. - Идем, мой друг! Сумку можешь оставить здесь.
        - Это как? - оторопел Белов. - Я вчера целый день потратил на эти дурацкие тесты! И что, зря? Зачем ты меня вызвал?!
        - Мы вернемся за ними чуть позже, - Джек загадочно улыбнулся, подтолкнул Белова к двери и вывел в коридор. - Не пропадет твой скорбный труд...
        Анна лежала в удобной мягкой постели, слушала приятную тихую музыку, и ей казалось, что ее окружают не больничные корпуса, а высокие пальмы, покрытые диковинными плодами, и где-то совсем рядом теплое море накатывает прозрачные волны на золотистый песчаный берег... После разговора с Джеком она совершенно успокоилась, она вверила свою судьбу друзьям Леонида, рассказав абсолютно все... Этот приятный, тактичный психиатр с проницательным взглядом и удивительным чувством юмора настолько расположил Анну к себе, что она готова была следовать всем его советам и указаниям, будто и вправду была настоящей его пациенткой. Как странно, она до больницы видела его всего один раз, а они уже стали близкими друзьями, словно были знакомы давным давно... Этот человек, безусловно, сумеет помочь ей, он такой умный и изобретательный, что обязательно найдет способ вытащить ее из той ужасной ситуации, в которой она оказалась! А самое главное, она через какое-то время сможет увидеть Белова, который тоже тосковал без нее весь последний месяц... От одной этой мысли у Анны защемило сердце...
        Вдруг дверь распахнулась, и голос Джека произнес.
        - Итак, Леонид, сейчас я представлю тебя нашей новой пациентке! Надеюсь, ты сумеешь найти с ней общий язык.
        Шторы в палате были задернуты, в полумраке Белов не сразу разглядел, кто находится перед ним... Но вдруг на его лице появилось странное, испуганное выражение, словно он увидел призрак.
        - Анна... Не может быть! - растерянно пробормотал Белов, сделал несколько шагов, медленно опустился на диван и замер в неподвижной позе.
        - Ты ошибаешься, - засмеялся Джек, глядя на друга, - ее зовут Юля! Во всяком случае, пациентка именно так представилась мне.
        Анна встала с постели и подошла к Белову. На ней был легкий махровый халатик, лицо ее светилось радостью и вообще выглядела она прекрасно. Белов протянул к ней руки, осторожно дотронулся до ее ладоней, прижал их к лицу, потом повернулся к Джеку.
        - Господи, да что же это... Что ж ты со мной делаешь!
        - Это - шоковая терапия, - спокойно ответил Джек. - Думаю, вам обоим пойдет на пользу. А теперь, если не возражаете, я оставлю вас минут на пятнадцать.
        - Конечно! - весело ответила Анна, усевшись на диван рядом с Беловым, окончательно потерявшим дар речи.
        - Только смотрите, слишком не расслабляйтесь! - подмигнул Джек и закрыл за собой дверь.
        Теперь, когда они остались одни, им обоим казалось, что сам воздух в палате мгновенно наэлектризовался, и даже от легкого прикосновения друг к другу все вокруг может воспламениться. С минуту они молча сидели рядом, пытаясь справиться с охватившим их волнением. Потом вдруг Анна спросила.
        - Неужели Джек ничего тебе не сказал?
        - Нет, он ничего мне не сказал, - словно эхо в ответ повторил Белов.
        Они снова замолчали, и снова заговорила Анна.
        - Скажи, Леня, все это время, что мы не были вместе, ты... вспоминал меня иногда? - произнеся эти слова, она почувствовала вдруг неловкость, растерянность и уже готова была пожалеть о том, что спросила.
        - Я вспоминал тебя каждое утро, просыпаясь один в постели, - тихо сказал Белов. - Потом, когда я бесцельно проводил в одиночестве долгий, безрадостный день, я снова думал о тебе... Я пытался заставить себя работать, но на каждой книжной странице, на каждом белом листе бумаги мне мерещилось твое лицо... - он встал, нервно зашагал по палате, повернулся к окну. - С каждым днем мне становилось все хуже, я совсем не мог справиться с этим... Мне все труднее было бороться с одиночеством, которого я раньше никогда в жизни не ощущал... Машка переехала к матери, и я запил. Каждый вечер я напивался, как последняя свинья! А потом каждую ночь видел тебя во сне! Это был бесконечный кошмар, и мне казалось, что он уже никогда не кончится!
        - Он кончится, - сказала Анна. - Ты видишь, я здесь, с тобой!
        - Не знаю... - прошептал Белов. - Теперь я ничего не знаю... Мне страшно смотреть на тебя, потому что ты можешь снова исчезнуть. Я боюсь прикоснуться к тебе, мне кажется, что вдруг от моего прикосновения ты растаешь в воздухе, и я окажусь один в пустоте...
        - Я не исчезну, не растаю! - Анна подошла к нему, обняла за плечи.
        Он резко обернулся, и она увидела такую боль, такое страдание в его взгляде, на которые, как ей казалось, вообще не способен ни один мужчина в мире. Потрясенная этим взглядом, чтобы как-то скрыть свое смятение и подступившие к глазам слезы, она уткнулась головой ему в плечо.
        И еще какое-то время они оба молчали. Потом Белов осторожно взял в ладони ее лицо, развернул к себе и спросил, глядя в глаза.
        - Анна! Почему ты ушла от меня?!
        Она прошептала, оправдываясь.
        - Но... я не могла поступить иначе... У меня не было выхода! Неужели ты не понял?
        - Я понял, - произнес Белов упавшим голосом. - Ты снова ушла в ночь... Ты вернулась к мужу.
        - Да, потому что я все вспомнила! Я испугалась! За тебя, за себя, за всех! Ты ведь знаешь теперь, наверное, что это за человек!
        Вся ее жизнь с Германом показалась Анне сейчас голым расчетом и откровенной корыстью. Все было ложью, лицемерием, компромиссом... Даже прежняя романтическая дружба с Ромкой была, с ее стороны, проявлением скрытого женского кокетства и желания самоутвердиться, удовлетворить свое женское и творческое честолюбие... И ей вдруг стало стыдно за все, что она делала прежде, за свой брак с Германом, за самою себя.
        - Это... он привел тебя сюда? - Вдруг спросил Белов.
        - Да... Джек рассказал тебе?
        - Он ничего мне не рассказывал! - Резко ответил Белов. - Просто... я сам догадался. Не знаю, для чего твой муж это сделал, почему привел тебя именно к Джеку... Наверное, это все не случайно, и у него есть какой-то свой план, который пока не известен... Во всяком случае, мне.
        - Ленечка, милый мой, я сама ничего не знаю! Только вчера я попала в эту больницу! Ты не представляешь, что было со мной, когда я увидела Джека! У меня вдруг появилась надежда! Я все ему вчера рассказала! Все! И ты тоже узнаешь все...
        - Я не уверен, Анна, что хочу это знать... Ты вернулась к мужу, прожила с ним больше месяца... И если бы не странная случайность, я бы мог никогда тебя больше не увидеть... Почему ты вернулась к нему?
        - Я же говорю, что испугалась! - закричала Анна. - Зачем ты мучаешь и меня и себя?
        - Господи, я сам не знаю, что говорю! - Белов обнял ее, спрятал лицо в мягких складках халатика на ее груди. - Прости меня, дурака! Наверное, пока тебя не было, я стал ревнивым сумасшедшим маньяком... Сейчас, когда я вижу тебя, то не могу поверить, что это ты, что мы снова вместе, рядом... Неужели мы опять расстанемся?
        - Мы больше никогда не расстанемся! Никогда! - Анна взяла его за руку, подвела к постели. - Я всегда буду только твоей!
        - А твой муж? - прошептал Белов. - Он ведь не отпустит тебя...
        - Он не сможет больше меня удержать! Потому что я тебя, не его, а одного тебя выбрала!
        - Нет, нас обоих выбрала судьба!
        В это время раздался стук в дверь, они испуганно отпрянули друг от друга, и через секунду увидели в палате Джека, который держал в руках целую стопку приготовленных Беловым тестов.
        - Юля! Ваш супруг желает вас видеть. Я попросил его подождать десять минут, чтобы не прерывать вашу беседу с психологом. Но он очень спешит. - Джек протянул Белову тесты. - Быстро за работу! Когда я приведу его сюда, ты вежливо поздороваешься и сразу исчезнешь!
        - Понял, - мрачно произнес Белов, и в его взгляде снова появилось бесконечное страдание.
        - Не вешай нос, все не так плохо, - улыбнулся Джек, выходя из палаты. - Жду тебя в кабинете. Потом поедем к Митьке.
        Белов молча кивнул.
        Когда в палате, в сопровождении Джека, появился Герман, Анна сидела за журнальным столом напротив Белова и что-то рисовала на листе бумаги простым карандашом. Джек взглянул на рисунок. Там был изображен странный, полуразрушенный дом с темными дверными проемами, расположенными по краям фасада. С боковой стороны дома, вдоль гладкой и мрачной стены без дверей и окон, шла винтовая лестница и обрывались в пустоте. Крыша нависала над домом и словно парила в воздухе, не касаясь его. За домом стояло высокое дерево, выглядывая из-за крыши. Крона дерева словно составляла вторую крышу дома и была направлена ветками вниз. Из единственного окна, размещенного в мансарде, выглядывало странное лицо, повернутое на бок, а протянутые руки сжимали тонкую прозрачную решетку на окне. У дома были свои собственные глаза, которыми он глядел в пространство, а впереди, перед фасадом застыла сгорбленная печальная фигура с опущенными вниз руками. У нее была голова прямоугольный формы, напоминающая форму дома. Дерево обвивало ветками здание, стараясь прикрыть его глаза-окна. Дом напоминал живое существо, он был и домом и
человеком одновременно, и ветки-руки дерева сливались с его стенами, словно с человеческим телом. Кирпичный фундамент имел черные зияющие отверстия, через которые открывались тайные входы в подземелье. Сквозь стены просвечивали коридоры, уводящие в никуда. Дом, дерево и человек были едины. И только искаженное лицо в окне мансарды казалось отрешенным от всего остального мира.
        - Это наш психолог, Леонид Андреевич Белов, - шепотом обратился Джек к Герману. - Специалист по психодиагностическому тестированию.
        Белов приподнялся с места, сделал вежливый поклон.
        Герман молча кивнул в ответ, с любопытством заглядывая в рисунок Анны.
        - Я закончила, - Анна протянула рисунок Белову, потом повернулась к Герману и произнесла с удивлением. - Я так увлеклась, что не заметила, как ты вошел.
        - Ты хорошо рисуешь, - сказал он, пристально взглянув на нее.
        - Да, я даже не думала, что у меня что-то получится! Мне так понравилось рисовать!
        - И что же ты нарисовала? - спросил Герман, с интересом разглядывая рисунок.
        - Это не просто рисунок, а специальный тест, предложенный психологом Буком еще
1948 году, - поспешил пояснить Белов деловитым тоном, убирая рисунок в папку. - Он называется "Дом - Дерево - Человек". Я часто обращаюсь к нему, используя различные варианты собственной обработки, - он повернулся к Анне. - Мне бы хотелось, Юля, задать вам еще ряд вопросов, но я понял, что на сегодня наше время истекло. - Белов вопросительно посмотрел на Германа.
        - Да, я бы хотел остаться с женой наедине, - произнес Герман. - У меня очень мало свободного времени.
        - Хорошо. Только прошу не задерживать ее более часа, у нас перед обедом начнутся процедуры.
        - Мне хватит получаса, - сказал Герман. -
        - До свидания, - вежливо сказал Белов. - Анализ теста мы проведем в следующий раз. Если не возражаете, Юля, мы продолжим завтра в то же время.
        - Мне интересно заниматься с вами этими тестами, - улыбнулась Анна. - Я готова, если мой доктор позволит.
        - Конечно, - улыбнулся Джек. - Пошли, Леонид. Не будем мешать.
        Белов быстро сложил в папку свои бумаги и вместе с Джеком вышел из палаты.
        - А ты молодцом держался, - тихо сказал Джек, взяв друга по руку.
        - Уж не знаю, как я держался, но свои эксперименты с шоковой терапией ставь, пожалуйста, на ком-нибудь другом! - со злостью ответил Белов. - Перфоменс устроил, видите ли! Хорошо еще, толпу зрителей не пригласил!
        - Я, действительно, хотел сделать тебе сюрприз... но, видно, получилось не очень удачно... - произнес Джек виноватым голосом,
        - А этот дон Карлеоне тоже был приглашен в качестве сюрприза? - ехидно спросил Белов.
        - Прости, Леня, - мягко произнес Джек.
        - Ладно, оправдываться будешь в детективном агентстве! - Белов схватил Джека за руку и сказал, глядя ему в глаза. - А теперь расскажи мне все, что знаешь сам!
        Герман, оставшись с Анной наедине, спросил заботливым голосом.
        - Как ты себя чувствуешь?
        - Хорошо. Мне здесь очень нравится, - ответила Анна.
        - Когда я вошел, ты рисовала... - задумчиво сказал Герман.
        - Да, я выполняла задание психолога. Он говорит, что это очень важно для моего лечения, - ответила Анна.
        - А ты знаешь сама, что означает твой рисунок? - Герман пристально поглядел ей в глаза.
        И Анна, с трудом сдерживая страх, охвативший ее от этого пронизывающего взгляда, заговорила каким-то совсем неестественным голосом.
        - Нет... Я и не должна это знать... Он сказал, что анализ рисунка мы проведем завтра! А я, я просто рисовала...
        - У тебя это здорово получается, прямо как у настоящего художника, - Герман снова посмотрел на нее.
        Анна смущенно отвела глаза и пробормотала, сдерживаясь уже из последних сил.
        - Мне так понравилось рисовать все эти странные вещи!
        - Какие? - спросил Герман.
        - Дом, который я никогда не видела и который, наверное, вообще не существует... Человека, который не знает и не может вспомнить, кто он и откуда пришел...
        - Как ты? - Герман взял ее за руку и крепко сжал. - Ты так и не вспомнила, где ты была, когда ушла от меня?
        - Нет, я не вспомнила! Я бы тебе сказала! Зачем ты говоришь со мной об этом? Чтобы мне стало стыдно?
        - Я совсем не хочу стыдить тебя, - Герман поднес ее руку к губам и поцеловал. - Нет, я хочу совсем другого, хочу, чтобы у нас с тобой было все, как прежде! Хочу, чтобы ты любила меня и верила мне, хочу, чтобы ты помнила все хорошее, что было у нас... А если было что-то плохое, если я чем-то обидел тебя, ты должна забыть об этом навсегда!
        - Почему ты говоришь так странно? - спросила Анна, уже не скрывая испуга. - Говоришь так, словно мы расстаемся?
        - Нам, действительно, придется расстаться... на какое-то время. Я скоро уйду, а завтра рано утром уеду в командировку... Я не смогу тебя навещать. Но тебе будет хорошо, очень хорошо!
        - А когда ты вернешься? - спросила Анна дрожащим голосом.
        - Не знаю, - ответил Герман уклончиво. - Я должен идти. Прощай. - Он вдруг обнял Анну, резким движением притянул к себе, поцеловал в губы и быстро вышел за дверь.
        В коридоре он увидел молоденькую медсестру, ассистентку Джека, которая вышла из процедурного кабинета с маленьким подносиком в руках, на котором лежали склянки с лекарствами и шприцы, приготовленные для инъекций.
        Герман сделал медсестре едва заметный знак рукой. Она остановилась в недоумении. Он приложил палец к губам и кивком указал на дверь, из которой она только что вышла. Она понимающе кивнула и, поглядев на свой поднос, развернулась и направилась обратно к процедурному кабинету. Прикрыла за собой дверь, но не до конца, а оставив маленькую щелочку. Герман, подождав с минуту, огляделся и, не обнаружив в коридоре больше никого, быстро проскользнул в дверь следом за медсестрой...
        Прошло еще несколько минут. Дверь снова приоткрылась. Медсестра выглянула в коридор, посмотрела по сторонам, потом словно нечаянно обронила на пол связку ключей, они звякнули негромко. Она наклонилась, подобрала их. Увидела в конце коридора удаляющуюся фигуру Германа. Аккуратно заперла дверь процедурного кабинета, снова положила ключи в карман и неторопливо направилась к палате, где лежала Анна...
        Анна, утомленная слишком сильными впечатлениями прошедшего дня, не заметила как заснула...
        ...Ей снилось, что она лежит на золотистом песке на берегу лазурного моря... Теплая волна накатывает на берег, чуть касаясь ее ног... Она одна на этом прекрасном пустынном берегу, никто не нарушает ее покой... Но вот где-то вдалеке раздаются тревожные крики птиц. Стая белых чаек проносится над морем и начинает кружить над берегом, манит своими призывными криками, и ей так хочется подняться в небо и полететь вместе с ними над морем... Она встает, машет им руками, и чувствует, как ее руки становятся легкими, почти невесомыми. И это уже не руки, а большие белые крылья... Она делает легкий взмах, медленно поднимается над берегом, и, постепенно набирая скорость, проносится над волнами. Догоняет стаю, теперь они летят вместе, перекликаясь друг с другом. Одна из чаек, красивая, крупная, с белоснежными перьями, летит с ней рядом, бок о бок, чуть касаясь ее крыла своим крылом... Берег остался далеко позади, а море под ними вздымается все сильнее. Вдруг налетает сильный ветер, лететь становится все труднее... Стаю чаек относит к какому-то неведомому берегу, покрытому высокими неприступными скалами... Анне
становится страшно, вот-вот они разобьются об острые камни. Ее спутника, большую белую чайку, все дальше относит ветром от берега к бескрайнему бушующему морю... Анна остается одна, сверкают молнии, вздымаются волны. Страшный порыв урагана подхватывает ее и стремительно несет прямо на камни. Еще мгновение, и все кончится... Но вдруг картина изменяется. Скалы, о которые она должна была разбиться, медленно раздвигаются перед ней, образуя глубокий темный проход. Она влетает в него и оказываюсь одна в темноте... Не видно ни неба, ни моря, и никого нет рядом... Темнота. Тишина. Она кричит, зовет других птиц, но не слышит ответа. Ее голос тонет в стенах каменного тоннеля, и, кажется, бесконечный коридор словно засасывает ее... Она не может остановиться, не может повернуть обратно... Она летит вперед, на ощупь, ударяясь о стены, падает на каменный пол тоннеля, снова взлетает... Наконец, ударившись ногами о что-то твердое, она чувствует страшную боль и понимает, что она уже не птица... Она не сможет больше взлететь, не сможет никогда больше найти свою стаю и ту большую белую чайку, своего красивого спутника,
с которым летела крыло к крылу... Она может теперь только медленно двигаться куда-то, с трудом отрывая от земли ноги. "Где я? Что со мной? Кто я? - спрашивает она себя. - Человек или какое-то непонятное существо?" И понимает, что снова заблудилась, опять попала в лабиринт... Больше не будет ни теплого прекрасного моря, не золотистого песка на берегу, освещенного ласковым солнцем... Только бесконечные коридоры, бесчисленные черные двери... Внезапно впереди, у одной из дверей, появляется Герман, он в черном, и лицо его в черной маске, но Анна знает, что это он... В сплетении коридоров раздается его жуткий хохот. Анна пытается спрятаться от него, он ловит ее руками, она выскальзывает, прячется за каким-то каменным выступом... Он подходит совсем близко, она видит, как из-под черной маски по его лицу течет кровь... Вскрикнув от ужаса, она отступает назад и вдруг обнаруживает, что стоит на самом краю высокой скалы, а где-то очень далеко внизу плещет море... Ей надо снова взлететь, чтобы не упасть туда, вниз... Она поднимает руки...
        Вдруг в палате скрипнула дверь. Анна вскрикнула, открыла глаза и увидела, как к ней приближается медсестра в белом халате. Это было словно в тумане, то ли во сне, то ли наяву...
        - Вероника, я задремала и видела страшный сон, - прошептала Анна, с трудом приходя в себя.
        - Не волнуйтесь, сейчас я сделаю вам успокоительный укол, и вы можете спокойно продолжать спать. Ничего плохого больше вам не приснится.
        - Сначала было так красиво, так хорошо, а потом - потом опять этот ужас...
        Вероника улыбнулась.
        - Ничего, сейчас все пройдет!..
        Она взяла в руки шприц и, продолжая улыбаться, наполнила его содержимым из прозрачной склянки и ловким, привычным движением сделала Анне укол в руку повыше локтя...
        Через несколько минут, в плаще, с сумкой через плечо, медсестра вышла из здания больницы через служебный вход, быстро огляделась по сторонам и направилась к проходной...
        Прошло еще какое-то время, и у въезда в клинику раздался рев сирены скорой помощи. Она въехала в распахнувшиеся вороты и направилась к корпусу, где лежала Анна. У входа в корпус из машины выскочили санитары с носилками, врачи и бросились в здание. Пробыв там какое-то время, они снова появились во дворе. Санитары теперь шли неторопливо и несли носилки, на которых, накрытая белой простыней, неподвижно лежала Анна. Рядом молчаливо шествовал врач.
        Какой-то высокий мужчина в темном плаще, стоя в тени за деревьями и оставаясь незамеченным, с интересом наблюдал за тем, что происходит в больничном дворе.
        Вот распахнулась задняя дверца скорой. Санитары приподняли носилки. Врач, мельком взглянув на Анну, накинул простыню ей на лицо...
        Медленно развернувшись, скорая двинулась к воротам и покинула территорию больницы. .
        В тот момент, когда она выезжала на улицу, одинокая фигура человека в темном плаще торопливо двинулась в глубину парка и словно растворилась между деревьями...
        Дмитрий Сергеевич в здании тюрьмы уже около часа через решетку разговаривал с Фрэнком. Поначалу рокер вел себя заносчиво, явно не желая вступать ни в какие контакты, но постепенно Дмитрию удалось сбить спесь со своего собеседника. Он спокойно приводил все новые доводы, опираясь на известные ему факты. Фрэнк начал прислушиваться, выражение его лица его стало меняться, в нем вместо нагловатой развязности появилась скрытая тревога. Все доводы этого въедливого мужика сводились к тому, что он, Фрэнк, из обычного хулигана, даже разбойника превращался в наемного убийцу, а это была уже совсем другая статья.
        - Все равно ничего не докажешь! - рявкнул Фрэнк с отчаянной злобой.
        - Элементарно, - усмехнулся Митя. - В моем досье на тебя указана точная дата, когда ты сменил крышу. Это было двадцатого апреля, через два дня после гибели твоего друга...
        - Да пошел ты... - проворчал Фрэнк, понимая, что его позиции катастрофически слабеют.
        - Я вот чего понять не могу, - задумчиво произнес Митя, не обращая внимания на брошенную реплику. - Как же ты мог работать на него? Ведь он, своими руками, убил твоего лучшего друга!
        - Тот был не прав... - хмуро произнес Фрэнк после минутной паузы.
        - Ну и что? Знаешь, даже если бы мой друг был неправ кругом, десять раз, я бы все равно его не предал, даже за миллион долларов! - возмутился Дмитрий Сергеевич.
        Фрэнк тупо уставился на него.
        - Да ладно врать! За миллион баксов любой кого хошь продаст!
        - Ошибаешься. Это тебе только кажется. На самом деле настоящее мужское братство не продается ни за какие деньги. Его нельзя ни продать, ни купить, ни поменять, оно - как божественный свет, только не каждому дано это увидеть.
        Фрэнк слушал с напряжением, понимая с трудом сказанное. Митей. Потом неожиданно его лицо приняло осмысленное выражение и он произнес с обидой и злостью.
        - И за каким хреном вы отпустили меня?
        - А за каким хреном ты нам нужен был? - усмехнулся Митя. - Я сыщик, а не воспитатель молодежи!
        - Жаль... - вдруг сказал Фрэнк. - Лучше бы вы тогда забрали меня, морду набили, а потом выслали куда-нибудь... Не сидел бы я сейчас в тюряге.
        - Насчет морды - это мы можем, - снова усмехнулся Митя. - А вот по части ссылок обращайся в другое ведомство. А потом, ты же сам сделал свой выбор!
        - Дурак был, - буркнул Фрэнк.
        - А сейчас поумнел, что ли?
        - Может и поумнел.
        - Свидание окончено, - раздался голос дежурного.
        - Ладно, умней дальше, - сказал Митя вставая.
        - А ты заходи, дядя, с тобой интересно.
        - Как-нибудь загляну.
        По дороге из тюрьмы Дмитрий Сергеевич подумал о том, что вот и еще один пробел в досье на господина Реброва заполнен, и в нем остается все меньше и меньше белых пятен...
        Молоденькая медсестра Вероника возвращалась домой после дежурства. Она вышла из метро и направилась по переулку в сторону своего дома. Идти было недалеко, всего минут десять, не больше, но дорога проходила через пустынный переулок, слабо освещенный тусклыми фонарями. Она торопилась, вдруг за спиной послышались чьи-то шаги. Она пошла еще быстрее, не оглядываясь, но шаги раздавались сзади все ближе и ближе. До дома оставалось совсем не далеко, и она побежала бегом, во дворе с трудом перевела дыхание, испуганно оглянулась, но никого не увидела. Только какая-то тень мелькнула и исчезла за углом дома. Или это ей только показалось?..
        В подъезде, как всегда, было темно, кто-то постоянно выворачивал лампочку. На ощупь поднявшись по ступенькам, ведущим на площадку перед лифтом, она услышала чье-то сдавленное дыхание. Или это ей тоже показалось? Осторожно протянула руку, нащупала кнопку вызова лифта... Вдруг кто-то сзади крепко схватил ее и быстро оттащил в темноту. Она попыталась вскрикнуть, но ей крепко зажала чья-то сильная рука. И в тот же момент раздался негромкий щелчок, короткая вспышка огня... Потом в подъезде быстро промелькнули какие-то тени и бесшумно устремились вверх по лестнице.
        Медсестра, совершенно онемев от страха, чувствовала, что ее крепко сжимают в объятиях, но она даже не пыталась вырваться, просто стояла неподвижно, словно оцепенев, в углу подъезда, плотно прижавшись спиной к сильному мускулистому телу невидимого ею человека.
        - Пошли, - прошептал он ей в самое уха и осторожно повел к выходу.
        После кромешной темноты в подъезде вечерний двор казался ярко освещенным и светлым. Чуть в стороне стоял джип с потушенными фарами. Здоровенный парень подтащил к нему медсестру, молча открыл дверцу и помог девушке забраться на заднее сиденье.
        - Все в порядке, Коля? - спросил Митя, сидевший на водительском месте.
        - Да, успели вовремя. Думаю, ребята уже его взяли, скоро появятся.
        Джек, сидевший впереди рядом с Митей, обернулся к девушке, крепко сжал ее руку.
        - Ты в порядке, Веронюшка?
        - Вполне, - ответила девушка, с трудом сдерживая охватившую ее дрожь.
        - Умница. Молодец. Прости, что пришлось подвергнуть тебя такому испытанию.
        - Ничего, Евгений Борисович. Я ведь понимаю, что это было необходимо.
        - Успокойся, все позади. Трясучку твою мигом снимем, - Джек пересел к ней на заднее сиденье, взял за обе руки. - Спасибо. Ты нам здорово помогла. А теперь расслабься, закрой глаза... Сейчас все пройдет...
        Девушка прикрыла глаза и очень скоро впала в приятное забытье. Словно в красивом сне перед глазами поплыли яркие цветные картины, пустынный берег лазурного моря, белые гребешки волн, отражающие блики солнца...
        Она не видела, как из подъезда двое здоровенных парней вывели третьего со скрученными за спиной руками. Он шел, опустив голову вниз, злобно произнося ругательства, но никто на это не обращал внимания. Его подтащили к микроавтобусу, стоявшему за углом дома, быстро втолкнули в него. Машина тронулась с места, обогнула дом, следом за ней выехал со двора джип Гранд Чероки и, держась за микроавтобусом на небольшом расстоянии, покатил по переулку...
        В детективном агентстве Митя и Джек бурно обсуждали и анализировали последние события.
        - Мне кажется, постепенно Герман начинал все больше тяготиться присутствием в доме явно психически нездоровой женщины, которую он все еще любил и главным виновником болезни которой был он сам, - размышлял вслух Джек. - Ее печальный, растерянный вид, ее отрывочные фразы, лишенные всякой логики, стали для него постоянным живым укором. Это, естественно, раздражало его. В конце концов тайные угрызения совести, а также совет преданного доктора, побудили его отправиться на поиски психиатра...
        Вдруг в помещение буквально ворвался Белов и спросил прямо с порога.
        - Где Анна?
        - Ленечка, прости, мы не успели тебя предупредить, - ласково сказал Джек, с сочувствием глядя на друга.
        - Что? О чем предупредить? Что с ней случилось?!
        - Не волнуйся, Леня, - ответил Митя. - Она в полной безопасности. Мои ребята глаз с нее не спускают.
        - Я могу увидеть ее?
        - Подожди немного. Как только мы все закончим, ты получишь ее в целости и сохранности, но сейчас нельзя рисковать.
        - Когда все закончится? - спросил Белов измученным голосом.
        - Мы как раз и говорим об этом, - мягко сказал Джек. - Понимаешь, ночка выдалась бурная! Да ты садись, будь как дома!
        Белов уселся в кресло у окна и стал молча курить одну сигарету за другой.
        - Леня, ты все сейчас поймешь, - сказал Джек. - Мы разыграли спектакль. Теперь срочно решаем, как поставить финальную сцену. Почти все концы с концами сходятся, но остается кое-что неясное. Например, где господин Ребров и что еще он захочет предпринять.
        - Мы крепко сели ему на хвост, и он сделал уже много ошибок. Сейчас, я думаю, он затаился где-то в ожидании получения информации, - вмешался Митя. - Мы предполагали, что он сделает еще одну попытку убить жену. Скорее всего, он попытается сделать это чужими руками... Возможно, через медперсонал... Так оно и произошло.
        - Что?! - закричал Белов.
        - Да ничего! Я же говорю, это специально продуманный спектакль! - Джек положил руку на плечо Белову. - Герман "подкупил" мою ассистентку, она, якобы, сделала Анне смертельный укол, после чего мы демонстративно вызвали скорую, погрузили Анну на носилки, накрыли ей лицо, чтобы было впечатление летального исхода, и увезли в надежное место. Сама Анна в это время крепко спала и даже не подозревала о том, что происходит. Сейчас, конечно, она уже в курсе, ребята ей все рассказали. Каков должен быть следующий ход Германа, как ты думаешь?
        - Убрать медсестру, - произнес Белов.
        - Правильно, Ленечка, и именно это он и попытался сделать, естественно, руками наемного киллера. - Сказал Митя.
        - А что с медсестрой? - немного оживившись, спросил Белов.
        - Она тоже в надежном месте, - сказал Митя.
        - Мы очень эффектно вывезли ее на той же "скорой", - увлеченно продолжал рассказывать Джек. - Митькины ребята отлично исполнили роли санитаров два раза подряд, а сам Дмитрий Сергеевич настолько вошел в образ врача, что хочет теперь поменяться со мной местами. Понимаешь, Леня, нам было совершенно необходимо, чтобы до Германа как можно скорее дошла информация о гибели Анны и моей ассистентки... Как ты считаешь, я гожусь в детективы?
        - Ну, ребята, вы даете! - произнес Белов с восхищением. - А где, если не секрет, наемный киллер?
        - Да здесь, в соседней комнате. Такая мразь, даже смотреть противно... - устало произнес Митя. - Мои ребята с ним занимаются...
        - Заканчиваем это дело и открываем свой оригинальный психо-криминальный театр, - засмеялся Джек. - Пойдешь к нам на роль героя-любовника?
        Внезапно распахнулась дверь офиса, ведущая во внутреннее помещение, и на пороге появился Стас, занимавшийся средствами массовой информации, с видеокассетой в руках.
        - Извините, я не хотел вас беспокоить, Дмитрий Сергеевич, но, по-моему, это важный сюжет.
        - Показывай! - сказал Митя.
        Сюжет, проходивший в разделе криминальной хроники, был следующего содержания. Рано утром во дворе своего дома неизвестная дама, спешившая на работу, обнаружила изуродованный труп женщины, по всей видимости разбившейся при падении из окна. Она вызвала милицию. Оперативная группа срочно выехала на место происшествия... Личность погибшей установлена. Это - ведущая телепередачи об аномальных явлениях Жанна Арнольдовна Волкова... По факту ее гибели возбуждено уголовно дело, ведется расследование. Предполагается, что она совершила самоубийство, но это только одна из возможных версий...
        - Да, вот это я не сумел предусмотреть! - Огорченно воскликнул Джек. - Ведь я собирался даже встретиться с ней, но потом совершенно упустил это из виду!
        - Ты думаешь, она тоже стала жертвой господина Реброва? - спросил Митя.
        - Даже не сомневаюсь! Чтобы не тратить зря время на поиски психиатра, Герман обратиться за помощью именно к Жанет. Теперь это совершенно ясно... Воспользовавшись ее рекомендацией, он и попал ко мне... Все это - чистая случайность, фатальное совпадение, которое он, конечно же, не мог предвидеть... В конце концов, вероятнее всего, по совету той же Жанет он и решил окончательно избавиться от жены. Но "убив" ее с помощью "подкупленной" медсестры, он в душе пожалел о содеянном, поскольку по-своему, все-таки, любил Анну. Именно за это он и решил отомстить прорицательнице, давшей ему опрометчивый совет. Я думаю, именно такова логика его поведения.
        - А я думаю, с Жанет все гораздо проще, - сказал Митя. - Герман просто решил избавиться от нее, как и от всех предыдущих своих жертв. Все та же схема, сначала убить чьими-то руками, а потом избавиться от убийцы. А ты что думаешь, Леня?
        - Мне кажется, эта схема работала во всех случаях, пока дело не касалось Анны... - произнес Белов. - Если уж он решился убить ее, то кто-то должен был понести за это наказание! Вот он и наказал Жанет! Скорее всего, вы оба правы... То есть мотивом было и то, и другое. Но лично мне, в сущности, совершенно наплевать на эту колдунью - злоумышленницу! Да что там! Я бы и сам придушил ее собственными руками!
        - Какой же ты безжалостный и неблагодарный, Ленечка! - воскликнул Джек. - Ведь если бы ни она, Анна никогда бы не попала ко мне, и, соответственно, не встретилась с тобой! Именно Жанет оказалась необходимым звеном в том самом фатальном стечении обстоятельств, которое объединило нас всех! Поэтому воздай ей должное и, какой бы дрянью она ни была, помолись за ее черную душу!
        - Но она подучила Германа убить Анну! - воскликнул Белов.
        - А сам бы он не догадался? Я, например, не сомневался, что он предпримет еще одну попытку...
        - Какую? - спросил Белов.
        - Убить жену, - невозмутимо продолжал Джек. - Эта идея давно поселилась в его подсознании и все последнее время, я уверен в этом, не оставляла его ни на минуту. Он и сам от этого мучился все больше...
        - Тебе, кажется, этого подонка тоже жаль?! - возмутился Белов.
        - Мне никого не жаль. Просто я выстраиваю логическую линию его поведения, логическую в смысле его собственной внутренней аномальной логики... Эта линия и приведет нас туда, где надо его искать. Он был почти не уязвим, но потом начал делать ошибки, одну за другой. Мы уже говорили об этом. Скорее всего, он и сам это хорошо понимает, и потому чувствует себя сейчас загнанным зверем, разбросавшим по дороге свои загрызенные жертвы... - Джек на минуту задумался и вдруг воскликнул. - Кажется, я знаю, где он... Митя, дай-ка мне свою карту!
        - Держи. Я вот что думаю, ну, найдем мы его, а что с ним дальше делать? - Митя встал и прошелся по комнате. - Мы не сделали самого главного, не согласовали наш следующий шаг. Действовать, конечно, буду я, но решение мы должны принять вместе. Дело в том, что даже если найдем и поймаем его, сдадим в наши замечательные правоохранительные органы, то совершенно еще не факт, что он не сумеет откупиться и выкрутиться.
        Джек посмотрел на него и задумчиво произнес.
        - Митенька, я врач и гуманист, но что, если убрать его незаконными методами?
        - Не хотелось бы... лишаться лицензии... - задумчиво произнес Митя.
        - А мне больше всего на свете не хотелось бы лишиться любимой женщины! - сказал Белов.
        - Что ж, за любимую женщину, пожалуй, можно убить, - вздохнул Митя. - Ленька бы убил, это точно, да и я, наверное, тоже...
        По ночному шоссе медленно двигался джип Град Чероки с притушенными фарами. За ним, соблюдая небольшую дистанцию, ехали еще три машины на некотором расстоянии друг от друга. Вдоль дороги темной мрачной стеной возвышался лес. Вдруг впереди, с правой стороны, показался просвет, в котором виднелись неясные силуэты каких-то построек. Выглядело это место угрюмым, нежилым, заброшенным.
        - Это здесь, совершенно точно, - сказал Белов Мите. - Вот тут меня вынесло на обочину...
        Митя достал карту, на которой красным крестиком было помечено какое-то здание недалеко от шоссе.
        - Если Джек не ошибается, а он никогда не ошибается, - сказал Митя, - мы совсем рядом. - Сейчас запаркуемся, а дальше пойдем пешком.
        Джип три раза мигнул фарами, следовавшие за ним машины стали разворачиваться и поочередно сворачивать в лес.
        - Мне можно с тобой? - спросил Белов Митю.
        - Нет, Ленечка. Ты уж извини, но это дело профессионалов. Подожди в машине, надеюсь, операция не займет слишком много времени.
        Почти на ощупь, но очень аккуратно перебравшись через неглубокую придорожную канаву, джип въехал на маленькую, еле видную в темноте поляну и остановился. Митя выключил зажигание.
        - Удачи тебе, - тихо сказал Белов.
        - Говорят, она сопутствует пьяным и влюбленным... - усмехнулся Митя. - Будем надеяться, и мне повезет... - Он выпрыгнул из машины и исчез в темноте, двое здоровенных парней бесшумно последовали за ним.
        Остальные, поставив машины в разных местах, незаметно двигались по краю леса, занимая свои позиции между дорогой и домом.
        Вскоре Митя и двое его ребят оказались у высокого полуразвалившегося забора, за которым возвышался темный силуэт большого дома. Ничто здесь не подавало никаких признаков жизни.
        - Похоже, тут и вправду никого, кроме приведений нет... - прошептал один из ребят.
        Но вдруг, как только Митя начал осторожно приоткрывать калитку, откуда-то послышалось негромкое хриплое рычание. Еще движение, и за забором громыхнула железная цепь.
        - Смотри-ка, здоровенный какой! - произнес второй парень.
        - Вроде, черный терьер, - тихо сказал первый. - С таким не очень приятно разбираться в темноте. Боюсь, лапу не подаст.
        - Приготовь снотворное, - сказал Митя.
        Парень вытащил пистолет и бесшумно выстрелил в темноту. Пес жалобно взвизгнул и затих.
        - Пошли, - Митя рывком распахнул калитку, вошел на участок и направился в самую его глубину, где возвышался заброшенный дом. У крыльца он остановился, сделал ребятам знак рукой. Один замер у крыльца, а другой крадучись обошел дом и встал у заколоченного окна с другой стороны. Потом Митя осторожно поднялся по скрипучим старым ступенькам и толкнул дверь. Она не подалась. Он вытащил связку отмычек, и, поковырявшись в замочной скважине, довольно быстро справился с замком.
        Внутри пахло пылью и затхлостью, где-то наверху, видимо на чердаке, уныло завывал ветер. Митя включил фонарь и стал осматривать помещение. На полу валялся какой-то старый хлам, окна были закрыты изнутри старыми провисшими ставнями, стены кое-где осели и покосились. Казалось, этот дом давно покинут. Но вдруг что-то стукнуло наверху, и через мгновение под потолком засветилась тусклая лампа без абажура. Митя взялся за кобуру, нащупал гладкий металл пистолета, быстро огляделся.
        - Брось оружие, - произнес сверху, из темноты чей-то голос, который показался Мите очень знакомым.
        - А если не брошу? - спокойно ответил он.
        - Два раза я не предупреждаю, - снова прозвучал такой мучительно знакомый голос.
        - Ладно, - сказал Митя. - Я кладу оружие. Спускайся. - Он вытащил пистолет из кобуры.
        - Бросай в угол!
        - Бросаю. - Митя швырнул пистолет на пол и стал смотреть наверх, туда, откуда доносился голос. Там была лестница, ведущая, видимо, на второй этаж. Но на лестнице никто не появился. И тут Митя почувствовал спиной, именно спиной, что кто-то появился в помещении. Он развернулся мгновенно, отскочил в сторону. В тот же миг, буквально в нескольких сантиметрах от него, пролетел длинный острый кинжал и вонзился в деревянную стену.
        Какое-то время в помещении царила полная тишина, потом в полумраке со стороны лестницы раздался легкий шорох и все тот же голос произнес из темноты.
        - Вот так встреча.
        Перед Митей стоял человек, лицо которого находилось в тени, но все равно не узнать его было невозможно. Весь облик, фигура - нет, не могло быть такого поразительного сходства!
        Они учились вместе на юрфаке, в одной группе, они три года были довольно близкими друзьями! А Толик Зарубин считался лучшим студентом не только в группе, но, пожалуй, и на всем факультете. Он был остроумен, желчен, честолюбив и необычайно талантлив, все у него получалось легко. Многие ненавидели его, не в силах преодолеть зависть. Ему пророчили блестящую карьеру, но на четвертом курсе с ним что-то случилось. Получилось так, что Митя первым узнал об этом. Именно ему Толик сообщил с печальной иронией в голосе, что нечаянно убил человека. Просто произошла дурацкая стычка, у Толика оказался пистолет, он выстрелил... Вот, собственно, и все. Ни о какой карьере, конечно, теперь не могло быть и речи. Митя обещал подумать, посоветоваться, что можно сделать, они договорились встретиться завтра..
        Но на другой день Толик бесследно исчез, исчез почти на пятнадцать лет...
        Митя стал лихорадочно соображать, как повести себя в этой неожиданной ситуации. Проще всего, конечно, было дать сигнал ребятам, забрать Толика и сдать в прокуратуру. Но первое решение, которое приходит в голову, не всегда оказывается самым верным. Так можно было поступить с господином Ребровым, но не с Толиком Зарубиным, который много лет жил под чужим именем и, вероятно, обезопасил свое существование в значительно большей степени, чем можно было предположить...
        - Да, интересная встреча, - сказал Митя. - Что ж, здравствуй, Анатолий. Поговорим? Или как?
        - С тобой сколько человек? - деловито спросил Герман.
        - Пятеро, - ответил Митя.
        - Ладно, поговорим. Давно, все-таки, не виделись, - он усмехнулся, и эта усмешка тоже была такой знакомой! - Правда, ты и так, наверное, все обо мне знаешь, то есть о Германе Реброве, которого ты, наконец, выследил.
        - Все, или почти все - трудно сказать, - задумчиво произнес Митя. - Пожалуй, я одного не знаю - когда и почему ты стал убивать? Сразу после того, как исчез, ил позже?
        - Интересный вопрос, - засмеялся Герман. - В твоем вкусе. Ты всегда любил философствовать. Я же, в отличие от тебя, никогда не был многословен. Может быть, в последнее время... Старею, видно.
        - Ты стал убивать, потому что тебе понравилось? Вошел во вкус и уже не мог остановиться? - спросил Митя.
        - Нет, совсем по-другому... Ты говоришь так, словно я маньяк какой-нибудь. А я избавлял эту землю от некоторых людей из самых высших побуждений.
        - Чтобы обезопасить себя?
        - Опять же нет. Это был бы чисто шкурный интерес. Нет, Митенька, я уничтожал их не из боязни за свою шкуру, а из страха за судьбу человечества. Согласись, далеко не каждый достоин жить в этом мире.
        - Вопрос спорный, - задумчиво произнес Митя. - Даже если предположить, что некоторые твои жертвы были отъявленными мерзавцами, я не уверен, что это распространяется на всех. Неужели это касается и твоей жены?
        Герман вздрогнул, печальная тень пробежала по его лицу, но он быстро овладел собой и сказал почти безразличным голосом.
        - Я очень любил ее. Она была единственной, кого я вообще любил в этой жизни...
        - Но ведь ты ее использовал? Это правда? - пытливо спросил Митя.
        - И ты, самый здравомыслящий человек, которого я знал в своей жизни, ты веришь в этот бред? Как я мог использовать ее?
        - Ты использовал ее способности, ее особое видение, чтобы определить отношение людей к себе! А потом, когда ее невозможно стало использовать дальше, ты упрятал ее в психушку. Но в какой-то момент ты испугался, что она, действительно, выздоровеет и все вспомнит. И тогда ты принял решение избавиться от нее навсегда! Разве не так?
        - Нет, все не так! Я, действительно, хотел вылечить Анну... Но потом понял, что никто не состоянии избавить ее от мучений! Она слишком сильно страдала, это стало невыносимо... И я решил избавить ее от всех страданий, раз и навсегда!
        - А заодно и себя! - с уверенностью сказал Митя.
        - О, какая ужасная путаница царит вокруг! - воскликнул Герман.
        - Я бы не сказал, что здесь особая путаница, - тихо произнес Митя. - По-моему, все ясно. Шесть человек мертвы. Ты виновен в их смерти. Еще четверо сидят за решеткой, также по твоей вине. Все материалы у меня в руках.
        - Ну, и какой твой следующий ход? - спросил Герман с усмешкой.
        - Я даю тебе двадцать четыре часа, чтобы ты убрался отсюда навсегда, - спокойно сказал Митя. - Делай что хочешь, уезжай за границу, меняй имя, но не появляйся больше никогда. Если мы встретимся еще хоть раз, эта встреча для тебя будет последней.
        - Какое потрясающее благородство! Честный сыщик отпускает убийцу в память о старой студенческой дружбе! Я этого никогда не забуду, Митя!
        - Прощай, Анатолий, - Митя направился к двери.
        - Прощай, друг, - произнес Герман насмешливо. - Ты никогда меня больше не увидишь!
        - Ну что? - спросил Белов Митю, когда тот устало сел на водительское сиденье джипа.
        - Ничего... Я отпустил его.
        - Что?! - закричал Белов. - Ты отпустил убийцу? Как ты мог?
        - Леня, это очень простой ход. Понимаешь, мы вместе учились. Я разыграл благородство на почве старой дружбы. Я уверен, что он замышляет еще что-то. Он умный, хитрый, совершенно сумасшедший и очень опасный убийца! И если он до сих пор на свободе, это говорит только о том, что у него очень надежная и высокая крыша! Мы должны установить все его оставшиеся связи, как бы высоко они не восходили, и, может быть, предотвратить новые убийства! Ты сам втравил в это расследование, и теперь я уже ни за что не остановлюсь!
        - Господи, Митька! Какой же ты умный, и бесстрашный, черт возьми!
        В это время они увидели, как из распахнувшихся ворот в старом покосившемся заборе медленно выезжает сверкающий лаком лимузин и, отблескивая металлом в просветах между деревьями направляется в сторону шоссе. Выбравшись на ровный асфальт, он мгновенно набрал скорость и тут же исчез из виду.
        - Кажется, сработало, - прошептал Митя.
        - Поедешь за ним? - спросил Белов.
        - Позже.
        - А вдруг уйдет? - с тревогой спросил Белов.
        - Там ребята на постах, они его поведут...
        - А если он их заметит?
        - Ничего, они справятся... Профессионалы... Он будет считать, что ему дали уйти...
        Прошло еще какое-то время, и Митя стал неторопливо выкатывать свой джип на дорогу. Выехав, наконец, на шоссе, он медленно двинулся в направлении города. И тут он увидел встречный свет фар, подающий условный сигнал.
        - Что-то случилось, - озабоченно произнес Митя, нажимая на педаль газа.
        На обочине, примерно в километре от заброшенного дома, стоял черный лимузин с тонированными стеклами, окруженными машинами митиных сотрудников. Митя остановился, приоткрыл окно. К нему подбежал молодой парнишка, растерянно пробормотал.
        - Дмитрий Сергеевич, его машина заперта... Мы боимся трогать, вдруг сигнализация сработает, или что еще похуже!
        - Думаешь, взорвется?
        - А кто его знает!
        - Идем. - Митя выскочил из машины и бегом направился к лимузину.
        Подойдя совсем близко, он направил фонарь сквозь тонированное стекло и увидел Германа, неподвижно сидящего на переднем сиденье. Из его виска ручьем вытекала кровь, а правая рука судорожно сжимала его, митин пистолет...
        - Что ж, он вернул мне долг, - с горечью произнес Митя. - Теперь придется все начинать сначала!
        - А сейчас что будем делать, Дмитрий Сергеевич? - озабоченно спросил один из сотрудников.
        - Вызывать следователя из районной прокуратуры, - уверенно произнес Дмитрий.
        - Но у него твой пистолет, Митенька! - взволнованно воскликнул Белов, схватив друга за руку.
        - Да, он сумел - таки меня подставить, но другого выхода нет, - размышлял Митя вслух. - Если мы не обратимся к ним сами, они рано или поздно найдут машину с трупом... И тогда я могу, действительно, здорово влипнуть.
        - Поганая получилась история, - вздохнул другой митин сотрудник, с отвращением глядя на запертую машину.
        - Ничего, бывало и похуже, - сказал Митя, положив руку ему на плечо. - Думаю, сумеем выпутаться. Ну, а если не сумеем, придется вам носить передачу своему шефу!
        - Митька, не смей даже мысли такой допускать! - вспыхнул Белов. - Нас шесть человек, мы все - свидетели!
        - Да, но вы - заинтересованные свидетели, ты мой друг, ребята мои сотрудники... Ваши показания могут признать необъективными. И потом, никто из вас не был со мной в доме...
        - А мы скажем, что были и все видели! - не унимался Белов. - И никто не сможет это проверить!
        - Ничего не получится, - усмехнулся Митя. - Он мог заставить меня разоружиться только один на один... Это любому ясно.
        В квартире Дмитрия Сергеевича дежурили двое его сотрудников - Стас и Николай.
        Анна, забравшись с ногами в кресло, смотрела на экран телевизора. Там показывали очередные вечерние новости.
        Когда началась криминальная хроника, Стас и Николай молча переглянулись.
        - Может быть, тебе лучше не смотреть? - спросил Стас Анну. - Все-таки, это не очень приятно.
        - Нет, я посмотрю. - ответила она. - Я уже столько всего насмотрелась, что ничего со мной не случится!
        Вот на экране появилась машина Германа, окруженная сотрудниками районной прокуратуры и местной милиции. Наезд, крупный план... Мертвенно бледное лицо, запекшаяся кровь на виске...
        Анна не слышала, что говорил корреспондент. Она видела только, как машину медленно подняли краном и загрузили на специальную платформу... Платформа двинулась по шоссе в сопровождении патруля...
        - Наконец я свободна... - прошептала Анна и закрыла руками лицо.
        ... Прошло несколько дней...
        Дмитрий Сергеевич все это время с нетерпением ожидал результатов расследования. Все факты, засвидетельствованные следственной группой, вызванной на место происшествия, говорили о безусловном самоубийстве Германа Реброва. То же самое подтверждалось и заключением медэкспертизы. Казалось, у Дмитрия Сергеевича нет серьезных причин для беспокойства, и все же существовали некоторые моменты, которые волновали его. Например, личное оружие Дмитрия Сергеевича, находившееся в руке покойного, являлось, не смотря ни на что, вполне реальным вещественным доказательством митиной причастности к гибели господина Реброва.
        Обнаружив труп Германа с простреленным виском в запертой изнутри машине, следователь, возможно, и признал бы самоубийство господина Реброва совершенно очевидным фактом. Но наличие митиного пистолета осложняло дело и неизбежно заставило его выдвинуть другую версию, версию об умышленном убийстве Реброва самим Дмитрием Сергеевичем. Теоретически это было также возможно, как и самоубийство.
        Митя прекрасно понимал, что для того, чтобы снять с себя все возможные обвинения, ему придется раскрыть свои карты перед районной прокуратурой. А если он это сделает, если предоставит следователю всю информацию о господине Реброве, который на самом деле вовсе и не был Ребровым, дальнейшее частное расследование, поиск сообщников и покровителей своего бывшего однокурсника станут попросту невозможными. Значит, огромная работа, проделанная агентством на свой страх и риск, пойдет прахом. Конечно, можно было бы попытаться привлечь к дальнейшему расследованию именно районную прокуратуру, но Митя сильно сомневался, что ее сотрудники возьмутся за это. Они и без того были завалены своей каждодневной текучкой. Кроме того, частные детективные агентства, появившиеся в последние годы, составляли определенную конкуренцию государственным правоохранительным органам, вызывали зависть, ранили самолюбие. Следователь районной прокуратуры, работавший в государственной структуре за небольшую зарплату, скорее всего не испытывал никакой симпатии к своему более удачливому коллеге, преуспевающему частному детективу,
разъезжающему на дорогой иномарке...
        Все эти размышления выбивали Митю из колеи, напрягали нервы, а постоянные вызовы на допросы в районную прокуратуру отнимали уйму времени и не давали возможности нормально работать. Наконец, он принял решение и, собрав весь компромат на Германа, отправился в прокуратуру.
        Надо сказать, что следователю районной прокуратуры, занимавшемуся расследованием уголовного дела, заведенного по факту самоубийства, а возможно - убийства Германа Реброва, также приходилось не сладко. Он, в свою очередь, тоже проклинал в душе дурацкую ситуацию, внезапно обрушившуюся на его голову. Исполняя свой служебный долг, он тщательно изучал все материалы, собранные следственной группой, сопоставлял свидетельские показания. И чем больше он углублялся в это занятие, тем больше приходил в недоумение, сожалел о потерянном времени и в итоге окончательно запутался в многочисленных и порой совершенно фантастических подробностях этого очень странного дела.
        Версия убийства с самого начала не пришлась ему по душе. Дело в том, что в прокуратуре тоже кое-что знали о господине Реброве, который держал в страхе всю районную милицию и при желании в любой момент мог заставить работать на себя абсолютно кого угодно. Было известно также, что Ребров обладает огромной теневой властью, но никто даже и не пытался посягнуть на этого неуязвимого мафиози. Его боялись и ненавидели, но на уровне районных правоохранительных органов он был абсолютно недосягаем. Теперь его самоубийство как нельзя более удачным образом решало все проблемы. Версия же о преднамеренном убийстве следователя совершенно не устраивала по двум причинам. Во-первых, она требовала длительной и кропотливой дальнейшей работы. Во-вторых, единственный реальный претендент на роль убийцы почему-то все больше нравился следователю. Оказавшись перед выбором между живым, довольно симпатичным и очень толковым частным сыщиком и мертвым убийцей - мафиози, он предпочел живого сыщика. Герман Ребров, труп которого подвергся судебной медэкспертизе и покоился в местном морге, внушал следователю глубочайшее        Оставалось теперь только свести концы с концами и подать рапорт начальству о закрытии дела, копаться в котором дальше у следователя не было абсолютно никакого желания. Собравшись с мыслями, он начал уже составлять этот рапорт, но в этот момент в его кабинете появился вдруг Дмитрий Сергеевич с огромным портфелем, туго набитым всевозможными материалами на господина Реброва.
        - Ну, и чего вы от меня хотите? - устало спросил следователь Митю, испытывая невыносимую лень от одной мысли о необходимости изучения всего этого обширного досье.
        - Я счел своим долгом передать это в прокуратуру, - смиренно произнес Дмитрий Сергеевич.
        - Ну уж нет! - воскликнул следователь, отстраняя рукой бумаги и видеокассеты, вываленные сыщиком на его стол. - Вы эту кашу заварили, вы ее и расхлебывайте! А у нас и без того работы хватает!
        - Но я, к сожалению, не могу сам расхлебать эту кашу, находясь под следствием, - дружелюбно улыбнулся Митя.
        - Забирайте все это и катитесь отсюда! - вдруг закричал следователь. - Занимайтесь своим делом, и нам не мешайте!
        - Это приказ? - вежливо спросил Митя.
        - Да! - подтвердил следователь, подталкивая Митю к двери.
        Оставшись в кабинете один, он стал торопливо писать официальное заключение. Когда работа была закончена, следователь доложил начальству приблизительно следующее...
        Сопоставив и проанализировав все факты, взяв показания у свидетелей, он пришел к выводу, что господин Ребров пытался инсценировать убийство с целью дискредитации разоблачившего его частного сыщика. На самом деле факт самоубийства совершенно очевиден.
        В результате прокуратура приняла заключение следователя и закрыла дело. Основанием для этого послужила смерть господина Реброва, а также всех его бывших сообщников. Следователь облегченно вздохнул и задумался не без сожаления о вселенской несправедливости, в силу которой толковые, юридически грамотные люди покидают государственные властные структуры и создают частные детективные агентства...
        Казалось, все закончилось благополучно, уголовное дело закрыто. С Мити сняли все обвинения, Анне не пришлось ходить на допросы к следователю ни в качестве пострадавшей, ни как свидетельнице, судьба и друзья уберегли ее от судебных разбирательств. Ее бывший муж был похоронен под именем Германа Реброва, никто так и не узнал его настоящего имени...
        Портфель, в котором хранилось досье на господина Реброва, стоял на одной из полок в офисе детективного агентства и постепенно стал покрываться пылью. С того момента, когда Митя привез его из прокуратуры, никто больше не прикасался к нему.
        - Что ты собираешься делать дальше? - озабоченно спросил Белов, глядя на запыленный портфель. - Будешь копаться в подробностях, искать покровителей и сообщников?
        - Не знаю, - задумчиво ответил Митя. - Еще недавно я был уверен, что не успокоюсь, пока не распутаю эту криминальную историю до конца. Когда я решил передать все материалы в прокуратуру, я сделал это, видит Бог, не только ради спасения собственной шкуры! В душе я надеялся, что они ухватятся за эти документы и, обладая большими полномочиями, чем я, сумеют довести дело до конца. Я готов был сотрудничать с ними в любом качестве, просто ради идеи. Но следователь вернул все это мне, даже не заглянув в досье!
        - Решать, конечно, тебе, - сказал Белов, - но если ты продолжишь свое независимое частное расследование, тебе неизбежно придется привлекать к нему Анну! Она и так столько всего пережила и натерпелась!
        - Мне тоже не хотелось бы больше ее тревожить, - признался Митя. - Но вот что мне кажется странным... Почему даже после показа по телевидению сюжета о самоубийстве Германа Реброва никто из его родственников или знакомых не откликнулся, не приехал на его похороны?
        - Может быть, никто его не узнал? - предположил Белов.
        - Трудно сказать... Мне кажется, человек, проживший много лет под именем Германа Реброва, внешне не настолько сильно изменился, чтобы его невозможно было узнать... Вроде бы, он не сделал никакой пластической операции... Во всяком случае, я его узнал сразу.
        - Ты не равняй себя с другими, - сказал Белов. - Ты, все-таки, сыщик! У тебя не только опыт, у тебя мозги на особую волну настроены, вот ты и узнал его!
        - Возможно и так... - произнес Митя неуверенно.
        - Я думаю, что господин Ребров был абсолютно одинок, и именно в этом дело, - сказал молчавший до сих пор Джек. - Он был одиноким волком, умным, опытным, осторожным. Он тихо подкрадывался и перегрызал глотки тем, кто стоял на его пути..
        Можно предположить, что он сам и уничтожил всех своих близких... Мы ведь не знаем точно, каково число его жертв, сколько их было до встречи в Анной...
        - Но не мог же он всех загрызть! - сказал Белов.
        - Скорее всего не мог, - согласился Джек. - Но только те, кто остались в живых, не испытывают по отношению к нему ничего, кроме страха и ненависти. Вот и стараются держаться подальше от всего, что связано с ним, даже после его смерти! - заявил Джек со свойственной ему уверенностью.
        - Более того, любое упоминание о своей родственной или дружеской связи с этим человеком может навлечь на его друга или родственника подозрения в причастности к каким-либо темным делам самого Германа, - подхватил Митя мысль друга. - И если кто и видел этот сюжет, у них сработало что-то вроде инстинкта самосохранения. Проявив разумную предосторожность, они не заявили о себе.
        - Звучит убедительно, - сказал Белов.
        - Послушай, Митя, а кем была его первая жена? - спросил вдруг Джек. - Ведь он, кажется, был женат на ней, когда вы еще вместе учились? Что ты об этом знаешь?
        - Да я не знал тогда, что он женат, я никогда не видел его вместе с какой-нибудь женщиной! Я не уверен даже, что история его женитьбы правдива, а не вымышлена. Он ведь мог придумать ее специально, чтобы вызвать сочувствие Анны, - размышлял Митя вслух.
        - А мне кажется, это вполне реальная история, - сказал Джек.
        - Почему ты так считаешь? - спросил Белов. - По-моему, Митя прав, он запросто мог все это выдумать!
        - Но вполне вероятно также, что это было на самом деле, - ответил Джек на реплику Леонида, - и именно он был настоящим автором и организатором убийства своей первой жены! Исполнители, ничего не подозревая, получили свои деньги, а потом на них внезапно обрушился благородный гнев овдовевшего супруга, и они стали жертвами его справедливой мести... Мне кажется, именно жажда мщения, зародившаяся в его подсознании, возможно, с раннего детства, и была основным двигателем его поступков... Вообще чем больше я думаю об этом своеобразном персонаже, тем больше он привлекает меня как профессионала.
        - Тебе что, не хватает живых пациентов? - ехидно спросил Белов.
        - Напротив... Но не часто встречается такой сложный и интересный для исследования тип патологического развития личности! Любопытно было бы узнать, чем занималась его первая жена, как он мог ее использовать и почему решил от нее избавиться...
        - Я вижу, Джек, ты хочешь настоять на том, чтобы Митя продолжил расследование! - воскликнул Белов. - Но ты, проявляя при этом свой профессиональный эгоизм, совершенно не думаешь о других!
        - А в тебе, Ленечка, говорит только эгоизм влюбленного Ромео, который не видит ничего вокруг, кроме своей прекрасной Джульетты! Смею заметить, что если бы семьи Монтекки и Капулетти были по-настоящему обследованы с точки зрения психиатрии, история влюбленных не закончилась столь трагически! А если бы параллельно проводилось независимое частное расследование, невинных жертв уж точно удалось бы избежать!
        - По-моему, это вполне логичное и правильное рассуждение, - сказал Митя, с интересом слушавший доводы Джека.
        - Еще бы! - воскликнул Белов. - Но только Джек далеко не всегда следует логике!
        - Какой смысл всегда строить сложные логические рассуждения, если существует такая вещь, как интуиция? - улыбнулся Джек. - Это - кратчайший путь к цели, хотя, конечно, психологу - теоретику трудно это понять...
        - Так же как и тебе, со всей твоей замечательной интуицией, никогда не понять той сферы человеческих чувств, которая касается любви к женщине, беспокойства за не! - продолжал наступать Белов.
        - Надеюсь, и впредь меня минует чаша сия... - произнес Джек с иронией в голосе. - Мне больно видеть, во что превращают моих друзей внезапно поразившие их стрелы Амура, отравленные любовным ядом...
        Белов вспыхнул, приготовившись к следующей атаке.
        - Ребята, хватит препираться, - вмешался Митя. - Я принял решение, прямо сейчас. Я не стану проводить больше никакого расследования. Предлагаю всем как можно скорее забыть мрачную историю жестокого и безумного самоубийцы! Герман Ребров, кем бы он ни был на самом деле, как бы ни был он интересен с медицинской точки зрения, перестал существовать в реальности, переселился в мир теней и больше не опасен ни для кого. Думаю, это факт, который не противоречит ни логике, ни интуиции...
        - Да, ты прав, - сказал Белов, довольный митиным заключением. - И Анна обрела, наконец, полную свободу от его деспотичной любви, от его ревности и злобы, от преследований, угроз и покушений на ее жизнь! С того момента, как урну с его прахом зарыли в землю, мне кажется, вообще нет больше нужды вспоминать о нем!
        - Вы выражаетесь столь образно и поэтично, что черствому прагматику, приземленному практикующему врачу, совершенно бессмысленно спорить с вами! - воскликнул Джек. - Конечно, вы оба, друзья мои, больны любовным недугом, способ излечения от которого не известен даже мне! Но я не умею говорить таким возвышенным языком, не способен к романтическим чувствам, и по сему - сдаюсь! Вы вполне убедили меня!
        - Смотри-ка, Ленька, мы, все-таки, его уели, - заявил Митя. - Но вот что интересно все же... Неужели никто из близких Анатолия, или Германа так и не объявится в течение полугода? Ведь у него, по предварительным данным, осталось огромное состояние.
        - Что ж, если так никто и не объявится, Анна станет у нас богатой наследницей, как я понимаю, - с улыбкой сказал Джек, подмигнув Белову.
        - Так-то оно так... - задумчиво произнес Митя. - Но надо еще разобраться с его непогашенными долгами, неоплаченными налогами... В любом случае, думаю, что-то должно остаться... Адвокат у меня есть, нотариус тоже... Вот этим, пожалуй, я и займусь!
        ...Сидя в прокуренном офисе детективного агенствта, то рассуждая вслух, то споря запальчиво и подшучивая друг над другом, никто из друзей еще не знал, когда, каким образом и при каких обстоятельствах каждый из них будет вспоминать потом этот разговор...
        Спустя еще несколько дней Анна и Белов сидели на кухне и пили кофе. Стол был завален бумагами, Белов торопливо проглядывал свои тесты, работая над новой статьей. Анна что-то рисовала на чистом листе, который ей с трудом удалось раскопать в груде исписанных и исчерченных разными пометками других бумаг. Белов, изредка отрываясь от работы, поглядывал на Анну и снова принимался на тесты. Он знал, что она здесь, рядом, что в любой момент он может не только поглядеть на нее, но дотронуться до ее руки, коснуться пальцами ее волос, даже поцеловать... Но ему не надо было сейчас отвлекаться самому и отвлекать ее, вполне достаточно было просто ее присутствия.
        На полу, растянувшись во всю длину малогабаритной кухни и положив свою могучую голову к ногам Анны, мирно дремал, посапывая во сне, огромный рыжий пес с длинной косматой шерстью. Иногда он вздрагивал во сне, судорожно перебирал лапами, но потом снова успокаивался, и словно специально принимал картинные позы, чтобы показать, как он умен и красив...
        Глядя на Парацельса Белов подумал, что этому верному и добродушному существу тоже немало пришлось пережить...
        Вдруг зазвонил телефон. Белов, неохотно оторвавшись от своей работы и спокойного созерцания, взял трубку.
        - Леонид, здравствуй, - настороженно произнес голос Натальи.
        - Здравствуй, Наташенька, - приветливо ответил он.
        - Знаешь, я хотела спросить тебя... Кто такой Роман?
        - По-моему, очень славный парень.
        - Ты его знаешь?
        - Да. Он мне симпатичен. А ты его видела?
        - Да мельком, всего один раз... Я вернулась с работы, вышла из лифта, а Маша провожала его у двери... Он так смотрел на нее!
        - Ну и что? - Удивился Белов.
        - Ничего, просто он приходит к ней, они там одни... Ей только семнадцать, Леня!
        - Наташа, если мне не изменяет память, в восемнадцать ты вышла замуж!
        - Мне было почти девятнадцать... И потом... - она не нашлась, что еще сказать, какой привести довод, и произнесла неуверенно, - это было так давно!
        Белов рассмеялся над ее нелепой фразой.
        - Ничего себе аргумент! Скажи еще, время было другое.
        - Я вовсе не такая ханжа, какой ты хочешь меня представить, - обиделась Наталья.
        - Я и не думал...
        - Леня, он, по-моему, намного старше нее!
        - Разве так уж намного, и разве так это важно?
        - С тобой трудно спорить, - вздохнула Наталья.
        - Вот именно, - ответил Белов. - Давай уж лучше не будем спорить, ладно?
        - Ладно, - нехотя согласилась она. - Кстати, Леня... Еще один вопрос... - теперь она с трудом сдерживала внутреннее волнение. - Тебе Дмитрий что-нибудь говорил?..
        - О ваших отношениях? - Поспешил помочь ей Белов. - Да, конечно.
        - И... как ты?... - она снова замялась.
        - Если, Наташенька, тебя интересует, как я отношусь к этому, могу сразу сказать - резко положительно! Я очень ценю и уважаю тебя, а Митька - мой старый друг! Я совершенно искренне рад за вас.
        - Спасибо, Леня, - с облегчением вздохнула Наталья, - я так и думала, ну, что ты именно так ответишь...
        - Но была не совсем уверена? Напрасно! Что еще я мог, по-твоему, ответить?
        - Не знаю... Ты понимаешь, для меня все это не так просто...
        - Насчет Машки не беспокойся. Она умница, все поймет правильно. Точнее, давно уже поняла!
        - Даже так? - удивилась Наталья. - Но мне она ничего не говорила!
        - Вот видишь, в некоторых ситуациях наша дочь бывает тактична и ненавязчива...
        - Господи... Леня, а я почему-то так боялась...
        - И зря. Бояться тут нечего. Все уладится.
        - А.. у тебя? Как у тебя с Ириной?
        - Мы расстались, - ответил Белов.
        - Разве? - огорчилась Наталья. - Но почему же? Ах, извини, я так бестактна в отличие от дочери!
        - Нет-нет, ничего, тут нет никакой тайны! Просто я полюбил другую женщину! - Он чуть было не произнес вслух - которая не похожа ни на тебя, ни на нее, но вовремя остановился, боясь обидеть Наталью, задеть ее самолюбие.
        - Я рада за тебя, - сказала Наталья. - Ладно, Леня, спасибо тебе за поддержку.
        - Да не за что! И вообще звони иногда. И Машка пусть по чаще заглядывает.
        - Хорошо... Конечно. Ну, счастливо, Леня!
        - Пока.
        Положив трубку, Белов подошел к Анне, обнял ее и спросил.
        - Ты не устала? Хочешь прилечь?
        Она улыбнулась.
        - Конечно, только вместе с тобой.
        Он подхватил ее на руки и понес в комнату.
        Рабочий день Джека в последнее время начинался рано утром, и к вечеру он чувствовал себя усталым и совершенно разбитым. Каждый из посещавших его людей требовал особого внимания к себе, каждый обижался, что время приема ограничено и очень неохотно покидал кабинет.
        В этот день беседа с пациенткой, мнительной дамой средних лет, страдающей всеми на свете болезнями, особенно затянулась. Джек прекрасно видел, что все ее страхи совершенно необоснованны, но никак не мог подобрать ключ к ее изломанной психике. В конце концов он пришел к выводу, что все это - просто капризы избалованной дамочки, но сказать об этом в глаза клиентке было невозможно. Он мучительно искал подходящую для общения форму, и, проведя с ней лишний час, измотанный, опустошенный, с полным безразличием сунул в бумажник гонорар за проведенный сеанс.
        Джек сидел в своем кабинете и вместе с ассистенсткой Вероникой просматривал список пациентов, записанных на текущую и следующую недели. Желающих попасть на прием к модному психиатру с безупречной репутацией оказалось так много, что Джек пришел в ужас.
        - Вероника, если так будет продолжаться и дальше, мне придется проводит в клинике круглые сутки!
        - Зато вы, наконец, разбогатеете и купите собственную машину! - заботливо утешила его ассистентка.
        - Куплю машину! Прекращу выпивать, отращу животик и превращусь в скучного респектабельного джентльмена! Усы я уже сбрил, осталась самая малость. Фу, какая тоска! Может быть и правда перейти к Дмитрию в детективное агентство? Там жизнь куда интереснее!
        Вдруг в кабинете зазвонил телефон.
        - Пожалуйста, возьми трубку и скажи, что прием закончен. Пусть звонят завтра, - произнес Джек недовольным голосом.
        - Алло! - Вероника посмотрела на Джека, шепнула, прикрыв трубку рукой, - там какая-то дама... Вы не могли бы позвонить завтра, он сейчас очень занят...
        Джек даже сам не понял, как это произошло... Его рука, словно помимо его воли, вдруг потянулась к трубке, и какой-то совсем чужой голос произнес.
        - Я слушаю вас. Чем могу быть полезен?
        - Здравствуйте, Евгений Борисович, - услышал он в ответ мелодичный голос, похожий на звучание небесных струн. - Мне посоветовали обратиться к вам мои друзья, но я могу позвонить в другой раз, если вы заняты.
        - Нет, почему же, - сказал Джек как-то неуверенно. - Вы хотите придти ко мне на прием?
        - Да, если это возможно, - прозвенел музыкальный голосок.
        - А когда бы вам было удобно?
        Вероника, услышав эту фразу, с удивлением посмотрела на своего шефа.
        - Но... Я приеду, когда вы скажете. В общем, это не так уж срочно...
        Джек посмотрел на часы. Было уже без четверти семь.
        - А вы могли бы приехать прямо сейчас? - снова произнес за него чужой голос с незнакомыми интонациями.
        Он поймал на себе взгляд Вероники, полный невыразимого изумления. Конечно, она еще ни разу за все время работы с Джеком не видела и не слышала ничего подобного...
        - А это возможно? - пропел голосок в трубке.
        - Да, у меня как раз сегодня образовалось окно, один из пациентов заболел, и я мог бы вместо него принять вас, - нагло и беззастенчиво наврал чужой голос, сорвавшись с губ Джека.
        - Хорошо. Спасибо. Я буду у вас через полчаса, или чуть-чуть раньше, как доеду. Это не поздно?
        - Конечно нет! - радостно воскликнул все тот же странный незнакомый голос, который с удивлением слушал Джек, но никак не мог ни перебить, ни оборвать его... И вдруг он понял, что на самом деле это звучит его собственный внутренний голос, и звучит совсем иначе, чем обычный, которым он разговаривает с пациентами, сотрудниками, даже друзьями... Видимо, он впервые за всю его жизнь проснулся где-то в глубине его существа и вдруг заговорил вслух...
        - Евгений Борисович, что с вами? - Вероника с ненаигранным испугом смотрела на него. - Вам отдыхать надо, срочно, уезжайте в отпуск! И ну их всех, этих ваших больных!
        Джек повернулся к ней с глупой и почти блаженной улыбкой на лице.
        - Веронюшка, у меня правда вдруг поехала крыша... Это очень заметно?
        - Еще бы! - ассистентка даже руками всплеснула. - Вы бы видели себя!
        - А что? Рожа стала дурацкая?
        - Да вы только подумайте! Может быть, она старая, косоглазая, кривоногая! И шизофрения у нее в такой стадии, что уж и сделать ничего нельзя! А вы, вы даже имя и фамилию у нее не спросили!
        - Да... Действительно, не спросил, - сказал Джек уже обычным своим голосом и вдруг добродушно рассмеялся. - А ты что, Веронюшка, никак ревнуешь меня?
        Ассистентка вспыхнула, бросила на него гневный взгляд.
        - А если и так? Что, не имею права? Я бы для вас... не только бандитам в лапы, да хоть в чертово пекло пошла бы! А эта - двух слов сказать не успела, да вы даже не видели ее, а уже...
        В этот момент кто-то тихонько постучал в дверь.
        На лице Джека снова появилась глупая улыбка.
        - Не забывайте, пожалуйста, соблюдать правила профессиональной этики, Евгений Борисович! - Вероника демонстративно бросилась к двери, распахнула ее, пропуская в кабинет молодую незнакомую женщину, и скрылась в коридоре.
        И она вошла... На вид ей было около тридцати, или немного за тридцать... Нельзя сказать, чтобы она была безумно красива и ошеломляла своей броской красотой. Наверное, бывают красивее. И моложе, наверное, тоже бывают... Ее каштановые волосы крупными кудрями падали на плечи, а из-под чуть взлохмаченной челки, падающей на лоб, весело смотрели лучистые светло-карие глаза... Роста она была самого среднего, тоненькая, в черных облегающих джинсах и легкой курточке поверх тонкого свитера... Джек подумал, что если бы случайно встретил ее на улице, то мог бы не заметить среди толпы, и это стало бы самой ужасной несправедливостью в его судьбе. . В этой женщине было что-то такое, что сильнее всего - очарования юности, броской эффектной красоты, что-то, что тянет к себе словно мощным магнитом, привораживает, очаровывает и забирает в плен не тело, а душу...
        - Садитесь пожалуйста, - сдержанно произнес Джек, думая про себя, что никогда нельзя ни в чем зарекаться.
        Она улыбнулась и села за стол напротив него.
        - Если не трудно, представьтесь, - он с деловым видом уставился на список пациентов, из всех сил стараясь не выходить за рамки профессиональной этики в отношениях с пациентами.
        - Елизавета Алексеевна... Или просто Лиза, - смущенно улыбнулась она. - Я не слишком вас задержала, Евгений Борисович?
        - Нет, что вы. Я же сам назначил вам время. Так какие у вас проблемы, Елизавета Алексеевна? - с трудом борясь с собственным внутренним голосом, готовым вот-вот прорваться наружу, спросил Джек.
        - Я попробую вам рассказать... - она опустила глаза, и вдруг совершенно неожиданно предложила. - Может быть, мы с вами где-нибудь поужинаем вместе?
        - Что вы сказали? - переспросил Джек, с трудом сохраняя дар речи.
        И она тот час снова смутилась.
        - Вам, наверное, кажется странным, Евгений Борисович, что я это предлагаю, но, честное слово, мне так трудно разговаривать в больничном кабинете, даже в таком уютном, как ваш... Вы простите меня и не поймите неправильно!
        Джек, решившись наконец, поглядел ей в глаза, и сразу почувствовал, что понял ее как раз правильно, именно так, как ему больше всего хотелось. Какое-то время еще они молча смотрели друг на друга, глаза в глаза, и продолжалось это секунду, минуту, может быть час или целую вечность... И первым нарушив это молчание, Джек сказал.
        - Пожалуй, в вашем предложении есть определенная логика. К тому же я голоден, с утра не выходил из клиники, ничего, кроме кофе...
        - Замечательно! - обрадовалась она.
        - И куда мы с вами отправимся, Елизавета Алексеевна?
        - Куда хотите! Я на машине. Да хоть ко мне домой! - воскликнула она, и тут же ужасно смутилась, даже покраснела.
        - Значит, вы приглашаете меня на ужин? - сказал тот самый голос, который существовал снаружи и был знаком и привычен. - Должен вам сказать, что вообще это не принято в отношениях между врачом и пациентом.
        - Жаль... - тихо сказала она. - Но, может быть, вы сделаете исключение? Если, конечно, не очень спешите... Я живу одна, мы никому не помешаем, никого не побеспокоим! У меня в доме много интересных книг, и картин, и вообще всяких интересных вещей. От отца остались... Он был ученым, довольно известным археологом... Если, конечно, вам интересно...
        - Ладно, поехали, Лиза! - вдруг снова прорвался наружу нахальный внутренний голос и Джек, галантно взяв под руку молодую женщину, повел ее к двери. - Рассказывайте о своих проблемах! Показывайте ваши картины, книги, вазы, статуэтки и черепки из раскопок. Кстати, вы ведь тоже археолог?
        - Да... - удивилась она. - А как вы догадались?
        - Это совсем не трудно, - улыбнулся Джек. - Ну, где ваш автомобиль?
        - У подъезда... - ответила она.
        Он чуть было не сказал - везите меня куда хотите! Хоть на край света! Но, успев вовремя остановить свой совершенно обнаглевший внутренний голос, промолчал и сдержанно улыбаясь вышел во двор больницы следом за своей пациенткой...
        Они ехали по вечерней улице, и Джек с удовольствием наблюдал, как его новая знакомая ловко управляет машиной, ему нравились ее движения, быстрые и четкие и в то же время грациозные и плавные. Он вглядывался в ее красивый профиль, тонко очерченный нос, чуть припухшие губы, стараясь угадать, какой характер скрывается за этими чертами лица... Он смотрел на нее одновременно и как мужчина, потрясенный ее магическим обаянием, и как врач, готовый в любой момент прийти на помощь. И, как ни странно, обе эти его сущности вполне гармонично уживались в нем, не вступая больше в противоречие друг с другом. Он понял, что его нагловатый внутренний голос был всего лишь проявлением его мужской сущности, которой просто напросто надоело находиться под постоянным контролем ироничного разума. А именно этот разум принял однажды решение, что настоящий психиатр не имеет никакого права на личную жизнь, во всяком случае, такую, которая поглощает его существо, проникает в душу, а не просто скользит по поверхности. До сих пор он жил, будучи полностью уверенным в правильности этого принципа, подсмеиваясь над чужими романами и
не позволяя самому себе ничего, кроме коротких ничего не значащих связей. Но сейчас, находясь рядом с Лизой, он готов был с легкостью отказаться не только от этого принципа, но и от привычного образа жизни. Более того, он подумал даже, что если бы не встретил ее и продолжал жить по-прежнему, это могло бы привести его, в конце концов, к раздвоению личности. Тот самый внутренний голос, о существовании которого еще недавно он даже не подозревал, тайно жил в нем и, борясь за выживание, исподволь разрушал его личность. И он, Джек, такой проницательный, мудрый, ироничный даже не подозревал, что находится на грани внутренней катастрофы...
        - Скажите, Лиза, - вдруг спросил он. - А что, все-таки, заставило вас обратиться ко мне?
        - Мне трудно говорить об этом сейчас, - прозвучал ее ответ. - Давайте, доедем до дому, уж коли вы согласились, и я вам все расскажу... Если, конечно, у вас найдется время и хватит терпения выслушать мой странный и не очень веселый рассказ.
        - Но я для того и поехал с вами, чтобы вас выслушать и постараться помочь вам, - сказал Джек.
        - Да? - спросила Лиза. - Ну, действительно, для чего же еще... Хорошо, я начну вам рассказывать, но только вы, пожалуйста, не смотрите на меня так...
        - А как я смотрю на вас? - спросил Джек с любопытством.
        - Не знаю, как-то странно, вы меня немного смущаете своим взглядом, и я чувствую себя неловко, словно навязываю вам себя...
        - Хорошо, я буду смотреть в окно и слушать ваш рассказ, словно его читает артистка по радио. Вас это устроит?
        - Да, конечно! - обрадовалась Лиза. - Я буду просто говорить, а вы - просто слушать... Господи. да что же это такое, я все болтаю разные глупости и никак не перейду к тому, ради чего я пришла к вам... Мне, правда, ужасно стыдно!
        - Лиза, но ведь я - ваш друг, и вам совсем незачем стыдиться меня, - Джек улыбнулся и отвернулся к окну, - за окном - тихий приятный вечер, улицы становятся пустынными, редкие машины проезжают навстречу, выхватывая светом фар одинокие фигуры людей, торопливо идущих домой... Я тоже возвращаюсь с работы, еду один в машине, настраиваю свой приемник, там звучит какая-то музыка, ее перебивает реклама... Потом голос диктора сообщает очередные новости, прогноз погоды. Все это не зацепляет мое внимание. Но вдруг я слышу, как на одной волне приятный женский голос произносит обрывок фразы. Я не успеваю расслышать ее, понять смысл, но мне так нравится этот голос, что я слушаю дальше... Она говорит - мой отец был археологом. Я помню с раннего детства... Но голос вдруг обрывается, волна уходит. Я снова пытаюсь ее поймать. Так что же дальше?
        - Я помню с детства всевозможные диковинные предметы, черепки из раскопок. Все это появлялось в доме. Древние металлические украшения, сосуды из глины с отбитыми краями... Бронзовые ожерелья, деревянные статуэтки, монеты, камни с высеченными рисунками... Эти предметы окружали меня, сколько я себя помню. Отец иногда рассказывал мне о них. Мне это было страшно интересно, словно я слушаю удивительную сказку. Я жила в каком-то вымышленном, сказочном мире, где живая история, прошлое человечества вплеталось в обыденность, оттесняло ее, становилось реальностью. Но то, что случилось со мной, произошло гораздо позже... Кстати, вот мы и приехали. Я так заболталась, что чуть было не проехала свой дом. Вот поворот во двор, а там, чуть дальше - мой подъезд...
        - Замечательно, - сказал Джек. - Мне было так интересно вас слушать, что я даже не заметил, как мы доехали. Идемте скорее. я с нетерпением жду продолжения вашего рассказа.
        Они вошли в подъезд, поднялись на лифте на пятый этаж. Лиза достала из сумочки ключи и довольно долго возилась с дверью, открывая ее и явно нервничая.
        - Вечно замок заедает, - пробормотала она, не в силах справиться с упрямой дверью.
        - Давайте, я попробую, - предложил Джек, отбирая у нее ключи.
        Всего одно движение, и дверь тот час же распахнулась, словно по мановению волшебной палочки.
        - У вас все так здорово получается? - удивленно спросила Лиза.
        - Ну что вы! Я, например, плохо вожу машину, гораздо хуже, чем вы. Еще я совершенно не умею ухаживать за женщинами.
        - Неужели? - снова удивилась Лиза. - Мне показалось, что все как раз наоборот. Или вы просто шутите?
        - Я всегда немного шучу, особенно над собой. Но насчет женщин - это истинная правда.
        - Может быть, вам так кажется потому, что они сами ухаживают за вами? - спросила Лиза с легким лукавством.
        - Ну что вы, зачем я нужен женщинам? - в том ей ответил Джек. - Если только в качестве заботливого доктора, который как надежный друг, или брат, или отец поможет решить ваши проблемы, которому можно без колебания доверить свои самые интимные тайны... Но не более того. Но сейчас речь идет не обо мне, а о вас, дорогая моя Елизавета Алексеевна...
        - Да... На чем же я остановилась? - рассеянно произнесла она.
        - На том, как ваш отец окружил вас сказочным миром ожившей истории.
        - Теперь вспомнила! Так вот, с детства я мечтала о том, чтобы отец когда-нибудь взял меня с собой в одну из своих экспедиций. Но я была еще слишком маленькой, условия жизни археологов слишком тяжелыми. Долгие переезды, перелеты, пешие походы под зноем или дождем, ночевки в палатках. Почти как у геологов, но только работа еще более изнурительная кропотливая. Правда, я узнала все это потом, позже, а тогда мне виделась эта экспедиционная жизнь исключительно в золотом ореоле. Но время шло, я росла, закончила начальную школу и тоже решила стать археологом, как и мой отец. Он тогда уже часто болел, выезжал на полевые работы все реже и реже. И вот однажды, сказав мне, что это его последняя экспедиция, решился, наконец, взять с собой меня. Конечно, моя мать не хотела отпускать меня в экспедицию, но я плакала, настаивала, отец уговаривал ее, успокаивал, как мог, убеждая, что в такой поездке нет для меня никакой опасности. И вот, наконец, мы отправились в поле. Я помню все так точно и хорошо, словно это было сейчас. Мы поехали в район Днепропетровска, несколько дней провели в городе, а потом выехали в поле
разыскивать и раскапывать древние скифские курганы... Простите, Евгений Борисович, вам не надоело еще меня слушать?
        - Не в коем случае, - улыбнулся Джек. - Но вы не забыли, что обещали накормить меня ужином?
        - Господи, да что же это такое делается! - воскликнула Лиза. - Каждый раз, когда я вспоминаю все это, я так увлекаюсь, что забываю о самых необходимых вещах! Сейчас я все приготовлю, это займет совсем не много времени. Ради бога извините меня!
        - А я могу вам помочь? - спросил Джек. - Конечно, кулинар из меня никудышный, но я вполне способен делать что-нибудь простое. Достать, почистить, отнести...
        - Лучше всего будет, если вы посидите со мной на кухне и просто составите мне компанию. А все остальное я сделаю сама.
        - С удовольствием, - сказал Джек. - В вашем обществе я охотно готов вообще ничего не делать!
        - Тогда ничего и не делайте, а слушайте дальше. Потому что, если я не расскажу все вам прямо сейчас, я уже наверное никогда не решусь... - Лиза открыла холодильник, достала оттуда многочисленные упаковки с закусками, разложила на тарелки кусочки мяса, сыра, украсила зеленью и ломтиками помидора.
        - У вас прекрасно развито эстетическое чувство! - воскликнул Джек, глядя, как Лиза накрывает на стол. - Но я весь внимание и жажду продолжения вашей истории!
        - Так вот, началось это именно тогда, в той экспедиции. Я бегала по траве, собирала какие-то цветы. Вдруг отец позвал меня и сказал.
        - Пойдем, Лиза, я покажу тебе скифскую царицу!
        И он повел меня к огромному кургану, который был сплошь изрыт глубокими траншеями, мы поднялись сначала наверх по склону, а потом спустились вниз, как мне показалось тогда, в мрачное подземелье, где при свете фонаря я увидела ее... - Лиза сделала выразительную паузу, глубоко вздохнула, опустила глаза, взяла сигарету. - Извините, я закурю...
        - Конечно, - Джек галантно щелкнул зажигалкой.
        - А вы не курите? - спросила Лиза.
        - Иногда, - ответил Джек. - Пожалуй, я бы чего-нибудь выпил.
        - Господи. я даже не предложила. Знаете, сама я совсем не пью, все время за рулем. И потом, когда выпьешь, это... ну, мое состояние, оно становится сильнее, и я совсем не могу справиться с ним... Это подойдет? - она достала из холодильника бутылку финской клюквенной водки, поставила перед Джеком красивый хрустальный бокал.
        - Конечно! - Джек невозмутимо плеснул водку в бокал, поднес к губам, но не осушил залпом, а сделал небольшой глоток. Посмотрел на Лизу и тихо сказал. - Итак, вы увидели в подземелье скифскую царицу...
        - Да, я увидела ее... И отец сказал, что это - царица со своим маленьким сыном. Но я не видела ни царицы, ни сына. Передо мной лежали два белых скелета, большой и маленький, сплошь усыпанные золотыми украшениями. Я никогда прежде не видела ничего подобного, и мне вдруг стало страшно. Я почему-то представила на месте этой царицы себя... - Лиза опять замолчала, взяла новую сигарету, нервно закурила.
        - Может быть, вы тоже выпьете? - участливо спросил Джек, с интересом наблюдая за ее выражением лица.
        - Но как же тогда я смогу отвезти вас домой?
        - О, об этом не беспокойтесь! Я прекрасно доберусь сам! Достаньте еще один бокал и составьте мне компанию. Мне кажется, вам это сегодня не повредит.
        - Да, пожалуй, - растерянно сказала Лиза. - Пожалуй, я выпью немного, чтобы не чувствовать себя слишком скованно.
        - Ваше здоровье, моя очаровательная пациентка! - произнес Джек, поднимая свой бокал. - Если бы все мои пациентки были такими, как вы, я был бы самым большим бездельником в мире!
        - Но почему? - удивилась Лиза.
        - Это просто очередная шутка. Я с нетерпением жду продолжения вашего рассказа. Он звучит так увлекательно, что я сгораю от нетерпения узнать, что было дальше.
        - Вы смеетесь надо мной, - обиженно сказала Лиза. - Разве можно смеяться над человеческими болезнями и слабостями?
        - Нельзя, не в коем случае. И я вовсе не смеюсь, я восхищаюсь вами, вы не только очаровательная женщина, вы еще и талантливый рассказчик, а это редкий, удивительный дар...
        - Кажется, вы говорили, что не умеете ухаживать за женщинами... - с улыбкой произнесла Лиза.
        - Абсолютно не умею! - воскликнул Джек. - И не подумайте, что я сейчас пытаюсь ухаживать за вами. Это было бы совершенно недопустимо, потому что я даже в домашней обстановке не в праве нарушать этику отношений между врачом и пациенткой. Пожалуйста, продолжайте...
        - Хорошо, - Лиза быстрым жестом подняла свой бокал, мгновенно осушила его, глаза ее заблестели, голос зазвенел. - Ну, теперь мне и правда стало легче. Итак, от них остались только скелеты, но вид этих скелетов, облаченных в дорогие одежды, настолько потряс мое воображение, что я долго не могла придти в себя... Я уже говорила, что вдруг мне показалось, будто это я лежу в древней гробнице. На мне - сверкающая шапочка в золотых бляшках, длинная рубашка, шитая золотом, изящные сапожки, в ушах у меня большие золотые серьги, на которых изображена какая-то богиня на троне, руки мои украшены сверкающими браслетами и перстнями, на моей груди массивная золотая пектораль, а рядом со мной лежит большой острый меч в золотых ножнах... Все это было так невероятно, прекрасно и жутко одновременно, что я не могла произнести ни слова. Тогда я ничего не сказала отцу, а молча стояла над гробницей и душа моя уносилась в давние неведомые времена. Я плохо помню, что было потом, как проходили дальше дни в этой экспедиции, как мы возвращались из нее домой... Отец часто спрашивал меня, почему я так задумчива, почему не
играю, не разговариваю с ним. Я что-то невнятно бормотала в ответ... Позже, когда прошло уже какое-то время, мне стали сниться странные сны. Мне снилось, что я скачу верхом на лошади с маленьким сыном на луке седла, с острым сверкающим мечом в вытянутой руке... Ко мне приближается вражеское войско, вот кто-то бросает копье в моего сына, я пытаюсь закрыть его своим телом, и вот мы оба падаем на землю... Проходило время, этот сон изредка снова приходил ко мне, а потом я вдруг стала представлять себя в образе скифской царицы уже наяву, среди белого дня, в толпе людей... Эти люди вдруг превращались во вражеское войско, которое стремится нас уничтожить...
        - И вы из-за этого стали ездить на машине, чтобы не оказываться в большой толпе людей, - произнес Джек. - Я правильно вас понял?
        - Да, все было именно так. В машине я чувствую себя в большей безопасности. А среди людей, особенно на улице, или где-то в открытом месте, я совсем не могу находиться. И еще... я не завожу детей, потому что боюсь, что я, свергнутая скифская царица. не сумею их защитить...
        Лиза замолчала, устало опустила руки. Взгляд ее погас.
        - Ну, а где же все ваши диковинные вещи, которые вы собирались мне показать? - с интересом спросил Джек.
        - Ах, да... Я совсем забыла... Знаете, если честно, вещей этих в доме почти не осталось. Что-то упаковано и убрано, что-то сдано в музеи, или продано в трудные моменты жизни... Правда, иногда мне кажется, что все это по-прежнему окружает меня, но, наверное, в большей степени это происходит в моем воображении, чем на самом деле...
        - Ваш рассказ прекрасен и поэтичен! - воскликнул Джек с восхищением. - Но только одного я пока не могу понять. С какой же целью, Лиза, вы так изысканно и самозабвенно врете?
        - Что? Я вру? - вспыхнула Лиза.
        - Конечно. Ведь ничего это с вами никогда в жизни не было!
        Лиза оторопела.
        - Как, как вы могли подумать такое?
        - Вы совершенно здоровы, слава Богу! Во всяком случае, вы больны психически не больше. чем я. Вы - не археолог...
        - Что?
        - Вы все это очень ловко разыграли и подстроили, но что вы от меня хотите?
        Лиза встала из-за стола, закурила новую сигарету, подошла к окну, молча постояла, глядя в темноту двора. Потом резко обернулась, поглядела в глаза Джеку ясным взглядом и сказала.
        - Вы феноменальный человек. Вас невозможно обмануть. Но скажите, как вам удалось так быстро разгадать мою игру?
        - Это элементарно, - засмеялся Джек. - Но это - профессиональная тайна.
        - И неужели вы так ею и не поделитесь со мной? - произнесла Лиза, глядя Джеку в глаза. - Это просто не честно!
        - Уж не вам это говорить, моя дорогая, - улыбнулся Джек. - Впрочем, я готов на сделку. Откройте мне причины, по которым вы устроили ваше замечательное представление, а я поделюсь с вами своими профессиональными секретами.
        - Ну что ж, первый гейм я проиграла, надо достойно принять поражение! - Лиза вспыхнула, потом побледнела, села за стол. - Давайте уж тогда еще выпьем.
        - Прекрасная мысль. А знаете, Лиза, мне с вами чертовски интересно. Вы заинтересовали меня с первой минуты нашей встречи, даже раньше, когда я услышал ваш голос по телефону. Честно говоря, меня это насторожило. Я думаю, любой человек, кроме меня, поверил бы в ваши романтические сказки. Вы так умело окрашиваете их налетом мистики... Кстати, вы случайно не литератор?
        - Нет, - печально произнесла Лиза. - Я актриса...
        - Это многое объясняет. Но вы придумали такую замечательную историю!
        - Если хотите знать правду, я вовсе ее не придумала, а прочитала в какой-то книжке... Ну, там было не совсем так. Я ее немного обработала по-своему и решила сыграть. Дело в том, что моя актерская карьера не сложилась. Я актриса - неудачница. Вы можете представить себе, как это мучительно - постоянно сознавать, что ты не можешь реализоваться. Я старалась доказать всем, что я талантлива, но потом поняла. что должна доказать это прежде всего самой себе. Вот я и решила попробовать сыграть роль в жизни. Я решила сыграть роль психически больной женщины, страдающей раздвоением личности, а в качестве зрителя - эксперта выбрала вас, великого и неповторимого Джека Потрошителя! Я подумала, что если сумею вас провести, то и правда прекрасная актриса. Но вы меня разоблачили. Стало быть, я и правда бездарна, и не зря мне не дают играть главные роли...
        Джек очень внимательно посмотрел на нее и сказал тихо и вкрадчиво.
        - Вы опять врете, Лиза. Но, не смотря на это, вы мне очень нравитесь...
        - Правда? - оживилась Лиза.
        - Конечно, правда. В отличие от вас я врать не люблю. Я очень надеюсь, что мы подружимся. А теперь выкладывайте, зачем вы устроили весь этот невероятный перфоменс и чего хотите от меня на самом деле!
        - А вы не рассердитесь? - спросила Лиза, виновато улыбаясь.
        - Не знаю, - задумчиво ответил Джек. - Скорее всего не рассержусь, если, конечно, вы снова не станете врать. Этого я уже просто не вынесу.
        - Ну ладно, я сделаю сейчас чистосердечное признание, и это будет правда, все, до единого слова! - Лиза посмотрела Джеку в глаза, потом отвела взгляд. - Только обещайте пожалуйста, что не станете презирать меня! Потому что этого не вынесу я!
        - Обещаю, - сказал Джек.
        - Когда-то, года два назад, я случайно увидела вас по телевизору и влюбилась в вас с первого взгляда, - заговорила Лиза изменившимся голосом, в котором не было теперь никакого кокетства, а звучало искреннее, ненаигранное отчаяние. - Не знаю, что именно так потрясло меня, но тогда не могла уже совершенно ни о ком и ни о чем думать... Я почти перестала спать, потому что, засыпая, видела вас во сне, а просыпаясь, понимала, что это только сон, иллюзия. Я всегда мечтала встретить такого мужчину, с которым мне было бы по-настоящему интересно! Увидев вас, я сразу сделала свой выбор и стала изобретать способ, как познакомиться с вами... Мне ужасно хотелось увидеть вас еще... Господи, конечно я понимала, как это глупо, нелепо, ну, как влюбиться в киноартиста или даже в литературного героя! В общем. я ругала себя, обвиняла в пошлости, но ничего не могла с собой сделать... Дальше все было еще глупее и хуже. Я разошлась с мужем, стала жить одна и мечтать о вас. Вам смешно все это слушать?
        - Нисколько... - прошептал Джек.
        - Ну, я так ничего и не придумала, а тут вдруг одна моя приятельница, совершенно случайно, стала лечиться у вас. Она отзывалась о вас с таким восторгом, так расписывала ваши беседы с ней, что меня просто сжигала ревность. Конечно, приятельница тоже была влюблена, и у нее было гораздо больше шансов, чем у меня. Она встречалась с вами каждую неделю! Я чувствовала, что нам... то есть мне с вами необходимо встретиться! Но как? Да вот так, под видом пациентки! Как только эта простая мысль вдруг меня осенила, моя жизнь совершенно изменилась. Теперь все стало не так безнадежно. И я стала целеустремленно готовиться к своей роли. Уж не знаю, почему я выбрала археологическую историю, кажется, просто какая-то статья под руку подвернулась... Я готовилась долго и упорно, проработала запасной вариант на случай внезапного провала... В конце концов я настолько вошла в образ, что чуть было не свихнулась на самом деле. И тогда поняла, что пора действовать. Вот, собственно, и все. Правда, вы оказались еще умнее, чем я думала. Я никак не ожидала, что вы согласитесь сразу поехать со мной. И... что вы сможете
разоблачить меня так легко! Теперь вы. наверное, все-таки станете меня презирать за весь этот дурацкий спектакль!
        - Напротив, - улыбнулся Джек. - Я не мог бы ухаживать за своей пациенткой. Во всяком случае, до тех пор, пока она нуждалась бы в моем лечении. А в такой ситуации я совершенно свободен от каких-либо обязательств и ограничений. Меня это устраивает.
        - Да, но... - растерянно пробормотала Лиза.
        - Никаких но! Или вы разочарованы? При личной встрече я оказался не так интересен и не стал вашим идеалом?
        - Господи, да что же это... - прошептала Лиза, вдруг уронила голову на руки, рассмеялась нервным смехом, который по звуку напоминал плач.
        - А вот это уже лишнее, - ласково сказал Джек. - Мне кажется, на этот раз вы, действительно, не обманули меня. Во всяком случае, мне бы очень хотелось так думать.
        - Да в чем же еще вы сомневаетесь! - закричала Лиза сквозь слезы. - Разве по мне не видно? Или вам вдруг профессиональная интуиция изменила?!
        - Не знаю... Теперь я уже ничего не знаю... - Джек взял Лизу за руку, поднес к губам, - просто сейчас мне очень хочется верить, что вы говорите правду. Тогда я, например, могу пригласить вас завтра на ужин к себе домой... Кстати, я ведь тоже живу один и совершенно свободен...
        С тех пор прошло еще чуть больше месяца, и за это время никто из друзей практически не видел Джека... Правда, каждый из них был по-своему очень занят и не слишком придавал этому значение. Возможно, сам Джек не раз вспоминал свой последний разговор с ними в прокуренном детективном агентстве, но доподлинно знал об этом только он сам... В клинике он, все же, появлялся, но далеко не каждый день, и число его пациентов заметно сократилось. К счастью, на престиже самой клиники это почти не отражалось, поскольку жаркое лето было в самом разгаре, стоял сезон отпусков и большинство из пациентов были в разъездах...
        Наталья Белова в легком халатике готовила ужин.
        - Мама, выходи замуж за Дмитрия Сергеевича! Он такой замечательный человек! - откровенно заявила ей Маша, крутясь перед зеркалом и примеряя то одну, то другую яркую майку.
        - Ты так думаешь? - растерянно произнесла Наталья, торопливо строгая салат и не глядя на дочь.
        - Я в этом уверена! И вообще, ты сама так думаешь, а зачем-то тянешь время. Не понимаю, чего ты ждешь. Будешь ему еще морочить голову, он возьмет да женится на ком-нибудь другом!
        - Ты это серьезно? - удивленно спросила Наталья, стряхивая порезанные овощи на стол мимо приготовленной миски.
        - Конечно. Настоящие мужчины на дороге не валяются! Будто сама не знаешь! - Маша отобрала у матери доску и нож и аккуратно собрала разбросанный по столу салат. - Сколько раз ты уже отказала ему?
        - Я ему не отказывала... правда, и не соглашалась, - честно призналась Наталья, заметив вдруг, что у нее чего-то не хватает в руках, и тот час схватилась за сигарету и зажигалку.
        - Соглашайся, пока не поздно! Это я тебе говорю, а я уж, поверь, кое-что понимаю в людях! - поучительным тоном произнесла Маша.
        - Хорошо, дорогая наставница, - улыбнулась Наталья, - я обдумаю твои слова и завтра же приму окончательное решение.
        - Вот и умница, - Маша покровительственно обняла мать, чмокнула в щеку и направилась к двери. - Но лучше на завтра не откладывать... Ладно, я пошла, пока! До скорого...
        - Куда? - крикнула ей в след Наталья.
        Но Маша, ничего не ответив, стремглав выбежала из квартиры.
        Дома она не появилась ни вечером, ни ночью. Часов с десяти Наталья не отходила от окна, курила одну сигарету за другой, без конца набирала телефон Белова, который упорно не отвечал и, наконец, не выдержав нервного напряжения позвонила Мите. Дома у него телефон тоже молчал...
        В детективном агентстве зазвонил телефон. Дмитрий Сергеевич, занимавшийся вместе со своими приятелями адвокатом и нотариусом наследством Германа Реброва, вот уже несколько дней почти не выбирался из своего офиса. Он и сейчас просматривал очередные документы, касающихся банковских счетов Германа, и услышав звонок, сам взял трубку.
        - Митя, - произнес испуганный голос Натальи. - Не знаешь, где Леонид?
        - Трудно сказать, я его не видел последние несколько дней. Да что случилось, Наташа?
        - Машка сбежала! Я думала - к нему, а там телефон не отвечает. Не знаю, что и думать, с ума сойду!
        - Наташенька, успокойся, пожалуйста, - ласково сказал Митя. - Почему ты решила, что она сбежала?
        - Не знаю... Мне в командировку ехать, а ее нет! Боюсь, с ней что-то случилось!
        - Даже думать такое не смей, - уверенно сказал Дмитрий. - Ты дома?
        - Угу...
        - Жди. Я сейчас приеду.
        - Но ты ведь так занят... - пробормотала Наталья.
        - Для тебя я свободен всегда, в любое время дня и ночи, всю свою жизнь! - вкрадчиво произнес Митя и положил трубку.
        У Натальи он появился через двадцать минут, быстро обследовал квартиру и вскоре обнаружил свежую записку, написанную машиной рукой и аккуратно положенную в спальне матери под подушку.
        "Мамочка, прости, что я так поступаю, но я не могла тебе сказать, потому что ты меня не отпустила бы ни за что! У папы меня не ищи. Я все решила и ушла жить к Роману. Мне уже восемнадцатый год, я прекрасно понимаю, что делаю. Мы будем жить в мастерской, которую оставил Роману его друг. Сам он уехал в Америку и вернется не скоро, или вообще не вернется. Мамуля, я очень тебя люблю, только не заставляй меня вернуться, а то я тоже уеду в Америку и останусь там навсегда. Крепко тебя целую. Передай привет Дмитрию Сергеевичу, ты ведь уже позвонила ему, правда? Надеюсь, хоть он меня поймет! Твоя Маша."
        - И что мне теперь делать? - Наталья посмотрела на Митю большими, красивыми, полными слез глазами.
        - Брать пример с дочери, - сказал Митя, целуя ее руку. - Вот видишь, как быстро она сумела все решить...
        - Да... Наверное, я сама во всем виновата... Считаю, что стараюсь для других, а на самом деле думаю только о себе...
        - И что же ты думаешь о себе? - осторожно спросил Митя.
        - Что я просто упрямая и совсем нерешительная дура! - сквозь слезы произнесла Наталья. - Была бы поумнее, сама бы ушла жить к тебе и Машку перестала мучать!
        - Какая же ты все-таки умница! - с восхищением воскликнул Митя. - Хочешь, поедем прямо сейчас?
        - А Машка? - робко ухватилась Наталья за последнюю соломинку. - Вдруг она позвонит?
        - Ты думаешь, она мой телефон не знает? Кстати, она тоже умница...
        - Ты так серьезно считаешь?
        - Конечно. Она подала тебе прекрасный пример и, думаю, вполне сознательно это сделала. Я ей при первой же встрече только спасибо скажу! - Митя рассмеялся, подхватил Наталью на руки и потащил к выходу.
        - Да что ты, пусти, ей богу! - попыталась она возмутиться.
        - Ни за что! Ни сейчас, ни потом, никогда в жизни! Ни в какую командировку! Я тоже страшный дурак! Давно надо было взять тебя в охапку и просто силой утащить, украсть! Теперь хоть бей, хоть кричи - все равно не выпущу!
        Когда Митя с Натальей на руках вышел во двор и под ошалевшими взглядами засидевшихся допоздна соседей прошествовал к своей машине, она уже не плакала, а весело хохотала. Он внес ее в джип, бережно усадил на переднее сиденье и быстро помчался по ночной улице...
        И Наталья Белова в эту безумную ночь, поддавшись уговорам дочери и зову собственного сердца, приняла, наконец, предложение Мити стать его женой.
        Через несколько дней она, все-таки, отправилась в свою командировку, но перед этим подала с Дмитрием Сергеевичем заявление в ЗАГС и обещала ему вернуться буквально через три дня. Маша за это время звонила уже несколько раз, и к великой ее радости никакого "наезда" со стороны матери не последовало. Правда, о поданном заявлении Наталья умолчала, но призналась, что это именно Дмитрий Сергеевич уговорил ее проявить лояльность по отношению к дочери, и она решила на этот раз последовать его совету.
        - А моему совету ты еще не последовала? - ехидно спросила Маша.
        - Знаешь, дорогая, у меня тоже есть своя голова на плечах, и далеко не самая худшая, - в тон ей ответила мать.
        - Поздравляю, - засмеялась Маша.
        - Кстати, могла бы и заехать.
        - Понимаешь, мама, у меня совершенно нет свободного времени. Я позирую Роману для его новой картины, и еще готовлюсь в институт.
        - В какой же, если не секрет? - спросила Наталья.
        - Пока секрет. Когда поступлю, узнаешь. Пока. - и она повесила трубку, очень довольная тем, что сумела почти безболезненно утвердить свое положение подруги великого художника, а именно таковым Маша считала Ромку.
        Прошел еще месяц, и совершенно неожиданно Маша поступила в театральное училище на актерско-режиссерское отделение, чем окончательно удивила не только родителей, но и всех окружающих. Одной из причин ее столь непредсказуемого поступка было то, что Ромка работал теперь в театре художником - декоратором, где быстро завоевал всеобщее признание и симпатию. Маша, проводя вместе с ним в театре почти все время, так увлеклась этим новым, неведомым ей прежде миром творчества, что просто уже не мыслила себе жизни без него. Внезапно раскрывшийся в ней талант оказался так убедителен, что она легко прошла все три тура и, как ни странно, не срезалась даже на общеобразовательных экзаменах. Видимо, все-таки, нудные занятия с репетиторами не пропали даром.
        Анна до сих пор жила с Леонидом Беловым в чужой однокомнатной квартире, ездила с ним на старых потрепанных "жигулях" и полностью соглашалась с принципом, что с милым рай и в шалаше. Белов еще три месяца назад оформил развод со своей бывшей женой и был теперь совершенно свободен. Он почти все время проводил вместе с Анной, боясь расстаться с ней даже на час. Они были так счастливы вместе, что, казалось, ничто уже не сможет им помешать.
        Леонид писал статью за статьей, их печатали в журналах, даже изредка переводили и издавали за рубежом. Зарабатывал он теперь совсем неплохо и даже стал подумывать, что надо начать откладывать на новую машину, а потом и на собственную квартиру. Правда, до этого, конечно, было еще далеко, но кто запрещает человеку немного помечтать... Недавно он начал работать над книгой, которую хотел потом предложить издательство. Но эту книгу он писал для души, потому что в ней он исследовал психологию творчества, а материалом для нее служили произведения Анны, беседы с ней, ее биография, ее сложная судьба...
        Анна, собрав все свои сохранившиеся картины и написав много новых, готовилась к своей первой персональной выставке. Правда, выставка эта должна была проходить не в Центральном Доме Художника, а в скромном районном выставочном зале, но разве это имело значение? Главное, Леонид к этой выставке собирался закончить первый вариант своей книги...
        Зловещая тень Германа Реброва, после самоубийства которого прошло чуть больше полугода, казалось, давно улетучилась из их памяти. И вдруг внезапно на ничего не подозревающую Анну обрушилось в виде наследства огромное состояние ее бывшего мужа...
        На самом деле это не было такой уж неожиданностью, но Митя, все еще продолжавший частным образом заниматься наследственными делами покойного однокурсника, до последнего момента ни в чем не был уверен н потому никому ничего не рассказывал.
        Как выяснилось из документов, которые самым тщательнейшим образом проверялись нотариусами и юристами, Герман владел не только загородным коттеджем, но еще двумя московскими квартирами. Ему также принадлежала небольшая вилла на Кипре, квартира в Брюсселе, пять дорогих автомобилей, и еще - несколько счетов в зарубежных банках. Правда, когда были подсчитаны все его долги и выплачены все налоги, денег в общей сложности осталось не больше миллиона долларов.
        Никто больше не претендовал на это наследство, никто больше так и не объявился, у Германа Реброва не оказалось ни детей, ни близких родственников. Никакого завещания он также не оставил, и потому по закону все, что принадлежало ему, должно было теперь принадлежать его жене.
        Вместе со своим другом адвокатом и знакомыми нотариусами Митя уже несколько месяцев вникал во все детали имущественных дел Реброва, и только тогда, когда все было перепроверено много раз, когда истек срок, в который могли объявиться другие наследники, они сочли возможным поделиться результатами проделанной работы с самой наследницей.
        При упоминании об оставшейся сумме, а также при перечислении всего имущества своего бывшего мужа, которое было теперь ее имуществом, Анна настолько растерялась, что у нее, как говорят, поехала крыша. Еще вчера она была бедной художницей, влюбленной в бедного психолога, и вдруг на нее свалилось несметное богатство, о существовании которого она могла лишь догадываться, но уж никак не представляла его размеров.
        - Ленечка, это какое-то безумие, я не знаю, что со всем этим делать, - сказала она Белову.
        - Да делай что хочешь, - засмеялся он. - Только не надо сильно переживать по этому поводу! Мне, например, совершенно безразлично, бедная ты или богатая, главное, что ты есть у меня.
        - Но нам было так хорошо, пока у меня всего этого не было. Да и не нужно мне вовсе этих сомнительных денег, домов, квартир... - сказала Анна, и лицо ее изменилось вдруг, словно какая-то тень легла на него.
        - А мне кажется, это вполне справедливо, - рассуждал Белов, не замечая, что происходит с Анной. - В этой ситуации есть какой-то интересный парадокс. Он хотел избавиться от тебя, а вместо этого сделал тебя своей наследницей. Это как бы компенсация за то, что тебе пришлось пережить. Хотя, конечно, весь тот кошмар, в котором ты оказалась из-за него, нельзя искупить никакими деньгами. Знаешь, мне почему-то даже жалко его... Ведь человек, сотворивший столько зла, не может от этого не мучаться. Он потому и застрелился, что не мог выносить этих мучений, тайных угрызений совести... Ведь он умер, думая, что убил тебя. Он так и не узнал, что ты осталась жива... А теперь его неприкаянная душа, душа преступника и самоубийцы, скитается где-то и не может найти себе места ни на земле, ни на небе..
        Нет, Анне совсем не было жалко Германа, но образ его скитающейся души, который так живо нарисовал ей Леонид, словно наяву возник перед ней и почему-то не давал ей покоя. Она долго не могла заснуть, а когда, наконец, тревожный сон сомкнул ее глаза, она увидела пустынную дорогу, окутанную туманом, которая словно сама двигалась в темноте. Или это кто-то стремительно бежал по ней в неизведанную пустоту?.. Вдоль дороги мелькали странные тени, то ли деревья клонились на ветру, то ли бесшумно бродили по лесу таинственные животные, совсем не похожие на обычных животных. Слышались шорохи, голоса, но чьи это были голоса? Испуганных птиц, или рыщущих в поисках добычи зверей? Или, может быть, это кричали люди, заблудившиеся в ночи? Ночь, окружавшая дорогу, мерцала редкими таинственными огнями, они то вспыхивали вдали, то исчезали, и снова возникали совсем в другом месте, далеко от дороги. в глубине ночного леса... Но это был не лес вовсе, а какое-то странное скопление топчущихся теней, огромных, длинных, и падающих не горизонтально, на землю, как падают обычные тени, а вертикально вверх... Лес блуждающих
теней, дом с привидениями... Кажется, это были привидения, именно привидения, призраки ночного леса, ночной жизни, вечной ночи, которой нет конца... И в этой ночи раздавался чей-то мучительный крик, похожий на стон... Голос, печальный, страдающий, отчаянный взывал к кому-то, молил о чем-то... Но невозможно было разобрать, чего хочет этот измученный одинокий голос, о чем он просит, кого зовет на помощь...
        Дорога медленно ускользала из-под ног, уводила в звенящую пустоту пространства, где не были ни людей, ни животных, ни растений, а только призрачные тени, все более явственно обретая свои черты, скользили в неудержимом беспорядочном движении...
        Анна, оторвавшись, наконец, от серой пустой дороги, медленно взлетела над ней и, прилагая большие усилия, стала продвигаться сквозь густой вязкий туман, наполненный толпящимися тенями. Да, они именно толпились, собирались в группки, парили вместе, а кто-то оставался в одиночестве, бессильно пытаясь догнать других, присоединиться к ним. Мрачное. печальное зрелище открывалось взору пришельца из другого мира, а Анна как раз была пришельцем из другого мира, живым пришельцем из жизни в вечный мир теней... Мир теней, блуждающих в темноте, вечный беспокойный мир теней, черный лабиринт, в котором изредка возникают вспышки света и рассеиваются в темноте... И только слабые крики, редкие стоны, бессильный плач. И снова - отчаянный крик, молящий о помощи, такой мучительный, неприкаянный, безысходный, безнадежный...
        Вдруг Анна поняла, что кричит и стонет знакомый ей голос, поняла, что она сама оказалась не на земле и не на небе, а где-то в неведомом пространстве, где бродят по серой пустынной дороге, скитаются призрачными тенями неприкаянные души тех, кому суждено вечно скитаться и никогда не обретать покоя. Страшный бездонный, безбрежный мир, постоянно изменяющая виртуальная реальность, мрачный коридор с бесконечным множеством дверей. и каждая из них ведет в никуда... И этот крик, и стон, такой мучительно знакомый, это был крик неприкаянной души Германа, раздающийся вдалеке, крик ее бывшего мужа, когда-то любимого, потом ненавистного, умного партнера, покровителя, опасного врага, преступника, убийцы... Вдруг она отчетливо услышала свое имя. Он звал ее. Но куда? И почему она сама оказалась здесь? Разве живые попадают сюда?...
        ...А меня давно уже нет,
        Может пять, может десять лет,
        Ходит - бродит мой двойник,
        По свету гуляет,
        Поднимает воротник,
        Слухи собирает...
        Кто же это? Она сама или ее двойник? Но вот голос Германа все громче, все ближе... И наконец он сам выходит из мглы и приближается к ней.
        - Анна, помоги мне, Анна... - шепчет он хриплым, отчаянным голосом, протягивает к ней руки.
        Она ускользает, прячется за какой-то дверью.
        - Анна, не уходи, умоляю, только ты одна можешь спасти меня...
        - Герман, почему ты не убил меня? - произносит ее голос.
        - Ты мне нужна! - шепчет он, находя ее на ощупь в темноте и прижимая к стене.
        - Ты мне отвратителен! Я ненавижу тебя! Отпусти меня!
        - Как я могу тебя отпустить совсем? Ты мне нужна, только ты, и никто больше в мире.
        - Не подходи! - закричала она.
        - Нет! - Он протянул к ней руки, - Анна, спаси мою душу. Нет сил больше бродить в этом ужасном лабиринте. Это страшнее жизни, страшнее смерти, страшнее всего, что ты только можешь себе представить... Анна. помоги мне, спаси мою ужасную грешную душу!
        - Но я не могу тебе помочь... Ведь меня давно уже нет, может сто, может двести лет...
        - Ты жива... Я знаю, что ты жива. Но подожди, не уходи, ты должна мне помочь! Я не могу без тебя, Анна!
        - Ты утащил и меня в лабиринт, ты увел меня за собой. Но я никогда не буду твоей, я никогда не буду с тобой. Моя душа не принадлежит тебе! Моя душа навсегда отдана другому...
        И снова раздался тоскливый, невыносимо тоскливый стон, словно звон оборванной струны... А потом откуда-то издалека голос Леонида, живой, веселый, такой родной произнес.
        - Я держу в руках компас и знаю, где твоя путеводная звезда. Ничего не бойся. Мы вместе пойдем по этому лабиринту и в конце концов найдем выход!..
        Но она не видела его, а только слышала голос.
        - Где ты?! - закричала она.
        Он протянул к ней руку, освещенную в темноте, словно и вправду держал в ней путеводную звезду... Анна бросилась ему навстречу, но вдруг поскользнулась, не удержалась на ногах и покатилась куда-то вниз...
        - Анна! Что с тобой, родная? Почему ты плачешь? - испуганно спросил Белов, склонившись над ней.
        Анна с трудом открыла глаза, не понимая, где она, кто рядом с ней. Но вот она увидела перед собой встревоженное лицо Леонида. Он ласково гладил ее по лицу, он нежно целовал ее мокрые от слез щеки.
        - Сон дурацкий... Страшный такой... - прошептала она, прижимаясь к нему всем телом и пряча голову у него на груди.
        - Прости, это я дурак, наговорил бог знает чего, вот тебе и снятся кошмары.
        - Никакой ты не дурак! Просто нельзя, наверное, жить так, будто не было прошлого..
        Мы только вид делаем, а оно нас достает, во сне находит... Это ты прости меня...
        - За что, родная? Мне не за что тебя прощать! Мне все равно, что было с тобой. Да что бы ты ни делала раньше - разве это имеет для нас значение? Только не плачь, и страшные сны не смотри! Ладно?
        - Я постараюсь... - прошептала Анна.
        - Знаешь что... - Белов встал с постели, взял сигарету и пепельницу, - хочешь, устроим праздник?
        - Праздник? Какой? Почему? - спросила Анна растерянно.
        - Да просто так! Без всякой особой причины, экспромтом, исключительно для того, чтобы отвлечься от мрачных снов и поднять настроение. Пусть будет необыкновенный, фантастический пикник, "Пикник на обочине", как у Стругацких, или "Бал Сатаны", как у Булгакова! Да все что хочешь, только не плачь! "Наша судьба то гульба, то пальба...", - сказал он весело.
        Но Анна почему-то печально глядела на Леонида, молчала и думала о чем-то своем...
        - Ну, так как насчет пикника? - спросил он изменившимся, ласковым, но совсем уже не веселым голосом, стараясь заглянуть ей в глаза.
        - Не знаю... - тихо ответила она, рассеянно глядя куда-то в пространство, мимо него. Потом вдруг встала, накинула халат и ничего больше не сказав, исчезла в ванной комнате.
        Продолжения разговора тогда так и не последовало, а пикник и вовсе не состоялся. И вообще с этого дня вдруг все изменилось... Анна стала какой-то необычно рассеянной и молчаливой, на ее лице появилось печальное выражение, взгляд становился все более тусклым и отрешенным.
        Сначала Белов не придавал этому особого значения, но вскоре странное состояние Анны начало всерьез беспокоить его. Она то бесцельно бродила по комнате, то садилась в кресло с какой-нибудь книгой или газетой в руках, которую тот час бросала, то вдруг хваталась за карандаш или кисть, кидалась к мольберту, но тут же бессильно опускала руки и отворачивалась от белого листа, медленно подходила к окну и подолгу не шевелясь стояла, прижавшись лбом к стеклу и глядя куда-то в пространство... Он пытался как прежде разговаривать с ней, вызывая на откровенность, но она отвечала рассеянно, часто невпопад, или вовсе оставалась безучастной, и явно избегала любых его попыток проникнуть к ней в душу. Больше того, она вообще стала как бы сторониться его, и проявлялось это не только в ее поведении и поступках, но и в еле уловимых взглядах, жестах, вздохах...
        Он видел, что она и сама страдает от того, что с ней происходит, все чаще замечал, что у нее припухшие красные веки, но не знал, как подступиться к ней, как вызвать ее на откровенный разговор, как помочь ей внутренне раскрепоститься и поведать ему свои сомнения, страхи и душевные тайны. Она почти все время молчала, и он никак не мог понять, что происходит в ее душе на самом деле. Они жили в одной квартире, спали в одной постели, по утрам пили кофе за одним столом, но пропасть, внезапно образовавшаяся между ними, увеличивалась неудержимо. Белов с отчетливой ясностью видел, как Анна все больше внутренне отдаляется от него, и это приводило его в полное отчаяние. Так продолжалось еще какое-то время, но однажды он, внезапно войдя в кухню, увидел ее тоненькую ссутулившуюся фигуру, стоявшую у окна, бессильно опущенные и слегка вздрагивающие плечи. И он не выдержал, подошел к ней, взял за руки, поднес их к губам, с тревогой заглянул ей в глаза.
        Она не вырвала своих рук, но сразу отвернулась и испуганно отвела взгляд в сторону.
        - Анна! - сказал Белов. - Если я тебе надоел, я могу уехать и не появляться здесь до тех пор, пока ты сама ни захочешь меня видеть! Ты только скажи, что мне делать, и я все сделаю, все сделаю, что ты скажешь! Пойми, я люблю тебя и хочу только одного - чтобы тебе было хорошо!
        - Спасибо, Леня, только мне ничего не надо и ничего не хочется, - ответила она тихо. - Ты за меня не волнуйся и не обращай внимания на мою хандру. Просто у меня работа не клеится, вот я злюсь на себя. Надо заставить себя работать, тогда все пройдет... А ты тут совсем не при чем!
        - Ну хорошо, коли так, - сказал Белов, думая совсем по-другому...
        Раньше, когда он уезжал из дома, в издательство или по другим делам, Анна всегда отправлялась вместе с ним, они весело болтали по дороге, потом она ждала его в машине. Теперь она предпочитала оставаться дома одна. И каждый раз он возвращался с подсознательным ощущением страха, что однажды, приехав домой, он не обнаружит ее там.
        В тот день ему как раз надо было отвезти рукопись в издательство, и он, укладывая в папку бумаги, с тайной надеждой спросил Анну.
        - Может быть, поедешь со мной?
        - Зачем?
        - Мне без тебя грустно и одиноко. Я просто хочу быть рядом с тобой, - сказал он с подкупающей откровенностью.
        - Вряд ли я сумею тебя развеселить, - сказала она.
        - Я этого и не жду, - ответил он. - Понимаешь, очень жаль с тобой расставаться, даже на пару часов. Мы могли бы провести их вместе...
        - Но какой смысл просто сидеть в машине...
        - Ты не будешь просто сидеть в машине. Мы можем, в конце концов, поехать куда-нибудь...
        - Куда?
        - Да просто кататься, куда глаза глядят! Я обещаю, что не буду больше приставать к тебе с дурацкими расспросами, не полезу к тебе в душу! Я буду терпеливо ждать, когда ты сама захочешь поговорить со мной...
        На какой-то миг в ее взгляде появились колебания и сомнения, потом она сказала.
        - Пожалуй, я лучше останусь и порисую...
        - Ты правда хочешь рисовать? - спросил Белов.
        - Не знаю... Может быть, не очень хочу, но надо, в конце концов, заставить себя что-то делать!
        - Ну хорошо, оставайся, если ты так решила! - сказал Белов, огорченный ее отказом, и спросил просто для того, чтобы протянуть время. - Тебе привезти что-нибудь? Подумай, может быть, тебе что-то нужно, для рисования, или просто чего-нибудь хочется?
        - Не знаю... Нет, наверное, ничего... - ответила она рассеянно.
        - Так когда мне вернуться, чтобы не мешать тебе работать?
        - Когда хочешь, тогда и возвращайся! - произнесла она изменившимся голосом, в котором чувствовалось теперь еле сдерживаемое раздражение. - И зачем ты меня об этом спрашиваешь? В конце концов, это твой дом, ты здесь хозяин, и не ты мне, а я тебе могу мешать!
        - Да что с тобой, Анна? - не выдержал Белов. - Как же ты можешь говорить такое? И потом, ты ведь прекрасно знаешь, что никакой я здесь не хозяин... Это чужая квартира, а вовсе не моя... - Он вдруг схватился за голову. - Господи, да о каких же глупостях мы с тобой говорим! Подумать только, до чего докатились! Что же с нами происходит!
        - Со мной ничего не происходит! - резко ответила Анна.
        - Неправда! Тебя словно подменили!..
        - Ты можешь, наконец, оставить меня в покое?!
        - Нет, не могу... Я люблю тебя, Анна, мне страшно за тебя. Я ни черта уже понять не могу и никуда не уйду, пока не услышу от тебя хоть что-нибудь вразумительное, живое, человечское! Если ты меня больше не любишь, так и скажи, и нечего нам претворяться друг перед другом, что ничего не случилось! Ты совсем меня не любишь? .
        - Ты сам обещал не приставать ко мне с вопросами и не лезть ко мне в душу! - вдруг закричала она. - Вот и оставь меня, и поезжай по своим делам!
        Ему тоже хотелось кричать, от отчаяния, от явной глупости и нелепости всего, что происходит между ними. Но он с трудом сдердался и промолчал, боясь любым взрывом эмоций, любой неловкой и неточной фразой испортить все окончательно. Набросил куртку, взял ключи от машины и уже у двери обернулся и произнес в пространство.
        - Я буду часа через два...
        - Как тебе угодно, - сухо сказала Анна ему в след.
        Он вышел за дверь, постоял с минуту у лифта, потом вдруг не выдержал, вернулся обратно, быстро открыл дверь ключом, бросился к Анне.
        Она сидела в кресле, замерев с карандашом в руках и безучастным взглядом глядела в пространство. Он опустился перед ней на колени, схватил ее руки, стиснул крепко, притянул ее к себе, стараясь заглянуть в глаза. Она молчала.
        - Анна, да что с тобой! - закричал он. - Очнись!
        - Ничего... - прошептала она.
        - Ты пойми, я не могу так уйти! Ни черта я не понимаю, что с тобой происходит! Но я не могу оставить тебя!
        - Ты и не сможешь понять, - сказала Анна чужим, незнакомым голосом, полным холода и отчуждения, - пожалуйста, оставь меня... - она встала, вырвала свои руки из его рук и медленно ушла в кухню.
        Белов некоторое время смотрел на ее чуть ссутулившуюся фигуру, облокотившуюся руками на подоконник, на ее безмолвную отчужденную спину, повернутую к нему. Потом вскочил, бросился к выходу, хлопнул дверью, закурил, вызвал лифт... Он понял вдруг, что Анна больше не любит его. Это был конец...
        Он вышел на улицу в отвратительном, подавленном настроении, которое не в силах был больше сдерживать. Почему он не заметил этого раньше, на что он надеялся? Жизнь, которая еще совсем недавно казалась ему такой счастливой и прекрасной, с каждым днем не просто теряла свою прелесть и красоту, а превращалась в настоящий ад. Он подумал, что так плохо, как сейчас, ему не было, наверное, еще никогда. Все прежние переживания и сомнения, трудности и невзгоды казались теперь сущей ерундой по сравнению с безнадежностью и безысходностью, которые испытывал он сейчас. И тотчас у него возникло одно единственное желание - зарыться в какую-нибудь темную глубокую нору и там вдребезги напиться. С этой мыслью он ехал по улице, почти ничего не видя перед собой, от него шарахались пешеходы, кто-то гудел ему сбоку, кто-то мигал фарами сзади, но он ничего не замечал, словно находился на необитаемом острове или в космическом пространстве... Конечно, у него были близкие друзья, Митька, Джек, но они-то думали, что у него все хорошо, они даже не предполагали, что происходит с Анной и с ним на самом деле! Все эта дурацкая
психология, в которой никто ни черта не может понять! Нет, хватит, надо действовать, надо переломать эту ситуацию, чего бы это ни стоило!
        Он рванул на красный свет, подрезав сразу две машины, резко свернул вправо, под оглушительную ругань припарковался кое-как у тротуара и бросился к телефону автомату...
        Оставшись в доме одна, Анна медленно вошла в комнату, упала на диван, спрятала в подушку лицо и бессильно заплакала. Она плакала от жестоких обидных слов, сорвавшихся с ее языка, от того, что не сумела их удержать, от непоправимости всего, случившегося несколько минут назад, от стыда и злости на самою себя... Она сама не могла толком понять, что происходит с ней, просто она ощущала такую щемящую тоску, такую невыносимую душевную боль, что ей хотелось исчезнуть куда-нибудь, раствориться в пространстве, слиться с вещами, словами, только бы не чувствовать этого, не чувствовать ничего. Наверное, всему этому было какое-то вполне нормальное, логическое объяснение, без всякого сомнения, Джек с легкостью сумел бы вывести ее из этого ужасного состояния, но Анна не хотела никого посвящать в то, что твориться с ней. Ей было неловко, и стыдно, и страшно произнести вслух, что ее снова манит ночь... Она не могла никому сказать, что не может выбраться из лабиринта, потому что он - какая-то совершенно необходимая, неотъемлемая часть ее самой, а она сама - всего лишь крошечная деталь бесконечного, всеобъемлющего
лабиринта, в который уходят все... Лабиринт - это жизнь, лабиринт - это смерть, лабиринт - это жизнь после смерти, где видят друг друга все, но не все могут встретиться...
        Наконец она заставила себя подняться, взяла черный карандаш, подошла к мольберту, поглядела на белый лист и сказала громко, вслух, сама себе.
        - Ну, делай же что-нибудь! Рисуй, если не можешь жить! Работай, что бы не сдохнуть от бессилия!
        Ее рука прикоснулась к белой плоскости, и плоскость листа вдруг обрела объемность. . На белом появлялось все больше черного... Она не чувствовала, что рисует, просто перестала сопротивляться какой-то неведомой силе, водившей ее рукой... В конце концов, перед ней возникло лицо, лицо Германа, потустороннее, отрешенное, черное, словно обожженное пламенем... Его лицо из небытия смотрело на нее, но глаза... Что было с его глазами?.. Вместо зрачков к ней были обращены ледяные кристаллы, холодные, непроницаемые осколки льда... Что он хотел сказать ей своим ледяным взглядом, от которого стыла кровь? То, что она никогда не сможет освободиться от него, что все было иллюзией - ее свобода, любовь, счастье?! Мертвый Герман казался теперь еще страшнее и еще сильнее, чем живой. Он своим холодным взглядом сковывал ее руки, подчиняя движения своей воле, леденил душу, чувства, разум... Она снова ощущала себя соучастницей всех его преступлений, даже тех, которые он совершил еще до встречи с ней... А самое страшное было, что она вдруг почувствовала себя не просто соучастницей, а убийцей, убийцей не только его жертв,
но и самого Германа! Это она толкнула его к смерти, это из-за нее он пустил пулю себе в висок! Потому что она не сумела остановить его раньше, не настояла на том, чтобы он перестал убивать! А ведь именно она и только она могла бы ему помочь измениться и тем самым спасти его, потому что только она, Анна, была единственным живым существом, единственной среди людей, которую он любил! И думая, что он избавился от нее, оставшись в полном одиночестве, он больше не смог жить сам... Наверное, перед смертью он в чем-то раскаялся, осознав весь ужас собственной жизни... Господи, какая же это была ужасная жизнь и какая безнадежная, безысходная смерть!...
        А она, она была женой Германа Реброва, какое-то время она любила его, или сильно привязалась к нему... Во всяком случае, он не был ей безразличен, стало быть, он стал частью ее жизни, а она - его. И это невозможно было забыть, от этого нельзя было избавиться! По ночам она все чаще видела Германа во сне... Он, словно призрак, посещал ее чуть ли ни каждую ночь, и так продолжалось уже несколько дней, а может быть недель... Время опять перестало существовать, спрессовалось и деформировалось, стало ощутимой, осязаемой частью пространства, которую, кажется, можно потрогать, взять в руки... Но на руках останется след, след от ожога, на руках будут шрамы, которые заживут не скоро, и в душе будут шрамы, которые не заживут никогда...
        Она попыталась вырваться из прошлого, из плена ночи за чужой счет, ухватилась как за соломинку за другого человека, надеялась, что все у нее получится, но ничего не получилось, ничего! Потому что на самом деле она, сама этого не подозревая, просто использовала Леонида, чтобы облегчить себе жизнь! А он полюбил ее!.. Вот как все обернулось... Конечно, она тоже любила его, безумно любила, но какое она имела право на эту любовь? И разве могла она признаться ему в том, что происходит с ней на самом деле?.. Мучительное чувство вины перед ним, которое ощущала теперь Анна, поглотило все ее существо. В душе ее был такой мрак, с которым жить дальше было просто невыносимо. В какой-то момент она почувствовала вдруг, что ее жизнь не имеет больше смысла, все - одна фальшь, обман, пустота... И пока не поздно, надо уходить, все равно куда, надо снова заблудиться и потеряться, так, чтобы ни Леонид, ни его друзья не смогли ее больше найти никогда!
        В этот момент в квартире зазвонил телефон. Анна растерянно смотрела на него, не понимая, что делать. Рука ее словно сама тянулась к трубке, а какая-то злобная потусторонняя сила не пускала ее, не давала сдвинуться с места. А телефон все звонил и звонил, громко, настойчиво, и аппарат, казалось, нервно вздрагивает от этих неистовых звонков... Этот звук словно завораживал, гипнотизировал ее, манил и отталкивал. Она уже не понимала, звонит ли телефон на самом деле или это время, как метроном, отбивает свой стремительный бег в ее воспаленном сознании. Наконец она, преодолевая страшную силу, удерживающую ее руку, потянулась к трубке, схватила ее, но там раздавались уже короткие гудки. Время помчалось еще быстрее, минуты превращались в секунды, секунды - в мгновения...
        Глаза закрылись сами собой, пространство сузилось, превратившись в очерченный экран, на котором между черных громад зданий по узенькой ночной улочке, освещенной тусклым фонарем, одиноко шел человек... Где-то впереди, в одном из темных домов, засветилось окно, сначала слабо, еле заметно, а потом все ярче и ярче. Свет из него распространялся все шире, окрашивая все вокруг то в желтое, то в красное, разливался огненно-кровавым потоком по пустой ночной улице... А где-то далеко звучала музыка Вивальди, и скрипка пела печальным человеческим голосом...
        Мне снился город, которого не было никогда...
        Дома - сугробы, и красный иней на проводах...
        Из стен разбитых глядели щели окон...
        И кто-то тихо вошел в мой призрачный сон...
        Его не зная, я руку дала ему...
        Но он растаял, и свет по стене скользнул...
        Кровавым снегом в окно ворвалась пурга...
        Мне снился берег, и море в пяти шагах...
        Проснулась - холодно, забыла окно закрыть.
        По подоконнику скользит дождевая нить...
        И сон разрушился в холодной утренней мгле,
        Как дом игрушечный, подаренный в детстве мне...

…Не дозвонившись Анне, Белов швырнул трубку телефона - автомата, уткнулся лбом в холодный металлический диск, потом резко поднял голову и быстро набрал другой номер.
        - Я слушаю... - произнес сонный женский голос.
        - Ирина... - запинаясь, произнес Белов, - извини ради бога, если разбудил...
        - Ничего, Леня, сейчас совсем еще не поздно, - обрадовалась она. - Я просто вздремнула невзначай.
        - Прости... Прости, что звоню тебе! Я не должен был...
        - Да что случилось, Ленечка? - спросила она с тревогой.
        - Ничего особенного, просто на душе хреново...
        - Так приезжай. Адрес не забыл еще?
        - А твой муж?
        - Не волнуйся, мы уже разошлись. Я теперь собираюсь за другого, а в данный момент свободна и одна. Так что жду!
        - Ладно, сейчас буду...
        Когда Ирина открыла дверь Белову, у нее на лице было выражение радости и беспокойства одновременно.
        - Что случилось, Леня? - спросила она, проводя его в комнату.
        - Да ничего особенного, - ответил он уклончиво. - Так вот, просто, решил к тебе заехать. Мы ведь давно не виделись. Если бы у тебя был в доме мужик, я конечно не приехал бы...
        - Мужик здесь не при чем. - заявила Ирина. - Врешь ты все! Я тебя знаю, ты никогда не заезжаешь просто так!
        - Возможно я и вру, - ответил Белов. - Но какое это имеет значение? У тебя есть что-нибудь выпить?
        - Может, не надо? - Ирина сочувственно посмотрела на него. - Ты, по-моему, и так не в себе...
        - Надо! Я в себе! Просто хочется выпить, а домой возвращаться не охота!
        - Вы поссорились? - спросила Ирина участливо.
        - С кем? - Белов посмотрел на нее с нарочитым удивлением.
        - Да с твоей любимой женщиной! Ты скажи мне, как есть, не бойся, я не обижусь. У меня теперь молодой любовник, он от меня без ума, и мужа я своего выгнала, потому что надоел мне! Понимаешь, таким оказался занудой, что ни его подарков, ни его денег - ничего мне надо! А ты ведь сам говорил, что мы с тобой друзья, вот мне, как другу, и расскажи все! Ты ведь за этим приехал, правда, Ленечка?
        - До чего ж ты умная, Ирка! - произнес Белов, опрокидывая рюмку коньяка, который он сам извлек из буфета.
        - Хочешь сказать - аж противно! - засмеялась Ирина.
        - Да ничего я такого не хотел сказать, - пробормотал Белов слегка захмелев, снова наливая себе коньяк. - Просто удивляюсь, и как это такую умную женщину мужики бросают!
        - Господи, да это я сама их бросаю! Что ж ты не поймешь никак! - возмутилась Ирина. - Ты был единственный, кто меня бросил, а остальных всех - я сама.
        - Не правда, я тебя не бросил! Ты сама меня бросила! - упрямо заявил Белов. - Бросила в мусорное ведро, как старую ненужную тряпку!
        - Все ты перепутал! - засмеялась Ирина. - Бросил меня ты! Но, как видишь, мне это пошло на пользу! Я теперь так мужиками верчу...
        - Ты им мстишь, что ли? - удивился Белов. - Ты мстишь, и мстя твоя страшна! Отыгрываешься за дурака Белова на невинных братьях по разуму?..
        - И не думаю, Ленечка, просто развлекаюсь. Что хочу, то и делаю, и прекрасно себя при этом чувствую. Мне теперь никто не нужен, понимаешь, больше никто! То есть, всерьез и надолго - никто! И вообще, хватит про меня. Давай лучше про тебя. Может быть, я тебе чем помогу, советом каким, разберемся вместе... Сам же сказал, что я умная! - снова засмеялась Ирина.
        - Ты не просто умная... - сказал Белов, - ты теперь какая-то другая стала, не знаю, какая... Независимая ты и раньше была, и умная тоже была... Знаешь, - вдруг догадался Белов, - ты теперь... чужая...
        - Не правда, Леня. Я для тебя никогда чужой не стану. И люблю я тебя все равно, но только не так, как раньше. Что было, то прошло, переболело! А привязанность к тебе все равно осталась, дружеская теплота, без всяких обид! Так что выкладывай мне все, как на духу! Самому легче станет! - Ирина дружеским жестом обняла Белова, поцеловала в щеку.
        Он попытался задержать ее руку, легонько потянул к себе, но она вырвалась, села напротив него, закурила, положила локти на стол, проникновенно посмотрела ему в глаза, сказала тихо.
        - Наверное, я действительно изменилась, но я все пойму. Ты расскажи, не бойся.
        Белов молча и печально ответил на ее взгляд и слова. И какое-то время, минут пять или семь, в квартире стояла напряженная тишина. И вдруг в этой тишине Белов громко пропел красивым баритоном, стараясь отчетливо произносить каждое слово, что давалось ему уже с большим трудом.
        - Когда во мне дремали страсти, когда я мо-ог владеть собой... Теперь, когда... душа во власти о-о-одной... мечты, прощай по-окой!... - он горько усмехнулся. - Но тут, понимаешь, какой парадокс... Герман - это он, а не я! А я, я Пиковая Дама, или граф Сен Жермен, я сам уже не знаю, кто есть ху, а ху есть кто!.. Он Герман, но на самом деле он призрак командора, он каменный гость, потому что она - Анна, но не дона... И потому он призрак, как тень отца Гамлета, и он к ней приходит по ночам, во сне, как привидение, или оборотень, и может быть, он трахает ее во сне! Потому что... потому что... - болтал Белов, все больше пьянея.
        - Ты все путаешь, Ленечка! Призрак не может трахаться! - уверенно заявила Ирина.
        - А ты откуда знаешь? - уставился на нее Белов.
        - Знаю, и все! Ты просто нафантазировал бог знает что! Нельзя так! У тебя совсем крыша съехала, скоро вообще упадет.
        - Ну и пусть падает, катится к черту! Мне все равно! Понимаешь, Ирка, она теперь не любит меня!
        - Да почему же не любит? С чего ты взял?
        - С того, что она красива, талантлива, а теперь еще и богата! Она стала миллионершей, и я на хрен не нужен ей! Все из-за этого чертова наследства, которое ей муж оборотень оставил!
        - Такое большое наследство? - спросила Ирина. - Вот оно в чем дело...
        - Большое... Правда, она сказала, что ничего этого ей не нужно... А я сам дурак, стал ее уговаривать, говорю, все это по справедливости, тебе за твои страдания и мучения! Она, вроде, согласилась со мной, а потом вдруг стала сама не своя... Ходит как тень, смотрит будто не видит, или видит не меня... живет со мной, а сама где-то далеко - далеко... - Белов уже почти прикончил бутылку, посмотрел на Ирину мутным взглядом. - Слушай, у тебя еще что-нибудь есть?
        - Не знаю, Ленечка, но мне кажется, тебе хватит, - сказала Ирина спокойно, поглядев в глаза Белову. - Ты сам уже смотришь, будто не видишь...
        - О женщина! Никогда не говори так! Мужчине никогда ничего не хватит! Ну, где у тебя еще выпивка? - он встал, пошатываясь пошел в кухню, полез в холодильник.
        Ирина побежала за ним, не на шутку обеспокоенная, и увидела, как Белов извлекает из холодильника бутылку водки.
        - Леня, нельзя мешать! - взмолилась она. - Тебе станет совсем плохо!
        - Все можно! - воскликнул Белов, открывая бутылку. - Хуже мне уже не будет! А ты почему со мной не пьешь? Почему, а? - произнес он сильно заплетающимся языком.
        - Не хочу, - сказала Ирина. - Алкоголь притупляет чувства и разум, ты когда-то сам мне говорил!
        - Мало ли, какие глупости я болтал! Нашла, кого слушать! - Белов выпил рюмку водки, поморщился от отвращения, икнул, пробормотал что-то совершенно невнятное, уронил голову на руки и вдруг затих, замерев за столом в неподвижной позе.
        Ирина с жалостью посмотрела на него, закурила новую сигарету. Некоторое время она наблюдала, как Белов, совсем обмякший, спит, сидя за столом. Раздавалось только его негромкое посапывание. И неожиданно в тишине громко зазвонил телефон.
        Ирина схватила трубку, и там какой-то совершенно незнакомый голос попросил какую-то Веру.
        - Вы не туда попали, - прошептала Ирина.
        - Может, оно и к лучшему, - бодро произнес все тот же незнакомый мужской голос. - А как вас зовут?
        Ирина молча положила трубку. И увидела, как Белов вдруг резко поднял голову, поднялся за столом и неровной походкой двинулся к двери.
        - Ты куда, Леня? - спросила Ирина испуганно и бросилась за ним.
        - Это... это она звонила! Она... меня ждет! Я еду к ней! - решительно заявил Белов.
        - Ленечка, это кто-то ошибся! Это не она! Пожалуйста, останься, нельзя тебе ехать! Ты пьяный совсем! Давай, я тебя спать уложу, ты поспи немножко, а потом поедешь, куда тебе нужно! - Ирина схватила его за руку.
        - Отстань, женщина! - Резко вырвался Белов и стал искать в карманах ключи от машины. - Где мои ключи?! Это ты их спрятала? - Спросил он грозно.
        - Господи, да что же делать... Леня, я тебя очень прошу, успокойся, - умоляла Ирина, - нельзя тебе сейчас ехать...
        Он, наконец, нашел ключи, крепко сжал их в руке и, немного отрезвев, уверенно открыл дверь.
        Ирина снова попыталась удержать его, он молча отстранился, вышел на лестничную клетку, она выбежала за ним, повисла у него на шее, он оттолкнул ее и быстро вошел в лифт.
        Ирина побежала вниз по лестнице, выскочила во двор, услышала рев заведенного двигателя. Кинулась к машине, но не успела... Рванув с места, Белов на бешеной скорости вылетел со двора...
        Вернувшись в квартиру, Ирина какое-то время металась с сигаретой в руках из угла в угол, мучительно соображая, что делать. Потом, решившись, взяла телефон и позвонила домой Мите. Там никто не отвечал. Она набрала номер Джека, но и там раздавались бесконечные длинные гудки. Несколько раз подряд она звонила в квартиру Белова, и опять - никакого ответа. Уже в полном отчаяньи она позвонила, наконец, Наталье Беловой, и через некоторое время услышала ее сонный голос.
        - Алло...
        - Наташа. Здравствуй, прости, что так поздно... Это Ирина!
        - Ирина? - не понимая, переспросила Наталья.
        - Ну да, Ирина. Понимаешь, Наташа, у меня Леонид был... Он в ужасном состоянии... - говорила она сбивчивым голосом.
        - Леонид? Господи, да что же случилось? - сразу проснулась Наталья.
        - Понимаешь, он жутко напился и уехал на машине... Я стала всем звонить - Мите, Джеку, ему домой. Никто не отвечает. Вот я и решила позвонить тебе.
        - Правильно сделала, - сказала Наталья. - Да что ж ты его отпустила!
        - Я пыталась его удержать, но не смогла. Это было совершенно невозможно! Он просто вырвался и уехал. Я так боюсь за него.
        - Спасибо что позвонила, - озабоченно сказала Наталья. - Можешь подождать? Я сейчас Митю разбужу.
        - Хорошо. - Ирина подождала несколько минут, и вот в трубке загудел хрипловатый спросонок митин бас.
        - Здорово, Ирина! Ну, чего там наш красавчик натворил?
        - Да он расстроен ужасно, из-за Анны. Я толком не поняла, что там у них произошло. Он так напился, и представляешь, где-то на машине пьяный гоняет! Это я виновата! Не сумела его удержать! - Ирина с трудом сдерживала плач.
        - Ты ни в чем не виновата! - уверенно сказал Митя. - Что ты могла сделать? Просто у мужика поехала крыша. Такое со всеми бывает.
        - И я ему про тоже, а он вдруг сорвался...
        - Не бери в голову. В таком состоянии мужика не удержишь.
        - Ты сделаешь что-нибудь?
        - Постараюсь... Сейчас что-нибудь придумаем, - окончательно проснувшись, бодро сказал Митя. - Да ты не волнуйся, мы тебе позвоним...
        Как только Белов сел за руль и выехал со двора, ему опять стало не по себе. Отрезвление оказалось коротким и мнимым, и он какими-то оставшимися островками незамутненного сознания пониал это... На полупустой улице ему мерещилась полуголые девицы, кидавшиеся под колеса. Дурацкая дрожь в коленях, которой никогда прежде не было, мешала вести машину. Ощущение нереальности происходящего все больше преследовало его, белые женские фигуры мелькали то справа, то слева, то впереди.
        - Белые женщины... Боже мой... - пробормотал Белов, - кажется, у меня белая горячка! Я читал где-то, что она именно так начинается... Во всяком случае, что-то похожее... Или я все перепутал?..
        Он старательно пытался объехать белые фигуры, то и дело в каждой из них узнавая Анну, Юлю, Юлиану. Теперь он уже не знал, которая из них она на самом деле. Вот, кажется именно эта! Она одна в темноте, она бежит впереди... Он резко развернулся, залез колесом на тротуар, чуть не зацепил крылом каменную цветочницу и поехал следом за ней. Она была в белой рубашке, как тогда, когда он впервые увидел ее на дороге. Он бросился догонять ее, она очень медленно двигалась перед машиной, плавно, почти не касаясь ногами земли, но почему-то расстояние между ними постепенно увеличивалось. Вдруг она исчезла за каким-то поворотом, он рванулся туда, громыхнул по какой-то яме, и снова увидел ее... Она стояла посреди дороги прямо перед ним. Он резко затормозил, зажмурил глаза от страха, что снова сбил ее. А когда открыл их, увидел вдруг, что она стала совсем прозрачной. То ли от нее, то ли еще откуда-то веяло мертвящим холодом. Анна, словно снегурочка из сказки, таяла прямо перед глазами, будто была из льда...
        Вот все исчезло, белый вихрь закружил так, что машину подхватило в воздух и понесло куда-то... Удар, колеса коснулись дороги, со странным скрежетом машина медленно покатилась дальше. И вдруг Анна возникла сзади... Белов увидел ее отражение в зеркальце... Кажется, теперь она бежала за его машиной, протягивала руки, что-то кричала в след, но все больше отставала и в конце концов совсем потерялась из виду...
        Вдруг Белова осенила внезапная мысль, вспыхнувшая словно яркое пламя в его окончательно помутившиемся сознании.
        - Я должен сжечь этот проклятый особняк, сжечь к чертовой матери, чтобы не осталось от него ничего, кроме горстки пепла! И этот мерзкий дом с привидениями, его тоже надо сжечь! Тогда наступит конец и ее, и моим мучениям! Призрак исчезнет, все призраки исчезнут! Священный огонь поглотит все, и наступит желанная свобода!
        Теперь оставалось только одно - добраться до этого особняка! Он ведь был там, он прекрасно знал дорогу туда! Кажется, надо опять развернуться... Снова - легкий удар, но движение все же продолжалось. Правда, это было очень странное движение в неизвестном направлении. Белов совсем потерял ориентацию и не понимал, куда он едет, но он упрямо продолжал двигаться, почти на ощупь, словно с завязанными глазами, в полной темноте...
        Митя уверенно управлял джипом, вглядываясь в темноту улиц. Вот впереди за углом мелькнула фигура гаишника, дежурившего в ночь в надежде на легкий заработок. Митя успел сбавить скорость и оставил одинокого блюстителя порядка с пустым карманом. Тот проводил его явно недовольным взглядом, но придраться было не к чему.
        Джек, сидевший рядом с Митей, пропел изрядно фальшивя.
        - Не узнаю теперь я сам себя, не узнаю Евгения Кострова! Не тот я стал теперь...
        - Это уж точно, - проворчал Митя.
        - Куда, куда, куда вы удалились весны моей зла-атые дни! Куда умчались дни лихих забав! - продолжал голосить Джек, пропустив мимо ушей митину реплику. - Куда умчались вы, ах - ах, ах - ах! Но все же, Митя, ты не прав!
        - Да уж конечно, - усмехнулся Митя. - Я, может, и не прав, но ты, как погляжу, настолько обленился, погрязнув в личной жизни, что толку от тебя теперь никакого!
        - Он давно мышей не ловит, усмехается в усы!.. - снова запел Джек, лихо подправив пальцами несуществующие усы. - Ах, я совсем забыл, что так давно уже их сбрил! - с нарочитым удивлением воскликнул он.
        - Вижу, придется мне больше не полагаться на твою интуицию, а использовать только свой личный профессиональный опыт! - вздохнул Митя. - Кстати, как ты думаешь, Джек? Может быть, он отправился во владения Анны?
        - Что-то в этом есть, - ответил Джек, - но не думаю, что в том состоянии, которое описала нам Ирина, он сумеет добраться туда... Но что-то в этом есть... - задумчиво повторил он.
        - Ну, и куда же мне ехать? - оживился Митя.
        Но Джек вдруг замолчал, закрыл глаза, внезапно погрузившись в состояние транса...
        В это время в машине зазвонил радиотелефон.
        - Какие будут указания, Евгений Борисович? - спросил голос Николая.
        - Пока никаких, кроме старых. Искать жигули...
        - Да мы уже все прочесали! Нигде его нет! Может, он вообще из Москвы уехал?
        - Все может быть... - Митя заметил, что Джек чуть шевельнулся, дрогнули веки, глаза стали медленно приоткрываться. - Знаешь, Коля, давай выйдем на связь еще минут через пять. Возможно, что-нибудь к этому времени и определится. А пока продолжайте искать...
        Анна проснулась в предутренних сумерках. Было тихо, только изредка доносились с улицы звуки проезжающих машин. Она не могла понять, что ее разбудило, села в постели, огляделась и вдруг поняла, что ее разбудило ощущение внезапного одиночества. Это ощущение было очень острым и ясным, оно словно пронзило током и осталось где-то глубоко внутри. Она была одна, в данный момент, сейчас, среди развалин сна, в холодной утренней мгле... Из обломков сна, из каждой щели в пустой квартире выползал вчерашний день, а следом за ним - все прежние дни, когда на нее накатилось это странное, ужасное, дурацкое затмение... Как же это могло случиться? Что же это было с ней такое? Откуда взялся этот липкий, противный туман, окутавший ее чувства, разум, погрузивший ее в безвольное оцепенение одиночества, которое она ощутила по-настоящему ясно только сейчас? Леонида не было в доме, Анна знала, что его нет, нет с тех пор, как он уехал, еще днем, когда в последний раз позвал ее с собой, а она отказалась... И он уехал, совсем, может быть, навсегда, он ушел от нее, от ее безмолвия, бесчувствия, от вязкого тумана, в который она
с каждым днем все больше затягивала его, от бесконечного блуждания по темному лабиринту, вместе и врозь... Он не выдержал всего это бесконечного маразма, всего этого идиотизма, он устал жить с женщиной, которая не видит вокруг ничего, кроме своих дурацких видений, не чувствует ничего, кроме собственных эгоистических угрызений совести! А теперь, когда наступила ясность, следом за ней пришло настоящее отчаяние. И Анна, с трудом справляясь с мыслями, стремительно проносящимися в ее сознании, с беспорядочным потоком мгновенно осознаваемых истин, упрямо повторяла про себя: зачем я его так мучила? Что хотела доказать? И кому? Если самой себе, то что? Что его любви и терпению нет предела? Господи, какой отвратительный, тупой эгоизм! Сама своей беспросветной глупостью довела до того, что осталась одна! И поделом мне! Но где Леня? Его нет дома, он просто исчез, исчез из ее жизни! А что, если с ним что-то случилось?
        Вся путаница мгновенно улетучилась из ее головы и осталось только одно... Лишь бы ничего не случилось!..
        С этой мыслью она стала метаться по квартире, пытаясь найти записку, какую-то оставленную вещь, знак, след... Но ничего, ничего не было! Где Леня? Хоть бы он вернулся, или позвонил... Лишь бы ничего не случилось! Пусть лучше он пойдет к другой женщине, пусть изменит, забудет, только бы с ним ничего не случилось!
        Она подошла к окну, стала смотреть вниз, на пустую полутемную улицу, какие-то машины проезжали мимо, но ни одна не сворачивала во двор... Она вслушивалась в шорохи на лестнице, кажется, ехал лифт, где-то хлопнула дверь, опять тишина... Звенящая ясностью тишина. Как же это могло случиться? Почему она дала ему уехать?! Почему не удержала его, не повисла у него на шее, не бросилась перед ним на колени, на полу, у двери... Почему она ничего не сделала, чтобы его остановить?! Как случилось, что она его потеряла? И где теперь его искать? Искать, чтобы вернуть? Нет, просто чтобы найти, чтобы знать, что он жив, здоров, что с ним все в порядке! А что потом? Это не важно, что будет, то и будет, но только бы узнать, хоть что-то узнать про него! Ведь он мог поехать к друзьям, к Джеку, или к Мите... Может быть, он там и есть, как же она сразу не догадалась! Правда, звонить в такое время... Что же делать? А вдруг он не у них? И не у женщины? Один... бродит где-то, или носится по городу на машине... Или едет по тому шоссе, где когда-то ее подобрал... Может быть, теперь он гоняется за тенью, ищет на дороге
призрак? Один, в пустоте, в холодной и вязкой предутренней мгле... Предутренней мгле... Нет, я должна найти его!
        Анна решительно подошла к телефону, взяла трубку, на некоторое время задержала ее в руках, потом быстро набрала номер Джека. Тишина. Она позвонила в детективное агентство. Там автоответчик произнес, чтобы звонили завтра утром. Почему-то у Мити, у Натальи, даже у Лизы, где мог находиться Джек, телефон упорно молчал. Да что они, спят все, что ли? Телефоны отключили? Значит, Лени у них нет? Но где же он тогда?!
        Анна набрала каждый из номеров еще по несколько раз, и так и не услышав ответа, выбежала из квартиры. Находиться одной в пустой квартире было невозможно, невыносимо. Не дожидаясь лифта, она бегом спустилась по лестнице, выскочила из подъезда в темный двор, побежала по слабо освещенной улице, сама не зная, куда и зачем... Просто надо было действовать, надо было хоть что-то делать! Что именно делать, она не знала, и бежала наугад, повторяя про себя:
        - Господи, помоги мне его найти, помоги мне вернуть его целым и невредимым! А если не можешь вернуть его мне, то хотя бы оставь в живых, и пусть с ним ничего не случится, никогда ничего не случится!
        Белову поначалу казалось, что он приближается к особняку. Мимо него вдоль дороги мелькали деревья... Он ехал по какой-то улице, которая казалась ему знакомой, но только он никак не мог понять, что же это за улица. Тускло светили фонари, а он хорошо помнил, что на шоссе, ведущему к особняку, и к дому с приведениями, таких фонарей не было. Стало быть, он ехал не туда... Но куда же?.. Улица заворачивала направо, и он, не заметив поворота. чуть не врезался в угол дома, но в последний момент чудом успел вырулить и радостно помчался дальше. Впереди показался мигающий желтый сигнал светофора, Белов пронесся прямо на него, изо всех сил давя на газ... Машину снова начало бросать из стороны в сторону, это ему совсем не понравилось. Он попытался ее выровнять, действуя почти бессознательно, ведомый какой-то силой извне, сбавил скорость, нажал на тормоз. Его закрутило, понесло куда-то в темноту. Вдруг прямо перед ним возникло что-то белое, потом исчезло. Раздался какой-то странный стук, еще через мгновение он почувствовал сильный толчок и увидел прямо над собой огромное небо, окрашенное розоватым сиянием
утренней зари и усеянное блекнущими звездами... Это было так удивительно, так странно и так прекрасно, что он замер на миг в изумлении... Но еще через мгновение все погрузилось во тьму, и больше уже он ничего не видел...
        Митя с озабоченным, слегка осунувшимся лицом напряженно вглядывался в мелькавшие перед ним повороты, перекрестки, темные стены домов.
        Джек сидел рядом с ним с закрытыми глазами и говорил негромко и вкрадчиво.
        - Митенька, теперь развернись пожалуйста, и километра два на восток...
        Митя развернулся и помчался навстречу рассвету, который слабо забрезжил впереди.
        - Теперь куда? - спросил он.
        - Еще немного, туда же... - сказал Джек. - Митька, он где-то совсем близко, Поверни направо, так, теперь притормози, еще метров сто - сто пятьдесят... Теперь развернись, и снова вправо...
        - Послушай, Джек! - воскликнул Митя. - Но мы ведь едем в сторону Ленькиного дома!
        - Именно так... - сказал Джек, открыв глаза. - Он не смог добраться до особняка, потому что у него абсолютно отсутствует ориентация. Он словно плывет по течению, его кидает, как щепку в реке... Он движется рывками, скачками... Его траекторию очень трудно вычислить... Но единственная сила, которая управляет им сейчас, это сила притяжения к собственному дому, где осталась Анна. Он сам совершенно этого не осознает, но движется именно туда.
        - У меня уже от всего этого голова кругом идет... - беззлобно проворчал Митя. - Долго еще?
        - Нет... Теперь дуй прямо и никуда не сворачивай, а я скажу, когда остановиться...
        Митя буквально пролетел еще небольшой отрезок пути, миновал перекресток с включенной желтой мигалкой.
        - Теперь не спеши, - произнес Джек проникновенно, словно на гипнотической сеансе. - Кажется, сейчас мы его увидим...
        - Но где, с какой стороны? - озабоченно спросил Митя. - Пока я не вижу ничего, кроме фонарных столбов...
        - Вот и смотри на столб, - сказал Джек странным, внезапно изменившимся голосом.
        - Что? - переспросил было Митя, и вдруг резко затормозил, остановился как вкопанный, ошалело уставившись на то, что увидел...
        Прямо перед ними, в абсолютно вертикальном положении, прижавшись днищем к фонарному столбу, опираясь на тротуар смятым багажником и задрав капот к небу, стояла машина Белова. Со стороны казалось, что он прямо на машине попытался забраться на столб, и это у него почти получилось. Зрелище было настолько невероятное, фантастическое и жуткое, что Митя невольно перекрестился, потом тихо пробормотал.
        - Джек, ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное?..
        - Нет, я никогда не видел, чтобы машины лазили по столбам... - ответил Джек, устало потирая лоб. - И что делать дальше, я уже не знаю...
        - Да что делать? Будем снимать его оттуда! - Митя выпрыгнул на асфальт, обошел джип, и прошептал на ухо Джеку, словно боясь произнести это вслух. - Ты как думаешь... он жив там, внутри?
        - Надеюсь... Хотя пока сказать точно ничего не могу... Я и сам такого не ожидал.
        Лиза уверенно вела машину по ночной улице. Рядом с ней сидела Наталья и нервно курила, вглядываясь в темноту.
        В машине запищал пейджер тоненьким голоском. Наталья схватила его, надела очки и стала читать надпись вслух.
        - Девочки, Леньку нашли... Надеемся, все будет хорошо. Подъезжайте к перекрестку, который сразу за его домом... - она сняла очки, положила на колени. - Лиза, туда долго ехать?
        - Минут через двадцать будем, - ответила Лиза и нажала на газ.
        Анна, выбежав на улицу в каком-то отчаянном порыве, с единственным желанием разыскать Леонида, остановилась на ближайшем перекрестке, растерянно огляделась по сторонам. Она не знала, куда идти дальше, где его искать. И вдруг она увидела, что на перекрестке происходит нечто странное, похожее на фантастическое шоу.
        На фоне светлеющего утреннего неба несколько темных мужских силуэтов несли на руках темный силуэт машины. Вот они медленно развернули машину, осторожно поставили на землю.
        Анна остановилась в полном изумлении. Еще через секунду она вдруг поняла, что это машина Леонида Белова и замерла в оцепенении, не в силах двинуться с места...
        Когда машину поставили на землю, Митя осторожно открыл дверцу.
        Леонид сидел в неподвижной позе с закрытыми глазами. Подошел Джек, несколько раз быстрыми движениями ударил его по щекам, потом сунул под нос нашатырь.
        Белов открыл глаза и удивленно спросил.
        - Где я?...
        - На земле, - ответил Джек. - На небе ты уже побывал!
        - Ну как, ты цел? - обеспокоено спросил Митя.
        - Кажется... - ответил Белов слабым голосом, с трудом шевельнул руками, ногами, тут же попробовал встать.
        - Осторожней! - крикнул Митя, подставляя плечо.
        Белов, пошатываясь, вылез из машины и тут же рухнул на протянутые руки друзей.
        - Отпустите меня! - произнес он заплетающимся языком. - Я совсем не пьян!
        - Не делай резких движений! - укоризненно сказал Джек, растирая пальцами ему виски. - От тебя разит, как из старой винной бочки!
        - Не может быть! - воскликнул Белов. - А я все помню!.. Я был не пьяный!..
        - Ты правда все помнишь? - спросил Джек озабоченно.
        - А что я должен помнить, или не помнить?
        - Ну, например, как ты залез на столб?
        - Что? Какой столб? - удивился Белов.
        - Или куда ты ехал?
        - Да что ты, Джек, пристал, ей богу! - возмутился Белов.
        - Слава Богу, он узнал меня! - воскликнул Джек и произнес уже со своей привычной иронией. - Самое главное, Ленька, ты не лишился памяти! Знаешь, если бы и у тебя случилась амнезия, этого я не пережил бы!
        Белов, уже более или менее твердо стоявший на ногах, не отреагировал на его реплику. Он огляделся по сторонам с таким видом, словно он пришелец из космоса, только что прибывший на землю, и вдруг увидел Анну... Она стояла чуть в стороне и молча смотрела на него... Их взгляды встретились, Белов медленно шагнул к ней, она рывком бросилась к нему... Еще через секунду они так крепко обнялись и прижались друг к другу, словно не виделись много лет и вот, наконец, встретились после долгой разлуки.
        - Теперь все в порядке, - облегченно вздохнул Митя.
        - По-моему, мы не плохо поработали, - усмехнулся Джек.
        - Ты - конечно, а моя работа еще впереди. Надо побыстрее машину убрать, пока гаишники не подъехали. Придется на буксире... Я совсем не уверен, что она может ехать, - сказал Митя.
        - Может, Дмитрий Сергеевич! - радостно закричал Николай, включив зажигание и осторожно тронувшись с места. - Не надо буксира, я сам ее отгоню!
        Белов, продолжая обнимать Анну, рассеянно поглядел на свою машину, которая, словно чихая и кашляя, с трудом переползала через улицу. Анна тихонько потянула его за руку, он послушно двинулся за ней, совершенно потеряв интерес к машине и вообще ко всему, что происходило вокруг. Молча, не оглядываясь, они вошли в подъезд. Анна подняла руку, чтобы вызвать лифт, но Белов перехватил ее руку, прижал к губам и вдруг словно безумный стал целовать ее пальцы, шею, губы. Она улыбалась в полумраке, а он все целовал ее, потом вдруг подхватил на руки и понес вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, словно держал что-то невесомое. Он чувствовал какой-то невероятный прилив сил, ощущал такое огромное, безграничное счастье, что готов был подниматься так бесконечно. Ступеньки сами уходили из-под ног, казалось, он вот-вот оторвется от земли и взлетит в небо вместе с Анной, глядя на ее прекрасное улыбающееся лицо...
        А дальше все было словно во сне, они не помнили, как оказались в квартире, наполненной звенящей тишиной, где знакомые вещи казались таинственными и сказочными. Они не знали, сколько времени провели в постели, не в силах оторваться друг от друга и не произнося ни слова. События и переживания безумной ночи настолько натянули нервы и обнажили чувства, что от каждого прикосновения замирала готовая оторваться от тела и улететь в заоблачную высь душа. Окружавший их привычный мир стал вдруг хрупким, призрачным, почти нереальным, и любым неточным словом, даже просто звуком собственного голоса они боялись разрушить этот удивительный мип. Да и нужны ли были слова, когда за них говорила сама любовь?..
        Они не заметили, как заснули, а когда проснулись, за окном ярко светило солнце, с улицы доносился шум города. Окружавший их мир снова становился реальным, но ощущение обретенного счастья не уходило, оно оставалось глубоко внутри, и никакие слова уже не могли разрушить его.
        - Так как насчет пикника? - спросил Белов два дня спустя, разглядывая перед зеркалом заживающую ссадину на лбу. - По-моему, неплохая идея!
        - Это правда, - тихо сказала Анна. - И пусть будет, как у классиков, и пусть Воланд для нас устроит пикник на обочине лабиринта с гульбой и пальбой...
        И они действительно устроили пикник, а поводом для этого послужило благополучное возвращение Леонида из автомобильного путешествия по небесам на грешную землю...
        Они собрались рано утром, взяли с собой сумки, набитые всевозможными продуктами, выехали на одно из подмосковных шоссе и двинулись в неизвестном направлении, а если точнее, поехали просто куда глаза глядят. А глаза глядели навстречу радости, красоте осеннего леса и свободе от городского шума, суеты, бесконечных переживаний и нервного напряжения, словом, от всего, чем была заполнена их жизнь последние несколько месяцев. Стояло бабье лето, сухое и теплое, и солнце по-летнему высвечивало слегка тронутые осенней кистью деревья.
        Впереди ехал Митя на своем джипе вместе с Натальей, Машей и Ромкой. Они везли с собой огромное количество всяческих продуктов, бутылок с вином и соком, уложенных в большие плетеные корзины. Маша, забравшись с ногами на заднее сиденье, дремала, положив голову Ромке на плечо...
        Следом за джипом Лиза с Джеком везли с собой главных виновников предстоящего торжества. Белов с меланхоличным видом смотрел в окно, Анна тоже смотрела в окно, только с другой стороны, и при этом загадочно улыбалась, а между ними важно восседал Парацельс.
        - Как странно ехать в машине на заднем сиденье! - сказал Белов.
        - Привыкай, - усмехнулся Джек. - Мне, например, куда спокойнее, когда ты сзади. Боюсь, если бы ты был за рулем, мы тот час оказались бы на крыше какого-нибудь дома, или на ветке дерева! Признайся наконец, как тебе удалось забраться на вертикальный столб? Ты что, тайно готовишься в каскадеры?
        - Ну, хватит издеваться над несчастным человеком, лишившимся любимого автомобиля! - с напускной обидой сказал Белов.
        - Не такой уж ты несчастный, как я погляжу! - засмеялась Лиза, разглядывая его лицо в водительское зеркальце. - Ты остался без машины, но зато с любимой женщиной!
        - Возражение принимается, - Белов уткнулся лицом в растрепавшиеся на ветру волосы Анны. - Я готов теперь не только ездить на заднем сиденье, но и пойти пешком на край света! Лишь бы она согласилась идти вместе со мной! Ты пойдешь со мной на край света, Анна?
        Она ничего не ответила, но Лиза заметила в зеркальце странную улыбку на ее лице и лукавый блеск в глазах.
        - Сворачиваем! - вдруг сказала Анна.
        - Куда? - спросила Лиза.
        - Прямо сюда, с любое место, где можно проехать! - продолжала Анна.
        Лиза притормозила, включила фары и просигналила несколько раз. Митя тоже остановился. Тогда Лиза быстро догнала и объехала его, медленно скатилась с шоссе и свернула прямо в лес. Джип двинулся за ней. Некоторое время они ехали друг за другом по узкой асфальтированной дорожке, потом небольшой отрезок пути по широкой лесной просеке и наконец оказались на отлогом, пустынном берегу реки. В этом месте оказалась большая ровная поляна, словно специально приготовленная для пикника.
        Все тут же повылезали из машин, выгрузили сумки. Митя быстро раскинул походный стол, Наталья и Ромка, вытаскивая из огромных сумок продукты и бутылки и заговорщически перешептываясь между собой, стали заниматься художественным оформлением стола.
        Парацельс, деловито понюхав воздух, вильнул хвостом и устремился вниз по склону к реке.
        - Ленька, признайся, вы заранее выбрали место, это никакой не экспромт! - сказал Митя, осматриваясь вокруг.
        - Вот уж нет! - засмеялась Анна. - Мы никогда в жизни здесь не были. Просто свернули, куда глаза глядели, вот и все.
        - Или кто-то своей невидимой рукой указывал вам путь, - произнесла Лиза своим приятным, артистичным голосом.
        - Вот с этим я согласен, - сказал Джек. - Нас всех ведет куда-то неведомая сила, а нам остается только доверять ей и не сопротивляться. Сейчас она привела нас в прекрасное место, и я надеюсь, никто нас здесь не найдет!
        - Как бы не так! - воскликнул Белов, заметив, как со стороны шоссе к ним приближается какая-то машина.
        - Кто бы это мог быть? - удивилась Наталья.
        - Наверное, какие-нибудь туристы случайно сюда забрели, - сказал Ромка. - Думаю, они увидят, что место занято, развернутся и уедут...
        Но машина направлялась прямо к ним, остановилась на поляне рядом с джипом, из нее вылезли Александр и Римма, бодрые, красивые, загорелые.
        - Смотрите-ка, кто к нам приехал! - воскликнул Джек. - Это невероятно! Сашка, как вам удалось нас найти?!
        - Очень просто, - усмехнулся Александр. - Детективное агентство выдает точные справки о вашем местонахождении.
        - Это ты загибаешь, - сказал Митя. - Думаю, вы просто сели нам на хвост, но вот только где?
        - Да мы за вами от самой Москвы ехали! - засмеялась Римма. - Но вы были так увлечены своим путешествием, что ничего не заметили!
        - Мы вообще все увлечены! - произнес Джек, обнимая немного растерявшуюся от встречи с новыми людьми Лизу.
        - Что я вижу! - воскликнул Александр, хватаясь за бороду. - Наш великий Потрошитель с дамой! Невероятно. Не иначе, сегодня произойдет солнечное затмение, или планеты развернутся вспять!
        - Это не дама, а моя невеста Елизавета Сергеевна, - заявил Джек с гордостью, демонстративно целуя окончательно смутившуюся Лизу.
        - Ну, все! Ты пропал для общества! - заявил Александр.
        - Если кто и пропал для общества, то это вы с Римкой! - тут же высказался Белов. - Шляетесь все время где-то за границей! Мы уж вообще не надеялись когда-нибудь вас увидеть!
        - Такова журналистская доля, - произнес Александр с достоинством и принялся вместе с Риммой распаковывать пакеты и коробки с едой, извлеченные из машины.
        - Нам придется здесь жить не меньше недели! - всплеснула руками Наталья, глядя на все эти припасы.
        - Никто не против, - улыбнулся Митя.
        - Господи, да что же это у вас за собака Баскервиллей? - в страхе попятился Александр, увидев мокрого Парацельса, вбежавшего на поляну. - С таким мы не только неделю, мы дня здесь не проживем! Он же всех сожрет!
        Белов расхохотался, глядя на испуганное лицо приятеля. А пес, не обратив на Александра никакого внимания, молча подошел к Анне и лег у ее ног.
        - Это твой? - с любопытством спросила Римма.
        - Наш, - ответила Анна, сделав едва заметный знак Парацельсу. Но тот мгновенно все понял, подбежал к Белову и ласково ткнулся в него своей огромной мордой.
        Белов потрепал его по шее и стал возиться и играть с ним.
        - И вы его не боитесь? - удивленно спросила Римма.
        - Я, например, твоего Сашку гораздо больше боюсь! - С серьезным видом ответил Белов. - Сашка куда страшнее! А Парацельс очень мирный, и бороды такой у него нет!
        - Это что еще за наезды?! - возмутился Александр. - Сейчас на дуэль тебя вызову!
        - На чем будем драться? - спросил Белов. - На бутылках, на стрелах Амура или на собачьих хвостах?
        - Сейчас я сделаю свой выбор! - Александр шагнул к нему, но тут Парацельс вдруг поднял голову и негромко зарычал. Александр медленно попятился. - Нет, все что угодно, только не собачьи хвосты!
        - И уж тем более не клыки! - сказала Римма, обнимая Александра. - А при всем остальном я согласна быть твоим секундантом!
        Когда все было готово, когда легкий складной стол был красиво накрыт, стаканы наполнены шампанским и соком, и все собрались вокруг него на праздничный пир, Анна первой подняла свой стакан и громко сказала.
        - Простите меня, я никогда не говорила длинных речей, не произносила тостов, но сегодня я просто не могу иначе! Я должна рассказать вам все! Наш сегодняшний праздник, конечно, чистый экспромт, и это, действительно, правда. Мы так давно не собирались все вместе, что могли бы совсем потерять друг друга. К счастью, пока все мы живы, и даже почти целы, если не считать ленькиных синяков и царапин.
        - До свадьбы заживут! - пробасил Митя.
        - Я надеюсь, - улыбнулся Анна. - Но сейчас я о другом. На меня свалилось дурацкое криминальное наследство, вы все это знаете...
        - Я, например, ничего не знаю, - удивленно сказал Александр.
        - Для непосвященных будет потом отдельный комментарий, - прошептал Белов, - а сейчас слушай внимательно, может и так поймешь...
        - Оно не только тяготило меня, навевая печальные мысли и вызывая в памяти страшные воспоминания, оно чуть было не разлучило меня с Леонидом! - продолжала Анна. - Из-за этого дурацкого наследства он разбил машину и едва не погиб сам, чудом уцелев... В общем я поняла, что виновато во всем это проклятое наследство! Я стала думать, как избавиться от него каким-нибудь безболезненным способом, я все это время, всеми силами старалась придумать что-нибудь такое, что избавило бы меня от призраков прошлого раз и навсегда... Если бы не Леня, мне было бы совсем плохо, но он всегда умеет сказать что-то такое, от чего становится легче жить. Он, сам того не зная, подсказал мне решение, наверное, единственно правильное, и сейчас сделаю перед вами официальное признание.
        Все в интересом смотрели на Анну и молча слушали.
        - Правда, я отниму у вас еще немного времени, и снова прошу извинить меня за это..
        - Да мы готовы слушать тебя сколько угодно! - улыбнулся Джек. - Я и не думал, что ты умеешь так прекрасно говорить, почти также прекрасно, как моя гениальная фантазерка Лиза!..
        - Спасибо, Джек, - засмеялась Анна, - тогда я продолжу. - Итак, вот что я решила..
        Особняк, который принадлежал господину Реброву, безусловно, очень хорош. И я подумала, что в нем должны жить художники, бедные и бездомные, там можно прекрасно оборудовать мастерские, устраивать выставки... В общем, это пока только идея, а разработать проект я попрошу Романа и Машу, как самых молодых, энергичных и творческих людей среди нас. Подождите, это еще не все. Половину денег, принадлежащих мне по наследству, а также тех, что будут получены от продажи недвижимости, я передаю общине художников, которая будет проживать в особняке, а другую половину - в фонд психиатрической клиники Джека.
        Какое-то время все молчали, находясь под впечатлением от услышанного. Потом Белов, подняв стакан с апельсиновым соком, сказал.
        - Я предлагаю выпить за прекрасную, мудрую женщину, которую подарила мне судьба... За тебя, Анна!
        Все зааплодировали, потом дружно чокнулись с Анной.
        - Спасибо, но это еще не все. - сказала она. - На самом деле я не такая бескорыстная, как можно подумать. Себе же я оставлю одну из московских квартир, чтобы нам с Леней было, где жить. А что касается виллы... Я думаю, она нам всем пригодиться, чтобы мы могли в удобное время там отдыхать, проводить в отпуск... И самое последнее... Ленечка, у меня для тебя небольшой сюрприз. - Она взяла сумочку, вытащила оттуда небольшой конверт и протянула Белову.
        Он осторожно раскрыл его, извлек оттуда брелок с ключами от машины и пачку документов. Совершенно потрясенный, молча стал их разглядывать.
        - Там все оформлено, можешь хоть сейчас ехать, - подмигнул ему Митя.
        - Так ты знал?.. - пробормотал Белов.
        - Он знал, Ленечка, потому что мне была необходима юридическая помощь, - сказала Анна. - Только прошу тебя, никогда не садись больше за руль в нетрезвом виде.
        - Клянусь! - произнес Белов, с благодарностью целуя руку Анне.
        - Теперь, кажется, все, - сказала она. - Пусть все, что мне досталось, служит теперь творчеству, добру и хорошим людям...
        - Уж если сегодня день признаний и откровений, я предлагаю еще один тост, - вдруг произнесла Наталья. - В тайне от всех мы с Митей расписались два дня назад. Но по дороге мы решили, что можем сегодня отпраздновать нашу свадьбу...
        - Горько! - заорали все, и сразу стало шумно и весело.
        - Ребята, - попытался перекричать всех Александр, - вспомним нашу старую добрую традицию! Давайте сыграем в фанты!
        На какой-то миг снова наступила тишина. Митя с тревогой взглянул на Наталью, Джек повернулся к Лизе и положил голову ей на плечо, Ромка, с недоумением оглядев всех, уставился на Машу. А Белов вдруг рассмеялся и весело сказал.
        - Знаешь, Сашка, пожалуй мы сыграем в другой раз...
        ...Они лежали рядом в постели. За окном была ночь, и тишину нарушали только редкие гудки автомобилей, шелест листвы и их негромкие голоса...
        - Ты опять была в лабиринте? - ласково спросил Белов, глядя на Анну. - Ну разве можно ходить туда без меня?
        - Я больше не буду...
        - Обещаешь?
        - Обещаю...
        - Поклянись! Поклянись, что если снова увидишь свой лабиринт, во сне или наяву, если хотя бы приблизишься к нему, сразу позовешь меня и никогда, никогда не пойдешь туда одна!
        - Клянусь...
        - Чем клянешься? - спросил Белов очень серьезно.
        - Клянусь любовью к тебе... - прошептала Анна. - Леня, я даже представить не могу, что было бы, если я тогда... если бы ты не ехал ночью на машине по тому шоссе... Ведь мы могли никогда не встретиться!
        Он с нежностью провел рукой по ее волосам, отблескивающим в полумраке.
        - Анна, мы все равно бы встретились! Я не знаю, где и когда, в какой жизни, но мы должны были встретиться! Мне кажется, что знаю тебя всю жизнь и люблю тебя еще дольше, чем живу на этом свете!
        - Так не бывает! - засмеялась Анна.
        - Именно так и бывает, - прошептал Белов. - Такая любовь живет сама по себе, может быть, где-то в далеком Космосе, а потом приходит к людям... Все остальное не имеет значения. Моя любовь к тебе была раньше, чем я родился, и останется, когда меня не станет...
        - Господи, если Ты есть, спасибо Тебе, что помог нам встретиться! - Анна прижалась к Белову, уронила голову ему на грудь.
        - Ты плачешь, родная? - с тревогой спросил он.
        - Да? Кажется, это само... Просто мне так хорошо! Так хорошо, что даже поверить страшно...
        - Нет, не страшно. - Сказал Белов. - Теперь так будет всегда. Все страшное позади.
        - И лабиринт... - прошептала Анна. - Мы ведь сумели пройти через него и нашли выход!
        - Если придется, пройдем и еще раз, и сколько угодно раз! Пусть кругом будет ночь, черная и беспросветная, ты никогда больше не потеряешься в ней!
        - А если вдруг потеряюсь?
        - Я найду тебя, на Земле, на Небе, на любой другой планете! Я пойду за тобой в Рай или Ад и никогда, никогда, никогда не оставлю тебя! Потому что ты - моя жизнь, мой свет, моя путеводная звезда!..
        - Ленечка, от твоих слов мне снова хочется плакать...
        - Плачь, родная, плач и смейся, и делай все, что захочешь... И что бы ты ни сделала, ты все равно будешь самой лучшей в мире!..
        Внимание!
        Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
        После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
        Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.