Обет молчания Нина Стожкова
        Галина, начинающая оперная певица, никогда бы не поверила, что ее голос, ее божественный дар, может внезапно исчезнуть. Когда это случилось, Галиной овладело отчаяние. Однако любовь порой способна творить чудеса…
        Галина зябко куталась на остановке троллейбуса в пушистую, заботливо связанную бабушкой кофту.
        "Не застудить бы горло. Ветер-то какой, - подумала она, поднимая воротник повыше. - Господи, да какое это теперь имеет значение! Голоса-то нет".
        Ее голос, ее дар и единственное достояние, исчез внезапно и, похоже, навсегда.
        Галина приехала в Москву из маленького сибирского городка, где все знали все про всех и искренне интересовались жизнью земляков - так, словно расспрашивали о делах родственников и близких знакомых. Поначалу ей казалось странным, что в столице никто никому не нужен, а таких, как она, неприкаянных провинциальных талантов здесь сотни, а, может, и тысячи. Дома она была звезда, местная достопримечательность, гордость музучилища, а здесь - способная девочка из провинции. На собеседовании в театральную академию ее доброжелательно расспрашивали о последних столичных премьерах, и не только лицо, но и шея растерянно молчавшей Галины покрывались красными пятнами. Не объяснять же комиссии, что билет в модный театр стоит столько же, сколько билет на поезд до Москвы, купленный ей в складчину мамой и бабушкой.
        Следующий удар судьбы постиг юную дебютантку в консерватории. Тройка по фортепиано развеяла все мечты. Бойкие абитуриенты, которых столичные родители запихивали за инструмент уже года в три-четыре, барабанили на нем виртуознее, чем солисты их местной филармонии.
        И все же в один из столичных музыкальных вузов, не самый громкий, но зато, как говорили, с крепкой школой, она поступила. На экзамене по вокалу абитуриентка неожиданно для себя оказалась "в голосе", и суровые преподаватели, переглянувшись, поставили возле ее фамилии какой-то загадочный, им одним известный знак.
        Для Галины началась иная жизнь. Оказалось, все, чему ее учили дома, теперь надо забыть, а петь и дышать придется по-другому. Эмма Валерьяновна, ее педагог по вокалу, полная дама с неизменной брошью-голубкой на пышной груди, гоняла студентку Березину в два раза больше, чем других. “Вот грымза! Придирается! Выживает из академии!” - досадовала Галина и ревела в общаге от обиды и тоски. Сколько раз хотелось все бросить и уехать домой! Сибирское упрямство не позволило. Представляла, как явится с чемоданом: "Здрасьте, а вот и я". "Галку-то выгнали!" - мигом разнесется слух по городку, и соболезнования да расспросы растянутся на несколько дней.
        В слезах и раздумьях Галина доползла до пятого курса. Не раз и не два студентка спрашивала себя: на то ли потрачены лучшие годы? Кем она выйдет из стен хоровой академии? И сама же себе отвечала: девушкой под тридцать, с ненадежным куском хлеба, без жилья, с неустроенной личной жизнью. К мальчикам-вокалистам она давно привыкла относиться как к подружкам, а на другие знакомства времени не было. Галя спрашивала себя: как с этими ранимыми и трепетными творческими созданиями - тенорами, басами и баритонами - вообще могут быть серьезные отношения? Профессиональные певцы всегда казались ей мужчинами ненадежными, не стоящими женского внимания. Вроде безделушек на полке - вещи, на первый взгляд, красивые, однако в хозяйстве совершенно бесполезные. Очередного голосистого воздыхателя можно было попросить ксерокопировать ноты и помочь с аккомпанементом, а встречаться всерьез - увольте. Вешать на себя его комплексы, обиды, амбиции, выслушивать в свободное от занятий время про диафрагму, резонаторы и прочую вокальную кухню, а главное, про вечное безденежье… Как говорится, спасибо, не надо. К тому же, специфика
профессии такова, что успех вокалиста, как и спортсмена или артиста балета, во многом зависит от физиологии. Даже критические дни колоратурных сопрано известны всему коллективу. В это время вокалисток не занимают в концертах или спектаклях, чтобы голос не сорвали.
        Галина не раз слышала, что хрупкий инструмент, данный ей богом ли, природой ли, может сломаться от чего угодно: от перегрузок, от психологической травмы, от болезни… Володька Федоров, парень с их курса, обладатель на редкость приятного бархатного баса, без конца об этом твердил. А сам не уставал благодарить судьбу за то, что наградила его не капризным тенором, а инструментом куда более надежным. Басы могут и рюмочку пропустить, и плотским утехам накануне концерта предаться, и на морозе песни погорланить - и все безнаказанно для божьего дара. А сладкоголосые теноры, сколько ни кутаются в шарфы, с их драгоценным «инструментом» вечно что-нибудь случается.
        Словом, Володьке повезло. Фактура у него - что для Дона Базильо, что для Бориса Годунова - в самый раз. Высокий, широкоплечий, с выразительными темными газами и крупными чертами лица, он обладал тем особым магнетизмом, без которого не бывает артистов. Стоило Федорову появиться на сцене, как он приковывал к себе все взгляды. Одно плохо: голос у басов «созревает» довольно поздно, и пока было не ясно, что из него годам к тридцати получится. Но Володя не унывал и после концертов таскал в общежитие за Галкой ее концертные платья, взятые напрокат, не теряя надежды, что вздорное колоратурное сопрано с волосами, выкрашенными в огненно-красный цвет, обратит наконец на него внимание.
        Госэкзамен, как ни готовились к нему студенты все пять лет, грянул неожиданно. Галина стояла у выхода на сцену в ярко-красном декольтированном платье, с холодными капельками пота на открытой спине, не замечая ни родню с цветами в третьем ряду, ни верную подружку Аллочку, симпатичное пухленькое контральто с точеным носиком, всю розовую в тон ее тунике - словом, никого и ничего кроме рояля, до которого ей предстояло сделать несколько шагов по сцене и не споткнуться.
        - Сергей Рахманинов. Вокализ. Исполняет Галина Березина, - объявила бойкая аспирантка, и Галя с удивлением заметила, что у нее, поющей на сцене половину сознательной жизни, ноги подкашиваются, как у доярки, впервые взошедшей на трибуну. Однако голос, тоже слегка дрогнувший на первых звуках, быстро окреп и теперь вел ее сам, легко справляясь с самыми трудными местами. Галине вдруг стало легко и радостно. Наверное, похожее чувство испытывает альпинист, поднявшийся после тяжелейшего восхождения на заветную вершину и увидевший то, ради чего он преодолевал и боль, и холод, и усталость, и страх. С высоты, куда добрался ее голос, Галина увидела и зал, и удивленные взгляды преподавателей, и ревнивые - сокурсниц. В ее верхних нотах не было ни малейшего намека на дребезг или, как говорят профессионалы, тремор, который слышали когда-то натренированным ухом в ее необработанном голосе педагоги.
        Аккомпаниаторша взяла последний аккорд, и зал взорвался аплодисментами. Члены комиссии переглянулись, и Галя поняла, чего суровая Эмма Валерьяновна, ее «голубка», добивалась от студентки Березиной все эти годы: такого вот хрустально-чистого звучания.
        Галина почувствовала, что на небесах уже все решено и расписано, что впереди новая чудесная жизнь, в которой не останется места ни общагам, ни ночным промерзшим троллейбусам, ни продуктам с Черкизовского рынка, ни дешевой косметике, ни платьям, взятым напрокат…
        Праздник кончился, а новая жизнь не спешила начинаться. Галину пригласили в аспирантуру, но надо было на что-то жить… Небольших денег, которые присылали из Сибири мама и бабушка, едва хватало на йогурты и макарошки. Концертные платья Галина по-прежнему брала напрокат у подруг, а в раздевалке старалась поскорее скинуть ненавистное серое пальто, похожее на шинель старослужащего. В учебных классах она была Джульеттой и Шемаханской царицей, а после занятий брела в общагу варить овощной супчик. Безденежье угнетало, унижало, и Галина решилась.
        В один из летних дней в зале модного ресторанчика «Виолетта» появилась новая официантка с огненно-красными волосами. Днем, когда посетителей было немного, она украдкой сидела над учебниками по вокалу, а вечером ловко лавировала между столиками, обслуживая гостей. Хозяин заведения новенькой был доволен, а главное, платил исправно. И однажды вечером за столик у окна, который обслуживала Галина, приземлился он - прекрасный принц из новорусской сказки.
        Приняв заказ и расставляя салаты, Галина исподволь оглядела солидных посетителей, видимо, деловых партнеров. Типичные предприниматели, они совмещали ужин с переговорами. Похожие костюмы, купленные явно не на рынке, дорогие кожаные портфели возле столика, очки в изящной оправе…В общем, одеты они были почти одинаково, в униформу бизнесменов, словно студенты престижного западного колледжа, которые носят одинаковые рубашки и галстуки. Клиенты были лет тридцати или чуть старше, словом, почти ровесники Галины. Гость, сделавший заказ для всей компании, был симпатичнее: поджарый, коротко стриженный, с красивыми ухоженными руками. Второй же, похоже, за собой не очень следил, наверное, отдавая все силы и время бизнесу: пивное брюшко, жирноватые волосы, легкая щетина, не слишком свежий носовой платок, которым он то и дело вытирал лоб. Переговоры шли непросто, и их деловой ужин затянулся.
        - Девушка, а вы не могли бы выпить с нами за успех сделки? - предложил стриженый.
        - Извините, с гостями пить нам запрещено, - привычно ответила Галина.
        - А когда у вас заканчивается рабочий день?
        - Через полчаса.
        - Приглашаю вас за столик ровно через тридцать минут, - сказал стриженый, расплатившись с Галиной и оставив щедрые чаевые.
        «Он явно не привык получать отказ», - подумала Галина и промурлыкала про себя Розину из «Севильского цирюльника»: «Все будет так, как я хочу!».
        «Мы еще посмотрим, кто упрямее!» - решила она.
        Переодевшись в джинсы и свитер, Галка гордо проследовала к выходу мимо их столика, бросив на ходу:
        - Всего хорошего, мне на электричку. Вы тоже. пожалуйста. закругляйтесь. Здесь у нас не ночной клуб.
        - Не волнуйтесь, я вас подвезу, - пообещал посетитель, однако официантка не собиралась менять решение. Бизнесмен, догнав ее у двери, снял очки и, глядя беззащитно-близорукими глазами, вдруг попросил:
        - Ну, пожалуйста, останьтесь! Я загадал: если выпьете с нами рюмочку, сделка закончится успешно.
        - У вас все люди - инструмент для исполнения ваших желаний или только обслуживающий персонал? - ядовито поинтересовалась Галина. Хозяин жизни взглянул на нее грустными глазами, словно спаниель на кусок колбасы, и она неожиданно для себя согласилась.
        С того вечера Геннадий, так звали нового Галининого знакомого, зачастил в их заведение. Дождавшись закрытия ресторана, просил посидеть с ним несколько минут, потом подвозил ее в общежитие. Соседки по комнате с завистью наблюдали, как Галка выпархивает из роскошной машины, махнув новому знакомому на прощание рукой.
        Их роман развивался, словно музыкальная тема, обрастая все новыми и новыми вариациями. Они стали видеться не только в ресторане. В выходной удирали на природу, порой оставались ночевать в старом доме неподалеку от ресторана, в небольшой уютной квартире-студии, где раньше жила, как говорил Геннадий, его бабушка. Гена нравился ей своей брутальностью, разительной непохожестью на ранимых и трепетных вокалистов. Все ключевые вопросы своей жизни он решал сам, не оглядываясь, как Галкины коллеги, ни на педагогов, ни на музыкального руководителя, ни на оперных див - вообще ни на кого. Главное, что новый друг Галины вел себя, как мужчина холостой, к тому же влюбленный. Казалось, кроме бизнеса и Галки его ничто в жизни не интересует.
        «Он еще не знает! - Галина упивалась своей тайной, как бывало в детстве, когда она одна знала про цветной «секретик», спрятанный под осколком стекла во дворе. - Он еще не слышал, как я пою! Официантка-аспирантка… Интересно, что будет, когда я расскажу? Вот удивится!».
        До сих пор Гену на свои концерты Галина не приглашала, даже не пела при нем никогда.
        «Пусть, как у Пушкина, полюбит вначале крестьянку, а уж потом - барышню», - самолюбиво решила артистка. Где-то на краешке сознания брезжила, может, и не совсем моральная, зато здравая мысль о таком необходимом ей, провинциальной аспирантке без связей и денег, богатом муже, поклоннике ее таланта, щедром спонсоре и меценате.
        Все рухнуло в один день. Валечка, Галина сменщица, попросила в тот вечер ее подменить. Назавтра у Гали был отчетный концерт, отгул самой был позарез нужен, и она согласилась.
        Галина вошла в зал, привычно взглянула на столик у окна и чуть не уронила поднос. Геннадий сидел не один. Справа от него был очередной предприниматель со своей дамой в вечернем платье, а слева - симпатичная блондинка, как теперь говорят, модельной внешности. Девушка была одета в розовое декольтированное платье, ее плечи прикрывал алый газовый шарф. «В таком наряде надо петь у рояля, а не по кабакам шляться», - подумала Галина, однако даже бровью не повела. Не зря столько лет оттачивала в академии актерское мастерство.
        - Добрый вечер, что будете заказывать, - Галина сказала эти привычные слова недрогнувшим голосом, глядя Геннадию прямо в глаза.
        Геннадий смутился, уткнулся в меню, а блондинка всеми своим видом выражала недовольство заминкой. Первой заговорила она. Ее голос оказался неожиданно низким и хриплым для такой хрупкой фигурки.
        - Зря я притащилась с тобой, Генка, в эту дыру, - проворчала она. - Хотелось взглянуть, где мой муж пропадает вечерами, но лучше бы я с Козловыми в клуб поехала. Неужели нельзя было подыскать для переговоров заведение посолиднее? Ладно, закажи мне что-нибудь легкое, например, фруктовый салат.
        - Есть салат «Травиата», - назвала Галина первое, что пришло в голову. Спазм сдавил ей горло.
        - Это что же, отрава, что ли? - развеселился второй гость. - А вы, девушка, оказывается с юмором! Нет уж, нам, пожалуйста, что-нибудь посвежее!
        Когда Галина, расставив салаты, возвращалась на кухню, ее обогнал Геннадий.
        - Сбежал от них под предлогом, что из-за музыки мобильник не слышно. Извини, не думал, что так получится. Впрочем, рано или поздно ты бы все равно узнала. - Слушай, обещай мне, что Лариса ни о чем не догадается. У нас маленький ребенок, и вообще… Бизнес, сама понимаешь, вещь жестокая, все эти страсти ни к чему…
        - Ладно, даю обет молчания, этого, надеюсь, достаточно? - устало сказала Галина. - Впрочем, ты тоже больше никогда не услышишь от меня ни слова, обещаю, - и официантка с огненными волосами исчезла на кухне.
        Перед концертом Галина приехала в академию пораньше, чтобы распеться. Первая октава далась легко, но как только голос попытался взлететь выше, прежний предательский дребезг, усиленный в несколько раз, заставил ее замолчать. Хрустальные звуки, легко извлекавшиеся ею еще вчера, теперь казались недоступными, как мираж, как хрустальный замок на горной вершине. Певица схватила папку с нотами и, разрыдавшись, выбежала из аудитории.
        Теперь она мерзла на остановке, размышляя о том, что жизнь кончилась и, наверное, придется возвращаться домой, на Урал. Что ж, будет преподавать в родном музучилище, где ее давно ждут. В их городке, между прочим, неплохие люди живут. Во всяком случае, не лживые богатеи с их модельными женами. А как мама и бабушка скучают! Заманивают ее домой провинциальными радостями вроде походов за грибами и купаний в озере. Карьера певицы… Ну что ж, таков закон жанра, в опере все обычно кончается плохо.
        - Ой, Галка, насилу догнал! - знакомый насмешливый басок прервал ее размышления. Взмокший Володька Федоров расстегнул куртку, совершенно не заботясь о своем золотом горле. - Ты чего сбежала? Не в голосе сегодня, ну и что? Бывает, сама знаешь. Посидела бы, других послушала, «голубка» бы простила. Уж очень она в тебя верит. За глаза говорит, что у тебя редкий тембр, а характер - настоящий сибирский. В глаза ни за что не скажет, боится «испортить».
        - У меня такого еще не было, - Галина чуть не плакала. - Наверное, петь я больше не буду. Зачем-то в аспирантуру пошла, теперь все это ник чему. А ты-то сам, Володька, почему не за кулисами? - спохватилась она. - Скоро же твой выход.
        - Ерунда, договорился с «голубкой». Она нас с тобой на следующий раз перенесла, с параллельным потоком. На той неделе вместе вокал сдавать будем, а пока поехали, провожу, что ли, - легкомысленно махнул рукой Володька и накинул Гале на плечи свой пиджак.
        Через неделю Галина Березина пела на экзамене в аспирантуре арию Шемаханской царицы, удивляясь, как легко и свободно звучит ее голос, как легко даются ей самые высокие пассажи.
        После концерта она не выдержала и отправилась к врачу-фониатру, сухонькому старичку, наблюдавшему и врачевавшему не одно поколение вокалистов.
        - Евгений Моисеевич, объясните, - спросила она тревожно. - Почему мой голос так странно себя ведет? Что это? Какой диагноз?
        - В твоем возрасте, Березина, диагноз один - любовь.
        Врач усмехнулся, устало откинулся на стул и передвинул на лоб круглое зеркальце.