Праздник на выезде Дарья Владиславовна Сойфер
        Они встретились в холле отеля «Равенна». И это оказалось началом конца. На следующий день отец выставил Глеба на улицу, а Алину уволили с работы с волчьим билетом и отсутствием перспектив вернуться в профессию.
        Казалось, их встреча испортила жизнь обоим. Привычная жизнь рухнула, и на осколках, похоже, невозможно построить новую.
        Романы Дарьи Сойфер уже полюбили тысячи читателей. Ее героини, смешные, неловкие, но в то же время сильные и смелые, вдохновляют многих девушек на кардинальные перемены в жизни.
        Больше классных книг с дополнениями и бонусами от автора в новой серии «Счастливые истории Дарьи Сойфер».
        Дарья Сойфер
        Праздник на выезде
        С благодарностью Диане -
        близкому другу, прекрасному провизору, дилеру вдохновения и проводнику в радужный мир фармацевтики.
        А если стал порочен целый свет,
        То был тому единственной причиной
        Сам человек: лишь он - источник бед,
        Своих скорбей создатель он единый.
        Данте Алигьери «Божественная комедия»
        Глава 1
        - Пусть катится ко всем чертям! Вконец оборзел! - Громогласные вопли отца прорвались сквозь пелену похмельного сна и обрушились на Глеба чугунным молотом.
        Впрочем, воплями дело не ограничилось. Не успел Глеб прийти в себя после шумовой атаки, как мозг свело от холода и что-то потекло за шиворот.
        - Камон, пап… - простонал Глеб и с усилием приоткрыл левый глаз. - Давай не сейчас…
        Одного взгляда на отца хватило, чтобы понять: нет, разговор отложить не удастся. В такой ярости отец был лишь однажды - когда Глеба арестовали на Ибице несколько лет назад за порчу фонтана на городской площади. Ну… Как порчу. Несчастный случай. И вообще, у той машины явно были проблемы с управлением. Но теперь-то какая муха укусила отца? Да, вчерашние возлияния отбелили Глебу память, и что там стряслось на мальчишнике Макса, он не помнил, но знал наверняка: в Москве в феврале не найти ни одного работающего фонтана. Так что и психовать отцу, по идее, было совершенно не с чего.
        Глеб вытер мокрое лицо одеялом и покосился на пустое ведерко для шампанского в руках отца. Ох, не к добру так вздулись его вены и побелели костяшки пальцев. Не станет же он бить этой жестянкой родного сына?.. И потом, двадцать пять лет - поздновато для порки, нет?
        - Кирюша, ему плохо! - Мама встревоженно выглянула из-за отцовской спины. - Сынок, где у тебя аспирин?
        - Не кирюшкай мне здесь! - отрезал Рудаков-старший и рывком сдернул с Глеба одеяло. Брови, припорошенные сединой, поползли наверх, отец потянулся к узлу галстука и как-то странно задышал. Шумно и хрипло, как Дарт Вейдер.
        Тела своего Глеб с похмелья почти не чувствовал, а потому папиной реакции испугался не на шутку и резко присел, чтобы себя осмотреть. На первый взгляд все было в норме: ни ран, ни синяков, ни спонтанных татуировок. Глеб выдохнул с облегчением. Как-то он с друзьями накурился в Сеуле и набил себе на предплечье иероглифы, а потом выяснилось, что это строчка из меню местной забегаловки. Сводить было долго и больно. К счастью, теперь ничего нового на себе Глеб не увидел, если не считать нескольких пятен краски.
        - Не парься, пап, это легко отмоется.
        Но отец сжал побелевшие губы и кивком указал на соседнюю с Глебом подушку. На ней покоились женские ноги. И вроде бы в самом этом факте не было ничего жуткого, женских ног в Глебовой кровати перебывала уйма, причем некоторые из них вместе с хозяйками Рудаков-старший обнаруживал лично, пока не купил сыну отдельную квартиру, но эти… Они лежали себе ровнехонько, как в гробу. Неподвижные ноги в черных колготках и туфлях на каблуке.
        Глеб вздрогнул. Версию с манекеном он отбросил сразу. Во-первых, до такого розыгрыша никто бы из его друзей не додумался, уж скорее сам Глеб подкинул бы кому-нибудь куклу ради хохмы. А во-вторых, слишком уж острыми показались ему коленки. Все же производители манекенов предпочитают более изящные формы. Поэтому пришлось признать: ноги на подушке принадлежат человеку. Вот только живому ли?
        Как проверять пульс человека на запястье, Глеб видел в кино, а что делать со ступнями… Или лучше не оставлять отпечатки пальцев на случай, если это все же место преступления?
        - Она хотя бы жива? - Глеб аккуратно потыкал лодыжку - ничего.
        - Ты меня спрашиваешь?! - Рудаков-старший схватился за сердце. - Дожили! Теперь мой сын еще и убийца!
        - Кирюша, твое давление… - заволновалась мама и вытащила из сумки плоскую коробочку с таблетками. - Давай мы сейчас подышим, валидол под язык…
        - Валидол морально устарел, - раздался из-под одеяла глухой женский голос как раз в тот момент, когда Глеб попытался снять с ноги туфлю.
        - Сынок, кто это? - Мама едва шевелила губами от ужаса.
        По правде сказать, ответа Глеб и сам не знал. Отбросив туфлю на пол, он медленно тянул на себя одеяло, сантиметр за сантиметром приоткрывая обладательницу ног и познаний о валидоле. Нет, Рудаков-младший обожал сюрпризы и острые ощущения, а больше всего в своих днях рождения любил этот сладостный миг предвкушения и неизвестности, который всегда сопровождает разворачивание подарков. Но сегодня предвкушения никакого не было. Скорее что-то среднее между «только бы не страшненькая» и «хорошо бы не чокнутая».
        Первая молитва была услышана. Под одеялом в позе Ленина в мавзолее лежала девушка не старше самого Глеба. В скромном деловом костюме она казалась типичным представителем офисного планктона, но опытный взгляд Рудакова-младшего мгновенно считал под плотной дешевой тканью не самую плохую фигурку. А вот насчет чокнутости Глеб уверен не был. Потому что говорить она продолжала, не открывая глаз:
        - Наша компания разработала препарат нового поколения, и это не просто седативное и сосудорасширяющее… - Она зевнула и лишь после этого соизволила наконец проснуться.
        - Доброе утро. - Глеб всегда умел быть галантным с дамами.
        Но вместо того чтобы оценить его владение этикетом или хотя бы из вежливости ответить, девица соскочила с кровати с прытью, свойственной только испуганным кошкам и белкам-летягам, и попятилась, припадая на босую ногу.
        - Что вы делаете в моем номере?! - пробормотала девица, зачем-то приглаживая прическу. Бесполезно: то, что некогда было пучком, теперь больше напоминало клок волос, вынутый из слива в душе.
        - Вообще-то это мой номер. - Глеб не сдержал улыбки, уж больно забавно его гостья таращила глаза и прикрывала полностью одетую грудь. Как будто нашелся бы в этом мире хоть один умалишенный, способный посягнуть на эту помятую с бодуна «красоту».
        - Твой номер?! - встрял отец. Тот факт, что ноги в постели Глеба оказались вполне себе живыми, подействовал на Рудакова-старшего лучше любого валидола. - Твоим этот номер будет, когда ты хоть копейку на него сам заработаешь! И что ты такой довольный, я понять не могу?! - Отец вышел из оцепенения и снова навис над Глебом: - Ты где эту шмару взял? В аптеке украл или это такие ролевые игры?
        - Прошу прощения! - Девушка наконец взяла себя в руки и оскорбленно вздернула подбородок. И хотя колготки ее были разодраны, узкую черную юбку покрывали пятна, а одна туфля потерялась во время прыжка с кровати, глаза так и горели праведным гневом. - Я здесь по работе!
        - Ну вот… Глебушка, мы же обсуждали с тобой, как опасно связываться с… эм-м-м… с ночными бабочками! - Мама вздохнула и скорбно качнула головой, а затем повернулась к незнакомке: - Не волнуйтесь, мы все оплатим. Вы карточки принимаете? - в маминой руке блеснула платиновая «Виза».
        - Я?! - задохнулась девушка. - Я из «Викрам Фармасьютикалз»! И если б я не спешила сейчас на конференцию…
        Глеб не дослушал. Его будто за шиворот выдернули из реальности и бросили назад во времени, во вчерашний мальчишник Макса. Точно! Он ее вспомнил! Внизу, в фойе отеля, она тем же самым тоном отчитывала паренька с ресепшен. Память вернулась не полностью, но и этого крошечного осколка Глебу сейчас хватило.
        Они с ребятами как раз привезли Макса на мальчишник в банкетный зал отеля «Равенна». А напротив проходила какая-то международная конференция… Или форум… Табличка еще такая стояла зеленая. То ли фармацевты, то ли фармакологи, если это вообще не одно и то же… И Глеб как раз хотел что-то уточнить на ресепшен, но эта девушка так яростно отчитывала администратора, что Рудаков невольно заслушался. Вчера она выглядела совсем иначе. И пучок был такой гладкий-гладкий, как пончик в зеркальной шоколадной глазури. Кажется, ей дали меньше номеров, чем нужно. Для каких-то чуваков из Индии. И к ней еще потом подрулил низенький усатый индус, видно босс ее, потому что она тут же залебезила перед ним… Как же она говорила? Господин По… Пу… Пуджари! Именно, Пуджари! А он в ответ назвал ее…
        - Алина! - выдохнул Глеб радостно.
        Ха! Вспомнил все-таки! Пусть и не до конца и не во всех деталях, зато теперь он был уверен, что не опустился вчера на самое дно и не вызвал, как выражается мама, «ночную бабочку». Более того, умудрился как-то снять фармдиву, эту офисную воительницу, а таких побед в его послужном списке пока не значилось. А он красавчик! Одно дело - подцепить девушку, которая изначально настроена отрываться на полную катушку, другое - отвлечь от работы трудоголичку. Новый уровень, господин Рудаков, принципиально новый уровень. Вспомнить бы еще, как именно ему это удалось… И почему она так и не разделась. Может, у них была офисная ролевушка?..
        - Откуда вы знаете мое имя? - нахмурилась Алина.
        Глеб развеселился еще больше. Кажется, не он один был сегодня не в ладах с памятью.
        - Зачем же так официально, - протянул он. - Мы с тобой довольно близко познакомились…
        Ее лицо потешно вытянулось, брови взметнулись вверх. Боже, да это лучшее похмельное утро! Приключение, о котором можно поведать потомкам. Ну, не раньше их совершеннолетия, разумеется.
        - Да сколько можно! - Отцовское терпение лопнуло неожиданно и громко. С ним всегда было как с воздушным шариком: знаешь, что рванет рано или поздно, но все равно пугаешься. - Ты! - Папа трясущимся пальцем указал на Алину. - Пшла вон! И имей в виду - ни копейки от меня не получишь! А ты… - Палец переместился в сторону Глеба. - Оденься уже и чтобы через пять минут был внизу в ресторане.
        Дверь за Рудаковым-старшим захлопнулась с такой силой, что модная абстракция над кроватью печально завалилась набок. Мама, как и следовало ожидать, засеменила за мужем, она всюду следовала за ним, чтобы в нужный момент послужить бампером между врожденной гневливостью супруга и окружающими. Напоследок бросила на Глеба взгляд, полный родительского укора, встала на цыпочки, чтобы поправить картину, и бесшумно исчезла в коридоре отеля.
        А Глеб все ждал, что теперь, наедине, Алина устроит ему допрос с пристрастием. Девушек ведь хлебом не корми, но дай с утра после секса вскрыть парню мозг на темы «кто мы друг для друга» и «куда нас приведет новая ступень отношений». Однако Алина как будто вовсе забыла о существовании Глеба. Вместо того чтобы, краснея, расспрашивать, что именно случилось вчера ночью, она сосредоточенно изучала пол под ногами. Стесняшка? Что-то новенькое.
        - Я понимаю, тебе неловко, - покровительственно начал Глеб и потянулся: именно ради таких моментов он терпел трижды в неделю пытку фитнесом, не говоря уж о муках депиляции. При виде его рельефного и гладкого, как морской валун, торса у девиц сбивалось дыхание, а взгляд затуманивался. - Ты смущена и гадаешь, как смогла захомутать такого парня…
        Но Алина даже не подняла на него глаз, а молча опустилась на колени и нырнула под кровать.
        - Я гадаю, - донеслось до Глеба, - где моя вторая туфля. Есть! - непрошибаемая девица вылезла на свет божий, победоносно сжимая находку.
        Вот тут-то Алина наконец соизволила обратить на Глеба внимание. Медленно, будто смакуя увиденное, она скользила взглядом по его роскошному прессу ниже и ниже, туда, где едва держались на бедрах пока не застегнутые джинсы. И как знать, может, зря он их вообще натянул?.. Если эта девица сейчас, сгорая от вожделения, накинется на него дикой кошкой, он возражать не станет.
        На лице Алины, впрочем, отразилось далеко не вожделение, скорее обеспокоенность.
        - Ты ведь не из «Байзера»?! - нахмурилась она. - Я тебе ничего вчера не рассказывала про кардиомин?
        - Кардио… что? - опешил Глеб. - Слушай, не из какого я не из «Байзера». Я - Глеб. Глеб Рудаков… - Он протянул руку, но она отмахнулась от него, как будто он предлагал ей рекламную листовку.
        - Не важно. У меня в десять конференция, и мне надо срочно привести себя в порядок. Черт! - Она вытащила телефон и всплеснула руками. - Сел! Ты не в курсе, который час? Если повезет, подзаряжу на ресепшен… Еще распечатать речь… Завтрак! Господи, Пуджари просил завтрак в номер…
        - Полпервого, - Глеб злорадно ткнул в настенные часы.
        У Алины аж кровь от лица отхлынула. Таких бледных людей Рудаков-младший видел только в немом кино и даже ощутил укол совести, но тут же напомнил себе: это ее проблемы. Никто же не виноват, что она зациклена на работе! И вообще - это невежливо трепаться про офисные глупости наутро после свидания. Так что если кого в этом номере и должна мучить совесть, то уж никак не его, Глеба.
        - Полпервого… - слетело с ее побелевших губ.
        Она заметалась по номеру с такой скоростью, что у Глеба зарябило в глазах. Никогда прежде он не видел, чтобы кто-то одновременно причесывался, чистил зубы крошечной складной зубной щеткой и оттирал пятна с костюма. Подумать только: в ее сумочке нашлись специальные влажные салфетки от пятен! Запасным колготкам и дезодоранту Глеб уже не удивился.
        Не прошло и пары минут, как Алина вылетела из комнаты, бормоча себе под нос заготовки извинений. Конечно, Глебу было неприятно, что она не соизволила попрощаться, но все же он мысленно снял шляпу перед ее способностью к регенерации. Пили они одинаково, но Глеба сейчас укачивало даже от ходьбы неспешным шагом, а она ускакала, как жеребенок, впервые выпущенный на зеленые пастбища. Еще умудрилась при этом сносно выглядеть - чем не дар, достойный комиксов Марвел? Хотя… Она ведь работает в этом «Как-там-его Фармасьютикалз». Кто знает, какой препарат для бодрости они раздают сотрудникам?
        Как бы то ни было, Глеб ей завидовал. Ни одна разборка с начальством не сравнилась бы с нравоучениями Рудакова-старшего. Правда, трудовая книжка Глеба сияла девственной чистотой, и после универа он не успел еще попробовать себя в работе, но коротких наблюдений в офисе отца хватило, чтобы понять: его гнев всегда страшнее, а главное - несправедливее директорского. Сотрудников защищает Трудовой кодекс, весь этот офисный этикет и прочие китайские церемонии. А кто встанет на защиту Глеба? Виноват он, что ли, что не успел еще найти себя в этом бескрайнем океане возможностей? Работа должна быть по душе, не ради зарплаты же изматывать себя с утра до ночи, отказавшись от всего прекрасного, что есть в этом мире.
        Взять отца: ему всего шестьдесят стукнет в феврале, а у него уже гипертония, тахикардия и бог знает какой еще букет от остеохондроза до подагры. Вот какой нормальный родитель захочет такой же участи своему единственному отпрыску? Ответ - никакой. Стало быть, Рудакова-старшего нормальным назвать было никак нельзя. Нет бы устроил себе детокс, поехал куда-нибудь в спа-отель, травки какие попил от нервов! А ему заняться больше нечем, кроме как бегать за Глебом и орать почем зря.
        Любой другой на месте Глеба уехал бы, минуя неприятный разговор. Но такова уж тяжелая сыновья доля: время от времени давать папе всласть прокричаться. Ведь если бы Глеб не устраивал отцу периодическую эмоциональную разгрузку, того бы непременно хватил инфаркт. Но разве хоть кто-то скажет за это простое человеческое спасибо?
        Сетуя на несправедливость мироздания, Глеб накинул на голое тело пиджак и как был, в отельных махровых тапках, направился вниз, в ресторан. Да, прошло уже чуть больше пяти минут, но это даже к лучшему: отец наверняка успел перекусить и немного успокоился.
        В фойе «Равенны» царило небывалое для воскресного утра оживление. Туда-сюда сновали люди в униформе. И не в какой-то одной, а в самых разных: мелькали зеленые логотипы клининговой службы, синие спецовки строителей, оранжевые каски, красные куртки стекольщиков - словом, настоящий бразильский карнавал для бедных. Глеб с удовольствием глазел бы на эту движуху и дальше, если бы в холле не было так зверски холодно. И какому придурку, интересно, пришло в голову менять стеклянные стены в феврале? Надо будет оставить им отрицательный отзыв.
        - Эй! Как вас! - Глеб подманил к себе паренька с ресепшен, кутаясь в пиджак. - Что вы тут устроили?!
        Паренек, едва завидев Глеба, изменился в лице. Он раскрыл рот, закрыл и снова разинул, будто забыл, как обращаться с нижней челюстью. Пробубнив что-то про менеджера, паренек попятился и исчез в подсобке.
        Глеб озадаченно поскреб подбородок. Вчера мальчишка за стойкой показался ему бодрым и куда более юным, сегодня же на его висках серебрились седые волосы. То ли накануне работал младший брат этого невротика, то ли просто изменилось освещение.
        И точно! Глеба шарахнуло новым воспоминанием. Вчера в самом центре фойе красовалась необъятная хрустальная люстра. Настоящий водопад из хрусталя. Как там Алина выразилась… «Как будто кого-то вырвало стеклом». Глеб рассмеялся. Ее ведь прямо зациклило на этой люстре. Они еще пили текилу, а она так соблазнительно слизывала соль с запястья… Он все гадал, как бы намекнуть на продолжение банкета и затащить ее наверх, в номер, но Алина не сдавалась ни в какую. Глеб еще подумал тогда, что у нее, наверное, редкая устойчивость к этиловому спирту. Потому как сам он уже видел окружающий мир в легкой искрящейся размытости, а она сидела за барной стойкой и упорно интересовалась, как же бедные горничные моют треклятую люстру.
        В конце концов Глеб не выдержал и потащил ее на ресепшен. Ну конечно! Как он мог забыть? Ведь он лично вчера пытал этого администратора насчет люстры. Тот что-то монотонно нудел, как диктор из навигатора. «Бла-бла-бла, я не владею информацией, бла-бла-бла…» А потом… Глеб напрягся изо всех сил так, что будь мозг мышцей, то раздулся бы как минимум вдвое. А потом… Потом Алина над ним смеялась, а он ведь что-то придумал… И это было столь же просто, сколь и гениально. Глеб запрокинул голову, внимательно разглядывая то место, на котором вчера красовалась люстра. И в памяти бегущей строкой всплыла гениальная мысль его собственного сочинения: «Чтобы что-то помыли, надо это что-то сначала испачкать…»
        - Ну что, нравится? - резкий отцовский возглас бесцеремонно оборвал сеанс Глебовых воспоминаний. И ведь надо было! На самом интересном месте!
        - Блин, пап… Ты вроде в ресторане собирался меня ждать…
        - И я ждал. Минут сорок. Но…
        - Кирюша, ну что ты! Всего двадцать семь минут, я засекала. - Мама втиснулась между сыном и отцом в отчаянной попытке остановить надвигающуюся бурю. Но было поздно.
        - Таня, не сейчас! - взвился Кирилл Андреевич и переставил жену в сторону, словно та весила не больше настольной лампы. - Хватит его защищать! Я спрашиваю: тебе нравится?! - Последние слова, обильно сдобренные слюной, были обращены уже к Глебу.
        - Да что именно? - Глеб отшатнулся, прогнувшись назад точь-в-точь как тогда, на гавайской вечеринке с однокурсниками, когда они играли в лимбо.
        - Вот это вот все, что ты тут устроил! - Рудаков-старший очертил рукой фойе.
        - Я-то здесь при чем?! - искренне возмутился Глеб. - Почем я знаю, зачем они тут все разворотили?
        И этот вопрос стал его фатальной ошибкой.
        - Они?! ОНИ?! - заорал Кирилл Андреевич с такой мощью, что, виси здесь до сих пор хрустальная люстра, она разлетелась бы на мириады осколков. - И ты смеешь врать мне в лицо?!
        - Я не…
        - Не перебивай! Ты хоть знаешь, сколько я заплатил, чтобы они тут все починили после твоих игрищ?! Сколько мне стоило отмазать тебя от полиции?
        - У нас что, теперь еще и за мальчишник сажают? - Глеб усмехнулся. С тем же успехом он мог бы заявиться на корриду, размахивая красной тряпкой.
        - А тебе все шуточки, да? - Отец схватил Глеба за грудки и встряхнул. - По-твоему, я до старости буду платить за твои гулянки? Вот я в твоем возрасте…
        Глеб зажмурился. Со слов «я в твоем возрасте» всегда начиналась самая зубодробильная из папиных нотаций. Длинная, как список кораблей в «Илиаде», и такая же адски нудная.
        Рудаков-старший, переливаясь алыми пятнами, будто хамелеон в маковом поле, распинался, как в свои двадцать пять приехал в Москву один-одинешенек, и денег у него с собой было всего-то на дюжину беляшей. Но вместо того чтобы эти беляши съесть, юный тогда еще предприниматель умудрился распродать их на Арбате китайским туристам вдвое дороже. После беляшей были аудиокассеты, потом - видеопрокат, плееры, DVD, всякое технобарахло, - и вот, пожалуйста, теперь он не абы кто, а Рудаков Кирилл Андреевич, владелец сети магазинов электроники.
        - И я ни копейки не тратил на развлечения! - Отец вдохновенно шел по накатанной. Глеб мог бы синхронно с ним раскрывать рот, повторяя каждое слово, но не рискнул, слишком уж сильно вздулась вена на папином лбу. - А все ради чего? Чтобы ты после моей смерти разбазарил все в первый же год? Да я лучше оставлю все деньги какому-нибудь фонду защиты сибирских выхухолей!
        - Кирюшенька, пожалуйста… - Мама повисла у мужа на локте.
        - Нет! - рявкнул Рудаков-старший. - Это была последняя капля! Больше он не получит от меня ни-че-го! Слышишь? Даже хлебную корку!
        Глеб напрягся. Вообще говоря, отец и раньше угрожал лишить его наследства, но что-то подсказывало: сейчас это не просто угрозы.
        - Пап, да ладно тебе… - миролюбиво улыбнулся Глеб. - Не нагнетай!
        - Карту.
        - Что?
        - Карту пластиковую давай сюда!
        - Но пап…
        - Кирюшенька…
        - Я сказал: карту! - Голос отца эхом разнесся по фойе «Равенны», и люди в униформе стали удивленно оборачиваться на источник звука.
        Нет, Глеб любил, конечно, бывать в центре внимания, но не так. Пришлось доставать из внутреннего кармана любимую банковскую карточку. Словно с мясом от себя отрывал! А смотреть, как папа остервенело ломает ни в чем не повинный пластик, было и вовсе невыносимо.
        Глеб отвернулся. От вида осколков его слегка затошнило, как студента-медика на первом занятии в морге. Ничего. Все еще наладится. Карточку еще можно будет выпустить, отец перебесится, а пока Глеб продаст любимую «ламбу». Купит, прости господи, какую-нибудь «бэху», поездит месяц-другой. Будет трудно, но живут же люди в тяготах и лишениях!
        - Ключи от машины, - скомандовал отец. Прямо мысли Глеба услышал, не иначе.
        - Не-е-ет… - У Рудакова-младшего кольнуло в груди. Вот так люди и умирают от инфаркта!
        - Кирюшенька, но на чем ему тогда ездить? - жалостливо взмолилась мама. - В метро сплошные вирусы! Рассадник бацилл! Нельзя ему…
        - Ничего, я ездил - и он сможет! - отрезал Кирилл Андреевич. - Я на свою первую «четверку» кровью и потом заработал! - Он выхватил у сына ключи, лишая жизнь оного красок и смысла.
        - Но он же твой родной сын! - Мамины глаза влажно заблестели.
        - Если он мой сын, тогда пусть идет по моим стопам. - Отец упрямо стиснул челюсти. - Я смог сделать состояние из ничего. Теперь его очередь, - и он развернулся на каблуках и зашагал к выходу.
        - В смысле? - Глеб догнал папу. - Мне что, беляши идти продавать, чтобы ты успокоился?!
        - Мне плевать, что ты там будешь продавать! Хоть почки! - Кирилл Андреевич остановился и бросил под язык шарик валидола. - У тебя три месяца. Заработаешь за это время первый миллион - добро пожаловать домой. Нет - что ж. Значит, нет у меня больше сына. На вот, - он пихнул Глебу тысячную купюру, - твой стартовый капитал.
        Глеб еще долго стоял на сквозняке, забыв про холод, и разглядывал сине-зеленую бумажку с изображением Ярославля. Вертел ее в руке, будто видел впервые. Потом заставил себя расправить плечи, улыбнуться - и подозвал одного из рабочих.
        - Простите, - вежливо осведомился Глеб. - Вы не подскажете, где тут поблизости можно купить беляши?
        Глава 2
        Больше всего на свете Алина Белкина ненавидела две вещи: опаздывать и тех, кто опаздывает. Она не верила в отговорки, и только смерть или катаклизм были для нее достаточно уважительной причиной, чтобы не прийти вовремя. Пусть в колледже и институте над Алиной посмеивались - надо же быть такой дурой, чтобы прийти за полчаса до первой пары! - она всего лишь берегла свои нервы. Никто ведь не знал, что по ночам отличницу Белкину мучил повторяющийся кошмар о том, как она бежит куда-то и отчаянно не успевает.
        Кошмар оказался вещим. Алина не сразу поверила, что весь этот ужас происходит с ней наяву. Опоздать на три с половиной часа! Она будто видела себя со стороны и не могла смириться с тем, что эта разгульная помятая девица - и есть Алина Белкина во плоти. Ее покачивало то ли от голода, то ли от выпитого алкоголя, то ли от животного страха. Будь это уместным, она бы прямо в конференц-зале упала перед индийским шефом на колени, посыпала голову пеплом и попросила нещадно и показательно себя высечь, но вряд ли остальные участники форума обрадовались бы такому зрелищу. Впрочем, скорее всего, они сочли бы его презентацией нового психотропного препарата.
        Алина не просто готовилась к разносу, она его ждала, как ждет земледелец дождя после долгой засухи. Пусть Пуджари лишит ее премии! Пусть накричит, так ей и надо! Может, хоть это приведет ее в чувство и научит больше никогда - в смысле, вот вообще никогда и ни при каких обстоятельствах, - не брать спиртного из рук незнакомца.
        Какая муха ее вчера укусила? Да, стресс. Но ведь вся ее работа только и состояла из нервотрепки! Ты можешь быть каким угодно педантом и перфекционистом, но если тебя окружают безалаберные идиоты, то все усилия могут рассыпаться прахом в любую секунду. Сколько раз она заказывала такси, а водитель приезжал не туда? Сколько раз предупреждала кейтеринговую службу перед корпоративом, что у ее шефа аллергия на арахис? И те все равно от души посыпали несчастными орехами чуть ли не каждое блюдо. А неверная кодировка флешки с презентацией? А потерянная скамеечка для выступлений? Глава «Викрам Фармасьютикалз» страшно комплексовал из-за низкого роста и без своей скамеечки для публичных речей впадал в панику.
        Словом, путаница с бронированием в «Равенне» была для Алины вполне себе штатной неприятностью и уж никак не поводом для нервного срыва. Более того, у Алины в сумочке имелись прекрасные препараты на любой жизненный случай: от усталости, депрессии, тревожности, головной боли и бессонницы. Она могла бы принять их все, потом с утра догнаться кофеином и ровно в девять ноль-ноль снова приступить к рабочим обязанностям. А вместо этого Алина, словно девчонка в период пубертата, поддалась феромонам смазливого мажора и очнулась в его постели после полудня.
        Она знала, что Пуджари уже ненавидит ее за то, что остался без завтрака, за то, что она не прослушала репетицию его речи перед выступлением, не проверила свет и звук в зале. И все же никто в тот момент не смог бы ненавидеть Алину Белкину сильнее, чем она сама. Все усилия насмарку! Теперь ей еще минимум год торчать в должности ассистента, вместо того чтобы приступить наконец к работе по специальности. А как будут разочарованы родители!..
        В зал для конференций Алина заходила, повинно опустив голову. План был таков: проскользнуть на свободное место с краю, затаиться и ждать, пока израильский спикер сойдет со сцены. И все бы получилось, если бы ноги, еще слегка ватные после вчерашней попойки, не зацепились одна за другую.
        Падение было громким и эффектным, как новогодний залп на Красной площади, спасибо столику с бутылками питьевой воды. Мгновение - и весь свет мировой фармацевтики узрел падение Алины Белкиной. Она готова была принять свой позор с честью, - ведь то, что не убивает, делает сильнее, - но дальше произошло нечто совсем уж из ряда вон выходящее.
        Публика начала перешептываться, словно в зале собрались не почтенные бизнесмены и ученые, а сплетницы из старшей школы. Очаги насмешек вспыхивали то здесь, то там, сливаясь во всеобщую эпидемию хохота. Алина предполагала, что рухнула довольно комично, но ведь не до такой же степени! Она не потеряла юбку, не выронила грудь, не поскользнулась на банановой кожуре и не легла лицом в торт, или чем там еще клоуны смешат публику до икоты. Так что же развеселило этих солидных людей? Неужто вчера ночью Алина успела натворить что-то спьяну? Пора бы усвоить простую истину: не научилась пить к двадцати пяти - не стоит уже и пытаться.
        - Алина?! - прогремело над залом.
        Она не сразу увидела шефа: господин Пуджари даже стоя не сильно возвышался над спинками кресел. Как столь мощный, почти оперный баритон помещался в таком небольшом тельце, оставалось для Алины загадкой с первого ее рабочего дня в «Викрам Фармасьютикалз». Слушая Пуджари с закрытыми глазами, легко можно было представить себе эдакого дородного дядечку метров двух ростом.
        Сказать, что Пуджари был в гневе, - все равно что назвать шедевры Рембрандта симпатичными скетчами. Его темная макушка мелькала между рядами, стремительно приближаясь к Алине, и что-то ей подсказывало: еще пара шагов, и этот индийский пакман заглотит ее, даже не поперхнувшись.
        - Как ты сметь приходить сюда?! - Пуджари больно сжал ее локоть и выволок из зала.
        Алина съежилась. Пуджари вел дела в Москве больше десяти лет и владел русским в совершенстве. Такие грубые речевые ошибки он делал в двух случаях: когда боялся за свою жизнь во время очередного приступа аллергии или когда был чем-то взбешен. И сейчас Алина не видела никаких симптомов анафилактического шока.
        - Простите за опоздание, - выпалила она, когда дверь в конференц-зал закрылась за ними и приглушила хохот толпы.
        - Опоздание?! - Пуджари свирепо засопел. - Ты… Как это… Shame… Стыд! Позор!
        Алина сглотнула. На ее памяти Пуджари еще ни разу не забывал слова.
        - Я оступилась… Там, наверное, провод был.
        - Ты не представлять, как оступилась! Ты убить нас! Репутация! Интернет, видео!
        - Какое видео? - Алина всерьез испугалась за психическое здоровье шефа.
        Да, ее снимали на телефон несколько человек, когда она вставала, но сам момент падения не успел бы снять даже Флэш. И потом: как неловкость одной ассистентки может погубить репутацию компании? Вот и оставляй Пуджари без присмотра после этого! Может, на нервной почве перепутал успокоительное с тестовым образцом нового лекарства от бессонницы? Ребята в лаборатории хотели избавиться от проблемы сна без сновидений и слегка перестарались. Ну, как слегка… Глюков, которые описали испытуемые, хватило бы на новый роман Стивена Кинга.
        - Ты не знаешь? - Пуджари так удивился, что к нему вернулся дар говорить по-русски. - Я подозревал… Ты принимала таблетки? И алкоголь?
        - Только алкоголь. Кажется… - Алина наморщила лоб в мучительной попытке вернуть воспоминания.
        Перед глазами всплыло лицо Глеба, и было оно почему-то синим. Нет, не метафорически, а по-настоящему синим, как у того хвостатого парня из «Аватара». Ах да! Синий свет! Эти дискотечные огни, и еще громкая музыка… Они были на вечеринке! С кучей парней. Сабантуй футбольной команды? Нет-нет, что-то другое. Они еще пили не чокаясь, и кто-то сказал: «В последний путь, Макс!» И все заржали. Вряд ли же похороны… Откуда на похоронах стриптизерша? Она еще подошла к Алине с претензиями, мол, это мой мальчишник, коза… Ну конечно! Мальчишник! Сборище великовозрастных недорослей, которых и мужчинами-то назвать язык не повернется. И Глеб там был главным заводилой. Нет, женился не он. Точно не он. А то не хватало еще сорвать чью-то свадьбу…
        Алина мотнула головой, заставляя себя сосредоточиться. Как и, главное, почему она докатилась до выпивки? Пуджари ведь просто поручил ей осмотреть банкетный зал. Сказал, что ему нравится этот отель, и неплохо бы мартовский корпоратив провести именно здесь. Алина пошла, она всегда выполняла поручения. И наткнулась на мальчишник. И на Глеба. Он еще пытался флиртовать с ней на ресепшен, но там ей удалось отшить его без особых сложностей. А в зале он был как рыба в воде. Все эти классические заходы алкашей про «выпей за жениха» или «ты же не хочешь его обидеть». Слово то же самое, что и «ты меня уважаешь», только мягче. Она отпиралась, это Алина помнила хорошо. Уже собиралась уйти, но он перехватил ее, как партнер по танго, лихо развернул к себе. И было в этом что-то такое… Элегантно-обаятельное. И еще ямочки на его щеках. И колючий подбородок. И потом он попросил: «Один бокал. Или ты боишься не устоять?» Ну как было после такого не утереть ему нос? И чтобы он не усомнился, что ей начхать на него три раза, выхватила у него бокал с мартини, выпила залпом и закусила оливкой. И эта оливка показалась
чересчур горькой…
        Только не это… Алина неверяще моргнула и уставилась на шефа. Язык не поворачивался расписаться в такой непроходимой глупости. Взять у незнакомца напиток, сожрать не пойми что… А вдруг бы он нафаршировал ту оливку цианидом?
        - Интересно, - кофейные глаза шефа блеснули и сощурились. - Что-то из группы амфетаминов? Но амнезия… Вероятно, авторский состав.
        Алина узнала этот взгляд. Порой Пуджари забывал о бизнесе и прочей мирской суете, и в нем просыпался истинный ученый, служитель своего дела. Именно на такие случаи он держал при себе Алину: она стала его правой рукой, ниточкой, которая не давала гениальному разуму улететь за пределы земной орбиты. Но сейчас Белкина была даже рада, что Пуджари снова воспарил, ушел в царство формул и химических соединений. Она понятия не имела, что натворила вчера, и ухватилась бы за любую возможность все уладить, пока шеф не вспомнил о ее проступке.
        - Если хотите, я попробую привезти образец, - Алина вытянулась по струнке, как солдат, готовый к бою. - Или могу поехать сдать кровь! Прямо сейчас. Двадцать четыре часа еще не прошло. Только закажу вам обед и…
        - Нет, обед - это лишнее, - Пуджари задумчиво покачал головой.
        - Тогда сразу кровь? - Она бы сдала целый литр, лишь бы шеф простил ее. Ну а что? История знает немало успешных искуплений кровью.
        - Мне жаль, но нет, - индус вздохнул. - Ты ведь больше у нас не работаешь.
        Он сказал это таким будничным тоном, словно сетовал на черствый хлеб или пасмурную погоду. Одним вздохом перечеркнул последние два года ее жизни и жалел при этом вовсе не Алину, а упущенный шанс изучить ее анализы под микроскопом.
        - Но я… Это всего одна ошибка!.. - Она перехватила шефа у самой двери в зал. - Послушайте, я не знаю, что я там вчера сделала, но ведь наверняка это можно как-то исправить…
        - Только один способ. - Пуджари посуровел, видно, загадка Алининой таблетки его отпустила. - Смени профессию. - Он уже открыл дверь, но в последний момент обернулся и произнес странную фразу: - Вся правда о лекарствах. Шок-контент.
        Алина не сразу поняла, что это означает. И лишь когда Пуджари скрылся в зале, до нее начало мало-помалу доходить: шеф имел в виду видео из интернета, которым она как-то угробила репутацию «Викрам Фармасьютикалз».
        Вообще-то Белкина никогда не страдала медлительностью, напротив, преподаватели с самого первого класса хвалили ее за цепкий ум. Задачки по химии она щелкала как орешки, курсовые сдавала в первых рядах, и даже профессор по анатомии, которую народ ласково называл Фюрером, поставила Алине четверку с первого раза. Но сегодня все было иначе, и вовсе не из-за похмелья или провалов в памяти.
        «Ты ведь больше у нас не работаешь». Алина чувствовала себя треской, которую браконьеры оглушили тротилом. Что-то сломалось внутри, и переставлять ноги или дышать было теперь сложнее, чем когда-то высчитывать молярную массу этилового спирта.
        Вокруг суетились какие-то люди, но Алина оказалась в другом измерении. Вселенная неудачников - вот как оно называлось. Белкина брела вон из «Равенны», чавкая по февральской снежной каше, забыв и про то, что не успела сменить офисные туфли на сапоги, и про пальто, и даже, - мама прости! - про шапку. Потом остановилась - батарейки сдохли окончательно. Рухнула на скамейку ближайшей автобусной остановки, вытащила телефон и провод, подключилась к USB-розетке - слава Мосгортрансу - и онемевшими пальцами вбила в поисковик: «Вся правда о лекарствах. Шок-контент».
        Долго ждать не пришлось, себя Алина узнала на первом же ролике. Запускать его и хотелось, и не хотелось одновременно. Белкину как будто позвали на опознание трупа ее карьеры, и вроде нужно было поднять простыню, прикрывающую обезображен - ные останки, но желудок уже скрутило в узел, а на лбу выступил предобморочный пот. Алина медленно выдохнула и ткнула в маленький треугольник на экране.
        - Господин Пу… Пу… - Белкина из видео душераздирающе икнула и ухватилась за стойку микрофона, чтобы не упасть. - Пуджари немного опаздывает. Приносит свои, так сказать, изни… извинения. - Она попыталась сдуть прядь волос с лица, но вместо этого смачно выдохнула в микрофон, и тот запищал: - Конечно, это он зря так сделал. Наверное, подделывает очередной отчет по клиническим испытаниям. - На этих словах Алина почему-то зашлась диким хохотом, видно, собственная шутка показалась ей гомерически смешной. - Да ладно, ладно, шучу я. Тут же никто никогда эти отчеты не подделывает, - и она картинно подмигнула. - На самом деле старина Пуджари… Вообще-то мы зовем его просто Пупок. Ну знаете, он маленький такой… И важничает… Короче, он хотел рассказать вам про наш новый стимулятор этих… - она постучала по лбу, - серотониновых рецепторов. На основе пять-гидрокситрипта… - На этом Алина застопорилась, не в силах совладать с губами. Размяла их, чтобы повторить, но тут же небрежно отмахнулась. - Да кому какая разница? Всем плевать, да? Такие таблетки, сякие таблетки… У нас тут этих таблеток жо… - Она замолчала и
театрально шлепнула себя по губам. - Простите, пожалуйста. Ненаучненько. Анусом ешь, - и захихикала, довольная своим остроумием. - Они же все одинаковые. Все друг у друга тибрят, а? - Она погрозила зрителям. - А потом такие: «Мы вот тут по-другому намешали, в капсулу синенькую запихали - вау! Научный прорыв!» Вон «Байзер» сидят… Видали? Довольные, сучки. Сперли нашу разработку в том году? И типа такие первые выпустили. Выкусите! От этой хрени все равно изжога, тремор и неконтролируемая диарея. Да! И сыпь! Сыпь еще! Что, не верите, да? Не верите? Так я покажу… - И она схватилась за ремень на юбке.
        Смотреть дальше было физически больно. Если бы Алина устроила такой цирк на семейном торжестве, ее родные бы от души повеселились - врачи способны оценить шутку, в особенности если шутят над фармацевтами. Если бы Алина вдруг опозорилась на корпоративе в «Викрам» - о’кей, было бы гораздо хуже. Пуджари бы долго дулся за пассаж про пупок, перевел бы ее куда-нибудь в самые низы или даже уволил, но она с легкостью устроилась бы к конкурентам. Но ее угораздило наломать дров именно там, где собрались все ее потенциальные работодатели. Теперь она не просто уволена. Теперь путь в мир фармацевтики для нее закрыт. Это безработный журналист всегда найдет себе пропитание. Там статейку напишет, тут рекламный слоган придумает… А кому нужен безработный провизор? Мет варить в подпольной лаборатории? Правду говорят: общаясь с дураками, вы неизбежно станете одним из них. Подумать только: она перечеркнула всю карьеру из-за какого-то несносного, наглого, инфантильного, самовлюбленного…
        - Ты тут, случаем, не замерзла? - раздалось у Алины над головой как раз в тот момент, когда она рисовала в воображении упоительную картину четвертования Глеба. Возможно, если бы тогда, на первом курсе, на занятии по патанатомии вскрывали Глеба, Алина не сбежала бы в ужасе на фармфак и стала бы паршивой овцой в династии врачей.
        Поначалу ей показалось, что голос Глеба прозвучал у нее в голове, но нет, во время четвертования людям положено вопить о пощаде, а не вести великосветскую беседу.
        - Ты? - Изо рта Алины вырвалось облако пара, похожее на метку «Пожирателей смерти». - Ты… - Она вскочила, стиснув кулаки так, что ногти впились в ладони. - Ты!
        - Да я, я, - улыбнулся он. - Глеб, если ты забыла. Будешь беляш?
        Алина никогда не страдала от вспышек ярости, но тут глаза заволокло кровавой пеленой, а фитилек терпения, который тлел с момента появления Глеба, догорел до конца.
        - Ты! Мне! Жизнь! Испортил! - Она обрушилась на него с кулаками. - Скотина! Сволочь!..
        Народу на остановке в воскресный день было мало, но те, кому все же посчастливилось попасть на бесплатное представление, явно не пожалели, что выползли из дома. Да что уж там, не на каждом бое MMA случается эдакое пекло.
        Глеб носился вокруг остановки, хаотично прикрываясь руками, Алина же превратилась в машину-убийцу. Три круга она дышала ему в затылок, а на четвертом сумела выхватить пакет с беляшами, раскрутила как пращу - и запустила в соперника. Стоит отдать Глебу должное: увернуться он успел. Пакет смачно шлепнулся о щит с рекламой фитнеса и сполз вниз по бронзовому телу красотки-модели.
        - Кто ж так с едой обращается? - возмутился местный бомж, словив добычу в миллиметре от земли. Деловито заглянул внутрь и покачал головой: - Нет, ну надо! Взяли и все измяли!
        Впрочем, это не заставило бомжа отказаться от трофея. Бережно свернув беляши, он взял их, как кулек с младенцем, и бодро почесал к теплотрассе, чтобы насладиться трапезой.
        - Довольна?! - просипел запыхавшийся Глеб. - Ты уничтожила мои инвестиции!
        - А ты еще под кайфом, да? - Алина хотела было вломить ему еще разок, пока он приводил в порядок прическу, но передумала. Зачем тратить силы на наркомана, когда неизвестно еще, какую профессию придется осваивать в ближайшее время? И грузчикам, и дворникам требуется недюжинный запас физической силы.
        - Понятия не имею! - Он одернул пиджак, и только теперь Алина заметила, что под пиджаком у него нету даже футболки. Точно под кайфом! - Хочешь, в баночку тебе пописаю?
        - Кретин.
        Может, он просто пускал ей пыль в глаза вчера? Вел себя как мажор, хвастался какой-то модной тачкой… Как там ее… «Феррари» или «Тесла»… А сам приперся на автобус с пакетиком беляшей. Хорош сын олигарха, ничего не скажешь!
        - И что ты тут вообще делаешь? - Алина ехидно скривилась и скрестила руки на груди: отчасти от холода, отчасти потому, что такая поза лучше всего подходит для злорадства. - У твоей «Теслы» батарейки сели?
        - «Тесла»?! - Глеб поморщился. - Я что, веган? У меня «ламба»… - Он вдруг осекся и добавил севшим голосом: - Была.
        «Ламба»! Алину будто молнией прошибло на месте. Конечно, «ламба»! Она ведь всегда хорошо запоминала слова, шутка ли - выучить энциклопедию лекарственных средств от и до? Она еще подумала вчера: «Как можно этот пижонский спорткар назвать словом, похожим на «лажа», «мамба» и «жаба» одновременно?» Только Глебу она это сказать не успела, потому что он тащил ее на парковку, чтобы похвастаться тачкой. Еще шантажировал: мол, будешь плохо себя вести - не покатаю. А она и не собиралась кататься! Из ума она, что ли, выжила? Он был пьян в дым, и сесть в его машину было бы сущим самоубийством! Разумеется, она и его отговаривала. А он шел, спотыкаясь, и на голубом глазу уверял, что за рулем чувствует себя увереннее, чем на своих двоих. При этом он решил продемонстрировать Алине обе ноги и ожидаемо растянулся на асфальте. И она хохотала до слез, до колик… Ей даже показалось, что ее вывернет от смеха, а Глеб вскочил, перекинул ее через плечо и потащил к машине. И зачем-то попросил погуглить, где ближайший строительный магазин.
        Да, этот кусочек пазла Алина теперь видела отчетливо, будто заново прожила пару минут вчерашней ночи. Одного она не могла понять: почему он говорит про «ламбу» в прошедшем времени? Неужели случилось нечто ужасное? А если это Алина в итоге села за руль и теперь Глеб хочет спросить с нее за ущерб? Она не разбиралась в ценах на машины, но что-то ей подсказывало: за битую «Ламборгини» ей не расплатиться, даже если работать без выходных лет семьдесят.
        - Эй, слышишь меня? - Глеб подергал Алину за рукав. - Ты не в курсе, какой тут автобус до метро идет?
        - Сто шестой, - влезла бабулька с сумкой на колесиках. - Еще двадцать восьмой ходил троллейбус, так они его убрали, теперь маршрутку сделали. Все разворовали! И я им еще должна пятьдесят пять рублей…
        - Кошмар! - Алина оттащила Глеба подальше от эксперта по ворам и инфляции и на всякий случай понизила голос: - Мы что, вчера разбили твою машину?
        - Нет, ее папа забрал… В смысле, ключи… - Он округлил глаза. - А ты что-то помнишь?! Была авария? Я ведь не садился за руль?!
        - Точно не помню… Но собирался. В строительный, кажется.
        - Куда?! Зачем мне вообще строительный?!
        - Меня спрашиваешь? - Она нахохлилась: шок мало-помалу сходил на нет, и от февральского холода заныли кости.
        - Фак! И ты меня не остановила?! - Он запустил в волосы пятерню и шумно втянул носом воздух. - Твою мать, Алина! А если это я въехал в отель и все им там раскурочил?!
        - Я бы не удивилась. - Белкина вытянулась на цыпочках, вглядываясь в поток машин в надежде увидеть заветный номер автобуса.
        - Что ты натворила? - Глеб загородил собой вид на трассу. - Ты же знала, что я выпил! Это безответственно!
        - Что именно? - С каждой секундой Алина зябла все сильнее, губы немели и едва слушались. Зато похмельный туман рассеялся, и промороженный мозг мыслил ясно как никогда. - Бухать как не в себя?!
        - Давай без нотаций, мне отца хватило! - простонал Глеб. - Все из-за тебя… Он ведь все отобрал! И кредитку, и даже мою девочку… Мою «ламбу»… Как я теперь должен выкручиваться?
        Алина бы снова вдарила Глебу, но, во-первых, руки окоченели, а во-вторых, у остановки показался наконец долгожданный транспорт. Не ответив Глебу ни слова, Белкина запрыгнула в дохнувшее теплом чрево автобуса. А потом плюхнулась на свободное сиденье у окна, чувствуя, как кровь оттаивает и снова струится по венам.
        - Что, совесть мучает? - Глеб нагло ворвался следом.
        Алина прикрыла глаза. Молчание - золото. Вот промолчала бы вчера на конференции, сидела бы сейчас в ресторане отеля, ела бы пряный суп, попивала горячий кофе с корицей… А что теперь? Сидит, пытаясь согреться, потому что храбрости не хватает вернуться в гостиницу за пальто, пока там Пуджари. Да еще и этот мажор ноет на ухо. «Ламбу» у ребенка отобрали - ни дать ни взять катастрофа вселенского масштаба!
        - Нечего сказать, да? - не унимался он, усаживаясь рядом. - Хорошо, тогда говорить буду я. Ты - эгоистка! Ясно? Э-го-ист-ка! Я из кожи вон лез, чтобы тебя развеселить. Да у тебя, может, в жизни больше такого праздника не будет! А ты даже не могла открыть рот и сказать: «Не садись за руль, Глеб!»
        - Иди ты к черту, Глеб! - прорвало Алину. Она начнет упражняться в молчании и терпении, обязательно. С завтрашнего дня. - Праздник он мне устроил! В гробу я такие праздники видала, ясно? Мне это твое веселье стоило карьеры! Чем ты меня накачал?
        - В смысле?.. - Он явно опешил.
        - Ну да, от твоих колес ведь память отшибает, - Алина надсадно рассмеялась. - Как удобно! Давай я тебя просвещу. После того как ты мне всучил наркоту, я пошла на конференцию и опозорилась так, что меня не просто уволили. Меня больше ни одна нормальная фармкомпания не наймет! Так что вот тебе мой совет: хочешь жить - не попадайся мне на глаза. Никогда! Слышишь? - Она вскочила и протиснулась мимо Глеба к выходу.
        - Стой! Я ж не знал… Реально фигово вышло…
        - Да неужели! - Она уже не смотрела на него, а гипнотизировала через окно приближающуюся остановку.
        - Но есть и свои плюсы! - Он ухватился за поручень чуть повыше ее руки.
        Автобус качнуло при торможении, и Алину на секунду прижало к Глебу. Точь-в-точь как вчера в его номере… Стоп! А что было вчера в его номере?! Бежать! Бежать от него куда подальше! Этот человек опаснее сектантов и коллекторов, вместе взятых! Господи, когда уже откроются эти двери?
        - Мы теперь оба свободны и можем заняться бизнесом вместе! - Глеб широко улыбнулся. Прямо как ипотечный менеджер, когда тот протягивает клиенту кабальный договор и ручку. - Я как раз подумывал открыть свое дело, могу взять тебя на борт! А, что скажешь?
        - Спасибо, воздержусь. - Алина сбежала по ступенькам на улицу.
        - Не хочешь - не надо! - крикнул Глеб ей в спину. - Убегать-то зачем?
        - Потому что здесь метро.
        Алина обернулась, наблюдая, как двери схлопываются у Глеба перед носом, как он испуганно колотит в стекло, а автобус увозит его дальше и дальше… И на долю секунды этот паршивый день стал чуточку лучше.
        Глава 3
        - Макс, братишка! - Глеб подпер плечом косяк и улыбнулся другу, стараясь выглядеть как можно беспечнее, что было затруднительно: махровые отельные тапки насквозь промокли, челюсти постукивали друг о друга от холода, штаны испачкались во время побега от контролеров.
        - Треш! Тебя что, пытали в обезьяннике?! - Максим в шоке отпрянул, и Глеб воспользовался этим, чтобы проскользнуть в квартиру.
        - Да не был я ни в каком обезьяннике! - Он сбросил тапки и с наслаждением встал на теплый пушистый коврик. Никогда не понимал, зачем они нужны, а теперь вот очень радовался, что его друг-подкаблучник разжился такой пошлятиной. - Так, с отцом траблы. Я перекантуюсь у тебя пару деньков?
        - Слушай, тут такое дело… - Макс понизил голос и воровато оглянулся: - Я пока не особо…
        - Мася, это мой курьер? - донеслось откуда-то сверху, и Глеб обреченно закрыл глаза. Говорят ведь: «как гром среди ясного неба». Так вот, в случае с Ксюшей лучше бы это был гром.
        Тяжело смотреть, как нормального парня планомерно превращают в эдакую невразумительную Масю без пола и права голоса. Нет, поначалу Глеб боролся за товарища самоотверженно и отчаянно: знакомил Макса с другими девушками, устраивал интервенции, таскал по клубам - все без толку. Пришлось сдаться, чтобы быть с другом до самого его печального конца, держать за руку до последнего свободного вздоха. До свадьбы то бишь. И все-таки каждый раз, когда Ксюша появлялась в радиусе ста метров, Глеба встряхивало, как на электрическом стуле.
        Она спускалась по лестнице во всем своем белоснежном великолепии. Белый спортивный костюмчик, белая маска на лице, белые носочки. Словом, не женщина, а песец. Глеб ведь не раз предлагал Максу сводить эту чокнутую к психоаналитику! Сперва Глебу казалось, что она просто манипулирует Максом, своими белыми нарядами намекает на предложение. Но все оказалось куда хуже: кольцо ей вручили полгода назад, а она продолжала самозабвенно косить под снежную бабу. Да еще и уютную двухэтажную квартиру Макса переделала под себя. И барабанную установку убрала, и гитары со стены, превратила все в долбаную палату для умалишенных.
        - Боже, уйди с моего коврика! - выпалила она, едва завидев Глеба.
        - Я не Бог, но так и быть. - Он выдавил вежливую улыбку и встал на холодный мрамор.
        - Мась, он опять надо мной издевается! - капризно заканючила Ксюша, и от ее скорбной мины маска отклеилась и безвольно повисла на щеке. - И коврик теперь сдавать в химчистку…
        - Глебыч, братан, давай в другой раз, а? - Макс виновато сунул руки в карманы и приподнял плечи.
        Со стороны казалось, что он пытается втянуть голову внутрь туловища. Если это и есть любовь, то ее явно изобрели в преисподней. Глеб бы и сам ушел с превеликим удовольствием, лишь бы не видеть страданий друга. Одна проблема - идти ему было некуда.
        Из отеля пришлось сбежать - за номер папа заплатить забыл. Ключ от квартиры остался на брелоке от «ламбы». И что-то Глебу подсказывало: сейчас ехать к отцу с просьбами было не лучшей идеей.
        Девица, которую Рудаков подцепил пару недель назад, встала в позу. Мол, не перезвонил, скотина, сначала заслужи прощение. Дура. И Глеб поехал к Максу. Рассчитывал, что после роскошного мальчишника тот хотя бы из благодарности приютит лучшего друга. Но, видно, просчитался.
        Конечно, Глеб мог бы поехать еще к кому-нибудь из пацанов. Вот только тогда ему пришлось бы опять выйти на улицу, рискуя околеть насмерть на ближайшей обочине. И почему он не устроил Максу вечеринку в Майами? Или в Сочи, на худой конец? Ах да. Потому что Ксюша ни за что не отпустила бы Масю так далеко из-под своего каблука. Точнее - из-под белых носочков.
        - Макс, у меня сейчас полный ахтунг. Отец отобрал вообще все бабло. Карту, «ламбу», ключи от хаты… Не, я могу свалить. Но если сдохну от холода, буду к тебе каждую ночь во сне приходить. И душить… - Глеб потянул к Максу окоченевшие пальцы, и тот отшатнулся.
        - Ладно, - буркнул Макс. - Дай мне пять минут.
        Он тряхнул плечами, будто боксер перед боем, натянул заискивающую улыбку и шагнул к невесте. Глеб стоял от них всего в паре метров, но все же не смог разобрать, о чем там мямлил Макс. Чревовещал что-то умоляюще, почти не раскрывая рта, и хлопал глазенками. Глеб чуть лоб себе не расшиб ладонью: чувство испанского стыда за друга прямо-таки зашкаливало. Нет бы стукнул кулаком по столу, мол, Глебыч мне как брат родной, и если тебя, швабра, что-то не устраивает, пакуй свое белое шмотье и чеши в закат.
        - На одну ночь, - вынесла наконец вердикт Ксюша. - Сам ему постелишь. Только пусть моется в гостевой ванной.
        Смерив незваного гостя брезгливым взглядом, она развернулась, мотнув кормой, и пошла обратно на второй этаж.
        - Братан, если ты вдруг передумаешь жениться, только скажи, - шепнул Глеб Максу, когда снежная баба скрылась на вершине лестницы. - Я тебя увезу и спрячу.
        - Да нормальная она. Просто злится, потому что я с мальчишника вчера поздно пришел. И пьяный был… - Макс вдруг замер и принюхался. - А чем от тебя воняет? Аж плакать хочется.
        - Это метро, братан. - Глеб хлопнул друга по плечу. - Поверь, если б ты туда попал, ты бы реально разревелся.
        Рудаков никогда не думал, что сможет радоваться таким простым вещам, как горячая вода и ароматические палочки. Вроде еще с утра он жил своей обычной жизнью и не задумывался о том, как хорошо быть богатым. Но всего полдня без денег и несколько поездок в общественном транспорте, а такое ощущение, что он нищенствует целую вечность. Если отец хотел преподать Глебу урок, то ему это удалось. Жестокий, правда, вышел урок, но Рудаков-младший усвоил его на «отлично». Ценить деньги и все такое. Скорее бы только папе это доказать… Миллион - это ведь не шибко много, если подумать. Так, скромные каникулы на Мальдивах. На мальчишник Макса, кажется, ушло меньше.
        - Макс! - Глеб резко сел в ванне, расплескав пену. Его гениальной идее позавидовал бы сам Архимед.
        - Только не говори, что ты слив засорил! - курчавая макушка показалась в дверном проеме.
        - Спокуха, все с твоими сливами в порядке. - Глеб указал другу на унитаз. - Падай, есть у меня к тебе одно дельце.
        Макс без особого энтузиазма покосился на Рудакова и островки его коленок над белой пеной, но потом все же присел на крышку.
        - В общем, я знаю, как тебе помочь, - деловито начал Глеб.
        - Вроде это тебе была нужна помощь…
        - Это с какой стороны посмотреть. Женишься-то ты… Но спокойно. Я организую тебе свадьбу. В лучшем виде.
        - Ты?! - Макс ошалело уставился на друга. - Ты что, где-то догнался после вчерашнего?
        Глеб сдержал приступ раздражения. Многие гении казались современникам безумцами. Наверное, когда Билл Гейтс сидел в своем гараже и создавал будущее, к нему тоже приходили вот такие неверующие друзья, выпучивали глаза и интересовались, накидался старина Билл или его просто шарахнуло гаражной дверью.
        - Я чист, как этот кафель, - терпеливо произнес Рудаков, растягивая слова. Надо быть снисходительнее и дать Максу время переварить предложение. - Мы оба знаем, что лучше меня вечеринки в этом городе не устраивает никто. Я - король вечеринок.
        - Ну-у… - В голосе Макса прозвучала оскорбительная нотка сомнения.
        Как коротка людская память! Будь Глеб в суде, он бы зал заседаний забил доказательствами под завязку, под самый потолок! И все участники процесса, от прокурора до присяжных, рыдали бы потому, что им ни разу еще не довелось побывать на Глебовой вечеринке. Считай, вся жизнь насмарку.
        Вот взять лето две тысячи пятнадцатого. Кто устроил знаменитую битву шампанским? Или караоке-баржу на Москве-реке в две тысячи семнадцатом? А зомби-хеллоуин или вечеринка «обмен полами», когда девушки наряжались в парней и наоборот? Что ни праздник - то историческое событие! Да что там далеко ходить: только вчера состоялся роскошный похоронный мальчишник. Что конкретно там происходило, Глеб так до сих пор и не вспомнил, но плохую тусовку он физически не мог устроить. Если уж за что брался, то всегда делал на совесть.
        - Скажешь, тебе вчера не понравилось? - Глеб стиснул зубы.
        - Да не, все круто было, - поспешил заверить Макс. - Так ведь это… Мы с пацанами думали, тебя копы забрали…
        - За что?
        - А ты не помнишь? Да ты чего! «Охотники за привидениями»! - Макс коротко хохотнул. - Мы так ржали, когда ты въехал на той тележке в дверь…
        Тележка… Глеб зажмурился, перебирая поврежденные файлы внутренней памяти. Мутные картинки всплывали друг за другом хаотично, но собрать их воедино не получалось. Тележка была, да. Кажется, из супермаркета, но строительного. Большая такая. Сначала они с Алиной привязывали ее к бамперу «ламбы». А потом вдруг - провал, и уже следующее воспоминание: Глеб мчит на ней, сжимая в руках какой-то шланг. Осколки, осколки… Да, они хотели въехать в дверь, но на льду тележку занесло… Так вот почему в фойе не было стеклянной стены!
        - Слушай, ты умеешь развлекаться, я ж не спорю. - Макс замялся, и Глеб сразу понял, что дальше последует «но». - Но свадьба… Чувак, если б это была наша с тобой свадьба… Ну, не в этом смысле, а как братанов… Типа «братьба» или вроде того… Я ж только за! Но там ведь и мои родители будут, и Ксюшины… И куча маминых коллег из Минтранса…
        - А что они, не люди, по-твоему? И не заслужили нормально оторваться на свадьбе? Без вот этих тупых ледяных скульптур и ведущего кавээнщика?
        - Вообще-то Ксюша… То есть мы… - Макс отвел взгляд. - Мы хотели стендапера… Ну, Эрика Саакяна. Помнишь, он еще в КВН был?
        Глеб закатил глаза и съехал по спинке ванны под воду. И этого человека он считал своим другом! «Мы». Так мог бы называться самый жуткий хоррор всех времен и народов про то, как безумный ученый взял отличного парня и девушку с замашками диктатора, а потом сшил из них одно большое чудище с двумя головами. Посередине была бы голова девушки, а то, что осталось от парня, торчало бы у чудища из-под мышки и разевало рот раз в год по большим праздникам.
        - И потом, у нас уже вроде как есть организатор, - добил друга Макс. - До свадьбы-то всего два месяца… Но я точно не уверен, этим Ксюша занимается.
        Глеб вынырнул, отплевываясь, и протер глаза. Да, перед ним сидел все тот же Макс Гороход. Старина Макс, с которым они учились в МГИМО, с которым ездили в летний швейцарский лагерь. Можно сказать, прошли огонь, воду и горнолыжные трассы. И вот сейчас, когда действительно понадобилась его помощь, и не какая-то там благотворительность, в конце концов, Глеба ведь не занесли пока в Красную книгу, а баш на баш, Гороход сидит тут и бормочет про армянских кавээнщиков.
        - Ладно, ты домывайся тогда… - Макс встал и по стеночке выскользнул из ванной.
        Глеб со всей злостью саданул по кафелю. Настроение скатилось в такую дыру, что по сравнению с ней Мариинская впадина показалась бы скромной ямкой в песочнице. Тысячу рублей на беляши он уже потратил, а других бизнес-планов пока не придумал. Может, натырить у Ксюши ароматических палочек и продавать их грустным людям из метро? Может, они и грустные такие всего лишь оттого, что не нюхали ничего приятнее друг друга?
        Идея показалась Глебу печальной, но на всякий случай он несколько палочек все же припрятал в карман халата. Как знать? Если с сегодняшнего дня его жизнь покатилась под откос и от него по очереди отказались отец и лучший друг, то завтра и вовсе не стоит ждать ничего хорошего.
        Впрочем, Макса, в отличие от Рудакова-старшего, явно мучило чувство вины. Из ванной он встречал Глеба как призера-олимпийца: накрыл стол, пивка подал в запотевших бокалах, повесил на спинку стула чистую одежду. Вообще-то Гороход был невысок и телосложением напоминал жука-водомерку, а потому его спортивные штаны едва доставали Глебу до середины икр, а задницу обтягивали как велосипедки, но пришлось довольствоваться тем, что дают. Ощущение тепла и сухости и сэндвич с копченой индейкой отчасти вернули Глебу благостное расположение духа, и он решил дать другу еще один шанс.
        Устроившись поудобнее на гостевом диване, Рудаков подождал, пока Макс укроет его пушистым пледом, - белым, само собой, - положил щеку на ладонь и, разглядывая отсветы от торшера на потолке, задумчиво произнес:
        - Знаешь, даже лучше, что твоя Ксюша сама контролирует свадьбу. Конечно, это будет нудное мероприятие, но девчонки такое обожают. Салфетки, открытки, цветочки… Пусть развлекается. Считай, это наш ей подарок.
        - Ну… Спасибо, наверное. - Макс уже собрался уйти, но Глеб похлопал рядом с собой.
        - Не благодари, братан! Это же выгодно нам обоим! Вот смотри: все придут на эту вашу свадьбу, и такие: «Господи, да тут же мухи дохнут! Нет, когда мы будем жениться…»
        - Кто - мы? - Гороход наморщил лоб, как когда-то на экзамене по макроэкономике.
        Глеб вздохнул. Макс всегда соображал туго. И если бы ректор не был его крестным отцом, то пять лет института встали бы семейству Гороходов в круглую сумму.
        - Да кто угодно! На свадьбу все ходят парами, просто по определению! - Глеб стремительно терял терпение: как можно не видеть очевидного? Хоть в картинках изображай! - Если не притащить с собой плюс одного, тебя весь вечер будут жалеть как последнего лузера. А еще этот букет невесты… Свадебная цепная реакция, Макс! Как вирус герпеса. Кто-то в компании подхватил - переболеют все.
        - Слушай, я понимаю, тебе хреново. Вся эта история с батей… Но при чем здесь свадьба? Может, тебе лучше выспаться?
        - Это же отличный бизнес! - не выдержал Глеб.
        - Тихо ты! - шикнул Макс и обернулся, словно в его квартире повсюду были натыканы «жучки» и шпионские камеры. - Ксюша медитирует.
        - Но бизнес-то правда отличный! - Глеб послушно перешел на шепот и даже не стал шутить про медитации. - Ты, я, ивент-агентство. Будем партнерами, а? Кучу клиентов наберем у тебя на свадьбе!
        Воображение Глеба заработало на всю катушку. Он явственно представлял себе, как на унылом торжестве Макса люди засыпают от скуки под бородатые репризы ведущего. Какие-нибудь звезды восьмидесятых, заезженная программа - тоска! И тут Глеб в божественном свечении софитов подруливает к измученным антрекотом гостям и протягивает свою визитку. Мол, если вам когда-нибудь захочется устроить себе или своим детям нормальную свадьбу, то обращайтесь в агентство Рудакова и Горохода. И все такие: «Рудаков? Подождите, а не тот ли вы Глеб Рудаков, который устроил легендарную битву шампанским в две тысячи пятнадцатом?» Глеб, конечно, снисходительно кивнет, и деньги хлынут на него лавиной. Сарафанное радио разнесет весть о небывалом устроителе вечеринок, отца замучает совесть, он позвонит и спросит, не заработал ли Глеб свой первый миллион. «А миллиард не хочешь?» - услышит Рудаков-старший в ответ, и следом короткие гудки.
        - Глеб, ты вообще меня слушаешь? - Макс бесцеремонно лопнул мыльный пузырь волшебных фантазий. - У меня уже есть работа! В Минтрансе, меня мама устроила.
        - Мама устроила, - передразнил Глеб. - И что, ты будешь вечно ставить штампики на дорожных развязках?
        - Мы вообще-то сейчас планируем ТПУ…
        - Это ты ТПУ на всю голову! Как можно упускать такую возможность? Сам посуди! Торчать под мамашиным крылом или начать уже свое дело? Повзрослей, Макс!
        - Кто бы говорил! - возмутился Макс и вскочил. Первый раз Глеб видел друга таким сердитым. Не иначе попал в нужную точку! Так, глядишь, скоро и возмужает!
        - Лично я как раз этим и занимаюсь. - Рудаков вальяжно закинул руки за голову.
        - Тебя просто заело, потому что батя у тебя деньги отобрал! Еще и меня за собой решил потянуть. Нет уж, спасибо! - Макс фыркнул. - Весь этот твой бизнес - детский сад! Ни один дурак тебе не доверит свадьбу!
        Глеб медленно приподнялся на локтях и прищурился. Вот она, человеческая зависть в чистом виде! Уж конечно, самого Макса-то никто бы в здравом уме королем вечеринок не назвал. Еще бы! Ни ума, ни фантазии! Да если бы не Глеб, Гороход бы вообще не узнал, что такое настоящие развлечения. Сидел бы, наверное, у мамы своей на работе, клеил машинки из бумажек и катал их туда-сюда по столу, изображая ртом шум мотора.
        - Если ты не доверяешь, то это не значит, что все остальные такие же подкаблучники!
        - Ни фига! Просто все твои вечеринки - самая настоящая катастрофа!
        Это был уже удар ниже пояса.
        - Да ладно! - Глеб швырнул плед на пол и тоже вскочил. - Ты же сам всегда на них веселился больше всех!
        - Я приходил, чтоб тебя не обидеть! - парировал Макс.
        - А битва шампанским? - Глеб встал напротив друга, не собираясь уступать ни на йоту в этой словесной дуэли.
        - После нее у троих было воспаление легких! Ты же ее в апреле устроил! В открытом гольф-клубе! - набычился Гороход.
        - А зомби-хеллоуин?
        - Нас с Лахтиным копы завернули, потому что приняли за бомжей! - Макс отбивал каждый выпад, как будто заранее готовился, и Глеб даже растерялся слегка, но вовремя опомнился и вытащил из рукава козырного туза.
        - Но обмен полами-то крутой был? А? Забыл, как тебя в том синем платье аж три девчонки пытались склеить! Ты же был звездой вечера!
        - Ага, круче некуда! - Макс хмыкнул. - Если не считать того, что после вечеринки Вадьку какие-то гомофобы избили на заправке! И «Порш» его чуть не спалили!
        Ах так?! Ну что ж. Ты сам напросился. Лови джокера, детка.
        - Мальчишник. - Глеб скрестил руки на груди. После такого на рэп-баттлах положено говорить «раунд».
        - Ну да, тут тебе повезло, - сдался Макс. - Мы успели свалить до копов, и никто не пострадал.
        Глеб уже раскрыл рот, чтобы воскликнуть: «Съел!», но вдруг осознал, что пострадавшие на мальчишнике все же были. Та девушка, Алина. Ее ведь уволили, так она сказала? Да и видок у нее был скверный, сидела на остановке потерянная и несчастная, как собачонка из приюта на акции «Возьми себе друга». Глеб не помнил наверняка, давал ли он ей какую-нибудь запрещенку, зато отлично помнил, что там, в фойе отеля, при первой встрече, она произвела на него сильное впечатление. И вовсе не своей заурядной внешностью, а какой-то внутренней тоской. Глаза у нее были грустные, и этот взгляд накрепко въелся в память Глеба, как красное вино в мамин итальянский ковер. Работать в субботний вечер! Тот индус вообще слышал о том, что рабство отменили? Алина все бегала, суетилась, улаживала какие-то проблемы, и Глебу захотелось подарить ей немного легкости и веселья, всего-то навсего! Чего такого она могла натворить, чтобы ее уволили после этого? Глупости. Наверняка тот индус просто раздул из мухи слона, у них ведь в Индии вообще сплошные слоны, куда ни плюнь. Вот будь Глеб начальником Алины, уж он бы ее ценил.
        - Мася! - послышалось сверху. - Иди спать, тебе завтра вставать рано!
        Макс тут же рванул с места, и у Глеба пропало всякое желание что-то ему доказывать. Без балласта делать бизнес даже проще, а Гороход еще локти грызть будет. Бедолага не вылезает из-под юбок: на работе - маман, дома - невеста с замашками Муссолини.
        Стараясь не слушать, как на втором этаже Ксюша обстреливает Макса командами, Глеб укутался в плед и уже было закемарил, как вдруг телефон заверещал пожарной сиреной. Точно! Они же вчера играли в «Охотников за привидениями», видно для пущей атмосферности Глеб сменил рингтон. На экране высветился незнакомый номер.
        - Да? - зевнул в трубку Глеб, ожидая услышать про очередную невероятно выгодную акцию в центре красоты и здоровья или, на худой конец, про липовую службу безопасности банка из мест не столь отдаленных. Но голос из динамика лишил Рудакова остатков сна.
        - Сынок, ты в порядке? - Мамин дрожащий шепот с трудом можно было разобрать сквозь шум воды.
        - Да. А ты где?
        - В ванной! Чтобы папа не слышал. Купила новый телефон, придется его потом выбросить… - В трубке что-то зашуршало. - Сейчас, продиктую тебе адрес, записывай…
        - Какой адрес?! Зачем тебе выбрасывать телефон? - Глеб напрягся. Мама всегда была паникершей, но до паранойи пока не скатывалась.
        - Папа в бешенстве, никогда его таким не видела. Запретил мне с тобой связываться и давать денег… А я как подумаю, что ты там совсем один, голодный… - Мама всхлипнула. - Но ничего. Поживешь пока у моей подруги. Помнишь тетю Илону?
        Само собой, никаких теть Глеб не помнил. Рудаков-старший подруг жены не переваривал и домой просил не водить. От женской болтовни у него неизменно портилось настроение, начиналась мигрень и обострялась хроническая ворчливость. Поэтому мама всегда встречалась с «девочками», - так она называла своих ровесниц, - вне дома. То они устраивали себе выходные в СПА, то мотались по театральным премьерам и прочим операм с балетами. И всякий раз мама считала своим долгом доложить Глебу свежие сплетни: у тети Веры родился внук, сын тети Лены снялся в клипе Шнура… Глеб и обычные-то новости никогда не смотрел, а тут его внимания и вовсе хватало на «ой, я тебе сейчас такое расскажу…». Дальше - белый шум и пустота.
        - Не очень, - уклончиво отозвался Глеб.
        - Ну как же! Илона Веригина! Папа еще ее терпеть не может!
        Уточнила так уточнила. Списком людей, которых Кирилл Андреевич Рудаков не выносил, можно было обмотать земной шар как минимум дважды. И мамины подруги от первой до последней стояли во главе этого списка.
        - Мам, я у Макса сейчас, все нормально. Если хочешь помочь, сними мне лучше номер в гостинице! Или миллион подкинь, а папе скажи, что я его на беляшах заработал.
        - Не могу! Он предупредил, что будет отслеживать мои траты и, если я хоть копейку на тебя потрачу, он и мне заблокирует карты. - Мама тяжко вздохнула. - Ты пойми, он волнуется за тебя…
        - Странный способ это показать, - отрезал Глеб.
        Больше всего в этой ситуации его бесило, что мама оправдывает отца. Ясно же, что человек с катушек слетел. Неужели нельзя было хоть раз в жизни пойти поперек его воли? Сама ведь возвела его на пьедестал, а Глебу теперь расхлебывать.
        - Все утрясется, слышишь? - Мамин голос дрогнул, будто она сама в это слабо верила. - А пока поезжай к тете Илоне, вот прямо завтра утром. Она, конечно, своеобразная, но вы поладите, я уверена.
        Настала очередь Глеба тяжко вздыхать. Если уж мама сама назвала эту мадам своеобразной, то у нее определенно не все дома. Впрочем, не зря ведь Макс сказал: «Ни один дурак тебе не доверит свадьбу». Дурак, может, и не доверит, а вот одинокая богатая дама с кучей тараканов - запросто. Если не свадьбу, то какое-нибудь другое мероприятие. Женщин ведь хлебом не корми, дай что-нибудь отметить. Глеб как следует присядет ей на уши, вытянет деньжат, а там уж и Алину наймет. Она еще Бога благодарить будет, что из-за Глеба лишилась своей унылой фармацевтической работы у этих индийских рабовладельцев. А благодарные девушки способны на такое, что аж мурашки по телу.
        От этой мысли Рудаков-младший улыбнулся, потом повернулся на другой бок и уснул так сладко, как уже давненько не засыпал.
        Глава 4
        Алина честно собиралась рассказать родителям про увольнение. Сначала за ужином, но тогда отцу начала названивать пациентка. Очень боялась, что у нее швы после коронарного шунтирования разойдутся. Только Пал Семеныч ложку ко рту поднесет - звонок.
        - А если я на бок лягу? А если сяду? А руки вверх поднимать можно? А вот у меня что-то покалывает, может, приедете посмотрите?
        Пал Семеныч скрипел зубами и упражнялся в человеколюбии. Отключить телефон он не мог, заблокировать ипохондричку - тоже. Блатная.
        - Достала эта потребительская психология, - ворчал он, шевеля усами и откупоривая подарочный армянский коньяк. - Сделали из нас обслуживающий персонал! Клиент всегда прав, только что сопли ему не подтирать. Вот сам бы Меламед ее и оперировал! Жена, видите ли, главного инфекциониста.
        Беззвучно выругавшись, доктор Белкин крякнул, опрокинул в себя рюмку и поморщился.
        - Опять сэкономили, - он повел плечами, словно у него по спине бегали назойливые насекомые. - К чертям собачьим такую благодарность.
        Словом, хуже момента для признательных показаний было и не придумать. Нет, хорошо, конечно, что сегодня у отца на столе никто не умер, тогда Пал Семеныч ходил бы чернее тучи минимум неделю. И все же Алина решила не приправлять папин коктейль «плохой день» терпким разочарованием в дочери и отложила разговор до утра.
        Однако народная истина «утро вечера мудренее» дала сбой. На сей раз Вселенная зашла через маму.
        - Я ведь ей только вчера предложила проколоть пузырь! - донеслось с кухни в половине пятого утра. Потом загромыхали кастрюли, будто мама вдруг вспомнила об упущенной карьере повара и решила немедленно наверстать. - Паша, где кофе?
        - А можно не орать?! Алинка спит! - Отцовская забота бы прозвучала куда трогательнее, не кричи Пал Семеныч вдвое громче супруги. - У меня операция утром!
        - А у меня роды! Сейчас! С тазовым предлежанием! - От родительского консилиума Алину не спасала даже подушка, плотно прижатая к ушам.
        - Матерь Божья, почему я должен все это терпеть?! - возопил отец. - Алина! А-ли-на! У тебя есть что-то от мигрени? У меня от твоей матери голова раскалывается!
        - От коньяка у тебя голова раскалывается! - парировала Марина Олеговна. - Алина, дай своему отцу таблетку, должна же от тебя быть какая-то польза в хозяйстве! Или тебе уже и образцы не доверяют?
        Вот как было после такого сообщить про увольнение? «Мне не только образцы, мне и работу ассистента теперь не доверяют!» - так, что ли? Алину и без того считали самым бесполезным членом семьи, рудиментом великой династии медиков. Шутка ли: дед был известным на весь союз профессором-пульмонологом и получил от властей не только кучу премий, но и квартиру в сталинском доме. Бабушка героически лечила от лучевой болезни ликвидаторов аварии на Чернобыльской АЭС, а прадед навеки вписал фамилию Белкиных в историю военно-полевой хирургии. Алине достался не просто набор генов, а настоящий джекпот, который она благополучно профукала. И единственным способом загладить свою вину после этого было выдать отцу таблетки из запаса бесплатных образцов.
        - Не обращай на нее внимания. - Пригоршня анальгетиков сделала Павла Семеныча терпимее и благосклоннее, даже его усы выглядели уже не такими колючими. - Это все стресс. Надо было ей тоже в провизоры идти! Ну а что? Работка у тебя - не бей лежачего. Ни ответственности, ни пациентов. Смысла в ней, конечно, тоже особого нет, так хоть платят исправно. Знай себе таблетки впаривай. Да? - И отец, ласково втоптав остатки Алининого достоинства в паркет, повернулся на другой бок.
        Алина вздохнула. Так было всегда. Фирменный стиль отца. Он то ли себя успокаивал, то ли утешал дочь, но получалось не слишком воодушевляюще. С тем же успехом он мог бы говорить смертельно больным пациентам: «Вам осталось два месяца. Зато представьте, сколько ваши родные на квартплате потом сэкономят! Да и жена больше пилить не будет - одно удовольствие!» И Алина вроде уже привыкла к этому, раньше она бы даже не обратила внимания на сомнительные комплименты отца, но сегодня… Сегодня она почувствовала себя полным ничтожеством.
        Впрочем, Павлу Семенычу и этого показалось мало. Избавившись от головной боли и жены - что для него было явлениями одного порядка, - он впал в благостное расположение духа и, не успела Алина снова уснуть, весело забарабанил ей в дверь:
        - Вставай, соня! - пробасил он из коридора. - Я подкину тебя на работу. Ты же не хочешь опоздать?
        Алина застонала. Если уж отец твердо вознамерился причинить кому-то добро, сопротивляться было бесполезно. Она и в обычные рабочие дни предпочитала метро - слушать, как Пал Семеныч сорок семь минут к ряду ругает дорожные службы, водителей и городские власти, и вдобавок дышать дымом от его фирменных самокруток всегда было развлечением экстремальным. А уж терпеть это безо всякой цели, чтобы только лишний раз напомнить себе, что в «Викрам Фармасьютикалз» она теперь персона нон грата, - казалось и вовсе приглашением к суициду.
        Она попыталась поначалу сопротивляться. Сослалась на изжогу и дурное самочувствие, но семья медиков не та публика, перед которой можно симулировать.
        - Думаешь, гастрит или язва? - отец задумчиво закрутил кончики усов. - Ну, завезу тебя тогда к Виноградовой. Сделаешь ФГС, поглядим, чего там как…
        Между глотанием кишки и бесцельным катанием по городу Алина, не колеблясь, выбрала последнее. Пару раз по дороге она порывалась сказать отцу правду, но чем ближе они подъезжали к ее бывшему офису, тем сильнее таяла всякая решимость.
        В карме Белкиной будто разверзлась зияющая дыра: она чувствовала, что позорное выступление на форуме прицепилось к ноге как пушечное ядро и тянет ее вниз, а следом стремительно катится в пропасть вся жизнь. Мироздание ополчилось на Алину. Возможно, в той своей пьяной речи она умудрилась оскорбить каких-то древних богов? Иначе как объяснить, что отец припарковался аккурат возле машины господина Пуджари? Причем с самим Пуджари внутри?
        Едва завидев знакомое лицо - этот смуглый лик совести, - Алина резко согнулась и вжала лицо в колени, мечтая целиком уместиться под бардачком.
        - Ты чего? - раздался у нее над ухом голос отца. - Может, все-таки на гастроскопию?
        - Я… Потеряла… - Она лихорадочно перебирала в памяти, что бы такое можно было уронить в колени. - Сережку!
        - У-у-у, - протянул Пал Семеныч, - так ты ничего не найдешь! Давай вылезай, а я посвечу фонариком.
        Алина осторожно приподняла голову: Пуджари, как назло, торчал у своей машины и суетливо шарил по карманам. Белкина зажмурилась. Опять потерял ключи! Это происходило настолько часто, что дальнейшее развитие событий она могла бы предсказать с точностью ясновидящей. Сначала он вывернет карманы штанов, потом - своей парки, которую словно специально под Вассермана шили. Минут двадцать будет, ругаясь на индийском, выкладывать на капот всякий мусор - миллион скомканных бумажек с каракулями, каждую из которых Пуджари оберегал как священную корову. Потом психанет, позвонит Алине… То есть уже не Алине, а, наверное, секретарше или какой-нибудь новой ассистентке, та придет и обнаружит ключи на водительском сиденье. А все потому, что ключи Пуджари неизменно клал в задний карман штанов, и те неизменно вываливались оттуда при каждой попытке сесть.
        Ждать так долго Алина не могла, пришлось бы объясняться с отцом. Но и выйти тоже не могла: шеф бы напомнил про увольнение, устроил разнос, и тогда опять же пришлось бы объясняться с отцом. Это была даже не дилемма, а самый настоящий тупик.
        - Ой, а там вон не твой босс? - Пал Семеныч вытянул шею и радостно заулыбался, заприметив господина Пуджари. - Надо пойти поздороваться.
        Нет, ну надо же! А ведь только что Алине казалось, что хуже уже не будет!
        - Это… Это не он… - проблеяла она, сосредоточенно копошась в сумке, чтобы спрятать лицо. - Слушай, я, кажется, пропуск забыла. У нас с этим строго…
        - Да нет, точно он! - Пал Семеныч сдвинул брови на переносице. - Я же помню, что был индус…
        - Это расизм, пап! Неужели для тебя все индусы на одно лицо?
        - Нет, но… - Маститый кардиолог заметно смутился и разгладил усы. - Вообще-то было же исследование насчет идентификации лиц другой расы… Так что вполне себе научно доказано…
        - Так и знала. Ты расист. - Алина выдохнула, словно перед ней высветилась спасительная зеленая табличка «выход». - Вместо того чтобы пялиться на этого совершенно незнакомого случайного индуса, ты бы лучше подбросил меня до метро. Сгоняю за пропуском и…
        - Никакой я не расист! - завелся Пал Семеныч. - Чтоб ты знала, у нас на факультете учились трое студентов по обмену из Индии и двое из Пакистана! И я, между прочим, никогда их не путал!
        - Как скажешь, но мой пропуск…
        - Я вообще-то очень даже толерантный! - Отец уже не слышал Алину. Споры были его любимым видом спорта. - И чтобы тебе это доказать, я пойду и помогу ему. - Он положил руку на дверь машины.
        - Что?! - опешила Алина. - Как?! Зачем?
        - Не видишь, он что-то потерял. Может, его ограбили!
        Алина хотела возразить, но, пока она выдумывала аргумент поувесистее, папа уже вышел из машины. Теперь Белкиной оставалось только одно: смириться и взглянуть в лицо своей погибели. Шумно втянув носом воздух - ведь недостаток кислорода снижает устойчивость к стрессу, - Алина вылезла следом. Несмотря на февральский холод, ей казалось, что под ногами у нее не снежная каша, а самая что ни на есть кипящая лава.
        - Никто меня не грабил!.. - донесся до Белкиной возмущенный голос господина Пуджари. - Я потерял ключи. Но, может, их и украли… - В эту секунду индус запнулся, увидев Алину. - Ты? Ты же у нас больше не работаешь!
        - Погоди, так ты его знаешь? - насторожился Пал Семеныч и повернулся к Пуджари: - Вы ее босс?
        - Бывший! - мстительно уточнил тот.
        - Алина, что происходит?! - Усы Павла Семеныча воинственно ощетинились.
        Ну вот и все. Отец с детства учил ее: «Умей проигрывать». Нет, сам-то он, разумеется, не проигрывал никогда, но всякий раз, выигрывая у дочери в шахматы, затевал свои утешительные нотации о том, что, мол, если не дано тебе освоить умные стратегические игры и твой потолок - шашки, то будь добра, прими этот факт с достоинством. И вот сейчас Алина поняла: настал момент воспользоваться отцовским советом. Приподняла подбородок, будто готовилась уложить шею на гильотину, открыла рот и…
        - Вот ты где! А я уже полчаса тут бегаю, ищу тебя!
        Спасение пришло откуда не ждали. Глеб выскочил из-за соседней машины так внезапно, что Алина растерялась. Она не знала, чего хочет больше: поколотить его за разрушенную карьеру или обнять за то, что он предотвратил неприятные разборки.
        - Прости, пап, мне надо бежать. - Она клюнула отца в щеку. - Это по работе.
        Жалкие несколько метров отделяли ее от свободы. Вот столечко, пара секунд, - и больше никаких вопросов. Но нет. Глеб замер как вкопанный, игнорируя ее сигналы и подмигивания, и с интересом уставился на Павла Семеныча.
        - Папа? - чертов мажор расплылся в улыбке и протянул руку. - А я Глеб Рудаков.
        - Приятно, как говорится, Пал Семеныч. - Отец с энтузиазмом стиснул ладонь Глеба. - Вы с моей Алинкой коллеги, да? Давно вместе работаете?
        Алина чуть не застонала. Сейчас Пуджари, конечно, скажет, что впервые видит этого чудика в коротких штанишках и уж точно не нанимал его в «Викрам Фармасьютикалз». И Глеб добавит что-то вроде: «Камон! Зачем ваще работать, надо чилить на вайбе!» Так ведь у этих богатых недоносков принято говорить? Ну и чтобы уж совсем добить ее, Глеб наверняка расскажет забавную историю, как они познакомились и вместе упились в дымину, как накидались неизвестно какой наркотой, и тогда отец поедет в свое родное кардиологическое отделение, но уже не врачом, а пациентом.
        - Вообще-то нет, - беззаботно произнес Глеб, и у Алины что-то оборвалось внутри. - Я ее только вчера нанял.
        - Что?! - выдали хором Пал Семеныч и господин Пуджари. Да еще так ладно, как будто много раз репетировали.
        - Ты не говорила, что сменила работу, - нахмурился отец.
        - Я… Это произошло спонтанно… - Алина никогда не была поборницей лжи, но прямо сейчас мысль подыграть Глебу в его фантазиях показалась единственным спасением. Пусть лучше папа думает, что она работает на какого-то сомнительного парня, чем узнает, кто со вчерашнего дня пополнил список безработных.
        - Ты ушла к конкурентам? - Пуджари свирепо засопел. - И все это было… Заговор, да? Тебя перекупили?
        - Никакой я не конку… - начал было Глеб, но Алина со всей силы вдавила каблук в его кроссовку. На сей раз намек был считан.
        - Именно так, - надменно произнесла она и улыбнулась Глебу. - Пойдемте, покажете мой новый офис.
        - Так я еще не… - машинально возразил он, впрочем, стоило Алине покоситься на его вторую кроссовку, Глеб резко отскочил в сторону. - Точно! Новый офис. И, кстати, он гораздо круче вашего.
        - «Байзер»… - выдохнул Пуджари севшим голосом, и глаза его налились кровью.
        Это слово в стенах «Викрам Фармасьютикалз» находилось под строжайшим запретом. Из всех своих конкурентов Пуджари больше всего ненавидел именно немцев. Считал, что они шпионят за ним, крадут его лучшие разработки. Он даже мат на рабочем месте готов был простить нерадивым сотрудникам, но только не упоминание «Байзера». И теперь эта паранойя сыграла Алине на руку. Конечно, репутация предателя ее не слишком радовала, но приятно ведь, когда тебя считают ценным кадром и верят, что крупнейшая немецкая фармкомпания не поскупилась переманить тебя в штат! Да и выбирать-то Алине было сейчас не из чего: либо предатель, либо профнепригодная пьянчужка.
        Оставив удивленного отца и разъяренного Пуджари на парковке, она потащила Глеба прочь, пока он не успел наболтать еще каких-нибудь глупостей и все испортить. Признаться, еще вчера она думала, что их следующая встреча непременно закончится поножовщиной, но сегодня он умудрился отчасти исправить свою ошибку. И даже смотреть на его самодовольную физиономию было уже не так противно.
        - Спасибо, - пробормотала она, когда отец и Пуджари исчезли из виду. - Считай, мы в расчете.
        - Ты ведь в курсе, что я не из этого… Не из «Байзера»? - Глеб подозрительно прищурился.
        - Я - да. Но им, - Алина кивнула в сторону парковки, - об этом знать необязательно.
        - Понял. Значит, будешь работать на меня тайно. А что? В этом что-то есть. - Он улыбался так часто и профессионально, будто считал, что на него охотятся папарацци. Может, просто привык позировать перед камерами на светских раутах?
        - Слушай, работать я на тебя не буду в любом случае. - Она заставила себя глядеть ему прямо в глаза и не обращать внимания на милые ямочки на щеках. - Ни ботинки тебе чистить, ни коктейли мешать, ни что там у тебя еще за вакансия…
        - А как насчет топ-менеджера? - Глеб игриво подмигнул.
        - Какого именно? - Алина замерла: на мгновение ей показалось, что он и вправду готов сделать ей достойное предложение.
        - Это я еще не придумал. Ну, там, директор по маркетингу. Или по развитию. Хочешь, финдиректор… Да что угодно. - Он небрежно махнул рукой, словно перед девицей у шведского стола. Ни в чем, мол, себе не отказывай, крошка, банкет за мой счет. - Только чур не генеральный, им буду я.
        - Ясно, - медленно произнесла она.
        С такими психами ей еще не доводилось иметь дело. У Глеба была странная манера разговаривать: невозможно было понять, шутит он или серьезен как прокурор. То ли он действительно надумал делать бизнес на отцовские деньги, то ли это какой-то новый подкат. Прелюдия перед ролевой игрой или ролевая игра перед прелюдией - в сексуальных пристрастиях золотой молодежи Алина не разбиралась. И вникать в эту тему в ближайшее время не планировала.
        - Давай так, - она похлопала Глеба по плечу, чтобы немного осадить и успокоить, - ты пока придумай, а я поеду домой. Дела поделаю, подготовлюсь к собеседованию… Раз уж должность такая важная, - и она осторожно попятилась к метро.
        - Но ты мне даже номер телефона не оставила… - вдруг опомнился Глеб. - Постой, ты что, издеваешься?!
        Заметил все-таки. Да что ж за день-то такой!
        - Господи, ты же не думал, что я реально влезу в твою авантюру? - Алина хмыкнула и, мотнув головой, развернулась, чтобы уйти.
        - А у тебя есть выбор? - Глеб лихо обежал вокруг нее, преградив дорогу. - Я видел в интернете твое выступление на конференции. Не, ты, конечно, отожгла, но тебя теперь никто в здравом уме не наймет. Сама же говорила!
        - Есть еще аптеки! Им по фигу, где я отожгла!
        - Воу, вот это карьера! - Он театрально развел руками. - Прям головокружительная! «Здрасте, у вас есть наша скидочная карта или социалка?» Да ты, наверное, с детства об этом мечтала!
        - Представь себе, нет, - желание выбить из Глеба дурь вернулось с новой силой. - Но благодаря тебе это все, что мне остается! Пусти уже! - Алина попыталась отпихнуть его в сторону, но он схватил ее за руки.
        - Не пущу! Слушай, я тут вообще-то пытаюсь все исправить! Я открываю свое ивент-агентство. Праздники, свадьбы, все такое. И мне нужен организатор вроде тебя. Ты ведь разбираешься в бронировании, бумажках и прочей скукотени? Ну вот! А развлекательная часть - на мне! Я даже платить тебе готов вдвое больше, чем этот индус. Правда, сначала мы должны выйти на прибыль…
        - Ага, вот как выйдешь, так и поговорим. - Алина стиснула зубы и дернулась. Без толку. Руки у Глеба оказались неожиданно сильными.
        - О’кей! Тогда иди к своему отцу и расскажи, почему ты больше не работаешь в «Викраме». - Он зловеще изогнул бровь. - Твой бывший шеф, думаю, здорово повеселится, когда узнает, что я не из «Байзера». - Он наконец разжал пальцы и победоносно ухмыльнулся. - Ну, вперед! Устраивайся в аптеку, на биржу труда, куда хочешь!
        Алина отшатнулась, как от пощечины. Зря она недооценила этого мажора! Человек, который привык получать все, что только вздумается, - страшный человек. Сколько раз она видела в магазине избалованных детей, которые катались по полу, верещали, били ногами, лишь бы только получить желанную игрушку! Видимо, когда такие дети вырастают, то из них получается Глеб Рудаков.
        - Вот ты… Урод… - выплюнула она.
        - И ты мне тоже очень нравишься. - Глеб, казалось, ни капли не обиделся. Любил, наверное, БДСМ и грязные словечки, потому что вид у него был такой, будто весь этот спор его только раззадорил. - Выбирай, Алина. Крутая должность в моей новой фирме, и можешь сколько угодно врать родителям, что ты фармацевт, или…
        - Во-первых, я провизор! А во-вторых… Пошел ты к черту! - Алина одернула пальто и гордо зашагала к метро. Потом остановилась и бросила через плечо: - Ну? Мы едем смотреть мой новый офис или как?
        - Босс! - Глеб догнал ее.
        - Что?
        - Не забывай называть меня боссом, - и он сбежал вниз по лестнице прежде, чем Алина успела сказать, как еще она могла бы его называть.
        Глава 5
        По правде говоря, никакого офиса у Глеба не было. Да и откуда бы ему взяться за одну ночь? Зато был адрес Илоны Ивановны Веригиной, маминой подруги, и Глеб решил коварно использовать Алину в качестве штурмана.
        Нет, в приложении маршрут выглядел простым: на метро до Киевского вокзала, оттуда - на электричке до Переделкина. И еще на маршрутке минут десять. Но Глеб уже побывал однажды в общественном транспорте и вновь оказаться в этом человеческом блендере без сопровождающих желанием не горел. Кроме того, эта тетушка Илона наверняка обрадуется, что он скрасит ее одинокое существование, и за это выделит в своем доме уголок под офис. То есть формально Глеб перед Алиной почти не лукавил.
        Конечно, трезвой Алина нравилась ему куда меньше, чем на мальчишнике. Она дулась всю дорогу вместо того, чтобы благодарить его и судьбу за роскошный шанс. И все же польза от нее, определенно, была. В подземке она чувствовала себя легко и спокойно, будто родилась где-нибудь на эскалаторе. Уверенно перла через толпу, лавировала по гранитным переходам между бабульками с сумками на колесах, не поднимая взгляда на указатели. Глеб даже хотел сделать ей комплимент, но, во-первых, побоялся отвлечься и потерять из виду спасительное синее пальто, а во-вторых, старался лишний раз не дышать экстрактом депрессии и нищеты.
        - У тебя есть внятный бизнес-план? - поинтересовалась Алина в электричке.
        Впервые за всю дорогу раскрыла рот, а Глеб не смог этого оценить. Он сидел на краешке кресла, стараясь не прислоняться к спинке, и, не мигая, таращился в заплеванное окно.
        После метро он думал, что уже ничто не сможет удивить его. Но нет, вокзал превзошел все ожидания. Маленькая смерть - вот как Глеб описал бы свое путешествие. Может, Анна Каренина только потому и бросилась под поезд, что побывала на вокзале? Глеб никогда не считал себя ипохондриком и чистюлей, но теперь ему отчаянно хотелось погрузиться в хлорку с головой и на всякий случай еще насыпать вокруг себя круг пошире. И почему он забыл надеть крестик после сауны неделю назад? С ним сейчас было бы всяко безопаснее.
        - Слушай, а нам не должны выплатить какую-то… Моральную компенсацию или вроде того? Как они вообще могут брать за это деньги? - Глеб протянул руку, чтобы ухватиться за Алину, но та посмотрела на него с таким ледяным отвращением, что он быстро передумал. Кто знает, на что способна девушка, которая не боится вокзального ада? Вот из таких людей и надо формировать отряды для горячих точек.
        - С тебя, кстати, двести рублей за билеты. За свой счет я кататься не собираюсь. - Алина закинула ногу на ногу, явно наслаждаясь его беспомощностью. Возможно, брать в бизнес эту жестокую женщину было не такой уж хорошей идеей.
        - Бизнес-план у меня простой. - Глеб старался не прерывать зрительного контакта с Алиной, чтобы на глаза снова не попалась какая-нибудь дрянь вроде бомжа на картонке или дворника с лицом каннибала. - Придумать какое-нибудь мощное название, найти клиентов, а там сарафанное радио, и все дела. Поверь, у меня по части вечеринок такая репутация, что от заказчиков отбоя не будет.
        - Гениально!
        Ну вот, может же мыслить здраво, когда захочет! А еще упиралась, отказывалась… Давно пора было оценить всю глубину его креатива!
        - А то, - Глеб даже расслабился немного и хотел тоже закинуть ногу на ногу, но задел необъятную клетчатую сумку столь же необъятной дамы и получил щедрую порцию ругани пополам с проклятиями.
        - Это был сарказм, босс. - Алина и бровью не повела, видимо, у них в «Викрам Фармасьютикалз» подобные выражения входили в офисный этикет. - Раз уж плана у тебя нет, в чем я ни грамма не сомневалась, давай я обрисую, как это будет.
        - Ты только не забывай, кто тут генеральный, - мстительно напомнил Глеб.
        - Я буду работать на тебя до тех пор, пока не смогу найти нормальную вакансию по специальности, - продолжала она безо всякого уважения. Почему-то со своим Пуджари она разговаривала совсем другим тоном! Надо быть с ней построже. - Каждая минута моего времени, потраченная на тебя, будет платной.
        - Ты что, таксистка? - Глеб попытался разрядить обстановку, но с чувством юмора у Алины дела обстояли еще хуже, чем с уважением.
        - Мои условия: никакого алкоголя, наркотиков и… - Железная леди запнулась. - Ну, ты понял.
        - Не-а. Сделай одолжение, проясни, - наблюдать за ее смущением было так приятно, что ради этого зрелища Глеб навернул бы еще пару кругов по Киевскому вокзалу. - Может, мы этот пункт еще и в трудовой договор внесем…
        - Не надо. Я про интим, - буркнула Алина едва слышно.
        - Что-что? Прости, очень шумно, - Глеб склонился к ней поближе.
        - Секса не будет! - Она выпалила это так резко и громко, что умудрилась взбудоражить добрую половину вагона.
        Тетка с клетчатой сумкой в ужасе отодвинулась от Глеба и вжалась в сиденье, словно он покушался на ее девичью честь.
        - Сочувствую, чувак, - лысый мужик с огромной, как фасолина, родинкой под глазом пихнул Глеба локтем и окатил спиртовым амбре. - Они сейчас все такие привередливые, принца им подавай. Дуры!
        - Ты кого дурой назвал, алкаш?! - возмутилась тетка.
        - Женщина, можно не орать над ухом? - подал голос седовласый старичок с потрепанной книгой.
        - А ты молча читай! Очки он нацепил, умник, тоже мне!..
        Перепалка набирала обороты столь стремительно, что Глеб уже успел представить собственные похороны и раздавленного горем отца. Интересно, что он ответит, когда мама бросит ему в лицо: «Все из-за тебя! Глебушку убили сумкой, потому что ты бросил его на произвол судьбы…» И ведь правда неизвестно, до чего дошла бы разгоряченная давкой публика, если бы вдруг вагон не накрыло нестройными гитарными аккордами.
        - Счастливого пути, уважаемые пассажиры, - прогремело из сипящего динамика, и Глеб увидел в дверях одноногого солдата. Металла в его орденах было столько, что любой увешанный цепями рэпер обзавидовался бы.
        Интересно, как он прошел через рамки на вокзале? Сам Рудаков минут пять вытряхивал из карманов мелочь, и из-за этого образовалась пробка до самых турникетов. А уж сколько времени ушло, чтобы открепить каждый начищенный значок, трудно было и вообразить. Или этот солдат сегодня устроил в метро коллапс, или просто взял кордон с боем и в доблестном сражении с охраной вокзала потерял правую ногу.
        - Милые зеленые глаза-а-а, - заголосил армейский Паваротти, раздирая струны в клочья. - А в глазах жемчужиной слеза-а-а…
        Народ мгновенно забыл о ссоре, и Глеб уже подумал было, что сейчас вся агрессия его попутчиков обрушится на завывалу с гитарой, но какое там! Глаза тетки подернулись дымкой умиления, мужик с родинкой-фасолиной кивнул с уважением, мол, ты да я - последние бойцы в этой стране. И даже книжный дед зачем-то снял очки. Вероятно, чтобы лучше слышать, ему надо было хуже видеть.
        Если бы состояние Глеба описывал маститый писатель, он выдал бы нечто вроде: «Рудаков был обескуражен до глубины души». Сам же Глеб выразился бы на этот счет короче, но куда менее литературно.
        - Они что, издеваются? - прошептал он Алине, наблюдая, как одноногий собирает в пакет щедрые подаяния. - Он же шарашил мимо нот!
        - Главное - с душой, - вздохнула та. - У нас любят сирых и убогих. Вот ты бы, кстати, сорвал куш. - Она оттянула узел шарфика, как будто ей стало душно. - Еще не поздно сменить род бизнеса. И пакетик могу дать…
        Но Глеб уже не обращал внимания на издевку в ее голосе. Остекленевшим взглядом он следил, как поблескивают фианиты на ее тонком колечке. И нет, он вовсе не опустился до того, чтобы затеять ограбление. Просто этот жест и эти отблески он уже видел…
        Заржавевшие мозговые шестеренки ворочались со скрипом, показывая Глебу потертые кадры воспоминаний. Он будто смотрел немое кино на старом проекторе: вот Алина убегает от него по узкому коридору. Вокруг бесконечные стеллажи, мелькают яркие ценники, этикетки, указатели. Сущее испытание для эпилептика! Заворачивает за угол… Вон она! Щеки горят, глаза светятся, ноздри расширены… Набегалась. Но до чего хороша, а? Оттягивает воротник, чтобы охладиться, обмахивается, а колечко так и подмигивает. Наверняка она морзянкой передает: «Возьми меня, тигр!» Может, к черту эту люстру? Может, затащить искусительницу в отдел ковров и прямо там, на мягкой овечьей шкуре…
        - Я нашла краскопульт. - Алина коварно улыбается. - Или ты все-таки испугался и передумал?
        - Я?! - возмущается Глеб из прошлого. - Берем самый мощный! - вытягивает коробку с самого низа, на него обрушивается гора всякой всячины, и сквозь грохот доносится звонкий девичий смех.
        - Эй, нам сейчас выходить! - Алина бесцеремонно прервала его путешествие во времени. - Тебя не укачало? Ты какой-то… Зеленоватый.
        - Ты! - ошалело выдохнул Глеб. - Ты меня взяла на слабо!
        - Что?! - Она моргнула. - Вообще-то это ты меня нанял! - Алина подождала, пока главный голос вооруженных сил соберет с публики по сто рублей искренней благодарности и уковыляет в следующий вагон, а потом встала. - Я в любом случае выхожу, а ты - как хочешь.
        Глеб помедлил секунду - попытался сосчитать в уме, сколько прибыли приносят одни гастроли в электричке. Математика никогда не была его любимым предметом в школе, но даже скромных познаний Глебу хватило, чтобы прикинуть: месяца через два одноногий с легкостью сможет выкупить Олимпийский для сольного концерта.
        Балансируя на грани зависти и недоумения, Глеб все же поспешил вслед за Алиной. Оставаться без нее в странной компашке любителей одноногости ему не улыбалось.
        Но как только красномордая гусеница электрички уползла дальше на юго-запад, а стук колес стих, Глеб вернулся к допросу.
        - Ты помнишь ту ночь? - Он заглянул Алине в лицо. Была бы под рукой яркая настольная лампа, он бы направил луч ей прямо в глаза. - Помнишь, как заставила меня купить краскопульт?
        - Нет. - Она едва оторвалась от телефона. - Но если ты сохранил чек, можно попробовать вернуть… Так, нам на ту сторону. - Алина указала на мост над путями.
        - Мы что-то натворили! С этим краскопультом! Я уверен! Еще Макс сказал, что мы играли в «Охотников за привидениями»…
        - Я не в курсе ваших с Максом интимных предпочтений. - Она уверенно зашагала по обледенелому асфальту.
        - Да нет, мы с тобой…
        - Слушай… - Она так резко обернулась, что Глеб не успел затормозить и заскользил, нелепо размахивая руками, как в свой первый день на роликах. И лежать бы ему уже на рельсах, если бы Алина не вцепилась железной хваткой в его куртку. - Если ты предложил мне работу, чтобы поностальгировать, я - пас, - вернула она Глеба в вертикальное положение, будто сам он на это был не способен. - И «нас с тобой» никаких нет и быть не может. Не знаю, что мы там натворили под твоими колесами, но больше эту тему мы поднимать не будем, о’кей? Итак, наш офис… На ту сторону.
        Глеб лишился дара речи и машинально засеменил за своей новой сотрудницей. Никто прежде не смел разговаривать с ним в таком тоне! Даже учителя в частной школе! Попробовали бы они повысить голос на сына самого Рудакова, им бы мигом напомнили о системе бесплатного образования. Отец орал, конечно, периодически, не без этого, но его ругань больше звучала как крик отчаяния или агония смертника, нежели как что-то по-настоящему угрожающее. А Алина… Она отчитывала Глеба словно неразумное дитя. И, что самое удивительное, он подсознательно понимал, что должен слушаться. Он! Ее босс, на минуточку!
        И почему он прогуливал лекции по управлению персоналом? Почему из головы вылетели все слова, способные поставить человека на место? Это был один из тех разговоров, во время которых стоишь как дурак с мороза и молчишь, зато потом, когда возвращается способность придумывать язвительные и остроумные ответы, становится слишком поздно. Да и трудно выглядеть крутым боссом, когда твои кроссовки вообще не держатся на льду, а ее каблуки пробивают скользкую корку, как крюк альпиниста.
        В конце концов Глеб решил, что он не сдался. Просто дал ей время передохнуть перед следующим раундом и отложил спор до офиса. Точнее, до дома Илоны Ивановны Веригиной.
        В том, что мама не шутила насчет своеобразия этой женщины, Глеб убедился еще до встречи с ней. Дом с кучей башенок, флюгеров и со здоровенными черными часами выглядывал из-за мохнатых сосен, как сказочный дракон из пещеры. Казалось, его проектировали сразу несколько архитекторов, причем по очереди. Играли между собой в буриме: один нарисовал готическую остроконечную крышу, подогнул листок, передал следующему, тот добавил круглое окошко, третий - кованый балкон с ажурными листочками… И так до самых колонн на крыльце. А потом, когда чертеж развернули и вдоволь нахохотались над тем, что вышло, кто-то шутки ради приляпал на ворота помпезный герб с единорогом.
        - Это что, какая-то ошибка? - Алина сверилась с телефоном и попятилась. - Опять навигатор глючит… Завел черт знает куда…
        - Не, все нормально с твоим навигатором. - Глеб взял ее за локоть. То ли чтобы не сбежала, то ли чтобы не сбежать самому.
        - А почему ты не предупредил, что снял помещение у ритуальной службы?
        Глебу очень хотелось, чтобы Алина пошутила. Но нет, голос ее звучал не просто серьезно, но даже испуганно. Потому что указывала она прямиком на черный полированный катафалк, припаркованный у забора. Неужели тетушка Илона не дождалась Глеба и дала дуба?
        - Не, если так, формально… - начал Рудаков издалека. - Ну это не прям совсем офис…
        - Погоди, ты домой, что ли, меня затащил?! - Алина вырвала руку. - Я же сказала: никакого…
        - Да успокойся ты уже, никто тебе секс не предлагает! - Глебу надоело, что его все время пытаются записать в насильники. Уж кто-кто, а Рудаков-младший от хронической неудовлетворенности точно не страдал. - Даже если ты умолять будешь, не факт, что я соглашусь, ясно? - проворчал он и покосился на катафалк. - Или ты думаешь, что я вот этим гробовозом создал романтическую обстановку?
        - Тогда что за… - Алина замялась, явно подбирая удачное слово, чтобы описать ситуацию. Впрочем, каким бы богатым ни был русский язык, существительного, обозначающего катафалк в глуши вместо офиса ивент-агентства, пока никто не придумал. Для такого случая годилась только универсальная обсценная лексика. К счастью, выругаться и уйти, оставив Глеба одного в сумрачном лесу, Белкина не успела.
        - Глеб, мой мальчик, это ты? - ворота с единорогом разъехались в стороны, и перед начинающим бизнесменом предстала дама без возраста и комплексов.
        - Илона Ивановна? - Рудаков хотел улыбнуться, но челюсти скрутило судорогой.
        Вопрос был риторическим: по-другому эту женщину звать просто не могли. По свету бродит миллион среднестатистических Наташ, Кать и Лен - ведь у них у всех, вместе взятых, не хватило бы шика, чтобы носить имя Илона.
        Она стояла в облаке дыма, загадочно улыбаясь, и Глеб лишь спустя несколько мгновений понял, что дым этот испускает сама Веригина. Точнее - ее тонкая сигарета в длинном старомодном мундштуке. Илона Ивановна напоминала мамашу из богемного борделя двадцатых годов: стрижка под Коко Шанель, черный атласный халат в пол и безумное количество жемчужных бус.
        - Просто Илона, прошу тебя. - Она затянулась сигаретой и, изящно изогнув запястье, стряхнула пепел в снег. - Проходи, Тати рассказала, что ты в беде.
        Тати?! Глеб никогда не слышал, чтобы его маму так называли. Таня, Танечка, Татьяна Сергеевна - еще куда ни шло. Ну Танюха, ладно, отец под мухой позволял себе подобные вольности. Но Тати? Что у них вообще за дружба такая? Может, папа неспроста недолюбливал подруг жены? И Глеб зря не слушал мамины истории про девичьи посиделки? Может, все эти годы она рассказывала ему про шабаши и спиритические сеансы, и будь он чуток внимательнее, то не оказался бы сейчас в этом странном и жутковатом месте?
        - Ты ничего не хочешь мне объяснить? - зашипела Алина Глебу в самое ухо.
        Но он лишь отмахнулся. Ему и самому бы теперь не помешали объяснения.
        - Это Алина, моя помощница. - Он похлопал Белкину по спине, подспудно подталкивая к воротам вперед себя.
        Да, это было слегка малодушно, но ведь и генералы на минное поле для начала отправляют саперов.
        - А у вас, я смотрю, тоже не все гладко? - Глеб кивнул на катафалк.
        С одной стороны, он радовался, что в мир иной отправилась не сама Илона, - так хоть не придется снова ломиться к Максу. С другой - женщин в трауре Глеб не жаловал еще сильнее, чем чокнутых на стерильности девиц в белом. На похоронах он бывал лишь однажды - отец заставил выказать почтение какой-то там вдове его сослуживца. И те несколько часов в неловкой гнетущей тишине, изредка прерываемой репликами вроде «А помните, как он…» и дружными всхлипываниями, Глеб запомнил на всю жизнь. И желанием пройти через это еще раз не горел.
        - Ну что ты, - небрежно отмахнулась Илона, пропуская гостей на мощеную садовую дорожку. - Это от моего второго мужа. Я ему помогала в ритуальном бизнесе. Эпитафии, панегирики, некрологи… Знаю, выглядит мрачно, но машина такая комфортная. А главное, багажник такой вместительный, ездить за продуктами - одно удовольствие. Да еще и на дороге постоянно пропускают… Как-то принято у нас, что покойники путешествуют с б?льшим комфортом, чем живые, - она обнажила зубы, то ли улыбаясь, то ли щерясь.
        Пообещав себе устроить маме допрос с пристрастием, Глеб все же двинулся к дому. Здесь, в окружении сугробов и тени вековых сосен, было вдвое холоднее, чем в Москве, а спортивные штаны Мак - са едва доставали до лодыжек. К тому же в случае чего они с Алиной были вдвоем против одной хрупкой дамочки, ослабленной никотином и тяжелыми бусами.
        - Напомни, чтобы я нашла нам другой офис, - пробормотала Белкина, оглядывая холл с витражными окнами.
        Пахло в доме Веригиной непривычно. Как будто в библиотеке кто-то жег сушеную валерьянку. Книги были повсюду: на журнальном столике, на комоде, диване, в бесчисленных книжных шкафах и даже на камине. Казалось, Илона Ивановна собрала макулатуру со всех соседей, чтобы протопить дом.
        - Прошу прощения за творческий беспорядок, - без тени вины заявила хозяйка дома, захлопнув массивную входную дверь. Она вроде бы и извинялась, но Глеба не покидало ощущение, что Веригина хвастается своим бардаком. - У меня вчера было заседание книжного клуба.
        - Любите читать? - Алина вежливо улыбнулась.
        - Скорее писать. Я - поэтесса, это у нас семейное. - Илона ткнула красным коготком в гигантское генеалогическое древо на стене. - По правде говоря, мне надо работать, так что располагайтесь тут сами. Можешь занять второй… Нет, третий этаж. Там я бываю реже. Комната в северном крыле, еда - в холодильнике. - Она двинулась к резной лестнице, предоставив гостям любоваться развевающимися полами своего халата.
        - А офис? - спохватился Глеб, и Веригина удивленно обернулась. - В смысле… Есть какой-нибудь кабинет или вроде того? Просто я как раз работаю над одним стартапом…
        - Бизнес - это так скучно… - вздохнула Илона, чем вызвала у Глеба прилив симпатии. Была бы у него такая мать, ему бы не пришлось сейчас прозябать в нищете, гадая, как бы заработать на кусок хлеба. - Если хочешь, работай в зимнем саду. И заодно вели своей секретарше полить цветы, я все время про них забываю, - за сим Веригина эффектно удалилась, тихонько постукивая каблуками по дубовым ступеням.
        Глеб бросил на Алину довольный взгляд, ожидая услышать: «Вот это да! Как быстро ты нашел офис!» или хотя бы «Прости, я была не права», но вместо этого увидел свирепое выражение на ее лице. «Я тебе это припомню», - говорили ее глаза. А губы сказали:
        - Я за лейкой, босс.
        И все-таки Веригина ошибалась. Бизнес - это скучно, только если в нем не участвует заноза в заднице вроде Алины Белкиной.
        Глава 6
        Секретарша! Се-кре-тар-ша. С-с-секретарша. Алина повторяла про себя это слово, пробуя на разные лады, катала по языку, как дорогой коньяк, и сплевывала сквозь зубы, как дешевый.
        Все годы ее учебы и работы, бессонные ночи за учебниками и компьютером свелись к одному почти оскорбительному слову. Она теперь секретарша. Нянька для взрослого мужика.
        О’кей, в «Викрам Фармасьютикалз» Алина тоже частенько выполняла эту функцию, но одно дело - помогать главе корпорации в надежде однажды занять кресло в собственном кабинете и увидеть свою фамилию на хромированной табличке и совсем другое - подтирать сопли мажору, которого даже собственные родители вышвырнули из дома, как щенка, который напрудил на любимый ковер.
        Секретарша. Это слово шипело у нее в ушах, когда она поливала засохшие цветы в зимнем саду этой экзальтированной поэтессы, как будто на плече у Алины поселился крошечный невидимый демон и нашептывал ей гадости, норовя довести до безумия. Глеб что-то нес про свои наполеоновские планы, фантазировал, как устроит праздник, за который «GQ» наградит его премией «Человек года», а Алина смотрела на сосны за окном, и в шелесте их ветвей снова и снова слышала: «Секретарша».
        Вернувшись из Переделкино, Алина первым делом разослала резюме во все фармацевтические компании, о которых только сумела найти информацию в интернете. Она готова была на любой оклад, на любую должность, кроме, само собой, помощника руководителя. Медицинский представитель? Замечательно. Бегать по поликлиникам и умолять врачей выписывать нужный препарат? Чудесно! Все что угодно, лишь бы не секретарша Глеба.
        По крайней мере, так Алина думала, пока ее не вызвали на первое собеседование. В офис она ехала окрыленная. Любимый деловой костюм, туфли на высоком каблуке, идеальная прическа. Отражение в зеркале так и кричало: «Потенциальный сотрудник месяца!» И приехала она настолько вовремя, что ее пунктуальности позавидовала бы кукушка в бабушкиных настенных часах. Впрочем, после того, что случилось дальше, Алина сама готова была завидовать несчастной механической пташке - той хотя бы было куда спрятаться.
        Стоило Алине выйти из лифта в опенспейс, как она попала под прицел десятков смартфонов. Народ ловил ее объективами, словно она заявилась не в офис крупной фармкомпании, а на международный съезд папарацци.
        - Это же она! - доносилось со всех сторон. - Покажи сыпь!
        До отдела кадров Алина добиралась перебежками и успела пожалеть, что девушек в России не призывают в армию. Там ее хотя бы научили, как прятаться от артобстрела, строить укрытие из подручных средств или, на худой конец, сливаться с окружающей обстановкой, маскируясь под березу.
        Белкина не знала, что тот злосчастный ролик успел стать вирусным, что всякий, имеющей отношение к фармацевтике, уже видел его, и не по разу, и что из кадров остроумные интернет-умельцы уже настригли мемов и демотиваторов. А еще Алина даже в страшном сне не могла представить, что на собеседование ее вызовут не за внушительный послужной список, не за красный диплом и даже не за знание английского на уровне Intermediate. А просто ради хохмы. Тупо поржать.
        - Вы уж извините, - с трудом сдерживая смех, заявил ей лысеющий мужичок из HR. - Просто у нас бывает тоскливо, а руководство просит время от времени устраивать сотрудникам организованное развлечение…
        - Ничего. - Алина собрала в кулак остатки самообладания и заставила себя держать спину прямо, как учила мать. - Но в следующий раз, если вам будет нужен праздник, обращайтесь в ивент-агентство Глеба Рудакова.
        Мир провизоров отрыгнул ее, как кот - комок свалявшейся шерсти. И все же Алина слишком хорошо знала, сколь быстротечна человеческая память. Пройдет месяц или два, и об ее позоре уже не вспомнят. А пока… Что ж, пока она потерпит Глеба, вот только для начала заставит его нарисовать ей в трудовой книжке такую должность, что на следующем собеседовании этим сволочам-кадровикам будет не до смеха. И пусть он считает себя хоть боссом, хоть Богом, она возьмет дело в свои руки. Если уж чему ее и научила поездка к конкурентам, так это тому, что развлекаться в нашей стране люди просто обожают.
        Поначалу Алина сочла, что Переделкино - худшее место для офиса, однако она очень быстро поняла, что погорячилась. Да, в центре Москвы клиентов было куда больше, но там пришлось бы каждого приличного заказчика зубами вырывать из лап конкурентов. А за МКАД, в уютном и сытом пригороде, спрос явно должен был превышать предложение.
        Еще в электричке Алина изучила местный рынок недвижимости и добрососедский форум переделкинцев. Выходило, что в коттеджах, окружающих архитектурное чудовище Илоны Веригиной, обитали в основном семьи с детьми. А какой уважающий себя родитель откажется устроить своему драгоценному чаду праздник на зависть другим мамашам?
        Белкина не могла похвастаться кучей подруг, познавших радость материнства, - сначала учеба, а потом работа оставляли слишком мало времени на пустую болтовню с девчонками. И все же она успела вдоволь понаблюдать за коллегами, только вышедшими из декрета, и усвоила: нигде не встретишь столько соревновательных амбиций, как в мамской среде. Даже мальчики-подростки, когда меряются результатами полового созревания, менее азартны, чем мать, которая стремится к совершенству. И тут уже никаких денег не жалко. Если вести детеныша в спорт, то только к олимпийскому чемпиону. Если детский сад, то только с методикой Монтессори, бассейном и роялем, если школа, то чтобы не меньше трех иностранных языков. И лучше - с носителем.
        Именно поэтому Алина решила первым делом отыскать в Переделкине самую дорогую частную школу. Долго мучиться не пришлось: заведение под именем Альберта Эйнштейна явно предназначалось для самых продвинутых родителей. Да-да, не детей, а именно мамочек, потому что детям, в сущности, все равно, в каком туалете поджигать бомбочки-вонючки и какую готовую домашку списывать из интернета, - по Петерсон или по Гейдману.
        Дальше было и того проще: зарегистрироваться на форуме школы и создать тему: «Подскажите агентство праздников! Хочу устроить своему Васе день рождения на свежем воздухе». А потом, спустя полчаса, уже под другим именем написать ответ: «Мы всегда Машеньке заказываем у Глеба Рудакова». Врать Алина не любила, но стоило ей представить, как Глеб пытается развеселить толпу избалованных детей, губы сами собой растянулись в коварной ухмылке, а пальцы допечатали: «Он такой душка! Дети его просто обожают!»
        В дом Веригиной Алина входила довольная собой донельзя, и даже катафалк у ворот ее сегодня не беспокоил. Розоватые стволы сосен приветственно светились в лучах полуденного солнца. Подумать только! На часах всего-то без четверти двенадцать, а она уже успела дать новоиспеченному агентству отличную рекламу. Учитывая активность на форуме, уже к вечеру у них будет один если не два заказа.
        Поднимаясь по обледенелым ступеням на крыльцо, Алина уже представляла себе реакцию Глеба. Он, конечно, будет сопеть и фыркать от гнева: «Так поздно! Где тебя черти носят?!» А она в ответ так спокойно и с достоинством улыбнется и без лишних слов покажет ему форум. Вот бы посмотреть, как он извинится за «секретаршу»…
        Глеб действительно сопел. Правда, не от гнева. Когда Алина, обойдя весь первый этаж, поднялась наконец к нему в комнату, то обнаружила своего новоиспеченного босса спящим. Обняв свернутое в трубочку одеяло руками и ногами, как коала - ствол эвкалипта, генеральный директор ивент-агентства бессовестно дрых.
        На помощь пришел пульверизатор для цветов, которым Алина пыталась оживить засохшие растения в зимнем саду. И если драцена таки не оклемалась, то Глеб очнулся мгновенно, хватило всего двух пшиков.
        - Мы забыли вчера обсудить штатное расписание, - елейным тоном произнесла Белкина.
        - Да вы сговорились, что ли! - Он вытер мокрое лицо одеялом и обиженно надулся. - Сначала папа, теперь ты… Почему надо будить меня именно так?
        - Никто не станет тебя будить, если ты попробуешь вставать часов в девять.
        - Чтоб ты знала, - Глеб потянулся и похлопал себя по животу, - я вчера полночи работал, - он осекся и прислушался. - А круто звучит, да? Так прям по-офисному, да? - Эта мысль настолько развеселила Глеба, что он подошел к зеркалу, приосанился и опустил подбородок, чтобы голос звучал на пару тонов ниже. - Бумаги мне на подпись, пожалуйста. И кофе.
        - О, ты уже работаешь? - В комнату заглянула Веригина. - Будь лапушкой, попроси свою секретаршу сделать и мне кофейку. - И она послала Алине одну из тех дежурных улыбок, которыми принято подбадривать прислугу. - Двойной эспрессо. Турка на кухне. Внизу, слева… Кажется. Найдешь.
        Но у Алины уже сорвало предохранители. Секунду она размышляла, что лучше: тихо плюнуть в кофе в процессе варки или громко вылить на поэтессу и вдохновить оную на новые вирши, а потом поняла: главный недостаток обоих планов в том, что ей все равно придется варить долбаный кофе. А она на это не подписывалась.
        - Никакая я ему не секретарша! - вспылила Белкина, когда Илона почти уже скрылась из виду в коридоре.
        - Что, прости? - Веригина снова шагнула в дверной проем и вопросительно изогнула бровь. Причем эта недоделанная аристократка явно все слышала. Она как будто давала Алине шанс исправиться или, на худой конец, извиниться. И зря. Очень зря. Алина могла стерпеть многое - ругань, сплетни, насмешки, - но не махровый снобизм. И Глеб понял это первым.
        - Да-да, Илона, - закивал он с энтузиазмом, становясь между двумя женщинами. - Алина гораздо больше, чем просто секретарша…
        - Ах вот оно что… - многозначительно протянула Веригина. - Так бы сразу и сказал, я бы выделила вам комнату с кроватью пошире… Но, если честно, - добавила она, пока Алина переваривала новое оскорбление и силилась понять, что хуже: секретарша или подстилка, - от тебя, Глеб, я такого не ожидала. Смешивать рабочие и личные отношения - такая пошлость…
        - Ну все. С меня хватит! - Алина в ярости отшвырнула пульверизатор, и тот отрикошетил от стены. - Знаешь что? - Она ткнула пальцем Глебу в грудь. - Это уж скорее мой бизнес, чем твой!
        - Я не позволю устраивать бардак в моем доме! - подбоченилась Веригина.
        - Хуже бардака, чем сейчас, уже не будет! - парировала Алина, застегивая пальто.
        - Ты что, пытаешься спереть у меня бизнес? - Глеб шагнул к ней вплотную, видимо, пытался задавить мужским авторитетом. Он не учел одного: еще пять минут назад он пускал слюни на подушку, обнимаясь с одеялом, как с плюшевым зайчиком. После такого он бы не смог напугать даже пятилетнего ребенка, не говоря уж о взрослой женщине, которая отлично осведомлена, где у человека сонная артерия и как ее правильно пережать.
        - У тебя, позволь напомнить, пока вообще ничего нет, кроме непомерно раздутого эго, - усмехнулась она, задрав подбородок, чтобы заглянуть прямиком в его бесстыжие глаза. - Или ты уже зарегистрировался в налоговой? Да ты вообще хоть пальцем о палец ударил?
        - Я… Я всю ночь работал… - Глеб отступил, не ожидая подобного натиска. - Название придумывал… Это, кстати, дико трудно! Типа «Король праздников»… Или «Праздник на выезде»…
        - «Король» мне нравится, - встряла Веригина. - Звучит мощно и маскулинно. И еще эта аллитерация… Р-р-р…
        - Вот кого тебе надо было брать в секретарши. - Алина перекинула сумочку через плечо и, оттолкнув Глеба, гордо прошествовала мимо рычащей поэтессы. - Пока ты маялся дурью, я искала клиентов. Оформить самозанятость - пять минут, а терпеть твою лентяйскую задницу - вечность!
        Ей казалось, что она похудела килограммов на десять. По телу разлилась такая приятная легкость, что захотелось привязать к рукам и ногам шарики и парить над землей. И как она сразу не додумалась сбросить этот балласт? Да, он подал идею ивент-агентства, но разве идеи чего-то стоят?
        Любой человек с мало-мальски развитым воображением хоть раз в жизни придумывал какой-нибудь бизнес. Мол, мы с Петровичем набрали два ведра белых, если поставить это на поток и продавать в крутые супермаркеты для богатых, где за полкило грибов дают минимум пять сотен, это ж озолотиться можно! Фокус в том, что воплотить идею гораздо сложнее, чем ее сгенерировать. Тут не обойтись без упорства, трудолюбия, находчивости и прочих достоинств, коих у Алины было в избытке.
        Да, праздниками она заниматься никогда не мечтала. Особенно детскими. Но ведь ивент - понятие широкое, можно потом перейти на всякие форумы, съезды и конференции, уж на них-то Алина в «Викрам Фармасьютикалз» собаку съела. Только немного потерпеть, наскрести достойный стартовый капитал с утренников и дней рождения юных Эйнштейнов. Понадобится и офис достойный, и штат минимум человек пять, а лучше - десять… А пока она и в одиночку потерпит. Сама себе хозяйка - это же сколько плюсов! Никаких больше «да, шеф», «как скажете, шеф», «вам с молоком или с сахаром, шеф?».
        Наслаждаясь чувством свободы, Алина добрела почти до самой остановки маршруток, когда вдруг вспомнила про форум. Глупо ведь было уезжать, не собрав первые плоды скрытой рекламы. Зачем зря мотаться в Переделкино каждый день, если можно обойти потенциальных клиентов уже сегодня?
        Несмотря на февральскую стужу, один заказчик у Алины все же созрел и висел на ее ветке форума, соблазнительно покачиваясь, оставалось только сорвать и надкусить. Точнее, позвонить.
        В трубке Белкина услышала мелодичный женский голос, представившийся Оксаной, а еще звон разбитого стекла и демонический детский хохот. Ну, то есть хохот был вполне обычный, но после звуков разгрома он показался Алине слегка зловещим. Утешив себя, что важен любой клиент и сложности только закаляют, она записала адрес и поспешила навстречу первому заданию. Причем спешила она не столько оттого, что очень хотела познакомиться с маленьким разрушителем, сколько потому, что ее стильное московское пальто совершенно не подходило под загородную зиму. Пять минут на остановке заставили Алину пожалеть о том, что она не надела папину старую форменную куртку, которую он хранил на память о работе в «неотложке».
        Лелея надежду поскорее попасть в дом клиента и вновь почувствовать ноги, Алина преодолела полтора километра в рекордные десять минут. И это на каблуках! Однако все усилия пропали даром, а надежды разбились о снежную крепость. Именно ее строил мальчишка под неусыпным надзором матери.
        - Вы уж извините, дома ему некуда деть энергию, - посетовала Оксана, кутаясь в плед, накинутый поверх лыжного костюма. - Думаю, проще будет обсудить все детали прямо здесь.
        Алина не знала всех тонкостей ведения бизнеса, но фразу «клиент всегда прав» не слышал только ленивый. А потому спорить и проситься в дом Белкина не стала. Лишь с тоской взглянула на дымок, вьющийся над крышей коттеджа, и пообещала себе тазик кипятка и пятьдесят граммов отцовского марочного коньяка для согрева.
        - Как скажете, - произнесла она вслух, откинув с лица заиндевевшую прядь волос. - У меня на сегодня еще много встреч, очень плотный график, сами понимаете. Так что чем быстрее, тем лучше.
        Это был выстрел в десяточку. Оксана сразу засуетилась, испугавшись, что ее воинственное чадо останется без праздника.
        - Да-да, понимаю, - закивала она. - Вы только сразу забронируйте за нами двадцать третье…
        - Февраля? - удивилась Алина. - Так это ж День защитника…
        - Я знаю, у вас, наверное, уже все забито. - Оксана вздохнула и явно отработанным движением увернулась от летящего снежка, и тот звонко ударился о водосточную трубу. - Умница, Глебушка! Только лучше кидай в сторону забора!
        - Глеб? - Алина покосилась на мальчишку, который наворачивал круги вокруг снежной крепости. Что ж, видно, такова магия этого имени. Кто знает, быть может, и Рудаков не виноват, что вырос таким безалаберным кретином. Может, он рушит чужие жизни не потому, что сам этого хочет, а потому, что его матушка в свое время выпендрилась вместо того, чтобы назвать сына каким-нибудь Ваней или Сашкой. Не зря ведь это имя звучит как почетный член матерного семейства. Ну а что? «Ненавижу эту глебскую работу!» Или: «Что за глебятина!» Очень даже органично.
        - Да уж, родился в государственный праздник. - Оксана пожала плечами. - Сначала я радовалась, как хорошо, всегда можно будет гостей собрать, выходной же. А потом выяснилось, что двадцать третьего вечно все забито. И клуб детский, и игровое кафе… Как будто Новый год, честное слово!
        - Не волнуйтесь, я посмотрю, есть ли у нас окошко. - Алина вытащила телефон и, убедившись, что клиентке не видно экран, некоторое время сосредоточенно листала ленту новостей в соцсетях. - Смотрите-ка, вам очень повезло!
        - Правда? - Оксана аж расцвела, настолько обрадовалась, что на мгновение утратила бдительность. Этого хватило, чтобы словить снежок лбом. - Глебыч, осторожнее! - крикнула она ласково.
        Алина опешила. Куда скатились современные родители? Устрой она нечто подобное в детстве, задница бы уже горела от отцовского ремня, а в углу на обоях были бы уже дважды пересчитаны все цветочки и завитушки. Причем сама Алина не назвала бы своих родителей жестокими. Скорее - справедливыми. И не то чтобы ее много били в детстве, - до курса лечения у психоаналитика не дотягивало, - но Алине хватило одного случая, чтобы усвоить правила игры и больше их не нарушать.
        К примеру, как-то она стащила у отца чемоданчик с инструментами, а потом играла с соседскими мальчишками в доктора. Причем никакого сексуального подтекста в этом не было - так, аппендэктомия, трахеотомия понарошку и немного ампутации, - но отец тогда знатно всыпал ей резиновой трубкой от капельницы. А мать потом прочла лекцию об опасностях ранней интимной жизни и беременности, а заодно продемонстрировала слайды для своего рабочего доклада о последствиях ЗППП. Алине тогда было десять, и она бы лучше предпочла двойную дозу трубки от капельницы.
        Вот сейчас этому Глебу - маленькому, не взрослому, хотя заслужили оба, - отвалить бы лещей по первое число, он бы мгновенно занялся чтением, арифметикой или чем там положено заниматься приличным детям. А что вместо этого? Ему планируют праздник на день рождения! Нет, Алина радовалась возможности подзаработать, но от несправедливости аж в глазах резало. Его ведь даже не отругали! «Осторожнее!» Какой ребенок станет обращать внимание на такие слова? Хорошо, если уж не орать и не ставить в угол, то хотя бы оставить без сладкого! А эта Оксана стоит тут и как ни в чем не бывало перечисляет, какие развлечения должны быть на празднике, только успевай записывать. Музыкальная программа, светомузыка, шары в зеленой гамме, аниматор, игры с призами на военную тематику… Серьезно?
        Алине мама всегда говорила: «Я рожала тебя вперед ногами, мне наложили кучу швов, потому что твой отец бухал с моим врачом, бросив меня на акушерку! Так что запомни, детка, твой день рождения - это мой праздник». Нет, подарки и торт Алина получала исправно, но вместо ее друзей на день рождения приглашали только родню. Аниматором можно было считать только дядю Толю - и то с натяжкой. Будучи психиатром высшей категории, он, едва выпив, начинал травить забавные байки про пациентов, чем заметно скрашивал скучные семейные застолья.
        - А главное, я бы хотела, чтобы праздник вел лично хозяин агентства. - Оксана еще не вытряхнула весь снег из-за шиворота и поэтому казалась особенно оживленной.
        - Кто? - растерянно моргнула Алина.
        - Ну Глеб! Глеб Рудаков, - улыбнулась клиентка. - Говорят, дети его просто обожают. Ну и потом, он же тезка моего Глебушки… Я решила, что это знак.
        Да, это и правда был знак. Один из тех символов, что принято рисовать на заброшенных гаражах и в лифтах.
        - Знаете, он очень занят… - Алина состроила виноватое лицо. - Кроме того, у нас есть и другие замечательные аниматоры.
        - Поняла, - кивнула Оксана, и не успела Белкина выдохнуть, как не в меру добрая мамаша добавила: - Я готова доплатить на тридцать процентов больше. Скажем, вас устроит…
        И тут она назвала такую сумму, за которую Алина согласилась бы получить не один и даже не два раза снежком в лицо от маленького чудовища. Да что уж там, теперь он казался Алине не монстром, а милейшим ребенком на свете.
        - Мы что-нибудь придумаем, - горячо заверила она клиентку. - Но сначала - аванс.
        Глава 7
        Глеба Рудакова никогда не бросали девушки. Он их - да. Но чтобы его - ни разу.
        Однажды он потерял визитку своей парикмахерши, - а той, надо сказать, было уже глубоко за сорок, - и нашел другую, так спустя месяц старая парикмахерша сама отыскала Глеба и умоляла его вернуться, как влюбленная восьмиклассница.
        Он вообще всегда нравился женщинам. Умел отвесить правильный комплимент, заинтриговать, рассмешить, подержать в тонусе, не перезвонив. И позволял заботиться о себе, давая девушке почувствовать свою нужность. Словом, идеальный парень. Даже мама всегда так говорила, а уж она-то в жизни разбиралась.
        И казалось бы, Алина должна радоваться, что ей достался такой обаятельный, креативный и терпеливый босс. А она взяла, украла его идею - и смылась, опозорив его перед маминой подругой. Вот и доверяй после этого людям!
        - Плебейка, - отрезала Илона Ивановна, когда воровка чужих бизнес-идей нагло сбежала. - Запомни, мой мальчик, мещан всегда заботила и будет заботить одна лишь нажива. Homo homini lupus est. Так еще Плавт написал, и он был чертовски прав.
        - Гомо… - попытался повторить Глеб. - Да не, она не из этих…
        - Человек человеку волк. Латынь, - Илона снизошла до непросвещенного гостя. - Но это касается не всех, только людей низких. Ну, вроде этой нахалки или твоего отца. Без обид, конечно.
        Глеб не обиделся, конечно, все-таки он мужские штаны носил, а не балетную пачку. Но Илона с этим ее своеобразием начала его порядком раздражать.
        - Папа не такой уж низкий, метр восемьдесят или вроде того.
        Веригина залилась раскатистым смехом и кокетливо царапнула Глеба по плечу, отчего ему стало не по себе.
        - Обожаю твою непосредственность, - сказала она, взмахнув длинными ресницами. - Послушай, не переживай ты за этот несчастный бизнес. Так уж сложилось: кому-то суждено зарабатывать, кому-то - тратить… И из-за Кирилла не переживай, он побесится и охолонется. Все ж таки ты его единственный наследник. А пока можешь жить у меня сколько хочешь. Я даже рада такому соседству… - На этой фразе взгляд Илоны Ивановны медленно пополз по груди Глеба все ниже и ниже, пока он не вспомнил, что так и стоит до сих пор в одних трусах.
        - Слушайте, мне очень надо заняться этим… В смысле, бизнесом, - Глеб попятился от Илоны, пока не уткнулся в спинку кровати. Просто #metoo какое-то, в самом деле! Что-то подсказывало Рудакову: если он сейчас прогнется перед этим Харви Вайнштейном в юбке, то потом ни одно публичное откровение не поможет ему отмыться. - Я хочу работать! - выпалил он. - Работать и одеться. - Он нащупал спортивные штанишки Макса и прикрылся ими, как «ночная бабочка» во время полицейской облавы.
        - Господи, ты же не собираешься носить это? - Илона поморщилась с такой брезгливостью, словно он не одежду держал в руках, а дохлую кошку. - Постой, я принесу тебе что-нибудь из гардероба моего первого мужа. У вас с ним одна фигура.
        Она ушла, но Глебу легче не стало. Для женщин ностальгия - штука пострашнее наркотика. Всякий раз, когда мама начинала вспоминать Глебово детство, то неизбежно пускала слезу, лезла обниматься, трогать его за щеки и норовила ворваться в спальню в неподходящий момент, чтобы подоткнуть одеяло. И тут как с зыбучими песками - чем сильнее пытаешься вырваться, тем сильнее затягивает. Поэтому если Рудаков-младший видел, что мама открыла ящик Пандоры, а точнее - сервант, где хранились фотоальбомы, детские рисунки и архивные видеокассеты, он бежал из родительского дома прочь так далеко, как только мог, а на телефоне включал авиарежим.
        Весь ужас ситуации, в которой оказался Глеб теперь, заключался в том, что ностальгировать Илона Ивановна явно собиралась не по маленькому мальчику с локонами ангелочка - цитата из лексикона Татьяны Сергеевны Рудаковой, - а по своему мужу. И уж тут поди знай, как именно этой дамочке захочется тряхнуть стариной. Идти Глебу было некуда, а сколько он сможет держать Илону на расстоянии, учитывая, что в целом доме, кроме них двоих, никого нет, Рудаков не знал.
        - Вот его домашний костюм. - Веригина возникла в комнате, когда Глеб прикидывал, высоко ли будет в случае чего выпрыгнуть из окна.
        Поначалу ему было страшно даже смотреть, что там за костюм притащила его не в меру радушная хозяюшка. Учитывая, что сама она носила то шелк, то кружева, вполне возможно, мужу она тоже подсовывала нечто вызывающее. И хорошо еще, если не из кожи с латексом.
        - Да что ты стесняешься, примерь! - Ее настойчивый голос заставил Глеба обернуться, и он выдохнул с облегчением: Илона кинула перед ним целую груду бархата.
        - Может, вы дадите мне пару минут?
        - Господи, ну все же свои, - раздраженно отмахнулась Веригина, но, к чести ее будет сказано, все-таки отвернулась.
        Глеб торопливо нацепил мягкие длинные брюки и халат, который больше подошел бы какому-нибудь академику или хозяину журнала «Playboy». Как бы нелепо это ни выглядело, шмотье было хотя бы теплым и прикрывало все, что стоит прикрыть благочестивому юноше, когда тот спасается от харассмента.
        - Ну вылитый Серж! - ахнула Илона, когда Глеб легким покашливанием дал ей понять, что сеанс переодевания закончен. - Знаешь, я тут подумала… - Она шагнула к Рудакову, чем вызвала у него новый приступ паники. - Есть у меня одна безумная затея… Как помочь нам обоим, - тонкие руки потянулись к поясу халата, и Глеб в ужасе отпрыгнул, больно стукнувшись о комод.
        - Нет! - Это слово он собирался произнести грозно и мужественно, но вышел какой-то жалкий взвизг. - Я против!
        - Если тебе не нужен крупный заказ… Как скажешь, я навязываться не стану. - Веригина разочарованно повела плечом.
        - Нет! В смысле… Да… - Глеб потер ушибленную ногу. - Но не такой ценой.
        - О чем ты вообще твердишь?! Моя знакомая писательница хочет устроить презентацию книги, думала, посоветовать ей тебя… Ты ведь ивентами планировал заниматься?
        - Да, но… - Глеб слышал, конечно, что путь в шоу-бизнес лежит через постель, но надеялся, что хотя бы с агентством праздников обойдется. - Спать я ради этого ни с кем не буду, - и он поплотнее запахнул халат. Для надежности.
        - Что?! - Илона как-то странно моргнула: один глаз задержался закрытым чуть дольше, чем второй, из-за чего она на мгновение напомнила Глебу сломанную советскую куклу. - Мальчик мой, уж не знаю, откуда у тебя эти безумные фантазии, но я - приличная женщина! И дети - не мой фетиш!
        - Но вы… Вы ведь сказали, что я на мужа вашего похож… И это… - Он положил руку на пояс халата.
        - Конечно, похож! Он так просил родить ему сына, так просил… - Илона прерывисто вздохнула и качнула головой. - Но моя поэтическая карьера… Сам понимаешь… - Глеб кивнул, хотя словосочетание «поэтическая карьера» звучало для него приблизительно как «инвестиции в радугу». - А это, - Веригина шлепнула Глеба по ладони, которой он сжимал пояс, - я собиралась завязать правильным узлом. Ты же не рубище босяцкое надел, а французский бархат!
        Глеб сдался и виновато опустил руки, позволив Илоне Ивановне поколдовать над поясом. Чувство у него при этом было, как у дошколенка, который даже со шнурками еще не разобрался.
        - Вот так! - Веригина отстранилась, удовлетворенно оглядывая результат своих трудов. - Другое дело! И запомни, мой мальчик, ни один бизнес не стоит того, чтобы торговать своим телом. Если это, конечно, не бордель.
        Впервые в жизни Глеб прочувствовал, что такое стыд. То есть с испанской его разновидностью Рудаков был знаком и раньше, но терпкую русскую стыдобищу примерил на себя лишь сегодня. И приятного в этом было мало.
        По-хорошему Глебу стоило бы залечь на дно, точнее, под одеяло, запереться на замок и не попадаться Веригиной на глаза, пока она не забудет о том, что он вел себя как пугливая старая дева, которой за каждым кустом мерещатся насильники. Но сделать этого Рудаков не мог: бизнесмен в нем был сильнее пристыженного мальчишки.
        Умывшись как следует, словно это могло очистить пятно позора, Глеб спустился на кухню к Веригиной, отыскал турку для кофе и загуглил, как его варить. До сих пор пользоваться плитой ему особо не приходилось, он обычно уступал пальму кухонного первенства прислуге или девушкам, но как знать, быть может, все эти годы в нем дремал талант великого шеф-повара? Тогда он со временем откроет еще и ресторан с большим банкетным залом для свадеб. Чем не подспорье ивент-агентству? Правильно люди говорят: талантливый человек талантлив во всем.
        Конечно, он мог бы сразу начать с каких-нибудь венских вафель, американских панкейков или французских круассанов, но справедливо рассудил, что и английского сэндвича, или, как его называют в Лондоне, сандвича, Илоне будет пока достаточно.
        Прежде Рудакову не требовалось задабривать женщин, хватало голой харизмы, но ради крупного заказа Глеб был готов расстараться. Причем больше всего его грела мысль о том, как он утрет нос этой занозе Белкиной. Хвасталась тут все утро, что она якобы искала клиентов. Ха-ха! К Рудакову они приплыли сами, как бутылка с пиратской картой сокровищ. Немного умаслить Веригину - и вуаля!
        Презентация книги… Подумать только, для настоящей писательницы! Они же сплошь звезды и миллионеры. Кто там есть… Роулинг, Донцова и этот еще, у которого куча драконов, и все либо сношаются, либо дохнут… Одним словом - классика. Как-то в Нью-Йорке Глеб собирался в ночной клуб и с трудом смог протиснуться через толпу литературных фанатов. Оказалось, что в соседнем здании выступает какой-то известный писатель, так там от репортеров отбоя не было. Наверняка организаторы мероприятия за это спороли нехилый куш, да еще и засветились в прессе. Да, такую бесплатную рекламу упускать было нельзя.
        Когда Веригина соизволила спуститься на кухню, ее ждал кулинарный шедевр от шефа Рудакова, поданный на изящнейшем фарфоровом блюдце.
        - Я тут подумал, - Глеб заботливо отодвинул перед Илоной Ивановной стул, - что мог бы взяться за то мероприятие… Что вы там предлагали? - Он сознательно изобразил забывчивость, чтобы Веригина не решила, будто ему этот заказ нужен как воздух, и не слилась из вредности.
        - Да я уж и не помню, - коварная женщина зевнула. - Разве я вообще что-то предлагала? - Тут она заметила сэндвич и поморщилась: - А зачем ты положил это на чайное блюдце?
        - А это ваш завтрак, приятного аппетита, - Глеб стиснул челюсти: вот же мстительная старуха! Неудивительно, что Раскольников в свое время взялся за топор! - Кажется, вы говорили что-то про книгу…
        - Ах да, точно, - Веригина расплылась в улыбке. - Презентация книги!..
        Глеб воспрянул духом. Все-таки нет еще на свете женщины, которая не устояла бы перед его шармом.
        - Плохая была идея, - отрезала Илона Ивановна, и у Глеба аж лицо вытянулось от неожиданности.
        - В смысле?
        - В прямом. - Она беззаботно взялась за сэндвич и придирчиво осмотрела его со всех сторон. Да, выглядел он кривовато, этот промах Глеб готов был признать. Но во вкусе он не сомневался, а именно вкус в кулинарии - самое главное. Вот попробует сейчас - и точно перестанет кочевряжиться. - На презентации книги не клоун нужен, а серьезный, воспитанный человек. Литература не терпит дилетантов, - и, смерив Рудакова презрительным взглядом, Илона откусила свой сэндвич.
        То, что с выбором стратегии вышла промашка, Глеб понял сразу. Никогда еще он не видел, чтобы у человека были такие круглые глаза, только в мультиках. Илона Ивановна зажала руками рот, метнулась к раковине с прытью эфиопской бегуньи и выплюнула то, на что Глеб убил целых полчаса своей жизни.
        - Есть шанс, что я сделал слегка островато…
        - Слегка?! - прохрипела Веригина, промакивая уголком салфетки слезы, чтобы не размазать тушь. - Ты отравить меня решил, мерзавец?!
        - Да там всего один перчик и немного горчицы…
        - Матерь Божья, ты целый перец туда бухнул?! Воды, срочно воды! Ты же сжег мне весь пищевод!
        Глеб суетливо заметался по кухне в поисках графина или бутылки с питьевой водой, но ничего подобного не заметил. К счастью, он вовремя вспомнил про кофе, решил, что хороший ароматный напиток исправит ситуацию. Схватился за турку, плеснул в первую попавшуюся чашку и протянул Илоне Ивановне. Та машинально пригубила - и фыркнула, окатив все вокруг россыпью коричневых брызг.
        - Это еще что за ледяная дрянь?! - Она высунула язык и принялась ожесточенно тереть его салфеткой.
        - Я кофе варил… Может, у вас плита сломана…
        - А ты ее включил, враг рода человеческого?! - Илона скомкала салфетку и метко бросила в Глеба.
        - Я думал, она сенсорная… - Он отвечал на автомате, барахтался, как рыба на суше, понимая, что с каждым движением губ только отдаляет себя от спасения.
        - Газовая?! - Веригина, кажется, хотела сказать что-то еще, но передумала. Подняла руки, призывая к тишине, закрыла глаза и замерла как статуя. И только ее гневно трепещущие ноздри показывали, что она еще не впала в анабиоз окончательно.
        Глеб честно ждал вердикта. И ему не требовалось прибегать к дедуктивному методу, чтобы догадаться: в лучшем случае он просто лишится заказа, в худшем - Илона прямо сейчас выставит его на мороз. Но что самое ужасное, ему придется добираться до Москвы в этом бархатном халате, рискуя оказаться либо в дурке, либо в обезьяннике по подозрению в эксгибиционизме. И в тот момент, когда Рудаков готов был уже уйти с кухни с позором, Веригина наконец открыла глаза.
        - Ты устроишь эту презентацию, - произнесла она с поистине королевским достоинством.
        - Серьезно?! - Глеб не знал, радоваться ему или бояться очередного подвоха.
        - Серьезнее некуда. Если уж твоему отцу так сильно нужно, чтобы ты заработал эти несчастные деньги, я помогу. А кроме того, - Веригина налила себе воды из-под крана и прополоскала рот, - я ненавижу Минину. - И она сплюнула с таким видом, словно там, в раковине, сидела эта самая Минина.
        Как выяснилось пятью минутами позже - когда Илона Ивановна заварила себе ромашкового чая для успокоения и похоронила Глебовы кулинарные начинания в мусорном ведре, - Елена Минина и была той писательницей, что задумала покорить литературный бомонд презентацией новой книги. Что-то там про тайные связи, наверное, детектив или шпионская история.
        - Переговорами займусь я, - холодно заявила Илона Ивановна. - Твое дело - организация.
        И Глеб не возражал. Ему хватило одной женщины из мира литературы, вторую бы он сегодня точно не вынес. К тому же он был рад, что самая неприятная работа свалится на хрупкие плечи Веригиной. В бизнесе всегда кто-то должен отвечать за идейное наполнение, а кому-то достается скучная монотонная возня, и пока Рудаков не нашел замену Алине, он готов был уступить ее обязанности Илоне Ивановне. Да и своей доли она вроде не требовала.
        После завтрака и часа размышлений у окна - по крайней мере, так со стороны выглядело то, что Веригина гордо именовала поэтическим процессом, - Глебу наконец вручили полосатый деловой костюм из гардероба покойника, чтобы при полном параде навестить потенциальную клиентку.
        Костюм был, надо сказать, отвратительный. Мало того что коричневый, так еще и пропах насквозь средством от моли. Но если уж Веригиной так нравилось ностальгировать, Глеб из чувства благодарности простил ей этот маленький каприз, внутренне смирился с ролью ее несуществующего наследника и позволил нацепить на себя чудовищный шейный платок. Илона Ивановна, конечно, утверждала, что это писк моды, но не уточнила, какого столетия.
        Вообще, чем дольше Глеб общался с подругой своей матушки, тем отчетливее понимал, что окружение себе Илона подбирает по принципу фона для собственной персоны. Сама она всегда должна была находиться в центре композиции, остальным полагалось скромно гармонировать с ней, но ни в коем случае не отсвечивать и не перетягивать акцент на себя. Даже костюм Глеба она выбрала исключительно потому, что тот сочетался с ее сапогами и выгодно оттенял изумрудное шерстяное платье.
        Елена Минина затесалась в число подруг поэтессы-аристократки тоже не случайно. Во-первых, она была старше Илоны, а во-вторых - толще. Ее дом после замысловатого жилища Веригиной показался Глебу вполне уютным, а главное - нормальным. Аккуратный светлый коттедж, окруженный заснеженными холмиками клумб и красными колпаками садовых гномов.
        - Мещанство, - походя фыркнула Илона Ивановна, и Глеб, который уже собрался высказать Мининой комплимент за ландшафтный дизайн, прикусил язык.
        Все время, которое Рудаков провел в доме писательницы, он гадал, что за странные отношения связывают двух этих женщин. К примеру, Веригина при встрече бросилась лобызать скромную пухлую Минину с таким рвением, словно та только вернулась из полярной экспедиции. Но не прошло и секунды, как Илона оглядела бежевое убранство писательского дома и наморщила носик:
        - Я бы на твоем месте уволила домработницу. Жуткая пыль.
        Глеб уронил челюсть: во дворце самой Илоны Ивановны пыль была неотъемлемой частью интерьера, словно хозяйка нарочно копила слой потолще, чтобы на нем записывать навеянные музами строки. У Мининой же царила идеальная чистота, даже бесконечные фарфоровые статуэтки на узких полочках сияли так, будто их канифолили по три раза на дню.
        - Но у меня нет домработницы, я сама убираюсь, - писательница поджала губы, отчего ее бульдожьи брыли печально качнулись и повисли еще ниже.
        - Да? - притворно удивилась Веригина. - Ну не обижайся. Наверное, ты просто подобрала неудачный цвет стен, и поэтому все кажется немного затертым и грязным. - На этой торжественной ноте Илона элегантным движением сбросила пальто с лисьим воротником, и Мининой ничего не оставалось, кроме как поймать его, подобно опытной гардеробщице. Да, Веригину Господь определенно наделил талантом. В особенности - по части того, как заставлять окружающих чувствовать себя ее прислугой.
        И так продолжалось все время. Илона Ивановна вроде и нахваливала Минину, но при этом каждым своим иезуитским комплиментом загоняла самооценку «подруги» все глубже под плинтус.
        - Какие чудесные булочки! - восхитилась Веригина, когда перед ней поставили блюдо с румяной выпечкой. - Жаль, не могу попробовать, я все-таки слежу за фигурой. Знаешь, иногда я тебе даже завидую! Как хорошо, наверное, когда тебе плевать, как ты выглядишь и что о тебе думают окружающие.
        Или:
        - Я так рада, что у тебя выходит новая книга! Третья за год, с ума сойти! Ты правильно делаешь, что не заморачиваешься с качеством текста, тут главное - встать на поток. Все равно среди твоих читателей мало настоящих знатоков литературы.
        Глебу было отчаянно жаль бедную писательницу. Если он к чему и пришел, наблюдая за изощренной словесной поркой, так это к тому, что женская дружба - миф. То, что связывало двух жриц литературы, напоминало скорее странный симбиоз. Одна питала свой нарциссизм, вторая… Нет, Минину Глеб все же до конца не раскусил. То ли она и вправду была мазохисткой, то ли просто черпала вдохновение для книг, и сразу после бесед с Веригиной садилась писать про особо жестокие убийства.
        Теперь-то до Глеба дошло, почему сбежала Белкина. Это было ясно как день: ее просто достала Илона Ивановна, ведь Глеб-то не сделал ничего предосудительного. И, дожевывая третью плюшку с корицей, - во-первых, они вышли и вправду чудесными, а во-вторых, только набив рот, Глеб мог удержать себя от вмешательства в разговор, - Рудаков решил, что даст Алине еще один шанс. Разумеется, только если она придет сама и извинится. Работать дальше с Илоной Ивановной Глебу хотелось все меньше и меньше. Возможно, с Мининой ее манера общения еще как-то прокатывала, но ни один другой клиент подобные завуалированные оскорбления терпеть бы не стал.
        - Тебе нужно провести презентацию с помпой, - вещала Веригина. - Глеб как раз профи в таких вещах. По правде говоря, твоя книга для него - не тот уровень, но ради меня он согласился помочь, - и она небрежно потрепала Рудакова по коленке. Тот помнил, конечно, что домогаться она его не собиралась, но все же отодвинулся в угол дивана и потянулся за новой плюшкой.
        - Илон, ну куда мне еще организатор… Тем более такой спец. - Минина робко покосилась на Глеба и смущенно притупила взор. - Я уж как-нибудь и сама могу… В прошлый раз вроде неплохо вышло… Издателям понравилось.
        - Дорогая моя, ты ведь знаешь, как я тебя люблю! - Унизанные перстнями пальцы Веригиной сжали широкую ладонь подруги. - И только я всегда могу сказать тебе правду, в отличие от этих прихлебал из издательства.
        - Ну, не такие уж они…
        - Прошлый раз был ужасным. Библиотека! - Илона закатила глаза. - Туда ведь одни старухи ходят. Уж сразу бы пригласила всех в Пенсионный фонд!
        - Зато там тихо… - Минина вжала голову в плечи, отчего ее шея, казалось, исчезла вовсе, а подбородок уперся в дебелую грудь.
        - Леночка, в морге тоже тихо! А чья была идея подать вазу с карамельками?
        - Моя, - оживилась Минина в надежде, что ее креатив одобрят.
        - Больше никогда так не делай! Они же фантиками шуршали, тебя толком слышно не было. - Веригина подалась вперед и снисходительно погладила Минину по щеке. - Не волнуйся, я все возьму на себя. Исключительно по доброте душевной. Глеб устроит роскошную презентацию, фуршет, музыку, прессу. Да, мой мальчик?
        Две пары глаз воззрились на Рудакова. Илона Ивановна слегка щурилась по-кошачьи, мол, я все сделала, не благодари, а Минина подняла брови, как щенок в ожидании угощения.
        - Естественно. - Глеб улыбнулся скромной писательнице, а затем пообещал и ей, и самому себе, что презентация «Опасных связей» войдет в историю.
        От этих слов Минина воспрянула духом, и на ее щеках заиграл девичий румянец.
        - «Опасные связи» написал Шодерло де Лакло, а у меня «Тайные связи», - поправила она, вероятно, радуясь, что оказалась не самой безнадежно отсталой среди присутствующих.
        - Прости его, он еще не искушен в литературе. Белый лист. - Веригина хищно уставилась на Глеба. Ее трепещущие от ярости ноздри и сжатые в тонкую нить губы так и говорили: «Не позорь меня! Просила же молчать!»
        - Может, вы тогда прочтете мою книгу? - Минина с усилием поднялась с кресла и неуклюжей переваливающейся походкой направилась к книжным полкам, чтобы вручить Глебу увесистый черный томик с изображением наручников.
        - С удовольствием, - улыбнулся Рудаков. - Всегда любил истории про шпионов.
        - По правде говоря, там главная героиня и правда двойной агент, но фабула не столько в этом, сколько… - начала Минина с тем энтузиазмом, с каким обычно молодые мамаши рассказывают всем, кто подвернулся под руку, об успехах своего малыша.
        - Не разрушай интригу, дорогая, - безжалостно перебила Илона Ивановна. - Пусть сам насладится. Так ты согласна на презентацию?
        - Кто же отказывается от бесценной помощи, - Минина послала Глебу робкую улыбку. - Надеюсь, книга вам понравится…
        - Уж не сомневайся, - заверила подругу Веригина. - У него крайне непритязательный вкус.
        Всю дорогу до дома Глеба не покидало ощущение, что Илона Ивановна затеяла какую-то пакость. Он никогда не считал себя особо чутким, не умел подключаться к эфиру женских эмоций и ловить невидимыми антеннами малейшие колебания, потому что так и рехнуться недолго. Слабый пол вообще склонен менять настроение ежесекундно безо всякой на то адекватной причины. Но вот неприязнь Илоны к Мининой Глеб чувствовал всеми фибрами души, даже волоски на коже встали дыбом, а нежнейшие плюшки в желудки склеились в здоровенный скользкий обмылок.
        Чем так не угодила Веригиной эта милая женщина, Глеб понять не мог. Куда логичнее было бы, сложись все наоборот: Мининой следовало бы на дух не переносить злоязычную поэтессу, но нет, она заглядывала Илоне в рот и каждое ее слово принимала за непреложную истину в высшей инстанции. И вроде бы Веригина предлагала своей прозаической товарке помощь с презентацией, но выглядело все это как здоровенный троянский конь.
        - Знаете, у вас ведь и времени-то свободного нет, наверное, - зашел Рудаков издалека, когда Веригина уже отпирала свои гербовые ворота.
        - Само собой. Я пишу новый цикл хокку, - последовал ледяной ответ.
        - Так вот, я и подумал: зачем вам весь этот гемор с презентацией для Елены Владимировны?
        - Совершенно незачем. - Веригина вопросительно изогнула бровь. - Ты ведь не рассчитывал, что я стану во всем этом участвовать? Я тебе полностью доверяю.
        Глеб растерялся. Если она не собиралась подсыпать в пирожные на фуршете слабительное, не планировала поджигать зал или усыпать писательский трон иглами и битым стеклом, то в чем тогда заключается коварный план этой женщины? В том, что какой-то план все же есть, Рудаков не сомневался: уж слишком явной была неприкрытая ненависть Илоны Ивановны. И, с одной стороны, ему не улыбалось становиться орудием мести в этих изящных ведьминых ручках, с другой - жалко было терять единственный шанс проучить Белкину и доказать ей, что он и сам отлично справляется с бизнесом.
        Дилемма была бы сложной, если не сказать неразрешимой, как вечная борьба добра со злом, не появись в поле зрения Глеба Алина Белкина. Все-таки в каждой женщине есть что-то колдовское, и костры инквизиции в свое время полыхали неспроста. Иначе как объяснить, что стоило Глебу вспомнить об Алине, как она окликнула его из-за спины, чуть не доведя до сердечного приступа?!
        К тому же выглядела она как призрак. Кожа отливала благородной синевой, заледеневшие пряди волос топорщились вокруг лица как каменные змеи, изо рта вырывались клубы пара, придавая всей картине дополнительный оттенок жути.
        - Я же говорила, она прибежит, - заметила Илона Ивановна, щедро сдобрив реплику злорадством.
        - Ничего вы такого не говорили, - вступился Глеб, которого порядком достали бесконечные ядовитые шпильки. - Если можно, мы с Алиной сами переговорим.
        - Я… Уже час вас жду… - Голос Белкиной дрожал, как, впрочем, и она сама. - У тебя телефон не отвечает…
        - А может, он не хочет отвечать?! - взвилась Веригина. - С террористами переговоров не ведут!
        - Илона Ивановна! - Терпение Глеба лопнуло, и это придало его возгласу какую-то непривычную самому Рудакову весомость. Словно маленький львенок Симба вдруг научился рычать, как вожак прайда. - Идите в сад!
        Рык удивил не только Глеба, но и Веригину. Почувствовав, что «ее мальчик» может и зубки показать, она благоразумно предпочла не испытывать больше удачу и с видом оскорбленной невинности удалилась в вышеозначенный сад.
        - Я нашла нам клиента. - Алина выдохнула на побелевшие пальцы и попыталась поднять воротник пальто повыше, хотя выше было некуда. Еще немного, и она напомнила бы Глебу всадника без головы. - Детский праздник. Они хотят тебя.
        - Уже нам, да? - Глеб ухмыльнулся. Верно ведь говорят, что месть - это блюдо, которое подают холодным. Так вот, в замороженном виде оно еще прекраснее. - А как же вся та фигня про то, что от меня никакого толку?
        - Я была не права, - процедила Алина сквозь стиснутые зубы.
        Правда, не очень понятно было, челюсти она сжала от злости или те просто-напросто смерзлись.
        - Не знаю, не знаю. - Рудаков наслаждался моментом триумфа, смакуя каждую секунду. - Детские праздники - это не мой уровень. Вообще-то у меня тоже есть клиент. Известная писательница, все дела… Презентация книги, а не какие-то там фигульки из шариков скручивать.
        - Мне дали аванс. - Она осеклась и тут же поправилась: - Нам дали…
        - Вот это благородство! - фыркнул Глеб. - Купить меня решила? Неплохо бы для начала извиниться…
        Это было чересчур. Алина изменилась в лице, и на фарфоровых от мороза щеках проступил румянец гнева.
        - Да пошел ты… - бросила она и, обняв себя руками, направилась прочь, растворившись в облаке собственного дыхания.
        Рудаков и сам понял, что заигрался, что ему стоило бы остановиться на ее «была не права». Чертов азарт! Прямо как в долбаных казино… А ведь он никогда не умел вовремя забрать выигрыш и свалить, вечно его выводили под утро, когда банковская карточка сияла нулями, как в день выдачи. Вот и теперь он явно продул последние портки, а как исправить - понятия не имел.
        Глава 8
        - Тридцать семь и шесть, - изрекла Марина Олеговна, отобрав у Алины градусник.
        Вообще говоря, Алина не собиралась его показывать. Надеялась тихонько закинуться парацетамолом с фенилэфрином и поехать в ближайший магазин «Веселая идея», потому что время шло, а список вещей ко дню рождения маленького Глеба только рос.
        Болеть в семье медиков - занятие в высшей степени неблагодарное. Это обычные родители боятся операций, готовы утешать своих детей, баловать конфетами и поить клюквенным морсом. Потомственные врачи, которые из собственной практики знают процент осложнений, степень риска и частоту летальных исходов, всегда предпочитают стационар. И пока одноклассники Алины мирно дышали над картошкой, она умирала со скуки в одиночной палате, - по блату, само собой, - под капельницами. По вене оно ведь надежнее, чем перорально.
        Белкина очень рано научилась скрывать болезни от родителей. Если другие дети грели градусник о батарею, чтобы сачкануть, то Алина трясла его, пока ртутный столбик не опускался до заветных тридцати шести и шести. И только сегодня отработанная годами система дала сбой: Марина Олеговна, вернувшись с дежурства, застукала дочь на месте преступления с главной уликой в руках.
        - У бедя все под кодтролеб, - прогундосила Алина, стараясь выглядеть бодрой и здоровой.
        Вышло не слишком убедительно. Возможно, оттого, что слезились глаза, возможно - из-за покрасневшего и отечного, как батат, носа.
        - Па-а-аша! - Марина Олеговна проигнорировала жалкую попытку сопротивления. - Твой Семакин еще сидит в тринадцатой? Пусть Алину посмотрит, мне кажется, гайморит!
        - Я с Лешей сто лет не общался. У него вроде вообще сейчас частная клиника где-то на Урале. - Отец, зевая, пришаркал на кухню. Если Марина Олеговна уже вернулась с дежурства, то Пал Семеныч в больницу только собирался. Иногда Алине казалось, что несовместимый график работы - главный и единственный секрет долгого брака ее родителей. Потому как дольше часа они друг с другом без скандала провести не могли.
        - Пап, все о’кей. - Алина сознательно не использовала носовых согласных, чтобы не спалиться. Однако на нее уже никто не обращал внимания.
        - Может, к Алферову? - Мать вытащила из микроволновки готовую овсянку.
        - Шутишь? Он же из запоя в запой, не знаю, как его до сих пор не выперли. Лучше попроси этого еврея своего… Ты все грозилась уйти к нему… Штейн или Штерн…
        - Во-первых, Шлейфер, во-вторых, Миша окулист, а не ЛОР. И в-третьих, - Марина Олеговна бухнула на стол чистую ложку, - он в Израиле. Вышла бы за него, давно бы уже жила в Тель-Авиве как человек.
        - Ой, да езжай, пока не поздно! - Пал Семеныч вытащил из холодильника бутыль кефира и жадно приложился к широкому горлышку.
        - Сколько раз просила, неужели нельзя налить в стакан?!
        Не то чтобы Алина любила родительские ссоры, но некоторые преимущества в них все же видела. И главный плюс заключался в том, что в такие моменты мама с папой были настолько увлечены фехтованием взаимными претензиями, что про дочь с ее вечными проблемами попросту забывали. Вот и сейчас Алина смогла скрыться из кухни незамеченной, пока ее не пристроили к какому-нибудь бывшему однокурснику на эндоскопию гайморовых пазух.
        Белкина бы отлежалась немного в тишине, но работать было безопаснее. Убедившись, что родители продолжают самозабвенно орать друг на друга, она схватила мохнатый шарф, шапку и самый теплый пуховик и выскользнула из квартиры.
        После работы со сложнейшими препаратами организация праздника казалась Алине делом пустяковым, с которым справится даже ребенок. Точнее не так: ребенок бы справился с этой задачей не только легко, но и с удовольствием. Военная тематика? Прекрасно. Тарелочки с танками, камуфляжные колпачки, делов-то. Торт? Тоже не проблема. Уж где-где, а в Москве кондитерских развелось столько, что плюнуть негде. Шарики? Извольте, все оттенки цветового спектра на ваш вкус. Игры она какие-нибудь придумает… Кегли там или… И за что эти организаторы дерут столько денег?
        По намеченному плану Алина шла четко, не сворачивая, как советский солдат на Берлин. В какой-то момент ей удалось отключить в себе все человеческое, все аварийные сигналы, которые подавал организм, и дело стремительно пошло на лад. Если не считать пота, который проступал на коже крупными каплями, стекал на лицо и между лопаток, Алина умудрилась вычеркнуть все строки из списка, кроме одной последней: «Аниматор».
        Это слово она обвела дважды и поставила восклицательный знак, потому что клиентка хотела Глеба, а Алина так и не нашла в себе сил признаться, что ее новый бывший босс болен острым нарциссизмом и нуждается в длительной реабилитации.
        Она ведь шла пешком до дома Веригиной, она час мерзла, пока ждала Глеба, заработав в лучшем случае гайморит, в худшем - пневмонию. Черт, да она оставила его всего-то на полдня, а он умудрился за это время скатиться еще глубже в бездну самолюбования. Чего стоил один только его наряд! Он словно косил под гангстера из Чикаго. Это пальто, этот полосатый костюм… Недоставало еще золотого перстня, сигары и часов на цепочке. И дело было даже не в личной обиде, хотя обижаться на заносчивого засранца Алина имела полное право. Просто он и сам вдруг возомнил себя светским львом, жемчужиной местного бомонда. Может быть, конечно, Илона Ивановна мастерски промыла ему мозги, но факт оставался фактом: на детском празднике Глебу Рудакову появляться не стоило. Чем бы он развлек мальчишек? Разве что установил бы у них на глазах рекорд по максимально долгому лобызанию с зеркалом. И потом: Оксана ведь четко сказала, что день рождения должен быть в армейском стиле. А что об армии может знать богатенький недоросль, у которого купленный военный билет аж на лбу пропечатан? Он ведь даже оружия в руках не держал… Наверное…
        То ли Алину накрыло галлюцинациями от высокой температуры, то ли бациллы нашли ключик от ее запертых в темнице подсознания воспоминаний, но Белкина вдруг увидела Глеба в странном комбинезоне из белого пластика. В таких еще обычно ходят дезинсекторы. И что самое удивительное, Глеб держал в руках какую-то желтую штуковину с бачком. Здоровенный распылитель… Неужели он в ту ночь решил протравить в отеле тараканов? Алина мотнула головой, отметая нелепую мысль. Усталость, всему виной усталость… Но воспоминания, как назойливые насекомые, роились и жужжали в голове, не давая покоя.
        Это было в фойе. Из банкетного зала доносилась приглушенная музыка, долбили басы… Нет, играло что-то еще, не только дискотечные хиты… Знакомое до боли, что-то из детства… Ту-ду-турум-турум… «Полицейская академия»?.. Нет, не она. Глеб еще подпевал, кажется. Потом вышел в центр фойе, расставил ноги, будто позировал для постера супергеройского фильма…
        - Стойте! Нет, подождите! Охрана!..
        Кто это кричал? Сама Алина? Голос какой-то высокий, как будто женский. Ах нет, точно. Тот паренек с ресепшен. Алина еще подумала тогда, что ему бы озвучивать в хоррорах визги жертв. Он бежал к Рудакову в панике, а Алина почему-то хохотала. Дико, до колик, до слез и изжоги, и не могла остановиться. А потом Глеб зажал свой распылитель как автомат… Белые брызги, едкий запах… Повсюду краска: на ковре, стенах и на той самой гигантской люстре…
        - Киевский вокзал, конечная. Просьба освободить вагоны, - прозвучало у Алины над головой, и картинки померкли.
        Из электрички Белкина выходила как пьяная. Ее еще поматывало от температуры и усталости, ноги, не привыкшие к пересеченной местности и маминым овчинным сапогам на размер меньше, гудели и пульсировали. Но все это теперь не имело значения. Глеб, сам того не желая, помог Алине, и она знала, чем займет воинственного именинника двадцать третьего февраля.
        Пейнтбол. Что может быть лучше? Носиться по участку, пуляться краской. Снежная крепость уже есть, если мелкий разрушитель ее не уничтожил. Можно заказать еще каких-то штуковин, соорудить баррикады… Почитать правила… И она сама проведет праздник безо всяких там аниматоров.
        Алина покачнулась, вцепившись в перила. Нет, все же лучше нанять инструктора по пейнтболу. С ним-то сложнее ошибиться, чем с аниматором. Голодных клоунов и актеров - пруд пруди, и если уж они сидят без работы, то, наверное, не случайно. Белкина часто видела эти унылые потуги завести толпу: что тамада на свадьбе ее двоюродного брата, что шарлатан, гордо именующий себя коучем по тимбилдингу, которого год назад приглашал Пуджари. А эти несчастные студенты, которые ведут мини-диско в турецких отелях? И ведь от цены тут ровным счетом ничего не зависит, по крайней мере коуч в свое время обошелся «Викрам Фармасьютикалз» в круглую сумму - Алина сама носила документы на подпись и видела все нули, которые поначалу сочла лишними.
        А что, если найти какого-нибудь милого и веселого инструктора по пейнтболу, а Оксане сказать, что это и есть Глеб Рудаков? Ну откуда ей знать, как он выглядит? На празднике она гуглить его фотки точно не станет, а после это уже не будет иметь значения. Главное - довольный именинник.
        Алина не зря всю жизнь следовала правилу: «Самое сложное оставляй на потом». Если какая-то задача казалась ей неразрешимой, она переключалась на другие дела, расчищала фронт. Вместо того чтобы толкать на гору валун целиком, она дробила его и сначала таскала на вершину мелкие камушки, чтобы потом спокойно придумать, как допереть самый крупный осколок. Тактика сработала и сейчас: с ерундой вроде шариков и прочего оформления она уже разобралась, а решение с аниматором снизошло на нее само собой. Только бы хватило сил доползти до ближайшего пейнтбольного клуба…
        Она вытащила телефон, чтобы открыть карту, но тот зазвонил, едва не доведя Алину до инфаркта, - так резко ворвался вопль рингтона в ее расплавленный температурой мозг.
        - Ты где ходишь? - Мамин голос бил по ушам хуже любого рингтона. - Отец тебя записал к Карапетяну!
        - К кому? - напряглась Алина. Нет, против армян вообще и Карапетянов в частности она ничего не имела, но именно сегодня прием у кого бы то ни было в ее планы не входил.
        - Ты что, профессор Карапетян! Он еще аденоиды тебе удалял! - В трубке что-то громыхнуло и послышалась неразборчивая женская речь. - У нее час назад два сантиметра было раскрытие, какие потуги? Мяч ей дайте! - Мама вздохнула. - Представляешь, опять вызвали. Контрактница рожает, прям магнитные бури какие-то… Ах да! Арам Давидович! В общем, ты через полчаса должна быть у него в Филатовской, он тебя посмотрит.
        И тут Алина наконец вспомнила. Арам Давидович Карапетян был чудеснейший человек, доктор, про которых говорят «от бога». Он еще лет пятнадцать назад казался Алине древним старцем, для которого каждый кашель может стать последним. Этот низенький старичок с целыми пучками волос в ушах, очками на веревочке и с огромными добрыми глазами напоминал мастера Йоду из «Звездных войн», разве что цвета был нормального. Удивляли Белкину в мамином предложении две вещи: что Арам Давидович еще жив и что Алину всерьез записали к детскому ЛОРу.
        - Мне уже лучше. Отмени прием, - произнесла она вслух, затолкав поглубже претензии вроде «я не ребенок» и «с моим мнением тоже надо считаться».
        - Он тебе что, косметолог или маникюрша?! - возмутилась Марина Олеговна. - Отец из кожи вон лез, чтобы его уговорить! Нет, тебе виднее, конечно. Наплюй на всех! Только перед тем, как тебе станет хуже, заполни донорскую карту, хоть какую-то пользу принеси человечеству…
        - Все, хватит! Уже еду. - Алина стиснула несчастный смартфон так, что стекло экрана жалобно хрустнуло.
        Мамины пассажи про пользу всегда били в самое больное. Что вообще за шкала оценки такая, по которой достойными считаются только максимально полезные люди? Как на ферме: у этой коровы хорошие надои, ее оставляем. А ту вон Зорьку, у которой два литра, и то через день, - на бойню.
        Будь у Алины сейчас хоть немного энергии во внутреннем аккумуляторе, она бы нашла силы настоять на своем. Наверное. По крайней мере, она каждый раз собиралась это сделать. Но теперь, как это модно нынче называть, Алина была уже не в ресурсе. Из-за температуры, усталости и глубокого уважения к Араму Давидовичу она все же нырнула в метро, чтобы по Кольцевой линии добраться до «Краснопресненской».
        Там, в теплом чреве московской подземки, Белкину ждал еще один сюрприз. Телефон, которому достался весь Алинин гнев на мать, не выдержал такого натиска и пошел пятнами. Дисплей теперь напоминал шкуру цифрового жирафа: остатки здорового экрана с трудом пробивались, подмигивая, между черными мертвыми зонами. Будь смартфон человеком, его бы уже увезли на всех парах с мигалками в желтом реанимобиле.
        Алина чуть на рельсы не шагнула от отчаяния. Кажется, кто-то наверху твердо решил подготовить для нее местечко в раю, и для этого ее надо было пропустить через жернова страстей человеческих. И очень жаль, потому что нимб ей бы все равно не пошел, а вот скромненькая землянка в чистилище вполне бы устроила.
        На сломанном телефоне Алинины неприятности не закончились. И плевать даже на то, что ей пришлось сидеть минут сорок в коридоре среди сопливых детей и орущих младенцев.
        - А ваш где? - поинтересовалась у Алины любопытная тетка из тех, кто в поликлиниках сдает в гардероб только пальто, а шляпу почему-то не снимает. Видно, чтобы все могли насладиться.
        - Вот уж не надо мне такого счастья! - в сердцах бросила Алина, слишком уж голова раскалывалась от насморка и мыслей о том, где и как чинить смартфон.
        Что ж, с тем же успехом Алина могла бы крикнуть: «Динамо - вперед!» - на стадионе «Спартак». Мамаши воззрились на нее, словно она оскорбила их лично, а тетка в шляпе шарахнулась, как от прокаженной. И неизвестно, чем бы все закончилось, не появись в дверном проеме Арам Давидович.
        - Алиночка! - легкий армянский акцент придавал его скрипучему голосу напевности. - А у меня твои любимые… - и он извлек узловатой рукой из кармана халата горсть ирисок «Золотой ключик».
        Помятые ириски давно потеряли форму. Возможно, профессор Карапетян хранил их не один год, но в самом его жесте и в том, что он запомнил ее любимые конфеты, было столько теплоты и заботы, что слезы навернулись на глаза. Подскочив, Алина схватила один «Золотой ключик» и ощутила острое желание показать язык всем этим желторотым юнцам в очереди. Пусть знают, кто здесь у Арама Давидовича любимый пациент!
        Манипуляции, которых Алина боялась в детстве, сегодня приносили только радость. Да, ей поставили гайморит, да, пришлось вставлять в ноздри эти длинные металлические палочки с адреналином, а потом пережить знаменитую «кукушку». Ну и что? Зато как приятно вдруг почувствовать, что кто-то готов прийти на помощь, не спрашивая при этом, есть ли от тебя хоть какая-нибудь польза.
        Впервые за последние несколько дней Белкина дышала так легко и глубоко, что, казалось, в груди сквозняк. Может, этого ей и не хватало? Немного кислорода, чтобы подзарядиться?
        - Какая смелая девочка, - привычно приговаривал Арам Давидович. - Ничего не боится! Горжусь тобой!
        И сразу плечи расправились, а проблемы показались ничтожными. Ведь если сам профессор Карапетян назвал ее смелой, то это, считай, не просто слова, а самый настоящий диагноз. Что ей какой-то детский праздник? Устроит его играючи, тем более - с подтаявшей ириской за щекой.
        Алина вдруг с удивлением поняла, как сильно ей недоставало обычной похвалы. Она всегда думала, что старается ради зарплаты, повышения, кабинета с пресловутой табличкой. А ведь насколько проще и легче бы жилось, говори ей кто-нибудь почаще, какая она смелая девочка! Пожалуй, даже новогодним премиям Алина радовалась меньше, чем одной-единственной конфете в руках старого ЛОРа.
        Из кабинета Алина не вышла - вылетела. Да, Арам Давидович вставил ей в нос турунды с мазью, и дышать снова приходилось ртом, но все равно по телу разливалась приятная и чуточку пьянящая бодрость, будто ей сделали капельницу с шампанским.
        Подумаешь, сломанный экран! А для кого придумали голосового помощника? И вообще, зачем мотаться в какой-то пейнтбольный клуб, если сейчас все что угодно можно заказать через интернет? Тем более Арам Давидович строго сказал: «Никакого переохлаждения».
        Завернувшись в шарф, Алина скомандовала своей без одной буквы тезке:
        - Алиса, найди мне инструктора по пейнтболу!
        Точнее, с ватой в ноздрях, это прозвучало скорее как «дайди бде идструктора по педболу», но ведь современные технологии - это вам не хухры-мухры, и послушный искусственный интеллект поспешил исполнить приказ.
        - Найдено шестьдесят два специалиста, - вежливо отчиталась Алиса. - Ближайший в двух километрах от вас.
        Алина не помнила ни одного пейнтбольного клуба в районе Садового кольца, но справедливо рассудила, что Москва меняется стремительнее, чем погода в Питере, и велела телефону немедленно набрать инструктора. Если уж клуб появился здесь недавно, да еще и в самом центре, то они с радостью возьмутся за любого клиента и из кожи вон вылезут, лишь бы заработать очки для рейтинга.
        На звонок ответила приятная девушка. Она, правда, удивилась, что Алине нужен инструктор на выезд, да еще и со всем реквизитом на двадцать человек, видимо до сих пор на праздники у них еще заказов никто не делал. Это Белкину приободрило еще сильнее, чем «кукушка» Арама Давидовича. Кому ж не понравится быть первопроходцем? Если пейнтбольные вечеринки войдут в тренд, то Алина получит известность и станет модным законодателем в сфере праздников. И тогда о ее промахе на конференции забудут гораздо быстрее.
        - Да, двадцать человек, - подтвердила Белкина. - Двадцать третьего февраля, да Дедь защитдика отечества. Дадеюсь, у вас еще де все забито да эту дату?
        Девушка растерялась, что у них, мол, никто не заказывал инвентарь в аренду. Хитрая! Хотела, наверное, заставить Алину купить эти несчастные ружья, но не тут-то было. Человек, который знает, как работают механизмы продаж изнутри, никогда не поведется на дешевые трюки.
        - Я спрошу у руководства, можем ли мы пойти вам навстречу. - Девушка явно тянула время.
        - Спросите, я подожду. - Алина держала оборону, как кремень.
        И результат не заставил себя ждать: уже через пару минут бронь на двадцать третье была фактически у Алины в кармане. В телефоне, если точнее.
        После такой внушительной и разгромной победы починить сломанный гаджет было проще простого. Как будто Арам Давидович своими длинными железными палочками залез в Алинин мозг так глубоко, что сумел наладить какие-то сбитые настройки и вернул Белкину в режим истинного терминатора.
        Убедившись, что список дел перечеркнут до последней строчки, и забрав телефон с новеньким дисплеем из ремонта, Алина позволила себе наконец выдохнуть. И зря Глеб талдычил, будто она не умеет расслабляться. Все хорошо в специально отведенное для этого время.
        Включив наконец экран, Алина увидела, что Глеб писал ей. Несколько удаленных сообщений. Интересно, он извиниться пытался или позлорадствовать? Белкина хотела было узнать у него, в чем дело, а потом решила не тратить драгоценное время на всяких раздолбаев, которые и сами толком не знают, чего хотят.
        До самого дня рождения мини-Глеба Алина болела в свое удовольствие. Да-да, в кои-то веки Белкина поняла, зачем ее одноклассники грели градусники о батарею. Сколько лет Алина просто не торчала дома целый день? Без того чтобы сочинять для Пуджари очередной доклад, печатать отчет или висеть на телефоне, бронируя индусам билеты на рейс до Москвы? Она уже и не помнила. Словно увидела квартиру заново со всеми отметинами на обоях, ворсинками от кисти, намертво прилипшими к покрашенной батарее. Оторвавшись от монитора, Белкина вдруг вспомнила, что и вокруг него тоже есть жизнь. Такое простое и такое ошеломительное открытие! Может, ради этого люди и увольняются из крупных компаний и начинают работать на себя? И, может, Рудаков не так уж сильно испортил ей все, и грандиозное падение было лишь этапом перед вступлением на новую взлетную полосу?
        Если уж начистоту, Алине нравился ее новый стиль существования. Без длинных названий препаратов, без попыток доказать кому-то, что она тоже крутой провизор, без постоянной варки в комплексах неполноценности. В мире праздников она была одна-одинешенька, но это ни капли ее не пугало. Алина словно заново родилась, и это чувство белого листа дарило надежду, что все еще впереди.
        Забавно, как внутреннее мироощущение меняет не только тебя самого, но и мнение о тебе окружающих. Даже мама как будто стала меньше донимать Алину своими подколками и претензиями. Видно, как-то подсознательно поняла, что противник окреп и так легко по болевым точкам уже не попасть.
        - Ну, как дела в «Байзере»? - поинтересовался Пал Семеныч вечером двадцать второго февраля, когда Алина готовила себе какао. - Они тебе больничный-то хорошо оплачивают?
        - А она что, теперь в «Байзере» работает? - Марина Олеговна по старой доброй традиции не дала дочери ответить. - Почему я не знаю?
        - Потому что ты ее делами не интересуешься, - гордо парировал Пал Семеныч.
        - Ничего ж себе… - Марина Олеговна похлопала дочь по спине, отчего та расплескала какао. Впрочем, оно того стоило: в последний раз мать хлопала ее по плечу в день поступления в медицинский. - Поздравляю. Совсем другое дело!
        - Да, - улыбнулась Алина. С одной стороны, совесть слегка завибрировала, подсказывая, что хвалят, в сущности, не саму Белкину, а ее ложные достижения. Но с другой стороны - если надо немного приврать, чтобы тебя ценили в семье, то почему бы и нет? - Правда, и ответственности много, и коллектив - как стая волков… Так что уж и не знаю, может, мне уйти в другую сферу…
        - Даже не думай! - отрезала мама. - Это лучшее, что вообще есть. Работа мечты! Держись за нее руками и ногами!
        - Вот-вот, - Пал Семеныч неожиданно встал на сторону супруги. - Ради «Байзера» можно и потерпеть! Пусть хоть ночью тебя вызывают…
        Обычно Алина не верила в кармические бумеранги, в порчу, сглаз и прочие сказки для параноиков. Но сейчас, когда телефон зазвонил секунда в секунду после слов отца про ночные вызовы, какие-то нехорошие сомнения в голову Белкиной все же закрались.
        - Добрый вечер! Это Мария, менеджер магазина «Веселая идея», вы у нас делали заказ на оформление праздника двадцать третьего февраля…
        - Да-да, все в силе. - Алина прикрыла динамик ладонью на всякий случай и поторопилась выйти из кухни.
        - Видишь, - донесся до нее голос отца, - ничего без нее не могут.
        - А я всегда говорила, что у нее способности. Это ты ее пихал в педиатрию… - отозвалась Марина Олеговна, но Алина ее уже не слушала, потому что над ней нависла проблема посерьезнее.
        - Дело в том, что у нашего курьера сломалась машина, - огорошила Белкину Мария, менеджер магазина «Веселая идея». - И мы утром не сможем доставить шары и украшения. Только после обеда. Или тогда заберите заказ самостоятельно. Разумеется, стоимость доставки мы возместим…
        Алина зажмурилась. Нельзя было расслабляться, бесцельно валяясь на диване в объятиях сладких сериальных красавчиков. Нельзя было врать, уж сколько раз ей твердили об этом в детстве! Вот, пожалуйста. Расплату за грехи подвезли моментально, получите и распишитесь.
        Сотня зеленых шаров. Не десять и не двадцать - сотня! В масштабах загородного участка не так уж много, но тащить их самой? Даже если взять по дюжине в каждую руку, рискуя взлететь в воздух, то все равно придется бегать туда-сюда не один раз. Нет, хорошо, конечно, что Алине удалось найти магазин неподалеку от Переделкина, но пешком она бы это расстояние несколько раз не осилила. Просить отцовскую машину? Во-первых, придется объяснять, зачем, во-вторых, в багажник все равно много не влезет. И потом, папа так ревностно относится к своей «пантере», что вряд ли разрешит. И уж точно заметит на ней следы подмосковного бездорожья. Нет, тут нужна машина побольше, если не фургон, то хотя бы…
        - Алло, Глеб? - Алина собрала волю в кулак, готовая к любым унижениям. Расплата, говорите? Что ж, она всегда платила по счетам. - Мне нужен катафалк.
        Глава 9
        Глеб знал, что она позвонит. О’кей, может, не так чтобы на сто процентов, но уж надеялся - это точно. Вести дела самому оказалось занятием утомительным.
        Взять этих журналистов, которых Глеб пытался пригласить на презентацию. «Что за Елена Минина?» - спрашивали они в один голос. «А у нее есть «Нацбест» или хотя бы «Русский букер»?» Чертовы снобы. Или зал в Экспоцентре. Почему никто не предупредил Глеба, что там требуется огромный задаток? И почему, интересно, сама Минина не дала никакого аванса? Илона Ивановна сказала, что теперь уже просить о деньгах будет невежливо, мол, надо было договариваться заранее. А как бы он это сделал, если на встрече Веригина чуть не кляпом затыкала ему рот? Словом, не бизнес, а геморрой с кедровую шишку.
        Неужто Илон Маск или Стив Джобс занимались подобной ерундой? Да ни в жизни. Нет, в компании кто-то один должен генерировать идеи, а кто-то другой - их воплощать. И ведь нельзя сказать, чтобы Глеб не работал. Вкалывал не покладая рук.
        Во-первых, он пытался прочитать книгу. Трижды. И трижды засыпал на второй странице. Зато именно так Рудаков понял, что имеет дело с настоящим шедевром литературы, потому что только великие книги действовали на него подобным образом. В «Войне и мире» он вообще дальше первого абзаца не продвинулся, что уж говорить про «Тихий Дон».
        Во-вторых, он просмотрел кучу видео с презентациями самых маститых писателей. От Стивена Кинга до Джорджа Мартина. Точнее, только про этих двоих он и посмотрел, но главное - уловил суть. Чтобы мероприятие удалось, нужна сцена, полный зал прессы, зона для автограф-сессии и дорогое шампанское. Чем больше - тем лучше. И ведущий, какой-нибудь крутой и обаятельный, с вопросами вроде «Чем вы вдохновлялись?» или «Какие ваши творческие планы?». Эту роль Глеб готов был взять на себя, а вот с залом и прессой возникли проблемы.
        Решить их под силу было только Алине Белкиной. Илона Ивановна самоустранилась и сказала, что явится на презентацию только в качестве гостя. А самому Глебу надо было заняться костюмом и подготовкой речи.
        Несколько раз он собирался позвонить Алине. Писал ей, но она не отвечала. Не читала даже. Наверное, включила женский игнор, классический развод новичков. Что ж, подыгрывать ей Глеб не собирался. Стер все сообщения и принялся ждать, пока Алина сама к нему прибежит.
        Вселенная услышала его. Есть все-таки в мировом устройстве справедливость. Всего-то и надо было, что дать Алине немного времени и возможность осознать, что без него, без Глеба, она не справится. И она осознала! У Глеба появился шанс доказать ей, что в бизнес, как и в преферанс, в одиночку не играют. Как рыцарь на белом коне, он явился к ней на катафалке в назначенный час, чтобы она воочию убедилась: именно он и есть тот спаситель и лидер, за которым ей следует идти. Ну а кроме того, Глеб рассчитывал получить свой процент с праздника, чтобы внести задаток за аренду зала. И, если она хорошо попросит, он, так и быть, возьмет ее в дело и переложит на нее почетную обязанность организатора презентации.
        Никогда еще Глеб Рудаков не просыпался так рано. Алина попросила его подъехать к открытию магазина, и, чтобы продемонстрировать всю свою пунктуальность, Глеб завел будильник на семь утра. С непривычки он забыл и про завтрак, и про парфюм, передвигался как робот, у которого есть лишь одна программа - добраться из пункта А в пункт Б.
        Само собой, приехал он гораздо раньше, чем нужно. Катафалк Илоны Ивановны затормозил у «Веселой идеи» за полчаса до открытия, и Глеб решил использовать каждую лишнюю минуту для подготовки к эффектной встрече. Купил в круглосуточной лавочке горячего кофе и пару круассанов, которые и на вид, и на вкус к французской кухне никакого отношения не имели, - выглядели как нечто среднее между слойкой и чебуреком, - зато для красивого жеста вполне годились. Потом Рудаков протер немного капот, чтобы небрежно к нему прислониться. Не будь на дворе зима, он надел бы солнечные очки и снял бы их эдаким вальяжно-элегантным жестом при появлении Алины. Мол, хей, красотка, не желаешь ли прокатиться? Ни одна девушка от тринадцати до шестидесяти от такого приема не устояла бы. Очков, впрочем, не было, пришлось довольствоваться ленивой улыбкой с легким налетом безразличия.
        Алина опаздывала, улыбка постепенно примерзала к лицу, и Глеб уже подумывал плюнуть на свою гениальную стратегию и погреться в салоне, как вдруг к нему подбежала какая-то незнакомая девица в веснушках. Что ж, когда поджигаешь бомбу обаяния, будь готов к тому, что та рванет и зацепит случайных жертв в радиусе поражения.
        - Простите, я не знакомлюсь, - нехотя бросил Глеб, продолжая высматривать Алину.
        - Вы за заказом? - отрезвила его девица, и Рудаков резко перестал улыбаться.
        В последнее время ему попадались какие-то неправильные представительницы слабого пола. Одна чуть не кинула с бизнесом, другая вон, вместо того чтобы стрельнуть номер телефона, рассусоливает про какие-то заказы… Может, Алина вообще не собиралась приехать? Вот ведь бесстыжая! Сделала из него курьера, послала забирать свои несчастные украшения… А сама небось уже греется в клиентском доме и потирает ручки в ожидании гонорара. Нет, все-таки женская неблагодарность не знает границ.
        - Да, - буркнул он хмуро.
        Надо будет вылить кофе, а круассаны отдать бездомным собакам.
        - Вы вроде позже должны были… Но не волнуйтесь, у нас все готово. Сейчас вынесу, вы пока откройте машину, - девушка-веснушка вздохнула. - Мои соболезнования.
        Вот! Хоть кто-то проявил сочувствие! Не перевелись еще понимающие женщины в этой глуши. Сразу ведь догадалась: не Глебово это дело - забирать всякие там заказы.
        - Большое спасибо, - с чувством отозвался он, открывая катафалк.
        Девушка метнулась в магазинчик и вскоре появилась на крыльце со связкой белых шаров, укутанных в гигантский целлофановый мешок. Выглядели они не слишком празднично, но чего еще ожидать от Алины? Откуда ей вообще знать, что на детские дни рождения положено радоваться, украшать все яркими разноцветными шариками, веселиться и валять дурака? Фармацевтов-то поди такому не учат. Спасибо, хоть черные не заказала…
        Утрамбовывать шары в машину было тяжко. Чуть поднажмешь - лопнут, не додавишь - улетят. Когда с превеликим трудом на пару с девушкой-веснушкой Глебу удалось наконец впихнуть невпихуемое и захлопнуть багажник, на горизонте нарисовалась Алина.
        - Прости, - выдохнула она, запыхавшись. - Там электричку перенесли… Я… Я бежала…
        - Я уже все загрузил. - Глеб скептически изогнул бровь. - Не благодари.
        - Ну слава богу! А то мы и так опаздываем, надо успеть все украсить… - Она открыла дверь и плюхнулась на пассажирское сиденье. - Давай скорее!
        Глеб опешил. Нет, он сам, конечно, сказал «не благодари», но ведь любой дурак знает, что это пустая формальность. Ни тебе «спасибо», ни «здравствуй, милый Глеб», ни «как же ты меня выручил». Еще и подгоняет его, как барыня извозчика. Чего бы уж сразу не крикнуть «но!» и не полоснуть по спине кнутом для наглядности?
        Настроение испортилось столь же стремительно, сколь и поднялось вчера после ее звонка. Глеб сел за руль и за всю дорогу слова не сказал, лишь источал флюиды презрения и обиды. От Алины, впрочем, флюиды отскакивали, как пули от бронированного стекла. Она вела себя так, словно в салоне катафалка с ней ехал труп, - игнорировала Глеба и как будто бы даже старалась лишний раз на него не смотреть. Вместо этого не отрывалась от своего телефона, все названивала кому-то и проверяла, в порядке ли заказы. Торт, фейерверки, светомузыка, еще какая-то чепуха… Не женщина - андроид.
        У высокого забора их уже ждала какая-то перепуганная блондинка.
        - Мы точно по адресу? - Глеб пригнулся к лобовому стеклу.
        - Ага, это мать именинника. - Алина наконец оторвалась от своего ненаглядного гаджета.
        - А вид у нее такой, как будто она потерялась и забыла дорогу домой.
        - Ты бы видел ее сына, - мрачно отозвалась Алина. - Если бы я родила кого-то вроде него, у меня бы тоже был такой вид. Двадцать четыре на семь, - она вылезла из машины, и Глебу ничего не оставалось, кроме как последовать за ней.
        - Какой-то странный у вас транспорт… - Блондинка покосилась на катафалк.
        - Добрый день, Оксана! Поздравляю с праздником. Как там наш именинник? - Алина улыбнулась так широко, словно минуту назад не она фактически обозвала этого самого именинника чудовищем.
        - Глебушка как раз распаковывает подарки… - начала Оксана, и Глеба как электрошокером ударило.
        - Глебушка?! - переспросил он и тут же получил локтем в бок от Алины.
        - Потом объясню, - произнесла она почти беззвучно, а потом улыбнулась клиентке еще шире, как будто кто-то прицепил к уголкам ее рта веревочки и завязал их на затылке. - Простите, у нас столько клиентов, что Глеб Кириллович иногда путается. Мы сейчас все разгрузим…
        - А, так вы и есть тот самый Глеб? - расцвела блондинка, заставив Рудакова слегка растеряться. То есть нет, он и вправду был тот самый, но откуда об этом знать какой-то там Оксане? Появление Глеба часто вызывало восторг, но впервые он искренне не понимал почему. - О вас столько пишут…
        Глеб удивленно покосился на Алину, но та только отмахнулась, мол, не сейчас, и открыла багажник катафалка. За сим последовала немая сцена: Алина отпрянула и застыла, Оксана прижала пальцы к губам. Почти как девушка, которой только что протянули заветную бархатную коробочку с кольцом, только без сопутствующего восторга.
        Теперь Рудаков запутался окончательно. Куда он попал вообще, что за параллельная реальность? Не мог же он перепутать катафалк и случайно взять чужую гробовозку с чьим-то бездыханным телом? Да нет же, вот и шарики, все, как заказывали.
        - Но… - первой подала голос Оксана. - Но я же просила в зеленой гамме…
        - Я в зеленой и заказывала, - Алина упрямо мотнула головой, словно от этого жеста шары в багажнике могли поменять цвет.
        - Слушайте, мне что дали, то я и взял… - развел руками Глеб. - Нормальные шары! И вообще, белый сейчас в тренде.
        - На фоне снега?! - Оксана плавно переходила на ультразвук, воздух сгущался перед надвигающейся истерикой.
        - Не волнуйтесь, мы сейчас во всем разберемся, - мягко перебила Алина. - Глеб Кириллович, вы точно забрали верный заказ?
        - Ну а какой еще? Давай чек проверим, если хочешь, - он отодвинул Белкину от багажника и разорвал пакет, сдерживающий шарики.
        И тут же один вырвался на волю, видно, был плохо привязан, и Глеб лишь в последнюю секунду успел перехватить беглеца. «Помним, любим, скорбим», - гласила витиеватая золотая надпись, а на обороте шара красовался летящий голубь.
        - Что за… - От неожиданности Глеб разжал руку, и скорбный белый шар взмыл в морозное небо.
        Оксана пискнула, попятилась и обессиленно прислонилась к калитке.
        - Ты что привез? - процедила Алина Рудакову в самое ухо.
        - Я не… - Глеб настолько не привык оправдываться, что голосовые связки не слушались. Пришлось откашляться и вспомнить, как должен звучать тон уверенного в себе взрослого мужчины. - Она сама спросила: «Вы за заказом?» А зачем еще я б торчал там с самого утра?! И вообще, какой придурок станет покупать на похороны воздушные шарики? Да еще и в магазине «Веселая идея»?!
        - А какой придурок, скажи на милость, привезет похоронные шары на детский день рождения?! - прошипела Алина, а потом ущипнула Глеба через пальто, причем довольно ощутимо, и лучезарно улыбнулась клиентке: - Все в порядке, маленькое недоразумение. Это просто другой заказ. Мы сейчас же все исправим, дайте минут двадцать…
        - Боже, вы еще и ритуальными услугами занимаетесь?! - Лицо блондинки вытянулось, она схватилась за щеки, и у Глеба появилась догадка, с кого Эдвард Мунк писал свой знаменитый «Крик». - И у вас похороны сегодня? В день рождения моего сына?!
        - Нет-нет, это просто путаница в фирме, которая готовила для вас шары. Глеб Кириллович сейчас поедет и лично все уладит. - Алина взяла Оксану под руку и увлекла к дому, предварительно бросив Глебу уничижительный взгляд.
        Это было обидно. Взяла и повесила всех собак на него, хотя, по идее, Рудаков здесь был вообще ни при чем. Его о чем просили? Подать машину. Все! Могла бы сама проверить, какие там шары, ведь никто не предупреждал его, зеленые они должны быть или серо-буро-малиновые. Кто виноват, что катафалки делают с тонированными стеклами?
        По-хорошему, Глебу стоило просто развернуться и уехать восвояси. Или припарковаться где-нибудь в сторонке, чтобы понаблюдать, как Алина будет носиться со своими шариками. Но, во-первых, чужой заказ ему все равно предстояло вернуть скорбящим, а во-вторых, Рудаков все еще рассчитывал на помощь Алины с презентацией. И ради этого готов был даже исправить ее косяк и прокатиться лишний раз до «Веселой идеи» и обратно.
        Во всем этом плане Глеб не учел одного: что и правильных шаров Алине окажется мало. Выгружая на участок клиентки последнюю связку, - кстати, стоило признать, Белкиной удалось подобрать красивое сочетание бутылочно-зеленого с золотым, - он рассчитывал, что она если уж не кинется к нему на шею с поцелуями, то хотя бы пожмет руку, скажет что-то вроде «Я у тебя в долгу» - и отпустит, проводив благодарно-восторженным взглядом.
        Не тут-то было. Алина, казалось, всерьез надумала косплеить старуху из сказки про золотую рыбку. До владычицы морской, к счастью, дело не дошло, но в остальном она загоняла Глеба, как какого-то крепостного. То ей помоги торт вынести, то расставить стулья, то развесить украшения…
        - Мы не успеваем, не успеваем, - повторяла она без остановки, наворачивая круги по участку и дому.
        Глеб помогал, опасаясь, что в какой-то момент Алина перегреется и зависнет, словно старый компьютер, но при этом искренне не понимал, зачем такая спешка. Именинник сидел в груде разодранной оберточной бумаги и самозабвенно рубился в новенькую приставку. Когда-то Глеб и сам был таким же - предпочел бы, чтобы в день рождения его оставили в покое. Все равно устроить вечеринку с друзьями никто бы ему не дал. А то, что мама называла «Глебушкин праздник», навевало такую тоску, что сводило зубы.
        Каждый год его день рождения неизменно превращался в деловой ужин Рудакова-старшего. Потому что приглашали на него коллег и бизнес-партнеров Кирилла Андреевича с детьми. И с детьми этими Глеб не то чтобы не дружил, он их даже по именам не помнил. У взрослых ведь как: все, кто младше восемнадцати, - дети, а значит, как-нибудь сами найдут общий язык. И не важно, что один только научился ходить на горшок, а другая вовсю выбирает платье на выпускной. Все развлечения сводились к фразе: «Ну а теперь идите поиграйте». Глебу приходилось вести всю разношерстную компашку, включая няню-филиппинку чьего-то там сынка, к себе в комнату и сидеть там в четырех стенах, глядя, как незнакомые спиногрызы приходуют его новые игрушки.
        Возможно, имя все-таки несет в себе какой-то кармический отпечаток. Потому что тезка Глеба тоже не проявлял ни малейшего интереса к предстоящему торжеству. Мочил себе виртуальных фашистов, самозабвенно терзая джойстик, пока две женщины - его мать и Алина - бегали по потолку, чтобы поразить гостей совершенством.
        - А ты хоть спросила у него, чего хочет он? - вполголоса поинтересовался Рудаков у Алины, раскладывая на столе салфетки с танками.
        - Зачем? - удивленно нахмурилась она. - Нам платит Оксана.
        Глеб вздохнул. Нет, приятно было, конечно, что она сказала «нам», но вообще-то он, мечтая об ивент-агентстве, представлял свою миссию немного иначе. Хотел, чтобы каждый мог выразить себя через праздник, раскрыться, запомнить этот день на всю жизнь, а не салфетки под цвет тарелок и вот это вот все. Проще было попросить о помощи маму. Наверняка она бы добавила к общей картине еще цветочные композиции и надоумила Оксану позвать к столу деловых партнеров мужа.
        - С днем рождения, тезка, - Глеб присел на корточки рядом с именинником.
        - Я не тезка, я Глеб, - буркнул тот, не отрываясь от экрана.
        Да, парень был явно не в самом праздничном настроении.
        - Любишь играть в войнушку?
        - Ага, один, - мелкий наконец удостоил Рудакова взглядом.
        - А как же гости? Мама к тебе, наверное, друзей пригласила? - Глеб не мог напрямую спросить, мол, не навязывают ли тебе тоже задрюченных снобов и их нянь-филиппинок.
        - Типа того, - именинник набычился. - Всяких там отличниц еще…
        - А, ясно, - усмехнулся Глеб. - Думает, если ты будешь с ними общаться, то начнешь лучше учиться?
        - Бред, правда? - Мальчик заметно оживился. - Они вообще меня не понимают! Думают, что война - это фигня какая-то. Типа я в солдатиков играю, как малолетка. А сами они такие взрослые! Селфи, инста… Дуры! Мама еще и вас позвала… - Он осекся, сообразив, что чуть не нахамил незнакомцу, который втрое старше и как минимум вдвое сильнее.
        - Да все о’кей, - Глеб небрежно отмахнулся, давая понять, что он - свой человек. - Что не так?
        - Мама реально хотела как лучше… - Глеб номер два опустил глаза. - Ну, она знает, что я увлекаюсь Второй мировой… Но эти стаканы с танчиками… Мне что, пять лет? Меня ж после этого в школе еще и затроллят! Блин, если б папа не свалил в Вену…
        - Глеб, вот ты где! - Алина вынырнула из-за спины Рудакова. - Пойдем, надо подготовить наш сюрприз…
        Как специально подкралась, чтобы все испортить! Глеб только-только наладил с тезкой контакт, почти выведал его тайные желания, - в том, что касается дня рождения, само собой, - и Алина разорвала нити доверия в клочья. Пацан тут же опомнился, что сидит тут и изливает душу сомнительному типу, и вернулся к игре. На сей раз, очевидно, с концами.
        - Какой на фиг сюрприз? - не выдержал Глеб, когда они с Алиной вышли на крыльцо. Конечно, он злился на Белкину, но устраивать разборки перед клиенткой не стал. - Клоуна ему вызвала, чтобы зеленые шары скручивал в пуделей?
        - Чего? - переспросила Алина, подпрыгивая на одной ноге, чтобы натянуть сапог.
        - Того! Пацану сколько? Двенадцать? Тринадцать?
        - Десять, - она сбежала по ступеням на заледенелую дорожку.
        - Не важно! А ты устроила ему детский утренник! - Глеб обогнал ее и схватил за локоть, чтобы не поскользнуться.
        - Ну прости, решила, что для мальчишника с бухлом и стриптизершами рановато. - Она вырвала руку с такой силой, что Глеб опасно пошатнулся, но вовремя уцепился за водосточную трубу. Все-таки Алина обладала удивительным талантом выстоять на ногах даже там, где любой другой давно бы прилег.
        - Да погоди ты! Ему же нужно какое-то нормальное развлечение! Он реально войну любит! Надо было что-то такое… Крутое! Чтобы его и в школе зауважали…
        - На что спорим, ты возьмешь свои слова назад через три, два… - Алина хитро прищурилась и распахнула калитку.
        «Один» она так и не сказала, потому что там, за забором, стоял очаровательный фургончик с надписью «Доктор-фитнес» и строгая дама с балетной осанкой и авоськой черных баскетбольных мячей. Пока Алина молчала, растерянно хлопая ресницами, Глеб силился понять, с чего он вдруг решил, будто Белкину вообще можно пускать в сферу ивент-бизнеса.
        Ладно, картонные стаканчики и тарелочки с мультяшными танками десятилетнему пацану - это еще хоть как-то можно понять. Ну, нет у Алины своих детей, мужика опять же нет, который втолковал бы ей, что не бывает танков с глазами и почему торт с солдатиками - полный зашквар. Но фитнес с мячиками? Господи, эта женщина хоть что-то смыслит в праздниках? Как она вообще рассуждала? Что мальчики в плане интеллекта не сильно далеко ушли от собак, кинешь им мяч - и, считай, счастья полные штаны? Или, может, ей внушили на фармфаке, что чем больше народу в детстве получит психотравму, тем выше потом будут продажи антидепрессантов? А может быть, она вообще из тех клинических зануд, которые уверены, будто все должно быть полезным? Чего уж тогда она торт не слепила из геркулеса?
        - Вишневского, шестнадцать? - сухо уточнила дама, не услышав никакого внятного приветствия.
        - Да, но… - Алина зачем-то посмотрела на Глеба, словно он знал ответ на сакраментальный вопрос: «Какого хрена делает старуха с мячиками на детском празднике?» Нет, он не знал. Более того, надеялся, что Белкина сама прольет свет на эту тайну. - Простите, а где… Где все остальное?
        - У меня в фургоне. Двадцать мячей и коврики в аренду. Все, как вы просили. Подпишите акт приема-передачи, что спортинвентарь в надлежащем состоянии. И я готова приступать к занятию. Кстати, а где мои пациенты?
        Глеб икнул. То ли круассано-чебурек, наспех проглоченный с утра, дал о себе знать, то ли Рудакова разобрал смех на нервной почве. Спортинветарь. Пациенты… А дальше что? Им закажут свадьбу, а Алина подгонит гостям капельницы с витаминами и снаряды для отжиманий?!
        - Пациенты?! - Белкина вышла из ступора, на ее лице проступил нездоровый румянец, а челюсти воинственно сжались. - Вы что, издеваетесь?
        Глеб даже дыхание затаил: такой фурией она нравилась ему больше всего. И он сразу почувствовал: грядет буря. Не понимал пока, правда, почему, но жалел лишь об одном - что под рукой нет ведерка с попкорном.
        - Вы же сами заказали… - Дама озадаченно попятилась.
        - Я заказала пейнтбол! - Алина изобразила, будто держит в руках невидимое ружье. - Пиф-паф! Пейнтбол, понимаете?! Инструктора, инвентарь на двадцать человек. Пули, мать его, с краской и что там еще нужно. Что вы мне привезли? - Она наступала на несчастную женщину как истинная валькирия. Та мигом растеряла всю строгость и даже пару мячей: от неожиданности пальцы дамы разжались, авоська безвольно повисла на одной ручке, и мячи покатились по снегу прочь, словно черные колобки от прожорливой лисы.
        - Медболы… - пробормотала дама, вжимая голову в плечи. - У нас нет никакого пейнтбола… Студия лечебной физкультуры…
        - Медболы?! Что это вообще за?.. - Белкина замерла на полуслове. - Медболы… Боже… - И она закрыла лицо руками. - Чертова идиотка…
        - Знаете, такого хамства я не потерплю! - опомнилась дама с мячиками. - Я вообще не хотела ехать, но подумала: День защитника Отечества, ветераны…
        - Я не вам. - Голос Алины из-под ладоней прозвучал глухо и безжизненно. - Я сама виновата…
        - Ничего не хочешь объяснить? - Глебу надоело оставаться сторонним наблюдателем. Тем более что наблюдения так до сих пор никакой ясности и не внесли.
        - У меня был гайморит, Глеб. - Алина медленно опустила руки. - И турунды в носу…
        - Ту… Чего? - нахмурился он.
        - И сломанный экран… - Она будто разговаривала сама с собой, глядя куда-то в пустоту. - Я голосом искала в телефоне «пейнтбол»… А вышло…
        - Медбол, - наконец-то дошло до Рудакова. - Я вообще не знал, что такое бывает…
        - И я, - она коротко всхлипнула. - Мы попали. Я попала, Глеб. Это конец.
        Глава 10
        Как же хорошо было в «Викрам Фармасьютикалз»! Ни тебе детей, ни их безумных мамаш… С чего вдруг Алина решила, будто можно вот так просто сменить сферу деятельности? Не зря даже у насекомых, у муравьев там или пчел, каждый выполняет строго свою функцию. Четкость, порядок, умиротворение. Где это все?
        Конечно, и на прежней работе накладки случались частенько, если не сказать постоянно. Но взрослым-то можно объяснить: рейс задерживается, нужно подождать пару часов. А что скажешь двадцатке человеческих детенышей, которые и между собой-то поладить не могут?
        - Спокуха, есть у меня одна идея. Займи их пока, - сказал Глеб полчаса назад, прыгнул в катафалк и исчез.
        Легко сказать! Не он же обещал Оксане крышесносный праздник, после которого все мамочки в округе признают ее лучшей! Эдакой альфа-мамой, если угодно. И Алине трудно было упрекнуть Глеба, если он все-таки надумал свалить с тонущего корабля. Она собственными руками пробила дыру в дне, ей теперь и вычерпывать воду с палубы всем, что попадется под руку, надеясь выжить до конца оплаченного времени.
        - Вы же обещали какой-то сюрприз! - возмутилась Оксана, глядя на унылое детское застолье.
        - И он будет, только чуть позже. Пусть пока поедят. - Алина попыталась улыбнуться, но вышло неубедительно. Трудно делать вид, что все в порядке, когда хочется свернуться в позу эмбриона и зарыдать.
        Вечеринка катилась в тартарары. Дети вяло ковырялись вилками в закусках и залипали в гаджетах. Тишина, нарушаемая только злорадным перешептыванием других родительниц, давила на уши. Как заставить этот неразговорчивый молодняк общаться? Отобрать у них телефоны - не вариант, так только навлечешь на себя праведный гнев. Предложить общую интересную тему? А что вообще интересует десятилеток? Оценки в школе? Сплетни из жизни блогеров? Или, может, обсудить с детишками свежий ролик в «тиктоке»? Так для начала надо его хотя бы установить…
        «Как развлекать детей?!» - написала Алина Глебу, стараясь не терять наносного самообладания. «Делай то, что интересно тебе самой», - последовал ответ. Гениально! Вот только напиться с несовершеннолетними - не лучшая идея.
        Алина зажмурилась, пытаясь вспомнить что-нибудь веселое из собственного детства. Думай, Белкина, думай! Как назло, на ум не приходило ничего хорошего. Школьные танцы? Ужасный пример. Алина сходила на них лишь однажды, и то моментально об этом пожалела. Подпирать стенку, пока других девочек приглашают на медляки? Слушать насмешки про убогое платье? Вот уж спасибо. А эти массовики-затейники в летнем лагере? Кто им вообще сказал, что играть в «колечко-колечко, выйди на крылечко» - отличное развлечение для подростков в пубертате? «Бутылочка» и карты на раздевание ночью в общей спальне - чуть веселее, но не предложишь ведь это при родителях?
        - Оксаночка, все чудесно, - подала голос одна из мамочек. - Мы с Элей, наверное, пойдем, у нее еще репетитор по китайскому…
        - Уже?! - Оксана бросила беспомощный взгляд на Алину. - А как же наша программа развлечений?
        - Да-да, советую пока не расходиться! - выпалила Белкина, жалея, что в «Викрам Фармасьютикалз» не изобрели никакую таблетку для креатива. Надо было срочно спасать ситуацию, и с языка как-то само собой сорвалось: - Ну, ребят, кто хочет поиграть в доктора?
        Что ж, если Алина хотела привлечь всеобщее внимание, то ей это наконец удалось. Дети мгновенно забыли про телефоны и недоверчиво уставились на смелую тетеньку, а мамочка, которая только что собиралась увести дочь к репетитору, в ужасе поперхнулась чаем.
        - Вы что, с ума сошли?! - пролепетала Оксана обескровленными губами.
        - Нет, я все понимаю. Прогрессивность, новые тренды, - одна из мамаш возмущенно засопела. - Но половое воспитание - не тема для детского праздника. Это уже… Это…
        - Ту мач! - поддержала ее другая и вытянула шею, как утка, которая высматривает в воде что-то съестное. - Серафима, собирайся!
        - Да нет же, стойте! - Алина встала между родительницами и их чадами. - Я не про это! - И она повернулась к детскому столу: - Кто из вас умеет оказывать первую помощь?
        - Типа рот в рот? - лениво протянула девочка с такой густой челкой, что глаз было почти не видно.
        Юные гости именинника зафыркали от смеха, а взрослые пришли в еще большее негодование.
        - А как насчет остановки кровотечения? - Алина с трудом не срывалась на крик. Ее не покидало чувство, что она удерживает на краю пропасти огромную телегу, навьюченную нереализованными надеждами и мечтами. Стоит лишь немного ослабить хватку - и все рухнет так глубоко, что не то что не достанешь потом, даже не разглядишь. - Кто знает, что делать, к примеру, при венозном кровотечении?
        За столом снова воцарилась тишина, но теперь дети смотрели уже не в гаджеты, а друг на друга, будто пытались понять, стоит ли вообще отвечать или с сумасшедшими лучше не связываться. На долю секунды Алине показалось, что она зацепила гостей, сумела найти интересную тему и крошечный талант ведущего праздников в ней все-таки теплится. Но потом девочка с челкой снова раскрыла рот:
        - Это если ты себе вены вскрыл или как?
        Да, этот мир полон удивительных открытий. Стоит лишь подумать, что хуже уже быть не может, как жизнь моментально доказывает обратное. И если мысль о лекции по половому воспитанию шокировала благопристойных мамочек, то суицид чуть не вызвал у них самый массовый сердечный приступ в истории. Наверное, примерно такой же была реакция инквизиторов на слова Джордано Бруно о том, что Земля круглая. И Алине просто повезло, что в доме Оксаны не завалялось груды хвороста, подходящей для казни.
        - Ну, знаете! - выдохнула мама Эли. - Я и на военную вечеринку не хотела вести ребенка, это против наших убеждений. Насаждать детям такое…
        - Слушайте, это же просто первая помощь! А если вот вы завтра порежетесь на кухне? - Отступать Алине было некуда, и она решила атаковать до последнего: - Как быстро в Переделкино приедет «неотложка»? - На сей раз стихли даже мамаши, и у Белкиной открылось второе дыхание. - А если, к примеру, кто-нибудь подавится. Вот хотя бы этим тортом…
        - Что-о-о?! - Оксана чуть не осела в обмороке.
        - Нет, торт свежайший и тает во рту, - тут же поправилась Алина. - Я для примера. Ну, согласитесь, нельзя же от всего уберечься! Вы же не станете всюду водить детей в шлемах и наколенниках? И кормить фруктовым пюре до старости?
        - Нет, но… - вяло возразила мама Серафимы.
        - Никаких «но». - Алина вздернула подбородок. - У нас военная вечеринка. А вы знаете, что войну выиграли не только солдаты, но и полевые врачи? Вы знаете, какими могли быть потери, если бы не героизм медиков?..
        И Белкину понесло. Чуть ли не слово в слово она пересказывала доклад своего прадеда, знаменитого военно-полевого хирурга, и не могла остановиться. Так бывает в стрессовой ситуации: разум отключается, а тело начинает функционировать на автопилоте, запускает аварийную программу и шарашит, пока все не вернется в норму. Вот и сейчас Алина будто смотрела на себя со стороны вместе с ошарашенными подростками и не понимала, откуда в этой тетеньке столько пафоса.
        Впрочем, как выяснилось, стратегию Алина каким-то чудом выбрала верную. В нашей стране не так много тем, которые можно вытащить из рукава во время спора, как джокер, и уложить любого оппонента на лопатки. И один из таких неприкосновенных магических аргументов - Великая Отечественная. Кто бы что ни думал о тебе или твоем поведении, вслух он уже ничего не выскажет. Кто рискнет показаться неблагодарным ослом, недооценившим подвиг наших доблестных предков? По крайней мере, среди переделкинских мамочек таких экстремалов не нашлось.
        Воодушевив собравшихся речью своего прадеда, Алина и сама окрепла духом.
        - Прием Геймлиха! - звенел ее голос над гостиной. - Есть добровольцы?
        Будь Белкина школьной учительницей, она назвала бы увиденное лесом рук. Признаться, было что-то приятное в управлении толпой, пусть и такой небольшой. Власть пьянила, а восторг в глазах именинника подливал азарта.
        - Ты, - скомандовала Алина девочке с челкой, уж очень хотелось поставить ее на место, - будешь пациентом. А ты, Глеб, ее спасешь. Итак, обхвати ее сзади, сожми руки замком под нижними ребрами… Нет, ребра заканчиваются чуть ниже… Отлично…
        - О, у вас тут уже обжимашки? - бесцеремонный возглас Рудакова мигом разрушил все волшебство. - Респект! А я с сюрпризом…
        Алина уже собиралась вытолкать своего недопартнера вон из гостиной, чтобы разъяснить ему на пальцах, что перебивать - невежливо, но слова застряли у нее в горле. За спиной у Глеба стоял до боли знакомый Алине солдат. Тот самый, которого она время от времени встречала в электричке. Да-да, именно тот одноногий орденоносец, что слонялся по вагонам, завывая про зеленые глаза.
        Красноречие покинуло Алину быстро и безвозвратно. Она понятия не имела, что делать дальше - радоваться, что Рудаков не притащил на детский праздник бомжа, или убить его на глазах свидетелей, чтобы уж наверняка сделать эту вечеринку незабываемой.
        Глеб же, воспользовавшись паузой, не стал терять время.
        - Познакомьтесь, народ, это Степан. - Он отступил в сторону, чтобы железнодорожный Паваротти, звякая медалями, смог проковылять на костылях в центр гостиной. - Мы думали устроить обычную тусовку с аниматором. - Глеб поморщил нос, всем своим видом демонстрируя, что он думает про обыденность в целом и аниматоров в частности. - Но решили: вы уже не какой-то детский сад, а, считай, взрослые ребята. И лучше, чем боевой сержант, вам о войне никто не расскажет.
        - Реально боевой? - с замиранием сердца спросил именинник.
        - Афган, - гордо отозвался Степан и мотнул культей.
        Алина ждала, когда же разверзнется преисподняя. Когда мамаши придут в себя и закатят истерику, что все это непедагогично, возмутительно и вообще ни в какие ворота, а потом потребуют возместить им затраты на детских психоаналитиков. Казалось, воздух в комнате от напряжения стал таким густым, что хоть ножом режь.
        - Вау, - выдохнула девочка с челкой. - И как вы потеряли ногу?
        - Ну, ребят, это долгая история. - Степан уселся во главе стола, и никто даже не пикнул, что это место именинника. - Слыхали про операцию «Тайфун»? Так вот…
        Если бы Алина собралась писать мемуары, то назвала бы их «Алина в Зазеркалье» и начала бы именно с этой сцены. Еще недавно ее готовы были растерзать за лекцию о первой помощи, а теперь незнакомый мужик показывает детям ампутированную ногу и во всех кровавых подробностях рассказывает, как именно ее лишился, а мамы разве что в ладоши не хлопают от восторга. Перешептываются о толерантности и прогрессивности, наперебой расхваливая идею Глеба.
        Да, поражение Алина признавать умела. Вот и сейчас ей пришлось, скрепя сердце, расписаться в собственном бессилии. Ни черта она не смыслила в людях и в их детенышах. А Глеб… Пусть он был трижды самовлюбленным безалаберным кретином, но в развлечениях разбирался как бог. И когда Алина писала на форуме «дети его обожают», она по нелепой случайности попала в самую точку.
        - Я так рада, что заказала праздник у вас, - благодарно шептала ей Оксана, пока дети, раскрыв рот, внимали армейским байкам.
        - А можно вашу визитку? - спрашивали мамаши одна за другой, когда Глеб выпроваживал юных гостей на улицу, чтобы устроить снежное сражение.
        Алина стояла у окна, сжимая картонный стаканчик с танком, и смотрела на разрумяненные от мороза счастливые лица. Ей следовало бы радоваться, что день рождения удался на все сто, но настроение отчего-то стало на редкость поганым. Какими убогими выглядели все ее потуги по сравнению с идеями Глеба! Организаторские способности - ничто, если у тебя нет главного. Таланта.
        Всю жизнь Белкина боролась, выгрызая себе путь наверх. Но какой в этом смысл, если ты - посредственность? Она разочаровала родителей, не проявив способностей к медицине, разочаровала Оксану и ее сына, чуть не угробив им вечеринку нелепым оформлением и курсом первой помощи. А Глеб… Ему хватило пяти минут общения с тезкой, чтобы найти верное решение. Он был прав. Это целиком и полностью его бизнес, и балласт в нем как раз она. Пусть строит свою праздничную империю, а Алина… Что ж, в какой-нибудь аптеке для нее найдется местечко.
        - Ты чего здесь киснешь? - Глеб с грохотом распахнул входную дверь, щедро осыпав прихожую снегом.
        - Я пока уберу со стола закуски, вынесу торт… - Она отвернулась, чтобы он не таращился на ее постную мину.
        - Хорош дурака валять, пошли! Считай, это тебе мастер-класс по праздникам. - Глеб взъерошил волосы, отряхиваясь.
        - Спасибо, обойдусь. - Алина развернула мусорный мешок, изображая бурную деятельность.
        - Так и знал, ты просто не умеешь развлекаться.
        - Второй раз я на это не куплюсь. - Она понимала, что ведет себя как вредная гранд-дама, но что еще ей оставалось?
        - Боишься. - Глеб явно дразнил ее.
        - Как скажешь.
        - Жаль. А я так хотел извалять тебя в снегу…
        - Что? - Алина выпрямилась, сжав черный мешок и воображая, как приятно было бы натянуть его на улыбающуюся физиономию Рудакова.
        - Ну, ты ж явно в снежки никогда не играла. Я б тебя уделал… Правильно делаешь, что сливаешься. - Глеб подмигнул.
        - Надеюсь, у тебя есть шлем. - Алина швырнула на пол пакет для мусора, нацепила шапку и гордо прошествовала мимо Рудакова на улицу.
        Поначалу Белкина осторожничала. Слепила снежок, бросила. - Рудаков увернулся. Еще один - снова мимо. А Глеб ее не щадил. Носился по двору с остальными детьми, как щенок лабрадора на прогулке. Война разворачивалась нешуточная: два войска по десять человек и два генерала - Глеб и одноногий Степан. И они не просто вяло перекидывались снежными гранатами, нет. Заставили детей строить укрытия и окопы, ползать по-пластунски, прятаться в засаде и неожиданно нападать из-за угла.
        - Ложись!
        - Цель опознана! Бей!
        - К бою готовьсь! Целься!
        - Огонь!
        Грозные команды звучали со всех сторон, перемежаясь взрывами детского хохота и визгами раненых. И Алина, получив два снаряда в грудь, поняла: война требует полной самоотдачи.
        Нырнув в ближайший окоп, она жестами показала Степану, что примкнула к его рядам. Все смешалось во дворе Оксаны - дети, снежки, брошенные шапки. Забыв про возраст и приличия, Алина самозабвенно сражалась. И цель ее была проста: уничтожить вражеского генерала.
        Пять метров ползком, там - стриженые туи, которые надежно скроют от глаз. Перебежка до уличных качелей - есть! И дальше через кусты. Тихонько, чтобы ни одна ветка не хрустнула. Застигнуть врасплох, удар должен быть внезапным. Еще чуть-чуть до укрытия Глеба. Каков хитрец! Бойцов пустил в расход, а сам прячется в снежном бункере как последний трус. Ну ничего. Оттуда ему видно хуже. Она зайдет с тыла, а потом устроит глобальный обстрел. Не зря же налепила полную шапку гранат! Заглянула внутрь… Куда он делся?
        - Ложись, сзади! - заорал Степан, но поздно.
        Глеб как смерч налетел на Алину из ниоткуда и сбил с ног, плотно утрамбовав в снег.
        - Я же говорил, изваляю. - Его дыхание щекотало шею, как тогда, на мальчишнике. - Готов принять капитуляцию! - Он навис над ней, всем своим телом вжимая в пол импровизированного бункера.
        - Ага, сейчас! - процедила она, яростно извиваясь ужом.
        - Можешь не стараться меня соблазнить. - Глебова улыбка сверкнула у нее перед носом.
        - Да я… Я… - Алина пыхтела, вывинчиваясь из-под врага. Но он то ли сильно качался в свое время, то ли слишком много ел. С тем же успехом она могла бы спихнуть с себя гранитную плиту - как ни старалась, даже на сантиметр не сдвинула.
        - Какая ты, однако, горячая штучка. - Его смеющиеся глаза блеснули. - Я б с тобой еще поиграл в войнушку… Где-нибудь в более укромном месте…
        Алина стукнула бы его, не будь ее руки намертво зажаты. Вот бы только вынуть правую, уж она затолкает каждое словечко обратно ему в рот с пригоршней снега… Но что делать, если противник сильнее?.. И тут Белкину озарило. Как она сразу не поняла? Военная хитрость!
        - А знаешь, я не против, - томно протянула она.
        От неожиданности Глеб застыл, брови его поползли на лоб.
        - Чего?
        - Ну да… Эта химия между нами… - Алина облизнула губы. - Так глупо отрицать!..
        - Погоди, ты серьезно, что ли?
        - Еще как! Скорее бы этот долбаный праздник закончился… К тебе или ко мне?
        Бедолага так растерялся, что ослабил напор и приподнялся, чтобы получше разглядеть лицо Алины и понять, издевается она или говорит серьезно. Это его и подвело. Белкина украдкой высвободила правую руку, чтобы нащупать заготовленный снежок.
        - Ты чего творишь? - Глеб заметил возню и, пошляк эдакий, неверно ее истолковал. Что ж, такая месть будет приятнее вдвойне.
        - Сил нет терпеть. Давай по-быстрому, - жарко прошептала она и потянулась к его ремню.
        - Что?.. Нет… Погоди, тут дети… Хотя… - Он нервно сглотнул и задышал чаще. - В бункере нас никто не увидит…
        Но закончить предложение Глебу не удалось. Одним метким движением Алина сунула снежок ему в штаны, чтобы остудить пыл. О, еще ни один мужчина не дарил ей такого наслаждения, как Рудаков в ту секунду. Его зрачки резко сузились, с губ сорвался полуписк-полухрип.
        - Твою мать! - Он откатился, лихорадочно вычерпывая снег из трусов. Настал его черед извиваться, как будто ему подкинули раскаленные угли.
        - Не ругайтесь при детях! - крикнула с веранды одна из мамаш.
        - Все в порядке! - отозвалась Алина, выглянув из бойницы. - У него боевое ранение! Главное, чтобы до ампутации не дошло. - Она встала, отряхнулась и бросила на Глеба насмешливый взгляд. Да, проигрывать она умела, но побеждать ей нравилось гораздо больше. - Ну? Как насчет капитуляции?
        - Я еще до тебя доберусь, - процедил он сквозь зубы.
        - Удачи. - Она гордо вышла из бункера, только не рассчитала, что после снежка Глеб сумеет оклематься так быстро.
        Коброй он метнулся к ней, вцепился в лодыжки и дернул на себя с такой силой, что Алина рухнула, как подпиленная сосна.
        - Нет! - взвизгнула она, беспомощно барахтаясь.
        На сей раз вывести врага из строя ей не удалось. Глеб тащил ее на себя, словно играли они уже не в войну, а в первобытного человека, который завалил мамонта. И в новую роль Рудаков вжился с полной отдачей: лихо подмял под себя Алину, а ее шаловливые руки прижал над головой.
        - Сдаешься? - угрожающе прорычал он ей в лицо.
        - Ни! За! Что! - отчеканила она с отвагой пленного партизана.
        - Сама напросилась!..
        Алина в ужасе зажмурилась и сжала ноги. Если сейчас он напихает снега ей в штаны при всех, она не переживет. Боже, что сейчас сказали бы ее родители! Пусть лучше Глеб сунет ее головой в сугроб, пусть обольет ледяной водой… Но, как выяснилось, к холоду план Глеба никакого отношения не имел. Скорее наоборот. Рудаков поцеловал ее.
        И Алина сразу почувствовала: это уже не игра. Не какой-то дурашливый чмок, а поцелуй-казнь, поцелуй-взрыв. У Алины было такое чувство, как бывает, когда продрогнешь до костей, а потом нырнешь в горячую ванну. Кожа покрылась мурашками, кровь заструилась быстрее, и приятная слабость разлилась по всему телу, от ушей до кончиков пальцев.
        И если до этого момента Алина не помнила, было ли между ними что-то в ночь мальчишника или нет, то теперь могла поклясться на Библии: такое бы она забыть не смогла.
        Только сейчас Алина поняла, почему люди вообще любят целоваться. Раньше ей всегда казалось, что поцелуи сильно переоценивают. Нет, был у нее, конечно, приятный опыт, но не более того. Не так, чтобы ах! - и планета под ногами качнулась, как шарик на ниточке, а свет вокруг померк. Но Глебу удалось поднять ее представления о поцелуях на новый уровень. Он словно понимал ее без слов, пропитал собой всю ее сущность, заставив изнывать от жара и трепыхаться, будто мотылек у фонаря.
        Сознание Алины теперь занимали всего две мысли: «Господи, это лучше, чем секс» и «Если один поцелуй сотворил со мной такое, то что же будет в постели?». И почему-то сомнений в том, что постель случится, у Белкиной не возникло.
        Глава 11
        - Тебе нужна горячая ванна.
        Это была первая фраза, которую Глеб смог выдавить из себя после выхода из дома Оксаны. Полчаса они ехали в полнейшей тишине - гробовой, если учитывать катафалк, - а Рудаков боялся даже спросить, сворачивать ли к станции.
        Впервые в жизни он казался себе беспомощным и неловким. Не человек, а набор локтей и коленок. И ведь ничего толком не случилось! Ну, поцеловал он Алину. Да, взасос. И в целом вышло неплохо. Если не считать того, что невинная возня в снегу оскорбила священные родительские чувства местных наседок, и они раскудахтались на тему дурного примера детям. Харассмент… Понаберутся новых словечек, а потом кидаются ими направо-налево. Наверняка просто позавидовали, потому что их самих давненько никто не зажимал в сугробе.
        Будь на месте Алины любая другая девушка, Глеб уж точно не растерялся бы. Закинул бы ее в машину, и сейчас, вместо того чтобы сидеть в неловком молчании, они бы уже регистрировались в ближайшем мотеле.
        Белкина обладала удивительной способностью все усложнять. Нет, она не проронила ни слова. Не было этих фразочек вроде «надо обсудить наши отношения» или «теперь я хочу познакомить тебя с родителями». Но Глеб понимал, что именно с ней поцелуй просто так не пройдет. Собственно, он понимал это еще до того, как засунул язык ей в рот. Оно вышло как-то само собой, спонтанно, хотя изначально Рудаков просто хотел от души навалить ей за шиворот снега.
        Чем дольше Глеб размышлял, стоит ли продолжать начатое, тем сильнее убеждался в обратном. Конечно, он хотел Алину. И не сомневался, что с совместимостью у них все в порядке. Это была даже не химия, а ядерная физика. Но дальше-то что? У отца была уйма бизнес-партнеров, и ни с одним из них он не спал. Даже не дружил толком и всегда повторял одно и то же: «Никогда не мешай личное с работой».
        Вот, к примеру, начнет Глеб встречаться с Алиной. Роскошный секс, все дела. А потом ему это надоест, он встретит еще кого-нибудь. И как тогда расстаться? «Давай договоримся, что теперь между нами только бизнес». Так? Она же психанет, обдерет его до ниточки, а то и вовсе траванет какими-нибудь волшебными таблетками. Или другой вариант: праздники набьют Глебу оскомину, отец раскается и вернет машину, квартиру и карточку. И что тогда? Просиживать штаны в офисе, просто чтобы не обижать Алину? Или свалить, и тогда она психанет и траванет его своими таблетками? Как ни крути, Глебу не жить. Если он что и понял, играя с ней в снежную войну, так это то, что Алина не привыкла отступать. И храни Господь всякого, кто окажется в списке ее врагов.
        Словом, как это ни прискорбно, для бизнеса Белкина была Глебу нужнее, чем для секса. В конце концов, он всегда найдет кого-то, чтобы скоротать ночь, а вот такого организатора еще поискать. Как лихо она окрутила этих мамаш! Когда Глеб услышал сумму, которую Алина умудрилась выбить из клиентки, когда увидел, как она за пятнадцать минут договорилась еще на три дня рождения, то лишний раз убедился: с Белкиной и только с ней он сможет заработать злосчастный миллион.
        Всю дорогу до дома Веригиной Глеб размышлял, как бы ему сделать так, чтобы Алина забыла про недоразумение с поцелуем. Повторить мальчишник и напоить ее до отключки? Нет. Тогда они точно проснутся в одной постели, и на сей раз он не оставит на ней ни грамма одежды, не говоря уж про обувь. Сделать вид, что ничего не случилось? Уже лучше. Главное - разрядить обстановку и отвлечь Алину от мыслей о сексе. Сказать что-нибудь такое нейтральное, бытовое и максимально не возбуждающее…
        - Тебе нужна горячая ванна.
        Идиот! Еще бы добавил: «Могу потереть тебе спинку».
        - Что? - Она растерянно моргнула. Явно тоже витала в каких-то своих мыслях, и, судя по выражению лица, - не в самых веселых.
        - Ну, ты же в снегу валялась… После гайморита. - Он покрепче сжал руль и сделал вид, что сосредоточенно следит за дорогой, хотя ехали они по прямой и особых опасностей вокруг не наблюдалось.
        - Все нормально, дома приму иммуномодулятор.
        Она даже не стала с ним ругаться! Никаких ее вечных «Это все из-за тебя!» или «Это ты заставил меня играть в снежки!». Неужели она успела так сильно в него влюбиться? Этого еще не хватало! Конечно, он не хозяин своей харизме и не виноват, если кто-то попал под его обаяние. Но мог бы не лезть с поцелуями и не дарить девочке ложную надежду…
        - Нам надо поговорить, - произнесла она задумчиво, и у Глеба внутри что-то екнуло.
        Началось.
        - Слушай, я понимаю, ты тоже меня хочешь… - он старался не смотреть в ее сторону. - Но давай как-то не будем усложнять.
        - Я тебя - что? - поинтересовалась она на удивление спокойно.
        - Ну… Этот поцелуй… - Глеб заерзал, а вся одежда резко стала колючей и неудобной.
        - Так-так. - В ее тоне зазвучали нотки завзятого психоаналитика. - Ты хочешь поговорить об этом?
        - Я думал… Это ты хочешь…
        - Постой, так я тебя хочу или поговорить об этом?
        Глеб наконец заставил себя повернуться к Алине и чуть руль не выпустил. Она издевалась! Откровенно и нагло смеялась над ним без зазрения совести! Вид у нее был такой, словно еще немного - и она расхохочется прямо ему в лицо.
        - Очень смешно, - надулся Рудаков.
        - Прости, не удержалась. - Она то ли хрюкнула, то ли фыркнула. Глеб уже не смотрел: предпочел придорожные столбы женскому коварству. - Да ладно тебе, я просто бизнес хотела обсудить.
        - Нечего там обсуждать, - пробурчал он и снова мысленно обругал себя. В кого она его превратила? В какую-то обиженку-малолетку, не иначе. Это ж надо было! Развел целую философию из-за одного поцелуя! Раньше бы он вообще этому значения не придал, все равно что чихнуть или высморкаться.
        - Слушай, я была не права, - вдруг выдала она предельно серьезно.
        А вот это уже интереснее! Белкина не переставала его удивлять. Только он решил, будто она из тех, кто ежа съест, но оставит последнее слово за собой, как она преподнесла новый сюрприз.
        - Слушаю.
        - Я зря решила слить тебя из бизнеса, - продолжила она и вздохнула. Так вот что ее мучило все это время! Женская совесть? Что-то новенькое. - Без тебя я бы сегодня не справилась. Короче, я пойму, если ты больше не захочешь со мной работать… Не мое это, видимо.
        - Рехнулась, что ли?! - вспылил Глеб и уставился на нее, забыв про дорогу. - Да ты… Ты… Я круче вообще никого не видел!
        - Осторожно! - взвизгнула она, вжавшись в сиденье, и Глеб в последнюю секунду осознал, что едва не вырулил на встречку.
        - В общем, так. - Он на всякий случай притормозил у обочины. Не знал, чего ему сейчас хочется больше: встряхнуть эту несносную девицу, чтобы у нее мозги встали на место, или снова прижаться к ее губам и выцеловать из нее все глупости без остатка. - С этого дня мы работаем вместе. Это не обсуждается. От слова «совсем». Поняла?
        Алина ничего не ответила, просто кивнула. Ее глаза как-то странно блеснули в полумраке, но Глеб решил не выяснять почему. Тронута она и собралась разреветься, а может, вспомнила тот поцелуй… Да что ж такое! Может, хватит об этом думать? Работа, Рудаков, работа - и ничего личного!
        - У меня горят сроки по долбаной презентации книги, - выпалил он, уткнувшись взглядом в спидометр. Цифры помогали сосредоточиться. - Ты поможешь?
        - Да.
        Никогда еще Глебу не было так приятно слышать от женщины «да». А уж ему говорили это не одну сотню раз! Стараясь не выглядеть слишком уж довольным, он снова завел мотор и повез свою добычу к Илоне Ивановне.
        Не сказать, что Веригина пришла в неописуемый восторг, когда в ее святилище литературы ввалились двое мокрых и взъерошенных после снежного побоища молодых людей. Илона Ивановна не просто так отказалась от материнства, она надеялась, что ей не придется развешивать чьи-то мокрые шапки на батарее или вытирать лужи в прихожей. Но Глебу было плевать на ворчание вредной поэтессы, они с Алиной должны были отметить свой первый успех и приготовиться к следующим победам.
        Глеб решил начать руководство с чистого листа и издал - пока только у себя в голове - новый приказ. Хочешь удержать лучшие кадры - будь щедр и заботлив, как отец родной. Ну, как хрестоматийный отец, а не Рудаков-старший, тот с единственным сыном обращался еще хуже, чем с подчиненными. Глеб был уверен, что нащупал наконец верную стратегию. Когда-нибудь, лет через пять, когда его станут приглашать на всякие бизнес-форумы, он обязательно выпустит футболки с собственной цитатой про щедрость. А пока он мог потренироваться только на своей единственной сотруднице и выложился на все сто.
        Во-первых, он налил ей ванну со всякими солями, маслами и травами, благо у Илоны Ивановны этого добра водилось в достатке. Во-вторых, заварил чай с лимоном, уж на это его кулинарных способностей хватило. И, в-третьих, поставил Веригину перед фактом: Алина переночует здесь, потому что до презентации три дня, а конь в организации не то что не валялся, даже не прилег ни разу. Собственноручно застелил кровать в отдельной комнате, чтобы никакого намека на харассмент.
        Как назло, перестать думать о харассменте оказалось сложнее, чем Глеб рассчитывал. Особенно когда Алина, распаренная и приятно пахнущая, вышла из ванной в шелковом халате Илоны Ивановны. Без косметики Алина нравилась Глебу еще больше. Влажные волосы игриво обрамляли лицо, кожа призывно лоснилась в отблесках камина… Да, зря он решил, будто гостиная будет навевать меньше мыслей о сексе, чем спальня. Даже предки Веригиной, сурово глядевшие на парочку с портретов, не сильно помогали.
        - …что за книга? - донесся до Глеба мягкий Алинин голос. Кажется, она что-то говорила ему последние минут десять, пока он любовался, как черный шелк драпирует ее формы. Лифчик она не надела точно, и Рудаков мучился в догадках, нашлись ли у нее запасные трусики. Вряд ли она взяла белье у Илоны Ивановны, ведь так?.. А может, прихватила с собой из дома? Но просто так девушки трусы в сумке не таскают, только если собираются с кем-то переспать… - Ты меня вообще слушаешь?! - Алина наклонилась вперед, и ее грудь соблазнительно качнулась. Не такая большая, как раз, чтобы уместилась в ладонь… Твою мать, Рудаков, соберись!
        - Да, книга. Презентация. - Он вскочил, схватился за кочергу и принялся ворошить поленья в камине. - Это шпионская история.
        - Типа Джеймса Бонда? Или скорее как у Сноудена?
        Глеб наморщил лоб. Ему не хотелось выглядеть непросвещенным, и надо было что-то ответить. Признается, что не осилил книгу, - она снова будет смеяться над ним, а ему и в первый раз не особо понравилось.
        - Сноуден, - ответил он наконец.
        Логика была проста: старину Бонда Глеб любил, и, если бы книга была в духе агента 007, он бы прочитал ее с удовольствием. А вот про Сноудена Рудаков не помнил. Так, где-то слышал краем уха. Значит, ничего интересного, точь-в-точь как в этих «Тайных связях».
        - Так это же просто отлично! - Алина встала и потянулась. Интересно, она это нарочно? Он ведь только сосредоточился на делах! - Значит, прессу будет легко привлечь.
        - Не будет. - Глеб отложил кочергу. - Я пытался.
        - И как? Просто звонил в газеты на горячую линию?
        Он промолчал. По правде говоря, именно так он и сделал, но других вариантов у него не было.
        - Ясно, - она мотнула головой, отчего мокрая прядь упала ей на лицо, и у Глеба перед глазами всплыла отчетливая картинка: вот она сидит на нем сверху, волосы рассыпаются по ее плечам. Она запрокидывает голову и страстно стонет… - Так не пойдет.
        - Что? - Он с трудом сфокусировал взгляд и обошел вокруг дивана. Во-первых, чтобы между ними была хоть какая-то преграда, во-вторых, чтобы изогнутая спинка скрыла от ее глаз тот факт, что мыслями он довольно далек от работы.
        - Нужны знакомые журналисты.
        - А если их нет?
        - Значит, знакомые знакомых. Давай вспоминай! - Она как нарочно подошла к нему ближе, и он уловил тонкий запах трав. Лаванды, кажется, или шалфея. Было в этом что-то ведьминское и ужасно манящее. Глеб никогда не развлекался с барышнями на сеновале, но именно сейчас, с Алиной, ему показалось, что это было бы восхитительно.
        - Да откуда мне знать журналистов? - вспылил Глеб, злясь, что выбрал работу, а не Алину. Может, ну его? Может, хорошим сексом бизнес не испортишь? - Я в МГИМО учился, а не на журфаке!
        - А, это многое объясняет… - протянула она скептически.
        - Вот только не надо! - Глеб раздраженно плюхнулся на диван. - Отличный институт! Все привыкли думать, что это рассадник золотой молодежи, но на самом деле ничего подобного.
        - Как скажешь, - Алина села рядом. - То есть с тобой учились простые студенты из бедных семей?
        - Ну… - он задумался. - Нет, была, конечно, дочка прокурора… Макс еще, у него мама в Минтрансе. А, и этот… Контуженый… Филька… Сын верховного судьи. - Глеб хохотнул, вспомнив, как этот слабоумный Филька, которого они всем потоком ласково называли Дебилушка, осваивал азы мировой экономики. - А остальные - простые ребята. Ну, разве что Настя Портновская… Но она и без своего папаши нормально училась.
        - Постой, Портновская? - насторожилась Алина. - А она, случайно, не дочь Ильи Портновского? С «РосТВ»?
        - Ну да… - машинально ответил Глеб и замер. - Блин, как я сразу не подумал! У него же целый канал! Супер! - На радостях он сгреб Алину в охапку и лишь потом сообразил, что слегка перестарался.
        По-хорошему, ее надо было отпустить. Но, боже, как вкусно она пахла! Каким теплым, податливым и мягким было ее тело под тоненькой тканью! А главное - она не заверещала, не попыталась вырваться, не забарабанила по его плечам кулаками… Алина застыла, и Глеб тоже не решался пошевелиться.
        - Я это… - пробормотал Глеб в ее волосы. - Я ей позвонить могу… Только сейчас поздно, наверное… Завтра. - Ее молчание сводило его с ума. - Нет, если хочешь…
        - Я хочу, чтоб ты помолчал, - шепнула Алина и поцеловала его.
        Сама! По-настоящему! Просто поцеловала безо всех этих женских выкаблучиваний на тему «я не такая». От неожиданности Глеб даже ответил не сразу. Мысли разбегались, как тараканы в тайском отеле. Так, формально они ведь еще не оформили ООО. И название фирмы не утвердили. Значит, пока что они не официальные деловые партнеры? Следовательно, секс не считается. Да, один раз - это ничего страшного. Ну, или два, это как пойдет. А завтра - точно все. Сугубо рабочие отношения.
        Заранее выдав себе индульгенцию на все последующие грехи, Рудаков прижал Алину к себе так сильно, как только мог. Говорят же, что перед смертью не надышишься, но он решил все же попытаться. Его ладони лихорадочно шарили по ее телу. Пылкая, упругая, сочная… Его. Вся, от этой впадинки над ключицей до розовых пяточек.
        Задыхаясь, Глеб дернул пояс ее халата, распахнул. Уложил на диван, чтобы запомнить каждый изгиб, каждую ямочку, каждый прыщик… Стоп, что?! Нет, он никогда не был особо брезглив, но столько прыщей не видел даже в старших классах школы!
        Алина почувствовала, что что-то не так, и приоткрыла влажные, чуть подернутые пленкой желания глаза.
        - Что? Прости, я не готовилась… И за зиму набрала пару кило… Но если тебя это смущает…
        - Нет-нет, - он кашлянул. - Просто… Ну, если у тебя ветрянка, я не против. Уже болел в детстве. Так на чем мы остановились? - И он снова потянулся к ней губами, стараясь уже особо не вглядываться.
        - Какая ветрянка?! - Алина оттолкнула его, резко села и осмотрела себя. - Твою мать!
        - Что, думаешь, на детском празднике заразилась?
        - Это аллергия! - Она запахнула халат и вскочила. - Черт! Что за траву ты насыпал мне в ванну?!
        - Я… я не… Что было, то и насыпал. Слушай, давай ты просто выпьешь таблетку от аллергии, и мы продолжим. И если ты комплексуешь, то насчет меня не парься. Я не брезгливый.
        - Боже, о чем я только думала?! - Она схватилась за голову и кинулась вон из гостиной.
        - Ты права! - Он бросился следом. - В спальне лучше! И вообще, можно свет выключить…
        Алина остановилась так резко, что Глеб чуть не врезался ей в спину.
        - Нет, Глеб, нельзя! - сердито выкрикнула она, и у Рудакова возникли нехорошие подозрения.
        - О’кей, давай при свете. - Он миролюбиво поднял руки. - А хочешь, я буду сзади. Ну, чтоб тебя не смущать…
        Но Алина, судя по всему, сзади не хотела. По крайней мере, тот звук, который она издала, - что-то среднее между рычанием и ревом бурого медведя, - навевал мысли о том, что романтический пыл в ней чутка поугас.
        - Да успокойся ты, я ж не настаиваю. - Он погладил ее по плечу, как норовистую кобылку. - Иди пей свои таблетки. Я подожду. Сколько они там действуют? Час? Полтора?
        - Как ты не понимаешь?! Нам вообще не надо было все это затевать! - Алина пренебрежительно начертила в воздухе какую-то закорючку. - Это был знак! Черт, я не знаю, что ты там подсыпал мне в ванну, но я даже рада! Все. Спокойной ночи. - И она поспешила наверх по лестнице.
        Это было обидно. Знак! Вот любят женщины приплетать свои суеверия куда ни попадя! Как удобно - что-то не получилось, и сразу знак. Все. Никакой тебе ответственности, все дело во Вселенной.
        - Ты первая начала! - выпалил Глеб, но тут же сообразил, что прозвучало это как-то по-детски.
        - Вот-вот! - послышался сверху ее голос. - Я как раз об этом!
        Ее дверь хлопнула за секунду до того, как Глеб саданул кулаком по стене, и сразу двое из рода Веригиных, не выдержав скандала, упали со стены на пол.
        Всю ночь Рудаков ворочался с боку на бок, прислушиваясь к звукам в соседней комнате. Спит? Или только притворяется? Конечно, какой уж там сон! Наверняка тоже изнывает от неудовлетворенности и жалеет, что так по-свински бросила его.
        Больно надо! Вот придет - и он отправит ее обратно. Толкнет речь про недопустимые отношения. Лучше бы он там, внизу, оттолкнул ее после поцелуя. Ишь какая, решила, что она крутанет перед ним хвостом - и все. Он у ее ног. Да у него таких, как она, было… Не сосчитаешь! Взять хотя бы Настю Портновскую. Они, между прочим, два месяца встречались. А потом Глеб ее бросил! Да, именно он! И совсем не наоборот. А эта возомнила о себе… Знаки у нее, видите ли. По-другому надо было ответить. Не «ты первая», а «это была проверка». Да! Как испытание при приеме на работу! А что? «Поздравляю, ты прошла. В моей компании секс с боссом не приветствуется». Сухо, официально и с достоинством.
        Кто придумал идиотскую пословицу «Утро вечера мудренее», Глеб не знал, но догадывался, что автор был не самого большого ума человек. Потому что утро у Рудакова выдалось на редкость отвратительным. Похмелье без алкоголя - как-то так.
        С шести часов он наматывал круги по кухне, глушил мерзкий кофе и искренне надеялся, что Алина по утрам выглядит так же ужасно, как он себя чувствует. Но тщетно. Она нарисовалась бодрая, выспавшаяся и вся из себя деловая. С исписанным блокнотом и дежурной улыбкой, хоть сейчас сажай в отцовский головной офис на ресепшен.
        - Я набросала стратегию. - Она намазала на хлеб мягкий сыр и откусила с таким аппетитом, словно всю ночь занималась сексом. С кем-то другим. - В общем, надо продавать это как эксклюзив.
        - Что продавать? - Глеб неохотно покосился на ее убористый почерк. Не иначе она за ночь нашла себе второго босса, который и надоумил ее чем-то там торговать.
        - Нашу презентацию - журналистам. Глеб, соберись. У нас мало времени. Набери Портновской и намекни, что выходит сенсация. Наплети что-нибудь, ты же это умеешь! Откровение шпиона! История, которая перевернет наши представления о… Про что там книга? Автор хоть русская?
        - Угу.
        - Значит, там должно быть про ФСБ. Они это обожают! Скажи, что будет закрытое мероприятие. Книгу пытались запретить, потому что там секретные архивы, компроматы на… - Она потыкала пальцем вверх. - Что-нибудь эдакое. И ты по старой дружбе готов ее позвать. Только никаких камер! - И Алина зачем-то подмигнула. Она что, железная? Ее вчерашняя история ни капельки не задела? Ведет себя, как будто Глебу это все одному привиделось.
        - А нам разве не нужно засветиться по максимуму? Как раз камеры нужны!
        - Вот если ты попросишь их не снимать, они из штанов выпрыгнут, но протащат камеры. Господи, Глеб, это журналисты! - Алина машинально отхлебнула кофе из кружки Рудакова и поморщилась. - Как ты это пьешь вообще… В общем, была у нас как-то история, надо было замять одну вещь… Короче, мужик из тестовой группы решил, что у него опухоль из-за нашего препарата. Судиться стал, ну, сам понимаешь.
        Глеб не был сильно подкован в клинических испытаниях и опухолях, но все же кивнул.
        - И я тогда говорила шефу: ответьте что-нибудь журналистам! За что вы платите пиарщикам? Пусть придумают нудный длинный ответ, забросают репортеров подробностями и терминами. На интервью за вас ответы напишут. А он ни в какую. Бегал от прессы как партизан. И что в итоге?
        - Что?
        - Все! - Она так резко хлопнула по столу, что Глеб вздрогнул и расплескал мерзкий кофе. Что ж, по крайней мере, не пришлось его допивать. - Они выслушали только того мужика и закопали нас в такой грязи, что я думала, мы вообще не отмоемся! Пришлось устраивать пресс-конференцию, подарки всем дарить… «Хеннеси», можешь себе представить? Так что давай звони Портновской, - скомандовала Алина, будто наняла Глеба в личные помощники. - Заманим ее мощным инфоповодом.
        Глеб взялся было за телефон, но спохватился. Кто тут босс, в конце концов? Или она возомнила, что раз он вчера соблазнился на ее формы - так себе формы, кстати, ничего особенного, - то теперь будет по щелчку пальцев исполнять все ее прихоти? Да скорее ад замерзнет!
        - Я бы позвонил, - ответил он медленно и сделал вид, что телефон взял просто так, повертеть в руке. - Но мы с Настей встречались одно время…
        - Вот черт! Нельзя было сразу сказать? - Алина помрачнела, а Глеб, напротив, воспрянул духом. Ревнует? Ха, не вышло обмануть его этим наносным безразличием! - Думаешь, раз она тебя бросила, то теперь даже разговаривать не станет?
        Глеба снова окатило волной желания. Только на сей раз желание было никак не связано с сексом, скорее наоборот. Ему дико захотелось швырнуть что-нибудь об стенку и расколотить вдребезги.
        - С чего ты вообще взяла, - начал он с расстановкой, - что это она меня бросила?
        - А разве нет? - искренне удивилась Алина, и желание крушить и ломать усилилось как минимум вдвое.
        - Бросил ее я. Чтоб ты понимала, это Настя бегала за мной на втором курсе. Потом я дал ей шанс, но… Не срослось. - Он вальяжно откинулся на спинку стула. - Так что имей в виду, если я позвоню ей и она снова захочет со мной сойтись…
        Алина смерила Глеба долгим взглядом, полным скепсиса и насмешки.
        - Я переживу, - выдала она наконец. Голос ее звучал серьезно, но Глеб нутром чувствовал: над ним опять издеваются.
        Что ж. Так тому и быть. Пусть смотрит, как вокруг него вьются другие девушки. И не какие-то там провизорки… Провизорши… Провизорихи… Словом, не кто попало, а дочь генерального продюсера «РосТВ».
        Глава 12
        Никогда еще Алина не работала с таким рвением. Нет, карьера всегда занимала в ее жизни устойчивое первое место, но раньше Белкина хотя бы делала перерывы на сон и еду. А сейчас в нее будто вселился кто-то. Маленький гном-трудоголик на амфетаминах.
        Будь у Белкиной немного времени покопаться в себе или пооткровенничать на уютном диване психолога, она бы сразу догадалась, что всему виной - Глеб и то, что случилось между ними, а точнее то, чего не случилось в ночь после снежной битвы. Алина словно наказывала себя за досадный промах, лупила саму себя линейкой по рукам, как злая католическая монашка. И нет, Алина не считала себя ханжой, просто Глеб и без того слишком плотно засел в ее жизни. Пускать его еще и в свою постель было бы роковой ошибкой.
        Она ведь сразу поняла, что он за фрукт. Эдакий ананас: помпезный, красивый, с короной на макушке. И нравится каждой обезьяне. Но съешь пару кусочков - и еще долго будет щипать вокруг рта. Да и мякоти, по сути, не так много, сплошная несъедобная кочерыжка. Да, Глеб мог украсить своей персоной любое торжество, но на каждый день явно не годился.
        И тот факт, что он так быстро переключился на свою Настю - это имя Алина даже про себя произносила с отвращением, - только лишний раз подтверждал: решение отказать ему было правильным. Легче, правда, от этого не становилось. Смотреть, как Глеб с Настей воркуют, как она по-хозяйски висит у него на плече, слушать все эти хихоньки-хахоньки было выше Алининых сил.
        Она ужасно хотела найти в Насте хоть один изъян. Повод для ненависти. Ну, чтобы можно было с легкостью позлорадствовать: мол, так тебе и надо, Глеб, что выбрал эту дурочку, она ведь в сто раз хуже меня. Но нет! Будь Алина парнем, она бы и сама приударила за Настей. Милая, смешливая. Еще и красивая, сволочь. Глаза такие голубые-голубые, носик вздернутый, улыбка заразительная, ямочки на щеках. И волосы густые и мягкие, так и хочется потрогать. Все время чуточку растрепанные, как будто она только проснулась. Куколка просто. А как она понравилась Илоне Ивановне! Алине Веригина своих стихов не читала! Не то чтобы Белкина была большой поклонницей поэзии, но можно было ей хотя бы предложить пару четверостиший! А Насте достался целый томик с автографом автора.
        Неудивительно, что Алина предпочла работу. Благо Глеб ничего толком не сделал, и ей самой пришлось искать подходящий зал, договариваться с кейтерингом и флористами и, поскольку все заломили аванс, на который ушли все доходы с детского дня рождения, самой заниматься оформлением, делать афиши и агитировать блогеров.
        Сказать, что Алина была довольна плодами своих трудов, - не сказать ничего. Даже менеджер элитного отеля, где Белкина решила провести презентацию, рассыпался в восторженных комплиментах. Алине удалось создать дух величия и в то же время сдержанности. Как маленькое черное платье от «Коко Шанель». Неприлично дорого, но скромно и со вкусом. Пожалуй, откажись писательница приезжать в последнюю секунду, Алина бы с легкостью пригласила вместо нее нобелевских лауреатов на вручение премии. Осталось бы всего-навсего сменить плакаты.
        Впрочем, отказываться Елена Минина не стала. За десять минут до начала отполированный до блеска катафалк привез ее, Илону Ивановну, Глеба и - кто бы сомневался - Настю к зданию отеля.
        Если бы Алина не знала, что главная виновница торжества в этой компании - именно Минина, она бы ни за что не догадалась. Со стороны казалось, будто Веригина прибыла со своей бедной родственницей. И пригласила ее исключительно из жалости. В своем вязаном тетушкином кардигане Елена совершенно не походила на автора громкого шпионского романа. Впрочем, если бы все шпионы одевались как Джеймс Бонд, вычислить их не составляло бы никакого труда. Как знать, может, за спиной у Мининой не один год службы в разведке? Или она решила опубликовать откровения покойного мужа? Алина твердо пообещала себе, что непременно купит один экземпляр «Тайных связей» и попросит Минину подписать. Это уж, поди, лучше, чем какие-то там доморощенные вирши Веригиной.
        - Как вам? - Алина подбежала к писательнице, удостоив Глеба только коротким приветственным кивком.
        - Неплохо, - ответила почему-то не Минина, а Илона Ивановна. - Скучновато, как по мне, могла бы добавить немного ярких цветов. - И она небрежно коснулась корзины с белыми гортензиями.
        - Да ладно, по-моему, круто! - Настя бесцеремонно потрепала Алину по плечу. - Ты такая молодчина! Если б не ты, Глеб бы точно здесь все запорол, уж поверь мне!
        Алину обуревали двойственные чувства. С одной стороны, ей полагалось радоваться, что дочка самого Портновского оценила ее старания. И да, в одиночку Глеб и правда запорол бы мероприятие. Прессу ведь не просто увлечь игрой в снежки, и на одноногого солдата из электрички они явно не купятся. С другой стороны, Алина не могла припомнить, когда дала Насте повод перейти на «ты».
        - И мне тоже очень нравится, - подала наконец голос Минина. - У меня никогда еще не было такой презентации… Это даже как-то… Как-то чересчур.
        - А вот тут я согласна. - Илона Ивановна вскинула бровь. - Такое ощущение, что издали какой-нибудь шедевр.
        - Ну и стерва, - прошептала Настя, когда Веригина отошла на безопасное расстояние и принялась выискивать себе место в первом ряду.
        Признаться, Алина была с ней согласна, но вслух этого не произнесла. Много чести будет!
        - Вообще-то мы ненадолго, - вмешался в разговор Глеб и демонстративно приобнял Настю. Алина ни секунды не сомневалась, что он делает это нарочно, чтобы ее позлить. - Сейчас я представлю ее зрителям, задам пару вопросов - и все. А то мы потом еще хотели заехать в клуб…
        - Серьезно? - Алину уже знатно потряхивало. То ли от волнения, то ли оттого, что она не ела… Кажется, со вчерашнего вечера. А может, все дело в Рудакове, который затеял бизнес, а сам развлекался с девицами почем зря. - А оплату с Мининой требовать мне? Это же вы договаривались!
        - Слушай, а почему я все должен делать? - возмутился Глеб. Алина с радостью кинула бы в него корзинку с гортензиями, да цветов было жалко. - Я принес заказ. Мне надо новые искать.
        - В клубе?
        - А почему бы и нет? Там как раз тусуются люди, которые любят и умеют развлекаться! - Он презрительно скривился, намекая, что для Алины эта опция недоступна.
        - Хорош выпендриваться! - перебила его Настя. - Сказано тебе: надо. Значит, надо. Бизнесмен, тоже мне! - Она доверительно наклонилась к Алине: - Он всегда был сачком. Я ему за красивые глазки три курсача написала, можешь себе представить?
        О, Алина могла. Более того, она была глубоко убеждена, что и остальные курсовые за Глеба тоже писали вот такие милейшие девушки, которых он менял в зависимости от того, какой предмет предстояло сдавать. Политология? Дочка журналиста. Экономика? Дочь какого-нибудь маститого инвестора. Философия?.. Интересно, а с кем он мутил ради пятерки по философии? Или в МГИМО на экзамене достаточно назвать Платона и Аристотеля?
        Что самое ужасное, Алина, похоже, сама стала такой девушкой-костылем. Сколько бы она ни пыталась доказать самой себе, что Глеб ее нисколечко не привлекает, все без толку. Да, он злил ее, да, выводил из себя, и порой его хотелось придушить голыми руками, вот только она все равно оставалась рядом. И все равно, когда он случайно касался ее, пульс учащался, а ладошки потели, как после трех кружек крепкого кофе. Может, зря она отказала ему? Может, Глеб относился к тем вирусам, которыми проще переболеть сразу, чтобы выработать пожизненный иммунитет? Что ж, теперь он с Настей, и ответа на этот вопрос Алине не узнать никогда.
        - Ой, там папа приехал! - прервала Портновская невеселые размышления Алины и, ухватив Глеба под локоть, потащила куда-то в зону для прессы.
        Пора было начинать. Правда, места, которые Алина оставила для верных почитателей Мининой, почему-то еще пустовали, только две дамочки, похожие то ли на школьных учительниц, то ли на потомственных работниц библиотеки, ютились на последнем ряду в обнимку со свежими экземплярами «Тайных связей». И на толпу фанатов, которую Алина ожидала увидеть, они никак не тянули. Но время шло, и заставлять ждать журналистов и блогеров, которых Белкина притащила всеми правдами и неправдами, было нельзя. Шутка ли: сама Валерия Гинзбург, главный редактор «Независимого журнала», соизволила прийти. А уж ей-то с тремя детьми непросто было выкроить время на презентацию какой-то книги. Правда, поговаривали, что в декрете сидит ее муж, бизнесмен Матвей Соломатин, но при личной встрече спрашивать об этом Алина постеснялась. Слишком уж суровой показалась ей железная леди Гинзбург.
        Всучив Глебу микрофон, Алина метнулась к Мининой и объявила минутную готовность.
        - Добрый вечер, дорогие друзья! - Голос Глеба разнесся над залом. Стоило отдать ему должное, на сцене, да еще и в узком черном пиджаке, он смотрелся божественно. - Сегодня мы представляем вам книгу-сенсацию, книгу-открытие, которая перевернет ваш взгляд на привычные вещи. Давайте поприветствуем автора! Елена Минина!
        Аплодисменты вышли жиденькими и постными, как больничные щи. Все-таки фанаты еще не собрались, а журналисты и блогеры такими формальностями, как хлопки в ладоши, себя не утрудили. Видимо, первые старательно записывали, а у вторых атрофировались руки после долгого сидения в телефонах.
        Да, этот зал явно повидал более зрелищные и мощные мероприятия, чем это. Особо уныло все смотрелось на контрасте с оформлением, над которым столько вкалывала Алина. Глеб крутился как мог, бегал по сцене, тряся томиком «Тайных связей», шутил, и пару раз даже весьма остроумно. А вот Минина, черт бы подрал писательскую нелюдимость, как воды в рот набрала. Только кивала, смотрела себе под ноги или ковыряла ногтем переплет. Интересно, как она вообще писала свою книгу? Казалось, кроме слов «да», «нет» и «спасибо», в ее лексиконе вообще ничего не завалялось.
        - Я слышал, многие писатели вдохновляются людьми из своего окружения, - вещал Глеб, вымученно улыбаясь собравшимся. - Говорят, Булгаков любил посещать собрания литераторов и некоторых коллег сделал даже прототипами своих героев. За что те, кстати, на него обижались и считали Михаила Афанасьевича высокомерным. - Рудаков, судя по всему, готовился к презентации как отличник. Не поленился залезть в интернет, набраться интересных фактов… Или это все помощь Насти? - Скажите, случалось ли такое с вами? Может, кто-то из ваших друзей узнал себя на страницах книги и обиделся?
        - Нет.
        Алина обреченно закрыла лицо ладонью. Если так продолжится и дальше, половина зрителей заснет, половина разойдется по домам. И уж точно после такого ни один журналист не захочет связываться с сомнительной конторой Рудакова - Белкиной. «Праздник на выезде» - так Глеб ее назвал. И зачем-то заказал за тридцать тысяч логотип сомнительному дизайнеру-фрилансеру.
        - Может, тогда вы зачитаете нам отрывок из своей книги? - предложил Глеб Мининой. Хитрый ход! Если оратор из нее никакущий, то, может, как чтец она заинтересует публику больше?
        - Ну, я не уверена… - скромно потупилась Минина. О, целых четыре слова подряд! А Рудаков-то молодец, с такими талантами он бы и немому язык развязал.
        - Прошу вас! Ваша книга… Она показалась мне настоящим откровением! - Льстец уселся в кресле рядом с писательницей и накрыл ее ладонь своей. Видимо, пустил в ход тяжелую артиллерию. И это, надо сказать, сработало: Елена как-то даже расцвела, а ее печально повисшие щеки порозовели. Неужто Глеб на всех женщин действует гипнотически?
        - И… Какой фрагмент вам больше понравился? - тихо спросила Минина, и Глеб растерялся. Он ведь читал книгу? Уж больно долгой показалась Алине пауза.
        - На ваш вкус, - ответил он наконец. Так и есть. Не читал. - Но я бы посоветовал выбрать самый скандальный, самый острый. Друзья, - обратился Глеб к присутствующим, - давайте поддержим нашего дорогого автора и послушаем про подноготную российской разведки.
        - Американской, - поправила его Минина.
        В этот момент журналисты наконец оживились, зажглись огоньки запрещенных камер, что и требовалось доказать. Алина пробежала взглядом по залу и с удовлетворением отметила, что некоторые блогеры даже включили прямой эфир. Теперь вся надежда была на Минину и ее «Тайные связи».
        В оглушительной тишине Елена распахнула книгу, какое-то время листала ее, пока не нашла нужную страницу. Зал замер.
        - Глава шестая. - Минина прокашлялась и поднесла микрофон поближе ко рту. - Линда знала, что Эдвард ее раскусил.
        - Сноуден? - прокатился по залу возбужденный шепоток, а Портновский подался вперед, ловя каждое слово.
        - Тише, пожалуйста, тише, - усмирил публику Глеб и повернулся к Мининой: - Продолжайте, Елена.
        - «Она чувствовала на себе его взгляд, тяжелый и темный, таящий в себе опасность. «На вас прослушка, Линда?» - спросил он хрипло. «Вы же знаете, Эдвард, я не уполномочена отвечать на этот вопрос». Ее голос был ровным и спокойным, но внутри полыхало пламя. Пламя, потушить которое мог только один человек, и он сейчас стоял перед ней. «Тогда я обыщу вас», - сказал он и взялся за ее декольте. Рванул на себя, и ткань ее платья с треском разорвалась под натиском его грубой силы. Микрофон был там, прямо между упругими полушариями ее налитых грудей. Взгляд Эдварда скользил по ее телу, заставляя кровь приливать к чреслам. «Вы понимаете, что это государственная измена? - прошептал он. - Вы знаете, что вам за это грозит?» «Надеюсь, вы мне покажете». - И она опустила руку, чтобы сомкнуть пальцы на самом средоточии его мужественности…»
        - Прекрасно! - выпалил Глеб и вырвал микрофон из рук Мининой. - Спасибо вам огромное! Давайте поаплодируем…
        - Ты что, издеваешься?! - Портновский вскочил, и его стул жалобно скрипнул ножкой по паркету. - Бардак какой-то!
        Следом за ним начали вставать и другие возмущенные гости. Если бы Алина могла, она бы сбежала первой, лишь бы не смотреть в глаза тем, кому обещала политическую сенсацию. К сожалению, бежать было некуда.
        Глеб… Если бы он только прочитал эту книгу! Разве много от него требовалось?! Открыл бы на любой странице, увидел бы все эти средоточия мужественности, и они бы провели презентацию в более подходящем месте. В секс-шопе, например. А она еще, дура несчастная, удивлялась, почему так мало фанатов. Да люди, которые читают подобную похабень, не станут хвастаться этим на каждом углу! Боже, какой позор… Это все равно что устроить премьерный показ фильма «Грязный водопроводчик 6» и позвать на него кинокритиков и представителей Минкульта. А блогеры?! Их прямой эфир посмотрело не меньше тысячи человек, а то и больше. Пожалуй, эта презентация войдет в рейтинг самых провальных мероприятий года. Если до сегодняшнего дня «Золотой малины» для ивент-агентств не существовало, то после презентации «Тайных связей» ее определенно стоило учредить.
        - Постойте, - опомнившись, Алина попыталась остановить гостей. - У нас еще фуршет…
        Но закусками, как бы хороши и изысканны они ни были, разъяренную прессу не умаслить. Не прошло и пяти минут, как в зале остались только сама писательница, Глеб с Алиной, Веригина и пара великовозрастных поклонниц эротической прозы. И радостно, кажется, было только последним, ведь им не пришлось толкаться в очереди за автографом. Что касается Насти, то она бесследно исчезла. Наверное, побежала успокаивать отца.
        - Вы знали, что это за книга! - прошипел Глеб Веригиной, которая с невинным видом отряхивала с подола несуществующие пылинки.
        - Я пыталась тебя предупредить, что Леночкино… Хм… Творчество далеко от высокой литературы.
        Сколько же злорадства было в каждом ее слове! Алина знавала множество подлых карьеристов, готовых откусить голову ради повышения. Но в литературе-то это откуда? Может, Веригина думает, что если она осрамит подругу, то люди резко ринутся читать стихи? Или это такое изысканное развлечение аристократов, недоступное для понимания простых смертных?
        Так или иначе, разборки творцов Алину не касались. Она готовила плаху для Рудакова. Мало ли кто там кого ненавидит, в книгу-то он должен был заглянуть! И Белкина уже собралась обрушить на Глеба весь свой праведный гнев, как вдруг на ее пути к возмездию возник менеджер отеля. Почуял, шакал, терпкий душок провала и явился поживиться мертвечиной.
        - Мне жаль, что ваше мероприятие закончилось раньше времени, - пропел он, хищно скалясь. - Но вы же понимаете, что на оплату это не повлияет.
        - Мы все оплатим, - подоспел Глеб, видно, хотел как-то искупить вину. - У нас ведь еще есть время? Вот и займитесь счетами.
        Цербер вынужден был отступить, а Глеб оттащил Алину в сторонку.
        - Ты только не психуй, - завел он свою медитативную шарманку. - Ничего страшного не произошло.
        - Кроме того, что нас теперь любой нормальный журналист будет обходить за километр? Или, может, хочешь почитать отзывы блогеров? - Алина никогда еще не чувствовала себя такой кровожадной. - Ах да. Ты же не умеешь читать…
        - Тихо-тихо. - Глеб покосился на Минину, которая еще фотографировалась со своими единственными фанатками. - Главное, мы заработали кучу денег, да? А все остальное - проблемы ее репутации, не нашей. Поверь, хейтеры будут полоскать автора книги, про нас никто даже не вспомнит. А мы вложимся в раскрутку бизнеса, свадьбами займемся…
        - Дудки! - Алина вырвалась из его рук и тряхнула головой, стараясь избавиться от непрошеных воспоминаний про поцелуи у камина. - Делим прибыль и расходимся!
        - Да как скажешь! - Он изменился в лице и фыркнул. - Двадцать тысяч тебе хватит?
        - Для моральной компенсации за работу с тобой маловато. Но с паршивой овцы хоть шерсти клок.
        - Сама ты… - начал он, но заметил, что Минина освободилась, и направился к ней.
        Алина не отставала ни на шаг. Зная Глеба, она не хотела рисковать единственным заработком, который ей, вероятно, предстояло теперь растянуть минимум на месяц, пока не найдется приличная вакансия.
        - Я вас поздравляю, - Глеб протянул Мининой корзинку с гортензиями. - Теперь хотелось бы уточнить по поводу оплаты…
        - Что? - охнула писательница, выронив цветочную композицию за три с лишним тысячи. - Какой оплаты?!
        - Ну как же, за презентацию… - теперь улыбка Глеба была уже не такой сияющей.
        Алине стало нехорошо. Перед глазами запрыгали черные мушки, зал поплыл. Ничего, всего лишь голод. Ох уж эти писательские шуточки…
        - Погодите, вы же сказали, что хотите мне помочь! - брыли Мининой дрогнули. - Илона сказала! Илоночка, ты же просто предложила помощь! Скажи им!
        - Дорогая, кто же станет помогать тебе за спасибо? - невозмутимо отозвалась Веригина. - Я-то тебя люблю, но они… Современный мир помешался на деньгах, тебе ли не знать.
        - Хорошо, я… - Минина схватилась за сумочку и вытащила потрепанный кошелек. - Ладно, я готова заплатить. - Она зашуршала сотенными купюрами. - Сколько с меня?
        - Со скидкой… - Глеб наклонился к ее уху и назвал сумму.
        - Сколько?! - Минина схватилась за сердце и покачнулась. Если бы Глеб не поймал ее у самого края сцены, требовать гонорар было бы уже не с кого. - Но мне… Мне издательство заплатило гораздо меньше… У меня столько нет…
        - Глеб, как тебе не стыдно! - возопила Илона Ивановна. - Не видишь, человеку плохо? Звони в «Скорую»!
        Впервые Алина была с ней солидарна. По крайней мере, до того момента, как зал отеля погрузился в полную темноту.
        Глава 13
        Давным-давно, когда Глебу было лет пять или шесть, семейство Рудаковых отправилось в Сочи на свадьбу какого-то дальнего родственника. Самого родственника Глеб не помнил и больше ни разу не видел - это был то ли внучатый племянник двоюродной бабушки, то ли шурин сына чьей-то там сводной сестры, - словом, седьмая вода на киселе. Взрослые пили не просыхая три дня кряду, как и предписывают традиции. А маленького Глеба отдали на попечение кузена Славки, которому недавно исполнилось семнадцать и которому меньше всего на свете хотелось подтирать сопли какому-то карапузу. Славка решил совместить приятное с полезным, а именно - взять Глеба на свидание с соседской длинноногой красоткой. Лучшим местом для обжиманий Славка счел темный зал кинотеатра, где как раз в то время крутили нашумевший ужастик «Звонок».
        Два часа непрерывного кошмара Глеб запомнил навсегда. Славке, конечно, влетело по первое число, Глебу еще несколько лет пришлось подстилать под простыню клеенку на ночь, а телефонов он перестал бояться только годам к десяти.
        Этот эпизод Рудаков и считал самым страшным в своей жизни вплоть до сегодняшнего дня, когда Алина прямо у него на глазах стала голубовато-белой, точь-в-точь как утопленница из «Звонка», и с глухим стуком опала на паркет, словно из ее тела разом исчезли все кости.
        - Молодец, Глеб, двоих одним выстрелом, - прозвучал у Рудакова над ухом вердикт Илоны Ивановны.
        А Глеб даже ответить ничего не мог, хотя ему было что высказать Веригиной. Знал ведь, что ничего хорошего от ее иезуитской доброты не выйдет. Но сейчас на руках у него обмякла Минина со всем ее грузом прожитых лет, а безжизненное тело Алины лежало на полу в нескольких метрах. И Глеб хотел броситься к ней, но совесть не позволяла уронить писательницу, а сил, чтобы дотащить ее до ближайшего стула, явно недоставало.
        - Алина! - Это был крик отчаяния. - Алина, ты в порядке?! Да подойдите же к ней, сделайте что-нибудь! - Последняя реплика предназначалась уже Веригиной.
        Спохватившись, Илона Ивановна подошла к Алине, похлопала ее по щекам, приложила ухо к груди, а потом отстранилась со скорбным видом.
        - Мне жаль, но сердцебиения я не слышу, - безжалостно сообщила она. У Глеба внутри все похолодело, от ужаса стало трудно дышать. Нет, этого не может быть… Только не Алина! Его Алина!.. - Ты убил ее… Бедная девочка! Она мне всегда нравилась. Такая трагедия… Не принесешь мне воды? Я должна принять корвалол.
        - Корвалол вам не поможет, - донесся до Глеба тихий, едва различимый шепот Алины. - Примите лучше цианид…
        Веригина отскочила с прытью молодой лани, а туша Мининой выскользнула из рук Глеба на сцену. Впрочем, Рудакову уже не было никакого дела до литературы и ее жриц. Его рывок сделал бы честь любому олимпийскому прыгуну, видно, правду говорят, что адреналин способен кого угодно сделать спортсменом.
        - Алина… - Глеб бережно приподнял ее голову. Глаза щипало от слез, сердце пропускало удары.
        - Ты что, плачешь? - Она прищурилась, силясь сфокусировать взгляд.
        - Не-а, - он звучно шмыгнул. - У меня тоже аллергия. На эту… - Глеб махнул за спину.
        - Хам! - мгновенно обиделась Веригина.
        - Да не про вас я! На корзинки с сиренью.
        - Это гортензии, - Алина слабо улыбнулась.
        - Тебе плохо? - Глеб приложил ладонь к ее лбу. Пожалуй, у вождя мирового пролетариата он был теплее. - Ты что, больна? С тобой вообще часто такое случается? Ты делала МРТ? У моего папы есть знакомый врач…
        - У меня вся семья врачи, и ничем я не болею, - Алина присела. - И хватит уже реветь. Я в норме.
        - Значит, беременна. - Настя взялась из ниоткуда. Глеб был уверен, что она уже не вернется: побежала вслед за папой, чтобы его утихомирить, а Рудаков по собственному опыту знал, что успокаиваются отцы долго.
        - Я так и знала… - простонала Илона Ивановна, прежде чем Глеб успел переварить информацию. - То-то она нервная такая!
        - Да подождите вы! - Глеб взял Алину за руку. - Это правда?
        - Имей в виду, на Глеба ты просто так ребенка не повесишь, - не унималась Веригина, не давая Алине и слова вставить. - Мы будем требовать ДНК…
        - Хватит! Уйдите! - рявкнул Глеб, и Илона Ивановна наконец замолчала. - Кто отец?
        - Вы с ума все посходили? - Алина с недоумением оглядела всех, кто толпился вокруг нее, а потом отползла в сторону и встала. - Нет никакого отца!
        - Тогда я помогу. - Глеб с готовностью выпрямился.
        - И ребенка тоже нет, - терпеливо продолжила Белкина. - Не беременна я, понятно вам? С чего вы вообще это взяли? - И она недружелюбно покосилась на Настю.
        - Упс… - Та виновато дернула плечами и выдавила улыбку. - Сорян. Просто у меня подруга ребенка ждет… Помнишь Вету? - Настя повернулась к Глебу. - Ну, маленькая такая. Ты ее еще называл Полторашка! - Глеб растерянно кивнул. - Ну вот, так она на ранних сроках как неваляшка была. Чуть что - бух в обморок. Я и подумала…
        - Ясно, - Алина раздраженно одернула платье и поправила прическу. - Сочувствую вашей подруге.
        - А ты… - взволнованно начал Глеб.
        - А я просто не ела давно. Голодный обморок - слышал про такое? Сейчас договорюсь с менеджером, попробую выбить рассрочку… Или кредит онлайн оформлю… - Речь Белкиной стала замедляться, и она снова покачнулась, но на сей раз Глеб не дал ей упасть. Подхватил под локоть, усадил на стул и, лишь убедившись, что она больше никуда не свалится, осторожно убрал руки.
        - Я сам этим займусь, - сказал он. - А ты сначала поешь. Насть, сбегай на ресепшен, узнай, где у них тут можно достать еду…
        - Есть, кэп! - Портновская послушно рванула к дверям, а на полпути вдруг обернулась. - Алин, тебе лучше сладенького или соленого? Ты ведь не веган, да?
        - Не надо мне ничего… - Алина упрямо попыталась встать, но Глеб надавил ей на плечи, чтобы не рыпалась.
        - Сэндвич ей. С мясом. И побольше, - деловито ответил он вместо нее.
        - Оки, я как раз фудтрак видела снаружи. Перегородил папину машину… «Грейт-что-то-там»…
        - «Грейткейт», - машинально поправила Алина, и глаза у нее вдруг стали круглыми, как велосипедные фары. - Твою мать!
        - Что?! - Глеб перепугался до чертиков. Не хватало ему еще нового приступа! А вдруг она все-таки соврала? Вдруг у нее сейчас начнется эпилептический припадок? Где взять ложку, чтобы сунуть ей в рот?
        - Наш кейтеринг! У нас же еще закуски на сорок тысяч…
        В зале воцарилась могильная тишина. Слышно было только, как Алина нервно хрустит пальцами. У Глеба аж загривок вспотел, а язык намертво приклеился к нёбу. Вот кому следовало дать кличку Дебилушка в институте. Ему, Глебу, а не бедному Фильке. Тот хотя бы знал, что умом не блещет, и ни во что не лез. А Глеб вообразил себя крутым организатором! «Заказывай все по высшему разряду!» - повторял он Алине, когда она приставала к нему с меню и прайсами. - «Мы не должны ударить в грязь лицом!» Да уж, зато теперь они занырнули по самую шейку, вот только не в грязь, а в самое натуральное дерьмище.
        Куда теперь девать закуски на пятьдесят человек? Шампанское еще можно вернуть, а долбаные канапе с морепродуктами? Тарталетки, паштеты, икру и прочую дрянь? Заморозить, а потом жрать самим, пока из ушей не полезет?
        - Ну, зато Алине будет чем закусить, да? - Настя попыталась разрядить обстановку, но, судя по свирепому лицу Белкиной, ей это не удалось.
        Настя вообще действовала на Алину как красная тряпка на быка. Или как на Кирилла Андреевича - выписка по счетам Глеба. Иными словами, бесила до невозможности. В любой другой ситуации Рудаков порадовался бы, что Алине не наплевать на него, что она ревнует, но не сейчас. Он будто сидел на пороховой бочке и изо всех сил дул на фитиль, а Настя поджигала его снова и снова.
        - Спокойно, - сказал он скорее самому себе, нежели остальным. - Я сейчас пойду к ним и обо всем договорюсь. Это солидная фирма…
        - Элитная, - угрожающе процедила Алина. Черт, вспомнила, наверное, что Глеб сам просил ее выбрать компанию, которая обслуживает звезд. И какая муха его укусила? Мог ведь купить колбасы, сыра, настрогать бутеров… Как, собственно, и предлагала Алина… Твою ж за ногу!
        - Вот-вот, - Глеб натянул маску оптимиста, хотя, если уж начистоту, ему хотелось встать перед зеркалом и материться на отражение. - А вы пока… Что мы там хотели…
        И тут он вспомнил. Минина. Во всей этой суматохе они совершенно забыли про звезду порнопрозы, которая чуть не закатилась в самом расцвете сил… Вот ведь! А правда, куда она закатилась?! Глеб посмотрел туда, где недавно лежала Елена, но, кроме микрофона, ничего не увидел. Не могла же она вознестись целиком? Бог знает, какие у нее там заслуги, конечно, но не с таким же весом!
        - Елена?.. - Он повернулся вокруг своей оси в поисках хоть какого-нибудь следа пропавшей писательницы. Ничего! А ведь не иголку же потеряли!
        - Вон она! - воскликнула Веригина и мстительно указала поэтическим перстом на заклятую подругу.
        Вжав голову в плечи, та под шумок, крадучись, пыталась выскользнуть из зала.
        - Я же вам больше не нужна? - Она робко улыбнулась, нащупывая ручку двери.
        - Нахлебница! - Илона Ивановна, казалось, впала в экстаз от возможности кого-то унизить.
        - Я выплачу вам все! - обиделась Минина. - Только… Попозже… Частями… - И эта уважаемая женщина, которой пристало бы носить шляпки и обсуждать рецепты варенья из крыжовника, ломанулась вон с такой скоростью, какую развивает не каждый вокзальный карманник во время полицейского рейда.
        - Я задержу эту лгунью, - вызвалась было Илона Ивановна, но Глеб только небрежно отмахнулся.
        А смысл? Ну, поймают они писательницу - и что дальше? Пытать ее начнут утюгом и паяльником? Или перевернут вверх ногами и потрясут, как Буратино, в надежде, что нужная сумма высыпется прямиком к ним в ладони? Нет у человека денег. Теперь-то Глеб отлично понимал, что это означает. Он мог бы устроить разбор полетов, найти козла отпущения. Или козу, учитывая, что Веригина внесла свой вклад в неразбериху. «Я сама буду вести переговоры!» Старая кошелка… Нет, прошлого уже не изменишь. Проще достать молоко единорога, чем убедить женщину в том, что она не права. Надо было выкручиваться самому, и Глеб, встряхнувшись, заставил себя взглянуть в лицо реальности.
        Надо сказать, лицо у реальности оказалось звериным. Точнее, у парня, который привез к отелю целый фургон дорогущей снеди. У бедолаги был неправильный прикус: нижняя челюсть торчала вперед, и Глеб во время разговора никак не мог отвести глаз от кривых посеревших зубов. Это как с белой обезьяной. Запретишь кому-нибудь о ней думать, так человек еще долго не сможет прогнать из воображения навязчивый образ.
        - Вы договорчик-то подписали, - повторял доставщик, а Глеб все думал, какого лешего тот все время улыбается. Политика компании? Так они бы для начала посмотрели, кого заставляют щериться перед клиентами. В случае этого парня улыбка скорее пугала, чем располагала. Да и какой толк в вежливости, если вернуть заказ это не помогает?
        Глеб преуспел только в одном: сэкономил на обслуживании. Да, за ложный вызов официантов с него тоже взяли деньги, но куда меньше, чем если бы фуршет все-таки состоялся. Но горький привкус после маленькой победы все же остался. Выгружать коробки с едой пришлось самому Глебу, и он порядком умотался, таская закуски туда-сюда. И, что хуже всего, их нельзя было бросать друг на друга, только бережно ставить, каждый раз кланяясь в пол. Вот зря отец говорил Глебу, что фитнес - это пустая трата денег. Если бы Рудаков-младший продолжал заниматься спортом, у него бы не раскалывалась теперь поясница, и он смог бы ходить с гордо поднятой головой, а не сутулился, как австралопитек.
        - Какая вкуснотища! - восторженно протянула Настя, когда Глеб принес Алине одну из коробок.
        Выглядело все и правда на редкость аппетитно. Рудаков с тоской вспоминал времена, когда мог заказать себе нечто подобное, не задумываясь. Вот заработает миллион - и первым делом пойдет в лучший ресторан. Да, он бы с удовольствием отведал сейчас итальянской кухни! Конечно, так вкусно, как тогда, в Милане, в заведении великого шефа Марко Бурджарини, уже не будет, не зря тому дали звезду Мишлен, но и московский «Палаццо Д’Оро» вполне сойдет…
        - Да ешьте все, что уж теперь. Девать все равно некуда. - Алина мрачно вздохнула и положила в рот вторую тарталетку с утиным паштетом.
        - Может, продадим кому-нибудь? - задумался Глеб. Где-то он читал, что безвыходных ситуаций не бывает. Не помнил только где. На рекламе средства от запора, что ли…
        - Кому ты это продашь? - Веригина вытянула руку, похожую на клешню в автомате с мягкими игрушками, и вытащила себе тарталетку. - Будешь ходить по вокзалу, как торговец беляшами? Смирись, мальчик мой, поезд ушел. Но если хочешь, я могу взять это на свой поэтический вечер… Бесплатно, разумеется. Зато ты не будешь переживать, что еда пропадает зря…
        - Не, - пробормотала Алина с набитым ртом. - Лучше отвезем к моей маме в роддом. - Она застыла, поймав на себе удивленные взгляды. - Господи, да работает она там, работает! Она вечно жалуется, что у них беременных кормят всякой дрянью, вот устроим им праздник живота…
        - Праздник живота! - Настя ни с того ни с сего так обрадовалась, что поперхнулась и закашлялась. - Сейчас, - прохрипела она, подняв указательный палец.
        Алина услужливо постучала Портновскую по спине, правда, как показалось Глебу, чуть усерднее, чем следовало бы. Но Настя этого даже не заметила. Сколько Глеб ее помнил, она всегда была на позитиве, во всем искала плюсы. Просто солнечный зайчик какой-то. Вот и сейчас, вместо того чтобы отвесить Алине сдачи, она возбужденно сверкнула глазами и схватила коробку с закусками.
        - Праздник живота! - повторила она, прочистив горло. - Это же гениально! Помните, я про нашу Вету рассказывала? Ну вот, у нее завтра гендер-пати!
        Глеб с Алиной обменялись непонимающими взглядами.
        - Типа вечеринка самоопределения? - неуверенно произнес Глеб. - А не поздновато она?.. Ну, в смысле… - И он пририсовал себе в воздухе большой живот.
        - Балда ты! - Настя рассмеялась. - Это вечеринка, на которой все узнают пол малыша.
        - В клинике, что ли? - поморщилась Алина.
        - Вот вы оба ископаемые! Вообще не в теме, - Портновская подкинула еще одну тарталетку и поймала ее ртом. Глеб только диву дался, как ловко ей это удалось. С минуту все ждали, пока она прожует, и наконец она заговорила снова: - Там конверт с УЗИ заранее отдают организаторам. Ну, и родителям готовят сюрприз. Торт, например, разрезать. А он внутри либо розовый, либо голубой. Или хлопушку взрывают, а там конфетти нужного цвета. Короче, меня пригласили. И вот что я предлагаю…
        План Портновской был гениален и прост, как колесо. Для Веты, которая умудрилась выскочить замуж за футболиста с космическими гонорарами, спустить сорок тысяч на закуски было сущим пустяком. К тому же беременные славятся своим неутолимым аппетитом, а Вета созвала на новомодную гендер-пати всех своих подружек с курсов подготовки к родам.
        - Эта армия тюленей всосет ваши закуски на раз, - горячо заверила Настя. - Еще и добавки попросят.
        Конечно, организатор у Веты уже имелся, но Настя не сомневалась: на лишнюю еду развести будущую мамочку не составит труда. Особенно если использовать козырь «по старой дружбе» и как следует надавить на ностальгический нерв.
        Глеба терзали смутные сомнения, что Вета, которую он в свое время по глупости называл Полторашкой, захочет с ним связываться и уж тем более помогать, но Настя твердо стояла на своем. Мол, у беременных и так глаза на мокром месте и разжалобить их - как два пальца об асфальт. И хотя Алина наотрез отказывалась принимать помощь от Портновской, Настя сочла это за кокетство и, прежде чем кто-то успел моргнуть, набрала Вету. Несколько минут слащавого воркования - и новоиспеченная мадам Мякинен - футболист оказался финном - торжественно согласилась на закуски.
        - И пусть привезут еще черничных кексиков, - попросила Вета напоследок. - Мы с Лео заказали ванильный торт и брауни, но мне что-то уже расхотелось… Черничные лучше. И… И вишневые. И банановые тоже можно, ага? Денежку я скину с запасом.
        Дзиньк! - и денежка с запасом в десять тысяч упала Насте на счет, чтобы мгновение спустя перекочевать на новую карточку Глеба. Все вышло так легко, что Рудаков глазам своим не поверил. Портновскую будто послал им кто-то свыше, она решала проблемы играючи. Как мыльные пузыри лопала. Пык! - и там, где только что маячила катастрофа, только пустота с легким ароматом яблочного шампуня.
        Взять хотя бы гостиницу: мало того что Настя умудрилась скостить цену за аренду, превратив своим обаянием отельного цербера в милого щеночка, она еще втерла цветочные композиции в счет оплаты.
        - Гортензии стоят минимум две недели, - сочиняла она на ходу. - Только представьте, как будет благоухать ваше фойе!
        - Но… - смущенно потупился менеджер. - По-моему, они вообще не пахнут…
        - Да вы что! - Настя так достоверно сыграла ужас, что Глеб и сам на секунду испугался. - Вы не чувствуете запахов?! Это же дико опасно! У вас нет температуры?..
        Глеб мысленно аплодировал. После магии Насти Портновской счет перестал выглядеть как смертный приговор. А ту сумму, которая осталась от былой роскоши, Настя любезно согласилась дать в долг. Самая настоящая фея!
        - Ну разве она не чудо? - вздохнул Глеб, провожая взглядом Настино такси.
        - Вот и женись на ней, - проворчала Алина, укладывая коробки с закусками в просторный кузов катафалка. - Я заберу десять, попытаюсь втиснуть в домашний холодильник…
        - Ты все-таки ревнуешь, - пропел Глеб, взяв Белкину за рукав.
        - А ты, - продолжила она недовольно, - утрамбуй остальные к Илоне Ивановне. У нее там места много, наверное, спит в морозилке…
        - Кто у нас тут такая злюка? - Глеб притянул Алину к себе. Настроение аж искрилось, как шампанское на свету. Шутка ли: не успели похоронить бизнес, как вот он, новый заказ! Ну, почти заказ. Зато там, на этой гендер-пати, будет куча потенциальных клиентов. Уж кто-кто, а футболисты умеют развлекаться на широкую ногу.
        - Мы все уже прояснили! - набычилась Алина. - Ты с Настей, я помогаю тебе закрыть долг - и финита ля комедия.
        - А бизнес?
        - Вот ее и бери себе в партнеры! Она вон как все порешала.
        - То есть ты не хочешь, чтобы бизнес стоял между нами? - Глеб игриво намотал на палец локон ее волос. Едва не потеряв Алину сегодня вечером, он понял, что не готов ее отпускать. И пусть условности про работу и отношения горят синим пламенем.
        - Может, хватит, а?! - Она толкнула его в грудь. - Помогай грузить закуски, они растают!
        - На улице минус десять.
        - Значит, замерзнут! Да хватит уже! - крикнула Алина, и парковщик отеля, который в этот момент как раз проходил мимо, чуть не поскользнулся от неожиданности. - Надоели мне игры, ясно? - Она понизила голос: - Я не одна из этих твоих…
        Ох, до чего же болтливыми бывают женщины! Столько шума разводят из-за ерунды, хотя можно сказать прямо и открыто: «Я не хочу тебя ни с кем делить». Но нет, они кричат, дерутся, несут всякую ересь… Наверное, поцелуи для того и придуманы, чтобы время от времени заставлять женщину молчать. И Глеб решил, что как раз сейчас этот проверенный способ вполне сгодится.
        Поэтому, когда Илона Ивановна, кутаясь в лисье манто, спустилась по парадной лестнице отеля и увидела, что творится у ее катафалка, она лишь печально вздохнула и обратилась к молчаливому портье:
        - Пожалуй, я выпью еще одну чашечку кофе.
        Глава 14
        Алина много раз слышала от матери всякие истории про роды. Мораль их обычно сводилась к одному: главное - предохраняться. По крайней мере, для себя Алина сделала именно этот вывод. Нет, она знала, что однажды, возможно, выйдет замуж и заведет ребенка, но до тех пор всегда носила с собой в сумочке презервативы. Не то чтобы они регулярно пригождались, - последняя пачка, аккуратно запакованная, покоилась под расческой и пудреницей уже третий год, - но, как известно, лучше перебдеть.
        И Алина искренне не понимала, зачем люди устраивают праздники по поводу беременности. Обычный физиологический процесс - что тут такого? Давайте уж тогда отмечать начало пубертата, климакса, а на каждую овуляцию собирать за общим столом всю семью и откупоривать бутылку-другую шампанского. И, отправляясь на вечеринку Глебовой однокурсницы, Алина была уверена: уж ее точно не прошибет вся эта приторная милота с пинетками и пустышками.
        Поначалу так оно и было. Алина сновала с закусками, лавируя между беременными. Они напоминали ей утят из советских мультиков: смешно переваливались с ноги на ногу, покачивая круглыми животами, и постоянно искали, чем бы заморить червячка. Никогда прежде Алина не встречала таких прожорливых людей. Мало того, что они бесконечно жевали, так еще и набор продуктов выбирали очень странный. Макали соленые крекеры во взбитые сливки, закусывали утиный паштет бананами… Алину мутило от одного взгляда на эту гастрономическую вакханалию.
        Но самой удивительной оказалась будущая мамочка двойни. Выглядела она так, словно миловидную девушку натянули на дирижабль. Как она доползла до вечеринки, Алина не представляла, - казалось, стоит ей встать, как живот перевесит вниз, и бедолага, упруго подпрыгивая, как фитбол, укатится прочь. Видимо, поэтому она и просидела на диване всю вечеринку, поставив себе на живот тарелку со свежими овощами.
        - Мне поставили диабет беременных, - доверительно шепнула она Алине, когда та убирала со стола пустой поднос. - Запретили есть углеводы.
        - Сочувствую, - вежливо ответила Алина, а про себя подумала, что сделать это надо было гораздо раньше.
        - Можете съесть за меня этот кексик? - попросила беременная. - А я посмотрю.
        Алина любила кексы, но желанием есть их напоказ не горела. И пока она подбирала формулировку, чтобы помягче отказать, беременная жалостливо поджала губы и так умилительно распахнула глаза, что слова застряли у Белкиной в горле. Пожав плечами, она протянула руку за выпечкой и тут же получила шлепок по ладони.
        - Не этот, - мотнула головой будущая мать. - Вишневый.
        Алина на секунду прикрыла глаза, вспоминая лекции мамы о том, что беременным противопоказан стресс. Выдохнула, взяла вишневый, откусила…
        - Помедленнее! - последовал новый приказ, и беременная заерзала в предвкушении. - По маленькому кусочку.
        Пришлось подчиниться.
        - А теперь расскажите, что вы чувствуете. - Беременная сглотнула слюну, как мужик на стриптизе, и, вздыхая и квохча, пододвинулась к Алине поближе, чтобы заглянуть ей прямо в рот.
        - Сладко. - Белкиной стало не по себе. Вроде ничего такого страшного и не произошло, но ее не покидало чувство, что ее грязно домогаются.
        - Прям сладко-сладко? Как варенье? Или с кислинкой? А тесто хорошо пропитано? - Беременная принюхалась. - Боже, прям тает на языке, наверное…
        Алина уже испугалась, что сейчас ее заставят высунуть язык, но вовремя подоспела хозяйка дома.
        - Лиза, ты опять за свое? - Вета шутливо погрозила пальцем и улыбнулась Алине. - Вы уж извините ее! Вторая неделя без сахара - ей крышу сносит.
        - А можно еще банановый попробовать? - взмолилась Лиза.
        - Жуй! - Вета бесцеремонно сунула ей стебель сельдерея и потащила Алину прочь. Та готова была руки целовать своей спасительнице: еще немного, и эта кондитерская оргия нанесла бы Белкиной психическую травму.
        Вета была само очарование. Ростом ее, конечно, природа обделила - от силы метра полтора, потому, видно, Глеб с присущим ему тактом и одарил ее кличкой Полторашка, - зато во всем остальном Вета была воистину большим человеком. Один тот факт, что к ней на гендер-пати собралась такая уйма друзей, говорил о многом. Вспоминая собственных однокурсниц, Алина поняла, что Рудакову страшно повезло с окружением.
        - Давайте сделаем так, - предложила Вета, отведя Алину на безопасное расстояние от Лизы. - Вы пока часть закусок унесите в подвал. Там прохладно. А то у нас еще конкурсы всякие запланированы, боюсь, если все объедятся и потом не станут участвовать, организатор меня убьет.
        - Как скажете, босс, - кивнула Алина. - А во сколько подавать остальное?
        - Когда лопнем шарик. Мы с Лео так ждем этого, у меня аж руки дрожат. - Вета нервно погладила живот. - Если честно, мне все равно, кто родится… Мы так долго пытались забеременеть! А Лео… Он мечтает о сыне. Хочет продолжить династию футболистов, - и она указала на высокого чернокожего парня.
        - Стойте, это ваш Лео?.. - опешила Алина. Нет, она не была расисткой, просто, услышав сочетание Лео Мякинен, представила себе чуть более типичного финна. Эдакого блондина с протяжным говором.
        - Его отца выкупили в Хельсинки из команды Алжира в восьмидесятых, - засмеялась Вета. - А Лео сейчас играет за ЦСКА. Не вы первая, кого это удивляет.
        - А как вы вообще познакомились?
        - Папа - их фанат, - Вета посмотрела на мужа с такой нежностью, что у Алины защемило в груди. - Я его с первой игры заприметила. Ходила на каждый матч как дура. - Она наклонилась к Алине поближе. - Ради него правила только и выучила, раньше вообще в футболе не разбиралась. Потом устроилась к ним менеджером, только бы быть к Лео поближе. Год за ним бегала.
        - Взяли измором? - усмехнулась Алина. Трудно было представить, как маленькая Вета осаждает долговязого спортсмена, но победителей ведь не судят.
        - Ага, - гордо кивнула та. - А что такого? Если это твой человек, то разве можно его упускать? Чтобы жалеть потом всю жизнь?
        Усмешка сползла с лица Алины, взгляд сам собой переместился на Глеба, который как раз хохотал над какой-то Настиной шуткой. Только вчера целовал ее, Алину, а сегодня опять, как ни в чем не бывало, распускает хвост перед этой Портновской. И, главное, упрекнуть-то его не в чем. Алина сама оттолкнула его.
        - Это было в последний раз! - сказала она, прежде чем трусливо сбежать на такси.
        Может, зря? Вдруг из него вышел бы такой же чудесный муж, как из Лео Мякинена? Понятно, что Глеб не просил у Алины руки и сердца, но в том, что касается отношений, девушки всегда мыслят стратегически. И это вовсе не циничный расчет, нет. Просто для того, чтобы не оказаться потом беременной, беззащитной и одинокой. И Алина подсознательно испугалась этого настолько сильно, что лишила их с Глебом всяких шансов. А ведь какие красивые у них могли получиться дети! Сын с такой же задорной улыбкой, как у него. Или девочка с ямочками на щеках…
        - Пойду отнесу закуски, пока они не заветрились, - выпалила Алина, не дослушав трогательную историю Веты. Слишком уж велика была опасность надышаться воздухом, пропитанным гормонами, и поддаться эмоциям.
        Холодный воздух подвала немного отрезвил Алину. Оборачивая подносы пищевой пленкой и аккуратно расставляя их по стеллажам, она постепенно наводила порядок и в собственных мыслях. Глеб Рудаков. Он с самого начала был ошибкой. Запорол ей карьеру - раз. Переключился на другую - два. Наглый, самодовольный, избалованный - три, четыре, пять.
        - И вообще он мне даже не нравится! - вслух заключила Алина, поставив очередной поднос - и одновременно точку в душевных метаниях.
        - Кто? - послышался за спиной до боли знакомый голос.
        Алина вздрогнула.
        - Никто. - Она повернулась к Глебу: он стоял, сунув руки в карманы, и покачивался на пятках. Кому нужен этот хлыщ и бездельник? Да пусть Настя забирает его со всеми потрохами.
        - Тебе помочь? Прости, Настя как раз рассказывала про своего босса…
        - Увлекательно, должно быть, - презрительно бросила Алина и взялась за следующий поднос.
        - Обожаю, когда ты ревнуешь! - Улыбка Глеба сверкнула в полумраке. - Но вообще-то мы обсуждали их корпоратив. Она попробует перекинуть этот заказ нам. - Он подошел ближе и попытался отобрать у Алины закуски. - Да поставь ты, нам нужно поговорить.
        - А есть о чем? - Она дернула поднос на себя. - Иди выбивай заказ! Через постель оно надежнее будет.
        - Да сколько можно! - Он рванул несчастные закуски из ее рук, но не рассчитал силы. Мгновение - и вот уже подвал четы Мякинен усыпан канапе с персиками и голубым сыром.
        - Отлично. Просто прекрасно. - Алина медленно выдохнула, собирая в кулак остатки терпения. С одной стороны, спрятать труп в подвале проще простого, с другой стороны, у Веты все-таки праздник… - Схожу за щеткой, - и Белкина, будто нечаянно задев Глеба плечом, прошествовала к выходу.
        Она планировала хорошенько хлопнуть дверью, и непременно так бы и сделала, если бы удалось ее для начала открыть. Алина вцепилась в ручку, терзала ее, как могла, дергала - все без толку. Они застряли.
        - Эй! - крикнула Алина, чувствуя, как к горлу подкатывает паника. - Откройте! - Она забарабанила в дверь. - Выпустите нас!
        - Тебя никто не услышит, - спокойно заключил Глеб и указал пальцем наверх. Оттуда доносилась веселая музыка и всплески хохота. - У них конкурсы начались.
        - Твою ж… - Алина обреченно опустилась на ступеньки и запустила пальцы в волосы. Лучше бы она сейчас устраивала кексовый стриптиз этой странной Лизе!
        - Да успокойся ты, нас все равно рано или поздно выпустят. У них же тут главный сюрприз, - и Глеб кивнул на огромный надувной шар с надписью «Мальчик или девочка?». - Зато у нас куча времени все прояснить.
        - Мне и так все предельно ясно. - Алина пнула носком туфли канапешку. - Ты с Настей, я… Я сама по себе.
        - А если я не с Настей? Если я с тобой хочу быть? - раздалось у нее над ухом, и Глеб присел рядом. - На, возьми, - он снял с себя пиджак.
        - Не хочу, - упрямо надулась Алина.
        - Замерзнешь ведь! - Глеб попытался накинуть пиджак ей на плечи. Алина уворачивалась как могла. И вовсе не потому, что в подвале не было холодно, просто от пиджака пахло Глебом. А этот запах лишал ее воли, заставлял делать такое, о чем впоследствии она могла пожалеть.
        - Алина! - Глеб крепко сжал ее руки, чтобы она перестала брыкаться. - Какая же ты все-таки у меня еще глупенькая…
        А потом он обнял ее. И она честно хотела вырваться. Правда. Хотела, чтобы Глеб перестал целовать ее, перестал гладить по спине, вызывая новые и новые волны мурашек. Хотела, чтобы не касался губами ее шеи, не накрывал ладонью грудь, заставляя ноги подкашиваться. Просто мечтала, чтобы он не расстегивал ее платье - медленно, пуговичку за пуговичкой, - не склонялся над ней, согревая дыханием обнаженную кожу. И уж точно ей не нужно было, чтобы Глеб бережно уложил ее на пиджак, сводя с ума горячими пальцами. Но устоять было невозможно. Она жмурилась, извивалась, силясь вспомнить, почему всего этого делать нельзя, но разум отказывал.
        - Пожалуйста… - бормотала она, не зная толком сама, о чем именно просит. - Пожалуйста…
        - Все хорошо, я с тобой. - Он обволакивал ее, и все путалось в ее сознании.
        Весь мир словно был и далеко, и одновременно внутри ее. Она плавала в звуках, запахах, вкусах. Музыка наверху, частое дыхание - снизу, горьковатая терпкость кофе на его губах, шершавый и холодный бетон пола, который Алина царапала, пытаясь ухватиться за реальность, теплая кожа…
        - Кот… Конта… Котра… - Губы не слушались, язык, обессилев от поцелуев, заплетался. - Контраце…
        - Есть. - Глеб выудил из кармана серебристый пакетик. Беспомощно взвизгнула молния на его джинсах.
        А потом все исчезло. Не осталось ничего, кроме тугой, сладкой боли удовольствия. Кажется, Алина кусала губы. Кажется, выгибалась дугой, словно одержимая дьяволом, кажется, Вселенная взорвалась вместе с ней, разлетевшись на тысячи сияющих розовых осколков.
        Алина откинулась на пол, сдула со лба прилипшую прядь. Перед глазами возникло лицо Глеба в отблесках разноцветных огней. Но не этого Глеба, который сейчас лежал сверху, прерывисто дыша, а Глеба с мальчишника. Видно, мозг Алины очистился настолько, что сквозь прозрачную пустоту показались воспоминания.
        Вот они пьют текилу за стойкой, и Глеб дразнит ее. Мол, как ты вообще работаешь фармацевтом, скучно ведь. Ха! Хочешь веселья? Будет тебе. И она выкладывает на полированную столешницу блистеры с таблетками. Как козыри, один за другим. Рудакову будет полезен этот урок.
        - И что здесь? От кашля и запора? - Глеб с трудом перекрикивает басы. - Или все сразу? - и хохочет, довольный своим остроумием.
        - Мощный афродизиак, чтоб ты знал. - Она трясет у него перед носом опытным экземпляром сильного успокоительного. Вот будет умора, если он уснет прямо тут, в лужице текилы!
        - Да ладно!
        - Могу дать на пробу!
        - Только после вас, мэм. - Он с вызовом вскидывает бровь.
        Что ж, она и здесь его обыграет. Спрятать капсулу под язык, дождаться, пока он выпьет свою, а потом выплюнуть украдкой. И опана! Враг повержен, пляши, победитель! Ну же, давай, глотай! Спокойной ночи, золотой мальчик.
        Он наивно запивает капсулу текилой. На совместимость с алкоголем, правда, препарат еще не тестировали, но наверняка выйдет как обычно - двойной эффект.
        - Ого! - Он спрыгивает с барного стула. - Хорошо пошло. Аж мурашки! Ну что, теперь в номер? Пока прямо тут не разобрало? - Глеб хлопает ее по спине, и капсула предательски проскальзывает в горло. Твою ж мать! Что она натворила?..
        - Ну, и что ты натворила? - прервал Глеб поток воспоминаний.
        Алина резко открыла глаза и села. Он что, мысли ее прочитал?! Или тоже вспомнил? Господи, как она могла… Все это время Белкина думала, что катастрофа на конференции случилась из-за него. Что он подсунул ей запрещенку, чтобы затащить в постель или поглумиться. А виновата во всем она и только она! Препарат, который не допустили до продажи! Который не прошел всех клинических испытаний! Еще и с алкоголем… А если бы он умер? Если бы они оба умерли?! Ромео и Джульетта - версия 2.0. И правильно Пуджари ее выставил вон. Ее и посадить-то за такое было бы недостаточно…
        - Прости… - выдавила Алина и судорожно прикрылась платьем. - Я все испортила! Все! Ты должен меня ненавидеть!
        - За что?! - искренне удивился Глеб. - За какой-то шарик?
        - Ша… - начала было она, но осеклась, заметив, что все вокруг усыпано розовыми конфетти. Выходит, взорвалась не Вселенная, а отдельно взятый воздушный шар. И, как назло, именно тот, ради которого сегодня собрались гости. - Но как?..
        - Я сам толком не понял. - Глеб поцеловал Алину в плечо. - Ты, оказывается, та еще тигрица…
        Алину передернуло. Нет, не потому, что ей было неприятно, скорее наоборот. Просто совесть, выпущенная, как джинн из бутылки, теперь терзала и грызла ее, а в ушах звучал гаденький писклявый голосок: «Все проблемы из-за тебя, Белкина! Ты приносишь несчастья!»
        - Надо срочно собрать. - Она вскочила, на ходу натягивая трусы. - Господи, что мы им скажем?! Праздник испорчен… А Вета… Ее муж сына хочет… А это девочка…
        - Алина, дыши. - Глеб был спокоен, как удав. Сытый, довольный удав. Как мало мужчинам надо, чтобы обрести внутреннюю гармонию! - Он любит ее. И будет рад кому угодно. Вот я бы, например, хотел дочку.
        - Ты не потомственный футболист. - Алина отчаянно боролась с застежкой лифчика, но пальцы не слушались.
        - Представляешь, какая бы у нас была дочка? - Рудаков застегнул ей бюстгальтер одним движением. Наверное, частенько ему приходилось это делать. - Похожая на тебя. Маленькая такая, вредная, но безумно красивая…
        Манящая картинка на мгновение всплыла в воображении Алины, но тут же была изгнана прочь. Всему должно быть свое время и место. А место детям Алины и Глеба находилось где-то далеко-далеко в параллельной реальности. В той, где Алина никого не травила таблетками. И Рудаков поймет это, когда она признается. Только потом, не сейчас.
        С трудом отыскав в подвале веник, Алина принялась сметать улики вместе с уничтоженными закусками. Все это время ее мучил один вопрос: чем можно заменить шарик? Может, на торт с цветными коржами? Нет, слишком мало времени. На хлопушку?
        Глеб искал в интернете какой-нибудь магазинчик с праздничной атрибутикой неподалеку, но Мякиненов угораздило поселиться на самом отшибе этого мира. Да, ясен павлик, детей надо растить на природе. Но от их коттеджного поселка толкаться по пробкам еще минимум час!
        - Ми готоф разорфать шар! - дверь подвала приоткрылась, и внутрь заглянул Лео Мякинен.
        В потемках трудно было разобрать выражение его лица, да и в финской брани, которая последовала за появлением хозяина дома, Алина была не сильна, но она и без того сразу поняла: сюрприз испорчен. Потому что, как она ни старалась все убрать, розовое блестящее конфетти валялось повсюду, некоторые кусочки фольги даже застряли у нее в волосах.
        - Простите, Лео! - Алина кинулась к нему. - Мы не хотели… Я не хотела… Я… Знаю, вы хотели сделать это торжественно, но… Я вас только прошу, вы не расстраивайтесь.
        - Расстраифайтесь? Нет-нет! - Футболист замотал головой, и Алина заметила, что в его кофейных глазах блестят слезы. - Я… Мечтать дочка! Дефочка… О, май гад!
        И он зарыдал как ребенок. Глеб даже начал успокаивать беднягу, ободряюще хлопая по спине. Это не помогло. - Лео повис у Глеба на шее, шмыгая и всхлипывая. Рудаков беспомощно вытаращил глаза, как бы без слов спрашивая у Алины, что ему делать с плачущим афрофинном, но она и сама понятия не имела, а потому просто развела руками.
        - У меня три брат, - сообщил Лео Глебу куда-то в пиджак. - У отца четыре брат… У деда…
        - Пять? - предположила Алина.
        - Почему? - Лео удивленно отстранился от Рудакова, и тот с облегчением выдохнул. - Только дфа. И я очень, очень мечтать дочка! Вау… - Он вытащил из кармана платок и звучно высморкался. - Это есть самый хороший день нафсегда! Больше никакой футболист!
        - Я вас поздравляю. - Глеб вытер с пиджака слезы будущего отца. - Но нам надо устроить сюрприз для Веты. У вас есть какая-нибудь… Цветная мука, например? Мы бы насыпали в шарик и лопнули.
        - Нет, - опечалился Мякинен.
        - Мука! Боже, Глеб, ты - гений! - Алину осенило.
        Решение все это время находилось прямо здесь, под носом, на стеллажах, уставленных провиантом.
        - Мне часто это говорят, - без ложной скромности ухмыльнулся Рудаков, но Алина его уже не слушала.
        Она сбросила с садового столика, который без дела пылился в углу, всякое барахло, отыскала на полке большую пачку муки и пищевой краситель. Видно, Вета любила печь, и это спасло ситуацию.
        - Вы, - Алина повернулась к Лео, - найдите мне шарик. Обычный новый шарик. Желательно непрозрачный. Чем темнее, тем лучше. Ты, - обратилась она к Глебу, - ищи большую миску. Я буду красить муку.
        Что ни говори, а командная работа всегда приносит плоды. В особенности если у нее есть четкая цель, и цель эта - порадовать беременную женщину. И когда Алина смотрела, какой надеждой светится лицо Веты перед тем, как лопнуть заветный шарик, с каким старанием Лео Мякинен изображает удивление при виде облака розовой муки, она твердо пообещала себе, что когда-нибудь обязательно станет матерью. И еще - что обязательно устроит себе такую же гендер-пати. Только организаторов наймет таких, чтобы ничего не испортили.
        - Ур-р-ра! - кричал Лео, обнимая свою жену.
        - Ур-р-ра! - вторили ему гости, щелкая камерами смартфонов.
        - А-а-а! - заорала вдруг Лиза, и все вокруг медленно расступились.
        Будущая мамочка двойни схватилась за живот, неуклюже встала с насиженного дивана. Что-то хлюпнуло в тишине - и на пол полилась вода.
        Глава 15
        Катафалк Илоны Ивановны, вероятно, повидал на своем веку много смертей, но вот рождение новой жизни - вряд ли. Глеб же надеялся, что его знакомство с таинством появления человека произойдет не сегодня. Или, в идеале, вообще не произойдет.
        Рудаков гнал в ближайшую клинику, сжимая мокрыми ладонями руль, и жалел, боже, как он жалел, что Илона Ивановна не поставила перегородку между передним сиденьем и отсеком для гробов. Ну почему среди десятков гостей не нашлось других желающих отвезти женщину в роддом? И почему вдруг Лиза вцепилась мертвой хваткой в Алину, умоляя не оставлять ее? Хорошо, что Настя согласилась поехать с ними. Плохо только, что она не села рядом с ним, ему ведь тоже требовалась поддержка.
        Странно все это было. Ненормально как-то. Хотя чему удивляться? В последнее время жизнь Глеба перестала быть нормальной, нравилось ему это или нет.
        - Откуда я знаю, какое у нее раскрытие, мам? - орала Алина в трубку телефона не столько от злости, сколько от боли: Лиза ни на секунду не отпускала ее руку.
        Глеб вздохнул. Жалко, что нельзя зажмурить уши. С другой стороны, он вот вечно раздражался на своих родителей, но Алине-то не повезло явно больше. Мама - гинеколог - вот где кошмар! Нет, профессии-то, конечно, всякие нужны и важны, но какие же она байки с работы травит по вечерам за столом?
        - Каждые две минуты, - отчитывалась Алина матери. - Да проверю я, сейчас проверю! Насть, не подвинешься? Давай мне сюда ее ноги… - За спиной Глеба раздалась подозрительная возня, и Лиза снова испустила рев белуги.
        Да за что же Глебу такие мучения? Как бы так незаметно оторвать зеркало заднего вида и вышвырнуть к чертям собачьим в окно, чтобы не видеть всего, что творится сзади?
        - Лежи, лежи, я тут! - приговаривала Алина. - Ни у кого нет перчаток?
        Риторический вопрос.
        - У меня антисептик есть, сойдет? - подала голос Настя.
        Сзади что-то зачавкало, и в воздухе запахло спиртом. Интересно, а если выпить немного антисептика, то, наверное, не умрешь? Вряд ли ведь менты с алкотестерами станут тормозить катафалк.
        - Да, нащупала шейку матки. - Алина не щадила чувств окружающих. Вот кому нужны эти подробности? Могла бы просто сказать «есть» или «орел в гнезде». Или какие там еще есть эвфемизмы для половых органов.
        У Глеба всегда было живое воображение. Таков он, побочный эффект гениальности. И сейчас, вместо того чтобы видеть перед собой серую ленту дороги, он в красках представил, что Алина по локоть запустила руку туда, откуда берутся дети, и нащупывает шею младенца. Закуски, наспех проглоченные с утра, возмущенно заворочались в желудке. Глеб сглотнул и приоткрыл окно, стараясь унять тошноту.
        - Так, у меня влезает два… Нет, три пальца… Дыши, Лиза, не переставай дышать…
        Да-да, дыши, Рудаков. Глубже. Представь, что перегородка все-таки есть. Ты здесь один, солнечный день прекрасен. Вон светофор, вон рекламный щит с овощами. Чудно! Думай о тыквах всяких, кабачках… Стоп, младенцы - они же как кабачки. То есть вот такая вот огромная фиговина вылезет у нее прямо оттуда?! Так, спокойно… Окно-то можно открыть и пошире.
        - Что значит, суй глубже? Не хочу я… Твою мать… Да не тебе я! О’кей, прости, мам. Хорошо. О, четыре пальца! Черт… По ходу не все воды отошли. У кого-нибудь есть салфетки?
        - У меня нет. - Настин голос звучал глухо. Кажется, и у нее поубавилось оптимизма. - Глеб, посмотри в бардачке!
        - Может, сама? - Рудаков затормозил на светофоре и вытер тыльной стороной ладони мокрый лоб. Холодный пот аж в глаза стекал.
        - Глеб! - хором рявкнули Алина и Настя.
        Спелись… Будь проклята женская солидарность! Стараясь не оборачиваться и ненароком не зацепить боковым зрением то, что происходило сзади, Глеб торопливо выхватил из бардачка упаковку салфеток и поставил между передними сиденьями. Хрена с два он повернется туда, чтобы ее отдать!
        О своем решении Глеб пожалел в ту же секунду. Потому что мимо него просунулась окровавленная рука Алины и… И прощайте, закуски.
        Каким-то чудом Глеб успел выставить голову в окно, содрогаясь от рвотных позывов. Плюс в этом был лишь один - ему таки полегчало. Минусов оказалось больше. Во-первых, Алина с Настей по тошнотной инерции тоже стали давиться и кашлять. Во-вторых, водители соседних машин уставились на Глеба как на какого-то слабака. И только шофер черного ритуального автобуса, который притормозил в паре метров, опустил стекло и солидарно кивнул.
        - Держись, новичок! - крикнул он Рудакову. - После десятого жмурика будет легче.
        Едва лишь загорелся зеленый сигнал, Глеб вдавил в пол педаль газа. Он вообще давно не молился, но теперь лихорадочно вспоминал и Господа нашего, Иисуса Христа, и пречистую мать его, Деву Марию, и пресвятую Троицу, и всех святых.
        - Я больше не буду грешить, - молился он одними губами. - Ну, постараюсь, по крайней мере. Очень. И свечку поставлю. И на Алинке женюсь. Обвенчаюсь. Только прошу тебя, Господи, не дай ей родить в этом бренном катафалке!
        Глеб нащупал под футболкой крестик, стиснул его левой рукой так, что края впились в ладонь. И то ли иконка на приборной панели помогла, то ли там, наверху, удивились от неожиданности, услышав голос самой заблудшей из овец, но молитва сработала.
        Никогда еще Глеб так не радовался при виде больницы. Затормозил у ворот - и гранитная глыба, что давила на его плечи, обратилась в пыль. Рудаков выскочил из машины, кинулся к спасительной будке охранника, радуясь каждому шагу по твердой земле.
        - Пропустите! - Он забарабанил в стекло. - Скорее!
        Но охранник, казалось, с понятием скорости не был знаком вообще. Медленно, будто издеваясь, он отложил кусок хлеба с салом, облизал, сволочь такая, каждый палец, а потом пододвинул к себе журнал.
        - На вас выписан пропуск? Номер машины?
        - Да нет у меня никакого пропуска! Срочно, пожалуйста…
        Охранник неторопливо выглянул из своей будки.
        - Куда уж тебе торопиться-то? Ладно, так и быть. - Он нехотя вздохнул.
        - Пропустите?
        - Ага. Только в морг сначала позвоню, уточню… Ты не волнуйся, у них там сейчас все равно очередь на выдачу. Фамилию только назови… Ну, забирать-то кого?
        - Вы не понимаете. - Глеба снова окатило паникой. А вдруг она родит, пока он тут валандается с этим тормозом? Вдруг в машине уже все в крови, как после техасской резни бензопилой, и два орущих младенца… - Никого я не забираю! Мне привезти надо! Там женщина беременная!..
        - Горе-то какое, - охранник сокрушенно покачал головой. - Но к нам так просто не возят… Это через коронеров надо было…
        Глеб готов был уже расколотить проклятую будку к чертям и вытащить тупого охранника за грудки, но в эту самую секунду из катафалка донесся такой дикий крик, что птицы взметнулись с окрестных деревьев. Охранник изменился в лице и побелел, как главный корпус больницы. Больше у него никаких вопросов не возникло: бедолага молча нажал какую-то кнопку, и ворота послушно разъехались.
        Как Глеб добрался до родильного корпуса, он уже не помнил. В себя смог прийти только много позже, после трех стаканов кофе из больничного автомата и большой шоколадки с орехами. Подышал свежим воздухом, отер лицо снегом, сходил в часовенку у крематория и поставил самую большую свечку.
        Он бы с удовольствием сейчас поехал в Переделкино, чтобы напиться. Или, еще лучше, к маме. Обнял бы ее и попросил прощения за то, что из-за него она прошла через такой кошмар. Но Алина с Настей убежали за Лизой внутрь, и Глеб был вынужден в ожидании их слоняться вокруг корпуса, стараясь не слышать стонов и детского плача, что доносились оттуда. Дом ужасов - так бы Глеб окрестил это место.
        - Твоя уже все? - К Глебу подошел, шатаясь, какой-то бледный мужик.
        Рудаков сразу понял, что тот вернулся с родов. Этот оттиск страха на лице Глеб теперь не спутал бы ни с чем другим. Как отпечаток войны.
        - Не знаю. - Глеб поежился и поднял воротник.
        - А я отстрелялся. Она, в смысле, - мужик вытащил из кармана пачку сигарет и предложил коллеге по несчастью. Вообще-то Рудаков не курил, только в школе - и то больше из чувства противоречия, но сейчас отказаться не смог. - Двойня, представляешь? Мальчик и девочка.
        - Поздравляю. - Глеб выпустил облако табачного дыма и закашлялся с непривычки.
        - Хорошо хоть пропустил половину… В смысле, плохо. - Мужику явно надо было выговориться. - Просил ведь ее: сиди дома! Нет, поперлась к подружкам… - Новоиспеченный папаша крепко затянулся. - Повезло еще, что там нормальная девушка нашлась. Помогла, Лиза ее до последнего отпускать не хотела…
        - Лиза? - вздрогнул Глеб. - Вы что, муж Лизы? В смысле… Это же я ее привез! Ну, с Алиной, с Настей…
        - Да ладно! - Мужик впервые за весь разговор улыбнулся. - Братан, я у тебя в долгу! - И он сгреб Рудакова в охапку. Слишком много мужских объятий для одного дня, слишком много. - Слушай, Лиза сказала, вы праздниками занимаетесь?
        - Ну, - навострил уши Глеб. Хоть какой-то бонус за пережитые страдания ему бы сейчас не помешал.
        - Мой тесть устраивает ежегодный благотворительный показ мод. Так-то я на него работаю, и обычно он поручал организацию мне… - Мужик скривился. - Но Лизе же с мелкими помощь нужна. Возьму пару недель за свой счет. А показом вы займетесь. И тебе плюсик в копилку, и мне тесть голову не откусит… Я все равно планировал кого-то взять на аутсорс. Не против?
        О, Глеб был не против. Только он подумал, что день испорчен так же безнадежно, как салон катафалка, - и вот, мучения вознаграждены. Надо будет чаще ставить в церкви свечи.
        Федя - так звали счастливого отца - быстро ввел Рудакова в курс дела. Теперь-то, наученный горьким опытом, Глеб перво-наперво спросил про гонорар, и ответ ему понравился. Кто бы знал, что на благотворительность уходит едва ли не больше, чем на свадьбы! Пара таких модных показов - и все, миллион в кармане. А главное - Глеб вернет ее, свою девочку. Свою «ламбу».
        Поэтому, когда Алина с Настей, взмыленные и растрепанные, вышли наконец из роддома, Рудаков аж насвистывал от радости, представляя, как ласково будет урчать мотор его малышки.
        - Хорош свистеть, денег не будет, - мрачно произнесла Настя.
        - Как раз будут, - пропел Глеб. - Миллион, миллион долларов США, - всплыла у него в памяти старая песенка.
        Алина с Настей переглянулись.
        - Пил, что ли? - спросила Белкина, только почему-то не у Глеба, а у Насти.
        - Где взял только… - отозвалась та. - Блин, ему ж теперь за руль нельзя! А у меня руки до сих пор трясутся! Где тут, интересно, можно трубы перевязать?
        Девушки были явно не в той кондиции, чтобы говорить о деле, и Рудаков быстро сообразил, как можно это исправить. Настю сплавить на такси домой, а Алину отвезти в Переделкино. Накормить по пути вкусным ужином, налить ей коньячку, потом устроить сеанс расслабляющего массажа, плавно переходящего в секс. Безопасный, само собой. И когда в ее хорошенькой головке не останется и следа от дурных воспоминаний, обсудить наконец благотворительный показ и завтрашнюю встречу с заказчиком.
        Впрочем, как прекрасен бы ни был этот план, осуществить его не удалось. Алина слиняла первой.
        - Завтра в десять! Адрес скину! - только и успел крикнуть Глеб вслед отъезжающему такси.
        Настя последовала ее примеру, и Глебу пришлось коротать вечер в одиночестве. Заснуть он долго не мог - закрывал глаза и слышал стоны рожениц, - поэтому взялся за работу.
        Отцом Лизы оказался известный модельер Жорж Коппола, он же - Егор Копылкин. Прежде Глеб особо модой не увлекался, но о скандальных выходках господина Копполы был наслышан сполна. Разбитая об колено камера репортера, брошенный в манекенщицу канделябр, расколотый вдребезги хрустальный приз, выданный конкуренту… Этот человек оставлял за собой внушительный след разрушений. Пожалуй, при желании трофеев его жестокости набралось бы на полноценный музей.
        Чем больше новостных заметок о Копполе читал Глеб, тем меньше становилось его желание работать на этого демона от мира моды. И тем отчетливее он понимал: перепоручив организацию показа Глебу, Федя оказал услугу не ему, а себе.
        Перед Рудаковым стояла дилемма. С одной стороны, проблем в его жизни хватало и без Копполы. С другой - деньги были нужны как воздух. Глеб и монетку подкидывал, и составлял таблицу с плюсами и минусами, и скачал на телефон приложение с магическим шаром, но правильного ответа так и не нашел. Даже во сне ему виделось, как он блуждает по какому-то лабиринту среди высоких кустов, но его постоянно отбрасывает в исходную точку.
        Проснулся Рудаков с больной головой и на редкость отвратительным настроением.
        - Пошлю его к черту, - решил он наконец. - Прямо так и скажу на встрече… - Глеб взялся за телефон и чуть не выронил его.
        Девять тридцать! Через полчаса он должен был зайти в офис Копполы на Пушкинской! И только богу известно, что делает этот чокнутый дизайнер с опоздавшими.
        - Алина! - крикнул Глеб, набрав Белкину по громкой связи и пытаясь параллельно влезть в штаны и почистить зубы. - Я не успею! Ты не забыла про встречу?
        - Я уже на месте, - ответила она невозмутимо. - Приехала заранее.
        - О господи… - Облегчение было мощным, аж от сердца отлегло. - Ты только аккуратно с ним, - Глеб выплюнул остатки зубной пасты. - Откажи ему помягче…
        - Зачем?! Такой крупный заказ!
        - Но он же псих! Слышишь? Ты близко к нему не подходи и следи, чтобы ничего острого, колющего, режущего…
        - Что?! - в трубке зашуршало. - Глеб, плохо слышно! Все, мне некогда… Кажется, он пришел.
        Рудаков обреченно уронил голову на грудь. Похоже, аврал стал его новым ритмом жизни.
        В Переделкине прекрасно было все: сосны, воздух, который хочется пить большими глотками, писательские особнячки… Все, кроме пробок. Битых два часа Рудаков тыркался на светофорах, наблюдая перед собой номера чужих машин. Еще минут двадцать ушло на поиски парковочного места. И никто даже не подумал пропустить катафалк! Перед свадебными лимузинами народ, весело бибикая, разъезжался, хотя, казалось бы, у новобрачных-то вся жизнь впереди, и небольшая задержка в пробке только усилит предвкушение брачной ночи. А где уважение к почившим? Нет, ясное дело, никакого покойника у Рудакова при себе не было. Но ведь мог бы быть! И что тогда? На кладбище он бы довез уже мумию, не иначе. С завистью смотрел Глеб на курьеров-велосипедистов с разноцветными коробами за спиной. Если Алина не откажет Копполе, придется Рудакову подыскать и себе двухколесного друга.
        В модный дом Глеб ворвался ближе к полудню с дурными подозрениями и полным мочевым пузырем. Перепрыгивая через ступеньки, взбежал по помпезной мраморной лестнице и едва не сбил с ног Алину, которая как раз спускалась, потягивая минералку с лимоном.
        - Все плохо? - выпалил Глеб, с трудом переводя дыхание. - Он - чудовище?
        - Вот как тебе не стыдно, а? - Алина сделала большой глоток. - Милейший, деликатнейший человек! Мы обо всем договорились, сейчас перерыв, а потом кастинг моделей для показа. Представляешь, он разрешил присутствовать! Водички? - и она протянула Глебу бутылку.
        Если до этого Рудаков думал, что еще может потерпеть до туалета, то свистящее шипение пузырьков и манящий всплеск швейцарской минералки сделали свое дело.
        - Стой здесь! - бросил Глеб и ринулся в коридор.
        Не зря ему всю ночь снились лабиринты. Десятки дверей - и ни одной таблички с писающим мальчиком. Пришлось открывать все подряд, натыкаясь то на полуголую манекенщицу, то на дремлющую бухгалтершу, то на безголовых манекенов, утыканных огромными иглами. Вуду какое-то!
        Когда Глебу наконец попалась святая святых мужского мира, джентльменский клуб из керамики и фаянса, ему показалось, что он слышит пение ангелов. Пристроился к белоснежному сосуду, прикрыл глаза и…
        - Ты что мне устроил, паскуда?! - прогремело сзади.
        От неожиданности Глеб чуть не испустил дух. Голос Копполы он узнал, - слишком уж много видео с ним пересмотрел за ночь.
        - Я… Я все вытру… - пробормотал Рудаков, чувствуя, что сердце уже пропускает удары. Он что, перепутал писсуар с какой-то дизайнерской инсталляцией, как тогда, в Берлине? В современном искусстве ведь сам черт ногу сломит. На первый взгляд - вонючее мусорное ведро, а приглядишься - на нем табличка «Тленность бытия. Густав Рейнхофф».
        - Зачем прислал эту дуру?! - продолжал орать Коппола, и Глеб, заставив себя обернуться, понял, что голос раздается из закрытой кабинки. Видно, Жорж беседовал с кем-то по телефону. Не мог найти подходящего места?
        Но не успел Рудаков выдохнуть и вернуться к прерванному процессу, как вдруг его снова шарахнуло ужасной догадкой. Неужто Коппола говорит про Алину?
        - Она же клиническая идиотка! Вообще никакого опыта в моде! - вопил Жорж.
        Ну точно. Так и есть. С кем же Белкина работала раньше, если для нее этот псих-горлодер - милейший человек?
        - Тебе за такое голову оторвать и запихать в задницу! Чтоб ты хоть на секунду понял, каково мне сейчас! - Тут до Глеба донесся шелест одежды и звук слива воды. - Все, Федя, некогда. Лизе привет, и детей целуй…
        Дверь кабинки распахнулась, и Рудаков лишь в последнюю секунду успел отвернуться и сделать вид, что ничего не слышал и вообще все это время думал исключительно о высоком. С замиранием сердца он ждал, пока Коппола вымоет руки и выйдет. Когда же опасность в лице скандального модельера отступила, Глеб сосчитал про себя до ста и поспешил спасать Алину.
        Схватить ее за шкирку, уволочь подальше отсюда и донести хоть на пальцах, хоть в картинках, что с Копполой работать нельзя. Может, она поймет, если говорить на ее языке? Как там пишут в инструкциях к лекарствам: «Жорж Коппола, психотропный препарат. Принимать строго по рецепту в микроскопических дозах. Побочное действие: головная боль, тахикардия, бессонница, диарея, острая депрессия и мысли о суициде. Противопоказан детям до восемнадцати лет, слабонервным лицам и беременным женщинам». Да, идеально. Выгравировать бы это на табличке и пришпандорить на стену у главного входа. Если уж Коппола собственному зятю готов оторвать голову, то что уж говорить про парочку незнакомцев из ивент-агентства?
        На лестнице Алины уже не было. Чуя неладное, Глеб поднялся на этаж выше, чтобы вытрясти из девушки на ресепшен, где проходит кастинг для показа. Впрочем, эта информация быстро утратила актуальность: крики Копполы сработали как путеводная звезда. Собравшись с духом, Глеб пошел на звук, и картина, которая открылась его взору, оказалась хуже самых страшных фантазий.
        Жорж Коппола навис над плачущей Алиной. Лица ее Глеб не видел - модельер загораживал ее квадратной спиной, обтянутой черным бархатом. Но всхлипывания Рудаков слышал вполне отчетливо, хоть бас Копполы и заглушал все в радиусе ста метров.
        - Ты что, обезьяна?! - брызгал слюной Жорж. - Это, по-твоему, фиолетовый? Бандерлоги! Дальтоники! Слепые! Бездари криворукие! Кто пустил ее сюда?! Уволить охрану! Всю! Дубина стоеросовая, хватит мне тут слюни распускать! Иди улицы подметай! Хотя я бы и швабру тебе не доверил! А ну… - Он замахнулся, и у Глеба сорвало крышу.
        Он сам не понимал, как это произошло. Мгновение - и вот Рудаков уже со всей силы отталкивает Копполу прочь от Алины, а кулак сам собой сжимается для апперкота.
        - Не трогай ее! Она - лучшая, кто вообще работал на тебя, старый ты…
        - Глеб?! - Голос Алины прорезал воздух в последний момент. Еще немного, сантиметров десять, и рука Глеба оставила бы на челюсти Копполы отпечаток густого фиолетового цвета.
        Спасло Рудакова только чудо - и тот факт, что Белкина, как выяснилось, все это время преспокойно попивала минералку в углу кабинета. И орал Жорж вовсе не на нее, а на какую-то другую зареванную девицу.
        - Простите его. - Алина встала между Глебом и Копполой. - У него проблемы с самоконтролем.
        - Кто это вообще такой? - Жорж, кажется, приходил в себя. Одного лишь голоса Алины ему хватило, чтобы лава, бурлящая внутри и норовящая залить все вокруг, остыла и улеглась.
        - Мой деловой партнер, - мягко произнесла Алина и взяла Копполу под руку. - Он как раз вернулся из службы кейтеринга с дегустации, и его вывели из себя эти лентяи… Мы просили королевские креветки, а они подали тигровые.
        - Как я вас понимаю! - Жорж окончательно сдулся и обессиленно рухнул в деревянное кресло, больше напоминающее трон династии Тюдоров. Алина тут же поднесла ему свежую бутылочку «Перье» и открыла с коротким шипом.
        - Но я уже работаю над собой, - подыграл Глеб. - Алина мне и таблетки новые подогнала…
        На этой фразе Белкина как-то побледнела. А может, всему виной игра света?
        - Я бы тоже не отказался, - вздохнул Коппола. - Нет, ну как можно работать с этими людьми? - Он покосился на заплаканную девушку с отрезком ткани в руках. - Разве это фиолетовый?
        - Скорее фиалковый, - поддакнула Алина, и Глебу пришлось тоже со знанием дела кивнуть, хотя он не видел разницы не только между двумя этими оттенками, но и между их названиями.
        - А я о чем? - Жорж оживился. - Вы чудо, Алиночка, просто чудо! Только вы меня понимаете… Не знаю, где Федя откопал эту идиотку… Уйди, дура! - Последние слова относились уже к девушке с тканью, и не сказать, чтобы сильно ее расстроили: она с плохо скрываемым облегчением выбежала из кабинета, покрепче прикрыв за собой дверь. - Итак, показ, - Коппола поднялся из кресла. - Договор мы уже подписали, Алине я все объяснил. Цвет новой коллекции - фиолетовый. Не фиалковый, не баклажановый, не ежевичный, не, прости господи, сливовый или пурпурный. И уж точно не лаванда…
        - Мы поняли, - осторожно перебил Глеб, пока Коппола не перечислил еще сотню-другую оттенков.
        - Вот и прекрасно. Действуйте-злодействуйте, - на сизом от постоянных вспышек ярости и, вероятно, несварения лице Копполы заиграла довольная улыбка. - Идите, через неделю жду от вас макеты приглашений, образцы шаров и костюмов для официантов, - и он красноречиво указал на дверь.
        Стоило им выйти, как Алина схватила Глеба за пиджак и поволокла в сторону.
        - Ты что творишь?! - зашипела она, как змея, в которую потыкали палкой. Не зря все-таки на аптечных эмблемах изображают гадюку.
        - Я думал, он на тебя орет, - дернул плечом Рудаков. Нет бы оценила его смелый поступок! Вот кто еще бросился бы на самого дьявола ради нее?
        - Ну да. Услышал «дура» - и сразу решил: речь про Алину. Давай так: если ты не можешь с ним… - но договорить Белкина не успела, потому что в дверях показалась сизая физиономия Копполы.
        - Забыл сказать! - крикнул он. - Федя уже забронировал конференц-зал в «Равенне». Мы там в прошлом году проводили показ, подиум под их размеры уже готов, на складе валяется. Проверьте, чтобы адрес на приглашениях был указан верно, - и он скрылся, не подозревая, какую бомбу скинул.
        - «Равенна»? - хором выдохнули Алина с Глебом и в ужасе переглянулись.
        Тот самый отель, где они познакомились. Парочки часто любят возвращаться на место первой встречи и ностальгировать о былых временах. Ну, если только они не разнесли это место в клочья, не разбили стену в фойе и не облили гигантскую люстру белой краской.
        - Я туда не вернусь! - Глеб попятился и уперся спиной в стену. - Ни за что!
        - Тогда пойди и скажи ему об этом! - Алина указала на дверь в преисподнюю.
        - Милейший человек. Деликатнейший, - передразнил Рудаков. - Сама и пойди.
        - Зато он платит вовремя, в отличие от твоей Мининой, - парировала Алина. - И платит много. - Она стиснула челюсти, и Глебу показалось, что он слышит, как поскрипывают ее шестеренки. - «Равенна» - значит, «Равенна», - сказала она наконец то ли Глебу, то ли себе самой. - Авось обойдется.
        Глава 16
        Вообще говоря, полагаться на авось Белкина не привыкла. Просто выбора у нее другого не было. Долг Насте висел над ней дамокловым мечом, мучил, как заноза, которую невозможно достать. Чувства, которые у Алины вызывала Портновская, не поддавались внятному описанию: ненависть к себе за ненависть к человеку, которого нельзя ненавидеть. Сложно? Что ж, простыми чувства бывают только у мужиков. Определенно Алина знала лишь одно: какой бы милой и обаятельной ни была Настя, как бы ни навязывалась в подруги, оставаться у нее в долгу Белкина не желала. А потому впряглась в показ мод и твердо пообещала себе: она поможет Глебу заработать миллион, чтобы искупить вину, - ведь это из-за нее он устроил дебош и лишился отцовских денег, - а потом их пути разойдутся. Навсегда.
        И с того момента, как Алина приняла это решение, каждый день, проведенный с Глебом, обретал терпкий привкус грядущего расставания. Конечно, Рудаков не оставлял своих дурацких подкатов. То зазывал в Переделкино, то подносил латте с мятным сиропом, как она любит, то вдруг подходил сзади и целовал в шею. Отказывать ему становилось все сложнее и сложнее, а на разговор по душам не оставалось ни сил, ни времени. Поэтому Алина привлекла к организации показа Настю. Сделала из нее своеобразный буфер между собой и Глебом. Во-первых, чтобы он потом не слишком расстроился, когда Алина уйдет, а во-вторых, чтобы Настя вошла в курс дела и потом заменила Белкину. Само собой, Глеба в свои планы Алина не посвящала. Так ему будет лучше - в этом она не сомневалась. А кроме того, Настя была нужна еще и для визитов в «Равенну», она-то не поливала им люстру из краскопульта, воображая себя охотницей за привидениями.
        Портновская и Рудаков казались идеальной парой. Они понимали друг друга с полуслова, у них были общие шуточки, недоступные для окружающих. К примеру, они могли вдруг заржать над словом «морковка».
        - Татьянин день шестнадцатого! - давился от хохота Глеб.
        - И Филька со своим «Гамлетом»! - вторила ему Настя.
        - Буэ-э-э! - хором изображали они приступ рвоты и ржали еще громче.
        Алина вздыхала и возвращалась к образцам фиолетовых париков для официантов - очередному нововведению Копполы.
        Да, работа на Жоржа Копполу походила на американские горки: то срыв, то катастрофа, то апокалипсис. Но теперь бусинки стресса отскакивали от Алины, не причиняя никакого вреда. Наоборот, она воспринимала это как квест, как совместное приключение, о котором сможет вспоминать в старости.
        Три недели пролетели незаметно. Так всегда бывает: если какого-то события ждешь с предвкушением, время ползет, как престарелый червяк, а вот если тебе страсть как не хочется, чтобы наступил какой-то день, он обрушится на голову - моргнуть не успеешь.
        Алина знала, что от показа ей не отвертеться. Учитывая, с какой легкостью Жорж выходил из себя по каждой мелочи, кто-то должен был все время находиться у него на подхвате. Как ни странно, Коппола нравился Белкиной. Точнее, она понимала его. Это Глеб с Настей считали Жоржа неконтролируемым психом, по которому дурка плачет, а Алина видела в нем человека, который смертельно устал взваливать все на себя. Никто вокруг не разделял его стремления к совершенству. Он ведь просто хотел, чтобы все было идеально. Разве это так сложно?
        Белкина и сама частенько испытывала нечто подобное. Особенно в эпоху «Викрам Фармасьютикалз». Это Глеб научил ее снисходительности и тому, что нельзя всех людей мерить собственным лекалом. А раньше Алина постоянно приходила в ярость оттого, что ее окружают безалаберные лентяи, которые не могут правильно внести бронь в программу или сохранить на флешку презентацию. Пожалуй, если бы Алина осталась у Пуджари, она и сама бы со временем превратилась в Копполу в юбке. И в тот роковой вечер на конференции из нее полезли демоны не потому, что она выпила таблетку с текилой. Просто слишком долго она держала их взаперти. Раз ты проглотишь чужую глупость и исправишь все сама - два, а на третий рванет так, что никому мало не покажется. А Жорж так и застрял в жерле своего вулкана. И только Алина видела, что орет он не от злости, не из ненависти к человечеству, а от бессилия и отчаяния. Поэтому бросить его одного в «Равенне», где администратор не может запомнить число номеров, Алина не могла.
        Маленькое черное платье, капелька духов - и минимум украшений, чтобы ничем не раздражать Копполу. Последняя проверка перед зеркалом… Ах да, значок с двумя сердечками. Символ сегодняшнего показа. Все собранные средства Жорж собирался передать фонду помощи людям с пороком сердца. И кто после этого посмеет назвать его плохим человеком?
        - Что, свидание? - Отец появился в коридоре, когда Алине оставалось только накинуть пальто.
        - Вроде того. Буду поздно, - она послала Павлу Семенычу воздушный поцелуй.
        - Да я уж привык, что ты почти не ночуешь дома, - отец усмехнулся в усы. - Интересно, это в «Байзере» тебя так замотали или кавалера нашла? Нас-то познакомить не забудь.
        - Надеюсь, вы предохраняетесь? - крикнула из своей комнаты Марина Олеговна. - Имей в виду, я с внуками сидеть не буду.
        - Да кто тебя подпустит к детям? - немедленно отозвался Пал Семеныч. - Они и после родов-то плачут, потому что видят твою постную физиономию! - И он гоготнул, но вдруг осекся, и его усы опустились. - Откуда у тебя этот значок? - Белкин подошел к дочери поближе и пригляделся к логотипу с двумя сердцами. - Ты что, тоже идешь на этот показ?
        - В смысле - тоже? - напряглась Алина. Ей послышалось. Просто маленькая слуховая галлюцинация на фоне стресса - ничего особенного. Или отец оговорился. Заработался, с кем не бывает?
        - А чему ты удивляешься? - Марина Олеговна выплыла из комнаты в шелковом брючном костюме цвета фукорцина. - «Байзер» такие сборища не пропускает. Молодец, дочка, растешь. Кого попало они на показ не отправили бы, - и она легким движением приколола к груди такой же значок, что и у дочери.
        - Стойте! - Алина облизнула пересохшие губы, в висках заколотилась паника. - Вы-то там что забыли? В смысле, вас-то туда кто позвал? То есть… Билеты дорогие… Вы же не…
        - Хватит мямлить, терпеть этого не могу, - раздраженно скривилась Марина Олеговна. - Паша, где моя шуба?
        - Я с того года почетный член фонда «Непорочные сердца». Операции для них провожу. - Пал Семеныч гордо выпятил грудь и пихнул жене шубу. - Надеюсь, там не будет гринписовцев. Потому что я тебя от них отбивать не буду!
        - Ну спасибо! - Марина Олеговна швырнула шубу обратно. - Теперь мне не в чем идти! Вечно тебе надо все испортить!
        - Мам, пап, - вмешалась Алина, прикрывшись сумочкой, как щитом. - Я лучше заранее поеду. Не люблю опаздывать!
        Может, если она прибудет за час до начала, то успеет убедиться, что все в порядке? А потом покашляет немного для виду и сольется, предоставив Глебу и Насте всем заправлять? Поодиночке они бы еще могли накосячить, но вдвоем должны справиться. Родители не должны видеть ее там, не должны! Они сразу поймут, что ни на какой «Байзер» она не работает. Устроят истерику, разбор полетов, опозорят ее перед Копполой и Глебом… Нет, только не это!
        - Так рано? Зачем? - Отец сверился с часами.
        - Мне так спокойнее. И шеф просил занять ему место, - на ходу сочиняла Белкина.
        - Господи, оставь ты уже ее в покое! - Марина Олеговна распахнула шкаф и принялась перебирать зимние вещи в поисках чего-то немехового. - Она тебя стыдится, неужели непонятно? У тебя ж все банкеты проходят по одному сценарию: напился, толкнул речь, захрапел…
        - Храпел я только на балете, потому что был с суток! - возмутился Пал Семеныч. - А тебе приспичило: «Паша, мы сидим дома, никуда не ходим». - Он изобразил писклявый голос жены. - Да что я там не видел на этом «Щелкунчике»?! И не сравнивай себя с Алинкой, она бы никогда меня стыдиться не стала. Да?
        - Да, но… - вяло возразила Белкина.
        - Что и требовалось доказать! - Марина Олеговна победоносно хмыкнула и извлекла из шкафа белое пальто.
        - Да нет же, правда! - Алине невыносима была одна только мысль о том, чтобы обидеть отца. - Я просто тороплюсь…
        - Значит, вместе пораньше поедем. - Пал Семеныч взял с комода ключи от машины. - И пить я вообще не собирался, чтоб вы знали!
        - Но я еще не готова! - Мама провела рукой по шее. - Ты не видел мое колье?
        - Вот поищи спокойно, а потом вызови себе такси. Еще твое нытье слушать всю дорогу. - И Пал Семеныч, набросив куртку, потащил Алину за собой из квартиры.
        Отступать было некуда. Пришлось довериться Глебу. Пока отец по обыкновению орал на других водителей, Алина украдкой забрасывала Рудакова сообщениями. Вот только «Равенна» неминуемо приближалась, а галочки в чате никак не становились голубыми.
        Белкина зажмурилась, скрестила пальцы. Давай же, Глеб! Ты же вечно сидишь в телефоне! Почему именно сегодня ты решил сделать исключение и устроить себе цифровой детокс?
        - Чего ты нервничаешь, никуда мы не опоздаем. - Пал Семеныч бросил на дочь сочувственный взгляд. - Сейчас я тут срежу через дворы, и через пять минут приедем в лучшем виде.
        - А, ну если через пять минут… - Алина неуклюже изобразила облегчение, хотя паника нарастала с каждой секундой.
        Глеб не отвечал. И Белкина сделала то, что не собиралась делать больше никогда в жизни. Обратилась за помощью к Насте. В двух предложениях обрисовала свою патовую ситуацию, попросила предупредить Глеба и подыграть. Потом подумала еще немного, нервно кусая нижнюю губу, и дописала: «Пожалуйста». Теперь-то Алина прочувствовала весь смысл фразы «сдаться на милость врага».
        Когда отец высадил ее у конференц-отеля, она сразу заметила Глеба. Он маячил у фургона с изображением белой козочки и надписью «Букатино», - Копполе приспичило заказать закуски на экоферме, - и тряс перед носом водителя какой-то бумажкой. Началось.
        - Вот ты где! - При виде Алины Рудаков оживился и радостно кинулся к ней навстречу. Только в последний момент Белкина успела достать носовой платок и высморкаться, чтобы Глеб не полез с поцелуями - не хватало ей расспросов отца еще и на эту тему. - Короче, я с их начальством… Как ее… Ольга Беглова, кажется… В общем, я с ней лично договаривался насчет скидки. И оплатил по скидке! А у этого, - он мотнул головой в сторону фургона, - в накладной полная сумма! И этот козел мне теперь отгружать не хочет!
        - А дочь моя здесь при чем? - Пал Семеныч вылез из машины и нажал на кнопку на брелоке. - Она провизор, а не грузчик!
        - Что?.. - Глеб растерянно моргнул и перевел взгляд с усатого кардиолога на Алину. - Ты ему не сказала еще?
        - Что не сказала? - нахмурился Пал Семеныч. - Тебя что, понизили?!
        Алина сглотнула, понимая, что это начало конца. Все, хватит лжи. Она сейчас же признается - и будь что будет.
        - Нет, - начала она, стиснув кулаки так, что ногти впились в ладонь. - Я…
        - Ее повысили. - Настя возникла из ниоткуда и приветственно протянула руку Павлу Семенычу. - А вы, должно быть, ее отец? Поздравляю. Мы счастливы, что ваша дочь работает в дружной команде «Байзера».
        - «Байзера»? - переспросил Белкин.
        - А я что сказала? Ох, узнают наверху, уволят. - И Настя так заразительно рассмеялась, что кончики усов Павла Семеныча тоже дернулись вверх. - Глеб, иди занимайся закусками. И хватить дергать начальство по пустякам! - Портновская доверительно наклонилась к отцу Алины: - Он у нас с приветом слегка, - и она повертела пальцем у виска. - Взяли по новой программе равных возможностей.
        - Да?! - удивился Пал Семеныч. - А я думал, он начальник Алины…
        - Вообще-то… - упрямо влез Глеб, но тут же получил локтем в бок от Белкиной и каблуком в ботинок от Портновской.
        - Он?! - Настя снова звонко засмеялась. - Да он так, разнорабочий. Даем всякие несложные поручения: встреть, привези, разгрузи… Слышишь, Глеб? Из машины коробки достаем - и относим внутрь, - для убедительности она потыкала пальцем в здание «Равенны».
        - Ты иди, пап, - засуетилась Алина, потому что Глебу явно надоело, что его пытаются записать в слабоумные. Она прямо видела, как заполняется шкала его терпения, и боялась, что если та лопнет, то забрызгает всех. - Там бар оплаченный. Ну… Я слышала… Вроде бы. А машину я потом, если хочешь, сама отгоню.
        - Ну, если оплаченный… - Пал Семеныч в нетерпении пригладил усы. - У них, конечно, коньяк обычно так себе… Но по пять капель-то… В целях благотворительности… - Последние слова он бормотал себе под нос уже на подходе к стеклянным дверям отеля.
        Когда доктор Белкин наконец скрылся в фойе, Глеб пришел в себя и затребовал сатисфакции.
        - Это что сейчас такое было? - прорычал он свирепо.
        - А ты сообщения проверяй иногда! Ради разнообразия! - отбила удар Алина.
        Глеб вытащил телефон, принялся возить пальцем по экрану.
        - А-а-а… - протянул он, изменившись в лице. - О-о-о…
        - И он еще обижается, что его назвали слабоумным, - захихикала Настя и потрепала Глеба по щеке. - Ты ж мой хороший! Люблю тебя!
        Алине, которой еще секунду назад было весело от шутки Портновской, резко стало не до смеха. Настя его любит? Еще и сказала это так впроброс, словно говорила уже не один раз. И Рудаков улыбается, как будто ему приятно… Нет, Алина знала, что из них выйдет отличная пара. Надеялась только, что это произойдет не у нее на глазах.
        - Слушай, а почему ты не сказала отцу, что теперь занимаешься ивентами? - вдруг спросил Глеб. - Ну, провизор не провизор, главное, чтобы тебе нравилось. Какая разница, что он скажет?
        - Тебе не понять. - И Алина обратилась к Насте, потому что желание разговаривать с Рудаковым бесследно испарилось: - Разберись со счетами на кейтеринг, пожалуйста. Я пойду к Жоржу.
        «Равенна» ничуть не изменилась с того вечера, когда Алина прибыла в нее с делегацией индийской фармкомпании. Белкиной даже показалось на долю секунды, что она попала в прошлое. Что стоит сейчас обернуться - а за спиной господин Пуджари, который все нервничает из-за номеров, потому что мечтает поскорее вытянуть ноги. А если пройти к стойке ресепшен, оттуда вынырнет нерасторопный парень, и Алина с наслаждением вытрясет из него всю душу и выбьет для шефа люкс. И когда к ней подкатит подвыпивший мажор с мальчишника, что проходит в соседнем банкетном зале, Алина даже отвечать ему не станет. Проигнорирует - и отправится на конференцию, чтобы назавтра проснуться рядовым сотрудником «Викрам Фармасьютикалз». Ни катафалка, ни одноногих солдат, ни шариков, ни безнадежной влюбленности в неподходящего человека… Марево рассеется, и все вернется на круги своя.
        Вот только фокус не удался. За стойкой ресепшен улыбалась незнакомая блондинка, а у входа в конференц-зал красовалась вывеска в черно-фиолетовых тонах: «Жорж Коппола представляет…» Выглядело это как начальные титры фильма ужасов. Впрочем, не только выглядело.
        Нет, по организационной части все было в полном порядке. Официантки уже сновали туда-сюда в одинаковых фиолетовых париках под каре, подиум, отмытый до блеска и подсвеченный софитами, прорезал стройные ряды стульев как океанский пирс. Шары, ленты, вывеска с логотипом модного дома Копполы - все висело ровно там, где необходимо. Настя справилась на все сто. И как бы Алине ни противно было это признавать, даже она сама не сделала бы лучше.
        Фильм ужасов поджидал Белкину дальше.
        - Он хочет все отменить! - подлетела к Алине личная ассистентка Копполы.
        Щеки девушки горели, губы дрожали. Алина сразу узнала этот безумный взгляд человека, которого только что обобрали с ног до головы.
        - Ясно. - И Белкина, собравшись с духом, направилась в логово Жоржа.
        - Ты куда? - вдруг окликнул ее отец. - Там вроде сам модельер этот… К нему посторонним нельзя.
        - У него… У него со мной встреча назначена. Контракт с «Байзер».
        - Постой, а зачем «Байзеру» модный дом? И наоборот?..
        - Некогда, пап, - отмахнулась Алина. - Вопрос жизни и смерти.
        В этом Белкина не ошиблась. То, что происходило в гримерке, иначе как концом всего сущего назвать было нельзя. Коппола рвал и метал, причем буквально: рвал платья и метал их в манекенщиц.
        - Вон! Все вон! - кричал он, задыхаясь.
        Глаза его налились кровью, на лбу вздулась вена. Конечно, врачом Алина так и не стала, но даже тех знаний, что она получила на первом курсе, ей хватило, чтобы понять: еще немного - и Жоржа разобьет паралич.
        - Вы его слышали, - скомандовала Алина полуголым манекенщицам, которые испуганно жались к стене.
        И тут со всех сторон посыпалось невразумительное блеянье:
        - Но показ…
        - Нам заплатили…
        - А где моя одежда?
        - Мой рюкзак…
        Бедный Жорж! Если он и вправду много лет работает с этими длинноногими овечками, нет ничего удивительного, что у него слегка подтекает чердак.
        - Если сейчас здесь останется хоть кто-то, кроме меня и господина Копполы, - отчеканила Белкина железным голосом, - гонорара не получит никто. И еще неустойка. Это есть в ваших контрактах. - Алина блефовала, рассчитывая, что с таким уровнем IQ эти девушки вряд ли утруждают себя чтением юридических документов.
        Расчет сработал: через секунду гримерка была пуста, и только Жорж продолжал нещадно терзать свои творения. Без лишних слов Алина выудила из сумки упаковку седативного, отыскала в мини-холодильнике под столом бутылку «Перье» и выдала этот джентльменский набор Копполе.
        - Хватит! - крикнул он, но уже с меньшей яростью. - Оставьте меня в покое. Показа не будет…
        - Как скажете, - спокойно ответила Алина. - Представляю, сколько грязи обрушит на нас Аделина Бельская из «Gloss»…
        - А она здесь? Вам удалось ее заполучить? - Жорж на мгновение оторвался от саботажа.
        - Само собой, - кивнула Алина и, воспользовавшись моментом, вложила в ладонь Копполы бутылку воды. - Но плевать, отменить - значит отменить. Только если вы сейчас это не выпьете, у вас может отказать сердце.
        - Ну и что? Все мои работы вторичны… Все до одной… От меня все равно никакого толку… - Буря внутри Жоржа постепенно стихала, Алина это чувствовала.
        - Поверьте, это от меня никакого толку, - невесело улыбнулась она. - Родители постоянно это повторяют. А вы нужны людям. Если не всему человечеству, то хотя бы маленьким внукам.
        Против этого Жоржу возразить было уже нечего, и он нехотя взял из рук Алины таблетки.
        - А кто ваши родители? - спросил он, рухнув на банкетку и вытянув ноги, словно готовился умереть.
        - Врачи. Папа - кардиолог. Он, кстати, тут сегодня. - Алина присела на краешек трюмо. - У меня в семье все врачи.
        - А вы?
        Белкина не привыкла откровенничать с посторонними, но сейчас Копполу надо было отвлечь от творческого кризиса, и уж если унылая биография Белкиной могла ему в этом помочь, то не зря Алина двадцать пять лет коптила небо.
        - В семье не без урода, слышали? Вот я и есть урод.
        - Глупость какая… - фыркнул Жорж.
        - Нет, правда. Я не смогла стать врачом, потому что боюсь трупов. Я - провизор. Фармацевт с высшим образованием, - пояснила она, когда Коппола вопросительно поднял брови. - И то бывший, потому что ни одна нормальная компания меня больше не наймет. Так что теперь я организую праздники.
        - И возитесь с такими бездарностями, как я, - подытожил Коппола.
        - Откровенность - за откровенность. - Алина встала и подошла к Жоржу. До показа оставалось не более получаса, и в Белкиной еще теплилась надежда спасти этот вечер. - Что стряслось?
        Все оказалось куда хуже, чем Алина могла предположить. Она думала, что у Копполы обыкновенный творческий кризис, мандраж перед показом. Каждому человеку, даже далекому от искусства, порой кажется, что плоды его трудов подозрительно смахивают на дерьмо. Но Жорж устроил истерику не на пустом месте: три часа назад модный дом Саввы Бреславского, ненавистного конкурента Копполы, выложил на своем официальном сайте анонс новой коллекции. И за основу Бреславский взял…
        - Фиолетовый! - простонал Жорж и принялся дышать в бумажный пакетик, силясь успокоиться. Видимо, не помогло, потому что в следующую секунду пакет был разодран на мельчайшие кусочки, и коричневое конфетти разлетелось по гримерке. - Теперь все скажут, что я плагиатор!
        Алина не представляла, чем можно утешить уничтоженного горем художника. Тут не похлопаешь по спине, приговаривая, что завтра все наладится, утро вечера мудренее и прочую ничего не значащую чепуху. И не отмахнешься небрежно: мол, с кем не бывает, пустяки, дело житейское.
        - Это же цвет духовности… - бормотал Коппола. - Вселенской мудрости… Нет, ну какова ирония, а? Именно он и выставил меня идиотом.
        - Бреславский украл вашу идею, - терять было уже нечего, и Алина решила воззвать к боевому духу Жоржа. - Это не просто совпадение.
        - Думаете? - Коппола присел.
        - Я уверена. Сами посудите: он же не в состоянии создать ничего нового. - Белкина не видела ни одной вещи Саввы Бреславского, просто ткнула пальцем в небо. - Сплошные перепевы чужих мотивов.
        - Да! - оживился Жорж. - Я всегда говорил то же самое!
        - И он явно вам завидует, - продолжала Алина, довольная, что нащупала нужную тактику. - Кто он - и кто вы! Ясно же, как день, он просто решил вас уничтожить.
        - И ему это удалось… - Свет, который было зажегся в глазах Копполы, померк.
        - А вот это еще не факт. - Алина пододвинула стул к модельеру, уселась напротив и сжала его ладонь. - У вас два варианта, Жорж Ефремович. Сдаться и сбежать, позволив Бреславскому победить. Или выйти туда, - она указала на дверь. - И доказать ему, что никто, слышите, ни одна посредственность не сможет вас запугать. Потому что у вас есть крошечное такое преимущество. - Алина заговорщически улыбнулась.
        - Какое?
        - Вы - гений, - она сделала театральную паузу, позволяя зерну истины прорасти под сединами Копполы. - Я не видела ни одного человека, который бы так упорно стремился к идеалу. В конце концов, фиолетовый - это всего лишь цвет. Сколько вы работали над коллекцией?
        - Полгода…
        - Вот! - Алина вконец осмелела и хлопнула Жоржа по коленке. - А этот бездарь Бреславский? От силы пару недель. Услышал про ваш показ, навел справки - и наспех состряпал жалкое подобие вашего шедевра. А теперь скажите мне, как человек, который в мире моды уже…
        - Тридцать пять лет! - Коппола вошел во вкус: теперь он напоминал прихожанина афроамериканской церкви, готового в любую секунду вскочить, воздев руки к небу, и воскликнуть: «Аминь, сестра! Аллилуйя!»
        - Разве можно за две недели создать что-то по-настоящему прекрасное?
        - Нет!
        - И разве ваш труд не стоит того, чтобы за него побороться?
        - Нет! - Коппола встал. - В смысле, да… В смысле… Я ему покажу! Надо бороться за то, что по-настоящему важно!
        Впервые за долгое время Алина чувствовала себя победителем. Да, всю эту душеспасительную проповедь она затеяла ради Копполы, но благодать рикошетом задела и ее саму. И теперь, глядя, как Жорж суетится, ликвидируя последствия своей вспышки гнева, как дирижирует манекенщицами, швеями и полумертвой от стресса ассистенткой, Алина понимала: ошибиться может каждый. Главное - найти в себе силы все исправить.
        Она вышла в зал, преисполненная решимости как никогда. От пяток - до самой до макушки. Прямо сейчас она найдет Глеба и выскажет ему все как есть: «Да, это я дала тебе таблетки. Да, все случилось из-за меня. И я подхожу тебе гораздо меньше, чем Настя. Но ты должен знать: никогда и ни с кем я еще не испытывала того же, что с тобой. И если у нас есть еще хоть какой-то шанс быть вместе, то к черту Портновскую. Вот она я, и я хочу тебя, Глеб Рудаков».
        И Алина непременно бы осилила эту речь, если бы у нее на пути вдруг не возник отец.
        - Вот ты где! - окликнул ее Пал Семеныч. - Мы с мамой тебя повсюду ищем.
        Еще и мама… Ну почему родители вечно появляются так не вовремя?
        - Не сейчас! - Алина попыталась смыться, но мамины пальцы наручниками сомкнулись у нее на запястье.
        - Ничего не хочешь объяснить? - Марина Олеговна была явно не в том настроении, чтобы спорить. Ноздри ее раздувались, глаза хищно сузились.
        - По поводу? - У Алины внутри что-то екнуло: мама частенько переругивалась с отцом и выходила из себя, но вот эта ее холодная ярость не предвещала ничего хорошего.
        - Мы познакомились с твоими коллегами из «Байзера». - Пал Семеныч кивнул на двоих мужчин в одинаковых серых костюмах. Интересно, у них там в компании все одеваются как фэбээровцы?
        - И можешь себе представить, они вообще не в курсе, кто такая Алина Белкина. - Шепот Марины Олеговны прозвучал как свист гильотины.
        Ох и зря Алина пришла сегодня на этот показ! Ведь мама еще дома сказала: «Байзер» никогда не пропускает такие мероприятия. Ну почему, почему Алина пропустила этот тревожный звоночек мимо ушей? Почему не проверила каждого из списка гостей на место работы? И как теперь выкрутиться?
        - Ну… «Байзер» - большая компания… - Алина попыталась беспечно улыбнуться, но рот свело так, словно она откусила огромный кусок неспелой хурмы. - Может, они из другого отдела…
        - Стойте, кажется, я вас знаю! - Двое из «Байзера» подошли к семейству Белкиных, и тот, что повыше, поправил очки, вглядываясь в лицо Алины.
        О нет… Только не это… Знать ее они могли только по одной причине, и Алина бы лучше вышла на подиум без трусов, чем позволила родителям увидеть самый страшный скелет из ее шкафа.
        - Конечно, - засуетилась Белкина. - Пересекались на корпоративе. Мам, а хочешь, я познакомлю тебя с самим Жоржем Копполой?
        - Нет-нет, - вмешался второй байзеровец. - Точно! Это же вы были здесь на конференции! В жизни так не смеялся…
        - Над чем? - подозрительно нахмурился Пал Семеныч.
        - Так вот же, - и мужчина в сером вытащил из кармана смартфон, мазнул пальцем по экрану и развернул к родителям Алины.
        - Господин Пу… Пу… Пуджари немного опаздывает… - донесся до Белкиной ее собственный пьяный голос.
        Она вздохнула и опустила голову.
        Это был конец.
        Глава 17
        Пора было начинать.
        Глеб искал Алину повсюду: заглядывал в гримерку с полуголыми манекенщицами, - не из любопытства, а по долгу службы, само собой, - прикрывая лицо папкой, чтобы не попасться на глаза работникам отеля, обшарил фойе, ресторан, - ни следа, ни шлейфа ее духов, вообще ничего.
        А ведь все последние недели он чувствовал, что с ней что-то не так. Алина избегала его после секса в подвале у Мякиненов, и Глеб в упор не понимал почему. Ей понравилось, в этом он не сомневался. Но ее будто подменили, будто выключили у нее в голове невидимый тумблер, который отвечает за эмоции. Она вела себя так, словно ничего не произошло. Глеб и сам так частенько делал, но был уверен, что это исключительно мужская прерогатива.
        Он перепробовал все, что мог. Давил на ревность, флиртуя с Настей, работал на износ, проверяя все по несколько раз, лишь бы не допустить ни малейшей ошибки. Конфетки дарил всякие, не позволял себе пошлых шуточек и даже ни разу не ущипнул Алину за попку, хотя, Господь свидетель, ему этого очень хотелось. Натянул на себя костюм взрослого мужчины, который жал во всех местах и трещал по швам, но все же натянул. И что? Ничего.
        Алина как будто отстранялась от него. Все время держала перед собой вытянутую руку, не позволяя приблизиться. Иногда Глебу казалось, что она собирается ему что-то сказать, но всякий раз передумывала.
        - Она хочет уйти от тебя, - сказала третьего дня Илона Ивановна, хотя ее мнения никто не спрашивал. - Поверь, они все такие. Сейчас бизнес раскрутится, и она кинет тебя, глазом не моргнув. Еще и оттяпает половину. Ушла один раз, уйдет и второй.
        Веригину Глеб считал старой эгоистичной дурой, но чем больше он наблюдал за поведением Алины, тем сильнее убеждался: даже сломанные часы дважды в сутки показывают верное время. И даже Илона Ивановна, как бы парадоксально это ни звучало, могла случайно попасть в точку.
        - Мы не можем больше ее ждать! - Настя подошла к Глебу. - Гости на месте. Уже десять минут восьмого.
        - Но она не может пропустить показ…
        - Значит, может, - перебила Портновская. - Мало ли, она от родителей прячется. Слушай, выдохни уже. Все на мази, она сейчас не нужна.
        - Мне нужна, - уперся Глеб. - Пробегусь по залу.
        Если она вправду решила уйти… Нет, этому не бывать. Глеб не отпустит ее. Поставит перед фактом: хочешь все деньги - забирай себе. Хочешь быть боссом - будь. К черту «ламбу», к черту отцовскую карточку. Только, пожалуйста, не уходи.
        В зале Алины не было. Зато Глеб нашел ее родителей. Отца он уже знал и справедливо рассудил, что его спутница в брючном костюме - мать Алины. Уж им-то Белкина наверняка объяснила причину своего ухода! Наврала, скорее всего, потому что боится их до умопомрачения, но хоть что-то да сказала.
        - Простите, а вы не подскажете, где найти Алину Павловну? - Глеб решил быть вежливым донельзя, а заодно поддержать легенду Белкиной про то, что она - большая начальница в «Байзере». - У нас там срочные… Эм… Фармацевтические дела… В смысле, провизорские, да. - Рудаков вспомнил, что Алину бесило, когда он называл ее просто фармацевтом, якобы это как-то отличалось от провизора. - Это связано с лекарствами и…
        - Да как у тебя только наглости хватает! - Отец Алины, гневно сопя, поднялся со стула. Усы его воинственно ощетинились. - Лжец!
        - Мы все знаем, молодой человек, не старайтесь, - холодно произнесла мать Белкиной, едва удостоив Глеба взглядом.
        - Что - все? - осторожно переспросил Глеб, чтобы не наломать дров. Снова.
        - Ни в каком «Байзере» она не работает! - Отец Алины подался было к Глебу и явно не для того, чтобы погладить по голове, но супруга дернула его за рукав, заставив сесть на место.
        - Нечего еще руки марать о ее дружках, - сказала она мужу. - Сиди спокойно, дома с ней разберемся. Столько лет в меди… А уж про деньги на репетиторов я вообще молчу! И все насмарку…
        - Ничего не насмарку! - не выдержал Глеб. Он вообще считал себя довольно миролюбивым человеком, первый раз подрался только в старших классах, но, когда при нем кто-то смел поливать грязью Алину, внутри Рудакова просыпалось темное, алчущее крови чудовище. - Какое ваше дело, чем она занимается?! Да, не работает она в долбаном «Байзере» - тоже мне трагедия! Как будто некому там кроме нее таблетки перекладывать!
        - Вообще-то мы не таблетки перекладываем, а людей лечим, - вмешался высокий очкарик в сером костюме, который сидел через два стула от Белкиных.
        На этой фразе родители Алины, которые только что готовы были уничтожить Глеба, презрительно расхохотались.
        - Людей они лечат, я вас умоляю… - надменно протянула Белкина-старшая.
        - Лечат, молодой человек, врачи, - подключился к сеансу тщеславия ее супруг. - Таблетки от порока сердца не спасут.
        - И если бы Алина не была слабонервной, то тоже сейчас спасала бы чьи-то жизни! - не унималась зловредная мамаша.
        - Фиг бы вы спасали жизни без современных медикаментов, - парировал очкарик. - И наш новый препарат для коррекции нарушений гемодинамики снизил необходимость в операциях на…
        - Алина - слабонервная?! - перебил его Глеб, не обращая внимания, что публика, скучающая в ожидании шоу, теперь с интересом наблюдает за другим, не менее захватывающим, представлением. - А вы что, думаете, смелость - это в кишках чужих ковыряться?! Да черта с два!
        - Что вы себе позволяете?! - Отец Алины снова вскочил, угрожающе шевеля усами.
        - Да, она не спасает жизни! Она делает их лучше! Кому нужна тухлая жизнь без праздников, а? Что бы вы, интересно, делали, если б не пришли сегодня сюда? Задом протирали диван?
        - Уж точно не выслушивал здесь всякие оскорбления не пойми от кого! - набычился Белкин, стиснув кулаки.
        - Хватит, Паш. Оно того не стоит, - без особого энтузиазма встряла мать Алины. Казалось, она бы с удовольствием взглянула на драку, просто правила этикета не позволяли ей признаться в этом вслух и крикнуть: «Мочи его, дорогой! С ноги!»
        - Вот вы считаете себя таким святым, потому что делаете операции, да? - Глеб на всякий случай сделал шаг назад. Не потому, что боялся получить от Белкина по морде, а потому, что не хотел давать сдачи. - А вы, - обратился Рудаков к очкарику, - потому, что поставляете им лекарства. А теперь скажите мне, сколько людей с пороком сердца может себе позволить за это заплатить, а? - Глеб замолчал ненадолго, дав окружающим время переварить горькую пилюлю правды. - Вы хоть представляете, сколько денег мы сегодня собрали на одних только билетах? А сколько еще соберем на аукционе после показа? Какой там сегодня курс человеческой жизни к рублю, а? - Все молчали, включая родителей Алины. И даже усатый кардиолог уже смотрел на Глеба без прежней ненависти, напротив, как-то растерянно и задумчиво. Дошло наконец! - И все это благодаря вашей дочери! Слабонервная… - Глеб фыркнул. - Чтоб вы понимали, только она смогла укротить этого психа, этого маньяка…
        - Мы сегодня вообще начнем или как?! - пробасил Жорж Коппола у Глеба за спиной. Рудаков резко обернулся и увидел, что модельер как-то подозрительно на него смотрит. - Что за маньяков вы там обсуждаете? Всю публику мне переполошили.
        - Да это я так, Жорж Ефремович, - спохватился Глеб. - Новости читали? - И он увлек Копполу прочь, подальше от арены боевых действий. - Начинаем, конечно, мы начинаем… Настя!
        - А где Алина? - напрягся Жорж. - Я хочу, чтобы она сидела в первом ряду.
        - Она… Вот надо же! - Глеб с притворной досадой хлопнул себя по ляжкам. - Только что была здесь… Бегает, следит, чтобы все было идеально. Придет, не волнуйтесь.
        Копполу Глебу удалось успокоить, а самого себя - нет. Внутри все кипело от негодования. Что за люди, эти ее родители? Не смогли вынести, что дочь вышла лучше, чем оба они, вместе взятые, - и обозлились, внушив ей, что она - одно сплошное «насмарку»? Ха, попробовали бы они вырастить Глеба. Да если бы чете Рудаковых досталась такая дочь, как Алина, они бы от счастья рыдали с утра до ночи! А отец? Он бы давно поставил Алину во главу семейного бизнеса, а всем своим коллегам хвастался бы, не закрывая рта, какая у него работящая, умная, целеустремленная девочка.
        «Насмарку»… Если уж кто и был во всем этом зале «насмарку», так это Глеб. С самого детства он считал себя подарком родителям. Думал, что если уж ты живешь в кайф, то этого уже достаточно, чтобы состояться в жизни. А теперь вот взглянул на себя глазами Алининых предков, и увиденное ему не понравилось. Какую пользу он принес человечеству? Уровень этой пользы можно было описать разве что отрицательными числами. И только Алина показала ему, что такое стараться для кого-то другого. Только с ней Глеб узнал, что давать бывает куда приятнее, чем брать.
        Он стоял у дверей, вполглаза наблюдая за мельтешением фиолетовых пятен на подиуме, вполуха слушая периодические всплески аплодисментов, и думал об Алине. Если она уйдет - а винить ее в этом трудно, - все потеряет смысл. Нельзя ее упустить, ни в коем случае нельзя. Чего бы это ни стоило.
        - По-моему, все супер, - довольно шепнула Глебу Настя, легонько боднув его в плечо.
        - Угу, - он сунул руки в карманы, все еще безуспешно высматривая в толпе Алину.
        - Ты в норме? - Настя обеспокоенно отстранилась.
        - А если она правда ушла? Насовсем? - Глебу даже произносить это было невыносимо, не говоря уж о том, чтобы смириться.
        - Значит, ей так лучше. Она ведь фармацевт?
        - Провизор, - машинально поправил Глеб.
        - А есть разница? - удивилась Настя и тут же отмахнулась. - Не важно, как скажешь. Это все, - она обвела зал рукой, - не ее. Она же занялась ивентами только потому, что не устроилась по специальности. Вот в своем «Байзере» она была бы счастлива…
        - Не хочу ее отпускать. - Глеб отыскал взглядом очкарика в сером и мысленно отвесил ему леща.
        - Какой же ты эгоист, Рудаков! - Портновская раздраженно закатила глаза. - Всегда таким был!
        - Неправда, - надулся Глеб, в глубине души прекрасно понимая, что она права.
        - Она не такая, как мы с тобой. Два дебила. Она лучше. И если ты не конченый пуп земли, то подумай о ней! Хоть раз в жизни сделай не так, как твоя левая пятка захотела, а как нужно другому.
        - В этом «Байзере» работают одни муда…
        - Глеб! - одернула его Настя. - Хватит. Отпусти ты ее уже! - Она осеклась и вдруг пренебрежительно наморщила нос. - Хотя кому я говорю? Ты все равно сделаешь по-своему. Давай беги, осаждай ее, бейся в истерике, сучи ножками, пока она не вернется. Удачи, Рудаков! - И Портновская собралась было отойти, но Глеб схватил ее за руку.
        - Ты уверена? - спросил он, заглянув ей в глаза.
        - В чем? - Настя подняла брови.
        - Что она хочет работать в «Байзере».
        - Шутишь, что ли? Мечтает! Это ж самая крупная фармкомпания, даже я в курсе! - Настя хмыкнула. - А я из лекарств, кроме парацетамола, вообще ничего не знаю. Ну, еще этот… Как его…
        - Тогда я сделаю так, что они сами ее позовут, - Глеб сжал челюсти.
        - Реально?! - Настя опешила, но удивление на ее лице быстро сменилось восторгом. - Братан, да я горжусь тобой! Прям растешь на глазах! - И нежно потрепала его на щеке, а потом так стиснула в объятиях, что у Глеба чуть ребра не хрустнули. И откуда только в ее маленьком тельце сила тяжелоатлета?
        - А можно как-нибудь потише? - возмутилась какая-то старушенция, что сидела ближе всех к Рудакову и Насте. - Что за нравы пошли… В общественном месте… Ни стыда ни совести.
        - Не волнуйтесь, он все равно собирается на мне жениться! - мстительно выдала Настя и подмигнула Глебу. Да, с чувством юмора у Портновской всегда был полный порядок.
        - Ага, свадьба через месяц! - подыграл он - уж больно потешно вытянулось морщинистое лицо. - Вы, кстати, приглашены. Пришлю за вами катафалк.
        - Хам! - старушенция демонстративно отвернулась к подиуму, а Глеб уже раскрыл рот, чтобы нахохотаться вдоволь, но смех так и застрял у него в глотке, потому что он вдруг увидел Алину.
        Она стояла всего в паре шагов от него. Чуть растрепанная, раскрасневшаяся с мороза. Прижимала к груди пальто.
        - Ты… - словарный запас Глеба куда-то улетучился, мысли смешались в мутную жижу. - Слушай, тут такое дело…
        - Прости, мне некогда. Я ездила в офис Копполы, он порвал половину нарядов. Проверю только, чтобы модели разобрались. - И она деловито прошагала мимо, оставив после себя только едва уловимый аромат лаванды. Или шалфея… Глеб все время путал.
        - Видишь, в каком она настроении? - Настя толкнула его в бок, возвращая в реальность из воспоминаний про вечер у камина. - Говорю же: ей все эти ивенты против шерсти. Сидела бы сейчас вон там, - и Портновская указала в зрительный зал, туда, где бликовали под светом софитов очки байзеровца, - и наслаждалась показом. Ни тебе нервотрепки, ни беготни…
        - Да понял я, понял, - Глеб помрачнел. - Сказал же: будет ей «Байзер».
        Он не представлял пока, как заставит топ-менеджеров крупной фармкомпании нанять Алину, особенно после своего обличительного монолога, но готов бы выложиться на полную. Ради нее.
        До самого конца показа Глеб выстраивал в голове планы один другого хлеще. Разыграть припадок - и пусть Алина спасет его на глазах у всех? Нет. Во-первых, не факт, что она захочет это делать или вообще заметит, - в последнее время она только и делала, что игнорировала Рудакова. А во-вторых, в зале есть врачи. Да тот же кардиолог Белкин с превеликим удовольствием проведет Глебу трахеотомию ножом для масла.
        Попросить о помощи Копполу? Вариант неплохой, если забыть тот факт, что старина Жорж на дух не выносит Глеба и вполне способен сделать все наоборот из банальной вредности.
        А может, похитить одного из байзеровцев, - того, кто пониже, щупленького такого, - упаковать в катафалк и, изменив голос, позвонить на горячую линию фармкомпании с единственным условием: позвать на собеседование Белкину. Этот план нравился Глебу больше всего, особенно тот момент, где он одним ударом кунг-фу вырубает сотрудника «Байзера» и захлопывает перед его лицом багажник катафалка с какой-нибудь эпичной фразой вроде «Аста ла виста, бейби» или «Я сделаю тебе предложение, от которого невозможно отказаться». И все бы ничего, но кунг-фу Глеб не владел, а отель был напичкан камерами. Уж после того, что Рудаков натворил в ночь мальчишника, в «Равенне» явно должны были повесить целые гирлянды из объективов.
        Пришлось действовать гораздо скучнее. Дождаться, пока Жорж захлебнется в овациях, а официанты вынесут закуски - со скидкой, кстати, - и незаметно выловить в толпе очкарика.
        - Вы уж простите за ту сцену… Погорячился, - Глеб включил обаяние на максимум и миролюбиво протянул байзеровцу бокал шампанского.
        - Бывает, - шампанское очкарик взял, но с Рудаковым говорить все равно не захотел и отвернулся.
        - Послушайте, - Глеб обежал вокруг него, чтобы снова оказаться лицом к лицу. - У меня к вам предложение, от которого вы не сможете отказаться! - Ну вот, хоть фразочка крутая пригодилась. - Возьмите на работу Алину Белкину.
        - Боюсь вас разочаровывать, - усмехнулся сотрудник «Байзера», - но отказаться от этого предложения я очень даже могу. Что и собираюсь сделать, - он сделал еще одну попытку отвернуться.
        Зря. Хоть Глеб и не знал приемов кунг-фу, на танцы его мама в детстве водила целых полтора года, а потому вальсировать с этим очконосцем Рудаков мог бесконечно.
        - Вы еще даже не выслушали меня, - с нажимом сказал Глеб.
        Какое-то время мужчина безуспешно пытался его обойти. Шаг влево - и Глеб уже тут. Вправо - будьте любезны. Преподаватель по танцам всегда говорила, что у Рудакова талант чувствовать партнера.
        - Да оставьте меня уже в покое! - не выдержал очкарик, когда после нескольких па шампанское выплеснулось ему на пиджак.
        - Две минуты - и вы меня больше не увидите, - елейно произнес Глеб с улыбкой искусителя. - Отойдем в тихое место?
        - Давайте в фойе, - смирился байзеровец, промокая пятно.
        Рудаков напрягся. По фойе «Равенны» он передвигался все больше перебежками, скрываясь от возмездия, и лишний раз показываться портье или администратору желанием не горел. С другой стороны, если он сейчас начнет кочевряжиться, очкарик передумает, и плакала тогда работа Алининой мечты.
        - Фойе так фойе, - решился он. Ради любимой и не на такое пойдешь.
        Следом за байзеровцем Рудаков вышел из конференц-зала, воровато оглядываясь. Блондинка за стойкой была занята - оформляла группу китайских туристов, уборщик самозабвенно возил шваброй у лестницы. За две минуты не должно случиться ничего ужасного. По крайней мере, Глебу так казалось.
        - В общем, так, - торопливо начал он, встав поближе к кадке с лимонным деревом. Береженого бог бережет. - Я босс Алины Белкиной. Сейчас она работает в моем ивент-агентстве. И я готов дать все необходимые рекомендации. Ну, она исполнительная, коммуникабельная, все дела. - Он нервно выглянул из укрытия, убедился, что все чисто, и снова натужно улыбнулся очкарику. - Что еще? Ах да. Весь этот показ организовала лично она. Сама. Я вот вообще не помогал.
        - Глеб, там аукцион начинается, нужна твоя помощь. - Алина выбежала из конференц-зала в самый неподходящий момент. Рудаков считал, что всегда будет рад ее видеть, но вот именно сейчас предпочел бы, чтоб она скрылась. Но нет. Белкина заметила чувака из «Байзера» и насторожилась. - Что ты делаешь? - и она подошла ближе.
        - Сватает вас нашей компании, - ответил за Глеба очкарик. - Вот ответьте мне на один вопрос, - коварно обратился он к Рудакову, - если госпожа Белкина - такой уж ценный сотрудник, то почему вы так стараетесь от нее избавиться?
        - Да, Глеб, - Алина вскинула бровь, - почему?
        - Потому… Потому что праздники - это не ее, - Глеб лихорадочно вспоминал, что там говорила Настя. Складно у нее так вышло, убедительно! - Она - провизор. Фармацевт с высшим образованием.
        - Я знаю, кто такой провизор, - презрительно бросил очкарик. - Слушайте, я бы и рад взять вас… Показ на высшем уровне, кстати. Но, боюсь, начальство меня не поймет. После той выходки на конференции…
        - Так это не она, - перебил Глеб. - Это я ей дал таблетку.
        - Серьезно?! - Байзеровец так оживился, словно Глеб сказал что-то невероятно увлекательное. - А что за таблетка? Амфетамин? Я было подумал, но как-то непохоже… У вас не осталось образца? Мне чисто в научных целях…
        Да что ж за люди-то такие, эти фармацевты! Тут судьба человека решается, а ему таблетку. В научных целях, как же! Небось тоже хочет закинуться и словить приход! А еще в крупной компании работает!
        - Нет, это седативное, - неожиданно произнесла Алина, и Глеб с очкариком уставились на нее, словно она матом выругалась в детском саду. Очкарик, вероятно, из своих научных соображений, а вот Глебу стало любопытно, откуда она это вообще может знать, если утверждала, что ничего не помнит. - Таблетка была моя, - пояснила она со вздохом. - Состав разглашать не могу, флагманская разработка «Викрам Фармасьютикалз». В сочетании с алкоголем дает вот такой непредсказуемый эффект. Прости, Глеб.
        - Любопытно, любопытно. - Байзеровец поскреб подбородок и прищурился. - Даже не знаю, что с вами делать… Информация у вас, конечно, ценная… Но у нас алкоголь не приветствуется. Политика компании.
        - Так алкоголь я ее заставил выпить, - встрял Глеб. - Затащил ее на мальчишник, напоил обманом…
        - Стоп, вы же только что сказали, что вы - ее босс? - Чертов очкарик подлавливал Рудакова на каждом слове. И чего он штаны просиживает в «Байзере»? Шел бы уж сразу в прокуратуру бандитов допрашивать! - И как я после такого должен доверять вашим рекомендациям?
        - А я… Ну… - Глеб в отчаянии шарил по закромам разума, хлопал дверцами, за которыми должны были лежать внятные оправдания. Ничего! Пусто, как на прилавках с шампанским первого января. И только в самом дальнем углу, в потайном, намертво заколоченном ящичке, хранилась информация, которую Глеб больше доставать не планировал. Пришлось вытащить, стряхнуть пыль и немного видоизменить. - Я - Глеб Рудаков. Сын Кирилла Андреевича Рудакова. Сеть магазинов электроники, слышали? Так вот… - И он набрал побольше воздуха, прежде чем солгать. - Это его дочерняя фирма.
        - Глеб, что ты… - ахнула Алина, но он жестом велел ей молчать.
        - Мой отец может дать все необходимые рекомендации, - закончил он.
        - Глеб Рудаков?! - воскликнул байзеровец и поправил очки указательным пальцем. - Ну и ну… Что ж… Можно было бы обсудить… Одну минутку, я посоветуюсь с коллегой. Только никуда не уходите! - попросил он Алину и поспешил обратно в зал.
        - Глеб Рудаков?! - донеслось из другого конца фойе. Уборщик, услышав заветные слова, среагировал на них, как собака - на команду «гулять»: выпрямился по стойке «смирно» и кинулся к Глебу, расталкивая китайских туристов. Но, что еще хуже, Рудаков узнал его. Это был тот самый паренек-администратор, которому не повезло дежурить в ночь мальчишника. Видно, бедолаге аукнулось Глебово веселье и неоплаченный номер, раз уж он теперь моет лестницы. Ничего удивительного, что к Рудакову он несся с искаженным от злобы лицом.
        - Алина, беги, - пробормотал Глеб одними губами.
        Последнее, что он успел заметить перед тем, как уборщик сбил его с ног, была коробка с фиолетовыми париками - ее поставили у входа в зал для официантов. Мгновение - и Алина схватила первый попавшийся парик, водрузила на макушку и нырнула в зал, чтобы смешаться с десятком других фиолетовоголовых. Поэтому, падая на твердый мраморный пол, Глеб был спокоен.
        - Делайте со мной что хотите, - произнес он тоном буддистского монаха. - Только дайте сделать один звонок.
        - Больше вы не сбежите! - Бывший администратор нехотя поднялся и, переводя дыхание, помахал охранникам.
        - Даже не собирался. - Глеб, не вставая, вытащил телефон и набрал давно забытый номер. - Папа, мне нужна от тебя одна услуга… Да нет же, не деньги! Можешь дать рекомендацию одному человеку?..
        Глава 18
        - Ну что, первый день на новом месте? - Пал Семеныч заглянул в комнату дочери с кружкой дымящегося кофе. - Кому тут нужен личный шофер?
        Однако в шофере Алина сейчас нуждалась меньше всего. В горячей ванне с феном - возможно. В трехчасовой исповеди на кушетке психоаналитика - как вариант. Ну, или, на худой конец, в пригоршне седативного и паре шотов текилы, - но в «Байзере», как выяснилось, алкоголь был вне закона.
        - Я на метро. - Она застегнула верхнюю пуговицу на блузке и повесила на шею бейдж с пропуском. И хоть весил он граммов десять, не больше, Алину не покидало чувство, что ее неумолимо клонит к земле.
        - Слушай, ну не дуйся, Алиненок, - отец вспомнил детское прозвище. - Я ж не знал, что… Могла бы сказать, что ты праздниками занимаешься! - Он по обыкновению начал заводиться. - Теперь что, нас с матерью будешь во всем винить?
        - Я просто сказала, что поеду на метро, - глухо отозвалась Алина, взяла сумочку и протиснулась мимо Павла Семеныча в коридор.
        - А она всегда нас во всем винила, ты заметил? - Там Белкину уже поджидала Марина Олеговна, уперев руки в бока. - Лично я тебя на фармфак идти не просила!
        - Подвинься, я пальто возьму. - Алина не была настроена на склоки с утра пораньше. Хватало и того, что жизнь в очередной раз сгорела дотла, и Белкиной предстояло опять отстраивать свой мир по кирпичикам. Без Глеба.
        - Нет, давай, брось «Байзер», - бушевала Марина Олеговна. - Иди на биржу труда!
        - Ты себя слышишь? - не уступал ей супруг. - Достала со своими пассивно-агрессивными выходками! Алина, если ты не хочешь работать провизором…
        - Ой, кто это у нас тут книжку по психологии прочитал? - ехидно скривилась мать.
        - Да, прочитал! - Пал Семеныч гордо пригладил усы. - Я хоть как-то пытаюсь разобраться с воспитанием ребенка, а ты…
        - Мам, пап! - не выдержала Алина. - Я не ребенок! И хватит лезть, хватит своих этих… - Слова закончились, и она просто схватила шапку и натянула ее почти до кончика носа. - Я буду работать там, где хочу. А если вас что-то не устраивает, вы всегда можете усыновить студента-медика! - И она попыталась гордо выйти, но из-за шапки чуть не впечаталась в косяк.
        - Алин… - растерянно начал Пал Семеныч, но Белкина таки выкарабкалась из ловушки прихожей и хлобыстнула дверью так, что кнопка звонка отскочила от стены и печально повисла на проводке.
        Прежде Алина никогда себе такого не позволяла. Родители, как бы сильно они ни бесили, с каким упорством бы ни ввинчивались в ее жизнь, все-таки оставались родителями. А теперь… Что-то оборвалось внутри. И дело даже не в том, что Алине не хотелось работать в «Байзере» и возвращаться в лоно профессии. Просто без Глеба все стало каким-то пустым.
        Белкина ехала в метро, отгородившись от мира наушниками и бесцельно уставившись в собственное отражение в темных дверях вагона. Перед глазами снова и снова прокручивались картинки с показа мод, и она жалела только об одном: что не может стереть фильм «Жизнь и смерть Алины Белкиной» в 3D с жесткого диска своей памяти без возможности восстановления.
        Увидев, как Настя тискает Глеба в объятиях, словно он сделан из пластилина, Алина решила, что хуже в тот вечер с ней уже ничего не случится. А потом она услышала это:
        - …он все равно собирается на мне жениться!
        - Ага, свадьба через месяц…
        Нет, она знала, что из Насти с Глебом выйдет прекрасная пара. Знала, что они сойдутся и, возможно, однажды поженятся. Но все же тихонько надеялась, что у нее будет время остыть, отвлечься, уехать в другую страну… Лишь бы не видеть всего этого.
        «Они пошутили», - такой была первая мысль Алины, когда она глотнула шампанского и отошла от первого испуга. Конечно! Рудаков - не тот человек, который вообще захочет связывать себя кандалами брака. А с Настей… Они ведь и встречались-то без году неделю! Такого, как Глеб, до ЗАГСа надо окучивать и укрощать минимум несколько лет, и то если все звезды резко сойдут со своих орбит и выстроятся в пару обручальных колец.
        «Они ведь знают друг друга с института», - осенило Алину, и рука сама собой потянулась за шампанским. Старая любовь не ржавеет - так ведь говорят? Может, Глеб бросил Портновскую, а потом жалел об этом с самого выпуска из института? Пробовал заполнить пустоту другими, ничего не значащими девицами, включая Алину. А после секса с ней, - символично же, правда? - понял, что ни с кем и никогда не будет так счастлив, как с Настей.
        «Он бы не поступил так со мной», - качнуло Белкину к свету. Каким бы взбалмошным и безалаберным ни был Глеб, в груди его билось доброе сердце. Не лишенное сочувствия - это уж точно. И Алина решила, что выяснит все у него, чтобы не мучиться в догадках. Скажет как есть - и будь что будет.
        А потом… Потом она услышала, с каким энтузиазмом Рудаков пытается сплавить ее в «Байзер», и пазл сложился. Да, он жалел ее. Не хотел выгонять в никуда. И решил просто вернуть ее туда, откуда взял когда-то. Избавить от страданий - вот что пытался сделать Глеб. Усыпить старую и ненужную лошадь. И ради этого он готов был дернуть отца, о котором предпочитал не вспоминать, ради этого подставил себя перед работниками отеля. Все что угодно, лишь бы Алина исчезла из его жизни.
        Он не звонил ей дней десять. Не писал, никак не давал о себе знать. Только потом прислал смайлик и короткое безликое «Как ты?». И что после этого оставалось делать Белкиной? Ползти к нему на коленях? Чтобы он разрешил ей бессловесной тенью самой себя следовать за ним и наблюдать издалека за формированием новой ячейки общества? Нет, спасибо. Лучше уж гуманная эвтаназия. Точнее, «Байзер».
        Окажись Алина в этом огромном офисе еще пару месяцев назад, она бы места себе не находила от счастья. Облобызала бы каждую отполированную до блеска плиточку, каждую хромированную перилинку, каждое стеклышко. Отдельный кабинет? Он и в «Викрам Фармасьютикалз» казался Белкиной несбыточной мечтой, а про «Байзер» и говорить не приходится. Вот на что способны настойчивые рекомендации Кирилла Рудакова и Жоржа Копполы.
        И раньше Алина не обратила бы никакого внимания на перешептывания за спиной, в которых можно было отчетливо разобрать слово «блат» - и еще одно созвучное слово, которое обычно не произносят в приличном обществе. Но сейчас даже спину держать прямо было невероятно трудно, хотелось ссутулиться, воткнуть голову в песок и застыть в позе страуса, надеясь сойти за арт-объект.
        Все здесь было чужим. Всюду висели постеры с рекламой разных препаратов, и Алине чудилось, будто эти идеальные люди с идеальными улыбками, что глядели на нее с фотографий, насмехаются над неудачницей с конференции.
        - Простите, а это вы… - Какая-то девушка коснулась Алининого плеча.
        - Да, я! - Белкина взорвалась неожиданно для самой себя. - Что, сфоткаться хотите или вам сыпь показать?
        - Я хотела спросить, вы ли теперь менеджер по Северо-Западному округу? - Девушка смутилась и опустила взгляд, видно, боялась, что Алина начнет светить сыпью с разрешения или без. - У нас просто планерка через пять минут в третьей переговорке… Я вот документы хотела…
        Как ни странно, в «Байзере» над Алиной никто не смеялся. Напротив, здешним работникам, судя по всему, вкалывали на входе лошадиную дозу серьезности. Ни суеты, ни беготни. Люди в серых костюмах ползали по коридорам туда-сюда, как пыльные машины по МКАД. И Алине предстояло пойти на планерку, взять свою папочку и тоже почесать в указанном направлении.
        - Простите, а можно идею? - перебила она главного менеджера по московскому региону, когда тот переключил очередной слайд с графиком продаж вагинальных суппозиториев.
        У того будто программа засбоила. Моргнув, он посмотрел на Алину так, словно вообще не понимал, как и почему он оказался в этом кабинете.
        - Да? - выдал он наконец, и на Белкину воззрились десятки глаз.
        Кашлянув, она поднялась из кресла и обошла стол, чтобы встать поближе к экрану.
        - Смотрите, у нас проседание идет с октября. График повис, как… - Алина хотела было пошутить и даже представила, как посмеялся бы над этим Глеб, но вовремя вспомнила: больше она не в «Празднике на выезде». - В общем, провис. Нужно как-то расшевелить его, так? Встряхнуть… - Соберись, Белкина! Эти люди не слышали о чувстве юмора. - И я подумала, скоро же Восьмое марта, так? Почему бы не провести акцию по женским консультациям? Поздравим гинекологов, предложим какой-нибудь специальный мерч…
        - Простите, этим у нас занимается отдел маркетинга, - пресек излив креатива московский менеджер.
        - Так давайте позовем их сюда! Можно ведь еще устроить флешмоб в соцсетях. Приз за лучшую народную рекламу важифлексина…
        - Алина, можно вас на пару секунд, - менеджер улыбнулся одними губами и указал на дверь.
        Пришлось, уныло склонив голову, последовать за ним в коридор.
        - Я знаю, где вы работали раньше, - с плохо скрытым недовольством произнес он, оказавшись с Алиной наедине. - Но здесь серьезная компания. И планерки мы проводим не для мозгового штурма. Так что давайте вы будете держать предложения при себе, хорошо? На будущее - у нас есть отдел перспективного развития, все идеи можно присылать им по электронной почте.
        - Да, но…
        - Вам лучше пока освоиться на новом месте, - осадил ее менеджер. - Идите к себе в кабинет, разберитесь, что к чему. В корпоративном ящике вы найдете фильм о деловой этике и правилах работы в «Байзере». Займитесь. А на планерку придете завтра.
        - Они тут что, каждый день? Но какой смысл, если все равно…
        - Фильм, - с нажимом повторил менеджер и похлопал ее по плечу. - Приятного просмотра. - И он скрылся в переговорной, предоставив Алину самой себе.
        Киношедевр она осилила только наполовину. После тридцатой минуты позитивных мотивационных кадров со статистами, жмущими друг другу руки, сознание Белкиной отключилось, и она задремала, покачиваясь в удобном эргономичном кресле. А когда проснулась, монитор компьютера уже погас, и по нему плавал, поблескивая, сине-белый логотип «Байзера».
        Решив, что главное она уже увидела, Алина оттолкнулась от стола и подумала было, что пора уже оценить местный общепит, но в дверях столкнулась с той самой девушкой, которая пригласила ее на планерку.
        - Вас там спрашивают на проходной, - торопливо пробормотала она, пока Белкина не обрушила на нее новую порцию непонятных упреков. - Очень настойчиво.
        Обычно Алину раздражало, когда ее отвлекали от работы, но сейчас небольшое разнообразие пошло бы ей только на пользу. В этом заколдованном месте каждая минута тянулась вечность, и даже после сна Алина чувствовала себя уставшей и разбитой. Спускаясь на первый этаж, она развлекалась, строя теории и догадки о том, кому же она могла понадобиться так срочно. Версию с Глебом Белкина отмела сразу же - слишком уж упорно он пытался от нее избавиться, чтобы теперь околачивать пороги ее нового офиса. Родители? Эти могли бы, да. Чтобы убедиться, что она больше их не обманывает и трудится на благо мировой фармацевтики. Или, что маловероятно, Жорж. Ну а что? Мог же он соскучиться и принести в подарок за показ какое-нибудь из своих платьев?
        Однако реальность превзошла самые смелые фантазии Белкиной. У ресепшен, недовольно барабаня коготками по столешнице, стояла Веригина.
        - Вы?! - опешила Алина. - А что вы здесь?..
        - Думала, я не найду тебя, да? - Илона Ивановна недобро прищурилась. - Но у меня везде свои связи.
        - Вам Глеб, что ли, сказал?
        - Ну, Глеб, - наносной пафос слегка осыпался с Веригиной, но она тут же снова нацепила маску всемогущества. - Я требую, чтобы ты письменно отказалась от своей доли в уставном капитале «Праздника на выезде».
        - Вы меня извините, конечно. - Алина скрестила руки на груди. - Но к вам это какое отношение имеет?
        - Я собираюсь вложиться в этот бизнес. Да-да! Войду в совет акционеров!
        - Так мы с Глебом вроде ООО оформляли… - нахмурилась Белкина.
        - Ты даже имя его не произноси, предательница! - Глаза Илоны Ивановны загорелись священным гневом. - Знаю я таких, как ты! Но ничего, пока я жива, тебе не удастся обмануть моего мальчика.
        - Вашего?! - Алина с трудом сдерживала смех. Чокнутая ведьма напилась каких-то своих настоев и сотворила себе параллельную реальность. - Но Глеб…
        - Даже видеть тебя не хочет, - злорадно закончила за ней Веригина, и Алине резко расхотелось смеяться. Все остальные слова Илоны Ивановны звучали как бред, но вот в том, что касалось Глеба, пробивался росток истины. - Так-то! - добила Алину поэтесса. - Прямо сейчас ты поедешь ко мне и все подпишешь. Я пригласила нотариуса.
        - Слушайте, я все подпишу, но потом. Заеду с Глебом в любую нотариальную контору и… И вообще, я работаю!
        - То-то у тебя такой вид, будто ты только что проснулась, - осклабилась Веригина. - Глеб сейчас слишком занят подготовкой к свадьбе, ему не до формальностей. А я сделала ему одолжение и взяла на себя документацию. - Она вытянула тонкую руку, унизанную браслетами из почерневшего серебра, и качнула перед Алиной ключами от катафалка. - Едем. Иначе я затаскаю тебя по судам.
        С одной стороны, Белкина ни на секунду бы не поверила, что найдется хоть один судья, готовый пойти на поводу у этой полоумной. С другой - Алина не сомневалась, что Веригина сделает все, чтобы отравить ей существование. Будет караулить ее каждый день на работе, у дома, еще и в кошмарах преследовать начнет - с этой станется. Да и потом… Если Глеб по уши в свадебных хлопотах, то, пожалуй, не стоит его дергать лишний раз. И ему беспокойство, и ей больно. Неудивительно, что за десять дней он ни разу не позвонил.
        - Едем, - обреченно вздохнула Алина.
        Вряд ли в «Байзере» заметят ее отсутствие. Пусть думают, что она пересматривает мотивационный блокбастер по второму разу.
        В пути Веригина, вопреки обыкновению, была немногословна. Алина уже готовилась, что до прибытия в Переделкино Илона Ивановна успеет довести ее до мигрени своими патетическими балладами о людской неблагодарности, но поэтесса, судя по всему, была не самым опытным водителем, а потому держалась за руль обеими руками, а за дорогой наблюдала, чуть подавшись вперед. Отвлекать ее вопросами про Глеба, поставив на кон собственную жизнь, Белкина не рискнула. Просто пристегнулась покрепче и для надежности ухватилась за ручку над дверью.
        Насчет свадьбы Илона Ивановна Алину не обманула. Весь переделкинский особняк был завален образцами белой ткани, фотографиями цветочных композиций, тортов и шатров. Похоже, Глеб ждал дня икс с нетерпением. Готовился так, как не готовился ни к одному другому мероприятию. Досада кольнула Алину под ложечкой. Снова. Любит он, наверное, свою Настю, раз так хочет на ней жениться.
        - Слушай, как думаешь, под первый танец лучше что-то из классики? Виолончельный дуэт есть, Платон Барабаш и… - Глеб с карандашом за ухом вышел из гостиной и застыл, увидев Алину. - Ты? Что ты здесь?.. - Он перевел взгляд на Веригину и помрачнел. - Илона Ивановна! Я же просил вас не лезть!
        - Не волнуйся, я просто подпишу документы и уеду. - Алина разулась и сняла пальто, стараясь не смотреть в сторону Глеба. - Работы много.
        - Ах да. «Байзер». - Рудаков невесело усмехнулся. - Ну и как, нравится?
        - Очень!
        - Под классику только старперы танцуют, - донесся до Алины Настин голос, и через секунду Портновская вырулила из кухни с двумя бокалами красного. - О, какие люди! - Она клюнула Алину в щеку. - Совсем забыла про нас! Вот скажи ему: лучше что-то позажигательнее, - Настя качнула бедрами.
        - Ей это неинтересно, - Глеб забрал у Портновской бокал и осушил залпом. - Пойдем, Алина хочет поскорее расправиться с бумагами. Чтобы не иметь ничего общего с нашими тупыми праздниками…
        - Ну все равно, я думала, мы друзья. - Настя с укором взглянула на Алину. - Могла бы хоть встретить его из обезьянника.
        - Откуда?! - Алина мысленно скрестила пальцы в надежде, что речь идет про зоопарк.
        - А он что, не рассказывал?! - Портновская не дала Глебу и рта раскрыть. - Его же как упаковали в «Равенне», так и впаяли десять суток.
        Белкина сглотнула. Выходит, все это время Глеб не игнорировал ее, а сидел под стражей? А она даже ни разу не навестила его, не принесла передачку… Конечно, теперь он ее даже видеть не хочет.
        - Ерунда, - равнодушно бросил Глеб. - Считай, отпуск за казенный счет.
        - Я бы взяла «Игуану», - окликнула Алина Глеба, когда тот был уже на пороге гостиной. Хотела хоть как-то реабилитироваться, пусть и в качестве друга.
        - Что? - обернулся он удивленно.
        - На свадьбу. Ну, рок-группа такая… Там солистка Варвара Самсонова, у нее голос такой… Аж мурашки. И песни есть романтичные… - Алина замялась и покосилась на Настю. - Ну, если невеста не против.
        - Слушай, а крутая ведь мысль! - оживилась та. - Надо будет ей позвонить…
        - Кому? - удивилась Алина.
        - Ну, невесте нашей. - Настя пригубила вино и спохватилась: - Блин, я ж тебе даже не предложила! Будешь?
        - А разве невеста не ты? - сердце Алины пропустило удар, и она обхватила себя руками.
        - С ума сошла?! - Настя расхохоталась. - Я в ближайшие лет десять замуж вообще не собираюсь. Это вон Глеб отхватил нам крупный заказ.
        - Заказ… - заторможенно повторила Алина, не веря своим ушам. - То есть… В смысле… Это не вы двое… - Говорить она уже толком не могла, просто показала пальцем сначала на Глеба, потом на Портновскую.
        - С чего бы? - Глеб поставил пустой бокал на комод и подошел к Алине, испытующе заглянув в глаза. - Мы с ней даже не вместе. Просто со мной чувак один сидел, он ради предложения на ГУМ залез… Ну, пытался, точнее. Его за нарушение общественного порядка и взяли, а там я…
        - Так, мы документами сегодня займемся или нет?! - недовольно напомнила о себе Веригина. - Мой нотариус…
        - Илона Ивановна! - рявкнули хором Глеб и Алина.
        - Пойдемте-ка я вам тоже пока налью. - Настя увлекла хозяйку дома на кухню. - А то у вас, кажется, давление…
        - Так это же моя бутылка! - послышался возмущенный возглас поэтессы. - Коллекционное!..
        - Вот я вам и предлагаю…
        - А почему ты тогда пытался от меня избавиться? - тихо спросила Алина, когда голоса на кухне смолкли. - Ну, в «Байзер» сослал… Я тебе просто надоела, да?
        - Издеваешься?! Я вообще не хотел тебя никуда отпускать. - Глеб провел большим пальцем по ее щеке, и Алина инстинктивно качнулась к нему навстречу. - Это Настя сказала, что ты провизор… И тебе лучше… И если я тебя люблю, то должен отпустить.
        - Настя, - Алина стиснула зубы. - Я так и знала…
        - Тихо-тихо, моя девочка, - Глеб склонился над ней и запустил руки в волосы, лишая остатков самообладания. Пол поплыл, перед глазами замерцали светлячки. - Она у меня еще получит. Ты, кажется, главного не услышала.
        - Все я услышала. - Алина улыбнулась и потянулась к его губам. - Давай потом, а?
        - Ни фига подобного. - Глеб отстранился. - Я жду ответа.
        - Я тоже, - буркнула Белкина. Порой сказать самые простые вещи сложнее всего. - Не в смысле жду… В общем… Люблю я тебя, люблю. О’кей? Можно ты меня уже поцелуешь?
        - С одним условием. - Глеб все еще удерживал ее на расстоянии, а потом задал вопрос, о котором Алина боялась даже мечтать: - Ты будешь моим партнером по бизнесу?
        - Я уж думала, ты никогда не попросишь! - и Алина, счастливая, повисла у него на шее.
        Владельцы ООО «Праздник на выезде» целовались так страстно и самозабвенно, что не заметили даже, как из кухни с любопытством выглядывают Настя и Веригина. И уж тем более Алина с Глебом не слышали, как те заговорщически перешептываются.
        - Признавайтесь, вы же специально это затеяли? - спросила Настя Илону Ивановну. - Старая вы сводница!
        Но та в ответ лишь загадочно усмехнулась и продекламировала нараспев:
        - Любовь, забыть которую нет сил Тому из нас, кто истинно любил. - Она осеклась, смерила Настю презрительным взглядом, а потом снисходительно пояснила: - Данте. Божественная комедия, - и, мурлыкая что-то себе под нос, скрылась, нежно баюкая на дне бутылки остатки коллекционного вина.
        Эпилог
        Полгода спустя
        - Это была плохая идея. Ужасная. - Алина замешкалась у самых ворот и умоляюще посмотрела на Глеба. - Может, отменим все и сбежим?
        - Поздно, детка. - Он ободряюще улыбнулся. - Мы слишком долго откладывали. Не парься, все будет хорошо.
        По правде говоря, сам Глеб был в этом не слишком уверен. Точнее, вообще не уверен. Они затеяли рискованную авантюру: даже не знакомство с родителями, а еще хуже. Знакомство родителей с родителями. И пойти не так на этом сомнительном мероприятии могло буквально все.
        Во-первых, с предками Алины он так и не виделся с самого благотворительного показа и сомневался, что за это время они успели забыть его душераздирающий монолог. Во-вторых, собственный отец Глеба так и не простил сыну, что тот не принес заработанный миллион в семейную копилку, да еще и отказался от всякой помощи и вмешательства в бизнес.
        - Я же в этом тридцать лет! - бушевал Кирилл Андреевич в их последнюю с Глебом встречу. - Кое-что смыслю, поди!
        - Спасибо, я сам.
        - Сам ты только все испортишь! Тебе нужен консультант! Инвестиции! Я готов выкупить контрольный пакет акций, пока ты не опозорил меня перед партнерами… - продолжал разоряться отец, и Глеб, плюнув на затею вернуть квартиру и «ламбу», швырнул ключи на стол и ушел, хлопнув дверью.
        Он бы с радостью не возвращался в семейное гнездо вообще, но раз уж Рудаковым предстояло породниться с Белкиными, пришлось идти на мировую. Ничего, один вечер пережить можно. В случае чего Глеб готов был принять главный удар на себя, лишь бы Алина не нервничала. Ей-то теперь волноваться нельзя.
        - Скажем им между горячим и десертом. - Глеб пропустил любимую вперед по извилистой мощеной дорожке к особняку Рудаковых.
        - А ты стратег, - она усмехнулась. - Сладкое способствует выработке эндорфинов. Если они и психанут, то быстро успокоятся. Хотя… - Она вдруг снова остановилась. - Мама на низкоуглеводной диете.
        - И что?
        - Как что? - запаниковала Алина. - Она сахар не ест! Господи… - Она в ужасе прижала пальцы к губам.
        - Что случилось? - Глеб пулей метнулся к ней. - Схватки? - он знал, что ему придется пройти через это снова, но надеялся, что за восемь месяцев успеет морально подготовиться.
        - Какие схватки? У меня восемь недель. Моя мама. - Алина нервно стиснула руку Глеба. - А если она сама захочет вести беременность? Осмотры и вот это вот все… - Она нервно покосилась на окна особняка. - У вас ведь нету дома кресел с высокими подлокотниками?
        - Целая куча. Но не волнуйся, моя мать не даст никого на них осмотреть. - Глеб поцеловал Алину в висок. - На них и дышать-то особо не разрешается. Просто скажи маме, что уже нашла другого врача.
        - Ага, как же! - Алина посмотрела на него как на умалишенного. - Она бы спокойнее отреагировала, если б я сказала, что нашла другую мать. Нет, давай все-таки сбежим, пока не поздно. Давай не будем им ничего говорить, а?
        Когда она вот так жалостливо поднимала брови, у Глеба внутри все переворачивалось. В такие мгновения он готов был на все, лишь бы его Алина улыбнулась. Подумаешь, родители! Ну обидятся. Ну психанут. Не впервой, поди. Наследства и содержания они его не лишат - нельзя отобрать то, чего нет. Что еще они могут сделать? На свадьбу не придут? Так лучшего подарка и представить себе невозможно!
        - А ну их, - решился Глеб наконец. - Сами разберутся…
        - А вот и наши голубки! - приветственно заворковала Татьяна Сергеевна, распахнув дверь. Желтый свет из холла залил крыльцо особняка, пополз дальше по выстриженному газону, и Глебу смертельно захотелось уползти за ним под кусты можжевельника. - Давайте скорее, папа уже волнуется, куда вы запропастились.
        Глеб чуть не расхохотался - если отец из-за чего и волновался, так только из-за того, что ему врач коньяк запретил, - но мама принялась лобызать блудного сына и трепать за «сладкие щечки» с таким энтузиазмом, что желание смеяться отпало само собой.
        - Ты что, плохо кушаешь? - Мама ощупала его, как сотрудник таможенного досмотра. - Одни кости! Алиночка, ты уж следи за его питанием! Знаешь, в детстве он был такой упитанный карапузик! Ну просто не попка, а две булочки! Ой, сейчас я поищу семейный альбом…
        Глеб помрачнел. Зря он не послушал Алину. Надо было сбежать гораздо раньше, а родителям соврать, что катафалк, выкупленный у Илоны Ивановны и выкрашенный в позитивный желтый цвет, заглох где-то на полпути в Барвиху.
        - Я с удовольствием посмотрю, - расплылась в довольной улыбке Алина.
        Что ж, хоть кто-то из них весело проведет этот вечер. Глеб не сомневался: мама выложится на полную. Расскажет и про «Звонок», и про то, как Глеб писался по ночам, и посоветует Алине лишний раз его не пугать.
        - Опаздываешь? - послышался из холла звенящий голос Марины Олеговны Белкиной. - Раньше ты себе такого не позволяла. Вот оно, дурное влияние.
        Настал Алинин черед мрачнеть. Улыбка исчезла с ее лица, будто кто-то провел по нему гигантским ластиком.
        - Она бы, может, и не опаздывала, если б ты не лезла со своими придирками! - прогремел бас Павла Семеныча. - И съехала она от нас из-за тебя!
        Алина зажмурилась, у Глеба засосало под ложечкой. С другой стороны, если его вывернет прямо здесь, можно будет сослаться на ротавирус и уехать на «Скорой»…
        - Даже не думай. - Белкина словно прочитала его мысли и красноречиво покосилась на руку, которой он держался за живот. - С моими это не прокатит. У них в инфекционке связи, тебя упекут на карантин за милую душу.
        - Ничего-ничего, - засуетилась мать Глеба, буквально силком впихивая молодых в дом. - Нам и подождать нетрудно.
        - Говори за себя! - Кирилл Андреевич, тяжело ступая, спустился с лестницы.
        С последней встречи с Глебом он сильно похудел, видно, маме удалось-таки посадить его на правильное питание. Для здоровья оно, конечно, неплохо, но для окружающих - сущая катастрофа.
        - Что, приехал-таки? - Он смерил сына взглядом исподлобья. - Деньги кончились?
        - Нет, - внешне спокойно ответил Глеб, хотя кровь уже порядком вскипела, только что пар из ушей пока не шел. - Думал тебе предложить, если нужно.
        - Ах ты… - зарычал Рудаков-старший, и Татьяна Сергеевна ловко вклинилась между супругом и сыном.
        - Брейк, мальчики, брейк. Прошу всех к столу! - прощебетала она, увлекая Глеба с Алиной в столовую.
        - А я еще из-за него преферанс с Лебедевым пропустил, - продолжал ворчать Кирилл Андреевич в спину единственному наследнику.
        - С каким Лебедевым? - обернулся Глеб.
        - Лев Львович, - пояснила мама, рассаживая гостей. - Ничего особенного.
        - Не ничего особенного, а депутат Мосгордумы! - Рудаков-старший устроился во главе стола и положил увесистые кулаки по бокам от тарелки, словно на сегодня это были его основные приборы. - Его внуку, чтоб вы понимали, скоро пять лет. И я хотел посоветовать ваш этот «Дурдом на выезде», но теперь не посоветую. Сидите без заказов!
        - Во-первых, «Праздник», - начал Глеб, чувствуя, что терпения в нем осталось на маковое зернышко, - а во-вторых, заказы свои можешь… - Он недоговорил: Алина стиснула под столом его коленку.
        Дыши, Рудаков. Дыши. «Кислород стабилизирует нервную систему» - так говорит его любимая женщина, а она в таких вопросах никогда не ошибается. Как, впрочем, и в том, что две пары родителей для одного ужина - слишком тяжелое блюдо.
        - Моя дочь в состоянии сама находить заказы, - пришла поддержка откуда не ждали: Пал Семеныч налил себе коньяку, отчего и без того плохое настроение Рудакова-старшего испортилось окончательно. - В конце концов, у нашего главврача, - Белкин повернулся к жене, - Меламед, помнишь его? Так вот, у него юбилей в октябре. Вот вам, пожалуйста, жирный клиент, - и Пал Семеныч заливисто расхохотался, а потом ткнул Алинину мать в бок. - Жирный, поняла? Ну, Меламед!
        - Твои остроты здесь, кроме тебя самого, никому не интересны, - ледяным тоном отозвалась Марина Олеговна и отодвинула свой стул подальше от мужа. - А Меламед - жмот. Опять одну водку с укропом на стол выставит.
        - Мам, давайте вы как-то отложите разборки, а? - тихо попросила Алина.
        - А что я такого сказала? - возмутилась Белкина-старшая. - Вечно ты на его стороне. А я, между прочим, могла бы рекомендовать тебя своим роженицам. Вот была у меня тут одна… - Марина Олеговна фыркнула, сдерживая смех. - Ой, ну цирк! В общем, ставим мы ей клизму, а там…
        - Да-а-а, вот это, я понимаю, застольный юмор! - протянул Пал Семеныч и хлопнул в ладоши. - Высший сорт! Кому там на родах нужны шарики с клоунами, когда есть ты?
        - Ну, знаешь! - Марина Олеговна сорвала с коленей салфетку и попыталась было встать, но мать Глеба вскочила первой.
        - А давайте лучше тост! - Она единственная еще сохраняла видимость дружелюбия. - Как говорится, за то, что все мы здесь сегодня собрались!.. Ой, Кирюша, поставь шампанское, тебе нельзя! Возьми минералочку, я лечебную заказала. Тоже с пузыриками…
        - Не кирюшкай мне при людях! - процедил сквозь зубы Рудаков-старший. - Там спирта толком нет, один компот!
        - Но, Кирюша, твой доктор…
        - Врачи - идиоты! - громыхнуло над столом, и все стихло.
        Глеб слышал только, как тикают настенные часы с ангелочками. Точь-в-точь бомба с часовым механизмом. Три, два, один - и этот ужин станет официальным концом света. Нет, Рудаков предполагал, конечно, что просто не будет. Но вот представить, что отец возьмет и оскорбит в лоб родителей Алины, не мог даже в страшных кошмарах.
        - Папа… - выдохнули молодые одновременно и переглянулись.
        - Позвольте спросить, - предельно вежливо начал Пал Семеныч, поглаживая усы. - А что у вас за диагноз?
        - Вы это… Извините… - Глеб впервые видел отца таким смущенным. - Вырвалось… Таня, давай минералку.
        - Нет-нет, мне правда интересно. Что вам поставили?
        Дальше стало твориться нечто совсем уж невероятное. Двое мужчин, которые до этой секунды, казалось, готовы были сразиться на серебряных вилках Татьяны Сергеевны, вдруг принялись самозабвенно обсуждать историю болезни Рудакова-старшего.
        - Мое мнение, коньяк в вашем случае принимать не только можно, но и нужно. Как сосудорасширяющее, - вещал Пал Семеныч, и с каждым его словом Кирилл Андреевич расцветал, как мамины розы. Вот уже и глаза его влажно заблестели, и вечно опущенные уголки рта дернулись вверх, будто весенние ростки - к солнцу, а морщина, залегшая между бровей, разгладилась. - Если хотите знать… - Пал Семеныч сделал паузу на бутерброд с икрой, а Рудаков-старший нетерпеливо сглотнул.
        - Так-так-так. - Он аж подался вперед, как первоклассник на уроке.
        - Коньяк спас гораздо больше жизней, чем валидол и корвалол, вместе взятые. - Пал Семеныч довольно крякнул и промокнул усы салфеткой.
        - Но, Кирюша… - начала было Татьяна Сергеевна, но ее муж взметнул руку вверх, призывая немедленно замолчать.
        - Кроме того, всем известно, что спирт замедляет формирование холестериновых бляшек, - продолжал Пал Семеныч, довольный произведенным фурором.
        - Да кому известно?! Этим твоим пропойцам из хирургии? - привычно скривилась Марина Олеговна.
        - А я вот доверяю мнению профессионалов, - вступился за новоиспеченного товарища Кирилл Андреевич. - Всегда говорил: хорошие врачи есть, главное только их найти.
        - За удачные находки! - Пал Семеныч торжественно поднял рюмку, и Кирилл Андреевич незамедлительно последовал его примеру.
        С этой самой секунды дело стремительно пошло на лад. Пока отцы лечили сердечные мышцы коньяком, их благоверные жевали салат, обсуждая вред пьянства. И все бы ничего, вот только свои измышления о губительности алкоголя они полировали брютом.
        Глеб с Алиной выдохнули и дружно решили, что с известием о беременности лучше подождать. Все-таки продвигаться вперед лучше маленькими шажками. Познакомили родителей - и то хорошо. Зачем снова рушить это хрупкое перемирие?
        Семейный ужин оказался не так уж плох. Его не испортили ни мамины семейные альбомы, ни ее ностальгические истории про Глебово детство, ни даже попытки Рудакова-старшего вытянуть информацию про «Праздник на выезде». Теперь Глеб был не один. Алина, как верный друг и напарник, все время сидела рядом, время от времени сжимая под столом его руку, чтобы дать понять: «Все будет хорошо. Мы справимся».
        - Ты скучаешь? - спросила она, положив голову Глебу на плечо, когда они вышли в сад отдышаться после каре ягненка с брусничным соусом.
        - По маме с папой? - хмыкнул Рудаков. - Издеваешься, что ли?
        - Нет. По ней.
        Глеб уж подумал было, что она снова завела шарманку про Настю, - и без того ушло немало времени, чтобы унять ее ревность и доказать, что ему никто, кроме Алины, не нужен, - но тут он заметил, что она куда-то пристально смотрит. Проследил за ее взглядом и понял наконец, о чем речь. Его первая любовь. Оранжевая «ламба». Отец зачем-то выставил ее из гаража. Либо сам на старости лет решил полихачить, либо нарочно припарковал на самом видном месте, чтобы задеть Глеба. Странно, но былого восторга она у Рудакова уже не вызвала. И цвет этот дурацкий резал глаза, и агрессивная мордашка, от которой раньше дух захватывало, казалась выпендрежной.
        - Вообще нет. Люблю наш катафалк. - Глеб прижал Алину к себе.
        - Не катафалк, а патимобиль, - поправила она. - Вот только сиденья вместо гробового отсека установят…
        - И где ты тогда будешь рожать? - притворно испугался он.
        - Ну, за восемь месяцев мы найдем местечко…
        - Восемь месяцев?!
        Алина с Глебом испуганно оглянулись, словно их застукали на месте преступления. Хотя… В сущности, так оно и было. По крайней мере, негодование, которое явственно читалось на лицах Татьяны Сергеевны и Марины Олеговны, красноречиво говорило: последствия будут страшными.
        - Паша! - первой пришла в себя мать Алины. - Твоя дочь скрывала от нас беременность!
        - Боже мой, - переполошилась мать Глеба. - Они ведь даже еще не расписались! А если будет видно живот на свадьбе? Все Кирюшины партнеры скажут, что брак по залету… Так, у Лебедева должны быть связи в ЗАГСе…
        - Какую беременность? - вынырнул из дома Пал Семеныч.
        - А я уж и не знаю, она ведь не соизволила даже прийти на осмотр! - Марина Олеговна сверилась с часами. - Если сейчас вызвать такси, будет еще смена Жуковой, она лучшая узистка. Сначала исключим внематочную…
        - Лев Львович? Здравствуй, дорогой, - пробасил Рудаков-старший в телефон. - Мне бы сына расписать… Поскорее, скажем, через недельку. У тебя в ЗАГСе есть свой человек? - И он вдруг расхохотался. - Да ну, какой вопрос, конечно, ты приглашен! И дочку с мужем бери, и внуков…
        - Через недельку! - Татьяна Сергеевна схватилась за голову. - Все рестораны уже забиты. А нам надо человек на сто…
        - Сто пятьдесят, - поправил Кирилл Андреевич, прикрыв рукой динамик.
        - Стоп, а мои коллеги? Я ж Меламеда должен позвать… И Знаменского… - засуетился Пал Семеныч.
        - От твоих алкашей один позор, - оборвала мужа Белкина-старшая. - А если я не приглашу заведующую родильным, она опять мне даст меньше контрактниц! Но сначала надо исключить патологии. Может, ей вообще ходить нельзя. Алина, какие у тебя выделения? Не было кровянистых?
        - Что? - пытался перекричать остальных Рудаков. - В четверг?
        - А четверг у нас что? - Мать Глеба принялась загибать пальцы. - Тринадцатое. Нет, ни в коем случае! Примета плохая. Пятницу проси.
        - Ты думаешь о том же, о чем и я? - шепнул Глеб Алине на ухо.
        Та молча кивнула, схватилась за еще плоский живот и со всей силы крикнула:
        - А-а-ай!
        А потом, когда все наконец замолчали, в ужасе уставившись на нее, спокойно добавила:
        - Нет, показалось.
        - Так, ребят, - вмешался Глеб. - Алине нельзя нервничать.
        - Эмбрион плохо прикрепился? Эндометрий тонкий? - затараторила Марина Олеговна. - Я так и знала…
        - Мам, все у меня хорошо, - успокоила ее Алина. - Давайте мы лучше пойдем в дом, сядем и все обсудим, как взрослые люди, - и она подняла ногу, сделав вид, что уже собирается подняться на крыльцо, а сама украдкой сжала пальцы Глеба.
        - Да-да. Идемте. У меня и крем-брюле готово… - Татьяна Сергеевна послушно затолкала всех внутрь.
        - Три, два, один, - едва слышно сосчитала Алина, бросила на Глеба короткий взгляд - и оба ринулись прочь, как по выстрелу стартового пистолета. - Кто первый, тот за рулем! - Белкина прибавила скорости.
        Глеб мог бы обогнать ее, но не стал. Любил смотреть, как она радуется победам.
        - Распишемся без них? - спросил он, когда желтый катафалк, подняв облако пыли, сорвался с места.
        - Само собой. Джинсы, футболки…
        - И никакого мальчишника, - закончили они вместе и засмеялись.
        А потом, когда Алина включила любимую песню, барабаня в такт пальцами по рулю, Глеб прислонился лбом к холодному стеклу и посмотрел в ночное небо, подмигивающее между кронами деревьев. Хорошо все-таки, когда там, наверху, кто-то слушает твои молитвы.