Немой крик Дана Стар
        Шесть лет назад страшная авария отобрала у меня семью и голос. До совершеннолетия я жила в приюте, а затем меня продали в рабство как бездушную вещь. Я думала, что обречена и мне ни за что не вырваться из вечного плена. Пока не встретила ЕГО. Дмитрия Орлова. Во время аукциона он купил меня и спас от мерзкого араба, которому меня обещали как ценную секс-рабыню. Я надеялась, что спасена. Но нет же! Я снова в плену. Теперь я - игрушка властного миллионера.
        Книга содержит нецензурную брань.
        Дана Стар
        Немой крик
        Дана Стар
        В оформлении обложки использовано изображение с сайта Shutterstock.

* * *
        Пролог
        Меня выволокли на сцену с последней партией, состоящей из пяти рабынь. Все девушки были по-своему уникальные: стройные, нарядно одетые, с яркой, интересной внешностью. Косметика и вульгарная одежда творила чудеса, поэтому невольниц быстро разбирали. Как ёлочную мишуру перед Новым годом.
        Когда я вышла на трибуну, у меня тут же ноги от страха подкосились, голова панически закружилась, а дышать стало невыносимо трудно. Там было очень много людей. Разной национальности, разного пола, веса, цвета кожи, ориентации. Это меня насторожило. Выглядели они отвратительно. Они без конца что-то кричали, аплодировали и вели себя некультурно, как для сливок общества. Кто-то свистел, кто-то матерился, а кто-то на радостях чесал свои набухшие ширинки. Возможно, им в шампанское, как и мне, подсыпали наркотическую дрянь.
        В зале было темно. Над головой сияли зеркальные шары, мигали софиты, вращались разноцветные прожекторы. Я прищурилась, пытаясь рассмотреть публику получше, как вдруг, увидела ЕГО. Безумно привлекательного мужчину. Один взгляд на незнакомца - и я таю, будто сахар в кипятке.
        Кто он? Как его имя? Из какой страны? Вероятно, русский.
        Тысяча вопросов мигом вскружило голову. Но как оказалось, этот красивый мужчина славянской внешности был один в зале. Остальные, отрастившие пузо и третьи подбородки «клиенты», являлись типичными иностранцами.
        Я смотрела на него с жалостью, с мольбой, как на последний глоток воздуха в открытом космосе, как на последнюю каплю воды в засушливой пустыне, как на единственную надежду на спасение, а по моим щекам крупными бусинами скользили слёзы.
        Одними губами прошептала:
        «Спа-си… Про-шу…»
        И всё время смотрела на него. Не моргая, задержав дыхание. Смотрела и молилась. Молилась богу, дьяволу, Ангелу-хранителю, Будде и ещё чёрт знает кому! Потому что боялась. До смерти боялась стать чей-то безвольной куклой, бездушной игрушкой, грушей для битья, шлюхой, или просто куском разделочного мяса.
        Я смотрела на него. Он - на меня. Ни единой эмоции. Пустой и холодный взгляд. Абсолютное безразличие. Ни одна жилка не дрогнула на его холёном лице миллиардера. Мужчина сидел в первом ряду, в местах для VIP клиентов, широко расставив ноги в окружении полуголых азиаток, которые массировали ему плечи, подавали напитки и даже одна из них, стоя на коленях, натирала ему обувь голыми руками. ГОЛЫМИ РУКАМИ!
        Незнакомец поднял на меня свои большие, выразительные глаза, слегка нахмурил лоб, подпёр подбородок ладонью, призадумался.
        Интересно, о чём он думает? Может все-таки купит? Пускай! Пускай это будет он! К нему хочу! К нему…
        Я ещё раз прошептала одними губами:
        «Спа-си… ме-ня…»
        Но он никак не реагировал. Голос ведущего вернул меня в жестокую реальность. Всех девушек из моей партии продали. Осталась только я. Последняя.
        Глава 1
        - Эту! Черноволосую! - Доносились их фразы ломаными отрывками. - Точно никто искать не будет?
        - Точно-точно! У неё вся семья насмерть. В лепешку. Во время жуткой аварии. - Заведующая демонстративно хлопнула в ладоши, сцепив руки в замок, а я невольно на месте подпрыгнула, почувствовав, как сердце в груди забилось на пределе. - Она одна чудом жива осталась. Только вот есть кое-какой нюанс… Не разговаривает девочка. Совсем. После того страшного случая.
        - Х-м-м, это даже к лучшему. Идеальный вариант! А что с возрастом?
        - Лине только вчера исполнилось восемнадцать. В самом соку деточка. Уже жильё и работу пытаемся подыскать. Но сами понимаете… Одна морока с ТАКИМИ.
        Последняя фраза лощеным джентльменам была не особа интересна. Перебили, даже договорить заведующей не позволили.
        - Отлично! Берём! - огласил один из «депутатов». - Я знаю такое место, где она научится работать ртом, даже не имея голоса.
        Незнакомцы грязно заржали, толкая друг друга локтями.
        - Тогда нам ещё ту, ту, и эту! - Другой его приятель дополнил мысль первого, вальяжно ткнув ухоженным пальцем в сторону моих подруг, неподалёку читающих книгу, шёпотом добавив: - Деньги, как обычно, наличкой.
        - Я подготовлю все необходимые бумаги. - Сахарным голосом пропела директриса, протягивая пухлые ручонки джентльменам.
        - И про конфиденциальность не забудьте! - Предупредили господа.
        Они все втроём по очереди сцепились друг с другом крепким рукопожатием и торопливой походкой направились к выходу.
        Мне было не особо понятно, о чём они там болтали. Да и вообще, если честно, не интересно. Взрослые дела. Очередные спонсоры пытаются уйти от налогов, задабривая сиротское отребье просроченными шоколадками.
        Сидя за облезлым столом возле окна, я продолжала рисовать портрет моей мамы. Я рисовала её каждый день. Её лицо, её красивые, мягкие руки, лучезарную улыбку и добрые глаза. Чтобы не забыть. Чтобы помнить. Всегда-всегда помнить. И не сойти с ума от одиночества. Я рисовала её в разных позах, в разных местах, в обнимку со мной, с моей маленькой сестрой и любимым отцом. Никогда не забуду т-тот самый день… День, когда моя жизнь навсегда оборвалась. День, когда у меня ничего не осталось. День, когда мои самые близкие люди навсегда ушли. Ушли из жизни. И больше никогда не вернутся.
        Всего несколько дней назад мне исполнилось восемнадцать. Вот и всё. Я совершеннолетняя. А значит меня очень скоро просто выпнут на улицу. Обездоленная пустышка! Столько лет прошло, а я до сих пор одна. До сих пор заперта в убогом клоповнике никому не нужных вещей. Немая оборванка с глубокой психической травмой. Кому нужна такая «радость»? Проще усыпить. Усыпить как собаку! Я ведь пропаду, там, в большом и холодном мире чёрствых людей. И почему небеса решили оставить мне жизнь? В той жуткой аварии погибли все, кого я любила. Лучше бы и я с ними тоже. Погибла.
        Задумавшись, во время рисования, я случайно обронила стакан с красной краской на мамин портрет. Алая жидкость уродливыми кляксами растеклась по её красивому лицу. Меня затошнило. Кисточка выпала из рук, тело сковала нервная дрожь, во рту пересохло, а сердце забилось где-то в ушах. Нет! Я не должна думать об аварии. Не должна! Иначе… будет только хуже.
        Считанные секунды оставались до начала припадка, как вдруг, я почувствовала осторожное прикосновение в области плеча. В ноздри ударил знакомый приторный запах бульварных духов. Это была наша заведующая - Жанна Михайловна. Она так сильно любила свои духи, что была чертовски эгоистична к мнению окружающих. Меня запах её духов всегда отрезвлял. Точнее, отрезвлял от дурных мыслей. Как аммиак, например.
        - Милая, а у меня для тебя чудесная новость!
        Я на секунду отвлеклась от горестных мыслей и даже от того, что новый рисунок был испорчен.
        - Очень красивая работа! - Она, видимо, ляпнула это из вежливости. А сама втихаря настрочит рапорт психологам, что якобы у меня произошла вспышка скрытой агрессии-депрессии. Потому что на моём рисунке словно только что расчленили человека. - Но красного, кажется, много. Это что, кровь?
        Что и требовалось доказать.
        Огромные тёмно-карие глазища директрисы осуждающе прищурились, а хватка на предплечье, наоборот, усилилась.
        Ненавижу, когда ко мне прикасаются!
        - Нет. Я случайно опрокинула краску. - Жестом объяснила Бурёнке. «Бурёнка» - так заведующую втихаря называли детдомовские. Потому что тётя Жанна постоянно жевала жвачку, курила, любила носить в ушах огромные золотые кольца и весила ровно столько, сколько весит годовалый телёнок.
        - Ладно, не расстраивайся. Так вот… - Она продолжила разговор, - Представляешь, милая, тебя удочерили! Какое счастье! - Когда она это озвучила, я снова принялась рисовать мамин портрет, ощущая затылком, как губы заведующей растянулись в змеиной улыбке.
        Вот и настал тот самый день. День, который я ждала восемь лет. День, который я представляла себе каждую свободную минуту. У меня появится дом. И семья. Интересно, какими они будут?
        Сначала я обрадовалась, но затем радость сменилась грустью. Внутренне я задумалась: действительно ли мне нужна новая семья?
        А если они мне не понравятся? Если я им не понравлюсь? И смогу ли я принять новых родителей, также как своих? Погибших…
        Думаю, вряд ли.
        - Ну, дорогая, ты рада? - Жанна тряхнула меня сильней.
        В ответ я лишь пожала плечами, продолжая тщательно прорисовать мамины руки, представляя, как она гладит меня этими руками… Нежно, с заботой. Как старательно заплетает волосы в косы.
        - Это, наверно, для тебя безумно неожиданная новость? Но не переживай! Твои будущие опекуны очень хорошие люди. И очень обеспеченные. Ты должна быть послушной, чтобы тебя не вернули обратно. Договорились? Это твой единственный шанс. Шанс начать жизнь с чистого листа, а не отправиться на консервный завод и до самой старости жить на подачки социальных служб.
        Я нехотя кивнула. В груди жжёт и распирает странное напряжение.
        - Вот и отлично! А сейчас я провожу тебя в твою комнату. Нужно собрать вещи. Твой новый папа уже ждёт тебя в машине.
        Неужели? Так быстро?

* * *
        Жаль, что у меня не хватило ума задуматься над тем, почему какие-то там неизвестные люди решили удочерить совершеннолетнюю? А зря.
        Наверно, я просто очень сильно обрадовалась. В тот момент меня накрыли сильные эмоции. Я ведь об этом так долго мечтала! О родителях, о любящей семье, о новом доме. Думаю, я смогу справиться со своими чувствами и смогу впустить в свою унылую жизнь новых людей. Хотя бы попробую. Бог дал мне шанс. Шанс начать всё заново, а не гнить медленно, закрываясь ото всех, отсиживаюсь в холодной, покрытой плесенью кладовке.
        Мои новые опекуны будут очень добрыми, щедрыми, заботливыми людьми. Они позволят мне поступить в университет и больше никто не будет надо мной издеваться. Ни мальчишки из соседней группы, которые вечно дёргали меня за косы, обзывали, поколачивали и ржали над тем, что я не могу ответить - ни словом, ни делом. Ни воспитатели. Которые любили избивать меня грязной шваброй и закрывать в холодной кладовке с крысами на целую ночь. Просто потому, что им мало платили. А они таким образом избавлялись от своих внутренних проблем, или собственной несостоятельности, выплёскивая злость на слабой жертве. Как, например, наша уборщица.
        Я ведь не могла ничего рассказать заведующей. Как и не могла закричать, когда она лупила меня шваброй, за то, что Ларису Викторовну не устраивала её унизительна работа с копеечной зарплатой. Никто не слышал моего плача. Никто не слышал моих криков. Всем было плевать.
        После жестокой расправы уборщица угрожала мне, что, если я проболтаюсь - утопит в ведре с помоями, а начальству скажет, что я сама решила утопиться. Якобы потому, что устала от такой жизни. После аварии превратилась в невменяемую истеричку.
        И естественно, поверили бы ей, а не мне. А я уже привыкла к скотскому обращению и жила лишь просто потому, что надеялась на лучшее. Жила в память о маме, которая закрыла меня своим телом, а сама погибла, в тот момент, когда в нашу машину на бешеной скорости врезался грузовик. Просто так сдаться и порезать себе вены… станет оскорблением её чести.
        Я надела самое лучшее платье, которое только нашлось в моём убогом гардеробе. Волосы заплела в тугую косу, а вот косметикой никогда не пользовалась. У меня её просто не было. Была лишь одна единственная бледно-розовая помада, которая пахла прогорклым маслом.
        Вещи собрала за пять минут. Моё ущербное приданое состояло из пары застиранных платьев, альбома с красками, блокнота для записей, с помощью которого я общалась с людьми, и трёхлапого медвежонка-рюкзачка, оставшегося у меня в память о младшей сестре.
        Этого мишку подарила ей я. В день аварии у Катюши был день рождения. Моей сестрёнке исполнилось всего лишь четыре года. В тот день сука судьба преподнесла ей жестокий подарок. Маленькому, беззащитному ребёнку… Отобрав у неё жизнь в день рождения. В день рождения!
        Удар был настолько сильный, что медики говорят, что погибли они мгновенно. Без мук и боли. Даже понять ничего не успели…
        Когда я смотрю на потрёпанную игрушку, мне кажется, что я до сих пор вижу на ней кровь. А вот выкинуть не могу! Ведь у меня больше ничего не осталось. Всё наше имущество отобрали плохие дяденьки в качестве оплаты за долги отца. А меня… меня засунули в сиротский приют.
        После гибели семьи, на фоне мощного шока, я потеряла не только себя, но и голос. Ровно тогда, когда нашу машину раздавил грузовик.
        Глава 2
        - Боже, Алина! Ты почему надела это убожество? Быстро переоденься!
        Испугавшись внезапного крика директрисы, я резко подскочила на месте, неловко выронив на пол рюкзачок сестры, когда позади себя услышала звонкий цокот каблуков, сопровождающийся недовольным мычанием заведующей.
        - Вот, надень другое платье, - протягивает новенькую подачку, упакованную в целлофановый пакет с логотипом нашего детского дома, - ты должна произвести хорошее впечатление на своих новых хозяе… родителей! - Она невольно заикнулась, выдавив на пухлом лице коварную улыбку.
        - Ладно. - Жестом ответила я, принимая «подарок».
        В принципе новое платье ничем особо не отличалось от старого. Разве что материал был более приятным и ткань пахла фабрикой, а не хлоркой. Взглянув в мутное зеркало, висевшее на ободранной стене напротив шкафа, я увидела своё отражение. Ничего нового! Кроме строгого платья чёрного цвета, длиной чуть выше колен, украшенного белым кружевным воротничком и такими же кружевными манжетами. Строго, но мило.
        Природа наградила меня длинными, цвета глубокой ночи волосами, большими синими глазами, бледной, практически белой кожей, небольшой аккуратной грудью и длинными ногами, на которых, в тон к платью, сейчас «сверкали» поношенные балетки из клеёнки.
        - Так-с! Надень ещё и белые носочки. Вот ведь милота! А волосы мы, пожалуй, распустим. - В зеркале появилось отражение вполне себе довольной Жанны, которая с головы до ног жадно сверлила меня своими змеиными глазками. От этого недоброго взгляда у меня по спине пронеслись холодные мурашки. Не дождавшись подчинения, женщина сама стащила резинку с моих волос. Сжав кулаки, я как обычно промолчала, мечтая уже как можно скорей покинуть стены приюта.
        Я всегда считала, что лучше жить на кладбище, чем в приюте, где условия для существования были не лучше, чем, к примеру, в тюрьме строго режима. Здесь с воспитанниками обращались как с животными. Поэтому часто случалось такое, что некоторые воспитанники не доживали до следующего утра. Некоторых, то есть счастливчиков, забирали в новую семью. А некоторые… сбегали на крышу и заканчивали свою безнадёжную жизнь одним быстрым прыжком.
        - Вот так намного лучше. Ты очень красивая! - Хлопки по спине, я наблюдаю очередную высокомерную улыбку в отражении мутного зеркала. - Маленький, хрупкий ангел. Сама невинность.
        К чему были сказаны все эти лести? Она как будто замуж меня сватает, ей-Богу, а не с новыми родителями знакомит.
        Жанна Михайловна лыбилась настолько приторно, будто только что выиграла миллион. Я предположила это в шутку, интуитивно. Но оказалось, что в каждой шутке есть доля истины. Потому что управляющая действительно неплохо обогатилась в тот день. В день, когда обманом продала меня как скот на заклание.
        Заведующая, одной рукой, взяла меня за руку, другой - пакет с вещами, и повела меня на улицу. Только вот почему-то не к главному входу, а в сторону чёрного. Тогда я не обратила на это внимание - слишком сильно волновалась. Настолько сильно нервничала, что даже забыла собственное имя.
        «Я - Алина. Приятно познакомиться! - Мысленно репетировала речь для опекунов. - Спасибо что э-э-м выбрали меня. Обещаю, буду покладистой и послушной. А ещё скромной, тихой, трудолюбивой. Только не возвращайте обратно в приют! Пожалуйста. Умоляю!»
        Как же я им скажу об этом? Знают ли они язык жестов? Надо хотя бы написать благодарность в блокноте. Заранее. Не то растеряюсь и алфавит забуду.
        Где же радость? Где улыбка? Почему сердце так бешено в рёбра вколачивается, а тело парализует покалывающая дрожь?
        Странное предчувствие. В горле - привкус металла, а в мыслях - разъедающее беспокойство. Такое, словно мой внутренний Ангел-хранитель мне что-то нашёптывает. Предупреждает. Просит развернуться и бежать куда глаза глядят. Без оглядки.
        Жанна тащила меня по тёмным, пропитавшимся сыростью коридорам, пока мы, миновав кухню, не оказались на улице перед служебными воротами, за которыми был припаркован большой тонированный фургон, а в паре шагов от машины, под старым дубом, важно покуривая сигару, стоял незнакомый мужчина в строгом костюме чёрного цвета и в солнцезащитных очках.
        Сегодня на улице было ветрено и прохладно. Ясное небо затянули тяжёлые тучи темно-серого цвета, не оставляя ни единого намёка на солнце, даже несмотря на то, что начался бархатный сезон, после жаркого лета, перед холодной и дождливой осенью. А этот респектабельный господин отчего-то надел очки. Хм… наверно для стиля.
        - Добрые день, Григорий! А вот и мы! - Радостно взвизгнула Жанна, махнув пухлой ручонкой с золотыми часами.
        Мужчина деловито кивнул, лениво бросил окурок в лужу и, отдёрнув подол пиджака, уверенной походкой двинулся к нам навстречу. Ноги подкосились. Колени сковала ледяная дрожь. А окружающий мир перед глазами завертелся будто на каруселях. Что со мной происходит?
        Непроизвольный шаг назад. Я обхватываю себя руками. В этот момент над нашими головами громовым раскатом раздается вороний крик. Взгляд в небо - я вижу, как стая иссиня-чёрных воронов нападает на одинокую голубку. Они кричат, кучкуются в небе, атакуют, разрывая нежную плоть несчастной жертвы на рваные куски. Настолько агрессивно, что с неба крупными хлопьями сыпется снег из серебристых перьев, вперемешку с кровавыми каплями, а их противный хриплый «кар» режет мне уши и курантами отбивает в висках. - Проклятые стервятники! - Шипит директриса, брезгливо стряхивая с левого плеча своего темно-красного пиджака птичий пух. А у меня слёзы в глазах застывают, при виде чудовищной жестокости. Плохой знак.
        Директриса толкает меня в спину, улыбаясь, как Чеширский кот - подло, коварно, до самых ушей. Глаза женщины лукаво поблескивают, а на лице расплывается хитрая маска. Лёгким кивком головы Жанна Михайлова здоровается с гостем, который уже торопливо поднимается на крыльцо по разбитым ступенькам.
        - Привет, Алёна! - Посылает мне радушное приветствие мой новый папа.
        - Алина… - Буркнула заведующая, скрипя зубами. - Ой, Лина! Линочка! Алина! Прости! - Хохотнул господин в смокинге, почесав коротко подстриженный затылок.
        На вид, ему около сорока. Обычная, среднестатистическая внешность, без какой-либо изюминки. Типичный образ хладнокровного бизнесмена-трудоголика. Жаль, не видно какого цвета у него глаза. Так некультурно - знакомиться в очках.
        Руку мне протягивает, новый папочка, улыбаясь на все свои тридцать два идеально выбеленных зуба: - Рад знакомству! Поехали, малышка! Тебя ожидает много приятных сюрпризов.
        Странно, а ведь он даже не представился. Кто такой, имя, чем занимается? Куда мы поедем? Возможно, он всего лишь шофёр? Скорей всего да! Просто помощник. Ведь мои новые родители уж точно должны безошибочно знать имя будущей дочери, а не мычать, заикаясь на каждой букве.
        Я попыталась улыбнуться, но со стороны, наверно, получилось как-то кисло. За руку его взяла. Как вдруг, наши ладони неприятно обожгло током. - Это вам, Жанна. Как договаривались. - Одной рукой со мной поздоровался, а другой - протянул заведующей чёрный дутенький мешочек. - За троих.
        - Благодарю. - Она обрадовалась ещё больше, радушно принимая в объятия шуршащую упаковку. - С вами приятно иметь дело! - Взаимно. - Коротко ответил мужчина, будто по заданному, чётко отработанному сценарию, натянув на лицо маску железного робота. - Босс просил передать, чтобы через месяц была ещё одна поставка. - Сколько нужно товара? - Дыхание директрисы заметно участилось, будто она только что пробежала километровый кросс, а крысиные глазки хитро прищурились. - Чем больше, тем лучше. - Я поняла! Отберу для вас товар самого отменного качества! - Ну вы уж постарайтесь… На этом странном диалоге мы распрощались. Только вот Жанна особой любезностью не отличалась. Жадно вцепилась в пакет обеими руками и прочь поспешила, внутрь здания, сильно хлопнув дверью, ничего не сказав на прощание.
        Со стороны её поведение выглядело так, будто она только что избавилась от тяжёлого груза. Или от мусора. Я для неё, как и другие воспитанники, была безродной вещью. Грязным тараканом, с которого она имела свои грязные денежки. Ощущение предательства ржавыми гвоздями въелось под самую кожу мозга, но я старалась не зацикливаться на собственных разрушающих мыслях. Я попыталась улыбнуться, когда мужчина повёл меня к машине. Быстро достала из рюкзака блокнот, набросав парочку вопросов:
        - Привет! А как тебя зовут? Ты мой новый опекун? Куда мы едим?
        Хотела протянуть блокнот незнакомцу, но он сделал вид, что не заметил мои записи. Быстро открыл дверь фургона, жестом приглашая внутрь.
        - Меня зовут Григорий. Я работаю на твоего опекуна. Ни о чём не волнуйся, садись в машину. - Натянуто улыбнулся он, протягивая руку, чтобы помочь забраться внутрь.
        - Окей. - Безмолвно шепнула я, осторожно забираясь в салон немаленького автомобиля, в котором было непривычно темно и пахло кожей, с примесью сигар.
        Глаза ещё не успели адаптироваться к темноте, поэтому я не сразу поняла, что в машине я оказалась не одна. А когда поняла, дверь за моей спиной с силой захлопнулась.
        Я вздрогнула. По спине побежали ледяные мурашки. Меня бросило сначала в жар, а затем в холод. Когда там, в салоне, на самых дальних сидениях, я увидела двух девушек. Я их хорошо знала. Им тоже совсем недавно исполнилось восемнадцать, они ещё не успели покинуть стены приюта. Мне сказали, что их тоже удочерили. Но зачем? Зачем кому-то понадобились совершеннолетние девушки? Бессмыслица.
        Они лежали неподвижно. Глаза закрыты, а рты, напротив, едва приоткрыты. Но самое ужасное было то, что их руки были связаны тугой верёвкой.
        Что происходит? Я инстинктивно развернулась, бросившись к дверям. Дёрнула за ручку - надёжно заперта.
        - Укладывайте её уже, чего тянете? - Послышалось со стороны водительского сидения. Эти грубые слова принадлежали Григорию.
        Я почувствовала, как кто-то грубо схватил меня за плечи, заломил руки за спину, а к лицу припечатал кусок влажной ткани, со специфическим, до тошноты неприятным запахом. И как я только могла не заметить, что в машине, помимо девушек, были ещё двое мужчин? Кажется, это они разговаривали сегодня утром с заведующей.
        В этот страшный момент, я думала, что умру от страха, что моё сердце не выдержит и лопнет от ужаса! Зачем они это делают? Наверно я сплю. Но сон не может быть таким реальным.
        Последнее, что я услышала перед потерей сознания - надменный, басистый хохот. А последнее, что почувствовала - грубые, шершавые ладони, которые с силой вцепились в мою правую грудь и властно сдавили сосок.
        Через несколько секунд я провалилась в бездну. Холодную, глубокую, наполненную лишь болью и страданиями бездну.
        Глава 3
        Весь период, который я провела без сознания, мне снились кошмары, в которых ядовитыми змеями клубились самые мерзкие мысли. Начиная с того, что меня похитили с целью, чтобы разобрать на органы, заканчивая вариантом сексуального рабства.
        Ну зачем я им? Зачем? Тело - тощая спичка, на лице - хронические синяки, психика подорвана, сексуального опыта ноль. Да ещё и с голосом огромные проблемы! Что с меня поимеешь? Разве что органы.
        Хотя, даже в темноте, перед тем как лишиться чувств, я заметила этот жадный, всепожирающий взгляд одного из похитителей. На его упитанном лице вспыхнула кривая усмешка. Он смотрел на меня так, как голодный волк смотрит на беспомощную жертву, мечтая содрать с неё шкуру.
        И хорошо, что я потеряла сознание. Но перед смертью ведь не надышишься? Надеюсь, меня всё-таки разберут на органы.
        Но мои пожелания остались без внимания. Мучения только начинались. Тогда я ещё даже не догадывалась о том, что жестокая судьба бросила меня в самый настоящий и беспощадный ад.
        - Шевелитесь, уроды! Опоздаем!
        Когда я открыла глаза - поняла, что болтаюсь вверх тормашками на чьём-то твердом плече, а этот кто-то грубо орёт мне на ухо.
        - Тащите их вон к тем контейнерам, с надписью «Осторожно, дикие обезьяны»!
        В глазах всё плывёт, веки слезятся, окружающий мир размыт. Я вижу лишь грязный металлический пол и чувствую запах протухшей рыбы. А голова как раскалывается! Как-будто меня несколько долгих часов били железной битой. Я часто-часто моргаю, мычу, извиваюсь, требуя, чтобы меня немедленно поставили на ноги и отпустили.
        - Опля, уже очнулась? - Похититель сипло рассмеялся, грубо шлёпнул меня по ягодице, а затем, как мешок с отходами, бездушно бросил на грязный пол.
        Кровь хлынула к лицу, когда я поняла, что подол моего платья задрался, оголяя бёдра, а этот вонючий урод успел рассмотреть то, что находилось у меня под юбкой. Страшно даже представить, что они со мной делали, когда я находилась без сознания. Когда я упала на пол - меня замутило, а желудок скрутило морским узлом. Отвернувшись, я вырвала. А затем вдруг почувствовала сильную хватку в области затылка. Грязный подонок больно схватил меня за волосы и грубо встряхнул, используя локоны в качестве поводка, обращаясь со мной как беспризорной с дворнягой. От бандита пахло потом, протухшей рыбой и морем. От всей этой смеси рвотных ароматов я почти задохнулась.
        - Ну привет, конфетка! - Зашипело это неотесанное, лишённое сердца создание у самого моего уха, глубоко втянув ноздрями запах юного тела. - Как же сладко ты пахнешь…
        - Эй, ты, Чикатило, блять! А ну отошёл от девки! - Позади раздался знакомый голос, принадлежащий Григорию. В этот раз господин-бизнесмен не отличился хладнокровной сдержанностью и вежливостью, как тогда на территории приюта. Ибо матерился мужчина похлеще вокзальных бомжей.
        Я до сих пор не понимала, где нахожусь и что эти нелюди собираются со мной делать. Слёзы слепили глаза, а сердце в груди разрывалось на части. «Чикатило» ослабил хватку. Я плашмя плюхнулась на палубу, попыталась отползти в сторону, но тело настолько ослабло, что я и на сантиметр с места не сдвинулась. Конечности затекли, а руки были намертво связаны колючей верёвкой. Кто знает сколько часов нас везли в машине? По ощущениям - сутки, как минимум.
        Желудок утробно урчал от голода. Несмотря на это, есть мне не хотелось. Меня тошнило и выкручивало наизнанку. От стресса и от этого дурацкого яда, которым я надышалась перед тем, как лишиться чувств.
        - Чебурекнешь её и меньше бабла срубим, если не целкой на торги доставим. Так что давай без фанатизма, дружок! Помацал, вздрочнул и свободен, придурок. - Григорий превратился в настоящее бродячее быдло. - А лучше вообще не трогай! Шлюху вон портовую себе найди, больше толку будет. Сделает всё как надо.
        - Нет, портовые меня больше не возбуждают. Эту хочу! Сладенькую! Темноволосую! На неё так елдак стоит, что охуеть можно. У меня уже яйца дымятся от перенапряжения.
        - Извращенец конченный.
        - Сладкая очень девочка. Миленькая. И кричать не будет, если по самые яйца драть. Удачная покупка, братиш. Повезёт кому-то. - Насквозь обжег моё распластанное на полу тело ядовитым взглядом. - Если бы все бабы были такими… Э-м-м, молчаливыми. Человечество уже давно бы побывало на всех планетах нашей необъятной Галактике. - Не только на планетах. Ещё и в прошлом.
        - Ах-ха-ха! Язык подрезал - вот тебе идеальная баба.
        - Ладно, хватит лясы точить, давай побыстрей. - Строго отчеканил Григорий. - Через двадцать минут отчаливаем. Шлюхи должны быть надёжно связаны и наглухо замурованы по ящикам. - Да я за три минуты отстреляюсь! С такой-то крошечкой… - Ну я тебя в общем предупредил. Порвёшь её - и тогда я тебя порву.
        - Батюшки! Какие мы грозные! - Надменно расхохотался моряк. - Ну просто обосраться от страха! Угрожаешь мне, сосунок? Я в море тридцатник отпахал, плюс ещё десяток на зоне. Так тебя отделаю, что мать родная не узнает! - Здоровяк, который тащил меня на плече, угрожающе рыкнул, скрестил руки на объемной груди, и, прочистив горло, отвратительно схаркнул на пол мокроту.
        Зря он это сказал. В ответ послышалось лёгкое шуршание, а затем щелчок. Меня панически передёрнуло, когда я увидела, как Григорий приставил к виску «Чикатилы» пистолет.
        Боже! Это что? Это в-ведь оружие! Настоящее?
        Жанна Михайловна, где же вы? Спасите! Умоляю! Как же так вышло? Неужели вы не знали каким мерзавцам передали собственную воспитанницу?!
        - Хэй, хэй, мужик! Спокуха! Ладно, чё уж там! Базар окончен. Пушечку-то убери. Признаю вину, погорячился. Был не прав. Но клянусь, с девкой всё будет в полном порядке. Я только передёрну разок на её маленькую попку и всё. Ну мне правда очень надо! Нормальных тёлок уже с месяц как не видел. А эта, хоть на нервы не будет действовать своими воплями.
        - У тебя ровно пять минут. Если через это время не увижу товар в контейнере - твои дружки будут соскребать твои мозги с палубы, а твои отстреленные причиндалы отправятся на корм акулам. Уяснил?
        - Окей. Уяснил, уяснил. Не тупой, мля.
        Григорий спрятал пистолет за пазуху, привычным действием одернул подол пиджака, щепетильно расправив невидимые вмятины на ткани.
        - Распишись! Это для Башкирова. Контракт на шестнадцать душ. Членом за каждую отвечаешь. Особенно за немую! - Протянул собеседнику какую-то кожаную папку.
        «Чикатило» послушно чиркнул автограф. В этот момент его мозолистые руки, держащие ручку, дрожали как у восьмидесятилетнего старика. Деловито крутнувшись вокруг своей оси, Григорий зашагал прочь.
        - Пидрила, - шёпотом добавил моряк, когда бизнесмен скрылся за огромным металлическим контейнером.
        Вымещая накопленную злость, он со всей силы вмазал кулаком по металлической поверхности ящика с надписью: «Осторожно! Дикие обезьяны!».
        От этого удара меня тряхнуло как в лихорадке. Свернувшись калачиком, я закрыла глаза и зажмурилась, отчаянно прошептав молитву.
        - Ну-ка, иди сюда, красотка! - Шершавые руки ублюдка вцепились в мои костлявые лодыжки. - У нас мало времени. Развлечёмся немного.
        Он рывком рванул меня на себя, схватил за волосы, грубо толкнул в узкий проход между двумя контейнерами. А сам сверху навис, принявшись нервно дёргать ремень на поношенных джинсах, на которых в области паха уже виднелся выпирающий бугор, размером с крупный банан. Щелчок, звук расстегивающейся молнии, и вот он, грязный извращенец, уже стоит напротив меня, истекая слюной, с приспущенными до уровня колен штанами.
        Мамочки…
        Наклоняется, ухмыляясь в акульем оскале. Пухлое лицо, щетина на подбородке, жидкие волосы, собранные в крысиный хвост на затылке, огромный пивной живот, накаченный жиром - этот человек отвратителен и ужасен! Надеюсь, очень скоро он до синевы нажрётся палёной водки, свалится за борт и его сожрут дикие крокодилы.
        Ублюдок радостно смеётся, наваливается на меня сверху, придавливает своим тюленьим весом к полу и резко задирает моё платье до бёдер, выхрюкивая восторженные отзывы:
        - Вот это малышка! Вкусная, маленькая ягодка. Я б тебя купил, но денег жаль не хватит. Хорошо хоть потрогаю. Расслабься… Тебе понравится. Боцман покажет тебе звёзды! Не ломайся, крошка. Это приятно. Пришло время почувствовать себя женщиной. Там, куда ты скоро отправишься, ты будешь делать это каждый день. Делать самые разные и непристойные вещи. Поэтому привыкай, малышка. Привыкай, осваивай новую профессию! И будь послушной девочкой. Тогда, никто не будет тебя бить.
        Я попыталась скинуть грязную свинью со своего немощного тела, колотила руками и ногами его мясистый живот, захлёбывалась в собственных слезах. Бесполезно! Мерзавец даже мельком не почувствовал моих жалких брыканий. Я настолько ослабла, что с трудом могла дышать.
        В конце концов он сделал то, что планировал. Стянул с себя штаны, вытащил уродливый член из трусов и начал интенсивно водить мозолистой рукой по твёрдому, налившемуся кровью стволу, с каждой новой секундой ускоряя ритм движений. Одной рукой - выродок дрочил, а другой - одержимо шарил по моим бёдрам и больно хватал за грудь, оставляя синяки на чувствительной коже. А я в этот страшный момент билась в безмолвной истерике, давясь слезами, утопая в собственной ничтожности.
        Но всё же он этого не сделал. Не лишил меня девственности. Из-за угроз Григория. Подонок поимел меня поверхностно. Ровно через две минуты мучений ублюдок кончил, поливая мои ноги горячим, липким белком. Выпустив пар, мерзавец удовлетворенно обмяк, но всё ещё продолжал массировать свой вялый огрызок и огромные, обросшие густой растительностью яйца. Он делал это в порядке очереди. А когда возбуждение поутихло, нелюдь прошипел:
        - Спасибо, милая… - Тяжело дыша. - Ты - настоящее сокровище.
        Я не слышала его восторженных откликов. Ничего не слышала! Кроме глухих ударов собственного сердца, которое беспощадным автоматом вколачивалось в рёбра. Мне хотелось лишь одного… Как можно скорее отправиться к родителям.

* * *
        Когда я пришла в себя, поняла, что нахожусь на огромном корабле, сплошь заставленном металлическими контейнерами. Вероятно, это было грузовое судно. По палубе туда-сюда шныряли мужчины в тельняшках, выполняя разнообразную работу. Интересно, знают ли они, что на их судне происходят чудовищные вещи? И никто, никто не вправе помешать этому! Всем плевать. Главное, чтобы деньги вовремя платили.
        Тот самый ублюдок, который только что поглумимся над моим телом, перекинул меня через плечо и потащил в неизвестном направлении, напевая себе под нос весёлую частушку, одновременно покуривая самокрутку. Меня накрыла апатия. Сил на борьбу не осталось. Мне хотелось орать во всё горло. Звать на помощь, умолять о пощаде! Драться до последнего вздоха, отстаивая свои права. Бесполезно. У меня нет голоса. Нет родных и близких. Я жалкое ничтожество. Никому я не нужна. Никто искать не будет. Не человек я. А вещь. С которой в праве делать всё, что вздумается.
        - Эй, Боцман! Ты где шляешься? Как обычно, да? Червяка своего дёргаешь?
        Мы подошли к одному из контейнеров, рядом с которым, покуривая дурь, стояли несколько неизвестных мужчин в застиранных матросках.
        - Заткнись, капитан Барбоса! Я успел. Эта последняя. Коли уже давай ей жопу, спать укладывай и жрать айда. Чёрт! Как же бухнуть охота.
        - Ты глянь, довольный какой! Что, поимел небось эту цыпочку? Башкиров если узнает - сам тебя поимеет. На торги выставит, яйца подрежет и платье напялит. Станешь вылитой тёлкой. Там на этом, как его там… А! Грёбаном Ко-Ронге тебе цены не будет. Извращенцев до хрена хватает.
        - Иди ты на хер! Да не узнает он. Я же её это… только потрогал.
        - Ну смотри, не подставляй товарищей. С нас тоже спросят. В бумагах сказано, что она целка.
        - Ага! Целее некуда! Ну всё, харэ трепаться. Коли давай!
        Я нервно дёрнулась, когда чья-то грубая рука задрала мне юбку.
        - Классная. Попка-то ураган! Кукольная, миниатюрная, но мягонькая… Я б вдул!
        - Заткнись уже и слюни подбери! Эта элитная шлюха тебе не по карману. Она, говорят, особенная.
        Они заржали, а я жалобно застонала, когда почувствовала жгучий укол в области ягодицы, за которым последовал не менее грубый шлепок. После укола, примерно через пару минут, я почувствовала, как куда-то улетаю. В иную реальность. Такую тихую, беззаботную. В которой хочется остаться навсегда. Мышцы слабеют, разум отключается, и я засыпаю, пока чёртовы ублюдки бездушно швыряют меня в один из тех грязных, покрытых ржавчиной контейнеров, в котором холодно, моторошно и воняет навозом. Вместо одеяла - отсыревшая солома, вместо туалета - железное ведро.
        - Сладких снов, куколка! Жаль отблагодарить за услуги не чем. Я сейчас на мели.
        Надменный хохот, противный скрип металла, и беспросветная, пугающая тьма. Это конец. Назад дороги нет и не будет.
        Глава 4
        Я уже давно потерялась во времени. То открывала глаза, то проваливалась в сон. Периодически меня рвало и тошнило. То ли от бесконечной качки, то ли от наркотика, то ли от голода, то ли от всего этого разом. В контейнере было холодно и темно. А ещё, как оказалось, там я находилась не одна. В ржавой клетке для обезьян, жалобно постанывая, забившись в дальний угол, лежала ещё одна девушка.
        Я до жути боялась темноты. В приюте воспитатели часто запирали меня в подвале с крысами, оставляя меня там гнить на сутки в могильной тьме. Просто потому, что я не хотела есть их похлёбку из куриных лапок и пить чай с плесенью. А в недоваренной крупе нам часто попадались крысиные шарики. Однажды я высказалась об этих ужасах в письме, которое тайно попыталась отправить в социальную службу. Но заведующая, узнав о моих намерениях, очень разозлилась, приказав уборщице принять воспитательные меры, чтобы доказать мне, что ябедничать - не хорошо!
        Лариса Викторовна за этот инцидент избила меня кожаным армейским ремнём с массивной металлической пряжкой. До ран. И даже до шрама. На шее… У меня до сих пор остался уродливый рубец в области шее, в районе затылка.
        Из вынужденного сна меня выбросило в холодную реальность. Девушка, с которой нас поместили в один контейнер, истерически забилась в дальнем углу ящика. Я ненадолго пришла в себя, от того, что она нервно ворочалась и била ногами в металлические стены наглухо запечатанного бокса. Но у меня не было сил, чтобы хоть как-то помочь бедняжке. Я не могла двигаться. Физически. Тело будто парализовало. Бедняжка что-то мычала, стучала, пыталась кричать… Но никто не приходил. Вероятно, ей просто заклеили рот, а её тело связали.
        Через несколько минут она затихла. У меня от этой страшной тишины волосы на всём теле дыбом встали. Я попробовала подползти - бесполезно. И снова сознание отключилось, растворяясь в беспощадной действительности.
        Под утро меня разбудили чьи-то сумасшедшие вопли. А когда я открыла глаза - увидела голубое-голубое небо. Без единой тучки. И тёплое солнце. От которого телу стало немного теплее.
        - Твою ж маааать! Вы уроды, блять! Чё делать-то теперь? В контракте ясно было сказано шестнадцать дырок! Шест-над-цать!
        - Босс, не паникуйте. Может она просто спит?
        - Ты что, сука, тупой что ли? Не дышит она. Не ды-шит! Как лёд холодная, а во рту - засохшая пена! Вы твари все до единого за это ответите! Понятно! Кто на вахте дежурил?
        С адским трудом я подняла голову и увидела Григория. С виду он напоминал бешеного цербера. Я лежала на полу, на палубе, по-прежнему связанная по рукам и ногам, а мужчина, размахивая пистолетом, раздавал мерзавцам пощёчины. Взгляд правее - у меня перехватывает дыхание. В нескольких метрах от контейнера лежит некая фигура, с головой прикрытая грязной тряпкой. А из-под тряпки выглядывает рука. Рука женщины. Бледная. Тощая. Неживая.
        - Кто на вахте этой ночью дежурил? Кто, сука?! - Григорий схватил одного из матросов, швырнул его на пол, приставив к голове дуло пистолета.
        - Пожалуйста! Пожалуйста! Не надо! Не я это! Не я! - Матрос истерически взмолился. - Боцман! Он дежурил!
        - Где он?
        - Отсыпается, видать. Я говорил ему, чтобы не жрал много, а он переборщил, видимо. Водка палёной оказалась… Сам гнал и сам траванул…
        - Заткнись! Не интересно. Сюда его тащите! Вместо тёлки этой погибшей на панель отправится. И дело его личное мне на руки принесите! Семья есть?
        - Д-да. Дочь с женой на кухне поварихами работают. - Выкрикнул один матрос из толпы.
        - Это уже что-то. Тогда и их тоже тащите. В мой кабинет.
        Клацнув предохранителем пистолета, Григорий вдруг ко мне направился.
        На корточки рядом присел, а я сжалась вся как губка, покрываясь ледяной дрожью. Внимательно мазнул по мне властным взглядом, лоб потрогал, пульс прощупал и по щеке как ребёнка потрепал:
        - Молодец! Вытерпела! Жить будешь. Ещё немного осталось, моя хороша, моя драгоценная девочка! Мы уже на месте, крошка. Скоро ты озолотишь своего папочку настолько, что он, наконец, купит себе островок на Мальдивах и парочку близняшек-азиаток, которые будут сутками напролёт сосать папочкин толстый член.
        Ублюдок!
        - В грузовик её укладывайте, воды немного дайте, но не кормите. Вечером уже будем на месте.
        В этот раз мне просто надели на голову душный мешок. Но перед этим дали немного воды. Я так сильно хотела пить, что думала не доживу до утра. Еду нам не давали. Боялись, видимо, что мы «заблюём друг друга и товар будет испорчен» - дословно выплюнул один из мерзавцев.
        Как я поняла в грузовике нас было около пятнадцати душ. Мы ехали примерно полдня. Во время поездки, лишенная зрения, я слышала женский плач и возню. Но в этот раз мы были не одни, а под наблюдением одного из охранников. Когда девушки начинали рыдать, нелюдь кричал на пленниц, угрожая избиением. Но на некоторых это не действовало. Тогда выродок переходил к другим методам. И об этих методах я рассказывать не буду.
        Всё-таки хорошо, что мне на голову надели мешок и я не видела то, что мерзавец делал с невольницами. Но зато слышала. Слышала, как он грязно матерился, слышала звук расстегивающейся ширинки, женские стоны, плачь и его дикие хрипы.
        - Если ещё раз пикнешь, я снова сделаю тебе массаж! Членом по горлу.
        У меня свои методы имеются, Маришка, как быстро и эффективно заткнуть непослушную шваль. Ты теперь шлюха! Скажи спасибо папочке! Ему, кстати, Гришка яйца отстрелил. За то, что с работой не справился.
        Как я уже поняла, это он говорил дочке того самого Боцмана, по вине которого умерла одна из рабынь. Наверно девушка задохнулась от шока. Или её отравили наркотиком, переборщив с дозой.
        Боже… Как же мне выдержать всё это?

* * *
        - Шевелитесь, курвы! Быстрей, быстрей, быстрей! Мешки не снимать! Аукцион скоро начнётся! Почему так долго? Совсем страх потеряли?
        Машина резко затормозила, меня отбросило на рядом сидящую девушку, столкнув нас друг с другом лбами. Снаружи послышались громкие возгласы, приглушенные лязгом металлических створок грузовика.
        - Мы немного задержались. Случился кое-какой инцидент.
        Кто-то схватил меня за руку и бросил в неизвестность. Я мысленно захныкала от страха, готовясь к боли, потому что предположила, что нас одну за другой просто начали выбрасывать из машины как мешки с мусором. Но меня, к счастью, поймали. И тут же впечатали лбом в холодную стену неизвестного здания, грубо приказав:
        - Стоишь тут и не дёргаешься!
        Пришлось подчиниться. Бежать рано. Нужно осмотреться, оценить обстановку, а потому уже попытаться подумать, как можно найти выход из сложившейся ситуации.
        - Надеюсь, инцидент улажен? Башкир разозлится, ты же знаешь!
        - Вполне улажен. Не переживай.
        Я услышала голос Григория. И ещё один. Хриплый, прокуренный, с неприятным акцентом. Нас связали друг с другом, выстроив в единую шеренгу, как ездовых собак, запряженных в упряжку, и повели в неизвестном направлении. Сначала нас вели по улице, а затем завели в помещение. Я даже понятия не имела в каком городе, или в какой стране мы оказались. Но исходя из здешнего климата - это были тропики. Очень душно!
        Турция? Египет? Или Ирак?
        Нас вели по ступенькам, куда-то вниз, при этом постоянно подталкивали, шлепали по ягодицам, покрывали матами, если девушки начинали хныкать или спотыкаться. Я слышала голоса, звучавшие на иностранном. На китайском, или на тайском? Без понятия. Я в них не разбираюсь.
        Вереница остановилась.
        - Снять мешки! Отмыть их хорошенько и подготовить товар к продаже! - Голос Григория. Сначала на русском, затем на иностранном.
        Когда с меня стянули душный пакет я принялась жадно заглатывать воздух ртом. Мы оказались в затемненном помещении, напоминающим общественную баню. Голые стены, декорированные старой, облупленной плиткой, под ногами - стоковые решётки, около стен - пластиковые лавочки, а на одной из стен - огромное панорамное стекло, оклеенное тонированной пленкой. Такое, как в тюрьме, в комнатах для допросов. Я такие в одном фильме видела.
        - Девушки! Внимание! Ведите себя хорошо. За вами наблюдают очень злые дяденьки. Если ослушаетесь - вам живьём сиськи отрежут и отправят на органы.
        Рабыни испуганно забились по углам. Никто из них больше не плакал. По крайней мере в голос. Их запугали как загнанных овечек, перед казнью. Теперь понятно, что урод имел ввиду, когда предупреждал о том, что за нами наблюдают! Осмотревшись, я успела рассмотреть пленниц. Все они были красивые, стройные, разной национальности, разного возраста, разной внешности. Среди них я узнала своих знакомых девочек из приюта. Точнее, одну из них. В тесной комнатушке, помимо нас, пленниц, было ещё несколько мужчин. И Григорий. Облокотившись о стену, он лениво закурил, наблюдая за тем, как его подчинённые с яростью принялись разрывать на девушках одежду, сбрасывая их вещи в единую кучу.
        - Осторожней там! Руки не распускать! - Грубо скомандовал главный, сделав затяжку.
        До меня тоже дошла очередь. Высокорослый амбал зажал меня в углу и с силой стащил с меня платье, разорвав вещь как салфетку. Выродок угрожающее приставил нож к моей шее, растянувшись в ехидной улыбке. При виде ножа ноги подогнулись, но он не дал мне упасть на пол - крепко ухватил за волосы. Кончиком острого лезвия полоумный извращенец провёл по моему впалому животу снизу-вверх, возбужденно дыша, ноздрями втягивая запах моего страха, как одержимый наркоман при виде любимой дряни. Я обреченно закрыла глаза, попыталась проглотить острый ком ужаса, который перекрывал доступ к кислороду, готовясь почувствовать жуткую боль.
        Никто не знает, что было у выродка на уме. Он лишь забавлялся. На самом деле нож ему был нужен для того, чтобы разрезать верёвки. И он это сделал. Быстро, неожиданно. Получив мизерную долю свободы, я отчаянно прикрыла руками грудь, но бандит лишь коварно улыбнулся, демонстрируя мне свои выбитые зубы. Узкоглазый, коротко стриженный бугай нерусской внешности, одной рукой - заломил мне руки за спину, а другой - с яростью срезал лифчик. После, ещё и трусики. Так стыдно, так грязно мне ещё никогда не было. Немощной тряпкой я просто сползла вниз по стене и, спрятав лицо в ладонях, горько заплакала.
        Китаец что-то буркнул на своём «нерусском», схватил меня за локоть, швырнув в остальную кучу догола раздетых девушек. На нас со всех сторон брызнули острые струи ледяной воды, вперемешку с пеной. Ублюдки приказали нам мыться. Меня накрыло. Утопило в истерике! Я голыми руками принялась царапать собственную кожу, сдирая с себя мерзкие следы прикосновений подонков. Натирала себя резко, грубо, до боли, до красноты во всём теле, а они лишь ржали, поливая несчастных девушек из шлангов, как коров в коровнике перед забоем, с жадностью рассматривая их самые откровенные места.
        Григорий что-то грубо закричал на иностранном, ледяная вода сменилась горячей, а тесное помещение наполнилось плотным туманом. На этом, массовая мойка рабынь завершилась.
        После купания нам выдали полотенца и халаты. Чистые, новые, пахнущие цветами. После того, как мы высушили волосы и оделись, нас, выстроив гуськом, вывели из банной и повели в неизвестном направлении.

* * *
        Босые, до смерти напуганные, с опухшими от слёз глазами, мы шли по тёмному коридору в абсолютном молчании. До тех пор, пока нас не впихнули в ещё одну комнату. Более светлую, в которой пахло медикаментами и в которой за письменным столом восседал немолодой мужчина в белом халате. Исходя из общего интерьера, я поняла, что мы оказались в медицинском кабинете.
        - Итак, дамочки, времени у нас мало, поэтому, в порядке очереди, проходим к нашему высокопчтенному доктору Атхиту на осмотр. Сначала на гинекологический, затем на общий, - звучно объявил Григорий, - Больно не будет! Не надо бояться! Атхит мужчина нетрадиционной ориентации. Дырки для него - всего лишь работа. - Его пошлая шутка оказалась неуместной и никого не успокоила.
        Девушки запаниковали. У одной, симпатичной светловолосой блондинки, началась жуткая истерика. Она не хотела раздвигать ноги для досмотра, поэтому её просто распяли на столе. Один из бандитов загнал ей иглу от шприца под ноготь, наказывая за неподчинение. Остальные невольницы моментально притихли. В очередной раз бунт был подавлен, а у меня в очередной раз заболело сердце от ужаса.
        - В следующий раз я просто отрежу тебе палец и отправлю в бордель для дешёвых шалав, а не на элитный аукцион, где вас может купить богатый дяденька-шейх! - Рыкнул Григорий, кивком приказывая обработать окровавленный палец рыдающей девушки. После чего, пленница сама залезла в смотровое кресло и широко развела ноги перед пожилым мужчиной в медицинской маске нерусской внешности. Тот, неторопливо ввёл ей в промежность гинекологическое зеркало, после чего, повернувшись к Григорию, отрицательно качнул головой.
        - Я понял. Порченая, значит? Какая-то тварь уже успела втащить! Суки! Всё равно узнаю! В документах она должна быть нетронутой! И что теперь делать? Башкир нас всех на консервы пустит!
        - Зашить. - Выдал идею один из бандюганов.
        - Зашить?! - Перекривлял главный сутенёр. - Чёртовы ублюдки! Кастрирую всех на хрен!
        Затем, снова к гинекологу обратился. На тайском. В ответ тот лишь вяло пожал плечами, кивнул, буркнув нечто невнятное. Охранники быстро засуетились и также быстро огородили переносной ширмой кресло, на котором, подергиваясь от испуга, с широко разведёнными ногами лежала светловолосая девушка.
        - Подержите её! Может есть у кого верёвка?
        - У меня есть ремень.
        - И у меня тоже! - Отозвались подельники.
        - Отлично. Тогда ноги ей свяжите, чтобы не дёргалась.
        - Так может «сахарку» вколоть?
        - Идиот! Башкир ведь узнает! Она не должна выглядеть как сова под утро! Он должен видеть её естественной! - Огрызнулся главный, хрустнув костяшками пальцев.
        - Понятно, кэп.
        - Итак, милые дамы! - Григорий вышел в центр кабинета. - Всем оставаться на своих местах. Десять минут, и мы двигаемся дальше. Хочу напомнить, что сейчас вы сами управляете своим будущем. Если будете послушными - вас купит какой-нибудь обеспеченный красавчик-миллиардер. А если ещё и будете умными - то всю жизнь проживёте в Раю. Да кто вы вообще такие? - Взгляд на меня, тело колотит от его чёрных, бездушных зрачков. - Нищенки, оборванки, безродное отребье! Да с вами как с собаками обращались! Не так ли? - Несколько девушек утвердительно закивали. - Вы никто! Сейчас вы никто… По документам вы уже трупы. Никто вас не будет оплакивать. Мамочек и папочек нет, или они конченные наркоманы с пожизненным стажем. А ведь у вас есть шанс стать кем-то! И если вы ублажите вашего нового хозяина, будете мудрыми, покладистыми женщинами - вас ожидает успех! Тонны денег, шикарная одежда, дорогие тачки, роскошная жизнь! Кто так считает, поднимите руку!
        Девять человек согласились с его фальшью. Те девушки, которые подняли руки, больше не плакали. Их лица заметно преобразились, слёзы высохли, а в глазах появилась наивная надежда.
        - Отлично. - Григорий довольно хлопнул в ладоши.
        Он врал! Сейчас мужчина был без своих стильных очков, поэтому я видела каждую его лживую эмоцию. У сутенёра подёргивался левый глаз, да и нос постоянно чесался.
        Наивные, глупые дурочки! Никто не подхватит вас на руки и не унесёт в красивую жизнь. Так не бывает. Только не в нашем беспощадном мире, где власть принадлежит деньгами и таким вот бессердечным уродам, вроде Григория. Ложь! Грязная, жестокая ложь!
        За ширмой послышалась возня. Та бедняжка, которую привязали к креслу, застонала. Захрипели и охранники, переговариваясь между собой на повышенных тонах. Там, за тканевой завесой, проходила мини-операция. Бедную девушку вновь превращали в девочку.
        Глава 5
        Осмотр я выдержала. Слава богу прошёл он быстро. Диагноз - абсолютно здорова.
        - Венерической сыпи на теле не обнаружено и вшей, к счастью, тоже, - радостно перевёл мне с тайского Григорий.
        Я не собака! Я человек. Я личность! У которой в груди бьётся сердце. Оно болит. Оно чувствует. Оно рвётся на части! Но вам не понять. Вы все давно уже сгнили изнутри, одержимые насилием и деньгами.
        После осмотра нас ожидало знакомство с теми, кто заявил на нас свои права. С господином Башкировым - хозяином притона, владельцем невольничьего бизнеса.
        Нас завели в неизвестную мне комнату, выстроив по росту в единую шеренгу. Здесь было невыносимо душно, накурено, неуютно. Впрочем, как и во всём доме. Для меня до сих пор оставалось загадкой в какой именно стране мы находимся. Либо Китай, либо Таиланд.
        Интерьер в накуренном зале заметно отличался своей роскошью. Я даже рот приоткрыла от необычного царского стиля: дорогая винтажная мебель, интерьер преимущественно в тёмных тонах, под моими босыми ногами - идеально чистый ковёр с диковинным узором, над головой - большая хрустальная люстра. Я таких сказочных апартаментов никогда в жизни не видела. Всё было бы идеально, если бы не ОНИ. Трое незнакомых мужчин. Больше похожих на жирных кабанов, нежели на людей, на чьи мясистые туши натянули смокинги от «Armani».
        - Почему так долго? У нас теперь большая задержка по времени! - Захрипел один из «кабанов». Самый жирный и самый страшный. С тройным подбородком, свиную шею которого перетягивала золотая цепочка весом в полтонны.
        - Прошу прощения, Господин Башкиров. Машина в дороге сломалась, - Григорий преданно поклонился, невольно заикнувшись.
        Врал он очень убедительно. Впрочем, ему не привыкать. Эти «Господины», деловито расположившись за огромным столом из красного дерева, беззаботно играли в карты, распивали спиртное и покуривали тяжёлые, импортные сигары.
        - Время деньги, ты же знаешь.
        - Понял, понял, дорогой! Как скажешь…
        - Вот и поговорили, - хмыкнул главный свин, - вместо обещанной суммы, ты получишь лишь пятьдесят процентов.
        - Как скажете. - С хрустом сжал кулак.
        Мне показалось, что Григорий сейчас разрыдается от отчаяния, а затем от злости кого-нибудь застрелит.
        - Ну давай, чего встал как истукан! Показывай свой холёный товар.
        - Мы уже успели немного оценить, там, во время мойки. Ничего такие дырочки. Но не идеал! Бывали и лучше. - Отчеканил другой мужчина, делая глубокую затяжку.
        Сволочи! Не дырочки, а девушки. Мы личности, мы люди! А не куклы бездушные… Теперь понятно, для чего тонированное стекло в душевой, как в тюрьме. Чтобы глазеть на моющихся рабынь.
        - Эти тоже хороши. Вот, зацените! - Григорий демонстративно схватил одну из рабынь и с силой рванул на ней халат.
        - Ну, Господа, айда оценивать! - Башкиров радостно потёр сальные ладони друг о друга.
        Мужчины в роскошных костюмах принялись пристально рассматривать голое тело невольницы, перешептываясь между собой. Каждый из них по очереди трогал её грудь, пощипывал за соски, совал руки между ног, лапал ягодицы. Девушка, стиснув зубы, крепко зажмурив глаза, послушно терпела их надругательства, вероятно, прокручивая в уме лживые слова Григория о «роскошной жизни».
        - Ни чё такая цацка. Пойдёт! Этой надень браслет на «десятку». Она ещё целая?
        - Целая, целая! И послушная! - Григорий кивнул и быстро нацепил рабыне на запястье красную ленту, с «номером 10». Позже я узнала, что это значит - стартовая цена. Десять тысяч долларов. Высший сорт.
        - Отлично. Увести, приодеть и выставить через час на торги! - Приказал Башкиров.
        Девушка облегчённо выдохнула, когда один из охранников быстро вывел её прочь из комнаты.
        - Следующая!
        Дальше они раздевали всех девушек по очереди. Щупали, трогали, заглядывали в рот, нюхали волосы, наклоняли как кукол неваляшек вперёд-назад, влево-вправо, укладывали на стол, широко разводили ноги, проверяя на наличие гибкости. Нас не воспринимали как людей. Нас принимали за животных. За скот. Или за вещи. У которых не было ни чувств, ни сердца, ни души.
        Они осматривали девушек по очереди. Одну за другой, одну за другой. Награждая бирками, словно ценниками, как товар на рынке, пока в помещении не осталось три девушки, включая меня. Один урод всё же не сдержался. Схватил за волосы молодую блондинку и разложил её на столе, принявшись одичало расстёгивать ширинку на брендовых брюках, выкроенных как на слона.
        - Эй, Каминский! Ты что задумал? - Рыкнул главный мафиози.
        - Не кипятись, брат! Не целка ведь! Грех не воспользоваться. Чёрт я люблю свою работу!
        Ублюдок взял девушку в нашем присутствии. Забросил её тощие ноги к себе на плечи и жёстко отжарил, никого не стесняясь. Вероятно, был пьян. Или находился под действием наркотиков. Я отвернулась и закрыла уши ладошками, чтобы не слышать её плача, не видеть её слёз и не слышать стонов невменяемого монстра.
        Когда всё закончилось, они разложили и меня на том грёбаном столе, запачканном белым порошком, пеплом от сигарет и липкой спермой. Жирные, уродливые с больным, наполненным бешенством взглядом, они уставились на меня как голодные шакалы на кусок нежного мяса. От них несло алкоголем и сигаретами, а их чёрные зрачки, в которых не было ни капли жалости, были расширены до предела и почти полностью занимали радужку. Тогда я не выдержала. Перестала себя контролировать. Вцепилась одному ублюдку ногтями в рожу, намереваясь выцарапать глаза этой мерзкой скотине, но его друг вовремя успел дёрнуть меня за волосы.
        - Сука! Это что ещё за бешеная кошка? Я думал мы договорились, что вы доставите нам покладистых шлюх! Покорных! А у этой что? Вагина что ли золотая? - Она немая! - Григорий попытался оправдаться, чтобы сохранить свою задницу в целостности и сохранности.
        - Ну ясно. Ладно, оставляем. Богатенькие извращенцы любят неполноценных. Их это заводит. А значит… - Значит спрос на её дырку утроится! - Гоготнул один из товарищей.
        - Точно! Особенно если она ещё плёночная. - Остроумно добавил господин Башкиров. - Она девственница.
        Они ещё немного посмеялись, а затем улыбка с лица главной мрази резко испарилась.
        - Ладно, хватит веселиться. Пора заняться бизнесом. Через несколько минут начинаем аукцион. Эту, - тряхнул за волосы, - причесать, накрасить, приодеть. Красивая, сучка, но дерзкая! Впрочем… попробую её Махмуду толкнуть. Он любит синеглазых русских нимфеток. А ещё любит пожестче. Тот ещё извращенец психованный. Ах-ха! - заржал так дико, что слюни в разные стороны полетели, забрызгав моё лицо, - Самым непослушным вколи «похуин». Двойную дозу. Этой только половину. Чтобы на сцене выглядела естественной. Всё, Григорий, вали давай! Не опаздывайте.
        Меня дико трусило. Набросив халат на моё бледное тело, Григорий быстро повёл меня прочь из комнаты, послушно исполняя приказ главных мерзавцев.
        Первым делом, он вколол мне в шею какой-то жгучий препарат, от которого сначала было больно, а затем вдруг стало хорошо. Мне казалось, что у меня выросли крылья и я превратилась в бабочку, а окружающий мир - в сказку. Меня нарядили в уродливое полупрозрачное платье с блёстками, словно рождественскую ёлку, красиво уложили волосы, превратив пряди в пышные волны, накрутив локоны на плойку. В ноги швырнули туфли на тонкой шпильке, на которых можно было бы с лёгкостью убиться, переломав себе ноги. Заставили надеть. Но размер не подошёл. Тогда толстокожие бараны вышвырнули меня на сцену босой. Макияж лёгкий, ненавязчивый… Кроме ресниц. Их мне наклеили, сделав из меня живую куклу. Послушную, благодаря препарату. Я плавала где-то далеко-далеко, в другом измерении. Улыбалась. Ловила разноцветных светлячков и смеялась.
        Пять минут, и вот я уже стою перед огромными портьерами, с предвкушением выйти на «большую сцену». Как будто я звезда, которая готовится к первому в её жизни дебюту. Там, за кулисами, полным ходом шло веселье: бренчала громкая музыка, смешанная с возбуждённым хохотом, хриплые голоса, звучащие на абсолютно разных языках, восторженные овации и глумливый свист. И под весь этот гадливый оркестр девушек-невольниц небольшими партиями выводили на сцену. А когда настала моя очередь - я моментально протрезвела.
        Меня выволокли на сцену с последней партией, состоящей из пяти рабынь. Все девушки были по-своему уникальные: стройные, нарядно одетые, с яркой, интересной внешностью. Косметика и вульгарная одежда творила чудеса, поэтому невольниц быстро разбирали. Как ёлочную мишуру перед Новым годом.
        Когда я вышла на трибуну, у меня тут же ноги от страха подкосились, голова панически закружилась, а дышать стало невыносимо трудно. Там было очень много людей. Разной национальности, разного пола, веса, цвета кожи, ориентации. Это меня насторожило. Выглядели они отвратительно. Они без конца что-то кричали, аплодировали и вели себя некультурно, как для сливок общества. Кто-то свистел, кто-то матерился, а кто-то на радостях чесал свои набухшие ширинки. Возможно, им в шампанское, как и мне, подсыпали наркотическую дрянь.
        В зале было темно. Над головой сияли зеркальные шары, мигали софиты, вращались разноцветные прожекторы. Я прищурилась, пытаясь рассмотреть публику получше, как вдруг, увидела ЕГО. Безумно привлекательного мужчину. Один взгляд на незнакомца - и я таю, будто сахар в кипятке.
        Кто он? Как его имя? Из какой страны? Вероятно, русский.
        Тысяча вопросов мигом вскружило голову. Но как оказалось, этот красивый мужчина славянской внешности был один в зале. Остальные, отрастившие пузо и третьи подбородки «клиенты», являлись типичными иностранцами.
        Я смотрела на него с жалостью, с мольбой, как на последний глоток воздуха в открытом космосе, как на последнюю каплю воды в засушливой пустыне, как на единственную надежду на спасение, а по моим щекам крупными бусинами скользили слёзы.
        Одними губами прошептала:
        «Спа-си… Про-шу…»
        И всё время смотрела на него. Не моргая, задержав дыхание. Смотрела и молилась. Молилась богу, дьяволу, Ангелу-хранителю, Будде и ещё чёрт знает кому! Потому что боялась. До смерти боялась стать чей-то безвольной куклой, бездушной игрушкой, грушей для битья, шлюхой, или просто куском разделочного мяса.
        Я смотрела на него. Он - на меня. Ни единой эмоции. Пустой и холодный взгляд. Абсолютное безразличие. Ни одна жилка не дрогнула на его холёном лице миллиардера. Мужчина сидел в первом ряду, в местах для VIP клиентов, широко расставив ноги в окружении полуголых азиаток, которые массировали ему плечи, подавали напитки и даже одна из них, стоя на коленях, натирала ему обувь голыми руками. ГОЛЫМИ РУКАМИ!
        Незнакомец поднял на меня свои большие, выразительные глаза, слегка нахмурил лоб, подпёр подбородок ладонью, призадумался.
        Интересно, о чём он думает? Может все-таки купит? Пускай! Пускай это будет он! К нему хочу! К нему…
        Я ещё раз прошептала одними губами:
        «Спа-си… ме-ня…»
        Но он никак не реагировал. Голос ведущего вернул меня в жестокую реальность. Всех девушек из моей партии продали. Осталась только я. Последняя.

* * *
        - Итак, дамы и господа! Последний лот! Обворожительная, восхитительная, синеглазая конфетка, наша юная девственница Алина! Или можно просто Лина. Стартовая цена десять тысяч зелененьких! Начинаем. Кто же даст больше?
        - Пятнадцать!
        - Двадцать!
        - Двадцать пять!
        - Тридцать!
        Посыпалось со всех сторон.
        С ума сойти. Меня правда продают как вещь.
        - Ну же! Кто даст больше? У этой крошки есть две изюминки! Первая - она всё ещё непорченная, свежая куколка, а вторая - малышка немая! Представляете? Какая удача! Послушная, молчаливая девственница! Кто даст больше пятидесяти? - Разогревал публику ряженый клоун в белом смокинге.
        Он говорил на английском. Поэтому я понимала его с трудом.
        - Шестьдесят!
        - Семьдесят!
        - О-о-о, вот это азарт! Торопитесь! И уже совсем скоро сможете опробовать вкусную конфетку!
        Ведущий вращал меня вокруг своей оси, как юлу, задирал юбку до пупка, наклонял взад-вперёд как пластилиновую фигурку, пытаясь завести публику, раскрутить богатеньких олигархов на денежки. В конце концов сумма дошла до такого баснословного порога, что сердце в моей груди на несколько секунд превратилось в кусок гранита и перестало биться.
        - Восемьдесят!
        - Девяносто!
        В игре осталось двое мужчин. Один - темнокожий мавр в красных шелках, а другой - самоуверенный араб в белой дишдаше. А тот красивый мужчина славянской внешности по-прежнему молчал. Просто смотрел и просто молчал, взирая на меня как на цирковую зверушку. Собачонку в блестящей юбчонке, которую вывели развлекать своими плясками богатеньких детишек.
        Бездушные животные… они ещё очень долго сражались за право распоряжаться чужой жизнью, с азартом, поднимали цену всё выше и выше, демонстрируя всем присутствующим, кто из них круче, у кого больше власти и денег. С каждой новой цифрой свиные глазки ведущего лезли из орбит. Когда торги дошли до полмиллиона долларов, мерзавец будто получил эмоциональный оргазм.
        - Пятьсот тысяч раз, пятьсот тысяч два, пятьсот тысяч триииии!
        Удар молотка. Звон в ушах, тьма в глазах…
        - Продано господину Мухамеду! Поздравляем!
        И шумные, восторженные овации.
        - Вашу покупку доставят в ваш номер через пять минут. И это новый рекорд, сегодняшнего аукциона, господа! Пятьсот тысяч долларов! Не кисло, правда ведь?
        Я умерла. Душой и телом. Мужчина из VIP зоны просто встал со своего места и просто ушёл. Он бросил меня. Ему наплевать. Как и всем остальным здешним обезьянам.
        Меня схватили под руки и потащили. Сначала со цены, затем по лестнице вниз и засунули в лифт. А я болталась как желе. Безрукое, да безногое желе. Первым делом, охранники затолкали меня в гримерку, в которой меня привели в порядок и надушили духами. Сама я была не в состоянии передвигать ногами. Мне захотелось украсть у кого-нибудь из амбалов пистолет и выстрелить себе в сердце! Потому что тот мужчина араб… его внешность была настолько отвратительной, что я бы лучше переспала с бомжом на теплотрассе, чем с ним. Особенно, отвратительными были его чёрные глаза. В них не было ничего святого. Ядовитыми кобрами в них клубилось сплошное, одержимое безумие. А ещё ненависть и неуравновешенность.
        Через несколько секунд меня затолкали в одну из VIP комнат, расположенную на верхнем этаже здания. Это был гостиничный номер-люкс. Шикарный. Как и всё в этом проклятом музее разрушенных надежд и бесконечной боли.
        Охранники посадили меня на стул и, не обращая внимания на безмолвные слёзы, крепко привязали меня к стулу шёлковой лентой, а на голову нацепили бант. Такой, каким обычно украшают упаковки для подарков. Пригрозив пистолетом, выродки быстро удалились.
        Осмотревшись, в противоположном углу я увидела ещё одну девушку. С белыми, как снег волосами. Также связанную по рукам и ногам, с красным бантом в волосах. Она сидела молча, будто статуя, и смотрела в одну точку. Наверно, её уже обкололи дрянью. Получается, монстр в белоснежной дишдаше купил двоих. Господи! Что же мне делать?
        Через несколько минут в холле послышались хриплые голоса, топот и обрывки фраз, сказанных на арабском языке. Парадная дверь беззвучно отворилась, на пороге появилось ОНО. Это бездушное, отвратительное создание с одержимым оскалом на губах.
        Моё сердце стучало через раз. Ледяная дрожь хлестала по спине хуже кнута. Дверь за арабом захлопнулась. Мы остались одни. Смерть пришла за мной.
        Глава 6
        - Вах, вах! Какие конфэтка! - Захрипел на ломаном русском араб и, первым делом, подошёл к той девушке с белыми волосами, пощупал, потрогал, сорвал бант. А затем подошёл и ко мне. - Красоткэ! Меня звать Хозяин. Вы слушаться и делать то, что приказать! Иначе будет очень больно!
        Я сжалась в судорожный комок, когда его шершавые руки коснулись моего лица. Он резко схватил меня за скулы, больно надавив указательным и средним пальцем на ямочки на щеках.
        - Идеальная игрушка! Сегодня Мухамед ибн Рашит сделать тебя женщиной! Отыметь на славу!
        Мерзавец резко сорвал с меня ленту, настолько резко, что острая ткань, как лезвие, насквозь порезало кожу, оставляя уродливы шрамы. Шрамы боли и страданий. На всю жизнь… Схватив меня за волосы, монстр, демонстрируя власть, со всей силы швырнул меня на кровать. Но я до неё не долетела. Упала на пол, приложившись лбом к деревянному бортику, и тут же рефлекторно скрутилась в позу эмбриона. Прикусив язык до привкуса крови, я беззвучно зарыдала. Ужасно чувствовать себя насекомым. Когда ты ничего… абсолютно ничего не можешь сделать! Кроме как терпеть. Стиснув зубы, терпеть до адской боли. Ублюдок ещё толком ничего не сделал. А меня там, в душе, будто живьём резали кинжалами, отрезая кусок за куском, кусок за куском! Без анестезии.
        Араб брезгливо пнул меня в бок остроносым ботинком, недовольно хмыкнув:
        - Какая слабая! Долго не протянуть!
        Он крутанулся вокруг своей оси и направился ко второй рабыне, проделав тоже самое. Вот только швырнул он её не на кровать, а на пол, решив поиметь прямо там.
        - Начать, пожалуй, с тебя, снежинка! Лежать смирно! Сейчас Махмуд будет тебя трахать!
        Он начал разрывать одежду на своей беспомощной жертве и вытворять с девушкой разные извращённые, наполненные страшной жестокостью вещи. Я старалась не смотреть… Отвернулась, забилась под кровать, заткнула уши, попыталась подумать о чём-то добром, светлом, о чуде, которое вот-вот произойдёт. Например, о том, что прямо сейчас, разбив окно, к нам вломится отряд спецназа и мои ужасы закончатся.
        Но ничего не происходило.
        Пять минут.
        Десять.
        Двадцать…
        Лишь адские стоны невольницы и нечеловеческие крики араба. Он брал её на полу, на тумбе, на столе, в кресле. В разных позах, с разной силой. Он был болен. Неуравновешенный, жестокий психопат! Теперь я поняла значение слов Башкира. Тогда, во время смотрин.
        Девушка протяжно закричала, как будто с неё кожу живьём срезали. Я на секунду выглянула из «укрытия». Бесчеловечный изверг связал её избитое до синяков тело кожаными ремнями и подвесил к потолку в позе эмбриона. Араб брал девушку в таком извращённом положении, до тех пор, пока бедняжка не замолчала. Выродок вбивался в её вялое тело, испытывая при этом мощнейший экстаз. Периодически монстр бил её плетью. По спине, по ягодицам и даже по лицу.
        Садист, дьявол, убийца!
        Закончив с блондинкой, Мухамед переключился на меня.
        - Кажется сдохла, м?ра! (пер. сучка) Что за дрянь они мне подсунуть! И часа не подержаться! - Завопил он, схватил плеть и быстро зашагал ко мне.
        Я запаниковала, отчаянно зарыдала, готовясь к боли, к смерти, к адским мукам, как вдруг… в дверь постучали. Оказывается, это принесли еду и напитки для Господина в качестве комплимента от заведения. Начальство велело передать клиенту набор игрушек для сексуального развлечения. Эти «игрушки» не выглядели как игрушки, а напоминали инструменты для разделки скота.
        Мерзавец лишь успел схватить меня за щиколотки, вытащить из-под кровати, оторвать кусок платья на плече, но его прервали. Набросив халат на потное, обросшее густой растительностью тело, араб недовольно выругался на своём языке и поспешил к двери, пригрозив мне шокером, мол если дёрнусь - в шашлык превратит.
        Но мне уже было всё равно. Господь дал мне шанс. И если сейчас я им не воспользуюсь… после будет уже поздно. Я быстро вскочила с пола, схватила рядом стоящую вазу, и также быстро вернулась на прежнее место. Когда ублюдок вернулся, когда он снова приблизился ко мне, я, сделав глубокий выдох, ловко развернулась и со всей силы ударила изверга вазой по голове. Керамическая вещь разбилась, оставляя уродливые раны на голове араба. Не раздумывая, я выскочила за дверь, устремившись прочь.
        - Косс?мак! Элиф аир аб тизак!
        (пер. Блять! Сто хуёв тебе в жопу!)
        - Ан?как, ник?мак!
        (пер. Я тебя выебу, твою ж мать!)
        Господи! Что же я наделала… Разозлила монстра ещё больше.
        Отсюда ведь невозможно выбраться.

* * *
        Араб упал на ковёр, судорожно закрыл лицо руками, протяжно завопил, поливая меня отборным матом. Но я и десяти метров пробежать не успела, нелюдь меня догнал. Видимо, недостаточно сильно ударила. Монстр оказался бессмертным.
        Я бежала по длинному тёмному коридору невесть куда. Постоянно спотыкалась, билась ногами об острые углы на поворотах, пока не выбежала на более-менее просторную площадь. На лестницу. Я звала на помощь, рыдала, махала руками… но разве это возможно? У меня нет голоса. Я ничто. Я рыдала до такой степени, что почти ослепла от слёз и даже упала, не заметив дурацкий стол, больно ударившись ногой о его острый край. Араб набросился на меня сверху и первое, что он сделал, - с маху ударил ногой в живот. Я начала задыхаться, думая, что он насквозь пробил мне легкие. Насильник схватил меня за волосы, ударил по лицу. Несколько раз. Разбивая губы в кровь. Дальше я видела размытый туман, а моё тело будто скрутило жгучим огнём, выжигая все внутренние органы дотла.
        Я горела живьём… Задыхаясь от боли. Душевной и телесной. Ублюдок с силой швырнул меня на стол, не обращая внимания на хрустальную статуэтку, которая упала на пол и разбилась под моими босыми ногами. Он грубо задрал мне платье, практически до шеи, и жадно вцепился в трусики, крикнув какое-то непонятно слово:
        - Зарб?! Уисха шармута!
        (пер. Дерьмо! Грязная шлюха!)
        Я больше не сопротивлялась. Затолкала в рот кулак и рыдала, корчась от боли и унижения, чувствуя, как его шершавые пальцы щупают мои бёдра, шлёпают по ягодицам и уверенно направляются к ещё нетронутой промежности.
        - Какая же ты сладкий, дев?чка шармута! - Боковым зрением я вижу, как он вырывает из брюк ремень, замахивается, собираясь полоснуть меня по спине металлической пряжкой.
        - Меня это заводить! Твой дерзкий характер!
        Я закрываю глаза, готовясь к очередным болевым спазмам.
        Как вдруг… Я слышу хруст, глухой удар, словно нечто тяжёлое врезается в стену. А затем, истерическую ругань араба.
        - Вставай. - В шаге от моего распластанного на полу тела звучит незнакомый голос, наполненный холодом, властью и ноткой высокомерия. У меня от этого голоса сердцебиение в разы ускоряется, а дыхание, наоборот, замедляется.
        Я распахиваю глаза и сквозь размытую пелену вижу ЕГО. Того самого красивого мужчину в шикарном смокинге, цвета горького шоколада.
        - Какого Аллаха ты творить? Ты мне блять руку сломааааать!
        - Сколько ты хочешь?
        - В смысле?
        - За девчонку. - Холодно чеканит мой спаситель, а у меня ледяные мурашки по спине океанскими волнами накатывают.
        - Она не продаваться! - Рычит насильник, поднимаясь с пола. Красный как рак и озлобленный до пены на губах, он трусливо дрожит, покрываясь липкой испариной, прижимая к груди правую руку. - Я купить девку как законную собственность!
        - Советую хорошо подумать, Мухамед, прежде чем отказывать. МНЕ отказывать.
        Через долю секунды на шум сбежались люди - советники шейха. Они помогли ублюдку подняться и стали перешептываться друг с другом. Как будто уговаривали. Пять секунд, араб вдруг отвечает:
        - Хорошо. Забирать эту дикую суку себе! Бесплатно.
        - Это что лесть? - Его идеальные брови выгнулись дугой, а в глазах, цвета редкого авантюрина, полыхнули огненные искры.
        - Н-нет. - Мерзавец явно нервничал. Но его советники, вместе с охраной, ещё больше.
        - Я не собираюсь быть чьим-то должником. И зад мне лизать не стоит. Даю в два раза больше себестоимости. - Вытаскивает из кармана чековую книжку, чиркает золотой ручкой по бумаге, вырывает лист, небрежно комкает в кулаке и швыряет шейху в лицо.
        Тот морщится, кривится, но не нападает. Не нападают и его преданные шакалы.
        Вот это да! Да кто он чёрт возьми такой? Этот красивый, бесстрашный мужчина с изумительными глазами, цвета мерцающего авантюрина? И почему его все боятся? Сам шейх! В кампании тучных мужланов, вооружённых до самых зубов, которые дрожат словно новорожденные щенки от одного лишь мимолётного взгляда загадочного незнакомца в их сторону.
        Несколько секунд Мухамед молчит, топчется на месте, а затем, отвечает.
        Неуверенно, с ноткой боязни:
        - Д-договорились.
        После чего, вместе со свитой, отправляется обратно в покои.
        Когда мерзавцы скрылись из вида, мужчина обернулся ко мне лицом, подошел ближе и присел рядом на корточки. До этого он будто закрывал меня собой. Своей широкой, массивной спиной-стеной. Закрывал от этого одержимого монстра. От всех бед, от бездушных унижений, от бесконечной боли! Когда я его увидела, у меня чуть было душа не разорвалась от радости. Это был как глоток воздуха в холодном океане, когда я камнем падала на дно, когда думаешь, что это всё. Конец… Жизнь закончилась. А смерть уже тянет к тебе своим тощие, костлявые клешни, утаскивая за собой в мир тьмы и хаоса.
        Настоящее чудо! Небеса все-таки услышали мои скудные молитвы.
        Незнакомец одним ловким движением снял свой пиджак и быстро набросил на моё тощее тело, недовольно глянув на разбитую губу, с которой тонким ручейком стекала кровь, и на разбухший синяк на скуле.
        Поморщился. Но ничего не сказал. Хотя по глазам было видно, что он находится на грани бешенства. Сдерживается.
        Господин властно схватил меня за руку, рванул на себя, увлекая в неизвестность.

* * *
        Когда мы спускались по лестнице, я вспомнила, как свита шейха ещё очень долго о чём-то спорила, метая в наши спины острые взгляды ненависти. Потом уже я поняла, что они не хотели переходить дорогу опасному человеку. Он мог за одну лишь минуту превратить их бизнес в ничтожную пыль.
        Босая, жалкая я бежала за ним как брошенная на произвол судьбы собака, одной рукой - ухватившись за край его модельного пиджака, другой - придерживая пульсирующую огнём рану на животе. Этот ублюдок, похоже, сломал мне ребро. Неплохо так ботинком приложился! Ощущения такие, будто он бензопилой прошёлся моему по животу, превращая все внутренние органы в мелкий фарш.
        Миновав лестницу, мы оказались в коридоре, по которому вышли в новое крыло. Интерьер там был ещё более роскошным, чем то, что я видела раньше.
        Мужчина остановился. А я… я неуклюже впечаталась лбом в его твёрдую спину. Коснувшись безупречного тела, я получила сумасшедший разряд в тысячу вольт. Запах дорогого парфюма вскружил голову. Он резко развернулся, а я также резко отскочила назад, затылком вписавшись в бетонную стену. Места в проходе было предостаточно, но в этот напряжённый миг меня будто засунули в тесную коробку. А он… он буквально поглотил собой всё имеющееся пространство, включая кислород. Упёрся руками в стену по обе стороны от моей головы, склонившись на опасно близкое расстояние.
        - Откуда ты? - Немедленно потребовал.
        Но я застыла будто парализованная. Не моргала, не дышала.
        От его исключительного и такого приятного запаха в голове всё закружилось диким вихрем. Этот мужчина был очень красивым. Безумно красивым! Я никогда даже не думала, что подобные мужчины существуют в нашем мире. Он стал для меня кем-то из мира фантазий… Богом… Красоты, власти, величия.
        Сначала я испугалась и опешила, потому что думала, что у меня на фоне нервного истощения разыгрались галлюцинации, потому что прежде я никогда не видела НАСТОЛЬКО идеальных людей. Мне до безумия захотелось потрогать его изумительное лицо, его острый, самоуверенный подбородок с лёгкой щетиной, провести кончикам пальцев по полным бледно-розовым губам, повторяя их контур, запустить пальцы в шелковистые, уложенные, волосок к волоску волосы, от которых приятно пахло, чтобы действительно убедиться в том, что он реальный.
        Но разве я имею на это право? Своими грязными руками я лишь замараю изысканный шёлк брендового смокинга. На его одежде негде пылинки упасть… И тут я вдруг объявилась - безродная голодранка. Ещё и калека. Губу раскатала, оборванка-беспризорница! Стоит ему только пальцами щёлкнуть… и всё. Меня больше нет на этом свете.
        - Ну, чего молчишь?
        Зарычал. Уже грубее.
        Но я блин… Я, кажется, впала в какую-то сумасшедшую фрустрацию. Мне казалось передо мной стоит сам Бог.
        - Я ненавижу повторять несколько раз. Он тебя что, по голове треснул? - Мощный удар кулаками по бетону, и я зажмуриваюсь, беззвучно всхлипнув от страха. - Ты как вообще, вменяемая?
        Да! Да! Да!
        Да я, чёрт подери, вменяемая!
        Но с изъянами.
        В голосе.
        Я отрицательно качнула головой, дрожащими руками попыталась ответить на языке жестов. Куда там! Мои руки возомнили себя сто килограммовыми гантелями. И пикнуть не успела, как мужчина вдруг схватил меня за плечи, оторвал от пола и хорошенько встряхнул.
        - И откуда ты только такая на мою голову свалилась?! Ходячая катастрофа…
        Наши глаза теперь были на одном уровне. Его авантюриновые, как бриллиантовый песок, и мои - тёмно-синие, как слеза океана.
        Обеими руками я отчаянно вцепилась в его плечи и попыталась выдавить хоть какой-либо звук, потому что мужчина делал мне больно. Я начинала задыхаться от его звериной хватки на моём хрупком теле, от его безумной энергетики и от горячего, наполненного бешенством дыхания, которое обжигало мне лицо, шею… и, особенно, губы.
        Бизнесмен хищно прищурился, пытаясь понять, что со мной не так. Я кое-как оторвалась от крепких плеч спасителя, жестами принялась объяснять, что я немая. Если бы в этот момент у нас за спиной не раздались шаги, я бы задохнулась от удушья.
        - Господин, вот, информация по лоту номер семь, как просили. - К нам подошёл высокий мужчина в чёрном костюме с гарнитурой в левом ухе, тут же протянул некую папку в кожаном переплёте. - Здесь указано, что девчонка немая. Именно поэтому на неё был такой спрос.
        - Ублюдки… - Мой спаситель сказал это беззвучно, одними губами, но я успела прочитать. Маска из льда и холода на его стальном лице моментально растаяла. Взгляд потеплел. Хватка в области шеи ослабла. Там, в авантюриновых омутах блеснуло нечто, схожее с сочувствием. Но ярость всё-таки доминировала.
        Одним резким рывком бизнесмен прижал моё тощее тело к своей мощной груди, тем самым демонстрируя всем, что он перегнул палку.
        - Пора собирать чемоданы. Мы уезжаем. Немедленно. - Прошипел и на пол поставил. Руку с талии убирать не стал.
        Его прикосновения - это как удар раскалённой сковородой по пояснице. До волдырей на коже.
        - Как прикажете, Дмитрий.
        Дмитрий?
        Вот, оказывается, как его зовут моего Ангела-хранителя.
        Глава 7
        Дмитрий приложил золотую карту к датчику, установленному на двери гостиничного номера, дождался сигнала, оповещающего об открытии замка и, властно сжав мой локоть, затащил в комнату.
        - На кровать. - Холодно сказал. Точнее, не сказал, а приказал.
        Видать возжелал потребовать возмещение материальных трат.
        Зачем я ему? Только сейчас я вдруг осознала, что незнакомец спустил на меня, жалкую, безродную вещь, целое состояние.
        - Снимай платье. И сам начал раздеваться, абсолютно не стесняясь моего присутствия.
        Сначала сорвал с шеи бабочку, затем рубашку, оставшись в штанах.
        Мне моментально поплохело… У него красивая спина. И грудь. И пресс… И кожа. Гладкая такая, загорелая, в отличии от моей… Моя - белая как мел, а его - совершенная, как элитный молочный шоколад.
        Чёрт! Зачем он это делает…
        Смутившись, я быстро прикрыла глаза ладошками, услышав ехидный смешок.
        - Ложись.
        К-как это? К-как это понимать? Сбежала от одного урода, чтобы попасть в когти к другому? Вот только Дмитрия никак нельзя назвать уродом. Возможно, если только внутренним.
        Прежде, чем я успела что-либо сообразить, он резко толкнул меня на кровать. Я шлёпнулась на спину, утопая в мягкой пелене подушек. Не дожидаясь беспрекословного подчинения, Дмитрий рывком задрал моё платье до самой груди. Ох… У меня душа в пятки упала, адреналин плавил кровь, превращая алую жидкость в вулканическую лаву, а зрачки расширились как у испуганной кошки.
        Секунда. Хриплый мужской выдох. И его утонченные пальцы осторожно коснулись посиневшей кожи в районе пульсирующего болью ребра. Я дернулась, поморщилась. Больно! - Грёбаный выродок! Хорошо он тебя отделал. Потерпи немного.
        Дмитрий встал с кровати, вышел из комнаты. Через полминуты вернулся с аптечкой и ведром для шампанского, наполненным льдом. Взял свою рубашку, высыпал содержимое ведра в ткань, соорудив нечто, похожее на мешочек.
        Когда он приложил к моему животу лёд, завёрнутый в собственную рубашку, я даже не шелохнулась. Моя кожа в районе пупка дымилась от смущения, покрываясь пунцовыми пятнами стыда.
        - Не холодно? - Судорожно сглотнул, застывая взглядом на ажурном белье, цвета перламутра, которое натянули на меня сутенёры.
        Отрицательно качнула головой.
        Я кожей чувствовала, бешеную энергию его скрытого желания, его уверенный, властный взгляд, и эту невероятную силу превосходства в прикосновениях. Идеально очерченные мускулы на безупречном теле дёрнулись от напряжения, превращаясь в мрамор, а лоб покрылся испариной. Но лицо по-прежнему сковала маска хладнокровия.
        Около минуты Дмитрий занимался раной на животе, прикладывая лёд, обрабатывая место побоев мазью, а затем переключился на лицо. - Будет неприятно. - Шепнул он, нависая надо мной мощной горой, глядя глаза в глаза.
        Какие нежные у него руки. Как шёлк. Воображение уже вовсю рисовало картину, как он этими руками трогает меня везде. Очень бережно мужчина начал касаться платком, смоченным в антисептике, разбитой губы. Время остановилось. Земля прекратила вращаться вокруг своей оси, меня будто выбросило в открытый космос, когда его сильные руки трепетно ласкали моё, искалеченное побоями лицо. Дмитрий наклонился ближе. Его губы… мои губы. Расстояние между ними измеряется в паре жалких сантиметрах. Его горячие выдохи обжигают мои щёки, сжигают волосы. Дотла… Превращая их в пепел. Я зажмуриваюсь. Невольно облизываюсь, в ожидании своего первого поцелуя.
        Он наклоняется ещё ближе, я вся на нервах! Меня рвёт в клочья от желания почувствовать его губы на своих губах. Это невыносимо. Никогда не думала, что так бывает. Что когда-нибудь я смогу испытать нечто подобное. Что когда-нибудь меня будет наизнанку выворачивать от сумасшедшего вожделения!
        К мужчине. Властному, опасному, красивому. С глазами самого демона.
        Ещё немного и это случиться… Сопротивляться бесполезно. Как блоху раздавит и слезу не уронит. Одним мизинцем раздавит! Плевать! Я в его власти! Вся. Вся его! И я хочу этого не меньше. Мне кажется, я родилась, чтобы принадлежать ему. Надменному дьяволу в шикарном смокинге, стоимостью как целый авиалайнер.
        Я поддаюсь вперёд, навстречу окрыляющему дурману, выгибаю спину, облизываю губы. Как вдруг… Дурацкий телефонный рингтон за долю секунды разбивает мои сумасшедшие фантазии вдребезги! Мужчина отскакивает от меня как от холеры, отвечая на звонок.
        - Через пять минут. Машину к чёрному входу. Едим в аэропорт. Вечеринка окончена. - Бегло протараторил, добавив: - Нет, сделка сорвалась. В другой раз. Появились более важные дела. Я его не дождался…
        Во время разговора я быстро вскочила с постели и судорожно натянула на себя ужасное платье бульварной проститутки, расшитое блестящими пайетками.
        - Что, испугалась? - Дмитрий выключил телефон, обернулся, властно прожигая меня насквозь своими опасными глазами. - Думала насиловать буду? Напрасно…
        В ответ я лишь уныло опустила голову в пол, пряча своё пылающее смущением лицо в растрёпанных волосах. Напоследок, бизнесмен грубо добавил:
        - Ты похожа на старое, потрёпанное одеяло. Так что можешь расслабиться… Мне больше по душе девушки из высшего общества. А не ширпотреб на базаре.
        Ударил! Ух, как же больно ударил! Словами. Я обиделась. Он унизил меня. И это так больно! Мне ведь не привыкать. Я выросла в самой реальной заднице мира! Меня били практически каждый день, обзывали каждую минуту. У меня уже давно выработался иммунитет к невербальному насилию. А тут…
        Этот напыщенный зверь будто кол мне в самое сердце всадил! Всадил и с наслаждением прокрутил несколько раз.
        Неужели, я влюбилась? Вот так вот просто… С первого взгляда. Меня накрыло. Захлестнуло. Утащило в бездну его красивых, но таких опасных глаз, как у хищного орла. Я боюсь, что из этой проклятой ямы мне никогда не выбраться.
        Я буду тонуть, барахтаться, захлебываться… Пока не задохнусь. Навсегда.

* * *
        Дмитрий переоделся в новый костюм. Он больше ничего не говорил. Собрал кое-какие вещи, вызвал охрану, приказав одному из верзил глаз с меня не спускать. А я так и осталась в этом грязном, порванном платье, завёрнутая в пиджак бизнесмена, мечтая о горячей ванне, мечтая, как можно скорей смыть со своего истерзанного тела ужасы сегодняшнего адского вечера.
        Мы покинули «дом шлюх» ещё до начала рассвета. Когда мы вышли на улицу, я впервые выдохнула с облегчением. И хоть я не знала, что ждёт меня дальше, но в душе предчувствовала, что с Дмитрием я нахожусь в полной безопасности. Или, по крайней мере, надеялась. Ну а какой он человек? До сих пор оставалось загадкой. В каждом втором «добродетели» прячется ещё более жестокий шакал. Доверяй, но проверяй. С другой стороны, если бы мужчина хотел меня отыметь - уже давно бы это сделал. Но вместо этого, он окатил меня отменной порцией унижения.
        Дмитрий Орлов. Так его звали. Фамилия бизнесмена мне показалась весьма знакомой. Часто приходилось слышать об этом человеке в СМИ. Но телевизор нам позволяли смотреть очень редко.
        Как только я оказалась на улице, у меня моментально заложило уши. Вот-вот и кровь из ушей хлынет! Там, на верхних этажах здания, со стороны окон, где, вероятно, располагались гостиничные номера «клиентов», слышались жалобные женские стоны и грубые мужские маты. В этот душеразрывающий момент я осознала, что Дмитрий подарил мне новую жизнь.
        До машин нас сопровождала целая армия охранников. Мы двигались по искусственной дорожке из гравия, прячась под фруктовыми деревьями. Вдруг, возле одного из мусорных баков, я увидела плюшевого мишку. Моего мишку! Точнее, рюкзак моей сестры. С блокнотом и рисунками. Я резко дёрнулась в ту сторону, вырываясь из цепкой хватки охранников, и со всех ног бросилась к свалке.
        - Стояяять! - зашипел амбал в смокинге, которому было велено следить за мной.
        Они думали, я собираюсь бежать. Бугай угрожающе направил мне в спину пистолет, но хозяин его остановил. Одним коротким жестом. А я со слезами на глазах тупо бросилась в вонючую кучу мусора и с жадностью прижала к себе медвежонка. Там, в помоях, были ещё чьи-то вещи. И эти вещи принадлежали похищенным девушкам.
        - Босс, эта девочка здорова? - Бугай растерянно почесал дулом пистолета висок.
        - Не совсем. - Очередная гадость полоснула по ушам.
        - Тогда зачем она вам?
        - Сам не знаю. - Орлов безразлично пожал плечами, махнул рукой, намекая на то, «чтобы подданные не тупили и пошевеливались», сам же вальяжно зашагал к кованым воротам.
        Меня снова грубо схватили за шкирку. Перекинув через плечо, будто уличного котёнка, потащили к выходу.
        На шикарных, бронированных джипах мы домчались до аэропорта буквально за полчаса. Махины неслись с такой бешеной скоростью, что я боялась даже взглянуть в окно. Дмитрий всё это время сидел напротив меня и что-то задумчиво печатал на ноутбуке, даже ни разу не почтив меня хотя бы секундным взглядом. Я, будто сплющенная лепёшка, сидела зажатая между двумя амбалами. Они обращались со мной как с преступницей, не иначе. Будто я прямо на ходу могла выпрыгнуть из машины, лишь бы хоть на миг обрести свободу. До сих пор было не понятно, где именно мы находимся. Кругом пальмы, тропики и люди азиатской внешности, прогуливающиеся по обочинам пыльных дорог в соломенных шляпах.
        Я всегда мечтала побывать за границей. И вот они, сука мечты, сбываются! Ненавижу свою жизнь… Я быстро вытащила блокнот из рюкзака, настрочила вопрос:
        - Где мы?
        Сунула в морду охраннику. Тот лишь недовольно хмыкнул:
        - Мне запрещено разговаривать с «объектом».
        Я раздражённо выдохнула, скрестив руки на груди.
        - В Таиланде. - От этого ледяного голоса стало невыносимо холодно.
        Господин соизволил-таки ответить.
        И снова могильное молчание. Которое длилось до приезда в аэропорт.

* * *
        - Давай уже, шевелись! Да что же такое? - Они грубо толкали меня локтями в спину, но я панически вцепилась в перила лестницы, ведущей в самолёт.
        Ни за что! Лучше бросьте меня тут и пусть меня на взлётной полосе раздавит! Ну зачем я вам такая? Убогая… Из меня любовница, как оливье без огурцов и майонеза. Недельной давности.
        - Хватит! - Дмитрий выглянул из самолета, недовольно нахмурившись. - Если сейчас же не поднимешься на борт я снова тебя свяжу и засуну в багажный отсек! Мы опаздывает. Для меня нет ничего ценнее и дороже времени!
        - Ага! Не считая Лизоньки… - Шёпотом хохотнул охранник - бритоголовый обезьян с красным галстуком.
        - Считаю до десяти.
        Нет! Только не в отсек. Там наверно холодно, темно и страшно.
        Пришлось отпустить поручень. Этот господин с глазами порочного беса не умеет шутить. Босая, на дрожащих конечностях я побрела по лестнице, ведущей в алюминиевую бляшанку с крыльями. Но такую красивую!
        Самолеты… Они пробуждали во мне дикий восторг! Но одновременно с восторгом и ужас. Мой отец был военным летчиком. Он отслужил в небе двадцать лет. Всё это время небеса благословляли его опасные полеты. Но папа погиб так глупо… За рулём автомобиля.
        Я споткнулась. Упала. Разбивая колени в кровь. Телохранители весело заржали. Но стоило только Дмитрию бросить в их наглые рожи свой острый взгляд, они тут же заткнулись. Кое-как я заползла в салон воздушного судна и устроилась в одном из кресел бизнес класса. Через десять минут мы взлетели. Первый взлёт стал для меня тем ещё адским проклятием! Весь полёт, особенно его начало, меня лихорадило, трясло, выкручивало наизнанку. У меня началась мощная истерика, которая дошла до слёз. А когда из динамиков раздалось предупреждение пилота о том, что мы входим в зону турбулентности, от страха я начала терять сознание.
        - Чёрт! Что за трусиха такая!
        Дмитрий сидел в левом ряду, в самом начале салона, как обычно, уткнувшись в ноутбук. Но его настолько разозлила моя паническая возня, мои безмолвные стоны, что он, рискуя, отстегнув ремень безопасности, спешно бросился ко мне на помощь. Кресло в бизнес классе было большим и комфортным. Да и вообще самолёт был полностью выкуплен под частную эксплуатацию. Этот восхитительный лайнер, класса люкс, являлся законной собственностью Орлова. Там было всё. Включая спальню, офис для переговоров и даже мини кинотеатр с буфетом.
        Такое великолепие я видела впервые! Но мне, естественно, было не до этого. Я буквально на потолок лезла от страха.
        Мужчина быстро расстегнул мой ремень безопасности и, подхватив меня на руки, сел со мной в одно кресло, усадив меня к себе на колени. Ох! Что же он творит? Только этого ещё не хватало!
        - Ладно, всё! Успокойся. Я с тобой… Слышишь? С тобой! А ты - со мной. В абсолютной безопасности. Не бойся. Самолёты по статистике - самый безопасный в мире транспорт.
        Я успокоилась. Его слова… как бальзам, как мощное лекарство, которое плеснули на воспаленную рану. Дмитрий тесно-тесно прижал моё дрожащее тело к своей сильной груди и я, прижавшись щекой, тут же услышала биение его сердца. Он гладил меня по волосам, что-то шептал. Тихо так. Ласково. Непривычно. Моё тело буквально подбрасывало от дрожи. Но через пару секунд истерика прекратилась. Напряжение исчезло. Мышцы расслабились. Дыхание восстановилось.
        Сейчас он стал абсолютно другим человеком. Сейчас он снял свою маску тирана. И от этого я растаяла, как мороженое на тропическом солнце, превратившись в талую воду. Я ненавижу, когда ко мне прикасаются. Но сейчас я сходила с ума от его объятий. Это было настолько приятно, что я готова была душу сатане продать лишь бы этот полет никогда не заканчивался. Мне полжизни не хватало ласки и тепла. Но сейчас я почувствовала себя живой, а до этого будто не дышала, будто тлела в бездне обречённости.
        Самолет периодически потряхивало в воздухе, но мне уже было наплевать на свой страх. Я чувствовала тепло и приятный запах сильного, мужского тела, от которого, расслабившись, я провалилась в сладкий сон.
        Впервые в жизни мне не снились кошмары. Потому что рядом был он.
        Мой Ангел-хранитель.

* * *
        Спустя несколько часов восхитительного полёта меня разбудил голос главного пилота, который объявил, что через пару минут мы приземлимся в Москве.
        После его объявления я мысленно захлопала в ладоши. И улыбнулась. До самых ушей улыбнулась! Впервые за десять лет.
        Спасена! Я спасена!
        Зевнув, я сладко потянулась, осмотревшись по сторонам. Но рядом никого не было. Лишь тёплый плед, в который, с особой бережностью, было завёрнуто моё маленькое тело, а в воздухе до сих пор чувствовался сладкий запах… Запах элитных, дорогих духов. Которым я пропиталась до самых косточек.
        Когда самолёт приземлился в аэропорту, я вновь увидела своего героя. Правда мой герой снова превратился в ледяного тирана. Дмитрий, гордо вздернув подбородок, уверенно шагал по салону, а за ним, слащаво улыбаясь, стелилась свита из троих симпатичных стюардесс.
        - Вставай и пошли. - Грубо рыкнул мужчина, даже не взглянул в мою сторону.
        «Наверно его доброта мне приснилась», - с горечью подумала я, расстегнула ремень безопасности, и под насмешливые взгляды блондинок в голубых беретах и мини-платьях, босыми ногами потопала к выходу.
        В аэропорту нас ждали огромные джипы-внедорожники с тонированными стёклами. Меня затолкали в машину. Орлов уже занял одно из пассажирских кресел. Он сидел в расслабленной позе, широко расставив мощные ноги, покуривая пряную сигару, с безразличием смотрел в окно. Дверь за мной с грохотом захлопнулась, машина резко сорвалась с места.
        Куда дальше? Интересно, что он задумал? В приют обратно бросит? Или в полицию? А сам с гордым видом объявит прессе о том, что это он спас несчастную сиротку из пут пожизненного рабства.
        Сидит такой весь из себя. Гордый, властный, на пафосе. Властелин мира. Курит и думает, выпуская вихри ароматного пара. А меня всё ещё ведёт от его внешнего вида, от этой мощной, разрывающей на миллион атомов энергетики и от желания остаться с ним навсегда. Но почему? Он не цветочек. Он опасный, хладнокровный тиран. Но почему меня влечёт и тянет к Орлову как к магниту? Безумие! Я ненормальная… На самом деле Дмитрий тот ещё мерзавец. Хорошие люди не посещают нелегальные рабовладельческие аукционы.
        Мы ехали около часа, бизнесмен до сих пор о чём-то усердно размышлял, выпав из реальности, изображая из себя ледяную арктическую глыбу.
        Человек из стали. Человек бетон. Это - он.
        - Останови машину! - Резкий крик заставил меня подскочить на месте.
        Я испугалась. Дмитрий завопил громко и неожиданно. Водитель послушно остановился возле ближайшей остановки с прогнившим козырьком. На улице было холодно, лил мерзкий ливень. Это не солнечный Таиланд, это суровые земли России. Добро пожаловать в Преисподнюю, Лина!
        - Выходи. - Чёрство скомандовал мужчина, но я не поняла его слов. - Быстрей. - Он выхватил у меня рюкзачок-мишку и грубо засунул внутрь приличную стопку купюр. - На проезд хватит. И на жизнь тоже. - Обратно швырнул. - Не благодари.
        Я молча вышла из машины и сразу же шлепнулась в грязную лужу. А он дверью с яростью хлопнул, умчавшись на своём проклятом джипе быстрее ветра. Я промокла за две секунды. Стояла под холодной стеной из водопада, глядя вслед удаляющемуся автомобилю. Дождь смывал мои слёзы, и они растворялись в пустоте.
        Всё произошло так быстро, что я даже понять ничего не успела. Бешеный дьявол! Он будто с цепи сорвался… Почему так? Горло будто сдавило колючей проволокой от невозможности закричать! От невозможности высказать ему о своих чувствах. От невозможности просто попросить, чтобы меня не бросали вот так вот бесчеловечно, как половую тряпку прямо в грязь.
        Я его не понимала. Что произошло? Что я такого сделала? Уж лучше бы он снова швырнул меня в бордель, чем вот так вот! Без объяснений… Избавился будто от мусора. То, что я только что испытала - невозможно описать словами. Я чувствовала острую, уничтожающую боль. Боль, разбавленную предательском.
        Обхватив плечи руками, там, на заброшенной остановке, я забилась в угол под поломанным навесом, который ни черта не спасал от дождя. Промерзла до самых костей. И, как назло, нет ни одной машины. Сидя на лавочке, я поджала под себя ноги и молча закричала, носом уткнувшись в колени. Вот и всё. Он просто избавился от меня как от грязной дворняги, оставив гнить под холодным ливнем в богом забытой глуши. Как же мне больно…
        Глава 8
        ДМИТРИЙ
        Она смотрела на меня настолько печальными взглядом, что у меня от этого странного ощущения жалости по затылку неслись крупные капли пота, а в области сердца что-то непонятное распирало, кололо, ныло и одновременно давило. Какого дьявола? Это что… жалость?
        И я на неё смотрел. На эту миниатюрную, темноволосую малышку с телом фарфоровой куклы и глазами ангела. Смотрел как на беззащитного, брошенного на растерзание стервятникам котёнка. Красивая. Изящная. С синим, как дикий океан, глазами. Длинные, шелковистые волосы, цвета арабской ночи, стройные ноги, небольшая, аккуратная грудь, но худая очень. Уверен, если бы девочку кормили как положено, её грудь была бы больше, а тело совершенней.
        За право обладать редким лотом боролись два ублюдка. Темнокожий негр и бородатый араб. Ни с того, ни с чего меня накрыла грёбаная паника. Смотрю на проститутку - и самому купить хочется! Не понимаю правда зачем? Это чувство необъяснимо! Не нужна мне шлюха. У меня есть Элизабет. И у нас скоро свадьба. Но рука отчего-то сама к бумажнику тянется. Я будто на время оглох. Не слышал даже слов ведущего, а все гости в зале будто растворились в темноте. Она и я… лишь мы одни в этом огромном и холодном мире вечного мрака.
        Безумие! Какая-то сумасшедшая фрустрация! Это хоть и закрытые торги, но без крыс не обойтись. Папарацци сто процентов пронюхают. Я не должен делать глупостей, не должен! С Лизкой проблемы будут. И так полжизни её руки добивался.
        А она всё смотрит и смотрит. В глазах девочки слёзы стынут.
        Чёрт его дери! Не вынесу. Не могу! Она словно насквозь меня этим взглядом-ядом прожигает. Впервые со мной такое. Впервые, мать твою!
        Я психанул. Встал и вышел из-зала, когда ведущий объявил, что она теперь законная собственность Мухамеда. Объявил, как по ушам топором ударил. Дьявол!
        В номер вернулся. Круги наматывал по комнате, а в мыслях орудует настоящий хаос. В голове будто черти вечеринку устроили. Всё о ней думаю, думаю, думаю! О той несчастной девчонке с синими глазами и взглядом брошенного на произвол судьбы щенка. Щенка, которого бросили в живодёрню, чтобы из его шерсти сделать меховую шапку.
        А Мухамед может. Проклятье! Я знаю этого ублюдка! Знаю эту тварь полоумную! Пропала она.
        Я вазу со стола схватил и в стену швырнул. На осколки разлетелась. Сорвался с места как проклятый дьявол, ноги сами по себе понесли меня в личные апартаменты шейха. Не знаю, что буду делать. Шейха ожидают большие проблемы. Ибо если я что-то захотел - то, несомненно, это что-то будет моим.
        По воле судьбе, или по воле случая, но несчастная малышка сама мне навстречу выбежала. Босая, в разорванном платье, с побоями на лице и слезами в глазах, она со всех ног бежала по коридору, а следом за ней в банном халате мчался араб. Он был уколотым и неадекватным, это ведь очевидно! А она… она вдруг споткнулось и упала, чуть было не разбив голову об острый край комода.
        У меня в это момент там, в груди, будто что-то лопнуло. Петарда, или граната, поэтому меня переклинило. Мозги растворились в ярости, а кулаки сжались в мрамор, когда я, набросившись на грёбаного пидора, об стену его пресанул, и руку жгутом ему вывернул. Выбесил меня, сука!
        Девку у него выторговал. Но он особо спорить не стал - знает, чем обернётся эта глупость. Хрупкая, слабая и такая беззащитная… она рыдала без единого звука и дрожала, воспалёнными от слёз глазами поглядывала на меня. Таким преданным взглядом, словно признала во мне настоящее сверхсущество божье.
        Пока я не знаю, какого хрена она мне сдалась. Но с души словно ледяная глыба свалилась. Пиджак свой набросил на её хрупкие плечи и в номер повёл, а у самого член в штанах дёрнулся, превратившись в острый кол. Потому что я на её плечи обнаженные посмотрел, на платье дырявое и полупрозрачное под которым просвечивался красивый кружевной комплект. И на ноги стройные, длинные, босые… выглядывающие из-под чересчур короткой тряпки, обклеенной блёстками. От этих стройных ног, от кожи, цвета нежного жемчуга, от того, как платье, опасно короткой длины, соблазнительно обтягивало её сочную попку, сначала меня бросило в адский жар, затем повело как наркомана проклятого, а затем волной дрожжи накрыло! Как будто я только что, будто пацан пятнадцатилетний, в трусы кончил.
        И с этого момента я понял, что нужна она мне, что не зря столько бабла на ветер спустил. У меня как у служебного пса чуйка на хорошие вещи. Вот только никак смириться с этим не мог. Есть у меня один недостаток в характере. Во мне живут две сущности: святая и нечистая. И нечистая, естественно, доминирует.
        Мы, когда по коридору в мой номер бежали, я снова взбесился. У меня из-за этой обузы будут проблемы в реальной жизни, личность я все-таки слишком известная и меня дома невеста ждёт. А тут эта заноса из ниоткуда на голову свалилась и глубоко под самую корку мозга впилась!
        Психанул пару раз. Кулаками стену даже треснул, когда вопросы задавать начал, а девчонка тупила. Больше я на себя злился, а на неё срывался, выплёскивая негативную энергию. Просто всегда так делаю. Характер паршивый. Меня что-то не устраивает - страдают другие.
        Но тут же остыл. Остыл, когда Костик подскочил с бумагами по её делу. И эти его слова, они мне душу будто ржавыми бритвами порезали.
        Когда он сказал… что девчонка немая.

* * *
        Нужно было немедленно сваливать обратно на родину. Вывезу девку из страны, а там видно будет. Тут ей не место. И вообще мне было бы любопытно узнать, как это её сюда занесло. Папку решил уже в самолёте полистать.
        Нахрен я вообще сюда поехал? А всё этот озабоченный Лев Аркадьевич, мой новый бизнес пратнёр, шизанутый извращенец, решил встречу в Таиланде организовать, мол в одном из самых престижных заведений мира.
        «Поработаем, заодно и развлечёмся немного, так сказать мальчишник твой отпразднуем» - хохотнул старый жополиз, отправляя мне по «мейлу» приглашение в место под названием «Долина персиков».
        Я тогда не понял, что он имел в виду. А когда приехал по указанным координатам, подохуел, увидев шикарное здание в закрытом посёлке, со всех сторон облупленное местными головорезами, вооружёнными автоматами до самых яиц.
        А это «престижное заведение» оказалось очередным домом шлюх. И как я только не додумался перевести с тайского всего два слова: «Долина персиков», мать их! Чтобы понять, что там вовсе не персиками торгуют. Хотя да, персиками. Вот только не фруктовыми…
        Сам господин Лев не смог приехать - самолёт задержали из-за непогоды, и он опоздал к началу вечеринки. Плевать мне на него. Теперь его бизнес - мой бизнес. Выбесил козёл старый, что я теперь весь на взводе. Причём, как и в моральном плане, так и в физическом. А в физическом - ниже пояса.
        Я не планировал брать рабыню. Проще было купить абсолютно любую, на всё готовую шлюху, чем сражаться с этим характерным бабьём.
        Приплатил сколько захочет и хорошая, профессиональная шлюха исполнит любой каприз, сыграет любую роль. Хоть забитую крепостную, хоть ранимую мать Терезу, млять, хоть боевую женщину-амазонку.
        А тут эта… девчонка с волосами цвета чёрного бархата и глазами, напоминающими гранённый лазурит. Внутри что-то перевернулось.
        Сердце заныло, ускорившись до предела, а в штанах потеснело. Девчонка оказалась той ещё худышкой. А её тело… я, когда синяк на её животе увидел, чуть было не разворотил в щепки этот сраный притон. Но сдержался. Репутация превыше всего. С ними позже поквитаюсь. Подброшу тайком «утку» и они получат по заслугам, мрази.
        Для сиротки я специально надел маску абсолютного безразличия. Не хочу, чтобы привязывалась. Этого ещё для полного счастья не хватало! В её глазах я сейчас, наверно, как герой.
        Когда мы оказались в самолёте, я открыл папку с личным делом девчонки, а там её фотографии. Много фотографий!
        Вот она сидит за столом и что-то пишет в блокноте. Задумчивая такая… Густые, тяжелые локоны, цвета атласного бархата, хаотичными волнами рассыпались по стройной спине, практически до талии. А вот… она абсолютная голая в душе моется.
        Что за херня? Откуда эти треклятые снимки? Неужели из приюта?
        Суки… Я вас всех нахрен порешаю! В дерьмо превращу, уничтожив вашу вшивую конторку, приторговывающую безродными сиротками, превращая бедняжек в грязных шлюх.
        Я психанул. С дуру папку в стену швырнул. Чёртовы фотографии разлетелись по всему салону самолёта. Глубокий выдох… Я вскакиваю с кресла, опускаюсь на корточки, собираю фотографии с пола, взглядом застываю на беспризорнице, полностью обнажённой, в душе. С длинными, пышными волосами, ниспадающими до талии. Она стоит к камере спиной, сжимая в руках трусики. А на другом снимке уже намыливает своё аппетитное тельце пеной… Мокрая и безумно красивая. Есть в ней какая-то нереально сумасшедшая изюминка! Но какая? Не могу понять.
        Глядя на эти волосы, на миниатюрную кукольную фигурку с небольшими, упругими грудями, сочной, нежной попкой, я почувствовал, как меня повело. Трусы затрещали по швам, яйца выкрутило наизнанку…
        Да здравствует, млять, стояк!
        Мощный, каменный, болезненный.
        Твою ж мать! И как это понимать?
        Я возбудился. И это возбуждение длится с момента торгов. С того самого момента, когда впервые её увидел. Не думая, взял одну из фоток ту на которой она была абсолютно голая, сложил вдвое, и спрятал в потайной карман пиджака.
        Лина… Алина.
        Какое интересное имя.
        И она интересная.
        Блять! Совсем рехнулся?
        Эта девчонка… настоящая ходячая напасть! От неё нужно избавиться.
        Меня пугают собственные мысли, собственные чувства, а ещё этот грёбаный стояк! На неё. Безродную оборванку, грязную проститутку. Она ведь шлюха? Не по своей воле, но так и есть. Это оскорбляет мою честь. Мой статус. Я касался её своими руками, затем этими же руками буду касаться своей невесты.
        Это измена. Это ублюдочное неуважение к Элизабет.
        И какого чёрта я только думал, когда решил спасти вечно молчащее, до смерти напуганное существо? Она как назойлива заноза въелась мне в пятку! Она сущая беда. От которой срочно нужно избавиться.

* * *
        Об этих благоразумных словах я думал всю оставшуюся дорогу. А затем вдруг, сам не понял, как сорвался. Деньги ей в рюкзак затолкал и выбросил прочь из машины!
        «Не благодари! Свободна». - Хорошо, что эту дрянь про себя сказал.
        Когда мы отъехали, я нервно потеребил галстук на шее, потому что в машине вдруг сделалось невыносимо душно. Мне стало нечем дышать. Вспотел весь. Когда дверью с дуру хлопнул и приказал Игорю на максимум гнать. А тот, в свою очередь, на меня исподлобья в зеркало зыркнул:
        - Сэр, может быть мы сами её отвезём? В полицию, наверно, или в приют. Девчонка ведь немая…
        Да что он лезет не в своё дело?!
        - А если кто из папарацци пронюхает? Представляешь, какой скандал закатят? Накануне нашей свадьбы с Элизабет! Я и так для оборванки многое сделал! Столько бабла в никуда спустил. И о чем только думал…
        А в мыслях её бледное, лишённое жизни лицо мелькает и то, как она совсем одна под дождём мокнет. И эти глаза… в которых нет жизни. В которых одна печаль чёрным дымом клубится.
        Вмазал с дури кулаками по переднему сидению и заорал во все горло, так, что водитель резко по тормозам ударил:
        - Разворачивайся!
        - Не понял, босс?
        - Я сказал разворачивай тарантайку! Обратно поехали. За девчонкой.
        Я сам к ней выскочил. Сидит и ревет навзрыд, обхватив себя руками, мокрая как беззащитный цыплёнок. Пиджак свой с себя стянул и её в него завернул. Уже второй по счёту жертвую. Увидел, что босая до сих пор была. Разозлился! Совсем млять забыл об этом - торопился.
        На руки подхватил и в машину понёс. А сиротка мне носом в грудь ткнулась и притихла, крепко-крепко, обхватив худенькими ручками мои широкие плечи, с такой душераздирающей жалостью, как спасательный плот, как единственную надежду на спасение в бушующем океане слёз.
        А затем она уснула. Прямо на моих руках. Сначала её буквально до потолка от дрожи бросало, и я даже слышал, как она зубами стучала, но потом притихла. Успокоилась. Уснула. Но во сне периодически поскуливала, а руки не разжимала. Так и спала, вцепившись в меня такой жадной хваткой, что я было принял её за ротвейлера.
        Я не удержался. Волосы мокрые с щеки Алины убрал и до самого приезда в поместье лицом её кукольным любовался. Бывают же на свете люди, которые как капля воды похожи на кукол? Бывают. Это как раз про Лину.
        Что теперь делать? Не знаю. Нельзя мне любить другую. Нельзя.
        Ненавидеть нужно. Заставить себя это сделать. Я ведь Лизу люблю, и я не кретин конченный, чтобы менять её на калеку-нищебродку, которую выкупил из «дома шлюх». А если в полицию заявлю, то скандал такой будет, что даже в Африканской глуши плебеи узнают, что Орлов себе шлюху купил, а сам кольцо с редким диаматом недавно на палец будущей невесте надел.
        Или соплячка сама каким-нибудь образом растреплется. Оно мне, определённо, не надо. Пусть пока у меня живёт. Будет уборщицей работать. До тех пор, пока с долгами не рассчитается. Это правильно! Это логично. Я бизнесмен, по-другому мыслить не должен. Один раз уступлю - в следующий облажаюсь. Или она думала у меня тут благотворительный фонд? К Жене на службу отправлю. Не отпущу, пока всё до копейки не отпашет. И поебать, что у неё там с голосом поломки. Руки есть - а остальное неважно.
        На самом же деле таким образом я просто себя оправдывал.
        Чтобы её оставить. Потому что от этой занозы я испытывал реальный кайф. Мазохист, к чёрту! На самом деле, чтобы забыть занозу, нужно всего лишь разок-другой хорошенько её вытрахать. Опробую её миниатюрные дырки, поиграюсь, а когда надоест - пусть валит на все четыре стороны. Но пока немного подожду. Азарт наколю, так сказать. Да и она пусть оправится после стресса.
        Когда мы въехали на территорию поместья, оклемавшись от аффекта, я, не рассчитав силу, резко толкнул девчонку на соседнее кресло, так что она виском в панель двери вписалась. Лига проснулась, широко распахнутыми глазами на меня уставилась, пальцами растирая ушибленный висок.
        - Приехали. С сегодняшнего дня будешь на меня работать. - Холодным тоном поставил Лину перед фактом и, дождавшись пока к машине подбежит Евгения с зонтиком, прочь вышел.
        Глава 9
        - С приездом, Господин! Как долетели? - Снаружи раздался женский голос, с едва уловимой хрипотцой.
        - Нормально, Женя. Спасибо. - Орлов быстро покинул автомобиль, юркнув под зонт, который ему любезно предложила незнакомая женщина, на которой было надето строгое платье гувернантки, а её жиденькие волосы были собраны в высокий пучок на макушке.
        - А это к-кто? - нерадушно спросила тучная дама, по имени Евгения.
        - Новая уборщица. Под твою ответственность.
        - К-как это так? - Глаза гувернантки округлились как у рыбы фугу.
        - Вот так вот. Я тебе премию выпишу за хлопоты. Обустрой её где-нибудь в подсобке, так, чтобы мне глаза не мозолила. А затем, в кабинет мой зайди, переговорить надо.
        - Всё понятно, Дмитрий Олегович. Сделаем. - Кивнула эта подлиза и ко мне вдруг обратилась: - Ну, чего сидим, кого ждём? Аль прынца на белом коне? Выходи давай живо и за мной.
        Вот так я познакомилась с ещё одной ядовитой змеёй, повстречавшейся на моём пути. Зонтик мне, увы, никто не предложил. Я была вынуждена выйти под холодную стену из дождя, проявив покорность. У меня не было другого выбора. Всё-таки я решила довериться Дмитрию. Он ведь вернулся за мной. Не бросил… Там, на остановке, я увидела в нём совершенно другого человека. И, кажется, в его стальных глазах мелькнула некая тревога, в тот момент, когда он подхватил меня на руки и заботливо понёс обратно в машину.
        В этот миг я готова была задохнуться от счастья. Я практически в голос крикнула, что я безумно благодарна ему за заботу! Но сейчас… сейчас вдруг я снова почувствовала щемящий душу холод. Я будто бы оказалась на тех ужасных торгах и опять почувствовала себя вещью. Потасканной вещью! Которую швыряли из одних рук в другие.
        Мужчина предложил мне стать уборщицей в его доме. Точнее, не предложил, а приказал. Ну и ладно! Будущего у меня всё равно нет, в приют я не вернусь, а на нормальную работу вряд ли кто возьмёт. Разве что в бордель. Я ведь совершенно не приспособлена к жизни за пределами сиротского карцера. Я очень сильно напугана. И у меня теперь острая травма. На всю жизнь. После того, через что мне пришлось пройти. Я не знаю, как мне жить дальше и где взять силы на жизнь? Я будто лежу в чёрной бездне, наполненной ядом, и этот яд медленно, мучительно топит меня изнутри, разъедая моё тело, мою душу не спеша, болезненно, сжигая клетку за клеткой, нерв за нервом.
        Они вместе с Дмитрием пошли вперёд, под зонтом, а я следом бежала, будто верная собачонка, босыми пятками шлёпая по холодным лужам. Как я поняла, мы приехали в личные владения Орлова и, в настоящий момент, двигались к огромному белоснежному особняку, украшенному красивой подсветкой, по аккуратной дорожке из дикого камня.
        Осмотревшись, я мысленно ахнула! Владения Дмитрия - это огромная, закрытая территория, огороженная высоким забор, сплошь утыканным видеокамерами и вооружёнными охранниками с собаками. У меня сложилось ощущение будто мы приехали в гости к президенту. Хотя Дмитрий, по слухам, был известен своей деятельностью на мировом уровне и популярен не меньше, чем наш президент.
        У входа в шикарный белоснежный замок, выстроенный по самому последнему писку интерьерной моды, нас встретил дворецкий - немолодой мужчина в красном костюме, в белых перчатках, который, поклонившись Господину Орлову, любезно открыл перед ним тяжёлую дверь, окантованную золотом.
        Там, уже в самом доме, было как в другом измерении. Я почувствовала себя пещерным человеком, который всю свою жизнь видел лишь мусор и нечистоты. Ущипните меня, кажется я попала в рай! От изумительной роскоши я почти уронила на пол собственную челюсть.
        Здесь буквально каждый угол дома был пропитан властью и стилем. Стилем, под стать Дмитрию. Всё такое же сдержанное, холёное, как и сам хозяин, выполненное в бело-красных тонах, с добавлением золота. В интерьере и дизайне чувствовался его уникальный почерк.
        - Госпожа уже прибыла? - Властно бросил вопрос Орлов, мечущимся в панике слугам, когда его, как царя, буквально начали раздевать там же, в прихожей, его личные слуги, снимая с него туфли, подавая тапочки, с порога предлагая горячий чай.
        - Так точно! - Тут не хватало обращения «Ваше Величество!» - Ожидает вас в ваших покоях. Мисс Элизабет очень волнуется.
        Меня вдруг затошнило. От того, с каким тоном, с каким подхалимством «слуги» обращались к Дмитрию. А я, переступив порог барского замка, честное слово, будто попала в прошлое, в котором во всю цвело и пахло крепостное право.
        Лишь со времени я пойму, что Дмитрий не такой уже и ангел, каким казался мне при первой нашей встрече.
        - Дмитрий!
        Со стороны роскошной лестницы послышался восторженный вопль.
        Цокая каблуками по белому мрамору к нам навстречу вышла незнакомая и очень красивая девушка-блондинка, чьи золотисто-белые волосы были аккуратно собранные в модную прическу на затылке. На барыне красовалось изысканное платье, цвета красного вина, а на её аристократических плечах был наброшен меховой полушубок. Хитрый, лукавый взгляд зелёных глаз мазнул сначала по Дмитрию, а затем по мне, заставляя меня поежиться от неуверенности. - Как же я дико соскучилась! А это ещё что за чучело?
        Она буквально подлетела к мужчине и нагло прильнула к нему всем своим идеальным телом, как у живой Барби, обвив руками, словно змеями, его мощную спину.
        - Новая домработница. Так, долгая история. - Дмитрий почесал затылок, окинув меня таким брезгливым взглядом, будто он меня только что из мусорника достал. - Рассказать?
        - Нет уж, спасибо, мне неинтересно. Лучше займёмся более важным делом, милый… - Она прошипела ему это прямо в губы, руками вцепилась в галстук, дёрнула вниз, а огромной силиконовой грудью, буквально вываливающейся из зоны декольте, жадно прижалась к его массивной груди. - Идём в спальню, и я найду лучшее применение твоему сладкому языку.
        Мне вдруг стало больно, там, в области груди, когда я увидела моего спасителя с другой женщиной. И поняла, что у него есть невеста. У которой на отманикюренном пальце сверкало шикарное кольцо с драгоценным камнем.
        И эта роскошная женщина, на фоне меня - болотной лягушки, выглядела живой Богиней. Я, до смеха в её хитрых глазах, безусловно, была вне конкуренции. Где-то на самом дне плинтуса.
        - Я, когда вас увидела, приняла этого клопа за тряпку, а когда подошла ближе вдруг поняла, что это, оказывается, человек. Вроде на девчонку похожа? - Леди Орлова посмотрела на меня как на грязную свинью, с брезгливым омерзением, когда с меня вода на пол капала. А слуги тут же подсуетились и тряпками лужи вокруг меня замыли.
        Босая, я стояла на холодном мраморном полу, переминаясь с одной ноги на другую, а затем к стене отскочила, мечтая раствориться в пустоте.
        - Ты что это, решил заняться благотворительностью на дому? Или я чего-то не знаю? С бизнесом проблемы? Мы скоро станем банкротами? Ты теперь персонал за похлёбку пахать нанимаешь? Впрочем, это мудрое решение в пользу маркетинга. - Выплюнув эти гадости, напыщенная фифа расхохоталась. Противно так, пискляво. Голосом бракованной скрипки.
        И я внутренне расхохоталась! Потому что представила, что если в её черепушку воткнуть напильник, разрезать на пополам как арбуз и взглянуть на её мозг - то он по размеру окажется не больше куриного.
        Красивая снаружи, но гнилая внутри. Эта вульгарная женщина вызвала у меня сплошное отвращение. И снова из сказки я попала в фильм ужасов. Вероятно, я нажила себе ещё одного врага. Отвратительная стерва! Меня её грязные слова ничуть не задели! Наверно… Я бы сейчас с удовольствием выпила бы что-нибудь от тошноты. Когда она находилась рядом, мне жутко хотелось промыть желудок.
        - Элизабет, твой юмор, как всегда, остроумен, - «Его-Высочество-Князь-Орлов» натянуто улыбнулся, погладив стерву по щеке тыльной стороной ладони. - Иди наверх и приготовь мне ванну. Я очень устал с дороги.
        - Ну окей, милый. Я вся в нетерпении… - А «Госпожа-редкостная-сука» отпустила галстук Дмитрия и, вырисовывая бёдрами восьмёрки, с гордо поднятой головой направилась к лестнице.
        Дмитрий оставил меня на попечении Евгении и, ничего не объяснив управляющей, касательно новоиспечённой рабыни, быстро растворился в недрах своего кабинета.
        Глава 10
        - Всем работать! Шевелитесь бездари! - Евгения хлопнула в ладоши, подгоняя покорных, молчаливых слуг в сторону кухни.
        Они всегда безотказно выполняли приказы главной. А та, в свою очередь, в нашем-то двадцать первом веке, общалась с людьми как со свиньями. Видимо, у них до сих пор славилось крепостное право. Дмитрий был чистокровным наследником какого-то высокопочтенного графа, род которого жил и славился по сей день, вместе с бесценным наследством - поместьем. И с этим поместьем все носились будто с уникальным артефактом. Его общее состояние оценивалось в несколько миллиардов зелени. Об этих шокирующих фактах я уже узнала после того, как стала верной рабой Дмитрия Орлова.
        Когда слуги, опустив голову в пол, при виде острого взгляда главной управляющей, разбежались кто куда, старая ведьма обратилась ко мне.
        В это момент я даже не заметила, как оказалась прижатой к стене. Я чувствовала себя грязным тараканом среди всей этой королевской знати и старалась просто стать невидимкой, чтобы не заработать лишних проблем, когда лощёные господа, минутой ранее, обливали меня грязью.
        - Я - Евгения! Управляющая прислугой. А тебя как звать? А? - Неожиданно, женщина-змея грубо схватила меня за руку и потащила по коридору первого этажа. - Чего молчишь, будто язык проглотила, деревенщина? Кости да кожа! Ходячая анорексия! Что же ты такого сделала барину, что он тебя на работу взял? М?
        Она тащила меня по петляющим проходам настолько быстро, что я спотыкалась на каждом шагу, травмируя и без того истерзанные пятки. Но ответить, естественно, не могла, а княже не соизволил поставить горгулью в известность, что я немая.
        - С улицы что ль подобрал? Отвечай, я сказала! - Мне показалось, что сейчас она меня ударит.
        - Не могу я… - Мысленно застонала.
        А когда она снова окатила меня словесным водопадом из помоев, я перехватила её руку и дёрнула её на себя - ноль эмоций.
        - Ходячее несчастье! Только этого мне ещё не хватало! - В сотый раз выругалась злюка.
        Я продолжала упираться и дёргать женщину за рукав, жестом пыталась объясниться. Евгения остановилась, резко развернулась и сердито полоснула меня своим колючим взглядом, сквозь округлые лупы очков, которые она носила на кончике носа, прям как наша уборщица из приюта. И да, она для меня стала прототипом Ларисы Михайловны - безумной ведьмы, которая обожала лупить меня по спине грязной шваброй и до мяса строгать веником по рукам, за то, что её жизнь представляла собой сплошное дерьмо.
        Прежде, чем я бы получила сильную пощёчину, я успела жестами указать на своё горло. Она нахмурилась. А затем её осенило:
        - Ты что немая?
        Быстро-быстро закивала, с надеждой уставившись на женщину.
        - О Господи! - Евгения перекрестилась и шарахнулась от меня, как от реальной дьявольщины. - Послали же небеса такое вот наказание! Ладно, для меня воля господина - закон. Иди за мной, расскажу, чем будешь заниматься, а потом уже к Дмитрию загляну, пообщаюсь на счёт твоей судьбы.
        Я до сих пор не понимала, почему люди так жёстко реагируют на мои изъяны. Почему издеваются и оскорбляют? Я ведь не какая-нибудь заразная голодранка! А немота - это не венерический герпес, не смертельно опасный лишай. Евгения провела мне небольшую экскурсию по дому. Точнее, по тем местам, где я должна буду, будто в тюрьме, провести остаток своих дней, как ломовая лошадь, работая за горсть овса. Теперь меня с головой окунули в изнанку проклятого поместья. И оно, увы, оказалось не таким уж и роскошным.
        - Это кухня, это прачечная, там псарня, а чуть дальше конюшни. - Фыркала управляющая, тыча пальцами, словно указкой, в «объекты» моего пристального внимания. - Будешь работать везде понемногу. Надеюсь, руки-то у тебя целее голоса будут?
        Она нарочно избивала меня словами, пытаясь наносить удары как можно больнее и как можно жёстче. Её это забавляло - чувствовать свою власть.
        Ведьма считала себя правой рукой господина. Неожиданно в кармане горгульи зазвонил телефон. Она быстро ответила на звонок, а после короткого разговора рыкнула:
        - Так, это барин звонил. Велел мне к нему на беседу явиться. Посиди пока здесь. - Евгения указала мне на лавочку во дворе, возле кухни. - Только без глупостей, чтобы! А то вылетишь отсюда через забор ногами вперёд и пикнуть не успеешь!
        - Стерва! - Я мысленно ругнулась, а когда ведьма скрылась за поворотом - показала ей средний палец.
        Хорошо, что дождь уже закончился, но телу было безумно холодно. Я ведь до сих пор босая по лужам шлёпала, завернутая в графский пиджак. И всем было высоко плевать на то, что это его вещь. Никто не смел задавать лишних вопросов. Даже невеста Орлова.
        Через несколько минут мегера снова явилась. На её морщинистом лице сверкала маска из бетона, а в чёрных крысиных глазках клубились ядовитые сколопендры. Наша «экскурсия» продолжилась. Вероятно, теперь тиранша знала обо мне всё.
        - Усадьба у Дмитрия огромная! - Её голос перенасытился ртутью. - Работы выше крыши. Хоть, как я погляжу, ты у нас и «особенная», но я не буду с тобой панькаться из-за твоих льгот. Будешь отрабатывать долг за то, что господин тебя выкупил. Я всё знаю, но трепаться никому не буду. По его приказу. Дмитрий мне доверяет. Я у него сорок лет отпахала, с пелёнок растила, как собственного сына. Я для него как мать родная. Или правая рука. Господин весьма строг с подчинёнными, так что, если вздумаешь дурить, халтурить и, тем более, воровать - тебе не поздоровится. - Она остановилась возле конюшен и до рези сдавила мой локоть. - За непослушание, за предательство, за кражи господин жестоко наказывает. Скверно, но справедливо. У Дмитрия весьма непростой характер. Очень непростой. Как атомная бомба замедленного действия.
        Она меня запугивала. Умышленно, или спонтанно я не знала. Но знала лишь то, что влипла я капитально и попала не к доброму ангелу-хранителю, а к самому дьяволу-искусителю.
        - В прошлом году один садовник недосмотрел за его любимыми алыми розами - забыл вовремя полить. Часть растений завяла. Господин был вынужден сделать это лично. И он сделал. Вот только вместо воды использовал кровь. Кровь провинившейся, безрукой бестолочи. Дмитрий приказал перерезать неудачнику глотку прямо там, на клумбах…
        Ч-что? Боже! Да она ненормальная! Что за глупости? Дмитрий не может быть таким жестоким! Он спас меня! Спас!
        «Лишь для того, чтобы лично до смерти замучить», - шепнул внутренний голос.
        - Нашему бывшему дворецкому тоже не повезло, - продолжила гувернантка вещать свои страшные байки, - идиот вздумал украсть антикварную вазу рода Орловы». Ему за эти грехи обе руки отсекли. Топором. А затем в лес выбросили, на корм диким вурдалакам, так сказать.
        Кошмар! Ложь!
        Грязная, мерзкая ложь!
        - Ну и на днях одна из служанок вот что учудила - постирала фирменные рубашки Дмитрия с красными носками. Он ей руки высек за дурную невнимательность. Шипованными розгами. Бил до тех пор, пока от них живого места не осталось. До самых костей.
        Я обеими руками схватилась за стену, потому что у меня до рези в висках закружилась голова. Оценив мою телесную реакцию, Евгения злорадно добавила:
        - Ну что, красота моя ненаглядная! Всё ещё желаешь работать у господина Орлова? Иль кишка тонка?
        А что говорить? У меня на лице всё было написано. Страх и ужас.
        Евгения звонко рассмеялась:
        - А у тебя выбора нет, милочка! Потому что ты - ничтожная рабыня с дырявыми карманами. Подобранная на вокзале нечисть. Оборванка! Безродная пустышка. Не понимаю, что именно господин в тебе углядел? Да ты и жалкого рубля не стоишь! А он, видать, целое состояние коту под хвост затолкал, чтобы тебя какого-то нечистого спасти!
        Она била меня своими грубыми словами, словно кнутом, покрытым ржами гвоздями. И каждый этот гвоздь был пропитан ядом. И каждый этот гвоздь резал меня медленно, мучительно, оставляя уродливые шрамы на всю жизнь.
        Евгения права. Я грязная падаль. И лучше бы я разбилась насмерть. А мои родители… остались бы живы. Вместо меня.
        - Твои плюсы - это твоя неполноценность. Я не люблю болтливых выскочек. За свои века уж стольких повидала, что обзавелась пожизненной диарей на таких вот напыщенных кукол, которые приходили на собеседование. Но не по воле любви к труду, а потому, что хотели охмурить хозяина. То ли дело Лизочка! Красивая, интеллигентная, умная девушка из высшего общества. Она идеал. И они с Дмитрием отличная пара. Жду не дождусь их свадьбы!
        Вот и всё. Мегера меня окончательно добила. Не понимаю на что я надеялась, когда услышала, что теперь буду жить вместе, в одном доме с моим спасителем. Но мои надежды оказались наивны и глупы. Тогда я не знала об обратной стороне реальности. Не знала, что Дмитрий на самом деле такой жестокий и беспощадный тиран, как и не знала того, что у графа есть красивая невеста, как и не знала того, что он приютил меня в свои владения в качестве бесплатной крепостной силы. Я ненавидела его, но в тоже время любила. И от этой любви, как от яда, я медленно тлела, задыхаясь от жестокой правды. Потому что до сих пор надеялась, что он оказался тем неравнодушным человеком, который просто решил мне помочь и спасти от беды. Но как бы я себя не оправдала, там, в пульсирующей огнём груди, я чувствовала проклятое влечение. К нему. Богатому, успешному, красивому монстру с камнем вместо сердца.

* * *
        Евгения затолкала меня в грязную подсобку, в которой было душно, пыльно и пахло сыростью. В моём присутствии она вытащила оттуда какие-то мешки с бытовым хламом и приказала мне навести порядок в моих новых «апартаментах». Но когда услышала, как жалобно заурчал мой живот - сжалилась. Велела идти на кухню и отужинать. Там для меня как раз оставили тарелку супа. Но сначала она приказала мне принять душ и переодеться. Иначе, если меня вдруг увидят гости Дмитрия, у кого-то может случиться инфаркт, потому что с виду, исходя из её слов, я напоминала огромную и мохнатую крысу. Меня её задиристые слова ни капли не тронули. У меня иммунитет к брани. К брани… но не к боли.
        Меня поселили в служебной части дома, на первом этаже, вблизи кухни, так сказать, чтобы я всегда находилась на подачках у обслуги. Остальные, «нормальные комнаты», были уже заняты другими горничными. А мне, как и положено собаке, нашлось место под лестницей, в пыли, да не в обиде. Но даже несмотря на это, новое жильё оказалось намного лучше моей ржавой раскладушки в детдоме. После ужина я превратила убогую каморку в уютную комнатку.
        Приняв душ там же, в крыле для обслуги, надев строгую униформу горничной и передник, я направилась на кухню, потому что уже буквально плашмя на стены падала от голода. Меня не кормили более двух суток! В самолёте мне конечно же предлагали еду, но из-за боязни полёта я думала, что вся моя съеденная пища снова окажется на тарелке. Аппетита не было совершенно! Меня трясло как припадочную, и, если бы не Дмитрий, я бы уже раз сто кончилась от страха.
        Одежда, которую дала мне Евгения, оказалась немного не моего размера, из-за моей худосочности - пузырилась в области груди, а в талии пришлось подвязывать пояском от фартука. Но меня практически всё устраивало. Хотя, если бы я наклонилась вперёд, вероятно, моя грудь была бы выставлена на всеобщее обозрение. Чёрное платье служанки было сшито из тонкого хлопка. Свои вульгарные тряпки я моментально выбросила в мусорку и была счастлива избавиться от этого пошлого дерьма. А в душе, во время купания, я буквально ногтями сдирала с себя кожу чтобы избавиться от синяков, царапин и прочих отметин, оставленных невменяемым ублюдком, купившим меня как кусок свинины для битья.
        Мерзавец.
        Хотела ли я сбежать из плена Дмитрия? Если честно не знаю… Думаю, что пока останусь. Ведь тут по крайней мере лучше, чем в борделе. И отсюда сбежать, как из тюрьмы строго режима - не получится.
        Оказавшись на кухне, я увидела одинокую тарелку с куриным бульоном, стоявшую на большом столе, застеленном идеально чистой скатертью. Кухня предназначалась исключительно для прислуги, сам господин трапезничал в обеденном зале. Одного супа мне было недостаточно, возле плиты я увидела ещё и оставленное кем-то пюре.
        Зверея от голода, я жадно набросилась на тарелку и опустошила её за долю секунды. Меня даже затошнило. Желудок отвык от пищи. Этот суп был намного вкуснее той мерзкой похлёбки, которой нас травили в приюте. Облизав сначала тарелку, я затем и ложку до зеркального блеска, там, на столешнице, рядом с холодильником, заметила свежеиспечённые эклеры!
        Мамочка моя любимая! Как же вкусно они пахнут… И как же их много!
        Никто ведь не заметит, если я возьму один? Всего один.
        В кухне было темно. Персонал уже давно закончил смену, поэтому тут, в абсолютной темноте и в абсолютной тишине я находилась совершенно одна. Нет, не одна! Я и эклеры.
        Глянув по сторонам, я быстро рванула к столешнице, схватила одну вкусняшку и быстро затолкала в рот, а затем залезла обратно на стул. И… по закону подлости как раз в этот момент на кухне появилась лупоглазая мегера. Её лицо перекосилось от гнева, глаза налились желчью, а губы обнажились в страшном оскале. Управляющая быстро схватила со стола полотенце и, замахнувшись, бросилась ко мне.
        У меня… у меня же, чёрт возьми, этот проклятый эклер от неожиданности встал поперёк горла, как шило.
        - Ты что это натворила?! Грязная девчонка! - Она с маху полоснула меня по голове тряпкой, а я, потеряв равновесие, полетела со стула прямиком в сторону острого угла столешницы. И я бы ударилась… Больно бы ударилась. Виском, возможно даже до крови, если бы кто-то ловко не подхватил бы меня в воздухе, придержав за плечи. Уткнувшись в чью-то ароматную грудь, я мгновенно растаяла и мысленно ахнула от блаженства. Знакомее тепло, знакомый аромат… Дмитрий!
        - Евгения. Уймись! - Грозно приказал мужчина, а у меня вся кожа под платьем острыми пупырышками покрылась от его властного баритона, с ноткой хрипоты.
        - Но Господин! Она ведь украла! Бессовестно! С княжеского стола! - Управляющая настаивала на наказании, отчего меня ещё сильнее скрутило от страха.
        Неужели они мне руки отрубят? За тарталетку? Которая, между прочим, оказалась немного горелой.
        - На первый раз прощаем. - Холодно отчеканил он, оттолкнул меня от себя так, будто ошпарился и прочь засеменил.
        Я глубоко выдохнула, когда он скрылся в темноте. Мне стало не по себе.
        Он что следил за мной? И он что зашёл на кухню в одном халате? Шёлковом таком, белом, дорогом. Которое изумительно облегало его стройное тело. Настолько изумительно, что у меня внизу живота приятно завибрировало. От него пахло свежестью и мятой.
        - Тебе повезло, мартышка! У Господина, видимо, хорошее настроение. Завтра же попросишь у него прощение и покаешься. А в наказание обойдёшься без завтрака. Всё, вали давай! Подъем в пять утра. - Закричала карга, пару раз хлопнув в ладоши, подгоняя меня как скотину в стойло.
        Я тогда чуть было снова со стула не упала. Испугалась… После гибели родителей я начала бояться громких и резких звуков. Я со всех ног бросилась в свою каморку, плотно-плотно прижимая ладони к глазам, чтобы не дать волю слезам раньше времени. Там уже, лёжа на спине в тесной комнате, без окон, на скрипучей раскладушке, уткнувшись в подушку, я дала волю эмоциям и отметила некий плюс в браке моего голоса - в подобные моменты я могу хоть до срыва связок орать, выплескивая гнев на Евгению, на эту фифу с искусственными сиськами, и даже на самого барина, с головы до ног покрывая их матами до кровавых рек в горле! Потому что меня… всё равно никто не услышит. В такие моменты, моя неполноценность - это мой плюс.
        Глава 11
        Уже около недели я осваивала новую профессию. Точнее не профессию, а настоящую каторгу, на которой вкалывала как проклятая с раннего утра до позднего вечера. Когда моё бешенство к Дмитрию начало ослабевать - он отчего-то начал мне сниться. Каждую ночь. То, как он бесстрашно спасает меня от араба, как подхватывает на руки, заворачивает в своё ароматное пальто и несёт в машину. Мне приснились его губы. Полные такие, упругие, и как клубника сладкие. И я их ем. Ем, как клубнику! И не могу насытиться их окрыляющим вкусом. В такие моменты я ошарашено вскакивала с постели и отмечала, что моя сорочка и постельное белье насквозь пропитаны влагой. Как и мои волосы, и моя кожа. А сама я сижу, дрожу и одержимо щупаю свои губы, постепенно возвращаясь в суровую реальность. Но когда понимаю, что мне просто приснился сон - вновь окунаюсь в омут депрессии. Его сумасшедшие поцелуи, настолько реальны, что я даже ощущаю боль на своих губах. А в моих снах мы целуемся как одержимые звери, вгрызаясь друг другу в губы до ран. Глупая овечка, я начинаю влюбляться в своего палача. Мне приходилось бить себя по лицу. Сильно
так. От души. Боль на некоторое время отрезвляла. Таким вот образом я пыталась себя воспитывать, чтобы не думать о своём сладком кошмаре.
        Про господина можно было смело сказать, что он человек, который никогда не умеет улыбаться. Лицо бетон. Лицо кирпич. Наверно, родители Дмитрия считали, что выставлять эмоции напоказ для обеспеченных сливок общества - это аморально. Он смело шагал по головам своих недругов и был всегда выше других. Не знаю почему, но меня жутко тянуло к такому мужчине. Сердцу ведь не прикажешь…
        Он отравил меня. Своим холодным, как бездна взглядом. Своим безупречным, как сталь, внешним видом. Своей манерой выглядеть на миллиард баксов. Холодный, как айсберг снаружи, но горячий, как беспощадный вулкан внутри.
        Это Дмитрий Орлов.
        Он ассоциировался у меня с хищной птицей. Орёл. Или ястреб. Или беркут.
        С яркими, насыщенными глазами, как отполированный авантюрин. Иногда его глаза темнели и становились практически чёрными. А иногда, когда он радовался, но не улыбался, они мерцали как звезды на летнем небе.
        Дмитрия я не видела уже очень давно. Он будто исчез в никуда на некоторое время. Хотя я точно знала, что он находится на территории поместья. И вот когда мой испытательный срок в качестве посудомойки закончился - мне поручили уборку в хозяйских комнатах. До этого же момента я ни разу не покидала служебную часть особняка - трудилась на кухне и в прачечной.
        Со мной никто не разговаривал. А смысл? Хотя, вообще народ тут был необщительный. Работы хватало, настолько, что на трёпку языками не оставалось свободного времени. Да и мегера постоянно всем подзатылки отвешивала, если её что-либо не устраивало. Ко мне так вообще никто и никогда не обращался. А я, по привычке, всегда носила с собой блокнот для удобства в общении.
        Евгению все боялись. Она могла и ударить, и наказать, оставив без ужина. Но кроме меня, кажется, другие люди работали тут за деньги. Причём, за очень хорошие деньги. Но даже при добровольном найме жестокость никто не отменял.
        Всё, что я успела узнать про Дмитрия за пару недель работы, так это то, что его называли «Кровожадным Орлом». Он был настоящим хищником бизнеса и мог разорвать абсолютно любого конкурента. В этом я не сомневалась! Ещё тогда, на торгах. Так вот почему шейх до трясучки испугался Дмитрия. Боялся, что его бизнесу настанет конец, если русского барина что-либо не устроит. Он - человек, который рушит чужой бизнес, топчет, давит и захватывает имущество конкурентов. В России Дмитрия принимали за русского Рокфеллера.
        Материальное состояние Орлова на сегодняшний день увеличилось в пять раз и продолжает расти с каждой минутой. Дмитрий - номер один в рейтинге самых успешных богачей по версии «Forbes». Его успеху и материальному достатку завидует даже английская знать.
        А ещё говорят, что в его жилах течёт не кровь, а желчь. Он никогда не улыбается. Всегда хладнокровен, скрытен, высокомерен. Девушки армией падают перед ним на колени, предлагая себя в качестве красивых кукол в красивых упаковках, лишь за одну минуту его бесценного внимания. А некоторые даже вены режут, чокаясь от его безупречной внешности. Но хладнокровный Орёл бережёт своё сердце лишь для одной. И это… живая кукла Барби - Елизавета Вербицкая. Она дочь нефтяного магната и лучшего друга отца Дмитрия. Кажется, их отцы погибли вместе во время авиакатастрофы.
        Спустя две недели, я увидела Дмитрия. В саду. Когда развешивала простыни на бельевой верёвке после стирки, а он прогуливался по территории поместья вместе со своим псом, породы «Аляскинский маламут».
        Сегодня была относительно спокойная погода, а до этого на город обрушился сезон холодных дождей. Я выскочила во двор в одном лишь платье, поверх которого набросила шерстяной свитер. Евгения снабжала меня одеждой по своему вкусу. И эти тряпки были намного лучше детдомовских.
        Обычно развешивание белья у меня занимало не больше пяти минут. Но в этот день я настолько устала, что даже не заметила, как обмякла на стуле там же, среди колышущихся белоснежных простыней. Спряталась в надежде, что никто не увидит. Я закрыла глаза всего на пару минут и не заметила, как уснула. Другие работники в наглую пользовались моей молчаливостью. Поэтому частично перекладывали свои обязанности на мои плечи. Я ведь всё равно возмущаться не буду, да и многие уже знают, что я работаю здесь в качестве должницы, а не для карьерного роста.
        Я устала до такой степени, что у меня даже волосы болели. И задремала на стуле, спрятавшись внутри развивающихся на ветру белоснежных простыней. Я не заметила, как мне в руки ткнулось нечто влажное и холодное. Когда я распахнула глаза - беззвучно закричала. Закричала и со стула упала, разбивая коленку в кровь! Потому что увидела огромную морду, как у медведя, которая с любопытством глазела на меня своими лазурными глазами. Я уже потом поняла, что это был пёс, а не медведь, когда на асфальт упала и отрезвела от боли в коленях. Я ведь не люблю, когда ко мне подкрадываются. И животных я, кстати, тоже боюсь.
        - Сервер! Ко мне!
        Пёс мигом поджал уши и послушно юркнул между покрывалами. А меня будто мечом проткнули, и вдоль разрезали, когда я услышала этот голос, с ноткой льда и власти. Я хотела бросится наутёк, со всех ног, чтобы ни на миг не встретиться с его опасно-прекрасными глазами, которые за секунду засосали бы меня в беспросветную бездну. Но ушибленное колено дало сбой. Через секунду я всё же утонула в его дивных глазах, цвета авантюрина, когда мужчина торопливой походкой, будто профессиональный разведчик, выскочил из укрытия, и, сделав два широких шага, навис надо мной огромной скалой, прищурившись, глядя сквозь пушистые, бархатные ресницы.
        Я уже подставила ему свою левую щёку для пощёчины в наказание за ледачество, но он… он с невероятной лёгкостью подхватил меня за талию, будто соломенную марионетку, и усадил на стул, внимательно осматривая счёсанную коленку.
        Сердце в груди пропустило несколько ударов, а внизу живота проснулись надоедливые бабочки. Лучше бы ударил! Я не хочу страдать от безответной любви. Лучше бы он никогда больше не появлялся в моей жизни. Мне становится очень больно. Осознавать то, что я для него всего лишь колорадский жук, который существует лишь просто потому, что так барин желает, просто потому, что ему жалко его давить.
        - Болит? - Затаив дыхание, я почувствовала, как его нежные пальцы едва-едва прикоснулись к дрожащей коленке.
        Отрицательно качнула головой.
        - Какая же ты растяпа! - Орлов ухмыльнулся. Поднял голову, и я вдруг осознала, что мы находимся друг к другу слишком близко. Его горячее дыхание вплетается в мои лохматые волосы и колышет их словно ветер. Я как обычно чувствую себя беспомощной рыбой. На языке жестов ему бесполезно что-либо говорить - не поймёт. По привычке я покрутила перед его красивым лицом руками, а он вдруг… он их своими накрыл, большими такими, сильными, и крепко сжал.
        Я сейчас лопну от переизбытка эмоций!
        - Совсем как лёд. Ты почему спишь на холоде? Соплей твоих мне тут ещё не хватало и эпидемии среди персонала! Ну-ка марш в дом! Живо! И чтобы одевалась нормально, когда на улицу выходишь!
        Как же мне стало жарко! А какие у него горячие руки… Они отправили меня в беспощадную пустыню. Там, на нежной коже, где его ладони накрыли мои, у меня будто образовались ожоги с волдырями. И я снова чуть было на асфальт не свалилась. Потому что крикнул Дмитрий так гласно, что у меня уши заложило. А когда я вскочила со стула, вырываясь из его цепкой хватки, он меня снова за талию обхватил, к себе припечатал и рыкнул:
        - Я помогу. Обопрись об меня. Ходячая заноза в мягком месте…
        Покрываясь острой дрожью, я поковыляла обратно в кухню, а Дмитрий меня за талию придерживал, не позволяя упасть. И снова кожа до костей плавилась, там, где я чувствовала его властные ладони.
        Когда Евгения увидела нас на кухне, она позеленела, а в глазах мигеры вспыхнул ураган ненависти.
        - Господин! Зачем же вы сами эту грязнушку тащили? Мне так неудобно, простите! - Она демонстративно подскочила к Орлову и полотенцем начала отряхивать его пиджак. - Запачкала же вас. Ходячая напасть! Столько проблем мне создаёт! - Евгения, хватит! Ты утрируешь. У меня важное совещание, буду поздно. Предупреди Лизу. Когда он ушёл, приказав Евгении обработать рану, я ещё долго не могла оправиться от шока. А управляющая в этот момент выливала на меня словесные помои и шипучую перекись. Но я даже не дернулась от жгучих ощущений. Потому что меня накрыло. Как лавиной. Когда он снова мне в глаза посмотрел. И особенно тогда, когда до меня дотронулся.
        Закончив с обработкой раны, ведьма огрела меня щедрым подзатыльником. Схватила за локоть, с силой сдавила:
        - Послушай меня, мартышка! Больше не смей к Хозяину ближе, чем на километр подходить! Поняла? Не смей к нему прикасаться своими грязными руками! Я что не вижу, что ты его клеишь? У него невеста есть, и он в ней души не чает. Уяснила? Теперь пошла работать! В конюшню. Будешь сегодня навоз подчищать. Там тебе самое место, в своей стихии! Грязь сродни грязи.
        Через пару дней я поняла, что превращаюсь в одержимую наркоманку. В голове только ОН, в сердце ОН, и в душе, кажется, тоже ОН. Каждый час я искала любой встречи с Дмитрием. Даже самой мимолётной. Высматривала его в окнах, когда выходила на улицу с поручениями, в псарне и в конюшне. А когда видела высокого темноволосого мужчину - у меня сердце от радости автоматом в груди трещало. Но тут же расстраивалась, если это был просто похожий человек.
        Вот таким вот образом проявлялась моя сумасшедшая зависимость, которую я ни в какую не могла контролировать. Я видела его везде. Во снах и в других людях. Иногда я грезила им настолько, что забывала то, что приказывала мне Евгения. Она из-за этого до остервенения злилась и нагружала меня за невнимательность дополнительной работой.
        Сначала, когда Дмитрий вышвырнул меня из машины как ненужную дребедень, я его возненавидела до скрежета зубов, но потом, спустя несколько недель, ненависть подавилась иными чувствами. Странными такими… Он глубоко во мне засел. В самом центре сердца. Впился острой пулей, которую теперь ни один хирург не достанет. И мне приходится жить с этой пулей. А она всё кровоточит и кровоточит. Так сильно, что сердце захлёбывается в крови. Хочется ее изъять, выдрать вместе сердцем! Потому что оно болит. Как же оно дико болит! Когда я вижу его с другой женщиной. А он… меня не замечает. Я для него всего лишь невидимка. Как мираж в пустыне роскоши.
        Как бы разуму, в отличии от сердца, не хотелось принимать этот фактор, но я… я, кажется, заболела Дмитрием. Отравилась! И активированной уголь тут не поможет. От этой заразы не существует лекарства.
        Глава 12
        Однажды мне приказали навести порядок в хозяйской комнате. Я делала там уборку уже несколько раз и внутренне просто верещала от счастья, когда слышала заветное указание. Спальня Дмитрия была самым шикарным местом в доме. Куда ни посмотри - сплошная роскошь. Мне даже приходилось разуваться, когда я туда заходила, так как к дорогому, персидскому ковру строго-настрого запрещалось прикасаться, тем более наступать. Там, я находилась словно в музее. И сколько бы раз не заглядывала в комнату господина - не могла привыкнуть к тому, что вижу. Здесь всё буквально пело от помпезности и исключительного вкуса. Мебель в антикварном стиле, дорогие шторы, дорогое постельное бельё. Негде и пылинке упасть. Мы, рабы-холопы, используя руки вместо тряпок, щепетильно натирали диковинную фурнитуру, до тех пор, пока не видели там свой холодный оттиск. И вот я снова тут… Стою посреди комнаты и как одурманенная вдыхаю потрясающий запах, от которого перед глазами звёзды пляшут. Его запах. Мужчины моей мечты. Взгляд на кровать, а там вмятина от его крепкого тела. Я представляю, как он там голый спит, весь такой идеальный,
безупречный, с телом олимпийского бога, и у меня коленки подгибаются от бесстыжих мыслей.
        Дурочка… Таким как я вообще даже запрещено смотреть на господина. Тем более, дышать с ним одним воздухом. Его предки были графьями. А он - единственный существующий их чистокровный потомок.
        Закончив с уборкой, я искушённо падаю спиной на хозяйскую постель, имея дурость немного помечтать. Мне до безумия хотелось стать к Дмитрию ближе. Но я знала, что дотянуться к нему, всё равно что достать с неба луну голыми руками. Всё, что я сейчас могу - это тайком обнимать шёлковые простыни, на которых он спит, тая от головокружительного запаха, и одержимо трогать его одежду, которую мне потом приходиться раскладывать по своим местам в гардеробной, размером с ещё одну такую вычурную комнату. И мне нравится это делать - касаться его шикарных костюмов, разглаживать вмятины на модельных рубашках. С надеждой, что ему потом приятно надевать на себя чистую, ухоженную вещь. А на этой одежде… остались мои прикосновения. И ему от этого становиться теплей. От моей заботы, от моих тайных чувств к нему.
        Вы когда-нибудь прикасались к идеалу? Или видели идеального человека во внешности и стиле? Я - однозначно да.
        Лёжа на кровати, сминая простыни руками в месте, где, вероятно, лежал Дмитрий, я даже не заметила, как задремала. Открыла глаза уже вечером, когда на улице сгустились плотные сумерки. Чёрт возьми! Прислуге ведь запрещено находится в спальне господина после захода солнца. Я быстро вскочила с постели, но было уже поздно. За дверью послышался задорный смех и торопливые шаги. Мне больше ничего не оставалось, как в темпе юркнуть в шкаф, превратившись в мышь. Успела!
        Спустя секунду, дверь отворилась и в спальню вошёл господин Орлов, под руку со своей будущей невестой. Я наблюдала за ними сквозь небольшую щель в шкафу и у меня до жара в груди ныло и кололо сердце. То ли от страха, то ли от ревности. Но ревность тут, определённо, доминировала.
        Они были идеальной парой и хорошо смотрелись друг с другом. Статные, успешные, в дорогой модельной одежде, вероятно, только что вернулись из театра, или из ресторана. О чём-то бурно разговаривали, а затем… Затем Елизавета схватила Дмитрия за затылок и страстно его поцеловала.
        Настойчивый поцелуй длился недолго. Я вздрогнула, а на языке почувствовала неприятный привкус - привкус отвращения, когда она после поцелуя схватила его за выпирающий холм в районе паха и томно прошептала в его едва приоткрытый рот:
        - Я проголодалась, милый. Трахни меня пожалуйста! Трахни так, как ты это умеешь! Делай со мной всё, что захочешь… Я твоя! Твоя собственность. И я всё для тебя сделаю, чтобы тебе было хорошо, любимый!
        Я сжала кулаки до хруста. До крови на ладонях! Ногти безжалостно проткнули кожу, которая по вине уборки и химических средств превратилась в рыбью чешую. Боль немного отрезвила от необдуманных поступков выскочить из укрытия и вырвать все её нарощенные патлы до последней волосинки. Может лысой она вызовет у Орлова отвращение и он пнёт её под зад ногой, передумав жениться.
        Дмитрий, как обычно, напоминал мне хладнокровного, хищного зверя. Ни намёка на улыбку. Лишь властное, доминирующее превосходство. Он схватил свою невесту за волосы, отчего Элизабет вскрикнула, и резко толкнул на кровать, чтобы поставить раком на четвереньки. Задрал платье до лопаток, издав хриплый, урчащий рык, провёл ногтями вдоль позвоночника до ягодиц девушки, оставляя красные отметины на теле законной собственности.
        Три секунды, и я услышала звук ударяющегося о паркет ремня. А когда увидела, как Дмитрий приспустил штаны до колен, у меня кровь носом пошла, а внизу живота завертелся огненный смерч, когда я увидела его упругие, мощные ягодицы, которые властно сжимались и разжимались во время резких, пружинистых толчков.
        Он вошёл в её широко разведённые ноги одним сильным рывком, на максимальной скорости, задвигавшись мощно, дико, как сущий демон! Наверно, ей было больно. У меня от этой картины перехватило дыхание, а ненависть острыми иглами ударила по венам. Но холёная сучка лишь верещала от удовольствия, требуя трахать её жёстче, грубее, до срыва связок.
        Мне хватило трёх секунд, чтобы разрыдаться от отчаяния, как будто, моё сердце только что вырвали из груди и бросили вниз с небоскреба, насмерть разбивая его на тысячу кровавых осколков. И сделал это Дмитрий, мой персональный палач, своими княжескими руками. Теми руками, которыми он заботливо прикладывал лёд к моему животу и которыми бил морду арабу, чтобы спасти мне жизнь.
        Я не должна так остро реагировать на их отношения! Я ведь ему никто.
        Но сопротивляться чувствам бесполезно. Больше я не смотрела на их безумные игрища. Просто свернулась калачиком в шкафу и, носом уткнувшись в колени, ждала пока отвратительное распутство закончится.
        Орлов забавлялся ещё несколько часов. Я закрыла уши ладонями, но это не спасло мой бедный слух от одержимых воплей Елизаветы. Орлов брал свою невесту в разных позах. Он даже заставлял её делать ему глубокий минет. Девушка охотно соглашалась на любую прихоть диктатора. После того как крики стихли, а хозяева усадьбы уснули, мне удалось незаметно выскользнуть из комнаты, чтобы спрятаться в своей каморке. Хорошо, что уборка в хозяйской комнате была моим последним заданием на сегодня. Иначе, меня бы наказали.
        Всеми возможными способами я старалась забыться и отвлечься: почитать книгу, заняться рисованием. Но с трудом получалось. В ушах до сих пор звенели осатанелые оры, а перед глазами стоял упругий зад господина Орлова и также его огромный, властный член, который резкими рывками входил в ухоженную задницу будущей графини Орловой, по своей безупречной форме, напоминающей орех. Её тело до идеала было прокачено в тренажёрных залах и салонах красоты. Я заперлась в каморке, открыла тетрадь с рисунками, а там - около десяти набросков Дмитрия. Его портреты. Нарисованные моими руками. Я конкретно им заболела.
        На следующий день меня ждал «сюрприз». Я как обычно занималась рабочими делами, ни о чём не подозревала. Вытирая пыль с ваз, картин и прочих предметов декора в коридорах поместья, я погрузилась в собственные мысли и не услышала шаги. А когда я почувствовала, как меня грубо схватили за волосы и прижали щекой к стене, думала, что ещё и ослепну от стресса.
        Острый, пропитанный ядом голос, больно ударил по ушам. Тело буквально подбросило от дрожи, когда я узнала кому он принадлежит. Белобрысой ведьме, конечно же.
        - Послушай ты, неполноценная! Мне тут доложили, что ты стала хозяйской любимицей? Что-то Дмитрий уж очень щепетильно о тебе печётся! Евгения меня уже поставила в известность. Так вот, грязная шлюшка, его внимания ты не добьёшься! И не таких обламывали… Ну сама посуди: кто он, а кто ты? Или, тем более, кто я против тебя? Кто тут золото, а кто дерьмо? Напомнить, иль знаешь?
        Она сильнее сдавила мой затылок, ногтями причиняя острую боль. Пришлось кивнуть. Кто знает, что на уме у невменяемой ведьмы? Элизабет душила меня не только своим резким запахом духов, но и грубыми словами.
        - Так вот, сучка, если не превратишься в невидимку… исчезнешь так же непонятно, как и появилась в этом доме. А если будешь глазеть на Дмитрия, даже издалека, глаза выколю! Будешь немой и слепой в придачу. Я предупредила. Закопаю так глубоко, что никто и никогда не откопает.
        Ведьма отстранилась. А затем за косы ещё раз от души меня дёрнула, вырывая клок волос, лбом к стене приложила и прочь на каблуках поцокала, изображая из себя гордую победительницу.
        Стерва! Шишки на лбу не избежать. Но ты обязательно за это ответишь, мымра.
        Я найду способ. И я его нашла. В этот же день, за ужином. Когда меня заставили подменить одну служанку на раздаче трапезы, которая слегла с температурой. Я не хотела попадаться им на глаза. Особенно после предупреждения блондинистой стервы. Но стоило мне только зайти с подносом в обеденный зал, Елизавета мгновенно поменялась в лице, превратившись в уродливую кикимору. Богиня «Instagram» тут же принялась осыпать будущего супруга всевозможными гадостями, с намёком на меня. Это меня задевало, но не так сильно, как когда я видела их рядом. Как высокомерная фифа ластится возле Дмитрия, как касается его везде, где пожелает. Не стесняясь обслуживающего персонала, она, прямо под столом, страстно лапала его между ног. А Дмитрий был не против. Широко расставив ноги, закатив рукава до уровня локтя, он непринуждённо смаковал устрицы, сохраняя на лице непробиваемую броню из стали. Лиза жадно массировала ему член под столом, хохотала ещё и умудрялась унижать меня словами. Нет, не в открытую. А просто выплевывала в голос очередные глупые намёки, не воспринимая прислугу за людей.
        - Любимый! Когда мы поженимся, я сама лично займусь подбором обслуживающего персонала, не то они своим убогим видом всех наших гостей и родственников распугают. - Кикимора резанула по мне снисходительным взглядом.
        Мне кажется Орлов бы попросил напыщенную зазнобу поменять тему беседы, но я не выдержала. Она меня выбесила! Сучка начала расстегивать Дмитрию ширинку - об этом свидетельствовал характерный звук молнии. Поэтому… поэтому я, озверела от бешенства! Подошла ближе, сделав вид, что споткнулась и, не устояв на ногах, вылила на её дорогущее платье поднос с рыбной похлёбкой. Она закричала как резаная и в панике вскочила со стола, потому что блюдо оказалось весьма горячим.
        Ох… Чёрт! Что же я наделала?
        Теперь мне конец.

* * *
        - Тупая идиотка! Ты нарочно это сделала? Нарочно! Дмитрий, мне больно… Вызови врача! У меня ожог третьей степени. Умоляю! Помоги! Я умираю…
        По её бешеным глазам, я поняла, что она с радостью бы вырвала мне волосы и избила в знак наказания, но всё же решила поиграть в несчастную страдалицу.
        Зачем я это сделала? Зачем? Мне жаль! Но я не смогла взять под контроль свой гнев. Сорвалась. Забылась. Потеряла контроль над сдержанностью.
        Дмитрий быстро подхватил невесту на руку и отнёс на диван, в момент, когда она заливалась горькими слезами, до тех пор, пока тушь не потекла по щекам. Меня он грубо оттолкнул прочь, как мерзкого клопа, а сам принялся осматривать повреждённую кожу девушки в области бёдер.
        - Евгения! Срочно вызови скорую! Немедленно! Я отвезу Лизу в больницу.
        От его грозного вопля я невольно забилась в угол. Мне было очень и очень страшно. Сердце разбивалось о рёбра. Я не хотела делать ей больно. Она просто довела меня до аффекта. Такое со мной случилось впервые.
        - Неуклюжая, безалаберная деревенщина! Руки бы тебе оторвать! - Евгения бросилась к рыдающей Госпоже Вербицкой, ошарашено принялась гладить её ноги. - Ничего, ничего, не страшно. Скоро всё пройдёт, миленькая. Потерпите.
        - Ага, пройдёт! У нас ведь через несколько дней свадьба! А если у меня шрамы останутся! Кто за это ответит? О, Господи… - Она уткнулась в свои изящные ладони, украшенные драгоценными перстнями, и наигранно заверещала.
        Ей могли поверить только слабоумные. Потому что на самом деле кожа Елизаветы в области “ожога” лишь слегка покраснела. Эта её душеразрывающая истерика - не более чем комедийная пьеска.
        Когда страдалица более-менее успокоилась, Дмитрий подошёл к столу, схватил бокал с вином, одним глотком осушил до дна, а затем он сжал фужер с такой силой, что тот хрустнул и острыми осколками рассыпался по всему столу, заставляя меня вздрогнуть. Мужчина отряхнул ладони друг о друга, уверенным шагом двинулся на меня как огромный, взбесившийся бык, раздувая ноздри, скрипя зубами, зверея от гнева. Бык, для которого я стала красной тряпкой.
        Он схватил меня за шиворот, грубо встряхнул, зарычав:
        - Ненормальная! Ты зачем это сделала? Специально ведь? А?
        Я не ответила. Закрыла глаза, слабея в его сильных руках, ожидая безжалостного удара в качестве наказания. Но он не стал меня бить. По крайней мере сейчас. Он потащил меня за шиворот к стеклянным дверям, ведущим в сад, открыл их нараспашку, со злости толкнул меня на улицу. Не устояв на ногах, я споткнулась и упала на газон. А когда оглянулась, Дмитрий агрессивно хлопнул дверью, отчеканив чёткий приказ прислуге:
        - Не впускать. Не разговаривать. До тех пор, пока я не вернусь.
        В глазах защипало от слез, а тело тряхнуло от холода. Он вышвырнул меня как провинившуюся псину на холод, в одном только хлопковом платье. Обхватив дрожащие плечи руками, я обречённо осела на ступеньках, на крыльце, стараясь всеми возможными способами выбросить чёрствого изверга прочь из головы. Через пару секунд, я заметила, как на клумбы опустились первые снежинки. А через несколько минут эти снежинки превратились в обильный снегопад.
        Глава 13
        ДМИТРИЙ
        Я приказал поселить девчонку в какой-нибудь неприметной подсобке, чтобы глаза не мозолила своим внешним видом. Для её же блага. Иначе, не сдержусь. Воспользуюсь девкой на правах законного владельца. Она ведь, по сути, моя вещь, которую я просто купил. Причём, за приличные деньги. Но пока что не хотелось раскрывать упаковку уникальной покупки - ждал подходящего момента, когда вообще невмоготу будет.
        Да и Лиза сейчас в поместье вернулась. По пятам за мной шастает и потрахивает по всем углам, ненасытная кошка. Секс с ней как хлеб насущный, но вот в последнее время мне наши игры до уныния наскучили. Она послушная, покладистая, на всё согласная до тошноты. Меня это не зажигает! Тем более, я у неё не первый. В её породистой норе уже побывал ни один нефтяной магнат. Если честно, чтобы хоть как-нибудь разнообразить свой половой быт, я был бы не прочь оттрахать неопытную девственницу. Так, чтобы видеть страх в её глазах и восхищение моим огромным членом, который будет рвать её тугую плёнку в пыль, одаривая статусом женщины.
        Но мне совесть не позволяет. Надоела прежняя жизнь. Скучно. Я уже начал всерьёз задумываться о детях. Надеюсь, после свадьбы долго ждать не придётся. Лиза мне нравится. Мы ведь, считай, с детства дружим, как и наши предки. Отец всегда говорил, что лучше девушки во всём мире не сыскать. И я ему верил. Он всегда мечтал о том, чтобы мы надели друг другу на пальцы обручальные кольца и объединили наши семьи уже как родственные. Но он, увы, не дожил до этого момента.
        Я хочу исполнить его мечту. Совсем скоро мы с Элизабет распишемся. И это будет правильным решением. Поэтому, чтобы не изменять жене, до этого момента я должен отыметь мою занозу во всех углах поместья и во всех позах, чтобы забыть, чтобы не думать, чтобы осточертела до тошноты, маленькая, миниатюрная напасть! С синими, как бездна дикого океана, глазами!
        С этими прожорливыми мыслями, поздним вечером, я направился на кухню, чтобы выпить воды и успокоиться. А может, я сделал это специально, чтобы её найти? Найти и избавиться от грёбаного напряжения в трусах!
        И я, конечно же, встретил Лину. На кухне. Она сидела спиной ко мне в полной темноте, не считая фонарей за окном, и жадно лакала остывшую куриную похлёбку из тарелки. Одной рукой - уплетала суп, а другой - картофельное пюре. Причём, картофель она ела руками. Руками! Как дикий, голодный зверёныш.
        Съела всё до крошинки, а потом ещё и тарелки облизала.
        Вот ведь… Как странно. Я действительно жалость почувствовал. Откуда она, чёрт возьми, на мою голову только свалилась? Надо бы обратно вернуть в тот клоповник из которого выползла. Но с другой стороны… Не могу! И не понимаю почему? Её ведь опять могут в рабство слить. А она вся такая маленькая, хрупкая, беззащитная. Ещё и немая.
        Мне не нужны лишний раз неприятности. Особенно в прессе. Пусть на дно пока месть заляжет у меня в доме и долг отрабатывает. Пол состояния нахер спустил, чтобы шейха проклятого задобрить.
        Меня увидела, сжалась, будто испуганный ежонок, когда я, кровожадный демонюга, из темноты выполз. Сидит, глазки испуганно бегают. И тут меня вдруг повело… нереально повело! Когда я размазанный крем от эклера на её губах увидел. В уме моментально самые озабоченные фантазии кобрами дикими заклубились, когда я представил, как языком губы этого ангельского создания тщательно вылизываю, тая от эйфории. А этот крем… вовсе не крем! А мой горячий белок, которым я бессовестно замарал её маленький ротик.
        - Ты что это натворила?! Грязная девчонка! - С чёрного хода Евгения заскочила, и тряпкой со всей яркостью девчонку ударила. Она со стула практически на пол свалилась, но я подхватить успел. На ноги поставил и быстро опешил, снова обернувшись ледяной глыбой.
        Кухарка повторно замахнулась тряпкой, но я успел перехватить удар.
        - Евгения. Уймись!
        - Но Господин! Она ведь украла! Бессовестно! С хозяйского стола!
        - На первый раз прощаем. - Я развернулся и к выходу зашагал, еле-еле сдерживаясь от бесконтрольного бешенства. Не потому, что паршивую тарталетку стащила. А потому, что в штанах начался настоящий конец света. Член копьём встал. Болезненным таким, пульсирующим! Жгучей кровью налился! Настолько, что двигаться некомфортно было. И даже стыдно немного. Перед персоналом, естественно.
        И я, блин, не понимал почему? Что же могло так сильно зацепить меня в неприметной сиротке?

* * *
        Спустя какое-то время я увидел Лину в саду. Среди колышущихся белоснежных простыней. Лина сидела на стуле, с закрытыми глазами, откинув голову назад. Рот слегка приоткрыт, тело расслабленно. Девочка спит. А меня как маньяка больного манит к её сладким губам. Они такие нежные и влажные… Я хочу впиться в них зубами, как дикий зверь предъявить свои права на её плоть. Она и так уже моя, эта девчонка. Вопрос лишь во времени. Пока не хочу срывать обертку со своего подарка, со своей недешевой покупки. Пока Лиза рядом. А когда Елизавета укатит в Милан я избавлюсь от адского напряжения в трусах, вдоволь вытрахав сочную синеглазую малышку. Пару раз выдолблю раком до искр в глазах, чтобы члену больно стало! А затем забуду, насладившись восхитительной начинкой заветной конфеты, на которую смотрю и подыхаю от жажды полакомиться.
        В тот момент, когда подо мной лежала и стонала моя невеста я почему-то, сука, думал о другой! И думал, что вместо Лизы на моём члене скачет и орет во всю глотку Лина. Но сладкая иллюзия превратилась в беспощадную реальность, когда я понял, что кричать Алина не может. Сегодня мне даже показалось, что я чувствовал ее запах. Запах хрупкого синеглазого ангела. Что она где-то рядом. Смотрит на меня своими огромными бездонными глазами, а у меня сердце в груди отчего-то останавливается. Смотрит тем самым взглядом как тогда, во время торгов. Возможно, я совершил наиглупейшую ошибку, когда выкупил девчонку у араба. Но эта ошибка - стала моей удачей. Пока я это не понял. Я ведь хладнокровный монстр, который волен контролировать абсолютно всё. В том числе и эмоции. Именно поэтому, порой, я веду себя как равнодушный кретин. Но по-другому просто не умею. Меня так воспитали. По нормам нашей семьи с древними корнями.
        Думая об Алине во время секса с будущей женой, я зверел ещё больше, превращаясь в дикого хищника, вбиваясь в идеальное тело Лизы на максимальной скорости, пока не кончил и чуть было сдуру не прорычал чужое имя. Лина. От этого слова у меня холодок по члену бежит, и сперма мощным напором наружу выталкивается. Хотя, по сути, темноволосая малышка - всего лишь мимолётное влечение. Настанет время, и когда Лиза уедет в Милан за свадебным платьем, я тупо оттрахаю девчонку в какой-нибудь подсобке или в конюшне, чтобы мозги мне своим образом не плавила. До неё у меня тоже были бабы. Много баб. И порой я также думал о каждой из них. Но со временем, наигравшись, они быстро надоедали. А Лизу я люблю. Ещё с пелёнок. И не хочу испоганить наши идеальные отношения мыслями о безродной оборванке.
        Оправдывал я себя…
        То, что произошло в сегодня во время ужина, меня реально выбесило. Вот только я не могу понять, что именно?! То, что Лина перевернула поднос с рыбой на мою девушку, или то, что я должен был за такое дерьмо выпороть оборванку до шрамов на спине, но сдержался!
        Мои прадеды были великими графьями, у них в подчинении числилось более двух тысяч крепостных душ. Они воспитывали их жёстко, а за провинность, бывало, отсекали пальцы. Уважение к нашему роду передавалось из поколения в поколение. То, что сделала Лина… должно понести серьёзное наказание.
        Я не смог вершить суд. Не смог отхлестать девчонку по рукам, хотя должен был. По сути, она моя рабыня, а не работница. Она здесь долг отрабатывает. Долг, длиной в полжизни.
        По её потемневшим глазам, было видно, что Лина опрокинула поднос специально. Неужели… девочка влюбилась? Или что это было тогда? Не иначе, как проявление ревности?
        Бить засранку я не стал. Просто за шкирку схватил и на улицу вышвырнул. Знаю, что ублюдок. Знаю, что прокажённый! Но не смог контролировать внутреннего дьявола, да и подчинённые подумали бы, что я в тряпку превратился, а честь Лизы для меня так… пустое место.
        Лучше холодная улица, чем острая плеть.
        Глава 14
        Белые хлопья падали отовсюду, превращая окружающий мир в одно огромное и пушистое облако. На улице было тихо. Лишь изредка мрачную тишину нарушало завывание северного ветра и нервное постукивание зубов. Моих зубов. Я почти превратилась в застывшую сосульку и уже не чувствовала ни рук, ни ног, ни частоты собственного дыхания. Мои волосы покрылись толстым слоем льда, а руки посинели и распухли, утратив чувствительность. Пронизывающий холод отрезвлял, заставляя меня на миг забыть о чудовищной душевной боли.
        Не знаю точно сколько времени я просидела на крыльце, корчась от озноба, когда тело атаковала беспощадная метель, но на улице уже стемнело, а на территории поместья зажглись фонари. Когда сил бороться со своими бедами не осталось, закрыв глаза, от горя и безнадежности, я повалилась боком в сугроб, улетая куда-то далеко-далеко, где всё существующее утратило смысл. Впервые в жизни мне стало спокойно. Мне показалось, что вот-вот и моя душа очистится от грехов и обретёт долгожданную свободу. В этом мире я никому не нужна. Брошенная, безродная пылинка. Никто и не заметит, никто не будет оплакивать, если я вдруг навсегда исчезну.
        Как только моё ослабленное тело утонуло в холодной трясине из белой ваты, позади я услышала громкие вопли.
        Они не позволил мне превратиться в ледяную статую. Служанки, вопреки запретам хозяина, занесли меня в дом, уложили в комнате и принялись усердно отогревать одеялами. Я не хотела просыпаться, чтобы снова возвращаться в вечный хаос. Дмитрий уже в который раз показал мне своё истинное лицо. Лицо кровожадного демона. Знаю, я сама виновата. Но я человек! Живой человек! Который чувствует и которому очень и очень больно! Я не безмозглая кукла из пластмассы, за которою он меня принимает. Я просто хочу получить от него хотя бы каплю тепла и заботы.
        Сначала меня дико колотило, так что, зуб на зуб не попадал, а затем я пропотела настолько сильно, будто меня окунули в один из котлов ада. То открывала глаза, то вновь засыпала. Перед собой видела лишь взволнованные лица неравнодушных прислужниц, окутанные размытой дымкой.
        В следующий раз я открыла глаза уже тогда, когда почувствовала осторожное прикосновение мягкой ладони в области лба. Я узнала этот запах. С одной стороны, мне захотелось, чтобы его обладатель убирался к чертям подальше, но с другой… с другой я мечтала, чтобы Дмитрий лёг со мной рядом и просто обнял, согревая своим теплом.
        - Все свободны. Я сам с ней разберусь. - Ещё одна порция холода пробежала по спине, когда Дмитрий вдруг осторожно завернул меня в одеяло, поднял на руку и вынес из подсобки в неизвестном направлении. - Эта каморка слишком мала для двоих. Пока ты не поправишься, в моей комнате тебе будет более комфортно. - Ласково опалил мочку уха горячим дыханием, меня повело от будоражащих ощущений.
        Наверно, я всё-таки умерла. Потому что не поверила ни его действиям, ни его словам, ни собственным глазам. А когда он положил меня на свою постель и я почувствовала шёлковые простыни под своими невольно сжавшимися пальцами - вмиг протрезвела, и окончательно согрелась.
        Если это сон, то я хочу, чтобы он длился целую вечность.

* * *
        В княжеской комнате витала атмосфера интима: шторы плотно задернуты, кругом тишина и полутьма, не считая нескольких светильников. В воздухе струился знакомый аромат терпкого одеколона, смешанный с шоколадом, а возле мягкого уголка потрескивал камин, благодаря чему в комнате было тепло как в бане. Всё это действует на моё сознание как наркотик: вводит в транс, дурманит, расслабляет.
        Дмитрий осторожно сел на край кровати, дотронулся ладонью моего лба. Нахмурился. Его необычные глаза, будто золотой песок, завороженно блеснули в полумраке. Какой же он красивый! Будто музейная статуя. Как восковая фигура, которую вылепили с целью доказать людям, что идеальные мужчины существуют.
        Своими прикосновениями он проверял есть ли у меня жар. Хорошо, что сейчас моё состояние практически вернулось в норму. А всё благодаря ему. Сам наказал - сам исцелил. Странно, но чертовски мило. Неожиданно Дмитрий прошептал новый приказ. Хищно так прошептал, не отрывая глаз от моего бесформенного тела, спрятанного под горой из пуховых одеял.
        - Мне нужно тебя раздеть, - его кадык дёрнулся, а зрачки расширились, как у дикого волка, - чтобы натереть лечебными маслами. Наш семейный врач, Леонид Львович, застрял в сугробах на полпути в поместье, а другим холопам я не за что не позволю лапать твоё тело.
        Боже… Остановите землю я сойду!
        Сердце забилось на пределе, а в голове проснулись дикие карусели. Сама не знаю, как так получилось, но я тут же кивнула, кончиком языка облизав пересохшие губы. В тот момент меня не волновало, что мужчина помолвлен, и что такая как я, нищая голодранка, смеет вот так вот просто валяться в его кровати, ожидая того момента, когда его золотые руки сорвут с новой игрушки обёртку. Он явно ко мне что-то чувствует. Просто боится в этом признаться. Иначе бы не выкупил! Иначе, не злился с мыслью, что кто-то будет лапать моё тело, натирая маслами. Кто-то, а не он!
        Я закрыла глаза, расслабилась, и периодически поглядывала на Дмитрия из-под густых опущенных ресниц. Моё дыхание заметно участилось, в глотке пересохло как в пустыне, я вдруг ощутила странную влагу между ног, а внизу живота сладкое покалывание, когда мужчина неторопливо стащил с меня одеяло.
        Теперь уже и я почувствовала, как его дыхание изменилось, стало более глубоким, прерывистым, наполнилось утробным хрипом. Он увидел, что моя простая хлопковая сорочка, в которую меня переодели служанки, промокла насквозь. Настолько, что прилипла к нижнему белью, которое теперь отчётливо виднелось сквозь тонкую ткань. Мужчина с силой сжал челюсти, сделал глотательное движение и, смакуя каждую секунду, начал медленно расстёгивать пуговицы на моей груди. А я в этот момент со всей силы сжала руками шелковые простыни, мучаясь от мощного сердцебиения, которое наверно слышало всё поместье.
        Как же хорошо…
        Я отчаянно молилась богу, чтобы Дмитрий меня поцеловал. А затем, сделал женщиной. Первой и единственной. Чтобы научил целоваться, чтобы научил заниматься любовью, чтобы открыл мне новые горизонты невероятных ощущений в своём теле! И подарил мне первый оргазм. Однако, когда Дмитрий снял с меня платье и бросил вещь на пол, его аристократичное лицо исказилось жалостью, когда он оценил мой простенький хлопковый комплект белья, впалый живот и торчащие, будто у мумии, ребра. - Просто расслабься. Скоро тебе станет намного легче. - В руках мужчины появился пузырёк с желтоватой жидкостью. Растерев в руках ароматный бальзам, он бережно коснулся моего живота горячими ладонями. Я тут же дёрнулась, выгнув спину, мысленно издав сладкий стон. Простыни в области моей хватки покрылись смялись.
        С каждой секундной его прикосновения становились более властными, более уверенными, более возбуждающими. Он массировал мою кожу круговыми движениями, растирал и поглаживал, а у меня в этот бомбический миг перед глазами взрывались новогодние фейерверки. Я даже не заметила, как мои щёки покрылись красными пятнами, а рот приоткрылся от удовольствия. Я дышала глубоко, часто, а через приоткрытые губы вырывались беззвучные стоны, вместе с горячим воздухом.
        Движения Дмитрия стали свойскими и даже вульгарными. Теперь его сильные руки шарили по моему хрупкому телу как руки законного собственника, периодически касаясь резинки трусиков или же чашечек лифчика. Нижнее бельё до жуткого дискомфорта пропиталось влагой и мне немедленно захотелось сорвать с себя и его тоже.
        Моя кожа за секунду покрылась крупными каплями пота. Рубашка Дмитрия тоже стала влажной, а в области крепкой шеи выступила испарина. Как и на лбу, и на красивых шелковистых волосах, которые были модно подстрижены и щепетильно зачесаны в направлении к затылку.
        Оценив моё податливое состояние, будто мысли прочитал, Орлов мурлыкнул:
        - Бельё… тоже придётся снять. Иначе… запачкаем маслом.
        Мужчина скользнул ладонями под мою спину, которую выгнуло дугой навстречу желанным прикосновениям, и одним ловким движением клацнул застежкой, срывая с груди мокрый, будто после стирки, бюстгальтер. В этот же миг, как только он увидел мои аккуратные троечки с острыми, выпирающими сосками-камешками, мне показалось, что в его глазах вспыхнул беспощадный тайфун похоти и желания.
        Дмитрий по-настоящему превратился в хищного, голодного орла. Мужчина смотрел на меня будто на кусок деликатеса. Вкусного, ароматного, свежего, в любую минуту готовый наброситься, чтобы сожрать вместе с костями. Я засмущалась, думала Господин рассмеётся мне в лицо, когда увидит мои жалкие комочки. Не то что у его живой грудастой Барби! Но судя по выражению лица мужчины, бизнесмен был ауте. Раз так… тогда настала очередь показать и остальные интимные места моего тела.
        Одним быстрым движением Дмитрий перевернул меня на живот, чтобы смазать спину. Как только он откинул влажные, слегка волнистые волосы на левое плечо, тут же замер. Его острый взгляд больно кольнул мой затылок. В месте зарубцевавшегося шрама. Это было два года назад. Наша уборщица избила меня пряжкой от ремня… и «слегка» перестаралась.
        - Откуда у тебя этот шрам? - Кончиком пальцев он коснулся к уродливой отметины в форме полумесяца. - Тебя что били?
        Меня накрыло волной жутких воспоминаний, я панически вздрогнула, но он нежно погладил меня по спине, вынуждая расслабиться снова.
        - Было очень больно? - Дмитрий наклонился на опасно близкое расстояние. Чёрт возьми! Он поцеловал меня в этот жуткий рубец. Мягко так, бережно. - Обещаю! Я голыми руками порву каждого, кто причинил и посмеет причинить тебе боль. Снова…
        По моим щекам бурным водопадом потекли слёзы. Уткнувшись в подушку, я попыталась дать отпор своим жидким чувствам. Эмоции были на пределе вселенского взрыва! Никто и никогда меня не жалел. Никто не обнимал, не целовал, не поддерживал хотя бы словами! А ведь мне так этого не хватало…
        Мужчина перевернул меня на спину. Теперь его пошлый взгляд впился в мои скромные трусики. Подцепив резинку указательным пальцем с золотым перстнем в виде дикой птицы, Дмитрий потянул трусики вниз к коленям и тут же хрипло выдохнул, когда увидел свежую влагу на белье и мой аккуратный ромбик, без единого намёка на растительность. Бизнесмена буквально начало колотить от желания. Руки покрылись пупырышками, а пальцы сковала дрож. Дмитрий нанёс немного масла на ладони, потёр друг о друга, положил на их на мой живот. От новой порции прикосновений меня повторно выбросило в невесомость. Он начал медленно, но уверенно, круговыми движениями растирать мои бёдра, двигаясь всё выше и выше пока не дотронулся до упругих полушарий.
        - Ах… - Беззвучно ахнула я, поддалась вперёд, выгнувшись дугой как гибкая кошка, но он ещё более властно схватил мою грудь и резко ущипнул за твёрдый сосок. Потёр влажную ареолу пальцами, иступлённо выругался:
        - Твою ж мать… Какая же ты идеальная! Само совершенство. Тебя создавали ангелы! Именно поэтому ты такая естественная, живая, маленькая куколка. Моя девочка-бессонница. Я думаю о тебе каждый день. Я хочу ласкать тебя всегда и везде. Стоя и сидя, языком и членом…
        Господи! Это звучит и пошло, и одновременно красиво.
        Секунда, Дмитрий с ногами прыгнул на кровать. Встал на колени, навис надо мной сверху, сильней ухватился за грудь, принялся сжимать и разжимать пальцы, исполняя спиралевидные движения. Он наклонился ещё ниже, к моим губам, продолжая массировать чувствительные вершины. Я почувствовала, как соски твердеют всё больше и больше, до боли упираясь в сильную мужскую ладонь. Его губы накрыли мои требовательно и неожиданно. До резкого укола в сердце и панического головокружения. Я никогда не целовалась прежде. Я полностью доверилась мужчине, действуя на фоне интуиции. Теперь моё тело жило своей жизнью. И от этого душа испытала воистину сумасшедший экстаз. Мои губы дрожали, но через пару секунд я привыкла. Движения языком стали болеешь уверенными, более настойчивыми. Сначала я посасывала его нижнюю губу, затем верхнюю, потом мы менялись, а потом он ворвался в мой рот языком и принялся там хозяйничать, превращая моё ватное тело в вышедшую из строя электростанцию.
        Дмитрий запустил руки в мои волосы, притянул ближе к себе и своими напористыми, влажными поцелуями показал мне космос. Спустя минуту, я окончательно потеряла скромность. Меня с головой затянуло в пучину наслаждений, в которой я тонула от долгожданного счастья, до сих пор не веря, в то, что происходит. Я голая, безродная плебейка, широко раскинув ноги, лежу под самым богатым мужчиной планеты, а он властно таранит мой рот языком, задыхаясь от собственных хриплых стонов.
        Когда наши губы распухли от безумных ласк, Дмитрий рывком стащил меня с кровати и усадил на её край. Настойчиво раздвинул ноги, пристроился между бёдер и… Боже! Что он задумал? Как некрасиво! Некрасиво, жутко и вульгарно! Чёрт возьми… я хочу стать его законной игрушкой. Пусть делает со мной всё, что пожелает.
        Он глубоко вдохнул мой запах, словно голодный зверь, носом потёрся о клитор и застонал:
        - Боже, девочка, какая же ты сладкая! Аккуратная и маленькая…
        Теперь я чувствую его горячее дыхание в сантиметре от промежности. Меня подбрасывает в невесомости, когда я вкушаю первые прикосновения его рук и его властного языка. Запрокидываю голову назад, кричу! В безмолвном крике, а по щекам катятся крупные слёзы радости.
        Боже, как хорошо! Но нам нельзя. Нельзя так себя вести! А если Лиза вернётся? Проклятье…
        Я сжимаю ноги, а руками пытаюсь оттолкнуть голову Дмитрия, но он резко заламывает мне их за спину:
        - Сиди смирно.
        Приказывает и снова ныряет между ног, круговыми движениями языком продолжает доводить меня до агонии. Влажный язык кружит вокруг твердеющего клитора, дразнит, щекочет, бьёт по твёрдой горошинке, возбуждая до безумия. Как только я чувствую нарастающие электрические волны внизу живота, он нарочно останавливается, не позволяя мне получить свой первый, свой долгожданный оргазм. Я готова была хоть каждый день спать на морозе, лишь бы получать вот такое вот лечение. От Дмитрия. Лишь бы ощущать его внимание. Хотя бы самую малость. Хотя бы на пару минут.
        Меня передёргивает, когда я ощущаю его настойчивый палец возле глубин миниатюрного лона. Один нажим… Он входит на пару сантиметров внутрь. Дмитрий грязно выматерился, но я не разобрали ни слова, а затем восторженно мурлыкнул:
        - Ты такая тесная… Такая красивая. Там. И везде. Тугая, горячая, миниатюрная, - палец входит ещё глубже. Я дрожу, рыдаю и трясусь будто в смертельной лихорадке от понимая, что он сейчас меня возьмёт. От понимания того, что он сделает меня своей девочкой. - Страшно? - Миллионер гладит меня своим таким непривычным и таким спокойным взглядом, в котором полыхает безграничная нежность. - Я не тот ублюдок араб. Я никому не посмею сделать тебе больно.
        - Знаю, - Отвечаю шёпотом, дрожащими губами. Набираюсь смелости, обхватываю руками его крепкую спину. - Я твой первый? - Жаждет услышать ответ на желанный вопрос.
        Я краснею, киваю, опускаю глаза в пол и шепчу: - Научи меня. Всему. Я не умею… даже целоваться.
        Дмитрий понимает меня без слов. Его пальцы входят глубже, он начинает массировать меня там, внутри, по очереди. Сначала языком, затем пальцами и одновременно. Сначала круговыми движениями, затем осторожными толчками. Чтобы не причинить боли его нежный палец, входит и выходит, а моя плоть под его нажимами твердеет, покалывает, пульсирует. Вот-вот и он подарит мне блаженное ощущение.
        - Я сделаю тебе приятно. Я научу тебя кончать. И стонать. До срыва связок! Со временем. Вот увидишь! Дмитрий на секунду отстраняется. Лишь для того, чтобы снять с себя брюки. У меня мутнеет перед глазами, а сердце… вот-вот и выстрелит петардой из груди, когда я вижу, как он властно срывает с себя ремень, сбрасывает штаны на пол вместе с трусами.
        Огромный и толстый, будто кол, его мощный член пружинит перед моими глазами, нагоняя страх. Потому что я понятия не имею, как такой огромный монстр способен померится в такой тугой и маленькой норке?
        «Всё будет хорошо… Всё будет волшебно! Первый раз всегда больно. Зато потом…». - Мысленно утешала я себя.
        А что, собственно, потом? Неужели я ещё смею на что-то надеяться?
        Сейчас мне было на всё наплевать. Я слишком возбудилась и слишком отравилась Дмитрием. Вплоть до того, что потеряла здравый разум.
        Как оказалось, он не планировал лишать меня девственности. Он получил поверхностное удовольствие. Одной рукой - мужчина продолжил отправлять меня к вратам рая, а другой рукой - с озверелой яростью надраивал свой огромный член. Я бы всё отдала, лишь бы он услышал, как я кричу. Как я выкрикиваю его красивое имя, задыхаясь от бешеных стонов. Внутренний взрыв случился резко и неожиданно. Меня отбросило спиной на кровать, когда я получила свой первый в жизни оргазм. Тело прошиб горячий озноб, тысяча мелких иголок рассыпались по нервам, проникая в каждую клетку. Дмитрий кончил одновременно со мной. Зарычав как зверь, он одержимо излился горячим семенем прямо на мои щиколотки и упал спиной на ковёр, тяжело дыша.
        Мы приходили в себя ещё несколько долгих минут. Когда мне, после мощного головокружения, удалось вернуться в вертикальное положение и завернуться в простыни, Дмитрий вдруг резко отрезал:
        - Прости, Лина, я сорвался, - тяжело дыша, - забудь всё, что между нами только что произошло. В субботу мы с Лизой расписываемся. То, что было между нами сейчас - ошибка. Я тебя соблазнил, чтобы снять напряжение, - голос наполнился льдом, - ты очень красивая девушка. А я просто спустил пар, в надежде чтобы забыться. Опробовал конфету в красивой обёртке и всё, я насытился. Ты ведь понимаешь? Ты, чёрт возьми, должна это понимать! - Со всей дури стукнул кулаками о паркет. - Теперь иди. Давай! Быстрей! Убирайся с моих глаз! - Заорал, с лютой ненавистью. - Иди к себе в каморку и запрись там нахрен!
        Меня выбросило обратно в кошмарную реальность. Я забыла, как дышать, а сердце в груди превратилось в мертвый камень. Не. Может. Быть. Его слова - грязная ложь! А я… наивная, глупая дура!
        Я быстро вскочила с постели, плотнее закуталась в одеяло, рванула к двери, спотыкаясь на каждом шагу. Возле порога, наступила на простыни. Упала. Ударившись коленями о твёрдый пол. А Орлов, на прощанье, деловито бросил мне в спину ещё одну напыщенную гадость:
        - Я прикажу, чтобы тебе сделали эклеры. Те самые, которые тебе так понравились. Ну или если что-то захочешь - просто скажи. Тряпку какую, или из косметики чего… Прежде, чем вновь абстрагироваться от всего мира, особенно от этого двуличного дьявола, я резко развернулась и ответила на языке жестов:
        - Не нужно меня прогонять как собаку. Я сама уйду. И мне от вас ничего не надо. Я не шлюха.
        После чего со всей дури хлопнула дверью.
        Глава 15
        «Обещаю! Я голыми руками порву каждого, кто причинил и посмеет причинить тебе боль. Снова…».
        Эти слова резали меня как пилой. А себя вы порвать не желаете? Я бы с удовольствием посмотрела на это забавное зрелище! Дьявол. Ненавижу! Как же мне больно… Он сделал из меня личную шлюху, да ещё и подарками пытается задобрить в качестве оплаты услуг. Мерзавец!
        Как бы я хотела, чтобы мне вырвали часть мозга, чтобы я полностью забыла негодяя. Абсолютно все воспоминания, которые нас связывали.
        Я стояла в душевой кабинке под струёй горячей воды и смывала со своей кожи следы прикосновений Орлова. От злости захотелось срезать с себя шкуру! Горькие слезы катились по щекам, но тут же растворялись в воде.
        Пусть только попробует ещё раз хотя бы на шаг подойти!
        Я тогда… что? Закричу? Смешно.
        Просто всажу ему нож в его каменное сердце и сбегу из поместья.
        На следующий день мне нужно было снова навести порядок в комнате хозяина. Идти туда, впервые за месяц каторги, мне, естественно, не хотелось. Надеюсь, Орлов отлучился по делам, и я его ещё долго не увижу. Но я даже и не догадывалась о том, что мои мысли не совпали с реальностью.
        В прошлом году на Новый год всем детям-сиротам один местный депутат подарил по «МР3 плееру». Это была одна из немногих вещей, которую я оберегала как собственную невинность. Иногда, для поднятия настроения, я затыкала уши наушниками и выполняла всю грязную работу, которой меня заваливали по самую макушку в детском доме. После вчерашнего безрассудного вечера мне захотелось немного забыться. Наушники стали таблеткой для профилактики надвигающейся смуты. Я начала уборку с чистки мебели от пыли. Заткнув уши, пустилась в развесёлый пляс, отплясывая вместе с тряпками «Макарену». А ещё я обожала петь. Хоть и одними губами. Как вдруг… Я настолько увлеклась музыкой, что даже не заметила, что за мной наблюдают. Невольный взгляд прямо перед собой, и в зеркальных дверях шкафа я вижу отражение Дмитрия Орлова. В одном полотенце, небрежно приспущенном на рельефных бёдрах. Скрестив мощные руки на выпуклой, идеально гладкой груди, бесподобный, как греческая статуя, он стоит оперевшись задом о край стола, слегка склонив голову на бок, и с озорным блеском в своих огромных глазах наблюдает за моим позором.
        Ну твою ж…
        В этот момент я как раз использовала швабру в качестве микрофона. Неловко крутанулась вокруг своей оси, подражая Джексону, так, что один наушник выпал из уха, позволяя весьма чётко и ясно услышать этот тяжёлый, бархатный голос, от которого моё тело тут же прошибло ордой острых мурашек:
        - Как самочувствие?
        И тут же шмякнулась задницей в ведро.
        Кажется, на его ухоженном лице блеснуло некое подобие улыбки.
        Интересно, и давно он тут вот так вот статуей притворяется, да на меня бессовестно пялится?
        Я пожимаю плечами, быстро вскакиваю на ноги, нервно собираю инвентарь по паркету, а он всё жрёт и жрёт меня своими дикими, орлиными глазами, особенно тогда, когда я наклоняюсь. Хорошо, что форма служанок тут действительно форма служанок, а не маскарадный костюм стриптизёрши. Но так, или иначе, юбка есть юбка, пусть хоть и длиной ниже колен.
        - Судя по твоим пируэтам - прекрасное! Это хорошо, а то я немного волновался по поводу вчерашнего. - Дмитрий сексуально провёл пальцами по шелковистым и влажным после душа волосам, пропуская бархатные пряди между пальцами.
        Задыхаясь, я застыла как статуя, глядя на Орлова. Какой же он невероятный! Сильные, упругие мышцы, по которым стекают капли воды, визуально слепят глаза… до такой степени, что в районе трусиков становиться мокро и щекотно. Полотенце едва держится на упругих бёдрах. Одно неловкое движение… и кое-кому придётся вызывать скорую. В данном случае мне.
        Мерзавец! Нарочно соблазняет! Знает ведь, что перед гадом невозможно устоять. И чего он добивается? Что мы прямо сейчас закончим начатое? А как же супружеская верность?
        Ох, нет, нет, нет! Бежать надо, Лина, немедленно причём. Хоть у кого-то из его верных подчинённых всё-таки должна быть гордость. Пусть этим исключением буду Я. Ибо я не намерена прогибаться перед напыщенным монстром за какой-то там эклер!
        Я мысленно даю себе отрезвляющую оплеуху, отклеиваю глаза от шикарного пресса и спешно начинаю собирать своё барахлишко. Но как на зло всё будто по закону подлости валится из рук. Монстр внутри Дмитрия, вероятно, ликует и наслаждается моей неуверенностью.
        Вещи были собраны за пять секунд. Кивнув на прощание, как прокажённая я бросилась к выходу, но Дмитрий уверенно преградил мне путь, двинувшись на меня стеной из мраморных мышц. Так, что я с маху впечаталась лбом в его каменную грудь, хмыкнув от боли. Твёрдую такую, влажную, ароматную… Я ещё раз мысленно треснула себя по лицу, чтобы не растворяться в проклятом соблазне! В моей бесстыжей голове воображение уже во всю рисовало картинки, где я языком слизываю капельки влаги с его совершенного тела, опускаясь всё ниже и ниже, срываю полотенце… воплощаю в реальность самые пошлые фантазии, когда начинаю ласкать своего хозяина там… ниже пояса. Языком, губами, ртом. А затем он ласкает меня. Огромным, мощным членом.
        Я сошла с ума. Ментально заболела. На фоне одержимой любви. К сущему бесу, скрывающемуся за маской успешного бизнесмена. Почему Дмитрий такой идеальный? И почему для него не существует слова «нет»?
        Всё верно. Он просто всемогущий дьявол.
        - Послушай, - мужчина собирается поймать за плечи, но я отскакиваю от него в противоположную сторону, как от чумы, - я спать сегодня не мог. О тебе постоянно думал… - Голос мягкий, искренний. - О том, что чуть было живьём в снегу не замуровал. Прости. Не разобрался толком, вспылил. Впрочем, как обычно. Характер дерьмо.
        У меня наверно глаза из орбит выпали от удивления. Хладнокровный тиран сейчас что, оправдывается? Словно провинившейся ребёнок? А ещё… ещё он сказал, что думал обо мне. Спать не мог. Услышать такое от человека, у которого в груди бьётся не сердце, а камень - величайший нонсенс.
        - Но, чтобы загладить вину, - продолжает, - я хочу отвезти тебя в медицинский центр для обследования. И ещё… в общем я тут нанял репетитора по обучению языку жестов. Так что теперь в твоём окружении будет тот, кто научится понимать тебя без слов. Но знаешь что… Ты должна будешь извинится перед Элизабет.
        Всё было идеально. Я даже думала, что ко мне ночью приходила фея, точнее к Дмитрию, и она напоила его волшебным зельем. Пока мужчина опять не напомнил бесноватой стерве.
        - Я ведь случайно поднос опрокинула… - я быстро черкнула лже-оправдания в блокноте, барину протянула.
        - Тем более. Если случайно, то и стыдиться нечего.
        - Баран… - Махнула руками, развернулась и побежала к выходу.
        - А-ну стоять! Это что ты только что сказала? Осёл, или козёл? Так ведь? Я пока ещё не силён в языке жестов, но намёк понял! Выпороть бы тебя за такие словечки, Лина! - Мужчина ехидно хмыкнул, а я остолбенела, схватившись за дверную ручку.
        Чёрт! Похоже он и вправду начал обучение языку жестов.
        - Ой, - я обернулась, наигранно шлепнула себя ладошкой по губам, якобы наказывая свой вредный рот за дерзость, а он… он вдруг улыбнулся. Мило так, нежно. И у меня от этой потрясающей улыбки соловьи в душе запели.
        Какая редкость. Его улыбка - словно редкий алмаз в куче грязи.
        - Иди уже, Алина. Я сегодня добрый.

* * *
        Уставшая после долгой работы, еле-еле волоча ноги, я направилась в подсобку. Как вдруг, со стороны своей «комнаты» услышала громкие истерические крики и какой-то шум. А когда заглянула в подсобку, перед глазами потемнело от шока. Там творился лютый хаос.
        Евгения вместе с Елизаветой переворачивали всё вверх дном. Крушили, ломали, швыряли мои вещи! МОИ вещи! Точнее всё, что у меня осталось в память от родителей, в память о сестре. Рисунки, несколько фотографий… Бешеные коровы просто по ним топтались!
        Лупоглазая мымра схватила моего медвежонка и принялась грубо отрывать ему оставшиеся лапы. От ярости я бросила на них с кулаками, пытаясь отобрать вещь погибшей сестры, но Евгения с маху ударила меня по щеке.
        - Вот она! Воровка! Явилась наконец! - Завопила блондинистая выдра.
        - Мерзкая преступница! На зону поедешь, там тебе быстро пальцы повыдёргивают за воровство! - Я даже не успела переступить порог комнаты, Евгения сбила меня с ног, грубо схватила за косу и швырнула на пол. В её руках появилась острый прут, которым управляющая угрожающе принялась рассекать воздух, нагоняя страх.
        Что происходит? За что они так со мной? Я не понимала. Но догадывалась.
        Лахудры решили от меня избавится, подставив в воровстве. Классика жанра!
        Вот ведь курвы… Всё предусмотрели.
        - Преподай паршивке урок, Евгения!
        - С удовольствием, Госпожа!
        Я зажмурилась. И не шевелилась. Сидела на холодном полу, чувствуя, как колени от сумасшедшей дрожжи крошатся в пыль.
        Только не реветь! Только не реветь! Мои слёзы для этих ведьм - верх триумфа.
        - Воровка! - Хлёсткий удар по спине. Я вздрагиваю, прикусываю губы до металлического привкуса во рту, но терплю до напряжения в челюстях. - Знаешь, что делали за такое раньше? Отрезали руки! - Ещё один шлепок, и ещё один. - Хочешь в тюрьму? Там тебе такое устроят, век помнить будешь, оторва поганая! Руки сюда давай!
        Евгения толкнула меня на кровать и рывком разорвала рукава моего платья. Меня изнутри скрутило ржавыми цепями, когда я поняла, что она собирается сделать. Я начала вырываться, но на подмогу тиранше подскочила Елизавета. Одна крепко меня держала, другая до одури лупила палкой по рукам. Но в моих глазах ведьмы не увидели ни одной слезинки. Отчего злились до пены изо рта, с каждым разом хлестая всё сильней и сильней.
        - Ещё долго не будешь рисовать! Безродное чучело! Тебе место на помойке, дрянь! А твои рисунки - сплошное убожество!
        Белые простыни на моей постели окрасились в красный. По рваным ранам на руках тонкими ручьями стекала алая жидкость, оставляя уродливые кляксы на некогда чистом покрывале.
        Я думала, что это конец. Что я сдамся, проиграю, потеряю сознание и признаю вину, которую не совершала. Как вдруг, на нас, как гром средь ясного неба, обрушился грозный бас:
        - Кто позволил?! Бить?
        Елизавета быстро отскочила в сторону, забившись в угол, мол она тут вообще случайно мимо проходила, и жалобно захныкала, включая профессиональную актрису:
        - Милый! Милыыый! Эта дрянь украла моё кольцо с диаматом! То, самое, которое ты подарил мне на помолвку. - Ох, дорогой… Ты пригрел у сердца ядовитую крысу! Воровка! В твоём доме воровка!
        Сопли, слюни, предобморочное состояние… Браво, госпожа, браво!
        Она кивком указала на разорванного медведя, в котором, среди клоков синтепона, поблескивал крупный камень, размером с грецкий орех. Я продолжала сидеть на полу спиной к Орлову, не решаясь даже посмотреть в его орлиные глаза, потому что была уверена, что там сейчас нет ничего хорошего. Сплошная ярость, сплошное бешенство. Когда в комнате появился хозяин усадьбы, воздух от его давящей энергетики трансформировался в опасную ртуть.
        Ведьмы победили. Меня подставили по всем пунктам. Только дурак не поверит случившемуся. Осталось лишь вынести смертельный приговор.
        - Тише, тише, моя хорошая! Успокойся. Кольцо нашли, всё хорошо. - Евгения бросилась утешать “несчастную”. Погладила по голове, вытерла платком слёзы. Меня почти стошнило от этой профессиональной постановки.
        - Это ведь д-дорогой сердцу подарок, - выдавила из себя горькие слёзы, хитрожопая гадюка, с отчаянием глядя на будущего супруга.
        - Ты правда украла, Лина? - Дмитрий нахмурился. Всё-таки я обернулась. Он стоял в дверном проеме, слегка наклонив голову вперёд, его высокий рост не позволял мужчине выпрямиться в полном объеме.
        Я отрицательно качнула головой, прижимая раненые руки к груди, которые ныли от дрожи и боли, с которых капала кровь.
        - Врёёёшь! - Ещё секунда, Елизавета сбила бы меня с ног и вырвала бы из меня душу ядовитыми наманикюренными когтями. - Я сняла его всего лишь на минутку, когда поехала в салон красоты. А когда вернулась - кольцо пропало! До этого момента я видела, как эта грязная поломойка пялиться на твой подарок. Что и требовалось доказать!
        Взгляд Дмитрия упал на мои избитые руки, отчего его ладони невольно сжались в кулаки, а густые брови сошлись на переносице. Мужчина реально напоминал дикого орла, жаждущего охоты и свежего мяса. Но что его так разозлило? Мой поступок… или мои раны?
        - Хватит, Лиза. Я сам с ней разберусь. - Холодно отрезал.
        - Вы ведь накажете оборванку как полагается? - Управляющая ехидно оскалилась, принудительно вложила в руку господину палку.
        - Да. Она моя подчинённая, а также моя должница, поэтому бить её имею право только я.
        - Это пока… - Всхлипнула Лиза, явно на что-то намекая.
        Один широкий шаг мужчины в мою сторону, и вот я уже в стальных когтях хладнокровного хищного ястреба. Дергаюсь, извиваюсь, наивная, немощная мышка. Дмитрий рывком схватил меня за воротник платья и грубо поводок из комнаты в сторону конюшни. У меня панически подгибались ноги, тряслись руки, с них капала кровь, прямо на белый фартук. Неужели Дмитрий будет меня бить?
        Когда мы оказались в конюшне, мужчина бесцеремонно толкнул меня в одно из пустых стойл, схватил плеть, которой обычно воспитывал непослушных жеребцов, приказал:
        - Повернись ко мне спиной. Я ссутулилась, но всё же выполнила беспрекословный приказ деспота. - Обопрись руками о стену и держись. Крепко держись. Потому что я буду бить сильно!
        Навалившись на стену, рыдая навзрыд без единого звука, я закусила собственный кулак, вместо кляпа, готовясь с головой окунуться в бездну боли. Дмитрий замахнулся, рассекая плетью воздух. Тяжёлый кожаный шнур ударился в стену в сантиметре от моего лица. Колени подогнулись, и я осела на пол. Но тут же поднялась. Играет со мной. Нагоняет больше страха! Он подошёл вплотную к моей спине и с силой разорвал на мне платье. Вдоль позвоночника. Сверху вниз. На две равные части. Оголяя лишь спину. Так, что швы противно захрустели. Долго стоял. Тяжело дышал. Я слышала и видела боковым зрением, как он расстегнул свою рубашку на несколько пуговиц и закатал рукава до локтей.
        Глубоко выдохнул… Снова замахнулся. И снова ударил.
        Безжизненным мешком я повторно упала на пол, рефлекторно закрыла голову руками, забилась в нервных судорогах и больше не смогла подняться. Тело не слушалось. Мышцы будто превратились в желе. А сердце… оно истекало кровью. Потому что его предали, порвали на части, макнули в грязь, ещё и растоптали.
        Зажмурив глаза, я шептала губами, выклянчивая помилование: - Не надо. Пожалуйста не надо… Мне страшно. Дрожь. Немые стоны. Литры слёз. Дмитрий словно окунул меня с головой в кипящую лаву. Это выше моих сил. Если он хотя бы раз ударит… я умру.
        Молчит. Не нападает. Я слышу лишь нервное и частое дыхание. Затем глухой удар. Плеть падает на пол. И ещё один шлепок. Теперь Дмитрий падает. На колени… Обвивает моё судорожное тело обеими руками, усаживает к себе на руки, а я носом утыкаюсь в его ароматную шею, тут же успокаиваюсь, когда мужчина начинает вместе со мной плавно раскачиваться, то в одну сторону, то в другую, при этом мягко, словно ветер, шелестит мне на ухо. Левой рукой - он обнимает меня талию, а правой - зарывается в волосы на затылке, пропуска спутанные пряди между пальцев. И дрожь отступает. Дыхание выравнивается, слёзы высыхают, тогда и я позволяю себе немного роскоши - руками цепляюсь за его крепкие плечи, а носом трусь о мягкую кожу мощной шеи.
        Когда Дмитрий меня обнимает, он будто делится с моей душой частью своей мощной энергии. Такое бешеное тепло разливается по венам… Невероятно! Хочется вот так вот взять и навсегда приклеится к его горячей груди, чтобы никто и никогда нас не разделил. Чтобы стать с ним единым целым.
        - Ш-ш-ш, прости, что напугал. - По волосам гладит, крепче к груди прижимает, его руки дрожат, и я чувствую эту покалывающую дрожь внутри своего тела, - Просто накипело… У меня нереально скверный характер, я очень вспыльчив и ненавижу преступников. Особенно в моём доме. Меня из себя вывести - всё равно, что плюнуть в лицо разъярённому быку. Сегодня я закрою глаза на этот инцидент. Но впредь, тебя ждёт ещё более суровое наказание.
        Я слушала молча. Привыкла. Молчать, со всем соглашаясь. Мне казалось, что весь мир повернулся ко мне задницей. А люди… просто закрыли уши. Никто меня не услышит. Я просто одинокий, брошенный ребёнок, на которому всем плевать. Они могут делать со мной всё, что захотят. А я кто? Я никто! Никто не услышит, никто не поверит пустому месту.
        Зато, радует другое. Сегодня я выиграла. Дмитрий сдержался. Он не стал меня бить, вопреки своим идиотским правилам, вопреки своему паршивому настроению. Благодаря триумфальным мыслям, я быстро успокоилась. И даже невольно улыбнулась. Потому что Дмитрий нёс меня обратно в дом на руках, а я вцепилась в его мощное тело, как в спасательный плот, потому что настолько ослабла, настолько испугалась, что мышцы будто парализовало.
        Больше всего я испугалась не наказания, не ударов плетью… а того, что эти ужасы нанесёт мне любимый человек. Тот, в которого я, глупая идиотка, до умопомрачения влюбилась.

* * *
        Мужчина отнёс меня на кухню, посадил на стул, а на плечи набросил тёплый плед, чтобы скрыть разорванные лохмотья на спине. Свет включать не стал. Вероятно, не хотел привлекать внимание прислуги. В настоящий момент тут было тихо и безлюдно. Евгения наверно сейчас отпаивает валерианкой стерву Лизу, пока та ей по ушам ездит о том, что от меня нужно как можно быстрей избавиться.
        Дмитрий сел напротив меня, копошась в переносном контейнере с лекарствами. Серьёзный такой, как лёд, холодный. Хмурит лоб, периодически вздыхает, а меня трясёт от его властного образа и от того, насколько близко мы находимся друг другу. Я чувствую его мятное дыхание на своём лице, от которого хмелею словно алкоголик.
        Дмитрий взял мои руки в свои, завернул будто в перчатки, несколько минут вот так вот просто сидел и молчал, а затем начал осторожно обрабатывать раны специальной мазью, после чего заботливо перевязал бинтами. По глазам было видно, что мужчина не на шутку рассержен. Он заботливо дул на мои руки, стараясь обрабатывать ссадины осторожно, чтобы не причинить новую боль. Глядя в его сосредоточенное лицо, я даже не обращала внимание на жуткие ощущения в области увечий.
        - Спасибо, - Я шепнула губами, прижимая к себе забинтованные руки.
        Дмитрий моргнул. Мир погрузился в неловкую тишину. А он все смотрел на меня и смотрел, пристальным, голодным взглядом.
        Затем, поддался вперёд… Сильные руки потянулись к моим бледным скулам, и я закрыла глаза, предвкушая поцелуй. Но… Мужчина резко ударил ладонями по столу, вскочил со стула и быстро растворился в темноте.
        Шмыгнув носом, сделав глубокий выдох, я тоже поспешила покинуть кухню, мысленно всхлипнув от отчаяния.
        На следующий день меня ждал сюрприз. Я как раз собиралась приступить к работе, но как только открыла дверь подсобки, моментально вписалась лбом в чей-то плотный живот.
        - На вот, хозяин велел переодеться. Он ждёт тебя в машине. У тебя пять минут.
        Это был один из охранников Орлова, который швырнул мне в руки какой-то объемный пакет. Впихнув меня обратно в каморку, он хлопнул дверью. Пожав плечами, я заглянула в мешок и тут же ахнула! Там была новая одежда. Моего размера. Очень красивое платье! Переодевшись, я поспешила в коридор.
        Интересно, к чему всё это? Или это так… просто чтобы задобрить вину после вчерашнего? Я не хотела становиться шлюхой, но что-то в душе подсказывало, что сегодня лучше сделать так, как желает барин.
        Одежда, на вид, выглядела стильной, но без всяких излишеств. Видно, что дорогое тряпьё. Охранник, вручив мне ещё и кашемировое пальто тёмно-серого цвета, кивком приказал мне следовать за ним и повёл меня к чёрному входу. Когда мы вышли к западным воротам поместья, я увидела знакомую иномарку «класса люкс», ту самую, на которой меня привезли в имение. Когда я села в салон, там, по правую сторону, я увидела Дмитрия и еле-еле сдержалась от бесконтрольной улыбки. Моя душа ликовала, предвкушая совместную поездку.
        Дмитрий молчал. Он насквозь сверлил меня своим морозным взглядом. А когда мы выехали из закрытого посёлка, он вдруг похлопал ладонью по кожаной обивке сидения, намекая, чтобы я села рядом, поближе.
        И я села. А он своей рукой мою руку накрыл и сидел вот так вот неподвижно, молчаливо, периодически поглаживая горячими пальцами онемевшую кожу, до тех пор, пока машина не остановилась, а водитель не заглушил двигатель.
        У меня рука затекла и наверно начала отмирать, потому что я лишний раз боялась пошевелиться. Боялась его спугнуть. Боялась, что отстранится.
        Я хотела, чтобы он прикасался ко мне чаще. Также ласково, как сейчас.
        Оказывается, Дмитрий привёз меня в медицинский центр. И не простой. Я таких крутых учреждений никогда в жизни не видела! Меня обследовали. Я запредельно сильно волновалась, но врачи здесь были милые и добрые, они внушали доверие. Я старалась делать всё так, как они просили. Самым сложным, наверно, была беседа. Беседа, в которой меня заставили вспомнить аварию, после которой я потеряла голос.
        Закончив с обследованием, я вышла в коридор. Настроение упало, в глазах застыли слёзы, а руки покалывало иголками. Я только что пережила стресс. Дмитрий ещё несколько минут общался с лечащим врачом. Лишь изредка до моего сознания долетали обрывки их фраз, касательно моего диагноза.
        - В плане физиологии с девушкой всё в порядке. Слух идеальный, патологий не выявлено. Скорей всего это больше психологический фактор. Требуется длительная реабилитация и работа над своими страхами. - Боюсь, ей это вряд ли понравится. А какой есть ещё вариант? - Эффективный? Поставить больного в аналогичную стрессовую ситуацию с благополучным исходом.
        После долгих часов, проведённых в больнице, мы отправились обратно в поместье. Дмитрий стал для меня первым человеком, который всерьёз занялся моей проблемой по восстановлению голоса. Я осмелилась подумать, что я действительно небезразлична мужчине. Возможно, он испытывает ко мне нечто большее, чем жалость.
        Но эти сладкие мысли превратились в прах и рассыпались над пучиной бездны, когда на следующий день состоялась свадьба Дмитрия и белобрысой бестии.
        Глава 16
        ДМИТРИЙ
        Я до озверения ненавижу ворюг. Особенно в моём доме. Лина не могла украсть кольцо… Или могла? Девчонка втрескалась в меня как прокажённая. Эта скрытая, но такая явная истина, отзеркаливалась на её кукольном лице, в её глубоких, наивных глазах, от которых я хмелел. И жёстко хотел проучить паршивку! И оттрахать хотел, когда на глаза мне попадалась. Член от одного лишь её невинного взгляда в мою сторону в клочья рвётся! Не могу больше так. Не могу! Ненавижу себя за это. Привязался нахрен, теперь страдаю. Ну нахера я купил Лину, нахера домой к себе приволок? Оно мне надо было? Нет же! Думал, че там! Херня… тархну, забуду.
        А не могу, бля! Не поднимается член на неё вот так вот чтобы грубо, чтобы мерзко, как шлюху подзаборную отыметь в конюшне. Другая она девочка. Совершенно. Таких у меня не было никогда прежде. Нежная, хрупкая. Душа у неё чистая, как хрусталь. И я её своей грязью мараю! Но не могу остановиться, не могу! Как неизлечимая болезнь. Я как одержимость в чистом виде. От которой избавит лишь смерть.
        Когда я услышал шум со стороны комнаты Лины, бросив все дела, примчался на вопли Елизаветы. Узнал, что якобы девчонка кольцо украла. Из ума вышел. Сам не понял, что вообще в этот момент кричал. Я не я, когда зол, когда рассержен, когда балансирую на грани бешенства! Бывает, даже не помню некоторые эпизоды в порывах ярости. И в этот паршивый момент у меня некий всплеск произошёл. Больше на автоматизме. Я не хотел, чтобы Алину кто-либо другой наказывал. Я сам это должен был сделать. Но с другой стороны… понимал, что за такое, за воровство, тюрьма по всем нормам светит. Вот только мозг отказывался о плохом думать. Моя она! Моя Лина! Я ещё не получил то, что до адского костра в штанах жаждал!
        И как только прут в руках у Жени увидел, так тотчас же за шкирку девчонку схватил, с одержимой силой в конюшню потащил. А там… там, млять, плеть свою любимую увидел и запыхтел как дракон лютый. Перевозбудился! Помешался, твою ж мать! В большей степени, я хотел выпороть девчонку, просто потому, что от сумасшедшей похоти весь забурлил.
        Как наркоман проклятый. Вот она моя доза! Меня штырит, ломает. Заводит её невинность, от которой ноздри разъедает, от которой сперма в члене острой лавой пульсирует. Пиздец. Я понял, что не из-за воровства желаю избить девчонку. А потому, что меня это, придурка озабоченного, нереально заводит. Думал пар выпущу, и дикость моя укротится. Наиграюсь, забуду, новую игрушку найду, если не погрязну в рутине семейной жизни. Но рука-то не поднимается! Хоть и чешется. Я замахиваюсь, а она в воздухе застывает, будто в камень превращается. Не могу. Всё-таки жалости во мне больше, чем похожи. И это хорошо. С Линой из монстра я превращаюсь в человека.
        Когда её платье разорвал, у меня в горле слюна в песок превратилась. Такая кожа нежная… Так и хочется гладить, целовать, вдыхать её цветочный запах. Уложить в сено и любить эту хрупкую малышку всем своим естеством. Нежно. Медленно. Не спеша. Толчок за толчком, толчок за толчком… Делая её своей девочкой. Первой и единственной.
        Так. Сумасшедшие мысли… Бедный мозг сейчас в шоке. Такие перлы он исполняет впервые. Что со мной? Странные ощущения. Я никогда не думал, что с девушками можно вот так вот обращаться. Больше дарить… чем брать.
        Когда Лина зарыдала, на пол упала и больше не встала, мне захотелось себе лично морду расквасить! Жалко стало. И больно в груди. Видеть её слёзы, её страшную истерику. А потом я вдруг понял. Понял насколько ей нелегко пришлось и насколько она маленькая, хоть и сильная девочка. Внутри. Она даже сильнее меня, раз сумела пройти через весь ад голыми пятками, ступая по раскалённому углю жестокой жизни. Смерть семьи, издевательства в детском доме, рабство… Сколько же грязи свалилось на её хрупкие плечи?
        Я самая настоящая мразь и чудовище.
        На руки бедняжку подхватил, к себе прижал и вдруг понял, что, когда вот так вот просто её обнимаю, чувствую необычное тепло. От которого пульс в разы ускоряется, от которого на душе лёд начинает таять, от которого я себя иным существом чувствую - свободным и счастливым.
        С каждым новым днём я всё больше и больше привязывался к Лине. И с каждым днём осознавал, что не к добру это. Погублю девочку. Сломаю… До того, как она осознает, что я с ней просто играю.
        До свадьбы считанные дни. Планирование - залог успеха. А наша свадьба с Елизаветой была предопределена ещё задолго до нашего с ней рождения. Я не собираюсь рушить планы. Есть чёткая стратегия, а за стратегией - чёткое исполнение. Меня так воспитали. Именно поэтому я стал успешным и всемогущим бизнесменом. Этот брак приумножит мой статус на несколько ступеней вперёд к славе. И уже послезавтра я доберусь до самой вершины пьедестала. А пока… нужно сделать ещё одно невероятно важное дело.
        Не знаю какой овод меня укусил, но я начал усердно обучаться языку жестов. Так как память у меня была развита на уровне таланта, кое-что я уже запомнил. Когда я смотрел на малышку Лину, у меня сердце кровью обливалось… Когда я видел, как она ротик свой маленький открывает и сказать что-то другим пытается, но они не слушают. Отворачиваются, уходят. А она голову в пол опускает и беззвучно рыдает.
        Мне захотелось помочь девочке. Отправить на обследование, выяснить, кому мне придется рвать глотку за то, что девочку вот так вот жестко засунули в грязный «дом шлюх». Какая такая тварь это сделала!?
        К счастью, долго искать не пришлось. Один звонок, и в моих руках адрес нужного сиротского приюта.

* * *
        - Мне нужна Алина Левина.
        В кабинет главной сутенёрши, приторговывающей обездоленными детьми, я вошёл без стука и без приглашения.
        - А вы, собственно, кто? - Жирная курва, которая восседала своей целлюлитной задницей в кресле заведующей приюта, резко подскочила на месте, скривившись от недовольства.
        Меня передёрнуло от отвращения, когда я в рожу её надменную взглянул. Ну теперь всё понятно! Неплохо пригрелась тут, мразь лощёная. Я сначала было подумал, что в сельхоз дворик случайно забрёл, а тут вдруг смотрю - человек это, иль нет? Или всё же животное? Помойное. Вроде в одежде сидит, вроде говорит, даже серьги из чистого золота в ушах поблескивают, а с виду - ну просто вылитая свинина!
        - Её брат. - Грозно ответил, подошёл вплотную, уничтожая выдру мощью своей разрывающей в клочья энергетики.
        - Ох, ничего себе! - Ублюдина вжимается спиной в офисное кресло, кожаная обивка противно хрустит, а у самой, крысиные глазёнки нервно по сторонам бегают. - К сожалению… девушки больше нет в живых.
        Пауза. На красной роже уродины сверкает наигранное сожаление.
        - Умерла. - Сглатывает ком «боли», продолжает врать. - Спрыгнула с крыши. У малышки были проблемы с психикой. Мне жаль. Явились бы на пару месяцев раньше… Лину бы спас…
        Эта старая сука меня выбесила! Я резко схватил её за патлы и лбом к клавиатуре несколько раз приложил.
        - Ты зачем врёшь, скотина жирная?! Ты ведь её впарила? Да? Как тряпку бездушную?? Пидорам-тиранам на забаву?! Отвечай! В рабство продала, так ведь?
        Кнопки на клавиатуре затрещали, а заведующая заскулила от страха, боли и вытекающей из разбитого носа крови.
        Я не Я, когда мои чувства задеты! А Лина… Чёрт! Я как огромный кусок тротила. А моя малышка - спичка. И если что не так… Чирк… Вселенского взрыва не избежать.
        - Да, д-а-а! Отпустите, прошу! - Забилась в конвульсиях, продажная крыса. - Давайте поговорим! Пожалуйста! Я всё расскажу! Я признаюсь! Только не бейте…
        Обратно на кресло тушу эту плешивую швыряю, скалюсь и ладони друг о друга отряхиваю, потому что гадко! Гадко и стыдно к этому дерьмищу прикасаться, которое с девушками, как с животными, направо и налево… извращенцам грязным.
        - Значит так, слушаешь меня внимательно! - Кулаками по столу с дури стукнул, глаза в глаза, взглядом не моргая, застыл. - Прямо сейчас пишешь заявление об увольнении и на выход. Мои ребята твою тушу гнилую уже внизу ждут. А через час у тебя прямой рейс на Бангкок. Мне, кстати, в «Долине персиков» сообщили, что они любят мясистых… - Подмигнул и улыбнулся.
        Улыбка - не мой стиль, но в данном случае, как никак кстати.
        - Нет, нет! - Качнула головой, в чёрных зрачках паника, губы - посинели от страха.
        - У тебя три минуты. - Я разворачиваюсь, направляюсь к выходу, перед глазами уже начинает двоится от злости. - А к-как же мои родные? У м-меня ведь трое детей? - Ревёт.
        - А мне насрать. - Не оборачиваясь. - Как и тебе на тех девушек, которых ты… просто убила. А если бы твоих дочерей так? А? Я тут на тебя досье собрал, Жанна Михайловна. Что, дачку за городом достраиваешь? И сыну старшему уже квартиру прикупила? А сама свой дивный задок на «Ровере» катаешь?
        - Это неправда! Мерзкая ложь! Да кто вы такой, чёрт подери! Что касается сирот - они и так были обречены! Безродные, никому ненужные мешки с мусором! Их всех просто выбросили на свалку, не успели они на свет родиться! А мы их выходили, откормили, жизнь новую дали, в людей превратили!
        Я держался из последних сил.
        Если сейчас не свалю… придётся где-нибудь искать мешок для трупов и ребят напрягать, чтобы в лес ночью тащились. Клянусь, ещё хоть слово, и я убью чёртову суку! Голыми руками.
        - Закрой свой поганый рот, пока я тебе язык не отстрелил!
        - Вы ещё пожалеете! - Захрипела самоубийца грёбаная. - Я на вас в органы доложу. За избиение! За угрозы!
        И зачем я только сюда поперся? Сказал бы пацанам, они бы вопрос за минуту уладили, а мне бы ни руки марать, ни нервы бы поганить лишний раз не пришлось. Я никогда прежде не пользовался оружием. Не всегда даже с собой брал. Все и так знали, кто я такой. Но в этот раз чисто интуитивно в пиджак сунул. Обычно всю грязную работу за меня выполняли мои верные псы.
        Но в этот раз… Я вытащил ствол из кармана и выстрелил.
        Сначала в видеокамеру на облупленной стене, а затем в системник на компьютере. Ошалев от страха, заведующая взошлась в резанном крике, от которого у меня в ушах противно запульсировало. Пришлось будто с полоумной на пальцах объясняться:
        - Ты что, идиотка, совсем безмозглая? СМИ не читаешь, не смотришь? Внимательней посмотри на меня, куриное ты ортродье! Вни-ма-тель-но! Вытащи глаза из своей жирной жопы и посмотри!
        Я никогда не ругался подобным образом, особенно на женщин. Меня ведь воспитывали в интеллигентной семье. А тут вдруг… понеслось по трубам.
        - Ч-что, да как вы, как это… не может быть! Ор-лов… Дмитрий?
        - Наконец, допёрло до твоего куриного мозга. - Хмыкнул, дунув на ствол.
        - Я прошу прощения! Я умоляю! Это недоразумение! - Она упала на колени, на карачках ко мне подползла, в брюки наманикюренными ногтями вцепилась.
        А я её как шавку ногой пнул.
        - Недоразумение это ТЫ. Пиши завещание близким. Ещё не скоро их увидишь, если вообще доживёшь до этого момента. На зоне, говорят, время как резина. В твоём случае - в рабстве. В «Долину персиков» поедешь, дрянь. Знаешь, что это за место такое? - Подмигнул.
        - Нет! Нет! Не-е-е-т!
        Она рыдала, целовала мне ботинки, но меня это не умиляло. Тварь тронула то, что мне стало дорого. Она меня пробудила во мне внутреннего зверя. И теперь гореть ей в вечном огне.
        - Пошла к чёрту! Я всё сказал. - Брезгливо оттолкнул ногой уродину, поправил галстук на шее, быстро покинул это мерзкое гнездилище тараканов. С души словно огромная плита свалилась, когда я на улицу выскочил, полной грудью свежий воздух вдохнул. Я обернулся, ещё раз бросив взгляд на пожелтевшие, покрытые грязными трещинами стены приюта. В сердце нещадно запекло, а душа покрылось инеем. С завтрашнего дня я твёрдо решил, что эту жуткую клоаку к чертям снесут с лица земли, а на месте приюта построят новое учреждение. По самым последним современным технологиям.
        Глава 17
        Они расписались в кругу семьи, а грандиозное торжество перенесли на другую дату. К чему такая срочность? Я не понимала. Быть может… они ждут ребёнка? От этих мыслей меня дробило части, а в душе, как и снаружи, я превратилась в живого мертвяка.
        Я встретила Дмитрия за час до начала торжества. Точнее, когда я вытирала пыль со светильников, стоя на стуле в коридоре, он набросился на меня со спины настолько неожиданно, что я едва не клюнула носом в пол от испуга. Будто озверелый шакал, он животом впечатал меня в стену, а руками… свои властные руки Дмитрий запустил мне под юбку и принялся жадно шарить по ногам, направляясь к бёдрам.
        Закусив губы, я превратилась в столб, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть. Сегодня он был ещё более красивым и ещё более безумным! В белом смокинге. Идеальный мужчина. От него пахло успехом, а его наглые прикосновения клеймили мою кожу невидимыми отметинами.
        - Чёрт, Лина-а-а, - горячее дыхание обожгло ягодицы, когда Орлов буквально с головой нырнул под юбку, - я сейчас сдохну от твоего запаха! - Сильные мужские руки врываются в трусики, с властью сжимают набухшие, и уже пропитанные влагой складки. В ответ на порочные ласки мужчины мои глаза невольно закрываются, а грудь в панике начинает совершать глубокие, быстрые выдохи. - Какая же ты… ты… - Влажный язык скользит по бедру, я в шоке понимаю, что Дмитрий облизывает мои бёдра, направляясь в сторону трусиков, а за его языком стелется дорожка из мурашек… Опьянённый разум выбрасывает в открытый космос от безбашенных ощущений. - Малышка… Твою ж мать! - Но тут же резко шлёпает об землю, когда Дмитрий со всей дури лупит кулаками об стену и, выругавшись матом, быстро убегает прочь. А я стою как вкопанная и ничего не могу понять. Что это было? Вероятно, прощание.
        Когда они расписались, у меня поднялась температура и очень сильно разболелась голова. Евгения заперла меня в подсобке, чтобы я своим видом не пугала гостей. Заткнув уши подушкой, ещё и с головой нырнув под одеяло, я мечтала не слышать весёлого смеха прибывших гостей, праздничной музыки, несмолкаемых аплодисментов. Я видела Лизу. Мельком. С улицы, через окно. Как они с Дмитрием, держась за руки, спускались по лестнице под шумные овации близких родственников. На их породистых телах сверкала роскошная одежда белого цвета. Платье Лизы, вручную расшитое драгоценными камнями, идеально подчёркивало её стройную фигуру, а на голове сияла корона из бриллиантов.
        В этот вечер в поместье Орлова собралась вся самая известна знать светского мира. Гости прибывали бесконечными партиями, чтобы поздравить молодых.
        Госпожа Вербицкая радушно улыбалась, хохотала и хвасталась своим обручальным кольцом перед каждым встречным гостем. А я вдруг на себя в отражении окна посмотрела и на её оттиск в стекле. Как два разных мира… Как грязь и золото. И с ужасом поняла, что мне никогда не выползти из вечного болота, что я для Дмитрия реально никто. Так… мимолётная игрушка. Он теперь женатый мужчина. Его материальное состояние увеличилось в сотню раз. А с такой красивой женщиной за спиной Дмитрий станет ещё более успешным королём бизнеса.
        Когда они поцеловались, я побежала прочь со всех ног. Мне очень больно.
        Хочется взять и вырвать предательское сердце из груди, чтобы приказать ему остыть! Остыть и забыть Орлова как страшный, но такой прекрасный кошмар.

* * *
        Дни летели как минуты. Прошло несколько дней с момента свадьбы. Три дня меня лихорадило, но на четвёртый немного полегчало, поэтому мне срочно пришлось вернуться к работе после грандиозного банкета.
        Отработав половину рабочего дня, я поднялась на хозяйский этаж, чтобы навести порядок в гостевых комнатах, как вдруг услышала шум, от которого у меня волосы дыбом встали, а горло сжалось в тиски.
        Выглянув из-за угла, я увидела обеспокоенную Евгению, вместе с прислугой:
        - Пошли все вон! Вон! Чего тут шастаете, сплетни по углам собираете?! Каждую розгами высеку, если хоть слово об этом в прессе прочту! Испарились быстро! Хозяину отдых нужен. После такого-то горя…
        - Да мы просто… Может помощь какая нужна? Врача бы вызывать.
        - Господин не желает никого видеть. Пусть пока отоспится.
        Схватив служанок за воротники, фурия потащила девушек прочь по коридору, а у меня сердце в груди словно задымилось и мёртвым огнём вспыхнуло, предчувствуя нечто недоброе. О чём ведьма трепалась? Что там с Дмитрием произошло? Заболел? А где же его Лизонька? Где его жена, которая обязана утешить в трудный час?
        Я даже толком опомниться не успела. Ноги меня сами к двери в его комнату понесли. На ручку надавила, открыла, заглянув внутрь.
        У меня душа в пятки рухнула, когда по ушам ударили чудовищные мужские вопли, а когда я вошла в комнату, плотно прикрыв за собой дверь, то увидела Дмитрия, лежащего на кровати вверх тормашками.
        Он ворочался в постели как одержимый, рвал на себе волосы, извивался, рычал и грязно ругался матом. Мне стало до головокружения зябко. Я даже за стену схватилась, чтобы не упасть в обморок.
        Подошла к нему. За руку взяла. Дрожит. Пульс прощупала - как трактор стучит, гоняя по венам не кровь, а атомное топливо. Дмитрий вдруг резко подскочил, сел на кровати и на меня уставился. Не моргая, дышал хрипло, со свистом. А я побледнела до состояния мела, глядя в эти жуткие, чёрные глаза, с расширенными до предела зрачками.
        В глаза Орлова не было ни капли адекватности. Лишь жуткая, замогильная тьма. Я никогда не видела человека в подобном состоянии. Он напоминал мне одержимого монстра. Мужчину трясло в лихорадке. Он дышал глубоко, рвано, широко открыв рот, будто никак надышаться не мог. Тогда я ему воды холодной принесла, даже ладони свои смочила и умыла. Он дёрнулся, опешил, оскалился. Я думала наброситься на меня и придушит. Но слава богу Дмитрий немного успокоился. Ведь с виду он напоминал неадекватного, дикого зверя. И, кажется, Дмитрий употреблял наркотики…
        Господи! Что же произошло такого ужасного, что он себя довёл до подобного состояния?!
        В комнате орудовал полный хаос. Такой, словно тут пробежало стадо носорогов. Ни одной целой вазы. Вещи разорваны, разбросаны по всему периметру комнаты. Даже хрустальные люстры варварски уничтожены.
        Дмитрий упал на подушки, закрыл глаза, вроде бы уснул. Странный такой. Смотреть жутко. Один взгляд на мужчину, меня колотит от страха, да так, что охота перекреститься, сорваться с места и бежать без оглядки.
        И как его вот так вот одного оставлять? Жалко стало. Очень. Решила раздеть. Ведь он в своём шикарном костюме спать завалился.
        Помнёт же! Единственную уцелевшую вещь.
        Стащив ботинки с мужчины, я с предвкушением залезла на кровать. Осторожно сняла пиджак, не спеша растёгивая каждую пуговицу, аккуратно сложила. Затем галстук. И… рубашку. С восхищением и жадностью рассматривая совершенное, гладкое тело с красивыми кубиками пресса. Внизу живота сладко защекотало, а в груди приятно запульсировало. Тело вспомнило, как его руки, его губы и язык… не так давно ласкали каждый сантиметр моей кожи, как властно клеймили своими прикосновениями, своими поцелуями, превращая каждую клетку в подобие лопающейся хлопушки.
        А когда я, сглотнув ком в горле, дрожащими руками потянулась к ремню на брюках, Дмитрий… он вдруг резко дёрнулся, схватил мою руку за запястье, рванул на себя и крепко сжал, заставляя меня беззвучно всхлипнуть. Настолько сильно сжал, что думала сломает.
        А дальше начала твориться страшная, необъяснимая вакханалия. Дмитрий превратился в дьявола. Грубо швырнул меня спиной на кровать, навалился всей своей мощной массой сверху, намертво пригвоздил к матрасу. Порыкивая, совершая горячие, интенсивные выдохи, он принялся исступленно рвать на мне одежду и… с бешенством набросился на моё тело, несколько раз укусил за шею, оставляя багровые засосы на чувствительной коже, выкручивая запястья до хруста, до синяков, до резкой боли!
        - Дмитри-й-й-й! - Беззвучно, закричала я, забилась в когтях одержимого коршуна, но тщетно. Не слушал, не воспринимал за человека. Я для него превратилась в сладкий и легкодоступный кусок сочного мяса, в которой он с лютой яростью вгрызался острыми зубами, оставляя глубокие отметины.
        Изорвав в клочья одежду, он, до хрипоты в трахее, удерживая меня левой рукой за горло, также быстро избавил себя от брюк. Толстый, пульсирующий и горячий… его член острым мечом воткнулся в мой живот и я, распахнув глаза, хватая ртом горячие выдохи Дмитрия, поняла…
        Что сейчас он войдёт в меня. Войдёт резко, глубоко, на всю свою огромную длину, а утром даже не вспомнит, о том, как ему было хорошо и о том, как было больно мне.
        Пульсирующая головка втыкается в пупок, а жгучие губы мужчины алчно накрывают мои. Он хватает меня за запястья, заводит руки высоко над головой, крепко смыкая пальцы в замок, будто стальные цепи, и с остервенением насилует мой рот, толкаясь языком глубоко и властно, воруя мой кислород, мою беспомощность, сжирая меня досуха, испивая мою душу до последней капли.
        Меня накрывает такое же необъяснимое безумие! Трясёт, подбрасывает в ознобе, когда Дмитрий вот так вот грубо заявляет на меня права. Безжалостно берет, подчиняет, наказывая своим превосходством!
        Он разгрыз мои губы до крови, будто зверь, языком зализал ранки. После чего набросился на грудь. Укусил за сосок, смял полушария, заставляя меня в обречённом молчании взвыть от феерии невероятных ощущений. Я сходила с ума вместе с ним. Мне было одновременно и больно, и до извращения приятно!
        Мужчина обслюнявил мой сосок, втянул глубоко в рот острый камешек, пососал, поиграл кончиком языка, отправляя моё пьяное сознание в параллельную вселенную. Каждое новое действие заводило мужчину ещё больше предыдущего, превращая его в дикого быка, для которого я стала красной тряпкой. Выдувая из ноздрей пар, он жадно вцепился в мои ягодицы руками, до синяков сжимая упругую кожу. В этот момент я почувствовала, как его член властно прижался к моему лону, потёрся о нежные складки, совершая пружинистые толчки. Но когда мужчина схватил меня за ягодицы, рывком притянул к себе и широко развёл колени в стороны, у меня вся жизнь пронеслась перед глазами. Я ничего не успела сделать. Лишь ногтями поцарапала его огромную спину, чтобы мужчина немного одумался, чтобы пришёл в себя, потому что он не понимал, что он творил! Он не контролировал свои действия. И я до сих не понимала, с чем это было связано. С наркотиками? Но почему? Должна же быть причина…
        Мысли взорвались подобно атомной бомбе и больше я ни о чём не думала, когда Дмитрий, совершил первый безжалостный толчок в тесное девственное лоно, с первым ударом проникая практически на всю длину.
        Меня согнуло, срубило пополам от адской боли, а затем растянуло, словно резиновую тетиву. В нижней части живота всё захрустело, затрещало, вспыхнув нещадным огнём. Руки сжались в кулаки, непроизвольно упав мужчине на спину. Теперь я отчаянно колотила его по крепким мышцам спины, которые напрягались и бугрились, когда этот безумный монстр совершал жёсткие толчки, не задумываясь над тем, что мне очень больно!
        Слёзы хлынули из глаз мощными цунами. Меня подбрасывало, колотило, трусило от кошмарных ощущений. А он всё толкался и толкался, вбиваясь до упора, растягивая и тараня тесную мякоть плевры. Вскоре, я вдруг заметила, что боль начала постепенно отступать. Тело расслабилось, привыкая к новым ощущениям, к размерам его огромного члена, которым он, мой безжалостный каратель, превращал меня в женщину, делал своей, властвовал и доминировал.
        Пружинистыми точками, совершая резкие рывки, Дмитрий достиг пика эйфории. Теперь он входил на всю длину. Скользил быстро, уверенно, рычал, что-то мычал, кусал меня за шею, наматывал волосы на кулак, облизывал щёки и шептал нечто невнятное.
        - Твою ж… К-какая т-тесная… М-маленькая моя…
        Рывок, толчок, и новая феерия боли! Боже, когда уже эти пытки закончиться? И они закончились. Когда Дмитрий вдруг гортанно застонал, схватил меня за грудь, сжал настолько сильно, что из глаз посыпались искры, и кончил.
        Его крепкое тело подбросило в воздухе, парализовывая острыми конвульсиями. Мужчина закричал мне на ухо, пружинистыми рывками вбиваясь на максимально предельной скорости, корчась от сладких судорог, грязно матерясь, прижимая меня к себе, своей звериной хваткой образно ломая мне кости.
        В конце концов, получив сумасшедшую разрядку, мужчина обмяк. Упал на меня сверху, по-прежнему находясь внутри лона, которое ныло, саднило, пульсировало. Лишь изредка Дмитрий подёргивался, поглаживая меня дрожащими ладонями по волосам, заставляя беззвучно всхлипывать от внутренней пульсации, исходившей от его объемного члена.
        По ногам стекала огненная лава, а по щекам - слёзы. Возможно, я назову себя извращенкой, но как только я пришла в себя, мне вдруг стало извращённо хорошо. Я осознала, что теперь я стала женщиной, а Дмитрий… моим первым мужчиной.
        Орлов обнял меня обеими руками, перевернулся на спину, так, что я оказалась сверху, и носом зарылся в мои волосы. Его глаза, с момента начала полового акта, были плотно закрыты. Он гладил меня по спине кончиками пальцев, мурчал в ухо, тёрся носом о мою влажную шею, бубнил какой-то полоумный бред. А у меня сердце автоматом под рёбрами колотилось, когда я чувствовала его обжигающие прикосновения, его сумасшедшую энергию, его звериную любовь. И хотелось петь от счастья, потому что я рядом с ним лежала, а он… он ласкал меня как законную супругу.
        В животе то ныло, то пульсировало. Тёплая влага стекала по ногам, а придурошный мозг радовался, понимая, что это его драгоценное семя из меня вытекает. Но радость быстро сменилась шоком, когда Дмитрий вдруг запустил свои пальцы в мои волосы на затылке, прижал моё ухо к своим пересохшим губам и, заикаясь, шепнул:
        - Не у-уходи от м-меня, Лиза… Пожалуйста… Я в-ведь всё для т-тебя делал. Всё! А ты… так жестоко… давай забудем, давай и-исправим… мы ведь должны… б-быть вместе… наши отцы так г-говорили… это была их воля… когда их самолёт р-разбился…
        Прошептав это с болью в голосе, он ещё сильней сдавил моё хрупкое тело в тисках, а затем отключился.
        Глава 18
        Мы пролежали с ним в такой позе до раннего утра. Дмитрий вцепился в моё тело, словно погибший бойцовский пёс, с такой сумасшедшей силой, что его теперь вряд ли кто-либо сможет отцепить.
        Его последняя фраза, сказанная в бреду, не давала мне спокойно спать.
        Неужели Орлов принял меня за Лизу? Любыми способами я пыталась не думать о горьких догадках. Под утро я всё же уснула. А проснулась от резкого толчка в бок и оглушающего крика.
        Дмитрий пришёл в себя. Резанув по мне бешеным, непонимающим взглядом, он быстро вскочил с постели, сжав руки в стальные кулаки. Несколько секунд на меня пялился, затем перевёл взгляд на скомканную простынь, на которой уродливыми кляксами застыли багровые пятна крови. После чего… не на шутку разозлился!
        - Как ты, что ты? Поверить не могу! - Ходил туда-сюда вдоль комнаты, схватившись за голову. - Какого хера тут произошло, Лина? Ты что натворила, идиотка?!
        Я всхлипнула, руками синяки на груди прикрыла и жестом ответила:
        - Вам было плохо…
        Но он перебил:
        - И ты решила меня таким вот образом утешить? Похвально, блять! Молодец, Лина!
        - Всё нормально. Мне было не очень больно. - Ответила, с дрожью в пальцах, выдавив подобие счастливой улыбки.
        - Пошла вон. - Дмитрий остановился у окна, повернулся ко мне спиной, лбом упёрся в запотевшее стекло. Дышал интенсивно, прерывисто, а прозрачная поверхность стекла мутнела от его нервного дыхания.
        Но я и не думала убираться вон. Тогда он со всей дури треснул по стеклу кулаками, разбивая окно на сотню острых осколков и заорал на всю глотку:
        - В-О-О-О-Н!!!
        На крики в комнату сбежались слуги. Набросив на тело халат, мужчина агрессивно приказал:
        - С глаз её моих уберите и в кладовке заприте!
        Главная мегера, очумев от увиденного, схватила меня за волосы и буквально потащила по полу, с головы до ног награждая нещадными шлепками:
        - Что ты натворила? Что? Идиотка поганая! Ты чем так хозяина разгневала!? Оборванка паршивая!
        Я лишь всхлипнула, еле-еле поспевая за бесноватой ведьмой, отчаянно перебирая ногами, которые заплетались и не слушались, пытаясь удержать простынь, чтобы не слетела. Оглянулась на Дмитрия, а он на колени упал, и окровавленными кулаками пол со всей дури лупить начал. Дверь в его покои захлопнулась. На душе стало холодно и одиноко.
        Окатив меня напором словесных помоев, карга швырнула меня в подсобку, заперев дверь на ключ. Ещё и свет выключила. Отчего меня тут же накрыло ураганом страха.
        Я ненавижу темноту, ненавижу одиночество! Ненавижу боль.
        Дмитри-й-й-й…
        Забившись в угол на кровати, я с головой нырнула под одеяло и, сгрызывая ногти до основания, крепко-крепко зажмурилась, ожидая смертельного приговора.
        Я не жалела, о своих ошибках, о том, что совершила часом ранее, о том, что произошло между нами. Я сама пришла к мужчине.
        Я ведь люблю его. Извращённо, помешано, полоумно, как невменяемый мазохист. Да было больно, да было горько, но его поцелуи заглушали эту боль. Я мечтала, чтобы моим первым мужчиной стал Дмитрий Орлов. Пусть ненавидит меня, пусть обзывает, хотя за что? Я на него не сержусь. Разве что только за то, что он принял меня за Лизу.
        И это… это черт подери больно!
        Жаль, что я узнала об этой грязной истине только тогда, когда он уже слился со мной в единое цело, заполнил меня собой, наполнил своим семенем, взорвался как ядерная бомба во мне лишь потому… что целовал МОИ губы, лишь потому, что ласкал МОЁ тело, лишь потому, что это была Я, а не она.
        Через полчаса, по приказу Орлова, ко мне приехал врач. Гинеколог. Я не хотела никакого осмотра! Я жутко смущалась. Но служанки насильно скрутили меня в подсобке и позволили доктору выполнить необходимые манипуляции.
        До приезда врача, когда меня отправили в душ, краем уха я услышала сплетни охранников, дежуривших на входе в душевую, которых приставили следить за тем, чтобы я не наделала каких-либо глупостей. Из их разговора я поняла, что господин поссорился со своей супругой. Вплоть до развода. По какой причине - непонятно.
        У меня в этот момент шампунь из рук выпал, а перед глазами сгустился размытый туман, потому что внутренний голос настойчиво ликовал, что это они из-за меня разбежались. Смешно до абсурда!
        Прошёл ещё один длинный и нудный день. Со мной никто не разговаривал. Меня по-прежнему держали взаперти. И от этого я начала сходить с ума. Сердцем чувствовала, что у Дмитрия проблемы. Мы должны были поговорить друг с другом, чтобы объясниться, чтобы он понял, что я не сержусь на него. Почти…
        Когда меня вывели в уборную, пользуясь моментом, я вылезла через окно и сбежала. Чтобы увидеть его. Хотя бы на минуту. Чтобы убедиться, что он больше не довёл себя до такого чудовищного состояния, чтобы не смел больше употреблять наркотики! Я не могла сидеть на одном месте, сложа руки. У меня была ломка! Чёртово одержимое желание увидеть Дмитрия! Хоть на секунду…
        Я выскочила на мороз босыми ногами. Но мне было плевать на дискомфорт! Шлёпая голыми пятками по снегу, я добралась до чёрного входа в особняк, осторожно поднялась по лестнице, оглядываясь по сторонам, молясь, чтобы никто из обслуги не решил прогуляться этими коридорами. К счастью, повезло.
        У двери его застыла, лбом к лакированному дереву припала, глаза закрыла, не решаясь войти. Когда я приложила ухо к замочной скважине, меня будто ножом в сердце раз эдак с десять ударили! Я почти оглохла от мерзких, сумасшедших оров. Женских. Не оров, а похотливых стонов.
        Я осторожно приоткрыла дверь. И… разрыдалась.
        ЕГО увидела. В компании двух грудастых шлюх. Одна блядь, стоя на коленях, делала ему скоростной минет, вторая - на столе задом своим огромным вертела, а Дмитрий с бутылкой коньяка у окна стоял. И в перерывах между глотками затягивался вонючей травкой, выпуская колечки дыма в силиконовые груди проститутки.
        Не знаю зачем и как я это сделала! Я была не я… Меня словно током ударило. В меня словно сатана вселился! Это был неконтролируемый всплеск ревности, на фоне мощного аффекта. Задыхаясь от гнева, я в комнату с дуру вломилась, вазу со стола схватила, с ненавистью в танцующую шалаву запустила. В ноги сучке попала, а она со стола на пол свалилась. Такого злого Дмитрия я ещё никогда не видела.
        Он, оттолкнув вторую давалку, покрывая матом весь белый свет, ко мне подскочил, за шиворот схватил и куда-то потащил, предварительно натянув на себя штаны. Если бы я могла, кричала бы до крови изо рта!
        Кричала, что влюбилась, как дура, и не виновата в этом!
        Жестами пыталась ему объяснить это, но он не смотрел даже. Швырнул меня в коридор, во всё горло выкрикнул имя охранника. Когда подчинённый, задыхаясь от бега, появился на лестнице, Дмитрий прорычал:
        - С глаз моих убери! Увези как можно дальше. Плевать куда. Чтобы ноги её больше не было в моём доме.
        Хлопнул дверью. И даже не взглянул на прощанье.
        Он меня сломал. Окончательно. И меня больше не починить.
        Я разрыдалась в немом крике. Бросилась на дверь, орала, вопила, до рваных ран в глотке, гатила кулаками по твёрдому дереву, чтобы он впустил, выслушал, чтобы не бросал… Потому что я люблю его… Очень сильно люблю.
        Но его больше нет.
        И меня тоже.
        Есть только мёртвый, наполненный мучительной болью немой крик.

* * *
        Охранники не позволили мне даже забрать любимого мишку. Швырнули в лицо пальто, схватили под руки и потащили в машину. Толкнули в салон, с яростью хлопнув дверью. Припав лбом к холодному стеклу, со слезами на глазах, я смотрела, как огромный и роскошный дом семейства Орловых быстро превращается в маленькую точку. А затем и вовсе исчезает.
        Во время поездки водителю кто-то позвонил. Разговор был коротким. Я услышала только быстрые ответы: «Понял, господин. Сделаем». И всё. Дальше мы ехали в полном молчании. Куда? Зачем? Мне казалось, что Дмитрий решил от меня избавиться. Застрелить, к примеру, или живьём закопать в лесу.
        Но машина свернула на трассу. Через час мы въехали в город. Тогда я поняла, что больше не хочу быть игрушкой в когтях плотоядного коршуна. Я просто сбегу. И начну жизнь заново. Ну и что, что с ножом в сердце. Пройдёт время и всё забудется.
        «Ну да, ну да!» - хохотал внутренний дьявол.
        Смерть родителей не забылась. Даже спустя столько лет. Время не лечит, оно лишь растягивает боль, делает раны более глубокими. Пробил час сделать выбор. Стать свободной и независимой, или вечной пленницей и неудачницей?
        Не хочу его больше видеть. Не хочу!
        Пусть веселиться со своими шлюхами, задыхается от выпивки и наркоты, травится своей ядовитой злостью, чокается от своего эгоизма и хладнокровия! Вероятно, я для него никто.
        Хватит уже. Хватит изображать из себя одержимую дуру, Лина!
        Пусть идёт своей дорогой, а я… пойду своей.
        Машина остановилась на светофоре, водитель отвлёкся на сообщение в телефоне, я решила действовать. Либо сейчас, либо никогда. Быстро распахнула дверь и пулей выскочила на дорогу, устремившись прочь, чудом не угодив под колёса встречных автомобилей.
        - Стой! - ударом в спину. - Алина-а-а! Проклятье!
        Сегодня выходной, в городе людно. Мне не составило особого труда затеряться в толпе. Юркнув в первый переулок между домами, я спряталась за мусорным баком, уткнулась носом в колени и беззвучно закричала, до ядовитого пожара в горле.
        Немного успокоившись, собравшись с мыслями, я сорвалась с места.
        И что дальше? Куда идти?
        Переночевать решила на вокзале. А там видно будет. Не пропаду! Кожу на себе живьём сдеру, но выживу! Работу найду, вскоре и нормальное жильё. Хватит себя жалеть.
        В этот вечер я попыталась полностью поменять своё мышление. Ради погибших родителей. Они отдали жизнь за меня. Я должна доказать им, что их жертва была не напрасной.
        До сегодняшнего дня приют я покидала всего несколько раз. Не любила шумные месте и большое скопление людей. А сейчас я бежала невесть куда, по каким-то страшным, обшарпанным переулками и, кажется, заблудилась. Юркнув в ещё один пролёт, я надеялась, что выберусь на оживлённую улицу. Но я выскочила на небольшую площадку с мусорными баками и опешила, когда там увидела незнакомого пузатого мужика с густой бородой в потрепанной кожанке, который стоял возле приоткрытой двери неизвестного помещения без вывески, из которой доносилась оглушающая музыка.
        Пузач расслабленно затягивался косяком, выпуская круглые кольца дыма высоко в небо, но, заметив меня, быстро раздавил бычок об облупленную стену здания, ехидно улыбнулся своими желтыми зубами и спешно двинулся в мою сторону. Его мохнатые брови, сросшиеся на переносице, удивлённо выгнулись дугой, а улыбка больше напоминала волчий оскал:
        - Привет, малышка! Что, потерялась?
        Я впанике махнула головой, развернулась и собиралась броситься наутёк, как вдруг почувствовала сильную хватку в области плеча.
        - Иди-ка сюда, красотка. - Навалившись тучным весом, мерзавец грубо прижал меня спиной к холодной стене, а его грязные, насквозь пропитанные табаком пальцы острым нажимом укололи мои скулы. Он повертел моё лицо вправо-влево, направил в сторону полудохлого фонаря, оценивая внешние данные, омерзительно понюхал волосы. - М-м-м, какая сладкая девочка! Птичка сама пожаловала в клетку? Не хошь поработать, куколка? - Дыхнул перегаром в лицо, отчего у меня из глаз брызнули слёзы.
        - Пустите… - жалобно, одними губами. Забилась в тисках, пытаясь выбраться. Бесполезно. Тяжёлый и невероятно вонючий ублюдок!
        А я… как магнит для всякой озабоченной уголовщины.
        - Да кто тя спрашивать будет?! - Заржал. Мерзко. Слюни полетели в разные стороны. - Пошли. Ты принята!
        Нет! На что намекает помойный крыс? Куда принята, зачем?
        Я запаниковала. Ртом хватала воздух, но не могла надышаться, а в голове будто тисками в висках давит, давит, давит! Умирая от бешеного стука сердца, я поддалась вперёд и со всей силы зубами вцепилась в ухо кретину, но тут же получила ответную реакцию в виде удара затылком о каменную поверхность стены.
        Мощный толчок на время оглушил, в памяти всплыло кошмарное дежавю.
        - Психованная сука! Ты за это, бля, ответишь! - С угрозой прорычал выродок, перебросил моё беспомощное тело через плечо и зашагал в сторону той самой двери, из которой доносилась бесноватая музыка.
        Глава 19
        ДМИТРИЙ
        После того, как я покинул то помойное кладбище, которое называли «сиротским приютом», ровно через час мои лучшие бойцы, доложили мне, что жиробасину успешно упаковали в контейнер для перевозки диких обезьян и отправили по морям, очищать карму, так сказать. А я в свою очередь набрал Сатида, одного из владельцев «Долины персиков», и сказал ему, мол так и так, он должен постараться и сделать всё возможное, чтобы наша коровушка запомнила «уикенд» на всю оставшуюся жизнь и на последующие жизни. Иначе… «Долина персиков», превратится в «Долину сухофруктов», стоит мне лишь пальцем клацнуть. Они меня знают.
        Вот и всё. Один вопрос решён. Осталось вернуть голос Лины и пристроить девчонку в хорошую среду. Для начала, сниму ей квартиру, после устрою в одну из своих фирм.
        Чёрт! Не очень хорошая идея, если это будет центральный офис. Какая там будет работа, млять! Уж лучше в филиал. Желательно в другой стране.
        С этими мыслями я поспешил к себе в комнату, чтобы начать подготовку к церемонии. Вот только на душе нахрен никак не радостно было! Я всегда мечтал об этом дне - дне нашей свадьбы с Элизабет. Лишь до того момента, пока в мою унылую жестянку не ворвался настоящий ураган! С синими и бездонным, как Марианская впадина глазами. Теперь я не пойму, почему я стал больше думать о сиротке, нежели о любимой невесте?
        Лизу я безумно люблю! Но… Днями и ночами напролёт думаю о Лине.
        Так ведь и не трахнул. А трахнул - и забыл бы как пустой сон. Тут другое дело. Я просто не могу причинить ей боль.
        После свадьбы прикажу вывести девчонку из поместья. Так и только так я надеюсь, что смогу выдавить синеглазую занозу из головы.
        Свадьба прошла на ура. Толпы гостей, море оваций, океан поздравлений… Как же дико я устал от всего этого! Все эти светские приёмы - один большой и нудный спектакль, где каждый из «актёров» норовит лизнуть твой задок, чтобы хоть как-то выделиться.
        Лиза - настоящая богиня красоты. Рядом со мной она смотрелась как живое, баснословно дорогое украшение. Аксессуар. Не более. Когда мы оставались наедине, я охотно мог её трахать как пластилиновую фигурку, ставя в абсолютно любую позу. В сексе она тайфун! Но вот в других жизненных аспектах - тупая, избалованная роскошью кукла. За этот год Лиза сильно изменилась. Власть и богатство сделали своё дело, превратив девушку в бездушный манекен, помешанный на моде и мире «Instagram».
        С ней абсолютно не о чем разговаривать, кроме как о том, какая сумка из какого питона скоро выйдет на рынок и какой цвет сосков будет модным в следующем году. Где я был раньше? О чём только думал, когда надевал на её лощёный палец фамильное кольцо с гербом Орловых? Жил по привычке. Просто так нужно было. Я пообещал когда-то отцу, что объединю наши семьи.
        Вот только сейчас это обещание ему нафиг не нужно. Его уже несколько лет нет в живых. А я… я себе жизнь испоганил. Я проебал всё на свете!
        И понял это только тогда, когда стало слишком поздно понимать. Когда лживая сука добилась того, чего жаждала долгие годы - отобрать моё наследство и разрушить репутацию Орловых.
        Сука, Лиза! Она связалась с давним врагом семьи, действуя по его прихотям. Об этом я узнал ровно тогда, когда вернулся домой после трудной рабочей встречи и не поверил своим глазам… Когда в нашей спальне увидел сумасшедший хаос.
        Служанки в спешном порядке фасовали наряды Лизы по чемоданам, а она направо и налево деловито раздавала команды прислуге, тыкая ухоженным пальчиком в распахнутые настежь шкафы. Меня увидела - побледнела, а служанки быстро покинули комнату, потому что увидели, как моё лицо превращается в сталь, а в глазах трещит и накаляется адское пламя злости.
        - Что тут происходит? Куда-то уезжаешь, милая? Зачем столько вещей?
        Она мнётся с ноги на ногу, будто у неё хроническое недержание, а затем писклявым голосочком выпаливает. Причём, выпаливает жёстко, напрямую, не задумываясь о последствиях:
        - Твой рейтинг на страницах «Forbes» упал. Я сматываюсь. Прости котик, но у меня как-то вдруг раз… и чувства пропали. - Хватает чемодан, к выходу мчится. - Бай-бай! Сори, но так бывает. Или как там говорят, дело не в тебе, а во мне. Упс! Точнее наоборот. Бли-и-и-н! Ну, в общем, неважно. Ты понял.
        Я несколько секунд тупо стоял, не моргая, задержав дыхание, лишь костяшки друг о друга ломал от того, что с силой руки в кулаки сжимал, пытаясь переварить услышанное, но когда почувствовал боль от напряжения в суставах и боль от предательства в бешено бьющемся сердце - моментально ожил.
        Ожил нахрен и выпустил на волю внутреннего дьявола…
        - Какого хера, Лиза? Скажи, блять, что мне это снится? Или послышалось? Или ты прикалываешься? - К ней подскакиваю, за локоть с силой хватаю и трясу, трясу, трясу, чтобы в чувства падла пришла! Чтобы остыла и извинилась, пока я ей зубы не выбил и язык не вырвал за дрянь, сказанную в мою честь.
        Да нет же! Глупости все это, Дим. Лиза просто новой краской волосы покрасила, которая внезапно оказалось токсичной и проела часть её крохотного мозга.
        Бля! Какого беса я несу?
        - Может мне тебя ущипнуть, милый? Чтобы ты поверил, чтобы проснулся. - Ладонью по щеке меня слегка шлёпнула. - Я передумала, Дима. Ошиблась. Развод хочу. Немедленно!
        - Объясни мне! - заорал и, к хренам собачьим, теряя контроль, за горло блядину схватил, не понимая, что вообще за нахуй тут происходит!
        А сучка расхохоталась во всю глотку, демонстрируя мне свои идеально выбеленные виниры:
        - Ты думаешь я такая тупая? Думаешь я не знала, что ты трахаешься втихаря по углам с этой неотёсанный и неполноценной деревенщиной? Да мне пофиг, если честно. Я получила, что хотела. Помнишь Лаврентьева? Так вот… я с ним заодно.
        При упоминании имени моего заядлого врага меня накрыло ураганом бешенства. Причём так охуенно накрыло, что я вообще позабыл о том, что такое «самоконтроль».
        - Тварь! - Настолько озверел, что с дуру её за патлы схватил, и лбом к комоду несколько раз приложил. Кровища хлынула мощным фонтаном, покрывая алым болотом белый персидский ковёр. А потаскуха… В общем нос ей разбил. Я ведь любил её! Любил до слепоты! Когда-то любил. После смерти отца, из такого дерьма вытащил, что мама родная! А она… вот так вот взяла и нож по самую рукоять в душу вогнала! О детях думал. Кольцо с бриллиантом подарил. Сука! Алчная сука!
        Кровь и резанные вопли твари меня немного отрезвили. Я никогда прежде не бил женщин… Не считая свинину. Хотя, жируха Жанна не в счёт. Она ведь не женщина. Для меня. Для меня она даже не человек - а уёбище.
        Подлая шлюха, пользуясь моментом, быстро дала дёру, пока меня бросало от одного аффекта в другой, пока у меня руки тряслись, а тело будто под током дёргалось, когда я на себя в разбитое зеркало смотрел, которое молотил до тех пор, пока там ни одного крупного осколка не осталось. Лишь бы окончательно не сорваться! Лишь бы голову ей таким образом не проломить. Молотил, потому что предоставлял, что это её тупой череп, без единого намёка на начинку, в адской агонии потрошу кулаками. Двуличная шлюха с куриными мозгами!
        Прочь из комнаты вылетела, вся в слезах и кровищи, побои на телефон снимать. Орала, что очень скоро в суде увидимся и она у меня всё отымеет. Бомжом сделает. Я тогда конечно же в шоке был. Сам не понял, как смог так бабу отделать. Но стерва конкретно выбесила.
        Через пару дней я её фотки в сети увидел. Об стену ноутбук навернул, рассматривая то, как она с Лаврентьевым - жирным уродом, нефтяным магнатом зажимается, хвастаясь перед камерой шикарным колечком с сапфиром, размером с мяч. Снова замуж собралась, блядина продажная!
        А ещё через день мне приглашение в суд пришло с ахуительными фото бывшей девушки. ГРЯЗНОЙ ШЛЮХИ, сука! Там она с расквашенной мордой позировала, вся в слезах, соплях, истерике. В общем затребовала за моральную и физическую компенсацию целое, мать её, состояние.
        Не дождётся, дрянь! Ни копейки не получишь. Я адвоката своего набрал, но и тот пидарюга расстроил. Заявив, что у меня нет шансов. Или пол наследства курве отдать, или чемоданы на нары собирать.
        В этот вечер я конкретно нажрался. До одури. До глюков! Ещё и кокс из сейфа втащил. На дрожащей руке распылили, одним залпом вдохнул. Не хотел. Не хотел, падла! Но так вышло… Сорвался. Клялся, что завязал с белым дерьмом, уже два года как. И вот на тебе! Одно проклятое мгновение решает всё.
        Лишь потом до меня, идиота конченного, допёрло, что ведьма специально нашу свадьбу сорвала и развод организовала, после того, как мы расписались. Она думала, что это я в смерти её отца виноват, так как они на нашем лайнере с моим отцом на бизнес встречу летели и разбились. И потому, что бегемоту этому, Лаврентьеву, продалась. Ублюдок спал и видел, как меня мордой в грязь макает.
        Я проиграл. Одна идиотская ошибка в один миг лишила меня всего.
        Но нестоящая хренотень только начиналась. Когда я, после того как нажрался и нанюхался вдрызг, понял, что совершил непростительную ошибку. И понял это утром, когда опухшие от похмелья глаза продрал, а рядом с собой Лину увидел.
        МАТЬ ТВОЮ ДЕРИ!
        Голая, бледная, волосы взъерошены, на теле синячища размером с арбуз. Губы дрожат, а в глазах… в них, напротив, какое-то слабое счастье искриться. Девчонка сидит рядом со мной, в одной постели, и натягивает на себя окровавленную простынь.
        ПИЗДЕ-Е-Е-Ц!
        Я не мог! Не мог! Не мог! Неадекватный ублюдочный монстр!
        Сам не понял, как так получилось. Когда она пришла? Кто разрешил?
        Кто вообще подпустил?!
        Дальше я взбесился ещё больше. Вероятно, доза ещё не до конца растворилась в крови. Вышвырнул девчонку вон, а сам снова за бутылкой, как за лекарством, помчался. Одно мгновение… Одно грёбаное мгновение может превратить тебя в пустое ничто. В дно. В днище плинтуса. Когда ты это не ждёшь. Когда даже не думаешь о том, что такое возможно.
        Я пустил себя под откос. Имение, считай, просрал, суд практически проиграл, Лину… и этой малышке от меня, варвара, нелюдя поганого досталось. Больно ей сделал. Ублюдок… И нет мне твари прощения!
        Шлюх заказал, чтобы забыться. В последний раз. Потому что совсем скоро я разве что сам буду себя в аренду богатому бабью сдавать, чтобы хоть как-то прокормиться и не стать бомжом. Лаврентьев, сволочь, может меня на дно опустить. Он об этом сто лет мечтает. И он это сделает, сейчас я уязвим как никогда раньше и в его грязных руках имеются все необходимые козыри.
        А у меня… у меня убогая мелочёвка. И я… не отыграюсь.
        Даже две самые дорогие шлюхи городах не смогли поднять мне настроения. Никто не сможет. Разве что… Лина! Глупая девчонка! Какого дьявола ты снова ко мне лезешь? На этот раз она просто в комнату вломилась, схватила вазу и в одну из проституток швырнула!
        В шоке, я на миг протрезвел. И сорвался. Лишь потому, что побоялся, что наврежу. Поэтому… поэтому я приказал бойцам увезти девчонку подальше. От меня. И спрятать. Так, чтобы я сам никогда её не нашёл.
        Без меня ей будет лучше. Теперь уже я никто. Я для неё - монстр. У которого нет ни души, ни сердца.
        Лучшее, что я могу сделать для Алины - дать ей хорошее жильё, лечение и работу, чтобы загладить свою вину, после того сколько мук я ей причинил. И правильно! От такого демона, как я, лучше держаться подальше.
        Я плюхнулся в кресло напротив окна и смотрел на свой любимый сад, на клумбы с розами, присыпанные снегом, на Севера, который бегал по периметру вольера в ожидании вечерней прогулки, и душа на осколки сыпется! Я чувствую, что в последний раз вот так вот просто сижу и любуюсь поместьем. Моим поместьем…
        Я снова за бутылку хватаюсь, как вдруг телефон звонит. Это Виталий. Старший по охране.
        - Простите Господин! Лина… она…
        Бутылка, будто в замедленной съёмке, тяжелым камнем летит на пол, разбиваясь в мелкую крупу. Мне кажется, словно воздух в помещении отравлен. Пропитан ядом. Который плавит меня изнутри и снаружи, причиняя жуткие муки!
        - Она сбежала. Выскочила из машины и скрылась в толпе. Я даже понять ничего не успел. Простите. Мне очень жаль. Парни уже ищут. И найдут. Обязательно! Вы же знаете.
        Но я не слушал. Швырнул телефон об пол, пулей выскочил из комнаты.

* * *
        В центре города снег давно растаял и превратился в уродливую грязно-серую кашу, по которой я, не жалея своих новых ботинок за полмиллиона долларов, носился по тротуарам как одержимый, впечатывая в лица ошалелых прохожих фотографию моей девочки.
        Прости меня, крошка… Прости!
        Сердце в груди убивается о рёбра. Оно кровоточит, оно плачет. Кровью плачет, потому что предчувствует. Предчувствует страшную и ужасную беду! Это я, бессердечный, чёрствый монстр во всём виноват. Напугал её. Накричал! Поэтому малышка и сбежала. Только когда мы теряем, то в панике понимаем, насколько сильно любим. И жалеем. Жалеем о своих грязных словах, поступках, сказанных или сделанных любимому человеку, которого с ненавистью вышвырнули из своей жизни как кусок дерьма. И самое ужасное - это давиться от своей тупости, от своей ненависти, когда в голове мерзкими сколопендрами извиваются страшные мысли, что вдруг ты больше никогда не увидишь этого человека, который на самом деле тебе дорог и дороже даже собственной жизни.
        - Вы девушку эту не видели? - С надеждой к одному прохожему подбегаю.
        Незнакомец отрицательно качает головой, плотнее кутаясь в пуховик.
        - Простите, не видели девушку? - Набрасываюсь на другого, старика, но тот даже не смотрит в мою сторону. Отталкивает плечом, в спешке бежит в метро.
        - Пожалуйста, помогите отыскать! - Ору во всю глотку, задыхаясь от бессилия, от отравляющего страха, от того, что я, оказывается, не бог этого мира. Впервые в жизни. Впервые в жизни судьба повернулась ко мне спиной.
        - Она немая. Точно не видели?! Посмотрите повнимательней! - За руку настойчиво встречную блондинку в белоснежной шубе схватил, а она взвизгнула и никак вырваться не может. Трясу её руку, взглядом режу по лицу, будто умом тронутый, умоляя хоть чем-то помочь.
        - Да отцепись ты! Псих ненормальный! - Рычит эта фифа породистая и прочь удирает, отлупив меня сумочкой.
        После часа бесполезных скитаний я услышал, как затрезвонил мой телефон в кармане пальто. Сам лично решил искать Лину, потому что от вины буквально живьём дох. А поиски начал с того самого места, где она выскочила из машины, с места которое показал мне Виталий.
        - Босс, мы нашли девчонку! - Я услышал взволнованный голос начальника охраны.
        - Наконец-то! - Обрадовался. Будто могильная плита с сердца свалилась. - Где?
        - В клубе у Азамата.
        - Твою ж! - И тут же с новой силой эта самая плита на душу обрушилась.
        - Бомжа одного в переулке подловили, он мол признался, что видел девчонку. Видел, как её один упырь в кожанке лицом о стену приложил, а затем в этот его крысятник потащил.
        - Ну проклятье! Ну жопа просто! И почему мне так охрененно везёт в последнее время?!
        «Всё злое, или доброе, возвращается ответным бумерангом» - нашёптывал внутренний голос кармы.
        Ненавижу брань. Маты отбирают энергию. Но в данном случае, не могу остановиться! Не могу контролировать собственный звериный пыл!
        - Дмитрий, нас в клуб не пускают. Охрана там слишком выёбистая. Неотёсанное быдло. Сказали, чтобы хозяин сам лично явился. Дела порешать, так сказать, и в картейки сыграть.
        - Понял я. Две минуты, и я там, а они - все до единого кастраты.
        - Вас понял, Дмитрий Олегович. Тогда я ребят буду собирать. Мы их быстро порешаем.
        - Так! СТОП! - Прошипел я, задыхаясь. Голова кругом, в висках печёт. Быстро за стену схватился, чтобы не упасть тухлым овощем в грязную лужу, в которой нервно топтался на месте. - Эта мразина, Азамат, хитрая и подлая тварь! Я должен один пойти. Иначе Лина может пострадать. Он меня знает. Очень хорошо знает.
        - Да кто ж вас не знает, - Виталий хохотнул, перебив.
        - Так что пока без фанатизма. Но если совсем плохо будет - через чёрного хода зайдёте. Только тогда, когда я буду уверен, что Алина в безопасности.
        Вызов скинул и быстро побежал по указанным в сообщении координатам.
        В этот огромный и плешивый бечёвник, дополна забитый проститутками, меня пустили без особых проблем. Впустили лишь как одиночку. При других обстоятельствах мне бы хватило и полминуты, чтобы стереть с лица земли весь блохастый притон нечисти, но пока пусть поживут немного, муравьи поганые.
        Азамат - местный ворошила, который держит в ступоре все закоулки города. До этого момента мне на него было плевать. Не интересно возиться с мусором, с него ничего особо ценного не поимеешь. Но всё же надо было растоптать тварь раньше. Хотя, по сути, на его бы место пришла другая такая же гниль. Это как саранча. Одна дохнет, тогда сразу же плодится другая.
        Один из псов Азамата - толстобрюхий, пропитавшийся потом байкер, провёл меня в VIP комнату, в которой уже было надымленно так, словно в паровозной катальне, или на химзаводе.
        Косяки во всю гоняют, отродье! И молоденьких девчонок в синтетическом бикини своими жирными клешнями лапают. Развлекаются! Короли крысиных переулков, мать их.
        - Вот так картина маслом! Орлов? Не уж-то ты, дорогой? Какими таким судьбами? Ё-маё? Ты это, Господин, Граф иль Барин… как вас, э-м-м лучше величать, ваше милейшество? - Бандит наиграно скорчил гримасу. - Проходи, присаживайся. По какому вопросу? Чем заслужил честь? - Захрипел бородатый жиробас, который вальяжно восседал в центре покерного стола, у которого на руках под действием дешёвой наркоты извивалась грудастая блондинка без лифчика. А ублюдок периодически её за сочные формы лапал и по заднице ладонью хлестал, умудряясь одновременно затягиваться сигарой и делать ставки на чью-то жизнь.
        В тёмном, до блевоты прокуренном помещении, было ещё несколько человек - друзья Азамата, такие же зажравшиеся тюлени, родом из девяностых, и несколько головорезов с пушками за пазухой.
        - Я здесь, чтобы забрать своё.
        - Хм-м, - в его хитрых глазах блеснул явный страх. Азамат нервно спихнул на пол проститутку, нахмурился, недружелюбным взглядом бросив мне вызов. - Не уж-то халупа моя приглянулась, брат? - И заржал как придурошный, а его братки подхватили смех.
        - Нет, залупу твою оставлю. Пока что… Если прямо сейчас вернёшь то, что украл.
        - Вы, мажорики совсем уже оборзели? Это моя территория, мой мир, мои законы! Я к вам не лезу, и вам ко мне не стоит. У каждого свои владения, так сказать.
        Я бы ему прямо сейчас голыми руками язык вырвал и в его жирный анус бы запихал за подобную грязь, которая мощным напором струилась из его поганого рта, как из общественного унитаза.
        - Нет, Азамат, не нужен мне твой рассадник. - Я усмехнулся, руки на груди скрестил, краем глаза поглядывая на то, как головорезы за пушки схватились. Команды ждут.
        - А чё надо тогда? - Облегченно выдохнул, залпом осушил стакан с виски.
        - Девчонку одну. Моя она. Сбежала, а твои парни её себе хапнули. - Я попытался сказать это холодно, без намёка на то, что эта девчонка мне до смерти дорога.
        - А-а-а-а, так ты наверно про немую базаришь? - На мясистой роже блеснула коварная улыбка, с золотыми зубами. - Хорошая такая девочка, миленькая… Мне понравилась. Выгодный экземпляр, неплохо можно на такой подзаработать.
        Всё. Контроль потерян окончательно. Кулаки затрещали на весь зал, приглушая даже идиотскую музыку, льющуюся из мощных динамиков.
        - Ты же знаешь, я не бедствую. Скажи сколько, и я заберу своё обратно.
        - Что-то ты уж очень сильно печёшься об этой оборванке. Не успел жениться, а уже по шлюхам помчался.
        Так, Орлов! Спокойно, спокойно… Вдох - выдох… Вдох - выдох… Держи когти в фалангах, рано пока ещё, рано! Терпение - залог успеха. И ты это прекрасно знаешь. За такое оскорбление… это были бы его последние слова перед долгой и мучительной смертью.
        - Да ладно! Шучу я, друг! - Азамат расхохотался так гадко, что слюни в разные стороны полетели, а шавки, как обычно, этот хохот баритоно поддержали. - Не будем ссориться из-за какой-то там шмары. Давай, присаживайся! - Ленивым кивком указал на свободное место. - Сыграем по-братски, заодно и развлечемся немного. Выиграешь в дурака, девуля твоя. Аль нет - я твой «Cadillac» забираю.
        - Идёт. - Скрипя зубами. Плюхнулся в кресло, пожирая мразь арктическим взглядом.
        Не доверяю уёбку. Мутит что-то. Но меня не так просто из колеи выбить.
        По крайней мере я так думал. Пока в моей «идеальной» жизни не появилась Алина. Девочка-ангел. Девочка солнце. С чистой, не отравленной алчностью душой, с нежным, как только что распустившаяся роза телом, ни разу не знавшим что такое ботокс и липосакция.
        - А девица пока пусть на сцене попляшет. - Стакан с пойлом мне протянул и сальными пальчиками клацнул дилеру, чтобы тот карты расфасовал. - Развлечет нас маленько.
        Пять минут игры, я практически с цепи сорвался, глотки бы каждому порезал, когда увидел ЕЁ. Лину. Наряженную, как бульварную шлюху, с синяками по всему телу. Девочка шаталась на своих худеньких ножках, придерживаясь за шест, и пыталась исполнить некое подобие танца. Глаза пустые, заплывшие, без единого намёка на нормальный зрачок. Руки трясутся, ноги подкашиваются… А на щеках крупные слёзы застыли.
        Блять! Убью падаль! Четвертую и спалю вместе с притоном!
        Лина на меня ни разу не посмотрела. Кажется, она вообще ничего не соображает, потому что ни капли не сопротивляется, будто под гипнозом. Обкололи, выродки. Они ей точно что-то вкололи! Твари!
        Сейчас я должен выиграть. А потом расстрелять мразей поголовно, как псов нерезанных! Но я не мог сосредоточиться на игре, так как на малышку всё время смотрел. Я думал у меня сердце из груди выстрелит, когда видел, как плохо ей, как больно и как грустно.
        Она пыталась двигаться в такт с музыкой, крутилась вокруг шеста, ерошила волосы, тёрла покрасневшие глаза кулачками, хваталась за голову, пока какие-то уроды из шайки Азамата в трусы Лине деньги пихали. Внезапно, один плешивый кретин, в цветастом костюме как у пидара, встал со стола и уверенно направился к моей девочке. Пьяный в говно! За руку её схватил, со сцены спустил и прямо на стол, на бутылки, сука, животом уложил, разрывая юбку на две рваные тряпки.
        - Э-э-э, млять! Азамат! Мы так не договаривались!
        Это конец. Больше не могу.
        Да пошло всё к херам собачьим!
        - Т-с-с, дорогой! Он её просто потрогает. Булочки помнёт, писечку пощупает и все. Не целка же! Не страшно. Это брат мой родной. Не могу отказать, уж пойми. - С силой по столу ладонью шлепает, а когда лаптю с поверхности убирает, я вижу карту - красный туз.
        В ответ я краснею, ноздри как у быка перед родео раздуваются, а кровь по венам несётся со скоростью света. Точнее не кровь, а жгучий яд. Который кипит, пенится, закипает до температуры плавления.
        Огненным взглядом я бросаю выродку вызов, сверху на его карту свою швыряю. Рожа бандюгана перекашивается от гнева, когда там, на столе из бархата, поверх его карты он видит красного джокера.
        - Да иди ты на хуй!
        Замахиваюсь, со всей мочи кулаком квашу ему рыло, наслаждаясь тем, как кровища хлещет острым фонтаном, заливая этой дрянью мою белую рубашку от «Armani». Это была последняя капля сдержанности. Неужели в нашем мире до сих пор существуют такие безмозглые опоссумы, которые не знают, что с Орловым лучше дружить, чем воевать?
        После того, как я ему рожу расквасил, за галстук мразину схватил, и без капли жалости карты в глотку затолкал, заставляя жрать и глотать будто бабушкины пирожки. С привкусом мести.
        А дальше… Дальше началась сраная мясорубка. Хорошо, что мои бойцы вовремя подскочили. Все-таки пролезли через чёрный вход и в толпе шифровались. Пятерым глотки картами порезал, двоих в витрину с голыми бабами, чьи киски по дешёвке выставили на торги гостям, лысыми бошками вписал, ну а хозяину… Хозяину яйца подрезал. Чтобы ублюдок знал, как девушек среди белого дня воровать, да ещё и наркотиками фаршировать, зарабатывая на этом свои грязные бумажки.
        Месиво тут было капитальное! Меня, кстати, тоже некисло так порезали. Но жить буду.
        Лина на полу без сознания лежала, когда я её на руки подхватил и к чёрному ходу понёсся, как раз в тот момент, когда в барыжник вломились ребята из спецназа. Виталик подогнал тачку прямо к выходу. Я быстро прыгнул с Линой в машину, на сиденье девочку бросил, а сам сверху навалился, прикрывая её хрупкое тельце своим, от свистящих пуль, которые со всех сторон острым градом посыпались на внедорожник.
        - Гони давай, гони! - По волосам девочку гладил и одновременно по щекам пошлёпывал, пытаясь привести в чувство, в тот момент, когда машина на полном ходу сорвалась с места.
        Нам, считай, повезло. Тачка бронированная. А псов Азамата, вместе с главным крысом, мгновенно повязали. Завтра от их барыжника останется лишь горстка пепла и никчёмные воспоминания.
        - Лина, малышка! - Когда мы уже выехали на трассу я её к себе на руки положил, в пиджак завернул, крепко-крепко к груди прижал, пытаясь отогреть, потому что её тело больше напоминало кусок бесчувственного льда, исполосованного багровыми синяками.
        - Ну что же ты так… Почему ты такая заноза в пятке? Девочка… - я немощно заскулил, ещё резче, с ещё большей жадностью в себя крошку вжал. Такую маленькую, такую беззащитную, брошенную и несчастную малышку.
        И в этот миг мне захотелось лично себе пулю в висок пустить. Я ведь понял, что очень сильно ей навредил. Обидел, оскорбил, вышвырнул, как мошку в грязную трясину, чтобы побыстрей засосало, чтобы больше никогда не видеть, эгоист конченый! Что было бы с малышкой, опоздай я хоть на минуту? Ну почему ей так «везёт»?
        Чтобы загладить вину, я понял самое важное - что хочу всегда находится с девочкой, всегда оберегать её ранимое сердце от бед и несчастий. В нашем огромном и холодном мире демонов нет места жалости для нежного и хрупкого ангела. Каждый неизведанный шаг для такой малышки - опасность.
        Она будто магнит, который притягивает все беды мира. Но отныне - она моя. Моя беда и одновременно моя победа. Больше никогда и ни за что не отпущу!
        Глава 20
        Я очень долго не могла прийти в себе и не понимала, что со мной происходит, где я нахожусь и почему у меня очень сильно болит голова? Будто мне в череп сутки напролёт вколачивали острые гвозди. День и ночь, жизнь и смерть, любовь и ненависть поменялись местами и мне захотелось больше никогда не просыпаться, никогда не открывать глаза, никогда не делать судорожные вдохи. Но меня вынужденно привели в чувство, мазнув под носом какой-то едкой жидкостью.
        Откашлявшись, я быстро вернулась в сознание. Но перед этим невольно махнула головой сначала в одну сторону, затем в другую и грубо шмякнула кого-то по рукам, чтобы не трогали. Всё, что я помнила прежде, чем окунуться в гиблый мир безнадёжности, где всё воспринималось словно в тумане, как тот жирный тюлень, с кудрявой бородой, пропитанной тухлым запахом пива и травы, ударил меня по голове и потащил в незнакомое помещение, в котором было очень шумно, людно, играла пафосная музыка, в котором воздух трещал и разрывался от разврата.
        - Девушка поправится. Ничего страшного не случилось. От одного раза зависимым не становятся. Капельница поможет организму очиститься от дряни. - Незнакомый мужской бас звучал будто эхо в глубокой пещере. - Пусть ещё пять минут полежит, боль должна пройти.
        - Благодарю, Аркадий.
        Когда я услышала другой голос, прохладный такой, с ноткой холодного металла, мои нервы скрутило в тугие узлы, а дыхание перехватило.
        Дмитрий.
        Откуда ты здесь?
        Ты мираж? Или иллюзия? Или у меня галлюцинации от интоксикации?
        - Если понадоблюсь - всегда на связи. Всего доброго, не болейте.
        Шаркающие шаги, хлопок двери и секундная тишина.
        Я слышу тяжёлый вздох, а затем жалобное:
        - Ли-на.
        Тёплые прикосновения медленно и осторожно ласкают щёки, а большие, но такие нежные пальцы, стирают крупные солёные гранулы, скользящие прямо к губам.
        - Ты в безопасности. Открой глаза, девочка. Это я, Дмитрий. Прости меня, маленькая… Я полный мудак.
        И сердце в груди пропускает несколько ударов, и пульс набирает обороты, гоняя кровь по венам со скоростью света, когда душа рыдает от счастья, что он не бросил! Вернулся за мной! Нашёл! Нашёл и спас.
        С жадностью и радостью я бросаюсь мужчине на шею, руками обвиваю его крепкое тело и рыдаю. Беззвучно. Но навзрыд. Теперь уже от счастья.
        - Тише, тише, - поцелуй в висок, прерывистое дыхание вплетается в растрепанные волосы, а сильные мужские руки прижимают к такому же сильному телу, так, что воздух со свистом выходит из лёгких, - ты со мной. Моя. Только моя… Никому не отдам. Никто больше не обидит. Клянусь.
        Секундная пауза. Взволнованный бархатный голос обжигает кожу:
        - Если бы ты знала, как сильно я испугался, когда тебя потерял, Алина. Глупенькая… Я ведь просто хотел тебя обезопасить. От себя. Поэтому приказал своим людям отвезти тебя в другое место.
        Меня передёрнуло. И я вспомнила! Частично вспомнила, как меня в стрип бар затащили, как догола раздели и лапали мерзкие бородатые мужики нерусской внешности! Когда я начала сопротивляться, избили ремнями. Вкололи наркотик и швырнули на сцену, как дешёвую потаскушку, развлекать других зажравшихся извращенцев.
        Я будто снова оказалась в том жутком месте, будто снова пережила клиническую смерть! Сначала на корабле, затем на острове, а после на сцене. Я считала, что это конец. Что теперь уже никто не поможет. А всё, о чём думала, так это о том, что мне нужно как можно скорей добраться до стола, схватить бутылку и проткнуть собственное сердце, чтобы больше никогда не мучиться. Но тело будто превратилось в вязкое безе, а мозг отключился.
        - Дима! Дима! Я хочу в ванну. Срочно! Хочу смыть с себя эту дрянь! Смыть прикосновения, воспоминания, боль! Пожалуйста! - Жестами, с мольбой в глазах, со слезами на щеках за руку его схватила и чуть было пощёчину не отвесила, пока не поняла… что со мной всё в порядке, что я жива, а он… ОН рядом сидит. Зелёный, как мох, и взволнованный, как дикий океан во время шторма.
        - Да, д-девочка, я понял. Идём! Вместе. Вместе идём! Я тебя теперь ни на шаг не отпущу!
        Он сорвал с меня одеяло, на руки подхватил и в ванную понёс, обращаясь со мной так, будто я была не человеком, а очень редкой и хрупкой фарфоровой нимфой.
        Я никогда бы не подумала, что мои мечты станут реальностью. Во время уборки ванной комнаты я много раз представляла себе то, как мы с Дмитрием вдвоём нежимся в его огромной джакузи, выточенной из натурального белого мрамора. Это не ванна! Это бассейн, в котором без труда поместятся пять человек. И вот вселенная услышала мой безмолвный плач. Сжалилась.
        Дмитрий наполнил ванну до самых краёв тёплой водой, заботливо снял с меня свою рубашку, не спеша, расстёгивая каждую пуговицу израненными в кровь руками, которую наверно лично надевал, а затем и сам разделся. Как только мужчина избавился от брюк и рубашки, я в панике зажала рот ладонями и практически мертвым мешком осела на пол, от того, что увидела. Увидела на его прекрасном теле… Страшные, кровоточащие раны и пурпурные синяки.
        О, боже. Да на мужчине нет живого места! Эти раны… От ножевых.
        Дурак! Ну зачем тебе это надо было? И почему в первую очередь не позаботился о себе, когда врач приходил? Его ведь порезали. Из-за меня порезали! Когда Дмитрий меня защищал, рискуя собственной жизнью.
        Ради кого? Ради дефективного биомусора. Как же это больно, как невыносимо. Смотреть на то, как его прекрасное тело, буквально рыдает кровавыми ручьями.
        - Больно? - Одним губами, со слезами на глазах, дрожащей рукой я провела по уродливым меткам. - Надо промыть и обработать.
        - Нет. За тебя больнее. Душевно.
        Стоило мне только поднять глаза на Дмитрия, как он тут же схватил меня за затылок, сгрёб волосы в кулак и властным поцелуем впился в мои губы своими пухлыми губами, воруя весь мой кислород в судорожно сжатых лёгких, доводя сознание до грани экстаза. Руку мою перехватил, сжал, а затем на сердце положил. Под ладонью запекло и у меня мурашки по всему телу понеслись, когда я почувствовала биение его сердца под своей рукой.
        - Тут болит. И я не знаю, что мне с этим делать. Пока я вижу твои слёзы. Пока ты молчишь, Лина. Маленькая. Если бы ты знала, как же дико я хочу, чтобы ты заговорила. Как я хочу услышать твой голос… Твой смех, и то, с какой страстью ты кричишь, выкрикиваешь моё имя своими сладкими губами, пока я беру тебя глубоко, нежно, или грубо, но страстно! Как ты этого захочешь. О да-а-а, твой смех… я бы душу дьяволу продал за возможность хотя бы раз его услышать.
        И голова кругом, и пол под ногами проваливается в бесконечность, а глаза разъедает от мощных слёз. Слёз искреннего счастья. Но душа поёт. Поёт и радуется, потому что ей впервые хорошо! Никто и никогда не говорил мне настолько нежных слов. Настолько, чистых, тёплых, душевных.
        Я улыбаюсь. И я чувствую, как лёд в груди тает, как скулы сводит от радостной боли, от улыбки, а в глазах искрится радость.
        - Спа-си-бо, те-бе. - По слогам шепчу, руку на сердце сжимаю, а Дмитрий вдруг снова на мои губы набрасывается, жадно пожирает их поцелуями, не давая договорить, не давая опомниться. После чего на руки подхватывает, бережно укладывает в ванну и вместе со мной погружается в тёплую воду. Я лежу на спине, а он ноги мои широко разводит, настойчиво пристраивается между бёдер. Крепко-крепко обнимает. Теперь я чувствую ЕГО. Истинного его. Там, между ног. Такого огромного и горячего! Чувствую его плоть… Каменную, твёрдую. Которая пружинит, которая упрямо трется о мои складки промежности, отчего внизу живота просыпается смертельно-опасный вулкан.
        - А как же твоя жена? - На секунду отстраняюсь. С опаской спрашиваю жестами.
        - Молчи! - Руки мои перехватывает, сжимает. Каждый пальчик покрывает чувственными поцелуями. - Не хочу о ней. Для меня теперь существуешь только ты. А до этого… я жил как конченный мудак, обманывая себя, свои истинные чувства, пока не вляпаться в сущее дерьмо из-за своей правильности. Потом поговорим, а пока… пока я хочу сделать с тобой то, о чём так дико и так долго мечтал.
        Мне немного страшно. Страшно, что снова будет больно. Как тогда… В первый раз. Но я стараюсь не думать о боли, гоню мысли прочь. Потому что люблю. Я до невозможности люблю его прикосновения, его бархатный голос, его хищные глаза, цвета авантюрина. Я готова живьём гореть, лишь бы Дмитрий всегда находился со мной рядом. Стал моей надёжной, крепкой стеной. Моими крыльями. Которыми бы нежно меня оберегал, завернув моё тело будто в непробиваемый кокон.
        - Ты будешь говорить. Я добьюсь этого. - Сладкий поцелуй в шею. Горячий шёпот ласкает мочку до приятных мурашек, до электрических покалываний у корней волос. - Очень скоро мы отправимся за границу в самую лучшую клинику. - Руки любимого жадно сминают упругие ягодицы, и он… осторожным толчком скользит внутрь меня. - И всё у нас будет хорошо. Моя девочка. Моё чудо. Мой ангел. И мой наркотик.
        - Ах… - Выгибаю спину, закатываю глаза, мысленно кричу, когда Дмитрий начинает совершать плавные, бережные толчки, прямо там, в воде, с каждым рывком погружаясь всё глубже и глубже.
        - Боже, Алина-а-а-а! - Его трясёт в частых судорогах, а тело мужчины превращается в кипятильник. Рядом с ним становиться как в жерле вулкана. - Какая же ты… удивительная. - Убирает прядь с влажного лица, заправляет за ухо. Снова набрасывается на губы, целуя уже более дико, с языком, выпивая меня полностью, втягивая в себя мои судорожные выдохи. - Не больно?
        Я отрицательно качаю головой. Нет. Уже нет. Сейчас мне хорошо. Хорошо, как никогда прежде. И я не знала, что так бывает. Эти ощущения… их невозможно описать словами. Я таю, меня разрывает изнутри от приятных спазмов. Это так сладко! Так удивительно. Я даже не замечаю, как моё тело начинает жить своей жизнью. Как бёдра поддаются вперёд и начинают двигаться в унисон с бёдрами Дмитрия, принимая его, такого большого и такого красивого, полностью, на всю длину. Как мои мышцы внутри сладко сжимаются, как там стреляет и покалывает миллион фейерверков, готовых в любую секунду выстрелить одним огромным атомным залпом.
        Мне кажется я кричу. В голос кричу! Когда моё тело швыряет от удовольствия, когда Дмитрий вжимается в меня всей своей мощной массой, заглушая мои немые крики своим дикими поцелуями, впечатывая меня спиной к бортику ванны, одержимо толкаясь, ускоряясь, теряя голову от безумного возбуждения, от звериного желания!
        Грань эйфории близка. Кажется, мы достигли вершины нирваны. Кажется, наши души сейчас заискрятся, а мозг заработает на все сто процентов, вместо пятнадцати, как в обычной жизни, и мы силой мысли сможем сжигать мосты.
        Напряжение. Покалывание. Взрыв. Потрясающе! Дмитрий воет в мой приоткрытый рот, сокращаясь, пульсируя, взрываясь внутри меня, а я растворяюсь в пространстве, рассыпаясь на миллиард крошечных молекул. Мы кончаем одновременно. И ещё несколько минут дрожим в объятиях друг друга. Как вдруг, после сумасшедшего оргазма меня вновь накрывает необъяснимая паническая тоска. По щекам текут слёзы, а руки немеют от дрожи. Не знаю с чем это связано? Может с последствиями эмоционального взрыва? Эти ощущения, они ведь для меня новые и мои первые, которые накрыли каждый мой нейрон неудержимой лавиной.
        - Из-за меня… Из-за меня тебя порезали! Мне так горько! Прости…
        Я вспоминаю о его ужасных ранах, отстраняюсь от мужчины и медленно, подушечками пальцев, начинаю гладить уродливые раны на рельефной груди, а он руку мою перехватываете, ласково целует и усмехается. Радушно, как озорной мальчишка.
        - Такая заботливая… Испугалась?
        - Испугалась, что не придёшь за мной. Что бросишь. А я… я больше никогда тебя не увижу. - Руками попытались ответить, но он, наверно, не понял. Частично. Тогда я воздуха побольше в грудь набрала и попыталась выдавить из себя его красивое имя, - Ди-ма. - Получился странный, картавый хрип.
        Нежные руки мужчины упали на мои щёки. Он пальцами слёзы по скулам растирает, а в бездонных глазах отзеркаливается страшная тоска. Никогда его таким не видела. Таким беспомощным, жалким. Не по себе мне стало от его эмоций.
        Я снова воздуха побольше в грудь набрала, руки свои поверх его положила, на своих же скулах, и прошептала, ещё более старательно, вкладывая в эти слова, в эту благодарность, всю свою душу:
        - Спасибо. Спасибо! Спасибо-о-о-о! Что не бросил. Что вернулся. Я верила. Я знала. Я ждала.
        Опять не вышло. Какая же я жалкая и никчёмная. Я всхлипнула, взглядом скользнула чуть ниже, к его аппетитным губам, и добавила без единого звука:
        - Я люблю тебя.
        В больших глазах любимого вспыхнуло пламя, а в центре этого пламени моё смятённое отражение. Он рывком сгрёб меня в охапку, прижал к груди, сотню раз подряд клеймил моё тело жадными поцелуями. Везде, где только можно.
        В тот вечер мы занимались любовью без передышки. Дмитрий не хотел брать меня так долго и так много, потому что переживал за моё самочувствие, но я сама настаивала, сама провоцировала мужчину, потому что вошла во вкус и понятия не имела как до этого жила без его бурных ласк.
        Его любовь, жадная и властная, стала для меня, хрупкой и ранимой, жизненно необходимым топливом.

* * *
        Впервые за десять лет моей разбитой жизни мне не снились кошмары. Я спала как младенец, положив голову на надежную грудь моего мужчины.
        Да! Теперь Дмитрий стал моим. Я это чувствовала не только душой, но и телом, когда получила свой первый в жизни сумасшедший оргазм.
        Под утро я невольно дёрнулась, вскочила на ноги, по привычке вспоминая, что мне нужно отправляться на каторгу, а ещё, с ужасом осознавая, что проспала. Ох нет! Мегера сейчас с меня живём кожу срежет! Дмитрий тоже дёрнулся, но тут же схватил меня за руку, увлекая на себя. Прижал к груди, поцеловал в макушку, муркнув на ухо:
        - Рано ещё. Спи, маленькая. Теперь тебе никогда больше не придётся работать на кухне. Твоё место в моей постели. В моём паспорте. В моём сердце. Ты… моя. Навсегда.
        И я растаяла от его слов, как мороженное на жарком солнце, от его поцелуев, от его приятного дыхания, погрузившись в крепкий, беззаботный сон, мысленно благодаря судьбу за то, что она послала мне тёплый лучик надежды в бесконечную пучину безысходности.
        Главное верить, от души верить, в лучшее! Придёт время и страдания окупятся счастьем.
        Сон для меня - бесценная роскошь. Обычно я спала максимум по шесть часов, работая в поместье Орлова без выходных и зарплаты. А тут, прям непривычно! До обеда. Мы с Дмитрием, позабыв обо всем на свете, продрыхли как сурки до двух часов дня. Завтрак, который нам принесли в комнату, уже давно остыл.
        Для меня. Дима заказал для меня настоящий пир! Хотя бы раз, хотя бы кусочек… я мечтала попробовать блюда с княжеского стола, а не питаться безвкусными супами с картошкой. Мужчина преподнёс мне самый настоящий завтрак в постель, как Золушке, но у меня вдруг почему-то пропал аппетит. Ни фруктов, ни пирожных отчего-то не хотелось.
        Как странно. Наверно, я слишком сильно перенервничала после похищения. Лёжа на шёлковых простынях в мягкой кровати, я попыталась объяснить мужчине, что пока не голодна, но обязательно поем. Чуть позже. Он нахмурился, бережно заправил мне прядь волос за ухо, подарив свою самую совершенную улыбку.
        Теперь, когда мы общались друг с другом, ручка и блокнот не понадобились. Кажется, Дмитрий научился понимать меня без слов, по взгляду. Там, в глазах, он читал меня как свою самую любимую книгу.
        Наверно, мы с ним как две половинки одной звезды, самой большой во вселенной. Мы пара. Которую создавали на небесах как единое целое, по единому образу и подобию, чтобы там, на земле, по воле наших создателей, мы встретились вновь. Потому что родственные души… они притягиваются. Мы, с одной стороны, как две противоположности. Он богатый, я - бедная. Но с другой… с другой стороны мы - как два лепестка одного красивого и совершенного цветка.
        Глава 21
        ДМИТРИЙ
        Мне кажется, словно я провалился в настоящую адскую бездну. Все поступки возвращаются бумерангом? Так ведь? Однозначно это так!
        Не делай зла - зло наказуемо. До сегодняшнего дня я плевал на эту житейскую мудрость, а стоило бы задуматься и не забивать болт глубоко в сырую землю, вместе с этим болтом закапывая там и свою честь.
        Я никогда не задумывался о том, что мою жизнь тупо запрограммировали. Я не понимал почему не должен открыться Лине, должен давить в себе чувства. А потом до меня дошло! Это родители всю жизнь внушали мне, что нужно делать, где учиться, как жить, с кем спать, на ком жениться. И я был послушным сыном. Отец вытравил из меня непослушание, высек тяжёлой пряжкой кожаного ремня, воспитал в холоде, пресекая всякое проявление тёплых чувств.
        Никаких ласк. Суровый авторитаризм. Так воспитывал его отец, отец его отца, прадед и прапрадед. Именно поэтому их империя существует уже многие века.
        И я привык. Запрограммировал себя на подобную жизнь. Хотя, практически с рождения мечтал стать художником - делать ювелирные украшения, а не разбивать судьбы людей, отбирая их хлеб. Только сейчас я понял, что Лиза - это тоже желание отца. Они с её родителями были лучшими друзьями. И всегда шутили, образно венчая нас былыми вечерами, когда играли в покер. Но было уже поздно что-то менять. Беда пришла. Набросилась на меня со спины, перекрывая доступ к кислороду. Я запутался. В себе, в своих чувствах. Я погубил себя. Сам. Сука судьба резала меня беспощадно, отбирая у меня всё до пустоты. Неприятности сыпались, как из рога изобилия. Развод с дрянью Лизой, похищение Лины, обесценивание акций корпорации Орлова… это только начало бед. Самое сердце тьмы поджидало меня впереди.
        Около трёх недель мы жили с Линой в относительном благополучии, наслаждаясь друг другом до забвения. Мне ничего не хотелось. Хотелось просто проводить время с моей малышкой, нежась целыми днями сначала в постели, затем в ванной, потом снова в постели и снова в ванной, покрывая её податливое тельце поцелуями, лаская её до озверения и до потери реальности.
        Как вспомню её синяки, по всему телу и уродливые раны от уколов в венах… пиздец! Хочется рвать и душить, бить и убивать ту мразь, которая сделала больно моей маленькой девочке.
        Ненавижу себя за это. И никогда не прощу. За то, что вышвырнул ту, которая нужна мне больше кислорода, больше чёртовой власти и даже больше жизни.
        Какая же она хрупкая, как тростинка. А эти синяки… Эти раны! Я блять себе этого никогда не прощу. Когда я принёс её полуживую домой, после того, как из клуба забрал, думал свихнусь нахрен от жалости и от своей грёбаном бессердечности! Раздел, осторожно, боясь причинить боль, уложил в постель, тут же врача вызвал. Если бы с Линой что-нибудь случилось… я бы сам себя лично на куски растерзал. Потому что понял, наконец, чёртовый ублюдок, что ТОЛЬКО она мне нужна. Очень-очень нужна! А сучка Лиза… прогнившая изнутри ведьма! Даже к ней я не испытывал таких вселенских эмоций, как испытал к Лине.
        До того момента пока Лина не открыла глаза и не отошла от транса, я как одержимый монах молился всем богам мира, чтобы они спасли мою девочку, чтобы вернули мне обратно, что я каюсь, и что я в отчаянье за то, что совершил. Слава небесам, Алина очнулась. А я… я снова начал дышать полной грудью и теперь не отпускал её от себя ни на сантиметр.

* * *
        Время для нас превратилось в металл, земля прекратила вращаться вокруг оси, а реальность поменялась местами с миром иллюзией, потому что я, влюблённый, помешанный идиот, забыл о самом главном! О том, что нужно было изначально раздавить ту гадкую саранчу, которая притворилась прекрасным лебедем, мечтая отравить мою жизнь, чтобы изжить меня из мира живых, завладев моим многомиллиардным состоянием.
        Лина сладко посапывала на мягких подушках после бурного вечера любви, а я, усевшись в кресле напротив камина, подперев щекой подбородок и закинув ногу на ногу, любовался моей маленькой радостью, моим ангелом, которым можно было любоваться часами. Чёрные локоны, цвета мягкого бархата, непослушными волнами разметались по шёлковым одеялам. Девочка лежала на животе, абсолютно голая, и когда я вот так вот жадно смотрел на её совершенные изгибы, на тонкую, бледно-розовую кожу, тут же чувствовал зверский стояк в паху.
        Мне было мало. Она не человек! Нет! Она сладкий кусок живого опиума. Которым никогда не насытишься, которого всегда будет мало. И чем больше ты его жрешь - тем больше хочется. Я никогда не думал, что так сильно помешаюсь на женщине. На одной. У которой нет прошлого, нет корней, нет статуса. А мне плевать! У неё есть кое-что более важное, чем безлимитный счёт в банке…
        Её доброта. Ее открытость. Её нежная душа. Такое ведь ни за какие богатства мира не купишь. Отныне для меня другие женщины растворились в пустоте. Наконец я понял. Наконец созрел! Для долгих отношений, для семьи, для детей. Только с ней. Только с Линой мне захотелось по-настоящему стать женатым, сделать моей крошке ребёнка, и не одного, с такими, как у неё глазами и с такой, как у неё, лучезарной улыбкой. Взять их на руки, прижать к себе и радоваться каждому дню. Радоваться любви, а не деньгам. Потому что я понял, что любовь не в деньгах - а в искреннем, настоящем счастье.
        Да. Я почувствовал, будто с моего лица свалилась огромная железная плита. Я ведь прежде никогда не улыбался. Не знал вообще, что такое улыбка! Человек сталь. Человек бетон… Этот дурацкий имидж создавался долгими годами, чтобы у простых смертных при виде меня подкашивались колени. Но эта детка пробила вечную броню! Как сумасшедшинка ураган, неожиданно ворвалась в мою выстроенную на шаблонах жизнь.
        Я улыбнулся, томно выдохнул и глотнул терпкого вина из бокала, продолжая ласкать взглядом своего спящего ангела, до сих пор не веря в то, что действительно влюбился. Как баран! Как безрассудный подросток. Какая же всё-таки непредсказуемая наша жизнь.
        Я бы до самой старости вот так вот просто сидел и днями напролет смотрел на малышку, а между перерывами на сон, брал её податливое тело в разных позах, кончая в её миниатюрную киску, забывая о повседневной рутине, о вечном хаосе, о дурацких сделках и захватах мелких конторок, которыми кормилась корпорация «Орлова», но… один звонок нарушил душевный покой.
        Звонил адвокат. Мне захотелось со злости швырнуть телефон в камин! Но дело было той ещё дрянью. Когда мы с ним поговорили, я еле-еле сдержался, чтобы не вспылить, чтобы не натворить необдуманных глупостей. Мне захотелось разорвать подлую шлюху на куски! Вырвать ей позвоночник и переломать ей все её кости!
        Лиза объявила мне войну. И она, кажется, намеревалась выйти из этой бойни победителем.
        - Дмитрий… как бы это сказать… - адвокат нервно мямлил в трубку, - у нас огромные проблемы. Я вам отправил сообщение на почту - посмотрите. СМИ просто взрываются от сумасшедшей новости. Статья только что вышла. Свежая. А ещё около часа назад вышло скандальное интервью госпожи Вербицкой… В общем, сами посмотрите. Дело дрянь. Даже не знаю, как нам выкрутится из всего этого болота. Простите.
        Я выключил телефон, не проронив ни единого звука. Догадывался, что подлая змея скоро бросится в атаку. Если бы не забил на курву ещё тогда, когда она мне прямо после свадьбы, прямо в лицо плюнула, что требует развода, возможно, скандала удалось бы избежать. Надо было не кукситься, а сразу же грохнуть грязную шлюху! И я бы это сделал. Не будь она дочерью лучшего друга моего погибшего отца.
        Я схватил ноутбук и с яростью прошелся взглядом по всем самым известным сайтам, включая смазливые журнальчики, типа «Forbes», на которых меня боготворили чуть ли ни каждую неделю. Оказывается, не только печатные издательства кишели горячими новостями, о том, что «Дмитрий Орлов подрался в стрип баре из-за проститутки», или «Дмитрий Орлов под действием марихуаны жестоко избил свою несчастную жену Елизавету Вербицкую, с которой олигарх недавно расписался», но и весь интернет буквально взрывался от этой лживой дряни. На дешевеньких спамерских сайтах я нашел фотографии, где я сначала жестко квашу лицо бывшей невесте, а затем устраиваю дебош в бандитском кабаке с шалавами. К фотографиям прилагались видео записи.
        Чёртова шлюха! Поверить не могу, что она так запросто втоптала меня в помои.
        Можно попробовать доказать, что это фотошоп. Но слишком поздно. То ли дело один сайт, а тут… Новость разошлась по всему миру, как смертельно опасный вирус, передающийся воздушно-капельным путём. Падлы даже успели перевести статьи на иностранный. Теперь я та ещё знаменитость, млять!
        Что делать, как быть в таком случае… ни хера не знаю!
        Быстро связался со своими адвокатами и охраной, приказал под дулом пистолета уничтожишь мерзкую фальшь до самого последнего снимка, до самого последнего слова. Подчинённые поклялись попробовать сделать всё возможное, но дело весьма безнадежное. Если бы раньше обратился - возможно шанс бы был. Но какой там! Я был слишком сильно занят моей девочкой. Слишком соскучился, слишком проголодался. И устал от всего. От своего статуса, жизни, проблем. Когда я впервые осознал, что такое истинная любовь - кроме этого крышесносного чувства больше уже ничего не хотелось. Я готов был пойти на всё ради Лины. Даже пожертвовать своей властью.
        Что ж… желания сбываются.
        Наивные людишки пожирали эту падаль, эти сплетни из интернета, как бесплатные пирожки. Именно поэтому, под утро, у главных ворот поместья столпилась целая орда журналистов и всех тех барыг, которым Лизонька приплатила по бутылке водке, лишь бы они от души помахали кулаками, погорланили гадости, выступая за справедливость, против зажравшейся буржуазии.
        Они орали во все гланды, швырялись яйцами и помидорами, требуя выдать им негодника! Хорошо, что весь этот вшивый сброд, состоящий преимущественно из тунеядцев и алкашей, быстренько разогнали. До того момента, как Лина успела проснуться. А когда я включил первый новостной - там, на экране монитора, мелькали кадры, где якобы мои люди хлыстами порют прислугу на полях. Честно… Я ни капли не расстроился из-за паршивой постановки. Расхохотался, до боли в желудке. Но смех резко оборвался, когда кадры сменились, и на мониторе стали мелькать наглые лица обслуживающего персонала. Кто-то брал интервью якобы скрытой камерой у горничных и… я, блять, увидел среди них Евгению. Старая сука рассказала о том, как я отрубил голову одному садовнику. И полил цветы его кровью.
        Бред! Что же ты наделала, идиотина? Эта ведь была просто байка для ленивых бездельников! Мы сами с ней её придумали, чтобы работники не отлынивали от обязанностей, выполняя дело на совесть. Евгения меня тоже кинула. Грязная выдра! Всю жизнь, практически с рождения, служила верой и опорой поместью, но в один миг решила макнуть рожей в навоз того, кто дал ей всё, а в спину всадить тупой, ржавый нож.
        Долгие годы я то и делал, что ломал людей. Отбирал их бизнес, имущество, веру в себя, буквально превращал в бомжей. Всё во вселенной возвращается бумерангом. Теперь я на своей шкуре почувствовал, что такое реальная боль, когда ты превращается в жалкий кусок говна, и когда твоя закрытая вселенная рушиться и падает в беспросветную бездну, захлебываясь в кошмарном хаосе.

* * *
        Я не спал всю ночь. Не знал, что нам с Линой делать дальше. В уме только одна идея - продать всё к чёртовой матери и бежать как можно дальше. За границу. Всё равно куда! Туда, где тишина и покой. Туда, где нас никто не найдёт. Туда, где мы начнём новую жизнь.
        Алина спала, как младенец, прильнув к моей груди своей маленькой, шелковистой головкой. Я бережно гладил её волосы, пропускал через пальцы, потому что только прикосновения к моему нежному ангелу успокаивали и сдерживали моего внутреннего беса.
        Если бы не Лина - клянусь! Я бы уже давно прикончил лживую суку. Вспомнишь о дерьме - тут же завоняет. Внезапно, на прикроватной тумбочке завибрировал телефон. В душе всё перевернулось от ненависти, потому что я знал, кто это звонит. Предчувствовал. Я осторожно встал с постели, чтобы не разбудить малышку и, набросив халат, вышел на лоджию.
        - Здравствуй, любимый! - Ехидный смешок. - Соскучился?
        Я молчал. Молчал и с силой сжимал металлические поручни перил до боли в суставах.
        - Как тебе «шоу»? Понравилось? Читал новости?
        - Читал. Поздравляю, сука, ты подписала себе смертный приговор.
        Она расхохоталась ещё громче, ещё писклявей, я почти оглох на одно ухо.
        А затем вдруг замолчала. Всего на несколько секунд. После, уже серьёзным, наполненным сталью голосом, прорычала:
        - Я жду тебя возле ворот. Выходи немедленно!
        - И чего ты хочешь?
        Конечно я прекрасно знал, о чём так неистово грезит двуличная тварь.
        Власть. Деньги. Статус. И моя боль. Много-много боли.
        - Я ХОЧУ ВСЁ. Жду пять минут. И тогда… ты пожалеешь ещё больше, если опоздаешь хоть на одну миллисекунду. Тот спектакль с прессой - только начало. Мы с Лаврушей нарыли на тебя такое… за что, по сути, светит смертная казнь.
        В ответ я лишь лениво хмыкнул.
        - На всякий случай, милый, если все ещё сомневаешься, я знаю, что тебе дорого. Точнее, кто… Твоя дефективная сополюшка.
        И шлюха отключилась.
        А вот это уже по-настоящему больно! Мне было пофиг на свои деньги, пофиг на империю… Но когда я услышал злорадный намёк в отношении самого дорого в жизни - это всё! Конечная грань сдержанности.
        Пусть только попробует! Пусть даже хоть в мыслях… Задушу! Стараясь не шуметь, я быстро натянул штаны, свитер и спустился к парадной. Открыл ворота, вышел за периметр, уже издали заприметив красный «Ferrari», принадлежащий самой конченой в мире мрази.
        Я нехотя подошёл к машине, дёрнул за ручку, забрался в салон на переднее сидение. В нос ударил знакомый и резкий запах элитного парфюма. Ненавижу эти духи! И её ненавижу. Как хорошо, что понял это. Хоть и прошла туча времени, но лучше поздно, чем никогда. Если бы упустил своё истинное счастье - до самой смерти бы жалел, подыхая в кошмарных муках, проклиная и ненавидя самого себя.
        В шикарном шёлковом платье, с шубой из дорогой норки, она, деловито докуривая сигарету, швырнула мне на колени документы на развод и документы на выплаты моральной компенсации за телесный и душевный ущерб. А также… добровольное согласие на перепись абсолютно всего моего имущества, включая наследство, в её грязные руки.
        - Всё это, в обмен на твою свободу, малыш. Подписывай и клянусь, все претензии будут забыты.
        Несколько минут я, сжав до хруста кулаки, чтобы хоть как-то держать себя в руках, чтобы унять нервную дрожь, просто читал сраные бумажки, обдумывая возможные варианты выхода из трудной ситуации. Кроме того, как по-быстрому придушить паскуду, на ум больше ничего не всплывало. Не вариант. Тогда меня уже точно упекут за решётку, даже если хорошенько замять следы убийства, так как, исходя из недавнишних видео, будет понятно, кто главный подозреваемый. Кто же тогда о Лине позаботится? Девочку ведь запросто могут снова, уже в третий раз, отправить в бордель. А я этого больше не выдержу.
        Я думал, думал… Стучал ручкой по поверхности папки с документами… Да и плюнул на всё!
        - А знаешь, что? - Я резко повернул голову в сторону шлюхи, заорав до пожара в лёгких. - Пошла на хуй! Идиотка даже свой огромный шлюшечьий рот от шока приоткрыла, выронив недокуренную табачную палочку прямо в декольте своих огромных и искусственных сисек.
        - Забирай всё! К дьяволу! Вот тебе моя подпись, скотина продажная! Я устал от денег, от власти, от постоянных проблем! Я жить хочу! Нормально! Как обычный человек, а не глянцевый идол, на которого одержимо надрачивает каждая вторая баба мира. - С яростью чиркнул ручкой по бумагам, ставя крест на своих достижениях.
        Озверело скомкал документы, грубо за патлы суку схватил и в рот ведьме весь этот кал от души затолкал!
        - Жри давай! Жри-и-и! И подавись, чудовище белобрысое!
        Она захрипела, на глазах выступили слёзы, даже пару раз по лицу ногтями меня полоснула, мымра, когда отбивалась, пока я ей бумагу в глотку заталкивал! Вот сейчас самое время успокоиться. Взять себя в руки. Вовремя остановиться. Ради Алины.
        Подумав о малышке, я быстро клацнул дверной ручкой, бросив напоследок:
        - Ну что, ты довольна, ведьма проклятая? Не в деньгах ведь счастье, дура!
        - А в чём? - Рыдая, захлёбываясь в слезах.
        Кое-как Лиза вытащила документы из пасти, щепетильно разгладила, матерясь как вокзальная бичиха. Тоже мне, леди из «высшего света».
        - В любви. - Улыбнулся так широко, так радостно, будто только что выиграл вселенскую войну. И вышел из машины, со всей мочи хлопнув дверью.
        В этот миг я кое-что понял. Кое-что безумно важное! Понял, что деньги - это всего лишь бумага. Я не чувствую радости, когда гребу эти миллионы, от которых даже ни разу не улыбнулся.
        Простое топливо. Топливо для статуса. Но не для сердца.
        - Сукин сы-ы-ы-н! - чокнутая лахудра со всей дури ударила руками по рулю. А затем, следом выскочила.
        - Ты мразь! Я хочу, чтобы ты сдох! Чтобы мучился! Страдал! Чтобы тебе больно было! Я с тобой разговариваю! Посмотри на меня!!!
        Я не слушал, что она там тявкает, давясь слюной. Я впервые почувствовал себя свободным. Впервые в жизни вдохнул полной грудью. Настолько глубоко. Настолько легко! И воздух… Он стал пахнуть иначе. Не гнилью. А цветами.
        - Ненавижу тебя, Орлов. Ненавижу! Это всё она виновата. ОНА! Украла тебя у меня. Ты меня разлюбил. Поэтому… я тебя и предала.
        Пора начинать новую жизнь. С этой секунды я решил начать меняться. Забыть о своём грязном бизнесе и заняться тем, что меня вдохновляет. Схвачу Лину и увезу девочку к океану. У меня есть кое-какие счета «на чёрный день», так сказать. Этих средств вполне хватит, чтобы начать лечение моей малышки, чтобы купить новый дом, чтобы открыть свой бизнес - изготовление ювелирных украшений на заказ, или выращивание винограда. А может и то, и другое.
        - НЕ ПОВОРАЧИВАЙСЯ КО МНЕ СПИНОЙ! СЛЫШИШЬ!
        Она всё ещё что-то вопила, ругалась, материлась, пока я уверенной походкой победителя шагал к воротам. Но мне было абсолютно плевать на истеричку!
        Я будто заново родился. Сбросил груз, который тащил на себе сотню лет.
        На душе теперь так легко, так хорошо стало. Всё, что мне сейчас хочется - быть рядом с Линой. Жадно обнять мою девочку, и любить, любить люби-и-и-ть! До тех пор, пока она не начнёт говорить. А она начнёт. Очень скоро начнёт.
        Я верю, неистово верю, что не пройдёт и месяца, как я услышу её красивый голос, наполненный нежностью. Звонкий, тонкий, чистый, как слеза младенца! Голос, от которого мурашки бегут по всему телу. И её крики… Её сумасшедшие крики в постели, когда я буду брать Алину, наслаждаясь иступлёнными стонами радости моей девочки.
        - Я убью тебя, подонок! УБЬЮ-Ю-Ю-Ю…
        Кажется, будто бы шлюха бежала за мной следом. Скорей всего с ножом. Как помешанный убийца-психопат, жаждущий мести, крови и расплаты. А я, погрязнув в мечтах, тупо расслабился, с дуру, не обращая внимания на внутренний голос, который кричал, который истошно вопил, предупреждая об опасности. Ведь тогда я даже не думал, что у Лизы в руках… окажется пистолет.
        Я обернулся.
        Слишком поздно.
        - Дим-ма!
        Я услышал крик. Жалобный такой, тонкий, с надрывом.
        И выстрел…
        А затем, что-то хрупкое, что-то родное ударилось мне в спину, повалив меня на асфальт.
        Глава 22
        ДМИТРИЙ
        Я не понял, что произошло. Меня швырнуло в какую-ту чёрную, наполненную сплошной болью пропасть, кишащую ядовитыми червями. В ушах шум, пульс частит, дыхание сбилось. Я еле-еле нашёл в себе силы, чтобы подняться с асфальта, чтобы дрожащими руками притянуть к себе маленькое, бесчувственное тело, лежащее рядом, на холодной земле.
        Нет.
        Это невозможно.
        Это не могло произойти.
        Приди в себя, идиот! Проснись!!!
        Открой глаза! Умоляю!
        Алина…
        Как же так… Почему? Откуда ты мать твою… откуда ты тут взялась…
        Я ударил себя по лицу. Несколько раз. Чтобы собраться, чтобы как можно скорей проснуться и вызвать скорую! После отрезвляющего удара по телу пронёсся покалывающий жар, в головном мозге вспыхнули резервные источники энергии.
        Лина лежала на животе. Молча. Без единого движения. Босая, в белом шёлковом халате. Вероятно, услышала шум на улице и поспешила на помощь. А из-под её тела… медленно, тонким ручейком, струилась вязкая жидкость, тёмно-красного цвета.
        Дурочка… ЗАЧЕМ? Что же ты наделала?!
        Эта пуля… Предназначалась мне.
        Я погрузился в состояние мощного аффекта и думал, что умру на месте, если она больше никогда не откроет глаза. Дрожащими руками я притянул девочку к себе, перевернул на спину и молча закричал, сгорая в огне от собственного внутреннего крика, паники и кошмарной боли. В надорванной душе.
        Её глаза закрыты. И грудь, кажется, будто каменная.
        Одной рукой я придавил уродливую рану в области живота, а другой… другой потянулся к шее, чтобы проверить биение пульса.
        Черт возьми… как же это страшно. Мучительно! Я никогда и ничего настолько сильно не боялся! А сейчас… сейчас боялся лишь одного - не почувствовать биение сердца любимой девушки под своей ладонью.
        Секунда… Слёзы слепят глаза. Дрожащими пальцами я касаюсь холодной кожи. Замираю. В груди леденеет. Но, к счастью, я всё-таки чувствую слабые, прерывистые толчки в районе сонной артерии. Немедля, я вызываю экстренную помощь.
        Но руки не слушаются. Я не могу вспомнить нужный номер. В глазах всё плывёт, растворяется. Как же мне плохо. На шум сбежались охранники. Те, которых я ещё не успел разжаловать. Меня охватило странное ощущение, будто с того момента, как Лиза нажала на курок и до того момента как подоспели охранники, прошло не менее часа. Мерзкая сука… она всё ещё стояла, как столб, лишь часто-часто дышала, а её ноги тряслись от страха.
        - ТВАРЬ! - Я закричал так сильно, что в горле словно что-то лопнуло. - Что ты наделала?! Убийца…
        Лиза истерически вскрикнула, с испугом швырнула пистолет на обочину дороги и, рыдая, побежала к автомобилю. Я бы оторвал ей голову, живьём снял бы скальп, привязал за волосы к машине и гонял бы на полной скорости по всем окрестностям, пока от ублюдины не осталось бы ничего. Даже костей. Но я позволил ей уйти. В этот момент я был слишком занят - пытался остановить кровотечение. Мои руки были заняты. Тем, что плотно зажимали глубокую рану на животе моей Лины. Тварь решила скрыться с места преступления. Бесполезно. Я всё равно её найду. И тогда, ярость моя, будет ещё безжалостней.
        Гул мотора, скрип колодок, Вербицкая на бешеной скорости умчалась по пустынной дороге. Но идиотка не учла тот факт, что днём снег растаял, а к вечеру снова ударил мороз. Её занесло на первом же повороте. Как я и думал. Я просто услышал громкий хлопок, а затем могильную тишину.
        Скорая помощь приехала практически через три минуты после звонка.
        Лину погрузили в машину и в срочном порядке доставили в ближайшую больницу. Я не отходил от девушки ни на шаг. Всё время держал за руку и молился. Особенно в тот момент, когда врачи реанимировали её обмякшее, полностью покрытое красной жидкостью, маленькое тело.
        - Пожалуйста! Спасите её! Спасите мою девочку! - Кидался то на одного фельдшера, то на другого, дёргая их за шиворот.
        - Успокойтесь! Мы делаем все возможное! - Шипели в ответ врачи. - Не мешайте! Иначе высадим на первом же перекрёстке, следом побежите.
        Я бы побежал. Бежал бы до тех пор, пока бы не упал. Мёртвым мешком.
        Что если она вдруг больше никогда не откроет глаза? Никогда не посмотрит на меня и не улыбнётся? Так и знал! Так я и знал, что я для неё - самая страшная в мире опасность. Зло, боль, ужас в одном флаконе. Поэтому, порой, я был ужасно груб с девчонкой, чтобы она ко мне не привязывалась. Хотел оттолкнуть. Но сам ведь не смог справиться с мощью новых чувств. Понимаю, что нельзя, что это неправильно… но не могу устоять перед мучительным соблазном.
        Фельдшеры сдержали слово, когда я, заметив на мониторе резкий скачок показателей сердцебиения, снова, не контролируя свои действия, вцепился в одного из медиков. Они вынужденно вкололи мне успокоительное и усадили на соседние кресло, пристегнув ремнём безопасности.
        Она была ещё жива. Мы бессильны против судьбы. Остаётся только ждать и молиться. Ибо всё… в руках Божьих.

* * *
        Лину выгрузили на каталку и быстро повезли в операционную. Задыхаясь от чудовищной боли в груди, я бежал за ними следом до самого отделения, пока мои ноги не подкосились, в глазах не потемнело, и я не осел прямо там, на бетонном полу, перед тяжёлыми дверями с надписью: «Операционная».
        А очнулся от того, что незнакомая, миловидная девушка в белом халате с беспокойством тыкала мне в нос бутылёк с противным, резким запахом.
        - Лежите. - Сердито, придержала она меня за плечи руками, когда я резко дёрнулся, чтобы бежать сломя голову невесть куда, с трудом понимая, что вообще произошло.
        - Г-где Лина? - Захрипел я, схватившись за сердце.
        - Дождитесь доктора. Я пока ничего не знаю.
        Мне казалось, что этот проклятый день будет длиться целую вечность. Я пролежал несколько часов без сознания. Меня положили в одноместную палату с видом на город. Странно, а я думал, что просто оставят валяться на грязном полу в коридоре. Сотрудники больницы ведь, скорей всего, узнали меня. Дмитрия Орлова. Теперь уже известного под прозвищем «заядлого скандалиста, вора и бандита». Но, на удивление, персонал относился ко мне с дружелюбием. Для врачей, не важно, кто ты, - злой, добрый, или уличный бродяжка. В первую очередь ты для них пациент.
        Когда мне немного стало легче, я помчался в «Операционную». Упал на пол, прислонился спиной к двери, уткнулся лбом в колени и молча ждал, отчаянно продолжая бормотать в уме молитвы. Наверно, сейчас я был похож не на человека, не на потомка графского рода, а на плешивого, уличного мусорщика. Но мне было плевать. Периодически я смотрел на свои окровавленные руки, на белый свитер, заляпанный уже потемневшей кровью, и думал… думал насколько же ей было больно вот так вот ни за что получить пулю в спину. Точнее, в живот. Из-за такого напыщенного в ублюдка, вроде меня.
        Глаза защипало от слёз, по щекам покатились крупные бусины. Я никогда не думал, что когда-нибудь докачусь до такого паршивого состояния, до состояния ущербной тряпки. Никогда не ревел. А сейчас слёзы не просто капали, они неслись по лицу бешеным напором, и я ничего не мог с этим поделать. Кто-то постоянно ко мне подходил, трогал за плечо, что-то ласково шептал, но я отмахивался и продолжал сидеть на полу неподвижной скалой, до тех пор, пока мои мышцы не превратились в железо, и я вообще перестал что-либо чувствовать кожей.
        Сколько прошло времени? Трудно сказать. Наверно неделя, или месяц.
        Вскоре, дверь отворилась, в коридоре показался немолодой мужчина - уставший, в белом халате с бейджиком в районе сердца, в котором было указано, что он главврач отделения срочной хирургии.
        - Вы родственник? - Печально выдохнул он.
        Несколько секунд затаив дыхание хирург ждал моего ответа. А у меня, кажется, будто язык отсох. Потому что тело трясло, как в мясорубке. От страха, от нервов, от эмоционального выгорания.
        - Жених. - Кое-как всё же выдавил короткое слово. Тихо так, ущербно.
        Меня будто несколько часов подряд молотили железной битой.
        - Что ж… операция прошла успешно. Угроза миновала. Ранение достаточно серьезное. Девушка потеряла много крови. Шанс, что она придёт в сознание - достаточно высокий.
        Я выдохнул. Слегка помассировал подушечками пальцев виски, а затем, пошатываясь, поднялся на ноги, протягивая обе руки врачу:
        - Спасибо вам огромное! Спасибо…
        Без тени улыбки на лице доктор кивнул:
        - Отдохните немного, потом можете навестить вашу невесту.
        И быстро скрылся за дверью операционной.
        На душе, по крайней мере, стало немного легче. В желудке, правда, чувствовалось полное отвращение к еде. Но поесть нужно было срочно. Иначе у меня уже начали отказывать ноги. Я нужен своей малышке как воздух, как единственный смысл жизни. Поэтому я насильно затолкал в рот пюре с котлетой, а затем немного вздремнул.
        Окружающие люди относились ко мне с подозрительной заботой. Что-что, а от государственного учреждения подобных «ласк» я не ожидал. Жаль, что я, будучи миллиардером, не додумался пожертвовать больницам хоть какую-то копейку. Вместо этого, как придурошный кретин грёб всё под себя, даже не понимая зачем. Ведь у меня уже было всё. Всё, кроме власти. В политику идти не хотелось, поэтому я решил заняться захватом мелких фирм, пока не добился существования единой империи. Как хотел мой отец. Как хотел его отец. Прадед. И прапрадед.
        Прошли целые сутки. Я горел в ожидании того, что мне, наконец, позволят увидит мою девочку. В период ожидания я задалбливал врачей, интересуясь её самочувствием. Лина шла на поправку. Господь услышал мои молитвы! И я… будто только что заново родился.
        Но не всё было настолько гладко, настолько радостно. Пока я не узнал об одной шокирующей новости. В конце концов мне разрешили проведать малышку. Через два дня из реанимации девушку обещали перевести в отделение. Когда я, с адской болью в душе увидел её там, сплошь обтыканную проводами, капельницами, подключенную к каким-то приборам, которые противно пищали, действуя на нервы, я мысленно задал вопрос Господу:
        «Боже… Ну почему она? Почему не я? Эта дурацкая пуля предназначалась мне. Я виноват. Только я. А в итоге пострадал человек, который за всю свою недолгую и безрадостную жизнь даже мухи не обидел».
        Я присел рядом с Линой, бережно взял в руку её тощую ручку, закрыл глаза, мысленно умоляя крошку, чтобы она простила меня.
        - Девушка уже приходила в себя несколько раз. Звала вас. Шептала ваше имя…
        - Шептала? - Переспросил, с удивлением посмотрев на врача.
        - Да.
        - Ох, девочка… - Опять эти дурацкие слёзы слепят глаза.
        Я всхлипнул, нежно-нежно поцеловал её хрупкую ручку.
        Неужели, заговорила?
        И тут я вдруг вспомнил. Вспомнил её взволнованный крик, когда она выбежала мне навстречу, в момент, когда подлая блядь нажала на курок.
        Бедная. Она так сильно испугалась… Что закричала. В голос.
        - Дмитрий… нам очень жаль. - Внезапно прошептал главврач, стоя за моей спиной.
        Киваю. А сам лбом к её холодным, обездвиженным пальчикам припадаю.
        - Жаль, что ребёнка спасти не удалось.
        Пауза. Я отрываюсь от Лины, бросаю серьёзный взгляд на врача:
        - Что? Какого ещё ребёнка? Моя девушка… Пострадала моя девушка! Детей у меня нет.
        - Ах, так вы вероятно не знали… - Врач переминается с ноги на ногу, спрятав руки за спиной.
        - О чём?! Говорите уже конкретней!
        - Алина… В общем… - Снижает тональность голоса до минимума. - Алина была беременна. Но срок очень и очень маленький. Три-четыре недели. Случайно обнаружили повышенный уровень ХГЧ в крови. И не понравилось биение сердца пациентки. Проверили на всякий случай… наши догадки подтвердились.
        Что? К-как? К-как же так, мать твою?!
        Ещё один удар. Безжалостный и беспощадный. Удар коварной судьбы.
        В самое жерло души. Лучше бы они не проверяли. Лучше бы я этого не знал! Как мне теперь вынести это горе?
        У меня потемнело в глазах, а голову сдавило тисками. Я начал заваливаться на бок, проваливаясь в неизвестность.
        - Каталку сюда, срочно! И два кубика… - Как эхо в бесконечной пещере прозвучал голос мужчины.
        Как раз в тот момент, когда я узнал об ещё одном горе, о том, что я потерял собственного ребёнка, я мельком почувствовал, как худенькая ручка Алины резко сжалась в моей руке, как её холодные пальчики с силой задрожали в огромной ладони.

* * *
        Я очнулся лёжа на кровати в одноместной палате, с разрушительными мыслями, о том, что мне попросту было бы легче умереть от инфаркта, нежели продолжать жить в мучениях, которые теперь сыпались на меня отовсюду. Врачи поспешили меня утешить.
        - Не волнуйтесь. Девушка ещё сможет забеременеть. - Меня навестил Анатолий Борисович, лечащий врач Лины. - Пациентка потеряла много крови. Но радует то, что жизненно важные органы практически не пострадали.
        Легче от этого не стало. Прошлое не вернуть, не исправить. Мне хотелось мстить, рвать, метать и даже убивать!
        - А что с убийцей? - Холодно спросил я.
        - С Елизаветой? - Пауза. - Увы… Если бы она пристегнулась. Возможно… осталась бы жива. Вылетела через лобовое. Перелом шейных позвонков, удар головой… и моментальная смерть.
        Вот теперь мне полегчало.
        Каждому своё. Каждому рано, или поздно, достанется по заслугам. Радоваться чужой смерти - нехорошо. Даже, если это твой самый заклятый враг погиб настолько ужасно, но в то же время настолько нелепо. Просто потому, что я бы сам лично убил суку.
        Эпилог
        Из глубокого сна меня разбудил приятный голос. Тот самый голос, который я так хорошо знала, который безумно любила, и который узнала бы даже из миллиона разных голосов. Голос, наполненный бархатом, мятой и заботой. Голос, принадлежащий любимому мужчине.
        Дмитрий не отходил от меня ни на минуту. Иногда я открывал глаза и видела всё так, будто находилась в густом тумане. Сил не было ни на что. Периодически у меня болела голова, но больше всего беспокоил живот. Сначала я вообще ничего не соображала. Даже не понимала, как именно оказалась в больнице, с кислородной маской на лице и катетерами в венах. А затем вдруг вспомнила… Вспомнила тот ужасный вечер, когда получила пулю. В живот.
        Но больше всего меня шокировал разговор Дмитрия и врача. Который я невольно подслушала, когда только-только начала отходить от лекарств. Оказывается… Оказывается я и правда была беременна. Я догадывалась, но не верила. Что за такой короткий промежуток времени это реально возможно. Знала, но не верила. Смущала лишь тошнота по утрам, отвращение к еде и постоянная сонливость. Утром я хотела попросить Диму дать мне водителя, чтобы тот отвёз меня в город, так… развеяться. Хотела купить тест в аптеке и сделать сюрприз. А ещё хотела купить маленькие носочки в детском отделе и в эти же носочки положить тест с заветными двумя полосками. А подарок спрятать в кармане пиджака Дмитрия, на случай, если догадки подтвердятся.
        На восемьдесят процентов из ста я знала, что жду малыша. Чувствовала сердцем. Это была та самая женская интуиция. Но мои мечты, мои планы… превратились в чёрный прах. Когда меня, накануне ранения, разбудил шум со стороны улицы.
        Выглянув в окно, я увидела машину Елизаветы и Дмитрия. Который стоял рядом, размахивал руками, что-то кричал. Не раздумывая, я наспех набросила на тело халат и выскочила на улицу. Как раз в тот момент, когда я увидела, как нечто блестящее, сверкнуло в руках белобрысой крысы. Я всего лишь хотела предупредить Дмитрия, хотела оттолкнуть… Я даже не догадывалась, что она действительно выстрелит. Думала, стерва лишь угрожает. Но я ошиблась. В этот опасный момент тело действовало само по себе. Я бросилась со всех ног, толкнула любимого на асфальт и почувствовала кошмарную, убивающую боль. После… утонула в ледяной тьме.
        Я знала, что он не отходит от меня ни на шаг. Если бы врачи дали добро, так бы и спал рядом, на полу, как послушный и преданный сторожевой.
        Его голос помогал потерянному сознанию быстрее вернуться в реальность. Хоть я ничего не видела, но слышала, как Дмитрий рассказывал мне разные истории, чувствовала, как нежно-нежно гладил мои руки, массировал пальцы, растирал кожу, помогая организму восстановить кровообращение, когда мышцы затекали. Он звал меня. Умолял, чтобы я открыла глаза. Говорил, насколько дико соскучился.
        И вот однажды я проснулась. Тогда, когда услышала его стоны и почувствовала его слёзы на своих неподвижных руках. Это был тот самый момент, когда мы узнали, что наш малыш… он… погиб.
        Рука сама дёрнулась, а по венам пронеслись искры. Мне захотелось обнять Диму. Сильно-сильно обнять. И грустить вместе с ним. Но тогда он так сильно перенервничал, что лишился чувств. Лишь тогда я поняла, насколько сильно, насколько искренне он меня любит.
        Я ждала его полдня. Задремала. А когда любимый пришёл, открыла глаза, попыталась улыбнуться и, сжав руки в кулаки с уверенностью прошептала:
        - Д-Дима…
        Чётко, ясно, с болью в горле. Но я сказала! Я, чёрт возьми, сказала своё первое слово за столько лет! И это слово… было его красивое, звонкое имя.
        - Алина! - Дмитрий стал белее медицинского халата, в который его нарядили санитарки. Он пулей подскочил к моей постели, схватил за руки, покрывая каждый палец частыми поцелуями. - Повтори! Повтори пожалуйста! Ну! Ещё разочек… Скажи, девочка! Скажи что-нибудь!
        - Дим-ма… - Получилось! - Я сос-ку-чи-лась… - По слогам.
        И улыбаюсь. Так, что скулы немеют.
        - Моя дорогая! Моя миленькая! Как же я счастлив! Как же сильно я тебя люблю! - Он смеётся, глаза блестят от слёз, слёз радости, а улыбка слепит своей искренностью. - Я верил. Верил, что когда-нибудь ты заговоришь! Какой же он красивый… Твой голос. Я таким его себе и представлял. Звонкий, чистый, нежный. - Тыльной стороной ладони он погладил меня по щеке. - Вот только… - Сглотнул. - Я не готов был идти на жертвы. - И радушная улыбка тут же исчезла с его бледно-зелёного лица.
        - Всё это, уже н-неважно. - Шепнула. - Главное, что мы в-вместе.
        Я закрыла глаза. И со вздохом прижала его ладонь к своей щеке.

* * *
        Прошло ещё несколько дней. Я быстро шла на поправку, врачи конечно же удивлялись, тому, что у меня появился неплохой аппетит, и я начала намного раньше вставать с постели, ходить, да и вообще выполнять абсолютно все требования медиков. Я хотела начать жизнь заново. Бог дал мне второй шанс. Точнее, уже третий. Значит, всё не просто так. А дети у нас ещё будут. Обязательно! Главное желание и вера.
        Ещё через пару дней, когда рана полностью затянулась и мне сняли швы, рано утром меня навестил любимый. Я его очень сильно ждала. Затаив дыхание, я прислушивалась к шагам в коридоре, выглядывала в окно, надеясь обнаружить его машину.
        Только в этот раз, скорей всего, мужчина приехал на такси. А когда вошёл в палату, на его лице виднелась странная маска. Уставший, потухший, он бросил в мою сторону беглый взгляд и остановился возле кровати. Настроение тотчас же упало. Что-то не так. Мне не нравились мои догадки и эта холодная энергетика в воздухе.
        - Вот, возьми, - он дрожащей рукой протянул мне конверт, - это всё, что у меня осталось. Хочу, чтобы ты немедленно поехала за границу. Там хорошие специалисты, тебе помогут. Ты снова будешь говорить, как раньше. До аварии. И там же поступишь в университет. Оксфорд, Кембридж. Тебе выбирать.
        Нервно закусила нижнюю губу, посмотрела не него таким отчаянным взглядом, как обычно щенки смотрят на своих хозяев, когда те решают от них избавиться. Вышвырнуть в дремучий лес, например. Или хуже… утопить.
        - Почему? Ты что, шутишь? - Жестами, в полтона, шершавым голосом.
        - Я не достоин тебя, маленькая. Не достоин! Я самая настоящая скотина, мразь, и… убийца. Я едва не погубил то, что так сильно люблю. Люблю больше жизни. Тебя, Лина. Именно поэтому хочу отпустить. У меня много врагов. Пойми… Сейчас, когда я оказался наиболее уязвимым, они начнут мстить. Я рушил и калечил судьбы многих людей, отбирал их хлеб, разбивал семьи, когда жены успешных банкиров просто сбегали от мужей к любовникам, боясь нищеты… На меня начнётся охота. А я… просто хочу, чтобы ты жила. Нормально. В безопасности. Чтобы ты была счастлива, в конце концов!
        Я отрицательно качнула головой. По щекам потекли слёзы, от которых будто бы плавилась и зудела кожа на чувствительном лице.
        - Не хочу ничего. Не хочу такого счастья. Если в нём… не будет тебя. - Снова жестами, с хрипом в горле, попыталась сказать я.
        А затем психанула. Набросилась на Дмитрия словно дикая кошка, ногтями вцепилась в его рубашку, рванула к себе и жадно-жадно заглушила его возмущения мощным поцелуем.
        Нет! Не хочу его терять. Не хочу!
        Хватило. Если он уйдёт - я спрыгну с крыши, или под поезд.
        - Н-нет, - с болью в горле, - с тобой хочу быть. Никуда без тебя…
        - Перестань, Лина. Я чудовище! Посмотри, на себя, что с тобой стало! Со мной ты будто бы барахтаешься в вечном дерьме. Я обижал тебя, унижал. Сердце твоё разбил. Ты заслуживаешь лучшего. Ты маленький ангел, которого нужно постоянно носить на руках. Это ведь из-за меня, нелюдя поганого, погиб наш ребёнок!
        - Не отпущу. Никуда не поеду. Только если вместе. - Не слушаю. С надрывом в голосе пытаюсь ответить, с дрожью в руках цепляюсь за сильные плечи любимого, понимая, если отпущу - пропаду, погибну, свихнусь от отчаяния!
        - Прекрати!
        - Я упёртая, и ты это знаешь! Не отталкивай меня. Всё у нас будет хорошо. Я вылечусь, а ты заново начнёшь свой бизнес. Будешь делать украшения. И станешь знаменитым. А дети… у нас ещё будут дети. Много-много детишек! - Говорю, но не всё сразу получается.
        Больше не могу. Слишком тяжело. Надеюсь, услышал. Надеюсь, понял.
        - Милая моя, добрая, нежная девочка.
        - Только не отталкивай, только не гони, умоляю… Ты разбиваешь мне сердце. И это так больно!
        Пауза. Я лишь чувствую, как бешено вздымается грудь мужчины. Он передумает. Он обязательно найдет способ, как справиться с нашими бедами. Он ведь Дмитрий. Дмитрий Орлов. Сильный, целеустремлённый, непобедимый хищник.
        И я оказалась права. Дима услышал меня. К счастью, он передумал.
        - Не буду, девочка. - Поцелуй с привкусом слёз. Сначала в одну щеку. - Не буду, маленькая. - Затем в другую. - Обещаю. - И нежно-нежно в губы.
        Через несколько часов мы уже сидели в самолёте, крепко-крепко держась за руки и с наслаждением смотрели, как плавно плывут пушистые облака в окне иллюминатора. Мы летели в Корею, в специальный лечебный центр, к лучшим специалистам. В полёте мы обсудили планы на нашу новую жизнь, а также расставили все точки над «i». Как хорошо, что белобрысая ведьма не успела опять выскочить замуж. Соответственно, имение вернулось к Дмитрию. Он долго решал, что с ним делать. Хотел продать, но я отговорила. Там прошло его детство, с поместьем любимого связывало много воспоминаний.
        Но Дмитрий утверждал, что эти воспоминания… Теперь они для него как чудовищная каторга. Именно там он чуть было меня не потерял. Он распустил оставшуюся прислугу, продал лошадей, мебель, антикварные вещи и прочие остальные ценности. Самые диковинные из них подарил музеям. Часть вырученных средств отдал больницам, часть - распределил по детским домам. Ну а для нас… Мы с ним, после курса реабилитации в Корее, где я полностью восстановила голос, переехали за границу, в небольшой и уютный посёлок в Италии, где любимый стал заниматься земледелием и изготовлением ювелирных украшений.
        Ну а я… я тоже открыла своё дело - выучившись, я стала помогать другим людям, потерявшим голос, работать над своими бедами. Ещё я планировала пробиться в госслужбу, чтобы следить за той беспредельщиной, которая творилась в приютах. Но для этого нужно было вернуться в Россию. Дима, естественно, не отпустил.
        Мы стали мужем и женой. Наша жизнь наладилась. И я впервые узнала, что такое счастье… Когда прижала к груди нашего первенца. Нашего долгожданного сыночка. Через два года родилась наша вторая малышка, а ещё через три - третья.
        Мы сами создаём себе счастье. Мы - творцы нашей судьбы. В первую очередь, не важно сколько у тебя денег в кармане. Не важно, сколько власти в кулаках. А важно… кто ты внутри.
        Бонусный рассказ
        - Уважаемые пассажиры наш самолёт готовится совершить посадку в аэропорту Домодедово, город Москва. Пристегните ремни безопасности и не вставайте со своих кресел до полной остановки двигателей.
        Я невольно вздрогнула и сильнее сжала тёплую руку Дмитрия, когда кабина Боинга накренились в бок, готовясь к снижению. Живот панически свело легким спазмом, а в ушах неприятно зашипело.
        Но стоило мне только почувствовать ответную и уверенную хватку, как наши пальцы сцепились друг с другом в цепкий замок, я тотчас же расслабилась и перевела взгляд в окно - там уже можно было рассмотреть пушистые облака, которые становились видимыми с каждой минутой полёта, так как время близилось к рассвету.
        Вскоре, самолёт спустился ещё ниже, и я увидела много-много крошечных домиков, развилки дорог, высокие деревья и скоростные трассы, на которых, словно маленькие жучки, проносились автомобили. Любимый спал, как младенец, положив голову на моё плечо, сжимая мою руку до приятного покалывания в пальцах. Периодически он что-то шептал во сне. Что-то ласковое, нежное… отчего мой страх высоты в миг слабел и растворялся в прошлом. Как и наши беды, наши неудачи, наша боль.
        Я боялась летать. Он это прекрасно знал. Но с ним все мои страхи превращались в невероятные ощущения умиротворения и комфорта.
        Во время полёта, Дима окутал меня такой же заботой, как в тот день, когда спас из жуткого плена, когда он посадил меня к себе на колени, пригрев у самого сердца, пристегнув нас обоих одним ремнём безопасности.
        После того, что мы пережили вместе я навсегда распрощалась со своими фобиями. Я прошла через ад, я испытала на себе все оттенки боли, я стояла напротив смерти и видела насколько жуткие у неё глаза… Но хорошо, что судьба подарила нам ещё один шанс. Начать всё сначала.
        Теперь Дмитрий всегда был со мной. Рядом. Мой верный сторожевой, мой нежный Ангел-хранитель. Моя бездонная и необъятная Вселенная! И… мой любимый, мой самый заботливый муж.
        Да! Теперь мы муж и жена!
        Радовалась я этому долгожданному событию, поглаживая тоненькое колечко из золота, украшенное маленьким алмазом. Колечко, которое Дима сделал для меня сам. Своими руками.
        Мы поженились сразу же, как только прилетели за границу, после курса реабилитации в Корее. Свадьба была тихая, скромная. Но нам было и этого достаточно. Мы были вынуждены ещё долгое время скрываться от папарацци и родственников Лизы. Сейчас мы летим в Москву. Я должна сделать одно очень важное дело. Должна была их увидеть. Попрощаться. Попросить прощения. И… отпустить боль, отпустить те горькие воспоминания, которые несколько лет не давали мне спокойно дышать.
        Больше года мы не появлялись на родине. Дмитрия буквально раздирали на куски журналисты, не давали прохода хейтеры, полиция, бывшие подчинённые, и невесть откуда взявшиеся родственники Элизабет. Жуткие были времена.
        Хорошо, что все позади. И всё плохое когда-нибудь обязательно закончится. Но мы справились! Мы преодолели этот хаос вместе! Подставив друг другу плечо, крепко-крепко держась друг с другом за руки, уверенно шагая в светлое будущее одним единым шагом. В унисон. С правой ноги. Синхронно.
        Самолёт плавно спикировал вниз, совершив мягкую посадку в аэропорту Домодедово. Дмитрий открыл глаза, подарив мне свою самую сладкую улыбку. Как и я не удержалась чмокнуть его в щеку, которая приятно пахла моим любимым одеколоном со вкусом морской свежести.
        - Больше не боишься летать? - Бережно провёл рукой по волосам, не отводя от меня взгляда ни на миг.
        Он прекрасно знал ответ на этот вопрос. Конечно же нет! С ним… ни капли.
        Когда мы выходили из самолёта, я даже не заметила, как случайно обронила свой блокнот. Просто забыла застегнуть боковой карман сумки, вот он и выпал.
        - Извините, - кто-то коснулся моего плеча, - это вы обронили?
        Я обернулась. Прямо за мной стояла незнакомая пожилая дама и радушно улыбалась, протягивая мне, законной владелице, утерянную вещь. Улыбнувшись в ответ, я по привычке принялась размахивать руками. Как вдруг…
        Что же я делаю! Я ведь… я ведь теперь другая! А это блокнот… он мне больше не нужен.
        - Да! Спасибо вам огромное! Вы так добры! - Я сказал это чётко, ясно, громко, да так громко сказала, что тётушка вздрогнула. - Спасибо! - Кивнула, улыбнулась, взяла утерянную вещь обратно и поспешила к трапу, глядя на то, как Дмитрий, мечется в толпе, всматриваясь в лица прохожих.
        - Я здесь! - Махнула Орлову рукой.
        - Вот я тебе сейчас задам! - Дмитрий бросился навстречу, дерзко порыкивая как бойцовский пёс перед боем.
        - Прости. Спокойствие! Только спокойствие! - Я сказал это больше себе, чем ему. - Я просто кое-что забыла.
        Мужчина выдохнул. Грозный, как ураган, - Больше никогда и ни за что не смей отпускать мою руку! Однажды я тебя потерял. Больше не вынесу этого пекла, Алина?
        Он сжал мою ладонь с такой силой, что у меня потемнело в глазах. Ну Орлов! Ну ей-Богу! Ты ещё наручниками меня к себе пристегни!
        Куда же я от тебя денусь, глупенький.

* * *
        Москва встретила нас прекрасной погодой, но в Италии климат всё же был более благоприятным. Там мы позволяли себе ходить голышом. Не только в доме, но и в саду. Вечером, когда соседи не видели то, с каким наслаждением мы с Димой устраиваем вечерние заплывы в нашем бассейне при свете луны.
        Тут, в столице, мы взяли в аренду автомобиль чтобы решить кое-какие дела.
        Собственно, ради этого мы сюда и приехали.
        Пару часов в пути, два стакана выпитого кофе, и мы на месте.
        - Ты точно не хочешь, чтобы я был рядом? - Дмитрий помогает мне выйти из машины. Бережно обнимает за плечи, сладко целует в шею.
        Я отрицательно качаю головой. Кажется, словно мой голос снова пропал, потому что в горле вдруг стало сухо и дискомфортно, в то время как глаза защипало от накатывающего напряжения.
        - Хорошо. Тогда я буду ждать тебя тут. В машине.
        Я киваю, прижимая к груди сумку, в которой храню важные для моего сердца вещи. Поворачиваюсь к нему спиной и иду по направлению к вытоптанной тропинке, по бокам заросшей высокой травой, ведущей к пожелтевшему, наполовину разрушенному забору. Последний раз я была здесь восемь лет назад. Я до сих пор помню этот день. Хоть и смутно. Но именно в этот день, ровно восемь лет назад я похоронила всю свою семью.
        Этот был тот самый злополучный миг, когда я осознала, что стала сиротой.
        Настало время оставить боль, забыть и отпустить тревожные воспоминания, чтобы заполнить пустоту более нужными эмоциями. Потому что теперь я обрела счастье. О котором так долго мечтала.
        Мне немного страшно и немного волнительно. Ведь я так давно их не навещала. Не потому, что боялась вновь окунуться в тот жуткий день… Нет! Мне никто не позволял покидать стены приюта. Что-что, но дорогу к их могилам я помнила, как собственное имя. По этой самой дороге я бродила практически каждую ночь в своих снах. Детская психика крайне чувствительна, крайне ранима. Именно поэтому данная местность отпечаталась в моей памяти как клеймо.
        Деревья тут уже настолько сильно вымахали, что закрывали собой практически всё небо. Кладбище старое, можно сказать даже заброшенное. За ним никто не ухаживает. Я делаю глубокий вдох-выдох, сворачиваю в нужный пролёт и замираю…
        Три одиноких бетонных блока. Без фотографий. Лишь имена. Больно видеть все это! Как как же больно. Как будто эта трагедия случилась буквально вчера.
        На дрожащих ногах я подхожу к памятникам, опускаюсь перед родителями на колени и тихонько рыдаю, руками сгребая в охапку сухую землю. К ним никто никогда не приходил. Здесь всё заросло травой и колючками. Забор сгнил, а памятники уже начали крошиться в пыль.
        - Простите меня. Я так долго не приходила. Но лучше поздно, чем никогда. Я здесь, чтобы попросить у вас прощения, за всё. И сказать спасибо, что там, на небесах, вы замолвили за мою душу словечко. Мне было очень тяжело… Иногда я даже мечтала о том, чтобы отправиться к вам, туда. Пока не встретила Дмитрия. Он стал для меня самым мощным смыслом жизни.
        В одной руке я держу букет с тюльпанами, а в другой - сумку. Мама очень любила тюльпаны. Когда-то, когда у нас был частный дом, она выращивала их на клумбах. Это было её хобби. Именно поэтому, когда я рисовала её портреты, я всегда уделяла особое внимание её красивым и нежным рукам, которыми она заботливо высаживала новые ростки, даруя жизнь прекрасному.
        Для сестрёнки у меня тоже имелся подарок. Я медленно открыла сумку и вытащила оттуда любимого мишку. Всё-таки мне удалось сохранить его практически в целости, хоть и много раз приходилось терять. Не хватало одной лапки. Несколько раз я собирала мишу по кускам, несколько раз пыталась застирать пятна кошмарного прошлого… но сейчас я решила вернуть игрушку тому, кому она принадлежит.
        Сегодня моей сестрёнке исполнилось бы двенадцать лет. Дрожащими руками я погладила игрушку по голове, поцеловала и посадила рядом с памятником сестры.
        - Малышка, я очень сильно тебя люблю.
        Я вытащила из сумки блокнот, исписанный от корки до корки своими немыми криками, несколько рисунков с изображением мамы, отца, сестрёнки и всё это положила там же, возле плит.
        Это был безумно трудный момент. Я жутко боялась сделать шаг к тому, чтобы отпустить прошлое. Но всё-таки решилась. С поддержкой любимого мужа. Они скучали за мной. Может даже обижались, что я ни разу их не проведала. Я просто боялась… Но всё же собралась с духом и сделал этот сложный шаг.
        Также я взяла с собой маленькие носочки. Те самые, которые я хотела спрятать к Дмитрию в карман, вместе с тестом на беременность. Бережно зарыла вещи в землю, всем сердцем и душой обратилась к небесам:
        - Пожалуйста, Господи! Дай нам ещё один шанс! Прошу. Мы очень хотим малыша…
        Несколько минут я вот так вот молча сидела напротив памятников, а затем, попрощавшись, не оборачиваясь, направилась к выходу из кладбища. Меня… отпустило. Когда я переступила порог ограждения, дымка на небе развеялась, ветер стих, а солнце засияло ещё ярче. С души будто свалилась огромная, бетонная стена, которая столько лет не давала мне сделать глубокий вдох. Полной грудью! Которая давила и душила мой маленький внутренний мир. В котором я навсегда осталась брошенным, никому не нужным ребёнком.
        Я невольно посмотрела на небо. Как вдруг, там, среди кучкующихся тучек, я будто бы увидел их. Моих родных. Всего на несколько секунд. Я увидела три облака. И в этих облаках их счастливые лица. Они улыбались мне и махали. В это момент я отчетливо слышала их радостный смех, их счастливые голоса:
        - Всё будет хорошо, милая! Теперь уже всё будет хорошо.
        Там же, высоко в небе, мелькнула стая голубей. Белых. Диких. И свободных. Они будто синхронно махнули мне крыльями. В ответ я улыбнулась им ещё шире.

* * *
        - Давай громче, Лина! ГРОМЧЕ!
        Дмитрий включает проигрываетесь на максимум и с каплей агрессии в своих движениях жмёт на педаль газа, когда мы с ним мчимся по безлюдной трассе навстречу жарким приключениями. От ритмичной мелодии у меня закладывает уши, но я продолжаю давиться счастливой улыбкой и одновременно смущаюсь, когда он, прямо сейчас, просит меня спеть. Да! Прямо здесь, в машине, прямо во время движения. Мало того, он ещё все окна нараспашку открыл и сидит весь такой счастливый, лыбится, включив любимый трек, ожидая начала персонального концерта по мгновенной заявке.
        Отныне, пение стало не только моим тренажером для тренировки голоса, но и излюбленным хобби. За границей я обучалась вокалу, а вместе с тем, раскрыла свои творческие способности. И все лишь благодаря одному человеку. Человеку, посланному мне самой судьбой.
        Окно нараспашку, я высовываю руку навстречу теплым потокам воздуха, набираю в лёгких побольше кислорода и выпускаю на волю первые ноты песни IOWA “Улыбайся”. Люблю, когда он улыбается! Люблю его всего! А его улыбка - это дар свыше. Такая красивая, такая чистая и безупречная. Как и мой Дима. Мой красивый, гордый орёл. Победитель, завоеватель, воин! Он сказал, что я буду говорить - он этого добился. Хотя я сама не верила. Как и не верил никто из наших врачей. Он даже бросил вызов самой смерти. В момент, когда тьма хотела отобрать меня у него. Опасный, неудержимый хищник! Преграды ему нипочём. А слабость… он её в землю топтал.
        Тонкий и нежный, как звон поднебесных колоколов, мой голос заполняет наш автомобиль без остатка. Он проникает в каждую пору на теле, рождает на коже приятные россыпи мурашек, ерошит волосы на макушке Дмитрия, а на руках… на его крепких, мужественных руках заставляет их встать дыбом. Я вижу эту захватывающую картину и эти бесподобные эмоции на его статном лице. Меня прёт и рвёт от эйфории, от невозможного азарта сделать эту игру ещё ярче, ещё захватывающей, выложиться громче, на максимум, когда в его удивительных глазах сверкают искры восхищения.
        Мне так стыдно… Стыдно, что никто и никогда так сильно не восхищался мной. Особенно тем, чего у меня полжизни не было. То, что я, когда потеряла с такой болью, с такой невыносимой тоской, что готова была броситься с крыши, распрощавшись с жизнью.
        Резкий поворот в бок, машина кренится и дрифтит на влажной траве. Дмитрий успевает придержать меня рукой, чтобы я не ударилась, а сам в этот момент выворачивает руль вправо и сворачивает на обочину к просёлочной дороге, ведущей в лес.
        - В чём дело? Эй! - Я размахиваю руками, но он делает вид, что не слышит. На его мощной шее поблескивает испарина, руки с силой сжимаются на руле, он нервно дергает горловину футболки и одновременно делает глотательные движения. А про глаза я вообще молчу. Зрачки расширены на максимум, и там, на самом дне авантюриновых омутов, пританцовывают черти, исполняя задорный танец похоти и разврата. Хищник проголодался.
        Дмитрий гонит машину вглубь леса, находит укромное местечко, прямо под пушистой сосной, окружённой молодыми берёзками, быстро выскакивает из машины, дергает дверь с моей стороны на себя, хватает меня за руку и одержимо впечатывает спиной в капот. Так, что из лёгких выходит весь имеющийся воздух. Рывком задирает платье до самой груди и, как только я собираюсь ругнуться, заглушает мой возмущенный крик голодным поцелуем. Крик. Теперь уже МОЙ крик! - Хочу услышать твой голос! - На секунду отстраняется. Ставит перед фактом, - Хочу, чтобы ты кричала. Как ты умеешь! Покричишь для меня, любимая? Я молчу, с паникой жую губу. Порочный чёрт! Умеет ведь завести с полуслова, да так, чтобы по ногам текло от сумасшедшего желания!
        - Куда же ты денешься, маленькая… - Сам за меня отвечает. Лыбится как Чеширский кот и шустро опускается перед моим, распластанным на капоте телом, на колени.
        Ох, что же сейчас будет!
        Одна рука ныряет под одно колено, вторая - под другое. Крепко сжимает. Разводит бёдра на максимум, с осипшим рыком набрасывается на уже влажную ткань трусиков, как взбесившийся пёс, впиваясь своими белоснежными клыками в нежный и очень, очень мягкий шёлк белья, пропитанный моим запахом.
        - Ах!
        Тело подбрасывает ввысь на полметра. А там, в районе промежности, начинается опасный пожар. Он ещё даже не начал, а такое чувство, что я уже раз десять кончила от одного лишь его голодного взгляда этих орлиных, наполненных опасной дымкой глаз.
        Трусики ликвидированы и отправлены на крышу тачки. Теперь я полностью в его власти. Там, возле заветного бугорка, стреляющего невидимым током, я чувствую приятный холодок, наполненный свежей мятой, когда любимый застывает в миллиметре от влажных складок, делает прерывистый выдох и одновременно оценивает мою реакцию.
        Сейчас мне станет безумно жарко! Интересно, есть ли у нас в багажнике огнетушитель?
        Я начинаю стонать и извиваться, чтобы Дмитрий не мучал меня больше. Чтобы не останавливался! Чтобы взял резко, жёстко и оттрахал так, чтобы из глаз посыпались фейерверки! А он специально провоцирует. Специально дразнят, при этом ещё и ухмыляется!
        - Хочешь его? - Кривляется, с иронией в голосе, с ликующими чёртиками в лукавых зрачках. И для пущего эффекта поддразнивания делает резкий толчок языком, облизывая и одновременно тараня намокшие складки вместе с напряженной горошиной.
        - Ох!
        Глаза закатываются, поясница с треском гнётся дугой. Это что-то с чем-то. Этот безумный дьявол решил испить меня до самого дна!
        - Теперь кричи! Кричи и умоляй, чтобы я не останавливался! - Ещё один удар языком по клитору, и я выпускаю первый гортанный стон, мощностью как при взлёте трансконтинентального авиалайнера.
        - Дима!
        - Громче, детка! ГРОМЧЕ!
        - Дима-а-а! - Извиваюсь, брыкаюсь, хочу оттолкнуть его шелковистую голову от своих согнутых колен, чтобы хотя бы немного отдышаться, но он перехватывает мои руки и с силой сжимает их в тисках, а сам продолжает ритмично наказывать мою киску своим буйным языком. Таранит, ласкает… Снова врезается в складки промежности и снова ласкает. И так по очереди. Чертов дьявол доводит меня до точки взрыва по типу кнута и пряника. Сначала нежно, а затем жёстко. Именно поэтому у него получается пробудить в моём теле воистину невероятные ощущения.
        - Еще! Ещё! - Командует он, не жалея шлёпает кончиком влажного языка по нежной, набухшей коже аккуратного бутона.
        - Дима! Дима! Димочка-а-а! - И я сдаюсь.
        Чёртов садист! Он выиграл эту войну. Я застонала настолько гласно, что всё-таки испугала бедных птичек на верхушках сосновых крон, отчего те, недовольно чирикнув, разлетелись кто куда.
        - О, да! Милая моя! Развратная, бесстыжая, красивая! Какая я же ты охрененная! Как же сильно я хочу обласкать тебя всю! Особенно твой голос! Если бы можно было сделать ЭТО! Клянусь! Я бы его уже давно трахнул! - Ну Дима! - Задыхаясь, воскликнула я, балансируя на пике взрывоопасной разрядки. - Какой ты… дурак! - Пошляк ты хотела сказать? - С причмокиваниями, в перерывах между движениями. - Продолжай, девочка! Я ещё недостаточно удовлетворился. Не сдерживайся! Ещё покричи, сладкая! ЕЩЁ! Мне мало! Громче давай, Алина! ГРОМЧЕ!
        - ДИМА! ДИМАА! ДИМА-А-А-А!
        Всё. Это предел. Не могу больше.
        Задыхаюсь. Сейчас лопну!
        - О, Боже… Любимая…
        Я выгибаю спину, закатываю глаза, покрываюсь мощными волнообразными спазмами. Кожа вся в огне. По нервам проносятся электрические заряды, моё тело превращается в ядерную электростанцию. На долю секунды Дмитрий отстраняется. Но лишь для того, чтобы ворваться в меня своим мощным членом, чтобы продолжить веселье. Несколько ритмичных рывков, и этот чокнутый зверь доводит меня до второго оргазма. До такого сумасшедшего, что мои конечности превращаются в вату и меня выжимает словно лимон в центрифуге.
        Когда я распахнула глаза, возвращаясь в реальность, вздрогнула, осознав, что Дима только что взял меня посреди леса, на капоте арендованной машины.
        - Какая же ты сладкая! Я хочу ещё! Сегодня я сполна полакомлюсь твоими криками, детка!
        И он, как крадущийся хищник перед нападением, снова вжал меня пахом в металл капота, с таким напором, что я заскулила, запрокинув голову назад. Я попыталась закричать, возмутиться, но он тут же заглушил мою ругань острым поцелуем. Протиснулся бёдрами внутрь моих бёдер, зарычал, толкнулся и мои внутренности перемешались друг с другом местами. Когда там, между ног, я ощутила его небывалую твёрдость.
        Снова безудержный вопль. Снова горло вибрирует от хрипов! Я готова заниматься с ним любовью до тех пор, пока он не выжмет меня до самого дна, до самой последней капли. До тех пор, пока не растекусь покорной лужицей у его ног. До тех пор, пока от усталости не провалюсь в крепкий сон.
        Так непривычно и одновременно так радостно. Слышать свой не немой крик! А МОЙ! МОЙ КРИК! Такой чистый, звонкий, ясный! Такой настоящий… Слышать и знать, что это Дмитрий… единственная и неповторимая причина моих звонких криков.
        Орлов излился в меня второй раз подряд и мы, полностью взмокшие от пота, обмякли на капоте арендованной машины, не в силах вымолвить и звука. Когда наши конечности изрядно затекли, Дмитрий нашёл в себе силы снять меня с капота и положить спиной на сочную, невероятно мягкую траву.
        - Ну что, госпожа Орлова, вам понравилось? - Носом о мой нос потёрся, обласкав самой нежной на свете улыбкой.
        - Это было… это было как п-прыжок в открытый космос! - Я не могла отдышаться. У меня жутко слезились глаза, а сердце в груди продолжало исполнять цирковые пируэты.
        Он назвал меня Орловой. Только сейчас я действительно осознала, что мы вместе. Что мы муж и жена. Что мы живы и счастливы!
        - Я люблю тебя, девочка. - Застывает, как статуя. Улыбка вмиг испаряется с его идеального лица, зрачки обволакиваются опасной дымкой. Дмитрий бережно вытаскивает травинки из моих взъерошенных волос, а затем… обхватывает меня за шею и, без предупреждения, взасос впивается в мои уже истерзанные дикими поцелуями губы.
        Господи помилуй! Неужели снова?
        - Не сопротивлялся, сладкая. Ты не представляешь, насколько сильно я соскучился! Там, в Корее, за нами следило слишком много любопытных глаз. А я… Твой беркут изголодался, сладенькая! - Шипел мне в рот, одновременно разрывая шёлковую блузку вместе с пуговицами, пока на мне не осталась лишь собственная кожа.
        - Лина! Я хочу ребёнка! Прямо сейчас!
        - Чёрт тебя дери…
        - Исправим ошибки прошлого. Немедленно!
        Я только и успеваю вдохнуть поглубже, а он уже седлает меня сверху и одним резким, глубоким толчком врывается внутрь, двигаясь жёстко, властно, как будто моё мнение ему не интересно. Наполняя меня собой до изнеможения, вторгаясь победными, напористыми толчками, как будто ему всегда будет меня мало. Сколько бы он не брал, сколько бы не лакомился. Никогда не насытится сполна.
        Что я могу сказать… Слово мужчины - закон.

* * *
        Мы планировали вернуться в гостиницу к обеду. Но планы, конечно же, изменились. А ведь мы должны были заехать ещё и в поместье Орловых. В итоге, прибыли туда к пяти вечера. Сонные, помятые как две подушки после поединка в игре “битва подушками”, но до чёртиков довольные.
        Здесь, в некогда процветающем особняке, принадлежащем знатному графскому роду, всё выглядело серо и уныло. Ни у меня, ни у Дмитрия это место не вызывало каких-либо тёплых эмоций. Особенно крыльцо, возле парадного входа. На котором я получила пулю в живот.
        Когда мы подошли к поместью, меня вновь затянуло в воронку воспоминаний. Низ живота странно дернулся, а ладонь невольно опустилась туда, где находился ненавистный рубец. С минуту мы просто стояли и молчали. Лишь крепко-крепко сжимали ладони друг другу, пока Дмитрий вдруг не вытащил из потайного кармана сигарету. Он бросил курить. Но иногда, в крайне трудные моменты, мужчине это было остро необходимо. Делая затяжку за затяжкой, он размышлял. О том, что будет делать с поместьем.
        Раздавив бычок ботинком, мужчина прошептал:
        - Поехали. Домой. Решение пришло само по себе.
        Как быстро! Я даже немного удивились, сжав его тёплую руку максимально крепко.
        - Таки решил продать?
        - Да. - Кивает. - Всё равно больше сюда не вернусь. Не хочу. Ненавижу всё это… Ты ведь сама говорила, что лучше отпустить воспоминания. Нельзя хвататься за то, что неумолимо тянет тебя ко дну. Хочу, чтобы тут построили реабилитационный центр. Вдали от городской суеты. Здесь ведь такой чистый воздух!
        С ним невозможно не согласиться.
        - Верно! Ты прав. - Я опускаю голову к нему на плечо, трусь макушкой о твёрдые мышцы предплечья.
        - Если бы в моей жизни не было тебя… я бы и дальше продолжил топить себя в болоте. Ты открыла мне дверь в новую жизнь. - Звучит такое тёплое, такое желанное признание.
        И как тут удержаться, чтобы не крикнуть на весь мир:
        - Как и ты. Мне. Любимый!
        КАК И ТЫ!
        Спустя пару дней мы вернулась в Италию. Прошло несколько недель. Мне больше не снились кошмары, а на душе всегда было легко и солнечно. Однажды, под утро я проснулась с каким-то странным чувством! С каким-то необъяснимым теплом внизу живота. Сегодняшней ночью мне приснился сон. Мне снился ребёнок. Мальчик, кажется. Темноволосый, крепкий малыш. С такими же красивыми глазами, как у Дмитрия. Я держала его на руках, а он… он мне улыбался.
        Это сон возник как вспышка! Как какое-то чудесное озарение, после которого по венам растеклась приятная нега. Я просто почувствовала этот момент. Остро, интуитивно. И, первым делом, как только встала с кровати, сразу же бросилась в ванную за тестом. Я много раз огорчалась, когда видела одну и ту же ненавистную полоску. И рыдала. Но потом, решила, что не нужно на этом зацикливаться. Всё образуется, само собой. Наверно, на сегодняшний результат повлияла моя поездка в Москву. К родителям. Небеса услышали мои молитвы. И я на радостях практически лишилась чувств, когда увидела не одну, а две! Две жирных-прежирных полоски!
        Немного придя в себя, я поспешила сделать то, о чём так долго мечтала. Я все-таки засунула тест с заветными полосками в пиджак Дмитрия. Вместе с носочками и ключам от машины.
        Когда он вернулся домой в поисках ключей, он нашёл мой подарок. Любимый ещё долго не мог прийти в себя. Он даже спросил у меня:
        «А это ещё что такое?»
        На что я, рассмеявшись, чмокнула его в нос и со слезами радости на глазах сказала:
        - А это, милый… твой малыш. Поздравляю! Ты очень скоро станешь папой.
        Конец