Научить тайнам любви Мишель Смарт
        Каталина всегда и во всем придерживалась правил. Ровно до той ночи, которая свела ее с миллиардером Натаниэлем и раз и навсегда все изменила. И теперь, скрываясь в заснеженных Пиренеях, Каталина готова на все, лишь бы отстоять свободу еще не рожденного ребенка. Даже если для этого ей придется бороться с самым дорогим и единственным любимым мужчиной…
        МИШЕЛЬ СМАРТ
        НАУЧИТЬ ТАЙНАМ ЛЮБВИ
        Эта книга является художественным произведением.
        Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.
        Глава 1
        — Хорошо, что ты отменила помолвку,  — шепнул Натаниэль Гироуд, лениво кивнув в сторону танцующего с невестой принца Гелиоса.  — Он сделал бы тебя несчастной.
        Принцесса Каталина Фернандес глотнула шампанского, пытаясь унять дрожь в пальцах.
        — Почему ты так решил?
        — Между вами не искрит,  — улыбнулся он и, немного помолчав, добавил: — Во всяком случае, не так, как между нами.
        Вздернув подбородок, Каталина отодвинула стул, собираясь встать из-за стола, и обдала Натаниэля ароматом духов.
        — Ни к чему начинать этот разговор. Это невозможно.
        Он поймал ее за руку прежде, чем она успела подняться.
        — Но почему?
        — Ты и сам это отлично знаешь.  — Высвободив руку, она посмотрела ему прямо в глаза: — Я должна сохранить себя для мужа. Моя невинность будет ему наградой.
        — Наградой?  — Сама постановка вопроса была столь немыслимой, что, если бы все не было так серьезно, Натаниэль обязательно бы рассмеялся. Но вместо этого задумался о ее брате, наследнике трона Монте-Клера, который с прямого согласия отца развлекался по всей Европе так, как была не вправе развлекаться Каталина лишь на том основании, что родилась женщиной.
        А теперь, когда ее отшил Гелиос, как бы красиво их разрыв ни обставили в прессе, ее обещали престарелому шведскому герцогу. Только при этом Натаниэль ясно видел, что Каталина хочет не герцога, а его самого. И она это знает.
        — Значит, ты всего лишь переходящий приз?
        В темных глазах мелькнуло смятение.
        — Ты же именно это говоришь, верно?  — настаивал он.  — Что не имеешь права распоряжаться своим собственным телом? Ты всего лишь сосуд, в котором созреет следующее поколение?
        — Вовсе нет. Я принцесса, и это моя жизнь, для которой я и была рождена.
        — Но это не мешает тебе оставаться женщиной.
        Каталина сглотнула, и Натаниэль легонько погладил ее по руке.
        Она получила отличное воспитание и умела себя держать, да при этом еще и была настоящей красавицей. Высокая, темноволосая, с томными глазами цвета горячего шоколада и безупречной алебастровой кожей, что, казалось, никогда не видела солнца. Сегодня на ней было персиковое платье до колена, подчеркивающее пышную грудь и тонкую талию, не открывая ни одного лишнего сантиметра кожи.
        Безупречная женщина.
        Вот только у каждого есть недостатки, и у него так и чесались руки отыскать ее изъяны.
        И теперь, когда отец Каталины, король Монте-Клера, напоказ проигнорировал свадьбу Гелиоса, а ее брат скрылся с очередной подружкой в неизвестном направлении, Натаниэлю наконец-то выпал шанс испытать судьбу.
        — Твой первый раз должен быть особенным. Он должен быть с мужчиной, что станет тебя боготворить и заботиться о тебе, а не с каким-то сухо выполняющим свой долг аристократом.
        — Но я и сама аристократка.
        — Да, но ты не такая. Под показной холодностью в тебе бурлит кипящая кровь.
        Заметив, что к ним приближается шведский герцог, Натаниэль поднялся.
        Явно удивленная его резкостью, Каталина пристально на него посмотрела.
        — К нам направляется твой предполагаемый жених. Подозреваю, он хочет пригласить тебя на танец.
        Она глянула на престарелого герцога.
        — Он мне не жених.  — Она устало вздохнула.  — Пока еще нет.
        — Тогда ничто не мешает тебе потанцевать со мной.  — Он протянул ей руку ладонью вверх.
        Каталина сглотнула.
        — Брат велел мне держаться от тебя подальше.
        Неудивительно.
        — И ты всегда слушаешься брата?
        — Да.
        — И всегда хочешь поступать именно так, как тебе велят?  — шепнул он, приподняв бровь.
        Она едва уловимо покачала головой, когда герцог был уже в двух шагах от их столика.
        Мгновенно приняв предложенную руку, Каталина грациозно поднялась.
        — Всего один танец.
        — Если настаиваешь.
        — Я должна думать о репутации.
        Один так один. Не давая возможности передумать, Натаниэль повел Каталину на танцпол, оставив герцога недоуменно чесать лысую голову.
        Все еще держа Каталину за руку, вторую руку Натаниэль положил ей на талию, притягивая к себе и склоняя голову на ее шелковистую кожу. Она идеально ему подходила. На каблуках ей как раз хватало роста, чтобы дотягиваться ему до подбородка, и он полной грудью вдыхал аромат дорогого шампуня, смешанный с изысканными духами, от которых у него мигом закружилась голова.
        Натаниэль прижал женщину еще ближе, чтобы она смогла почувствовать, как быстро бьется его сердце.
        — Расслабься,  — шепнул он, гладя напряженную спину.  — Я не кусаюсь.
        «Но, кажется, хочу, чтоб ты меня укусила…»
        Во время краткого ухаживания Гелиоса и еще более краткой помолвки они неоднократно танцевали, но еще никогда Каталина не чувствовала ничего подобного. Никогда еще ее сердце не билось так быстро, а в самых сокровенных местах не горел такой неистовый огонь желания, что одновременно и пугал и завораживал…
        Это желание проснулось в ней, когда она была всего лишь впечатлительной пятнадцатилетней девчонкой. Но первое восхищение быстро прошло, сменившись ужасом, стоило ей осознать, кто именно вызывает у нее это желание…
        И как она надеялась, что сумеет испытать то же чувство и к Гелиосу… Но между ними вообще не существовало никаких чувств. А уж тем более между ней и герцогом.
        Чувствуя, как от легчайших прикосновений Натаниэля по спине бегут мурашки, Каталина смаковала каждую секунду, понимая, что к ней наконец-то вновь пришло то самое ощущение, которого она так долго ждала…
        Но совсем скоро танец закончился.
        Глубоко вдохнув, Каталина попыталась отстраниться, но Натаниэль ее удержал.
        — Я ночую в том же крыле, что и ты,  — едва слышно шепнул он, обжигая ухо горячим дыханием.
        — Но…  — Она едва могла дышать, не то что говорить.  — Но откуда ты знаешь, в каком крыле я остановилась?
        — Я всегда все знаю.  — Он жадно втянул в себя ее аромат.
        Все еще держа Каталину за руку, Натаниэль отступил на шаг.
        В свои тридцать пять он был невероятно высок, подтянут и крепок, а его лицо покрывали сотни морщинок, ясно давая понять, что этот человек ведет активную жизнь на свежем воздухе. Светло-зеленые веселые глаза с искорками, красивой формы нос, мягкие губы, ямочки на щеках, вечно взъерошенные каштановые волосы…
        За все эти годы то притяжение, что она почувствовала при первой встрече, так и не угасло.
        И он был единственным мужчиной, кому удалось пробудить в ней любопытство.
        — В час я буду у твоей двери.  — Он поцеловал ее ладонь.  — Я знаю, что твоя компаньонка спит в соседней комнате, и не стану стучать. Я приду, но оставлю нашу судьбу в твоих руках. Если ты не откроешь, я вернусь к себе, и ты можешь сделать вид, что меня вообще никогда там не было. Но прежде чем что-то решать, спроси себя, когда ты в последний раз делала что-то ради себя, а не ради долга? Каталина, я знаю, ты принцесса, но если захочешь, сегодня я научу тебя, как стать женщиной.
        С этими словами он отпустил ее руку, поклонился и ушел.
        Три недели спустя
        Палочка с розовой полоской насмешливо смотрела на принцессу Каталину Фернандес.
        Счастливого Рождества, Каталина. Вот тебе и подарочек.
        Хваленая выдержка, которой ее учили целых двадцать пять лет, мигом ее оставила. И сейчас она не чувствовала ничего, кроме снедающего изнутри ужаса.
        Две благословенные минуты, когда Натаниэль впервые вошел в нее без защиты, прежде чем выйти и надеть презерватив. Две минуты неистового безумия.
        Но что ей теперь делать?
        Ее снова замутило, но в желудке уже ничего не осталось, и на этот раз из нее вышла лишь желчь. А ведь Каталина даже не знает, в чем причина. Нервы или стремительно захватывающие тело гормоны?
        Почистив зубы третий раз за утро, Каталина все равно чувствовала оставшуюся на языке горечь. Вытерев лицо, она уставилась на бледное отражение в зеркале и постаралась улыбнуться. До рождественского ужина с семьей осталось всего шесть часов. Тети, дяди, двоюродные братья и сестры, работающие во дворце люди, гости…
        Стараясь успокоиться, Каталина глубоко вдохнула в ту саму секунду, как в дверь постучали.
        Наверняка это Марион. Двоюродная сестра и основная компаньонка. Сегодня она уже приносила завтрак, к которому Каталина так и не притронулась, а теперь хочет приготовить ей ванну.
        Но Марион нельзя доверять, было в ней какое-то скрытое коварство, с которым принцесса так и не сумела примириться. Когда Каталина достигла возраста, обязывающего выбрать себе «компаньонку», как в их доме было принято называть личных слуг, ей пришлось взять к себе Марион. Во дворце полно слуг, но личные слуги всегда были родственниками, а мать Марион приходилась сестрой отцу Каталины.
        Досчитав до пяти, Каталина собралась и заставила себя успокоиться. Нельзя, чтобы у Марион возникла хоть тень подозрения.
        — Заходи!  — крикнула Каталина, усаживаясь за туалетный столик.
        Вот только дверь распахнула не Марион, а Доминик.
        И в его лице не было и намека на веселое праздничное настроение.
        — Значит,  — протянул он, закрывая за собой дверь,  — это правда. Ты беременна.
        Хорошо, что она заранее села. Иначе наверняка бы упала.
        Полчаса назад увидев положительный результат теста, Каталина отлично понимала, что не сумеет долго хранить все в тайне, но рассчитывала, что у нее будет хотя бы пара дней…
        Сжав губы, она кивнула. К чему лгать? Да и спрашивать, как он узнал, тоже бессмысленно. Когда речь шла о членах королевского дома Фернандесов, никто о праве на частную жизнь и личные тайны даже не заикался. Каталина не доверяла Марион, поэтому ей пришлось обратиться к Алиане, троюродной сестре, недавно ставшей компаньонкой, и попросить ее приобрести тест на беременность. Алиана, которой совсем недавно исполнилось восемнадцать, покинула дворец под предлогом того, что ей нужно прикупить еще пару рождественских подарков, и обещала сохранить тайну.
        Но во дворце все тайное очень скоро становится явным. И чтобы действительно сохранить какой-то секрет, порой нужны недюжинная моральная сила и устойчивость, которые встречаются не так уж и часто, особенно когда король и его наследник наводнили дворец шпионами и не гнушаются использовать полученные сведения так, как сочтут нужным.
        И свой единственный и самый драгоценный секрет Каталина сумела сохранить лишь потому, что никогда и никому о нем не рассказывала.
        Оглядев ее с насмешливой ухмылкой, Доминик коротко размахнулся и ударил ее по щеке. Сильно.
        — Счастливого Рождества,  — объявил он сухо.
        Не показывая никаких эмоций, она даже не стала подносить руку к щеке, не желая, чтобы он смог насладиться полной победой.
        Потому что больше всего на свете он обожал доводить ее до слез. Просто жить без этого не мог.
        Но в последний раз она плакала при нем семь лет назад, на похоронах матери.
        Каталине внезапно отчаянно захотелось, чтобы мама снова была рядом. Чтобы обняла и утешила… Как же ей сейчас не хватало ее тихого голоса и мягкой улыбки…
        Была бы здесь хотя бы Изабелла… Но младшая сестра уклонилась от обязательного торжества и дожидалась рождения ребенка, живя с семьей мужа.
        — Кто отец?
        Каталина сжала губы.
        — Непорочное зачатие? Неплохо.  — Доминик снова наградил ее презрительной улыбкой.  — Натаниэль Гироуд?
        Несмотря на все усилия, Каталина не смогла сдержать легкой дрожи, что пробежала по ее телу от одного упоминания этого имени.
        — Это он.
        Черты брата исказила такая ненависть, что Каталина мысленно приготовилась к следующему удару, но вместо этого он лишь наклонился к самому ее лицу, обдав кислым дыханием:
        — Мерзкая шлюха.
        На это оскорбление она тоже никак не отреагировала, не желая ухудшать и без того плохое положение, и даже не стала уворачиваться от летевших в лицо капелек слюны.
        — Мало того что чистокровный принц Гелиос бросил тебя ради безродной потаскухи, и об этом знает весь мир, что бы там ни писали в газетах, так ты еще и раздвинула ноги перед этим ничтожеством?  — Доминика так и передернуло от злости.  — Ты сознаешь, что Йохан готов был просить у отца твоей руки? А теперь ты и здесь все испортила!
        Стоявшая в горле желчь грозила вот-вот ее задушить.
        — С тобой покончено. Йохану не нужны объедки с чужого стола.
        Не в силах вдохнуть, Каталина начала задыхаться.
        — И Гироуду ты тоже без надобности,  — усмехнулся Доминик.  — Он испортил тебя, чтобы рассчитаться со мной. Ты для него всего лишь игрушка и легкая добыча. Я же предупреждал, чтобы ты держалась от него подальше, но теперь тебе придется сполна за все заплатить. Отец тебя вызовет и решит, что нужно сделать и какие тебя ждут последствия.
        С этими словами Доминик собрался уйти, но передумал и, повернувшись, ударил ее по второй щеке.
        — Это за то, что ослушалась, когда я велел держаться подальше от Натаниэля Гироуда.
        Поправив галстук, Доминик ушел.
        Наконец оставшись одна, Каталина закрыла глаза и глубоко вдохнула. Она не издала ни звука, но в голове у нее так и звенел пронзительный вопль.
        Инстинктивно положив руку на живот, она снова взглянула в зеркало. Обе щеки украшали красные отпечатки пальцев, и до прихода Марион скрыть следы она не успеет. Но это уже и не важно.
        Дыши, Каталина, дыши.
        Когда три недели назад Натаниэль покинул комнату, ей было невыносимо больно смотреть, как за ним закрывается дверь.
        С тех пор он ни разу не попытался с ней связаться, да она этого и не ждала. Они оба с самого начала знали, что у них может быть лишь одна ночь.
        Но думала она об этом мужчине годами.
        Приходясь другом принцам Каллиакисам, если не ее собственному брату, Натаниэль часто посещал те же мероприятия, что и она сама, и стоило ей только завидеть статного красавца, как она не могла отвести от него глаз. А стоило им поздороваться и расцеловать, как было принято в их кругу, друг друга в обе щеки, как сердце замирало у нее в груди, но она никогда не позволяла себе об этом задумываться. Они вращались в одном и том же обществе, но никогда не были друзьями. Потому что принцессам дома Фернандесов не позволялось иметь друзей мужского пола.
        И до свадьбы Гелиоса, которая должна была стать и днем ее свадьбы, она лишь изредка обменивалась с Натаниэлем пустыми любезностями.
        К тому же он был весьма скрытным человеком, и она почти ничего о нем не знала, за исключением того, что его родители умерли при каком-то несчастном случае, когда он был совсем мал, без каких-либо подробностей, что его вырастил дядя и что он учился в том же интернате, что и Доминик и принцы Каллиакисы. Также она слышала, что ему принадлежит сеть отелей и «Клуб Гироуд», завсегдатаями которого были самые богатые и влиятельные французы и который сам по себе превратил его в миллиардера еще до того, как Натаниэлю исполнилось тридцать. Ну и разумеется, великолепный красавец пользовался успехом у женщин и не отказывал себе ни в каких радостях, которые могло обеспечить ему более чем приличное состояние.
        Но в тот день он показал себя с совершенно другой стороны. Он сумел разглядеть ее уязвимость и помог пережить тот день с улыбкой на губах. И даже если в конечном итоге он и затеял все это лишь для того, чтоб ей навредить, ей было все равно. Потому что она тоже его хотела. Единственный раз в жизни она отбросила всякую осторожность и с головой окунулась в ту часть себя, которую долго и старательно пыталась подавить.
        И даже не будь она принцессой, а он простолюдином, которого презирал ее брат, у них все равно не могло бы быть ничего больше одной ночи. Потому что этому человеку незнакомо значение слова «привязанность».
        Но несмотря ни на что, она все равно не могла выкинуть его из головы. Стоило ей закрыть глаза, как она сразу же видела решительное лицо, чувствовала мужской аромат, ощущала под кончиками пальцев его кожу… Лежа в кровати, она часами напролет вспоминала их единственную ночь, раз за разом прокручивая ее в голове, словно лучшее в мире кино. Вновь и вновь повторяя каждое прикосновение, каждую ласку…
        Она предполагала, что в следующий раз они встретятся на каком-нибудь торжестве или общественном мероприятии. Предполагала, что он, как и обычно, поприветствует ее поцелуем, и надеялась, что, возможно, его рука задержится на ее талии чуть дольше обычного. Предполагала, что их связь будет тем секретом, что она станет хранить до конца жизни.
        Сколько она себя помнила, она ясно знала, что ее девственность священна, и она обязана хранить ее до первой брачной ночи. И двадцать пять лет она безропотно это принимала.
        Она принцесса, и ее жизнь полна богатства и привилегий. Она представительница дома Фернандесов и всегда понимала, что однажды выйдет за человека равного ей по положению, чтобы укрепить связи и власть ее собственного рода. Она понимала, что всегда и всюду обязана вести себя подобающим образом и ни разу не пренебрегла этой обязанностью. И никогда не жаловалась, что ее брату позволено делать что угодно, с кем угодно и где угодно, не жаловалась на дерзкую своевольную сестру, прихоти которой всячески поощряли и брат, и отец.
        Ведь Доминик ни разу и пальца на Изабеллу не поднял.
        Ни разу в жизни Каталина не совершила ни одного поступка, что не шел бы во благо дома Фернандесов. Ни разу.
        До того самого дня.
        Всего раз в жизни она отринула долг и вкусила запретный плод.
        И теперь до конца жизни будет расплачиваться за краткий миг благословенного безумия.
        Вот только она не знала и не могла знать, что повлечет за собою назначенная ей расплата.
        Натаниэль терпеть не мог Рождество. Все это притворное дружелюбие, коммерциализация, принудительная близость с так называемыми «любимыми»…
        И больше всего он ненавидел Рождество за то, что оно, как ничто, остро напоминало, что три по-настоящему любимых им человека мертвы вот уже двадцать восемь лет. Рождественским утром, когда всем полагается радостно разворачивать подарки, разбрасывая кругом оберточную бумагу, боль потери была столь же сильна, как и в то первое утро, когда он проснулся без них.
        В этом году он твердо решил провести ненавистный праздник в Монте-Клере. Во-первых, потому, что именно там сейчас лежали его основные деловые интересы, а во-вторых, потому, что к югу от Франции было вполне тепло и, если повезет, даже снега не будет.
        Двадцать восемь лет он старательно избегал снега.
        Единственным признаком праздника в его доме была пустая бутылка из-под виски, что он нашел рядом с диваном, проснувшись в день подарков от пронзительного писка интеркома.
        Поднявшись, он сжал раскалывающуюся голову руками и тихо выругался. Слуг он всех отпустил на четыре дня, чтобы они провели праздники с семьей, так что разобраться с назойливым гостем кроме него было некому.
        Добравшись до двери, он нажал кнопку интеркома.
        — Да?  — Он же оставил консьержу указания, чтобы до завтра его не беспокоили…
        — Месье Гироуд, с вами желает встретиться его высочество принц Доминик из дома Фернандесов.
        — И что ему от меня нужно?
        Голос консьержа упал до шепота:
        — Я не счел себя вправе спрашивать.  — Пусть Натаниэлю и принадлежит все здание, но Доминик — прямой наследник престола этой страны.
        Натаниэль решил не уточнять, что если бы люди осмеливались задавать ему вопросы, то, возможно, принц и не вырос бы таким самовлюбленным идиотом.
        — Пускай поднимается.
        Дожидаясь Доминика, Натаниэль сходил на кухню и влил в себя пол-литра воды.
        Чего бы принц ни хотел, ничего хорошего его явно не ждет.
        Услышав громкий стук, Натаниэль распахнул дверь, впуская наследного принца Монте-Клера и его телохранителя.
        — Доминик, чем могу помочь?  — поинтересовался он, намеренно опуская титул незваного гостя. И столь же намеренно повернулся к нему спиной и пошел в гостиную.  — Выпьешь со мной в честь праздника?
        Не дождавшись ответа, Натаниэль продолжил:
        — Налить тебе чего-нибудь?
        — Судя по твоему виду и аромату, ты и так уже достаточно выпил,  — довольно осклабился Доминик, выглядя при этом, как молодой самец гориллы, изо всех сил пытающийся доказать свою доминантность. И если бы принц не пытался над ним доминировать, Натаниэль с удовольствием подивился бы чудной картинке.
        — Если бы знал, что у меня будут гости, принял бы душ. Так выпьешь?
        — Я сюда не ради светской болтовни пришел.
        — Я в этом и не сомневаюсь, но все равно считаю, что даже самое скучное обсуждение бизнеса можно скрасить колумбийским кофе.  — Да и голова, может, придет в норму.
        — Я сюда и не бизнес обсуждать пришел.
        — Тогда, может, уже объяснишь, что за срочность привела тебя в мой дом?
        — В твой дом?
        — Ну да. Или желаешь взглянуть на договор купли-продажи?  — Впервые сняв квартиру в семнадцать и устав от разборок с хозяином, требовавшим от него лично оплатить ремонт системы отопления в особо суровую зиму, он больше никогда и нигде не снимал жилье, вместо этого предпочитая везде и всюду оставаться хозяином своей жизни.
        Натаниэль уже давно сбился со счета и не помнил, сколько домов ему принадлежит, зато твердо знал, что никому ничего не должен. Ни единого цента. Ни людям, ни банкам, ни организациям. И его бизнес принадлежит лишь ему одному, и никто не в силах его у него отобрать. Потому что в этом хрупком скоротечном мире можно верить лишь в твердые кирпичи и цемент.
        — Так уверенно может говорить лишь тот, кому принадлежит земля, на которой стоит дом, иначе договор купли-продажи не стоит и гроша. И то же самое касается и твоего бизнеса в нашей стране.
        — Ну разумеется.  — Натаниэль отлично знал, как взбесился Доминик, когда его отец выдал Натаниэлю все необходимые разрешения.  — Но, боюсь, тебе придется привести другой пример, потому что я всегда сперва покупаю землю и лишь затем начинаю на ней что-то строить.
        Натаниэль уже наполовину построил здание, совмещавшее в себе отель и бизнес-центр, что должно было стать самым высоким зданием в Монте-Клере. Этот небоскреб стал его самым амбициозным проектом и попал в список «Ежемесячника архитектуры», как один из главных кандидатов на звание «Здания десятилетия».
        Пока что Натаниэль вложил в этот проект сто миллионов евро и рассчитывал вложить еще столько же до его окончания.
        — Давай оставим все эти хождения вокруг да около, говори прямо, что тебя сюда привело, и я пойду дальше спать.
        — Моя сестра.
        — Которая?  — уточнил он, небрежно пожав плечами, хотя у него мигом закружилась голова.
        — Каталина.
        Он никому и слова не сказал о той ночи с принцессой и ни на секунду не усомнился, что и Каталина будет молчать. В конце концов, на кону стояла ее репутация девственницы. Впустив его тогда к себе в комнату, она ясно дала понять, что та ночь останется лишь между ними.
        Идеальная короткая связь, когда нет риска, что, проснувшись с утра, женщина примется намекать, что не прочь продлить отношения.
        Он покинул комнату Каталины с первыми лучами солнца, и они оба знали, что прощальный поцелуй будет их последним поцелуем.
        У них была одна восхитительная ночь без права на повторение.
        А Доминику просто донесли, что они тогда танцевали, вот он и закидывает удочку.
        С той ночи они больше не виделись, и даже на коронации Гелиоса и Эмми ее не было, как он осторожно выяснил, у нее было что-то с животом…
        Натаниэль разом похолодел.
        — А что с ней?
        Доминик даже не пытался скрыть своей враждебности.
        — Она беременна.
        Глава 2
        Сердце Натаниэля мгновенно перестало биться.
        — Каталина беременна?
        Он мгновенно вспомнил, как вошел в нее без презерватива.
        Да о чем он вообще тогда думал?
        Или это ловушка? Они же ненавидели друг друга со школы…
        — Да, больной ублюдок. Моя сестра-«девственница» беременна. От тебя.
        Доминик так выделил слово «девственница», что Натаниэлю мгновенно захотелось хорошенько ему врезать, но вместо этого он лишь уселся на диван, закинув ногу на ногу и сложил руки на груди, отлично зная, что эта поза разозлит принца куда больше попытки физического насилия.
        — А с чего ты взял, что отец именно я?
        — Она призналась. Она послала одну из своих компаньонок за тестом на беременность, а другая компаньонка, верная дому Фернандесов, что-то заподозрила и отыскала спрятанную упаковку. И сразу же сообщила мне о находке.
        В мозгу Натаниэля разом пронеслись проклятия на всех известных ему языках.
        — Каталина использовала тест вчера утром, а потом и наш семейный врач подтвердил результат. Счастливого Рождества. Моя сестра от тебя беременна.
        — Где она?  — Словам Доминика нет веры, тем более когда речь идет о чем-то настолько важном.  — Я хочу ее увидеть.
        — Во дворце. Как ты догадываешься, новости полностью испортили нам Рождество.
        — Искренне сочувствую.
        Доминик жестко улыбнулся.
        — Мы с отцом тщательно обсудили этот вопрос. У Каталины все еще есть будущее, но нам придется принять определенные меры. Помимо всего прочего ты должен временно на ней жениться, чтобы узаконить ребенка.
        В ответ Натаниэль лишь рассмеялся.
        Может ли все это быть пьяным бредом?
        — Я говорю совершенно серьезно.  — Доминик наконец-то уселся, вытянув ноги, явно пытаясь обозначить свое превосходство.  — Ты на ней женишься, или твои документы на право собственности пересмотрят, и земля вернется в распоряжение дворца. Так же как строящийся «Рейвансберг».
        — Ты мне угрожаешь?
        — Всего лишь предупреждаю о последствиях,  — после секундной заминки нашелся Доминик.  — Мне достаточно щелкнуть пальцами, и тебя за шкирку вышвырнут из Монте-Клера.
        — Не сомневаюсь.  — Натаниэль покачал головой.  — Знаешь, глупость некоторых людей меня всегда поражала. Кому вообще придет в голову угрожать отнять законно купленную землю и остановить строительство комплекса, что подстегнет развитие экономики целой страны? И если капризный правитель может в любую секунду отобрать законную собственность, кто захочет вкладывать туда сбережения? И как правителю может прийти в голову ставить под угрозу всю экономику?
        Доминик резко побагровел.
        — Больше всего на свете мне хочется отобрать твою собственность и вышвырнуть тебя вон, черт с ними, с последствиями. К тому же мы бы быстро оправились от любого экономического удара, но отец не позволит, чтобы в доме Фернандесов появился ублюдок. Каталина и так принесла нам достаточно позора в последние месяцы…
        — Это чем же? Тем, что разорвала помолвку с Гелиосом?  — насмешливо прервал его Натаниэль.  — По-твоему, она должна была выйти за него, даже зная, что он любит другую?
        — Мы оба знаем, что, что бы там ни говорили, помолвку разорвал сам Гелиос. Если бы Каталина выполнила свой долг и завладела его вниманием, он не стал бы отвлекаться на безродную шлюху, и сестра уже была бы королевой Эгона.
        Натаниэль так и не понял, как ему удалось удержаться и все-таки не врезать Доминику.
        — Твоя сестра всю жизнь только и делала, что выполняла свой долг.
        — Очевидно, что нет. Иначе этот разговор вообще не состоялся бы. И дело не только в Гелиосе, отец отыскал ей другую партию.
        — Шведского герцога?  — Натаниэль ясно видел, как недоволен Доминик, обнаружив, что его врагу известны дворцовые тайны.
        — Да, но теперь и этот союз невозможен. Если бы решал я, Каталину просто изгнали бы из семьи, но отец придерживается несколько иных взглядов. Он считает, что она еще представляет определенную ценность, и готов дать ей последнюю возможность оправдаться. И здесь начинается твоя роль. Либо ты на ней женишься, либо ее выгонят из дворца без единого цента в кармане.
        Натаниэль лишь плечами пожал:
        — Вперед. Я обеспечу и ее, и ребенка.
        Доминик так и лучился самодовольством и злобой.
        — Это как же? Ей запретят покинуть страну, а паспорт аннулируют. Она даже банковского счета открыть не сможет и будет скитаться без гроша в кармане и крыши над головой, а тебя вышлют из страны и, если попытаешься вернуться, сразу же арестуют.
        — И ты так обойдешься с родной сестрой?  — Натаниэль вспомнил собственную сестру, что погибла вместе с родителями много лет назад. Если бы она выжила, сейчас ей было бы тридцать три… Он плохо помнил ее лицо, зато отлично помнил существовавшую между ними близость, и ему было противно при одной мысли, как жесток может быть Доминик с собственной плотью и кровью.
        На него вдруг накатило чувство вины.
        Ведь это же он во всем виноват. Не стоило ему лезть к Каталине, а он воспользовался ее уязвимостью и слабостью на свадьбе, где вместо невесты она была всего лишь одной из гостей. Ему не стоило к ней лезть, но он просто не сумел устоять, углядев единственный шанс затащить в постель ту самую женщину, что всегда была ему недоступна. И даже ее девственность не смогла его остановить.
        Но на такие последствия он совсем не рассчитывал.
        А Каталина…
        Наверняка она в ужасе.
        Никто не должен знать. Именно это она шепнула, впуская его в комнату, а потом приложила палец к губам и указала на соседнюю комнату, где спала ее компаньонка.
        Тогда все казалось игрой… Игрой с невообразимыми последствиями.
        — Ты забыл, кто здесь правит. У нас не демократия, и слово моего отца — закон. Ей не к кому будет бежать за спасением.
        — Ты же всем этим наслаждаешься, верно?  — Пытаясь успокоиться, Натаниэль глотнул виски.  — Мстишь за Дженну?
        Доминик заметно дернулся.
        — Дженна тут ни при чем.
        — Надеюсь, это же было почти двадцать лет назад.
        И я буду ненавидеть тебя еще двадцать. Дженна была моей.
        — Что тут можно сказать?  — Натаниэль пожал плечами.  — Она сама на меня набросилась.
        Тогда они встречали Рождество вместе с девчонками из колледжа, что располагался по соседству с их интернатом, и гормоны взяли свое…
        Доминик ворвался в комнату, застав их с Дженной в полураздетом виде, но, прежде чем они успели друг друга поубивать, драку остановили, а потом их обоих вызвали к директору. Доминика отправили спать, а Натаниэля, у семьи которого не было ни титула, ни власти, ни даже денег, немедленно исключили.
        И он вернулся во Францию к дяде и его жене, но та ночь положила начало цепочке событий, что и по сей день определяли его жизнь. И его мутило при мысли, что теперь одна-единственная ошибка может разрушить и жизнь Каталины.
        — Ты всегда был заносчивым несносным уб…  — Вспомнив, что они не одни, Доминик глянул на подпиравшего стену телохранителя, и, покраснев как помидор, продолжил: — Дело не в Дженне или моей сестре. Дело в доме Фернандесов.
        — И Каталина ему верна.
        — Не теперь, когда в ее животе растет ублюдок. Если ты на ней не женишься и не узаконишь ребенка, она превратится в ничто. И ничего не будет стоить.
        Натаниэль лихорадочно соображал.
        Требования Доминика исходят от его отца, короля. Угроза его деловым интересам в Монте-Клере уже дорогого стоит, но судьба Каталины…
        Ее безопасность и малюсенький сгусток клеток в ее животе не то, с чем можно играть. Если она действительно носит его ребенка…
        — Какие у твоего отца на нее планы?
        — Ваш брак должен продлиться достаточно, чтобы ни у кого не возникло сомнений в законности ребенка. Года будет достаточно. Потом ты с ней разведешься, а она публично покается, что так поспешно отдала себя безродному ничтожеству. Ваш брак узаконит не только ребенка, но и ее саму, и потом мы сможем подыскать ей нового мужа.
        — Чтобы наконец-то от нее избавиться?  — Натаниэль покачал головой, не веря, что король и наследник могут зайти так далеко.  — Для вас она действительно всего лишь вещь.
        — Каталина со всем согласна. Она знает свое место.
        — Если я на это соглашусь, то хочу получить полные права на ребенка,  — протянул Натаниэль сквозь сжатые зубы.
        — Ты опять забываешь, кому здесь принадлежит власть.
        Подавшись вперед, Натаниэль пристально посмотрел на принца:
        — Я могу прямо сейчас сесть в самолет, и больше вы меня никогда не увидите. И остановить вы меня не сумеете.
        Доминик сглотнул.
        Натаниэль мысленно улыбнулся. Что ж, несмотря на всю чванливую браваду, принц до сих пор был не тверже опрокинутого бланманже. Доминик всегда был ниже его почти на десяток сантиметров, да с годами еще размяк и к сорока наверняка уже будет весить больше ста двадцати килограммов. Да и его мускулистый телохранитель явно не привык драться…
        — Если Каталина подтвердит твои слова, я на ней женюсь, но лишь при условии, что мне гарантируют отцовские права и я ни одной ночи не проведу под вашей крышей.
        — Уж в этом можешь не сомневаться. Неужели ты всерьез думал, что мы пустим такое ничтожество в королевский дворец Монте-Клера? Пока продлится ваш брак, Каталина будет жить с тобой. Можете считать это дополнительным наказанием.
        Отлично понимая, что еще минута в обществе принца, и он не сумеет с собой совладать и все-таки ему врежет, Натаниэль поднялся на ноги.
        — Передай отцу, что сегодня вечером я приду во дворец все обсудить… Хотя если подумать…  — Он вытащил из кармана мобильник.  — Лучше я сам с ним поговорю. А теперь, если вы меня извините, меня ждет кровать. Думаю, дверь вы и сами найдете.
        С этими словами направившись к себе в спальню, Натаниэль улыбнулся, услышав, как захлопнулась входная дверь.
        Но спустя секунду его улыбка увяла.
        А ритмичная боль в голове долбила похлеще любой пневматической дрели.
        Сидя в частной семейной гостиной дворца и бездумно глядя в стену, Каталина барабанила пальцами по подлокотнику кресла.
        Сидела она тут по приказу отца уже более двух часов.
        Гнев отца не выливался в насилие, как у брата, но был не менее страшен. После двадцати пяти лет безупречного поведения его идеальная умница-дочь сорвала десятилетиями готовившуюся свадьбу, а потом, когда ей подыскали другую партию, унизила семью еще больше, забеременев от прославившегося своими похождениями простолюдина. Все ее извинения и объяснения отец пропустил мимо ушей, и что-то ей подсказывало, что он вообще никогда ее не простит.
        — Ты должна за него выйти,  — сухо объявил отец.  — Это единственный способ смягчить известия о том, что ты забеременела, как обычная шлюха. И не смей отказываться. Ты выйдешь за это ничтожество и узаконишь зреющего в тебе ублюдка.
        Ее ребенок не ублюдок. Малыш ни в чем не виноват.
        Стоя перед отцом, она упрямо отказывалась выказывать какие-либо чувства, но внутри так и заходилась криком. Может, Натаниэль и прославился своими похождениями, но он не ничтожество. И сам заработал свое состояние, а не получил его по воле случая в наследство.
        Рождественские торжества шли полным ходом, но в воздухе так и витал яд, и Каталина не сомневалась, что весь дворец знает о ее положении благодаря Марион, что весь праздничный ужин бросала на нее полные притворного сочувствия взгляды, словно сама и не была повинна в том, что секрет стал всеобщим достоянием.
        Сперва Каталина надеялась, что, выспавшись, отец хоть немного смягчится, но стоило его личной помощнице, Лорен, сообщить, что принцесса будет ужинать в обществе одной лишь Марион, как ее надежды мгновенно развеялись. А теперь она уже больше двух часов дожидалась дальнейших распоряжений отца.
        А Доминик неплохо потрудился, все эти двадцать пять лет настраивая отца против нее…
        Обожавшая вынюхивать чужие тайны и шпионить, Марион вышла на двадцать минут, а вернувшись, сообщила, что во дворец пришел Натаниэль и сейчас разговаривает с ее отцом.
        Но с тех пор прошел уже целый час.
        Первоначальная радость давно прошла, и сейчас ее нервы были до того напряжены, что она обрадовалась даже приходу Доминика.
        — Марион, оставь нас,  — велел он, закрывая за собой дверь, но Каталина даже не сомневалась, что компаньонка прижмется ухом к этой самой двери в надежде уловить какие-нибудь смачные скандальные подробности.
        — Он согласился взять тебя в жены,  — объявил Доминик, застыв перед ней со сложенными на груди руками и не в силах скрыть горевшего в глазах бешенства. Потому что, как Каталина прекрасно понимала, если бы ее судьба оказалась в его руках, он, ни секунды не колеблясь, вышвырнул бы ее вон. Забеременей она от любого другого мужчины, все было бы совершенно иначе, потому что ее он просто ненавидел, но его истинным заклятым врагом был лишь Натаниэль.
        — Ваша свадьба состоится через две недели. Прямо сейчас они обсуждают последние детали.
        Каталина ничего не ответила, отлично понимая, что ее мнение и согласие, как всегда, ничего не значат.
        Но все равно…
        Впервые за два дня она наконец-то сумела вдохнуть полной грудью. Потому что согласие Натаниэля было для нее совсем не очевидно. Слишком хорошо она для этого знала, что такие волки-одиночки питают отвращение к любым отношениям и ничего и никого не боятся. Даже короля. Но он все равно принял на себя ответственность и согласился на ней жениться…
        У нее по коже побежали мурашки.
        Она выйдет замуж за Натаниэля!
        Но она даже в самых диких фантазиях не осмеливалась мечтать ни о чем подобном! Все эти годы он был частью ее социального круга, но всегда стоял особняком. Его полагалось радушно приветствовать, но держать на расстоянии. И он и близко не дотягивал до того уровня, что ждала семья от ее жениха.
        Всю жизнь Каталина знала, что выйдет за кого-то вроде принцев Каллиакисов, равных ей по статусу, и даже самой себе не осмеливалась признаться, что единственный мужчина, что когда-либо физически ее привлекал,  — это Натаниэль.
        А ведь раньше она даже не могла и помыслить, что однажды займется с ним любовью, и стоило ей лишь вспомнить, как он к ней прикасался, как у нее мигом вскипела кровь, так что же будет, когда они вновь окажутся в постели…
        — Адвокаты уже в пути,  — продолжал Доминик, глядя на часы и явно не подозревая о ее мыслях.
        — Зачем?
        — Подписать договор.
        Ну конечно.
        — Как ты его уговорил?  — Она постаралась не выказывать надежду, что его вообще уговаривать не пришлось, и он сам настоял, чтобы их брак был настоящим.
        В ответ Доминик жестко улыбнулся.
        — Я смотрю, малышка Каталина уже напредставляла себе пушистых облаков в розовых блестках. Но, боюсь, мне придется тебя разочаровать. Для Гироуда это всего лишь деловая сделка. Я сказал, что мы вышвырнем его из Монте-Клера и конфискуем собственность, если он не согласится взять тебя в жены.
        Каталина мгновенно заледенела.
        — Значит, тебе пришлось его шантажировать.
        — А ты вообразила, что он мечтал на тебе жениться?  — рассмеялся Доминик.  — Видела бы ты, как он обрадовался, узнав, что брак должен продлиться лишь год…
        Прежде чем он успел еще что-то добавить, на пороге появился секретарь и сообщил, что Натаниэль закончил разговор с королем и направляется к ним.
        Доминик снова улыбнулся:
        — Он не хочет на тебе жениться, малышка Каталина. И ему плевать, что сразу после развода с ним ты снова выйдешь замуж. Так же как и плевать на твоего ребенка. Его интересует лишь бизнес, так что советую и тебе рассматривать все это лишь как деловую сделку, где твоя единственная цель — спасти честь дома Фернандесов.
        Несколько секунд она пристально разглядывала брата и лишь затем кивнула:
        — Я запомню.
        — Хорошо, можешь начать свое искупление прямо сейчас.
        — Неплохой дворец,  — объявил Натаниэль, появляясь в дверях и насмешливо оглядывая гостиную.
        Не раздирай ее сейчас столько противоречивых чувств, Каталина наверняка нашла бы подобную непочтительность забавной, ведь обычно впервые попавшие сюда чужаки от потрясения едва ли не теряли дар речи.
        Затаив дыхание, Каталина разглядывала единственного мужчину, что видел ее наготу, но сам он смотрел не на нее, а на ее брата.
        — Можешь нас оставить.
        Если бы ее с детства не приучили держать себя в руках, она бы истерически рассмеялась, потому что до этого кроме отца Доминику никто не осмеливался приказывать, но даже он не использовал такой лениво-небрежный тон, который отлично подошел бы, чтобы отдавать распоряжения нерадивому слуге.
        Доминик мгновенно побагровел, и Каталина почти ждала, что у него из ушей повалит пар.
        — Я желаю поговорить с твоей сестрой наедине,  — добавил Натаниэль, когда Доминик не тронулся с места.
        — У вас пять минут.
        — Десять.
        К ее удивлению, Доминик лишь сжал губы и молча вышел.
        Судорожно вцепившись в подлокотники кресла, Каталина постаралась придать взгляду привычную отстраненность.
        Не сводя с нее глаз, Натаниэль уселся на неудобное кресло напротив нее. Стоило ее брату покинуть комнату, как от его непочтительности не осталось и следа, только выглядел он так, словно страдал от сильнейшего похмелья.
        — Значит, это правда. Ты беременна,  — произнес он тихо, в точности повторяя слова, сказанные вчера братом.
        Но неужели все это действительно было только вчера? Что ж, похоже, эти дни станут самыми длинными в ее жизни, а ведь еще даже не вечер…
        — А ты как думаешь?
        Натаниэль грустно улыбнулся.
        — Ты какая-то не такая. Если бы не знал, что с тобой, решил бы, что ты больна.  — Пару раз моргнув, он снова пристально на нее посмотрел: — Ты больна?
        — Да нет, просто легкая слабость и тошнота.
        — И из-за них ты не пришла на коронацию Гелиоса и Эмми?
        — Тогда я думала, что всего лишь заболела.
        — Когда должен родиться ребенок?
        — Доктор говорит, что в конце августа.
        — И ты счастлива выйти за меня?
        — Мое счастье несущественно, к тому же это всего на год.
        — И ты согласна вновь выйти замуж сразу же после нашего развода?
        — Я поступлю так, как будет лучше для моей семьи и дома Фернандесов.
        Пристально вглядываясь в Каталину, Натаниэль пытался отыскать хоть одну брешь в элегантных доспехах, но они полностью скрывали ту страстную женщину, что ему однажды довелось держать в своих руках, и ее место вновь заняла бесстрастная принцесса, что он знал годами. Принцесса, выращенная с сознанием своего долга и готовая беспрекословно его исполнять.
        И что бы она ни думала о беременности и сложившемся положении в целом, она явно не собиралась делиться с ним своими соображениями.
        Да если бы их единственный раз до сих пор не стоял у него перед глазами, он вообще мог бы решить, что перед ним сидит фарфоровая кукла. Но он-то знал, сколько чувств скрывается за беспристрастным фасадом… Он целовал ее в самые укромные места и чувствовал, как она дрожала, впиваясь пальцами ему в волосы…
        Качнув головой, Натаниэль отогнал чересчур яркие воспоминания.
        Раз она хочет, чтобы все было именно так, что ж, тем лучше для него. Никто из них не в силах управлять сложившимся положением, и им обоим будет проще, если они поведут себя как настоящие профессионалы.
        Скрестив руки на груди, Натаниэль подался вперед, сама же Каталина в узких белых брюках и розовой блузке сидела необычайно прямо, изящно скрестив ноги, а ее черные как смоль волосы были скручены тугим узлом на затылке, а ведь когда он в последний раз их видел, они падали ей на плечи, закрывая всю спину… Он наслаждался их мягкостью и зарывался в них лицом…
        Стоило первоначальному шоку пройти, и Натаниэль решил, что, невзирая ни на какие угрозы, он в любом случае должен жениться на Каталине. Так будет правильнее всего хотя бы потому, что это единственный способ получить на ребенка настоящие права. И, встретившись с отцом Каталины, он лишь окончательно в этом убедился.
        Короля интересовала лишь репутация дома Фернандесов, и он готов был на все, чтобы максимально исправить нанесенный ей урон. И пусть сам Натаниэль был успешным бизнесменом и денег у него было больше, чем он при всем желании сумел бы потратить, король правил целой страной. Так что сколько бы денег у него ни было, не женившись на Каталине, он вряд ли мог рассчитывать на какие-либо права на ребенка. А законный брак столь же верно узаконит и его отцовство.
        — Когда мы разойдемся, я ясно обозначу, что ты ни в чем не виновата и постараюсь сделать так, чтобы твоя репутация вообще не пострадала.
        — Очень любезно с твоей стороны. А как насчет твоей собственной репутации?
        Натаниэль небрежно пожал плечами.
        — Она и так давно испорчена, к тому же я не принцесса. Давай просто постараемся, чтобы наш брак закончился как можно быстрее и безболезненнее.  — Хотя для него и год был чрезмерно длинным сроком.
        С семи лет он привык всегда и во всем полагаться лишь на себя самого, а когда десять лет спустя ему указал на дверь единственный оставшийся родственник, он и вовсе перестал на кого-то рассчитывать. И ему это нравилось. Потому что так не нужно было беспокоиться, что он причинит кому-то боль, и задумываться о том, как и на ком скажутся его действия.
        Он наслаждался одиночеством и всегда уходил раньше, чем успевали возникнуть эмоциональные связи.
        И их брак будет всего лишь деловой сделкой.
        Каталина напряженно кивнула.
        — Мне жаль, что тебя во все это втянули.
        Он снова пожал плечами.
        — Не меня одного.
        — Я всего лишь исполняю свой долг, но я знаю, что Доминик угрожал выставить тебя из страны и отобрать собственность.
        — Твой брат ясно обозначил свою позицию. Так же как и я свою.  — Натаниэль пристально разглядывал принцессу, и, судя по всему, она даже не подозревала, что в случае его отказа ее отец и брат собирались вышвырнуть ее вместе с ребенком на улицу. Что ж, тем лучше. Слишком уж жестокая расправа ждала ее от самых близких людей, пойди они против их воли…
        — Брат весьма серьезно относится к своей роли наследника и защитника дома Фернандесов.
        Ну конечно. Но как бы сам он ни относился к Доминику, принцесса всегда будет верна брату.
        — Давай вернемся к делу. Я хотел убедиться, что ты согласна со всеми решениями отца.
        — Да, я согласна.
        — Понятно. Тогда мне нужно идти.  — Натаниэль поднялся на ноги.
        — Прямо сейчас?
        Ему совершенно не понравился легкий налет разочарования в ее голосе.
        — У меня дела.
        Именно в эту секунду в гостиную вернулся Доминик:
        — Твои десять минут истекли.
        Я и так уже ухожу.
        — В субботу отец устраивает в честь вашей помолвки небольшой прием. Мои люди уже связались с журналом La Belle, и…
        — Передай отцу,  — оборвал Натаниэль,  — что он может устраивать любые приемы, но меня там не будет. И с журналистами я общаться не собираюсь.
        — Но он уже…
        — Позволь выразиться еще яснее. Я не собираюсь становиться частью цирка дома Фернандесов. Я женюсь на твоей сестре, чтобы узаконить нашего ребенка и мои на него права, но большего не ждите. Мне не нужны ваши титулы и подачки.  — Он кивнул заледеневшей Каталине: — Увидимся на свадьбе.
        Глава 3
        — Попробуй еще раз.  — Каталина впилась ногтями в ладони, но больше ничем не выдала своего беспокойства.  — Спроси, свободен ли он в четверг.
        До этого она просила Алиану позвонить Натаниэлю и пригласить его на ужин в среду, но он вежливо отказался, сославшись на важную встречу.
        Алиана послушно скрылась в маленьком кабинете, и Каталина повернулась к Марион.
        — Возьми, пожалуйста, одну из дворцовых машин и привези мне образцы кружева из магазина мадам Марчелли.  — Что угодно, лишь бы хоть на время избавиться от ненавистной компаньонки.
        — Давай просто позвоню и скажу, чтобы их доставили во дворец.
        — Нет, я хочу, чтобы ты лично за всем проследила. Ты знаешь, что мне нравится, и будешь выбирать со знанием дела.
        Не устояв перед лестью, Марион немного потянула время, якобы отыскивая сумочку, что лежала у ее стула, а потом наконец-то ушла.
        Выдохнув, Каталина закрыла глаза. Как же она устала от всех этих бесконечных улыбочек и неприкрытого шпионажа… Интересно, это Марион перегибает палку или просто ее терпению пришел конец? Скорее второе… Стоило забеременеть, и в ней сразу разбушевались гормоны, и держать марку стало гораздо сложнее.
        Вернувшись, Алиана покачала головой:
        — В четверг у него тоже важная встреча.
        — Как и в пятницу, и в субботу,  — едва слышно выдохнула Каталина. Ей потребовалась вся смелость, чтобы попросить у отца личный номер Натаниэля, и, к ее огромному удивлению, король с легкостью его дал, но так и не посмотрел ей в глаза, как отказывался смотреть с той секунды, как назвал растущую внутри ее жизнь ублюдком.
        С того дня, как мир полностью перевернулся, прошло уже целых пять дней, но после единственного визита Натаниэля и его согласия взять ее в жены она больше ни слова не услышала от отца своего будущего ребенка.
        Каталина быстро оправилась от потрясения и выкинула из головы пустые романтические мечты, что расцвели пышным цветом за те несколько секунд, когда она искренне надеялась, что и ее может ждать счастье.
        А ведь она даже толком не знала, откуда вообще взялись эти мечты. Она не ждала и не хотела любви. Любовь — это колдовство, способное полностью разрушить несчастного, что имел неосторожность ему поддаться. Большее, о чем она мечтала,  — это брак, построенный на взаимном уважении, да и вообще не так уж и часто она предавалась мечтам…
        Натаниэль же давно прославился своими похождениями и стойким отвращением к любым отношениям. Их брак закончится, не успев еще толком начаться, а потом она выйдет за другого. Но все это не важно. Важна лишь растущая внутри ее жизнь, и она должна ее защитить.
        Глубоко вдохнув, Каталина расправила плечи. Она сама ему позвонит.
        Но не успела она дойти до кабинета, как бросилась в ванную, чтобы расстаться с завтраком.
        Чувствуя, как вибрирует лежавший на столе мобильник, Натаниэль тихо выругался. И почему он вместе со звуком не отключил и виброрежим?
        На экране светился тот же номер, что и десять минут назад.
        — Передай принцессе, что до свадьбы я занят, и, если ее что-то не устраивает, она может…
        — Это Каталина.
        От неожиданности Натаниэль буквально заледенел.
        — Ты еще там?
        — Да. Чем могу помочь?
        — Мне нужно с тобой увидеться.
        — Как я уже объяснил твоей компаньонке, я занят до самой свадьбы.
        — Уверена, ты сумеешь найти время.
        — Что-то важное?
        — Натаниэль, у нас будет ребенок.
        — Я знаю. И именно поэтому на тебе и женюсь.
        Немного помолчав, Каталина продолжила:
        — Пусть наш брак лишь временная мера, но ребенка ждет целая жизнь. Или Доминик был прав, когда говорил, что малыш тебя не интересует?
        Натаниэль вздохнул, но даже не удивился этой очередной лжи принца.
        — Похоже, у него в голове что-то замкнуло. Я собираюсь стать ребенку настоящим отцом.
        — Тогда окажи мне любезность и встреться со мной.
        Было в ее голосе нечто такое, что заставило его задуматься.
        — Если я соглашусь, то только на нейтральной территории, а не во дворце.
        — Именно это я и хотела предложить. В ее голосе ясно слышалось облегчение.  — Ты любишь оперу?
        Нет.
        — Отлично. У моей семьи есть ложа в Королевском театре Монте-Клера, на этой неделе там идет «Богема». В пятницу ложа свободна, и мы можем ею воспользоваться.
        — Я же только что сказал, что не люблю оперу.
        — Тогда пение не станет отвлекать тебя от разговора.
        Отказать компаньонке Каталины было гораздо проще, чем самой принцессе. Кричи она и закатывай истерики, он наверняка сумел бы от нее отмахнуться, но ее слова были столь продуманны и спокойны, что Натаниэль невольно почувствовал себя дураком, что все эти дни так старательно ее избегал.
        Но чем меньше они станут общаться, тем лучше для них обоих. И в первую очередь для самой Каталины.
        — Хорошо, пусть будет пятница.
        Выключив телефон, он закрыл глаза и потер затылок.
        Придя в ложу чуть раньше назначенного времени и стараясь хоть как-то успокоить нервы, Каталина старательно изучала программку, успев дойти до послужного списка актеров второго плана, когда наконец-то появился Натаниэль в смокинге и со стаканом скотча в руке.
        Как они и договаривались, ровно в восемь.
        Стараясь не обращать внимания на стучащее о ребра сердце, она поднялась и протянула ему руку. Покорно поцеловав подставленные пальчики, Натаниэль обжег ее горячим дыханием.
        — Отлично выглядишь,  — объявил он, пристально ее разглядывая.
        — Спасибо.
        — Никаких недомоганий?
        — Сейчас нет, но иногда накатывает.
        — Наверное, тебе непросто приходится.
        — Я как-нибудь справлюсь.
        Между тем зал наполнялся людьми и звуками.
        — Надолго это?  — спросил Натаниэль, кивнув на сцену, когда они уселись в кресла.
        — Вместе с перерывами часа три.
        Он поморщился.
        — И ты все это уже видела?
        — Да, красивая история, к тому же отлично подходит к рождественским праздникам.  — Глядя на Натаниэля, она ясно видела, что он мечтает оказаться где угодно, только не здесь.  — Даже если ты и не любишь оперу, думаю, три часа в моем обществе ты как-нибудь выдержишь. В конце концов, ты был весьма рад моему обществу на свадьбе Гелиоса и Эмми. Или стоило тебе со мной переспать и ты потерял ко мне всякий интерес?
        Он взъерошил волосы тем же жестом, что и перед тем, как в последний раз поцеловать ее в ту ночь.
        — Сейчас я не рад лишь тому, что мне предстоит провести три часа под душераздирающие вопли, что пытаются выдать за пение. И не могу обещать, что выдержу эту пытку до конца.
        — То есть ты даже не пытаешься отрицать, что мое общество тебя не интересует?  — Ее голос оставался спокоен, но внутри она вся горела от унижения.
        У них же должна была быть всего одна ночь! И они оба этого хотели. Никаких привязанностей, никаких сожалений. Тогда она думала, что бережно хранимая тайна станет греть ее до конца жизни. И надеялась, что и он ощущал нечто подобное.
        Она думала, ждала, что он оценит хотя бы одно-единственное преимущество, что даст им брак. Они снова смогут разделить кровать.
        Но она успела ему наскучить за один-единственный раз…
        — Ты красивая и интересная. Подозреваю, в мире вообще не найдется мужчин, что не будут рады твоему обществу.
        — Но только не ты.
        Натаниэль пристально взглянул на свою собеседницу, королевское воспитание которой именно в такие минуты было заметно, как никогда. Прямолинейная уверенность, пусть и не доходившая до заносчивости, но ясно обозначавшая, что она привыкла, чтобы на ее вопросы четко отвечали.
        Каталина и так была необычайно красива, но сегодня, в атласном обтягивающем черном платье без рукавов и длинных перчатках, она была прекрасна, как никогда.
        — Все наши проблемы и начались из-за того, что я думал не той головой, что на плечах, а той, что пониже пояса. А теперь, может, уже скажешь, что у тебя на уме?
        За пару секунд на точеном лице сменилась целая гамма эмоций, но Каталина сумела выдержать его взгляд.
        Черт, да чтоб не хотеть эту женщину, он должен как минимум окаменеть ниже пояса! Да с той минуты, что он покинул ее спальню во дворце, он только и делал, что думал о ней!
        Когда они занялись любовью, она была девственницей, и он не торопил события, нежно лаская и настойчиво добиваясь отклика. И, став супругами, пусть и временно, они успеют сполна насладиться и исследовать друг друга. Представив, как сорвет с нее платье и исполнит все ее самые дикие фантазии…
        Но так не получится.
        Каталина — принцесса до мозга костей, и ее статус читается в каждом слове и жесте. Ему вообще не стоило ее соблазнять.
        Он сделал ей ребенка, отколовшего ее от семьи. Что ж, вот оно, очередное напоминание о его гнилом нутре… Но не стоит причинять ей еще больше вреда.
        — Я настояла на встрече именно здесь, чтобы мы смогли свободно говорить.
        — И ты не думаешь, что это возможно во дворце?
        — Я знаю, что там это невозможно. Все телефонные разговоры записываются, и у отца с Домиником всюду шпионы.
        — И что именно ты боишься, что они услышат?
        Прежде чем она успела ответить, свет погас, оркестр заиграл, занавес поднялся и представление началось, так что, когда Каталина наконец-то заговорила, Натаниэлю пришлось склонить ухо к ее губам, чтобы уловить слова, попутно вдохнув ее божественный аромат.
        Когда он много лет назад впервые встретился с Каталиной на одном из светских мероприятий и вежливо подставил щеку для поцелуя, ее выбор духов его заинтриговал. Всегда идеально одетая, грациозная и элегантная в манере держаться и говорить, она буквально олицетворяла собой квинтэссенцию принцессы. И он ждал, что она выберет легкий цветочный аромат, нечто женственное и невинное. Но вместо этого она предпочла знойный аромат, что навевал мысли о долгих жарких ночах и неторопливых пробуждениях.
        Он занялся с ней любовью, зная, что она девственница, и она в очередной раз опровергла его ожидания. Он ждал застенчивой скромности, а нашел дикую неистовость.
        Сдержанная элегантная женщина, что сидела рядом с ним, таила в себе огонь, что мгновенно его распалил. И если он еще раз хоть пальцем к ней притронется, может спалить их обоих.
        — Я хочу говорить свободно, потому что беспокоюсь за твою безопасность.
        — Ты о чем?
        — Мой брат страстно тебя ненавидит.
        Я в курсе, да и вообще я ему никогда не нравился, и это взаимно, но, поверь, я никогда сознательно не причиню ему вреда.  — Натаниэль поморщился.  — Извини, я соврал и вынужден признать, что неоднократно с удовольствием спустил бы с него шкуру.
        Губы принцессы дрогнули, и она, поднеся руку ко рту, чуть кашлянула.
        — Можно спросить, что случилось между вами в школе? Доминик никогда не вдавался в подробности, но я помню, как давным-давно он вернулся домой на рождественские каникулы, радостно вопя, что тебя исключили.
        Сжав губы, Натаниэль покачал головой.
        — Мы поссорились из-за девчонки.
        — Что случилось?
        — Он застал меня в кровати с его девушкой на рождественской вечеринке.
        Она удивленно рассмеялась.
        — Ты спал с его девушкой?
        — Я бы не назвал это «спаньем», но мы были достаточно раздеты.
        — Ты знал, что она его девушка?
        — Да.
        — И ты специально на нее нацелился?
        — Нет. Мы оба были пьяны, и она ко мне сама полезла.
        Натаниэль отвел глаза, не желая видеть на лице Каталины отвращение и неодобрение.
        — Доминик сказал, что ты переспал со мной лишь затем, чтобы с ним поквитаться. Это правда?
        — Нет. Признаю, что то, что ты приходишься ему сестрой, придало всему дополнительную остроту, но я хотел тебя в любом случае.
        Она продолжала пристально его разглядывать.
        — Твой брат ненавидит меня с тех пор, как нам было по восемь. Уж не знаю, чем это вызвано, но поверь, я не врал, когда говорил, что это чувство взаимно. В школе мы неоднократно дрались, но я ни за что не стал бы тебя соблазнять, только чтобы ему насолить. Я затащил тебя в кровать потому, что тогда мне наконец-то подвернулась возможность выполнить то, о чем я годами мечтал.
        Она слегка склонила голову.
        — Спасибо за честность, пусть правда порой и жестока.
        — Я был честен с тобой с самого начала.
        Все так же не сводя с него глаз, Каталина слегка нахмурилась, словно решая, стоит ли делиться с ним своими мыслями.
        — Отец отправил Доминика в ту школу, где учились принцы Каллиакисы, чтобы их дружба укрепила связи между нашими нациями.
        — И сам он об этом знал?
        — Разумеется. Подозреваю, что именно поэтому он тебя так и не любит. Они же приняли тебя, простолюдина, в круг друзей. И обращались с тобой так же, как и с ним, отпрыском королевского рода. Ты должен был знать свое место и не высовываться, а вместо этого был куда популярней его самого. Да еще и девушку у него украл… А теперь, когда ты… Ты и я…
        — Были вместе?  — подсказал Натаниэль, мгновенно вспоминая, что ощутил, оказавшись внутри ее.
        Она кивнула.
        — Мы с ним никогда не были близки, а тебя он люто ненавидит, так что, подозреваю, он спокойней воспринял бы, забеременей я от самого Сатаны. И если бы решение было за Домиником, он, ни секунды не колеблясь, вышвырнул бы меня вон.
        Натаниэль потер виски. Подтверждать ее подозрения он не собирался, и уж тем более не стал добавлять, что если бы он отказался на ней жениться, то ее и отец бы вышвырнул.
        — Ладно, пускай твой брат меня давно и самозабвенно ненавидит, но я все равно не понимаю, почему ты считаешь, что мне что-то грозит. Я согласился на тебе жениться, наш ребенок родится в законном браке, а потом я уйду, и ты сможешь выйти за кого-то равного. Все будет именно так, как хочет он.
        — Я знаю, ты считаешь его кем-то вроде паяца, но не занижай исходящую от него угрозу. Он вполне может причинить реальный вред.
        Что-то в голосе Каталины заставило его пристально на нее посмотреть. Он неоднократно слышал, что Доминик распускает руки со своими женщинами, так неужели это все-таки правда? Он сразу вспомнил, как Каталина замкнулась, стоило ему вернуться в гостиную.
        — Он тебя когда-нибудь бил?
        — Ничего себе вопрос,  — усмехнулась она.
        — И ни на что не отвечающий ответ.
        Слегка склонив голову набок, она внимательно следила за действом на сцене.
        — Все дети порой ссорятся. Возможно, я раздуваю из мухи слона, но он считает, что ты его унизил. А Доминик не из тех, кому стоит перебегать дорогу.
        — Как и я сам. Поверь, если твой брат попытается навредить мне или моему бизнесу, он сильно об этом пожалеет.
        Первый акт закончился, занавес опустился, и зрители разразились аплодисментами.
        Решив не упускать возможность, Натаниэль одним глотком допил скотч и поднялся.
        — Ты хотела еще что-нибудь обсудить?
        — Ты уходишь?
        — Я же говорил, что терпеть не могу оперу.  — Но это лишь половина правды. Вторая же заключалась в том, что с каждой секундой ложа казалась все меньше, а аромат Каталины кружил ему голову.
        Она слегка покраснела.
        — На следующей неделе у нас свадьба, ее обсудить не хочешь? Так же как и наш предстоящий брак?
        — Наш брак нужен лишь для того, чтобы защитить тебя и ребенка на время беременности. Я прослежу, чтобы ты получала все необходимое. Подвезти тебя домой? Или останешься до конца?
        — Спасибо за любезность, но я останусь.
        — Как пожелаешь.  — Он склонил голову.  — Спасибо, что поделилась со мной своими сомнениями и тревогами. Я знаю, как много для тебя значат долг и верность дому Фернандесов, и понимаю, что тебе совсем не просто так говорить о брате.
        — Я знаю, что ты женишься на мне лишь потому, что тебя вынудили, но ты все равно отец моего ребенка, а это значит, что часть моей верности принадлежит и тебе.
        — И твои личные чувства ко мне…
        Осталось ли еще то притяжение, что всегда было между ними, или его иссушила одна-единственная ночь? С любой другой женщиной он с легкостью сумел бы это определить, но принцессу с детства приучили скрывать свои чувства, и с годами она отточила это мастерство до совершенства.
        Что она сделает, вздумай он пробежаться пальцами по ее позвоночнику и положить руку на грудь? Ведь личная королевская ложа спроектирована так, что, вздумай он прямо здесь заняться с ней любовью, никто этого не заметит… Теперь понятно, зачем понадобилось приставлять к этой невероятно чувственной женщине целых три компаньонки…
        Так, ладно, пока он не натворил очередных глупостей, нужно срочно отсюда бежать.
        — Не существуют.  — Она снова сосредоточилась на происходящем на сцене и вновь вдохнула, лишь когда за ним закрылась дверь.
        Натаниэль ясно дал понять, что расценивает их брак как нечто вроде ночевки в логове ядовитых змей.
        Что ж, похоже, ей и дальше придется хранить все свои мечты в самом затаенном уголке сознания. Но если чему жизнь ее и научила, так это никогда никому не показывать своих чувств. Она его не любит, но не станет себе врать и отрицать, что питает к нему определенные чувства.
        Но что бы ни случилось, она не позволит этим чувствам окрепнуть и развиться. Слишком хорошо она для этого знала, к какому ужасу и отчаянию приводит отвергнутая любовь, и еще в восемнадцать поклялась, что сама через это никогда не пройдет.
        Лучше уж послушаться брата и расценивать этот брак лишь в качестве деловой сделки.
        Глава 4
        Каталина задумчиво разглядывала из окна собравшихся под зарядившим дождем людей, проигнорировавших официальное заявление, что свадьба пройдет в узком кругу.
        На душе у нее сразу потеплело.
        Ведь все было именно ради этого. Ради этих людей. Потому что без их одобрения и согласия ее семья ничего не стоит. И пусть отец твердой рукой правит народом, но стоит ему восстать, как от королевской власти не останется и следа.
        Дом Фернандесов может процветать лишь до тех пор, пока процветают его подданные. И эти самые подданные должны безоговорочно его любить. И похождения Доминика они встречали с насмешливой улыбкой на губах, даже не подозревая о том, каков он на самом деле. И когда он наконец решится и выберет себе жену, весь народ станет отмечать его свадьбу. Правда, Каталина надеялась, что это случится не скоро, потому что ей становилось плохо при одной мысли, как он станет обращаться со своей женой.
        Но сейчас не время беспокоиться о судьбе гипотетической невестки. Сейчас нужно думать о собственной свадьбе.
        Через три часа она выйдет за Натаниэля, а вечером переедет к нему.
        Наверное, ей стоило бы ужаснуться от одной мысли, что придется жить с ним под одной крышей. Вот только почему-то ее чувства куда больше походили на восторг и возбуждение, чем на ужас. Они будут женатой парой… А значит, станут делить кровать…
        Вот только откуда взялся этот восторг и предвкушение, когда он ясно дал понять, что она его больше не интересует?
        В дверь постучали, и вездесущая Марион пошла открывать, только вместо остальных компаньонок, что должны были прийти помогать ей готовиться к церемонии, на пороге стояла Лорен, личная помощница отца.
        — Простите за вторжение, ваше высочество, но мне нужно составить опись ваших драгоценностей.
        — Зачем?
        — Приказ короля.
        — Но зачем?
        — Не знаю, подозреваю, это как-то связано с вашим переездом.  — В глазах Лорен ясно угадывалось сочувствие, но это не мешало ей вести себя строго по-деловому.  — Ваш отец в своих покоях, так что при желании можете с ним поговорить, но у меня есть приказ, и через два часа я должна отчитаться. Также я должна составить опись вашего гардероба.
        — У меня свадьба через три часа.
        — Это нужно сделать прямо сейчас, чтобы ваш отец мог решить, что останется во дворце, а что во время церемонии упакуют.
        — Марион, набери номер отца.
        Вчера она узнала из краткого пресс-релиза, что все ее королевские обязанности и проекты приостановлены на неопределенный срок якобы для того, чтобы ничто не отвлекало ее от новизны супружеской жизни, а теперь еще и это?
        Каким наказаниям еще собирается подвергнуть ее отец? Может, заставит раздеться до белья и пройти через весь город, как было когда-то принято у предков?
        И, судя по лицу Марион, для нее все это тоже стало полной неожиданностью… Что ж, за неимением лучшего можно хоть этому порадоваться. Тем более что отец то ли не хотел с ней говорить, то ли действительно был занят и передал, что они встретятся уже на церемонии, когда он поведет ее к алтарю.
        Когда наконец-то пришли остальные компаньонки, Каталина безропотно отдалась им в руки, позволяя себя красить и причесывать, а сама задумалась.
        Всю жизнь она скрупулезно выполняла долг, но стоило лишь раз оступиться, как ее уже готовы вышвырнуть вон… А сестренка Изабелла не просто вышла замуж по любви, но и получила отцовское благословение… Правда, отец считал, что главный приз в любом случае сорвет сама Каталина, выйдя за одного из принцев Каллиакисов…
        К тому, что принц Гелиос собирался взять ее в жены исключительно из династических соображений и нужна она ему была лишь ради наследника, Каталина относилась спокойно. И за кого бы она ни вышла после Натаниэля, он тоже станет ждать от нее наследника.
        И почему-то мысли о том, что все воспринимают ее лишь в качестве эдакой машины с голубой кровью по производству наследников, не вызывали в ней и намека на тот гнев, что будила в ней мысль, что она выйдет за Натаниэля.
        Выйдет замуж за Натаниэля.
        Она еще ни разу в жизни не испытывала столь сильных и противоречивых эмоций.
        И еще ни разу в жизни ей не было так страшно.
        И она не могла не думать, что будет после того, как они разведутся. Как Йохан, шведский герцог, станет обращаться с ее ребенком? Как он станет обращаться с ней самой?
        — Спорю, ты бы сейчас хотела, чтобы рядом была твоя мать,  — с притворным сочувствием улыбнулась Марион.
        Отлично.
        А ведь она весь день только и делала, что старательно гнала от себя мысли о маме…
        Уж лучше бы Марион ей просто нож в спину воткнула.
        — Спасибо, что напомнила о той, кого мне так не хватает.  — Каталина вздернула подбородок.  — Сегодня ты оказала мне неоценимую помощь и поддержку.
        Пока Марион, хмурясь, соображала, сделали ей комплимент или поставили на место, Каталина взяла Алиану за руку и поднялась.
        Если бы сегодня была жива мама, именно ее руку она сжимала бы в поисках поддержки. И мама была единственным человеком, перед кем ей никогда не приходилось надевать маску.
        Сморгнув внезапно навернувшиеся на глаза слезы, Каталина прижала руку к животу.
        Даже если бы мама и была жива, все равно ничего не изменилось бы. Потому что превыше всего мама ставила благо дома Фернандесов. Долг выше желаний и выше любви. И она ждала бы, что Каталина выполнит свой долг с высоко поднятой головой.
        Но если бы мама была жива, она бы выполняла долг, чувствуя ее поддержку и любовь.
        Свадьбу решили сыграть во дворцовой часовне и пригласили всего-то сотню гостей. Натаниэль невесело улыбнулся. А ведь выйди она за равного ей по статусу аристократа, церемонию наверняка провели бы в главном соборе, не забыв пригласить на торжество всех коронованных особ и лидеров большинства государств. Да и само торжество растянулось бы на все выходные, а не свелось бы к краткой церемонии в церкви и столь же краткому банкету…
        Для обычной женщины сегодняшняя свадьба могла быть пределом мечтаний, но для Каталины она наверняка лишь стала очередным наказанием, но Натаниэль все равно не мог не восхищаться умелой игрой короля, что одним махом сумел продемонстрировать миру, что поддерживает дочь и при этом не одобряет своего нового зятя. И когда через год они разведутся, мир станет считать его заботливым отцом, что поставил счастье дочери выше собственных сомнений.
        Натаниэль задумался. А что будет, откажись он разводиться? И как в этом случае отреагирует Доминик? Посмаковав пару секунд лютую ярость врага, Натаниэль отбросил пустые фантазии.
        Как бы он ни относился к дому Фернандесов, но речь идет о жизни Каталины, и она охотно принимает уготовленную ей семьей роль. К тому же он и так уже создал ей достаточно проблем, и совсем не обязательно полностью ее разрушать. Да и в любом случае он уже разрушил куда больше жизней, чем в состоянии вынести совесть одного человека.
        И сейчас его задача состоит лишь в том, чтобы проследить, что беременность прошла благополучно и для Каталины, и для ребенка. И ничего больше. Ну а если воспоминания о том, как он был внутри ее, так и не угаснут, он как-нибудь сумеет выжить и с ними.
        Мимоходом порадовавшись, что у дворца собрались искренне любившие Каталину люди, он столь же искренне порадовался, что лично знаком лишь с несколькими из приглашенных гостей. Потому что кому понравится приносить ложные клятвы на глазах у дорогих тебе людей?
        Правда, в его жизни уже давно не осталось никого по-настоящему дорогого.
        Натаниэль попытался представить растущего в Каталине ребенка. Его ребенка. Хрупкое существо, которому потребуются любовь и защита. И лишь ради которого он и произнесет сегодня лживые клятвы.
        — Уже скоро,  — шепнул Себастьян, эксперт по безопасности, за которого в прошлом году вышла замуж младшая сестра Каталины и который теперь, по настоянию короля, исполнял роль шафера. На этот раз Натаниэль, и так сумевший выторговать соглашение на своих условиях, решил не спорить. Себастьян годился на эту роль не хуже любого другого, да к тому же являлся членом дома Фернандесов и знал истинные причины грядущего союза, так что ему можно было не врать.
        Краешком глаза уловив злорадную улыбку Доминика, Натаниэль вновь вспомнил предупреждение Каталины. И хотя в опере он и сделал вид, что не придает ее словам значения, на следующий же день он нанял Себастьяна, чтобы тот тщательнейшим образом проверил его бизнес в Монте-Клере на предмет малейших неувязок, но Себастьян объявил, что все абсолютно законно и он не видит ни малейших лазеек.
        На личном же уровне Натаниэль считал, что не может быть ничего отвратительней взрослого мужчины, вышагивающего в кольце телохранителей. Ведь это же не что иное, как пустая демонстрация своего статуса, и с тем же успехом он мог бы выбить на лбу татуировку: «Богатый мужчина. Иди и возьми меня». Но тем не менее, учитывая, что Каталина должна уже сегодня к нему переехать, а прошлых телохранителей ее лишили, он нанял четырех человек Себастьяна и дополнительную охрану для дома.
        Может, он и недостаточно родовит, чтобы стать мужем чистокровной принцессы, но у него достаточно денег, чтобы обеспечить ей безопасность.
        Натаниэль глянул на часы.
        Еще две минуты.
        И если повезет, через час все закончится.
        И хотя у невест вошло в моду опаздывать, Натаниэль готов был поспорить, что Каталина явится точно вовремя.
        Так и вышло.
        Стоило гостям завидеть принцессу, как все дружно поднялись и повернули головы в ее сторону, а когда она, опираясь на отцовскую руку, переступила порог, Натаниэль почувствовал, что у него в горле застрял комок, а ленивое любопытство, цинизм и отстраненность разом прошли.
        Весь день накрапывавший дождик сменился настоящим штормом, и порывы ветра раздували подол атласного платья цвета слоновой кости с овальным вырезом. Прекрасное лицо скрывала фата, но, пока Каталина шла к алтарю, Натаниэль пристально ее разглядывал, но видел перед собой лишь какую-то ожившую статую. Язык ее тела не нес в себе вообще никаких чувств и эмоций. Меньше воодушевления излучал лишь ведущий ее за руку король, и Натаниэль всерьез испугался, что, если отец невесты еще сильнее стиснет зубы, его лицо просто-напросто треснет пополам.
        Когда они поравнялись с Натаниэлем, король отступил, не удостоив жениха взглядом.
        Чувствуя напряжение, какого не ощущал уже много лет, Натаниэль поднял фату, и принцесса, чуть замешкавшись, не успела скрыть свои истинные чувства.
        Каталина была в ярости.
        А потом она моргнула, и на прекрасном лице осталась лишь привычная фарфоровая маска.
        И когда пришел ее черед произносить клятвы, ее голос даже не дрогнул.
        К десерту Каталина лишь притронулась и даже не чувствовала вкуса, впрочем она не могла вспомнить и то, что подавали до этого. На этот раз она не могла списать отсутствие аппетита даже на утреннюю тошноту. Потому что по иронии судьбы сегодня ее впервые за неделю вообще не мутило. Да и желудок был слишком пуст, чтобы вообще хоть что-то чувствовать.
        Свадебный банкет проходил в самом маленьком из залов дворца, и она даже удивилась, что отец с братом не назначили его в теплице.
        Возможности спросить отца о внезапной описи ей тоже так и не представилось. Он специально дожидался последней секунды, чтобы присоединиться к ней у входа в часовню, и двери распахнулись раньше, чем она успела произнести хоть слово.
        А ведь когда замуж выходила Изабелла, он лично вел ее от комнаты до кареты, запряженной четверкой лошадей, что доставила их в главный собор, а его лицо так и светилось гордостью…
        И даже вечно поглощенная лишь самой собой Изабелла расстроилась, когда увидела, как обращаются с Каталиной… И всю дорогу к часовне держала ее за руку.
        Счастливая-счастливая сестренка… Она без ума влюбилась в простолюдина и получила благословение отца и брата на этот союз.
        Как же Изабелле с Себастьяном повезло найти друг друга… У Каталины просто сердце замирало, когда она видела царившие между ними нежность и истинную любовь во всей красе. Тем более что обычно в доме Фернандесов брак был всего лишь деловой сделкой, и брак ее родителей не стал в этом плане исключением. Так же и ее предполагавшийся брак с Гелиосом.
        Но, имея перед глазами пример того, каким должен быть настоящий брак…
        Вот только у нее этого никогда не будет. И жаль, что она вообще это видела, потому что теперь точно знает, чего лишалась, даже не попробовав.
        И хотя на банкете Натаниэль говорил с ней вполне вежливо, в его глазах не было и намека на какую бы то ни было близость, и он мог бы с той же вежливостью беседовать с любым случайным соседом по столу, а те искорки, что раньше вспыхивали, когда он на нее смотрел, исчезли.
        Да и поцелуй, которым они обменялись в часовне, был всего лишь кратким прикосновением губ и значил еще меньше, чем поцелуй на ночь от дальнего родственника.
        И, как ни глупо, с каждой секундой у нее все сильнее и сильнее болело в груди. Но с чего это вдруг? Она же с самого начала знала, что они заключают строго деловой союз, в котором чувствам не место…
        — А кто здесь с твоей стороны?  — Каталина задумчиво пробежалась по лицам гостей.
        — Никого.
        — Почему?
        — Потому что это всего лишь фарс.
        — Да,  — согласилась она, пригубив апельсиновый сок, жалея, что не может выпить вина.  — Просто я подумала, что ты мог бы пригласить семью, чтобы она тебя поддержала.  — Она знала, что он потерял родителей еще в детстве, но ведь у каждого есть хоть какая-то семья, разве нет?
        — У меня не так много родственников.
        — Но ты их приглашал?  — настаивала Каталина, хотя ясно понимала, что он не желает продолжать разговор.
        — Нет.  — Он выразительно глянул на ее десерт.  — Тебе нужно поесть.
        Я не голодна.  — Как вообще можно есть, когда гости с них глаз не сводят? Она с детства привыкла, что за ней постоянно следят, но сейчас все было иначе. Пока что дом Фернандесов не делал никаких официальных заявлений о ее беременности, но она ясно чувствовала, что все собравшиеся уже знают. Или, по крайней мере, подозревают.
        Но это не важно. Пусть думают что хотят, через пару часов она наконец-то съедет из единственного места, что она когда-либо звала домом, и переселится к мужчине, что видит в ней лишь обузу.
        Когда они уселись в машину Натаниэля и водитель завел мотор, Каталина спросила:
        — Моих вещей дожидаться не станем?
        — Их уже отправили ко мне домой.
        Кивнув, Каталина уставилась в окно, и какое-то время спустя Натаниэль спросил:
        — Тебя что-то беспокоит?
        — Днем отец прислал ко мне свою помощницу, чтобы она составила полную опись моего имущества,  — ответила она, немного помолчав.
        — Что ты подразумеваешь под словом «имущество»?
        — Все. Одежду, драгоценности, даже книги… вообще все. И меня беспокоит выбранное время. Все подстроили так, что опись начали составлять, когда я одевалась к церемонии, и я не понимаю, зачем этот список вообще понадобился.
        — Есть какие-то предположения?
        — Не знаю, но это было очень неожиданно и даже страшно. Думаю, это какое-то предупреждение. Демонстрация силы. Я не знаю.  — Она прикрыла глаза.  — Возможно, это очередное наказание.
        Натаниэль машинально стиснул кулаки.
        Просто не верится, что Доминик сумел настолько настроить короля против собственной дочери. Разумеется, он отлично понимал, что с точки зрения короля он совсем не годится принцессе в мужья, и, учитывая его репутацию, это вовсе не удивительно, но подобное обращение совершенно непростительно.
        Конечно, порой отношения в семье бывают весьма сложны и запутанны, но так обращаться с собственной плотью и кровью…
        Не успев додумать эту мысль, Натаниэль вспомнил, как обошелся с собственной плотью и кровью. То, что он сделал, непростительно вдвойне и никакое раскаяние ничего уже не исправит.
        — Уверен, тебе не о чем волноваться,  — соврал он.
        Краешком глаза Натаниэль заметил, как она глубоко вдохнула, высоко вздымая роскошную грудь, и на него вдруг накатило невероятно мощное желание, с которым он и так весь день боролся.
        Он мгновенно вспомнил, как лежал на обнаженной принцессе, чувствуя, как бьется ее сердце, и нехотя отстранялся, чтобы надеть презерватив, но тогда она удержала его за талию.
        — Ты всегда ими пользуешься?
        — Да.
        Каталина сглотнула и погладила его по щеке.
        — Если это мой единственный шанс заняться любовью с тем, кого я действительно хочу, я хочу насладиться сполна. Я хочу, чтобы ты вошел в меня таким, какой ты есть.
        И тогда он смотрел в бездонные знойные глаза, в которых легко можно было утонуть, и понимал, что она говорит совершенно серьезно. И сам он, как никогда, хотел того же, что и она.
        — Пожалуйста,  — настаивала принцесса, обжигая ухо жарким дыханием.  — Хотя бы чуть-чуть.
        В жизни у Натаниэля было много любовниц, некоторые из которых принимали таблетки или пользовались другими видами контрацепции и говорили, что ему не нужны презервативы, но он даже мысли не допускал входить в кого-либо без них.
        Но с Каталиной…
        В первый раз он вошел в нее без защиты и двигался нарочито медленно и осторожно, призывая на помощь всю выдержку и силу воли, чтобы с головой не отдаться наслаждению и успеть из нее выйти.
        Он вдруг подумал, что теперь, когда они женаты, они могут в любую секунду вновь предаться той безумной страсти и насладиться ей сполна…
        Вот только ничего этого не будет. Злясь на самого себя, Натаниэль постарался отогнать от себя неуместные образы и желания.
        Этот брак нужен лишь для того, чтобы гарантировать ему права на ребенка, защитить Каталину от мстительных родственников и обезопасить его деловые интересы в этой стране. И ничего больше нет и быть не может.
        Добравшись до дома, Натаниэль набрал код на панели лифта, находящегося под круглосуточной охраной.
        — Это наш личный лифт, он поднимается лишь в мои апартаменты.
        Когда они поднялись на верхний этаж, Натаниэль пропустил Каталину вперед. Он всегда и всюду окружал себя комфортом и ни в чем себе не отказывал, и, даже реши он с этого дня вообще никогда больше не работать, все равно до конца жизни мог бы купаться в роскоши, но Каталина родилась в одной из древнейших королевских династий и с детства привыкла к роскоши, но совсем другого толка.
        — Как-то я совсем не этого ждала,  — улыбнулась Каталина, проходя в огромную гостиную с высоким потолком и окнами во всю стену.
        — А чего ты ждала?
        Она легонько пожала плечами.
        — Чего-то более броского и показного. А твой дом немного напоминает лофты Нью-Йорка.
        — Ты была в Нью-Йорке?
        — Нет, но в La Belle часто публикуют интервью знаменитых ньюйоркцев с фотографиями в домашней обстановке, а мне нравится разглядывать фотографии домов.
        — Но вообще ты путешествуешь?
        — Постоянно. После смерти матери я стала спутницей отца и сопровождала его в многочисленных официальных визитах в самые разные страны, но мы всегда останавливались в правительственных резиденциях и никогда в частных домах. Так что для меня все это очень непривычно.
        Как было бы непривычно лебедю, вздумай кто переселить его из прекрасного озера в замусоренный пруд с бетонной оградой.
        — Давай познакомлю тебя с Фредериком, он немного упростит для тебя переезд.
        Спустя пару секунд дворецкий с поклоном взял Каталину за руку.
        — Для меня огромная честь видеть вас здесь, ваше высочество.
        Она впервые искренне улыбнулась за весь день.
        — Раз теперь я буду жить здесь, называй меня просто Каталиной.
        — Подобная фамильярность недопустима.
        — Только наедине,  — подмигнула Каталина.  — При гостях можешь придерживаться любых формальностей на свое усмотрение.
        — Ловкий ход,  — усмехнулся Натаниэль, когда Фредерик вернулся в свою комнату.  — Тебе потребовалась всего пара секунд, чтобы раз и навсегда завоевать его сердце.
        — Да, люди при первой встрече всегда пугаются и не верят, что я самый обычный человек.
        — Для того чтобы избавиться от предрассудков, нужно поближе тебя узнать.
        Кивнув, Каталина тихо спросила:
        — Когда ко мне присоединятся компаньонки?
        — А разве отец тебе не сказал? Они останутся во дворце.
        На секунду ее глаза чуть расширились.
        — Это лишь временная мера. Когда мы разведемся и ты снова вернешься во дворец, они снова окажутся в твоем полном распоряжении, ну а пока я прослежу, чтобы мои слуги полностью удовлетворяли любые твои потребности.
        Строго говоря, король заявил, что Каталина может жить в его апартаментах, но личные слуги принадлежат дому Фернандесов и никуда не поедут. Но ей это знать не обязательно.
        — Очень любезно с твоей стороны,  — выдохнула она чуть хрипло.
        — Наверное, ты устала. Позволь, покажу тебе твою комнату.
        Необычайно остро ощущая ее присутствие, он проводил ее в спальню.
        — Слуги уже распаковали вещи в гардеробной, а ванная полна всякой всячины, но, если тебе чего-то не хватит, просто нажми зеленую кнопку у изголовья кровати. Фредерик вызвался дежурить ночью, и, если тебе что-то понадобится, вообще что угодно, просто нажми кнопку, и он придет.  — Натаниэль старательно продолжал говорить, ясно видя, как Каталина замыкается в самой себе.  — Тебе что-нибудь нужно?  — спросил он, показав ей все, что мог показать.
        Она покачала головой.
        — В таком случае спокойной ночи.
        Он направился к двери.
        — Куда ты?  — Это были ее первые слова с тех пор, как они вошли в комнату.
        — В кровать. День был долгий, и я устал.
        — Но…  — Ее щеки слегка порозовели.  — Разве мы не станем делить кровать?
        — Нет.  — Ответ прозвучал куда резче, чем он хотел.  — Спя вместе, мы только напросимся на неприятности.
        — Но никто не поверит, что наш ребенок зачат в браке, если мы не станем делить кровать.
        — Весь мир и так уже в курсе о поспешности нашего брака.  — Видя, как затуманились ее глаза, он добавил: — Никто не узнает, что мы спим раздельно.
        — Но твои слуги будут знать.
        — Они никому не скажут.
        — Почему ты так в этом уверен?
        — Они мне верны.
        — И ты веришь, что они нас не продадут?
        — Я полностью им доверяю. Как я и сказал, они мне верны.
        — У всякой верности есть своя цена.
        — Верность не продается.
        — Только не в моем мире,  — возразила она с легкой грустью.
        — В ближайшее время это место будет твоим домом, и тебе больше не нужно беспокоиться, что шпионы станут докладывать о каждом твоем шаге отцу и Доминику. Мои слуги весьма деликатны, и они отлично о тебе позаботятся.  — Он открыл дверь.  — Спокойной ночи, Каталина.
        — Спокойной ночи,  — шепнула она закрытой двери.
        Глава 5
        Сколько унижения способен вынести человек?
        Каталина сморгнула в очередной раз навернувшиеся на глаза слезы.
        Натаниэль больше не находит ее привлекательной. И не важно, из-за беременности ли это или потому, что ему и одного раза хватило. Ужасный отвратительный день закончился очередным оскорблением.
        Она так и видела журнальные заголовки, один из которых неминуемо назовет этот день «лучшим днем ее жизни».
        А ведь он был одним из худших. Точнее, самым худшим с тех пор, как она простилась с матерью.
        Каталина в очередной раз оглядела комнату, что принадлежит лишь ей. Когда ее отверг Гелиос, было весьма неприятно, но теперь…
        Теперь было в сто крат хуже. К Гелиосу она вообще ничего не чувствовала, но, когда дело касалось Натаниэля… Одну секунду ей хотелось его ударить, а уже в следующую вновь ощутить на себе горячие губы и руки.
        Каталина заранее подготовилась, что между ними будет царить эмоциональная отстраненность, но ей и в голову не приходило, что она будет не просто эмоциональной, но и физической.
        Так неужели, выйдя за одного из самых знаменитых плейбоев Франции, ей придется хранить целибат?
        Она живо представила, как завопит от радости Доминик, узнав, что муж находит ее столь отталкивающей, что даже не желает спать с ней в одной кровати…
        Почувствовав внезапный приступ тошноты, Каталина с трудом успела добежать до ванной и, расставшись с теми крохами, что успела съесть за день, уселась на плитке с подогревом, обхватив голову руками. Гул в голове мешал ясно мыслить, но она все же заставила себя сосредоточиться.
        Эти апартаменты станут ее домом на ближайший год, и она не станет проводить его на полу в ванной, утопая в жалости к самой себе. Потому что пустая жалость еще никогда и никому не помогала.
        Поднявшись на ноги, она осмотрела ванную и душ, решая, что выбрать, и заметила привычные марки туалетных принадлежностей. Что ж, похоже, Натаниэль пытается сделать так, чтобы для нее все прошло как можно легче и безболезненней.
        Открутив крышку пены для ванны, Каталина вдохнула привычный аромат и сразу же почувствовала себя чуточку лучше, а потом краешком глаза заметила свое отражение в зеркале.
        Она не сумеет принять ни ванну, ни душ, пока не снимет свадебное платье. Но как это сделать? Каталина быстро отмахнулась от картинки, в которой ее раздевал Натаниэль. Обратиться к Фредерику? Исключено. Эта работа всегда поручалась ее компаньонкам, и она никогда не попросит о таком постороннего мужчину.
        Так все-таки позвать на помощь Натаниэля?
        Тоже исключено. Она не даст ему еще одного повода себя отвергнуть.
        Черт, она взрослая женщина, но беспомощна, как ребенок! Потому что именно так ее воспитали, не оставив выбора.
        Но хочет она того или нет, ей пришла пора учиться самой о себе заботиться. Начиная с этой минуты.
        Вернувшись в спальню, она отыскала в шкафчике ножницы.
        — Ты уверена, что это все, что прислали из дворца?  — спросила у Клотильды Каталина, разглядывая не заполненную даже на четверть гардеробную.
        — Два чемодана,  — кивнула Клотильда.  — А должно быть что-то еще? Вынуждена признать, для принцессы гардероб весьма скромный.
        Каталина умело спрятала волнение за улыбкой.
        — Наверняка кто-то что-то перепутал. Я позвоню отцу и скажу, чтобы сюда доставили все остальное.
        Натаниэль утверждал, что его слугам можно доверять, но он не жил всю жизнь среди доносчиков и шпионов.
        Клотильда была всего на пару лет младше самой Каталины и, принеся полчаса назад поднос с завтраком, объявила, что будет самой преданной компаньонкой и помощницей принцессы. Девушка чем-то напоминала Алиану и сразу понравилась Каталине, но это не отменяло того, что она совсем ее не знала. И пока что не спешила никому здесь доверять, все еще боясь, что отец всех подкупил и будет немедленно узнавать о каждом ее слове и жесте.
        — Покажешь мне, как пользоваться душем?
        Срезав с себя свадебное платье, она отчаянно мечтала освежиться, но не сумела разобраться в хитрой системе. Теперь же, узнав об очередном наказании отца, она мечтала лишь о том, чтобы смыть с себя унижение, пару минут насладиться тишиной и покоем и скрыть закипавшие в уголках глаз слезы.
        — Слева регулируется температура…  — начала объяснять Клотильда, когда они вошли в ванную.
        — Красный означает горячую воду?
        Компаньонка кивнула.
        — Справа напор.
        — А как ванна работает?
        Клотильда бросила на нее такой взгляд, что Каталина сразу же почувствовала себя ребенком.
        — Я ни разу в жизни сама не наполняла ванну и не включала душ,  — пояснила она тихо.
        Клотильда уставилась на нее огромными глазами:
        — Ни разу?
        — Ни разу. Мои компаньонки всегда и все за меня делали.
        Показав, как пользоваться кранами, Клотильда задумчиво протянула:
        — Хотела бы и я быть принцессой, чтобы мне все время прислуживали…
        Усмехнувшись, Каталина прикусила губу, чтобы не сказать, что жизнь принцессы далеко не так сладка, как кажется.
        — Я сама даже ни разу волосы не расчесывала.
        — У тебя потрясающие волосы. Расчесать?
        Разве в том, чтобы самостоятельно причесаться, есть что-нибудь сложное?
        — Думаю, мне пора учиться самой справляться с повседневными заботами.  — Судя по глазам, Клотильда явно не разделяла ее мнение.  — Спасибо за помощь, но дальше я и сама справлюсь.
        — Не думаю, что Натаниэль будет рад, что я предоставила тебя самой себе.
        Потому что он ждет, что компаньонка станет обо всем ему докладывать?
        — Тогда не говори ему.
        — Но он велел мне все время оставаться подле тебя.
        — Тогда как насчет того, чтобы ты подождала меня в спальне?
        — Если тебе что-нибудь понадобится, сразу зови меня.
        — Хорошо. И спасибо тебе.
        Наконец-то оставшись одна, Каталина залезла под душ. Она отлично понимала, почему отец решил оставить во дворце наследие дома Фернандесов, что передавалось из поколения в поколение, но он мог хотя бы сообщить ей о своем решении. Только зачем ему понадобилось удерживать украшения, что достались ей от матери?
        Прижав руку к животу, она впервые задумалась, будет у нее мальчик или девочка.
        А ведь во дворце остались не только драгоценности матери и большая часть ее гардероба, но и вообще все, что ей осталось от мамы. Так же как и ее собственная коллекция книг и предметов искусства, которую она надеялась передать детям…
        Похоже, отец решил ясно обозначить, что она семье неугодна.
        Она сделала все, что от нее требовали, но они все равно недовольны.
        Каталина вдруг впервые задумалась, а хочет ли сама возвращаться в такую семью?
        Всю жизнь долг и верность были основой ее мироздания. Так неужели она слишком много требует, желая, чтобы взамен к ней проявили хоть немного сочувствия и понимания?
        Закрыв ноутбук, Натаниэль проверил в телефоне почту и решил, что можно считать, что настала ночь, но, когда он уже собирался выйти из кабинета, уловил за спиной какое-то движение и обернулся.
        Из гостиной выглядывала Каталина.
        — Мне показалось, что я что-то услышала.
        — Доделывал последние дела.  — Натаниэль прикрыл дверь, вцепившись в ручку и стараясь не думать, что длинная ночная рубашка принцессы совершенно не скрывала изящных рук, а рассыпанные по плечам волосы лишь добавляли ее образу невинности. Вот только при этом она так и светилась сексуальностью.
        Натаниэль чуть кашлянул.
        — А где Клотильда?  — Наняв служанку, он добился желаемого и, прожив с женой три дня под одной крышей, еще ни разу не оставался с ней наедине. До этой самой минуты.
        — Готовит горячий шоколад, но не разрешает себе помогать.
        — Неудивительно.  — Он строго приказал слугам не разрешать принцессе самой себя обслуживать, после того как Фредерик переговорил с дворцовыми слугами и узнал, что члены королевской семьи самостоятельно лишь чистят зубы. А король доверяет и эту процедуру слуге.  — Как тебе на новом месте? Привыкаешь?
        — Твои слуги отлично обо мне заботятся.  — Каталина шагнула чуть ближе.  — Мы завтра увидимся?
        — Я буду дома.
        Я не это спрашивала.
        — Я знаю.  — Натаниэль взлохматил себе волосы, делая вид, что не замечает, что стоило ей встать под лампу, как ее ночнушка стала почти прозрачной.  — Я буду здесь, но буду работать.
        Чуть поджав губы, Каталина молча кивнула, и Натаниэль в очередной раз поразился невероятной грациозности столь простого жеста, что мог значить что угодно, а мог и вообще ничего не значить. И уж точно не выдавал ее мыслей.
        Отчетливо видя просвечивавшую сквозь ночную рубашку пышную грудь, Натаниэль сглотнул. Просто не верится, что эта мнимо скромная старомодная рубашка сумела подхлестнуть его желание похлеще любого соблазнительного белья, тем более что он и так слишком хорошо знает, что под ней скрывается…
        Только сама Каталина явно не догадывается о том, насколько просвечивает ее наряд, иначе никогда не стала бы в нем разгуливать, когда ее в любую секунду могут увидеть слуги.
        Да и ему не стоит на нее пялиться, вот только почему, стоя в каком-то метре от жены, он чувствует себя не взрослым состоявшимся мужчиной, а похотливым подростком? Принцесса стала для него ходячим искушением, невероятно опасным, но при этом и самым манящим. Тем самым, что много лет назад разрушило его жизнь и сделало изгоем среди немногих родственников, что у него еще оставались.
        А стоило ему ее соблазнить, как и она сама едва не стала изгоем.
        И желание не только не проходило, но с каждым днем становилось все сильнее и сильнее. Натаниэль намеренно завалил себя бумажной работой, но справился едва ли с десятой частью намеченного, большую часть времени ловя себя на том, что смотрит в стену, пытаясь представить, чем в эту секунду занимается принцесса, и все живее вспоминая их единственную ночь…
        Жить с ней под одной крышей оказалось гораздо сложнее, чем он предполагал, а теперь она еще и разгуливает в таком виде…
        — Поверх такой ночной рубашки стоит носить халат.
        — Зачем?
        Она глянула вниз, потом на лампочку, снова вниз и густо покраснела.
        И почему он только не убежал к себе в спальню, вместо того чтобы столбом стоять на месте, мечтая прижать ее к стене?
        — Наверное, у тебя лампочки ярче, чем во дворце,  — выдохнула она после краткого неловкого молчания, но даже не попробовала прикрыться или отступить в тень.
        И лишь внезапное появление Клотильды с фарфоровой чашечкой и блюдцем, явно купленными специально для принцессы, потому что в его доме все, в том числе и он сам, всегда пили из обычных кружек, сняло висевшее в воздухе напряжение.
        Глава 6
        Зайдя в столовую, Каталина совсем не ожидала увидеть там Натаниэля с газетой в руках. Обычно он соглашался проводить с ней время лишь за ужином, вежливо расспрашивая о здоровье, а стоило тарелкам опустеть, как он сразу же уходил к себе.
        И так все десять дней, что успел продлиться их брак.
        — Хорошо спала?
        — Да, спасибо.
        Она уселась на услужливо отодвинутый Клотильдой стул, и, когда та пошла готовить завтрак, Каталина обнаружила, что они с мужем остались одни.
        — Не ждала тебя тут увидеть, обычно в это время ты уже работаешь в кабинете.
        — Поработаю в полете.
        Еще неожиданней.
        — И куда мы летим?
        — Я лечу в Шанхай. Там выставили на продажу интересующую меня землю.
        — А я с тобой не поеду?
        — Это чисто деловая поездка, тебе будет скучно.
        — И долго тебя не будет?  — спросила она, пригубив чай, вместо того чтобы начинать бессмысленный спор.
        — Пару недель.
        — Так долго?
        — Покупка земли в Китае весьма не простое дело. Особенно для иностранцев.
        — Ты оставишь меня на две недели?  — все же не удержавшись, вздохнула Каталина.
        — Слуги о тебе позаботятся.
        — Я знаю, но я сейчас не про это. Тебе не кажется, что, если ты покинешь молодую жену ради деловой поездки, возникнут определенные вопросы?
        Молодая жена. Было бы смешно, если бы не было так грустно.
        Натаниэль пожал плечами:
        — У тех, кто меня знает, не возникнут.
        — Когда едешь?
        — Через час.
        Каталине вдруг впервые в жизни отчаянно захотелось врезать кому-нибудь кулаком. И желательно ее так называемому «мужу». А ведь сколько морально и физически ни издевался над ней брат, она ни разу не попыталась ему ответить…
        Но эта вежливая любезность, за которой скрыто желание сбежать от нее на другой конец света…
        — Ты в ближайшее время много путешествовать собираешься?
        — После Шанхая я ненадолго вернусь, потом съезжу в Грецию, затем…
        — В Грецию можно с тобой?
        Поморщившись, Натаниэль потер затылок.
        — Каталина, это деловая поездка, а не увеселительная прогулка.
        — Я не буду тебе мешать и стану развлекаться самостоятельно.
        В ответ он лишь головой покачал, и тогда она не выдержала:
        — Ты намеренно пытаешься меня унизить?
        — Даже не представляю, о чем ты говоришь.
        Она недоверчиво на него уставилась.
        — Мы только что поженились, а ты уже разъезжаешь по всему свету, оставляя меня дома. О чем это говорит? И не только сторонним зрителям, но и мне самой? Неужели мое общество настолько ужасно, что ты не готов его терпеть даже ограниченный отрезок времени?
        — Вовсе нет…
        — Тогда у тебя должна быть какая-то разумная причина, почему ты не хочешь брать меня в Грецию.
        — Не нужны мне никакие причины. Мой ответ «нет». Я собираюсь работать, а не нянчиться с принцессой. Здесь же ты в безопасности, и мне не нужно о тебе беспокоиться.
        — Может, я и принцесса, но вовсе не ребенок.
        — Я за тебя отвечаю.
        — Ты придумываешь отговорки, чтобы держать меня на расстоянии. Я тебя чем-то обидела? Или от меня плохо пахнет?
        Он впервые за долгое время пристально на нее посмотрел, вместо того чтобы, как обычно, смотреть сквозь нее.
        — Каталина, но это же ненастоящий брак.
        — Да, ты это ясно дал понять.  — Но только при этом так и не ответил, почему избегает ее.
        — Ты знала, на что соглашалась.  — Поднявшись на ноги, он оттолкнул стул.
        — Тогда скажи, чем мне заняться. Я не привыкла сидеть без дела, а теперь мне вообще нечем развлечься, кроме как, сидя взаперти, смотреть, как ползут секунды до того срока, когда ты наконец сможешь от меня избавиться.
        Судя по брошенному на прощание взгляду, именно этого он от нее и ждал.
        Он даже не попрощался, а за неделю отсутствия так и не нашел пяти минут, чтобы позвонить.
        Не в силах уснуть, Каталина вглядывалась в накрапывавший за окном дождик. Раньше она никогда не считала, что ее жизнь чем-то ограничена, и принимала все как должное. Но с другой стороны, она еще никогда столько не размышляла. Собственно говоря, кроме как размышлять, ей вообще заняться было нечем. И помимо всего прочего, она размышляла о том, сколько всего упустила в жизни.
        Предполагая, что рано или поздно выйдет за одного из принцев Каллиакисов, она рассчитывала, что после свадьбы получит определенную свободу. Но никогда раньше не понимала, насколько сильно она хотела этой свободы.
        А потом, узнав, что она носит ребенка Натаниэля и выйдет за него замуж… На несколько секунд ее поманил к себе призрак настоящей жизни. Но ничего не изменилось. Ее жизнь по-прежнему находилась под жестким контролем.
        И ждали от нее лишь подчинения, ради которого она и появилась на свет. Ее же чувства и мысли вообще никого не волновали.
        Правда, Натаниэль прислушался к ее мольбе о хоть каком-то занятии и выдал Клотильде кредитную карточку, чтобы она сводила принцессу по магазинам. Вот только карточку он все равно вручил нанятой им компаньонке, а не самой Каталине, в очередной раз ее унизив. Так же как унижал, отказываясь брать с собой в поездки или идти на физическую близость.
        Ведь она отчетливо видела в его глазах огонь желания. Она не успела наскучить ему за один-единственный раз, и он по-прежнему ее хотел. Вот только намеренно унижал, отказываясь иметь с ней хоть что-то общее.
        Вздохнув, Каталина выбралась в коридор и на цыпочках пошла на кухню, чтобы самостоятельно налить себе чая. Обычно при попытках проделать эту процедуру чайник у нее сразу же отбирали под предлогом того, что принцесса может обжечь пальчик, но она внимательно смотрела и запоминала, твердо решив, что однажды все же сможет самостоятельно выполнять простые повседневные дела, что большинство людей исполняет не задумываясь.
        Когда она проходила мимо домашнего кабинета Натаниэля, ее внимание привлекла приоткрытая дверь, что обычно была плотно закрыта.
        С самого начала инстинктивно решив, что эта комната для нее под запретом, она никогда не пыталась туда входить, но теперь…
        Решившись, она шагнула внутрь и включила свет.
        В конце концов, она, пусть и чисто номинально, жена Натаниэля, и это ее, пусть и временный, дом.
        Середину кабинета занимал дубовый стол, за которым он иногда работал. Да и вообще, Натаниэль регулярно перемещался между своими многочисленными владениями, и в его жизни не было ничего постоянного. И для жены делать исключение он не собирался.
        Но если он к ней так холоден, как он станет обращаться с ребенком? Какой из него получится отец? Видимо, такой, что постоянно где-то далеко.
        Тогда кто станет ее ребенку настоящим отцом? Кто будет оказывать на него определяющее мужское влияние? Ее собственный отец?
        Стоило Каталине только представить, что на ее ребенка может повлиять Доминик, как она разом заледенела. А ведь стоит вернуться во дворец, и он не позволит держать малыша в стороне от себя… И пока она вновь не выйдет замуж, отец с братом будут полностью определять жизнь ее ребенка.
        Но вскоре она вновь выйдет замуж. За мужчину, что получит над ней полную власть и будет ждать безропотного подчинения. За мужчину, что будет полностью властен над ее ребенком.
        Она обняла себя за живот, где прямо сейчас росла и крепла новая жизнь.
        Жизнь, что была для нее ценнее целого мира.
        Ее внимание привлек черный портфель на столе. В кабинете царил идеальный порядок, все было убрано по местам, и нигде не валялось ни ручки, ни листа бумаги, и этот портфель буквально бросался в глаза.
        Положив пальцы на защелки, Каталина почти ждала, что он окажется заперт, и, когда крышка приподнялась, она едва не подпрыгнула от неожиданности.
        Чувствуя себя немного виноватой, что сует нос не в свое дело, она аккуратно открыла портфель, ожидая увидеть там что угодно, но только не ровные пачки двадцатиевровых банкнот.
        Натаниэль вместе с архитектором просматривал наброски комплекса, что должен был развернуться на участке, что он собирался купить, когда зазвонил телефон.
        — Натаниэль?  — В голосе его персональной помощницы ясно слышалась паника.
        — Что случилось?
        — Она пропала.
        — Кто?
        — Принцесса. Она пропала.
        — Как она могла пропасть?
        — Клотильда вошла к ней в комнату в обычное время, но ее там не было. Консьерж говорит, что в пять она спустилась из апартаментов и попросила заказать такси.
        — Она сказала, куда поедет?
        — Нет, но мы нашли водителя. Он отвозил ее в аэропорт.
        — Альма,  — каким-то чудом он сумел справиться с голосом,  — как она обошла охрану?
        — Она села в такси на подземной парковке, спустившись туда на лифте для персонала. Да еще и голову шарфом обмотала, так что охрана не смогла ее узнать. Но это еще не все. Исчезла большая часть денег из французского клуба, наверняка она их забрала.
        Натаниэль едва не рассмеялся. Каталина его ограбила и подалась в бега? Уму непостижимо. Она же самый обязательный и сознательный человек в этом мире!
        Но веселье быстро сменилось ледяным ужасом. А что, если она ушла не по своей воле? Если ее заставили?
        Мог ли ее захватить Доминик? Было в их отношениях что-то нездоровое… И она сама предупреждала, что ее брат задумал причинить ему вред. Но мог ли он зайти настолько далеко, чтобы причинить вред непосредственно Каталине?
        — Куда она полетела?
        — Мы не смогли добиться этой информации от служащих аэропорта.
        — Я возвращаюсь.
        Велев готовить личный самолет, Натаниэль, не желая терять ни секунды, торопливо бросал вещи в чемодан, одновременно звоня нужным людям, но к тому времени, как он сел в машину, он уже точно знал, что своими силами не справится и ему потребуется помощь.
        И тогда он позвонил королю Монте-Клера и сказал, что его беременная и только что вышедшая замуж старшая дочь пропала.
        С покупками в руках Каталина по снегу пробиралась в снятый на окраине испанского Бенаске коттедж.
        Оказавшись в тепле, она скинула пальто, шапку, варежки и шарф и поставила чайник.
        Ей потребовалось целых пять дней, чтобы набраться смелости и впервые выйти из дома, да и опустевшие полки на кухне настойчиво толкали ее на этот неизбежный шаг. Теперь же она каждый день просыпалась, предвкушая предстоящую прогулку. А ведь до того, как она сбежала из апартаментов Натаниэля, она вообще ни разу в жизни никуда без сопровождения не ходила.
        Выбравшись из здания, она не знала, куда податься, но твердо знала, что ей нужно бежать из страны. Внезапный порыв оказался так мощен, что она бездумно ему повиновалась, действуя на одних лишь инстинктах. Одевшись в самые обычные джинсы и свитер, она спрятала волосы под шарф, взяла паспорт, выбрала самую большую сумку и, вернувшись в кабинет Натаниэля, переложила туда столько наличных, сколько сумела уместить.
        Покинуть здание и добраться до аэропорта оказалось на удивление легко, а стоило увидеть в списке ближайших рейсов Андорру-ла-Велью, и Каталина сразу же поняла, куда направится. Оставаться она там не собиралась, но знала, что за Пиренеями лежит чудесный городок Бенаске.
        Расплачиваясь за билет украденными деньгами, она впервые в жизни лично за что-то расплатилась. Раньше всегда и всюду за нее платил дворец. Увидев ее паспорт, оформлявшая билет девушка удивленно приподняла бровь, но вопросов задавать не стала. И если не считать маленького ребенка, что громко шепнул матери, что она похожа на принцессу Каталину, на нее вообще никто внимания не обратил.
        Дожидаясь рейса, она наконец-то осознала всю величину предстоящего шага, но не успела запаниковать, как вспомнила о растущей внутри ее жизни и сразу же успокоилась. Вынужденное безделье в доме Натаниэля заставило ее по-новому переосмыслить жизнь и понять, что такой судьбы своему ребенку она не хочет. И если она не покинет Монте-Клер сейчас, то второго шанса у нее уже, скорее всего, не будет.
        Сама того не подозревая, она всю жизнь ждала этой минуты. И если у нее нет сил, чтобы идти за поманившей ее свободой, она найдет их ради ребенка.
        Вот только грандиозное приключение оказалось гораздо сложнее, чем она ожидала. С первой же секунды в аэропорту ее окружила шумная, куда-то спешащая толпа, а ведь раньше все ее контакты с внешним миром строго ограничивались, сама она при этом находилась под неустанной охраной, а ее собеседники прекрасно знали, где проходит линия, за которую нельзя переступать.
        А теперь эта линия исчезла.
        В Андорре любезный администратор подсказал ей, что и как лучше сделать, и уже два часа спустя она упаковалась в теплую зимнюю одежду и села в автобус, отправляясь в мамин город детства. Знай она, что поездка займет восемь часов и что все это время ее будет мучить тошнота, она дважды подумала бы и, скорее всего, взяла бы такси, но, не подозревая о предстоящих трудностях, Каталина решила, что автобус будет сложнее отследить. И если бы не тошнота, она наверняка насладилась бы новизной ранее неведомого ей транспорта.
        Разумеется, она не собиралась скрываться до конца жизни, да и вообще удивлялась, что ей удалось забраться так далеко, но решила наслаждаться тишиной и умиротворением столько, сколько получится. Хотя бы еще день. И лишь потом позвонит отцу и скажет, что не вернется.
        Отложив сумку с покупками, Каталина вскрыла упаковку новенького мобильника. Она осознала неприглядную правду о родственниках, но все равно не хотела заставлять их попусту тревожиться. Позвонив из аэропорта Андорры, она сообщила, что с ней все хорошо и что она скоро выйдет на связь, и отключилась раньше, чем ответившая на звонок Лорен успела хоть что-то спросить.
        А Натаниэлю она вообще звонить не стала, решив, что ее отсутствию он только обрадуется. Она добровольно освободила его от каких-либо обязательств по отношению к себе, ну а что касается денег…
        При одной мысли, что она взяла чужие деньги, Каталина сгорала со стыда. Она воровка. Раньше она никогда не понимала, как вина может мешать спать, а теперь узнала на собственном опыте.
        И, что еще хуже, она не могла выкинуть его из головы.
        И вообще без него не могла. Так что семья подождет. Сегодня она позвонит Натаниэлю.
        Услышав стук в дверь, Каталина отложила телефон и пошла на кухню, чтобы увидеть в окно нежданного гостя. За те десять дней, что она здесь прожила, ее лишь раз навестил хозяин коттеджа.
        Но на этот раз у нее чуть сердце не выпрыгнуло из груди, когда она увидела за окном Натаниэля.
        И прежде чем она успела отступить, он обернулся и посмотрел прямо на нее. И не успела она еще ничего решить, как он сам распахнул дверь и шагнул внутрь.
        Глава 7
        Натаниэль стряхнул с ботинок снег. После десяти дней лихорадочных поисков он наконец-то сумел ее отыскать.
        — Вам придется многое объяснить, принцесса.
        Первоначальное облегчение быстро сменилось безудержной яростью. Да знай она, через что заставила его пройти…
        Когда стало очевидно, что Каталина действительно исчезла…
        На него накатило мощнейшее дежавю, разом отмотав двадцать восемь лет назад и вернув в тот самый миг, когда он услышал оглушительный грохот, а деревянное кафе скрылось под толщей снега.
        Не в силах ни на секунду избавиться от всепоглощающего страха, Натаниэль лихорадочно разыскивал Каталину, борясь с подступающей паникой и стараясь не думать, что будет, если он так больше никогда и не увидит ни жену, ни ребенка.
        Но он ее отыскал.
        В крошечном уютном коттеджике, где гостиную от кухни отделял лишь обеденный стол, за которым она и спряталась, разглядывая его настороженным взглядом.
        — Только не говори, что всерьез считала, что сумеешь вечно прятаться.  — Выглядела она на удивление хорошо, если не считать двух заклеенных пластырем пальцев на левой руке. Да и на бледных щеках появился здоровый румянец… Черные брюки, вязаный свитер, ужасные, но на удивление уместные пушистые тапочки…
        Так вот что она приобрела на его деньги, потому что своей одежды Каталина с собой вообще не взяла.
        — Разумеется, нет.  — Она с видом загнанного в угол зверя отступила на шаг.  — Как ты меня нашел?
        Дыша на руки, Натаниэль постепенно отогревался в домашнем тепле. А он, оказывается, успел позабыть, как холодна может быть зима в горах…
        — Наняв лучших из лучших. Полагаю, ты намеренно выбрала это место.
        Просто не верится, что в недоступной принцессе, о которой он годами мечтал, могло скрываться столько жестокости и коварства.
        Правда, и в то, что она оказалась воровкой и умела так мастерски скрываться, Натаниэль тоже не сразу поверил. Когда он вернулся в Монте-Клер, уже было ясно, что никто ее не похищал, а звонок во дворец это лишь подтвердил. Каталина попросту убежала. Забрала себя и созданную ими крошечную жизнь и сбежала.
        Обнаружив же ее посреди Пиренеев в самый разгар лыжного сезона…
        Да еще эти шоколадные глаза, искусительную силу которых он успел позабыть…
        — Я здесь, потому что всегда хотела тут побывать.
        И как она только может оставаться настолько спокойной? Сам же он вот-вот взорвется.
        Десять дней непрерывного беспокойства. Принцесса украла солидную сумму, а он переживал лишь о том, как она выживет без привычного круглосуточного присмотра. И ждал, что найдет ее запущенной и растрепанной.
        Но он ошибся. Шелковистые волосы блестели, лицо умыто, а сама она держится с присущим ей достоинством.
        Что ж, настоящую породу всегда видно. Даже если надеть на нее фартук и заставить драить уборные, она и тогда сохранит поистине королевскую манеру держаться.
        Натаниэль стиснул зубы.
        — Ты всегда хотела побывать на заснеженной горе? Увлекаешься лыжами?
        — Нет, конечно.
        — Тогда даже и не начинай.
        — Иначе что? В ее глазах полыхнул огонь.  — Накажешь?
        — Не говори ерунды.
        — Тогда не угрожай. Мне и так всю жизнь угрожали, но я больше этого не потерплю.  — Ее голос даже не дрогнул, но теребившие свитер пальцы выдавали скрывавшиеся за наигранным спокойствием чувства.
        — А я и не угрожал, но раз забыла, напомню, что ты носишь моего ребенка,  — едва не выкрикнул Натаниэль, понимая, что еще чуть-чуть — и он окончательно лишится контроля.
        — Это не значит, что у тебя есть какие-либо права на мое тело или разум. Мы не в Монте-Клере.  — Немного помолчав, она продолжила: — Не так давно ты удивлялся, как я позволяю семье распоряжаться своим телом, так вот, можешь радоваться, я прислушалась к твоим словам и больше никому не позволю себе указывать. Ни отцу, ни брату, ни тебе. Да и вообще не понимаю, что ты тут забыл. Я думала, ты только обрадуешься, от меня избавившись.
        До того как она сбежала, он и сам так думал.
        — Черт, Каталина, ты моя жена.
        — Серьезно? А я думала, что я тебе только обуза.
        За ледяным спокойствием угадывалось столько горечи, что он не выдержал и, шагнув вперед, прижал ее к стене.
        Глубоко вдохнув тот самый аромат, что он не мог забыть после их единственной ночи, Натаниэль легонько погладил ее по щеке и ухватил за подбородок.
        — Ты моя жена,  — шепнул он,  — мы принесли друг другу клятвы.
        Она смотрела на него широко распахнутыми глазами.
        — Клятвы, что ничего не значат.
        — Мы обещали оставаться вместе до рождения нашего ребенка. Я подписал договор. А ты свое обещание нарушила.
        Она даже не дрогнула.
        — Ты первым его нарушил. Ты не обращался со мной, как с женой. Если все сводится к тому, чтобы я прожила под твоей крышей год, а потом вернулась во дворец на время, пока они станут подыскивать мне другого мужа, которому я тоже буду всего лишь надоедливой обузой, лучше уж вообще оставаться одной.
        И не надейся. Пакуй вещи, мы уезжаем из этой чертовой дыры.
        — Езжай, куда тебе нравится, а я останусь здесь. И в тюрьму, что ты называешь своими апартаментами, я точно не вернусь.
        — Ты поедешь со мной, даже если мне придется забрать тебя силой.
        Они оба понизили голос до шепота, и Натаниэль при всем желании не мог не ощущать тепла женского тела.
        — Да зачем я тебе вообще понадобилась? Ты же меня ненавидишь!
        — Я тебя не ненавижу.  — Он ненавидел то, как она поступила и как заставила за себя переживать, но как можно ненавидеть того, кого настолько хочешь?
        — Тогда почему все время меня избегал? Ты обращался со мной, как с абсолютно посторонним человеком. Я ненавижу жить у тебя.
        Впервые за все годы знакомства он видел в ней что-то подозрительно напоминающее уязвимость.
        — Я пытался тебя защитить.  — Вот только ему самому это ничего хорошего не принесло.
        — Но почему?
        — Я пытался держать дистанцию, боясь, что ты в меня влюбишься.
        Карие глаза опасно прищурились, так и пылая гневом.
        — Ах ты заносчивый…
        Она толкнула его в грудь.
        Отступив, он попытался вдохнуть.
        — На этот счет можешь не волноваться.
        Губы, которые он едва не поцеловал, плотно сжались, и Натаниэль, не выдержав, рассмеялся. Есть ли у него вообще знакомые женщины, что осмеливались утверждать, что не верят в любовь?
        — Не смей надо мной смеяться.  — На этот раз Каталина не пятилась, а наступала, прижав изящный пальчик к его груди.  — Я переспала с тобой лишь потому, что точно знала, что никогда в тебя не влюблюсь.
        — Что-что?
        — Я испытывала желание и ничего больше. Я с пятнадцати лет ждала встречи с мужчиной, которого захочу, и решила не упускать возможность.
        Не веря, что она действительно все это говорит, Натаниэль тупо на нее уставился.
        — Что, не нравится неприглядная правда?
        Отлично, она его поймала, отплатив ему его же двойными стандартами.
        — А почему именно с пятнадцати?  — спросил он первое, что пришло в голову.
        — Именно в этом возрасте я впервые увидела, как пара занималась любовью в королевском саду.
        От неожиданности Натаниэль снова рассмеялся.
        Сощурившись еще сильнее, она вдавила палец ему в грудь.
        — Совсем не смешно, если бы их застала не я, а кто-нибудь другой…
        Натаниэль совершенно не ожидал подобного поворота.
        — Кто это был?
        — Не важно. Они меня не видели, а я слишком испугалась, чтобы остаться, но так и не сумела выкинуть картинку из головы. А потом стала пристально следить, как они ведут себя друг с другом, когда думают, что их никто не видит.
        — Запретная любовь?
        Каталина кивнула.
        — Более чем. Но, один раз узнав, я уже больше не могла этого не знать.
        Натаниэль отлично ее понимал. Дядя тоже не смог закрыть глаза на то, чему стал свидетелем.
        — Когда я их застала, я впервые столкнулась с желанием и не могла о нем не думать. До этого я даже не подозревала, что между мужчиной и женщиной может быть нечто подобное. Больше я никогда не заставала их ни за чем неподобающим, но чем больше я за ними наблюдала, тем сильнее убеждалась, что они друг друга любят.  — Опустив глаза на палец, что все еще упирался ему в грудь, Каталина опустила руку и отступила на шаг.  — Но все закончилось плохо.
        — С любовью всегда так.
        Она улыбнулась.
        — Надеюсь, Изабелла докажет, что это не так. Они с Себастьяном безумно друг друга любят. Но я знала с тех самых пор, как…  — Не договорив, она закусила губу и отвела глаза.  — Я отдала тебе лишь тело. Любовь чересчур опасна для женщины. А тем более для принцессы. Я всегда знала, что буду вынуждена физически покориться мужу, но не собиралась отдавать ему ни сердце, ни чувства. В моей стране вся власть принадлежит мужчинам, но ни одному из них я не отдала бы больше, чем он мог взять по закону.  — Она вздернула подбородок.  — А теперь никто и этого не получит. Я больше не хочу того будущего, что мне уготовили с рождения, и не вернусь в Монте-Клер. И ты меня не заставишь.
        Натаниэль пристально смерил ее взглядом.
        — Отличная речь и весьма трогательная, но ты все равно поедешь со мной.
        Она покачала головой.
        — Пять дней назад твой отец публично объявил о начатом над «Гироуд девелопмент» разбирательстве по подозрению в финансовых махинациях.  — Пока он искал Каталину, ее отец повернул все в свою пользу.  — Также он отобрал у меня все права на землю и «Рейвансберг».
        Ничего не отвечая, она смотрела на него приоткрыв рот.
        — В Монте-Клере интересуются, где ты. Двор объявил, что с тобой все в порядке, но слухи все равно поползли. Король хочет, чтобы ты вернулась. И если я не приведу тебя через неделю на его день рождения, я лишусь всей собственности в вашей стране, а заодно и репутации. И помимо всего прочего, если я вернусь в Монте-Клер без тебя, окажусь в тюрьме.
        — Я поговорю с отцом и постараюсь все уладить.
        — И ты всерьез думаешь, что он к тебе прислушается? Мы оба отлично знаем, что твои слова больше ничего не значат, даже если вообще когда-нибудь значили.
        — Я знала, что от Доминика исходит угроза, но…
        — Так ты думаешь, за всем этим стоит твой брат?
        — Отец всегда был строг и властолюбив, но у него были свои принципы, а в последние годы влияние Доминика чрезвычайно усилилось, и король в первую очередь стал прислушиваться к нему.  — Она обожгла Натаниэля взглядом.  — Доминик тебя ненавидит. И я тебя предупреждала.
        — Да, только убежал и запустил снежный ком не я.  — Он скрестил руки на груди.  — И ты еще можешь все исправить. Я сделал все, что от меня просили, и как ты мне за это отплатила? Украла деньги и сбежала из страны вместе с растущим в тебе ребенком?
        Я не думала, что это как-то на тебе скажется,  — тихо произнесла Каталина.  — Я просто хотела свободы себе и ребенку.
        — Если бы вместо того, чтобы по-детски сбегать, ты поговорила со мной о своих чувствах, я бы тебе помог.
        В ней вновь вспыхнула ярость.
        — Я пыталась с тобой говорить, но ты не обращал на меня внимания. Наверное, мне стоило быть настойчивей, но я все двадцать пять лет училась держать мысли и мнение при себе, старательно игнорируя чувства. Мне не просто целиком изменить устоявшиеся привычки, а ты и не думал мне помогать, вместо этого старательно отстраняясь и не подпуская меня на пушечный выстрел.
        — Не сваливай всю вину на меня.
        — А я и не сваливаю. Я не должна была брать твоих денег…
        — Забудь о деньгах, главное, ты забрала моего ребенка.
        — Ради его же блага.  — Она обняла себя за плечи.  — Отец не вечен, и рано или поздно трон перейдет Доминику. Я не хочу, чтобы он решал, как жить нашему ребенку, не хочу, чтобы он решал, как жить мне. И вообще больше не хочу, чтобы хоть кто-то решал, как мне дальше жить. Ты волен поступать на свое усмотрение, так неужели не можешь понять, что я хочу того же и для ребенка? Я собиралась тебе позвонить…
        Он горько рассмеялся.
        — Ну конечно.
        — Утром я купила телефон. Если посмотришь налево, увидишь, что он как раз заряжается. Я хотела позвонить и услышать от тебя самого, что ты думаешь о судьбе нашего ребенка, извиниться, что взяла деньги, и обговорить, как их вернуть. Я не понимала, сколько брала.
        — Как можно было не понять, что берешь двести тысяч евро?
        — Я плохо представляла истинную ценность этой суммы. Я же раньше вообще никогда не пользовалась наличными. За все и всегда платил дворец, а я даже не представляла, что и сколько стоит.
        Немного успокоившись, Натаниэль потер подбородок.
        — И все равно ты должна со мной вернуться. Это единственный способ спасти мое дело и полностью снять обвинения в мошенничестве.
        Умей Каталина кричать, она завопила бы сейчас в полный голос. Но она ни разу в жизни не кричала. И ни разу в жизни не была так зла, сбита с толку и напугана.
        — Налить тебе чая?
        Натаниэль глянул на нее так, словно она с ума сошла. И она действительно была к этому весьма близка.
        — Ты меня слышала?
        — Да, я тебя слышала. Я впервые в жизни обрела свободу, и ты хочешь ее у меня отобрать.
        — У меня нет выбора.
        — Есть. Ты можешь просто уйти.
        Она включила чайник.
        — Уйти от вложенных в дело двухсот миллионов евро?
        — А почему бы и нет? Тебе принадлежат отели, клубы и торгово-развлекательные комплексы по всему миру. Ты миллиардер.
        — И поэтому ты не постеснялась взять у меня наличные?
        — Нет. Я знала, что не должна так поступать, но была в отчаянии. Мне представилась возможность, и я ею воспользовалась.
        — Именно это ты полиции и скажешь?
        Глава 8
        Каталина мгновенно заледенела.
        — А ты готов заявить на меня в полицию?
        — Считай, что да. Потому что, если ты не вернешься со мной в Монте-Клер, у меня не останется выбора. Не хочу тебе угрожать, но…
        — Тогда не угрожай.
        — В моем кабинете ведется постоянная видеозапись.
        — Это шантаж.
        — Да, но что мне остается? Mon pappillon, я не позволю твоей семье разрушить все, что я годами создавал. На личную репутацию мне наплевать, но профессиональная кое-что для меня значит. Я не позволю, чтобы ребенок считал меня преступником. И еще я хочу, чтобы до конца беременности ты постоянно была подле меня, иначе я никогда не буду знать наверняка, что ты опять не сбежала.
        — Ребенок так много для тебя значит?
        — Как ты можешь в этом сомневаться, когда я женился на тебе, чтобы получить на него законные права?
        — Ты женился на мне, чтобы защитить свой бизнес.
        — Не спорю, у меня было несколько причин, но поверь, бизнес стоял на последнем месте. Я хочу этого ребенка и хочу быть ему настоящим отцом.
        Пока они говорили, чайник вскипел, и, когда Каталина налила воды в чашки, рукав свитера чуть-чуть задрался.
        — Что ты с собой сотворила?  — спросил он, увидев забинтованное запястье.
        Она бросила в чашки по пакетику чая.
        — Обожглась пару дней назад, доставая запеканку из духовки.
        — А с пальцами что?
        — Порезалась, кроша овощи на запеканку.
        Она добавила в чай молока, а ведь раньше он никогда не поверил бы, что она способна на простые домашние хлопоты… Но почему при мысли, что ей больно, у него что-то болезненно сжимается в груди?
        — А как ты узнала, как готовить запеканку?
        — Я умею читать и выполнять инструкции. А в Бенаске продают кулинарные книги.
        Она подтолкнула к нему одну чашку.
        — На костяной фарфор мои деньги тратить не стала?
        Без предупреждения мимо его головы пролетела стеганая прихватка.
        — Так вот ты обо мне какого мнения? Считаешь меня бестолковой принцессой, что денно и нощно волнуется о бессмысленных пустяках, вроде того, из какой чашки пить?  — Тон ее голоса поднялся на октаву.  — А тебе ни разу в голову не приходила мысль, что у меня никогда и ни в чем не было выбора? Включая эти проклятые чашки?
        Это самое близкое к крику и ругательствам, что он от нее слышал.
        Она глубоко вдохнула.
        — Угрожай, чем хочешь, но я не вернусь. Мы в Испании, и здесь у тебя нет на меня никаких прав. Я свободная женщина.
        Он едва не рассмеялся.
        — Как ты можешь считать себя свободной, когда вся твоя «свобода» спонсируется украденными у меня деньгами?
        — Я взяла твои деньги от отчаяния. Я твоя жена, и пусть прав у меня и не много, но ты обязан содержать нас с ребенком.  — Поймав его взгляд, Каталина вздохнула.  — Но я понимаю, что ты тоже оказался в непростом положении.
        — Так ты пойдешь со мной добровольно?  — Несмотря на свои угрозы, он отлично понимал, что не сможет сдать ее полиции, но и позволить здесь остаться он ей тоже не мог. Она носит его ребенка. Она его.
        Эти мысли стали для Натаниэля полной неожиданностью.
        Так же, как и вновь открывшиеся в ней качества. Ведь раньше бы он ни за что не поверил, что она способна украсть…
        Но украла она лишь потому, что не видела другого выхода. Для того, чтобы защитить его ребенка.
        Только это все равно ничего не меняет.
        Так же как ничто не изменит того, что когда-то совершил он сам. Но теперь он всего лишь пытался защитить ее от самого себя, а она убежала.
        Потому что ее всю жизнь, словно щенка, учили сдерживаться и знать свое место. Но теперь она наконец-то открыто высказалась.
        Пока все эти мысли роились у него в голове, Каталина посмотрела ему прямо в глаза.
        — Нам не обязательно разводиться.
        Он изумленно на нее уставился.
        — Как только я вернусь в Монте-Клер, ты снова станешь моим законным владельцем. Мои предки-мужчины составили конституцию так, что женщины дома Фернандесов не имеют почти никаких прав. Помимо всего прочего я не вправе с тобой развестись. И если ты сам не потребуешь развод, отец не сможет ничего сделать, разумеется, если не захочет полностью переписать дарующую ему власть конституцию. Следовательно, я ни за кого больше не выйду замуж, и никто не станет вмешиваться в воспитание нашего ребенка.
        — В твоем предложении есть определенные плюсы, но я не хочу оставаться женатым.
        Ему всегда было лучше одному. Женского общества ему и так хватало, и он совершенно не хотел, чтобы его «спасали». И уж тем более он не хотел, чтобы этим занималась та женщина, на которой он женат и которую при всем желании не мог выкинуть из головы.
        И хотя она ничем не походила на своего брата, но одна общая черта у них все же нашлась. Они оба стали для него Проблемами с большой буквы «П».
        — Я знаю, что ты не хочешь быть женатым, и наверняка старательно высчитываешь оставшиеся до развода дни, но ты меня вообще слушал? Я тоже не хочу оставаться твоей женой. Но я хочу, чтобы наш ребенок рос свободно и без влияния моей семьи. И чтобы я тоже была свободна. Нам не нужно жить вместе, но зато тебе и не придется смотреть, как твоего ребенка растит кто-то другой. Пожалуйста, Натаниэль, я лучше стану монашкой, чем позволю еще хоть одному мужчине собой владеть.
        — Может сработать.
        Чем больше он над этим думал, тем больше ему нравилась идея. Ему совершенно не хотелось, чтобы его ребенка воспитывал чужой человек, да и вести в Монте-Клере какие-либо дела он больше не собирался…
        — Нам в любом случае придется вернуться в Монте-Клер, чтобы король увидел твое раскаяние, а я вернул себе землю и репутацию.
        Кивнув, Каталина пригубила чай.
        — Как только мне вернут собственность, я сразу же ее продам.
        — Уверен? Ты же даже еще не завершил строительство.
        — Ничего, покупатель закончит. Я всегда чувствовал, что в вашей стране есть что-то гнилое, но даже не подозревал, что все настолько плохо. Я поговорю с принцами Каллиакисами. Они любят разнообразие в делах, и они не те люди, которым твои отец с братом осмелятся угрожать. Но быстро все оформить вряд ли получится.
        — Пока я знаю, что мне гарантирована свобода, я готова ждать. Но захотят ли принцы вообще во все это ввязываться? Я думала, они инвестируют в небольшие стартапы.
        — В основном. Именно Гелиос спонсировал мой первый проект, с которого все и началось.
        При имени человека, за которого она едва не вышла замуж, у нее даже ресницы не дрогнули.
        — А я и не знала. Оказывается, вы гораздо ближе, чем я предполагала.
        Натаниэль пожал плечами.
        — Совместная учеба сближает.
        — А раз вы такие хорошие друзья, как он отнесся к нашей свадьбе?
        — Сама ты у него не спрашивала?
        — Нет, с чего бы?
        — Просто.  — А ведь он даже и не подозревал, что беспокоится, что она все еще может что-то чувствовать к Гелиосу.
        Только какое ему до этого дело?
        Она слегка склонила голову набок.
        — Я никогда его не любила и вообще не испытывала к нему никаких чувств.
        Натаниэлю потребовалось определенное усилие, чтобы справиться с голосовыми связками.
        — Я уверен, Гелиос охотно пойдет на сделку не только из-за старой школьной дружбы, но и потому, что ему совсем не нравится, как твой отец обошелся с Эмми.  — Он пристально посмотрел на Каталину.  — Ты же понимаешь, что обратного пути уже не будет? Пока король винит в твоем исчезновении меня и гормоны, но, если я переселю вас с ребенком в другую страну, он никогда тебя не простит.
        Ее волнение выдала лишь легкая дрожь в державших чашку пальцах.
        — Отца заботит лишь дом Фернандесов и власть. До меня и ребенка ему нет дела.
        — Тогда вперед. Допивай чай и собирайся. Я хочу покинуть дом до того, как стемнеет.
        — Я бы хотела еще хоть раз здесь переночевать.
        — Нет.
        — До нашего публичного появления еще полно времени.
        — Чем быстрее мы начнем действовать, тем лучше.
        — Но одна ночь ничего не изменит.
        — Это не обсуждается. Иди собирайся.
        В карих глазах вновь вспыхнул огонь.
        — Когда ты так говоришь, ты ничуть не лучше моего отца и брата.
        — У меня нет с ними ничего общего.
        — Ну и не веди себя как они. Пока длится наш брак, тот, в котором мы изображаем счастливую пару, изволь обращаться ко мне с уважением и как к равной, даже когда мы вернемся в женоненавистнический Монте-Клер. Ты меня понял?
        Даже в гневе она сохраняла необычайную ясность ума и чеканила фразы, как истинная королева.
        — Понял, а теперь собирайся, нас ждет вертолет.
        Дождавшись, пока Каталина соберет спрятанные по всем углам пачки банкнот и вернет дом в точно такое же состояние, в каком его получила, Натаниэль с облегчением вздохнул.
        — Готова?
        Но не успели они сесть в машину, как позвонил пилот и сказал, что мотор требует ремонта и до завтра вертолет не двинется с места.
        — Тогда нам все же придется здесь заночевать,  — обрадовалась Каталина.
        — Я отвезу нас в аэропорт,  — возразил он мрачно.  — Пожалуйста, садись в машину.
        В сгущающихся сумерках Натаниэль завел мотор.
        — Раз ты не пыталась мне насолить, почему выбрала именно это место?  — спросил он через десять минут молчания.
        — Мама рассказывала, как ездила сюда в детстве. Для нее это всегда было словно маленькое Рождество.  — Каталина ясно чувствовала его напряжение и решила немного разрядить обстановку.  — Раз уж Рождество нам испортили, я решила сорвать немного волшебства хотя бы здесь.
        В ответ он лишь фыркнул нечто неразборчивое.
        — И я думала, что отец никогда не станет меня здесь искать. Нам с Изабеллой никогда не разрешали вставать на лыжи, чтобы мы, не дай бог, не расквасили наши прекрасные личики о деревья. Он считал, что, испортив внешность, мы испортим все наши брачные перспективы.
        Натаниэль сжал пальцы на руле так, что у него даже костяшки побелели.
        — Почему тебе здесь так не нравится?
        Он ничего не ответил.
        — И ты раз за разом повторяешь, что я здесь лишь для того, чтобы каким-то образом причинить тебе боль.
        Он натянуто рассмеялся.
        — Неужели ты настолько наивна, что веришь, что мне может понравиться в таком месте?
        Я не представляю, о чем ты говоришь.
        — Ты знаешь мою историю, ведь я учился с твоим братом. Так неужели ты думаешь, что я поверю, что он не потрудился рассказать тебе, как я лишился семьи, когда он все школьные годы радостно подсовывал мне под нос все вызванные лавинами трагедии? Словно такая смерть — это забавное развлечение?
        — Твои родители умерли под лавиной?
        Он коротко кивнул.
        — Во Французских Альпах.
        — Я не знала… То есть я знала, что ты сирота, но…
        Неудивительно, что Доминик ничего ей не сказал. Да и для чего бы ему самолично пробуждать в ней симпатию к заклятому врагу?
        — Сколько тебе было?
        — Семь. Родители повели сестру, Мелани, перекусить в кафе, оставив меня заниматься с инструктором.
        Она даже не знала, что у него была сестра.
        — Ты…
        — Видел?
        Она кивнула.
        — Сам процесс нет, зато отлично слышал. Говорят, что сход лавины звучит, как едущий на тебя товарняк, но это не так. Так звучит лишь ад. Деревянное кафе попросту расплющило. У них не было ни единого шанса. Не выжил никто.
        — Натаниэль…  — Она даже не могла представить тот ужас, что ему пришлось пережить. Ее мать умерла, когда ей было восемнадцать, но даже тогда она чувствовала себя так, словно миру пришел конец. А Натаниэль потерял обоих родителей и сестру, когда ему было всего семь лет.  — А что было с тобой дальше?
        — Социальная служба позвонила бабушке, ближайшей родственнице, но у нее хронический артрит, и она не могла меня воспитывать. Так что меня взяли дядя с женой.
        В его голосе было что-то такое…
        — Они плохо с тобой обращались?
        Приближаясь к особенно крутому повороту, Натаниэль сбавил скорость.
        — Анжелика не любила детей и согласилась меня принять лишь при условии, что меня отправят в интернат.
        — Жестоко.
        Он кивнул.
        — Меня отослали, как только мне исполнилось восемь. Родители были не богаты, но страховка у них была. И ее истратили на мое обучение. Как ты знаешь, наша школа была не из дешевых.
        — Но зачем им вообще понадобилось отсылать тебя в Англию? Можно же было и во Франции что-нибудь подыскать.
        — Дядя решил, что, раз уж приходится отправлять меня в интернат, нужно выбрать лучший. А Анжелика просто хотела от меня избавиться, а когда я возвращался на Рождество и летние каникулы, нанимала мне няню.
        — А после того, как тебя исключили, ты у них жил?
        — Какое-то время.
        — Какое-то?
        — Какое-то.
        Как ни хотелось ей продолжить расспросы, Каталина сразу поняла, что ничего от него больше не добьется.
        — Как они восприняли твое исключение? Ругались?
        — Дядя никогда на меня не ругался. Он старался как мог, но обстоятельства были сильнее. В то время он уехал по делам в Германию, и меня приняла Анжелика.
        — Детоненавистница.
        — Я тогда уже не был ребенком.
        — Тебе было семнадцать. В Монте-Клере совершеннолетие наступает в двадцать один.
        — Кажется, мы уже установили, что у вас в стране сплошные пережитки прошлого. Я был полным бунтарского духа и гормонов подростком, но не думаю, что ты способна это понять.
        — Может, и нет. Мои гормоны разошлись лишь два месяца назад, когда я совершила единственный в жизни бунтарский поступок.
        На секунду отвлекшись от дороги, Натаниэль бросил на нее такой пристальный взгляд, что по всему ее телу разом прокатилась волна жара. Точно так же он смотрел на нее, прежде чем снять с нее халат и…
        Малейшие подробности восхитительной ночи вспыхнули в ее голове так же ярко, как горели в ту секунду, что за ним закрывалась дверь ее спальни.
        Что ж, похоже, тот Натаниэль, о котором она годами мечтала, не надеясь и на тень близости, наконец-то вернулся. И станет обращаться с ней не как с бесплотным призраком, а как с настоящей женщиной.
        Глава 9
        Снег валил все гуще, но им все равно нужно было добраться до аэропорта, где их ждал самолет. Чувствуя, что его не стоит отвлекать от дороги, Каталина замолчала, и если бы он с той же легкостью сумел не ощущать ее близости всем существом…
        Черт, именно поэтому он и избегал оставаться с ней наедине. А теперь она сидела так близко, что он, вдыхая знойный аромат всей грудью, мог с легкостью прикоснуться к шелковистой коже. Но разве можно так сильно хотеть человека, которому не можешь доверять? Что, если она снова попробует убежать?
        Но после сегодняшних разговоров что-то между ними раз и навсегда изменилось…
        — Нам нужно где-то остановиться на ночь,  — выдохнул Натаниэль, когда они подъезжали к очередной деревушке. Снег валил так густо, что «дворники» уже давно не справлялись.
        — Я же говорила, что нам стоило переночевать в коттедже.
        — Ты устала?
        — Немного.
        Отогнав мысль, что с удовольствием взбодрил бы ее весьма определенным образом, Натаниэль въехал в деревню и, не видя ничего даже на метр вперед, остановил машину.
        — Подожди меня здесь.
        Выбравшись, он огляделся и почти сразу заметил неоновую вывеску «Отель», светившую, словно Полярная звезда.
        — Неподалеку есть отель, пойду проверю, найдутся ли у них свободные комнаты.
        — Возьми мою сумку, пожалуйста.
        Не к чему нам обоим мерзнуть, еще неизвестно, станем ли мы там ночевать.
        Я не хочу сидеть тут в одиночестве. Найдутся у них комнаты, просто поверь.
        Он уже давным-давно ни во что не верил. С того самого снежного утра.
        Из воспоминаний о семье ярчайшим был вечер перед тем, как он ее потерял. Они грелись в коттедже у камина, а Мелани, прижав к окну нос, любовалась потрясающим снегопадом. Было уже поздно, и им пора было ложиться спать, но вместо этого родители повели их лепить снеговика под луной.
        Было ли это воспоминание так живо, потому что было последним? Или просто он тогда был неимоверно счастлив? Закрывая глаза, Натаниэль до сих пор видел задорную улыбку матери, озорной блеск отцовских глаз и симпатичные ямочки на щеках сестры. Все еще слышал звеневший в холодном воздухе смех.
        Именно поэтому он всю жизнь и избегал снега. Чтобы лишний раз не вспоминать.
        Подхватив сумку Каталины и рюкзачок, куда она сложила украденные деньги, Натаниэль захлопнул дверь.
        — Ты же совсем замерз.  — Она выразительно глянула на его городское пальто.  — Возьми шапку, я без нее обойдусь: у меня волос больше.
        — Ничего,  — отмахнулся он от предложения, он как-нибудь выживет, а вот ей с ребенком точно мерзнуть нельзя.
        Ухватив Каталину за руку, он повел ее по крутой дороге к отелю, оказавшемуся весьма симпатичным двухэтажным домиком. Внутри было тепло и весьма мило, и, хотя по уровню отель явно не дотягивал до принцессы, он вполне подходил женщине, которая принцессой быть не желала.
        — Можем мы снять две комнаты на ночь?  — спросил он по-испански, но девушка-администратор лишь удивленно на него посмотрела и крикнула что-то на незнакомом ему языке в приоткрытую дверь.
        Тогда Каталина подалась вперед и произнесла что-то на этом же языке.
        Девушка сразу просияла и начала что-то щебетать, когда в дверях появился мужчина средних лет, убедился, что все в порядке, и вновь скрылся.
        Через пару минут Каталина повернулась к Натаниэлю:
        — У тебя паспорт с собой? Он ей нужен.
        Они подали паспорта девушке.
        — А я и не знала, что в отелях обязательно проверяют паспорта,  — удивленно моргнула Каталина.
        — У простых смертных вообще чертовски много обязанностей,  — усмехнулся Натаниэль.
        Внося данные Каталины в компьютер, девушка удивленно распахнула глаза и уставилась на принцессу, но та тихонько что-то шепнула, и девушка заговорщицки подмигнула и вручила им старомодный ключ.
        — У нас восемнадцатая комната, а через полчаса в столовой подадут ужин.
        Натаниэль распахнул дверь в длинный коридор.
        — Всего одна комната?
        — Нам повезло, что хоть она есть.
        Стараясь не обращать внимания на манящий женский аромат, Натаниэль мысленно вздохнул.
        — А почему она меня не поняла?
        — Она почти не знает испанского. Эта деревушка считает себя каталонской, и приезжают сюда в основном каталонцы, а сейчас тут так людно лишь потому, что метель многих застала в пути.
        — Не знал, что ты говоришь по-каталански.
        — Мама была испанкой и с детства говорила и по-испански, и по-каталански.
        — Она была членом испанской королевской семьи?
        — Да, двоюродной сестрой короля.
        — У Монте-Клера прочные связи с Испанией, верно?
        — Верно. Как и с Францией, что вовсе неудивительно, учитывая, что мы зажаты между этими странами.
        — Неудивительно. И неудивительно, что, получив воспитание при испанском дворе, твоя мать легко вписалась в дом Фернандесов.
        Поморщившись, Каталина остановилась у двери с цифрой восемнадцать.
        Но какие секреты могли быть у королевы с дочерью, раз их требовалось обсуждать на никому не известном, кроме них, языке?
        Он вспомнил, как она рассказывала о любовниках, что застала в саду. Могла ли это быть черноволосая королева Клодетта? Судя по словам Каталины, она хорошо знала любовников, сам же он пару раз в юности встречал королеву, но его ей никогда не представляли.
        Его терпели из-за денег, понимая, что он может принести определенную пользу, и сочли достаточно годным, чтобы представить принцессе, но об официальном знакомстве с королевой и речи быть не могло. Изабелла походила на мать куда больше самой Каталины, но статная фигура и поистине королевская осанка были у них общими.
        Нет, королева Клодетта ни за что не позволила бы застать себя посреди любовных утех в саду.
        В конце концов, не была же она сходящим с ума от гормонов подростком, каким был когда-то он сам, впутавшись в неуместную нездоровую авантюру.
        — Наверное, непросто расти, зная, что каждое неправильное слово или жест неминуемо повлекут за собой последствия.
        — Такова моя жизнь,  — просто ответила Каталина, а потом поправилась: — Точнее, такой она была. Мама никогда не позволяла мне забыть, сколько у меня привилегий, а потом я сама не позволяла себе забыть. А вот и наша комната.
        Она вставила ключ в замок и повернула.
        Комната оказалась на удивление просторной, с огромной резной кроватью в центре, в тени которой меркла вся остальная мебель.
        — Всего одна кровать,  — выдохнул Натаниэль. Он все еще помнил желание, что накатило на него, когда он прижал Каталину к стене на кухне и провел пальцами по бархатной щеке.
        — У тебя с этим какие-то проблемы?
        Готов ли он лечь в одну кровать с самой прекрасной и сексуальной женщиной в мире, что сбежала от него, забрав с собой и еще нерожденного ребенка?
        Больше всего ему сейчас хотелось сорвать с нее одежду, повалить на кровать и сделать своей.
        И никакие отговорки больше не работали. Да и вообще все изменилось, и ему больше нет нужды держаться в стороне. Нет нужды ее защищать.
        Черт, да она же больше и не заслуживает его защиты!
        Она хочет сама за себя решать, и, если он сейчас сожмет ее в объятиях, станет отвечать столь же страстно, как отвечала в их первую ночь, когда он, даже зная о риске, вошел в нее без защиты.
        А теперь никакая защита им вообще уже не нужна, и он сможет насладиться каждой секундой. Но именно всепоглощающая сила желания и заставила его отступить. Было в ней нечто такое… Нечто большее, чем просто физическая составляющая…
        — А у тебя?
        Она внезапно прикоснулась рукой к его груди.
        — Мне действительно очень стыдно, что я взяла твои деньги. Я знаю, ты считаешь, что мне больше нельзя доверять, но обещаю, я больше никогда так с тобой не поступлю. Я полностью тебе доверяю, и, надеюсь, однажды ты тоже сумеешь вновь в меня поверить.  — Она улыбнулась.  — Мы теперь вместе против всего Монте-Клера. Как Бонни и Клайд.
        — Хочешь прорываться на свободу с боем?  — Он с трудом поборол улыбку, так же как с трудом боролся со все усиливающимся желанием ухватить прижимавшуюся к его груди руку и осыпать ее поцелуями.
        Когда они полчаса спустя вошли в плохо освещенную столовую с разномастными столами, Каталина лишь удивленно огляделась. Она ни разу в жизни не была в подобном месте и чувствовала себя, как в кино. И это немного пугало. Да и девушка-администратор не соврала, когда сказала, что у них полно работы. Столько людей…
        К ним подошел молодой человек, в котором она опознала сотрудника лишь по повязанному на талии фартуку, и, когда Натаниэль назвал их комнату, его взгляд мгновенно сосредоточился на Каталине.
        Что ж, похоже, теперь уже весь персонал в курсе, что их почтила визитом сама принцесса…
        Официант проводил их к столику в углу, и Каталина принялась изучать меню.
        — Дороговато.  — За последние дни она успела узнать настоящую цену деньгам.
        — Заказывай что хочешь.
        — Уверен?
        — Когда мы со всем разберемся в Монте-Клере, я куплю вам с ребенком дом и стану выплачивать содержание. А сейчас можешь ни в чем себе не отказывать.
        — Спасибо,  — шепнула Каталина.  — Знаешь, я подумала, что после рождения ребенка мне стоит подыскать работу.
        Он удивленно на нее глянул.
        — Да и в любом случае я не привыкла сидеть без дела. К тому же нужно мне как-то обеспечивать ребенка, когда отец лишит меня содержания.
        — Я сам стану тебя обеспечивать.
        — Не хочу во всем от тебя зависеть.
        — Но раньше ты всегда и во всем зависела от отца.
        — Там было другое. Дворец оплачивал все мои расходы, а я честно выполняла возложенные на принцессу обязанности.
        — А теперь ты станешь матерью моего ребенка. Я буду полностью тебя обеспечивать.
        — Я очень это ценю, но хочу внести и свой вклад. К тому же я просто не умею сидеть без дела.
        — И чем бы ты хотела заняться?
        — Не знаю. Я даже толком не знаю, что могу делать, но я обязательно что-нибудь придумаю.
        Они заказали бифштекс, жареную картошку с грибами и салат, а когда официант ушел, Каталина все-таки задала давно мучивший ее вопрос:
        — А почему после исключения ты не остался у дяди? Ты же был еще совсем юн.
        Он слегка нахмурился.
        — Тебе же было семнадцать?
        — Да.
        — И как ты себя обеспечивал?
        — Жил на то, что осталось от родительской страховки. Предполагалось, что эти деньги пойдут на последний год обучения, но, раз обучение закончилось, дядя перевел их на мой счет. Я перебрался в Марсель и снял там квартирку.
        А напротив его временного пристанища как раз продавался участок земли. Натаниэль уже тогда твердо решил, что возьмет судьбу в свои руки и никому не позволит за себя решать, и позвонил все еще учившемуся в школе Гелиосу. Спустя месяц этот участок стал его собственностью. А еще два года спустя на нем вырос отель с рестораном и клубом, который он продал, вернул Гелиосу долг, а на оставшуюся сумму приобрел новый участок. Совершить эту операцию в третий раз он сумел, не одолжив ни у кого ни цента. После пятого проекта он перестал продавать и начал получать чистый доход.
        Через тринадцать лет после звонка Гелиосу Натаниэль официально попал во всемирный список миллиардеров.
        — А где жил твой дядя?  — продолжала Каталина.
        В Париже.
        Она прикинула расстояние.
        — На другом конце Франции.
        — Верно.
        — А почему ты перебрался так далеко? Разве что была какая-то необходимость…
        — Она была.
        Он одним глотком осушил полбокала пива.
        — Что случилось?
        Открыв рот, чтобы сказать, что это ее не касается, Натаниэль внезапно признался:
        — Я переспал с Анжеликой.
        Глава 10
        Может, она что-то не так поняла?
        — С тетей?
        Он покачал головой:
        — Она была замужем за моим дядей, но я никогда не думал о ней как о тетке. Помнишь, из-за чего мы с Домиником подрались, когда меня исключили?
        Она кивнула.
        — Как я и сказал, меня с позором отправили домой, но дядя был в деловой поездке. Я ждал, что меня свалят на няню, но, наверное, Анжелика просто не успела ничего подготовить и на этот раз не смогла притвориться, что меня вообще не существует. До сих пор помню, как она на меня посмотрела, открывая дверь. Наверняка волк точно так же разглядывал Красную Шапочку. Да и неудивительно. За тот год я очень вырос и возмужал, и она впервые в жизни обратила на меня внимание. В тот первый вечер напоила меня вином, приготовила ванну и особый ужин… Как я потом понял, она сознательно меня соблазняла. Подробности несущественны, но, поверь, когда она залезла ко мне в кровать, я был не в том положении, чтобы ей отказывать. Она была прекрасной женщиной в самом соку и отлично знала, что делает.
        — Она соблазнила семнадцатилетнего мальчика?
        — Да. А я ей это позволил.
        Каталина почувствовала, как на нее накатывает тошнота.
        — Отвратительно.
        Натаниэль заметно напрягся.
        — Я предупреждал.
        Она осторожно накрыла его руку своей рукой.
        — Я не про тебя, а про Анжелику. Надо же быть такой сукой.
        Он впервые слышал, чтобы с ее губ слетело ругательство.
        — Но я ей позволил, так что часть вины лежит и на мне.
        — Тебе было всего семнадцать.
        — В семнадцать уже отлично понимают, что такое хорошо и что такое плохо, и я понимал, что то, что мы делаем, не просто плохо, но, как ты и сказала, отвратительно. Дядя взял меня к себе в семь лет и вырастил…
        — Он позволил Анжелике отослать тебя в интернат.
        — Он делал все, что мог в сложных обстоятельствах. Он всегда меня поддерживал, и вот чем я ему отплатил. Мы забавлялись полгода, пока однажды дядя не пришел с работы чуть раньше и не застал, как она выходит из моей комнаты в одном белье.  — Натаниэль допил пиво.  — Ее он сразу вышвырнул вон, а мне дал неделю. А еще пообещал перевести на меня остаток родительских денег при условии, что он больше никогда меня не увидит.
        — И с тех пор ты так ни разу его и не видел?
        — Я пытался пару раз с ним связаться, но он не хотел иметь со мной ничего общего. Теперь у него совсем другая жизнь. Он развелся с Анжеликой, а потом снова женился и завел собственных детей, но я знаю, что меня он никогда не простит. Он был моим единственным родственником, к тому времени бабушка уже умерла, а я сам разрушил наши отношения.
        Единственный родственник…
        А теперь она носит под сердцем его ребенка… И он еще ни разу в жизни ни с кем этого не обсуждал.
        — В Монте-Клере возраст согласия — восемнадцать лет, так что, если бы она попробовала тебя соблазнить у нас, угодила бы в тюрьму за изнасилование. Знаешь, я всерьез считаю, что тебе нужно отпустить чувство вины.
        Глядя в темные глаза, полные сочувствия, Натаниэль вновь вспомнил, почему все это время так старательно держал ее на расстоянии. И несмотря на то, что он все еще злился, что Каталина сбежала, где-то глубоко внутри он знал, что она полная противоположность соблазнившей его женщины. Она сбежала от отчаяния, а теперь возвращается в Монте-Клер лишь ради того, чтобы ему помочь. Да в ней же вообще нет ни грамма эгоизма!
        — Это не так просто.
        — А я и не говорила, что это просто.
        Когда принесший еду официант ушел, Натаниэль вздохнул.
        — Даже не верится, что я тебе все это рассказал.
        — Поверь, секреты хранить я умею.
        Уж в этом он точно не сомневался, в конце концов, она всю жизнь прожила в королевском дворце Монте-Клера.
        — Но уж что никогда не было секретом, так это похождения моего отца, но ему и в голову не приходит чувствовать себя хоть в чем-то виноватым. И Доминик такой же. Для них женщины всего лишь вещь, а тебя до сих пор мучает совесть за то, что ты совершил в семнадцать. По-моему, ты в сто раз человечнее их.
        Если бы. Ведь его собственные поступки лишили его единственного человека, что после гибели родителей всегда его поддерживал.
        Правда, в отличие от короля и принца Монте-Клера для него женщины не были вещью, и он искренне наслаждался их обществом, причем не только в постели, но до того, как обстоятельства связали его с Каталиной, он всегда четко видел, когда приходила пора двигаться дальше. Потому что ему никто и никогда не был нужен. Потому что, пока ты один, никто не сумеет причинить тебе боли. И ты сам никому больно не сделаешь.
        — А как твоя мать относилась к похождениям короля?
        Каталина лишь плечами пожала:
        — Не знаю. Она его не любила, так что чувств ее они точно не ранили. Собственно говоря, у них был именно такой брак, который должен был быть и у меня.
        — Брак ради долга.  — Но они сумеют разорвать этот порочный круг.
        — Верно.
        — А у твоей матери тоже были романы?
        — Ни одна женщина на месте моей матери не стала бы заводить романы. Слишком дорого бы они ей обошлись. Ты же видишь, вся власть принадлежит отцу, а следом за ним идет Доминик. Мамино же влияние было ничуть не сильнее моего. Проще говоря, ее мнение вообще ни гроша не стоило. Если бы стало известно об ее изменах, отец выставил бы ее из страны и лишил связи с детьми. Он мог вообще всего ее лишить, так неужели ты думаешь, что она стольким бы рискнула ради мимолетного романа?
        Натаниэль покачал головой, но при этом ясно чувствовал, что она что-то недоговаривает.
        — У нее не было романов, у нее была настоящая любовь. И именно ее я и застала в саду много лет назад. С главным садовником. Могу лишь предположить, что взаимная любовь к цветам их сблизила. Но одно я знаю наверняка. Ради пустой прихоти она никогда не стала бы рисковать, так что что-то у них точно было. Скорее всего, они действительно друг друга любили. И я уверена, что, когда она стала совсем больна и не могла больше покидать комнат, чтобы с ним видеться, это лишь ускорило ее увядание. Он был так близко, и при этом совершенно недоступен… Эта разлука разбила ей сердце, а ее смерть разбила его. Спустя два месяца он отравил себя газом.
        — А еще кто-нибудь о них знал? Твой отец?
        — Нет.  — Она решительно покачала головой.  — Только я. Узнай отец, он бы их обоих убил.  — Ее глаза вдруг наполнились слезами.  — И ты никому не говори. Никто не должен знать. Я не позволю, чтобы ее память изваляли в грязи.
        Никто не должен знать. Те же слова она шепнула, впуская его к себе в спальню.
        — Я никому не скажу.
        — Пойдешь в ванную первой?  — спросил Натаниэль, когда они вернулись к себе.
        — Я быстро.  — Она достала из сумки косметичку и полотенце.
        — Не торопись.
        — Я оставлю туалетные принадлежности в ванной, раз у тебя нет своих собственных.
        — Их предоставляет отель.
        — Серьезно?
        — Да, их всегда предоставляют.
        — И я должна пользоваться именно ими?
        Какая же она все-таки наивная…
        — Нет, это не обязательно. Можешь пользоваться своими.
        Когда за Каталиной закрылась дверь ванной, он повалился на кровать и сжал голову ладонями. Стоило ему хоть на миг забыть ее истинную суть, как она сразу же говорила что-нибудь такое, что напоминало о том, что она Принцесса. С большой буквы.
        Слыша, как льется вода, он невольно представил обнаженную красавицу…
        Не в силах с собой справиться, Натаниэль громко застонал.
        Забравшись под тяжелое одеяло, Каталина изо всех сил старалась не смотреть на часы.
        Но все-таки не выдержала и посмотрела.
        Девять минут тридцать три секунды. Именно столько Натаниэль провел в ванной.
        Когда она вышла оттуда, завернутая лишь в полотенце, он бросил на нее всего один взгляд, от которого у нее внутри все разом вспыхнуло, и скрылся в ванной.
        Десять минут четырнадцать секунд.
        Дверь открылась.
        Натаниэль вышел из ванной лишь в обмотанном вокруг бедер полотенце, и она вновь смогла полюбоваться великолепной мускулистой грудью, что так хорошо помнила по их первой ночи.
        Не сводя с нее глаз, он выключил свет, и теперь их освещали лишь отблески все еще падавших за окном снежинок, но она разглядела бы его и в полной темноте.
        В ту ночь, когда она впервые пустила его к себе, под халатом она была совершенно нага, но теперь на ней не было и халата.
        Усевшись в кровати, она позволила одеялу соскользнуть.
        Натаниэль громко застонал.
        И сорвался с места.
        Словно ягуар он одним рывком подался вперед, и не прошло и секунды, как навис над ней, крепко прижав ее руки к кровати. Его глаза, пылающие страстью, впились взглядом в ее лицо, а его губы были так близко, что она с легкостью могла бы его сейчас поцеловать.
        Как же она его сейчас хотела…
        — Поцелуй меня,  — шепнула она, не в силах больше этого выносить.  — Пожалуйста, поцелуй меня.
        И тогда его губы наконец-то накрыли ее собственные, и она охотно впустила в себя горячий язык. А стоило ему отпустить ее запястья, как она сразу же обвила его шею руками, прижимая его к себе еще крепче.
        Жадно впившись друг в друга губами, они заново узнавали друг друга. Одной рукой Натаниэль ухватил ее за волосы, другой неторопливо поглаживал по всему телу, запуская по ней волны дрожи…
        Слегка отстранившись, он потерся носом о ее нос и сплел их пальцы.
        — Я чувствую себя так, словно готов проглотить тебя всю целиком.
        — Я так тебя хочу,  — шепнула Каталина, приподнимая голову, чтобы вновь завладеть его губами.  — Так хочу…
        Чувствуя, как его вес вдавливает ее в матрас, Каталина как никогда остро ощущала собственное тело, а стоило ему лизнуть ее в шею, как она не выдержала и застонала.
        Пока он неторопливо покрывал ее поцелуями, спускаясь все ниже и ниже, она пыталась прижаться к нему всем телом, чтобы ощутить его как можно ближе, и, когда он добрался до ее напрягшихся сосков, она снова застонала.
        Она еще ни разу в жизни так живо не ощущала каждый миллиметр своего тела, и каждый этот миллиметр молил о внимании и поцелуях.
        В их первую ночь его ласки потрясли ее до самого основания, но теперь…
        Теперь, зная, какое наслаждение последовало за первым потрясением, она с нетерпением ждала, когда он спустится еще ниже.
        Сколько же бесконечных ночей она раз за разом вспоминала ту неповторимую ночь… Да не только ночей, но и дней. Потому что чем бы она ни занималась и что бы ни делала, его образ всегда был в ее голове.
        А между тем Натаниэль уже добрался до ее живота, а когда спустился еще ниже, она сладко выдохнула и полностью отдалась умелым ласкам, чувствуя, как с каждой секундой все нарастает и так неделями сводившее ее с ума желание.
        Крепко ухватив ее за бедра, он настойчиво подстегивал ее наслаждение, пока оно не достигло пика и не взорвалось россыпью ярких осколков.
        И Каталина сразу же поняла, что больше никогда и ни с кем у нее не будет такой близости. Все это лишь для него одного.
        Натаниэль чувствовал, как что-то меняется. Каталина, не издавая ни звука, ерзала на постели, а потом все ее тело приподнялось, словно она хотела встать, и испустила один протяжный стон, а ее глаза открылись, а на губах заиграла слегка удивленная улыбка.
        Вздохнув, она снова повалилась на подушки.
        — Ты восхитителен.
        Эти слова неожиданно сильно его тронули.
        В желании не было ничего необычного, но все же… Он еще никогда и никого не хотел так, как хотел сейчас Каталину… Словно ему в кровь впрыснули чистую дозу потребности и сводящей с ума необходимости, перед которыми просто невозможно было устоять.
        Вновь проложив по роскошному телу дорожку поцелуев, Натаниэль жадно припал губами к ее губам, а Каталина запустила пальцы ему в волосы и обвила его бедра ногами, и уже секунду спустя он оказался глубоко внутри ее, и она тихонько вскрикнула.
        Слегка приподнявшись, Натаниэль посмотрел ей прямо в глаза, и они одновременно задвигались в такт, словно их тела были идеально настроены друг на друга.
        Он еще никогда не испытывал ничего подобного и хотел как можно сильнее растянуть мгновение, чтобы сполна им насладиться. Пристально вглядываться в карие глаза, что расширялись с каждым его выпадом, слушать тихие стоны, целовать сладкие губы, глубоко вонзаться в тугую, обжигающе горячую плоть…
        Чувствуя, как нарастает наслаждение, а дыхание становится все громче и прерывистей, он еще глубже вонзился в желанную женщину и, не в силах больше сдерживаться, взорвался, улетая в водовороте ярких искр, и без сил повалился на Каталину.
        Немного придя в себя, он еще раз легонько поцеловал ее в губы и, неохотно скатившись с нее на кровать, крепко сжал в объятиях.
        Чувствуя непривычную ломоту во всем теле, Каталина проснулась и облизнула припухшие губы.
        Повернувшись, она увидела, что уже восемь утра.
        Ночью она пару раз просыпалась, и, словно они были настроены на одну волну, каждый раз просыпался и Натаниэль, и они молча ласкали и целовали друг друга, а потом вновь засыпали.
        Улыбнувшись, Каталина погладила по щеке Натаниэля, сидевшего рядом с ней со стаканом воды в руках.
        Их первая ночь стала для нее чем-то особенным. И не только потому, что вообще была ее первой ночью с мужчиной, но и потому, что тогда она впервые осмелилась хоть на шаг отступить от предначертанной ей линии. Но тогда она ни на секунду не могла до конца расслабиться, боясь, что их поймают.
        Вчерашняя же ночь вновь стала чем-то волшебным и незабываемым, и на этот раз страха не было. Одно лишь блаженство. И бесконечная близость, которую она никогда ни с кем больше не разделит.
        Чувствуя на себе пристальный взгляд Натаниэля, она посмотрела прямо ему в глаза, ясно видя в них вопрос и отлично понимая, что конкретно он спрашивает.
        Неужели он угадал, как изменились ее чувства…
        — Сейчас напомнишь, что нас ждет самолет?  — спросила она ровным голосом.
        Поймав ее руку, Натаниэль осторожно поцеловал ее ладонь, а в его глазах ясно читалось облегчение.
        — За час соберешься?
        Глава 11
        Стоило им с Каталиной выйти из самолета, как они сразу же оказались под прицелом сотен фотокамер, желавших документально подтвердить, что молодожены, чей брак, по слухам, уже успел пережить серьезный кризис, снова вместе.
        И, глядя на толпу, с трудом удерживаемую усиленным кордоном, что выкрикивала сотни вопросов и признавалась принцессе в любви, Натаниэль наконец-то понял, почему король так отчаянно пытался удержать Каталину в своей власти.
        Из всех членов королевской семьи народ больше всего любил именно принцессу. Потому что, пока Доминик развлекался по всему свету, прикрываясь официальными визитами, Каталина общалась с людьми. Она посещала больницы, открывала школы, поддерживала множество благотворительных проектов и блистала на всевозможных торжественных мероприятиях. И люди Монте-Клера искренне любили добрую красавицу-принцессу. Лишившись ее, дом Фернандесов лишился бы своей главной жемчужины.
        Натаниэль готов был поспорить, что за время их краткого брака король тоже успел осознать эту простую истину. Спрятав Каталину от глаз, он пытался ее наказать, а вместо этого лишь навредил собственному дому. Лишив народ возможности восхищаться любимой принцессой, он тем самым заставил его сосредоточиться на остальных членах королевской семьи, да и ее внезапное исчезновение породило немало слухов…
        — Тебе этого будет не хватать?  — спросил он, когда они наконец-то уселись в машину.
        — Не хватать? Прессы?
        — Статуса принцессы. Любви всех этих людей.
        По ее лицу пробежала тень грусти.
        — Все это нереально. Они любят не меня, а мой образ. Для меня важно лишь, чтобы наш ребенок избежал влияния дворца.
        — Мы покинем Монте-Клер задолго до его рождения.
        Пока они летели в самолете, король сообщил, что желает встретиться с Натаниэлем наедине.
        Что ж, похоже, пришла пора отстаивать их свободу.
        Возвращение на родину прошло куда лучше, чем она рассчитывала, а встретившая их у самолета толпа заметно ее приободрила. И вместо того, чтобы, как она боялась, молча затолкать ее в машину, охрана передала письменное приглашение короля, что назначил ей личную встречу через два дня. Натаниэль же приглашен не был.
        Отвезя ее домой, Натаниэль почти сразу убежал, сказав, что его ждет важная встреча, а когда вернулся, застал ее с приглашением в руках.
        — Так и думал.
        — Ты о чем?
        — Я сразу ничего не сказал, не желая, чтобы ты зря волновалась, но встреча, на которую я только что ходил… была во дворце.
        — И как? Он тебе все вернул?
        Натаниэль покачал головой.
        — Обещал вернуть сразу после дня рождения.
        — Уже что-то.
        — Тебя же он приглашает, чтобы убедиться, что теперь ты ни на шаг не отступишься от предписанной тебе линии поведения и что ты искренне жалеешь о своем поступке. Постарайся его в этом убедить.
        — Хорошо.
        Натаниэль задумчиво на нее глянул.
        — Что?
        — Думаю, тебе стоит отдать мне на хранение паспорт.
        — Зачем?
        — На всякий случай. Сбежав, ты взбунтовалась второй раз за какие-то пару месяцев, и теперь у него есть определенные подозрения. Как и у Доминика.
        — Он тоже там был?
        Натаниэль кивнул.
        Разговор вел король, но на этот раз за всем явно чувствовалась рука принца.
        — Спасибо, но я предпочитаю сама хранить свой паспорт.
        Потому что другой гарантии свободы у нее нет.
        — Хорошо, но тебе все равно придется убедить отца, что ты готова выполнить свою часть сделки и, разведясь со мной, выйдешь за указанного им аристократа. И как только он вернет мне права на собственность, я сразу же начну ее продавать.
        — Я сделаю все необходимое, но…
        — Договаривай.
        — Но когда в следующий раз станешь встречаться с моим отцом или делать еще что-то, напрямую меня касающееся, не ври.
        — А я и не врал.
        — Но и правды не сказал. Меня больше не нужно защищать.
        Я не привык ни перед кем отчитываться в своих действиях.
        — А я этого и не прошу, я прошу лишь предупреждать о том, что имеет ко мне отношение. Мы же теперь команда, не забыл?
        — Бонни и Клайд,  — кивнул он, улыбнувшись.  — Хорошо, договорились.
        Уж если кто точно и обрадовался возвращению Каталины, так это Клотильда. Когда они с Натаниэлем вернулись в Монте-Клер, у нее был выходной, но через два дня она ворвалась к ней в комнату с сияющей улыбкой, правда, стоило ей узнать, что обязанности компаньонки сильно сократились, как ее улыбка сразу увяла.
        — Но мне нравилось о тебе заботиться.
        — Я знаю и очень это ценю, и мне по-прежнему нужна компаньонка, просто постарайся быть не такой… услужливой, хорошо?
        — Хорошо.  — На губах Клотильды вновь расцвела улыбка.  — Джулия сказала, что Натаниэль провел ночь у тебя.
        — Неужели?  — как ни в чем не бывало спросила Каталина, чувствуя, как щеки заливает румянец.
        Даже после ночи в отеле Каталина не осмеливалась мечтать о продолжении. Тогда был особый день, когда они делились друг с другом теми подробностями своей жизни, о которых никогда и никому не рассказывали, а ночь стала кульминацией полного переживаний и невероятно важного для них обоих дня.
        В первый день по возвращении они вместе поужинали в ресторане, и Натаниэль развлекал ее историями из школьных дней и рассказами об интересных людях и традициях, с которыми сталкивался, разъезжая по делам по всему миру. Ни ее семьи, ни сложившегося положения они не касались. После того напряжения, что неделями ее не отпускало, было так приятно просто поужинать, наслаждаясь спокойной беседой и ни о чем не тревожась…
        А стоило им вернуться в апартаменты, как Натаниэль выпил стакан скотча, и Каталина, даже не заметив, кто сделал первый шаг, как-то сама собой оказалась в его объятиях. Он на руках, как в старинных книгах и черно-белых фильмах, отнес ее в спальню и уложил на кровать…
        И вчера пришел к ней снова.
        — Сказала,  — заверила Клотильда.  — Так это значит, что…
        — Ничего это не значит. Хочешь расчесать мне волосы?
        Сегодня ее ждала встреча с отцом, которого она не видела со дня свадьбы, когда он не удосужился с ней даже попрощаться.
        Но возвращение во дворец оказалось куда более торжественным, чем она ожидала. На этот раз ее встречали не просто все члены семьи, но и придворные, которые наверняка знали о ее бегстве и о предъявленных Натаниэлю условиях. Но им было все равно. Их заботили лишь дом Фернандесов и их собственное в нем место. Вот только улыбки и приветствия были столь искренни, что тронули ее куда сильнее, чем она ожидала.
        И еще большее облегчение Каталина испытала, увидев, что личный стол отца накрыт лишь на двоих.
        — Доминик к нам не присоединится?  — спросила она, обнимая отца, улыбка которого была столь приветлива, что сразу же вызвала у нее подозрения.
        — Он отправился с государственным визитом в Великобританию.
        — Понятно.  — Улыбнувшись, Каталина подождала, пока сядет отец, и лишь затем уселась сама.
        Первые пять лет после смерти матери она сопровождала отца во всех официальных поездках, прекрасно понимая, что он предпочел бы общество своей любимицы Изабеллы, но та была еще слишком юна для подобных поручений, и ему приходилось довольствоваться компанией старшей дочери. В этих поездках они довольно неплохо ладили, но вся надежда на настоящую близость быстро сошла на нет. Слишком уж нелюдим был отец, и его сердце вмещало в себя лишь ограниченный объем любви. И весь его он хранил лишь для одной Изабеллы, Каталине же оставалось утешаться тем, что хотя бы мама искренне ее любила.
        Доминик же, ненавидевший сестру, вечно злился, что ей досталась столь почетная обязанность, а поняв, что люди искренне ее любят, он возненавидел ее еще сильнее и постепенно сумел убедить отца, что он сам как нельзя лучше справится с подобными поручениями, а король лишь радовался, что его наследник так серьезно относится к своим обязанностям.
        Только добровольно брат ни за что не пропустил бы ее возвращения.
        — Он вернется в пятницу и встретится с тобой на торжестве в честь моего дня рождения в следующие выходные.
        Каталина вновь улыбнулась.
        Собственно говоря, большего от нее никогда и не требовалось. Всего лишь улыбка согласия, одобрения и любого другого чувства, что от нее ждали в данную секунду.
        Разлив по тарелкам грибной крем-суп, слуга чистой ложкой попробовал порцию отца, и, убедившись, что еда не отравлена, король приступил к трапезе.
        — Этот Гироуд,  — спросил он, шумно поглощая яство,  — он плохо с тобой обращался? Поэтому ты сбежала?
        — У нас нелегкий брак,  — признала она, опуская глаза, чтобы отец не сумел ничего по ним прочитать.
        — Этот человек — животное,  — усмехнулся отец.
        — Да.  — Она стиснула в руке подол платья.  — Отец, мне очень жаль, что я убежала, но я была в отчаянии. Я не могла больше с ним жить.
        — Каталина, посмотри на меня.
        Она послушно посмотрела в карие глаза, что так напоминали ее собственные.
        — Ты всегда была хорошей девочкой, именно поэтому я и решил выдать тебя за Гироуда, вместо того чтобы, как хотел твой брат, вышвырнуть тебя вон, но ты же понимаешь, что Доминик думает лишь о доме Фернандесов?
        — Понимаю,  — тихо согласилась Каталина, гадая, что сделает отец, вылей она ему в лицо тарелку супа.
        — Хорошо. Ты весьма важный член нашей семьи, но больше я твоих выходок терпеть не намерен. Лорен проводит тебя домой, чтобы забрать твой паспорт. Я сохраню его до тех пор, пока ты не родишь ублюдка и не выйдешь за Йохана, который все же согласился тебя взять. Твоя честь будет восстановлена.
        — У меня нет паспорта.  — Каталина с трудом заставила себя выдохнуть эти слова.  — Натаниэль… Гироуд отобрал его. Он мне не доверяет,  — добавила она, для усиления эффекта.
        Что ж, Натаниэль оказался прав. Отец ей не доверяет.
        — Тогда принеси его на мой день рождения. Иначе я арестую Гироуда.  — Явно уловив что-то в ее глазах, король осклабился: — Ты недооцениваешь меня, Каталина. Может, я и передал твоему брату часть полномочий, но я по-прежнему властен над этой страной и ее людьми.
        Стоило Каталине сесть в машину, как Натаниэль сразу понял, что что-то не так. А ведь он изначально не хотел отпускать ее во дворец одну, но у него не было выбора. Если они хотят, чтобы у них что-то получилось, нужно продолжать делать вид, что все идет своим чередом. И Каталина должна полностью повиноваться отцу.
        — Что случилось?
        Пожав плечами, она посмотрела в окно.
        — Он договорился о моем предстоящем браке.
        — Со шведским герцогом?
        — Да.
        — Не переживай, его не будет,  — заверил Натаниэль и внутренне напрягся.  — Или ты передумала?
        — Нет, ты же знаешь, я не такого будущего хочу нашему ребенку.
        Взяв ее руку в свои, Натаниэль поцеловал порезанные пальчики, на которых теперь остались лишь тонкие розовые полоски.
        — Тебя еще что-то беспокоит?
        — Мамины драгоценности. Не думаю, что еще когда-нибудь их увижу.
        Он чуть сильнее сжал тонкую руку, жалея, что ничем не может помочь. В конце концов, не совершать же вооруженный налет на дворец.
        — Хочешь заглянуть в мой клуб на следующей неделе?  — спросил он, желая отвлечь Каталину от грустных мыслей. Я бы и раньше тебя туда сводил, но, думаю, нам пока не стоит покидать Монте-Клер.
        — Доминик говорил, что у тебя там один лишь разврат и непотребство.
        Натаниэль рассмеялся.
        — Ему-то откуда знать? Ему туда вход заказан.
        — Серьезно?
        — Конечно, я туда всякое отребье не пускаю.
        На этот раз Каталина мелодично рассмеялась, и эта музыка заполнила его существо столь полно, как раньше заполнял лишь ее аромат.
        Закрывшись в ванной, Каталина мечтала заорать в голос. А еще лучше завыть. Но не могла позволить себе ни того ни другого.
        Король нашел ее слабое место.
        Яд Доминика успел насквозь его пропитать.
        Раньше отношение отца было достаточно сносным, чтобы она смогла убедить себя, что для него она в первую очередь дочь и лишь затем великолепная принцесса, которой может гордиться дом Фернандесов. Но, похоже, разрыв с принцем Гелиосом уничтожил последние связи, оставив лишь ненависть.
        Старательно моя голову, Каталина пыталась насладиться этим простым действием, ясно понимая, что через год уже не сможет побаловать себя таким пустяком. Через год ей снова станет мыть голову Марион, потому что принцесса ни при каких обстоятельствах не может самостоятельно помыть голову.
        Свобода, что была совсем близко, вновь от нее ускользнула. Но это еще не значит, что ее ребенка ждет та же судьба.
        Прилетев в Марсель на личном самолете Натаниэля, они отправились в лучший отель города. «Гироуд-отель».
        — Ты же говорил, что продал его.
        — Верно, но пять лет назад выкупил обратно. Его порядком запустили, и я решил его возродить.
        Стоило им войти в холл, как весь персонал вытянулся по струнке, но Натаниэль лишь улыбнулся и махнул рукой, а когда они поднялись на лифте наверх, Каталина моргнула, пытаясь разглядеть что-нибудь в полумраке. А когда разглядела, моргнула еще раз. От удивления.
        — Что это?
        Они оказались в огромном пространстве с дубовым полом и баром из полированного дерева посередине. Десятки богато одетых мужчин и женщин неторопливо распивали напитки, еще несколько десятков развлекались за карточными столами и рулеткой, остальные просто общались и работали за компьютерами, а фоном всему шла ритмичная музыка.
        — Это, топ pappillon, «Клуб Гироуд».
        Каталина удивленно оглянулась.
        — Не знала, что он является частью отеля.
        — Потому что где находятся клубы, знают лишь их члены, и только они да еще сотрудники знают, как туда попасть. Например, сюда ведет только специальный лифт, на котором мы и поднялись.
        Каталине доводилось слышать про такие секретные клубы, но, разумеется, она ни разу в них не бывала. Частный клуб знаменитого плейбоя никогда не входил в список мест, что свободно могла посетить принцесса-девственница.
        Натаниэль рассмеялся.
        — А чего ты ждала? Стриптизерш и официанток топлес?
        — Что-то вроде того,  — признала Каталина.
        — По выходным мы иногда проводим мероприятия со взрослой тематикой, но даже там нет ничего не подобающего для высокородной принцессы. Правда, есть у нас пара отдельных помещений, где, по слухам, гости вытворяли безумные вещи,  — наклонившись вперед, шепнул он, обжигая ухо горячим дыханием.
        От близости Натаниэля, непривычной атмосферы и ритмичной музыки Каталине стало сложно дышать.
        — Пойдем,  — он взял ее за руку,  — представлю тебя.
        За час общения с гостями, которые даже не пытались скрыть удивление, Каталина и сама начала удивляться.
        — Можно подумать, они не верят, что я действительно настоящая.
        — У тебя всегда был некий ареол загадочности,  — шепнул он, легонько поглаживая ее по талии.  — Хочешь посмотреть мой кабинет?
        — Конечно. И одним кабинетом я не ограничусь.  — Она сама не знала, откуда пришли эти слова, но за последние дни желание переросло в настоятельную потребность обладать этим мужчиной и самой быть его.
        И осознание, что совсем скоро придется отдать паспорт и свободу отцу, ее лишь подстегивало.
        Она неоднократно открывала рот, чтобы все рассказать мужу, но каждый раз что-то ее останавливало. В конце концов, она же не знала, как он себя поведет. И то, что при каждой возможности они отдавались неистовому умопомрачительному сексу, вовсе не означало, что она действительно для него что-то значит.
        И если бы она сказала, что никогда не сможет покинуть Монте-Клер, а в его глазах не отразилось ничего, кроме безразличия, она бы этого не вынесла.
        Но в одном Каталина не сомневалась. Ребенок ему небезразличен.
        Отдав отцу паспорт, она все объяснит Натаниэлю. И пусть себя она спасти и не в силах, но ее муж и ребенок будут свободны.
        Отведя ее в самый обычный кабинет, почти ничем не отличавшийся от того, что был дома, Натаниэль жадно впился губами ей в губы.
        — Нужно торопиться. Иначе гости задумаются, где и чем мы заняты,  — шепнул он, слегка отстраняясь.
        Низ живота мгновенно налился сладкой истомой, словно ее тело уже научилось отвечать на его первое прикосновение.
        Он легонько куснул ее в мочку уха.
        — Раз времени мало, нужно сполна его использовать.
        На этот раз она сама его поцеловала.
        — Уверена?  — Он легонько сжал ей грудь, запуская вторую руку под подол платья.
        — Уверена. Более того, я, как принцесса Монте-Клера, этого требую.
        Отпустив ее грудь, он расстегнул брюки и потерся ей о бедра напрягшейся плотью.
        — И чего же конкретно вы требуете, ваше высочество?
        — Тебя,  — выдохнула она, помогая стянуть с себя трусики.
        — Как прикажете,  — улыбнулся он, входя в нее без дальнейших церемоний.
        Вонзаясь в нее короткими мощными движениями, Натаниэль крепко держал ее за бедра, но при этом не целовал, а лишь не отрываясь смотрел прямо в глаза, и этот взгляд проникал в нее еще глубже, чем его плоть.
        До этого они всегда предавались любви неспешно, неторопливо изучая и лаская друг друга, и с каждым разом она открывалась ему чуточку больше.
        И теперь он был всем, что она хотела и в чем нуждалась. Она наконец-то поняла, что годами любила этого человека, и уже не могла представить, как станет без него жить.
        Но рано или поздно ей именно это и придется сделать. Жить без него. А пока…
        Ухватив крепкие мужские ягодицы, она заставила его входить в себя еще глубже, чувствуя, как стремительно приближается развязка, и, зарывшись лицом ему в шею, громко закричала. А когда сладостная дрожь утихла, он прижал ее к себе еще крепче и легонько погладил по спине.
        Что ж, невзирая ни на что, она все-таки его любит.
        Наблюдая за судьбой матери, Каталина твердо решила, что не станет повторять ее ошибок и никого не полюбит, но, похоже, она себя переоценила и природа взяла свое.
        Настоящую любовь не остановят никакие опасности и взвешенные суждения.
        Стоит ей лишь проникнуть в сердце, как спасения не остается.
        Теперь Каталина на все пойдет, лишь бы спасти ребенка и мужа. Даже если самой ей ради этого придется навечно остаться во власти отца и брата.
        Глава 12
        День рождения короля всегда был грандиозным событием, что заранее предвкушала вся страна, и Каталина старательно одевалась подобающим образом, разумеется не без помощи Клотильды и специально приехавшей по такому поводу Алианы.
        Нежно-голубое платье в пол с расшитыми блестками полосками ткани вместо рукавов, серебряные туфли на высоком каблуке… Беременность еще не бросалась в глаза, но тело уже успело заметно измениться. Грудь набухла, талия чуть раздалась… При должном внимании любой поймет, в каком она положении. А что сегодня ей будет предостаточно внимания, Каталина даже не сомневалась.
        Вот только сама она жаждет внимания лишь одного Натаниэля.
        — Ты прекрасна,  — выдохнул он, заходя в комнату и вручая ей продолговатую коробочку.
        Открыв футляр чуть дрожащими руками, Каталина обнаружила золотое колье с сапфиром.
        — Это мне?
        — Нравится?
        — Очень!
        — Он заставил меня заранее рассказать, какое у тебя будет платье, чтобы подобрать что-нибудь подходящее,  — выдохнула едва не прыгавшая от возбуждения Клотильда.
        Три дня назад Каталина впервые совершила настоящий шопинг, в основном чтобы обзавестись подходящим платьем. Причем на этот раз Натаниэль выдал кредитную карточку ей самой, а потом отказался ее забирать.
        — Позволишь помочь?  — улыбнулся он, кивая на колье.
        — Конечно.
        Повернувшись спиной, она украдкой сморгнула навернувшиеся на глаза слезы, которые вызвал внезапный продуманный подарок.
        Глядя на ярко освещенный дворец и ряды припаркованных машин, Натаниэль сам не понимал, откуда взялся прочно обосновавшийся внутри страх.
        Но чему он удивляется? Их ждет не простой вечер, и сегодня они станут центром всеобщего внимания, но как-нибудь справятся.
        Сидевшая рядом Каталина судорожно сжимала в руках серебристую сумочку, словно боялась ее потерять.
        Как же она все-таки хороша. Настоящая принцесса.
        Но было в ней что-то такое, что Натаниэль невольно задумался: а не скрывается ли за привычной маской нечто большее, чем обычно? Он заподозрил, что что-то не так, сразу после ее обеда с отцом, и уже не в первый раз пожалел, что она слишком хорошо умела скрывать свои мысли.
        И ему не оставалось ничего лучшего, кроме как надеяться, что, если бы дело касалось чего-то действительно важного, она бы обязательно ему доверилась, а так просто расстраивается, что лишилась драгоценностей матери.
        А еще он наконец-то перестал волноваться, что она вновь сбежит, унося с собой и ребенка. Он сам не знал, откуда пришла эта уверенность, но, похоже, он потихоньку начинал ей доверять.
        Когда они добрались до дворца, король с наследником встретили их с приветливыми улыбками на губах и холодом во взгляде. Король расцеловал дочь в обе щеки, а зятю крепко пожал руку. Затем руку протянул Доминик, и Натаниэлю пришлось пожать пухлую ладонь, а потом смотреть, как мерзавец целует Каталину, успев ей что-то шепнуть. Возвращая поцелуй, принцесса что-то ответила брату, и стоявший совсем рядом и пристально за ней следивший Натаниэль с трудом уловил, как она едва заметно поморщилась. А ведь со стороны это краткое приветствие выглядело так, словно брат с сестрой искренне рады друг другу…
        С каждой секундой расстраиваясь все сильнее, Каталина старательно держала лицо и грустно провожала взглядом официантов с бокалами шампанского, жалея, что они ей недоступны. А ведь пара бокалов наверняка помогла бы ей лучше держаться на этом первом после свадьбы выходе в свет…
        — Позволь, украду у тебя на пару минут мужа,  — улыбнулся король, когда все гости уже собрались.
        Она встретилась с Натаниэлем взглядом, и тот слегка кивнул, как бы говоря, что с ним все будет в порядке.
        И с ним действительно все будет в порядке. Потому что она за этим проследит.
        Но не успела Каталина подумать, что хуже уже не будет, как из толпы вынырнула Марион.
        — Потрясающе выглядишь,  — защебетала бывшая компаньонка.  — Вижу, уже кушаешь за двоих.
        Как бы ей сейчас хотелось пощечиной стереть эту притворную улыбочку с круглого лица Марион.
        — Мне столько всего нужно тебе рассказать,  — не унималась ненавистная родственница, принимаясь осыпать ее слухами и сплетнями, не забывая про самые ядовитые подробности.
        Не в силах больше выносить общество этой гадины, Каталина бросила, что ей нужно подышать свежим воздухом, и, развернувшись на каблуках, убежала прежде, чем Марион успела как-то отреагировать.
        Вежливо раскланявшись с несколькими гостями, Каталина выбралась на террасу, подставив лицо прохладному ветру.
        Но не успела она еще прийти в себя, как за спиной у нее раздались шаги.
        — Неужто это наша малышка Каталина?
        — Уходи, Доминик.  — У нее не было ни малейшего желания играть словами.
        — Разве так стоит приветствовать брата?  — Он оперся на балюстраду рядом с ней.
        Она едва уловимо качнула головой.
        — Не смей меня игнорировать. Паспорт принесла?
        — Да.
        — Давай сюда.
        — Отдам отцу.
        — Ты прямо сейчас отдашь его мне.
        Глубоко вдохнув, Каталина посмотрела брату прямо в глаза.
        — Я отдам его отцу. Ты больше надо мной не властен. Теперь я принадлежу Натаниэлю и не обязана выполнять твои приказы.  — Что бы ни случилось, она больше никогда не позволит ему над собой издеваться.
        Но не успела она еще ничего понять, как он ухватил ее за запястье.
        — Ты всегда такая спокойная и собранная. Идеальная принцесса и любимица народа. Но я-то всегда знал про тебя правду.
        — Пусти.
        Он сжал пальцы еще крепче.
        — Ты не в том положении, чтобы приказывать.
        — Если не отпустишь, я закричу.
        Не привыкший к подобному сопротивлению Доминик прищурился.
        — Убери руки от моей жены.
        Принц на мгновение замер, а потом неохотно убрал руку.
        — Если ты еще хоть пальцем притронешься к моей жене…  — начал Натаниэль, заслоняя собой Каталину.
        — То что? Ударишь меня из-за этой никчемной шлюхи?
        Лицо Натаниэля потемнело, а его кулак молниеносно врезался в живот принца с такой силой, что тот упал.
        — В следующий раз бить буду по лицу,  — пообещал Натаниэль, склоняясь над побежденным противником. И добавил, повернувшись к Каталине и беря ее за руку: — Нам нужно уходить.
        — Но мы не можем.
        — Лина, нам нужно уходить. У нас мало времени.
        Высвободив руку, она обернулась на поднимавшегося брата.
        — Тебе не следовало этого делать,  — выдохнула она, с ужасом понимая, чем это может закончиться.  — Последствия…
        — Именно поэтому нам и нужно уходить.  — Он снова поймал ее за руку.  — Пойдем.
        — Сперва мне нужно кое-что сделать.
        — Если ты про то, что собиралась отдать паспорт отцу, можешь об этом забыть.
        — Ты знаешь?
        Он мрачно кивнул.
        — Когда меня позвал король, Доминик об этом упомянул. Просто не смог удержаться и не похвастаться, что ты снова в их руках. И ты принесла паспорт.  — Утверждение, не вопрос.
        — Иначе бы он тебя арестовал. Неужели ты не понимаешь? Он совсем мне не доверяет, и, если я не отдам ему паспорт, он до конца жизни упрячет тебя в тюрьму.
        — Сперва ему придется меня отыскать.
        Все еще держа ее за руку, Натаниэль почти бегом бросился вниз, увлекая ее за собой.
        — Зачем тебе вообще понадобилось с ним драться?  — выдохнула Каталина, когда они уселись в машину.  — Он же мог тебя убить!
        — Это не важно. Давно он над тобой издевался?
        Ничего не ответив, Каталина заметно напряглась.
        Что ж, похоже, его предположения оказались верны.
        — Каталина?  — позвал он, убедившись, что отвечать она точно не собирается.  — Я задал тебе вопрос. А учитывая, что я к остальным своим так называемым преступлениям только что добавил еще и измену, ты, по крайней мере, могла бы сказать мне правду.
        — Мне сложно об этом говорить. Я сразу чувствую себя предательницей.
        — Забудь о преданности. Кроме тебя, в вашей семье никто не знает, что означает это слово.
        — Доминик…  — Она все-таки нашла в себе силы говорить.  — Иногда он меня бьет. Но так, чтоб следов не оставалось,  — добавила она, словно пытаясь его оправдать.
        — А король об этом знает?
        — Не знаю. Доминик ненавидел меня с самого рождения, но отец даже в детстве никогда его не останавливал.  — Каталина грустно улыбнулась.  — Думаю, он просто ревновал, что мама уделяла мне больше внимания. Не пойми меня неправильно, по-настоящему он меня никогда не избивал, но я всегда принимала его отношение как должное. В конце концов, женщины дома Фернандесов полностью принадлежат своим мужчинам. Но это неправильно. И, вернувшись во дворец, я больше не позволю ему так с собой обращаться.
        — Как?
        — Буду кричать. Или выцарапаю ему глаза. Он не привык, чтоб я отвечала или сопротивлялась.
        — Понятно. Но ты вообще во дворец больше не вернешься.
        — Но я должна.
        — Кажется, ты говорила, что не хочешь, чтобы наш ребенок здесь рос, так почему ты…
        Каталина покачала головой.
        — Ребенка станешь растить ты сам.
        — Что?
        — Я все продумала. Отец ждет, что мы останемся вместе лишь до рождения малыша, и хотел забрать мой паспорт, потому что не доверяет мне. Но это не помешает тебе покинуть страну. Я рожу ребенка здесь, а потом ты увезешь его так далеко, как только сможешь.
        Слишком удивленный, чтобы говорить, Натаниэль несколько секунд лишь молча ее разглядывал.
        — А теперь ты все испортил. Ну зачем ты его ударил? Ничего бы он мне не сделал, когда во дворце столько гостей.
        — Ты собиралась отдать мне ребенка?
        — Так бы вы оба были в безопасности.
        Видя, как из прекрасных глаз катятся слезы, Натаниэль почувствовал, как внутри его что-то щелкает, и мгновенно принял решение, доставая мобильник и заказывая вертолет.
        Больше медлить нельзя.
        Они прямо сейчас покинут эту проклятую страну.
        Глава 13
        Когда они уже в аэропорту Марселя расположились в отдельной комнате и встретились со слугами, привезшими из дома Натаниэля их личные вещи, он сразу же принялся раздавать указания.
        — Клотильда, ты летишь вместе с Каталиной в Нью-Йорк.  — Клотильда молча кивнула, а он продолжил, обращаясь к остальным: — Вы же переночуете в моем отеле, а когда самолет вернется…
        Он почувствовал, как невероятно бледная Каталина потянула его за рукав.
        — Ты со мной не полетишь?
        — Мне нужно в Эгон.
        — Я могу поехать с тобой.
        — Нет. Нам пора расставаться. Если тебе не понравится в Нью-Йорке, потом выберешь другое место.
        — Расставаться? Ты о чем?
        На секунду прикрыв глаза, Натаниэль пристально посмотрел на Каталину:
        — Помнишь, о чем мы договаривались? Пора действовать. Mon pappillon, ты хотела свободы, она тебя ждет. Все получилось немного быстрее и резче, чем мы рассчитывали, но такова жизнь.
        — А как насчет тебя? Отец же не вернул тебе права на собственность и не снял выдвинутых обвинений.
        Натаниэль лишь плечами пожал:
        — Все это уже не важно. Главное лишь, чтобы вы с ребенком были в безопасности. Кредитка все еще у тебя?
        Каталина кивнула.
        — У нее неограниченный кредит, покупай все, что тебе понадобится.
        — Но ты можешь поехать со мной,  — шепнула принцесса.  — Мы можем стать настоящей семьей.
        Невольно представив себя вместе с Каталиной и ребенком, Натаниэль почувствовал, как в груди дрогнуло сердце.
        Но слишком уж это видение было прекрасно, чтобы можно было надеяться на что-то подобное в жизни. К тому же когда-то у него уже была семья, что он любил каждой клеточкой своего невинного существа, но он ее потерял. И он искренне любил дядю, что изо всех сил пытался обращаться с ним, как с сыном, но он сам его предал и потерял.
        Он терял всех, кого любил.
        Глубоко вдохнув, Натаниэль покачал головой.
        Не заслуживает он такой женщины. Да и в любом случае лучше умереть самому, чем однажды причинить ей боль.
        — Через пару дней я с тобой свяжусь. И если что-то случится, Клотильда знает мой номер.
        Каталине потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он только что с нею простился, небрежно отмахнувшись от ее заветной мечты, в которой она все же нашла силы признаться.
        Когда она наконец сумела осознать случившееся, Натаниэль уже ушел и подле нее осталась лишь Клотильда.
        — Куда он пошел?
        — Не знаю.
        Вскочив, Каталина распахнула дверь и выглянула в зал, полный спешащих по своим делам людей. Но Натаниэля среди них не было.
        — Натаниэль!  — отчаянно выкрикнула она, привлекая к себе внимание окружающих, но единственного нужного человека среди них не было.
        Не в силах с собой справиться, Каталина бросилась бегом, раз за разом выкрикивая его имя и опрокидывая чужие чемоданы, пока ее не поймали за талию, крепко прижимая к себе. Вот только сжал ее в объятиях не муж, а такая же заплаканная, как и она сама, Клотильда.
        А секунду спустя из ниоткуда появились телохранители, о присутствии которых она даже и не подозревала, и осторожно направили их обратно в комнату дожидаться рейса.
        Нью-Йорк оказался весьма неплох, а стоило им выйти из самолета, как их сразу же встретили новые телохранители и проводили в лофт на Манхэттене. Не в силах ни о чем думать, Каталина почти сразу же повалилась на кровать и проснулась следующим утром от тусклого света зимнего солнца, чувствуя непривычное умиротворение.
        И следующий месяц неторопливо изучала город, гуляя по Таймс-сквер и Центральному парку.
        История ее бегства стала главной темой месяца, и газеты преподносили все новые и новые подробности грандиозной истории, так что в конце концов Каталина не выдержала и, позвонив отцу, предупредила, что, если он не положит конец беспочвенным слухам и не снимет с Натаниэля все обвинения, она продаст журналистам свою версию событий, а заодно и вскроет всю подноготную дома Фернандесов. А потом для убедительности зашла в один из главных журналов и сделала маленькое заявление, что покинула Монте-Клер по собственному желанию, и яростно отрицала причастность мужа к каким-либо махинациям, настаивая на том, что он замечательный человек. Их расставание она комментировать не стала, сказав лишь, что желает ему всего самого лучшего.
        А о том, что в ее груди зияет дыра, которую она не в силах ничем заполнить, она говорить не стала.
        Осмотрев Национальный музей, где старинные артефакты сумели завладеть ее вниманием лишь на пару минут, Каталина вернулась в лофт и позвала Клотильду, но та почему-то не появилась.
        Даже странно. В первый же день компаньонка вернулась в свое обычное жизнерадостное состояние и старательно поддерживала принцессу, так что та уже не раз успела мысленно поблагодарить Натаниэля за то, что он настоял, чтобы они уехали вместе.
        Только вот о самом Натаниэле она старалась не думать, чтобы лишний раз не терзать и так израненное сердце. Иногда она ловила себя на том, что без конца смотрит в окно, как когда-то смотрела мать, когда уже была слишком больна, чтобы выходить из комнат, чтобы понаблюдать за Хуаном, что любил обедать под вишневым деревом, старательно делая вид, что его совершенно не интересуют окна королевской опочивальни, и отлично зная, что, если он попытается пробраться к ней в комнату, приговорит их обоих.
        Но их обоих и так ждал приговор судьбы.
        Мама умерла от рака, а Хуан не сумел перенести ее гибели и покончил с собой.
        Но ее саму ждет другая судьба. В конце концов, она должна думать о ребенке, который с утра впервые лягнул ее ножкой, впервые за весь этот месяц заставив по-настоящему улыбнуться.
        Она на все пошла бы, лишь бы сохранить растущее внутри чудо. Даже если ради этого пришлось бы с ним расстаться.
        Но теперь эта жертва уже не нужна. Благодаря Натаниэлю.
        Он дорого заплатил, но теперь она сможет стать ребенку настоящей матерью, и все они будут свободны. Но она до сих пор не могла смириться, что из-за ее бегства родственники лишили его многомиллионной собственности и изваляли его имя в грязи.
        — Клотильда?  — позвала она вновь, но вместо компаньонки с дивана поднялся высокий мужчина.
        И ей понадобилась целая вечность, чтобы осознать, кто он такой.
        — Натаниэль,  — шепнула она, все еще не веря глазам.
        После бегства в Марсель она больше ни разу его не видела и даже не говорила с ним, но он успел снять для нее лофт и открыл счет на ее имя.
        — Клотильда пошла погулять,  — улыбнулся он, засовывая руки в карманы.  — Надеюсь, ты не против, что я без приглашения?
        — Нет, конечно нет. Но очень уж неожиданно. Как ты?  — Она говорила и не могла остановиться.
        — Хорошо.
        — Выпьешь?
        — Спасибо, я уже попил с Клотильдой кофе.
        Сглотнув, она кивнула.
        — Она сказала, что у вас тоже все хорошо.
        — Стараемся.  — Она вдруг почувствовала, что больше не может продолжать этот светский разговор.  — Почему ты здесь?
        — У меня для тебя кое-что есть.  — Он указал на лежащую на столике коробку.
        Ничего не понимая, она открыла крышку и уставилась на драгоценности матери.
        — Не хотел посылать их курьером.
        Каталина коснулась пальцем любимого маминого кулона, не веря, что теперь она действительно сможет передать ребенку семейные реликвии.
        — Как ты их получил?
        — Мы с твоим отцом заключили договор.
        — Ты с ним встречался?
        — Нет, конечно. Я отправил к нему адвоката. В обмен на драгоценности твоей матери я обещал не подавать на дом Фернандесов в суд за клевету.
        — А ты мог подать на них в суд?
        Натаниэль пожал плечами.
        — Твоя страна состоит в тесных торговых отношениях с Европой, так что определенные рычаги у меня были, и эта соломинка стала последней. Гелиос и так уже запретил въезжать членам вашей семьи в Эгон и как раз собирался наложить полный запрет на торговлю с Монте-Клером. Да и мировое сообщество всерьез заинтересовалось происходящим, и твоему отцу пришлось резко менять выбранную линию.
        — Спасибо,  — шепнула Каталина, смахивая навернувшиеся на глаза слезы. А ведь после Марселя она вообще больше ни разу не плакала!
        — Также у меня есть для тебя сообщение от отца.
        — Какое?
        — Он говорит, что, если ты захочешь вернуться, он гарантирует тебе полную свободу.
        — Весьма любезно с его стороны.  — Каталина даже не пыталась скрыть сарказм.  — И сколько продлится эта свобода? Пока пыль не уляжется и они с Домиником не захотят прибрать меня обратно к рукам?
        — Скорее всего.
        Натаниэль пристально посмотрел ей в глаза, понимая ничуть не хуже ее, что на родине они с ребенком никогда не будут по-настоящему свободны.
        — Что-нибудь еще?
        Предупреди он, что придет, Каталина успела бы успокоиться, собраться с мыслями и надеть привычную маску, вместо того чтобы прямо на месте пытаться справиться с разрывавшими ее чувствами.
        — Это все. И спасибо за сканы.
        Она отправила ему слегка размытые сканы ультразвука, потому что малыш все время дрыгал ножками, не желая спокойно позировать.
        — Не за что.
        Натаниэль пошел к двери, а она лишь смотрела, как, даже не попрощавшись, уходит любимый мужчина, что и не подумал ее поцеловать.
        Положив руку на ручку входной двери, Натаниэль замер.
        Ему вообще не стоило сюда приходить. Он же собирался просто оставить драгоценности Клотильде и уйти…
        Но он не смог уйти, не убедившись, что с Каталиной действительно все в порядке.
        Потому что когда ему передали, что она неистово носилась по аэропорту, выкрикивая его имя…
        Она кричала и звала его.
        А до этого сказала, что они могут стать настоящей семьей, и эти слова до сих пор не шли у него из головы. Может, он ослышался? Или что-то не так понял?
        Но к чему себя обманывать?
        Она говорила не просто смело, но четко и ясно.
        Только у него вот уже тридцать лет не было семьи.
        И если он сейчас откроет дверь и уйдет, то так никогда и не узнает…
        Не узнает, кричала ли Каталина в отчаянии, потому что…
        А теперь еще и это.
        Он держался на расстоянии, потому что безумно боялся. Боялся с той самой первой ночи, а драгоценности стали лишь предлогом, чтобы вновь ее увидеть.
        Но из-за глупого страха он причинил ей боль.
        Как же все успело запутаться… Ведь боялся он лишь того, что она сама сделает ему больно.
        И если он сейчас откроет дверь…
        Если он откроет дверь, он никогда так и не узнает, смогли бы они стать настоящей семьей.
        Резко бросившись назад, он застал Каталину на том же месте, где ее оставил.
        — Ты действительно была готова отдать мне ребенка?
        Она кивнула.
        — Но почему?
        — Я же говорила, что не знала, как еще обеспечить ему безопасность.
        — И ты готова была доверить его мне?
        — Кроме тебя, мне больше некому доверить сокровище.
        — В аэропорту ты сказала, что я могу поехать с вами и мы можем стать семьей. Ты действительно в это верила?
        У нее задрожали губы, но она все же кивнула.
        — А сейчас еще веришь?
        — Я…  — Сглотнув, она уставилась в пол.
        — Каталина?
        — Верю.
        Осторожно приподняв ее подбородок, он заставил принцессу посмотреть прямо себе в глаза.
        На этот раз пришел его черед смутиться.
        — Мне тебя не хватало.  — Натаниэль глубоко вдохнул, собираясь с силами, чтобы произнести единственные слова, что еще могли подарить ему счастье.  — Я любил тебя годами, и, думаю, это единственная причина, что побудила меня заняться делом в твоей стране. Я хотел оказаться как можно ближе к тебе, но сам этого не понимал. После нашей первой ночи я постоянно убегал, но, Лина, кажется, я больше не в силах убегать. Ты так прочно обосновалась в моем сердце, что… Я не знаю, что делать, но знаю, что мне никогда не было так страшно, как когда ты сбежала. Так страшно и пусто. Я пытался убедить себя, что стремлюсь уберечь тебя от боли, но на самом деле хотел уберечь себя самого. Однажды я уже потерял всех, кого любил, и слишком боялся полюбить еще раз. Боялся признаться себе в собственных чувствах, но если я сейчас на это не решусь, то так никогда и не узнаю… Мы никогда не узнаем. Я хочу, чтобы мы с тобой и ребенком стали настоящей семьей, но я слишком долго был один и просто не знаю, как быть с кем-то.
        Замолчав, он ждал ответа, но Каталина лишь смотрела на него, слегка приоткрыв губы.
        — Пожалуйста, скажи, если ты тоже меня любишь. Потому что я безумно тебя люблю. Ты мне нужна. Я знаю, я не заслуживаю ни тебя, ни счастья, но…
        — Не смей никогда так говорить,  — выдохнула она, оживая.  — Что бы ни случилось двадцать лет назад, прошлое уже давно в прошлом.  — Она осторожно погладила его по щеке.  — Мы оба бежали от любви, потому что слишком хорошо знали, как сильно она может ранить. Ты потерял родителей и сестру, а потом и дядю, а я видела, как любовь терзала мою маму, а потом лишилась ее самой… С такими шрамами неудивительно, что мы боимся любви, но ты единственный, кого я когда-либо хотела. Ты единственный мужчина, которого я когда-либо любила и в котором нуждаюсь. Я поклялась, что никогда и никому не отдам свое сердце, что смогу уберечь его ото всех, но ты слишком глубоко в меня проник…
        Вздохнув, Каталина приподнялась на цыпочки и легонько коснулась губами его губ, а уже секунду спустя они жадно сжимали друг друга в объятиях, и в эту секунду уже ничто не смогло бы их разлучить.
        А когда много часов спустя они лежали обнаженными в кровати, Каталина прижалась щекой к его щеке и шепнула:
        — Никто из нас не знает, что значит быть настоящей семьей. Своей ты лишился, а моя преподнесла мне лишь худший пример.
        — Ничего, мы что-нибудь придумаем и обязательно со всем справимся.  — Он улыбнулся.  — Знаешь, я всегда считал, что мне не нужно, чтобы меня спасали, но именно это ты и сделала. Ты меня спасла. И стала для меня целым миром.
        Он ласково поцеловал ее в губы.
        — Я люблю тебя.
        Она обвила его шею руками.
        — Я тоже тебя люблю. Навечно.
        — Навечно.