В деревню за любовью Наталья Сейнер
        «…Даша устала. Она ехала уже два часа. Старенькая «семёрка» даже не знала, что такое  — кондиционер. А лето в этом году выдалось очень жаркое, солнце не щадило ни людей, ни природу  — немилосердно жгло. Казалось, никуда нельзя спрятаться от его лучей, даже в самый укромный уголок забирался шальной лучик и жёг, жёг…»
        Наталья Сейнер
        В деревню за любовью
        
* * *
        Глава 1. Случайная встреча  — самая неслучайная вещь на свете…
        Даша устала. Она ехала уже два часа. Старенькая «семёрка» даже не знала, что такое  — кондиционер. А лето в этом году выдалось очень жаркое, солнце не щадило ни людей, ни природу  — немилосердно жгло. Казалось, никуда нельзя спрятаться от его лучей, даже в самый укромный уголок забирался шальной лучик и жёг, жёг…
        Вот и поворот на Шамордино. Указатель говорил, что до места назначения ещё три километра. Во всей красе предстали пейзажи национального парка «Угра», в черте которого расположился монастырь  — Казанская Свято-Амвросиевская ставропигиальная женская пустынь. Даша возбуждённо крутила головой: её встречали крутые обрывы, поросшие зелёной травой, коротко стриженной. За самый край живописного излома цеплялись корнями одинокие худенькие берёзки, а далеко внизу  — просторная голая равнина, где ничего, кроме приземистых холмиков и невысокой травы. Почему-то подумалось о заливных лугах…
        Дорога вильнула ещё раз и открытые склоны неожиданно кончились. Теперь их поверхность щедро покрыта раскидистыми кустарниками, а за ними то, куда так стремилась вспотевшая и уставшая путешественница  — серые купола и кирпичные стены монастыря. Пока только они видны за обильной растительностью: пять ярусов куполовидных башен разной величины, мрачные и серьёзные. С высоты своего более чем столетнего возраста они устало взирают на приближающихся путников и как будто спрашивают: «Зачем вы идёте сюда, что хотите найти?»
        Здесь бывал великий русский писатель Лев Николаевич Толстой. В Шамордино он начинал писать о Хаджи-Мурате. Это место связано с последними днями его жизни: у своей сестры Марии, которая состояла тут монахиней, он лихорадочно искал понимания, мудрого совета и, возможно, сострадания?
        Последний поворот, и машина остановилась у высокой кирпичной ограды. Даша вышла, привычным движением дотронулась до груди  — крестик на месте, достала простенький платок и покрыла голову. Она остановилась перед широко распахнутыми воротами, от старости ставшими тёмными, перекрестилась и вошла внутрь монастыря.
        Спешить не хотелось. Она дорожила каждой минутой, проведённой здесь. Рядом со сторожевой будкой дремала большая кавказская овчарка. Она посмотрела на Дашу и приветливо помахала тяжёлым хвостом. Огромная дружелюбная морда лежала на мощных лохматых лапах, а глаза с любопытством рассматривали посетительницу.
        Даша оглядела широкую аллею, ведущую вверх, мимо величественного Казанского собора.
        «Хорошо, что сегодня немноголюдно»,  — подумала она. Очень хотелось уединения. Она шла вдоль цветущих пионов кроваво-красного цвета, белых роз и дикого шиповника. На траве лежал шланг с распрыскивателем, из которого лениво брызгала вода. Молодая женщина села на свободную скамейку. С другой стороны росла огромная туя, загораживающая уголок скамейки от вездесущих солнечных лучей.
        От старых мрачных стен храма веяло строгостью, величием и независимостью от окружающего мира, его бешеных ритмов и суеты. Неважно, что было вчера и что будет завтра. Монастырь был островком покоя и умиротворения  — казалось, проходишь в ворота и попадаешь совсем в другой мир, где иные ценности и на первый взгляд обычные вещи обретают очень высокий смысл…
        Даша подняла глаза на кирпичные своды Казанского собора. Почему-то страшно идти внутрь… Там нужно будет держать ответ за свои поступки и свои мысли. Обращаясь к Богу, она всегда просила прощения за то, что сделала или, наоборот, не сделала, или подумала о ком-то плохо, или разозлилась, не сдержалась и кого-нибудь обидела.
        Святая обитель придавала ей сил, казалось не только душевных, но и физических, а они ох как были сейчас нужны молодой женщине…
        Дашу все считали хорошей девочкой с детства.
        «Нужно быть со всеми дружелюбной, доброй, отзывчивой, всем помогать»,  — так учила обожаемая Дашей бабуля. Но сейчас, когда навалилась куча проблем и неприятностей, это было очень сложно. Хотелось на кого-нибудь накричать или, напротив, ни с кем не разговаривать, но делать этого Даше по статусу «хорошей девочки» было не положено. Поэтому она бросила все дела и поехала сюда. Здесь можно быть самой собой, не нужно сдерживаться, притворяться и «делать лицо».
        На очередном медицинском осмотре Дарья узнала об опухоли в груди. Предварительный диагноз  — фиброаденома, но стопроцентную уверенность, что опухоль доброкачественная, могло дать только послеоперационное исследование иссечённого материала. Женщину мучило плохое предчувствие. Мнительность и склонность к панике нарисовали ужасную картину её будущей жизни, если она вообще будет, и Даша поехала восстановить душевный покой и веру в то, что всё не так страшно, сюда  — в святое место.
        Дашенька Добарина выросла в многодетной семье, где знали, что такое любовь, забота; на широких и спокойных просторах русской деревни. У неё была младшая сестра, старший брат, любимые родители, бабушка, многочисленные двоюродные братья и сёстры, к которым Даша испытывала самые тёплые чувства. В школе она училась хорошо, ладила с одноклассниками и, как положено, имела близкую подругу. С юных лет считала, что все люди на свете отзывчивые и добрые. Её родина  — Россия  — самая могущественная страна в мире; жизнь прекрасна, и всё всегда будет, как в народных сказках,  — хорошо!
        Реальность несколько подкорректировала её идеалистические взгляды на жизнь, но не лишила оптимизма и веры в лучшее.
        В восемнадцать лет Даша вышла замуж, вопреки желанию родителей, которые пытались возражать против столь раннего брака дочери. Сказала: «Люблю, и точка». Юношеский идеализм, незнание законов реальной жизни сыграли свою роль. Уже через год девушка поняла, что натворила. Новоиспечённый муж любил приложиться к бутылке, и слёзы и уговоры юной супруги его не останавливали. Учиться в институте пришлось заочно, и перспектива получения достойной профессии отошла на второй план. Зато родился Алёшка, что также не повлияло на желание мужа много и часто выпивать. Его с завидной периодичностью выгоняли с одной работы, потом с другой, третьей и т. д. По возможности помогали родители: материально и морально. Приняв такой образ жизни, Даша как могла устраивала свой быт, следуя известной мудрости: «Не можешь изменить ситуацию, измени к ней отношение». Она даже привыкла к «слабостям» мужа, потому что иногда случались перерывы и он становился таким, каким она его когда-то полюбила. И вот два года назад, во время очередного запоя, он ушёл жить к другой женщине, разделявшей его страсть к спиртному.
        Удар по Дашиному самолюбию был довольно чувствительный. Кто-то пожалел, кто-то позлорадствовал, но особенно неприятно было то, что Даша Добарина попала в эпицентр интересов сарафанного радио своей деревни и сохраняла популярность на протяжении нескольких недель. Это молодую женщину, старавшуюся всю жизнь держаться в тени, совсем не устраивало. Для соблюдения приличий Даша пострадала несколько неделек, а потом с облегчением вздохнула и начала самостоятельно строить свою жизнь. Получалось у неё неплохо. Тем более рядом был самый любимый мужчина  — её сын. Прекратились скандалы, беспорядок, запах сигарет по всему дому, но иногда, особенно ночью, наваливалась такая тоска…
        Погружённая в свои мысли, Даша не сразу заметила рядом с собой женщину в чёрной рясе. На земле стояли пустые железные вёдра.
        — Сестра, поможешь старым монахиням воды принести из святого источника?  — обратилась она к Даше.
        Святой источник и купель находились внизу, на дне оврага. Туда вела длинная извилистая лестница. Настолько длинная, что казалась бесконечной. Даша даже однажды посчитала ступеньки  — почти двести пятьдесят. Лестница поворачивала вправо, влево, опять вправо. На каждом повороте  — площадки для отдыха, откуда открывался чудесный вид на окрестности: на многие километры  — глубокие овраги и крутые склоны, густо поросшие деревьями и кустарниками. Красота необыкновенная, аж дух захватывало!
        Спуск к источнику и подъём требовал усилий.
        Даша подскочила с горячей скамейки.
        — Конечно, конечно,  — испуганно залепетала она. Вид священнослужителей всегда навевал на неё благоговейный страх. Она считала их идеалом чистоты и справедливости, а себя  — недостойной даже общения с ними.
        Монахиня пошла следом за Дашей и через минуту спросила:
        — Как тебя зовут?
        — Даша.
        — Даша, Дашенька,  — повторила женщина и продолжила говорить скорее себе, чем девушке:  — Святая мученица Дария Римская почитается Церковью вместе со своим мужем  — святым мучеником Хрисанфом. Красавица Дарья была язычницей, жрицей храма Афины Паллады. Выйдя замуж за христианина Хрисанфа, она обратилась к истинному Богу. На молодых супругов донесли, и они были схвачены и отданы на мучения. Дарью отдали в публичный дом, но там её охранял посланный Богом лев. Всех, кто пытался осквернить святую, он валил на землю, но не убивал. Хрисанфа бросили в смрадную яму, но ему воссиял Небесный Свет, и яма наполнилась благоуханием. Тогда после истязаний их закопали в землю в 283 году.
        Образ Святой Дарии Римской символизирует верность и чистоту человеческих отношений. К её иконе обращаются с молитвой о защите себя и близких от греха, от искушений и соблазнов. Она защищает от болезней и бед женщин, которые носят имя Дарья. Образ Святой учит нас находить верный путь, принимать правильные решения, видеть истину в потоке информации, отличать добро от зла, правду от лжи.
        Так они шли вниз. Женщина рассказывала, а Даша слушала. В святом источнике, несмотря на жару, вода была ледяная-ледяная. Они набрали полные вёдра, сделали несколько глотков из простенькой железной кружки, заботливо оставленной кем-то у ключа, отдохнули недолго и пошли обратно. Даша осмелела и спросила у новой знакомой:
        — Давно вы здесь?
        — Бог знает,  — быстро и тихо ответила женщина и замолчала. Весь обратный путь Даша чувствовала себя виноватой за то, что спросила недозволенное…
        Больше двухсот крутых ступенек вверх они миновали молча. Полные вёдра довольно брякнули, когда Даша поставила их на землю.
        — До свидания,  — робко обратилась она к монахине, развернулась и быстро пошла прочь мимо красных пионов, добродушной собаки и вышла через тяжёлые ворота на стоянку.
        А пожилая женщина посмотрела ей вслед и сказала:
        — Всё у тебя будет хорошо, милая.
        В машине теперь было не так жарко. Близился вечер. Дорога домой казалась короче и веселее. Даша вставила в магнитолу диск с любимой классикой и стала тихо подпевать в такт мелодии. Настроение значительно улучшилось: «От того, что я буду так переживать, ничего не изменится»,  — философски решила она.
        Зазвонил видавший виды сотовый телефон. Родительская опека была неотъемлемой частью её жизни: докладывать в любое время, где она; отвечать на телефонные звонки и днём и ночью; объяснять, почему у неё вдруг грустный голос и как дела на работе. Взрослая дочь убавила звук автомобильных колонок и посмотрела на экран мобильника: «Ну конечно, мамуля!  — улыбнулась она и коротко ответила:  — Да».
        Последовал длинный подробный допрос с пристрастием. Вклинившись в мамин монолог, Даша сказала, что всё нормально и она возвращается домой.
        Мысли перескочили на планирование предстоящей поездки в столицу, на операцию. Дело осложнялось тем, что Даша скрыла от родственников эту информацию, потому что её угнетённое состояние осложнилось бы тогда и тем, что пришлось бы успокаивать маму, папу, сына, многочисленных родственников и т. д. Она устала обсуждать «подлый поступок её мужа» в кругу своих родных при каждом удобном случае. Ещё один повод давать не хотелось. Только вот врать у Даши не очень хорошо получалось  — велика вероятность, что проболтается. «Лене всё же придётся сказать,  — размышляла молодая женщина,  — она поможет придумать предлог, под которым можно будет без лишних объяснений уехать в Москву».
        Елена была лучшей Дашиной подругой. Их дружбе было почти тридцать лет. В отличие от Даши, Лена была счастлива в браке. Она вышла замуж с чувством, с толком, с расстановкой, взвесив с точностью профессионального бухгалтера все плюсы и минусы и только потом приняв решение. Её муж был местным предпринимателем. Немного старше жены. Он считал её большим ребёнком, которого нужно баловать и любить. Лена его не разубеждала, хотя обладала железной волей и твёрдым характером. Иногда её заносило, наверное от слишком спокойной жизни, и она устраивала небольшие семейные скандальчики, но это только подогревало любовь мужа. Главное своё предназначение в жизни Лена видела в воспитании детей, которых у неё было трое, и она с удовольствием отдавалась забавной возне с ними.
        Делала поделки в школу, украшала дом к праздникам, с интересом выращивала лимоны и апельсины из косточек в горшках с цветами, играла в настольные игры, каталась с ними на лыжах и коньках, экспериментировала в кулинарии. Лена была уверена, что она опытней Даши в жизненных дилеммах, и считала своим долгом заботиться о подруге.
        Знакомые десять километров родной ухабистой дороги Даша пролетела на бешеной скорости, лихо закладывая на поворотах: на душе стало легче. Ей навстречу бежали аккуратные засеянные равнины. Она съехала на обочину, остановилась и вышла из машины. Наверное, ей никогда не надоест смотреть на эти похожие друг на друга поля, расплывчатый в закате лес. Эти родные пейзажи, как высокоэффективное психотропное средство, успокаивают, поднимают настроение, заряжают здоровым оптимизмом.
        Уже подросла кукуруза на полях. Через пару месяцев мальчишки и девчонки приедут сюда на велосипедах с рюкзаками, чтобы набрать початков и наварить дома с солью. Вдалеке закатывалось солнышко, цепляясь яркими лучами за край горизонта и раскидывая свои многочисленные искры по всему небу. Тёплый вечерний ветерок трогал светлые Дашины волосы, раздувал оборку широкой юбки и нежно ласкал полную грудь. Иногда, особенно в трудную минуту, как сейчас, так хотелось опереться на крепкое плечо, желательно мужское, быть слабой и окружённой заботой и вниманием, быть желанной, любимой, ощутить забытое за прошедшие годы волнение от близости с мужчиной…
        Даша вышла из метро. Район Люблино ей сразу не понравился. Взгляду открылся недостроенный многоэтажный панельный дом с большими пустыми оконными проёмами, без дверей и крыши. Она думала, что в Москве нет таких незаконченных строек. Даже высокий кран, возвышавшийся над этим строением, казался дряхлым и ржавым.
        Женщина остановилась на перекрёстке четырёх дорог и растерянно посмотрела по сторонам. Мягкий асфальт под ней содрогался от бегущих на большой скорости электропоездов подземки в глубине огромного мегаполиса.
        «Конечно, в Интернете всё просто: направо Садовая, налево Весенняя, вперёд  — Ясная, назад  — Полевая. А здесь как разобраться? Наверняка пойду в противоположную сторону!»  — иронично рассуждала провинциалка.
        Мимо шли спешащие куда-то прохожие, возмущённо поглядывая на молодую женщину как на помеху их важным и срочным делам, потому что Даша стояла посреди тротуара и мешала движению. И никому не было до неё никакого дела. Она не на шутку растерялась, почувствовала подступающую к горлу панику. Лена предупреждала, что это плохая идея  — ехать одной непонятно куда. До дома почти двести километров, а в этом железном, искусственном городе ни одного знакомого лица.
        О частной клинике, в которой Даше предстояло сделать операцию, ей сказал врач районной поликлиники. Он также заметил, что можно будет избежать многочисленных анализов, а особенно  — мучительных переживаний в ожидании результатов. Даша очень боялась больниц, и перспектива провести в муниципальном онкологическом отделении как минимум неделю казалась концом света. Цену за мини-операцию она посчитала приемлемой и согласилась. К тому же ей пообещали, что это не займёт много времени: достаточно одного дня плюс аккуратный косметический шов, благодаря чему через несколько месяцев женщина и не вспомнит о хирургическом вмешательстве. И вот теперь она одна, в Москве, и впереди  — неизвестность.
        Даша оглянулась вокруг: в тени деревьев вдоль кромки тротуара в ряд расположились торговцы газетами, журналами, хозяйственной мелочью, сувенирными игрушками и т. д. Хаотичный, несанкционированный рыночек, которых в столице великое множество, жил своей жизнью. Толстая женщина в затёртом красном фартуке, на котором было написано «газеты, журналы», лузгала семечки и что-то увлечённо обсуждала с торговкой из соседней палатки.
        — Извините,  — робко обратилась к ним Даша,  — вы не подскажете, где улица Весенняя?
        Незнакомых людей она побаивалась, больше всего из-за того, что нахамят или нагрубят. Может, у них плохое настроение, или дурное воспитание, или женщина им не понравится, они проигнорируют её вопросы, или, ещё хуже, обсмеют, или пошлют куда-подальше. Природная стеснительность мешала раскрепощённому и непринуждённому общению, как получалось у подруги Лены и младшей сестры Аньки. Даша боролась с ними, стеснительностью и робостью, причём самыми проверенными приёмами  — типа ляпнуть в неподходящий момент какую-нибудь ерунду, но, как показывала практика,  — безрезультатно.
        — Что?  — дружно переспросили женщины.
        Даша повторила вопрос… Кажется, ещё тише. Ох, как хотелось всё бросить и бежать домой, наплевать на всё и скорее к маме.
        Но словоохотливые продавщицы не «оправдали» неприятных опасений Даши и наперебой стали махать руками и показывать направление. Потом спросили, какой ей нужен номер дома, и подсказали, где лучше обойти торговые ряды. Приободрившись, Даша пошла дальше. Может, всё не так и страшно… Пять минут быстрой ходьбы по тенистым московским дворикам, где гораздо тише и прохожих меньше, и вот уже женщина у нужного ей дома. Ожидая увидеть нечто похожее на районную поликлинику, Даша растерялась: перед ней был трёхэтажный торговый центр. Небольшая вывеска на углу здания гласила, что вход в медицинский центр «Здоровье» со двора. Женщина ещё раз обошла здание в надежде, что она ошиблась.
        «Да, совсем не так я представляла себе частную клинику»,  — подумала потенциальная пациентка медцентра. Она опять запаниковала. Потом (в очередной раз!) вспомнила своего лечащего врача, который нахваливал столичного доктора и характеризовал его как высокопрофессионального специалиста, открыла дверь и зашла. Узкая крутая лестница вела куда-то вверх. Один поворот, второй, третий, и вот объявление с просьбой надеть бахилы. Даша послушно натянула на открытые сандалии синие мешки и вошла в единственную на площадке дверь. Мило улыбаясь, к ней тут же подошла юная девушка. Она была похожа на фотомодель. Хотя нет, на куклу. На лице выделялись неестественно чёрные изогнутые брови, с ювелирной точностью подведены очертания губ и красной помадой щедро затушёвана середина. Ресницы веером взметались вверх, когда девушка моргала. Только редкие локоны, как будто бы случайно, выбились из симпатичной накрахмаленной шапочки.
        — Чем могу помочь?  — дружелюбно поинтересовалась она. Её улыбка была уж слишком широкой и какой-то неестественной.
        Даша вновь подавила сильное желание развернуться и убежать отсюда: «Если я сейчас уйду, тогда всё придётся начать сначала: отпрашиваться с работы, придумывать причины, а потом снова осмотры, очередь на операцию, пробы на доброкачественную или злокачественную опухоль, ожидание в онкологическом отделении… Я просто боюсь. Ну же, трусиха, всё будет хорошо!»
        Даша уверенно посмотрела на медсестру и сказала:
        — Я записана на операцию.
        Она старалась ни о чём не думать, когда заполняла какие-то документы, подписывала договора, которые ей услужливо подавала медсестра Гаяне  — так было написано на бейджике, закреплённом на её белоснежном халате.
        Затем Дашу привели в так называемую операционную, больше напоминающую обычную комнату небольших размеров с длинным столом в середине. Операция действительно не заняла много времени. Было не больно  — быстро подействовала анестезия. Даша лежала и слушала, как гремят медицинские инструменты, и гадала, что же сейчас ударилось о край железной ванночки: «Наверное, это скальпель, или ножницы, или иголка, или чем там ещё пользуются хирурги». Видимо, так же гадала ассистирующая медсестра, когда дважды, сдерживая раздражение, врач попросил её подать «кохер».
        Даша старалась не обращать на это внимания. Всё будет нормально, Бог поможет.
        По окончании процедуры ей предложили сладкого чая, удобный диван  — отдохнуть. Молодая женщина с комфортом устроилась на мягкой софе и задремала.
        «Да… день не задался с самого утра»,  — размышлял Саша. Он застрял в пробке, и его нервозность выдавали барабанящие по кожаной обмотке руля пальцы. Александр незаметно взглянул на взрослую дочь. Длинные тёмные волосы заплетены в сложную косу, красивые зелёные глаза светились от радости, полные губы и курносый носик дополняли образ сногсшибательной красотки. «Хороша,  — недовольно подумал Саша,  — как и её мать!» Он не переживал, что дочь опоздает на самолёт, времени до начала регистрации было предостаточно. Столичные пробки стали для москвичей скорее нормой, чем неожиданностью. Он нервничал, потому что очень хотел серьёзно поговорить с девятнадцатилетней дочерью, но не знал, с чего начать. Разговор Саша планировал давно, но всё откладывал на завтра, послезавтра, и вот теперь отступать некуда. Через несколько часов дочь улетит в далёкую Америку, а он должен знать, чем всё это может закончиться.
        — Что-то ты зачастила к матери?  — зашёл он, как ему казалось, издалека.
        Яна ждала подобного вопроса. Итак, время серьёзной беседы наступило. Папу девушка очень любила и отлично изучила все его привычки и особенности характера. Самым главным качеством она считала сдержанность.
        «Мой муж будет таким, как мой папа»,  — давно решила она.
        Яна улыбнулась:
        — Ты же не возражаешь против моего общения с мамой. У неё на вилле прикольно.
        — Много лет она не очень-то желала с нами общаться. Что изменилось?
        — Пап, мама понимает, что мы для неё самые близкие люди…
        — Мы?
        — Ну да, ты и я. Было бы здорово снова жить всем вместе.
        — Откуда ты знаешь, здорово нам было бы или нет. Тебе же было всего четыре, когда она без сожаления бросила нас и уехала в Америку?
        — Ну, пап… Па-а-ап,  — капризно и ласково заговорила Яна,  — она же звонила, писала, навещала нас, когда приезжала в Москву.
        Машины впереди медленно тронулись. Саша, делая вид, что внимательно следит за дорогой, обдумывал услышанное. Этого он и боялся. Боялся, что этот день когда-нибудь наступит. Надеялся только, что дочь уже выросла и сможет принять его решение, если возникнет необходимость,  — много лет назад Саша пообещал себе, что никогда не возобновит отношения с бывшей женой.
        «Всё не просто так. Катерина что-то задумала, ей что-то нужно. Деньги? Но, кажется, она богата. Яна с горящими глазами рассказывала о её шикарном доме в Калифорнии. Дочь? Но я не препятствую их общению. Раз в год Яна обязательно ездит в гости к матери в Америку. Но не чаще, Катя и не настаивала особенно»,  — размышлял Александр по дороге…
        Яна ловко лавировала между многочисленными людьми в аэропорту Шереметьево. Отец еле успевал за ней, боковым зрением замечая, как поглядывают на дочь случайные пассажиры.
        Это жаркое лето оправдывало самые откровенные одежды россиян. Особенно девушки, женщины, которым было что показать, умело этим пользовались. Конечно, Саша не одобрял невозможно короткие шорты дочери и максимально открытую майку, но советы по составлению стильного и модного гардероба он чаще принимал от дочери сам.
        Яна была студенткой престижного вуза  — МГИМО. Училась она с удовольствием. Практически в совершенстве владела английским, немецким и испанским, потому что окончила лингвистическую гимназию и, начиная с десятилетнего возраста, осваивала языки за границей.
        Саша предоставлял своему чаду полную свободу, считая, что доверительный разговор между отцом и дочерью более полезен в воспитании, чем строгость и дистанция. Они были хорошими друзьями, всегда находили компромисс, если возникали так называемые «непонимания между поколениями». Саша даже купил пятнадцатилетней Яночке дорогие сигареты, когда она заявила, что все подруги курят и она будет тоже. А немного позже он рассказал о своей секретарше, которая тоже красиво курила тонкие сигареты, а потом родила недоношенного ребёнка, муж её бросил и она осталась одна наедине со своим горем.
        — Потеряешь свой соблазнительный персиковый цвет лица!  — добавил он как бы между прочим. Здравый смысл перевесил. Яна недолго думала. И сейчас, спустя годы, наблюдая, как подруги пытаются избавиться от этой пагубной привычки, гордилась, что не совершила подобной юношеской ошибки.
        Разговоры с матерью в последнее время стали всё более частыми и продолжительными. У Яны появились секреты от отца. Эта поездка к маме была уже второй за последние полгода.
        Вместе они подошли к стойке регистрации. Дочь подала документы, повернулась к папе и поцеловала.
        — Ну всё! Пока! Смотри не скучай без меня. Если будешь хорошо себя вести, привезу маму.
        Яна загадочно улыбнулась, ещё раз чмокнула отца в щёку и упорхнула.
        Саша ощутил гадкое чувство страха или плохое предчувствие. Он вдруг понял, что многое уже упустил. Оказывается, всё зашло далеко, раз дочь позволяет себе подобные намёки. Нет, снова впускать в свою жизнь бывшую жену он категорически не хотел.
        Вокруг гудел большой аэропорт. Саша медлил, надеясь, что дочь передумает, вернётся, скажет, что пошутила, и, когда она через месяц вернётся, всё будет по-прежнему. Посмотрел по сторонам, выжидая время и стараясь отвлечься от тревожных мыслей: вот молодые парень с девушкой налегке, стоят, целуются прямо в очереди на регистрацию и не обращают ни на кого внимания. Пожилая женщина, глядя на них, укоризненно покачала головой. Молоденькая мама ловила непослушного малыша лет трёх-четырёх. Вся раскраснелась  — нервничает, а шалуну весело! Ещё пять минут… но никого… Он круто развернулся и быстро пошёл к машине.
        Прошло, наверное, не больше часа, как спящую женщину кто-то тронул за плечо. Даша открыла глаза и увидела мило улыбающуюся (опять) Гаяне.
        — Просыпайтесь. Вам пора уходить. Завтра придёте на перевязку.
        Голова гудела, ныла грудь. С каким удовольствием она бы провалялась на этой неудобной короткой софе ещё несколько часов, но в небольшой частной клинике была запланирована следующая процедура и необходимо освободить единственный диван.
        Даша вышла на улицу. Здесь ей стало ещё хуже. Беспощадно палило полуденное солнце. Под ногами топился асфальт, шумели машины, сновали туда-сюда какие-то люди.
        Сумка, в которую она предусмотрительно положила только самое необходимое и гордилась тем, что та получилась лёгкой, теперь показалась неподъёмной и оттягивала руку. Женщина оглянулась в поисках какого-нибудь киоска, чтобы купить прохладной воды, сунула руку за кошельком и наткнулась на телефон. Ну конечно, она отключила его, когда приехала в Москву, и до сих пор не включила.
        «Представляю, что напридумывала себе Лена», охнула Даша и надавила на кнопку сотового аппарата Телефон тут же ожил: один за другим пищали смски с информацией о пропущенных вызовах. Больше двадцати от мамы! Даша заподозрила неладное и набрала номер подруги.
        — Даша, где ты была? Я не знаю, что думать, всё утро! Прости, я всё рассказала твоей маме! Я не могла больше бояться одна!
        Беспрестанно в трубке пикало, сообщая о том, что кто-то ещё пытается дозвониться. Конечно, мама. О Боже, только не сейчас. Сейчас Даша не готова выслушивать претензии о своей скрытности, а потом столько же оправдываться. Не ответить она тоже не могла  — выработанная годами привычка: в любое время дня и ночи отвечать на мамины звонки, а то хуже будет.
        — Да,  — обречённо ответила девушка.
        — Как ты могла уехать одна?! Где ты находишься? Чем ты только думала?  — кричала мама в телефон.
        Даша лихорадочно искала взглядом хоть какую-нибудь скамеечку. Голова раскалывалась на части, в висках стучало. Напротив она увидел маленький скверик и лавку, спрятавшуюся в тени огромных лип, и устремилась туда. В глазах появилась какая-то мутная плёнка, которая мешала внимательно оглядеться по сторонам, а медлить нельзя. Всего-то нужно перейти дорогу и вот она  — спасительная скамейка. Дашу затошнило. Маму стало почему-то плохо слышно. Кажется, Даша ответила ей, что всё нормально и она едет на вокзал, или не сказала, а только хотела. Собрав в кулак оставшиеся силы, молодая женщина шагнула на проезжую часть… Визг тормозов и крики случайных прохожих она уже не слышала, её поглотила спасительная равнодушная темнота, в которой ни боли, ни переживаний, ни страха: Даша потеряла сознание.
        В начале девяностых, продолжив династию химиков по маминой линии, Александр Аверьянов окончил химико-технологический институт и оказался со своей профессией не у дел. Он был молод, амбициозен, и ему казалось, что весь мир лежит у его ног. Тогда с группой друзей-единомышленников он арендовал в разваливающемся НИИ помещение, разработал и запатентовал технологию производства неплохого стирального порошка и начал свою предпринимательскую деятельность. Уже через несколько лет вместо арендованного склада у него появился небольшой завод, целый отдел маркетинга, отдел разработки новых технологий, а также жена. Очаровательная девушка с искренним и наивным взглядом, которая через несколько лет без сожалений променяла его на более состоятельного и перспективного американца. А потом у неё был другой американец, а потом, кажется, канадец, а потом… Но у Александра осталась дочь  — самая лучшая, красивая, умная девочка на свете. Их неполная семья из двух человек была вполне счастливая. В течение пятнадцати лет после ухода жены он и не задумывался о повторной женитьбе: женщины были для него прекрасным дополнением
к досугу, не особо обременительным и не сильно дорогим. Периодически Александр заводил себе близких подруг, для которых у него была отдельная квартира, но не знакомил их с дочерью. Сразу предупреждал о недолговечности этих отношений и о нежелании жениться. Все они были красивы как на подбор: блондинки, брюнетки, рыжие, с выразительными глазами, большим бюстом. Они отлично проводили время и даже совместно проживали, когда дочь уезжала на очередную практику за границу или к маме, но потом Яна возвращалась и всё вставало на свои места.
        К очередной любовнице Саша и спешил сейчас, чтобы на время отвлечься от тревожных мыслей и побаловать себя хорошим сексом и приятной компанией.
        Для Жанны это будет сюрприз. Чтобы избежать её надоедливых частых звонков, он пошутил, что, возможно, улетит на пару дней с дочерью в Америку, посмотрит, что да как. Конечно, никуда он не собирался, но выиграл целые сутки покоя.
        Попутно заскочил в супермаркет: цветы и дорогое хорошее вино  — необходимый атрибут таких встреч. Саша подумал и купил ещё большую бутылку коньяка и спрятал в бардачок. Завтра, когда он будет взвешивать все за и против, коньяк ему очень даже пригодится.
        Как же жарко. Полдень. Солнце веселится, ликует, поджаривая прохожих, которые рискнули выйти на улицу в это время.
        Саша окунулся в приятную прохладу салона и выехал на дорогу, точнее медленно выполз под возмущённые сигналы ползущих рядом автомобилей. Его большой внедорожник своим солидным видом убедил их, что лучше пропустить.
        — Ну что такое, опять все стоят. Тут уж рукой подать,  — ворчал водитель. Впереди он заметил поворот: так можно легко выскочить на параллельную улицу и миновать километровую пробку, но движение здесь одностороннее, чревато неприятностями с представителями ГИБДД.
        «Хватит с меня сегодня неприятностей»,  — легкомысленно решил Саша и смело повернул в свободный проулок. Он сразу же обратил внимание на стоящую на обочине женщину. «Пьяная, что ли»,  — подумал нарушитель.
        — Будешь переходить или нет?  — обратился он через лобовое стекло скорее к себе, чем к ней, понимая, что на улице его не слышно.
        Женщина медлила, Саша тихонько поехал дальше. И вот тут случилось неожиданное: как только машина поравнялась с пешеходом, странная женщина покачнулась и упала прямо на проезжую часть, под колёса Сашиного лендровера. Он обеими руками вцепился в руль, потянул его на себя, резко нажал на тормоз  — и послушный автомобиль встал как вкопанный; с силой рванул на себя ручник и выскочил на дорогу.
        «Чёрт, что же это такое»,  — ругался про себя Сашка. Женщина на дороге лежала без движения. Уже собирались любопытные зеваки, кто-то кричал: «Убили! Вызывайте милицию, скорую!»
        Сашка приподнял пострадавшую и увидел страшное кровавое пятно, которое медленно расползалось по белоснежной футболке.
        «Да не было удара»,  — в панике думал он. Оглянулся на машину: нет, тут целый метр до неё. Тем не менее итог такой: пострадавшая под колёсами, без сознания, в крови, собирается толпа свидетелей, а он  — виновник, потому что ехал по встречной. Стоп! Никакой паники!
        — Где здесь ближайший травмпункт?  — обратился он к многочисленным прохожим. Бесполезно! Все что-то зло кричали, показывая на него и его дорогую машину. Здесь помощи не будет.
        Сашка подхватил на руки недвижимую женщину и уложил на заднее сиденье, на переднее бросил валявшуюся рядом на проезжей части сумку и рванул прочь.
        Свернув за угол, мужчина остановился и у проходящего мимо парнишки спросил, как проехать в ближайшую больницу.
        «Слава Богу, рядом совсем».
        Как Саша проехал эти километры!
        Расталкивая толпу людей, он вбежал в приёмный покой. Кто-то из медперсонала тут же вызвал врача, привезли каталку, уложили неподвижное тело и куда-то повезли. Саша устало присел на ближайший стул.
        — Итак, что произошло? Как зовут больную?  — обратилась к нему взявшаяся из ниоткуда молодая девушка приятной внешности и строго посмотрела прямо в глаза. В руках у неё были ручка, планшет, листы серой бумаги, на самом верхнем Саша отчётливо прочитал: «История болезни».
        — Как зовут больную?  — глупо переспросил Саша.
        — Ну, пациентку, которую вы привезли.
        — Я не знаю,  — Саша растерялся, взглянул на опрятную медсестру, ожидая помощи.
        — Вы не знаете эту женщину?  — удивилась медсестра.
        — Нет, не знаю. Я увидел на улице, как она упала на тротуар, и привёз в больницу,  — слукавил он.
        — Да вы герой!  — почему-то в голосе девушки Саша отчётливо услышал сарказм.
        — Ах да!  — вспомнил он.  — У неё же сумка была, там должны быть документы! Пойду принесу,  — засуетился «герой» и выскочил на улицу. Медсестра сквозь стеклянную дверь наблюдала за ним: «Врёт и не краснеет: не знает… на улице подобрал… В каком веке он живёт! Не удивлюсь, если сейчас он прыгнет в свою машину и сбежит без оглядки…» Зазвонил телефон, и Галя, так звали медсестру, отвлеклась от мысленного бичевания нового знакомого и занялась своими непосредственными обязанностями.
        Александр напомнил о себе уже через несколько минут. Дождавшись, когда Галина обратит на него внимание, протянул паспорт:
        — Вот, в паспорте написано, что зовут её Дарья Добарина и она не москвичка.
        — Ещё лучше,  — сердито заворчала Галя, злясь и на себя, и на этого мужчину, который оказался не так плох, как она подумала. Из процедурного кабинета вышел доктор, и Галя, не раздумывая долго, переадресовала «героя» к лечащему врачу. Пусть он разбирается.
        — Кем вам приходится больная?  — равнодушно спросил доктор.
        — Я уже говорил, что не знаю её.  — Саша начал злиться. Вместо приятного вечера он теряет время в этой больнице, объясняя неизвестно кому неизвестно что. «И цветы, наверно, в такую жару уже завяли»,  — с тоской подумал он и рассердился ещё больше.
        — Вашей незнакомке несколько часов назад была проведена операция на груди,  — невозмутимо продолжил врач,  — видимо, недостаточно остановленное кровотечение стало причиной осложнения. К счастью, вы вовремя её привезли, кровопотеря небольшая.  — И добавил то, что доктора почти всегда говорят в заключение разговора с родственниками пациента:  — Мы сделали всё необходимое. Теперь нужен покой. Организм крепкий. Думаю, всё обойдется.
        «Вот и хорошо. Значит, моей вины в этом нет!»  — Саша обрадовался. Он развернулся уходить, но остановился, достал из портмоне денежную купюру и протянул доктору:
        — Возьмите, у неё нет полиса и, возможно, денег. Думаю, это покроет все расходы.
        Вот теперь можно уходить. Александр Аверьянов сел в любимую машину, включил радио и, напевая под нос какую-то только ему известную мелодию, совсем не в такт бубнящему радио, отправился к Жанне.
        Александр потряс букет, дабы распушить благородные цветы, и, продолжая напевать всё ту же песню, не дожидаясь лифта, быстро вбежал на третий этаж.
        «Молодец,  — похвалил он сам себя,  — держу форму!» Настроение его намного улучшилось, и сегодняшние неприятности, казалось, остались позади.
        Эта квартира досталась ему от бабушки. Став взрослым и самостоятельным, он приобрёл себе шикарные семикомнатные апартаменты в спальном районе Москвы, а здесь с завидной периодичностью селил своих красивых подруг. Он протянул руку к звонку, но передумал и, стараясь сохранить интригу, соответствующую его сюрпризу, достал из кармана ключ. Вот Жанна удивится. Но…
        Чулки, прозрачный пеньюар, пушистые шлёпки на высоком каблуке, ароматные свечи повсюду, полумрак, располагающая музыка  — класс!
        «Как она узнала, что я приеду?  — размышлял Саша, любуясь такой красотой.  — Неожиданный и очень, очень приятный сюрприз. Даже лучше, чем мой!»
        Саша не знал, что не ЭТО сюрприз, а молодой человек в плавках, который развалился на их широкой кровати.
        В таких случаях сейчас молодёжь говорит: «Упс-с!» Немая сцена случилась, когда все трое заметили друг друга.
        Совершенно справедливо Яна считала папу сдержанным человеком. Он даже не кинул букет, а аккуратно положил на комод в спальне, так же аккуратно поставил вино, выключил музыкальный центр, чтобы его было хорошо слышно. Каждое слово падало на гладкий ламинат как тяжёлая монета: глухо, резко, отчего становилось жутко.
        — У вас есть ровно один час, чтобы убраться отсюда здоровыми и невредимыми. Ключи оставишь на тумбочке,  — обратился он к уже бывшей любовнице,  — и дай Бог, чтобы никогда ни один из вас не попался мне на глаза.
        Хлопнула входная дверь. В мёртвой тишине шипели и трещали свечи. Ещё минуту голубки приходили в себя. Потом юный жиголо быстро и ловко натянул штаны, схватил футболку и был таков. А Жанна трясущимися руками стала совать свои вещи в стильный чемодан. Его Саша купил ей в прошлом месяце: через неделю они должны были лететь в отпуск  — путешествия за границу для богатых как подтверждение своей состоятельности: иногда не за новыми впечатлениями, а за статусом. Потом можно говорить как бы между прочим: а мы там отдыхали уже и там тоже были…
        Между Сашей и Жанной не было большого сильного чувства, но у них была устраивающая обоих договорённость: сохранять верность друг другу на протяжении близких отношений. Жанна своих обязательств не выполнила, а для Саши, как делового человека, партнёры, которые не выполняли условий контракта, в принципе переставали существовать.
        «Нужно что-то менять. Такой конфуз со мной впервые. Вот лопух! И ведь даже не подозревал. Диагноз: теряю форму! Может, жениться?  — размышлял обманутый любовник, сидя в машине во дворе бабушкиного дома.  — Прямо день открытий у меня сегодня! Да что ж так противно гудит?!» Саша со злостью нажал на кнопку отключения магнитолы. Но она и не включена. Что же тогда пищит?
        Под пассажирским сиденьем монотонно звонил сотовый телефон.
        «Нет, этот день никогда не кончится. Откуда в моей машине этот старый мобильник?»  — спросил он у тишины. Телефон замолчал, дал минутную передышку и зазвонил снова. Между делом попискивал аккумулятор, показывая, что телефон практически разряжен. Саша нажал на зелёную кнопку.
        — Дашенька, слава Богу! Ты где?  — кричала трубка.  — Мы с папой сейчас приедем. Что ты молчишь, отвечай!
        — Э-э-э… Даши, к сожалению, рядом нет…
        — Кто это? Позовите немедленно Дашу!  — командовал телефон.
        «Зачем я ответил?!  — запаниковал Саша.  — Что говорить-то теперь?!»
        — Она перезвонит через полчаса,  — пообещал Саша,  — в туалет пошла.
        — Какой туалет…
        Но Саша уже отключился: и правда, какой туалет? Но ничего лучше в тот момент он придумать не смог.
        «Какая Даша? Чей это телефон?  — лихорадочно соображал мужчина.  — Ну конечно, сумка её, этой больной с дороги, валялась тут впереди. Скорее всего, это её телефон… Как её там  — Даши Добариной. Что же делать?»
        Саша завёл машину и тронулся по своему утреннему маршруту в обратный путь.
        Часы на дисплее показывали восемь вечера. Когда же кончится этот день!
        Даша медленно приходила в себя. Даже слегка замёрзла, хотела натянуть на себя одеяло, но ничего подобного рядом не оказалась. Она открыла глаза: в стерильно белом помещении никого не было. От жёсткой кушетки болела спина. Она хотела встать, но левая рука была зафиксирована, в вену воткнута иголка, а по прозрачным белым трубкам капельницы медленно стекала жидкость. Дверь неприятно скрипнула и открылась.
        — Проснулась. Ну что ж, хорошо. Как себя чувствуешь?  — спросил мужчина в белом халате.  — Меня зовут Игорь Михайлович. Я врач.
        — Где я, доктор?
        — В отделении скорой помощи. Вас привёз сюда какой-то мужчина. Сказал, что на улице вы потеряли сознание. К сожалению, вы не можете долго тут находиться.
        — Мне нужно домой, нужно позвонить. Где мой телефон? Представляю, что там думают домашние, наверно с ума сходят. Который час?
        — Почти девять вечера. Вам вкололи снотворное, чтобы вы отдохнули. Кстати, ваша сумка у медсестры на «посту».
        Даша резко села. Почти девять вечера! Родители, наверное, её в розыск подали!
        Кружилась голова, тошнило. Игорь Михайлович отодвинул капельницу.
        — Это скоро пройдёт,  — успокоил врач и ушёл.
        Молодая женщина встала и, держась рукой за стену, вышла в коридор. Медсестра отдала ей сумку. Даша перерыла её всю, потом вытряхнула содержимое на стол  — телефона не было.
        — Девушка,  — обратилась она к медсестре, перевела взгляд на бейджик на груди и добавила:  — Галя, можно мне позвонить? Это очень важно.
        Глядя, как всегда, прямо в глаза, Галя спросила:
        — Межгород?
        — Да.  — Даша отвела взгляд.
        — Нельзя, вы же понимаете, что будет, если все начнут звонить. У нас бюджетное учреждение, а не частная клиника.
        Даша не стала спорить и упрашивать тоже не стала  — побоялась, что расплачется. Она умылась, достала из сумки лёгкую кофточку, чтобы закрыть окровавленную футболку, и поплелась к выходу.
        «Это скоро пройдёт,  — вспомнила она слова Игоря Михайловича,  — всё будет хорошо. Ангел-хранитель не оставит меня и в минуту опасности обязательно будет рядом».
        Саша подъехал к знакомому зданию. По вечерней Москве он добрался сюда в два раза быстрее. Необычно пустынная стоянка, людей совсем не видно.
        Дядя Женя, охранник, собирался перекусить. Скоро можно и на боковую. Поэтому на позднего посетителя он посмотрел совсем недружелюбно, прикидывая в уме, насколько затянется посещение, если он пройдёт на территорию. Значит, и дяди-Женин ужин отложится и, соответственно, сон.
        — Вам кого?
        — Дарью Добарину.  — У Саши была прекрасная память на лица, имена, фамилии.
        — Какую ещё Добарину. Ты на время посмотри?  — забасил дядя Женя возмущённо.  — Все посещения запрещены после восьми вечера. Заняться, наверное, нечем. Так иди работай. А то лазают тут как к себе домой.
        Честно признаться, Саша такого обращения не ожидал. Да что ж его все сегодня ругают, «кидают», посылают, под колёса бросаются! Любому терпению придёт конец. Кулаки непроизвольно сжались, он схватил грубияна за тонкую рубаху, да так сильно, что затрещала дешёвая синяя ткань, подумал немного и отпустил, даже поправил рубаху.
        — Я, кажется, вежливо попросил о небольшой мелочи,  — сказал Саша и выразительно посмотрел на охранника.
        Тот попятился.
        — Ходят тут ночь-полночь,  — заворчал уже не так агрессивно дядя Женя и, стараясь сохранить «лицо», начал шустро листать журнал.
        — Нет у нас никакой Добариной,  — повысив голос, ответил он,  — ещё хамят тут, а сами не знают, кого и чего им надо,  — восстанавливая собственную, только что пошатнувшуюся, самооценку, кричал в спину уходящему Александру дядя Женя.
        Характерная черта слабых, не реализовавшихся в жизни людей  — отыгрываться там, где хоть чуть-чуть они имеют власть. И не думай, что дядя Женя простой охранник из каптёрки, кстати временно не пьющий, вот какой он важный и значительный! Нет посещений после восьми, значит  — иди отсюда.
        «Всё! На сегодня хватит! Пошлю-ка я всех их куда подальше!»  — Александр Аверьянов сел в машину, бросил телефон на соседнее сиденье. Мобильник окончательно сдох. Своей хозяйке он сегодня уже не сможет помочь.
        Куда теперь? Дома никого. Яна, наверное, уже обнимает маму. Друг Колька отдыхает на Сардинии с невестой. Саша с Жанной должны были присоединиться к ним через неделю. Жанна…
        Он решительно открыл бардачок, достал бутылку коньяка и прямо из горла отпил значительную порцию. Закусить было нечем. Он немного помедлил, а потом сделал ещё один такой же большой глоток. Не бе-рёт.
        Прошло больше часа, пока Саша целенаправленно напивался в своей машине. Сквозь открытое окно было слышно, как шепчутся листья на деревьях. Где-то необычно громко для спящей улочки хлопнула железная дверь.
        Саша прищурился: из больницы вышла она  — та самая Дарья Добарина. Вышла и остановилась в свете ночного фонаря. Ну точно! Значит, она до сих пор была здесь. Какой же всё-таки зловредный тип этот охранник.
        — Эй,  — крикнул Саша. Открыл дверь и шагнул на тротуар. Вот тут-то он и понял, что коньяк сделал своё дело. Ноги не слишком охотно слушались своего хозяина. Саша понял, что не догонит.
        — Эй, подожди!  — ещё громче позвал Дашу Александр. Охранник, заприметив «старого знакомого», тут же вышел на улицу, приготовившись взять реванш  — вызвать милицию, например. Ведь это же форменное хулиганство  — шуметь возле больницы посреди ночи!.
        Даша заметила мужчину во внедорожнике сразу, но так как точно знала, что с ним её ничего связывать не может, поспешила прочь. Скорее на вокзал, там наверняка найдётся таксофон и Даша сможет позвонить родным.
        — У меня в машине остался твой телефон!  — кричал вслед удаляющейся стройной фигурке пьяный Саша.
        Даша услышала заветное слово «телефон» и обернулась. Мужчина держался за дверцу автомобиля, пытаясь устоять на ногах. Салон светился необычно ярко  — там никого больше не было, отметила для себя Даша. Страшно вообще-то в Москве, ночью, когда какой-то незнакомый мужчина, похоже ещё и пьяный, так шумно привлекает внимание симпатичной молодой женщины.
        — Девушка, давайте полицию вызовем. Вы подтвердите, что мужчина тут скандалит,  — это уже кричал Даше охранник.
        Даша развернулась и пошла к машине.
        — Ну вот и правильно. Нельзя такое поведение безнаказанным оставлять. Вы его покараульте, а я бегу звонить,  — суетился довольный дядя Женя.
        — Куда звонить? Кого караулить?  — не поняла Даша.
        — Хулигана этого,  — развёл руками старик.
        — Где хулиган?
        Саше стало смешно. Она специально или случайно? Дядя Женя зло выругался и пошёл обратно.
        Даша серьёзно посмотрела на мужчину:
        — Телефон.
        Саша протянул ей мобильник. Телефон сел: не светился и не пищал.
        Женщина размышляла, что же делать дальше, а Саша разглядывал новую знакомую  — утром было недосуг: «Ничего себе так. Симпатичная. Может, она согласится скоротать со мной вечерок?» Ноги совсем отказывались слушаться, и он присел на подножку внедорожника.
        — Да вы пьяны совсем!  — заметила Даша.  — Где ваш водитель?
        — Я водитель,  — пытаясь говорить внятно, ответил Саша,  — я привёз вас сюда сегодня. Вы вывалились на дорогу прямо мне под колёса.
        — Спасибо.  — С пьяными людьми, даже которым была обязана, она старалась не общаться, а вот мужчина, наоборот, желал поговорить.
        — Меня Саша зовут… то есть Александр… Предлагаю отметить наше знакомство… бутылочкой конька… или, точнее, полбутылочкой.  — Уже и язык не очень охотно слушался своего хозяина.
        Саша прикидывал, сколько спиртного осталось в бутылке.
        — У вас есть телефон?  — спросила Даша.
        — Есть. Только никто мне не звонит, я никому не нужен. А ваш телефон сегодня весь вечер трещит, пищит, кто-то там кричит.
        «Та-ак, знакомое дело. Теперь будем себя жалеть, бедного, несчастного, может, даже поплачем. Как предсказуемы все пьяницы»,  — размышляла молодая женщина, пока Саша пытался найти в карманах свой мобильник. Он даже снова встал, но, не устояв, провалился в нутро кожаного салона.
        С интересом поглядывал в их направлении охранник  — теперь они оба для дяди Жени враги.
        — Давайте сядем в машину,  — предложила Даша,  — а то этот «милый» старик точно сдаст нас в милицию, обоих. Чем вы его так разозлили?
        — Тебя искал в неурочное время.  — Сашка пыхтел, разыскивая телефон уже под задними сиденьями.
        — Мы когда-то перешли на ты?  — скорее себе, чем новому знакомому, сказала Даша. Крутой мобильник она заметила на панели, как только они устроились в машине, Саша так и остался на заднем сиденье.
        — Я позвоню?
        — Ага,  — невнятно ответил хозяин телефона.
        Даша взяла в руки лёгкий айфон. Алёшка мечтает о таком же, но одинокой женщине подобный подарок сыну не по карману.
        Она ловко набрала на сенсорном экране домашний телефон родителей и затаила дыхание. Трубку сняли тут же.
        — Мама…
        Больше «блудная» дочь ничего не успела сказать, как и понять в нечленораздельных криках матери. Всё ещё хуже, чем она предполагала. «Наверное, уже и в милицию сообщили,  — с ужасом подумала молодая женщина,  — блин, где здравомыслящий папа-то!»
        — Дарья,  — трубку взял отец,  — мы сейчас приедем. Ты где?
        И что отвечать: в машине с пьяным незнакомцем?
        — На вокзале, покупаю билет на поезд,  — ответила она, а про себя подумала: «Я научилась виртуозно врать!»
        — Как ты себя чувствуешь?  — это уже мама плакала в трубку.
        — Да всё хорошо, мам. Вы, как всегда, паникуете на ровном месте.
        Мама опять начала укорять дочь.
        — Мам, я говорю с чужого телефона. Мой сел. Не беспокойтесь, со мной всё хорошо. Как смогу  — перезвоню.
        — Спасибо,  — обратилась Даша к хозяину телефона и протянула айфон. Тишина. Она обернулась. Хозяин телефона и автомобиля, удобно устроившись на заднем сиденье, крепко спал, источая насыщенный алкогольный аромат.
        — Э-эй.  — Даша потормошила Сашу. Бесполезно.
        Через пустынную стоянку к ним направлялся дядя Женя.
        Мелкий пакостник. Нет, этот, пока не утолит свою жажду мести,  — не успокоится. И про сон забыл.
        — Я не понял, чего здесь стоите. Стоянка для служебного транспорта.  — Он заглянул в машину и увидел спящего Сашу.  — Устроили тут место свиданий. Убирайтесь отсюда, а то точно милицию вызову.
        Даше так захотелось послать его куда подальше, по-мужски так, матом. Но…
        «Что же делать?»  — лихорадочно соображала женщина.
        Сумасшедшая идея пришла сама собой. Это была первая мысль, как всегда, когда Даша попадала в сложную ситуацию: бежать домой, точнее  — ехать. Анализировать она ничего не стала  — побоялась передумать.
        Да уж, первое самостоятельное решение проблемы в виде поездки в столицу на операцию тайком и одной вылилось в неприятную историю, которая всё больше обрастала действующими лицами, принявшими участие в её реализации.
        Женщина уверенно села за руль внедорожника, повернула ключ в зажигании, и большая машина послушно заурчала. Непривычные две педали вместо трёх  — автоматическая коробка передач.
        «Ничего страшного,  — успокаивала себя Даша,  — я же практиковалась на папиной машине…» Конечно, практикой несколько недальних поездок под отцовским присмотром назвать было сложно, но что как делать, она знала. Даша настроила навигатор на родную сторону и аккуратно выехала со стоянки. Следуя точным инструкциям компьютерного штурмана, она ехала по ночной Москве, ловко управляя машиной. К автоматической коробке приноровилась быстро.
        Как красиво! Город жил совсем другой, спокойной, жизнью. Редкие прохожие никуда не спешили, а неторопливо прогуливались по свободным тротуарам, наслаждаясь ночной прохладой и тишиной. На светящемся мосту через Москву-реку собрались люди, любуясь волнующейся водой. Гордо выделялось на мутном небе светящееся здание МГУ. На Садовом кольце Даша притормозила  — ровно в ряд выстроились спецмашины, которые, двигаясь на небольшой скорости, отмывали столичный асфальт. На проезжающие мимо автомобили Дарья поглядывала свысока: ещё бы  — она за рулём такого авто!
        Рассматривая спящий город, она без происшествий добралась до Киевского шоссе. Виртуозно разобралась с запутанной развилкой и выехала на знакомую дорогу.
        «Двести километров, часа два в дороге, и я дома!»  — Даша повеселела. Оглянулась на спящего мужчину: «Представляю, как он завтра удивится!»
        Подумала и уже менее оптимистично добавила: «Хорошо, если просто удивится…»
        Водительский стаж у Даши был очень большой. Пятнадцать лет официально и годика два ещё  — неофициально, таясь, по деревенским дорогам.
        У неё тогда был день рождения  — ей исполнилось шестнадцать. Папа  — дальнобойщик  — накануне вернулся из очередной командировки; отметил, как обычно, щедрой порцией домашнего самогона и, подобревший, соскучившийся по семейству, уверенно заявил старшей дочери:
        — Пора за руль!
        Имениннице эти папины слова пришлись по душе и, дождавшись, когда день-рожденьевские страсти улягутся, она вытащила папу на улицу, процитировала его:
        — Пора за руль.
        Тут же появилась мама, стала возражать, суетилась рядом, но папа был твёрд, в смысле твёрд в решении, а не в устойчивости на ногах. Он показал начинающей автомобилистке, где сцепление, тормоз, газ и куда нужно давить, чтобы тронуться. Посчитав, что необходимый минимум знаний у дочери есть, он предоставил ей дальше действовать самой. Мама уже уснула и не могла видеть, как Даша снесла пролёт (только один!) её декоративного заборчика около дома. Хорошо, что до любимой маминой клумбы она не доехала!
        На следующий день юная автомобилистка долго притворялась спящей, чтобы избежать гнева родителей. Но большую часть вины взял на себя папа, потом отремонтировал забор, а мама, как всегда, быстро отошла от гнева.
        На пользование транспортным средством было наложено строгое табу, но Даша тайком от мамы в отсутствие папы на его старой «пятёрке» набиралась опыта на накатанных тракторами полевых дорогах посёлка. Вскоре, конечно, всё раскрылось  — трудно что-то скрыть в деревне. Мама чуть-чуть потопотала, папа принял экзамен и дал добро, но предупредил: «Попадёшься гаишникам  — разбирайся сама!»
        Он всегда так говорил своим детям: «Натворили, разбирайтесь сами», а потом шёл и решал их проблемы, но иллюзия самостоятельности у детей присутствовала.
        В общем, когда в восемнадцать лет Даша пришла в автошколу, чтобы пройти необходимое обучение для получения водительского удостоверения, инструктор, проехав с ученицей кружок по райцентру, сказал: «Учи билеты, и можно сдавать на права».
        Тихо и доверчиво затикал поворотник, который Даша включила, сворачивая с главной дороги. Посмотрела в зеркало заднего вида: Александр спокойно похрапывал.
        «Да, храпит интеллигентно, не поспоришь. Он наверняка женат, хотя кольца нет. Но это ничего не значит  — обычное дело, валяется где-то во внутреннем кармане. Придёт домой  — вернёт на место, в смысле  — кольцо»,  — размышляла вслух ночная путешественница.
        Исходя из своего жизненного опыта, Даша была твёрдо убеждена, что мужской пол обмельчал. Они были не такие сильные, смелые и верные, как в классических романах.
        Фары осветили знакомую улицу. Она ехала мимо соседских домиков, включив первую передачу. Машина мягко переваливалась на ухабах и выбоинах. Ох уж эти деревенские дороги!
        «Если бы папа сейчас сидел рядом, наверняка сделал бы мне замечание: первая скорость  — только трогаться»,  — вдруг вспомнила Даша его уроки.
        Улица спала. Домики спрятались в темноте, и только в Дашином доме свет горел во всех окнах.
        — Только не это,  — застонала она. Итак, расплата, видимо, наступит незамедлительно. Хорошее настроение от удачно завершившейся авантюры  — путешествии на дорогом лендровере  — исчезло. В затылке застучало. Даша выключила зажигание, медленно вышла из машины и побрела к дому.
        Ладно, чем раньше начнётся, тем раньше закончится.
        У неё дома собрались все! Ещё бабулю нужно было привезти для полного комплекта! Даже Анька, младшая сестра, была здесь.
        — Ты же в Одессе отдыхаешь!  — пытаясь казаться непосредственной, спросила старшая сестра.
        — Приехала на день раньше, а тут все с ног сбились  — тебя ищут!
        — И ты тоже решила поучаствовать!
        — Ну не злись, я, если что, прикрою…  — зашептала Анюта.
        — Чем прикроешь-то,  — съязвила Даша.
        Итак, мамин выход:
        — Дарья, будь добра объясниться! Мы плохие родители, да? Чем мы заслужили такое отношение? Почему ты скрыла от нас свои проблемы?
        Все тут чуть с ума не сошли от неведения. Не ожидала от тебя такого равнодушия!
        — Мама, ну перестань, я же уже взрослая. Мне 35. Я пытаюсь жить самостоятельно, без вашей постоянной опеки и суеты вокруг моих проблем.
        — Это не тот случай, Дарья,  — строго одёрнула её мама.
        Даша не любила, когда мама называла её «Дарья».
        Она отыскала взглядом подругу. Та забилась в угол и молчала, не поднимая глаз: похоже, и ей досталось. Конечно, они правы. Даша так же переживала, когда Алёшка, сын, выпадал из её поля зрения более чем на несколько часов, и не ложилась спать, пока он не придёт с дискотеки или ночной прогулки. Что она могла сказать в своё оправдание: не хотела лишних разговоров, старалась оградить родителей от беспокойства, переживаний, хотела быть взрослой и самостоятельной…
        — Хоть позвонить-то могла?  — это уже папа взял инициативу в свои руки.
        — Как смогла  — сразу позвонила!  — честно ответила Даша.
        — В 10 часов вечера смогла?!  — рассердился папа.
        — Я потеряла сознание на улице и телефон потеряла. Пока пришла в себя, был уже вечер.
        Вот зря она это сказала, совсем зря: мама сначала стала пунцовой, потом белой и почему-то даже не кричала на непослушную дочь.
        Зато все потеряли интерес к Даше и переключились на её маму.
        Ленка побежала за водой, папа махал оказавшейся под рукой газетой, Анька принесла какие-то капли, видимо пустырника.
        «Похоже, на этот раз прощение наступит не скоро»,  — тоскливо подумала Даша.
        — Надеюсь, это все сюрпризы,  — тихо спросил старший брат Валерка. Его жена Валя, спокойная как всегда, хлопотала на кухне, заваривая зелёный чай.
        — Нет,  — Даша чуть помолчала и продолжила:  — Я приехала на чужой машине. Её хозяин спит пьяный на заднем сиденье.
        Даша зажмурилась. Её услышали все присутствующие. На кухне громко стукнулся об пол заварочный чайник. Сто процентов  — разбился. Даже Алёшка перестал веселиться и уставился на мать. Ничего себе, какая мама крутая!
        Валера вышел на крыльцо, видимо проверить слова сестры. Вид у него был странный, когда он вернулся:
        — Сестра, тебе случайно не на мозги операцию-то сделали? Эта машина стоит больше чем твой дом! Ты хоть знаешь, как зовут мужика, который в ней храпит?
        — Александр,  — тихо ответила Даша и, помолчав немного, добавила:  — Кажется…
        «Кто-то родился»,  — всегда говорила бабуля, когда во время оживлённой беседы неожиданно наступала мёртвая тишина.
        — Я могу всё объяснить,  — жалобно залепетала Даша…
        И вот тут-то она сделала то, что собиралась весь день… Разревелась, как маленькая нашкодившая девочка, а не как взрослая женщина.
        Из «Дарьи» она сразу стала «Дашенькой».
        — Не плачь, моя хорошая,  — успокаивала мама.
        — Разберёмся,  — убеждал сам себя папа,  — всё устроится… наверное.
        Валя принесла воды  — зелёный чай остался на линолеуме в кухне. Валерка с Алёшкой ушли посмотреть на крутое авто.
        За Анькой пришёл серьёзный муж и потребовал, чтобы она немедленно шла домой.
        — Три часа ночи, а тебя дома нет. Мне на работу скоро, а детей оставить не с кем,  — ворчал он, уводя упирающуюся девушку.
        — Они же спят,  — оправдывалась Аня. Ей так хотелось немедленно всё узнать. Даша сейчас всё-всё расскажет, а Аньки не будет рядом, и она пропустит все пикантные подробности!
        Аня была младше своей сестры на пять лет. Легкомысленная, жизнерадостная хохотушка. Ваня был её одноклассником и, влюбившись в соседку по парте ещё в младших классах, сразу после выпускного и сделал девчонке предложение. Перспективы поступить в высшее учебное заведение не предвиделось, потому что Анька не утруждала себя учёбой, поэтому она согласилась, и через два месяца молодые поженились. Причём до этого сестра неоднократно высказывалась на тему Дашиного раннего замужества неодобрительно и совершенно серьёзно утверждала, что она, Аня, «так рано замуж не выйдет».
        Иван работал механизатором в сельхозпредприятии «Агромир», которое расположилось на территории в почти 10000 гектаров вокруг посёлка. Невыносимая жара этого лета стала причиной того, что рабочий день тружеников земли начинался задолго до рассвета.
        Аня тоже была не в курсе Дашиных проблем со здоровьем, и не потому, что отдыхала на море. Даша не сказала бы ей, даже если бы та была дома: о неумении сестры держать язык за зубами были оповещены абсолютно все. Аня была из тех непосредственных деревенских жителей, которые знали всё про всех. Она постоянно совала свой острый носик в чужие проблемы и с удовольствием делилась ими со всеми, кто готов был слушать. Даша на этой почве даже серьёзно ссорилась с сестрой несколько раз, а потом просто приспособилась общаться с Анькой, выдавая ей минимум личной информации.
        В общем, Ванька пришёл вовремя!
        В доме стало тихо. С Аней и Иваном ушла и Лена. Вадим и папа затащили в дом спящего гостя и уложили в зале на диван. Разбудить его у них не получилось: он мычал что-то невразумительное в ответ и не собирался просыпаться. Потом перетащили на кровать Алёшку  — он тоже уснул на мягком «уголке» на кухне. Отправились домой и Валерка с Валей.
        «Почти четыре утра. Какой длинный день»,  — думала Даша, закрывая дверь за родителями. Они хотели остаться, переживая, что у дочери в доме ночует неизвестный мужчина, но Даша убедила их, что это лишнее.
        — Я с ним от Москвы ехала, а теперь я на своей территории. Он вполне адекватный тип.  — И подумала: «Во всяком случае, очень на это надеюсь».  — Тем более, думаю, что он проснётся не скоро. Обещаю позвонить вам завтра с утра.
        — Мы сразу приедем,  — сказала мама.
        — Хорошо,  — легко согласилась дочь. Она так хотела остаться одна сейчас. Завтра утром Даша придумает причину, чтобы отодвинуть как можно дальше утренний визит родителей, потому что всё начнётся сначала: обсуждения, упрёки, разговоры об одном и том же. Кошмар!
        Даша пошевелилась. Она в своей постели. В открытую форточку дул ветерок, покачивая шторы. За окном что-то бурно обсуждали ласточки. Они давно обжились под крышей Дашиного дома, и такое соседство устраивало и одну, и другую сторону.
        Как хорошо! Правду говорят: дома и стены лечат. Больная чувствовала себя совершенно здоровой и счастливой. Она проверила повязку на груди  — всё нормально, ничего вызывающего беспокойство. Жизнь улучшается! А потом вспомнила события вчерашнего дня, а также то, что, по идее, у неё в соседней комнате спит посторонний мужчина. «Нет, это не испортит мне настроения»,  — оптимистично подумала она. Осторожно заглянула в комнату: Саша спал всё в том же положении, в котором ночью его уложили папа с Валеркой. Даша наконец-то рассмотрела своего ночного гостя. Махровая простыня, которой она укрыла его, сползла на пол, услужливо открыв подтянутое мускулистое тело. На животе кубики  — Алёшка занимался в школьной качалке и часто спрашивал: «Мам, видно у меня кубики на животе?» Широкие плечи, открытый лоб, густые русые волосы, губы такие… Ну такие…
        «Чувствуется порода,  — подумала Даша,  — ну не может он быть плохим человеком».
        В сказки она верила с детства. Папа их читал вечером своим девочкам, когда не уезжал в командировки: «И жили они долго и счастливо и умерли в один день. Конец».
        Так было легче переживать трудные, сложные времена. Испытания, которые выпадают людям, считала Даша, для того, чтобы понять, что такое счастье; оценить и увидеть прекрасное, которое окружает каждого человека. А как человек узнает, что он счастлив, если и понятия не имеет, что такое трудности и лишения? После чёрной полосы в жизни всегда наступает белая. Это правильно. Это закон жизни. Только нужно немного потерпеть и не потерять при этом человеческого достоинства…
        Даша посмотрела в окно  — дорогущий лендровер послушно стоял там, где вчера его оставили. Наверное, уже стал поводом для разговоров любопытных соседей, которые его заметили. Опять Даша Добарина станет популярной на время, пока не появится какая-нибудь более интересная причина. «Хотела бы я узнать, что они нафантазируют»,  — рассуждала молодая женщина, натягивая футболку и шорты.
        Со временем она стала более равнодушно относиться к сплетням, потому что понимала, что для местного населения это прекрасный способ поразвлечься, за неимением ничего лучшего.
        Она любила свою тихую, спокойно живущую деревню, своих соседей и соседок-сплетниц, небольшое поле с ложбинкой и обмельчавшей речушкой за своим домом, по которому можно вполовину скоротать дорогу к родителям.
        Даша вышла на веранду с большими окнами  — от пола до невысокого потолка. Восходящее солнце пробивалось сквозь частые вьюнки, которые окутали стеклянные просторы своими навязчивыми объятиями, не пропуская внутрь взоры любопытных. Открыла дверь и оказалась на крыльце, спрятавшемся в листьях разросшегося дикого винограда. День опять будет жаркий!
        Прошлась по палисаднику  — она им очень гордилась. Возня с декоративными клумбами и а-ля альпийской горкой два года назад отвлекла её от тяжёлых мыслей и самобичевания, когда ушёл муж. Теперь к дому вела выложенная Дашей из плоских валунов тропинка, вдоль которой, выбиваясь из газонной травы, цвели оранжевые бордюрные бархатцы. Клумбы пестрели разноцветьем. Высокие георгины высовывались за забор и подглядывали за прохожими. Папа сделал симпатичную скамеечку, которую установили в тени молодого жасмина. Рядом цвели белоснежные лилии, охватывая своим ароматом всё вокруг.
        Кажется, что и не уезжала никуда.
        Даша сбегала на двор, выпустила из сарая возмущённо препирающихся между собой клуш и петуха. Насыпала им зерна. Захватила из гнезда два ещё тёплых яйца. В холодильнике стояла трёхлитровая банка свежего коровьего молока, заботливо оставленная вчера мамой.
        Родители  — одни из немногих на посёлке, кто держал в своём хозяйстве корову. Много хлопот, затрат и абсолютно невыгодно. Мама же была уверена, что, имея в достатке парное молоко, дети и внуки вырастут здоровыми и сильными. Она вообще считала, что употреблять в пищу нужно как можно больше натуральных продуктов. Поэтому у неё в огороде можно было найти всё что угодно: много полезной зелени, салатов, капусты не только разных сортов, но и разных цветов, сельдерей, дайкон, репа и т. д. А в подвале  — ряды салатов, квашеной капусты, полуфабрикаты щей, борщей, солёных и маринованных огурчиков, ассорти из овощей и любимые всеми помидоры «Пальчики оближешь».
        Чтобы привести мысли в порядок, Даша затеяла блины. Однообразные, механически повторяющиеся движения успокаивали её. Мама сердилась и говорила, что жареные блины слишком часто  — вредно! Взрослая дочь поддакивала и жарила дальше.
        Жидкое светлое тесто шипело и растекалось по раскалённой сковороде. Придерживая плечом телефонную трубку, Даша болтала с мамой: информировала о том, что все ещё спят, и приезжать, тем более срочно, не нужно. Проснулся Алёшка.
        — Что-то ты рановато!
        — Пришёл на запах блинов,  — бодро ответил сын, обнял маму, звонко поцеловал в щёку и добавил:  — Хорошо, что ты дома.
        У Даши почему-то защипала в глазах, наверное от трещащего масла…
        Саше снилось, что он отдыхает у бабушки Маши.
        Она жила в небольшой деревушке под Тулой. Её бледно-голубой дом с резными ставнями стал для маленького москвича вторым домом. Там была настоящая деревенская печка, которую бабушка Маша протапливала в сырую дождливую погоду, и Сашка, забравшись на неё, слушал бабушкины сказки, основанные на реальных событиях её весёлого сельского детства. Две комнаты  — одна большая, другая поменьше  — разделяла цветная занавеска, обеспечивая владельцам каждой из них собственное жизненное пространство, и даже с намёком на конфиденциальность.
        Учёные родители с четырёх лет отправляли Шурку в деревню, «на свежий воздух». Шурка подрастал с деревенскими ребятами и такими же, как он, сосланными «в деревню к бабушке». Они ловили рыбу, купались в мелководной речке. Вечерами разжигали пионерские костры, жарили картошку и рассказывали друг другу страшные истории. Позже в компании появились девчонки, округлившиеся в нужных местах деревенские хохотушки, простые и незатейливые.
        Шестнадцатилетним подростком он впервые узнал, что такое близость между мужчиной и женщиной. Его подруга Алёнка, которая была старше на насколько лет и уже имела сексуальный опыт, взяла на себя роль его наставницы.
        У неё была красивая грудь, которую она оголяла при каждом удобном случае, тревожа в Сашке неведомые ему раньше инстинкты. И вот однажды поздно вечером они уединились на бабушкином сеновале и устроили «ночь любви»  — так говорила Алёнка, глупо закатывая глаза и чуть приоткрывая ротик.
        Сашка был счастлив! Он влюбился! К сожалению, любовь их была недолгой  — как-то утром влюблённых на сеновале «застукала» бабушка и сразу же сообщила родителям в Москву. На следующий же день несчастного юношу с разбитым сердцем увезли домой, в столицу. В деревню его больше не отпустили  — на лето появились другие важные дела, которые никак нельзя было отложить. Саша приехал туда спустя десять лет. Алёнка была уже давно замужем. У неё подрастал розовощёкий, пухлый, как она, карапуз трёхлетнего возраста, которого она ласково звала «Матюша».
        И вот сейчас ему снилось, что он опять на бабушкином сеновале, где-то кричат петухи, из-за щелей между широкими досками сарая образовался сквозняк и шевелит мягкое сено. Где-то рядом неутомимая Алёнка. По телу пробежал приятный озноб. Предвкушая удовольствие, Сашка нетерпеливо протянул руку в надежде дотронуться до полной Алёнкиной груди.
        Ничего подобного…Только подушка, простынь, одеяло  — никакой Алёнки.
        Он с усилием открыл глаза  — всё плыло, переворачивалось вверх ногами: совершенно незнакомая обстановка. Саша закрыл глаза  — снова открыл, силясь понять, где находится. В дверном проёме вместо занавески  — недорогая, но симпатичная ламинированная дверь. У стены напротив  — небольшой стеклянный стол, на котором рамки с фотографиями; кресло с такой же обшивкой, как и диван, на котором он лежал. В углу между окнами  — телевизор. А ещё пианино! За прозрачным тюлем  — приоткрытое окно, которое и впускает в дом изобилие звуков.
        Голова страшно болела, как будто кто-то затеял там ремонт и, пользуясь световым днём, сверлил, стучал, забивал гвозди.
        «Что вчера я хорошенько надрался  — это понятно! Но как вспомнить, что потом произошло и где я»,  — пытался думать Саша. Ему казалось, что он чувствует, как шевелятся его больные извилины. Никакого объяснения в голову не приходило, зато сильно хотелось пить. Давненько он так не надирался. Саша встал и, покачиваясь, вышел в коридор. Совсем рядом кто-то разговаривал и тихо смеялся. Он пошёл на звук голосов, вышел на кухню и увидел Дашу и Алёшку.
        «Ну вот, началось»,  — испуганно подумала Даша.
        «Что-то будет»,  — притих Алёша.
        «Кажется, вчера я вёз ей телефон,  — вспоминал Саша, разглядывая хозяйку,  — и куда же я его привёз?..»
        Возникла неловкая пауза.
        — Добрый день,  — как можно дружелюбнее начала Даша,  — как спалось?
        Она старалась расположить к себе мужчину, может, тогда он не будет сильно злиться, когда всё узнает.
        — Добрый день,  — ответил Саша, но понимания ему это не добавило.
        Алёшка тихонько выскользнул из-за стола  — типа пусть взрослые сами разбираются  — и затаился в соседней комнате, внимательно прислушиваясь к происходящему.
        — Мой сын,  — махнув в сторону удаляющегося парнишки, сказала Даша.
        — А где муж?  — Только семейных разборок ему сейчас, на больную голову, не хватало!
        — Объелся груш,  — быстро ответила молодая женщина.
        Они оба опять замолчали. На кухне вкусно пахло блинами.
        — Последнее, что я помню, как привёз тебе телефон,  — снова начал разговор новый знакомый.
        «Хорошо это или плохо, что он обращается ко мне на ты, как к старой знакомой?»  — размышляла Даша, а вслух сказала:
        — А что был пьян, помнишь?
        Саша кивнул, вспоминая события вчерашнего дня.
        — И всё же, где я?  — спросил мужчина, усаживаясь на освободившееся Алёшкино место за столом.
        — У меня в гостях,  — стараясь не показать волнения, ответила Даша.
        — Как я тут оказался?
        — На машине.
        — Как я мог вести машину в таком состоянии?
        — А ты и не вёл, ты спал на заднем сиденье.
        — Кто же ехал за рулём?
        — Я.
        — А зачем ты привезла меня к себе?
        — Куда же тебя нужно было отвезти?  — вопросом на вопрос ответила Даша, голос её стал увереннее и твёрже, сегодня её вчерашнее решение казалось не таким безрассудным, а вполне обоснованным.  — Перед тем как уснуть, своего адреса ты мне не назвал. А если бы мы там ещё задержались, боюсь, встречал бы ты рассвет в милиции.
        «Да и я вместе с тобой»,  — подумала, но вслух не сказала Даша.
        Сашка вспомнил противного дядьку в больнице, потом  — коньяк в одиночку и без закуски. Осталось выяснить, где это он  — «здесь».
        — От нашей деревни до Москвы недалеко,  — Даша понизила голос и немного тише, почти про себя, добавила:  — Километров сто пятьдесят или… чуть больше.
        Сашка молчал, осмысливая услышанное и корректируя это с событиями вчерашнего дня. «Добрая» память подкидывала цветные картинки: вот он провожает дочь, потом везёт эту Дашу в больницу всю в крови, и, конечно, измена его подруги  — тоже во всех красках. Он тряхнул головой, отгоняя неприятные воспоминания. В голове опять что-то монотонно застучало.
        Успокоенный Алёшка проскользнул на улицу…
        «Неплохо бы было душ сейчас принять, а то что-то совсем худо».  — Сашка огляделся. Стандартная узкая дверь слева уж очень напоминала вход в санузел. Даша проследила за его взглядом.
        — Ванная нужна?  — предложила она.  — А я пока стол накрою, пообедаешь.
        Даша старалась быть гостеприимной, чтобы этот приятный молодой мужчина, который её вчера так выручил, чувствовал себя комфортно и не злился, что оказался так далеко от дома и без своего согласия. Сегодня суббота  — выходной, есть время спокойно отдохнуть, прежде чем отправляться в обратную дорогу. Даша принесла полотенце и указала на дверь:
        — На улице тоже есть душевая кабинка, но там вода ещё прохладная.
        Она любила душ на улице, а в такое жаркое лето он был незаменим. Вода там грелась от солнца. Бочок на квадратной крыше был выкрашен в чёрный цвет, что притягивало горячие солнечные лучи. Позапрошлым летом его смастерили бывший муж с Алёшкой. Это было их последнее совместное строительство.
        Саша заглянул в крохотную ванную в типично женском, розовом цвете, с выразительными маками кое-где на кафельной плитке, и сказал:
        — Я лучше на улицу.
        И вышел на притемнённое крылечко.
        Даша за ним не пошла, а принялась хлопотать на кухне. По своему опыту она знала, что, прежде чем начинать серьёзный разговор с представителями мужского пола, нужно их как следует накормить.
        Даже её любимый сын, если был сильно голоден, как правило, недовольно молчал, пока не поест, а потом, растянувшись на мягком кухонном диване, как кот, принимался болтать без остановки.
        Полдень уже! На соседской крыше резвилось солнышко, отражаясь от блестящей красной черепицы длинными и короткими бликами. Оно запускало их в разные стороны. Саша зажмурился, поймав один такой тёплый привет.
        Деревенская улица жила своей жизнью: по дороге с достоинством гуляли гуси, не обращая внимания на проезжающие машины. Петухи, куры прятались в тени пышных кустарников сирени и коротко стриженной акации, которые росли вдоль дороги, защищая дома от пыли и любопытных взглядов.
        Его машина, целая и невредимая, стояла у калитки, в тени старого, большущего клёна, который прикрыл её своими резными крупными листьями. Саша оглянулся вокруг: глазам городского жителя стало непривычно от обилия зелёной растительности. Вдали малахитовым поясом выделялся лес, а перед ним широкое поле, жёлтое, или золотое, как захочется. И кажется, тут совсем рукой подать…
        За домом завёлся какой-то агрегат, очень похожий на мотоцикл. Туда вела узкая дорожка. Сашка спустился с крыльца и пошёл по ней на характерные звуки вглубь двора.
        На открытой площадке, заросшей молоденькой травой, был оборудован турник, с одной стороны висела боксёрская груша, с другой  — гамак.
        Алёшка сосредоточенно проверял рабочий ход своего любимого мотоцикла. Лицо и руки у него были перепачканы. Он торопливо менял свечи на карбюраторе.
        — Твой?  — удивился Саша.
        — Ага,  — ответил довольный парень. Своим мотоциклом он гордился, ухаживал за ним и баловал всякими безделушками. Типичный маленький мужчина.
        — Умеешь?  — с сомнением спросил гость.
        — Меня дед два года назад научил,  — хвалился Алексей,  — я на нём скорость развиваю до 100 километров в час.
        И тут же торопливо добавил:
        — Только маме этого не надо говорить.
        Алёша закончил возиться во внутренностях своего мотоцикла, ещё раз завёл. Железный лев зарычал.
        — Лицо умой,  — перекрикивая рёв мотоцикла, повысил голос Саша.
        Алёша оглянулся:
        — Я на речку. Там умоюсь.
        И, хитро подмигнув, с силой повернул ручку газа. Изрыгая мелкие камни и комья сухой земли из-под заднего колеса, мотоцикл рванул вперёд, в открытые ворота заднего двора. Саша оглянулся: на крыльцо выбежала Даша и что-то крикнула вслед веселящемуся юноше. Где там! Его уже и след простыл…
        Тут же, возле импровизированного гаража, он и обнаружил небольшое симметричное строение с тёмной пластмассовой ёмкостью на крыше и направился туда. В маленьком помещении тоже было жарко. Крючок для вещей почему-то с внешней стороны. Саша зашёл внутрь, разделся и, высунув на улицу руку, оставил вещи за дверью на этом самом крючке. Единственный кран легко повернулся, и сверху из душа обильным потоком полилась вода, не тёплая  — не холодная.
        Сразу стало легче! Сашка вздрагивал под прохладными струями, отфыркивался, брызгался. Его настроение улучшалось с каждой минутой. Ужасно захотелось есть.
        Даша посмотрела на мокрого гостя и залюбовалась: он ей нравился, очень нравился.
        Она поставила на стол тарелку, на которой высокой стопкой были уложены блины, вазочку со сметаной, вазочку с вареньем и большую кружку молока.
        Сашка опять вспомнил бабушку, её бесподобные блины и свежее коровье молоко.
        Он осторожно свернул тоненький блин, окунул острый уголок в сметану и откусил. М-м-м… вкусно-то как!
        Даша была довольна. Ему понравилось! Она пододвинула и себе кружку молока, тоже взяла блин. Очередной блин порвался в её руках, и жидкий сироп потёк по пальцам. Языком Даша ловко поддела жидкие капли и проглотила. Тишина в кухне не была такой уж неловкой, мужчина и женщина за обе щеки уплетали блины.
        Хозяйка не решалась начать разговор, а поговорить нужно.
        — Поговорим?  — спросил Саша, откинувшись на мягкую спинку.
        — Начинай,  — согласилась Даша. Всё не так и страшно пока.
        — Значит, я твой гость,  — утвердительно начал Александр.
        — Да,  — Даша поспешила сказать слова, которые репетировала всё утро.  — Вчера я не придумала ничего лучше, как привести тебя к себе домой. Ты не сильно против?
        — Какая сейчас разница,  — отмахнулся Саша.  — Спасибо за приют.
        — Тебе спасибо. Если бы ты не проезжал вчера по той улице, неизвестно, чем всё закончилось бы для меня. Я перед тобой в долгу.
        — Считай, что вкусными блинами и бодрящим душем ты вернула свой долг,  — улыбнулся Саша. Даша тоже.  — Я поеду. Не буду злоупотреблять твоим гостеприимством.
        Даша испугалась. Ей не хотелось расставаться, именно сейчас, когда всё так хорошо.
        — Оставайся, сегодня только суббота. Что делать в выходной день в Москве?  — неловко предложила она и тут же опомнилась:  — Прости. Тебя, наверное, там ждут.
        — Нет,  — односложно ответил Саша и добавил для себя: «Не ждут».
        Он опять вспомнил Жанну, Яну и в связи с ней  — Катерину…
        В надежде, что дочь звонила, он пошёл в машину за телефоном. Дорогой айфон так и лежал на панельной доске: пропущенные были только от Жанны, аж 10 вызовов, дочь не звонила. Саша совсем отключил телефон и бросил обратно в машину.
        Вернулся в дом и торжественно объявил:
        — Погощу до завтра, с удовольствием.
        Даша обрадовалась:
        — Тогда покажу тебе свои владения.
        Позади дома был разбит небольшой огородик. Земля от жары высохла и пошла трещинами.
        — Вечером нужно обязательно полить,  — рассуждала вслух хозяйка.
        В самом конце овощного рая, впритык к разделявшему соседние участки забору, раскинулся сад: яблони почтенного возраста, кустарники красной и чёрной смородины, крыжовник. Малина завоёвывала всё большую территорию и нагло вылезала на чужой огород.
        Через открытую форточку Даша услышала надрывающийся телефон и убежала домой. Саша посмотрел вслед удаляющейся фигурке, ловко перепрыгивающей через грядки с овощами. Отщипнул листик щавеля. Попробовал. Потом веточку укропа, пёрышко лука: целоваться, наверное, не скоро придётся. Добрался до смородины. Присев на корточки у красных гроздьев, он смаковал крупные ягоды, отрывая по одной и отправляя в рот. Не разжёвывая, давил их языком о нёбо  — они лопались, разбрызгивая во рту кислый смородиновый сок.
        По дороге проехал, точнее пролетел, мотоцикл. Приехал Алексей. Резко затормозил около дома и, умело развернувшись на одном колесе, остановил тяжёлую машину у задних ворот. Саша улыбнулся и подумал: «Ну сейчас он получит!»
        Тут же появилась Даша.
        — Идите-ка сюда, молодой человек,  — строго начала она. Алёшка послушно подошёл, пряча улыбку.
        — Ключи!  — потребовала мама. Саша наблюдал, как так же послушно парень отдал ключи.
        Даша вернулась в дом.
        Александр удивился:
        — Вот так просто?
        Алёшка улыбнулся, обнажая ровненькие белые зубы, и прошептал:
        — У меня в комнате запасные есть, а вообще, его и гвоздём можно легко завести.
        «Красивый парень,  — рассуждал Саша, разглядывая Алексея,  — на мать похож. Не одной девчонке голову вскружит. Интересно, есть ли у него подруга? Я в его возрасте уже вовсю с девчонками кувыркался».
        Алексей девчонок стеснялся, несмотря на высокий рост и статную фигуру. Светлые волосы выгодно оттеняли длинные чёрные ресницы. С женским полом он общался исключительно как с хорошими приятелями и боялся сделать какой-либо шаг в направлении близких отношений. У него было много друзей-мальчишек, с которыми было интересно и весело, куча общих интересов, таких как мотоциклы, компьютер и, особенно, футбол.
        Как только наступали тёплые деньки, они с ребятами пропадали на большом поле, за школой, где могли «гонять мяч», как выражался подросток, целый день. Просторная комната Алёшки была завешана постерами со знаменитыми футболистами, но стать он мечтал хорошим врачом, таким же, как доктор Хаус. Для этого у мальчишки было всё необходимое: он отлично проучился в школе уже десять классов и, как принято говорить, «шёл на золотую медаль».
        Разговаривая по телефону, Даша пыталась остановить своих родственников от очередного посещения. Не тут-то было…
        Сначала, как будто возвращаясь из магазина, зашла Аня, хотя ей было совсем не по дороге. Потом подруга Лена с детьми пришла справиться о Дашином здоровье.
        Дом и двор наполнились шумом, суетой: туда-сюда бегали дети, играя в какие-то только им известные игры. Ленина собака  — чёрный добродушный кокер-спаниель  — гонялась за ними с отчаянным лаем. Ну и, конечно, родители и бабушка приехали знакомиться с Дашиным гостем, а также привезли большую кастрюлю шашлыка.
        — Будем знакомы. Сергей Петрович,  — протянув Александру крупную мозолистую руку, представился Дашин папа.
        — Мария Андреевна,  — добавила Дашина мама и внимательно посмотрела на Александра. К её глазам сбежались крошечные морщинки, когда она ласково улыбнулась и добавила:  — Спасибо, что вы не оставили в беде мою дочь.
        Вчера, поднимая на дороге бесчувственную женщину, Саша и представить себе не мог, что последует за этим.
        — Александр Аверьянов,  — представился он.
        Бабушка обняла Дашу, поцеловала. Глаза заблестели от накатившихся слезинок:
        — Как ты себя чувствуешь, Дашенька?
        Именно из-за этих непрошенных слезинок Даша частенько утаивала неприятную правду, стараясь оградить по возможности родных от переживаний.
        — Уже всё хорошо, бабуль, честно.  — Она крепко обняла пожилую женщину, а потом расцеловала в мягкие обвисшие щёки.
        «Не обманывает»,  — удовлетворённо подумала бабушка. Иногда объятиями они говорили друг другу больше, чем разговорами.
        Улучив минутку, Даша схватила Сашу за руку и потащила в длинные, почти до самой земли, ветки от старой-престарой берёзы, растущей во дворе.
        — Я прошу тебя быть терпеливым с моими родным. Они бывают иногда назойливыми и шумными, но это самые лучшие люди на свете. Можешь слушать их через слово и не отвечать на вопросы, только не злись.  — Даша сделала умоляющую гримасу.
        Бывший Дашин муж всегда ужасно раздражался, когда кто-либо из её родственников появлялся на пороге дома, а если они приходили вместе, Даша чувствовала себя как на пороховой бочке, ожидая, что от чьего-нибудь неосторожного слова будет взрыв и дорогие ей люди будут конфликтовать, тянуть её каждый в свою сторону, обижаться и злиться. Конфликтов и ссор Даша боялась и привыкла в жизни на многое закрывать глаза, чтобы избежать неприятных, скандальных сцен. Дипломатический опыт у неё был огромный.
        Она не хотела испортить очарование этого дня, надеялась, что новому знакомому понравятся её близкие. Но события развивались так быстро! Да, конечно, к мощному напору обожания и опеки родителей нужно привыкнуть…
        Саша не испытывал никакого дискомфорта, по крайней мере пока. Он забавлялся, наблюдая за таким большим, шумным обществом. В его московской квартире, как правило, всегда было тихо и редко когда собиралось более трёх-четырёх человек. Он был один у родителей, поэтому не обременён братьями и сёстрами. Отец умер рано, а мама жила в Польше. После смерти отца поехала сменить обстановку в эту страну и осталась там. Сказала, что «в этом месте я нашла душевный покой».
        Больше в ближайшие два часа Саше не пришлось поговорить с Дашей. И видел-то он её только издалека. Она  — то с сестрой, то с подругой, то с мамой  — мелькала на огороде, кухне, в летней беседке. Готовили закуски: на большом восьмигранном столе на улице появилась редиска, зелёный лук, укроп, петрушка, мясистые помидоры и маленькие зелёные корнишоны, салат из дайкона с растительным маслом.
        Старенький мангал вытащили на открытую полянку и разожгли огонь.
        Сергей Петрович привлёк Александра к нанизыванию мяса на шампуры и втянул его, наверное в любимый для всех мужчин, разговор об автомобилях.
        К шести вечера, по окончании рабочего дня приехал Дашин брат Валера с женой и ещё двумя сорванцами, которые тут же включились в шумную игру. Алексей сначала пытался призвать их хоть к какому-нибудь порядку, но не преуспел в этом деле, а потом к нему пришли друзья и он совсем потерял интерес к детским разборкам.
        На поляне возле Дашиного дома образовалась небольшая автомобильная стоянка, как часто случалось, когда собирались все её родственники.
        Саша, Валера и Сергей Петрович перенесли свою беседу непосредственно к предмету обсуждения и оккупировали Сашин лендровер. Сюда же подтянулись Алёшка с друзьями. Александр был в центре внимания: ему пришлось открывать капот, багажник, несколько раз завести и заглушить машину  — мужчины были в восторге.
        — К столу,  — громко позвала Мария Андреевна.
        Теперь грохот и гомон сконцентрировались в одном месте  — большой беседке в глубине сада. Потные дети притихли, мамы и папы разобрали их по своим коленям, наложили сочного мяса.
        На некоторое время наступила тишина. Только хрустели свежие огурцы, редиска, зелёный салат.
        — Александр, а где вы работаете?  — усиленно создавая незаинтересованный вид, спросила Аня. Все притихли.
        «Началось…»  — подумала Даша и умоляюще посмотрела на своего гостя.
        Саша улыбнулся:
        — У меня небольшой завод по производству моющих средств.
        — Женаты?  — нисколько не смущаясь, продолжила допрос Аня.
        Скорее бы Ваня пришёл и забрал свою дражайшую супругу домой! Хотя, справедливости ради, стоит сказать, что все с интересом вслушивались в ответы. Просто старались казаться культурными и совсем нелюбопытными. Аня была естественной и не стеснялась задавать личные вопросы.
        — Я разведён. Живу с единственной дочерью, но сейчас она гостит у матери в Америке.
        — А вы в это время напиваетесь,  — продолжила Аня.
        — Аня,  — хором сказали родители и Даша. Это было уже слишком!
        — Нет,  — спокойно возразил Александр,  — просто вчера у меня был тяжёлый день.
        — Все так говорят,  — не унималась Аня.
        Даша поняла, что нужно срочно менять тему, но оказалось, сделала ещё хуже:
        — Как тебе наша деревня?
        — Тебе?!  — дружно переспросили родственники и переключили внимание на бедную Дашу.  — Вы давно знакомы?
        «Спокойно, всё хорошо»,  — твердила себе Даша.
        Саша ответил на вопрос:
        — Мне понравилось. Не в пример шумному городу  — очень тихо, спокойно. Моя бабушка жила в деревне, в детстве я проводил там каждое лето.
        — Тогда милости просим, в любое время приезжайте к нам в гости,  — сказал Сергей Петрович,  — привозите свою девочку к нам, на свежий воздух.
        — Моей девочке уже 19 лет,  — не без гордости сказал Саша,  — она студентка МГИМО.
        Разговор плавно перешёл на детей, которые резвились рядом, но подвижные игры им надоели или они попросту устали, поэтому малыши облюбовали гамак и раскачивали друг друга.
        — Осторожно,  — грозил дед, Сергей Петрович,  — доиграетесь!
        Так и случилось… Самый маленький, Максимка, которому только-только стукнуло три годика, вывалился из гамака на землю. Все притихли, а Максим, поднявшись, испуганно поглядывая в сторону деда и отряхиваясь, забубнил:
        — Доиглался, блин.
        Солнце клонилось к закату, путаясь в плоских облаках. Родители засобирались домой: пора «убирать» скотину. Забрали с собой Анну с детьми, чтобы доставить к мужу.
        Валерка, увлекаемый супругой, пожал руку Александру:
        — До свидания. Рад был знакомству.
        Последней уходила Лена.
        — Завтра зайду  — пошепчемся,  — подмигнула она,  — классный мужчина,  — покосилась она в Сашину сторону. Кто о чём, а Лена как всегда!
        Все разошлись. Стало непривычно тихо. В стареньком мангале ярко-красным цветом переливались угли. Угомонилась птичья команда в сарае  — рассевшись по своим насестам.
        На улице стало прохладнее. Призывно покачивался от лёгкого вечернего ветра пустой гамак. Саша удобно устроился в нём, оттолкнулся от толстого ствола и задремал под шум воды в душевой кабинке  — Алёша смывал последствия моторемонта, жары и шашлыков.
        Затем парень принарядился и отправился гулять. Мама взяла с него честное слово, что он будет постоянно на связи, а он с мамы, что она ограничится смсками и не будет названивать через каждые полчаса.
        Когда Саша проснулся, уже совсем стемнело. Он был укрыт лёгкой махровой простынёй, но даже под ней было душно. Вставать он не спешил, любовался чернеющим над ним ночным небом, украшенным яркими звёздами. На улице горели ночные фонари, освещая дорогу полуночникам. На скамеечке возле крыльца неподвижно сидела Даша. Саша неслышно подошёл.
        — Не спится?  — спросила она, не оборачиваясь.
        — Тебе, кажется, тоже?
        — Сына жду.
        С завидной регулярностью в течение последнего часа он отвечал на Дашины смски с вопросом «Когда ты придёшь домой?»: «Уже иду!»
        Саша подошёл ближе и уселся рядом. Втянул носом свежий запах её мокрых волос. Он только сейчас заметил, какие они длинные. Влажные локоны коснулись его обнажённого горячего плеча.
        — Если бы вчера кто-нибудь сказал мне, что я проведу выходные в деревне, не поверил бы.
        — Это плохо  — выходные в деревне?
        — За мои последние три десятка лет  — это самые замечательные выходные.
        Даша улыбнулась и посмотрела на Сашу. Она была так близко к нему.
        — Я рада.
        Они помолчали немного.
        Вдруг Саша спросил:
        — Вчера врач в травмпункте говорил про какую-то операцию и про кровотечение. Сегодня всё нормально?
        — Вполне.
        Хорошо, что в темноте не было видно, как молодая женщина покраснела, представив себя лежащей на проезжей части без чувств.
        — Спасибо ангелу-хранителю, что он не оставил меня одну и послал тебя…
        — Послал меня?  — удивился Саша и стал вглядываться в Дашино лицо в темноте.
        — Есть такая древняя легенда,  — она немного помолчала и начала: «К человеку обратился ангел.
        — Хочешь, я покажу тебе твою жизнь?  — спросил он.
        — Хочу,  — ответил человек.
        Ангел поднял его над землёй и человек увидел свою жизнь и две пары следов, идущих рядом.
        — Кто это со мной?  — спросил человек.
        — Это я,  — ответил ангел,  — я сопровождаю тебя всю твою жизнь.
        — А почему иногда остаётся только одна пара следов?
        — А это самые трудные периоды твоей жизни.
        — И что же, ты бросал меня в самые трудные минуты?!  — возмущённо спрашивал человек.  — Как ты мог меня оставить?
        — Нет, не бросал,  — тихо ответил ангел,  — это я нёс тебя на руках…»
        Под светом фонарей кружились большие и маленькие насекомые. Где-то далеко «ухала» музыка  — гуляла в выходной день молодёжь.
        — Почему ты поехала одна?  — нарушил молчание Саша.
        — Не хотела волновать родных людей. Думала, справлюсь. Сейчас я, конечно, понимаю, что была не права. Каждому человеку в сложной ситуации необходима поддержка близких… и физическая, и моральная.
        На дороге послышался шум, весёлая болтовня. Алёшин голос она распознала издалека.
        — Пойдём спать,  — обратилась она к Саше.
        Он засмеялся:
        — Как будто ты его и не ждала вовсе, да?
        — Ага.
        Рано утром Александр отправился домой, в Москву. Даша, завернувшись в тёплый халат, вышла провожать его на улицу.
        — Счастливой дороги,  — пожелала она и тише добавила:  — Пусть хранит тебя Бог.
        Возвращался домой Александр Аверьянов в добром расположении духа, несмотря на то, что ни разу не позвонила дочь и он лишился любовницы.
        Все неприятности с лихвой компенсировали выходные в деревне, в незатейливой, приятной компании. Александр думал об Алёшке, Даше и улыбался. Вспомнил, как она облизывала сладкие от сиропа пальцы, как шлёпала босыми ногами по грядкам и трогала его ночью влажными мягкими волосами…
        Даша вернулась в постель и крепко уснула. Часа два ещё можно с чистой совестью подремать. Алёшка сопел в соседней комнате.
        Никто из них даже не предполагал тогда судьбоносность этой, казалось бы, случайной встречи, которая впоследствии перевернула жизнь всех участников этой истории.
        Глава 2. Любви все возрасты покорны
        Саша стоял в очередной пробке. Где-то впереди сломалась или «закипела» машина, и теперь целый ряд автомобилей перестраивался кто вправо, кто влево: кому как повезёт. Он еле сдерживал поднимающееся внутри раздражение и опять взглянул на часы. Сегодня он опоздает  — к бабке не ходи. Традиционно накинутых двух часов на столичные пробки оказалось мало, и Александр Аверьянов нервничал, потому что его непунктуальность даст повод подчинённым думать, что и им так можно. А от своих сотрудников он требовал обязательности, исполнительности, точности и профессионализма. А как можно спрашивать с коллег, если сам не являешься примером. Как раз сегодня, в преддверии выходных, на девять утра была запланирована рабочая встреча с заведующими, то бишь менеджерами всех отделов. Саша тоскливо посмотрел на часы  — без пятнадцати, а до офиса ещё, при хорошем раскладе, полчаса езды  — он не успеет вовремя.
        Мужчина опять подумал, как очень часто в последнее время, о Даше: вот она одной рукой плотнее закутывается в халат, а другой  — крестит его отъезжающую машину, думая, что никто не видит. Или её несуразный хвост, который абсолютно не даёт представления о том, какие у неё длинные и красивые волосы.
        Прошёл почти месяц после его неожиданного уикенда в деревне, и вряд ли они ещё хоть раз увидятся, но воспоминания доставляли Александру удовольствие. Даша не была красавицей, как его жена, но думать о ней было приятно… Он мысленно улыбнулся и успокоился: «Подумаешь, опоздаю. Начальство не опаздывает, а задерживается».
        Ровно в половине десятого спокойный и невозмутимый он вошёл в свой светлый прохладный кабинет. За большим круглым столом послушно сидели коллеги.
        — Прошу прощения за опоздание,  — обратился Александр,  — давайте начнём.
        Закрутился очередной сумасшедший день. Совещание было внеплановым, к некоторым из присутствующих у генерального директора были претензии. Высказать их было необходимо корректно и осторожно.
        С заключительным докладом выступила заведующая отделом маркетинга. Саша неприязненно посмотрел в её сторону. Она, конечно, специалист в своей области, но пышные формы девицы, которые она, не стесняясь, выставляла на показ, отвлекали окружающих от работы. Вот и сегодня, несмотря на неоднократные замечания руководителя, её мини-юбка лишь слегка скрывала округлый зад, а светлая рубашка открывала грудь до самых сосков, ясно давая понять, что бюстгальтер отсутствует.
        «Наверняка и трусов нет»,  — зло подумал Александр, разглядывая собравшихся мужчин. Кто-то вожделенно пялился, некоторые смущённо отводили глаза.
        — На сегодня всё,  — немного резковато сказал Александр и встал из-за стола:  — Всем спасибо, все свободны. Юлия Валентиновна, задержитесь, пожалуйста.
        «Сейчас, наверное, все мужчины со стопроцентной уверенностью сделали однозначный вывод, зачем я её оставил»,  — вздохнул начальник.
        Дождавшись, пока за последним закроется дверь, Александр обратился к женщине-вамп.
        — Юлия Валентиновна…  — начал он.
        — Зовите меня Юлиана,  — капризно перебила его соблазнительница, подойдя вплотную и якобы случайно коснувшись его руки. Звали девицу Юля. Саша знал это точно, потому что видел её паспорт, когда принимал на работу, но красотка предпочитала «Юлиана» и без отчества.  — Я же просила.
        — Я тоже просил вас соблюдать дресс-код компании, но вы игнорируете мои замечания.
        — Жарко,  — Юлиана присела на стул и томно потянулась, отчего её груди практически вывалились из рубашечки.
        — Мы все находимся в одинаковых условиях,  — возразил начальник,  — и все это понимают.
        — Разве я не понимаю?  — девушка прекрасно сыграла недоумение.  — Я красивая женщина и не хочу этого скрывать.
        — Значит, вы отказываетесь выполнять этические требования компании,  — Саша терял терпение.
        Голос Юлианы стал низким, зашуршал, как дорогая шёлковая ткань.
        — Может, сделаете для меня исключение,  — доверительно зашептала она,  — я в долгу не останусь. Например, сегодня вечером я готова дать… аванс.
        Она откровенно его соблазняла! Не будь у Александра твёрдых принципов  — не заводить отношений на работе, он бы давно отдался мужскому влечению и занялся сексом с Юлианой. Наверняка она многое умеет.
        «А может, ну их, принципы,  — мелькнула шальная мысль,  — девушка не возражает, даже совсем наоборот». Он так соскучился по женскому телу.
        — Где?
        — Я жду вас в восемь у себя дома. Обещаю прекрасный вечер,  — она довольно встала и, вызывающе виляя бёдрами и громко стуча высоченными шпильками, вышла из кабинета.
        Саша отправился в лабораторию. Здесь он любил находиться больше всего. Разговорился с Павлом Шеиным. Парнишка пришёл к ним работать совсем недавно и где-то был совсем ещё наивен. Александр сразу взял его под своё крыло, потому что разглядел в нём талант и трудолюбие. Молодых специалистов владелец небольшого, но прибыльного завода искал повсюду, предлагал практику в современной лаборатории и стажировку на перспективном предприятии. Не жалел стимулирующих доплат, особенно для иногородних, каким и был Пашка Шеин.
        После обеда Александр поехал на какое-то никому не нужное совещание промышленников, которое ничего толкового дать не могло: пафос, разговоры ни о чём  — в общем, пустая трата времени. Но там должны были появиться знакомые заводчики, которых Александру нужно повидать обязательно.
        Он освободился только к шести вечера, злой, неудовлетворённый. Нужные люди не явились, и Саша битых два часа слушал серьёзные рассуждения о конъюнктуре рынка, курсе валют и т. д., аналогичные спорам о том, что было вначале: яйцо или курица. Раздражение в последний месяц стало его постоянным спутником. Не помогла даже пятничная пьяная вечеринка с друзьями: из-за границы вернулся, полный впечатлений, Колька.
        А вот дочь звонила всё чаще и чаще  — соскучилась. Первый восторг от роскоши, новизны прошёл, и Яна всё больше думала об отце, доме, друзьях. Расспрашивала, уточняла все подробности.
        Саша возвращался по знакомой дороге, мимо своей старой квартиры, точнее бабушкиной.
        «Нужно заехать, посмотреть»,  — подумал он и свернул в переулок. Последний раз он был здесь в тот злосчастный вечер, когда выгнал Жанну. Потом попросил соседку, добрую старушку, которую знал с детства, вызвать слесаря и поменять замки. Поднялся на свой этаж, позвонил в знакомую дверь, чтобы попросить новый ключ: дома ли?
        Зинаида Ивановна долго возилась с тяжёлой дверью. Саша много раз предлагал ей поменять раритетное полотно, но старушка отказывалась, мотивируя свой отказ тем, что дверь ей дорога, что это её старая приятельница. С ней ей спокойнее. Зинаида Ивановна всю жизнь прожила одна. Она была лучшей подругой Сашиной бабушки. Они и квартиры-то вместе получали, как научные сотрудники, и Сашку вдвоём опекали, когда он гостил у бабушки Марины. Зинаида Ивановна в прошлом  — декан химико-биологического факультета с многочисленными высокими регалиями, которые сейчас были никому не интересны, но старушка любила достать их, разложить на старом дубовом комоде и вспомнить былые годы. Саша иногда ей подыгрывал и с заинтересованным видом слушал то, что знал наизусть с детства.
        Как всегда, Зинаида Ивановна, маленькая и шустрая, по-доброму встретила своего «Шурочку». Во всех подробностях рассказала, как меняла замки; показала, как пользоваться новыми ключами молодому «неумёхе», и была такова за своей «дорогой» дверью.
        Саша вошёл в пустую квартиру: ничего не изменилось, всё на своих местах. Да, давненько здесь не было жилички. Он снова подумал о Даше, представив её в роли новой обитательницы этой квартиры, и ему стало стыдно. Она другая, совсем не такая. Пропикали электронные часы на стильном камине  — семь вечера. Через час он должен быть в гостях. Почему-то ожидаемого трепета Саша не испытал. Вспомнил Юлиану, вальяжно развалившуюся на кресле. Нет, не вдохновляет, слишком доступна.
        «Может, мне в деревню рвануть? Я же был приглашён!»  — неожиданная мысль показалась очень правильной. Именно то, что ему сейчас было нужно. Саша принял решение, и сразу стало легко. Дыхание участилось, он засуетился, нетерпеливо закрывая дверь и путаясь в незнакомых ключах.
        Даша рассматривала свою прооперированную грудь. Неизвестно, кому она должна была сказать «спасибо»: врачу в платной клинике или доктору травмпункта, но спустя месяц от хирургического вмешательства осталась только еле заметная царапина. Уже две недели как она вышла на работу: день, ночь, двое суток дома. Она работала пекарем в небольшой пекарне, пристроенной к кухне полноценного гостиничного комплекса с рестораном, большой стоянкой, заправкой и универсальным магазинчиком. Комплекс располагался на трассе, в пяти километрах от посёлка, разделив расстояние до райцентра аккурат пополам. Туда Даша добиралась на своей «семёрке». Общественный транспорт был в единственном варианте. Автобус ходил нерегулярно, один раз в день, а то и через день, и абсолютно неудобно для её рабочего графика. Самые активные деревенские жители около года назад отправились на приём к главе администрации и потребовали ежедневные рейсы, да к тому же не меньше трёх. Руководство пошло навстречу. По маршруту ходили хоть и не три, но регулярно два рейсовых автобуса, утром и вечером, для работающего в райцентре населения. Но они
оказались невостребованными. Состоятельная половина сельских жителей предпочитала ездить с комфортом на собственных авто, вторая же половина  — экономная и находчивая  — на халяву: как бы случайно опоздав на автобус, голосовали на дороге, напрашиваясь в попутчики. Равнодушные проезжали мимо, но чаще земляки, завидев знакомых, останавливались и подсаживали халявщиков, не желающих тратиться на общественный транспорт.
        Сегодня Даша ехала на работу в вечернюю смену. Впереди два выходных дня. Ночью возле больших печей хоть чуть-чуть, но прохладнее и на улице можно остыть. Аномальная жара этого лета сводила с ума: 40 градусов на улице плюс горячее пекло маленькой пекарни.
        На повороте желающих на ночь глядя отправиться в город не было, Даша облегчённо вздохнула  — это хорошо. Ей хотелось одиночества. Подумать, помечтать по пути. Это доставляло удовольствие и добавляло красок в однообразные будни. На вечерней дороге автолюбителей практически не было. Молодая женщина сбросила скорость и аккуратно объехала тройку велосипедистов.
        Мимо мелькали густые невысокие кустарники. Но через километр они закончились и открылись поля, по которым как муравьи туда-сюда ползали трактора, оставляя за собой ровненькие ряды скошенной травы.
        Даше навстречу пронеслась машина  — иномарка. Молодая женщина посмотрела в зеркало заднего вида  — очень похожа на Сашин лендровер.
        Саша…
        — И ты хочешь сказать, что за весь месяц он ни разу не звонил?  — вспомнила она сегодняшний разговор с Леной.  — Темнишь, подруга…
        Даша ничего не ответила.
        — Аньке не говоришь  — это понятно, но мне открой секрет. Я видела, как вы переглядывались, это бесследно не проходит.
        — Значит, проходит.
        Даша помолчала и добавила:
        — Хотя встретиться с ним ещё раз я бы очень хотела…
        — Мечтать мало,  — не унималась Лена,  — надо что-то делать.
        — Что?  — удивилась Даша.
        — Давай позвони ему, пригласи в гости. Ему же понравилось у нас.
        Даша покачала головой и мечтательно улыбнулась.
        — Хватит уже мечтать и бездействовать. Опускайся с облаков на землю и набирай номер. Тебе срочно нужен мужчина, а лучше этого Александра тебе не найти.
        — У меня нет его номера.
        — Как это  — нет?!
        — Очень просто, не было необходимости его записывать.
        — Ну вот! О чём ты только думаешь!  — кипятилась подруга.  — Такой мужчина подвернулся! Закиснешь же совсем. Больше двух лет прошло, а ты одна.
        — Я не одна. В моей жизни есть Алёшка.
        — Ты, моя дорогая, не путай Божий дар с яичницей! Я тебе о другом говорю  — о любви, о близком человеке, который согреет твою постель и разбудит в тебе страсть и желание.
        Даша, как всегда, когда Лена начинала подобные разговоры, покраснела. Её бывший муж был первым и единственным любовником. Лене он никогда не нравился, и она очень злилась, что подруга до сих пор его никем не заменила и пропадает одна: молодая, красивая и одинокая.
        Подобные разговоры Лена заводила всё чаще и чаще. Вот и сегодня опять потревожила в Даше запрятанные глубоко надежды на женское счастье и мужское внимание.
        «Итог сегодняшнего разговора, что мне мерещится Сашина машина»,  — размышляла Дарья по дороге на работу. Она пересекла федеральную трассу и свернула к большому ресторану. Неоновая вывеска переливалась разными цветами. Стоянка перед баром была заполнена до отказа. Путешествующие в летний период люди спешили на ночлег, дальнобойщики наслаждались хорошей кухней и отдыхом. Молодая женщина проехала в служебные ворота и припарковала машину с заднего входа. Все двери и окна были открыты настежь. Шумно работала вытяжка. Даша посмотрела на часы  — минут пять у неё ещё есть, можно не заходить внутрь, в парилку кухонного комплекса. Кондиционера не было  — работодатель установил его только в зале для посетителей, а тут и так сойдёт. Почему-то на душе было неспокойно. Расталкивая нежными ростками туман сомнений, карабкалась надежда, что это ехал Саша, к ней, а дома никого.
        «Позвонить Лене? А что сказать? Будет потом опять подшучивать надо мной, если я ошиблась»,  — металась в сомненьях Даша. Ещё минуту она медлила, а потом набрала номер подруги.
        — Добарина, две минуты девятого,  — крикнула из окна старшая смены Валентина Васильевна, толстая и злая,  — ты на работу приехала или по телефону болтать!
        Даша коротко шепнула в трубку:
        — Всё, пока.
        И отключила телефон. Вскочила с деревянной ступеньки и зашла в очаг кипящего вулкана.
        Александр подъехал к знакомому дому. Как ни странно, на улице было тихо: никто не возился во дворе и лёгкий тюль не выглядывал из распахнутой двери. Он задержался возле машины, надеясь, что сейчас выйдет симпатичная хозяйка, или Алёша, или кто-нибудь ещё из многочисленных родственников, но никого не было  — тишина. Только пушистый кот, завидев человека, шустро переступая мягкими лапами по штакетинам забора, бросился к нему навстречу. Уселся на толстый столб у калитки и дружелюбно замяукал.
        Саша поднялся на крыльцо, дёрнул дверь  — закрыто.
        «Здорово,  — размышлял он,  — никого нет дома в пятничный вечер». Он прошёл дальше: и гараж Алёшкин закрыт, и сарай.
        «Съездил в гости, так меня здесь и ждали,  — злился на себя москвич.  — И что теперь делать? Телефонов никаких не знаю, где родители живут  — не знаю!»
        Он улёгся на знакомый гамак за домом. Тот гостеприимно принял его в свои объятия. Саша прикрыл глаза и расслабился. Дорога сюда оказалась тяжелее и длиннее, чем он запомнил в прошлый раз. Все москвичи спешили сбежать в пятницу подальше от утопающего в смоге и выхлопных газах города. Движение было трудным, требовало максимального внимания и сосредоточенности. Наверное поэтому он ни разу не подумал о таком развитии событий. Он вспоминал наполненный людьми дом, распахнутые настежь двери, куда постоянно кто-то заходит и выходит.
        Вот как сейчас, хлопает калитка…
        Саша открыл глаза: перед ним стояла… кажется, Лена?
        — Привет,  — она улыбнулась,  — значит, Даше не показалось.
        — Что не показалось?  — глупо переспросил Саша, стряхивая с себя кота, который устроился рядом.
        — Она видела тебя, когда ты пронёсся навстречу.
        — И где Даша?
        — На работе.
        — В девять вечера?
        — Да. Она работает с восьми, в ночную смену.
        — Тогда я, наверное, поеду.  — Александр поднялся.
        — Нет. Не поедешь,  — спокойно и слишком твёрдо для такой миловидной и на вид наивной девушки произнесла Лена.  — Ты же не прокатиться сюда ехал? Позвони ей.
        Она продиктовала номер сотового телефона.
        — Мам, ма-ма,  — надрывался за забором малыш,  — поехали!
        — Иду!  — крикнула в ответ Лена.
        Саша проводил её до калитки. Около небольшого «Стелса» крутилась семилетняя девчонка. Рядом нарезал круги парнишка, чуть постарше. Лена села на большой спортивный велосипед. Мелькнули бордовые хлопковые шорты, в открытом топике колыхнулась грудь, она обернулась и весело подмигнула:
        — Не разочаровывай, пожалуйста, мою подругу.
        И дружная компания укатила вниз по дороге, к оврагу.
        Саша набрал номер. Как только Даша увидела на дисплее телефона неизвестные цифры, схватила мобильник и выдохнула: «Да».
        Она не ошиблась, он приехал! Почему-то вспотели ладошки, наверное от жары, чаще забилось сердце. Она стала похожа на Лениного попугая, когда он бесился в клетке, хлопал крыльями и размётывал вокруг себя мелкий птичий корм.
        — Здравствуй, Даша.
        — Здравствуй.
        — Узнала?
        — Да.
        — Я, наверное, не вовремя…
        Даша перебила его. Только бы не уехал…
        — Я очень рада, что ты приехал. Ключ под ковриком у входной двери, заходи и чувствуй себя как дома. Отдохнёшь, выспишься, а рано утром я приеду.
        — А где Алексей?
        — Пошёл с друзьями в поход на пару дней перед началом учебного года. Так что дом в полном твоём распоряжении.
        — Я точно не помешаю?
        — Я очень рада, что ты приехал.  — И Даша скорее отключила телефон, пока не наговорила глупостей.
        — Добарина, ты сегодня собираешься работать?  — опять крикнула повариха.
        Даша, обычно переживающая из-за подобных окриков, сейчас не обратила на них никакого внимания. Подлетела к печке, надела выпачканные в саже и залитые маслом рукавички, открыла заслонку и вытащила горячий лист с пирожками.
        Работа спорилась. Напарница Лариса профессиональным жестом отмеривала от пышного теста соответствующую норму, а Даша раскатывала мягкую массу в ровные кругляши, которые затем сворачивала в трубочки. Перегнуть пополам, разрезать поперёк, вывернуть и  — красивый кренделёк готов! Чуть смочить кисточку растительным маслом, помазать им полуфабрикат, посыпать сахаром…
        Несколько ярусов в печке быстро наполнились сахарными плюшками. Даша ловко ворочала тяжёлые горячие листы. Крупные капельки пота текли по лбу, щекам, шее. Волосы на висках от влаги закрутились в маленькие локоны. Тоненькая майка прилипла к телу. Лариса с интересом поглядывала на напарницу.
        — У тебя всё хорошо?  — спросила она, когда они в законный «обеденный» перерыв сели на скамеечку на улице. В два часа ночи гостиница спала. Редкие посетители тихо шептались, расположившись на открытых верандах, освещаемые светом декоративных фонарей.
        Дашу и Ларису в тени служебного комплекса не было видно. Женщины зябко поёживались после невыносимой жары пекарни.
        — Ко мне приехал гость,  — Даша улыбнулась и добавила:  — Очень-очень приятная неожиданность.
        — Это хорошо. А меня гости уже достали. Как лето начинается, так один за другим прутся в деревню, отдыхать.
        Ларису понесло: о том, как она устала принимать гостей, женщина могла говорить бесконечно: о больших материальных расходах на продукты, мыло, стиральный порошок, постоянно занятый туалет и т. д.
        Даша слушала через слово и думала о Саше, о том, как они снова встретятся, уже не обременённые сложившимися обстоятельствами и необходимостью, а просто так, потому что им хочется встретиться.
        Рано утром, когда румяные пирожки с капустой, картошкой, повидлом, а также ватрушки и плюшки были уложены в лотки, Даша долго плескалась в душе. Раньше она эти процедуры оставляла до дома, но сегодня нельзя: нужно приехать бодрой и свежей. Целый месяц прошёл. Как они встретятся? О чём будут говорить?
        «И говорить-то нам не о чем»,  — испугалась она. Посмотрела на спящую Ларису. Обычно пара часов до пересменки у них была для того, чтобы подремать на рассвете, но Даша уснуть не смогла…
        Подъезжая к дому, она боялась не увидеть там знакомой машины, но лендровер, как и в прошлый раз, стоял на поляне  — большой, чёрный и дружелюбный.
        «Не уехал»,  — обрадовалась женщина. Бросила рядом свою машину и поспешила в дом. Дверь была закрыта, ключ лежал на месте. Опять противный липкий страх зашевелился на поверхности. Даша чувствовала себя как на американских горках (на которых она, кстати, отважилась покататься лишь однажды): то бешеная радость, то противный испуг.
        Тихо ступая босыми ногами, она прошлась по комнатам  — пусто. Даше захотелось расплакаться. Она толкнула дверь в свою спальню: на широкой кровати спал Саша, а в ногах толстый Тихон. Завидев хозяйку, он ловко спрыгнул, потревожив гостя.
        Александр открыл глаза: ну наконец-то. Вот она, Дарья Добарина. А она ещё лучше, чем запомнил Саша.
        Волосы распущены, глаза блестят, грудь вздымается от нетерпения, волнения, что Саша уехал.
        Даша была такая нежная, трогательная. Хотелось погладить, прижать к себе, поцеловать. Александр понял, зачем ехал сюда,  — он желал её: тела, общества.
        — Привет,  — прошептал Александр почему-то охрипшим голосом.
        — Привет,  — ответила хозяйка.
        Он подошёл так близко к ней, что почувствовал запах её волос. Они пахли ветром… Саша протянул к ним руку, задел грудь. Под тонким сарафаном напряглись соски и бесстыдно проявились на фоне ярких цветов на летнем платье. Саша придвинулся ещё ближе, своим обнажённым телом прижался к налившейся груди. Даша ничего не понимала. Почему она молчит и позволяет почти чужому человеку такие вольности. Нужно что-то сказать. Она посмотрела на него, приоткрыла рот и упёрлась в его горящие, страстные глаза. Саша приподнял её подбородок, и его язык проскользнул в розовое мягкое пространство. Женщина непроизвольно прижалась ближе и ощутила его набухшую твёрдую плоть. Бретельки на сарафане сами собой развязались, а может  — их развязал Саша, и простенькое платье упало к ногам.
        «Мне должно быть стыдно, я совсем голая»,  — собирая остатки здравого смысла, соображала Даша. Саша наклонился ниже и поймал губами её бесстыжую грудь, а его руки уже ласкали бёдра, ягодицы.
        Боже! Как хорошо! Она содрогалась от удовольствия. Кровь пульсировала в ушах, ногах, где-то внизу живота ухало глухими ударами сердце. Только бы он не останавливался. Даша осторожно коснулась руками его спины, погладила широкие плечи. Как приятно!
        Вдруг Саша замер. Женщина открыла зажмуренные глаза: замелькали цветные круги и яркие звёздочки. Сквозь них она рассмотрела мужчину.
        — Если ты против, мы ещё можем остановиться,  — зашептал он, не выпуская женщину из рук.
        «Как “против”?!»  — удивилась Даша. Сказать что-либо не получилось, и она глупо замотала головой.
        — Тогда поцелуй меня, сюда,  — и Саша приложил палец к губам. Даша послушно потянулась, приподнялась на цыпочки и дотронулась до его губ…
        Мужчина подхватил её на руки и увлёк на кровать. Она чувствовала его повсюду: на своих губах, шее, груди. Мягкие ладони ласкали податливое, отзывчивое тело. Даша страстно его желала и, когда Саша, нежно целуя её грудь, раздвинул гладкие бёдра, выгнулась ему навстречу, приглашая в себя, раскрываясь ему. Саша ликовал, снова и снова погружаясь в глубину женского естества, и никак не мог насытиться.
        — Пожалуйста, ещё!  — шептала где-то совсем близко и бессовестно женщина и вздрагивала от каждого его движения. Она обхватила ногами его спину. Тело пробивали разряды бешеного наслаждения. Даша громко вскрикнула и сильно притянула мужчину к себе.
        Тишина в комнате наступила неожиданно. Такая же обыкновенная, как и стоны, предшествовавшие ей.
        «Пусть что хочет обо мне думает, но это уже случилось, и я счастлива»,  — размышляла Даша. Она открыла глаза. Саша смотрел прямо на неё.
        — Сейчас нам нужно обязательно поговорить,  — начал он, не отводя взгляда от опухших красных губ. Даша послушно кивнула.  — Не могу сказать, что я не думал об этом, когда ехал к тебе, но всё произошло ещё быстрее и ещё прекраснее…
        Она покраснела.
        — Тогда к чему разговоры?  — ответила Даша, просто чтобы что-то сказать.
        — Действительно, к чему…
        Он всё так же пристально смотрел на неё, потом наклонился и провёл языком по пересохшим губам. Даша совсем не это имела в виду, но спорить не стала  — было так приятно. Она осмелела и тоже его поцеловала: сначала в мочку уха, потому что она была ближе всего, потом провела влажную тропинку к груди. Тёплой ладошкой погладила напрягшийся торс…
        — Дашенька,  — выдохнул Саша. Она закрыла поцелуем его рот и тут же вскрикнула, когда он вошёл в её влажное тело, откинулась назад и откровенно наслаждалась им внутри себя.
        — Даша…
        — Саша…
        Даша просыпалась с ощущением того, что случилось что-то прекрасное. Всё тело ломило.
        Который час? Она села на кровати, съехала простыня, и молодая женщина обнаружила, что совершенно голая. Паника длилась секунду, прежде чем Даша всё вспомнила. Краска залила не только лицо, но и шею и тело  — ну, в общем, всё! В дверях появился Александр, она лихорадочно прикрылась простынёй.
        — Проснулась, соня! Пойдём кушать,  — улыбнулся мужчина.
        — Сколько времени?
        — Скоро пять, и, представляешь, ещё никто из твоих родственников не приходил и не звонил.
        — Они думают, что я сплю после ночной смены.
        Праздный разговор отвлекал от стыдливых мыслей, которые лезли в голову. Даша не могла дотянуться до халата и страшно стеснялась.
        «Чем только я думала,  — переживала она,  — мы же совсем не знаем друг друга».
        Саша проследил за её взглядом, подал халат и посмотрел прямо в глаза:
        — Что-то не так?
        — Всё не так.
        К горлу подступили слёзы: «Я не вела себя так с мужчинами, которых знаю гораздо лучше, а он же совершенно чужой».
        Молодая женщина избегала его взгляда.
        — Я в душ.  — Она быстро скрылась в ванной комнате.
        Саша озадаченно посмотрел на закрытую дверь: как всё сложно.
        Александру нравилось заботиться о своих женщинах. Он занялся приготовлением обеда. Достал из холодильника несколько яиц для омлета, молоко. Принёс с огорода укроп, лук и зелёно-жёлтый салат.
        Когда Даша вышла из ванной, стол был уже накрыт. Саша притянул её  — мокрую, испуганную  — к себе и обнял. Она упёрлась носом в его грудь и вдохнула запах его тела.
        — Всё хорошо?
        «Только не разреветься, только не разреветься,  — думала она,  — всё же нормально».
        — Да.
        Омлет получился отменный, или просто Даша сильно проголодалась. Смущение исчезло, и они, как старые знакомые, весело болтали, вспоминая своё знакомство.
        — Я так рад тебя видеть,  — просто сказал Саша.
        — Я тоже,  — совершенно искренне произнесла хозяйка.
        — Почему ты не хочешь говорить о том, что произошло между нами?
        Он всё испортит сейчас. Даша смутилась, замолчала, опустила глаза. Разговаривать, тем более на такие щекотливые темы, она не хотела. Не знала подходящих слов. Может, он и часто обсуждает подобные вопросы, но…
        Саша поймал ладонями её лицо, забавляясь её неопытностью и стеснительностью. Если сейчас всё не решить, продолжения может и не быть. Она подумает, что это случайность, и не захочет снова встречаться, а Саша совсем не хотел её терять. Он её только что нашёл. Пора заключать контракт…
        — Не хочешь говорить  — тогда слушай.
        Даша сосредоточилась на горшке с цветком за его спиной. Тёщин язык, устремив тугие, острые листья вверх, был невозмутим. Откуда бы Даше взять такого же спокойствия и стойкости. Ей нужна пауза, необходимо подумать. События развиваются слишком быстро и неожиданно.
        «Не представляю, что творится в её голове,  — размышлял Александр,  — наверное, ищет причины, чтобы избежать очередной встречи со мной. Смущается как школьница. Прошлый век какой-то! Может, теперь ещё и жениться придётся. Заявится старший брат, отец, стукнет по столу…»  — Он улыбнулся, представив эту сцену.
        — Даш, ну что случилось? Посмотри на меня.  — Саша легко подтолкнул вверх её опущенный вниз подбородок.  — мы же взрослые, самостоятельные люди. Ты свободна, я тоже. Нам хорошо было. Хорошо же?
        Даша подняла глаза и кивнула головой в знак согласия.
        — Я тебя совсем не знаю, и ты меня. Мы бездумно занялись сексом, как неразумные дети.
        — Давай исправим эту ошибку. Что тебя интересует, кроме того, что ты уже обо мне знаешь?
        — Зачем ты приехал?
        — Хотел увидеть тебя. Прошу учесть, что я продержался целый месяц, прежде чем поддаться искушению.
        — Я тебя не искушала…
        — Ну, может, специально  — нет, но вот страстное желание разбудила…
        Саша потянул её к себе и посадил на колени. Распахнулся домашний халатик. Под ним ничего не было. Неизвестно, что случилось бы дальше, но тут настойчиво и громко зазвонил телефон.
        — Мама,  — облегчённо выдохнула Даша и, высвободившись из приятных объятий, убежала в коридор. Саша убирал со стола, прислушиваясь к весёлой болтовне. Вскоре появилась хозяйка в коротких бриджах и футболке.
        — Родители приглашают нас к себе в гости,  — объявила она,  — и, прежде чем ты что-то скажешь, предупреждаю, что если мы не явимся, тогда они пожалуют сюда.
        — С удовольствием встречусь с твоими родителями снова,  — довольно улыбнулся Саша.  — Поехали.
        — Пошли,  — поправила Даша.
        В летний вечер, кажется, все сельские жители вышли на улицу: прогуливались старушки, пережидавшие дневную жару в домах, веселилась ребятня, чинно прогуливалась молодёжь, гудели скутеры, мотоциклы по просёлочным дорогам.
        — Здравствуйте,  — здоровалась Даша.
        Главное отличие деревни от города  — все друг друга знают. Незамеченным не останешься.
        «Разговоров будет!»  — подумала она, заметив любопытные взгляды прохожих.
        Даша с Сашей, легко перемахнув по узкому мостику через заросшую травой и камышами речушку, минуя насыщенную сельским людом улицу, отправились к Дашиным родителям.
        Железную крышу было видно издалека. Пару метров они прошли вдоль высокого ровного забора, а потом вошли в распахнутую калитку. Не заходя в дом, углубились на благоустроенную территорию за ним по асфальтовой тропинке, ограждённой низким плетёным заборчиком с декоративными глиняными кувшинами. Сергей Петрович выменял их у старожилов на современную утварь. Малейший изгиб и поворот дорожки сопровождала цветущая примула. Дальше  — в деревянных кадушках  — циннии, а в каменных клумбах  — пионы и розы. На ровненьком зелёном газоне хозяева устроили песочницу из огромного тракторного колеса и раскрасили её в яркие весёлые цвета.
        На ветке старого, почти высохшего дуба искусственные аисты обосновали уютное гнёздышко. Через крохотный искусственный водоем вёл условный мостик.
        В вишнёвом саду за деревянным столом все места уже были заняты. Дети таскали дополнительные складные стулья и ставили рядом. Многочисленные тарелки, ложки, стаканы и холодные закуски через окно переправляли под навес. На углях пеклась рыба в фольге, картошка.
        Дашины родители с увлечением занимались облагораживанием своих владений. Иногда даже чересчур активно: в каждом уголке территории была реализована какая-нибудь творческая идея. Некоторые были похожи друг на друга, но были и необычные, интересные выдумки. Позапрошлой осенью, когда Даша затеяла глобальную перепланировку своего палисадника, родители стали её главными консультантами. Только предложенное ими изобилие было невозможно реализовать даже на всём приусадебном участке, не то что в пределах палисадника. Даша выбрала сдержанность и взяла на вооружение только часть творческих предложений мамы и папы.
        Саша встретил на деревенской вечеринке всех знакомых, а также новых людей: то ли друзья, то ли соседи хозяев дома. Имена он уже и не старался запомнить, всё перепуталось. Даша помогала маме, а Саша в сопровождении Сергея Петровича осматривал обширные владения: большой дом, баню, самодельный бассейн рядом, уютную летнюю мансарду, длинный сарай, где ворчали поросята, а корова Марта равнодушно пережёвывала колючее сено. С дальнего мелкого прудика, переваливаясь из стороны в сторону, друг за дружкой бежали утки, спеша на ужин.
        Лена затащила подругу в отдалённую комнату и, улыбаясь во весь рот, заговорщицки прошептала:
        — Рассказывай.
        Даша хотела сыграть недоумение и спросить: «Что?», но Лена продолжила сама:
        — У тебя глаза светятся так, что можно экономить на электроэнергии, и губы напухшие… думаю, что от поцелуев… Что-нибудь было?
        — Было,  — довольно ответила Даша.
        — Я так рада за тебя,  — Лена обняла подругу,  — давно пора.
        — Да-ша, Да-ша,  — кричала Мария Андреевна,  — ты где?
        Молодые женщины вернулись к шумной компании. Вечер удался на славу. Сергей Петрович угощал гостей самогоном и самодельным вишнёвым вином, также из своего погребка. Несмотря на большую компанию, Саша всегда был рядом с Дашей. Ему нравилось дотрагиваться до неё, как бы невзначай касаться её тела.
        Гости, разгорячённые спиртными напитками, обсуждали жаркое лето, а также выдвигали различные гипотезы этой аномалии  — вплоть до того, что это происки врагов и испытание иностранного оружия на нашей территории.
        Стало совсем темно. Постепенно расходились по домам, слегка покачиваясь, гости.
        — Мам, пап, мы тоже пойдём,  — попрощалась Даша.
        — До свидания,  — сказал Саша, обращаясь к радушным хозяевам,  — рад был снова вас видеть.
        Назад они шли вместе с Аней. Саша нёс на руках спящего Максима, а Даша с сестрой вели за руки старшую Олю, недовольно сопящую и спотыкающуюся.
        Доставив семейство по адресу, они свернули на свою улицу. Дом встретил их равнодушным молчанием.
        — Когда Алексей вернётся?  — тихо спросил Саша.
        — Завтра вечером должен. Я уже соскучилась.
        — Странно, что ты ему сегодня ни разу не позвонила.
        — Там сети нет,  — вздохнула Даша.
        — Алёшка, наверно, счастлив,  — иронично заметил Саша.
        — А то!
        Она искала в темноте выключатель: да где же он! Саша обнял её сзади, зарылся лицом в её длинные волосы, поцеловал… Свет они в этот вечер так и не включили.
        Алёшка вернулся на следующий день, ближе к вечеру, уставший, грязный и ужасно довольный. Увидев знакомую иномарку, он с радостным шумом влетел в дом. Рюкзак с привязанным сверху спальным мешком, несмотря на внушительный рост парня, был больше и выше него.
        Даша запекала для любимого сына курочку в духовке  — пахло даже на улице. На Алёшкин голос пришёл Саша. Он ремонтировал невысокий забор, ограждающий от птичьей компании овощник. Утром Даша обнаружила там курицу, активно раскапывающую ровненькие картофельные грядки.
        — Здравствуйте,  — затараторил парнишка,  — здорово, что вы снова приехали!
        Саше было приятно это слышать. Лёшка потащил его к своему мотоциклу и продемонстрировал на топливном бачке модную раскраску.
        — Супер!  — похвалил Саша.
        Несмотря на усталость, Алёшка крутился около гостя, не переставая болтать. Он продемонстрировал все ссадины и царапины и, показывая на большой синяк на бедре, рассказал, как отважно защищал свои ворота, когда на неровной лесной поляне мальчишки играли в футбол. Во всех подробностях взрослые узнали о ночных походах к реке, пересоленном Васькином (Алёшкиного друга) супе, а потом ребята все вместе, оставшись голодными, дружно и быстро приготовили похлёбку.
        Отмытый в ванне и розовощёкий Алексей, наевшись вкусной маминой стряпни, клевал носом на кухне. Неумолимо приближалась ночь.
        — Мне пора,  — тихо сказал Саша.
        Даша ждала этих слов весь день и боялась их услышать. Не хотелось, чтобы он уезжал. Что будет дальше? Неужели это всё? Мимолётное развлечение! А она тогда кто  — девушка на одну ночь?! Приехал, поразвлёкся и всё, пора домой. Только не разреветься! Сама виновата. Почему позволила случиться близости между ними, почему уступила. Теперь нечего сопли распускать, ругала себя молодая женщина.
        Они стояли у машины. Солнца не было видно, давно уже ушло на ночлег. Просунув свои пальцы сквозь её, Саша завёл назад Дашины руки и прижался к её беззащитному телу.
        — Можно я тебе позвоню?  — зашептал он, прижавшись к её уху.
        «Можешь даже приехать и вообще остаться и никуда не уезжать»,  — хотелось ответить Даше, но она сказала просто и спокойно:
        — Можно.
        Не прошло и двух часов, а Саша, быстро двигаясь по ночной столице, набирал знакомый номер, боялся, что она уже спит и не дождётся его звонка. Завтра ей на работу и нужно пораньше лечь спать, а время уже за полночь.
        — Да,  — тут же ответили на другом конце.
        — Не спишь?  — спросил мужчина.
        — Ещё нет,  — ответила Даша, а хотела сказать: «С нетерпением жду твоего звонка!»
        — Я говорил сегодня, что без ума от тебя?
        У Даши перехватил дыхание:
        — Нет.
        — Я без ума от тебя. Прошло несколько часов, а я уже скучаю и хочу тебя видеть. Как ты думаешь, я выдержу до следующих выходных?
        Даша обрадовалась  — он думает о встрече с ней!
        — Почему молчишь: намёк на очередное приглашение сильно завуалирован?
        — Ты знаешь, что я буду рада и буду ждать тебя. Ты хорошо доехал?
        — Ещё еду, но уже в Москве.
        Они замолчали. В телефонной трубке раздавались еле слышные звуки ночного радио.
        — Что тебе привести?  — спросил Саша.
        — Себя…
        Молодые люди на велосипедах ехали по просёлочной дороге прочь от сельских домиков, мимо кладбища и старой церкви. Совсем недавно она представляла собой голые кирпичные стены с пустыми окнами, но в последние годы силами местных жителей, которые понемногу жертвовали на восстановление храма, обретала свою первоначальную форму: засверкали купола на крыше обители, в пустых проёмах появились окна с витиеватыми железными решётками и добротные железные двери. Сейчас работы велись внутри святилища.
        Ещё чуть-чуть, и они съехали с накатанной дороги и углубились в лес.
        — Куда мы едем?  — спросил Саша.
        — Потерпи немного, тебе понравится.
        — Ты хорошо знаешь дорогу?
        — Испугался?  — засмеялась Даша.  — А я-то думала, что, пользуясь твоим доверием, отведу тебя в лес и скормлю волкам.
        Она веселилась.
        — А зачем?  — Саша тоже рассмеялся и морщинки на его нахмуренном лице разошлись, как и не было.
        Еле дождавшись выходных, он примчался к Даше, мечтая, как сразу же затащит её в постель. Не тут-то было. Радостный Алёшка постоянно находился рядом, донимая расспросами и приставая к матери. Видите-ли, то одно ему надо, то другое. И гулять не уходил, дома делами занимался. Улучив минутку, когда Алексей в очередной раз разложил мотоциклетные запчасти, Саша увлёк Дашу в комнату.
        Какими нетерпеливыми и страстными были эти поцелуи! Сдерживаться не было сил ни у мужчины, ни у женщины, и Даша, ни капельки не смущаясь, стянула кофту, подставляя Саше упругую грудь для поцелуев. Саша путался в складках юбки, пытаясь добраться до трусиков.
        — Мам, ма-ма,  — кричал с порога Алёшка,  — дай воды.
        Мама одела обратно кофту, а неудовлетворённый Саша застонал и упал на мягкую софу.
        Даша вернулась через минуту.
        — Сашенька,  — ласково позвала она и коснулась его обнажённой груди, наклонилась и медленно поцеловала в губы,  — у нас есть целых полчаса. Сашка нервничал  — он хотел её не на полчаса, а намного больше. Будь его воля, он бы вообще закрылся с ней в доме на целый день.
        Она ласкала его надутые губы своим языком и просилась внутрь. Лёгкая юбка накрыла его обнажённые бёдра, и Саша ощутил мягкое, женское лоно.
        Ловя губами упругие соски, он нежно вошёл в желанное тело и тихо застонал. Даша заглушила стон глубоким, откровенным поцелуем. Она неторопливо двигалась сверху: каждое движение вызывало бурю эмоций, каждое касание  — дрожь во всём теле.
        Надеясь, что Алёшка не догадался о причине их уединения, а точнее, чтобы проверить, что он не догадался, Даша вышла на улицу и как ни в чём не бывало спросила, показывая на чистый мотоцикл:
        — Блестит?
        — Ага,  — сын увлечённо натирал обтекатель.
        — Собираешься куда-то?  — с надеждой спросил Саша.
        — Не-а, сегодня я до вечера дома. Ребята должны прийти, будем в футбол на компе резаться.
        Саша безнадёжно завёл глаза.
        — Тогда мы не будем вам мешать и исчезнем ненадолго.
        — Куда?  — удивились мужчины одновременно.
        — Сюрприз,  — ответила Саше молодая женщина.  — Дашь свой велосипед?  — обратилась мама к сыну.
        — А ты ездить-то умеешь?  — спохватилась Даша, когда они вышли за калитку.
        — Ну… вообще-то умел… в детстве.
        Они зашли к Лене, взяли ещё один велосипед. По дороге встретили как минимум пятерых знакомых.
        «Если обо мне ещё не болтают, то теперь точно начнут»,  — вздохнула Даша. Какая она популярная в последнее время!
        И вот любовники, подшучивая друг над другом, ехали лесными тропинками на велосипедах. Впереди просветлело, ещё немного, и путники выехали на большую поляну. Нескошенная трава дотягивалась своими стебельками до колен. Они оставили простенькие средства передвижения. Даша взяла Сашу за руку и, осторожно ступая, повела на противоположную сторону. Мужчина и не заметил в высоких ромашках и люцерне крутого обрыва  — глубокий овраг. От неожиданности дух захватило.
        — Страшно?  — спросила она.
        — Красиво,  — ответил Саша.
        — Здесь была река, а теперь  — это всего лишь высохшее русло. Пойдём. Здесь по краю есть тропинка  — можно спуститься.
        В самом низу, в незаметной ложбинке, из недр земли, пузырясь и вздрагивая, струились прозрачные ручейки, стекали по проторённой дорожке по краю оврага и пропадали в никуда. Даша зачерпнула маленькой ладошкой воду из ручья и протянула Саше:
        — Попробуй  — сладкая и горькая, святая и грешная.
        Саша глотнул холодную воду.
        — Давным-давно здесь протекала глубокая, бурная река. Берега её соединялись деревянным мостом. Воды её высохли после большого несчастья… В соседней деревне играли свадьбу. Невеста очень уж была хороша, только жених не тот, нежеланный. Молила, просила девушка: «Противен он мне, не хочу быть его женой, что угодно, только не это». А жених богатый: свадьбу с размахом играли, вся деревня шумела, веселилась. Дорога в церковь лежала как раз через этот мост. Лихо управлял тройкой гнедых счастливый жених. Возвращаясь обратно, несколько повозок с гостями заехали вслед свадебной упряжке на деревянный мост, и строение, не выдержав, рухнуло. Полноводная река в этом самом месте поглотила молодых и весь честной народ. Как говорится: «Как в воду канули». Вскоре река высохла. Старожилы рассказывают, прямо на глазах. А на том месте, где пропали молодые,  — появился источник. Подобные им, но мало заметные в земле, есть ещё ниже по высохшему руслу. Говорят, это слёзы тех, кто сгинул на той свадьбе.
        Заволновались, зашумели деревья в подтверждение сказанного.
        — Ничего себе история,  — выдохнул Саша.
        — А ты говорил  — заблудимся,  — прошептала Даша…
        Ворчали потревоженные берёзки. Мужчина и женщина вернулись на заросшую поляну и улеглись прямо на землю, подмяв под себя бело-жёлтые ромашки. Саша повернулся к Даше, его глаза оказались прямо напротив её глаз, а губы напротив её губ.
        Ласкали они друг друга неторопливо, нежно. Вокруг на километры никого, не считая серьёзных и строгих деревьев, которые без стеснения наблюдали за любовниками.
        Назад, вместе с закатом, влюблённые шли пешком и болтали, а велосипеды катили рядом.
        — Давно ты развелась с мужем?  — спросил Саша, считая, что имеет право задавать подобные вопросы.
        — Два года прошло.  — Даша удивилась, что её это уже совсем не задевает.  — Точнее будет  — он со мной развёлся.
        — Почему?
        — Встретил другую женщину, видимо лучше. Они сошлись на одинаково сильном пристрастии к спиртному. Сейчас в Орле живёт. Его новая супруга оттуда. Приезжала сюда к родителям.
        — Ты сильно переживала?
        — Переживало моё самолюбие, а я вздохнула с облегчением. В последние годы у нас практически не было ничего общего, кроме сына. Хотя поженились мы по большой любви, по крайней мере с моей стороны.
        — Помогает вам?
        — Алёшке  — да. А мне его помощь не нужна. У меня группа поддержки большая и надёжная.
        — Это точно.  — Саша улыбнулся.
        — Твоя очередь. Расскажи свою историю,  — попросила Даша.
        — В свою бывшую жену я влюбился с первого взгляда. Мне тогда чуть за двадцать было. Она очень красивая женщина. Вскоре мы поженились, родилась дочка. Бизнес развивался успешно. Прямо образцовая семья, даже какая-то слишком идеальная… И всё было прекрасненько… первые пять лет, а потом она решила, что слишком хороша для меня, и выбрала себе более достойного и богатого мужа и укатила с ним за границу.
        — А дочь?
        — А дочь осталась со мной.
        — Что ты сделал, чтобы она согласилась оставить тебе девочку?
        — Ничего,  — Саша посмотрел на Дашу и покачал головой,  — ты судишь по себе. А моя бывшая супруга вообще про неё забыла, завидев большие деньги, красивые города. Ребёнок только помеха в этой блестящей жизни. Справедливости ради стоит сказать, что периодически она звонила Яне, а когда дочь стала старше и самостоятельней, стала приглашать к себе в гости.
        — А Яна?
        — Любит мать… Ведь другой у неё нет. В последнее время они сильно сблизились.
        — Это плохо?  — удивилась Даша, приметив тревогу в Сашиных словах.
        — Странно,  — пожал плечами мужчина.  — Раньше она не проявляла такого живого интереса к дочери.
        — Ты её ещё любишь?
        — Нет,  — Саша засмеялся.  — Уже очень давно  — нет. Сейчас меня привлекает одна симпатичная провинциалочка. Как ты смотришь на то, чтобы приехать ко мне в гости? Посмотришь, как я живу. Съездим куда-нибудь. Куда пожелаешь!
        И Саша крепко прижал женщину к себе. Даша не отстранилась  — так было спокойно в его объятиях.
        — Хочу в Лондон,  — тихо шепнула она, уткнувшись носом в его грудь.
        — Почему в Лондон?
        — Там Её Величество королева, Букингемский дворец, Биг-Бен и много древних, страшных и величественных замков.
        Велосипеды лежали на обочине, а влюблённые, как бессовестные подростки, целовались прямо на дороге. Благо машины здесь  — редкое явление, тем более в столь поздний час.
        — Собирайся и поехали,  — повысив голос на подругу, поторапливала Лена.  — Тебе срочно нужно обновить гардероб и приобрести соблазнительное нижнее бельё.
        Даша обречённо молчала. Когда дело касалось тряпок, Лену было не остановить. Она брала инициативу в свои руки и беспардонно командовала подругой. У Лены было прекрасное чувство стиля, и она об этом знала. Скромностью не страдала и с удовольствием давала советы своим друзьям и близким. Сейчас в область её заботы попала не кто-нибудь, а лучшая подруга, и Лена с удвоенной энергией занялась любимым делом.
        — По магазинам. Срочно в город,  — скомандовала она, и Даша беспрекословно подчинилась.
        Подобные магазины женщина всегда старалась обходить стороной. Любезные продавцы, как только покупательница переступала порог заведения, бросались к ней и навязчиво предлагали свою помощь. Даша в таких случаях сразу чувствовала себя обязанной что-нибудь купить, а чем колоритней магазин, тем дороже вещи. На себя тратить деньги было очень жалко, ведь у неё сын, а в средствах они ограничены…
        — Нужно себя баловать, любить,  — поучала Лена,  — тогда и другие будут.
        Но каждый раз, покупая себе новую вещь, Даша чувствовала угрызения совести и вину перед Алёшкой…
        Наверное, в этот день Даша в себя влюбилась до умопомрачения или Лена заразила её своей страстью к покупкам, но стильных пакетов с обновками было не счесть. Стоило только Даше призадуматься и попытаться отказаться, ссылаясь на финансовые трудности, Лена упрямо твердила: «Я заплачу. Как сможешь, отдашь».
        Чтобы уж совсем не стыдно было возвращаться домой, мама приобрела ребёнку футбольный мяч.
        Алёшка, забравшись с ногами в кресло, в обнимку с новым мячом, оценивал покупки: «Классно, ма! Ты такая красивая!»
        Саша не смог выбраться на эти выходные  — вернулась из-за границы дочь. Новую сорочку, с глубоким откровенным вырезом, Даша убрала назад в шкаф и надела любимую пижаму из мягкой фланели. Ночи стали прохладнее.
        Саша звонил каждый вечер. Шептал ей ласковые слова и говорил, что сильно скучает, и Даша тоже скучала.
        Два месяца назад Саша неожиданно появился в её жизни и доме, и казалось, что всегда был рядом, просто на время отлучался и вот  — вернулся.
        Теперь даже разлука в две недели обоим была в тягость. Эротическое бельё, так и не надетое ни разу, скучало на полке. В тёплой старенькой пижаме Саша и застал Дашу, неожиданно появившись поздно вечером среди недели на пороге её дома. Хотел рассказать про дочь, про то, что вместе с ней приехала из Америки бывшая жена, а потом забыть про всё в Дашиных объятьях…
        Алёшка застукал их крепко обнявшимися в одной постели на следующее утро.
        — Ма-а-м,  — округлив глаза от удивления, протянул парнишка.
        Даша хотела вскочить, но вспомнила, что, кроме одеяла, на ней ничего нет. Саша увёл Алексея в кухню, пока красная до самых кончиков ушей мама одевалась и лихорадочно соображала, что будет сейчас говорить сыну.
        «Да… Объяснения не из приятных. Это не та тема, на которую я без стеснения могу говорить с сыном. Хорошо, что Саша рядом»,  — думала женщина.
        Алёша был такой же красный, как и мама, и, низко опустив голову, боялся встретиться с ней глазами.
        Даша выпроводила сопротивляющегося Сашу на улицу и подсела к сыну, провела по взъерошенным после сна волосам и поцеловала. Алексей отодвинулся.
        — Не злись,  — ласково обратилась к нему Даша,  — это всё равно когда-нибудь случилось бы. Я ещё слишком молода, чтобы отказываться от женского счастья.
        — Ты говорила, нам никто не нужен. Нам вдвоём хорошо,  — не поднимая головы, заговорил подросток.
        — Ничего не изменилось. Ты, как и раньше, мой самый любимый мужчина.
        — А как же он?  — Алёша махнул головой в сторону двери, куда ушёл Саша.
        — Я думала, он тебе нравится.
        — Нравился,  — сердито поправил парнишка.  — У тебя теперь будет другая жизнь, как и у папы, а я?
        — Моя жизнь  — это ты,  — мама обняла сына,  — и если ты скажешь «нет», значит, нет.
        Даша затаила дыхание. В тот момент она не знала, правду говорит или нет, сможет ли она отказаться от Саши, если Алёшка будет бунтовать. Но ведь он её сын, он её любит и понимает. Значит, и выбор её примет. Конечно, учитывая щекотливую ситуацию, в которой он их застал, всё осложнилось. Он мог истолковать её не лучшим образом, Даша даже боялась подумать, как… Нужно было раньше поговорить с сыном…
        — Он тебе нравится?  — Алёша поднял глаза на мать.
        — Да, очень. Иначе его бы здесь не было.
        — Тогда и говорить больше не о чем.  — Мальчишка легко встал и выскочил на улицу и налетел прямо на расхаживающего взад-вперёд Александра.
        — Я не хочу, чтобы ты думал, будто я все объяснения возложил на твою маму,  — начал он,  — ты уже взрослый парень и всё понимаешь. Надеюсь, между нами не будет разногласий, потому что я не хочу, чтобы Даша переживала или расстраивалась.
        Алёша посмотрел ему прямо в глаза:
        — Не будет, если вы обещаете не обижать её.
        — Обещаю.
        — Вот и отлично.
        Даша выдохнула. Трудный разговор позади. Неожиданно она поняла, что её Алёшка уже мужчина, пусть ещё маленький, но разумный и понимающий.
        Всё стало намного проще. Даша и Саша стали более открыты в своих отношениях. Алёшка ещё некоторое время пыхтел и делал серьёзное лицо, а потом ему это надоело и он стал прежним беззаботным парнишкой. Ведь дома ничего не изменилось, только мама стала чаще улыбаться, а иногда даже напевала «раскрученные» на ТВ и радиостанциях популярные песни…
        Рисуя ноготком замысловатые рисунки на упругом Сашином животе, Даша опускалась всё ниже и ниже. Ей нравилось прикасаться к нему, к обнажённому или одетому. Сегодня вечером она надела для него прозрачную сорочку с глубоким вырезом, которая продержалась на ней не больше двух минут. Теперь дорогое кружево беспечно валялось на полу.
        Даша удобно устроилась в изгибе Сашиной руки и прислушивалась к биению сердца: тук-тук-тук. Расставаться не хотелось, но рано утром Саше нужно быть на работе, лимит времени они исчерпали до самого донышка. Если будут пробки на дороге, он опять опоздает. Его участившиеся отлучки уже стали предметом обсуждения коллег по работе. Друзья не могли вытащить его никуда в выходные, потому что Саша спешил из города сюда, в деревню.
        — Я хочу познакомить тебя с дочерью, с друзьями,  — тихо прошептал он,  — поехали со мной.
        — Ты знаешь, что я не могу. Я работаю.  — Даша расстроилась. Саша уже не первый раз звал её к себе, но появлялись разного рода причины: то работа, то домашние хлопоты, то родители и прочие заботы… Саша злился, но ничего не мог поделать.
        С ней всё было по-другому. С Дашей не было договора, по которому он её содержит, а она всегда для него свободна и готова его принять. У неё были сын, много родственников, обязательства, и она была абсолютно от него независима. В зависимости оказался Саша, вновь, после долгих лет, после того, как освободился от своей бывшей жены.
        Такое положение дел его не удовлетворяло, более того  — пугало, но отказаться от Даши он был не готов. Саша подстраивался под её рабочий график, ладил с её родственниками, копал вместе с Алёшкой картошку на огороде, пока хозяйка была на работе.
        Незаметно подкралась осень. Деревья сменили зелёные одежды на золотисто-оранжевые сарафаны. Любимый Дашин клён на углу дома щедро забросал красивыми крупными листьями всю близлежащую территорию. Ещё бывший муж грозился спилить дерево, сетуя на то, что слишком много листьев приходится убирать возле дома, а Даша уговорила не делать этого, а она взамен обязуется сама собирать толстый лиственный покров. Так, она да Алёшка орудовали граблями в период осенних листопадов. Муж с чистой совестью самоудалился…
        Беспокоя ногами деревенские тропинки, спрятавшиеся под богатым пушистым одеялом из мягких листьев, Даша отправилась к родителям «для серьёзного разговора», как выразился папа.
        Молодая женщина догадывалась, что это за разговор, и не спешила. Родители, конечно, понимали, что за отношения у дочери с новым знакомым, но откровенный разговор так и не состоялся до сих пор. Папа решил, что пора.
        — Я так понимаю,  — прямо с порога начал он,  — ваши отношения из дружеских переросли в более близкие.
        Он не спрашивал, а скорее утверждал. Сергей Петрович, заложив за спину большие огрубевшие руки, расхаживал по комнате. Дочь забилась в угол дивана. Солнечный зайчик от небольшого рубина на кольце, которое много лет назад подарила бабушка, весело перепрыгивал со стен на мебель и обратно. Вот у кого никаких проблем.
        — Ну пап,  — робко начала Даша,  — что в этом плохого?
        — А что, если поматросит и бросит?  — сердито пробасил отец.
        — А ты хочешь, чтобы он на мне женился?  — Дочь не сдержалась и рассмеялась.
        — Я сказал что-то смешное?  — повысил голос Сергей Петрович.  — А как по-другому?
        — Папа, я уже была замужем. Больше не хочу. А свободными отношениями сейчас никого не удивишь.
        — А как же любовь, брак, семья?
        — Папа, ты знаешь, я вышла замуж по любви, и что? Чем хороша была моя семейная жизнь? Пьянство, слёзы, нервотрёпка, развод. Пока нам хорошо, мы будем вместе, а если нет  — расстанемся без сожаления.
        — Ты представляешь, что о тебе будут болтать!
        — Тебя только это волнует?  — рассердилась Даша.  — Я счастлива, меня всё устраивает, а в угоду тому, чтобы не болтали, я ничего делать не буду.
        «Ну что я завёлся на самом деле. Мне совсем не хотелось ссориться с дочкой. Это её жизнь, и если такое положение вещей Дашулю устраивает, пусть так всё и остаётся»,  — рассудил Сергей Петрович. Он пристально посмотрел на дочь, в очередной раз вздохнул и решил, что на этом отцовский долг выполнен.
        Мама, прятавшаяся за дверью, улыбнулась и на цыпочках убежала в кухню. Опять загремела посуда  — мама готовила ужин, запах в доме был  — закачаешься!!!
        — Пап, почему бы нам сегодня вечером не поужинать вместе?
        Яна устроилась в кресле в его рабочем кабинете и аккуратно положила ногу на ногу.
        Саша удивился:
        — Мы каждый вечер вместе ужинаем.
        — Я имею в виду тебя, меня и… маму.
        Александр отодвинул ноутбук и внимательно посмотрел на дочь:
        — Зачем?
        — Вы столько лет не виделись. Я думаю, вам есть о чём поговорить.
        — Нет,  — неожиданно резко ответил Александр.
        Яна не ожидала, что будет так трудно. Когда мама год назад вдруг заговорила о своём желании вернуться в Россию, девушка была на десятом небе от счастья. В её симпатичной молоденькой головке родилась безумная мысль помирить родителей, чтобы семья, пусть спустя годы, воссоединилась. То, что папа не захочет даже увидеть маму, она не предполагала. Как же можно отказаться от неё, такой совершенной и сногсшибательной?! Катерина была эталоном женской красоты для Яны, и девушка была уверена, что как только папа увидит бывшую жену, будет сражён и упадёт к её ногам. Катерина рассчитывала на гостеприимство бывшего мужа в его огромных апартаментах, но Саша поселил супругу в старой бабушкиной квартире и ни разу за месяц не только не позвонил, но даже не спросил, как она устроилась, и категорически отказывался встречаться.
        Вместо этого обожаемый папуля говорил про какую-то Дашу, с которой он очень хочет познакомить Яночку. Девушка пропускала это мимо ушей, но сейчас всерьёз задумалась: папа никогда не знакомил её со своими подругами. Вдруг стало страшно. Нет в их жизни места какой-то там Даше, или Маше, или как там её…
        — Я не буду с ней встречаться,  — кричала Яна,  — кто она такая?
        — Я счастлив рядом с ней. Почему ты отказываешься признать женщину, которую я выбрал?
        — Много лет назад ты выбрал маму, а теперь даже не хочешь с ней видеться.
        — Ты ещё маленькая судить об этом, тем более многого не знаешь.
        — Я знаю, что хочу жить с тобой и с мамой, а эта твоя Даша  — лишняя.
        — Ты говоришь глупости. Мы с Катериной сейчас даже не незнакомые, мы совершенно чужие люди.
        — Не говори за всех.
        После обеда она заехала к маме. Катерина ждала, не задавая вопросов и не показывая заинтересованности. Пусть дочь всё расскажет сама.
        — Я думаю, у папы серьёзные отношения с какой-то женщиной,  — виновато начала Яна. Она почему-то чувствовала свою вину перед мамой. Вину в том, что ничего не получается, хотя, по большому счёту, Катя и не просила ни о чём. Просто рисовала вслух красивые картинки их семейной жизни, такой долгожданной и возможной, потому что она, Катерина снизошла до них, таких приземлённых и несовершенных.
        На самом деле всё было намного проще. Деньги  — вот причина, по которой женщина вернулась из-за границы, якобы осознав, как ей не хватает родных и близких. С возрастом Катя уже не пользовалась спросом среди богатых друзей. Последний муж оказался не так богат, как говорил, и надеялся на деньги супруги. Но Кэт, как звали её иностранные друзья и знакомые, была в таком же положении. Пускать пыль в глаза она научилась в юности, когда, воспитываясь в большой бедной семье, выдавала себя за девушку вполне состоятельных родителей.
        Её дом в Америке был заложен, и жила она уже давно в долг. Интерес к ней испытывали только молодые пустозвоны, которые рассчитывали на её покровительство или содержание. Как и все дамы на склоне лет, она питала слабость к молодому подтянутому телу, но за это нужно было платить, а платить было нечем. В Россию Катерина вернулась, рассчитывая с помощью дочери возобновить отношения с бывшим мужем. Он, конечно, был не настолько богат, как хотелось бы женщине, но всё же лучше, чем совсем ничего.
        Выслушав дочь, Катя поняла, что нужно действовать. От этой девчонки никакого толка. Такая же, как отец,  — тряпка.
        — Если бы мне только…  — начала Катерина и театрально замолчала.
        — Что?  — Яна ловила каждое её слово.
        — Быть к нему поближе, часто видеться, но…  — глубокий печальный вздох,  — это практически нереально. Живём мы в разных районах Москвы, а надеяться на случай  — глупо.
        Кэт помолчала.
        — Может, мне вернуться домой? Я надеялась на более радушную встречу.
        Яна испугалась. Нужно срочно что-то придумать.
        — Поехали к нам,  — предложила девушка,  — папа приедет вечером, а там сюрприз.
        — Он же запретил,  — играя замешательство и робость, начала Катерина.
        — Ну и что. Это и мой дом тоже, и я могу приглашать каждого, кого захочу.
        Яна немного растерялась, когда мама стала ловко собирать чемоданы. Девушка вообще-то имела в виду только сегодняшний ужин. Неужели она хочет поселиться у них? Что скажет папа? Но останавливать маму девушка не решилась. Папа увидит её и растает.
        Папа не растаял. Более того  — он так сильно разозлился! Глаза его почернели, когда он переступил порог квартиры.
        Катерина была во всеоружии: блестящие волосы струились по прямой спине. Классический синий костюм сидел идеально, подчёркивая изгибы тела, но вид очаровательной соблазнительницы не произвёл нужного эффекта.
        — Что ты здесь делаешь?
        — Здравствуй, Саша. Рада тебя видеть,  — низким голосом произнесла Катя.
        — Здравствуй, Катерина. Что ты здесь делаешь?  — повторил он вопрос.
        — Меня пригласила дочь.
        Яна не знала куда себя деть. Всё пошло не так. Папа не собирался падать к маминым ногам, а рвал и метал. Девушка давно его таким не видела.
        — Значит, Яна пригласила,  — он строго посмотрел на непослушную дочь.  — А как же моё желание? Для тебя это не важно, Яна?
        Он уже обращался к дочери. Ей стало стыдно. Она поняла, что он сильно расстроен, рассержен, обижен. Это был чужой, неизвестный ей мужчина, а её добрый, весёлый, покладистый папа исчез.
        — Вы, как я понимаю, решили всё без меня. Тогда я внесу свои коррективы.
        Саша исчез за тяжёлыми дверями своей комнаты. Яна немного помедлила и пошла за ним. Сейчас они поговорят наедине и всё уладится.
        Папа собирал чемоданы.
        — Куда ты?
        — Переезжаю.
        — Пап, не надо…
        — Я не буду жить с ней под одной крышей.
        Саша взял Яну за руку и притянул к себе. Глаза его потеплели, он обнял дочь.
        — Яночка, ты её совсем не знаешь. Она хитрая, изворотливая стерва. Ей просто что-то от нас нужно, скорее всего  — деньги.
        Девушка оттолкнула его, как будто в неё плеснули кипятком.
        — Ты ошибаешься.
        Саша вздохнул. Встал, кинул в небольшой чемодан ещё пару вещей. Собрал со стола документы и, негромко хлопнув дверью, ушёл.
        — Я приеду завтра,  — весело объявил Дашиным голосом мобильный телефон.
        Саша обрадовался, улыбнулся. Как вовремя она приезжает! Саше срочно нужны положительные эмоции в неограниченных количествах, нежность, искренность, которые Даша отдавала ненормированно.
        В девять утра он уже нетерпеливо топтался на автовокзале, ожидая нужного рейса.
        Даша ещё из окна автобуса заметила любимое лицо. Как она соскучилась! Прошло больше недели с их последней встречи. Она работала две ночи подряд, чтобы вырваться в Москву на несколько дней. Хотела даже не ждать утреннего рейса и поехать на машине, но, осмотрев своё раритетное авто, не решилась. Можно было попросить машину у папы, но это лишние вопросы и нравоучения, мол, девушка не должна сама ездить к мужчине и так далее и тому подобное…
        Не стесняясь спешащей на выход толпы, Саша заключил Дашу в объятья.
        — Между прочим, у Алёшки важный матч на большом поле.
        Большое поле  — это спортивный стадион в райцентре,  — тараторила она.  — Я должна была вечером сидеть в рядах болельщиков и поддерживать команду. Еле отпросилась,  — выдохнула Даша.
        Саша разглядывал любимую, а потом стал целовать. Редкие прохожие останавливались и недовольно выговаривали что-то о правилах хорошего тона.
        Прохладное осеннее утро поторопило влюблённых в машину. Даша слегка замёрзла в лёгкой куртке и свободных джинсах.
        — Сегодня вечером я познакомлю тебя со своими друзьями,  — искоса поглядывая на Дашу, начал Саша.  — Они мне не верят, когда я рассказываю, какая ты у меня красавица и умница.
        Даша помолчала минуту.
        — А Яна?
        — Она занята эти дни,  — быстро ответил Саша. Не хотелось портить прекрасные отношения враньём. Но как сказать правду и не обидеть дорогого человека?
        — Она не хочет со мной встречаться, да?  — догадалась женщина.
        — Да.  — Как просто… И всё стало на свои места.
        — Её можно понять. Ты, надеюсь, с ней не поссорился из-за меня?
        — Поссорился, но по другому поводу.
        С Дашей было легко. Она не задавала лишних вопросов, слушала, если он что-то рассказывал, и не приставала, если был расстроен.
        Саша не успел купить новую квартиру. Своей он лишился только вчера. Он чувствовал себя зайцем из сказки, в которой лиса обманом завладела лубяной избушкой, а хозяина выставила на улицу. Он мечтал произвести на Дашу впечатление просторным жильём в престижном районе, но получилось так, что привёз её в двухкомнатную бабушкину квартирку, в которой обитал сейчас сам.
        — Мило,  — улыбнулась Даша, переступив порог квартиры.
        «Наверное, думает, что я обманщик. Наврал про собственный успешный бизнес»,  — размышлял Саша, внимательно разглядывая гостью.
        — Ты разве не соскучился?  — спросила она, стягивая через голову тоненький свитер. Красивый белоснежный бюстгальтер выгодно оттенял ещё смуглую от летнего загара кожу. Даша подошла совсем близко и потянула ремень на его брюках. По-хозяйски расстегнула штаны. Стильные брюки упали вниз…
        Со временем она стала более раскованной и не стеснялась выражать свои желания и эротические фантазии. Саша всегда с улыбкой вспоминал их первую близость, испуганное лицо и совсем не характерную для взрослой женщины стыдливость.
        Микроволновка на кухне надрывно пищала. Много раз уже просигналив о том, что процесс подогрева завершён.
        — Может, сходим в кафе? Я сомневаюсь, что тебе понравится моя стряпня,  — шептал на ухо дорогой гостье Саша. Даша дремала. Она потянулась в мягкой постели  — колыхнулась обнажённая грудь, невольно притягивая взгляд мужчины.
        — Никуда не хочу идти,  — так же тихо ответила она и ласково поцеловала Сашу в нос.  — Сейчас я встану и приготовлю что-нибудь вкусненькое.
        Овощное рагу получилось не просто вкусненькое, Саша чуть пальцы не проглотил.
        — Как тебе моя квартира?  — спросил Саша. Он не знал, как начать разговор, но очень хотел всё рассказать про Яну, Катерину.
        — Почему ты живёшь здесь?  — вопросом на вопрос ответила Даша.
        — Мою жилплощадь, видом которой я хотел тебя шокировать, оккупировала бывшая жена.
        — Ты же говорил, она за границей?
        — Неожиданно приехала, взяла в союзники мою дочь и хочет примирения.
        Даша замерла, в мойку с грохотом упала тарелка.
        — Ты хочешь сказать, что я мешаю?
        — Что ты!  — испугался Саша.  — Я не знаю, как вытащить Яну из её липкой паутины. У нас с дочерью были такие доверительные, хорошие отношения, а сейчас она не хочет даже разговаривать со мной.
        — Из-за меня.
        — Да нет же,  — Саша прижался к Даше,  — из-за матери.
        — Может, она действительно изменилась,  — робко возразила женщина.
        — Такие люди с годами не меняются, а становятся более изворотливыми и жестокими.
        Очень кстати пришлось маленькое тёмно-синее платье с завышенной, под самую грудь, талией, тонкой белой отделкой по рукавам и подолу. Даша в нём была как фарфоровая куколка. Лена практически силой заставила подругу взять его с собой.
        — Я собираюсь все дни провести в постели,  — возражала путешественница.
        — Как бы не так,  — спорила подруга,  — сходите куда-нибудь. Это же Москва.
        Даша чуть-чуть подкрасила глаза, губы. Заплела колоском длинные волосы. Засунула ноги в ненавистные туфли на шпильке.
        «Завтра будут болеть с непривычки»,  — недовольно размышляла она.
        Даша собиралась в ресторан, знакомиться с Сашиными друзьями. Он одевался в соседней комнате, что-то там двигал, переставлял.
        «Пространства ему, видите ли, не хватает»,  — вспомнила Даша его ворчание и улыбнулась.
        — Даш, поехали, а то опоздаем,  — позвал Саша.
        — Иду,  — отозвалась молодая женщина.
        Почему он не замечал раньше, какая она красивая? Ласковая, интересная, добрая, открытая, сексуальная  — думал о ней Саша, но вот чтобы красивая… Он даже немного «завис», как сказал бы сейчас Алёшка, увидев свою спутницу.
        Саша знал её уже больше трёх месяцев, но только сейчас оценил её женственность, красивые черты лица, выразительные, вечно блестящие искорками смеха глаза.
        У них всё получилось нетрадиционно. Обычно люди привыкают друг к другу, присматриваются, а потом переходят к более близким отношениям. А Даша и Сашей начали с близости, а потом уже не спеша, неторопливо знакомились друг с другом.
        В ресторане Колька со своей Викой и Димка с кем-то там ждали появления Сашиной протеже. Друзья заочно сформировали о ней не очень лестное мнение. Саша в последнее время много говорил о новой знакомой и называл не иначе как «моя Даша». Чем может привлечь деревенская простушка, причём не молодая, их очень щепетильного и требовательного друга? Среди московских красавиц он очень придирчиво выбирал себе пассию, а тут такое!
        — Не бойся,  — подталкивая Дашу вперёд, говорил Саша. Они остановились у входа в зал. Полумрак ресторана и приглушённая музыка действовали успокаивающе. Тяжёлые портьеры не пропускали свет с улицы, в помещении было прохладно и торжественно. Саша оглянулся в поисках друзей, увидел знакомые лица и указал спутнице: «Туда. Пойдём».
        Руки стали холодными, ноги совсем перестали слушаться. Даша никогда не была в таких заведениях. Жила себе спокойненько и тихо в своей деревне и была счастлива.
        «Хочу домой»,  — панически думала она.
        Кто-то оглянулся им вслед, и Даше стало совсем жутко.
        Саша заметил, какое впечатление они произвели на посетителей. Увидел пару знакомых за соседними столиками. Ему было приятно их внимание и неприкрытый интерес к его спутнице. Дашей он гордился и был твёрдо уверен: она особенная, не такая, как все.
        Колька и Димка удивлённо переглянулись, когда Саша представил им «свою Дашу».
        — Ничего себе, какое сокровище можно найти в русской глубинке,  — поддакивая одобрительно кивающему Кольке, говорил Димка, пока дамы отлучились в женскую комнату.
        Саша наблюдал за коридором, стараясь не пропустить своё «сокровище». Даша, ловко обходя столики, направилась к ним. Когда она села рядом, мужчина по-хозяйски положил руку на её оголившееся колено.
        Вечер они провели прекрасно. Друзья много шутили, стараясь понравиться новой знакомой. Даша чувствовала себя в этой компании свободно и раскрепощённо. Даже надутая Колькина Вика, которая в этот день оказалась не в центре внимания, не могла испортить ей настроение. Димкина, кажется Оля, постоянно болтала по телефону. Выпитого шампанского  — «чтобы снять напряжение», «за знакомство»  — оказалось слишком много. Даша поняла, что перебрала, только сидя в такси. От спиртного она становилась бесконечно ласковой и нежной и целовалась с Сашей всю обратную дорогу.
        Придерживая одной рукой Дашу, другой он открыл дверь в квартиру. Осторожно взял её на руки и занёс внутрь.
        — Ну и что мне с тобой делать?  — шутливо спросил Саша, поставив любимую на ноги.
        — Любить…  — ответила она.
        Заснули они только под утро. Страстная Даша, разогретая спиртным, неутомимо ласкала мужчину, возбуждая интимными прикосновениями и откровенными ласками.
        Собираясь утром на работу, он тихонько ходил по комнате, стараясь не разбудить спящую красавицу.
        Даша пошевелилась и открыла глаза:
        — Ты куда?
        — На работу. Сегодня понедельник. Но я постараюсь вернуться пораньше.
        Она села в кровати, посмотрела на раскиданные повсюду вещи и застонала.
        Закуталась с головой в шёлковую простыню и отвернулась. Саша потянулся к ней.
        — Мамочки, как стыдно! Я вела себя как развратница! Ты, наверно, и смотреть в мою сторону теперь не захочешь.
        Он засмеялся.
        Даша выглянула из-под простыни:
        — Ты правда не сердишься на меня?
        — Дашенька, ты самая желанная и соблазнительная женщина. Эта ночь  — лучшая в рейтинге тех, что мы провели вместе. Но,  — Саша строго посмотрел на неё,  — теперь баловаться горячительными напитками тебе можно только в моём присутствии.
        — Слушаюсь.
        — Поспи ещё.
        Саша ушёл. Даша обняла подушку, ещё хранившую тепло и запах любимого мужчины. Уснуть она так и не смогла. Приняла прохладный душ. Проводя нежной губкой по шее, рукам, ногам, она вспоминала Сашины губы на её теле и улыбалась.
        Позвонила Алёшке. Сын взахлёб, перескакивая с одного на другое, рассказывал о вчерашнем матче, о том, как забил гол.
        — И какой счёт?  — уточнила Даша.
        — Мам, ну я же вчера тебе говорил. Ты не слушала, да?
        Даша очень смутно помнила разговор с сыном, когда они с Сашей возвращались домой в такси. Сейчас она лихорадочно вспоминала, что же он сказал про счёт.
        — Мам, мы победили, 2:1.
        — Молодцы,  — облегчённо выдохнула Даша,  — что купить победителю?
        — Торт.
        Ноги, как она и предполагала, болели. Она натянула комфортные джинсы и кроссовки и отправилась в магазин.
        Теперь район Люблино не казался ей таким страшным, как в прошлый раз. Она прошлась по знакомым местам, зашла в продуктовый магазин. Представляя себя коренной москвичкой, капризно выбирала мясо в супермаркете  — получится отличная отбивная.
        Ближе к обеду женщина вернулась домой. Она поставила на стол в прихожей оригинальный торт и сумку, как вдруг услышала на площадке какую-то возню.
        Пожилая старушка, тяжело вздыхая, собирала картофель по кафельному полу. Рваный пакет лежал тут же. Даша представила свою бабушку, которая вот так же, с большим усилием наклоняясь, собирает рассыпавшиеся продукты.
        — Я помогу,  — она торопливо бросилась на помощь старушке. Железная дверь квартиры предательски захлопнулась. Даша даже не обратила внимания.
        Пакет получился довольно тяжёлый.
        — Куда поставить?
        Старушка распахнула соседнюю дверь.
        — Спасибо, моя хорошая,  — засуетилась бабуля,  — давай я тебя чаем угощу.
        — Благодарю, но мне пора,  — улыбнулась женщина.
        Вышла на площадку, толкнула дверь.
        — Здорово!  — Даша посмотрела на неподатливую преграду.  — И что теперь делать?  — спросила она у двери.
        Из соседней квартиры наблюдала Зинаида Ивановна.
        — Наверное, всё же чаю?
        — Да,  — согласилась молодая женщина.
        Картошка так и стояла в пакете, на стуле. Махнув седой головой в её сторону, Зинаида Ивановна торопливо объясняла:
        — Не рассчитала, много купила, еле донесла.
        Затем добродушно продолжила:
        — Меня Зинаида Ивановна зовут, а тебя, милочка?
        — Даша.
        — Какое красивое имя,  — похвалила Зинаида Ивановна.  — Ты у Шурочки живёшь?
        — У Шурочки?  — удивилась гостья.
        — Ну, у Саши. Он внук моей подруги (светлая ей память!). Мы его с детства Шурочкой зовём.
        — Я в гости приехала на несколько дней. Завтра уезжаю домой.
        — Куда?
        Даша всегда с удовольствием болтала с пожилыми людьми. Она считала их мудрыми, добрыми и немножко наивными во всём, что касалось современного мира. Поэтому их требовалось опекать, холить и лелеять.
        «Кто же заботится об этой симпатичной старушке?»  — думала Даша, рассматривая многочисленные чёрно-белые фотографии, расставленные на старой тёмной мебели в большой комнате. Круглый стол в центре был накрыт тёмной бархатной скатертью, украшенной длинной бахромой по краю. Прямо над ним, совсем низко, висел такой же матерчатый абажур с одинокой лампочкой. Нигде ни пылинки. Даше стало стыдно, потому что себе она позволяла расслабляться и её бабуля, заметив где-нибудь у неё в доме пыльную поверхность, ласково журила лентяйку.
        Саша долго выбирал в цветочном магазине, какие цветы подарить Даше, и в результате купил огромный букет тёмно-бордовых роз. Настроение у него весь день было прекрасное. Сколько они уже вместе? Три месяца, четыре или больше, а он ей ничего не подарил! Саша озадаченно остановился, упёршись в стоп-сигналы движущейся впереди машины. Действительно, совсем ничего.
        Мысли его завертелись так же быстро, как он набирал скорость на относительно свободной дороге…
        Дважды Саша позвонил в дверь  — никого. Его бросило в жар. Всё же уехала. Испугалась, застыдилась и сбежала. Он открыл своим ключом: у входа стояла сумка с продуктами и торт, а где же хозяйка?
        — Даша,  — позвал Саша. Тишина. Он набрал её номер, телефон зазвонил в глубине квартиры. Он снова вышел на площадку, раздумывая, что могло случиться. Позвонил в соседскую квартиру.
        Зинаида Ивановна открыла дверь.
        — Шурочка, а Дашенька у меня в гостях,  — бабушка Зина улыбалась,  — мы смотрим фотографии.
        Она засеменила обратно, Саша поспешил за ней и услышал знакомый голос:
        — Моя бабушка тоже любительница собирать фотографии. Она расставляет их по всему дому, беседует с ними, иногда перебирает те, которые не вошли в фотографическую галерею. Вас обязательно нужно познакомить. Вы были когда-нибудь в деревне?
        — Нет.
        — Надо это исправить. Я приглашаю вас в гости.
        — Как же это?
        — Очень просто. Саша посадит вас в машину и привезёт к нам. Да?
        Даша посмотрела на Сашу, чтобы не сталкиваться с заслезившимися глазами пожилой женщины.
        — Спасибо тебе.  — Саша обнял любимую, когда они вернулись в свою квартиру.
        — За что?
        — За заботу. Я очень люблю Зину, и мне стыдно, что не могу уделять ей много внимания. В последнее время она сильно сдала. Думаю, деревня ей понравится.
        — Тогда не откладывай надолго эту поездку.
        В этот момент Саша понял, что подарит ей.
        — Зачем мы приехали сюда?  — Даша испуганно прижалась к Саше. Огромный стеклянный автосалон давил своей роскошью, обилием кожаных диванов, яркого света и дорогих автомобилей. В своих простеньких джинсах и кроссовках она чувствовала себя здесь деревенской простушкой. Солидный мужчина в деловом костюме подошёл к ним, внимательно оглядел с ног до головы, видимо оценивая их платёжеспособность, представился Антоном и спросил, чем может помочь.
        — Нравится?  — Саша показал на блестящую «Ауди». Четыре колечка были так идеально начищены, что слепили глаза.
        — Прекрасный выбор,  — поддержал спокойный Антон.
        — Саша, зачем мы сюда пришли?  — Даша страшно нервничала. Ей тут не нравилось. Она повисла на его руке и тянула к выходу.
        — Помоги выбрать машину, и мы тут же уйдём.
        — Выбери без меня,  — возбуждённо зашептала женщина,  — а я подожду на улице.
        — Может, бокал вина,  — улыбнулся Саша.
        — Очень смешно,  — Даша разозлилась.
        — Дашка, я не могу купить тебе машину, не учитывая твоего желания.
        — Ты сумасшедший?  — Она перестала шептать и дёргать его.  — Какую машину? Ты видел цену?
        — Не видел, но примерно знаю.
        — У тебя есть столько денег?
        — И даже больше.
        — Ты что, серьёзно?
        — Конечно. Я хочу сделать тебе подарок.
        — Эта дорогая машина  — мой подарок? Ты не шутишь?
        — Хотите посидеть в салоне?  — вмешался Антон, услужливо распахивая водительскую дверь. Даша осторожно поставила ноги на бумажный коврик и села за руль. Провела рукой по кожаной обмотке, гладкой торпеде. Класс! Она никогда не сидела внутри такой машины.
        Антон сосредоточенно перечислял все достоинства дорогого авто: хорошая шумоизоляция, безопасность, комфорт, коробка-автомат, гидроусилитель руля, парктроники и так далее и тому подобное. Полный набор того, что говорят консультанты в таких случаях.
        Саша придирчиво наблюдал за Дашей.
        — Нам нравится,  — уверенно заключил он, обращаясь к Антону.
        — Тогда пройдёмте со мной,  — пригласил менеджер.
        Через два часа с паспортом транспортного средства, где было чётко написано: «Владелец  — Дарья Сергеевна Добарина», она аккуратно выезжала со стоянки автосалона. Саша ехал впереди, подмигивая ей поворотниками.
        Шикарная машина слушалась новую хозяйку беспрекословно. В салоне было абсолютно тихо. Как большой корабль она плавно двигалась по вечерней дороге.
        «Неужели это моя машина?!»  — не верилось женщине.
        — Сашенька, я тебя обожаю!  — кричала она, обращаясь к едущему впереди Александру. Конечно, он не слышал, но радовался как ребёнок, вспоминая её счастливое лицо.
        Рано утром Даша помогала Зинаиде Ивановне поудобнее устроиться в свою «Ауди». Симпатичная старомодная шляпка с вуалью необыкновенным образом делала старушку моложе и очаровательнее. Чёрные узенькие брючки (в восемьдесят-то лет!) очень ей шли.
        Саша аккуратно поставил в багажник небольшие котомки.
        — Цветы полила, воду закрыла,  — перечисляла старушка,  — ой, а утюг я выключила?
        — Нет, Зинаида Ивановна, не выключили,  — пряча улыбку, ответила Даша,  — потому что вы его даже не включали.
        — Ну да, ну да,  — закивала головой модница.
        «Как похожи все бабушки»,  — размышляла молодая женщина.
        Спрятавшись за Сашину машину, они целовались, как всегда откровенно и сладко. Расставаться не хотелось.
        — Я жду тебя. Как только сможешь, приезжай,  — просила Даша. Саша гладил её распущенные волосы и целовал лицо.
        Яна пришла неожиданно. Саша только вернулся с работы и собирался звонить Даше.
        Он очень обрадовался, увидев дочь на пороге своего временного жилища. В маленькой квартире пахло жареным мясом.
        — М-м-м… как вкусно!  — протянула девушка.
        — Будешь кушать?  — предложил отец.
        — Буду,  — Яна удобно устроилась на просторной кухне.  — Как у тебя дела?  — поинтересовалась она.
        — Всё хорошо.
        Саша поставил перед любимой дочерью тарелку с отбивной.
        — Когда ты научился так готовить?  — спросила она, справившись с большой порцией.
        — Это Даша готовила,  — Саша пристально посмотрел на дочь.
        — Она здесь?
        — Утром уехала.
        — Приехала, обслужила и убралась восвояси. Сколько ты ей платишь?  — в словах дочери было столько злости и презрения!
        «Откуда?»  — думал Саша.
        — Как ты смеешь говорить такие вещи о женщине, которая мне очень нравится!
        — Что хочу, то и говорю,  — повысила голос Яна.  — Цена  — билет на дорогу или выше?
        — Я купил ей машину.  — Саша не хотел этого говорить. Более того, он собирался скрывать от дочери этот факт, но слова вылетели сами, просто потому, что ему хотелось показать дочери, насколько важна и дорога для него Даша.
        — А маме не хочешь машину купить?  — Яна уже кричала, еле сдерживая слёзы обиды и разочарования.
        Ещё одна причина, по которой дочь так неожиданно приехала к отцу, были деньги. Те достаточно солидные денежные средства, которые он ежемесячно выделял Яне, позаимствовала мама. Сказала, что у неё сложности с обналичиванием денег в России и ещё что-то там… Папа должен был ей помочь, а он какой-то там провинциальной клуше машину купил! Интересно, что это за машина?..
        Ссора развивалась быстро, и неизвестно, сколько ещё ненужных слов они наговорили бы друг другу. Обстановку «разрядил» Сашин телефон.
        Яна обратила внимание, как разгладились складки на папином лице. Он улыбнулся  — так, как улыбался до этого только дочери.
        — Ну, здравствуй!  — сказал он в трубку и ушёл от Яны. Просто развернулся и ушёл в другую комнату, устроился в глубоком кресле. Как всегда, положил ноги на пуфик и забыл обо всём, даже, кажется, о любимой дочери. Он слышал, как с силой хлопнула входная дверь, подумал: «Может, догнать Яну?» Но был слишком зол на дочь и поэтому не двинулся с места.
        — Папа сказал,  — Даша, стараясь передать интонацию отца, забасила: «Дарья, как можно ездить с такой низкой посадкой по нашим дорогам. Это же преступление!»
        Саша представил, как Даша вытягивает губы, чтобы имитировать папин голос и засмеялся.
        — Значит, понравилась?  — уточнил он.
        — Конечно. Папуля говорит, что это самая безопасная машина. Сашенька, спасибо, спасибо, спасибо. Наверно, как порядочная девушка, точнее  — с намёком на порядочную, я должна отказаться от такого дорогого подарка. Но это выше моих сил.
        — Как там моя Зина?
        — Всё отлично. Бабуля в восторге, Зинаида Ивановна  — тоже. Пробуют папино вино.
        Саша болтал с Дашей и думал о том, что она нужна ему прямо сейчас, даже простая болтовня с ней доставляет ему удовольствие.
        Начало очередного учебного года студентки теперь уже третьего курса МГИМО, подруги Яна, Света, Ника и Алина, отмечали в раскрученном ночном клубе «Прада». Молодёжный ресторанчик находился в центре Москвы, но прятался в узких московских дворах и был известен только завсегдатаям. Публика здесь отдыхала избранная, и посторонним сюда вход был закрыт. Девчонки устроились на верхней площадке, поглядывая на веселящуюся внизу тусовку, и пытались разговаривать, перекрикивая ди-джея и грохот музыки. «Повестка дня» обычная  — типа поболтать, а на самом деле, похвалиться, кто и где отдыхал летом, сколько дизайнерских вещичек и побрякушек прикупили, у кого круче парень сейчас.
        — Ну, Янка-то у нас известная девственница,  — поддела подругу Ника,  — и это лето прошло впустую?
        Никин папа был какой-то там крутой депутат. Девушка с детства воспитывалась как принцесса и считала, что ей можно всё. Дружить с ней было престижно, потому что если ты с Никой, значит  — ты крутая. Янины старомодные и идеализированные взгляды на близкие отношения мужчины и женщины очень часто были предметом насмешек в узком кругу подружек. Вот и сейчас веселее темы для разговора не нашлось…
        Яна задумалась и не услышала укола в её адрес. Её мысли вновь и вновь возвращались к разговору с отцом. Светка подтолкнула подругу.
        — Что?  — удивилась Яна.
        — Кстати, Янка, маман пару дней назад встречалась с каким-то клиентом в «Мартине» и видела твоего отца,  — это уже Алинка вступила в разговор.
        — Он часто там обедает с друзьями,  — девушка напряглась.
        — Представляешь, он пришёл не один как всегда,  — Алина театрально тянула время, собрав на себя всё внимание за небольшим столиком,  — а с какой-то тёткой. Мать говорит, она ничего так, симпотная. У него новая подруга?
        — Почему обязательно «подруга»!  — Яна начала злиться,
        — Ну, раз он её с друзьями знакомил,  — продолжала Алина.
        Холостяков, таких как Александр Аверьянов, одинокие, вполне состоятельные дамы, как Алинина мама, любили. Любили за надежду на внимание с их, в смысле холостяков, стороны, а если повезёт  — и более радужные перспективы. Поэтому внимательно следили за их, этих самых холостяков, личной жизнью…
        — Ты же, кажется, говорила, что она старая перечница из провинции, у которой взрослый сын,  — заговорила Светка, близкая Янина подруга, когда они спускались вниз по металлической винтовой лестнице, аккуратно ступая высоченными шпильками. Компания Ники и Алины им надоела, и близкие подруги отправились в дамскую комнату, ну и, может, потанцевать…
        Яна расстроилась и не на шутку испугалась: «Зачем он знакомил её с друзьями?» Дашу она ни разу не видела. Может, не стоило так открыто конфликтовать с отцом, а действовать более тонко. Неужели его Дарья  — и есть эта «симпотная тётка»?! Не может быть! Хотя папа всегда был избирателен, и не стоит надеяться, что его новая подруга  — страшненькая.
        Внизу грохотала музыка, в невообразимо диких конвульсиях дёргалась молодёжь  — «танцевала». Светку подхватил под руку какой-то шустрый парень и потащил в толпу. Яна напряглась. Мало ли что? Но молодой человек наклонился к Светкиному уху и что-то прошептал. Она засмеялась, обернулась, нашла взглядом Яну и закричала, махнув рукой:
        — Иди одна, я потом…
        Яна закрыла дверь в дамскую комнату, и сразу стало тихо. Юные соблазнительницы перед огромным, во весь рост, зеркалом поправляли макияж и не обращали на вошедшую никакого внимания.
        Забежала Светка:
        — Ян, ты меня не жди, ладно?
        — Как это?
        — Ян, там такой парень, Мишка, Ян,  — умоляюще ныла подруга. Итак, Света опять «в теме»: мужское общество, внимание противоположного пола  — и подруга забывала обо всём. Яна поняла, что в этот вечер осталась одна.
        — Тогда я домой,  — вздохнула девушка. Настроение было ужасное: отдохнуть и повеселиться не получилось.  — Скажешь девчонкам?
        — Конечно, конечно.  — Счастливая Светка скрылась за дверью.
        Небо всё ниже наклонялось к земле, совсем слилось… Оно стало тёмно-синего, пасмурного цвета. Сумасшедший красный закат слепил глаза, разбавив тяжёлое небо бордовой кляксой. Утром на лужах блестел лёд, и дети по дороге в школу забавлялись, разбивая хрупкое «стекло». Вечерами морозило руки и нос.
        Даша боялась, что Саша замёрзнет, и заставила его надеть папину телогрейку. Он был такой смешной в непривычных для себя одеждах. «Представляю, как он злится»,  — веселилась женщина, поглядывая на него исподтишка. Её тёплый, цветастый платок был такого же цвета, как и щёки, которые раскраснелись от физического труда.
        Саша приехал вечером, а тут Дашка с сыном затеяли благоустраивать приусадебный участок. Не мог же он остаться в стороне. Хотя совсем не хотел работать, а всю дорогу в деревню мечтал затащить любимую в постель.
        Неожиданно преобразился палисадник  — стал невыразительно голым. Саша таскал тяжёлые ящики с георгинами в подвал. Хозяйка топталась рядом и показывала, куда ставить. Потом выдала любимому грабли, и они все вместе «расчёсывали» влажную от бодрящих осенних дождей землю. Алёшка поджигал большие кучи посеревших листьев и следил за костром. Запашистый дым от него поднялся ввысь, там переплёлся с такими же, как он, «вестниками» сезонных субботников и неторопливо растворился в холодном небе.
        Домой работяги зашли вместе с темнотой, пропахшие осенним костром, сырой землёй и ласковым ветром. Дом охотно принял их в свои щедро нагретые комнаты. Уставший Алёшка улёгся спать, а Саша и Даша долго мылись в ванной, вместе. Потом пили горячее молоко с мёдом перед телевизором, закутавшись в одеяло.
        Саша смотрел документальный фильм о паранормальных явлениях в старой крепости Кёнигсберга и секретных бункерах, оборудованных немцами во времена владения этим древним загадочным городом. Даша дремала рядом.
        — Интересно?
        — Угу,  — промычала она, удобно устроившись на его плече.
        — Может, пойдём спать?
        — Угу.
        Саша внимательно посмотрел на любимую: здорово сидеть вот так перед телевизором, как супруги с внушительным стажем совместной жизни.
        «Может, нам пожениться?»  — вдруг подумал он. Не нужно будет мотаться каждую неделю в деревню, чтобы увидеть Дашу.
        Она будет ждать его с работы, баловать своими шикарными ноздрястыми блинами.
        — Дашка, может, поженимся?
        — Угу.
        Саша выключил телевизор, взял соню на руки и отнёс в кровать. Так, прижавшись друг к другу, они и проспали всю ночь.
        Утром Алёшка, проснувшийся намного раньше, долго будил спящую парочку корректными покашливаниями.
        Приближался Новый год. Соответствующая празднику атрибутика уже богато украшала улицы столицы, предлагая на выбор неординарные подарки знакомым и родственникам. Саша любил этот праздник больше всего. Ну и что, что он уже не ребёнок, открыл страшную тайну, что Деда Мороза не существует. Тем не менее каждый наступающий год дарил надежду на то, что он будет лучше и счастливее предыдущего и, когда куранты будут бить двенадцать раз, обязательно произойдёт чудо.
        Учёные родители позаботились о том, чтобы Саша до десяти лет свято верил в то, что Дед Мороз существует. Шурочка писал ему письма, сначала неровными печатными буквами, а с возрастом  — более правильными предложениями и уверенным почерком. Рассказывал мифическому деду о своих мечтах и надеждах на желанный подарок и, конечно, о своём примерном поведении в завершающемся году. Эти письма мальчик оставлял на пороге квартиры, а утром они исчезали.
        — Унесли олени,  — серьёзно говорили родители. И маленький Шурочка искренне верил. Однажды, уже в 4-м классе, Саша стал объектом насмешек в школе, когда заявил во всеуслышание, что долгожданную железную дорогу с пультом управления, сигнальными огнями, несколькими железнодорожными составами и станцией ему на Новый год подарил Дед Мороз. Парнишка заподозрил неладное, когда друзья подняли его на смех. Дома он устроил родителям допрос с пристрастием и те, каясь, раскрыли ему тайну происхождения этого подарка и всех предыдущих новогодних сюрпризов. На следующий новогодний праздник под ёлкой утром 1 января Саша также нашёл то, что хотел, но он уже знал, что положили его туда родители. Но ожидание чуда, надежда на приятные сюрпризы в этот день сохранились у него на всю жизнь.
        Зима не уменьшила пробки на столичных дорогах. Движение по улицам осложнялось из-за гололёда и снегопадов. Саша избегал поездок в центр, но сегодня это было крайне необходимо.
        «Представляю, как она будет рада!»  — Он готовил сюрприз для Даши на Новый год. Он очень хотел, чтобы в этот самый сказочный в году день сбылось её самое заветное желание.
        Особенно сильно «обрадовалась» дочь, когда Саша осторожно сообщил ей о том, что хочет встретить Новый год в деревне.
        — Ты знаешь, что с кем встретишь Новый год, с тем его и проведёшь! И ты собираешься встречать его без меня?  — плакала дочь.
        Саша уступил:
        — Хорошо. Будем встречать вместе.
        — У нас дома, да? С мамой.  — Яна подняла на него блестящие от слёз глаза. Отец не смог отказать. В последнее время он совсем не ладил с любимой дочерью. Она отказывалась пересмотреть своё отношение к Даше и ни под каким предлогом не хотела с ней знакомиться. Саша никак не мог понять этого упрямства. Даша больше не спрашивала, когда он познакомит её с дочерью. Может, в Новом году произойдёт чудо?
        Праздник не удался. Они сидели за богато обставленным столом в просторной квартире и неловко молчали. Саша, который уже несколько месяцев занимал маленькую жилплощадь, совсем отвык от большого пространства, многочисленных комнат. Да и вообще почему-то чувствовал здесь себя чужим.
        «Сейчас бы к Дашке. Мы бы такой праздник устроили!»  — тоскливо думал он, разглядывая свою бывшую жену. Холодная, идеально красивая, ни одной складки на лице, каждое движение грациозно и эротично  — эталон женской красоты.
        «Как бы уйти побыстрей и повежливей»,  — размышлял Саша. Даша ждала его дома в деревне. Одна. Алёшка уехал в Санкт-Петербург. У них в школе была отличная традиция, сложившаяся годами: Новый год одиннадцатиклассники встречали в северной столице.
        К россиянам обратился президент страны. Двенадцать раз пробили куранты. Выпили шампанского. Саша сделал малюсенький глоток, надеясь, что всё же максимум утром будет обнимать Дашу.
        — Я еду!  — кричал он в трубку через час, перепрыгивая ступеньки лестницы в подъезде. Лифта он не дождался. С удивлением привстав со стула, ему вслед посмотрела строгая Ирина Николаевна  — консьержка, когда он выскочил в морозную ночь, легко распахнув настежь тяжёлые стеклянные двери.
        «Началось! Уже, наверное, напился»,  — рассуждала пожилая женщина.
        Во внутреннем кармане лежал подарок Даше на Новый год. Она будет рада. Саша знал это абсолютно точно.
        Что делает с людьми любовь? Солидные, уравновешенные люди ребячатся, становятся непредсказуемыми, совершают необычные для себя поступки. Это чувство раскрашивает ежедневные серые будни яркими красками смеха, радости, счастья. Меняются ценности, и за улыбку любимой готов выложить все сокровища мира. Опасная зависимость. Мужчина гнал прочь подобные мысли.
        — Не подглядывай!
        — Ладно.
        — Обещаешь не смеяться?
        — Да.
        Он сидел с закрытыми глазами в комнате для гостей, как называла её хозяйка, и ждал. Даша, как всегда краснея, сказала, что у неё для Саши горячий подарок. Он схитрил и приоткрыл глаза  — в комнате царил полумрак, только две блестящие новогодние свечи горели на небольшом столе. Заиграла музыка  — композиция Джо Кокера. Эту классическую мелодию для приватного танца из «Девяти с половиной недель», наверное, знали все.
        — Можешь открыть глаза,  — прошептала на ухо любимая.
        Она была совсем рядом, в откровенном наряде из кружевного верха с ничего не скрывающим декольте и короткой юбке, чулках на ажурных подтяжках и туфлях на высоких каблуках.
        Ещё минуту Саша думал, что ему это снится, но тут Даша начала осторожно двигаться в такт музыке, глубоко прогибая спину и вращая бёдрами. Плавные движения были отточены, когда «стриптизёрша», соблазнительно наклоняясь, снимала с себя крошечные вещички. Даша приблизилась вплотную к Александру. Он потянулся к ней, но она ловко увернулась.
        — Трогать нельзя,  — еле слышно сказала танцовщица. Её нога в эффектной туфельке оказалась между его бёдер. Даша неторопливо расстёгивала пуговицы Сашиной рубашки, сопровождая каждое движение лёгким поцелуем в уголок губ, глаз, шею. Саша почувствовал её шёлковые волосы на своём обнажённом теле. Даша присела к нему на колени, обхватила ногами вокруг талии и удовлетворённо улыбнулась, почувствовав восставшее мужское достоинство сквозь тонкую ткань брюк. Саша застонал, хотел обнять.
        — Ещё рано.  — Она стала двигаться сверху, слегка касаясь острыми сосками его груди и возбуждая его ещё больше.
        А потом оставила Сашу одного и продолжила танец на столе, между двумя толстыми свечами…
        Ему не хотелось будить её рано, но тогда они опоздают в аэропорт:
        — Просыпайся, Дашка!
        — Который час?
        — Девять.
        — А зачем так рано? Я думала, мы весь день проваляемся в постели. Праздник же…
        — Я тоже приготовил тебе подарок. Но, чтобы его получить, ты должна быстро встать и собрать чемодан.
        — Зачем?  — Даша с трудом протирала сонные глаза. Проспали они не больше двух часов.
        — Вечером мы улетаем в Лондон.
        — Куда?
        — В Великобританию.
        — Да ладно…
        Саша положил на простыню билеты в красочной обложке.
        Около минуты женщина приходила в себя, а потом с радостным визгом бросилась к нему, обняла и повалила на прохладные шёлковые простыни.
        — Сашка, я тебя обожаю!  — кричала она.
        Саше хотелось, чтобы она сказала: «Люблю…»
        — Давай собирайся,  — добродушно забубнил он.
        В аэропорту многие оглядывались на счастливую пару. От них так и веяло позитивом и счастьем. Они ничего вокруг себя не замечали: ни толкотни, ни очередей, ни нервных, уставших пассажиров.
        — Молодожёны,  — со стопроцентной уверенностью рассуждали окружающие, завистливо поглядывая в сторону Даши и Саши.
        Первая новость в наступившем году для Яны оказалась не просто плохой, а ужасной: её любимый отец укатил с этой самой Дашей не куда-нибудь, а в Англию. Девушка искала его на следующий день дома, а его и след простыл… Кипя от возмущения, она отправилась на другой конец Москвы к подруге Светке.
        — Как же я её ненавижу!  — плакала Яна. Её красивые глаза покраснели и опухли.  — Моя семья рушится, и это полностью её вина,  — причитала девушка.
        Светка осторожно красила ресницы, неестественно открыв рот.
        Наконец она обратила свой взгляд на подругу:
        — Опять из-за отцовой пассии истерика. Не надоело?
        — Папа сильно к ней привязался. Он уехал с ней за границу, не сказав мне ни слова.
        Света перестала краситься и присела рядом с Яной.
        — Ты постоянно говоришь ему, что ничего не хочешь знать про его женщину, вот он и промолчал.
        — Я так надеялась помирить их с мамой. Чтобы у нас была семья, полная, счастливая. Умный папа, красивая мама и я.
        Света пощёлкала пальцами перед лицом заплаканной подруги:
        — Ты сейчас о чём, Ян? Мелодрам насмотрелась?
        — Тебе хорошо говорить. У вас  — семья.
        Света обняла девушку.
        — Да, мои родители живут вместе, и что? У мамы любовник, у папы подруги меняются ежемесячно, и всё моложе и моложе… Нет,  — она помолчала,  — семья  — это что-то другое, чем просто жить вместе.
        — Как он не понимает, что для меня это очень важно,  — горячо рассуждала Яна.  — Я мечтала об этом всю жизнь. И вот теперь, когда, кажется, всё получилось  — мама вернулась, появляется эта Даша или Маша. Отец даже разговаривать с мамой не хочет. А она такая сногсшибательная! Как можно предпочесть ей какую-то домработницу!
        — Новая подруга твоего папы  — домработница?  — удивилась Света.
        — Причём здесь домработница,  — повысила голос Яна.
        — Может, у них любовь…
        — Прикуси язык.
        Светка не знала, что делать. Один глаз так и остался ненакрашенным, а через полчаса заедет Мишка. Тот самый Мишка, с которым она познакомилась в «Праде» несколько месяцев назад. Их знакомство неожиданно, наверное даже для обоих, продолжилось. Светка готовилась к очередному свиданию. Она осторожно взглянула на часы: он заедет уже через 20 минут.
        — Ян, может, тебе свою энергию направить в другое русло,  — предложила подруга.
        — В смысле?
        — Ну, переспи уже с каким-нибудь симпатичным молодым человеком и переживай по этому поводу, а отца оставь в покое. Займись своей личной жизнью, а не чужой.
        — Жизнь моего отца  — не чужая жизнь, а моя…
        Подруга бессильно вздохнула:
        — Приведи себя в порядок, сейчас Мишка приедет.
        Как всё просто у Светки. А для Яны объединить семью стало навязчивой идеей. Они бы были такой образцовой ячейкой общества! «Во всём виновата эта Даша»,  — злилась девушка.
        На все наши жизненные планы влияют обстоятельства, и коренным поворотам в судьбе именно им мы и «обязаны». Люди планируют, мечтают, рассчитывают, а потом раз  — и всё в один миг переворачивается с ног на голову из-за пустой мелочи, и катимся мы с бешеной скоростью в неизвестность… Можно, конечно, подёргаться, подрыгаться, посопротивляться, но общего итога это не изменит. Таким непредвиденным обстоятельством стала Даша для Яны, и теперь то же самое готовилась сделать Яна: изменить обстоятельства Дашиной жизни… Как бы случайно…
        Глава 3. Хочешь рассмешить Бога  — расскажи ему о своих планах
        Даша вернулась из Англии совсем другой: глаза её сияли от счастья, отчего казались ещё больше и выразительней. Саша оберегал её, ухаживал. У молодой женщины началась другая жизнь, в которой она была не замученной дамой бальзаковского возраста, а желанной кокеткой. Новые отношения повысили Дашину самооценку и мнение о себе. Она стала смелее, увереннее и как будто даже красивее…
        Она рассказывала снова и снова, как прекрасен Лондон. Холодный, пасмурный, он очаровал молодую женщину.
        — Он ещё лучше, чем я думала. Время там словно остановилось сотни лет назад,  — восторгалась она,  — даже в воздухе витает аромат таинственности и запах прошлого…
        Даше казалось, что даже её одежда «пахла» Великобританией, а частичка сердца осталась там навсегда.
        Все дни, которые влюблённые провели в загадочной Англии, Саша наблюдал за Дашей, её искренним восхищением тем, что ему казалось самым обычным, что он видел много раз, но не замечал ничего особенного. Мужчина получил огромное удовольствие, рассматривая Дашиными глазами хорошо знакомый Биг Бен, Лондонский Тауэр  — сердце Старого Света  — и Тауэрский мост. Они чинно прогуливались возле Букингемского дворца. А ещё бродили по тенистым тропинкам садов Хелигана. Чтобы попасть в знаменитые «Затерянные сады» пришлось совершить небольшое путешествие на юг Англии. А потом, спрятавшись в романтических гротах, они целовались. Видели деревья необычной формы, наклонившиеся почти параллельно водяной глади озера. Искали живую скульптуру, напоминающую лицо сказочного человечка, которая указана в путеводителе по вековой достопримечательности. Они словно шагнули в прошлое, в Викторианскую эпоху.
        — То, что нужно,  — восхищалась Даша, вдыхая полной грудью воздух старины, красоты, счастья…
        Чтобы отметить Дашин приезд и послушать в мельчайших подробностях о её сказочном путешествии, женская половина большого семейства организовала небольшой девичник в гостеприимной бане родителей.
        Сергей Петрович и Марина Андреевна «отбыли» на своём авто в очередной отпуск, к родственникам в Пензу, оставив хозяйство на детей. Девчата накормили поросят, птицу, дали сена корове и отправились в баню.
        Дети были оставлены на мужей, Алёшка ночевал с дядей Сашей, а барышни расслаблялись в родительском доме.
        — Я так счастлива,  — то и дело прерывая рассказ, говорила Даша,  — я никогда в жизни не была так счастлива.
        И вдруг неожиданно для всех, и даже, наверное, для себя, добавила:
        — Мне даже страшно…
        — Почему?  — удивилась Анька.
        — За всё в жизни надо платить, и за это счастье придётся…
        — Сплюнь,  — испугалась Валя,  — накличешь беду.
        Даша не любила слово «беда». Она считала, что стоит его только произнести вслух и вот она, голубушка, тут как тут. Как-будто за углом только и ждала, чтобы позвали.
        Зависело ли то, что произошло дальше, от вслух обронённого слова, или тогда уже Даша предчувствовала стремительно приближающиеся печальные события, но жизнь пошла совсем по другому сценарию, прямо противоположному тому, какой планировали главные герои этой истории…
        Дорога в небольшое село Тополя оказалась не такой уж долгой. Адрес, куда еженедельно мотается отец, Яна выспросила так, за между прочим, стараясь не вызвать подозрений, у папиного друга Николая. Она долго сюда собиралась и вот решилась, когда узнала, что папа возил свою пассию за границу. Их отношения стремительно развивались, и девушку это пугало. Она не помнила, чтобы с папой случалось такое раньше. На горизонте появилась соперница… не только мамина, но и Янина.
        Навигатор монотонным стальным голосом напомнил, что до цели путешествия осталось чуть больше 20 километров. Яна невольно залюбовалась пейзажем. Запорошенная снегом дорога заставила девушку сбросить скорость. Приветливо махали своими пушистыми лапами ели, закутанные в белоснежные шали. Они наклонились к самой дороге и заглядывали в тёплый салон. Впереди идущая машина оставляла за собой серебристо-синюю блестящую пыль, как лесной козёл из сказки про Серебряное копытце.
        На кипельно-белой обочине снегири сбились в стайку  — видно, из колхозной машины просыпалось зерно и радостные птицы атаковали кормушку. Испугавшись движущейся машины, крошечные пернатые дружно, ярким, выразительным тёмнокрасным пятном взлетели вверх и беспорядочно закружили над дорогой. Яна поехала ещё медленнее, залюбовавшись природной картинкой.
        Уснувшие под толстым слоем снега поля отдыхали от весенне-летне-осенней тряски. Земля, укрытая снежным покрывалом, напоминала мягкую девственно-чистую перину из лёгких снежинок-пушинок, в которых отражалось солнце и они блестели, как драгоценная бриллиантовая крошка…
        Из ниоткуда появившаяся вывеска сообщила: «Село Тополя». Яна медленно въехала в посёлок. Почему-то по телу пробежала дрожь, хотя в машине было тепло.
        «Ну и что теперь?»  — спросила девушка у самой себя. Зачем Яна ехала сюда, она не знала: познакомиться, поговорить, пригрозить, но сделать что-нибудь этакое, неординарное. Что это  — неординарное, она за два часа пути так и не придумала.
        Дорогу, ведущую в центр посёлка, сопровождали с обеих сторон высокие снежные сугробы. Они бессовестно захватили значительную территорию проезжей части. Щурясь от слепящего глаза зимнего солнца, Яна с интересом рассматривала деревенские домики, засыпанные снегом крыши, спрятавшиеся за солидным фасадом сараи. Дома расположились прямой линией подальше от проезжей части. Снежная поверхность была «изрезана» извилистыми тропинками. Для личных авто трудолюбивые хозяева прочистили широкие подъезды. Яна медленно ехала по узкой дороге.
        «Ни улиц, ни номеров домов,  — бубнила она себе под нос,  — где искать эту Дарью Добарину?»
        Папа в Москве. Это Яна знала точно. Он вернулся накануне вечером, довольный и счастливый. Яну раздражало его хорошее настроение, когда она была так несчастна и зла. Про маму он ничего не спрашивал и, сколько бы раз дочь ни начинала разговор о ней, менял тему.
        Единственная дорога привела девушку прямиком к центральной площади посёлка, где были сосредоточены сельсовет, почта, медпункт и сельский магазин. Вот здесь-то Яна и разузнает, куда ей нужно ехать. На расчищенной площадке перед сельпо было многолюдно. Чтобы спросить дорогу, столичная гостья подъехала ближе. Невысокая женщина в зимнем кожаном пальто, эмоционально жестикулируя, что-то рассказывала двум стоявшим тут же, видимо покупательницам. Нижняя пуговица на пальто была оторвана из-за несовместимости размера верхней одежды и бёдер её обладательницы, капюшон съехал на затылок, короткие кудрявые волосы выбились наружу. В одной руке она держала пачку пельменей, а другой активно «дирижировала».
        — А ещё успеваемость какую-то требуют…  — издавала каркающие звуки женщина. Она не стеснялась в выражениях:  — Малого моего придирками задолбали.  — Она перевела дух и так же громко продолжила:  — На уроках ничего не рассказывают по теме. Ин. яз. какой-то малолетка из райцентра вёл, а сейчас уже вторую неделю вообще нет никакого учителя, а ведь выпускной класс, б…!
        И тут женщина обратила внимание на подъехавшую ярко-красную машину. Все присутствующие дружно повернулись и, совершенно не смущаясь, уставились на неизвестное авто в ожидании появления водителя.
        «Вот это да! Что-то новенькое!»  — размышляла одна.
        «Отличный повод посплетничать, попутно придумать какую-нибудь сногсшибательную историю»,  — закружились идеи в голове другой.
        «Это ж можно несколько недель обсуждать на каждом углу, со всеми подряд. А жизнь-то улучшается!»  — радостно предвкушала третья.
        Яна приоткрыла лёгкую дверцу БМВ, чтобы получить нужную ей информацию и… Мысль промелькнула совершенно неожиданно! Она с силой, не рекомендуемой для обращения с данной машиной, захлопнула её: в эту минуту, а точнее секунду, она поняла, как поступит. Ярким румянцем вспыхнули щёки: у неё есть вполне реальный план! Нет, информация всё же нужна, но другая. Яна нажала тонким пальчиком на кнопку автоматического стеклоподъёмника, мягко и бесшумно стекло провалилось вниз.
        — Здравствуйте,  — дружелюбно обратилась она к уставившимся на неё женщинам,  — вы не подскажете, где здесь школа?
        Через полчаса Яна Аверьянова сидела напротив директора сельской школы и незаметно её рассматривала.
        «Лет около шестидесяти, это точно»,  — оценивала она свою будущую начальницу, подметив морщинистую кожу на лице. Женщина перебирала бумаги и как бы невзначай демонстрировала стильной гостье маникюр: мол, вот мы какие в деревне! Нисколько не хуже…
        Излишне длинные гелевые ногти с кричащим рисунком смотрелись очень глупо на её дряблых руках, как и насыщенно-синие тени на веках и красная помада на губах. Наверняка много раз крашенные волосы, больше напоминающие проволоку, были собраны в высокую причёску. Тёмная юбка и светлая блузка дополняли имидж школьной директрисы. Она перевела взгляд с разложенных на столе Яниных документов на потенциальную претендентку на должность учительницы иностранного языка.
        — Я вас правильно поняла,  — она кашлянула, кокетливо прикрыв рукой с выразительным маникюром накрашенный рот,  — являясь студенткой престижного московского вуза, вы хотите бросить учёбу в столице и преподавать в деревне?
        Яну начала… Она искренне верила, что это само провидение подкинуло эту идею, и девушка воодушевлённо импровизировала, фантазировала, вживалась в интересную роль прямо на ходу. Всё складывается просто отлично! Она всё делает правильно!
        — Войдите в моё положение,  — Яна сделала умоляющее лицо,  — меня только что оставил любимый человек прямо накануне свадьбы. Я хочу исчезнуть, сменить обстановку, забыться…
        — Но бросать институт…
        — Он учится там же,  — Яна усиленно выдавливала из себя слёзы,  — и я не собираюсь бросать учёбу. Я думаю об академическом отпуске…
        «Клюнет,  — азартно размышляла девушка,  — у неё безвыходное положение, а тут такой подарок судьбы».
        — Но почему вы выбрали нашу школу?
        А вот тут уже опасно… Яна лихорадочно придумывала ответ:
        — Я искала вакансии недалеко от Москвы, чтобы на выходных ездить к родителям, и наткнулась на предложение вашего отдела образования…
        «А вдруг у них нет сайта?»  — испугалась юная интриганка, но Ольга Павловна, так звали пожилую директрису, ответ уже и не слушала: лакомый кусочек, таких специалистов и в городских школах райцентра нет…
        «Ну и пусть третьекурсница, можно по документам как практикантку провести. Конечно, долго она у нас не задержится, это понятно, но хоть на какое-то время вопрос с преподавателем английского и немецкого языка решится»,  — размышляла Ольга Павловна.
        Кадровая проблема была основной головной болью директора школы. Не только этой конкретной, но и многих сельских учебных заведений. Чем только не заманивали местные администрации молодых специалистов на село: и солидными доплатами, и жильём, но кадровый дефицит так и оставался одним из самых актуальных на повестке дня. Молодёжь стремилась в город, где кипела, бурлила жизнь, а что деревня  — тишина, покой, кругом леса да поля. К сожалению, ценность этих вещей понимаешь только с возрастом…
        — Ну что ж,  — Ольга Павловна внимательно посмотрела на сидящую напротив красавицу,  — думаю, что ваше трудоустройство в нашу школу вполне реально. Когда вы сможете приступить, Марьяна Александровна?
        — Хоть завтра,  — заискивающим голосом вещала красотка,  — и…
        Стремительно развивающийся проект мести уже захватил девушку целиком. Она азартно и мгновенно придумывала новые штрихи к своей легенде…
        — И ещё одна просьба.  — Яна умоляюще подняла брови.
        — Слушаю,  — ответила Ольга Павловна.
        — Меня с детства зовут Марина и, если вы не возражаете, пусть так и останется…
        — Хорошо,  — легко согласилась директриса.
        На самом деле Яна во всех документах была записана как Марьяна. Это глупое имя ей жутко не нравилось. Она так и не смогла добиться ни от отца, ни от матери, кому обязана такой «честью». Выбирая золотую середину, она согласилась на Яну, и мало кто в её окружении знал полное имя девушки. Имя Яна не очень распространено, так что вдруг кто-то из тех, из-за кого замышлялась вся эта история, догадается раньше времени, кто новая учительница в сельской школе. Правда обязательно откроется, но это случится не скоро и только тогда, когда решит Яна, прошу прощения  — Марина…
        Бодро простучав по плиткам школьного коридора каблучками стильных туфель, «Марина» Александровна вошла в кабинет иностранного языка.
        — Здравствуйте, я ваша новая учительница английского. Меня зовут Марина Александровна,  — представилась она и внимательно оглядела одиннадцатиклассников. Где-то среди них он  — сын той самой Даши, папиной любовницы.
        На неё смотрели пятнадцать пар глаз: мальчишки с восхищением, девчонки с завистью. Яна знала себе цену. Даже сейчас, когда свой откровенный и дорогой гардероб она спешно поменяла на более спокойный и дешёвый, в деревенской глубинке она смотрелась очень эффектно.
        — Давайте знакомиться,  — учительница английского открыла журнал. Шутя и придуриваясь, девчонки и мальчишки отвечали с места «Я», когда Яна называла их фамилию.
        Наконец произнесла:
        — Добарин… Алексей…
        Она задержала дыхание и не сразу взглянула на подростка. Класс продолжал хихикать. «Это мой враг»,  — крутилось в голове.
        Алексей оказался симпатичным парнишкой, очень даже… симпатичным. Смущаясь, он привстал со стула и осторожно посмотрел в глаза молодой учительнице. Она ответила строгим взглядом. Нужно действовать, прямо сейчас!
        «Я ему устрою райскую жизнь. Отличник он, видите-ли»,  — Яна выдала свою самую ледяную улыбку и продолжила перечислять фамилии.
        — Ну что ж,  — новоявленная учительница захлопнула потрёпанный классный журнал и продолжила (опрометчиво на русском):  — Может, есть какие-нибудь вопросы ко мне?
        — А вы замужем?  — громко крикнул Егор Пашин, закоренелый троечник, и то при условии снисходительности преподавателей… Старшеклассники продолжали шуметь и хихикать.
        Яна громко и строго ответила, переходя на английский:
        — Не поняла вопроса, повторите, пожалуйста.
        Теперь класс дружно смеялся над растерявшимся Егором, который не понял ни одного слова из произнесённых красавицей-англичанкой.
        Яна-Марина была в восторге от этого приключения. Ей всё нравилось: и новое крошечное жильё в доме на двух хозяев, которое девушке, как молодому специалисту, предоставила местная власть. За стеной жила одинокая старушка  — Нина Антоновна, в прошлом  — доярка. За свой многолетний труд она имела все возможные награды: орден за заслуги перед областью, звания ветерана труда, заслуженного животновода России… Но на склоне лет осталась совсем одна: ей было около 70. Муж давно умер  — подкачала печень, которую он с молодых лет тренировал алкоголем не особенно высокого качества. По стопам мужа пошёл и сын. Загруженная работой, имеющая авторитет ответственного труженика и высокую строчку в рейтинге социалистического соревнования, постоянный участник различных сельскохозяйственных выставок, она и не заметила, как единственный ребёнок стал регулярно употреблять спиртное. Сначала ради шутки, потом с более взрослыми друзьями, а иногда и один. Ему было чуть больше двадцати лет, а он уже был горьким пьяницей. Парень погиб в результате несчастного случая: ночью пьяный вышел на темную дорогу и не заметил
стремительно движущейся машины.
        Нина Антоновна целыми днями крутилась на улице. Её не пугали ни жгучий мороз, ни студёные ветра. Дела она находила где угодно. Без работы бабуля начинала хандрить и скучать.
        — Труд  — лекарство от всех болезней,  — любила повторять Нина Антоновна,  — работать надобно, тогда и о болячках думать не приходится и недуг отступает.
        Старушка то возилась в курятнике, то подметала небольшой метёлкой заснеженные дорожки, ходила в магазин, болтала с такими же, как она, пенсионерками. В посёлке она пользовалась уважением за трудолюбие и порядочность. Несколько раз Нина Антоновна пыталась «пристать» с простодушным разговором к Яне, но девушка пресекла эти попытки однозначными ответами и равнодушным видом. Соседка отступила  — подумаешь! Яна боялась, да и особо не хотела с кем-то сближаться  — для этого нет ни времени, ни желания. У неё совершенно другие планы.
        В очередной раз девушка поссорилась с отцом. Когда он узнал, что драгоценная, единственная дочь бросила институт и уехала в неизвестном направлении, пытался вразумить сумасбродку.
        Яна заявила:
        — Взрослая. Что хочу, то и делаю. У тебя своя жизнь, у меня своя.
        — Зачем ты так,  — спокойно возражал отец по телефону,  — давай встретимся и поговорим.
        — Я думаю, ничего нового мы друг другу не скажем…
        — Ответь хоть, где ты…
        — Со мной всё в порядке. Я работаю.
        — Что делаешь?
        — Пап, работаю.
        — Шутишь, да?
        Яна тоже подумала, что над ней подшутили, когда получила первую зарплату  — её дамская сумочка стоила больше. Но девушка самоотверженно привыкала к новой жизни! Зато как весело!
        Теперь у неё был совершенно иной быт. Каждый день  — что-то новое. Например, уже целую неделю Яна носила… валенки, сдавшись под напором снежных сугробов, в которых проваливались тонкие шпильки. Не более чем месяц назад она бы с твёрдой уверенностью спорила, что этот деревенский атрибут теперь демонстрируется только в русском народном музее, но, оказывается, нет… С удовольствием каждое утро Яна опускала стройные ножки в удобные бесформенные валенки. Кстати, валенки принесла Нина Антоновна. Она молча поставила их на пороге Яниной половины дома после очередной безуспешной попытки девушки в модельных сапожках противостоять нечищеной дороге, гололёду и расстоянию.
        Теперь Яна практически везде ходила пешком: на работу, с работы. Под ногами хрустел снег, когда рано утром молодая учительница спешила в школу. Он не таял, как в столице, под тяжестью ингредиентов, призванных растопить снежную массу. Белоснежный, переливающийся  — он был повсюду. Машину Яна оставила дома, в Москве, чтобы лишний раз не будоражить её видом и дороговизной местных жителей. Неужели уже целый месяц прошёл? Алексею Добарину она успела поставить не одну двойку, а результатов пока нет. Хотя она сама не знала, чего ждала, а только злорадствовала, когда в его идеально-отличной выписке с оценками стояли двойки по английскому!
        «Мне нужна наша семья, с родными мамой и папой. Я столько лет надеялась, и вот сейчас, когда мечта совсем рядом, отпускать её? Всё будет как всегда: так, как я хочу! Мне никто не помешает. Я уже столько сделала для достижения цели»,  — размышляла Яна, стоя у окна учительской.
        Она наблюдала, как потенциальные выпускники, серьёзные и солидные в школьных коридорах, сегодня, вооружившись фотоаппаратом, резвились в рыхлых сугробах на стадионе за школьным зданием: старшеклассники с высоты хоккейных ворот прыгали в снежную перину. Алёшка был там, вместе с ними. Девчата добавили веселья, засыпав не успевших опомниться одноклассников ледяным пухом. Ребята с шумом бросились догонять хулиганок. Шли последние месяцы, когда взрослые школьники ещё могли чувствовать себя детьми, могли оправдать баловство детством. Яна поймала себя на мысли, что хочет туда, к ним, за двойное стекло оконного проёма, так же упасть в сугроб и смотреть в бесконечное, высокое, зимнее небо. Она всего-то года на два старше них.
        Во второй половине дня ученики приходили сюда с коньками и на самодельном катке, который они, кстати, сами под руководством физрука школы заливали, оградив часть школьного стадиона бортиками,  — играли в хоккей или просто катались. Бывало, что послеобеденного времени не хватало и тогда вечером объявляли борьбу сумеркам: устанавливали на самодельном катке прожектор, который отлично освещал зеркальную поверхность. Вечером сюда стягивались и взрослые: многие сохранили с юности навыки катания на коньках, а некоторые, не стесняясь, осваивали этот вид спорта в зрелом возрасте. В общем, место было очень популярным среди местного населения и востребованным. А до обеда это был обычный школьный стадион, на котором беззаботно резвились дети во время большой перемены.
        Пришёл февраль и привёл с собой обильные снегопады и беспощадные ветра. Хозяин февраля жутко завывал в трубе, кидал в окна горсти мелкого снега, похожего на бисер. Получался противный звук, как-будто кто-то царапал стекло. Как ворчливый дед надрывно гудел старый газовый котёл, защищая тепло дома. За стеной притихла Нина Антоновна. Яна, завернувшись в тёплый светлый плед, смотрела телевизор. Выбор был невелик  — 10 каналов. Ей было всё равно, что смотреть, лишь бы не думать о том, как она скучает по отцу, особенно сегодня, когда видела (издалека!) его машину и их вдвоём…
        Рабочих каналов было не много, но, перебрав несколько, Яна остановила свой выбор на старом чёрно-белом фильме «Дело было в Пенькове». Она с интересом накладывала картинки из художественной картины на сегодняшнюю действительность и быт в сельской местности. На самом интересном месте, когда герой Вячеслава Тихонова закрыл в подвале зловредную бабку Алевтину, отключился свет. Яна недовольно ругнулась себе под нос и с усмешкой процитировала фразу из фильма: «После двенадцати ночи электричество добрым людям ни к чему».
        К сожалению, это было не впервые, электропровода не справлялись с напором февральских ветров. В доме стало совершенно темно, фонари на улице тоже потухли. В тёплых шерстяных носочках, тоже от доброй соседки, Яна пробралась в крошечную кухоньку, нащупала свечи, спички. Из темноты выскочил уютный огонёк. Из старых, рассохшихся окон дуло. Пламя от свечи извивалось, подчиняясь этому лёгкому ветерку. Наблюдая за его бликами на стенах и потолке, которые в темноте казались намного объёмнее, Яна опять вспомнила папу… Она включила ноутбук, отыскала там презентацию, которую несколько лет назад делала на папин юбилей. На этих фотографиях они вдвоём: на море, когда Яна ещё совсем маленькая и толстенькая, во Франции, а вот первый раз в Великобритании, а здесь  — дурачатся в музее восковых фигур в Питере, а это её самый любимый снимок: выпускной вальс в школе и шестнадцатилетняя Яна под руку с папой…
        Девушка нащупала сотовый телефон и набрала папин номер. Как же часто она звонила ему раньше, а теперь…
        — Да,  — радостно ответил Саша, увидев знакомый номер,  — привет, моя хорошая.
        — Здравствуй, пап,  — Яна так хотела его обнять, как раньше, чтобы он был только её. Она так сильно желала этого, представляла, что, кажется, даже почувствовала его родной  — папин  — запах совсем рядом. Слова вырвались сами:  — Я так соскучилась.
        — Я тоже очень-очень соскучился,  — тут же отозвался Александр,  — где ты? Возвращайся домой. Может, хватить капризничать?
        — И всё будет как раньше?
        — Лучше. Я познакомлю тебя с Дашей.
        Яна вспыхнула: его слова были как пощёчина, которая отпечаталась на щеке и теперь от неё по лицу ползёт злой румянец.
        — Ну почему, почему ты опять всё портишь,  — закричала она в трубку и яростно бросила телефон. Там что-то ещё кричал папа, но она уже не слушала… Фотографии всё мелькали и мелькали на неестественно ярком в темноте комнаты экране ноутбука, а девушка, уткнувшись в плед, чтобы не было слышно надрывных всхлипываний, плакала под видеокадры их с папой счастливой жизни: ну почему не получается так, как она хочет! Раньше папа всегда ей уступал. Бубнил, поучал, но делал так, как хочет любимая дочь. Что случилось теперь? Неужели эта его Даша стала дороже Яны?! Девушке было себя очень жалко. Мысль казалась страшной и ужасной, она теряла единственного близкого ей человека. Яна плакала и плакала, и никак не могла успокоиться… Эта женщина ответит за каждую мою слезу,  — повторяла девушка и рыдала дальше.
        — Что-то случилось?  — виновница горьких Яниных слёз  — Даша  — тихо подошла к Саше сзади, аккуратно ступая в тёмном коридоре. Свет так и не включили, ветер нагло хозяйничал на улице и электрики пока не могли справиться со стихией.
        — Яна звонила. Мы опять поссорились.
        — Это всё из-за меня, да?
        — Я уже и не знаю, из-за кого или чего это всё. Какие-то глупые капризы, совершенно несвойственные моей дочери. Я даже не могу с ней поговорить, она не только понять, она и просто послушать меня не хочет… Мне кажется, что это уже совсем другой человек, которого я совершенно не знаю…
        — Но ты же её по-прежнему любишь и ты старше, поэтому должен что-то предпринять, чтобы исправить ситуацию.
        — Она же взрослая, разумная девочка,  — Саша повысил голос,  — как же так возможно, что мы не можем договориться! Я не понимаю, почему она так сопротивляется, тем более нет никаких реально важных предпосылок для такого категоричного упрямства. Детская вредность и всё!
        — Если я  — причина конфликта и ты рискуешь потерять дочь, может, всё изменить, пока не поздно.
        Саша нашёл в темноте её лицо, коснулся мягкой щеки. В голосе зазвенел лёд:
        — Ты хочешь меня бросить? Может, я тебе надоел?
        — Нет, ты что,  — Даша замотала головой, прижалась к нему, обняла напряжённые плечи,  — но дети  — главная часть нашей жизни, если не вся, и от их счастья зависит и наше. Мне невыносимо думать, что я виновата в вашей размолвке. Ты делаешь вид, что всё хорошо. Но твоя дочь несчастна, и я не могу этого не замечать. Это гложет изнутри, не даёт расслабиться и вздохнуть полной грудью. Ведь столько времени прошло, и никто из вас не уступает. Этот путь приведёт к ещё большему непониманию и куче проблем.
        — И что делать?
        — Не знаю. Может, мне попробовать поговорить с Яной?
        — Ещё бы знать, где она…
        Саша даже не представлял, насколько близко его дочь. Минут десять по заснеженной деревне пешком. Мимо высокой горки, которая раньше была совхозным подвалом. Сейчас здесь веселилась детвора  — со звонким визгом скатываясь вниз…
        Свет дали через час. Саша уехал домой, в Москву, в глубине души надеясь, что дочь звонила из их московской квартиры и сейчас ждёт его там для разговора. Ведь не просто так Яна ни с того ни с сего позвонила.
        Даша всё думала об их разговоре и о Сашиной дочери. На душе было какое-то беспокойство и тревога. В тот день, когда Алёшка узнал, что в жизни мамы появился ещё один любимый мужчина, она сказала сыну, что если Алексей против, то они с Сашей расстанутся. Потом Даша засомневалась  — не покривила ли она душой. Сейчас, думая о сыне, о Яне, о Саше и своих чувствах, она сердцем понимала, что, если бы Лёшка пропал или объявил маме войну, она бы пожертвовала своими отношениями ради сына, ради его спокойствия и благополучия…
        Даша вошла в комнату к Алексею. Как только вернулось благо цивилизации  — электричество, Лёшка затих в комнате с книгой. Он её дочитывал, а непредвиденное отключение света сбило его планы. В отношении учёбы, организации времени на уроки, любимых занятий спортом и чтения  — у него был полный порядок. Но вот в бытовом плане  — абсолютная безалаберность. Дашину сентиментальность быстро сменил гнев, когда она переступила порог Лёшкиной комнаты и споткнулась о разбросанные на ковре учебники. На маленькой мягкой кушетке были свалены футболки, рубашки, джинсы. Это молчаливое, а иногда и не молчаливое, противостояние у них длилось уже много лет: мама выговаривала за бардак в комнате, сын игнорировал. Оба выжидали, кому первому надоест и кто начнёт наводить порядок. Обычно это была Даша…
        Парнишка, лёжа на диване, увлечённо читал и даже не обратил внимания на маму.
        — Лёш, ну что за беспорядок опять в комнате! Школьную рубашку же можно повесить на вешалку, а не кидать как зря. Теперь гладить ещё раз придётся! Вот окончишь школу, уедешь учиться, кто будет каждый день твои вещи убирать!
        Алексей не реагировал, Даша заводилась сильнее и сильнее и повышала голос:
        — Посмотри, какая свалка: вещи все мятые! А почему учебники на полу? Тебе на столе места не хватает? Алексей! Я к тебе обращаюсь!
        Сын перевернул страницу, поднял голову, отстранённо посмотрел на мать, которая держала в руках его вещи, помолчал немного, видимо соображая, о чём речь, и совершенно искренне выдал:
        — Ма, да я сам в шоке!
        Всё, что было в руках у Даши, немедленно полетело в Алёшку…
        Яна открыла глаза, потому что в не завешенное шторами окно ярко светил уличный фонарь. Из-под пледа вылезать не хотелось: тут было тепло, мягкая бахрома приятно щекотала щёки. Она подтянула его ещё выше, под подбородок, и посмотрела в окно, на чётко-очерченный треугольник света: в его границах метались, кружились в безумном танце крупные хлопья снега…
        «Марина» Александровна поставила Алексею Добарину очередную двойку. Он хорошо подготовился, практически без ошибок прочитал английский текст, но учительнице не понравилось произношение  — два!
        Даша готовила обед к приходу сына. Лёшка, не говоря ни слова, с порога прошёл в свою комнату и с чувством швырнул худенький рюкзак в угол. Мама пошла следом, осторожно заглянула в дверной проём:
        — Опять двойка по английскому?
        — Ага,  — рыкнул парень.
        Даша старалась не показать негодования, с которым она реагировала на эту ситуацию, англичанка (так называли в школе новую учительницу иностранных языков) явно невзлюбила его за что-то, но вот за что? Алексей был уважительным, уравновешенным юношей, целеустремлённым, неконфликтным, общительным. Признавал авторитет старших и учителей. Знал, чего хочет от жизни. Не страдал желанием утвердиться за чужой счёт.
        — Может, мне в школу сходить?  — осторожно спросила Даша. Она никогда этого не делала  — не ходила в школу просить за сына, все десять с половиной лет, которые он учился на отлично. Только на родительские собрания.
        — Мам, ну нет конечно,  — буркнул расстроенный парнишка,  — сам разберусь.
        — Ну-ну,  — Даша не успокоилась. Заволновалась. Всегда было тревожно, когда у сына намечались проблемы. Она же мама.
        Техничка Верка, не скрывая злорадства, сообщила Яне:
        — Опосля уроков вас директор в кабинете ждёт.
        Помнится, Верка хотела подружиться с эффектной москвичкой. Искала встреч, грубо льстила молодой учительнице, преданно ходила следом.
        Яна отреагировала резко и высокомерно:
        — Иной интеллектуальный уровень не позволяет мне долго с вами общаться.
        Верка не поняла и половины из сказанного, но почему-то обиделась…
        «Марина» Александровна знала, о чём пойдёт речь в кабинете директора, и была готова к подобному разговору, подготовила аргументы. Ещё из коридора она услышала громкий голос Ольги Павловны. Она восседала на своём кресле как королева: с традиционным высоким пучком на голове, ярким макияжем и затейливым маникюром, в красной прозрачной блузке под горло и тёмно-синем шерстяном сарафане. Увидев в дверном проёме Яну, директриса резко махнула рукой, приглашая девушку пройти, и продолжила разговор на повышенных тонах:
        — Та, Мартыновны девка. Не помнишь? Коли хромого дочь,  — кричала она в трубку. В прежней жизни Яна бы в этот момент решила, что пожилая женщина ругается, но за время работы привыкла к несколько суетливому нраву начальницы, манере общаться на повышенных тонах, импульсивности.  — Пусть приходит устраиваться. Заявление напишет. Нам технички нужны. Слышишь?
        Яна была уверена, что директрису прекрасно слышно на другом конце провода. Даже больше  — её и в противоположном конце коридора отлично слышно, и в спортзале…
        Наконец Ольга Павловна положила трубку и обратилась к Яне:
        — Давайте поговорим за закрытой дверью.
        Девушка послушно закрыла дверь.
        — У вас личная неприязнь к Алексею Добарину?  — не считая нужным ходить вокруг да около, начала пожилая директриса.
        Яна, изображая возмущение, ответила:
        — Почему вы так решили? Конечно нет. Но если вы считаете, что я буду ставить ему пятёрки, потому что он отличник и чтобы не портить статистику школы, то этого не будет. На отлично Добарин не знает мой предмет,  — произнесла заготовленную речь «Марина» Александровна, талантливо разыгрывая оскорблённое достоинство.
        Девушка не ожидала, но Ольга Павловна улыбнулась.
        — А вы, значит, претендуете на объективность?  — иронично спросила она.
        Яна гордо вскинула голову:
        — Да.
        — Сейчас вы утверждаете, что тройка Пашина тоже абсолютно заслужена? Да он ни одного слова на английском правильно не произнесёт, а судя по вашим оценкам, предмет Егор знает лучше Алексея Добарина?  — Ольга Павловна слегка наклонила голову и вцепилась взглядом в молодую учительницу. Наверное, именно так директора смотрят на провинившихся учеников. Да, поторопилась Яна с ходу «вываливать» свои аргументы. Нужно было выждать время. Девушка поёжилась от строгих глаз пожилой женщины. Она лихорадочно соображала, что говорить: «Да уж, не так и проста эта деревенская клуша. Может, одеваться стильно она и не умеет, но руководит на пять с плюсом». В бешеном вихре мыслей, которые кружили в голове Яны, вдруг родилась одна совершенно абсурдная идея. Потом девушка думала, откуда она появилась, эта мысль, которая позволит значительно приблизиться к врагам. Ведь заранее Яна этого не планировала — о мести постоянно думала, но конкретного плана не было. Он формировался под гнётом сложившихся тех или иных ситуаций и предлагаемых обстоятельств. Вот и сейчас.
        — Может, мне позаниматься с ним дополнительно?  — понимающе закивала молодая учительница.  — Чтобы не краснеть потом за его отличную оценку. Пашину вряд ли пригодится английский, и его тройку никто проверять не будет, а с пятёркой Добарина  — сложнее.
        «Чудненько,  — размышляла Ольга Павловна, разглядывая подчинённую,  — никто тебя за язык не тянул. Зато теперь у Алексея будет личный репетитор высокого уровня и бесплатно!»
        Вслух же она спокойно ответила:
        — Хорошо, Марина Александровна, так и поступим.
        И, сделав паузу, добавила:
        — Надеюсь, я была с вами не слишком резка?
        «Ничего себе, какие реверансы!»  — удивилась про себя Яна.
        — Нет, нет, что вы!  — затараторила она, демонстрируя покладистость и послушание. Работа ей ещё нужна и ссориться с начальницей рано, а иначе москвичка высказала бы ей всё: и о её гардеробе, и манере одеваться, и провинциальной наивности.  — Я могу идти?
        — Конечно,  — кивнула головой директриса и тут же забыла о Яне. Она вздохнула, взяла телефонную трубку и стала набирать номер: районному отделу образования нужно было передать очередную статистическую информацию, к улучшению качества обучения особого отношения не имеющую, считала Ольга Павловна, тем не менее крайне срочную.
        Девушка тихо закрыла за собой дверь в просторный директорский кабинет и пошла в класс английского языка, громко цокая каблуками. Длинные стройные ноги были спрятаны в узенькие брючки, а приталенный пиджак украшал яркий шёлковый шарфик. Ей вслед завистливо посмотрела Верка:
        «Красивая, умная. Говорит-то как!» Правда, Верка не всегда понимала о чём…
        Шестой урок  — урок английского языка  — закончился. Одиннадцатиклассники ловко собирали книги с парт и убирали в рюкзаки, торопясь удрать домой.
        — Добарин, задержись,  — обратилась Яна к Алексею.
        Лёшка покорно хлопнулся обратно на стул.
        — Как я понимаю, ты претендуешь на «красный диплом»?
        — Не обязательно,  — коротко ответил парень,  — как получится.
        «Ух ты, какие мы гордые,  — хмыкнула Яна,  — все хотят быть лучшими, тем более когда столько сделано для достижения цели».
        Лёшка не понимал, к чему этот разговор, но, сопоставляя несколько подряд двоек с этим разговором, насторожился. Может, эта крутая москвичка хочет денег? Ни за что! Алексей внимательно посмотрел на учительницу: ну и что дальше?
        — По английскому ты значительно отстаёшь. Согласен со мной?
        — Это вы так считаете.
        — А ты думаешь по-другому?
        — Я думаю, что почему-то сильно раздражаю вас и вы решили испортить мне жизнь.
        Алексей в упор посмотрел на красотку. Яна даже растерялась в первую секунду, чуть не отвела глаза! Не ожидала, не ожидала. Она считала его тихим ботаником, молчаливым и покладистым, а тут такой вызов. «Молодец, смело!»  — думала она.
        Лёшка встал из-за парты: высокий, спокойный, безразличный. Даже девятисантиметровые каблуки Яны не давали превосходства в росте. Она начинала злиться и терять самообладание. Этого ещё не хватало! Вдох-выдох. «Раз-два-три»,  — посчитала она.
        — Это не так. Я просто хочу добиться от тебя идеального знания предмета.
        Лёшка улыбнулся во весь рот:
        — Ага. Я так и подумал.
        Он издевается!
        Резко распахнулась дверь, и в проём заглянула Лёшкина одноклассница  — Тонька:
        — Лёш, ну ты идёшь?
        Потом она увидела строгую Марину Александровну и тише добавила:
        — Ой, простите. Я думала, тут нет учителей…
        — Тонь, иду, иду. Пять минут,  — не обращая внимания на педагога, ответил парень. Дверь закрылась.
        Яна разозлилась окончательно. Вот бы сейчас папину выдержку ей! Этот малолетка её игнорирует! «Подожди у меня. Всё только начинается! Я тебе устрою райскую жизнь!»  — кипятилась девушка.
        — Итак, Добарин, вот тебе методичка. Пять первых упражнений ты должен выполнить к завтрашнему дню. Тогда посмотрим, где у тебя слабые места и будем исправлять ошибки.
        Алексей взялучебник. Открыл его: пять упражнений  — это слишком много… Он взглянул на Яну.
        «Ну же, давай, скажи, что до завтра ты не успеешь. Попроси меня сократить задание»,  — злорадствовала учительница Лёшка спокойно закрыл учебник:
        — Это всё?
        — Да Вспыхнула Яна.
        Парень сунул книжку в рюкзак и спокойно вышел из кабинета. Девушка злилась, и злилась, и злилась. Она отвернулась к окну. С силой дёрнула ручку и открыла его, чтобы охладить горящее огнём лицо. Мартовский тёплый ветер ворвался в душный класс. На школьном дворе шумели одиннадцатиклассники: толкались, смеялись. Из школы выбежал Алексей. Ровесники приветствовали его улюлюканьем и шутками, а потом они все вместе отправились восвояси.
        На следующее утро, а было это 7 марта, на столе красивую англичанку ждали бордовые розы, ведь завтра женский праздник.
        Рядом лежала небольшая коробка конфет «Dove». У 11-го класса начался урок. Яна настояла, чтобы каждый из ребят взял себе по золотистой конфете. Затаив дыхание, ребята разворачивали блестящую фольгу и читали вслух. Классная красавица  — Маша Ярцева  — прочитала: «Улыбка  — кратчайший путь к сердцам людей». Егор Пашин: «Когда ты веришь во что-то, можешь свернуть горы», Тонька: «Тебя ждёт интересное знакомство. Сумей им воспользоваться». Цепочка пожеланий вереницей тянулась от ученика к ученику… Получилась забавная игра. Ребята смеялись, по-доброму подшучивая друг над другом. Затем Лёшка прочёл: «Разум подскажет правильный путь, а сердце  — верный. Всё только начинается…»
        — Теперь вы, Марина Александровна,  — веселились ребята.
        Слегка помедлив, Яна развернула золотинку. В идеальной тишине классной комнаты было слышно, как шуршит тонкая фольга.
        — «Главные барьеры в жизни мы ставим себе сами. Всё в твоих руках. Подумай ещё раз…»
        — Вау!
        Яна сама не ожидала, что ей будет настолько приятна эта шуточная возня, глупости, написанные в сладких обёртках, и недорогие цветы. По окончании уроков она аккуратно вытащила из вазы колючие розы и забрала домой. Такие же букеты ребята подарили всему женскому персоналу школы.
        По горкам, где ещё вчера белел снег, потекла вода. Небо пугало своей невообразимо чистой голубизной, на которой чётко вырисовывались острые ветки обнажённых ещё деревьев. Задышала земля, скинув тяжёлое снежное покрывало. В воздухе повис головокружительный весенний аромат. Он пах по-особенному, по-весеннему, по-апрельски.
        Лёшка усиленно зубрил английский. Что задания англичанки уже далеко вышли за школьную программу, он прекрасно понимал, но не спорил, не ныл, а учил. В деле упрямства и противостояния он был ассом. На маме было проверено много раз. С учительницей, конечно, труднее приходилось, но пока он выигрывал их тихую, негласную войну.
        Даша придирчиво смотрела на сестру и племянницу в розовых бантах, ярко-красном платье с блёстками, бордовых колготках. На ушах яркие клипсы и крупные бусы на шее. Аня надела облегающий свитер с глубоким вырезом, короткую вельветовую юбку и колготки в ромбик, отчего стала похожа на Арлекино.
        Девочки собирались в цирк, который традиционно с наступлением весенних солнечных дней приезжал в райцентр. Около городского парка натягивали шатёр, звучала весёлая музыка, приглашая детей и взрослых на представление. Для небольшого города, не избалованного праздничными мероприятиями,  — это было событие, и Даша вызвалась подвести родственников.
        — Тебе не кажется, что это слишком?  — робко спросила Даша, указывая на клипсы племянницы.
        — А ты у нас теперь икона стиля,  — огрызнулась Аня.
        Даша удивлённо посмотрела на сестру, услышав в её голосе обиду и раздражение.
        — Ты обиделась, что ли?
        Аня не принимала критику. Ни от сестры, ни от друзей, вообще ни от кого. Она всегда жила легко, перепрыгивала через проблемы как стрекоза. Возникающие сложности решали родители, муж, родственники, подруги  — кто угодно, только не она.
        Последнее время сёстры часто ссорились. Аня злилась, когда речь заходила о Дашиной новой машине. А маленькая норковая шубка, в которой Даша вернулась из Лондона, действовала на сестру как красная тряпка на быка. Подруга Лена тоже всё реже откровенничала.
        Даша всегда была серой мышкой: нетребовательной, неконфликтной, ненавязчивой, уступчивой. И Лена, с позиции своего благополучия, опекала робкую, незаметную подругу. Искренне переживала, когда Даша была одинока. Но теперь она стала совершенно другой  — яркой, уверенной в себе, как-будто и моложе стала. Лену это почему-то угнетало.
        Счастливая Даша гнала из головы мысли о том, что это обычная женская зависть. Эти люди были ей очень близки, и потерять их дружбу Даше ой как не хотелось. Она тоже частенько ловила себя на нехороших мыслях, когда состоятельная Лена, которая с первого дня замужества не работала, показывала дорогие стильные обновки. Даша не могла себе позволить такие… до недавнего времени. Сейчас же в её гардеробе появились дизайнерские вещички не только из отечественных, но и известных европейских домов моды.
        «Из-за дорогих вещей же не теряют близких подруг»,  — успокаивала себя молодая женщина. Зато с Сашей всё было хорошо. Они прекрасно ладили, и чем больше времени проводили вместе, тем больше им это нравилось.
        В начале апреля Лёшке исполнилось восемнадцать.
        Рано утром, 10 апреля, на неровных выкрашенных стенах в школе неизвестно откуда появились разноцветные листовки с фотографией виновника торжества и пожеланиями. На снимках были картинки из жизни класса, где учился именинник.
        — Обалдеть, ребят, спасибо,  — растроганный Лёшка благодарил одноклассников,  — сегодня вечером все встречаемся у меня.
        Накануне дядя Саша привёз эксклюзивный торт в виде футбольного мяча из Москвы. До поры до времени сладкий сюрприз был спрятан у бабушки.
        Яна затаилась. Она перестала ставить Алексею двойки на уроках. Давала индивидуальные задания и тестировала отдельно. Ольга Павловна была счастлива: первый золотой медалист за последние двадцать лет школьной летописи! Яна поставила себе цель  — узнать парнишку получше, а потом ударить в самое больное место. Будет больно ему, будет больно и его матери. Со старшеклассниками девушка незаметно для себя подружилась. Ведь были они практически ровесниками: говорили на одном языке, имели похожие интересы, даже слушали одинаковую музыку. В конце месяца ребята пригласили её на городской стадион. Там должен был состояться первый матч футбольной серии, которую венчала большая игра накануне последнего звонка в мае. В турнире участвовали старшеклассники и выпускники десяти школ района. Юные спортсмены встречались в футбольных поединках на протяжении месяца. И это тоже была традиция, которую завели несколько лет назад сами дети  — любители футбола, единомышленники. Администрация района поддержала здоровое начинание подростков и материально  — организовав денежные призы, и морально  — предоставив организаторские
услуги и городской стадион с отличным газоном.
        В финале встречались самые сильные команды. В фаворитах были, как правило, команда Тополинской сельской школы, капитаном которой был выпускник прошлого года Юрка Шубин, и городской средней школы № 1.
        Воздух был ещё прохладный, как всегда в апреле, но ни дождь, ни холод не могли отменить первую игру сезона. До начала футбольного поединка соперники приветливо пожимали друг другу руки. Ведь все они  — друзья и знакомые. Совсем скоро многие из них разлетятся кто куда, станут взрослыми и самостоятельными. Череда футбольных матчей для них была ещё одной возможностью собраться вместе, поговорить, поведать о своих планах на будущее, а футбольная игра добавляла азарта и ярких впечатлений в эти встречи.
        На стадионе трибуны были забиты до отказа: практически все учащиеся района, учителя, родители, представители администрации, даже корреспондент районной газеты. Турнир был очень популярным среди местных жителей.
        Яна следила за Алексеем: к нему подошла женщина в узких джинсах и короткой стёганой курточке. Волосы её были собраны в аккуратный высокий хвост. Яна с досадой отметила выразительную талию и красивые бёдра, когда Даша поднялась на цыпочки, чтобы обнять Лёшку, и куртка приподнялась.
        Девушка упёрлась руками в колени и замерла, внимательно разглядывая злейшего врага.
        — Так вот ты какая  — Даша Добарина,  — выдохнула Яна.
        Даша что-то сказала Лёшке на ухо, и он, развернувшись, стал искать кого-то на скамейках болельщиков. Увидел Яну, взял мать за руку и направился прямо к ней.
        «Что делать? Они же идут ко мне! Бежать! Сейчас же бежать!»  — девушка невольно попятилась и больно упёрлась в следующую за ней скамейку.
        «А бежать-то некуда.  — Яна разозлилась, разозлилась на себя:  — Кого я испугалась-то! Это им надо меня бояться!»
        Она вызывающе вскинула подбородок и сделала шаг им навстречу.
        — Марина Александровна, знакомьтесь  — моя мама,  — это Лёшка сказал и добавил:  — Она очень хотела с вами познакомиться.
        — Здравствуйте,  — приветливо улыбнулась Дарья Сергеевна.  — Значит, вы и есть та самая Марина Александровна?
        Мальчишки разминались на стадионе. Лёшка убежал к ним. До начала игры остались считанные минуты.
        — Добрый день,  — отчётливо произнесла Яна. В её голосе звучала сталь. Даша почувствовала то, о чём говорил сын постоянно,  — её неприязнь. Женщина даже не смогла скрыть удивления. А Яна злорадно наблюдала, как довольная улыбка исчезает с Дашиного лица. И что дальше?
        Но тут просвистел свисток, извещающий о начале игры. Даша ушла в другой сектор, где расположились родители, а Яна поднялась к своим воспитанникам.
        Девчонок-одиннадцатиклассниц рядом на скамейке уже не было. Они бегали вдоль кромки поля: кто с фотоаппаратом, фиксируя интересные моменты, кто просто подбадривал своих фаворитов. Вообще неравнодушных людей на бровке скопилось много. Игра была в самом разгаре. Футболисты в красных и жёлтых футболках носились по полю. Яна залюбовалась и даже удивилась: неожиданные и точные пасы, красивые голы. Она собиралась изображать ледяное равнодушие на трибуне, но чем дальше, тем хуже у неё это получалось. На поле играли хорошо знакомые мальчишки, которые раньше были для неё просто учениками, а теперь перед ней  — спортсмены. Яна даже не замечала, как сжимает кулаки, когда в сторону ворот, которые защищал Ромка Сабин, её подопечный, летел мяч. У Ромки были проблемы с произношением некоторых английских букв, он краснел и терялся, когда Марина Александровна вызывала его к доске и просила прочитать сложный текст на уроке. Но как уверенно он держался сейчас, на поле.
        — Я возьму,  — громко кричал вратарь Сабин, а потом самоотверженно кидался на летящий прямо в него мяч. До сегодняшнего дня Яна и не представляла, как это здорово! Как это захватывающе! Она отыскала глазами Алексея. Он раскраснелся  — его щёки стали цвета красной футболки. Юноша был нападающим и уже в первом тайме забил гол.
        Результат игры заядлые болельщики предсказали накануне  — команда «Дикса» городской школы № 1 вряд ли могла составить конкуренцию ежегодным фаворитам  — Тополинской школе, тем не менее обилие незаурядных игровых моментов сделало первый матч сезона напряжённым и интересным. Прозвучал финальный свисток: итог игры  — 3:1. Юные футболисты обнимались, хлопали друг друга по плечам. Рядом крутились счастливые болельщики.
        Яна получила огромное удовольствие. Она забыла о «своей великой миссии» здесь, об интригах. Девушка была в самом центре послематчевых событий: эмоционально обсуждала результаты со своими учениками, которые стали сегодня для неё просто ровесниками, друзьями.
        — Какой хороший сегодня день!  — говорила она ребятам. На некоторое время она стала той прежней беззаботной, счастливой, открытой Яной. Лёшка был поражён и вечером, когда мама стала говорить о его учительнице как о снежной королеве, даже позволил себе с Дашей не согласиться.
        — Ты же сам мне об этом говорил месяц назад,  — удивилась мама, глядя на довольную улыбку сына…
        — Теперь никуда она от меня не денется,  — убеждал себя Саша, внимательно рассматривая дорогой бриллиант.
        — Простите, что?  — заглядывая в глаза солидному покупателю, спросил консультант ювелирного салона.
        — Нет, нет, ничего,  — Саша уверенно захлопнул бархатную коробочку и сказал:  — Беру.
        Он решил сделать Даше предложение. Всё откладывал до разговора с дочерью, но, так как он мог состояться очень не скоро, решил не ждать благословения Яны. Саша всё продумал: купил на майские праздники билеты не куда-нибудь, а в Париж. Там и подарит любимой обручальное кольцо. Он волновался, ведь давным-давно решил для себя, что в его жизни больше не будет никаких жён. Но появилась Даша и порушила все его принципы…
        «Поженимся, увезу её в столицу,  — мечтал он,  — выберем вместе квартиру  — большую, как Дашка любит. Она всегда будет рядом. Лёшка поступит в свой медицинский. И с Яной помиримся: когда они познакомятся, дочь поймёт, какая моя Дашка классная. Всё будет хорошо».
        Саша тогда не знал, что всё случится с точностью до наоборот.
        Весна  — особенное время года. Кажется, что в природе происходит чудо. Кончается холодная монотонная ночь, наступает новый день и всё новое, молодое: трава, листва на деревьях, птицы. Беспричинно хорошее настроение у людей, и хочется обнять весь мир! В воздухе витает ветер добрых перемен…
        Ожили поля. По ним трактора тащили за собой тяжёлые плуги, которые безжалостно разрезали чёрную землю, как нож талое масло. Она выворачивалась наизнанку, источая свой, невозможно восхитительный, запах!
        Статные аисты хозяйничали на рыхлой почве в поисках чего-нибудь съедобного, деловито ступая длинными ногами по мягкому полю. Их было так много! Они не боялись ни гудящей техники, ни людей. А работа в поле кипела. Для сельских тружеников наступила самая горячая пора. Успеть нужно много, пока капризная погода благосклонна. От их оперативности во многом зависит осенний урожай. Опытные механизаторы с азартом взялись за дело, как будто первый раз они в поле. А ведь таких посевных у каждого на счету больше дюжины. На любой горке они знали все изгибы, повороты, ямки.
        Посёлок стал совсем другим. Оживились деревенские улочки. Тут и там загудели мотоциклы  — подростки, несмотря на холодный воздух, уже обкатывали после зимнего застоя свои взрослые игрушки. Сельские жители всё свободное время проводили на свежем воздухе. Разделись  — сняли с себя тёплую одежду  — и активно принялись наводить порядок на своей территории: убирали прошлогоднюю листву, мусор, копали огороды. Так же и в школе: ученики после основных уроков выходили на пришкольный участок и облагораживали клумбы, делали грядки, обкапывали кусты смородины, подстригали декоративный шиповник на центральной школьной аллее. Принимали участие все: и школьники, и учителя, и директор школы, и… москвичка  — Марина Александровна. Она усиленно старалась соответствовать восьмикласснику Мишке Юдову, который разравнивал грядки, и в первый же день так намучила граблями руки, что вечером без сил повалилась спать. Нина Антоновна в это время ещё вовсю возилась на овощнике.
        На другой день Яна не смогла так рано сбежать спать, раз старушка ещё копошилась в их общем палисаднике.
        «Придётся помогать»,  — раздражённо подумала она, заходя в дом. Яна скинула туфли-лодочки, крупными горохами блузку и тёмно-синюю юбку  — ровно на два пальца выше колен, надела удобный найковский спортивный костюм, сунула ноги в кроссовки, глубоко вздохнула и отправилась совершать трудовые подвиги  — чего только не сделаешь, чтобы вернуть себе папу!!!
        На майские праздники в посёлок понаехало столько народу! Количество машин в деревне увеличилось многократно. Кто-то сбежал из города в собственный домик в деревне  — открыть дачный сезон, но большинство  — городские жители, приехавшие к родственникам отдохнуть и, между делом, помочь по хозяйству, например посадить картошку, а вечером традиционно поболтать под коньячок и шампур шашлыка с зеленью, и обязательно на улице.
        Воспользовавшись длинными выходными, Саша увёз Дашу во Францию. Она не хотела, ссылаясь на большие весенние хлопоты по хозяйству. Но Лёшка самоотверженно взял на себя значительных размеров палисадник. Но только два дня спустя он приступил к выполнению обещания  — обкопал наклюнувшиеся многолетние цветы, подготовил землю для однолеток.
        «Успел»,  — довольно подумал юноша, глядя на часы: до очередного индивидуального урока английского осталось больше часа. Он принял душ, переоделся, как ответственный и, на сегодняшний день, единственный хозяин, закрыл дом на ключ и отправился в школу. Кроме сторожа, там никого не было. Лёшка удивился, ещё раз сверил часы, подождал ещё полчаса и отправился к непунктуальной учительнице. Ведь предлагал же он ей отменить занятия на выходных, но эффект получился обратный: она возмущённо ответила:
        — Не обсуждается. Перерывов не будет.
        Марина Александровна увлечённо ковырялась в палисаднике  — сажала георгины.
        — Здравствуйте,  — громко крикнул Алексей. Из-за угла дома выглянула Нина Антоновна (она живёт, что ли, на улице?!).
        — Здорово, коль не шутишь,  — ответила старушка,  — чего пришёл?
        Яна вздрогнула:
        «Какой сегодня день? Сколько времени? Ужас! Как я выгляжу?»  — лихорадочно соображала она.
        — Добрый день, Марина Александровна,  — Лёшка улыбался,  — вы забыли, да?
        Конечно, она забыла про дополнительные занятия с ним. Ни разу даже не вспомнила за два выходных дня  — увлеклась садоводством.
        Встав с коленок и подтянув водолазку, Яна заносчиво ответила:
        — И ничего я не забыла, просто не уследила за временем.
        Алексей был в восторге от её замешательства.
        — Разумеется. Я так и понял.  — Он уже откровенно веселился.  — Наверное, думаю, Марина Александровна сняла свои дорогие часы,  — и он многозначительно посмотрел на руку Яны (часы были на месте),  — и просто не знает, сколько сейчас времени.
        — Издеваешься, да?  — кипятилась девушка. Нина Антоновна с интересом и удивлением наблюдала за этой перепалкой: «Она же его учительница! Или подружка?»
        — Ну и забыла, и что? Больше такого не повторится. Учи разговорные фразы дальше. Они у тебя плохо получаются…
        На следующий день Алексей, уверенный, что по поводу учёбы на выходных с Мариной Александровной вопрос решён, посчитал себя свободным всю оставшуюся неделю.
        До начала лета ещё был целый месяц, но жара на улице стояла страшная.
        Парень наводил порядок в своих железках, натирал и так лоснящийся мотоцикл.
        «Марина» Александровна на этот раз не опоздала, а даже пришла на десять минут раньше. Ну и что же? Алёшка не явился на занятия.
        «Проучить меня решил?!»  — металась Яна по кабинету английского. Когда и через полчаса юноша не появился, она поняла, что тот не придёт совсем.
        «Ну, берегись!»  — Девушка легко сбежала по ступенькам вниз и уверенной походкой отправилась к Алексею домой.
        «Всё ему скажу, и матери его тоже скажу»,  — злилась она. Пышная летняя юбка с широким поясом красиво колыхалась вдоль её стройных ног.
        Высокая калитка легко качнулась вовнутрь, и Яна оказалась на ровной, засыпанной гравием дорожке. Она прошла к дому, поднялась на крыльцо  — никого. Входная дверь была открыта, и Яна растерялась: «А вдруг папа здесь?! Не может быть, машины его нет…»
        Девушка поискала звонок. Не нашла.
        «Просто так тоже не войдёшь, хоть и дверь нараспашку…»  — она топталась на высоком крылечке и злилась ещё больше. Просунув голову под тонкий тюль, который висел на входе, на улицу высунул голову пушистый кот. Потом лениво, потащив за собой простенькую ткань, выполз на крыльцо, опёрся на передние лапы и потянулся, глубоко выгнув спину. Отряхнулся, уселся, обняв себя огромным хвостом, и поднял приплюснутую морду на Яну. Типа спросил: «Ну и что тебе надо?»
        — Ты, наверное, хозяин дома?  — улыбнулась девушка. Не удержалась и взяла его на руки, примяв длинную шерсть. Кот не сопротивлялся. Яна присела на узкую лавочку у двери и опустила на колени мягкого, податливого Тихона. И вдруг с другой стороны, из-за дома, раздались чьи-то быстрые шаги. Прыгая через ступеньку, на крыльцо влетел Лёшка в одних шортах.
        — Ой,  — он остановился, чуть не налетев на сладкую парочку,  — вы ко мне?
        Яна не растерялась:
        — Раз ты не пришёл на наши дополнительные занятия, я сама явилась…
        — Я решил, что мы договорились… Насчёт перерыва на время праздников.
        — Ничего подобного. Это ты так решил.
        Алексей открыл было рот, но Яна его опередила:
        — И не вздумай сейчас мне напомнить, что я пропустила прошлый урок!
        Парень закрыл рот. Яна встала, чтобы не смотреть на его голый торс, да ещё снизу вверх. Недовольный кот громко приземлился на пол, опять встряхнулся, спустился по ступенькам и скрылся за углом.
        — Собираться надо?  — забубнил Алексей.  — Поздно уже.
        Через час ему нужно было на тренировку. Ребята договорились, как спадёт жара, поиграть в футбол на поле. А тут эта училка…
        Просить её Лёшка не решался, считая, что это ниже его достоинства. Он демонстративно вздохнул и пошёл переодеваться.
        Яна успокоилась. Ей уже не хотелось заниматься. Она пошла туда, откуда прибежал Алексей. Чем он там занимался полуголый?!
        Ну разумеется: отирался около своего драндулета. Другого слова к этому средству передвижения Яна подобрать не смогла. Она видела блестящие мотоциклы, у однокурсника был байк, но это! Такие уже как несколько лет не выпускают.
        Тихо сзади подошёл Алексей, одетый в джинсовые шорты до колен и белую рубашку с короткими рукавами.
        — Ну как?  — спросил он с гордостью.
        — Он вообще ездит?
        Парень обиделся. Это было написано у него на лице большими буквами. Яна ни разу не видела его настолько оскорблённым. Даже растерялась.
        — Это же «Ява»! Самый лучший в мире мотоцикл! Тут 350 кубов, двигатель работает как часы, мягкое сцепление…
        — Всё-все… Поняла,  — рассмеялась девушка.
        Ворота в гараж были распахнуты настежь: в просторном помещении стояла новенькая «Ауди».
        «Это та самая машина, которую папа подарил своей любовнице»,  — вдруг поняла Яна, споткнувшись взглядом о переливающийся капот. Хорошее настроение девушки тут же пропало. Она направилась внутрь с желанием поцарапать её или пнуть: «Где тут молоток или какой-нибудь ключ…»
        Лёшка так и стоял у своего мотоцикла и даже не заметил перемены в настроении девушки.
        — А это чья?  — громко спросила Яна.
        — Мамина.
        — Твоя мама так много получает?
        — Это подарок дяди Саши. Это он хорошо зарабатывает.
        — А дядя Саша  — это мамин любовник?  — зло уточнила девушка.
        — А вот и нет,  — Лёшка оскорбился,  — жених. Дядя Саша увёз маму в Париж, чтобы сделать ей предложение. Я видел кольцо.  — Юноше совсем не нравился этот разговор. Он был уверен, что наговорил лишнего от неожиданности и защищая маму.  — И хватит об этом.
        Яна вытянулась в струну. Щёки загорелись: совсем скоро они поженятся! Надо что-то разбить, кого-то ударить или накричать. Алексею было неуютно. Что случилось? Ещё минуту назад Яна шутила, веселилась. Опять он сделал что-то не так. Ох, как тяжело с ней…
        — Прокатимся?  — Яна показала на дорогое авто.
        Алексей удивился:
        — Я же сказал: это не моя машина.
        — А ты такой маменькин сыночек. Послушный паинька. Шагу без её разрешения не ступишь,  — злилась девушка, выливая всю ненависть, которую испытывала к Даше, на её сына.  — Ты же сказал, что её нет.
        Лёшка вообще перестал что-либо понимать…
        Он озадаченно посмотрел на Яну, потом на машину и вдруг расслабился, улыбнулся:
        — Эх, Марина Александровна. Вы умная, современная девушка. Неужели пытаетесь «завести» меня на примитивное «Слабо?».
        Яна шумно выдохнула. Сдулась от его иронии и непосредственности…
        — Хотите я вас на мотоцикле прокачу? Он мой, личный. Я купил его на деньги, которые заработал сам,  — добавил Лёшка.
        «Конечно нет. Я ни за что на него не сяду…»  — подумала девушка, а вслух вызывающе ответила:  — Да!
        Солнце продолжало добавлять жару. Ни одного порыва ветра в воздухе не было. Замерли зазеленевшие деревья, спрятались в тени куры, окопавшись в пыльной земле. Казалось, природа затаилась в ожидании… только чего?
        Алексей завёл мотоцикл.
        — Только за огородами поедем,  — предупредил он,  — а то потом разговоров не оберёшься.
        Что такое деревенские сплетни и какой силой они обладают, Яна уже знала. Скорость их распространения быстрее самого скоростного интернета. А вот обратного хода нет…
        — За огородами, так за огородами,  — обречённо вздохнула она, поправила подол и уселась сзади. На мотоцикле она никогда раньше не ездила.
        Железный конь ревел, рычал в нетерпении, готовый рвануть с места. Лёшка легко тронулся, и тяжёлая машина медленно выехала за ворота. Вильнул руль, и они проскочили в узкий пролёт между сараями. Ещё несколько десятков метров, и деревенские строения кончились. Вдоль ровных грядок, подготовленных для посадки картофеля, выехали на просёлочную дорогу  — с другой стороны было поле, на котором стояли ещё невысокого роста зелёные ростки озимой пшеницы. Мотоцикл набирал скорость. Яна напряглась и сильнее обхватила парня. Было страшно  — со всех сторон ветер. Нет привычного, надёжного и комфортного салона автомобиля, который спрячет, защитит от внешних неудобств. А Лёшка всё ускорялся и ускорялся. Дома совсем скрылись из вида, и Лёшка выехал на «большак»  — асфальтированную дорогу. Теперь поля были с двух сторон.
        «Зря я согласилась, зря»,  — ругала себя девушка.
        — Здорово?  — стараясь перекричать шум ветра и мотоцикла, спросил водитель.
        Яна даже не стала отвечать. Алексей обернулся и… Огромная туча чёрного цвета стремительно надвигалась прямо на них. Спереди ярко светило солнце, а сзади догонял безумный ветер, поднимая с просёлочной дороги, по которой они только что ехали, столбы пыли и мусора и швыряя их в разные стороны. На дорогу упали первые крупные капли дождя. Они ударялись о горячий асфальт и упруго отскакивали. Единственным укрытием, которое увидел впереди Алёшка, был древний дуб. Он был такой старый и пышный, что механизаторы, уважая его возраст, объезжали дерево стороной, оставляя участок у дороги непаханым. Туда!
        — Что это?  — закричала Яна, обернувшись, когда неприятные холодные капли упали на голые руки и сквозь тонкую рубашку коснулись спины.
        — Не переживайте, сейчас спрячемся,  — пытался успокоить её парень, а про себя думал о том, что ливневым дождём здесь не обойдётся.
        Больно ударили по макушке упругие снежные шарики  — град. Лёшка бросил мотоцикл на дороге и потащил перепуганную девушку под дерево. Град становился сильнее, шарики крупнее, дул шквалистый ветер. Дуб стоял как вкопанный, только отчаянно махали его могучие ветки. Парнишка прижал съёжившуюся Яну к толстому стволу и накрыл с головой своей рубашкой. Беспощадный ураган с неимоверной силой бросал горсти града в его открытую спину. Земля вздрагивала от резких ударов грома. Яна крепко зажмурилась, закрыла руками уши и уткнулась носом в обнажённое плечо юноши.
        Наверное, час прошёл (а может, минут пятнадцать), когда всё затихло. Ещё шёл дождь, но солнце уже пробивалось сквозь ливневую завесу.
        Лёшка отпустил девушку, скрутил мокрую рубашку. Его спина, плечи, руки покрылись красными пятнами. Яна медленно открывала глаза, жмурясь от яркого солнца. Потеряв опору в виде Алексея, она сползла по стволу и присела на корточки.
        — Всё кончилось,  — сквозь шум в голове услышала она спокойный голос Алексея. Глаза привыкли к свету, и Яна заметила его раскрасневшуюся спину.
        — Больно, да?  — Она встала и подошла к нему ближе. Не удержалась и дотронулась до него.
        — Ничего страшного не случилось. Завтра уже всё пройдёт.
        Алексей так и стоял рядом, а Яна не могла заставить себя убрать от него руку. Дотрагиваться до него было приятно. Она подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Он зачем-то наклонился, и его лицо оказалось совсем близко. Яна потянулась и коснулась губами его губ.
        Зачем? Потом она убеждала себя, что это часть её хитроумного плана…
        Лёшкины губы были влажными, податливыми. Он обнял её за талию и крепче прижал к себе. Яна с удовольствием отдалась страстному, долгому поцелую. Ни одну мало-мальски разумную мысль она не смогла удержать в голове. Всё вертелось, кружилось, как в игрушечном калейдоскопе, когда пересыпаются цветные кристаллики.
        Накалившийся за день асфальт «парил», как потухший костёр. Густой пар доставал до щиколоток, а местами поднимался ещё выше и растворялся в воздухе. Алексей выкатил на дорогу свой мотоцикл, завёл, и по мокрому асфальту они, крадучись, не спеша, отправились в обратный путь.
        Когда показались дома, Яна наклонилась к Алексею:
        — Остановись здесь. Дальше я пешком пойду.
        — Хорошо.
        Это были их первые слова после… Ну после поцелуя.
        — Марина…  — Лёшка помолчал,  — Александровна…
        Яна отвернулась и пошла прочь. Ей необходимо было подумать, привести мысли в порядок. В голове всё перемешалось. Девушка чувствовала страшную усталость. Тело ломило, и очень хотелось спать. Быстрее домой. Она срезала значительную часть пути, пройдя дворами. Везде ей встречались люди. Наверное, потому, что никого не хотелось видеть, Яну это сильно раздражало. В лужах, образовавшихся после ливневого дождя, прямо на дороге резвились утки, отчаянно размахивая растопыренными крыльями и разбрызгивая мутную воду. В отличие от расстроенной Яны, они были счастливы и довольны.
        Около дома, как, впрочем, и всегда, возилась соседка.
        — Вот это светопреставление,  — обратилась она к девушке, пытаясь завести разговор на актуальную тему,  — что творится! Правду говорят, конец света скоро. Посмотри на цветы…
        Шикарные кремовые пионы были гордостью Нины Антоновны. От ливневого дождя их пушистые шапки намокли и наклонились к самой земле, отчего стали грязно-жёлтого, непримечательного цвета.
        Практически бегом, никак не реагируя на слова пожилой женщины, Яна проскочила в свою половину дома.
        — А где тебя носило-то?  — крикнула старушка.
        Ответа не последовало. Нина Антоновна пошла следом, прихватив с летней кухни банку с молоком.
        Она громко постучала в незапертую дверь:
        — Я тебе тут молоко поставлю. Парное. Семёновна принесла. Покушай потом…
        Тишина. Яна накрыла голову подушкой и затаилась. Так она и уснула. Острые лучи заходящего солнца хозяйничали на её расслабленном теле.
        Вечерняя игра не состоялась из-за больших луж на стадионе. Алексей Добарин сидел на широких ступеньках крыльца и вспоминал сегодняшний поцелуй с учительницей. Если бы зимой, когда впервые он увидел Марину Александровну, кто-то сказал, что через несколько месяцев Лёшка будет с ней целоваться, он бы долго смеялся. Но вот  — случилось.
        Юноша раздумывал, что же сделать для неё, такое необыкновенно-приятное, чтобы сегодняшнее событие не стало последним в их отношениях. Взгляд упал на жёлтые цветы  — мать-и-мачеху, которые заполонили поляну перед домом.
        Яна проснулась очень рано. В голове опять вихрем носились непослушные мысли. Она вышла на улицу. Утром воздух другой, и вкус у него особенный  — бодрый, лёгкий, аппетитный. Яна обошла дом. Нога утонула в мягкой земле, засыпалась в узенький шлёпанец: когда же Нина Антоновна успела вскопать огород? Рыхлый участок был весь покрыт белыми снежинками… Девушка ахнула: неужели вчерашний град? Лёгкий ветерок раскрыл секрет: с дерева напротив сорвались и полетели на землю мелкие кружки цветущей черемухи. Так вот откуда этот аромат! Настроение сразу улучшилось. Она вернулась в дом, взяла банку с молоком и отпила почти половину. Как вкусно!
        «Нужно сегодня цветы перед домом досадить»,  — размышляла Яна, возвращаясь на улицу. Она разглядывала свою вотчину. Палисадник от дороги был огорожен сеткой-рабицей. Девушка подняла голову  — в узкие ромбики были просунуты цветки мать-и-мачехи, образовывая слово. Яна прочитала: МАРИНА.
        На небольшом клочке земли, который хозяйственная соседка выделила под декоративные растения, уже расцвели ранние маргаритки. Они появились в неожиданных местах. А после вчерашнего дождя цвета их стали насыщенней и ярче. Да и трава на обочинах дорог  — зеленее и выше.
        Высаживая низенькую рассаду астры, девушка поглядывала на дорогу. То ли боялась, что Алексей явится среди бела дня, то ли, наоборот, ждала его прихода. Время давно уже перевалило за полдень. Солнце спряталось за домом. Где-то совсем близко надрывно куковала кукушка, настойчиво предлагая свои услуги по угадыванию возраста.
        Яна устала, вспотела, даже творческая возня с цветами её не успокаивала. Мысли возвращались к вымокшему под дождём Лёшке, вчерашнему поцелую…
        «Не очень и хотелось»,  — кипятилась Яна, принимая душ в крошечной ванной. За стеной, как ни странно, тихо, и на улице Нину Антоновну не было видно, что ещё удивительней.
        Уже смеркалось, когда в дверь громко постучали. Девушка вскочила и бегом бросилась открывать. Потом одёрнула себя, выждала несколько минут и степенно распахнула деревянную дверь. В тени небольшого, крытого старым шифером крылечка стоял Лёшка.
        — Здравствуйте,  — улыбнулся он.
        «Ничего и не здравствуйте! Я вообще с тобой не разговариваю»,  — хотела сказать Яна, но увидела за Лёшкиной спиной… Тоню, Машу, Егора, Рому, Диму…  — в общем, практически весь 11-й класс.
        Тонька повисла на плече у Алексея и затараторила:
        — Мы приглашаем вас на праздник, Марина Александровна. Моей бабуле сегодня исполнилось 80 лет. Там такая гулянка. Пойдёмте, повеселимся!
        — Нет, нет,  — запротестовала учительница,  — я никого не знаю. Это неприлично. День рождения  — праздник для родственников и друзей, а я никто…
        — Юбилей давно уже «перетёк» в деревенские посиделки с песнями и плясками. Идёмте, вам понравится.
        — Ага,  — это Ромка поддакнул.
        — Ну, пошли уже,  — забасил Егор.
        Лёшка стоял прямо перед Яной, и никто не видел его лица: он состроил девушке шутливую гримасу и прошептал для неё одной: «Пожалуйста».
        Добротный дом из красного кирпича стоял на пригорке. До ближайших соседей было не меньше ста метров. Дом был огорожен забором из высокого штакетника, который сверху был вырезан плавной волной. По периметру росли невысокие ёлочки. Признаки праздника были слышны издалека. Играла музыка, шумели, смеялись люди. Калитка была распахнута настежь. Столы, стулья стояли прямо на улице.
        — Всё же неудобно как-то,  — засомневалась Яна.
        Тоня не дала ей опомниться и позвала:
        — Мам, это Марина Александровна.
        К ним обернулась полная женщина в прямой юбке и цветастой кофте.
        — Здравствуйте-здравствуйте,  — громко, стараясь перекричать музыку, ответила она,  — проходите, не стесняйтесь. Мы сегодня веселимся…  — Она раскраснелась от жары и спиртного.  — Пойдёмте к виновнице торжества.
        Яна плохо соображала. Её куда-то водили, с кем-то знакомили. Людей было очень много. Кто-то сидел за столом, кто-то на лавочках позади забора. Девушка увидела здесь Нину Антоновну. «Хоть одно знакомое лицо»,  — обрадовалась москвичка.
        На улице совсем стемнело, и хозяева включили уличные фонари. Они стояли вдоль центрального забора и освещали всю территорию. Яна не запомнила ни одного имени. Всех здесь она видела впервые, но, как ни странно, все её знали, разговаривали с ней как со старой знакомой, задавали очень даже нескромные, по мнению девушки, вопросы. Алексей постоянно «держал» Яну в поле зрения.
        Выждав приличное время, он нарочито громко сказал, обращаясь к одноклассникам:
        — Всё. Англичанку пора спасать.
        И уверенно двинулся прямо к Яне через открытую поляну. Там танцевали какие-то пары под медленную музыку.
        — Марина Александровна, разрешите пригласить вас на танец,  — произнёс он и, не дожидаясь ответа, потащил её подальше от толпы любопытных тёток.
        — С ума сошёл?  — зашептала Яна, когда они оказались в толпе танцующих.
        — А я думал, что выручаю тебя.
        — А разговоры пойдут?
        — Да никому и в голову не придёт после такой откровенной демонстрации… Вот если бы где-нибудь в уединённом месте, как вчера, да одни  — тогда другое дело.
        Яна чувствовала его тёплые руки у себя на бёдрах и волновалась как подросток. Это же обычный танец, даже не очень откровенный…
        — Как я позволила уговорить себя?  — тихо зашептала она опять на ухо Алексею.
        — У тебя не было выбора. Ты же хотела меня видеть снова?
        Лёшка попытался заглянуть Яне в глаза. После вчерашнего поцелуя он стал намного увереннее и как будто старше. Ему казалось, со свойственным молодёжи максимализмом, что он может одной левой покорить не только сердце любимой девушки, но и весь мир. Жизнь  — классная штука, а Алексей Добарин  — самый счастливый человек на земле!
        — Это была моя идея! Здорово я придумал? Предложил в нашу компанию, которая шла к Тоньке, позвать и тебя. Ребята были в восторге.
        — Всё шутишь?  — обиделась Яна.
        Лёшка стал серьёзным:
        — Марин, я не мог просто так заявиться. Уже через час про нас такого бы насочиняли. Это же деревня!
        Он немного помолчал и добавил:
        — А мне так хотелось тебя видеть.
        Никому не было дела до танцующей в числе прочих парочки, кроме… Тоньки. Она подошла к музыкальному центру и выключила музыку. Подвыпившие деревенские молодки восприняли отсутствие музыки по-своему.
        — И-и-и-и,  — громко крикнула одна,  — частушки!
        Люди расступились, освободив центральную часть танцевальной площадки. Растянулась и сложилась, издав неприятный звук гармошка. Затем пожилой гармонист развёл и соединил меха, пробежал по клавишам, оценивая их послушание, и скрюченными старческими пальцами стал выводить знакомую всем мелодию. Накинув на плечи вместо цветастых платков шёлковые шали, женщины закружили по кругу:
        Юбилейные годочки
        Поменяю на рубли.
        Если каждый так поступит,
        Завтра купит «Жигули»!
        Мелькали широкие юбки и прямые однотонные платья. Сменяли друг друга городские гости и деревенские женщины, и никто из них не готов был уступить. Всё громче и чётче звучали слова частушек:
        Выхожу плясать на круг.
        Отодвинься, милый друг!
        Юбилярше я желаю
        Сто друзей и сто подруг.
        Они пели, приплясывали и отчаянно притопывали:
        Сколько стукнуло ей лет  —
        Это вовсе не секрет!
        Двадцать лет всегда ей будет
        Даже в восемьдесят лет!
        Я на этом юбилее
        Уж замучилась плясать.
        Позовите паспортиста,
        Чтоб десяток лет списать!
        От сухой земли поднялась пыль столбом, а молодки не унимались. Плотным кольцом их окружили зрители и громко хлопали в ладоши. А некоторые  — отважные  — выходили в эпицентр события и добавляли своего колорита…
        Устал дед Миша: проиграл заключительный аккорд и сложил гармошку. Самодеятельные артистки посмеивались друг над другом.
        — Афанасьевна,  — вдруг обратилась одна из них к юбилярше. Все дружно повернулись в её сторону.  — Мы тебя просим.
        Зоя Афанасьевна родилась и прожила жизнь в деревне, не считая нескольких лет, когда она училась в институте. Её родители жили в деревне и родители родителей. К ним она и вернулась после окончания вуза. Всю свою сознательную жизнь она преподавала в школе, имела звание «Заслуженный учитель» и много благодарных учеников, которые приходили к ней даже после окончания школы, по одному или всем классом. Для них всегда были открыты двери её огромного уютного дома. И чем старше становилась Зоя Афанасьевна, тем чаще хлопала её калитка и в снежную зиму, и знойное лето. Самые первые ученики уже сами были бабушками и дедушками, и даже если жизнь их закинула подальше от малой родины, находили время пусть не приехать, но позвонить любимой учительнице в день рождения, справиться о её здоровье. А уж поздравить с восьмидесятилетием  — было делом чести. И в день юбилея гости слетелись не только из столицы, но даже и из самых далёких уголков страны. Её большое сердце было открыто для каждого, в том числе и шести внукам, и двум правнукам, которые жили в Москве.
        О том, что Зоя Афанасьевна обладала необыкновенным голосом, знали все. В молодые годы она блистала на сцене сельского дома культуры, была украшением художественной самодеятельности района…
        — С ума посходили,  — заволновалась Зоя Афанасьевна,  — я ж сколько лет ни-ни…
        Загудели гости, напирая на юбиляршу.
        Распихивая толпу, Тонька протиснулась к бабушке:
        — Бабуль, давай «Деревеньку мою», а?
        Она взяла старушку за худую, дряблую руку.
        Зоя Афанасьевна оглядела затихших гостей, отвела взгляд в сторону, на расположившееся внизу село, запела:
        Деревенька моя, деревянная дальняя,
        Смотрю на тебя я, прикрывшись рукой.
        Ты в лёгком платочке июльского облака,
        В веснушках черёмух стоишь над рекой…
        Аккомпаниатор не осмелился нажать на клавиши, чтобы не разрушить прелесть бархатистого, переливающегося несколькими оттенками голоса. Чистый, как утренняя роса, красивый, как первый лесной ландыш, полился он над спящим селом: нежно играл с молодыми листочками деревьев, танцевал в складках затаившегося ветра. Никто не шевелился, боясь потревожить певунью, ведь тогда это потрясающее очарование прекратится. От самых пяток по позвоночнику побежали мурашки, расползлись по всему телу  — Яна обхватила себя покрепче обеими руками, чтобы унять дрожь. Она изо всех сил старалась не заплакать.
        А песня продолжалась, то замирая в воздухе, то с новой силой и щедростью разливаясь по бескрайним российским просторам…
        Было уже за полночь. Фонарь-предатель освещал всю улицу перед домом Яны. Спрятавшись в темноте маленького крылечка, которое некоторые смело именовали верандой, Яна с Алёшкой страстно целовались, по-взрослому. Распустившаяся сирень была у них в союзниках, а вот сквозь щели в старых досках, которыми были забиты торцевые стены крыльца, проникал свет.
        Неслышно закрылась калитка.
        — Давай, Антоновна, до завтра,  — громко закричали на улице.
        Яна и Лёшка отпрянули друг от друга к противоположным стенам веранды. Раздался грохот.
        — Мари-и-и-ин,  — протянула Нина Антоновна,  — ты, что ль?
        Молодые затаились.
        — Уходи,  — одними губами произнесла Яна. Лёшка нырнул в куст сирени.
        — Ты чего здесь топчешься?  — с другой стороны дома появилась вездесущая соседка.
        — Что вам нужно-то от меня?  — раздражённо начала Яна.  — Следить за мной?
        Нина Антоновна равнодушно пожала плечами:
        — Молока вот принесла, козьего. Полезно.
        Помолчала и, уже уходя, добавила:
        — От нервов помогает…
        Даша сразу поняла, что, пока она отдыхала во Франции, с Лёшкой произошло что-то хорошее.
        «Возможно, он даже влюбился. Очень похоже на первую юношескую пылкую любовь»,  — эти мысли ей доставляли удовольствие. Даже сногсшибательные впечатления от самого романтичного города мира  — Парижа  — отошли на второй план.
        — Ничего не хочешь мне рассказать?  — обратилась Даша к сыну.
        Он быстро и несколько испуганно взглянул на мать:
        — Да нет.
        — Так «да» или «нет»,  — засмеялась мама.
        Лёшка тоже засмеялся вместе с ней, подошёл ближе и звонко чмокнул в щёку. Он был счастлив как никогда раньше!
        «Ладно, захочет, сам расскажет»,  — успокоилась Даша.
        «Вот получу аттестат через месяц, чтоб Маринка уж не была моей учительницей, и всё расскажу маме»,  — планировал юноша.
        Последние школьные деньки были насыщены подготовкой к экзаменам, последнему звонку и выпускному балу. Репетируя в большом коридоре вальс, одноклассники дурачились. Они и радовались, и грустили одновременно. И сами не знали  — хорошо это или плохо. Понятно одно: чувства переполняли, голова была полна планов. Но нужно сделать самый последний ответственный шаг, к которому они готовились одиннадцать лет. От этого зависит, как сложится их дальнейшая взрослая жизнь. Уже к концу лета будет ясно: кто справился с итоговыми экзаменами и напряжением успешно, а кто спасовал…
        Лёшка незаметно коснулся руки Яны во время репетиции и вложил туда записку. Она отказалась с ним заниматься  — оставаться с Алексеем наедине было невозможно. Яна не знала, как себя вести, куда смотреть, чтобы не сталкиваться с его чёрными глазами, где стоять, чтобы не находиться слишком близко к нему.
        «Всё должно было быть не так,  — размышляла она, разглядывая в открытом окне знакомый пейзаж школьной аллеи из коротко стриженной акации,  — это я должна быть равнодушной, уравновешенной, а он  — нервным и несдержанным».
        Яна терпела изо всех сил, но с каждым днём сохранять спокойствие было труднее и труднее. А Лёшке, казалось, всё нипочем: весёлый, довольный, смешной.
        Конечно, у него всё просто: нет скелетов в шкафу и хитроумного плана по изживанию любовницы отца, в котором Лёшке отведена главная роль… Нет, не думать об этом. Не думать…
        Она разгладила записку, сжатую в руке:
        «Жду тебя сегодня в шесть вечера за сараями, на дороге… Очень жду».
        «Не пойду. Обещаю себе: не пойду»,  — уговаривала себя Яна.
        Без пяти шесть она уже стояла на накатанной тракторами и грузовыми машинами грунтовой дороге. Никого не было, когда из-за неаккуратных, кривых сараев показался Алексей на мотоцикле. Он резко затормозил возле девушки и подал ей руку. Не говоря ни слова, Яна запрыгнула на заднее сиденье, и они помчались дальше, оставляя за собой клубы дорожной пыли и выхлопных газов.
        Мотоцикл легко набирал скорость. Яна опять ощутила то тревожное чувство незащищённости от окружающего мира и зависимости от сидящего впереди неё парня. Она была сейчас полностью в его власти. Яна крепко держалась за Алексея, зажмурив глаза. А они всё ехали и ехали. Кончилось казавшееся таким огромным поле. Его сменила посадка из ёлок. Девушка осторожно озиралась по сторонам. Ни души. Какая-то глушь, а между тем уж вечер. Неожиданно тёмный лесок исчез, и за ним опять появилась равнина  — поле, устланное ровными рядами сена. Вдали, на пригорке лежали туго смотанные пресс-подборщиком катки, закрученные от дождя в тонкую сетку.
        Алексей свернул с наезженной дороги вниз и остановился. С другой стороны дороги росли деревья и высокая трава.
        «Какие-то заросли»,  — с опаской подумала Яна.
        — Дальше пешком,  — Алексей улыбался, отыскивая её руку.
        — Где мы?  — спросила девушка, изображая полное равнодушие.
        — Добро пожаловать в Нижний Волок,  — начал Лёшка,  — раньше это была большая, в несколько десятков домов, деревня. Здесь родился мой дед. В детстве мы приезжали сюда на престольные праздники. Тут такие гулянья устраивали… Пятнадцать лет прошло, и от деревни ничего не осталось.
        Он помолчал и добавил:
        — Как страшно, когда умирает жизнь. Пойдём.
        И они углубились в заросшую местность. Казалось, колючая высокая трава расступается перед ними, но нет  — если приглядеться, можно было увидеть еле приметную тропинку. Она вела в обход двухметровой крапивы, мимо заброшенных старых домов. Вместо окон и дверей зияли чёрные дыры. Бревенчатые избы накренились, крыши провалились внутрь.
        — Вот здесь жили Самсоновы,  — Лёшка указал на длинный, заросший бурьяном дом,  — я их помню. Дедушка рассказывал, как они с соседским мальчишкой лазили к ним в сад за медовыми яблоками. Яблоки были такие сладкие, нельзя было удержаться.
        Яна молчала, наблюдая страшную картину мёртвой деревни. Ведь когда-то здесь кипела, бурлила жизнь: на окнах висели занавески, в печке парилась картошка, в кладовке сушилась трава и резаные яблоки. Те самые  — самсоновские…
        Девушка очень ясно представила эту картину.
        Они миновали брошенную улицу, завалившиеся дома и вышли на другую сторону. Прошли мимо ряда развалившихся кирпичных туннелей, которые раньше были животноводческим комплексом.
        — Тут всю жизнь проработала моя бабушка. Сначала дояркой, потом бригадиром фермы. Я помню её всегда одетой в белый халат и пахнущую молоком. А теперь видишь, что осталось от той жизни? Одни руины да воспоминания…
        — Зачем мы здесь?  — спросила Яна у Алексея.
        — Я хочу тебе показать волшебное место.
        Вместе они взобрались по крутому склону вверх. Прямо перед ними в земле была расщелина: до другой стороны расстояние метра два.
        — Слушай,  — прошептал Алексей. Яна напряглась и услышала где-то глубоко внизу журчание ручья. Они прошли вдоль трещины, и девушка увидела сваленное дерево. Его мощные, выкорчеванные из земли корни, находились на этом берегу, а мохнатая макушка на другом. Верхний край толстого ствола был выровнен  — по нему можно было спокойно и комфортно перейти. Мост был весь в трещинах от старости. С одного боку в ствол были вбиты бруски, а на них навешен канат, чтобы держаться при переходе. Молодые люди прошли на середину. Здесь музыка подземной речки стала ещё громче. Алексей крепче прижал к себе Яну. Они затаились. Звенела, журчала быстрая вода, опрыскивала нетронутые берега живительной водой. В ней отражался  — трепетал и вздрагивал закат. Полоса горизонта чётко разделила пополам землю и небо. Оно почему-то стало алого цвета. На нём как обрывки ваты растянулись тощие облака.
        — Необыкновенно,  — прошептала Яна.
        Без устали беззаботно продолжала свой путь маленькая речка: немного прямо, а затем пропадала в крутых извилинах ландшафта. Только монотонное журчание напоминало о бесконечности этого пути. Наблюдать за движущейся прозрачной водой можно было бесконечно…
        К дороге Яна с Алексеем возвращались той же тропинкой.
        — Твоя мама вернулась?  — вдруг спросила девушка.
        — Конечно. Она же работает. Выходные кончились,  — Лёшка охотно говорил про маму.  — Дядя Саша пока в Москве. У него дела.
        — Он тебе нравится?
        — Он классный.
        «Ещё бы. Это же мой папа!»  — с удовлетворением подумала Яна и спросила:
        — Они поженятся?
        — Если договорятся о том, где будут жить потом,  — улыбнулся Лёшка.
        — Как это?  — удивилась девушка.
        — Мама не хочет ехать в столицу. Она у меня деревенский житель,  — в его голосе звучала нежность. Яна ждала продолжения.  — Думаю, дядя Саша убедит её.
        — Как?
        — Если я поступлю туда, куда планирую, у него будет железный аргумент.
        Одинокий луч фары мотоцикла освещал деревенскую дорогу. Мимо спящих полей парочка возвращалась домой. Ещё чуть-чуть, и впереди показались первые признаки цивилизации: огни села… Спрятавшись от ночных фонарей, молодые люди вновь целовались.
        — Я тебя провожу, пешком,  — прошептал Лёшка.
        — Нет-нет,  — запротестовала Яна,  — я пойду одна.
        Она ловко спрыгнула с мотоцикла и легко зашагала вдоль притихших хозяйственных построек. Лёшка пристально смотрел ей вслед. Он прислушивался к её удаляющимся шагам и не расслышал, как знакомый голос позвал: «Лёш… Лё-ша».
        Тонькин голос подхватил ветер и направил в другую сторону. Тоня посмотрела туда же, куда смотрел и Алексей, и увидела удаляющуюся спину…
        «Это же не Марина Александровна?! Что ей делать здесь так поздно…»  — удивилась одиннадцатиклассница.
        Ничего не изменилось в этом году: оспаривать звание лучшей футбольной команды были «обречены» те же два лидера. В прошлом году сельские футболисты уступили городским соперникам. Сегодня все ждали матча-реванша, ответственность на игроках была огромная. Юные спортсмены нервно шутили, предугадывая исход, и втайне каждый надеялся на победу.
        Лёшкина мама должна быть со своим ухажёром. Яна с нетерпением ждала возможности увидеть отца, хоть одним глазком, хоть издалека. Она сильно скучала по нему. Папа звонил, предлагал встретиться, но это бы значило уступить, сделать так, как хочет он и его пассия. Яна не могла этого допустить: «Всё будет по-моему. Ведь уже такой путь пройден, я стольким пожертвовала, двигаясь к цели».
        Иногда в голову закрадывались мысли о том, какова же была изначальная причина. Семья? Ах нет. Мама? Но Яна так увлеклась интригами, что и не вспоминала её. Как в принципе и дорогая мама. Мама не скандалила по поводу того, что дочь бросила вуз, ей, кажется, вообще было всё равно. Она прекрасно устроилась в московской квартире и неплохо жила на средства, которые отец выделял дочери.
        Невесёлые мысли проскакивали в голове Яны. Может, папа всё-таки прав и мама совсем не та мама, о которой она всю жизнь мечтала. Может, она её просто придумала  — заботливую, добрую маму? Но обратной дороги нет… Девушка пристально наблюдала за Дашей  — она поднялась на скамейки болельщиков, и тут Яна увидела… папу. Почему-то перехватило дыхание: «Папка, мой папочка…» Как же давно она его не видела! Совсем забыла о том, какой её папа молодой, красивый, весёлый. Мелькнула предательская мысль: бросить всё и бежать к нему, обнять, и пусть всё будет, как будет. Но вот он повернулся к Даше, помог присесть на деревянную лавку и обнял за плечи. Что-то заговорил ей на ухо, показывая на футбольное поле. Они вместе махали Лёшке, который с ребятами прыгал на газоне. Потом папа опять обнял Дашу, теперь за талию, и так и не убрал руки. Он был счастлив, счастлив без Яны! Разве это возможно?!
        Эта Даша заняла её место  — место рядом с папой! Дочь он должен обнимать, с Яной беззаботно болтать. Больше ни с кем! Эта бессовестная самозванка украла её счастливую и спокойную жизнь, и теперь родная дочь папе чужая. «Ненавижу! Ненавижу её!»  — Чего только ни нажелала девушка ни о чём не подозревающей Даше.
        Яна забыла о важном матче, о реальности, о старшеклассницах, сидящих рядом. Её мысли вновь и вновь возвращались к ненавистной женщине… И вдруг девушка отчётливо поняла, что Даша уже победила. У неё на лбу написано: «Любима и люблю»  — она владеет не только сердцем и жизнью отца, но и её, Яниной, жизнью. Из-за Даши Яна бросила столицу, подруг, учёбу, чтобы… что?
        Яна пропустила весь первый период, даже не заметила, как пролетели первые сорок пять минут. Наблюдая за футболистами, которые выходили с поля на перерыв, она спросила у соседки счёт.
        Та удивлённо ответила:
        — 2:1. Вы же смотрели.
        — В чью пользу?  — уточнила Яна.
        — Мы выигрываем,  — опять удивилась Тоня.
        Яна старалась не высовываться, чтобы отец случайно не заметил её. А Лёшка следил за ней. Почему она не подходит к нему сегодня? Ни перед матчем, ни в перерыве, не смотрит в его сторону. Обиделась? За что?
        Во втором периоде соперники сравняли счёт, а судья не назначил законный пенальти в ворота городских спортсменов. Возмущённые школьники громко рассуждали о том, что рефери им подсуживает, а в то же самое время тополинские футболисты сражались у ворот противника. До конца игры оставалось несколько минут. Страсти накалились до предела! Почему-то в играх, любых, всегда так: решающими становятся последние минуты. Судья посмотрел на секундомер. Он уже теребил в руках свисток, в предвкушении финального свистка, когда через всё поле Лёшка послал винтовой пас  — его коронный удар. Друзья говорили: «Неберущийся гол». Только он так умел. Вратарь совсем не ожидал такой подачи, и вращающийся мяч не спеша влетел в самый угол ворот. Свисток! Игра окончена!
        Вся трибуна болельщиков тополинской команды высыпала на поле. Яна увидела Лёшкину мать, своего папу и незаметно пошла в другую сторону. Саша заметил её.
        «Яна? Да нет, показалось. Откуда она здесь?»  — подумал он.
        Алексей искал девушку в толпе, потом посмотрел вверх, на трибуны  — Яны нигде не было. Он протиснулся сквозь орущих от радости, толкающихся ровесников  — нет её, ушла.
        Да что ж такое?! Он волновался. Бешеное возбуждение от игры, наслаждение от выдающегося гола. Этот гол был посвящён его любимой девушке, а Яна его, кажется, даже и не видела! Лёшка страшно нервничал, злился. Его все поздравляли, дёргали, хлопали, толкали. А он всё искал знакомое лицо. Ребята подхватили его на руки и подкинули вверх. А парень всё думал о том, куда же делась Яна.
        Девушка шла по полю. На такси она доехала до границы сельского поселения, попросила высадить её  — дальше пешком. Очень хотелось побыть одной, поразмышлять.
        Невозможно вкусно пахло молодой травой. Сколько уже Яна прошла? Кажется, она ещё и заблудилась  — все поля какие-то одинаковые, усеянные сенными рулонами… Она села на землю, облокотилась на один из них, вдохнула полной грудью запах поля. Горизонт был изрезан зазеленевшими горками: повыше и пониже. Как затейливый орнамент, склоны сменяли друг друга, разделяя ровную поверхность, и прятались в низинках. На их фоне Яна была маленькой, незаметной точкой, совершенно незначительной…
        Девушке казалось, что она сидит тут целую вечность. Она передумала обо всём и ни о чём. Одно Яна решила точно: завтра, после последнего звонка в школе, она уедет  — тихо, не прощаясь.
        Лёшка придёт к ней  — девушка знала точно, поэтому, когда увидела его дома, совсем не удивилась:
        — Откуда знаешь, где лежит ключ?
        — В деревне все кладут ключ под коврик на веранде. Я просто проверил…
        — Ясно.
        — Пасмурно,  — съязвил Алёшка. Помолчал и добавил:  — Что случилось?
        — Ничего,  — равнодушно ответила Яна. Она не лукавила  — девушка действительно чувствовала успокоение в душе  — решение принято. Ей пора домой. Хватит пустых игр, глупых интриг.
        — Я имею право знать, почему ты ушла? Обиделась?
        — Никаких прав ты не имеешь,  — зло усмехнулась она.
        — Да что происходит?!
        «Происходит то, что я ненавижу твою мать так сильно, что ненавижу и тебя,  — хотелось кричать Яне,  — и ты ничем не можешь мне помочь».
        В маленькой комнате с короткими занавесками на деревянных окнах было тесно.
        — Марин…  — Лёшка дотронулся до неё… Яна дёрнулась, отстранилась.
        Он подошёл ещё ближе:
        — Ну что такое?
        Он стоял рядом. Такой желанный, надёжный, добрый.
        «Может, рассказать ему?  — мелькнула предательская мысль,  — да и к чёрту всё».
        Она непроизвольно качнулась в его сторону. Лёшка тут же обнял её и прижал к себе. Яна уткнулась носом в его грудь. Её голова уютно устроилась под его подбородком. Он крепко держал девушку одной рукой, а другой выбирал из её волос мелкую сухую траву.
        — Ты где была-то?
        — Я должна была уйти.
        «Сейчас же рассказывай ему свою историю. Он поможет»,  — говорил внутренний голос.
        — Я…
        «Давай-давай,  — шептал кто-то,  — ему можно доверять». Яне хотелось с кем-то разделить груз, который лежал на сердце уже несколько месяцев.
        Лёшка нежно поцеловал её макушку. Потом слегка отстранился: «Что?»
        Опять приблизился. Снова поцеловал  — теперь уже в висок. Легко приподнял Яну, чтобы посмотреть в её огромные глаза: потерянные какие-то и испуганные.
        — Да что происходит?  — тихо прошептал Алексей, продолжая обнимать девушку. Он нашёл её губы и коснулся их влажным языком. Яна ощутила дрожь во всём теле. Внутри неё появилась другая сущность, которая вздрагивала и замирала от каждого Лёшкиного прикосновения.
        Она просунула руки под его футболку и крепко обняла. Он медленно расстегнул невидимые кнопки на блузке. Показалась округлая грудь в белых кружевах.
        — Ты дрожишь?  — произнёс парень.
        — Холодно и страшно,  — прошептала девушка и, обнажённая, прижалась к нему всем телом. Он осторожно гладил её кожу и продолжал целовать. Яна страстно желала его заботы, уверенности, что всё будет хорошо, его любви. На какое-то время она полностью отдалась ему  — и душой, и телом  — и забылась в его крепких, надёжных объятиях. Она не одна, у неё есть Алёшка, хотя бы на эту ночь.
        Придвинувшись друг к другу, они лежали на небольшой кровати. Лёшка обхватил всю Яну, целиком. Она задумчиво смотрела в окно, на знакомый фонарь. Столько тайн девушки знал этот неодушевлённый предмет! С самого первого дня здесь он стал её близким другом. Только ему Яна доверяла свои самые сокровенные тайны. И сейчас  — только этот фонарь и Яна знали о том, что всё не так прекрасно и чудесно, как думает этот наивный парень, нежно обнимающий девушку. Она опять думала о папе и Даше…
        И вдруг Яна прозрела, сделала ещё одно неприятное и простое открытие: «Лёшка со мной справился! Так же, как и его мать подчинила себе моего отца. А я-то, крутая мстительница, растаяла, уши развесила. Нашла единомышленника?! Забыла, кто он?!»
        Яна затрепетала вся, заволновалась.
        — Тебе, наверное, пора. Завтра последний звонок. Ты должен быть там самым лучшим,  — сказала она в пустоту перед собой.
        Алексей поцеловал её в обнажённое плечо:
        — Самой лучшей будешь там ты…
        «Нет, нельзя быть настолько счастливым,  — думал Лёшка, перепрыгивая через невысокий забор.  — Сразу после торжественной линейки расскажу маме о Марине, пока ей услужливые соседи не напели гадости всякой. Уже можно. Она больше не моя учительница, учебный год окончен».
        Беззаботный, радостный парень даже и не заметил, как со ступенек своего дома за ним пристально наблюдала Нина Антоновна.
        Деревня… Шила в мешке не утаишь. Глаза и уши повсюду.
        Яна услышала приглушённый стук закрывшейся двери. Лёшка ушёл. Она тут же встала, достала чистый лист бумаги и быстро начала писать английский текст  — перевести его сможет только Лёшка. Яна знала точно  — больше никому не под силу справиться с таким сложным переводом. Это её последний урок английского Алексею Добарину…
        Восходящее солнце прошлось по верхушкам деревьев. Они ещё спали и от утренних прикосновений недовольно покачивали тощими ветками. Машина подъехала ровно через час. Яна вышла с единственным чемоданом  — взяла только то, что в него влезло. Больше она сюда не вернётся. Ловушка захлопнулась, уравнение, где ещё несколько месяцев назад были одни неизвестные, сложилось. Ответ есть. Она помешает Алексею  — он не будет учиться в Москве. Даша останется в деревне, папе рано или поздно надоест это мотание, и всё закончится… Яна ощутила апатию, равнодушие и пустоту внутри. Столько эмоций, событий, планов  — и вот конец: впереди показался финиш.
        — Надысь по хлеб ходила. Тебе не надо?  — откуда-то из-за дома спросила Нина Антоновна. Она просто не знала, как затеять разговор с девушкой. Яна испуганно вздрогнула, как пойманный на месте преступления воришка. Оглянулась и увидела добрую, назойливую, вездесущую старушку.
        — Не нужно, Зинаида Антоновна. Я уезжаю.
        — Насовсем?
        — Да,  — улыбнулась Яна.
        Она подошла к соседке, крепко обняла её за худенькие плечи. Резко отстранилась и вернулась к машине.
        — Лёшке-то передать что?  — повысила голос Нины Антоновна, давая понять девушке, что в курсе их отношений. Яна не оглянулась.
        — Я ему письмо оставила.
        Она легко запрыгнула в такси и попросила:
        — Поехали, пожалуйста.
        Утреннее солнце развеселилось не на шутку. Сидя на заднем сиденье, Яна то и дело щурилась от его длинных лучей, которые то прятались за тощими стволами растущих вдоль дороги берёз, то неожиданно выскакивали в небольшие промежутки. Пришлось крепко закрыть глаза: тёмное пятно сменяло светлое за тонкими веками, а по щекам текли слёзы…
        Глава 4. Время собирать камни…
        Отутюженные белая рубашка с коротким рукавом и чёрные брюки в мелкую, слегка заметную полоску висели на плечиках на ручке шкафа. Мамино платье-футляр выгодного красного цвета  — на гладильной доске. Последний звонок. Этот день должен был стать одним из лучших для Алексея.
        Отличный аттестат, администрация школы уже готовила красный диплом. Осталось только успешно сдать ЕГЭ, но проблем с этим у Алексея не должно было быть. Даша уже представляла его студентом столичного медицинского вуза. Она была невозможно горда за сына. Он был талантливым, целеустремлённым и порядочным. С его успехами в школе он мог надеяться на бюджетное место в желанном медицинском институте.
        Сегодня день прощания со школой, день, когда для выпускников в последний раз прозвенит звонкий школьный звонок. И если в течение одиннадцати лет они с нетерпением ждали его каждый урок, то сегодня оттягивали этот момент как могли.
        Школьные коридоры, высокие уличные поручни, входные колонны были украшены воздушными шарами. Хозяева праздника  — одиннадцатиклассники, облачившись в ленты с надписью «Выпускник», в радостном возбуждении сновали по школе, появляясь в самых неожиданных местах, шутливо подначивая друг друга и учителей.
        На улице заиграла музыка, извещая местных жителей, что совсем скоро начнётся торжественная линейка. И погода не подкачала  — подарила виновникам торжества тёплый майский денёк. На ровную площадку перед школьным зданием высыпали все без исключения ученики и точно по белой толстой полосе на асфальте, как заведено было десятилетиями, выстроились для чествования выпускников. За ними хаотично столпились родители и просто сельчане, пришедшие поглазеть на праздничное событие. Интересно же, у кого дороже костюм, все ли родители явились на линейку к своим чадам, а вдруг ещё и приключится что-нибудь выдающееся…
        Даша и Саша пришли вместе. Потом подтянулись бабушка  — Мария Андреевна и дедушка  — Сергей Петрович, Лена с детьми и Аня, тоже с детьми. Собралась приличная компания друзей и родственников главного действующего лица линейки  — Алексея Добарина. Алёшка выходил то за одной наградой  — за победы в предметных олимпиадах, то за другой  — за спортивные достижения. Родственники радовались, но и завистников было немало.
        Что-то правильное, высокопарное говорили в микрофон преподаватели, напутствуя выпускников, читали короткие, смешные стишки первоклашки  — это для них, пятнадцати вчерашних школьников.
        Все они уже сформировавшиеся личности, и то, что они переняли у родителей, чему научились в школе,  — багаж, который ребята возьмут с собой в длинную, взрослую жизнь. Ведь поступки каждого отдельного человека напрямую зависят от его характера и воспитания. Один человек пройдёт мимо старика и не подумает о какой-либо помощи, а другой остановит автомобиль перед пешеходным переходом и поможет нерешительной старушке, испугавшейся потока машин, перейти улицу. Он просто так воспитан и по-другому не может.
        Неожиданно и непредсказуемо, кажется, мы поступаем в экстренных ситуациях, но каждый из этих поступков  — результат сложившихся принципов отдельной личности, которые и предугадывают наше очередное действие…
        А пока они  — красивые, юные, полные надежд и готовые к великим победам  — прощались со школой. Вспоминали радостные и просто смешные моменты, связанные с её классами и коридорами.
        Всё было здорово! Лёшка купался в лучах признания своих стараний, только постоянно исподволь выползала тревога, беспокойство: где же Марина? Он не видел её утром, и сейчас её нет на торжественной линейке.
        «Что опять за фокусы?!»  — волновался парень.
        Потом выпускники традиционно загадывали желание и отпускали в небо наполненные гелием шары и белоснежных голубей. На некоторое время Алёшка забылся, а потом опять всё думал и думал о Марине: почему её нет?
        Еле дождался окончания всех обязательных мероприятий, постоял необходимый минимум с делегацией, представляющей его на этом празднике, то бишь родственниками, и стремительно отправился к знакомому дому. Не обращая внимания на любопытную старушку, он прямиком прошёл к соседнему крыльцу. Дёрнул дверную ручку  — закрыто.
        Лёшка нагнулся к коврику за ключом и увидел белый конверт, на котором было написано: «Алексею Добарину».
        «Будет гроза»,  — думала Нина Антоновна, глядя на быстро темнеющее небо.
        Парнишка вскрыл конверт.
        «Милый Лёшка! Когда ты прочтёшь это письмо, я, вероятно, буду уже далеко. Может, даже дома.
        Да, ты мне уже говорил о том, что я предсказуема. Так и сейчас  — начинаю прощальное письмо с банальных слов. Зато как интересно будет дальше! Обещаю, я тебя не разочарую. Ты будешь поражён и наверняка взбешён. Как бы я хотела это видеть! До сих пор мне не удавалось вывести тебя из себя. Надеюсь, сейчас получится… Так вот: с самого начала всё между нами было обманом. Меня зовут Яна Аверьянова. Я дочь Александра Аверьянова  — любовника твоей матери, и сюда я приехала с одной единственной целью  — сделать всё, чтобы разбить эту сладкую парочку. Твоя мать отобрала у меня всё: мечты о счастливой семье и единственного моего близкого и любимого человека  — папу. Я решила сделать то же самое и отобрать у неё тебя. Я очень старалась. Надеюсь, ты заметил сегодня ночью…
        Ты  — хороший парень, но мне ты не нужен. Всё, что случилось между нами с первого дня и до сегодняшней ночи,  — игра. Никаких чувств я к тебе не испытываю, кроме ненависти к твоей матери, которая украла мою счастливую жизнь. Можешь передать ей от меня “привет и наилучшие пожелания”. Прощай!» И подпись: «Яна Аверьянова».
        Алёшка не заметил, что плачет: кап-кап-кап  — упали солёные капли на лист с английским текстом. Ровные буквы в этих местах некрасиво искривились.
        Тонкий листок легко поддался, когда парень сжал его в руке. Это шутка? Какая Яна? При чём здесь мама и дядя Саша? Что за глупости написала эта безрассудная девчонка?! Куда делась?
        «Ах да, сбежала»,  — ответил он сам себе.
        Алексей шёл и шёл. Полуденная пыль, образовавшаяся на грунтовой сухой дороге, оседала на его тёмных брюках и начищенных туфлях. Впереди показался тот самый пушистый дуб, где они впервые поцеловались: он и Марина, или, как её там,  — Яна? Лёшка уселся на корточки, опёрся спиной о толстый ствол. Где-то высоко, в шикарной шевелюре дерева, гудели майские жуки. Он разжал кулак, расправил помятый лист и стал читать снова… А потом ещё раз…Ох, как больно! Очень больно! Прямо плёткой по самолюбию, по открытому сердцу…
        Вечерние посиделки одиннадцатиклассников после торжественной линейки  — также непреложный, устоявшийся годами закон. Ребята уходили в вечерний поход  — отметить последний звонок.
        — Лёш, а ты куда пропал? За тобой ребята уже два раза заходили,  — весёлая Даша вышла на крыльцо, чтобы встретить сына и… не узнала его: тяжёлый, злой взгляд, грязные штаны, расправленная рубаха.
        — Алёшенька, что случилось?
        Не говоря ни слова, парень прошёл в свою комнату. Мама пошла следом. Алексей переодевался.
        — Где они?  — спросил он в пустоту.
        — Кто?
        — Ребята,  — зло ответил сын.
        — Да что случилось-то?  — переспросила-выдохнула мама. Зашёл Саша и вопросительно посмотрел на парня. Таким он его точно никогда не видел.
        — С тобой всё нормально?  — удивился он.
        «Вот она  — сладкая парочка, которой я обязан своим “счастьем”»,  — зло думал Алексей, рассматривая уже совсем другими глазами маму и дядю Сашу.
        Откуда-то из глубины души поднималась волна негодования. Она накатывалась так стремительно, что юноша не мог с ней справиться, обуздать.
        — Вас это не касается!  — крикнул он.
        — Это как?!  — Даша совершенно растерялась. Алексей никогда себя так не вёл. Она сильно испугалась. Даже руки противно затряслись и вспотели.
        — Сынуль…  — ласково начала она.
        — У меня имя есть,  — Алексей повысил голос.  — Я, кажется, задал вопрос: где одноклассники?
        — Как обычно  — на старом стадионе,  — покорно ответила мама.
        — Ты почему кричишь?  — спокойно и жёстко уточнил Саша.
        — Ехали бы вы отсюда,  — прошипел парень, глядя ему прямо в глаза,  — домой, к семье.
        — Как ты смеешь!  — кровь ударила в лицо и голову. От неожиданного хамства добродушного и миролюбивого Алексея Саша даже не смог сдержать себя. Он двинулся прямо на него. Даша встала между ними. В тугой клубок стянулись все её нервы, перехватило дыхание. Давно ей не было так страшно: два её самых дорогих человека  — враги. Казалось, что воздух стал горячим от Алёшкиной ненависти и Сашиного возмущения.
        — Алёш, да в чём дело?
        — Да оставьте вы меня в покое!  — парень перешёл на крик. Он оттолкнул Сашу, который перекрывал ему выход и стремглав бросился к двери, на ходу надевая тонкий свитер. Вздрогнула стена  — с такой силой хлопнула входная дверь. Алексей ушёл в неизвестность.
        «Святый Ангеле, хранитель чада моего Алексея, покрой его покровом твоим от стрел демона, от глаз обольстителя и сохраняй сердце его во ангельской чистоте. Аминь»,  — зашептала Даша вслед удаляющемуся сыну.
        Она была в замешательстве, потому что не знала, в чём причина резкой перемены сына. Ещё днем всё было прекрасно. Сколько времени прошло: час, два, три? Не больше. И её устроенная, безоблачная жизнь рухнула в один миг. Как всё хрупко!
        Даша ждала сына всю ночь. Его телефон монотонно отвечал: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Сеть там всегда ловила. Может, сел?
        — Не волнуйся ты так,  — успокаивал Сашка,  — он же взрослый, с ним друзья. Просто капризничает.
        — Но в чём причина этой агрессии?  — не унималась Даша.
        — Думаю, скоро узнаем. Просто так ничего не происходит.
        Саша прижал её сильнее, как раньше, только всё равно сейчас она была не с ним, а далеко, там, где сын  — Алёшка. Вновь и вновь Даша повторяла слова молитвы за сына: пусть ангел-хранитель сбережёт его от бед и несчастий, от необдуманных поступков, от себя самого такого…
        Подсознательно Даша давно готовилась к этому. Она знала, что за всё в жизни придётся платить: и за то сумасшедшее, необыкновенное счастье, которое сопутствовало ей последний год. Вот она и подошла к кассе, чтобы заплатить по счетам…
        Стрелка часов лениво перевалила за два часа. В ночной тишине Даша услышала тихий разговор. Кто-то шептался, скрипнула калитка. На улице было тепло. Быстро перебирая маленькими ножками, под крыльцо шмыгнул ёжик. Он приходил каждую ночь пить молоко, которое оставляли ему хозяева. Обиделся: забыли они сегодня про молоко-то.
        Даша заметила, как за забором бесшумно скрылись ребята. По тропинке к дому неустойчиво, покачиваясь, шёл Алексей. Она спустилась ему навстречу.
        — Лёш, это ты?
        — Я,  — довольно ответил парень.
        Даша подошла ближе. Плохое предчувствие зашевелилось рядом с сердцем.
        — Да ты пьян!
        — Ага,  — так же радостно подтвердил сын.
        Женщина ощутила ужас и тревогу. Больше всего на свете она боялась, что её любимый Алексей станет таким же горьким пьяницей, как и его отец. И вот  — последний звонок и сын еле стоит на ногах. Подходящих слов не приходило на ум, да и разговаривать, кажется, было не с кем.
        — Дядя Саша!  — так же ехидно поприветствовал он маминого мужчину и скрылся в доме, отчаянно пытаясь самостоятельно дойти до постели.
        «Ладно,  — успокаивала себя Даша,  — мы поговорим утром. Сын выспится, успокоится, всё расскажет. Мы во всём разберёмся и помиримся».
        Утром всё стало ещё хуже. Алексей ни на кого не смотрел, общаться вообще не желал. Любые попытки вывести его на разговор, оказались безуспешными. Мамина настойчивость привела к очередному приступу раздражения.
        — Неужели в собственном доме я не могу побыть один,  — кричал он. Сегодня он ещё не простил их  — дядю Сашу и маму.  — Что вы пристали ко мне?! Уходите уже все куда-нибудь…
        — Что ты раскапризничался как красна девица. Ещё заплачь!  — не сдержался Александр.  — Ты мужик или кто? Отвечай, когда к тебе мать обращается.
        Алексей «одарил» Сашу полным ненависти взглядом…
        Получился скандал. Даша плакала: сын опять ушёл.
        — Что ты танцуешь вокруг него,  — злился Александр,  — он взрослый парень: не хочет говорить, значит, тебе не нужно знать. Разберётся сам.
        — Я не могу быть такой равнодушной, как…
        Даша замолчала. Не нужно было этого говорить.
        — Договаривай: как я, да?  — кипятился мужчина. Саша не был таким вспыльчивым, но почему-то сейчас никак не мог с собой справиться:  — Ты в чём меня обвиняешь? В невнимательности по отношению к Алексею или моей дочери? Где же ты была раньше со своими принципами? Яна не мешала нашему счастью, и ладно?! На твоего сына это не распространяется?
        — Ты же сам занял такую позицию. Я не просила тебя…  — Даша съёжилась. Стало понятно, что и не было у них всё так безоблачно, просто казалось.
        — Тебя всё устраивало. Как будто и нет проблемы. Сама-то ты на такую жертву готова?
        — Я не откажусь от сына ради наших с тобой отношений, если ты об этом,  — твёрдо заявила женщина.
        — Значит, не настолько я тебе дорог, как себе нафантазировал…
        — Саша, Сашенька, давай не будем так категоричны,  — Даша попыталась его обнять.  — Всё наладится и будет как раньше. Мы разберёмся… Просто сейчас, я думаю, тебе лучше уехать…
        — Просто отлично! Вот она  — наша совместная жизнь: чуть проблема и всё. Мы сейчас, напротив, должны быть вместе!
        Саша долго тренировался умению держать себя в руках. Он понял ещё в юности, что в гневе и злости можно наговорить много ненужного и обидного, а, как говорится: «Слово не воробей, вылетит  — не поймаешь», и некоторые высказывания и глупые претензии запомнятся надолго, а то и на всю жизнь.
        Чтобы не сказать лишнего, он отстранил Дашу:
        — Нет смысла требовать у тебя того, чего нет. Например, чувств ко мне…
        Саша круто развернулся и ушёл… И он тоже.
        Даша плакала, собираясь на работу. Потом умылась, посмотрела в зеркало на опухшее лицо и опять разревелась. И когда напарница Лариска спросила: «В чём дело?», просто отрицательно помотала головой. Если скажет хоть слово, опять разразится потоп. Даша бездумно совершала однообразные движения: порционно отбирала тесто, раскатывала полоски, заворачивала сосиску: первый, второй, третий ряд сосисок в тесте готов. Они симметрично лежали на железном противне и ждали своей очереди «залезть» в разогретую печку…
        Так сильно они поссорились в первый раз. Бывало, бубнили, злились друг на друга, даже не разговаривали минут десять-пятнадцать, но до крика и взаимных обвинений не доходило. Сколько они вместе? Год назад она также выворачивала плюшки здесь, в этой пекарне, а Саша ждал её дома. Потом у них случилась первая близость  — такая необыкновенно прекрасная.
        «Может, Саша прав, мы должны вместе решать проблему, а не разбегаться в разные стороны. Но с Лёшкой-то что случилось?»  — волновалась женщина.
        В тот день Даша ещё не понимала размеров стихийного бедствия, которое надвигалось на неё. Зазвонил телефон. Она взглянула на лупатый дисплей новенького «Самсунга»: звонила Алёшкина учительница математики. Даша наспех вытерла испачканные в муке руки.
        — Да?
        — Дарья Сергеевна, здравствуйте.
        — Здравствуйте.
        — А почему Алексея нет на подготовительных занятиях? Послезавтра экзамен.
        — Как нет?  — Дашино сердце провалилось куда-то в подземелье жаркой пекарни.
        — Вы не знаете, где он?
        — Ушёл. Рано.
        Больше Даша ничего не знала. С этой минуты она забыла о Саше, об их ссоре.
        — Мам,  — набрала она знакомый номер,  — Алексей не у вас?
        Рабочий день ещё никогда не был таким длинным. Вечером, когда Даша вернулась, она уже не злилась, что сын прогулял школу, лишь бы он был жив, здоров и дома. Лёшка спал на своей кровати, одетый, источая знакомые до ужаса спиртовые ароматы…
        Вот чего Александр совсем не ожидал, так это визита дочери.
        — Привет, пап. Я вернулась,  — радостно сообщила она, появившись вечером на пороге его квартиры,  — пустишь?
        Она настороженно всматривалась в его лицо.
        — Ой, как повзрослела, похорошела! Нам с тобой надо о многом поговорить,  — улыбнулся Саша и сгрёб любимое создание в объятия. Как же он соскучился! Отец ожидал рассказа о её приключениях, но дочь больше расспрашивала, чем говорила сама, и придирчиво рассматривала папу.
        Саша спросил:
        — Где ты была всё это время?
        «Ничего не знает»,  — выдохнула Яна.
        — Когда-нибудь я тебе обязательно всё расскажу, но не сегодня, о.к.? Я так рада тебя видеть!  — дочь улыбнулась так искренне радостно, что даже в комнате стало светлее и уютнее, и опять полезла к отцу обниматься. Как она выдержала без него все эти месяцы?  — Как у тебя дела? Как твоя…
        — Даша,  — подсказал отец.
        — Я думаю, что готова с ней познакомиться,  — ворковала дочь.
        Саша был удивлён:
        — С чего бы это?
        — Повзрослела,  — добродушно щебетала дочь. Она старалась выглядеть беззаботной и счастливой.
        «Кому я обязан этой переменой?»  — думал Александр.
        — Договорились. Как только Даша приедет в Москву, я вас представлю друг другу.
        Саша не хотел думать, что между ним и Дашей всё кончено. Просто небольшое недоразумение, которое со временем разрешится.
        Весь вечер отец и дочь провели вместе. Яна не могла себе отказать в этом удовольствии. Как же хорошо! Они опять вдвоём: папа и дочь, а весь мир с людьми и проблемами остался где-то за порогом небольшой бабушкиной квартиры. Они болтали так, как будто и не было этого безумного года, который они провели порознь, не было ссор, непонимания.
        Дочь осталась ночевать, и, когда она угомонилась в небольшой спальне, Саша набрал знакомый номер.
        «Жизнь налаживается,  — радовался Александр,  — и с Дашей мы помиримся. И я познакомлю её с дочкой».
        Яна вся напряглась, прислушиваясь к разговору. Но ничего не было слышно. Она надеялась хоть что-то понять, но тщетно. Ясность появилась после того, как папа замолчал. Он с силой оттолкнул небольшой кухонный стол, и тот поехал, неприятно скребя о неровную кухонную половую плитку.
        «Вот она  — ваша любовь»,  — злорадствовала девушка.
        — Я не хочу его видеть в нашем доме,  — Алексей повысил голос,  — и не спрашивай меня почему…
        Даша опять почувствовала неприятное пощипывание в глазах. Только бы не разреветься. В последнее время у неё это получалось лучше всего. Алексей абсолютно изменился, сдался: он не посещал подготовительные занятия, практически не бывал дома и, что хуже всего,  — пил. Даша мучилась, отыскивая причину этого юношеского бунта…
        Пришла Лена. Несмотря на холодность в их взаимоотношениях в последнее время, как только подруга узнала о неприятностях Алексея, тут же появилась на пороге.
        — Чем я могу помочь?
        Анька тоже крутилась рядом, забыв все «великие» обиды на сестру.
        — Надо же какая стерва,  — причитала она,  — и Лёшка тоже хорош. Нашёл, из-за кого убиваться.
        Лена выразительно посмотрела на Аню.
        — О чём это ты?  — Даша напряглась, встрепенулась, подняла на сестру красные, заплаканные глаза. Анька растерялась, поняла, что сболтнула лишнего, но было поздно. Да и надоело ей молчать. Просто не терпелось выложить сестре такие новости.
        — Ты, как всегда, в курсе? Говори, что знаешь!  — вцепилась в неё Даша.
        Аня выложила всю информацию, которую собрала от деревенских сплетниц. Между прочим, она аж целых две недели терпела. За это время новости обросли впечатляющими подробностями и стали главной темой местных разговоров.
        — У Лёшки роман случился с молодой учительницей английского. Говорят, даже очень бурный. Вроде как взаимно всё было. А перед последним звонком она, без объяснения причин и не говоря никому ни слова, уехала отсюда. Вот он и страдает…  — выпалила Анька на одном дыхании.
        Ничего себе! А Даша ничего и не подозревала. Любовь! Несчастная первая любовь!
        Облегчения не наступило. Робкая надежда, что произошло глупое недоразумение и нужно немного времени и всё пройдёт, пропала.
        Дни потянулись один за другим: одинаково тревожные, несчастные. Даша переживала за сына  — он отказывался общаться с матерью, тосковала о Саше  — пригласить его к себе, принимая во внимание Алёшкин ультиматум, она не решалась, и уехать в Москву и бросить сына  — не могла. Парень так же целеустремленно, как раньше учился, сейчас «сливал» свои достижения: высокие баллы по ЕГЭ, на которые справедливо рассчитывали педагоги школы и Даша, остались в голубых мечтах. Родственники, друзья, учителя переживали, волновались, пытались как-то укротить Алексея, но тщетно.
        Когда стало ясно, что Алёшкино блестящее окончание школы, успешное поступление  — нереализуемые планы, Даша сникла, успокоилась, смирилась. Она больше не плакала. На смену страстям, скандалам, крикам пришло глубокое равнодушие. Оно затягивало, как гнилое болото.
        — Давай я приеду,  — говорил в телефон Саша.
        — Не нужно, я не хочу,  — спокойно ответила Даша.
        — Да что с тобой! Ты на себя не похожа. Нельзя же так падать духом! Жизнь продолжается,  — горячился Александр из далёкой Москвы.
        Он что-то ещё эмоционально говорил, доказывал, но женщина его не слушала. Просто молчала.
        Яна выскочила из кухни, когда услышала глухой стук  — это папин айфон разлетелся вдребезги о стену  — телефон, который он в последнее время не выпускал из рук. Она застыла в дверном проёме с полотенцем и кружкой. Такого взрыва ярости в исполнении уравновешенного отца девушка и не помнила.
        — Что случилось?
        Саша молчал, упрямо уставившись в большое балконное окно.
        — Даша?
        — Не хочет меня видеть. Неприятности у неё.
        — А как же вечная любовь? В горе и в радости вместе.  — Яна прощупывала тропинку, по которой она планировала идти, чтобы настроить отца против его женщины.
        — Да там в сыне дело.
        — Понятно. Когда дело было во мне  — тебя это не особенно волновало,  — девушка затаилась, ожидая его реакции.
        Саша обернулся:
        — А я надеялся, ты одумалась, всё поняла.
        Яна обняла его за каменные плечи, улыбнулась:
        — Конечно, поняла.
        А про себя подумала: «Пусть считает меня доброй, милой, покладистой».
        — Алексей  — отличный парень. Какая-то юная соблазнительница испортила ему жизнь. Просто растоптала и всё! И теперь он со свойственной юности категоричностью возненавидел весь мир, завалил выпускные экзамены, ссорится с матерью, пьёт. Что делать дальше  — неизвестно. Носит же земля таких, с позволения сказать, девушек,  — в сердцах сказал он. Плечи его расслабились, и Саша обнял Яну,  — хорошо, что моя дочь не такая…
        Неприятно закололи иголки в кончиках пальцев после этих слов. Девушка высвободилась из отцовских объятий, опустила глаза и стала нажимать на мягкие подушечки. А они всё покалывали и покалывали. Не думала она о последствиях. Точнее думала, только о других: папа бросит Дашу и заживёт, как прежде, с дочкой, а ещё лучше с мамой, и будет у них полноценная семья. А что же теперь? Как отреагирует папа, когда узнает, что Яна  — изворотливая интриганка? Об этом девушка не думала, осуществляя свой коварный план. Понятно, что сейчас он не в курсе, Алексей никому про Яну ничего не сказал. А что будет, когда узнает? Девушке стало страшно… очень страшно.
        — Пап, мне придётся ненадолго на практику уехать, в Дрезден. Может, ты со мной?
        Саша покачал головой:
        — Поезжай одна. Тебе надо восстанавливаться в вузе, а мне лучше остаться здесь.
        — Надеешься на примирение?
        — Да,  — спокойно ответил папа,  — я очень дорожу нашими отношениями и чувствами к Даше. Отступать я не собираюсь.
        Ну не выходило всё по-Яниному. Почему отец так цепляется за эту провинциалку? Мало ли в Москве красавиц. А мама?
        Каким прекрасным был этот летний месяц! Верхушка лета: солнце, каникулы. В Тополях всё население готовилось к выпускному вечеру в ближайшую субботу. Это было одно из самых важных и собираемых по численности событий в деревне. Какой финансовый вклад внесли родители в организацию этого мероприятия? Чьё платье лучше и дороже? Кто не поскупился на шикарные туфли? Будет ли живая музыка на школьном дворе и с кем выпускники станцуют свой прощальный школьный вальс?
        Торжественная часть с вручением аттестатов и чествованием учителей прошла в актовом зале школы. В помещении было очень жарко от обилия людей, в числе которых родители, бабушки и дедушки, тёти, дяди, племянники. Представители шефствующей организации  — местного предприятия  — пришли посмотреть на своих будущих работников  — ребят, поступающих в сельскохозяйственные учебные заведения региона.
        Глава сельской администрации сказал традиционную речь о том, как важно по окончании вуза вернуться в родные края и трудиться на благо своей малой родины и т. д. и т. п. Всё по плану, как всегда.
        С наступлением сумерек возле школы стал собираться народ. Люди подходили и подходили, ожидая выхода выпускников. Высокие ступени главного входа в образовательное учреждение теперь напоминали подиум, по которому с минуты на минуту должны были спуститься в вечерних платьях выпускники. Этот день разделит их жизнь пополам: на «до» и «после»  — жизнь в родительском доме и взрослую самостоятельную  — вдали от родных.
        Алексей искал глазами маму. Он видел её в голубом лёгком платье в зале школы, а теперь она пропала. Парень прошёл в толпу зевак. Несомненно, сегодня он был в центре внимания: надежда школы и бац! Пустышка! Лёшка интуитивно чувствовал любопытные взгляды, шёпот, смешки за спиной. Он отыскал родственников.
        — Дед, а мама где?
        — На работу уехала,  — ответил Сергей Петрович,  — у неё ночная смена.
        — У меня же выпускной! Нельзя было отпроситься?  — заволновался Алешка.
        — А зачем?  — дед строго посмотрел на внука.
        Дедушка был абсолютно прав. Лучше бы он накричал, как раньше, в детстве. Лёшке было больно и стыдно. Вечер, который должен был стать лучшим в его жизни, как будто бы проходил мимо. Он наблюдал за событиями со стороны: одноклассники веселились. Тонька в пышном красном платье в пол, схватила его за руку и потащила в круг друзей. Егор шутливо поддал Алёшку плечом и подмигнул. Машка в белоснежном одеянии, похожая на невесту, изгибалась в центре танцпола. Пристально следили за ними собравшиеся люди, чтобы потом обсудить каждого  — кто как себя вёл…
        Лешка был и с ними, и нет. Он что-то говорил, отвечал на вопросы, даже, кажется, танцевал. Гремела музыка, к нему подходили люди…
        В полночь, после трогательного прощального вальса, который сыновья танцевали с мамами, а дочери с папами, ребята разошлись по домам. Через несколько часов они вместе пойдут встречать рассвет.
        Алексей пришёл в пустой дом. Взгляд его упал на аттестат. Он открыл плотную книжку  — вкладыш с оценками по ЕГЭ: не такими должны быть эти баллы, но изменить ничего уже нельзя. Не было перспектив, не было мамы. Чего он добился своим бестолковым демаршем? Расстроил и обидел самого дорогого человека, испортил жизнь себе. Ради кого и ради чего? В чём заключалась мамина и дяди-Сашина вина: в том, что его дочь  — злая, мстительная эгоистка?! А ведь какой потрясающий расчёт: в нужное время и в нужном месте! Браво! Алексей повёлся  — помог капризной девчонке испортить жизнь стольким людям! И что он кому доказал? Яна уехала домой, ей и дела нет до Алексея, до его идиотских выходок. Для кого и для чего его неуместная война, ненависть ко всему миру и, в первую очередь, к людям, которые его по-настоящему любят?! Он не оправдал сформировавшееся о нём мнение как о серьёзном, целеустремлённом, рассудительном человеке, споткнулся на ерунде и покатился по инерции неизвестно куда. Защипало глаза, как тогда, когда мама жарила блины, вернувшись после операции вместе с дядей Сашей. Она была такая счастливая! Теперь
же мама больше молчала, пряталась от людей, редко выходила из дома: только на работу и к бабушке. Разговоры о ней, которую бросил богатый московский любовник, и её сыне, не оправдавшем надежд,  — опять возглавили рейтинг самых популярных сплетен посёлка.
        «Как противно! И как я мог так безоглядно повестись на стильную мордашку? Ведь загубил самый нужный месяц моей жизни! А маме каково! Что же теперь делать? Как исправлять ситуацию?»,  — переживал юноша. И вдруг импульсивное решение пришло в голову. Он взял ручку и написал большими буквами записку: «Мама, не волнуйся. С утра я поеду в город. Алексей».
        Рассматривая её утром, Даша усердно думала: хороший это знак или нет. Опять какая-то неизвестность, но обнадеживал миролюбивый тон сына.
        Алексей вернулся после обеда, устроился напротив мамы, усадив её прежде в удобное кресло.
        — Ну что ещё?  — устало спросила Даша. Она надеялась, что самое страшное уже позади.
        Сын торжественно начал отрепетированную речь:
        — Мама, в последнее время я наделал кучу ошибок. Я очень виноват перед тобой…
        — Перед собой ты виноват,  — перебила его Даша.
        — Послушай: я прошу у тебя прощения. Пожалуйста, извини меня.
        Женщина затаила дыхание.
        Лёшка продолжал:
        — Но я знаю, как исправить эти ошибки.
        — Как?  — прошептала Даша: что опять он придумал?
        Сын решил выпалить всё сразу и не оттягивать время казни — он знал, что будет тяжело, будут слёзы, крики.
        — Я был в военкомате… У меня повестка…
        — Нет-нет!  — залепетала мама.
        — Через неделю уезжаю,  — быстро закончил Алексей.
        Даша думала, что выплакала все слёзы, что хуже уже быть не может. Оказывается  — может.
        — Не поступай так со мной,  — плакала она,  — ну за что?
        Лёшка старался быть спокойным, взрослым.
        — Мам, я бы по любому уехал. Какая разница куда,  — уговаривал он Дашу. Эти слова он заготовил заранее.  — Мне нужно подумать, расставить всё по местам, понять, что я из себя представляю.
        — А по-другому никак нельзя?  — слёзы катились и катились по щекам.
        — Мам, этот год для учёбы потерян. Чем болтаться дома, я пойду в армию, а в следующем пересдам экзамены,  — юноша убеждал и себя, и маму.
        — Не пущу! Какая служба?  — рыдала Даша. Она уже не могла успокоиться.
        — Мам, перестань. Я всё решил.
        — Значит, решил ты. Сам. На меня наплевать. Как я тут останусь совсем одна. А если с тобой что-нибудь случится (тьфу-тьфу-тьфу)?! Алёшенька…
        Лёшка всё повторял:
        — Мама… Ма-ма, ну что со мной может случиться. Там все такие же, как и я. Не придумывай и не паникуй. Всё равно меня рано или поздно призвали бы.
        — Лучше поздно,  — хлюпала она. Дашины глаза стали маленькими щёлочками.
        Сын крепко обнял маму:
        — Я тебе обещаю, что вернусь целым и невредимым. Обещаю, слышишь?
        — Слышу…
        — Но ты тоже должна мне пообещать…  — парень сделал паузу.
        Даша вытирала опухшие глаза и всхлипывала:
        — Что пообещать?
        — Что ты помиришься с дядей Сашей.
        Даша замотала головой. Солёные слёзы больно щипали глаза:
        — Я ничего не понимаю. Сколько времени прошло с того дня, когда ты требовал запретить ему приезжать к нам. Что изменилось?
        — Я изменился. Я был дураком и не понимал, что делаю. Мне очень стыдно, и я хочу всё исправить. Это  — во-первых, а во-вторых, ты не будешь одна, пока я отдаю долг родине. Я же тоже за тебя переживаю  — под присмотром пытаюсь оставить!
        Он улыбнулся и стал тем Лёшкой, которого знала и любила Даша.
        — Мам, дай мне возможность всё исправить. Меня же совесть замучает.
        Нет, он стал не тем Лёшкой, а Алексеем, намного старше и мудрее, этаким «хорошо сохранившимся» мужичком.
        Даша переминалась с ноги на ногу за знакомой дверью Сашиной московской квартиры. Звонить она не стала, боясь, что Саша не захочет её видеть, а решила приехать без предупреждения. Теперь эта экстравагантная идея не казалась такой уж удачной: а вдруг он и думать про неё забыл или, ещё хуже,  — коротает время в обществе другой женщины. Даша полезла в сумку за телефоном, чтобы всё же прежде позвонить… Неожиданно дверь открылась и она столкнулась лицом к лицу с любимым. Мгновение, и Сашка, схватив её за руку, втащил в квартиру. Хлопнула дверь  — Даша спиной ощутила её жёсткую ровную поверхность.
        — Приехала,  — выдохнул он. Приблизился и стал целовать перепуганную Дашу. Знакомые нежные губы бродили по Дашиной шее, груди. Она расслабилась: всё хорошо…
        — Мой любимый, я так скучала,  — шептала она ему в ухо,  — Сашенька.
        Слова утонули в глубоком чувственном поцелуе. К ногам упала тонкая курточка, блузка и, кажется, юбка… Даша застонала и выгнулась ему навстречу  — чтобы быть как можно ближе. Саша подхватил её на руки и понёс в спальню. В планах у Даши сначала был разговор, но и такой вариант развития событий её очень устраивал. Одежда осталась в коридоре. Они вновь были друг в друге, открытые, обнажённые, счастливые.
        — Я люблю тебя,  — отчётливо произнесла Даша.
        Саша замер.
        — Дашка, что ты сейчас сказала?
        — Люблю тебя.  — Даша открыла глаза.
        — Почему?
        — Не почему, а просто люблю.  — Она обняла Сашу за торс и сцепила руки на спине.
        — Ты ведь никогда этого не говорила.
        — Я думала  — и так понятно…
        — Нет, непонятно.
        Он обнял её неожиданно крепко и в то же время ласково. Уложил её голову себе на грудь и вдохнул запах волос:
        — А о том, что я тебя люблю, ты знаешь?
        — Думаю, что да…
        На улице было далеко за полночь. Огни московских высоток светили в открытое окно, извещая, что огромный город не спит даже ночью. Даша подтянула выше к подбородку скользкую простыню.
        — Возможно, такие размолвки нужны, чтобы люди поняли, как дороги друг другу.
        — Это тебе так думать хочется,  — ворчал Саша.
        — Я же добавила  — возможно,  — улыбнулась Даша в темноту.
        — И что же случилось?
        — Как это?
        — Кому или чему я обязан твоим приездом?
        — Алексею.
        — Я думал, что из-за него мне закрыта дорога к тебе.
        Даша улыбнулась:
        — Это было временное помешательство. Он, кстати, передаёт тебе извинения.
        — Обожаю твоего сына,  — засмеялся Саша.
        — Я тоже,  — прошептала женщина и уткнулась в тёплое Сашино плечо.  — Как хорошо, что у меня есть ты.
        Так они и уснули: с уверенностью, что жизнь прекрасна…
        Яна приехала на три дня раньше. Она была уверена: папа будет рад. Как он там один? Своими ключами девушка открыла дверь. Разбросанные вещи в коридоре она увидела сразу: «Отлично. Папа себе уже и новую подружку завёл!»
        Саша и Даша пили чай на кухне.
        — Это, наверное, Яна,  — заволновался отец, услышав возню в коридоре.  — Наконец-то я вас познакомлю. Жди здесь,  — велел он женщине и поспешил в прихожую.
        Даша подтянула ноги к подбородку и удобно устроилась на узком стуле. Аккуратно поставила большую кружку с горячим чаем на согнутые коленки. По телу пробежал озноб. Не холодно же! От волнения, наверное,  — как пройдёт встреча с девушкой, которая год назад даже не хотела знать о Дашином существовании.
        Саша говорил, что она изменилась.
        — Папка, привет,  — счастливая Яна повисла у отца на шее и закрутила его по просторной прихожей,  — я вернулась!
        «Какой знакомый голос!»  — тревожно подумала Даша. Она ещё не поняла, кто за стеной, но подсознательно где-то внутри появилась тревога, предчувствие  — что-то плохое связано с этим голосом и его хозяином, точнее, с хозяйкой.
        — Пойдём, я тебя кое с кем познакомлю,  — тащил дочь счастливый Сашка.
        — И знакомиться даже будем?  — удивилась Яна, представляя новую подругу отца.
        — Ты же хотела…
        В последнюю секунду девушка догадалась, кого сейчас увидит: никакая не другая пассия, это будет… Даша! Они помирились…
        Яна пыталась остановиться: упёрлась в косяк кухонной двери, с ужасом понимая, что всё это бесполезно и глупо. Девушка видела уже её затылок, заколотые кверху простым «крабиком» волосы, лёгкие завитушки вдоль ушей.
        «Сейчас она повернётся…  — в голове у Яны зашумело,  — пожалуйста, не поворачивайся ещё минутку… ещё секундочку».
        Даша вздрогнула от удара об кафельный пол фарфоровой кружки. Осознание пришло к ней позже, а руки уже не слушались  — дрожали, как и острый подбородок. Она затряслась, как осиновый лист на осеннем ветру, обхватила себя за плечи и сдавила их как можно сильней, насколько было сил, тело противно содрогалось.
        «Нет-нет, этого не может быть…»  — Даша замотала головой и даже зажмурилась. Сейчас она откроет глаза и увидит совсем другого человека. У неё просто разыгралось воображение…
        — Даш,  — довольный, улыбающийся Сашка поднял с пола кружку. Она даже не разбилась, только остатки горячего чая некрасивой лужей растеклись по плитке,  — Даша, что с тобой?
        — Только не говори мне, что это твоя дочь!  — Даша перевела умоляющий взгляд на Александра. Всё сразу встало на свои места: и Алёшкина война, и такое потрясающее «стечение обстоятельств». Всё это хорошо продуманный план Сашиной дочери, которая категорически не хотела принимать Дашу. Какая умница!
        «Получается, виновата-то я! Всё из-за меня! А я наказывала Алёшку молчанием, а он просто ничего мне не сказал. Справлялся как мог… Алёшенька, сыночек, прости меня!»  — мысли, как птицы в клетке, бились в Дашиной голове. По щекам спокойно, размеренно текли слёзы.
        Они обе молчали.
        — Да что происходит-то?  — Саша перестал улыбаться.
        — А мы знакомы, оказывается,  — чётко и холодно произнесла Даша, переведя взгляд с любимого на его дочь,  — Марина Александровна, если не ошибаюсь?
        — Какая «Марина Александровна»?  — Саша опять развеселился. Выглядело это довольно глупо.  — Это Яна, моя дочь.
        — И, по совместительству, учительница английского языка нашей школы. Получается, Яна, там вы пропадали последние несколько месяцев?
        — Даш, не придумывай,  — суетился Александр,  — при чём здесь моя дочь? Яна, скажи ей!
        Он повернулся к дочери и осёкся. Она молчала, закусив губу и пряча глаза.
        — Это же была не ты…  — но в его голосе не прозвучало вопроса, а скорее просьба.  — Скажи! Ты же не могла так поступить…
        — Ах-х-х-х,  — из Дашиной груди вырвался глубокий стон… Непроизвольно… Неожиданно.
        «Всё кончено!  — думала Даша, натягивая в комнате свои вещи,  — я же знала, предчувствовала. Так не бывает, чтобы безвозмездно столько счастья, необыкновенный, идеальный мужчина. Мы сделали несчастными двух совсем ещё несмышлёных детей. Забылись. А обязаны были в первую очередь думать о них. Вот и пришло время собирать камни…»
        — Ох-х-х-х,  — Даша опять вздохнула, чтобы впустить внутрь себя больше воздуха. Стало легче… Она протиснулась к входной двери. В коридоре было темно. Женщина положила на комод ключи от машины, квартиры и дорогое кольцо, которое несколько месяцев красовалось на безымянном пальце.
        Саша был в замешательстве:
        — Ты куда собралась? Я тебя никуда не пущу…
        Даша опять вздохнула. Глубоко и шумно:
        — Я всё равно уйду. Наша с тобой история закончилась. Мы и так слишком долго были счастливы. Я знала, что так не бывает…
        — Ну почему?
        — Просто всё кончилось… Всё прекрасное кончилось… А может, его и не было вовсе. Просто иллюзия, в которой мы просуществовали целый год.
        — Не говори глупостей, Даша…
        — Если ты испытываешь ко мне хоть какие-то чувства  — отпусти меня. Пожалуйста, Саша, отпусти…
        — Не уходи,  — глупо повторял он.
        — Мне тоже нелегко. Просто я знаю  — мне нужно уйти. Понять, что произошло.
        — А дальше?
        — Я не знаю ничего. Не мучай меня, Саша…
        Он попытался взять Дашу за руку, чтобы удержать, но она уверенно убрала её. Открыла дверь.
        — Прощайте.  — Бесшумно закрыла.
        Саша прижался лбом к мягкой обивке и тихонько позвал:
        — Даша…
        Ещё вчера он прижимал к этой двери любимую женщину и был самым счастливым человеком на свете. Сколько часов прошло? Слишком быстро: раз и всё  — конец их отношениям. Между ними «выросло» что-то непреодолимое, непрозрачное, страшное…
        Саша неподвижно сидел на мягкой кушетке у порога и думал. Точнее пытался, а перед глазами было Дашино заплаканное лицо, несчастные глаза и губы, которые очень отчётливо вынесли приговор их отношениям. А дальше  — пустота и невозможность понять: почему? Почему он не может быть счастлив? Что сделал не так?
        — Пап…  — позвала Яна, выглянув в кухонный проём.
        Отец поднял на неё глаза.
        — Зачем ты так со мной?  — спросил он тихо.  — Я же люблю её.
        Саша встал и двинулся в её сторону. Яна непроизвольно отступила и тут же упёрлась в стену  — крючки для кухонных полотенец ткнулись ей в лопатку. Девушка подумала об этих крючках  — когда ей было 12 лет, она подарила их бабушке на день рождения. А бабушка всегда бережно хранила подарки дорогих людей, даже если эти безделушки ей не очень-то были и нужны…
        — Никогда не думал, что ты способна на такое,  — продолжал одними губами ласковый, добрый, любимый Янин папа. На его скулах натянулась кожа, руки сомкнулись в тугие кулаки, глаза потемнели.
        — Да, твоя мама может тобой гордиться,  — сказал, словно плюнул в неё, отец.
        — Вон отсюда,  — добавил он гневно.
        У Яны перехватило дыхание, затряслись руки. В голове промелькнула страшная, ужасная мысль: «Неужели я совершила ошибку!»
        Каждый варит свой суп. По своему усмотрению добавляет соль, перец, лук, приправы, и от этого зависит, каким будет суп на вкус. Кто-то экспериментирует с компонентами, кто-то предпочитает не рисковать. Так и с жизнью  — что добавишь, такой и вкус будет. Даша отвлеклась и сильно пересолила его, в смысле  — суп…
        Добираться общественным транспортом было гораздо дольше. Наконец-то знакомые поля! Тут и воздух чище, запах роднее и почему-то чувствуешь себя ребёнком, ведь совсем близко матушка-земля. Короткий колючий ёжик от скошенной пшеницы приятно колет босые ноги. Даша сняла лёгкие босоножки, чтобы ощутить бодрящую щетину упругой земли. Из-под горки показался комбайн  — большой «Нью-Холланд». Семиметровая жатка медленно подминает под себя красивые пшеничные колоски: ещё гектар остался позади, а впереди колышется нарядное поле. Осторожно крадётся «Дон», спешит, догоняет коллегу. Даша затаила дыхание, наблюдая, как золотые, тугие зёрна, шурша друг о друга как весёлый ручей, посыпались в большой кузов оранжеголового КАМаза… Вышел из кабины комбайнёр, потянулся, расправил усталые плечи  — намолото ещё пять тонн пшеницы для совхозных закромов.
        Даша вернулась домой поздно вечером. Дверь была открыта. Она бесшумно зашла, поставила свою нехитрую поклажу.
        Из своей комнаты выглянул сын:
        — Мам, ты?
        Даша промолчала. Алёшка приближался. Ещё несколько мягких шагов…
        — Мам, ты что это здесь притаилась?  — улыбнулся он.  — А где дядя Саша?
        Даша подняла на него измученный взгляд. Сын изменился в лице.
        — Лёш, почему ты мне не рассказал всё?
        — У неё не хватило ума не попадаться тебе на глаза, да?  — вопросом на вопрос ответил парнишка, присел на корточки и обнял мать.
        — Прости меня, я злилась на тебя, а виновата была я.
        — Глупости,  — завертел головой Лёшка,  — неприятности закончились, теперь все всё знают, больше никаких тайн и виноватых лиц.
        — Мы с Сашей расстались,  — устало прошептала Даша.
        — Мам, перестань,  — сын повысил голос,  — вот только не надо сейчас психовать, обижаться на весь мир, жалеть себя и всех ненавидеть. Это мне простительно  — я был не умудрённый опытом новичок, но ты-то!
        Даша отчётливо повторила:
        — Всё кончено.
        — Мам, так не пойдёт. Как я буду служить, зная, что ты тут совсем одна?
        — Оставайся дома.
        — Это не обсуждается. Я решил.
        — И я решила.
        — Мы с тобой, случайно, не родственники?  — попытался пошутить Алёшка.
        На полянке перед домом собралась толпа ребят. На разный лад гудели мотоциклы.
        — Мам, ещё шампуры,  — суетился Алексей.
        Даша сунула ему в руку железные спиральки:
        — Во сколько вернёшься?
        — Утром.
        — Что?!
        — Мам, всё нормально.
        Он чмокнул маму в щёку. Даша выглянула в окно: Алёшка, его друзья и одноклассники, огласив улицу невозможным рёвом (соседи ей ещё пожалуются  — Даша была уверена), отправились в лес, подальше от любопытных сельских жителей,  — проводы. Завтра Алексей должен был прибыть на пункт сбора.
        Очень часто в школе, особенно в последний учебный год, ребята думали о том, как сложится их жизнь после окончания одиннадцатилетки. Кто будет учиться дальше, а кто пойдёт в армию? Версии выдвигали разные, но тогда и в голову никому не приходило, что первым из одноклассников служить будет отличник Алексей Добарин…
        Яна не хотела идти домой, не хотела видеть маму, слушать её бестолковые разговоры и нытьё о безденежье. Она отправилась к Светке. Подруга открыла дверь  — она была розовенькая, пузатенькая и очень счастливая.
        — Привет, моя дорогая,  — она обняла оробевшую Яну.
        — Ух ты,  — выдохнула девушка,  — а я-то думаю, где Светка?
        — В декретном отпуске,  — с гордостью ответила та.
        — Не рановато?
        — Самое время.
        — А папа ваш где?
        — Работает,  — гордо ответила довольная будущая мама.
        — Неужели тот самый Мишка?
        — Ага,  — Светка прямо источала позитивные эмоции.  — Вот,  — она вытянула руку и продемонстрировала узенькое золотое колечко,  — мы расписались, как только я узнала, что беременна.
        — А свадьба и всё такое?
        — Зачем?
        Яна с сомнением посмотрела на довольную подругу.
        — Я и так счастлива,  — продолжала та.  — А ты-то как? Куда исчезла? Я тебя искала, хотела рассказать новости. Твой отец сказал, что ты уехала в неизвестном направлении. Я, разумеется, не поверила. Думаю, как это он не знает, где его любимая дочь,  — тараторила Светка. Потом опять сосредоточилась на подруге:  — Решила свои проблемы?
        Яна напряглась. Она опять вспомнила папино лицо, перекошенное ненавистью и болью. Болью оттого, что потерял не только любимую женщину, но и дочь… Подходит ли это под определение  — «решила свои проблемы»?
        — Можно и так сказать,  — ответила девушка, пряча глаза. Яна сейчас часто так делала.
        — Что?  — веселилась Светка.
        — Я бы не хотела говорить об этом.
        — Ну-ка, ну-ка,  — не унималась подруга. Она ухватила её за подбородок и заставила посмотреть себе в глаза:  — Так что?
        — Кажется, я ужасно накосячила…
        — В смысле?  — Светка веселилась.  — «Ты» и «накосячила»  — слова несовместимые. Это точно говорит уверенная в себе Яна Аверьянова?
        У Светы было прекрасное настроение, как, впрочем, и всегда, и Яне так захотелось ей всё рассказать.
        Простенькая Светкина футболка вымокла от Яниных слёз, когда длинная подробно рассказанная история закончилась. Как только Яна произнесла её вслух, отчётливо поняла, что сотворила нечто ужасное. Особенно противно было вспоминать её прощальное письмо, больно  — папу и стыдно  — Алексея.
        — Хорошо, что ты признаёшь, что ошиблась,  — «включила» Светка рассудительную старшую сестру.
        — А я ошиблась?
        — Двинула бы тебе сейчас как следует…  — рассердилась подруга.
        — Что делать?
        — Сходи к отцу.
        — Боюсь.
        — Это же твой отец. Иди сейчас.
        — Поздно уже. Может, завтра?
        — Чем быстрей, тем лучше,  — настаивала Света.
        Яна надеялась напроситься к подруге ночевать, но пришёл Мишка, и беременная супруга переключилась на мужа. Яна почувствовала себя лишней… Как не хотелось идти домой, к «любимой» маме.
        «К папе хочу!  — стучало в голове при каждом шаге.  — Залезть бы сейчас на его любимый диван, опереться на уютное плечо и смотреть телевизор, как раньше». К сожалению, так уже не будет. Между ними встала не только Даша, но ещё и предательство Яны.
        В огромной квартире было темно. Яна прошла на кухню, заглянула в холодильник. Пусто. Достала стакан, открыла воду. Непривычно громко в просторной столовой зашумела вода.
        Интересно, где мама. Она тут же появилась в коридоре. Так неожиданно, что девушка даже испугалась и вздрогнула. Плеснула вода на светлый жакет.
        — Я тебя уже не ждала,  — запахивая тонкий халат тигровой расцветки, напряжённо выдавила из себя родительница.
        — Мне уйти?!  — в голосе Яны звучала ирония.
        — Да,  — тут же ответила Катерина.
        Яна поперхнулась и выпалила:
        — Это была шутка, если ты не поняла.
        — Тем не менее,  — настаивала мама,  — может, ты сходишь куда-нибудь. Это же Москва, тут так весело ночью…
        Девушка слушала и не слышала Катерину: «Что она несёт? Почему суетится и меня выгоняет? Или?»
        Решительным жестом Яна отодвинула её в сторону и направилась в большую спальню. Толкнула дверь. На кровати лежал юноша, лет двадцати пяти от роду.
        — О, привет,  — обрадовался он, увидев Яну,  — прикольненько! Втроём будем? Тогда скажи мамашке, что это дороже стоит!
        — Что это, мама?!  — закричала Яна.  — Что это такое?!
        — Дверь закрой!  — зло ответила Катерина.  — И вопросов глупых не задавай.
        — А папа?  — спросила-застонала девушка, растерявшись под напором разгневанной матери.
        — Ты думаешь, я его всю жизнь ждать буду? Я взрослая женщина!
        — А любовь, семья… Помнишь, ты говорила?
        — Послушай, моя дорогая. Никакой любви нет. В мире правят деньги, и чем больше их, тем ты счастливее. Даже этого красавчика в постели нужно оплачивать!  — яростно выкрикивала, будто каркала, Катерина.
        — Значит, ты мне врала, а папа был прав: тебе нужны его деньги. У тебя же есть?
        — Были. Но я слишком быстро их трачу. Поэтому и приехала сюда. Иначе я про вас бы и не вспомнила. А ты мне должна! Ты моя дочь! Иди уже, гуляй. Время-то идёт, деньги капают.
        Мать практически вытолкала дочь за порог собственной квартиры. Не такая уж Катерина и стильная штучка, какой обычно она появлялась перед дочерью. Обычная базарная баба. Фу!
        — Мой хороший, прости меня,  — обращалась Яна в пустоту,  — я везде виновата, я так заблуждалась. Прости меня!
        Таксист с интересом посмотрел в зеркало заднего вида на пассажирку. Сумасшедшая! Точно! Угораздило же его, повёлся на стройные ножки. Заплатила бы, а то проблем не оберёшься.
        Пассажирка заплатила. Спокойно подала купюру взволнованному водителю. Бросила обычное: «Сдачи не надо»,  — и вышла.
        Яна вновь и вновь повторяла слова, которые она обязана сказать отцу, а он пусть потом решает, как с ней поступить. Быстро нажала на кнопку звонка, чтобы не передумать. Тишина. Яна надавила ещё раз, услышала знакомую трель, потом шум открывающегося замка. И вот он  — папка! Сонный, как всегда спокойный. Что там она репетировала? Какие слова нужно говорить? Отец стоял и равнодушно смотрел на дочь. Яна всё позабыла.
        — Пап, можно мне войти?  — Она изо всех сил старалась не разреветься.  — Мне больше некуда идти. Кроме тебя, у меня никого нет…
        Саша распахнул до отказа дверь и вернулся в свою комнату.
        Там он усиленно делал вид, что крепко спит и не слышит приглушённых рыданий дочери за стеной…
        Если последняя неделя была занята хлопотами, связанными с Лёшкиным отъездом, и времени на раздумья не было, то теперь оно остановилось. Даша постоянно думала о сыне. Иногда она забывала, что Лёшка не бегает где-то на стадионе и не придёт сейчас из школы,  — он уехал служить на Балтийский флот, в Калининград. Даша не переставала молиться о том, чтобы рядом с ним оказались добрые, хорошие люди, чтобы ангел-хранитель не оставлял его ни на миг. Сотовый телефон она всегда носила с собой, даже когда спала  — он лежал на тумбочке рядом с кроватью. Теперь это была её единственная связь с сыном.
        Телефон говорил Алёшкиным голосом:
        — Мам, ты не представляешь, как я по тебе скучаю. Я не понимал раньше, как сильно люблю тебя…
        Иногда Даша просыпалась ночью и с ужасом думала, что не слышала звонка. Хватала телефон  — яркий дисплей угодливо вспыхивал, но пропущенных вызовов не было. Сын мог позвонить когда угодно.
        — Мам, там Толик караулит, а я типа в туалет пошёл…  — заговорщицки шептал он матери поздно вечером. Потом прятал небольшой мобильник в рукав:  — Мам, я прикинулся, будто положил его в комнату для личных вещей, под ключ. Теперь главное  — не спалиться.
        Первые дни Алёшка звонил ей практически каждый день. Даша крепилась, шутила, когда разговаривала с ним, а потом отключалась и плакала: как он там?
        Монотонно, однообразно двигался красный кубик по настенному календарю. Время шло, а легче не становилось. Летнюю знойную мелодию сменили осенние напевы сухой падающей листвы. В воздухе пахло яблоками  — на них в этом году был урожай.
        «Сколько уже я без сына? Месяц? Что там говорят про доктора Время?
        Не справляется он…»  — размышляла Даша, пытаясь занять себя на небольшом огороде. Не к месту она вспомнила, как в прошлом году осенью она вместе со своими мужчинами убирала небольшой палисадник. Убежали те счастливые денёчки… в прошлое. Даша бросила нехитрый садовый инвентарь и ушла в дом, обратно в мягкое кресло. Это сейчас было её самое любимое занятие  — сидеть и смотреть в окно. Как же ей не хватало разбросанных по всему дому Алёшкиных вещей, брошенной у порога сумки. Наверное, теперь она не сказала бы ему и слова упрёка. Некому печь блины, гладить вещи, стирать футбольную форму после очередного матча под дождём… Даша пошла в его комнату, где на стенах висели фотографии сына. Она нежно погладила аккуратно уложенные на полке футбольные мячи. Эту простенькую полочку, состоящую из двух узеньких реек, Алёшка смастерил сам. Рядом стояли его кубки за спортивные подвиги. Даша называла это нагромождение «стеной славы». Сыну нравилось. В Алёшкиной комнате она чувствовала себя ближе к нему. Теперь сын звонил только по выходным  — служба!
        Даша устроилась на его кровати, обняла пухлую подушку и опять заплакала. Слезинки друг за другом скатывались по щекам и растворялись в недрах объёмной думочки. Она осталась совсем одна. Её любимых мужчин больше не было рядом. Не бубнил недовольный сонный Сашка, потому что нужно ехать на работу в Москву. Вот если бы упрямая Даша согласилась жить в столице, ему было бы гораздо удобнее.
        «Теперь у него нет со мной проблем…  — думала она,  — а у меня нет Саши, и Алёшка далеко». Даше было так жалко себя! Слёзы полились ручьями, глаза защипало. Она опять не справляется, опять скатывается в тёмную, дремучую пропасть. Умом Даша понимала, что нужно взять себя в руки, жить дальше, но вот сердце не слушалось: тосковало, болело, и боль эта была ощутима физически  — как будто кто-то невидимый огромной рукой с силой, грубо выдернул значительную часть сердца и сейчас оно кровоточит и содрогается в мучительных конвульсиях.
        В последнее время дома у Даши постоянно кто-то крутился. Она подозревала, что неспроста. Видимо, за её спиной родственники выработали план-стратегию по неоставлению несчастной Даши в одиночестве. Молодая женщина не сомневалась, что и Лена участвовала.
        — Ты бы хоть не врала. Знаю я твои: «кофточка понадобилась неожиданно»,  — недовольно выговаривала она подруге, когда та поздно вечером появилась на пороге после только что ушедшей мамы,  — у тебя свои не хуже. Ты же никогда у меня ничего не просила, тем более из вещей. Тогда бы уж Аньку подговорила  — правдоподобнее бы выглядело.
        — А ты не злись,  — шутила Лена,  — сама виновата. Раскисла. Мы волнуемся.
        — Со мной всё нормально,  — капризничала Даша,  — я просто хочу побыть одна. Оставьте меня все в покое.
        — Может, достаточно уже. Два месяца прошло, а ты всё ревёшь. Он всего лишь ушёл в армию, а ты его оплакиваешь. Не гневи Бога, Дашка. Все живы, здоровы, остальное наладится…
        Лена была права, тысячу раз права.
        «Глубокий вдох-выдох. Надо успокоиться»,  — уговаривала себя «страдалица» и вдруг к горлу подступила… тошнота. Зажимая рот, молодая женщина бросилась в туалет.
        Лена наклонилась над сложенной пополам подругой и протянула стакан воды:
        — Может, ты беременная?
        — Очень смешно,  — просипела Даша,  — ты не хуже меня знаешь, что это невозможно.
        После рождения Алёшки врачи сказали тогда ещё восемнадцатилетней девушке, что детей она больше не сможет иметь, и до сих пор их правота подтверждалась. А вдруг? Волшебное чувство  — надежда  — робко зашевелилось где-то внутри. Оно как живительная вода растекалось по измученной душе и кровоточащему сердцу. У неё будет свой, личный, Сашка  — ещё один Алёшка, только помладше, и его не придётся ни с кем делить. Она с надеждой посмотрела на Лену.
        — Завтра вместе поедем,  — улыбнулась подружка.
        Яна жила у отца. Но это была совсем другая жизнь. Папа совсем перестал улыбаться. Приезжал домой поздно, отказывался от ужина, молча смотрел телевизор  — всё равно какой канал. На следующий день опять уезжал на работу, вечером приезжал. Вот её ценный приз. Она победительница, добилась своего. Наверное, должна гордиться собой.
        — Пап, ты меня простил?
        — Конечно, простил. Ты же моя дочь, я тебя люблю. А твои ошибки  — моя вина. Значит, плохо воспитал, недоглядел. Даша мне говорила, что нельзя скидывать со счетов интересы детей  — в первую очередь мы родители и должны думать о вас,  — он поднял спокойные глаза на Яну,  — а потом уже удовлетворять свои желания.
        — Помирился бы ты с ней…  — осторожно начала дочь.
        — Тема закрыта,  — резко ответил отец, и в голосе его зазвенел лёд.
        Была суббота. Рано утром Яна засобиралась в дорогу.
        — Далеко?  — равнодушно спросил отец.  — Выходной же.
        — Дела,  — уклончиво ответила дочь.
        «Темнит»,  — подумал Саша, но уточнять ничего не стал.
        Яна собралась в Тополя, вместо папы. Извиниться перед Дашей и её сыном. Чего проще-то? Светка одобрила этот план. Сердце забилось чаще, когда девушка подумала об Алексее. Почему-то вспомнилась скромная деревенская комнатка, узкая кровать и они с Лёшкой, обнажённые…
        Знакомые Тополя были совсем незнакомыми. Сильный ветер кидал в лобовое стекло мелкие листья. Солнца не было видно за тяжёлыми, низкими облаками. Накрапывал противный, нудный осенний дождик. Яна ненавидела щётки, но пришлось включить. Они мельтешили перед глазами и раздражали. Позитивный настрой девушки растворился в гадкой погоде… Опять с сердцем приключилась аритмия, когда она не спеша ехала знакомыми улочками. Много раз она ходила здесь пешком. Яна не решилась подъехать прямо к Дашиному дому: «Пройдусь, разведаю обстановку. Может, Лёшка опять крутится в своём сарае. Сезон мотоциклов ещё не закончился…»
        Алексея не было, и Даши  — вообще никого. Яна прошла в знакомую калитку, зябко пряча руки в карманы стёганой куртки. Зря она оставила шапку и перчатки в машине. Помедлила на пороге.
        «Звони же, смелая ты моя»,  — язвил внутренний голос.
        Яна не успела нажать на кнопку. Дверь распахнулась сама.
        — Ничего себе, какие люди!  — ахнула Аня, надвигаясь на перепуганную девушку.
        — Я могу видеть Дарью Сергеевну?
        — А больше тебе ничего не надо?!  — Анька прям зашипела.  — А ну-ка, иди отсюда подобру-поздорову.
        Она больно схватила Яну за плечо и практически стащила со ступенек.
        — Я извиниться хотела…
        — Извиниться она хотела,  — передразнила её женщина,  — совесть приехала очистить, душу облегчить. А Дашке-то это зачем?
        Аня перевела дыхание.
        — Убирайся. Не пущу тебя к ней. Она только успокоилась…  — приговаривала она, подталкивая Яну назад, к калитке.
        — Хоть Алексея позовите,  — жалобно прошептала девушка.
        — Ага,  — зло усмехнулась Аня,  — езжай в Калининград, а сюда дорогу забудь. А то все волосы тебе повыдергаю,  — повысила голос Дашина сестра.
        В полной растерянности Яна возвращалась к машине: при чём здесь Калининград? Что Алексей там делает? Утром казалось, что это легко: сказать «извини» и всё! Получается  — этого недостаточно.
        — Мариночка, милая.
        «Знакомый голос»,  — подумала Яна.
        — Марина…
        Пауза.
        — Ма-ри-на…  — на всю улицу кричала пожилая женщина. Оглянулись все, кто находился поблизости, и тут Яна поняла, что это ей кричат. Она обернулась.
        Её догоняла Нина Антоновна. Запыхавшись от быстрой ходьбы, она радостно сообщила:
        — Я-то думаю: ты, не ты?
        Люди глазели на них, особенно на Яну и, не стесняясь, перешёптывались, также нескромно показывая в её сторону пальцем.
        — Пошли,  — позвала старушка.
        Несколько месяцев Яна жила по соседству, но ни разу не была в гостях у Нины Антоновны. В её небольшом доме было совсем скромно: старый трельяж с посудой. Диван накрыт покрывалом с яркими розами под цвет паласа  — такого же разнопёрого. На стене висела большая рамка, в которую хаотично были натыканы чёрно-белые фотографии. Рядом на стене  — портрет молодой и красивой хозяйки. На деревянном столе громко тикал будильник на железных ногах. Тут же стояла настольная лампа, экономно раздавая электроэнергию.
        Пожилая женщина усадила Яну на стул и радостно спросила:
        — Чайку попьём?
        Девушка не очень хорошо соображала: кажется, кивнула головой в ответ. Неприятный осадок не проходил, а усугублялся с каждой минутой. Полная кружка с кипятком так и стояла перед ней.
        — Ты какими дорогами к нам?
        — Может, вы мне поможете, Нина Антоновна?  — ответила Яна вопросом на вопрос.  — Хотела Алексея увидеть. Не знаете, где он?
        — Так где ж ему быть  — в армии!
        — Где?!
        — Служит.
        — Он же учиться собирался.
        — Так ты не знаешь ничего!  — покачала головой пожилая женщина. Старушка обрадовалась, что у неё появился заинтересованный слушатель. Она с удовольствием расскажет Яне обсуждаемые всеми в деревне новости:
        — Наворотила ты делов, Маринка. Как уехала, Алексей сам не свой стал. Даже пить начал, экзамены то ли плохо, то ли вовсе не сдал. А куды ж тогда? Только в армию. Мать его извелась совсем. Он же для неё единственная радость, свет в окошке. Хахаль Дашку, конечно, тут же бросил. Им, московским, поразвлечься бы, да без проблем, а как неудобства начались  — он и в кусты. Теперь вот баба одна совсем осталась…
        «Всё! Хватит! Хватит! Хватит! Замолчите!  — стучало в голове у Яны. А старушка болтала и болтала, беззлобно выкладывая все подробности.  — Я не виновата! Это не я!»
        Девушку затрясло. Нина Антоновна ещё что-то говорила, но Яна встала и пошла к выходу.
        Она выбежала на улицу и стала хватать ртом холодный воздух. Выглядело это довольно странно. Яна побежала к машине, села и поехала. Знакомые поля проносились за окном иномарки всё быстрее и быстрее. Девушка так напрягалась, что заболели стиснутые зубы, заныли мышцы в руках и ногах.
        «Что я натворила? Я не планировала этого! Господи, что делать? Что же делать?»  — в отчаянии спрашивала Яна у унылого осеннего пейзажа за окном.
        Дорога крутилась то вправо, то влево. Дождь усиливался. Щётки стали работать усерднее. Яна крепко вцепилась в руль  — пальцы даже побелели. От напряжения сводило челюсти.
        До приезда в деревню она и не предполагала, что всё так плохо! Просто ужасно! И виновата во всём Яна! Зачем она это сделала? Ради папы? Так он разбит и несчастлив. Ради семьи? Так её нет. Ради мамы? Вообще без комментариев. Ради себя? Да, наверное.
        «Довольна?  — издевался внутренний голос.  — Об этом ты мечтала?»
        Гудок встречной машины вывел Яну из состояния оцепенения. Она резко дёрнула руль и вылетела на мокрую обочину. Со всей силы нажала на тормоза. По днищу застучала щебёнка. Машина неуклюже остановилась. Девушка расцепила пальцы, опустила голову на руль. Мимо пролетали автомобили, отчего небольшая машина испуганно вздрагивала. По крыше, капоту стучали дождевые капли. В этом шуме беспомощно тонули надрывные всхлипывания Яны. В погоне за призраками она испортила жизнь реальным людям.
        Отчего мы совершаем ужасные поступки? Такие, например, как совершила Яна? Ведь вначале всё казалось правильным и закономерным. Почему финал оказался настолько непредсказуемым? Изменился угол зрения? Поменялись приоритеты? Решаясь вмешаться в чью-то судьбу, человек должен помнить и о последствиях. Готов ли он взять на себя такую ответственность? Яна думала только лишь о своём счастье и не учитывала больше ничьих желаний, когда затевала эту войну,  — и вот результат. Страшная пустота внутри, боль и раскаяние. И что делать, она не представляла…
        Машина буркнула и завелась. В вечерних сумерках яркие фары осветили вывеску на обочине: «Шамордино. Монастырь. 3 км»  — и указатель влево.
        Яна просто повернула и поехала. Непривычные горки, узкая дорога, и вдруг, после очередного крутого поворота, машина упёрлась в высокую кирпичную стену. Пикнули габариты на автомобиле. На улице было холодно. И куда теперь? Девушка огляделась и замерла: прямо над нею высились внушительные купола Шамординского монастыря. Высокий белоснежный фундамент резко сменяли стены из красного кирпича, крыльцо венчали такие же кирпичные своды. Старая кладка местами покрылась мхом. Яна разглядела кое-где в расщелинах тощие берёзовые ростки. Сквозь узкие окна на улицу пробивался свет от горящих внутри Казанского собора свечей. Тяжёлая высокая дверь поддалась не без труда и так же туго закрылась. Ветер остался снаружи. Он скрёбся в щели и крошечные окна храма, подвывал под сводами Казанского собора. Яна шагнула внутрь: как тихо и спокойно. Она помедлила, привыкая к полумраку. В огромном зале, казалось, не было ни души, кроме икон, напротив которых горели свечи. Они были практически единственным источником света в огромном соборе.
        «Свечи стоят столько, сколько вы на них пожертвуете»  — было написано на свечном ящике. Яна бросила солидную купюру и, не считая, взяла несколько. Бесшумно двигаясь, она подошла ближе к объёмным изображениям святых. Блики от нескольких десятков свечей отражались в камнях, которыми были расшиты иконы. Лики святых сияли и оживали в их свете. Ласковые глаза Пресвятой Богородицы смотрели прямо в измученную душу девушки. Она и не чувствовала, что по щекам текут слёзы. Яна боялась отвести взгляд, потерять эту завораживающую, живительную благодать. Она не знала ни одной молитвы, поэтому зашептала первое, что пришло на ум:
        — Пресвятая Богородица, помилуй меня, грешную.
        Яна повторяла эти слова вновь и вновь, застыв перед светящимся образом.
        Ухнула тяжёлая дверь, и девушка испуганно оглянулась. Эхо запрыгало по пустынному помещению. Пора! Нужно уходить, поздно уже. Худенькая монахиня бесшумно прошла за крошечный столик, где было написано: «Дежурная». Яна направилась к выходу, вытирая на ходу слёзы. Она робко посмотрела на женщину и наткнулась на пристальный взгляд.
        «Что-то нужно сказать?»  — растерялась девушка. А потом… Она не ожидала от себя такого… Чтобы Яна Аверьянова просила или умоляла кого-то?! Ни за что  — слишком гордая! Раньше, наверное, да, но сейчас девушке нужна была помощь.
        — Помогите мне, пожалуйста,  — прошептала она, не отпуская глаз монахини,  — я столько глупостей наделала. Предала самого близкого человека…
        Голос у неё дрожал и срывался.
        — Многие люди ошибаются,  — спокойно ответила женщина,  — хорошо, что ты это осознаёшь.
        — Но что мне делать?
        — Исправлять ошибки.
        — Как?
        — Бог поможет. Главное  — помни, что пока человек на этом свете, ты можешь искупить свою вину перед ним.
        Яна больше не плакала: слезами горю не поможешь. Это точно. Надо действовать.
        «Но что я могу сделать? До папы не достучаться. Я его доверие потеряла. К Дарье Сергеевне вообще не подступиться. Остаётся Алексей. Ну что ж, Калининград, так Калининград!»
        Она заехала домой за сумкой. Папа, как всегда, сидел перед телевизором, положив ноги на небольшой мягкий пуфик.
        — Отдохну пару дней у знакомых на даче,  — сказала Яна в его сторону.
        — Холодно уже для дачного сезона,  — не оборачиваясь, ответил отец.
        — Нормально.  — И девушка ушла.
        Билет удалось купить на ближайший рейс, и рано утром Яна улетела в Калининград.
        В бескрайней паутине интернета, в популярном среди молодёжи «ВКонтакте», на страницах бывших учеников  — одноклассников Алексея  — она узнала нужную информацию: где искать юношу.
        Яна думала о том, как пройдёт их встреча. Они ведь не виделись после той единственной ночи близости. Только то жестокое письмо… Как девушка хотела сейчас, чтобы его не было. Ей предстоит тяжёлое испытание  — посмотреть Алексею в глаза. А захочет ли он вообще с ней разговаривать?
        Почему нельзя вернуться в тот день, когда папа сказал: «Я хочу познакомить тебя с Дашей». Сейчас Яна поступила бы по-другому.
        Бывший Кёнигсберг встретил путешественницу благосклонно: тёплым морским ветром и солнцем. Его узкие улочки, а местами и поверхность реки Преголи были устланы листвою. Яна однажды была здесь с одноклассниками на зимних каникулах, кажется в восьмом классе. И тогда её поразило, как старый готический Кёнигсберг уживается с молодым и современным Калининградом. За несколько лет город не сильно изменился, и знакомой дорогой Яна отправилась к Кафедральному собору. Неизгладимое впечатление произвёл тогда на неё органный концерт, и девушке хотелось вспомнить те необыкновенные чувства из детства. Или просто она пыталась отсрочить встречу с Алексеем.
        «Трусиха»,  — подначивал внутренний голос.
        В незнакомый Балтийск она приехала уже ближе к вечеру. Погода портилась.
        «Может, его здесь не будет. Вдруг он в плавание ушёл…»  — надеялась Яна.
        «А зачем тогда ты приехала?  — спорил внутренний голос.  — Сдалась?»
        Она неуверенно подошла к контрольно-пропускному пункту.
        — Слышь, Добаря, там такая деваха тебя на проходной спрашивает,  — Толян восхищённо завёл глаза.
        — Иди уже отсюда, шутник,  — Алексей продолжал возиться со сложным прибором.
        — Да честно тебе говорю. Пошли,  — Толя тащил приятеля к выходу. Голос его стал серьёзным. Он раскрутил мятую бумажку:  — Ну вот же  — Яна Аверьянова.
        Алексей аж головой тряхнул и потянул друга за грудки:
        — Повтори, кто?
        Толик удивился. Осторожно стряхнул с себя Лёшкины руки. Опять уставился в бумажный огрызок и медленно по слогам повторил:
        — Аверьянова Яна… Ну точно!
        Алексей устремился к проходной, стараясь не думать пока, что всё это значит и правда ли там, за оградой, стоит она.
        Он увидел Яну издалека. Она куталась в меховую курточку с кожаными рукавами. Длинная тёплая юбка практически не скрывала очертаний бёдер и ног. Лакированные сапожки-полукроссовки на высокой подошве завершали образ московской красотки. Хороша, как всегда! Парень остановился, перевёл дух.
        Алексей не понимал своих эмоций  — радость, волнение. Он должен её ненавидеть. Может, просто рад, что хоть кто-то знакомый появился из той, домашней, жизни? Он очень тосковал по маме, дому, деревне, бабушке и дедушке, тётушкам и дядюшкам, друзьям, даже по учителям скучал и дяде Саше. А тут Яна! О ней он в течение нескольких месяцев старательно учился не думать совсем.
        «Что ей ещё от меня нужно? Всё сказано, точнее, написано»,  — размышлял морячок, рассматривая девушку.
        Сзади на него налетел запыхавшийся Анатолий Краев:
        — Да что с тобой. Баба к тебе приехала. Ты рад или нет?!
        — Я не знаю.
        — Чудной ты какой-то, ну.
        — Сам ты  — ну.
        — Иди уже.
        — Не пойду.
        Алексей развернулся и пошёл обратно в расположение части.
        — Ну ты тормоз,  — лицо Толика вытянулось.
        Уже после отбоя его растолкал дежурный  — он сменился на проходной и укладывался спать:
        — Толян сказал, что ты не хочешь с ней встречаться, но она до сих пор на КПП сидит. Ночь же уже. Как-то некрасиво. Сходил бы. Хоть отправил отсюда.
        Спросонья Алексей не понял, о ком речь. Парень был уверен, что ему приснилось, что в часть приехала Яна.
        — Кто сидит?
        — Да краля твоя. Замуж, что ль, вышла за другого?
        — В смысле?
        — Девчонка твоя, которая на проходной сидит.
        — Не моя она.
        — Приехала-то к тебе,  — парень сладко зевнул,  — дело твоё, конечно. Я спать.
        Алексей честно пытался игнорировать Яну. Лежал, вертелся, но всё же не вытерпел и встал. Встречи не избежать. На улице было совсем темно и холодно. Пошёл дождь.
        — Ты куда, Добарин? Офигел?  — окликнул его постовой.
        — Да я тут, рядом.
        — Тебя ждёт?  — дежурный махнул в сторону Яны.
        — Видимо, да.
        — Иди, только недолго. Шаверма с тебя.
        — Договорились.
        Уверенной походкой Алексей направился к гостье.
        — Зачем ты здесь?  — спросил он жёстко.
        — Здравствуй,  — Яна смело посмотрела ему в глаза. Другой возможности у неё может и не быть. Если сейчас она с ним не договорится, больше вариантов нет. Девушка ждала его несколько часов. Алексей должен это оценить. С любопытством поглядывали на неё довольные морячки, бегающие туда-сюда через проходную. Случись такое в другой жизни, она бы гордо подняла голову и ушла отсюда. Да в той жизни она бы и не поехала сюда. Она  — Яна Аверьянова, а этот пацан, перед которым она унижается,  — никто. Хотя и не пацан Алексей уже. Повзрослел. Совсем другой стал. Не тот мальчишка-выпускник, каким Яна запомнила его в день расставания. Складки на переносице залегли, осунулся, отчего выше стал. Или это она сегодня без каблуков.
        Алексей упрямо молчал.
        — Извиниться хотела перед тобой.
        — Дальше,  — так же чётко заговорил молодой человек.
        — Помощи попросить…
        — Кого будем в этот раз наказывать?
        — Алёш, я извинилась.
        — Круто,  — шумно выдохнул он,  — подумаешь: прощения попросим потом, да и всё. Делов-то!
        — Я осознаю, что наделала глупостей. Я прошу тебя помочь мне всё исправить. Я бы не приехала сюда, но решила, что ты тоже захочешь их помирить.
        — Их  — это маму с дядей Сашей, да?
        — Да.
        — Теперь я совершенно ничего не понимаю. Столько сил было потрачено на месть.
        — Я запуталась. Я не понимала, что делаю. Я очень сожалею.
        С самого начала их разговора Алексей стоял по стойке «Смирно!». Затёк позвоночник. Ему надоело. Он устало вздохнул.
        — Лёш, поверь мне, пожалуйста,  — уговаривала Яна.  — Папа сильно переживает. Он стал совсем другим. Никуда не ходит, сидит бесцельно дома, а жизнь проходит. Я пыталась с ним говорить, но он в последнее время меня не слышит. И в Тополя ездила к Дарье Сергеевне. Но там тётка твоя  — Аня  — выставила меня. Яна говорила и говорила. Она видела, что Алексей её слушает, и надеялась достучаться до него:
        — Поговори ты с мамой. Один её звонок, и отец примчится в деревню, я уверена,  — голос девушки предательски дрожал. Она не могла остановиться.
        «Давай, зареви ещё»,  — пропищал внутренний голос, и Яна, конечно же, заревела. «Ну и дура!»  — вынес он же вердикт.
        — Только не плачь, а?  — Алёшка заволновался. Яна стояла рядом и норовила прижаться к нему. Парень только надеялся, что это не очередная её игра. А она всё ревела и ревела.
        — Я так виновата,  — снова и снова повторяла девушка. Она подняла на него опухшие глаза:  — И перед тобой очень виновата.
        Алёшка был уверен, что за ними наблюдает вся дежурная смена КПП.
        — Перестань реветь, слышишь,  — сказал он уже громче. Яна испугалась и честно-пречестно попыталась взять себя в руки. В буквальном смысле  — обхватив себя за плечи. Её трясло  — от холода, от нервного перенапряжения. Мелкий дождь намочил дорогой мех куртки, и теперь он был больше похож на шкуру мокрой плешивой кошки. Лёшка не сдержался и всё же прижал девушку к себе, к колючему бушлату.
        — Перестань, перестань реветь,  — уговаривал он.
        — Ты поможешь?  — шмыгала носом Яна.
        — Я пытался. Мама меня тоже не слушает. Говорит: «Я решила, и всё тут».
        — Попробуй ещё раз. Ты же не потерял её доверия, как я?
        — Это как посмотреть,  — шумно выдохнул Алексей.
        — Что делать тогда?  — Яна успокоилась, согрелась в его объятиях. Она повторила про себя вчерашнюю, нет, уже позавчерашнюю установку: не ныть, а действовать.  — Должен быть какой-то выход, Алёш, должен.
        Яна поняла, что убедила его, что он с ней. Сразу стало легче: их уже двое. Они справятся.
        — Мама меня, конечно, может и прибить, но попробовать стоит. Игра стоит свеч.
        — Ты о чём?
        — Расскажешь дяде Саше, что мама беременна и у них будет ребёнок…
        — Нет-нет,  — девушка энергично замотала головой,  — я не буду больше врать.
        — При чём здесь враньё,  — отмахнулся Алексей,  — это правда.
        Яна не смогла с собой справиться… Ребёнок! У папы будет ещё один ребенок! Волна чувств  — от разочарования до ужаса  — поднялась от самых пяток до головы. Закружилась земля под ногами. «Катастрофа»  — большими буквами было написано у неё на лице.
        — Ах ты, стерва,  — Алексей схватил её за плечи,  — ты опять меня провела. Опять обманула, да? Говори!
        Яне было больно. Она и рада была бы что-нибудь ответить, но не могла. Во рту было сухо и противно. Хотелось воды. Даже затошнило.
        — Что ты на этот раз задумала, мерзкая интриганка?  — повысил голос Алексей.  — Говори!
        Девушка молчала.
        — Слушай меня внимательно,  — парень наклонился прямо к её лицу и сквозь стиснутые зубы медленно произнёс:  — Если ты ещё раз приблизишься к моей матери, меня не сдержит даже срочная служба в рядах Вооружённых Сил. Я приеду. И тогда держись у меня. Мало тебе не покажется. Ты поняла меня?
        Яна не ответила. Алексей опять её тряхнул.
        — Поняла?  — ярость душила юношу. Он опять наступил на те же грабли. Как же мама теперь? Тем более сейчас, когда Алексей далеко от дома и не сможет защитить её. Опять он наломал дров. Дурак! Идиот!
        — Я тебя предупредил,  — Алексей отпустил девушку. Круто развернулся на каблуках и скрылся за КПП.
        Дождь не прекращался. Янины длинные волосы, усердно вытянутые утюжком, от сырости свернулись в кудряшки. С них капала вода. Выглядела девушка сейчас жалко, и, что самое удивительное, её это совсем не беспокоило. Оказывается, есть проблемы, гораздо важнее испорченной причёски, маникюра, мокрой одежды и переохлаждения. Она не чувствовала холода. Даже напротив, было как-то душно. Яна расстегнула молнию на куртке и сразу почувствовала облегчение…
        Даша наблюдала за нервно шагающими из стороны в сторону папашами, пока их пузатенькие, капризные жёны находились на приёме у гинеколога. Потом заботливо помогали одеться и слушали их эмоциональную и совсем непонятную мужскому разуму болтовню о том, как лежит плод, хорошо ли слышно, как бьётся его маленькое сердечко…
        В районную больницу Даша сегодня приехала одна. Опять захотелось подумать об отце своего ребёнка. Как бы он себя вёл.
        «Не сметь!»  — пресекла подобные мысли женщина. Тренировалась, воспитывала себя, училась не допускать даже мимолётных воспоминаний о Саше.
        Неожиданно зазвонил телефон. На дисплее появилось: «Сынуля».
        Даша испугалась: середина недели, утро. Она трясущимися руками ткнула в зелёную трубку:
        — Что случилось, сынок?
        — А должно что-то случиться? Я просто так не могу позвонить маме?  — шутил сын. Даша придирчиво прислушивалась к интонациям его голоса. Как будто спокоен, в настроении. Или старательно делает вид? Материнское сердце забилось сильнее.
        В будний день звонить запрещалось, Алексей объяснил это маме давно, и Даша жила от выходного до выходного, с нетерпением ожидая очередного звонка.
        — Ты меня не обманываешь? У тебя всё хорошо?
        — Конечно, мам. Просто появилась возможность, и я ей воспользовался. Что нового дома?
        — Да всё так же.
        Значит, Яна ничего не сказала. Это хороший знак или нет? И дядя Саша не приехал, получается  — он ничего не знает. Тогда к чему нужна была эта информация? Алексея мучила неизвестность.
        — Была у врача?
        — Ожидаю своей очереди.
        — Я не вовремя?
        — Ты не бываешь «не вовремя»,  — засмеялась Даша,  — мне ещё тут сидеть и сидеть. У нас с тобой как минимум час…
        Алёшка задержал дыхание и вдруг выдохнул:
        — Ты бы рассказала дяде Саше…
        В другой раз Даша ответила бы резче, но сейчас она с сыном старалась не ссориться и ни при каких обстоятельствах не повышала голоса. Повисла мучительная пауза.
        — Мы же обсуждали: никто никому ничего не говорит. Не начинай этот бесполезный разговор, Алексей. Лучше расскажи о себе.
        Они заболтались  — Дарья чуть не проворонила свою очередь.
        — Целую, целую, целую…  — чмокала она трубку.
        — Пока, мам,  — Алексей засмеялся.
        Симпатичный молодой человек, хорошо упакованный, пытался познакомиться с милой девушкой, которая сидела рядом. Лететь-то несколько часов. А если она москвичка, знакомство неплохо было бы продолжить на земле. Но Яна молчала. Она его даже и не видела. Какие-то помехи на горизонте  — и всё. И шум в голове  — это гул самолёта или её воспалённый мозг пытается принять новость последнего дня?
        Итак, у папы будет сын. Он всегда о нём мечтал. Все отцы мечтают о сыне. Или дочь, другая, лучше! Она его никогда не предаст, как Яна. И родит её любимая женщина.
        «И папа забудет про меня совсем. Такова, видимо, цена за мои грехи. Вот она  — расплата! Можно, конечно, скрыть эту новость и опять нервничать, жить в ожидании, что кто-нибудь ему всё же расскажет о ребёнке. Нет-нет. Я должна, я обязана рассказать папе сама. Подарить ему хоть одну хорошую новость. Сейчас, когда отцу плохо, подумать о нём, о его счастье, а не о себе. А мне так и надо!»  — со злым удовлетворением думала Яна.
        Потом ей вновь стало себя жалко: «Но что останется у меня?! Совсем ничего. Одиночество и Светка. Нет, Светка уже замужем. У неё Мишка и ребёнок. У Алёшки и его матери есть семья. Я же одна. У меня только папа, и я своими руками отдам его другой женщине. Они будут счастливы. Тут не поспоришь. А что со мной?»
        Мысли никак не хотели приходить к общему знаменателю. Сказать или не сказать…
        — Вернулась?
        Яна прошла в комнату. Папа по-прежнему сидел на диване. Она уезжала или просто вышла в кухню?
        — Как отдохнула?  — как обычно не глядя в её сторону, спросил отец.
        — Пап, я была в Калининграде.
        — А кто у нас в Калининграде?
        Девушка набрала в грудь побольше воздуха:
        — Я ездила к Алексею… Добарину.
        — Что?!
        Отец вскочил. Мягкий пуфик перевернулся. Саша надвигался на неё, как та, в Тополях, страшная гроза, когда Алёшка прикрывал её собой от града.
        Яна не испугалась. Она окончательно решила, что скажет ему правду, а дальше будь, как будет.
        — Он мне сказал, что Дарья Сергеевна ждёт ребёнка… твоего ребёнка.
        Саша опешил. Замер. Затих.
        — Повтори, что ты сказала,  — голос его неожиданно сел,  — повтори.
        — Отцом ты скоро станешь,  — улыбнулась Яна. Оказывается, это так приятно  — сообщать добрые вести. Папа вдруг стал похож на ребёнка, которому объясняют простые истины, а он никак не может понять, почему днём светит солнце, а ночью луна.
        — Ты же меня не обманываешь, дочь?
        Как давно он так не называл Яну  — дочь.
        — Не обманываю, пап.
        — Я должен срочно ехать к ней,  — это Александр говорил уже сам себе, лихорадочно собирая документы, ключи, деньги. Он бегал из комнаты в комнату. Яна пыталась не смеяться, наблюдая, как он суетится, перекладывает с места на место одни и те же вещи, одевается-раздевается. Всё-таки он собрался. Не с первого раза, конечно, но всё же получилось. Яна видела, как мелькнули в узком проулке стопари его лендровера и он пропал.
        — Вот и всё,  — прошептала девушка.
        Яна долго грелась под струями тёплой воды. Одела свой плюшевый, домашний костюмчик с пандой, тёплые шерстяные носки. Всё равно знобит. Не заболеть бы  — столько времени провела под дождём. Вчера Лёшка не закрывал её от ледяных капель, как тогда в поле, под дубом. Ей нравилось думать о нём. Несмотря на обстоятельства, Яна рада была его видеть. Она вспомнила молодого человека, одетого в чёрный бушлат, из-под которого выглядывала полосатая тельняшка, робу и бескозырку  — всё-таки военная форма очень украшает мужчин…
        — Ап-чхи,  — девушка шмыгнула носом. Взяла плед с дивана  — он приятно пах папой  — и забралась на широкий подоконник.
        Нужно было подумать. Ещё раз проанализировать события последних дней. Единственное, что Яна знала абсолютно точно,  — она поступила правильно. Понимание было даже не в голове, а где-то внутри неё. Пришло успокоение, удовлетворение, притупилось чувство вины. Она улыбнулась, вспомнив опять счастливого отца, бегающего по квартире. Вот оно какое  — счастье: когда счастливы близкие люди. Даже если они не рядом. Яна поняла, что изменилась. Это называется  — жизненный опыт. Плата, правда, высокая, зато дошло быстро.
        Город за окном жил своей жизнью: с шумом, беготнёй, многочисленными огнями. С высоты третьего этажа девушка разглядывала снующих туда-сюда москвичей.
        — Ап-чхи…
        Яна вернулась на диван, легла на папину подушку, закрутилась в одеяло и тут же уснула…
        Даша всё равно волновалась. Не верилось ей, что Алексей ни с того ни с сего решил рискнуть и позвонить просто так. Ничего он не просто так звонил. Есть причина, и он её скрывает.
        Даша никак не могла успокоиться. Вертелась с боку на бок. Тревога не проходила.
        К чему разговоры про Сашу? Она изо всех сил старалась не допускать мыслей о нём в свою голову. Стоит расслабиться  — и всё, пропало Дашино спокойствие. Это как диета: сдерживаешься, стараешься не думать о сладком и вдруг съедаешь маленькую шоколадочку и понеслось. Хочется всё и сразу. Так и сейчас: в узкую лазейку полезли загнанные в самые глубины сознания чувства к любимому мужчине. Они как наркотик…
        «Я не должна!»  — слабо запротестовал разум.
        Вот Сашка, пьяный, сидит на ступеньках своей машины. Тогда ночью Даша увидела его впервые. Совсем другой он был утром, когда мокрый вышел из душа. Растерянный  — в шумной компании её многочисленных родственников; нежный, ненасытный  — в постели; заботливый, ласковый  — дома… Воспоминания хлынули потоком, как из рога изобилия. Даше вдруг стало легче.
        Всё-таки странная штука  — жизнь. Мы устанавливаем себе правила, основанные на собственном жизненном опыте. Мы абсолютно уверены, что всё правильно. А потом судьба подкидывает случай, на первый взгляд совершенно рядовой, и рушатся твои проверенные и миллион раз доказанные правила, и летят в тартарары. Много лет назад Саша пообещал себе никогда больше не жениться, избегать сердечной привязанности. Со временем убедился, что это реально и вполне реализуемо на практике. Пока под колёса его машины не упала Даша. И что? Убеждённый холостяк уже как полгода пытается затащить её замуж.
        «Теперь она у меня не отвертится»,  — размышлял мужчина, остановившись у знакомого дома. Сколько времени прошло с тех пор, когда он был здесь в последний раз? Было жаркое лето, а сейчас в воздухе кружит первый в этом году снег. Саша посмотрел на тёмные окна: «Поздно уже. Даша, наверное, спит, а беременных женщин беспокоить нельзя. Подожду до утра, больше ждал».
        Он чуть откинул назад сиденье, удобно устроился в водительском кресле. Не спится. Саша наблюдал за пушистыми снежинками. Они неспешно опускались на ещё теплое лобовое стекло и легко сползали вниз, постепенно уменьшаясь в размерах, и там уже исчезали. Надоело. Он вышел на улицу, облокотился о калитку. Даша потихоньку отодвинула тяжёлую штору и пригляделась  — кто это крутится около дома? В первую минуту подумала, что ей мерещится. Наверное, с беременными такое бывает, особенно, когда очень хочешь видеть этого человека. Но человек, очень-очень похожий на Сашу, зашевелился и направился обратно к машине.
        «Боже мой, он сейчас уедет»,  — невыносимая мысль. Даша торопливо засунула ноги в войлочные сапоги, схватила куртку и выбежала на крыльцо. Громко ударилась о косяк входная дверь. Саша оглянулся…
        — Саша!
        — Дашка!
        Тропинка до дома в один миг оказалась где-то сзади. Он крепко прижал любимую: тугой, круглый комочек упёрся ему в торс.
        Вместо эпилога
        — И нечего дуться,  — Даша посмотрела в зеркало на недовольное отражение мужа. Саша лежал на кровати, закинув за голову руки, и наблюдал за женой. Она пыталась собрать непослушные длинные волосы в приличную причёску.
        В большой спальне было прохладно, несмотря на жаркий день. Полностью были раздвинуты двери на огромную веранду второго этажа. Над ней нависал огромный ясень. Когда дом только начинали строить, Даша запретила трогать старое дерево, решив, что оно отлично спрячет обитателей нового жилья от полуденного солнца, и оказалась права. В соседней комнате с панорамным окном мирно посапывал Шурочка, или Сан Саныч, или Александр Второй  — как только не дразнили маленького Сашу Аверьянова.
        Даша улыбнулась Сашиному отражению. Это состояние длилось уже месяц. Она решилась выйти на работу, а Саша был не просто против, а категорически против.
        — Зачем тебе это нужно?
        — Хватит ворчать. Меня ещё не взяли. Я иду только на собеседование.
        — Как же, не возьмут тебя.
        Даша, конечно, тоже считала, что можно ещё годик посидеть дома с ребёнком  — Шурочке ещё не исполнилось и трёх лет, но место главного бухгалтера местного сельхозпредприятия не будет ждать её столько времени. У Даши был соответствующий диплом, но последние несколько лет (до декретного отпуска) приходилось трудиться там, где платили, а в хозяйстве случались перебои с выплатой зарплаты. Теперь пришёл новый руководитель, точнее собственник и руководитель в одном лице,  — у сельских тружеников появилась надежда на хороший заработок и стабильность.
        — Ищет бухгалтера. Нескольким нашим уже отказал,  — обмолвилась вездесущая Анька накануне.  — Да он вообще какой-то странный. Говорят, что он бывший миллионер и…
        — Хватит,  — одёрнула сестру Даша. Зная своих любимых земляков, она была абсолютно уверена, что сейчас последует сказка в стиле «Золушки» или типа того, в которой большая часть додумана местными фантазёрами…
        — Хоть бы о ребёнке подумала,  — дулся Саша.
        — Бабушка поможет,  — уверенно заявила Даша, прилаживая очередную шпильку,  — у неё огромный опыт и много внуков.
        — Вот-вот: много внуков,  — оживился муж,  — справится ли она?
        — Справится.
        Даша веселилась: Саша исчерпал все аргументы.
        — Я чувствую себя подкаблучником,  — вдруг выдал он.
        — Серьёзно?! С чего бы это?  — жена откровенно смеялась над ним.
        — Я хотел увезти тебя в Москву. В результате построил дом в деревне…
        — Кажется, твои слова.  — Даша попыталась говорить Сашиным голосом:  —«Ребёнку лучше расти в деревне, на свежем воздухе…»
        — А завод в райцентре?
        — Цитирую предпринимателя Аверьянова: «Бизнес нужно развивать в провинции  — нет проблем с кадрами, ниже себестоимость продукции»,  — парировала Даша.
        — Я запретил тебе работать, а ты собралась!
        Саша ворочался на широкой кровати. Даша наконец-то справилась с причёской: получилась высокая оригинальная ракушка. Она повернулась к мужу  — совсем не хотелось с ним ссориться. Но Даша чувствовала, что поступает правильно. У неё должно быть своё пространство, пусть незначительное, но своё, личное. Он поймёт… со временем.
        — Сашенька, я не хочу становиться домохозяйкой  — толстеющей, скучающей занудой. Предполагаемая работа рядом с домом, и я всегда смогу быть поблизости с Шурочкой и с тобой.
        — Наверное, и начальник там ничего…
        — Не говори ерунды,  — Даша отодвинула дверь длинного плательного шкафа.  — Посоветуй лучше, какое платье надеть, или костюм.  — Она сосредоточенно двигала вешалки. До встречи час: что же погладить?
        Муж промолчал.
        — Ну и капризничай. Прям как ребёнок.
        Она скинула лёгкий халатик.
        — Может, эту свободную блузку с узкой прямой юбкой до колен?  — размышляла вслух женщина,  — скромно и со вкусом.
        Саша внимательно следил за ней: в кружевных трусиках-шортиках она была невозможно сексуальна. Он поднялся с широкой кровати, подошёл сзади, обнял. Поцеловал открытую шею, мочку уха, плечо… Даша возбуждала его так же, как в первый день их знакомства. Саша прижал её спину к обнажённому торсу, обхватил руками упругие груди. Каждый изгиб Дашиного тела слушался его беспрекословно.
        — Саша…  — зашептала жена,  — я опоздаю…
        Он нежно раздвинул гладкие бёдра и по-хозяйски просунул руку под тонкие кружева. Даша застонала и выгнулась ему навстречу.
        «Ну и ладно, время ещё есть»,  — промелькнула мысль…
        Саша знал, что ей нравится, как довести её до высшей точки наслаждения. Эта женщина  — его, он был уверен. Даже когда они ссорились  — просто обречены были помириться. Долго сердиться ни у кого не получалось.
        Даша ещё в начале их совместной жизни предупредила:
        — Спать всё равно ложимся вместе. Всегда.
        Временами Саше казалось, что ему даже дышать без неё трудно. Он был абсолютно уверен, что само провидение подтолкнуло Дашу к его машине:
        «В тот день не я спас её жизнь, а она мою…»
        Даше снилось, что она входит в кабинет начальника с толстой бумажной папкой, а строгий босс выговаривает:
        — Вы опять опоздали, Аверьянова…
        Она открыла глаза и посмотрела на часы: три. Вот сейчас Даша должна стоять напротив потенциального работодателя, а она нежится в объятиях мужа.
        — Саш,  — теребила она мужа,  — Са-ша, я проспала…
        — Очень хорошо,  — невнятно пробубнил он.
        Даша вскочила.
        — Ложись обратно,  — муж потянул простыню, прикрылся.
        Сложная причёска, на которую она потратила столько времени, рассыпалась. Даша собрала волосы в обычный конский хвост, схватила лёгкое платье. Сбегала в ванну. Потом искала туфли, неловко переворачивая коробки,  — разбудила мужа. Спокойный Сашка следил за её суетливыми сборами, удобно устроившись на подушках. Даша наткнулась взглядом на его довольный вид.
        — Ты что?! Нарочно, да?!
        Ответ был написан на ухмыляющемся лице мужа.
        — Ах ты…  — Даша оглянулась в поисках чего-нибудь, и тотчас декоративная подушка с кресла полетела в его голову.
        — Предатель! Я тебе это припомню…
        Она была страшно зла  — швырнула в него ещё одну подушку. Ругаться было некогда  — Даша катастрофически опаздывала.
        Вполне возможно, что ей уже и спешить некуда. Пришлось ехать на машине, хоть и расстояние было совсем всего-то ничего.
        Саша услышал удаляющиеся лёгкие шаги супруги, обнял подушку, на которой она только что лежала, и, уверенный, что дело сделано, задремал:
        «Я бы ни за что не принял на работу сотрудника, который опоздал на собеседование. Если этот директор адекватный тип, Дашка будет по-прежнему сидеть дома с ребёнком…»
        — Саш,  — опять растолкала Даша мужа,  — твоя машина закрыла мне выезд…
        — Езжай на моей…
        Игорь равнодушно смотрел в узкое грязное окно. Деревянные рамы рассохлись, их нужно было красить, а лучше совсем заменить на стеклопакеты. Однотонные занавески коричневого цвета свисали до середины оконного проёма. Его новый офис представлял собой типичный кабинет начальника советской эпохи: на письменном столе с потрескавшимся лаком лежал прямоугольник прозрачной мягкой резины, под которым были собраны какие-то, видимо важные, бумажки, вырезанный из старой газеты и пожелтевший календарь. На полу в углу свалены пухлые папки с бумагами. Рядом высокий, неподъёмный сейф. Вдоль стены ряд соединённых между собой пластмассовых стульев. Да уж, это место даже отдалённо непохоже на его бывший офис на Большой Ордынке…
        Что ж теперь причитать? Спасибо, что у него есть хоть эта нора. Месяц назад Игорь Ельцов думал, что из его огромного состояния остался один чемодан. Ан нет, оказалось, что есть ещё никому не нужный колхоз в провинции  — когда и зачем он его купил? Этот кабинет в двухэтажной конторе хозяйства последний месяц был его пристанищем, а развалившееся сельхозпредприятие  — то, что стало причиной, которая задержала его в этой жизни ещё на некоторое время. Всё равно. Пустое.
        «Тридцать минут. Она опаздывает уже на полчаса,  — Игорь так и стоял без движения у окна,  — ещё одна кандидатура мимо».
        Огромный Лексус вырос из ниоткуда и остановился точно у крыльца. Открылась дверца  — Даша легко выпрыгнула из машины и направилась к конторе.
        «Это шутка?!»  — Игорь даже ощутил эмоции, похожие на удивление. Действительно, дверь в помещение противно скрипнула  — вошла та самая женщина из солидной машины. Привыкая к полумраку, Даша остановилась.
        — Здравствуйте,  — сказала она пустому кабинету.
        — Добрый день,  — Игорь шевельнулся,  — проходите. Я вас долго не задержу.
        — Полагаю, решение на мой счёт уже принято?
        — Да. Сорока минут вполне хватило,  — невозмутимо произнёс мужчина.
        Лет пять назад Даша развернулась бы и ушла, но сейчас она другая  — уверенная, спокойная, самодостаточная. Да и работа ей не особенно нужна, разве что позлить мужа, а теперь особенно. Пусть не думает, что справился.
        Даша подошла ближе, чтобы рассмотреть собеседника. Молодой совсем  — не больше тридцати лет, но чёрные волосы кое-где уже приобрели серебристый налёт седины, несмотря на возраст. Он был похож на затаившегося в прыжке тигра: гибкого, ловкого и страшного. Она встретилась с ним взглядом и вздрогнула: глаза у него были как у старика  — пустые, бесчувственные, равнодушные, глаза уставшего от жизни человека. Даша испугалась за него. Казалось, что уйти сейчас  — это бросить утопающего.
        — Другие претензии есть?  — бодро спросила она.
        — Машина,  — он даже не повернулся к окну, а просто ткнул в него пальцем,  — зарплаты, которую я предлагаю, не хватит даже на её заправку.
        — Что-нибудь ещё?  — не унималась женщина.
        — Мне думается, что богатая дамочка решила поразвлечься и пойти поработать. Но здесь серьёзная, ответственная работа. Это всё. Вы можете быть свободны.
        — Разрешите в оправдание несколько слов.
        Игорь невозмутимо наклонил голову.
        — Во-первых, прошу прощения за опоздание. Обычно я пунктуальна, но несколько лет отпуска по уходу за ребёнком меня слегка расслабили, каюсь. Зато в это время я смогла повысить квалификацию. Я училась и хорошо разбираюсь в бухгалтерии. Во-вторых, машина не моя, а мужа, и он действительно весьма состоятельный человек. Но замужем я недолго, а до этого сама зарабатывала на жизнь. И теперь не хотела бы терять уважение к себе и решила продолжить работу… А разговор про развлечения богатых дамочек здесь вообще не уместен…
        — Не уместен? А что скажет состоятельный и влиятельный муж? Я обязан с ним считаться. И что же: должен я принять вас на работу или нет?
        — Сколько сарказма,  — Даша рассмеялась. Игорь говорил гадости, но она не обижалась.
        «Он глубоко несчастный человек»,  — вдруг подумала она.
        — Раз уж мы говорим откровенно, признаюсь  — вы можете стать его лучшим другом, если не возьмёте меня на работу. А если серьёзно  — Саша замечательный человек и при любом раскладе вы обязательно должны с ним познакомиться. Например, завтра вечером вас устроит? Мы собираем друзей и близких на новоселье. Будут интересные люди. С некоторыми из них вы будете работать дальше. Каким будет ваш ответ?  — тараторила Даша, не давая собеседнику опомниться.
        — Вы решили взять меня под опеку? Или я ошибаюсь?
        — Как хотите, так и думайте. Завтра в шесть. Дом вам покажет любой человек. Приходите.
        И Даша вышла. Игорь уселся в старое кресло и улыбнулся. Впервые за последние полгода…
        Вечер был тёплый, уютный. На улице  — тишина, непривычная для ночной деревни. Кухонные двери распахнуты в сад. Там, в темноте, под яблоней Даша и устроилась на мягких качелях  — это было её любимое место. Рядом она обустроила небольшой водоём, обложила его камнями, «поселила» там кувшинки и водоросли. Спрятавшийся в зелени насос обеспечивал приятное журчание воды. Отсюда хорошо было видно, что происходит на кухне.
        — Иди ужинать,  — Саша подлизывался как мог.
        — Я ещё с тобой не разговариваю,  — «рисовалась» Даша. На самом деле дуться ей уже надоело. Хотелось рассказать Сашке про нового знакомого, о своих выводах на его счёт.
        — Мам,  — это уже Шурочка кричал. Папа взял его в соучастники.
        Даша вернулась в дом.
        — А ты детям позвонила?  — вдруг спохватился муж.
        Даша ахнула:
        — Нет.
        — И я  — нет. Звони Яне домой, а я Алёшку наберу…
        — Лёш, перестань,  — Яна, вся перемазанная мукой, пыталась лепить пельмени.
        Алексей месил тесто. Из одежды на нём были старые джинсы и фартук. В маленькой бабушкиной кухне было свежо.
        — И вот, Яна Аверьянова раскатывает очередную лепёшку, ложечкой накладывает туда фарш и-и-и-и-и-и…  — Алексей сделал многозначительную паузу,  — надо же! У неё получается! Может, Яна сможет и аккуратно слепить края, чтобы потом пельмень не развалился в кастрюле?..
        — Прекрати. Не такая я и растяпа…
        — Ага, сколько в прошлый раз полуфабрикатов выловили?
        — Их же всё равно можно было есть,  — оправдывалась девушка.
        — Янка, бросай ты это дело. Сейчас я справлюсь с тестом и налеплю сам.
        — Я чувствую себя неполноценной…
        — Просто ты готовить не умеешь, а так  — ты очень ценная, и полная, особенно в некоторых местах…
        Яна посмотрела на веселящегося Алексея. Незаметно опустила руку в рассыпанную на столе муку и, легко взмахнув, осыпала его смеющееся лицо… На кухонном столе остались все ингредиенты и фартук. Алексей догнал девушку в гостиной. Нашёл её губы и принялся страстно целовать. Яна отвечала  — неистово и нежно…
        Зазвонил телефон.
        — Не будем брать,  — застонал Алексей. Старый бабушкин аппарат надрывался.
        Яна высвободилась из Алёшкиных объятий и ответила: «Да».
        Парень увидел, как девушка изменилась в лице, отодвинулась от него:
        — Да, Дарья Сергеевна. Конечно, приеду… Хорошо, я позвоню Алексею, предупрежу, чтобы заехал за мной.
        И здесь включился Лёшкин сотовый со своим неповторимым рэповским рингтоном. Это Саша звонил. Яна напряглась. Она быстро свернула разговор, грохнула трубку на аппарат.
        — Всё, конец. Она точно догадается.
        — Вот и хорошо. Давно нужно было ей сказать,  — Алексей стал серьёзным,  — сколько можно скрываться.
        — Мне страшно.
        Парень улыбнулся:
        — Поверь мне, я знаю точно, мама ещё никого не съела.
        Он потянул Яну к себе:
        — Иди ко мне…
        Даша замерла с трубкой в руке.
        — Что-то случилось?  — удивился Саша.
        — Алёшка там,  — прошептала она.
        — Где это  — там?
        — У Яны. Что он делает так поздно у неё в квартире?
        Саша повернулся к Даше спиной и засобирался укладывать Шурика.
        — А ну-ка подожди.
        Она догнала его в коридоре:
        — Смотри мне в глаза. Что ты знаешь?
        — Ничего я не знаю,  — Саша отворачивался от её укоризненного взгляда.
        — Давно?
        — Я в подробности не вникал,  — оправдывался муж.  — Приехал как-то к Яне рано утром со своими ключами и застал их.
        — Но почему мне не сказал?
        — Ребята попросили. Сами хотят рассказать.
        — И когда?
        — Сказали: скоро.
        — Значит, Яна и есть та загадочная девушка, с которой Алексей уже как год собирается меня знакомить… Год? Они уже год встречаются?!
        — Я действительно не знаю.
        — А почему скрываются? Чего им бояться?
        — Видела бы ты сейчас себя. Когда догадалась…
        — И что?
        — «О! А! Что это?! Ты знаешь?!»  — Саша состроил гримасу.  — Возможно, этого и боятся.
        Даша с сомнением посмотрела на себя в зеркало:
        — Прям вот так?
        — Да,  — обречённо вздохнул муж.
        — Ладно, прощаю тебя,  — вздохнула Даша,  — так сколько, ты говоришь, они вместе?
        Сашка засмеялся:
        — Я тебе ответил, что не знаю…
        На этой дороге Даша знала каждый поворот, вершинки, перелески. Но впервые она ехала сюда с такой компанией. В машине исправно работал кондиционер. Летняя жара не донимала пассажиров. Она посмотрела в зеркало заднего вида: в детском кресле, между Алексеем и Яной удобно устроился Шурик. Даша перевела взгляд на мужа. Вчера он сдался, когда познакомился с Игорем. Игорь появился позже всех, побыл недолго, но всё-таки пришёл.
        Саша великодушно разрешил:
        — Ладно уж, поработай пока.
        Вечер, посвящённый переезду в новый особняк семейства Аверьяновых, получился замечательный. Несмотря на обычную суету, шум и гам, которые традиционно сопровождали многочисленных родственников  — Добариных, Сашины уравновешенные столичные друзья сочли это уместным. Даша сначала волновалась, нервничала, а потом «отпустила» ситуацию развиваться самостоятельно, расслабилась и веселилась со всеми. Алексей и Яна приехали из Москвы вместе.
        — Мам, я давно обещал познакомить тебя со своей девушкой. Вот. Это  — Яна.
        Даша готовилась к этой встрече. Она на минуту замешкалась, а потом подошла к покрасневшей девушке и… обняла:
        — Я так рада.
        Ночевать молодые с чистой совестью улеглись вместе, в одной комнате.
        На следующее утро они отправились в Шамордино. Даша собиралась ехать одна. Потом с ней увязались муж с Шуриком.
        — А молодые пусть на хозяйстве остаются,  — предложил Саша.
        — Можно мне с вами?  — попросила Яна.
        — Это женский монастырь,  — уточнила Даша.
        — Я знаю. Я там была.
        В последнее время монастырь притягивал всё больше и больше паломников. Группа людей выходила в широкие ворота. Яна остановилась: совсем другим она запомнила этот чинный, старый храм. Сейчас он утопал в зелени. Степенные посетители неспешно передвигались по территории. Вдоль Казанского собора как всегда цвели цветы. Чистая асфальтированная дорожка вела вверх, мимо переходящего в трапезную длинного здания.
        В Казанском соборе было пустынно. Здесь по-прежнему хозяйничал полумрак. Яркое солнце проникало в храм сквозь маленькие квадратные окошки сбоку, сверху. Этого вполне хватало.
        Вздрагивали свечи, освещая лики святых. Яна глубоко вдохнула, чтобы проглотить подобравшиеся слёзы  — почему ей захотелось заплакать? Вспомнила свой предыдущий визит? Сейчас она совсем другая…
        Девушка вышла. Алексей ждал её на ступеньках  — любимый, родной, самый лучший.
        Мимо стремительно прошла монахиня. Яна взглянула и узнала. Не удержалась и пошла за ней. На ходу бросила: «Сейчас, Алёш».
        Женщина в чёрном платье спешила.
        — Прошу вас, подождите,  — Яна еле успевала следом. Монахиня остановилась.
        — Помните меня?  — спросила девушка и, не дожидаясь ответа, продолжала:  — Я вам так благодарна за добрый совет.  — Слёзы всё же потекли по щекам. И теперь Яна видела собеседницу сквозь мутную завесу.
        — Совет советом, а то, что ты к нему прислушалась,  — твой выбор. Ты его сделала правильно. А Бог всё уладил…
        — Откуда вы знаете?
        — Ты спокойна, значит  — счастлива.
        — Да…
        — Я-на…  — звонко закричал Шурка,  — Я-я-я-я-на…
        Девушка оглянулась. Папа, Даша, Алексей стояли у ворот и ждали её. Алексей подхватил на руки маленького Сашку и приложил палец к его губам:
        — Тише. Тут нельзя шуметь…
        Яна повернулась к монахине.
        Та улыбнулась:
        — Ступай. Тебя семья заждалась.
        Девушка вздрогнула  — семья! Так вот она, оказывается, какая  — семья!