Поймать лаптем удачу Маргарита Смирновская
        Безумные похождения оригинальной Вики #1
        Думала ли когда-нибудь обычная сельская девушка Вика о том, что на ее долю выпадут невероятные и захватывающие приключения, что опасность будет преследовать ее на каждом шагу, а казалось бы, обычный день начнется с покушения на жизнь ее подруги, знакомства с очень подозрительными личностями и многого другого? Ее жизнь изменилась в один миг. Что же для нее готовит госпожа Судьба? Кто такой этот таинственный парень Михаил и что еще предстоит узнать смелой девушке?
        #Смелая_героиня
        #дружба_и_любовь
        #самоирония
        Проды каждый день.
        Маргарита Смирновская
        Поймать лаптем удачу
        Глава 1.1
        Меня зовут Вика Рязанцева. Я уроженка Воронежской области Грибоедовского района, из села с красивым названием Листопадное. Местная администрация давным-давно забыло бы про наше село, если б не местный «кулак» (как называют у нас таких) - бывший председатель колхоза. Когда началась перестройка, он очень быстренько прибрал все к своим цепким рукам. Открыл свою пекарню, стал засевать поля, открыл магазины и теперь, благодаря его энтузиазму, наше местное население имеет постоянную работу, а вместе с этим и хорошие магазины, и горячий хлеб, и растительное масло, и свекольный сахар и все остальные прелести сельскохозяйственной деятельности. Моя тетушка работает у этого «кулака» бухгалтером. Она одна из немногих, кто получает у бывшего председателя вполне приличную зарплату и кучу продуктов в придачу. Для нее эта семья предпринимателей ничего не жалеет. И тетушка так хвалила свою профессию, что мои родители даже слышать не хотели о том, что мое призвание - быть художником.
        Я с детства ходила в сельский кружок к старому местному художнику Ивану Валерьевичу учиться рисовать. Но меня после одиннадцатого класса отправили в Борисоглебск, в училище, получать бухгалтерские навыки, так как на институт у моих драгоценных родителей денег не было. Моя мама работала воспитателем, а папа был летчиком на пенсии, он занимался частными грузовыми перевозками и охотой. Частные перевозки денег приносили немного, заработок этот приходился на лето, и его едва хватало на жизнь зимой и на одежду, которой меня тоже не баловали. Так, я с горем пополам выучилась на бухгалтера. Диплом я получила не красный, четверки были вперемешку с тройками, хотя могла поднапрячься и закончить на «отлично», но так как я жила одна, и родительских денег мне не хватало катастрофически, то я тайком от родителей подрабатывала в зоомагазине, работая два дня через два. Вот из-за моих пропусков занятий и был соответствующий результат. Почти все учителя знали, что я работаю, и относились с пониманием, но были и принципиальные зверюги: пусть ты не ходила на занятия, но выучила - все равно поставят «неуд». И еще были
те, что принимали только деньгами, а не знаниями. Так напрямую и говорили: «Тройка - три штуки, четверка - четыре…». Я обходилась и тройкой.
        По окончании ПТУ я не захотела работать на нашего «кулака». Не потому, что он плохой, просто, как говорят в народе, хуже нет, чем работать с родней. И поэтому я устроилась продавцом в зоомагазин в красивом городке Борисоглебске. Именно там были мои первые поиски «принца». Проработав в Борисоглебске три года и разочаровавшись в местных ребятах, я отправилась покорять Москву, а точнее, Раменское. Раменское - это маленький развивающийся красивый городок ближнего Подмосковья. Там я остановилась в общежитии и устроилась в магазин «Четыре лапы». Жила очень бедно, от аванса до зарплаты. Меня даже подкармливали соседи, когда я мыла общую кухню и коридор с туалетом. Так я прожила год, пока к нам не подселился молодой парень Серега Гущин. Сережа был одним из тех парней, при виде которых всегда думаешь: «А как я одета?». Сам он всегда одевался в дорогих бутиках и выглядел очень ярко и стильно.
        Откуда у него были такие деньги, мне до сих пор непонятно. Такие ребята меня всегда отталкивали, но в тоже время в Сереже было столько природного обаяния и шарма, что я и по сей день? немного в него влюблена. В хорошем смысле слова, конечно. Это как влюбиться в артиста, певца, в недосягаемую звезду, но не как в обычного парня. Возможно, у нас могло что-то получиться, если б Сергей однажды не пригласил меня посидеть вдвоем и выпить коктейль…
        Это для меня звучало примерно так: «Я очень вежливо тебя напою, а потом затащу в кровать…». Все дело в том, что, как только мы познакомились с Сережей, он устроил меня к себе на колбасный завод. Работа была тяжелая, но хорошо оплачиваемая. Меня с моим бухгалтерским образованием взяли работать в термичку. Это такое место, где стоят термопечи, в которых варится и коптится колбаса, сосиски и все остальные мясные изделия. Там я сидела и записывала, когда и какие рамы с колбасой или сосисками поставили в термокамеру, и когда они вышли оттуда.
        Работа была тяжелой из-за графика: сутки - двое, сутки через сутки. А так там ничего сложного не было. Сам Сергей работал старшим технологом. Ему подчинялись все термисты и грузчики. И вот среди ребят я прослыла толстокожей девственницей. И все почему? Потому что при разговорах про секс я краснела, и все поняли, что я в свои двадцать четыре года все еще невинна. И теперь каждый заводской парень пытается покорить неприступную вершину. Меня это еще больше раздражает. Все зовут на домашний сеанс, на вечеринку, на Новый год к себе домой… Признаются в любви и обещают жениться…
        Да как бы не так! Женятся они, как же!
        В общем, Серега Гущин тоже подходил. Я всех отшила, и отшиваю по сей день. И вот дошло до смешного: мне двадцать четыре, а я еще девочка нетронутая.
        И все потому, что я в четырнадцать лет безответно и безвозвратно влюбилась в одноклассника. И так сильно влюбилась, что подойти и заговорить с ним не смела, хотя он о моих чувствах знал, да и вся деревня тоже. Все смеялись над нами, подшучивали, когда я мимо него проходила. Когда я уехала учиться в ПТУ, он поступил в Воронежский институт. В Борисоглебске я ему верность хранила, письма писала, посылала стихи…
        Один раз я получила на Восьмое марта неподписанную открытку. От кого - не знаю. А когда окончила ПТУ, узнала, что он женился. И чтобы переключиться, поставила себе цель: раз не он, то найду принца! Но принца я, ни там не встретила, ни на заводе в Раменском. Перевелись нынче настоящие парни. Все живут легко и беззаботно, не имея никаких жизненных принципов. У всех одна цель: встретиться в клубе с друзьями, выпить на халяву и получить ничем не обремененный секс. А я так не могу. Меня бесит, что с первой встречи лезут обниматься, а со второй целоваться или сразу приглашают в свой шатер. Возможно, я старомодная или у меня на девственной почве завелась куча тараканов и комплексов, но в гробу я видала таких парней! Нет бы красиво познакомиться, сводить меня в Кусково, показать Коломенское озеро, рассказать о себе… А то: «Викусик, у нас намечается с друзьями отличная туса: боулинг, кальян, мягкие диванчики в укромном месте…». Тьфу! Нет, я, наверное, зациклилась…
        На мясокомбинате я познакомилась с очень хорошей женщиной. В коммуналке, где она жила, по стечению обстоятельств освободилась комната, и женщина предложила мне в ней жить, выплачивая только квартплату. Бывают же в жизни чудеса! И встречаются такие люди. Я, не раздумывая, переехала в эту квартиру. А там буквально все принадлежало молоденькой хозяйке Маше.
        Маше было двадцать три года. Она была такая же худая, как и я, носила сорок второй размер, ростом мы были одинаковые и размер обуви у нас был один. Только Маша за собой очень следила. Это была миловидная блондинка, эдакая «Барби». Несмотря на свою привлекательность, она была свободной девушкой и при этом - молодой мамой, с четырехлетней дочкой Инной. В свои двадцать три Маша уже успела выйти замуж, дождаться мужа из тюрьмы, нахлебаться от него побоев и гонений, развестись, найти любовь и снова стать брошенной. Жизнь у нее била ключом. А еще Маша была идеальной хозяйкой, очень чистоплотной, отлично готовила, и даже если к ней приходил целый наш цех нежданно-негаданно - у нее всегда было чем угостить даже такое количество непрошенных гостей.
        Я же не была столь прекрасна, как Маша. Ужасный характер, огромные серые глаза, брюнетка с длинным утиным носом. Все как-то чересчур. В зеркало я редко смотрюсь и за лицом не ухаживаю. Крашусь только на смену, да и то, идя со смены, забываю потекшую тушь подтереть. Готовить тоже не люблю. Ем полуфабрикаты и творожки. Но, несмотря на нашу разность, с Машей мы очень подружились. Она меня всегда ждала с суток, варила кофе, делала горячие бутерброды и всегда рассказывала, что произошло за сутки, пока меня не было.
        Глава 1.2
        В это утро я приехала с суток уставшей, как всегда еле волоча ноги. Меня давно стало пугать, что к концу рабочего дня сердце начинает бешено стучать, в левом боку покалывает и голова кружится. Видимо, мой организм уже просто-напросто требовал отпуска. Ведь я уже и так три смены отработала сутки через сутки, и две смены сутки через двое. И, по-видимому, мои сосуды перестали справляться и дали сбой. Сейчас меня одно радовало: через две смены - отпуск на две недели! Я планировала вместе с Машей поехать по горячей путевке в Египет и уже получила загранпаспорт. Маша же занималась поиском нужного отеля. В общем, я жила ожиданием отдыха.
        Уже с порога я почувствовала запах свежего кофе. Бросив сумку на пол и скинув с ног балетки, я прошла на Машину просторную сталинскую кухню. Сначала я не сразу сообразила, что не так. На столе две чашки кофе, разогретые бутерброды, салат… Бутылка с вином! Вот что! Маша любитель потусить с Кристиной, своей давней замужней подругой. Маша даже бывает, напивается, но чтобы с утра и дома - такого никогда не было.
        - Привет. - Я буквально упала на стул. - Что отмечаем?
        Маша не сразу посмотрела на меня. Она сначала выдернула штопором пробку и разлила вино по фужерам.
        - Здесь без вина не пойдет, - сказала она.
        Я присмотрелась к ней. Она бледно накрасилась? Или со вчерашнего дня косметику не смыла? А почему она одета? Обычно Маша дома ходила в пеньюаре почти до одиннадцати часов дня. Она стирала, гладила, готовила, успевала волосы уложить и даже маску для лица сделать, болтая с подругами по телефону. Я всегда ею восхищалась. Сама-то я ничего не успевала. Приду, съем Машин завтрак, приму душ - и сплю до следующего утра, если Маша меня не разбудит на ужин. А Маша успевала к половине двенадцатого на работу и, вернувшись в пять вечера, забрать дочку из садика, приготовить, постирать, погладить, сходить с подругами в клуб или встретить их у себя дома. Тут надо уточнить, что Маша просто работала секретаршей у родного дяди, поэтому могла себе организовать вот такой удобный график.
        Я так крепко спала, что обычно гостей не слышала. Так вот, в этот раз Маша была одета. Она дала мне бокал.
        - Пей.
        И выпила свой залпом. Я терпеть не могу спиртное, так как из горького студенческого опыта знаю, что алкоголь не переношу. Выпила я как-то в компании однокурсниц на Новый год шампанского - и меня так понесло! Я ничего не помню, но зато все училище наутро знало, как я люблю своего одноклассника, и как я несчастна из-за того, что он на мои письма не отвечает. Что я еще натворила - я побоялась спрашивать. Но повторять свой горький опыт не хотелось. Поэтому, чтобы не обидеть подругу, я сделала вид, что отпила, и поставила фужер на стол. Маша налила еще бокал и осушила его.
        - Вика, ты поможешь мне? - начала она с надеждой в глазах.
        В моей голове мигом нарисовались варианты помощи: забрать Инну из сада, посидеть с ней до утра… Ну, готовить она меня не попросит… А что еще может быть?
        - Помогу, - пообещала я и начала есть бутерброды. - А что нужно?
        - Надо Павла найти. Он пропал.
        Ну вот. Опять новая история. Я живу с Машей уже полгода. За это время она развелась с мужем, потом нашла нового парня, любовь всей жизни, который ее бросил, забрав энное количество ее золотых украшений, и вот теперь - Павлик.
        - Что он украл?
        Это была моя первая мысль. Неудачная. Маша встала из-за стола и нервно продолжила.
        - Вика, он ничего не украл! Он богат, ему не до безделушек. Его брат хочет убить. Он ищет его, и все из-за бизнеса. Сегодня мы должны были ехать в Испанию, а Паша пропал.
        Надо объяснять, почему я подавилась?!
        - А как же Египет? - опешила я.
        Нет, ну, правда! Я понимаю, что я единоличница, думаю о себе, когда кого-то хотят убить, но как же мой отпуск, на который я столько копила?!
        - Там бы встретились, - бросила как само собой разумеющееся Маша. - Надо ехать к Деме, а я одна боюсь. Поедешь со мной?
        Что-то мне все это напомнило какой-то сериал. Его хотят убить, а она его любит и спасает… Мне все это показалось наигранным и нереальным.
        - Если ты так хочешь, то поехали. Только объясни мне, кто такой Паша, кто Дема и кто его брат.
        Со слов Маши все выглядело так. Паша из богатой семьи, которая владеет несколькими организациями, в том числе строительной фирмой, которую ведет сам Павел. Его брат заведует региональным телевидением и пиар-агентством, но страшно хочет прибрать стройфирму к своим рукам, так как учился на архитектора, и фирма ему была обещана отцом. По-хорошему Павел не захотел фирму отдавать, и его брат Михаил стал ему угрожать. Сейчас Павел лег на дно и даже Маше не звонит, хотя утром они должны были лететь в Испанию. И Маша знает только то, что Пашин друг Дема верил финансовому директору. Остальные его друзья тусуются в клубе «Лабиринт», но они будут только вечером. А до вечера его могут убить, если уже не убили.
        Этот рассказ мне показался чистым блефом Паши, который просто кинул дурочку и уехал с новой пассией на Мальдивы. Кому понадобится, имея свои два бизнеса, еще и стройку отобрать у родного брата? Хотя, конечно, все бывает, в семье не без урода… Но все-таки это вранье, ей-богу! А как сказать об этом наивной Маше? Что ж, пусть ищет сбежавшего принца…
        Маша осушила третий бокал и побежала в туалет. Нервное, что ли, у нее? Ее полоскало очень долго. Я уже решила, что в бутылке был яд, и взяла, было, трубку телефона, чтобы вызвать скорую, но тут она вышла.
        - Тебе лучше? - спросила я, увидев, что у нее потекла тушь, и цвет лица приобрел зеленоватый оттенок.
        - Все нормально. Я просто беременна. Восемь недель, - расплылась она в улыбке.
        - Что?!
        Нет, я никак не пойму, чему она так радуется? Она реально не видит, что ее обрюхатили и кинули? Меня затрясло. К горлу подкатился ком, и я опять почувствовала, как меня уносит.
        - Вика, не падай в обморок, не ты же беременна, а я! - Она посадила меня на стул. - Не переживай так за меня. В этот раз все по-другому. Когда его жена родит, он с ней разведется и женится на мне. Он меня любит, понимаешь, меня!
        У меня все плыло перед глазами, я уже не понимала, снится мне это или нет.
        - У него с женой контракт, только через год совместной жизни они могут развестись. Они не живут, как муж и жена. Через два месяца будет год… - продолжала она.
        - Поэтому она от контракта беременна, - вставила я. Но Маша не обратила на это внимания.
        Глава 1.3
        Как во сне я села в такси, и мы поехали в Люберцы. По дороге я вырубилась. Меня еле растолкали, когда машина припарковалась у особняка. Выйдя из машины, я спросонья никак не могла вспомнить, где я и что тут делаю, почему я с Машей, а не на работе. Маша уверенным шагом, несмотря на высокие шпильки, подошла к забору и нажала кнопку звонка. Ждать пришлось недолго, вскоре дверь открыл красивый молодой человек. На минуту мне показалось, что он как раз тот принц, о котором я мечтала. Блондин с зелеными глазами, среднего роста, отлично сложен, обаятельная улыбка. Я засмотрелась на него. И вдруг Маша налетела на блондина с кулаками.
        - Ты, гад! Это все ты!
        Маша ревела. Я никогда не видела, чтобы она набрасывалась на кого-нибудь. Даже когда ее бил муж, она не кидалась сковородой, лишь защищалась, запираясь в ванной. Я подумала, что это действие гормонов. Беременные действительно иногда делаются неадекватными. Парень же крепко обнял ее и молчал. Но Маша продолжала орать:
        - Ты его убил! Ты убил! Где он? Я сама его похороню! Скажи мне, где его труп? Будь человеком…
        Я ничего из этого не поняла. Кто этот красивый парень, и чей труп? Не зная, что делать, я вопросительно смотрела то на шофера такси, то на парня. По виду блондина было понятно, что он сам не знает, что с моей подругой, или попросту растерян. Наконец, когда Маша, захлебываясь слезами, замолчала, он сказал:
        - Маша, ты такая умная и красивая. Тебе надо подумать о себе, а не о проблемах моего распутного брата…
        Ах, вот оно что! Наконец я вспомнила. Ну да, мы же искали сбежавшего жениха. И ехали, если память мне не изменяет, к некоему Деме. Но зачем-то приехали к брату-убийце. И этот красивый сердцеед, по-видимому, по части разврата не отстает от своего женатого братишки. На что это он ей намекал?
        Но Маша, не дослушав реплики будущего (а может, несостоявшегося) родственника, закричала:
        - Ты и меня с ребенком убьешь! Ни перед чем не остановишься. Его убил - и меня, так? Убийца!
        Мне стало противно. Маша явно не поняла намека на постель: «Ты такая же красавица, как и я. Подумай о себе. Будешь моей любовницей - и не будет проблем. Не то, что у моего брата». А бедная Маша все верит, что ее парня убили …
        - Разве Паша мертв? - спросил парень и достал мобильник. Я держала рыдающую Машку. Видимо, трубку взяли. - И где ты? Не ожидал, что на тот свет дозвониться можно.
        Он отдал трубку удивленной Маше. Я была поражена. Голова соображала плохо, но мне ситуация была совсем непонятна. Значит, Пашка хотел отчалить без Маши, с любовницей, например. Чтобы Маша не досталась брату и считала его мертвым, он наврал ей с три короба. Но не учел, что брат знает номер второй его симки. Услышав о беременности красивой любовницы Павла, брат понял, что нечего с нее взять, поэтому сдал Павла с потрохами. Маша, всхлипнув в телефон «любимый», и еще что-то, немного успокоилась, а этот развратный тип бесцеремонно меня разглядывал. Нет, я не стеснялась. Перед гуляками и проходимцами я никогда не смущаюсь, наоборот, сильно злюсь. Но я не Венера Милосская, чтобы меня так разглядывать. Он, видимо, прочел по моим глазам недовольство и, чуть улыбаясь, спросил:
        - В баре всю ночь гуляла?
        - Представь себе, нет! Всю ночь я сосиски в печах караулила.
        Я развернулась и пошла к такси, услышав за спиной смех. И чего он так смеется? Конечно, я выгляжу не очень. Даже душ не успела принять. Глаза заплыли, и по лицу как будто проехал танк. Остался отпечаток от вязаной кофты подруги, потому что я спала у нее на плече.
        Маша вернулась в такси. Я не слышала, поблагодарила ли она Пашкиного брата, но даже если и нет, не страшно. За его грязные намеки я бы еще и по морде ему дала. Просто Маша беременная и воспринимает всё немного не адекватно.
        По дороге я узнала, что Маша еще и не ездила к Деме, хотя мы должны были ехать к нему, а не к Пашиному брату. С чего она тогда решила, что Паша убит, вот ей-богу не пойму! Гормоны, всё гормоны. И сейчас мы направлялись домой (то есть меня везли домой), а Маша поехала в отель, где ее должен был дожидаться Паша. У меня было предчувствие, что он точно ее не дождется и опять «умрет». Только в этот раз он не оставит вторую симку в телефоне.
        Маша, забрав чемодан, в приподнятом настроении попрощалась со мной, обещав скинуть египетскую путевку на электронную почту. Инночка, Машина дочка, должна была пожить в Москве у бабушки.
        Я была такой уставшей, что еле волочила ноги. Так и не дойдя до душа, я упала на свою кровать и уснула.
        Обычно, я после суток сплю так крепко, что даже если бы в городе начался обстрел, я бы не услышала. Но в этот раз, именно из-за тишины я среагировала на скрип паркета в коридоре. СНАЧАЛА ПОКАЗАЛОСЬ, ЧТО МНЕ ЭТО СНИТСЯ. Я ПЕРЕВЕРНУЛАСЬ НА ДРУГОЙ БОК И ПОНЯЛА, ЧТО ОТЛЕЖАЛА КИСТЬ ЛЕВОЙ РУКИ. Я УЖЕ СТАЛА ПРОСЫПАТЬСЯ, ПОЧУВСТВОВАВ, ЧТО ХОЧЕТСЯ ПИТЬ, НО ЛЕНЬ ВЗЯЛА СВОЕ. Я ХОТЕЛА СНОВА ПОКИНУТЬ РЕАЛЬНОСТЬ, ОТДАВШИСЬ ОБЪЯТИЯМ МОРФЕЯ, КАК ВДРУГ УСЛЫШАЛА ШАГИ. АХ, ЭТО ИННА! ОПЯТЬ ПОШЛА МАМУ БУДИТЬ В ТРИ ЧАСА НОЧИ! КОГДА ОНА ПЕРЕСТАНЕТ ТЕМНОТЫ БОЯТЬСЯ…
        МАШИНАЛЬНО Я ПОПЫТАЛАСЬ УЛОВИТЬ МАШКИН СОННЫЙ ГОЛОС, НО СНОВА УСЛЫШАЛА СКРИП ПАРКЕТА. НЕТ, ЗДЕСЬ ЧТО-ТО НЕ ТО. ЕСЛИ СЕЙЧАС НОЧЬ, И ИННА БУДИТ МАШУ, ТО ПОЧЕМУ ТАК ТИХО, И КТО ЭТО СКРИПИТ? ЕСЛИ ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР, ТО ПОЧЕМУ НЕТ НИКОГО? ДОЛЖНЫ БЫТЬ ГОЛОСА, И ЗАПАХ ВКУСНОГО УЖИНА, ЧТО ПРИГОТОВИЛА МАНЮНЯ. ВСПОМНИВ ПРО УЖИН, Я ПОНЯЛА, КАК СИЛЬНО ХОЧУ ЕСТЬ, И СНОВА ПОВЕРНУЛАСЬ НА ДРУГОЙ БОК, УЖЕ ОТКАЗАВШИСЬ ОТ МЫСЛИ ПОСПАТЬ. НЕТ, НЕ МОЖЕТ БЫТЬ, ЧТОБЫ МАША МЕНЯ НЕ РАЗБУДИЛА К УЖИНУ. ЗНАЧИТ, СЕЙЧАС УТРО? ТАКОЕ РАНЕЕ, ЧТО ТЕМНО? И ГДЕ ВСЕ? СНОВА ПОСЛЫШАЛСЯ ШОРОХ. ОТ ЛЮБОПЫТСТВА Я СОВСЕМ ЗАБЫЛА ОБ ИНСТИНКТЕ САМОСОХРАНЕНИЯ. НАВЕРНОЕ, ЭТО ИЗ-ЗА ТОГО, ЧТО Я ЕЩЕ ДО КОНЦА НЕ ПРОСНУЛАСЬ И СОВСЕМ НЕ ПОМНИЛА, СКОЛЬКО Я СПАЛА, И ЧТО БЫЛО ПЕРЕД ТЕМ, КАК Я УСНУЛА.
        Я ДАЖЕ НЕ НАДЕЛА ХАЛАТ, ТАК И ВЫШЛА В НОЧНУШКЕ. В КОРИДОРЕ Я ЗАМЕТИЛА НЕЗНАКОМЫЙ ЧЕРНЫЙ ПОРТФЕЛЬ. ДВЕРЬ В ИНКИНУ КОМНАТУ БЫЛА ПРИОТКРЫТА. Я С ИЗУМЛЕНИЕМ ПОДОШЛА К НЕЙ. ДАЖЕ СЕЙЧАС Я ПОРАЖАЮСЬ СВОЕМУ СОННОМУ СПОКОЙСТВИЮ. В КОМНАТЕ Я УВИДЕЛА МОЛОДОГО ПАРНЯ, ОСМАТРИВАЮЩЕГО С ПРИСТРАСТИЕМ КУКОЛЬНЫЙ УГОЛОК ИННОЧКИ. Я ОТКРЫЛА ДВЕРЬ НАРАСПАШКУ И ПРОКРЯХТЕЛА.
        - Маловата для вас квартирка будет. И, к сожалению, она не сдается и не продается.
        И я сонно зевнула. От моего охрипшего голоса, который едва мне подчинялся, незнакомец дернулся и резко обернулся. Его черты лица мне показались знакомыми.
        - Вы кто? - Его голос мне тоже показался знакомым, но так как я еще плохо соображала, то ничего в голову не лезло. Я ответила:
        - Взаимно. Вы кто? Я вас впервые вижу. И почему никого дома нет? Ходите тут, как слон, спать мешаете.
        - А! Я все понял! - незнакомец расплылся в улыбке.
        Боже, где же я его все-таки видела?
        - Вы та самая Вика, что все время работает и спит! Меня зовут Павел, - и он протянул мне руку.
        Я его смерила взглядом. Он что, серьезно? Думает, я ему дам слюнявить свою руку? И что за Павел, который думает, что я только работаю и сплю?
        И тут у меня стали всплывать подробности. Я вспомнила этого мерзавца-мертвеца.
        - Убитый братцем сбежавший любовник и… чей-то там муж? - цинично усмехнувшись, спросила я.
        - Виктория, я так понял, вы в курсе наших с Машей планов? - ответил он вопросом на вопрос, подойдя ближе. Запах дорогой туалетной воды наполнил всю комнату. Кого же он мне напоминает? Почему эта мысль мне не дает покоя? И мягкий тембр голоса, чертовская улыбка…
        - Пройдемте на кухню, я вам сварю кофе, а вы пока примете душ и оденетесь, наконец. А то на вас смотреть невыносимо, только колбасный запах «Юбилейной Кремлевской» меня останавливает. Мишка бы точно не сдержался! Он любит этот сорт, - засмеялся Павел, выходя из спальни.
        Только сейчас я поняла, кого он все это время мне напоминал. Даже смех у него такой же, как у Михаила. Как они похожи с братом! Только Павел фигурой покрепче, он выше Миши, волосы у него длиннее и темнее, и легкая небритость делает его солиднее…
        Я даже не заметила, что наблюдаю за ним, сравнивая с братом. На пороге кухни он обернулся.
        - Так ты идешь в душ, или тебе составить компанию?
        Меня словно облили кипятком, и я тихо, почти басом приказала:
        - Вари кофе.
        Я почти побежала в ванную. Блин! Что он себе позволяет? У меня опять защемило в боку, и закружилась голова. Я облокотилась на раковину и отдышалась. Так. Во-первых, я не могу понять, какой сегодня день. Я сутки проспала? Или сейчас раннее утро нового дня? Почему Павел не в Испании с Машей? Я посмотрелась в зеркало.
        - Черт! - вырвалось у меня из груди. На мне прозрачная сорочка, что подарила мне Машка на Восьмое марта. Размышления о Павле совсем меня отключили. Я, такая спокойная, стояла перед ним почти голая. Бли-ин! Что он там вещал-то? Что меня спас запах сырокопченки, которую любит его брат? Меня затрясло, и я включила душ. Конечно, я приехала со смены и, так и не успев принять душ, свалилась в кровать. Я даже не помню, как переоделась. Так что же ему у нас нужно? Может, ему Маша дала ключи, чтобы он привез ее любимое платье? Или она в спешке паспорт забыла?
        Глава 1.4
        Я голову сломала, пытаясь понять, что он здесь делает. Ну, а так это очень хорошо, что он здесь без Маши. Мне надо с ним серьезно поговорить.
        В ванной я поняла, что не взяла с собой сменной одежды, и, надев махровый халат подруги, вышла в коридор. После горячего душа мне стало хорошо, но слабость не оставляла меня. Хотелось открыть окно настежь, лечь на кровать и подышать осенним сырым воздухом. Но из-за незваного гостя пришлось идти на кухню, где пахло эспрессо и яичницей. Бог мой, неужели Павел ее пожарил для меня? Мне стало смешно и любопытно. Чего он от меня хочет? Ну не клеит же?! Не думаю, что он до такой степени глуп. И я не его уровня. Я девушка с деревенской пропиской, простой заводской работник, к тому же выгляжу неухожено.
        Я могу понять, почему он заметил Машу. Маша следит за модой и за собой, имеет знакомства, хорошую работу, у нее тусовка среди людей его уровня. Там, собственно, она его и встретила. Я, молча села на стул и стала разглядывала его, пытаясь понять, чего же он хочет. Павел стоял в фартуке и уже накладывал искусно поджаренную глазунью с зеленью и помидорами на тарелку. Потом он полил это блюдо приготовленным соусом и поставил рядом тарелочку с жареными гренками и нарезанным сыром. От одного вида такого блюда у меня желудок дал гудок.
        - Наврал Машке, да? Повар ты, а не инженер, - сказала я, чтобы он не услышал урчания моего желудка.
        Он улыбнулся, как голливудский мачо.
        - Ты мне льстишь. Это у нас семейное. От бати досталось. У нас все по мужской линии хорошо готовят, изучают рецепты и экспериментируют.
        Павел поставил передо мной тарелку и подал столовые приборы. Потом налил мультифруктовый сок.
        - Хотел подать шампанское, но его не оказалось. А красное сухое к этому блюду не подойдет, - показал он на недопитую Машей бутылку.
        Все эти его движения и манеры смотрелись настолько идеально, что мне стало противно. Не люблю таких парней. Чтобы отвлечься от мыслей, я взяла вилку и стала есть приготовленное Павлом блюдо. Оно было божественно! Вроде ничего такого сверхъестественного в нем нет, но этот соус и сухарики с сыром так сочетались… И что за травка добавлена?
        Он с улыбкой смотрел на меня, отпивая из своей чашки эспрессо.
        - Нравится?
        Я чуть не подавилась, утвердительно махнув головой. Он молчал и смотрел на меня как голодный лев. Я быстро закинула остатки вкуснейшего блюда в свой желудок и увидела перед носом горячий кофе. Вот нахал! Как у него так получается ухаживать за дамой?
        Я решила перевести тему.
        - Скажи честно, что ты здесь делаешь? Никогда не поверю, что ты приехал сюда, чтобы покормить жильца своей любовницы.
        После моих слов Павел засмеялся.
        - Ну конечно, нет. Хотя, когда я тебя увидел, пожалел, что не был знаком с тобой раньше.
        Он внимательно посмотрел на меня своими зелеными глазами, и я пожалела, что отставила тарелку. Что он имеет в виду? А он как будто услышал мой вопрос и ответил:
        - Ты интереснее Маши. Очень чудная и неприспособленная к иной жизни.
        У меня подкатила волна возмущения, и я дрожащим голосом почти закричала:
        - Похоже, тебе Маша была настолько неинтересна, что стала слегка беременной! Что думаешь делать?
        Его лицо немного дрогнуло, но оставалось невозмутимым.
        - Как беременна?
        - Как все здоровые женщины. Что ты думаешь делать, я тебя спрашиваю?
        - Ничего. Пусть рожает, если хочет. Это ее выбор.
        Нет, ну не гад? Заделал ребенка, а потом: «Это ее выбор». У меня внутри уже все дрожало. Павел злил своим спокойствием и таким подходом к ситуации.
        - Ты обещал на ней жениться, - сквозь зубы выговорила я. Тут он повеселел и, хитро глядя на меня, заявил:
        - И ты считаешь, что она мне поверила. Вика, ты же умная девушка и понимаешь, что я не стану разводиться ради очередной «Барби», пусть даже беременной.
        - Постой…
        - Вик, ты все понимаешь. У меня бизнес, и на днях родится ребенок, наследник двух знатных родов. О каком разводе может идти речь, когда за моей жизнью охотится родной брат, и я не хочу идти у него на поводу? Конечно, все мое состояние останется законному сыну.
        Кто бы знал, как он меня раздражал!
        - Мне-то не пой песни про брата-убийцу. Придумай что-нибудь поинтереснее.
        - А ты знаешь, как мы познакомились с Машей? - спокойно продолжил Павел. А ведь действительно, я понятия не имела, как они познакомились.
        - На одной из байкерских тусовок Миша заметил красивую девушку. Что скрывать, когда девушка ищет парня, по ней это видно, а по Маше - тем более. Мишка это понял и пригласил ее в клуб, где тусовался я.
        - Зачем?
        - Это был его хитрый ход. Миша хорошо знал мои вкусы в выборе партнерши. И Маша очень похожа на мою первую сильную любовь. В этом был его расчет. Я брошу жену и будущего наследника, нарушив условия отца, и останусь без гроша в кармане, а стройка перейдет к нему.
        Ну кому он все это говорит?!
        - Бред! Какие могут быть условия к родному сыну!
        - Я женился на условиях отца. Лена - дочь магната и с княжескими кровями, чего очень хотелось отцу. Перед свадьбой я подписал с отцом контракт: либо не разведусь с ней никогда, либо разведусь, но все потеряю.
        За кого он меня принимает?!
        - Обычно такой контракт подписывают с женой, - отрезала я.
        - Так мое состояние уйдет жене, а фирма брату. Ну, в случае развода. Вот он и познакомил меня с Машей, а когда понял, что нас с ней устраивают такие отношения, решил меня ликвидировать.
        - И об этом сказал тебе! Ха-ха!
        Как же, устраивают Машу эти отношения…
        - Нет, мне рассказали мои друзья, - бессовестно врал Павел. - Сообщили, что Миша затевает убийство. Поэтому я лечу в Испанию.
        - Не с любимой женой и наследником, чтобы спрятать их от кровожадного брата, а с любовницей Машей? Хватит врать!
        Но он был невозмутим.
        - Лена защищена и ему не нужна. В случае моей гибели все пойдет по той же схеме. Фирма брату, деньги ей.
        - А деньги ему не нужны?
        Павел рассмеялся.
        - Вот деньги ему точно не нужны! Ему фирма нужна. Это фанатик, понимаешь?
        Я почувствовала, что у меня голова идет кругом. Мне стало противно и не хотелось больше разбираться в этой семейной саге. Для себя я давно поняла - все вранье чистой воды, но сейчас разоблачать и добивать его у меня не было никакого желания. Я встала из-за стола и сказала:
        - Ну и зачем ты сюда пришел? Со мной на прощание познакомиться?
        - Нет, Маша в спешке паспорт забыла.
        - И ты его искал в детской?
        - Нет, конечно. Я пошел туда посмотреть… Это что, допрос?
        Павел подошел ко мне так близко, что от запаха его туалетной воды у меня началось легкое головокружение. Словно колокол раздался его голос у меня в голове.
        - Вика, у тебя под халатиком ничего нет.
        Меня будто ударило током. Да, действительно ничего нет. В ванной не оказалось моих вещей, и я надела только Машин банный халат. Я посмотрела на себя. Блин! Мой халат распахнулся, оголив грудь. Я стала перевязывать пояс.
        - Зачем? Ты так девственно мила. У тебя давно не было мужчины? - Павел поднял мой подбородок, и я поняла, что сейчас поцелует. Меня затошнило, как будто не Маша, а я была беременной, и я со всего размаха дала ему пощечину.
        - Козел! Вон из моего дома!
        Я вытолкала обескураженного Павла в коридор. А он, держась за щеку, смеялся, словно его это забавляло. Меня же это злило еще больше. Получается, я его нисколечко не возбудила, он специально заигрывал со мной, чтобы позабавиться. Он сунул ноги в туфли, я кинула ему его плащ.
        - Придурок! Нахал!
        - А спасибо за ужин? - подставил он щеку. (Так значит, сейчас не утро, а еще ужин?) Нет, это он мне? Ему мало? В какой-то момент я хотела влепить ему еще раз или просто с лестницы столкнуть, но у него зазвонил телефон. Я открыла дверь и стала ждать, пока он выйдет из моей квартиры, но телефон звонил очень уж отчаянно, и он стал судорожно искать его. Павел вывалил из портфеля почти все и, наконец, нашел мобильник.
        - Да, дорогая. Нашел, и еще твою Вику накормил. Она? Нормально. - Павел смотрел на меня хитрыми глазами. - Неблагодарная, правда. Диковата и, представь себе, соблазняла меня!
        - Что ты мелешь?!
        Я попыталась вырвать у него трубку.
        - Вот сейчас голая на меня напрыгнула. Да ладно. Сейчас приеду.
        Он повесил трубку, а я, как назло, сама того не желая, повалила его и сама упала сверху.
        - Идиот! Она беременная, а ты ей эти гадости болтаешь!
        Я смотрела на Павла и представляла, как душу его. Но у него было совершенно блаженное выражение лица.
        - У тебя убийственный взгляд. Садо-мазо занималась? - спросил он.
        Я встала с него, и мое тело полностью оголилось.
        - Нет, здесь неинтересно. Я, как приеду, тебя в очень хорошее место свожу, - добавил он.
        Павел сидел на полу и смеялся. Меня это еще больше взбесило. Какого черта он надо мной издевается? Сколько можно?! Я даже не запахнула халат и стала кидать его вещи в портфель. Потом, взяв его за руку, подняла и вытолкнула в подъезд.
        - Проваливай!
        Я захлопнула дверь и отдышалась. Было обидно за Машу и за себя. Ну какого же она себе козла нашла! Мозгов меньше, чем у школьника! А богатый и красивый… Готовит классно, но такая сволочь! Тут мой взгляд упал на кожаную барсетку. Я совсем забыла кинуть ее в портфель. Схватив ее, я побежала на кухню к окну. Синий автомобиль неизвестной мне марки отъезжал от подъезда. Пока я открывала окно, он скрылся за углом. Ну вот. Теперь придется с ним еще раз встречаться. Ладно, в Египте отдам. Я пошла в коридор, кинула барсетку в свою большую рабочую сумку и пошла спать. Для меня это было законом: если меня будили с суток на ужин, то я обычно после ужина сразу ложилась спать. Да и организм этого требовал. Я и так была как в тумане, а непрошеный гость меня совсем выбил из колеи.
        Глава 2.1
        После таких эмоциональных событий я долго крутилась с боку на бок. Ныла спина, но заставить себя встать и попить кофе или чаю у меня не хватило, ни сил, ни желания. Я мечтала заснуть и, видимо, часам к одиннадцати вечера все же покинула реальность. Во сне я явственно увидела плачущую Машу. Она бежала по моему саду, что в деревне, ко мне навстречу и, плача, умоляла:
        - Вика, Викочка, помоги мне! Найди его, я тебя умоляю! Мне страшно, Вика…
        Тут зазвенела сирена, и грохнул снаряд. Мне стало так страшно, что я проснулась. Я поняла, что звонит мой мобильник, а упавший снаряд - это тоже он, но свалившийся с тумбочки. Я хотела протянуть за ним руку, но она онемела. Похоже, я как уснула на правом боку, так и проспала всю ночь. И кому это я вдруг с утра пораньше понадобилась? Еле дотянулась до телефона, и тут у меня бешено забилось сердце: неужели я смену проспала и на работу не вышла?! На экране я увидела незнакомый номер. Пальцы меня еще не слушались, но я кое-как сняла трубку.
        - Слушаю! - прокричала осипшим голосом я.
        - Здравствуйте, с вами говорит следователь Раменского МВД, майор Петров Алексей Романович. Вы Вика, сестра Марии Александровны Кондратенко?
        Я не сразу поняла. Нет, ясно, что Кондратенко - это Маша, но почему звонит следователь? И почему он называет меня Машиной сестрой?
        - Я… - мне хватило сил только прошипеть это, больше ничего не смогла. И тут меня охватило страшное предчувствие.
        - Тогда я вас жду через час у себя в кабинете. Вам удобно?
        - Д-да…Но что случилось?!
        - Не переживайте, приходите, я вам все объясню. Вам адрес сказать?
        - Нет, я знаю, где это. Но…
        - Тогда до встречи.
        Он повесил трубку. Вот сволочь! Сначала напугал, а потом: «Не переживайте». Как не переживать? Маша должна быть в Испании! С этим уродом… Неужели влипла еще куда-нибудь? Она беременна, ей переживать нельзя. Я бегом рванула в ванную и встала под холодный душ, чтобы, наконец, проснуться.
        После душа, выпив чашку кофе, я помчалась в старое здание МВД. По дороге я пыталась понять, почему Маша назвала меня своей сестрой, и как она оказалась в полиции, а не в Испании. Может, все-таки Павел ее обокрал? Хотя он на такой машине ездит, зачем ему это…
        Так я, вся в своих мыслях, даже не постучавшись, вошла в кабинет. Передо мной сидел грузный мужчина лет тридцати пяти-сорока. Глядя на него, можно было предположить, что он редко стирал одежду, совсем ее не гладил, почти не мылся и не брился. Вид у него был совсем неухоженный. Холостяк, решила я. Он был очень полный, высокий, с большими выразительными глазами и большим ртом. Он широко мне улыбнулся.
        - Ну, садитесь, что же вы стоите?
        Я села. Как-то не ожидала я увидеть такого огромного майора. В телевизоре они все худощавые, невыспавшиеся, с помятым лицом, как у меня, например. А этот больше смахивал на торговца гамбургерами в подземном переходе Москвы. Пусть на таджика он не похож, но за приезжего хохла вполне сошел бы.
        - Виктория, значит. Вы, однако, раньше пришли.
        - Вы мне не объяснили, что случилось. Где Маша?
        Майор засопел и сказал:
        - Вы сейчас все поймете.
        Он взял со стола пульт и направил куда-то позади меня. Я обернулась и увидела телевизор. Там включилась запись автомобильного видеорегистратора. Петров быстро промотал запись вперед и остановил. И я услышала:
        - Надо за Викой обязательно вернуться. В Испании у нее будет больше шансов удачно выйти замуж.
        Этот голос, несомненно, принадлежал Маше.
        - Зачем тебе Вика? У нас скоро будет большая семья. Скучать тебе будет некогда, - ответил мужской голос.
        - Паш, я не могу ее одну оставить. Она без меня даже вовремя не поест, вовремя на работу не встанет… И у нее ужасная работа. Она там быстро постареет, и так и останется старой девой. Паша, Вику мы возьмем с собой. Она мне и по хозяйству сможет помогать.
        - Да, цыпленочек, и гулять по клубам вы будете вместе, и шопингом заниматься, - саркастично заметил Павел. - Маш, ну кто она тебе, что ты о ней так заботишься? Она же грубая, дикая…
        - Это ее жизнь такой сделала, - хлюпнула носом подруга. - Она всего добивается сама. На отпуск откладывала, вещи не покупала, в клуб не ходила, копила… Она даже в салоне красоты ни разу не была.
        - Ну да. Вот в этом ты не смогла ей помочь. А одежду она не покупала, потому что ты, поди, ей одалживала свою…
        - Ты вредина! Нельзя таким быть!
        В этом я была с подругой полностью согласна. Да, это так, я брала Машкину одежду, но чаще не бесплатно, а покупала за треть от полной стоимости. Хотя были вещи, которые мне Маша просто дарила. Но не покупала я себе новую одежду не столько из-за экономии, сколько из-за моего безразличия к ней.
        - Я говорю что думаю, - продолжил Павел. - Вика - приживалка. Устроилась очень удобно. Ты ее кормишь, следишь за ее здоровьем и графиком…
        - Замолчи, Паш! Вика мне настоящая сестра, и даже больше чем сестра! Она так же обо мне печется, как и я о ней. Помогает с Инночкой и даже тебя ездила со мной искать, хотя сутки не спала. Ой, что это?
        - Это за мной, - нервно ответил Паша. - Сейчас попробуем оторваться.
        На экране показался грузовой «Мерседес», который пытался подрезать автомобиль Павла.
        - Это брат? Разве он хочет нас убить? Паша, давай остановимся, не станет же он стрелять в беременную женщину.
        - Этот станет.
        - Паш, мне он сегодня показался нормальным…
        - Это только показалось.
        - Паш…
        - Да помолчи ты!
        В машину бился «Мерседес».
        - Паш, он нас убьет!
        Это было последнее, что крикнула подруга. Машина перевернулась. Ее задел грузовик. Хлопнула дверь, и послышались чьи-то мужские голоса.
        - У него в сумке надо искать. В портфеле. Он всегда там держит его.
        Хлопок двери. Возня.
        - Нет там.
        - Проверяй.
        - Да нет же.
        - Бери портфель с собой. Я в багажнике проверю. Ты его карманы проверь, бардачок и сумку его телки.
        От увиденного я похолодела. По телу побежали мурашки. Хоть и не было видно лиц Маши и Павла, но я отчетливо их представляла. Только слово «телки» заставило меня вернуться в реальность. Точнее, разозлило. Ну разве Маша похожа на телку?!
        - Ничего нет, - разочарованно сказал один из мужчин.
        - Уходим. Поехали. Надо машину эту спрятать.
        Майор выключил запись.
        - Теперь вы понимаете, почему я вас вызвал?
        - Да, - выдавила я. - Маша…
        - Она жива. - Это прозвучало как само собой разумеющееся. От неожиданности я встала. - Но я вас не отпускал. Присядьте. - Он дождался, пока я, вконец обессиленная, села. В голове было только одно: «Жива! Жива!».
        - Из этой записи я понял, что вы для Марии являетесь самым близким человеком, которому она очень доверяет. Но я все-таки не понял: Маша имела в виду брата Павла Михаила или своего брата Виктора?
        - Михаила. Брата Павла. Маша и Павел утверждали, что Михаил угрожал брату.
        Я сама не верила себе. Бред! Как в кино… Но это случилось.
        - Понятно. Вы когда-нибудь видели Павла?
        - Видела. Вчера вечером. Время не помню.
        - Вы сможете его опознать?
        Что? Павел умер?!
        - Павла? Он мертв?
        - Да. У него был разрыв артерии. Он скончался в скорой. Крепкий человек был. Так вы сможете его опознать?
        - Да. Хотя я…
        Я не договорила свою мысль. Уж больно она заумной мне показалась. Я Павла видела всего один раз. Но мне его никто не представлял как Павла. Под его именем мог прийти кто угодно.
        - А почему его не опознает кто-нибудь из родственников? - спросила я.
        - Его отец болен, мать не в состоянии, жена в роддоме, а брат… сами понимаете. Он, разумеется, опознает, но нужно подтверждение.
        Как-то это все странно. У него же должны быть друзья, коллеги. Почему именно я? Но мне было любопытно.
        - Я опознаю.
        Я хотя бы пойму, кто ко мне в дом приходил, решила я для себя.
        - А где Маша?
        - В районной больнице, в реанимации. У нее травма. Она пока в коме.
        Я жертва чьего-то плохого сценария. Ее любимый погиб, она в коме, и только подруга накажет убийцу брата. Тьфу!
        - Вы арестовали Михаила?
        - Нет.
        Ну вот. Я же говорила!
        - Почему?
        - Улик недостаточно.
        - А запись, мои показания?
        Нет, ну будут они работать или как?!
        - Виктория, - широко улыбнулся майор, - по записи слышно только слово «брат». А что за брат, чей брат - непонятно. А ваши показания, конечно, учтутся, но этого мало. Вы видели, кто был за рулем?
        - Там непонятно.
        - Вот то-то и оно. Если б за рулем сидел Михаил, то вопросов бы не было. Хотя запись с регистратора не является достаточной уликой, чтобы посадить человека.
        Ну, это он мне залил! Я разозлилась и, чтобы не сболтнуть лишнего, спросила коротко:
        - Где морг?
        - Вам туда пока рано. Сейчас ответьте на мои вопросы.
        Так это еще было не все…
        На весь последующий его допрос я отвечала сквозь зубы. Меня раздражал этот бомжеватый, ленивый майор. Зачем, спрашивается, я ему отвечаю на идиотские вопросы вроде: говорила ли мне Маша, где она будет жить, как она мне собиралась звонить, по какому номеру, в котором часу у них должен был быть рейс? Все эти вопросы были странными. Я не помнила даже фамилию Павла, и тем более не имела понятия, где они останавливались ночевать, и где именно в Испании хотели жить. Вот если б он меня спросил по существу: «Кто знает или может быть в курсе планов Павла и Марии?», - вот на это я бы ему ответила. Но он мурыжил меня: в котором часу я прихожу с работы, как часто я бываю дома, почему я оформляю визу. Просидела я у Петрова полтора часа. Я уже толком не понимала, о чем он меня спрашивает, и на что я отвечала, и только потом он повез меня в морг.
        Глава 2.2
        Как себя чувствует человек, когда впервые приходит в морг поглядеть на остывшие мощи знакомого, который еще вчера вечером угощал тебя изысканным блюдом? Я себя чувствовала не ахти. Я ничего не боялась, не боялась увидеть его в виде паштета… Просто мне местный запашок совсем не нравился. Да и трясло от холода, несмотря на то, что я привыкла сидеть в холодильнике. На заводе очень холодно, но мы там надеваем ватные штаны и фуфайки. В этом костюме все сутки и работаем. Здесь же я как пришла в джинсовке, так и стояла в ней среди каталок с трупами. И этот специфический запах… Мой нос привык к заводскому дыму копченых мясных изделий, а не к запаху гниющих трупов. Я уже пожалела, что согласилась на опознание. Зачем, спрашивается, я поехала глазеть на остывшие останки Павла, а не помчалась в больницу к любимой подруге, которая считала меня сестрой? Ведь ей, возможно, требуется уход или лекарства. На глаза навернулись слезы, и в горле застрял ком. Я только сейчас поняла, что случилось с Машей и Павлом. Да, отпуск мне необходим, а то мой мозг уже отдыхает без моего ведома. Боюсь, что скоро я и работать буду,
спя, как робот, инстинктивно. Без мыслей и чувств…
        Все-таки это был Паша. А кого, собственно, я ждала там увидеть? Да и Маша на видеозаписи называла его Пашей. Это был он. И не в виде паштета. Он был открыт до шеи, и его лицо выглядело вполне прилично. Я бы сказала, как живое. Я даже не сдержалась и потрогала. Это тоже, кстати, мозговой тормоз. Если бы я нормально отдохнула, то никогда в жизни не стала бы трогать трупы чужих мужчин. А я дотронулась до щеки. Она была ледяной.
        - Мне тоже не верится, что он умер, - сказал кто-то за моей спиной. Я дернулась и обернулась. Это был Михаил. Он уже вырядился во все черное, отчего лицо его сделалось бледнее, чем у мертвого брата. По-моему, у меня задергался глаз. Почему его освещает лампа, как кинозвезду прожектор? Это намек на его святость? У меня опять потекли слезы. Вспомнился крик Маши: «Ты убил! Где он? Я сама его похороню… Скажи мне, где его труп? Будь человеком…». И вот теперь Михаил так спокойно рассуждает, похож его брат на труп или нет. Я смотрела, как его лицо расплывалось в свете лампы. А он, и, правда, ослепительно красив…
        Это была моя последняя мысль, которую я помню. Потом была черная дыра и тишина. Когда появился свет, я опять услышала голос Маши: «Найди его, я тебя умоляю! Мне страшно, Вика…».
        - Нашла… - скорее всего, беззвучно выдохнула я.
        - Она же девушка…
        Этот голос принадлежал Михаилу. Теперь его мелодичный тембр я ни с кем не спутаю. У его брата был такой же голос, но ниже на два тона. Раздался хрюкающе-крякающий смех.
        - Ага, много ты видал баб, спокойно щупающих малознакомые трупы?
        - Она не понимала, что делает. Это шоковое состояние. Поэтому она и сознание потеряла.
        Как мило, Михаил за меня заступался… Тут я почувствовала, как по вене пошел горячий ручеек, и приоткрыла глаза. Надо мной сидела женщина и делала мне укол. Шприц был просто огромен, от его вида я чуть было снова не провалилась в черную дыру, но мне помешало хрюканье майора.
        - Ха-ха! Да не от вида мертвеца она сознание потеряла! Она решила, что ты убийца, вот и грохнулась сразу к трупам, чтобы ты ее живой не считал!
        - Не смешно.
        И, правда, не смешно. Я что, упала на покойников? Фу! Жуть! От этого укола у меня разошлось тепло по всему организму, но и соображать я стала меньше. Здесь что-то не так. А что, я пока не пойму. Я спать хочу, но нельзя. Маша… Да, Маша! Ей гораздо хуже. Она в коме и не знает, что Павла больше нет. Когда придет в себя… Нет, я не представляю, каково ей будет. Эти мысли заставили меня подняться.
        - Лежите, лежите. Вам можно будет встать через двадцать минут, не раньше, - обратилась ко мне женщина. Эти два хмыря, майор Петров и брат Михаил, набросились на меня.
        - Пришла в себя, красавица? Да, опознание - это не для слабонервных.
        Как этот жирный майоришка быстро перестраивается! И голос, и интонация - ну вылитый мент!
        - А я думала, я баба, мечтающая ощупать труп незнакомца, - вырвалось из меня.
        Майор кашлянул, а Михаил с делано заинтересованным видом спросил, как маслом по засохшей корке:
        - Ты себя хорошо чувствуешь?
        Меня заколотило, слезы брызнули из глаз.
        - А что, не видно? Я тут неизвестно где валяюсь, вместо того чтобы ухаживать за подругой, которая благодаря заботе брата, ее же любовника, оказалась в коме! Это ты, я смотрю, весь сияешь! Как бизнес, не жмет? Тяжело, поди, за братом донашивать?
        Майор, наверное, не рассчитывал, что я увижу, как он, глянув на Михаила, показывает ему, мол, мадам-то - тю-тю. Вслух он сказал:
        - Виктория, кофе не хотите?
        Я промолчала, а он продолжил:
        - Вера Ивановна, принесите Вике успокоительное.
        Медсестра, бормоча: «Бедняжка, столько горя…», - скрылась за дверью. Михаил даже не изменился в лице, а только отошел подальше.
        - Я оплачу лечение Маши. Переведу ее в хорошую клинику.
        - Скажите, майор, вы за этим, - кивнула я на Михаила, - меня позвали? Вы ожидали, что я буду молчать за лечение подруги?
        Майор опять хрюкнул. То ли хотел рассмеяться, но не стал, то ли от неожиданности.
        - Дорогая Вика…
        - Я вам не дорогая, - оборвала его я.
        - Виктория, - крякнув, начал он, и опять так по-деловому, ни за что его не заподозришь в хамстве, которое он позволил себе буквально несколько минут назад, думая, что я не слышу. - Виктория, вы вправе высказать свое мнение. Если Миша виновен, то пойдет в тюрьму, будь он мне даже братом.
        - У вас, я смотрю, это в крови. Убить, посадить, но бизнес не делить.
        - А вам не угодишь.
        Майор так мило это сказал… О, нет, неужели он со мной заигрывает?
        - Я говорю, если Михаил его убил - сядет в тюрьму.
        Как-то неправдоподобно это звучало. Как пыль в глаза, чтобы отвязаться. Или он заранее знал, что Миша никогда не сядет, мол, пусть сначала докажут?
        Пришла Вера Ивановна с мензуркой с лекарством, таблетками и с чашкой чая, от которого пахло мятой.
        - Выпей, детка, тебе полегчает, - заботливо подала она мне мензурку.
        Я понюхала - пахло смесью валерьянки и то ли боярышника, то ли еще чего-то. Я быстро стала в голове перебирать: «Да как же там? Христос благослови? Или Богородица, радуйся? Нет, Богородица, дева, радуйся… А дальше? Благословенная в женах…». Вот если меня сейчас отравят, то я прямиком в ад попаду. Ни одной молитвы не помню. А бабушка мне говорила, что если отраву перекрестить с молитвой и выпить, то случится чудо - человек не отравится. Может, и сказки, но сейчас это мой единственный шанс. Я перекрестила мензурку. Вернее, постаралась перекрестить. Как умела, так и перекрестила, со словами про себя: «Христос, спаси». В этот момент я ни майору, ни Вере Ивановне, а тем более Михаилу не верила. Я поняла: они все заодно. А я, может быть, единственный свидетель. А этот майоришка выудил у меня все! Сейчас мне что-то укололи, теперь таблетками травят… Хотя, возможно, майор действительно из своих соображений верит Михаилу или прикидывается, что верит… Я ничего не понимаю, но береженого Бог бережет. Я выпила лекарство.
        - Тебе надо обязательно сходить к кардиологу. У тебя очень частый пульс и низкое давление. Сделай ЭКГ и запишись к врачу. Не откладывай, послушай старушку Веру. Пей чай, согреешься.
        Вера Ивановна будто втирала это в мозг, но очень мягко. Она вышла, и я подумала: как я могла ее заподозрить в моем отравлении? И даже спасибо ей не сказала! Хотя я уже давно сама поняла, что мне надо к врачу, но теперь необходимо заботиться о Маше…
        - Тебя подвезти? Я тоже в больницу еду. На обратном пути могу до дома подбросить.
        Михаил смотрел на меня сочувственно и внимательно.
        - Спасибо, мою подругу уже подвезли. Нет желания составлять компанию твоему брату, - съязвила я.
        - Тебе не стоит добираться на общественном транспорте.
        Да что он так обо мне заботится? Ждет, пока я растаю от его зеленых глаз?
        - Я вызову такси. И вообще, я сама могу решить, на чем мне ехать, тебя это не касается. Надеюсь, тебе не нужно объяснять, что от меня не стоит пока избавляться? Как сказал майор Петров, доказательств нет. Гуляй себе на свободе, коли совесть позволяет.
        Мне показалось или он улыбается? Даже солнце из окна его подсвечивает. И когда мы с ним перешли на «ты»? Ой, так я же сама перешла… Ну, да ладно, что с ним церемониться. Тут квакнул майор.
        - Виктория, вам не следовало говорить о мнении следственного отдела.
        - Вы сами сказали, что доказательств нет, а мне жить надо. У меня подруга в коме. Раз вы его не сажаете, то и я молчу, только оставьте нас в покое. Мы вас не знаем и никогда не встречались.
        Затем я обратилась к Михаилу.
        - Лечение можете оплатить. Куда счет прислать?
        Блин! Это что, я так быстро мнение поменяла? Нет-нет, не поменяла. Я просто хочу остаться в живых, поднять Машу на ноги, а там посадим этого братца. Будем действовать его методами. Он пытается меня усыпить своим обаянием - так поиграем его же способами. Изображу испуганную дуру.
        Михаил на меня внимательно посмотрел и, помолчав, ответил:
        - Я поеду в больницу, поговорю с доктором и все сам оплачу. Тебе не стоит беспокоиться. У нее будут лучшие условия и самые профессиональные врачи. А сейчас я покину вас. Надо готовиться к похоронам, много забот.
        Он пожал руку майору Петрову и, подарив мне долгий взгляд, вышел. Вот так. Убил братца и теперь устраивает ему пышный последний путь. О чем он думал, когда смотрел на меня? Взвешивал, стоит ли мне ходить по этой планете, или я лучше смотрюсь в гробу среди трупов, как сегодня, например?
        Потом я выслушивала длинные тирады от майора Петрова, в которых имелось в виду, что я, дура, выдала себя с потрохами, головы у меня нет, язык, как помело, да что с баб можно взять, мозгов у нас меньше, чем у курицы… Конечно, все это он говорил интеллигентными словами, но смысл был такой. Ведь майор Петров - мастер перевоплощения. Теперь я понимаю, почему ментов называют оборотнями. Я представляю, как он будет, хрюкая, ржать, когда в своем отделе расскажет про меня, как я ощупывала труп, и как потом умоляла подозреваемого в убийстве не убивать меня. В общем, выслушав майора, я направилась в больницу к Маше.
        Глава 2.3
        Я сто лет не была в больнице. Последний раз - у нас в Грибоедовском районе. Та больница представляет собой здание, которое вот-вот рухнет, там кишат тараканы, крысы носятся, и никому ни до кого нет дела. Кто пришел, к кому - ни разу не спрашивали, да и медсестры на посту не бывает, а врачи кроме валидола и корвалола лекарств не знают. Как говорят, все лечат зеленкой с йодом. Там моя бабушка лежала, она все это мне и рассказывала.
        Когда я вошла в здание Раменской больницы, то просто была шокирована. Там пропускной режим, как у меня на заводе! И столько персонала! Наверное, больше, чем больных. Я надела бахилы, и меня пропустили в реанимацию, но не к подруге, а к врачу. Ну а я, конечно, пошла искать Машу. Мне надо было убедиться, что она жива и на фарш не похожа.
        У реанимации я долго стояла в сторонке, дожидаясь, пока дежурная уйдет пить чай. Она не уходила, и я решила подойти к ней.
        - Здравствуйте! Меня зовут Виктория Ря… Кондратенко. Я родная сестра Марии Александровны Кондратенко. Она поступила к вам… недавно. Могу я ее увидеть? Мне доктор сказал, что можно к ней пройти.
        - Вообще-то у нас не положено. Кто вам такое сказал?
        - Я перевожу сестру на платную основу. Нам все положено, - отчеканила я.
        Медсестра поджала губы. Видимо, я не похожа на человека, который мог бы перевести больного на платную основу.
        - Вторая реанимация. Наденьте халат. Он висит в медсестринской. Только две минуты и тихо. Там лежат еще больные после операции.
        Я, внутренне торжествуя, но и одновременно трясясь от эмоций, переоделась. Открыв дверь реанимационной, я увидела, что над одной из кроватей стоит женщина, одетая в желтый плащ. В руке ее был шприц, который она вкалывала в капельницу.
        - Кто вы? - спросила я. Мой голос показался мне очень громким, я даже вздрогнула. Потом я поняла, что это эхо в палате, так как там были высокие потолки и все в кафеле. Женщина дернулась, оставила шприц висеть, а сама бросилась к выходу. Я даже не успела ее разглядеть. Блондинка лет тридцати или сорока (хотя это большая разница). Я кинулась к кровати. Боже! Это Маша! Я выдернула капельницу и нажала красную кнопку вызова у кровати. Прибежали три человека, один из них - уже знакомая мне постовая медсестра. Она сказала:
        - Ну, я же просила - тихо.
        - Что случилось? - спросил худощавый доктор, трогая на руке подруги пульс.
        - Зачем вы выдернули капельницу? - обратилась ко мне медсестра. Я, молча, указала на шприц. Медсестра удивилась.
        - Я, наверное, забыла вытащить…
        - А что вы ей вкололи, Леночка? - спросил доктор.
        Лена засуетилась.
        - Сейчас посмотрю…
        - Не надо! - дрожащим голосом сказала я. - Когда я вошла, здесь находилась женщина в желтом плаще. Это она вколола. А я выдернула капельницу. С Машей все в порядке?
        - Пульс ровный, - сказал врач. - Леночка, поменяйте капельницу. А нам с вами, - обратился он ко мне, - надо поговорить.
        - Я осмотрю ее, - сказал другой доктор. Я же, прежде чем выйти, осторожно рукавом халата выдернула шприц и положила его к себе в карман.
        - Вы, я так поняла, полицию не собираетесь вызывать? - спросила я у первого врача, когда мы вышли из палаты.
        Он пригласил меня к себе в кабинет и закрыл дверь.
        - Кто вы такая? - спросил доктор, выделял каждое слово.
        - Я сестра Марии Кондратенко. Виктория, к вашим услугам.
        Доктор очень мягко улыбнулся.
        - Хороший у вас молодой человек. Такая операция очень дорогая. Вам повезло, очень повезло. Теперь у вашей сестры есть все шансы встать на ноги. А как вы оказались в палате?
        Стоп. Что за молодой человек? Это он про Михаила?
        - Что с Машей? - спросила я.
        У меня опять все поплыло перед глазами. Неужели все так плохо? Машу надо увозить.
        - Ваша сестра повредила позвоночник в результате резкого удара. У нее случился выкидыш. Ну, я думаю, это к лучшему.
        Я тоже так думаю. Хотя мне очень жаль маленького человечка, пусть даже и от этой семьи уродов.
        - В нашей больнице нет возможности провести качественную операционную работу. Нужно оборудование и специалисты. Ваш молодой человек решил ее перевезти в Москву, в рекомендованную мной клинику. Так что все как нельзя лучше.
        - Скажите, пожалуйста, кто эта женщина в желтом плаще?
        Врач задумался и осторожно сказал:
        - Это очень нехороший инцидент. Такого больше не повторится. Я прошу прощения за Леночку. Она молодая медсестра, вероятно, проглядела. А вы сами как попали в палату?
        - Леночка проглядела, - съязвила я и снова задала свой первый вопрос: - Полиция будет?
        - Послушайте, э… Виктория, нам не нужна антиреклама…
        - Это беспредел! К моей сестре проходит незнакомая женщина и вкалывает, Бог знает что! А если бы я не успела?! Маша…
        Я не договорила. Слезы сами потекли. Что-то я стала нюней…
        Врач подал мне одноразовую салфетку.
        - Я понимаю, как все это печально.
        - Вы ничего не понимаете. Их хотели убить. Павел в морге, Маша в коме. И даже тут ее хотят убить.
        Доктор озабоченно сказал:
        - Послушайте, Виктория, в наше время никому верить нельзя. Даже врачам. Я бы сказал, тем более врачам. Хотите спасти сестру - увозите и никому, даже мне, не говорите, куда. Выписку о ее состоянии я вам дам. Дело за вами. Только… - Он помялся. - Не вызывайте полицию. Раз они не приставили охрану к вашей сестре, значит, хотят замять дело или вообще не возбуждать. А у нас репутация…
        - Тогда до перевоза я буду сама охранять Машу.
        Я вытерла слезы и успокоилась. Я не могла понять, как так можно: пускать пыль в глаза, мол, вот, лучшие врачи, специализированная клиника, а сам подсылает убийцу. Потом скажет: доктор свидетель, я все улаживал, чтобы поставить Машу на ноги.
        Что же мне делать? Даже всех моих запасов не хватит, чтобы Машу перевести на хорошей скорой в другую больницу. Машина с нужным оборудованием и нанятыми врачами дорого стоит. У меня нет таких денег. У Машиной мамы тоже нет. Где же взять такую сумму? Ответ пришел сам собой. Кто из Машиных друзей самый богатый? Кристина, ее закадычная подруга. Папа ее - депутат Госдумы, муж - крупный бизнесмен. Если я не ошибаюсь, Маша с ней дружит с детства, они часто вместе тусуются, где Маша и искала себе парня из приличного общества. Путь в это общество, конечно, лежал через Кристину.
        Глава 2.5
        У меня был ее номер телефона. Мы общались мало, без особого желания. Мне она не нравилась. Нет, она была обаятельная, интересная, веселушка. Даже добрая. Но меня бесит, когда изменяют мужьям! Я видела ее мужа, он такой поджарый, красавчик, к тому же начитанный. И он боготворит Кристину. Балдеет от ее полноты и даже сажает на колени… Я всегда со страхом смотрю на это. Мне так и кажется, что однажды его ноги выгнутся в другую сторону. Вот если бы у меня был такой Сережа (мужа Кристины зовут Сергеем), я бы сама его носила на руках и уж никогда бы не изменяла. Он умоляет Кристину родить, а та втайне делает аборт за абортом. Маше объясняет, что делает аборты только лишь потому, что не знает, кто отец будущего ребенка. А о способах предохранения она, наверное, вообще не слышала. В общем, я ее не понимаю. Сама Кристина даже при своей полноте выглядит ахово. Всегда свежий маникюр - это ее пунктик. У нее очень красивые овальные ногти и безукоризненно уложенные золотистые волосы. Еще у нее от природы длинные ресницы и выразительные голубые глаза. Голос, правда, низкий, так как она очень много курит. Зато
одевается модно, а в бар - вообще отпадно. Я однажды видела, как Кристина и Маша собирались в бар. Ну, Маша как всегда куколка, а Кристина надела длиннющий шиньон, мини-юбку и ботфорты. Блестящую кофточку с таким разрезом, что и я не смогла сразу взгляд оторвать от ее богатства. Это при ее-то полноте! Она никогда не комплексовала и, что похвально, всегда была в хорошем настроении. И никогда даже не помышляла о диете! Живет и радуется жизни.
        - Привет! - откашлялась Кристя. - А Машки у меня нет.
        Я всегда звонила ей только для того, чтобы поговорить с Машей, так как Маша часто теряла телефон, или забывала его зарядить.
        - Маша у меня. Точнее, в больнице. Кристин, дело серьезное, приезжай как можно скорее, она в реанимации.
        - Да что ты! Сейчас…
        Она бросила трубку. Да, сейчас я поняла, почему Маша ее так любит и выделяет из всех друзей. Ни одного лишнего вопроса. Она была в больнице через пятнадцать минут. И, видно, так спешила, что не накрасилась и приехала в тунике, которая по виду напоминала домашнюю одежду. Я вкратце ей рассказала, как все было. Она закусила губу.
        - Надо покурить. - И огляделась. - Это кошмар, - сказала она. - Я говорила ей, что Пашка - это страшный лис. Плохая у них семейка. Лучше в нее не лезть и держаться подальше. - Она вздохнула, крутя пачку сигарет. - Ладно, я сейчас все улажу. Перевезем Машу в надежную клинику. Есть одна у меня на примете. Там главврач - свой человек.
        Я так поняла, ее любовник.
        - А как же специалисты? - спросила я.
        - Да привезем мы ей специалистов. Через месяц будет на моем дне рождения плясать.
        Как хорошо, когда есть такие друзья. Я даже заплакала, расчувствовавшись. Впервые меня Кристина ободряла, и мы с ней сблизились. Я поняла, что она настоящая, со своими недостатками и достоинствами. И как мне понравился ее спокойный характер!
        Кристина велела мне идти на больничный, сама его оформила через доктора-любовника. Она даже приглашала у нее пожить, но я отказалась. Во всем должна быть мера. После того как мы перевезли Машу в другую клинику, Кристя повезла меня в ресторан «Ваниль». Только там я вспомнила, что с утра выпила кофе, потом днем чай Веры Ивановны - и больше ничего за целый день. В ресторане за едой я расспросила про эту странную семейку Павла. Кристина рассказала, что отец братьев работает в строительной фирме замом своего же сына. Мать поэтесса, очень привлекательная. Пишет песни для поп-звезд, посещает все тусовки знаменитостей. Живут в пригороде Москвы. Павел женат. С женой у них брак очень странный, но о контракте никто никогда не говорил. Впрочем, это мало кого касается. С женой его видели редко. Жили они раздельно, и ходят слухи, что Пашкина супруга не от него беременна. Михаил тихая личность. Знаменит среди байкеров. Работает в агентстве много, наравне с коллективом таскает коробки, плакаты клеит. Все его считают странным. На публике появляется с девушкой, но всегда с новой, и только тогда, когда этого требует
этикет. Ходили даже слухи, что он гей, потому что одно время у него дома жил какой-то мужчина. Об этом узнала мать, устроила скандал и попала на нервной почве в психушку. Мужик тот съехал. Слухи стихли, как только Михаил стал появляться с девушками. Теперь про него говорят, что он бабник и лечился от сифилиса.
        Вот так. Откуда такие подробности знала Кристя, я не представляю. Но, право, странная семья. Отец работает на сына! Михаил, бредя о стройфирме брата, фанатично выкладывается на пиар-агентство… Все слишком странно. И очень непонятный этот самый Михаил. Как говорят, в тихом омуте черти водятся…
        Домой я приехала только в десять вечера. Ноги гудели, спина болела. Я чувствовала себя инвалидом. Интересно, мама Маши знает, что ее дочь в больнице? Открывая входную дверь, я твердо решила им позвонить. Еще не включив свет, я поняла, что в коридоре жуткий бардак - кто-то опять влез в квартиру. Но у меня почему-то не было, ни страха, ни паники. Я думала только о том, что мне теперь это все убирать. Если это был Михаил - что здесь забыл этот братоубийца?! Спросил бы у меня, я бы ему ответила. Зачем влезать в чужую квартиру и все переворачивать?
        Наконец я пришла в себя и закрыла дверь. Что они искали? Искали еще в машине, в его портфеле… Тут меня осенило - барсетку! Я весь день таскала с собой эту сумку, в которую кинула вчера барсетку. К тому, что она тяжелая, я давно привыкла. Я себе специально покупаю большие сумки, чтобы в них могли вместиться банка кофе, чай, пачка сухариков, косметика, салфетки, телефон и все, что мне может понадобиться. Я достала барсетку и без зазрения совести ее расстегнула. Там было много кредитных карт, скидочных визиток и маленькая синяя бархатная коробочка, к которой была пристегнута красивая миниатюрная открытка. В открытке было написано: «Манюня, стань моей женой. Ведь я люблю тебя и Инку». Неплохо. Но он же мне вчера объяснял, почему он не может на ней жениться! Я открыла коробку и обомлела. Такой красоты я еще ни разу в жизни не видела. Золотое кольцо с вставкой из платины с бриллиантом ослепительной красоты! И еще маленькие серьги, и кулон, тоже с бриллиантами. Цепочка была очень тонкая, ажурная, усыпана мелкими бриллиантами, как крошкой. Это такая дорогая вещь! Сколько же это все стоит? Значит, он хотел
на ней жениться? Я увидела корешки паспортов. Их было четыре. Я достала один паспорт и открыла его. С фотографии на меня смотрела Маша. Какая она красивая, милая… Как жаль мне ее. И тут я прочитала: Мэри-Джейн Уайт. Гражданство: США, адрес: Нью-Йорк, Пятая авеню… Как это? Я открыла другой паспорт. Хуан Пабло Сальватьеро. Мексиканец, значит. Теперь я поняла, как он хотел на ней жениться. Неужели она это все знала? Знала, что будет жить под чужим именем, в чужой стране… Но зачем? Всего за одно утро начался этот дурдом, а сейчас уже вопросов больше, чем элементов в таблице Менделеева. Интересно, кто же все-таки квартиру перевернул? И что искали - паспорта, карточки, бриллианты? Кстати, карточки. Я их рассмотрела. Они были новые, иностранных банков. В глубоком кармашке я нашла книжечку с паролями, перед которыми стояла латинская буква. Если хорошенько подумать, то можно догадаться, к какой карте принадлежит пароль. Что же мне теперь с этим делать? В голову пришла только одна мысль: Кристина. Отдавать все Михаилу мне принципиально не хотелось. Да и бриллианты Машины - она ведь их заслужила. А карточки пока
придержим. Я отомщу еще этому гею. Я им нанесу такой же визит. Наведу у них такой порядок, что они долго еще будут меня вспоминать. А для начала надо позвонить майору, что я и сделала. Но трубку взял не Петров.
        - Полиция, Хохлов слушает.
        - Здравствуйте, соедините меня, пожалуйста, с майором Петровым. Это срочно.
        - С кем соединить?
        - С майором Петровым. Имя не запомнила. Он полный такой, большой…
        - Девушка, вы, наверное, что-то путаете. У нас нет никакого майора Петрова.
        Я разозлилась.
        - Это вы, господин Хохлов, что-то путаете! Я сегодня была у него в кабинете, давала показания, ездила на опознание… Вы давно работаете?
        - Девушка, я работаю здесь двадцать лет. У нас уже три года как не было сотрудников с фамилией Петров. И полных следователей у нас сейчас тоже нет. Так что не стоит врать. Не давали вы показания. Если вам скучно, то включите телевизор, только не громко: после десяти вечера начинается комендантский час.
        И он повесил трубку. Я даже слова сказать не успела. В голове крутилось: что это все значит? Я через мобильник вошла в Интернет. Нашла сайт МВД и стала искать Петрова. И вправду, нет такого. И даже рожи такой нет. Какая же я глупая! Я сама все ему рассказала. Как я живу, какой у меня график… Завтра, я с утра должна была ехать на сутки. Но у меня теперь больничный… В нервных рассуждениях я стала убирать вещи на место. Так и не заметила, что уже полтретьего ночи, а спать мне совсем не хотелось. Поняла я одно: замок не взламывали. Окрыли дверь ключом, и закрыли за собой. Все очень культурно. Обыскали квартиру, ничего не нашли. Где теперь будут искать? Сюда вряд ли вернутся. Значит, на работе поищут, а с ними там буду искать я. Я решила вычислить их, а заодно отомстить за мою ночную уборку. Всю оставшуюся ночь я просидела в кресле с остывшей чашкой кофе и не заметила, как заснула под утро.
        Глава 3.1
        Признаться честно, я даже не помню, что мне снилось. Разбудил меня будильник, который я забыла отключить. На работу-то теперь не нужно было идти. А я с бешеным сердцебиением вскочила с кресла с мыслью: «Только бы не опоздать!»
        Чувствовала я себя разбитой. Тело ныло от неудобной позы в кресле, и я, как всегда, не выспалась. Обдумывая свои дальнейшие действия, я встала под душ.
        Значит так. Павла убили. Зачем-то хотят убить Машу. Зачем? Если только у Маши были веские доказательства, почему Павла хотел убить Михаил. Допустим, Миша был в курсе, что она знает. Поэтому и подослал к ней в больницу женщину. Кстати, надо проверить шприц. Далее. Миша знал о бриллиантах или искал карточки и паспорт брата? Почему он не спросил меня о барсетке, а ворвался в мою квартиру с помощью Машиного ключа, который наверняка нашел в ее сумке? Где случилась авария? Куда они хотели лететь, ведь билетов в барсетке не было? Как попал майор Петров в МВД? Кто его туда пустил, если он там не работает?
        Чем больше я думала, тем больше было вопросов. И на все эти вопросы мне нужно было ответить. Потом, я жутко хотела этому Михаилу навредить, ну хоть чем-нибудь. Так он меня достал!
        Для начала я позвонила Кристине и договорилась с ней встретиться в больнице у Маши. Я долго думала, как мне одеться, и так как я решила лично навестить пиар-агентство Михаила, то мне нужно было изменить внешность, чтобы он при встрече меня не узнал. У меня, вообще-то, вещей очень мало, только самое необходимое и все очень простое. Пришлось позаимствовать наряды у Маши. Скрепя сердце я открыла ее гардероб. Не люблю чужое брать без спроса, но она еще не пришла в себя, а когда придет, я не уверена, что смогу ей всю правду выложить. Хотя, возможно, она вспомнит и догадается. Впрочем, ждать, пока она очнется, я не могу, поэтому (с угрызением совести) я пыталась выбрать то, что смогла бы надеть. Передо мной была цветовая гамма из ярко-желтого и ярко-синего цветов. Я подобрала себе синие брюки и синюю кофточку, кожаную жилетку с лисьим мехом и желтые сапоги. В таком виде я сама бы себя ни за что не узнала. И я терпеть не могу яркую одежду - только черное, белое, серое и коричневое. А тут - даже обувь желтая! Машу я видела в этом всего раз. Одно но: на таких каблуках я больше трехсот метров не пройду,
придется вызвать такси. Потом я накрасилась, надела солнечные очки и рыжий парик. Маша покупала разные парики, но я ее в них не видела. Подозреваю, что парики предназначались для ролевых игр. Я переложила барсетку в Машину черную сумку, которую выбрала среди ее коллекции. Это была единственная Машина сумка большого размера, остальные маленькие. Затем вызвала такси.
        Кристина меня узнала не сразу. Вернее, совсем не узнала, даже когда я сняла очки и заговорила с ней. Это меня подбодрило. Она же, когда разглядела, кто перед ней, басистым голосом засмеялась на всю больницу, на нее даже начали оглядываться врачи и пациенты.
        - Вика ты в своем уме? Ты что на себя напялила? - сквозь смех проговорила Кристина.
        Я не из тех, кто краснеет, но она меня засмущала. Неужели я с цветом переборщила? Да нет, Маша так одета была…
        - Это из Машиного гардероба.
        Кристина, смеясь, держалась за живот.
        - Да тише ты! Уже вся больница сбежалась на тебя посмотреть, - шикнула я.
        - Зачем мой парик напялила? Неужто в детектива играешь?
        Так. Она зашла уже далеко, поэтому я взяла ее за руку и повела от греха подальше в больничное кафе. Там Кристина, наконец, успокоилась, а я достала бархатную коробочку и отдала ей.
        - Вот. Посмотри. Это было в Пашиной барсетке, что он забыл у меня.
        Кристина резко стала серьезной и открыла коробку.
        - Пипец! Вик, вот теперь я понимаю, за что его мог убить брат. - Кристя осмотрелась и, увидев надпись: «Курение в общественных местах запрещено», откашлялась и позвала официанта. - Крепкий кофе принеси!
        - Ты думаешь, он про них знал? - спросила я.
        Кристя на меня серьезно посмотрела.
        - Я ничего не думаю. Не наше дело думать. - Она достала сигарету и помяла ее пальцами. - Я предполагаю. Но надо проверить. Покажу это одному хорошему дядечке, посмотрим, что он на это скажет.
        - А ему можно доверять?
        - Этому можно, поверь мне. - Кристя сунула сигарету в рот.
        - Вот ваш кофе. - Девушка поставила перед ней чашку. - У нас нельзя курить, запрещено.
        У Кристины выпала сигарета изо рта.
        - А почему кофе холодный? И почему без сливок?
        - Но…
        - Поменяй. Иди, давай.
        Кристя недовольно закашляла.
        - У меня вчера все перевернули, - начала некстати я. - В квартире кто-то рылся. Дверь Машиным ключом открыли. Барсетку искали.
        - Я же сказала тебе, у меня живи. - Кристя достала новую сигарету. - Опасно там.
        - Они ничего не нашли, значит, больше не придут.
        - И поэтому ты так вырядилась? Боишься?
        Я задумалась. А действительно, боюсь ли я?
        - Нет. Я маскируюсь. Мне нужен адрес пиар-агентства Михаила.
        - Не суйся. - Кристина сунула новую сигарету в рот. - Даже я не стала бы к нему соваться. Вокруг этой семьи темная аура, полная неразбериха, и Миша не так прост, как кажется, поверь мне. Я хорошо в мужиках разбираюсь. Пашка проще был, но и об него Маша зубки сломала бы. Юркий он был, двуличный. А Мишка - тот еще темнее.
        - Разберусь, - сказала я. - Дай адрес.
        - Не лезь, Вик. Я не хочу тебя по частям по всей Москве собирать. Ты не знаешь этот клан Высоковских.
        Ага, Высоковские, значит. А почему клан? Они евреи?
        - Что ты задумала? Искать убийцу? - спросила Кристина.
        - Боже упаси! Я дала этому лицемеру обещание, что навсегда его забуду, лишь бы нас не трогал. Но он свое слово не сдержал. Правда, он мне ничего не обещал, кроме врачей и денежной помощи для Маши. Вместо этого подослал к Маше убийцу, весь дом мой перевернул. Я из-за него всю ночь убиралась, не выспалась. Сегодня - как размазня! Я навещу его офис и наведу там порядок. Это будет моя маленькая месть.
        - Ты с головой дружишь? Как ты к нему в офис попадешь? Что ты там сможешь сделать? И зачем? Это детский сад, Вика! - Кристя достала зажигалку.
        - Дама, уберите сигарету. - Официантка принесла кофе со сливками. - Курение в общественных местах штрафуется по закону.
        - Вали уже отсюда, - с этими словами Кристина достала тысячу рублей. - Вот штраф. Сейчас все равно больных нет.
        - У нас сигнализация, - показала официантка на потолок.
        - Отключи ее!
        - Нельзя. Отдайте сигарету, - она протянула руку.
        - Ну что за нахалка! Ты меня слышишь или нет? Я плачу штраф! Дай покурить спокойно! Иди!
        Девушка ушла, а Кристина зажгла сигарету. Я молчала. Действительно, мое поведение похоже на поведение ребенка. Но я очень хочу поехать туда и отомстить, я не могу так все забыть. Если полиция куплена, то убийца гуляет на свободе, продолжает пытаться убивать, вскрывает чужую дверь и роется в чужих вещах, и все это безнаказанно! Пусть он богаче, со связями, но я найду способ хорошенько ему навредить, чтобы он запомнил, что деревенские девушки тоже не лыком шиты.
        - Я знаю, Кристь. Но успокоюсь только после того, как навещу его. Потом, обещаю, забуду их.
        Кристина усмехнулась.
        - Не верю я тебе, подруга. Ничего у тебя не выйдет. Он Высоковский - это уже о многом говорит. Ну да ладно, пусть время вас рассудит. Только будь осторожнее и звони, если что. Ночевать ко мне приезжай. Мы с тобой все обсудим. Я подумаю, что можно сделать. А тебе другую работу надо искать.
        - Зачем? Мне нравится моя работа.
        - Эх, поверь тетушке Кристине, теперь ты не вернешься на свой колбасный завод. Их аура - заразная штука.
        - Чья аура? Этого негодяя и убийцы?
        Кристина докуривала сигарету и ухмылялась.
        Я отдала Кристине шприц, что забрала из капельницы Маши. Кристя обещала его передать своему другу.
        Маша так и не пришла в себя, но врачи были уверены, что состояние ее здоровья стабильное, и ей на завтра назначили операцию.
        Я узнала, что агентство Михаила Высоковского находится в Москве, и поехала туда. Времени было одиннадцать часов, пробок нет, и до его офиса я добралась за сорок минут.
        Вывеска меня весьма впечатлила. В этом же здании находилось и их семейное телевидение. Здание старинное, из серого кирпича, с подвальным этажом и задним двором. Таких домов в Москве немного.
        Я зашла в офис. В холле было очень светло и уютно. Стоял большой стенд с рекламой о видах услуг, на стенах висели стенды с фотографиями рабочего процесса телевидения, фотографиями лучших сотрудников офиса, у кого день рождения и прочие.
        Мне почему-то стало завидно. Появилось какое-то смутное чувство… Как можно быть настолько разносторонним человеком? Организовать такую атмосферу вокруг себя и при этом завидовать брату, даже убить его… Как же так можно? Что-то здесь не то. Почему и Павел, и Маша считали, что Миша хочет убить Павла?
        Мой взгляд остановился на фото Михаила, где он беседовал с сотрудниками. Кто сказал, что он хотел убить брата? Павел. В машине Маша тоже имела в виду его и никого другого, но это только потому, что Паша ТАК сказал. Мог он наврать? По сути, мог. Но зачем? Я с самого начала была уверена, что это блеф Павла. Я думала, что он, таким образом, задумал бросить Машу. Но он ведь хотел уехать с ней. Купил бриллианты, собирался жениться. Мне же соврал, что никогда не женится на Маше. Зачем? Кадрил меня, зачем же еще… Маше говорил обо мне гадости. Чтобы мы не дружили? Или действительно недолюбливал меня? Павел и вправду скользкий уж очень. Какой же тогда Михаил? Если он не убивал брата - зачем привел подставного Петрова? И как у него оказалась запись с регистратора? Он был заказчиком?
        Глава 3.2
        Мои мысли перебил женский голос.
        - Вы по поводу работы? Проходите, пожалуйста.
        Передо мной стояла девушка в белой блузке и синей юбке до колен. Она была почти не накрашена, волосы аккуратно забраны в пучок. Мы прошли в кабинет с табличкой: «Бухгалтерия». Там было три стола: один большой и два маленьких, а также кондиционер, большое окно с жалюзи и два шкафа. Я села напротив девушки и сходу начала обдумывать, что и как сказать.
        - Ольга Алексеевна, мы получили копии ваших документов. Я показывала ваше резюме Михаилу Владимировичу, он его одобрил. Сейчас он занят, но через двадцать минут придет за вами на собеседование.
        Я чуть в обморок не упала. Голова от волнения пошла кругом, и я даже сказать ничего не могла. Вот попала!
        - Да вы не волнуйтесь так, - мягко улыбнулась она. - Он не монстр. Любит работу четкую, речь конструктивную. И у нас дресс-код. Светлый верх, темный низ. Как в школе. Мини носить нельзя.
        - Почему?
        Девушка почему-то сразу начала посвящать меня в подробности личной жизни начальства.
        - Может, потому что он импотент? - захихикала девушка. - Кто знает. Может, ему обидно, что хочется, но не можется.
        Меня все больше удивляли подробности его биографии, а еще (что не понятно) - зачем со мной так легко и просто ими делились. Я решила немного подыграть девушке.
        - А разве он не гей? - спросила я.
        - Да, наша бухгалтерша считает, что он гей, но Люда уверяет, что наоборот - импотент, - шпарила девушка. - Она у него в постели была, целовалась с ним, а он все прекратил. Потом ходил с таким видом, как будто ничего между ними не было.
        - Может, Люда врет?
        Ну а что, может и правда, создает себе имидж, например, секс-бомбы…
        - Вообще-то, я тоже видела, как они целовались и вместе уезжали.
        - Значит, врет, чтобы никто другой с ней не спал.
        - Не думаю. Она злая была в тот день. Ой, - прикрыла рот девушка. - У нас сплетни запрещены. Не выдавай меня. Главбух очень строгая, жуткая мымра. Если узнает… У нее климакс, стареть ей не хочется. Орет на нас, как больная. Так что молчок.
        - А где она? Главбух, в смысле.
        - Уехала в банк. Сейчас ситуация не из лучших. Начальник белый ходит, как покойник. Павел Владимирович попал в аварию и разбился насмерть, да и деньги с нашего телевидения увели. Сейчас на пиаре только держимся. Но наше агентство стройку не сможет на себе держать… Ой, что же будет… А точно мне зарплату будут платить, если такая ситуация?..
        Вот болтушка! Перед ней чужой человек, а она и начальника грязью облила, и своего главбуха, да еще о проблемах в бизнесе рассказала. Зачем чужому человеку знать, что у этой семьи три бизнеса: стройфирма, пиар-агентство и телевидение?
        - Хотя да, зарплата тут - как по часам, - ответила она мне. Тут зазвонил телефон. - Пиар-агентство «Молния», Екатерина, здравствуйте! Да, секундочку. Я сейчас уточню и перезвоню вам. - Катя повесила трубку и обратилась ко мне, - Я к Михаилу Владимировичу. Подожди меня.
        Ну, наконец-то!
        Екатерина вышла, и я принялась воплощать свою жуткую месть в жизнь. Компьютер бухгалтера был включен. Я закрыла программы и стала некорректно удалять: «1С», «Смета. РУ». И почистила папку кеш с паролями. Пусть теперь поищут их в документах.
        Так за две-три минуты я удалила все со всех компьютеров. Кто имеет представление, что это за программы и как они важны, тот, наверное, был бы в шоке. Ведь это уголовное преступление. Вредительство. В программе «1С» собраны все основные документы финансового состояния организации, и без нее трудно составить налоговый отчет, а на дворе сентябрь, заканчивается квартал. В «Смета. РУ» - тоже все накладные, акты и прочие дополнительные документы. Зачем эта программа пиар-агентству, я не знаю, можно было бы обойтись без нее, но на всякий случай, я и ее удалила у главбуха, и еще «1С» со всех трех компьютеров.
        Я рванула к выходу. Вот так подфартило! Есть все-таки в жизни справедливость!
        Открыв дверь, я онемела. Прямо перед носом стояла рыжая девушка в очках и так же ярко накрашенная. Ей-богу, она и правда была немного похожа на меня! В коридоре я почти бежала, не оглядываясь, и вдруг за спиной услышала.
        - Вика?
        Я на секунду остановилась. Черт! Без сомнения, это голос Миши. Неужели он меня узнал? Но как? Нет, скорее всего, это какая-нибудь другая Вика. Имя все-таки популярное. Я буквально запрыгнула в ожидавшее меня такси и уехала.
        Камень упал с сердца. Но отчего-то было неспокойно. Что же я наделала? У меня ведь нет доказательств, что убийца он, что он хотел убить Машу, что он рылся в нашей квартире. И вообще, он похож на пай-мальчика. Но неизвестный майор Петров и регистратор - это уже много! Нет, все-таки правильно я сделала. И так, Высоковский-младший - бисексуал, переболевший сифилисом и потерявший к сексуальным отношениям интерес. Черт! Зачем я о нем думаю? А затем, что он мой враг. Я только не знаю, догадается ли он, что это я к нему приходила. Если уже не догадался. Нет, не может быть, чтобы он меня узнал. Будем надеяться, не узнал.
        Тут мои мысли прервал телефон.
        - Привет, Вика! - Этот задорный голос мог принадлежать только Сережке Гущину. - До меня дошли вести, что ты малость приболела.
        - Да. В отпуске давно не была. Не дотянула.
        Как мило. Всегда приятно, когда кто-то помнит, что сегодня твоя смена, и ждет тебя.
        - Вик, давай я тебе другую работу подброшу? Ты на этой загнешься.
        - Зачем же ты мне эту предложил? Смерти моей хотел?
        - Не перегибай, Вика. На тот момент ничего другого не было. Как самочувствие?
        - Не очень.
        Я выглянула в окно автомобиля. Там шумела трасса. Мне очень хотелось спать. Тут я уловила шум от мотоцикла. У меня защемило сердце. Я оглянулась: мотоцикл сзади, не отстает от такси. Черный «байк», раскрашенный красными молниями, или рисунок, похожий на сеть. Байкер в шлеме. Не может быть, чтобы это был Михаил. Он же был на работе! А вдруг меня узнал? И что? Побежал, сел на «байк», и догнал? Да он еще узнать о содеянном не успел!
        - Вика! Вика! Ты меня слышишь? - Голос Гущина из трубки дошел до моего сознания.
        - Да, прости, Сереж. Я плохо себя чувствую. Давай позже поговорим.
        - У тебя проблемы?
        - С чего ты взял?
        - Ты извинилась. Вик, ты влюбилась? Рассеянная стала, - засмеялся Гущин.
        - Да не до любви мне сейчас!
        Я отключила телефон. Приколист фигов!
        Байкер все еще ехал за нами.
        - Мотоциклист… Он давно едет за нами? - спросила я таксиста.
        Блин! Ну кто тянул меня за язык? Сейчас напугаю человека…
        - Этот? Как выехали на трассу. Спешит на смерть. Мозгов не хватает. Сколько аварий из-за них. А потом мы же и виноваты, - бубнил таксист.
        Нет, это не он. Надо успокоительное купить и выспаться хорошенько. Он мне уже везде мерещится, скоро сниться будет. Мне это совсем не надо.
        Глава 3.3
        Мы приехали в Раменское. Я сняла парик, очки, кожанку. Днем было жарко, да и маскироваться больше не было смысла. Заплатив таксисту, я вышла из машины и увидела на перекрестке остановившегося байкера. Он смотрел точно в мою сторону. Как только я подошла к крыльцу магазина, снова зазвонил мой мобильник. Номер не определялся.
        - Алло.
        - Скажи, Виктория, брюлики с тобой? Может, по-хорошему их нам отдашь?
        - К-какие брюлики? - насторожилась я.
        Значит, их искали. И голос я узнала: такой же, как с регистратора. Они точно бриллианты искали. Но зачем они им? Они что, такие ценные?
        - Не притворяйся. В квартире их не было. Значит, они у тебя с собой. Отдай по-хорошему - и умрешь безболезненно.
        - Знаешь что, мальчик, не стыдно тебе смеяться над взрослой тетей? Отвали, а то ментам сдам!
        Я, трясясь, совсем отключила телефон и вошла в магазин. Было жарко, и мне необходимо было выпить воды. Я взяла «Ессентуки» в стеклянной бутылке и пошла на кассу. Там собралась очередь. Впереди меня расплачивалась старушка, до того нерасторопная, что вся очередь уже ворчала. А бедная бабушка все слышала и пыталась спешить. В спешке она выронила мелочь. Я присела ей помочь, как вдруг услышала хлопок и грохот с охами и ахами. Что это?! Поднявшись, я увидела кассиршу, лежащую на полу. Из глаза у нее текла кровь. Меня затрясло. Я быстро бросила сто рублей на кассу и рванула к выходу, пока магазин не перекрыли. Надо было скрыться от суматохи. Не хотела я опять попасть в полицию, или чтобы меня в магазине добили наконец. Бежать, бежать… Куда?
        Надо бежать дворами. И дома необходимо поставить новую дверь с сигнализацией. Хватит ли моих денег на все это? Похоже, пора одалживать у Кристины. Я забежала в первый попавшийся подъезд, где была приоткрыта дверь. Видимо, домофон в этом подъезде не работал. Я плотно прикрыла дверь и взлетела на второй этаж. В окно я увидела, как вокруг дома кружит байкер. Следит! Неужели он сам в меня стрелял? На сердце будто заскребли кошки. Почему же мне так обидно? Он меня хотел убить, даже не зная, что я ему все его отчеты удалила, да еще и некорректно. Господи, как внешность обманчива! Такой на вид правильный весь, воспитанный… У меня почему-то навернулись слезы на глаза. Это настолько я ему противна? Сердце заколотилось, я почувствовала, что теряю сознание, и съехала по стенке, закрыв глаза.
        Неужели я надеялась, что он не убийца? Не могу поверить. Да я и не хотела в это верить, вовсе нет. Надо взять себя в руки. Значит, так. Как он себя вел? При первой встрече он вел себя так, как будто был напуган. Что его напугало? Что Маша все знала и приехала к нему со свидетелями? Или то, что Маша сказала, что Павел убит? Михаил позвонил ему и засмеялся, услышав его голос и поняв, что брат жив. Это самообладание, или он не хотел его убивать? Нет, он не был похож на убийцу, скорее на бабника. Потом я его видела в морге. Он заступался за меня перед Петровым, мило предложил подвезти и помочь в лечении Маши. Он выполнил свое обещание, но кто-то пришел убивать Машу. Потом я видела его стенды в офисе. Его фото с сотрудниками, с презентации. Вот так на него посмотришь - в жизни не скажешь, что он такой… А ведь он охотится за мной. И все ради этих бриллиантов. Как там мне сказали? Умрешь безболезненно… Значит, я уже покойник. Пришла бы я к нему в офис или не пришла - он на мне уже поставил крест и вбил его в землю. Какие же они с Павлом двуличные! Терпеть таких не могу!
        Да, злоба моя творит чудеса: я почувствовала, что немного набралась сил. Надо спускаться вниз. Выйдя на улицу, байкера я нигде не обнаружила. Я поплелась по улице в раздумьях. Надо было срочно увидеться с Кристиной и занять у нее денег на новую дверь и сигнализацию. А пока я решила навестить наших любимых ментов и расспросить у них про майора Петрова и про пленку с регистратора.
        В этот раз мне так легко не удалось пройти в кабинет следователя. Помимо предъявления паспорта меня долго допрашивали, зачем, как и почему, и только потом пропустили к следователю. Я пошла посмотреть кабинет, где находился раньше несуществующий Петров. Ого! Оказывается, там табличка есть, и на ней написано «Начальник следственного отдела». Я постучалась и вошла.
        - Добрый день!
        В кабинете сидел очень прилично выглядящий, седовласый мужчина. Он посмотрел на меня поверх очков и сказал:
        - Ну, здравствуйте.
        - Скажите, пожалуйста, кто вас заменял вчера?
        - Что значит заменял? Вчера я был за себя.
        - Но вчера в вашем кабинете меня допрашивал майор Петров. Я хотела бы его увидеть.
        После моих слов начальник следственного отдела расплылся в очаровательной улыбке.
        - Все понятно. Опять мои озоровали.
        - Постойте, как понять - озоровали? - возмутилась я. - Мария с Павлом попали в аварию. Павел погиб, Маша в реанимации. По записи с регистратора это была умышленная авария, точнее, убийство.
        С каждым моим словом лицо начальника делалось все серьезнее.
        - Я вчера был на слете в Москве. Не понимаю, почему ребята разыграли вас, если, как вы утверждаете, ваши родственники разбились. Знаете что… - Начальник взял трубку телефона и набрал номер. - Вадим, срочно ко мне! Сейчас разберемся, - сказал он мне.
        Я присела рядом с ним. Ничего себе! Бывают и такие менты, учтивые. Не прошло и двух минут, как в кабинет ворвался худющий парень, что сидел на проходной.
        - Я тут, Андрей Петрович!
        - Жилин, как все это понимать? Что вы вытворяете?! У человека горе, а вы в игры играете! Сейчас же писать объяснительную, и за ключи от моего кабинета будешь отвечать зарплатой.
        - Д-дык это не я… - Жилин даже побледнел, но потом быстро оклемался. - Андрей Петрович, вчера смена была не моя. Власов дежурил.
        - Он дежурил? - спросил Андрей Петрович у меня.
        - Нет, - ответила я. - Был полный мужчина лет тридцати, с лысиной и в ретро-очках.
        - Власов! - торжественно объявил Жилин.
        - Свободен. Иди на пост, - ответил ему Андрей Петрович.
        Жилин вышел, а начальник мягко посмотрел на меня.
        - Вы говорите, умышленное покушение было?
        - Да. Это по записи с регистратора хорошо видно.
        - Понятно, - вздохнул он и встал. - И вместе с тем ничего не понятно. Вчера никаких новых дел не открывали. Как выглядел Петров?
        Я не могла собрать мысли воедино. Я ожидала, что они замяли дело, но чтобы о нем не сообщить начальнику отдела?! Это нонсенс!
        - Можно я возьму лист и карандаш?
        - Возьмите.
        Я села и быстро нарисовала этого Петрова. Получилось немного карикатурно, но важные черты лица я все же подметила. Начальник взял мой рисунок и удивленно произнес:
        - Вот как…
        Затем спокойно положил его на стол и обратился ко мне.
        - Вы не представились…
        - Вика.
        - Вика, я вам помогу, чем смогу, обещаю. Вы приходите завтра часам к четырем вечера. Пропуск я для вас выпишу. Только координаты мне оставьте.
        Я быстро настрочила имя, отчество, фамилию и телефон и, оставив бумажку у него на столе, с грустью отправилась к остановке маршруток, чтобы доехать до поселка, где находился дом Кристины.
        Что мы сейчас имеем? А вот что. Вчера я приходила в полицию сильно невыспавшаяся, встревоженная, даже не заметила, в какой кабинет зашла. Там находился некто, называющий себя Петровым. И, как я поняла по реакции начальника следственного отдела, он узнал Петрова. Скорее всего, этот Петров по званию выше, чем Андрей Петрович. Но уже хорошо, что все начинает проясняться.
        Глава 3.4
        По дороге к Кристине я вспомнила про неработающий мобильник и включила его. Как и ожидала, три незнакомых вызова, и еще два - от Кристины. Звонить кому-либо я не стала. Кристя сейчас меня увидит, а незнакомые номера меня не радовали. Было жутко. Опять эти парни от Михаила будут пугать… Возможно, Высоковский-младший уже увидел, как я его программы удалила, и теперь хочет меня горячо отблагодарить. Не успела я положить мобильник в сумку, как он зазвонил. Номер не определялся. Я мешкала, снять трубку или не стоит, но все же с ужасным предчувствием сняла.
        - Ты, стерва! Ты что натворила?! - орал голос.
        Тот же, что из записи с регистратора. Я не стала дослушивать и отключила громкость и вибрацию телефона, чтобы он больше меня не тревожил. Мне стало еще страшнее. Все так, и это Высоковский. Он понял, что я удалила программы. Теперь точно убьет. Но предаваться унынию, у меня не было времени. Пора было выходить.
        Я позвонила Кристине, чтобы она меня встретила. В этом поселке я была впервые и понятия не имела, какой из особняков ее. Кристя, идя мне навстречу, кричала издалека.
        - Жива еще! - Она смеялась. - Ну как, вернешься на свой завод?
        - Куда же я денусь, - ответила я.
        В глубине души, если бы я была выдуманной мною Ольгой Алексеевной и не знала о Высоковском ничего, точно бы бросила завод и пошла работать в это агентство. Хотя бабский коллектив терпеть не могу. Взять хотя бы эту Екатерину: за десять минут двух начальников в грязи утопила, и это при незнакомом человеке!
        Кристя повела меня не к себе домой, а в мини-бар. Там мы сели в уютной кабинке и разговорились. Кристина расспрашивала меня, устроила ли я бардак у Михаила. Я ей честно сказала, что я ему сделала.
        - Вика, у тебя мозги есть? Да я бы сама убила тебя на его месте. Ты представляешь, какой там оборот и какая отчетность?
        - Конечно. Потому я это и сделала!
        Кристина засмеялась.
        - Тебе конец. Хорошо если судом все закончится. Он в рабочем процессе - монстр, ты сама видела.
        - Я видела, как у него сплетни ходят, а он с этим ничего не делает.
        - Окстись, Вика. Вокруг этой семейки всегда слухов больше, чем вокруг Сталина или Ивана Грозного. Где правда, где ложь - непонятно. Меня больше беспокоит, что он с тобой сделает после твоего озорства. Ты его там видела?
        - Нет. Но слышала. - Я вспомнила его голос за спиной. - Но не уверена, что он узнал меня, или что позвал именно меня.
        - Вик, я ничего не понимаю. Он позвал тебя? И ты уверена, что это он позвал тебя?
        - Кристь, я уверена, что за спиной был он, и голос принадлежал ему, но что он позвал именно меня - я не уверена. Да он и не звал, а скорее спросил: Вика ли я.
        После того как я четко все вспомнила, меня стали одолевать сомнения, что он меня не узнал. Да, узнал. Потом узнал, что я ему сделала, и мне начали названивать его дружки. Но сказала я совсем другое.
        - Нет, он не мог узнать. Он меня видел два раза в жизни. Для того чтобы узнать человека, надо уметь примечать особенности, тонкости каждой личности. Таким свойством памяти обладают редкие люди. Их всего около десяти процентов. Ты меня не узнала. В больнице тоже не узнали. Не мог он меня так хорошо запомнить.
        - Да… - Кристя задумалась. - Что теперь делать будешь?
        - На похороны пойду и посмотрю. Не знаю, что я увидеть хочу, честно говоря… И потом, Павел на Маше жениться хотел. Надо проститься.
        - Ну-ну, подруга. Знаешь что, я с тобой пойду. - Кристина снова задумалась. - Но пойдем отдельно. Не хочу, чтобы меня считали твоим покровителем. Да, ты знаешь, что оценщик сказал про бриллианты? Они стоят целое состояние! Где он их взял, и почему их искали, если он хотел их подарить Манюне? Пашка всегда был скользким, но чертовски обаятельным. Царство ему небесное!
        Кристина залпом выпила коньяк.
        Я же сидела и думала, рассказать ли ей, что в меня стреляли, или не стоит.
        - Кристин, у меня к тебе просьба. Денежная.
        - Сколько?
        - Не знаю. Сколько стоит хорошая дверь с сигнализацией?
        Кристина налила еще немного коньяка.
        - Не озадачивайся. Я сама пришлю к тебе мастера, он установит вам новую дверь. Потом сочтемся.
        Она тут же набрала номер телефона и с кем-то заигрывающе заговорила, назвав мой адрес. Выяснилось, что нынешнюю дверь тоже этот человек нам устанавливал, поэтому знает параметры. Это было здорово, к тому же он прямо сегодня обещал приехать с помощником и все сделать.
        Спросив время похорон Павла, я попрощалась с Кристиной и собралась домой. Спина моя уже отваливалась. Хотя ботинки Машины были очень удобными, но все-таки носить такой высокий каблук я не привыкла. Я села в такси, и через пятнадцать минут была у родного подъезда.
        Машинально подняв глаза к своим окнам, я вздрогнула. Мне сразу бросилось в глаза, что на кухне горел свет. Я от страха даже забыла с шофером расплатиться. Стояла, как дурочка и смотрела на свое окно, никого на кухне не видя. Водитель еле растряс меня. Я не помню, сколько ему отдала денег. Как мне казалось в тот момент, я буквально ползком пробиралась по лестнице. Свет в подъезде горел, но мне все равно было страшно. Может, это приехала тетя Рина, Машина мама? Я ведь ей забыла позвонить. Может, она волнуется, почему ей дочка не звонит, и поэтому приехала? Так я себя успокаивала, идя к двери. Что делать? Открывать или позвонить? Зачем звонить? Я же здесь живу. Нужно достать ключи и открыть дверь. Там тетя Рина. Тетя Рина.
        Так успокаивая себя, я сунула ключ в скважину и поняла, что дверь открыта. Но на этот раз она взломана. Вовремя же я заказала дверь. Сердце колотилось так, что мне казалось - только от его пульсирования у меня давление под двести подскочило. В коридоре тоже горел свет, но никого не было. Тишина. В квартире пустота и опять прежний бардак, но только еще хуже. Вазы, статуэтки - все валялось, многое разбилось. Я села на пол и засмеялась, потом заплакала. У меня началась истерика. Отомстил! Теперь он отомстил! Но зачем ему мне мстить, когда он хочет меня убить? Что для нормального человека может быть хуже смерти? Или теперь он решил меня медленно мучить? Я встала и прошлась по квартире, чтобы понять - громили они ее просто так или что-то искали. Зайдя в Машину комнату, я сразу поняла, что они специально ничего не громили, а искали в определенных местах: в спальне Инночки они осмотрели только письменный стол и шкаф, в моей - стенку, где лежали документы. Вывод: они искали документы. Зачем тогда вчера они все перевернули? Ну, допустим, вчера искали бриллианты, а так как они могут быть спрятаны где
угодно, то искали везде. А сегодня спохватились и стали искать документы? Но Паша не забывал документы. Стоп. Паша приезжал за Машиным паспортом, хотя паспорт был у него в барсетке! Или он нашел и положил туда? Но он был еще и в Инночкиной комнате. Что он там забыл? Правильно, он там что-то прятал.
        Я пошла в детскую, встала на то место, где стоял Павел, посмотрела на детский кухонный гарнитур. Неужели сюда? Я открыла игрушечный холодильник, плиту - ничего чужого. А тогда куда же? Взгляд сам опустился на пластмассовый пол игрушечной кухоньки. Я подняла его и увидела заветную черную папку. Сердце сразу защемило. Я положила ее на место. Нет, читать не буду. Меньше знаешь - крепче спишь. Но теперь мне хотя бы стало понятно, что они искали. Спасибо и на том, что бардак только в коридоре, и то, наверное, из-за разочарования, что ничего не нашли. Скоро должны приехать дверь устанавливать. Я буду на какое-то время не одна, но мне все равно страшно. Может быть, отдать бумаги Михаилу, и пусть отстанет от меня? Нет. Надо их поменять на бриллианты. Хотя, с какой стати? Я не видела никаких бриллиантов и ничего о них не знаю. Они Машины. Барсетку с карточками тоже нельзя отдавать. Они поймут, что драгоценности у меня. А бумаги можно обменять на жизнь. Только как? Ведь все равно - убьет. Возьмет бумажки - и убьет. Сейчас важно понять, насколько они важны ему. Значит, обязательно нужно прочитать! Но сейчас
не время. Замка нет, дверь открыта, монтажники должны скоро прийти. Находиться дома одной страшно.
        Глава 3.5
        Я взяла свой телефон и увидела четыре пропущенных неопределенных вызова. Предполагаю, мне звонили, чтобы угрожать. Дома одной находиться опасно. Кристину нельзя вмешивать, она - единственная связь с Машей. Больше мне нельзя к Кристинке ходить, а то поймут, что она все знает, и Машку еще найдут. Кто бы мог со мной побыть здесь? Никого я с собой рядом не представляла. Единственный, у кого более-менее варила голова - это Гущин. Он не стесняется мне названивать, узнавать, как дела, подкалывать и получать от меня по макушке. Выбор невелик. Вернее, его нет.
        Я набрала номер Гущина. На заводе обычно шумно, но так, как было время перекура, и он сидел в курилке, слышимость была хорошей.
        - Вик, ты ли это? - начал он в своем репертуаре.
        - Я. Гущин, послушай… - У меня опять закружилась голова. Я еле пересилила себя, чтобы сказать ему.
        - Гущин, приезжай с работы ко мне, понял?
        В трубке что-то грохнулось, и связь прервалась. Блин, мобильник выронил. Адрес даже не успела назвать. Что если он разбил телефон? Куда он теперь приедет? Но домыслить я не успела. Табло засветилось: «Гущин. Идиот», - так я его «обозвала» в мобильнике. Он об этом знал и часто сам исправлял свое имя на: «Любимый Серж», или «Мой кумир». Я быстро сняла трубку.
        - Да.
        - Вика, ты болеешь? - услышала я нотки сочувствия.
        - Не тупи, конечно я болею! Я на больничном. Так ты приедешь?
        - Кхе… Вик, сколько ты выпила?
        Нет, он точно идиот! Я его сейчас через телефон порву!
        - Гущин!
        - Понял. Приеду. Адрес вышли эсэмэской. Вик, а поздно же будет, - лукаво заметил Сергей.
        Вот на что он намекает? Конечно, а зачем же еще я его приглашаю к десяти вечера, в свой дом… Я вздохнула.
        - Ночевать останешься. Не опаздывай.
        - Ты уверена? Прямо рядом с тобой, в одной кровати?
        - Гущин!
        - Понял.
        - Кому ляпнешь - убью на месте!
        Не хватало мне, чтобы все трепались про наш служебный роман. Я и Гущин - это апокалипсис. Парень он красивый, но несерьезный. И я до сих пор не могу понять, нравлюсь я ему или нет. Он беспокоится, помогает, свидания назначает, подкалывает, но все это как игра, несерьезно.
        Я начала убираться. Пришли два молодых человека с дверью и стали ее устанавливать. За это время я убрала коридор и пошла наводить порядок в Машиной комнате. Туда я хотела поселить Гущина.
        Убравшись, я пошла на кухню. Пора об ужине подумать. Открыла холодильник и на свое счастье увидела в нем тушеную картошку с мясом. Отлично, Гущин будет сыт.
        Дверь поставили, врезали замки. Мастер уже проводил сигнализацию, и в этот момент завалился Гущин.
        - Так и думал - что-то случилось, - резюмировал он.
        Сергей стал разуваться. Тут я заметила его белейшие кроссовки. Ну как, скажите мне, может такое быть, что после пыльной улицы, да еще и в Бронницах, у него кроссовки как с витрины? Да и вся одежда у него такая же. Можно к ней ярлык приколоть и продавать как новую.
        - Зачем сигнализация? - поинтересовался Гущин.
        - Я не единственная хозяйка. Маша решила поставить дверь с сигнализацией, - соврала я. - Иди есть.
        - Я сейчас. - Гущин взял сумку с ноутбуком и спросил: - Где я спать буду?
        Я, молча, показала на дверь Машиной комнаты, и он закрылся в ней. Сергей всегда ходил с ноутбуком, даже брал его на работу. Вообще, даже когда мы жили в коммуналке, он редко ночевал дома, видно, поэтому всегда брал с собой компьютер. Я слышала краем уха, что у него есть свой сайт, и он отличный блогер. Может, на блоге он хорошо зарабатывает? Мясокомбинат столько не платит, на сколько Гущин одевается.
        Я разогрела нам еду и накрыла на стол. Гущин плюхнулся на стул.
        - Ну, ты даешь, Вика! Чего сразу не сказала, что влюбилась в меня до одурения и так соскучилась, что невмоготу?
        Я злобно посмотрела на него, но промолчала. Если я его сейчас выгоню, то страшно будет мне, а не ему.
        Под моим взглядом Гущин чуть не подавился.
        - Да шучу я, шучу! Рассказывай, в чем криминал?
        С чего он взял, что криминал?
        - Нас обворовали. Мне страшно.
        - А где красотка с дочкой?
        Вот ведь! Уже все фотографии у Маши в комнате рассмотрел.
        - Девочка у бабушки, а Маша в больнице.
        Гущин ехидно посмотрел на меня. Я поняла: опять подкалывать будет.
        - Вик, кто поверит, что ты с дверью на сигнализации воров испугалась? Признавайся, давай, влюбилась?
        Я схватилась за голову. Зачем я его позвала… Растреплет ведь, что ночевал у меня. Весь завод будет знать, что я спала с Гущиным.
        - Да чего ты краснеешь? - засмеялся он. - Что? Попал?
        - Пальцем в небо!
        Мне стало душно, и я подошла к окну. Двор был освещен фонарями, и на детской площадке у лавочки я увидела мотоцикл, а рядом парня. Блондин. Это был Михаил! Он разговаривал по телефону.
        - Вик, так ты серьезно? - Сережа подошел сзади и обнял меня. - Не расстраивайся…
        - Гущин, имей совесть! - Я вырвалась из его объятий и повернулась к нему. - С чего я должна в тебя влюбляться? - почти крикнула я, оттолкнув его от окна.
        - Подожди, так ты кого-то там высматривала?
        Что? Так я с этого… э… Высоковского глаз не сводила? Да нет, Гущин прикалывается… Он не может быть таким наблюдательным.
        - Вик, ты для него так накрасилась? Или для меня? Для меня, да? Ты же только меня сюда пригласила?
        Ну чего он надо мной издевается? И кстати, как я могла забыть смыть макияж? Ведь действительно, накрасилась, как на Новый год. Потому Гущин и ломает голову, вычисляет, что со мной случилось. И вправду странно: я звоню парню, приглашаю на ночь, встречаю в макияже - что он должен подумать?
        - Погоди… - начала я.
        - Ты красная, как помидор, - перебил меня Сергей. - Тональника мало положила.
        Он уже смотрел на меня совсем серьезно.
        - Мы отойдем от окна, или нет?! - не выдержала я.
        Мне пришла в голову мысль, что этот братоубийца опять может начать стрелять.
        - Так этот цирк для него? Ты показала этому байкеру своего парня и свой боевой раскрас? - опять понесло Гущина.
        - Да заткнись ты! - рявкнула я.
        Меня трясло. Я готова была побить Гущина, и одновременно разреветься от страха. Вдруг Высоковский поднимется и войдет? Если сразу нас не убьет, то будет допытываться, зачем я программы удалила. Сергей все узнает, будет ржать, и весь завод потом от смеха лопнет, что я такая дура. А может быть, Михаил прав? Я - стерва, и меня убить мало…
        Гущин отошел от окна и посмотрел на меня.
        - Уехал. Чего это к тебе не поднялся?
        Этому надо положить конец.
        - Я накрасилась, потому что устраивалась на работу. На новую работу. Потом пришла домой, а меня ограбили. Мне стало страшно, и я вспомнила о тебе. Не спрашивай почему! Просто…ты…
        Я еле выдавливала из себя слова. Что, так этому придурку и сказать, что я позвонила ему, потому что он почти единственный, с кем я иногда общаюсь? Нет! Я не могу ему сказать такое. От меня, наверное, пошел пар.
        - Ты…
        - Вик, принеси чай в мою комнату. С печеньками, - просто ответил Сергей.
        В этом был весь Гущин. Он просто шутил, а потом резко менялся и исчезал. Что, интересно, он себе надумал? И я, как дура краснела перед ним. И как вообще он увидел Михаила? Я смотрела на него минуту, не больше. Минуту? Это я шестьдесят секунд молчала и не поддерживала разговор? Уф-ф!
        Так. Ставим чайник для Гущина и думаем. Может, это Миша взломал квартиру и не успел выключить свет, потому что очень быстро убегал? Вряд ли. Не будет серьезный деловой человек сам взламывать замок. Да, но он убийца, преступник. Тогда зачем он приезжал сюда? Хотел убедиться, что я ночую дома, и убить меня? А с какой стати ему все делать самому, а не присылать людей для этого? Звонит же мне не он?
        За размышлениями я не заметила, как чайник засвистел. Сережа пришел и выключил его.
        - Ну, так что, Вик? Будешь признаваться?
        - Чай. Зеленый, черный? Пакетик, рассыпной? - перевела тему я. Он посмотрел на меня оценивающе.
        - Давай я лучше. Зеленый там, с ромашками - это тебе, а мне - это.
        Он достал коробку с пакетиками, и бросил один в свой стакан.
        - Сигнализацию установили. Не забывай при входе в квартиру ее выключать, а когда уходишь - включать. Пароль я написал на двери шкафа с обратной стороны. Раз в неделю его меняй.
        - А мастера уже ушли разве?
        От аромата чая я почувствовала, как сильно хочу спать.
        - Представь себе. Вик, я долго буду ждать твоего сердечного откровения? Ты хочешь, чтобы я поседел от нервного стресса?
        - Я тебе позвонила, потому что ты мне друг! - наконец осенило меня.
        - Это, с какой стати? - Сережа поднял одну бровь. - В каком месте я тебе друг, покажи?
        Это про что он сейчас? Опять грязные намеки? Я встала из-за стола, взяла вазу с печеньем и поставила перед ним.
        - Ешь! Я спать.
        Я взяла стакан с недопитым чаем и подумала: «А Гущин заметил, какой я чай на работе пью. А я даже не зала, что он пьет просто черный».
        - Я тогда тоже к ТЕБЕ. Спать.
        Лицо у Гущина сделалось еще хитрее. Какая у него мимика развитая, с него героя аниме можно рисовать, классно получится.
        - Не наглей, Сережа. У тебя уже есть своя комната. Постельное белье сам поменяешь.
        - Ты, отвратительная жена, Вика, - прикинувшись разочарованным, ответил Сергей. - Ну, хотя бы душ вместе примем? Что я, зря сюда мчался весь в надеждах?
        - Прекрати! - Я кинула в него фартук. - Я спать. Поставь дверь на сигнализацию.
        - Зачем? - уже серьезно спросил он. - Мы ведь дома.
        - Просто поставь и все.
        Я скрылась своей комнате и закрыла дверь. Тут раздалось Гущинское шипение.
        - А меня не боишься-а-а? Вдруг я манья-а-ак?
        Я бросила в него игрушечного мехового медведя и закрыла дверь. Все-таки очень хорошо, что он приехал, с ним совсем все по-другому. Прямо как на заводе. Он один из моих заводских рыцарей. Хоть и придурок, но надежный.
        Глава 4.1
        Вечером мне так и не удалось извлечь из пластмассовых полов игрушечной кухни оставленные Павлом документы. И все потому, что Гущин постоянно крутился где-то рядом: сначала мыл посуду, потом болтал с кем-то по скайпу, потом пил кофе. Я уже успела сходить в душ (им незамеченной) и вернуться обратно в свою комнату, а он все сидел и печатал, невнятно бормоча себе под нос. В итоге я сдалась и прилегла на кровать, намереваясь, как следует подумать обо всем, - и незаметно для себя уснула. Снилась мне разная цветастая суета. Видела тот магазин, где убили продавщицу, и Михаила в шлеме, который целился в меня. Я даже во сне до конца не могла поверить, что он действительно хочет меня убить. И поэтому мне не было страшно. Ощущалось волнение, что я ничего не понимаю, что мне срочно нужно что-то решить, а что решить - я тоже не знаю.
        Проснулась я от телефонного звонка. Неужели с работы? Черт, почему я до сих пор не привыкну, что я на больничном… На табло светилось имя Рина. Это мама Маши. Какая же я бессовестная! Каждый день собиралась ей позвонить, чтобы она не переживала за Машу, и все забывала. В долю секунды до меня дошло, что надо что-то соврать Рине. Правду ей говорить нельзя, она сразу сюда приедет, и будет постоянно навещать Машу. За ней могут проследить и убить мою Манюню. И здесь, дома, тоже опасно. Пришлось придумать отговорку, почему Маша до сих пор ей не позвонила.
        - Тетя Рина, здравствуйте!
        - Вика, я не знаю, что мне делать. Маша пропала!
        - Тетя Рина, успокойтесь! Это я во всем виновата! Маша звонила еще из аэропорта. Просила меня вам перезвонить и предупредить вас. В том городе было стихийное бедствие, телефонная связь и Интернет не работают, и не будут работать, пока связь не наладят. С ней все хорошо. Привет вам передавала. Простите меня. Я со своим графиком совсем все забыла.
        - Вика, найди другую работу. Послушай, ты слишком молодая, чтобы там пахать. Здоровье надо беречь смолоду. Детей как потом рожать будешь?
        - Да, тетя Рина, я уже об этом думаю.
        Конечно, я думала не о детях. Но только сегодня я поняла, что впервые проснулась не от страха, что проспала.
        - Вика, будь добра, как узнаешь что-нибудь о Маше, позвони мне, пожалуйста.
        Неужели она поняла, что я соврала? Или предчувствие матери так тяжело обмануть? Меня снова замучили угрызения совести.
        - Конечно, тетя Рина. Я постараюсь не забыть. Но лучше вы сами мне позванивайте. А то я опять забуду.
        Конечно, я собиралась Машу убедить позвонить матери, как только она придет в себя. Это был самый лучший вариант. Поговорив с тетей Риной, я пошла в ванную, потом заварила себе кофе. Еще было время подумать. Так. И чего же я на похоронах хочу понять? Как себя будет вести Высоковский-младший? И так понятно. Будет со всеми рыдать, всем своим видом выражать глубокую, невыносимую боль от потери такого молодого старшего брата. Тогда зачем я туда еду? Ведь меня там могут убить. Стоит ли рисковать ради прощания с человеком, который меня дико раздражал, но очень вкусно накормил всего один раз перед своей смертью? Нет. Но есть предчувствие, что ехать надо. Может, я пойму, зачем они хотят убить меня и Машу? Может, пойму, почему ищут бриллианты, предназначенные для Маши? И как я это там пойму? Вот для этого надо съездить и на всех Высоковских посмотреть, увидеть весь их круг общения.
        Я взглянула на часы - полдесятого. Пора одеваться. Я решила надеть свою одежду, но позаимствовать Машину черную кожанку и черный шарф, а еще темные очки. Проскочив в ее комнату, я стала рыться в Машиных вещах. Точно помню ее жатый черный шарф, он такой широкий, - то, что надо.
        - Вик, без нижнего белья лучше.
        Уже одетый, на диване лежал с книгой Гущин.
        Черт! Черт! Черт! Как я про него могла забыть?! Стою тут в трусах… Я быстро схватила шарф и очки и бросилась в свою комнату.
        - Ты куда? Я думал, ты ко мне. - Я услышала Сережины шаги. - Неужели ты забыла про меня? - прошептал он в щель двери.
        - Я спешу. Поешь там… - Я не могла вспомнить, что же у меня есть в холодильнике, - чего-нибудь. И ложись спать. Тебе ведь сегодня в ночь?
        - А ты куда? - спросил он за дверью.
        - На похороны любовника моей подруги.
        - А-а… - Немного помолчав, он сказал. - Я еду с тобой. Там меня хотя бы накормят.
        - Я не останусь на поминки. Меня никто не приглашал.
        - А я останусь. На похороны не приглашают, Вик. Пойду туда как журналист.
        - Как… Кто? - переспросила я недоуменно.
        Я вышла из комнаты уже одетой и начала перед зеркалом краситься. Он смотрел на меня изучающе.
        - Как журналист, который составляет статистику смертности. Так что я еду с тобой. У тебя в холодильнике из готовых блюд только картошка с мясом. Я ее ел вчера, можно доесть на ужин, а обедать я буду чем?
        - Приготовь себе. Мне некогда.
        Я докрасилась и убрала косметичку.
        - А тебе в ночь на смену. Куда ты собрался? Вдруг вернуться на работу вовремя не успеешь? Похороны же в Москве будут.
        - Я возьму больничный. Не оставлять же тебя ночью одну.
        Сережа подошел ко мне близко и так хищно посмотрел, что по мне пробежалось стадо мурашек. Я не могла понять мотивы его поведения.
        - Брать больничный только для того, чтобы поесть на поминках - это безумие! - ответила я.
        Я отчаянно пыталась хоть немного отойти от него, чувствуя, как покраснела до корней волос.
        - Ты же понимаешь, что это не из-за поминок, Вика?
        Он это прошептал мне в ухо. Я не выдержала и со всей силы оттолкнула его.
        - Гущин, ты задолбал уже своими приколами!
        - А я не прикалываюсь. У тебя неадекватное поведение. Как тебя можно оставить одну? Ты собралась на похороны любовника своей подруги, которые будут проходить у черта на куличках! Красишься, наряжаешься на них, как на свидание. Ко мне в комнату врываешься раздетой и тут же прячешься от меня. Это ты так играешь со мной? А вчера? Я вообще молчу! Что с тобой? Вик, ты будешь признаваться или нет?
        Я не стала отвечать. Просто не могла. У меня был жар. Стыдно признаться, но от его голоса и близости, моя кровь закипала. Да, мне нравился Гущин, я даже немного была в него влюблена, но не как в мужчину. Хотя мой организм, видно, этого не хотел признавать. Я понимала, что Сережа, скорее всего, догадывается, почему я краснею. Может, поэтому он все смелеет и смелеет. Вообще, мне надо держаться от него подальше. А то я его пристрелю. Я вспомнила о пистолете и побежала за ним в свою комнату. У меня был травматический пистолет, я его еще в Борисоглебске купила. Но там им пользовалась всего один раз, когда меня подростки окружили, чтобы ограбить. Одному из них я выстрелила в коленную чашечку, он заорал, и все отвлеклись, а я, убегая, крикнула, что убью любого, кто за мной рванет.
        - Не будешь, значит, - продолжал Гущин. - Вик, тогда я буду допытываться. Ты все равно у меня признаешься.
        Мы вышли из подъезда. На поясе у меня был пристегнут пистолет «Иж». За черным пуловером его не было видно, а мне с пистолетом стало спокойнее.
        - Едем на такси, - сказала ему я.
        Глава 4.2
        Кристина мне подробно объяснила, куда ехать и как дойти. Гущин всю дорогу сидел в телефоне и с кем-то переписывался. Я же, от нечего делать, уснула. На кладбище было полно народа, будто на рынке перед Новым годом. Я была шокирована. У нас в деревне, наверное, меньше родни и знакомых! Они случайно не армяне? Я точно знаю, что у армян на свадьбу и похороны приходят деревнями и даже городами. И если бы я очень захотела, то Кристину все равно не нашла бы. Вскоре я поняла, что собрались близкие друзья, одноклассники, однокурсники, друзья по увлечению конным спортом и по футболу и все, кто работает в трех организациях.
        - Так он миллионер? - окинул людей взглядом Сергей. Я молчала. - От чего он умер?
        - Разбился на машине, - ответила я. Сережа достал телефон и стал фотографировать людей. Я быстро от него отошла: стало страшно, что из-за него нас прогонят. Пройдя поближе к гробу, я разглядела красивую женщину неопределенного возраста. Ей можно было дать как тридцать лет, так и сорок. Она была спокойна, как прекрасная богиня. Ни слез, ни эмоций. Но бледная, ни кровинки на лице. Ей нужно было поплакать, а она держалась. Рядом с ней стояли двое мужчин: маленький черный бородатый дядечка и Михаил. Я всмотрелась в их лица. Дядечка нервозный, хмурый, всех погонял, отговаривался. Михаил - тоже хмурый и бледный, даже задумчивый. Он был очень похож на эту женщину, и ни капли - на этого дядечку, который, вероятно, и был его отцом. Павел тоже не был похож на этого круглого мужичка. Я бы в жизни не догадалась, что это его дети. Скорее всего, она не от него их рожала. С ним у сыновей Высоковских нет ни внешних, ни мимических сходств. Может, он женился на матери Михаила, когда у нее уже были дети? А потом их усыновил, например, потому что сам бездетный.
        - А кто эта красивая женщина рядом с Михаилом Владимировичем? - прошептала девушка рядом. Ей ответила солидная женщина.
        - Это его мать Марина Рубинова, поэт-песенник.
        - Ба… А я думала, он себе новую старушку завел. Хотя теперь я уверена, что он женится на Пашиной жене. Ведь ребенок от него. Кстати, где она? Неужели не пришла хоронить мужа?
        - Она в роддоме. Почему ты решила, что ребенок от Миши? Миша порядочный мальчик.
        - Тетя, все видели, как он ходил с ней. Она сама признавалась, что не за того брата вышла замуж, и надо это исправлять. Я вообще думаю, что это они подстроили аварию и избавились от Павла.
        - Тише, Катя! Грех такое говорить.
        - Они вывели деньги из организаций, чтобы безбедно жить. Просто, если бы был развод из-за Лены, то она бы и свое потеряла. Все это знали. И бедный Павел Владимирович знал, что она ему с братом рога наставляет.
        Катя заплакала навзрыд. Где-то я видела эту болтушку… Так это же та, из бухгалтерии пиар-агентства! Я сняла очки, чтобы она по ним меня не узнала.
        - Успокойся, Катя, - шептала ее тетя. - Мы ничего уже не можем поменять.
        - А этот гад живет. Я на него еще и работаю. Деньгами играют, перекидывают их…
        - Он не мог сам у себя деньги увести, - не выдержала я. И мысленно себя распяла за несдержанность. - Если он планировал убить брата, чтобы жениться на его жене, то не стал бы заранее деньги уводить из фирм. Они все равно бы остались ему. Все бы осталось ему.
        - Но смерть Паши очень для них удобна! - возразила Катя.
        Она пошла к гробу. Я посмотрела ей вслед. Неужели она тоже была любовницей Павла? Черт, как мне надоели эти сплетни!
        - Я тоже не люблю, когда людей грязью поливают, - отозвалась тетя этой Кати.
        Боже! Я что, сказала вслух про сплетни?!
        - Миша никогда бы не оставил семью без гроша. Я не знаю, что там было между Леной и Пашей, но я хорошо знаю братьев. - Женщина вытерла слезы. - Они хорошие мальчики. Паша изменился после смерти дочки. Ну что же тут поделать? У подростков быстро ломается характер.
        - У Павла была дочь?
        - Что вы! Я про свою дочь Дашу. Паша встречался с ней, когда они вместе учились в школе. Потом Даша поступила в институт. Она погибла в метро при теракте в 2004 году, когда ехала на учебу.
        - Так значит, Паша не врал мне про свою первую любовь?
        Это я, дура, опять сказала вслух. Женщина грустно улыбнулась.
        - Она вот здесь, рядом. Миша согласился рядом их похоронить. Паша наверняка и сам хотел бы этого.
        Вообще-то Паша хотел бы сейчас находиться в Испании, и жениться. Слава Богу, это я уже подумала про себя. Женщина пошла к соседней калитке. За оградой стоял памятник в виде статуэтки: девушка держала сердце.
        - Это Паша ей заказал. Она часто ему говорила: «Я отдала тебе свое сердце».
        Под статуэткой была черно-белая фотография. Девушка была смугловатой, но лицо… Как две капли воды - Маша! Все-таки не врал, Маша очень похожа на Дашу.
        У меня вдруг закружилась голова, женщина подхватила меня, и мы вместе с ней сели.
        - Возьми, тебе лучше будет. - Она дала мне валидол. - Я пойду прощаться.
        Женщина пошла к гробу. Я же пыталась разделить то, что мне наговорил при жизни Павел, и то - что знаю теперь. Даша и Маша похожи как сестры. Такое бывает, когда два человека не родственники, но очень похожи. Бывает такое редко. Маша стала тем самым редким случаем. Полюбил ли Паша ее саму, или любил в ней Дашу, теперь уж не узнать. Да что он за человек такой? Каждое слово надо проверять и выяснять, где - правда, а где - ложь.
        - Не пойду я с тобой прощаться, - обратилась я к Павлу. - Скажи спасибо, что вообще пришла!
        - Спасибо.
        Я дернулась. Голос Павла?! Повернуться и встать я уже не могла. Я совсем ослабла от страха.
        Это был Михаил. Он подошел очень тихо, и я не услышала шагов.
        - Это я за брата. Жаль, что Маша не смогла приехать. Как она себя чувствует? - спросил он, грустно глядя на фото Даши.
        - Твоими молитвами.
        Я попыталась встать, но не смогла, а он продолжил.
        - Я когда увидел впервые Машу, так испугался, чуть в забор не въехал. Она смеялась, танцевала. Она другая, не как Даша. Даша серьезной была, училась много, почти не отдыхала. Пашку тянула по учебе. Благодаря ей он поступил в институт, и после ее смерти заболел учебой. Ему казалось, пока он учится, она рядом с ним, помогает ему.
        - Ты познакомил его с Машей? - спросила я, и снова попыталась встать.
        - Да.
        - Зачем?
        Я все же встала, но чуть не упала. Голова еще кружилась. Миша меня подхватил.
        - Не знаю. Может, потому, что хотел его сделать счастливее. А ты зачем программы удалила?
        Как неожиданно! Все-таки он узнал… Я посмотрела ему в глаза.
        - Жизнь человека и программы - это сопоставимо? А зачем ты перевернул мой дом? Зачем добивать Машу? За что ты хочешь убить меня, если не брать в расчет удаленные программы?
        Михаил удивленно на меня посмотрел и улыбнулся.
        - Начну сначала. Во-первых, в отчетный период, за такую вещь на работе действительно могут убить. А в дом твой я не лазил…
        - Конечно, и бриллианты не просил, и не стрелял в меня, и вчера под окнами не ты стоял, и в квартиру тоже не ты забрался…
        Мы вышли из-за оградки могилы Даши. Гроб с телом Павла уже опустили, люди подходили и бросали землю в яму. Мы с Михаилом встали в очередь. Я себя спрашивала, почему мне не страшно рядом с ним. Это сон так на мой мозг повлиял? Или логика срабатывает? Но ведь здесь он не будет меня убивать… Ведет он себя так, как будто вся возня, возникшая вокруг меня - не его рук дело. Так, может, действительно - не он ищет бриллианты? Я кинула земельки на гроб и отошла.
        - Нам надо поговорить, - обратился ко мне Высоковский. - Приглашаю на поминки. У дороги стоит автобус, он повезет людей в ресторан.
        Я даже ответить не успела.
        - Спасибо за приглашение. Мы рады почтить добрую память вашего брата. Гущин. Сергей Гущин, - представился ему непонятно откуда взявшийся Сергей. - Журналист РКН.
        Да что он все решает за меня? Я начинала злиться.
        Сергей пожал Михаилу руку.
        - Михаил. - Высоковский посмотрел на Гущина внимательно и пошел к матери.
        По дороге к автобусу я отчитывала Сергея, а он мне все твердил: «Сама потом благодарить меня будешь. Доверь дело профессионалам».
        В автобусе я думала. Михаил бледный, вымученный - это из-за того, что его совесть терзает, или из-за того, что проблемы свалились? Он избавился от брата. Стройфирма, как причина убийства, вообще не подходит. То, что я видела на работе Михаила, совсем не соответствует словам Павла. Михаил любит свое агентство. Не думаю, что ему еще нужна стройка. А вот любовь к жене Павла и ребенок - другое дело. Только как быть, если Кристя говорит, что он гей? Или бисексуал… Получается, Михаил избавляется от брата, но узнает, что денег нет. Куда ушли деньги? Теперь стройфирма банкрот, и с телевидения деньги увели. Паше принадлежала - стройфирма, агентство - Михаилу, а телевидение кому? Матери и отцу? Из организаций Павла и родителей увели деньги, а у Михаила нет? Подстава?
        Глава 4.4
        Погруженная в размышления, я не заметила, как автобус прибыл к ресторану. Сергей всю дорогу с людьми общался, а я почувствовала, что сильно проголодалась. В ресторане было красиво и торжественно, все в черных и сиреневых тонах. Горел большой экран с изображением Павла. Гостей встречал ведущий, молодой человек лет двадцати, одетый в черный костюм с бабочкой. Всех рассадили. Съели кутью, запили медовухой - и началось поминальное застолье под грустную мелодию с меняющимися фотографиями Павла на экране. Я стала рассматривать присутствующих. Рядом с четой Высоковских сидело начальство, и среди них была тетя девушки Кати из пиар-агентства Михаила. Я присмотрелась к мужчинам из начальства, потому что вспомнила, как Маша говорила, что финансовый директор - лучший друг Павла. Один парень был худощавый, жилистый, с некрасивым лицом, другой полноватый, небритый и улыбчивый, очень ухоженный, третий - мужчина с рыжеватыми волосами, с очень серьезным лицом. Кто же друг Павла? Павел любил бывать в клубе «Лабиринт». Под эту категорию подходят тощий и ухоженный полный. Михаил почти ничего не ел и не пил, часто
общался с мамой и выходил. Мне не было слышно разговоров со стороны начальства, только женские сплетни о том, как несчастна Марина, ведь теперь наследника от Миши не дождешься, он же голубой. И Лена - неизвестно от кого рожает. Вот ее, в смысле Лену, Высший суд и наказал. Пропали ее денежки, да и муж тоже.
        Наконец начали выходить на перекуры. Гущин побежал в курилку, а я решила налить себе горячего кофе. Здесь его подавали остывшим, а я холодный кофе пить не могу. В маленьком подсобном помещении, где официанты брали подносы с чашками и разливали из аппарата напиток, я налила себе кофе. С удовольствием отпив глоток, я посмотрела в зал. Любопытно было наблюдать за народом. Вот честно, большинству из них было глубоко плевать на поэтессу Марину и ее горе, а также - плевать на начальника, разбившегося в автокатастрофе. Лишь малая доля людей, в основном однокурсники и одноклассники, действительно пребывали в шоке. Они ведь ровесники, совсем молодые, и вот одного из них уже нет. Жаль… И еще присутствовали люди, которые были обеспокоены банкротством больше, чем смертью начальника. Они только и болтали о том, кто деньги украл, и куда они могли деться. Договорились даже до того, что в гробу восковая кукла, а Павел умчался жить на Канары. А что? Почти, правда! Он же хотел уехать. Возможно, он и деньги перевел. Он ведь не знал, что его убьют. Только перевел ли? Ответ на этот вопрос может быть в бумагах, что он
спрятал в комнате, которые я вчера не прочитала, а сегодня напрочь забыла про них. Тут я заметила нескольких мужчин, бродивших по помещению в верхней одежде и явно кого-то ищущих. Я спряталась за выступ в стене. Сердце екнуло. Что-то мне сильно напомнило выстрел в магазине, и предчувствие говорило, что пришли опять за мной. Я подумала, что надо срочно брать Гущина в охапку и бежать. Только как его найти и уговорить ехать домой? Мои мысли прервала тень. Какой-то мужчина вошел в подсобку. Я от испуга чуть не пискнула. Высоковский прошел к аппарату, поставил чашку, добавил сливок и обернулся. Мне показалось, он вечность на меня смотрит, как в телевизор. Я покраснела и разозлилась.
        - Кричи им, что я здесь.
        Он помолчал и спросил:
        - Чего они хотят от тебя? - Он, взяв чашку, не сводил с меня глаз. - Бриллианты? Их они искали у тебя в квартире?
        Ясно, значит, все-таки не он ищет бриллианты. И не он послал этих людей сюда. А зачем же он тогда стрелял в меня и хотел убить Машу?
        - У меня ничего нет, я ничего не знаю, - быстро выпалила я. - Я думала, это ты их послал. Но теперь понимаю: щепетильные дела ты никому не доверяешь.
        Он сделал еще глоток и поставил чашку на стол.
        - Пойдем, - сказал он и, схватив меня за руку, быстро потащил по коридору ресторана. Чашка с недопитым кофе выпала у меня из рук и разбилась. К счастью?.. У меня за эту минуту в голове пронеслась целая вереница мыслей, как новостные титры.
        Вдруг он решил от меня избавиться с помощью этой братвы? Сейчас сдаст меня им, и решит свою проблему. Они меня грохнут, а Миша будет в шоколаде. А что если эти парни меня пытать начнут? Ведь им нужны бриллианты, а с собой у меня их нет.
        Но Миша свернул к гардеробной и кинул в меня моей курткой. Я еле успела сунуть руки в рукава, как он потащил меня к выходу. На крыльце кто-то спросил, куда он идет. Миша ответил, что по делу, и мы почти бегом побежали по переулкам. Вскоре мы заметили, что за нами гонятся. Миша свернул за угол, потом еще, рванул меня к себе и прижал своим телом к стене. Мы стояли за аркой. Что я пережила за этот маленький промежуток времени!
        Сначала удивление, потом злость на его наглость, затем злость на себя. Но при всем этом меня к нему тянуло со страшной силой. Сердце стучало так громко, что я боялась, что его услышат эти уроды, что гнались за нами. Мне было так стыдно, что я не могла дышать. Я чувствовала от Миши еле уловимый запах свежести и мяты. Он был почти одного со мной роста, может быть, на пару сантиметров выше, хотя я не уверена, я ведь была на каблуках. Его лицо было на одном уровне с моим, он слегка касался своей щекой моей. Блин, да он даже гладко брился - как я люблю!
        От прикосновения его щеки меня бросало в жар и, одновременно, в дрожь. Вот поэтому я не могла дышать, мучаясь от стыда. Я боялась выдать себя. И так мое сердечко всегда меня подводит, то стучит слишком быстро, то щемит, а теперь громкость включило. Я почти не понимала, что вокруг делается. Мозг вырубило. Я услышала топот, кто-то закричал. Я же стояла как дура и боялась дышать.
        Включилась я, когда Высоковский резко потянул меня за руку, и мы опять побежали проулками, потом свернули к гаражам. Михаил отпустил меня, открыл гараж и зашел туда. Я не могла отдышаться. Ноги болели, я никогда еще не бегала на каблуках. Себя и его я ненавидела, хотелось пристрелить его на месте. Руки так и чесались вытащить пистолет и пустить в него пулю. Кто позволил ему так фамильярно себя со мной вести? У брата научился? И еще меня бесило его хладнокровие. Зажал девушку в переулке - и спокойный как танк! А меня ужасно колбасило. И у кого, спрашивается, гормоны в мозг бьют? Правильно, он же гей! Нет, если от Гущина мне надо держаться на расстоянии двухсот метров, то от Высоковского - на все пятьсот, а лучше - за километр обходить. И все же я достала пистолет и вошла в гараж. Может, меня разозлила мысль, что Миша гей?..
        Глава 4.5
        В гараже был идеальный порядок. Меня это сильно удивило. Хотя говорят ведь, что все голубые - хозяйственные.
        Тут стояли: черный огромный джип и рядом «байк» «Харлей», который я уже видела. Миша стал возиться с мотоциклом. Я не выдержала и направила на него оружие.
        - Зачем ты меня сюда притащил?
        Он поднял на меня слегка удивленный взгляд, но ответил без эмоций.
        - Поговорить надо. В ресторане нам бы не дали, верно?
        Он смеется?!
        - Говори, я слушаю, - еле сдерживаясь, ответила я.
        В голове у меня стучал вопрос: что я делаю?! Он ведь вроде спас меня!
        Миша присел на мотоцикл и спокойно спросил:
        - Когда влезли в твою квартиру?
        - В тот день, когда меня допрашивал несуществующий Петров.
        - Петров существует, - подумав, Миша продолжил: - Кто за тобой охотится, знаешь?
        - Ты и эти, что гнались за нами. Ну, им, понятно, нужны бриллианты, а вот тебе что?
        - Документы. Все ищут концы от пропавших денег. Я думаю, что Паша все знал. Есть еще Маша, но ее пока невозможно расспросить, остаешься ты. К тому же ты последняя, кто видел Павла живым, и можешь что-нибудь знать.
        Он замолчал и сделался вдруг очень хмурым. Я тоже молчала, но не спускала с него мушки.
        - Паша поставил тебя и Машей под удар, - заметил он.
        - И так знаю. Зачем было дверь ломать? У тебя ключи были, и вообще, пришел бы и спросил, что надо. Зачем сразу бардак устраивать, стрелять? Тебя основам этикета учили?
        - Я не лазил в твою квартиру. И у меня нет ключей от нее.
        Опять врет! Я нахмурилась, и чуть было не нажала на курок.
        - Каким образом запись регистратора осталась у тебя, а сумка Маши - нет?
        - В среду у нас пропали деньги. До Паши было невозможно дозвониться, а у меня был плановый выходной. Тут вы с Машей приехали. Я тогда не знал ничего. Видел, что девушка на грани помешательства. Позвонил по городскому и чудом, как понял позже, дозвонился. Вы уехали, мне позвонил наш юрист и рассказал о финансовых проблемах. Позже, я через друга узнал, где находится брат, и поехал к нему. В отеле мне сказали, что Павел с девушкой собрался в Испанию, но они забыли документы у девушки дома. Я смутно помнил, где Маша живет, но надеялся догнать брата. Догнал. Они тогда уже разбились. Я вызвал скорую и полицию. Нашел отлетевший в кусты регистратор. Сумки и портфеля не было.
        Почему я ему верила? А если он врет, как и Павел?
        - Как же так случилось, что у телевидения и у стройфирмы деньги увели, а у тебя из пиар-агентства - нет?
        Миша кисло улыбнулся.
        - Пиар-агентство не мне принадлежит, а маме. Мне принадлежит телевидение, но под руководством брата. Главная подпись оставалась за ним, пока я не женюсь. Так родители решили. Дети остаются детьми, пока не женятся. Глупость, да?
        Я не ответила и медленно опустила руку с пистолетом. Только потом я поняла, что рука просто сильно устала.
        - Ты мечтал о стройфирме? - вдруг спросила я. Может, я хотела услышать, что скажет на слова Павла его брат?
        - Да, - Миша улыбнулся. - Когда в институте учился. Мы с Пашкой сильно спорили по этому поводу. Мама, как всегда, все решила в его пользу.
        - Мама?
        - Да. Папа мне ее хотел оставить. Я специальное образование получал. Но мама сделала все по-своему.
        Вдруг сзади нас раздался крик.
        - Вот они!
        Меня передернуло.
        - Зови всех! - снова крикнул кто-то.
        Я стояла с опущенным пистолетом и оцепенело смотрела на высокого мужчину, который входил в гараж. Миша сориентировался сразу. В этот момент я его увидела в другом свете. Миша быстро разобрался с этим верзилой: ударил под дых, тот съежился и застонал. Затем Михаил быстро вывез свой «байк», и закрыл ворота. Но отъехать мы не успели - у гаража появились еще пять человек. Пять! И это за девушкой! Я подняла свой «Иж».
        - Еще шаг - и стреляю в каждого!
        И чтобы мне поверили, что метко стреляю, я выстрелила одному из ребят в коленную чашечку. Тот резко согнулся.
        - Блин! Она что, снайпер? - крикнул кто-то.
        Я не снайпер, а дочь военного летчика и охотника. Конечно, меня папа научил стрелять. Сына у него не было, а дочь была. Вот он все свои знания и интересы и передавал любимой дочурке. В ГПТУ я даже кубки по биатлону брала, и первые места занимала по стрельбе. Ребята замешкались, а один из них крикнул.
        - Мих, хватит в догонялки играть! Надоело уже. Делом займись.
        Это был парень с интересной внешностью. Длинные волосы забраны в хвост, одежда была как у рокера или байкера. Пока я разглядывала его, держа на мушке, мимо моего уха пролетела пуля. Я резко обернулась. Миша держал пистолет, направленный на меня. Ребята тут же разошлись.
        - Промахнулся! - крикнул кто-то. Я была в шоке. У меня опять все поплыло перед глазами. Тут Миша быстро завел мотоцикл и крикнул:
        - Садись, что стоишь?
        Прозвучало это немного нервно.
        - Или тебя с ними оставить?
        Что стою?! Да ты в меня стрелял!
        Что ж, выбор невелик. Они или Миша. Выбрала то, с чем я смогу справиться. Я села на «байк», одной рукой схватилась за Высоковского, а другой продолжала держать пистолет, направленный на ребят. Все они что-то орали, но не подходили. Странно, ни у кого из них не было оружия, кроме Миши. В магазине стрелял тоже он - только такой грустный вывод могла сделать я. Мы рванули с места, я вцепилась в Мишу, чтобы не упасть. Сердце опять заколотилось. Невыносимо хотелось к нему прижаться еще сильнее и положить на его плечо голову. Может, его запах так влиял на меня? На глаза надвигались слезы: ну почему, как только я встречаю парня по своему вкусу, он оказывается либо недотепой, либо придурком, либо убийцей и голубым…
        Куда он меня вез, мне было неважно. Абсолютно все равно. Я лишь твердо для себя решила, что в случае чего убью его и скажу, что все так и было, и это не я. Стреляет он плохо, дерется хорошо, но, судя по его темпераменту и воспитанности, со мной он драться не будет. Да и я с ним в драку лезть не собираюсь, убью - и все. Пистолет у меня травматический, но я знаю, куда надо стрелять, чтобы человек не выжил.
        Мы неслись по трассе в сторону моего Раменского. Мне показалось, что прошло всего десять минут, а мы уже въехали в мой город, мимо проносились знакомые улицы. Но, естественно, я понимала, что так быстро мы доехать не могли. Просто я совсем ушла в себя.
        Миша свернул к моему дому.
        - Не надо! - крикнула я. - У меня встреча в семь вечера.
        - С журналистом?
        Миша остановил «байк» у бордюра.
        - Нет.
        Почему я поняла, кого имеет в виду Высоковский? Я слезла с мотоцикла. Голова кружилась. Да что со мной? Уже второй раз за сегодня. Так ведь и промахнуться можно, когда соберусь его убивать.
        - Давай довезу до места встречи? - предложил Миша.
        - Спасибо, как-нибудь без тебя, - ответила я и хотела уйти. Неужели и правда мне все равно, убьет он меня сейчас или нет? Он догнал меня и развернул к себе.
        - Ты плохо выглядишь.
        - А как я должна выглядеть? Утром похороны и неудавшиеся поминки, погоня за ручку со злейшим врагом, который зажимает тебя в первом попавшемся углу, потом изливает душу и стреляет, нечаянно промахнувшись.
        Боже мой, да он смеется! Стоит и ржет!
        - Не я стрелял, - смеясь, ответил он. Глаза его словно зажглись от солнечного света и приобрели золотистый оттенок. Как красиво врет! А то я не видела, с какой стороны пуля летела!
        - Ты мне не веришь, - заключил он.
        И чего он этому так радуется? Он достал пистолет из-за пояса.
        - Проверь.
        Я посмотрела на его оружие. Травматик. Только покруче, чем мой. Неужели и, правда, не он стрелял? Брать его оружие в свои руки я не стала. Потом я очень сожалела, мучаясь от любопытства, но на тот момент я решила не оставлять на его пистолете свои отпечатки. А вдруг он десять человек завалил, а потом я на нарах сидеть буду.
        Глава 4.6
        - Допустим, не ты. Но тебе я все равно не верю. - Я отвернулась от него и посмотрела вдаль. Да, ему я не верила, как и Павлу тогда. Вся их жизнь пропитана ложью и сплетнями. И внезапно какая-то странная грусть полностью охватила меня. Даже появилось чувство безнадежности и бессилия. Мои пальцы словно ударило током, и сердце замерло. Миша взял мою руку, поцеловал ее, смотря мне в глаза, а затем сказал:
        - Береги себя.
        Я даже ответить не успела. Он сел на «байк» и моментально умчался. Наверное, целую вечность я стояла, как отупевшая, и смотрела в ту сторону, куда уехал Миша. Это было… Что это было? Я шла уже злая как черт. Он такой же, как его покойный нахальный брат! Пусть об умерших плохо не говорят, но он тоже нахал еще тот был! Что это все значит? Я удаляю ему программы, а он мне руки целует! Где логика? Попробуем-ка нарисовать его портрет: воспитанный, трудолюбивый, наглый и нахальный, чертовски красив, правда, невысокий. Далее: предлагает мне помощь, а сам пытается убить мою подругу, прощает мне удаленный «1С», но ищет документы, зачем-то пытается меня убить, но потом сам спасает меня от других неприятелей, жмется ко мне, но остается холодным, потом снова пытается убить, но спасает и целует руки. Может, в этот раз и не он стрелял, но я не проверила. Вдруг он как раз рассчитывал, что я побоюсь взять его пистолет? На понт брал. А может, там вообще пуль не было, и проверить было нельзя. Сказал бы, что он их не вставлял, - и не узнаешь правды. Выстрел был с его стороны, это точно. Значит, вывод, какой? Он
маньяк. Ему нравится охотиться за жертвой и завлекать ее. Его забавляет моя реакция. Ну что ж, я больше ему не дам такого шанса.
        В раздумьях я доехала до поселка, где жила Кристина. В кафе-баре я вдруг обнаружила, что забыла на поминках сумку с телефоном и деньгами. С собой в куртке у меня были только ключи от квартиры. Времени полшестого, до встречи еще полтора часа. На свой страх и риск мне пришлось заказать полноценный ужин и кофе. Я решила обдумать наше знакомство с Михаилом. На злого гения он не был похож совсем. И я понимала, что это я не хочу, чтобы он был убийцей, маньяком и геем. Но кто он? Если не гей, то он действительно может быть отцом Машиного ребенка и желать смерти брату, так как тот не хотел с ней разводиться. Он признался, что догонял его и забрал регистратор. Что же я его не спросила про Петрова? О, нет! С поминками я совсем забыла о встрече с Андреем Петровичем! Мне стало еще хуже. Ну ладно, завтра тоже будет день, и я обязательно все узнаю. От запаха кофе я чуть приободрилась и почему-то вспомнила, как Высоковский в ресторане, в этой маленькой комнатушке смотрел на меня. От мысли о нем я покраснела. Да что же это такое? Его нет, а я краснею! И кто он такой, чтобы вызывать во мне смущение?! Гей-маньяк!
Лучше буду думать о Гущине. Но все мои мысли о Гущине заканчивались рестораном, погоней и аркой, где зажал меня Михаил, чтобы нас не заметили. Сердце опять замирало, и я, снова злясь на себя и краснея, в душе обещала себе, что убью свой объект влечения. Маньяки опасны, а голубые все равно никакой пользы для женщин не приносят. Только как зараза захватывают в свой клан нормальных мужиков. И потом, это несправедливо: быть таким красивым - и геем.
        Есть совсем не хотелось. Мой крем-суп остыл. Такой задумчивой, с ложкой в руке меня застала Кристина.
        - Рада тебя видеть живой. - Она села рядом. - Я у Машки была. Она очнулась. Правду знает. Ей там все сказали.
        - Как она?
        - Плачет и убивается. Что, впрочем, она всегда делает, когда теряет свою любовь. А я ей говорю, что главное - здорова, и ходить будет.
        - Скажи ей, чтобы Рине позвонила. Пусть что-нибудь придумает, но не говорит, что в больнице. Я сказала, что в Испании ураган и нет ни телефонной связи, ни Интернета.
        Мы с Кристиной просидели два часа. Она мне успела рассказать, что говорили на поминках. Про Машу, никто ничего не знал, как будто ее в машине и не было. Деньги, правда, увели. Перевели на фирму за ненужный материал, который так и не поставили, а фирма резко обанкротилась. По такому же сценарию все случилось и с телевидением, только еще без подписи Михаила, как сказал юрист. Все уверены, что Павла кто-то надул, но спросить теперь не у кого. Так что, возможно, его убили, чтобы спрятать концы в воду. Кристина уверена, что финансовый директор ему помогал. Но надо понять, у кого должны были зависнуть деньги: у Павла или у его финансового директора, и чья была фирма, на которую они перевели деньги. С Машей пока не удалось поговорить, так как время визита было ограничено из-за ее эмоционального состояния. В шприце действительно находилась лошадиная доза снотворного, от которого Маша не проснулась бы. Отпечатки пальцев были сняты и переданы Кристининому другу-любовнику - детективу. Ну, и Кристинка мне сообщила (как бы между прочим), что по просьбе этого детектива я уже устроена на стройфирму секретаршей
заместителя директора. Завтра меня ждут на собеседование. У меня был шок. Конечно, превосходная перспектива - из термички превратиться в элитного секретаря… Но Кристина не знает, что за мной идет охота, меня хотят убить, и в том числе Высоковский. А я теперь сама полезу на рожон к этому маньяку. Я сначала засмеялась, а потом заплакала. Кристина посмотрела на меня и, затянувшись сигаретой, сказала:
        - Влюбилась ты, девка. Сказала же тебе: он гей, к тому же переболел сифилисом.
        - Я терпеть не могу геев. - Я сглотнула. - И сама его убью.
        - Ба! Страсти-то какие. Знаешь, подруга, я понимаю твою проблему, - сказала она мне серьезно, - но не буду объяснять ничего. А то ты и меня убьешь.
        Интересно, что же она такое понимает, чего не понимаю я…
        Кристя оплатила мой ужин и дала мне в долг денег. Домой я отправилась на такси. Чувствую, мне теперь еще год придется пахать на заводе сверхурочно и без отпуска, чтобы расплатиться за эту сумасшедшую неделю, что я провела дома.
        Остановившись у подъезда, я заметила, что в окнах горел свет. Нет! Опять! Неужели мы забыли включить сигнализацию? Я тихонько поднялась и попробовала открыть дверь. Она была просто на щеколде. Я вошла. Чисто. В коридоре стояли белые кроссовки Сергея. Смешно, я ведь совсем про него забыла. Закрыв дверь, я разулась, и сразу почувствовала, что ноги отекли, сильно болели ступни, зато спине стало так легко…
        Я доковыляла до кухни. Сергей сидел за ноутбуком, что-то печатал, жуя бутерброд. Перед ним было четыре пустых чашки из-под кофе, на плите открытая кастрюля с макаронами, рядом две заветренные сосиски.
        - Где шлялась?
        Что за вопрос? Кто он мне, чтобы так фамильярничать? Но я так устала, что меня это даже не разозлило особо. Видно, после происшедших событий моя реакция давно умерла.
        - Была в кафе с подругой. - Я села напротив Сергея. - А ты взял больничный?
        - Взял. Ну и с кем ты убежала? - спокойно продолжал Сергей, смотря в монитор ноутбука. - Ты в курсе, что у него неустойчивая психика, что он шизик?
        Опять новая сплетня. Что же еще можно про него сказать?
        - Да, еще он гей, маньяк и деспот. - Я заметила на тарелке нарезанные дольками огурцы и помидоры. Ну, надо же! Приготовил ужин, нашел овощи. Вот мне бы в голову не пришло залезть в ящик холодильника, чтобы хотя бы посмотреть, что там лежит, и что можно из этого приготовить. Я взяла огурчик и надкусила. - Ты как сюда вошел? - перевела тему я.
        - Вик, - посмотрел на меня Гущин, - я вчера принимал работу монтажников. Они мне дали ключи. А вот твои, в кармане, совсем к новой двери не подходят.
        А ведь он прав! Как я могла так безалаберно все забыть… Если б он был сейчас на работе, куда бы я пошла?
        - Да не заморачивайся ты! Я ключи повесил у входа. Не забудь поменять. - Он словно читал мои мысли.
        - Спасибо, - только и смогла вымолвить я.
        - И все? Спасибо ночью не согреет. Спасибо на свидание не ходит, и сыт им не будешь…
        Опять Гущин начал свою песню… Я уже устала от этого.
        - На ночь получишь грелку, на свидание возьмешь моего медведя, а с ужином ты и без меня хорошо справился, - отрезала я.
        - Так и знал, что ты злая, - скорчил обиженное лицо Гущин. - А еще делала вид, что в меня влюбилась, на кладбище с собой взяла… И меня, настоящего журналиста, променяла на психа из гей-клуба.
        - Откуда?
        - Ты сама сказала, что он гей. Значит, он тусуется в гей-клубах. Где он себе пару ищет? Нет, к гею я ревновать тебя не буду, но почему именно с ним ты убегала оттуда? - почти заорал Сережа. И поднял одну бровь. - Ты тоже решила пополнить ряды меньшинств?
        Я схватилась за голову. Смеяться или хоть как-то реагировать на его выходки у меня уже не хватало сил.
        - Давай признавайся, ты хотела заставить меня поревновать, вот и инсценировала свой побег с красивым блондином и стадом поклонников?
        Хоть это было полным бредом, но мне вдруг так смешно стало, что я расхохоталась в голос.
        - Я оценил, - продолжил Сергей. - Классно было. Хочешь, фото покажу?
        Фото? Мое и Михаила? Я замерла. Сердце опять остановилось, стало трудно дышать.
        - Ты что?
        - Я спать.
        Я быстро повернулась к выходу, чтобы он не заметил, как я опять краснею.
        - Так я только начал разговор!
        - Завтра продолжим.
        Я закрылась в своей комнате. Да что это со мной?
        - Вик, у тебя получилось, я ревновал! - кричал из кухни он. - Хватит бегать с этим геем. Лучше признайся мне во всем. Какие там еще есть у тебя грехи? Я все прощу, Вик!
        Я молчала. Сергей о чем-то догадывается. Не понимает, что происходит, вот и паясничает.
        - Вик… Ви-ик… - шептал он в закрытую дверь.
        - Чего тебе?
        - А сказку на ночь? Я же гость, и потом, после кладбища страшно без сказки спать ложиться. А?
        - Ты их на поминках наслушался. Мало, что ли?
        - Так, то ужастики были! Вик, а Вик… Ты и грелку обещала…
        - Обещала и забыла. Гущин, ты и сам себе хорошо сказки рассказываешь.
        - Ну ладно, - предупреждающе сказал он. - Вот завтра я тебе такую сказку расскажу…
        Глава 5.1
        Я весь вечер и полночи ждала, пока Гущин насидится в Интернете и пойдет спать. Он, наверное, чашек двадцать кофе выпил, при этом все время что-то жевал. Потом убрался на кухне, пошел в душ. Я вдруг тоже захотела попить чаю и пошла на кухню. В груди защемило. Чистота, как при Маше… Так и кажется, что она сейчас выйдет, чтобы поболтать со мной, обсудить новый рецепт или вспомнить о свой неудавшейся семейной жизни.
        На столе я увидела толстую тетрадь и карандаш. Открыла. Какой же ужасный у Гущина почерк! Ни одного слова не разобрать, словно китайская грамота или санскрит. Половина слова то по-русски, то неизвестно как написана. Я перевернула тетрадь и стала рисовать. Конечно же, я думала о Высоковском-младшем. Если он бабник, то какой у него взгляд? Я изобразила, как он стоял в комнатушке. Если он убийца, то каким он должен быть? Добавила ему пистолет и сделала более жестким лицо. Где я видела этот взгляд? Видела ведь где-то… Точно, фото на стенде в офисе, и еще когда он дрался в гараже. Так, а если он голубой - как он выглядит? Я попыталась изобразить его более жеманным. Получился полный бред, и я все перечеркнула.
        - Ненавижу!
        - Ты что не спишь? - Гущин стоял в трусах, сонный. - Время полтретьего ночи.
        Это что, я вместо того, чтобы просмотреть документы, сидела и фигней страдала? Гущин пошаркал в туалет, а я захлопнула тетрадь и пошла в свою комнату. Как только легла, несмотря на злость на свою дурь, сразу же уснула. Снилась погоня. Стреляли в меня с разных ракурсов, но не попадали, и я всюду видела Мишину руку с пистолетом, направленным на меня. Я забежала в какой-то дом, и он пошел ко мне навстречу со зловещим выражением на лице, усмехаясь. Мне было страшно, страх меня буквально пронизывал. Я не могла пошевелиться. А Миша вдруг поцеловал меня. У меня защемило в боку, и от боли стало трудно дышать. Я проснулась и повернулась, затаив дыхание. Опять покраснела, и меня бросило в жар. Чуть погодя боль в сердце отпустила, и я смогла спокойно дышать. Вот нахал, даже во сне меня не оставит в покое. Довел меня до сердечного приступа… Я хотела посмотреть на мобильник, чтобы узнать, сколько времени, но вспомнила, что забыла сумку на поминках, и пошла в коридор, где висели часы. В коридоре я посмотрела на новую дверь и на полочке для обуви заметила Машину большую черную сумку, которую теперь носила я, и
которую не забыл забрать из ресторана Сергей. Гущин… Какой же он умница! У меня на сердце стало теплее. Возможно, он перестанет паясничать и поумнеет, и тогда я за него замуж выйду. Пусть он не принц, но внимательный и заботливый.
        Я достала мобильник - пять утра. Завела будильник на полвосьмого и легла спать. Больше мне ничего не снилось. Даже показалось, что как только я дотронулась головой до подушки и закрыла глаза, сразу же зазвонил будильник на телефоне. Глаза не хотели открываться, а тело мое весило, наверное, целую тонну. Я еле заставила себя подняться и пойти в душ.
        На кухне уже что-то шипело, и я было подумала, что это Машка, как вспомнила, что у меня теперь вместо Машки новый сожитель - Гущин.
        После душа мне стало легче. Надо опять лезть в Машин гардероб за одеждой. Моя простенькая одежонка совсем не подойдет для похода в солидный офис.
        Я вошла в кухню. Гущин раскладывал по тарелкам яичницу с поджаренной сосиской.
        - Что так рано встала? - спросил он. - Я думал, ты проспишь до обеда.
        - На работу надо идти.
        Я посмотрела на тарелку. Так простенько. Не сравнится с тем, что мне готовил Павел. Есть не хотелось, но отказываться было некрасиво, он же старался. Поселился у меня по моей просьбе, да еще домработника заменяет.
        - Зачем? Ты же на больничном.
        - Да. Но мне надо искать новую работу.
        - Понятно. - Гущин сел напротив меня. - И кем устроилась?
        - Еще пока устраиваюсь. Секретаршей начальника.
        - А сможешь? Ты же кофе варить не умеешь. И характер у тебя, мягко говоря… кхе… взрывной, - подобрал он наконец нужное слово. - Не жалко тебе начальника? Ты же его и побить можешь.
        - Сама не рада туда идти, но надо. Уже договорились.
        - Да… - подумал он и вдруг, будто что-то вспомнил. - Вик, а зачем ты Высоковского пригласила сюда? Назначила ему свидание, а сама спать пошла. Или ты тогда с ним договорилась, чтобы он приезжал сюда изображать тайного воздыхателя? Я, конечно, ценю твои силы на покорение моего беспечного сердца, но до часу ночи заставлять его мерзнуть под окнами… Вик, ты бессердечная!
        Я подавилась. У меня в голове сразу промчалась масса вопросов. Миша приезжал сюда? Опять стоял под окнами? Но почему? Что ему надо? Мог бы подняться и спросить у меня. В груди опять все сжалось. Не на меня же он приезжал посмотреть! Не похож он на робкого. Гущина испугался? Нет, бред. Ему, скорее всего, нужны бумаги или информация от меня. Что же делать? Как прекратить все это?
        - Хозяйка ты никакая, - продолжал Сергей. - А как женщина - вообще бессердечная и совсем не приспособлена к семейной жизни. Жениться я на тебе могу, но поставлю ряд условий.
        Гущин не сводил с меня озорных серых глаз. Я опять подавилась и выпила целый стакан воды, чтобы перестать кашлять.
        - Не пугайся, я в отличие от тебя очень мягкий человек, и у меня отзывчивое, доброе сердце, - продолжал он.
        - Гущин, ты меня сума сведешь!
        - Именно этим я и занимаюсь. Так что делал под нашими окнами этот хмырь?
        - Только ревность ко мне не изображай. - Я встала и налила себе кофе. Яичницу Сережину я так и не доела, да и боялась ее уже есть, совсем она мне в рот не шла. - И я не знаю, что он здесь делал. Увижу - спрошу.
        Блин, похоже, я опять краснею. Щеки мои запылали.
        - Ты с ним сегодня встречаешься? - Гущин хитро поднял одну бровь.
        - Да нет же! Я вообще говорю. Если увижу его, узнаю, что он здесь забыл.
        - Ну-ну. Так ты согласна на ряд условий?
        - Каких? - не поняла я.
        - Очень полезных для тебя. Я сегодня для тебя их в письменной форме приготовлю.
        - Гущин, ты совсем оборзел! - Я встала из-за стола. - Мне пора. Вечером буду.
        Я пошла в комнату Маши выбирать себе наряд.
        - А спасибо? Вик, ты еще и невоспитанная.
        Гущин стоял в дверях.
        - Спасибо, - буркнула я, рассматривая кремовую шелковую блузку.
        - К ней вот эти брюки бери. - Он показал на черные брюки из ткани под кожу. - И вот этот ремень.
        Таким образом, мы с Сергеем создали мне приличный вид секретарши. Я полчаса наводила макияж, потом сказала Сергею, чтобы он проверил холодильник и сходил в магазин за продуктами. Вечером решили готовить ужин. Гущин с усмешкой произнес:
        - А ты справишься?
        Я подумала, что мне стоит купить полуфабрикатов, чтобы Гущин не остался голодным, так как вкусно что-то приготовить я сама вряд ли смогу.
        В полицию я приехала на такси, и снова на проходной повторилась старая песня: куда, зачем, кто такая и еще куча вопросов. Как они мне надоели! Записали бы мои предыдущие ответы. Я раз пять сказала, что на вчера у меня был пропуск от Андрея Петровича, но я не смогла к нему приехать по очень уважительной причине, которая называется похороны, и пришла как только смогла, но они снова и снова допрашивали о причине визита. Конечно, я им не рассказала про регистратор, но про майора Петрова упомянула. Меня провели к следователю Паржину - так было написано на его двери. Паржин был довольно приличный мужчина. Темные короткие волосы, а сам - аккуратный, на вид серьезный и непробиваемый. Этакий скорпион, говоря языком гороскопа. Именно это насекомое, почему-то и вспомнила я, когда увидела его.
        - Виктория Рязанцева, уроженка Воронежской области, село Листопадное. Мать воспитательница, отец военный летчик в отставке. На пенсии, - добавила я. - А вы Паржин А Вэ?
        - Анатолий Викторович. Что вас привело к нам?
        Анатолий Викторович сел на стул, словно опять собирался меня допрашивать.
        - Я устала спрашивать: где майор Петров, что меня допрашивал в четверг? Как идет следствие по аварии, что произошла на дороге? Я не знаю, где, но в которой разбилась моя подруга.
        У Паржина было каменное лицо, от чего он становился все более неприятным.
        - Никаких сведений об аварии к нам не поступало. И майора Петрова у нас нет, и не было. И если вы не прекратите ходить сюда и доставать нас своими глупостями, то мы вас посадим на пятнадцать суток за издевательства над исполнительными органами. Я понятно вам объяснил?
        - Но…
        Я встала и почувствовала, как меня затошнило. Я словно оказалась в какой-то яме. А я еще хотела Андрею Владимировичу все выложить! Я только сейчас поняла, что я одна со своей проблемой… Кроме Кристи мне некому это все рассказать. Да и она не знала, что мне угрожали, что в меня уже два раза стреляли.
        - Я понятно вам объяснил? - еще сильнее надавил Паржин.
        Я молча вышла, совсем не помня, как оказалась на проходной. И тут вдруг я решила спросить у полицейского.
        - А начальник следственного отдела работает сегодня?
        - Он со вчерашнего дня на больничном.
        Все понятно. Он не вышел на работу. Даже если бы я вчера сюда приехала, то ничего бы не изменилось. Совпадение ли это? На этот вопрос я не в силах была себе ответить.
        Глава 5.2
        Я села в такси и с грустными мыслями поехала в Москву устраиваться на работу. Мои размышления прервал звонок телефона. Я машинально сняла трубку, даже не посмотрев на экран.
        - Да.
        - Доброе утро. - Голос был бодрый и веселый, но я не могла понять, кто это. - Виктория, я друг покойного Павла. Я слышал, у тебя проблемка. И у меня тоже. Точно знаю, что Пахан забыл у тебя барсетку. Она мне ой как нужна. А вот тебе нужно, чтобы тебя не убили. Знаю, что за тобой ведется охота. Даже знаю, кто ведет. Давай так: ты поможешь мне, а я помогу тебе.
        - И как ты мне поможешь? Позвонишь в полицию?
        Ну не верила я ему! Мужчина засмеялся, и я вспомнила этот смех. Это тот полный парень с обаятельным ухоженным лицом. Он был на поминках и сидел рядом с руководством. Возможно, он и был финансовым директором.
        - Я отдам деньги за бриллианты, за которые Пашка еще не расплатился.
        - С чего ты взял, что он за них не расплатился?
        - Он внес треть стоимости и должен был отдавать по частям. Ты не знаешь, но этот набор стоит хорошего состояния. А такой суммы наличкой у него не было. Он же собирался за границей жить, там домик приобрел, организацию стал открывать, паспорта поменял. Все это стоит немалых денег. Тут его убили. Деньги за бриллианты не отданы. Они знают, что бриллианты у тебя.
        - Значит, я им нужна живая, - позитивно решила я. - Без меня они не найдут их.
        - Ну и что они с тобой сделают, как ты думаешь?
        - Попытаются поймать и пытать будут. В барсетке кроме банковских и скидочных карточек ничего больше нет. А зачем они тебе?
        Меня злило, когда охотились за чужими деньгами. Уж лучше я отдам эту барсетку законному наследнику, то есть Высоковскому, но уж никак не их финансовому директору, будь он хоть трижды друг покойного Павла!
        - Там есть бумажка. Это шифр, очень нужный для нашей фирмы. Без него мы не можем работать, так как не можем открыть сейф.
        Ах, вот оно что! А я думала, это пароли…
        - Ну, так что? - спросил «ФинДир».
        - Я подумаю. Ведь есть и законный наследник этой барсетки.
        - Мишка? Да он не смыслит в этих делах ничего! Да и потом, ты хочешь помочь человеку, который отделался от родного брата.
        - А ты хочешь его обокрасть! - Не выдержала я. - Мне надо подумать.
        - Отлично! - радостно сказал «ФинДир». - Для умных мыслей я тебе раскрою еще одну тайну. За тобой следит киллер, но кто его нанял, я не знаю. Но в моих силах узнать. Я так думаю, это киллер-любитель, а то бы давно уже тебя грохнул. Так что думай быстрее, пока этот любитель в тебя не попал.
        - Постой! - крикнула я. - А может, ты его нанял?
        - Я? Да зачем? - Он рассмеялся. - Подумай сама, зачем мне тебя убивать, когда я не знаю, куда ты дела барсетку. Мы всю квартиру перерыли - ни документов, ни барсетки. Да и документы - бог с ними. А прежде всего нам нужен шифр.
        - Так это вы устроили у меня такой бардак?!
        Я чуть не задохнулась от возмущения. Я, понимаешь, мстила Высоковскому, а в моей квартире рылся этот «смешарик»!
        - Не такой уж и бардак. За взломанную дверь я тебе возмещу ущерб. Ну, в коридоре разбили статуэтку…
        - А первый раз кто влезал в мою квартиру?
        - Не знаю. Но думаю так: либо тот, кто ищет бриллианты, либо тот, кто убил Павла. Могу узнать. Если отдашь шифр.
        Меня беспокоил еще один вопрос, и я его задала:
        - Михаил Высоковский мог бы быть киллером, или нанять его?
        «Финансовый» опять рассмеялся.
        - Беспокоишься? Отвечу, как отдашь шифр.
        - Я подумаю, - ответила я, и отключила телефон.
        Теперь мне стало понятно, что за мной наблюдали три человека. Один искал бриллианты, другой («финансовый»?) - документы и шифр, а третий просто хотел убить меня. Но зачем? Получается, тот, кто в тени, хотел убить и Машу. Это мог быть и Михаил. Но Михаилу тоже нужны документы. Возможно, поэтому он наблюдал за мной и спасал меня. Ведь ему, как и им, необходимо знать, куда ушли деньги, и кто за этим всем стоял. Может, мне стоит все отдать Михаилу и рассказать обо всем? Но вдруг он и есть убийца брата, и я ему просто помогу доделать начатое? Он получит информацию и нас с Машей убьет, а сам будет в шоколаде. Нет, сначала надо точно понять - кто убийца. Но и отдавать все «финансовому» нельзя. Если Высоковский жертва, то будет несправедливо помочь «финансовому» его обокрасть или вести за его спиной темные дела. Не верю я, что Михаил ничего не смыслит в стройке. У него же талант в руководстве, плюс образование. Темнит этот «финансовый».
        В офисе я была в двенадцать часов дня. Современное высотное здание на окраине Москвы, пропускная система. В холл меня впустили по паспорту, и только после звонка - в отдел кадров. В здании я себя почувствовала Тесеем, попавшим в лабиринт. Там сотрудники либо спешили и толкались, либо вообще в коридорах никого не было. Кое-как я нашла заветную табличку: «Отдел кадров», и с отстукивающим степ сердцем вошла в кабинет. В кабинете сидели две девушки. Одной на вид было лет двадцать пять, другая выглядела студенткой-первокурсницей. Та, что студентка, раскладывала папки, а вторая обратилась ко мне.
        - Виктория, присаживайтесь. - Она замялась. - Хочу вам сказать, что вы опоздали на собеседование. Поэтому, возможно, и пройдете, но на конкурсной основе.
        Я ничего не могла понять.
        - Постойте, как опоздала?
        - Вы должны были приехать к девяти часам утра. У вас на это время было назначено собеседование.
        - Мне об этом ничего не говорили, - сказала я и с облегчением вздохнула. Ужасно не хотелось здесь находиться. Пока я ехала в машине, мне в голову пришла мысль: на некоторое время вернуться в деревню и там переждать, пока здесь все уладится, и все забудут про эти шифры и бриллианты.
        - Сожалею. - Девушка набрала чей-то номер. - Владимир Львович, пришла новая секретарша Виктория от Вяземцева. Да. - Она повесила трубку и обратилась ко мне. - Пройдемте со мной, я вас познакомлю с начальником. Если вы ему понравитесь, то будем оформлять договор.
        - А профессиональные навыки разве не понадобятся? - удивилась я. Мне здесь уже совсем не нравилось.
        - Если все будет хорошо, Алина вас обучит, - ответила она, и мы вошли в лифт. - Сюда попадают либо по рекомендации преподавателей, либо по хорошему блату. Чужих у нас нет.
        Все понятно. Те, что грамотные, тянут безграмотных друзей и родню. Так и я со своим ГПТУ - обучусь на месте у образованной и талантливой Алины, которая, возможно, не одно высшее имеет.
        Мы вошли в кабинет заместителя директора. У меня сразу колоколом в голове прогремело - это же отец Миши и Павла! Неужели ему нужна секретарша?
        В кабинете стоял стол секретарши, кулер, холодильник, машина для кофе, много шкафов и небольшое окно с розовыми жалюзи. Я даже насчитала три цветка. Кабинет тесный, но вполне жилой, правда, освещение не очень хорошее. В кресле секретаря сидел тот черненький мужичок, на которого ни Михаил, ни Павел не были похожи ни капли. Рядом стояла девушка с огромными голубыми глазами, очень высокая и стройная. На вид ей было лет восемнадцать. Блондинка с голубыми глазами - и я, деревня, с образованием ГПТУ, полученным в Борисоглебске. Сейчас, благодаря Машиному гардеробу, я выглядела вполне прилично, но она куда круче. Я и без слов этого заместителя (что являлся отцом Высоковских) поняла, что он моим видом разочарован. Меня это несколько обидело. Так откровенно скорчить гримасу, как будто ему вместо фуа-гра - помои предложили! Посмотрел бы на себя для начала! Сам-то - старый хрыч с чучмекскими чертами. Надеть на него фуфайку - и от узбека не отличишь!
        Глава 5.3
        - Это Вика, ее порекомендовал Кирилл Вяземцев, как сговорчивую и трудолюбивую сотрудницу.
        - И настолько детка трудолюбива, что на собеседование к обеду пришла.
        - Я не знала, что мне надо прийти к девяти.
        - Поэтому в рабочий день решила выспаться. Ну, да ладно. У нас, знаешь ли, конкурс. Секретарша должна отличаться покладистым характером, стрессоустойчивостью, трудолюбием, терпением и обладать красотой. Что есть у тебя?
        - А знания и опыт нужны?
        Меня уже все бесило. Чем больше я знакомилась с этим семейством, тем больше они мне все надоедали.
        - А у тебя есть? - спросил он у меня так, как будто был уверен, что к нему пришло устраиваться на работу дерево. Да, кстати, а у меня это все есть? Я ведь ни дня не работала секретаршей. Был опыт с «1С», помогала в магазине директору, поэтому знала, как важна эта программа, но секретарское дело я изучала только в училище, и то - не все лекции посещала, поэтому знала обязанности поверхностно.
        - Есть опыт работы. И ни одного нарекания со стороны работодателя, - заявила уверенно я.
        - И кем ты работала, можешь показать рекомендации? - удивился зам. Тут я и попала. Рекомендаций-то у меня нет. Да и что я могла показать? Рекомендации продавца частного зоомагазинчика «Лапушка»? Или «Четыре лапы»?
        - Что молчишь? Соврала? - Ухмылялся он. - Я понимаю, что место для тебя хорошее. Но ты мне не подходишь. Упрямая ты и врушка.
        - Я не врала. У меня рекомендаций нет. Вы мне обоснуйте, чем эта девушка, - я показала на блондинку, - лучше меня?
        - Виктория, вам лучше уйти… - промямлила девушка из отдела кадров.
        - Нет, обоснуйте. Я не уйду, пока мне не скажут причину отказа. Возможно, я тоже стрессоустойчивая и… как там… покладистая с терпеливым характером! - не унималась от обиды я.
        Я услышала знакомый смех в дверях кабинета зама. Мы стояли в проходной комнате секретаря, дверь была открыта, но я ни разу туда не посмотрела. Заместитель же ответил:
        - Но ты и не красавица.
        - Из любой женщины можно сделать красавицу! И как вы поняли, что она терпеливая и трудолюбивая?
        - Нам пора, - тянула меня к выходу кадровичка.
        - Вы мне не подходите. До свидания, - ответил заместитель, ухмыляясь.
        - Нет, она подходит. - Михаил стоял в дверях и улыбался. - Упрямая, целенаправленная, хорошо знает «1С» и «Смета. РУ», умеет пользоваться кофейным аппаратом, сможет даже начальника защитить, может заменить телохранителя. Ну, а красота - это дело вкуса, и к качеству работы оно не имеет отношения.
        Его отец растерялся. А Миша подошел и наклонился к его уху.
        - Она отличный сотрудник, поверь мне.
        - Но она даже на собеседование вовремя не пришла! Опаздывать будет, сразу видно - любит поспать! А эта девочка, - взял он девушку за руку, - пришла за час до собеседования.
        - За опоздание мы ее оштрафуем. Света, - обратился он к кадровичке, - оформите ее и ознакомьте с обязанностями.
        - Миша…
        Это последнее, что я услышала от будущего шефа, выходя из кабинета. Мы вошли в лифт. Света задумалась.
        - Повезло тебе. Откуда он о тебе столько знает? Вы знакомы? - спросила она.
        - С кем? С Михаилом? Совсем чуть-чуть.
        - Он ненавидит опоздания и халтуру в работе. Странно, что он тебя взял, не находишь?
        - Да, только сразу оштрафовал, хотя я пока не являюсь его работником.
        Блин, чего я добилась? Я же не хотела здесь работать! Кто знал, что он стоит рядом и все слышит… Я просто хотела, чтобы мне объяснили, чем я хуже той блондинки. Как этот хрен понял, что она трудолюбивее меня? Ну, помладше она меня, но она же - штакетник! Ну, глаза у нее красивые, зато у меня волосы волнистые и гуще, и фигура лучше, чем у нее. Она доска и спереди, и сзади. У меня спереди тоже негусто, но сзади хотя бы есть на что посмотреть… А личные качества он не мог за три часа проверить.
        - Это ты легко отделалась. Насколько я знаю Михаила, он в работе зверь. Какая-то дура у него на фирме бухгалтерию удалила, так молоденькой бухгалтерше не поздоровилось! Во-первых, она тоже хороша - привела в кабинет незнакомого человека. Хотя бы с фото сравнила! А то якобы перепутала с новой будущей сотрудницей.
        - И что с бухгалтершей стало? - Мне стало жаль девушку.
        - Ничего. Понизил в должности на полгода. Она и уволиться не может, так как загремит по статье. Вот и отрабатывает.
        - Как же теперь он выкручивается из ситуации?
        - Не знаю. Сейчас проблемы похуже, чем удаленная «1С».
        Наверное, целый час Света вносила мои данные в компьютер. Удивилась, что я без трудовой книжки пришла. Мы решили составить временный трудовой договор. Освободилась я как раз к обеду. Света меня познакомила с Алиной, которая оказалась секретаршей начальника юридического отдела. Это была маленькая женщина лет тридцати пяти, с внешностью девочки. Мелкие кудри, каре, рыжая, яркая, чуть полноватая, но хохотушка и оптимистка.
        Алина позвала меня с собой на обед. На втором этаже находилась столовая фирмы. Там было что-то вроде шведского стола - набираешь всего и идешь на кассу. Как мне объяснила Алина, в этой столовой обедают не все и не всегда, так как тем, кто работает давно, уже поднадоело, кухня однообразная. Поэтому некоторые ходят в ближайшие забегаловки, а кто побогаче - в рестораны, здесь их много. Еще я заметила, что Алина всем улыбалась и со всеми здоровалась. Такое ощущение, что у нее в этом здании все были близкими друзьями.
        Мы набрали еды и сели за столик.
        - Ну, так что? Расскажу я тебе сначала про начальника, - начала она. - Твой начальник принадлежит семье Высоковских, поэтому занимает такой высокий пост. Мужик он нормальный, но помешан на моделях. Хотя смотреть - смотрит, а трогать - не трогает. Этакий вуайерист. Поэтому у него секретарши держатся два месяца, не больше.
        - Хороша перспектива! - сказала я.
        - А тебе что бояться? Тебя сам Высоковский взял. Кого Паша или Миша берут - того только они могут уволить. А раз тебя Миша сразу не уволил, значит, тебя никто не уволит, даже если очень захочет. - Алина нагнулась ко мне. - Расскажи мне, кем ты ему приходишься?
        - Кому?
        - Мише. Неужели ты его подружка? - хитро улыбнулась она. - А я слышала, он только мотоциклами увлекается. Есть бредовая сплетня, что он гей, но я не верю. Елена Высоковская за ним бегала и очень даже удачно. Сейчас она родила мальчика, но я не думаю, что от Миши.
        - Уже родила?
        - Она родила в день смерти мужа. Вот такая вот судьба. Бог одного забрал, а другого дал.
        Я задумалась. Какой-то ядовитый червячок меня точил.
        - Так ты не сказала, кем ты Мише приходишься, - заметила она.
        А кем? Никем. Девушкой, которая не отдает ему документы. А может, даже жертвой. Пустить новую сплетню?..
        - Невестой, - сказала я. Пусть радуется, что он теперь не гей и не импотент. Это ему бонус за удаленные программы.
        - Я так и думала! Только такая девушка может быть у нашего Миши. - Алина даже расцвела. - И когда свадьба?
        - Через три месяца.
        Боже, что я болтаю?!
        - Вика, я так за тебя рада, так рада! - Она прожевала брокколи и продолжила восхищенно. - А как я за Мишу рада! Теперь не представляю, что будет с этой грымзой Ленкой! Она же от Мишки не отстает! На правах родственницы ни шагу ему не дает сделать. В больницу, в магазины, по дому - всегда ей Мишу подавай.
        - А Павел что?
        - А Паша с ней, считай, со свадьбы не жил. Он просто развестись с ней не мог из-за контракта. И все знали, что ребенок не его. Чей он, я не знаю, но и не верю, что он Мишин. Хотя Лена всем на это намекала, но Пашка ее затыкал и тоже в это не верил.
        - А Миша что?
        - Он это даже не комментировал.
        - Да, любит он так, - вздохнула я, вспомнив, что на мой огромный список вопросов или обвинений он если и отвечал, то лишь изредка. Основная масса оставалась без комментариев.
        Глава 5.4
        Уже в кабинете Алина мне очень доходчиво разъяснила про папки и как работать с программой, кто такие Аня, Юля, Оля. Это куда мне письма пересылать, если понадобится. Начальник мой куда-то уехал, и я сидела в полном одиночестве. Теперь я могла подумать. Я второй раз в жизни про Михаила не услышала ничего плохого. Первый раз это было на кладбище, тогда мама умершей девушки Павла говорила про Высоковских только хорошее. Теперь Алина. Она искренне любит их - ни слова гадости: ни про Пашу, ни про Мишу, ни про их отца. И Михаил тоже хорош! Что он все носился с женой брата? А может, это правда? Стал бы он бегать по врачам с чужой беременной женщиной… А может, у них и было что-то, раз она заразилась от него. Он и чувствовал за нее ответственность. Да что ж я сама себе вру? Какая разница, чей ребенок, Высоковский все равно останется Высоковским. И не мое дело, от кого родила жена Павла, и с кем спал Михаил. Вообще, он гей, маньяк и импотент - от таких не рожают. Я выпила в раздумьях чашек пять кофе, пока не закружилась голова. И когда я посмотрела на время, было уже полседьмого вечера. Я пересидела
полчаса.
        В лифте меня ждал сюрприз. Бывают в жизни совпадения, но не такие же! Как только открылись двери, я еще подумала, стоит ли мне заходить: там стоял Михаил. По его взгляду я заметила, что он мне обрадовался, словно ждал, когда же я ему попадусь на глаза. Я сначала замерла, подумала: сейчас будет меня чихвостить. И зачем только я к нему на работу напросилась, что я тут делаю… Но он молчал. Только когда двери лифта открылись совсем, он сказал:
        - Нам надо поговорить.
        - Лучше не надо, - со страхом ответила я. Что-то мне совсем не хотелось на его вопросы отвечать. - В прошлый раз, когда ты хотел со мной поговорить, меня чуть не убили, - объяснила я.
        - Нам надо поговорить, - повторил он, взял меня за руку и подвел к окну. - Видишь?
        Я посмотрела на улицу. Прохожие шли с работы, на крыльце курили.
        - Узнаешь? - спросил он.
        - Нет. - Я не понимала, о чем он.
        - На крыльце двое.
        Дальше ему объяснять не пришлось. Я их узнала: это они вчера затеяли погоню.
        - Что же делать?
        Это я спросила у себя, но Миша понял это иначе.
        - Идем.
        Он потянул меня в помещение охраны. Там сидел старичок.
        - Я выйду как всегда, - сказал ему Миша и прошел со мной через кодовую дверь.
        На заднем дворе нас уже ждали. Пистолет у меня в этот раз был в сумке, и его неудобно было доставать. На пояс я его не пристегнула только лишь из-за того, что на мне была легкая кремовая блузка. Она не скрывала мою талию, как свитер, что я надевала на похороны. И тут Миша полез в драку.
        - Мих, отдай нам ее! Мы ниче ей не сделаем. Так надо! - кричал один из них.
        Высоковский не отвечал.
        - Ну и дурак ты! Тебя же с ней пришьют!
        И тут я поняла, что в этой драке он проиграет. Ведь нападающих четверо.
        Я смутно помнила приемы, которым меня обучал отец. Но своей большой сумкой и ногами я тоже драться могу. Так я и сделала. Того, кто подходил к Мише сзади, я оглушала сумкой. Кого-то я огрела ногой. Потом Миша схватил меня за руку, и мы побежали. За нами неслись двое ребят. Как и в прошлый раз, Миша стал сворачивать в проулки и дворики. Я узнала нашу арку. Нет, только не это! Да, он опять меня зажал, но уже снял с меня куртку и сумку, с себя снял косуху и все это бросил на лавочку. Потом прижал меня к стенке и стал настойчиво целовать. Тут в голове у меня помутнело, и я поплыла. Я не помню ни погони, ничего. Нет, я не могу сказать, что я до этого не целовалась. Целовалась, конечно, и много раз. Но так - впервые. Это был настоящий поцелуй и очень страстный. Я даже не поняла, что ему отвечаю. Прильнула к Михаилу и совсем забыла, с кем я стою. В смысле, что он мой объект вожделения, это мой организм помнил, а о том, что он гей, бабник, маньяк и шизофреник - это я напрочь забыла. Я только потом смутно вспомнила, что в нашу арку кто-то забежал.
        - Где они?
        - Не видно. Может, в подъезд побежали?
        - А эти?
        - Нее, это не они… Те по-другому одеты были.
        - А похожи.
        - Ага! - засмеялся кто-то.
        Что было потом, я тоже не помню. Но думаю, они ушли, потому что Миша резко отстранился от меня и сказал:
        - Стой здесь. Я сейчас.
        И он побежал во вторую арку. Я не знаю, сколько я так стояла и слушала бешеный стук своего сердца. В голове раздавался вопрос: что это было? Я что, такая идиотка, что готова была ему прямо на улице отдаться? Вместо того чтобы дать сумкой по башке, я как самая последняя извращенка целовалась с геем!
        Рядом с моим плечом что-то с грохотом ударилось о стену. Я обернулась. Пуля? Опять кто-то стрелял и промахнулся? Кто? Ох, умереть мне целованной геем…
        - Ты хоть бы оделась, - заметил Миша, кинув мне в руки мою куртку.
        Сам он быстро застегнулся и сел на мотоцикл. Я даже не видела и не слышала, как он подъехал. Как в замедленной съемке, я пыталась надеть куртку. И все-таки кто же стрелял, неужели он? Поцеловал на прощание свою жертву и решил убить?
        Миша посмотрел на меня, улыбнулся и застегнул на мне молнию.
        - А ты с журналистом не спишь, да?
        Что? О чем он меня спрашивает? С каким… Тут до меня дошло, и я вернулась в реальность.
        - С чего ты взял?
        Только бы он не решил, что у меня шалят гормоны, и я от первого встречного схожу с ума.
        - Вы в разных комнатах спите. Но от вас пахнет одинаково. Вы брат и сестра, да?
        Вот такого оборота я не ожидала! Я взяла с лавочки сумку и села на мотоцикл.
        - Гущин хороший парень. И не гей, как некоторые.
        Смеется? Нет, я его убью! Что же получается? Всегда там, где находится Миша, в меня стреляют. Почему он меня спасает, а на самом деле хочет по-тихому убить? Это он так при всех строит себе алиби? Мол, я ее спасал, все видели, а кто ее убил - не знаю. Какой же он хитрый и расчетливый… Но я жить хочу, я не дам ему убить меня втихаря. Я с огромной тяжестью на сердце поняла, что, наверное, убью его сегодня. Ему нельзя жить. Он маньяк, гей… И что он со мной делает?! Сам остается холодным, как сухой лед. Мне было до слез обидно и стыдно от того, что я отчетливо понимала, что он раскусил мое состояние, причем его это забавляло. Я опять не успела понять, сколько мы проехали, и включилась, только когда он остановил мотоцикл рядом с моим подъездом. Я залезла в сумку и достала пистолет.
        - Я вызываю тебя на дуэль, - сказала ему я, направив на него дуло.
        Глава 5.5
        - На какую?
        - На обычную. Вызываю на дуэль, как Пушкин вызывал Дантеса.
        Меня уже трясло. Я понимала, что если он останется таким спокойным, то я его во дворе без дуэли пристрелю, за одно только безразличие. Он вздохнул и ответил:
        - Для Пушкина дуэль закончилась плачевно. Зачем тебе она?
        Я еле сдерживала свои пальцы.
        - Ты пытаешься убить меня исподтишка, а мне жить хочется. Я буквально сегодня хотела тебе отдать все документы, а ты все испортил! Я жалею какого-то гея и маньяка, который никак не определится, кто он, и зачем ему жертва!
        Миша взглянул на мое окно, за ним перевела туда взгляд и я. Сверху за нами наблюдал Гущин.
        - В дуэли я предлагаю тебе и себе равный шанс на жизнь, - сказала я.
        - Поговорить не удалось, - заключил Миша. Он притянул меня к себе одной рукой и, привстав, поцеловал чуть выше верхней губы. И… уехал. Я направила на него дуло и несколько раз попыталась выстрелить. Не получилось. Я села на корточки и заплакала. Ну что же я за дура такая! Он играет со мной в кошки-мышки, а я загораюсь от его взгляда. Он все понял… Стоп! Надо принять холодный душ и хорошенько подумать. Я что-то упустила сегодня. Меня этот Высоковский сводит сума! Я совсем все забываю.
        Гущин сидел на кухне и смотрел новости по телевизору. Увидев, как я вошла и села на стул, он включил микроволновку и достал из холодильника греческий салат.
        - Я забыла купить продукты, - сказала я вслух, имея в виду полуфабрикаты. - Ты сам приготовил его? - спросила я про салат.
        - А то! - Гущин достал из микроволновки тарелку с рыбой в кляре и пюре и поставил ее передо мной. - Ешь, может, подобреешь.
        Интересно, он рыбу сам жарил или готовую купил? По вкусу она была немного суховатой и недосоленной, но я была не против отведать и такой. Когда я нервничаю, то либо совсем не ем, или ем, но очень много. Сегодня был второй случай. Я посолила и рыбу, и пюре и набросилась на еду.
        - И что я, дурак, на заводе торчу? Пять лет на институт потратил! Выучился бы на повара в ПТУ и пошел себе в ресторан работать шефом. Смотри, как уплетаешь! - засмеялся он. - А я есть это не смог. Для меня оно несъедобно. Салат куда лучше получился. Вик, с тебя сто рублей за испорченную тетрадь и пять тысяч четыреста за моральный ущерб.
        - Я тебя не просила готовить.
        Я почему-то чувствовала угрызения совести за то, что мой гость сам кухарит.
        - Да, и еще за обслуживание я пришлю тебе счет факсом. Ты зачем пригласила меня к себе жить?
        - Потому что одной мне страшно.
        - Неправда. Я знаю, - игриво улыбнулся он, - ты запала на меня.
        Я посмотрела на Сергея уничижающим взглядом.
        - Столько всего для привлечения внимания предпринимаешь, - продолжил он. - И не смотри на меня так, а то я с тобой как твой бисексуал поступлю!
        - Кто? - не поняла я.
        - Да гей твой! Как ты думаешь, я ему понравился? А то я чуть не покраснел, как ты, когда он на меня посмотрел с улицы.
        Гущин и смеялся, и искусственно пытался стесняться, но выходило у него это плохо. Покраснела, к своему ужасу, я. Меня охватил жар. Когда он перестанет про этого идиота болтать?!
        - Как ты считаешь, он думал обо мне? - почти с девичьей жеманностью продолжил Гущин. И по-мужски, с приподнятой бровью спросил. - Не боишься, что меня уведут?
        Я закашлялась. Да чтоб его! Я всегда от его еды давлюсь. Нет, я больше есть при нем, не буду. Гущин быстро налил воды и похлопал меня по спине со словами.
        - Да не расстраивайся, пошутил я! Я же сказал: так и быть, женюсь я на тебе когда-нибудь. Только возмести ущерб за тетрадку.
        Он достал тетрадь и положил перед моим носом. У меня еще стояли слезы в глазах от кашля, и я не сразу заметила, что я, дура, забыла вырвать из нее ночные фантазии про Высоковского-младшего. Я так их и оставила на память бедному Гущину, который не догадывался о моих похождениях. На листе было три Высоковских, один голубой - перечеркнутый. Я глаз не могла отвести. Как же я круто его нарисовала! Особенно первого…
        - Я, конечно, ценю твое творчество, но как-то я у тебя плохо получился. Может, если раскрасить и челку сделать кудрявой, тогда я больше буду похож, а?
        Опять прикалывается. Когда же я перестану краснеть?
        - Э… э… - Я тщетно пыталась выкрутиться.
        - Вик, а может, ты перестаралась? Давай сознавайся, ты специально его мне нарисовала, чтобы я приревновал, да? Ну не могла же ты в гея влюбиться!
        Так, раскрылся. Он меня пытает.
        - Да нет же! Я не влюбилась в него! - не выдержала я.
        - Ага, конечно! Да ты его только за то, что он на тебя похотливо посмотрел, чуть не пристрелила, а уж когда назло мне, он поцеловал тебя, я был уверен, что произойдет мокруха! Даже фотоаппарат взял! Но ты его, к моему сердечному огорчению, помиловала. Так зачем ты его рисовала в моей рабочей тетрадке? А?!
        Ни пить, ни есть я уже не могла. Да, зачем же я его все-таки рисовала? Чтобы понять, на кого он больше похож. И я поняла? Нет! Разве, что на гея он не походит.
        - Над ним издевалась, - сказала я первое, что пришло мне в голову, и тут же пожалела. Глупо!
        - А зачем в моей тетрадке?! Это мне назло, да? Одним выстрелом - двух зайцев, так? И что-то не похоже по этим картинкам, что ты над ним издевалась. Вик, или это я у тебя плохо вышел? Давай признавайся, кто у тебя на душе? Я или гей?
        - Гущин, я куплю тебе дюжину тетрадок, только отвали от меня!
        - Зачем ты его рисовала в моей тетрадке? Что ты хотела мне этим сказать? - не унимался Сережа.
        - Да я нечаянно!
        Это тупик. Что же придумать?
        - Кристина… Она просила изобразить мне его достоверно. Вот я и прикидывала образы. А тетрадь твоя - первое, что попалось мне в руки в период вдохновения.
        - А почему он тебя подвозил?
        Я не ответила.
        - Вик, зачем ты меня позвала?
        Опять по-новой. Мне опять становилось не уютно.
        - Страшно. Было.
        - Значит, сейчас я могу уезжать? Спасибо, Сережа, но ты мне негоже? - надулся Гущин.
        - Нет!
        Зачем я его останавливаю? Пусть домой едет. Но язык меня не слушался.
        - Сегодня останься, - тихо сказала я.
        - Зачем?
        - Страшно.
        - Страшно? Вика! Может, перестанешь мне мозг есть? Зачем я тебе нужен?
        - Для компании.
        Это первое, что пришло в мою пустую голову. Гущин посмотрел на меня так, что я сразу поняла, что он не верит ни одному моему слову.
        - О’кей! - весело сказал он. И положил свои ноги на соседний стул. Все его тело говорило о расслабленности и беззаботности. - Тогда я делаю такой вывод.
        У меня закружилась голова. Да, умеет он голову затуманить.
        Глава 5.6
        - Ты ушла на больничный и поняла, что долго не увидишь меня, такого-растакого красавца. Соскучилась и специально решила перед моим приходом поменять дверь, чтобы я поверил в твою вымышленную историю с воровством. Еще: ты совершенно не умеешь клеить парней, особенно таких, как я. Поэтому, насмотревшись сериалов, попросила друга, то есть Высоковского, сыграть влюбленного. Но тот, видимо, перестарался. Он-то не знал, что ты целоваться не умеешь! И за раскрытие сей тайны ты готова его на тот свет отправить, к брату!
        Я поняла, что еще одно слово - и я выкину его в окно.
        - И как тебе моя первая сказка? - спросил Гущин, хитро посмотрев на меня. Он меня чувствовал.
        - Ты серьезно? - только и спросила я.
        - Вполне. Но, может, ты мне расскажешь свою версию?
        Я встала и тихо пошла в коридор. Не могу я ему все рассказать. Да он мне и не поверит. Но справедливо ли его подвергать опасности, когда он ничего не знает? Я взяла свою большую сумку и медленно направилась в свою комнату. Гущин, прислонившись к стене, наблюдал за мной. Обаятельный он парень и красивый. Но чего-то в нем не хватает. Хотя и шарм есть, и ум. Может, меня его язык и неугомонный нрав отпугивает?
        - Поезжай домой, - сказала ему я.
        Гущин усмехнулся.
        - У тебя температура.
        - Я серьезно.
        - Я тоже. Ты только сейчас просила меня остаться, мол, тебе страшно. Ты же скучать будешь. И кто тебя кормить будет и на работу провожать?
        Неужели я и, правда, так беспомощна? Что я, сама себе поесть не приготовлю?
        - Как-нибудь справлюсь, - ответила я. - Ты не обязан здесь жить и обо мне заботиться.
        - Да, ты забыла. - Глаза Гущина коварно сверкнули. - Ты мне почти жена, а значит, слушаться должна.
        - Что?!
        У меня от его наглости перехватило дыхание.
        - А то! Ты с утра мне сказала, что не против.
        - Ты о чем?
        - О том! Мы с тобой все утром обсудили. Только не делай вид, что ты ничего не слышала. Я тебе целую лекцию прочитал, какая бы на самом деле мне жена подошла.
        Я не выдержала и ударила его сумкой. Он стал уворачиваться от моих ударов.
        - Болван! Ты в своем уме?! Идиот! - кричала я.
        Гущин же сделался еще более хитрым, глаза его блестели озорством. Стало понятно, что он снова чудит. Он поймал меня и крепко обнял. Я замерла. Новое ощущение. Не могу понять, неужели оно мне нравится?
        - Да ты что? - удивилась я.
        Гущин дьявольски улыбался.
        - Остынь, малышка. Я тебе ничего плохого не сделаю, - почти прошептал он мне в ухо.
        Что за ерунда? У меня от его голоса волнуется кровь, и я краснею. Я сжала челюсти, разозлившись на себя, и почти басом ответила:
        - Руки прочь!
        Гущина вся эта ситуация смешила. Он опустил руки, но не отошел от меня ни на сантиметр и, довольно улыбаясь, посмотрел на мое красное лицо.
        - Все, не трогаю.
        Я оттолкнула его от двери и, закрыв ее за собой, упала на кровать.
        - Вик, я еще с тобой не договорил! - кричал он из коридора. - И вообще, я понимаю, что ты тундра с замашками монашки, но как твой будущий муж скажу: прощайся со своими скверными привычками. Прочти, как все нормальные девчонки, эротический роман и поговори о сексе с Кристиной.
        Что он там бормочет? Да я же за это его прибить могу!
        - Ты заткнешься или нет?!
        Обнаглел совсем!
        - Вообще-то, я помогаю тебе решить твою проблему, - прямо в щель бубнил Сережа. - Ну, не хочешь - как хочешь. Все равно ты сдашься. По тебе видно.
        Я не помню, как я встала с кровати, и не помню, как в руках у меня оказалась статуэтка египетской кошки из чугуна, я даже не почувствовала, что она тяжелая. Я открыла дверь своей комнаты и увидела уже напуганного Гущина, который медленно пятился назад.
        - Вика, я все понял… - осторожно начал он. - Перегнул я.
        Гущин забежал в комнату Маши, закрыл перед моим носом дверь на замок и оттуда уже выкрикнул:
        - И все равно я прав!
        - Гущин!
        - Что?
        - Хочешь здесь жить, так помалкивай!
        Топая, как слон, я ушла в свою комнату. Статуэтка оттягивала мне руку. Вот, чуть его не убила. Своего единственного друга! Я поставила статуэтку на место. На что этот идиот намекал? Неужели он еще надеется, что я с ним спать буду? Вроде нет… Но зачем тогда дразнит? Если б он не был таким идиотом и не работал со мной на одном заводе, тогда бы, возможно, я сдалась… В смысле, не сдалась, а влюбилась бы в него. Хотя, с моим характером - маловероятно. Мне двадцать четыре года, и мне трудно в этом возрасте вот так просто влюбиться. Мозг не дает. Всегда, когда я вижу красивого парня, похожего на мою мечту, я сразу в нем нахожу массу недостатков и понимаю, что с этим типом мне ловить нечего. На него можно просто смотреть, наблюдать, здороваться, но на большее он не способен.
        С Гущиным получилось все иначе. И это - его заслуга. Он в коммуналке всегда сам со мной заговаривал и шел на контакт с привычными подколами и глупыми шутками. А на заводе стал устраивать цирк со своей сменой, в которой были термисты и грузчики. Ребята всегда ему подыгрывали, с охотой участвовали в его спецспектаклях а-ля «сразим Вику наповал». Устраивали сражения на колбасных палках за стул, стоящий рядом с моим рабочим столом, запирали друг друга в термокамере за провинность вроде: «за общение с Викой без личного разрешения нашего главного термиста Ромы, который охраняет ее даже от Гущина, и без благословения технолога, то есть самого Гущина». Гущин и сам, бывало, видя, что я иду навстречу, остановится и подтанцует что-то вроде степа, или изобразит из себя ниндзя… Было даже как-то, что я от нечего делать нарисовала Сережу с палкой для колбасных рам, в воинственной позе. Листочек с рисунком я заложила в рабочую тетрадь-журнал, чтобы ребята не увидели, и ушла пить чай. Прихожу, а мой рисунок висит на термопечи, приклеенный скотчем. И подписано ужасным почерком: «Вот о ком думает Вика». Оказалось,
Гущин списывал показания печей из моего журнала и, нарвавшись на этот листок, повесил его для ребят. После этого каждый парень из нашей смены просил нарисовать его, а потом допрашивал, влюбилась ли я в Сережу, или просто его так подколола в ответ. Рисовать я никого не стала и говорила всем, что эта карикатура на нашего технолога, как он гоняет всех палкой. Смена с Гущиным была для меня ожидаемым праздником на работе. Я запоминала его график на месяц вперед и страшно расстраивалась, когда ему неожиданно меняли смену. И он, как мне теперь стало понятно, отлично это знал.
        Я села на кровать. Что же со мной творится? Мои глаза остановились на сумке, лежащей в кресле. Мозг включился в работу. Я быстро вытащила из сумки барсетку, достала заветную бумажку и разложила кредитные карточки. Сомнений нет: это пароли для карт, а не шифр. С чего тогда финансовый директор Павла взял, что это шифр? Надо завтра проверить. Только как? Наверное, надо попробовать запросить баланс. Карточка «РИ-Банка», я видела их банкомат. Перед работой проверю.
        При мысли о работе я снова вспомнила Высоковского. Голова начала кружиться. Поцелуй… Нет, я не могла ему отвечать! Мои щеки загорелись. Он в меня опять стрелял, поцеловал на прощание и снова попытался убить. Но почему? Я же не рою под него… Хотя… Я зачем-то устроилась к нему на работу, была на кладбище. Если он и, правда, убил своего брата, то мог испугаться, что я повсюду около него. Вот он и не упускает меня из виду и пытается тайком убрать.
        Нет, у меня дурной вкус.
        При воспоминании о Михаиле, сердце забилось просто бешено, мне даже стало страшно, и я пошла на кухню выпить кофе. Мне стало спокойнее, и я продолжила рассуждать. Меня хотят убить из-за бриллиантов. Еще этому сомнительному другу Павла зачем-то нужна бумажка с паролями от карт. И кто-то, возможно, Михаил, хочет меня убить. Но зачем? И что неизвестный искал в моей квартире? Бумаги! Но бумаги нужны и Михаилу. И он мне откровенно об этом сказал. Значит, есть все-таки какой-то неизвестный. Надо добраться до документов и просмотреть их.
        Я прислушалась.
        - Ну что, красавица, какие новости? - весело болтал с кем-то Гущин по скайпу.
        - Серенький, очень мало нужной и полезной информации. Там такая каша! - отвечала какая-то девица. - Я тебе кидаю в файликах. И, Серенький, ты совсем нас бросил одних. Когда вернешься?
        - Как только - так сразу. Спасибки, Линочка, чмоки-чмоки!
        Послышался звук, похожий на хлопок крышки ноутбука. Я поняла, что Гущин сейчас выйдет, и побежала в свою комнату.
        Фу, как противно! «Чмоки-чмоки», «спасибки»! Где он этой пошлости набрался? Я услышала, как Сережа закидывал посуду в машинку. Да, я совсем обленилась, даже в голову не пришло убраться на кухне. Сережа спать не мог, зная, что на кухне беспорядок. А я даже не заметила этого, когда пила кофе. Сережа прав, я не приспособлена к жизни, хотя и живу одна уже давно.
        Глава 6.1
        Всю ночь я проерзала по кровати. У меня сердце замирало, только от одной мысли о работе. Я опять увижу этого ненормального маньяка. Я не знала, что мне от него ждать. Я его боялась и ненавидела одновременно, но, в то же самое время, очень мечтала его увидеть. Для себя я решила, что хочу его видеть только из-за того, что мне необходимо понять, он ли убийца Павла и можно ли ему отдавать бумаги и личные вещи его брата. Я пыталась построить новую тактику своего поведения, чтобы он больше не посмел так фамильярно себя со мной вести. Мысленно я вспоминала одно и то же - его поцелуй. Да, тяжело молодой девушке без парня. Но нельзя же заводиться от гея, который ничего умнее не придумал, как на несколько секунд обратиться в натурала! Тоже мне мужчина! И почему я не могу своему мозгу приказать не реагировать на него? Почему организм не слушается меня?
        К утру мне удалось задремать. Во сне я находилась в сказочном дворце. Вокруг горело много свечей, на стенах роспись, и в зале белые колоны! Красотища! Я стояла в золотом бальном платье и видела себя со стороны. Да я во сне была прекраснее Дженнифер Лопес! Мои волосы были забраны в прическу из закрученных локонов и подобраны золотой лентой. Я в зале стояла одна. Потом из-за колонны вышел Михаил и протянул мне руку. Он был красив, и еще больше походил на мою мечту. Коричневый костюм в стиле XIX века ему очень шел, и его вид опьянял меня. Сердечко пело, как соловей в начале мая. И тут же заиграла музыка. Мы с Мишей танцевали. В конце танца он мне прошептал:
        - Ты пойдешь на работу?
        Я ничего не могла понять. Меня охватили растерянность и боль. Ну как он мог одной фразой разрушить все очарование этого вечера? Ну как он не увидел этой красоты?
        А потом вышел Павел. Он был так же красиво одет и ухожен, как и его младший брат. Он с дьявольской улыбкой обратился ко мне.
        - А тебе он тоже нравится, Вика? Я был уверен, что ты все поймешь. Это пароль, но это и шифр, Вика. Шифр от сейфа в моем кабинете. На работе. Ты пойдешь на работу?
        - Ты пойдешь на работу? - раздался знакомый голос. И видение потеряло яркость. Павел ухмыльнулся.
        - Ты ему нравишься. Это его любимый сорт.
        Про что это он? Кому я нравлюсь? Я смотрела прямо в глаза Михаилу, и уже дышать не могла. Глаза… Они зеленые или бирюзовые? Видение исчезло.
        Дышать носом я не могла, и в ужасе открыла глаза. Надо мной стоял Гущин. Он зажал мне нос пальцами.
        - Проснулась?
        - Гущин, ты идиот? - Я села на кровати вся мокрая. Видно, я сильно вспотела во сне. - Кто тебе разрешил сюда заходить?
        - А ты специально не закрылась? Неужели меня ждала?
        Опять? Я в изнеможении упала на подушки.
        - Что ты дрыхнешь? Вставай, давай. Или ты не идешь на работу?
        Меня, как током ударило.
        - Сколько времени?
        - Половина седьмого. Я тебя уже десять минут не могу разбудить.
        Я вскочила с кровати и рванула в ванную комнату, попросив Сережу налить мне кофе.
        - Твои вещи на моей кровати, - крикнул он мне.
        Оказывается, он уже и стол накрыл, и вещи мне на работу выбрал. Нет, стоит мне пересмотреть свои убеждения. Не надо гнаться за принцами, когда перед носом живет такой заботливый парень, и пусть он кажется мне идиотом, надеюсь, это он перерастет. Возможно такое поведение - просто защитная реакция на мое молчание.
        Выйдя из ванной, я подошла к своему месту за обеденным столом, и мой взгляд упал на лист формата «А4». Я его взяла и стала читать.
        «Брачный контракт.
        Я, Гущин Сергей Александрович, 17.07.1987 года рождения, обещаю:
        1. Заботиться о Виктории Алексеевне Рязанцевой, а именно:
        а). Вовремя кормить, следить за ее рабочим графиком, чтобы моя будущая супруга не уставала, не перерабатывала и больше отдыхала;
        б). Обещаю возить ее в отпуск по заморским странам;
        в). Стирать, гладить бельё, содержать в чистоте наше жилище.
        2. Обещаю со всей тщательностью и скрупулёзностью исполнять свой супружеский долг, а именно:
        а). С газетой в руках, слушать, какие интересные нынче идут сериалы;
        б). Какую кофточку себе купила ее подруга;
        в). В каком магазине есть зимние скидки;
        г). Сколько зарабатывает муж у соседки;
        д). Почему дворник не вышел на работу.
        3. Обещаю всю зарплату отдавать жене, кроме калыма.
        Я, Рязанцева Виктория Алексеевна, 02.01.1986 года рождения, обещаю:
        1. Слушаться своего будущего мужа, Гущина Сергея Александровича.
        2. Обещаю его не бить, чем попало, а нежно целовать и гладить по головке, как бы он не провинился, и какую бы глупость не сказал.
        3. Обещаю его встречать с улыбкой на лице и с ласковыми приветствиями, когда он опаздывает с работы или вообще не приходит ночевать, ведь он работает на калыме, во благо семьи, на новый отпуск жене.
        4. Обещаю не рожать, пока муж не разрешит, так как Серёжа не готов ко второму ребенку.
        5. Не называть мужа дебилом, уродом и придурком, так как Серёжа сильно обижается на такие слова.
        6. Не ревновать к красивым девочкам и многочисленным подружкам, потому что Серёжа работает с ними, а не делает всякие непотребности.
        7. Обещаю быть к мужу внимательной, интересоваться его занятиями и, вообще, познакомиться с ними.
        8. Обещаю после брака не гнать его с кровати и исполнять свой супружеский долг, забыть все староверские причуды и амбиции, и разрешить своему организму расслабиться.
        Число и подпись…».
        Я рассмеялась. Серёжа косился на меня и пил сладкий чай. Когда же я дошла до слова «познакомиться», у меня в груди что-то ойкнуло. Значит, Серёжа намекнул мне, что я его совсем не знаю. А ведь правда, я никогда не интересовалась, как у него дела… Далее… Я покраснела.
        - Опять приколы? - я не знала, куда мне деваться.
        - Какие приколы? - Сергей был как никогда серьезным. - Это ряд моих условий.
        Я не могла поверить и у меня затряслись руки.
        - Ты смеешься?
        - Вовсе нет. - Гущин взял из моих рук бумагу, расписался и передал мне. Я на него с сомнением посмотрела. Что я вообще о нем знаю? - Будешь сейчас подписывать или тебе, как и всем, «надо подумать» - последнюю фразу он со вздохом пропищал.
        Меня забила нервная дрожь. Он бредит, или серьезно? Гущин, я никогда не пойму тебя! До этого момента я была уверена, что для Серёжи жизнь со мной под одной крышей - просто игра, развлечение.
        - Перестань!
        Я отодвинула лист, ручка упала на пол. Гущин широко улыбнулся.
        - Ты такая предсказуемая, - он поднял авторучку. - Это не готовый документ, а так, набросок тебе для ознакомления. У тебя есть ещё какие-нибудь предложения? Может, пункты, какие изменить? Добавить?
        - Гущин!
        Сережа поставил передо мной чашку с кофе.
        - Ладно, все сделаю сам. А ты пей, а то опоздаешь, - он сел на стул. - Тебя проводить?
        Да, что такое? От его взгляда я опять поперхнулась. Только кофе!
        - Понял. Вызову такси.
        Сережа вышел. А я накинулась на бутерброд, пока его нет. После мне даже стало смешно. Я побила все рекорды по скорости поедания пищи всухомятку. А ведь на работе я спокойно при нем ела. Но на работе, правда, он такую ерунду и не говорил.
        В зале я нашла шикарные темно синие джинсы и белый ажурно вязаный пуловер, с открытыми плечами, на шею короткое колье из жемчуга. Тут в комнату вошел Гущин.
        - Я тут тебе кое-что из одежды подобрал…
        - Это в клуб? - недоверчиво спросила его я.
        - Так все сейчас ходят, - заверил Сережа. - Ты в престижном месте работаешь, а не в прачечной.
        Он был прав. Я взяла выбранный им наряд и пошла в свою спальню переодеваться. «Что скажет Маша, когда узнает, что неизвестный ей парень рылся в её вещах?», - с грустью о ней, подумала я. Совесть грызла меня все сильнее. Одевшись и посмотрев на себя в зеркало, я сразу поняла, что преобразилась. Эти вещи мне больше подходили, чем те, что я себе сама выбирала по памяти из гардероба, что носила Маша. У Сергея вкус лучше, чем у меня, это точно. У входа меня уже ждали ботинки, сумка и коробка со сменной обувью. Я даже об этом не подумала. Нет, стоит задуматься над его предложением. Дурак он, но очень хороший.
        - Ты обо мне думаешь? - с озорством в глазах спросил он. Я не ответила и стала обуваться. Где он эти ботинки откопал? Я их раньше у Машки не видела. Ботинки были очень удобными, несмотря на каблук. Я пробежала в спальню и достала кредитную карту Павла, лист с паролями и сунула в джинсы. Всё, теперь точно готова.
        - Что сегодня приготовить? - поинтересовался Серёжа.
        - Что хочешь сам, - я подобрела. Такой он стоял хорошенький. Я подошла и поцеловала его в щечку. - Спасибо.
        Гущин притворно свалился на пол. Я засмеялась и закрыла дверь. Когда спускалась по ступенькам, то услышала «Есть!».
        Глава 6.2
        Я вздохнула. Что есть? Поцеловала я тебя, как хорошего человека. Ты ведь, правда, хороший, Сережа. Но в такси, я уже не думала о Гущине. Мой мобильник заголосил, а я, как назло, не могла его найти! «А я люблю тебя, Сергей! Чмоки-чмоки-чмоки. Я - как Кайли Миноги. Чмоки-чмоки-чмоки. Выжми из меня все соки. Зажигай меня сильней! Мой начальник - не гей!». Опять Гущин! Нельзя даже на секунду свой телефон оставить без присмотра. Слово «гей» эхом отозвалось в груди. «Не гей - если бы!», - со сдавленным в груди сердцем я подняла трубку.
        - Утро доброе, - услышала я знакомый голос.
        В моей голове сразу прокрутилось: «Кто это может быть?». Я вспомнила - финансовый директор! Настроение моё стало еще ниже, чем минус пятьдесят.
        - Какое же оно доброе?
        - С Вами все хорошо?
        Голос у него стал вкрадчивым, словно он пытался понять, что происходит. Но куда ему!
        - Как может быть мне хорошо, когда вы меня все достали?! С тобой было бы хорошо, когда притворяются, что о тебе заботятся, а сами при первой возможности пытаются убить?
        Я услышала смех.
        - Всего-то!
        Он нормальный или нет? Разве этого недостаточно, чтобы, как минимум, напиться и все забыть, даже свое имя? Я отключилась и тут же пожалела об этом, когда мой мобильник голосом «Шпилек» закричал: «А я люблю тебя, Сергей!». Я со злостью сдавила кнопку приема.
        - Да!
        - Ну что? Подумала? - уже серьезно заговорил «ФинДир».
        - Не до тебя было, - я хотела отключиться, но он продолжил.
        - Тебе не интересно знать, кто тебя на самом деле хочет убить?
        - Я и так знаю. Не глупая, - я отключилась.
        Нет, я не видела смысла торговаться с ним. Просто, сначала я хотела проверить - что в сейфе. Может, с помощью этой информации я узнаю, в чем и где правда. И возможно многое встанет на свои места. Мне стало грустно от мысли, что меня хочет убить Высоковский. Пусть он гей, бисексуал или кто он там… может даже и убийца, но только не циничный, и не холодный. У него такая красивая мать с глубокими мягкими карими глазами, в которых столько грусти, боли и тоски. Не могла такая женщина родить двух моральных уродов. Ну ладно, на одном ребенке «природа отдохнула», но не на всех же! И в тоже время факты косвенно указывали на его виновность. Всегда, где был он - стреляли в меня! Один раз чудом не убили. Убили продавщицу. Неужели он тоже ищет деньги? Или он просто маньяк, который убивает свою жертву только, когда наиграется? Тут я вспомнила свой сон. Как красиво всё было! Паша жив был… «Это пароль, но это и шифр, Вика», - я отчетливо слышала голос Павла. Из окна машины мне бросилась в глаза вывеска Банка «Возрождение».
        - Остановите ненадолго у банкомата, - выпалила я, хотя меня мучили сомнения.
        Вдруг я ошибаюсь? Но надо проверить. Я же все-таки взяла одну из его банковских карт! Карта «РосИнвестБанка», кратко РИБ-банка. Я открыла листок Павла. Вот, написано: «ри - 42 - 22», я нашла строчку и забила пароль. Что же я так удивилась, когда он оказался действительным? Ведь и ребенок догадается, к какой карточке пароль! Я проверила остаток. Не буду уточнять сумму, но осознав её, я сразу почувствовала свою «сердечную недостаточность». Сердце так сдавило! Мне стало ясно, почему меня хотят убить. За эти деньги - я сама себя бы придушила. Когда я вытащила карточку из банкомата, то она просто обжигала мне руку. Они чужие, а я незаконно держу их. Дышать было тяжело. Я чувствовала сердечное покалывание и еле доплелась до машины, ругая себя, что надела эти ботинки на столь высоком каблуке. Голова кружилась так, что мне стало страшно, как я смогу выйти из такси, и как я буду работать. Водитель вопросительно посмотрел на меня, но промолчал, и мы поехали в офис.
        У входа в здание я сразу заметила двух вчерашних ребят. Мне было трудно дышать, голова была дурной, хоть и меньше кружилась. Я не стала выходить из машины и обратилась к водителю.
        - Можно, я у вас тут посижу? На улице прохладно, а человек, которого я жду, еще не пришел.
        Надеюсь, нормально я соврала? Вроде логично.
        - А ты концы не отдашь тут у меня? - искоса оценивая меня, спросил шеф.
        Неужели я похожа на живой труп?
        - Это комплимент?
        - Сиди уж! «Я люблю тебя, Сергей», - засмеялся он и закурил. - Я думал, молодежь не слушает такое.
        Конечно, я не слушаю. Я вообще такой блатняк не слушаю. Но продолжать дискуссию о моих музыкальных предпочтениях не хотелось. К счастью, я увидела, как из машины с охраной выходит мой личный начальник. Я так обрадовалась, как будто Нобелевскую премию получила. Именно я - неопытная секретарша, а не какой-то там ученый физик. Я в прямом смысле слова, забыв о своей «сердечной недостаточности», выскочила из такси и помчалась к начальнику. Оба парня меня увидели, но подходить не стали, так как услышали, что я громко закричала:
        - Здравствуйте! - Как там его зовут? Сердце мое колотилось бешено. - Владимир Львович… - договорила я.
        Он на меня неохотно посмотрел. И я сразу почувствовала себя чихуа-хуашкой, которая до смерти всех вокруг раздражает. Словно я на него тявкнула, а не поздоровалась. Он так и не ответил, но охрана пропустила меня. В другой момент я бы на него сильно обиделась, но в этой ситуации, ему и его охранникам я была только благодарна. Поэтому я простила эту скорченную мину и брезгливый взгляд, которым меня Владимир Львович одарил. В лифт мы вошли вдвоём, без охраны. Он видно решил снизойти, и обратился ко мне.
        - Не положено секретарше приходить на работу позже начальника. Ты за час должна быть на рабочем месте.
        У них это что, семейное? Я машинально посмотрела на часы.
        - Так еще две минуты до начала рабочего времени!
        Бзик у них, что ли!
        - В нашей организации секретарь должен приходить раньше начальника. Лучше за час. Ты все поняла?
        Надо ли описывать мои чувства к нему и ко всем Высоковским, которые меня раздражали, как кость, застрявшая в горле? Но я боялась показать свое настоящее отношение к этим людям. Прежде, чем уволиться, я должна найти сейф и открыть его, чтобы посмотреть, что в нем находится. Я набрала воздух и сказала:
        - Да, Владимир Львович. Я запомню. Я просто… неважно себя чувствую.
        - У нас есть медпункт. Скажи Алине, чтобы она проводила тебя, - он оценил меня, посмотрел с разочарованием и добавил. - Только хроническая лень не лечится. И чтобы тебе нормально выглядеть - таблетки не помогут. Только пластика способна творить чудеса, - глядя на мою маленькую грудь, заметил он.
        Я покраснела не от смущения, а от злобы. Чертов вуайерист! И ответить ему я не могу. Погоди, я еще тебе на прощанье сварю кофе! От волнения у меня опять стала кружиться голова. Но мы уже приехали, и я собрала все силы, чтобы ровно выйти из лифта. Благо наш кабинет был рядом. Я опустилась на стул и посидела минуты две с закрытыми глазами, ровно дыша, как я это делала в конце рабочей смены на заводе. Это всегда мне помогало. Запищал телефон и заговорил голосом моего нового начальника.
        - Рая, кофе принеси и можешь идти в медпункт, только быстро. У нас совещание. Ты должна быть со мной, - и отключился.
        Я чувствовала себя рабой. Он даже имя мое не запомнил! На заводе мы тоже себя чувствовали неграми, но к нам относились, как к людям. По именам называли. Я уже не столько злилась, сколько обижалась - пусть я и не модель. Переобувшись, я заменила воду в аппарате, и так как он не сказал, какой предпочитает кофе, я налила ему, как люблю сама. Две порции сливок и очень сладенько. И вошла.
        Глава 6.3
        - Саша, ты все понял. Решай это быстро. Времени нет. - Шеф с кем-то разговаривал, и так же, как со мной. Я вздохнула и поставила ему чашку. - Мы должны знать, где они, раньше, чем он узнает.
        Я напряглась. Не про бумаги ли он? И раньше кого? Раньше «ФинДира»? Начальник повесил трубку, отхлебнул кофе и перебил мои мысли.
        - Зоя, это что?
        - Кофе.
        Меня забила внутренняя дрожь, я еле сдерживала себя, чтобы не вымолвить: «Я не виновата, что у вас мозгов не хватило сказать о своих вкусах, когда приказали принести вам кофе».
        - Это не капучино, - и он отхлебнул еще. - Я капучино пью. Но это тоже прилично.
        Я улыбнулась. Ещё бы! Вместо того, что бы заварить тебе помои, я подала тебе вкусняшку. Владимир Львович подозрительно посмотрел на меня и сказал:
        - Что стоишь? Времени много? Иди, сгинь с глаз моих. Не такая уж ты красавица, чтобы слиться с интерьером. И не забудь про совещание.
        Вот любят эти Высоковские все испортить. Выходя из кабинета, я попыталась вспомнить его особенный интерьер, но ничего существенного в памяти не отложилось. Там темно, мрачно. Мебель… Зайти, посмотреть что ли? Хотя бы только для того, чтобы понять, чем та блондинка больше меня подходит к его интерьеру. Но раздражать своего нового начальника я не рискнула. Позвонив Алине, я поплелась к ней на встречу. И, конечно же, я увидела кучу позитива и обаяния. Пока шла по коридору, она приветливо здоровалась со всеми и у кого-то даже спрашивала: «Ну как, получили путевку в садик?», «Пробовала салатик по твоему рецепту. Ты - умничка! Век не забуду!». Меня она встретила так же, фонтаном обаяния.
        - Вика, ты сегодня выглядишь, как невеста, чуть бледна и в белом. Как вчера прошел первый рабочий день? Я слышала, что вы уехали вместе с Мишей. Значить он не маскируется?
        - Хм… - Нервно хмыкнула я. Мне стало казаться, что мой глаз опять задергался. Мы зашли в лифт.
        - Что говорить? Он молодец. Только, Вики, не обижайся на меня ради Бога, но у тебя странный парфюм.
        У меня, наверное, лицо было, как у дауна. Какое у вас было бы выражение лица, если вы не пользуетесь парфюмом, а вам открыто говорят, что от вас несёт неизвестно чем? Алина пошмыгала носом, отчего я готова была провалиться.
        - Запах вкусный… Э… Что-то напоминает… Даже есть хочется.
        Ну, спасибо и на этом.
        - Приехали, - Алина вышла из лифта, а я шла за ней и обнюхивала свой белый кардиган.
        Да ни чем он таким не пахнет! Мы дошли уже до двери медпункта, когда у Алины в руках зазвонил мобильник.
        - Да. Уже бегу. Вот что, - обратилась она ко мне, как только отключилась от связи. - Меня вызывает начальство. Ты дорогу запомнила?
        - Да.
        - Тогда увидимся за обедом.
        Алина почти бегом побежала на шпильках. А я вошла в медицинский кабинет. На несколько секунд мне показалось, что там никого нет. Яркий свет из окна ослепил меня. Прищурившись, я заметила макушку головы, что торчала за столом.
        - Можно? - спросила я.
        Девушка выглянула из-под стола и, опять нырнув, проговорила:
        - Хорошо хоть не Высоковский, - встав, улыбнулась она мне. Девушка с темными волосами и с такими блестящими черными глазами! - Он не любят, когда опаздывают.
        - А что ему делать в медпункте? - не сдержалась я.
        Она села за стол и, краснея, ответила:
        - Ну, не знаю, у него до всего есть дело, - потом переключилась. - А вы, по какой причине пришли?
        Да, собственно, что я здесь забыла?
        - Сердце стучит бешено и головокружение.
        - Фамилия-имя-отчество, должность?
        Здесь до меня дошло, что у меня даже медкнижки нет. Она на заводе.
        - Я только вчера устроилась. В вашей базе меня нет.
        - Хорошо, сейчас внесем, - медсестра подвинулась к компьютеру, и мы стали вносить мои данные.
        Потом она тонометром измерила мне давление, долго бегала к шкафу с медикаментами и обратно, звонила, как я поняла, врачу, и, наконец, сделала мне укол.
        - Вам надо на больничный, - сказала мне она. - Срочно сделать кардиограмму и эхограмму.
        Почему, когда я слышу о больничном и врачах, то мне сразу делается скучно и берёт тоска?
        Из медпункта я вышла, шатаясь, как водитель такси в конце рабочего дня в свой знаменательный «День шофера». Укол, видно, подействовал на меня расслабляюще. Мне хотелось только одного: прилечь на родную кроватку, залезть под одеяло по самый носик и спать. Крепко спать, как после рабочих суток. Я вызвала лифт, а сама попыталась вспомнить, что же я сейчас должна была делать. Но вспомнить не успела. Двери лифта открылись. Моё сердце так кольнуло, словно в него бросили копье. А все потому, что в лифте я увидела Высоковского-младшего. До моего сознания дошло, что я была готова столкнуться с кем угодно, даже с тем человеком, который ищет бриллианты, но только не с Высоковским! Сердце предательски стучало, набирая ритм, кровь нагревалась и поднималась вверх, к бледным щекам. Я еле вошла в лифт, проклиная себя, и в душе надеясь, что он слепой и глупый - в упор не увидит моего состояния. Я пыталась смотреть в стенку, лишь бы не на него. Двери закрылись и до меня, наконец, дошло, что он мой начальник, и я его ещё не видела. Я подняла взгляд и посмотрела на него. Уж лучше б я этого не делала!
        Его лицо было каменным, а взгляд… Как бы это выразить помягче? Одно могу сказать: в этот момент я почувствовала себя провинившейся школьницей, которая разрисовала все парты в классе, порвала классный журнал и не сделала домашнее задание. Да он на меня так за удаленные программы не смотрел!
        - Здравствуй… те, - еле выдавила я.
        Это я не заикалась, а машинально с «ты» перешла на «вы». Как ещё под давлением такого взгляда сказать: «Привет, давно не виделись?».
        - Почему ты опаздываешь? Совещание десять минут назад началось. Нам не нужны секретарши, свободно гуляющие по зданию, нам нужны ответственные помощники, которые не оставляют своё начальство в самый нужный момент.
        Я не успела что-либо ответить. Двери лифта раскрылись, я с обидой в душе вышла и направилась в свой кабинет.
        - Вика, - мамочки, как моё имя прозвучало в его устах! Я, наверное, если не подпрыгнула, то вытянулась по стойке смирно. - Ты не поняла меня? Ты должна быть на совещании.
        - Я… - за блокнотом.
        - В зал совещания, быстро, - он стоял и ждал, пока я пройдут вперёд.
        В этот момент я на него так разозлилась, что внутри у меня всё остыло, как в морозилке. И откуда силы взялись? Я даже забыла, что у меня голова минуту назад кружилась. Такая вся разъяренная, я вошла в зал совещаний. Мой начальник Владимир Львович уже сидел за столом. Там я увидела и финансового директора, худощавого юриста и ещё нескольких руководителей. Алина стояла в стороне, вместе с другими секретаршами, у которых были в руках блокноты и авторучки. Я же стояла, как идиотка, с пустыми руками.
        - Теперь все в сборе. Перейдём к делу.
        Я не смогла стерпеть несправедливость и сказала:
        - Я не готова.
        Он на меня посмотрел, как ударил копытом со всего размаха.
        - Я говорил, я сразу заметил, что она непрофильный работник. Её место в метрополитене карточки продавать, - забубнил мой начальник, как самый последний предатель. - Кофеварка нам не нужна, Вика!
        Надо же, по имени назвал!
        - Запоминай так. И попробуй мне забыть хоть деталь, оштрафую.
        Глава 6.4
        Высоковский-младший посмотрел на меня, и я поняла, что он уже пожалел о своей глупости принять меня на работу. Я покраснела и разозлилась, и на себя, и на него. Ведь это он не дал мне взять блокнот и ручку! Придётся память напрягать. Голова была затуманенная, я сначала пыталась запомнить, но потом мне стало интересно вникать в обсуждаемые проблемы. В итоге, из всего услышанного, я поняла, что зам. главного архитектора не доволен строительными блоками, разговор был о прошивках. Сам главный инженер уверял, что фирма проверенная, и мы давно с ними работаем. Тут вступил в разговор юрист и сказал, что «относительно давно» - это не аргумент. Моему начальнику Михаил поручил разобраться в этой проблеме. Потом пошёл разговор о договорах и материалах, которые не пришли. Михаил был крайне недоволен беспечностью юриста и финансового директора, так как деньги ушли, а куда, никто не знает, и файлы удалены. Вызвали программиста. Тот ничего не пообещал. Высоковский напомнил ему, что от этого зависит его зарплата, так как программист обязан справляться со своей работой. Теперь я видела лично, что Михаил очень
авторитетный руководитель. Он дал понять секретаршам, что подлинники документов должны быть найдены, иначе им нет места на солидной фирме. После таких слов любому человеку захочется послать начальника, куда подальше, или достать эти бумажки, хоть из ада, и сунуть ему их… думаю, вы догадались, куда. Совещание закончилось, первыми вышли мы с Алиной, схватив меня за руку, она остановила и успокоила.
        - Не переживай, я все записала. Пойдём к тебе в кабинет, я там все объясню.
        Я была ей благодарна, но мне страстно хотелось привести свои мысли в порядок и утереть этому работнику-фанатику нос, а потом уйти с гордо поднятой головой. Алина заставила под её диктовку записать распоряжение начальства и показала, какие папки где должны находиться.
        - А если честно, ты даже не ищи их. Их просто нет. Если они и существуют, то, скорее всего, у «финансового», или в кабинете Паши. Но они с Ефимовым (который - «финансовый) так шифровались, что маловероятно - хоть фантик от договора найти. Хотя, Ефимову не выгодно себя самого налоговой подставлять. Здесь ещё кто-то замешан. Ладно, увидимся на обеде и подумаем.
        Алина вышла, и тут же вошёл мой начальник.
        - Зинка, я же говорил тебе не в больницу ложиться, а сходить и привести себя в порядок, а ты подумала - я тебя в санаторий отправил?
        - Больше такого не повторится, - сквозь зубы ответила я. Что б я тебе ещё поверила!
        - Я еду в «Аудит-экспресс». Сегодня не жди. И вот займись этим, - кинул он мне на стол бумаги. Он, взяв портфель, вышел.
        - Ну конечно, работать надо только секретаршам, а начальству положено на встречах пить, да в саунах проблемы решать, - сказала я ему вслед.
        Я посмотрела на бумаги. Это были счета и счета-фактуры от «ИП Бонцева». Счета за питание от нашей фирмы. У меня сразу возник вопрос. А почему - я получаю счёт, а не бухгалтер отсылает им лично, и почему у меня счёт-фактура? Я просмотрела на полках все папки и нашла: «ИП Бонцев» - «Счета» - «Счёт-фактуры, полученные, проведенные». Так значит у них ещё и частное предприятие? В закрытой полке. Значит, это надо провести? Я села за компьютер и открыла программу «1С». И, правда, она сделана на Бонцева. Я внесла данные, провела и разложила счета по полкам, в душе сетуя, что мне платят за обслуживание только одной фирмы, а не за бухгалтерские проводки некоего Бонцева. Потом открыла почту. Мне пришло письмо от секретарши финансового директора с просьбой, чтобы я принесла счета-договора от «ЭлионВер». Я нашла их и понесла к «финансовому». А по дороге всё думала, знает ли он, что я - та самая Вика, от которой он ждёт шифр?
        Войдя в кабинет Ефимова, я была удивлена, что он оказался пуст. Я положила бумаги на стол секретарши и тут заметила красную бумажечку-маркер. На ней было написано: «Вне фирмы». Я стала читать, и была ужасно удивлена, когда поняла, что наша фирма, оказывается, ещё и продаёт стройматериалы и технику. Я услышала шаги и, взяв документы, свои и «финансового», спряталась за дверь. Ефимов вместе с секретаршей прошёл в свой кабинет, а меня в секретарской - не увидели.
        - Сопляк ещё, чтобы меня учить, как мне нужно работать. Пока он штаны в школе протирал, я уже баксами ворочал и на джипах разъезжал по Невскому.
        - Бандик, не горячись так… - мурчала секретарша.
        Меня же душил приступ смеха - меня всегда смешат такого рода «мурчалки».
        - Как невовремя Пашку убрали! Знал бы, кто это сделал - руки бы ему пообломал!
        - Бандик, так может Миша тоже захочет…
        - Тася, ты дура?! Мишка идеалист! Ты посмотри на него, он в чужой горшок даже какать откажется.
        Я задумалась. Голова кружилась от массы вопросов. Ноги стали ватными, а голова тяжёлой, как чугунная кастрюля. Я вспомнила, что так и не успела выпить кофе, чтобы прийти в себя. Оставаться за дверью становилось опасно. Надо уходить. Я потихоньку, стараясь каблуками не касаться пола, вышла и, почти бегом (или мне так показалось?) устремилась к своему кабинету. При моей слабости, даже лицо покрылось испариной. В кабинете я быстро засунула эти бумаги в сумку, села на стул и закрыла глаза.
        Какой же он демон! Прикидывается мягким, внимательным, а на самом деле фанатик с нетрадиционной ориентацией. Вся семейка их ненормальная. Что мне с ними делать?
        «А я люблю тебя, Сергей! Чмоки, чмоки, чмоки. Я - как Кайли Миноги…», - заголосил мой мобильник. Я резко сняла трубку, ругая себя, что до сих пор не сменила мелодию.
        - Да! - крикнула я.
        - Ты что такая злая? Знать, тебя Высоковский довёл до ручки, - смеялась Кристина.
        - Не до ручки, а до сердечного приступа. С какого пьяну вы меня отправили в это осиное гнездо? Да на моём заводе в графике: сутки через сутки, легче работать… Хотя бы, точно знаешь свои обязанности. И начальство без приколов, без насекомых в голове с придурковатыми замашками…
        - О, ты как.
        - А ты думала, что здесь праздник? Да они все тут как волки, только за себя и для себя - и ничего для организации.
        - А вот с этого момента поподробнее и не вслух, а письменно. Адрес я тебе вышлю.
        - Кристь, как там Маша?
        - С ней все хорошо. Ты тоже осторожнее. И… Хотя, ты молодец, - сказала мне на прощание Кристина.
        Мы разъединились, и я повернула голову. В дверях стоял и улыбался Высоковский-младший. У меня опять сердце ёкнуло. Да что же это за семейка! От них у меня инфаркт скоро будет. Я на него с призрением посмотрела.
        - Начальника нет. Уехал в «Аудит-Экспресс». Сегодня его можете не ждать. Так он просил Вам передать, - сказала я им всем назло, тайно надеясь, что за ужином он достанет своего папочку. - И хватит на меня глазеть, ты во мне убиваешь всякое желание здесь работать.
        - И что же ты думаешь делать?
        - Что?
        - Нет, ничего, - быстро закончил он. - В конце рабочего дня зайди в мой кабинет. Это приказ, - но в этот раз он говорил мягко.
        Хотя смысл мне совсем не нравился. И этот слово - «приказ», вызывало во мне вулкан эмоций. Ну, я тебе покажу, дождёшься у меня второго удаления. Одного раза видно мало было. Я встала и налила себе кофе и, расслабившись, медленно насладилась им, опустив все проблемы на второй план.
        Глава 6.5
        Потом зазвонил офисный телефон.
        - Вика, ты совсем зазналась? Хочу разочаровать тебя, мы здесь все работаем по блату, и никто на твою лень забивать не будет, поверь мне. И пусть ты трижды его невеста, но вылетишь отсюда, как сраный веник!
        Я не могла понять, кто это несёт странную ерунду.
        - Чего тебе надо?
        - Почту надо проверять! Документы, когда будут?
        Ах, так это секретарша «финансового»!
        - Сейчас занесу.
        - Мне не надо сейчас.
        - Тогда чего орёшь?
        Я чуть было не сказала: на месте надо сидеть, а не бегать по пятам за Барсиком, или как его? Бандиком… Но, я вовремя сдержалась.
        - Пойдешь на обед, оставь у Алины.
        - Хорошо, - я буквально бросила трубку.
        И снова налила себе кофе. Что же сейчас происходит? Я забрала для подруги бриллианты, и меня ищет их поставщик или продавец, так как Паша за них деньги не отдал. У меня находятся все банковские карточки, на которых лежат деньги, и я знаю все пароли. По идее, я могу их забрать и свалить куда угодно, но это не в моих принципах. Не могу я взять чужое. С этим надо что-то делать. И я примерно знаю - что. Поиграю я с ним, прежде чем отдать ему всё. Теперь у меня есть один договор, обличающий «ФинДира». Вот и он у меня в руках. Да, по словам «финансового», Миша - порядочный человек, получается. И «финансовый» не знает, кто убил Павла. Это он мне врал! Ну что же, я по твоим правилам буду играть, дорогой Ефимов. Теперь надо пробраться к Высоковскому, найти сейф и открыть его. Может в нём есть разгадка гибели Павла?
        Я не заметила, как настало время обеда, и за мной зашла Алина. Мы направились в столовую.
        - Не думала, что он так будет с тобой строг. А вы разве не вместе живёте? - завалила меня вопросами Алина.
        - Кто? - не поняла я, о чём это она.
        - Ты и Миша, вместе живёте?
        На моём лице зависла удивлённая мина.
        - Хэ… э… Не всегда. Сегодня я одна приехала.
        - Ну, я так и поняла. Когда собрание началось, и твой начальник пришёл один, то он спросил: «Вика на работе?». Тот: «Да», а Высоковский: «И где она?». А твой: «Сам её привёл, сам и ищи!». Я даже ему сказать ничего не успела, как Мишка разъярённый вылетел тебя искать.
        - Ну и сволочь, мой Владимир Львович! - вырвалось у меня.
        Алина звонко засмеялась.
        - Да, это в нём есть. Не был бы сволочью - Женечку бы оставил. Она так любила Пашу… Она всё знала, вот она, точно, всё знала… Санечка, приветик! - Поздоровалась она с незнакомой мне девушкой. - Ну как, купили диван?
        - Нет, не до дивана. Кот заболел, представляешь?
        - Ужас! А что с ним?
        Вот неужели ей интересно знать, что с её котом? Мне стало скучно, и я полностью отключилась, углубившись в свои мысли.
        После обеда я пошла в свой кабинет и увидела пробежавшую мимо меня секретаршу Ефимова. Она была вся на взводе и неслась, сбивая всех на своём пути. Сначала я не могла понять, что с ней, но потом вспомнила, ведь это я забрала счёт-фактуры. И еще вспомнила, что я забыла Алине передать документы.
        Когда я их отнесла и стала «работать» с доброй чашечкой кофе, то слегка забыла о времени, и так еще бы долго сидела, но тут Михаил Высоковский, как всегда неслышно, появился в дверях моего кабинета.
        - Я тебя заждался.
        - Работаю, как видишь, - я сделала вид, что «добиваю» накладные. - Видно секретаршу вы месяц искали. Работы на трое суток хватит.
        - Ты всё измеряешь сутками?
        - Не знаю, - я не обращала внимания на такие мелочи. Ведь я жила до этого сутками, а теперь, наверное, часами.
        - Поговорить в офисе не успеем. Через две минуты сигнализацию включат. Так что, собирайся. Поедем ужинать.
        Я ухмыльнулась так, что Высоковский понял, куда я его хотела послать, и он добавил.
        - Это деловое приглашение, а не приказ.
        Быстро накинув куртку и взяв сумку, я стала закрывать кабинет.
        - Нет. Я спешу. Меня тоже ждут на ужин.
        - Нам необходимо с тобой поговорить, - мягко настаивал он.
        Я даже поразилась его перемене. На работе - он такой волчара, а в жизни… Похож на лапочку, которого хочется погладить и приласкать. Тьфу! О чём я думаю?
        - Нет, - твердо ответила я. - Я никуда не хочу с тобой ехать. Всякий раз, когда ты хочешь со мной поговорить, меня подстерегает опасность, и меня кто-то пытается убить. А я не смертница, поверь мне! И жить мне хочется. Я, может, скоро замуж выхожу!
        И что мне эта мысль в голову пришла? Все этот Гущин, со своим идиотским брачным договором.
        - Да, я знаю, через два месяца.
        Похоже, я на него сильно вылупила глаза, в которых читался вопрос: «Что? Да откуда?».
        - Я тоже сегодня узнал, что женюсь. Интересно, не правда ли?
        Мы вошли в лифт. Он рукой загородил мне выход и, глядя мне в глаза, сказал:
        - Я привык про себя слышать разные сплетни, но такое слышу в первый раз. Вика, так ты замуж хочешь? Это твое желание за документы?
        Двери лифта открылись, и он освободил мне проход, пропуская меня вперёд.
        Можно догадаться, в каком я была состоянии. То, что я дышать не могла, пока он так близко со мной стоял, это полбеды. Я онемела и окаменела сразу (он узнал, что я пустила сплетню!) - плутало в моих мозговых извилинах.
        - Они ведь у тебя, правда? - продолжал он.
        «У меня!», - мысленно подтвердила я, но ему ничего не сказала. Что-то внутри меня протестовало, и я не могла ему их отдать. Да я и не видела, что за папка лежала в комнате Инны. Может там фотографии! Хотя фотографии Павел бы не стал прятать дома у любовницы. Я ему не ответила, а молча пошла к выходу, совсем забыв о том, что, скорее всего, меня там поджидают. Михаил быстрым шагом меня догнал. И тут в дверях меня схватили за руки какие-то субчики.
        - Ага, попалась! - крикнул один из них.
        Но радовались они недолго. Я даже не успела толком испугаться, как охранники нашей фирмы буквально вырвали меня у них, предупредив.
        - Если у вас проблемы - мы вызовем дежурный патруль. А если нет проблем - просим отойти от здания, не загораживать проход и не приставать к нашим сотрудникам. Вам всё понятно?
        Охранник плюнул на пистолет и потёр его рукавом. Мужчина, видно, главный из охотников за мной, шмыгнул носом и сказал:
        - За мной!
        Его подельники растеряно переглянулись и пошли за ним. Я только сейчас почувствовала, как одна рука ноет, и машинально схватилась за неё.
        - С тобой все в порядке?
        Как же мягко звучал голос Михаила! Утром я бы даже не подумала, что его тембр голоса может так менять окрас. Ему озвучивать мыльные драмы можно, ей-богу! Женщины бальзаковского возраста просто тащиться будут!
        - Все отлично, - нет, я не могла забыть утреннего совещания.
        И мой мозг снова включился. Ноющая боль в руке мне в этом хорошо помогла. Но уйти одна, я тоже не могла. Михаил куда-то исчез, а я продумывала варианты, как мне живой добраться до дома. Вызвать такси? А вдруг на такси приедет один из этих охотников? Нет, я очень боюсь. Звонить Гущину, чтобы на такси за мной приехал? Это самое умное решение. Скажу ему, что в травмпункт надо. Я достала здоровой рукой телефон, но меня отвлёк звук подъезжающего мотоцикла. Михаил остановился передо мной.
        - Садись. Нам на ужин надо ехать, - обратился он ко мне. - А вы свободны. Завтра встретите Вику и проводите в офис, - сказал он охранникам. Вот оно как! Получается, Высоковский меня охраняет, пока у меня документы. Это значит, как я ему отдам их, - он меня вышвырнет в утиль, как офисную бумагу.
        - Садись, - ещё раз сказал Миша.
        Глава 6.6
        Я быстро прокрутила в голове: охрана ушла, Миша уедет, а я одна буду стоять и ждать, кто быстрее меня заберёт - Гущин, или те уроды, что мою руку вывернули. Я поморщилась и села за спиной Высоковского. Мы поехали. В этот раз мне было хорошо. Боль отвлекала меня от глупых мыслей. Минут через десять мы остановились у приличного домашнего ресторанчика. Оставив «байк», мы быстро направились к входу, но там нас ждал сюрприз. Нас подрезала иномарка, и Миша дёрнул меня за больную руку так, что я вскрикнула. Я, согнувшись от боли и увидев, что из иномарки выскакивают те самые ребята и мужик с лицом тюремщика, полезла здоровой рукой за травматиком, а Миша им крикнул:
        - А не хотите договориться?!
        - Конечно, договоримся, - и мужчина направил на него дуло пистолета.
        Я отреагировала сразу, выстрелив ему в руку. Тот заорал:
        - Чёрт! У неё пистолет!
        - Травматик у неё! - кричал им раненый.
        Миша опять схватил меня за больную руку. Но в этот момент я не почувствовала боли. Меня знобило и сердце покалывало. Я не понимала, куда мы бежим, только, когда садились в неизвестную машину, а к нам рвались наши преследователи, я поняла, как Миша нервничает. Он кричал:
        - Езжай! Езжай!
        Водитель боялся. Его как парализовало. Я подняла травматик.
        - Если не поедешь - стреляю!
        Это помогло, мы буквально рванули, как гонщики на кроссе. Михаил сказал адрес. Это был вокзал. За нами ехал хвост. На вокзале мы выскочили из машины и Миша, всё за туже больную руку, тянул меня по подземке. Там мы смогли затеряться. Он у таджика купил карточку метро, хотя я лично бы не стала этого делать. Но мы боялись, что нас увидят. Карточка, на наше счастье, оказалась настоящей. Мы сели в поезд, проехали три станции, вышли и спокойно сели в такси.
        - Куда едем? - спросил водитель-армянин.
        - Дачный посёлок Точилино, - ответил Высоковский. Рука моя сильно ныла и я, скрючившись, сказала:
        - Нет. Сначала в Раменское.
        - Тебя могут там поджидать. В Точилино, - Миша снова посмотрел на меня. - Это дача моей мамы. Мы там можем спокойно переночевать, а завтра, я что-нибудь придумаю, - он снова задумчиво посмотрел. - Что у тебя с рукой?
        - Вывернули. Мне кажется вывих.
        Он осторожно взял её.
        - Не бойся. Сейчас я её ощупаю. Потом будет резкая боль, но ненадолго.
        - Знаю. У меня с детства проблемы именно с этой кистью. А ты вправлять-то хотя бы умеешь?
        Он не ответил. Все было, как он сказал. Но только после того, как он мне её вправил, я почувствовала резкую слабость, и, сказав «спасибо», легла ему на плечо и не заметила, как заснула. Вот так - просто взяла, и уснула. Хотя мозг мой голосил, что спать нельзя, бдительность нужна, но почему-то с Михаилом, именно сейчас и впервые, мне было спокойно. Мне даже ничего не снилось. А было светло и бело. В этом чистом сне я услышала его голос.
        - Вика, приехали.
        Я пыталась встать, но сразу не получилось. Слабость и сонное состояние мешали. Он мне помог. Расплатившись с водителем, мы вышли. Дачный домик его мамы был деревянный. Всё было в деревенском стиле, ухожено и красиво. Рядом был большой бассейн, тоже в деревенском стиле, как будто - из дерева. Михаил сначала отключил сигнализацию, потом нашёл ключи от дома в скворечнике, потом открыл дверь. Надо сказать, что в доме было совсем не по-деревенски. Там был дизайнерский евроремонт и всё очень уютно. Я сразу заметила тапочки и поспешила сменить обувь. Когда я прошла на кухню, то только сейчас поняла, что я остаюсь на ночь у Высоковского. Нет, не так! Я ОСТАЮСЬ НА НОЧЬ У ВЫСОКОВСКОГО!!! А вдруг он маньяк! Ещё вчера он пытался меня убить. Сегодня видно решил поиграть со мной. Да, нет! Бред! Скорее всего, это случайность была. Миша охотился за документами, а убийца за мной. Вот и получалось, что где Высоковский - там и стреляли в меня… Сегодня и его чуть было не убили. Если всё будет хорошо, то я отдам ему документы, шифр и карты. Всё-таки он прав, нам надо поговорить. Таким образом, я впервые посмотрела на
Михаила другими глазами. Миша сразу залез в холодильник и потом обратился ко мне.
        - Я тебя оставлю ненадолго. Надо продукты купить. Я ворота ставлю на сигнализацию, так что ничего не бойся. Но выходить за ворота не следует.
        Я поняла, что он меня решил запереть, чтобы я в его отсутствие не сбежала. Но самое противное для меня - я и не собиралась. Мне самой стало интересно с ним пообщаться. Я хотела услышать его версию случившегося. И узнать про майора Петрова. Зачем был нужен этот спектакль?
        Когда Михаил, взяв машину из гаража, уехал, я вспомнила про документы, лежащие в моей сумке. Я их достала. Это доказательство грязной работы финансового директора. Надо их отдать Мише. Но только после разговора с ним. Надеюсь, он меня не убьёт после того, как я ему всё отдам? Сможет ли он меня и дальше опекать, как сейчас? Я открыла кухонный стол, нашла вакуумные пакеты, засунула в один из них документы и склеила. Потом, спрятав их в дизайнерскую бочку для полива цветов, пошла в дом и прилегла на диван. В душе моей царило спокойствие, словно я находилась у себя дома. С этими мыслями (думая, кто же такой Высоковский?) я не заметила, как задремала. Спала я сладко и проснулась от вкусных запахов. Сначала я не сообразила, где нахожусь: в своём ли я теле, в своей ли жизни? Может меня уже убили, и я нахожусь в потусторонней реальности… Прошла (на запах) на кухню, увидев там Михаила, всё вспомнила.
        - Проснулась?
        Миша стоял в фартуке, довольный, словно у него сегодня день рожденья, или он выиграл десять миллионов у Максима Галкина, и теперь ему документы уже ни к чему, хотя на карточках, думаю, намного больше.
        Нет, нужны ему документы всё-таки. Я села за стойку. Миша начал раскладывать салаты в тарелки. Я с болью подумала, как я всё это при нём стану есть, ведь я не знаю, как пользоваться половиной столовых приборов! Украсив тарелки, Миша снял халат и сел напротив меня. Он разлил вино и протянул мне фужер.
        - За новую жизнь!
        - Почему? - мне его тост показался непонятным.
        - Сегодня я заново родился.
        - Ты уже третий раз заново рождаешься, и я в том числе. Лучше пить за удачу, или за знакомство, пусть даже при неудачных обстоятельствах. Или за наш разговор, например…
        Он засмеялся и отпил вина. Я тоже отпила. Да… Такого вина мне не довелось попробовать в студенческие годы. Слава богу, из столовых приборов он подал мне все знакомые. Овощной салат, кажется «греческий», был не таким, как я его привыкла есть. Соус и сыр были другими. Было очень вкусно. И в этот момент я живо вспомнила Павла. Интересно, кто из них вкуснее готовил?
        - Нравится? - спросил меня Миша, как тогда Паша.
        - Очень, - не стала врать я.
        - Пашка готовил вкуснее. Он очень любил «греческий» салат. Делал соус по своему рецепту. Я его допрашивал, даже купить хотел этот рецепт, но он так и унес свой секрет в могилу. Я пробовал повторить… Похоже, но не то.
        Он мысли умеет читать? Или у нас они просто схожи? То ли я уже была готова ему верить, то ли, действительно, я уже ему поверила, что он не мог убить брата. Так не врут.
        - Почему он Маше и мне сказал, что ты хочешь его убить?
        - Для меня самого это было загадкой.
        - А какие у вас отношения были последнее время? - мне кажется, или я сейчас веду допрос, как паршивый следак.
        - Как обычно. Единственно… Был недавно случай. Наш юрист говорил мне и Павлу, что на фирме странная возня. Спорил с Пашкой, что нельзя с непроверенными фирмами заключать договора. Говорил что-то про репутацию. Пашка его послал, куда подальше, а мне сказал, что, не вмешиваться, мол, я к тебе не лезу, и ты ко мне не лезь. А потом, была годовщина смерти Даши, и он ко мне домой пьяным приехал. Рассказывал, что непременно женится и, что в этот раз - не упустит своего счастья. Рассказывал еще, что он как будто продался. Просил прощения и велел маму беречь. Сказал, что её любит и верит, что она поймёт и простит… - Миша усмехнулся. - Я тогда не понял ничего. Когда деньги пропали, и я узнал, что Паша поехал к Маше за паспортами, тогда я всё понял. Но Пашка не мог сам додуматься до такого. Что-то его вынудило так с нами поступить. Что?
        Это он у меня спрашивает?
        Глава 6.7
        - Я откуда знаю, что у него в голове было? Возможно, он Машу любил и, привыкший к деньгам, хотел безбедно с ней пожить?
        - Нет. У него достаточно денег, чтобы жить вполне прилично. Развод?
        - Он уезжал с ней по поддельным документам, - вспомнила я. - Он действительно хотел на ней жениться. Только почему он мне врал? Не хотел об истинных намерениях говорить? Он меня убеждал, что она ему всего лишь любовница, и он не станет бросать наследника ради неё. А в офисах ходят противоречивые слухи. Что, вообще, ребёнок не его. Возможно, твой, - вырвалось у меня, и сердце мое застыло в ожидании.
        - Ну, в офисах говорят, что мы в ноябре поженимся. Паша не признавал ребёнка. Я не знаю правды, но её можно установить. Только никому от этой правды легче не станет.
        Нет, он не прав! Это важно! Мы вправе знать, что за люди нас окружают. Может, это она вынудила Павла всё бросить и уехать. Начать новую жизнь, забыть и подставить под удар семью…
        - Паша бы не украл у нас деньги. Должно было что-то случиться серьёзное…
        - Кто такой майор Петров? - перевела тему я.
        Миша не сразу понял, про кого я спросила. А как до него дошло, то он расплылся в улыбке.
        - Мой брат двоюродный. Подполковник ФСБ. Узнав про смерть Паши, решил сам допросить очевидцев.
        - Да уж, майор… Он на майора-то плохо походил, а с полковником вообще не ассоциируется.
        Миша засмеялся, и в глазах его появились искорки, он даже немного стал похожим на мальчишку.
        - Когда ты его узнаешь лучше, то он тебе понравится.
        - Мне за него замуж не выходить, чтоб он мне нравился, - огрызнулась я.
        - Да, совсем забыл, ты же за меня собралась, - он на меня так посмотрел, что я тут же густо покраснела и уткнулась в свою тарелку.
        Ничего себе! Я всё до последней крошки съела! Осталось только тарелку облизать. Он это тоже увидел и, самодовольно улыбаясь, поставил новое блюдо, как я поняла рыбу под овощами, запеченную в фольге. Я с удовольствием её попробовала. Это кошмар! Как с ними их мама жила? Правильно, что она их от себя отселила. Если с ними жить, то можно получить ожирение. Я даже сытой бы не отказалась от таких блюд.
        - Как ты узнала о поддельных паспортах?
        - Паша забыл у меня барсетку. В ней документы, карточки… У меня все документы. Я нашла, где он их спрятал, - не знаю почему, но я ему всё выложила, как на исповеди. Может он в рыбу что-нибудь подсыпал?
        - И что предлагаешь за них? Жениться на тебе?
        Я поняла, он смеялся. Или пытался понять, что я действительно хочу.
        - Ты меня специально злишь?
        - А зачем Алине про свадьбу сказала?
        - Я просто слухи распускала, - блин, я, наверное, была красная, как вареный рак, - но, если тебе нравится слыть геем, то я завтра же скажу, что я тебя бросила из-за того, что ты любовника нашёл.
        Миша громко засмеялся, потом встал из-за стола, чтобы налить нам чай. Дальше все происходило молча. Он поставил на стол варенье и хлеб с маслом. Странно, он ничего не спрашивает, не просит у меня документы… Я первая продолжила разговор.
        - Что со мной потом будет?
        - Когда потом?
        - После того, как я отдам все документы и все… кроме Машинных бриллиантов, что хотел подарить ей твой брат.
        - Не знаю. Хочешь, к оракулу съездим и узнаем?
        Опять смеётся!
        - Зачем ты пришла ко мне работать? Опять хотела навредить и отомстить за смерть моего брата? - уже спросил он.
        - Соскучилась. Представь! - Он на меня посмотрел в упор, а я в этот момент взяла в рот ложечку варенья, но так и не смогла его сразу проглотить. Я отпила чай и, только после этого, смогла проглотила это вкусное и злосчастное варенье. - Я хотела разобраться, ты его убил или кто-то другой, и, если кто-то другой - зачем он это сделал. А зачем ты взял меня на работу?
        - Я уже говорил. Ты упрямая, упорная, разбираешься в необходимых программах и можешь защитить своего начальника, что в настоящее время актуально.
        - Это объяснение не подходит. Зачем ты меня принял на работу?
        Я заметила, как он чуть опустив голову, хитрыми глазами посмотрел на меня и, отведя взгляд, ответил:
        - Так захотел. Кого хочу, того и беру.
        - А причина?
        Не перегибаю ли я палку? Если можно было бы пытать взглядом, то я, наверное, была бы мастером. Потому что Миша все-таки ответил:
        - У тебя документы, и ты сама пришла ко мне по рекомендации, умно ли тебя было не взять?
        Да, а что я хотела услышать? Уж не слёзные ли признания в любви, и всякие лживые «сопли с сахаром». Но внутри меня появился червячок, который разъедал мне душу. Документы, поганые документы! Уволит ведь сразу, как только отдам их. Но ведь я сама не хотела у него работать! Но чёрт, обидно все равно! Хоть, не отдавай. Не отдам месяц, и месяц он будет бегать за мной, если нас раньше не убьют…
        - Завтра у нас фуршет с предполагаемыми инвесторами. Ты должна принять в нём участие, - вполне спокойно продолжил он, не обращая внимания, что я уткнулась носом в чашку с чаем.
        - Зачем?
        - Ты же моя невеста. Если я приду с другой девушкой, не покажется ли это странным?
        - Так у вас похороны, какие могут быть фуршеты? - не могла понять я.
        Как могут они праздновать, когда только что потеряли близкого человека?
        - Какое имеет отношение бизнес к похоронам? Сейчас важно думать о настоящем, а не о прошлом. Пашу не вернуть. А фирму надо сохранить. Надо исправлять то, что им волей-неволей сделано.
        Может все-таки он его убил? Или их понятия о жизни так разнятся от наших? Но я не могу с ним идти на фуршет. Я вести себя не умею. И он ведь никогда не слушал сплетни.
        - Я не пойду.
        - Ты должна пойти. Не я это все придумал.
        - Мне не в чем идти на твой праздник, - я выдвинула свой последний аргумент.
        Миша улыбнулся и, поднявшись, завернул за лестницу. Я быстренько доела варенье и залпом выпила чай. Чуть погодя, Высоковский вошёл с ворохом платьев и кинул их на диван.
        - Выбери себе что-нибудь.
        - Откуда у тебя это?
        Неужели он всем так дает платья, с кем ходит на банкеты? У меня было ощущение, что поселившийся в моей душе злосчастный червяк, грызет меня железными зубами в три ряда!
        - Это мамино, - спокойно ответил он и стал убирать посуду со стола.
        - Я не надену, - твёрдо ответила я. Ещё чего не хватало - его мамани вещи носить…
        - У тебя выхода нет. Да и мама не помнит всех своих платьев.
        - У нас размер разный. У нее 46 - 48, а у меня сорок второй!
        Миша на меня внимательно посмотрел и подошел к дивану. Он выбрал золотистое платье.
        - Вот это сорок четвертый. И тебе подойдет, - он отложил его, а остальные вернул на место.
        Как такое может быть, чтобы парень сам мне выбирал платье, заставлял с собой тащиться на фуршеты! Да и вообще оставил на ночь?! Внутри меня медленно просыпался вулкан. Мысленно я понимала, что сейчас я ему все выскажу, и наброшусь на него с кулаками при этом. И пусть он меня потом увольняет, в тюрьму сажает, что хочет, то и делает, но я ему инвалидность обеспечу.
        Глава 6.8
        Миша вернулся на кухню и поставил грязную посуду в посудомоечную машину, а мне сказал:
        - Иди, прими ванну. Там полотенце, пижама и халат.
        Я замерла. Чёрт! Сейчас он отправил меня в душ, а потом что? Будет качать свои права жениха? У меня остановилось дыхание. Я на него смотрела, наверное, вечность, пока он не обернулся и спросил:
        - Что?
        Я не ответила, не потому, что не поняла вопроса, или ответ в голову не пришел, а потому, что пыталась понять, что со мной происходит.
        - Пижама и халат тоже мамины. Они чистые.
        Я и не сомневалась. Наконец-то, можно расслабиться и получить удовольствие в ванне с гидромассажем. Я решила от души (за моральный ущерб пленницы) поваляться в ней. Не знаю, сколько я так отмокала, но получила отличный «релакс». Когда мне надо было из неё выходить, то я с ужасом поняла - сейчас всё решится. Сердце колотилось, как у зайца, и сжималось в нервный комочек. Самое противное для меня - я понимала, что отказать ему не смогу, если только сразу не выйду с пистолетом и не пристрелю его, прежде чем он приблизится ко мне. Но как его теперь убивать, если я не уверенна, что он убийца?
        Я оделась в мягкую и ароматную пижаму, сверху надела халат от этого комплекта и взяла в руки пистолет. Кто он на самом деле такой? Если не гей, то бабник? Или маньяк? Что же меня так от него колбасит?
        Я вышла из ванной, на кухне было всё убрано, а дверь одной из спален была открытой. Миша сидел за компьютером, заполняя документы. Услышав мое шарканье ногами, он обернулся.
        - Ты все? Я думал, ты там спать легла, - он направился к гардеробу и, взяв халат, обратился ко мне.
        - Тебе через каждые пять минут звонил «любимый», - увидев, как я растерянно оглядываюсь, добавил, - мобильник на диване.
        У меня были смешанные чувства. Мне было стыдно за песню, что установил Гущин, и совсем не хотелось, чтобы Высоковский принял его за моего парня. С другой стороны, я понимала, что какая ему разница, кто мой любимый?! У него эмоций - ноль! И я злилась на троих: Гущина, Высоковского и на себя. Я бегом помчалась за мобильником и увидела шестнадцать безответных вызова от «любимого».
        - Ты что мне столько звонил! - закричала я на него, как только он взял трубку.
        Мимо меня прошел в ванну Миша.
        - А то, что время почти полночь, а ты не дома - это ничего, да? С тобой всё в порядке?
        Я на миг задумалась. Правда, он ужин готовил, а я его даже забыла предупредить, что не приеду. Меня заполнило чувство стыда.
        - Прости. Я у подруги. Всё со мной хорошо.
        - Угу, - ответил Гущин, по его голосу я поняла, что он обижен и мне не верит. Совсем не верит. - Я еду домой. Чао.
        Он повесил трубку, а я была готова разреветься. Ну что я за дура! Променяла такого человека на гея с маньячными замашками, деспота в рабочей среде! Как я могла согласиться ехать с ним, когда меня дома ждал лучший друг?! А теперь я больше суток буду в обществе этого ненормального типа и всё из-за того, что с «горе-от-ума» пошла работать в его компанию. Тут я вспомнила, что не отправила «Эс-Эм-Эс» с отчетом. Я нашла высланный Кристиной номер, написала свой анализ про «ФинДира», и какая атмосфера на работе у Высоковского. Как только я закончила, вышел Миша из ванной, а во всем доме (почему-то?) выключился свет.
        - Сиди на месте, я найду свечи.
        Я услышала, как он ушел. Было очень темно и немного страшно: что если нас выследили и вырубили свет специально, чтобы отключить сигнализацию? Чуть погодя, пришел Михаил с двумя подсвечниками и прошел в спальню.
        - Заходи. Вот тебе один оставлю. Ложись спать.
        - А ты куда? - что за глупый вопрос? В другую комнату, конечно! Неужели ты думала, что гей останется с тобой?
        - Я - на диван. Здесь рядом, - показал он на диван в холле. Не знаю, что на меня нашло, то ли обида за всех женщин, то ли моя личная, но то, что мной пренебрегли - раздраконило меня просто жутко. Я там, понимаешь, с ума сходила, думая как ему отказать, а он из себя джентльмена корчит, или гея, не знаю кто он там!
        - А ну, иди сюда! - направила я на него пистолет. Он от неожиданности замер. - Хочешь оставить меня здесь одну, беззащитную? А сам сбежать при первой возможности?
        - Ты что? - он медленно поставил второй ночник и приподнял руки - Я оставлю дверь открытой…
        Точно, гей! Блин, а я…
        - Быстро ко мне в кровать! Что думаешь, я не понимаю, что сигнализация не работает, и в любой момент сюда могут залезть те самые уроды? Так пусть они первыми увидят тебя.
        Миша сел рядом на кровать.
        - Я так понял, мне в любом случае умирать, да? - Я молчала. Все замашки гея. Хорошо готовит, любит чистоту, хозяйственный и безразличный к женщинам. - Тогда какая разница от кого?
        - Залез под одеяло! - приказала я. Он хмуро выполнил, что я велела. - А теперь объясняю. Разница в том, что если они не залезут к нам в дом, то ты останешься жив.
        - Хорошо, я останусь живым потому, что сигнализация не от нашей линии подключена, и если бы она не работала, то на въезде в дачный поселок их бы задержали. Там охрана и видеонаблюдение установлено. Так что ночь нас ждет спокойная. А тебе, наверное, хочется завтра всем сказать, что ты с Высоковским спала, так?
        - Тебе лучше заткнуться. Если б ты не был геем, то я тебя к себе не положила бы.
        - Получается: ты либо наказываешь гея, либо перевоспитываешь.
        Я приставила к его голове дуло.
        - Еще слово, и ты до завтра не доживешь. Так и помрешь геем.
        Он смотрел на потолок.
        - Странные у вас выводы. То подозреваете, что от меня ходят беременными женщины, то в нетрадиционной ориентации…
        Я убрала от него дуло своего травматического пистолета и пристально посмотрела ему в глаза. Он не улыбался, как раньше. Ему не нравилось, что я его заставила со мной спать. Неужели я ему настолько противна? Сейчас он намекает, что всё - враньё. А что если и правда, всё - враньё? Или он импотент? Поэтому ему не хотелось со мной ложиться… Мне на мгновенье стало его жалко. И меня тянуло его поцеловать. Он словно почувствовал мои мысли и отвернулся. Все. Импотент он или нет, но он меня не хочет. Везде во всех его поступках был голый расчет, а не симпатия или ухаживание.
        Я не знаю, когда он уснул, и кто из нас первый встретил страну Морфея. Даже не помню, задули ли мы свечи, или они догорели дотла, но утром я проснулась от того, что на меня орали.
        Глава 7.1
        - Опаздываем, Вика! Вставай же!
        Я приоткрыла свои заплывшие щелочки, и сразу мне бросился в глаза его торс. Он застегивал ширинку, осталось застегнуть на пуговицы только белую рубашку.
        - Просыпайся. Одежда в ванной.
        Я вскочила и побежала в ванную. Одевались мы с ним, наверное, наперегонки. Одевшись, я вышла за сумкой, в которой была тушь и блеск для губ. Всю косметику я с собой не носила, а зря. Миша уже был на улице, на столе я увидела две чашки с кофе, от которых шёл пар. Когда он его успел сварить? Я еще красилась, когда он вбежал на кухню.
        - Всё, едем.
        - Я ещё не готова.
        - Вика, идём!
        - Так мы даже кофе не выпили!
        У меня еще теплилась надежда, что он мне разрешит попробовать сваренный для меня кофе.
        - Даю тебе две минуты, - он пошёл в спальню, а я, бросив красить ресницы, побежала пить его горячий напиток, который своим запахом так и пленял меня. Я сделала два глотка, и мой мозг включился. Так. Мы вчера так ничего и не решили. Почему он ни о чём не спрашивает меня? В смысле, не просит документы? Или он боится, что я действительно женю его на себе? Неужели это? Я вспомнила вчерашнюю ночь, и меня охватил жар. Блин! Я же своего главного директора заставила с собой спать под дулом пистолета! Надо как-то ситуацию исправлять. Я встала, чтобы пойти и достать документы, которые я спрятала в бочке, и отдать их законному владельцу, как из спальни вышел Миша с папкой в руках.
        - Едем, - он уже был обут и, открыв входную дверь, ждал, пока я натяну на ноги ботинки. Честное слово, в этот момент я чувствовала себя клушей. Как говорят в народе, чем быстрее торопишься - тем медленнее получается. Кое-как заклеила липучки и, почти на согнутых коленях, рванула к бочке, но заорала от боли в руке.
        - В машину! Мы опаздываем!
        Я согнулась и плача сказала:
        - Но я же хотела тебе дать…
        - Успеем.
        Он меня почти затолкал в красную глянцевую машину. Сразу было видно, что это маленькая дамская машина. В ней витал запах дорогих французских духов, и было очень чисто, словно её использовали только один раз, когда обрызгивали духами.
        У меня навернулись слёзы на глазах. Я делала всё, чтобы не показать свою слабость. Кому я поверила? Деспоту, гею, импотенту! Сам не в силах разобраться в своей ориентации и срывает свою злобу на простых подчиненных. Идиот, сам вправил руку, теперь от злости вывернул!
        Миша включил радио и нервно барабанил на руле, когда мы встали в пробке. Было видно, что он хочет выругаться, но молчит. Прервало наше напряженное молчание: «А я люблю тебя Сергей! Чмоки, чмоки, чмоки! Я - как Кайли Миноги»… Я быстро здоровой рукой взяла трубку.
        - Да!
        - Доброе утро!
        Я даже видела, как улыбается «ФинДир» через трубку.
        - Смеешься?
        - Вика, а почему у тебя настроение как у девушки с ранним климаксом?
        - Что?! Да пошёл ты к чёрту!
        Я от злости даже выронила мобильник в ноги, но мне сразу стало легче. Только сейчас я заметила, как на меня задумчиво смотрит Михаил.
        - Что?!!
        - Ты извини. Я ни разу в жизни не позволял себе опаздывать на работу. Никогда не опаздывал. Сегодня проспал. Тебе придётся смириться, что с утра у нас работа, а потом, после работы - всё остальное.
        Рука ныла, и я не могла сообразить, вот сейчас он - про что?
        Пробка сдвинулась с места, и мы медленно, но поехали. Рука не давала мне о себе забыть. И когда мы приехали к офису, то мой лоб покрылся капельками пота, а учитывая, что накрашены были только ресницы - я, наверное, была похожа на приведение или зомби. Миша, прежде чем выйти из машины, вызвал охрану. А я даже не знаю, ждали ли нас те люди, что за нами охотились или нет. В лифте он, наконец, обратил на меня внимание.
        - Что с тобой?
        - От тебя тошнит, - если он еще что-нибудь у меня спросит, то я сейчас разревусь, что совсем некстати. Наконец он увидел, что я в одной руке держу большую сумку и пакет с платьем, а другая прижата к груди в странном положении.
        - Понятно, - он нажал кнопку этажа, где находился медкабинет. Когда мы вышли, он меня почти за шкирку завел к медсестре. И что вы думаете? Она опять сидела на корточках под столом и переобувалась.
        - Опять её нет на рабочем месте, - очень тихо сказал Высоковский.
        - Я здесь! - пискнула медсестра и вынырнула из-за стола, вся красная. - А вы за каплями?
        Медсестра заглядывала ему в глаза, и мучавший меня вчера червячок был готов уже вырваться наружу. «Мы поздороваться зашли!», - хотела я сказать язвенным тоном, но получился еле понятный стон. Миша посадил меня на кушетку и обратился к медсестре, которая сама была готова свалиться в обморок от одного его взгляда.
        - Вы когда-нибудь вправляли суставы рук?
        - Да, на практике, - и она заморгала глазами. Я сразу поняла, что она вправляет кисти рук так же хорошо - как я знаю вьетнамский.
        - Не будет она мне вправлять руку!
        - Почему? - удивился Высоковский.
        - А ты посмотри на неё! Когда у неё была там практика? Она не сможет!
        - Вика! - Миша вдохнул и, наклонившись ко мне, тихо сказал. - Может, перестанешь капризничать?
        - Это не каприз! - Мне казалось, что у меня скрипели зубы. Я взглянула на медсестру, та сама чуть не плакала в полуобморочном состоянии. - Я не доверю ей свою руку, - продолжила я.
        - Михаил Владимирович, лучше ей уступить. У неё проблемы с сердцем. Ей нервничать нельзя. Я вчера её на больничный послала, назначила эхограмму сделать.
        - Правда?
        - Она преувеличивает, - я была готова её убить. Какое право имеет она выдавать ему мои личные проблемы?
        Миша сам сел на корточки передо мной и стал ощупывать руку. Я опять не знала, куда себя дать. Он словно забыл, что спешит, стал снова внимательным, выражение лица его было сочувствующим. Руку он быстро вправил и приказал бинт подать. Медсестра, все ещё с красным лицом, носилась, как угорелая.
        В лифте я подумала, что есть в нём всё-таки что-то человеческое. После облегчения от ноющей боли в руке, я даже почувствовала к нему лёгкую благодарность, пусть даже он сам мне её и вывернул… Но к несчастью в этот момент зазвонил его мобильник.
        - Привет.
        Он улыбался.
        - Спасибо, ты меня выручила. С меня шоколадка, - он даже весь расцвёл! - Хорошо, билет в Италию. Ты Барсика накормила?
        Он опять засмеялся. Меня так и тянуло дать ему под дых. Вчера со мной в кровати корчил недовольную рожу, а теперь с какой-то девушкой при мне заигрывает. «Он с кем-то живет!», - осенило меня. Вот почему он вчера не приставал ко мне. Он не гей, не импотент, а нормальный, порядочный мужчина…
        - Зая, будь добра, пригони моего коня к «Амиго».
        - Да, ты правильно поняла, - он отключил связь.
        «Он с байкершей живет!», - дошло до меня. Не знаю, от чего, но мне сразу стало плохо. Будто свет в моих мозгах выключили. И катастрофически не хватало воздуха, я даже не помню, как я вышла из лифта, и почему я шла следом за Высоковским…
        - Вика, иди в свой кабинет.
        Почему его голос был похож на оглушающую трубу, которая взрывает мозг? Я остановилась и поняла, что дошла за ним до его кабинета.
        - Имей в виду, за опоздание тебя оштрафуют, - очень сухо сказал он и скрылся за дверями. Нет! Нет в нём ничего человеческого! Не дам я ему ни одной бумажки! Я побрела на свое рабочее место.
        Глава 7.2
        Начальника не было на месте, поэтому я могла себе позволить расслабиться за чашкой кофе, поднять давление и подумать. Во-первых, я должна проникнуть в кабинет Высоковского, найти тайник, открыть его и узнать - что ищет финансовый директор. Во-вторых, я иду с Высоковским на фуршет, есть платье, но нет, ни туфлей, ни украшений, ни косметики. Я не знаю, во сколько фуршет, поэтому не могу к нему вовремя подготовиться. В-третьих, я сегодня дома ночую одна. Это ужасно. Я боюсь. Может всё-таки к Кристине приехать? Она не хочет быть замешенной. А я могу хвост к ней привести. Нет. Лучше в гостиницу. Придется снять денег с карты, а потом, с зарплаты опять положить. Но со штрафами вряд ли я здесь хоть что-то заработаю. Да еще и катаюсь на такси. Может комнату снять? Я стала искать в Раменском комнатушку, чтобы остановиться на ночь. Даже нашла два варианта, и услышала до боли знакомую песню: «А я люблю тебя Сергей! Чмоки, чмоки, чмоки…».
        - Да.
        - Вика, я серьезно. Я знаю, кто хочет убить тебя, - это был «финансовый». - Ты готова к сотрудничеству?
        - И в чем заключается мое сотрудничество с тобой? Возьмешь меня на работу мыть твой кабинет?
        - Вика, - лучше бы я не знала, как он может ехидно улыбаться! - Ты умная детка…
        - Я - не детка. И обладаю информацией, кто убил Павла!
        - Кто тебе сказал? - похоже, у него ком в горле застрял. Он не знает, что я - та самая Вика, что работает на отца Высоковских. - Ну, это не имеет значение. Зато я знаю, кто хочет убить тебя.
        - И что? Мне, думаешь, будет от этого легче?
        - Снайпер ваш - косоглазый, а те, что охотятся за мной… Вообще их трудно убийцами назвать. Жила до сегодняшнего дня - и ещё проживу», - ответила я.
        - Не проживёшь, дура! Ты ничего не знаешь. И даже не знаешь, что мне и им надо!
        - И не хочу знать!
        Я отсоединилась.
        Правда, у Михаила крутой брат. Пусть он во всем разбирается. Когда-нибудь я отдам ему все бумаги. Только придумаю, как нас с Машей обезопасить. Надо было ещё отправить «Эс-Эм-Эс» нашему детективу с отчётом, что я не уверена, что Павла убил Михаил, и аргументировать - почему. Впрочем, все мои доказательства были основаны на поведенческом психоанализе. Он даже документы у меня не выбивает, а почему? Потому, что он порядочный. Он боится, что я его захочу женить на себе, а он живет с Заей! Вот и думает, что делать. Со мной ходит на фуршет, потому что боится, что заберут меня охотники за документами, а не потому, что я слух пустила, что мы скоро женимся. Ему нужны документы, нужно, чтобы они не попали в руки убийцам брата. Вот он и таскается за мной, и терпит меня. Грёбаные документы! Ну что же мне так обидно! Я была готова биться головой об стенку. На душе было так горько, что я налила себе ещё чашку сладкого кофе.
        Начальник так и не появился. А я разгребала почту и бумаги, пока в дверях не нарисовался очаровательный образ Алины.
        - Вика, я слышала ты идёшь с Михаилом на фуршет? - не поздоровавшись, начала она.
        - Вроде того, - неохотно ответила я.
        - И прямо во вчерашнем? - выпалила Алина и опомнилась. - Извини. Я знаю, что ты у Михаила ночевала. Ты даже не переоделась.
        Я не стала с ней объясняться и оправдываться, а просто протянула ей пакет с платьем, чтобы насытить ее любопытство.
        - Из-за тебя Миша первый раз опоздал, - смеялась она, рассматривая золотое платье. - Он даже подобрел. Ух, ты! «Габана»!
        Да уж, подобрел.
        - А туфли, какие у тебя?
        - Никаких нет туфлей, - честно, она мне уже надоела. Мне захотелось даже её вытолкнуть из кабинета. Но она не замечала моё состояние.
        - Так это здорово! Викусик, собирайся. Сейчас пойдем в центр и подберем тебе туфли и украшения на больную руку. Кстати, про руку. Это вы в игры играли, да? - смеясь, шепнула она мне в ухо. - Осторожнее, Вика.
        Если бы не ее обаяние, то я бы ее прибила папкой-регистратором.
        По дороге в торговый центр выяснилось, что в три мы должны уже отъехать. Поэтому, пока обеденный перерыв, мы должны успеть купить туфли, накраситься и причесаться. Меня всю дорогу беспокоило, что придется тратить деньги Высоковского. Я не ведаю цен в крутых бутиках и понятия не имею, сколько стоит макияж в салоне, а также вечерняя прическа. Но Алина хитро сказала мне, когда я хотела расплатиться за туфли.
        - Не смей, - остановила она меня. - Это за счёт фирмы. Ты идёшь туда по делам организации, так пусть она и расплачивается. - И Алина стала оформлять бумаги.
        В итоге, всё равно за все заплатил Высоковский. На рабочее место я пришла в вечернем макияже и с красивой прической на голове. Руку мне перебинтовала Алина так, чтобы повязку закрывал широкий браслет. И помогла мне переодеться. Я тешила себя надеждой пробраться в кабинет Михаила, но видела, что на месте секретарши кто-то сидит. Мне казалось, что она на обед вовсе не ходит. Как она выглядела, я так и не поняла. Но любопытство меня раздирало. Просто я очень боялась, что попадусь в рабочее время Высоковскому на глаза, и он меня еще раз штрафанёт. А найти причину, чтобы заглянуть к нему в кабинет, я не могла. Не было ее. Она отсутствовала. Сказать, что я тебе Пашины банковские карточки принесла, я не хотела. Не хочу их отдавать. Не заслужил пока. Да и выговор он мог сделать, мол, принесла бы после рабочего дня. Почему вчера не отдала? Нет, не пойдёт. А больше причин нет.
        Без десяти три в дверях появился Высоковский. Он уже был одет в шоколадный костюм. Он ненадолго остановил на мне взгляд и мягко сказал:
        - Я рад, что ты готова, идём, - он пропустил меня.
        Я взяла большую сумку и вышла. Вот про дамскую сумочку то я забыла! Придётся эту махину оставлять в машине.
        - Я прав, ты в этом платье красавица, - сказал он мне у лифта. В его светлых глазах опять заблестели две искорки, и мне казалось, что он смеётся. Только не понятно, для меня или надо мной.
        - Всего ничего: пять килограмм косметики, платье от «Дольче Габана», и на волосах литр лака. Любая будет красавицей.
        Мы вошли в лифт вместе с усатым дядькой, который так шмыгал носом, что я все думала: «Да когда же он чихнёт!». Он вышел на пятом этаже, а мы поехали вниз. Я подошла ближе к Михаилу и сказала:
        - Предупреждаю, я вести себя культурно не умею! Тебе краснеть.
        Он беззвучно засмеялся.
        - Что?!
        - Я знаю, - ответил он.
        Вот нахал!
        В этот раз из здания мы пошли в гараж с охраной и сели не в красную машину, а в здоровый чёрный джип.
        - Ты мне вчера не ответил. Что ты думаешь делать со мной, когда я отдам тебе документы?
        - Ты меня вчера об этом спрашивала.
        У Миши явно было хорошее настроение. Он так изумительно улыбался, что мне даже захотелось ему его испортить.
        - Тогда - тем более… Ты же понял, о чём я говорила. Меня преследуют, в меня стреляют, мне звонят и угрожают. Пока документы у меня и ты со мной. А как я тебе их отдам…
        - Пока мы не поймаем убийцу Паши, я буду рядом, - он медленно выруливал из гаража. Я даже подумала, как он после такого мелкого «байка» может вести такую махину? - Тебя ЭТО волновало? - продолжил он.
        Даже не знаю, - подумала я, но сказала совсем другое:
        - А потом?
        - Не знаю. Предлагал же поехать к оракулу.
        Он опять смеётся! Да что он за человек!
        - Что, так трудно ответить? - меня он уже просто бесил. Вот что он такой довольный? - Я понимаю, что тебе чихать на все сплетни с высокой колокольни. И сейчас ты взял меня с собой только из-за того, что боишься, что они меня убьют раньше, чем я тебе всё отдам.
        - Не так, - он быстро посмотрел на меня и повернулся к дороге.
        - А как?
        - Подумай.
        - Да я и так уже думаю о тебе день и ночь!
        Я заметила, как он сдерживает смех, но улыбается, и только сейчас я поняла, ЧТО сказала!
        - Не смешно.
        - Кому - как…
        Фуршет, оказывается, был в большом ресторане господина Бонцева. Там даже сделали выставку фотографий какого-то владимирского фотохудожника. И зала было два. Народа было много, и все такие красивые, как в кино или на кинофестивале. К дверям ресторана мы с Высоковским шли под руку. В этот момент я действительно почувствовала себя его девушкой. За двадцать четыре года своего существования, к своему стыду, я не ходила ни с одним парнем под руку! В дверных стеклах я увидела наше отражение. Бог мой! Мы и, правда, как герои из киноромана. А я такая красивая! Лжец он! Мне платье его матери безумно идёт, хотя оно и великовато на размер. Но это к лучшему. В обтяжку мне было бы намного хуже, я очень худая. Золотое платье в пол, впереди большой разрез. Форма платья под греческий стиль, на спине вырез. Прическа аккуратно уложена. Несколько тонких локонов свисало, придавая естественный вид волосам. Я выглядела на сто процентов может быть впервые в моей жизни, не хуже Маши, или кого-либо из звёзд.
        В холле нас встретила его мама в компании мне совсем незнакомых людей, которые с любопытством нас разглядывали. Мы поздоровались.
        - Это Виктория, - представил меня Миша. Всего-то Виктория! Я же так и думала, для него я - всего Виктория! Как он только не сказал - коллега!
        - Милая девушка, - осматривала меня его мама, которая была одета шикарно и выглядела лет на тридцать с маленьким хвостиком. На поминках она старше смотрелась.
        - Марина Рубинова, моя мама. - Представил мне её Высоковский. - Вадим Жильцов, Светлана Зайцева, Олег Баринов…
        Он мне перечислял всех людей, окружающих его мать, но я их вряд ли всех запомнила. И даже не пыталась, ведь это моя первая и последняя вечеринка с Высоковским.
        - Я оставлю вас.
        И Миша, бросив меня на произвол новой компании, преспокойно ушел к неизвестным мне мужчинам.
        - А нам говорили, что у Миши любовница - малолетка, - съязвила Света. - Не слышала разве? - увидев мое глупое выражения лица, спросила она.
        Опять новая сплетня!
        - Что ты, Светочка, Миша не станет встречаться с ребёнком.
        - Марина, ты идеализируешь его. - Света показала приторно-белые зубки и, сказав мне, - не завидую я тебе, - ушла в толпу.
        - Не обращай внимания, - сказал мне Игорь и побежал за девушкой.
        - Я привыкла, - сказала я.
        - У тебя хороший вкус, - заметила Марина Рубинова. - Очень нарядное платье.
        Вот не знаю, то ли она хотела сменить тему и так неудачно перевела разговор, то ли специально хотела показать, что поняла, из какого гардеробчика я одолжила этот наряд… Но настроение она мне подпортила. Если бы не грим, то я, наверное, покраснела бы до корней волос. По крайней мере, я себя так чувствовала.
        - Я посмотрю выставку, - сказала я, пытаясь скорее вырваться из их компании.
        Нет, его маманя - та ещё штучка! Паша своей мимикой был на неё очень похож. Уверена, останься я там ещё хоть на минуту, она бы сказала что-нибудь в этом роде: «Моё платье безупречно будет смотреться даже на лягушке!». Впечатление у меня о ней такое сложилось. Хотя возможно - это всё мои страхи и комплексы. Всё это из-за того, что почти неделю я ношу чужую одежду и живу двойной жизнью. Своей, и придуманной Вики. Точнее, Вики-агента, которая внедрился в компанию Высоковских.
        Глава 7.3
        Я стояла и смотрела на фотографии природы России. Мой взгляд остановился на заросшем садике, в котором едва было видно крышу заброшенного дома. Мне эта фотография живо напомнила дом моей умершей бабушки.
        Как давно я не видела её дом! Родители предлагали его отремонтировать и мне в нём жить. Они же очень хотели, чтобы я замуж вышла и осталась жить в деревне. Но мне скучно и тоскливо жить на природе, где существует только огород, скотина во дворе и пара магазинов. Сейчас я жила: завод, дом, завод, дом. Здесь люди совсем другие, и ритм жизни другой, понимание жизни другое. Вот даже взять деревенского человека и предложить ему подарить йоркширского терьера. Он его увидит и скажет: «Да зачем он мне. Это чёрте знает что! И не собака и не кошка!». А скажешь ему, что эту породу необходимо мыть, стричь, чесать, зимой одевать, то деревенский человек ответит: «Не нужен мне этот геморрой! Это собака. Собака должна жить в будке во дворе. Есть помои, хлеб, кости. Сидеть на цепи. А это… для богатых!». Конечно, в Московской области, кто живёт в своих домах, уже давно заводят себе собак и кошек (да и других зверушек - тоже). Но в Воронежской области (не подростки), а просто обычные жители - они не привыкли к таким питомцам. У них есть о ком заботиться. И если они заводят породистых собак, то это охотничьи и
сторожевые, такие как «борзые» и «алабаи». И вид у этих собак совсем не такой, какой может выглядеть породистая собака, проживающая в квартире…
        Впрочем, если уж меня охватила тоска по деревне и по родителям, то - как отдам Высоковскому документы, поеду и навещу родителей, и бабушкину могилу, и её домик. Не хочу, чтобы он так же зарос, как дом на фото.
        Так я, рассматривая фотографии, дошла до выхода, а услышав знакомый голос - обернулась. На крыльце стоял Миша. А с ним стояла девушка лет четырнадцати-пятнадцати во всем чёрном, похожая на рокершу. Причёска у нее была негритянская, вся в косичках. Она заметила, что я на неё смотрю, и указала на меня Высоковскому. Миша обернулся и открыл мне дверь, приглашая меня на крыльцо. Делать нечего. Я вышла.
        - Это она? - спросила его девушка, смачно жуя жвачку.
        Миша утвердительно кивнул головой. Девчонка оценивающе разглядывала.
        - Я её другой представляла. Ну, сойдет. - Толкнула она его с силой в плечо. - Я - Зая. - Наконец представилась она. - Соседка его.
        - Вика. Секретарша его отца.
        - Владимира Львовича, - дополнил Высоковский.
        - А я и думаю, как?! Когда успела?! - засмеялась девчонка. - Ну, я погнала. А то Лондон меня заждался.
        Девушка хлопнула по руке Михаила и побежала за угол. Я не понимала, зачем меня Михаил познакомил с ней?! Показать что его Зае пятнадцать лет?!
        - Это Зина. Младшая дочь друга моего отца. Она байкерша. Мы вместе участвуем в парадах и гонках. А так же, она выручает меня. Вчера забрала мой «Хаммер», брошенный у ресторана. Сейчас пригнала его обратно.
        - Только в вечернем платье вряд ли я на нём поеду, - подумала я вслух и осеклась, но поздно.
        Он опять беззвучно захохотал.
        - А ты хочешь со мной поехать?!
        Он уже утверждал, а не спрашивал меня.
        - Ты сам сказал, что пока я не найдут убийцу, ты будешь со мной!
        Я уже отчаивалась выкрутиться. Ну, правда, с чего я взяла, что он хотел меня провожать домой?
        - Я могу отправить тебя с охраной.
        Он открыл дверь ресторана.
        Там я почувствовала, что замерзла. Что же это такое? Я не хочу ехать с охраной. Ещё дня три назад, мне было бы всё равно с кем ехать, да лучше бы и одной. А сейчас я не хочу ехать ни с кем, кроме него. Впрочем, я могу ему сказать, что не доверяю и его охране. Да и куда он на «байке» собрался? Какую жизнь он ведет?
        - Миша, у тебя такая красотка! А у неё есть работа?
        Кто же это за спиной? Высоковский опять засмеялся.
        - Есть. Она уже у нас работает.
        - Где? Я хочу, чтобы ты её ко мне перевел.
        Я не могла вспомнить, кому же этот голос принадлежал, и обернулась, чтобы поздороваться.
        - Виктория? Это она?! Что за…
        Это был Владимир Львович. Он уже грозил нам пальцем, пока Миша громко смеялся.
        - Ты видишь, эта девушка уже у тебя. И даже в твоём вкусе.
        Вот сейчас мне было впервые приятно. Это был самый честный комплимент. Мы с Мишей ещё над ним посмеялись. Я даже почувствовала себя его старой подругой со школьных времен. Потом все пошли к столам брать закуски, и Рубинова читала свой подростковый стих.
        Зачем ты любишь не меня,
        Ведь верность я тебе храню?
        Ты любишь девушку свою,
        А я всё равно тебя люблю.
        Ты ходишь к ней по вечерам,
        Ей душу отдаешь свою…
        А я всё жду и жду тебя
        И никогда не разлюблю.
        Читала она это таким проникновенным, бархатным, нежным голосом, что многие пустили слезу, и я тоже чуть не расплакалась. Впервые, когда я слышала стихи про безответную любовь, то не вспомнила об однокласснике, который уже женился и дочку растил, и так и не ответил мне ни на одно письмо или записку. В этот раз я умирала от ревности, думая про Мишу: «Куда же намылился этот белобрысый байкер?». Что у него может быть такое срочное, что он мою жизнь поручил охранникам? Или теперь он меня боится? Боится, что я его опять заставлю с собой спать? Но я же к нему не приставала! Ничего ведь не было… Блин! Что я наделала?! Что он теперь обо мне думает? Что я ненормальная и истеричка. И правильно думает!
        Съев два салатика в розеточках и рулетик, я поняла, что мне душно в их компании, и поэтому пошла снова смотреть фотографии. В зале я была одна, было чуть прохладно. На крыльце стояла Светлана с дамой бальзаковского возраста, они говорили о Высоковских. У меня же сложилось мнение, что на фуршетах есть две темы: курс валют и… Высоковские.
        - Не думаю, что он справится с такой компанией. С Ефимовым и с Гордеевым ему никогда не поладить. Не восстановит он её, и придется Высоковскому компанию нам продать. - Говорила Света о компании, как я поняла. А потом, завидев меня, перевела тему. - Ты видела, какую он дешёвку сегодня привёл?! Еще хлеще, чем прошлый раз!
        - Это ты про Мишу? - не поняла дама.
        - А про кого же? Алинка всем трезвонит про свадьбу. - Света дико засмеялась. Я прекрасно понимала, что и смех был адресован в мой адрес. - Какая свадьба. Он свою молокососку даже сюда притащил! Педофилия не лечится! Сколько лет этой тощей вешалке?
        - Лет двадцать, - ответила дама, которая не видела, что я стою в холе, замерев у картины.
        - Да ну! Пластика, подтяжки, грим… итого, лет тридцать пять или сорок! Уверена, что даже не целуются! У него на эту старухи не встанет!
        Я сглотнула. Нет ни пластики, ни подтяжек… Ну не сорок же! Я повернулась к Свете и смотрела на неё. Пусть говорит мне в глаза, уже точно зная, что я всё слышу.
        - Миша ни с кем не встречается. Потому что так хочет…
        - Вот я и говорю, не встречается он с ней! Ты видела её выражение лица? Тухлые огурцы смотрят и то приятнее! - закатывалась от смеха Света.
        Мое терпение подходило к концу, и я тихо отчеканила.
        - У огурцов нет лица. Они не могут смотреть.
        Я хотела еще добавить: «Биологию учить надо!», - но почувствовала на своем плече теплую руку. И обернулась. Миша стоял и, чуть улыбаясь, смотрел на меня. Он не успел мне ничего сказать. Я сама повисла на нём и жарко поцеловала. Света уже ничего не говорила. Думаю, она выронила сигарету изо рта. Сколько мы стояли и целовались - я не знаю. Только потом я услышала знакомую английскую мелодию семидесятых годов, и теперь все повалили в этот холл танцевать. И я с Высоковским, конечно, стала танцевать. Я покраснела, когда вспомнила, что набросилась на него. Он, вероятно, даже не знал, что про нас говорили такое. Да ему, как всегда, плевать, что про него говорят. Но мою внешность сравнить с тухлым огурцом - это уж слишком! Сердце колотилось в четыре раза быстрее ритма музыки.
        - Извини, - сказала я очень тихо.
        - Ты о чём?
        Самодовольная улыбка, напомнила мне Павла. Неужели ему понравилось, что я его поцеловала? Нет, не так. Что я с ним долго целовалась. Если бы не понравилось - то не целовался бы. Логично. Не педофил он, и не гей.
        - Я набросилась на тебя, - еле выдавила я.
        - У меня со Светой свои счёты. Ты ей не понравилась, я правильно понял?
        Я остановилась. Так, значит, он всё слышал и целовался со мной ей назло! Я его отшвырнула и пошла на улицу. Мне хотелось его прямо при всех убить, заорать… Но я не могла доставить такого удовольствия Светлане. Только из-за неё я его не ударила, а просто оттолкнула. На улице я вспомнила, что сумка с деньгами осталась в машине Высоковского. Я подошла к ней и дернула за ручку. Закрыта. В машине сработала сигнализация. Может, догадается выйти и отпустить меня? Я отошла к стенке и услышала шлепок, на уровне моей головы отскочила штукатурка.
        Опять стреляли? Я отошла от стены и осмотрелась. Миша шёл с пистолетом в руках?!
        Глава 7.4
        Он поднял руку, направляя ее на меня. «Теперь точно убьёт!», - промелькнуло у меня в голове. Я сняла туфли и побежала в метро, благо оно было рядом. Там в переходе я забилась между палатками. Я увидела, как Высоковский сначала пробежал мимо, потом прошел обратно с задумчивым видом. У меня же слёзы полились градом. После того, как мой одноклассник женился, я себе не позволяла плакать ни из-за одного парня, а тут меня пробило. Я понимала, что у меня с ним никогда ничего не будет, да и не может быть. Мы из очень разных социальных кругов. Как такое могло случиться, что бы женщина пылала страстью к своему убийце? Я утёрла слезы, твердо решив, что я сама убью в себе свою страсть. Только вот загвоздка: мой травматический пистолет остался лежать на кровати Высоковского между нашими подушками. Сумка и барсетка с банковскими картами и моим телефоном - в машине. А я одна, в вечернем платье, без денег - среди Москвы.
        Подумав, я решила выйти из другого выхода, так как в метро я не могла пройти, а идти обратно - боялась. Я хотела поймать такси и вышла на дорогу. Передо мной сразу остановилась машина. Я открыла дверь и чуть не упала. Это была дама с банкета. Та, с кем разговаривала Светлана.
        - Присаживайся!
        Вид у нее был вполне доброжелательный, и я подумала, что в моем положении - это и есть выход. Я села в машину и посмотрела на неё. Она улыбалась, но не смеялась.
        - Сбежала от принца? Ты Зайцеву не слушай, она специально портит личную жизнь Мише. И надо сказать, с самой школы!
        - Неразделенная любовь?
        - Это не любовь, а дурь, - дама хитро улыбнулась и спросила: - Выпить хочешь?
        Я утвердительно махнула головой.
        - Тогда поехали!
        - А вас как зовут? - все же спросила я.
        - Любовь Петровна, к вашим услугам! А ты Виктория, новая невеста Михаила Высоковского.
        - С выражением лица, как у тухлого огурца. И что меня заставило связаться с педофилом? - зачем-то сказала я.
        - Прости старуху, я не знала, что ты всё слышала.
        - А в чём разница, слышала я или нет? Разве в обществе принято высмеивать только заочно, как в церкви отпевать отдельных покойников?
        Дама засмеялась.
        - Ты такая юморная! Ты понравилась мне. Я с тобой согласна, мы поступили очень некрасиво. Но в какой-то степени, в обществе сложились обычаи: первое - в глаза льстить и шире улыбаться, чтобы никто не заметил, что ты завидуешь, второе - за глаза поливать всем, что скопилось на сердце, а обычно это то, из чего состоит человек. Ну, ты понимаешь меня.
        - Мужчины в этом отношении лучше. Если они и подсмеиваются, то по-доброму.
        - Скажем, не все мужчины такие. Но, в основном - это так.
        Мы подъехали к ночному клубу. Когда вошли, я поняла, что ЭТО - сатанинская душиловка. В помещении орали «клубные», стоял едкий запах дыма сигарет и кальяна. Я не знаю, что во мне сработало: то ли это моя «сердечная недостаточность», то ли в помещении действительно не курящему человеку очень тяжело. Но выпить мне хотелось. Даже, если я начну куролесить, то мне абсолютно плевать. Убьют меня, то документы он не найдёт. Под «он», я имею в виду Высоковского. Найдёт их садовник весной, когда его обкрадут до ниточки. А в спальне, даже если и Маша найдёт - то года через полтора, когда решит, что Инночка взрослая, чтобы в этот кухонный набор играть. Вообще, пьяной умирать легче, ведь пьяным - море по колено! «Влюбленным - море по колено!», - исправила себя я. Влюбленным. Ой, от чего же мне так плохо?
        - Сюда садись. Здесь тише.
        Любовь Петровна подвела меня к столику за ширмой. В этом помещении было, правда, тише и не так накурено. Скоро она вернулась с официантом, у которого был полный поднос с выпивкой и закуской. Когда официант разлил мартини и оставил нас одних, то Любовь Петровна сказала:
        - За приятное знакомство!
        Я сразу всё выпила, что было в рюмке, надеясь, что мне станет легче. Но легче не стало, мне не хватало воздуха, пока Любовь Петровна не предложила мне бокал с водой.
        - Не пила, что ли, никогда?
        - Не-а… - махала я головой, допивая до дна воду.
        - Вот тебя как приспичило! Тогда закусывай, а то быстро упадешь, с кем я пить буду?
        Мы закусили и ещё налили мартини. Любовь Петровна сказала:
        - Я надеюсь, ты не поверила Светке? Во всю эту чушь, что она несла…
        - Нет, - успокоила я её. - Я ничему и никому не верю. Я даже себе не верю. Потому, что оно меня не слушается. - Постучала я по сердцу. - И живёт по своим законам. - О-о! Меня понесло, но я уже не могла остановиться. - Я не понимаю его, то он меня целует, то не хочет со мной спать! То меня спасает, то в меня стреляет. Да что ему надо?! Я же сказала, что всё ему отдам! Я не подозреваю его. Или как сказать? Не подозревала вчера. А… Сейчас не знаю…
        Я опять выпила, и жареный сыр целиком засунула себе в рот. Любовь Петровна повторила всё, что сделала я, и показала указательным пальцем - продолжай.
        - Я была готова ему отдаться, а он… Он гей!
        Я заревела.
        - Не гей он! Маринка увидела, что сын мой к нему переехал после ссоры с женой, и выгнала. Ей сволочи, типа Светочки Зайцевой, сказали, что за Алёшенькой охотится киллер. Маринка задурила, и довела себя до больницы. А Светочка пустила слух, что Алёша и Миша - геи. Что, мол, Маринке из-за этого плохо стало. Зайцева не знает, что Марина сестра мне, а Алёша сын, то бишь, Миша - племянник мой любимый. А я ей и не говорю. Зато знать буду, что она ещё придумает. Интересно ведь, правда? - подмигнула она мне и налила ещё мартини в фужер.
        - Вы и есть мама майора Петрова?
        Даже странно, что мой мозг еще работал.
        - Подполковника Петрова! Вот за сынишку и выпьем!
        - Хорошая вы мама!
        - А то!
        Я не помню, что я ей ещё рассказала и как очутилась в такси, но опомнилась, когда стояла, как в старые добрые времена, у дверей коммуналки и думала, куда я дела ключи, и где моя сумка? Дверь передо мной сама открылась, и я уставилась на двух красивых девушек, которые были похожи на модели.
        - Простите… Я тут ключи забыла… Да и не помню где…
        - Вика, ты?!
        - Сереж, а откуда у неё ключи от твоей квартиры?
        - Сережа! - крикнула радостно я, когда его увидела. - А кто они?
        - Э… э… Девочки, вы идите, я вам завтра всё расскажу. А ты где так наклюкалась?
        Похоже, это он спрашивал у меня. Он буквально затащил меня в свою комнатушку, в которой я ни разу до этого момента не была.
        - Я в свою комнату пойду! - хотела вырваться я.
        - Вика, ты здесь давно не живёшь! Ты живёшь у Маши! Забыла?
        Я смутно помнила, что да - знаю Машу. Но вот после этого - моя память даёт сбой. Я помню, что обиделась на Гущина до слёз. Хотела уйти от него, а он не пускал. Поил насильно чаем. И всё - яма. Точнее - сон.
        Глава 7.1
        - Опаздываем, Вика! Вставай же!
        Я приоткрыла свои заплывшие щелочки, и сразу мне бросился в глаза его торс. Он застегивал ширинку, осталось застегнуть на пуговицы только белую рубашку.
        - Просыпайся. Одежда в ванной.
        Я вскочила и побежала в ванную. Одевались мы с ним, наверное, наперегонки. Одевшись, я вышла за сумкой, в которой была тушь и блеск для губ. Всю косметику я с собой не носила, а зря. Миша уже был на улице, на столе я увидела две чашки с кофе, от которых шёл пар. Когда он его успел сварить? Я еще красилась, когда он вбежал на кухню.
        - Всё, едем.
        - Я ещё не готова.
        - Вика, идём!
        - Так мы даже кофе не выпили!
        У меня еще теплилась надежда, что он мне разрешит попробовать сваренный для меня кофе.
        - Даю тебе две минуты, - он пошёл в спальню, а я, бросив красить ресницы, побежала пить его горячий напиток, который своим запахом так и пленял меня. Я сделала два глотка, и мой мозг включился. Так. Мы вчера так ничего и не решили. Почему он ни о чём не спрашивает меня? В смысле, не просит документы? Или он боится, что я действительно женю его на себе? Неужели это? Я вспомнила вчерашнюю ночь, и меня охватил жар. Блин! Я же своего главного директора заставила с собой спать под дулом пистолета! Надо как-то ситуацию исправлять. Я встала, чтобы пойти и достать документы, которые я спрятала в бочке, и отдать их законному владельцу, как из спальни вышел Миша с папкой в руках.
        - Едем, - он уже был обут и, открыв входную дверь, ждал, пока я натяну на ноги ботинки. Честное слово, в этот момент я чувствовала себя клушей. Как говорят в народе, чем быстрее торопишься - тем медленнее получается. Кое-как заклеила липучки и, почти на согнутых коленях, рванула к бочке, но заорала от боли в руке.
        - В машину! Мы опаздываем!
        Я согнулась и плача сказала:
        - Но я же хотела тебе дать…
        - Успеем.
        Он меня почти затолкал в красную глянцевую машину. Сразу было видно, что это маленькая дамская машина. В ней витал запах дорогих французских духов, и было очень чисто, словно её использовали только один раз, когда обрызгивали духами.
        У меня навернулись слёзы на глазах. Я делала всё, чтобы не показать свою слабость. Кому я поверила? Деспоту, гею, импотенту! Сам не в силах разобраться в своей ориентации и срывает свою злобу на простых подчиненных. Идиот, сам вправил руку, теперь от злости вывернул!
        Миша включил радио и нервно барабанил на руле, когда мы встали в пробке. Было видно, что он хочет выругаться, но молчит. Прервало наше напряженное молчание: «А я люблю тебя Сергей! Чмоки, чмоки, чмоки! Я - как Кайли Миноги»… Я быстро здоровой рукой взяла трубку.
        - Да!
        - Доброе утро!
        Я даже видела, как улыбается «ФинДир» через трубку.
        - Смеешься?
        - Вика, а почему у тебя настроение как у девушки с ранним климаксом?
        - Что?! Да пошёл ты к чёрту!
        Я от злости даже выронила мобильник в ноги, но мне сразу стало легче. Только сейчас я заметила, как на меня задумчиво смотрит Михаил.
        - Что?!!
        - Ты извини. Я ни разу в жизни не позволял себе опаздывать на работу. Никогда не опаздывал. Сегодня проспал. Тебе придётся смириться, что с утра у нас работа, а потом, после работы - всё остальное.
        Рука ныла, и я не могла сообразить, вот сейчас он - про что?
        Пробка сдвинулась с места, и мы медленно, но поехали. Рука не давала мне о себе забыть. И когда мы приехали к офису, то мой лоб покрылся капельками пота, а учитывая, что накрашены были только ресницы - я, наверное, была похожа на приведение или зомби. Миша, прежде чем выйти из машины, вызвал охрану. А я даже не знаю, ждали ли нас те люди, что за нами охотились или нет. В лифте он, наконец, обратил на меня внимание.
        - Что с тобой?
        - От тебя тошнит, - если он еще что-нибудь у меня спросит, то я сейчас разревусь, что совсем некстати. Наконец он увидел, что я в одной руке держу большую сумку и пакет с платьем, а другая прижата к груди в странном положении.
        - Понятно, - он нажал кнопку этажа, где находился медкабинет. Когда мы вышли, он меня почти за шкирку завел к медсестре. И что вы думаете? Она опять сидела на корточках под столом и переобувалась.
        - Опять её нет на рабочем месте, - очень тихо сказал Высоковский.
        - Я здесь! - пискнула медсестра и вынырнула из-за стола, вся красная. - А вы за каплями?
        Медсестра заглядывала ему в глаза, и мучавший меня вчера червячок был готов уже вырваться наружу. «Мы поздороваться зашли!», - хотела я сказать язвенным тоном, но получился еле понятный стон. Миша посадил меня на кушетку и обратился к медсестре, которая сама была готова свалиться в обморок от одного его взгляда.
        - Вы когда-нибудь вправляли суставы рук?
        - Да, на практике, - и она заморгала глазами. Я сразу поняла, что она вправляет кисти рук так же хорошо - как я знаю вьетнамский.
        - Не будет она мне вправлять руку!
        - Почему? - удивился Высоковский.
        - А ты посмотри на неё! Когда у неё была там практика? Она не сможет!
        - Вика! - Миша вдохнул и, наклонившись ко мне, тихо сказал. - Может, перестанешь капризничать?
        - Это не каприз! - Мне казалось, что у меня скрипели зубы. Я взглянула на медсестру, та сама чуть не плакала в полуобморочном состоянии. - Я не доверю ей свою руку, - продолжила я.
        - Михаил Владимирович, лучше ей уступить. У неё проблемы с сердцем. Ей нервничать нельзя. Я вчера её на больничный послала, назначила эхограмму сделать.
        - Правда?
        - Она преувеличивает, - я была готова её убить. Какое право имеет она выдавать ему мои личные проблемы?
        Миша сам сел на корточки передо мной и стал ощупывать руку. Я опять не знала, куда себя дать. Он словно забыл, что спешит, стал снова внимательным, выражение лица его было сочувствующим. Руку он быстро вправил и приказал бинт подать. Медсестра, все ещё с красным лицом, носилась, как угорелая.
        В лифте я подумала, что есть в нём всё-таки что-то человеческое. После облегчения от ноющей боли в руке, я даже почувствовала к нему лёгкую благодарность, пусть даже он сам мне её и вывернул… Но к несчастью в этот момент зазвонил его мобильник.
        - Привет.
        Он улыбался.
        - Спасибо, ты меня выручила. С меня шоколадка, - он даже весь расцвёл! - Хорошо, билет в Италию. Ты Барсика накормила?
        Он опять засмеялся. Меня так и тянуло дать ему под дых. Вчера со мной в кровати корчил недовольную рожу, а теперь с какой-то девушкой при мне заигрывает. «Он с кем-то живет!», - осенило меня. Вот почему он вчера не приставал ко мне. Он не гей, не импотент, а нормальный, порядочный мужчина…
        - Зая, будь добра, пригони моего коня к «Амиго».
        - Да, ты правильно поняла, - он отключил связь.
        «Он с байкершей живет!», - дошло до меня. Не знаю, от чего, но мне сразу стало плохо. Будто свет в моих мозгах выключили. И катастрофически не хватало воздуха, я даже не помню, как я вышла из лифта, и почему я шла следом за Высоковским…
        - Вика, иди в свой кабинет.
        Почему его голос был похож на оглушающую трубу, которая взрывает мозг? Я остановилась и поняла, что дошла за ним до его кабинета.
        - Имей в виду, за опоздание тебя оштрафуют, - очень сухо сказал он и скрылся за дверями. Нет! Нет в нём ничего человеческого! Не дам я ему ни одной бумажки! Я побрела на свое рабочее место.
        Глава 7.2
        Начальника не было на месте, поэтому я могла себе позволить расслабиться за чашкой кофе, поднять давление и подумать. Во-первых, я должна проникнуть в кабинет Высоковского, найти тайник, открыть его и узнать - что ищет финансовый директор. Во-вторых, я иду с Высоковским на фуршет, есть платье, но нет, ни туфлей, ни украшений, ни косметики. Я не знаю, во сколько фуршет, поэтому не могу к нему вовремя подготовиться. В-третьих, я сегодня дома ночую одна. Это ужасно. Я боюсь. Может всё-таки к Кристине приехать? Она не хочет быть замешенной. А я могу хвост к ней привести. Нет. Лучше в гостиницу. Придется снять денег с карты, а потом, с зарплаты опять положить. Но со штрафами вряд ли я здесь хоть что-то заработаю. Да еще и катаюсь на такси. Может комнату снять? Я стала искать в Раменском комнатушку, чтобы остановиться на ночь. Даже нашла два варианта, и услышала до боли знакомую песню: «А я люблю тебя Сергей! Чмоки, чмоки, чмоки…».
        - Да.
        - Вика, я серьезно. Я знаю, кто хочет убить тебя, - это был «финансовый». - Ты готова к сотрудничеству?
        - И в чем заключается мое сотрудничество с тобой? Возьмешь меня на работу мыть твой кабинет?
        - Вика, - лучше бы я не знала, как он может ехидно улыбаться! - Ты умная детка…
        - Я - не детка. И обладаю информацией, кто убил Павла!
        - Кто тебе сказал? - похоже, у него ком в горле застрял. Он не знает, что я - та самая Вика, что работает на отца Высоковских. - Ну, это не имеет значение. Зато я знаю, кто хочет убить тебя.
        - И что? Мне, думаешь, будет от этого легче?
        - Снайпер ваш - косоглазый, а те, что охотятся за мной… Вообще их трудно убийцами назвать. Жила до сегодняшнего дня - и ещё проживу», - ответила я.
        - Не проживёшь, дура! Ты ничего не знаешь. И даже не знаешь, что мне и им надо!
        - И не хочу знать!
        Я отсоединилась.
        Правда, у Михаила крутой брат. Пусть он во всем разбирается. Когда-нибудь я отдам ему все бумаги. Только придумаю, как нас с Машей обезопасить. Надо было ещё отправить «Эс-Эм-Эс» нашему детективу с отчётом, что я не уверена, что Павла убил Михаил, и аргументировать - почему. Впрочем, все мои доказательства были основаны на поведенческом психоанализе. Он даже документы у меня не выбивает, а почему? Потому, что он порядочный. Он боится, что я его захочу женить на себе, а он живет с Заей! Вот и думает, что делать. Со мной ходит на фуршет, потому что боится, что заберут меня охотники за документами, а не потому, что я слух пустила, что мы скоро женимся. Ему нужны документы, нужно, чтобы они не попали в руки убийцам брата. Вот он и таскается за мной, и терпит меня. Грёбаные документы! Ну что же мне так обидно! Я была готова биться головой об стенку. На душе было так горько, что я налила себе ещё чашку сладкого кофе.
        Начальник так и не появился. А я разгребала почту и бумаги, пока в дверях не нарисовался очаровательный образ Алины.
        - Вика, я слышала ты идёшь с Михаилом на фуршет? - не поздоровавшись, начала она.
        - Вроде того, - неохотно ответила я.
        - И прямо во вчерашнем? - выпалила Алина и опомнилась. - Извини. Я знаю, что ты у Михаила ночевала. Ты даже не переоделась.
        Я не стала с ней объясняться и оправдываться, а просто протянула ей пакет с платьем, чтобы насытить ее любопытство.
        - Из-за тебя Миша первый раз опоздал, - смеялась она, рассматривая золотое платье. - Он даже подобрел. Ух, ты! «Габана»!
        Да уж, подобрел.
        - А туфли, какие у тебя?
        - Никаких нет туфлей, - честно, она мне уже надоела. Мне захотелось даже её вытолкнуть из кабинета. Но она не замечала моё состояние.
        - Так это здорово! Викусик, собирайся. Сейчас пойдем в центр и подберем тебе туфли и украшения на больную руку. Кстати, про руку. Это вы в игры играли, да? - смеясь, шепнула она мне в ухо. - Осторожнее, Вика.
        Если бы не ее обаяние, то я бы ее прибила папкой-регистратором.
        По дороге в торговый центр выяснилось, что в три мы должны уже отъехать. Поэтому, пока обеденный перерыв, мы должны успеть купить туфли, накраситься и причесаться. Меня всю дорогу беспокоило, что придется тратить деньги Высоковского. Я не ведаю цен в крутых бутиках и понятия не имею, сколько стоит макияж в салоне, а также вечерняя прическа. Но Алина хитро сказала мне, когда я хотела расплатиться за туфли.
        - Не смей, - остановила она меня. - Это за счёт фирмы. Ты идёшь туда по делам организации, так пусть она и расплачивается. - И Алина стала оформлять бумаги.
        В итоге, всё равно за все заплатил Высоковский. На рабочее место я пришла в вечернем макияже и с красивой прической на голове. Руку мне перебинтовала Алина так, чтобы повязку закрывал широкий браслет. И помогла мне переодеться. Я тешила себя надеждой пробраться в кабинет Михаила, но видела, что на месте секретарши кто-то сидит. Мне казалось, что она на обед вовсе не ходит. Как она выглядела, я так и не поняла. Но любопытство меня раздирало. Просто я очень боялась, что попадусь в рабочее время Высоковскому на глаза, и он меня еще раз штрафанёт. А найти причину, чтобы заглянуть к нему в кабинет, я не могла. Не было ее. Она отсутствовала. Сказать, что я тебе Пашины банковские карточки принесла, я не хотела. Не хочу их отдавать. Не заслужил пока. Да и выговор он мог сделать, мол, принесла бы после рабочего дня. Почему вчера не отдала? Нет, не пойдёт. А больше причин нет.
        Без десяти три в дверях появился Высоковский. Он уже был одет в шоколадный костюм. Он ненадолго остановил на мне взгляд и мягко сказал:
        - Я рад, что ты готова, идём, - он пропустил меня.
        Я взяла большую сумку и вышла. Вот про дамскую сумочку то я забыла! Придётся эту махину оставлять в машине.
        - Я прав, ты в этом платье красавица, - сказал он мне у лифта. В его светлых глазах опять заблестели две искорки, и мне казалось, что он смеётся. Только не понятно, для меня или надо мной.
        - Всего ничего: пять килограмм косметики, платье от «Дольче Габана», и на волосах литр лака. Любая будет красавицей.
        Мы вошли в лифт вместе с усатым дядькой, который так шмыгал носом, что я все думала: «Да когда же он чихнёт!». Он вышел на пятом этаже, а мы поехали вниз. Я подошла ближе к Михаилу и сказала:
        - Предупреждаю, я вести себя культурно не умею! Тебе краснеть.
        Он беззвучно засмеялся.
        - Что?!
        - Я знаю, - ответил он.
        Вот нахал!
        В этот раз из здания мы пошли в гараж с охраной и сели не в красную машину, а в здоровый чёрный джип.
        - Ты мне вчера не ответил. Что ты думаешь делать со мной, когда я отдам тебе документы?
        - Ты меня вчера об этом спрашивала.
        У Миши явно было хорошее настроение. Он так изумительно улыбался, что мне даже захотелось ему его испортить.
        - Тогда - тем более… Ты же понял, о чём я говорила. Меня преследуют, в меня стреляют, мне звонят и угрожают. Пока документы у меня и ты со мной. А как я тебе их отдам…
        - Пока мы не поймаем убийцу Паши, я буду рядом, - он медленно выруливал из гаража. Я даже подумала, как он после такого мелкого «байка» может вести такую махину? - Тебя ЭТО волновало? - продолжил он.
        Даже не знаю, - подумала я, но сказала совсем другое:
        - А потом?
        - Не знаю. Предлагал же поехать к оракулу.
        Он опять смеётся! Да что он за человек!
        - Что, так трудно ответить? - меня он уже просто бесил. Вот что он такой довольный? - Я понимаю, что тебе чихать на все сплетни с высокой колокольни. И сейчас ты взял меня с собой только из-за того, что боишься, что они меня убьют раньше, чем я тебе всё отдам.
        - Не так, - он быстро посмотрел на меня и повернулся к дороге.
        - А как?
        - Подумай.
        - Да я и так уже думаю о тебе день и ночь!
        Я заметила, как он сдерживает смех, но улыбается, и только сейчас я поняла, ЧТО сказала!
        - Не смешно.
        - Кому - как…
        Глава 7.3
        Фуршет, оказывается, был в большом ресторане господина Бонцева. Там даже сделали выставку фотографий какого-то владимирского фотохудожника. И зала было два. Народа было много, и все такие красивые, как в кино или на кинофестивале. К дверям ресторана мы с Высоковским шли под руку. В этот момент я действительно почувствовала себя его девушкой. За двадцать четыре года своего существования, к своему стыду, я не ходила ни с одним парнем под руку! В дверных стеклах я увидела наше отражение. Бог мой! Мы и, правда, как герои из киноромана. А я такая красивая! Лжец он! Мне платье его матери безумно идёт, хотя оно и великовато на размер. Но это к лучшему. В обтяжку мне было бы намного хуже, я очень худая. Золотое платье в пол, впереди большой разрез. Форма платья под греческий стиль, на спине вырез. Прическа аккуратно уложена. Несколько тонких локонов свисало, придавая естественный вид волосам. Я выглядела на сто процентов может быть впервые в моей жизни, не хуже Маши, или кого-либо из звёзд.
        В холле нас встретила его мама в компании мне совсем незнакомых людей, которые с любопытством нас разглядывали. Мы поздоровались.
        - Это Виктория, - представил меня Миша. Всего-то Виктория! Я же так и думала, для него я - всего Виктория! Как он только не сказал - коллега!
        - Милая девушка, - осматривала меня его мама, которая была одета шикарно и выглядела лет на тридцать с маленьким хвостиком. На поминках она старше смотрелась.
        - Марина Рубинова, моя мама. - Представил мне её Высоковский. - Вадим Жильцов, Светлана Зайцева, Олег Баринов…
        Он мне перечислял всех людей, окружающих его мать, но я их вряд ли всех запомнила. И даже не пыталась, ведь это моя первая и последняя вечеринка с Высоковским.
        - Я оставлю вас.
        И Миша, бросив меня на произвол новой компании, преспокойно ушел к неизвестным мне мужчинам.
        - А нам говорили, что у Миши любовница - малолетка, - съязвила Света. - Не слышала разве? - увидев мое глупое выражения лица, спросила она.
        Опять новая сплетня!
        - Что ты, Светочка, Миша не станет встречаться с ребёнком.
        - Марина, ты идеализируешь его. - Света показала приторно-белые зубки и, сказав мне, - не завидую я тебе, - ушла в толпу.
        - Не обращай внимания, - сказал мне Игорь и побежал за девушкой.
        - Я привыкла, - сказала я.
        - У тебя хороший вкус, - заметила Марина Рубинова. - Очень нарядное платье.
        Вот не знаю, то ли она хотела сменить тему и так неудачно перевела разговор, то ли специально хотела показать, что поняла, из какого гардеробчика я одолжила этот наряд… Но настроение она мне подпортила. Если бы не грим, то я, наверное, покраснела бы до корней волос. По крайней мере, я себя так чувствовала.
        - Я посмотрю выставку, - сказала я, пытаясь скорее вырваться из их компании.
        Нет, его маманя - та ещё штучка! Паша своей мимикой был на неё очень похож. Уверена, останься я там ещё хоть на минуту, она бы сказала что-нибудь в этом роде: «Моё платье безупречно будет смотреться даже на лягушке!». Впечатление у меня о ней такое сложилось. Хотя возможно - это всё мои страхи и комплексы. Всё это из-за того, что почти неделю я ношу чужую одежду и живу двойной жизнью. Своей, и придуманной Вики. Точнее, Вики-агента, которая внедрился в компанию Высоковских.
        Я стояла и смотрела на фотографии природы России. Мой взгляд остановился на заросшем садике, в котором едва было видно крышу заброшенного дома. Мне эта фотография живо напомнила дом моей умершей бабушки.
        Как давно я не видела её дом! Родители предлагали его отремонтировать и мне в нём жить. Они же очень хотели, чтобы я замуж вышла и осталась жить в деревне. Но мне скучно и тоскливо жить на природе, где существует только огород, скотина во дворе и пара магазинов. Сейчас я жила: завод, дом, завод, дом. Здесь люди совсем другие, и ритм жизни другой, понимание жизни другое. Вот даже взять деревенского человека и предложить ему подарить йоркширского терьера. Он его увидит и скажет: «Да зачем он мне. Это чёрте знает что! И не собака и не кошка!». А скажешь ему, что эту породу необходимо мыть, стричь, чесать, зимой одевать, то деревенский человек ответит: «Не нужен мне этот геморрой! Это собака. Собака должна жить в будке во дворе. Есть помои, хлеб, кости. Сидеть на цепи. А это… для богатых!». Конечно, в Московской области, кто живёт в своих домах, уже давно заводят себе собак и кошек (да и других зверушек - тоже). Но в Воронежской области (не подростки), а просто обычные жители - они не привыкли к таким питомцам. У них есть о ком заботиться. И если они заводят породистых собак, то это охотничьи и
сторожевые, такие как «борзые» и «алабаи». И вид у этих собак совсем не такой, какой может выглядеть породистая собака, проживающая в квартире…
        Впрочем, если уж меня охватила тоска по деревне и по родителям, то - как отдам Высоковскому документы, поеду и навещу родителей, и бабушкину могилу, и её домик. Не хочу, чтобы он так же зарос, как дом на фото.
        Так я, рассматривая фотографии, дошла до выхода, а услышав знакомый голос - обернулась. На крыльце стоял Миша. А с ним стояла девушка лет четырнадцати-пятнадцати во всем чёрном, похожая на рокершу. Причёска у нее была негритянская, вся в косичках. Она заметила, что я на неё смотрю, и указала на меня Высоковскому. Миша обернулся и открыл мне дверь, приглашая меня на крыльцо. Делать нечего. Я вышла.
        - Это она? - спросила его девушка, смачно жуя жвачку.
        Миша утвердительно кивнул головой. Девчонка оценивающе разглядывала.
        - Я её другой представляла. Ну, сойдет. - Толкнула она его с силой в плечо. - Я - Зая. - Наконец представилась она. - Соседка его.
        - Вика. Секретарша его отца.
        - Владимира Львовича, - дополнил Высоковский.
        - А я и думаю, как?! Когда успела?! - засмеялась девчонка. - Ну, я погнала. А то Лондон меня заждался.
        Девушка хлопнула по руке Михаила и побежала за угол. Я не понимала, зачем меня Михаил познакомил с ней?! Показать что его Зае пятнадцать лет?!
        - Это Зина. Младшая дочь друга моего отца. Она байкерша. Мы вместе участвуем в парадах и гонках. А так же, она выручает меня. Вчера забрала мой «Хаммер», брошенный у ресторана. Сейчас пригнала его обратно.
        - Только в вечернем платье вряд ли я на нём поеду, - подумала я вслух и осеклась, но поздно.
        Он опять беззвучно захохотал.
        - А ты хочешь со мной поехать?!
        Он уже утверждал, а не спрашивал меня.
        - Ты сам сказал, что пока я не найдут убийцу, ты будешь со мной!
        Я уже отчаивалась выкрутиться. Ну, правда, с чего я взяла, что он хотел меня провожать домой?
        - Я могу отправить тебя с охраной.
        Он открыл дверь ресторана.
        Там я почувствовала, что замерзла. Что же это такое? Я не хочу ехать с охраной. Ещё дня три назад, мне было бы всё равно с кем ехать, да лучше бы и одной. А сейчас я не хочу ехать ни с кем, кроме него. Впрочем, я могу ему сказать, что не доверяю и его охране. Да и куда он на «байке» собрался? Какую жизнь он ведет?
        - Миша, у тебя такая красотка! А у неё есть работа?
        Кто же это за спиной? Высоковский опять засмеялся.
        - Есть. Она уже у нас работает.
        - Где? Я хочу, чтобы ты её ко мне перевел.
        Я не могла вспомнить, кому же этот голос принадлежал, и обернулась, чтобы поздороваться.
        - Виктория? Это она?! Что за…
        Это был Владимир Львович. Он уже грозил нам пальцем, пока Миша громко смеялся.
        - Ты видишь, эта девушка уже у тебя. И даже в твоём вкусе.
        Глава 7.4
        Вот сейчас мне было впервые приятно. Это был самый честный комплимент. Мы с Мишей ещё над ним посмеялись. Я даже почувствовала себя его старой подругой со школьных времен. Потом все пошли к столам брать закуски, и Рубинова читала свой подростковый стих.
        Зачем ты любишь не меня,
        Ведь верность я тебе храню?
        Ты любишь девушку свою,
        А я всё равно тебя люблю.
        Ты ходишь к ней по вечерам,
        Ей душу отдаешь свою…
        А я всё жду и жду тебя
        И никогда не разлюблю.
        Читала она это таким проникновенным, бархатным, нежным голосом, что многие пустили слезу, и я тоже чуть не расплакалась. Впервые, когда я слышала стихи про безответную любовь, то не вспомнила об однокласснике, который уже женился и дочку растил, и так и не ответил мне ни на одно письмо или записку. В этот раз я умирала от ревности, думая про Мишу: «Куда же намылился этот белобрысый байкер?». Что у него может быть такое срочное, что он мою жизнь поручил охранникам? Или теперь он меня боится? Боится, что я его опять заставлю с собой спать? Но я же к нему не приставала! Ничего ведь не было… Блин! Что я наделала?! Что он теперь обо мне думает? Что я ненормальная и истеричка. И правильно думает!
        Съев два салатика в розеточках и рулетик, я поняла, что мне душно в их компании, и поэтому пошла снова смотреть фотографии. В зале я была одна, было чуть прохладно. На крыльце стояла Светлана с дамой бальзаковского возраста, они говорили о Высоковских. У меня же сложилось мнение, что на фуршетах есть две темы: курс валют и… Высоковские.
        - Не думаю, что он справится с такой компанией. С Ефимовым и с Гордеевым ему никогда не поладить. Не восстановит он её, и придется Высоковскому компанию нам продать. - Говорила Света о компании, как я поняла. А потом, завидев меня, перевела тему. - Ты видела, какую он дешёвку сегодня привёл?! Еще хлеще, чем прошлый раз!
        - Это ты про Мишу? - не поняла дама.
        - А про кого же? Алинка всем трезвонит про свадьбу. - Света дико засмеялась. Я прекрасно понимала, что и смех был адресован в мой адрес. - Какая свадьба. Он свою молокососку даже сюда притащил! Педофилия не лечится! Сколько лет этой тощей вешалке?
        - Лет двадцать, - ответила дама, которая не видела, что я стою в холе, замерев у картины.
        - Да ну! Пластика, подтяжки, грим… итого, лет тридцать пять или сорок! Уверена, что даже не целуются! У него на эту старухи не встанет!
        Я сглотнула. Нет ни пластики, ни подтяжек… Ну не сорок же! Я повернулась к Свете и смотрела на неё. Пусть говорит мне в глаза, уже точно зная, что я всё слышу.
        - Миша ни с кем не встречается. Потому что так хочет…
        - Вот я и говорю, не встречается он с ней! Ты видела её выражение лица? Тухлые огурцы смотрят и то приятнее! - закатывалась от смеха Света.
        Мое терпение подходило к концу, и я тихо отчеканила.
        - У огурцов нет лица. Они не могут смотреть.
        Я хотела еще добавить: «Биологию учить надо!», - но почувствовала на своем плече теплую руку. И обернулась. Миша стоял и, чуть улыбаясь, смотрел на меня. Он не успел мне ничего сказать. Я сама повисла на нём и жарко поцеловала. Света уже ничего не говорила. Думаю, она выронила сигарету изо рта. Сколько мы стояли и целовались - я не знаю. Только потом я услышала знакомую английскую мелодию семидесятых годов, и теперь все повалили в этот холл танцевать. И я с Высоковским, конечно, стала танцевать. Я покраснела, когда вспомнила, что набросилась на него. Он, вероятно, даже не знал, что про нас говорили такое. Да ему, как всегда, плевать, что про него говорят. Но мою внешность сравнить с тухлым огурцом - это уж слишком! Сердце колотилось в четыре раза быстрее ритма музыки.
        - Извини, - сказала я очень тихо.
        - Ты о чём?
        Самодовольная улыбка, напомнила мне Павла. Неужели ему понравилось, что я его поцеловала? Нет, не так. Что я с ним долго целовалась. Если бы не понравилось - то не целовался бы. Логично. Не педофил он, и не гей.
        - Я набросилась на тебя, - еле выдавила я.
        - У меня со Светой свои счёты. Ты ей не понравилась, я правильно понял?
        Я остановилась. Так, значит, он всё слышал и целовался со мной ей назло! Я его отшвырнула и пошла на улицу. Мне хотелось его прямо при всех убить, заорать… Но я не могла доставить такого удовольствия Светлане. Только из-за неё я его не ударила, а просто оттолкнула. На улице я вспомнила, что сумка с деньгами осталась в машине Высоковского. Я подошла к ней и дернула за ручку. Закрыта. В машине сработала сигнализация. Может, догадается выйти и отпустить меня? Я отошла к стенке и услышала шлепок, на уровне моей головы отскочила штукатурка.
        Опять стреляли? Я отошла от стены и осмотрелась. Миша шёл с пистолетом в руках?!
        Он поднял руку, направляя ее на меня.
        Глава 7.5
        «Теперь точно убьёт!», - промелькнуло у меня в голове. Я сняла туфли и побежала в метро, благо оно было рядом. Там в переходе я забилась между палатками. Я увидела, как Высоковский сначала пробежал мимо, потом прошел обратно с задумчивым видом. У меня же слёзы полились градом. После того, как мой одноклассник женился, я себе не позволяла плакать ни из-за одного парня, а тут меня пробило. Я понимала, что у меня с ним никогда ничего не будет, да и не может быть. Мы из очень разных социальных кругов. Как такое могло случиться, что бы женщина пылала страстью к своему убийце? Я утёрла слезы, твердо решив, что я сама убью в себе свою страсть. Только вот загвоздка: мой травматический пистолет остался лежать на кровати Высоковского между нашими подушками. Сумка и барсетка с банковскими картами и моим телефоном - в машине. А я одна, в вечернем платье, без денег - среди Москвы.
        Подумав, я решила выйти из другого выхода, так как в метро я не могла пройти, а идти обратно - боялась. Я хотела поймать такси и вышла на дорогу. Передо мной сразу остановилась машина. Я открыла дверь и чуть не упала. Это была дама с банкета. Та, с кем разговаривала Светлана.
        - Присаживайся!
        Вид у нее был вполне доброжелательный, и я подумала, что в моем положении - это и есть выход. Я села в машину и посмотрела на неё. Она улыбалась, но не смеялась.
        - Сбежала от принца? Ты Зайцеву не слушай, она специально портит личную жизнь Мише. И надо сказать, с самой школы!
        - Неразделенная любовь?
        - Это не любовь, а дурь, - дама хитро улыбнулась и спросила: - Выпить хочешь?
        Я утвердительно махнула головой.
        - Тогда поехали!
        - А вас как зовут? - все же спросила я.
        - Любовь Петровна, к вашим услугам! А ты Виктория, новая невеста Михаила Высоковского.
        - С выражением лица, как у тухлого огурца. И что меня заставило связаться с педофилом? - зачем-то сказала я.
        - Прости старуху, я не знала, что ты всё слышала.
        - А в чём разница, слышала я или нет? Разве в обществе принято высмеивать только заочно, как в церкви отпевать отдельных покойников?
        Дама засмеялась.
        - Ты такая юморная! Ты понравилась мне. Я с тобой согласна, мы поступили очень некрасиво. Но в какой-то степени, в обществе сложились обычаи: первое - в глаза льстить и шире улыбаться, чтобы никто не заметил, что ты завидуешь, второе - за глаза поливать всем, что скопилось на сердце, а обычно это то, из чего состоит человек. Ну, ты понимаешь меня.
        - Мужчины в этом отношении лучше. Если они и подсмеиваются, то по-доброму.
        - Скажем, не все мужчины такие. Но, в основном - это так.
        Мы подъехали к ночному клубу. Когда вошли, я поняла, что ЭТО - сатанинская душиловка. В помещении орали «клубные», стоял едкий запах дыма сигарет и кальяна. Я не знаю, что во мне сработало: то ли это моя «сердечная недостаточность», то ли в помещении действительно не курящему человеку очень тяжело. Но выпить мне хотелось. Даже, если я начну куролесить, то мне абсолютно плевать. Убьют меня, то документы он не найдёт. Под «он», я имею в виду Высоковского. Найдёт их садовник весной, когда его обкрадут до ниточки. А в спальне, даже если и Маша найдёт - то года через полтора, когда решит, что Инночка взрослая, чтобы в этот кухонный набор играть. Вообще, пьяной умирать легче, ведь пьяным - море по колено! «Влюбленным - море по колено!», - исправила себя я. Влюбленным. Ой, от чего же мне так плохо?
        - Сюда садись. Здесь тише.
        Любовь Петровна подвела меня к столику за ширмой. В этом помещении было, правда, тише и не так накурено. Скоро она вернулась с официантом, у которого был полный поднос с выпивкой и закуской. Когда официант разлил мартини и оставил нас одних, то Любовь Петровна сказала:
        - За приятное знакомство!
        Я сразу всё выпила, что было в рюмке, надеясь, что мне станет легче. Но легче не стало, мне не хватало воздуха, пока Любовь Петровна не предложила мне бокал с водой.
        - Не пила, что ли, никогда?
        - Не-а… - махала я головой, допивая до дна воду.
        - Вот тебя как приспичило! Тогда закусывай, а то быстро упадешь, с кем я пить буду?
        Мы закусили и ещё налили мартини. Любовь Петровна сказала:
        - Я надеюсь, ты не поверила Светке? Во всю эту чушь, что она несла…
        - Нет, - успокоила я её. - Я ничему и никому не верю. Я даже себе не верю. Потому, что оно меня не слушается. - Постучала я по сердцу. - И живёт по своим законам. - О-о! Меня понесло, но я уже не могла остановиться. - Я не понимаю его, то он меня целует, то не хочет со мной спать! То меня спасает, то в меня стреляет. Да что ему надо?! Я же сказала, что всё ему отдам! Я не подозреваю его. Или как сказать? Не подозревала вчера. А… Сейчас не знаю…
        Я опять выпила, и жареный сыр целиком засунула себе в рот. Любовь Петровна повторила всё, что сделала я, и показала указательным пальцем - продолжай.
        - Я была готова ему отдаться, а он… Он гей!
        Я заревела.
        - Не гей он! Маринка увидела, что сын мой к нему переехал после ссоры с женой, и выгнала. Ей сволочи, типа Светочки Зайцевой, сказали, что за Алёшенькой охотится киллер. Маринка задурила, и довела себя до больницы. А Светочка пустила слух, что Алёша и Миша - геи. Что, мол, Маринке из-за этого плохо стало. Зайцева не знает, что Марина сестра мне, а Алёша сын, то бишь, Миша - племянник мой любимый. А я ей и не говорю. Зато знать буду, что она ещё придумает. Интересно ведь, правда? - подмигнула она мне и налила ещё мартини в фужер.
        - Вы и есть мама майора Петрова?
        Даже странно, что мой мозг еще работал.
        - Подполковника Петрова! Вот за сынишку и выпьем!
        - Хорошая вы мама!
        - А то!
        Я не помню, что я ей ещё рассказала и как очутилась в такси, но опомнилась, когда стояла, как в старые добрые времена, у дверей коммуналки и думала, куда я дела ключи, и где моя сумка? Дверь передо мной сама открылась, и я уставилась на двух красивых девушек, которые были похожи на модели.
        - Простите… Я тут ключи забыла… Да и не помню где…
        - Вика, ты?!
        - Сереж, а откуда у неё ключи от твоей квартиры?
        - Сережа! - крикнула радостно я, когда его увидела. - А кто они?
        - Э… э… Девочки, вы идите, я вам завтра всё расскажу. А ты где так наклюкалась?
        Похоже, это он спрашивал у меня. Он буквально затащил меня в свою комнатушку, в которой я ни разу до этого момента не была.
        - Я в свою комнату пойду! - хотела вырваться я.
        - Вика, ты здесь давно не живёшь! Ты живёшь у Маши! Забыла?
        Я смутно помнила, что да - знаю Машу. Но вот после этого - моя память даёт сбой. Я помню, что обиделась на Гущина до слёз. Хотела уйти от него, а он не пускал. Поил насильно чаем. И всё - яма. Точнее - сон.
        Глава 8.1
        Признаться честно, все случившееся за последнюю неделю мне казалось страшным сном. Я видела произошедшие моменты из своей жизни в смешанном порядке. Видела того, чего не было. Например, как я танцевала на столе, а потом прыгала в толпу ребят из параллельной группы в ПТУ. Потом, что я раздевалась при Гущине, приставала к нему, пока он не скрутил меня одеялом… Полный бред! Дальше мне снилась пустыня, которая была больше похожа на заброшенную помойку. Лето, знойное солнце. Мне очень жарко. Я иду в майке и в шортах. В руках моих пистолет, и я знаю, что за мной гонятся. А я не вижу, где на этой пустынной помойке можно спрятаться. Хоть в песок с загнивающим мусором зарывайся! Тут я слышу, как кто-то ко мне бежит, но от зноя и распылённого в воздухе песка я не вижу, кто это. Направляю на него пистолет и хочу выстрелить, но не решаюсь, пока не пойму, в кого я хочу выстрелить. Мне страшно, но и решиться убить неизвестного я не могу. Наконец фигура парня проясняется, и я понимаю - это Михаил Высоковский. Он улыбается, а я, радуясь, обнимаю его. Потом мы с ним повсюду слышим шаги и понимаем, что нас
окружили. Появляются фигуры мужчин, и я начинаю одного за другим «валить» их. У меня заканчиваются патроны, из нападавших остаются только трое, один из них стреляет в меня, но Миша успевает меня загородить своим телом и падает. Я понимаю, что его убили и хочу руками придушить того, кто это посмел сделать, но ребята рассыпаются в разные стороны, и я остаюсь над трупом Михаила одна. Понимаю, что для него сделать уже ничего не могу. Меня охватывает такое отчаяние, что я просыпаюсь от того, что реву в голос.
        - Вика, да что с тобой? Когда же ты проспишься? - услышала я сонный голос Гущина.
        Я привстала и хоть не могла поверить, что это был сон, ответила:
        - Его убили, а я поделать ничего не смогла.
        Да, голос точно принадлежал не мне. Я таким сиплым басом не говорю. Гущин отвернулся от ноутбука и спросил:
        - Кого - его?
        - Выс… Высоковского, - прошептала я. И стала вспоминать, где я и почему?
        - Так мы его уже давно похоронили. И хватит о нём убиваться. Пить хочешь?
        - Да. Но я про Мишу…
        - А! - Гущин хитро засмеялся и кинул мне бутылку минералки. - Это не справедливо, право! Ты же сама его хотела прикончить, а тут тебя опередили.
        Убить? Я немного стала припоминать фуршет. Да, я его сама поцеловала, а он мне сказал, что он целовался со мной назло Зайцевой. А потом в меня стреляли, и я увидела Михаила, как он направлял на меня пистолет. Потом… Потом Людмила или… Лидия? Нет. Любовь Петровна, мать подполковника Петрова. Я с ней напилась.
        - Не-е-ет! - простонала я.
        А Гущин засмеялся.
        - Неужели всё помнишь?
        - Нет! - Я упала на подушки. - А я что, на работу не пошла? - с болью в сердце подумала я вслух.
        - Сегодня суббота. Офисы не работают по выходным, - отозвался Гущин. - Ты дальше будешь спать или в ванну пойдёшь?
        - Можно я умру?
        После такого вопроса Сережа встал и подошёл ко мне.
        - Значит протрезвела. - Он сдернул с меня одеяло, и я увидела, что сижу в ядовито зеленой футболке. - Вика, если сама в ванну не пойдешь, то я тебя отнесу.
        - Ты офонарел!
        Я потянула одеяло на себя. Мне хотелось вспомнить, каким образом я оказалась в комнате у Гущина? А для этого мне надо ещё подремать.
        - Вика! А ты себя хотя бы видела? Ты думаешь, мне легко смотреть вот на такое?
        Сережа мне в руки сунул квадратное зеркало. Я машинально взглянула на себя и чуть не заорала от страха. На меня смотрел чёрт, ей-богу! Вся косметика была размазана по лицу. Причёска взбилась в подобие гнезда. Я мигом помчалась в ванную комнату. Гущин, посвистывая, поплелся за мной и постучался.
        - Вик, а Вик? А у меня была такая же реакция, когда ты набросилась на меня.
        - Я тебя не слышу.
        Я включила воду и думала: «Лучше не думать про то, что он говорит».
        - Вик, а ты всё-таки не отменила свое желание обнажиться передо мной?
        - Гущин, заткнись!
        - Если тебе сменная одежда не нужна - я тебя в комнате дождусь. Только скажи заранее, мне тоже раздеться? И еще, ты мою зубную щётку не бери. Пальцем рот почистишь.
        Я не стала дослушивать его бред и открыла дверь. Он стоял со сложенным новым комплектом белья, даже нераспакованым.
        - А одежда? - спросила я, и сердце сжалось.
        Вся моя одежда - это вечернее платье Рубиновой. Его-то мне совсем не хотелось надевать. Гущин снял с плеча свой спортивный костюм.
        - Футболка в пакете.
        Я вырвала вещи и захлопнула дверь. Мне было дико стыдно перед ним. Как он вообще меня с таким грязным лицом пустил на свою кровать?! Вот я бы даже на порог дома его не пустила. Нет, надо мне пересмотреть свои приоритеты. Если и выходить замуж, то только за Гущина. Только я терпеть не могу его едкие колкости!
        Из ванной я долго не решалась выйти. Я боялась показаться Гущину на глаза. И была абсолютно уверенна, что теперь я с больничного не появлюсь в цехе. Вот, как эта история с Высоковскими могла испортить мне всю жизнь?! Жила же я себе спокойно, ходила на смены… А теперь безработная, с похмелья, испортила свою репутацию приличной недотроги. Мама! Что я, правда, раздевалась перед ним?! И какого лешего я стала подозревать Михаила? Не моя эта работа, а полиции. С какой дури я согласилась идти работать в его компанию?!
        - Ты жива? - Гущин стучался в ванну.
        Я, молча, открыла дверь.
        - О, кей! - Серёжа выпустил меня. - Я кофе налил. Есть ты всё равно не будешь…
        - Буду, - пробубнила я.
        С чего он взял, будто я с утра есть не хочу?
        - Правда? Ты что вчера пила?
        - Мартини.
        - И пьяная в дрова?! - Гущин засмеялся, чуть со стула не упал. - А у тебя голова болит?
        - Нет. Но у тебя сейчас заболит.
        - Понял. - Серёжа достал хлеб и масло. - Угощайся!
        Я стала намазывать бутерброды и машинально посмотрела на часы, стрелки показывали половину одиннадцатого. Значит, не так много я спала.
        - Знаешь, а я ещё пункт в наш договор включу. Моя жена не должна пить спиртное, вообще ни грамма! Вика, тебе пить совсем нельзя! Ты понимаешь, совсем!
        - Извини, я не помню, как я оказалась у тебя…
        - Я могу предположить. Ты на автомате приехала на старый адрес, покуролесила. Зато мне приятно. А ты влюблена в меня оказывается!
        - Как?
        Я покраснела. Нет. Он прав, есть я не хочу.
        - Так! Ты замуж за меня выходишь! А вот! - Гущин достал с полки два листа с моими росписями во всех местах, где можно было мою подпись уместить. - Ты подписала договор. Я попросил поставить подпись на каждой бумажке, а ты их наставила везде, где можно.
        Я вздохнула. Ладно, хотя бы только это.
        - А потом… - Гущин замолчал. - Ладно, пропустим.
        Он меня жалеет, или это не смешно?
        - Что?
        Я пылала от стыда, как монашка на приёме у гинеколога.
        - Ничего. Пей.
        Он издевается?!
        - Что я наделала?!
        - Ну, скажем, ничего. Всё? Успокоилась?
        - Гущин! Что я наделала?
        - Я же сказал, ничего!
        - А что у тебя вид такой довольный? Я переспала с тобой, да?!
        Я встала из-за стола, готовая уйти под ледяной душ и там умереть навсегда. Но Гущин заржал.
        - Ты себя помнишь утром? Как я с такой буду спать? А ты что, правда решила, что переспала?
        Меня вот уже второй раз так окатили, не знаю чем… водой или помоями. Я стояла как зомби, а Гущин ржал. Действительно, с чего я взяла, что каждый парень со мной жаждет переспать? Первый за эту неделю мне дал это понять Павел Высоковский, за ним не отстал его брат, а теперь и Гущин. Зачем ему деревенщина, когда к нему толпой домой модели ходят?
        - Вы все такие уроды! - Я в Гущина запустила чашку с остатками от кофе. - Терпеть вас не могу! - Я запустила в него маслёнку.
        - Вика! - Гущин вскочил. - Ты ещё пьяная, что ли?!
        - В вас стрелять надо! - Гущин успел увернуться от тарелки из под ломтиков хлеба.
        - Опять!
        Я не поняла его «опять», но он меня поднял и насильно отнёс в свою комнату. Он бросил меня на кровать и гневно спросил:
        - Вика, что происходит? То ты сходишь с ума от мысли, что переспала со мной, то ты устраиваешь истерику, что нет! Хочешь - переспим. Я не против!
        - Иди к чёрту! Гущин, ты идиот!
        Я не знаю, плакала я или смеялась. А Серёжа взлохматил кудрявую чёлку и прошёлся по комнате, словно собираясь с мыслями.
        - Так. Переспать ты не хочешь, но была уверена, что мы переспали, так?
        - Нет!
        - Так! - перебил он меня. - Ты стояла как девочка, которая впервые увидела голого мальчика.
        - Дебил!
        - Похоже. Я понял! Эврика! Ты вчера жаловалась, что Высоковский - гей, что он не переспал с тобой!
        Нет! Не может быть! Неужели я ему это рассказала!
        - Это получается, ты думала, что любой парень, оказавшийся от тебя в пяти метрах, желает переспать с тобой, а на самом деле вышло всё не так, как ты ожидала. Один оказался геем, а другой - дебилом, что не воспользовался моментом!
        - Гущин, еще слово…
        Я держала в руках его электронный будильник. А Серёжа спокойно сказал:
        - Присядь. - И сам сел на край кровати. - Жаль, что я не пью… Ладно, начнём.
        Я села, злая сама на себя. Какая же я дура, безмозглая дура! С Гущиным надо было быть осторожнее, а я выдала даже то, о чем с парнями не говорят.
        - Вика, если тебя интересует, хочу я тебя или нет, то ответ положительный. Но это совсем не значит, что я буду спать с тобой, когда ты в пень пьяная. А потом я привык, когда девушка сама предлагает. Уламывать - не мой конек, сама знаешь. А про Высоковского я ничего не знаю! Хватит меня про него допрашивать, спроси его сама? Но есть догадка, логическая…
        - Ка… какая?
        Неужели я ночью его замучила вопросами про Высоковского? Я Гущина спрашивала, почему со мной не переспал Высоковский?! Вот блин, я и напилась!
        - Логическая. Надо быть самоубийцей, чтобы под дулом пистолета решить предложить тебе заняться сексом. Ты об этом не думала?
        Я засмеялась. Правда, почему я об этом не подумала?
        - Да и сразу тебе говорю, я - не гей! А теперь, мы едем в офис, или ты уже раздумала?
        - Куда?
        - К тебе на работу.
        - Зачем?
        - Сейф вскрывать.
        - Но шифр в сумке…
        Что?! Я ему всё рассказала?!
        - Да. Ты мне все рассказала. Шифр ты написала. Вот.
        Он мне протянул лист из блокнотика. Там был написаны цифры, и я могу поклясться, что они верные. Но как?! Я его помню, но смутно. Я не уверена, что по трезвому смогу его верно написать. За шифром были два сердца с буквами «С» и «М».
        - Это что? - спросила я Серёжу.
        - А я знаю?! Себя спроси. Так едем или нет?
        - А план у нас какой?
        Мне даже стало любопытно, что мы с ним придумали.
        - Ты, всё-таки ничего не помнишь. Через запасной ход проникнуть в офисы, у дежурного выкрасть ключ от кабинета Высоковского, туда пробраться, пока я заговариваю охрану, ты открываешь сейф, ну а дальше - вторая часть плана.
        - Какая?!
        - Вторая. И не очень хорошая.
        - Что за часть?
        - Мы едем к Высоковскому-младшему, ты отдаёшь ему документы, забираешь травматик и им же его убиваешь. Правда, я смысл не понял, зачем надо столько стараться и рисковать, если ты просто хотела убить его? Лучше я распечатаю ему «Анну Каренину», последнюю главу, а мы скажем Михаилу, что эти документы меняем на наши вещи. Сто пудов даю, он поверит и отдаст травматик!
        - Едем в офис. Но без второй части. Убивать я его не буду.
        Неужели я его уже простила? Нет-нет! Я что-нибудь с ним сделаю другое!
        - Ну, ты хотя бы его кофе облей! Меня же облила…
        Я Серёжку крепко обняла.
        - Спасибо! Ты настоящий друг.
        - Ну, с этим заявлением ещё поспорить можно.
        Гущин поднялся, снял с обезьянки бейсболку и кинул мне.
        - Держи! А кроссовки мои наденешь. А то будет странно, что парень на шпильках идёт.
        Глава 8.2
        Мы сели в такси и молча проехали полдороги. Потом я вспомнила, что Сергей прав: я совсем его не знаю, и решила наверстать упущенное.
        - Серёж, а зачем ты со мной нянчишься?
        Неудачное вышло начало разговора. Серёжа сделал хитрое лицо, приподняв одну бровь, ответил:
        - Есть выгода. Во-первых, моральное удовлетворение, благодетель, рай на земле…
        - После смерти.
        - Не будем о смерти.
        - Я серьёзно!
        - Это было, во-первых. А во-вторых, ты прикольная. Это тоже удовлетворение. Ну а третье - я журналист…
        - Гущин, я серьезно!
        Надоели его приколы!
        - Я тоже! И я - Серёжа. Ты меня только что назвала Серёжей. И я журналист. Мне интересно вести дело Высоковских, поэтому я с тобой еду.
        Я терпеть не могу, когда мне в глаза врут.
        - Да какой ты журналист, Гущин! Ты клоун с неразвившейся болезнью дауна!
        - Вот спасибо! И кто мне говорит? Девушка с психическими отклонениями из-за гормонального нарушения.
        - Что ты бормочешь?! - Я его толкнула в бок локтём. - Гущин, я серьёзно. Я хочу знать про тебя…
        - А зачем?
        Опять играет!
        - Затем! Почему ты по скайпу с девчонками общаешься, и кто те… - хотела сказать, выдры - девушки, что уходили от тебя?
        - Это допрос или ревность?
        - Нет, Гущин! У нас с тобой ничего не получится!
        Я отвернулась к окну, чтобы дать ему понять, что не хочу продолжать тему.
        - А-а! - протянул Серёжа и уже серьёзно продолжил. - Я действительно журналист РКН. Я на заводе работал по поручению нашего начальства. Через месяц мой срок заканчивается, и я на волю пойду. А девчонки - это мои подсобники по сбору информации. Те, что были вчера, модели, даже странно, что ты их помнишь. Они приходили фотографироваться.
        - Ночью.
        - Но ты же пришла ночью!
        - Я домой шла.
        - А пришла к парню.
        - Кто ночью фотографируется?
        - Они. Для эротического журнала.
        - А ты фотограф!
        Что я так злюсь, ну подумаешь, он девок привёл!
        - Да, я фотограф!
        - Хватит врать! Гущин, да неинтересно мне с кем ты… фотографируешься!
        - Ага.
        Гущин на меня смотрел так, словно я - пойманная стрекоза, и он думал, в какую из двух банок меня посадить.
        - Допустим. Начнём сначала. Я красивый молодой СВОБОДНЫЙ парень. И имею права на личную жизнь, ведь так, Вика?
        - Конечно.
        - Тогда зачем лишние вопросы? А девушки, правда, модели и я, правда, фотограф. Я фотограф с первого класса, и в этом не виноват. А так как я ещё и чертовски красив, то вокруг меня всегда вьются девушки-блондинки с модельной внешностью.
        - Ты себя переоцениваешь, - съязвила я.
        - Есть еще вопросы? - поинтересовался он.
        - Есть. Откуда у тебя новое нижнее бельё? Ты всегда про запас его покупаешь?
        - Это реквизит, для съёмок.
        - Да, я так и поняла.
        Мне стало грустно. Все мужчины одинаковые! Не выйду я замуж за Гущина!
        - Вика, а ты сама хороша! Динамила меня несколько дней, а потом вообще уехала ночевать к Высковскому! И там его, я скажу, неумело клеила, а мне потом об этом рассказала! В чём сейчас проблема?
        - Приехали! - крикнул таксист, и этим спас меня.
        Я и сама не могла понять, в чём вообще-то проблема. Ну, гуляет Гущин, водит блондинок к себе. У всех свои увлечения. Я, например, программы на компьютере врагам удаляю, а также их сейфы взламываю.
        Как и договаривались, Сергей пошел в центральный вход, а я на заднее крыльцо. На мое счастье у шлагбаума никого не оказалось. Кроссовки страшно были мне велики и неудобны, но я всё-таки добралась до двери, пробежав незаметно мимо курящих, и весело смеющихся охранников. Дверь, как и ожидалось, была открытой. Я проникла до лестничной клетки и, зная, что москвичи - практически все лентяи и ездят только на лифте, то я пошла на седьмой этаж пешком и, надо заметить, не ошиблась. На шестом этаже послышались голоса. Я узнала голос Ефимова, финансового директора, а второй принадлежал, не поняла кому. Я решила бежать в кабинет Высоковского. Залетела в его кабинет и, только захлопнув за собой дверь, поняла, что он был не заперт, а это значит - в нём кто-то есть, возможно, сам Высоковский! Я осмотрелась. Здесь сидит его секретарша. Стол был, как на ресепшне, вроде барной стойки. Послышались приближающиеся голоса. Куда же мне деваться? Я хотела дернуть ручку кабинета Михаила, но остановилась.
        Спрятавшись под стол секретарши, я чуть не закричала от удивления. Там, под этим же столом, сидел Михаил Высоковский.
        - Что? Что ты…
        Дверь открылась, а Миша прильнул к моим губам и поцеловал. Сердце предательски заколотилось. И как Ефимов его биение не услышал? А в моей голове было: «Опять! Опять, чтобы заткнуть мне рот, он выбрал тот же способ! У него на все проблемы одно решение».
        - Где он?!
        Это был голос Ефимова.
        - Я тебе говорил, что он даже слушать тебя не станет, - сказал неизвестный мужчина. - Надо принимать решение. Тимур зол на тебя.
        - И что? Кто-то Пашку завалил, а я тут причём? Давай сами сейф откроем.
        - Вдруг он вернется? А ты шифр достал?
        - Нет, но мы можем вызвать специалиста. А Мишка не вернется. Он психанул. Теперь интернет прочёсывать будет, искать другие каналы. Ну что, я вызываю?
        - Как знаешь.
        Мужчина вышел. А Ефимов взял трубку.
        - Ты номер «крота» помнишь? Что, что? Вызывай, давай. И дуй сюда. Куда, сюда? В главный! - Ефимов бросил трубку. - Чёрт, Пашка, кто тебя просил сбегать?! Смотри сколько проблем! Сейчас жив бы был…
        Мне было одновременно и смешно и жалко его. И я не могла понять: так он знает, кто убил Пашку?!
        У меня под столом уже ноги затекли, а от близкого присутствия моего объекта вожделения мне было очень душно, и я не знала, куда мне смотреть, только бы его не видеть. Зачем он под столом оказался - я поняла, а вот зачем ему надо меня выручать было… Ефимов не знает, что я - та самая Вика, а значит, даже если бы он меня и увидел, то я бы взяла конверт со стола секретарши и курьером назвалась, возможно, меня бы тогда выгнали. Вот и всё. Вскоре послышались шаги, и вошла секретарша Ефимова. Она направилась в кабинет директора.
        - Пусечка, ты расстроен? Ничего не получилось?
        От её голоса у меня скривилось лицо, и я молча её передразнила, совсем забыв про сидящего рядом Высоковского, который смотрел на меня и тихо смеялся.
        - Ты вызвала «крота»? - спросил секретаршу «пусечка».
        - Будет через час.
        Секретарша держалась молодцом. Я бы на её месте, побив такого начальника, с чистой совестью искала себе другое рабочее место. Ефимов прошёл в секретарскую комнату и на выходе из кабинета обратился к своей помощнице.
        - Здесь должна быть папка с последними договорами. Найди мне фирму ООО «Альбрус». Там два договора. Поняла?
        - Да.
        Секретарша пошла в нашу сторону. Я так и ждала, когда она нас заметит и заорёт громче сирены скорой помощи. Но она отвернулась от нас к шкафу. Финансовый директор вышел. А я до обморока боялась, что она нас вот-вот заметит. Интересно, Миша тоже боится, или нет? Это же его кабинет… Ему даже вопросы задавать никто не будет, что он здесь делает? И почему под столом?
        Взгляд мой упал на лицо Высоковского. Он, такой паршивец, смотрел под мизерную юбку секретарши Ефимова! Блин, но неужели им так интересно знать, какое носят их сотрудницы нижние белье?! Я не выдержала и руками насильно повернула его голову ко мне, показав кулак. Он засмеялся и покраснел. Мне казалось, эта секретарша будет рыться в папках целую вечность, и я скоро завою от того, что спина и ноги - в неудобном положении, а шевелиться нельзя. И вот эта «нерасторопа» вышла из кабинета, и мы сначала услышали уходящее цоканье её каблуков, а потом - как дверь кабинета финансового директора захлопнулась. Миша быстро вылез из-под стола, закрылся на замок и набрал чей-то номер.
        Глава 8.3
        - Василич, зови всех на пост. Пусть никого в здание не пускают. Даже по моему приказу от третьих лиц. И устрой проверку в кабинете нашего финансового. Да, и никого оттуда не выпускай, пока я не позвоню.
        Я удивлялась, неужели у него ничего не затекло, ведь он сидел под столом дольше меня. Миша прошел в свой кабинет, а я за ним еле ковыляла, прихрамывая на одну ногу.
        - Как ты меня узнал? И прошлый раз, когда я в парике была, и сейчас, когда я одета, как парень?
        Миша, снимая картину, обнажил сейф в стене и, не смотря в мою сторону, ответил:
        - По запаху.
        Он достал барсетку Павла и вытащил мой листочек, который лежал не в барсетке, а в моем кошельке!
        - Как, по запаху?
        Что он гонит? Миша, улыбаясь, мягко ответил:
        - От тебя за три версты пахнет дымком «Юбилейной». И от твоего журналиста тоже.
        Миша стал набирать код по порядку, а я за ним наблюдала. «Как дымком? Я только в первый день нашего знакомства не переодевалась и не мылась после смены… Да и Гущин был заядлый чистюля. У него даже спортивный костюм накрахмален!» Я себя обнюхала. Да нет же! Я на сменах почти неделю не была! Бред!
        У Миши так и не получилось открыть сейф, и он отошёл, задумавшись, к окну. Я сказала:
        - Это шифр. Значит, он набирается не полностью или слагается. Надо перепробовать варианты. Я забрала у него бумажку.
        - Давай для начала наберём первую букву и две первых цифры?
        - Там только восемь знаков. Я с утра пробовал. Везде по два знака букв и четыре цифры. Я пробовал из каждого брать по одной, и пополам, и по две… Я не знаю, что это… Может не этот листок или код?
        - Этот. Там другого не было.
        Я смотрела и смотрела на эти записи Павла. У меня было ощущение, что здесь что-то не так. А что?
        - Дай барсетку.
        Миша мне её протянул. Я вытащила все карточки и взяла стикеры. И стала присваивать карточкам пин-коды. И две записи стали лишними. Мне всё стало понятно. Последняя запись была не из двух букв, а из четырех! «FINE 2280». Этой карточки точно не было! А еще одна запись была стандартной - «IB 1172». Именно той карточки, что лежала в моём кошельке. Я достала её и стикером присвоила пин-код.
        - Так, финн - это конец. Миша набрал «fine2280», но ничего не вышло.
        - Не тот.
        - «Финн» - это не код, а подсказка. Получается, надо взять предпоследнюю запись и соединить с цифрами от «fine».
        Миша набрал две буквы и первые две цифры от пин-кода карточки, добавил цифры 2280 - снова не получилось.
        - Номер первой машины, которую купил Пашка на свои деньги, что заработал при первой крупной сделке. - Миша улыбнулся. - Я понял.
        Я смотрела, как он набирает шифр.
        - Это номер машины и последние две буквы.
        - Семь знаков? - не поняла я.
        Но дверца открылась. Там лежала толстая черная папка и ключи. Миша их взял в руки и с горечью посмотрел на потолок. Сейчас я увидела его боль, которую он скрывал за спокойствием на похоронах брата.
        - Он бросал нас, оставляя всё.
        - Кроме денег, - сказала я.
        - Деньги - дело наживное. - Миша сел в кресло и стал просматривать документы. - Все поставщики, договора, сметы, акты… Всё, что я искал!
        - Неужели!
        Мне стало обидно. Это значит, что документы, которые я украла у финансового, ему уже не нужны? И то, что за панелями игрушечной кухни, тоже не требуется? Вике пора на утиль?
        Пока Миша просматривал папку, я себе заварила кофе и ждала, пока он прочитает эти листочки, а потом пошлёт меня далеко и надолго. Отпив три глотка, меня передернуло от неожиданности, потому что в наш кабинет кто-то ломился.
        - Он заперт! - сообщил неизвестный мужской голос.
        - Так открой!
        Голос принадлежал тому человеку, который приходил полчаса назад вместе с Ефимовым.
        - Я за ключами схожу, - ответил неизвестный, и послышались торопливые шаги.
        Миша резко захлопнул папку и обратился ко мне:
        - Нам надо уходить.
        Миша быстро собрал карточки в барсетку и, прихватив её вместе с папкой, направился к шкафу. Он открыл одну из его дверей, отодвинул висевший на вешалке плащ ближе к пиджакам, и за ним я увидела еще один выход. Миша быстро подобрал ключи от этой двери, и мы очутились на узкой лестничной площадке. Высоковский задвинул проход одеждой и запер дверку.
        - Стой здесь. Мне надо спрятать папку, - и он завернул в узкий проход.
        Я начала нервничать. Мне было страшно, и за себя, и за него. Меня впервые осенило, что я вижу пророческие сны. Вот, например, мне снилось, что Маша звала меня и просила о помощи. В итоге я ее еле спасла. Потом мне приснился бал, где я танцую с Высоковским в золотом платье. Я попала на банкет с Мишей, и он мне вручил золотое платье. Теперь мне приснилось, что Мишу убили. Получается, Миша опаснее для преступников, чем я? Нет-нет! Это всего лишь сон! Я не верю в эту чушь! Я в существовании Бога-то сомневаюсь, а верить в вещие сны - не про меня! Это, как верить одному гороскопу, написанному для миллионов людей с разными профессиями и с разными социальными условиями жизни, а про моральные устои - я вообще молчу. Бред! Бред! Никогда еще мой гороскоп не совпадал с моей жизнью. А сон - это совпадение. Это мой мозг так сработал. Я переживала за Машу, и она мне приснилась, а просила о помощи потому, что накануне она это делала наяву. Высоковский на балу мне приснился потому, что я о нём много думать стала, и я сама при первой встрече решила, что он похож на принца! Вот и приснился мне бал, принц Высоковский
и я, как принцесса, в золотом. Как в моей любимой диснеевской сказке «Красавица и чудовище». А то, что меня пригласили на фуршет - это тоже совпадение! Чистое совпадение.
        Вскоре появился Миша, и я облегчённо вздохнула.
        - Идём! Нам надо живыми добраться до места, на которое намекнул Паша.
        - Тебе. Тебе надо добраться, а мне живой остаться, так? Тебя же не хотят убить?
        - Я уже давно в этом сомневаюсь.
        Мы спустились в подвальный этаж и оказались в гаражном помещении. Там стоял Мишин «байк». Он его осмотрел и проверил тормоза. К моему удивлению, мы благополучно выехали. Ехали мы долго. Я так поняла, в Подмосковье.
        Пока ехали, я даже не заметила, как крепко в него вцепилась, словно не хотела его отпускать. Наверное, это сон сыграл свою роль. «Неужели и Михаила серьезно хотят убить. Я думала, он стал мишенью, только лишь из-за меня…». Всё намного серьезнее, чем я представляла. Только непонятно, если Паша оставлял намеки только тому, кто его хорошо знал, знал его ценности и часть биографии, то зачем он Мишку грязью обливал?
        Глава 8.4
        К моему ужасу мы проезжали заброшенное место, заросшее ещё не пожелтевшей травой, и оно было похоже на помойку. Невдалеке виднелись крыши старых гаражей. У меня было страшное предчувствие. И посильнее, чем когда Маша уезжала от меня с чемоданами. Мне так и хотелась закричать в ухо Высоковскому, чтобы он валил куда подальше от этого места и никогда не приезжал сюда. Но я не могла. Потому что сама логически в это не верила. Это сон. Всего лишь сон. У меня даже пистолета нет. Убить я никого не смогу. И здесь никого нет.
        Это было большой ошибкой, так себя убеждать. На въезде в гаражи нас поджидала машина, из-за которой я, вместо ресторана, поехала к Высоковскому ночевать. Миша её тоже узнал и остановился, чтобы осмотреться, куда ехать. Сзади к нам двигалась еще машина. Миша рванул в поворот налево, по гаражной улице.
        - Это единственный выезд. Если там нас ждут, то бери пистолет у меня за спиной…, - кричал он мне. И остановился, бросив ключи в кусты. Я поняла, что он тоже думает, что нас убьют, поэтому не хочет, чтобы преступники имели его личные вещи. Он достал мобильник, нажал всего одну кнопку и сказал:
        - Гаражи. Наши гаражи, помнишь? Да. В засаде.
        С кем он говорил? Только с тем, с кем есть общее прошлое. Наверное, это его брат подполковник Петров.
        Доехав до прямой дороги на выезд, мы поняли, что окружены и остановились. Я нащупала рукоятку своего травматика и достала его из-за пояса Михаила. Сколько у меня патронов осталось? Один я потратила при нападении ещё до переезда к Маше. Потом стреляла в чашечку ноги в гаражах, в Москве. Дальше - в руку…
        Итого, пять патронов есть. Надеюсь, Михаил не тренировался стрелять? Я осмотрелась. Семь человек! Пять патронов…
        Двое останутся по-любому, как во сне…
        Я выстрелила одному парню в чашечку ноги. Тот сразу упал, грязно ругаясь матом
        - Не подходите! У нас ничего нет! - крикнула я, выстрелив в другого нападавшего.
        - А нам и не надо! Бросай оружие!
        Один из мужчин направил на меня пистолет, и я вновь выстрелила, попав ему в руку. Пистолет он выронил, но его поднял другой. Миша стал с этим парнем драться, отбивая оружие. А у меня оставалось два патрона, если Высоковский их не тратил. Я выстрелила в раненого в ногу мужчину, на этот раз, попав ему в руку. Потом ранила ещё одного, который направлялся ко мне, остальные два убежали. Миша выбил пистолет и бросил его мне. Один из лежащих ребят достал наган, но Миша наступил ему ботинком на руку и забрал оружие себе.
        - Вам не уйти, - смеялся тот. - А ты считай покойник! Тебя сразу трое заказали.
        - И кто? - спросил его Миша.
        - Так я тебе и сказал!
        Мы хотели уже уехать на «байке», как нас окружили ещё семь человек, и тут меня прорвало. Я чувствовала себя, как во сне. Я стреляла во всех подряд, пока не увидела, что все лежат. Меня трясло, и слёзы полились из глаз, я упала на колени.
        - Нет… Всё не как во сне…, - повторяла я.
        Миша поднял оброненное мной оружие, вытер его носовым платком и сунул в руки одному из ребят, в которого я стреляла из травматика. Он, видимо, потерял сознание, когда я стала стрелять во всех без разбора. У Миши зазвонил телефон.
        - Направо. У нас ЧП. Давай, я тебя встречу. - Потом он посмотрел на меня и сказал: - Ты никого не убивала. Запомни. И ни в чём никому не признавайся. Ты меня слышишь?
        Я утвердительно кивнула. А он меня, быстро поцеловав, отвёл от места, где я стреляла, а туда перетащил того парня, кому сунул оружие, а сам завернул за угол. Дальше я увидела людей в черных масках, меня схватили и, нацепив наручники, посадили в машину. А я всё плакала и не могла успокоиться.
        Вот так, из-за глупого сна, я превратилась из обычной гражданки с воронежской пропиской в хладнокровную убийцу. Я не помнила, куда и в кого я стреляла. Но я и близко им не давала к нам подойти. Наверное, стрелок с такой психикой, как у меня, становится очень опасным для обычных граждан. А вдруг это были обычные люди, и я их убила только потому, что они захотели нам помочь? Мне стало ещё хуже от этой мысли.
        Дальше всё было, как в моём страшном сне. Меня привели на допрос, и я говорила только одно:
        - У Высоковского спросите. Я ничего не поняла.
        Они решили, что у меня шок. Возможно, это так и было. Меня посадили в обезьянник. Там сидел, то ли наркоман, то ли бомж, ещё совсем молодой. Он пытался со мной говорить, но я молчала. Сколько я так бессмысленно сидела - я не помню. Но к вечеру, я почувствовала, что хочу есть и спросила у парня.
        - Здесь кормят?
        - Когда как. Смотря, кто дежурит. А ты девушка - тебя накормят. За что сидишь, планшет подрезала?
        - Нет. Я сама не знаю за что.
        Всё. Я включилась. А, правда, за что? Группа захвата и меня повязала. Что стало с теми людьми, в которых я стреляла - я не знаю, хоть убей! Неужели меня Высоковский подставил?! Через меня отделался от своих врагов! Нет, я не сдамся! Я еще рассчитаюсь с ним.
        Вместо ужина меня повели на допрос. В этот раз допрашивал очень красивый молодой человек. Мне он показался очень похожим на Алена Делона в молодости. Тёмно синие глаза, брутальный брюнет. Если бы не мое ужасное состояние, и не голод - я бы в него влюбилась. Он относился ко мне с уважением и участием, даже не допрашивал, а разговаривал со мной.
        - Вика, как вы себя чувствуете? Чаю не хотите?
        - Кофе. И сливок двойную порцию.
        Следователь велел своему напарнику принести заказ и вновь обратился ко мне:
        - Что вы делали в гаражах?
        - Я не знаю. Я ехала с Высоковским. Михаилом, - уточнила я.
        - Какие у вас с ним отношения?
        - Это имеет значение? - возмутилась я.
        - Имеет.
        - Партнёрские! После того, как Павел разбился с моей подругой в автокатастрофе, мою квартиру дважды вскрывали, в меня трижды стреляли, в Михаила тоже. Поэтому мы держались вместе.
        - А причина? Ваше мнение, почему в вас стреляли?
        - Павел со своим финансовым директором вёл грязный бизнес, а потом решил под чужим именем скрыться с моей подругой. Он вывел деньги из фирм, этим подставив родственников и коллег по темному бизнесу. За это его и убили. Теперь всем нужно, чтобы деньги и документация Павла не попали в руки Михаилу. Михаила они тоже прощупывали и поняли, что их тёмному бизнесу конец, вот и решили его убрать с дороги. Я думаю, что так всё и было. Доказательства темного бизнеса у меня есть. Ну, а плёнка с записью убийства Павла - у подполковника Петрова из ФСБ. - Всё, как на духу, ответила я.
        - Хорошо. Что случилось в гаражах?
        Меня немного забило. Главное не выдать себя. Что там говорил Высоковский? Я не виновата. Я никого не убивала. И он сунул пистолет какому-то парню в руку…
        Так, строим на ходу версию.
        - Нас окружили. Я стреляла из травматика. А потом, выстрелом, у одного я выбила из руки пистолет. Его подобрал парень и стал стрелять по всем подряд. Я выстрелила ему в колено, он упал и потерял сознание. Наверное, он наркоман, - заключила я.
        Бред! Бред! Неужели он поверит?
        - Хорошо. Разберёмся.
        Нам принесли кофе, и я жадно стала его пить.
        - Меня выпустят? - поинтересовалась я.
        - Как будет готова экспертиза, и проведено следствие.
        - А в чём я виновата?
        Такой хороший мент и… тупит! Следователь широко улыбнулся, и его лицо стало еще обольстительнее.
        - Вика, не буду вам врать - вы подозреваемая, до тех пор, пока мы не допросим Михаила.
        - Так допросите!
        - Не можем.
        - Это как?!
        Они что, издеваются? Он что, в Кремле, что до него добраться нельзя, как до президента!
        - Мы не можем найти его, - ответил полицейский, и у меня защемило сердце, мне не хватало воздуха.
        - Вика, вам нехорошо?
        Я, пытаясь успокоиться, взяла остывающую чашку в руки.
        - Нормально… Он звонил, - сказала я, пытаясь потихоньку дышать.
        - Когда? Вам? Разве у вас был телефон?
        - Нет, - ответила я. - Тогда. В гаражах. Он звонил. И ему звонили, потом он пошел кого-то встречать, завернул налево…
        У меня потекли слёзы. Только бы он остался жив! Я из-за него столько людей завалила, а он исчез. Может он, как Паша - кинуть всех решил? Забрал карточки с пин-кодами - и за границу…
        Нет, он не может…
        Глава 8.6
        Дальше, я помню, что от следователя получила валокордин, и меня снова посадили в обезьянник. У меня не было четких ответов на все вопросы.
        К ночи у дежурного постоянно звонил телефон, и этим меня достал до невроза. Я же очень надеялась, что меня найдет Гущин. Ну, если он действительно журналист, то найдёт. И хотя бы принесет поесть. А я его попрошу найти этого сбежавшего Высоковского, главное, чтобы он вытащил меня из этого вонючего места. Часам к трём ночи пришли на дежурство ещё трое полицейских, они смеялись между собой.
        - Да, как наша смена - так всегда нам не спать!
        - А что в этот раз? - поинтересовался дежурный.
        - На труп Высоковского вызвали…
        Дальше я оглохла. Меня мой сосед по камере тряс, но я его не слышала, я съехала по стенке, и свет в моих глазах погас.
        Проснулась я в больнице. Я её сразу узнала, хотя это была не обычная палата: окно с нежно-салатовыми занавесками, много живых цветов, телевизор, стол и два стула, кресло…
        В моей руке - капельница. Я стала понемногу всё вспоминать…
        И нет! Лучше бы я это не делала! Не знаю, сколько я хлюпала и кусала губы, раскаиваясь, что, может, вообще зря людей поубивала…
        Лучше самой быть убитой, чем столько людей завалить зря…
        Ко мне зашла медсестра и тут же убежала. Пришли еще два человека в белых халатах. Они между собой что-то обсудили и сделали мне укол. Я опять провалилась в сон. Когда я очнулась, со мной сидела медсестра.
        - Вам лучше? Как спалось? - спросила она, мило улыбаясь.
        - Хорошо.
        - Я позову следователя. Он каждый день к вам ходит. И жених ваш приходил!
        - Кто из них? - спросила я, имея в виду Гущина и Высоковского, но потом вспомнила. - Хотя, знаю.
        Через несколько минут вошёл тот красавчик, что допрашивал меня.
        - Добрый день. Вы можете говорить?
        - Да.
        - Тогда вам вопрос: откуда у вас травматическое оружие? Где вы научились стрелять?
        Я стала беспристрастно отвечать. Он заставил меня всё вспомнить до мельчайших подробностей, даже пришлось рассказать, что мы с Высоковским целовались. Но на рассказе о событиях в гараже - меня словно заклинило. Я начала плакать. Следователь ушёл. Позже пришла медсестра и принесла букет цветов и записку. В ней было очень аккуратным, разборчивым, почти печатным, почерком написано: «Ты умница. Не сдавайся. P. S. Спасибо».
        Гущин? По характеру записки - так бы написал Гущин, но и приписал бы вроде этого: «Я знаю, ты сейчас страдаешь, без моей чертовской улыбки!».
        Да… Без Гущина грустно. У Гущина почерк другой. Неразборчивые каракули в сумасшедшем порядке. Может это Маша? Какой почерк у Маши? Я не помню! Возможно, это Маша и Кристина наняли курьера, а медсестра подумала, что это мой жених.
        Когда я смогла вставать, то поняла, что ещё нахожусь под следствием, и с меня обвинение не снято. Хотя, я толком не могла понять, в чём меня обвиняли, и почему я под стражей до сих пор. В больнице я узнала, что мне лечат сердце и нервы, что у меня, мол, полностью изношенный организм, и после лечения, если меня не посадят в тюрьму - от работы меня ждет санаторий. Я слышала, что от моего завода действительно отправляли в санаторий… Но не думаю, что простых рядовых. Именно в больнице, чтобы не сойти с ума, я стала строить планы на новую жизнь. Если меня не посадят в тюрьму - я поеду в деревню и останусь там навсегда! Буду жить в бабушкином доме, засажу клубникой весь её огород (а это пятьдесят соток), в июне продам клубнику, всю зиму буду рисовать картины, а осенью организую выставку и буду их тоже продавать. И не будет мне одиноко. Мне нельзя жить в обществе. Я - смертельно-опасная.
        Так прошло две недели. Если бы не телевизор с видеомагнитофоном, и принесённая для меня электронная книга - я бы завыла от тоски. Конечно, я задумывалась: почему у меня отличное питание, личная санитарка и барские условия заточения. На ум приходила только Кристина. Я с горечью думала, что с ней я смогу полностью рассчитаться только года через три.
        И вот однажды в палату медсестра принесла знакомую мне одежду и велела переодеться. У меня тряслись руки. Это джинсы и джемпер, которые я оставила в своём кабинете в офисе Высоковских перед фуршетом. Мне не хотелось это снова надевать. Это всё равно, как дважды прожить один и тот же день. Как будто жизнь старая возвращается…
        Когда я переоделась, в палату вошли следователь и Гущин. Я на Серёжке повисла от счастья.
        - Я знала, что ты не оставишь меня! Я знала, что найдешь…
        - Видал? - спросил Гущин у следователя. - А ты говоришь - о Высоковском думает…
        Я не понимаю, какая разница ему, о ком я думаю? Я встала буквой «Ф» и гневно пилила глазами Гущина.
        - Вик, успокойся! Это мой друг Женька Енисеев. Твой следователь и покровитель. Он охрану тебе организовал.
        - Ну, скажем не только я. Была команда сверху, что мне было на руку.
        - Зачем меня охранять, если я и так под арестом? - не поняла я.
        - Ты не была под арестом, - ответил Женя.
        - Ну, под следствием. Без разницы. Мне - так, всё равно.
        - Вик, под следствием человек живет свободно. Ну, я имею в виду, под подпиской о невыезде, - объяснил мне Гущин. - А у тебя была личная охрана, пока не посадили вашего убийцу.
        - Его посадили? - У меня впервые за последнее время появился интерес к жизни. - И кто он?
        - Финансовый директор. Ефимов. Сначала нашли труп киллера и взяли ребят, ну тех, что ты недозавалила. - Гущин осекся. - Тех, кому ты колени перебила. Вот они и дали показания на финансового. Его долго не могли найти. А потом он сам пришел и сдался. Вот такие сказки.
        - Нет, - я сморщилась, почувствовав тошноту, но сказала: - Это не он.
        - А он говорит - что он! - перебил меня Гущин.
        - Он - не он, в этом будет следствие разбираться, - перебил нас Евгений.
        - А сколько было в гаражах людей убито? - спросила я, а сама себя тут же выругала.
        Гущин с другом переглянулись и Женя ответил:
        - Наркоман, что всех перестрелял - вот он мёртв. Умер от шока. У него было слабое сердце, а еще и передозировка… И еще один - ударился головой, когда падал. Остальные живы.
        - И что говорят? - мне стало, право, интересно.
        - Это тайна следствия, - нахмурился Евгений, а Гущин, обняв меня, сказал:
        - Да разное, и все по-разному. Вик, что тебе до них? Ты свободна, вышла с больничного, скоро на работу. Своих проблем хватает…
        - С какого больничного? - не поняла я.
        - Вик, ты лежала под нашей охраной в больнице, а теперь вылечилась. Всё! Пора домой, - объяснял мне Гущин.
        - Подожди, это разве не тюрьма? Не тюремная больница?
        - Нет. Эта частная клиника, - ответил Евгений.
        - О, нет! - Я схватилась за голову. - Теперь мне еще за неё платить…
        - Не дрейфь, за тебя уже заплатили!
        - И кто?
        - У подруг спроси.
        В обнимку с Гущиным я вышла из палаты. Как легко всё для Гущина. А мне теперь не только отдельную палату оплачивать, но и частное лечение, и сиделку! Уж лучше бы была тюрьма!
        У входа больницы стояла зеленая машина Кристины, а около неё я заметила хозяйку и Машу. Я их крепко обняла и закричала:
        - Вы сума сошли! Я не в тюрьме была, а вы меня бросили и даже не навестили!
        - Я говорила, что она так и отреагирует? - сказала Кристи Маше.
        - Но…, - только и сказала Маша и замерла, смотря мимо меня.
        Я обернулась. И чуть не упала. Недалеко на знакомом «байке» сидел Михаил. В одной руке у него был букет с цветами. У меня кругом пошла голова. «Труп Высоковского». Это ошибка? Или ложное значение? Труп - самого Высоковского, или труп - сделанный Высоковским? Он жив! Он не сбежал. Это он писал мне единственную записку. Что ж так мало? Почему не подписался? А я же за упокой молиться стала! Идиот!
        Я почти бегом пошла к нему - он едва успел слезть с «байка». Я сначала его крепко обняла, потом поцеловала, а потом…
        А дальше мне так обидно стало, что всё это время я жила, как в тюрьме, когда сам он был на свободе, и я думала, что я совершила столько убийств, и всё зря…
        Я его оплакивала и винила себя во всём, а он написал мне три предложения и не подписался даже.
        Я не сдержала своих эмоций и дала ему пощёчину, потом отвернулась, чтобы уйти. Но вспомнила про цветы, и отобрала их. Не хватало, чтобы он их сиделке моей подарил.
        Глава 8.7
        Обиженная, я села в машину к Кристине на заднее сиденье, а голову положила на переднее. Я слышала, как Гущин мне крикнул: «Пока! Я тебе позвоню, любимая!». Это, наверное, было им сделано для Михаила. А Маша с Кристиной сели впереди. Всю дорогу Кристинка внушала мне: что это ненормальная семья, что она нам с Машкой таких ребят найдет! А Маша утверждала, что всегда знала - что Миша хороший, и Паша его, оказывается, очень любил. Я их не слушала. Дома меня ждала новость. Миша по завещанию Павла отдал Маше рекламное агентство и деньги, которые тот незаконно перевел на её имя.
        Маша на самом деле не знала, что он собирался поменять им имена и остаться жить в Америке. Квартиру, купленную на имя Маши, он тоже оставил ей, а вот организации забрал, так было прописано в просьбе Павла, в случае, если его план даст сбой. Маша ничего не знала о делах своего любовника и была поражена, что он столько для неё готов был сделать.
        Я долго просила прощение у Маши за то, что использовала её одежду, но когда принесла пакет с джемпером и джинсами, то Маша сказала:
        - А это не мое, Вик.
        - Как не твоё, Маш? Это Гущин принёс. Ты просто забыла! У тебя вещей много!
        - Я не ношу джинсы этой марки. И мне такой покрой свитера не идёт. А вот на тебе - круто смотрится.
        У меня в голове будто что-то щёлкнуло, и я принесла ботинки.
        - Это твоё? - спросила я Машу.
        - Нет. - Маша уже смеялась. - Вик, вы магазин ограбили?
        - И туфли в офисе тоже не твои, - заключила я. - Я убью этого Гущина!
        Не хватало мне еще и у него в должниках ходить!
        Потом выяснилось, что моё и Машино лечение оплачивал Высоковский. Но на этом мои познания не закончилось. Оказывается, Высоковский меня сам уволил с завода, дав понять, что я работаю на него. Мне было грустно и радостно одновременно.
        Как-то вечером, Маша уехала с Кристиной, а я уложила Инночку спать. И услышала, как мою дверь кто-то открывает. В голове родилось два варианта и, как оказалось, - оба неправильных. Первый: Маша вернулась, потому что забыла взять деньги или карточку. Второй: к нам лезет вор.
        Я взяла швабру и стояла за шкафом, чтобы оглушить лазутчика. Но включился свет, и я увидела Гущина.
        - А позвонить? А предупредить?
        - Счастье заглядывает без предупреждения - на то оно и счастье! - ответил Сергей, разуваясь. - Поесть что-нибудь есть?
        - Есть.
        Сережа на меня подозрительно посмотрел.
        - Не я готовила - Маша.
        - Тогда давай!
        Когда я накрыла на стол, выяснилось, что Гущин заходил сказать мне, что уволился с завода. Ну, и это.
        - Вик, я теперь завидный жених, премию получил за криминальную статью с отличным сюжетом и фотографиями. Материал супер! - Гущин чмокнул пальчики, как будто про блюдо говорил, а не про свою писанину. - Так что я готов жениться.
        - А я тут причём? Женись себе на здоровье!
        А саму меня разбирал смех.
        - Так ты согласна?
        - Согласна.
        Гущин стоял, как вкопанный, словно он робот, а я его нечаянно выключила. Через минуту он сказал:
        - Это хорошо.
        - Я тоже думаю, хорошо. Не всю же тебе жизнь свободным ходить.
        - Ага. А ты не передумаешь?
        Я, все прекрасно понимая, решила прикинутся дурочкой, и, заодно, отплатить ему той же монетой за все его предыдущие подколки.
        - С чего я должна передумать?
        Гущин побежал в коридор, принес куртку и достал из внутреннего кармана бумаги.
        - Подписывай! Здесь я внёс пункт, что ты не будешь пить мартини.
        Я (вроде как!) обомлела.
        - Гущин! А какое отношение имею к твоей женитьбе я?
        - Так я тебя спрашивал, согласна ты или нет?
        - Я согласна, чтобы ты женился… Но не на мне! Да как я могу за тебя замуж выйти, когда вы все меня оставили одну почти на месяц?! Ни ты, ни девочки - вообще никто ко мне не пришел, и не навестил меня!
        - Это ты скажи спасибо тому, кто такую охрану нанял.
        Я задумалась.
        - Высоковский?
        - Я ментов только просил. А эти - никого, кроме сиделки и медперсонала к тебе не пускали, даже передачи не принимали.
        Я ещё больше на Михаила разозлилась и стукнула со всей силы по столу, но не рассчитала.
        - Ой!
        - А ты думала - поймала лаптем удачу?! - Гущин засмеялся. - Вика, ты подумай сто раз - я не спешу. Я вообще ПОКА жениться не хотел.
        Я засмеялась.
        - По тебе видно. Чуть не поседел!
        Эпилог
        Прошла еще одна неделя после моего выхода из больницы. Уже и выписку получила из поликлиники, что можно выходить мне на работу. Я всё думала, куда мне выходить? На работу к Высоковскому мне не хотелось возвращаться. Я не понимала наших отношений, и главное, - его отношения ко мне. Меня злило, что за целую неделю, он ни разу мне не позвонил и не приехал навестить. Да и в больнице он всего раз проявил ко мне внимание. Я была обижена. Я твердила Маше, что не пойду к нему работать - пусть увольняет. Маша предложила мне быть няней Инночки и учить её рисовать. Мне эта работа не нравилась, а точнее: рисовать нравилось, а няней работать у подруги не хотелось. Но как временный вариант, я решила его рассмотреть.
        Вечером, когда я уже дочитывала первый том Крестовского, Маша постучалась в мою комнату и передала мне трубку.
        - Это тебя.
        И на цыпочках, как будто у меня спит тройня, вышла. Я приложила трубку к уху.
        - Да.
        - Привет. Это я.
        Отчего я сразу узнала, кто это? Сердце застучало так весело!
        - Узнала, - выдохнула я.
        - Как себя чувствуешь?
        - Спасибо, вылечили.
        - Вот и славно. Завтра на работе увидимся?
        Ну, Маша! Зачем ему доложила?!
        - Нет. Я нашла другое рабочее место.
        Чёрт! Зачем я отказываюсь? Он же позвонил! Разве каждую секретаршу сам генеральный на работу приглашает?
        - Вика, ты должна выйти на работу.
        - Почему? Почему именно я?
        - Потому что - наша история не закончилась. Потому что - ты удаленные программы не отработала, ну и потому - я просто хочу, чтобы ты со мной работала.
        - Ты серьёзно? А это какая-такая наша история не закончилась?
        Я так надеялась, что он скажет, ведь мы встречаемся! Но услышала в ответ.
        - Всё та же. Хочешь еще безумных приключений?
        Конечно, не это я ожидала услышать, но сердце так радостно отбивало пляс.
        - А давай!!!
        Продолжение следует.