Плохая девочка Елена Сокол
        Горячая новинка #0
        Мариана была примерной девочкой и прилежной ученицей. Пока в ее жизнь не ворвался Кай Турунен - ее сводный брат. Привлекательный, порочный и опасный парень. Теперь его ненависть разрушит ее мир, а ее любовь - оставит шрамы на его сердце. Очень скоро этих двоих ждет противостояние, которое изменит их жизни навсегда.
        Лена Сокол
        Плохая девочка
        Глава 1
        МАРИАНА
        - Что там? - Спрашиваю у толпящихся в коридоре студентов.
        Из-за высоких дверей раздаются странные звуки. Будто кошку тошнит.
        - Прослушивания. - Бросает через плечо один из ребят. - Конкурс на дополнительный курс по вокалу.
        - Ух, ты… Ясно.
        Значит, я опять заблудилась.
        Сверяюсь со своим списком, затем смотрю на табличку с номером кабинета: «254-1». А мне нужна аудитория «245-1». Учебный год только начинается, а я уже второй раз опаздываю на лекцию. Катастрофа!
        - Черт… - Бормочу под нос, отрывая взгляд от ежедневника. - Где же…
        - Первый курс?
        Передо мной парень. Высокий, светловолосый. С широкой, дружелюбной улыбкой.
        - Что, прости?
        - Я говорю, сегодня твой первый день? - Он сияет. - Ты - первокурсница?
        - Я? А… в общем, да. - Задумчиво киваю.
        - Так и подумал. У меня был точно такой же растерянный вид в первый учебный день. Или даже год. Ты заблудилась?
        Я смотрю на него снизу вверх.
        - К сожалению.
        Парень понимающе заглядывает в мой ежедневник.
        - В «Большом» легко потеряться. О, да ты составила расписание!
        - С подсказками по поводу расположения аудиторий. - Смущенно признаюсь я. Закрываю ежедневник и прячу за спину. - И все равно умудрилась облажаться.
        - Просто ты еще не выучила секретные ходы, - его улыбка дарит тепло, - они не указаны в планах здания.
        - Секретные?
        - Да. Переходы, по которым можно быстро перебраться из одной части университета в другую. Идем, покажу. - Он мягко подталкивает меня в сторону лестницы. - Какая аудитория тебе нужна?
        - «245-1».
        - Это здесь.
        Я послушно следую за парнем. Мы огибаем лестницу, сворачиваем за угол, и перед нами оказывается переход, уставленный кадками с роскошными растениями. Из окон, застекленных в пол, открывается потрясающий вид на город.
        - Ничего себе! - Вырывается у меня.
        - Сразу за переходом направо. - Благородно пропускает меня вперед незнакомец. - Там нужная аудитория.
        - Спасибо, а ты… - Я останавливаюсь.
        - А мне в другую сторону. - Парень разводит руками.
        И я еще раз отмечаю про себя, что он очень приятный.
        - Спасибо еще раз…
        - Макс. - Он протягивает мне руку.
        - Мариана. - Пожимаю ее. - Мариана Турунен.
        - Так ты… неместная? - Его лицо вытягивается. - Ох, прости за бестактность.
        - Нет, все хорошо. Мой папа - финн. Мы из Сампо, это почти на границе, но уже восемь лет живем здесь.
        - Тогда понятно, почему говоришь без акцента.
        - Да. - Я бросаю взгляд на часы. Меньше минуты до лекции. - Ой, прости. Нужно бежать, иначе…
        Макс понимающе кивает.
        - Надеюсь, тебе понравится в Большом, Мариана! - Изящным жестом вскидывает ладонь. - Еще увидимся!
        - Надеюсь. - Краснею я.
        Разворачиваюсь и быстро даю деру по переходу - не хочется, чтобы Макс обнаружил мой сияющий румянец.
        Каким бы симпатичным ни был этот парень, мне сейчас нужно думать не о нем. Получить достойное образование в одном из лучших университетов страны - вот, что я обещала маме перед ее смертью. И я шла к этой цели несколько лет. Прилежно училась, посещала репетитора и подготовительные курсы - все для того, чтобы поступить в Большой: так у нас называют этот госуниверситет.
        Сейчас моя задача - сосредоточиться на учебе и не отвлекаться на посторонние дела. А если конкретнее: успешно справляться с основной программой, взять несколько дополнительных курсов и, если получится, пройти отбор на интенсив по истории мировой литературы.
        Отец мог бы оплатить мое дополнительное обучение, но я не хочу его в это ввязывать: наш семейный капитал и так значительно уменьшился за время болезни мамы - пришлось продать контрольный пакет акций компании деловым партнерам. Если мне достанется бесплатное место на интенсиве, это его точно порадует. Папа будет мной гордиться.
        - Сразу быка за рога? - Раздается чей-то голос, когда я уже почти дохожу до конца перехода.
        - Что? - Поворачиваюсь. Меня догоняет худенькая девчонка с медно-рыжими волосами и серебряным колечком в носу. - Это ты мне?
        - Тебе. - Усмехается она. - Мы с тобой здесь первый день, а на тебя уже обратил внимание Макс Лернер. Вы та-а-ак мило ворковали. Другие девушки могут только мечтать о таком!
        - Это который… - указываю в ту сторону, куда скрылся мой собеседник.
        - «Лернер-логистикс», слышала?
        - Кажется, нет. Нет.
        - Ты что, с луны свалилась? - Удивляется девушка. - Его семья - одна из самых состоятельных в городе. Я Макса еще со школьных лет помню: он всегда был звездой гимназии, девчонки по нему с ума сходили.
        - Ясно. Но меня это не интересует. - Открываю ежедневник и еще раз сверяюсь с записями. Отлично, передо мной нужная аудитория.
        - Точно с луны.
        - Прости. - Останавливаюсь, чтобы достать из кармана разрывающийся от звонка телефон. На экране незнакомый номер. Отвечаю: - Алло.
        - Здравствуйте, приемное отделение городской клинической больницы. - Сообщает женский голос безэмоционально. - К нам поступил пациент после аварии, без документов, в его телефоне мы нашли ваш номер. Вы записаны в его справочнике как «Дочь».
        Мое сознание мутнеет. Желудок скручивается в комок.
        - У вас мой отец?.. Что с ним?!
        - Вы должны срочно приехать. Он в состоянии крайней степени тяжести.
        - Да, конечно. Назовите адрес!
        - Для начала мне понадобятся данные вашего отца. Как его зовут?
        - Турунен. Его зовут Харри Турунен!
        - Это полное имя?
        - Да. Без отчества.
        - А вы?
        - Я - Мариана. Его дочь.
        - Есть еще какие-то родственники, которым следует сообщить о его состоянии?
        - Нет. - Внутри у меня все обрывается. - Только я.
        - Хорошо. - Звучит монотонный голос диспетчера. - Записывайте адрес.
        КАЙ
        Я вздрагиваю и просыпаюсь.
        Какого черта?
        Кровь глухо пульсирует в затылке, мышцы ломит, во рту дикая сухость. Я зажмуриваюсь, а затем снова открываю глаза. Часто моргаю, чтобы картинка прояснилась. И, наконец, начинаю различать обстановку: темно-синие обои, идиотские малиновые шторы, гитара на стене.
        Все ясно.
        Я у Илона. Вчера была вечеринка. Я оттягивался до глубокой ночи, а потом…
        Рядом что-то шевелится. И через секунду из-под одеяла показывается сонная девица: косметика размазана, волосы всклокочены, губы припухли и потрескались.
        - Ты кто? - Спрашиваю я.
        - Алиса.
        Она зевает.
        - Понятно.
        Ни черта - на самом деле.
        Мне ее имя ни о чем не говорит. Не припомню, что знакомился хоть с какой-то Алисой вчера ночью. Хорошо, хоть симпатичная. И с красивой фигурой - это я замечаю, когда она потягивается, и одеяло падает, обнажив ее грудь.
        Меня мутит. Да так сильно, что на лице проступает пот. Тяжело вздохнув, я стираю его ладонью и пытаюсь встать с кровати.
        - Кай? - Зовет она.
        Значит, мы знакомы.
        Поднявшись, я обнаруживаю, что полностью обнажен, но не пытаюсь прикрыться.
        - Что?
        - Мне понравилось. - Мурлычет девица, перекатываясь по постели, чтобы лечь ближе к краю. Теперь она не отводит взгляда от моей задницы. - Повторим как-нибудь?
        Значит, у нас точно был секс. Ах, ну, вот. Я вижу на полу использованные средства защиты и пустую бутылку из-под виски.
        - Где мой телефон? - Оглядываюсь.
        - Наверное, остался в одежде. - Усмехается девчонка.
        - А одежда?
        Мне нужны хоть какие-то подсказки.
        - Внизу, в гостиной.
        Я что, поднялся сюда уже голым?
        Но вместо того, чтобы произнести вопрос вслух, я сглатываю желчь и мычу:
        - Хм.
        - Да, хорошо повеселились. - Подтверждает мои мысли незнакомка.
        Как там ее имя?
        Голова кажется до жути тяжелой, а свет из окна слепит так, что взрезает веки. Прикрыв хозяйство декоративной подушкой, я покидаю комнату и бреду в поисках туалета.
        Повсюду царит страшный бардак: на полу лежат пустые пивные банки, обертки, мишура, окурки. В смежных комнатах обнаруживаются спящие люди, лица которых я вижу впервые, но это не удивляет: просыпаться в странных местах после загула в странных компаниях в последнее время стало для меня нормой.
        В ванной комнате ждет еще одна находка - женские кружевные трусики. Кто-то повесил их на зеркало, точно трофей. Представив, чем тут могли заниматься этой ночью, я морщусь. А в следующую секунду еле успеваю наклониться над унитазом, и мой желудок покидает спиртное вместе с остатками еды.
        Воспоминания о вчерашнем вечере проносятся перед глазами, точно кадры киноленты.
        «О, это же Кай, проходи, брат!»
        Они все рады меня видеть. Кто-то тут же протягивает бутылку.
        Какая-то блондинка садится на колени.
        «Уйди прочь, не люблю блондинок! - стряхиваю ее с себя, точно пиявку. - Лживые куклы!»
        А потом смех, крики, свист, танцы. Я говорю какому-то придурку, что его подружка позволит мне себя трахнуть, если только поманю ее пальцем. Даже уговаривать не придется. Называю его импотентом. И зря.
        Сплюнув в последний раз, жму на кнопку слива. Выпрямляюсь, подхожу к раковине. Черт…
        Область вокруг моего носа сильно припухла, даже глаза заплыли. Надо признать: выгляжу я дерьмово. Не дерьмовее, чем моя жизнь, но отражение в зеркале пугает. От боли не получается даже улыбнуться, а прикосновение к переносице переносится с трудом - череп буквально взрывается.
        «Кай, все, хватит, прекрати!» - этот визг так и вибрирует в мозге.
        Сначала тот козел ударил меня, а затем я его - бил, пока не содрал в кровь костяшки пальцев. Пока меня не оттащили. Если бы этого не произошло, я бы бил дальше - остервенело, яростно. На поражение. Пока бы не убил.
        Я не знаю жалости и не умею прощать.
        Только физическая боль приводит меня в чувство. Мне нужен был его удар, и я его получил. Что было дальше - тоже вполне закономерно. Поразив противника, я забрал свой приз. Алиса - точно, так ее звали. Сначала она брыкалась - для вида, а потом, смеясь, стала срывать с меня одежду прямо в гостиной под общий смех и крики.
        Возможно, она думала, выставить меня идиотом. Раздеть и сбежать. Но я не дал бы ей такого шанса. Примерно представляю, чем мы с ней занимались всю ночь в спальне второго этажа, но теперь, глядя на себя в зеркало, понимаю - перед таким уродом с разбитым носом она вряд ли раздвинула бы ноги сейчас.
        - Ох, дружище, это настоящий кошмар. - С этими словами встречает меня Илон.
        Друг морщится, глядя на то, что стало с моим носом.
        - Не говори-ка.
        Он лежит на диване, закидывая в рот чипсы и запивая их какой-то дрянью из жестяной банки. Его родители должны вернуться в обед. Либо друг не переживает по поводу их возвращения, либо еще слишком рано, чтобы об этом беспокоиться.
        - Не знаешь, где моя одежда?
        Илон безучастно пожимает плечами.
        - Если ты хоть что-то отыщешь в этом бардаке, это будет чудом.
        - Ты накурился, что ли? - Машу перед его лицом рукой.
        Такой заторможенный.
        - Это любимая подушка моей мамы закрывает твои яйца, или у меня галлюцинации? - Вместо ответа, стонет он.
        - Помоги найти мне одежду, и я верну твоей мамуле ее любимую подушку. - Рычу я.
        - Она сама ее вышивала! - Сокрушается Илон.
        - Главное, что вещь пригодилась.
        Друг медленно обводит взглядом мое тело: все синяки, татуировки, загар, а затем вздыхает:
        - Может, мне тоже заняться хоккеем?
        - Ясно. - Отмахиваюсь я. - В поисках одежды ты мне не помощник.
        Начинаю исследовать гостиную, поднимать вещи, заглядывать под диванные подушки, за шторки, под кресло. Обнаружив свои боксеры, спешно натягиваю на себя, затем отбрасываю в сторону подушку.
        - Э-эй! - Плюется Илон.
        Подушкой ему попало по лицу.
        - Есть курить? - Спрашиваю у него.
        - Ты же спортсмен, разве это не очень… - мямлит он.
        - Есть курить, спрашиваю?
        - Ок, дружище, не кипятись. - Илон выуживает из кармана пачку и зажигалку.
        Прикурив, я продолжаю поиски. Швыряю вещи в разные стороны и не утруждаю себя тем, чтобы класть их на место. Бардак переходит из стадии «ужасный» в «катастрофический», но мне плевать - тем более, что Илону плевать вдвойне. Он точно под кайфом.
        - Аллилуйя. - Выдыхаю, обнаружив свою одежду на пуфе.
        Надеваю джинсы, футболку, кожаную куртку - и все это, не выпуская сигареты изо рта.
        - Здесь есть пепельница, - напоминает Илон.
        Но пепел уже летит на ковер.
        - Оп, извини. - Хмыкаю я.
        - Вчера кто-то снял, как ты бьешь этого парня в челюсть, и выложил в Тик-ток. Эффект с падением повторяется несколько раз. - Хихикает Илон. - Падает, поднимается, падает, поднимается. Как неваляшка!
        - Выложил? Серьезно?
        - Ты стал звездой, дружище! - Он вытягивает ноги и кладет на стеклянный столик. - Там просмотров уже тыщ сто!
        - Господи… - Тушу окурок в пепельнице. - А где мой телефон?
        Стучу себя по карманам.
        Как раз в этот момент хлопает входная дверь, и через пару секунд в гостиной появляется Эмилия. Моя девушка.
        - Здорово, сестренка! - Приветствует ее Илон, закидывая чипсы в рот.
        Он ждет очередное зрелище, ведь на лице у нее написано жуткое негодование. Вбивая каблуки в пол, она бросается ко мне. Ей даже не нужно осматриваться, чтобы понять, что этой ночью тут веселились. Без нее.
        - Привет, Эм. - Хрипло говорю я.
        Сейчас все будет по стандартной схеме. Она толкнет меня, начнет визжать, обвинять в том, что я конченый урод. Я промолчу. Затем она станет искать следы других женщин, а потом расплачется. И если Алиса к этому моменту не успеет спуститься, и никто из участников вечеринки меня не выдаст, я просто прижму Эмилию к себе и скажу, что все хорошо, и зря она волнуется.
        А если ее и это не устроит, и она начнет качать права, мне придется быть грубым. Обвиню ее в том, что она не дает мне ни глотка свободы и ни сантиметра собственного пространства, а затем скажу, чтобы катилась ко всем чертям. И тогда девушка бросится ко мне на шею с извинениями. С ней все так просто и так предсказуемо - слава богам.
        А еще Эмилия самая красивая девчонка в Сампо, и потому мы встречаемся уже три года. Как бы сложно временами ни было.
        - Кай! - Вскрикивает она.
        Я натягиваю улыбку, готовясь к обычному выяснению отношений.
        - Твой нос… - она замирает.
        - Да, вчера на игре. - Пожимаю плечами. - Пришлось принять обезболивающее.
        Киваю в сторону Илона, и тот салютует ей бутылкой.
        Эмилия замирает в метре от меня и заламывает руки, будто не может сказать что-то очень важное.
        «Это что-то новенькое» - настораживаюсь я.
        - Кай, мне очень жаль…
        - Да что такое?
        - Твоя мать, она никак не могла дозвониться до тебя. Мы все не знали, где тебя искать…
        - Какого черта? - Не выдерживаю я, выпрямляясь.
        - Это насчет твоего папы.
        Желчь снова подступает к горлу. Внутренности словно завязываются тугим узлом. Мне хочется съежиться от боли. Я будто снова становлюсь невидимым. Снова становлюсь глупым одиноким мальчишкой, вздрагивающим от телефонных звонков и щелчков двери в ожидании, что он вернется домой. Я снова на мгновение становлюсь подростком, мечтающим, что папа обнимет и скажет, как сильно любит.
        А затем включается защитная броня.
        - Не зови его так. - Я взъерошиваю волосы, прикуриваю еще одну сигарету и затягиваюсь дымом. - Он мне не отец.
        - Он умер, Кай. - Дрожащим голосом сообщает Эмилия. - Твоего папы больше нет.

* * *
        Помнится, мать тогда начала здорово прикладываться к бутылке.
        Когда отец уходил на работу, она заваливалась у телевизора со стаканом дешевого портвейна - на хорошее вино не было денег - или с банкой пива. А к полудню ее уже было не растолкать. Мама спала сном мертвеца, а к вечеру, проснувшись, накачивалась еще сильнее. Отец стал раздражительным, срывался на нее за отсутствие ужина и грязную посуду, и тогда она устроила бунт - впервые ушла в запой и… из дома.
        Мне было восемь, и я не очень хорошо помню, как именно и где она проводила время - был занят на тренировках. Но вечерние скандалы особенно врезались в память. Не застав ее дома после работы, отец уходил на поиски. Проверял темные подворотни, увеселительные заведения, квартиры соседей и сомнительные дома, больше похожие на притоны. А потом приводил ее, еле живую, или приносил на руках - если она была пьяна в стельку.
        Так все кончилось, а начиналось более-менее сносно.
        Я не помню, чтобы отец утешал ее, когда она начинала хандрить, или обещал, что вместе они справятся. Мать была танцовщицей и запила, когда получила серьезную травму на паркете и не смогла больше выступать со своей труппой в северной столице. Мы тогда обосновались в крохотной квартирке в Сампо, маленьком городишке возле северной границы, откуда был родом отец, и здесь она постоянно чувствовала, что задыхается.
        Он не поддерживал ее, это точно. Иначе бы не позволил произойти тому, что с ней стало. Мать не могла найти работу - он злился, она скучала дома одна - он замыкался в себе, ей было плохо - отец этого не замечал. Теперь я почти уверен, что тогда она страдала от депрессии, он же постоянно подчеркивал, что ей стоит перестать изображать страдания и принять реальность.
        Наверное, они были людьми из разных вселенных и потому совершенно не понимали друг друга. Но я не был виноват в этом и не заслуживал того, чтобы стать свидетелем рушения их отношений.
        Ссоры. Они стали частью нашей повседневной жизни. С обвинениями, грязными оскорблениями, матом и битьем посуды. Мать орала, что посвятила жизнь никчемному человеку, а отец закрывался от нее в комнате, чтобы не слышать этого. Она пинала дверь и била в нее кулаками, пока синяки и раны на руках и коленях не начинали кровоточить, а потом уходила в другую комнату и наливала себе стаканчик, чтобы успокоиться. Очень быстро одного стаканчика стало не хватать, понадобилось два, а позже три и четыре.
        Так продолжалось около двух лет, и все это время я метался меж двух огней. Слушал крики, ругань, видел драки - когда мать лупила отца, а тот продолжал терпеть это с каменным взглядом, устремленным в стену. В душе я понимал, что так не будет продолжаться вечно. Однажды она устанет биться в глухую стену, а ему надоест прятаться от нее в панцире мнимого равнодушия, и все рухнет. Но я не готов был к тому, что это произойдет так скоро и внезапно.
        Тот день словно был каким-то особенным.
        С вечера не было никаких скандалов, мать была пьяна, но они с отцом вполне мирно общались перед сном, а утром она даже встала пораньше, чтобы приготовить нам завтрак - яичницу, которую ей, на удивление, удалось не сжечь.
        - Сегодня игра. - Напомнил я отцу. - Ты успеешь?
        Год назад он сам привел меня на просмотр в хоккейную академию. Очень переживал, смогу ли я пройти и получить место в команде. Ужасно радовался, когда у меня это получилось. И когда мать протестовала, что у нас нет денег, чтобы вкладываться в экипировку, тренировки и будущие сборы, он рьяно защищал свою идею, обещая, что будет работать вдвое усерднее, чтобы оплатить все необходимое для сына.
        Тогда я еще был его сыном…
        - Как раз после работы поеду прямиком на ледовую арену. - Пообещал он мне.
        Глотнул кофе и поставил чашку на стол. Вниз по чашке, с того края, где он коснулся ее губами, поползла черная капля. Я смотрел на след, который она оставляет, и думал о том, что это важный день, и мне нужно приложить все усилия, чтобы победить в своей первой важной игре. Чтобы оправдать надежды отца. Чтобы не подвести его.
        Не знаю, о чем он думал в тот момент. Но никогда не забуду, как посмотрел на меня, слегка улыбнулся и с теплом потрепал по голове.
        В тот день в школе мне везло буквально на каждом уроке. Пятерка за контрольную по чтению, свободное времяпрепровождение на физкультуре, а вместо противной математики - дежурство в раздевалке. Я отлично провел время. А на обратной дороге нашел кошелек с несколькими купюрами и заспешил домой, чтобы обрадовать мать. Если она не пропьет эти деньги, то мы сможем заплатить за свет и воду в этом месяце.
        Отец повстречался мне на лестнице, когда я, перепрыгивая через две ступени, поднимался на свой этаж. Он спускался, держа на плече увесистую спортивную сумку. И заметно растерялся, столкнувшись со мной лицом к лицу.
        - Папа, а ты куда? - Впился я глазами в сумку. - Разве ты не на работе?
        - Да, я… вот, нужно вынести мусор.
        Меня должно было насторожить, что он избегает моего взгляда, но вместо этого я отошел на шаг, чтобы пропустить его.
        - А где мама?
        - Сейчас только выброшу мусор и сразу вернусь. - Нервно выдохнул отец и помчался вниз, не разбирая ступеней.
        Это была его последняя и самая жестокая ложь.
        - Харри! - Завопила мать.
        Я побежал на ее голос.
        За свет мы так и не заплатили. Нам его отключили. А через месяц нас завалили всевозможными счетами и судебными требованиями, потому что отец больше не вернулся.
        Я так и не узнал, что произошло между ними в тот день, когда отец вернулся с работы пораньше, чтобы собрать свои вещи и уйти. Мать ползала по коридору в собственной рвоте и слезах. В квартире густо пахло алкоголем и табачным дымом.
        Любой бы не выдержал. Но не всякий ушел бы. Бросая мою мать, он бросил и меня. Мы с ней оба в один день стали бывшими для него. Ненужными. Мы стали воспоминанием, которое хочется стереть из памяти, будто его и не было вовсе.
        Поняв, что отец сбежал, я бросился вниз по ступеням. Выбежал на улицу и стал звать его. Побежал в одну сторону, затем метнулся в другую. Возможно, он отошел за дерево и притаился, чтобы глупый мальчишка не увидел его. Возможно, так ему проще было бросить меня - ничего не объясняя. Бросать всегда легче, если не приходится смотреть в глаза.
        Но в тот день я отчаянно не верил тому, что это действительно произошло. Тому, что он мог поступить так со мной. Пока мать заливала горе спиртным, я трудился на льду. Бесстрашно вступал в схватки, летел с клюшкой наперевес в самое пекло сражения, толкал корпусом игроков команды соперника и с остервенением, не свойственным восьмилетке, ударял по шайбе - словно хотел запустить ее в космос.
        Мне хотелось, чтобы он видел, как я могу. Чтобы гордился. Чтобы понял, как любит меня, и вернулся.
        Но он не пришел.
        Сколько я не рассматривал трибуны, его не увидел. Команда одержала победу, я получил растяжение. Тренер помог мне снять доспехи: коньки, ракушку, гетры, шорты, наколенники и комбинезон. Помог переодеться и отвез меня домой. Мне и раньше бывало нелегко, но в тот момент я вдруг понял - детство кончилось.
        Харри Турунен больше не приходил. Ни к нам домой, ни на собрания в школу, ни на игры. Ни разу. Он больше не звонил моей матери и не искал встреч со мной. Когда она подала на алименты, он исправно платил их, но эти жалкие деньги, они не доходили до меня - мать их пропивала. И следующие несколько лет превратились в попытки выжить в водовороте ее бесчисленных пьянок.
        Я возненавидел отца.
        За его трусость, за черствость и эгоизм. За его безразличие. За блевотные массы пьяной матери, которые я отмывал ночами вместо того, чтобы спать или делать уроки. За смех и тычки ее пьяных кавалеров, которые стали приходить в дом толпами и чувствовали себя хозяевами в нашем доме. За ее беспамятство и похмельную агрессию, в течение которой она могла потчевать меня пощечинами или отборной бранью.
        За годы, которых не было в моей жизни, потому что я пытался приспособиться к новой реальности. За то, что он сбежал и повесил на маленького ребенка ответственность, которую не захотел нести сам. И за детство, которое отнял у меня, убегая из нашей квартиры, не оборачиваясь.
        Я возненавидел его за силу, которую обрел благодаря его побегу. За жесткость и характер, которые не подарил бы никакой спорт. За боль, которая обтесала меня точно камень, и за правду жизни, которая открылась мне раньше, чем любому из детей.
        Конечно, я плакал, умоляя мать завязать с выпивкой. Лил слезы и просил больше не пускать в дом посторонних людей. Она не смогла бросить выпивку даже после того, как один из ее дружков поставил мне синяк под глазом. Веселье и алкогольный туман стали ее жизнью, я - остался за бортом.
        Ситуация начала меняться года через три, когда кто-то из соседей пожаловался в социальную службу. Крупная, грубая тетка пришла к нам в квартиру морозным утром. Бесцеремонно отодвинула меня в сторону, вошла и стала фотографировать обстановку в каждой из комнат.
        Дома было не так уж ужасно - накануне я успел немного прибраться, а маму забрала к себе после попойки сердобольная подружка.
        - Где мать? - Спросила тетка грозно.
        - Ушла за продуктами к завтраку. - Соврал я.
        Дождался, когда она полезет с проверкой в холодильник, и рванул к соседям. Там растолкал мать, заставил умыться, причесаться и вернуться домой. А когда она собралась, вручил ей пакет с продуктами, позаимствованными у соседей.
        В тот раз нам повезло, и мать всерьез задумалась о том, как наладить жизнь. Она бросала пить, затем срывалась, затем проходила лечение и снова пила. Окончательно бросить мама решила, когда я на несколько дней ушел из дома. Мне тогда было лет одиннадцать. Меня приютила бабушка Хелена, но матери знать об этом было не обязательно.
        Когда я вернулся, обезумевшая от испуга мать вынесла из дома все бутылки, порвала отношения с дружками-пьяницами и выучилась на мастера маникюра. Теперь в нашей квартире стало еще больше чужих людей, но все они были трезвыми, и в подавляющем большинстве женщинами - каждая приходила на маникюр со своими проблемами, радостями, новостями, и общение с ними удерживало мать на плаву.
        Я рано начал работать - мне нужно было оплачивать снаряжение, тренировки и сборы. Мне было тринадцать, когда стал брать подработки: грузчиком, уборщиком, расклейщиком объявлений, помощником в цеху завода. Я ощущал себя взрослым и потому не мог больше принимать подачки от тренера, стремившегося всеми силами удержать меня в спорте, и от бабушки, которая всякий раз рассовывала по моим карманам деньги, которые откладывала из собственной пенсии.
        Я не привык надеяться, что что-то упадет мне с неба. Я выгрызал у судьбы свое и каждый день доказывал на льду, что достоин того, чтобы находиться там.
        Утренние и вечерние тренировки, отработка техники движений, раскатка, откатка, вбрасывания, буллиты, отжимания. И все это по кругу, каждый день, снова и снова. Тогда, когда нормальные люди уже ложатся спать, или еще продолжают спать.
        Комплекс «сухих» упражнений, бег, змейка, а затем новые ледовые сражения. Выезды в другие города, словно открывающие какой-то другой, неведомый мир, который мог бы однажды стать моим. Кувырки, отжимания, огромный ежедневный труд на тренировках - и мне пришлось сменить школу: новая обходилась недешево, зато расписание можно было подстроить под тренировки.
        Мне нельзя было болеть: грипп - страшный враг спортсмена, больничный отнимает у тебя лидерскую позицию в команде. И спать тоже было нельзя: нужно было заниматься по школьной программе, помогать матери и успевать подрабатывать.
        Вскоре я закрепил за собой позицию центрального нападающего. Мои реакция, скорость и выносливость росли, техника оттачивалась почти до автоматизма. К этому моменту вся стена в моей комнате уже была увешана кубками, медалями и плакатами. Успехи, неудачи, травмы - отец не знал ни о чем. К тому времени, он уже жил в достатке, и у него появилась новая семья - такая, о какой он всегда мечтал. Образцовая, идеальная. Та, которую не стыдно представить обществу.
        Жена - стройная блондинка Мария с большими синими глазами и идеальной прической. Какая-то фифа из администрации города. Полагаю, он и бросил мою мать из-за нее. И ее дочь - Мариана. Очкастая выскочка, правильная до тошноты. Отличница, гордость школы.
        Я впервые увидел ее на школьной линейке, где награждали лучших учеников. «Мариана Турунен» - произнесла директор, и меня словно ударили в солнечное сплетение. Я растолкал толпу одноклассников, чтобы лучше рассмотреть однофамилицу, и когда она сделала шаг вперед, увидел за ее спиной своего отца. Тот с восторженным видом хлопал в ладоши, пока ее награждали грамотой - целых две минуты, без перерыва.
        Директор что-то плела про то, что отец Марианы пожертвовал школе чуть ли не целое состояние, а меня в этот момент будто варили в кипятке заживо.
        Я смотрел на эту щуплую отличницу с брекетами, на ее длинные косы, на идеально отглаженный сарафан, белую блузку и гольфы, и пытался осознать, что это она - та, кого мой отец теперь любит больше меня. Та, кому он посвящает все свое время, к кому ходит в школу на собрания и на выступления в хоре, кому помогает делать уроки, кого одевает, кого…
        Я задыхался. Чуть не рухнул в обморок - такое у меня состояние было в тот момент. Стало так больно, так противно, что захотелось умереть.
        Правду говорила мать, когда смотрела на их счастливые лица на снимках в местной газете: «Кто бросает своих детей, тот воспитывает чужих». А мне все равно было непонятно. Отказаться от своих генов, бросить, забыть, растоптать и начать жить заново, не вспоминая…
        Эта боль долгие годы точила меня изнутри.
        В той статье говорилось о том, что Турунены расширяют бизнес и уезжают в северную столицу, и я долгими вечерами смотрел в потолок и представлял, как они гуляют по городу и едят мороженое. И все втроем держатся за руки. И смеются. И потом идут в цирк, или в парк на аттракционы - да в любое место, которое мне недоступно, и там веселятся. Я мечтал, что однажды стану известным, и не буду нуждаться ни в чем.
        И добьюсь этого сам.
        А потом ярость накрывала меня с головой.
        Я каждый день боролся за свое место в этом мире, а этой несуразной девчонке с жидкими косами все доставалось легко и просто. Почему? Почему я мечтал о внимании отца, а она получала его каждый день - просто так, как что-то само собой разумеющееся? Разве это справедливо?!
        Я закончил школу благодаря своему усердному труду, а не потому, что кто-то внес пожертвование. Я поступил в местный университет благодаря хоккею и оценкам за экзамены, а не потому, что кто-то договорился, чтобы меня приняли. И чем чаще я об этом думал, тем острее ощущал, что внутри меня что-то надломилось.
        Ударяя клюшкой, я бил по отцу.
        Сбивая с ног противника, я мстил тому, кто произвел меня на свет, а потом избавился от меня, как от надоевшей собачонки.
        Ввязываясь в драку, я знал, что каждый удар станет ударом по воображаемому врагу из моих мыслей.
        Он засел занозой в моем сердце, и что бы я не делал, у меня не получалось вынуть ее. Миллионы «Зачем?», «Почему?», «За что?» терзали меня во сне и наяву.
        В детстве я думал, что добьюсь успеха на льду, и отец явится и скажет, что гордится мной. А повзрослев, мечтал, что однажды стану знаменитым, и он захочет пожать мне руку, а я отвечу, что его заслуги в этом нет. А позже я понял, что ненавижу его всем сердцем.
        И все равно ждал, что этот человек однажды придет на мою игру. Искал его глазами в толпе и на трибунах. Но этого, конечно, не происходило.
        И тогда я возненавидел и тех, кто отнял у меня отца. И его идеальную жену, из-за которой он не мог себе позволить свидания с сыном. И притворно ангельскую белокурую пиявку, которая получала от него то, что не принадлежало ей по закону и совести. Девочку, носившую его фамилию, ставшую заменой родному сыну и забравшую все его внимание. Мариану.

* * *
        - А с руками что? - Тихо спрашивает Эмилия.
        Косится на мои разбитые костяшки пальцев.
        - Не твое дело. - Рычу я, стискивая челюсти.
        И давлю на газ. Но, как бы ни старался, двигатель моей подержанной иномарки не способен на то, чтобы развить большую скорость. Я вложил в нее все свои сбережения, и, если смотреть правде в глаза - это просто рухлядь, место которой на свалке для автохлама.
        - Кай, ты сейчас ужасно расстроен. - Примирительно говорит девушка.
        - Да с чего бы? Я в прекрасном настроении! - Бью ладонями по рулю. - Смотри - улыбаюсь!
        Моя безумная улыбка полна горечи, льющейся через край.
        - Что я делаю не так? Скажи. - Ее преданный взгляд подбрасывает дров в огонь моего раздражения. - Ты в последнее время… ты ведь разрушаешь себя, Кай.
        Мне приходится медленно выдохнуть и вдохнуть, чтобы не сорваться.
        - С чего бы, Эм? Все ведь просто прекрасно в моей жизни, так?
        - Ты поступил в университет, ты - ключевой игрок в команде, у тебя есть я. Только скажи, и мой отец устроит тебя к себе в компанию. Все будет…
        - Ты знаешь, о чем я сейчас говорю! - Рявкаю я.
        - Неужели, ты все еще винишь себя?.. - Ее голос сипнет.
        - Я буду винить себя до конца своих дней. - Отвечаю холодно. - До конца своих гребаных дней!
        Мои пальцы до боли впиваются в обод руля.
        - Это неправильно. - Тихо говорит Эмилия, отворачиваясь к окну.
        - Я рад, что ты спишь спокойно ночами.
        - Потому, что я ни в чем не виновата! И ты тоже! - Не выдерживает она. - Хватит уже наказывать себя за то, чего не совершал!
        Я бью по тормозам. Машина останавливается у обочины.
        - Выходи.
        - Кай, прости, милый. - Эмилия тянется ко мне. - Не знаю, что на меня нашло.
        Эта девушка просто шикарна, у нее идеальная фигура, красивое лицо. Равных ей в городе нет. Она могла бы не растрачивать себя на такого, как я, но все равно делает это. Поэтому остатки моего уважения к ней растворяются в придорожном тумане.
        - Все нормально. - Выдыхаю я, не глядя на нее. - Я не злюсь. Просто иди домой, а я поеду к себе.
        - Но я могла бы поддержать тебя…
        - Не стоит. У меня все в порядке.
        Мои пальцы смыкаются и размыкаются на руле. Боясь, что напряжение хлынет через край, Эмилия послушно вылезает из машины.
        - Как хочешь! - Она хлопает дверцей.
        Я срываю автомобиль с места.
        Мне не жаль ее. У нас давно все разладилось, если честно. А общие секреты делают совместное пребывание практически невыносимым. Если эта девушка будет рядом, мы вместе полетим в темную пропасть. В одном она права: я намеренно уничтожаю себя. Внутри меня та же чернота, что и снаружи.

* * *
        - Какое счастье, сынок, ты пришел! Я чуть с ума не сошла! - Мать стискивает меня в объятиях, едва я переступаю порог. - Где ты был?
        В квартире пахнет жареной картошкой, луком и табачным дымом. По ясной причине Эмилия никогда не переступала и не переступит порог моего жилища - я не собираюсь ее пугать.
        Все мои нынешние друзья из другого мира: из того, где не бывает неоплаченных счетов, долгов по коммуналке, старых скрипучих деревянных полов и крикливых соседей, входящих без стука, когда им вздумается. Наша квартира - настоящий проходной двор, и Эмилии незачем было знакомиться с изнанкой моей жизни, ей хватало и странного запаха, исходящего временами от моей одежды - запаха бедности.
        - Телефон остался в машине, мам. Не видел пропущенных.
        - А это еще что? - Она отрывается от меня и оглядывает мое лицо.
        - Это… так, вчера на игре.
        - А, ну, не ври мне! - Мать с размаху бьет мне в грудь. - Твой тренер уже третий день телефоны обрывает! Обыскался тебя! Ты знаешь, что можешь вылететь из команды за пропуски?
        «Да какая разница».
        Я опускаю взгляд и вижу в ее руке мобильный.
        - Ты говорила с тренером?
        - Да, но я… - Она сглатывает. - Я должна сообщить тебе кое-что.
        И в этот момент я замечаю, как опухло и покраснело ее лицо.
        - Ты плакала?
        - Твой отец… - Мать прижимает телефон к груди.
        - А, ты про это. - Внутри меня что-то обрывается. Я отвожу взгляд, скидываю обувь и прохожу в гостиную. - Туда ему и дорога.
        - Харри, конечно, вел себя по-скотски, - соглашается она, следуя за мной по пятам, - но все же, ты - его сын.
        - Он и не вспоминал об этом. - Я снимаю куртку и швыряю на диван.
        - Да, но… Его сбила машина, когда он переходил дорогу от стоянки к своему офису. Представляешь? Какая нелепая смерть.
        - Я аж расчувствовался. - Хмыкаю.
        - Кай! Так нельзя!
        Мне приходится обернуться, что взглянуть ей в глаза.
        Мать ниже меня на голову. Годы добавили ей морщин и полноты, но теперь она выглядит гораздо лучше, чем пять-семь лет назад. Нет алкогольной одутловатости на лице, взгляд абсолютно ясный. Если бы не по-дурацки повязанный на голове шейный платок, она выглядела бы гораздо моложе своих лет.
        - Что заставило тебя переобуться, мам? Я думал, он сдохнет, а ты и бровью не поведешь.
        - Я только что говорила с врачом клиники, где твой папаша испустил дух. - Наконец, мать деловито расправляет плечи. - У его соплячки случился нервный срыв, и ее накачали успокоительными.
        - Ты о его дочери? - Я выгибаю бровь.
        - Не называй ее так, у Харри был один ребенок, и это ты. - Прищуривается она. - Эта овца и не вспомнила бы, что у него есть и другие родственники, если бы ни обстоятельства.
        - Какие?
        - Через пару месяцев ей исполнится восемнадцать, а пока этого не случилось, ее грозятся забрать в социально-реабилитационный центр для несовершеннолетних. Разве только… временно не назначить попечителя из числа родственников… - Мать ухмыляется. - Если кто-то выразит такое желание, конечно… И так как Харри удочерил ее, ближайшим родственником ей теперь приходится Хелена.
        - И? Разве девчонка не может действовать самостоятельно? Ей же почти восемнадцать?
        - Для признания самостоятельности нужно вести предпринимательскую деятельность или работать где-то. Но Мариана сейчас «совершенно убита горем». - Презрительно морщится она. - И пока кто-то не сообщил ей о такой возможности, мы можем взять все в свои руки. - Глаза матери загораются. - Кто-то должен забрать тело из больничного морга и оформить попечительство над девчонкой. Мы с Лео планируем забрать бабку и поехать вместе в столицу: во-первых, она уже практически глухая, во-вторых, ее сын умер, и ей захочется присутствовать на похоронах, в-третьих, она не будет возражать против того, чтобы взять заботу о внучке и пожить с нами в особняке Турунена…
        - Можно еще раз? - Хмурюсь я. - Ты собралась жить в его особняке?
        - А что такого? - Всплескивает руками мать. - Девчонку отправят с детский дом до совершеннолетия, если не вмешаться! Зачем нам ждать полгода до вступления в наследство на твою долю, если мы можем пользоваться богатствами уже сейчас? Возьмем ее под опеку, въедем в дом, там же половина - наша!
        - Есть еще его мать.
        - Бабке недолго осталось. - Отмахивается она. - А так, я очень хорошо поговорила по телефону с Марианой. Девочка расстроена и напугана, я пообещала, что мы привезем бабушку и все решим. - Мать победоносно улыбается. - Она уже ждет нас.
        - Ты серьезно? - Мне не хочется верить своим ушам. - Да пусть ее забирают в этот детский дом, или как его там! Ей полезно. Меня тоже однажды чуть туда не забрали. - Я мерю комнату шагами, а затем поворачиваюсь к матери. - И вообще. Мне ничего от них не надо! К черту наследство!
        - Что? - Ее лицо пунцовеет. - А я? - Она взмахивает руками. - Столько лет лишений, а взамен ничего? Его вторая жена по курортам каталась, пока я донашивала платье, в котором ходила беременная тобой! Она покупала себе украшения, а я в это время ставила заплатки на колготки! Кто мне возместит мои страдания? А?! Я тоже хочу долбанные бриллианты и чертовы Мальдивы! Сколько можно смотреть на других и облизываться? Я тоже хочу получить свое здесь и прямо сейчас. Я слишком долго этого ждала!
        - Тебе не обязательно ехать для этого в столицу и брать на попечение эту девчонку. - Ледяным тоном говорю я.
        - Харри - хитрый сукин сын. - Выплевывает мать с презрением. - Я хочу получить все, что мне положено. И то, что есть в документах, и недвижимость в Испании, которую он скупал втихаря. Я лично приеду в этот дом и проконтролирую, чтобы от меня не укрылось ни рубля, ни цента, ни несчастного евро. Начинается новая жизнь, сынок. - Улыбается она.
        Вздохнув, я поднимаю руки.
        - Это без меня.
        - Привет, сынок. - Заслышав крики, входит в комнату Лео.
        Вообще-то, маминого последнего ухажера зовут Леонид, но он настолько изыскан, что предпочитает Лео.
        Я оглядываю его с головы до ног: лысеющая башка, подкрашенные усики, растянутая майка, широкие шорты, в которых бледные ножки выглядят спичками, и… на них мои тапки.
        - Я тебе не сынок. - Говорю сквозь зубы.
        И ухожу.

* * *
        - Турунен! - Окликает меня тренер.
        Я иду по коридору спортивного центра с сумкой на плече. Останавливаюсь, заслышав его голос. По спине пробегает неприятный холодок. С детства надо мной не было авторитетов, но этот человек - исключение.
        - Да? - Оборачиваюсь я неохотно.
        Лицо Олега Даниловича выглядит безразличным. Это плохо.
        - Можешь не переодеваться. - Бросает он. - Команда в тебе больше не нуждается.
        Разворачивается и уходит в тренерскую.
        Я шумно выдыхаю, мои плечи опускаются. Тренер никогда не шутит. Лучше сто раз нарваться на его гнев, чем заметить холодное равнодушие во взгляде - это знает каждый.
        Я поправляю сумку и плетусь за ним. Стучу в дверь, вхожу в тренерскую.
        - Олег Данилыч.
        - Со скольки лет ты занимаешься у меня, Турунен? С семи? Восьми? - Мужчина встает у стола и проводит рукой по седым волосам. - Ты как никто другой должен знать, что пропуск без уважительной причины - повод к отчислению!
        - Знаю. - Говорю хмуро.
        - И сколько ты уже пропустил? - Он прищуривается. - Хочешь - приходишь, не хочешь - гуляешь. Почему я должен вызванивать тебя по знакомым и родственникам, точно отвергнутая влюбленная гимназистка? Ты кто, вообще? Ноль без палочки! Мне такие игроки не нужны. Убирайся!
        Громыхание его голоса заставляет меня опустить голову.
        - Команда ничего не потеряет без тебя. - Тренер взмахивает рукой в сторону двери. - Давай, проваливай.
        Я не двигаюсь с места. Судорожно втягиваю носом воздух. Тренировка - вот, что мне сейчас нужно, чтобы прийти в себя. Ожесточенная борьба на льду, пот, скорость, удары, крики. Я просто хочу скинуть напряжение. Он не может вышвырнуть меня просто так. Не сейчас.
        - Я не уйду. - Поднимаю взгляд и смотрю на него с вызовом.
        - Что с рожей? - С отвращением морщится тренер.
        - Это… - Я касаюсь пальцами переносицы. - Так, небольшое недоразумение.
        Мужчина качает головой.
        - Да что с тобой такое, Кай? - Спрашивает он тепло, по-отечески. - Я весь последний год наблюдаю, как ты разрушаешь себя. Сигареты, выпивка, гулянки до утра. Разве это достойно спортсмена? Разве для этого ты проделал такой длинный путь?
        Он брезгливо сплевывает.
        Ему не понять, даже если попытаюсь объяснить. Это за гранью понимания любого здравомыслящего человека. Мне так плохо, что я просто разваливаюсь на части. Я давно потерял себя. Мне нужно цепляться за что-то, чтобы хотеть жить, но такой причины нет.
        - У меня отец умер. - Озвучиваю первое, что приходит в голову.
        И в сердце рождается самая настоящая фантомная боль. Обычно так называют боль, которую ты испытываешь в ампутированной конечности - руки или ноги больше нет, но она болит, и это ощущение реальнее любого из чувств. Я вычеркнул отца из собственной жизни, вырезал из сердца, но боль возвращается, стоит только упомянуть о блудном родителе.
        - Мне жаль. - Хрипло говорит тренер, глядя на меня с сожалением.
        В этот момент я ощущаю противную горечь, потому что прикрылся смертью того, кто ничего для меня больше не значил.
        - Я искал тебя, чтобы сообщить новость. - После паузы добавляет Олег Данилович.
        - Какую?
        Нервно сглатываю.
        - На последней игре на тебя обратили внимание селекционеры столичной северной академии. Есть шанс заиграть в хорошей команде.
        - Меня отобрали? - Я не могу поверить собственным ушам.
        Сердце замирает, а затем пускается вскачь. Эти слова я мечтал услышать всю свою сознательную жизнь, но теперь чувствую какой-то подвох.
        - Таких, как ты, в стране очень много, Кай. - Вздыхает Олег Данилович. - У меня громадный опыт в этой сфере, ты знаешь. Мало быть талантливым, нужно трудиться, трудиться и трудиться. И даже этого будет недостаточно. На одном таланте в этой стране далеко не уедешь: финансовая составляющая твоего перехода очень важна. Чтобы не полировать лавку, а иметь постоянную игровую практику, нужно платить. Юношей много, и тренеры крупных клубов зарабатывают на этом деньги - на откатах и прочем. Чьи-то родители регулярно заносят определенные суммы, надеясь, что однажды их сын станет звездой, другие игроки сами отдают тренерам часть своей зарплаты, чтобы оставаться в клубе и играть.
        - Я в курсе этой системы. - Напряжение в моем голосе выдает хрипотца.
        - Академия готова прямо сейчас забрать тебя. Они в короткие сроки оформят перевод в столичный вуз на спортфак, но жилье так же быстро предоставить не смогут, поэтому придется подождать и найти съемное. У тебя умер отец, и это психологическая травма, я понимаю. Тебе нужно взять себя в руки, Кай, и ухватиться за этот шанс. - Он делает шаг ко мне и замирает. Сжимает пальцы в кулаки. - Ты можешь играть, я знаю. Но то, что происходит с тобой в последнее время… Хочешь ли ты этого? Хочешь ли играть, Кай? Готов ли сражаться за эту возможность?
        - А деньги? - Усмехаюсь я.
        Этот вопрос важнее. И Олег Данилович прекрасно осведомлен о моем финансовом положении.
        - Я говорил с тренером, который заинтересован в твоем переходе. Но это разговор, а там, ты же понимаешь, будет совсем по-другому. Спорт стал заложником прогнившей насквозь системы.
        - Так о каких суммах идет речь? - Спрашиваю я.
        Внутри у меня все горит.
        Сочувственно кивнув, тренер пишет на листочке цифры и показывает мне.
        - Это на первых порах. Лично ему в руки.
        Я присвистываю.
        - Но у меня…
        - Ты можешь продать машину. - Предлагает тренер. - Я слышал, как Виртанен предлагал тебе за нее гораздо больше, чем она на самом деле может стоить.
        - А потом?
        - Не знаю. Устроишься на работу. Со временем заиграешь в полную, станешь получать по контракту и делиться. Кстати. - Его взгляд проясняется. - Разве тебе не полагается что-то от отца? Через полгода ты сможешь распоряжаться этими средствами.
        Чернота внутри меня начинает бурлить.
        - Мне от него ничего не нужно.
        - А мне кажется, Харри Турунен тебе многое задолжал. - Суровеет голос тренера. - Как минимум, за то, что оказался паршивым отцом. Ты ведь просто берешь свое, Кай. То, что тебе причитается. Нельзя просто произвести ребенка на свет и снять с себя всю ответственность. - Он подходит и хлопает меня по плечу. - Мой отец не бросал меня, но сделал все, чтобы я его ненавидел. Когда мне говорили: «Это же твой папа, ты должен любить его», я отвечал: «А разве это не взаимная ответственность? Он тоже должен был меня любить, обнимать, заботиться, а вместо этого долгие годы делал мою жизнь невыносимой». Мало просто дать жизнь, нужна еще и поддержка, родительское плечо в трудные моменты. Я думаю, ты имеешь полное право на возмещение морального ущерба. Это будет вклад Харри Турунена в твое будущее.
        - Вы бы использовали этот шанс на моем месте? - С сомнением спрашиваю я его.
        - Переехать отсюда, учиться в столичном вузе, играть в одной из лучших команд страны и доказать всему миру, что ты достоин всего этого? - Усмехается тренер. - Да я в твои годы порвал бы любого за такую возможность!

* * *
        - Мне больше не с кем поговорить. - Признаюсь я, склонив голову у одной из могил на старом кладбище.
        Возле плиты, на которой высечено «Покойся с миром» и ниже «Оливия Ярвинен», лежит букет белых хризантем[1 - Кай Турунен, Эмилия, Оливия Ярвинен являются героями книги «Небо, полное звезд» Лены Сокол.].
        Я закуриваю и выпускаю дым тонкой струйкой.
        - Кто бы мог подумать, что я буду навещать тебя так часто, да?
        На кладбище стоит тишина, и мне, разумеется, никто не ответит, но перед внутренним взором встает образ погибшей девчонки: хрупкие плечи, длинные волосы, большие светлые глаза. Она улыбается. И я ненавижу ее за это. И себя - за то, что из-за меня она больше никогда не будет улыбаться никому из живых.
        Мои губы дрожат, и дышать становится труднее - воздуха как будто не хватает.
        - Это не нормально, что ты сюда приходишь. - Слышится голос.
        Я чуть не вздрагиваю. Стиснув зубы, оборачиваюсь.
        - Чего тебе? - Спрашиваю.
        Меня накрывает волной гнева. Я злюсь за то, что Эмилия застала меня здесь в момент моей слабости. Никто не должен видеть меня таким: растерянным, сломленным, с глазами, покрасневшими от готовых пролиться слез.
        - Я так и знала, что найду тебя здесь. - Недовольно морщит носик Эмилия. - Может, хватит уже ходить сюда ей на поклон? - Она бросает раздраженный взгляд на могилу Оливии. - Ты не виноват, что эта блаженная решила прогуляться в лес и дать там дуба! Никто не виноват в том, что она была не от мира сего!
        Я часто-часто моргаю. Мне хочется смахнуть пальцами слезы, которые так и не сорвались с ресниц, но я этого не делаю - внутри все леденеет.
        - Чего тебе? - Глухо повторяю вопрос.
        - Что происходит, Кай? - Эмилия упирает руки в бока. - Я тебе больше не интересна? - Ее голос срывается на визг. - Почему все обсуждают видео в Тик-токе и говорят, что ты подрался с каким-то парнем из-за девицы? Почему ты, вообще, пошел на вечеринку и не взял меня с собой?
        Как же я ненавижу такие моменты. У меня от этих звуков вскипает мозг.
        - Потому, что я всегда делаю то, что хочу. - Отвечаю я с улыбкой. - Забыла?
        Швыряю окурок на землю и вдавливаю в кладбищенскую грязь носком ботинка.
        - А я?.. - Эмилия широко распахивает глаза.
        Клянусь, она удивляется так, будто с ней это происходит впервые.
        - А что ты? - Усмехаюсь я.
        - Как ты можешь…
        - Я уезжаю.
        Эти слова окатывают ее, точно ледяной душ.
        - Уезжаю в северную столицу. Меня берут в команду.
        - А я? - Как заклинание, повторяет девушка.
        Она выглядит ошеломленной и потерянной.
        - А ты остаешься. - Развожу руками. - Или я должен предложить тебе руку и сердце? Серьезно, Эм? Ты думала, мы будем жить вместе долго и счастливо и умрем в один день? Ну, прости. Это никогда не входило в мои планы.
        Изумление в ее глазах быстро сменяется яростью, и это хороший знак. Эмилия должна понять, что я - не тот, кто ей нужен. Я никого не люблю, и никому не стоит любить меня.
        - Ах, ты, козел! - Эти слова летят мне в спину, когда я разворачиваюсь и ухожу. - Подонок!
        - Знаю.
        МАРИАНА
        - Ну, как ты? - Девчонка с медно-рыжими волосами кладет руку на мое запястье, и я едва не подпрыгиваю от неожиданности.
        Словно выныриваю из глубокого сна. Ах, это она.
        Медики дали мне что-то такое, отчего мысли путаются, и постоянно хочется спать.
        - Все хорошо. - Отвечаю я. - Спасибо, что осталась со мной на целый день…
        - Алина. - Подсказывает она.
        - Очень приятно. Мариана.
        Новая знакомая выглядит дерзкой, уверенной в себе и смелой: пирсинг в носу, яркий цвет волос, модная стрижка, татуировка на шее, рваные колготки в сеточку, грубые кеды. И ее нежное имя резко диссонирует с внешностью, но об этом я решаю промолчать.
        - Извини, что пропустила из-за меня первый учебный день, Алина.
        - Ничего. - Отмахивается она и показывает язык. - Тебе же было паршиво. Разве я могла уехать?
        Когда по телефону сказали, что отец в больнице, я так растерялась, что Алина это заметила. Она подвезла меня до клиники на своей машине, а затем сопроводила в приемный покой.
        А дальше все было как в тумане потому, что мой мозг отказывался верить в произошедшее. Харри умер за пару минут до моего приезда, и когда мне сообщили об этом, я рыдала так, что медикам пришлось ввести мне успокоительное.
        Мой мир рухнул.
        Опознание погибшего стало новым ударом: я второй раз в жизни переживала потерю близкого человека. Харри всегда был добр ко мне, заботился, поддерживал, и после смерти мамы у меня не осталось ни одного близкого человека, кроме него.
        Эти два года мы с отцом держались друг за друга, чтобы не унывать и жить дальше, и в тот момент, когда я увидела его лежащее на каталке под простыней тело, я едва не обезумела от горя. А, может, и обезумела - раз врачи решили дать мне лекарство и вызвали социального работника.
        - Наверное, это за тобой. - Толкает меня локтем Алина.
        И мы обе встаем с кресел в зале ожидания.
        Соцработник подводит к нам пару средних лет. У женщины теплые карие глаза, темные кудрявые волосы, собранные в пучок на макушке и повязанные по-цыгански пестрым платком, и мягкая, сочувствующая улыбка. Ее спутник невысок и коренаст, у него совсем нет волос на голове, зато тонкая нитка усов над верхней губой выкрашена в ярко-черный цвет, а костюм выглядит так, будто он собрался на вечеринку в стиле тридцатых годов.
        Занятная парочка. Оба выглядят странно, но мило.
        - Девочка моя! - С этими словами женщина заключает меня в крепкие объятия. - Какое горе! - От нее пахнет густыми, сладкими духами, от которых перехватывает дух. - Я - Рита. Помнишь? Мы в обед говорили с тобой по телефону. Мне так жаль! - Она отстраняется, чтобы познакомить меня со своим спутником. - А это Лео, мой супруг.
        Я пожимаю его горячую ладонь. На глаза снова пробираются слезы. Удивительно, как одно объятие может снова заставить чувствовать боль острее.
        - Мы очень торопились. - Уверяет мужчина. - С тобой все в порядке?
        - Не знаю. Да. Наверное, да.
        Его губы изгибаются в улыбке, и крашеные усики повторяют это движение за ними.
        - А где бабушка? - Оглядываюсь я.
        - Ее провели сразу к Харри. - Сжимает мою ладонь Рита. - Сейчас вы с ней повидаетесь.
        - Я, наверное, пойду. - Извиняется Алина.
        - Еще раз спасибо. - Киваю ей.
        Девушка уходит.
        Это не страшно. Теперь я не одна.
        - Ты только не переживай, - шепчет Рита, поглаживая мое плечо, - теперь мы здесь. Никто тебя не заберет, и бумажные дела тоже все уладим.
        - Спасибо, что приехали. - Говорю, утирая слезы.
        Благодарность за то, что они откликнулись и приехали, буквально переполняет меня. По сути, бабушка Хелена и бывшая семья Харри - чужие для меня люди, но известие о том, что до совершеннолетия я не могу вести самостоятельную жизнь, буквально выбило меня из колеи. Да, Харри был моим отчимом, и они не обязаны были поддерживать меня в такой момент, но две трети его имущества отойдет им, а, значит, нам в любом случае придется контактировать. И счастье, что эти люди так тепло отнеслись ко мне.
        Через некоторое время нас приводят в то ужасное помещение, где находится тело отца. Из-за высоких металлических дверей вводят пожилую женщину. Я сразу узнаю в ней черты Харри: светлые глаза, прямой нос, тонкие губы. Она вся в слезах, ее морщинистые руки трясутся. Отец дважды в год уезжал, чтобы навестить ее, и я впервые жалею, что раньше мы никогда с ней не встречались. Нельзя оставлять стариков доживать свой век в одиночестве.
        - Это Мариана. - Громко говорит Рита. И наклонившись к ее уху, повторяет: - Ма-ри-а-на.
        - А… - Глаза старушки вспыхивают ясным удивлением. - Дочка.
        Мы обнимаемся и плачем.
        Бабушка Хелена потеряла сына, ей еще тяжелее, чем мне. Рита обнимает нас обеих и тоже всхлипывает. Сквозь слезы я вижу, как Лео переглядывается с соцработником - тот теперь спокоен, что я не одна.
        Два дня пролетают, словно в туманной дымке. Бабушка и родственники заселяются в наш дом - в гостевые комнаты на первом этаже. Папа купил этот двухэтажный коттедж в элитном поселке как раз перед тем, как мама заболела, поэтому мы не успели его толком обустроить, но Рита быстро осваивается и берет на себя все хлопоты: прибирается, готовит еду, пытается постоянно накормить меня и бабушку. Стоит признать, их присутствие в доме не дает мне провалиться в пучину одиночества и отчаяния.
        - Нужно организовать Харри достойные похороны. - С утра после первой ночи в доме говорит мне Рита. - Как думаешь, его фирма возьмет на себя расходы?
        - Похороны? Ох, точно. - Спохватываюсь я.
        В голове никак не укладывается мысль о том, что его больше нет, а тут это. Во взрослой жизни нужно быть достаточно стойким, чтобы решать такие вопросы, одновременно переживая горе.
        - У мамы была глиома, и отец продал контрольный пакет акций партнерам, чтобы оплатить ее экспериментальное лечение. - Сообщаю я. - Но он все еще акционер, так что стоит переговорить с руководством фирмы. Возможно, они оплатят хотя бы часть расходов. - Я беру с камина ежедневник Харри. - Вот его записная книжка, тут все номера.
        - Я займусь. - Улыбается Рита.
        Мне все больше нравятся эта женщина и ее муж. Мы приятно и душевно общаемся за столом. Благодаря ее заботе, и бабушка начинает оживать. Слышит она плохо, но зато с удовольствием рассказывает мне истории из детства отца и гладит по волосам трясущейся рукой.
        - Может быть, Харри держал дома наличность? - Подходит ко мне Рита вечером. - Суммы, которую выделит фирма, будет недостаточно, чтобы покрыть расходы. К тому же, у тебя есть на что жить до того момента, когда можно будет распоряжаться наследством?
        Я проверяю в сейфе в кабинете отца.
        - Отлично. - Рита берет пачку купюр. - Этого должно хватить. Не переживай, я все организую.
        - Спасибо.
        Я и не переживаю.
        Я просто тоскую по своей семье и той жизни, которой у меня уже не будет. По смеху мамы и ее крепким объятиям, по ворчанию отца, который с утра мог целый час искать очки или ключи, а потом уйти в офис в тапочках, по нашим поездкам по стране, во время которых родители вдохновлялись природой и культурой для поиска новых идей для своей фирмы. Я скучаю по всему тому, что когда-то было для меня естественным, как воздух, а теперь осталось лишь в воспоминаниях, и ищу в себе силы для того, чтобы вернуться к нормальной жизни и продолжить учебу.
        - Все будет хорошо, - утешает меня Рита после похорон, когда мы возвращаемся домой.
        И я верю ей.
        И, глядя на нее, недоумеваю: что же заставило Харри расстаться с этой милой, доброй женщиной? Почему он никогда не говорил с нами о своей первой семье? Почему не упоминал их в разговорах? «Ему не просто», - поясняла мама, если я спрашивала. Но мне всегда хотелось познакомиться и с бабушкой, и сыном папы. Мы бы подружились, если бы они приезжали в гости. Жаль, раньше этого не происходило, и понадобилась трагедия, чтобы объединить нас.
        - Кай звонил! - Радостно сообщает Рита, потрясая в воздухе телефоном. - Лео, он сегодня приедет!
        Услышав об этом, я ощущаю какое-то неясное волнение.
        - Кай?
        - Да, твой сводный брат. - Обнимает меня женщина. - Он тебе понравится!
        - Это замечательно. - Я закусываю губу.
        Моя жизнь меняется слишком резко - быстрее, чем успеваешь привыкнуть.
        - Что? - Бабушка в кресле кутается в теплый плед.
        - Твой внук едет, Хелена. - Наклоняется к ней Рита. - Наконец-то, будем все вместе!
        Она пританцовывает.
        - Приготовлю ему комнату. - Говорю я и поднимаюсь наверх.
        На втором этаже только одна спальня свободна. Я вхожу и сажусь на кровать. Ощущение, что стены сжимаются, становится все острее. Я зажмуриваюсь, чтобы не расплакаться - сама не знаю, почему, но эти чувства разрывают меня изнутри.
        Кай приезжает, когда на улице уже темнеет.
        Я понимаю это по звукам голосов, раздающихся в гостиной. Спускаюсь по лестнице и застываю на последней ступеньке.
        - Твоя сестра приготовила тебе комнату на втором этаже. - С воодушевлением говорит Рита.
        Она отступает на шаг, и я вижу парня.
        Он высокий и крепкий, у него иссиня-черные волосы, рваными прядями уложенные в небрежную прическу. На нем мятые голубые джинсы и растянутая футболка, открывающая взору литые мышцы и яркие татуировки на коже. Одна из них - в виде змея - тянется от локтя вверх и прячется под рукав, другая - темнеет на шее, и ее рисунок напоминает языки пламени, вьющиеся вокруг латинских букв.
        - Мариана, это Кай, познакомься! - Улыбается его мать.
        Парень поднимает голову, и мое сердце падает в пропасть.
        Шрам на брови, горбинка на носу, густые темные брови, сведенные к переносице. Он выглядит, точно уличный хулиган, и буквально припечатывает меня к полу своим резким и колючим взглядом.
        При виде меня его синие глаза вспыхивают враждебностью, а пухлые губы злобно кривятся в ухмылке.
        - Привет, - тихо говорю я, делая несмелый шаг, - рада познакомиться… Я - Мариана.
        И протягиваю ему дрожащую руку.
        Черты его лица заостряются сильнее, через нос вырывается раздраженный вздох. Парень яростно подхватывает с пола клюшку, затем тяжелую сумку, и, едва не задев меня плечом, проносится мимо.
        Поднимается вверх по лестнице.
        Я ошарашено вдыхаю аромат, застывший в воздухе - аромат его геля для душа. И хлопаю глазами: что это было вообще?
        - Не обращай внимания, - поджимает губы Рита, - ему просто нужно привыкнуть.
        На втором этаже стихают шаги, и только после этого я опускаю руку, протянутую для несостоявшегося рукопожатия.
        Глава 2
        Каждый по-своему переживает потерю близких, поэтому я должна постараться его понять. Должна.
        Когда умерла моя мама, у меня не было сил даже разговаривать - сидела, уставившись в одну точку, и отказывалась верить в то, что это произошло на самом деле.
        Злость пришла позже - от осознания, что вся наша отчаянная борьба за спасение ее жизни обернулась крахом. Мне казалось, врачи нас обманули, напрасно обнадежили, и тогда я впервые сорвалась на постороннего, ни в чем неповинного человека. Накричала на маминого лечащего врача, когда он позвонил, чтобы принести нам соболезнования. Потом было жутко стыдно, и пришлось извиняться, но факта это не отменяло - я выплеснула гнев и обиду на того, кто этого не заслуживал.
        А когда умер Харри, я рыдала. Громко, отчаянно, на всю клинику - чем привела в смятение весь персонал. Сама от себя не ожидала. И не была готова к тому, что подобное может произойти со мной - сдержанной, немного замкнутой и, как говорили одноклассники, забитой девчонкой.
        Каю труднее - речь идет о его родном отце. Какими бы ни были их отношения, он горюет. И потому имеет полное право на злость и отчаяние. Как бы меня не пугал взгляд этого парня, я собираюсь его поддержать.
        - Прости, - говорю, входя следом за ним в спальню. - Кай?
        Мое сердце стучит, точно сумасшедшее.
        Парень стоит ко мне спиной, рассматривает что-то на экране своего телефона. Я быстро пробегаю глазами по обстановке: клюшка валяется посреди широкой кровати, огромная спортивная сумка - на туалетном столике. Видно, что он швырнул вещи небрежно, даже не заботясь о том, что им там совсем не место.
        Я вдыхаю, судорожно выдыхаю и пытаюсь привлечь внимание еще раз:
        - Кай?
        Он выдирает из ушей наушники и швыряет на постель. Но не оборачивается. Значит, не слышал, как я вошла.
        - Кай. - Прочищаю горло. - Ты ошибся комнатой.
        Молчит.
        - Мне очень жаль. - Я взволнованно топчусь на месте. - Но ты ошибся…
        - Нет. - Холодно отрезает он.
        Значит, все-таки слышит.
        Я нервно облизываю губы.
        - Я приготовила тебе соседнюю. - Говорю несмело. - Она тоже удобная и просторная. Пойдем, покажу.
        - Нет. - Отзывается он. - Я остаюсь здесь.
        - Но… - Мой голос сипнет.
        Парень оборачивается так резко, что я невольно вздрагиваю. Мне не хочется показывать ему свой страх, но это происходит независимо от моего желания - он делает шаг, и я втягиваю голову в плечи, точно испуганный зверек.
        Заметив это, Кай довольно ухмыляется.
        - Мне нравится эта комната. - Произносит он.
        Его пухлые губы кривятся.
        Надо признать, злость идет этому парню. И он знает, какое впечатление производит на людей. Красивый и наглый засранец, считающий себя выше всех остальных.
        - Ты не можешь здесь остаться. - Пищу я, отступая назад.
        - Я всегда получаю то, что хочу. - Скалится он.
        Эта самоуверенная улыбка обнажает щербинку меж его передних зубов. У меня не получается оторвать от нее взгляда: она идеально дополняет лицо, состоящее из небрежных шероховатостей, которые каким-то чудом все же складываются в грубую мужскую привлекательность.
        - Но я… - Слова застревают в пересохшем горле, когда парень вдруг делает шаг и толкает дверь за моей спиной.
        Та захлопывается, отрезая нас от остального мира. Теперь мы вдвоем в этой комнате. Наедине.
        «Что он задумал?»
        - Послушай, как там тебя..? - Резким движением Кай припечатывает меня к двери.
        - Мариана. - Выдыхаю я.
        Он не касается меня, но подходит так близко, что я вынуждена прижаться к дверному полотну затылком, лопатками и пятой точкой. Парень наклоняется к моему лицу, и от его болезненного, мрачного взгляда у меня начинает кружиться голова.
        - Мариана. - Повторяет он мое имя с такой интонацией, с какой маньяк ломает жертве пальцы. С каким-то особым, садистским удовольствием. - Давай, ты сейчас свалишь из этой комнаты и больше не будешь попадаться мне на глаза? Хорошо? - Кай наклоняется еще ниже: так, что между нашими губами остается всего сантиметров десять, и мне удается почувствовать сладость мятной жвачки в его дыхании. - Если до вступления в наследство будешь паинькой, отделаешься малой кровью. Но если будешь меня раздражать… - Он резко ставит руки на дверное полотно по обе стороны от моего лица.
        Бам!
        - Да как ты смеешь… - Произношу я, краснея.
        Нужно оттолкнуть его от себя, но у меня нет сил даже для того, чтобы поднять дрожащие ладони.
        - Заткнись, умоляю. - Кай зажмуривается, трясет головой. - Я только с дороги, еще мигрени не хватало.
        Я начинаю дрожать всем телом.
        - За что ты так со мной? Так грубо. - У меня не хватает слов, чтобы выразить возмущение. Не на такое знакомство со сводным братом я рассчитывала. - Мы же… родственники!
        И тут он смеется мне прямо в лицо.
        - Серьезно? - На его лбу появляются резкие складки, глаза наливаются льдом. Парень оглядывает меня с таким презрением, будто собирается плюнуть в лицо или ударить. - Мне ты не запудришь мозги, кукла. Ты отняла у меня все, и теперь я сделаю то же самое с тобой!
        - О чем ты? - Мой голос сипнет, выдавая испуг. - Мы… мы ведь даже не знаем друг друга. Как ты…
        - О, да ты не промах! - Кай грубо хватает пальцами меня за подбородок и подтягивает еще ближе к своему лицу. - Предлагаешь узнать друг друга поближе?
        - Пусти! - Я пытаюсь скинуть с себя его руку.
        Это так унизительно, больно и обидно, что на глаза прорываются слезы.
        - Тебе, наверное, ужасно не хочется делиться, да? - Усмехается он. - Привыкла к роскоши? Ну, теперь все изменится. - Игнорируя мои попытки вырваться, Кай все сильнее вдавливает меня в дверное полотно. - Теперь за тебя некому заступиться, девочка, и я прослежу, чтобы ты получила свое сполна. Я в этом доме не гость, ясно? Если захочу - отниму у тебя все. Так что держись от меня подальше!
        - Уйди! - Я все-таки отрываю от себя его руку и вырываюсь. Бросаюсь к постели и скидываю на пол клюшку, наушники, затем дергаю с туалетного столика его сумку, и она тоже летит вниз. - Тебе нельзя оставаться в этой комнате, ясно?! - От крика у меня хрипнет в горле. - Уходи!
        Сквозь пелену из слез я вижу, как среди содержимого его сумки, вывалившегося на пол, блестят квадратики фольги - презервативы. И жар ударяет мне в лицо.
        - Тебе бы нервы подлечить, дорогуша. - Ухмыляется Кай. - Я же сказал: остаюсь здесь - мне подходит именно эта комната.
        Тяжело дыша, я стираю с глаз слезы.
        - Ты не будешь жить в спальне моих родителей! - Бросаю ему в лицо. - И не будешь спать в кровати, на которой умирала моя мать!
        Кажется, мои слова слегка отрезвляют мерзавца.
        На секунду самоуверенное выражение покидает его лицо, но затем возвращается вновь. Подумав, Кай открывает рот, чтобы сказать очередную гадость, но тут дверь распахивается и на пороге появляется его мать.
        - Что за шум? - Она с неподдельным изумлением оглядывает нас обоих и, тут же сориентировавшись, бросается ко мне. - Что такое, Марианочка?
        Я зарываюсь в ее объятия и всхлипываю. Только бы не разреветься снова, но этот хам и так уже видел мои слезы.
        - Что такое стряслось? - Поглаживая мою спину, строго спрашивает Риту у сына. - Ты что, ее обидел?
        Я беру себя в руки и высвобождаюсь из объятий женщины.
        - Это комната моих родителей, и я хочу, чтобы здесь все осталось таким, каким было при жизни мамы. - Объясняю, глядя в лицо обидчика. - Мне важна память о ней.
        - Уверена, произошло недоразумение. - Спешит успокоить меня Рита, метнув в сына осуждающий взгляд. - Кай, мой мальчик, Мариана приготовила для тебя хорошую комнату, она через стенку, и из нее открывается шикарный вид на сад. Жаль, что ты решил с ходу показать себя не с лучшей стороны, но мы ведь забудем этот маленький конфликт, да?
        Глаза Кая сужаются. Он готов испепелить меня взглядом, но на его губах играет улыбка. Неторопливо собрав с пола рассыпанные вещи, парень закидывает их в сумку, вешает сумку на плечо, берет клюшку, наушники и выходит из комнаты.
        - Прости меня, девочка. - Обнимает меня Рита за плечи. - Прости, что пришлось это вытерпеть. Я с ним поговорю, ладно? Он больше не посмеет вести себя так. Знаешь, с Каем непросто. Очень непросто. - Она кусает губы. - Я воспитывала мальчишку одна, без отца… Ему тяжело пришлось, не досталось мужского воспитания… Все это, конечно, отразилось на характере. Поверь, он тоже переживает. Как и все мы.
        - Все хорошо. - Киваю, утирая слезы.
        Я понимаю ее. Маме тоже было тяжело, пока в ее жизни не появился Харри. Жаль, в мире не бывает справедливости абсолютно для всех.
        КАЙ
        Войдя в нужную комнату, я хлопаю дверью так, что по стенам разносится гул. Яростно швыряю клюшку, затем сумку на пол и с досады ударяю по ней ногой.
        - Вот дерьмо!
        Обхватив голову руками, пытаюсь отдышаться. Не выходит.
        - Черт! Черт!
        Стискиваю челюсти до боли, до хруста зубов.
        «Как же я тебя ненавижу, воровка! Маленькая хитрая дрянь!»
        Не в силах совладать с напряжением, я начинаю мерить комнату шагами.
        «Что со мной такое? Что же пошло не так?»
        Если честно, я опешил. Там, в гостиной, когда мы вдруг столкнулись взглядами. Тот образ, который я ненавидел годами, конечно, не растворился и не исчез, но претерпел значительные изменения: девчонка подросла, избавилась от брекетов и нелепых очков, ее формы стали женственными, а лицо вытянулось и приобрело идеальные, почти кукольные черты. Длинные пушистые ресницы, большие, и оттого кажущиеся по-детски наивными и чистыми, голубые глаза, сочные алые губы.
        И я снова будто получил удар под дых - совсем как тогда, в школе.
        Только теперь это чувство было иным. Сродни тому, когда ты еще в процессе хоккейного мачта ощущаешь, что потерпишь поражение: противник сильнее, его команда превосходит твою на целую голову, и как бы ты ни старался, все, что ты можешь - лишь отбиваться. Едва увидев сводную сестру, я понял, что проиграю.
        И мне пришлось взять паузу, чтобы вспомнить, кто я, и для чего нахожусь в этом доме.
        «Да как ты смеешь…» - звенит в моей голове ее голос.
        Пухлые губки обиженно надуваются, брови взлетают к переносице. От нее пахнет карамельными духами и ирисками - такой нежный, сладкий запах. Все девушки, которые были в моей постели, пахли иначе - страстью, хриплым шепотом, терпким желанием. Они знали, что хотят получить от мужчины, и что готовы ему предложить взамен. Мариана же источала аромат невинности. И взгляд, и осанка, и улыбка ее были такими же - открытыми, незапятнанными и хрупкими.
        Девичьими.
        «Мы же родственники!»
        От этих слов мои внутренности будто провернули на мясорубке.
        Вряд ли, папочкина любимица знала, что такое копить на новый рюкзак для школы или хоккейное снаряжение, подрабатывая все лето на солнцепеке грузчиком на складе. Вряд ли ей когда-то приходилось таскать на себе пьяных родителей или ощущать запах алкоголя в маминых поцелуях на ночь.
        Отец ушел потому, что мог это сделать. У меня такой возможности не было. Я варился в собственному аду, и из него не было никакого выхода. А девчонка в это же время получала все самое лучшее: образование, репетиторов, медицинский уход, развлечения, и самое главное - родительскую любовь. Поэтому мне не было ее жаль. Не было ее жаль!
        «Мы же родственники»…
        Я усмехнулся, прокручивая в памяти эту полную лжи и лицемерия фразу.
        Да она издевалась, честное слово!
        От меня не укрылось и то, как Мариана разглядывала меня там, в гостиной, - с брезгливым любопытством. С превосходством. Маленькая испорченная папина дочка, возомнившая, что она выше всех остальных.
        Пусть и дальше изображает робость и невинность, я не собирался вестись на ее дешевые трюки. Чертова святоша с ангельской внешностью! Да я ей не верю! Не верю!
        Так же, как и ее мать, которая увела моего отца из семьи, Мариана тоже считает, что может купить все, что захочет. Но я докажу ей, что она ошибается. Сводная сестрица будет страдать так же, как я когда-то. И даже больше… Я не успокоюсь, пока не превращу ее жизнь в ад. Пока она каждой своей слезинкой не возместит причиненный мне ущерб!
        «Ты не будешь спать в кровати, в которой умирала моя мать!» - эхом отдаются в сознании ее слова.
        И я зажмуриваюсь.
        Снова вижу, как пылают ее щеки. Как слезы катятся из пронзительных голубых глаз. Как растрепанные светлые волосы рассыпаются по тонким плечам.
        Но чем больше она трясется, изображая возмущение, тем сильнее меня бесит. Она просто притворяется. Каждая слезинка - очередная, наглая ложь. Сегодня девчонка добилась своего, но больше я ей не уступлю.
        - И что это было? - Шипит мать, врываясь в мою комнату.
        Она аккуратно прикрывает дверь, подходит и толкает меня в плечо.
        - Мам, не трогай меня сейчас, - устало вздыхаю я.
        - Не цепляй ее больше, понял? - Мама заставляет посмотреть ей в глаза.
        - Мне плевать, что ты там задумала по поводу этой соплячки, но плясать перед ней на задних лапах я не намерен.
        Лицо матери озаряется понимающей улыбкой и заполняется мелкими морщинками.
        - И не нужно. - Ласково говорит она. - Просто давай полегче, хорошо? Она хоть и избалованная, но не тупая. С ней нужно осторожно. Сообразит, что может обойтись без нас, и разрулить ситуацию будет сложнее.
        - В любом случае, мы получим треть. Сейчас, через полгода, какая разница? - Я отстраняюсь. - Зачем вылизывать ей задницу, ма?
        Мать глядит на меня, как на умалишенного. Сочувственно щелкает языком.
        - Ты еще слишком молод, чтобы понять, сынок. Поживи-ка с моё.
        - Мам. - Хмурюсь я.
        - Мне не нужна треть, Кай. - Она деловито поправляет прическу. - Мне нужно всё. Ее часть, бабушкина, накопления, этот дом. - Мать подмигивает мне. - Ты видел? Здесь есть бассейн. Прямо в доме!
        - Я не собираюсь быть с ней ласковым.
        Улыбка соскальзывает с ее лица.
        - Тогда не мешай мне, у меня свои методы.
        - Это бред какой-то! - Злюсь я.
        - Еще спасибо скажешь. - Холодно бросает она и покидает комнату.
        Я ложусь на кровать и уставляюсь в потолок.
        В носу все еще щекочет от аромата ирисок. Этот запах пропитал каждый сантиметр дома и, кажется, въелся даже в мою одежду.
        Я провожу ладонями по лицу и закрываю глаза.
        Мариана смотрит на меня, не моргая, а я держу онемевшими пальцами ее за подбородок. В ее больших глазах огонь и вызов. Но вот слезинка, блеснув, скатывается с ресниц, и я понимаю - она меня боится. Я перепугал ее до ужаса.
        Но стыд, нахлынув оглушающей волной, вдруг так же быстро отступает.
        Я чувствую присутствие Марианы. Она за стенкой и одновременно повсюду в этом доме. Теперь у нас общее жилье, общая столовая, общая ванная…
        Мое дыхание учащается, пульс ускоряется в несколько раз. Черт… Я ненавижу себя за то, что мысли о ней проникли в меня так глубоко. И за то, что тело неправильно на них реагирует.
        Я представляю ее в д?ше и вдруг ощущаю возбуждение.
        Какого черта происходит?

* * *
        У Марианы нет профиля ни в одной из соцсетей. На поиски у меня уходит около часа, но все бесполезно. Ни по имени, ни по месту проживания, ни по учебным заведениям, я не нахожу абсолютно ничего. Она не делает фото и не делится ими в сети, что только больше заинтересовывает меня. Девушки ее возраста снимают все: от завтрака до собственных ногтей, и отсутствие информации приводит в замешательство и заставляет меня подняться с постели, чтобы разведать все самостоятельно.
        С первого этажа слышатся музыка и голоса. Мать разговаривает с Марианой и Лео. Я осторожно прикрываю дверь в свою комнату и направляюсь к соседней - она через стенку от моей. Вхожу. Спальня сводной сестры встречает меня теплом и уже знакомым запахом. Комнатка небольшая, мебели в ней мало: лишь платяной шкаф, кровать, да стол, и потому кажется, что свободного пространства много.
        Я разглядываю ее вещи с любопытством. Стол завален кучей тетрадей и учебников, но все они педантично разложены по тематике на ровные стопочки. Ручки и карандаши в органайзере тоже расставлены согласно какой-то определенной системе. Ни одной пылинки, ни одной брошенной небрежно вещи или футболки на спинке стула - ничего. В целом - стерильно, как в операционной, но ощущается девичий дух: у кровати розовые тапочки, маска для сна у изголовья, на подушке книга - в розовом чехле, разумеется.
        Я наклоняюсь и беру ее в руки. Что же там в голове у этой больной розовой Барби?
        Брэдбери.
        Брэдбери? Серьезно?
        Ее выбор приводит меня в смятение. Я читал этот роман пару лет назад, и он меня буквально поразил.
        Проверяю закладку: Мариана остановилась на середине. Значит, книга у нее лежит не для красоты. Возможно, девчонка состоит в каком-нибудь литературном клубе универа, и роман стоит в образовательной программе учебного заведения? Но сейчас ведь еще только начало учебного года…
        На всякий случай, я пробегаю взглядом по ее книжным полкам. Учебники, толстенные хрестоматии по мировой литературе, античная, греческая литература, справочник по культурным эпохам, анализ современной литературы, реализм и метамодерн. А на верхних полках труды авторов двадцатого века и модные современные - от Кутзее до Свифта.
        Черт подери.
        Обнаружив на полке ежедневник, я бегло пролистываю страницы - у этой псевдо-святоши расписан буквально каждый день и час. Похоже, она тронута на теме самоорганизации и контроля. Откладываю ежедневник, заглядываю в платяной шкаф - вещи развешаны в строгой последовательности по цветам и на одинаковом расстоянии друг от друга. Никаких кричащих оттенков, в основном пастельные тона и скучные образы на повседневку: блузки, юбки, платья в деловом стиле.
        Она одевается так, будто трудится клерком в банке или просиживает задницу в приемной у мелкого чиновника. Совершенно нет вкуса.
        Я провожу пальцами по мягким кашемировым водолазкам, сложенным в аккуратные стопки на полках, а затем открываю выдвижной ящик. В нем оказывается ее нижнее белье - хлопковые трусики, свернутые аккуратными трубочками и разложенные по специальным ячейкам, кружевные лифчики - белые, черные и, конечно же, розовые. Все такое невинное, что пошлых мыслей и не должно возникнуть, но у меня почему-то учащается сердцебиение. Мне хочется коснуться нежной ткани, ведь мое воображение уже рисует, каково это - снимать ее с бархатной кожи Марианы.
        И разозлившись на самого себя, я захлопываю ящик и закрываю шкаф. Нельзя позволить этому дерьму захватить мои мысли. Нельзя!
        - Мы с Лео познакомились на танцах. - Слышится голос матери, когда я спускаюсь вниз. - Знаешь, а ведь я когда-то была звездой этого города. Примой! - Она хохочет. - По мне и не скажешь теперь, да? Но когда-то, до травмы, я была красивой, худенькой и танцевала партию Кармен.
        - Не может быть! Кармен?
        - Серьезно!
        Слышится топот. Наверняка, мама показывает, как блистала в свои лучшие годы на сцене.
        - Вот это да!
        Я останавливаюсь на последней ступени. Мать с Лео танцуют у входа в столовую. На отчиме брюки с золотистыми подтяжками, белая майка и стоптанные туфли на низком каблуке, а на голове - широкополая шляпа. На матери халат с вышивкой - явно с чужого плеча, мягкие тапочки, а в волосах - роза. Довольно сюрреалистичная картинка, но это именно то, к чему я привык дома. Шум, смех и балаган, достойные бразильских сериалов.
        - Браво! - Хлопает им Мариана.
        Ее лицо светится неподдельной радостью.
        - Спасибо, Лео. - Мать отвешивает поклон своему сожителю, а затем возвращается за стол. - Так вот. - Она берет руку девушки. - Когда я решила вспомнить молодость и тряхнуть стариной, я пошла в местный клуб и записалась на зумбу. Оказалось, что в соседнем зале преподают латинское направление, и вуаля! Мы познакомились с Лео!
        - Вы преподаете танцы? - Искренне изумляется Мариана.
        Она делает взгляд, как у олененка Бэмби, и я стискиваю зубы.
        - Танго, сальсу, ча-ча-ча и бачату. - Склоняет голову в полупоклоне Лео. - У меня старшая возрастная группа.
        Его шляпа валится на пол.
        «Шут гороховый», - качаю головой я.
        - Наверное, это очень интересно. - Говорит девушка, пока, кряхтя, поднимает головной убор. - Жаль, я совсем не танцую.
        - Так не бывает! - Возмущается Лео. - Все танцуют, моя милая.
        - Только не я. - Отвечает Мариана и вдруг осекается, увидев меня.
        Такая хрупкая радость, наполнившая ее взгляд, мигом растворяется, уступая место печали и страху.
        Надо признать, это мне больше нравится.
        Правда, ужасно бесит, что она все еще пытается строить из себя недотрогу.
        - Сынок? - Оборачивается мать. Ее тон ласков, но в глазах предупреждение. - Я делаю маникюр Мариане, а потом мы будем ужинать.
        - Я не голоден. - Бросаю грубо. - А где бабушка?
        - Отдыхает у себя в комнате. Проводи его, Лео.
        - Сам найду. - Останавливаю бросившегося мне на помощь преподавателя танго для престарелых.
        Мариана опускает взгляд, когда я прохожу мимо.
        - Может, что-нибудь яркое? - Предлагает мать, проводя пилочкой по ее ровным аккуратным ноготкам.
        Судя по тону, она старается делать вид, что никакого напряжения между нами нет.
        - Ой, нет, я не люблю. - Понижает голос девушка почти до шепота. - Стесняюсь, когда на меня смотрят.
        - Если не хочешь красный, давай, синий. Синий всегда поднимает настроение, ведь так, Лео?
        - Так, моя звезда! - Крякает подхалим.
        - Лучше светло-розовый. Вот такой.
        Я оборачиваюсь и вижу, как она указывает тонким пальчиком на цвет в палитре. Мы снова сталкиваемся взглядами, и я прищуриваюсь. Мариана сглатывает и отводит глаза.
        - Отличный выбор для тех, кто не любит выделяться. - Хвалит ее моя мать. - Но, все же, надеюсь, однажды ты поймешь, как красива, и отважишься подчеркнуть то, чем тебя так щедро наградила природа.
        Я оказываюсь в коридоре и толкаю дверь в одну из спален.
        Огромная площадь, широкая кровать, встроенные шкафы, зеркала в пол, шикарный вид из окна. Заприметив разбросанные тут и там вещи матери, ухмыляюсь - да, такую комнату она бы никому не уступила.
        Бабушкина комната оказывается гораздо меньше - скромная каморка в самом конце перед поворотом к входу в бассейн. Если бы не окно, я решил бы, что ее задумывали, как помещение для хранения инвентаря.
        Внутри темно.
        - Ба! - Зову я, входя и прикрывая дверь.
        - Мариана? - Раздается голос с кресла-качалки.
        Отлично. Девчонка решила забрать у меня последнее, что осталось от отца - его мать. Единственную часть Харри, которая еще поддерживала с нами хоть какие-то отношения все эти годы.
        - Нет, это я - Кай.
        - Маргарита? - Слабо спрашивает она, пытаясь приподняться.
        Я вздыхаю и подхожу ближе.
        - Нет, ба, это я. - Беру ее за руку.
        Ладонь бабушки сухая и дряблая.
        - А, это ты, мой мальчик. - Она пытается разглядеть мои черты в полутьме.
        Я опускаюсь на колени, чтобы ей проще было это сделать.
        - Харри… он… - ее голос обрывается.
        - Да, бабушка, мне очень жаль. - Говорю я.
        Мне всегда было интересно, что говорил ей мой отец, когда навещал. Чем объяснял свой поступок и нежелание общаться с сыном. Он приезжал редко, но все же приезжал - к ней. Значит, их связь многое значила для него. Наверное. Спрашивал ли он обо мне? Интересовался ли моими успехами? Бабушка никогда не рассказывала об этом.
        - Я дома? - Вдруг шепотом произносит она. - Почему я не узнаю эти шторы?
        - Если захочешь, я отвезу тебя домой.
        - Сегодня был дождь.
        - Да.
        - Когда Харри был маленьким, он очень любил дождь. Всегда выходил гулять. У него были маленькие желтые сапожки, такие с завязками…
        Я опускаю голову на бабушкины колени и закрываю глаза. Когда ее морщинистые руки гладят мои волосы, мне всегда становится чуточку легче.

* * *
        С утра мне приходится тяжко. Полночи я лежал, глядя в потолок и прислушиваясь к звукам, а теперь нужно вставать едва ли не на рассвете, отвезти в университет документы и постараться не опоздать на тренировку в новой команде. И все это в городе, в котором я еще не очень хорошо ориентируюсь. Без тачки, конечно, будет сложнее, но зато у меня теперь есть деньги - на первое время хватит.
        Быстро приняв душ, я одеваюсь и складываю на дно сумки пачки купюр, сверху - экипировку и все необходимое. Прихватив клюшку, покидаю комнату. Стараюсь шуметь как можно громче - чтобы сводной сестрице жизнь медом не казалась. Пусть привыкает, ее королевская жизнь окончена. Но, на удивление, едва я спускаюсь вниз, мать огорошивает:
        - Иди, позавтракай, ее нет.
        - Ты о ком? - Я делаю вид, что не понял.
        - Я про Мариану. - Она ставит на стол тарелку с омлетом и бутерброды. - Свалила в универ. Боялась, что опоздает на автобус.
        За столом уже сидит Лео, перед ним чашка кофе.
        - Доброе утро, сынок. - Улыбается он, обнажая ряд серых зубов.
        На нем та же майка, но шляпа уже другая.
        - Привет. - Отвечаю я и, свалив на пол сумку с клюшкой, сажусь рядом.
        - Твой кофе. - Мать подает кружку.
        - С каких это пор ты готовишь завтраки? - Вдруг спохватываюсь я.
        - Это доставка из ресторана. - Отмахивается она, укладывая на поднос точно такую же тарелку с омлетом и мини-сендвичами. - Удобно и быстро.
        - Как это у тебя получилось запустить руку в деньги Харри до истечения нужного срока? - Нахмуриваюсь я.
        - Лео отнес в ломбард часы, у Харри их целая коллекция.
        - Ты начала распродавать его имущество?
        - А что тут такого? У них в спальне целая коробка с украшениями. Ни Харри, ни его новой женушке они больше не понадобятся, а нам ведь нужно на что-то жить здесь!
        - А если девчонка узнает? - Я оглядываю их обоих по очереди. Лео с невозмутимым видом берет свежую газету, а мать ставит на поднос чай. - Когда содержимое коробки уменьшится, у нее появятся вопросы. Ты же вроде выступала за мирную дележку, мам?
        - Она не узнает. - Улыбается мама, подхватывая поднос. - Пока ее не волнует ничего, кроме чертовых учебников. И если ты не станешь цепляться к ней, все так и останется. К тому же. - Она останавливается у стола. - Я временно заменяю этому беспомощному созданию мамочку. Кто-то должен оплачивать мой труд? Кто, если не Харри?
        - Может, ты и права.
        - Так-то лучше. - Подмигнув мне, мать уносит поднос из столовой. - У меня тут еще завтрак для Хелены. Приходится обслуживать старую неблагодарную стерву, которая не пожелала вразумить сына, когда еще могла. Не могу поверить, что я это делаю! Харри теперь со мной никогда не расплатиться!

* * *
        Спортивный комплекс оказывается грандиозным сооружением, находящимся недалеко от территории университета, и поэтому мне везет - я успеваю к назначенному времени. В последнее время меня мало беспокоили опоздания на тренировки, ведь в родном Сампо я был восходящей звездой, но здесь - здесь по-прежнему никем, пустым местом.
        В любой команде бывают свои лидеры, сыгранные тройки, звенья, и вряд ли кто-то из основного состава захочет подвинуться ради новичка. Мысль о том, что придется заново доказывать, что ты ценный игрок, хороший партнер и отчаянный боец, подогревает напряжение до предела. Мне приходится отдышаться прежде, чем постучаться в кабинет тренера, но наш с ним разговор оказывается коротким:
        - Давай сразу на лед, Турунен. - Говорит он мне, торопливо покидая тренерскую. - Все уже там. Посмотрим, на что ты способен.
        - Хорошо. - Немного теряюсь я.
        - Раздевалки налево. - Указывает он, удаляясь по коридору.
        По пути сюда я видел комнату заточки, но, похоже, сбегать туда, у меня уже не выйдет. Торопливо направляюсь в раздевалку и чуть не сшибаю плечом какого-то здоровяка с папкой документов в руке.
        - Новенький? - Усмехается он.
        Парень моего возраста. Судя по фигуре, тоже хоккеист.
        - Да, - киваю я, - раздевалки там?
        - Ага. - Незнакомец прихрамывает. - Идем, покажу.
        Он провожает меня до нужного помещения и останавливается в дверях:
        - Так это ты живчик из Сампо?
        - Что?
        - Тебя взяли на мое место. Так?
        - Не в курсе.
        Парень оценивающе прищуривается.
        - Я слышал разговоры в тренерской. У меня оскольчатый перелом, и в нашу тройку нужна была замена. Видимо, никто из своих не подошел, раз выбрали тебя.
        - Послушай, мне жаль, что с тобой так вышло. - Хмурюсь я. Затем нахожу свободный ящик и швыряю сумку на пол. - Хотя, нет, не жаль. Твой перелом - мой шанс заиграть в команде, и я планирую им воспользоваться.
        И тут он разражается смехом.
        - А ты молодец. - Подойдя ближе, парень протягивает ладонь. - Виктор.
        - Кай.
        Мы жмем руки.
        - Если тебя реально поставят в нашу тройку, то ты должен знать, с кем имеешь дело. Ян Климов выделяется сильнейшими снайперскими бросками и комбинационным дарованием, а у Лехи Стерхова необъяснимое чутье надобивания - он всегда оказывается там, где шайба. Этому звену нужны не сольные голы, а голевые передачи.
        - Спасибо. - Я отворачиваюсь и начинаю переодеваться.
        - И слушай защитников, они у нас опытные, плохого совета не дадут. Не удивляйся, что Климов постоянно впереди, у нас уже так сложилась комбинационная игра в нападении.
        - Ты вообще возвращаться не планируешь? - Спрашиваю я в лоб, поворачиваясь к нему.
        На лице парня появляется добродушная улыбка.
        - За команду переживаю, впереди ведь чемпионат. - Он пожимает плечами. - Но если я вернусь, тебе придется отчалить домой. Для меня здесь достойных соперников нет.
        Он мне уже нравится.
        Я возвращаю ему улыбку и добавляю:
        - Ни за что.
        Команда принимает меня ни холодно, ни горячо. На тренировке они будто и не замечают меня вовсе, а вот когда начинается игровая, тут сразу все дают понять, что не собираются меня щадить.
        Хоккеист должен уметь терпеть боль, и синяки и ушибы для меня привычны, но тут совершенно другие скорости, и другие броски. Борта трещат от ударов тел, и мне пару раз попадает так больно, что, кажется, будто больше не смогу подняться. Но, отдышавшись, я сам себе напоминаю, ради чего все это, и, встав на ноги, снова кидаюсь в бой.
        Виктор был прав - мне дают попробовать сыграть с Климовым и Стерховым. Несколько минут, пока идут чужие смены, мы отдыхаем, а затем вскакиваем, переваливаемся через борт и мчимся в гущу схватки. Я замечаю, как напряженно следит за игрой тренер. Но все же у меня сильные ноги, и я виртуозно владею коньками: при необходимости мгновенно меняю ритм, набираю и тут же гашу скорость.
        К тому же, выручает развитое периферическое зрение: маневрируя скоростью, я играю с поднятой головой и отлично вижу «поляну». Смотрю влево, давая понять противнику, что пошлю туда пас, а затем неожиданно даю передачу вправо. Вот и в этот раз: прорываюсь с шайбой к линии, и на меня бросаются два мощных защитника. Торможу, набираю скорость, объезжаю. Они только разворачиваются, а я уже один на один с вратарем - броском отправляю шайбу в сетку.
        Но радость оказывается недолгой. Тут же кто-то из парней врезается в меня сзади. Вряд ли это случайность. Я падаю лицом вниз и слышу смех.
        Но они просто плохо меня знают.
        Может, я и из Сампо, но там мне не приходилось прохлаждаться. Я ежедневно подолгу изнурительно тренировался, таскал на себе товарищей в полном снаряжении, гонял по льду в свинцовом поясе, набирал темп до предела и не сбавлял ни на секунду. Что мне какое-то падение? Так, ерунда.
        Пересиливая себя, встаю, сжимаю зубы и, подгоняемый криками тренера, бросаюсь в самую гущу битвы. «Полезный», «быстрый», «упорный», «непримиримый» - своими действиями на льду я оправдываю каждый из эпитетов, которыми сопроводили мое личное дело. Идеально даю голевой пас, и Климов вталкивает в сетку важную шайбу.
        Гол!
        - Турунен, а кто за тебя в обороне отрабатывать будет?! - Орет тренер, едва я плюхаюсь на скамейку, чтобы перевести дух.
        - Климов, а где передача?!
        - Стерхов, что с добиванием?!
        И в этот момент я ощущаю то самое удовлетворение, которое всегда помогало мне чувствовать себя живым. Сердце бьется, как бешеное, места ушибов болят, а тренер кричит так, что закладывает уши, - значит, ты все еще часть игры.
        Позже, в раздевалке, партнеры по команде пожимают мне руку, и мы впервые заводим разговор.
        - Неплохо. - Улыбаясь, говорит мне Виктор.
        В раздевалке он по-прежнему свой.
        Все смеются, спорят, шумят, кидаются одеждой, подначивают друг друга, и я с удовлетворением отмечаю, что больше особо не выделяюсь среди этих ребят.
        Даже вручая деньги тренеру, я понимаю, что так делают все. Дальше некоторых из нас ждет громкая карьера, и необходимость во взятках и откатах отпадет. Менее же удачливые продолжат играть в лигах уровнем ниже и продолжат платить. Главное, не оказаться в числе вторых.
        МАРИАНА
        - Мариана!
        Я оборачиваюсь. Это Алина машет мне рукой.
        Я надеялась, что сяду за столик в углу столовой, разберусь с расписанием, скорректирую план по изучению пропущенного за время моего отсутствия материала и буду там настолько неприметной, что не придется разговаривать ни с кем. Но, кажется, эта девушка очень рада меня видеть.
        Не то чтобы я была сильно удивлена - в школе у меня имелись друзья, но за время болезни матери я настолько привыкла держаться особняком и хранить все переживания в глубине себя, что уже и забыла каково это - нормально общаться с кем-то, созваниваться и проводить свободное время вместе.
        - Привет. - Я останавливаюсь у столика, ожидая приглашения.
        Рядом с Алиной сидит еще какой-то паренек. Щуплый, с растрепанными волосами, впалыми щеками и большими выразительными черными глазами. Он кажется слегка растерянным.
        - Привет! Да падай ты! - Алина стучит ладонью по стулу. - А это… - Она указывает на парня. - Как тебя? Никита?
        - Да. - Он кивает.
        - Никита. - Подтверждает она.
        - Вы что, только что познакомились? - Удивляюсь я.
        - Нет, мы лучшие друзья. - Улыбается она. - Уже целых… - Девушка смотрит на часы. - Целых семь минут!
        - Так бывает? - Я кладу на стол поднос, вешаю сумку на спинку стула.
        - Думаю, это судьба. - Хохочет Алина. - Один из придурков-хоккеистов начал задирать Ника в очереди, намекая на его ориентацию. Ну, я подошла и поцеловала Ника: «типа, какие еще вопросы?» Он сразу отстал, и мы решили зафрендиться по-настоящему. - Девушка припадает крашенными губами к коктейльной трубочке и шумно тянет напиток. - И самое смешное, знаешь что?
        - Что?
        - Похоже, Никита и в самом деле гей.
        - Да? - Я поворачиваюсь к парню. - Так тебе не требовалась помощь?
        Он пожимает плечами. Выглядит растерянным.
        - Твой новый друг не разговаривает? - Спрашиваю я у Алины.
        - Разговариваю. - Хрипло отвечает Никита. Его длинные, тонкие пальцы впиваются в стакан. - Просто… не знаю… переволновался. - Он косится куда-то в сторону. - Виктор все еще смотрит на нас.
        Я осторожно поворачиваюсь. Через два столика от нас сидят крепкие парни. Один из них, широкоплечий, с темными волосами, смотрит на нас, развернувшись в полкорпуса.
        - Я бы тоже завела себе дружка-хоккеиста. - Тихо произносит Алина. - Прости, Ник. Но эти самодовольные павлины все как на подбор красавцы, ослепнуть можно! Говорят, в честь осеннего бала будут организованы соревнования между студентами разных групп. Будет на что посмотреть.
        - Мне больше нравятся светловолосые. - Уперев локти в стол, хмыкает наш новый знакомый.
        - Такие, как этот? - Напевно произносит рыженькая. - Извини, но его уже заняла Мариана. Он не сводит с нее глаз с тех пор, как вошел в столовую.
        Я с удивлением следую за ее взглядом и натыкаюсь на Макса Лернера, который в первый день помог мне найти нужную аудиторию. Парень проходит меж столов, здоровается за руку с каждым из хоккеистов, а затем направляется к нам.
        Три, два, один - боже, мое волнение готово перелиться через край!
        - Привет, Мариана, - он бегло проводит глазами по сидящими за столом, а затем впивается взглядом в меня. - Я - Макс, помнишь меня?
        Жар начинает медленно приливать к моим щекам.
        - Э… привет, да.
        Наверное, нужно встать? Как-то неудобно, что он смотрит на меня сверху вниз. Но не вскакивать же с места? Поэтому я остаюсь сидеть неподвижно.
        - Как дела? - Парень добродушно улыбается.
        - Хорошо, - отвечаю я на дежурный вопрос.
        Повисает неловкая пауза.
        - Уже освоилась в Большом? - Спасает положение Макс.
        Теперь я понимаю, почему девушки в гимназии бегали за ним толпами: он любезен, вежлив и чертовски неотразим.
        - Немного. - Вру я.
        У меня не было времени привыкать к здешней обстановке и порядкам, потому что я пропустила неделю из-за смерти отца. Но не вываливать же все это на первого встречного?
        - Это хорошо. - Кивает он. - Приходи со своими друзьями ко мне на вечеринку в выходные, ладно? Родители уезжают на курорт, и сестра хочет оторваться.
        - Кто-то еще будет? - Брякаю я.
        И неумолимо краснею. «Надо же такое ляпнуть!»
        Но Макс дарит мне очередную сногсшибательную улыбку:
        - Думаю, да. Вика, моя сестра, уже раструбила о вечеринке на весь универ, так что я жутко переживаю, как бы гости не разнесли весь наш дом. - Он склоняет голову на бок. - Так ты придешь?
        - Я… - У меня в горле пересыхает.
        - Придет, конечно. - Отвечает за меня Алина. - Мы как раз обсуждали, где бы оттянуться в выходные.
        - Отлично. - Макс как бы невзначай касается моего плеча. - Ладно, буду ждать. До встречи!
        И махнув рукой нам на прощание, удаляется из столовой легкой, уверенной походкой.
        - Дыши! - Приказывает Алина, обмахивая меня тетрадью с конспектами.
        - Что? - Я пытаюсь сделать невозмутимое лицо.
        - Похоже, у тебя поднялась температура. - С улыбкой замечает Никита.
        - Ерунда. - Ворчу я, ерзая на стуле.
        - Не переживай. Ничего такого в этом нет. Красивый парень из состоятельной семьи пригласил тебя к себе на вечеринку. - Мечтательно говорит Алина. - Любая бы разволновалась!
        - Только не я. - Отвечаю сердито. - И никаких вечеринок! Я не флиртую, не пью алкоголь и не встречаюсь с парнями - это мое правило. Я обещала маме, что буду серьезно относиться к учебе.
        - Ну-у-у… одно другому не помеха. - Заявляет Ник.
        - Подожди. - Алина кладет ладонь на его руку, затем поворачивается ко мне. - Кстати, как там дома? Ты ведь только что похоронила отца, Мариана.
        - Все замечательно. - Говорю я неуверенно. - Теперь со мной живет бабушка, сводный брат и его родители.
        - Это… та тетка, похожая на цыганку? - Морщит лоб девушка.
        Я улыбаюсь.
        - Да, они немного… своеобразные. Бывшая жена моего отца из Сампо, и она очень простая и очень душевная. Видно, что Маргарита Семеновна многое пережила в жизни, что не хватала звезд с неба - она так искренне восхищается всему, что видит вокруг! И ко мне отнеслась с теплотой… - Я пожимаю плечами. - В доме теперь уютно, и всегда кто-то разговаривает. Не представляю, что я делала бы одна в полной тишине. Сошла бы с ума, наверное. А тут… тут мне есть с кем поговорить, да и бабушка во мне нуждается: она совсем старенькая, временами путается в происходящем - еще бы, ее сын умер. В общем, я чувствую, что должна поддержать ее.
        - Хорошо, что ты не одна. - Сочувственно сжимает мою руку Алина. - Мне жаль, что так получилось с твоим отцом.
        - Мне его очень не хватает. - Признаюсь я. - Харри всегда помогал мне преодолевать застенчивость, подталкивал, чтобы я была смелее, поддерживал в любом начинании.
        - Тогда я сделаю это сегодня за него. - Говорит девушка. - Ты должна быть смелее и увереннее, Мариана. Учеба никуда не убежит. Давай, пойдем на эту вечеринку и отдохнем там, как следует!
        - Я за! - Оживляется Ник.
        И я, сама не знаю зачем, смущенно киваю им головой.
        - Ну, хорошо.

* * *
        - А потом я втиснулась кое-как в этот автобус и ехала в таком положении до самого универа! Чуть не прозевала нужную остановку! - Смеюсь я, рассказывая за ужином о своих утренних злоключениях.
        - Бедная ты моя девочка, - сокрушается Рита. - Но ведь в гараже стоит машина Харри! Разве ты не водишь?
        - Папа каждое утро сам возил меня в университет. А я… У меня еще совсем нет опыта.
        - Тогда Кай мог бы подбрасывать тебя по пути! Все равно будет ездить туда на лекции и утренние тренировки.
        - А что? - Поддерживает ее Лео. - Хорошая идея. Так вы быстрее найдете общий язык.
        - Ты могла бы дать ему шанс, Марианочка. - Кивает Рита. - Он ведь у меня хороший парень. Просто стал заложником наших дрязг с Харри: мы были молодыми и глупыми, когда разошлись. - Она трясущимися руками комкает в руках салфетку. - Это он на нас злится, а не на тебя.
        - Я поговорю с ним. - Обещаю я. - Уверена, все наладится.
        - Ты поступаешь правильно. - Улыбается женщина. - Я бы хотела иметь такую дочь, как ты: целеустремленную, серьезную, благородную, добрую.
        - Спасибо.

* * *
        После душа я возвращаюсь в свою комнату, обернувшись полотенцем. Проходя мимо комнаты брата, отмечаю, что внутри тихо - возможно, он уже спит. Рита говорила, что Кай сегодня был на хоккее - наверное, сильно устал. Насчет машины можно будет поговорить и утром.
        Я вхожу в свою спальню и вздрагиваю от неожиданности: Кай стоит у моего стола, разглядывая мои учебники.
        - Привет, - тихо говорю я, инстинктивно прихватывая края полотенца сверху.
        Его взгляд быстро проносится по моему телу: от мокрых ступней до ключиц, покрытых капельками воды, и тут же мрачнеет.
        - Что ты тут делаешь? - Спрашиваю я.
        Кай продолжает молча сверлить меня недовольным взглядом.
        - Хорошо. - Говорю я примирительно. - Зачем бы ты ни пришел, я тоже собиралась с тобой поговорить. Если ты дашь мне переодеться…
        Выражение его лица не меняется. Парень не собирается покидать помещение.
        - Ладно. - Вздыхаю я. По спине разбегаются мурашки. Вся эта его враждебность, насупленный вид, татуировки - все это ужасно пугает меня. - Кай, я хотела сказать, что… мы с тобой не с того начали. Поверь, я тебе не враг. И отношусь к тебе совершенно нормально. Я… не собираюсь препятствовать тому, чтобы ты получил все, что тебе причитается от отца. Ты должен владеть этим по праву. - Я подхожу ближе и беру со стола ключи от автомобиля Харри. - Вот. - Протягиваю ему. - Это ключи от машины твоего отца. Думаю, нам обоим будет удобно, если мы станем добираться на ней до универа утром вместе.
        И в этот момент парень начинает хохотать. Звонко и издевательски заливисто.
        - Я понимаю, как ты это воспринимаешь. - Говорю я, кусая губы. - Но поверь, я сейчас говорю совершенно искренне.
        Кай резко перестает смеяться и сжимает челюсти. Это движение заставляет меня настороженно съежиться. Клянусь, в этот самый момент я вижу в его глазах настоящее безумие.
        - Мне не нужны твои подачки. - Выдыхает он мне прямо в лицо. - Все, что мне нужно, я возьму сам. Потому что оно и так мое.
        - Кай… - Я сглатываю. - Ну, почему тебе нужно все время быть таким…
        - Каким? - Нависает парень надо мной.
        - Таким… ужасным, грубым… плохим.
        Его бледное лицо озаряется ядовитой улыбкой.
        - Потому что мне нравится. Быть. Плохим. - Отвечает он победоносно.
        Я дрожу, глядя на него.
        - А почему тебе нужно всегда быть такой… правильной? - Спрашивает Кай, касаясь пальцами края полотенца на моей груди. - Ведь это же просто маска, разве нет? Зачем ты обложилась учебниками, словно какая-то зубрила? Лучше бы подыскала себе мужика, который станет тебя обеспечивать. Разве не этим ты занималась последние два года? Не обслуживала моего отца?
        Глава 3
        Ключи от машины выскальзывают из моей ладони, и Кай подхватывает их на лету. Едва он выпрямляется, я стираю мерзкую ухмылку с его лица хлесткой пощечиной.
        Бах!
        Даже не знала, что во мне столько силы и решительности. Голова Кая отлетает назад от удара, а затем медленно возвращается. Его взгляд, точно закат над морем: удивление быстро сменяется гневом - зрачки темнеют и наливаются стальной синевой.
        - Ух-ходи, - едва слышно прошу я.
        И подхватив полотенце руками, отступаю назад.
        Как в замедленной съемке парень поднимает руку и касается своей пылающей щеки. Он словно не верит, что я только что ударила его.
        - Вон! - Всхлипываю я.
        И Кай, будто придя в себя, разворачивается и стремительно покидает комнату.
        Хлопает дверь, и я втягиваю голову в плечи. Меня трясет. Ладонь все еще горит, а сердце больно толкается в ребра.
        Если честно, даже не ожидала от себя. Никогда прежде я не поднимала ни на кого руку. Но никто прежде и не смел открыто унижать меня, если уж разобраться.
        Но кем бы Кай ни считал меня, я не позволю ему говорить обо мне подобные вещи. Неужели, он, правда, считает меня шлюхой, которая спала с его отцом? Или это было попыткой задеть меня? Если да, то это жестоко. Очень жестоко.
        Я запираю дверь в свою комнату и наваливаюсь плечом на стену.
        Как же не хватает сейчас мамы и Харри! Хоть кого-то, кто мог бы вступиться за меня, поддержать, дать верный совет. На глаза от обиды выступают слезы, тело от напряжения сводит дрожью.
        Я боюсь Кая, но, одновременно с тем - чувствую боль, притаившуюся за его мрачной маской. Он словно дикий волчонок: огрызается, чтобы никто не смел к нему подходить, пытается запугать - чтобы никто не разглядел его настоящего. Но… что же там, у него внутри?
        Следует ли мне верить тому, что вижу? А если сердце подсказывает, что нужно заглянуть глубже? Может, там, в его сердце, как у мальчишки из сказки, засела крошечная льдинка, избавив его от которой, можно освободить и его самого?
        Нет. Напрасные мысли.
        Кай жесток и опасен.
        Рядом с ним я ощущаю себя уязвимой. То, как он смотрел на меня минуту назад - оценивающе, нехотя, словно его заставляли смотреть на то, что вызывает у него отвращение. От этого взгляда по моему телу разносились мурашки, а в животе собиралось упрямое тепло. Даже сейчас у меня такое ощущение, будто его слова и дикий взгляд продолжают жалить меня, забираются под кожу и причиняют нестерпимую боль.
        Я подхожу к окну и распахиваю его. Пульс продолжает громыхать в ушах. Мне нужен воздух. Больше свежего воздуха.
        Я упираю руки в подоконник и делаю жадный вдох. Закрываю глаза. Ветер подхватывает мои мокрые волосы, забирается под полотенце, холодит кожу, и мне приходится сильно зажмуриться, чтобы не дать воли слезам. Я не стану реветь из-за этого грубияна. Не стану!
        И тут в саду раздаются шаги.
        Я открываю глаза и замечаю Кая. Он мерит садовую дорожку широкими, размашистыми шагами. Садится на скамейку, вскакивает, продолжает движение и, наконец, останавливается возле угла дома. Приваливается спиной к стене, обвитой побегами девичьего винограда, достает сигарету и закуривает.
        Я осторожно отхожу в сторону, пока он меня не заметил. Наблюдаю за ним из-за занавески. Дым ласкает его напряженное лицо и тает на красных листьях винограда. Кай вытягивает перед собой руки и долго смотрит на дрожащие пальцы.
        Ему плохо. Он с трудом может унять ярость.
        Пока парень не покидает сад, я не закрываю створки. Боюсь, что он увидит меня и решит, что я за ним подглядываю. В этот вечер мне не удается позаниматься с учебниками - мысли постоянно крутятся вокруг нашей стычки.
        Ложась в постель около полуночи, я прислушиваюсь к звукам за стеной, но ничего не слышу. Только цикады поют свои сумеречные песни за окном в саду.
        Уснуть получается не сразу: сердце никак не хочет успокаиваться.
        Но едва я засыпаю, вижу во сне Кая. Он не улыбается, парень абсолютно спокоен. Его синие глаза пронизывают меня насквозь, взгляд медленно скользит по моему телу - все ниже и ниже… Я пытаюсь подтянуть край полотенца повыше, но парень перехватывает мое запястье, и ткань падает на пол.
        Мы замираем.
        Кай разглядывает мою грудь, живот и затем ноги. Он хищно прищуривается, а у меня перехватывает дыхание - я не могу защититься. Я полностью в его власти. Парализована. Не способна сделать движение или вымолвить слово. И ему это нравится: он знает, что я чувствую, и уголки его губ медленно приподнимаются.
        - Ты хочешь, чтобы я коснулся тебя? - Спрашивает Кай, подходя вплотную.
        Между нашими губами всего несколько сантиметров. Я чувствую тепло его рук - так, будто бы они уже на мне.
        - Нет, - хочется сказать мне, но я разучилась разговаривать.
        У меня и вдохнуть-то получается с трудом - я будто муха в паутине.
        - Хочешь? - Переспрашивает он.
        Его голос глубокий и сильный, от него по моему телу расползается мучительный жар.
        - Да. - Собственный голос кажется чужим.
        Каждая клеточка моего тела звенит ожиданием его прикосновения, я задыхаюсь в ожидании его поцелуя, но этому не суждено произойти даже во сне - я вдруг вскакиваю от какого-то неприятного звука.
        Что это?
        И вдруг догадываюсь - это визг шин.
        Поднимаюсь с постели и подбегаю к окну, чтобы убедиться: этот подлец только что выехал из гаража на машине отца и унесся прочь, не дожидаясь, пока я спущусь.
        Отлично. Значит, сегодня опять придется добираться в университет на автобусе. Ну, что ж, такое развитие событий хотя бы избавит меня от этих странных снов.

* * *
        Два главных вывода этого дня. Первый: наверстать упущенное за неделю не так-то просто, особенно, если у тебя не получается сосредоточиться на учебе, (и виной всему мысли о том, что учебы совершенно не касается). Второй: в университете подобные вещи никого, кроме меня, кажется, не парят.
        Здесь вообще все разговоры - в каждом закоулке, на каждом подоконнике, в каждом кабинете и даже на лавочках в парке - только о том, какие вечеринки прошли вчера, и какие планируются завтра. В любой компании обсуждают, как круто отдохнули на выходных, и как будут отрываться на следующих.
        И всё.
        Занятия не волнуют никого.
        Даже Алину с Ником. Они развалились на траве под теплым сентябрьским солнышком и обмениваются впечатлениями о вечеринках, которые проходили в их школах до окончания года.
        Если бы мне было что вставить на эту тему, я поддержала бы разговор. А так - сижу рядом на собственной сумке и рисую галочки на полях ежедневника: отмечаю, какие дела уже сделала, и какие нужно успеть завершить к концу недели.
        Интенсив по истории мировой литературы остается, к моему глубокому сожалению, главным камнем преткновения. Судя по слухам, попасть к профессору Двинских на этот курс - задача не из легких, но я все лето готовилась, и эти дополнительные часы очень помогли бы мне на пути к моей мечте.
        - О чем задумалась? - Наклоняется на мое плечо Алина.
        От ее волос пахнет сладкой ватой и теплым, осенним солнцем.
        - Высчитываю, сколько времени нужно будет уделить на неделе чтению модулей по словесности, чтобы освободить вечер субботы для мероприятия.
        - О-о, это серьезно. - Переглядываясь с Никитой, замечает подруга. - Тебе нужно больше времени уделять словесности, Мариана. Особенно русской. Это ж надо так запутано сообщить нам о том, что ты собираешься всю неделю читать книжки, чтобы пойти отдохнуть с друзьями в выходные!
        Они с Ником смеются, а я закатываю глаза.
        - Не обижайся. - Толкает меня парень. - Она же не со зла.
        - Я знаю.
        - Просто тебе нужно чаще расслабляться.
        - Ты напряжена. - Подхватывает Алина. Она кладет руки мне на плечи и начинает массировать. - Вот так. Лучше?
        - Просто я всегда собрана и организована. Мама учила меня ставить цели и идти к ним прямой дорогой. Не уверена, что вечеринки хоть как-то способствуют этому!
        - Но молодость уходит. - Улыбается Ник. Он вытягивает ноги и разваливается на траве. - Так говорит моя мама. - Парень раскидывает руки и уставляется в прозрачное голубое небо. - «Не успеешь моргнуть, - говорит она, - и тебе уже тридцать. Ты тухлый менеджер в тухлом офисе, у тебя такой маленький доход, что его не хватает даже на недельный отдых за границей, и каждый день ты вынужден тащиться на постылую работу, проживая там свой бесконечный и бессмысленный день сурка, а в выходные переть на дачу с сопливыми детьми, которых у тебя уже двое - несмотря на решение не иметь детей вообще. Так что живи сейчас, пока молодой!»
        - Это лучшее материнское наставление из тех, что я слышала. - Признается Алина. - Любимый завет моей мамы: «Все мужики - козлы». И знаете? Это всегда работает!
        - Кстати, о козлах… - Перевернувшись на бок, понижает голос Ник.
        Мы перехватываем его взгляд, и Алина опускает руки, заканчивая тем самым сеанс массажа.
        - Да неужели… - Говорит подруга, закусывая губу.
        - Именно. - Подтверждает Никита.
        В тридцати метрах от нас на скамейке располагается компания парней.
        - Те самые хоккеисты? - Догадываюсь я.
        Их человек восемь, все выглядят крепкими, но на одном из ребят спортивная куртка с эмблемой клуба - жирная подсказка.
        - Да. - Алина сглатывает. - А это, похоже, тот, о котором с утра, не затыкаясь, трещит Вика Лернер со своими подружками из группы поддержки.
        - Новенький из Сампо?
        - Ага.
        Но я замечаю Кая еще до того момента, как его фигура показывается из-за толпы парней. На нем черная кожаная куртка, темные джинсы, грубые ботинки. Он держится прямо и уверенно - будто хозяин жизни. Смеется открыто, но свысока - словно делает одолжение тому, кто только что пошутил.
        - Хорош. - Тихо произносит Ник, поднимаясь и усаживаясь ровнее. - Но не мой типаж.
        - Думаешь, тебе такие не по зубам? - Искоса глядит на него подруга.
        Я вижу, как она инстинктивно поправляет волосы и облизывает губы, будто хочет понравиться кому-то из той толпы.
        - Этот точно по девчонкам. - С видом знатока замечает Ник. - Знает себе цену и знает, что любая почтет за счастье оказаться в его объятиях. Простите, девочки.
        - Да уж. - Алина поднимает мой ежедневник и принимается обмахивать им лицо.
        Мне кажется, я краснею и бледнею одновременно. Это ужасно.
        - Почему это любая? - Мой голос не звучит так уж уверенно, как сама фраза. - Он так выглядит… фу! Вульгарно, развязно. Неряшливо. Как такой может кому-то понравиться?
        - Да брось. - Алина по-прежнему не отрывает взгляда от компании парней. - Сразу же видно - альфа. Рядом с таким девчонки чувствуют себя привлекательными: «типа: гляди, он выбрал меня!», а их подружки пускают слюни от ревности. К тому же, с плохишами всегда весело, и они могут защитить, если нужно. А еще они та-а-ак красноречиво льют в уши и так рьяно добиваются тебя, что этот короткий миг, пока вы вместе, стоит того, чтобы запомнить его на всю жизнь.
        - Похоже, твоя мама имела в виду именно этого красавчика, когда говорила, что все мужики - козлы! - Смеется Ник.
        Взгляд Алины на мгновение затягивает печалью:
        - Нет. Не его. - Она кивает головой. - Вон того, в спортивной куртке. Витька Серебров. Мы учились вместе. Он замутил со мной перед экзаменами, наплел с три короба, а я и развесила уши. Переспали на выпускном и больше не виделись: он расстался со мной по смс, представляете?
        - Ух, ты… - Сочувственно касается ее плеча Ник. - Сожалею, подруга.
        - Теперь он не Витька, а Виктор, и о его победах на любовном фронте трезвонят у нас во дворе чуть ли не каждый день. Мама говорит, он всякий раз таскает домой разных девиц! Хорошо, что я вообще не смотрю в окно, выходящее на его дом! - Алина беспечно отмахивается, но, похоже, это лишь слова, и она действительно тяжело переживает воспоминания об их разрыве. - Хорошо хоть ногу сломал! - Бросает подруга. - Теперь этот красавчик из Сампо заменит его в команде надолго. Зная, как Витька жить не может без хоккея, начинаю верить во вселенскую справедливость!
        - Ты посмотри, и эта уже здесь. - Морщится Ник, когда к Каю подходит несколько девушек во главе с худой, рослой блондинкой.
        Она вкладывает свою руку в его ладонь. Кай жмет ее, не отводя от девушки глаз.
        - Виктория Лернер не упустит такого шанса. - Усмехается Алина. - Мы с ней дружили - еще в школе. Больше всего она падка на то, что есть у других. Сначала копировала меня в одежде, затем записалась в секцию танцев, где я занималась. Мне казалось - мы так дружим, но все прояснилось после того, как Вика отобрала всех моих подруг, настроив против меня, и стала отбивать всех моих ухажеров - начиная от Климкина, который ел свои козявки, заканчивая косоглазым Геллером, который был ниже ее на голову. Вот ни капли я не удивилась, когда узнала, к кому Витька от меня ушел! Не смогла королева простить мне выпускного танца и поцелуев с красавчиком-хоккеистом!
        - Она что, переходящее знамя? - Хихикает Ник.
        - Уверена, Вика так не считает. - Фыркает подруга. - А сейчас этот… как его? Кай? Он представляет для нее наибольший спортивный интерес - самый обсуждаемый парень в университете. Девчонки от зависти лопнут, если она станет с ним встречаться!
        - А почему бы тебе с ней не потягаться? - Предлагает Никита. - А что? Ты ведь у нас красотка.
        - Брось, - пихает его в плечо Алина.
        - Я серьезно! - Возвращает толчок парень. - Разве он тебе не нравится? Смотри, какой… горячий! Почему бы тебе не закрутить с ним ей назло?
        - Нет! - Вдруг восклицаю я неожиданно для себя самой.
        И ребята оба уставляются на меня.
        Я смущенно отвожу взгляд и смотрю на Кая. Его блестящие черные волосы растрепаны и колышутся на ветру. Мне кажется, я чувствую аромат его геля для душа, и от этого пульс ускоряется, а в щеки бьет колючий жар. Разговаривая с этой блондинкой, Кай надменно кривит губы, и у меня пересыхает в горле, ведь сегодня во сне я отчетливо понимала, что желаю поцеловать их.
        - Только посмотрите на него. - Вздыхаю я. - Одет… небрежно! Весь растрепанный какой-то. Еще татуировки эти…
        Он принадлежит к тому типу людей, от которых я всегда стараюсь держаться подальше - вот о чем я думаю в этот момент.
        - Не говори, что судишь его за внешний вид. - Усмехается подруга. - Татухи? Да у кого их нет?
        У меня.
        - А еще он невоспитанный и грубый! И… недалекий! Зачем тебе такой?
        - Слышала, что у него хорошие оценки. - Замечает Алина, переводя взгляд на компанию хоккеистов. - Поэтому его и перевели к нам.
        - Как у такого невежи могут быть хорошие оценки? - Недоумеваю я.
        - Так, стоп. - Обрывает меня Ник. - Откуда такие познания?
        Эти слова дрожью пробегают по позвоночнику.
        - Я… - С трудом проталкиваю слюну в пересохшее горло, затем поворачиваюсь к ребятам. - Кай… В общем, он - мой сводный брат.
        - Вот это поворот! - Чуть громче, чем нужно восклицает Никита.
        И я с ужасом поворачиваюсь в сторону и врезаюсь взглядом в Кая. Его лицо немедленно напрягается, скулы заостряются, а глаза принимают жесткое выражение.
        Мое сердце снова мучительно замирает, но я не отворачиваюсь - с трудом, но выдерживаю его пронзительный взгляд.
        - И ты живешь с ним в одном доме? - Шепчет Алина.
        Сестра Макса Лернера оборачивается, чтобы проследить за взглядом Кая и недовольно прищуривается, заметив нас. Парень возвращает на свое лицо обычное выражение безразличия и, отвернувшись, продолжает с ней разговор. Тут же позабыв о нас, девушка снова сияет и флиртует с ним.
        И только в этот момент у меня получается выдохнуть. Воздух покидает мои легкие шумными толчками - я почти кашляю, приходя в себя.
        - Да. - Вспоминаю о вопросе Алины. - Он устроился в соседней комнате.
        - Не завидую. - Ник трясет рукой, словно обжегся.
        - Это точно. - Многозначительно округляет глаза подруга. - Так вы точно не кровные родственники?
        - Нет. - Мотаю головой.
        - Тогда не завидую вдвойне. - В знак поддержки она тоже трясет рукой, изображая ожог.
        - Что?! - Не выдерживаю я.
        - Запирай комнату на ночь, детка! - Хохочет Алина.
        - А я бы не запирал! - Вторит ей Ник.
        - Да ну вас… - Обреченно вздыхаю я и инстинктивно снова оборачиваюсь через плечо.
        Вика Лернер уже практически повисла на Кае, но от меня не укрывается взгляд, который парень бросает на нас. И снова по моему телу разносится удушливый жар.
        Я боюсь его, как огня. Он и есть огонь.
        Пусть лучше мотыльком, который обожжет о него свои крылышки, станет сестра Макса. Пусть лучше она. На что бы там не намекали ребята, у меня в жизни совершенно другие интересы и цели.
        - Девчонки переслали в общем чате видео. - Говорит Алина, разворачивая экраном к нам телефон. - Твой братец - звезда сети!
        Мы с Ником склоняемся над экраном, и я вздрагиваю от неожиданности: парень очень похожий на Кая яростно бьет в челюсть здоровенного бугая. Тот валится на пол, точно картонный макет, даже не пытаясь удержать равновесие - хлоп!
        А затем обратная перемотка возвращает его обратно на ноги, и все повторяется уже медленнее - несколько раз. Мультяшная озвучка делает этот ролик забавным, и ребята хохочут, а мне совсем не смешно: это действительно Кай, и видок у него еще тот. Замученный, дикий, с мутным взглядом. Он на этом видео больше похож на безумного торчка, чем на огрызающегося на всех и вся мальчишку.
        - Ого-о! - Стонет Ник, не в силах оторваться от экрана.
        - У всех этих хоккеистов башка напрочь отбита! - Хохочет Алина.
        - А у этого в особенности, - говорю я, отворачиваясь.
        КАЙ
        Они смеются.
        Моя сводная сестра и ее странные друзья-неформалы. Развалились прямо на траве в парке напротив универа и мило воркуют друг с другом. Голубки, мать их!
        Не знаю, почему меня так раздражает, когда она улыбается? Но всякий раз хочется сделать что-то такое, что сотрет улыбку с ее милого личика.
        - Ого-го! - Взвизгивает парнишка из ее компании.
        Какой-то недомерок в свитшоте, напоминающем огромный балахон.
        И Мариана, смеясь, кладет руку ему на плечо. Руку - на плечо. Черт…
        У меня в горле стучит при виде этой сцены.
        Это все ненависть. А что же еще?
        Меня раздражает в ней все - от этого открытого смеха до притворной робости во взгляде. Каждая долбанная мелочь! Только вчера уверил себя, что ненавидеть ее будет легко, а сегодня уже ощущаю боль и злость. И еще слабость. И это неожиданно потому, что о наличии у меня таковой я и сам не был в курсе.
        - Так ты придешь? - Спрашивает блондинка.
        - Что? - Я возвращаю взгляд на нее.
        Девица надувает губы. От нее не укрылся мой интерес к той компании. Но она быстро берет себя в руки:
        - Ко мне на вечеринку. В субботу.
        - Ты устраиваешь вечеринку? - Я хмурю брови.
        - Да. - Девица игриво улыбается, проводя пальцем по моей груди. - Я же тебе только что сказала.
        Господи, как же скучно. Она не предоставляет мне ни капли инициативы: готова отдаться прямо здесь, не дожидаясь никаких вечеринок.
        - О’кей. - Отвечаю я.
        Как ее там? Маша, Люда, Нина?
        - Буду ждать. - Подмигивает блондинка, удаляясь.
        И все парни ожидаемо провожают взглядами ее тощий зад, вихляющий из стороны в сторону. Тьфу! Было бы на что смотреть.
        Девица присоединяется к стоящим поодаль подружкам, и они вместе удаляются в сторону здания университета - точно мать-гусыня с гусятами.
        - В группе поддержки есть девчонки и симпатичнее, - говорит Виктор, ударяя меня в спину локтем, - но Вика у них заводила. Она не успокоится, пока ты не трахнешь ее.
        - Никто из ее подруг не посмеет даже взглянуть на тебя, пока ты у нее на прицеле. - Смеется Ян. - Так что действуй.
        - Витек встречался с ней. - Добавляет Леха, подхватывая со скамейки сумку. - Этим летом.
        - Да? - Поворачиваюсь к Виктору.
        Тот отмахивается.
        - Это так. Пара ничего не значащих встреч.
        - И как она?
        - Говорить с ней не о чем, но в сексе - безотказная. Свое дело знает.
        - Если тебе интересно, - качает головой Ян, - она из обеспеченной семьи. У родителей своя компания, дом, дача, яхта - все дела. Но ее братец жутко бесится, если кто-то посягает на честь сестры.
        - Со мной даже пытался говорить об ответственности, - усмехается Виктор, - но я заверил, что между мной и Викой ничего нет. Еще женят на ней - чего доброго!
        Парни ржут, и я с ними.
        - А в чем проблема-то? - Толкает нас Леха. - Если она при деньгах, почему бы не…
        - Жениться на той, которая спала с половиной команды? - Хохочет Ян.
        - Нет уж! - Машет руками Виктор.
        - Мой тебе совет, Кай. Лучше не афишировать близкую связь с этой цыпой, чтобы не нарваться на Макса - ее братца! - Не унимается Климов.
        - А он кто? Боец? - Уточняю я. - Или типа серьезный парень? Кто?
        - Керлингист! - Стонет Ян, сгибаясь пополам от смеха.
        И наш смех снова грохочет на весь парк. Мы смеемся так звонко, что все вокруг оборачиваются на нас.
        - Вы как хотите, а я лучше обращу свое внимание во-о-он на ту куколку с филфака. - Задумчиво говорит Виктор, когда мы все более-менее успокаиваемся. - Интересно, почему мы с ней все еще не знакомы? Нужно наверстывать!
        Я следую за его голодным взглядом и вдруг… вижу Мариану. Девчонка сидит так, что ее маленькая аппетитная задница выпячивается назад, а свитер собирается на животе, обнажая полоску кожи на талии. Она так бесстыдно красива, что у меня перехватывает дыхание.
        - Аппетитная, - присвистывает кто-то из парней.
        Они что, все сейчас на нее пялятся? От осознания этого мои внутренности стягивает тугим узлом, желваки на скулах вздуваются. Я не хочу, чтобы эти гиены жадно пожирали ее своими взглядами. Только не ее!
        - И кажется неопытной. - Ухмыляется Леха. - Спорим, девственница?
        - На что спорим? - Подхватывает кто-то еще.
        - Я б вдул! - Бросает Ян, поправляя пояс на джинсах - так, словно у него там вдруг стало тесно.
        И вот здесь, сам не знаю почему, я не выдерживаю - резко хватаю его за грудки и подтягиваю к себе.
        - Что ты сказал?! - Рычу.
        Руки сработали быстрее головы. Ярость забурлила в крови, ударила жаром в лицо.
        - Эй… - Ян выглядит обескураженным.
        - Ты чего? - Бросаются к нам парни.
        Но я все еще крепко держу его за ворот куртки. И, тяжело дыша, цежу сквозь зубы:
        - Что. Ты. Сказал?!
        - Полегче, Кай! - Кладет руку на мое предплечье Виктор.
        Все напряжены. Еще искра, и может разгореться костер - драка, в которой никто не уступит. Налетев на Яна, я рисковал, но у меня не было времени подумать. Я действовал на чистых инстинктах.
        - Какого х… - Дергая плечом, Климов обрушивает на меня волну отборной брани.
        Но его слова доносятся до меня как через черную пелену. Я не слышу ничего, кроме гулких ударов собственного сердца.
        - Что случилось-то? - Примирительно говорит кто-то из ребят.
        - Эй! - А это Виктор пытается мягко вклиниться между нами. - Давайте успокоимся!
        - Это моя сводная сестра… - выдыхаю я, медленно ослабляя хватку.
        Мне приходится буквально уговаривать свои пальцы расцепиться. Кровь все еще бурлит в венах, клокочет в груди злостью и зудит на коже ожиданием схватки.
        - Так бы сразу и сказал! - Отталкивает меня от себя Ян.
        Зачем я вообще открыл рот? Зачем рассказал об этом? Она мне никто! И уж тем более не сестра! Какое мне дело до того, кто ей интересуется?
        Черт! Черт…
        - Парни, все. Будем считать это недоразумением. - Разводит нас подальше друг от друга Виктор. - Давайте забудем, ладно?
        - Да. - Киваю я через силу.
        - Нет проблем. - Поднимает вверх ладони Ян.
        Но на его лице до сих пор темнеет раздражение.
        - Так она твоя сестра? - Обнимает меня за плечи Виктор. - Чего же ты сразу не сказал?
        Я поворачиваюсь в сторону девчонки. Наша с Яном стычка привлекла внимание многих, но только не ее.
        Мариана беспечным жестом откидывает волосы назад, и они рассыпаются по ее тонким плечам. Это короткое движение обнажает нежные линии ее щек, подбородка и изящную шею. Девчонка смеется, и на ее безупречной светлой коже проступает легкий розовый румянец.
        Мариана делает вид, словно не замечает вообще никого вокруг, но каждое ее движение призвано соблазнять и привлекать внимание. Вот она целомудренно наклоняет голову и смущенно убирает за ухо выбившуюся прядь. И мне хочется схватить ее за хрупкое запястье и проорать прямо в лицо: «Хватит это делать! Они все смотрят на тебя и пускают слюни! Прекрати!»
        И да. Я сцепился с Яном потому, что хотел, чтобы он заткнулся.
        Только я могу говорить о Мариане, и только я имею право на нее смотреть. Она - моя жертва, и только мне позволено касаться ее. Никто не должен помешать мне наслаждаться моей местью.
        - Ты в порядке? - Снова пытается «достучаться» до меня Виктор.
        - Да. - Оборачиваюсь к нему. - Она - моя сестра, что с того?
        - Слушай, прости, Кай. - Подходит Ян. Он уже немного остыл. - Я же не знал, потому и сказал.
        - Никто не знал. - Говорит кто-то из товарищей по команде.
        Они окружают меня, пытаясь поддержать и замять конфликт, но от этого мне еще труднее дышать.
        - Все нормально. - Заверяю я. И отводя взгляд, напоминаю: - Нам пора на тренировку.
        - Да, давайте! Идем! - Спохватываются они.
        Парни берут сумки, а я бросаю последний взгляд на сестрицу. Девушка красит губы прозрачным блеском, даже не задумываясь о том, как это выглядит.
        Я отворачиваюсь. Мне срочно нужно разогреть мышцы тренировкой и остудить эмоциональный пыл на холодном льду. Физические упражнения всегда помогают в борьбе с эмоциями. Даже если природа этих эмоций не до конца ясна.
        Все пройдет.
        Делаю жадный вдох и медленный выдох.
        Скоро все пройдет.
        - Если тебе будет интересно, - говорит Виктор, по-дружески подталкивая меня вперед, - вчера в столовой к ней подкатывал Макс Лернер.
        - Мне не интересно. - Раздраженно бросаю я.
        - Ну да. Заметно. - Покашливает он.
        «Придется тащиться на чертову вечеринку» - отмечаю про себя.
        Но главная трудность состоит не в этом. Гораздо сложнее покинуть университетский парк, ни разу обернувшись и не посмотрев на нее. Я буквально заставляю себя идти по прямой и смотреть только перед собой.

* * *
        На выходе из спортивного центра, я сразу отмечаю, что небо плотно затянуло тучами. Ветер бушует, в отчаянии засыпая улицу песком и пылью, деревья склоняют свои вершины, поддаваясь давлению его потоков.
        Сев в машину, я еще долго прихожу в себя. Разгоряченную кожу холодит от ветра, на зубах скрипит песок. Я завожу двигатель и выезжаю на дорогу. Прохожие, опасаясь гнева разбушевавшейся погоды, спешат укрыться под крышами домов и в зданиях магазинов, и только бродячие псы уныло глядят из-под лавок, надеясь, что на этот раз обойдется без дождя.
        Я замечаю ее тонкую фигурку на остановке сразу за поворотом от университета. Она дрожит, окутанная вихрем из встречных потоков, прячет лицо в воротник и беспомощно обнимает себя руками. Ветер безжалостно треплет ее светлые пряди и заставляет втягивать голову в плечи.
        Кроме сводной сестры на остановке никого, и мой автомобиль проносится мимо, оставляя ее одну посреди бушующей непогоды, но затем что-то такое щелкает внутри, отчего я… бью по тормозам, а затем возвращаю машину на десятки метров назад.
        Твою же мать!
        - Залезай! - Ору, открывая для нее пассажирскую дверцу.
        Мариана наклоняется, чтобы смерить меня недоверчивым взглядом, но не спешит забираться в салон.
        - Садись! - Рявкаю я нетерпеливо.
        Не хватало еще ждать, пока она соизволит почтить меня своим одолжением.
        - Ты?.. - Пищит ее голосок, обрываемый ударами ветра.
        - Садись уже! - Не выдерживаю я.
        И отворачиваюсь.
        Нет сил, смотреть ей в глаза.
        - С-спасибо. - Произносит она тихо.
        Я вижу краем глаза, как она забирается внутрь. Осторожно прикрыв дверцу, девчонка пристегивается, затем кладет сумку на колени и складывает руки поверх нее в замок.
        Я срываю автомобиль с места и стараюсь смотреть только на дорогу.
        - Автобус не пришел. - Объясняет она.
        Терпеть не могу эту ее кротость. Гораздо легче ненавидеть того, кто охотно дает отпор. А я не такой уж и злодей, каким сводная сестра пытается меня выставить, изображая послушную собачонку.
        - Я могла бы дождаться следующего. Вдруг…
        - Так отчего же не дождалась? - Грубо прерываю ее я.
        Пальцы белеют, впиваясь в руль.
        Она решает промолчать. Нервно теребит ремень сумки, смотрит в окно. Я ощущаю неловкость. Нам нечего обсуждать, но лучше бы она дальше молола что-то несвязное.
        Из-за чего я остановился? Из-за чего вернулся и посадил ее? Разволновался, что она останется под дождем. Что ее может задеть оторвавшейся от козырька вывеской или веткой дерева, пролетающей мимо. А когда подобрал и увидел, что она согревается от тепла кондиционера, вдруг отпустило. Легче стало.
        Эта девчонка постоянно заставляла меня удивляться. Сбивала с толку. Теперь я, кажется, все сильнее боялся самого себя. Потому что не понимал. Желание причинить ей боль было таким же сильным, как порыв обнять, защитить. И это начинало сводить меня с ума.
        - Спасибо еще раз. - Осторожно подает голос она.
        - Перестань. - Вздыхаю я.
        Вот - снова доводит меня до белого каления.
        - Нет, я серьезно. Ты мог проехать, но…
        - Прекрати! - Срываюсь я, ударяя по рулю. - Заткнись, слышишь?!
        И она покорно замолкает, опустив взгляд на приборную панель.
        Ненавижу это.
        - Не думай, что нравишься мне, поняла? - Рычу я. - Это не так.
        - Хорошо. - Отвечает Мариана, обнимая изящными пальцами острые коленки.
        Весь салон заполнился ее сладким запахом. Пудра, ириски, еще какая-то колдовская ерунда, от которой у меня поднимается давление.
        - Что хорошего?
        - Ничего. Просто я поняла: я тебе не нравлюсь. Хорошо.
        - Вот и славно.
        То, что я подобрал ее, еще ничего не значит.
        Сделав музыку громче, я открываю окно. Выставляю руку, даже несмотря на то, что с неба уже накрапывает дождь. Мне нужно отдышаться, хотя бы немного.
        Когда машина тормозит возле дома, Мариана спешит покинуть салон. Забегает в дом, снимает ветровку и сразу прячется наверху. Ей хочется тепла - во всех смыслах. И в этом моя вина. Но так будет лучше: пусть не думает, что я доверчивый болван. Ей меня не провести.
        Поставив внедорожник в гараж, я поднимаюсь наверх. Первым делом иду в ванную и загружаю грязные спортивные вещи в стирку. Пока машина стирает, раздеваюсь и встаю под струи прохладной воды. Мне нужно поскорее сбросить напряжение.
        Сжав зубы, и размеренно дыша через нос, я плотно обхватываю рукой член и пытаюсь представить ту девицу из парка. Игривый взгляд, ложбинка груди в широком вырезе кофточки…
        Но ничего не выходит. И дело даже не в том, что она блондинка, а в том, что эта пигалица мне совершенно не интересна.
        Мысли постоянно упрямо возвращаются к Мариане. Едва перед глазами встает ее образ - невинный взгляд, мягкие округлости, затянутые влажным полотенцем, капельки воды на гладкой коже над ключицами - как моя плоть твердеет, и теперь достаточно лишь пары активных движений, чтобы я кончил - ярко и мучительно остро.
        Выключив воду, тянусь за полотенцем. Как назло, попадается ее - розовое и пушистое. Несмотря на то, что вижу ошибку, все равно прикладываю его к лицу - не могу отказать себе в удовольствии вновь ощутить ее запах. Закрываю глаза и, как какой-то маньяк, медленно вдыхаю аромат - чем тут же обеспечиваю себе новое восстание ниже пояса.
        Какого, мать вашу, дьявола?!

* * *
        За ужином Мариана даже не смотрит в мою сторону. Не отрывает глаз от тарелки. Не в пример моей матери, не затыкающейся ни на секунду, девчонка не издает никаких звуков. Кроме стука вилки о тарелку от нее ничего не дождешься.
        - Мне очень не хватает работы, общения, людей, всего этого! - Решает исправить ситуацию мать. - Как думаешь, Марианочка, у меня получилось бы найти работу в городе?
        - Конечно. - Отвечает она, осторожно поднимая на нее глаза. - В большом городе большие возможности.
        - Так волнительно… - Улыбается мама.
        - А почему бы тебе, Ритусь, не открыть здесь свой салон? - Вдруг предлагает Лео.
        - Брось, - картинно отмахивается она, - это ж какие деньжищи надо!
        - Нет, ты только подумай, - настаивает он. - Для начала узнай, сколько стоит аренда в центре, а потом уже отметай эту мысль.
        - Я считаю, у вас получится. - Говорит Мариана. И судя по выражению лица матери, она зарабатывает сразу несколько очков. - Не обязательно сразу выкупать помещение, можно попробовать арендовать его. Труднее будет с оборудованием и ремонтом, но я могла бы помочь - для начала разузнала бы все.
        - Правда? - Глаза матери загораются надеждой.
        - Угу. - Примерная девочка кивает с улыбкой.
        Молодец. Сегодня она героиня дня.
        - Лео тоже без дела не сидел сегодня, между прочим. - Мама кладет ладонь на руку своего спутника. - Почистил бассейн в доме, а еще вызвал специалистов, разобрались с насосом. Теперь можно пользоваться. Вода уже набирается!
        - Правда? - Теперь и сводная сестренка радостно хлопает ресницами. - А у Харри руки все не доходили. Вот здорово.
        Семейная идиллия, даже придраться не к чему.
        Я принимаюсь за стейк, чтобы не участвовать в общих излияниях.
        - Кай, ты сегодня уехал, не дождавшись сестру. - Вдруг припечатывает меня мать.
        Видимо, спокойно поесть не удастся.
        - Она спала. - Отвечаю я, не отвлекаясь от тарелки.
        Так и представляю, как все они переглядываются, и как мать сжимает добела губы.
        - Ничего страшного, - подает голос Мариана, - я буду ездить на автобусе.
        Никто не просил ее вступаться за меня. Ну, на черта?
        - Как жаль. - Бросаю в нее насмешливый взгляд. - А я так мечтал наняться твоим личным водителем!
        Она замирает, словно от пощечины. А затем медленно отводит глаза.
        - Может, хватит? - Бесится мать.
        - Давайте не за столом! - Просит Лео.
        И только Мариана все молчит и молчит.
        Но видно, что кусок ей в горло не лезет. Девчонка задумчиво возит вилкой по тарелке и, ссутулившись, еле досиживает до конца ужина.
        А через два часа я обнаруживаю ее в бассейне. В полутьме она скидывает халат на пол и решительно опускается по ступеням в воду. Я пришел сюда, чтобы побыть один, но теперь не смею даже шевельнуться, чтобы девчонка не заметила меня. Так и стою в дверном проеме, в полоске тени, и не дышу, следя за каждым ее движением.
        У Марианы шикарное тело, но видно, что она не имеет понятия, как им пользоваться. Ее длинные волосы собраны в хвост, волнистые локоны ниспадают по спине, точно тугая плеть. Узкий купальник плотно облегает стройную спину, подчеркивая бледность идеальной кожи. Крепкие мышцы ног напрягаются при каждом движении, а грудь плавно колыхается под лифом.
        Господи…
        Это даже хуже, чем просто думать о ней. Мне кажется, постоянная эрекция уже становится болезненным испытанием - делает мое пребывание в этом доме практически невыносимым.
        И все же я продолжаю наблюдать за ней до самого конца - с каким-то мазохистским удовольствием. Смотрю и никак не могу оторвать взгляд. Заставляю себя уйти, но ноги будто приросли к полу.
        И только когда она выбирается из воды и торопливо закутывается в халат, я отступаю в темноту и ухожу в сад, где выкуриваю несколько сигарет сразу - одну за другой. Ни одна из них не приносит мне облегчения, потому что сделать это может только Мариана.
        Но к ней я не притронусь никогда.
        МАРИАНА
        Ливень играет мелодию, которую крыши разносят по улице стонами водосточных труб и дребезжанием металла. Очередная вспышка молнии заставляет меня поежиться и выбраться из воды. В бассейне тихо, не слышно никаких других звуков, кроме моих шагов и стука капель о стекла окон. Я торопливо заворачиваюсь в халат и завязываю пояс. Блики на поверхности воды рисуют узоры, и если долго смотреть на них, то кажется, что вода живая, и разговаривает с тобой.
        Отжав волосы, я вдруг застываю. Мне кажется, кто-то смотрит на меня из темноты у приоткрытой двери, ведущей в коридор. Сглотнув, делаю осторожный шаг, но тьма остается неподвижной. Тем не менее, я более чем уверена - он там. Кай. Я чувствую, как его холодные глаза буравят меня, исследуя каждый сантиметр моего тела.
        - Кто здесь? - Спрашиваю.
        Мой голос эхом разносится по бассейну. Но ответа не следует.
        И тогда я, прихватив рукой ворот халата, решительно пересекаю помещение и ступаю в темноту. Никого. Из коридора льется тусклый свет - там тоже пусто.
        Я щелкаю выключателем и еще раз оглядываюсь. Кроме меня здесь только шум дождя. Но это верно лишь отчасти. Я совершенно отчетливо ощущаю его запах. Точно так же пахнет его гель для душа, который стоит на полке в ванной рядом с моим. Запах с характером - ментол и фруктово-цитрусовые нотки - легкие, точно привкус жевательной резинки. Соблазнительный, опасный и дерзкий аромат.
        Кай был здесь.
        И он наблюдал за мной.
        Моя кожа вспыхивает, по спине разбегаются ледяные мурашки. Надев тапочки, я быстро поднимаюсь наверх и запираюсь в комнате. Моя грудь высоко поднимается и тяжело опускается от сбившегося дыхания. Мне начинает казаться, что и здесь воздух пропитан его запахом. Он повсюду, он преследует меня…
        Паника клокочет в горле и расползается щекочущим ощущением внизу живота. Никогда еще страх не был таким парализующим и таким… привлекательным. И я понятия не имею, что с этим делать. За что бы ни взялась - мысли упорно возвращаются к тому, кто живет от меня через стену. Даже плаванье в прохладной воде не помогло избавиться от этих переживаний.
        Я подхожу к окну и долго смотрю на капли, сбивающие пыль с деревьев и врезающиеся в стекло. Это зрелище меня буквально гипнотизирует, помогает привести дыхание в норму. Но через минуту в тени выступа над верандой вдруг мелькает красный огонек - кончик сигареты, и я испуганно отшатываюсь от окна.
        И снова волнение затапливает меня с головой. Я думаю об этом парне только потому, что он выводит меня из себя. А еще потому, что Кай преследует меня на каждом шагу. Нужно просто ограничить количество наших с ним встреч - не сталкиваться по утрам в ванной, а по вечерам в гостиной, не видеться в университете все остальное время. И тогда все пройдет.
        Нам нужно держаться друг от друга подальше - просто как дважды два.

* * *
        - Это катастрофа. - Заявляет Алина с порога.
        Я топчусь в дверях ее дома, не понимая, что бы значили эти слова.
        - Ужасно. - Морщится она, оглядывая меня. - Ты не можешь пойти на вечеринку к Максу в таком виде.
        - А что не так с моим видом?
        - Ты похожа на мою маму, а она трудится бухгалтером в центре занятости. Если откроешь ее шкаф, увидишь, что там висит целая батарея таких вот отвратительных платьев и штук пять… - Алина берет кончиками пальцев меня за рукав, - таких вот отстойных жакетов родом из нулевых. Скажи честно, ты сняла его с бабушки Турунен?
        - Нет. - Я дергаю плечом, высвобождаясь. - Вообще-то, это нестареющая классика! Основа любого гардероба!
        - Тебя обманули. - Обходит меня вокруг подруга. - Можешь плюнуть в лицо тому, кто это тебе сказал.
        - О, привет. - В коридоре появляется женщина, чем-то отдаленным напоминающая Алину. Поменьше косметики, спокойнее тон волос, опрятнее в одежде: должно быть, это ее мать. - Ты Мариана?
        - Да, здравствуйте. - Тяну руку.
        - Это моя мама. - Сообщает Алина, строя гримасу.
        - Очень приятно. - Пожимаю ладонь женщины.
        - Отличное платье. - Улыбается она. - И жакет.
        Показывает мне большой палец вверх.
        - Видишь? - Разводит руками подруга. - Все плохо. Маман уже пятьдесят, а ей нравятся твои шмотки. Что это значит? Это значит, они - ка-таст-ро-фа!
        - Эй, у Марианы стильные вещи! - Возмущается женщина.
        - Вот. - Выразительно подтверждает Алина.
        - Ты лучше на себя посмотри, - не выдерживает ее мать, - натянула на себя какую-то… клеенку!
        - А вот такой должна быть реакция, если ты одета подобающим для вечеринки образом. - Указывая на нее, поясняет подруга.
        Мне становится жутко неловко, но я пытаюсь улыбнуться.
        - Идем. - Тянет меня за руку Алина. - Подберем тебе что-нибудь подходящее.
        Она заводит меня в свою комнату и закрывает дверь.
        - Ник подвезет нас до дома Лернеров. - Подруга открывает шкаф и достает какую-то атласную зеленую комбинацию. - Вот. - Протягивает мне. - Быстро надевай. - Подходит ближе и беззастенчиво оттягивает ворот моего платья. - Ох, ну слава богу, хоть нижнее белье не старушечье!
        - Что?
        - Переодевайся, говорю, мы и так опаздываем.
        Пока я снимаю свою одежду и втискиваюсь в комбинацию, Алина колдует у зеркала: подрисовывает себе яркие фиолетовые стрелки и цепляет к ушам массивные пластмассовые серьги.
        - Так как там твой братец? - Спрашивает она.
        - Кай? - Я поправляю грудь. Мне не нравится, что она слишком натягивает ткань. На мой взгляд, смотрится вызывающе. - Я старалась всю неделю держаться от него подальше. Если честно, я его боюсь.
        - Почему? - Алина подкрашивает губы ярко-красным.
        Пожимаю плечами.
        - Ну… Он меня ненавидит и даже не пытается скрыть этого. Считает, что мы с мамой виноваты в том, что его отец ушел из семьи, и постоянно пытается унизить меня: грубит, смеется, обзывает.
        - А что если это не ненависть?
        - Что тогда? - Я подхожу к зеркалу.
        - Предварительные ласки. - Усмехается Алина и поворачивается ко мне. - Ты его привлекаешь!
        - Что… - У меня пересыхает в горле.
        - Ты не можешь не привлекать, детка. - Она с улыбкой поправляет на мне платье. - Уверена, Макс Лернер кончит себе в штаны, едва тебя увидит.
        - Боже! - Пихаю ее в бок. - А это? - Я поворачиваюсь к зеркалу спиной и пытаюсь посмотреть через плечо. - Так и должно быть?
        Моя спина почти полностью обнажена, а от застежки на шее вниз тянется цепочка с блестящей капелькой-стразой на конце, которая достает практически до копчика.
        - Этой штукой ты сведешь с ума всех парней, которые будут на вечеринке. Я про твою задницу, Мариана! - Хохочет она, замечая, какое недоумение написано на моем лице. - Уже не терпится посмотреть на Кая Турунена, который утрется, когда увидит тебя с Максом.
        - Ему будет плевать. - Тихо говорю я.
        - Даже мне не плевать, детка! - Она кладет руку на сердце. - Клянусь, я только что грешным делом подумала, не бросить ли мне западать на мужиков! От них никакого прока, а ты… ты просто рафаээло с кремом! А какой у тебя орешек! Мммм….
        Теперь я тоже смеюсь. За окном раздается нетерпеливый гудок клаксона.
        - Давай-ка. - Алина подталкивает меня к зеркалу. - Подкрась губы, и будет просто пушка!
        - Пушка?
        - Милая, тебе нужно больше времени уделять отдыху и поменьше заниматься. Вот прямо от души совет! - Она подает мне красную помаду, хлопает меня ладонью по заднице и затем выглядывает в окно: - Хватит сигналить, Ник! Мы уже идем!

* * *
        В доме Лернеров куча народа. Все кричат, веселятся, прыгают под музыку. Мы входим, и Ник сразу добывает для нас какое-то пойло в красных стаканчиках. Пахнет ослиной мочой.
        - Не надо, спасибо. - Пытаюсь отказаться я.
        - Бери. - Буквально всовывает мне его в руку подруга.
        Я переживала, что буду сильно выделяться в этой одежде, но тут все разодеты так, что мой наряд кажется едва ли не самым целомудренным. Несмотря на это, я передвигаюсь через толпу, то и дело оттягивая подол и поправляя лямки.
        - Я точно не выгляжу вульгарно? - Уточняю у Ника.
        - Уже поздно думать об этом, киса. - Закатывает глаза он. - Но уверяю, ты выглядишь потрясно! Даже у меня встал при виде тебя!
        Алина бьет его локтем, и они разражаются смехом, а я так и продолжаю стоять с открытым ртом, пытаясь решить, как реагировать на эту шутку. И шутка ли это? В общем, мне так неловко, как давно уже не было.
        - Кх-кхм. - Дергает меня за руку подруга.
        Я едва не проливаю содержимое стакана. Поднимаю взгляд и вижу Кая в толпе крепких, накаченных ребят. Он качает головой в такт музыке, а затем вдруг замирает - потому, что замечает меня. Я вижу, как его зрачки расширяются и темнеют, как кривятся уголки его губ. Кай явно настроен агрессивно, но вместе с тем находится в некоем замешательстве.
        - Наконец-то! - Передо мной вырастает фигура Макса Лернера. Распахивая свои объятия, парень дружелюбно улыбается. - Привет, Мариана!
        - Привет…
        И не успеваю я опомниться, как он меня обнимает. Его руки невзначай касаются моей обнаженной спины, а дыхание обжигает шею. Всего на мгновение я прикрываю глаза - мне вправду приятно это объятие, но открыв их, вижу, как меняется от увиденного выражение лица Кая.
        И честно говоря, лучше бы я не видела.
        Глава 4
        КАЙ
        Мой взгляд ловит ее в толпе, и, черт подери, я цепенею.
        Мариана?
        - Какого… - выдыхаю.
        Хорошо, что мой голос тонет в шуме музыки и пьяных криков.
        Она стоит у камина, с интересом оглядывая роскошную гостиную. Ее длинные пальцы обнимают бумажный стаканчик с выпивкой. Что-то ответив подруге, Мариана улыбается, затем поворачивается и… смотрит на меня.
        Это точно она?
        Я на мгновение зажмуриваюсь, затем трясу головой и отпиваю из стакана. Сердце бьется уже где-то в горле, мышцы, изнуренные длительными тренировками, снова приходят в напряжение. Мне не удается оторвать от нее взгляд - она словно лучший десерт в кондитерской, а я - голодный нищий, забредший туда случайно.
        Господи…
        На Мариане струящееся платье на тонких бретельках - такая вещица больше подошла бы для сна или постельных утех, но никак не для мероприятия, на котором собралось около сотни озабоченных юнцов со всего университета. Ее мягкие светлые волосы рассыпаются по плечам, а на ложбинке, виднеющейся из широкого декольте, свободно танцуют лучи светомузыки.
        У меня пересыхает во рту, кровь ударяет в голову. Я вынужден сглотнуть и еще раз запить пивом изумление, вызванное ее появлением на вечеринке.
        Что это за наряд вообще?!
        Она же практически выставляет себя на продажу!
        Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не подойти, и в следующее мгновение рядом с ней возникает какой-то придурок в узких брюках и шутовской рубашке поло - этот блондин одет так, будто только что закончил партию в гольф и решил почтить простых смертных своим присутствием. Он чуть ли не сияет - так рад ее видеть.
        Я мысленно лезу на стену, но и это, оказывается не предел: любитель одежды для гольфа бесцеремонно заключает Мариану в свои объятия, и его ладони скользят по ее обнаженной спине. По ее… что?!
        Отступая на шаг от блондина в поло, девчонка поворачивается ко мне полубоком. И я застываю, не в силах вдохнуть.
        Если спереди эта тряпка выглядела вульгарно, то сзади… черт, вряд ли можно считать сводную сестру одетой вообще! Ее кожа кажется идеально белой - молочной, без единого изъяна. Фигура безупречна, а волосы, ярко переливаясь, отражают свет. Боже, она красива до боли. И этот козел пялится на нее, даже не пытаясь этого скрыть!
        Я облокачиваюсь на выступ в стене и пытаюсь отдышаться. Ощущение такое, будто у меня подкашиваются ноги. Серьезно. Мариана выглядит как дорогая фарфоровая куколка - изящная, хрупкая, и впервые мне не хочется сломать эту игрушку. Таких кукол ставят на пьедестал, с них сдувают пылинки, их берегут.
        «Это не моя кукла. Мне на нее плевать!»
        «Нет. Я очень хочу сделать ее своей…»
        Эти мысли ударяют жаром в лицо, но я не отвожу взгляд.
        Мне нужна власть над ней. Нужна ее покорность. Ее слезы. Я впервые за последние годы не чувствую себя пустым или мертвым, у меня снова появилась цель, я только ощутил вкус жизни. И желание причинить ей боль наполняет мою кровь острым адреналином.
        Но, бросив на меня короткий взгляд, Мариана гордо вздергивает подбородок и удаляется куда-то с этим блондином. Она смеется, позволяя ему взять себя за руку. Ее глаза полны желания, и во мне закипает ярость.
        - Вот ты где. - Закрывает собой вид новая знакомая.
        Улыбаюсь про себя. Она очень кстати.
        - Привет.
        - Я - Вика, это мой дом, помнишь меня? - Хихикает.
        Явно издевается.
        - Что пьешь, Вика? - Заглядываю в ее бокал. Он пуст. - Хочу тебя угостить.
        Губы сами расплываются в улыбке.
        - Собираешься угостить меня моей же выпивкой и в моем же доме? - Льнет ко мне хозяйка вечеринки.
        - Это делает меня менее заботливым к девушке, которая мне нравится?
        Она хохочет. Толкает меня ладонью в грудь.
        - Брось. Я видела, как ты следил за блондинкой - девушкой моего брата. Хочешь ее? - В ее словах слышится ревность, но, несмотря на это, Вика прижимается ко мне почти вплотную.
        Я смотрю в ту сторону, куда скрылись Мариана и ее тщедушный ухажер.
        - Эта блондинка - моя сестра. Она что, встречается с твоим братом?
        Во взгляде Вики загорается облегчение.
        - Ему бы хотелось. - Она пожимает плечами. - И Макс всегда добивается того, чего хочет. Так что, скорее да, чем нет.
        Мои пальцы сжимаются в кулаки с такой силой, что кости начинают болезненно ныть. Кажется, меня жутко мутит от выпитого.
        - Идем, - я выдергиваю из ее руки бокал, - нужно раздобыть еще выпивки.
        Тащу хозяйку дома за собой, и парни понимающе расступаются, пропуская нас.
        - Бар в той стороне! - Слышится ее голос.
        Она еле поспевает за мной, запинается, едва не падает, но с трудом удерживается на ногах.
        - Знаю. - Отзываюсь я.

* * *
        - Что ты делаешь? - Поднимает на меня взгляд Вика.
        - Ничего. - Проверив телефон, я убираю его обратно в карман. Всего лишь сообщение от Эмилии: она скучает и желает мне сдохнуть за то, что потратил лучшие годы ее жизни и свинтил из города. - Продолжай.
        - Ты что, листаешь соцсети, пока я тебе отсасываю? - Возмущается девица, вытирая ладонью губы.
        Она пытается подняться с колен, но я опускаю руку на ее плечо.
        - Все нормально, детка, просто сообщение от бывшей. Послал ее подальше, и теперь ничто меня не отвлекает. Давай.
        Притягиваю к паху ее голову, и Вика послушно берет в рот мой возбужденный член, перемазанный ее же помадой. Я вплетаю пальцы в ее светлые волосы - здесь, в темноте, они очень похожи на волосы Марианы. Если постараться, можно представить, что это она.
        Я прикрываю веки, и эти мысли уносят меня на вершину блаженства.
        Хотите на чистоту?
        Парни не обзывают девушек шлюхами - это делают другие девушки. И виной тому их доступность. Я не заставлял эту богатенькую испорченную фифу опускаться передо мной на колени в беседке в саду. Она сама этого захотела. И никто не виноват, что ею так грубо используют, кроме нее самой. Хотя, уверен, возмущаться она не будет. Скорее, попросит добавки.
        Звонкий стук каблучков выхватывает меня из забытья. Кто-то проходит по дорожке мимо, и я догадываюсь кто - не зря повел блондинку в ту сторону, куда удалились Мариана со своим спутником. Но на этот раз она одна - спотыкается, заметив нас в тени плюща, увившего вход в беседку.
        Останавливается, придержав подол платья. Приглядывается, и ее глаза удивленно округляются.
        Вика, ощутив чье-то присутствие, пытается отстраниться, но я не позволяю ей этого сделать: придерживаю за затылок. Слышно, как она давится, но меня не волнует ее самочувствие - я в этот момент наблюдаю за реакцией сестры на постыдную сцену и не могу понять, нравится мне это или нет.
        В ужасе отшатнувшись, Мариана бросается прочь. А я, наконец, ослабляю хватку. Вика падает на землю, кашляя и матерясь.
        - Ты в своем уме?! - Восклицает она, пытаясь подняться на ноги.
        Я не удостаиваю ее ответом. Поправляю брюки, торопливо застегиваю ширинку и спешу в дом, оставив Вику одну.
        - Эй, ты куда?! - Орет она.
        - Потом. - Бросаю через плечо, имея в виду разговор, а не продолжение близости.
        Я преодолеваю расстояние до дома в несколько секунд, вхожу и начинаю расталкивать гостей, пытаясь отыскать девчонку. Но ее нигде не видно. Сердце бьется так сильно, будто вот-вот остановится. Я и сам не знаю, зачем ее ищу, и что хочу сказать, но знаю одно - мне это нужно. И нужно сильнее, чем дышать, видеть или слышать.
        В этот момент мне кажется, что если я ее не найду, то умру.
        МАРИАНА
        - Я хочу попасть на спецкурс к Двинских, - признаюсь Максу. - Я наводила о нем справки, когда еще училась в школе.
        Мы стоим в душном коридоре у выхода на веранду. На самом деле, здесь довольно просторно, но помещение каким-то невообразимым образом заполнилось одеждой, сумками, табачным дымом и парочками, которые забегают сюда каждые две минуты, чтобы проверить, нет ли укромного уголка, чтобы уединиться.
        - Он - сильный преподаватель. - Кивает парень. - Слышал, нужно пройти отбор, чтобы попасть к нему на интенсив.
        - Я готовилась. - Сообщаю гордо.
        - Летом штудировала историю мировой литературы?
        - Все восемь томов.
        - Ужасно! - Восклицает он, как бы невзначай касаясь пальцами моего локтя. - В смысле, ужасно волнующе. Впервые встречаю девушку, которая с таким возбуждением говорит о литературе.
        - Мне это нравится. - Улыбаюсь.
        - Что именно? Читать книги? Анализировать?
        - Нравится наблюдать, как культура объединяет народы и стирает границы между странами. Книги - универсальный международный язык: мы читаем истории и понимаем друг друга. Даже нонфикшн разных стран говорит нам о том, что мы все еще просто люди - с обычными, людскими проблемами. Я хотела бы работать в книгоиздании и быть полезной: продвигать отечественных авторов, знакомить мир с их историями, открывать новые имена.
        - Редактура или все же маркетинг? - Понимающе улыбается Макс.
        - Отрасль развивается, и ей нужны универсальные специалисты.
        - Так у тебя есть идеи, которые ты собираешься внедрить? - Он многозначительно двигает бровями.
        Теперь улыбаюсь я.
        - Немного зарубежного опыта и немного моих собственных идей с поправкой на национальные особенности.
        - Стало быть, ты уже наметила компанию для будущей стажировки?
        - Для этого мне и нужен курс Двинских. Говорят, он лично рекомендует лучших учеников в этот крупный холдинг.
        У меня ноет в груди. Я впервые сказала кому-то вслух о своей мечте.
        - У тебя масштабные планы, а я, если честно, еще не думал, чем точно займусь. Надеюсь определиться за ближайшие два года. Мои родители и так до сих пор пребывают в шоке от моего решения не изучать логистику. Если бы не сестра, которая пошла по их стопам, они оторвались бы на мне по полной.
        - Значит, ты их разочаровал?
        - Иногда мне кажется, разочаровывать их - мое призвание. - Смеется парень. - Знаешь, когда у твоей семьи есть бизнес, который они выстраивали годами, родителям хочется, чтобы дети продолжили дело. И хорошо, если бы стали развивать его, а не угробили. Я прекрасно понимаю мать и отца, но меня всегда больше интересовали искусство и спорт.
        - Ты занимаешься спортом?
        Мои щеки краснеют: и как я раньше не догадалась? Макс такой подтянутый, жилистый. Наверняка, легкоатлет.
        - Керлинг. - Ошарашивает он. - Университетская сборная. Надеюсь, через год отобраться на олимпиаду с командой.
        - Ого! - Удивляюсь я. - Это… интересный спорт. Почти как шахматы, только на льду.
        - В шахматах везение не играет такой большой роли.
        - Но тактика - да.
        - При хорошей тактике лед позволяет тебе играть - это и есть везение. - Макс уставляется на меня в полутьме, и я перестаю улыбаться. - Мариана… - Говорит он, приближаясь.
        - Да? - Замираю я.
        - Тебе говорили, что ты чудесная?
        - Я? - Неловко покашливаю и сглатываю. - Кх-кхм, нет.
        - И у тебя красивые глаза.
        - Это я знаю.
        И тут Макс начинает неистово хохотать.
        - Что?
        Парень выпрямляется и касается моего локтя.
        - Прости, не хотел тебя обидеть. Не сдержался.
        - Сама виновата. - Хмурюсь я. - Просто… нужно было ответить «спасибо»? Да?
        - Обычно так и делают, когда принимают комплименты.
        - Ясно. В следующий раз сделаю именно так.
        Мне не по себе. Парни прежде не ухаживали за мной, я их сторонилась - все свободное время посвящала уходу за мамой или учебе. И никто никогда не говорил мне наедине комплиментов. Откуда мне было знать, как правильно на них реагировать?
        - Послушай. - Макс берет меня за руку. Его ладонь горячая и твердая, и по моей прохладной коже от этого прикосновения расползается тепло. - Я даже не знаю, что сказать тебе. Первый раз встречаю такую девушку.
        - Какую?
        Он подходит вплотную, и мне хочется отстраниться, но позади - стена.
        - Умную, любознательную, настойчивую в своих целях, строящую планы. - Парень задумывается. - Серьезную.
        - Да? - Спрашиваю я.
        Глупее вопроса и не придумаешь.
        Он кивает.
        - И потрясающе красивую.
        Теперь мне становится жарко.
        - Ты тоже… ничего. - Брякаю я, не найдя ничего лучше, чем выдать эту идиотскую фразу.
        Макс берет из моей руки стакан и ставит на столик. Теперь между нами нет препятствий.
        - Ты мне очень нравишься, Мариана. - Говорит он, наклоняясь к моему лицу.
        Его губы оказываются в паре сантиметров от моих. Парень словно ждет позволения, чтобы сократить это расстояние и поцеловать меня. На миг я представляю, что это действительно случится, а затем вдруг подаюсь в сторону:
        - Мне нужно на воздух. Прости! - Бросив на него извиняющийся взгляд, толкаю дверь на веранду. - Я ненадолго!
        Оказавшись по ту сторону двери, я сбегаю по ступеням с веранды и мчусь в сад. Сердце колотится, щеки горят. Я жадно глотаю ночную прохладу и удаляюсь все дальше в заросли акаций - туда, где меня никто не увидит, и где можно будет спокойно отдышаться.
        Он что, собирался меня поцеловать? А разве не положено сначала предложить стать его девушкой? Боже, нет - я просто перечитала старомодных романов. Сейчас все гораздо проще. На самом деле, я просто волнуюсь из-за отсутствия опыта. Мне вот-вот исполнится восемнадцать, но я еще ни с кем не целовалась.
        Игра в бутылочку в восьмом классе не считается - мы с одноклассником просто пару раз задели друг друга губами. Неуклюжий, детский поцелуй. А потом моя жизнь безвозвратно изменилась: заболела мама. И каждый мой день превратился в дежурство возле ее кровати.
        Именно тогда я всерьез увлеклась литературой - мне казалось, что, чем больше книг я буду читать ей вслух, тем сильнее маме захочется задержаться в этом мире, и тем яростнее она будет бороться.
        Но рак дерется не по правилам. Он всегда бьет там, где ты не выставил защиту. Знает все твои ходы наперед. Смеется над твоей беспомощностью.
        Я останавливаюсь у раскидистого розового куста.
        Запах буквально накидывает на меня невидимое лассо - не дает идти дальше, подтягивает к себе. Я беру нежный бутон пальцами, наклоняюсь и медленно вдыхаю его аромат. Он божественен. А затем негромко вскрикиваю потому, что острый шип вонзается мне в указательный палец.
        - Ай!
        У красивого цветка надежная защита - он ранит прежде, чем ты попытаешься его сломать.
        Облизав ранку, я спешу по дорожке к дому. Нужно промыть ее и заклеить пластырем. А еще это больно - шип вошел ненадолго, но глубоко, и теперь кожу саднит.
        Узкое платье мешает мне двигаться быстро, украшение на цепочке бьет в спину, да еще и каблуки - попробуй-ка пройти на них по каменной дорожке в полутьме. Задача не из легких! Особенно, когда путь освещает лишь натянутая по верхушкам деревьев гирлянда огоньков.
        Я прохожу мимо прудика с экзотическими рыбками, сворачиваю к мостику, за которым большим пятном светлеет особняк Лернеров, а затем прохожу мимо беседки, увитой плющом.
        Спотыкаюсь о неровный край камня и… застываю на месте, придержав подол платья.
        Что…
        Я узнаю его сразу.
        Кай стоит возле шпалерной декорации, обвитой зеленью. Его ноги широко расставлены, веки прикрыты. А перед ним на коленях, прильнув к паху, стоит девушка. Виктория Лернер - я узнаю ее по аппликации на полупрозрачной белой блузке.
        Она активно двигает головой, а Кай направляет ее движениями руки, лежащей на ее затылке.
        Он замечает меня спустя буквально долю секунды, и его глаза вспыхивают внезапным удивлением.
        Нет…
        Девушка пытается что-то сказать, но ладонь Кая не пускает - твердым повелевающим движением он заставляет ее продолжать, властно притягивает к себе. Она пытается сопротивляться, издавая глухие нечленораздельные звуки - и это явно не стоны удовольствия. Я вижу, как ее длинные ногти беспомощно впиваются в его живот и бедро.
        Какая же мерзость…
        Если бы он ее просто целовал, моим естественным желанием было бы пройти мимо. Но я застала другой, гораздо более интимный процесс. Наверное, девушка встала перед ним на колени по доброй воле, и закончили бы они свои ласки уже в совсем других позах, если бы им не помешали.
        Почему это вообще волнует меня? И почему вдруг так тяжело стало дышать?
        Не боясь перепачкать кровью платье, я подтягиваю подол выше и убегаю оттуда. В висках колотятся лишь мысли о том, чем там занимались эти двое, и как это выглядело.
        В тот день, когда мы познакомились, из его сумки выпала целая куча презервативов. Разумеется, он занимается этим постоянно. Кай - опытный. Судя по тому, как он выглядит, и вообще. Девчонки сами готовы подстилаться под него, лишь бы заполучить хоть каплю внимания.
        Мне не стоит думать о нем!
        Не стоит.
        Я вхожу в дом и окунаюсь в клубы табачного дыма. Музыка долбит, басы отдаются в грудной клетке, звенят в ушах.
        - Эй, ты одна, малышка? - Тянет ко мне потные руки какой-то небритый тип в растянутой майке кислотного цвета.
        Я оглядываюсь. Макса нигде нет, а он сейчас бы пригодился.
        - Улетим? - Предлагает мне небритый, проводя пальцами по предплечьям.
        Он показывает язык, и я вижу на его кончике маленькую синюю таблеточку в виде сердечка.
        - Слушай, вали отсюда! - Раздается голос Алины.
        - Ты у меня сейчас сам улетишь. - Отталкивает его в сторону Ник. - Туда, откуда не возвращаются!
        Незнакомец возмущается, но, к счастью, не пытается затеять драку. Отходит в сторону, показывая нам неприличные жесты. Друзья очень вовремя оказались здесь и вызволили меня из его лап.
        - А где Макс? - Тяжело дышу я.
        - Парни из его команды вытащили его на сцену. - Объясняет Алина, заправляя рыжие пряди за уши.
        - Вообще, это не сцена, а угол гостиной. Он сейчас толкает в микрофон тосты, сидя на мраморном коне - любимой статуе своего папочки. Слышишь? - Поднимает палец вверх Никита.
        Из соседнего помещения слышатся задорные выкрики сквозь музыку.
        - Мне нужно в ванную. - Показываю ему руку, с которой прямо на платье капает кровь.
        - Что случилось? - Подруга берет мою ладонь и разглядывает рану на пальце.
        - Розовый куст.
        - Вы с ним что, подрались? - Играет бровями Ник.
        - Нужна аптечка. - Обрывает его Алина.
        - Сейчас поищу. - Кивает он и уходит.
        - Идем, - подруга подталкивает меня в сторону коридора. - Ванная - там.
        Мы добираемся до ванной комнаты, но она заперта. Подруга колотит в дверь кулаком, и оттуда нехотя вываливается пьяная девица со стаканом.
        - Что так долго? - Ворчит Алина.
        - Нужно было макияж поправить, - блеет она.
        Выходит, пошатываясь, и чуть не расплескивает на нас содержимое стакана.
        - Лучше б мозги себе поправила, - вздыхает подруга, провожая ее взглядом. - Надралась в хлам, ноги заплетаются!
        - Пшла ты! - Взвизгивает девица и сползает по стене, все-таки обливаясь выпивкой.
        Алина пропускает меня вперед и закрывает дверь. Снаружи слышится пьяное хихиканье незнакомки.
        - Подставляй руку. - Подруга открывает кран.
        - Прости, испачкала твое платье. - пищу я, когда горячая струя касается кожи.
        Щекотно и больно одновременно.
        - Только подол. - Оглядев меня, констатирует она. - Отрежу его, и все. Будет повод показать ноги!
        - Все равно извини. Глупо вышло.
        - Глупо вышло, когда ты одна в саду оказалась. - Парирует Алина. - Видела, сколько недоумков здесь собралось? Такое ощущение, что кто-то оповестил их в специальном чате для умственно отсталых.
        Я усмехаюсь, и в это же мгновение дверь в ванную широко распахивается. По моей спине пробегает холодок. Это Кай. Злой, запыхавшийся, бледный.
        - Ну, вот. Говорю же. - Хмыкает Алина.
        - Ты. - Указывает на нее сводный брат. - Выйди.
        - Чего? - Тянет она насмешливо.
        - Выйди, я сказал. - Бросает он.
        И натурально выпихивает девушку из помещения и запирает дверь на защелку. Все происходит так быстро, что я не успеваю даже пискнуть. Грохот музыки остается снаружи, а мы с ним вдвоем, и это соседство не сулит ничего хорошего. Когда он делает шаг и приближается ко мне вплотную, я съеживаюсь.
        КАЙ
        Зачем я бежал за ней? Зачем ворвался сюда? Что хотел сказать?
        Девушка отступает назад, и вода с ее пальцев капает прямо на платье. Я ударяю по рычагу смесителя, и из крана прекращает течь. Все звуки остаются за дверью, и мне становится страшно, что сейчас она услышит, как громко бьется мое сердце.
        - Что тебе нужно? - Произносит Мариана почти беззвучно.
        Если бы я только знал…
        - Ничего. - Отвечаю тихо.
        - Неправда. - Говорит девчонка так уверенно, будто лучше знает, для чего я притащился сюда и заперся с ней в тесной ванной комнате для обслуживающего персонала.
        - Тогда может, скажешь мне, для чего я здесь? - Усмехаюсь.
        Но мой собственный голос меня предает. Этого не случилось бы, не выпей я несколько бокалов до ее прихода. Алкоголь предательски обнажает эмоции. Или это делает ее взгляд?
        Мариана сглатывает. Я вижу слезы, собирающиеся в уголках ее глаз. Снаружи кто-то орет и бьет кулаками в дверь.
        - Потому что ненавидишь меня?
        Ее ресницы трепещут, пытаясь сдержать влагу, готовую сорваться с век. Девчонка вжимается в угол возле раковины, но бежать от меня ей некуда. Она полностью в моей власти.
        - Верно. - Ядовито улыбаюсь я.
        - Напрасно. - Едва слышно произносит Мариана.
        Она могла подобрать любое слово, но выбрала высокопарное «напрасно». Для чего? Чтобы показаться умнее?
        Раздражение в груди растет, превращаясь в настоящий ураган. Разливается напряжением по венам, холодит позвоночник едким нетерпением. Это не ненависть, это что-то другое - гораздо более сильное. Чувства к ней буквально отравляют меня изнутри.
        - Я не сделала тебе ничего плохого. - Наивно шепчет сводная сестра.
        И снова на дверь снаружи обрушивается грохот ударов.
        - Что это? - Я грубо хватаю ее руку за запястье.
        Мариана вздрагивает, но не пытается высвободиться. На ее пальце возле небольшой, но глубокой царапины расплывается алое пятно. Кровь, смешиваясь с водой на коже, капает вниз, прямо на платье.
        - Ничего.
        Но я ощущаю, как она дрожит. И эта дрожь передается мне. Я ошарашен тем, как реагирую на прикосновение к ней - меня едва ли не поводит, как от сильнейшего опьянения. Воздуха не хватает.
        - Сюда. - Снова включаю воду и сую ее ладонь под кран, чтобы смыть кровь.
        - Ай. - На секунду зажмуривается Мариана.
        - Больно?
        Алые разводы стекают по краям раковины и прячутся в сливном отверстии.
        - Нет. Просто вода горячая.
        Она произносит эти слова так нежно, что мне хочется укутаться ее голосом. Я продолжаю одной рукой держать ее за запястье, другой настраиваю воду. За это время ладонь девушки успевает покраснеть. Мариана сжимает зубы, чтобы вытерпеть это.
        - Так лучше? - Хрипло спрашиваю я.
        - Угу, - отвечает она, едва дыша.
        - Нужно обработать и…
        - Угу. - Кивает сводная сестра.
        В дверь кто-то снова колотится, но я уже не слышу.
        Тону в запахе ее волос, струящихся по обнаженным плечам, растворяюсь в омуте широко распахнутых светлых глаз. Смотреть на нее - настоящая пытка, и в любой момент я могу сломаться, но желание видеть эти глаза преобладает сейчас над инстинктом самосохранения.
        - Спасибо. - Ее пухлые губы дрожат.
        Мариана - воплощение невинности и страсти, в ней легко уживаются нежность и всепоглощающий огонь. Стоит проявить слабость, и этот огонь сожжет тебя до тла. Но меня тянет… Так тянет к ней…
        - Не за что, - произношу я срывающимся голосом.
        Осторожно отпускаю ее руку и жду, что будет. Она не отстраняется. Стоит и смотрит на меня, не дыша.
        - Зачем ты это делаешь? - Шепчу я, приближаясь.
        - Что? - Она отводит от лица волосы.
        Делает вид, будто не понимает.
        От нее пахнет сладостями. Каждый раз, когда вдыхаю этот аромат, будто оказываюсь в кондитерской. Приятный, волнующий и опасный запах.
        - Смотришь на меня - вот так.
        Она не спрашивает - как. Просто опускает подбородок.
        Тогда я касаюсь пальцами ее лица и заставляю посмотреть на меня. Это прикосновение обжигает током. Моя кровь бурлит от потребности стать еще ближе, касаться ее везде - осторожно, нежно, грубо, причиняя боль. Так, как мне захочется. Прямо здесь и сейчас.
        Я наклоняюсь и ловлю ее испуганный взгляд.
        В ушах шумит, сердце грохочет, в груди ноет от томительного ожидания поцелуя. Если я сделаю это, она не ударит. Уверен в этом. Мариана подчинится и позволит мне все, что угодно. Она тоже хочет этого: ждет моего прикосновения, шумно и отрывисто выдыхая сквозь приоткрытые губы.
        Нужно только наклониться ниже, еще чуть-чуть. Ее дыхание обжигает теплом, тело отзывается нервной дрожью, веки девушки смыкаются в предвкушении - остается только сделать ответный шаг. Но вместо этого я отталкиваю ее от себя и сплевываю с досады:
        - Серьезно? - Мои плечи вздрагивают от подступающего смеха. - Да ты себя видела, вообще? Неужели, думала, я тебя поцелую?
        Мариана обхватывает себя руками и отводит взгляд, словно от удара. Ее красивое лицо идет трещинами, щеки вспыхивают. Теперь она выглядит еще более ошарашенной, чем несколько минут назад у беседки.
        - Идиотка, - усмехнувшись, бросаю я.
        Разворачиваюсь, распахиваю дверь, расталкиваю собравшуюся там возмущенную толпу и удаляюсь к бару. В глазах щиплет, руки трясутся.
        Проклятая кукла! Неужели, она думала, что я решусь на это? Смотрела на меня своими большими кукольными глазами, тянулась губами… Черт, почему никак не получается выкинуть ее из головы?!
        Я залпом опрокидываю несколько шотов и вдруг понимаю, что мне хочется отмыться - от Вики, от ее слюны на моей шее и в паху, от запаха ее приторных духов. Но вместо этого припадаю губами к горлышку бутылки и пью. Горькая жидкость обжигает внутренности и притупляет боль - ту, что глубже, ту, что внутри. Боль, которая разъедает мое сердце, превращая гнев в стыд.
        МАРИАНА
        Я просыпаюсь, ощущая себя совершенно разбитой. Из зеркала на меня глядят красные глаза и опухшее лицо. Смотрю на забинтованный палец - Алина вчера обильно полила его спиртом и неумело обмотала бинтом. Зато концы завязала «бантиком».
        Я улыбаюсь.
        А потом передо мной проносятся события прошлого вечера, и снова становится грустно. «Неужели, думала, я тебя поцелую? Идиотка!» Этими словами он словно провернул нож в моей груди. Я почувствовала себя такой униженной, что почти ощутила эту боль физически.
        Как он мог? Ведь Кая влекло ко мне. Я видела, он хочет меня поцеловать, видела по его глазам. Или он просто издевался? Играл со мной, чтобы ударить больнее? Неужели, его ненависть настолько сильна, что он притворялся ради мести?
        Мне показалось, он искренне тянулся ко мне. Не было того холода, что бывает обычно - в его взгляде, в движениях, словах. Как же жестоко я ошиблась…
        Он просто был пьян. Спутал меня с одной из тех, что готовы ублажать его в беседке, туалете, или где придется. Этот парень совершенно не стоит того, чтобы тратить свое время на мысли о нем. Агрессивный, тупой, озабоченный юнец!
        Я проверяю телефон. Там куча сообщений от Алины. Макс подвез меня до дома, а они с Ником остались на вечеринке. Теперь ее волновали лишь вопросы о том, целовалась ли я с Лернером, и делали ли мы это с языком.
        Решив не отвечать и помучить ее подольше, я погружаю ноги в мягкие тапочки и иду принять душ. За дверью комнаты моего мучителя стоит тишина. Не может быть, чтобы он поднялся так рано и отправился на тренировку. Я видела его вчера у бара перед тем, как уехать с Максом - он опрокидывал в себя стопки с алкоголем одну за другой. Наверное, отсыпается.
        Если честно, Макс Лернер покорил меня вчера своей заботой. Он открыл для меня дверцу автомобиля, одолжил свой пиджак, когда я замерзла, и постоянно шутил, чтобы поднять мне настроение. У него отличное чувство юмора. И манеры. И вообще, он из тех парней, кого Харри бы одобрил, не задумываясь. Приятный молодой человек из хорошей семьи.
        Я вхожу в ванную, все еще погруженная в мысли о нашем разговоре перед сном. Макс говорил со мной о своих любимых книгах и внимательно слушал, когда я давала ему рекомендации по чтению. Он пригласил меня на свидание, и я обещала подумать, ведь мне нужно готовиться к отбору на интенсив. «Понимаю», - сказал он. И это было так… мило.
        Я снимаю пижамные шорты, футболку, белье и рассматриваю себя в отражении зеркала. «Да ты себя видела?» - звенит в голове. Значит, я для него недостаточно хороша? Я хуже той девицы, что стояла перед ним на коленях? Хм, его право так думать. Может, я не такая уж яркая, но точно не хуже других.
        Улыбнувшись своему отражению, отдергиваю в сторону шторку и… замираю потому, что вижу Кая, спящего в ванной прямо в одежде. Он лежит, свернувшись клубочком, но, услышав шум, лениво приоткрывает один глаз.
        - А-а-а! - Начинаю визжать я.
        И пытаюсь прикрыться руками.
        Парень дергается от неожиданности, приподнимается и едва не ударяется о кран.
        - Твою мать… - Хрипит он, потирая глаза.
        Я бросаюсь к своей одежде и пытаюсь прикрыться ею вместо того, чтобы надеть. Пячусь спиной к двери, но для того, чтобы повернуть ручку мне нужно использовать одну из рук, а для этого придется оголить одну из частей тела.
        - Черт!
        - Твою мать… - стонет Кай. - Да не ори ты, у меня голова…
        Он зажмуривается.
        И я, пользуясь тем, что он закрыл глаза, наваливаюсь на ручку, толкаю дверь и выбегаю из ванной комнаты.
        - Что за шум? - Спрашивает Рита, когда я едва не налетаю на нее в коридоре.
        - Ваш сын! - Киваю в сторону. - Он спал там!
        Ее брови взлетают на лоб. Женщина оглядывает меня с головы до ног, а затем бросается в ванную.
        - Ты опять за свое?! - Слышится ее голос.
        Я забегаю в свою комнату и останавливаюсь на пороге, чтобы дослушать.
        - Мам, отстань! Не ори!
        - Где ты так надрался?
        - Не твое дело.
        - Ты ж вроде завязал? Начал заново в новой команде?
        - Кому-кому, но не тебе корить меня за выпивку!
        КАЙ
        Я избегал ее больше недели. Понял, что боюсь. Ее боюсь. И себя - того, каким становлюсь рядом с ним. Никчемной тряпкой, безвольным.
        Сводная сестра умела пробираться в душу: своим ясным взглядом кристально-чистых, прозрачных голубых глаз, своей смущенной улыбкой, взмахом ресниц, нечаянным словом.
        Она настолько глубоко забралась мне в голову, что проросла и пустила там корни. Свила гнездо. Заполнила каждую клетку моего организма.
        Отравила собой.
        У меня не получалось забыться даже на изнурительных многочасовых тренировках. Мысли о ней должны были выйти с п?том, которым пропитывалась насквозь моя форма, должны были покинуть меня вместе с усталостью и переутомлением, но они оставались там, внутри меня - круглосуточно. И на тренировках, и между ними, и на играх, и в университете, и когда я возвращался домой.
        Я думал о Мариане, когда слышал ее голос в гостиной, и когда видел ее в саду. Я думал о ней, даже когда не сталкивался с ней больше двух суток. Постоянно. Она стала моим изматывающим наваждением. Она делала меня слабым и уязвимым, даже когда не находилась рядом.
        - Соберись! - Сказал мне тренер после второй игры. - Не знаю, где ты, но не здесь, Турунен. Реши свои проблемы, или больше не выйдешь на лед!
        Я понимал, о чем он. Но дело было гораздо серьезнее, чем полагал тренер.
        Моя проблема просыпалась в шесть утра под глупую песенку Арианы Гранде, на цыпочках пробиралась в ванную и тихо напевала там, стоя под душем. Моя проблема куталась в тонкий плащик, стоя в ветреную погоду на остановке, или собирала желтые листья охапками по пути домой - не для того, чтобы сделать фото и выложить в соцсетях, а чтобы поставить их в вазу на веранде или в бабушкиной комнате.
        Она задерживалась на учебе допоздна - сидела в библиотеке, обложившись книжками, и задумчиво грызла кончик карандаша, делая пометки в своем ежедневнике.
        Я знал, чем занимается моя проблема, даже если не хотел этого. Все парни вокруг словно сошли с ума, говорили только о ней. И у меня закипало внутри всякий раз, когда кто-то размышлял вслух, перепадет ли что ему, если она даст от ворот поворот Максу Лернеру, таскавшемуся за ней буквально по пятам.
        Но не мог же я бить каждого, кто произносил имя моей сводной сестры? Нет.
        Но хотел.
        Кривая ухмылка Виктора только подтверждала опасения - друг видел, что я уязвлен. И что думаю о ней. И что все это не просто так. Что засела она у меня занозой - в кишках или в сердце, этого я сам и не знал. Только все мои эмоции сразу отражались на моем лице.
        Я не понимал. Что она со мной делает, и как у нее это получается. Но только после вечеринки в доме Лернеров все стало намного хуже. Наверное, и Харри точно так же когда-то поддался этой слабости и потерял контроль над своей жизнью.
        Его околдовали.
        Но я не позволю сделать это с собой. Я буду бороться. Отчаянно, из последних сил. Я не поддамся этим чарам. Я…
        Это все было враньем. Я врал сам себе.
        И понимал это всякий раз, когда видел ее хрупкую фигурку, сидящую на качели в саду. Она читала свои долбанные книжки. А вечером Мариана плавала в одиночестве в бассейне. А когда она поздно возвращалась домой - я тут же бежал к окну, чтобы проверить, не привез ли ее на своей пафосной тачке сраный Лернер.
        И успокаивался, если это было не так.
        Моя жизнь превратилась в полное дерьмо. И одно я знал точно - виновата в этом была моя сводная сестра.

* * *
        У меня больше не получается терпеть. Пообещав себе, что это всего лишь минутная слабость, я выхожу из комнаты.
        В доме тихо, но я все равно прислушиваюсь, и сердце замирает. Все уже давно спят.
        И она тоже.
        Затаив дыхание, кладу ладонь на ручку двери, и та поддается. Вхожу в ее комнату, делаю несколько шагов и останавливаюсь. Нужно бежать. Из этой комнаты, от нее, из ее жизни, но у меня уже не получится. Не сейчас - не когда я здесь и ощущаю аромат ее кожи, волос и слышу ее ровное дыхание.
        Мариана спит. Ее силуэт ласково оглаживает серебристый свет луны из окна. Она лежит, по-детски подмяв под себя одну из пестрых диванных подушек и забавно поджав губы. Ее волосы разметались по постели, а на ресницах блестят отражения звезд.
        Мариана никогда не была уродиной. Да и идиоткой тоже. Я врал ей. И делал это, чтобы обезопасить в первую очередь себя. Потому что только ей под силу было прорваться под мою броню и обнаружить там маленького испуганного мальчищку, который ненавидел весь мир только из желания никогда не испытывать никаких других чувств.
        В тот вечер, когда я чуть не поцеловал ее, она смотрела на меня так, будто знала это. А я не собирался открывать себя никому.
        Мариана безмятежно спит и улыбается во сне. Девичья грудь туго натягивает ткань футболки, короткие шортики обнажают молочного цвета кожу на стройных бедрах, и я ловлю себя на мысли о том, что хочу быть на месте этой подушки, впитавшей запах ее волос, и хочу обнимать ее так же, как это одеяло, накрывшее ее тело.
        Мне хочется наклониться и осторожно коснуться ее губ - так, чтобы она не проснулась и не узнала об этом. Но девчонка открывает глаза раньше, чем я успеваю сделать шаг и осуществить задуманное.
        И я застываю.
        Но Мариана не кричит, не двигается и не делает ничего, чтобы прогнать или пристыдить меня. Просто смотрит и молчит. А ее взгляд, я не могу его понять. Так смотрят на случайного знакомого - будто ждут приветствия или пояснений, не собираясь первым заводить разговор.
        Я сглатываю, и, кажется, этот звук разносится эхом по девичьей спальне.
        А она продолжает выжидающе смотреть - не пытаясь прикрыться одеялом до самого горла или отдернуть низ шортов. И никто из нас не дышит.
        Я знаю, что будет дальше, если сделаю шаг. Она станет «одной из», и мне полегчает. Но меня останавливает то, что я не знаю, что будет с ней. Вымарав себя во мне, смердящем от запаха табака и других женщин, Мариана уже не будет собой. И узлы между нами завяжутся еще крепче.
        Поэтому я разворачиваюсь и выхожу.
        А оказавшись в своей комнате, долго прислушиваюсь - не щелкнет ли замок. Но этого не происходит.
        Неужели, она ждала, что я приду?
        МАРИАНА
        - Ну, так что? - Пытает меня подруга, когда мы идем через парк в сторону остановки. - Это свершилось?
        - Что именно?
        - Не второе пришествие, конечно! - Вздыхает Алина. - Я про Макса! Он тебя поцеловал?
        - Ах, ты об этом. - Я отвожу взгляд.
        Она взбивает копну рыжих волос:
        - Так да или нет?!
        - Неужели, это так важно? - Кручу в руке яркий кленовый лист.
        - Конечно, важно! Я уже начинаю переживать! Ты же знаешь парней: промаринуешь лишнего, и сорвется с крючка. Ах, да, ты же не знаешь. - Алина запрыгивает в кучу желтых листьев и пинает их ногами. Те разлетаются в разные стороны. - Терпения у парней - кот наплакал. Они готовы неделями ухаживать за той самой, но если зазвенят яйца, идут к той, что ближе и доступнее: так ожидание близости с девушкой мечты из мучительного превращается в сносное.
        - Хочешь сказать, если я не позволю Максу поцеловать себя, он пойдет за этим к другой?
        - Эйфории от поцелуя ему хватит на пару дней, а потом захочется главного блюда: собственно, о нем я и толкую.
        - Я должна переспать с Максом, чтобы он не переключился на кого-то другого?
        - В теории - да. Но не обязательно прямо сейчас, обычно девушки чувствуют эту грань: когда парень уже достаточно вытерпел и вот-вот готов соскочить. Ты же для чего-то принимаешь его ухаживания? Так? Значит, он тебе интересен?
        - Я не заставляю его общаться со мной. Она пару раз подвозил меня. Плюс, мы еще пару раз болтали в перерывах между занятиями. Макс приглашает меня на свидание в эти выходные - это считается ухаживанием? Неужели, я что-то должна ему за это?
        - Хотя бы, поцелуй. Если он тебе приятен. - Алина поднимает с земли охапку листьев и взметает в воздух над нашими головами. - А если нет, то лучше сразу скажи ему об этом. Как твоя подруга, я должна тебя предупредить: если парень не вызывает у тебя никаких чувств, если нет желания его целовать, то дальше оно и не появится. Ждать бесполезно. Лучше не тратить ни его времени, ни своего.
        - Макс мне приятен. - Задумчиво говорю я. Наклоняюсь, выбираю из кучи два ярко-красных листика и подношу к глазам. Солнце пробивается сквозь его тонкую структуру, и каждая прожилка наливается алым цветом, точно кровью. - Он милый, галантный. Просто мы не торопим события.
        - Господи Боже, да просто скажи: он тебя возбуждает, или нет?! - Хохочет Алина, падая задницей на кучу листьев. - Тянет тебя к нему? Температура поднимается, если он берет тебя за руку? В животе щекочет? Дар речи теряется? Чувствуешь смущение? Ощущаешь себя голой под его взглядом? Хочешь его? Представляешь, как вы с ним… - Она закатывает глаза и делает неприличные движения.
        Меня словно ледяной водой окатывают.
        Все то, о чем говорит Алина, я испытываю - только не с Максом. Каждый раз, когда на меня смотрит мой сводный брат, я чувствую себя обнаженной: независимо от того, есть на мне одежда, или нет. Это происходит каждый раз, когда мы сталкиваемся взглядами, и усиливается, если остаемся наедине.
        Вот как сегодня ночью, когда я почувствовала его присутствие в своей комнате, и когда увидела в темноте его силуэт. Он стоял рядом с моей кроватью и тяжело дышал, а мне оставалось гадать - для чего он явился: оскорбить меня, запугать, поглумиться или поговорить. Но каким бы ни был повод, я знала - он не причинит мне вреда. Не сможет.
        Я знала, что если он захочет, позволю ему все - в полном смысле этого слова.
        - Алина! - Вскрикиваю я. - Осторожно!
        Она так красочно и ярко изображала нашу с Максом страсть, сидя на куче листьев, что не заметила крошечного грязно-белого котенка, прячущегося среди листьев.
        - Что? - Хмурится подруга.
        - Там. - Я опускаюсь на колени и вытаскиваю его из-под желтой листвы. - Наверное, хотел погреться. Удивительно, как ты его не зашибла!
        - Кроха! - Подползает к нам Алина.
        Малышу всего пара недель от роду, глазки только открылись, но гноятся, а лапки тонкие, и шерстка на них совсем короткая, редкая. Зато коготки - длинные и очень острые: от страха котенок сразу впивается в мой плащ и начинает жалобно пищать.
        - Одно пузо и башка, - качает головой Алина, - а лапки - тонехонькие! Наверное, потерял мамку.
        - Думаю, он голоден и напуган.
        - Не вижу поблизости кошку с выводком котят. - Хмыкает подруга, оглядываясь. - Куда нам его теперь?
        Кроха так крепко вцепился в меня и так протяжно мяукает, что мое сердце сжимается.
        - Возьму его себе. - Провожу ладонью по мягкой шерстке, и котенок утыкается носом в мою подмышку. - У мамы была аллергия, поэтому мы никого не заводили. А сейчас… сейчас вроде как можно.
        - Тогда предлагаю отменить поход в магазин за вкусняшками и наведаться к ветеринару. - Улыбается подруга. - Этому сорванцу понадобятся капельки для глаз, глистогонное и корм. Ну, и, может, какие-то обследования проведут. Хотя, в целом он выглядит здоровым. Вот увидишь, вымахает, как лошадь! Не пожалеешь, что взяла его себе!
        - И лоточек купим. - Улыбаюсь я, прижимая к груди теплое кошачье тельце.
        - И совочек. - Хихикает Алина, поглаживая спинку малыша.
        - У него пятнышко на лбу в виде сердечка. - Умиляюсь я, разглядывая нового питомца.
        - Все, это любовь. - Стонет подруга. - Назови его Максиком.
        - Ну тебя! - Смеюсь я.
        Меня переполняет какое-то неизвестное чувство. Я снова становлюсь ребенком, который радуется появлению друга. Раньше взрослые мне не разрешали заводить животных, а теперь я сама - взрослая.
        - Почему бы тебе не подать в опеку на признание полностью дееспособной?? - Словно читая мои мысли, спрашивает Алина, когда мы подходим к ветеринарной клинике. - Оформишься вспомогательным персоналом в фирме, в которой наследуешь долю акций от родителей, и сможешь управлять своими делами сама. Зачем нужно терпеть в своем доме чужих, по сути, людей?
        - Я думала об этом. - Говорю, вспоминая про Кая и то, как он меня принял. - Но знаешь, они замечательные люди. Вчера, заплетая мне косы вечером, Рита сказала, что всегда хотела дочку, а Лео иногда дает мне уроки танцев. Они ужасно милые и добрые, и… с ними весело. К тому же, мне приятно заботиться о бабушке Хелене. Я чувствую от нее тепло, и она относится ко мне как к родной.
        - Ты слишком добра. - Фыркает Алина. - Тебе нужна вакцина от излишней доверчивости!
        - Да и осталось всего несколько недель до моего совершеннолетия! Мне исполнится восемнадцать, и что? Что это изменит?
        - Ты сможешь не терпеть их в своем доме. - Улыбается подруга. - Они получат к нему доступ только ближе к весне, когда можно будет начинать дележку имущества твоих родителей. Как вообще, по-твоему, это справедливо, что ты должна делиться с кем-то тем, что твои родители нажили тяжким трудом?
        Мы входим в клинику, и я поворачиваюсь к Алине.
        - Кай, может, и высокомерная задница, но он - кровный сын Харри, потому имеет полное право на свою долю наследства. А Хелена - мать моего отчима.
        - А тебе хватит и того, что останется после дележки, да? - Хмыкает она.
        - А деньги - не главное в жизни.
        - Скажи это тому, у кого их нет.
        - Кай был лишен отцовской заботы, это не справедливо. - После паузы говорю я. - Нужно это хоть как-то возместить.
        - А ты, стало быть, мать Тереза? - Морщится Алина. - Рождена, чтобы сеять справедливость на земле за свой счет?
        - Может быть, я слегка наивна.
        - Слегка. - Разводит руками подруга. - Зато, когда эти цыгане растащат твой дом по винтикам, тебе точно придется очаровывать Лернера, чтобы не побираться по углам и не кричать: «Свободная касса!» Да, Максик? - Она чешет подбородок котенку, который выполз из-под моего плаща, чтобы посмотреть, что за шум. - Да, мой дорогой.
        - Чем могу вам помочь? - Спрашивает девушка на ресепшене.
        И я с облегчением выдыхаю: неприятный для меня разговор подошел к концу.

* * *
        Нагруженные сумками, мы возвращаемся домой.
        - Кто это? - Встречает нас Рита. И, заметив найденыша, рассыпается в нежностях: - Какой хорошенький! Дай-ка его сюда!
        - Вот видишь, - говорю я Алине, глядя, как мои новые родственники носятся с котенком. - Как их не любить?
        - Действительно. - Хмыкает она.
        Вечер мы проводим, отмывая кота шампунем от блох и проводя прочие необходимые манипуляции. Когда восторги постепенно стихают, я спешу поднять питомца в свою комнату - пока не вернулся с тренировки Кай. Алина поднимается вслед за мной.
        Малыш выбился из сил, поэтому моментально засыпает, свернувшись клубочком под окном на старом махровом полотенце. А мы лежим вдвоем на моей кровати в пижамах и смотрим новый молодежный сериал от Нетфликс.
        - Я бы тоже хотела, чтобы меня любили по-настоящему. - Мечтательно произносит Алина.
        - А разве не важнее любить самому? - Кладя в рот маршмеллоу, спрашиваю я.
        - В паре всегда кто-то один любит, а другой позволяет себя любить. - Задумчиво произносит подруга. - Первый всегда страдает больше.
        - Потому, что второй однажды может встретить того, кого сам будет любить сильнее?
        - Да.
        - И все равно я хочу любить. - Говорю я.
        - Пойду, принесу попить. - Усмехается Алина, встает и выходит из комнаты.
        Я лежу, глядя, как на экране мальчишка влезает в комнату к девчонке через окно. Он - матерый герой-любовник, разбивший не одно девичье сердце, самый популярный парень, встречаться с которым мечтает каждая. Она - неопытная старшеклассница, новенькая в их школе. Он ложится к ней в постель, не спрашивая, она - не противится происходящему. После - полнейшее недопонимание. Оказывается, она была девственницей и хотела любви, а он - лишь развлечений.
        Тот момент, когда понимаешь, что все неправильно, но поступить по-иному не можешь. Разве в жизни такое не случается? Довольно часто.
        В какой-то момент я понимаю, что Алина долго не возвращается, и иду за ней. Спускаюсь по лестнице, направляюсь к кухне и останавливаюсь. Потому что слышу их голоса: ее и Кая.
        - Значит, тебе нравится хоккей? - Спрашивает он.
        Я делаю шаг и вижу их. Подруга сидит на столе, а Кай стоит рядом, нависая над ней.
        - Может быть… - Хихикает она.
        Глава 5
        И тут они замечают меня.
        Несколько секунд мы смотрим друг на друга, а затем Кай насмешливо дергает уголком губ.
        - Мариана! - Спохватывается подруга, спрыгивая со стола.
        Но я уже разворачиваюсь и спешу наверх.
        - Погоди ты! - Она догоняет меня на лестнице.
        У нее в руке бутылка воды.
        - Напилась?
        - Что? - Алина продолжает бежать за мной по ступеням.
        - Напилась, говорю? Ты же пошла за водой.
        - Злишься?
        Черта с два я отвечу, пока мы не окажемся в спальне наверху: мой сводный брат стоит в дверях и провожает нас взглядом. Наслаждается тем, что так легко вбил между нами клин.
        - С чего бы мне злиться? - Говорю я, когда мы оказываемся в комнате. - Ты ушла попить, черт знает сколько не возвращалась, а затем я застаю тебя едва ли не лежащей на столе перед Каем!
        - Это неправда. - Она закрывает дверь.
        - Ну, конечно. - Вздыхаю я. Запрыгиваю на постель, разворачиваю к себе экран ноутбука с замершим на нем кадром сериала и нажимаю «Воспроизвести». Комната наполняется голосами актеров дубляжа. - И ты не хихикала, как дурочка, и не улыбалась ему?
        Алина ставит бутылку на стол, забирается ко мне и натягивает на себя одеяло.
        - А ты ревнуешь?
        - Что-о-о? - Меня передергивает. - Я просто пытаюсь защитить тебя! Он…. Он - монстр! Невоспитанный, озабоченный, грубый. Да он воспользуется тобой и забудет, как только снимет долбанный презерватив! Тебе это нужно?
        - Вау… - Подруга поднимает руки. - Тише, тише.
        - Я не думала, что ты такая легкомысленная.
        - Спокойно. - Алина кладет руку на мое колено. - Во-первых, я просто подыгрывала ему. Во-вторых, после отношений с Витей у меня достаточно опыта, чтобы отличать сироп, который парни льют в уши, от нечистот.
        - Подыгрывала, значит? - Успокаиваюсь я.
        - Естественно. - Она поднимает руки. - Клянусь! Видишь? - Кладет ладонь на свое сердце. - Мне просто было интересно, как он это делает. В смысле, как это делают такие, как они.
        - И как же?
        - Он очень уверен в себе. Понимаешь? - Алина расправляет плечи, изображая Кая. - Секунду назад он казался тебе грубым, а тут на полную мощность включаются обаяние, наглость и красноречие. Пам! - На ее лице загорается самодовольная ухмылочка, явно срисованная с лица моего сводного брата. - И он подходит к тебе, точно зная, что ты его не оттолкнешь. Говорит так, что уверен - ты услышишь именно то, что нужно. И когда такой парень целует тебя - он просто берет то, что уже и так принадлежит ему.
        - Разве?
        - Да. Потому что ты ослеплена его наглостью, точно божьим светом. И почитаешь за счастье его внимание. И готова на все, чтобы он сейчас остался с тобой.
        - Но…
        - Пам! - Подруга хлопает перед моим лицом ладонями. - Ты - муха под мухобойкой. Ясно? Жалкое насекомое, которое польстилось на сладкий миг самообмана в обмен на собственную жизнь. Вот как они это делают.
        - И все же…
        - Отключают мозги, а девчонки и рады! То короткое мгновение, пока мы находимся рядом с этими козлами, мы чувствуем себя самыми счастливыми и не думаем о том, что будет потом.
        - Так как они делают это?
        - Говорят нам то, что мы хотим услышать. - Улыбается Алина. - Что мы уникальны. Что больше таких, как мы, нет нигде - красивых, умных, идеальных. Забавно, правда? Будто никто, кроме них, этого не заметил. Хотя, это всегда было так. Каждая из нас - уникальна. И если бы каждая девушка знала это, было бы меньше разбитых сердец.
        - Но ты тоже купилась. - Напоминаю я. - Я про Виктора.
        Подруга кивает, потупив взгляд.
        - Первый раз всегда покупаешься - это аксиома. - Она вздыхает. - Неважно, сколько тебе лет: пятнадцать или вдвое больше. Мы просто не ждем подвоха. Растем на сказках о спящей красавице, которую поцелует принц, и девушке в башне, за которой явится рыцарь на белом коне. Кто-то обязательно должен прийти и спасти. Сечешь? И все мы ждем этого момента, словно манны небесной, и каждый, кто обратит на нас внимание, становится этим спасением. Мы ждем любви и забываем про жизнь, которую нужно проживать в удовольствие уже здесь и сейчас - потому что никаких рыцарей и принцев нет!
        - Так ты жалеешь, что встречалась с ним? - Спрашиваю я тихо.
        - С Витькой? - Алина ложится на подушку и обнимает ее руками.
        - Да.
        - Нельзя ни о чем жалеть. Это был ценный опыт, и теперь я знаю, как бывает: ты любишь, ты веришь, ты смотришь на него широко открытыми глазами и не ждешь ножа в спину. Он раздевает тебя так трепетно и так робко, что ты понимаешь - для него это тоже самый важный в жизни момент. Расстегивая пуговицы на твоей одежде, он говорит тебе слова любви, и каждое новое слово - как ключик к твоему телу: ломает новые и новые преграды. Ты отдаешь себя всю, и он берет. А потом оказывается, что для него это не значило ровным счетом ни-че-го. И ты такая сидишь, смотришь, как твой мир разламывается на части, и не понимаешь, как же так вышло, что ты поверила?
        - Значит, ты его любила.
        - Я и сейчас постоянно ищу его взглядом в университете. - Она печально улыбается. - Сама не знаю, зачем. Наверное, отголоски прежней боли.
        - Ты бы хотела все вернуть?
        Алина ненадолго задумывается.
        - Нет. Но я бы хотела отомстить однажды. - Алина уставляется в потолок. - Было бы справедливо, если бы однажды он узнал, каково это - чувствовать себя использованным.
        КАЙ
        Вернувшись с тренировки, бросаю одежду в коридоре и прохожу сразу на кухню. Открываю холодильник, достаю апельсиновый сок, небрежно срываю крышку и жадно припадаю губами к горлышку бутылки. Холодная жидкость больно обжигает горло и оставляет во рту кисло-сладкий привкус.
        В последние дни хоккей выжимает меня буквально досуха и отбирает все последние силы, но у меня так и не получается показать все, на что я способен. Не хватает концентрации, собранности. В игре, действо которой происходит на огромных скоростях, важно принимать решения за доли секунды. А это значит, что нужно прокрутить в голове все возможные варианты обратного паса еще до того, как получишь шайбу.
        Необходимость думать о чем-то, кроме навязчивого влечения к сводной сестре, приводит меня в ступор, и я лажаю - раз за разом, снова и снова. Чертова Мариана засела точно заноза в моем мозгу, и свербит, мешая думать и соображать. Эти мысли и переживания заставляют терять сноровку - из-за этого я налетел сегодня на мощного защитника, точно на противотанковый надолб, сделал крутой оборот в воздухе и мешком рухнул на лед.
        Все тело до сих пор так ноет, хоть на стену лезь.
        Я убираю сок в холодильник и вдруг слышу голоса из гостиной. Медленно направляюсь туда.
        - Замечательное фото. - Это голос мамы. - Ты тут такая хорошенькая.
        - Это выпускной в детском саду. - Журчит голосок Марианы. - Мама почему-то решила, что зеленые банты будут шикарно смотреть с белым платьем.
        - Но тебе идет.
        - Вы просто очень добры ко мне!
        - Я серьезно. Разве может хоть что-то испортить такую красоту?
        Я приближаюсь к дверному проему, ведущему в гостиную. Они сидят вдвоем на диване спинами ко мне и листают большой старый альбом. Я замираю в пяти шагах от них и почти не дышу.
        - А это первый класс. - Сводная сестра спешит скорее перевернуть страницу. - У меня было плохое зрение, поэтому приходилось носить эти страшные очки.
        - Они не страшные, вполне себе милые. - Заверяет мать.
        - Они ужасны, Рита.
        - Нет же!
        - А это уже второй класс, здесь у меня появились брекеты. А до этого почти год я носила расширитель для верхней челюсти и шепелявила. Представляете?
        - Я не поняла, ты что, стесняешься?
        - Вовсе нет. Или… Короче, это не лучшие мои фотографии.
        - Брось!
        Они смеются.
        - А здесь ты такая кнопка… - Мама склоняет голову набок. - И почему же Бог не дал мне дочь? Умираю от нежности, глядя на твои косы!
        - Мать с детства ни разу мне не постригала мне волосы. - Мариана проводит пальцами по снимку. - Говорит, я не разрешала. Боялась, что будет больно. Забавно: раз мне никогда не стригли волосы, я не знала, что это безболезненная процедура.
        - Наверное, в школе приходилось туго? Мальчишки одолевали?
        - Ох, да, - она слегка краснеет, - дергали за косы так, что в затылке трещало.
        - Бедная.
        - А тут мы в зоопарке. Я очень хорошо запомнила этот день потому, что мама впервые привела Харри. Он был таким заботливым и милым. - Девушка прикусывает губу, спохватившись. - Ой, вам, наверное, неприятно такое слышать…
        - Что ты. - Мать перелистывает страницу и замирает, увидев снимок, на котором возле ограды зоопарка запечатлены все трое: Мариана, ее мать и мой отец. - Все уже давно прошло. - Она вздыхает, и я чувствую, как мама улыбается. - У меня было много лет для того, чтобы все обдумать и понять.
        - А почему вы расстались?
        Плечи матери вздрагивают.
        - Я… глупой была. - Тихо говорит она. - Знаешь, я ведь не умела ничего, когда вышла замуж. С детства меня обучали лишь танцам, а тут замужество, быт, проблемы… А я еще девчонка - совсем как ты. Ни убирать, ни готовить не умела, ни управляться с ребенком. - Мать задумывается, глядя на выцветший снимок, а затем пожимает плечами. - Молодые мы были, постоянно ссорились из-за всякой ерунды. Это все моя вина, конечно - не сумела удержать Харри. - Она смотрит на Мариану с теплом, кладет ладонь на ее плечо. - Он ушел туда, где его душе было спокойнее, и я рада, что он был счастлив. Честно. Не стоит тебе об этом сейчас переживать.
        Жгучая злость толкается в ребра.
        Все эти годы я был всего лишь ее эмоциональным тампоном: выслушивал ядовитые речи об отце, бесчисленные жалобы, обвинения, рассказы о том, как ей было плохо, и как она страдала. А теперь что? Мать кормит эту девчонку баснями о молодости-глупости и собственной благородности? Тьфу!
        - А ты? - Мать подпихивает ее локтем и лукаво оглядывает. - Как у тебя на личном фронте? Есть уже мальчик?
        - Н-нет. - Отводит взгляд девушка.
        - Да брось! Не может быть, чтобы у такой красавицы не было ухажеров? Наверняка, толпами за тобой ходят?
        - Что вы, вовсе нет, я…
        Мариана запинается, отвлеченная чьим-то жалобным мяуканьем. Оборачивается и вздрагивает, заметив меня.
        Я опускаю взгляд: у моих ног трется белый в темных пятнышках мохнатый комок. Тощий весь, глаз из-за гноя не видно. Заморыш.
        - Хвостик! - Вскакивает она.
        Подходит, боясь взглянуть мне в глаза, наклоняется, подбирает этого зачуханного котенка и нежно прижимает к груди.
        - Что это? - Морщусь я.
        Теперь Мариана вынуждена посмотреть на меня.
        - Не что, а кто. - Она воинственно задирает подбородок. - Это мой кот.
        Ее губы дрожат. Девчонка поворачивается полубоком - так, словно собирается защитить заморыша от меня.
        - Убери его отсюда, - тоном не терпящим возражений, произношу я.
        - С чего это? - Рискует дерзнуть Мариана.
        - С того, что у меня аллергия!
        - С каких это пор? - Хмурится мать, захлопывая фотоальбом.
        - С тех пор, как я увидел этот плешивый рассадник болезней. - Бросаю я, брезгливо кривя лицом.
        - Знаешь что? Тебе придется смириться. - Заявляет сводная сестра, не без страха выдерживая мой взгляд. - В своем доме я делаю то, что хочу. Это мой кот, и… он будет жить здесь, нравится тебе это или нет!
        - Я сказал, у меня аллергия. - Повторяю я, ощущая, как начинаю закипать изнутри.
        - Тогда сиди в своей комнате! - Звенит ее голос.
        Обняв кота, она разворачивается и отправляется прочь из гостиной.
        - Может, лучше твой замарашка сам посидит в твоей комнате? - Бросаю я ей в спину. Но девушка поднимается по ступеням, так ничего и не ответив. Тогда я решаю добавить: - Не оставляй его без присмотра, вдруг я случайно наступлю на эту тварь и сломаю ей хребет!
        Мариана скрывается на втором этаже, не удостоив меня ответом, и это бесит еще сильнее.
        - Это уже слишком. - Рычит мать. Она откидывается на спинку дивана и принимается массировать виски пальцами. - Тебе не семь лет, Кай! Почему нельзя быть хоть каплю умнее?
        - Умнее это как? Вылизывать ей зад, как ты? - Я подхожу к матери.
        - Тебе давно следует повзрослеть. - Выдыхает она.
        - Я уже достаточно взрослый.
        - Спать с девками, курить и драться - это не взрослый, ясно? - Шипит мать, выпрямляясь и одаривая меня полным ярости взглядом. - Тебе следует научиться сдерживаться и поступать согласно общего плана.
        - Это твой план, мамочка. - Отвечаю я, понизив голос. - Думаешь, она привяжется к тебе настолько, что вверит тебе распоряжение своими капиталами? Черта с два!
        - Какой же ты еще сопляк… - Разочарованно качает головой мать. Она берет со стола высокий бокал на длинной ножке и делает небольшой глоток. - И как ты собираешься с ней разобраться?
        - Это мое дело.
        - Трахнешь ее? - Хмыкает она, делая еще глоток оранжевого напитка. - Думаешь, я не вижу, из-за чего ты так злишься? Обыкновенный спермотоксикоз! Реши уже свою проблему где-нибудь на стороне, а от этой девчонки отстань. Прикоснешься к ней, и все испортишь.
        Последние слова мать говорит мне в лицо чуть ли не шепотом.
        - Что это? - Я резко выдираю бокал из ее рук.
        Принюхиваюсь к содержимому. Алкоголь. Ну точно!
        Мать тут же натягивает маску невинности:
        - Это просто аперолька! - Отмахивается от меня. - Остынь уже, умоляю.
        - Значит, ты опять за старое?
        Она вздыхает, закатывая глаза.
        - Послушай-ка, сын, - говорит устало, - мне уже можно проводить свое время, как хочется. Я в красивом доме, на мне красивый наряд, я пью из красивого бокала приятный напиток. Разве я не заслужила всего этого?
        Мать изящно закидывает ногу на ногу и лениво потягивается. Похоже, она пьяна. Или отлично входит в роль богатой владелицы дома. Теперь мне все ясно. Не будет никаких салонов красоты и студий танцев: они просадят все, что осталось от состояния Харри Турунена, за пару лет - на такие вот вечера с выпивкой и веселый отдых.
        Я иду на кухню, выливаю содержимое ее бокала в раковину и мою бокал. Затем нахожу початые бутылки с алкоголем, из которого она делала коктейль, опорожняю их и выбрасываю тару в мусорное ведро. Потом открываю створки встроенного в стену бара и замираю: тот доверху набит различной выпивкой разной степени крепости и выдержки.
        - Я поговорю с Лео. - Обещаю матери, вернувшись в гостиную. - Он не знал тебя такой, не видел всей этой мерзости, что творилась у нас в доме, и не представляет, на что ты способна, когда пьешь, не просыхая! Если ты снова вернешься к своим прежним увлечениям, от меня поддержки не жди!
        - Сказал тот, кто еще полтора месяца назад возвращался домой «на рогах»! - Ухмыляется мать. В ее взгляде читается раздражение. Она не выглядит как ребенок, у которого отобрали любимую игрушку, дети просто обижаются и тут же прощают. Она выглядит, как взрослый, которому посмели перечить, и который исходит ненавистью, размышляя над ответным ударом. - Лучше пойди к своей бабке и вразуми ее, чем читать мне мораль!
        Меня охватывает такое отчаяние, что, кажется, будто я начинаю задыхаться.
        - А что с бабушкой?
        Мама достает из кармана сигарету и прикуривает от дорогой зажигалки, которую я прежде у нее не видел.
        - Хелена сказала, что ей нужно к нотариусу.
        - Зачем?
        Она поднимает на меня потемневший взгляд.
        - Хочет отказаться от своей доли в пользу тебя и этой. - Мать кивает в сторону лестницы, по которой пару минут назад скрылась Мариана.
        - И в чем проблема?
        - С одной стороны, удобно. - Выпуская накрашенными губами дым, произносит мать. - Не нужно ждать, когда старая даст дуба, чтобы прибрать ее долю к рукам. А с другой, - она глубоко затягивается дымом и оглядывает меня с головы до ног, - почему эта старая сука не может отказаться от своей доли в пользу тебя одного?
        - Не называй ее так. - Прошу я.
        - Неужели, эта дрянь не заслужила? - Специально дразнит меня мать.
        - Мам, прекрати.
        - Лучше сходи к ней и поговори! - Вдруг рявкает она. - Может, ее старая совесть проснется!
        Я долго смотрю на мать, и та, усмехнувшись, разводит руками и будто говорит взглядом: «Ну, а что ты хотел? Разве ты не знал, что я такая? Разве ты еще не привык?»
        И мне не остается ничего, кроме как вздохнуть и убраться из гостиной прочь. Я не могу ее винить. Мы оба были там, когда Харри уходил. И оба стали жертвами его бессердечия. Отец ушел потому, что все однажды заканчивается. Особенно то, что зовется любовью.
        МАРИАНА
        Хвостик будит меня, забравшись на кровать. Почти одновременно с этим срабатывает будильник. Утро начинается с того, что я глажу кота, кормлю и провожу ему обработку глаз.
        Затем я спешу в душ, предварительно заперев питомца в своей комнате - может быть, Кай и преувеличивал, но теперь я опасаюсь, что он действительно может причинить ему вред. Лучше быть осторожной и не попадаться ему на глаза. Нам обоим - Хвостику и мне.
        Но, к счастью, сводного брата не оказывается в его комнате: я понимаю это по тому, что дверь закрыта неплотно, а в получившуюся щель видно, что его кровать уже заправлена. Или не тронута с ночи - возможно, дома он не ночевал.
        Мысль об этом волнует меня. Почему? Где бы Кай ни проводил время, меня это совершенно не касается.
        Приняв душ, я укладываю волосы.
        Затем глажу одежду и собираюсь в университет. Перехватив на кухне круассан, закидываю сумку на плечо и торопливо выхожу на улицу. С удивлением отметив, что машины отца в гараже нет, спешу на остановку.
        В университет я приезжаю за полчаса до начала занятий и потому ощущаю удовлетворение - больше всего на свете не люблю опаздывать, и не люблю, когда что-то идет не по плану. Теперь, когда у меня получилось приспособиться к утренним поездкам в общественном транспорте, сборы на учебу и сами занятия даются значительно легче.
        Алина любит повторять, что я могу позволить себе такси. Но я отказываюсь - слишком много бумажной волокиты для того, чтобы получить право на досрочное распоряжение хотя бы частью средств родителей. К тому же, поездки на автобусе отлично дисциплинируют и отвлекают от дурных мыслей.
        Хотя, если честно… когда Алина с Ником вот так весело подъезжают утром на стоянку возле университета на его машине, я все больше склоняюсь к тому, чтобы попросить их заезжать по дороге и за мной.
        - Э-хэй! - Машет мне в окно подруга, когда автомобиль останавливается у нанесенной на асфальте разметки.
        Ник сигналит, и я поднимаю вверх подставку со стаканчиками кофе, которые только что взяла для друзей в кафе.
        - Привет!
        Мы обнимаемся, а затем идем с кофе по двору учебного заведения, обсуждая новости и мелкие местные сплетни. Смеемся, и я ловлю себя на мысли о том, что впервые тяжесть потери не грозится меня раздавить. Мне легко и спокойно, и я по-настоящему наслаждаюсь этим мгновением.
        - Совместный сбор для всего потока. - Напоминает нам Ник, пропуская нас вперед в самую большую аудиторию Большого. - Пообщаться с нами придет декан.
        - Будет увещевать по поводу серьезного отношения к учебе? - Делает притворно испуганные глаза Алиса. - Или прочтет лекцию?
        - Скорее всего, расскажет про осенний бал и важность этого мероприятия. - Поясняет парень.
        - А что с балом? - Интересуюсь я.
        - Ну как же. - Пожимает плечами Ник. - Осенний бал Большого гремит на весь город, а то и на всю страну. Обычно о нем пишут в прессе и иногда показывают по телевидению. Руководство Университета привлекает известных спонсоров, проводит экскурсии, мастер-классы, открытые занятия и спортивные состязания, и все это длится целых три дня и две ночи, прикинь!
        - Должно быть, участвовать в мероприятиях очень престижно?
        - В точку. Сразу зарабатываешь несколько очков к будущей репутации.
        - А… как это связано с учебой?
        Алина и Ник задорно хохочут.
        В аудитории уже полно народа, поэтому никто не обращает на нас внимания.
        - Не все и не всегда должно быть связано с учебой, милая, - по-дружески обнимает меня за плечи Ник. - Иногда студенческая жизнь - просто жизнь.
        - Через двадцать лет ты будешь вспоминать, как веселилась, - поддерживает его Алина, - а не как зубрила конспекты!
        Мы занимаем места и бросаем сумки.
        - Привет, - вдруг подсаживается ко мне Макс.
        - О, привет. - Смущенно улыбаюсь я.
        Выпрямляю спину, одергиваю юбку.
        Поздоровавшись с ним, Алина с Ником начинают болтать между собой, будто им и дела до меня нет. От неловкости я сцепляю пальцы в замок.
        - Как твои дела? - Макс излучает дружелюбие и интерес.
        - От-лично.
        - С интенсивом, надеюсь, продвигается?
        От его плеча идет тепло. Я не спешу отодвигаться.
        - Готовлюсь.
        - Тогда у меня для тебя есть важная информация. - Играя бровями, сообщает парень.
        - Какая?
        Он придвигается еще ближе.
        - Ассистент профессора шепнул мне, что в тесте будет много вопросов по второй половине девятнадцатого века.
        - Шутишь?
        - Нет. - Лукаво подмигивает Макс. - Я добыл эту информацию специально для тебя.
        - Но… Это ведь… нечестно!
        - Что, прости? - Его глаза округляются.
        - Мариана всегда следует правилам и никогда не жульничает. - Поворачивается к нему Алина.
        Значит, они с Ником все-таки подслушивали.
        - Вот как. - Неловко улыбается Лернер.
        - Но так как в списке вопросов девятнадцатый век и так был, то это не считается подсказкой. - Вмешивается Ник. - Разве нет?
        - Да, но всего вопросов было пятьдесят… - Бормочу я.
        - Считай, что тебя мягко направили в нужную сторону. - Подбадривает меня Алина.
        - Я что, все испортил? - Спрашивает Макс, глядя мне в глаза.
        - Нет. - Отвечаю я уже спокойнее. - По правде говоря, с твоей стороны это было… очень мило.
        - Я старался. - Кивает он. - Надеюсь, заслужил свидание?
        - М-м-м, - не сдержавшись, стонет Алина.
        Я толкаю ее локтем в бок.
        - Как насчет пятницы? - Улыбаюсь.
        - Я тебе позвоню. - Улыбается Макс мне в ответ.
        В аудиторию входит декан.
        Голоса студентов стихают, мужчина устраивается возле преподавательского стола, и как раз в этот момент в аудиторию входит Кай. Во всем черном, с взъерошенными темными волосами. Неряшливо-сексуальной, расслабленной походкой он пробирается меж рядов и занимает свободное место справа от нас.
        Декан начинает что-то рассказывать, а я все никак не могу оторвать взгляда от Кая. Он задумчиво дотрагивается до смуглой шеи, и я сглатываю, когда кончики его пальцев касаются татуировки на коже.
        - Люблю универ, - зевает Алина, - в отличие от школы, здесь до тебя никому и дела нет.
        - Можешь поспать, дорогая, - предлагает ей Ник, - когда все закончится, я тебя разбужу.
        - Спасибо, дорогой. - Мурлыкает она.
        Кай поворачивается и замечает меня. На долю секунды его зрачки сужаются, а затем он тут же теряет ко мне интерес.
        - Знаешь новенького? - Вклинивается в мои мысли Макс.
        - Что? А… да, это Кай, - объясняю я, - мой сводный брат.
        От меня не укрываются темные круги под глазами Кая. Он нервно барабанит ногами, а затем проводит ладонями по лицу и волосам. Наверное, не спал всю ночь. Был у какой-нибудь девушки. Например, у Вики, сестры Макса. Интересно, Лернер об этом знает?
        Бросаю взгляд на Макса, но тот увлеченно слушает декана. Наверное, и мне следует заняться тем же.
        - Он пялится на тебя без остановки. - Шепчет на ухо Алина.
        - Кто?
        - Кай, конечно. - Хмыкает она.
        Я поворачиваюсь в сторону сводного брата, но тот занят исключительно своим телефоном. Наверное, ей показалось.
        КАЙ
        Сбросив после товарищеской игры экипировку и боксеры, я беру полотенце и отправляюсь в душевую. В спортивном комплексе она общая - одна на весь этаж, зато оборудована по высшему классу. Из минусов - невысокие перегородки между кабинками, но парней такие вещи не смущают, особенно, если ты с юных лет в спорте: душевая, как и раздевалка, становится помимо основного назначения еще и местом разбора полетов, где горячо обсуждаются прошедшие тренировки и игры.
        Пока парни в нескольких метрах от меня обсуждают, кто, где и как сегодня налажал, я намыливаюсь гелем для душа, прокручивая в мыслях и анализируя прошедший матч - где следовало сыграть жестче, а где умнее, где можно было отдать пас, а где ударить по воротам самому.
        Взбивая пену в волосах, я слышу, как в душевую входит несколько парней. Они проходят в глубину помещения и занимают места у дальней стены. Их шестеро, они достаточно крепки, но не настолько, чтобы можно было принять их за хоккеистов - их фигуры отличаются.
        Когда ты годами отдаешься одному виду спорта, у тебя даже походка меняется. Опытный глаз всегда отличит хоккеиста от фигуриста или, например, от футболиста, или от того, кто не занимается спортом вовсе.
        У этих ребят выделяется раскачанный верх - бицепсы, трицепсы, плечевой пояс, и я тут же догадываюсь, это - керлингисты. И только уже после этого замечаю среди них светловолосого Лернера с рыхлой бабьей задницей. Надо признаться, я не разглядываю парней в душевой, но данное обстоятельство просто не мог не отметить.
        - И как у тебя с той красоткой? - Спрашивает его один из ребят. - Продвигается дело?
        Я замираю, и большой комок пены падает с моих волос мне на лицо.
        - Ты про недотрогу с филфака? - Лернер встает под струи воды.
        - Да. Она все еще тебя динамит?
        - Ну, не построили еще ту крепость, которую бы я не взял! - Бахвалится бабьезадый подставляя под воду свою веснушчатую спину. - Не динамит, но набивает себе цену.
        - Так ты что, идешь на рекорд? - Хохочет какой-то рыжеволосый дрищ в соседней кабинке. - Сколько уже ты ее окучиваешь? Месяц?
        - Может, мне стоит попробовать, Макс? Вдруг ты не в ее вкусе? - Подхватывает его приятель.
        Моя кровь начинает бурлить в венах, точно лава.
        О ком это они? Мне не слышится?
        - Спокойней, парни. - Остужает пыл товарищей Лернер. - Эта девочка только для меня, ясно? Она не из этих, и у нас все довольно серьезно.
        На душевую обрушивается хохот.
        - Ты и «серьезно», Макс? - Не верит рыжий. - А ну, повтори!
        - Когда-то это должно было случиться. - Усмехается тот. - Эта малышка мне нравится. К тому же, мои родители будут только рады тому, что у меня появилась постоянная подружка. Достали уже меня своими нотациями. Предъявлю им ее, и успокоятся.
        - Так когда ты планируешь оседлать эту лошадку, Макс? - Намыливает башку один из керлингистов.
        - Мы планомерно движемся… к этому этапу. - Многозначительно отвечает Лернер.
        - Эй, ты хоть целовал ее? - Визгливо подначивает его темноволосый качок. - Или она тебя и тут «побрила»?
        - Было или нет? - Подхватывают другие.
        - Мне и об этом нужно перед вами отчитываться? - Смеется Макс.
        - Говори уже!
        Я сжимаю кулаки.
        - Не ваше дело, парни.
        - У-у-уу!
        - Просто скажи, она только выглядит как монашка? - Не унимается рыжий. - Или этот цветочек реально еще никто не сорвал?
        - Я планирую разобраться с этим в ближайшее время. - Гордо заявляет Лернер.
        И его приятели, те, кто может дотянуться, хлопают его по плечам.
        - Мужик!
        - Давай, держим за тебя кулаки!
        Я ощущаю, что готов взорваться в любую секунду. Дышать становится труднее. Их смех эхом отдается в висках - так, будто слышится откуда-то из туннеля.
        - Турунен! - Вырастает передо мной Ян. - Я положил ленту в твою сумку.
        - Чего? - Выдыхаю с шумом.
        - Пластырь. - Поясняет он, повязывая полотенце вокруг бедер. В этот момент все шестеро керлингистов проходят мимо нас за его спиной. - Я брал его, вернул обратно. Ты слышишь меня?
        - А, да. - Хмурюсь я.
        В это время женская задница Лернера, виляя, скрывается в коридоре.
        - Спасибо. - Говорит мне Ян.
        И уходит.
        Отдышавшись, я смываю мыло с кожи и до боли прикусываю губы. Меня ведь не должен волновать тот факт, что этот хлыщ обсуждает мою сводную сестру с друзьями? Тогда почему это происходит? Где я прокололся? В какой момент позволил ей прокрасться в мое сердце?
        И что теперь со всем этим делать?

* * *
        Когда я возвращаюсь, в доме звучит музыка.
        Бросив на пол вещи, снимаю обувь. Делаю несколько шагов и замечаю мать и Лео, танцующих посреди гостиной медленный танец под мелодию, играющую в музыкальном видео по телевизору. На матери длинное красное платье и туфли на высоком каблуке, на ее партнере - черные брюки с золотистыми подтяжками и черная шелковая рубашка.
        Может, я пропустил анонс тематического вечера, но выглядит все так, будто они готовились заранее. Хотя, это же их новый стиль жизни - тратить деньги Харри, танцевать и веселиться. Хорошо хоть, бутылок со спиртным и бокалов нигде не видно.
        Чтобы избежать разговоров, я прохожу через столовую сразу на кухню и натыкаюсь на кота. Тот сидит на полу у холодильника, свернув хвост калачиком, и внимательно смотрит на меня. Мелкий, худющий, глазастый, но чувствуется, что вырастет матерым, сильным и красивым котом.
        - Привет, приятель. - Говорю я. - Ждешь, что тебя угостят?
        - А говорил, он тебе не нравится. - Раздается голос за спиной.
        Я оборачиваюсь.
        Мариана стоит в дверях. Наверное, наблюдала за мамой и Лео, но теперь ее внимательный, оценивающий взгляд направлен на меня.
        - Я говорил, что у меня аллергия. - Тихо отвечаю я.
        И смотрю на нее, как загипнотизированный, в то время как мой пульс беспощадно ускоряется.
        Девчонка складывает руки на груди, медленно вдыхает и выдыхает. На ней теплые носки, короткие шортики и белая рубашка в розовую клеточку, концы которой завязаны в узел на животе. Я замечаю полоску светлой кожи над поясом ее шорт, аккуратную впадинку пупка и нервно сглатываю.
        - Не обижай его, пожалуйста. - Просит меня Мариана.
        Ее взгляд перемещается на котенка.
        - И не собирался. - Почти шепчу я.
        Между нами впервые происходит что-то похожее на осмысленный диалог, и это меня потрясает. Никто не фыркает, не угрожает и не оглядывает другого с ненавистью.
        - Я поставила твой сок в холодильник. - Возвращая на меня взгляд, говорит сводная сестра. - Ты же любишь холодный?
        Откуда она знает?
        - Просто так подумала… - Добавляет она, краснея.
        И облизывает губы.
        Меня словно электрический разряд пронзает от этого неосторожного движения. А в пах опускается горячая тяжесть. И я спешу отвернуться и открыть холодильник. Беру сок, открываю крышку и пью. Дрожащая рука меня подводит, и несколько капель скатываются по подбородку и падают на ткань футболки.
        Я вытираю рот ладонью.
        Нужно просто отдышаться. Просто прийти в себя.
        Мне приходится в очередной раз напомнить себе, что я должен ненавидеть эту девчонку, а не желать трахнуть ее каждую гребаную секунду.
        - Нужно замыть. - Мягко произносит Мариана, когда я оборачиваюсь. Она смотрит на расплывающееся по моей футболке пятно. - Иначе потом не отстирается.
        Волосы падают ей на плечо, и она откидывает их назад. Каждый раз, когда я вижу, как изгибается ее тело, каждый раз, когда она улыбается, или когда нежная кожа на ее щеках румянится от смущения, это происходит снова - меня бьет током по самым чувствительным местам.
        - Мяу, - приводит меня в чувство жалобный голос животного.
        Котенок трется о мою ногу головой.
        - Если хочешь, я могу сделать это. - Предлагает Мариана. Делает шаг и осекается. - В смысле… Если ты снимешь футболку и отдашь мне.
        - Не стоит. - Отвечаю я, обводя глазами ее взволнованное лицо.
        - Угу, - она кивает, - я просто… хотела помочь…
        - Осторожно! - Предупреждаю я, когда ее рука ложится на край стола и едва не задевает стоящую на краю кружку.
        - Ой. - Девушка отдергивает руку. - Это… любимая кружка Харри. Она мне очень дорога. Спасибо.
        Я ловлю себя на мысли, что хочу разбить эту кружку. Немедленно. Ударить о каменный пол, чтобы увидеть, как она разлетится вдребезги. Здесь все напоминает о моем отце - даже она, эта робкая девчонка, которая смотрит из-под опущенных ресниц и так отчаянно желает мне понравиться.
        Что, если она тоже только притворяется? Ведь это делают все вокруг. Минуту назад я готов был поверить ей, а теперь опять тону в сомнениях.
        Мы смотрим друг на друга, и я снова прокручиваю в голове наши конфликты, как кадры кинопленки: все случаи, когда я обижал ее грубыми словами и резкими фразами, когда унижал ее и доводил до слез.
        Но во взгляде Марианы ни тени обиды, ни капли злости. Она не из тех девушек, которых обсуждают с друзьями в душевой, и подробностями близких отношений с которыми делятся с товарищами по команде. Она - другая.
        Мое горло сжимается.
        Я должен желать для нее самых изощренных наказаний, должен хотеть причинить ей боль, унизить, воспользоваться ею и тут же забыть. Но теперь… теперь я в замешательстве. Мне хочется защитить ее от всего мира. И это неправильно. Чертовски неправильно.
        - Они мило смотрятся, правда? - Улыбается она, поворачиваясь к дверному проему, через который все еще можно видеть танцующих мать и Лео.
        - Это ненадолго. - Сухо замечаю я.
        Лео - самый приличный из всех ухажеров, которые были у моей матери. Спокойный, терпеливый, заботливый. Но до него у нее были разные мужчины - много разных мужчин. А сколько еще будет после?
        - Почему? - Мариана хлопает длинными ресницами.
        Она кажется искренне удивленной.
        Я не дышу, глядя на нее. Мне просто больше не хочется дышать. Стены смыкаются, и эта девушка замещает собой даже воздух. Нельзя позволять ей делать это.
        - Любые отношения заканчиваются, лучше вообще не начинать. - Усмехаюсь я.
        И ухожу.
        Нельзя ничего чувствовать. Лучше быть пустым - снаружи и изнутри. Ни привязанностей, ни злости, ни сожаления. Ничего. Пусть лучше мне будет плевать на всех вокруг. И на нее. Я не хочу Мариану. И думать о ней больше не собираюсь.
        Мне все равно.
        МАРИАНА
        Утром я первым делом проверяю комнату Кая. Она вновь оказывается пустой. Хвостик деловито забегает внутрь, и мне приходится войти следом.
        Вещи сводного брата все еще лежат в сумке и висят на спинке стула - он не повесил в шкаф ни одной из них. Будто не собирался надолго задерживаться, или не чувствовал себя здесь уютно.
        Я подбираю одну футболку с пола, вешаю на стул, затем снова снимаю ее оттуда и подношу к лицу. Вдыхаю его аромат - терпкий и слегка горьковатый, в нем тонкий шлейф парфюма перемешался с табачным дымом и п?том.
        И по моей коже бегут мурашки.
        Я так и вижу, как мой жестокий и уверенный в себе сводный брат идет по коридору университета. Как он улыбается всем и каждому, а мне от него достаются лишь злые взгляды и колкие слова.
        Я тоскую по нему.
        Честно. Мучительно тоскую.
        По звуку его голоса, по отголоскам шагов за стеной, по низкому, глубокому смеху. По шраму на брови, горбинке на носу, по рисункам на теле. Даже по колючему взгляду, пронизывающему насквозь - то задумчивому, то жесткому, то на удивление ласковому: как тогда, в ванной у Лернера дома.
        Я не пытаюсь разгадать Кая, но мое желание прикоснуться к нему только растет. Я чувствую себя той девчонкой из сериала, которая не может сказать «нет», зная, что близость разобьет ее сердце. Чувствую себя мотыльком, летящим на огонь - знаю, что сгорю, но хочу ощутить, как это будет - больно и сладко.
        Даже просто выдержать на себе его взгляд так же опасно, как провести языком по лезвию острой бритвы. И так же манит. Хочется сделать это еще раз - даже зная о том, что во рту появится привкус крови, жалящий, металлический.
        Я ложусь на кровать Кая и закрываю глаза. Стискиваю в пальцах ткань его футболки и медленно веду ею от живота к груди, а затем накрываю ею лицо. И все мое тело охватывает какое-то неясное болезненное ощущение - на грани удушья и щекотки, а затем жар собирается где-то в груди и опускается ниже и ниже. Сладкая пытка. Я представляю на себе тяжесть его тела, чувствую прикосновение кончиков его пальцев, ощущаю горячее дыхание Кая на своей шее…
        А затем снизу слышится хлопок двери и торопливые, тяжелые шаги.
        Кто-то идет!
        Наверное, это он!
        Подскакиваю, отшвыриваю от себя его футболку, выбегаю из комнаты и бросаюсь в ванную - потому что до своей спальни незамеченной мне уже не добежать. Закрываюсь и прислоняюсь ухом к двери.
        Шаги стихают у комнаты Кая, несколько секунд ничего не слышно, а затем раздается его голос:
        - Какого черта? Кто брал мои вещи?
        Я убираю волосы от лица, делаю вдох, затем выдох и выхожу. Хвостик играет на полу в коридоре с какой-то коробочкой. Что это? Наклоняюсь.
        - Ты была в моей комнате? - На пороге появляется Кай.
        - Нет, я… - слова застревают в горле.
        Парень кажется взбешенным не на шутку.
        - А кто тогда вывалил все из моей сумки? - Возмущается он. - Я опаздываю на тренировку! Где мои новые шнур… - Кай осекается, заметив коробочку в лапах у котенка. Подходит, выхватывает ее и цедит сквозь зубы: - Проследи за тем, чтобы эта блохастая тварь больше не появлялась в моей спальне!
        Он скрывается в комнате, хлопнув дверью, и я втягиваю голову в плечи. Беру Хвостика на руки и спешу в свою комнату, пока мы с Каем не столкнулись вновь. Через минуту сводный брат на машине выезжает из гаража.
        - Как думаешь, где ночевал этот грубиян? - Тихо спрашиваю я котенка.
        Тот молчит.

* * *
        Я специально задерживаюсь в библиотеке до пяти вечера, чтобы не таскаться на автобусе домой и обратно: мы с Максом условились встретиться возле спортивного комплекса и пойти куда-нибудь прогуляться, но вот, я стою у входа в назначенный час, а его все нет и нет. Наверное, задержался на тренировке. Начинает накрапывать мелкий осенний дождь, и мне приходится войти внутрь, чтобы не промокнуть.
        - Ждешь кого-то? - Спрашивает женщина-администратор.
        - Угу. - Киваю я.
        - Так пойди, присядь на диван. - Указывает она мне в зону отдыха.
        - Спасибо.
        Мне не хочется наследить, полы только вымыли, но неизвестно, сколько еще придется ждать. Я достаю телефон, чтобы набрать номер Макса, но добродушная женщина окликает меня снова:
        - Наверное, ждешь своего парня с тренировки? - Понимающе улыбается она.
        - Я… В общем, да. - Соглашаюсь.
        - Так проходи на арену, тут открыто. - Она провожает меня к двери. - Сверху все хорошо видно.
        Я вхожу и оказываюсь в большой ледовой коробке на самой верхней точке трибуны.
        Здесь прохладно и своеобразно пахнет - как в пустом холодильнике. Мне хватает пары секунд, чтобы понять: женщина ошиблась. Эта арена больше, и на ней тренируются на керлингисты, а хоккеисты. На льду как раз идет матч, и игроки, перемещаясь по площадке, передают друг другу шайбу - так быстро, что сразу и не уследишь за круглой черной точкой, мечущейся по гладкой поверхности льда.
        Я набираю Макса, но тот по-прежнему не отвечает.
        Странно, но я ощущаю облегчение, ведь мне хочется остаться здесь и посмотреть, что будет дальше. Глаза сами выхватывают фигуру Кая из толпы игроков. Я узнаю его, и сердце замирает. Узнаю не потому, что уже видела его форму с номером «восемь» дома, а потому, что он даже на площадке ведет себя так же, как в жизни - уверенно и жестко. Временами даже агрессивно.
        Зрелище завораживает. Я стою на самом верху, в тени, и не могу оторвать взгляда от происходящего на льду. Когда сводный брат в очередной раз ударяется всем телом о противника, я невольно зажмуриваюсь и едва не вскрикиваю.
        - Жестокий спорт. - Говорит чей-то голос.
        Поворачиваюсь. Рядом со мной стоит парень, я тут же узнаю его - это бывший парень Алины.
        - Да уж. - Кротко отвечаю я.
        Он подходит ближе и встает рядом со мной.
        - Виктор. - Протягивает руку.
        - Мариана. - Пожимаю ее.
        - Красивое имя.
        - Спасибо.
        Парень улыбается, и его улыбка выглядит искренней.
        - Любишь хоккей?
        Пожимаю плечами.
        - Случайно зашла и решила остаться, посмотреть.
        - Есть свои фавориты? - Его темно-зеленые глаза прищуриваются.
        - Нет, просто интересна игра.
        - Это тренировка. - Уточняет он. - Но ты права: в конце нее мы обычно делимся на команды и играем.
        - Ясно. Так ты тоже хоккеист?
        Парень показывает на ногу:
        - Временно на больничном.
        - Сочувствую.
        - Так у тебя нет фаворитов? - Виктор бросает взгляд на площадку.
        - Разве что вратарь. - Улыбаюсь я. - Он еще не пропустил ни одной шайбы.
        - А как же твой брат?
        Я перевожу взгляд на лед.
        - Он старается.
        - Так ты не болеешь за него?
        В горле пересыхает.
        - Кай… не очень-то рад соседству со мной. - Эти слова горчат на языке.
        Даже сглотнуть у меня выходит с трудом.
        - Он не прав. - Твердо говорит Виктор, и мы сталкиваемся взглядами. - На его месте я был бы счастлив.
        - Чему именно? - Вздергиваю брови.
        Парень вздыхает.
        - Тому, что рядом со мной живет такая очаровательная девушка, и у меня есть законный повод разговаривать с ней и видеть ее каждый день.
        Его щеки покрываются румянцем, и это смущает меня не меньше, чем услышанное. К счастью, в кармане раздается трель телефона. Я достаю аппарат. На экране написано «Макс». Виктор это замечает.
        - Прости, мне пора. - Извиняюсь я.
        Бросаю взгляд на лед. Кай остановился у борта и смотрит прямо на нас.
        - Надеюсь, еще увидимся. - С теплотой говорит Виктор. - Приятно было познакомиться.
        - Мне тоже. - Совершенно искренне отвечаю я.
        Макс уже ждет меня в фойе.
        - Прости, тренер задержал, - объясняет он.
        Выражение его лица говорит о том, что он рад меня видеть как никогда.
        - Ничего страшного.
        Я подхожу, и он обнимает меня. От него пахнет свежестью дезодоранта и ментоловым гелем для душа.
        Макс закидывает спортивную сумку на плечо:
        - Заедем домой переодеться?
        - Не хочу. - Улыбаюсь я. - Давай, прогуляемся так?
        - Разве ты не хочешь поужинать в ресторане? - Парень открывает передо мной дверь.
        - Нет, я хочу подышать воздухом. Может, просто возьмем еды и погуляем?
        - Тогда позволь мне отвезти тебя в самое романтичное место в этом городе. - Говорит Макс, усаживая меня в свой роскошный автомобиль.
        - И где же оно?
        - Скоро сама увидишь.
        Самое романтичное место оказывается небольшим кафе на берегу реки. Макс усаживает меня за столик, делает заказ и долго рассказывает о том, как пытался влиться в семейный бизнес, но в итоге ничего не вышло. Поужинав, мы идем вдоль берега, наблюдая, как солнце опускается за горизонт, и парень берет меня за руку. Я не пытаюсь высвободиться.
        - Ты когда-нибудь влюблялась? - Спрашивает он.
        Я смотрю, как отражение заката расплывается в воде.
        - Наверное, нет. А ты?
        - Сейчас мне кажется, что я влюблен по-настоящему.
        Мне так трудно поднять на него взгляд, что кажется, будто веки стали тяжелее в десятки раз. А еще мне не хочется этого делать потому, что я знаю - Макс хочет меня поцеловать. К сожалению, его чувства не взаимны. Этот парень не занимает все мои мысли, и я не знаю, как ему об этом сказать. И стоит ли? Вдруг это его обидит?
        - Мариана?
        - Да? - Я все же поворачиваюсь к нему.
        - Ты меня боишься? - Макс протягивает руку и касается пальцами моей щеки.
        - Немного. - Признаюсь я.
        - Почему? - Он подходит ближе.
        - Потому, что боюсь ошибиться. - Эти слова даются мне нелегко.
        - Не стоит. Я не буду тебя торопить. - Говорит Макс, поглаживая большим пальцем мой подбородок.
        Он смотрит прямо на мои губы, и я начинаю дрожать.
        - Хорошо.
        - Но ты должна знать кое-что.
        - Что?
        Я сглатываю.
        - Я ни к кому не чувствовал ничего подобного.
        - О. - Отвечаю я.
        «О».
        Гениально. Но, похоже, его удовлетворяет мой ответ.

* * *
        - Мариана? - Звонок Риты застает меня в дороге.
        - Да.
        Связь очень плохая, в динамике шуршит.
        - Мы повезли бабушку в Сампо, ей нужно проверить квартиру и уладить кое-какие дела.
        - Хорошо.
        - Кай сказал, что пригласил друзей в честь своего дня рождения. Если праздник выйдет за рамки, обязательно позвони мне, детка.
        - День рождения? - Переспрашиваю я.
        - До скорого! - Говорит она, и связь обрывается.
        - Все нормально? - Интересуется Макс.
        Я решаю не беспокоить его своими семейными проблемами и отвечаю:
        - Все хорошо.
        Когда мы подъезжаем к дому, я вижу, что свет горит практически во всех окнах. В бассейне тоже.
        - Ладно, я пойду. - Целую Макса в щеку. - Нужно лечь спать пораньше.
        И выхожу из машины.
        - Завтра увидимся? - Кричит он мне вдогонку.
        - Конечно! - Машу ему я.
        Автомобиль отъезжает, я открываю входную дверь, и на меня обрушивается громкая музыка. Повсюду с выпивкой в руках танцуют незнакомые люди. Какой-то пьяный тип спит в кресле Харри в обнимку с любимой маминой подушкой.
        - Эй, ты кто? - Толкаю его я. Ноль эмоций. - Вы кто, вообще? Кто вас впустил?
        Вопрос в пустоту, все и так понятно: Рита уже сказала, что это Кай пригласил друзей.
        Какие-то полураздетые девушки залезают на стол и начинают танцевать, а парни поддерживают их свистом.
        - Так нельзя! - Пытаюсь объяснить я, перекрикивая музыку. - Пожалуйста, не нужно этого делать, вы испортите…
        Осекаюсь на середине фразы потому, что один из парней начинает меня обнимать. Скинув с себя его руки, кричу:
        - А где Кай?
        Тот, будто впервые услышав что-то осмысленное, сияет:
        - А, Кай? В бассейне!
        Кухня забита, как и другие помещения, незнакомыми нетрезвыми людьми. Оставив там сумку, я отправляюсь в бассейн. Оттуда тоже доносятся веселые вскрики и голоса. Войдя, вижу, что в воде плещутся около десятка девчонок и парней.
        - Кай! - Кричу я, заметив сводного брата у дальнего бортика. - Кай!
        Словно не слыша меня, он притягивает к себе какую-то брюнетку и игриво целует ее в шею.
        Глава 6
        КАЙ
        Я не особо люблю дни рождения. Имею в виду, свои.
        Помнится, мне исполнилось девять, и мальчишки из хоккейной секции обиделись, что я зажал для них праздничный стол. В то время было принято ходить друг к другу в гости и, уплетая торт с газировкой, наперебой поздравлять именинника. Парни рвались прийти, а я врал, что уезжаю в этот день к отцу - будто бы тот обещал сводить меня в цирк в честь праздника. А сам весь вечер сидел дома, выключив свет, чтобы никто меня не заметил.
        На самом деле, моя мама вспоминала о моем дне рождения лишь к вечеру - когда бабушка Хелена заходила к нам, чтобы поздравить. Какой уж тут праздничный стол, у матери не было сил даже на то, чтобы убрать с пола собственную блевотину. Поэтому это делал я.
        Год за годом я все больше ненавидел этот день. Не из-за того, что мать забывала о нем. А из-за того, что о нем не помнил Харри.
        - Он не звонил? - Наивно спрашивал я.
        - Кто? - Хмурилась мама, запивая похмелье новой рюмкой горячительного.
        - Никто… - Осекался я.
        Но мои надежды на то, что однажды отец позвонит, не таяли даже с годами. Иногда мне снилось, что курьер приносит к нам в квартиру большую коробку с лентой, я открываю ее, а внутри оказываются новые коньки. Или фирменная клюшка. Или модная приставка, как у друзей. А иногда во сне Харри сам приходил. И я с порога бросался к нему на шею.
        В реальности ничего этого, конечно, не происходило. Но каждый раз, когда в мой день рождения звонил телефон, мое дыхание ненадолго останавливалось: а вдруг? За десять лет не случилось никаких «вдруг». А долбанный рефлекс остался.
        - Твоя хорошенькая сестренка приходила на тебя посмотреть. - Заваливается в раздевалку Виктор после тренировки.
        - Она мне не сестра. - Напоминаю я, избавляясь от экипировки.
        - Точно. - Усмехается он, обводя меня внимательным взглядом.
        В этот момент мне хочется двинуть ему. За проницательность, за эту хитрую ухмылочку и за то, что он подкатывал свои яйца к Мариане - там, на трибуне. Будто мало мне всех тех недоносков, которые в последнее время крутились вокруг девчонки, мечтая залезть ей под юбку.
        - Сможешь собрать сегодня всех у меня? - Спрашиваю я, поднимая на него злой взгляд.
        - Для чего? - Друг подпирает плечом дверной косяк.
        - Мать прислала сообщение, что уезжает в Сампо, нужно хорошенько оттянуться в честь моего дня рождения.
        - У тебя днюха?
        - Завтра. - Киваю я. - Но какая разница, когда начинать?
        - Приглашаешь к себе? - Оживляются товарищи по команде.
        - Всех! - Улыбаюсь я. - Зовите каждый всех знакомых, и не забудьте про девчонок!
        - У меня есть знакомые пловчихи. - Восклицает распаленный тренировкой и разрумянившийся Леха. - И гимнастки!
        - Зови всех!

* * *
        Кто-то приносит и подключает стереосистему, другие притаскивают целую бочку пойла, которое, на удивление, оказывается вполне сносным, а какой-то незнакомый парень заносит в дом кальян. Я приветствую каждого и благодарю. Народа в доме с каждой минутой становится только больше.
        - Познакомься, это Кристин и Жюстин! - Ян подтаскивает ко мне сразу двух девушек. - Они с факультета иностранных языков, приехали к нам по обмену. По-русски ни в зуб ногой! Круто, правда? - Хохочет он, обнимая за талию сразу обеих. - Сестры Жмопели, чтоб их!
        Девушки хохочут, хотя, явно поняли, о чем тот толкует.
        Я салютую им и отхожу.
        Мне нужно выпить, чтобы отпустило. Серебров тоже притащил в дом неизвестно кого - каких-то панков, которые, устроившись на кухне, курят травку, но это все лучше, чем оставаться сейчас в огромном доме наедине со своими мыслями, зная, что сводная сестрица катается где-то со своим керлингистом.
        Мне нужно забыться. И поскорее.
        Пусть все горит синим пламенем! Пусть все веселятся! Пусть алкоголь льется рекой!
        Через час мы уже танцуем посреди гостиной с какой-то рыженькой. У нее классная фигура и задорные ямочки на щеках, а в вырезе топа можно разглядеть грудь, которая колыхается каждый раз, когда она неуклюже вертит задницей.
        Танцуем - громко сказано. Рыжая крутится вокруг меня, а я пью текилу, наблюдая за ее движениями. Когда она поворачивается и начинает тереться своим задом об мой пах, парни громко свистят. Кто-то из них даже фотографирует нас.
        - Эй, там есть бассейн! - Орет кто-то.
        И половина гостей срывается туда.
        Я чуть было не прыгаю в воду вместе с телефоном, но меня останавливает Вик. Отдав ему свою одежду, ключи и гаджеты, все же подхожу к бортику. Кто-то из девчонок визжит, и тут чьи-то руки с силой толкают меня в воду.
        Упав, я медленно погружаюсь на дно. Все звуки остаются снаружи. Возможно, мне хотелось бы остаться одному в этой тишине. Здесь так уютно. Но как только воздуха в легких совсем не остается, я всплываю.
        - Кай! - Бросается ко мне на шею какая-то девица.
        И я снова оказываюсь в этой вакханалии, где все кричат, прыгают, смеются, курят, обливаются алкоголем и целуются. Здесь явно веселее, чем на дне бассейна, и я заторможено улыбаюсь.
        - Ты же Кай, верно? - Ее пальчики отводят мокрую челку с моего лба, и вода перестает течь мне в глаза.
        Я наклоняюсь спиной на бортик.
        - Верно.
        Девушка улыбается. Мокрый купальник плотно обнимает ее маленькую грудь. Не знаю, куда подевалась рыженькая, но эта даже симпатичнее.
        - Все говорят о тебе. - Шепчет она мне на ухо.
        - Где?
        - В универе. - Теперь девица трется об меня своим животом, льнет к груди.
        Я стираю ладонью влагу с лица.
        - И что говорят?
        Она берет с бортика сигарету, прикуривает, затягивается и выпускает дым мне в лицо.
        - Что ты отшил Вику Лернер. - Брюнетка подносит сигарету к моим губам и ждет, что я затянусь. - Это правда?
        Я втягиваю в себя дым и выпускаю в сторону тонкой струйкой.
        - Это она так сказала?
        - По правде говоря, она назвала тебя мудаком. - Смеется брюнетка, облизывая губы. - Так… у вас ничего не было?
        Я прокручиваю в голове сцену в беседке.
        - Ничего. - Подтверждаю.
        - Ты не захотел поиметь ее, и она разозлилась? - Хохочет незнакомка, придвигаясь все ближе.
        - Настоящий джентльмен не должен распространяться о таких вещах.
        - Стало быть, ты джентльмен? - Морщится она.
        И мы разражаемся диким смехом. Серьезно - в этот момент наш разговор кажется мне до жути забавным.
        - А ты мне нравишься. - Признается брюнетка.
        Я снова затягиваюсь. Моя рука уже исследует ее упругий зад.
        Кто-то ныряет в бассейн с разбегу, и нас обдает волной брызг. Сигарета гаснет.
        - Какого лешего? - Вопит моя новая знакомая.
        - Оставь их. - Тихо говорю я.
        Забираю из ее пальцев сигарету и отшвыриваю в сторону. Прихватываю ее за бедра, притягиваю к себе и целую.
        - Не хочешь для начала узнать, как меня зовут? - Хихикает она, отстраняясь.
        - Для тебя так важно, чтобы я знал?
        Девица брызжет водой мне в лицо, изображая обиду, но тут же подплывает снова.
        - Так у тебя нет постоянной девушки, Кай?
        - Нет. - Признаюсь я, впиваясь пальцами в ее талию.
        - Эй, погоди. - Извивается она в моих руках.
        Тогда я целую ее в шею, и девушка подается вперед, постанывая.
        - Моя комната на втором этаже. - Шепчу ей на ухо. - К чему терять время? Предлагаю продолжить знакомство там.
        - Какой ты прыткий, - мурлыкает она мне на ухо.
        - Кай! - Прорывается вдруг сквозь шум чей-то голос. - Кай! Я с тобой разговариваю!
        Приходится поднять взгляд вверх.
        На краю борта стоит Мариана. На ней та же одежда, что была днем - белая блузка и юбка-тюльпан, которая уродует ее фигуру. Она смотрит на меня сверху вниз, и ее белые носочки с нарисованными на них радужными пони совсем промокли от разлитой повсюду воды.
        - Ты что тут устроил?! - Вопит сводная сестра, сжимая пальцы в кулаки.
        Впервые ее лицо выглядит воинственным и напряженным, и от меня не ускользает мысль о том, что мне нравится, как она злится.
        - Ты что-то сказала? - Усмехаюсь я.
        - Кто все эти люди? Что они делают в нашем доме? - Задыхаясь, кричит Мариана. - Они же перевернули тут все! И курят прямо в помещении!
        Она взмахивает руками, но кроме меня этого, похоже, никто не замечает. Веселье продолжается. Еще трое парней с разбегу падают в воду, и ее окатывает брызгами.
        - Да как вы… - Тирада сестрицы так и обрывается на середине, потому что Мариане приходится стереть воду с лица ладонью. А затем она замирает, глядя на хихикающую брюнетку, и взрывается новым возмущением: - Я вызываю полицию!
        - Ну, конечно, - смеюсь я.
        - Так и сделаю! - Бросает Мариана, разворачиваясь и пробираясь по борту к выходу. - Прямо сейчас и позвоню! - Она едва не поскальзывается, но умудряется удержаться на ногах.
        Уже у выхода сводная сестра достает из кармана телефон.
        - Кто это? - Льнет ко мне брюнетка, когда силуэт Марианы скрывается за дверью. - Твоя бывшая?
        - Нет.
        - Тогда кто? - Девица прикусывает мочку моего уха.
        - Никто. - Безэмоционально отвечаю я.
        Девушка распаляет меня все новыми и новыми поцелуями, а я поднимаю взгляд к потолку. Все испорчено. Я уже ничего не хочу.
        Не потому, что Мариана грозилась вызвать полицию, а потому, что она ушла. И часть меня будто бы ушла за ней. А другая часть никак не желает реагировать на ласки незнакомки.
        - Все. - Отталкиваю я ее от себя.
        Выходит слишком грубо, но мне не до извинений, я упираюсь руками о борт бассейна.
        - Не поняла… - Она от неожиданности отшатывается назад и бьет руками по воде. Снова подплывает ко мне. - Эй…
        - Отвали, - прошу я, выбираясь.
        И ухожу, даже не оборачиваясь.
        Обнаружив в коридоре свою рубашку, накидываю прямо на мокрое тело, беру сигареты и выхожу в сад. Судорожно закуриваю и жадно тяну дым - так, что больно жжет в легких. Но легче, разумеется, не становится.
        Тогда я наклоняюсь и хватаюсь рукой за перила на веранде. Как будто это поможет мне удержаться и не пойти за Марианой. Смеюсь над собой, а хочется реветь - как глупому мелкому пацану.
        - Да что ж ты со мной такое делаешь, ведьма?! - Ору я в темноту ночного неба, а затем до боли стискиваю зубы.
        В доме шумно, играет музыка, раздаются голоса.
        Все о чем я могу думать, это то, что где-то там, среди них - она.
        МАРИАНА
        - Нужна помощь?
        Эта фраза выдирает меня из воронки урагана, который закручивается вокруг. Гремящая музыка, пьяные незнакомые люди, пустые стаканы и банки, которым не видно конца, табачный дым и еще какой-то странный запах, заполнивший комнату до потолка. Секунду назад мне казалось, что я теряю самообладание, но теперь я вижу перед собой знакомое лицо.
        Это Виктор.
        Ну, хоть кто-то из тех, кого знаю.
        - Привет, нужна помощь? - Повторяет он, подходя ближе.
        - Если честно… - бормочу я, пытаясь отдышаться, - да. - И указываю на уборную возле комнаты бабушки. - Похоже, кто-то там закрылся и занимается… - В лицо ударяет румянец. - Ну, ты понимаешь…
        - Сексом? - Прямо говорит парень.
        Очевидно, это слово не значится у него в списке неловких.
        - Я думала, кому-то плохо. Постучалась. - Развожу руками и краснею еще больше. - И…
        Виктор подходит к двери и прислоняется к ней ухом. Не обязательно делать это, чтобы услышать, как внутри надрывается девушка - она стонет все громче и громче, не боясь сорвать голос. А в такт ей что-то глухо стучит, как от ударов - быстрее и быстрее.
        - Есть хорошая новость и плохая. - Улыбается парень.
        - Начни с хорошей.
        Облизываю губы.
        - Кажется, дело идет к развязке. - Смеется он, наклоняясь на дверь и с видом знатока прислушиваясь еще раз. - Да, точно.
        - Ух, ты. - Выдавливаю я. - Какая же тогда плохая?
        - Похоже, что уборная занята давно, и поэтому некоторые из гостей выходят справить нужду в кусты возле дома.
        - Мамины гортензии… - Ошарашено вздыхаю я.
        - Мне очень жаль. - Искренне заверяет Виктор. Он осторожно касается моего плеча. - Хочешь выпить?
        - Нет, спасибо, - вздрагиваю я от этого прикосновения.
        Парень перехватывает мой взгляд, направленный на его ладонь, и убирает руку.
        - Прости. - Он виновато покашливает. - Так ты не пьешь совсем?
        - Не пью. - Киваю я в ответ.
        - Это здорово. - Удивляется Виктор. - Нечасто в наше время можно встретить такую, как ты. Обычно девчонки на вечеринках пьют так много, будто соревнуются друг с другом.
        Я рискую взглянуть ему в глаза и улыбнуться. Думала, он станет смеяться надо мной, но этот парень смотрит на меня с одобрением.
        - А разве не для этого нужны такие вечеринки? - Говорю я. - Чтобы девушки напились, и их легче было уговорить… - Указываю локтем на дверь, за которой разыгрывается кульминация действа. - На это.
        Виктор смотрит на меня несколько секунд, а затем разражается заливистым смехом.
        - Вообще, да, и для этого тоже. - Соглашается он.
        - Рада, что ты не пытаешься этого отрицать.
        Парень выпрямляется. Расправляет плечи и прочищает горло.
        - Тебе неуютно на этой вечеринке, да?
        - Очень неуютно. - Сознаюсь я.
        - Мне тоже. - Прямо говорит Виктор. - Не люблю подобные мероприятия.
        - Ты, хотя бы, легко можешь сойти здесь за своего. - Стараясь перекричать музыку, замечаю я.
        И указываю взглядом на стакан в его руке.
        - Газированная вода. - Ухмыляется парень, показывая мне содержимое, на поверхности которого плавают пузырики. - Спортсмены обычно не злоупотребляют спиртным. Даже если они на больничном.
        - Полагаю, это касается не всех, - улыбаюсь я, заметив проходящего мимо нас крепкого парня из их компании с двумя бутылками в руках.
        - Бывают и исключения. - Разводит руками Виктор. - Но тренер не потерпит, если заметит, что кто-то явился на тренировку или игру «после вчерашнего». С этим у нас строго.
        - Кая это не беспокоит. - Замечаю я.
        - Так. Мне не нравится, что мы стоим возле туалета. - Косится в сторону двери парень. - Может, пойдем, прогуляемся?
        - Вообще-то, я пыталась призвать этих людей к порядку, но… - Я оглядываюсь вокруг. - Похоже, они почти все невменяемы, так что да - давай, выйдем на свежий воздух. Только мне нужно подняться наверх за теплым кардиганом и заодно сменить носки, эти промокли.
        - Не возражаешь, если составлю тебе компанию? - Прихрамывая, увлекает меня за собой Виктор. - Вокруг столько нетрезвых мужчин.
        - Меня больше беспокоят девицы, что танцуют на столе на каблуках. - Признаюсь я, двигаясь за ним.
        - Наверное, это моя вина. - Парень берет меня за руку, и мы протискиваемся сквозь разношерстную толпу. Возле лестницы Виктор оборачивается и кричит мне на ухо: - Кай попросил собрать знакомых ребят, а сообщение по ошибке улетело в общий университетский чат!
        - Так, значит, ты виноват в том, что мой дом набит посторонними людьми?
        - Прости!
        Он так искренне улыбается, что у меня не получается злиться.
        - Если они разнесут вдребезги гостиную, я знаю, кому прислать счет. Тебе!
        Виктор соглашается, и мы продолжаем подъем вверх по ступеням.
        Еле успеваем отпрыгнуть в сторону, когда какой-то тип, расплескивая пиво, скатывается вниз буквально кубарем. В нас летят брызги, и я взвизгиваю от неожиданности, из-за чего мой спутник разворачивается, чтобы пойти и разобраться с эквилибристом-неудачником.
        Но я его останавливаю:
        - Не стоит.
        - Все в порядке, я - живой! - Хохочет упавший, поднимаясь на ноги у подножия лестницы. - Живой!
        Но собравшиеся даже не заметили его позорного падения.
        - Ты точно в порядке? - Оглядывает меня Виктор.
        Ему все еще хочется выяснить отношения с обидчиком.
        - Все нормально. - Улыбаюсь я, стряхивая с одежды капли спиртного. - Смотри, ты тоже весь мокрый.
        Смахиваю капли с его футболки, но большая их часть уже успела пропитать ткань насквозь.
        - Это старая футболка, не страшно. - Говорит парень, глядя на мои пальцы.
        Я убираю руку и прижимаю к груди.
        - Тут, и вправду, творится что-то невообразимое. - Чтобы замять неловкость, замечает Виктор. - Тебе здесь не место, Мариана. Бери-ка кофту, и мы отправимся на прогулку.
        - Хорошо. - Мы поднимаемся наверх, и я толкаю дверь в свою комнату. На счастье, внутри пусто: никто из оголтелой толпы не добрался сюда. - Как думаешь, надолго тут все это? - Спрашиваю у своего спутника, когда он замирает в дверях моей спальни.
        - Обычно до утра, - пожимает плечами парень, - но если хочешь, я поговорю с твоим братом, и он попросит ребят вести себя приличнее.
        - Он тоже не знает и половины из пришедших?
        Я снимаю носки, убираю, надеваю новые.
        - Боюсь, что да. - Морщится Виктор.
        - Вряд ли, когда-то привыкну к подобному. - Хмурюсь я, заглядывая в шкаф. - Как можно встать с утра после такой вечеринки и пойти на учебу?
        - Думаю, никого из тех, кто веселится внизу, завтра в университете не появится.
        - Получается, что никто из этих девушек и парней не думает о будущем?
        Он смеется.
        Я натягиваю кардиган на плечи и оборачиваюсь к нему.
        - Что?
        - Все-таки, ты уникальна. - Улыбается Виктор.
        - Между тусовками и учебой выбирать второе сейчас уникально?
        - Вообще, да. - Кивает парень.
        У меня опускаются руки.
        - По-твоему, я старомодна?.. Скажи честно. - Прошу у него.
        Виктор отходит назад, пропуская меня в коридор.
        - По-моему, - произносит он совершенно серьезно, - твоему парню очень повезло.
        - Хм. У меня нет парня. - Задумчиво говорю я.
        Наверное, Макс обиделся, если бы услышал это.
        - А как же Лернер? - Тут же вспоминает о нем парень.
        - Он мне нравится, да. - Признаюсь я, выходя из спальни.
        Закрываю дверь, придумывая, что бы добавить к сказанному, но на ум так ничего и не приходит.
        - Нравится. - Повторяю я, избегая взгляда нового знакомого. - И…
        Как бы лучше выразиться?
        Но в следующий момент в коридоре появляется пьяная парочка - крепкий парень и коротко-стриженная татуированная девчонка в кожаном сарафане и рваных колготках. Они хаотично движутся, на ходу срывая друг с друга одежду, целуясь и смеясь. И, наконец, толкают дверь в дальнюю комнату.
        - Эй, тут вам не дом свиданий! - Бросаюсь я за ними.
        - Мариана! - Спешит за мной Виктор.
        Я врываюсь следом за ними в спальню.
        - Простите, но…
        - Отвали! - Рычит парень.
        И, не отрываясь от девчонки, швыряет в меня подушкой, которую подбирает на постели. Я еле успеваю увернуться, и подушка пролетает мимо меня.
        - Черт, - ругается Виктор, когда она попадает ему в лицо.
        - Вам нельзя здесь оставаться, уйдите, пожалуйста! - Прошу я настойчиво.
        - Не видишь? Здесь занято! - Рявкает парень, снимая ремень и расстегивая молнию на сарафане своей подруги. - Вали!
        - Слушай, давай-ка полегче, - подходит к нему мой спутник.
        - И ты вали! - Толкает его незнакомец.
        Девица, хихикая избавляется от одежды. Ее наше присутствие, похоже, не смущает совершенно. И взгляд у нее какой-то странный - пустой, отсутствующий. Она словно не в себе.
        - Убирайтесь отсюда оба! - Не выдержав, кричу я.
        Подхватываю с пола их одежду и вышвыриваю в коридор. Парень пытается мне помешать, но Виктор хватает его за грудки. Они начинают толкаться, а я в этот момент стягиваю с кровати девицу.
        - Встань с этой кровати! - Истерично воплю я.
        Меня колотит, на глаза прорываются слезы.
        - Ты кто такая, вообще? - Возмущается она.
        Лягает меня ногой в плечо, и я падаю на пол. Меня начинает трясти еще сильнее. Я встаю и бросаюсь на нее снова. Ужас какой-то. Сама не понимаю, что делаю. Но слезы из глаз уже хлещут, точно из ведра.
        - Какого черта тут происходит?! - Раздается вдруг голос Кая.
        Это все, что я успеваю понять и услышать прежде, чем меня отрывают от незнакомки.
        - Пошла вон! - Словно мусор, вышвыривает Кай ее из комнаты.
        А когда парень полураздетой девицы пытается ему возразить, мой сводный брат с размаху бьет его в лицо. Слышится глухой хруст, а затем я сквозь слезы вижу, как незнакомец вылетает из спальни следом за своей подругой.
        - Что с ней?! - Кай налетает на Виктора и хватает того за грудки. - Почему у нее истерика?! - Орет он ему в лицо.
        Парень пытается оттолкнуть его:
        - Эти двое хотели тут потрахаться, я не знаю, почему она…
        Кай толкает его в сторону выхода.
        - Это спальня ее родителей, ясно?! - Гремит его голос. - Скажи всем, чтобы убирались! Чтобы валили к чертовой матери отсюда! Чтобы через минуту никого не было! Иди!
        - Так как я им скажу… - Разводит руками Виктор.
        - У тебя минута! Пусть валят на хрен! Меня не волнует, что ты им скажешь! - Выпаливает он в лицо другу. - Иди!
        Толкает его в грудь и захлопывает дверь с такой силой, что обваливается штукатурка.
        КАЙ
        Я бросаюсь к Мариане. Она перепугана. Ее лицо раскраснелось и припухло от слез, мягкие волосы взъерошены.
        - Все, их нет. - Бормочу я, поправляя покрывало на широкой постели. - Видишь? Они ушли, я их выгнал. - На глаза попадается ремень от кожаного сарафана, скидываю его на пол. - Больше сюда никто не войдет.
        Я усаживаю девушку на край кровати и сам опускаюсь перед ней на колени. Мне, вправду, жаль, что те двое вломились в комнату, где день за днем умирала мать Марианы. Это ужасно.
        - Прости. Это моя вина. - Большими пальцами стираю слезы из ее глаз. - Никто больше не посмеет сюда войти. Слышишь?
        Она дрожит.
        Мне хочется ее обнять, но я не могу это сделать. Между нами словно преграда, и я сам ее возвел. Мариана поднимает на меня свои большие глаза и тоже напарывается на эту стену.
        - Они… они… - задыхаясь, шепчет она.
        - Знаю. - Снова вытираю горячие слезы с ее щек и с припухших алых губ. - Только ты больше не плачь. Я не знаю, как реагировать, когда плачут. Не умею. Не надо реветь. Ну.
        - Ты плохо влияешь на меня. - Всхлипывая, произносит сводная сестра. - Я становлюсь злее. Не узнаю сама себя.
        На этих словах я позволяю себе улыбнуться, ведь она производит на меня точно такой же эффект.
        - Снова виноват. - Признаю я.
        Девчонка шмыгает носом и зажмуривается в попытке успокоиться. Мне приходится взять ее за руки и сжать их. Я все еще смотрю ей в лицо и жду, когда она откроет глаза.
        - Ты напугала меня.
        - Так тебе и надо. - Жалобно пищит Мариана.
        Я улыбаюсь снова. Теперь она дрожит уже меньше, но меня по-прежнему ломает от желания прижать ее к себе.
        Внизу резко обрывается музыка, и раздается обиженный гул голосов. Кто-то свистит, другие матерятся. Совсем близко, за дверью, кто-то копошится - видно, тот тип, которого я ударил, пытается подняться на ноги. Пусть только попробует войти снова, и снова слетит с копыт.
        - У тебя волосы мокрые, - замечает Мариана, размазывая остатки слез по лицу. Ее голос охрип.
        Я рад, что она успокаивается, и что снова смотрит на меня. Ее глаза - луч во мраке моей жизни, они словно спасение от тьмы. Кажется, если будешь двигаться на их свет, непременно выберешься из черноты, в которой оказался.
        - И я все еще в мокрых плавках. - Отвечаю с сожалением. - Без обуви и без брюк.
        На мне лишь рубашка, и та застегнута всего на одну пуговицу.
        А еще я пьян.
        Но, несмотря на это, Мариана дарит мне свою улыбку - одну из тех, которые обычно предназначаются ее друзьям и людям, которым она доверяет. Удивительно, но я чувствую, как согреваюсь.
        - У тебя действительно сегодня день рождения? - Тихо спрашивает она.
        И по-детски неуклюже убирает пряди волос за уши.
        Я бросаю взгляд на руку, но часов на ней нет. Смотрю на настенные: слегка за полночь.
        - Наступил пару десятков минут назад.
        - Поздравляю.
        - Спасибо.
        Она смотрит на меня, не моргая, а я вижу в ее глазах свое отражение. Звуки за дверью спасают нас от неловкого молчания. Мы будто выжидаем, когда останемся, наконец, одни.
        Раньше мне казалось, что взгляд этой девушки имеет надо мной определенную силу: я будто лишался уверенности, становился уязвимым, когда Мариана пристально смотрела на меня. Но теперь я понимаю, что все намного хуже - ее взгляд пробирается внутрь меня, в самое нутро, и именно таким способом эта хрупкая девчонка полностью подчиняет меня себе.
        Вот сейчас я стою перед ней коленях, а она хлопает ресницами так наивно, будто не понимает, что делает со мной.
        - А как же та девушка? - Хрипло спрашивает Мариана.
        - Какая? - Хмурюсь я.
        В моей голове никаких девушек нет.
        - Та, из бассейна.
        - А что с ней?
        Она сглатывает.
        - Ты оставил ее одну…
        - Потому что мне плевать на нее.
        Мариана замирает и, кажется, не дышит. Внимательно рассматривает каждую черточку в моем лице, а затем медленно скользит взглядом по татуировкам на коже.
        - А Вика? - Звенит ее голосок.
        Я не сразу понимаю, о ком она, а догадавшись, прочищаю горло.
        - А что с ней?
        - Она тебе нравится?
        Смущенный ее вопросом, я стряхиваю влагу с волос и прохожусь ладонью по лицу.
        - Нет. - Отвечаю, спустя мгновение.
        Мое сердце толкается в груди, грозясь сломать ребра.
        - Интересно у тебя все устроено. - Едва слышно произносит сводная сестра.
        И поджимает коленки, желая отстраниться от меня, показывая, что ей становится тесно от моей близости.
        - А у тебя? - Злюсь я.
        - О чем ты? - Мариана опускает на меня гордый взгляд.
        - Твой приятель-недомерок за глаза потешается над твоей наивностью.
        Она не верит. Ее лицо напрягается, девчонка обиженно прикусывает губу.
        - А тебе-то какое дело? - Бросает, с вызовом глядя мне в глаза.
        - Просто предупреждаю, чтобы ты не тратила на него свое время.
        - Да что ты. - Прищуривается Мариана.
        Я вижу, как ее пальчики сжимаются в кулаки.
        Меня это заводит.
        - Он вообще по мальчикам, - откровенно смеюсь я, - а ты нужна ему в качестве ширмы. Прикрытие. В спорте жесткие порядки, и многие геи так делают.
        - Это неправда. - Не очень-то уверенно просит она.
        - А еще он занудный. - Усмехаюсь я. - Столько ходит за тобой, а до сих пор не трахнул. - По ее вытянувшемуся лицу понимаю, что угадал, и меня настигает облегчение. - Я ведь прав?
        Мариана тянет ртом воздух так растерянно и напряженно, будто только что вынырнула из воды. Я ожидаю как минимум пощечины, но почему-то она не спешит меня ею обрадовать.
        - Может, ты ревнуешь? - Спрашивает сводная сестра.
        И у меня пересыхает в горле. Впервые я не могу прочесть ее истинных эмоций: девчонка то ли издевается, то ли надеется, что я соглашусь.
        - Я не испытываю чувств. - Отвечаю тихо. - Только злость.
        Я вру, глядя ей прямо в глаза.
        То, что сжигает меня изнутри, вряд ли, называется именно этим словом. Мне отчаянно, болезненно нужна взаимность от этой девушки. Того, что происходит между нами сейчас, мне мало. И всегда будет мало лишь этого. Мне нужно больше. Гораздо больше. Я почти задыхаюсь, когда думаю о том, что прикоснусь к ней. Все тело сводит от мысли о близости с Марианой.
        Не знаю, что это, но явно не злость.
        - Твои гости расходятся. - Вдруг замечает она.
        Я ждал всего, чего угодно, только не этой фразы. И снова ощущаю растерянность, не понимая, рада ли Мариана тому, что мы остаемся в доме одни, или хочет, чтобы я ушел.
        - Пусть катятся. - Отзываюсь холодно.
        Звуки внизу затихают, а мы так и сидим в полутьме, не в силах разорвать этот зрительный контакт. Меня разрывает от желания прикоснуться к своему наваждению, но мозг каждую секунду предупреждает: эта девушка словно наркотик, стоит один раз попробовать, и понадобится новая доза. А потом еще одна, и еще, и еще…
        - Небо перед грозой. - Отрывисто говорю я, когда в доме становится совсем тихо.
        - Что? - Мариана бросает взгляд за окно, а затем возвращает на меня.
        - Твои глаза. - Приходится объяснить мне. - Иногда они прозрачные, а иногда такие как сейчас. Синевато-серые. Таким бывает небо перед грозой.
        Вместо ответа девушка поднимает руку и касается моего лица.
        Я закрываю веки, когда подушечки ее пальцев начинают медленно скользить по моей коже от щеки к подбородку. Меня колотит от этого простого прикосновения. Я чувствую, как плавки натягиваются спереди сильнее.
        - Что ты делаешь? - Спрашиваю я, шумно выдыхая, когда ее пальцы опускаются ниже, скользят по шее, забираются под рубашку и очерчивают мои ключицы.
        - Узнаю тебя. - Шепчет Мариана.
        - Так меня не узнать.
        От болезненного спазма дергается кадык. Мне не хватает воздуха. Какого черта происходит?
        - Ты мне нравишься. - Говорит она, когда ее пальчик останавливается на ямке между моих ключиц.
        - Замолчи. - Я перехватываю ее запястье и впиваюсь взглядом в испуганные глаза. - Не говори так!
        Девушка на мгновение застывает, а затем, несмотря на страх, подается вперед и целует меня. Лихорадочно, неумело. Я вздрагиваю от ее горячего дыхания, а затем обрушиваюсь на нее словно тайфун: мои губы атакуют ее губы - быстро и жестко. Пробуют, сминают, жалят. Ранят.
        Мои зубы кусают ее губы.
        А язык проникает в ее рот, заглушая стоны протеста.
        Это схватка.
        Я отвечаю на нежный, неловкий девичий поцелуй точно варвар - грубо и агрессивно. Делаю это, надеясь, что это отрезвит ее, отпугнет, позволит опомниться.
        Но Мариана решает подчиниться.
        Подстраивается под темп и отвечает мне с тем же жаром. Прижимается. Позволяет мне почувствовать ее всем телом.
        Я приподнимаюсь, сдирая с нее кардиган. А затем бросаю девушку на кровать и опускаюсь сверху. Терзаю ее рот яростными поцелуями, а она вместо сопротивления помогает мне снять с меня рубашку.
        Мой мозг отключается.
        Я пытаюсь думать, но не могу. Ее запах, ее стоны, жар ее тела сводят меня с ума. Я вжимаю Мариану в кровать, покрываю жадными поцелуями ее шею, и она закрывает глаза, отдаваясь чувствам. От ее тихих всхлипов у меня буквально срывает башню.
        Боже. Я ее целую. Я делаю это!
        - Кай, - девушка помогает мне расстегивать свою блузку.
        Нетерпеливо рвет в стороны ткань, и пуговицы летят в разные стороны. Она совсем забылась, потеряла контроль.
        «Твою мать! - стучит у меня в висках. - Что же ты делаешь, сукин сын?»
        А Мариана в это время крепче сжимает вокруг меня свои ноги, и давление в моих плавках возрастает. Я грубо сдираю с нее бюстгальтер, сминаю пальцами ее нежные груди и ласкаю языком соски.
        - Кай, - задыхаясь, шепчет девушка.
        Словно напоминает, почему мы должны остановиться.
        Почему нам не стоит делать этого.
        Только сейчас я не в силах этого вспомнить. Желание обладать ею сильнее. Мои пальцы забираются Мариане под юбку, впиваются в ягодицы, а затем нащупывают кружево нижнего белья. Я подцепляю его, тяну вниз и вдруг останавливаюсь.
        Меня словно окатывает ледяной водой.
        Я сажусь на постели, пытаясь перевести дыхание.
        Мариана приподнимается и прикрывает руками грудь. В ее глазах вспыхивают удивление и испуг.
        - Ты похожа на одного человека. - Говорю я, не дожидаясь, пока она спросит.
        - На кого? - Девушка вжимается в изголовье кровати.
        На нее тоже словно обрушивается понимание того, что мы только что чуть не сделали.
        - На мою одноклассницу. - Тяжело произношу я. - Мне всегда казалось, что она притворяется, будто чище нас всех, и я ужасно хотел доказать всем вокруг, что святых не бывает. Что все мы одинаковые, и мысли у нас похожие. Черные. - Мне хочется курить, и я глотаю вязкий ком слюны. - Оливия умерла. Скоро два года, как ее нет.
        Глаза Марианы округляются.
        - Что… что с ней случилось?
        В этом растрепанном виде, с припухшими от поцелуев губами, в попытке стыдливо прикрыться ладонями девушка выглядит еще сексуальнее.
        - Я ее убил. - Признаюсь я.
        Все, чего я касаюсь, умирает, портится, превращается в грязь. Это правда.
        Мариана перестает дышать. Смотрит на меня и будто не хочет верить. Видимо, я высказался не достаточно убедительно.
        - Ты девственница? - Спрашиваю ее в лоб.
        Вместо ответа она несколько раз робко кивает и подтягивает к груди покрывало. Ее слегка лихорадит.
        - Тогда тем более не стоит предлагать себя кому попало. - Усмехаюсь я.
        - Я… - Но так и не договорив, Мариана умолкает.
        Она натягивает покрывало почти до подбородка. Ее плечи дрожат.
        - Ты ничем не лучше ее. - Вздохнув, говорю я. - Никто не лучше. И что бы ты из себя не строила… - Я срываю с нее покрывало и голодным взглядом еще раз обвожу ее обнаженную грудь. - Ты плохая девочка, Мариана. И ты только что готова была отдаться тому, кто тебя ненавидит.
        Сводная сестра не успевает ответить мне: в следующее мгновение за окном раздаются звуки полицейских сирен.
        МАРИАНА
        - Так ты вызвала полицию? - Кай мечет в меня убийственный взгляд. - Серьезно?
        Я не шутила там, в бассейне. И не жалею об этом. Я действительно сообщила по телефону, что в моем доме собрались неизвестные люди.
        - Тупица! - Восклицает он прежде, чем я успеваю хоть что-то ответить.
        Бросается прочь из спальни. Звуки его шагов по лестнице отдаются эхом в моих ушах. Но, как бы он не торопился, звонок в дверь раздается раньше, чем сводный брат оказывается внизу.
        «Тупица»…
        Пожалуй, он прав.
        Я поднимаюсь с постели, собираю вещи и плетусь в свою комнату. В коридоре все еще стоит запах табака и чужих духов. Оказавшись в своей спальне, я запираю дверь на замок и сползаю по стене. С первого этажа раздаются звуки голосов.
        Кай теперь совершеннолетний, пусть сам разбирается.
        Мне плевать.
        Я даже не пытаюсь одеться, все мое тело горит, хочется содрать с себя кожу. Но сильнее всего горит где-то внутри, возле сердца.
        «Не стоит предлагать себя кому попало», - издевательски звучит в голове голос сводного брата.
        А ведь я действительно была готова на все пару минут назад. Он говорил со мной нежно, не так, как обычно. И выглядел так, будто искренне сожалел. В конце концов, Кай ведь защитил меня. Он заступился, выгнал всех этих людей из нашего дома. Мне же не приснилось все это? Нет?
        А когда все ушли, и мы остались вдвоем, мне сразу стало легче. Никогда бы не подумала, что рядом с ним мне будет спокойнее. Но так и было.
        Боже, неужели, меня тянет к человеку, которого я считаю совершеннейшим мерзавцем?
        - Мяу.
        Из-под кровати выбирается Хвостик. Идет ко мне на руки.
        - Вот ты где. - Беру его на руки и прижимаю к обнаженной груди. - Прятался здесь от этого шума?
        Его тонкие коготки царапают кожу. Котенок прячет мокрый нос мне подмышку и начинает мурлыкать. От слез мои глаза щиплет, нос закладывает.
        Как же унизительно, господи!
        И самое страшное, что мой сводный брат абсолютно прав.
        Это было слишком.
        Я позволила ему целовать меня. Позволила раздевать, прикасаться к моему телу. И я готова была на большее. Как можно было это допустить? Мое сознание словно помутилось: все происходило будто во сне, и у меня не было сил этому помешать.
        Даже сейчас мое тело тоскует по нему. Горит, просит новых прикосновений и объятий, новых ласк - таких жестоких и грубых. Везде, где его губы касались меня, кожа все еще пылает, требуя продолжения.
        Где же моя гордость? Что же я творю?
        Наклоняюсь спиной на дверь и пытаюсь отдышаться. В животе разрастается оглушающая пустота. Я знаю, чего хотела. Помню, что мне было нужно. «Вот, что чувствуют все те девушки, которых он обнимает и целует» - эта мысль пульсировала у меня в висках, когда Кай уронил меня на постель.
        Я желала знать, что происходит между ними дальше. Хотела большего. Хотела понять - каково это, быть одной из них. Принадлежать ему. Пусть на короткий, ослепительный миг.
        Это так больно.
        Потому, что поднимаясь с постели, Кай тут же забывает о них. Он уходит, а вместо него остается опустошающая холодная темнота.
        Был ли Кай так же нежен со мной? Или так же груб? Все эти девушки, которые ничего для него не значат - он делает с ними то же самое? Или…
        Черт подери, а мне так хотелось надеяться, что со мной все по-другому! Хотя бы, потому, что меня-то он ненавидит.
        Похоже, я потеряла рассудок. Думать о Кае в таком ключе - это что-то нездоровое, что следует лечить у психиатра.
        Но только я закрываю глаза, как вновь оказываюсь в ловушке своих безумных мыслей. Передо мной мой сводный брат. От него пахнет алкоголем, он тяжело дышит. В его темных глазах нежность и острое желание. Парень придвигается ближе, стирает пальцами мои слезы. Он неотрывно смотрит на мой рот, тянется, и вот уже я чувствую вкус его губ.
        Дрожь прокатывается по всему моему телу, а перед глазами взрываются фейерверки. Кай делает что-то невероятное с моим телом, он подчиняет его себе - каждым прикосновением, даже просто теплым дыханием, когда его губы медленно скользят по моей коже. Я умираю и воскресаю вновь. Я готова на все. Даже сейчас.
        Открываю глаза и вытираю слезы.
        Котенок сладко спит на моем животе.
        Похоже, мои фантазии, мои мысли, мои гормоны окончательно вышли из-под контроля. Я пойду за ним, куда он скажет. Я дам ему все, что он попросит. Сделает больно - попрошу еще.
        Один поцелуй Кая, и я готова стать глиной в его руках, принять любую форму, застывать, снова нагреваться до немыслимых температур и даже гореть. Плавиться. Таять… Черт…
        Мне просто нужно держаться подальше, иначе окончательно подсяду на него, как на наркотик.
        Вибрирует телефон. Где-то вибрирует телефон. Где?
        Нахожу его на полу среди своих вещей, в кармане. Достаю. Это Макс. Сразу несколько сообщений от него: желает мне сладких снов.
        «Это будут сны не о тебе, Макс», - шепчу я.
        А вместо этого сквозь пелену слез, промахиваясь по клавишам, набираю: «Спасибо».
        Голоса внизу стихают. Слышатся шаги Кая.
        Я замираю.
        - Я не должен был. - Хрипло говорит он.
        Наверное, эти слова предназначаются мне.
        За окном шелестят шины: уезжают полицейские. Удивительно, как быстро он смог с ними договориться.
        - Эй.
        Я слышу, как его ладонь ударяет о дверное полотно. Ему не под силу произнести мое имя, так сильно он его ненавидит.
        - Не жди, что я буду извиняться. - Сухо произносит Кай.
        Я молчу. По моему телу проносятся мурашки.
        - Открой. - Просит он.
        Тон его голоса наполнен едва различимым сожалением.
        «Никогда. Это больше не повторится. Нет».
        Если я открою эту дверь, все станет только хуже. И Кай тоже это знает.
        - Я не хочу быть один в этот день. - Жалобно стонет он.
        Слышно, как парень опускается на пол и прислоняется к двери. Теперь мы сидим спиной к спине. По моим щекам катятся слезы.
        Я жду, что Кай скажет что-то еще, но этого не происходит. Ни через минуту, ни через час.
        Часть 2
        МАРИАНА
        Утром я обнаруживаю Кая спящим на полу за дверью моей спальни. Осторожно перешагиваю его и спускаюсь вниз с котенком на руках.
        Высаживаю Хвостика в лоток, мысленно благодаря за то, что ночью он не наделал лужу в моей комнате, а после того, как питомец делает свои дела, хвалю его, глажу ему спинку и угощаю кормом.
        Дом, если честно, выглядит как после бомбежки. Пол завален мусором и битым стеклом, ковер в гостиной залит пивом, на камине среди пепла лежат окурки, а в плотные бархатные шторы вчера, похоже, кто-то обильно сморкался. Либо это какие-то другие выделения. Фу.
        Поэтому, отложив завтрак, я приступаю сразу к уборке.
        Отыскав на кухне длинные перчатки, натягиваю на руки, и принимаюсь собирать в пакет пустые бумажные стаканчики и жестяные банки из-под пива. В уборной на первом этаже приходится отмывать раковину от засохшей блевотины, а в бассейне обнаруживается пакет с неизвестным веществом и чей-то красный бюстгальтер.
        Посчитав, что его хозяйка вряд ли вернется за пропажей, я смело швыряю находку в мусорный пакет. Затем сливаю воду из бассейна, собираю с бортов посуду и смываю из шланга все следы пребывания здесь посторонних людей.
        Может, было бы лучше, если бы Рита увидела, во что превратил дом ее сынок, но в этой ситуации мне жаль бабушку - вряд ли старушка заслужила такой удар под старость лет. Даже не знаю, что ее шокирует больше: красный бюстгальтер или горы пустых бутылок из-под спиртного?
        Кай объявляется в гостиной спустя минуту после того, как я беру пылесос.
        - Ты в своем уме? - Орет он, спускаясь по ступеням. Отсутствие моей реакции вызывает в нем бурю негодования. - Ты в своем уме?! - Повторяет он мне в лицо, приблизившись и нажав ногой на кнопку на корпусе пылесоса.
        Аппарат обиженно затихает, и мне приходится обратить на сводного брата свой взгляд.
        - Ты что-то сказал? - Отвечаю я теми же словами, которыми он издевался вчера надо мной в бассейне.
        На мгновение Кай замирает. Зрительный контакт всегда дается нам нелегко. Но после вчерашнего - особенно.
        - Шесть утра! - Наконец, выдыхает он. - Ты ошалела?
        На нем все еще вчерашние плавки, а поверх расстегнутая рубашка. Лицо Кая выглядит помятым. Под глазами залегли темные круги.
        - Вообще-то, семь. - Замечаю я, взглянув на часы.
        - И ты посчитала, что это лучшее время, чтобы затеять уборку?
        - Мне нужно было ждать, пока вернется твоя мать и застанет здесь этот ужасный бардак? - Парирую я.
        Кай взмахивает руками и оглядывается. Стоящие возле стены огромные пакеты с мусором заставляют его поумерить пыл. Он выглядит озадаченным.
        - Откуда это все? - Он чешет затылок.
        - Отсюда. В кухне и на втором этаже я еще не прибиралась. - Киваю в сторону коридора. - И в комнаты первого этажа еще не заглядывала. Кто знает, вдруг там тоже обнаружится чье-то нижнее белье?
        Глаза сводного брата округляются.
        - Твою мать. - Вздыхает он. А затем вырывает у меня из рук пылесос. - Дай сюда.
        - Я вообще не обязана тебе помогать. - Напоминаю я.
        - Не зуди. - Устало отмахивается Кай и нажимает ногой на кнопку на корпусе пылесоса.
        Я отступаю назад, почему-то радуясь в душе, что мы так спокойно поговорили. Для кого-то это, может, и пустяк, но для нас - настоящий прогресс. Находиться в одном помещении больше двух минут и не вцепиться друг другу в горло - это успех.
        Покончив с уборкой, я спешно привожу себя в порядок и одеваюсь. Белая блузка, темно-синяя юбка, удобные лоферы. Убираю волосы в хвост, собираю сумку, закидываю ее на плечо.
        - Разве тебе не нужно на учебу? - Спрашиваю, спускаясь по лестнице. В это время Кай как раз подхватывает мешки с мусором и тащит к двери. - Или там, не знаю… на тренировку?
        Парень останавливается и бросает на меня полный раздражения взгляд.
        - Похоже, что я в таком состоянии могу тренироваться?
        Я пожимаю плечами.
        - А зачем тогда пил? - Придерживаю для него дверь. - Или все спортсмены пьют?
        Его глаза наливаются яростью. Он вытаскивает мусор во двор, швыряет в бак, а затем оборачивается ко мне:
        - Вот ты одеваешься по-дурацки, но я же к тебе не цепляюсь? Неужели, у тебя нет вкуса? А ведь у тебя всегда были средства, и тебе всегда все легко доставалось!
        Я чуть не давлюсь от возмущения.
        - Да мои родители всю жизнь пахали, как проклятые, чтобы заработать то, что у меня есть сейчас! Никто меня не баловал! - Обхожу его и выхожу за калитку. - Извини, что не выгляжу так же вульгарно, как те девицы, к которым ты привык!
        Жду, что Кай крикнет что-нибудь в спину, но он смеется. Что это его так насмешило?
        - Тебя отвезти? - Спрашивает он, подходя к калитке.
        Я оборачиваюсь от неожиданности.
        - Обойдусь! - Кричу в ответ.
        И ускоряю шаг. А сердце бьется, как заполошное: что бы было, если бы я согласилась? Это шаг в сторону примирения? Он возил бы меня каждый день?
        - Ты почему ничего не сказала про вечеринку? - Набрасывается на меня в холле Алина.
        Мы сворачиваем к лестнице, и только после этого я отвечаю:
        - Сама ничего не знала. А ты откуда в курсе?
        - Подслушала разговор девчонок с другого факультета возле раздевалки. Они обсуждали вписку в особняке Турунена и говорили, что было море выпивки и симпатичных парней! Я что-то не поняла, почему ты не пригласила меня? Разве я не предупреждала, что симпатичные парни это по моей части? Еще подругой называешься! - Она чешет нос, и колечко в ее ноздре забавно подпрыгивает. - А еще они упомянули бассейн! У тебя есть бассейн, и ты мне о нем ничего не рассказывала?! Я в свой прошлый визит не тратила бы все время на сериалы!
        - Не кричи, идем.
        Пока мы добираемся до аудитории, я подробно рассказываю Алине о вчерашнем вечере. Умалчиваю лишь о поцелуе с Каем и о той девушке, которую он упомянул в разговоре. Кем бы ни была эта Оливия, я должна знать, что он вложил в понятие «убил ее». Нужно расспросить о ней его мать.
        С этой мыслью я вхожу в кабинет.
        - С ума сойти? И он выгнал из-за тебя всех гостей? - Шепчет Алина, когда мы пробираемся наверх сквозь ряды.
        - Да.
        - Это любовь. - Хихикает она.
        А меня почему-то эти слова колют в самое сердце.
        Любовь? Нет. Что угодно, только не это.
        Глава 7
        Вечером, когда я возвращаюсь домой, дом гудит от шума перепалки, разразившейся между Каем и его матерью. Женщина стоит у плиты, ее сын - у стола напротив. Она возмущенно всплескивает руками, а он бьет ладонью по столешнице, вскакивает и уходит - как раз в тот момент, когда я вхожу.
        Мы едва не врезаемся друг в друга. Сталкиваемся и застываем, глядя друг на друга. Между нашими лицами всего несколько сантиметров. Мое лицо вспыхивает.
        - Чуть не сшиб сестру! - Восклицает его мать.
        Я съеживаюсь, отходя в сторону и уступая ему дорогу.
        «Она не моя сестра», - мог бы выкрикнуть Кай, но решает сдержаться, хотя, в его взгляде написано раздражение. И все же, многое переменилось со вчерашнего вечера. К ненависти, стоящей между нами стеной, добавилась и тайна о том, чем мы занимались в комнате Харри и мамы.
        - Тебе не пять лет, Кай! - Кричит ему в спину мать. - Пора бы вспомнить, что такое ответственность!
        Парень подхватывает с пола сумку, закидывает на плечо и уходит из дома, яростно хлопнув дверью.
        - Господи… - Позабыв о том, что на раскаленной сковороде что-то шипит, Рита упирает ладони в стол и склоняет голову.
        - Что случилось? - Спрашиваю я.
        Мою руки, вытираю полотенцем и подхожу к ней. Женщина вот-вот расплачется. Наверное, мне ужасно не хватает материнского тепла, потому, что положив руку ей на плечо, я ощущаю прилив сочувствия и нежности.
        - Это мальчишка просто невыносим! - Всхлипывает она и смахивает слезы. И тут же спохватывается. - Боже, лепешки!
        Бросается к плите, берет лопатку и переворачивает изделия из теста. Масло угрожающе потрескивает и брызгает в стороны.
        - Ай! - Рита закусывает палец, на который попадает шипящая капля.
        - Обожглись?
        - Немного. Все эти нервы!
        - Давайте сюда. - Включаю воду и помогаю ей опустить кисть под холодную струю. - Легче?
        - Да, золотце. - Ее глаза светятся теплом. - Спасибо.
        - У меня есть бальзам для губ с пантенолом, - шарю по карманам и достаю небольшой тюбик, - не крем, но, уверена, поможет.
        Выключаю воду, промокаю ее руку чистым полотенцем и осторожно мажу бальзамом.
        - Болит?
        - Уже меньше. - Выдыхает женщина.
        - Что за шум? - Появляется в кухне ее муж.
        На нем старомодная шелковая рубаха в турецкий огурец и широкие брюки.
        - Ты как раз к ужину. - Улыбается Рита. - Вымой руки и садись. Времени для изысков не было, поэтому решила по-быстрому настряпать лепешек с сыром.
        - М-м-м, обожаю! - Радостно потирает ладони мужчина и отправляется к раковине, чтобы вымыть руки.
        - А что за лепешки? - Подхожу к большой раскаточной доске и с интересом разглядываю скалку, тесто и горстки муки. - Научите меня?
        - Это еда бедняков, милая. - Неловко пожимает плечами Рита. - Лепешки на быстром тесте из кефира с тертым сыром. Когда Кай был маленьким, мне часто приходилось делать такие. Он приходил с хоккея голодным, как дикий волчонок, и сметал сразу все. Особенно любил начинку из картофельного пюре. Или колбасу с сыром. - Она потупляет взгляд. - Но это, конечно, только по праздникам.
        - Я хочу научиться. - Говорю я. - Покажите, что делать.
        - Тогда смотри, - женщина отрывает от теста комок, кладет на доску и обваливает в муке, а затем подает мне скалку, - нужно раскатать, но не тонко, толщиной с твой мизинец, а потом мы положим туда начинку, свернем пополам и на сковороду.
        - Так что у вас с Каем стряслось? - Спрашивает Лео, усаживаясь за стол.
        Пока я пытаюсь приноровиться к скалке и превратить комочек теста в блин, Рита подает ему первую партию лепешек и наливает чай в кружку.
        - Пыталась воззвать к его совести. - Обреченно произносит Рита. - Ты же знаешь, как с ним бывает тяжело. Если уж что вбил в голову…
        - Это из-за попойки, которую он устроил? - Примирительно склоняет голову мужчина.
        Он берет горячую лепешку прямо руками, отламывает кусок и отправляет в рот.
        - Да! Из-за чертовой вечеринки! - Женщина упирает руки в бока. - Он же чуть не разгромил весь дом! Мне жутко неудобно перед нашей девочкой…
        - Все нормально. - Тихо отзываюсь я. - Вот так пойдет?
        Поднимаю тесто, раскатанное в круг.
        - Да ты профессионал! Как будто всю жизнь работала с тестом! - Улыбается Рита.
        - Нет, я первый раз.
        - Теперь клади на ладонь. Так. - Она накладывает начинку. - И защипывай края. Вот так.
        - Отлично получается, Мари! - Хвалит меня Лео.
        - И на сковороду ее. - Женщина помогает мне расположить лепешку на разогретой поверхности. - Умница.
        - Ух, ты! - Взвизгиваю я.
        - У тебя отлично получается! - Хвалит Рита. - Раскатывай следующую и садись. Ты, наверное, сама уже проголодалась? - Она вытирает руки о фартук и глядит на часы. - Еще бы, чуть ли не до вечера торчишь в университете!
        - Я задержалась в библиотеке. Готовилась к тестам.
        - Если бы моего щенка можно было заставить сидеть в библиотеке с книжками, то у него явно было бы меньше проблем с поведением! - Сетует женщина. - Да и в голове бы прибавилось.
        - На самом деле, ничего страшного вчера не произошло. - Задумчиво говорю я. - Просто приходили ребята, и…
        - Не выгораживай его, ты не обязана. - Обрывает она меня.
        - Мусорные баки забиты пакетами с пустой посудой. - Наморщив лоб, сообщает Лео. - А соседка сказала, что ночью приезжала полиция…
        Рита сначала уставляется на него, затем на меня. Я опускаю взгляд.
        - Я думала, разбитая ваза и пепел в цветочном горшке - единственные проблемы. - Сокрушительно качает головой она. - Ремня бы этому сопляку!
        - Полиция просто проверила, все ли в порядке. - Замечаю я.
        Не знаю, откуда берется это желание выгораживать Кая. Он действительно виноват, и если бы вечеринка затянулась до утра, то никто не дал бы гарантии, что в доме не были бы выбиты окна и, к примеру, ковер не прожгли бы окурками.
        - Еще раз прости, что пришлось все это вынести, Мариана. - Серьезно говорит женщина. - Это твой дом, и Кай не имел права приглашать сюда посторонних.
        Она накладывает начинку, и я отправляю лепешку на сковороду. А ту, что уже поджарилась, Рита кладет мне на тарелку и ставит рядом соус:
        - Садись, поешь.
        - Это и Кая дом тоже. - Говорю я, опускаясь на стул. - И бабушки. Кстати, где она?
        - Отдыхает у себя после дороги. - Рита наливает чай и ставит передо мной кружку. - Мы сегодня возили Хелену к нотариусу. Она отказалась от своей доли в пользу Кая и тебя.
        - И меня тоже?
        Рита встречает мой взгляд с улыбкой.
        - Разумеется. Ты ведь ее внучка.
        - Да но…
        - Харри любил тебя, детка. - Замечает Лео. - И ты - его дочь.
        Усики над его верхней губой выпачканы в сметане. Смотрится ужасно забавно, поэтому я улыбаюсь.
        - Хорошо.
        - Ты ешь, ешь. - Придвигает ко мне тарелку Рита.
        - Точно. - Беру лепешку и откусываю кусочек. У меня даже голова кружится, настолько это вкусно. - Восхитительно! - Говорю вслух.
        - Ты уж прости, я не знаток изысканных блюд. - Продолжает смущаться мать Кая.
        - Нет-нет, все в порядке. - Уверяю я.
        Она в задумчивости отходит к плите.
        - Я хотела спросить. - Подаю я голос через минуту.
        - Да? - Рита оборачивается.
        - А кто такая Оливия?
        - Не поняла. - Лицо женщины кажется невозмутимым.
        - Кай сказал, это его одноклассница…
        - А, ты про нее. - Она кивает. - Да, помнится, была девочка с таким именем. Оливия Ярвинен, кажется. Если честно, я не помню всех его одноклассников: не до этого мне было, много работала. Но с той девочкой случилось несчастье, весь город тогда шумел.
        - А что случилось?
        - Умерла. Замерзла ночью в лесу. - Рита пожимает плечами.
        Кажется, что ей действительно не известно ничего особенного об этой девушке.
        - И больше Кай ничего не рассказывал? - Хмурюсь я, отпивая из чашки.
        - Нет. - Задумывается она. И, помедлив, добавляет: - Помнится, я тогда спросила его, не из его ли класса погибшая девочка, а он отмахнулся и ответил, что да, но нечего, дескать, ночью по лесу шляться. - Рита кивает самой себе. - Да, так и было. А что?
        - Да ничего. - Отмахиваюсь я. - Он упомянул ее вчера в разговоре, и мне стало интересно.
        - Ох, что касается девчонок, то тут мой сын тебе не пример! - Взмахивает полотенцем женщина. - Сегодня одна, завтра другая, а уж сколько их в школе у него было… не счесть!
        - Я помню Оливию. - Вдруг произносит Лео. - В газетах тогда ничего особо не писали, но соседка сказала, что знает ее семью, и девочка была набожной. Кто ж теперь разберет, из-за чего она оказалась одна в лесу?
        - Действительно.

* * *
        После ужина я вызываюсь отнести бабушке в комнату ее порцию лепешек с соусом. Мы пьем с ней ароматный травяной чай, сидя у окна, и я долго слушаю забавные истории из детства Харри.
        - Он бы не бросил семью. - Засыпая в кресле-качалке бормочет Хелена.
        Я помогаю ей надеть на ноги носки и укрываю теплым пледом. Хвостик устраивается на ее коленях и начинает мурлыкать.
        - Не бросил бы, если бы не та. Харри всегда любил сына.
        - Я знаю. - Говорю, сжимая ее запястье.
        Ее слова кажутся бессвязными, бабушка устала.
        - Он тоже хотел немного счастья. - Шепчет она.
        Ее морщинистая ладонь замирает на спинке кота.
        - Спи, бабуль. - Киваю я.
        Ее веки смежаются. На них дрожат тени ветвей, склонившихся прямо к окну.
        - И мальчика не забывал. Не верил.
        - Да. Да. - Шепчу я, поглаживая ее плечо.
        Котенок так и остается спать на ее коленях, поэтому я не закрываю плотно дверь: оставляю ему щель, чтобы не мяукал, если захочет уйти. Поднимаюсь к себе, переодеваюсь в пижаму и достаю учебники. Но в голову так ничего и не идет.
        Устроившись у ноутбука, забиваю в поисковик «Оливия Ярвинен». Из подходящих ответов попадается лишь маленькая газетная заметка в «Вестнике Сампо». На снимке юная светловолосая девчушка с большими синими глазами и блеклыми веснушками по всем лицу. Ее смущенная улыбка делает ее похожей на ангела.
        «Тело обнаружено группой волонтеров, среди которых ее лучшая подруга Анна», «никаких видимых причин», «долгое воздействие низких температур», «неизвестно, что заставило ее» - в статье лишь сухие фразы, да горстка предположений. Школьница действительно ушла вечером поздней осенью в лес, а утром не вернулась домой. Ее обнаружили уже мертвой.
        - Так зачем же ты наговариваешь на себя, Кай? - Тихо произношу я, хотя, знаю, что в соседней комнате его нет.
        В этот вечер я ложусь спать, прислушиваясь к звукам и ожидая услышать его шаги. Но Кай не приходит - ни через час, ни через два. Утром его комната опять оказывается пустой.

* * *
        В пятницу после занятий мы втроем - Ник, Алина и я - лежим на новых пологих скамейках в университетском дворике.
        - Тот, кто придумал эти штуки, знал толк в развлечениях. - Улыбается подруга, подставляя осеннему солнышку свои золотистые веснушки.
        - Это вряд ли. - Ворчит Ник, оглаживая пальцами покатые своды скамеек-лежаков. - Они как будто созданы для занятий сексом, так для чего их устанавливать у всех на виду? Неужели, нельзя было воткнуть куда-нибудь меж деревьев, где можно укрыться от посторонних глаз?
        - Да где ж здесь укроешься? - Фыркает Алина, бросая на него взгляд. - Разве что в дождливые дни! Посмотри, в парк высыпала добрая половина универа!
        Ник лежит, изогнув спину на манер Бьонсе, позирующей для обложки глянца в свете софитов. Ему плевать, что происходит вокруг.
        Я переворачиваюсь на живот и оглядываю университетский парк. Народа действительно тьма: никто не хочет упускать последние теплые деньки, все наслаждаются теплым ветром и ласковым солнцем.
        - Лежать здесь с вами - просто преступление! - Стонет Алина. - Мне нужен красавчик, которым можно укрыться, как одеялом.
        - Закрой глаза и представь, что он здесь. - Говорит Ник, прихватывая ее за бедро и подтягивая к себе.
        - Да милый, да! - Томно шепчет подруга.
        - Сделаем это прямо при всех? - Шлепает ее Ник. - Ах, ты развратница!
        Алина скидывает с себя его руки, я смеюсь. А затем машу рукой Максу, который появляется на дорожке.
        - Привет! - Он отделяется от компании парней, подходит ближе и садится рядом со мной на край скамьи. - Привет, ребят! - Здоровается с моими друзьями.
        Я сажусь.
        - А, это ты. - Алина открывает один глаз, чтобы бросить взгляд на Лернера. - Привет. Сделай хоть что-нибудь, чтобы она оторвалась от книжек. - И тычет меня локтем в бок. - Умоляю!
        Макс улыбается. Наклоняется и целует меня в щеку.
        Эти предатели мычат, изображая не то умиление, не то внезапно нахлынувший оргазм.
        - Прекратите! - Стону я.
        - Это мило. - Смеется Макс. - У тебя веселые друзья.
        - Они прикалываются, не обращай внимания.
        - Это, вправду, мило. - Парень кладет свою ладонь на мою, поднимает взгляд и внимательно смотрит на меня. Очевидно, ждет реакции. Мне его прикосновение приятно, поэтому я смущенно улыбаюсь. Тогда он переплетает наши пальцы. - Готовишься? - Стреляет глазами в сторону открытого учебника, лежащего на скамье.
        Ветер перебирает его страницы.
        - Да, - я закрываю книжку, - скоро вступительные на интенсив. Не забыл?
        - Ты пройдешь, я знаю. - Заверяет Макс.
        - У меня есть твои подсказки, но я все равно переживаю.
        Между нашими лицами не такое уж большое расстояние, чтобы не волноваться, если ему вдруг захочется поцеловать меня в губы, поэтому я ерзаю на сидении. Хорошо, что мы здесь не одни.
        - Все это знают. - Напоминает о своем существовании Алина. Она поднимает очки, и мы видим обращенные на нас хитрые глаза. - Скорей бы Мариана прошла на этот нудный курс, а то обложку этого учебника я вижу чаще, чем ее лицо!
        - Ее свидания с этим учебником регулярнее, чем мои занятия сексом! - Возмущенно тянет Ник. - Если занятия сексом самим с собой вообще можно считать таковыми. - Он садится и подтягивает колени к животу. - Мы все ждем твоего поступления на интенсив как второго пришествия, Мариана!
        - Я девственности так не мечтала лишиться, как сжечь этот гребаный учебник! - Подтверждает Алина.
        Они отбивают друг другу «пять» и с довольным видом наблюдают, как я краснею, качая головой. Макс обнимает меня за плечи. Черт возьми, он тоже ржет над их глупыми шутками.
        - Макс, а ты участвуешь в осенней лихорадке? - Интересуется у него Алина.
        - Сейчас вернусь! - Подает сигнал своим товарищам Лернер, а затем поворачивается к нам. - В осеннем балу ты имеешь в виду?
        - Да, в этом осеннем дерьме. - Кивает подруга.
        - В соревнованиях на второй день. - Вежливо улыбается парень.
        - Ну, разумеется. - Взмахивает руками Ник, будто его вдруг осенило. - Ты же спортсмен.
        - Днем будут проводиться турниры по баскетболу и мини-футболу среди факультетов, я буду отстаивать честь своего курса в сборной команде, а вечером, надеюсь, встретимся на ночной тусовке. - Он бросает на меня выразительный взгляд. - Да?
        Алина рассказывала, что по старой традиции под конец мероприятий университет проводит массовую ночевку в корпусе. Спальные мешки, угощения, и все такое. Но, разумеется, никто не спит в аудиториях: все пьют, танцуют, гуляют до самого утра, а на следующий день у всех выходной. Раньше это называлось коммунарскими сборами, а теперь студентам неважно, в честь чего они собираются, и как это называется. Главное - танцы до упаду всю ночь и возможность легально обжиматься в пустующих кабинетах альма-матер.
        - Я выступаю спикером на форуме, который организовал ректор, а далее буду помогать на аукционе для спонсоров, где будут собирать средства на стипендии для талантливых студентов, но, надеюсь, все же, успею одним глазком глянуть на твои состязания. - Улыбаюсь я.
        - В любом случае, вечером мы встретимся, так? - Макс проводит пальцем по моей щеке.
        - Конечно.
        - И даже проведете вместе ночь. - Вклинивается Алина. - На танцах, имею в виду.
        - Они невыносимы. - С виноватым видом бормочу я.
        Макс прижимает меня к себе и целует в щеку.
        Мой пульс ускоряется, в груди разрастается волнение. Мне неловко от того, что все происходит на виду у всего универа.
        - Увидимся. - Шепчет он, целуя меня ниже уха.
        Я дергаюсь от щекотки, а затем замечаю стоящую подле нас сестру Макса. Как ей удалось приблизиться к нам так бесшумно?
        - Привет, - девушка тянет руку. - Я - Вика.
        Макс неохотно отстраняется, и я ее пожимаю.
        - Привет. Мариана.
        - Максим, подвезешь меня? - Поворачивается она к брату. - Я уже освободилась.
        - Ну, конечно. - Вздыхает он.
        Я сжимаю пальцы в кулаки. Мне не нравится, как эта девушка смотрит на меня. Ее взгляд ощупывает, оценивает, леденит. С таким недовольным видом осматривают разве что скотину на рынке. Очевидно, ей не по нраву новая девушка брата.
        Но тут Макс встает, и Вика, словно вспомнив о правилах приличия, стирает высокомерную ухмылочку с лица.
        - Рада была познакомиться лично. - Она делает шаг и заключает меня в объятия. А затем тут же отпускает, словно боясь испачкаться. - Приходи к нам в гости, всегда будем рады! - Бросает на брата короткий взгляд и снова впивается в меня глазами. - Ты ведь вроде уже была у нас как-то?
        - На вечеринке. - Киваю я.
        - Супер. - Она берет его под руку. - Значит, приходи еще.
        - До встречи, Мариана. - Подмигивает мне Макс.
        - Пока.
        - Значит, приходи еще. - Пародирует ее Ник, когда мы с Алиной провожаем взглядами их спины.
        - Я бы стала встречаться с этим парнем только ради того, чтобы насолить этой стерве, - плюется подруга. - Надо же. Держится так, будто она - королева, а все вокруг - чернь.
        - Хотя, сама не боится запачкать колени. - Вырывается у меня.
        И я тут же осекаюсь.
        - Это ты о чем? - Ухватываются за мои слова ребята.
        И мне приходится рассказать им об увиденном в саду Лернеров. Красочно и в подробностях.
        - Боже. - Усмехается Алина.
        - Ну, в чем-то я могу ее понять… - Хихикает Ник.
        Мне приходится проследить за его взглядом, чтобы увидеть идущего по дорожке Кая.
        На нем солнцезащитные очки в грубоватой полароидной оправе, мятая футболка и модные светлые джинсы. Волосы парня уложены на бок ассиметричной волной, на запястьях блестят кожаные браслеты с клепками, на плече висит спортивная сумка, а в руке виднеется смартфон. Сегодня он без куртки, и поэтому каждый желающий может в деталях рассмотреть татуировки на его сильных, жилистых руках.
        Кай спешит куда-то, отрывисто отвечая собеседнику по телефону и забывая смотреть под ноги. Случайно запнувшись о чей-то рюкзак, парень громко матерится и осыпает виновника проклятьями.
        Ник прав. Такого, как Кай, нельзя не заметить. На нем хочется задержаться взглядом, чтобы разглядеть подробнее. От него исходит сила. А еще злость. Она как олицетворение него самого.
        - Муха залетит. - Предупреждает Алина.
        - Чего? - Часто моргает Ник.
        - У тебя челюсть отвалилась. - Она рукой возвращает ее на место. - Захлопни, пока мухи не налетели.
        - Пошла ты, - смеется он, стукая ее по рукам.
        И в этот момент я ловлю себя на том, что тоже сижу с открытым ртом. Спешу закрыть его и отвернуться. Но сердце по-прежнему грохочет, словно многотонный паровоз, спешащий на станцию.
        КАЙ
        Сегодня приходится прятать красные глаза под очками, но тренер и так догадывается, если кто-то из его игроков «не в кондиции».
        - Соберись! - Орет он мне в тайм-ауте.
        А потом лишает меня игрового времени почти до конца матча.
        Я выхожу уже в конце, когда нужно любой ценой перехватить преимущество в счете. В этот момент я уже настолько зол, что злость перевешивает усталость. Разгоняюсь, забираю шайбу, круто поворачиваюсь, и подняв облако ледовой пыли, делаю точную передачу, с которой Климов забивает гол.
        Трибуны ликуют, воздух гудит, а в меня с размаху врезается защитник команды соперников. Толкаю его в ответ, он орет что-то.
        И понеслась!
        Сыплю на него удары, круто бью корпусом, а он хватает за форму и тянет на себя. Тут же клюшки летят в сторону, а кулаки в лицо.
        Нас пытаются разнять судьи. Другие игроки стучат клюшками о борт, зрители кричат и свистят.
        Спустя мгновение я обнаруживаю себя в захвате Лехи Стерхова - он обнимает меня сзади, не давая наносить новые удары. Противника тоже уже скрутили и пытаются от меня оттащить.
        - Пусти! - Выбираюсь из захвата Лехи. - Да отвали ты!
        Клянусь, я сейчас готов избить и его. Но Стерхов отступает. Конфликт забывается уже через секунду, а вскоре заканчивается и игра.
        Стоя под душем, я тяжело дышу. Уперев руки в стену, закусываю губы до боли. Ночная работа на фейсконтроле в клубе отнимает все силы, но я не вижу другого выхода: таскать втихую цацки из шкатулки жены Харри, как это делает моя мать, для меня почти как воровать с кладбища. Немыслимо и противно. А деньги сейчас нужны позарез - чтобы жить, чтобы заправлять машину, чтобы тренироваться, в конце концов.
        Без них я не смогу получать игровую практику, а без нее у меня не будет шанса попасть в хорошую команду и подписать контракт.
        А еще она.
        Эта невыносимая девчонка. Мариана.
        Так старательно играет свои роли. Выглядит застенчивой и недоступной, если нужно. Ведет себя точно ребенок. Вжимает голову в плечи и смущенно прикрывает веки, когда этот тип, Лернер, слюнявит ее кожу своими губами у всех на виду.
        Зачем она это делает? Чтобы я увидел? Чтобы заметил, наконец?
        Но Мариана не знает, что навсегда останется для меня пустым местом. Ничтожеством, невидимкой. Куклой. Все вокруг любят ее за то, что она такая правильная и хорошенькая, но это всего лишь маска. И только мне известно, что у нее внутри.
        Я делаю воду холоднее, но моя кожа по-прежнему пылает. Ледяные капли жалят ее, пронзают, точно иглы, и мне начинает казаться, что я задыхаюсь.
        Боже, что же эта девчонка делает со мной?
        Теперь, когда я видел ее тело, у меня не получается спокойно смотреть на то, как этот тупоголовый хлыщ Макс Лернер касается его. Не могу не представлять, чем они с Марианой занимаются наедине. И меня выворачивает от картин, которые рисует мое воображение. Меня буквально ломает изнутри.
        Все на нее смотрят. Все хотят мою сводную сестру. Но вот беда - так, как Мариана смотрит на меня, она не смотрит больше ни на кого.
        «Ты мне нравишься», - это были ее слова.
        Хватит. Мне нужно успокоиться. Я теряю контроль.
        - Кай, подкинешь меня по пути? - Спрашивает Ян.
        - Да. - Отвечаю, не поднимая головы. - Без проблем.
        Мне нельзя о ней думать.
        Нужно забыть. Эти мысли делают меня слабее. Мне должно быть безразлично.
        Но рядом с ней я постоянно забываю, сколько страданий ее семья причинила моей. Забываю, что она - воровка, укравшая моего отца из семьи. Забываю, что нужно ее ненавидеть.
        Когда Мариана рядом, все остальное кажется неважным, незначительным. Я вижу ее улыбку, и возбуждаюсь. Вижу ее слезы, и все переворачивается в душе. Мне больно, когда ее нет, и только она может унять эту боль.

* * *
        Домой я возвращаюсь к девяти. Мне бы лечь спать, но вместо этого я иду в бассейн и притаиваюсь в тени у стены. Дыхание учащается, когда я вижу, как сводная сестра выходит из воды. По венам разливается тепло, а в пах опускается мучительная тяжесть.
        Мариана отжимает волосы, а я кусаю кулак, наблюдая за каждым ее движением. Девушка трясет головой, сгоняя капли, а затем берет в руки полотенце. И начинает медленно промокать кожу. На шее, на плечах, на груди, на животе…
        У меня падает сердце потому, что я хочу стать долбанным полотенцем, чтобы иметь возможность безнаказанно касаться ее нежной бледной кожи.
        Она выставляет вперед ногу, а затем проводит мягкой тканью по бедру и вниз. У меня твердеет член. Воздух застревает где-то в горле. Маленькая дрянь вытирается лениво и грациозно - так, словно ей самой доставляет особое удовольствие это действие. Или так, будто знает, что я становлюсь свидетелем этого представления.
        Ну, точно.
        Она издевается.
        Мариана выпрямляется и отбрасывает полотенце. Оттягивает вниз лямку купальника и обнажает тяжелую грудь. А затем смотрит в ту сторону, где стою я. Девушка точно знает, что за ней подглядывают.
        Проклятье.
        Она просто смотрит и не произносит ни слова. Не делает ни движения.
        А я стою, не дыша, и думаю лишь о том, что здесь, кроме нас, никого нет. И никто не помешает. Я мог бы наказать ее. Жестко. Так, как она того заслуживает. Мог бы причинить ей такую боль, какая ей и не снилась. Я мог бы… я…
        У меня едва хватает терпения устоять на месте и не броситься к ней. Не поцеловать ее дрожащие губы, не взглянуть в беспокойные светлые глаза, не смять пальцами ее грудь и не взять ее прямо там - прижав к скользкой керамической плитке, которой выложены стены.
        Мариана делает шаг, а я отхожу назад и скрываюсь в коридоре. Все мое тело болезненно ноет потому, что больше всего на свете я хочу остаться и быть с ней. Но переступить через это желание - самое правильное из того, что я могу сделать, чтобы окончательно не потерять себя.

* * *
        Только идиот мог придумать эти мероприятия по вылизыванию богатых задниц ради получения дополнительных бюджетных мест в универе.
        Вот уже второй день все словно сошли с ума: носятся по зданию с делегациями толстосумов и проводят для них концерты, форумы, аукционы, экскурсии и фуршеты. А студенты всех факультетов будто разом превратились в клоунов: поют, пляшут и развлекают эту знать, пока те, слушая в пол-уха и глядя на всех свысока, поглощают канапе из морепродуктов и запивают их шампанским.
        Даже ректор в кои-то веке побрился и сменил свой галстук с жирным пятном на новый, дизайнерский. И даже погладил свой необъятных размеров костюм. Наверняка, это все не только ради того, чтобы талантливые детишки из малообеспеченных семей имели шанс на бесплатное обучение, а кафедры получили финансирование новых проектов. Этот жирдяй с лоснящейся физиономией, я уверен, тоже имеет свой процент с пожертвований - иначе, зачем бы ему понадобилось совершать столько лишних телодвижений?
        - Идем. - Тянет меня в сторону Ян, когда я останавливаюсь у дверей актового зала, чтобы взглянуть на кульминацию торжественного приема.
        Но я заглядываю туда не из чистого любопытства: слышал краем уха, что Мариана тоже задействована в мероприятиях - выступает на одном из организованных администрацией студенческих научных форумов. Не знаю, зачем мне это нужно, но я постоянно ощущаю потребность видеть ее.
        - Полный зал набился. - Выглядывает из-за наших спин Виктор. - И кому интересно будет после нескольких часов тягомотины следить за спортивными соревнованиями?
        - Ты вообще не участвуешь. - Напоминает Леха, отталкивая его и тоже заглядывая в зал.
        - Это же долбанный баскетбол, в который соберутся играть всякие ботаники с физмата и исторического! Я даже со сломанной ногой победил бы их!
        - За физмат играют волейболисты, а за филфак керлингисты. - Усмехается Ян.
        - Тем более! - Смеется Вик. - Неужели, я не уделаю каких-то волейболистов?
        - Они рослые.
        - Не выше меня!
        - А я вообще не помню правил. - Признается Ян. - В последний раз играл в баскетбол на физкультуре в девятом классе.
        Мы отходим от двери.
        - Будет весело. - Говорю я, заметив в другой стороне коридора команду керлингистов, рассматривающих форму, которую им только что выдали устроители соревнований. - Главное, жестче с соперниками.
        - Это мы умеем. - Проследив за направлением моего взгляда, ухмыляются парни.

* * *
        Игры идут одна за другой. Мы разделываемся с соперниками играючи: буквально ходим пешком по площадке и издеваемся, передавая друг другу мяч прямо у них перед носом. Зал забит до отказа, а среди желающих поболеть толпы студентов с разных курсов. Не удивительно, что важных гостей еще нет - думаю, их пригласят ближе к финалу. Пока здесь не на что смотреть.
        Команды, имеющие в составе студентов спортфака, проходятся катком по тем командам, что состоят сплошь из щуплых очкариков - любителей погрызть гранит науки. Черт знает, какие ученые и бизнесмены вырастут из этих сутулых, тщедушных парней, но отсутствие характеров и хоть каких-то физических данных точно не сделает из них настоящих мужчин.
        После очередной «битвы» с прыщавыми юнцами с факультета журналистики в противники нам достается сборная строительного и архитектурного. Среди них есть несколько крепких ребят, так что игра выходит интересной. Одолев их со счетом 79:55, мы отправляемся на перекур. Через две игры нам выходить снова - теперь уже на схватку за чемпионство.
        Попив воды и умывшись, мы возвращаемся в зал. Виктор машет рукой - он занял нам места у края площадки. Растолкав зрителей, мы проходим к нужной скамье и рассаживаемся. Интересно посмотреть на тех, кто выйдет победителем и будет биться с нами в финале.
        Надо признать, Лернер и парни из его команды неплохо смотрятся в этом виде спорта. Техника по понятным причинам у них не идеальна, но ребята берут ловкостью, скоростью и силой. Я прибил бы их на катке, но здесь… здесь я начинаю нервничать - возможно, в зале они смогут составить нам достойную конкуренцию.
        Так и выходит. На финальную игру собирается нереальное количество зрителей - больше, чем способен уместить зал. Студентов столько, что судьям приходится криками отгонять их от края площадки. И только приглашенные гости из числа потенциальных спонсоров получают самые лучшие места: их располагают на специально установленной для этого трибуне. Если честно, меня так и подмывает швырнуть туда тяжелый мяч.
        Но появление Лернера меняет все. В то время, как я злюсь, пытаясь пробудить свой спортивный азарт, они со своими товарищами являются на площадку в отличном настроении: улыбаются, машут болельщикам, смеются. У них было меньше времени на отдых, и мы с парнями невольно переглядываемся. Откуда у этих показушников столько уверенности?
        На разминке я понимаю, в чем дело - вижу Мариану в толпе зрителей. Она стоит, прижав к груди какой-то учебник, и смотрит на Лернера, словно на бога - восхищенно, зачарованно. Так, словно у него задница светит ярче солнца. Разумеется, это его вдохновляет.
        А меня - выводит из себя.
        Свисток, шум, скрип обуви по гладкому полу. Игра начинается. С первых секунд кажется, что мы контролируем игру, и все идет неплохо, но первыми забивают противники. Зал ликует, собравшиеся топают и громко аплодируют.
        Черт!
        «Пробежка», «двойное ведение», «три секунды» - судья, кажется, взбесился. Насвистел нам десять фолов один за другим, но мы все равно забиваем несколько раз. А потом один из керлингистов заезжает Климову по физиономии - якобы нечаянно, а судья будто ослеп.
        А заодно и оглох, потому что не слышит обращенных к нему криков болельщиков.
        После тайм-аута мы решаем играть еще жестче. Противники выигрывают борьбу за подбор, но я выхватываю мяч, а на возмущение отвечаю локтем. Возгласы недовольных игроков тонут в шуме голосов. Мы забиваем, а затем сразу забивают нам.
        Через несколько минут на паркет неудачно падает спиной и ударяется головой Стерхов. Нам приходится его заменить. Замена оказывается не такой уж удачной, и мы моментально теряем перевес в очках. Приходится опять включить прессинг, чтобы отыграться.
        Ужасно не хочется этого признавать, но Макс Лернер отчаянно хорош. Грамотно держит мяч, уверенно бросает и почти не промахивается. Остановить его у меня получается лишь откровенным нарушением правил, но жесткое падение не мешает керлингисту отправить в цель оба штрафных.
        К последним секундам мы подходим с равным счетом. Я использую паузу, чтобы отдышаться, и снова нахожу сводную сестру взглядом в толпе. Лучше бы она смотрела на него, честное слово. Но девчонка наблюдает за мной, и ее взгляд заставляет мое сердце еще сильнее разгонять по организму кровь. Облизнув соленые от пота губы, я вновь вступаю в игру.
        Климов делает длинный пас через всю площадку в сторону чужого кольца, я выигрываю борьбу в воздухе и, оставшись под щитом в одиночестве, легким броском без помех отправляю мяч в кольцо.
        Победа! 46:45.
        Зал гудит.
        Парни поздравляют меня, а я, обнимая их, снова ищу ее взглядом. На ее губах играет улыбка, глаза светятся. Кажется, Мариана рада моей победе. Но вот к ней подходит Лернер, и девушка ободряюще касается ладонью его потного плеча.
        Это просто движение впервые заставляет меня задуматься, каково это - играть, ощущая ее поддержку? Зная, что она за тебя болеет. И хочу ли я этого? Быть на его месте - сейчас и… всегда.
        Зал я покидаю, так и не отводя от них задумчивого взгляда.

* * *
        Вечером университет до самого потолка наполняется музыкой и шумом голосов. Даже стекла дребезжат от вибраций. Кажется, после того, как выключили свет, в здании не осталось никого из руководящего состава, и никто теперь не присматривает за толпой молодых людей, которые накачиваются спиртным в столовой, а потом танцуют везде, где придется: в спортивном зале, в холле, в коридорах.
        Я уже съездил домой, переоделся, принял душ, и сейчас мои мышцы приятно ноют после дневной нагрузки. Единственное «но»: у меня так и не получилось смыть груз тяжелых мыслей, которые преследовали меня все последние недели.
        - Эй, давай к нам! - Зовет Климов.
        Они расселись на полу в одной из аудиторий и играют в карты «на желание». Обстановочка та еще: кругом разбросаны покрывала, на стульях стоит выпивка, парни лежат в обнимку с девчонками и играют в карты - на то, что и так могут заполучить, если еще немного подпоят их.
        Несколько парней курят возле открытого окна. Я подхожу, сажусь на подоконник, но не достаю сигарет. Мне хватает и дыма: кажется, я тоже теперь вижу свою жизнь через такую же плотную, мутную пелену.
        Там меня и находит Виктор. Он приближается, слегка прихрамывая.
        - Скучаешь? - Спрашивает, отогнав рукой дым.
        - Нет. - Мотаю головой.
        Вру.
        - Оставь свои мысли хотя бы на вечер. - Друг хлопает меня по плечу. - Идем, проветримся?
        - Куда? - Интересуюсь без воодушевления. - Мне и здесь нормально.
        Ребята, расположившиеся на полу, хохочут, потому что одна из девушек проиграла, и ей теперь придется снять футболку. Ее такая перспектива, кажется, совсем не заботит: она стягивает футболку через голову и отшвыривает в сторону. Ее, наоборот, заводит тот факт, что около десятка пьяных парней теперь пялятся на ее грудь в кружевном лифчике.
        - Потанцуем. - Предлагает Вик.
        - Я не танцую. - Отвечаю сухо.
        - В смысле, просто побудем среди людей. Там полно красивых девчонок, и половина из них уже навеселе.
        - Где там?
        - Там. На танцполе.
        - В спортивном зале?
        - Танцпол сегодня везде! Ну, не кисни, идем, Кай.
        Я неохотно слезаю с подоконника и тащусь за ним. Коридоры заполнены людьми. Некоторые из них танцуют, другие разговаривают или целуются. Виктор добывает нам пива, и мы входим в забитый до отказа зал.
        В помещении темно, по ушам бьет бит, а по стенам агрессивно мечутся лучи цветомузыки. Воздух наполнен смесью ароматов парфюма, табака и пота. Странно, но я чувствую, что это идеальное место для того, чтобы побыть одному. Прислоняюсь к стене, лениво тяну напиток и вожу взглядом по мелькающим теням танцующей толпы.
        - Кажется, мы в прошлый раз расстались не на той ноте, - вырывает меня из забытья лицо какой-то девицы.
        Ах, да. Кажется, Вика? Честно говоря, я лучше запомнил ее светлую макушку, чем утиные губы и вздернутый нос.
        - Привет. - Улыбается она, двигая плечами в такт музыке.
        - Я не настроен. - Говорю ей.
        И жестом показываю, чтобы отошла: загораживает вид.
        - Что, прости? - Теряется девушка.
        - Я сказал: давай не сегодня. - Произношу устало. - Мне не до болтовни.
        Ищу взглядом Виктора. Он стоит в метре от меня - общается с какими-то девицами. Наверняка, приятельницы этой Вики.
        - Ты устал. - Кивает она, придвигаясь ближе. - Тяжелый был день. Я, кстати, видела вашу победу, поздравляю!
        От нее пахнет тяжелым сладким парфюмом. У меня с этим запахом связаны не самые приятные ассоциации, а конкретно - та сцена в беседке, свидетелем которой стала моя сводная сестра.
        - Да, спасибо. - Отвечаю дежурно.
        - Может, потанцуем? - Пользуясь тем, что музыка громыхает, Вика наклоняется к самому уху.
        - Нет. - Добавляю к голосу нотку нетерпимости. Может, так она быстрее сообразит, что ее общество тяготит меня.
        - Тогда, может, уйдем и поболтаем где-нибудь?
        Ее пальцы уже копошатся у ворота моей футболки.
        - Слушай, отвали по-хорошему, ладно? - Раздраженно прошу я.
        И сбрасываю с себя ее руку.
        Удивительно, как некоторым особо одаренным нужно дважды повторять, чтобы до них дошло, что их послали.
        - Пожалеешь. - Обиженно шипит Вика мне в лицо.
        А затем разворачивается на каблуках и уносится прочь. Я вижу, как она останавливается рядом с подругами и докладывает о том, как с ней поступили. Идиотка. Каждая из ее товарок только счастлива будет оказаться на ее месте.
        - Нет аппетита? - Усмехается друг, возвращаясь ко мне.
        И выразительно смотрит в сторону отвергнутой девицы.
        - Не интересуюсь блюдами третьей свежести. - Отворачиваюсь я.
        - Тогда как насчет свеженького? - Он указывает на первокурсниц, хихикающих у стены и разомлевших от стакана разливного пива.
        - Я, наверное, поеду домой. Устал после…
        Так и не успеваю договорить фразу потому, что замечаю Мариану. Она танцует со своими друзьями и кажется совершенно беззаботной. На ней снова какая-то блестящая тряпка, едва прикрывающая бедра, а губы вызывающе накрашены красной помадой. Мысль о том, что она, собираясь сюда, думала о том, понравится ли этот наряд ее парню, моментально приводит меня в бешенство.
        - А ей идет мини. - Замечает Виктор с улыбкой.
        - Заткнись. - Цежу я сквозь зубы, едва не набрасываясь на него.
        - Давай-ка полегче, - делает он шаг назад, - я ничего такого не имел в виду!
        Друг кажется растерянным, но я видел, как он на нее смотрел - оценивающе. И ему стоит быть благодарным за то, что я сходу не разбил его рожу за то, что он позволил себе так посмотреть на Мариану.
        - Не смей говорить о ней. - Предупреждаю я.
        Вик поправляет футболку.
        - О’кей. - Говорит он, дергая головой. Затем оборачивается и уточняет: - А как насчет него? Его ты уже благословил?
        Я поворачиваюсь и вижу сраного Лернера, который вертится вокруг сестры. Откуда он только взялся?
        - Ублюдок… - Вырывается у меня.
        Парень кладет свои ладони на ее талию, а Мариана улыбается. Она покачивает бедрами, глядя ему в глаза. Смеется, склоняет голову набок.
        - Может, ты уже скажешь мне, какого черта между вами происходит? - Устало спрашивает друг.
        - Ничего не происходит! - Рычу я, сминая в кулаке пустой стаканчик.
        Меня захлестывает волной жгучей ревности, когда этот тип кладет свои ладони ей на лицо и наклоняется.
        - Не похоже. - Констатирует Виктор.
        - Твою мать! - Выпаливаю я, отбрасывая стаканчик на пол и отрываясь от стены.
        - Даже не думай! - пытается остановить меня он.
        Но уже поздно.
        Я подлетаю к этим двоим, отталкиваю Лернера, а затем целую ее сам. При всех. Это длится буквально пару секунд, но мне хватает, чтобы почувствовать себя увереннее и сильнее. Касание ее губ как глоток свежего воздуха. Я не знаю, какого дьявола это делаю, но назад уже ничего не вернешь.
        - Эй! - Лернер грубо хватает меня за плечо.
        Последнее, что я вижу, это лицо Марианы. Она шокирована тем, что произошло. Я вижу, как девушка подносит пальцы к губам, словно не веря в то, что я только что целовал ее у всех на виду. А затем оборачиваюсь, и на мою челюсть обрушивается удар керлингиста.
        Бам!
        Толпа расступается, когда я падаю.
        Кто-то визжит над ухом. И я замечаю, как к нам спешит Виктор. Поднимаюсь и наношу Лернеру резкий ответный удар. Мой кулак с хрустом врезается в его нос. Я накидываюсь на него снова, но меня тут же оттаскивают.
        Девчонки кричат. Начинается суматоха.
        - Убери руки! - Я высвобождаюсь из захвата Вика, но наталкиваюсь на Мариану.
        - Прекрати! - Кричит она, толкая меня в грудь.
        Во рту разливается металлический привкус крови. Меня пошатывает.
        - Прекрати, Кай! - Повторяет девушка. - Прошу тебя!
        И я наталкиваюсь на ее слова и на ладони, точно на стену. Мы смотрим друг на друга и, клянусь, только ее взгляд все еще держит меня на ногах.
        Лернер что-то орет матом, и я, наконец, вспоминаю о его присутствии. Поворачиваюсь, но между нами оказывается Виктор.
        - Как ты меня назвал? - Хмурюсь я, пытаясь оттеснить друга в сторону.
        Лернер повторяет, но его слова сжирает грохот музыки. Он держится за нос - очевидно, ему хорошо досталось. Подруга Марианы что-то говорит ему, пытается успокоить. А вокруг нас уже собирается все больше народа.
        - Хватит. - Предупреждает Вик, видя, что я готов наброситься и добить соперника.
        - Все уже, отстань от него. - Просит рыжая девчонка.
        Она отводит мою сводную сестру в сторону.
        - Идем! - Подходит к ним Лернер.
        Он дергает Мариану за руку, хочет увести за собой.
        - Не трогай ее! - Ору я, расталкивая тех, кто выстроился передо мной.
        Мы снова оказываемся с Лернером лицом к лицу. Оба тяжело дышим, у обоих идет кровь. Каждый из нас готов продолжить схватку, но решает все Мариана - она отпускает его руку и мотает головой. Затем говорит парню что-то на ухо, и лицо моего противника вытягивается.
        - Ты сделала выбор. - Ошеломленно произносит он.
        Разворачивается и стремительно скрывается в толпе.
        А Мариана подходит ко мне и, обведя взглядом мое лицо, говорит:
        - Нужно обработать твою рану.
        Наши друзья спорят, кричат друг на друга, а затем парнишка из ее компании говорит:
        - Я видел аптечку в кабинете охраны.
        - Пошли.
        Мариана берет меня за руку и ведет за собой. Мне не хочется спорить, я просто иду за ней. Все охранники сейчас в холле и в спортивном зале, поэтому каморка оказывается пустой. Парнишка берет с полки аптечку и ставит на стол. Я сажусь рядом на край столешницы.
        Сводная сестра открывает аптечку и достает все необходимое.
        - Футболку теперь придется выкинуть. - Говорит она. - На ней кровь.
        Парнишка отходит, чтобы разнять Виктора и рыжую - те уже чуть ли не дерутся, выясняя отношения у двери.
        - Это ты меня спрашиваешь? - Орет подруга Марианы. Алина или Алиса, не помню, как она представилась мне в прошлый раз. - Твой друг это начал!
        - А ко мне у тебя какие претензии? - Возмущается Вик.
        - Ты даже утихомирить его не можешь! Слабак!
        - Да что я тебе сделал такого?!
        - Извини. - Вздыхает Мариана.
        Отходит и выталкивает всех из помещения. Они протестуют, но девушка непреклонна. Выпроводив их за дверь, она запирает засов и возвращается ко мне. Шум и музыка остаются снаружи.
        Мое сердце стучит как сумасшедшее, и я не знаю, как его унять. Наверное, девушка тоже его слышит.
        МАРИАНА
        - Больно? - Спрашиваю я, разглядывая его нижнюю губу.
        В месте удара ткани рассечены, отекли и кровоточат.
        - Нет. - Отвечает Кай.
        Я беру ватный тампон, пропитываю антисептиком. Парень разводит ноги в стороны, чтобы я могла подойти ближе. Встаю прямо перед ним и осторожно касаюсь области вокруг рассечения.
        Кай закрывает глаза и усмехается. Теперь ему больно, но он смеется над этой болью.
        - Выглядит ужасно. - Хрипло говорю я.
        - Ерунда. - Теперь парень не опускает веки, глядит мне в глаза.
        Я замираю. Забыв о ране, разглядываю короткий шрам на его брови, горбинку на переносице, длинные ресницы и грубые скулы. А затем перевожу взгляд на витиеватые линии на смуглой коже.
        - А это?
        - Что?
        - Татуировки. - Поясняю я. - Больно было их делать?
        Мне очень хочется к ним прикоснуться.
        - Больно. - Кивает Кай. - Но боль - это хорошо. Мне нравится ее чувствовать.
        Его пальцы касаются моего колена, и я вздрагиваю. Мы сталкиваемся взглядами и молчим. Часто и шумно дышим.
        - Зачем ты это сделал? - Говорю еле слышно.
        Мой голос куда-то пропал.
        - Не знаю. - Дыхание Кая обжигает мне шею.
        - Ясно. - Продолжаю обрабатывать его рану, но сосредоточиться не выходит.
        Я стою так близко к нему, что чувствую тепло его тела, и постоянно думаю о том, каким бы было это прикосновение, окажись мы обнаженными. Кай продолжает пристально разглядывать мое лицо.
        - Я не хотел, чтобы он целовал тебя. - Наконец, произносит он.
        Моя кожа покрывается мурашками.
        - Почему? - Выдыхаю я.
        - Наверное, из-за сегодняшнего матча. - Пожимает плечами Кай. - В отместку.
        Ложь.
        Я делаю тяжелый вдох.
        - Не из-за того, что происходит между нами? - Спрашиваю с усмешкой.
        - А между нами ничего особенного не происходит, - хмыкает он.
        Наши глаза снова встречаются.
        Я чувствую, как Кай задевает мои бедра пальцами. Это не случайно. Он трогает меня намеренно. Потому что ему этого хочется. Чтобы этот парень не говорил, его глаза предают его. Кай хочет меня. И это желание настолько сильное, что причиняет ему боль.
        - Ничего особенного? - Повторяю я за ним с горькой ухмылкой.
        - Верно. - Уговаривает он сам себя.
        И я наклоняюсь, еще до конца не осознавая, что происходит. Сначала нежно касаюсь губами его верхней губы, потом скольжу языком по нижней, пропитанной кровью, а затем прикусываю ее - жестоко, до боли. Кай порывисто вдыхает и зажмуривается. Но не пытается отстраниться. Его руки скользят по моим бедрам и сжимаются на ягодицах.
        У меня во рту расползается металлический привкус. Я целую его снова, и мой язык касается его теплого языка. Кай запрокидывает голову и отвечает на мой поцелуй с еще большим жаром.
        - Мариана, - выдыхает он, подтягивая меня к себе.
        Ватный тампон падает на пол. Я кладу руки на шею парня и скольжу пальцами по горячей коже вниз, повторяя направление рисунка его татуировок. Крики за дверью не стихают. Руки Кая продолжают движение по моему телу, проникают под платье, и я задыхаюсь от стона, рвущегося наружу.
        А затем отрываюсь от него и делаю шаг назад.
        - Ничего особенного, - будто бы подтверждаю то, что пришло в голову. - Действительно. Ты прав.
        Беру новый ватный тампон, смачиваю в антисептике и грубо прилепляю к его губе:
        - Держи рукой, губа снова кровит.
        Дарю ему усмешку и ухожу.
        В каморку врываются наши друзья, они что-то говорят, жестикулируют, а я даже не оборачиваюсь. Возвращаюсь в зал и продолжаю танцевать. «Ничего особенного» ведь не произошло?
        КАЙ
        Я не отрываю от нее взгляда несколько часов. Мариана танцует точно заведенная. В ее движениях все больше уверенности и раскованности, и я точно знаю, что в этом есть и моя вина. Каждое мое слово бьет ее как хлыстом. И я ничего не могу поделать со своим желанием причинять ей боль.
        - У тебя помада на лице. - Говорит Вик, когда находит меня в углу зала, сидящим на диванчике. - Красная. - Он роется в карманах и находит чек из магазина. - Держи хотя бы это. Сотри.
        Я достаю телефон, включаю камеру и смотрю на себя. Помады Марианы осталась в уголке моих губ справа. Мне хочется оставить на себе ее след как напоминание о том, что это действительно было, но под взглядом друга я уступаю - стираю помаду сложенным вдвое чеком, а затем бросаю его на пол.
        - И как оно? - Спрашивает Виктор.
        - Что именно?
        - Мариана, - многозначительно дергает бровями он.
        Я вздыхаю.
        - Она меня ненавидит.
        - Есть за что?
        - Мы как кошка с собакой, поэтому нам лучше держаться подальше друг от друга.
        - Но она тебе нравится? - Спрашивает друг, отпивая из стаканчика.
        - Нет. - Отвечаю я.
        Хотя, сам в это не верю.
        - Мне так не показалось. - Усмехается Виктор. - Эта сцена на танцполе - просто бомба. Не могу поверить, что ты учудил такое!
        Я поворачиваюсь и бросаю взгляд в толпу. Платье Марианы все еще блестит светлым пятном среди танцующих.
        - Просто перепил.
        - Я, конечно, не знаток в области чувств, братишка, но, кажется, она дала отставку Лернеру. Из-за тебя.
        - И?
        - Только не обижайся на то, что я сейчас скажу. - Вик кладет руку на мое плечо. - Но я бы на твоем месте не упустил такую девушку.
        Я усмехаюсь.
        - Ей бы больше подошел такой как ты. - Отвечаю ему серьезно. - Отношения не для меня.
        - Боишься, что она разобьет твое сердце? - Смеется он, подначивая меня.
        - У меня его нет. - Горько улыбаюсь я. - Кстати. Что у тебя с той рыжей? Вы ругались, словно старые супруги.
        - С Алинкой? - Друг бросает взгляд на танцпол. - Она моя бывшая одноклассница. Так, трахнулись на выпускном, ничего серьезного. А сегодня оказалось, что я ее тогда бросил. Якобы, у нее чувства были, и все дела. - Он разводит руками. - Этих девчонок не поймешь!
        - Вот поэтому никаких отношений.
        - А если почувствуешь, что это что-то особенное? - Он делает новый глоток.
        Я достаю из кармана сигареты и зажигалку.
        - Лучше ничего не чувствовать. Тогда не придется разочаровываться.
        - Тебе что, никогда не бывает одиноко?
        - Похоже, ты засиделся дома, Витек. - Усмехаюсь я. - Как только врачи разрешат, возвращайся к тренировкам: не будет времени на то, чтобы думать.
        - Пошел ты. - Смеется он, толкая меня локтем.
        - Я покурить.
        Перехватив мой взгляд, Вик замечает компанию Марианы, пробирающуюся к выходу, и с улыбкой произносит:
        - Ну, покури, покури.
        Я выхожу из здания вслед за ними, отхожу в тень и закуриваю. Похоже, Мариана решила не оставаться в университете с ночевкой.
        Алина усаживает ее в такси и машет рукой, а затем возвращается обратно. Я должен проследить за тем, чтобы сводная сестра добралась до дома в целости и сохранности, поэтому иду к парковке, завожу автомобиль и выезжаю следом.
        Подъехав к дому, отмечаю, что в ее комнате горит свет. Это хорошо. Значит, Мариана готовится ко сну. При желании можно вернуться на вечеринку. Но мне не хочется. Ставлю машину в гараж, вхожу и, не включая свет и стараясь не шуметь, сразу поднимаюсь наверх.
        В коридоре тихо.
        Дверь в ее комнату приоткрыта, но внутри девушки нет. В ванной тоже горит свет. Медленно направляюсь туда. Замираю у двери, пытаясь унять сердцебиение. Бесполезно. Мучительное сомнение лишь высасывает из меня последние силы.
        Кладу ладонь на дверь, и та неожиданно поддается.
        Я вижу Мариану, лежащей в ванной, наполненной водой с ароматной пеной. Ее глаза закрыты, лицо расслаблено, рот слегка приоткрыт. Она делает неглубокий вдох, а затем, словно почувствовав чье-то присутствие, открывает веки и вздрагивает, заметив меня.
        Девушка приподнимается и садится.
        - Что тебе от меня нужно? - Спрашивает она тревожно.
        Я молчу. Не двигаюсь. Держусь уверенно, будто имею полное право здесь находиться.
        Мариана сверлит меня взглядом.
        - Так что? - И не дождавшись ответа, она встает. Ее губы презрительно кривятся. - Может, это?
        Я смотрю, как капли воды с пеной стекают по ее обнаженному телу, повторяя каждую безупречную линию его контура, и кровь ударяет мне в лицо.
        Глава 8
        - Нет. - Констатирует девушка, разочарованно качнув головой. - Иначе бы ты не покраснел.
        Я сглатываю и делаю шаг назад. Жар опускается ниже, и мой член становится тверже камня.
        - Тогда что еще тебе нужно от меня? - Тяжело дыша, восклицает она и сердито хмурится.
        Я обвожу взглядом ее прилипшие к плечам светлые волосы, гладкую и белую, как фарфор, кожу и идеальный живот.
        Неужели, она этого действительно хочет?
        Но… достаточно ли я хорош для этой девушки? Эти мысли посещают меня не впервые, но только сейчас они становятся настолько очевидными, чтобы невозможно отрицать их.
        - Трус. - Тихо шепчет мне Мариана.
        И она права. Я хочу ее тело, но не готов отдать что-то взамен. Не готов жертвовать ради нее своей свободой. Не готов довериться и открыться. Мне это просто не нужно.
        - Трус! - Повторяет она громче.
        Мне становится тяжело дышать, мышцы горят, пальцы больно впиваются в ладони, сжимаются в кулаки. Смотреть на нее невыносимо.
        Я хочу ее всю. Ее душу.
        Хочу ее сердце - чтобы вырвать из груди и растоптать. Хочу уничтожить ее, чтобы она потеряла ту власть, которой обладает надо мной.
        Хочу…
        Но вместо этого разворачиваюсь и покидаю ванную комнату.
        МАРИАНА
        Позавчера он позорно сбежал от меня.
        - Сбежал? - Переспрашивает Алина.
        Я что, сказала это вслух? Теперь придется им объяснять.
        Минуту назад подруга спросила у меня о Кае, а я сутки старалась вообще не думать о нем, и тут, после ее вопроса, нырнула в размышления, и вот.
        - Что? - Рассеянно оглядываю их с Ником лица.
        - Я спросила у тебя про твоего братца-задиру, а ты зависла чуть ли не на минуту, а потом выдала, что он от тебя сбежал.
        Значит, все-таки облажалась. А ведь так не хотелось рассказывать об этом - в основном, из-за того, что я все еще ощущала горький стыд.
        - Да. - Киваю я виновато. Мы останавливаемся у входа, чтобы допить кофе и выбросить стаканчики. Алина с Ником внимательно смотрят на меня, ожидая ответа, и если бы даже я и хотела увильнуть, теперь это вряд ли получится. Поэтому сознаюсь: - В ту ночь после танцев я решила принять ванну. Кай вошел и уставился на меня лежащую в пене. Уставился и молчит. Ну, что я могла еще сделать? Я и так устала от того, что совершенно не понимаю, что он хочет от меня!
        - Так что ты сделала? - Не выдерживает Ник.
        - То оттолкнет, то снова приходит. - Продолжаю я, отчаянно жестикулируя. - То оскорбит, то поцелует!
        - Так что ты сделала? - Взвизгивает Алина, швыряя стаканчик в урну у двери. - Соберись, подруга! Скажи уже это!
        Я провожаю взглядом группу студентов, а затем наклоняюсь к друзьям и понижаю голос:
        - Я спросила, что ему нужно, а затем встала из воды.
        - Голая? - Спрашивает Ник, а затем начинает аплодировать.
        - Абсолютно. - Подтверждаю я.
        С губ Алины срывается ругательство.
        - И зачем ты это сделала? - Уточняет Ник. - На что был расчет?
        - Не знаю. - Признаюсь я. - Наверное, хотела понять по его взгляду, чего он хочет.
        - И поняла? - Смеется Алина.
        - Ты просто хотела его трахнуть, маленькая негодница! - Не давая мне ответить, вклинивается Ник.
        - Возможно. - Сознаю я. - Если бы он подошел, это бы точно случилось.
        - Да, детка! - Истерично визжит Ник и поднимает ладонь.
        Я отбиваю ему «пять».
        - Я дура, да? - Спрашиваю.
        - Ты ужасная развратница! - Хихикает он.
        - Да прекратите вы ржать! - Просит подруга, взмахивая руками. А затем поворачивается ко мне. - И что? Что сделал Кай? Ты так и не сказала.
        - Он покраснел, или вроде того. - Говорю я. - Опешил. Может, разозлился, не знаю. - Пожимаю плечами. - Но его щеки вспыхнули, а затем он выбежал из ванной, словно ошпаренный! Мне было та-а-ак стыдно, что я почти не выходила из комнаты вчера, чтобы не попадаться ему на глаза.
        - А тебе-то чего стыдиться? - Возмущенно восклицает Ник. - Кай увидел перед собой шикарную обнаженную женщину и сбежал. Это ему должно быть неловко! Слу-у-ушай, а, может, у него проблемы по этой части? - Глаза друга вспыхивают внезапным озарением. - Ведь какой другой нормальный парень откажется от внезапно свалившегося на голову счастья в виде прекрасной блондинки, жаждущей с ним греховных утех? Ну, я не в счет, разумеется.
        - Не знаю. - Отмахиваюсь я. Бросаю стаканчик в урну и поправляю ремень сумки на плече. - Если честно, все это выглядело так, будто я ему себя предложила, а он отказался. Унизительно!
        - Брось! - Успокаивает меня парень. - Все эти представления о том, какими должны быть женщины, а какими мужчины, давно устарели. Желание заняться сексом с красавчиком Каем не делает тебя шлюхой. Ты ведь думаешь о своем удовольствии, и это правильно. Нужно вообще всегда думать только о себе.
        - Эй, полегче. - Обрывает его Алина. - Сейчас наговоришь, а ей потом плакать от разбитого сердца. У нас, девочек, вообще все по-другому.
        - Бред. - Морщится Ник. - Бред, серьезно! Почему она не может трахнуть того, кто ей нравится?
        - Можно не кричать слово «трахнуть» на весь университет? - Покрываясь красными пятнами, молю я.
        - Трахнуть, трахнуть, трахнуть! - Дразнится Ник.
        Мы входим в здание, смеясь и толкаясь. Пересекаем холл, поднимаемся по лестнице, и я почти сразу замечаю, как другие студенты смотрят на меня. Даже те, с которыми мы не знакомы. Те, кого я, если и видела, то разве что однажды и мельком.
        - У меня пятно где-то? - Оглядываю свою одежду.
        Может, капнула зубной пастой, пока чистила зубы? Или пролила кофе на блузку по дороге сюда?
        Но одежда выглядит опрятной и чистой.
        - Что со мной не так? Почему они все так смотрят на меня? - Недоумеваю я, ловя взгляды проходящих мимо ребят. - Смотрите, они шепчутся.
        - Похоже, это из-за драки на осеннем балу. - С тревогой в голосе предполагает Алина.
        - Ты дала отставку самому популярному парню универа. - Сочувственно напоминает Ник. - Те, кто завидовал тебе, сейчас не упустит случая поглумиться.
        - Вы серьезно так думаете?
        У меня холодеют пальцы. Похоже, теперь я перестала быть невидимкой в этом учебном заведении и стала объектом самых свежих, жареных сплетен.
        - Кай поцеловал тебя, а затем врезал твоему парню. - Вздыхает Ник. - Убейте меня, если это не станет главной темой для разговоров на всю неделю.
        Мы входим в аудиторию.
        - Ужасно. - Шепчу я, ловя на себе косые взгляды однокурсников.
        - Не то слово. - Подхватывает Ник.
        - Да забей. - Цедит сквозь зубы Алина. - Из-за тебя два самых популярных парня подрались, пусть завидуют! - Затем она оборачивается к девочкам, устроившимся у окна и перешептывающимся друг с другом. - Чего уставились? Лучше в зеркало посмотритесь, кто-то из вас явно переборщил с филлерами! Может, обе?
        Те молниеносно отворачиваются, и подруга победоносно ухмыляется.
        - Неудивительно, что с тобой никто не общается. - Подкалывает ее Ник.
        Во время обеда Никита уходит готовиться к зачету, а мы с Алиной идем в столовую. Глядя на куриные отбивные с ананасами, я опять вспоминаю маму - она любила такие странные блюда с не сочетаемыми ингредиентами и постоянно пыталась привить эту любовь мне. «Ну, попробуй, попробуй» - эта ее фраза и сейчас звучит у меня в голове.
        Стоит мне только отвлечься от учебы и происходящего в жизни, как я снова ловлю волну печального настроения и вижу их с Харри влияние повсюду: в повседневных мелочах, в любимых местах для прогулок, в привычных блюдах или темах для разговоров. Иногда мне кажется, что сейчас откроется дверь, и кто-то из них войдет в дом. Или, услышав похожий смех на улице, мое сердце подпрыгивает, ведь я вспоминаю, чего лишилась.
        Может, этим и обусловлена тяга к Каю? Тем, что он остался единственной связующей ниточкой между мной и родителями? Я думаю о нем потому, что не хочу оставаться одна?
        - Брокколи и отбивная с ананасами - отличный выбор для того, кто планирует отправиться на тот свет. - Презрительно кривится Алина, глядя на мой поднос. - Если вместо чая возьмешь кефир, то перед смертью посетишь туалет.
        - Ну и шуточки у тебя. - Стону я.
        - Брокколи я уж точно давиться не стану. - Плюется подруга. - Они на вкус как коровья отрыжка. Мерзость!
        - Зато полезные. И без вреда для фигуры.
        - Лучше толстая задница, чем это!
        Я завистливо сглатываю, когда она ставит на поднос запеченный с чесноком картофель, соус с травами и жаркое. Черт, и куда мне теперь деть брокколи? Я тоже хочу картошечки!
        - Чеснок?
        - Целоваться ни с кем сегодня не собираюсь. - Ухмыляется подруга.
        - Выглядит аппетитно.
        - Если честно, взяла бы бургер, но тут такого не держат.
        Болтая и смеясь, мы добираемся до стола. Опускаемся на стулья и принимаемся за обед. Алина, поглощая аппетитное жаркое, травит меня стонами удовольствия и, честно говоря, после ее издевательств брокколи становится совершенно безвкусным, а отбивная с ананасами просто отвратительной - нет, мне не понять, как мама могла любить такое.
        Но чисто из вредности я продолжаю нудеть:
        - И ты запьешь все этой химией?
        - Угу. - Алинка делает глоток из большой банки газировки и картинно закатывает глаза. - Мм-м-м, вкусняшка!
        На банке собираются капельки конденсата. Значит, напиток холодный. Я мучительно сглатываю.
        - Сахар из этой газировки облепит твои зубы, и им хана. - Успокаиваю я себя.
        - О, да. - Дразнится подруга. - Этого я и добиваюсь. - И отпивает еще. - Хочешь?
        - От этих напитков у детей всего мира ожирение.
        - Правда? - Хмыкает она. - Ну, не хочешь, как хочешь. Буду жиреть одна.
        И издевательски припадает губами к горлышку.
        - Тебя серьезно не заботит то, что это вредно? - Не выдерживаю я.
        - А тебе серьезно не по фиг? - Корчит рожу Алина. - Краситься вредно, есть вредно, курить, пить, встречаться с парнями, носить каблуки! Да в этом мире жить вредно! А очень хочется. - Она подмигивает. - Повсюду запреты, ограничения, установки, предубеждения. Черт подери, я могу хоть до посинения жрать капустный лист и заниматься спортом, а умереть под машиной какого-нибудь обдолбанного торчка, решившего выехать средь бела дня на пешеходный переход. Не хочу я так, Мариана, мне хочется жить!
        - Жить это каждый день пить газировку, делать татуировки и пропускать занятия?
        - Это не быть кем-то другим, чтобы понравиться всем вокруг. Это носить любимую одежду, делать то, что хочется, и всегда оставаться собой. - Улыбается Алина. - Пить вредную химию, если она делает тебя счастливой, материться, ковырять в носу, танцевать посреди дороги на трезвую голову и орать на всю улицу от счастья. Я хочу дышать полной грудью. Сегодня, завтра и каждый день! Понимаешь?
        - Газировка делает тебя счастливой? - Удивляюсь я.
        Она смеется.
        - Возможность быть собой и никому не подчиняться. - Отвечает подруга и подвигает мне банку с напитком. - На. Живи так, будто никаких правил нет. Советую начать прямо сейчас.
        Я придвигаю к себе жестяную банку. Ее стенки такие холодные, что у меня пальцы немеют. Подношу газировку к носу: она пахнет виноградом. Делаю маленький глоток. Ее вкус похож на жвачку. Пузырики приятно щекочут язык, а сладость опускается в горло.
        - Вкусно?
        - Да.
        - Значит, иногда можно. - Усмехается Алина. - А то они в этих умных книжках такого понапишут, что, кажется, будто вредно даже дышать!
        - Если учитывать количество вредных выхлопных газов, а также все возрастающее число автотрансп…
        - Помолчи-и-и. - Просит подруга, застегивая свой рот на воображаемый замок.
        - Хорошо. - Соглашаюсь я.
        И, улыбнувшись, делаю еще глоток.
        А затем чуть не подпрыгиваю от неожиданности, ведь за наш столик опускается не кто-нибудь, а сама Вика Лернер.
        - Привет. - Говорит она холодно.
        - Привет, - отвечаю я, отложив приборы.
        Алина молчит, напряженно дергает плечами. Подруга права: от таких, как Вика, хорошего не жди. Уж ей ли не знать.
        - Как дела? - Не глядя на Алину, спрашивает девушка. - Как самочувствие?
        Интонации, с которыми сказаны эти фразы, не оставляют сомнений: Лернер явилась не с добрыми намерениями.
        - Нормально. - Отвечаю я, стараясь сохранить самообладание.
        - Круто. - Хмыкает она. А затем опускает взгляд в мою тарелку и морщит нос.
        - А у тебя? - брякаю я.
        Вика отбрасывает волосы назад изящным жестом и усмехается.
        - Так вы родственники? - Вдруг спрашивает она, игнорируя обращенный к ней вопрос.
        - С кем?
        - Ты и Кай. - Прищуривается девушка.
        Ее наманикюренные острые ноготочки отбивают неприятный ритм на гладкой поверхности стола.
        - Почему тебя это волнует? - Интересуюсь я, не в силах оторвать от них взгляд.
        Пальцы Вики сжимаются в кулаки.
        - Это теперь волнует весь универ, дорогуша. Спишь ты или не спишь со своим братом? Этот вопрос обсуждают и в курилке, и в туалете, и на заднем дворе.
        - И тебе тоже стало любопытно? - Усмехается Алина.
        - Не встревай! - Взвизгивает Лернер. И тут же, выдохнув, берет себя в руки. Снова поворачивается ко мне. - Так как? Вы родственники? Твой братец трахает тебя?
        - Слушай, шла бы ты отсюда. - Рычит Алина.
        - Все в порядке. - Обращаюсь я к ней, а затем перевожу взгляд на Вику. Если честно, ее нервозность только придает мне уверенности. - С кем я сплю, только мое дело.
        - Ты унизила моего брата! - Лернер угрожающе бьет ладонью по столу. - Мерзавка! Знала бы ты, как он себя чувствует после твоего предательства!
        - А, может, дело совсем не в этом? - Улыбаюсь я. - Думаю, Макс не в обиде, ведь мы с ним даже не встречались. А вот ты…
        Я щелкаю языком и качаю головой.
        Это вызывает у Алины улыбку, а вот Вика краснеет от злости.
        - Что ты хочешь сказать?
        Ох, ты ж, надо же. До нее и доходит, как до утки - на третьи сутки.
        - Может, это из-за Кая? - Уточняю я. - Сочувствую, что он так быстро насытился тобой.
        Вика на секунду застывает в ошеломлении, а затем, глубоко вдохнув, парирует:
        - Ты не первая, кто повелся на его красивые словечки. - Она вскакивает с места. - И не последняя, уж поверь!
        Надо признать, выглядит девушка довольно жалко.
        - И у Кая будут проблемы из-за драки! - Вика угрожающе взмахивает перед моим лицом наманикюренным ноготком. - Вот увидишь! Я этого так не оставлю! Никто еще не оставался безнаказанным, пытаясь унизить членов моей семьи!
        - Так страшно, аж коленки трясутся. - Безразличным тоном произносит Алина.
        А я продолжаю внимательно смотреть на Вику даже тогда, когда она, развернувшись на каблуках, уносится прочь.
        КАЙ
        - Значит, это правда? - Спрашивает ректор, усаживаясь на край собственного стола.
        Мы вдвоем в его кабинете, дверь плотно закрыта.
        - Что именно? - Я разваливаюсь на стуле, стоящем напротив.
        Его серые глаза изучающее пробегаются по моему лицу.
        - То, что сказал мне ведущий игрок нашей команды по керлингу.
        - Этот стукач Лернер? - Хмыкаю я.
        Ректор решает проигнорировать мой выпад.
        - Кай, ты действительно затеял драку на осеннем балу? - Хмурится он.
        - Да. - Киваю я. - Но если уж быть честным до конца, то он ударил первым.
        - И что же его спровоцировало? - Мужчина складывает руки на груди.
        - Я поцеловал его девушку. - Отвечаю я. - Формально его, но на самом деле… Короче, она моя сестра, и я не хотел, чтобы этот тип ее лапал.
        В памяти всплывают события того вечера, и я напряженно сжимаю челюсти.
        - Кай, ты ведь знаешь, как для меня важен этот бал? Данное мероприятие способствует развитию университета, расширению его связей. - Ректор качает головой. - И я не хочу, чтобы впредь кто-то омрачал столь важные для учебного заведения мероприятия, и чтобы мы, не дай бог, попали в газеты.
        - Он первым ударил. - Напоминаю я нетерпеливо.
        Мужчина тяжело вздыхает, раздраженный тем, что я его прервал.
        - Я видел твою характеристику, когда подписывал документы на перевод. - Говорит он. - Твои преподаватели не слишком лестно о тебе отзываются, Кай.
        - Они просто идиоты.
        - Но мы тут идиотов не держим.
        - Знаю. Простите.
        Я из последних сил выдерживаю на себе его тяжелый взгляд.
        - Я принял тебя в наш университет потому, что мне сообщили о твоих спортивных заслугах. - Тон ректора суровеет. - Потому что мне рекомендовали тебя как подающего надежды хоккеиста. И я закрыл глаза на многие факты твоей биографии, Кай, в надежде на то, что однажды ты принесешь нам пользу, станешь частью нашего большого и уважаемого общества.
        - Да. - Отвечаю я. - И спасибо.
        Ощущение, что тучи сгущаются, неприятно холодит затылок.
        - У «Большого» есть определенный статус. - Задумчиво произносит ректор. - Ставить его под сомнение неблаговидными поступками я не позволю. И оставить субботнее происшествие без внимания тоже не могу, поэтому мне придется наказать виновных. Даже если это был разовый инцидент.
        Я опускаю взгляд, затем снова поднимаю на него.
        - Хорошо. Мы с Лернером устроили драку. - Приходится признать мне. - Если он больше не полезет, это не повторится. Обещаю.
        - У Максима сломан нос. - Брови мужчины смыкаются на переносице. - Сам я его не видел, но утром приходил его отец. Господин Лернер в шоке и требует возмездия. Я с трудом уговорил его не подавать на тебя заявления.
        - Сломан нос? Что за чушь? - Внутри у меня закипает. - Я видел его! Максимум, что там было - небольшой отек. Через неделю не останется и следа!
        - Тебе следует успокоиться, Кай. - Холодно говорит ректор. - Я не позволю говорить со мной в таком тоне.
        - Предлагаете мне успокоиться? - Я взмахиваю руками. - Да этот жалкий трус нажаловался папочке, и вы тут же испугались, что можете потерять богатого спонсора?
        Мужчина долго смотрит на меня, а затем уголки его губ приподнимаются в легкой полуулыбке.
        - Сделаю вид, что не слышал этого.
        - А разве это не так?
        Ректор глубоко вдыхает и выдыхает.
        - Как ты знаешь, мы спонсируем спортивную академию. - Наконец, говорит он. - А, значит, в моей компетенции просить о взыскании.
        - Что вы имеете в виду? - Напрягаюсь я.
        - Час назад мы переговорили с твоим тренером, Кай.
        - И? - Я поднимаюсь со стула. - Вы что, решили вышвырнуть меня из команды за то, что я навалял этому придурку Лернеру?
        - Ты на две недели вывел из строя ведущего игрока нашей керлинг-команды, поэтому…
        - Не-е-ет! - Тяну я.
        - Поэтому, - продолжает он, - я считаю, что будет справедливо, если тебя отстранят на тот же срок.
        - Тренер не пойдет на это. - Растерянно говорю я. - У нас на неделе важные игры…
        - Он согласился со мной. - Пожимает плечами мужчина. - Поэтому с этого момента и на следующие две недели ты, Кай Турунен, освобождаешься от посещений тренировок в спортивном центре университета, а также домашних и выездных игр команды.
        - Вы не можете… - Выдыхаю я.
        - Могу. - Заверяет ректор.
        - Не надо. Пожалуйста.
        Только не хоккей. Лишить меня единственной в жизни отдушины это хуже, чем просто наказание, это смерть. Лишив меня хоккея, они обрежут мне крылья.
        - Ты должен сделать выводы, Кай. За каждый наш поступок мы несем ответственность. Последствия наших деяний в рамках учебного заведения отражаются на всех его участниках и процессах. Это взрослая жизнь, сынок.
        - Да идите вы… - Рычу я, направляясь к двери.
        Куда - не уточняю.
        - Хлопнешь дверью, и вылетишь из Большого к чертовой матери. - Предупреждает ректор.
        Мне хочется сделать ему наперекор, но на кону моя спортивная судьба. И я выхожу, придержав чертову дверь. И ненавидя себя за эту слабость.
        - Привет. - Голос Марианы так тих, что больше похож на писк.
        Я чуть не врезаюсь в девушку. Сердце заходится яростным стуком.
        - Чего тебе? - Бросаю зло.
        И продолжаю путь по коридору университета.
        Она бросается за мной.
        - Прости, я случайно увидела, что тебя вызвал к себе ректор. Что-то случилось?
        - Нет.
        Ее шаги вторят ударам моего сердца, Мариана вынуждена ускориться, чтобы поспевать за мной.
        - Но я подумала…
        Я останавливаюсь и резко оборачиваюсь к ней.
        Девушка, охнув, отступает назад и поднимает свои чистые голубые глаза навстречу моему разъяренному взгляду.
        - Я подумала, что у тебя проблемы из-за Макса. Это так?
        - Спроси лучше у своего дружка!
        - Тебя накажут? - Она поджимает губы.
        - Тебе-то какое дело?! - Рявкаю я.
        Мариана отшатывается, словно ее ударили. Ее тонкие пальцы добела впиваются в учебники, которые она прижимает к груди.
        - Отстань уже от меня! - Произношу я с досадой.
        Разворачиваюсь и убираюсь прочь, оставляя ее стоять в коридоре одну.

* * *
        Разговор с тренером ничего не изменил. Я отстранен на две недели. Непонятно, кому от этого станет лучше, но другого выхода у меня нет. Я ухожу из спортивного центра, повесив голову.
        Долго катаюсь по городу на машине, много курю и много думаю. Если они хотят проучить меня, что ж - придется подыграть им. Пусть думают, что я «исправился», «внял», «образумился» - или чего они там хотят? Я готов изобразить раскаяние, покорность или понимание - все, что угодно, лишь бы у меня не отняли шанс на нормальную жизнь.
        Вернувшись домой, поднимаюсь к себе, но долго усидеть на месте не получается. Не то, чтобы я волновался, или мне было стыдно за разговор с Марианой в универе, но у меня есть четкая потребность ее увидеть. Она как наваждение. Отрава, которой наполнены мои вены. Эта девчонка у меня в голове, в сердце и перед глазами. Даже когда я их закрываю.
        Мне нужно посмотреть на нее перед сном, и тогда будет казаться, что день не прошел зря.
        Мне просто нужно принять свою дозу яда.
        Я пробираюсь в бассейн, прислушиваясь к звукам. В это время Мариана обычно плавает в полной тишине и мягком полумраке. Не знаю, что за традиция такая, или, может, ее это успокаивает перед сном, но мне нравится смотреть, как быстро и грациозно она перемещается от одного края бассейна к другому под водой или неподвижно лежит на ее поверхности.
        Если повезет, удастся застать тот момент, когда девушка будет выбираться из воды, и можно будет снова представить себя на месте ее полотенца.
        - Ты прав, мы не родственники. - Ее голос вышибает из меня дух.
        Она ждала меня.
        Мариана тенью появляется в дверях, а затем ступает в узкую полоску света, идущую от широкого окна. На ней футболка и шорты. Девушка не собиралась плавать: она знала, что я приду.
        - К чему это ты? - Спрашиваю я.
        Мой дрожащий голос выдает мое волнение.
        - Ты вынуждаешь меня вести себя с тобой точно так же, как ты ведешь себя со мной. - Хрипло говорит девушка.
        Делает шаг, и оказывается вместе со мной зажатой в небольшом проеме между двумя дверями. Ее потемневший взгляд лишает меня способности двигаться.
        - Я тебя ни к чему не вынуждаю. - Улыбаюсь я. - Мне на тебя плевать.
        Она издает какой-то звук. Кажется, смешок. Или всхлип.
        И придвигается еще ближе. Теперь я ощущаю запах сладостей, исходящий от ее кожи.
        - Так плевать, что ты меня поцеловал? - Говорит она, обдавая рваным дыханием мое лицо и шею.
        Мой пульс учащается. Я боюсь ее больше, чем хочу. В такие моменты мне начинает казаться, что ее власть надо мной абсолютна.
        - Зачем ты это сделал, Кай? - Хрипло спрашивает Мариана, намеренно касаясь своей грудью моей груди.
        Она двигается медленно и плавно, точно заклинатель змей, который намеревается загипнотизировать свою жертву.
        - Ведь это ты целовал меня, а не я. - Напоминает девушка. - И сам тут же дал «заднюю».
        - Я поцеловал тебя потому, что мне так хотелось. - Пытаясь казаться расслабленным, усмехаюсь я. Выходит неправдоподобно и нелепо. - Ты - моя кукла, и я играю тобой, как мне вздумается. Забыла?
        - Куклы безвольны, а у меня… есть желания. - Едва слышно шепчет она мне в губы.
        У меня предательски бьется жилка на шее. Я вижу, как она смотрит на мое лицо, на мои губы. Это какая-то изощренная игра, и, к сожалению, я теряю в ней ведущую роль. Сам становлюсь игрушкой в руках Марианы.
        - Я не хочу подчиняться тебе. - Ее губы почти касаются моих.
        Она играет с огнем, но обжигаемся мы оба.
        - И чего же ты хочешь? - Шумно выдыхаю я, глядя на нее сверху вниз.
        - Поцеловать тебя. - Задышав чаще, признается Мариана. - Но по моим правилам.
        Она прижимается ко мне вплотную. От ее запаха у меня кружится голова, а от биения ее сердца слабеют ноги.
        - Не будет никаких твоих правил. - Предупреждаю я.
        Девушка улыбается. Издевательски. И сочувственно. Так улыбается победитель проигравшему. Ее глаза блестят в полутьме, а пальчики ложатся на мой живот и несмело ползут выше.
        - Я поцелую тебя. - Говорит она, и ее ладонь ложится на мою щеку. - И этот поцелуй будет длиться столько, сколько я захочу.
        Мариана облизывает губы, и мой взгляд опускается к ее рту. Затем она прикрывает веки, встает на цыпочки, запрокидывает голову и впивается в мой рот с таким неистовым поцелуем, от которого у меня все содрогается внутри.
        Нижняя губа еще не зажила, поэтому я вздрагиваю, едва девушка ее прикусывает. Мне больно и одновременно до одури приятно. Сердце разгоняется все быстрее и быстрее. Она словно бросает мне вызов, но теперь ее очередь терпеть издевки - и я стискиваю ее тело крепче, а затем запускаю пальцы в ее волосы и прихватываю их на затылке.
        Мариана стонет. Ее ресницы трепещут. Она выглядит так отчаянно, словно не может решить, насколько сильно ей нравится эта боль, и как долго она сможет ее терпеть. А затем наносит новый удар - прижимается ко мне всем телом и начинает тереться об меня, трогать меня за талию и по-собственнически сжимать мою задницу руками.
        Ощущая ее жар, я словно падают в пропасть.
        У меня не получается не представлять, как я окажусь внутри нее. И в паху начинает нестерпимо пульсировать. Этот поцелуй будет длиться столько, сколько она захочет, и я не смогу ей помешать.
        Только если…
        Нет, никаких «если» не будет.
        Каким бы ни был мой план, Марианы в нем нет. Как и нет моих чувств к ней. Чувств, которые не дадут уйти, когда я того захочу.
        - Достаточно. - Вдруг тихо шепчет она, отстраняясь. - Все. Хватит. - Ее ладони скользят по моему телу и останавливаются на груди. Мариане будто трудно удерживаться на ногах, и она ищет опору. Почти ложится мне на грудь, поднимает взгляд. - Или… повторим? - Спрашивает с издевательской ухмылкой.
        Ощутив внезапный, необъяснимый порыв, я хватаю ее за шею и прижимаю затылком к стене.
        Ее глаза испуганно округляются, пальцы впиваются в мою руку. Девушка выглядит так, будто ей больно, но меня не волнует боль врага.
        - Игры окончены. Это больше не повторится. - Произношу я с каменным лицом. - Ты постоянно заставляешь меня сомневаться, а мне нельзя это чувствовать.
        - Кай… - Хрипит сводная сестра. - Кай!
        Отпускаю ее и ухожу.
        Слышу, как Мариана кашляет и сыплет ругательствами мне в спину, но не реагирую. Поднимаюсь к себе, закрываю дверь и падаю на кровать вниз лицом.
        Не знаю, что за адова чертовщина происходит между нами, но чтобы сохранить рассудок, мне нужно перестать видеться с ней.

* * *
        Хватает меня ненадолго. Дней десять получается избегать Мариану, но затем желание увидеть ее, прикоснуться, поцеловать становится сродни голоду. Или жажде - ее все труднее контролировать.
        В университете я обхожу стороной аудитории, в которых должны проходить ее лекции. Дома хожу в наушниках, чтобы не слышать ее голос за стеной. Пропускаю обеды и ужины. А все свободное время использую для работы в клубе.
        Две недели без хоккея это, оказывается, вообще не срок: перерыва будто и не было: ты просто ставишь мозг и тело на паузу, в режим спящего ожидания, и внутри просто начинается обратный отсчет до возобновления тренировок.
        А вот две недели без Марианы… Они становятся настоящим испытанием. Мысли о ней - словно незаживающая рана. Даже случайный секс с миловидной брюнеткой, знакомой Виктора, не приносит мне облегчения: я ухожу от нее под утро, так и не получив разрядки - каждое движение было каким-то механическим, не приносящим удовольствия, пустым. И грязным. Таким, от которого немедленно хочется отмыться.
        Просто меня клинит.
        На Мариане, на запахе ее волос, на голосе и взгляде - невинном и дразнящем одновременно. Каждый раз, возвращаясь домой, в свою комнату, я ложусь на кровать и шепотом разговариваю с ней. Обзываю, унижаю, рассказываю об обидах, а потом признаюсь в том, что чувствую к ней. И это чувство какое-то странное, неправильное.
        Злое и одновременно нежное.
        Причиняющее физическую боль и заставляющее каждую клеточку тела звенеть от ожидания ласкового прикосновения. Отчаянное, упрямое чувство, которое душишь, а оно становится только сильнее. Наполняет тебя изнутри и лишает воли, делает послушной марионеткой. И бесит. Ужасно бесит потому, что не поддается никаким воздействиям.
        В один из дней я не выдерживаю. Дожидаюсь, когда Мариана уйдет на занятия, а затем вхожу в ее комнату. Трогаю ее одежду, касаюсь корешков учебников, скольжу пальцами по ее любимой кружке, стоящей на специальной подставке из бамбука. И поражаюсь тому, насколько мы разные - такие вообще не должны были притянуться.
        В ее спальне царствуют чистота и порядок. Ни пылинки, все вещи на своих местах, одежда идеально отглажена и развешана на плечиках по цветам - от светлых оттенков к темным. Нижнее белье, колготки и чулки в специальных коробочках с отделениями - как в музее. И даже розовые тапочки стоят ровно по линии, где заканчивается пушистый ковер у кровати.
        Мне хватило бы пары минут, чтобы нарушить идеальность этой комнаты. Такой уж у меня характер - я не заморачиваюсь на подобной ерунде и не понимаю, как она кому-то может быть важна.
        И не представляю, что чувствует Мариана, глядя на меня. Я ворвался в ее жизнь точно так же стихийно - никакой системы, никаких правил, никакого уважения.
        Наверное, ненавидит меня.
        Но это и правильно.
        На письменном столе я нахожу забытый ею ежедневник. Даже удивительно: думал, она носится с этой штукой каждый день. Открываю и качаю головой. Девчонка педантично записывает все дела и отмечает в расписании все бытовые детали: куда пойти, что сделать, что купить. Вот и на тот вечер, когда мы столкнулись на первом этаже у бассейна ее аккуратным почерком выведено: «Наладить отношения с Каем».
        И зачеркнуто.
        Еще бы, у нее не вышло.
        Даже у меня до сих пор не выходит. Во мне словно живет второй человек, и мы с ним постоянно не в ладах.
        Я пугаюсь, когда в комнату входит кот.
        - Привет, как тебя там? - Беру животное на руки.
        Его мягкая шерстка пахнет ирисками и пудрой. Значит, ему везет больше, чем мне. Мариана берет его в свою постель и обнимает во сне.
        Мы ложимся вместе на ее кровать. Я кладу котенка на живот, глажу ему спинку. И закрываю глаза.
        Зачем я сюда приехал? Зачем мы с ней встретились? Нет. Она не для меня. Ей не место в моем сердце. Что теперь делать? Как противостоять?

* * *
        Сегодня у нее тест и какое-то важное собеседование. Мариана отмечала этот день в своем ежедневнике. Проставила номер кабинета и время. Зная об этом, я прохожу мимо, замедляя шаг.
        - Почему вы хотите учиться у меня, Мариана? - Слышится из-за приоткрытой двери.
        - Потому что я хочу использовать максимум возможностей для того, чтобы достичь своей мечты. - Отвечает она.
        Я иду дальше.
        У нее есть мечты.
        А у меня? Можно ли назвать мечтой желание отомстить? Вряд ли. По сравнению с ней, я патологически ничтожен. И пуст.
        Позже, через пару часов, я вижу Мариану в университетском дворике. Она выходит и обнимает друзей. Девушка так рада, что буквально светится. Значит, у нее получилось. Она сдала тест, прошла собеседование и поступила на интенсивный курс, название которого мне ничего не говорит.
        Я ловлю себя на мысли о том, что хотел бы узнать о ее мечте подробнее. И хотел бы подойти и поздравить ее. И, возможно, она обняла бы меня - так же крепко, как своих друзей.
        Был бы я счастлив? Что почувствовал бы при этом?
        Заметив Виктора, идущего по дорожке, я опускаю взгляд. Но краем глаза вижу, что он замедляет ход, чтобы перекинуться с Марианой парой слов. Он по-приятельски приобнимает ее, и она смущенно улыбается. Мне приходится отвернуться, чтобы за те несколько секунд, пока Вик пересекает двор, привести нервы в порядок.
        - Здорово, - говорит друг, протягивая ладонь.
        - Привет, - жму ее, стараясь сохранять невозмутимый вид.
        - Ну, что, готов завтра вернуться в строй?
        - Уже не терпится.
        - Я тоже сегодня был у врача. - Сообщает он. - Еще раз обсудили план реабилитации, назначили физиотерапию. Обещает, что через полгода смогу играть, но, думаю, уложусь в пару месяцев. Вот гляди. - Вик задирает свитер. - Две недели в качалке, и я снова как огурчик.
        - Только не переусердствуй. - Морщусь я. - Раскачаешь верх, а низ останется как у дрища.
        - Ну, тебя! - Смеется друг. - Месяцы без движения и служба доставки пиццы дали о себе знать. - Вик хлопает себя по тому месту, где раньше был литой пресс. - Но вот видишь это?
        - Что именно? Твое пузо?
        - Пошел ты. Вот это видишь? - Он тычет пальцем в свой живот.
        - И?
        - Здесь будут кубики. Они вернутся, брат.
        Я закатываю глаза и ржу.
        - Смейся, сколько хочешь. Именно мой пресс соблазнил не один десяток девчонок.
        - Три это не десяток. - Напоминаю я.
        - Да заткнись. - Обижается друг, пихая меня локтем.
        - Пошли отсюда. - Предлагаю я, косясь в сторону Марианы и ее друзей.
        - Куда? - Ловит направление моего взгляда Вик.
        - Куда угодно, только подальше отсюда. - Говорю я, закуривая.
        - А ты уже поздравил сестру? - Он бросается за мной вдогонку, когда я срываюсь с места. - Она там что-то празднует с приятелями. Я так и не понял что. Прошла куда-то, на какой-то курс.
        - Мне это неинтересно. - Рычу я.
        - Мариана так радуется. - Дразнит друг. - Ты видел эти милые ямочки на ее щеках, когда она улыбается?
        - Ямочки? Ты серьезно?
        - Не говори, что не замечал их. - Усмехается Вик.
        - У тебя есть нормальные темы для разговора?
        - Есть. С тобой в последнее время невесело, дружище. Ты должен избавиться от того, что тебя гложет. Ну, знаешь, типа решить свои проблемы.
        - У меня все хорошо. - Отворачиваюсь я.
        Вик ускоряет шаг и заглядывает мне в лицо.
        - Мне-то ты можешь сказать. Какие проблемы?
        - Нет у меня проблем. - Устало тяну я.
        - Это из-за Марианы?
        - Ты можешь не упоминать ее имя при мне?! - Срываюсь я.
        - Ты просто влюбился. - Вдруг осеняет его. - Ну что ж, с каждым бывает.
        - Чушь. - Бросаю я.
        - Как скажешь.
        - Абсолютная чушь. Я с трудом ее выношу.
        - О’кей. - После недолго молчания, Вик продолжает: - Ты же сегодня не работаешь? Давай, сходим в клуб? Оттянемся. Отвлечемся от учебы.
        - Можно подумать, ты занят учебой. - Усмехаюсь я.

* * *
        Мы прибываем в клуб около одиннадцати. По меркам здешних обитателей - рано. Народу еще не так много, но есть несколько компаний подвыпивших девиц. Виктор сразу подкатывает к одной из них, садится за столик и заводит разговор. Я остаюсь с нашими парнями и поглядываю за этой сценой издалека.
        - Пойду, подышу. - Говорю Климову через минуту.
        Выбираюсь из-за столика и иду на улицу. Прежде, чем закурить, помогаю сменщику на входе: он разворачивает двух пьяных в ноль гопников, но те возмущаются и требуют их впустить. Когда препирания заканчиваются, я спокойно отхожу в сторону и достаю сигареты.
        В это же мгновение в десятке метров от меня останавливается такси и из него выбираются молодые люди. Парень и две девушки. Они звонко смеются, и я узнаю Мариану и ее друзей. Сводная сестра выглядит счастливой и с восхищением оглядывает вывеску этой грязной дыры, куда привез их таксист.
        - Отпразднуем! - Верещит Алина, обнимая ее за талию и подтаскивая к входу.
        И я напрягаюсь, потому что ясно вижу, что Мариана еще не была в подобных заведениях, и тут ей явно не место.
        Такси отъезжает, они входят, а я бросаю сигарету обратно в пачку и захожу следом.
        - О, так это же… - Говорит Ян, замечая мою сестру и ее друзей.
        - Заткнись, - прошу я, устраиваясь за столиком.
        Парни разговаривают о хоккее, но у меня не получается влиться в разговор: все мое внимание приковано к Мариане. Она пьет что-то из высокого бокала, а затем идет танцевать.
        Похоже, она единственная в этом клубе, кто действительно пришел сюда за этим. Девушка двигается в одной ей понятном ритме и не думает, кажется, ни о чем, в то время как все остальные посетительницы клуба заняты лишь тем, чтобы понравиться парням и найти того, с кем отсюда уехать.
        Мариана выделяется из толпы, и притом сильно. Неудивительно, что через какое-то время они сталкиваются на танцполе с Виктором.
        Я привстаю, чтобы получше рассмотреть их объятия. Они обнимаются словно старые друзья. Гораздо дольше, чем положено друзьям. Девчонка буквально виснет на нем, а его рука ложится ей на спину. Может, проходит всего секунда, но ощущение такое, будто бы вечность.
        У меня получается выдохнуть, лишь когда Алина вклинивается между ними и жестами просит Вика отвалить. Они начинают пререкаться, и я отмечаю, что теперь эта рыженькая нравится мне только больше.
        Пока они разговаривают, Мариана продолжает двигаться под музыку. Рядом с ней дергается ее тощий приятель - судя по всему, он больше по мальчикам, но я все равно напрягаюсь. Сердце бьется неровно, а в ушах шумит. Сводная сестра выпивает еще бокал, и очень скоро ее движения становятся плавнее и неувереннее.
        Наконец, когда она приваливается к плечу подруги, я встаю и иду к ним.
        - Ты куда? - Орет мне в спину Леха Стерхов.
        - Мне нужно идти. - Отвечаю я.
        Проталкиваюсь сквозь толпу, приближаюсь к девушкам и сразу подхватываю под локоть сводную сестру.
        - Эй, ты как?
        Она испуганно распахивает на меня глаза.
        - Кай?
        - А ты здесь откуда взялся? - Сердится Алина, подхватывая Мариану с другой стороны.
        - О, Кай… - улыбается моя сводная сестра, наклоняя голову на мое плечо. - Только не кусайся, ладно? А то ты злой и страшный… как серый волк…
        Мариана опускает взгляд и хихикает.
        - Она пьяна. - Сердито предъявляю я.
        - Два бокала шампанского! - Лепечет Алина. - Кто ж знал, что на голодный желудок!
        - Я просто устала. - Вздыхает Мариана.
        Я прижимаю ее к себе за талию.
        - Отвезу ее домой. - Говорю Алине.
        - Это не обязательно, я и сама могу. - Хмурится рыжая.
        - Сказал, отвезу!
        Подхватываю Мариану на руки и выношу из клуба. Сменщик, удивленно взглянув на нас, придерживает дверь.
        - Я никогда не хотела с тобой ругаться. - Бормочет сводная сестра, когда я устраиваю ее на заднем сидении такси.
        - Знаю. - Отвечаю я.
        Договариваюсь с водителем, сажусь с ней рядом, и Мариана кладет голову мне на плечо. Я задерживаю дыхание, когда ее пальцы смыкаются на моей руке.
        - Со мной ты можешь не быть засранцем. - Тихо произносит она. - Это необязательно, ведь я все равно знаю, что иголки у тебя лишь снаружи. - Мариана тычется лбом в мое предплечье, словно маленький беспомощный котенок. Будто пытается найти удобное положение. А затем закрывает глаза и шепчет: - Мне с тобой хорошо, Кай.
        «И мне с тобой» - тонет где-то глубоко в моем затуманенном паникой подсознании.
        МАРИАНА
        Я просыпаюсь от того, что Хвостик топчется на моей груди и мурлычет. С трудом открываю глаза, приподнимаюсь и оглядываю помещение. Где это я? И очень быстро понимаю, что нахожусь в собственной спальне. Встрепенувшись, начинаю проматывать в голове события вчерашнего вечера, они сменяют друг друга точно кадры кинопленки: вступительные на интенсив, поздравления, прогулка в парке, посиделки у Алины дома, клуб…
        Кай.
        Его сильные руки подхватывают меня, и я окунаюсь с головой в аромат его парфюма. Становится так легко, словно падаю в невесомость. Шум двигателя, покачивание, странная музыка и брелок в виде кубика на зеркале заднего вида. Такси? Черт!
        Как я оказалась дома?
        Сажусь и заглядываю под одеяло. На мне футболка. Слава богу, хоть нижнее белье на месте. Не припомню, чтобы занималась вчера ночью с Каем… чем-то, что стыдно было бы вспомнить…
        - Еще только половина седьмого. - Говорит сводный брат, когда я, приняв душ, спускаюсь в столовую. Он сидит за столом, перед ним кружка с кофе. - Ты могла поспать хотя бы до девяти.
        - Тогда я не успела бы к первой паре. - Отвечаю я тихо.
        Наливаю себе кофе и сажусь напротив него. Кай не выглядит помятым, но в его лице достаточно бледности, чтобы можно было считать его измотанным.
        - Это ты привез меня домой? - Хрипло спрашиваю я.
        И плотно обхватываю дрожащими пальцами кружку.
        - Ты была пьяна. Кто-то должен был позаботиться о тебе. - Говорит он.
        На его лице не дергается ни один мускул. Видно, что парень пытается сдерживать свои эмоции.
        - Спасибо. - Смущенно благодарю я.
        Делаю глоток, и обжигающая горечь царапает одеревеневший язык.
        - Лучше попей водички. - Советует Кай с легкой усмешкой. - Поможет прийти в себя.
        - Я же почти не пила вчера… - Вспоминаю я.
        - Тебе хватило двух бокалов. - Выразительно двигает бровями парень.
        Я смотрю в его лицо, не отрываясь. Без маски ненависти оно кажется мне привлекательным и каким-то даже родным.
        - А… - Мне приходится прочистить горло, чтобы продолжить. - А кто меня переодел?
        Сердце разгоняется от мысли о том, что руки Кая касались моего тела этой ночью.
        - Ты сама. - С неожиданной улыбкой говорит он. - Я поднял тебя в комнату и положил на кровать, далее ты пробормотала что-то про порядок и про то, что нужно разложить вещи по местам, чтобы они не помялись. Тогда я вышел, и, очевидно, ты сняла с себя одежду.
        - Боже… - Я стыдливо опускаю взгляд.
        - Ничего. Со всеми когда-то происходит впервые. - Успокаивает Кай.
        Я поднимаю на него глаза. В его взгляде застывает мучительная недосказанность.
        - Так как ты оказался в том клубе?
        - Мы заехали туда с парнями из команды.
        - Так вот где ты проводишь ночи. - Грусть в моем голосе нечаянно выдает меня.
        Сильные пальцы Кая крепче сжимаются на массивной кружке.
        - И да, и нет. - Он склоняет голову набок, рассматривая меня. - Я бываю в этом клубе четыре ночи в неделю. Потому что работаю там вышибалой.
        - О… тогда понятно. - Я беру паузу, чтобы обдумать это. - Логично, хотя и неразумно. Жаль, что тебе приходится работать.
        - Ты жалеешь меня? - Черты его лица внезапно заостряются.
        Я закусываю губу.
        - Ты не так понял. Мне жаль, что тебе приходится совмещать работу, спорт и учебу. - Поясняю я. - Это тяжело. И ты не высыпаешься.
        Кай закрывает глаза и вздыхает.
        - А, ты об этом.
        Киваю.
        - Нам не обязательно ссориться всякий раз, когда мы видим друг друга, Кай. - Говорю я, облизнув губы. - И не нужно принимать мои слова в штыки. Поверь, я тебе не враг.
        Парень тяжело вздыхает. Такое хрупкое равновесие, воцарившееся между нами, едва не пошатнулось, и он пытается взять себя в руки. Ему явно трудно справиться с этим.
        - И в университете тоже не нужно делать вид, что ты не знаешь меня. - Тихо добавляю я.
        Кай морщит лоб. Он словно не верит. Но я с искренней улыбкой выдерживаю его взгляд.
        - Серьезно. Хватит нам с тобой воевать.
        - Ты знаешь, почему так происходит. - Говорит он, допив кофе.
        - Причины не важны, если есть Мы. И если мы хотим все исправить.
        - Мне пора. - Кай встает со стула.
        Ну, вот. Его не хватает даже на пять минут серьезных разговоров. Он словно боится их, как огня.
        - Кай. - Окликаю я его уже на пороге.
        - Да? - Нехотя оборачивается парень.
        - Бабушка просится домой, у нее там сад, квартира, все привычное.
        - Так. - Кивает он.
        - Ты бы поговорил с ней. Я понимаю ее чувства, но не уверена, что она справится одна. Ее состояние…
        - Она стала заговариваться. - Кай качает головой, соглашаясь. - И быстро устает. Ты права, ей нужен уход. Бабушке лучше оставаться с нами.
        - Спасибо. - Улыбаюсь я.
        И он уходит.
        А я так и остаюсь сидеть с разгоряченным сердцем и сбитым дыханием. Похоже, между нами воцарилось перемирие, и это не может не радовать.
        КАЙ
        Вечером, когда я возвращаюсь домой после тренировки, Мариана помогает матери прибираться в гостиной. Не знаю, что нашло на мать, ведь заставить ее убирать в доме так же сложно, как уговорить отказаться от алкоголя, но это происходит.
        Они, воркуя, убирают пыль и протирают вазы. Поднимаясь по лестнице, я слышу, как мать заикается о том, что нужно нанять домработницу, и невольно усмехаюсь. Нет, мама неисправима.
        Ужин проходит в непривычно приветливой обстановке. Лео рассуждает о том, что в этом городе большие перспективы для открытия своей школы танцев, и Мариана решает поддержать его - обещает, что составит бизнес-план. Она улыбается, искренне желая помочь. А я мысленно обещаю обсудить с матерью ее атаки на Мариану своими бизнес-идеями с намеками на финансирование за счет наследства.
        Перед сном я с замиранием сердца слушаю за стенкой голос сводной сестры, но так и не решаюсь постучать в ее дверь.
        Через два дня мы случайно сталкиваемся на улице после занятий. Точнее, я еду на машине, будто специально подгадав то время, когда девушка поедет домой, а она стоит на остановке, держа перед собой сумку двумя руками и задумчиво глядя вдаль.
        Я останавливаю автомобиль в десяти метрах от нее, и Мариана меня замечает. Она вскидывает на меня удивленный взгляд и замирает. Знаю, я мог бы махнуть ей рукой, но почему-то не делаю этого. В это же мгновение к остановке подъезжает автобус. Подумав пару секунд, девушка отворачивается и садится в него.
        А я еду следом, держась в потоке - так, чтобы она меня не заметила, но и стараясь не отставать.
        А вечером я опять в бассейне.
        Игра идет по старой схеме. Я «незаметно» подглядываю, а Мариана делает вид, что не замечает меня.
        Никому из нас не ясно, что это за игра, и как долго еще она будет продолжаться, но мы не отваживаемся ее прекратить. Ни один не хочет сдаваться первым, и мы упрямо доводим друг друга до исступления выматывающим ожиданием чего-то, что должно вот-вот произойти и принести долгожданное облегчение.
        - Вот ты где. - Говорит Мариана ранним утром пятницы.
        Она застает меня в столовой с котом на коленях.
        - Я про Хвостика. - Уточняет девушка. - Нигде не могла его найти.
        Останавливается и складывает руки в замок, не решаясь взять его с моих колен. Ее беззаботность улетучивается сразу, как только мы сталкиваемся взглядами. Воздух между нами застывает в напряжении.
        - Это и мой кот тоже, поэтому он со мной. - Говорю я.
        - Вот как. - Мои слова вызывают у нее улыбку. - Ученые просто обязаны тщательно исследовать твой случай чудесного излечения от аллергии.
        Я позволяю себе улыбнуться, и мы снова молчим.
        - Алина собирает сегодня вечером наших однокурсников в кафе «Мьюс». - Кашлянув, сообщает она. - В честь моего дня рождения…
        - У тебя день рождения? - Мои брови взлетают вверх.
        - Угу. - Смущенно кивает Мариана.
        - Поздравляю. - Произношу я.
        В этом сухом «поздравляю» гораздо больше эмоций, чем она рассчитывала, поэтому ее губы расплываются в широкой улыбке.
        - Спасибо. - Нервно говорит девушка. - Так вот… - Она прочищает горло. - Э… Ты не хочешь прийти? Ну, в смысле, не «не хочешь», а «хочешь», потому что специалисты по культуре общения рекомендуют не начинать вопрос с частицы «не», если не хочешь, чтобы тебе ответили «нет».
        Она зажмуривается с досады.
        Знаю, говорить такое мне в лицо - просто мрак, и волнение льется через край. Но, надо признать, выглядит ужасно мило.
        - Ты хочешь, чтобы я пришел? - Уточняю я.
        Она открывает глаза, выдыхает и кивает.
        - Да, приходи. Вдруг… захочется.
        - Во сколько?
        - В восемь.
        Подумав, я отвечаю:
        - Может быть. Если успею. У меня вечером игра.
        - Хорошо. - Выдыхает Мариана.
        МАРИАНА
        Не знаю уж, как у меня хватило смелости пригласить его на празднование, но я это сделала. Весь день потом руки тряслись. Если честно, я не собиралась отмечать совершеннолетие, но Алина настояла: она придумала встречу в кафе, пригласила туда однокурсников и даже сама украсила зал для, что стало для меня совершеннейшим сюрпризом.
        - Что это? - Восклицаю я, оказавшись в зале.
        - Твой день рождения! - Визжат они с Ником.
        - Неужели, это все для меня?
        - Да!
        И я тону в лавине поздравлений, пожеланий и добрых слов от собравшихся. Несмотря на просьбу ничего не дарить, каждый принес по какой-нибудь безделушке в подарок. У Ника это сертификат в СПА, а у Алины комплект красного нижнего белья.
        - Какое оно… - Теряюсь я, заглядывая в коробку.
        - Развратное? - Смеется подруга.
        - Да.
        - Нет, оно роскошное! - Поправляет она. - А быть развратной или примерной, плохой или хорошей решать только тебе, детка!
        И мы обнимаемся, фотографируемся и чокаемся бокалами.
        После долгих оживленных бесед официанты приносят торт. А я все это время, как на иголках, озираюсь по сторонам, ожидая прихода Кая, и проверяю телефон.
        Смотрю на часы: уже половина десятого.
        - Загадывай желание! - Хлопает в ладоши Алина.
        Я послушно склоняюсь над зажженными свечами, но в голову ничего не идет. Все кричат, поддерживая меня, но у меня не остается сил даже улыбнуться. Я выдыхаю, и пламя свечей гаснет.
        «Ничего» не загадала, вероятно, «ничего» и исполнится, потому что Кай не захотел в этот вечер быть со мной.
        - Что загадала? А, ну, колись. - Подсаживается ближе Алина.
        - Ничего. - Отвечаю честно.
        Ребята чокаются шампанским и смеются.
        - Чтобы твой краш скорее пришел? - Подмигивает она.
        - Какой еще краш, Алин, ну, что за слово такое?
        - Нормальное слово. А как еще сказать? Возлюбленный? Нет уж. Если ты на ком-то звезданулась, причем конкретно, так, что крыша съехала, то только краш!
        - Я пригласила Кая, но он не захотел прийти. - Улыбаюсь я.
        - Ну, и черт с ним! - Взмахивает руками подруга. - Яйцеклетка за сперматозоидом не бегает! Забей на него, поняла?
        И тащит меня танцевать.
        Мы прыгаем, кричим, смеемся, и все это очень похоже на хороший праздник. Но только со стороны. Не понимаю, почему у меня не получается переключиться. Все происходящее будто теряет смысл без него. Мне так больно и так обидно, что он не пришел.
        Он не пришел.
        Но я старательно делаю вид, будто мне весело.
        А внутри оглушающая пустота. Тишина. Как на кладбище. И никто не в силах будет понять, даже если я расскажу об этом вслух.
        Я позволяю себе пустить слезу, лишь когда выхожу из машины такси и машу на прощание Алине рукой. Автомобиль удаляется, и я медленно поднимаю глаза на дом. В его комнате горит свет. Ветер хлещет меня по щекам, призывая одуматься и отказаться от этой идеи, но я его не замечаю.
        Мне нужно туда. Мне нужен ответ.
        Глава 9
        КАЙ
        Она врывается в мою комнату, как порыв осеннего ветра, и приносит с собой запах сухой травы и прохладу ненастного вечера. Застывает в дверях, тяжело дыша, и я замечаю досаду и острую горечь, отпечатавшиеся на ее обветренных губах и в блестящих от слез глазах.
        Мое первое желание - подойти и стряхнуть фрагменты сухих листьев с ее плаща, но я сдерживаюсь, напоминая себе о том, что всего одно касание может бросить меня в омут ее чар. Поэтому продолжаю лежать на кровати, закинув нога на ногу.
        - Кай… - Вздыхает Мариана, пытаясь перевести дух.
        Мне хочется отвести от нее взгляд, но не получается: ее глаза держат крепко, будто магнитом. И мои ладони от напряжения сжимаются в кулаки, а мышцы наливаются сталью.
        - Да? - Стараясь казаться спокойным, отвечаю я.
        - Кай, что случилось? - Ее голос дрожит.
        Клянусь, это хуже физического наказания - видеть, как эмоции на лице Марианы мучительно сменяют одна другую.
        - Ты о чем? - Лениво спрашиваю я.
        И зеваю.
        А затем, чтобы взять паузу, бросаю скучающий взгляд на часы.
        - Почему ты не пришел? - Девушка срывается с места и подходит ближе. Останавливается у кровати и складывает руки в замок. Она так крепко сжимает пальцы, что те моментально белеют.
        - Куда? - Я морщу лоб, якобы стараясь напрячь память.
        Мариана изумленно вздыхает. Кажется, она ошарашена настолько, что готова вот-вот разреветься.
        - Ах, на твою вечеринку. - «Вспоминаю» я.
        Ее лицо вытягивается.
        - На мой день рождения.
        Лучше ей не знать, что я потратил сегодня час на то, чтобы выбрать для нее подарок. Купил, а затем выбросил в мусорное ведро. Я ведь не из тех придурков, что плетут романтические бредни, делают комплименты и носятся с подарками. Такое не для меня.
        Мариане нужен кто-то другой. Кто-то, кто умеет чувствовать по-настоящему. У меня же эта функция уже давно вышла из строя. Не без ее участия, кстати.
        - Точно. - Киваю я. - Твой день рождения. Поздравляю еще раз. - И подумав, добавляю: - Всех благ.
        - Кай, ну, зачем ты так? - Мариана опускается на край моей кровати. Она ни на секунду не отводит взгляда от моего лица. - Что случилось? Почему ты опять такой? Мы вроде нормально поговорили сегодня, и я думала, ты придешь.
        Ее близость заставляет меня держать оборону. Я сажусь и отодвигаюсь от нее.
        - И что я там забыл? С твоими друзьями пообщаться? - Я невольно повышаю голос, заставляя ее съеживаться. Вижу, что причиняю ей боль, но ничего не могу с собой поделать. - О чем мне с ними разговаривать?
        - Ты мог разговаривать там со мной. - Почти шепчет она.
        И шмыгает носом. Чем больше слез собирается в уголках ее глаз, тем сильнее нарастает во мне раздражение.
        - А зачем тебе Я?
        - Но я же тебя пригласила… - Девушка прикусывает губы. - Я хотела, чтобы ты пришел!
        Она смотрит на меня и будто не верит моим словам.
        - Брось, детка. - Усмехаюсь я, качая головой. - Ты ведь уже взрослая. Тебе исполнилось восемнадцать. - Я протягиваю руку и беру ее за подбородок. Поворачиваю ее хорошенькое личико в одну сторону, затем в другую, наслаждаясь видом и ее покорностью. - Теперь тебе можно все: пить, трахаться, распоряжаться своим телом, как вздумается. Ты могла бы потерять свою драгоценную девственность с любым из недоумков, которые пришли на вечеринку. Тебе не стоило ждать для этого именно меня.
        Грубо обводя пальцем контур ее дрожащих губ, я безумно улыбаюсь.
        - Я не такая. - Хнычет Мариана, глотая слезы. - Я не хочу…
        - Или ты что?.. - Хмурюсь я, оглядывая ее с интересом. - Думаешь, что ты лучше них? Лучше всех твоих подруг? Думаешь, твое тело священно, или типа того?
        - Я не шлюха, если ты об этом! - Она резко дергает головой, высвобождаясь.
        - Чистота - всего лишь шелуха, Мариана. Под невинностью всегда скрывается порочность. - Шепчу я, наклоняясь к ее лицу. - Хорошие девочки не терпят издевательств и не обнажаются для того, чтобы соблазнить мужчину. Хороших девочек вообще не бывает, Мариана. Бывает просто не тот мужчина. Кстати. Почему ты не предложила себя Лернеру, сестренка? Считаешь, что я подхожу тебе больше?
        Девушка зажмуривается. А когда открывает глаза, слезы будто срываются с цепи - начинают течь из ее глаз буквально ручьями.
        - Я не верю тебе. - Всхлипывает она. - Я не хочу слушать дерьмо, которые ты выдумываешь для того, чтобы меня оттолкнуть! - Мариана вскакивает с кровати, стряхивает слезы с лица и уставляется на меня. - Хватит притворяться! Ты нужен мне! А я тебе, Кай! Хватит делать вид, будто я ничего не значу для тебя!
        - Мне жаль тебя разочаровывать, - улыбаюсь я, - но…
        Она не дает мне договорить:
        - Да, я хотела, чтобы ты пришел. - Мариана тяжело дышит, подбирая слова. Ее лицо наливается румянцем. - Потому что я хочу тебя. Только тебя. И ты прав: теперь я могу распоряжаться своим телом - пить, трахаться, и все то, что ты перечислил. Но я хочу делать это с тобой. Только с тобой. Больше ни с кем.
        Мне кажется, будто у меня легкие горят. Я начинаю задыхаться. У меня уходит полминуты для того, чтобы прийти в себя и ответить:
        - Тогда раздевайся, девочка. - Улыбнувшись, я проглатываю подступившую к горлу желчь.
        И встаю. Делаю шаг, приближаясь к ней.
        - Я не хочу быть просто твоей очередной девочкой. - Мариана облизывает губы и выставляет перед собой ладонь.
        Как будто это способно мне помешать.
        - Ты будешь особенной. - Произношу я томно. - Обещаю.
        Она неуклюже отступает назад, но я уже рядом - подхватываю за талию и притягиваю к себе.
        - И я хочу, чтобы ты был только моим. - Сбивчиво лепечет сводная сестра. - И никак иначе.
        Резким движением я распахиваю полы ее плаща. В следующую секунду сдираю его с ее плеч и швыряю на пол.
        - Хочешь спать со мной, занимайся сексом с другими. - Шепчу я на ухо Мариане, жадно целуя губами ее шею. - Никаких привязанностей, дорогая. Это мое железное правило.
        - Мне это не подходит. - Постанывает она, подаваясь навстречу. - Кай…
        Ее дыхание становится неровным.
        - Тебе не хватит сил на войну со мной. - Говорю я.
        И целую ее в губы. Отчаянно, жарко.
        - Я не хочу воевать. - Пытаясь вырваться, бормочет сводная сестра. - Хочу любить тебя, Кай.
        «Не смей так говорить. Не смей».
        Мои руки больно впиваются в ее тонкие плечи, скользят вверх, путаются в волосах, сжимают их у корней до боли, заставляя девчонку почти скулить от боли.
        - Ты же понимаешь, - хрипло вздыхаю я, - что я не в силах дать тебе того же взамен?
        - Почему? - Спрашивает она одними губами, почти беззвучно. И набирает воздуха в легкие. - Почему ты не пришел сегодня?
        Мое сердце почти останавливается. Я всегда теряюсь, когда она смотрит на меня вот так - с дикой щенячьей преданностью в глазах, с обожанием, с болью, с лютой ненавистью. Смотрит так, будто знает все мои мысли, будто видит меня насквозь.
        - Потому что мне плохо с тобой! - Выдаю я с какой-то оглушающей безнадежностью в голосе. Стискиваю зубы и делаю глубокий вдох. - Клинит меня!
        Не знаю, как иначе описать эти чувства. Каждый раз, когда я оказываюсь рядом с Марианой, каждая клеточка моего тела буквально взрывается от боли и напряжения.
        - Чего ты боишься? - Спрашивает она, прильнув ко мне, обхватив руками мою шею и заставив посмотреть ей в глаза.
        У меня во рту пересыхает. Пульс громыхает в ушах.
        - Что ты сделаешь со мной то же, что и мой отец. - Признаюсь я, судорожно вздыхая. - Заставишь поверить, что все всерьез, а потом уйдешь. И не вспомнишь. - Больше у меня не получается дышать. Я пытаюсь сделать вдох, но моя грудь лишь содрогается от бесполезных попыток. Голос сипнет. - Что бы ты ни говорила, я знаю, все эти слова - яд. Они отравляют меня, делают слабым. - Поморщившись, я отхожу от нее на шаг назад. А когда Мариана делает попытку приблизиться, хватаю ее за запястье. - Интересно, твоя мать была такой же? Поэтому Харри бросил семью? Поэтому он нас ненавидел? Это она заставила его забыть?
        На этот раз она реагирует по-другому. Я так до конца и не понимаю как именно. Девушка смотрит с вызовом, затем кивает и, молча, выходит из комнаты.
        Что это было?
        Все наши разговоры за гранью, их трудно понять непосвященным.
        Да что уж там, нам и самим порой до конца непонятны обращенные друг к другу слова. Многое остается между строк. Но то, как Мариана реагирует сейчас - это что-то другое. Что-то новое, что мне не под силу разгадать с ходу.
        Я отворачиваюсь к окну, достаю из пачки сигарету и подношу к носу. Табак пахнет горечью и тлением. Запах безнадежности. Мое сердце все еще бьется как оголтелое. И мне приходится убеждать себя, что я правильно поступил, оттолкнув ее в очередной раз и напомнив, что мы враги.
        - Твой отец тебя любил! - Вдруг раздается за спиной ее голос.
        Я оборачиваюсь. Мариана стоит в дверях с картонной коробкой в руках. Она входит, бросает ее на кровать, разворачивается и торопится уйти.
        - Что это? - Спрашиваю я.
        Девушка останавливается.
        - Харри приезжал на твои игры, - роняет она негромко, - он собирал вырезки из газет, заметки о тебе. У него хранились твои детские фотографии.
        - Зачем? - Я уставляюсь на эту коробку с недоумением. - Это не может быть правдой… Он же… Он бросил нас.
        Мариана оборачивается:
        - Он помнил о тебе, Кай.
        У меня под кожей начинает жечь с такой силой, будто там закипает лава.
        - Вырезки?! - Взрываюсь я. - Да я голодал, пока моя мать беспробудно пила! А где был он?!
        Девушка пожимает плечами.
        - Харри говорил, что исправно платит алименты.
        Ее слова выбивают почву из-под моих ног.
        Я кладу ладонь на крышку коробки и ощущаю тошнотворное головокружение. Все было более-менее понятным до моего приезда в этот дом, а теперь запутывается до предела. Я срываю крышку, все еще надеясь, что девчонка что-то путает, но внутри обнаруживаю ворох выцветших газетных вырезок, пахнущих старой бумагой.
        - Это неправда… - Произношу я, перебирая дрожащими пальцами листы. На дне обнаруживаются мои фотографии. Не все из них детские: на некоторых мне двенадцать и четырнадцать лет. Очевидно, бабушка передавала их отцу. - Почему тогда мать говорила мне..?
        - Это уже спрашивай у нее. - Холодно говорит Мариана и выходит из комнаты.
        И я остаюсь наедине с этой чертовой коробкой и гнетущей тишиной. Переворачиваю ее и вытряхиваю на постель все вырезки и снимки. Словно вытряхиваю наружу осколки своей прежней жизни.
        Там все: небольшие статьи о победах команды Сампо на чемпионате области, заметки о моих успехах и фрагменты школьных статей, вырезанных из стенгазеты и аккуратно вклеенных в картонное основание. Вся моя жизнь без отца с момента его ухода и до последних дней.
        Он не забывал обо мне.
        И осознание этого рушит мой мир на части.
        МАРИАНА
        Тело все еще дрожит от пережитых эмоций, щеки пылают от поцелуев и болезненных прикосновений. Каждая клеточка моего тела желает продолжения, но это желание разбивается об упрямство Кая, будто о скалы.
        Этот парень ведет себя так, что сводит меня с ума. От его грубости у меня буквально сносит крышу - во всех смыслах: она пугает и притягивает меня одновременно.
        Он боится, что, однажды прикоснувшись ко мне, уже не сможет отпустить.
        Я - наоборот, меня пугают мысли о том, что близость не удержит его.
        Но вместе с тем, мне хочется этого настолько, что я готова рискнуть. И наши отношения, словно качели: нас швыряет то вверх, то вниз, вздымает ввысь до головокружения, а потом ударяет о землю с такой силой, что мы рассыпаемся на части.
        Возможно, Кай прав, и у нас никогда не получится ничего настоящего. Возможно, мы обречены…
        Я слышу музыку, играющую внизу. Наверное, Рита и Лео опять упражняются в танцах. Они обычно кажутся такими счастливыми, что я отчаянно им завидую: с человеком, который сумел тронуть мое сердце, у меня вряд ли когда-то получится построить что-то нормальное или счастливое.
        Кай эмоционально недоразвит.
        Его пугает близость, и он никогда не будет принадлежать мне одной. У меня всего два пути: взять то, что он может мне дать, и довольствоваться этими жалкими крохами, или сойти с дороги, по которой мы движемся, чтобы начать новый путь - свой, без него, и надеяться на то, что однажды встречу кого-то, кто вызовет у меня столь же сильные чувства.
        Буду ли я уважать себя после того, как соглашусь на его условия? После того, как стану одной из десятков девушек, что в разное время согревали его постель? Смогу ли отпустить его и жить дальше?
        В любом случае, ничего другого он не сможет мне предложить, это просто не в его характере, не в его правилах. Глупо ожидать от Кая чего-то такого, о чем мечтает каждая девушка: заботы, романтики, преданности. Ему чужды все эти порывы. И эта правда ранит намного сильнее его грубых слов.
        Мне никогда не быть для него единственной.
        Так хочу ли я быть «одной из»? Так ли сильно я схожу с ума по Каю?
        Иногда кажется, что нет. Но стоит увидеть его, и тело будто вязнет в болоте, а ноги не могут ступить и шагу. Один взгляд, одно прикосновение, один звук его голоса, и мое тело становится безвольным и покорным - готовым на все ради горсточки ласки и пары острых ударов словами-плетьми.
        Проходит минут пятнадцать прежде, чем я слышу шаги в коридоре и встаю с кровати. Мое сердце грохочет. Я сцепляю дрожащие руки на животе. Дверь отворяется, и Кай входит в мою комнату.
        - Можно? - Произносит он хрипло.
        На его лице смесь вины, растерянности и опустошения.
        - Обычно ты не спрашиваешь, просто заходишь. - Говорю я.
        Парень закрывает дверь и застывает в нерешительности. Почесав шрам на брови, он хмурится.
        - Где ты взяла эту коробку?
        - В спальне родителей. - Взволнованно отвечаю я.
        - Когда ты нашла ее? - Очевидно, эти слова даются ему с трудом.
        - Я всегда знала, что она там. - Пожимаю плечами. - Если бы я понимала, что творится внутри тебя, то отдала бы гораздо раньше. Ты же… ты не говорил мне, Кай.
        Его взгляд крадется по моему телу и останавливается на глазах.
        - Я не знал. - Говорит он.
        Волосы Кая взъерошены и торчат во все стороны, глаза блестят от подступающих слез. Таким мне его еще не доводилось видеть - беззащитным, потерянным, уязвимым. Но, надо признать, эта уязвимость делает его человечнее и придает невероятно сексуальный вид.
        - О чем именно?
        - О том, что Харри интересовался мной. - Надтреснуто произносит парень.
        - Ты же его сын. - Спешу напомнить я.
        - Если честно, я ничего не понимаю. - Вздыхает Кай. Его плечи бессильно опускаются. - У тебя всегда был отец, а у меня его не было. С этой мыслью я пришел в этот дом, из-за нее ненавидел тебя.
        - Я никогда не была твоим врагом. - Шепчу я, делая шаг навстречу.
        - Но тебе пришлось многое вытерпеть от меня. - Сокрушается он, хватаясь за голову в отчаянии. - Я… я… черт подери…
        - Я отдала эту коробку не для того, чтобы ты просил прощения, Кай. Я просто хотела, чтобы ты знал. Чтобы не изводил себя. Должно быть, у Харри были свои мотивы: сложные, которые нам не понять. Но я не хочу, чтобы это сказывалось на наших с тобой… отношениях.
        - До меня все никак не доходит. - Со смехом фыркает парень.
        Между нами всего пара метров, но они как шаг в пропасть. По моей спине расползаются мурашки от мучительного желания сократить это расстояние.
        - Что именно? - С трудом отдираю язык от неба после недолгой паузы.
        - Что ты нашла во мне? - Изумляется он, разводя руками в стороны. - Чем я тебе так нравлюсь?
        - А с чего ты взял, что нравишься мне? - Усмехаюсь я, оглядывая его с головы до ног.
        Черт бы побрал Кая. Он всегда выглядит так, что от одного взгляда на него у меня вспыхивают щеки. Крепкие мышцы, уверенная походка, дикий блеск в глазах. Даже сейчас, без своей ленивой самодовольной ухмылки, этот парень притягателен как никогда.
        - Ты сама говорила. - Его мягкий голос звучит взволнованно.
        - Ах, да, точно. - Я не кокетничаю, я сейчас абсолютно серьезна. - Наверное, ты нравишься мне вопреки всему. Вопреки твоему несносному характеру, вспыльчивости, непримиримости, склонности к вспышкам агрессии.
        Он делает шаг, и мне приходится обнять себя руками, чтобы не броситься в его объятия. Шутихи трескаются под моей одеждой от ощущения близости тела Кая.
        - Это все про меня? - Деланно удивляется парень.
        Его лицо затапливает чувством сожаления.
        - О, это я только начала перечислять. - Говорю, позволяя себе улыбнуться.
        - Дьявол. - Сокрушается Кай, нахмуриваясь.
        - Он самый.
        - И, несмотря на это, ты все же предлагала мне быть с тобой? - Решает все же уточнить он.
        Мне было плевать. Мне и сейчас плевать на то, каким он пытается казаться, ведь я знаю, что у него внутри.
        Сейчас Кай стоит передо мной, и в его взгляде отражаются все те чувства и эмоции, наличие которых он всегда так упорно отрицает. Я смотрю на него и вижу его настоящего. И мир за его спиной исчезает, становится неясным, невидимым. Мы больше не стоим посередине моей комнаты, мы не в доме моих родителей. Мы в другой реальности. Мы нигде. Нас просто нет.
        - Я готова была рискнуть. - Признаюсь я.
        - Мне никогда не разгадать тебя, Мариана.
        Кай касается пальцами моего плеча, и по моей руке вниз, до кисти, бьет молнией.
        - Тебе и не нужно. - Мой голос срывается на шепот. Мне все сильнее кажется, что я теряю себя, глядя на него. - Просто будь со мной.
        - То есть, ты еще не передумала?.. - Спрашивает парень, ведя пальцами вверх по моей шее и касаясь подбородка.
        - Нет. - Хрипло отвечаю я. И мускулы на моем лице напрягаются. - Но условия те же.
        Кай кивает. Его большой палец очерчивает линию моего подбородка и касается губ. Парень неотрывно следит за моим ртом - так, будто борется с желанием поцеловать меня.
        - Я хочу попробовать, - чуть не всхлипывает он.
        - Думаешь, справишься? - Усмехаюсь я.
        Наверное, неправильно самой тянуться к мужчине, когда он сомневается, играет с тобой и то притягивает, то отталкивает. Наверное, ошибкой будет идти в нападение, отыскивая бреши в его защите, пытаясь очаровать и завоевать, пленить его сердце, но когда дело касается Кая, мое тело работает лишь на инстинктах.
        - Если ты будешь рядом. - Произносит Кай, заменяя все вопросительные знаки моих мучительных мыслей восклицательными. - Сейчас я хочу этого больше, чем чего-либо другого в жизни. - Он проводит большим пальцем по моей щеке и замирает. - Ты нужна мне, Мариана, бессмысленно это отрицать. И если для того, чтобы быть с тобой, нужно принять твои условия, я только счастлив буду сделать это.
        Мое сердце останавливается.
        - Подожди, я включу диктофон. - Бормочу я, пытаясь отыскать подвох в его потемневших глазах. - Мне снится, или я действительно слышу это, Кай?
        Его палец касается моей кожи очень нежно, но та все равно горит от этих прикосновений. Парень склоняется к моему лицу и шепчет прямо в губы:
        - Брось. Это не сон. Тебе не нужен диктофон, считай, что мы заключили договор, и я только что подписал его своей кровью.
        - Вот этого не нужно, я тебе и так верю. - Отвечаю я.
        Ссоры, недопонимания, грубые слова, больные темы, ревность, конфликты, правильно-неправильно - да пошло оно все! Я хочу Кая. Хочу его дико!
        Мои руки обвивают его шею, и я целую своего сводного брата.
        От прикосновения его мягких губ по коже лица разносится треск крохотных искр. Я отыскиваю в собственной памяти, как в ящике, свободные полочки, и бережно складываю туда воспоминания об этом моменте - чтобы позже можно было достать и пережить их вновь. Моя первая близость с тем, от кого я без ума - пусть это будет лучшим мгновением для ностальгии, когда я стану одинокой и несчастной из-за того, что поверила ему.
        Мы целуемся лихорадочно, неуклюже, словно в бреду, но при этом словно боимся сделать лишнее, неосторожное движение. Кай вторгается в мой рот, захватывает его, заполняет собой и замедляется: нетерпение перетекает в болезненную нежность - такую, словно он хочет в полной мере насладиться моим вкусом, хочет испить меня до дна.
        Его поцелуи теперь больше не походят на нападение - они как легкое дуновение ветерка, медленно раздувающее сильное пламя. Я дразню Кая, размыкая губы и проводя языком по его нижней губе, и его тело немедленно реагирует на мою дерзость ощутимым дрожанием.
        Огонь внизу моего живота от этой медленной пытки превращается в пожар, и я льну к нему еще сильнее. И вот уже мы дрожим вместе - от страсти, от нетерпения, от желания дать волю внутренним демонам и сорваться, наконец, с цепей.
        - Господи, - шепчет Кай, отстраняясь на секунду, чтобы перевести дыхание.
        - Больше подошло бы очередное грязное ругательство, - подсказываю я, целуя его подбородок и спускаясь к шее.
        Кай пахнет невообразимо приятно. Именно этого запаха и этого тепла мне не доставало на вечеринке, а теперь я будто получаю свой долгожданный подарок. Каждый сантиметр его кожи мне хочется задеть губами и языком, поэтому я прижимаюсь крепче и утыкаюсь лицом ему в шею.
        - Твою мать, - рвано выдыхает парень.
        - Вот именно, - усмехаюсь я, продолжая лихорадочно покрывать его кожу поцелуями.
        - Иди сюда.
        Кай снова целует меня в губы. И я откликаюсь, но не сразу - не могу с ходу сообразить, где нахожусь, и что происходит. Мое сознание затуманено настолько, что остались лишь ощущения - бешеная пульсация между ног и растекающийся по венам жар.
        «Только не останавливайся. Только не останавливайся!»
        Музыка внизу продолжает играть, а Кай отрывает меня от пола и несет к кровати. Я обхватываю ногами его талию, и когда мы опускаемся на постель, парень ложится на меня.
        Все грани разумного давно стерты и больше не имеют значения. Поэтому мои руки скользят по его спине, прихватывают край футболки и тянут вверх - нужно быстрее избавиться от одежды, чтобы между нашими телами не осталось никаких преград.
        - Мариана, - шепчет Кай, едва касаясь моей кожи в попытке аккуратно стянуть с меня блузку. Он замедляется, любуясь открывающимся взору видом на живот и грудь, и уголки его губ приподнимаются в улыбке. Парень словно взволнован и смущен. - Ты такая красивая. Такая…
        Мой пульс ускоряется. Его пальцы нежно ложатся на впадинку пупка, а затем крадутся выше. Сердце сбивается с ритма, тело выгибается навстречу.
        Мне хочется закричать, чтобы он уже снял с меня, наконец, эту чертову тряпку, но Кай словно угадывает мои желания - он и сам уже сгорает от нетерпения. Рывком снимает с меня блузку, отшвыривает в сторону и припадает губами к моей груди.
        У меня вырывается хриплый стон. Чувствуя, как его язык пробирается по краю кружевного бюстгальтера, я сжимаю зубы, чтобы не закричать снова. И когда Кай отворачивает край ткани и нежно прикусывает мой сосок, я вцепляюсь в простыни и стону в голос, не размыкая губ. Даже просто звуки его поцелуев и шелест его дыхания сводят меня с ума, а эти ощущения… они буквально возносят меня на вершину блаженства.
        Мне нравится. Мне так нравится то, что он делает со мной!
        Я начинаю задыхаться, когда Кай снова целует меня в живот. Потому что догадываюсь, что будет дальше. Его руки избавляют меня от юбки, медленно расстегивают молнию и стягивают ткань - она сползает вниз, щекоча бедра. Мое сердце бьется так быстро, будто вколачивает гвозди. Возможно, оно чувствует, что скоро будет разбито, и строит себе броню покрепче?
        Я поднимаю голову как раз в тот момент, когда Кай опускается ниже и целует меня над резинкой трусиков. Парень ловит мой взгляд, смотрит внимательно. Видимо, ожидая моих возможных возражений. Затем он осторожно оттягивает ткань трусиков и касается меня языком. Мои пальцы в этот момент тонут в его волосах. Я откидываюсь на подушку, закрывая глаза. Пульсация между ног становится настолько невыносимой, почти болезненной, что мне требуется освободиться от нее немедленно.
        Я забываю про стеснение и двигаю бедрами, помогая ему снять с меня белье. А затем сама послушно раздвигаю в стороны ноги, уже не пытаясь обрести потерянный над своим телом контроль. Мне приходится положить одну из маленьких подушек себе на лицо и вцепиться в нее зубами в тот момент, когда Кай проводит языком между моих ног.
        Это настолько восхитительно! И так захватывающе, что я лучше буду жевать подушку и гасить в нее свои крики, чем перепугаю всех домашних, и они ворвутся в спальню, прервав это удивительное действо на самом горячем моменте.
        - Не бойся, - шепчет Кай, заметив мое напряжение.
        - Я не боюсь. - Выдыхаю я. - Наоборот.
        Похоже, его моя неопытность пугает еще больше, чем меня саму. Поэтому я кладу ладонь на голову Кая и властно возвращаю ее на прежнее место. Едва его язык опускается обратно, как я, прерывисто вздохнув, погружаю свое лицо в подушку.
        Боже. Ты. Мой.
        Отсутствие воздуха сильнее окунает меня в ощущения, позволяя сосредоточиться только на том, что происходит между ног.
        Язык Кая скользит по моим складкам и приближается к клитору. Мне хочется обхватить его голову ногами, но вместо этого я раскрываюсь навстречу, и парень, наслаждаясь своей властью, делает что-то невообразимое, заставляя меня дышать все чаще и стонать все громче.
        Он запускает язык внутрь меня, и мои ягодицы сжимаются, вторя его движениям. Он дразнит меня, лишь касаясь кончиком языка набухшей плоти, и замирает, а затем снова быстро двигается, описывая круги. Мои соски напрягаются, тело будто готовится к чему-то, а сознание, попрощавшись, уносится куда-то в космос. Пульсация все нарастает. Я становлюсь влажной.
        Цепляясь пальцами в волосы Кая, я еле удерживаюсь от того, чтобы не надавить на его макушку, заставляя ускориться и быть жестче. Кай медленно скользит внутрь меня языком и заполняет своим жаром. Новый крик восторга снова гасит подушка, но я вынуждена отбросить ее в сторону, потому что мне не хватает воздуха.
        Язык парня возвращается к маленькой наэлектризованной точке, и я снова вскрикиваю, начиная метаться по постели в поисках чего-то, за что можно бы было ухватиться. На счастье, мне попадается одеяло.
        Кай вводит в меня пальцы, подушечками проводя вверху у самого входа, и я не знаю, зачем он это делает, но ощущаю, как мои внутренние мышцы испуганно сжимаются вокруг них. А, может, это и не испуг. Когда язык парня нежно и одновременно сильно нажимает на главную точку, превращая движения в размашистые круги, я выгибаюсь и, не в силах вздохнуть, ныряю в облако из сладкой дрожи и обжигающе горячих волн, разливающихся от низа живота по всему телу.
        Я понятия не имею, что это, но полностью отдаюсь этому чувству. Не знаю, сколько это длится - секунду или вечность, но обнаруживаю себя уже дрожащей и разомлевшей в сильных руках Кая. Он ложится на меня сверху и прикрывает мне рот ладонью.
        - Тише. Видела бы ты себя, - шепчет он, - это было так красиво и… громко.
        Он усмехается, зарываясь лицом в мои волосы, а я ощущаю его эрекцию, и желание возвращается ко мне вновь.
        - Мариана, - Кай пытается отлепить от своего потного лица пряди моих прилипших волос. - Что ты…
        - Я пытаюсь избавить тебя от одежды, - бормочу я, стягивая с него шорты и боксеры.
        Если то, что только что произошло, было настолько потрясающим, то каким же прекрасным будет продолжение? Меня начинает трясти, потому что я не могу думать больше ни о чем другом. Расправившись с остатками его одежды, я сама снимаю с себя бюстгальтер и радостно вздыхаю.
        - Ты точно девственница? - Смеется Кай, глядя мне в лицо.
        Его бедра прижимаются ко мне, стук его сердца отдается в моей грудной клетке.
        - Надеюсь, ненадолго. - Говорю я.
        И закрываю его рот глубоким поцелуем.
        Мне нужно, чтобы он был во мне. Я точно знаю, что это будет самым правильным и приятным на свете.
        - Подожди, - приподнимается вдруг он, тянется к шортам, лезет рукой в карман. - Это было где-то здесь.
        Кай достает упаковку из фольги, разрывает и надевает презерватив. Мне не хочется думать, что делают эти штуки в кармане его домашних шортов, поэтому я отгоняю от себя эти мысли. Возможно, Кай постоянно носит с собой средства защиты: мало ли где и с кем его охватит страсть. Но я же знала, с кем связываюсь? К тому же, мы с ним поговорили и, вроде как, пришли к тому, что он теперь только мой. Мой парень.
        Мой парень.
        Я смотрю в его лицо. Кай берет меня правой рукой под колено и целует в губы. Я обхватываю его ногами и выгибаюсь навстречу. Чувствую, как головка его члена касается меня у самого входа. Так горячо. Просто невыносимо.
        - Ты уверена? - Спрашивает он, наклоняясь ниже.
        Мне все труднее сохранять с ним зрительный контакт, ведь меня ломает от желания почувствовать его внутри себя.
        - Ну, же. Сделай уже это. - Рвано выдыхаю я.
        Кай улыбается.
        - Боже. Мариана, я…
        Он так и не договаривает. Входит так быстро и резко, что я вскрикиваю. Но Кай заглушает мой крик своим поцелуем.
        Мое тело напрягается и застывает. И мы лежим, не двигаясь. Боль и жжение перемешиваются с тягучим жарким удовольствием.
        Кай отрывается, чтобы посмотреть на меня. В его синих глазах забота и любовь.
        - Ты как? - Спрашивает он.
        Боль потихоньку стихает.
        - Продолжай. - Прошу я.
        Почувствовав, что мои мышцы расслабились, Кай снова входит. Глубже, до самого конца. Двигается неспешно, осторожно, но ритмично. Положив руки на его спину, я приспосабливаюсь к новым ощущениям. Мое тело принимает его, и каждая клеточка ощущается мной до самой глубины.
        Мы так близко, что ближе стать уже просто невозможно. Мне больно. Действительно больно, но в лучшем смысле этого слова. Я чувствую его везде - и это не только о сексе, мне кажется, переплелись даже наши души.
        - Не останавливайся, - прошу я, начиная двигаться с ним в такт.
        - И не собирался. - Хрипло бормочет Кай.
        Я стону ему в губы. Снова целую его. Или он меня. Наши поцелуи повсюду. Они смешиваются с нашими запахами, всхлипами, стонами, с обрывистыми дыханиями, толчками, которые становятся все быстрее. Наши тела двигаются синхронно. Кай опускается на меня всем весом, прижимает к кровати. Мои бедра поднимаются ему навстречу.
        Я хочу быть здесь, с ним, но мое тело мечется. Оно стремится куда-то в небеса. Зачем это ему? Что происходит?
        - Не отпускай меня, - прошу я, опасаясь, что реально взлечу или упаду.
        - Я с тобой. - Задыхаясь, шепчет Кай.
        Мои пальцы больно впиваются в его спину. Он двигается быстро. По тому, как напрягаются его мышцы под моими ладонями, я понимаю, что долго это не продлится. Сейчас все случится. С ним? Или со мной? Или все же… Уже знакомый жар внизу живота вдруг взрывается разноцветной радугой, и я словно отрываюсь от земли - начинаю парить.
        - Мариана… - Стонет Кай, тяжело дыша.
        Его ноги напрягаются, и все тело сотрясает крупная дрожь. Прижав его к себе, я ощущаю под пальцами капельки пота на его спине. Когда он открывает глаза, вижу, что они блестят. Чувствую, как Кай все еще содрогается внутри меня, и глажу обессиленными руками его лицо.
        Мы только что сделали что-то особенное. Что-то, что не сравнится ни с чем во вселенной. То, что доказывает, что мы рождены стать идеальной парой.
        Наш глаза устремлены друг на друга в течение нескольких долгих мгновений. Я пытаюсь отыскать в его взгляде сомнения или сожаления, но не нахожу там ничего подобного. Кажется, Кай счастлив.
        - Спасибо. - Говорит он. - Ты - самое лучшее, что было в моей жизни.
        - За что ты меня благодаришь? - Чуть слышно произношу я.
        - За то, что подарила мне себя. Не думаю, что я достоин такого подарка, - Кай качает головой, - но я рад, что ты теперь по-настоящему моя. Только моя.
        «Надеюсь, это навсегда», - думаю я, а вслух говорю:
        - Я - твоя, пока ты - мой. И пока буду чувствовать тебя счастливой рядом с тобой.
        - Буду стараться. - Проговаривает Кай так тихо, что не уверена, что он действительно шевелит губами.
        А потом он целует меня так глубоко и неистово, что я понимаю, что в этом поцелуе что-то новое, чего еще не было в наших отношениях. Это новый Кай, преисполненный надежды и силы. Кай, полный чувства и трепета. Настоящий Кай - такой, каким его не видит никто другой.
        Прежде в наших поцелуях было лишь вожделение, но теперь я ощущаю в них… любовь.
        КАЙ
        После всего дерьма в моей жизни я словно получаю в награду девушку мечты. Мне хочется остаться здесь с ней навсегда.
        - И почему мы не сделали этого раньше? - Спрашивает Мариана.
        Мы лежим на ее постели в полной тишине, и меня с головой накрывает неведомое ранее умиротворение. Странное чувство, когда никуда не нужно бежать, не нужно ни о чем беспокоиться - тебе хорошо здесь и сейчас, и все это благодаря этой чудесной девушке. Даже не думал, что мы когда-то сможем найти с ней общий язык.
        - Чего именно?
        - Этого. - Отвечает она, стесняясь произнести слово «секс». - Тратили время на перепалки и ругань. А нужно-то было… всего лишь…
        Мариана смеется, и я прижимаю ее к себе.
        Она лежит на моем плече, и ее ресницы кажутся темными, как ночь, на фоне бледно-молочной кожи.
        - Было очень тяжело смотреть на тебя и не иметь возможности прикоснуться, - признаюсь я, накрывая ее руку своей. - Но я знал, что ты как тяжелый наркотик - стоит принять дозу, и больше уже не сможешь остановиться.
        - Не понимаю, почему ты должен останавливаться. - Говорит Мариана.
        Я не вижу ее лица, но уверен, что она улыбается.
        - Мне казалось, что я должен презирать тебя.
        - Но почему? - Она приподнимается, пытаясь посмотреть мне в глаза.
        Я до боли закусываю губу.
        - Все дело в моем отце. С тех пор, как он ушел, мы не общались. Не созванивались, не виделись - ничего. Я не понимал, почему Харри не приезжает, почему забыл меня, и постоянно пытался отыскать причину в себе. Что я сделал не так? Чем обидел его? Почему он нас разлюбил? - Я прерываюсь, чтобы проглотить горький ком, застрявший в горле. - Эти мысли разрушали меня изнутри, точили изо дня в день. Я не верил, что стал для папы чужим как по щелчку пальцев. Верил только в то, что для этого должен быть какой-то повод. Что виноват кто-то другой. Например, его новая жена, которая не позволяет ему видеться с сыном.
        - Кай, мне так жаль. - Шепчет Мариана, сжимая мою руку. - Я не знаю, в чем дело, но сомневаюсь, чтобы моя мама запрещала Харри видеться с семьей. Однажды я слышала, как она уговаривает его лично завести тебе подарок на день рождения. Помню, Харри ужасно разозлился тогда и сказал, что, если надумает, то лучше отправит по почте.
        - Не было никаких подарков. - Произношу я каким-то чужим, осипшим голосом. - Ничего не было. Он словно исчез и вычеркнул нас из своей жизни. Мать пила, дома была разруха, мне частенько нечего было есть, и нечего надеть в школу, но никто не интересовался тогда моим состоянием.
        - Это ужасно. - Вздыхает она, придвигаясь ко мне и касаясь пальцами пространства под моими глазами.
        В этот момент я с изумлением осознаю, что плачу, но нежная и чистая улыбка Марианы не позволяет мне усомниться в том, что она меня не осудит.
        - Знаешь, а ведь я ни о чем никогда не мечтал. - Говорю я в тишине. - Только о его внимании. Я ждал, ждал, ждал этого момента и все равно знал, что однажды дождусь. А потом он умер. Внезапно и так неожиданно, что я… разозлился. Потому что еще надеялся на исполнение своей мечты. Надеялся, что все эти годы - одно большое недоразумение, и мы выясним причину разлада, и будем общаться. Ты была моим последним шансом к нему прикоснуться.
        - Я?
        - Да. Ты стала его дочерью. И я перенес на тебя все свои обиды, всю ненависть к нему, все разочарование. Мне казалось, раз ты отняла у меня его внимание, то с тебя я и должен спрашивать. Казалось, что, если я причиню тебе боль, то мне станет легче. Это как отомстить ему за его нелюбовь.
        - О, Кай… - Мариана стирает пальцами мои слезы, а затем целует меня в глаза, в щеки, в нос, в губы.
        Так порывисто и неистово целует, будто хочет забрать всю мою боль. Мы с ней, конечно, из разных вселенных, и ни за что не были бы вместе, если бы не смерть Харри, но, может, в этом и есть его отцовское участие? Он подарил мне Мариану. И, наверное, мне стоит сделать все, чтобы этот союз получил право на жизнь?
        Возможно, я смогу любить. Я смогу дать ей то, что она хочет, если сильно постараюсь. Может, я не так уже и безнадежен?
        Конечно, если я ее и люблю, то никогда не скажу этого вслух. Чтобы не стать слабым и уязвимым, чтобы не позволить причинить себе боль, чтобы не впустить в сердце. А что, если она уже там?
        - Ты должна знать кое-что. - Шумно выдыхаю я.
        - Говори. - Мариана выпрямляется и садится рядом.
        Боже, ее тело совершенно. Я смотрю, как серебристый свет луны играет бликами на ее бархатной коже, и еще раз мысленно ставлю зарубку: «Не облажайся. Не потеряй эту прекрасную девушку».
        - Я - ужасный человек. Я натворил в своей жизни столько всего, что не знаю, как ты на меня вообще посмотрела. Ты святая, наверное?
        Она смеется. Слышно, как воздух толчками покидает ее легкие.
        - Ну, это не новость, Кай Турунен. Ты действительно ужасен.
        Я тоже улыбаюсь, но тут же спохватываюсь. То, что ей предстоит услышать, не характеризует меня, как порядочного и достойного бойфренда для такой, как она.
        - Помнишь, я говорил тебе про свою одноклассницу?
        - Про Оливию?
        - Да. - Я сглатываю. - В общем, в ее смерти есть моя вина.
        - Я посмотрела информацию в интернете, - тихо говорит Мариана, - Оливия замерзла в лесу?
        Я киваю.
        - Так и есть. Но там не напишут, почему она пошла в этот лес.
        - И почему же?
        - Она была чем-то похожа на тебя, Мариана. Улыбкой, суждениями, внешним видом. Ребята из нашей школы считали ее странной, не от мира сего. Но только не я. Эта девочка просто была другой: чище нас всех, разумнее, добрее. Ее чистота - как красная тряпка для быка в погрязшем в пороках обществе. Оливия раздражала всех потому, что банально была лучше.
        Погрузившись в воспоминания, я замолкаю.
        - И что же произошло? - Спрашивает Мариана, нежно касаясь моего плеча.
        Я вздрагиваю.
        - В тот день была репетиция в школе. За час до нее меня ужасно взбесила заметка в газете про моего отца: в ней говорилось, что Харри пожертвовал деньги в фонд школы, и его личные качества превозносились чуть ли не до небес. И щедрый, и добрый - чуть ли не ангел. И в тот миг мне хотелось закричать на весь мир о том, что все это фальшь - и его улыбка на фото, и его бескорыстие. А Оливия… она просто попала под руку. Кое-кто из ребят раздобыл ее снимок в обнаженном виде, и я так разозлился! Мне хотелось, чтобы все вокруг узнали, что никакой чистоты не бывает, что это лишь прикрытие для еще большей развязности и грязи. И я отправил ее фото всем ученикам школы.
        - И ее стали травить? - Хрипло спрашивает Мариана. - Эту девочку унижали?
        - Оливия не стала дожидаться последствий моего поступка. Едва узнав об этом, она кинулась в лес - подальше от позора. Дальше ты знаешь.
        - Но тебе ведь было всего шестнадцать, так? - ее голос звучит испуганно, неуверенно.
        - Так. Но я не чувствовал себя виноватым. Я упрямо отрицал свою причастность, чтобы не ощущать это тяжелое, гнетущее чувство, которое лежит на груди каменной плитой и не дает тебе дышать. Я перекладывал вину в гибели Оливии на кого угодно, лишь бы только дистанцироваться от произошедшего. Я творил ужасные вещи: пил, курил, отрывался сутками с непонятными людьми под непонятными препаратами, изменял своей девушке Эмилии. Делал все это потому, что осознавал - от вины никуда не убежать. Она всегда останется с тобой. Как и Оливия - я постоянно слышу ее голос в своей голове. Она преследует меня. Стоит только поверить в то, что жизнь налаживается, как появляется эта девчонка, и я снова окунаюсь в свои кошмары.
        - Ты просил у нее прощения?
        - У кого? - Хмурюсь я. - У Оливии? Так она же умерла.
        - Но ты просил?
        Пожимаю плечами.
        - Я был у нее на кладбище. Не раз.
        - Подростки бывают жестоки и не осознают в полной мере ответственность за свои слова и действия. - С сожалением говорит Мариана. - Ты ведь не желал ей тогда смерти?
        - Нет. - Мотаю головой. - Нет, ни в коем случае. Я даже не думал, что все так получится…
        - Значит, она простит тебя. Осознание вины уже половина успеха. Девушку это конечно не вернет, но ты все равно сможешь искупить ее.
        - Каким образом?
        - Не знаю. Добрыми делами. - Улыбается Мариана. - Если бы Оливия была жива, она бы совершала множество маленьких добрых дел ежедневно. Ты можешь взять это на себя. Хочешь, составим список? Или ты любишь импровизировать?
        - Так ты не шокирована тем, что я тебе только что рассказал?
        - Разумеется, шокирована. - Она кладет голову на мою грудь и обнимает меня руками. - Но это многое объясняет, Кай. Многие твои поступки и ход твоих мыслей.
        - Я и тебе успел наговорить всякого…
        - Да уж. - Усмехается Мариана.
        - Простишь меня?
        - Я прощаю тебя. Ведь ты больше не будешь?
        - Не могу обещать. - Подкалываю я.
        И тут же получаю шутливый удар в плечо.
        МАРИАНА
        Утром мы просыпаемся вдвоем. Собравшись впопыхах, мчим в университет на машине Харри. Расстаемся на стоянке: я украдкой целую Кая, машу ему на прощание и иду взять себе кофе. Неудивительно, что он оказывается самым вкусным за последние месяцы.
        Первые занятия на интенсиве - чистейший кайф. Я будто попадаю в комфортную для себя атмосферу. Огромное количество новой информации не пугает, а наоборот - вызывает дикий интерес. К тому же, со вчерашней ночи у меня будто прибавилось сил, ощущение такое, будто готова горы свернуть.
        - Смотри, она так и светится. - Прищуривается Ник, когда мы встречаемся в коридоре.
        - Это все день рождения. Или… - Алина разворачивает меня к себе и пристально глядит в глаза. - Что это с тобой, Мари? Ты какая-то…
        - Что-то определенно изменилось. - Заключает Никита.
        - Что именно? - Хмурится подруга. - А ты случайно не… о, боже! - Визжит она.
        - Что? - Смеюсь я.
        Они не могли догадаться так быстро!
        - Это случилось, да? Это произошло?! - Прыгает Алинка, теребя меня за рукав.
        - Не может быть. - Обмахивает себя руками Ник. - С кем? С…
        Я закрываю его рот ладонью прежде, чем он произнесет хотя бы слово.
        - Давайте, не сейчас. - Улыбаюсь я, многозначительно глядя на профессора, который движется по коридору в сторону нашей аудитории.
        - Я хочу знать подробности! - Требует подруга. - Выкладывай все в мельчайших деталях! Как это произошло? Он тебя соблазнил? Что он тебе пообещал? Ты в своем уме, вообще?
        Ее вопросы сыплются на меня, как град - так быстро и интенсивно, что приходится морщиться от их количества.
        - Лучше скажи, тебе понравилось? Эти слухи о том, что он бог в постели, они - правда?
        - Хм, ну, не знаю… - бормочу я, хитро закатывая глаза.
        Разворачиваюсь и иду в кабинет. Гордо, как хранительница великих знаний, за которые каждый из ныне живущих готов предложить самую высокую цену.
        - Эй, так не пойдет! Мы должны все знать! - Бросаются за мной друзья.

* * *
        День проходит отлично. Пару раз мы с Каем видим друг друга в коридоре. Он держится серьезно, особенно при друзьях, но все же позволяет себе пару раз улыбнуться в ответ на мой взгляд. В этот момент в моей груди взрываются фейерверки.
        После занятий я спешу в спортивный центр. Поднимаюсь на трибуну, занимаю свободное место. Кай все еще тренируется. Здесь, на льду, он такой же бескомпромиссный, дерзкий и беспощадный как в жизни. Борется до последнего, без капли страха бросается в бой.
        - Пришла посмотреть на брата? - Застает меня за просмотром Виктор.
        - Привет. - Улыбаюсь я ему, словно старому приятелю. - Так, просто забежала, пока есть свободное время.
        Мы с Каем еще не говорили о том, собираемся ли афишировать свои отношения. Пока между нами все такое хрупкое и непонятное, что не хочется заводить разговоров на серьезные темы. Время само должно все расставить по местам, поэтому лучше не спешить. Особенно, в нашей ситуации.
        - Я тоже. - Говорит Виктор, усаживаясь рядом со мной.
        И мы мило болтаем с ним почти до самого конца тренировки. Когда остается всего пять минут, я встаю и, соврав, что тороплюсь на дополнительные занятия, удаляюсь.
        Жду сводного брата за углом спортивного центра, на парковке. К счастью, тот появляется один, хотя, я уже переживала, что Виктор попросит подвезти его до дома.
        Выхожу ему навстречу и радуюсь, когда Кай, едва заметив меня, раскрывает объятия. Удивительные ощущения. Это мой парень, и я обнимаю его и целую при встрече. Мы садимся в машину и продолжаем неистово целоваться, будто наша разлука длилась несколько недель, а не несколько часов.
        - Когда мы скажем твоей маме? - Спрашиваю я, когда машина въезжает в гараж.
        - Хочешь, скажи ей прямо сейчас. - Открывает передо мной дверь Кай.
        - Ой, я, наверное, не готова. - Хихикаю я, представив лицо Риты, когда мы сообщаем ей о наших отношениях.
        Мы входим в дом, но внутри стоит тишина.
        «Уехали в театр» - значится в записке, которая лежит на столике в гостиной.
        - Похоже, дома только бабушка. - Играя бровями, сообщает Кай.
        - Повезло, так повезло. - Смеюсь я, когда он тянется к моему лицу с поцелуем. - Может, накормим бабушку ужином, а потом все остальное? - Предлагаю ему.
        - Идет. - Соглашается Кай.
        Мы ужинаем прямо в комнате бабушки. Впервые за все это время, и впервые в таком составе. Кажется, это поднимает бабуле настроение. Особенно тот факт, что мы теперь неплохо ладим.
        Искупавшись вдвоем в бассейне, мы с Каем, мокрые, поднимаемся наверх. Вернее, я спасаюсь бегством, бросив на пол купальник, а парень несется за мной. Я визжу, он смеется.
        Забегаем ко мне в комнату, и я швыряю в него подушкой. Тут же получаю подушкой по голове в ответ.
        Бой продолжается еще с полминуты, а затем Кай притягивает меня к себе и помогает избавиться от халата. Наши губы встречаются, и мы отчаянно набрасываемся друг на друга. Тянем за оставшуюся одежду, стонем, впиваемся пальцами в мокрую кожу.
        Не знаю, какой бывает секс у тех, кто не влюблен взаимно, но если не такой, как сейчас у нас, то зачем это вообще? Ради чего?
        Мы дарим друг другу всех себя. Растворяемся друг в друге. Несемся наперегонки со своими чувствами, торопясь оказаться близко, еще ближе.
        Падаем на кровать. Кай тут же оказывается на мне. Во мне. Внутри меня. Наши рты находят друг друга, дыхание смешивается, глаза смотрят в глаза, и капельки влаги на нашей коже тоже становятся единым целым.
        Вряд ли, это секс. Это что-то гораздо большее.
        Наши взгляды - наивысшая степень уязвимости и доверия. Намного легче спрятать чувства или их отсутствие, просто прикрыв веки. Мы же не защищаемся друг от друга. Мы дарим себя друг другу. Полностью и безвозвратно.
        С каждым толчком поцелуи становятся более жадными, а стоны более громкими. Мне хочется сказать ему о том, как мне хорошо, но вместо слов изо рта вырываются нечленораздельные звуки. Я не властна над собственным голосом. И над телом - им теперь безраздельно владеет Кай.
        - Кай! - Я выкрикиваю его имя, когда он входит еще глубже и сильнее.
        И, дрожа всем телом, целую его. Кай наращивает темп. Я стону. Он стонет еще громче. Между нами будто происходит соревнование - кто ярче выразит свои ощущения и эмоции. Кай рычит, а у меня перехватывает дыхание. Мое тело сотрясает дрожь. И я закрываю глаза, утыкаясь лицом ему в шею и покусывая его кожу.
        Кай притягивает меня к себе и шумно выдыхает. А затем ослабляет хватку. Я глажу его спину, а он зарывается лицом в мои волосы.
        Это блаженство.
        Никаким другим словом не описать то, что я сейчас чувствую.
        - Пойду, принесу нам попить. - Говорит Кай через минуту.
        Целует меня, поднимается с кровати и идет к выходу.
        - Халат. - Кричу я ему вслед, указывая на разбросанные по комнате вещи. - Или хочешь, чтобы твоя мать вернулась и застала тебя голого?
        - Точно.
        Он, смеясь, подбирает с пола купальный халат, неохотно натягивает на себя и выходит.
        Я лежу, глядя со счастливой улыбкой в потолок, пока вдруг не слышу доносящиеся снизу приглушенные голоса. «Неужели, Рита вернулась? Боже, надеюсь, она не слышала, как мы занимались сексом!» Наверное, стоило вести себя тише.
        Я встаю с кровати, накидываю халат и осторожно выхожу из комнаты. На цыпочках подбираюсь к лестнице. Оттуда видно Маргариту, стоящую посреди гостиной с моим купальником в руке.
        - И что это? - Спрашивает она у сына, брезгливо морщась. - Что ты тут устроил? Черт, я так и знала, что этим все и закончится!
        - Лучше следи за своим прихвостнем, - понизив голос, угрожает Кай, - какого рожна он напялил сегодня костюм Харри?!
        Наклонившись, я вижу стоящего в сторонке Лео, почесывающего затылок.
        - А что ему было делать? Идти в театр в своем рванье? Харри этот костюм уже без надобности!
        - Ты хотя бы послушай себя, ма…
        - Это ты послушай сюда, сопляк. - Краснея от злости, рычит женщина. - Если уж эта курица тебе нравится, то давай, остепенись! Хватит спать со всеми подряд! Пусть деньги останутся в семье!
        - Я сам решу, как поступить с этой курицей. - Четко выделяя слова, отвечает Кай.
        - Не забывай, для чего мы здесь, сын. - Уже более мягко и примирительно говорит Рита, приближаясь к нему. - Я все еще раскапываю финансы Харри, и меня беспокоят некоторые бумаги, которые я нашла в его сейфе.
        Глава 10
        КАЙ
        - Ты слишком много на себя берешь, - предупреждаю я мать, взволнованно понижая голос.
        На моей коже все еще горят поцелуи Марианы, и я не хочу, чтобы эта чудесная девушка стала свидетелем грязного диалога.
        - Если б ты пожил с мое, - рычит мать, оглядывая меня разочарованно, - если бы только познал все лишения, которые я терпела, то ответственнее относился бы к возложенной на тебя роли.
        - Роли? - Я подхожу ближе. - Какой еще роли?
        Мои пальцы сжимаются в кулаки.
        - Мы должны получить то, что нам причитается. - Взгляд матери делается безумным. Она глядит на меня снизу вверх, но, очевидно, мой рост и сила не слишком-то пугают ее. - Плюс моральный ущерб!
        - Я уже сомневаюсь в правомерности твоих претензий на имущество моего отца. - Замечаю я, качнув головой.
        - С чего бы это? - Хищно прищуривается она. - Ах, ну да! Тебе же не понять, каково это - остаться одной, с ребенком на руках и без каких-либо средств к существованию! - Мать крутит в руках купальник Марианы, а затем брезгливо морщится и отбрасывает его в сторону. - Все верно, ты ведь только развлекаешься всю свою жизнь, Кай. Куда уж тебе!
        - Лучше скажи прямо. - Прошу я, нависая над ее лицом. - Харри платил тебе алименты?
        - Что? - Она несколько раз удивленно моргает.
        Я вижу, как мать сглатывает.
        - Я спрашиваю, присылал ли мой отец деньги на мое содержание?
        - Жалкие копейки! - Подумав с пару секунд, выпаливает мать. - Разве на такое проживешь?
        Внутри у меня все переворачивается.
        - И почему ты никогда не говорила мне об этом?
        - О чем? - Паника заставляет ее до последнего играть в несознанку.
        - О том, что мой отец платил алименты. - Устало повторяю я. - Почему ты мне врала?
        - Я? - Таращится на меня мать. - Я никогда не говорила, что он отказывался платить… Но разве эти жалкие подачки назовешь деньгами? - Она принимается ходить по комнате туда-сюда. - Харри сорил деньгами налево и направо, а нам высылал копейки! Да мне стыдно было вообще говорить о том, сколько я получаю на содержание сына!
        Никогда не видел ее такой. Дерганной, отчаянно жестикулирующей, нервной. Загнанной в угол неприятными вопросами.
        - Так, значит, деньги он присылал?
        Мать останавливается, дергает плечами.
        - Я уже ответила. - Она отводит взгляд и тут же взрывается на Лео, попавшегося под руку: - А ты чего встал? Разве я не велела тебе переодеться и приготовить мне ванну?!
        - И куда ты тратила эти деньги? - Спрашиваю я у ее спины.
        Мать резко, точно фурия, оборачивается.
        - Да как ты смеешь?! - Разъяренно взвизгивает она. - И это мне?! Ты мне, собственной матери, задаешь подобные вопросы?! Да если бы ты знал, сколько стоит поднять ребенка: одеть, накормить, дать образование! - Подлетев ко мне, мать всплескивает руками. - Неблагодарный щенок! - Ее губы дрожат. - Твой отец тебя бросил. Бросил! А что теперь? Ты собираешься возвести его в ранг святых? И что будет со мной? С человеком, который положил на тебя жизнь?
        Она трясется, точно в лихорадке. Из ее глаз текут настоящие слезы. Но, несмотря на это, я вижу лишь бывшую артистку, решившую вспомнить былое и дать еще один последний концерт на публику. Просто королева драмы, не иначе.
        - Мам…
        Мне хочется быть жестче, но я застываю в нерешительности, поняв, что стоит додавить ее, и она разыграет какой-нибудь приступ. Виновником окажусь я, и мне же придется потом извиняться и разгребать последствия.
        - Ты видишь, что он со мной делает, Лео? - Жалобно скулит мать, падая на диван. - Как можно было ждать благодарности от этого эгоиста?
        Лео, купившись, бросается к ней.
        - Что с тобой, дорогая? Тебе плохо?
        Она картинно заламывает руки, нервно расстегивает верхние пуговицы на воротнике блузы.
        - Мне не хватает воздуха…
        Он принимается бегать вокруг, обмахивая ее театральной программкой, а я отступаю назад, качая головой.
        - Дать тебе успокоительного? - Бормочет Лео.
        - Да, скорее… - Хрипит мать.
        Метнув в меня осуждающий взгляд, он роется в ее сумочке в поисках таблеток. Лучше б сразу плеснул ей коньяка - лучше него мою матушку ничего не успокаивает.
        «Как же мне все это надоело…»
        - Посмотри, до чего ты меня довел! - Задыхаясь, крякает она, когда я разворачиваюсь и иду к лестнице. - Вот так просто возьмешь и уйдешь? Бросишь мать?
        Но мне не хочется отвечать ей. Только не сегодня.
        Во-первых, я окончательно разочарован. Во-вторых, не хочу, чтобы Мариана услышала крики и стала свидетелем нашей перепалки. Хватит с нее и того, что моя мать считает ее дойной коровой, с которой можно неплохо поиметь, если постараться.
        - Кай! Мой мальчик! - Вопит мать мне в спину, взвинчивая уровень драмы до предела.
        Я лишь ускоряю шаг вверх по ступеням. Нельзя позволить ей продолжать в том же духе. Нужно придумать, как ее остановить.
        МАРИАНА
        «Я сам решу, как поступить с этой курицей».
        «Курицей», - эхом отдается в моей голове.
        Если бы я не слышала голос Кая, не видела, как его губы произносят эти слова, то никогда не поверила бы в то, что он их сказал. Ни одно из его прежних оскорблений не ранило меня так сильно, как это.
        Будто кто-то вонзил ржавый нож в сердце и проворачивает. Медленно и болезненно. И это ощущение ломает меня окончательно.
        Не дослушав ужасающую беседу до конца, я пячусь назад. Сердце срывается вниз и волочется по полу, не боясь, что его растопчут. Оно ведь и так уже растоптано. Я сама швырнула его под ноги Каю и позволила это сделать. Сама вручила ему свое сердце потому, что верила, что могу изменить этого парня. Что моя любовь его изменит.
        Но любовь ничего не меняет. Она не врачует, не зажигает свет в заблудших душах и уж точно не способна растопить лед в сердце.
        Любовь не может исцелить того, кто этого не желает. Не может спасти того, кто об этом не просит. Не в силах изменить того, кто отчаянно противится этому.
        Любовь не всемогуща. Она слаба. И ее недостаточно, чтобы предотвратить неизбежное.
        Я осторожно ступаю в свою комнату и тихо прикрываю дверь. Делаю шаг и вдруг вздрагиваю всем телом потому, что где-то начинает звонить телефон. Судя по мелодии, это смартфон Кая. Где же он? Кругом такой бардак, повсюду раскидано наше белье.
        Я выключаю свет, и вижу яркое пятно на полу. Подхожу, опускаюсь на колени и беру аппарат в дрожащие руки. На экране написано «Эмилия». Он продолжает трезвонить, но уже тише, а я смотрю на него, будто завороженная, и никак не могу пошевелиться.
        А когда вызов завершается, экран вспыхивает большим количеством сообщений от этого же абонента. Содержания этих посланий я видеть не могу - для этого нужно разблокировать телефон, а пароль мне неизвестен. Видно только, что сообщений очень много. Выходит, они с Каем общаются? И как часто? Значит, его чувства к бывшей пассии еще не остыли?
        Заслышав шаги на лестнице, я кладу телефон обратно на пол и забираюсь под одеяло.
        Через мгновение он входит в спальню.
        - Эй, ты что, решила лечь спать? - Слышится его голос.
        Кай старается держаться как ни в чем небывало, но его дыхание шумное и тяжелое.
        - Угу. - Отвечаю я, впиваясь пальцами в одеяло и уставившись в стену.
        Пусть он уйдет. Пусть уйдет.
        - Устала?
        - Немного. - Отзываюсь я.
        - Прости, не принес тебе попить. - Сокрушается он, копошась с одеждой. - Мать с Лео вернулись из театра, мы немного повздорили.
        - Из-за чего?
        Мое сердце замирает.
        - Да так. - Парень прочищает горло. - Ей и повода не нужно, чтобы на меня наехать, ты же знаешь. Опять зудела, что разбросал свои вещи.
        - М-м. Ясно.
        Снова коротко пиликает его телефон. Значит, пришло сообщение. Слышно, как Кай наклоняется и поднимает его с пола.
        - Кто там? - Отваживаюсь спросить я.
        В комнате повисает тишина. На секунду мне кажется, что я слышу, как в голове Кая скрипят шестеренки, пока он отчаянно придумывает, что ответить.
        - Никто. - Наконец, врет он. - Пришло уведомление о времени завтрашней тренировки.
        - Понятно.
        Я зажмуриваюсь. Задерживаю дыхание. Мне так больно, что с трудом получается удержаться от бессильного крика.
        Так мне и надо. Я его не виню. Мне почти ничего не известно о Кае. Он старательно прячется от меня и не готов открываться. Я знала, на что иду. Знала, что, позволив ему заполнить собой свое сердце, отдаю его на растерзание. Однажды это должно было случиться: и теперь Кай просто вырвал его из моей груди.
        - Знаешь, что? - Парень ложится рядом и обнимает меня.
        - Что? - Говорю я «сонным» голосом.
        - Мы должны жить вместе.
        Я слежу за тем, чтобы мое дыхание оставалось ровным. Ради этого все и затевалось: прийти в мой дом, втереться ко мне в доверие, прибрать к рукам все, что принадлежало моим родителям.
        - А мы и так. - Шепчут мои дрожащие губы. - Живем.
        - Я подумал… не снять ли нам квартиру?
        К чему это он?
        - Но у нас ведь есть дом…
        - У тебя. - Уточняет Кай.
        - Он ведь принадлежит нам двоим. - Поправляю я его.
        - Да. - Его рука скользит по моему телу и находит приют на моей груди. - Точно…
        - Думаешь, уже пора рассказать о нас твоей маме? - С трудом сдерживая слезы, спрашиваю я. - Мне кажется, она будет не против.
        - Она будет рада. - Задумчиво отвечает парень, и его дыхание обжигает мне шею.
        Мое тело реагирует привычной тяжестью внизу живота, и я закусываю губы, ненавидя себя за это.
        - А друзья? Им пора узнать о наших отношениях?
        - Всему свое время. - Говорит Кай, сжимая мой сосок.
        Будь его воля, он никому не рассказывал бы о нас. Конечно, ведь это помешает ему сохранить статус свободного и независимого парня. Он привык к вниманию и к тому, что может делать, что хочет.
        Какая же я идиотка…
        - Все хорошо? - Спрашивает он.
        Похоже, заметил мое напряжение.
        - Да. - Говорю я, сглатывая слезы. - Конечно. Все отлично.
        Этот парень - настоящий козел, но у меня все тело сводит от нежелания с ним расставаться. Я так боюсь его потерять, что мне хочется закрыть глаза на все, что слышала и видела, и хоть ненадолго, но продлить момент счастливого безнадежного неведения. Жаль, что теперь это невозможно.
        Поспешно смахиваю слезу, пока он ее не заметил, и затаиваю дыхание, чтобы не всхлипнуть.
        Кай берет меня за плечо, поворачивает к себе и тихо шепчет в губы:
        - Прости.
        Возможно, он понимает, что я плачу, и знает, из-за чего. Или просто заранее извиняется - потому, что знает, как мне будет больно, когда откроется правда.
        - Прости меня.
        Его голос дрожит. В нем слышна тревога: Кай словно чувствует, что может меня потерять. Его наживка вот-вот сорвется с крючка.
        - За что?
        - За все. - Его голос тонет в тишине темной комнаты. - То, что я чувствую к тебе, Мариана, ужасно пугает меня. Это что-то такое… очень сильное. Понимаешь? Со мной впервые такое. И это сводит с ума.
        Он прав. У него нет души. И все, что я могу от него получить, это его тело. Так почему бы и нет? Пусть напоследок снова сделает вид, что чувствует ко мне то же, что и я.
        Мои руки стискивают его крепко - так, будто боятся отпустить. Мы смотрим друг другу в глаза, и я в последний раз спрашиваю у себя: как можно так красиво лгать? Как можно смотреть в лицо человеку и произносить самую страшную ложь в этой жизни?
        - И я. - В отличие от него, остаюсь предельно искренней. - Я чувствую то же самое.
        Послушно открываю рот и позволяю ему целовать себя. Кай засовывает в него свой язык, и меня начинает мутить от нехватки воздуха. Я задерживаю дыхание и терплю. У меня больше не получается наслаждаться происходящим. Столкновение с правдой равносильно столкновению с метеоритом - меня будто разбило на части. Меня больше нет.
        - Я боюсь тебя потерять. - Шепчет Кай, тяжело дыша.
        Он возбужден до предела, и я это чувствую.
        «Ты уже меня потерял», - отвечают мои глаза.
        Но несмотря на это, я послушно раздвигаю ноги, и Кай медленно входит. Парень стискивает меня в своих объятиях и опускает взгляд. Словно ему больно смотреть мне в лицо.
        Трахая меня, он так часто и шумно дышит, будто пытается побороть нахлынувшие чувства. Я позволяю ему делать это, чтобы избавиться от части своей собственной боли, но ее становится только больше. В этом акте участвует лишь мое тело, а душа буквально захлебывается в мучительных спазмах.
        Кай входит в меня со всей силы, и я прижимаю его голову к своему плечу. Так, чтобы он не видел моих слез. Не знал, что я отворачиваюсь и смотрю в стену. Не чувствовал, как я каменею изнутри, осознавая глубину его предательства.
        Мне просто хочется, чтобы все это поскорее закончилось.
        И хочется, чтобы оно никогда не кончалось.
        Меня разрывает на части. Невозможно представить себе жизнь без Кая. Неужели, это все правда? Пожалуйста, пусть все это окажется лишь злой шуткой. Очередной злой шуткой. Умоляю!
        Я смахиваю слезы, чтобы они не упали на его плечи. Обвиваю его ногами еще сильнее. Хватаю ртом воздух и прошу:
        - Еще.
        Кай ускоряет темп.
        Он проникает так глубоко, что буквально выбивает из меня стоны, которые гаснут промеж стиснутых губ.
        - Сильнее. - Прошу я, обводя пальцами контуры его татуировок.
        Раз уж секс - единственное искренняя составляющая этих отношений, то наш последний раз должен запомниться надолго.
        Кай отстраняется, а затем с силой входит в меня. Снова и снова. Еще быстрее и еще сильнее. С каждым толчком я теряю еще одну маленькую часть себя. Пусть уничтожит меня до конца.
        Мы сжимаем друг друга так крепко, что наша дрожь сливается воедино. Я чувствую, как грохочет его сердце, и отпускаю руки. Кончив, Кай ложится рядом и зарывается лицом в мои волосы.
        А я смотрю в потолок.
        Мне хочется встать, одеться и уйти, но нет сил даже пошевелиться.
        Когда он засыпает, я продолжаю неподвижно лежать рядом и думать о неизбежном. На кровать запрыгивает Хвостик и ложится мне на живот. Животное словно чувствует, где у меня болит.
        Хватит.
        Пришла пора становиться той розой из сада, что колет в ответ на неосторожное прикосновение. Самое время отрастить шипы и научиться давать сдачи. Нужно собрать силы, чтобы дать им всем бой.

* * *
        - Доброе утро! - Приветствует меня Рита утром на кухне.
        - Привет! - Заметив мое появление, машет рукой Лео.
        Парочка сидит за столом с чашками ароматного кофе с корицей. Этот напиток наполняет помещение уютным запахом семейного завтрака, и если бы не послевкусие подслушанного вчера вечером разговора, то сейчас я непременно ощутила бы прилив теплых чувств.
        - Доброе. - С трудом выдавливаю подобие улыбки. - Утро.
        Как же странно теперь видеть их, как неудобно смотреть в их лица. После того, как мои розовые очки слетели, дружелюбие этих людей буквально сочится фальшью, а радушие источает мерзкое, неприятное зловоние.
        - Ты что же, даже не позавтракаешь? - Удивляется женщина, когда я беру с тарелки яблоко и направляюсь к выходу.
        Бросаю взгляд на часы.
        - Наверное, нет. Боюсь не успеть на занятия.
        Удивительно, но они с Лео оба, как по команде, подскакивают из-за стола.
        - А разве Кай тебя не подвезет? - Интересуется мужчина.
        - На завтрак у нас вафли с сиропом, - подхватывает меня под локоть Рита, - садись, все успеешь.
        - Налью тебе кофе. - Улыбается Лео, бросаясь к кофемашине.
        - Ну, не знаю…
        - Вот так. - Усадив меня за стол, щебечет его жена. - От завтрака, моя девочка, зависит весь настрой на день. Кстати, как там твои занятия?
        Мне кажется, будто я смотрю на все это со стороны. Сижу, медленно оглядывая взглядом мужчину и женщину, и пытаюсь осознать, почему раньше не замечала наигранности в их поведении? Может, мне нравилось обманываться? Может, я так стремилась получить суррогат материнского тепла, что приняла змеиное шипение за ласковые колыбельные?
        - Какие занятия? - Хмурюсь я.
        - Спецкурс, о котором ты говорила. - Напоминает Рита, кружа вокруг меня. Она ставит на стол тарелку с вафлями и щедро поливает их кленовым сиропом из маленького кувшина. - У тебя вчера было первое занятие? Понравилось?
        - А, вы об этом. - Я неохотно беру нож и вилку. - Конечно. Было интересно.
        - Ты говорила, это поможет тебе в будущем?
        - Да. Я надеюсь получить возможность стажироваться в крупной компании.
        - А как же фирма Харри? - Рита садится напротив меня. - Кто будет продолжать его дело?
        Я с улыбкой встречаю ее заинтересованный взгляд.
        - К сожалению, Харри утратил контрольный пакет акций компании, и теперь его наследники не смогут оказывать весомое влияние на развитие бизнеса.
        - Как же так… - Пытаясь сохранить лицо, уставляется на меня женщина.
        Ее пальцы нервно сцепляются в замок.
        - Компания занимается производством и гарантийным сервисом бытовой техники. - Поясняю я. - У меня остается право голосовать на собрании акционеров, а также получать дивиденды. У Кая тоже, разумеется. Сразу, как мы поделим наши доли на равные части.
        - Вот оно что… - Не в силах скрыть разочарования, хмурится Рита.
        - Но, наверняка, суммы приличные. - Словно успокаивая ее, щебечет Лео. Он подходит и ставит передо мной кофе. - Попробуй вафли, Мариана. - Мужчина кладет руки на мои плечи.
        Меня едва не передергивает от этого «заботливого» прикосновения.
        - Но как же так вышло, что Харри уступил партнерам свои акции? - Не унимается Рита.
        - Дорогая. - Пытается утихомирить ее муж.
        Обходит стол, садится на свое место.
        - Я переживаю, как бы дети не потеряли этот дом. - Ерзая на стуле, бросает в него раздраженный взгляд женщина.
        - Крупные суммы ушли на лечение моей матери. - Говорю я, медленно разрезая ножом вафлю. - Все зря, как оказалось позже, но Харри не мог не попробовать.
        - Это. Ужасно. - С каменным лицом произносит Рита.
        От меня не укрываются и взгляды, которыми они обмениваются с Лео. Если честно, это даже забавляет. Наверное, мать Кая рассчитывала на жирный куш, а теперь, пересчитав все в уме, испытывает нехилое разочарование.
        - На самом деле, ничего ужасного. - Замечаю я, отправляя в рот кусочек мягкой вафли, обильно вывалянной в сиропе. - Мы ведь никогда и не были богачами, поэтому я не успела привыкнуть к роскоши. Того, что останется после раздела наследства, мне вполне хватит на жизнь. К тому же, я планирую получить образование и заниматься любимым делом, которое, надеюсь, даст мне средства к существованию.
        Они с Лео снова переглядываются.
        Мужчина возвращается к еде, а женщина принимается барабанить идеально отполированными ногтями по столешнице.
        Я же, как ни в чем не бывало, продолжаю поглощать свой завтрак. В голове проносятся все наши разговоры о салоне красоты и школе танцев - неужели, эти двое рассчитывали, что я проспонсирую эти проекты из своей доли? Или думали полностью захватить власть над всем наследством? Не зря же, поселившись здесь, они так хорошо исполняли роль радушных хозяев.
        - У Харри остались еще какие-нибудь активы кроме фирмы? - Наконец, решается спросить Рита. - Счета? Недвижимость? Здесь или за рубежом.
        Прет, будто танк.
        Значит, теряет терпение.
        - Хм. Я не в курсе. - Пожимаю плечами, внимательно глядя в ее хитрые глаза. - Но, думаю, если сделать запрос, перед судом нам предоставят полный перечень. Мне и Каю, разумеется.
        - Мама. - Появляется в дверях Кай. Он оглядывает стол, затем всех нас по очереди. - Что ты тут затеяла?
        - Завтрак, сынок. - Уголки ее губ поднимаются в любезной улыбке. - Будешь кофе?
        - Мариане пора. - Он подходит ко мне, грубо берет меня за локоть. - Идем, а то опоздаем.
        - Дай ты человеку доесть! - Возмущается Рита, сводя брови над переносицей.
        - Кай, сынок, может, тоже позавтракаешь? - Нараспев произносит Лео.
        Но парень буквально выдирает меня из-за стола:
        - Нам пора.
        - Нельзя же так с девушкой, - бросает мать ему вдогонку. - Да что на тебя нашло?
        - Спасибо за вафли! - Успеваю крикнуть я перед тем, как мы заворачиваем за угол. Выдираю руку и останавливаюсь: - Действительно, Кай. Что это на тебя нашло?
        Похоже, ему не по вкусу инициативность Риты. Неужели, их общий план дает трещину из-за разногласий внутри команды? Может, Каю не хочется делиться наследством с родными?
        - Мы реально можем опоздать. - Не слишком уверенно произносит он. Целует меня и проводит рукой по моим волосам. От него пахнет свежестью геля для душа, зубной пастой и терпким бархатным парфюмом. Тот самый запах, что сводит меня с ума. - И еще мне не терпелось остаться с тобой наедине. - Немного успокоившись, Кай делает попытку улыбнуться. - Куда ж ты делась? Когда я проснулся, тебя уже не было.
        Его рука обвивает мою талию, и парень притягивает меня к себе. По моей спине разбегаются мурашки.
        Не думаю, что ему нужно знать о том, что на рассвете я наведывалась в спальню родителей и проверяла там содержимое шкафов и сейфа.
        - Я ведь ранняя пташка. - Отвечаю, глядя ему в глаза.
        - Точно. И как я мог об этом забыть? - Его губы на секунду прижимаются к моим, а затем Кай отстраняется, берет меня за руку и утягивает за собой. - Идем, нам действительно пора.
        Я хватаю сумку, мы садимся в машину, и он громко включает музыку. Мне так даже легче - не нужно разговаривать и делать вид, что все хорошо. Пальцы Кая беспокойно барабанят по рулю, а на его лбу множатся продольные складки. Наверное, занят мыслями о том, как ускорить процесс окончательно оболванивая глупой сводной сестры.
        Если честно, больше всего мне хотелось встать этой ночью и уйти из его жизни насовсем. Но, признаюсь, есть в этом какое-то особое, садистское удовольствие: зная правду, позволять людям и дальше врать тебе в лицо. Это позволяет посмотреть на них совсем под другим углом и сделать совершенно другие выводы.
        Самое главное, в такие моменты ты ощущаешь свою растущую силу и предвкушаешь то острое удовлетворение, которое получишь, когда придет время нанести им ответный удар.

* * *
        Мы расстаемся на парковке.
        Кай нежно целует меня в губы, затем в щеку и, напоследок прижав к своей груди, отпускает. Закинув на плечо сумку, он спешит в сторону спортивного центра, а я делаю вид, что иду в университет. Останавливаюсь на нижней ступеньке лестницы и оборачиваюсь, чтобы проводить его долгим, внимательным взглядом.
        Сердце екает, ожидая, что вот-вот парень обернется и подарит мне свой прощальный взгляд, но этого не происходит. Кай уходит, засунув в уши наушники, его шаги уверенны и легки, и после прощания на парковке он даже не вспоминает обо мне. Избавился, и ладно. Наверное, даже рад, что не приходится идти по коридорам учебного заведения рядом со мной.
        В моих глазах застывают слезы обиды.
        - Ну, что, идем за кофе, малышка? - Подкрадывается ко мне сзади Алина.
        Я чуть не подпрыгиваю, когда ее пальцы сжимаются на моей ягодице. Поворачиваюсь, и подруга бросается мне на шею.
        - Я тоже хочу! - Говорит Ник, подходя следом. На секунду он кладет свои руки на наши задницы и тут же отпускает. - Ну, вот. Лучшие обнимашки в мире.
        - Ты на машине? - Спрашиваю я у него, отстраняясь от подруги.
        - Ага. - Кивает парень. - Алинка слишком ленива, чтобы добираться до универа на маршрутке.
        - Эй, я вообще-то плачу тебе за бензин! - Возмущается она.
        - Я ж без наездов, детка. - Смеется Ник.
        И они целуются. В губы. Коротко, но выглядит это довольно странно. Мне вообще, если честно, нравятся безумные инопланетные отношения в нашей тройке. В последнее время мы словно стали чем-то вроде семьи друг для друга. И к кому, как не к семье, обращаться, если тебе плохо?
        - Слушайте, ребята… - Хрипло говорю я.
        В горле встает ком.
        - Не поняла, ты что, плачешь? - Заглядывает мне в лицо Алина, заметив стоящие в уголках красных глаз слезы. - Эй…
        - Что стряслось, бэйби? - Берет меня за руку Ник. - Тебя кто-то обидел? Только скажи кто!
        - Вы можете уйти сейчас со мной отсюда? - Собравшись с духом, говорю я.
        - В смысле, совсем уйти?.. - Таращится на меня подруга. - Отсюда? - Указывает на здание университета, у двери которого толпятся студенты.
        - Да. - Киваю я.
        - В смысле, прогулять? - Взвизгивает Ник.
        Он реагирует так, словно услышал новость о том, что Ким Кардашьян снова выходит замуж.
        - Да. - Переходя на шепот, отвечаю я. - Вы можете сделать это для меня?
        - Значит, случилось что-то ужасное. - Упавшим голосом произносит Алина. - Только не это.
        - Для тебя, детка, я готов на все. - Признается Ник. - Даже разок побыть натуралом, если заскучаешь без мужской ласки.
        - Это лишнее. - Бьет его по руке подруга. - Завязывай-ка с шуточками! Видишь, ей реально плохо?
        - Машина на стоянке. - Понимающе кивнув, увлекает нас за собой Ник.
        Воровато оглядевшись по сторонам, я позволяю им с Алиной увести себя от здания университета.
        И только оказавшись в салоне автомобиля Никиты, даю волю слезам. Меня будто прорывает: я плачу, плачу и плачу, не в силах унять дрожь и жалобные всхлипы. Устроившись рядом со мной на заднем сидении, Алина гладит меня по плечу и убирает волосы от моего лица.
        Никто из ребят ничего не спрашивает, давая мне возможность выплакаться. Так проходит минут десять.
        - Куда едем? - Наконец, говорит Ник.
        - Давай ко мне. - Отвечает подруга.
        Парень подает ей упаковку бумажных салфеток и заводит двигатель. Автомобиль трогается с места, я беру из рук Алины одну из салфеток и прикладываю к глазам. Она моментально промокает, прилипает к лицу и рвется. Я отдираю ее и скатываю в вязкий бумажный комок. Я сейчас чувствую себя точно таким же комком - использованным и ненужным.

* * *
        - Добро пожаловать в клуб. - Сочувственно произносит Алина.
        - На, хряпни. - Плеснув из бутылки что-то светло-коричневое, говорит Ник. И подает мне бокал. - Ненадолго, но поможет.
        Мы сидим на полу в Алининой комнате. Только что я закончила сбивчивый слезливый рассказ о том, как меня развели и облапошили. И мне, конечно, жутко стыдно перед друзьями.
        - Спасибо. - Бормочу я, вытирая слезы салфеткой.
        Беру бокал и, не принюхиваясь, доверчиво делаю сразу большущий глоток. Напиток обжигает рот, затем горло и спускается в пищевод большим горячим шаром. Я начинаю кашлять. Слезы рвутся из глаз сильнее, чем до этого.
        - Мне жаль, Мари. - Хлопая меня по спине, говорит Алина. - Говорят, каждый раз в жизни должен на этом обжечься. Ты вроде и знаешь, чем это кончится, но все равно не веришь: нет, только не со мной. Со мной все будет иначе. Херня!
        - Пей еще. - Приказывает Ник.
        Он подливает в мой бокал прямо из бутылки, и я послушно делаю еще пару глотков. На этот раз горечь уже не так болезненна. В животе разливается приятное тепло. Мои мысли постепенно упорядочиваются.
        - Не верю, что все эти люди постоянно притворялись. - Пищу я, утирая рот. - Только не бабушка! Ну, ладно, черт с ней, с бабушкой. А Рита? Я, блин, считала ее чуть ли не своей подругой!
        - Пей, малышка. - Уговаривает Ник, видя, что я снова начинаю захлебываться в рыданиях. - Сейчас полегчает.
        - У тебя носки разные. - Всхлипываю я, глядя на его ноги. - Белый и черный.
        - Да, вот так. - Подбадривает друг. - Залпом.
        Я допиваю содержимое бокала и наваливаюсь на подушки. Алина расчесывает пальцами мои волосы. Мне кажется, будто дышать становится легче.
        - И ногти на руках черные. - Добавляю я, разглядывая пальцы Ника. - Зачем ты их покрасил?
        - Видишь? Ей уже легче. - Улыбается парень Алине.
        - А колечко. Дашь поносить? - Печально спрашиваю я.
        - Хоть все забирай. - Он снимает с себя кольца, браслеты, веревочки с запястий и надевает на мои руки. - Бусы надо?
        Избавляется от деревянных бус и продевает их через мою голову.
        - Почему я раньше не носила такое? - Плачу я, поднимая вверх руки и разглядывая украшения. - Почему я всегда старалась быть такой хорошей? Лучшей во всем? Хотела, чтобы мной гордились. А он… Он терпел меня ради денег. Кай терпел меня из-за бабла, понимаете? - Вытираю сопли рукавом белой блузы. - Я что, похожа на наивную дурочку?
        - Просто ты добрая. - Ласково говорит Алина. - И доверчивая.
        - Нельзя такой быть. - Мой голос обретает твердость. - Нельзя.
        Кажется, напиток уже ударил в голову.
        - Теория и практика, малышка. - Замечает Ник.
        - Что? - Я поднимаю голову.
        - Говорю на твоем языке. - Улыбается он. - Теория и практика. Что бы тебе ни говорили в школе, универе или дома, ты не узнаешь, пока сам не попробуешь. Ты вляпалась потому, что должна была обрести этот опыт. Не вини себя. Дело совсем не в тебе.
        - Просто Кай - говнюк! - Выдает Алина. - А что? Так ведь и есть!
        - Почему ты тогда не помешала мне? - Всхлипываю я. - Не остановила меня?
        - А разве я могла? - Она округляет глаза. - У каждого должен быть свой говнюк, милая. Свой роковой засранец, которого ты всю жизнь будешь вспоминать под бокальчик вина с подругами. Свой уродец, которого ты не-пойми-как-полюбила, которому не-пойми-почему поверила. Свой отъявленный козлина, шикарный до такой степени, что при его появлении мокнут трусы. Свой кретин, забравшийся в сердце и от души там нагадивший! Это же мастхэв каждой нормальной бабы! Да и из-за кого нам тогда страдать? На кого жаловаться потом психотерапевту? Счастливая жизнь это как-то, знаешь, даже не по фен-шую.
        Мы смеемся. Но через несколько секунд я вновь обнаруживаю себя рыдающей. Кажется, что мой организм решил разом израсходовать весь годовой запас слез.
        - Нужно было бежать от него со всех ног, а я постоянно шла навстречу. - Всхлипываю я, размазывая влагу по щекам. - Каждый его удар воспринимала как вызов. Слепо верила. Прощала. Надеялась. Я придумала себе Кая, которого нет. Сама нарисовала его себе. Миссия изначально была невыполнима, а я упрямо тратила свою энергию на ее осуществление. - Делаю глубокий вдох и рвано выдыхаю. - Я тратила себя на человека, который никогда этого не оценит. Думала, моя любовь сотворит чудо, но любовь на это не способна.
        - Любовь может сдвинуть горы. - Сжав мою руку, тихо говорит Алина. - Просто не в твоем случае.
        - Он назвал меня курицей. - Шмыгаю носом я.
        - Если ты курица, тогда он… сам знаешь кто! - Поднимает бокал Ник.
        И мы хохочем.
        Смех сквозь слезы - новый виток истерики, но мне он определенно нравится. Я смеюсь до боли в животе, и мои друзья делают то же самое.
        - Ты совершила глупость, поверив ему. Но все совершают глупости. - Напоминает Алина, тыча пальцем себе в грудь. - Взять, хотя бы, меня.
        - Отныне я буду совершать глупости только из любви к себе! - Провозглашаю я пьяным голосом.
        - Звучит как тост! - Ник наливает в мой бокал еще спиртного.
        - Я проклинаю все, что было между нами! - Торжественно заявляю я.
        - О. А это уже сильно. - Хихикает Алина, заваливаясь на бок.
        - Как думаете, мне стоит ему отомстить?
        - Воу, детка, полегче. - Хлопает меня по ноге Ник.
        - Мне восемнадцать! Я вообще теперь все могу! - Хорохорюсь я.
        - Мстить не обязательно. - Подруга садится прямо и скрещивает перед собой ноги в позе йога. - Но защитить себя нужно. Где там твой ежедневник, в который ты любишь записывать всякую ерунду?
        Я тянусь к сумке, достаю ежедневник, ручку и протягиваю ей:
        - Составим план?
        - Ага. - Кивает Алина. - Ты же любишь планы, я-то знаю.
        - Обожаю! - Оживляюсь я.
        - Для начала нужно сжечь фото бывшего. - Пишет она, открыв ежедневник на чистой странице.
        - Вот дерьмо. - Хрипло произношу я. - У нас нет ни одного совместного фото…
        - Жаль.
        - Но теперь мне хочется хоть что-то сжечь! - Восклицаю я.
        Во мне проснулся азарт.
        - Она уж как-то слишком быстро опьянела. - Вздыхает Ник.
        - В ней проснулся не азарт, а сам дьявол. - Морщится подруга. - Не наливай ей больше, я ее что-то не узнаю.
        - Дело не в вашей дерьмовой выпивке. - Мотая головой, заявляю я. - Это внутри меня. Оно всегда было, а тут… я словно отошло ото сна. Теперь мне хочется, чтобы Кай тоже почувствовал себя паршиво. Хочу видеть, как он будет мучиться. Из-за меня.
        Друзья переглядываются.
        - Знаю, хорошие девочки так не делают. - Улыбаюсь я. - Но мне надоело быть хорошей. Я больше никому не дам вытирать о себя ноги.
        - Пункт номер два? - Алина закусывает кончик шариковой ручки.
        - Мне нужен адвокат.
        - Вот это здравая мысль. - Хвалит Ник. И когда я выпячиваю грудь колесом, добавляет: - Но больше я тебе все равно не налью.
        - Я прямо сейчас позвоню одному из партнеров моего отца и попрошу контакты хорошего юриста. - Начинаю шарить по карманам сумки. - Так, где же визитка? Он давал мне ее на похоронах Харри.
        - У меня тоже есть идея. - Вдруг говорит Алина.
        Ее голос звучит настолько загадочно, что мы с Ником устремляем свои взгляды на нее.
        - И какая же?
        Подруга хищно прищуривается, постукивая кончиком ручки по колечку в носу.
        - Ну?! - Не выдерживает Никита.
        - Неужели, ты не хочешь узнать, зачем она звонила Каю? - Спрашивает Алина.
        - Кто? Эмилия?
        - Угу.
        - Нет. Я не хочу знать подробностей этих отношений. - Отвечаю я, подняв ладони. - Только не это!
        - Разве ты не хочешь прижать его? Бросить ему это в лицо вместе со всем остальным? - Хмурится подруга.
        - И… что ты предлагаешь?
        - Мы найдем ее телефон, позвоним и все спросим.
        - Но у меня нет ее номера. - Вздыхаю я.
        - Соцсети, детка. - Достает свой смартфон Ник. - Здесь все у всех на виду.
        - Я знаю только имя. Сколько в стране разных Эмилий?
        - В стране да. - Подмигивает друг. - Но не в Сампо. Удивлюсь, если в этом городишке их не больше двух-трех.
        - И что мы ей скажем? - Теряюсь я от волнения.
        - Предоставь это мне. - Говорит Алина.
        - Эта? - Разворачивает к нам экран Ник.
        Я замираю, когда вижу на фото эффектную брюнетку с идеальной фигурой.
        - Не знаю…
        - Точно эта. - Хмыкает он, перелистывая фото.
        На следующем снимке брюнетка обнимает Кая. Фотография подписана: «Любимый».
        - Любимый. - Морщится Алина.
        - Она его бывшая, так что ничего криминального. - Напоминает Ник.
        - Они звонят друг другу и переписываются! - Восклицает подруга.
        - Да. - Я вдруг ощущаю прилив негодования. - И мне хочется знать, о чем! Что еще он от меня скрывает?
        - Да. - Поддерживает Алина. - Давай! Жми «Позвонить»!
        КАЙ
        После тренировки я быстро принимаю душ, переодеваюсь и спешу на пары. Разумеется, спортсменам делают послабления по поводу посещения занятий: график более чем свободный, зачеты принимают с закрытыми глазами, а к экзаменам, если нет министерских проверок, вообще можно не готовиться. К тому же, и сами дисциплины на спортфаке - так себе дисциплины, одно лишь название. Общий курс - разве что единственное, чему следует уделять больше внимания.
        И если серьезно. Мы готовимся стать профессиональными спортсменами, а диплом лишь одно из условий получения этого звания. Дополнительный трофей. Требование для участия в серьезной движухе.
        Но сегодня я спешу на учебу по другой причине.
        Ради девушки, которая стала мне небезразлична. То, что я чувствую к ней, меняет все. Мариана привнесла смысл в мою жалкую жизнь, наполнила ее новыми красками, и я чувствую, что должен сделать для нее то же самое.
        Да, мое прошлое - беспросветное дерьмо. А будущее - не лучше, если в нем не будет этой девушки. И теперь я переполнен яростью из-за слов и поступков матери. Она буквально сводит меня с ума своим поведением.
        Нужно что-то решать. И нужно уберечь Мариану от этого, но я не знаю, как сделать все так, чтобы правда, которая однажды выплывет наружу, не разрушила наши отношения.
        Еще и Эмилия в меня вцепилась…
        - Эй, Турунен! - Раздается за спиной.
        Я оборачиваюсь.
        Это Виктор. Он осторожно поднимается за мной по ступеням на второй этаж.
        - Привет. - Пожимаю его ладонь. - Как ты?
        - Отлично. А ты куда пропал?
        - Я? - Поправляю ремень сумки на плече. - Да вроде никуда не пропадал.
        - Мы с парнями вчера хотели отдохнуть, не дозвонились до тебя.
        Друг внимательно глядит на меня.
        - Не знаю. - Задумчиво отвечаю я. - Дела были. Дома.
        - Все обхаживаешь свою сестренку? - Усмехается друг.
        Вежливое выражение соскальзывает с моего лица.
        - Понял. - Тут же поднимает руки Виктор. - На эту территорию я не лезу.
        - Так что ты хотел? - Спрашиваю я устало.
        Мой взгляд мечется по коридору университета, невольно выискивая Мариану.
        - Придешь сегодня в «Гараж»? Все наши собираются. Вечеринка для первокурсников Большого. Выпивка, танцы, толпы девчонок.
        - Вечером? - Смотрю на часы.
        - В восемь.
        - Может быть. - Пожимаю плечами. - В четыре игра, там и обсудим.
        - Кстати, насчет игры. - Виктор поднимает одну бровь. - Одна птичка напела, что сегодня на ней будет присутствовать селекционер. Из того самого клуба.
        - Серьезно? - Удивляюсь я, оглядываясь по сторонам.
        - Ты как будто не очень рад этому. - Замечает друг.
        - Ну, - хмыкаю, - я заинтересован. В любом случае, постараюсь показать все, на что способен.
        - Мне бы такой шанс. - Он бросает взгляд на травмированную ногу. - Уж я бы всех порвал.
        - Сожалею.
        Игра действительно только что получила статус крайне важной. Многие ждут такого шанса всю жизнь, но мои мысли сейчас заняты абсолютно другим.
        - Ну и рожа у тебя. - Вздыхает Виктор. - Случилось что?
        В кармане пиликает. Достаю телефон, смотрю на экран.
        - А? Что? - Бросаю взгляд на друга. - Нет. Нормально все.
        - Ладно, тогда до вечера. - Усмехается он.
        Я киваю. Дожидаюсь, когда Вик отойдет на приличное расстояние, а затем опускаю глаза на экран смартфона.
        «Мое терпение лопается».
        «Возьми ты трубку».
        «Если не ответишь, будет хуже».
        «Нужно поговорить. Не шучу».
        «Я так и знала, что ты уже завел себе кого-то».
        «Не хочешь разговаривать по телефону, побеседуем лично».
        Опять Эмилия закидала сообщениями. И звонила - трижды. Не знаю, какого черта ей еще нужно, но мне уже порядком надоели ее истерики. Да, я был козлом, но зато честно сказал ей, что уезжаю, и что между нами все кончено. Угрозами и гневными смсками этой девушке меня не вернуть.
        Я подхожу к расписанию. В огромном списке с трудом нахожу группу Марианы и номер нужной аудитории. До звонка остается всего пара минут, но их хватит мне, чтобы взглянуть на нее одним глазком и успокоиться.
        Отыскав нужный кабинет, я заглядываю внутрь, но не нахожу ни своей девушки, ни ее друзей. Набираю номер Марианы, но та не отвечает.
        С неясным ощущением тревоги я отправляюсь на занятия. С трудом отсиживаю их, а затем набираю ее номер снова. Еще и еще. Но вместо ответа тону в монотонности длинных гудков.
        «Где же ты, девочка?»
        Ищу ее в столовой, в библиотеке, в университетском дворике, и, не найдя, звоню домой.
        - Нет, она не возвращалась. А что? - Отвечает мать.
        Бросаю трубку.
        Выхода нет, мне приходится в отвратительнейшем настроении отправиться на игру.

* * *
        Трибуны до предела заполнены болельщиками. Я пытаюсь выхватить взглядом в толпе Мариану, но народу так много, что даже при желании трудно найти того, кто нужен. Людская река гремит и переливается яркими красками форменных одежд и фанатской символики.
        «Возьми себя в руки», - твердит мой внутренний голос.
        Но я чувствую - что-то не то. Мариана была напряжена вчера вечером и крайне немногословна с утра. Я что-то упускаю, и, похоже, это дорого мне обойдется.
        А что, если она слышала наш с матерью разговор?
        Звучит сигнал, стартует игра. Противники, команда другого университета, начинают с яростных атак. Идут вперед с твердой убежденностью в том, что мы не сможем им противостоять, и на первой же минуте шайба влетает в наши ворота.
        Черт!
        Мощный форвард победно вскидывает клюшку, и болельщики противников разражаются шквалом аплодисментов.
        Черт, черт…
        Противники сильны и быстры, но нам не следует метаться по коробке в хаотичной броуновской толкотне. Я обдумываю, как сыграть изящнее и умнее, и с остервенением бросаюсь в бой. Наша тройка хорошо сыграна, тонко понимает игру и друг друга, и нам нужно пользоваться этим.
        Сейчас все будет.
        Лосев перехватает шайбу, а Стерхов, завершая атаку, начатую Климовым и мной, сравнивает счет. Гол! На зал обрушивается тишина, а затем собравшиеся взрываются радостными криками.
        Отлично. Но игра продолжается.
        Гулкие удары сердца, хруст льда, крики, удары шайбы о бортики, трель судейского свистка. Стараясь заглушить тревогу, я превращаюсь в машину, которая четко выполняет команды тренера. Ярость, боль, пот, столкновения. Взгляды на табло, на лед, снова на табло.
        Нет, мы не дадим им взять верх, нам отступать некуда.
        Второй период превращается в побоище. Судя по сосредоточенным лицам соперников, они, наконец, поняли, с кем играют. Они выше, крепче и сильнее, но, тем не менее, мы не выглядим слабыми и обреченными.
        Я расправляюсь с их защитниками, будто с неопытными девчонками, демонстрируя превосходство мастерства над силой и скорости над массой. Обхожу одного за другим с легкостью, которая заставляет их удивленно оглядываться вокруг себя.
        Гол, гол.
        Гол!
        Даже искушенные зрители встают, чтобы поаплодировать нам стоя.
        Я приказываю себе не жить и не думать до конца игры.
        Наша команда собирается с силами и показывает искусное владение клюшкой, стремительный бег на коньках, точные пасы и мощные снайперские броски. Мое тело работает на пределе, испытывает перегрузки, обливается п?том, но наше общее стремление к победе настолько велико, что ничто, кажется, уже не может нас остановить.
        Даже внушительный перевес в счете не дает мне права сбавить темп. Я просто не могу. Не хочу. Нужно это сделать - для меня, для нее и для нашего будущего. Чтобы не зависеть ни от кого. Я завершаю игру красивой финальной шайбой, забитой в ворота соперников. И посвящаю ее Харри.
        Заметку об этой игре он точно вклеил бы в свой памятный альбом.
        - Турунен! - Окликают меня после душа товарищи по команде. - Ты едешь с нами в клуб?
        - Нет, сегодня я пас.
        Складываю вещи в сумку, беру телефон и первым делом набираю номер Марианы. Телефон выключен.
        - Кай, зайди к тренеру, он звал. - Хлопает меня по плечу Ян.
        - Некогда. Завтра. - Отмахиваюсь я.
        Пока иду к стоянке, продолжаю набирать ее номер. Ответ тот же. Сажусь в машину, еду домой, звоню ей, звоню. Но кроме длинных гудков ничего.
        - Мам! - Врываюсь в дом. - Ма-а-ам!
        Застаю мать с бокалом вина в гостиной. Они с Лео смотрят телевизор. У меня не осталось сил на ссоры, поэтому я просто спрашиваю:
        - Где Мариана?
        - Она не приходила. - Пожимает плечами мать. - Что-то случилось? Вы поссорились?
        - Где она? - Взрываюсь я. - Ты ей что-то сказала утром?!
        - Я? - Она мотает головой. - Нет…
        Я бросаюсь вверх по лестнице. Может, в ее комнате найдутся ответы?
        - Похоже, мой сын опять все испортил. - Слышится за спиной.
        Я преодолеваю расстояние до спальни Марианы и застываю в дверях. На ее подушке спокойно спит котенок, в помещении царит образцовый порядок. Все как обычно. И в следующую секунду в моем кармане вибрирует телефон. «Абонент снова в сети» - уведомляет мобильный оператор.
        Дрожащим пальцем я жму на кнопку вызова, а затем в динамике раздается шум.
        - Мариана! - Кричу я.
        Сердце колотится дурным предчувствием надвигающейся беды.
        - Алло, ты где? Мариана!
        В динамике раздается треск, затем смех, а потом кто-то ее голосом говорит:
        - Кай?
        - Мариана, ты где? Я чуть с ума не сошел.
        - В клубе «Гараж». - Отвечает она.
        Ее голос доносится до меня обрывками через стену шума и чьего-то смеха.
        - Что ты там делаешь? За тобой приехать?
        Но вызов обрывается.
        Я перезваниваю снова, но Мариана больше не отвечает. Бросив сумку на кровать, я лечу по ступеням вниз, проношусь мимо матери и ее хахаля, хватаю ключи от машины и выбегаю из дома.
        МАРИАНА
        - А тебе не хватит уже? - Волнуется Алина, отодвигая от меня бокал.
        Тогда я беру бутылку из рук Ника и делаю жадный глоток. Басы громкой музыки вибрируют в моих внутренностях, толчками отдаются в висках.
        - Ты, надеюсь, понимаешь, что я моментально протрезвела после всего услышанного? - Усмехаюсь я. - Так что алкоголь меня сегодня не возьмет, не переживай.
        - Боже… - Зарывается в ладони Алина.
        - Пусть пьет, ей это сейчас нужно. - Вздыхает Ник, облокачиваясь на стол.
        И только один человек за нашим столиком сидит, не шелохнувшись. Это Эмилия. После новостей, которые она вывалила на нас, ей даже добавлять ничего не нужно. Мы ошеломлены.
        Хотя, трудно сказать по ее лицу, что она сейчас испытывает: злость, горечь или радость победы, но одного у девушки не отнимешь - достоинства, с которым она держится перед новой пассией своего бывшего.
        - Он сейчас приедет. - Говорю я ей, убирая телефон в карман. - Оставайся здесь.
        - А ты куда? - Беспокойно хмурится Алина, когда я встаю и выбираюсь из-за столика.
        - Мне нужно припудрить носик. - С улыбкой говорю я.
        И оставив их втроем, бреду вдоль края танцпола.
        На мне сетчатые колготки, короткая кожаная юбка, узкий топ и высокие сапоги на шпильках - все из гардероба Алины. Возможно, я выгляжу как шлюха, но, видя заинтересованные взгляды мужчин, ощущаю себя королевой.
        Пошел ты, Кай Турунен!
        Пошел ты!
        Я могла бы устроить дикие танцы и отдаться в туалете любому из этих незнакомцев, но во мне сейчас столько ярости и разочарования, что хочется причинить ему точно такую же боль. Чтобы он тоже узнал, каково это - когда твое сердце вырывают из груди и топчут на грязном полу.
        Поэтому я подхожу к одному из столиков, заполненных посетителями, и касаюсь ладонью плеча одного из них, стоящего ко мне спиной.
        - Мариана? - Удивляется он.
        - Привет. - Улыбаюсь я.
        - Ого… Шикарно выглядишь, - присвистывает Виктор, обводя меня взглядом с головы до ног.
        - Спасибо.
        Сидящие за столиком хоккеисты не сводят с меня глаз.
        - Привет, мальчики! - Машу я им.
        Они ошеломленно кивают головами в ответ.
        - Не угостишь меня чем-нибудь? - Спрашиваю я у Виктора, который все еще не может прийти в себя от моего внешнего вида.
        - Да. Да, конечно. - Смущенно кивает он. - Как раз собирался пойти к бару.
        - Так чего мы ждем? - Беру его под руку.
        В клубе собралось много знакомых лиц, но встретить тут друга Кая - настоящая удача. Мы вместе идем к бару, и там парень берет напитки для меня, себя и своих друзей. Затем мы снова возвращаемся к их столику.
        - Присядешь? - Приглашает он меня.
        Мне трудно дышать. Я абсолютно трезва, но вижу его как через мутную воду.
        - Конечно.
        - Парни, подвиньтесь. - Просит Виктор.
        И хоккеисты послушно двигаются от края скамьи. Некоторые из них встают и идут на танцпол, чтобы остальным хватило места.
        - Прошу. - Приглашает меня парень.
        - Не так. - Я подталкиваю его к скамье, и когда Виктор садится, забираюсь ему на коленки.
        Кто-то из парней опять присвистывает. Они шепчутся, но, слава богу, в таком грохоте не разобрать ни слова. Эти ребята могут говорить обо мне все, что угодно - мне плевать.
        - Что происходит? - Напрягается Вик.
        - А что происходит? - Улыбаюсь я, глядя ему в лицо.
        Беру его ладонь и кладу на свое колено, затем делаю глоток коктейля, ставлю бокал на стол и обвиваю руками шею Виктора.
        - Что ты делаешь? - Шепчет он мне на ухо.
        - Тебе не нравится? - Надуваю губки я. - Или я не в твоем вкусе?
        - Как раз наоборот. - Тяжело вздыхает парень. - Но я думал, вы с Каем…
        Он убирает руку с моей ноги, и мне приходится возвращать ее на место.
        - Мы с Каем? - Я закатываю глаза. - Разве у таких, как он, бывает с кем-то серьезно?
        Виктор мотает головой.
        - Послушай, Мариана, ты шикарная девушка, и ты мне нравишься, и все такое, но… - Он напряженно сглатывает. - Если вы с ним просто поссорились…
        - Да нет у нас ничего! - Злюсь я. Затем игривым жестом отбрасываю волосы назад и наклоняюсь на его грудь. - И не было. Ты же понимаешь, что Кай никогда ни с кем не будет? Он не такой. У него не будет одной-единственной. Он как бы… сразу для всех.
        - Это так. - Соглашается парень.
        - Ну вот. - Улыбаюсь я. - А ты, похоже, серьезный. К тому же, нравишься мне со дня нашего знакомства.
        - Неужели? - Усмехается он. - А сколько ты выпила, Мариана?
        Меня начинает раздражать его тон, но я делаю над собой усилие, чтобы сохранить лицо.
        - У нас могло бы получиться, как считаешь? - Спрашиваю я, поглаживая большим пальцем его нижнюю губу.
        - А Кай? - С сомнением бормочет Виктор, не отрывая взгляда от моего рта.
        Я придвигаюсь, чтобы он мог заглянуть в мое декольте, и чувствую охватившее парня возбуждение.
        - Нам ведь не нужен третий лишний? - Произношу ему на ухо. - Забудь о Кае.
        И целую его.
        Руки парня стискивают мою талию, а затем устремляются вверх. Мое тело дрожит от отчаяния. Вик сжимает ладонями мои виски и глотает мое дыхание, порывисто отвечая на поцелуй. Он закрывает глаза.
        Закрывает глаза!..
        И жадно, нетерпеливо продолжает исследовать мой рот.
        - Поедем к тебе? - Шепчу я, отстраняясь.
        - Сейчас? - выдыхает Виктор.
        И снова вторгается в мой рот.
        Его поцелуи совсем другие - от них кружится голова, но не вскипает кровь. Нежные и аккуратные поцелуи - совсем непривычные. Но пока я копаюсь в сомнениях, нравится мне или нет, кто-то грубо отдирает меня от парня и швыряет в сторону.
        - Кай! - Кричу я, пытаясь подняться на ноги.
        Но он уже обрушивает на друга град ударов. Бьет кулаком прямо в челюсть. Поднимает Вика и бьет еще. И еще. Пока остальные ребята успевают сообразить, что происходит, и оттащить Кая, Сереброву уже прилично достается - теряя равновесие, он приваливается к скамье, а из его носа ручьем льется кровь.
        Вокруг нас немедленно собирается толпа народа.
        - Пусти! - Рычит Кай.
        И бьет в лицо еще одного из своих друзей.
        А затем бросается ко мне.
        КАЙ
        - Ты что делаешь, мать твою?! - Ору я ей в лицо.
        Меня накрывает черной волной ревности и ярости. Я готов убить ее одним ударом, но сначала хочу услышать ответ - почему она это сделала.
        - Ты что творишь?!
        Трясу ее за хрупкие плечи, а Мариана лишь хлопает глазами и молчит. Она не кажется испуганной или расстроенной. Просто сверлит меня этим своим взглядом, которого я так боюсь. Взглядом, который умеет ставить на колени.
        - Полегче, Кай, - вклиниваясь, между нами, говорит Ян.
        И тут же получает от меня толчок в грудь.
        - Отвали!
        Повернувшись, я вижу, что девушка уходит. Догоняю ее, вновь разворачиваю к себе и беру ее лицо в ладони.
        - Я в шоке. - Не могу поверить, но теперь в ее взгляде сквозит усмешка. - Мариана, зачем ты так?
        Меня колотит, и кажется, я вот-вот задохнусь.
        - Ты же с самого начала говорил, что я такая? - Улыбаясь, она сбрасывает мои руки со своего лица. - Тогда что тебя удивляет?
        - Не верю. Ты не могла. Это не ты. - Лихорадочно потирая виски, бормочу я.
        - «Хочешь спать со мной, занимайся сексом с другими». - Брезгливо бросает Мариана. - Помнишь? Разве не ты мне это говорил?
        У меня кругом идет голова. Я все еще не верю в то, что застал ее сидящей на коленях у своего друга и целующейся с ним.
        - Ты пьяна? - Спрашиваю я, хватая ее за руку. - Что случилось? Скажи мне!
        Мариана тянет руку, чтобы высвободиться, но я не отпускаю.
        - Поговори со мной! - Кричу ей.
        - К тебе пришли. - Кивает она куда-то мне за спину. - Лучше поговори с ней.
        И воспользовавшись моим замешательством, вырывает руку. Я слышу, как звенят ее каблучки, удаляясь, но не могу пошевелиться потому, что оборачиваюсь и вижу стоящую передо мной Эмилию.
        - Беги за ней, я подожду. - Бросает девушка, складывая руки в замок.
        - Что… ты здесь делаешь? - Спрашиваю я, делая шаг и грубо прихватывая ее за локоть.
        - О, а манеры-то у тебя все те же. - Хмыкает девушка. Она высвобождается и кивает в сторону выхода. - Так, значит, не побежишь?
        - Твое какое дело? - Наклоняюсь к ее лицу. - Что тебе от меня нужно?
        - Стало быть, она ничем не лучше меня, раз ты так с ней поступаешь.
        - Не смей говорить о ней. - Рычу я. - И не приближайся к ней больше, поняла?
        - А то что? - Ухмыляется Эмилия.
        - Предупреждаю тебя…
        - Заделаешь ей ребенка и тоже свалишь?
        - Что?.. - Мой собственный голос предает меня.
        Внутри что-то обрывается и рушится.
        - Если бы ты отвечал на звонки, то узнал бы раньше. - С сожалением говорит она. А затем особенным жестом кладет ладони на свой живот. - У нас будет ребенок, Кай. Поздравляю тебя.
        - Какого черта, Турунен? - Бросается ко мне Леха Стерхов. - Посмотри, что ты натворил! - Он взмахивает рукой, показывает в сторону столиков, но его голос доносится до меня как через вату. - Это же Витька, ты чего?
        - Уйди. - Прошу его ледяным тоном.
        Хотя, кулаки так и рвутся снова в бой. Мне хочется разбить костяшки пальцев в мясо, лишь бы только это помогло успокоиться. Хочется, чтобы все произошедшее оказалось лишь сном. Но я смотрю на руки своей бывшей девушки, сведенные на животе, и перед глазами у меня двоится.
        - Уйди. - Повторяю я.
        И Леха, услышав угрозу в моих словах, поднимает руки и отходит на шаг назад.
        - Ты шутишь? - Спрашиваю я у Эмилии.
        Она достает из кармана тест-полоску и протягивает мне. Не трудно догадаться, что значит «плюсик» в окошечке с результатом.
        - Это похоже на шутку? - Прищуривается девушка.
        - А ты уверена, что он мой? - Не могу не спросить я.
        И по щеке прилетает пощечиной. Такой звонкой, что на мгновение закладывает уши.
        - Не сравнивай людей с собой, - шипит мне в ухо Эмилия, когда я касаюсь ладонью горящей щеки. - Я всегда была верна тебе, Кай. Но ты… Ты, конечно, плевал на это!
        Я беру ее за запястье и отвожу в сторону.
        - И что ты решила?
        - Что решила? - Ее черные глаза победоносно блестят. - Если бы я собиралась сделать аборт, то не ставила бы тебя в известность. Но я здесь, папочка. И нам придется решать, вырастет ли твой сын без отца, или… мы все же обеспечим ему нормальное, счастливое детство.
        МАРИАНА
        - Постой! - Подруга останавливает меня на улице как раз в тот момент, когда я собираюсь сесть в такси.
        - Видела ту сцену? - Спрашиваю я, наклонившись на дверцу автомобиля. - Мерзко, правда?
        - Мариана… - Алина застывает на краю тротуара, ломая пальцы.
        - Как думаешь, он будет хорошим отцом? - Горько усмехаюсь я.
        - Я видела. - Кивает подруга.
        - Не ожидал, что она будет в клубе.
        - А еще я видела, что было до этого. - Качает головой Алина.
        - Что именно? А, драку. - Улыбаюсь я, пошатываясь. - В драке он тоже хорош. Во всем хорош.
        - Нет, я о том, что было до нее. Я пошла за тобой, чтобы присмотреть, и видела, как ты… целовала Витю.
        - Ах, это. - Пожимаю плечами. - Импровизация.
        - Мариана… - Подруге словно не хватает воздуха. - Зачем ты это сделала?
        - Ну, ты же собиралась ему отомстить? Не благодари. Там столько кровищи, ух! - Я морщусь, а затем разражаюсь смехом.
        - Да что с тобой?! - Вдруг вскрикивает она.
        - Со мной? - Задумчиво поднимаю взгляд к черному небу. - Я, наконец-то, стала самой собой.
        Мне хочется разрыдаться, но одновременно я испытываю непередаваемый кайф. Как будто я снова взяла управление своей жизнью в свои руки.
        - Собой? Это кем? Эгоистичной сукой? - Восклицает Алина, отшатываясь от меня.
        - А что не так? Разве я сделала тебе что-то плохое?
        - Боже мой… - Подруга пятится назад, качая головой. - Я все еще люблю Витю. Неужели, ты так и не поняла?!..
        Всхлипнув, она разворачивается и убегает обратно в клуб.
        А я так и остаюсь стоять, окутанная вечерней прохладой и запахом духов и табака, и пытаюсь осознать то, что только что услышала.
        Кажется, земля дрожит под моими ногами.
        Может, я уже умерла?
        Но ветер ударяет в лицо с такой силой, что тут же понимаю - жива, к сожалению. И еще как жива.
        Падаю на заднее сиденье такси, закрываю дверь и называю адрес. Теперь у меня ни парня, ни лучшей подруги. Осталось покончить еще кое с чем.

* * *
        - Марианочка вернулась! - Радостно щебечет Рита, встречая меня на пороге гостиной. - Кай тебя искал. Ух, ты, какая юбочка… Какая ты… нарядная сегодня. - Она оглядывает мой внешний вид, а затем вдруг замечает человека за моей спиной. - Ой, здрасьте. А вы кто?
        - А это, Маргарита Семеновна, мой юрист. - Представляю я мужчину в темно-синем деловом костюме, который входит в гостиную следом за мной. - Руслан Тимурович Галиев.
        - Очень приятно. - Кивает ей гость.
        - До суда и во время, если будут ко мне вопросы, все будете решать только через него.
        - А… что происходит? - Вытирая руки, выходит из столовой Лео.
        - А это, Леонид Петрович, мой юрист. - С улыбкой говорю я. - Прошу, проходите. - Указываю ему на диван, а затем бросаю взгляд на родственничков. - И вы тоже присаживайтесь.
        Адвокат садится, достает свою папочку, а Рита с Лео так и продолжают стоять, глядя на него и в недоумении хлопая глазами.
        В этот момент дверь распахивается, и в дом врывается Кай. Он выглядит волнованным и запыхавшимся.
        - А вот и второй наследник. - Торжественно представляю его я. - Ему тоже будет интересно присутствовать при этом разговоре.
        Мое сердце забивается в самый дальний уголок души. Смотреть на Кая - как сыпать соль на открытые раны. Удивительно, как я могу желать его даже после той боли, что он мне причинил?
        - Вы кто? - Заметив незнакомца, застывает парень.
        Адвокат встает, чтобы пожать ему руку.
        - Руслан Тимурович Галиев, законный представитель госпожи Турунен.
        - Не понял… - Кай переводит взгляд на меня.
        Вместо ответа я отворачиваюсь и иду на кухню.
        - Я представляю интересы Марианы, и предлагаю вам обсудить сложившуюся ситуацию. - Слышится голос юриста, которого я наняла сегодня днем.
        Надо заметить, он прекрасно справляется.
        - Да какую ситуацию?! - Повышает голос парень. - В чем дело?
        - Моя клиентка требует немедленного выселения гражданки Маргариты Турунен и гражданина Леонида Кузейко из дома, являющегося наследуемым имуществом, на которое они не претендуют.
        - Что? С какой это стати? - Визжит Рита. - Мариана, о чем он говорит?!
        - Должен заметить, я предложил своей клиентке обратиться к правоохранителям, чтобы незамедлительно описать содержимое сейфа наследодателя с целью установления размеров похищенного. Но госпожа Турунен согласна закрыть глаза на ваши махинации в обмен на то, что вы покинете ее дом безотлагательно. Значит, прямо сейчас.
        - Ущерб?!
        - Сегодня я получил видео с банкомата, через который были сняты средства с одной из карт наследодателя. Так что доказательства у нас есть. Если вы отказываетесь сейчас же принять весьма благородное предложение моей клиентки, готовой простить вам причиненный ущерб, я стану настаивать на уголовном преследовании. Также вам придется оплатить коммунальные расходы за время проживания в этом доме и…
        Я достаю из холодильника торт, забираюсь на стол, ставлю его на колени, окунаю в крем два пальца, а затем кладу их в рот. Возмущенные крики из гостиной становятся громче, а я смыкаю веки и слушаю их, будто музыку, дергая ногой в такт.
        Возможно, стоило быть с ними жестче, но мне важнее, чтобы они просто убрались из моего дома. И как можно скорее.
        К тому же, видеть их ошеломленные лица - лучшая компенсация вреда.
        КАЙ
        Оставив родителей пререкаться с юристом в гостиной, я иду следом за Марианой на кухню и прикрываю за собой дверь.
        Девушка сидит на столе, на ее коленях торт. Она ест его прямо рукой и с удовольствием облизывает пальцы.
        - Наверное, ты поступила правильно. - Хрипло говорю я.
        Мариана открывает глаза, но при виде меня выражение ее лица не меняется.
        - Наверное. - Задорно отвечает она.
        Снова зачерпывает пальцами крем и слизывает с пальцев.
        - Я прошу прощения за их поведение.
        - Вычту из твоей доли. - Усмехается девушка.
        На ней чужая одежда, чужая, размазавшаяся по лицу косметика, да и она сама - какая-то чужая. Выглядит дерзкой, неопрятной.
        Чужая, но такая родная, что у меня больно щемит в груди.
        - И я понимаю, почему ты так поступила со мной. - Тихо говорю я, подходя ближе. - Прости.
        - Я поступаю так, как ты меня научил. - Улыбается Мариана.
        Но ее глаза с расплывшейся под нижними веками тушью полны невысказанной боли и красны от слез.
        - Да. Конечно. - Признаю я.
        - Ты знал о матери? - Вдруг она перестает болтать ногой и уставляется на меня с жесткостью во взгляде. - Знал, что она распродает украшения моей матери, часы отца и тратит деньги с их кредитной карты? - Ее зрачки сужаются. - Знал, что ее танцор диско носит одежду Харри и его гребаные золотые запонки?
        Я с трудом проталкиваю в горло слюну. Мне так хочется прижать ее к себе, обнять и поцеловать, что болью сводит руки. Но я знаю, что не имею на это никакого права, поэтому вынужден сдерживаться.
        - Знал. - Отвечаю честно. - Знал о ее планах, но, клянусь, я бы не позволил ей причинить тебе вред. Никогда. Я много думал, как это все остановить, и мне жаль…
        - Хватит. - Обрывает меня Мариана. - Это уже не имеет значения.
        - Позволь мне все исправить. - Говорю я, придвигаясь ближе и прижимаясь животом к ее коленям.
        - Исправить? - Она поднимает взгляд и смотрит на меня с искренним изумлением. - И как ты все исправишь, Кай? Что сделаешь с вещами, которые украли и продали твои родственники? Что будет дальше? Станем жить-поживать и добра наживать в этом доме? С твоей матерью? - Девушка выдыхает, давясь смехом. - Может, мне называть ее мамой? Она ведь так и планировала: женить любимого сыночка на этой курице и наложить лапу на все, что своим горбом заработали мои родители?
        - Значит, ты слышала… - Вздыхаю я.
        Желание обнять ее становится нестерпимым, но лед во взгляде Марианы выстраивает между нами непреодолимую стену.
        - Слышала. - С горечью кивает Мариана. - И что еще ты от меня скрывал? Скажи лучше сразу. Не люблю неприятные сюрпризы.
        Крики из гостиной, начавшие затухать, усиливаются вновь.
        - Прости меня. - Искренне говорю я.
        Хотя, знаю - эти слова ничего не исправят.
        - Простить? - Усмехается девушка. - Ты меня разрушил, Кай.
        Ее губы и подбородок дрожат.
        - Я люблю тебя. - Эти слова, сорвавшиеся с языка, потрясают меня самого. Но они искренни. - Я люблю тебя, Мариана.
        Глаза сводной сестры на мгновение удивленно распахиваются, а затем наполняются слезами.
        - Мы все преодолеем. - Говорю я, касаясь пальцами ее щеки. - Обещаю. Только прости меня, и, клянусь, я все исправлю.
        - Нет. - Отвечает она, отстраняясь от моей ладони. - Теперь ты нужен своему ребенку, Кай. Все кончено.
        - Ничего не кончено. - Выдыхаю я.
        Потерять Мариану - значит, потерять смысл жизни. Может, когда-нибудь будут и другие женщины, но никто из них не будет так важен, как она. Не хочу даже думать об этом.
        - Мы просто попутчики, Кай. - Печально улыбается она мне, склонив голову набок. - Только и всего. Встретились и разошлись.
        - Нет. - Отвечаю я твердо. - И я тебе это докажу.
        - Скушай тортик и успокойся. - Говорит девушка.
        Зачерпывает пальцами бисквитную мякоть с кремом и подносит к моим губам. Ее глаза смеются, но за ними - ливень из слез.
        Я послушно открываю рот, и ее пальцы касаются моего языка.
        - Вкусно? - Мурлыкает Мариана.
        Я готов есть с ее пальцев хоть яд.
        - Да. - Отвечаю.
        Голос сходит на неуверенный шепот.
        Она спускается со стола и ставит передо мной торт:
        - Тогда ешь.
        - А ты куда? - Взволнованно спрашиваю я, когда девушка, ополоснув руки, торопится покинуть помещение.
        - Надеюсь, когда я вернусь, тебя уже не будет в этом доме. - Отвечает она.
        - Я буду здесь! - Твердо говорю я.
        Но она уходит, даже не обернувшись.
        - Я буду здесь. - Повторяю ей вслед.
        Жалобно мяукает кот, и мне приходится наклониться, чтобы поднять его и посадить на стол. Хвостик с интересом нюхает торт, затем решает попробовать и, конечно же, пачкает нос.
        - Я буду здесь. - Обреченно произношу я.
        МАРИАНА
        - Ну как вы? - Спрашивает мастер.
        Ей лет сорок, она коротко стрижена и фигурой напоминает мужчину.
        - Мне нравится боль. - Отзываюсь я.
        Пока игла вонзается в кожу, мои мысли кажутся невесомыми. Их словно пришпорили, отключили на некоторое время. Я просто сижу и слушаю расслабленную музыку, которой наполнен прокуренный тату-салон.
        - Готовы посмотреть?
        - Уже? - Улыбаюсь я. - Конечно, готова.
        Встаю и поворачиваюсь к зеркалу.
        Кто-то мудрый когда-то сказал: «Каждая история любви в итоге ведет к трагедии». Наверное, он был прав. Лучше не влюбляться и не знать, как это бывает.
        «NO MORE».
        Никогда больше.
        Кровь выступает на краешке последней буквы.
        - Идеально. - Говорю я, разглядывая надпись на своей коже с горькой улыбкой.
        - Я бы не зарекалась, - закуривая, усмехается тату-мастер.
        КОНЕЦ
        notes
        Сноски
        1
        Кай Турунен, Эмилия, Оливия Ярвинен являются героями книги «Небо, полное звезд» Лены Сокол.