Я тебя заколебаю! Юлия Созонова
        Мы не понравились друг другу сразу.
        Я не оценила его попытку познакомиться, он - мусорный мешок свалившийся ему на голову. И всё было бы как в сказке, про двух соседей...
        Если бы не ночь, лес, лопата и труп.
        И жаль, что это был не труп моего соседа!
        Я тебя заколебаю!
        Суфи (Юлия Созонова)
        Пролог.
        - Итак, гражданка Шолохова… - дежурный дознаватель ещё раз прочитал рапорт наряда патрульно-постовой службы и хмыкнул, насмешливо глядя на сидящую перед ним парочку. - Ну и что вы делали в лесопарке поздно ночью? И чем вам помешал гражданин Араньев?
        Гражданин Араньев вопрос дознавателя встретил тихим, довольным смешком. Сверкнув фирменной улыбкой, он откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, искоса глянув на сидящую рядом соседку.
        Гражданка Шолохова на эту пантомиму только скривилась и наградила «эту рельсу говорящую» (дословная цитата из рапорта наряда) испепеляющим взглядом. После чего пожала плечами,уставившись на собственные руки с таким видом, словно ничего интереснее в жизни не видела.
        - Хорошо, - капитан полиции, Александр Юриевич Рзаев показательно вдохнул и снова взял в руки рапорт. И принялся зачитывать его вслух, с выражением и многозначительными паузами. - Значит так… Нарядом ППС в составе… Это мы опустим, дальше… А, вот. При патрулировании лесопарковой зоны в районе пересечения улицы Строителей и улицы Уральской, нами была задержана гражданка Шолохова при попытке нанести тяжкие телесные повреждения гражданину Араньеву. Орудием преступления была предположительна лопатка, предположительно сапёрная. Так же у задержанной обнаружен чёрный полиэтиленовый пакет с неизвестным содержимым, предъявить которое к осмотру гражданка Шолохова отказалась. Вследствие чего была направлена в ближайшее отделение полиции для дальнейших разбирательств. Гражданин Араньев от госпитализации отказался и вызвался сопровождать гражданку Шолохову, - тихо кашлянув, Рзаев отложил рапорт в сторону и вновь уставился на задержанных, вежливо поинтересовавшись. - Всё верно?
        Шолохова голову так и не подняла, продолжая чересчур внимательно разглядывать собственные руки, иногда ковыряя дырку на джинсах, на коленке. Но головой кивнула, соглашаясь со всем, что озвучил дознаватель. А вот Араньев…
        Гражданин Араньев язык за зубами держать не умел, от слова совсем. И широко улыбнувшись (хотя куда уж шире?) выдал, обнимая девушку за плечи:
        - Товарищ капитан, ну я вас умоляю! Тяжкие телесные, орудие преступления… Да мы с женой всего лишь смотрели, куда можно высадить берёзку. Сегодня годовщина начала нашей семейной жизни, хотелось как-то увековечить это событие.
        - Араньев… - тихо, но очень вдохновенно выдала Шолохова, стиснув пальцы так, что побелели костяшки. - Если тебе так хочется что-то увековечить… Советую задуматься о памятнике. Очень советую задуматься!
        - Кхм, - кашлянув, Араньев снова покосился на девушку, но обнимать не перестал. Хотя и поинтересовался громким шёпотом у дознавателя. - А лопату у неё точно отобрали?
        - Да, - недоумённо моргнув, откликнулся Рзаев. Подумал и добавил, с любопытством уставившись на вновь замолчавшую девушку. - Как и пакет с неизвестным содержимым. Кстати, что вы там прятали, гражданка Шолохова? Наркотики, золото, оружие?
        - Труп, - мрачно откликнулась девушка, наконец-то подняв голову. Смерив дознавателя нечитаемым взглядом, она дёрнула плечом пытаясь скинуть чужие загребущие лапы.
        Лапы скидываться отказывались. Наоборот, почуяв сопротивление жертвы собственного, непередаваемого обаяния, Араньев только крепче сжал объятия, притягивая девчонку поближе к себе. И чем больше та сопротивлялась, пихая его локтем в бок и пиная по ноге, тем довольнее улыбался парень.
        На взгляд нормального человека это попахивало ярым, махровым мазохизмом. На взгляд самого Вениамина это было забавно. А что думала гражданка Шолохова, так и осталось тайной, покрытой мраком. Потому что…
        Ну потому, что вставить хоть слово ей не давала широкая мужская ладонь, вовремя заткнувшая открывшую было рот девушку. И никакие попытки испепелить взглядом мерзавца на Араньева не подействовали. Невинно похлопав глазами, он хохотнул, уточнив:
        - Понимаете, товарищ капитан… Тут такое дело. Нам моя любимая тёща хомячка подарила. Сказала, что в доме должна быть хоть какая-то живность, а не одни кактусы. Не пустыня ж… Вот. А хомячок стащил где-то гайку, крупную такую. Грамм триста в ней было, если не больше. За щёку засунул, падла… В смысле, несчастный погибший, да. Ну и учесал на балкон. А балкон у нас, товарищ капитан не застеклен… И кто бы мог подумать, что хомячок решит полюбоваться на наш двор? И гайка его перевесит? Вот уж действительно, стечение обстоятельств! Айш! Ксю, ты чего кусаешься?!
        - Товарищ капитан, - наконец, вырвавшись из крепких объятий, Шолохова отодвинулась вместе со стулом в сторону. И совершенно серьёзным тоном попросила, подозрительно поглядывая на своего «супруга». - Посадите меня на пятнадцать суток, а?
        - Эм… - дознаватель от такой постановки вопроса чуть-чуть растерялся. Но сумев взять себя в руки, заинтересованно вскинул бровь. - И за что же мне вас посадить, гражданка Шолохова? Вы же вроде как… Невиновны. Или я что-то путаю?
        - Да хоть за нарушение общественного правопорядка, - девушка сдула с носа прядь тёмных волос и ткнула пальцем в сторону Араньева. - Потому что если вы меня не посадите… Ей богу, я его действительно убью!
        На пару минут в кабинете воцарилась удивлённая тишина, нарушаемая лишь суетой в коридоре за закрытой дверью. А потом Вениамин умильно вздохнул и поинтересовался у дознавателя, прижав руки к груди:
        - Правда, она лапушка?
        - Ах ты…
        От новых телесных повреждений Араньева спасло только чудо. В лице доблестного стража правопорядка, капитана полиции Рзаева Александра Юриевича. Который успел не только вскочить, но и перехватить девушку до того, как она приложила этого балабола громоздким дыроколом советских времён, так неосмотрительно оставленном на краю стола дознавателя.
        - Дежурный! - гаркнул Рзаев, не без труда удерживая гражданку Шолохову от нарушений сразу нескольких пунктов Уголовного кодекса Российской Федерации. - Да мать вашу… Дежурный! Где тебя носит, Хомов?!
        - Я здесь! - дверь распахнулась, с грохотом врезавшись в стену и на пороге кабинета появился пухлый сержант, с надкусанным бутербродом в одной руке и литровой кружкой чая в другой. - Что? Где? Когда?!
        - Хомов, что ж ты… - начал, было, дознаватель. Остановился, вдохнул, выдохнул. И вытащив из цепких пальцев девушки орудие возмездия, подтолкнул её к дверям. - В камеру её, пусть посидит, подумает. И…
        Громко заурчавший живот заставил смутиться и саму Шолохову и присутствующих здесь мужчин. А Хомов ещё и бутерброд с одуряющее пахнущей сырокопчёной колбасой за спину спрятал, выставив кружку с чаем как своеобразный щит перед собой.
        - Хоть чаем её напои. Чай-то у тебя есть, Хомов? Про совесть и стыренные бутерброды я благополучно молчу, - подтолкнув насупившуюся гражданку Шолохову поближе к сержанту, Рзаев одёрнул китель. И нахмурился, смерив застывшего на пороге товарища по службе подозрительным взглядом. - Хомов? Чего стоим? Кого ждём?
        - А, ща! - засунув в рот остатки бутерброда, толстяк подхватил девушку под руку и потащил за собою, на ходу бурча что-то себе под нос о всемирной несправедливости и чёртовых, глазастых товарищах.
        За которых приходится все делать ему, бедному сержанту Хомову. А он всего лишь сержант! И вообще…
        Что там вообще, капитан уже не слушал, захлопнув дверь и потерев переносицу. После чего обернулся, засунув руки в карманы форменных брюк. И насмешливо вскинул бровь:
        - Ну и как это понимать… Гражданин Араньев?
        - Тьфу на тебя, - легко и непринуждённо откликнулся этот самый гражданин, вольготно раскинувшись на стуле и заложив руки за голову. Солнечно улыбнувшись, он добродушно протянул. - Я ж чуть дар речи не потерял, когда тебя в этом кабинете увидел. Не, я в курсе, что ты перевёлся и всё-такое… Но дознаватель? В районном отделе полиции? Рзаев, куда ты засунул свои амбиции, а я пропустил этот эпичный момент?
        - И я тебя рад видеть, ага, - хмыкнув в ответ на такую проникновенную речь, Сашка Рзаев, взлохматил коротко остриженные волосы на затылке. И, притянув стул поближе, уселся на него, опершись локтями на высокую спинку. - Как жена, дети? Да всё отлично. Как сам? Работаю помаленьку. Вот так, Веник, к твоему сведению, надо приветствовать старых друзей.
        Тихо фыркнув, Араньев всё же не выдержал и расхохотался, хлопнув его по плечу:
        - Я тоже рад тебя видеть, без шуток. И даже выпишу именную благодарность от себя лично и всей моей семьи за спасение моей головы, ага. Дважды за одну ночь - это сильно.
        - Мне надо уточнять, куда стоит засунуть эту благодарность? - Сашка притворно нахмурился, пытаясь стереть эту вечную, раздражающую всех и вся ухмылку с лица товарища.
        - Я догадываюсь, - Вениамин поднял руки, признавая поражение. И тут же, без перехода проговорил. - Ну? Дело можно считать закрытым и мы с моей «жёнушкой» можем идти домой?
        - С одним условием, - чуть подумав, Рзаев согласно кивнул головой. В конце концов, Араньева он знал достаточно, чтобы периодически испытывать желание прикопать неугомонную двухметровую тушу под ближайшим деревом. И девушку понимал, очень даже понимал. Но…
        Любопытство ж не порок, верно?
        - Это, с которым ещё?
        - Хочу знать ответ на один, единственный вопрос. Вы что… Действительно труп закапывали там, в лесопарке?
        С минуты Араньев тупо пялился на него откровенно удивлённым взглядом. Даже не моргал почти, честное слово. А когда отмер, откинулся голову назад и заржал. Самым натуральным образом, хлопая себя по колену и вытирая выступившие на глаза слёзы. И только отсмеявшись, ляпнул:
        - Вот не поверишь… Реально труп. Жертва насильственных действий организованной группы лиц. Состоящей из граждан исключительно несовершеннолетнего возраста…
        К чести капитана полиции, товарища Рзаева, от этого заявления на его лице не дрогнул ни один мускул. Зато сразу вспомнились все статьи родного уголовного кодекса, включавшие в себя санкции за соучастие в преступлении, соучастие в сокрытии преступления и использование служебного положения в корыстных целях, да.
        А ещё почему-то вспомнилось, что собственный начальник угрожал внезапными проверками из УСБ, лютовавшего на фоне обострившихся случаев взяточничества на рабочем месте да в доблестных рядах правоохранительных органов. И вот как это всё совместить с дружескими отношениями, попутно отмазав собственного товарища от потенциального срока за непреднамеренное убийство, Александр Юриевич не представлял.
        Хотя и очень старался.
        «Задержанный» же с любопытством следил за тем, как меняется выражение лица товарища. Чтобы спустя пару минут, хлопнуть парня по плечу, хмыкнув:
        - Расслабь булки, Сань. И прекрати шуршать страницами небезызвестного УК РФ, а? Ей богу, он дома до печёнок достал, тут его ещё вспоминать. И да. Это был труп. Но не человека, а…
        Громогласный, женский визг да на всё отделение сработал не хуже пожарной сигнализации. Во всяком случае, подскочили от неожиданности оба: и Вениамин, чудом не грохнувшийся на пол вместе со стулом и капитан Рзаев, умудрившийся не только подпрыгнуть, но и вытащить табельное оружие из кобуры. А в следующий миг дверь кабинета открылась с пинка и туда, прямо в крепкие объятия бедного дознавателя влетела доблестная сотрудница этого же отдела полиции, Маринка Сойкина.
        Чтобы повиснув на шее сослуживца, истошно завопить:
        - Там… Там…
        -Да что там-то?! - не выдержав, рявкнул Рзаев, пытаясь отцепить от себя пальцы с ярко-алым маникюром.
        - Там мышь! В пакете! Я пакет открыла, чтоб визуальный осмотр содержимого провести, а она… Она как прыгнет! И…
        Что там «и» выяснить не удалось. В небольшом (если так можно выразиться) отделении полиции начался форменный бардак. Кто-то бегал со шваброй, кто-то стоял на столе, а кто-то горячо уверял, что крыса не одна, их тут целая банда!Даже товарищ полковник, выглянувший из своего кабинета, не смог ничего изменить.
        Оценив ситуацию, он предпочёл вернуться на своё рабочее место. Тем более, что запасы кофе и коньяка позволяли, ага.Вениамин же…
        А что Вениамин? Получив от раздражённого друга приказ «Убираться к чёртовой бабушке, вместе с соучастницей!», он тут же приступил к его непосредственному исполнению. И даже попытка Шолоховой вцепиться во все, что попадётся на пути и остаться в камере его не остановила.
        Наоборот, закинув активно сопротивляющуюся девушку на плечо, Араньев с гордым видом победителя вынес её из отделения полиции. И на ноги поставил, только оказавшись на крыльце, подальше от сотрудников отдела, поближе к свободе, так сказать.
        Воцарившееся между ним и Шолоховой молчание можно было бы назвать благостным. Правда, недолгим. Ещё раз оглядев свою вредную, противную, очаровательную…
        Поймав себя на этой мысли, парень ужаснулся. Потом задумался. Потом снова ужаснулся. Но всё же озвучил вслух не дававшее ему покоя предложение:
        - Ну что, Ксения… Мир?
        - Мир? - после небольшой паузы, переспросила соседка, гневно сощурившись и скрестив руки на груди. - Мир?! Ну уж нет, Араньев. Это война!
        «И всё-таки она само очарование, когда злится…» - успел подумать Вениамин. До того, как получил по плечу той самой, злополучной сапёрной лопаткой. Опять. Не сильно, но обидно. И вообще.
        Кто ей вернул это орудие возмездия, а?!
        Глава 1
        Вот она пришла весна, как паранойя
        В грудь попал любви запал - будет взрыв!
        Н. Носков «Паранойя»
        - Нет, ну ты представляешь?! Мало того, что этот упырь попёрся за каким-то лядом следом за мной… Мало того, что он напугал меня до чёртиков в этом еб… - скосив глаза на разношёрстную группу детишек, оккупировавшую ровный пятачок асфальта и увлечённо споривших о том, каким мелком рисовать ёжика, я глубоко вздохнула. И продолжила возмущаться. Шёпотом. - Нет, ну мало того что в этом грёбанном лесопарке он меня напугал до икоты… Так он ещё смеет что-то говорить о мире, прикинь?! На пороге отделения полиции, где мы, на минуточку, оказались по его вине! Нет, ну ты представляешь?!
        - Ага, - согласно булькнула чаем Ленка. И мечтательно вздохнула, подперев щёку кулаком. - Какой же он рома-а-антик…
        Я от такого заявления, аж новой гневной тирадой подавилась. И чуть с окна не выпала, благо первый этаж и убиться, рухнув с метровой высоты, не выйдет при всём моём желании. Но гранёный стакан, с боем добытый в школьной столовке, отставила в сторону.
        После чего очень мягко и ласково поинтересовалась, пощупав лоб удивлённо моргнувшей подруги:
        - Ленок, ты точно в порядке? Это чудо к романтике имеет такое же отношение, как я к высшей математике… Исключительно параллельное!
        - Просто кто-то слишком восторгается рыцарем печального образа, воплощённым Вальтером Скоттом в «Айвенго», - фыркнула Ленка Строкова и шутливо пихнула меня локтем в бедро.
        Шутка была с «бородой» и потеряла свою актуальность ещё в бытность мою сопливым студентом филфака. Что, впрочем, не мешало с умным видом протянуть:
        - Во-первых, моя любовь к «Айвенго» давно и прочно сгорела на костре личного опыта и суровых жизненных реалий. Мне, знаешь ли, куда больше импонирует подход к женщинам у кота Бегемота. Помнишь? - и, прикрыв глаза, я взмахнула рукой, по памяти процитировав любимую историю. - «Это водка? - слабо спросила Маргарита. Кот подпрыгнул на стуле от обиды. - Помилуйте, королева, - прохрипел он, - разве я позволил бы себе налить даме водки? Это чистый спирт!»
        - Так может у тебя с ним как раз как у Булгакова, - сощурилась Ленка. - Как там было? «Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих!»?
        - Шутишь что ли? - я скептично фыркнула, снова покосившись на детишек. Сейчас они не сошлись во мнении, надо ли солнцу глазки рисовать. И если надо, то где? - Всё, что меня связывает с этим «рома-а-антиком», это общий подъезд и длинная череда идиотских ситуаций. Ну и попытки залить его с моей стороны, да. Грешна, не каюсь, я в сантехники ни черта не разбиралась… До того чёрного дня. Всё остальное, исключительно ваши домыслы и фантазии, коллега!
        Может быть, Ленка Строкова, наша восходящая звезда начального общего образования и молодой, энергичный тиран детских умов и прогибатель неокрепшей родительской психики и хотела что-то возразить. Вот только дети на то и дети, чтобы напоминать о себе в самый неподходящий момент. И стоило хрупкой, миниатюрной Ленке рот открыть, как с улицы раздался вопль:
        - Ленванна! А Лёнька того… Матом ругается! И мелок… Мелок мой забра-а-ал!
        «Ленванна» на этот вопль оголодавшего нильского крокодила только вздохнула украдкой. И отправилась наводить порядок своей твёрдой рукой до того, какмалышня начнёт решать этот конфликт радикально. Хотя стоит признать, эта смена детского оздоровительного лагеря при школе была относительно спокойна. Всего лишь три содранных коленки, два синяка на лбу и знакомство с крапивой, росшей в самом дальнем углу школьного стадиона. А вот до этого…
        Хихикнула, спрыгивая с подоконника и убирая стаканы на заваленный раскрасками, игрушками и прочей ерундой учительский стол. Прошлая смена отличалась умом и сообразительностью. Умудрившись собрать на себя всё - начиная от перелома локтя, заканчивая анонимной жалобой в местное отделение Роспотребнадзора на организацию питания в пришкольной столовой.
        И если кто-то скажет вам, как скучно работать в образовании, тресните ему от души томиком собрания сочинений Лермонтова Михаила Юрьевича. Вдруг мозги на место встанут и перестанут всякую ересь генерировать, а?
        - Кхм… Ксения Игоревна? - осторожный, робкий вопрос распугал моё мечтательное настроение и прозвучал, как гром среди ясного неба.
        Напугав меня до чёртиков и заставив пару раз напомнить себе самой, что я всё-таки учитель. И не трудового воспитания, а русского языка и литературы. Поэтому глубоко вздохнув, я одёрнула край чёрной футболки с принтом эмблемы одной из легендарных рок-групп и обернулась к двери.
        Чтобы, скрестив руки на груди, вежливо, профессионально улыбнуться и поинтересоваться:
        - Да. А вы?...
        Стоявший на пороге мужчина средних лет тяжело, обречённо вздохнул и протолкнул в кабинет насупленного подростка лет тринадцати на вид. В драных джинсовых шортах, растянутой футболке и пыльных кедах.
        - Я папа Никиты Мурашева, вы просили подойти, - попытку мелкого сбежать, суровый родитель пресёк сразу же, ухватив пацана за ворот футболки и не обращая никакого внимания на его возмущённое пыхтение. Ещё и тряхнул его, сурово поинтересовавшись. - Ну? Что надо сказать?
        - Здрасьте, Ксения Игоревна-а-а, - недовольно и гнусаво протянул мой «любимый» двоечник из восьмого «бэ» класса. И, засунув руки в карманы шортов, уткнулся взглядом в пол.
        Явно и неприкрыто намекая, что он вот вообще не причём. И идти он сюда не хотел. И вообще! Чё они к нему пристали-то, а?!
        - И я тебя рада видеть, Мурашев, - хмыкнув, я качнула головой. Попутно пытаясь вспомнить, что хотела от его старшей версии и зачем вообще просила прийти.
        Память сотрудничать отказывалась категорично. Но спустя пару минут моих душевных терзаний и повисшего многозначительного молчания, сжалилась, недвусмысленно намекнув, что речь идёт об условном переводе в девятый класс, провисшей посещаемости и почти нулевой успеваемости. А впереди государственная итоговая аттестация и…
        - Так, - наконец, выдала я, хлопнув в ладоши. Мурашев-младший подпрыгнул от неожиданности и с опаской на меня покосился. Тут же вновь принявшись разглядывать свои кеды, громко и показательно шмыгая носом. - Никита, выйди, пожалуйста, в коридор. Нам с твоим папой нужно серьёзно поговорить.
        - А…
        - Ник, - сурово одёрнул встрепенувшегося, было, парня, отец. И кивнул головой в сторону двери. - Марш. И никуда не вляпайся.
        - Тыц… - недовольно буркнул парень, и, сгорбившись, зашагал в указанном направлении. Проворчав себе под нос, пренебрежительно. - Поду-у-умаешь…
        Всем своим видом подросток демонстрировал бунт. Против родителей, против учителей, школы и вообще, всего этого мира. И не преминул сообщить об этом громким хлопком двери. У меня даже бумаги слетели с края стола, а несчастные стаканы подпрыгнули, жалобно звякнув.
        - Кхм… - я озадаченно почесала бровь и вздохнула, плюхнувшись на свой стул и подкатившись к своему непосредственному рабочему месту. Дёрнула мышку, выводя компьютер из «спячки» и в пару кликов открыла папки с рабочими программами и собственный аналитический отчёт. Кажется, именно туда я втиснула свои предложения по тому, что нам делать с Мурашевым.
        Мурашев-старший только вздохнул, так и оставшись стоять посреди кабинета. И, спохватившись, я отодвинула в сторону часть макулатуры, пополам с недоделанными аппликациями мелкоты, махнув родителю на свободный стул:
        - Присаживайтесь, Алексей Андреевич. У нас будет долгий разговор.
        - Я надеюсь, что он будет плодотворным, Ксения Игоревна, - мужчина устроился на стуле и закинул ногу на ногу, сцепив пальцы в замок. И глядя на его позу, манеру держаться, я почему-то вспомнила, что, судя по данным из личного дела парня, папаня у него - мент в отставке.
        Я сощурилась, сверяясь с собственными записями и украдкой разглядывая сурового Мурашева-старшего. Вот бытует в народе мнение, что если у тебя родители педагоги, то сам ты - образцово-показательный ученик, гений и прочее-прочее-прочее. А если папа у тебя представитель органов правопорядка, то ты должен быть примером для собственных одноклассников во всем.
        Глянула в характеристику Никиты. Ну, мнение-то может и бытует. Но с реальностью оно не состыкуется, ни в коем разе. Так что…
        Следующие полчаса у нас с Мурашевым-старшим был целый мозговой штурм. По итогам которого мы не только составили примерное расписание дополнительных занятий для его ненаглядного чадушки, но и незаметно перешли на дружеский тон общения.
        Поэтому я даже не удивилась, когда вздохнув, Алексей Андреевич, выдал:
        - Ну что ж, Ксения Игоревна... Я вас понял, будем работать.
        - Он хороший, - я вздохнула, припомнив, как вечный бунтарь и саботажник Мурашев сам напросился волонтёром в приют для животных. Как возился с щенком, со сломанной лапой и шикал на одноклассников, пытавшихся поиграть с забившимся в угол котёнком, шипевших на всё и вся.
        - Бестолочь он, - хмыкнул мужчина, но благодарно улыбнулся в ответ на мою попытку похвалить собственного отпрыска. - Хороший, но бестолочь. Будем работать. Всего хорошего, Ксения Игоревна.
        - И вам, Алексей Андреевич, - я искренне улыбнулась. И, заметив заглянувшего в дверь Никиту, подмигнула ему.
        Парень смутился, насупился и снова скрылся в коридоре. А следом за дверь вышел и сам Мурашев-старший, явно успевший отловить сына до того, как тот слинял. И я искренне понадеялась, что моя интуиция меня не обманула, и отец у Никиты хоть и строгий, но хороший.
        Во всяком случае, пороть сына он явно не планировал, что радует. И даёт возможность, наконец-то, сосредоточиться на работе. Что я и сделала, старательно игнорируя мысли о несносном соседе, своих приключениях и прочих прелестях жизни. Потому что это на календаре лето, каникулы и законные отпуска. А по факту, глядя на меня, моё непосредственное начальство явно думает, что это устройство может работать быстрее. Мало того, что на предварительном распределении часов, мне снова сунули основную школу, с пятого по девятый класс, включительно (слава богу, не все!)…
        Так ещё и навязали курировать местный театральный кружок! К которому нет ни рабочих программ, ни примерного репертуара… Ни-че-го! Даже реквизита толкового - и того нет. Поэтому…
        - Береги-и-ись!
        Зычный вопль многократным эхом отразился от стен. А следом за ним случилось три вещи одновременно: я уронила ручку и любимый ежедневник под стол, в открытое окно влетел футбольный мяч и жалобный звон стекла возвестил о том, что допотопной вазе, стоявшей в одном из шкафов пришел окончательный и бесповоротный капец.
        И я даже не знаю, что опечалило меня больше.
        - М-да, - растерянно почесав затылок, я полезла под стол, поднимать канцелярские принадлежности. Да так и застыла там в позе «зю», когда свистящий шёпот прокатился по классу:
        - Не сцы, братва! Ксюхи нет! Ща я мяч достану, а там…
        - Ну, во-первых, не Ксюхи, а Ксении Игоревны, - выбравшись из своего убежища, я сдула с носа прядь волос и уставилась на виновника переполоха, уже успевшего залезть в окно.
        Рыжего такого, конопатого, тощего и насупленного. А ещё явно задумавшего слинять, но угроза в виде степлера, зажатого в моих пальцах была отнюдь недвусмысленной.
        - А во-вторых, - на этой фразе группа поддержки известного школьного хулигана Ваньки Барсаева дружно сделала ноги, оставив его один на один со страшной карой в моём скромном лице. - А во-вторых, совок и веник в углу, мяч верну, когда все уберешь. Задача ясна?
        - Так точно, Ксения Игоревна, - всё так же насуплено и недовольно протянул Барсаев. И почесал нос, уточнив. - А это… А ругаться будете?
        - А поможет? - я задумчиво постучала кончиком ручки по подбородку, разглядывая одного из своих самых проблемных учеников.
        Иван Сергеевич Барсаев был пятнадцати лет отроду, доблестно скакал с тройки на двойку, имел четверку по пению и пять по физкультуре и трудам. Но при всем при этом не вылезал с советов профилактики и с заседаний комиссии по делам несовершеннолетних, числился в паре сводок в отделе полиции и был безмерно талантлив.
        Хотя не там, где и надо бы. Впрочем, в одном Ванька был просто потрясающе гениален: в умении заболтать всех и вся. А ещё он обладал убойным обаянием и злиться на него не получалось у всего педколлектива, включая сурового директора и завхоза.
        - Я это… Я, правда, случайно, - Барсаев тяжело вздохнул, скрестив руки на груди. Ещё и ногой шаркнул, в потрепанных кедах на босу ногу.
        - Барсаев, совок и веник сами себя не возьмут, - я вздохнула, тепло улыбнувшись этому воробью. Такой же нахохлившийся и ждущий подвоха ото всех. - И помни, попытка сачковать с твоей стороны…
        - Будет караться вашим боевым степлером, ага, - хохотнул этот шкет. И бурча что0то себе под нос, принялся собирать остатки бедной вазы. - Ксения Игоревна, а вы это… Откуда у вас такая меткость-то?
        - Тяжелое детство, деревянные игрушки, Барсаев, - хмыкнув, я снова принялась листать ежедневник, намереваясь заняться тяжелой, но любимой работой. Вот только кто б мне дал?
        Дверь в класс с грохотом распахнулась, явив мне запыхавшуюся, раскрасневшуюся Ленку. Та протараторила, прижимая руку к груди:
        - Ксю, ты чего расселась?! Вперёд, спектакль через пять минут начнётся!
        - Твою ж…
        Похватав со стола всё, что было необходимо, я вылетела следом за подругой. Махнув рукой и на удивленно хлопающего глазами Барсаева, и на настырные мысли о собственном сосед
        е. Поверьте, куда больше меня сейчас занимал вопрос, просохли ли те самые злополучные кустики, которые я рисовала два дня подряд…
        И куда делся нос Буратино, чёрт возьми?! Эх, тяжела учительская доля…
        Глава 2
        Лето это тайная фантазия любого уважающего себя педагога.
        Даже если он только-только закончил пединститут и ещё ни разу не участвовал в ГИА. Страшный зверь расшифровывался как «государственная итоговая аттестация» и голова от неё начинала болеть с сентября по июнь включительно.
        И то не факт, что к июлю отпустит, ага.
        Впрочем, у лета было ещё два исключительно положительных момента. Во-первых, отпуск в количестве целых пятидесяти шести календарных дней. А во-вторых - тишина. Да-да, вы не ослышались. Та самая, блаженная и непередаваемая тишина. В голове, электронной почте и телефоне. Никаких тебе звонков под вечер или с самого утра, в будни и выходной, срочных вызовов в суд или полицию. Никаких родительских собраний, производственных совещаний, «оперативок», семинаров и повышений квалификации или, упаси боже, конкурсов профмастерства.
        Про открытые мероприятия и многочисленные олимпиады школьников я вообще молчу. И если кто-то думает, что вся работа педагога в современной российской школе сводится к выдаче учебного материала и заполнению электронного журнала, то я искренне завидую такой святой наивности.
        Так что да, лето - это тайная фантазия любого уважающего себя педагога. И чёрт с ним, с пришкольным лагерем и разношерстной бандой собственных подопечных. За одну только шикарную возможность никуда не идти в субботу я была согласна не только спектакль поставить, но и целое турне школьного театра организовать! Дайте только выспаться во всех позах за эти два дня и я та-а-кое покажу-у-у…
        О, вот именно так я и размышляла в пятницу вечером, готовясь к предстоящим выходным. Загрузила холодильник, разложила грязное белье на две стопки, вытерла пыль и полила цветы. Пусть даже этим трём кактусам на кухне было откровенно фиолетово на мои попытки возомнить себя владельцем оранжереи, ну да чёрт с ними. Главное, что к одиннадцати часам вечера я устроилась в кресле, в обнимку с ноутбуком и чашкой горячего шоколада. И воткнув в уши наушники от плеера, я совершила свою самую большую ошибку.
        Тихо фыркнула, щёлкая клавишами. Ладно, не самую. Но точно вторую по значимости, после неудачного студенческого романа с классической влюблённости в аспиранта с физико-математической кафедры. Так что да, натянув на голову каску, моя бесстрашная натура вновь шагнула на любимые грабли.
        Этим тихим, одиноким вечером я открыла один из популярных литературных порталов, где зарегистрировалась как читатель больше трёх месяцев назад. И то, потому что меня взяли «на слабо», заявив, что современные учителя застряли в рассвет классической русской литературы и окромя темы «Страдания» по романам Достоевского ничего знать не знают.
        Признаю, это было верхом идиотизма, вестись на такую детскую провокацию. И мне об этом было очень хорошо известно. Вот только это знание ни капли не помешало пойти просвещаться «вот прям щас», даже не представляя, какой там ящик Пандоры и чем мне это грозит. Последствия оказались…
        Интересными. Хотя бы тем, что они просто были. Назывались просто и звучно «Читательский запой», могли затянуться на месяц, если не дольше и заканчивались шикарным «книжным похмельем». Тем самым, когда не то, что на книги, на учебники смотреть без отвращения не получалось. Особенно если случайный поиск по сайту выводил меня на что-то такое, что описать одним словом не получалось. И кто бы сомневался, что этот вечер начнется именно с такой книги?
        Как итог ничем не примечательный (кроме, разве что рейтинга) любовный роман в четырех томах оказался настоящей находкой. Многогранной, многословной, вещью в себе. Он затянул меня и не отпускал, пока я не закрыла вторую по счёту книгу, отстранённо отмечая, что на больших настенных часах упрямые стрелки замерли на отметке семь утра. За окном рассвет, щебетание птиц и ворчание дворника, в голове блаженная пустота, на языке приятное послевкусие, а в душе….
        Я сладко потянулась, с сожалением закрывая ноут и допивая напрочь остывший шоколад. Вырубила третий будильник на телефоне и бухнулась лицом в подушку, остранённо подумав о том, что нафиг. Нафиг все запланированные дела, нафиг отложенные фильмы-книги-клипы, альбомы и договорённости с друзьями.
        Эта книга стоила того. Даже если я прочла всего два тома из четырёх. Зато засыпала я в невероятно благостном настроении, уже предвкушая новый этап читательского запоя и заранее отмахиваясь от всех доводов и аргументов, что мне обязательно приведёт подруга. Даже не подозревая, что все мои мечты и планы пошли коту под…
        В общем, просто пошли. И совсем не туда, куда надо бы!
        Противная трель звонка ввинтилась в уши, выдёргивая меня из сладкой утренней дрёмы и с размаху окуная в реальность. Условный рефлекс, появившийся за время практики и работы в школе, проявил себя во всей красе. Я сначала вскочила, пытаясь понять где я, кто я и что происходит, потом запуталась в пледе и грохнулась на пол, приложившись локтем об ножку стола. И только после того, как я помянула всуе поэтов серебряного века, я смогла продрать глаза.
        Ровно в тот самый миг, когда чёртов звонок не оборвался на положенной ему второй минута, а продолжил давить на мозг и действовать на нервы.
        - Какого… - я недоумённо моргнула, подавив зевок. Сонный мозг долго отказывался обрабатывать информацию, но мне всё же удалось сообразить, что разбудил меня банальный звонок в дверь. - Ну и какого лешего там принесло-то, а?
        Вот честно, вопрос был почти риторический. Ну потому, что парня у меня не было, родители жили за городом, и единственный человек, который мог прийти ко мне с утра пораньше не делал это без предварительного звонка. Воспитание не позволяла. Оставался, конечно противный, вредный и слишком живучий сосед снизу. Но мы с ним не виделись с того самого злополучного дня под кодовым названием «Труп хомяка». И я даже не могу сказать, что меня этот факт хоть сколько-то расстроил.
        Удивил, озадачил и приятно поразил, учитывая настырную натуру Араньева. Ну ещё раздосадовал, самую малость, себе-то можно не врать. Но вот не расстроил точно!
        - Нет, не расстроил, - повторила я вслух, приподнявшись на локтях и нащупав телефон, свалившийся с дивана вместе со мной. И провела пальцем, снимая блокировку, радуясь внезапно наступившей тишине.
        Правда, ненадолго. Стоило мне увидеть, сколько сейчас времени, как я резко выпрямилась, зло выпалив:
        - Полдевятого? Серьёзно?! Да какого… Да кто там такой бессмертный и бесстрашный, как Ленский на дуэли?! Я ж не Онегин, я сразу пристрелю! Да чтоб…
        От вновь раздавшегося звонка у меня дёрнулся глаз. Потом рука, в поисках томика Лермонтова, так удачно лежащего на полу. И я честно (правда-правда!) попыталась подавить в себе кровожадные порывы, накрывшись пледом и вообще, притворившись мёртвой. Попутно пожелав незваному и нелюбимому заочно гостю провалиться в Тартарары или пройти все круги Ада у Данте. В тайне надеясь, что у визитёра взыграет чувство совести и любви к ближнему своему.
        Зря. Этот упёртый и очень нехороший человек явно вознамерился познакомиться со мной в любом виде, даже в полумёртвом или свежеподнятом состоянии. И у меня просто не осталось никакого другого выбора, кроме как отбросить в сторону плед, убрать подальше тяжёлые предметы и…
        Встать, попутно пригладив стоящие дыбом волосы. Досчитав до десяти и обратно, я шумно выдохнула и меньше, чем за минуту оказалась в коридоре. Как раз в тот самый момент, когда кто-то «умный» начал ещё и ногой стучать, повышая градус моей «любви» к ближнему своему просто до заоблачных высот.
        Если не сказать больше. Я в таком убийственном настроении даже на защите родного диплома не была, когда мой руководитель с умным видом заваливал меня тупыми вопросами!
        Скрипнув зубами, я ухватилась за ручку и щёлкнув замком, распахнула дверь, интеллигентно рявкнув с порога:
        - Если вы искали личного Монте-Кристо, поздравляю, вы его нашли! В каком виде предпочитаю сладкую месть, и как быстро хотите помереть?!
        Вот вроде и не ругалась, даже цензурно всё произнесла. А от веселого смешка со стороны визитёра (Араньев, ну кто бы сомневался!) и укоризненного вздоха бабушки-соседки, так не вовремя отправившейся на законный рейд по поликлиникам и магазинам, захотелось смутиться и шаркнуть ножкой. Особенно, когда следом за ним раздалось внезапно и невинно:
        - Тётя зая?
        Детский чистый голос, раздавшийся откуда-то снизу, подействовал на меня, как ушат ледяной воды за шиворот. А уж сам вопрос не только заставил подавиться всей тирадой, но и окончательно проснуться. Удивлённо моргнув, я опустила голову, старательно игнорируя счастливую лыбу соседа и…
        Утонула. В той бездне обаяния и тонне очарования, что шла от милого малыша, лет трёх не больше. Он крепко держался за потёртые, местами дырявые джинсы гостя и с любопытством на меня поглядывал из-за завесы пушистых, светлых волос. Чуть хмуря брови и широко улыбаясь, до милых ямочек на пухлом, подвижном лице. И у меня аж дух захватывало от адского коктейля из ангельской внешности и дьявольских бесенят, лихо отплясывающих тумба-юмба в его огромных, зелёных глазищах.
        Шевельнувшийся в душе инстинкт самосохранения непрозрачно намекнул, что это мелкое чудо способно на всё. В том числе и на захват мира, посредством одной своей застенчивой улыбки и искренней любви ко всему живому, что не успеет сбежать из поля его зрения. И я не знаю, порадоваться мне за его родителей или посочувствовать им.
        Потому что у этой мелкой милоты, упакованной в джинсовый комбинезон, футболку с ярким принтом и с настоящей рокерской банданой на шее, есть все задатки матерого искателя приключения. Пусть даже сейчас он смотрит на меня с осторожностью, крепко вцепившись в чужую ногу, обутую в видавшие виды кеды.
        Очень знакомые такие кеды, к слову.
        - Тётя может и зая, малыш, но зая злая. Вон, смотри, даже волосы и те, дыбом стоят. И глаза обещают бедному мне все кары небесные, а я ведь лучше… Ай!
        Звучный подзатыльник оборвал этот монолог на полуслове, но не заставил его автора заткнуться. И уж точно не испортил настроение Араньеву, что обиженно протянул, потирая пострадавшую часть головы:
        - Ксю, за что?!
        - И ты ещё спрашиваешь? - искренне удивилась я, скрестив руки на груди и зло сощурившись глядя прямо на свою личную «головную боль». - Тебе как, по пунктам, питекантроп несчастный? Или обойдемся тем, что сегодня выходной и последний, кого я хотела бы видеть в девять утра - это ты?
        Араньев моё возмущение, недовольство и нежелание с ним общаться «тактично» не заметил. Более того, он даже не смутился и расплылся в широкой, откровенно счастливой лыбе, уставившись прямо на меня. И выглядел до того противно-счастливым, что от откровенного членовредительства меня останавливало только то, что рядом с нами маленький ребёнок. И то, что учитель обязан быть примером во всем и для всех.
        Даже если сам мысленно уже успел убить, расчленить и закопать своего оппонента. Раз пять, минимум. Попутно устроив отличный прощальный пир за упокой души несчастного. Да такой шикарный, что поймав себя на составление очередного очень уже скарбезного тоста, я невольно задумалась…
        А не пора ли разбавить список вечерних сериалов чем-то более оптимистичным, чем поиск и поимка очередного киношного безумного маньяка?
        - Хм, всегда подозревал, что ты моя тайная фанатка, - Вениамин насмешливо фыркнул, ловко подхватив на руки тихо хихикающего малыша. И получив от него слюнявый поцелуй в щёку добавил заговорщицким шёпотом. - А ещё я точно знаю, что за этой жутко недовольной миной ужасной Бабы-Яги кроется большое и доброе сердце… И оно не даст тебе бросить на произвол судьбы твоего любимого, несчастного соседа. С ребёнком на руках.
        Сказать, что я удивилась - это знаете ли скромно переоценить значение мхатовской паузы. Я челюсть-то не потеряла только потому, классический «покер фейс» прилипает к лицу после двух недель работы с начальной школой, где разлет вопросов начинается от «Почему Земля круглая?» и «А как это у Колобка глаза не пачкаются?». А вот с языком было сложнее, потому как удержаться и не поинтересоваться об этом было выше моих сил!
        - Араньев, ты идиот? - я ещё и костяшками пальцев ему по лбу постучала. И чёрт с тем, что пришлось встать на цыпочки, дабы дотянуться до головы этой дылды!
        - Ксюшушонок, лапочка моя…
        - А, так ты ещё и эстет в выборе способа самоубиться, - терпеливо вздохнув, я отступила назад, намереваясь закрыть дверь. И рот открыла, собираясь выдать категоричное и ёмкое «Нет», но…
        Блин, искушение было велико. У меня аж руки чесались показать этому гаду язык и громко хлопнуть дверью. И пара отличных, исключительно вежливых формулировок на ум пришло, так сказать - в лучших педагогических традициях. Но…
        - Очу на учки! - выдало мелкое чудо, дёрнув соседа за пряди волос. И не дождавшись хоть какой-то реакции, малыш недовольно засопел и качнулся вперёд, протягивая свои ручки в мою сторону.
        Попутно упрямо заявив:
        - Тётя касивая! Очу на учки к тёте!
        И заглянув в эти огромные, зелёные глазищи, на эту счастливую, невинную улыбку, беззастенчиво демонстрирующую первые молочные зубки, я как-то разом растеряла весь свой боевой настрой. Да что там!
        Услышав громкое бурчание чьего-то живота, моё чёртово сердце предательски дрогнуло, а совесть вцепилась когтями в душу, напоминая, что дети нуждаются в любви, заботе и внимании. Даже если к ним в комплекте полагается мой горячо «любимый» сосед, усиленно изображавший Кота из мультфильма «Шрек».
        Особенно если к ним в комплекте шёл мой сосед! Уж в чём, в чём, а в кулинарных способностях господина Араньева я сомневалась вполне обосновано, вместе со всем подъездом. Запах его шедевральной сгоревшей яичницы ещё долго мерещился мне в кошмарах и наяву. Так что…
        Я вздохнула, отбирая счастливо улыбающегося мелкого у мужчины. И мрачно заявила, шагая в сторону кухни, точно зная, что Вениамин последует за мной:
        - Я совершаю ошибку. Определённо.
        Звук разбитого стекла из коридора только укрепил мои подозрения в этом. Правда, я даже не представляла насколько окажусь права…
        Глава 3
        Дети - цветы жизни.
        Нет, серьёзно. Дети очаровательны, непосредственны и видят мир таким, какой он есть, без всяких там взрослых домыслов и придумок. И я искренне люблю детей. Но именно что детей, а не великовозрастную дылду, в совершенстве освоившую тонкую науку «Выбеси ближнего своего»! И уж точно не тогда, когда эта самая дылда каким-то магическим образом проникла на мою маленькую, чистую кухню и превратила её…
        В филиал продуктового Ада, где смели всё, что не приколочено. А что приколочено было - оторвали и смели!
        Я упёрла свободную руку в бок, вперив в довольного жизнью Араньева выразительный учительский взгляд. Завидев его даже доморощенные криминальные авторитеты из девятого «бэ» чинно и мирно садились за парты, старательно гипнотизируя учебник, одиннадцатый «а» послушно возился с мелкотой, а коллеги предпочитали не спорить о ценности произведений Достоевского. Но…
        - Фо? - заинтересованно вскинул бровь Вениамин, активно дожевывая второй по счёту бутерброд с сырокопченой колбасой. - Я есть фофу!
        - Араньев, ты…
        Вертевшиеся на языке эпитеты могли бы оказать честь любому сантехнику или прорабу на стройке. Но милейшее создание, оккупировавшее мои руки, резко ограничивало набор ругательств в адрес его родственника. Впрочем, я могла считать себя отомщённой. Ведь чуть поёрзав мелкий и глазом не моргнул, выдав:
        - Веня дулак! - после чего уставился на меня своими зелёными глазищами и солнечно улыбнулся. - Я плав?
        - Предатель, - ткнул пальцем в него мужчина. - Я с тобой, Саня, в разведку больше не пойду!
        На пару минут мелкий искренне задумался, хмуря светлые брови и громко сопя. Потом прикусил большой палец на руке, склонив голову набок. И на полном серьёзе протянул, глядя на моего соседа:
        - Аже за папиным иски?
        Араньев, так «удачно» вытащивший из моего холодильника творожный сырок и успевший его надкусить, подавился и закашлялся. А когда смог, наконец, проглотить злосчастный кусок, выдохнул, укоризненно уставившись на малыша:
        - Мужик, мы же договаривались. Про эту операцию - никому! И это… Шолохова, а с чем у тебя сырок был?
        - С истёкшим сроком годности, - невинно улыбнулась я, поудобнее перехватив радостно взвизгнувшего ребёнка. - Собственно, таким же мифическим, как и твоя совесть, Араньев.
        - Так и знал, что это не топпинг, а пенициллин… - вздохнув, этот монстр аккуратно завернул сырок в разорванную упаковку и…
        Убрал его обратно в холодильник, задвинув за банку с консервированной сладкой кукурузой. Чтобы ни капли, не смущаясь оглянуться на меня через плечо, поинтересовавшись как бы промежду прочим:
        - А что у нас на завтрак?
        - Мама говолит, что Веню площе плибить, - глубокомысленно изрёк ребёнок, обнимая меня за шею.
        - Мудрая женщина, - я глубоко вздохнула и медленно выдохнула, пытаясь отыскать тот самый внутренний дзен, что не раз и не два спасал головы школьных хулиганов. Попутно бедром закрыв дверцу шкафа, откуда так соблазнительно торчала ручка чугунной сковороды. - И кстати, где она? И как ей хватило смелости оставить тебя на попечение этому… Араньев, руки прочь от холодильника!
        - Ась?
        Пока я вела важные разговоры с малышом, этот таракан в человечьем обличии умудрился найти овощи, вареную колбасу, майонез и сыр. И прицеливался к половине свежего батона, явно намереваясь смастерить из всего этого добра огромный бутерброд для себя любимого.
        То, что это, вообще-то не его кухня и не его холодильник моего соседа по-прежнему не смущало, совершенно.
        - Веня, ты са-лан-ча! - поддакнул мелкий и тут же заглянул мне в лицо, сверкая всё теми же милыми ямочками на щеках. - Дя?
        - Каланча он, а не саранча, - пока я отвлеклась на малыша, упомянутый Веня продолжил своё черное дело. Пришлось посадить Саню на стул и сделать то, что так давно хотелось.
        А именно - огреть чёртова расхитителя холодильника полотенцем по заднице! Ещё и узел завязала на конце, вспомнив счастливое сопливое детство и войну с мальчишками во дворе.
        - Ай, женщина! У тебя нет ни капли сострадания к ближнему своему! - Веня аж подскочил от неожиданности, чудом не выронив наполовину сооружённый бутерброд. И попытался ретироваться в сторону, но полотенце в умелых руках превращалось в оружие массового поражения.
        И этот гад получил не только по заднице, но и по спине, по бедру и…
        - Злая зая, - поймав свободный конец полотенца, Араньев дёрнул его на себя. Застав меня врасплох, да так, что я, не ожидавшая такого коварства, с размаху влетела в его раскрытые объятия. И даже возмутиться не успела толком, когда меня взяли и поцеловали.
        Легко так, невесомо. Под громкое и показательное «Фу-у-у-у, взлослы-ы-ые!» от мелкого. Я даже сообразить не успела, что происходит, не то, что почувствовать и проникнуться ситуацией, а меня уже того. Дезориентировали, разоружили и отодвинули в сторону, технично увеличив разделяющее нас расстояние.
        Чтобы уже из коридора громогласно заявить:
        - Шолохова, ты же присмотришь за этим партизаном, а? Его клятвенно обещали забрать через полтора часа, а мне надо того… Срочно по делам смотаться.
        - Араньев, ты…
        - Так мы договорились? - эта наглая морда высунулась из-за угла, ослепительно улыбнулась и послала мне воздушный поцелуй.
        После чего оперативно скрылась, успев уйти от столкновения с пресловутым полотенцем. Только дверь и хлопнула, оставив меня один на один с запоздалым смущением и мелким сорванцом, заинтересованно ковыряющимся в сахарнице. И я честно радовалась наступившей тишине, попутно прикидывая, какой ущерб нанесен моему холодильнику и моему же психическому состоянию.
        Угу, первые минуты две. Максимум три, пока сметала крошки с кухонного стола. А вот потом, услышав урчание голодного мамонта и увидев, как зеленоглазое чудо облизывает липкие от сахара пальцы, до меня дошло.
        - Вот же су… - Саня заинтересованно на меня уставился, и я прикусила язык. И тихо буркнула, отбирая сахарницу у мелкого. - Сухарик ванильный! Урюк сушённый! Виноград сморщенный! Ну погоди, саланча… Я тебе устрою, битву при Бородино!
        - Веня холоший, - мелкий солнечно улыбнулся, болтая ногами сидя на табуретке. Но заметив мой скептический взгляд, добавил, вздохнув. - Но дула-а-ак… А мы кушать будем?
        И я снова залипла на этих ямочках, глазах, широкой улыбке и лукавых бесенятах во взгляде. Про себя искренне понадеявшись, что учить эту милоту мне не придётся. Это он сейчас уже своим очарованием завоёвывает чёрствое сердце сурового педагога, а что будет потом, лет через десять-тринадцать? Девчонки ж драться за него насмерть будут!
        - Уф, - я вздрогнула, представив эти потенциальные кошачьи бои, и помотала головой. И вздохнула, взъерошив светлые волосы на макушке мелкого. - Будем, солнце. Сейчас тётя Ксюша проверит, что выжило в холодильнике после налёта этой с… Саранчи, и решим, что у нас будет на завтрак. Идёт?
        - Идёт, - протянутую ему руку, Саша пожал с самым серьёзным видом. И тут же снова широко улыбнулся, вызывая у меня очередной приступ умиления.
        Ну и как такому чуду отказать-то, а?
        Спустя полтора часа, я по-прежнему была полна умиления, лучилась позитивом и смело несла в массы добро и свет, как и положено всякому приличному педагогу. Приготовив панкейки, я умыла ребёнка, накормила ребёнка, снова умыла ребёнка. Затем прибралась на кухне при посильной помощи мелкого. И снова умыла ребёнка, потому что это маленькое чудовище умудрилось найти в одном из шкафов открытую пачку какао-порошка и сначала попробовало его на вкус, а потом ещё и опрокинуло на себя любимого.
        Так что да, спустя полтора часа и пять забегов до ванной и обратно, я всё ещё любила детей, попутно вытряхнув мелкого из комбинезона и футболки и засунув всё это в стиральную машинку. Потому что вывести с ткани пятна от ежевичного джема и черничного конфитюра бумажными полотенцами больше не представлялось возможным.
        Уж точно не после одной трети банки, совершенно случайно опрокинутой одним хитрым, но слишком обаятельным террористом. Тем самым, что теперь сидел на корзинке для белья, в своей бандане и моей старой футболке, с любопытством разглядывая потёртый принт с эмблемой Звёздного флота из эпичной саги «Звёздный путь». Ещё и поинтересовался, ткнув пальцем в абстрактное изображение корабля, с выбитой по центру звездой с удлинённым лучом:
        - Колаблик?
        - Кораблик, - запустив стирку, я озадаченно почесала затылок, гадая, что делать дальше. И не должны ли были мелкого уже забрать?
        - А он летает? - склонил голову набок малыш, продолжая разглядывать принт.
        - Ещё как летает, - подхватив его на руки, я потащила своего подопечного в комнату. Где, устроившись на диване вместе с ним в обнимку, открыла ноутбук.
        В конце концов, в «Star Trek» даже особо жестоких сцен нет, зато хватает стрелялок, машинок, корабликов и прочей, так любимой мальчишками ерунды. Ладно, я её тоже нежно любила, но сейчас не обо мне речь.
        И да. Это не педагогично, занимать ребёнка просмотром фильма. Но не «Войну и мир» же ему читать, в самом деле? Хотя…
        Спустя ещё полтора часа, один с половиной фильм и бесконечное количество вопросов, я поймала себя на том, что «Война и мир» - не самый плохой вариант для чтения вслух. По крайне мере, усыпляющий эффект у этого произведения просто потрясающий и, как знать, может мне повезёт и это маленькое, мимишное, но жутко любопытное «почему» просто уснёт в процессе?
        - Саш, а где твои родители? - наконец, устав объяснять то, что происходит на экране, я решила сменить тему разговора. За одним отыскав на ютубе мультики из серии «Маша и Медведь» и с чистой совестью включив их фоном.
        - В клубе, - хихикая над очередной выходкой рисованных героев, откликнулся мелкий. Ещё и прижался ко мне ближе, уткнувшись лбом в бок. - Лаботают.
        - А Веня…
        - Дядя Веня обещал плисмотлеть за мной, - сморщил нос Саня и почти по-взрослому вздохнул.
        - И часто тебя к нему привозят, солнце? - пригладив взъерошенные волосы, я тоже вздохнула и, поставив ноутбук на столик, затащила ребёнка к себе на колени.
        Мелкий искренне задумался, нахмурившись и кусая губу. После чего мотнул головой, ерзая и устраиваясь поудобнее:
        - Неть. Ма говолит он без… Бел… Она говолит он меня плохому учит. А па говолит что Веня тащит иски. И не плоколмишь его, воть.
        - Интересно даже, почему это… - я беззлобно фыркнула, поглаживая ребёнка по спине. И, неожиданно для себя, сама увлеклась просмотром мультсериала, пытаясь поймать медведя на приёме хоть какого-то допинга. Потому что…
        Ну, блин, ну, невозможно иметь настолько железные нервы! От природы так точно не возможно! Так что медведь просто обязан на чём-то сидеть, понять бы только, на чём?
        Резкий стук в дверь оторвал меня от момента, где Маша активно пыталась лечить волков (или калечить, что вероятнее) и только тогда я заметила, что прошло ещё почти два часа. И мелкий, уютно свернувшись у меня на груди, спал, сладко сопя в обе дырки. Осторожно переложив его на диван, я остановила воспроизведение мультфильма, поднялась, потягиваясь до хруста в костях, и…
        Преисполненная решимости отправилась открывать дверь, предвкушая столкновение чьего-то чугунного лба с не чугунной, но очень твёрдой расческой. Не факт, что мозги моего соседа от этого на место встанут, зато мне на душе станет гораздо, гораздо легче. Правда, реализовать свои кровожадные планы мне было не суждено.
        Стоило мне открыть дверь и рот, намереваясь высказать вредному Араньеву всё, что я о нём думаю, как меня с порога огорошили насмешливо и едко:
        - Я люблю свою работу, но никак не думала, что где-то кроме моего родного морозильника зомби окопаться успели… Вас как, уважаемая, здесь упокоить или всё-таки есть шанс к жизни вернуться?
        С минуту я переваривала эту тираду, разглядывая худощавую, невысокую брюнетку с добродушным лицом маньяка на выгуле. Моргнула, перезагружая собственный мозг, и подозрительно сощурилась, скрестив руки на груди:
        - А вы, простите, кто? И что вам надо-то?
        - Уля! Тётя Халон плишла-а-а!
        От этого вопля у меня чуть уши не заложило. Маленькое привидение, спавшее до этого так, что и из пушки не разбудишь, на звук разговора примчалось со скоростью пули. Чудом умудрившись не запутаться в полах футболки и не растянуться посреди коридора. И, с разгона врезавшись в колени незнакомки, он повис на ней, как обезьянка.
        Подёргав руками потёртые джинсы, Саня задрал голову и с огромным воодушевлением поинтересовался:
        - А де?...
        - На улице ждёт, - гостья от такого напора лишь слегка покачнулась. И даже без посторонней помощи поняла, о чём её спрашивают, попутно потрепав мелкого по макушке.
        После чего вновь уставилась на меня, окинув с ног до головы пристальным взглядом. Показательно вздохнув, она протянула руку, мило (я бы сказала, даже пугающе) улыбнувшись:
        - Ладно, попробуем ещё раз. У меня, знаете ли, некоторые признаки социопатии. Так вот… Я - Харон, крёстная этого чуда и, видимо, твой сменщик на посту его няни. И знаешь, мой милый зомби, у меня всего один вопрос…
        Выдержав томительную паузу, она понизила голос, растянув губы в жуткой кровожадной ухмылке:
        - Где тот придурок, что должен был с ним сидеть?
        Глава 4
        Наверное, это было не очень красиво с моей стороны. Наверное, это было совершенно не педагогично и никак не вязалось с имиджем «учителя», которому я так отчаянно пыталась соответствовать. Но в свой заслуженный выходной, не выспавшаяся, лохматая и порядком уставшая, я больше тянула на героиню Камерон Диаз из фильма «Плохая училка».
        По крайне мере, думала я так же неприлично и мечтала о хорошей порции коньяка в своём кофе. В идеале - вот прямо сейчас и утопить меня в нём с головой!
        Так что протянутую для пожатия руку я всё-таки проигнорировала, спрятав ладони в карманы домашних штанов. И послав далеко и заковыристо воспитание, вежливость и терпимость в отношении чужих проступков, я насмешливо фыркнула в ответ:
        - Понятия не имею. И, положа руку на сердце и остальные части тела, даже знать не хочу. Главное, что подальше от меня!
        - Оу… - гостья привычным движением подхватила нахмурившегося мелкого на руки, подставляя щёку для слюнявого поцелуя. - Нет, я конечно, в квалификации тараканов своего друга никогда не сомневалась. Уж поверь, эти махровые, мадагаскарские и дикие твари даже моих любимых штрафников до нервного заикания довели. Но мне теперь прям любопытно стало… Тебя-то он чем достал?
        Вопрос неожиданно задел за больное. Я даже рот открыла, собираясь выпалить, чем, когда и как меня достал этот самый «друг». Честно, у меня за пару секунд в голове сложился длинный, красочный, переполненный сочными метафорами и сравнениями монолог, за который мой учитель риторики в школе поставил бы мне как минимум «отлично». Хотя бы за одно содержание, в котором я умудрилась ни разу не повториться. Вот только…
        - А мы улять? - огромные, зеленющие глаза были такими чистыми, такими невинными, а улыбка такой искренней, что мне все мои «выражовывания» поперёк горла встали, а в глубине души заскреблась давно и прочно похороненная там совесть.
        Профессиональная - так точно заскреблась. И я закрыла рот, чудом не прикусив себе язык, всё же нехотя пояснив:
        - Мы просто не понравились друг другу. Сразу. И в полицию попали, оба.
        - А Веня, я смотрю, простых путей не ищет, да-а-а… - вдруг засмеялась эта Харон и, ловко извернувшись, вытащила из заднего кармана джинсов мобильный телефон, набирая чей-то номер. - Щас, зомбик, ванн момент. Заберут у нас это чудо, и ты мне всё-всё расскажешь. Без купюр, цензуры и прочего непотребства… О, лапочка моя восставшая, ты живой, что ли? И даже целый? Горжусь нашим сыном, он, наконец-то, научился сдерживаться… Или ты просто не видел половину того, что он успел натворить. Да-да, Жмураэлло, я даже где-то в это верю, угу… Ладно, поднимайтесь с мелким, заберёте снеговика и можете быть свободны от моего ига ещё минут на пятнадцать… Оу, это был стон радости же, да? Ну, я так и подумала, ага… Жду!
        На мой озадаченный взгляд, сия странная женщина лишь невозмутимо пожала плечами, заявив:
        - Ну, а что? Мужик клялся на моём справочнике патологоанатома, что выдержит с ребёнком один на один больше трёх часов, без моих советов и подсказок. И он даже почти справился, но… Я ж обещала не помогать, о том чтобы не мешать - уговора не было. Да, мелкий?
        - Дя! - радостно закивал Сашка. И только после этого озадаченно протянул. - А что дя?
        - А это не важно, мой хороший, - чмокнув его в висок, гостья передала свою ношу высокому брюнету, вышедшему из лифта, с ещё одним ребёнком на руках. И. развернув его лицом к лестнице, шлёпнула по заднице, выдав. - Всё, вперёд. Покорять детскую площадку. Пока дети не откопают в песочнице труп, не звони.
        Мужчина в ответ лишь обернулся и… Показал ей язык. После чего подмигнул мне и спокойно отправился вниз, что-то рассказывая затихшим у него на руках мальчишкам мягким, вкрадчивым голосом. И почему-то мне вдруг захотелось оказаться там, с двумя маленькими детьми в песочнице. Подальше от любопытного взгляда карих глаз и тонкой, предвкушающей улыбки на бледном лице.
        Что-то мне подсказывает, что даже отрыть там труп будет куда безопаснее, чем остаться один на один с этой… Дамой.
        По крайне мере, это было безопаснее что ли?
        И вот где-то тут, наконец-то, вернулся из длительной командировки он - мой ненаглядный инстинкт самосохранения. Вернулся, оценил обстановку и взвыл пароходной сиреной, непрозрачно намекая, что тесное знакомство с кругом общения моего бедового соседа по определению ничем хорошим не закончится.
        Не закончится и всё тут! Так что, вежливо кашлянув, привлекая к себе внимание, я полным притворной скорби голосом протянула, пытаясь закрыть дверь:
        - Прошу меня простить, эм…
        - Харон. Как лодочника с реки Стикс, - любезно напомнила гостья, привалившись плечом к двери. С милой улыбкой, так напоминающей мне проверяющих из Роспотребнадзора, она заинтересованно наблюдала за моими попытками увильнуть от разговора. - Можно Трупоманка, Скелетон и Отрава сердца моего. Ну и если уж край прижмёт, то я и на Евгению Сергеевну согласная. Правда, аминь тому, кто попробует меня назвать так без повода…
        - Я, пожалуй, рискну, - фыркнув, я сдула с носа прядь волос. И вежливым тоном, настолько вежливым, что заныли зубы, проговорила. - Евгения Сергеевна, я была очень рада нашему знакомству. Но теперь я вижу, что Саша в надёжных руках, поэтому вполне справедливо считаю, что наше дружеское общение исчерпало себя полностью и поэтому…
        - Оу… - Харон умилённо улыбнулась и покачала головой, довольно цокнув языком. - Кажется, я поняла. Поняла, чем ты так зацепила этого балабола.
        И вот я даже не знаю, что стало последней каплей. Это замечание про «зацепило», нотки сочувствия в чужом голосе или у меня просто переполнилась-таки чаша терпения. Но факт есть факт, на это замечание я возмущённо булькнула, подавилась очередным вежливым посылом и…
        Топнула ногой, медленно, но верно повышая голос:
        - Да нафиг он мне сдался?! Не цепляла я его! Это он! То музыка ему мешает, то пакет с мусором не там оставила, то затопила! И знаете что?! Я даже ремонт согласна была ему оплатить! Но отделом полиции он заколебал меня окончательно и бесповоротно! Хрен ему, а не мир! И вообще, я…
        Наткнувшись на круглые глаза бабули из соседней квартиры, застывшей посреди лестничной клетки и взиравшей на меня как на второе пришествие Антихриста, я звучно приложилась рукой к лицу. И решительно втянула посмеивающуюся Харон эту в коридор, громко хлопнув дверью и зло выдохнув:
        - Дурдом! И я в нём главный клоун на сегодня! Интересно, где ж я так нагрешила-то? И когда?
        - Риторика не мой конёк, - тихо фыркнула моя гостья и, стянув за задники кеды, махнула рукой. - Пошли, зомбик. Нам нужен напиток богов, сдобренный щедрой порцией допинга… Надеюсь, у тебя есть ликёр?
        Не дождавшись моего ответа, Харон уверенно прошествовала на кухню, без проблем ориентируясь в чужой квартире. Впрочем, заблудиться в двухкомнатной квартире было проблематично в принципе. И мне бы, по-хорошему, возмутиться такой бесцеремонности, наглости и самоуправству со стороны этой дамы, но…
        Ну ладно, ладно. Авантюрную жилку во мне не истребило ни родительское воспитание ремнём по жопе, ни институт, ни работа. И помянув свою любовь к приключениям и умение их находить, я отправилась следом за гостьей. В конце концов, хуже уже точно не будет
        Я на это надеюсь, по крайне мере.
        Через пятнадцать минут и целый ритуал священнодействия у моей плиты, мне выдали чашку крепкого чёрного кофе, сдобренного порцией ликёра «Бейлис». Тягучие, молочного оттенка капли медленно смешивались с напитком, окрашивая его в приятный, карамельный оттенок. Осторожно сделав глоток, я зажмурилась, поёрзав от мурашек удовольствия, скользнувших по спине вдоль позвоночника. И выдохнула блаженно улыбаясь:
        - Ка-а-айф…
        - А то, - хмыкнула моя гостья, медленно размешивая свою порцию кофе с ликёром. И облизнув ложку, обхватила кружку двумя руками, выдав. - А теперь, краса моя… Кстати, как тебя зовут-то, зомбик?
        - Ксения, - машинально ответила, продолжая мелкими глотками потягивать получившуюся вкусняшку. И добавила, вздохнув. - Ксения Игоревна Шолохова, если уж по паспорту.
        - У милого зомбика и имя подходящее, - Харон кивнула собственным мыслям, лукаво щурясь. После чего потребовала не терпящим возражения тоном. - А теперь, зомбик по имени Ксюша… Рассказывай. Моя чёрная некромантская душа требует кровавых подробностей и непотребных комментариев. Так что когда, как, где… И что там за отделение полиции такое интересное мелькало? Ну? Я жду.
        А я что? А я ничего. Сделав ещё один глоток кофе, я снова вздохнула и…
        Рассказала. Не мировую историю от рождества Христова, но всё же основные вехи наших столкновений с Араньевым выдала. И про отделение полиции, и про несчастного хомяка и про это странное предложение мира, никак не вязавшееся с попытками соседа меня достать.
        Ну не мазохист же он, в самом-то деле?
        Видимо, этот вопрос был написан крупными буквами на моём лице. Потому что моя гостья фыркнула, чудом не облившись кофе:
        - Ну-ну. Спешу разочаровать, зомбик мой. Веня у нас не просто мазохист, он мазохист с опытом. И если уж он в тебя вцепился…
        - У меня парень есть, - брякнула, вспомнив о своём молодом коллеге, незатейливо ухаживавшем за мной весь учебный год. Ну как ухаживающем…
        Вообще-то, я не поклонник служебных романов. И уж точно не страдаю потребностью выставлять свою личную жизнь на всеобщее обозрение. Но Денис Трубин был года на три меня старше, подтянут и так очарователен, что невозможно было устоять. Серьёзно, его убойная харизма стала притчей во языцех среди старшеклассниц. И я точно знаю, что где-то в недрах нашей школы обитает целый фан-клуб имени молодого учителя.
        Правда, стоит отдать должное, любили девочки своего учителя ОБЖ исключительно на расстоянии и в рамках приличий. А ещё они нас так ненавязчиво сводили, что это не заметил бы даже слепой. Впрочем, Деня совершенно не возражал.
        Наоборот. Этот стратег, блин, старался мне помогать, поддерживал на педсоветах и оставлял милые, незатейливые презенты на столе, взяв в сообщники всю женскую часть одиннадцатого класса. Вторая половина успешно отвлекала моё внимание на себя, с живым интересом следя за развитием событий.
        И явно делая ставки, когда я сдамся на милость победителю, ага.
        - Кхм, - кашлянула Харон, привлекая моё внимание. И мягко так, нежно улыбнулась в ответ на мой подозрительный взгляд. - Зомбик мой, наличие у тебя парня - не твоя заслуга, а всего лишь Венина недоработка.
        - При всём моём уважении, Араньев последний человек, у которого я буду спрашивать совета насчёт своей личной жизни, - я фыркнула, допивая порядком остывший кофе. - Тем более после всего… Этого.
        Покрутив в руках пустую чашку, я всё же не выдержала, и недовольно буркнула:
        - И уж тем более не после того, как эта дылда болтливая отобрала у меня мою лопатку!
        Честное педагогическое, я не собиралась этого говорить. Но вся моя серьёзность, весь мой опыт, все мои принципы сегодня гордо помахали ручкой и фраза прозвучало до того обиженно и так по-детски, что мне захотелось провалиться на месте, от стыда.
        Или дать себе подзатыльник. Нет, я, конечно, понимаю, что в моей профессии риск профессиональной деформации как никогда велик, но блин. Не так же быстро и не до такой же степени!
        Или до такой?
        - Кому не скажи, не поверят, - задумчиво протянула Евгения, аккуратно поставив свою чашку на стол. - Но карма, сволочь, да. Она всех полюбит… Согласно прайс-листу, ага.
        И прежде, чем я успела уточнить о чём речь, эта странная женщина подалась вперёд и задала тот вопрос, который я ожидала в самую последнюю очередь.Смерив меня пронзительным взглядом самого натурального киношного маньяка (серьёзно, Ганнибал Лектор отдыхает), Харон заинтересованно протянула:
        - Слушай, юное умертвие. А хомяк-то как, живой? Или пал на ниве борьбы за чью-то ориентацию?
        - Господи, что ж вам бедный зверёк покоя не даёт, - чертыхнувшись, я встала и пошла в комнату. Чтобы вернуться через две минуты с телефоном и ткнуть под нос гостье фотку счастливого, обожравшегося хомы, развалившегося поперёк бегового колеса в огромной клетке. - Жив. Счастлив. И даже не затискан до смерти подготовительной группой детского сада «Парусёнок». Мне его домой доставили, на следующий же день. Лично дознаватель, с просьбой в следующий раз хоронить хомячка на территории соседнего отделения.
        - Так вот ты какой, труп неопознанный, - хрипло хохотнув, Харон недовольно покосилась на свой телефон. Тот упорно вибрировал уже третий раз за последние пять минут. - Оу… Судя по настойчивости моего милого Жмураэлло, дети не просто труп откопали, а разворошили целый погост. И, конечно же, без штатного некроманта там ну никак не обойтись. Поэтому, зомбик, я полечу, роняя кеды, а ты…
        - Забуду наше знакомство как страшный сон? - проводив гостью до дверей, я искренне старалась верить, что это наша первая и последняя встреча.
        Но брюнетка на мой вопрос лишь тихо хихикнула, потрепав меня по макушке. И припечатала целой могильной плитой, а не заявлением:
        - Если верить статистике городского морга, лап… Наивные в нашем городе долго не живут. Поэтому, до скорой-скорой встречи!
        - Если только через мой труп, ага, - тихо добавила я, закрыв дверь и (наконец-то!) оставшись в гордом одиночестве. Правда, ненадолго.
        Зазвонивший на кухне телефон не дал мне даже шанса задуматься над тем, во что я вляпалась, что вокруг происходит и в какие неприятности я ещё вляпаюсь. Вместе с соседом, конечно же. Что-то мне подсказывало, что Харон (будь она не ладна!) права, и отделаться от Вениамина Араньева в ближайшее время мне не светит.
        Или варианты всё-таки имеются и всё не так безнадёжно, а?
        Глава 5
        Вениамин Араньев
        - А потом он сказал, что не знает, чем отличается Моне от Мане, и что вся классика русской литературы построена на откровениях наркоманов, алкоголиков и людей с низкой социальной ответственностью, - одетая в наглухо закрытое платье исключительно чёрного цвета человеческая гусеница томно вздохнула и обмахнулась веером. Чтобы воздеть руку к потолку, прижать ладонь ко лбу и трагичным, надрывным голосом выдать. - Моё сердце как никогда было близко к разрыву. Его сковали ледяные иглы разочарования и боли. И…
        - Боже, я отказываюсь воспринимать это на трезвую голову, - сидящий за столиком в дальнем углу зала парень, уткнулся носом в столешницу. Даже приложился об неё пару раз лбом.
        После чего накрыл голову руками и глухо простонал, удачно вклинившись в многозначительную паузу выступающего чтеца (или чтицы?):
        - Веня, я официально отрекаюсь от тебя.
        - Идёшь на рекорд, - философски заметил Араньев, задумчиво рассматривая тучную фигуру, вот уже полчаса скакавшую по сцене с бодростью укушенного в зад носорога. И все эти полчаса Веня честно пытался понять, сколько декламатору лет и какого он полу.
        Не то, чтобы его действительно интересовал этот вопрос… Просто приступ фирменного Араньевского любопытства, доводившего народ до нервного тика, никто не отменял. И не всякий ещё и пережить умудрялся, ага.
        - В смысле? - ярко-синие глаза с подозрение воззрились на приятеля, подсознательно ощущая очередную подколку.
        - Вчера ты от меня отрёкся… - Араньев сощурился, что-то подсчитывая. И хмыкнул, щёлкнув пальцами. - А нет. Вчера ты от меня не отрекался, всего лишь пожелал интересный список любовных побед и только. А сегодня ещё и двух часов не прошло, а ты уже так радикально. Без ножа режешь… Дружище.
        Степан Игнатов от таких обвинений в свой скромный адрес на пару минут впал в самый натуральный ступор. Он открывал и закрывал рот, осоловело хлопая глазами. И честно пытался подобрать хоть какие-то слова, но не выдержал и буркнул, раздражённо дёрнув плечом:
        - Да иди ты! Что мы вообще забыли в этом лягушатнике?
        - Ну… - Араньев сощурился, разглядывая нового декламатора, сменившего прыткую гусеницу на сцене. Пацан лет восемнадцати на вид, с косой чёрно-розовой чёлкой и густо подведёнными синим глазами был бледен, худ и печален.
        И тексты его отдавали унылым кладбищенским душком.
        - Ну?
        - Если я скажу, что мне было скучно, ты поверишь?
        Попытка сделать глаза кота из Шрека провалилась сразу и с треском. Степан смерил его таким убийственным взглядом, что Араньев спиной почувствовал холод металла разделочного стола в прозекторской. И даже успел представить, с каким видом и в каких выражениях напишет заключение о его скоропостижной и очень трагичной смерти один милый патологоанатом.
        - Веня…
        - Стёпа, я напоминаю, что Уголовной Кодекс Российской Федерации…
        - Карает всё, что я сейчас мечтаю с тобой сделать, - согласно кивнул головой Игнатов. И добавил, скрестив руки на груди. - Так что в твоих интересах сделать чистосердечное признание. Сам знаешь, оно смягчает наказание…
        - И облегчает загробную жизнь, ага, - Араньев фыркнул, откинувшись на спинку стула. - Ладно, уговорил Игнатов. Так и быть на третьем литературном кафе в этот незабываемый день я посвящу тебя в свои скромные планы по захвату мира и Польши…
        - Веня, скажи честно. Ты дурак? - Игнатов, в принципе знавший Араньева уже лет пять точно, уже привычно подавил в себе желание придушить этого засранца.
        Хотя видит бог, руки чесались только так!
        - Ладно, мир оставьте себе, я согласен на Польшу!
        - Веня…
        Было что-то такое в голосе его сослуживца, товарища и просто лучшего друга, что Вениамин предпочел проглотить очередную свою «гениальную» реплику. И уже куда серьёзнее прошептать, наклонившись к Степану:
        - Я тут набираюсь опыта. Для проведения специальной операции в сугубо узких, филологических кругах. А ещё я тут прячусь. Потому что, что? Потому что никому в голову не придёт искать меня здесь, не так ли?
        Игнатов медленно вдохнул. Так же медленно выдохнул. Припомнил всё, что касается тяжких телесных повреждений и всё же не выдержал:
        - Нет, ты серьёзно? Ты, правда, прячешься здесь от собственной семьи? И какая ещё операция в филологических кругах? Мы что, институт благородных девиц штурмом брать собираемся? Или граммар-наци вышли за пределы интернет-мемов, а ты записался в хранители правописания?
        В голосе товарища было столько недоверия и самого настоящего суеверного ужаса, что Веня даже ему посочувствовал. После чего оперативно заткнул подавшую, было, голос совесть, шаркнувшую лапкой где-то там, на задворках сознания. Нет, как напарник, коллега и друг Игнатов был выше всяких похвал.
        Но языком он болтал ещё дальше и дольше, чем «любимый» Венин патологоанатом. И совершенно был неспособен держать в себе какие-то секреты. Ну, окромя тех, что касались работы.
        Так что в ответ на требовательный, пытливый взгляд блондина, Араньев сделал то, что умел лучше всего. Он талантливо, непревзойдённо и совершенно нагло ушёл от ответа, ласково протянув:
        - Игнатов, ты мне, конечно, Брут… - Степан возмущённо булькнул холодным чаем, попытавшись испепелить товарища гневным взглядом. Не вышло, но Веня послушно поправился. - Ладно, друг. Так вот, ты мне, конечно, друг… Но твоя информационная безопасность оставляет желать лучшего.
        - Чего?
        - Да блин, - вздохнув, Веня возвёл глаза к потолку. - То, что узнаешь ты, узнает твоя пассия Верочка. Что узнает Верочка, к вечеру узнает весь отдел, а через неделю - весь город. И далеко не факт, что ЭТА версия истории мне понравится. Так понятнее?
        - Да ну тебя, - насупился Степан, скрестив руки на груди и отвернувшись в сторону выхода. - Не хочешь говорить, так и скажи.
        Вообще-то, Вене было, что на это возразить. Серьёзно, у него была целая тирада, пропитанная ядом и сарказмом, за которую он рисковал бы огрести по морде. От незнакомого с ним человека, конечно же. Араньев даже рот открыл, намереваясь высказать приятелю всё, что он о нём думает, но…
        - Здравствуйте.
        От вкрадчивого, мелодичного голоса вдоль позвоночника проскакал табун мурашек. И Веня передёрнул плечами, уставившись на сцену, как и добрая половина зала, заполненная разношёрстной публикой. Миниатюрная, тонкая блондинка смущённо улыбнулась, заправив за ухом прядь волос. И негромко протянула, глядя на замерших в ожидании зрителей:
        - Здравствуйте. Меня зовут Лена и сегодня… - прикусив нижнюю губу, девушка смущённо потерла кончик носа. - В общем, сегодня я хочу спеть для вас несколько песен. Не судите строго, пожалуйста. И я очень надеюсь, что они вам понравятся.
        Тонкое запястье изогнулось, обхватив гитарный гриф. Пальцы скользнули к колокам, несильно подтянув несколько струн. После чего прошлись по серебристым нитям лёгким касанием, вырывая нежный, мягкий звук. Застыв на пару секунд в нерешительности, девушка глубоко вздохнула, прикрыв глаза и…
        В следующий миг по залу разнеслась требовательная, звонкая мелодия. Гитара пела, гитара кричала и резонировала, погружая случайных прохожих и завсегдатаев этого кафе в причудливую и неповторимую смесь то ли блюза с кантри, то ли кантри с блюзом. А уж когда девушка запела…
        - Матерь божья, - выдавил Степан, зажав уши ладонями. На его лице отразились все те душевные страдания и адские мучения, что он испытывал. Потому что тонкая душевная организация Игнатова нормально воспринимала только одно музыкальное направление. А именно - панк-рок.
        Всё остальное, как искренне считал Игнатов, было от лукавого, не меньше. И музыкой не могло называться просто по определению!
        Впрочем, душевные страдания друга Веня привычно пропустил мимо ушей. Вытащив свой смартфон, он нашёл галерею и открыл нужное ему фото. После чего отодвинул телефон в сторону, сравнивая изображение на экране с выступавшей на сцене блондинкой. Форма одежды была менее официальная, конечно же. Плюс макияж, плюс яркие пряди в светлой копне волос и аккуратная татуировка на запястье. Но не понять, что и там и там одно лицо не мог бы только слепой.
        Веня слепым не был. А ещё был достаточно продуманным, коварным и… В общем, он был тем ещё засранцем, искренне считавшим, что в любви и на войне все средства хороши. Поэтому он пихнул локтем уткнувшегося (второй раз за вечер!) лицом в стол Степана. И ткнул пальцем в сцену, заявив:
        - Игнатов, знакомься. Это Лена Строкова. И она твоя девушка на ближайшую пару недель.
        ***
        Ксения Шолохова
        В чёрном-чёрном городе, в чёрной-чёрной комнате, в чёрную-чёрную субботу…
        - Да, мам. Я помню, что тётя Нина сделала для нас много чего, а для меня так и вовсе спасла целый мир, - тяжело вздохнув, я переложила телефон к другому уху, прижав его плечом, и продолжила листать сайт в поисках сериала под настроение. - И нет, это не сарказм. Я, правда, так думаю.
        Конечно же, моя любимая и слишком проницательная родительница мне не поверила. В конце концов, мы почти двадцать лет жили под одной крышей, проверяя на прочность нервы друг у друга, и всех, кто не успеет вовремя слинять. И нотки ехидства в моём голосе не услышал бы только глухой, но…
        Но попытки меня перевоспитать, устыдить или (ещё круче!) переупрямить она оставила ещё лет в шестнадцать. Смирившись и с цветными волосами, и с татуировками, и с пирсингом и даже с холодной войной между мной и русаком. Которую я с блеском выиграла, не только поступив на бюджет, но и закончив университет с красным дипломом.
        Ну да ладно, речь не об этом. Так вот, пытаться меня в чём-то уличить маман перестала уже давно. Но от нотаций это не спасало. Как и от настойчивых попыток через меня получить протекцию-помощь-жильё для Маши-Пети-Зои, подпадавших под так нелюбимую мною категорию «ребёнок лучшей маминой подруги».
        Вот как сейчас, например. Инфантильное чадушко тёти Нины (дамы ярко иллюстрировавшей определение бой-баба и способной не то, что коня, целый табун на скаку остановить) закончило дорогущую частную школу-интернат, и теперь намеревалось покорять мегаполис. А значит что?
        А значит этому чуду нужно «а» - где-то жить, «б» - помочь с подготовкой к вступительным экзаменам. Ведь ребёнок просто само очарование и местный гений! Во всём, что не касается русского языка и литературы, ага.
        - Нет, мам. Я не могу взять на себя эту важную миссию, - прислонившись спиной к холодильнику, я украдкой вздохнула, возведя глаза к потолку. Маман распиналась уже минут пятнадцать и у меня устало все: рука, мозг, ухо и телефон.
        Последний недвусмысленно пиликал, напоминая о том, что его батарея не бесконечная. И я бы с удовольствием повесила трубку, но…
        Подозрительный шорох в коридоре отвлёк меня от возникшей дилеммы. Я даже смартфон подальше отодвинула, нахмурившись и зажав динамик ладонью. Шорох повторился, становясь всё настойчивее. А затем дверной замок громко, оглушительно щёлкнул, открываясь.
        - Мама, я перезвоню, - хрипло выдохнула я в трубку, обрывая звонок и убирая телефон в карман домашних штанов. Сглотнула, пытаясь не поддаваться набирающей обороты панике. И схватила первое, что подвернулось под руку - томик собраний сочинений Александра Сергеевича Пушкина, оказавшийся тут непонятно каким для меня образом.
        Тихий скрип двери прозвучал в лучших традициях фильма ужасов. Зловеще и пробирая до самых костей. Ей богу, я только чудом не подпрыгнула на месте, намертво вцепившись в несчастную книгу. А когда следом раздались мягкие, осторожные шаги, неумолимо приближавшиеся к кухне, как к единственному источнику света во всей квартире, я сделала ЭТО.
        Я, блин, совершила самую большую ошибку из всех возможных. Шагнув навстречу высоченной мужской тени, появившейся на пороге кухни, я выпалила «Держи фашист гранату!» и со всей дури врезала переплётом томика Пушкина по носу грабителя.
        После чего, для пущего эффекта приложила им же по затылку. И только после этого соизволила внимательно посмотреть на гостя, пострадавшего от бессмертного творчества великого русского поэта девятнадцатого века. К моему удивлению, посреди коридора растянулся мужчина, постанывая и зажимая рукой изрядно кровоточивший нос. Он был в почти чистой футболке, рваных джинсах и…
        В кедах. Очень. Знакомых. Кедах.
        Ах ты!
        - Веня, ты идиот? - обречённо протянула я, глядя на это чудо сверху вниз. Машинально прижав к груди томик Пушкина, который я так и не выпустила из рук. Про себя подозревая, что вопрос этот из разряда риторических.
        И что соседа явно контузило ещё до нашего с ним знакомства. Потому что нормальные люди в такой ситуации не будут ржать как лошадь Пржевальского.
        Не будут и всё тут!
        Глава 6
        - Если бы ты родилась во времена Святой Инквизиции, тебя бы… Ай! Больно же!
        - Терпи, - я осторожно ощупала пострадавший нос, пытаясь вспомнить всё, чему нас учили на курсах оказания первой помощи. Никогда б не подумала, что, в общем-то, бесполезное и пройденное исключительно для галочки обучение может мне когда-нибудь пригодится. А поди ты, пригодилось же!
        Хмыкнув, я ещё раз прошлась пальцами по опухшей переносице парня. Жаль только, что там никто не уточнил, что для правильного и своевременного оказания помощи пациента нужно обездвижить и отправить в бессознательное состояние.
        То есть связать и врезать по кумполу ещё раз, чтоб не мешал его лечить!
        - Араньев, сиди смирно! - рыкнула я, в который раз отпрянув от него. Потому что возмущался мой сосед не только вслух, но ещё и активно жестикулируя при этом. И если вы думаете, что мой хорошо поставленный командирский рык его хоть сколько-то впечатлил…
        - Так вот! Если бы существовали курсы по бытовому насилию, то ты бы… Ай!
        Ну да, если вы думаете, что сосед впечатлился, то не знаете вы моего соседа. Абсолютно. Вениамин продолжал возмущённо бурчать, размахивать руками и строить из себя жертву того самого бытового насилия.
        Даже не подозревая, как мало меня отделяет от того, чтобы сделать это реальностью. Ей богу, меня так поурочное планирование с рабочими программами на каждую параллель и предмет не раздражали как этот конкретный индивидуум!
        - Араньев, пожалуйся, сиди смирно, а не то…
        - А зачем тебе спирт? - заданный невинным тоном вопрос сначала обескуражил, а потом разозлил. И когда мне опять прилетело по бедру рукой этого болезного, я попрощалась с собственным терпением окончательно и бесповоротно.
        Поставив пузырёк с перекисью на стол рядом с открытой аптечкой, я глубоко вдохнула и медленно выдохнула. И ткнула его указательным пальцем в лоб, заявив:
        - Сам виноват. Вот серьёзно, Араньев. Ты. Сам. Виноват.
        После чего, воспользовавшись секундным замешательством соседа, оседлала его бёдра, сжав коленями бока. Обхватила его плечи руками, медленно скользя вниз по предплечью к локтям. И с силой прижала его ладони к своей талии, выдохнув удивлённо хлопавшему глазами Араньеву в лицо:
        - Дёрнешься или уронишь - покажу на практике, как выглядит фраза «забить собеседника чайным пакетиком до смерти». Понял?
        - А…
        - Не беси меня, Араньев. Сиди, терпи и молчи! - нагнувшись в сторону, я взяла со стола новый ватный диск и тюбик мази. И с угрозой произнесла в каких-то жалких сантиметрах от удивлённо приоткрытых губ. - Ты меня понял? Кивни, если понял!
        Вот так мы и замерли секунд на тридцать: Араньев на табуретке, я на Араньеве, вцепившись в застывшего как каменное изваяния парня ногами и руками. И только громкое тиканье настенных часов, да ненавязчиво играющая мелодия из колонок ноутбука нарушали повисшее между нами молчание.
        Напряжённое и густое, от которого сердце начинало стучать подозрительно быстро, а мысли сворачивали в совсем уж непотребном направлении. Да так стремительно, что я почувствовала как краснею, невольно сглотнув и глядя прямо в льдисто-серые глаза напротив.
        А Вениамин будто мысли читал. Улыбнулся легко и понимающе, пальцами погладил мою поясницу. И выдал, нарушая очарование момента:
        - У тебя там колбасы не осталось? Ну, той, сырокопчёной?
        Ещё никогда в жизни я так стремительно, а главное - болезненно, не окуналась в реальностью. Даже утро после пьянки по поводу защиты моего диплома меркло по сравнению с этим невинным и совершенно, просто напрочь убивающим романтику вопросом. Тогда я всего лишь узнала, что гордые выпускники филфака способны на всё, в том числе и на призыв демона по всем правилам чёрной магии. И плевать, что наш куратор на демона не тянул от слова совсем до этого судьбоносного момента. А сейчас…
        Блин, мне показалось или меня только что отшили? И если да, то почему мне так обидно-то стало?
        Воображение же, прокаченное большим количеством прочитанных книг и деформированное работой, тут же выдало картинку. Вечер, спальня, романтический полумрак. Ароматические свечи, кружевной пеньюар. И томный голос с постели:
        «- Дорогой… Как насчёт страстной ночи любви?
        - Прости, дорогая… Но я только что был на кухне, а этой колбасе было так одиноко в холодильнике и я…»
        Я моргнула, пытаясь развидеть это непотребство. И всерьёз задумалась о том, что разбавлять сериалы про маньяков кулинарным шоу с Гордоном Рамзи явно не лучшая из моих идей. И да, что там эта саранча про бытовое насилие заикалась?
        Кажется, я готова к этой стадии наших отношений!
        Видимо, выражение лица у меня было говорящее. А у соседа, всё-таки, напрочь отсутствовал инстинкт самосохранения. Потому что это чудовище невинно улыбнулось и притворно печально вздохнуло:
        - А то, понимаешь ли, так есть хочется… Что даже переночевать негде! Ай!
        Честное педагогическое, оно само! Точнее она, рука.
        Сама потянулась к оставленному на кухонном столе замороженному брикету рыбного филе, обёрнутого в полотенце и сама же (какая самостоятельная конечность!) приложила этот ледяной компресс к лицу пострадавшего.
        Чудом, не иначе, промахнувшись мимо и так пострадавшего носа.
        - Веня, сделай одолжение себе и мне, - задушевно протянула я, оттащив одну его конечность от своей талии и прижав ею же несчастное филе ко лбу этой жертвы собственного идиотизма. - Заткнись и не испытывай на прочность моё далеко не безграничное терпение. Иначе я вспомню, что на кухне есть что-то потяжелее сочинений Пушкина. Усёк?
        - Ага.
        - Отлично, - я вновь вооружилась перекисью и ватой. И принялась обрабатывать изрядно опухший нос, старательно не обращая внимания на вторую руку своего пациента.
        Ту самую, что так ненавязчиво, вроде бы незаметно скользила по моей талии вниз. Ещё ниже. Ещё. Пока не легла на бедро и не сжала его на пробу. Затем прошлась по ткани домашних штанов и…
        - Веня, это харассмент, - я обхватила пальцами его подбородок, сильно сжав и заглядывая в эти бесстыжие серо-синие глаза. И ласково напомнила, стирая уже подсыхающие капли крови с его подбородка. - Уголовно-наказуемое преступление, между прочим.
        - А у меня это… Состояние аффекта, вот, - невинно улыбнулся Араньев, продолжая поглаживать моё бедро.
        - У тебя состояние дефекта. Мозга, - мысленно досчитав до десяти и обратно, я плюнула на этот чёртов аутотренинг. Всё равно он никогда не срабатывал. И ущипнула жертву тяжести русской литературы за плечо. - Сиди смирно. Я уже почти закончила… И раз пять пожалела, что Пушкин ближе моему сердцу, чем сковородка. Кстати, как ты попал в мою квартиру-то? И что вообще здесь забыл, а?
        - Ну…
        А дальше случилось чудо. За всё время нашего знакомства мне довелось увидеть, как мой непрошибаемый, болтливый, не имеющий ни капли представления о личном пространстве сосед… Смутился.
        И протянул, невнятно, опустив голову и пряча взгляд:
        - У тебя это… Дверь была неплотно закрыто. Ну, я и решил… Того. Проверить. Ну что ты ржёшь, Шолохова?!
        - Араньев, ты ещё скажи, что у тебя хобби такое, девиц незнакомых спасать, попутно проверяя на прочность их нервную систему, - продолжая хихикать, я нанесла ему на нос мазь от ушибов. И от души, с размаху, наклеила на переносицу пластырь с цветастыми машинками.
        Пользы от него, конечно, кот наплакал. Но для красоты сойдёт!
        - А почему нет? - насупился этот придурок. Ещё и глаза скосил, разглядывая своё новое украшение.
        - Тебе весь список твоих недостатков огласить или ограничимся тем, что я не очень-то похожа на нежную фиалку, нуждающуюся в твоей помощи? - я слезла с его колен и убрала медикаменты обратно в аптечку. Отобрав свой несостоявшийся ужин, я проигнорировала обиженное сопение и закинула несчастный брикет обратно в морозилку.
        После чего всё-таки поинтересовалась, страдальчески возведя глаза к потолку:
        - Ну что?!
        Сопение стало красноречивей. А ещё атмосферу моей любимой кухни наполнила невидимая глазу укоризна. Та самая, что подкреплённая душераздирающим вздохом давила на мою совесть и мои же бедные нервы. Да так мастерски, что я невольно устыдилась и своего поведения и своих членовредительских порывов.
        Ага, секунд на тридцать. А потом тряхнула головой и подумала, какого чёрта, а?!
        - Ладно, рыцарь печального образа, - повернувшись к нему лицом, я скрестила руки на груди и недовольно протянула. - Спасибо тебе за то, что спас меня от возможного вторжения ценной своего породистого носа. Теперь доволен?
        - Нет.
        Я на это категоричное «нет» только фыркнула насмешливо, скрестив руки на груди. И вопросительно вскинула бровь, вежливо (в кои-то веки!) поинтересовавшись:
        - Что-то еще?
        - Да, - на меня подняли кристально честный, совершенно невинный взгляд. И ляпнули на голубом глазу, с совершенно серьёзным выражением лица. - Как благородный рыцарь, я ведь заслужил свой поцелуй, верно?
        Ей богу, я даже дар речи потеряла. Да так и стояла с открытым ртом, не зная, что ответить на такое интересное требование. А Араньев, зараза такая, не преминул воспользоваться ситуацией. За пару секунд преодолев разделяющее нас расстояние он, опёрся руками на край столешницы, отрезая мне все пути к отступлению и…
        Невинно поцеловал меня в щеку. А пока я часто-часто моргала, пытаясь понять, что это было, над ухом хлопнула дверца холодильника, окатив холодом по спине. И мой чёртов сосед исчез из моей квартиры на третьей космической.
        Взяв в заложники мою же сырокопчёную колбасу! Ах ты…
        - Араньев!
        Как я оказалась на лестничной площадке в тапочках и с томиком Пушкина наперевес - не помню. Как не помню и того, что пожелала соседу, пока отчаянно колотила пятками в его дверь. Знаю, что кары были страшные, как все казни Египетские, а список вариантов упокоения мог сравниться с «Войной и Миром» Толстого, по количеству томов. Но то ли Араньев выпил эликсир храбрости, то ли инстинкт самосохранения у него срочно нарисовался, но…
        - Эй, чиво хулюганишь?! Щас милицию вызову!
        От неожиданности я несчастный томик всё-таки уронила. Себе на ногу, блин. И с трудом успела прикусить язык, уставившись на бдительную бабулю из квартиры напротив. Сухопарая мадам глубоко за шестьдесят поджала тонкие губы, пытаясь просверлить меня недовольным взглядом. И грозно потрясла телефоном, выдав:
        - Ну?! Чё стоишь, мымра? Иди по добру, по здорову! А то я щас участковому позвоню! Хуже будет!
        И смерив меня ещё одним убийственным взглядом, громко хлопнула дверью, сетуя себе под нос что-то о распутной молодёжи и полном беспорядке в государстве. Причём тут последнее, я, если честно, не поняла. Но и уточнять не стала, пнув от души дверь в последний раз и отправившись к себе домой.
        Мысленно пообещав, что такое тесное общение с Араньевым у нас в первый и последний раз. В конце концов, должно же у него быть хоть какое-то понятие о приличиях, совесть и... И…
        Что там «и» придумать я не смогла. Хлопнув дверью и закрывшись на ключ, я с чистой совестью отправилась варить кофе, заедать стресс и болтать с Ленкой, успевшей оставить на моём телефоне с десяток новых сообщений. Правда, меньше всего я ожидала услышать, как Строкова рявкнет в трубку восторженно и счастливо:
        - Ксюшенька, лапа я… Кажется, я влюбилась!
        Глава 7
        Вениамин Араньев
        - Веня, ты идиот.
        Вот к чему жизнь Вениамина Араньева не готовила, так это к тому, что открывая дверь в ответ на настойчивый колокольный звон (и не только в ушах) он столкнётся нос к носу с радостно скалившимся патологоанатомом. И ладно бы каким-то левым, так нет же!
        Утро воскресенья радовало его счастливой лыбой на лице Евгении Сергеевны Хариной. А значит…
        - Что тебе надо, Харон? - Веня подозрительно сощурился, даже не думая пропускать подругу сестры в свою холостяцкую берлогу.
        - Власть над миром, конечно же, - улыбка на лице девушки стала ещё шире. - И кофе. Поэтому не жмоться, саранча. Пусти бедного сотрудника морга на постой и цени, что после долгой-долгой смены я явилась к тебе. А ведь могла поехать домой, под теплый бок любимого недозомби.
        - И что тебя остановило? Отсутствие денег на такси? - душераздирающе вдохнув, Веня отступил в сторону, пропуская гостью. И в который раз за всё время их знакомства неискренне понадеялся, что ей просто не на ком яд сцедить.
        Что в случае с Харон было чем-то из разряда фантастики. Зато неприятности, дурные вести и проклятья (нужное подчеркнуть) она приносила с завидной регулярностью. Трупоманка, чтоб её!
        - Отсутствие Жмурика в городе вообще и в стране в частности, - пожав плечами, Женька стянула кеды и повесила рюкзак на вешалку. - Трудно, знаешь ли, предаваться греху любви, когда объект этого самого греха за пару тысяч километров от тебя.
        Пожав плечами, девушка резво унеслась в сторону кухни. И уже оттуда с любопытством спросила, выглянув из-за угла:
        - Веня, радость моей печени… Ты в курсе, что у тебя в раковине завелась жизнь и активно начала захватывать квартиру?
        - Оно тебя укусило?
        - А могло? - заинтересованно выгнула бровь эта вредная особь. И хмыкнула, вновь скрывшись на кухне. - И вообще, Араньев, вместо того, чтоб у девушки продукты тырить, лучше б дома прибрался. Как ты собрался свою соседку обольщать, с таким-то подходом к ведению домашнего хозяйства?
        Вот тут Веня задумался. На целых полминуты. После чего захлопнул-таки входную дверь и нарисовался на пороге собственной кухни, вкрадчиво так поинтересовавшись:
        - Я стесняюсь спросить…
        - О, не стесняйся, все свои, - Харон выудила из раковины две относительно целые и (внезапно!) даже чистые кружки и поставила их на стол, звякнув чайными ложками.
        - Ладно, - покладисто согласился Вениамин, плюхнувшись на табуретку. - Спрошу прямо и сразу в лоб. Харон, какого лешего тебя принесло с утра пораньше и в воскресенье?
        - Ну… - к чести патологоанатома она умудрилась смутиться, Ну как смутиться? Трагично вздохнув, она от души разбодяжила дешёвый растворимый кофе, плюхнула в него не меньше трёх ложек сахара и, поставив это пойло под нос хозяина квартиры, выдала. - Понимаешь, Веня… Отрада моей мстительности и услада чёрной негромагской душеньки…
        - Короче.
        - В общем, тут такое дело…
        - Ещё короче, Харон, - Веня сцепил зубы, размешивая сахар в своей кружке. И подсознательно готовился к подлянке. Потому что ничем хорошим такие вот визиты подруги детства не заканчивались.
        Даже если она приходила чисто выпить и чисто символически!
        - Труп, - вздохнула Харина, делая первый осторожный глоток из своей трофейной кружки.
        И трагично замолчала, дожёвывая чудом выживший в борьбе с суровым холостяцким бытом кусочек вафельки. Уставившись на мужчину огромными, обманчиво невинными карими глазами в обрамлении густых, пушистых ресниц.
        Араньев вздохнул, старательно размешивая уже растворившийся в густой, коричневой жиже сахар. После чего постучал ложкой об край кружки и всё-таки уточнил:
        - Кто?
        - Не кто, - недовольно поморщилась Харина. И подняла указательный палец вверх, уточнив. - А где!
        - Ладно. Где?
        - В морге, Веня. В мор-ге. В моём любимом, драгоценном, но богатом на сюрпризы центральном городском морге, - раздражённо цокнув языком, эта любительница трупов полезла за телефоном в задний карман джинсов. Чтобы открыв галерею, ткнуть под нос Араньеву пару-тройку ну о-о-очень «аппетитных» фото.
        Вообще-то, по долгу службы Веня трупов повидал не мало. А ещё обладал природной моральной устойчивостью и крепким желудком, способным гвозди переварить и не заметить. Но даже его закалённый организм не сильно обрадовался свежим видам прозекторской, во всей её красе.
        То есть со вскрытыми телами, фееричными брызгами крови и радостно улыбающимися санитарами.
        - Женечка, рыба моя… - прозвучало задушевно, с явным оттенком нестерпимой жажды чьей-то крови. - Если я захочу на жмуриков полюбоваться, я тебя заранее предупрежу. В письменном виде, в трёх экземплярах. Поэтому давай ты на словах объяснишь, что тебе от меня надо, я мужественно откажусь, и мы расстанемся хотя бы на сегодня, а?
        - Веня, зайка моя, - не менее задушевно протянула Харина. И улыбнулась так дружелюбно, что Веня невольно насторожился. - Ты же меня любишь?
        Сердце предательски ёкнуло и скрылось где-то в районе печени. Мозг отказался идти на сотрудничество, посылая сигналы «СОС» во вселенную, а язык…
        Ну на язык Араньеву жаловаться было грех. Он родимый как отмер, так и выдал твёрдое и категоричное:
        - Нет.
        - Да, - улыбка на лице гостьи стала воистину ангельской. Такой милой и невинной, что инстинкт самосохранений взвыл пароходной сиреной, всеми силами намекая на то, что это вот «ж-ж-ж» не спроста!
        - Харон, нет.
        - Веня, да.
        - Не-ет.
        - Да-а-а…
        - Млять, - Веня от души приложился лбом об стол. Ещё и голову руками накрыл, обречённо простонав. - Харон, ну твою ж мать! Во что ты опять вляпалась?!
        По его скромному мнению, это был почти что крик души. По мнению Харон - согласие ввязаться в очередную авантюру. И если, бросая на неё гневные взгляды, Веня надеялся найти остатки блудной совести у одного конкретного патологоанатома, то…
        В общем, вместо того чтобы устыдиться, гражданка Евгения Сергеевна Харина лишь недоумённо поинтересовалась:
        - Эй, а почему сразу я-то?!
        - Действительно, - почти натурально удивился Араньев, оторвав свою царскую тушку от обеденного стола. Подпёр щёку кулаком, и выдал, глядя на подругу. - Почему это сразу ты? У нас же в городе не один городской морг, да? И патологоанатомов пруд пруди, ага. И к каждому на стол попадает очень подозрительный труп…
        - Три трупа.
        - Ладно. Три ну очень, вот просто убийственно подозрительных трупа. И у каждого из этих патологоанатомов обострённое чувство справедливости в отношении не вовремя усопших, - тут Веня сощурился, постукивая пальцами по столу. - Настолько, блин, обострённое, что собственное здоровье ничто, правда всё. Ну вот действительно, причём тут ты?
        - О, начинается, - недовольно фыркнула Харина, скрестив руки на груди. И смерила хозяина квартиры не менее недовольным взглядом. - Ты мне что, это всю жизнь припоминать будешь?
        - Дай подумать… - Веня показательно сделал вид, что задумался над этим вопросом. Потом расплылся в широкой, довольной ухмылке победителя и игриво подвигал бровями. - Да?
        Вот только если он надеялся выйти из этого спора победителем, то явно просчитался. Едкий, вредный, приставучий патологоанатом мило и очень приветливо улыбнулась, заставив Веню напрячься от очень, очень не хорошего предчувствия.
        После чего выдала на одном дыхании:
        - Араньев, когда ты женишься… Например, на своей очаровательной соседке. И, заметь, я говорю когда, а не если! Так вот, когда ты женишься, я расскажу твоей супруге всё, что знаю о тебе, твоих приключениях, твоих любовных похождениях и продемонстрирую коллекцию сглазов и приворотов от некоторых, особенно настырных особ! - и, выдержав томительную паузу, Харон невинно поинтересовалась. - Так что? Ты всё ещё не хочешь мне помочь?
        С минуту они буравили друг друга упрямыми взглядами. И Веня честно не собирался вестись на такую подлую, ничем не прикрытую провокацию (читай - шантаж). Вот только дух авантюризма и откровенная скука, да ещё и отпуск…
        - Ладно, - Араньев страдальчески вздохнул, поднимая руки и признавая поражение. И буркнул, недовольно болтая ложкой в чашке. - Рассказывай, шантажистка.
        И Женя рассказала. О трёх подростках, в возрасте от четырнадцати до семнадцати лет. Все поступили как неизвестные, на каждом следы регулярных избиений, у каждого в носу какая-то странная дрянь, а желудок похож на испытательный полигон для химикатов. Причина смерти - сердечный приступ, так же не отличалась разнообразием.
        Как и то, что трупы хоронились за казённый счёт, потому что каждый из этих детишек находился на попечении государства. Говоря попросту - детдомовцы, родители которых либо в тюрьме, либо спились, либо ещё что-то. И вроде бы всё было чисто, шито белыми нитками и не имело ничего общего, но…
        Веня вздохнул, потерев переносицу. Харон могла быть болтливой до безумия, невыносимой от слова совсем, зло шутить и ненавидеть весь окружающий мир, потому что, ну правда, нахер он меня окружил?! Но одного у неё было не отнять - она была отличным патологоанатомом. И если ей казалось, что здесь что-то не так…
        Значит действительно что-то не так.
        - Ну… Как-то так, что ли, - озадаченно почесала бровь Харина. И криво ухмыльнулась, выуживая из кармана любимых, старых джинсов чёрную флешку. - На, цени щедрость моей чёрной души. Не поленилась же сходить до ближайшего копировального центра и скинуть тебе данные обо всех выписках, заключениях и актах о вскрытии.
        - Вот сейчас мне даже спрашивать страшно… - кашлянув, Веня забрал флешку и всё-таки уточнил. - Но я спрошу. Я надеюсь, ты не в рабочей форме туда ходила?
        - В рабочей, - не задумываясь, откликнулся коварный патологоанатом. И недоумённо переспросил, глядя на подавившегося печенькой друга. - А что?
        - Ща, погодь… - отобрав у неё чашку с кофе и допив его, Веня глубоко вздохнул. - Я пытаюсь осознать. То есть ты не поленилась выйти из своего царства мёртвых, дойти до ближайшего офисного центра… А он на минутку в целом квартале от тебя! Так вот, не поленилась дойти до туда в рабочей униформе с пачкой бумаг подмышкой? Я ничего не упустил?
        - Упустил, - Харон невозмутимо пожала плечами, поднимаясь с места. Попутно сверяясь с каким-то приложением на телефоне. - На мне, между прочим, был шикарный белый халат с россыпью тёмно-алых брызг и моя любимая футболка с девизом каждого уважающего себя патологоанатома.
        - «Отсутствие Вас в морге не Ваша заслуга, а Наша недоработка»?
        - Не. Расчленяй и властвуй. И… Чего ты ржёшь, Араньев?!
        Араньев не просто ржал. Он жалобно всхлипывал, про себя радуясь, что на работе его выпнули в отпуск после ранения, а у любимой до зубного скрежета подруги теперь есть личный спасатель в лице бывшего недозомби.
        Тут, как говорится, мы в ответе за тех, кого приручили. Даже если эти самые «те», не смотря на жизненный опыт, любимую профессию и специфический круг общения в своей наивности и незамутнённости представляют угрозу всему нашему обществу. Потому что, как не устаёт напоминать Харон…
        Ну нахрена ж они меня окружили-то?! А раз окружили, то нехрен жаловаться на отдачу!
        - Ну так что? - терпеливо дождавшись, пока этот конь в яблоках прекратит скалиться во все тридцать два, поинтересовалась Харон. - Ты мне поможешь?
        - А у меня есть варианты? - Веня вздохнул. Потом вздохнул ещё раз, куда трагичнее и печальнее.
        И поднявшись, подхватил подругу под локоть, потащив её в сторону выхода. Стойко проигнорировав и возмущённый вопль и то, каким многообещающим взглядом его смерили…
        Ей богу, он мог бы поклясться, что слышал звук невидимой крышки гроба, захлопнувшейся над ним. Что, впрочем, не помешало ему, недовольно бурча, вытолкать гостью на лестничную площадку:
        - А теперь будь доброй… В смысле, будь вредной, злой и язвительной… Но оставь меня наедине с моими разбитыми надеждами на спокойный и мирный отпуск. И кстати… - тут он спохватился и высунулся в дверной проём, наблюдая, как Харина прыгает на одной ноге, натягивая кеды. - А почему я сегодня идиот-то?
        - О… - Женька довольно протянула, пригладив волосы. - Да я тут твою соседку встретила… Так что, Веня, идиот ты, потому что у девушки еду тыришь… Вместо того, чтобы в ресторан сводить! Чао, упырь, созвонимся!
        И пока Араньев растерянно хлопал глазами, переваривая свалившееся откровение, вредного патологоанатома и след простыл. Оставив у мужчины стойкое ощущение неприятностей и…
        Блин, может, и правда Ксюшушонка в ресторан пригласить?
        Глава 8
        Ксения Шолохова
        - Ксю, ты не представляешь, что вчера произошло!
        Счастливое лицо Ленки действовало на меня не хуже вызова на ковёр к начальству. Я смерила коллегу мрачным взглядом и без зазрения совести стырила из её тарелки кусок сыра. Чтобы, прожевав его, обречённо поинтересоваться:
        - И что же?
        - О-о-о… - закатив глаза и томно вздохнув, Строкова из вредного, въедливого математика каким-то чудным образом превратилась в тургеневскую барышню бальзаковского возраста…
        В смысле, влюблено уставилась в никуда и томно вдохнула.
        - Ленка, алё, - пощёлкав пальцами перед её носом и не добившись реакции, я пожала плечами.
        После чего конфисковала с её подноса свежую, ещё горячую выпечку, прозванную местными интеллектуальными юмористами «булочка с никто». Пресное тесто иногда разбавлял изюм, намекая, что в прошлой жизни это была сдоба с изюмом, но на безрыбье и рак рыба. Так что вцепилась зубами в свою добычу, терпеливо дожидаясь, пока кое-кто соизволит вернуться в реальность и поделиться своими сто процентно сногсшибательными новостями,
        И нет, я не злая. Я просто не выспавшаяся, потому что одна соседская сволочь ночь на пролёт слушала что-то из репертуара славной группы «Ленинград». И пусть я ничего не имею против обсценной лексики, но…
        Но блин, не до трёх утра же!
        - Козёл, - буркнула, жуя многострадальную булку. Пролетевший над столом бумажный самолётик приземлился прямо в мой компот, понизив и без того не весёлый рейтинг этого дня на пару пунктов.
        Выудив несчастное оригами из своего напитка, я огляделась по сторонам, без особого труда вычислив пакостника. Барсаев даже не думал скрываться, надувая пузырь из жвачки и лопая его так, что сидящие рядом первоклассники подпрыгивали от неожиданности.
        - Барсаев, я знаю, о чём ты мечтаешь, - Ванька на моё воодушевлённое заявление аж жвачкой подавился. И уставился на меня широко раскрытыми глазами полными искреннего недоумения.
        - Э-э-э… О чём это?
        - Ка-а-ак, - поднявшись, я обогнула наш с Ленкой стол и подошла к притихшим детишкам. После чего повертела перед носом парня несчастным самолётиком и объявила во всеуслышание. - Сейчас, сразу после завтрака ты будешь учить весь наш отряд, как делать самолётики из бумаги. А потом мы устроим соревнования на лучший и самый далеко летящий самолётик. Как вам идея, а?
        Идея мальчишкам понравилась. Да так, что такую нелюбимую манную кашу они смели за считанные минуты и даже соизволили построиться по двое, с ожиданием поглядывая на приунывшего Барсаева. А тот…
        Вздохнув и шмыгнув носом, он забрал у меня самолётик, буркнув:
        - А вот это не честно, Ксеня Игоревна!
        - В любви и на войне все средства хороши, Барсаев, - я похлопала его по плечу, кивнув в сторону подпрыгивающих от нетерпения детей. - Давай, я в тебя верю. Ты ж местных хулиганов в кулаке держишь, чего тебе какая-то начальная школа?
        - Наивная вы, Ксеня Игоревна, - снова вздохнул Ванька. Но послушно поднялся и пошлёпал следом за отрядом. Проворчав себе под нос. - Старшим хоть врезать можно, чтоб лишнего не позволяли, а эти… Тьфу! Плюнешь, пополам сломаются! Эй, шпана, чё за дела? А ну, прекращайте бардак!...
        Проводив отряд во главе с главным хулиганом и двоечником всея школы взглядом, я плюхнулась обратно за свой стол. И ущипнула подругу за бок, выводя её из мечтательного транса обратно в суровую реальность.
        - Ай! Шолохова! Ты чего творишь?!
        - Не даю тебе помереть с голоду, - я честно старалась не ржать, но, не удержавшись, хихикнула. - Колись, Строкова. Кто оказался так хорош, чтоб вывести тебя в астрал одним своим упоминанием, а?
        - Вот я всё понять не могу… - вздохнув, задумчиво протянула Ленка, кроша кусок хлеба в свою полупустую тарелку. - Как, ну вот как ты литературу-то преподаёшь? В тебе же ни на грош ни романтики, ни склонности к рефлексии, ни… Ни умения мечтать, вот!
        - Сразу видно, что гуманитарий в тебе задавлен на корню бездушным, циничным технарём, - стащив у неё ещё один кусочек сыра, я пожала плечами. - К твоему сведению, солнце моё, русская классическая литература лишена такого понятия, как «розовые очки». И вообще полна страданий, душевных мук и переживаний героев… Не имеющих ничего общего с так любимыми тобой мелодрамами. Ну, так что вчера произошло-то?
        Ленка только пренебрежительно дёрнула плечом, благополучно пропустив мимо ушей все мои аргументы. И, подперев щёку кулаком, томно вздохнула:
        - Ой, Ксю… Ты не представляешь! Я вчера в «Хмельной Музе» выступала. И… - тут Строкова всплеснула руками, чуть не расплескав по столу остатки компота. - Боже, я наконец-то встретила его!
        - Э-э-э… - взяв в руки (на всякий случай!) свой стакан, я озадаченно нахмурилась, пытаясь из такого ну очень расплывчатого описания понять причину такого невероятного восхищения. Не смогла. И, не выдержав, осторожно уточнила:
        - Профессора Лобачевского, что ли? Или к вам на ваш творческий слёт случайно заглянул Исаак Ньютон? Или…
        - Шолохова, ты же в курсе, что названные тобой мужчины не дожили до наших дней? - меня смерили возмущённым взглядом и фыркнули, сдув с носа прядь волос.
        - Ну, мало ли однофамильцев в нашем мире, - или чокнутых, но это я уточнять, благоразумно не стала. - И так? Где грязные и вредны подробности о мужчине твоей мечты?
        Вообще-то, я Строкову люблю. Ну по-своему, конечно. И в чёткой, ограниченной рабочим пространством и редкими совместными выгулами по городу, дозировке, но всё же. Вот только глядя на мечтательную улыбку на её лице, на затуманенные свежей влюблённостью глаза, я почему-то испытала острую необходимость вернуться к исполнению своих обязанностей.
        В смысле, пойти и посмотреть чему там Барсаев мелюзгу учит. А то зная Ваньку, оригами из бумаги может оказаться очень… Не банальным, ага.
        Правда, побег не удался с самого начала. Только я хотела встать, как Ленка набрала в грудь воздуха и выпалила на одном дыхании:
        - Ксюша, ты не представляешь!...
        - Да, я уже поняла, что у меня вялая фантазия, - усевшись обратно, я вздохнула и приготовилась внимать.
        - Он высокий, сложен как лучшие боги Олимпа…
        - Кто-то походу перечитал про греческих миллиардеров и их невест. Не спорю, феномен Золушки распространён в нашем кинематографе, но не настолько же…
        Мою язвительную реплику возмутительным образом проигнорировали. Глянули снисходительно, мол, ох уж эти циничные, лишённые романтической составляющие учителя русского и литературы и томно вздохнули. Опять!
        - Ох, у него та-а-акое чувство юмора… Нам аплодировал весь зал!
        - «Камеди Клаб» или «Кривое зеркало»? - в ответ на вопросительный взгляд Ленки, я пояснила. - Ну, цитаты он откуда тырил-то?
        - Да тьфу на тебя, - Строкова даже отсела от меня, обиженно надувшись ис крестив руки на груди. - И вообще! У него такое смешное, необычное имя и он ни капли его не стесняется!
        И прежде, чем я успела вставить очередную свою язвительную ремарку, это чудо заявила, смерив меня победным взглядом:
        - Представляешь, у них в семье принято было детей необычными именами называть! Изабелла, Димитрий и… Вениамин! Представляешь?! Вениамин! Боже, это так… Мило!
        Наверное, не стоило так резко ставить свою челюсть на место. Тогда, возможно, я не прикусила бы язык и даже успела задать так волновавший меня вопрос: каковы шансы встретить в одном районе двух Вениаминов, да ещё с сомнительным чувством юмора и атлетическим (ладно-ладно, сосед, это я не могу игнорировать!) телосложением.
        Впрочем, задать этот вопрос я могла и попозже. Как только в голове перестанут бегать туда-сюда мысли совершенно нецензурного содержания. А пока я честно пыталась не начать материться вслух, а Ленка продолжала петь дифирамбы новому знакомому, в столовую влетел взъерошенный трудовик.
        Окинув полупустой обеденный зал взволнованным взглядом, Трубин чуть не подпрыгнул от радости, заметив нас с Ленкой. И гаркнул на всё помещение:
        - Шолохова, тебя директор вызывает.
        - Горит что ли где-то? - недовольно дёрнула плечом Строкова, смерив Дениса показательно равнодушным взглядом.
        И всё равно не удержалась, состроив ему глазки. Вызвав у меня стойкое желание огреть подругу чем-нибудь тяжёлым по голове. Увы, даже при наличии такого тяжкого недуга как профессия «учитель» в анамнезе не спасает этого самого учителя от жажды любви, внимания и романтики.
        Даже если это суровый математик, со склонностью к не менее суровому бардскому искусству, ага. А тут мало того, что почти ровесник, так еще свободный и обаятельный. Кто б удержался-то?
        - Ксюш, давай, пошли быстрее, - Денис вопрос Ленки проигнорировал. Схватил меня за руку и потянул за собой. - Там какой-то скандал в приёмной, весь первый этаж гудит. Идём!
        - Да иду я, иду… - обернувшись через плечо, я бросила заметно погрустневшей Строковой. - Лен, присмотри за мелкими. Мало ли, что они там во главе с Барсаевым устроят!
        Строкова возвела глаза к потолку, но рукой махнула, мол, не беспокойся, присмотрю. И зная её, я немного (самую малость!) сочувствовала бедному Ваньке. Всё-таки со Строковой станется припрячь пацана к чему-нибудь ещё. Он и глазом моргнуть не успеет, как будет не только оригами складывать, но и петь, и стихи рассказывать, и…
        Додумать, что ещё может устроить моя подруга и коллега в одном флаконе, я не успела. Меня втолкнули в кабинет директора, где сегодня яблоку негде было упасть, так много народу оказалось. А в следующую секунду в меня ткнули пальцем, заорав на весь коридор:
        - Вот! Вот она! Она это сделала! Почему вы позволяете себе нанимать на работу таких садистов, а?! За что вы так ненавидите наших детей?
        В наступившей после этого спитча оглушительной тишине слышались только затяжные и не очень достоверные рыдания какой-то девицы лет шестнадцати на вид. Рядом стояла и сверлила меня презрительным взглядом её мать, по всей видимости. Начальство с непроницаемым лицом сидело за своим столом, а я…
        Я недоумённо моргнула и осторожно поинтересовалась:
        - Простите, но… Что здесь происходит?
        Вежливый, спокойный вопрос почему-то возымел совершенно противоположный эффект. Вместо того, чтобы хоть что-то внятно объяснить, одна из дамочек, затянутая в строгий костюм мышиного цвета, стоявшая рядом с девицей, выдала сухим тоном:
        - А это, я так понимаю, причина нашего собрания. Что ж, пожалуй, я не удивлена поступившей жалобе. Если этот, с позволения сказать, учитель, так наряжался на протяжении всего учебного процесса… Милочка, вы хоть что-то знаете о дресс-коде? А о профессиональной этике?
        - Прошу прощения, не знаю вашего имени отчества…
        - Милена Александровна.
        - Хорошо, отлично, - потерев переносицу, я глубоко вздохнула. И мысленно заверила себя, что вот так сразу посылать человека «на йух» будет, как минимум, не практично.
        Как максимум, сыграет не в мою пользу на этом балагане. И пусть я всё ещё ни бельмеса не понимаю в происходящем, но позволять кому-то меня в чём-то обвинять…
        Простите, не для того я Достоевским себе нервы портила на экзаменах!
        - Так вот, Милена Александровна, - прилежно сложив руки на коленях, я нацепила самую лучшую из своих улыбок на лицо. И мягким, вкрадчивым учительским тоном, от которого та самая девица вздрогнула и спряталась за мать, продолжила. - Безусловно, я знакома с такой вещью, как профессиональная этика. И, конечно же, мне прекрасно известно, что такое дресс-код. Но пожалуйста, уточните, в каком из законодательных актов нашей великой родины есть чёткие указания на то, как и во что одеваться учителю в свободное от преподавания время? Насколько мне помнится, придерживаться делового стиля я обязана во время учебного процесса, проведения уроков или иных мероприятий, направленных на обучение и воспитание детей. В ином случае выбирать, в чём мне ходить и как, я буду, основываясь исключительно на собственных вкусовых предпочтениях.
        Как у меня язык в узел во время этого монолога не завязался - не знаю. Видимо, сказалась практика чтения диктантов и нотаций, в попытке повлиять на неокрепшие детские умы. И пока эта самая Милена Александровна хватала ртом воздух, судорожно подбирая контраргументы, я соизволила посмотреть на «потерпевшую».
        - Семкова? - мои брови удивлённо поползли вверх, а челюсть лишь чудом осталась на месте. - Солнце моё, а когда это я у вас преподавать что-то начала? Вы же как послали меня великим и могучим, да всем классом… Так мы с вами до конца учебного года и не встречались больше.
        Семковой, собственно, хватило остатков совести, чтобы покраснеть и опустить глаза в пол, ковыряя носком кроссовка ламинат. Всем своим видом демонстрируя, что она тут ну вообще ни разу не причём. Её мать попыталась, было, открыть рот, но наткнулась на задумчивый взгляд моего начальства и предпочла пока не отсвечивать.
        Зато пришедшей в себя Милене Александровне никто не помешал продолжить свой допрос с пристрастием. Поправив очки (опять), эта очаровательная во всех смыслах женщина, кашлянула, привлекая к себе внимание. И строгим тоном заядлого инквизитора произнесла:
        - Шолохова Ксения Игоревна, на вас поступила жалоба в комиссию по делам несовершеннолетних. Ученики девятого «гэ» класса заявляют, что вы проявляете к ним чрезмерное насилие, грубую физическую силу, моральное унижение и травлю. У вас есть что сказать по данному поводу?
        Я снова посмотрела на мать и дочь Семковых, перевела взгляд на хранящего нейтралитет директора и…
        Ну, а почему собственно и нет? Если ценных указаний о правильных ответах мне не давали, будем говорить всё, как есть. То есть правду, только правду и ничего, кроме правды. А уж за то, кому она понравится, а кому нет, я ответственности не несу!
        - Конечно, Милена Александровна, - я снова мягко улыбнулась. - Значит так…
        Глава 9
        Выйдя из кабинета директора через полчаса, я поняла две вещи.
        Первая, мой учитель риторики в университете может мною гордиться. Плести словесное кружево из ничего я научилась на «отлично». Вторая, мне просто невероятно, сказочно, в духе лучших фантастов нашего мира повезло.
        Да-да, именно что повезло. И именно что сказочно. Потому, что не будь наше образование завалено бумажками по самую маковку, когда на каждый чих учителя нужна соответствующая бумажка, мне было бы не скучно.
        Ну, мягко выражаясь, конечно же. А ещё…
        - Полмира за чашку кофе, - мечтательно протянула я, добравшись до своего кабинета и рухнув в кресло. Проигнорировав нетрепливо ёрзавшую на любимом подоконнике Строкову, я задрала голову вверх и уставилась на ослепительно белый потолок.
        Где прямо над учительским столом виднелось жирное пятно, почти идеальной круглой формы. Боже, где эти дети надыбыли лизуна и как они его оттуда отодрали-то? Я ж вроде бы всю эту пакость экспроприировала ещё в начале смены…
        Или нет?
        - Ксень…
        Хотя, может это кто-то из юных помощников воспитателей достал? Или Ванька Барсаев? Вот уж ему-то хватит и роста, и наглости, чтобы сначала прилепить эту фиговину к свежей побелке, а потом мужественно её отковырять.
        - Ксюша-а-а…
        Интересно, если я сейчас поинтересуюсь у зама по АХЧ планами на косметический ремонт моего кабинета… Меня сразу пошлют, припомнив эпопею с портретами великих писателей, или есть шанс выйти живой из кабинета повелителя хозяйственной части одной конкретной школы?
        - Шолохова! - мне по голове прилетело стопкой детских журналов, лежавших с краю стола. И я только чудом сохранила равновесие и не грохнулась на пол от неожиданности.
        - Строкова, ты понимаешь, что немотивированная, беспричинная агрессия к ближнему своему, это первый признак способности человека к осознанному насилию, а? - потерев пострадавшую макушку, я схватила исчёрканный лист бумаги, смяла в комок и бросила им в подругу. - Чего тебе от меня надобно, старче? Нет, чтобы утешить подругу, обнять там… Кофе опять-таки поделиться из своих стратегических тайных запасов в платяном шкафчике…
        - О, боже, - театрально вздохнув, Ленка спрыгнула с подоконника и выставила на первую парту ближайшего ряда чайник, упаковку потрясающего кофе прямо в чашку, сахар и конфетницу.
        После чего сощурилась, уперев руки в бока:
        - Шолохова, ты же понимаешь, что это взятка должностному лицу при исполнении, да? - вредная блондинка заварила порцию своего напитка богов в смешную, пузатую кружку с енотом и поставила её передо мной. - Я надеюсь, твои сплетни… В смысле, новости стоят того. Ну? Колись! Зачем тебя на ковер таскали, а?
        А я чего? Я ничего. Я сделала один глоток терпкого, с привкусом сливочного ликера кофе и выдала, невинно пожав плечами:
        - Да ничего особенного. Так… Учеников бью, буллингом занимаюсь, в соцсетях фотки неприличные размещаю… Что там ещё? А, совращаю несовершеннолетних и ломаю их неокрепшую, нежную психику. В общем, Ленка, сейчас ты общаешься с опасным рецидивистом, по которому не то что ссылка… Расстрел рыдает! Ох уж этот мораторий на смертную казнь…
        С минуту Строкова так и стояла, открыв рот от удивления и медленно хлопая глазами, в тщетной попытке переварить услышанное. Потом рот она всё-таки закрыла, с тихим щелчком поставив челюсть на место. И вышла из ступора, попутно разблокировав и собственную способность говорить.
        Вы когда-нибудь слышали, как ругаются учителя? И я сейчас не про привычный русский матерный, уж им-то вряд ли кого-то можно удивить. Особенно филолога. Но как ругаются учителя математики - это отдельный вид словесного искусства.
        Хотя бы потому, что при помощи синуса, косинуса, логарифма и функции от игрек к икс Ленка умудрилась в точности охарактеризовать все мои мысли относительно данной ситуации. И ни разу при этом не повториться!
        - Да они… Они… - умолкнув на пару секунд, Строкова нахмурилась, подбирая слова. А потом выпалила, приложившись кулаком об парту. - Да чтоб им зарплату по тригонометрической функции от нуля считали! Они там что, последний мозг в министерских письмах потеряли? Что за… За деление на нуль, прости господи?!
        - А вот на этот вопрос нам даже уважаемый Фёдор Михайлович, гений острых социальных проблематик в литературе, не ответит, - скорбно вздохнув, я крутанулась на кресле вокруг своей оси. И задушевно поинтересовалась, подперев щёку кулаком. - А давай в клуб, Строкова? Сделаем обвинения в мой адрес обоснованными, блин!
        - В смысле напьёмся, стырим стриптизёра и пойдём покорять колоннаду на площади? - заинтересованно вскинула бровь эта… Коза.
        - Слушай, ну не настолько же обоснованными! Хотя… - я смерила загоревшуюся идеей Ленку задумчивым взглядом. Прикинула свой бюджет и сколько денег я могу просадить за один вечер без особых для себя проблем и…
        - Ладно, - согласилась я, признавая своё поражение. Ну, в конце концов, быть учителем не значит быть затворником, сознательно отгородившим себя от всех мирских радостей. Тем более…
        Мы же не собираемся никуда вляпываться, верно?
        Ага. Именно так наивно я размышляла, давая Строковой отмашку на вечерний загул в ночном клубе. В это же я искренне и от всей души верила, когда сменила привычный наряд на короткие шорты с цветастыми подтяжками, яркий топ и удобные кеды. И даже глядя на Ленку, лихо выписывающую зажигательные восьмерки своей задницей, обтянутой короткой юбке, во мне ещё плескалась надежда на то, что всё будет хорошо. Вместе с двумя бокалами офигенного мохито, конечно же. Или тремя?
        - Девушка с вами всё хорошо? - тихий, вкрадчивый шёпот перебил не то, что голос разума. Он даже от бьющей по нервам и мозгам музыки меня отвлёк. И до меня с опозданием дошло, что стоять столбом посреди танцпола в лучшем ночном клубе города под названием «Анх» - не самая моя гениальная идея.
        Особенно, если мужское внимание я привлекать не собиралась в принципе. Или собиралась?
        Всерьёз озадачившись этим вопросом, я не сразу заметила, как чьи-то шаловливые ручки отметились сначала на моих плечах, потом на поясе, а затем совершили прямо-таки самое настоящее святотатство - оттянули подтяжки и звонко щёлкнули ими по моей спине.
        После чего меня лихо развернули лицом к себе, впечатав в твёрдую, широкую грудь и тоном змия-искусителя зашептали на ухо, опаляя кожу жарким дыханием:
        - Познакомимся поближе, красотка?
        Что делает обычная девушка, когда к ней проявляет недвусмысленный интерес симпатичный парень с обалденной фигурой? Ладно, лицо я этого смертника, предположим, ещё не видела, но фактуру так сказать оценить успела. И даже задалась вопросом, сколько кубиков есть на его прессе и зачем мне это, в общем-то, знать.
        Но вернёмся к насущному вопросу. Итак, что делает девушка, когда к ней с недвусмысленным намёком тянет лапы симпатичный парень, а в крови гуляет шальной алкоголь и пузырики бьют в мозг? Правильно, думает, как долго ехать до дома и не нужно ли захватить что-нибудь из бара для продолжения банкета. А что сделала я?
        А я без всякой задней мысли поинтересовалась, упёршись ладонями в плечи мужчины:
        - Восемнадцать есть?
        Кажется, мой вопрос товарища развеселил. Во всяком случае, хохотал тот от души, увлекая меня вглубь беснующейся толпы. Без зазрения совести подвинув на пьедестале «Звезда вечера» ударившуюся в полный отрыв Ленку, этот парень снова крутанул меня вокруг моей же собственной оси…
        И легко поймав, мою покачнувшуюся персону, ехидно шепнул:
        - Вообще-то, возраст согласия в нашей стране шестнадцать лет. Но если тебя это та-а-ак волнует, то да, мне есть восемнадцать. И я даже могу показать, где и насколько давно.
        - Пожалуй, я воздержусь, - тихо фыркнула, шлёпнув его по наглым, загребущим рукам. И поймав его насмешливый, предвкушающий взгляд, сверкающий из-под тёмной, рваной чёлки, добавила неуверенно. - Пока что…
        - Я запомню, - снова рассмеялся парень и…
        А вот что там «и» - я уже не запомнила. Потому что алкоголь, наконец-то, добрался до мозга и обосновался там окончательно и бесповоротно. Отключая напрочь инстинкт самосохранения, здравомыслие и природную скромность. И я ни капли об этом не жалела, танцуя, флиртуя и наслаждаясь этим вечером. Да так сильно, что в себя пришла только в районе пяти утра, рядом с жёлтой машиной такси и с чётким ощущением того, что что-то пошло не так.
        Вопрос только, что?
        - Чего стоишь, Шолохова?! - яростный шёпот Ленки окончательно разогнал пьяный дурман и я глупо хлопнула глазами, наблюдая за тем, как подруга отчаянно пыхтя затаскивает бессознательное тело моего кавалера на заднее сиденье такси.
        - А…
        - Все вопросы потом! Жопку в руки, садись и погнали!
        - Куда? - всё ещё пытаясь переварить увиденное, робко поинтересовалась я. Строкова тем временем успела засунуть свою добычу в машину и теперь пыталась отдышаться, сдувая с носа прядь волос. И глядя на её шальную улыбку я впервые за этот день всерьёз забеспокоилась.
        Нет, я, конечно, предлагала сделать слухи оправданными, но блин! Я не собиралась похищать какого-то стриптизёра! Точно нет!
        Или?..
        - Шолохова, твою мать!
        Зычный вопль Строковой поставил на место мою челюсть, сказал всё, что обо мне думают и… Привлёк внимание агрессивно настроенных рокеров, тусовавшихся на углу ближайшего перекрёстка. Парни в коже, цепях, татухах и со стойкой аллергией на любую просветительскую деятельность в массах, переглянулись, принявшись разминать кулаки. А я…
        Ну блин, а что я?! Я ужом проскользнула на заднее сидение, справедливо рассудив, что компания бессознательного горе-соблазнителя мне нравится больше, чем угроза получить по сопатке, озвученная глухим, прокуренным голосом. И вцепилась пальцами в ремень безопасности, когда машина резко дёрнулась вперёд.
        Правда, чтобы тут же застыть на месте. В распахнутую дверцу на переднее пассажирское сиденье рухнула Строкова. Успешно послав всех любопытных по заковыристой логарифмической функции, подруга громко икнула.
        И хлопнула водителя по колену, брякнув:
        - Погнали, шеф!
        - Куда? - невозмутимо поинтересовался мужчина, повернув ключ в замке зажигания и поправив зеркало заднего вида.
        - К колоннаде, - в тон ему откликнулась Ленка, опять сдувая с носа прядь волос. И демонстрируя оттопыренный средний палец кому-то из злющих парней на тротуаре. - Я обязана предаться грехопадению у центральной колонны. Помнишь, Ксю, там ещё такие херувимчики ми-и-илые…
        Может быть, я даже помнила что там за херувимчики. И, может быть, в другое время даже поддержала такую высокоинтеллектуальную беседу. Но, во-первых, машина резко тронулась с места и я прикусила язык, так и не успев озвучить всё, что думаю про пьяных математиков и нашу везучесть. А во-вторых…
        Во-вторых, на полпути к колоннаде Строкова заявила, что она разочарована в людях, любви и что образ херувимов излишне романтизирован. Поэтому греху надо придаваться у танка. То, что в нашем городе такого памятника нет, её волновало в самую последнюю очередь. Лена хотела на танк, и завоёвывать Польшу.
        И я не имела ни малейшего представления, откуда у неё такие интересные желания и что плохого сделали ей бедные поляки.
        Строкова, впрочем, тоже не знала. На мой прямой вопрос из трёх коротких слов, а именно: «Какого хрена, Лена?!», она честно задумалась. И невинно пожала плечами, выдав, что звёзды так сошлись. И вообще!
        Слухи должны быть оправданы, я же сама предложила, разве нет?
        - Ленка, блин! Есть большая такая разница… - вцепившись пальцами в спинку переднего сиденья, я старательно пыталась уговорить собственный желудок не расставаться с собственным содержанием. - Да ёпт! Есть большая разница оправдать слухи и… Ух лять! Попасть в криминальные сводки областного ГАИ! Ленка, мля!
        Видимо, последний мой вопль оказался волшебным. Обиженно надувшись, Строкова в последний раз поменяла конечную точку нашего путешествия, назвав водителю мой адрес проживания. Вот только если я думала, что на этом наши приключения закончится, то…
        - М-да, Штирлиц ещё никогда не был так близок к провалу… - растерянно протянула я, оказавшись в три утра на улице, в компании двух бессознательных тел на скамейки у подъезда. Денег нет, идей нет. Сил тащить эту сладкую пьяную парочку в одиночку - тоже.
        И что делать прикажете?
        Страдальчески вздохнув, я ввалилась в лифт и нажала на кнопку нужного этажа. И пробубнила себе под нос, привалившись к металлической стенке кабинки:
        - Никогда не думала, что это скажу, но… Но Веня, ты нужен мне, как мужчина. Уй, нет, в это он не поверит. А если так? Веня, подруга ушла в запой, похитила левого мужика и требует продолжения банкета. Можно я попрошу у тебя политического убежища? Ы-ы-ы, нет. Снова не то…
        Лифт тихо брякнул, останавливаясь, и я вывалилась на лестничную площадку. Подперев плечом стенку рядом с квартирой Араньева, я от всей души вдавила кнопку звонка. К тому моменту, как в коридоре послышались чьи-то шаги, я успела придумать и отмести с десяток вариантов. И ляпнуть новый, промежуточный, стоило Вениамину открыть дверь и заметить меня:
        - Веня, ты нужен мне как мужчина! Но не в том смысле.. А в смысле, у тебя лопаты нет? Просто у меня сапёрная, а ею я две могилы до семи утра не выкопаю… Никак.
        С минуту мужчина переваривал мой вопрос. После чего на полном серьёзе заявил:
        - Это очень серьёзное дело, Шолохова, ответственное. Требующее немало жертв с моей стороны! После такого ты просто обязана на мне жениться.
        - Да-да… Стоп, чего-о-о?!
        Глава 10
        Ксения Шолохова
        Это был Ад. Серьёзно.
        В моей голове стучали в тамтамы, гудели барабаны, пиликали скрипки и отрывались тромбоны. В глаза насыпали песок, язык напоминал отменный кусок наждачки, а желудок…
        Я икнула, пытаясь подавить некультурную и совершенно неуместную отрыжку. Желудок оказался предателем и активно бунтовал против моего разгульного образа жизни. И я бы даже устыдилась, если бы не одно «но».
        Раскатисто храпящее «но», свалившее на меня все свои конечности и не дававшее мне совершить подвиг - добраться до ванной комнаты до того, как станет слишком поздно!
        - Ленка, твою ж… Математику, - с трудом приоткрыв один глаз, я обозрела задницу подруги лежащей поперёк меня и выдохнула, закрыв лицо ладонью. - Ты, блин… Ты не педагог, Строкова! Ты - АЛ-КО-ТА!
        Подруге на мои стенания было сугубо геометрически пофиг. То есть - параллельно и перпендикулярно. Она что-то пробормотала себе под нос и перекатилась через меня. Чтобы обнять подушку, уткнуться в неё носом и пробурчать что-то о том, что эта ночь стоит того, чтобы её повторить.
        От подобной перспективы меня замутило ещё сильнее. И я искренне понадеялась, что это был первый и последний поход в клуб в такой сомнительной компании. Нет, я люблю Ленку, я ценю нашу дружбу и вообще! Строкова, конечно, с тараканами, но, в общем-то, человек хороший и педагог отличный. Вот только повторить всё, что было вчера, мне не то, чтобы фантазия…
        Мне перспектива тяжёлого алкогольного отравления не позволит. В смысле, не вдохновляет она меня на подвиги. И кстати, а что вчера было-то?
        Нахмурившись, я честно попыталась припомнить все подробности наших ночных приключений. Стриптизёра я помнила. Как и его похищение, угрюмых рокеров и лихое бегство в жёлтом такси. Колоннаду, памятник танку и захват Польши, будь она не ладна, я не смогла бы забыть, даже если бы захотела. А вот дальше…
        Дальше наблюдался небольшой провал. И всё, что отложилось в моей исключительно избирательной памяти, так это то, как я ломлюсь в квартиру к соседу. И заявляю, что он мне нужен. И не просто нужен, а как…
        - Ыть, мама дорогая!
        В сторону ванной комнаты я летела на третьей космической. Чудом не снеся ничего по пути и не сосчитав количество дверных косяков в собственной квартире. И тут же сунула голову под кран с ледяной водой, от души пожелав этому народному средству разогнать остатки хмельного тумана в моей буйной голове. Может, хоть так я смогу убедиться, что дальше сокровенной фразы «Ты нужен мне, как мужчина!» я не продвинулась.
        Нет, сосед мне нравился. Да, сволочь, да, зараза и вообще, личность с такими тараканами, что весь наш районный отдел образования может нервно курить в сторонке. Но блин!
        Не настолько он мне нравился, Гоголем клянусь!
        Впрочем, даже упоминание всуе Николая Васильевича мне не помогло. Память продолжала щеголять эпичными провалами, а в душе поселилось нехорошее такое ощущение. Как будто я, то ли забыла что ли, то ли что-то ещё натворила… То ли инстинкт самосохранения так непрозрачно намекал на грядущие неприятности, не знаю. Но стойкое ощущение подвоха не покидало меня всё то время, пока я сушила волосы и глотала горячий, горький кофе.
        Чудом не подавившись оным, когда раздался требовательный звонок в дверь. Тот самый инстинкт самосохранения на этом моменте взвыл пароходной сиреной, требуя остаться на месте и сделать вид, что дома никого нет.
        Благо на работе мне дали отгул до конца недели. Хоть какая-то польза от этой нелепой кляузы.
        - Не пойду, - буркнула себе под нос, вцепившись в несчастную чашку как в спасательный круг. Даже кипятка себе долила, чтоб уж наверняка, попутно отвергнув соблазнительную мысль разбавить чёрную кофейную горечь сливочным ликёром.
        Желудок при одном только виде бутылки из тёмно-зелёного стекла скрутился в узел, напоминая, что организм у меня конечно молодой. Но, ни черта лысого не железный!
        Звонок оборвался, позволив мне насладиться блаженной тишиной. Я даже поверила, что беда обошла меня стороной. Ровно до того момента, пока в эту самую несчастную дверь не начали стучать. Причём с ноги. И так, что чёртов оркестр в моей голове заиграл новыми красками, вызывая острый приступ любви к ближнему своему.
        Настолько «острый», что рука машинально нащупала ручку любимой сковородки. И мне стоило большого труда не прихватить её с собой, пока я преодолевала путь от кухни до коридора. Где распахнула дверь и злым, шёпотом рявкнула, уставившись на счастливую рожу незваного гостя:
        - Веня, назови мне хоть одну причину, почему я не должна тебя убить. Вот прям сейчас, не сходя с порога!
        - Хм… - мужчина окинул меня внимательным взглядом и хмыкнул, невинно поинтересовавшись. - Труп в моей ванной достаточно веский повод, чтобы оставить меня в живых?
        С минуту я честно пыталась понять, о чём идёт речь, что за труп и какое отношение к нему имеет довольное лицо моего соседа. Я даже всерьёз задумалась над тем, чтобы поздравить Араньева с внезапным обретением такой важной вещи, как чувство юмора. Открыла, было рот, намереваясь прокомментировать это, несомненно, важное событие в его жизни, но…
        Вот кто бы мог подумать, что чёртова память не найдёт лучшего момента для своего эпичного возвращения, а? Потому что да, я вспомнила. Всё вспомнила. И под всё я подразумеваю и сборы в клуб, и симпатичного мальчика, и количество далеко не безалкогольного мохито, попавшего в мой бедный организм. А так же колоннаду, херувимчиков, рокеров, танк, Польшу и…
        - Лена! Мы что, всё-таки стырили стриптизёра?! - мой вопль ответом не удостоили. Судя по блаженной тишине, царившей в моей квартире, Строкова продолжала сладко дрыхнуть и пребывала в блаженном неведении о том, в какие неприятности может вылиться наше маленькое приключение в клубе.
        И это я молчу о её планах по захвату мира через Польшу, будь она не ладна! Ну твою ж… Нянюшку Пушкина!
        Вениамин Араньев
        Вообще-то, Веня был человеком гостеприимным. И дружелюбным. А ещё - доверчивым, ага. Ну, насколько вообще может быть доверчивым действующий сотрудник правоохранительных органов, с очень уж специфическим близким кругом общения.
        Так вот. Веня действительно был человеком гостеприимным и в принципе компанейским. Но глядя на скрючившееся в его собственной ванной слегка (или не слегка?) полуголое тело, в меру проспиртованное, ушибленное на голову и подающее вялые признаки жизни, он про эти свои качества так и не вспомнил. Почему-то.
        Зато на ум сразу пришла пара-тройка цитат из забористого монолога одного судмедэксперта. Уж больно обороты там были… Запоминающиеся. Хоть и непечатные, в основном.
        - Ну и что мне с тобой делать? - задумчиво протянул Араньев. Выговорившись от души, он успел умыться, сделать себе чашку кофе и теперь вновь вернулся к созерцанию этого…
        Ну, предположим, гостя. «Гость», к слову, наконец-то соизволил очнуться. И даже продрал глаза, предприняв попытку подняться. Но глухо застонал и сполз по бортику обратно на дно ванны, обнимаясь с лейкой от душа:
        - Где… Я?
        - А, то есть кто ты, ты всё-таки помнишь? - хмыкнул Веня, подпирая плечом дверной проём и прикидывая, что делать с этим сокровищем. Дельные мысли в голову приходить отказывались, намекая, что разбираться с этим чудом нужно тому, кто его (чудо в смысле) притащил. И всё бы ничего.
        Но мысль отдать перекошенное похмельем и лёгким сотрясением мозга тело в заботливые руки соседки сверху его почему-то не радовала. От слова совсем.
        - Слушай, мужик, спасибо, конечно, за тонну сарказма с утра пораньше… - медленно протянул его гость. И всё же сел, морщась и потирая пострадавший затылок. - Но может у тебя найдётся что-то от головы, а? Нравоучения не предлагать.
        - Топор?
        Предложение было сделано от чистого сердца и всей доброты. Той самой, фирменной, Араньевской. Правда, парень почему-то такой щедрости не оценил и даже слегка позеленел, зажимая рот рукой и остервенело мотая головой.
        - Жаль, - Веня вздохнул. Потом вздохнул ещё раз и, возведя глаза к потолку, обеспечил своего незваного гостя всем необходимым.
        Набор «Первая помощь» в его исполнении состоял из тазика, полотенца, новой зубной щётки и пачки шипучего аспирина. А так же клятвенного обещания выставить за дверь квартиры в чём мать родила, если парень через пять минут не явится на кухню. При этом тон у Араньева был самый, что ни на есть ласковый, улыбка дружелюбной, а жажда помочь ближнему своему - самой искренней.
        Поэтому ничего удивительного, что помятый, но почти трезвый чувак уже через три минуты сидел за его кухонным столом. Сверля подозрительно голодным взглядом надкусанный бутерброд и наполовину пустую хозяйскую кружку с кофе.
        - Слушай, мужик… - сглотнув, взъерошенный брюнет потёр шею ладонью. И криво улыбнулся, протянув. - Ну, пожрать не прошу. Но хоть кофе дай, а? И как я вообще у тебя оказался? Ни черта не помню, млять…
        - Группа сатанистов из нашего района решила, что приносить жертву Люциферу уже слишком поздно и сдала тебя мне на поруки, - не моргнув глазом, выдал Араньев. В ответ на вытянувшееся от удивления лицо собеседника, он поставил перед ним порцию горячего, чёрного и горького кофе. И невозмутимо добавил, вгрызаясь зубами в свой бутерброд. - А потом, сволочи, заперлись с тобой в моей ванной и полночи выводили заунывные рулады в водосточную трубу. Ну не изверги ли, а?
        И нет, Веню совесть не мучила. Даже когда его гость подавился кофе и закашлялся, уставившись на него широко раскрытыми, полными суеверного ужаса глазами. И стыдно Араньеву за такие издевательства над чужой психикой не было, вот ни капельки.
        Это его подняли среди ночи и огорошили нескромным вопросом. И это ему пришлось тащить по лестнице бессознательное тело. И это в его квартире это самое тело оккупировало ванную, пуская слюни на кафельный пол. Так что…
        Всё по-честному, ага.
        - Скажи, что ты пошутил, мужик, - наконец, отмер гость. Смерил «гостеприимного» хозяина квартиры подозрительным взглядом и принюхался к кружке с кофе.
        Араньев ответил любезным оскалом счастливого голодного крокодила. Фирменным, можно сказать передающимся по наследству в его чокнутой семейке. И впервые за свои тридцать с лишним лет пожалел о том, что травить гостей напитками не входило в список его пагубных привычек. Не то, чтобы Веня не был настолько эгоистичен и злопамятен…
        Потому что да. Он был именно таким: эгоист и злой циник с отличной памятью, со связями и широким спектром возможностей. Но чего он не имел, так это тех потрясающих навыков реанимации и сокрытия улик, как один его знакомый патологоанатом. Так что даже если мысль отравить потенциального…
        Тут Араньев смерил гостя ещё одним задумчивым взглядом и фыркнул, дожёвывая свой бутерброд. Ладно, даже если ему и хотелось прибить гипотетического ухажёра соседки сверху, он этого не сделал.
        Вместо этого он хмыкнул и послушно согласился:
        - Ладно, я пошутил, - и добавил, с интересом наблюдая за реакцией своего собеседника. - Тебя вырубили две училки, а потом потребовали, чтобы я спрятал твой труп. Я уже собрался ехать, покупать лобзик, но тут ты очнулся, и…
        - А можно вернуться к варианту с сатанистами? - печально поинтересовался парень, в пару глотков осушив свою кружку. - Это, по крайне мере, звучит покруче, чем две училки отправившие меня в нокаут…
        - Ну, это смотря, какие сатанисты… - с долей философии и ностальгии откликнулся Вениамин. И…
        Заржал, глядя на то, как ещё больше вытягивается лицо этой жертвы алкоголя и коварных женщин. Его наивность местами умиляла. Бедняга даже не догадывался о том, что в этом городе есть кое-что похуже педагогов и лёгкого сотрясения мозга от знакомства с ними. Например, банда байкеров, владеющих двумя крупными ночными клубами. Или культ Святой Смерти, окопавшийся на грядках ближайшего дачного посёлка. Эпатажный тату-салон «Колибри» с его незабываемой хозяйкой по прозвищу Косяк и её бойфрендом по кличке Волк. И морг.
        Центральный городской морг, ставший если не притчей во языцех, то страшной городской легендой точно.
        - Мда уж, - парень потёр шею, уставившись на пустую кружку. И собрался, было, что-то добавить, но…
        «She wants me dead» - надрывался хриплый мужской голос. Увлечённо так надрывался, с энтузиазмом. И чем дольше звучала песня, тем угрюмей становилось выражение лица парня. Пока он не вытащил несчастный гаджет и не уставился на экран своего смартфона, так как будто тот мог его укусить.
        Чтобы вдохновенно, от души и со всем возможным страданием протянуть:
        - Мля-я-я-я-я… Только тебя мне и не хватало!
        - Девушка? - притворно посочувствовал Араньев. Попутно он честно обдумывал, как бы так ненавязчиво и быстро спровадить порядком задержавшегося гостя за порог собственной квартиры.
        - Хуже, - мрачно откликнулся брюнет, даже не думая брать настойчиво трезвонившую трубку.
        - Бывшая девушка?
        - Ещё хуже.
        - Мать?
        - Ага, - сарказм так и пёр из бедняги, пока он держал телефон на расстоянии от себя. - Мать нотаций, прародительница нравоучений и моя ходячая головная боль… С которой станется достать меня из-под земли только чтобы выесть мозг ложечкой! Блин, ладно. Спасибо за гостеприимство, мужик. Но мне пора!
        - Дверь там, - Веня в кои-то веки проявил чудеса такта и сдержанности, не став устраивать допрос с пристрастием, просто и незатейливо указав крайне раздраженному гостю в сторону коридора. А когда за ним захлопнулась дверь, расплылся в довольной, полной предвкушения улыбке. Потому что, что?
        Правильно, потому что его ждал разговор с Шолоховой. И он мог бы поставить на семейном тотализаторе, что он будет… Незабываемым!
        Глава 11
        Ксения Шолохова
        - Да ты издеваешься… - подозрительно протянула я, скрестив руки на груди. И уставилась не менее подозрительным взглядом на стоящего рядом соседа.
        Араньев невинно улыбнулся, пожав плечами. Увеличив уровень моего недоверия ещё на пару десятков пунктов.
        - Ладно, признаю, - я вздохнула, поднимая руки вверх. - Я подняла тебя среди ночи, всучила бессознательное тело и слиняла. Виновна по всем статьям и искренне в этом раскаиваюсь… Как и в попытке захватить танк, колоннаду и Польшу. Но это, знаешь ли, не повод тащить меня в морг!
        К чести моего соседа он меня услышал. И даже задумался, глядя то на меня, то на покосившуюся вывеску этого… Богоудного заведения. А потом снова пожал плечами, заявив:
        - Ну, Шолохова, скажи спасибо, что не в ЗАГС. Хотя…
        - Да иди ты, - искренне послала я это чудо… Чудовище, блин. И потерла переносицу, в который раз, за это утро, пытаясь понять, как и, самое главное, когда я успела во все это вляпаться. А пока думала, зареклась пить, ходить по клубам и вестись на «слабо» всяких там математиков.
        В ближайшую пятилетку так точно! Кстати…
        Искать логику в том, как мои мысли перешли от клятвенных обещаний, к сладко дрыхнувшему в моей квартире математику, было совершенно бессмысленно. Сложно найти то, чего нет и в помине. Поэтому я просто ткнула пальцем в грудь ухмыляющемуся парню и ласковым, очень вежливым тоном поинтересовалась:
        - Вениамин, а не соблаговолите ли вы прояснить один интересный и весьма любопытный момент… Какого, собственно, беса мы делаем у входа в сиё занятное учреждение?
        Этот балбес искренне задумался над ответом. Ну, или сделал вид, что задумался. А потом поймал мою руку, прижав ладонь к своей груди и вдохновенно поинтересовался:
        - Моя очаровательная, храбрая, прекрасная, совершенная…
        - Комплименты у тебя Араньев изрядно нафталином отдают. К слову.
        - Женщина, я ещё даже не начинал говорить комплименты, - снисходительно фыркнул Араньев. И добавил, насмешливо сощурившись. - К слову, ага. А вообще, Шолохова я взял тебя с собой исключительно из корыстных побуждений.
        - Это каких ещё? - я старательно игнорировала тот факт, что мне было до чёртиков, до мурашек по коже приятно чувствовать под пальцами твёрдые мышцы и биение чужого сердца.
        - В качестве невинной жертвы местному исчадию Ада. Этой чёрной, жуткой, вредной, ядовитой и…
        - Совершенно невыносимой женщине, ага, - насмешливый и слишком уж знакомый голос заставил меня вздрогнуть и быстро выдернуть руку из чужой хватки. Чтобы засунуть пальцы в карманы джинсов и вежливо улыбнуться стоящей на крыльце брюнетке.
        Очень знакомой брюнетке. Той самой, по прозвищу…
        - Харон, - укоризненно протянул Араньев. И обнял меня за плечи, нагло притягивая к себе поближе. - У тебя исключительно паршивая привычка появляться там, где тебя меньше всего ждут.
        - Лапочка моя, - умилилась Харина, засунув руки в карманы белого халата. - Это не паршивая привычка, это несомненный и исключительный талант, доведённый до совершенства моими чудными подчинёнными.
        Словно в подтверждение её слов, двери морга распахнулись, и по лестнице вниз кубарем слетело ругающееся отборным матом тело. Завёрнутое в простынь и раскрашенное в сине-фиолетовый цвет. С алыми подтёками. И выдохнувшее страдальчески, растянувшись на асфальте:
        - Мля-я-я…. Едрит твою ёжика в тундре!
        Харина на это явление и бровью не повела. Только сверилась с наручными часами и вздохнула, возведя глаза к небу:
        - Шугуров, я так понимаю, до вашего выдающегося, во всех смыслах, интеллекта так и не доходит простая прописная истина, что третий курс медицинского университета нашего славного городка познал дзен в анатомичке и отрыл все лечебные свойства спирта ещё в начале прошлого учебного года?
        - Сергеевна, мля! - откликнулось тело и попыталось встать. Но вылетевшая следом стойка для капельницы радостно проскакала по ступенькам и приземлилась аккурат на его голову. Оборвав весь содержательный диалог на самом, так сказать, интересном месте. А самое занятное, знаете что?
        Что этому никто из присутствующих не удивился. Ну, не считая меня, ага.
        - А меткие нынче студенты, - задумчиво почесала нос девушка. Качнувшись с пяток на носки, она хмыкнула каким-то своим мыслям. И поинтересовалась, постукивая потрёпанными, цветастыми кедами по крыльцу. - Ну так чего тебя, Веня в дебри моего любимого морга занесло-то? Да ещё в компании милого зомбика?
        Комплимент прозвучал искренне и всё равно оказался сомнительным. А уж если вспомнить, в каком виде и настроении меня застали, так и вовсе вызвал здравые опасения за чувства прекрасного этой странной женщины.
        - Я не милая, - я опустила взгляд, неосознанно шаркнув ножкой. И тут же поморщилась, поймав себя на этом. Вот же ж… Дурацкая привычка спорить из чистого чувства противоречия, блин!
        Ей богу, я как компания пятиклашек, пойманная за попыткой подорвать петардой школьный туалет. И улики на лицо, и подельники сдали с потрохами, а я всё равно отрицаю очевидные факты, ага.
        Потому что родительского ремня боюсь сильнее, чем выговора учителей и директора школы.
        - Веня, если ты на ней не женишься, я найду более резвую кандидатуру, - хмыкнула в ответ Харина. И легко спрыгнула на пару ступенек вниз, чтоб потыкать носком кед продолжавшее валяться на асфальте тело. - Такой очаровательный зомбик не должен бродить в гордом одиночестве… Шугуров, сколько пальцев видишь?
        Недоумённо моргающему мужику был продемонстрирован оттопыренный средний палец, с кольцом в виде черепа на нём. С трудом сфокусировавшись на нем, этот Шугуров недоумённо и даже почти жалобно протянул:
        - Два?...
        - Хорошая попытка, - одобрительно разулыбалась Харон. - Хреновый симулянт. Поднимайся и марш в зал. Экскурсия продолжается, третий курс не до конца впечатлился нашим дружным, милым коллективом. Не познал, так сказать, всю глубину той бездны, в которую вынужден будет пасть, если их угораздить пойти в морг работать, и…
        - Сергеевна…
        - Понятно, сотряс черепной коробки урезал способность воспринимать реальность адекватно и быстро, - хмыкнув, Харон наклонилась и подняла стойку для капельницы. - Окей, гугл. Для тебя сделаем запрос короче и понятнее. Встал, отряхнулся, отправился работать. Увижу в руках спирт - кастрирую. В этот раз - точно!
        Даже на мой вкус (и педагогическую жилку) угроза прозвучала внушительно. И я не удивилась, что санитара сдуло обратно в здание морга так же быстро, как до этого вынесло оттуда. А молчавший всё это время Араньев только вздохнул, сочувственно протянув:
        - Не любишь ты людей, Харон.
        - Мне трупы больше нравятся, - так же невозмутимо откликнулась Евгения, опёршись на несчастную стойку. - Тихие, мирные, послушные… Молчаливые, опять же.
        - А как же живое тепло? Общение?
        - Веня, знакомство с тобой в мои юные, незрелые годы оказало пагубное влияние на мою опять-таки юную, неокрепшую психику, - брюнетка хмыкнула, зацепив ногу за ногу. И припечатала, довольно скалясь. - Благодаря ему, знакомству этому, я научилась ценить то, что до этого не замечала…
        - Моё неземное чувство юмора?
        - Тишину, Веня. Ти-ши-ну!
        С минуту они сверлили друг друга пристальными взглядами. Пока мой сосед не вздохнул, раздражённо взъерошив волосы на затылке, и не выдал:
        - Когда ты говоришь, у тебя муж из командировки возвращается?
        - Соскучился по общению с золотой молодёжью? - скептично уточнила Харина. Только уголки губ то и дело дёргались в намёке на улыбку.
        - Опасаюсь за жизнь и здоровье горожан, - не остался в долгу Араньев. - У тебя в его отсутствие приступ социофобии намечается. Острый!
        - О, не начинай, Араньев, - возведя глаза к небу второй раз за пять минут, Харон беспечно заметила. - У меня нет приступа социофобии, она у меня на постоянной основе! И я повторяю свой вопрос… Что ты забыл в моём царстве мёртвых, м? Зомбик, стоять!
        - Ну блин… - моя попытка слинять, пока эта парочка упражнялась в остроумии была пресечена суровым командирским рыком. И я даже глазом моргнуть не успела, как меня подцепили под локоть и потащили в сторону входа, открывая массивную деревянную дверь при помощи всё той же треклятой стойки.
        Затолкнув меня в коридор, Харина величественно вошла следом и…
        - Харон, твою ж… - приглушённо ругнулся Араньев, чудом не схлопотавший дверью по носу. - Это моя девушка, вообще-то!
        - Нет! - открестилась я от такой сомнительной участи.
        - Йес! - радостно подпрыгнула Харина, ненавязчиво утягивая меня дальше по коридору. Я не сразу сообразила, куда меня ведут и почему так быстро. Пока не споткнулась о валявшийся на дороге скелет и не ввалилась в боковой проход.
        То, что было дальше сложно описать одним словом. Боюсь, весь мой достаточно богатый словарный запас пасовал перед тем, что я увидела, когда смогла выпрямиться и оглядеться по сторонам. Да так и застыла, зажав рот рукой и вытаращившись на металлический стол.
        В ярко совещённом пустом зале, на металлическом столе, накрытый по шею белой простынёй лежал человек. Труп, как поняла я краем сознания, не имея ни сил, ни желания отвернуться. Уставившись широко раскрытыми глазами на худое, скуластое лицо мальчишки, вряд ли старше пятнадцати лет. И всё бы ничего, но…
        - Нет…
        Тонкий всхлип вырвался сквозь зубы, разбивая окутавшую меня, тягучую тишину. Потому что на столе лежал не безымянный труп. Не неизвестный мне ребёнок, не чужой, совсем незнакомый мне человек, нет.
        Там лежал местный хулиган и заводила, вечный штрафник, завсегдатай школьных советов профилактики и районной комиссии по делам несовершеннолетних. Детдомовский парень, хотевший немного понимания и простого, человеческого тепла…
        Артём Ларских, наш ученик из злосчастного девятого «гэ» класса.
        Глава 12
        Ксения Шолохова
        - Веня, лапа моя… - где-то над ухом что-то подозрительно звякнуло, ойкнуло и обиженно засопело. - Во-первых, убери руки, отравлю и скажу, что так и было. Во-вторых… - тут раздался душераздирающий, скорбный вздох, пробравший даже мою черствую, закалённую педсоветами натуру. - Когда я сказала, что ты идиот, я явно переоценила твои умственные способности…
        - А без демагогии никак? У тебя нашатырь есть, трупоман ты наш?
        - Веня, - в голосе Хариной проскользнули незнакомые мне нотки щемящей нежности, от которых вдоль позвоночника промаршировало стадо пугливых мурашек.
        Кажется, именно с такими интонациями маньяк объясняет своей будущей жертве, как будет её препарировать, ага.
        - Ну что?
        Харон вздохнула. Потом вздохнула ещё раз, продолжая чем-то греметь над моей головой. И философски заметила:
        - И на что я, в принципе, рассчитывала? Веня, повторяю для особо одарённых. Это - морг! Здесь есть всё, кроме адекватной оценки реальности. Но с этим проблемы во всём мире, что уж про наш скромный коллектив-то говорить…
        - Харон, - чужие пальцы зарылись в мои волосы, мягко массируя затылок.
        Я с трудом удержалась от блаженного вздоха, лениво осознавая, что где-то лежу. Это где-то явно включало в себя моего невыносимого соседа и его колени, на которых оказалось так удобно валяться. И такое выразительное молчание, что я невольно поёжилась, даже не пытаясь понять, что тут вообще происходит.
        А ведь что-то происходит, верно?
        - О, кто-то пришёл в себя, - радостно хмыкнула Харина, пощёлкав пальцами у меня перед носом. - А я уж решила, что меня за попытку разрушить твоё душевное спокойствие предадут анафеме.
        - Харон! - пальцы в волосах замерли и сжались, вынуждая меня поморщиться. И всё-таки открыть глаза, чтобы наткнуться на полный тревоги и непривычно нежности взгляд Араньева, смотревшего на меня так, что в горле тут же пересохло, а язык прилип к нёбу. Потому что…
        Ну блин, ну не смотрят так на случайных знакомых!
        - Ты в порядке? - осторожно уточнил Вениамин, не спеша сталкивать меня с собственных коленей.
        - Угу. В случайном, - тихо выдохнула я, зажмурившись и потерев переносицу.
        - Ну надо же… - задумчиво протянула Харина, оккупировавшая низкий журнальный столик посреди небольшого, но уютного кабинета. - Я думала не доживу до этого момента....
        - Женя… - а вот тут даже я вздрогнула от предупреждения, прозвучавшего в голосе парня. Хотя так и не поняла, к чему оно было и зачем, ведь невыносимый и едкий патологоанатом не сказала ничего такого.
        Ну для меня так точно. Или нет?
        Мотнула головой, пытаясь привести в порядок собственные мысли. Не вышло. Перед глазами, стоило их закрыть, тут же вставал бледное худое тело под простынёй, а в нос бил запах мертвецов и хлорки. Да такой явный, что стоило о нём вспомнить, к горлу подступила тошнота и я резко села, зажимая рот ладонью и судорожно дыша, пытаясь хоть так унять совершенно неуместную сейчас рвоту.
        А когда смогла вздохнуть, уставилась на невозмутимую Харину и выдала хрипло:
        - Нафиг нашатырь. Спирт есть?
        Секунду меня разглядывали внимательным, оценивающим взглядом. Таким, что видел насквозь без всякого рентгеновского зрения. После чего брюнетка кивнула каким-то своим мыслям и встала с облюбованного места. Чтобы вернуться через секунду и сунуть мне под нос гранённый стакан с жидкостью сомнительного коньячного оттенка.
        Пахло от неё тоже не очень. Ядрёной смесью трав и чем-то горько-сладким, только чудом не иначе, не провоцировавшим новый приступ тошноты.
        - Это… Что? - осторожно уточнила, держа стакан двумя пальцами. Жидкость опасно качнулась, густым янтарём разливаясь по стенкам.
        - Проверенное средство, - хмыкнула Харон, сжав моё плечо так, что даже захоти я вырваться - не получилось бы. - Пей. Залпом, не дыша. И не пытаясь смаковать, это не виски десятилетней выдержки. Годы не прибавляют этому напитку ни вкуса, ни стоимости. Так что… Пей, зомбик.
        Я облизнула губы, покосившись на сидящего рядом Араньева. Тот только головой покачал, но комментировать ситуацию не стал. Зато Харон улыбалась так, что глядя на эту любительницу греческой мифологии, у меня не хватило духу отказаться от этого «угощения». Глубоко вздохнув, я шумно сглотнула, поднеся стакан к губам и…
        - Млять!
        Вопль души гулким эхом разнёсся по всему моргу, не иначе. И только чудом не поднял на ноги всех имевшихся тут мертвецов. Потому что залпом выпить предложенное у меня банально не получилось - я подавилась, на втором же глотке. Закашлявшись, чудом не выплюнула вместе с этим адским зельем собственные внутренности. И лишь сумев кое-как продышаться, я сипло поинтересовалась, вытирая лившиеся из глаз слёзы:
        - А можно… Можно меня как-то помягче того… Отравить, а? Что это вообще такое?!
        - Ну… - Харон отобрала у меня стакан и поставила его на заваленный бумагами стол. - Поверь, зомбик, ты не хочешь этого знать. К тому же, данный напиток перешёл мне по наследству от бывшего владельца этого кабинета. А стребовать секреты с еврея одесского колорита… - тут Харон выразительно хмыкнула. - Ну, мир праху тому, кто на это решится!
        Фраза прозвучала так позитивно и так многообещающе, что у меня невольно возник минутный когнитивный диссонанс. Потому что эта зараза в белом халате с мечтательной и нежной улыбкой погладила череп, стоящий на краю стола.
        Вполне себе натуральный, человеческий череп, скаливший на нас жёлтые клыки.
        - Боже, где ж я так согрешила, чтоб так отдуваться… - мой сиплый вздох прозвучал как гром среди ясного неба.
        - О! Ты тоже задаёшься этим вопросом, да? - тут же оживилась Харон и я поспешила вцепиться обеими руками в бутылку с водой, протянутую мне подозрительно невозмутимым Араньевым. Не испытывая ни малейшего желания затевать дискуссию на данную тему.
        - Харон, в твоём случае, это исключительно вопрос риторики, - хмыкнул Вениамин, ни капли не смущаясь того момента, что его рука вольготно расположилась на моей талии притягивая меня к нему поближе. А самое странное то, что я почему-то совершенно не возражала.
        Возможно, потому, что улыбка каннибала на вынужденной вегетарианской диете в исполнении Хариной меня пугала куда больше, чем потенциальные поползновения со стороны соседа. В конце концов, вряд ли моей девичьей чести что-то угрожает, не так ли?
        Ну в смысле, не в морге же!
        - Аналогично, лапа моя, - брюнетка на подколку ни капли не обиделась. И, кажется, собиралась добавить что-то ещё, но развить дискуссию ей не позволила банальная случайность.
        Если к таковой можно отнести грохот выстрела, оглушительный женский визг и цветистую реплику, исполненную дуэтом из обречённых мужских голосов. Я даже задумалась, пытаясь понять - это дословная цитата из «Гамлета» Шекспира или кто-то на досуге перечитывал «Собор Парижской богоматери» Виктора Гюго?
        Просто в одном предложении помянули чью-то мать, бедного Йорика и ту Квазимодо, что оставила некое пособие по человеческой анатомии в самом тёмном углу центрального морга. Это, если цензурно перефразировать, ага.
        - О как, - заинтересованно подняв бровь, Харина скрестила руки на груди и сощурилась. - Восстание? Мертвецов? Да в мою смену? Что-то не припомню такого в разнарядке. Хотя…
        Ещё один оглушительный хлопок заставил меня подпрыгнуть от неожиданности. Я вздрогнула и ещё минуту пыталась допить воду, стараясь не сильно стучать зубами об бутылку. Не смогла и плюнула на это дело, всерьёз задумавшись над тем, чтоб трусливо забраться на колени к единственному мужчине в этом помещении. Особенно, когда вслед за противным металлическим скрежетом раздался чей-то вопль:
        - А-а-а-а! Ске-ле-е-е-ет! Живо-о-о-ой!
        - Мне ну-у-ужны-ы-ы ваши-и-и мозги-и-и… - провыл кто-то на одной, тягучей и заунывной ноте. Но прежде, чем я успела открыть рот, чтобы поинтересоваться, какого, собственно, демона тут происходит, Евгения вздохнула.
        Потом вздохнула ещё раз, поднявшись и поддёрнув рукава халата до локтя:
        - И живые позавидуют мёртвым, да… Боже, я конечно, понимаю, что юные светила медицины не могли не встретиться в узком коридоре с чужим идиотизмом, но чтоб та-а-ак… Один момент, голубки. Сейчас я упокою то, что посмело восстать и вернусь.
        - Харон, давай без чрезмерного насилия, а? - только и успел крикнуть ей в спину Вениамин. На что получил характерный жест с оттопыренным средним пальцем и вежливую, даже ласковую просьбу не лезть в чужой монастырь со своим уставом.
        После чего скромный, милый и даже вежливый (местами, коли верить стоящей на столе табличке) патологоанатом рванул на себя дверь и заинтересованно выдал:
        - Ну и где кандидаты на пожизненное рабство в список ночных дежурств, а?
        - Сергеевна, мля!...
        На целых пять минут в кабинете воцарилась блаженная тишина. Только из-за неплотно прикрытой двери раздавались приглушённые звуки ударов и вялые попытки отбиться от властного начальника. На особенно громком вопле возмущения кого-то из санитаров (или тех самых студентов-медиков), я зябко поёжилась и шёпотом поинтересовалась у задумавшегося о чём-то своём Вениамина:
        - А она их не убьёт?
        - Не должна, - Араньев склонил голову набок, прислушиваясь к происходящему. И даже не вздрогнул, когда за дверью раздался самый натуральный взрыв, и взвыла пожарная сигнализация.
        Правда, заткнулась она через пару секунд, под дружный вопль «Кабан ты вообще опух, что ли?!». А я невольно поймала себя на мысли, что система образования ещё не самый долбанутый на всю голову дурдом в нашей стране. Оказывается, есть места интереснее и занимательнее, ага. Кстати…
        - Как он умер? - я снова зябко поёжилась, подумав о том, что картинка мёртвого школьника на металлическом столе в том зале теперь будет долго сниться мне в кошмарах.
        - Ксюш…
        - Араньев, вот ни за что не поверю, что в морг ты меня притащил исключительно из мести за стриптизёра в твоей ванной, - сухо откликнулась я, покосившись на него усталым и снисходительным взглядом. И не стала возражать, когда чья-то рука обняла меня за талию, притягивая поближе к сильному, тёплому телу. - И вообще. Я слишком молода для профессиональной деформации, поэтому… Рассказывай. Что происходит?
        Веня вздохнул. Потом вздохнул ещё раз и хмыкнул, качнув головой. А потом заговорил, медленно и очень аккуратно подбирая слова:
        - Помнишь, я попросил тебя посидеть с племянником?
        - Ты обнёс мой холодильник и оставил маленького ребёнка один на один с незнакомым человеком. А если бы я оказалась маньяком? Или скрытым садистом? Или…
        - Ксения Игоревна Шолохова, двадцать пять лет, образование высшее, направление: учитель русского языка и литературы. Во время учёбы проходила практику в школе номер пять, куда и пришла устраиваться на работу после получения диплома. Родители проживают за городом, не замужем, детей нет, домашних животных тоже. Поддерживает дружеские отношения с коллегой, Еленой Строковой. Характеристики с места работы самые положительные, судимостей и административных правонарушений не имеет, - скучающе протянул Араньев. И тихо хмыкнул, ехидно сощурившись. - Ксюш, ты действительно веришь, что я доверил бы ребёнка человеку, о котором ничего не знаю, м?
        Я растерянно моргнула, переваривая свалившиеся на мою голову откровения. И всерьёз задумалась о том, как много узнал и как подробно Араньев познакомился с некоторыми моментами моей биографии. И вообще.
        Это сколько получается скелетом, прости господи, прячется за маской весельчака и до ужаса болтливой занозы? И что я, собственно, знаю о своём соседе, а?
        Зависнув над этим вопросом, я чисто машинально попыталась отодвинуться от этого, как оказалось, чужого и совершенно незнакомого мне человека. Но сильная рука на талии быстро пресекла все мои лишние телодвижения. Крепко прижав мою вяло сопротивляющуюся персону к своему боку, Вениамин снова вздохнул и весело хмыкнул:
        - Выдыхай, Шолохова. Я не кусаюсь.
        - Ага, - буркнула я, перестав дёргаться. Слишком уж это бесперспективное занятие, когда противник в разы превосходит вас по физической силе и упрямству. Но удержаться от колкости так и не смогла, пихнув его локтем под рёбра. - Ты так, не съешь, так понадкусываешь, да?
        - Не исключено, - довольно хохотнул Веня и дёрнул меня свободной рукой за прядь волос, выбившуюся из причёски. - Ну, так ты будешь слушать или как?
        - Буду…
        - Отлично, - Араньев качнул головой, чуть ослабив хватку и давая мне больше свободы. Вот только вырываться почему-то перехотелось, и я лишь слегка повернула голову, вопросительно вскинув бровь. - Значит так. Утром следующего дня меня посетили с очень интересным визитом. И я…
        Голос Араньева звучал размеренно и спокойно. А ещё самую малость сухо и безэмоционально. За какие-то доли секунды с сидящего рядом со мной мужчины слетела вся его расслабленность и безалаберность. Такого собранного, выдержанного и холодного человека язык не поворачивался назвать Веником или огреть первой подвернувшейся под руку книжкой.
        И это я молчу о том, что он рассказывал. Скупо и по-деловому излагая известные ему факты, Араньев неосознанно поглаживал пальцами моё бедро, и только это удерживало меня от потенциальной истерики. Потому что не каждый день простой учитель обычной школы узнаёт, что через городской морг прошло как минимум пять подростков. Судьба ещё троих была неизвестна, но мне с головой хватило и того, что сосед озвучил. Ведь…
        Ведь я лично знала двоих из погибших. В том числе и Артёма Ларских, чьё тело так и лежало до сих пор. Невостребованное никем из родственников или законных опекунов.
        - И… - сглотнув вязкую слюну, я всё же заставила себя закончить мысль. - И ты думаешь, что я к этому причастна, да?
        Араньев замер, запнувшись на полуслове. Закашлялся, подавившись очередной репликой, и удивлённо на меня уставился, выдав:
        - Так вот ты какая… Женская логика. Ксюшушонок, лапа моя, а ты каким путём пришла именно к этому выводу, а?
        Глава 13
        Ксения Шолохова
        Вы когда-нибудь чувствовали себя дурой?
        Незабываемое ощущение, да? Особенно, когда это написано крупными буквами на лице симпатичного вам мужчины. И ладно б я на вопрос о том, что вы знаете о Воланде, ответила, что для Лорда Тьмы он слишком много думает о каком-то там мальчишке, забывая о Британии! Так нет же.
        Я ж умная. Я ж начитанная, ага. Я всего лишь обвинила себя в серии убийств. Видимо с дедукцией у меня дела обстоят так же как у небезызвестного инспектора Лестрейда. Если не хуже, блин.
        - Кхм… - у меня аж кончики ушей запылали от стыда, и я опустила голову, закрыв лицо ладонями. - А можно мы сделаем вид, что я этого не говорила?
        - Не вопрос, - с тихим смешком согласился Араньев, ненавязчиво так поглаживая меня пальцами по бедру. Я даже расслабилась под такой лёгкой лаской, а зря. Потому что этот гад тут же уточнил. - Если ты расскажешь, как до этого додумалась.
        - Чтобы напоминать мне об этом при каждом удобном случае? - я с подозрением на него покосилась. И не дождавшись колкого ответа, вздохнула, нехотя протянув. - Ла-а-адно. Просто ты так об этом рассказывал, что я невольно подумала… В общем… Ну как бы…
        - Ну-у-у?
        - Да блин! - раздражённо дёрнув плечом, я скрестила руки на груди и недовольно буркнула. - В общем, я решила, что ты меня терроризируешь, потому что подозреваешь, вот! И… Араньев, какого чёрта ты так ржёшь?!
        Вопрос был далеко не праздный. Если в начале разговора сосед просто развлекался, к концу моей тирады он самым натуральным образом ржал. Как конь! Как тыгыдымский конь! И я понятия не имела, что такого смешного сказала. Ну, кроме того, что выставила себе идиоткой с манией преследования…
        Но это явно не повод для такого приступа смеха!
        Пока я размышляла, чем бы стукнуть продолжавшего ржать Араньева, дверь в кабинет распахнулась. С пинка. И внутрь ввалилось нечто, с трудом опознанное, как слегка потрёпанный (растрепанный) знакомый патологоанатом. Харон счастливо улыбалась и трепетно сжимала в своих хрупких, нежных объятиях стандартное учебное пособие под названием «скелет человеческий, обыкновенный»
        Плюхнувшись на натужно скрипнувший журнальный столик, она сдула с носа прядь волос, потёрла щёку со следами сажи и звонко чмокнула скелет в челюсть, выдав:
        - Боже, благослови идиотов! Благо, их в нашей стране на сто лет вперёд припасено… - и только после этого, она соизволила обратить на нас внимание, поинтересовавшись. - Зомбик мой, а что это за приступ незапланированного веселья? А я опять не в курсе, а?
        - Это не приступ веселья, - я покосилась на уже почти успокоившегося и лишь иногда тихо хихикающего мужчину. И мрачно добавила. - Это приступ жестокой самокритики… Потому что кто-то идиот!
        - Ну, это не новость, - фыркнула Харон, усадив свое ценное приобретение на пол рядом с собой. - Это у него нормальное состояние по жизни. Поверь, зомбик, я этого сладкоречивого придурка с детства знаю!
        - Я тебя тоже люблю, - хмыкнул Вениамин. Притянув меня к себе поближе, он выразительно постучал пальцем мне по лбу, заметив. - Но сегодня именно в этой хорошей головке зародилась мысль, что я действую ей на нервы, потому что хочу повесить на неё серию убийств.
        - Да простит меня незабвенный Гошик, чья хозяйка была так «умна», что притащила канарейку на аутопсию…- Харина озадаченно почесала бровь. - Но то, что здесь происходит будет куда-а-а интереснее. Впрочем, зная, как ты флиртуешь, Веня, я удивлена, что это всего лишь обвинение в убийстве… А не оно самое.
        - Сказал человек, чуть не вскрывший собственного супруга, угу.
        - Но не вскрыла же! И потом…
        - Так, стоп, - с трудом вклинившись в ставшую уже привычной пикировку, я недоверчиво покосилась сначала на веселившуюся Харон, затем на недовольного Араньева. После чего озвучила-таки волновавший меня вопрос. - Вы что… Хотите сказать, что это… Это ты со мной флиртовал так?!
        - Упс, - широко улыбнулась Харон. И тут же предложила. - Успокоительный сбор?
        Я согласно кивнула головой, всё ещё пытаясь переварить свалившееся на мою голову откровение. С одной стороны, мне было лестно осознавать, что к моей скромной персоне применяли такие нетривиальные способы подкатить. Одно попадание в отделение полиции чего стоит! А эти романтичные попытки ограбить холодильник? Шантаж телом стриптизёра, будь он не ладен, в чужой ванной? Куда там Онегину с его письмом! С другой…
        С другой, желание придушить соседа было просто невероятным. Просто потому что… Потому… Потому…
        А почему, собственно?
        Вопрос оказался из разряда риторических. Нет, я честно попыталась найти хоть одну объективную причину для таких членовредительских порывов. Уж слишком не характерная для меня агрессивность, на самом-то деле. Но, то ли Сатурн не в той Венере, то ли мой уровень ай-кью внезапно упал, чуть ли не вдвое…
        В общем, характеристику на бывшего выпускника, закончившего школу ещё до моего рождения, которого я в глаза-то ни разу не видела, написать и то проще, как оказалось. Намного проще, чем разобраться, что я испытываю к сидящему рядом мужчине. Симпатичному, эрудированному, не лишённому чувства юмора мужчине.
        Я нервно хохотнула, почесав нос и искоса глянув на насмешливо улыбающегося Вениамина. Ну да, всё так: и симпатичный, и мозги есть, и чувством юмора не обделили, ага. А ещё Веня - то ещё «сокровище», ядовитое и колючее. И вообще, он мне дворового кота напоминает, потрёпанного жизнью, наглого и полностью осознавшего собственную брутальность.
        Ты можешь хоть до зелёных ёжиков гонять его по квартире и всему двору, но, так или иначе, подсунешь ему под нос очередную вкусняшку. И глядя на Араньева, я точно также не могла определиться, чего мне хочется больше - придушить его или накормить. Или и то и другое, возможно даже одновременно.
        Блин, Шолохова, о чём ты думаешь, а?
        «О мужчине» откликнулось подсознание голосом непревзойдённого кота Бегемота. О мужчине, который тебе всё-таки нравится. Да, вы не можете спокойно сосуществовать рядом друг с другом, да в него влюблена твоя лучшая подруга и вообще, всё происходящее отдаёт изрядным привкусом бразильских мелодрам. Но…
        - Веня, ты идиот, - наконец, угрюмо откликнулась я. И поёжилась от внезапного сквозняка, просочившегося из приоткрытой двери в коридор. Снова вздохнула и, наконец, задала терзавший меня всё это время вопрос. - Так этих мальчишек… Их что… Их всех убили, получается?
        Я кожей ощутила, как атмосфера в кабинете изменилась. Буквально за пару каких-то секунд из расслабленной и дружелюбно-ироничной, она стала острой и холодной. Такой колючей, что когда Веня обнял меня за талию, притягивая к себе поближе, я не возражала. Только подтянула ноги к груди, обхватив себя за колени, и уставилась вопросительным взглядом на нахмурившегося патологоанатома.
        - Скажем так, - после минутного молчания, откликнулась Харина. И задумчиво погладила нижнюю челюсть скелета, аккуратно пересчитывая пальцами зубы. - Следов насильственной смерти я не нашла. Явных следов, конечно же. А, учитывая, что дети-то государственные, да еще и из категории неблагополучных… В общем, я в наши правоохранительные органы верю, уважаю их безмерно, да. Но могу поспорить на свой любимый скальпель - дела повиснут «глухарями» в районных отделах полиции. Если их вообще кто-то решится открыть.
        - Но… А… - я недоумённо моргнула, пытаясь переварить таки откровения. Получалось с трудом. Нет, во мне было достаточно цинизма, чтобы осознавать такую простую истину, как «Каждый сам писец своего счастья». Я прекрасно понимала, что и законодательство у нас не идеальное, и люди корыстные и вообще, всеобщее благо понятия такое растяжимое, что можно сказать, оно не существует в принципе. Но блин!
        Это же дети. Да, не простые. Да, с багажом не самого приятного опыта. Да, их не возьмут под опеку, не усыновят и они навсегда останутся со своим статусом как с клеймом. Но это же дети…
        Дети, мать вашу! Кому они могли помешать-то?!
        - А на этот вопрос у нас пока что нет точного ответа, - задумчиво протянула Харон, сжимая в своих далеко не женских объятиях отчаянно похрустывающий скелет. И я невольно смутилась, осознав, что брякнула это вслух. - Всё, что известно мне, так это то, что трупов слишком много для обычной, хоть и жутко грустной статистики. Что их травмы не вызывают подозрения, но лишь на первый взгляд. И вообще… Один случайность, ну два. Ну три, с большим натягом и парой стопок спирта. А вот семь…
        Я моргнула, пытаясь понять, что меня смущает в её словах. А когда поняла, судорожно сглотнула и хрипло уточнила:
        - Семь? Речь же шла о пяти…
        - Харон? - Араньев замер, настороженно уставившись на подругу. - Я чего-то не знаю?
        - Ну…
        Вот это самое «ну», в комплекте с чуть виноватым выражением лица патологоанатома сказало мне куда больше, чем я хотела бы знать. Я даже отстранённо подумала, что спасительный обморок был бы сейчас как никогда кстати. Но, как назло, я оставалась в сознании, в своём уме и трезвом разуме. И даже смогла, откашлявшись, выдавить из себя, не глядя по сторонам:
        - А может, всё-таки, спирту, а? Пожалуйста…
        И носом шмыгнула, для пущей, так сказать убедительности. Вот только вожделенного алкоголя мне так и не выдали. Вместо него в моих руках оказалась горячая кружка травяного настоя, сильно отдающего мятой и лимонником. Араньев проследил, чтобы я сделала два больших глотка, а после…
        - Харон, что значит ещё двое? - его холодный, занудный тон пробирал до мурашек. Я даже невольно подумала, что из Вениамина получился бы интересный книжный герой: многогранный и совершенно непредсказуемый.
        - Тебе как? Акт вскрытия показать или снимки судмедэксперта? - сухо откликнулась брюнетка, пристроив несчастный череп скелета на коленях и сложив на его затылке руки. - Веня, яд души моей, отключи уже влюблённого идиота и покажи мне, что ты имеешь хоть какое-то отношение к виду хомо сапиенс разумный. Я потрясла пару знакомых из центральной городской больницы и - вуаля! Они поделились ещё несколькими карточками своих мертвяков. Почти свежих! И, не поверишь, они как раз подходят под наш ибучий случай, но… Всё, что у меня есть - это смутные догадки, не имеющие под собой никакого твёрдого основания. Я даже связать все эти тела не могу, повода нет!
        - Это как? - не удержавшись, встряла я в их разборки. - Ой…
        - Зомбик мой, как бы тебе так объяснить… Чтобы не послать в дебри криминалистики и судебной медицины, - хмыкнув, Харон постучала указательным пальцем по лбу черепа. Прикусила нижнюю губу, пожевала её немного и вздохнула. - Короче. Я уже говорила - явных следов насильственной смерти нет. Есть побои, застарелые травмы, целый свиток хронических заболеваний и прочей ереси. И как бы это жутко не звучало, в этом нет ничего сверхординарного. Ничего, зомбик, понимаешь? Со-вер-шен-но.
        - И? - я машинально отпила ещё настоя, вцепившись в кружку как в спасительный круг.
        - И все, Ксюш, - откликнулся Вениамин, задумчиво щурясь и потирая подбородок, на котором я впервые за всё время нашего фееричного знакомства заметила щетину. - Тут я вынужден согласиться с этой любительницей трупов. Никто не будет вникать или искать другие причины. Просто спишут на несчастный случай и поднимут статистику по глухарям. В лучшем случае.
        И вот тот самый, треклятый цинизм, которого во мне было с лихвой, подсказывал, что да. Так оно всё и будет. Увы, никому нет дела до погибших подростков, да ещё с такой кучей проблем и «диагнозов». Однако…
        Можно же что-то сделать, не так ли? Можно же?
        - Слушайте, - не выдержав повисшей в кабинете тишины, я махнула рукой, чудом не расплескав травяной настой. - Если ваши многоуважаемые мертвецы не могут дать вам никакой зацепки, так это… Может, спросить у тех, кто ещё жив? Эти дети не в вакууме же росли и жили, в конце концов! Они ходили в школу, общались с учителями, с одноклассниками… Да просто с ребятами из других классов.
        - Хм, а зомбик дело говорит, - довольно протянула Харон и щёлкнула пальцами. - Хотя есть один существенный недостаток… Я живых людей как-то того… Не очень люблю. Да и этот скалящийся индивид рядом с тобой в школе фейс-контроль не пройдет, однозначно.
        Не сразу, но до моего затуманенного успокоительным мозга дошло, на что мне так непрозрачно намекают. И я целых тридцать секунд честно размышляла над тем, стоит оно того, чтобы ввязываться в эту авантюру или лучше забыть визит в морг, как страшный сон.
        Чтобы в конечном итоге обозвать себя доморощенной Вилкой Таракановой, как в романах Донцовой, и выдать, залпом осушив кружку:
        - Хорошо. Что нужно сделать?
        Глава 14
        Ксения Шолохова
        Согласиться на эту авантюру было легче, чем начать воплощать её в жизнь.
        Так я думала этим же днём, в три часа пополудни, сидя в приёмной директора и на автомате согласно кивая головой в ответ на бесконечную болтовню секретаря. Дама в годах, серьёзно за пятьдесят, была подтянута, свежа и совершенно, просто до нервной почесухи невыносима. Потому что…
        - Ксюшенькая, а ты видела этот отчёт? Нет, ну ты видела, а? И, понимаешь ли, я одна должна его весь свести! Я! Одна! - Елена Вадимовна картинно закатила глаза, успевая потягивать кофе, явно наведённый из директорских запасов. - Я так и сказала, дескать, вы с ума сошли! Да мне на то, чтобы собрать то всё надо неделю, не меньше! Какое завтра к десяти утра? Ха, да это же невозможно!
        Я «угукнула», продолжая листать сохранившийся с прошлого года бумажный вариант классных журналов. Про себя подумав, что секретарь, как всегда, изрядно преувеличивает. И чёртов сводный отчёт для какого-нибудь особенно срочного министерского мониторинга вполне можно склепать за полчаса-час максимум.
        Но говорить об это вслух я точно не буду. Знаю я, как у нас такие отчёты порою заполняют. Кого поймают - тот и делает, ага.
        - Ой, Ксюш, а зачем тебе эти мальчишки-то? - отвлёкшись от сортировки электронной почты, Елена Вадимовна поправила очки на носу и хитро сощурилась. - Что, понравился кто-то?
        - Окститесь, Елена Вадимовна, - я деланно вздохнула, приподняв журнал и украдкой фотографируя данные об учащихся и их родителях. Откровенно и нагло нарушая федеральное законодательство в сфере защиты персональных данных. - Я просто на курсы записалась, по работе с трудными подростками и с детьми оказавшимися в сложной жизненной ситуации и…
        - Тебе за это хоть доплатят? - не дослушав и до половины, подозрительно покосилась на меня секретарь.
        - Ну, Елена Вадимовна, вы ж знаете, - широко улыбнувшись, я положила журнал на край её стола и развела руками в сторону. - В нашей работе инициатива любит инициатора. Спасибо, я нашла всё, что нужно. Кстати, не подскажете, телефон нашего районного детдома?
        Меня смерили очень подозрительным взглядом. И так вздохнули, как будто вселенское одолжение сделали. Но всё же, через пять минут суетливого перелистывания страниц ежедневника, я стала счастливым обладателем заветных циферок. Правда, что с ними делать и что они мне дадут - я пока не представляла.
        Но, где наша не пропадала, так ведь?
        - Ксюш, это ты?!
        От этого радостного вопля я подпрыгнула, чудом не врезавшись в рамку стационарного металлодетектора, стоявшую на входе в школу. И только вздохнула, украдкой, глядя на расплывшегося в счастливой улыбке Дениса Трубина. Взъерошенный, в рабочем халате и рабочих же очках на затылке, он выглядел так…
        Забавно, что я невольно задумалась о том, почему он мне нравился. Нет, я не спорю, Деня симпатичный, весёлый, общительный. И вообще, человек открытый, располагающий к себе и вызывающий доверие. Но блин!
        Должно же быть в нём ещё что-то, что меня зацепило!
        - Привет, - засунув телефон в задний карман джинсов, я приветливо улыбнулась. И оглушительно чихнула, пробормотав, зажимая нос. - Тебя что? В мастерскую загнали что ли? Буратино точить?
        - Да пару деталей надо сделать, ребятам обещал показать, - Денис смущённо почесал нос, оставив на нём тёмные разводы. - Ну и планы подкорректировать, мне ж ещё юнармейский кружок хотят сунуть… А ты чего? Лена сказала, что тебя на неделю отпустили.
        - Да надо было узнать кое-что у секретаря, - я едва заметно пожала плечами, аккуратно отключая звук на отчаянно вибрировавшем телефоне. И я даже догадываюсь, кто так настойчиво желает со мной пообщаться. - Денис, ты чего хотел то?
        Вытащив-таки несчастный гаджет, я нашла в списке вызовов абонент с кодовым именем «Сосед» и, ожесточённо клацая ногтями по экрану, набрала ему сообщение:
        «Мы расстались полчаса назад. Что. Тебе. От. Меня. Надо!»
        Если я думала, что такая отповедь подействует на господина Араньева, то интуиция у меня вообще ни к чёрту. Не быть мне ни мисс Марпл, ни, тем более, великим комиссаром Мегре. Потому что через пару минут пришёл лаконичный ответ:
        «Трое детей, минимум».
        Я чуть телефон из рук не выронила, прочитав это непотребство. И благополучно прослушала, что хотел мне сообщить Денис. Кажется, что-то о том, что меня искал кто-то из учеников. И что он, Денис, а не ученик, хотел пригласить меня на свидание.
        Так, стоп. Что?
        «Араньев, у тебя не правильный флирт. Потому что вместо тебя, меня на свидание приглашает кто-то другой!».
        Отправив это сообщение, я всё-таки посмотрела на смущённо переминающегося с ноги на ногу мужчину. Хорошего, правильного, умного, вежливого мужчину. Который, видимо, решил перейти к активным действиям по завоеванию объекта своих симпатий. И всё бы ничего…
        Вот только момент он выбрал не самый удачный! Прямо как в классике индийского кино: у героев до черта проблем, дел и вообще, вокруг самая настоящая война, а они поют и танцуют. У меня, правда, до войны пока не дошло…
        Но после морга на романтику не сильно тянет.
        Кстати, о морге. И его суровом начальнике, с непедагогическими, но очень уж действенными методами воспитания. Кажется, кто-то обещал мне список имён, с указанием данных о ближайших родственниках. Если таковые имеются, конечно же.
        Словно услышав мои крамольные мысли, телефон снова завибрировал, оповещая о входящем сообщении. У меня аж пальцы зачесались от желания поскорее его открыть, чтобы понять, в каком направлении действовать и как. Но оставался один нерешённый вопрос…
        И этот самый «вопрос» смотрел на меня с такой надеждой, с таким трепетом и воодушевлением, что у меня язык не повернулся сказать своё твёрдое и решительное «Нет». Я даже «может быть» не смогла озвучить, понимая, что той романтической дуре, что осталась во мне со времён увлечения поэтами серебряного века хочется чего-то светлого, доброго, милого.
        Убийственный флирт Араньева под это описание, почему-то, совершенно не подходил. Хотя действовал, стоит признать, безотказно. Не думать о соседе после всего случившегося у меня просто физически уже не получалось.
        «Боже, Шолохова, когда ж ты уже убьёшь в себе трепетную лань шекспировского возраста!» - отчаянно подумала я. И помянула парой интересных эпитетов так некстати разыгравшиеся гормоны. После чего вздохнула и осторожно проговорила:
        - Денис, ты меня прости, но…
        Телефон завибрировал. В который уже раз, привлекая внимание недовольно нахмурившегося Трубина. Тот аж зубами скрипнул, как-то резко выпав из привычного образа милого и весёлого парня. Правда, стоило мне на него удивлённо посмотреть, как Денис тут же вновь расплылся в такой мягкой, заразительной улыбке, что всю подозрительность с меня как ветром сдуло.
        - Ксюш, это тебя ни к чему не обяжет, правда, - осторожно уточнил Трубин, аккуратно обхватив меня пальцами за запястье моей руки. Той самой, которой я сжимала свой телефон. Подушечки пальцев скользнули по нежной, слишком чувствительной коже и…
        - Твою ж… - я прикусила язык до того, как трёхэтажное здание одной из лучших школ района огласил мой семиэтажный и совершенно не цензурный монолог. Где приличными не были бы, не только слова, но и предлоги, и знаки препинания. И пусть желание высказаться было велико и почти пересилило воспитание и педагогическую этику, я сдержалась.
        С грустью и тоской наблюдая, как разлетается на составные части мой телефон, встретившись с плиткой из керамогранита. Именно ею заботливые строители выложили пол в холле первого этажа. И именно она стала причиной смерти моего относительно нового и горячо любимого гаджета. Потому что даже на первый взгляд покрытый сеткой трещин экран, местами расколовшийся корпус и отлетевшая в другую сторону батарея восстановлению не подлежали в принципе. Хотя…
        - Подожди, я сейчас… - дёрнувшийся помочь мне Трубин наступил кедами на остатки экрана и под его жалобный, страдальческий хруст смущённо протянул, теребя рабочие рукавицы и смотря на меня взглядом оленёнка Бемби. - Прости, Ксюш… Но кажется он того…
        - Мёртв, - мрачно подтвердила я его опасения. Почесала нос, пытаясь понять, что обойдётся дешевле для нервов и моего скромного кошелька. И чем дольше думала, тем больше склонялась к мысли, что посетить ближайший салон сотовой связи выйдет дешевле, чем поиск того умельца, что соберёт этого новоявленного Франкенштейна.
        Хотя бы потому, что никто и никогда не даст мне сто процентную гарантию, что после все этого телефон будет работать как новенький.
        - Я компенсирую, - вновь подал голос Денис, присев на корточки. И собрал всё, что осталось от смартфона. Ну, точнее попытался.
        Бедный корпус развалился на две половины прямо в его руках. Окончательно ставя крест на тех фотографиях, что я успела сделать в приёмной. Нет, был, конечно, вариант, что местом хранения файлов по умолчанию был выбран съёмный флэш-накопитель. Но зная мою лень и то, что в настройках телефона я разбиралась в очень и очень крайнем случае, на чудо я уже не надеялась.
        И морально готовилась ко второму визиту в логово нашего секретаря. Надеюсь, отчёт она к этому моменту всё-таки сведёт. Иначе будут трупы.
        - Вот, кажется, всё, - пока я предавалась безрадостным мыслям, Денис успел собрать все и теперь протягивал мне то, что осталось от моего гаджета. - Мне, правда, очень жаль, Ксюш. И я готов…
        Я вздохнула. А потом ещё раз. И к своему же вящему удивлению осознала, что такое робкое, осторожное обращение со мной не вызывает прежнего умиления. Скорее наоборот, начинает понемногу раздражать. И я даже не берусь утверждать, с чего такие перемены. То ли разрушительное действие морга на мою тонкую, душевную организацию, то ли тот самый убийственный соседский флирт так меня впечатлил…
        То ли просто Денис не герой моего романа. Как бы мне не хотелось обратного.
        - Всё в порядке, - я натянуто улыбнулась, убирая то, что осталось от техники в рюкзак. И протараторила на одном дыхании. - И прости, Денис. Но мне пока не до свиданий. Совершенно. Работы - во! Планы, поурочка, рабочая программа… Сам понимаешь. Так что… - тут я неопределённо махнула рукой, отступая к открытым нараспашку дверям. - Увидимся, да?
        - Ага, - растерянно кивнул головой Трубин, задумчиво наблюдая за моим побегом. Хорошо ещё комментировать не стал. И то, потому что педагог в обычной российской школе обладал просто потрясающим, на мой взгляд, качеством.
        У нас всегда, в любом случае, при любых обстоятельствах, в любое время была работа. Повышение квалификации, подготовка к новому учебному году, заказ учебников и методической литературы, рабочие программы, поурочное планирование, календарно-тематическое планирование, конспекты, творческие задание для детей…
        И самое страшное, что это всё лишь вершина айсберга. Так что, говоря о том, что у меня много работы я не лукавила. Ну… Почти. Я ж не уточняла, какая именно работа!
        Мысль вселила оптимизм и приободрила. И я решительно направилась в сторону маячившей напротив школы вывески «Билайн». Даже не обратив внимания на чей-то пристальный взгляд, сверливший мне спину. Мало ли, кому там приспичило посмотреть?
        Вениамин Араньев
        «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети»
        Услышав голос автоответчика в первый раз, Веня просто удивился. Во второй - забеспокоился. Но когда его вредная соседка оказалась «вне зоны» в шестой раз, Араньев понял: надо действовать. А что делают в таких ситуациях герои романтических историй?
        Правильно! Отправляются спасать свою даму сердца. Пусть даже эта самая дама сама, кого хочешь спасёт. А потом догонит и ещё раз спасёт, ага.
        Выскочив из подъезда и чудом не сбив какого-то подростка, Веня остановился у входа на детскую площадку. И рассеянно провёл рукой по волосам, размышляя с чего начать поиски своей пропажи. Кажется, Ксю говорила что-то о том, что…
        - Араньев, а ты куда собрался? - озадаченный голос этой самой «пропажи», раздавшийся откуда-то из-за спины заставил его вздрогнуть. Резко обернувшись, Веня с минуту, молча, разглядывал удивлённо смотревшую на него Шолохову. Чувствуя, как начинает отпускать иррациональный страх за неё, сковавший сердце еще полчаса назад.
        Правда, вслед за облегчением пришла злость. Напрочь отключив мозг и сорвав последние предохранители. Да так резко, что мужчина и сам не понял, как оказался рядом с сдавленно охнувшей от неожиданности девушкой. Как сжал ее плечи, заглядывая в широко раскрытые, испуганные глаза…
        - Терпеть тебя не могу, - склонившись ниже, доверительно шепнул Веня. И сделал то, что пора было сделать ещё пару недель назад.
        Он поцеловал застывшую соляным столбом девушку. Крепко, сильно, жадно. Так, что стало совершенно пофиг на весь окружающий мир. На возмущённо кудахтавших бабулек у соседнего подъезда, на вой сигнализации стоящей рядом разбитой «девятки». На собственный телефон, активно требовавший к себе внимания песней группы «Градусы».
        На всё. Да так, что заявись сейчас к нему Эльза с её филигранным умением портить все развлечения на корню, Веня и глазом бы не моргнул. Нет, он любил свою младшую сестрёнку и любил очень сильно. Но даже она (прости, малышка Изи!) не стоила того, чтобы прерывать поцелуй.
        Совершенно. Абсолютно точно не стоила.
        - Воу… - выдохнула Ксю, как только он отстранился. Правда, рук Веня так и не разжал. И кто бы сомневался, что в его гениальной, пусть и бедовой местами, голове уже строился сто и ещё один план по дальнейшему развитию их отношений.
        Ну а что? Шолохова сама сказала, что это война. А на войне - все средства хороши. И влюбить в себя противника не самое худшее из них!
        - Араньев, я конечно, всё понимаю… - снова подала голос девушка, машинально облизнув губы. Её щёки залил очаровательный румянец смущения. Но Ксю стоически делала вид, что ничего такого не произошло. - Тараканы в твоей голове за что-то там проголосовали и прочее… Но, может, ты всё-таки объяснишь, что это было?
        - Поцелуй?
        - Спасибо, капитан Очевидность, а то я сама не догадалась, - закатив глаза, Шолохова стукнула его по рукам. И Веня нехотя разжал объятия, отпуская свою добычу на волю.
        Успев оказаться у подъезда до того, как Ксения дошла до него, и галантно распахнув перед нею дверь. Талантливо делая вид, что не замечает растерянного и подозрительного взгляда девушки, бросаемого на него через плечо всю дорогу до соседской квартиры. Серьёзно, неужели Шолохова наивно полагает, что он вот так сразу возьмёт и расскажет всё?
        Ну-ну. Нельзя быть такой наивной, Ксения Игоревна, нельзя.
        Последняя мысль заставила улыбнуться. Араньев даже рот открыл, намереваясь озвучить её вслух. И вдоволь полюбоваться на возмущённо сопящую соседку, что в гневе была просто очаровательна. Вот только он не успел. Шагавшая впереди Шолохова почему-то споткнулась, пошатнулась и начала заваливаться назад. Рванув вперёд, Веня едва успел поймать её под мышки, да так и застыл, держа на руках. Потому что…
        - Твою ж ма-а-ать… - выдохнул Араньев, помогая девушке выровняться. Потёр переносицу, глотая рвущиеся с языка ругательства. И полез в карман за телефоном, отстранённо подумав о том, что романтичный вечер только что накрылся медным тазом.
        Двумя тазами, если судить по первому взгляду на распростёртое на лестничной клетке тело худощавого паренька. И на лужу крови под ним, медленно, но верно затягивающую весь выложенный кафельной плиткой пол.
        - В-в-ваня… - заикаясь, выдавила из себя Шолохова, с силой вцепившись в плечо Вениамина и глядя на паренька широко раскрытыми, испуганными глазами. - Это Ванька… Барсаев Иван. Мой… Ученик.
        И, словно только этого и дожидался, мальчишка открыл глаза и… Застонал на весь подъезд. Так, что послышался звук открываемых замков, и Араньеву пришлось принять единственное верное на этот момент решение.
        Отобрав у застывшей статуей девушки ключи, он открыл дверь в её квартиру. Затолкав туда глухо пискнувшую Шолохову, он подхватил удивительно лёгкого пацана на руки и занёс его внутрь. Успев захлопнуть дверь до того, как на лестничную площадку выглянул кто-то из слишком любопытных жителей этого дома.
        Глава 15
        Ксения Шолохова
        - Это…
        Я судорожно втянула носом воздух, искренне пытаясь переварить происходящее. А ещё подобрать хоть какие-то подходящие случаю слова. Не получилось. Ни переварить, ни подобрать, ни унять нервную дрожь, бившую меня последние минут пять. И я не придумала ничего лучше, чем открыть один из кухонных шкафчиков, выудив оттуда початую бутылку виски.
        Этот благородный напиток шотландского разлива в моём доме появился года три назад, после короткой поездки в Питер. И уже тогда пустовал примерно на две трети, от общего содержимого. Так что, скрутив пробку, я примерилась и, резко выдохнув, сделала большой такой глоток. Прямо из горла.
        Крепкий алкоголь обжег гортань так, что на глаза навернулись слёзы. От него онемел язык и грудь сдавило стальным обручем. Но я упрямо глотала янтарного цвета жидкость, чувствуя, что меня начинает понемногу отпускать.
        Вот в таком виде меня и застала Харон, заглянувшая на кухню, чтобы сполоснуть руки. Растрёпанная, нервно хихикающая и хлещущая виски из горла я произвела на неё неизгладимое впечатление. Наверное.
        Впрочем, брюнетка лишь невозмутимо пожала плечами и оттеснила меня от раковины, ловко локтем открывая кран и смывая кровавые разводы с бледной кожи рук. Только поинтересовалась спокойно, бросив на меня насмешливый взгляд через плечо:
        - Зомби мой, я надеюсь, птичку перепил ты поймаешь в своей квартире, м? И не будешь искать приключений на свою очаровательную, но пьяную задницу в нашем, ни разу не мирном городе?
        - Не буду, - кое-как переведя дух, я поставила пустую бутылку рядом с плитой. И без сил опустилась на табуретку, обхватив себя руками за плечи. - Скажи, что это всё сон, а? Пожалуйста, Жень…
        Харина в ответ только вздохнула, отряхивая руки и педантично вытирая их бумажным полотенцем. Смяв бумагу, она потёрла переносицу:
        - Я бы очень хотела, чтобы это был сон, зомбик. Очень. Ты даже не представляешь, как этого хочу именно я, - в голосе ехидного патологоанатома скользнули странные, незнакомые мне нотки печали. Впрочем, встряхнувшись, Харон тут же бодро продолжила, растянув губы в едкой ухмылке. - Но, увы и ах. Это суровая реальность. Радует только, что пацан легко отделался. Либо вспугнул кто, либо просто запугать хотели, а он дал стрекача, как только в себя пришёл. Видимо, жить ему хотелось очень сильно, да…
        От накатившего на меня облегчения захотелось заорать. Возможно, даже матом. Но вместо этого я только вздохнула и потёрла лицо ладонями, категорично не понимая, что делать и как быть. И вообще, а если дальше будет только хуже?
        А если Ванька на моём пороге был всего лишь предупреждением? Вроде как, не лезь куда не просят, если жить хочется?
        Мысль отдавала изрядной долей фатализма. Того самого, которым Лермонтов в своём «Герое нашего времени» изрядно так нагрешил. Я даже головой помотала, отгоняя совсем уж страшные мысли. И уточнила, глядя на развалившегося напротив патологоанатома:
        - С ним всё будет хорошо?
        - С кем? - не сразу поняла о ком речь Харон. По-совиному склонив голову набок, она целую минуту сверлила меня недоумённым, сонным взглядом. А когда до неё дошла суть вопроса, вздохнула, почесав бровь. - Ну, начнём с того, что я ни разу не врач. Моих скромных познаний хватит на поверхностный диагноз. И не факт, что правильный. Сама понимаешь, моим пациентам глубоко и совершенно фиолетово на то, что я им случайно лёгкое скальпелем проткну или ухо пришью. К шее. Бывали, знаешь ли, прецеденты…
        Харина замолчала, задумавшись о чём-то своём. И молчала долгие минут пять, проверяя на прочность моё и без того не безграничное терпение.
        - Ну так вот, - наконец, вновь заговорила брюнетка, отвлекая меня от размышлений о пытках времён Святой инквизиции. Почему-то чем больше я общалась с Хариной, тем больше понимала автора печально известного «Молота ведьм». И даже себе не могла сказать, почему. - Я не врач, но даже моего скудного опыта общения с живыми пациентами хватит, чтобы понять - прямой угрозы для жизни этого парня нет. Трещина в рёбрах, ушибы мягких тканей… А, да. И ножевое ранение, по касательной. Так, ничего серьёзного, внутренние органы не задеты. Хотя…
        Харон снова впала в странную задумчивость. Она щурилась на лампочку на потолке и постукивала пальцами по телефону, бормоча что-то себе под нос. И выглядела настолько усталой, что я не выдержала. Поднявшись, щёлкнула кнопкой чайника и полезла в шкаф за кофе, попутно доставая бутылку с ликёром.
        Привычная рутина затягивала и успокаивала взвинченные до предела нервы. И я не удивилась, когда на запах крепкого, ароматного напитка, разбавленного сливочной сладостью «Бейлиза» на кухню заглянул Араньев. Да так и остался, усевшись за стол напротив Харон, непривычно молчаливый и серьёзный.
        И я не знала, нравится мне это или меня настораживают такие перемены в вечно язвительном соседе.
        Поймав себя на этой мысли, я тихо хмыкнула, ставя кружки на стол. Рядом пристроила бутылку ликёра. И за всё это время никто из нас так и не заговорил больше. Мы просто сидели в тишине под мерное тиканье часов и думали каждый о своём. Араньев хмурился и с кем-то переписывался, Харон упёрлась затылком в стену и рассматривала потолок, изредка слишком часто моргая, а я…
        Я так крепко сжимала кружку с кофе в пальцах, что могла бы поклясться, что слышу треск несчастной керамики. И не могла отделаться от навязчивых строчек стихотворения Высоцкого «Я не люблю». Как там говорил уважаемый Владимир Семёнович? Я не люблю насилье и бессилье?
        Повела плечами, смаргивая вновь наворачивающиеся слёзы. Я ненавидела насилие. Особенно - беспричинное, неоправданное. Но ещё больше я не любила это чёртово ощущение беспомощности. Когда всё, что ты можешь - это сидеть и ждать. И пусть рациональная часть меня понимала, что вреда от меня больше, чем помощи, вторая часть, та что радела за справедливость, жаждала действий.
        Разгорячённая ударной дозой крепкого алкоголя она хотела нести добро в массы вот прям сейчас. Да так сильно, что с силой поставив кружку на стол, я угрюмо поинтересовалась:
        - Ну и что мы будем делать дальше?
        - Ничего, - после минутного молчания, спокойно откликнулся Вениамин, допивая свою порцию кофе. Смерил меня нечитаемым взглядом и посмотрел на Женю. - Харон, твой муж в городе?
        - А? - патологоанатом вздрогнула, чудом не свалившись на пол с табуретки. Выпрямилась, потирая глаза. И полезла проверять телефон, отвечая на поставленный вопрос. - Не, Жмур застрял в столице нашей у его бизнеса какие-то там проблемы, я не вникала особо… Меня Лёшка заберёт. Обещал доставить в лучшем виде.
        И, смачно зевнув, Харон недоумённо протянула, подперев щёку кулаком:
        - Вень, а Вень… Вот скажи мне, как мужчина патологоанатому… В какой момент у вас, мужиков, инстинкт самосохранения отмирает напрочь, м?
        - Харон, мы сами разберёмся, - криво усмехнулся Араньев, вновь вернувшись к оживлённой переписке по телефону. - А тебе пора домой. И пожалуйста, - тут он вновь поднял голову, припечатав вскинувшуюся Харину обратно к стулу тяжёлым, многообещающим взглядом, - в этот раз - без самодеятельности. Ты едешь домой, закрываешь дверь и сидишь ровно на своей заднице. Будут ломиться в дверь - сначала звонишь нам, потом в полицию. И никуда самостоятельно не лезешь разбираться. Никуда! Ты меня поняла?!
        Последняя фраза прозвучала так жёстко, что я невольно вздрогнула и поёжилась. И перевела вопросительный взгляд на поморщившуюся Харину, залпом допившую остатки холодного кофе. Но Женя лишь сжала губы в тонкую линию и отрывисто кивнула головой. После чего поднялась, прихватив телефон.
        - Я тебя услышала, - она обернулась у самого порога моей квартиры, устало привалившись к вешалке. - Я буду осторожна, - Харон тихо хмыкнула, помахав мне рукой на прощание. - Зомбик мой, будешь убивать этого идиота, звони. Спрятать труп не обещаю, но оформить чёрным налом - милости просим в наш морг. Чао, детки!
        Позитивное прощание не вязалось с усталым, низким голосом. Но Харон всё равно широко улыбнулась и вышла, хлопнув дверью напоследок. Да так громко, что соседский пёс зашёлся в истеричном лае, тут же оповестив об этом весь наш подъезд. Не собака блин, а сигнализация какая-то.
        Хорошо ещё, полицию вызывать не умеет, угу.
        Поймав себя на этой мысли я нервно хохотнула, поведя плечами. И всё же озвучила собственные мысли:
        - Так что? Мы, правда, ничего не будем делать? Совсем ничего?
        Араньев вздохнул, убирая телефон на стол. И посмотрел на меня, скрестив руки на груди. Так, что я вновь почувствовала, как мой несчастный ай-кью стремится к отметке нуль и минус бесконечность. Даже ругаться как-то расхотелось, хотя и тянуло высказать соседу всё, что я о нём думаю.
        Возможно даже тем самым чёртовым матом, который так настойчиво просится с языка.
        - Ксюш, не пыхти, - наконец, хмыкнул Вениамин, запуская пальцы в волосы на затылке. - Сейчас мы ничего не можем сделать в принципе. Мало информации. Если не сказать больше - её почти нет. Догадки, подозрения и теории заговора тут не прокатят. Поэтому, я предлагаю…
        - Сидеть на заднице ровно? - не удержалась я от колкости, оттолкнувшись от стола и чудом не смахнув на пол пустые кружки.
        - Да, - невозмутимо подтвердил Араньев, тоже поднимаясь со стула. И упёрся ладонью в дверной косяк, мешая мне пройти. - Если речь идёт о здоровье близких мне людей, Шолохова, я буду сидеть на заднице ровно столько, сколько понадобиться. Скажут бежать - побегу, скажут лаять - залаю. Мне, Ксюша, совершенно и абсолютно похрен, как это будет выглядеть со стороны. И если для твоей же безопасности мне надо будет посадить тебя под замок - я сделаю и это. Вон, - он хмыкнул, склонив голову набок, - в обезьяннике запру, на пятнадцать суток по хулиганке.
        - Что, пожертвуешь ценным источником информации? - я недоверчиво зыркнула на него исподлобья. И почему-то вспомнила о том, как мы целовались во дворе, неосознанно облизнув внезапно пересохшие губы.
        Араньев сощурился, склонив голову набок. Окинул меня внимательным взглядом от макушки до пят и наклонился вперёд, тихо, но твёрдо выдохнув мне в губы:
        - Да.
        Чужое тёплое дыхание согрело кожу и спровоцировало буйство бабочек внизу живота. Я охнула, качнувшись вперёд, и замерла, затаив дыхание. Даже зажмурилась, подсознательно ожидая чего-то… Чего-то! Но…
        - Иди спать, - Веня отошёл в сторону, освобождая мне проход. И вернулся к кухонному столу, вновь беря в руки телефон. Оставив меня в полном так сказать недоумении. Потому что…
        А что это сейчас было-то, а?!
        - Араньев! - я обернулась, чудом не вписавшись плечом в косяк. - Ты… Я…
        С минуту я открывала и закрывала рот, пытаясь найти слова, чтоб высказать всё, что я думаю об одном чёртовом соседе. Но, так и не придумав ничего оригинального, махнула на него рукой и гордо удалилась. В комнату. И нет, это не я обиженно сопела как стая ёжиков. И нет, это не я от души пожелала этому гаду провалиться. Я же учитель, я педагог, я…
        Что там «я» я додумывала уже в полусонном состоянии. Свернувшись калачиком рядом с диваном, где спал Барсаев, я сама не заметила, как провалилась в объятия Морфея. Не чувствуя, как кто-то аккуратно укрыл меня мягким пледом, оставив лёгкий поцелуй на виске.
        Вениамин Араньев
        На то, чтобы дождаться, пока Ксюша уснет, ушло добрых полчаса. На то, чтобы подняться до своей квартиры и принести рабочий ноутбук ещё минут пятнадцать. Оставшееся время до утра, Араньев занимался тем, что любил больше всего в жизни.
        Ну, за исключением возможности регулярно кому-нибудь на нервы действовать.
        Тихо хмыкнув, Веня повёл плечами, разминая затёкшие мышцы. И уставился на ноутбук, где яркими кляксами мелькали диаграммы, статистика и архивные сводки. А ещё был отдельный документ, в который он не поленился и собрал все сноски, факты и имеющиеся у них на данный момент сведения. Вышло…
        Занимательно. А ещё его интуиция буквально орала о том, что они вляпались. По крупному так сказать, от души. И в кои-то веки Веня был полностью с этим согласен.
        - Звиздец, - наконец, выдохнул он, откинувшись назад, на стену. Потёр слезившиеся глаза, пытаясь уложить в голове нарисовавшиеся перспективы. Не вышло.
        А ещё зверски захотелось курить. Потому что эти самые «перспективы» были такими же счастливыми, как Новый Год в городском морге. Исключительно с отрицательной стороны.
        - Итак, что мы имеем? - поднявшись из-за стола, Веня подошёл к окну и уставился на прячущийся в предрассветных сумерках двор. Распахнул створку, впуская в комнату холодный, пахнувший коротким летним дождём воздух и опёрся ладонями на подоконник. - А имеем мы… Ни-чер-та. Мда…
        На самом деле, тут Араньев чуток погрешил от истины. Всё-таки кое-что у него было. Например, твёрдая уверенность, что всё происходящее не имеет никакого отношения к так называемым «чёрным» риэлторам. Да, часть погибших имели статус детей-сирот или, как ещё говорят - социальных сирот, когда оба родителя лишены родительских прав по суду. А значит, могут претендовать на отдельное жильё от государства. Вот только…
        Веня, хмыкнув, качнул головой и уселся на подоконник. В идеале и по закону всё было именно так. Вот только эти самые квартиры такой воспитанник детского дома получает исключительно по достижению восемнадцати лет и ещё лет пять ничего не сможет с нею сделать. Есть ещё, конечно, сберкнижка, на которой, как правило, скапливается приличная сумма. Но тут опять-таки, встаёт всё тот же закономерный вопрос.
        Доступ к счёту воспитанник получает лишь по достижению совершеннолетия и при выпуске из детского дома. До этого операции с его счётом подлежат строгому учёту и могут проводиться лишь по ряду, обозначенных законодательством причин. Да и потом.
        Провернуть всё это без участия администрации учреждения невозможно. А значит, Веня бы уже об этом знал. Всё-таки, принцип «кто владеет информацией - владеет миром» сам Араньев усвоил очень давно. Пара звонков местным операм дала определённую пищу для размышлений и пусть директор детского дома оказалась дамой с фантазией и явными криминальными наклонностями…
        К этим смертям она, увы, не имела никакого отношения.
        - Чёрт, - ругнувшись в полголоса, Веня взлохматил волосы на макушке. Хотелось курить, пить и жрать. Причем не обязательно в такой последовательности. Но с табаком у него с недавних пор не сложились отношения, грабить холодильник на предмет съестного было откровенно лень. Оставался только самый лучший допинг в мире.
        Кофе. Хреновый, растворимый, сладкий и по-своему омерзительный. Что ещё можно пожелать-то в пять утра?
        Хмыкнув, Араньев залил чайник и, после недолгих поисков, нашёл полупустую пачку галетного печенья. Попутно он продолжал крутить сложившуюся ситуацию, в попытке хотя бы понять, куда копать.
        Попрошайки? Подростки, сформировавшийся характер, переходный возраст. Таких не прогнёшь под себя просто так, да и не заработаешь много на них. Сердобольный народ охотней подаёт мелкоте лет до семи и беременным с младенцами на руках. Бордель? Ну-у-у…
        Цокнув языком, Веня размешал кофе и сделал осторожный глоток. С натяжкой, но возможно. Но опять-таки. Следов насилия Харон тоже не нашла, так что эта версия пока ни туда ни сюда. Разбой? Грабёж? Развод доверчивых граждан?
        - Слишком много неизвестных, - откровенно поморщился Араньев и вздохнул, делая ещё один глоток кофе. Сощурился, глянув на наручные часы, и мысленно досчитал до десяти, а потом…
        Тихое чертыхание и стон сквозь зубы Веня услышал даже из кухни. Даже при условии настежь открытого окна и шума улицы. И невольно порадовался, что его Ксю крепко спит под действием алкоголя и лёгкого успокоительного, добавленного в кофе.
        Тем временем, внезапно проснувшийся больной перебрался из комнаты в коридор. Едва слышно брякнули ключи, послышался щелчок замка. Мужчина коротко, беззвучно хмыкнул, потягивая свой откровенно паршивый кофе.
        - Млять! - раздался полный досады голос из коридора.
        Оттолкнувшись от подоконника, Веня неторопливо подошёл к дверному проёму и, вопросительно вскинул бровь, глядя на остервенело дёргающего ручку двери парня. Бледный, дрожащий, шатающийся из стороны в сторону Иван Барсаев, так его назвала Ксю, едва стоял на ногах, но отчаянно пытался выбраться из квартиры.
        - Ключи от этого замка у меня, - наконец, нарушил царившую вокруг тишину Араньев и похлопал себя по карману джинсов. Связку он подменил ещё вечером, пока Харон возилась с бессознательным пациентом.
        Как чувствовал, что это обязательно пригодится. А если бы нет - так всегда можно сказать Ксюше, что случайно прихватил её ключи.
        Парень вздрогнул и резко дёрнулся в сторону. Не устояв, приложился спиной об стенку и медленно сполз по ней на пол. Чтобы уже оттуда зло выдохнуть, сверкая на него испуганным взглядом:
        - Ты кто такой, мужик? Чё тебе от меня надо?!
        Глава 16
        Вениамин Араньев
        Пацана было откровенно жаль. Если не сказать больше. Внезапно проснувшийся отцовский инстинкт требовал спасти этого загнанного в угол волчонка. Спасти и защитить. И если с тем, куда он влип, Араньев ещё как-то мог помочь…
        То как спасти мальчика Ваню от самого себя он не представлял. Пока что.
        - Ладно, попробуем ещё раз, - допив третью по счёту кружку кофе, Вениамин потёр переносицу и вновь уставился на парня. Тот горбился, не отрывая взгляда от собственных, сжатых в кулак ладоней.
        Только иногда кидал на мужчину злые, недоверчивые взгляды.
        - Я ничего не знаю, - раздельно, почти по слогам протянул мальчишка, дёрнув плечом. - Вы не имеете право держать меня здесь.
        - Не имею, - покладисто согласился Веня. И сощурился, прикидывая, что может стать триггером для этого зверёныша, что может заставить его выбрать нужную сторону.
        - Тогда какого ху…
        В комнате что-то глухо звякнуло. Оба полуночника вздрогнули и замерли, прислушиваясь. И Араньев заметил, как на лице мальчишки, оглянувшегося на коридор, промелькнуло дикое, беспомощное выражение. Тут же сменившееся озлобленной сосредоточенностью и отчаянной решимостью.
        Надо же, как интересно…
        - Ты прав, пацан, - Веня растянул губы в мягкой, снисходительной улыбке. - Я не имею права тебя удерживать. Я даже допрашивать тебя не имею права, но…
        - Тогда какого… - мальчишка снова вскинулся, стиснув кулаки так, что побелели костяшки.
        - Почему ты пришёл сюда? - Веня резко сменил тему разговора. Скрестив руки на груди, мужчина вопросительно приподнял бровь.
        - Чё? - недоумённо моргнул парнишка. Внезапный вопрос сбил воинственный настрой, заставив его растерянно промямлить. - Да я… Это… Да какая разница?! Пришёл и пришёл. Тебе-то чё, мужик? Чё докопался?!
        Араньев вздохнул, постукивая пальцами по корпусу собственного телефона. И хмыкнул, взяв его в руки:
        - Хорошо, попробуем по-другому, - включив гаджет, Веня залез в почтовый ящик и вытащил пару снимков, полученных им от знакомого судмедэксперта. И положил телефон перед мальчишкой. - Знаешь его?
        Мальчишка бросил взгляд на телефон и побледнел, судорожно сглотнув. Но всё равно упрямо поджал губы, упрямо вздёрнув подбородок:
        - Ну у тебя и вкусы, дядя. Чё, бабы не дают, на извращёнку потянуло? Или чё, мальчики интересуют? Так я не по этим делам, дядя…
        - Ага, ты по другим. Уголовно-наказуемым, - снова хмыкнув, Араньев неожиданно поддался вперёд, схватив парня за воротник футболки и дёрнув его на себя. - Честно говоря, мне на тебя наплевать, пацан. Наплевать на то, что с тобой будет и как. Но тебя, идиота малолетнего, угораздило прийти именно сюда, в квартиру своей любимой учительницы… А она ведь тебе нравится, да, парень? - он сощурился, глядя в расширившиеся от страха и злости глаза мальчишки. - Человек, который относится к тебе как к взрослому. Человек, который тебе доверяет. Человек, которого ты хочешь защитить… И вот так подставить её? Ты хоть понимаешь, что с ней могут сделать? Понимаешь, нет?!
        Удар кулаком в челюсть Веня перехватил без труда. И сжал чужое запястье так, что мальчишка зашипел сквозь зубы, пытаясь вырваться из крепкой хватки. С минуту мужчина наблюдал за этим, а потом разжал пальцы, отпуская свою добычу.
        Чтобы поднявшись, снова (в который уже раз?) включить чайник и равнодушно поинтересоваться, бросив на сжавшегося в комок парня снисходительный взгляд:
        - Нам всё ещё не о чем со мной разговаривать?
        - А нахрен? - на него глянули зло и фыркнули, скривившись и передёрнув плечами - Чтоб слушать твои нотации? Да чё ты обо мне знаешь, а?!
        Араньев тихо хохотнул, качнув головой. Заварил кофе в две кружки и поставил одну из них, со смешным толстым котом, под нос парня. После чего всё так же равнодушно заговорил:
        - Барсаев Иван Сергеевич, семнадцать неполных лет. Последние пять из них воспитывается в детском доме номер два. Мать - спившаяся алкоголичка, отец бегает от коллекторов по всей стране. Оба родителя лишены прав по суду, других близких родственников нет. Официальный статус - ребёнок-сирота. С таким послужным списком, что ещё пара попаданий, и светит тебе колония для малолетних правонарушителей. А потом и обычная тюрьма.
        Сделав паузу, Веня глотнул кофе и хмыкнул, склонив голову набок:
        - Это к вопросу, что я о тебе знаю.
        - Ты чё, дядя, мент, что ли? - недоверчиво фыркнул волчонок. И вцепился в кружку так, как будто от неё зависела его жизнь. Правда, пить остывающий кофе не спешил, продолжая буравить мужчину злым настороженным взглядом. - Или этот… Бэтмен, там? Капитан Америка? Чё тебя на помощь сирым и убогим понесло?
        - Может быть, и мент, - спокойно согласился Веня. Тем более, что это было не так уж далеко от правды. - Но мне, Барсаев, хватило часа, чтобы выяснить всё о тебе. В том числе и то, что два твоих приятеля отмораживают задницу в городском морге, а ещё один пропал без вести пару дней назад. И что все вы в последние два месяца хвалились новыми гаджетами и не парились насчёт карманных расходов. Ну, так что? Тебе всё ещё не о чем со мной разговаривать?
        Где-то в глубине квартиры зазвенел будильник. Мягкая стандартная мелодия играла минут пять, пока не отключилась. Но когда она раздалась вновь, мальчишка вздрогнул, чудом не облившись кофе, и громким шёпотом рявкнул, закрывая уши ладонями:
        - Выруби её. Выруби, а?!
        Веня не стал уточнять, чем провинилась перед парнем незатейливая, навязчивая мелодия. Поднявшись, он прошёл в комнату и вернулся обратно, прихватив с собой телефон Ксюши. Попутно выключив на нём звук к чёртовой матери и бросив его на кухонный гарнитур.
        Парень проводил телефон растерянным взглядом и, сгорбившись, выдал:
        - Ладно, хрен с тобой, дядя. Расскажу. Только это… Ксении Игоревне не говори, а? Не хочу, чтобы она… Знала всё это.
        Пару минут Веня разглядывал нахохлившегося ребёнка, сжимавшего руки в кулаки и дёргавшегося на каждый резкий звук. И вздохнул, принимая решение.
        - Не буду, - осторожно сжав напряжённое плечо Барсаева, Веня уселся на полюбившийся уже стул и скрестил руки на груди. - Рассказывай.
        И Ваня рассказал. Так, что у повидавшего многое Араньева волосы дыбом на загривке встали, а желание найти виновных и заставить их сожрать собственные зубы стало просто невыносимым. Веня не считал себя особо кровожадным и в работе предпочитал опираться на разум и логику, а не бессмысленные эмоции. Но…
        Но. Слушая угрюмый, глухой голос сидящего напротив него подростка, он испытывал ни с чем несравнимое чувство злости. Нет - бешенства. Глухого, ледяного бешенства, разливающегося по венам студёным огнём и заставляющего задуматься о том, чтобы взять пару уроков по трепанации черепа у любимого патологоанатома.
        А что? Судя по тому, что рассказывал парень, очень даже пригодится!
        - Директриса наша та ещё корова, - буркнул Ванька, зарывшись пальцами в рыжие волосы. - Забила на нас болт, продала за пачку зелёных. Радик видел, как она деньги в конверте считала. А эти типы красиво всё расписали. Непыльная работёнка, стажировка в какой-то фирме… Сначала тип курьером, а там - как себя проявишь. Учёбу обещали, поездку за границу. В общем, обули нас, профессионально так. Нечета цыганче с вокзала.
        Барсаев судорожно вздохнул, до крови закусив губу. Он с трудом заставил себя разжать пальцы и сделать глоток кофе. Чтобы тут же продолжить, бросая отрывистые, рубленые фразы:
        - Короче. Повелись мы. Как тупые пи… - сглотнув, Ванька поправился, криво усмехнувшись. - Как малолетки тупые. Сначала таскали по городу папки какие-то левые. Потом - коробки. Получили первое бабло, обрадовались… Расслабились, короче. А потом нас поставили перед выбором: либо мы возим то, что надо им, либо… Ну ты понял, дядя. Те задницы, что греются в морге, точно скажут… Чё нас ждало в случае отказа.
        - И что вы возили? - пацан от его вопроса дёрнулся в сторону и с трудом сохранил равновесие. А Веня страдальчески поморщился. Млять, надо ж было забыть, что этот без пяти минут герой огрёб сегодня по полной программе.
        И не стоило верить Харон на слово. Профдеформация это дело такое, когда и выстрел в голову может оказаться чем-то из категории «ничего серьёзного». А уж профдеформация у одного конкретного патологоанатома…
        - Болит? Тошнота? Головокружение? - он подался вперёд, пощёлкав пальцами перед носом парня. Тот моргнул и отрицательно мотнул головой, тут же поморщившись.
        - Забей, дядя, - криво усмехнувшись, пацан сел ровнее и коротко вздохнул. - И не такое видали. Мне отчим рёбра ток так считал, пока я мелкий был. И сдачи дать не мог… Вот. А что возить надо было - не знаю я. Мой черёд сегодня был… Как видишь, дядя, не дошёл он до меня… Чутка.
        - И что? Никаких идей нет, что вам могли подсунуть? - Веня нахмурился, потирая подбородок.
        - Я те, чё, электросекс что ли? - смешно округлил глаза вдруг разом успокоившийся парень. И поправился, увидев недоумённый взгляд мужчины. - Ну этот, как его… Экстрасенс, вот. Знаю, что груз ценный. И что бабла за него немеряно взять хотят. А так…
        Барсаев дёрнул плечом и снова ссутулился, уткнувшись взглядом в свои же руки, сложенные на столешнице. И пробормотал едва слышно:
        - Да хрен его знает, чё они там мутили, - сглотнув, пацан поднял голову и устало спросил. - Слушай, мужик… А чё теперь будет-то? Со мной?
        - С тобой? - Веня сощурился, устало потерев переносицу. Толковых идей, как вырулить из этой ситуации не наблюдалось. Пока что. Нужно было ещё дня два-три, чтобы всё обдумать, подтянуть информацию, просмотреть сводки и…
        Мозг слегка забуксовал на попытке спрогнозировать, что будет дальше. Даже его закалённый бесконечными дежурствами и постоянным стрессом организм требовал отдыха. Хотя бы часа три крепкого сна, чтобы перестать спотыкаться на одном и том же и начать анализировать новые факты в связке с тем, что уже известно, а не мусолить их про себя. А значит…
        - Сейчас ты встаёшь и идёшь обратно на диван. Спать. Не можешь уснуть - вкачу двойную дозу успокоительного, благо мне его оставили с запасом, - хмыкнув в ответ на недоверчивый взгляд волчонка, Араньев поднялся со стула. Поставил чашки в раковину, закрыл окно. - Иди, Барсаев. За то, что я мешаю твоему выздоровлению, меня по головке не погладят. Сам знаешь, какая у вас Ксения Игоревна… Строгая.
        - Нормальная она, - нахохлился Ванька. Но всё же поднялся и медленно, опираясь рукой на стену, скрылся в коридоре.
        Веня подождал недолго, минуты три, пока не стих скрип дивана в комнате. И мягко, почти ласково выдал, не удержавшись от усталой, но ехидной ухмылки:
        - Ну, что, Ксения Игоревна… Много услышать успели, м?
        Раз, два, три. Веня считал секунды про себя и боролся с наваливающейся усталостью. Хотелось есть, спать и пить. И если честно, Араньев так и не определился в какой именно последовательности. Глаза слипались, а всё тело пропитала глухая, безнадёжная усталость от которой вряд ли избавят двенадцать часов крепкого беспробудного сна. Что уж говорить о том несчастном времени, что осталось до утра?
        Качнув головой, Веня вдруг расплылся в широкой довольной улыбке, глядя в глубину тёмного коридора. Впрочем, это ведь смотря с кем провести оставшиеся… Сколько там? Часа три? Что-то ему подсказывало, что если он потратит их на дрёму в компании своей очаровательной соседки, желание убивать завтра будет в разы меньше, чем обычно.
        Интересно, почему это?
        - Иди сюда, - слова слетели с языка прежде, чем Веня понял что говорит. А потом просто пожал плечами, протянув руку. И совсем, вот ни капли не удивился, когда его ладони коснулись чужие пальцы, холодные и чуть подрагивающие.
        Ксения осторожно перешагнула порог кухни, обогнула стол и уткнулась носом ему в плечо. Прижалась теснее, пряча озябшие руки под его футболкой, и тихо, обречённо выдохнула:
        - Араньев, скажи… На кой чёрт я с тобой связалась, а? Чего мне спокойно-то не жилось? Проверяла бы тетрадки, с трудовиком на свидания ходила…
        - У тебя не было шансов, Ксюшушонок, - хмыкнул Вениамин, крепко обнимая девушку, и уткнулся подбородком ей в макушку. - Смирись с этим. Ты была обречена на знакомство со мной и…
        - Криминальным сообществом нашего города? - ехидно откликнулась Шолохова, ущипнув его за бок. И недовольно буркнула, явно неосознанно потёршись щекой о его плечо. - И не называй меня Ксюшушонок. В следующий раз это будет не томик собраний сочинений русского классика, а сковородка. Гранитная.
        - Обещаешь? - заинтересованно уточнил Араньев и тихо засмеялся, получив ещё один щипок. - Ладно-ладно, не буду… Ксюшушонок.
        - Сволочь, - то ли обречённо, то ли восхищённо вздохнула девушка.
        - И горжусь этим, - осторожно скользнув руками по хрупкой спине Ксении, Веня отстранился, обхватив её лицо ладонями. Провёл большим пальцем по бледной щеке и твёрдо заявил, глядя в широко открытее, полные тревоги глаза девушки. - Всё будет хорошо, гарпия моя. Я обещаю.
        В ответ его смерили таким скептическим взглядом, что стало даже обидно. Самую малость. Но даже это глупое чувство не помешало Араньеву расплыться в многообещающей улыбке, прижавшись на короткий миг губами к губам удивлённо выдохнувшей девушки. И тут же ловко увернулся от воспитательного подзатыльника, успев схватить Ксюшу за талию и прижать к себе до того, как в ход пошли более…
        Весомые аргументы. Вон, тот же томик Достоевского, скромно притулившийся на одной из кухонных полок. И почему у этой женщины такие толстые книги хранятся именно на кухне?
        Побрыкавшись пару минут для приличия, Ксюша замерла, откинувшись спиной на его грудь. И тяжело вздохнула, выдав:
        - А если серьёзно… Араньев, я, конечно, гуманитарий до мозга кости… Но не дура. А если… Если они следили за Ванькой? И знают, куда он пошёл?
        Вопрос был актуальный, можно сказать - насущный. И он об этом уже думал, прекрасно понимая, что люди, затеявшие такую масштабную аферу, способны на всё. А уж учитывая, что количество трупов, оставленных за спиной, их волновало явно в последнюю очередь…
        - У меня есть пара идей на этот счёт, - мягко заметил Веня, откровенно балдея от тепла стройного тела девушки, зажатой в его объятиях. - Но делиться ими я не буду. Будет сюрпри-и-из.
        Шолохова на это только вздохнула. И широко, заразительно зевнула, устало потерев переносицу:
        - Не люблю сюрпризы. Очень не люблю… Но я слишком устала, чтобы тебя пытать.
        - Этот сюрприз тебе понравится, гарантирую, - решительно оттолкнувшись от подоконника, Веня потянул свою любимую соседку в сторону комнаты. Заметив, как бы между прочим. - Тем более, что это будет свидание…
        - А?
        Это невразумительное восклицание он оставил без ответа, устроившись в кресле и притянув девушку к себе на колени. И сам не заметил, как провалился в сон, впервые за очень, очень долгое время, чувствуя себя…
        Дома. Там, где он и должен быть.
        Глава 17
        Ксения Шолохова
        Когда мне сегодня сказали «Мы идём на свидание!» я представляла себе парк развлечений, прогулку по набережной, поход в кино или просто уютные посиделки в милом небольшом кафе.
        Да, чёрт побери, я даже была согласна посидеть на лавочке во дворе, поедая дешёвый пломбир и слушая краткую сводку новостей об отечественном футболе. С комментариями и иллюстрациями. Но…
        Но.
        - Мда… - растерянно протянула я, разглядывая элитный жилой комплекс, недалеко от центра города. И мрачно поинтересовалась, выдернув руку из железной хватки своего спутника. - Веня, а напомни мне… Что я вчера говорила про сюрпризы?
        - Что ты от них в таком же восторге, как и от меня? - невозмутимо откликнулся этот… Этот…
        Я нахмурилась, смерив довольного жизнью соседа убийственным взглядом. Тот в ответ невинно хлопнул глазами и расплылся в улыбке, полной предвкушения. Я даже на минутку растерялась, так и не найдя подходящих слов, чтобы описать все свои мысли и ощущения. Ну, относительно цензурных, ага. И впервые за много-много лет я искренне пожалела о том, что моя мечта стать учителем воплотилась в жизнь.
        Ей богу, лучше бы в ПТУ пошла. А что? И профессия рабочая, и слова подбирать не приходилось бы! Тем более, что заковыристые матерные конструкции значительно ускоряют работу и облегчают понимание. Хотя…
        - Веня, сосредоточься, - я шагнула вперёд, сократив разделяющее нас расстояние. Пощёлкала пальцами, привлекая внимание мужчины. И дёрнула его за воротник джинсовки, заставив наклониться ко мне. - Правду и ничего кроме правды, Араньев. Что. Мы. Тут. Забыли?!
        Вопрос был насущный. А с учётом тех проблем, в которые мы вляпались, так и вовсе, было необходимо получить на него ответ. Но чем дольше мы стояли вот так, тем задумчивее становился взгляд Араньева, скользивший по моему лицу и застывший в районе губ. И где-то в глубине моей души встрепенулась призрачная надежда, что этот невыносимый мужчина в который раз пошлёт всю логику к чёрту на куличики и просто напросто меня поцелует.
        Потому что, да! Я хотела, чтобы меня поцеловали. Я хотела почувствовать себя желанной, нужной, защищённой. Хотя бы на миг. Вот только…
        - Веня? - мягкий, несколько удивлённый женский голос раздался как гром посреди ясного неба. И я резко обернулась, выпуская свою добычу из рук.
        Чтобы столкнуться нос к носу с высокой холёной блондинкой, остановившейся в паре шагов от нас. Та глянула на меня заинтересованно, откинув на спину тугую косу, и криво усмехнулась, переведя взгляд на моего соседа:
        - О как. Скажи честно, она беременна? Требует моральную компенсацию за лучшие годы жизни? Взяла в заложники твой рабочий ноутбук? Или что?
        - Нет, нет… И нет, - хмыкнув, Веня поймал меня до того, как я успела сделать хоть что-то. И, прижав меня к себе, заинтересованно протянул. - А куда делся твой верный оруженосец? Или что? Штамп в твоём паспорте даёт право пить, гулять и дебоширить? Ты только скажи, я этого рыцаря на чёрном харлее…
        - Нет, я тебе всё-таки врежу, головастик. Когда-нибудь, - весело скалящийся брюнет появился как чёрт из табакерки. Но вопреки своему же заявлению, пожал протянутую руку соседа, радостно хлопнув по плечу. - Рад тебя видеть. А то я уже предлагал звонить в морг, но…
        Тут его взгляд наткнулся на меня, пока я, возмущённо сопя, пыталась выбраться из крепкой хватки Араньева. И, удивлённо моргнув, выдал:
        - Опа… Блин, Веня, у меня два варианта. Либо ты на спор спёр человека, и я даже боюсь представить, какой тебе светит срок. Либо тебя взяли в заложники. И вот в этом случае мне ужасно интересно, чем ты насолил этой милой девушке… Как вас зовут, кстати?
        - Ксюша, - буркнула я, пихнув Вениамина локтем в живот. Сосед поморщился, но отпускать меня отказался. Наоборот, уткнулся подбородком мне в макушку и так мечтательно вздохнул, что я даже представить боюсь, о чём он там подумал.
        - Ага. Значит, Ксюша… - брюнет обменялся с девушкой понимающими взглядами и, наклонившись ко мне, громким шёпотом поинтересовался. - Ну так вот, милая девушка Ксюша… Что хотите в обмен на этого придурка? Нет, я понимаю, что он обаятельный, привлекательный и вообще… Но его тараканы, они…
        - Олег, - блондинка дёрнула уголками губ, пытаясь скрыть улыбку. И укоризненно покачала головой, глядя на мужчину.
        - А я что? - деланно пожав плечами, Олег отступил на шаг назад. Ткнув пальцем в подозрительно молчавшего Араньева пальцем. - Вообще-то, я точно помню, что именно он притащил на нашу свадьбу коня и подговаривал тебя сбежать…
        - Я собирался сорвать куш на семейном тотализаторе, Верещагин. И оплатить вам свадебное путешествие… - выдержав небольшую паузу, Веня фыркнул и ехидно уточнил, сложив руки у меня на животе. - Возможно. И вообще, это чёрная неблагодарность, Верещагин. Я, может, тебя, идиота, спасал!
        - Это я тоже помню, - Олег притворно испуганно перекрестился, отступив поближе к блондинке. Обняв её за плечи, он убийственно серьёзно заявил. - Ты привязал меня к стулу и жестоко пытал. И это был самый страшный стриптиз в моей жизни! Я даже боюсь представить, где ж ты нашёл координаты этих… «Служителей правопорядка».
        - А, так тебе понравилось? - тут же воодушевился Араньев. Даже руку одну разжал и полез в задний карман джинсов. - Так чего молчал-то, а? Хочешь дам координаты? Говорят, у них появилась новая шоу-программа и они…
        - Упаси боже, - открестился от такой радости Олег. И наклонившись, доверительно шепнул тяжело вздохнувшей блондинке. - Вот видишь? Видишь? А я тебе говорил, что этот гад воплощение зла на земле и…
        - Верещагин, - блондинка пихнула его кулаком в бок.
        - Вот кто бы говорил, всевидящее Око Саурона, блин! - фыркнул Вениамин, вновь заключая меня в объятия. - Высоко сижу, далеко…
        - Араньев! - тут уже не выдержала я, от души отдавив ему ноги. Веня аж зашипел от неожиданности, чудом не прикусив себе язык. Зато эффект вышел - закачаешься.
        Мужчины умолкли. Лишь продолжали меряться взглядами и строить друг другу рожи. Вот же… Детский сад на выезде, блин!
        Блондинка посмотрела на меня с сочувствием. Я развела руками и вздохнула, кивнув головой. А затем, она сделала шаг вперёд и протянула руку:
        - Эльза. Сестра этого идиота, - она взглядом указала на Араньева. Чуть помолчала и добавила, кивнув головой в сторону зеленоглазого красавца. - И жена второго. К моему глубокому сожалению…
        - Эй! - возмущённо вскинулся брюнет. Но наткнулся на насмешливый взгляд девушки и фыркнул, засунув руки в карманы джинсов. - Ладно, ладно. Согласен быть идиотом… Только любимым. Любимый же, а? Ледышка?
        - Вот об этом я и говорю, - хмыкнув, Эльза снова на меня посмотрела, едва заметно пожав плечами.
        - Ксюша, - я криво усмехнулась в ответ и осторожно сжала неожиданно сильные тонкие пальцы блондинки. После чего ткнула пальцем себе за спину. - Соседка. Вот этого идиота. И тоже - к сожалению.
        Сама сказала и сама же подумала - как не правдоподобно прозвучало-то. Совершенно, просто абсолютно не искренне даже на мой вкус. Потому что вот прямо сейчас, прямо тут я осознала: сосед давно и прочно стал неотъемлемой частью моей жизни. Мы могли спорить. Мы могли ссориться. Мы могли постоянно, просто без перерыва препираться по любому поводу. Но если я долго не видела Араньева, если о нём не было ни слуху, ни духу больше двух дней, то я…
        Я по нему скучала. Чёрт с ним, что он зараза, саранча, балабол и вообще - то ещё чудо в перьях. Я. По нему. Скучала. И ничего не могла с этим поделать. Или не хотела?
        Вопрос оказался внезапный, можно сказать с подвохом. Да таким, что задумавшись над ним, я как-то упустила тот момент, когда мы всей компанией оказались в подъезде того самого элитного жилого комплекса. Честное слово, я только и успела, что машинально кивнуть в ответ на приветствие консьержа, а меня уже дотащили до лифта и запихнули в него.
        - Эй, - я попыталась выбраться из крепких объятий соседа, но куда там.
        Веня без труда сломил моё вялое сопротивление и прижал к себе крепче. Чтобы уткнуться подбородком в моё плечо и легкомысленно заявить:
        - Да ладно тебе, Ксюш. Это всего лишь милые, семейные…
        - Поминки, - подсказала стоящая рядом Эльза. Подмигнув озадаченной мне, она вышла из открывшихся дверей лифта, утащив под руку и своего посмеивающегося супруга. И нам с Вениамином не осталось ничего другого…
        Кроме как последовать за ними.
        - Не бойся, она пошутила, - хмыкнув, шепнул мне на ухо сосед, пропуская меня первой в чужую квартиру. И добавил, зайдя следом, закрывая за нами дверь. - Надеюсь…
        И прозвучало это так неуверенно, что я поняла - надежда была напрасной.
        Вениамин Араньев
        Это было лучшее «не свидание» в его жизни.
        Так Веня думал, стоя на балконе в квартире своей сестры и щурясь на яркое летнее солнце. В одной руке он держал чашку с крепким кофе, в другой - телефон с открытыми вкладками рабочей почты и мессенджеров. И чувствовал себя как никогда спокойно и умиротворённо.
        Пожалуй, впервые за всю свою жизнь. Стареет, что ли?
        Хмыкнув в ответ на такую крамольную мысль, Веня покосился на стоящего рядом Верещагина. Тот неторопливо курил и не спешил лезть в душу, хотя судя по взгляду - хотелось. И это Веня тоже ценил. Особенно, учитывая, что их отношения были…
        - Ты же в курсе, что я тебя всё ещё не перевариваю? - заинтересованно вскинул бровь Вениамин, делая глоток кофе.
        - Это взаимно, - легкомысленно пожал плечами байкер. - Итак, во что ты влез, Араньев?
        - Так заметно? - Веня недовольно поморщился, поставив кружку обратно на перила. И быстро просмотрел сообщения от парочки полезных знакомых.
        После чего убрал телефон в задний карман джинсов и снова усмехнулся. Пожалуй, единственное, что ему нравилось в этом байкере, так это то, что он не пускался в словесные кружева. Спрашивал прямо, в лоб. Действовал, правда, зачастую так же, но…
        У каждого свои недостатки, верно?
        - Дай подумать, - Олег погасил сигарету и выпрямился, разминая шею. - Да. Первое, ты явился сам, без звонка и без предупреждения. Второе, ты привёл к нам девушку. И не просто очередную твою куклу Барби, а девушку, которой ты позволяешь собой помыкать и позволяешь с собой спорить. Так что…
        - А может, я просто влюбился? - Веня издевательски вскинул бровь, скрестив руки на груди.
        - Ты и влюбился, - спокойно откликнулся Верещагин. И широко улыбнулся, кивнув головой в сторону комнаты. - Не надо быть Эйнштейном, чтобы понять, почему ты её сюда привёл.
        Смерив нахмурившегося Араньева насмешливым взглядом, байкер тихо добавил, опёршись локтем на перила балкона:
        - Ты хочешь, чтобы было, куда её спрятать. Если совсем припечёт. Я прав?
        Вопрос прозвучал почти бесстрастно, можно сказать равнодушно. Но профессиональный взгляд отметил и чуть напрягшиеся плечи, и заострившуюся линию скул. И то, как непроизвольно сжались у Верещагина пальцы в кулак, намекая, что даже брак с его сестрой ни капли не сгладил взрывной темперамент.
        Повисшее между ними молчание затягивалось. Веня щурился, мимолётно улыбаясь и вертя в руках чайную ложку. Да так, что она каждый раз, как бы случайно, задевала край чашки, раздражая навязчивым звоном. Верещагин медленно, но верно начинал закипать. И когда от очередного такого невинного «дзынь» Олег вскинулся, намереваясь высказать всё, что он думает, Веня вздохнул.
        - Прав, - слово упало тяжёлым камнем, разбив витавшее в воздухе напряжение. - Я в неё влюбился. И не хочу, чтобы она пострадала. Доволен?
        Вот уж не понятно, что оказалось таким внезапным: само признание или то, с каким пугающим спокойствием Араньев его произнёс. Но Верещагин как-то разом расслабился, понимающе хмыкнув и взъерошив волосы на затылке. И выбил новую сигарету из пачки, деловито осведомившись:
        - Помощь нужна?
        С минуту Веня безучастно разглядывал лицо своего «родственника». Мысленно взвешивая все «за» и «против», оценивая потенциальную руку помощи со всех, так сказать, сторон. Чтобы потом криво улыбнуться и отрицательно мотнуть головой:
        - Нет. Я ценю, Верещагин, но у тебя нет таких знакомых, которые мне могли бы пригодиться. И потом, - покосившись на открытую балконную дверь, Араньев едва слышно фыркнул, снова уткнувшись в собственный телефон. - Боюсь, мелкая не простит мне, если её драгоценный рыцарь пострадает. А ты обязательно пострадаешь, Верещагин. И к гадалке не ходи.
        - Веня, твоё недоверие ранит меня в самое сердце…
        - Это не недоверие, Верещагин, - смерив его снисходительным взглядом, Веня залпом допил свой остывший кофе. - Это банальное здравомыслие. Ты вспыльчивый. Сначала делаешь, потом думаешь. И нет, я, правда, ценю твоё предложение, но…
        Это самое «но» многозначительно повисло в пространстве. Может быть, байкеру и было что на это возразить, но Олег принял воистину мудрое решение. Он промолчал, сминая в пальцах так и незажженную сигарету. А Веня…
        А Веня про себя подумал, что в копилку положительных качеств стоит добавить то, что этот придурок научился не лезть туда, куда его не просят. Видимо, повзрослел.
        Наконец-то.
        Вибрация смартфона отвлекла Араньева от философских размышлений и, коротко глянув на задумчивого Верещагина, Вениамин нажал на кнопку, принимая вызов:
        - Слушаю
        - Араньев, скажи на милость… Почему я стал твоим напарником? - тоскливый голос Игнатова был полон вселенской скорби. И смирения. И чего-то ещё, что будило в его собеседнике ну очень не хорошие подозрения.
        - Минуту, - оттолкнувшись от перил, Веня прикрыл балконную дверь. И сухо приказал. - Рассказывай. Коротко, чётко, по делу. Философскими вопросами потом задаваться будем.
        - Если выживем, - едко усмехнулся Степан. - Ну если по делу и коротко… Нет, Араньев. Коротко и по делу не получится. Пока ты не ответишь мне на один вопрос… Как в очередном громком деле оказался замешан наш старый добрый центральный городской морг?
        Веня на это только коротко хохотнул. И не стал никак комментировать, вслушиваясь в отрывистые фразы напарника. Чем больше тот говорил, тем больше хмурился Араньев. Уже всерьёз начиная задумываться о том, что шанс выбраться из этой заварушки с минимальными потерями очень и очень мал.
        Если не сказать, что он, шанс этот, в принципе отсутствует.
        Глава 18
        Вениамин Араньев
        Хотелось курить.
        До дрожи в пальцах, до ломки всего организма. А ещё пить, кричать и ломать всё, что подвернётся под горячую руку. Но Веня давно уже вышел из того возраста, когда без зазрения совести идёшь и бьёшь морду тому, кто не успел сбежать.
        Да и травиться привычки не имел. А жаль.
        - Всё хорошо? - осторожно спросила Ксюша, коснувшись пальцами его сжатого кулака. И нервно улыбнулась, заправив за ухо выбившуюся прядь волос. - Не знала, что у тебя такая сестра… Она мне почему-то Снежную Королеву напоминает. Так странно. Вроде улыбается, шутит… А глаза холодные, иногда.
        - Не бойся, - тихо хмыкнув, Араньев переплёл их пальцы и уверенно зашагал вниз по улице. - Ты ей понравилась. Просто у Эльзы есть привычки, от которых уже не избавиться.
        - Думаешь? - и столько сомнения в голосе, что напряжение, сковавшее его после телефонного разговора, вдруг отпустило. Резко, полностью. Дав, наконец, возможность, вздохнуть полной грудью и сделать то, чего так давно хотелось.
        Резко обернувшись, Веня поймал не успевшую среагировать Ксюшу в объятия и прижал к себе. Зарылся пальцами в тёмные, чуть вьющиеся волосы, безбожно растрепав аккуратную косу. И выдохнул, глядя прямо в удивлённо распахнутые глаза девушки:
        - Уверен... А теперь замри, Шолохова. Я буду тебя целовать.
        - Араньев, ты же не… М-м-м!
        Сложно держать себя в руках, когда неизвестно что будет завтра и будет ли оно, это завтра. Сложно оставаться в стороне и играть роль веселого идиота, когда знаешь, что от твоего решения и твоего выбора зависит чужая жизнь. Её жизнь. И невозможно продолжать врать самому себе, что это всего лишь азарт, всего лишь спортивный интерес и ничего больше. Потому что…
        Потому что «Ты влюбился, Араньев», звучит как диагноз. А в его случае он поставлен без шанса на выздоровление.
        - Терпеть тебя не могу, - выдохнул Веня в приоткрытые губы девушки и усмехнулся, проведя пальцем по дрогнувшему подбородку, проследив линию челюсти. Потёрся носом о её нос и добавил, доверительно заглядывая в глаза. - Ты даже не представляешь насколько… Ксюшушонок.
        - Ненавижу тебя, - в тон ему откликнулась Шолохова, прикрыв на мгновение хмельной, пьяный от эмоций взгляд. И стиснула пальцами полы его джинсовки, притягивая к себе ближе. - Как же я тебя ненавижу… Чёртов сосед.
        Второй поцелуй был не менее обжигающим. Он пробирал до костей, до глубины души. Вызывал ассоциации со взрывом сверхновой и внезапно обрушившимся апокалипсисом. Согревал и пронзал ледяными иглами, а ещё не оставлял ни единого шанса на то, чтобы позволить этой девушке уйти из его жизни.
        Ни за что.
        Остановиться было почти не возможно. Почти. Но Веня всё же сумел разорвать поцелуй, прижавшись лбом ко лбу девушки. И не удержался, насмешливо фыркнув:
        - Как думаешь, мы уже нарушили общественный правопорядок своим непристойным поведением… Или ещё нет?
        Ксюша недоумённо моргнула, удивлённо на него уставившись. Машинально облизнув припухшие от поцелуев губы, она вдруг хмыкнула. И, приподнявшись на цыпочки, тихо выдохнула в лицо мужчины:
        - Определённо нет, господин Араньев. На троечку по пятибалльной шкале. Так что если вы мечтали попасть в отделение полиции, то… - выдержав небольшую паузу, Ксюша подалась вперёд, доверительно сообщив ему. - Работать надо лучше. Намного-намного лучше…
        И пока Веня честно пытался понять, когда это он успел так испортить свою правильную, местами - до зубного скрежета, соседку, та легко вывернулась из его хватки. Чтобы отступить на шаг назад и сдержанно, предельно вежливо поинтересоваться, пряча руки в задних карманах джинсов:
        - Ну, так что? Домой?
        Это было заманчивое предложение. Настолько заманчивое, что Веня позволил себе немного помечтать на эту тему. Представить, как они возвращаются вместе, как поднимаются в его (их) квартиру, как уютно молчат или, наоборот, о чём-то очень шумно спорят. И спор этот обязательно закончится очень приятным, долгим, вдумчивым…
        - Араньев, я не знаю, о чём ты сейчас думаешь, - его дёрнули за нос, отвлекая от жарких картинок и возвращая обратно на грешную землю. - Но твоё выражение лица так и просит…
        - Поцелуя? - он еле успел увернуться от подзатыльника и поймать возмущённо сопевшую Ксюшу в объятия. А вот от тычка под рёбра уйти не было никакой возможности. - Ауч… Нет, определённо, тебя надо откармливать.
        - Это ты так тактично обозвал меня тощей? - Шолохова страдальчески вздохнула, шлёпнув его по рукам. - Вот что ты за мужик, Араньев… Ни комплименты раздать, ни свидание нормальное устроить… Ещё и лицо состроил такое, что так и хочется сковородку взять. Ну, и что мне с тобой делать-то, а? Поставь, где взял!
        Прозвучало почти как приказ. Но мужчина благополучно его проигнорировал, задумчиво хмыкнув и заинтересованно протянув:
        - Где взял, говоришь? Ну… Сама напросилась!
        - А?! Араньев! Ты что творишь?!
        Вопрос был риторический. И отвечать на него, в общем-то, не требовалось. Но Веня поудобнее перехватил перекинутую через плечо «добычу» и довольно хмыкнул:
        - Как что? То, что просили. Возвращаю туда, где взял.
        - Ах ты!...
        А дальше был долгий и обстоятельный рассказ о том, какой он, Вениамин Араньев, хороший, понимающий и просто - душка. Мечта всех женщин, а не парень. Очаровательный в своей наглости, с невероятным, потрясающим чувством юмора. И вообще. Такое сокровище, что ни в сказках сказать, ни…
        - Матом сформулировать! - дёрнувшись в последний раз, Шолохова стукнула его кулаком по спине. - Я не вижу твоего лица, гад… Но я точно знаю, что ты прослушал всё, что я говорила!
        - Ты соглашалась выйти за меня замуж? - он заинтересованно бросил взгляд на пятую точку болтавшейся на его плече девушки.
        - Ну уж нет! - раздражённо фыркнула Ксюша, дёрнув ногой.
        - Ты обещала родить мне пять детей? - уверено шагая в сторону пешеходного перехода, Веня напрочь игнорировал удивлённые и заинтересованные взгляды прохожих.
        - Ещё чего!
        - Тогда ничего важного я точно не пропустил, - пиликнувший в кармане джинсов смартфон отвлёк его от этой пикировки. Вытащив гаджет, Веня смахнул экран блокировки и раздражённо цокнул языком.
        И сделал себе мысленную пометку обязательно припомнить всё этому всезнающему… Как его там называют-то?
        - Гадость моя, а как правильно называется муж сестры? - он чуть дёрнул плечом, попутно набирая ответное сообщение.
        - Твою ж... Мировую литературу да по современной беллетристике, - Шолохова глубоко вздохнула, вцепившись пальцами в пояс на его джинсах. - Араньев, ты либо неси нормально, либо поставь меня, я сама дойду! А муж твоей сестры тебе шурин, балда ты этакая… Ай!
        - О, точно, - успев поймать девушку до того, как она грохнется на мостовую с высоты его немаленького роста, Веня быстро набрал ответ, попутно послав своего шурина, прости господи, раздавать советы тем, кто в этом точно нуждается.
        Например, своим дружкам по клубу. В отличие от них, Араньев точно знал, чего хочет и как этого добиться. Годами ходить вокруг да около, строить какие-то наполеоновские планы или (ещё лучше!) притворяться мёртвым, чтобы подобраться поближе он не собирался.
        В конце концов, даже в словах Харон есть доля истины. Будет хлопать клювом, Ксюшу у него уведут, и глазом моргнуть не успеет.
        - Араньев, - мрачно раздалось из-за спины. - Ты молчишь. Долго молчишь. Что. Ты. Задумал?
        Целую минуту Веня пытался решить, стоит сразу огорошить девушку всем, о чём он думал или всё-таки нет. А потом махнул мысленно рукой и непринуждённо заявил:
        - Ничего. Из того, что тебе может не понравиться.
        Тяжёлый, страдальческий вздох Шолоховой он мужественно оставил без комментариев. Как и заинтересованно посмотревший на них наряд патрульно-постовой службы, дежуривший около газетного ларька. Даже в сторону родного двора Веня свернул без лишних напоминаний, твёрдо уверенный в том, что их «не свидание» ещё не закончено.
        Кажется, он задолжал своему Ксюшушонку пару романтических моментов. Так что…
        - О, мужик! Проблемы хочешь?
        Ксения Шолохова
        - Говорила в детстве мама, не влюбляйся в хулигана… - задумчиво протянула я, забравшись с ногами на скамейку. И добавила себе под нос, глядя на разворачивающуюся передо мною драму. - И чем меня трудовик не устроил-то, а? Спокойный, вежливый, хороший. Образованный, вот! Детей опять-таки любит… Но не-е-ет, мне ж личного Дубровского подавай! Несущего блин, людям доброе, светлое и хорошее…
        Мимо меня, оборвав ворчливую тираду на полуслове, просвистело чьё-то тело. Упакованное в кожанку, джинсы и тяжёлые ботинки военного образца, оно (тело, в смысле) смело встретилось бритым затылком с железной дверью подъезда.
        Тут же уйдя в нокаут и перестав подавать хоть какие-то признаки жизни.
        - Ага. Доброе, светлое и хорошее, - проследив этот полёт взглядом, я задумчиво почесала бровь. - Исключительно насильственными, мать его, методами… Араньев, а в полицию позвонить не вариант?! Зачем сразу… Так?!
        Конечно, мой вопрос проигнорировали. Сложно, знаете ли, вести высокоинтеллектуальные светские беседы, когда вам угрожают пудовые кулаки какого-то амбала. Уклонившись в сторону, Араньев позволил противнику всей массой проскочить мимо него и одним точным ударом в челюсть дезориентировал нападающего. Чтобы провести ещё один удар под дых. А затем ловко, почти привычно вывернуть руку на болевой захват и, ткнув парня носом в землю, вежливо поинтересоваться:
        - Ну?!
        Даже у меня от этого требовательного холодного тона мурашки вдоль позвоночника поползли. И желание покаяться во всех грехах тяжких возникло, вдруг откуда ни возьмись. Но странный тип лишь что-то сдавленно промычал, кидая на хмурого Веню бешеные взгляды, и сплюнул сгусток крови на землю.
        Впрочем, моего… Ладно, моего парня такой ответ ни капли не расстроил. Чему-то недобро так улыбнувшись, Араньев вытащил телефон из кармана. И явственно поморщился, глядя на сетку трещин по всему экрану.
        - Ксюш, солнышко, не одолжишь мне свой телефон? - эта тёплая улыбка и мягкий голос никак не вязались с тем, как крепко и жёстко Араньев держал нападавшего. Амбал уже поскуливал от боли в вывернутом суставе, но благоразумно не дёргался. А я…
        А что я? Я вздохнула, вытащила телефон из кармана и принесла его терпеливо ждущему Вениамину. Старательно подавив в себе все благородные порывы и хоть какой-то намёк на жалость к ближнему своему. И нет, я добрый, очень мягкий и, в общем-то, миролюбивый человек.
        Только вот проблемы не люблю, с некоторых пор. А тех, кто так нагло хочет их мне организовать - особенно.
        - В полицию звонишь? - как ни странно, стоять возле Вениамина мне было куда спокойнее, чем отсиживаться на скамейке. И я неосознанно прижалась щекой к напряжённому плечу мужчины, пока он по памяти набирал незнакомый мне номер.
        - Я ценю своих коллег, - хмыкнул Веня, искоса на меня посмотрев. - Но тут нужны люди с более… Обширными познаниями человеческих слабостей и строения такого дурного организма… Харон? Как насчёт ночного рандеву на вверенной тебе территории? Обещаю привести с собой два очень интересных подарка… И торжественно обещаю убрать всё за собой, да. Хорошо, жду.
        Отключившись, Веня сунул телефон себе в карман и надавил ногой на бедро рыпнувшегося, было, амбала:
        - Не дёргайся. Иначе кроме челюсти, придётся ещё перелом руки лечить. И я пока не решил, закрытый это будет перелом или открытый. Со всеми вытекающими.
        - Араньев, а зачем тебе в морг? - нервно оглянувшись по сторонам, я в который раз порадовалась, что в это время во дворе наступало своеобразное затишье. Не гуляли мамочки с детьми, въедливые пенсионеры распугивали очередь в ближайшей поликлинике или прогуливались в парке неподалёку, а офисный «планктон» ещё не спешил сбежать с работы домой.
        Потому что я понятия не имела, как бы объясняла всё это слишком уж бдительным соседям с активной гражданской позицией.
        - Хочу задать нашим новым знакомым пару вопросов, - улыбка на лице Араньева не сулила его жертвам ничего хорошего. - А там и обстановка чудесная, и место подходящее… И звукоизоляция хорошая, да.
        - А мне… - я неловко переступила с ноги на ногу, испытывая очень уж противоречивые эмоции. С одной стороны, я понимала, что мне при этом самом разговоре делать точно нечего. С другой…
        Я неосознанно облизнула пересохшие от волнения губы и сжала пальцы в кулаки. С другой, мне было банально страшно. Я могла сколько угодно верить в то, что сосед у меня уникальное в своей живучести создание. Но даже я понимала, что никто не застрахован от случайностей. А учитывая габариты этих новых знакомых и те проблемы, куда мы так дружно влипли…
        В общем, мне было страшно. Откровенно страшно за близкого мне человека, успевшего вот так внезапно впаять себя в мою жизнь. И я открыла рот, намереваясь озвучить все терзавшие меня сомнения. Но…
        - Иди домой, Ксюш, - мягкий взгляд серых глаз согрел и приободрил, заставив меня робко улыбнуться в ответ. - Всё будет…
        - Хорошо, - уже привычно закончила я за Вениамина. Мысль поцеловать его на прощание соблазнительно манила, посылая к чёрту и инстинкт самосохранения и хоть какое-то понятие о приличиях. Но я вздохнула и мотнула головой, осторожно улыбнувшись в ответ.
        Чтобы тут же развернуться на месте и отправиться прямо к родному подъезду. Аккуратно перешагнув через всё ещё валявшегося без сознания парня, я скользнула внутрь. И прижалась спиной к металлической двери, отчаянно сжимая кулаки и закусив губу до крови. Ну, Араньев, если ты не вернёшься в целости и сохранности я…
        Я…
        Я не знаю, что с тобой сделаю, но точно что-то серьёзное!
        Глава 19
        Вениамин Араньев
        Говорят, все мы крепки задним умом. И что хорошая мысль всегда приходит с изрядным опозданием. Что ж, сегодня Веня мог с уверенностью сказать, что доля правды в этих утверждениях присутствовала. Потому что о том, чтобы проверить подъезд и лестничную клетку собственного дома, он подумал уже после того, как за девушкой закрылась дверь.
        - Чёрт, - тихо чертыхнувшись, Вениамин на пару секунд закрыл глаза, делая подряд несколько глубоких вдохов. А затем без капли сожаления дёрнул чужую руку так, что треск ломающихся костей был отчётливо слышен на весь двор.
        Амбал жалобно «мяукнул», завалившись на бок и сжимаясь в комок. Рука, явно сломанная в нескольких местах, болталась безжизненной плетью на судорожно вздымающейся груди. Но, если бы кто-нибудь поинтересовался у Вени, жалко ли ему это накаченное недоразумение…
        Тут Араньев криво усмехнулся, присев на корточки рядом с этим уродом. Снова вытащив телефон Ксюши, он набрал ещё один знакомый до последней цифры номер и, дождавшись недовольного «Слушаю», заявил:
        - Через пять минут у моего дома. На машине. Жду.
        Слушать стенания собственного напарника он не стал, тут же отключившись и переведя холодный нечитаемый взгляд на скулящего парня. И спокойно, даже почти вежливо поинтересовался, схватив несчастного за подбородок и сознательно давя пальцами на наливающийся синяк:
        - Спрашиваю один раз, урод. С вами кто-то ещё был? Ну?!
        Из глаз парня покатились слёзы. Но возвращаясь к вопросу о том, жалко ли ему этих придурков, Араньев мог точно и совершенно спокойно сказать - нет. Каждый сам кузнец своего счастья и если они решили идти таким путём…
        Что ж, тогда не стоит удивляться, что и спрашивать с них будут соответствующе.
        - Я. Жду.
        Его голос звучал мягко, даже спокойно. И на лице было самое, что ни на есть миролюбивое выражение. Только вот амбал почему-то судорожно сглотнул и побледнел ещё сильнее, с трудом выдавив из себя:
        - Н-н-нет… М-мы… М-мы просто проверить… Должны были. Пр-р-рипугну-уть…
        Дальнейшее блеяние можно было не слушать. И Араньев не смог сдержать почти беззвучного выдоха полного облегчения. В груди разлилось приятное, обжигающее тепло щекотавшее нервы и согревающего его изнутри.
        Всё-таки знать, что милому, ершистому Ксюшушонку ничего не угрожает, Вене было просто жизненно необходимо. Хотя бы потому, что у него на неё были очень уж многообещающие планы на ближайшие лет двадцать точно. А может и чуточку больше, как знать?
        Подняв голову, Араньев без труда нашёл одно из окон квартиры девушки. Хмыкнул, увидев мелькнувшее в нём лицо Ксюши, и уже куда миролюбивее заметил, отпустив подбородок парня:
        - Не врёшь. Уже плюсик в карму. Правда, тебе он не поможет… Но всё же…
        - Иди на… - вдруг выплюнул амбал и попытался откатиться в сторону. Его напарник так и вовсе успел прийти в себя и даже дать дёру. Только кто ж ему дал-то, м?
        Ещё в народе говорят, что есть такой закон - закон подлости. И сейчас, Веня с удовольствием наблюдал его, так сказать, материальное воплощение. Когда слишком прыткий бандит умудрился прыгнуть, ни много ни мало, а на капот въехавшей во двор машины.
        Очень знакомой машины, к слову. Остановившейся аккурат возле его подъезда и благополучно доставившей невезучего парня обратно, в цепкие руки Араньева.
        - Я не вовремя? - озадаченно протянул Степан Игнатов, открыв дверь и высунувшись со своего водительского места. Сбитый им мужчина медленно сполз с капота прямо на асфальт. И распластался там, даже не пытаясь снова подняться.
        - Да нет, - хмыкнул Веня, поднявшись и стряхнув с колен невидимые глазу пылинки. После чего рывком дёрнул отползавшего от него парня за здоровую руку, помогая встать на ноги. И толкнул в спину, в сторону машины напарника. - Ты, Стёпа, точен как часы. Китайские. Ловящие всего одну радиостанцию и та - «Доброе утро, Вьетнам!». Ну да ладно, - хмыкнув ещё раз, Араньев запихал свою добычу на заднее сиденье простенькой лады, четырнадцатой модели и хлопнул по крыше машины. - Грузи второго и пристегни их браслетами. Нас ждёт незабываемая экскурсия по замечательным местам.
        - И почему мне кажется, что речь идёт о морге? - страдальчески вздохнул Степан. Впрочем, этот праздный интерес не помешал Игнатову споро упаковать в наручники валявшегося на тротуаре придурка и отправить его составлять компанию товарищу.
        Усевшись снова за руль, он повернул ключ зажигания и философски вздохнул, выворачивая руль:
        - Вот скажи мне, Араньев… Почему в любой непонятной ситуации мы едем в морг? Не то, чтобы я имел что-то против… Там такая душевная, приятная атмосфера. Но всё-таки, почему именно в морг?
        - Потому что там проще всего избавиться от трупов, - невозмутимо откликнулся Веня, набирая сообщение с телефона Ксюши. Его собеседник желанием общаться не горел, но на высказанную просьбу всё-таки ответил согласием.
        И это позволило, наконец-то, переключиться, выдохнуть и сосредоточиться на том, что ему предстояло провернуть. Причём провернуть так, чтобы собственное начальство об этом даже не догадалось.
        Во всяком случае, пока что.
        Центральный городской морг был тих и по-своему уютен. А ещё встретил их внезапно слишком уж счастливыми санитарами и сонно моргающим начальником. И выглядел этот самый начальник так, что желание шутить и спорить с Хариной Евгенией Сергеевной умерло от одного её убийственного взгляда. Честное слово, Веня мог бы поклясться, что слышит звук забиваемых в крышку гроба гвоздей.
        Искренне надеясь, что это не он дал повод для такого «позитивного» настроения.
        Смерив их компанию нечитаемым взглядом, Харина широко зевнула и бросила Вениамину тяжёлую связку ключей. Потерев переносицу, она тихо буркнула, крепко вцепившись пальцами в литровую кружку с кофе:
        - Кабинет номер семнадцать, дальше по коридору. С экспертами я договорилась, но сильно не шумите. Звукоизоляция тут ни к чёрту… В последнее время.
        Сделав большой, жадный глоток, девушка зажмурилась, явно поймав свой личный, мазохистский кайф. И хрипло выдохнула, приоткрыв один глаз:
        - Подтереть за собой не забудьте. Чтоб не как в прошлый раз. Лады?
        - Не вопрос, - спокойно откликнулся Араньев и кивнул головой напарнику, пропуская его с добычей вперёд. Дождавшись, пока они скроются в коридоре, он отобрал у вяло пискнувшей подруги кружку. И подозрительно уточнил, принюхиваясь к содержимому этой бадьи:
        - Ты когда спала в последний раз?
        - Полчаса лицом в бумаги считается? - Харон вздохнула и провела рукой по волосам, взлохматив их ещё больше. Бледнее обычного, мрачная, как ангел Апокалипсиса, она выглядела неожиданно…
        Хрупкой. И Веня точно знал, что это уже повод начать беспокоиться. Харон никому и никогда не позволяла видеть себя слабой и, тем более, уставшей.
        - И куда твой недо труп смотрит? - неодобрительно цокнув языком, Веня пресёк попытку отобрать у него кружку с кофе (судя по запаху, изрядно разбавленного виски).
        - Надеюсь, что в сторону симпатичных девиц, с грудью третьего размера и хоть каким-то наличием мозгов, - флегматично пожала плечами Женька, безуспешно давя рвущийся наружу зевок. - На меньшее менять такую выдающуюся меня я не согласна.
        - Шутишь, значит ещё не всё потеряно, - кивнув своим мыслям, Араньев покрутил на пальце связку ключей. - Значит, есть шанс, что до Ксюши ты доберёшься в целости и сохранности.
        - Что, даже не боишься, что я этого милого зомбика заражу своим ядом? - Харина слабо улыбнулась, поморщившись и разминая шею пальцами. - Грёбанный остеохондроз, мать его за ногу… Ладно, Веник. Я уже даже шутить не смешно начинаю. Мелкий оккупировал дедушку с бабушкой, Жмур в делах. Так что, пожалуй, и, правда, пойду я…
        Выдержав небольшую паузу, она остро глянула на Араньева и вздохнула, снова запустив пальцы в растрёпанные тёмные пряди:
        - Девочку сегодня привезли, семи лет. Задохнулась метаном вместе с матерью и отцом. Сам понимаешь…
        - Иди уже, - сжав плечо подруги, Араньев толкнул её в сторону открытого настежь кабинета заведующего моргом. Дождавшись, пока Харон соберётся и выключит там свет, закрывая дверь на ключ, он отсалютовал подруге той самой бадьёй с кофе и отправился следом за напарником.
        Что-то ему подсказывало, что этим двум крутым парням сегодня не повезло. Не повезло подкараулить их с Ксюшей у подъезда, не повезло попытаться от него сбежать…
        И Веня был твёрдо уверен в том, что это ещё не конец их полосы «везения».
        Ксения Шолохова
        - Ксения Игоревна, я там это… - заглянувший в комнату Ванька Барсаев смущённо потёр затылок и выдал, переминаясь с ноги на ноги. - Бутеры сделал. И чай заварил. Будете?
        Я машинально отметила, что выглядит он лучше, чем вчера. Бледный конечно, вон бисеринки пота со лба стирает и стоит, сжимая пальцами дверной косяк. Но на щеках уже есть лёгкий румянец, да и энтузиазма хватит на нас двоих.
        - Спасибо, Вань. Не сейчас, - я криво улыбнулась, зябко передёрнув плечами. И снова уткнулась подбородком в колени, подтянув их к груди. Да уж, Ванька успел на кухне похозяйничать, телевизор включить и даже найти какой-то канал с третьесортной отечественной «мылодрамой», а я…
        А я как пришла минут пятнадцать назад, так и замерла посреди дивана, обхватив ноги руками, уставившись в одну точку немигающим взглядом. Где-то в груди шевелилось ядовитое, едкое беспокойство, но я раз за разом давила даже намёк на панику, игнорируя собственные дрожащие пальцы.
        «Так вот ты какой, нервный отходняк», - я кисло скривилась, поймав себя на том, что у меня совсем по-детски свербит в носу и всё плывёт перед глазами. И громко, протяжно всхлипнула, проигрывая банальному желанию разреветься с разгромным, мать его счётом.
        По щекам потекли горячие слёзы. Они забивали нос, заливались за воротник. Я вытирала их дрожащими пальцами, размазывала по лицу и не могла остановиться. Скопившееся за эти дни напряжение требовало хоть какого-то выхода и я глупо хлопала глазами, глядя на развернувшуюся на экране любовную эпопею. Хлопала и ревела навзрыд.
        Так, как не ревела даже в далёком, сопливом детстве. Даже, когда смотрела «Короля Льва».
        Я так сильно ушла в себя, что не слышала, как в дверь настойчиво позвонили. Не слышала, как Барсаев целых пять минут проверял на прочность нервы посетителя, но всё равно щёлкнул замком, пуская гостя внутрь. Не заметила, как рядом со мной на диван плюхнулась худощавое, пропахшее виски, кофе и стерильностью тело. А затем…
        - Зомбик мой любимый, я в курсе, что в нашей стране кроме фильмов про слезливую любовь снимать ничего не умеют… Но ты уверена, что хочешь смотреть… Что там у нас?
        Краем уха я отметила шуршание бумаги, а затем долгий, смачный зевок. После чего мне под нос сунули газету с телепрограммой и заинтересованно уточнили:
        - Так вот… Зомбик мой, ты уверена, что хочешь смотреть все серии «Кармелиты»? Потому что я лично не уверена, что все серии этой истории смогли выдержать даже продюсеры этого фильма. Что уж говорить про простого, скромного патологоанатома…
        Я сдавленно икнула, проглатывая нервный смешок. И вытерла нос рукавом кофты, с трудом выдавив вялое, скомканное приветствие:
        - Здрав-вствуй… Харон… Как на работе?
        - Как обычно, - цепкий взгляд Хариной скользнул по мне, остановился на раскрасневшемся, заплаканном лице. - Санитары танцевали танго с анатомическим пособием, судмедэксперты снова стырили спирт, а завхоз… - тут она очень неприятно усмехнулась, явно подумав о чём-то своём. - А с этим гением пропедевтики и педагогики я поговорю отдельно. Желательно тогда, когда некоторые пункты уголовного кодекса перестанут казаться настолько привлекательными. Ну, или когда высплюсь. Тоже, в принципе, рабочая схема…
        Тихо хохотнув, я снова икнула и громко шмыгнула носом:
        - А меня вот… Н-накрыло…
        - Вижу, - криво усмехнулась Харина, давя очередной зевок. - Поверь опыту старого, больного патологоанатома… Иногда, зомбик мой, надо просто сесть и пореветь. Оно, знаешь ли, и стресс снимает, и нервы успокаивает…
        Тут Харон выдержала небольшую паузу и с долей сарказма заметила:
        - И побуждает мужчин к активным действиям по устранению этого слезоразлива. Слушай, парень… А этот сервис только для хозяйки квартиры? Или у меня-таки есть скромная возможность присоединиться к этому празднику жизни?
        Барсаев от этого внезапного вопроса чуть кружку с чаем на себя не опрокинул. Смерив невинно улыбающуюся Харон гневным взглядом, Ванька поставил литровую бадью с горячим ароматным напитком передо мной. И буркнул недовольно:
        - Тётя, блин. А вы не офигели?!
        - Иван! - я аж подпрыгнула на месте от негодования, сама не заметив, как проснувшийся во мне педагог задавил новую волну истерики на корню. - Кто так со старшими разговаривает?!
        - А чё она первая начинает?!
        Я открыла рот, намереваясь напомнить собственному ученику о нормах приличия и правилах поведения в обществе. Да даже просто ткнуть пальцем в банальную человеческую вежливость! Всё-таки он не мог не помнить, кто его в чувства приводил и первую помощь оказывал. Только пока я сидела с открытым ртом, подбирая подходящие и цензурные (что не маловажно) формулировки, Барсаев протянул вперёд вытянутую руку, ладонью вверх, а Харина…
        А Харина хлопнула по ней своей ладонью и подмигнула смущённо улыбнувшемуся парню. Вот же… Сговорились, блин!
        - Да ну вас, - недовольно фыркнув, я вцепилась пальцами в кружку и сделала первый аккуратный глоток. Чувствуя, как теперь меня действительно опустило треклятое напряжение, как сердце перестало лихорадочно биться об рёбра, а слёзы больше не подкатывали к горлу, мешая говорить и дышать. И я позволила себе слабую дрожащую улыбку, прижавшись к боку полусонного патологоанатома.
        И даже ни капли не возражала, когда устроившийся с тихими матюгами на полу Ванька завладел пультом, щёлкая каналы. Только вздохнула тихо, делая очередной глоток:
        - Мы же справимся, да? Жень…
        - А? - вздрогнув, Харина с трудом подняла тяжёлые веки и душераздирающе зевнула, нагло пристроив голову на моём плече. - Выдыхай, зомбик мой. Справимся мы… У нас просто это… Вариантов нету, во.
        «Действительно», - хмыкнула я про себя, прижавшись виском к её взъерошенной макушке. И не заметила, как провалилась в ласковую мягкую дремоту.
        Глава 20
        Ксения Шолохова
        Разбудил меня тихий скрип двери, щелчок замка и приглушённые усталые шаги. Резко дёрнувшись, выныривая из тревожного сна, я со всего маху врезалась затылком в подлокотник дивана. Не иначе как чудом успев прикусить язык до того, как все обитатели этого дома узнают о себе что-нибудь новое. Так что мычала я выразительно, но тихо и сквозь зубы. Зато проснулась сразу, ага. И ещё минут пять разглядывала потолок, пытаясь осознать, кто я, где я и…
        - Вот уж не знаю, чьих лап это дело… Но ещё одно движение этого острого колена, и ты труп, - сонно буркнули откуда-то сбоку. И добавили. тихо вздохнув. - Очень-очень мёртвый труп. С гара-а-антией…
        Серьёзность угрозы испортил широкий внезапный зевок. Такой заразный, что я с трудом удержалась, чтоб не зевнуть в ответ. Усевшись прямо, я потёрла пострадавший затылок, оглядываясь по сторонам. И с удивлением обнаружила рядом с собой сладко спящую…
        Харон. Свернувшись в клубок, она вцепилась руками и ногами в плюшевую акулу из «Икеи», улыбаясь и пуская слюну на игрушку. И меньше всего напоминала едкого, сурового патологоанатома, одним своим взглядом способного горы свернуть и молоко заставить скиснуть. А ещё она выглядела до безобразия, до ужаса уставшей.
        Настолько уставшей, что я проглотила свой язвительный ответ, так и вертевшийся на кончике языка. Вместо этого я стащила с себя плед и укутала им Женьку, осторожно убрав с её лица спутавшиеся волосы. Спустив ноги на пол, я медленно сползла с дивана, чудом не наступив на Ваньку, раскинувшегося на полу. И на цыпочках вышла в коридор, осторожно прикрыв за собой дверь.
        - Чего не спим?
        Чей-то заинтересованный вопрос прозвучал как гром среди ясного неба. Он напугал до чёртиков и разозлил одновременно, да так, что резко развернувшись, я приложила источник звука первым, что под руку подвернулось. А подвернулся, не много, не мало, а «Словарь трудностей русского языка», под редакцией Розенталя.
        Вот уж не знаю, что он (словарь этот) забыл на зеркале в прихожей и на кой чёрт я вообще его по квартире таскала, но толстенная книжица легла в ладонь как влитая. И оппонента моего приложила шикарно, аккурат по темечку. Правда, толку от этого - чуть.
        Судя по насмешливой ухмылке соседа, тут всё как в том анекдоте про чукчу. Если б были бы мозги, было бы сотрясение. А раз мозгов нет…
        - Араньев, скажи честно, ты идиот? - глубоко вздохнув, я крепче стиснула в пальцах несчастный томик Розенталя. И честно постаралась проигнорировать то, как защипало в носу, сглотнув подступивший к горлу ком. - Потому что если кому-нибудь интересно моё мнение, то ты не просто идиот, нет. Ты первостатейный, клинический, совершенно невыносимый, невообразимый и…
        Заткнули меня уже проверенным, отработанным на раз способом. Схватили за шею и притянули к себе, запечатав губы настойчивым, долгим, грубым поцелуем. Разом лишив возможности говорить, дышать, думать. Отобрав остатки кислорода и пресекая любые попытки сопротивления на корню.
        Я тихо всхлипнула, обвивая руками его шею. Прижимаясь ближе, ещё ближе, так, чтобы не осталось ни единого миллиметра, разделяющего нас. Закрыла глаза, отдаваясь на волю чужим рукам и губам, чужой настойчивости, решимости, потребности. И это было так правильно, так нужно, так важно, что если пару дней назад я не знала, что между нами происходит, то сейчас…
        - Я… Волновалась… - я тихо выдохнула, разорвав поцелуй и прижавшись носом к его щеке. И плевать, что кожу царапала отросшая щетина, а от рубашки и ветровки несло отчётливым запахом хлорки. К чёрту, что всё, что было между нами - это соседская война и валившиеся как из рога изобилия неприятности.
        Я волновалась. Я скучала. Я влюбилась в этого идиота. Окончательно.
        И бесповоротно.
        - А я скучал, - доверительно шепнул мне на ухо Веник, невольно озвучив мои собственные мысли. Стиснув меня в объятиях крепче, он сделал шаг назад, упёршись спиной в стену прихожей. И медленно стёк на пол, вытянув ноги и так и не выпустив меня из своих рук. - Очень.
        Это всё, что мы сказали друг другу. Прижавшись виском к плечу Вениамина, я зарылась пальцами в его тёмные волосы, слушая, как уверенно и сильно бьётся чужое сердце. Где-то там начинал свой отсчёт новый день, где-то там заразительно смеялись гуляющие подростки. Где-то там была пропавшая с горизонта Ленка, со своей тягой к приключениям и состоянием вечной влюблённости. И, наверное, я хреновая подруга, но здесь и сейчас мне на Строкову было совершенно, просто откровенно наплевать.
        Я слушала чужое сердцебиение, млела от чужих, ласковых прикосновений и отчаянно хотела, чтобы этот миг затянулся на целую вечность. Эгоистично, да?
        - Гадость моя, - нелепое прозвище почему-то вызвало целый прилив нежности к тому, кто его придумал. И я невнятно промычала в ответ, демонстрируя, что вся во внимании. - А чисто теоретически… У кого в школе может быть вся информация о трудных подростках? Ну, или о детдомовцах, например?
        На целых пять минут я зависла, озадаченно пытаясь понять, к чему был этот вопрос. Но как показывала практика, проще было жизнь на Марсе найти, чем угадать мотивы Араньева. И плюнув на бессмысленные изыскания, я честно ответила:
        - Чисто теоретически - все, кому не лень. Ну или все, у кого есть доступ к личным делам обучающихся, - коротко хмыкнув, я завозилась, устраиваясь поудобнее в его объятиях. - А на практике… Заместитель по воспитательной работе, классный руководитель, социальный педагог и педагог-психолог. Ну это если речь идёт именно обо всей информации.
        Чуть помолчав, я потерла бровь и всё-таки поинтересовалась:
        - А что?
        - Как бы тебе сказать… - Араньев перехватил мою ладонь, скользившую по его груди, и переплёл наши пальцы, коснувшись губами моего запястья. - Разговор с этими бандитами у меня вышел… Занимательный. Хотя, определённый результат я всё-таки получил. Например, один из них вскользь упомянул о том, что твой адрес им выдала какая-то Улитка. И эта Улитка работает в школе. И она же снабжает их информацией о потенциальных «клиентах». Вот я и пытаюсь понять, у кого могут быть настолько подробные сведения.
        Мы снова замолчали, задумавшись каждый о своём. Не знаю, о чём размышлял Веня, но я пыталась разобраться, что мне так не понравилось в его словах. Что-то настойчиво царапало моё сознание, но, как я ни вертела полученную информацию, я не могла понять, что не так. Мне не хватало всего одного кусочка, одного несчастного фрагмента, чтобы увидеть картину целиком.
        Ещё бы знать, какого именно!
        Тихий, усталый вздох и приглушённый зевок отвлекли меня от размышлений. И я моргнула, только сейчас осознав, что всегда отвратительно бодрый и полный энергии Араньев банально… Засыпает. Вот прямо так, сидя на полу в моей прихожей, откинув голову назад и цепко удерживая меня в объятиях.
        - Веня, - я сжала его ладонь, приподнявшись и заглядывая в сонные, льдисто-серые глаза. - Вставай.
        - Не хочу, - искренне откликнулся Араньев, давя рвущийся наружу зевок. - Мне и здесь неплохо. Тепло, уютно. И ты рядом.
        - Веня, вставай, - я хмыкнула, выпутываясь из его объятий. И поднялась на ноги, утягивая его за собой. - Идём. Тебе нужно отдохнуть.
        - А тебе?
        Конечно, если бы он захотел, я бы не смогла его поднять. Уж слишком разные у нас весовые категории. Но стоило мне чуть-чуть потянуть, как Веня послушно поднялся на ноги, попутно стянув потёртые кеды. Растрепал и без того взъерошенные волосы, старательно пытаясь не зевать…
        И поплёлся следом за мной, цепко держа меня за руку.
        В моей квартире было целых две комнаты. Гостиная и спальня, которую я чаще всего использовала, как кабинет. Там стоял заваленный тетрадками и методичками стол, стационарный компьютер и ещё один диван. Не сильно широкий, не такой мягкий, но достаточно свободный, чтобы на нём поместились два взрослых человека.
        Потому что отпускать меня Араньев отказался категорически. Рухнув на диван, он дёрнул меня за собой и даже терпеливо дождался, пока я устроюсь поудобнее. Только вот на этом всё его терпение закончилось. Закинув ногу мне на бедро, он забрался ладонью под ткань моей футболки, пристроив ладонь на животе, и уткнулся носом мне в шею.
        Вырубившись до того, как я успела хоть что-то возразить. Вот же…
        - Люблю тебя, - едва слышный, почти неразборчивый шёпот согрел кожу на шее и вызвал толпу мурашек вдоль позвоночника. А ещё тёплой волной нежности и заботы он свёл на «нет» все мои попытки разозлиться на этого деспота и тирана.
        Жалкие попытки, стоит отметить. Как сказала бы Медкова, наш штатный педагог-психолог, ты, Ксюшенька, не применяешь должного энтузиазма для выполнения поставленной задачи. И чёрт его знает, что она имела тогда в виду, эта чёртова Ул…
        Я моргнула, уцепившись за эту мысль. Потом ущипнула себя за запястье, лишний раз проверяя, сплю я или всё-таки нет. А потом беззвучно выругалась, прикрыв глаза рукой и потерев переносицу.
        - Ксюша, ты дура, - прозвучало жалобно и как-то не слишком уж и самокритично. И не так уж далеко от истины. Ведь, в конце-то концов, я могла бы и раньше сообразить, откуда мне знакомо это прозвище.
        Очень занятное прозвище. И обладатель оного был ему под стать: он просто выедал ваш мозг, медленно и со вкусом его пережёвывая. Честное слово, Медкова Инесса Борисовна на первый взгляд была милейшим человеком.
        Да и на второй тоже. Только что начинала изредка подбешивать своим постным лицом и невыразительным тоном. А вот на третий, ты уже начинал понимать, что за этим наплевательским отношением к своему внешнему виду, за странными формулировками и неуместными шутками прячется очень непростой и очень неприятный человек.
        Она, не задумываясь, подставит вас под удар. И не важно, был у неё для этого хоть какой-то повод или же нет.
        Впрочем, самым важным было не это. Самым важным было то, что у неё была ВСЯ информация о трудных детях. От и до. Она готовила их документы на психолого-медико-педагогическую комиссию. Она присутствовала на ВСЕХ заседаниях совета профилактики. Она знала ВСЕ об этих детях…
        И обо мне. Ведь нет ничего такого, если одна коллега поинтересуется, где живёт другая, не так ли?
        От этого озарения, ударившегося меня как обухом по голове, почему-то стало жутко. Настолько, что я невольно прижалась ближе к сонно вздохнувшему Араньеву. И ещё долго пыталась отогреть внезапно замерзшие пальцы, беззастенчиво спрятав их под его одеждой. Потому, что наивный человек во мне все ещё не мог поверить в это. Не хотел признавать, что тот, кто сознательно выбрал путь работы с детьми, способен на такое. Что это…
        Что это вообще могло быть.
        Завозившись, я сползла ниже, прижавшись щекой к мерно вздымающейся груди Вениамина. Мысли метались из крайности в крайность. Одна часть меня требовала разбудить Араньева и всё ему рассказать, вторая справедливо замечала, что у меня нет ни доказательств, ни каких-либо фактов. Ну и что, что у Цветковой прозвище Улитка?
        Это ведь её совершенно ни к чему не обязывает. Как и мерзкий характер, как и то, что у неё была возможность выяснить всё, что можно у этих детей. Да и то, что как психолог, она прекрасно знала, на что надо давить при общении с этими мальчишками, что им говорить и как - тоже ничего не даёт.
        В конце концов, она ж не единственный детский психолог в городе, ведь так?
        - Чёрт, - беззвучно выругавшись, я стиснула пальцы в кулаки и крепко зажмурилась. От клокотавших в груди эмоций хотелось что-то крушить, ломать и орать, ругаясь благим цветастым матом. Но я не сделала ничего из этого, уткнувшись носом в ворот чужой рубашки и шумно втягивая и выдыхая воздух.
        А потом не выдержала и высвободилась из ослабевшей хватки Араньева. Сев прямо, я нашарила в кармане толстовки, которую он так и не снял, собственный телефон. И выскользнула из комнаты, отправившись прямиком в сторону ванной. Чтобы запершись там и включив воду, набрать заученный до последней циферки номер.
        Ответили мне далеко не сразу, а где-то с третьей, а то и пятой попытки. И, взяв трубку, послали по такому заковыристому маршруту, что я даже восхитилась… Бы.
        Когда-нибудь в другой раз, определённо.
        - Строкова, для математика и закостенелого технаря у тебя слишком шикарное воображение. И речь изобилует метафорами и сравнительными оборотами, - я тихо хохотнула, машинально сунув пальцы под струю ледяной воды. Так почему-то было куда спокойнее.
        - Шолохова, - в тон мне откликнулась подруга, давя очередной зевок. - Для мягкой романтичной натуры и стопроцентного гуманитария у тебя напрочь отсутствует чувство такта и любви к ближнему своему. Так что перефразирую свой первый посыл и поинтересуюсь нормальным языком… Какого хрена ты звонишь мне в… Пять утра?!
        - А что, я уже не могу позвонить любимой подруге? - криво усмехнувшись, я опёрлась спиной на стену, ёжась от холода кафельной плитки. - Может, я соскучилась по колоннадам, амурам и стриптизёрам.
        - Ага. А ещё по календарно-тематическому планированию, рабочим программам и совещанием школьного методического объединения, - скептично протянула Ленка. - Ксю, колись.
        - Ну, по стриптизёрам я действительно соскучилась. Как и по родному серпентарию, - вздохнув, я прикусила губу. - Слушай, Ленк, а ты не в курсе… Улитка работает или как?
        - А теперь я даже проснулась, - посетовала Строкова, вздыхая. - Шолохова, ты куда так вляпалась, что согласна даже на помощь этой… Этой?
        - Не, мне по работе с ней надо встретиться, - и ведь не соврала почти. Вопрос действительно касался работы и наших учеников.
        - Ну… Кажись, работает. Ток вчера видела, как она методично кадровику мозг выносила. Бедная не знала, куда от этой прилипалы деваться.
        - Спасибо, - последняя фраза царапнула сознание, упав в копилку моих подозрений ещё одним достаточно весомым аргументом. И я вздохнула, потерев лоб. - Ладно, Лен. Если что, завтра увидимся. Спокойной ночи.
        - Так, стоп, Шолохова! Что значит, если что?!...
        Но этот вопрос я уже проигнорировала, повесив трубку. И приняла волевое решение сварить себе хорошего крепкого кофе. С толикой ликёра, конечно же. Надеюсь, это поможет мне придумать хоть какой-то план действий и…
        Не сделать хуже. Никому из нас.
        Глава 21
        Ксения Шолохова
        Медленно потягивая кофе, я просидела на кухне до восьми утра. На языке остался привкус горечи и терпкая нотка алкоголя, а в голову так и не пришло ни одной идеи. Я не знала, что я буду делать, что говорить и как себя вести. Поэтому решила действовать по обстоятельствам и преодолевать проблемы по мере их поступления.
        Ну не убьют же меня на месте, так ведь?
        Кивнув собственным мыслям, я осторожно собралась и улизнула из квартиры, аккуратно притворив за собой дверь. И искренне понадеялась, что успею вернуться домой до того, как моё отсутствие станет заметным. Почему-то я не сомневалась, что за такую самодеятельность меня не похвалят.
        Фыркнув, я выскочила из подъезда и бодро зашагала в сторону любимой работы. И даже не удивилась, когда перешагнув порог родной школы, я оказалась в самом эпицентре разгорающегося скандала. Поглазеть на который уже традиционно собрались, чуть ли не все сотрудники нашего славного учреждения.
        - Что тут происходит? - поинтересовалась я, дёрнув за рукав халата стоящую рядом уборщицу.
        Та приветливо кивнула и хмыкнула, спрятав руки в карманы уляпаной краской спецодежды:
        - Да эт… Физруки права качают. Просили краску, разметку нанести, им купили. А теперь вот у зама нашего по АХЧ спрашивают… Кто рисовать эту самую разметку будет.
        - А-а-а… - я понимающе усмехнулась, не сдержавшись и ехидно фыркнув.
        Ну да, физруки в любой школе - это особая каста, несущая в массы не только любовь к здоровому образу жизни, но и головную боль. Потому что они вечно чем-то недовольны. Абсолютно всем. Закупили инвентарь - инвентарь не тот, хотя выбирали сами. Сделали ремонт тренерской - ремонт не такой, какой они хотели. И вообще, всё не так как они думали, просили, заказывали…
        Я как-то попала на распределение часов вместе с ними, ага. Так вот, ответственно заявляю, так профессионально задолбать всех, начиная от директора, заканчивая уборщиком, моющим пол в спортивном зале - это талант. Даже интересно стало, это их в институте так обучают или это у них от природы такие задатки скандалистов?
        - Не повезло им, - оценив выражение лица заместителя директора по административно-хозяйственной части, я искренне пожелала попавшему под раздачу физруку выжить.
        - А то, - поддакнула уборщик, вытягивая шею в попытке не пропустить ни секунды набирающего обороты зрелища. - У нас тут это… Ремонт же ж. А они…
        Я мысленно содрогнулась. И про себя подумала, что некролог у физрука будет впечатляющий. Так «вовремя» прийти со своими претензиями - это надо уметь. Ведь лето в школе это не только детский лагерь, экзамены и прочие радости жизни. Это ещё и косметический ремонт, в рамках подготовки к новому учебному году. А значит…
        - Да я ж просто спросил! - попытался оправдаться Семакин Владимир Евгеньевич, панически оглядываясь по сторонам в поисках защиты и поддержки. Учитывая, что он был ростом под два метра и косая сажень в плечах, а ещё - мужчина…
        В общем, выглядело так себе. И, конечно же, сочувствия у коллег он не нашёл. Никому не улыбалось оказаться громоотводом и принять на себя весь удар искреннего негодования и праведного возмущения зама по АХЧ.
        Люблю этот серпентарий!
        Осторожно протиснувшись через толпу зевак, я махнула рукой в ответ на приветствие гардеробщиков. Чтобы тут же чуть не поскользнуться на мокрой плитке в коридоре первого этажа, помянув добрым словом детвору, укатавшую её по самое не могу.
        Да так, что даже стыков не чувствуется, блин!
        - Твою ж… - глубоко вздохнув, я остановилась и дальше шагала уже куда медленнее и осторожней. Попутно отмечая, что в сентябре нас ждёт новый вариант зелённого оттенка на стенах, а решётки в раздевалке продолжают радовать поросячьим розовым цветом.
        И, в который уже раз, поняла для себя одну незыблемую истину. Ремонт - ремонтом, но традиции нарушать нельзя. Вот как с основания школы выбирали самые не сочетаемые цветовые решения, так и буду продолжать. Независимо от мнения сотрудников, учащихся и их родителей.
        Миновав многострадальную раздевалку, я прошла в крыло, отведённое под начальную школу, и уверенно свернула налево. Там, в конце коридора, в небольшом тупичке были два кабинета. Один из них занимал зам по учебно-воспитательной работе, а вот второй…
        Остановившись напротив стандартной двери приятного кофейного оттенка, я глубоко вздохнула, стараясь унять внезапно подскочившее сердцебиение. Вытерла вспотевшие ладони о джинсы и с силой постучала.
        Чтобы открыв дверь, не дожидаясь разрешения, перешагнуть порог и бодро поинтересоваться:
        - Инесса Борисовна, к вам можно?
        Сидящая за столом темноволосая женщина лет тридцати пяти на вид, медленно подняла голову, вперившись в меня прищуренным, немигающим взглядом. И мягко ласково улыбнулась, кивнув на стул для посетителей:
        - Ксюша, золотце… Так рада, что ты пришла. Ты же хочешь со мной поговорить, не так ли?
        Первым порывом было сказать «Нет, не так». И плевать, что в этот раз Улитка правильно сформулировала вопрос. Ну, почти правильно. Это маленькое коварное уточнение в конце, да ещё заданное таким уверенным тоном просто провоцировало собеседника на отрицательный ответ. И это в лучшем случае.
        Вот только сегодня у меня не было желания идти по проторенной дорожке. И вместо того, что бы уже привычно ответить что-то едкое и язвительное, я согласно вздохнула и уселась на предложенный мне стул.
        Чтобы уже оттуда, закинув ногу на ногу с минуту молча рассматривать нашего штатного педагога-психолога. И ляпнуть первое, что пришло в голову:
        - И как оно? Стоило всего этого?
        - Прости? - Инесса Борисовна приспустила очки с носа, глядя на меня поверх них. И деланно пожала плечами, возвращаясь к изучению какого-то текста на экране монитора персонального компьютера. - У тебя ведь проблемы, Ксюш, не так ли?
        - У меня? - я озадаченно моргнула и тихо хохотнула, покачав головой. - Нет, Инесса Борисовна. У меня никаких проблем нет. Ни в личной, ни в публичной жизни, ни на любимой работе. Мне просто чисто по-человечески интересно… Оно. Того. Стоило?!
        Меня снова удостоили нечитаемым взглядом. И разглядывали с отстранённым интересом целых пять мину. Медленно поднявшись, Медкова неторопливо дошла до двери, закрыв её на замок, так же неспешно вернулась обратно за свой стол.
        И сухо, почти без единой нотки удивления протянула, прикусив дужку очков:
        - Догадалась. А ведь ещё великий Грибоедов, Ксюша, завещал, что от ума не бывает ничего хорошего, - на губах Инессы Борисовны появилась циничная, неприятная ухмылка. - От такого пытливого - тем более.
        Этот насмешливый, снисходительный тон прошёлся наждачкой по моим несчастным нервам. Сжав пальцы в кулаки, я не удержалась и зло выплюнула:
        - Как вы могли?!
        - Как я могла? - задумчиво переспросила эта женщина, продолжая покусывать дужку несчастных очков. А потом тихо хмыкнула, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди. - Даже не знаю… Может, потому что я хочу жить, а не выживать на подачки государства? Или потому что за столько лет практики наелась этого дерьма выше крыши? Выбирай, что тебе больше по душе.
        - Но это же… Это ведь…
        - Дети? - и снова на меня посмотрели абсолютно равнодушным, пустым взглядом. Так, что я невольно поёжилась от холодка, ползущего по коже. - Твоя вера в людей меня забавляет. С определённой точки зрения. И ты можешь привести мне много, очень много аргументов, Ксюша, но… - небрежный щелчок пальцев прозвучал оглушительным выстрелом в повисшей между нами тишине. - Ты как была наивной дурой, так и останешься ею. Они - не дети. Они - звери. Мелкие, наглые щенки, что только и умеют жрать и гадить. Знаешь, что они делают, когда выходят из детдома? Прожирают все свои бабки, а потом бегут обратно. Потому что не умеют жить в обществе, потому что искренне считают, что им всё должны.
        Дёрнув ящик стола, Медкова вытащила оттуда початую пачку сигарет. Подойдя к распахнутому настежь окну, она щёлкнула зажигалкой, прикуривая, и медленно выдохнула через нос струю дыма. Чтобы стряхнув пепел точным движением длинных, паучьих пальцев хмыкнуть:
        - Ой, они такие бедные… Такие несчастные… Ой, а давайте им поможем! Давайте, а? - в её тоне слышалось отчётливое презрение и неприязнь. - Я тоже была такой… Сердобольной, когда после института устроилась в детдом. А эти… «Дети»… У них чуйка на слабость, они знают на что давить и как себя вести, чтобы выжать из тебя всё, что можно. Они как паразиты, как пиявки. Да и похер бы, если б они это ценили… Но нет. Они. Это. Не ценят. Так с хрена ли я должна ценить их убогие жизни, м? Не подскажешь, Ксюш? С хрена ли я должна ценить тех, кто не может даже банальное «спасибо» сказать? Кто принимает всё, как должное? М?
        Тихий, скрипучий смешок заставил меня вздрогнуть. А Медкова тем временем с наслаждением затянулась и качнула головой:
        - Так что, засунь свои проповеди на тему «Это ж дети» куда подальше, солнышко. Мне уже года так три точно похер, сколько им лет. Всё равно их жизни черта не стоит. Да и закончат они так же, как их долбанутые родители… Генетику ведь не обманешь, Ксюш. Как ни старайся, ага.
        Она говорила что-то ещё, снисходительно и зло шутила. А я молча сидела и слушала все эти нелепые откровения. Попутно давя в себе желание, схватить стоящую на столе керамическую вазу и со всей дури врезать ей по затылку. Размозжить ей голову, пробить череп и заставить её, наконец-то, замолчать. Подавиться собственными злыми словами и циничными взглядами на жизнь. Потому что…
        Потому что это были дети. И плевать, готовы они к жизни или нет, плевать, насколько они тебе благодарны. Это, мать твою дети! И твой задача, как педагога, как психолога - подготовить их, научить их принимать собственные решения, помочь им найти общий язык с окружающим миром. Твоя…
        Я мотнула головой, стиснув зубы. Нет, наша. Наша задача научить этих волчат доверять, научить их быть людьми. Иначе, зачем это всё?
        Засунув руку в карман джинсового жилета, я нащупала лежащий там телефон. И сжала его в ладони, остро пожалев о том, что мне мозгов не хватило догадаться включить диктофон до того, как я зашла в этот кабинет. Конечно, я понимала, что ничего такого госпожа Медкова не сказала. Более того.
        Весь её монолог можно свести к банальному признанию, что да, она устала. Устала от этой работы, выгорела на ней. Но это ведь не мешает ей исполнять её должностные обязанности, не так ли? А то, что вы там себе надумали, Ксения Игоревна…
        Так надо меньше всяких сериалов на ночь смотреть и детективов читать, ага. А не наговаривать тут на уважаемого человека, отличного работника и дальше по длинному списку фальшивых достоинств и липовых наград. Хотя…
        Эта дикая мысль явно заслуживала номинации на премию Дарвина, как самая нелепая попытка самоубийства в истории. Но бурливший в крови страх, пополам с адреналином и желанием кому-то что-то доказать оказались сильнее пресловутого голоса разума, вопившего ёмкое и почти цензурное «Идиотка!» где-то на задворках сознания.
        И я выпалила, подавшись вперёд:
        - Ну ты и… - проглотив нецензурный комментарий так и рвавшийся с языка, я вздохнула и уже куда спокойнее закончила мысль. - Ну ты и тварь, Инесса Борисовна, да простят меня светила педагогики. Даже клейма ставить негде, как оказалось. Но мне прям даже интересно… Ты так свободно мне всё рассказываешь, мыслями своими делишься… А не боишься, что я все твои откровения записываю, а? Современные гаджеты такая интересная вещь… В них приложения есть на все случаи жизни. Буквально.
        - На случай внезапной смерти тоже?
        Вопрос прозвучал, вроде бы, в шутку. Вот только шутка была не смешная и больше смахивала на откровенную издёвку. А сама женщина спокойно закрыла окно, повернув в замке-блокераторе ключ и неторопливо убрав его в карман. После чего она поправила манжеты своего неизменного и повернулась ко мне, сцепив руки в замок:
        - Впрочем, это лирика, Ксюша. И ты, конечно, могла сделать сколько угодно таких записей, да. Только вот есть две крохотных детали, которые ты, моя хорошая, упустила из виду, не так ли?
        - Например? - я бросила косой взгляд на дверь, прикидывая, сколько времени мне понадобиться, чтобы выбраться из этого кабинета. Единственной проблемой мог стать второй замок, за каким-то чёртом врезанный в хлипкую дверь из оргалита.
        Я нервно улыбнулась. Осталось всего ничего, успеть до того, как хозяйка сего кабинета успеет сделать хоть что-нибудь.
        - Например? - вкрадчиво переспросила Медкова. И я поняла, что отвлёкшись на собственный план отступления, как-то упустила тот момент, когда эта женщина оказалась за моей спиной. Только вздрогнула, почувствовав чужие руки на своих плечах. - Что ж… Первое, я не сказала ровным счётом ничего такого, что можно было бы назвать признанием. Я всего лишь сказала то, что думаю и то, что накипело. Некрасиво, да… Но совершенно не криминально. А второе…
        Мне бы в этот момент насторожиться, воспользоваться этой паузой и сбежать. Но я напряжённо ждала продолжения её слов, попавшись на удачный словесный «крючок», как рыба на червяка. Всё же, эта тварь диплом психолога получила не за красивые глаза, да. Поэтому я замерла, желая услышать, что же там за загадочное «второе».
        И тут же поплатилась за это.
        Висок прострелило яркой вспышкой боли. Я вскрикнула, попыталась вскочить на ноги, но новый удар обрушился на затылок, резанув нервы новой порцией боли и отключая сознание. Перед глазами всё поплыло, я моргнула раз, другой, третий…
        Медленно осела на пол, оказавшись прямо под ногами у цинично ухмылявшейся Медковой. Та подкинула в руке гипсовую статуэтку кошки, покрытую сеткой трещин. После чего, наклонилась, прошипев мне в лицо:
        - Кто тебе сказал, милочка, что ты выйдешь отсюда живой?!
        И она замахнулась фигуркой, нанося третий удар.
        Глава 22
        Вениамин Араньев
        Просыпаться не хотелось. От слова совсем. Вчерашний день, плавно перетёкший в насыщенный вечер и не менее насыщенную ночь, выжал его. Как морально, так и физически, напрочь отбивая всякое желание шевелиться. Вот только…
        Веня глубоко вздохнул, с грустью понимая, что спокойный сон сделал ручкой минут так пять назад. Потёр переносицу, давя рвущийся наружу зевок. И повернулся на спину, пытаясь вспомнить, куда ж его вчера занесло, на волне усталости-то. Ну не в морге же он уснул, ей богу. Или?...
        - Нет, точно не в морге, - хрипло протянул Вениамин, сощурившись и вспоминая сбивчивые признания, долгие тягучие поцелуи и ощущение ничем необъяснимого счастья, распирающее изнутри. Сердце ёкнуло, сбившись с ритма, а желание повторить всё это прямо сейчас стало просто невыносимым.
        Настолько, что Араньев скатился с дивана и потянулся, разминая затёкшие за ночь мышцы. Провёл рукой по волосам, взъерошив их ещё больше. И, коротко хмыкнув, отправился на поиски непосредственной хозяйки этой квартиры. Чтобы высказать все свои «фи» относительно её побега из его объятий. Возможно, даже несколько раз.
        Возможно, даже позволив зайти себе чуточку дальше, ага.
        - Раз, два, три, четыре, пять… - промурлыкал он себе под нос, вывалившись из комнаты в коридор. Да так и застыл, прислушиваясь к слишком уж подозрительной тишине, царившей вокруг. - Та-а-ак…
        Короткая проверка показала, что интуиция его не обманула. Кроме крепко спавшей Харон, в компании нескладного подростка, раскинувшегося на полу в позе морской звезды, в квартире больше никого не было. Вообще никого. А это значит…
        - Твою ж мать, - тихо, но от души ругнулся мужчина, сжав пальцы в кулак и подавив сиюминутное желание врезать им об стену. А ведь хотелось. До сбитых в кровь костяшек, до тупой ноющей боли. Потому что если он прав (а он - прав!), то все они в огромной, просто непередаваемой заднице.
        И хрен из неё выберешься без посторонней помощи, млять!
        Он всё-таки не сдержался, впечатал кулак в стену, а затем ещё и ещё, оставляя алый росчерк на светлых обоях. Это помогло снять напряжение и начать мыслить трезво, отбросив в сторону ненужную и совершенно неуместную сейчас рефлексию. Тем более, что для начала, надо узнать, куда могла рвануть Шолохова.
        И помочь ему в этом может только один человек.
        Кивнув собственным мыслям, Араньев похлопал себя по карманам, но телефона так и не нашёл. Видимо, Ксюша прихватила его с собой и это, с одной стороны, было хорошо. Проще будет выяснить, куда её понесло. С другой…
        Додумать эту мысль Веня банально не успел. Трель дверного звонка взорвала царившую вокруг тишину, ввинтившись в мозг не хуже отбойного молотка. Откровенно поморщившись, Араньев за пару секунд оказался рядом с дверью. И рванул её на себя, намереваясь высказать всё, что он думает о гостях вообще и о гостях, отнимающих его драгоценное время в частности. Да так и застыл на пороге, удивлённо уставившись на симпатичную блондинку.
        Очень знакомую блондинку, к слову. За чьей спиной маячила сонная и недовольная морда Игнатова, выглядевшего как труп далеко не первой свежести.
        - Это он? - подозрительно сощурившись, блондинка ткнула в него пальцем. - Этот, как бишь его… Араньев?
        - Угу, - нехотя откликнулся Степан, старательно пытаясь продрать слипавшиеся глаза. «Этот» издевательски вскинул бровь, скрестив руки на груди и ожидая продолжения. - Не смотри на меня так, друг. Я тут не причём. Меня вообще облили холодной водой и потребовали доставить сюда, пока не случился какой-то там дерь... Ай, Лена!
        - Я вот Лена! А что ты Степан, я узнала только, когда твоё удостоверение случайно постирала! - раздражённо дёрнула плечом девица. Ещё и ногой топнула, поинтересовавшись. - Ну? Мне дадут зайти или, так и будем соседей развлекать?!
        Веня посмотрел на Игнатова. Игнатов неопределённо мотнул головой и развёл руками, мол, сам не знаю, в чём тут дело. А интуиция настойчиво толкала в спину, заставляя отойти в сторону, пропуская гостей в коридор.
        - Заходи, - коротко бросил Веня, раскрывая дверь шире. - И выкладывай, что у тебя там. Только быстро, потому что мне…
        - Надо найти мою подругу, отправившуюся совершать подвиги, угу, - едко заметила Строкова (он наконец-то вспомнил её фамилию). И, не разуваясь, рысью отправилась на кухню, уже оттуда крикнув. - Ну? Чего стоим? Кого ждём? Пока функция игрек от икс через ноль народится?!
        Араньев явственно скрипнул зубами, но промолчал. Смерил вновь пожавшего плечами Игнатова недовольным взглядом и отправился следом за блондинкой. Та уже успела найти ликёр и теперь отчаянно сражалась с присохшей к горлышку крышкой. И только отобрав у Строковой бутылку, Веня заметил, как отчаянно дрожат её руки, а глаза подозрительно блестят.
        Так, словно для того, чтобы скатиться в безобразную, самую настоящую истерику ей не хватало совсем чуть-чуть. Например, не желающей открываться бутылки.
        - Сядь, - пригвоздив громко шмыгнувшую носом блондинку тяжёлым взглядом к табуретке, Веня открыл ликёр и налил его в первую попавшую кружку. После чего сунул её под нос Ленке и требовательно заявил. - Говори. По существу и кратко. Рефлексировать будем потом. Ну?!
        Строкова глубоко вздохнула. Медленно выдохнула. Залпом осушила кружку до дна и выпалила на одном дыхании:
        - Ксюша догадалась, что эта ваша Улитка - наш штатный педагог-психолог и отправилась к ней на встречу. Вот!
        Как он не швырнул бутылкой в стенку, Веня так и не понял. Как не понял и того, откуда в нём взялось это ледяное спокойствие, сковавшее и разум, и бешено стучавшее о рёбра сердце. Но как бы то ни было, ему хватило выдержки поставить ликёр на кухонный стол и спокойно, даже почти вежливо попросить:
        - Лена, сделай ещё один вдох. Выдохни медленно… да, вот так. А теперь расскажи мне всё. И начни, пожалуйста, с того момента, откуда тебе стали известны, а я вижу, что они тебе известны, подробности этого дела, - засунув руки в карманы джинсов, Араньев заставил себя выдавить спокойную улыбку и добавил, как можно мягче. - Я жду.
        Что-то в его тоне вынудило блондинку замолчать, уставившись на него круглыми от испуга глазами. А затем…
        Всё, что было дальше, заставило Вениамина скрипеть зубами и мысленно прикидывать, как и когда он будет убивать своего напарника. Потому что этот Дон Жуан недоделанный умудрился сначала уложить девушку в койку, а потом рассказать ей всё, что они успели выяснить за это время. И самое страшное, судя по выражению его лица, Игнатову было совершенно не стыдно.
        Более того, этого придурка, похоже, всё устраивало. И это было ещё одной монеткой в копилку причин, по которым ему стоило хорошенько так врезать. Да так, чтобы травматолог долго ещё не мог собрать этот пазл из костей и лютого человеческого идиотизма.
        - Игнатов, ты дебил? - вкрадчиво уточнил Араньев, начиная медленно, но верно закипать. Время утекало как песок сквозь пальцы. А эта блондинка, доверчиво смотревшая то на него, то на Степана так и не добралась до сути вопроса. - Ты какого ху… Какого хрена вплетаешь в это дело посторонних?!
        - Тихо, Веня, тихо, - Степан поднял руки, невольно отступив на шаг назад. И нервно улыбнулся, признавая. - Согласен, виноват. Но если ты всё-таки дашь ей договорить, то…
        - То это не спасёт твоё лицо от знакомства с моим кулаком, - сухо закончил за него Араньев. Дёрнув уголками губ, он сжал столешницу кухонного гарнитура так, что побелели костяшки. - Потом. А сейчас… Лена, верно? Так вот, Лена. По моим ощущениям, у нас очень, просто вот очень мало времени. Поэтому опустим ваши любовные приключения и перейдём к сути вопроса. Что за Улитка, причём тут школьный педагог-психолог и куда могла отправиться Ксюша?!
        - Степа сказал, что бандиты говорили про какую-то Улитку. Что именно она слила им адрес Ксюхи, так? - Строкова уткнулась взглядом в пол, вертя кружку в пальцах. Она то и дело вытирала нос рукавом кофты, глотая окончания слов. - Так вот. Я не сразу поняла, что к чему… Это потом до меня дошло… В общем, у нас работает Медкова Инесса Борисовна. Она - педагог-психолог. И прозвище у неё Улитка. А ещё у неё есть доступ к любой информации, которая только может понадобиться. Начиная от личных дел учащихся, заканчивая личными данными сотрудников…
        Чуть помолчав, блондинка тяжело вздохнула и еле слышно добавила, так и не подняв голову:
        - Теперь понятно, куда эта дура рванула?!
        Громкий хруст разорвал воцарившуюся на кухне тишину. Ленка вздрогнула, чудом не выронив чашку, и подняла на него испуганный взгляд. А Веня только сейчас осознал, что в попытке сдержать распирающий изнутри клубок эмоций, оторвал обналичку с гарнитура. И теперь растерянно созерцал обломки пластика в своих пальцах.
        Правда, не долго. Сделав пару глубоких вдохов, Араньев бросил замершему в дверном проёме Степану:
        - Звони нашим. Быстро. Без подробностей, на месте разберёмся. Главное, нужно найти и задержать эту чёртову Медкову. И как можно быстрее.
        - Понял, - Игнатов коротко кивнул, скрывшись в коридоре. Уже оттуда сухим, деловым тоном начав раздавать ценные указания.
        - Отлично, - хмыкнув, Веня хмуро глянул на Строкову. И жёстко потребовал, протянув руку. - Дай свой телефон.
        Ленка сжалась, как будто ожидая удара. Но безропотно вложила свой гаджет в его ладонь, снова громко шмыгнув носом. Вот только у Вени не было ни сил, ни желания говорить какую-то ободряющую чушь или хотя бы попытаться как-то её успокоить.
        Все его мысли занимал Ксюшушонок. Сейчас, когда он знал, куда отправилась Шолохова и кого надо искать, Араньев не собирался терять ни секунды драгоценного времени. Особенно на бесполезные разговоры. Так что он набрал по памяти номер брата и, потерев лицо ладонью, хрипло выдохнул, дождавшись ответа:
        - Димыч, мне нужна помощь. Срочно.
        - Насколько срочно? - чуть помолчав, хмуро откликнулся Димитрий Араньев. В его голосе не было ни удивления, ни возмущения.
        Сухая констатация факта - не более того. В отличие от болтливого младшего брата, Димыч предпочитал заменять слова делом.
        - Настолько, что нужна она была ещё вчера, - нехотя признался Веня, краем глаза отметив, как на кухню скользнула непривычно молчаливая Харон. Бледная и напряжённая, она замерла рядом с ним, вперившись в него цепким, немигающим взглядом.
        - Адрес скинь. Буду через пять минут, - коротко отрапортовав, Араньев-старший тут ж бросил трубку. И Веня тут же принялся набирать новый номер, стараясь даже не думать о том, что этого самого времени ему может банально не хватить.
        Что он опоздает и не успеет спасти одну вредную, глупую девчонку.
        - Успеешь, - тихий, ровный голос Хариной ударил его как обухом по голове и заставил на пару мгновений задохнуться от острой нехватки воздуха. Дёрнув уголками губ, Женька в ответ на его удивлённый взгляд только головой качнула. И повторила, с непробиваемой уверенностью в голосе. - Ты справишься, Веник. Я знаю.
        Наверное, именно этого ему сейчас так не хватало. Чужой веры в самого себя. Перехватив холодные пальцы Хариной, Веня осторожно сжал их, благодарно улыбнувшись в ответ:
        - Спасибо. Я… Мне…
        - Санычу набери, - отмахнувшись от него, посоветовала Женька. Аккуратно оттеснив Араньева с дороги, она прошла на кухню и щёлкнула кнопкой чайника. - Удачи, сам понимаешь, желать не буду. Но традиционно напоминаю, что мне ваши тела в морге нафиг не сдались. Ни твоё, ни зомбика, ни кого-то ещё. Андерстенд ми?
        - Обещаю, - коротко хмыкнув, Веня вновь принялся набирать очередной номер. Весь разговор не занял и пяти минут, ровно столько понадобилось Араньеву, чтобы кратко обрисовать ситуацию и получить согласие собеседника на помощь.
        Последним в списке необходимых звонков был разговор с его непосредственным начальником. Тот молча выслушал доклад своего подчинённого и обстоятельно рассказал ему, где видел и в каких позах любил собственную неосведомлённость о делах собственного отдела. После чего всё же дал согласие на проведение операции.
        И это значительно упрощало работу, развязывало руки и позволяло действовать не только в рамках, как говорится, «правового поля».
        Веня глубоко вздохнул, вернув телефон его хозяйке. И нервно повёл плечами, подойдя к окну. Да, назвать его образцовым сотрудником полиции - это польстить и очень сильно. На стенде «Сотрудник месяца» ему точно не висеть. Да и «ментом» его называли далеко не в шутку, а потом что чаще всего он полностью соответствовал этому прозвищу. Но, когда дело касалось близких людей, Араньеву было откровенно и совершенно точно наплевать: по закону он действует или нет, одобрены его методы конвенцией о защите прав человека или нет. И если после этого дела его вежливо «уволят» из органов…
        Что ж. Веня оспаривать такое решение начальства не собирался. Да и вряд ли расстроиться, учитывая, что с его опытом и специализацией найти новое место работы будет не так уж и сложно. Зато семье не будет ничего угрожать, а любимая девушка будет рядом и в безопасности. А это, знаете ли, по скромному мнению Араньева, стоило всех его наград и заслуг.
        Абсолютно всех.
        - Млять, что ж так долго-то… - буркнув себе под нос, Веня запустил пальцы в волосы, растрепав их. Вот уж чего его деятельная натура не любила, так это сидеть и ждать, когда на руках были все карты. Но он заставил себя остаться стоять у окна, разглядывая родной двор. Попутно задумавшись о том, что надо будет сделать, что ещё только предстоит выяснить и кого надо напрячь, чтобы получить нужные сведения.
        А самое главное. Чисто теоретически, как много времени ему потребуется, чтобы уговорить Шолохову подать заявление в ЗАГС? Ну, чтобы оправдать звание тирана и деспота на законных, так сказать, основаниях.
        Поймав себя на этой мысли, Араньев тихо фыркнул. И сделал себе мысленную обязательно об этом подумать. Чуть позже. Когда всё закончится. Пока же…
        - Димый тут, - констатировала очевидный факт Харон, когда из коридора раздался зычный, низкий голос со знакомыми командирскими нотками. Сделав глоток ароматного, крепкого кофе, она вздохнула. - Иди давай, спасая нашего зомбика. А за мелким и блондей этой я, так и быть, присмотрю. Обещаю на экскурсию в морг не возить… Пока что.
        - Эй, тень отца Гамлета, - поведя плечами, Веня размял шею пальцами и криво улыбнулся. - Всё будет хорошо?
        - А у тебя есть другие варианты? - в тон ему откликнулся суровый патологоанатома.
        Вариантов, увы, не было. Точнее был, но о нём Веня старательно пытался не думать. И коротко кивнув в ответ на попытку его приободрить, отправился встречать новых гостей, морально готовясь к тому, что день окончательно перестал быть томным.
        В конце концов, ему предстояло поймать подозреваемую и спасти соседку. И при этом, никому ничего не сломать. Хотя последнее - совершенно не обязательное уточнение.
        Глава 23
        ***
        Медкова Инесса Борисовна не была злой, нет.
        Она была уставшей, профессионально выгоревшей и просто, по-человечески задолбавшейся разгребать чужие проблемы. К неполным тридцати семи годам у неё была дешёвая однушка в не самом благополучном районе, несложившаяся личная жизнь и въевшаяся в подкорку ненависть к собственным подопечным. Потому что у них было всё. На блюдечке, с голубой каёмочкой. А у неё…
        Тряхнув головой, Инесса прикрыла глаза, привычно очищая сознание от ненужной сейчас рефлексии. Сделала глубокий вдох, заставив себя разжать сведённые нервной судорогой пальцы. И схватила кружку с давно остывшим чаем, швырнув её в стену напротив. Невозмутимо наблюдая, как по стерильно-белым обоям расползается уродливое жёлтое пятно, оставляя длинные потёки до самого пола.
        Приступ внезапной агрессии схлынул так же внезапно, как и начался. Оставив после себя пустоту и твёрдую уверенность в том, что нужно действовать. И чем быстрее, тем лучше. Шолохова, конечно, дура, что попёрлась к ней вот так, с шашкой наголо. Но кто даст гарантию, что за ней не придёт кто-то ещё?
        Тряхнув головой, Инесса поднялась со стула и направилась в спальню. Вытащив небольшую спортивную сумку, она аккуратно сложила туда пару комплектов одежды, бельё, документы. Проверила карточки от нескольких электронных кошельков на чужие данные, бросила поверх документов пару пачек банкнот…
        - Почувствуй себя героиней третьесортной мелодрамы, - холодно хмыкнула Медкова, обувая удобные лодочки на квадратном каблуке. Одёрнув полы свободной, невыразительной блузки, она окинула своё отражение в дверце шкафа-купе оценивающим взглядом.
        И довольно кивнула, скупо улыбнувшись. На неё смотрела холодным равнодушным взглядом идеальная серая мышь. Ничем не примечательная, не привлекающая внимания и никому не интересная.
        Безупречная маска, въевшаяся в кожу за все эти годы настолько, что уже сама Инесса не понимала, где заканчивается грань привычного образа и начинается она сама. Да и чёрт с ним!
        Кому оно интересно?
        Телефон настойчиво зазвонил, привлекая к себе внимание. Аккуратно взяв его в руки, она недовольно поморщилась, отключая звук. И забросила несчастную кнопочную раскладушку далеко в шкаф, задвинув дверцу. Медкова Инесса Борисовна не была злой, нет.
        А ещё она не была дурой. И отлично понимала, что её «работодатели» сольют её в первую очередь, отдав на откуп доблестным правоохранительным органам. А она не для того терпела чёртовых избалованных детишек и тупых коллег, чтобы в конце концов закончить свою жизнь на нарах. Нет уж, не в этот раз.
        В этот раз она не будет разгребать руками чужие проблемы. Она сделает то, что положено каждому наёмному работнику - разорвёт контракт в одностороннем порядке и свалит в туман, прихватив с собой пару десятков тысяч неустойки. В иностранной валюте, конечно же.
        Кивнув собственным мыслям, Инесса прихватила второй телефон, с левой сим-картой и, закинув сумку на плечо, вышла из квартиры. Мило улыбнулась соседке напротив, возвращавшейся с прогулки и чинно дождалась лифта в компании парочки пенсионеров из квартиры слева. Опрятные и приятные люди вздыхали о нравах современной молодёжи и сетовали на собственных внуков.
        Не замечая, как откровенно кривится лицо стоящей рядом женщины от каждого их слова. Что сказать, профессиональная деформация сделала своё дело - Инесса была абсолютно асоциальна. Исключая необходимый для жизни и работы минимум.
        Сев в дожидавшееся её у подъезда такси, женщина поправила идеально уложенные волосы и сухим тоном обозначила водителю адрес пункта назначения. И откинулась на спинку сиденья, позволив себе закрыть глаза и глубоко вздохнуть. Её ждал железнодорожный вокзал и скорый поезд до северной столицы России. А затем…
        Инесса предвкушающе улыбнулась, сжав пальцами ручки сумки. Затем будет аэропорт, рейс до далёкой тёплой страны, где море солнца, синий океан и никто не задаёт глупых вопросов. Что ещё нужно для счастья, м?
        Машина ехала плавно и неторопливо. И так же неторопливо текли мысли обычного школьного педагога-психолога. Она размышляла о том, в каком отеле лучше всего остановиться и хватит ли её знаний английского для комфортного там проживания. И совершенно не беспокоилась о бессознательной коллеге, запертой в платяном шкафу в её кабинете.
        Да и чего беспокоиться? Либо эта идиотка придёт в себя и сама выберется, либо её кто-нибудь найдёт и поможет освободиться. А если нет, то значит просто - не судьба. Не судьба Шолоховой заработать на своё «жили долго и счастливо», только и всего.
        Се ля ви.
        Резкий толчок машины заставил её недоумённо моргнуть и приподняться, выглядывая в окно. Такси остановилось в каком-то неприметном тупике, недалеко от проезжей части, а водитель молча вышел, оставив заведённым мотор.
        - Эй, уважаемый, - громко проговорила Инесса, подавшись вперёд. Глянув на наручные часы, она недовольно поморщилась. Если этот «водитель» не поторопится, она рискует опоздать на собственный поезд. А это в её планы точно не входит. Так что…
        Распахнувшаяся дверь переднего пассажирского стала для неё полной неожиданностью. Как и усевшийся на сиденье симпатичный брюнет в тёмной футболке и светло-голубых джинсах. Смерив её нечитаемым взглядом в зеркало заднего вида, он задумчиво протянул:
        - Ну что же вы, Медкова Инесса Борисовна… Бежать, что ли, собрались? Так я вам сразу могу сказать, не самый умный ваш выбор. Далеко не самый умный.
        - Простите? - она выпрямилась, чинно сложив руки на коленях. И мягко, почти безразлично поинтересовалась. - Молодой человек, мы разве знакомы?
        - О, простите. Забыл представиться, - весело хмыкнув, брюнет выбил сигарету из смятой пачки и повертел её в пальцах. - Суханов Роман Степанович, сотрудник тех самых доблестных правоохранительных органов, от которых вы, Инесса Борисовна, так стара-а-ательно пытаетесь сбежать. Или вас «руководство» слить решило, а вы на опережение сработали, м?
        Его уверенный тон и наглая ухмылка совершенно не сочетались с непрошибаемым спокойствием в глазах. Но если Суханов надеялся вот так, с наскока добиться того, чего хотел, то…
        - Не понимаю о чём вы, - деланно удивилась Инесса, пожав плечами. И сцепила пальцы в замок, без труда удерживая на лице маску вежливой заинтересованности.
        - Разве? - господин Суханов издевательски вскинул бровь, щёлкнув зажигалкой и прикурив несчастную сигарету. - А мне вы показались умной ба… Простите, женщиной, Инесса Борисовна. Достаточно умной, чтобы понять, когда стоит продолжать стоять на своём, а когда нужно принять правильное решение.
        - Молодой человек, - сухо откликнулась Медкова, едва заметно дёрнув уголками губ. - Во-первых, я понятия не имею, о чём вы говорите. Во-вторых, даже если бы я знала, что вы от меня хотите… Разве я похожа на человека, который будет что-то с вами обсуждать без своего адвоката? Чисто теоретически, конечно же.
        - Чисто теоретически, Инесса Борисовна, и Чикатило был безобидным обычным учителем. Но мы же с вами помним, что это было совсем не так? - хитро подмигнув ей, мужчина небрежным жестом стряхнул пепел на дорогу.
        - Занятная аллегория, - тихо хмыкнула Медкова и, взявшись за ручку сумки потянулась к двери. - К сожалению, на этот философский диспут у меня нет ни времени, ни желания. Поэтому, если это всё, что вы хотели мне сказать, я…
        - Сядь.
        Этот жёсткий, холодный тон подействовал на неё как ушат ледяной воды. Инесса сама не заметила, как застыла в нелепой позе, а потом медленно выпрямилась, снова чинно сложив руки на коленях. А Суханов криво улыбнулся, затушив сигарету об рамку двери, и задумчиво пробарабанил пальцами по передней панели.
        - Ваша проблема в том, Инесса Борисовна, что вы свято верите в собственную так сказать непогрешимость. В то, что на вас никто бы в жизни никогда ничего не подумал. Вы так привыкли дурить головы коллегам и своим подопечным, что даже сейчас не можете расстаться с любимой моделью поведения, - мужчина говорил медленно, размеренно, отчасти лениво. Но Инесса чувствовала, как желудок сжался от нехорошего предчувствия. И даже не заметила, когда на заднем сиденье такси стало так тесно.
        Оказывается к ней с двух сторон подсели ещё два человека, зажав в тиски и не оставив никакого шанса на побег. Ни единого, чёрт бы их побрал!
        - Я по-прежнему не понимаю, куда вы клоните, господин Суханов. И честно говоря, подумываю о том, чтобы подать жалобу в управление собственной безопасности. Кажется, это у вас так называется? - сохранять спокойствие и вежливый тон становилось сложнее с каждой минутой. Инесса кожей ощущала, как рушиться так тщательно выстроенная стена непробиваемой уверенности, не раз и не два спасавшая её в самых разных ситуациях. Но сейчас, с этим… Человеком…
        Почему-то в разговоре с ним ей отказывала привычная выдержка, заставляя испытывать совершенно неуместные сейчас эмоции и желания.
        - Подавайте, - благожелательно улыбнулся брюнет. - Обязательно подавайте, господа Медкова. И я с удовольствием отпущу вас на все четыре стороны… Попутно, ненавязчиво так намекнув заинтересованным лицам, как откровенны вы были в нашей неформальной беседе. Как думаете, Инесса Борисовна, как долго вы проживёте после этого?
        - Подождите… - с тихим смешком попросила женщина. И всё же поправила чёртов воротник, старательно давя дрожь в пальцах. - Вы что… Вы мне угрожаете, что ли? Вам самому не смешно, господин Суханов? Вы остановили машину, незаконно удерживаете, навязываете своё, крайне неприятное мне общество… И ещё смеете чем-то угрожать? Серьёзно?!
        - Даже не думал об этом, - мужчина врал. Она видела все невербальные признаки этой открытой и наглой лжи. И, не выдержав, откровенно расхохоталась, откинувшись на спинку сиденья и вытирая пальцами выступившие на глаза слёзы.
        - Рад, что поднял вам настроение, - иронично заметил Суханов и вытащил из папки, лежавшей до этого на сиденье водителя, пару документов. После чего протянул их Инессе, посоветовав. - Читайте, Инесса Борисовна. Внимательно читайте. И решайте для себя, достаточно этих аргументов, чтобы начать добровольно с нами сотрудничать… Или вы предпочтёте рискнуть своей драгоценной жизнью.
        Медкова Инесса Борисовна не была злой. А ещё не была ни дурой, ни трусихой. Чтобы работать со сложными детьми и трудными подростками нужно обладать определённой степенью пофигизма и всегда держать ухо востро. Но когда она взяла в руки эти чёртовы документы, то так и не смогла сдержать предательскую дрожь.
        А потом и вовсе судорожно сглотнула, вычитавшись в текст.
        Сухие строчки не содержали ничего для неё нового. Принципиально нового. Обо всех поступлениях на собственные счета, даже на те, что был открыты не на её имя, она знала и так. Как знала и о том, кому звонила как с левого, так и с основного телефонов. Чего она не знала, так это того, что кому-то хватит ума и терпения, чтобы свести все эти ниточки воедино. И сделать соответствующие выводы.
        Очень точные, очень верные выводы.
        - Чёрт, - всё-таки не выдержав, ругнулась Медкова, чувствуя, как трещит по швам её привычная маска спокойствия и уверенности в себе. Трудно оставаться невозмутимой, когда тебе так легко и непринуждённо предоставляют пусть и косвенные, но достаточно весомые доказательства твоей вины.
        Ещё труднее признать, что этот раунд ты проиграла. С разгромным счётом.
        Дважды чёрт!
        - Это всё - всего лишь косвенные улики, - Суханов растянул губы в хищной, циничной улыбке, выбивая новую сигарету из пачки. - В сущности, вы можете прямо сейчас заявить, что всё это чудовищная ошибка и вообще, ложь. И мы с удовольствием вас отпустим, даже проводим до вокзала с мигалками.
        - Мне кажется или сейчас последует то самое, пресловутое «но»? - устало заметила Медкова, потерев переносицу.
        - Конечно, есть. Куда ж без этого? - хмыкнув, брюнет посмотрел прямо на неё в зеркало заднего вида. - О том, что вы с нами разговаривали ваши «работодатели» уже в курсе. Не обольщайтесь, если за вами нет явной слежки, не значит, что её нет вообще. И если вам предоставили свободу действий, это вовсе не означает, что на вас нет ошейника, который можно в любой момент затянуть. И я могу поставить свой месячный оклад, что на вокзале вас будут ждать. Если не раньше. Случайная авария на дороге, разве кто-то может это предсказать?
        И вот не было ничего такого в словах Суханова, он просто озвучивал очевидные вещи. Но профессиональная чуйка настойчиво шептала, что ею умело манипулируют загоняя в угол. В тот самый, где очевидный выбор будет только один. Вот только…
        Инесса глубоко вздохнула, ссутулившись и опустив голову. Навалившаяся понимание сломало последние остатки сопротивления, и маска уверенной в собственной правоте женщины разлетелась на мелкие осколки. Потому что какой бы сильной, знающей и ловкой она не была, Медкова отлично понимала, что роль Джеймса Бонда не для неё.
        И что ей нечем себя защитить. Разве что…
        - Хорошо, - с трудом процедила она сквозь зубы и снова откинулась на спинку сиденья, скрестив руки на груди. И похрен, что это типичная поза защиты. - Ваша взяла, господин Суханов. Что вам надо?
        - Что ж, я и не сомневался, что вы примите правильное решение, Инесса Борисовна. А что до того, что мне от вас надо… - расплылся в довольной улыбке Суханов, щёлкнув зажигалкой. - Так, сущую мелочь. Всё, что вы знаете о своих хозяевах и их бизнесе. Но для начала… Ответьте на один вопрос, госпожа Медкова. Что вы сделали со своей коллегой, Ксенией Шолоховой?
        - А она здесь причём? - недоверчиво покосилась на мужчину Медкова.
        - Время, Инесса Борисовна. Время… Не заставляйте меня передумать насчёт нашей сделки.
        - Хорошо, - она едва не скрипнула зубами, во второй раз (за каких-то полчаса!) идя на вынужденные уступки. - Она…
        Глава 24
        Ксения Шолохова
        В себя я пришла резко, как от толчка. И тут же глухо застонала от боли, вонзившейся в мозг раскалённой иглой. Голова трещала нещадно, кожу на виске тянуло, и я могла бы поклясться, что там запеклась тонкой корочкой кровь. А ещё меня подташнивало. Видимо, организм так непрозрачно намекал, что три удара по моей дурной башке - это прямой путь к сотрясению мозга.
        В лучшем случае.
        - Идиотка, - я хрипло каркнула, прикрыв глаза и облизнув пересохшие губы. - Ну и фееричная же ты дура, Ксения Игоревна…
        От осознания собственной глупости, от того, что я сама шагнула в эту ловушку, в носу защипало, а на глаза навернулись слёзы. Сглотнув, подкативший к горлу горький ком, я попыталась вытереть мокрые щёки и тут же глухо застонала, осознав простую истину.
        Я, Раскольникова вам в соседи, связана!
        - И заперта, - мрачно добавила, когда глаза хоть немного привыкли к темноте, и я смогла разглядеть, где, собственно нахожусь. - За-ши-бись…
        Желание приложиться затылком об стенку чёртова платяного шкафа я стоически проигнорировала. Голова казалась отлитой из чугуна и отдавала резкими вспышками боли даже на пульс, стучавший в висках. Так что всё, что мне оставалось, это кусать губы в приступе бессильной злости и дёргать стянутые тонким шпагатом запястья, в бесплотной попытке ослабить узлы на верёвках.
        И надеяться, что кто-нибудь меня спасёт. Как какую-то тургеневскую барышню, бальзаковского возраста, блин.
        Собственное сравнение вызвало едкий смешок, и я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Выходило - так себе, хотя бы потому, что самовнушение не срабатывало на мне даже в студенческие годы. Что уж говорить про настоящее время-то? Поэтому, чтобы чуть-чуть отвлечься от накатывающей паники, я снова дёрнулась, пытаясь хоть как-то расшевелить стремительно затекающее тело. И сама не поняла как…
        Выпала из чёртова шкафа. Чтобы с тихим нецензурным воплем впечататься всем телом в слишком уж твёрдый пол и скрючиться на сером, местами протёртом до дыр линолеуме.
        - Мля, - это всё, что я смогла беззвучно выдохнуть, пережидая очередную вспышку боли, ввинтившейся в затылок. А ещё я явно получила ушиб плеча и вывих запястья, неприятно пульсирующего под стянувшими его верёвками.
        Что добавляло пару заковыристых комментариев в адрес хозяйки этого кабинета. Где бы она сейчас не находилась.
        Наконец, минут через пять я смогла глубоко вздохнуть, не боясь нового витка «приятных» ощущений. И, с трудом, приподнявшись на локтях, села, оглядываясь по сторонам. Попытка заново оценить своё положение и найти хоть какой-то выход из сложившейся ситуации ни к чему не привела. Разве что к мрачному выводу, что от падения из шкафа количество моих проблем не уменьшилось. Ни капли.
        Наоборот. Сдаётся мне, их с каждой минутой становится всё больше и больше. И у меня, по-прежнему, нет никаких идей о том, как со всем этим справиться.
        Закричать? А смысл? За дверью кабинета царила оглушающая тишина, а висевшие на стене часы недвусмысленно намекали, что из сотрудников школы в здании остался разве что секретарь. И то, если не сбежала по очень срочным делам в бухгалтерию, например.
        Что поделать, во время летних каникул после часа дня в школе оставались лишь дежурные и, в лучшем случае, охранник. А вероятность того, что их занесёт в эту часть здания, была равна примерно нулю. Если не стремилась к минус бесконечности.
        Зачем идти туда, где нет ни сотрудников, ни детей?
        В носу снова защипало, и я открыла рот, сделав пару быстрых вдохов. Гася вновь зарождающуюся истерику на корню. И сощурилась, принявшись разглядывать стягивающие узлы, стягивающие лодыжки и запястья спереди. Слава богу, что не за спиной! Вот только это мало что меняло. Медкова не поскупилась, поступила в лучших традициях киношных похитителей. Она не только связала мне запястья и лодыжки, но и пропустила ещё одну верёвку, стягивая их между собой.
        Да ещё и затянула такими узлами, что я при всём своём желании не смогла бы их ослабить или развязать. При всём своём, мать его, желании, которого было с лихвой!
        - Не-на-ви-жу… - рвано выдохнув, я уткнулась носом в колени, кусая губы и сдерживая отчаянное желание зареветь в голос. - Да чтоб тебя!
        Чувство безысходности захлёстывало с головой. Хотелось сжаться в комок, как в детстве, закрыть глаза и отчаянно пожелать, чтоб ничего этого не было. Вообще ничего. Ни мёртвых детей, ни тупых мордоворотов, ни ушлого педагога, мать его, психолога, запершего меня в этом чёртовом кабинете.
        Не было и всё!
        Громко шмыгнув носом, я нелепо дернулась, и устало прислонилась боком к проклятому шкафу. Поджав к себе ноги, я обхватила колени руками и закрыла глаза, искренне понадеявшись на то, что меня кто-нибудь обязательно спасёт. Должен же быть в моей жизни хоть кто-то похожий на принца?
        Почему-то стоило подумать о принце, да на белом коне, как перед глазами всплыл знакомы и до боли привычный образ собственного соседа. И от этого реветь захотелось ещё сильнее. Я глотала солёные слёзы, шмыгая носом и сама не заметила, как провалилась в зыбкое забытье, раз за разом давя подкатывающую к горлу тошноту.
        Упорно игнорируя боль в висках, горячим потоком отдающуюся по всему телу.
        Время текло, как улитка. Медленно и тягуче, разбивая на мелкие осколки мою надежду и веру в лучшее. Я даже не поняла, как провалилась в зыбкое забытье, раз за разом сглатывая подкатывающую к горлу тошноту и упорно игнорируя боль в висках, отдающуюся по всему телу.
        Мысли вяло текли, крутились и так и этак. Я вспоминала всё, что случилось за последний месяц, а может чуть больше и не замечала, как на потрескавшихся губах расползается жалкое подобие улыбки. Вот я случайно сталкиваюсь со своим соседом, тогда ещё не зная ни имени, ни всех его вредных привычек.
        Вот мы попадаем в отделение полиции. Вот я вручаю ему бессознательного стриптизёра и вижу в серых глазах насмешливое обещание отомстить. Вот я неосознанно жмусь к нему в попытке согреться и спрятаться от навалившихся на нас проблем.
        Вот я просто растворяюсь в поцелуе, наконец-то чувствуя себя по-настоящему счастливой. И чувствую себя непроходимой идиоткой, потому что сама лишила себя всего этого, отправившись вершить добро и справедливость. А кому они нужны, особенно без него?
        Без моего невыносимого, но любимого соседа? Кажется, я когда-то, ещё в самом начале нашего знакомства, клятвенно обещала его заколебать. А в итоге что? Влюбилась. Вопреки всему, и собственным убеждениям особенно.
        Права была Эльза. Устоять против обаяния её братца было выше моих сил. И это Араньев ещё не сильно-то и старался.
        Резкий, глухой звук удара выбил меня из состояния оцепенения, заставив отшатнуться и только чудом не рухнуть обратно на пол. Коротко, испуганно вскрикнув, я зажмурилась, закрыв руками голову. Потому что в следующий миг дверь в кабинет затрещала, вылетев наружу и осыпав меня мелкими осколками деревоплиты. А в затем…
        - Ксю! - меня схватили в охапку, с силой впечатав в твёрдую грудь. Ощупали с ног до головы, обхватили ладонями лицо, тревожно заглядывая мне в глаза. И выдохнули, облегчённо, прижавшись губами к моим губам. - Живая…
        - Вен-и-и-ик, - жалобно всхлипнув, я вцепилась пальцами в его футболку, уткнувшись носом в плечо Араньева, и глухо разрыдалась. Правда, теперь уже от облегчения. Потому что он пришёл. Потому что он спас меня. Потому что…
        Потому что он рядом. И это самое главное.
        Рядом кто-то громко разговаривал, о чём-то спорил. Мимо ходили какие-то незнакомые мне люди, что-то искали, разбирали папки с документами. А я продолжала сидеть на полу, связанная, и панически боялась разжать пальцы, выпустить Вениамина из поля своего зрения. И протестующее замычала, когда он всё-таки отстранился.
        - Ну всё-всё, солнышко, - тихо хмыкнул Араньев, осторожно погладив кончиками пальцев рану на моём виске. И отрывисто бросил в сторону. - Ножик есть?
        - Держи, - рядом возник смутно знакомый мужчина, протягивая соседу складной перочинный нож. Смерив меня нечитаемым взглядом серых глаз, он одобрительно хохотнул. - Да уж, чувствуется наследственность… Лёгкие пути и спокойные бабы это не для нас, да-а-а…
        - Димыч… - процедил Веня сквозь зубы, отточенным движением разрезая верёвки на моих запястьях.
        - Аюшки? - добродушно откликнулся этот бугай, засунув руки в карманы джинсов.
        - Иди ты… Работать!
        - Иду-иду… Кстати, приятно познакомиться, Ксюша. И… Добро пожаловать в семью.
        Последнюю фразу я пропустила мимо ушей. Стоило верёвкам упасть на пол, как я зажмурилась от боли и зашипела, отчаянно пытаясь не орать в голос от нестерпимого покалывания, разливающегося под кожей. И вздрогнула, когда Веня убрал нож в задний карман и принялся растирать мои запястья, а затем и лодыжки.
        - Тише, солнце, тише, - его голос звучал спокойно, размеренно. Он убаюкивал и успокаивал. Да так, что я не сопротивлялась, когда он встал и без труда подхватил меня на руки. Обернувшись через плечо, Араньев сдержанно поинтересовался. - Мы нужны?
        - Надо будет, найдём, - отмахнулся кто-то из мужчин, листавших бумаги Медковой. - Вали уже, Ромео.
        Ну, Араньева дважды просить не пришлось. Он в точности последовал совету и пронёс меня вот так, на руках, через всё крыло начальной школы, раздевалку и остановился только в фойе, где топталась бригада скорой помощи.
        В компании любопытных коллег, оказавшихся как нельзя вовремя на работе.
        - Сколько пальцев видите? - фельдешр, суровая тётка средних лет, помахала передо мною пальцами. Попутно ощупывая мою голову.
        - Два? - я неуверенно протянула, моргнув и потерев переносицу. И уже куда более уверенно ответила. - Да, два.
        - Кружит? Тошнит?
        - Немного… - я сглотнула очередной горький ком и вцепилась в руку Веника, дёрнувшегося куда-то в сторону.
        - Нужно съездить в больницу, сделать снимок. На всякий случай, - фельдшер поджала тонкие губы, делая пометки в своих бумагах. - А так, особо тяжёлых травм я не вижу… Легко отделались, дамочка. Ещё пострадавшие есть?
        А этот вопрос уже был адресован стоящему рядом Араньеву. Тот сжал мои ладони, мягко поглаживая подушечкой большого пальца моё запястье. И отрицательно помотал головой, обнимая меня за плечи:
        - Нет. Спасибо. В больницу мы сами съездим… Если можно.
        - Как хотите, - фельдшер пожала плечами и закрыла свой чемоданчик, тут же отправившись на выход. А я, наконец-то, получила возможность облегчённо перевести дух и снова прижаться щекой к твёрдому плечу своего мужчины.
        - Вень, а Вень… - я смущённо хмыкнула и ляпнула до того, как успела сообразить, что и когда спрашиваю. - А почему ты брюнет?
        - В смысле? - недоуменно моргнул Араньев и снова заглянул мне в лицо. - Ты точно в порядке? Может, стоило уехать на скорой?
        - Араньев, не тупи, - вздохнув, я хрипло хохотнула, морщась от нового приступа боли. - Эльза показывала мне фотки. Там ты блондин. А сейчас брюнет. Вот я и спрашиваю, почему?
        Веня помолчал с минуту. Потом вздохнул и взъерошил волосы на затылке, с тихим смешком поинтересовавшись:
        - Серьёзно? Тебя это именно сейчас интересует?
        - Ага.
        - Ладно, - меня укутали в толстовку и снова сжали в крепких объятиях. После чего наклонились ниже и громким шёпотом поделились. - У меня очень деятельный племянник. А когда он встречается со своим закадычным другом, то это мини-апокалипсис. От чьего возмездия уйти шансов нет, ни-ка-ких.
        - И-и-и? - я заинтересованно подняла голову.
        - Ну что и? Шампунь они мне сварганили. Особый. С тоником что ли или с краской… В общем, уснул блондином, проснулся…
        Я хихикнула. Раз, другой, третий. И тихо засмеялась, обнимая Араньева за талию и чувствуя себя (наконец-то!) спокойно, в безопасности. И наслаждаясь этим ощущением на всю катушку.
        - Вот тебе смешно, а я чуть инфаркт не заработал, - обиженно протянул Веня. И хмыкнул, добавив. - Когда утром себя в зеркале увидел. А уж сколько интересного я о себе узнал от Харон…
        - Могу себе представить, - со смешком фыркнула я, качнув головой. И тут же тихо ойкнула от яркой вспышки боли.
        Обеспокоенно на меня посмотрев, Араньев вздохнул и разжал объятия. Наклонился, опершись ладонями на старую парту, куда меня усадил. Их притащили в фойе первого этажа на время ремонта. И проникновенно проговорил:
        - Знаешь, Ксюшушонок… От того, чтобы тебя выпороть, меня удерживает только твоё состояние. Но я запомню. И буду напоминать об этом идиотском поступке каждый раз, когда тебе в голову придёт очередная гениальная идея спасти всех и вся ценною собственной жизни. И даже не думай, что теперь ты сможешь…
        - Я тоже тебя люблю, - со смешком заметила я. И смущённо опустила голову, сама испугавшись собственных слов. Нет, не того, что за ними стояло, а того, как легко и непринуждённо сорвались они с языка.
        И чуть не свалилась в парты от злого, едкого комментария, раздавшегося откуда-то со стороны:
        - И что? Хочешь сказать, Шолохова, что ты променяла меня на этого… Мента?
        - Ведь знал же, что мне чего-то не хватает, - с весёлым смешком заметил Араньев, выпрямившись во весь свой рост. Подмигнув мне, он резко развернулся и без лишних слов просто и не затейливо...
        Врезал по лицу стоящему рядом с нами Трубину. Да так, что трудовик покачнулся и рухнул задницей на пол в фойе, уставившись на Вениамина обиженным взглядом. А Веня потёр костяшки на пальцах и невозмутимо поинтересовался:
        - Ещё желающие поговорить о чужой личной жизни есть? Нет? Тогда, будьте так любезны, ответьте на пару вопросов моих коллег относительно Медковой Инессы Борисовны. А мы с Ксенией Игоревной пока в больницу съездим, травмы зафиксируем… Вы же не против, Ксения Игоревна?
        И снова этот хитрый взгляд, такой знакомый мне ещё по нашему чисто соседскому противостоянию. Под ним я забывала и про чёртову Улитку и про собственное любопытство, кусавшее меня изнутри и требовавшее устроить допрос с пристрастием этому самому «менту» прямо здесь и сейчас.
        Я даже про обиженно сопевшего Дениса забыла, увлёкшись этой игрой в гляделки. И чисто машинально кивнула, соглашаясь:
        - Не против, господин Араньев. Совсем не против.
        Впрочем, а что ещё я могла сказать? Когда на тебя так смотрят, когда тебя только что спасли, как сказочную принцессу, когда тебя так беззастенчиво и нагло любят…
        Я ещё не настолько головой ударилась, чтобы сопротивляться этому. А всё, что мне надо, я и так узнаю. Пусть не сейчас, пусть чуть позже, но обязательно узнаю.
        В конце концов, теперь Араньев от меня сам никуда не денется!
        Эпилог
        Месяц спустя…
        - Где-то я это уже видел, - задумчиво протянул Александр Юриевич Рзаев, бравый сотрудник районного отделения полиции. Поглядев на лежащий перед ним протокол задержания, он вздохнул и поднял взгляд, уставившись на этих самых…
        Задержанных, вот.
        На стульях для посетителей расположилась очень уж колоритная парочка. Гражданка Шолохова Ксения Игоревна в коротком, светлом платье, нервно сжимала в руках потрёпанный букет из облезлый, местами изрядно помятых ромашек, с корнем выдранных с ближайшей клумбы, не иначе. Опустив голову, она упрямо разглядывала носки заляпанных грязью туфель. А гражданин Араньев Вениамин Александрович счастливо улыбался во все тридцать два зуба и ни капли не стеснялся разбитого носа и наливающегося на скуле синяка.
        Более того. Он выглядел настолько довольным жизнью, что Рзаев честно засомневался в его адекватности.
        - Итак, гражданка Шолохова… - вздохнув, мужчина потёр переносицу. - Как вы объясните тот факт, что сегодня вечером в небезызвестном вам лесопарке вы были задержаны нарядом патрульно-постовой службы с лопатой в руках? Хотите сказать, снова труп закапывали? И чей на этот раз?
        В голосе доблестного сотрудника полиции слышался неприкрытый сарказм, явно намекающий на то, что Рзаев не забыл их прошлую встречу. Но если старший дознаватель надеялся воззвать к совести задержанных, то он здорово так просчитался.
        Гражданка Шолохова зло засопела, бросив на сидящего рядом Араньева острый взгляд. И выпрямилась, заявив:
        - Товарищ капитан, я требую посадить меня на пятнадцать суток!
        - Эм… За что это? - несколько опешил Александр Юриевич. Он даже недопитый стакан с чаем в сторону отставил, чтоб ненароком не пролить. Или не подавиться.
        Мало ли, что ещё ляпнет эта парочка.
        - Для предотвращения потенциального убийства, конечно же, - треснув несчастным букетом протянувшего к ней руки Араньева, девушка фыркнула, заправив за ухо прядь волос.
        - И кого же вы, гражданка Шолохова, планируете… Убить?
        - Его! - Ксения Игоревна недвусмысленно кивнула головой на своего соседа и демонстративно от него отвернулась, скрестив руки на груди.
        Рзаев понял, что… Ни черта он не понял. И остро пожалел о том, что нельзя вытащить из сейфа припрятанную там початую бутылку водки. Потому как его профессиональное чутьё непрозрачно намекало, что без бутылки с этой парочкой не разобраться.
        - Ла-а-адно, - вздохнув, товарищ капитан снова взял в руки треклятый протокол. Пожалуй, стоит предупредить патрульных, чтобы в следующий раз держались от этих ненормальных как можно дальше.
        И не задерживали их ни при каких обстоятельствах! Ей богу, он столько не выпьет, чтоб пережить третий их визит в отделение! И почему именно в его смену-то?!
        - Ладно, - снова вздохнул Рзаев и глянул на приятеля, светившегося так, словно ему вручили Нобелевскую премию. - А вы, гражданин Араньев? Что скажете по поводу этого инцидента?
        Вениамин Араньев хмыкнул, осторожно потрогал опухший нос и, наклонившись вперёд, доверительно прогундосил:
        - Правда, она у меня офигенная, да?
        Шолохова от этих слов очаровательно зарделась, смущённо отводя взгляд и нервно теребя пальцами букет. А хозяин кабинета подавил совершенно неуместное желание попросить девушку одолжить ему эту знаменитую уже, сапёрную лопатку.
        Потому что желание треснуть этого придурка было просто невыносимым!
        - Гражданин Араньев, а можно по делу? - не удержался от очередной порции сарказма Рзаев.
        - Да без проблем, - деланно пожал плечами Вениамин. И самодовольно протянул, скрестив руки на груди. - У нас намечена тут выездная регистрация, в ближайшее время. Вот мы и того… Репетировали, вот.
        - Что репетировали? - недоумённо моргнул дознаватель.
        - Церемонию бракосочетания, - невинно уточнил Араньев. И небрежным жестом смахнул с плеча прилипшие к футболке листья. - Кстати, я ж тебе вроде бы приглашение отправлял. Не получил или потерял?
        - Подумал, что ты так тонко издеваешься, - машинально откликнулся Александр и растерянно уставился на хранящую молчание Шолохову. - Гражданка Шолохова, вы… Подтверждаете слова гражданина Араньева? Всё так и было?
        С минуту девушка зло щурилась, поглядывая то на него, то на Вениамина. Словно решая, какими словами и как далеко их послать. Но благоразумие и воспитание взяли верх и Шолохова, глубоко вздохнув, вежливо откликнулась:
        - Боюсь, гражданин Араньев кое-что перепутал… Точнее, не так меня понял. И видимо, через несколько дней у нас намечается не только церемония бракосочетания… О которой, я знать ничего не знаю! Но и церемония отпевания, которую я обязательно проведу в тот же день! Потому что если это было то, о чём я подумала, то ты, Араньев, труп! Гарантированный!
        И, помолчав, добавила, гордо вскинув подбородок:
        - Думаю, роль вдовы мне пойдёт гораздо больше, чем роль невесты!
        - У тебя рука на меня не поднимется, - отмахнулся от её слов Вениамин.
        - Зато лопатка и томик Пушкина - вполне, - не осталась в долгу Шолохова. И снова уставилась на молчавшего до этого момента Рзаева. - Так что, товарищ капитан… У меня есть шанс попасть к вам в отделение на все пятнадцать суток?
        - Ну… - товарищ капитан поправил воротник форменной рубашки и попытался не заметить, каким многообещающим взглядом его смерил старый знакомый. - Боюсь, что здесь ситуация подпадает под категорию «нет тела - нет дела», гражданка Шолохова. Поэтому, я вынужден вас разочаровать. У меня нет оснований посадить вас на пятнадцать суток.
        - А если я его ещё раз тресну? Прямо здесь? - заинтересованно подалась вперёд девушка.
        - Нет, гражданка Шолохова, этого не достаточно, чтобы…
        - А если вас?
        На этом вопросе подавился не только Рзаев, но и Араньев закрыл рот рукой, старательно маскируя смех кашлем. За что получил взгляд «Ты со мной не расплатишься!» от товарища, и примирительно поднял руки вверх.
        - Вы же понимаете, что это будет уже совсем другая статья? - подозрительно уточнил капитан, пытаясь вспомнить, отобрали у этой невесты почти вдовы её верную лопатку или нет?
        По правилам - должны были. Но почему-то Рзаев поймал себя на мысли, что совсем не удивился бы, окажись у неё ещё одна такая чудесная лопатка, спрятанная где-нибудь в складках пышкой юбки.
        - Вы знаете, товарищ капитан… - проникновенно начала Шолохова. Но её вдохновенную речь оборвала трель телефона и, нахмурившись, девушка выудила мобильник из невидимого глазу кармана.
        После чего протянула его Араньеву, заявив:
        - Твоя сестра, тебе перед ней и оправдываться.
        - За что? - тут же напрягся Вениамин, взяв протянутый ему гаджет.
        - За сорванный девичник, как за что? - невинно улыбнулась Шолохова, в точности скопировав безмятежные нотки собственного жениха. - Между прочим, у Харон были та-а-акие планы-ы-ы…
        - Кхм, - телефон продолжал звонить, но Вениамин брать трубку не спешил. Вместо этого, он озадаченно почесал макушку и выдал. - Слушайте, гражданин капитан… А меня-то можно того? На пятнадцать суток отправить? Я просто подозреваю, что в отделении полиции мне будет как-то безопаснее… Чем там, с наружи.
        С минуту Рзаев, молча, разглядывал эту безумную парочку. Потом глубоко вздохнул, медленно выдохнул… И достал таки ту самую початую бутылку водки из сейфа. И гаркнул, стукнув кулаком по столу:
        - Идите вы… К чёрту! Оба! Чтоб через пять минут ноги вашей тут не было!
        И нет, ему не было стыдно, ни капельки. В конце концов, психика у него не железная, а своими нервами Рзаев дорожил больше, чем районными показателями раскрываемости.
        Под его мрачным, обречённым взглядом, гражданин Араньев неторопливо поднялся и, наклонившись к своей подельнице, без особого труда закинул ту на плечо. После чего покинул кабинет, махнув приятелю на прощание. Старательно делая вид, что не замечает, товарищ капитан три раза поплевал через плечо, постучал по дереву и выдал дрожащим голосом коронное «Не дай бог!».
        На крыльце районного отделения полиции было удивительно пусто, а ещё так тихо, что можно было услышать как стрекочат сверчки. Опустил Ксению на ноги, Веня довольно оскалился, протянув:
        - Так значит, ты всё-таки согласна…
        - Араньев, это всего лишь девичник. Весёлые посиделки, с выпивкой и мужским стриптизом. И гипотетическое бракосочетание вовсе не обязательный повод для того, чтобы встретиться с подругами, - насмешливо фыркнула Шолохова, дёрнув плечом. И выразительно на него посмотрела. - И вообще. Араньев, ты мне свой суповой набор не предлагал, так что никакой свадьбы. Только похороны, только хардкор!
        - А зачем предлагать то, что и так тебе принадлежит? - заинтересованно вскинул бровь Вениамин. - И нет, Шолохова. Только свадьба, только хардкор. Тем более, что заявление уже в ЗАГСе, гости оповещены, банкет заказан, мордобой…
        Тут Веня потрогал свой пострадавший нос и вздохнул, с явным сожалением:
        - Ладно, мордобой отложим до лучших времён. Так что готовься, Шолохова…И репетируй слово «Да!».
        - Чего-о-о? - Ксюша забавно округлила глаза и гневно фыркнула, топнув ногой и ткнув его пальцем в грудь. - Ну уж нет, Араньев. Этого от меня ты не дождёшься! Никогда!
        - Никогда говоришь? - мужчина сощурился и взъерошил светлые волосы на затылке. После чего схватил девушку за руку и потащил за собой. - Ну что ж, сама напросилась, Шолохова… Я буду доставать тебя пока ты сама, добровольно не побежишь в ЗАГС впереди меня.
        Тихо хохотнув, Ксюша неожиданно ласково уточнила, переплетая их пальцы и пытаясь приноровить к широкому шагу Вениамина:
        - Обещаешь?
        - Клянусь.
        Конец