Ягодка опять (без редактуры) Александра Стрельникова
        Сорок пять - баба ягодка опять. Это присловье известно всем. Вот только для Надежды все в этом непростом возрасте повернулось самым трагическим образом - муж ушел к молодой, работы нет, да ко всему она еще и забеременела после секса с мужчиной, о котором не знает ничего, даже жить негде, потому что вдруг выяснилось, что ее дом - не ее. Да еще и странные люди начинают тереться рядом явно не с самыми добрыми намерениями…. Все? Дальше уже некуда? Как бы не так!
        Мы прожили вместе двадцать семь лет. Родили детей, ждали внуков. А потом он сообщил, что разводится со мной. На мое ошеломленное: «Почему?!» ответил кратко: «Я не хочу быть дедом. Я еще хочу и могу быть отцом…» Сказал и ушел. Просто перевернул страницу жизни и все. Мы с мужем одногодки. Но если он в свои сорок пять - все еще завидный жених, то я в те же годы - лишь женщина, перешагнувшая порог старости… Или я все-таки ошибаюсь?
        Александра Стрельникова
        ЯГОДКА ОПЯТЬ
        Глава 1
        Мы прожили вместе… Ну да, больше четверти века. Двадцать семь лет. Поженились, когда нам обоим было по восемнадцать. Перед тем, как его забрали в армию. Все (и в особенности моя лучшая подруга Любка) говорили тогда - какая глупость. Но я дождалась Игоря, и не было никого счастливее меня, когда он появился на пороге - возмужавший, раздавшийся в плечах, с уверенным взглядом уже не мальчика, а взрослого мужчины.
        В армию он ушел сразу после первого курса. Так что я обогнала его на два года. Когда закончила и пошла работать, он все еще был студентом. Жили на мою зарплату, но меня это не смущало совершенно. Доучится, тоже впряжется. Какие проблемы-то? Так и получилось. Он закончил учебу, а я как раз забеременела.
        Теперь он работал, а я села дома с детьми - родилось-то сразу трое! Три чудных мальчишки, похожих друг на друга как горошинки из одного стручка. Витька, Митька и Петька.
        - Ну и отлично, - сказал мне тогда муж, немного оправившись от первого шока, - за один раз отстрелялись.
        Больше он детей заводить не захотел. Да и я с беспокойными близняшками так намучилась, что не больно-то настаивала.
        Годы шли. Дети выросли и стали жить отдельно - благо к этому моменту Игорь уже раскрутил свое дело, стал человеком по-настоящему богатым и купить нашим сыновьям по квартире для него не было чем-то невозможным. Я радовалась поначалу - вот как все у нас отлично устраивается, а потом поняла, что без мальчишек наш большой загородный дом, в котором мы жили последнее время, стал… мертвым.
        Похоже, это чувствовал и Игорь. Как-то поехали в гости к нашим общим друзьям. Они немного младше нас, детей у них четверо. Старшему столько же, сколько и нашим мальчикам, а младшему - всего пять лет. Я с удовольствием возилась с младшими, Игорь смотрел. Мне было так приятно, что он не сводит с меня взгляда…
        Если бы я только знала, что творится в этот момент у него в голове…
        Вернулись в наш пустой и оттого холодный, гулкий дом. Я сказала что-то о том, как же здесь снова будет хорошо, когда наши мальчики женятся, и у нас появятся внуки… Он в ответ посмотрел странно и ушел на второй этаж. И даже тогда я еще ничего не поняла и ничего не почувствовала.
        А через неделю он сообщил, что разводится со мной. На мое ошеломленное: «Почему?!» ответил кратко:
        - Я не хочу быть дедом. Я еще хочу и могу быть отцом…
        Сказал и ушел… Не оглядываясь. Ни о чем не жалея. Просто перевернул страницу своей жизни и все. И я осталась там, в уже пройденном, уже прочитанном.
        - Никогда он мне не нравился, и всегда я тебе об этом говорила, но ты ж умных людей не слушаешь, - сказала Любка и обняла меня своей могучей рукой. - Хоть теперь послушай - забудь как страшный сон.
        Но ей легко говорить. Она своих мужиков меняет, как перчатки - раз в сезон. А я-то… Как-никак - двадцать семь лет…
        Мы с мужем одногодки. Но если он в свои сорок пять - все еще завидный жених, то я в те же годы - лишь женщина, уже перешагнувшая порог старости… Несправедливо, больно, но это, наверно, действительно так. По крайней мере, когда я смотрю на него, он кажется мне молодым и красивым. Пожалуй, еще более красивым, чем тогда, когда мы только познакомились. В лице появилась значительность, во взгляде - уверенность в себе, в фигуре - мужская кряжистость. Когда же смотрю в зеркало на себя, вижу лишь все более явно проступающие морщинки, уже далеко не столь тонкую талию, синяки под глазами и потухший взгляд… С тех пор, как он ушел от меня, по сути дела в лоб сообщив мне, что я ни на что не годная старуха и в таковом статусе его никак не интересую, взгляд мой всегда таков… А ведь еще совсем недавно он лучился. Я знаю, что так было. На улице мужчины часто говорили мне об этом… Теперь - нет. Теперь никто в мою сторону даже не смотрит… Старуха…
        Он подал на развод. Думала, что разведут нас быстро - дети совершеннолетние, имущество разделим по честному, по закону. Чего мудрить-то? Но оказалось, что все, заработанное им за годы нашего брака - пока я воспитывала детей, пока ухаживала за домом и садом, пока вела все наше немаленькое домашнее хозяйство, оказалось оформлено как-то так, что я на это претендовать никак не могу.
        - Может, его пристрелить? И мне моральное удовлетворение, и тебе, подруга, сплошная выгода, - тут же предложила хозяйственная Любка.
        Нанятая же мной адвокатша только раз за разом всплескивала руками:
        - Куда же вы смотрели, Надежда Николаевна?!!
        Я в ответ лишь недоуменно пожимала плечами. Все это время я смотрела на своего любимого мужа. На своих детей. На свой дом - ухоженный и уютный. Мне и в голову не приходило, что нужно смотреть куда-то еще. Например, на то, как мой муж готовится к нашему будущему разводу… А он, как выяснилось, подготовился очень грамотно…
        В итоге, после всех мучительных разборок, которым я была настолько не рада, что в какой-то момент загремела в больницу, я осталась владелицей половины нашей когда-то общей квартиры, небольшой суммы на счету, который он в свое время открыл на мое имя для того, чтобы я его не дергала «по пустякам», и дачки в дальнем Подмосковье, которая досталась мне в наследство после смерти моей бабушки. Дачка Игорю оказалась не нужна…
        Муж… То есть теперь уже бывший муж милостиво позволил мне жить в квартире - конечно, до того момента, пока она не будет продана.
        - А ты?..
        - А что я? Я как и раньше в Сокольниках жить буду. Или ты забыла про дом?
        Как, интересно, я могла про него забыть, если по сути дела построила его? Если ночами не спала от переполнявших меня идей, а потом неслась с ними к нашему архитектору. Как после ежедневно, завезя детей в школу, моталась на «объект», чтобы контролировать вороватого прораба, следила за тем, как идет строительство, а после отделка… Как подбирала мебель. Как была счастлива, когда по случаю у одной знакомой старушки очень недорого купила старинный резной буфет, который после реставрации стал истинным украшением нашей столовой… Разве все это можно забыть?
        Разве можно забыть, как в этом доме росли наши мальчики, что именно в него они, уже возмужавшие, приводили своих первых девиц - знакомить с родителями…
        Теперь этот дом его. Не мой…
        Мальчишки учатся за границей. Петька уже женат. На англичанке. Митька и Витька слава богу еще холостякуют. Но в любом случае всех их рядом со мной нет. И я в какой-то степени даже рада этому. Не знаю, как смотрела бы им в глаза… Что бы отвечала на их вопросы… Как бы объясняла…
        Жить в нашей некогда общей квартире, в которую молодая энергичная риэлтерша регулярно приводит потенциальных покупателей, невозможно. Нет никаких моральных сил на это. Витька предложил перебраться в его пустующую московскую квартиру. Митька и Петька сказали о том же. Пожила немного у одного, потом у другого… Не могу. Не могу и все тут!
        Все чужое, все не мое. И при этом все болезненно напоминающее о моей теперь уже прошлой, а на самом деле единственной для меня жизни.
        В один из дней поехала на ту самую доставшуюся мне от бабушки дачку. Приехала, осмотрелась и… осталась. Просто осталась и все. Странно, но именно этот крохотный, но уютный домишко вдруг показался мне… своим. Тем пристанищем, углом, в который можно забиться и зализать раны…
        Пока было лето (а развелась я в августе) - вокруг было людно. Из-за неожиданно близких (я-то привыкла не к шести соткам, а к тридцати!) и, главное, прозрачных, сетчатых заборов доносились голоса детей и бабушек, которые звали их то на обед, то на ужин. В выходные дачи наполнялись запахом дымка и жарящихся шашлыков - навестить бабушек и дедушек, а главное пристроенных под их крыло детей приезжали замученные трудовыми буднями родители.
        Сад требовал ухода, бурьян ростом выше меня страшил. Но я его все-таки победила. Хоть и почти ухайдакала свежекупленный триммер. И заодно свою спину. Думала никогда не разогнусь, но ничего. Поболело и прошло. Зато физиономия из сине-зеленой превратилась в загорелую…
        Адвокатша, с которой я встречалась для того, чтобы подписать какие-то еще недоподписанные бумаги, с изумлением сообщила мне, что я прекрасно выгляжу. Это ее изумление было настолько неуместным и даже оскорбительным, что я даже развеселилась.
        - Сорок пять - баба ягодка опять!
        Наша некогда общая квартира все никак не продавалась. Риэлтерша ворчала, что Игорь просит за нее слишком много. Дачи стали пустеть. Сначала уехали бабушки с внуками постарше - им пора было отправляться в школу. Потом отбыли те, у кого домики оказались не готовы к холодам. Потом выпал первый снег и съехали даже те, кто имел печь…
        Я осталась одна.
        Любка негодовала и раз за разом обзывала меня идиоткой. Я от того упиралась еще больше, наотрез отказываясь выбираться из своей глуши. Поначалу было очень страшно. Ночью почти не спала - мешали незнакомые шорохи за близкими и такими, как мне казалось, ненадежными, тонкими деревянными стенами. После как-то привыкла.
        А потом ко мне стал приходить пес. Первый раз перепугал меня до смерти. Открыла дверь на улицу, чтобы сходить за дровами, а там - морда. Здоровенная, лохматая. Одно ухо торчком, другое висючее. Страшный - как вся моя жизнь. С испугу накормила его до отвалу. Ну, чтобы наелся и отстал. А он наелся и… пристал. Сначала все думала, как бы мне от него избавиться. А потом заглянула ему в глаза и поняла, что не смогу. Потому, что в глазах этих пёсьих внезапно узнала себя… Давеча вот так же, глянула на себя случайно в зеркало - мимо шла - и натолкнулась на собственный взгляд. Так вот, у псины этой - точно такой же. Взгляд брошенной собаки… Когда-то ее любили, с ней играли, ее везде брали с собой, а теперь она стала старой, ненужной…
        А ведь если в зеркало не смотреть - мне по-прежнему восемнадцать… Кажется, что если ничего не изменилось внутри, ничего не должно и снаружи происходить… А оно происходит. И с каждым годом это все заметнее и заметнее. И кажется все менее справедливым и правильным…
        Господи тошно-то как!
        Совсем скверно становится после того, как по телевизору в какой-то очередной «Фазенде» или «Дачном вопросе» вижу… собственный бывший дом и собственного бывшего мужа. А рядом с ним губастую и сисястую блондинку «в интересном положении». Причем, положение ее уже настолько «интересно», что предельно ясно - таким «интересным» за четыре месяца, которые прошли с момента нашего с Игорем развода, оно стать не могло никак… А это может означать только то, что трахать он ее начал давно. Задолго до того, как сказал мне, что не хочет быть дедом и жить в обществе бабки, а хочет быть отцом и жить… Ну теперь я, по крайней мере, знаю, с кем он уже тогда собирался жить.
        Блондинка увлеченно рассказывает о том, что они с мужем (уже с мужем!) готовят детскую, но никак не могут решить, в каком стиле ее оформить. Бравые теле-дизайнеры, естественно, уверяют, что все сделают в лучшем виде и принимаются за мой дом… За комнату, в которой когда-то жили мои дети… В которой все было когда-то придумано мной… Они ничтоже сумняшеся принимаются красить стены, на которых, я знаю, еще сохранились детские каракули моих сыновей, выбрасывают «старую» мебель, затягивают отделанный деревом потолок натяжным французским, а вместо уютного абажура вешают какую-то конструкцию из металла и стекла, вид у которой такой, как будто ее скрючило от боли…
        Звонит телефон. Отвечаю почти автоматически. Не могу оторвать взгляд от экрана.
        - Смотришь?
        Любка. Ну, а кто ж еще-то?
        - Смотрю.
        - Ревешь уже?
        - Нет пока.
        - Печь сначала растопи, а то сопли в носу замерзнут.
        - Растопила.
        - Приготовилась, стало быть. Вот ты мне скажи, дура ты упрямая, ты долго еще там сидеть собираешься? Тебе бы, идиотке, на работу попробовать устроиться. Как дальше жить-то будешь, если ничего не найдешь? А найти-то трудненько будет…
        Знаю и без нее. Да и чему удивляться? Сорок пять лет, скоро пенсия, а ни трудового стажа, ни какой-то профессии, вообще ничего у меня нет. Работала ведь только до того момента, как детей родила… И, наверно, это все, что я по большому счету действительно хорошо умею делать - растить детей. Свои получились - что надо. Теперь вполне могу наняться нянькой или гувернанткой к чужим. С Любкой мы это уже как-то обсуждали. Но она лишь презрительно оттопыривала губу.
        - Идти в прислуги? Да ты, Надь, не сможешь просто. Ты ж привыкла сама хозяйкой быть, а тут…
        И тем не менее, мысль эта не оставляет меня. Даже позвонила в несколько кадровых агентств. Узнала: для того, чтобы начать работать в этой сфере, как минимум, нужна медицинская книжка. Убила тучу времени, но теперь и этот этап пройден. Книжка есть. Сегодня утром в кадровом агентстве, в котором девушка-менеджер оказалась самой приятной, мне назначено первое собеседование.
        Встаю, прифуфыриваюсь. Дача расслабляет. Когда живешь одна и никуда не ходишь, постепенно «опускаешься». Сначала перестаешь краситься, укладывать волосы, делать маникюр, потом переходишь на совершенно непривычный ранее, но до крайности удобный дачный стиль одежды - джинсы, солдатские ботинки, футболка и телогрейка…
        Сегодня так нельзя. Сегодня мне надо выглядеть строго, даже консервативно. «Бедненько, но чистенько», - как выражается все та же Любка, когда хочет выразить крайнюю степень презрения к увиденному где-то убожеству. Короче говоря, одеться мне надо может и не бедненько, но точно без выпендрежа. Чтобы не получилось, что сумочка, с которой я приду на собеседование - дороже той, с которой явится моя потенциальная работодательница… И машину придется оставить где-нибудь подальше…
        Выхожу из дома… И понимаю, что пропала. Все-таки я слишком городской житель, не привыкла следить за погодой. А валит снег… И видно не первый час. Может всю ночь. А машина-то у меня - низкая. Совсем не джип у меня машина. Чищу ее от навалившего снега и размышляю судорожно - проеду? Нет?
        Снег мягкий, пушистый, не мокрый. Бобику - так я не мудрствуя назвала своего приблудного пса - нравится. Вон как скачет, играет. А машине моей нет. Хмурится, раскосые фары злые… И как-то ее под слоем снега даже приплющило еще ниже. Проеду? Нет? Опаздывать-то мне сегодня никак нельзя…
        Сажусь за руль, завожусь и тут же нажимаю под рулем кнопку, которая отвечает за режим «Снег». Якобы этот самый режим должен помочь моей нерусской машине справиться с русским снегом… Ха-ха! Но делать нечего - придется проверять на собственном опыте. Из ворот как-то выруливаю. Даже относительно спокойно добираюсь со своей боковой дорожки до основной улицы, которая ведет к воротам наших дач. Уже вижу впереди расчищенное от снега шоссе, остается еще совсем чуть-чуть - преодолеть небольшую низинку, а следом пологий подъемчик… Вот тут-то меня и ждет засада…
        Одно неверное движение рулем, колеса соскальзывают с наезженной колеи, сейчас скрытой под слоем снега, на мягкое и глубокое - и все. Сижу на брюхе. Пытаюсь выбраться назад - нет. Вперед - тоже фиг, колеса зарываются еще глубже, того гляди в кювет съеду. Вот тебе и дорогая шипованная резина. Вот тебе и волшебная японская кнопка. Приплыли… Что делать-то?
        Собственно, выход один - идти на дорогу и, если повезет, ловить кого-то, кто поможет мне выбраться. Черт! А у меня ведь даже троса нет. Зачем мне в городе или в нашем ухоженном коттеджном поселке был нужен трос?.. Надо продать эту пафосную и дорогущую машину и купить что-нибудь попроще, но попроходимее. С другой стороны, если я сейчас не выберусь из сугроба и, как следствие, не устроюсь на работу, мне, вполне возможно, придется продавать ее просто для того, чтобы было на что есть…
        Как же все-таки это оказывается скверно - жить в подвешенном состоянии.
        В любимой мной Праге на углу одной из улиц на железной балке, закрепленной под крышей довольно высокого для центра этого города дома, висит на одной руке человек. Вернее памятник. Зигмунду Фрейду. На вопрос - почему так? - пражане лишь пожимают печами: «Он своими теориями сам себя над пропастью подвесил». Со мной, похоже, такая же история. С той только разницей, что я ничего такого не сделала, чтобы теперь беспомощно болтаться над неизвестностью… Или дело как раз в том, что «ничего такого не сделала»? Может, если бы не села дома, не стала бы классической домашней женой, все было бы не так?.. По крайней мере, если бы муж бросил, хоть какие-то тылы были бы… Ладно, чего уж теперь… Как опять-таки любит говаривать Любка: «Если бы, да кабы, тогда бы во рту бы росли бы грибы».
        Вылезаю из машины и тут же набираю полные сапоги снега. Надо было валенки с собой брать! Господи, холод-то какой! Придется вернуться на дачу и одеться потеплее. Ясно, что я тут надолго. Пока иду, звоню девушке-менеджеру. Обрисовываю ситуацию, заверяю, что приму все возможные меры и прочая…
        И вдруг из-за поворота прямо на меня вываливает здоровенный черный джип… Отскакиваю буквально в последний момент, роняя в снег телефон с девушкой-менеджером внутри. Черт! Пока роюсь, откапывая его, слышу как хлопает дверца, а потом прямо у себя перед носом обнаруживаю пару основательно растоптанных мужских ботинок. Даже вижу, что шнурки на них рваные - завязаны в нескольких местах узелками.
        - Я вас что, задел?
        В голосе владельца ботинок не столько беспокойство обо мне, сколько злость - ходят тут всякие! Поднимаюсь на ноги с вновь обретенным телефоном в руке.
        - Нет, не задели. Телефон просто уронила. Но могли бы ехать и потише. Так и убить кого-нибудь можно.
        - Тут нет никого.
        Ну да. И этот считает, что я - никто.
        Стоим, смотрим друг на друга. И откуда он здесь, интересно, взялся? Больше всего похож на бомжа: и одежда как с помойки, и физиономия с недельной щетиной. Черная с сединой. Зарос ей до самых глаз. Глаза, кстати, не темные, как можно было бы ожидать, а совсем светлые. Серо-голубые. На голове идиотская шапка больше всего по форме похожая на нераскатанный презерватив. Зато машина у него за спиной - громадный американский джип. Старый и местами ржавый, но бомжи на таких точно не ездят. И очки на носу… Никогда не видела бомжа в очках…
        - Вы дальше все равно проехать не сможете.
        - Почему это?
        - Потому что там, - машу рукой в сторону своей машины, - застряла я.
        Смотрит мне за спину и непроизвольно лезет всей пятерней чесать затылок. Потом отстраняет меня с дороги, снова садится за руль и все так же молча трогается. Когда добирается до места, где почти что в кювете торчит моя машина, принимает левее, опасно заваливаясь в сторону, взревывает мотором и почти не замедляясь объезжает препятствие на дороге. Смотрю ему вслед со злобной завистью - а чего ему не объехать-то? Если у него колеса как на тракторе и под капотом, судя по звуку, литров шесть.
        Жду, что теперь он остановится и предложит мне свою помощь - русские ведь, как всем известно, своих не бросают. Но он, видно, не русский. Останавливается только у ворот с дач. И только для того, чтобы открыть их. В глубоком обалдении смотрю, как он вываливает на дорогу и скрывается за поворотом. Ну и тип! Полный сострадания и любви к ближним. Ладно. Будем считать, что его тут просто не было.
        Возвращаюсь к себе на дачу. Бобик встречает меня с радостным изумлением. Объясняю ему ситуацию.
        - Так что я только утеплиться.
        Косится умильно: «Может, раз уж так получилось, останешься?»
        - Не могу. Надо.
        Немного греюсь возле еще не остывшей со вчерашнего дня печки. Потом натягиваю поверх пальто привычный ватник. Сапоги кладу в пакетик, чтобы взять с собой, а на ноги надеваю толстые шерстяные носки и валенки. Ну вот. Теперь хоть не околею.
        Иду назад. Бобик желает проводить меня, а раз уж он принял такое решение, отговорить его невозможно. Некоторое время воюю с ним. Мне даже удается запереть его на участке, но уже через пять минут он догоняет меня, выбравшись через дыру в заборе.
        Машина моя торчит на прежнем месте. Да и куда ей теперь деться-то без чей-нибудь помощи? Бросаю сапоги в багажник и иду в сторону дороги. Может мне повезет, и мимо проедет желающий помочь ближнему тракторист?.. Но вместо тракториста с дороги в раззявленные ворота прямо на меня опять-таки на полной скорости сворачивает все тот же ржавый джип. Опять отпрыгиваю в сторону в последний момент, увязнув при этом в снегу так, что он набивается теперь уже в высоченные валенки.
        Нет, ну он что, издевается надо мной?!!
        Вылезает. Морда злобная до крайности. Как будто не он меня в снег чуть не по пояс загнал, а я его.
        - Что вы все время под колеса лезете?
        - Это вы ездите как ненормальный.
        - Нормально я езжу.
        - Ага! Только все время на людей наехать норовите.
        Молчит. Сопит, как разгневанный бык. Подбегает Бобик. Ему в отличие от меня, мужик этот нравится. Хвостом крутит во всю. Мужик небрежно треплет его по кудлатой башке.
        - Здорово, Шарик.
        Во мне вспыхивает неожиданная ревность.
        - Бобик, ко мне.
        - Он не Бобик, он Шарик.
        - У вас, может, и Шарик, а у меня Бобик. Ко мне!
        Шарик-Бобик (не иначе француз, Жан-Поль какой-то!) виновато смотрит то на мужика, то на меня. Определиться явно не может.
        - Вот приди еще ко мне жратву клянчить и у печки греться!
        - Так вот значит, где ты, предатель, в последнее время обретаешься! А я-то уж думал…
        Что он там думал, узнать не успеваю. У мужика начинает звонить телефон. Лезет во внутренний карман своей бомжацкой куртки, прямо там - под полой, смотрит на номер, морщится и отбивает звонок.
        - Давайте ключи от этой вашей с позволения сказать машины.
        - Зачем это?
        - Чтобы крюк достать и ввинтить, естественно.
        - Какой еще крюк?
        Возводит глаза к небу.
        - А за что я, по-вашему мнению, ее цеплять должен, чтобы вытащить?
        Честно? Не знаю. До этого момента меня ни за что цеплять никому не приходилось ни разу. От собственной беспомощной глупости злюсь еще больше.
        - Что, совесть проснулась? Решили вернуться и вытащить?
        - Совесть тут не причем. Троса у меня не было. Вот, купил…
        Вытаскивает моток пестрой веревки такой толщины, что впору бегемота тащить из болота, не то что мой седанчик из кювета. Идем к застрявшей машине. Забирает у меня ключи и по-хозяйски лезет в багажник. Роется, находит на задах аккуратненький пижонский чехольчик на молнии (к стыду своему должна признать, что даже не заглядывала в него никогда). В нем обнаруживается какой-то новенький ключ и здоровенная блестящая фиговина с резьбой на одном конце и загнутая петлей с другой. Тот самый крюк? И куда его теперь?..
        Мужик лезет в снег, где зарылась морда моей машины. Как собака Шарик-Бобик прямо руками раскапывает сугроб, что-то там делает, а потом принимается энергично ввинчивать в мой передний бампер добытый в багажнике крюк… Никогда бы не подумала… Хотя… Там я действительно видела какое-то технологические отверстие, прикрытое лючком из пластика того же цвета, что и сама машина.
        Дальше все несложно. Он связывает свою и мою машины купленной им веревкой, усаживает меня за руль моей, сам залезает в свою и… все. Моя бедная девочка боком, как краб, но уверенно выдергивается им из снежного плена и под задорный лай Шарика-Бобика благополучно доставляется до прочищенного у сторожки пятачка.
        - Спасибо вам огромное. Мне сегодня никак нельзя было не ехать…
        - Наняли бы трактор и почистили бы.
        Чувствую, что краснею и отворачиваюсь.
        - Я не знаю где… И… - Ну и черт с тобой! - И, если честно, у меня на это нет денег.
        Оглядывает меня с ног до головы, потом осматривает машину, из которой только-только закончил вывинчивать крюк.
        - У вас?
        Вкладывает он в этот короткий вопрос столько издевки, что мне становится еще более стыдно.
        - У меня. Это все… не настоящее. Так, воспоминания о прошлой жизни.

* * *
        На работу меня, естественно, не берут. Кому нужна нянька, которая имеет обыкновение опаздывать?.. А степень «уважительности» причины опоздания никого, понятно, не волнует. Зато, когда возвращаюсь на дачу, обнаруживаю, что тот мужик нашел трактор и прочистил дорогу не только к себе, но и до моих ворот тоже…
        Хам, но не жлоб.
        В таких ситуациях каждый раз вспоминаю фильм, который совершенно случайно посмотрела по телевизору. Я вообще-то телевизор не смотрю совсем. Новости в интернете читаю, а то, что, как правило, по этому зомби-ящику показывают, меня не интересует вовсе. А тут что-то меня зацепило. Сначала стоя смотрела, потом присела…
        Обычное документальное кино без затей. А вот человеческая судьба, которая легла в его основу… Эта пожилая женщина была дочерью очень большого человека. Одного из тех, кто во времена Сталина правил нашим государством. Звали его Алексей Рыков, и был он ни много не мало Председателем Советского правительства. Потом Рыкова расстреляли, как и многих других в ту страшную пору. А его дочь Наталья, как дочь врага народа, отправилась в лагеря… Пробыла она там двадцать лет. Села, когда ей самой было двадцать и вышла в сорок… Лучшие годы жизни. Освободилась - ни семьи, ни детей, ни работы, ни жилья. И перспективы никакой… Но как-то выжила и «на воле», приспособилась… Люди помогли. Сначала в лагере не дали пропасть, потом на свободе поддержали…
        И знаете, что эта уже очень старая, но по-прежнему энергичная и жизнерадостная женщина, чья судьба такой как я - благополучной и сытой, и в страшном сне не приснится, сказала корреспонденту с самом конце фильма? «Запомните, хороших людей больше!»
        Хороших людей больше…
        Я действительно запомнила это на всю жизнь. И с тех пор всегда стараюсь в каждом человеке, в каждом поступке усмотреть что-то светлое. Или по крайней мере найти произошедшему оправдательную причину. Муж мой всегда смеялся надо мной из-за этого. Тип, который сначала нахамил мне, а потом все-таки выдернул мою машину из снежного плена и даже после почистил дорогу, не взяв при этом с меня ни копейки, наверно посмеялся бы тоже… Чем-то он на Игоря неуловимо похож. Даже не знаю чем. Что-то общее в поведении, в манере держать себя… Какой-то налет властности и уверенности в себе что ли?.. Только откуда он у бомжа? Ладно. Бог с ним. Вообще непонятно, с чего это я столько времени посвящаю размышлениям о нем.
        Переодеваюсь. Надо почистить дорожки и место для машины. Утром-то было и некогда, и вообще я как-то совершенно не подумала о том, что раз живешь в деревне вставать-то надо пора-а-аньше. Печь протопить, воду наносить… Ну, это я конечно загнула, воду, слава богу, насос гонит и пока в розетке есть электричество врукопашную ее таскать не придется, но вот дорожки чистить регулярно - это действительно никто кроме меня не сделает. К тому моменту, когда заканчиваю расчистку и загоняю машину на ее обычное место, чувствую себя чем-то вроде половой тряпки. По крайней мере, выжимать меня точно можно.
        Иду в душ. А потом внезапно решаю натопить баню. Бабушкин домик еще при ее жизни я отремонтировала. А кроме того нанятые спецы споро выкопали на участке колодец, а ближе к забору септик. В маленькой пристройке расположился унитаз и душевая кабина, а напротив, через коридорчик небольшая парилка с настоящей дровяной печью. Бабушка все охала и ахала и благодарила меня так, что мне делалось до чертиков неудобно. А теперь вот, неожиданно, пользуюсь плодами моих тогдашних усилий сама…
        Баня готова через час. Я не люблю, когда сильно жарко. Восемьдесят градусов - самое то. В первый раз сижу немножко, без фанатизма, и потом после душа даже на улицу не выхожу. А вот после второго раза, выскочив из парилки, вихрем проношусь через домик до входной двери, распахиваю ее и с визгом прыгаю в снег. Сердце замирает, кожу как кипятком ошпаривает. Ору так, что тут же хрипну, а потом принимаюсь хохотать. Как же здорово! Господи, как же здорово.
        Выбираюсь из сугроба и… оказываюсь нос к носу с тем самым мужиком, который вытягивал мою машину из снежного плена.
        Глава 2
        Мужик стоит, смотрит на мои босые ноги на снегу, и лицо его медленно наливается краской. Как, наверняка, и мое. Хорошо, что хоть прыгала в сугроб не «в чем мама родила», а в полотенчике.
        - Простите. Вы так кричали, что я подумал…
        Что уж он там подумал в очередной раз, слушать не могу - пяткам уж больно холодно. Молча протискиваюсь мимо и бегу в дом. На ступеньках от торопливости и неловкости поскальзываюсь. Но его крепкая рука не дает мне позорно грохнуться. Оказывается этот тип идет следом. Водворяет меня в целости и сохранности в дом, входит сам, хотя его никто и не звал. Принюхивается, по-прежнему не сводя с меня взгляда. Внезапно пугаюсь. Я в полотенчике, рядом совершенно незнакомый мне мужик, и на многие километры вокруг больше ни одной живой души. А вдруг он маньяк? Подумаешь - очки на носу. В отличие от бомжей, маньяки очки носят за милую душу.
        Стоит, мнется. Начинаю отступать от него, забиваясь все глубже в дом… Но ему, похоже, не до меня. Странный он вообще какой-то. Башку задрал, глаза закрыл и продолжает принюхиваться.
        - Пахнет-то как!
        - Баней.
        - Чудо как хорошо. Послушайте, я не покажусь наглецом, если попрошусь… ну, в баню вашу. Хотя бы разок попариться сходить.
        - Покажетесь.
        Вздыхает расстроенно.
        - Но у меня перед вами должок. Так что - бог с вами, идите.
        - Круто.
        Разве что не отпихивает меня в сторону и удаляется. Видимо на запах. Распахивает дверь бани, опять принюхивается.
        - Круто. А где я могу раздеться?
        - Раздеться?
        - Ну-у-у… В куртке париться будет проблематично.
        Черт. Мало того, что я в полотенчике, так еще и он голый будет, а вокруг-то по-прежнему никого. Кроме собаки по кличке Шарик-Бобик, которую как обычно носит неизвестно где по ее важным собачьим делам. Может все-таки выставить его? Но смотрит он так умильно, да и потом у меня ведь перед ним действительно должок…
        - Раздевайтесь здесь. Или в там, в коридорчике перед баней. Тесно, конечно, но что поделать… Чистые простыни на полке, у двери в парилку. Я… не буду вам мешать.
        Придерживая на груди сползающее полотенце торопливо иду на второй этаж. Собственно, этажом это помещение назвать трудно. Мансарда, где в полный рост можно ходить только по центру. Но именно здесь я себе устроила спальню. На втором этаже, как ни крути, теплее. Кровати здесь как предмета меблировки нет. Есть лишь здоровенный матрас - два на два, на который сверху я накидала все одеяла, какие нашла в доме и кучу подушек. Поучилось уютное гнездо. Уютное и, главное, теплое.
        Скидываю мокрое и уже совершенно ледяное полотенце, торопливо натягиваю футболку и тренировочные штаны. А после забираюсь в самую середину моего ложа, укрываясь с головой. По уму так после снежной ванны надо было бы сходить в парилку, но как тут сходишь, когда этот там внизу…
        Впрочем, согреваюсь быстро. Напарилась я перед походом на улицу изрядно. И что теперь? Лежу, прислушиваюсь, даже дыхание сдерживаю, чтобы лучше слышать. Но внизу тихо, как в гробу. Сидит он в парилке долго. Уже волноваться начинаю, когда наконец-то слышу, как хлопает дверь бани, потом дверь дома. Тоже побежал в снег? Вскакиваю и тихонько подбираюсь к окну. Точно. Сверху все отлично видно. Бухается в снежную целину с разберу, орет, перекатывается с живота на спину. Морда при этом совершенно счастливая… Как, собственно, мало человеку для счастья нужно…
        Возвращается в дом и снова идет в парилку. Гад. А мне вот этот кайф обломал! На этот раз сидит не так долго.
        - Эй! Вы где?
        - Я тут.
        - А душ у вас есть?
        Вздыхаю. Нет, он все-таки первостатейный наглец!
        - Есть.
        - А можно?..
        - Да чего уж там. Идите.
        Если он там, в душе, еще и запоет, я точно от злости кусаться начну. Ну почему так?!! Он там счастлив, всем доволен и предельно расслаблен, а я - между прочим, хозяйка в этом доме! - как мышь забилась в щель и испытываю острую неловкость от всего происходящего.
        - Эй!
        Ну что ему еще-то надо? Вроде уже и вода шумит в душе, а он опять орет.
        - Что?
        - А можно я вашей бритвой воспользуюсь? У вас тут, вижу, пакетик с одноразовыми лежит…
        Правду говорят - наглость второе счастье. Уже даже не удивляюсь.
        - Пользуйтесь. На всякий случай заранее даю добро на пользование мылом и шампунем.
        - Это я уже. Без спросу.
        Захлопывает дверь, а я принимаюсь хохотать. Поразительный тип! Просто поразительный.
        Загнав свою неловкость куда поглубже, решительно топая спускаюсь вниз. Есть хочется. Мельком смотрю на себя в зеркало. Боже! На голове просто гнездо воронье! Причесываюсь торопливо. А потом достаю из холодильника кастрюлю со щами, которые сварила вчера. Ставлю на плиту. Газ на бабушкиной дачке не магистральный, а из баллона. Наверно из-за этого какой-то другой. Более жаркий что ли. Первое время все у меня на нем сгорало. Не сразу привыкла к такой особенности. Вот и сейчас - щи в кастрюльке закипают моментально. Пока они греются, режу хлеб - черный, чищу чеснок. Целоваться ни с кем не собираюсь, так что… Все готово как раз к тому моменту, когда мой незваный гость - уже, слава богу одетый - выруливает из предбанника.
        - А чем это теперь так пахнет?
        - Вчерашних щей хотите?
        - Приходить завтра?
        Смеюсь.
        - Нет. Завтра они уже будут позавчерашние.
        - Тогда хочу. Тем более, если это они так пахнут.
        Киваю, беру в сушке вторую тарелку и наливаю ему до краев. Уже забыла, как это приятно - кормить голодного мужика. Ест так, что уши ходят ходуном. В одном кулаке как гранату зажал черную горбушку, которую предварительно натер зубчиком чеснока и посолил, во второй - ложка, которая так и мелькает, путешествуя от тарелки ко рту. Сажусь рядом. Ем не так быстро, как он. Поэтому у меня еще полтарелки, когда у него ложка уже во всю скребет по дну. Облизывает ее и смотрит в точности как пес Шарик-Бобик. Молча встаю и наливаю ему добавки. Даже вздыхает умиротворенно.
        - А водочки у вас совершенно случайно нет?
        Опять смеюсь и потрясенно качая головой иду к холодильнику - такой нахальный, что даже нравится. Достаю из морозилки покрытую инеем бутылку, а с полки - две рюмки. Разливает. Салютует мне и опрокидывает тягучую жидкость прямо в горло. Крякает уже совершенно восторженно и снова склоняется над тарелкой. Выпиваю свою рюмку и тоже принимаюсь за еду, попутно искоса рассматривая его лицо. Без седой щетины на подбородке и щеках и без очков в тонкой, надо признать стильной оправе, которые сейчас лежат перед ним на столе, он кажется намного моложе. Мой ровесник, или даже младше. Скулы угловатые, на щеках впадинки, ресницы длинные. На зависть. Стрижка довольно короткая, волосы как и щетина - темные с проседью. Кажется, это называется «соль с перцем». Перца пока что больше, но соль уже взялась за него всерьез…
        В очередной раз мельком огорчаюсь по поводу того, что возраст мужчинам, как правило, идет. Пропадает детская округлая наивность и гладкость, проступает суть мужской натуры. Мужики в отличие от нас, женщин, в этом возрасте не стареют, а матереют. Особенно если им удается сохранить поджарую волчью стройность. Вот как этому…
        Наелся. Вижу, что ложка путешествует между тарелкой и ртом уже значительно медленнее. Испрашивает взглядом разрешения и наливает по второй. Выпивает все так же отсалютовав, но не чокнувшись, заедает хлебом с чесноком и снова принимается за щи. Интересно, когда он ел-то в последний раз? Может он все-таки бомж, а свои дорогие очки на помойке подобрал? Тогда на какие деньги трактор нанимал?
        Доедает. Откидывается на спинку стула. На лице - ленивое, тягучее счастье.
        - Это было… нереально. Это было просто офигительно нереально. Полный восторг и отпад.
        - Спасибо.
        - Вы профессиональная повариха?
        - Нет, увы. Я всего лишь профессиональная жена с 27-леним стажем. И то - бывшая.
        Смотрит прищурившись. Словно мерку прикладывает.
        - Здесь раны зализываете?
        Киваю молча. Слезы внезапно подобрались очень близко.
        - Ушел к другой, вас оставив у разбитого корыта?
        Опять киваю и отворачиваюсь.
        - Детей нет?
        - Есть. Выросли уже…
        - Поня-я-ятно. И хватит реветь!
        - Я не реву.
        - А то я не вижу.
        Вскакиваю и отхожу от стола в сторону, размазывая по щекам непрошенные слезы.
        - Чего теперь делать будешь?
        - Работу ищу.
        - И как?
        - Никак. Сегодня вот собеседование должно было быть, а я тут…
        - Не реви.
        - Не реву.
        - Ага. Я заметил. На!
        Вижу перед собой руку с рюмкой водки. Беру, пью. Тут же перед носом оказывается кусок черного хлеба с чесночиной на нем. Закуска, стал быть. Какой заботливый, однако!
        - Что делать-то умеешь?
        Трясу головой.
        - Говорю же - профессиональная жена. Детей могу воспитывать, щи, вот, варить, дом вести…
        - Не густо.
        - Зато качественно.
        - Таких как ты… - машет рукой. - Чего ж, клуша, сидела? Чего ждала-то? Неужели не чувствовала, что все псу под хвост идет? Образование-то хоть какое-то есть? Ну кроме средней школы?
        - Ин Яз.
        Присвистывает.
        - Неплохо!
        - Два года трудового стажа и мне 45.
        - Дерьмо.
        - То-то и оно.
        - Зато ты уже не ревешь, а злишься. А это половина пути к победе.
        Машу рукой и снова отворачиваюсь. Какая на фиг победа? Снова вижу перед носом стопку водки. А потом и кусок хлеба с чесноком. Эй! Он что же напоить меня хочет? Поворачиваюсь, изучаю его физиономию. Потом показываю ему кукиш.
        - А вот это в комплексное обслуживание не входит. В баньку - пожалуйста, щец - милости просим, водочки - на здоровье. А вот секс с пьяной хозяйкой… - подношу кукиш к самому его носу.
        Хохочет, запрокинув голову. Потом серьезнеет.
        - А я, знаешь, рассчитывал. С самого утра, как в сугробе увидел, все думал - как бы тебя половчее в койку затащить. Не выйдет?
        Снова тычу сложенной в фигу рукой ему в нос. Перехватывает ее, целует сначала сам «кукиш», потом запястье, там где бьется пульс… Смотрит в глаза. Серый металл его взгляда течет и плавится. И я в ответ почему-то теку и плавлюсь… Не понимаю, что со мной. Не понимаю и, черт побери, понимать не хочу!!! Провались оно все!
        Поначалу все идет для меня так сложно! Он уже во мне, уже двигается, дыша судорожно, сквозь зубы, а я даже прикоснуться к нему не могу толком. Пытаюсь, но как только ощущаю под пальцами его горячую кожу, так невольно отдергиваю руки.
        - Обними меня.
        Видно тоже почувствовал эти мои метания. Не могу. Опять пробую и не могу. Берет мою ладонь, прикладывает к своей груди, прижимает, смотрит в глаза и снова начинает двигаться. Отворачиваюсь, не могу видеть жар в его взгляде. Не могу видеть его такое чужое лицо над собой… И в то же время эта его непривычность, чужеродность настолько возбуждает!
        Оргазма не жду и даже не готовлю себя к нему. Он просто накрывает меня с головой. Захотела бы - не удалось бы остановить эту лавину мучительно острых эмоций и ощущений. Выгибаюсь так, что поднимаю на мостике своего тела всего его, такого большого по сравнению со мной. Наверно просто потому, что и он в этот момент не лежит на мне тяжким грузом, уткнувшись подбородком мне в плечо, как это обычно делал Игорь, а нависает надо мной, опираясь на кулаки. Так, что мышцы на руках свились тугими жгутами. Широко раскрытые глаза сосредоточенны, взгляд горячий и жадный. На шее и лбу вздулись вены, а рот оскалился, словно сейчас он накинется на меня и вонзит в мою шею острые белые зубы. Вампирские сказки. Но как же он в этот момент хорош!
        Пока я с ним, почему-то не вспоминаю ни про морщины на лице, ни про то, что на животе появилась лишняя складочка, которую лучше бы спрятать, ни про бедра, которые уже давно совсем не так точены и хороши, как лет 10 назад. Все это настолько не важно! И в первую очередь потому, что я четко знаю - я нравлюсь ему, он хочет меня такой, какая я есть. И ему совершенно наплевать на складочку, неидеальность бедер и все остальное прочее. И какой же это восторг!

* * *
        Утром просыпаюсь одна. Мой нежданный любовник отбыл. Осталась только вмятина на подушке рядом и темный волосок, запутавшийся в складках сбившейся простыни… Подношу его к свету. Кручу в пальцах, разглядывая и улыбаясь. Забавно. Я провела с мужчиной целую ночь, но даже не знаю как его зовут. Всегда строго выговаривала своим мальчишкам, когда кто-то из них - не помню уж кто именно, периодически произносил: «Секс - не повод для знакомства!» А теперь - сама…
        И при этом чувствую себя превосходно! Словно сытая кошка на теплом солнышке. В душе, под колючими струями воды, даже напевать себе под нос начинаю. А когда после причесываюсь перед зеркалом, обнаруживаю у себя на физиономии давно позабытое выражение - я улыбаюсь. И улыбка эта - мягкая, тягучая как мед - не только на губах, но и в глубине глаз. Да и сама я похорошела и вроде бы даже помолодела лет на десять сразу… Хороший секс как средство Макропулоса? И почему до сих пор во всех медицинских учреждениях мира наряду с электрофорезом и душем Шарко врачи не прописывают пациентам сеанс процедур сексотерапии?.. Или я просто отстала от жизни и нечто подобное уже давно практикуется? Для ВИП-клиентов, например…
        На столе обнаруживаю наспех накарябанную на оторванном от газеты уголке записку: «Ты восхитительна. Спасибо за все». Прячу ее в косметичку. На память об этой действительно потрясающей ночи…
        Звонит телефон. Риэлтерша. Наша с бывшим мужем квартира наконец-то продана. Теперь мне предстоит найти что-то взамен на те деньги, которые я получу за свою половину. Собственно, вариантов немного. Однушку где-то в более или менее приличном районе ближе к центру столицы. Или двушку на окраине или в Подмосковье. Выбираю последнее. И в течение нескольких дней объезжаю кучу мест. Вскоре понимаю, что рабочие окраины вроде Бутова меня просто отпугивают. Глыбы одинаковых домов, исписанные подъезды и лифты с сожженными кнопками. Мужики в черных кожаных куртках и одинаковых черных шапках вроде той, в которую был обряжен тот тип… Ну, мой дачный знакомец… Сидят на лавочках обшарпанных детских площадок. Или стоят кучками с неизменными бутылками пива в руках. И это зимой, в мороз! Бр-р…
        В итоге останавливаюсь на просторной двухкомнатной квартире в небольшом городе в 30-ти километрах от Москвы. Городишко уютный, малоэтажный, очень зеленый и обжитой. Мне нравится. Есть и еще один плюс - он стоит на той же трассе, что и моя «дальняя дача». Удобно. Квартира в отличном состоянии. Нанимаю рабочих только для того, чтобы ее немного освежить. Побелить потолки, переклеить обои, покрыть лаком паркет.
        Через две недели все готово. Перевожу кое-какую мебель из нашей старой квартиры, кое-что из посуды. Все… Можно жить. Забираю с дачи свои вещи, отключаю насос в колодце, электрические батареи, сливаю воду из системы. Не знаю, когда еще сюда приеду. Пока собираюсь, рядом крутится Шарик-Бобик. Куда мне его-то девать? Набираюсь смелости и иду к дому того мужика, с которым… Который… Ну в общем иду. Найти его жилище не сложно - снег прочищен только до моих и до его ворот. Но на калитке вижу замок, машины нет, да и судя по припорошенным снежком дорожкам, по ним давно никто не ходил…
        Испытываю одновременно и сожаление и облегчение. Сожаление от того, что не увидела его, а, если честно, хотелось бы. А облегчение просто потому, что оказываюсь избавлена от неловкости момента этой самой встречи. И почему я всякий раз испытываю такое смущение, вспоминая его? Ничего ведь постыдного между нами не произошло. Два взрослых человека просто занялись сексом. После разошлись и забыли друг о друге, оставив только воспоминание о необременительном и до крайности приятном контакте… Ну да! Себе-то можно не врать. Он, может, и забыл обо мне. А я-то вот помню… Ладно. Надо действительно выкинуть его наконец из головы и заняться насущными проблемами.
        Смотрю на Шарика-Бобика. Он на меня. Хвост нервно подрагивает.
        - Ладно, Братец Пес. Значит судьба тебе ехать со мной.
        Хвост принимается хлестать по бокам так, что даже попа из стороны в сторону крутиться начинает. Такой восторг! И какой дурак решил, что все твари на земле, кроме человека, неразумны? Как раз человек иной раз творит такое, что разумными деяниями это точно назвать нельзя…
        Привожу пса в свою новую квартиру. Дорогой покупаю ему поводок, ошейник, намордник и две миски. В машине ведет себя образцово. Сидит, смотрит в окошко. Квартиру обнюхивает придирчиво. Сует нос в каждую щель, даже в шкафы залезает. Ставлю ему еду и водичку во второй миске. К батарее у окна бросаю старое одеяло, которое служило ему кроватью и на даче. Ест, пьет, а потом с удовлетворенным вздохом немного покрутившись укладывается на подстилку. Все. Устроился. Теперь заживем с ним вдвоем. Будет мне не так одиноко…
        Правда жить нам теперь уже совсем не на что. Необходимость устроиться на работу становится действительно острой. Любка, которая приезжает ко мне на новоселье, в очередной раз ругает меня последними словами и угрожает взять мою судьбу в свои руки. И ведь действительно берет!
        - Я тут позвонила кое-кому. Ты-то сама с этой твоей гордостью дурацкой на поклон ни к кому не пойдешь. А я вот запросто! Ну и он помог. Замолвил за тебя словечко.
        - Я этого человека знаю? Кто-то из… тех, кто с Игорем?..
        - Нет. Не волновайся, подруга. Совершенно посторонний тебе типус. Чисто деловое знакомство моего нового ухажёра.
        Новый Любкин бой-френд мне не нравится. Но я молчу. Подруга-то моя на этот раз кажется влюбилась всерьез. Носится с ним, как дурак с писаной торбой. «Женечка - то, Женечка - се!» А Женя этот какой-то… невнятный совсем. Ни рыба, ни мясо. Но такой… С большим самомнением. Не глянулся он мне сразу. Такое у меня случается. Достаточно одного взгляда, чтобы невзлюбить человека раз и навсегда. Игорь всегда на меня из-за этого ругался. Называл бабьими глупостями. Так что я эти свои внезапно возникающие эмоции привыкла скрывать. А может зря? Может это мне интуиция что-то подсказывает?.. Вот только если она у меня такая развитая, что ж ничего мне не подсказала, когда муж мой у меня под носом роман с другой закрутил, а потом и вовсе ушел к ней?..
        Думать об этом нельзя. Все еще слишком больно. И слишком обидно.
        Любка тем временем продолжает трещать:
        - Женечка сказал, что перец этот уже не раз помогал людям трудоустроиться. Я и позвонила. Набралась наглости, говорю: «Здрасте! Ходят слухи вы Дедом Морозом работаете?». Он, ясное дело, обалдел. Ну я про тебя и рассказала. В двух словах.
        - А что сказала-то?
        - Сказала? Что пропадешь совсем, если не помочь. А что я еще должна была сказать? Он помолчал и обещал перезвонить попозже. Все. Правда, отзвонился уже не он, а этот, к которому тебе наниматься придется. Симонов.
        Место, которое мне предложено - нечто среднее между няней и гувернанткой для пятилетнего мальчика. Я должна помимо прочего заниматься с ним - готовить его к школе. Место с проживанием. Мальчик из весьма обеспеченной семьи, которая живет в большом загородном доме. Помимо меня из «прислуги» еще муж и жена из Молдавии. Живут они в небольшом домике у ворот. Она убирается в доме, он - на территории. Работает и как дворник, и как садовник. Мой будущий подопечный - единственный ребенок в доме. Пока что, по крайней мере. Хозяин - отец мальчика, овдовел, но не так давно женился вторично. И теперь его молодая жена в положении. Потому-то и потребовалась нянька к ребенку от первого брака…
        Единственное, что меня смущает - это необходимость проживания в чужом доме. И все бы ничего, привыкла бы. Но как быть с собакой по имени Шарик-Бобик?.. Любка пригреть его на своей роскошной груди отказывается. У ее Женечки аллергия на собачью шерсть. Ну и куда его теперь девать, беднягу?..
        Снова думаю о том типе… Ну, о том, с которым… Который… Которому так понравились мои щи. Вдруг да все-таки смогу пристроить пса ему? Еду. Дорогу на дачах снова завалило снегом, уже почти и не заметно, что кто-то когда-то чистил ее. Собственно, можно разворачиваться и ехать обратно, ясно, что никого на дачах нет, но я все-таки оставляю машину на обочине у ворот и, увязая в снегу, дохожу до калитки того мужика… Нет. Никого здесь нет…
        Ну и все! Надо действительно, на этот раз окончательно и бесповоротно оставить этот эпизод в прошлом. Прекрасная ночь со случайным человеком, который на самом деле очень здорово помог мне. И даже не тем, что выдернул мою машину из снежного плена. А в первую очередь тем, что любил меня так страстно и жадно, а потом оставил на столе ту записку. Когда мне в очередной раз становится совсем тошно, перечитываю ее и сразу легче. Ведь так приятно сознавать, что хотя бы один человек, в тот единственный раз, но посчитал меня великолепной…
        Иду прочь, стараясь попадать в собственные следы. Но в какой-то момент теряю равновесие и падаю. Естественно, пребольно ударяюсь боком обо что-то твердое на обочине, присыпанное снегом. Ну что за невезуха? Сразу подняться на ноги не получается. Беспомощно ковыряюсь в снегу, как жук, который упал на спинку и теперь сучит лапками, пытаясь перевернуться. Наконец все-таки встаю на четвереньки… И вдруг вижу прямо перед собой руку… Человеческую руку, наполовину засыпанную снегом. Действуя почти автоматически дотрагиваюсь до нее. И тут же с одним вздохом, с одним ударом сердца понимаю, что трогала только что труп. Пальцы-то ледяные и какие-то… деревянные.
        Вскакиваю на ноги единым слитным рывком. Еще и в сторону отскочить умудряюсь. То ковырялась, как дура битых пять минут, пока только на четвереньки встала, а тут от страха, как горная серна скакать начала. Смотрю. Точно - труп. Теперь видны контуры тела, а из-под разбросанного и примятого мной снега и кое-какие фрагменты высовываются - рука, нога обутая в ребристый солдатский ботинок. Приглядываюсь внимательнее и, чтобы не заорать в голос, с силой прикусываю себе стиснутый кулак. Шнурки-то на ботинках рваные, все в узлах. В точности как у того самого мужика, с которым я… Черт! Который любил меня в моем доме ночь напролет! Который чем-то зацепил меня. О котором я не смотря ни на что думала все это время…
        Боже…
        Вынимаю телефон и звоню в полицию. Сообщение мое выслушивают безо всякого энтузиазма, но обещают прибыть «на место» в кратчайшие сроки. Иду назад, к воротам. И чтобы полицейских дождаться, а потом дорогу к телу показать, и чтобы в машине хоть немного согреться. Колотит меня так, что зубы стучат. И не понятно от чего - то ли просто от холода, то ли в первую очередь от стресса. Неужели он мертв? Но почему? Кто? Из-за чего?.. Какое-нибудь ворье? Спугнул он их, а они в ответ его и убили?..
        Здесь на дачах воруют регулярно. Причем именно зимой, когда никого в окрестностях нет. Бабушка рассказывала, было время даже старое постельное белье и алюминиевые вилки из домов выносили. Теперь даже воры зажрались. Если и тащат, то что-то вроде телевизоров, неразумно оставленных хозяевами на даче, да разного электрического инструмента, который опять-таки поленились вывезти в Москву. Но из-за этого убивать?.. Или к дачам убийство это не имеет никакого отношения? А дело исключительно в личности убитого? Кем же он был этот хамоватый тип в дорогих очках, на старом джипе, одетый в дачную одежонку - чистую, но латаную-перелатанную и пошитую еще, мне кажется, на фабрике «Большевичка» в 1960-лохматом году?..
        Полицейские приезжают действительно быстро. Труп все-таки. Пока бредем по снегу до нужного места, делюсь своими подозрениями о том, кем может быть найденный мной человек. Слушают. Кивают. Потом лезут в снег, натягивая простые нитяные перчатки, и принимаются выкапывать тело из сугроба. Зажмуриваюсь - вместо лица у покойника смерзшееся месиво из костей и чего-то красно-розового…
        - Огнестрел.
        - Ага. В затылок пальнули, всю морду и разворотило.
        - Это ж какой калибр был, что так?
        - Да не меньше 12-го.
        - Из охотничьего что ли?
        - Ну не из снайперки же! Бомжей наемные киллеры не убивают!
        - Бля-я-я-я…
        Труп увозят. Меня в очередной раз расспрашивают о том мужике, который… Ну который вытаскивал мою машину из сугроба. Задают и вопрос о каких-то особых приметах, по которым его можно было бы опознать. Но я не помню ничего кроме рваных шнурков и того, что был он темноволос с сединой и сероглаз. И еще очки. Их, кстати, возле трупа не нашли. Но это ничего не значит. Если в такую кашу превратилось лицо, что уж там могло с очками произойти, трудно представить. Тело… Кое-что о его теле я тоже могу им рассказать, но… так и не решаюсь сделать это. Тогда придется признать, что я с ним спала, и… И они, еще чего доброго начнут меня подозревать в причастности к преступлению.
        Пока один полицейский терзает вопросами меня, другой куда-то названивает. Вскоре понимаю, что узнает он телефон председателя садового товарищества, к которому относятся наши дачи. У него в свою очередь выясняет, кому именно принадлежит дача, возле которой нашли тело, и в которой жил тот мужик, который… Блин! Не могу о нем думать, не могу вспоминать. Так стыдно, что я трусливо отказываюсь даже попытаться честно опознать его тело!
        Звонят хозяину. Жду, затаив дыхание. Как ни странно, он тут же берет трубку. Жив… Слава богу жив! Вот только… Жестом прошу у милиционера телефон и слушаю некоторое время. Нет. Голос не тот. У хозяина дачи - довольно высокий тенор. У того же был баритон. Возвращаю трубку сержанту и негромко доношу до него свои соображения. Кивает.
        - А каким-нибудь друзьям или знакомым вы дачку свою примерно две-три недели назад не предоставляли для проживания? Или так, на выходные, отдохнуть от трудов праведных?
        Мнется.
        - Один человек у меня там этой зимой… бывает. Нравится ему, что нет вокруг никого.
        - Ну так давайте!
        - Что… давать?
        - Имя и фамилию этого вашего знакомого, естественно. И телефончик его.
        - Н-не могу.
        - То есть как?!!
        - Да как-то так получилось…
        - Что вы мне, милейший, втираете? Вы свою дачку ему под жилье предоставляете и даже не знаете кто таков?
        - Не знаю, молодой человек. Как есть говорю - не знаю. Звонил он мне сам…
        - И что ж телефончик не определился?
        - Нет. Так на экране и пишется, когда он звонит - «номер не определен».
        - Черт… А познакомил вас кто?
        - Никто, товарищ милиционер. Я по осени, уже совсем поздно - в октябре или в ноябре даже, на дачу приехал. Ну, проверить все ли в хозяйстве в порядке. И забрать кое-что… Уже калитку запираю, а тут он подходит. Говорит: «Дедуль, а вы дачу свою на зиму сдать не хотите? Я бы хорошо вам заплатил». Я удивился. О том, что дачи на лето сдают - знаю, но чтобы такую развалюху безо всяких удобств и на зиму? И человек с виду, вроде, приличный. Одет опрятно, очки на носу… Стою размышляю, а он уже деньги протягивает. И столько! Я как глянул, так и подумал, что на эти деньжищи год, как король жить буду, и еще и на следующий останется. Ну и вот…
        - Налоги-то небось с этих денег от родины утаил, а старый?
        Соглашается виновато.
        - Утаил. Теперь оштрафуете?
        - Мы, дед, не налоговая. Спи себе… спокойно. Но в следующий раз кому попало дачку не сдавай, а то грохнут очередного постояльца, опять тебе гемор один будет.
        - Как… грохнут?
        - А так. Труп твоего жильца хладный, снежком присыпанный нашли. Придется приехать на опознание.
        - Господи Боже мой!
        Полицейский диктует старику адрес морга, куда доставили тело, назначает день и время, после чего нажимает отбой.
        - Правда хрен он его опознает, как и вы. Как его такого опознаешь-то?
        - И пальчиков в картотеке нет.
        Это уже второй. Зато вздыхают тяжко оба. Синхронно. И с одинаковым выражением. Понять их не сложно. Дело-то - типичный глухарь. Но мне не до их проблем. У меня своих - воз. Как подумаю, как вспомню, то что было между мной и тем человеком… А теперь он лежит в каком-то подмосковном морге. На железном прозекторском столе, с распоротой вскрытием грудью и с изувеченным выстрелом лицом… Накатывает дурнота, зажимаю рот рукой, оглядываюсь в панике. Опытный мент тут же подсовывает мне корзину для мусора…
        - Дошло что ли?.. Эх! Да вы успокойтесь, дамочка. Чего уж теперь переживать-то так?..
        Глава 3
        Реву безостановочно почти неделю. Как подумаю о том мужике, так слезы просто сами собой течь из глаз начинают. И что ж все-таки за сволочная штука жизнь?
        Взять себя в руки удается только через несколько дней. И то вынужденно. Из-за границы на Новогодние каникулы приезжают все мои мальчишки. Естественно, навещают и отца, но саму Новогоднюю ночь проводят со мной и с Шариком-Бобиком. Спасибо им огромное. Они отвлекают меня от черных дум просто своим присутствием. Что еще матери для счастья надо? Только видеть своих детей здоровыми, успешными и веселыми.
        О том, что произошло между мной и отцом дружно не говорим. Все, что можно было по этому поводу сказать, ими уже сказано. По телефону. Предполагаю, что в равной степени и ему, и мне. Но все они уже не дети, а потому никто не сотрясает воздух полными обиды возгласами вроде такого: «И зачем вы вообще женились, если теперь развелись?». Уже понимают - в жизни может произойти что угодно.
        Так что выслушиваю всего один и то случайный комментарий:
        - А в Сокольниках у отца в этом году елка искусственная…
        Говорит это Митька, при этом задумчиво трогая пальцами веточку на той елочке, что стоит у меня. Петька громко кашляет. Митька бросает на него быстрый взгляд и отходит в сторону, нюхая собственные пальцы, которые теперь наверняка пахнут хвоей и смолой. Значит, не затрагивать тему развода договорились заранее. Деликатные они у меня…
        Интересно, кто в этом году в гостях у моего бывшего мужа и его новой жены? Если те же, кто бывали и в мою пору, наши общие друзья, то наверняка скоро позвонят и что-нибудь скажут по этому поводу. Если нет… Наверно, нет. Мне почему-то кажется, что никого из тех, кто знал нас с Игорем много лет как семью, его новая супруга приглашать просто не захочет… Хотя…
        В любом случае никто мне не звонит и ничего не рассказывает. Какой из этого следует вывод? Да никакого! Кроме того, что хватит жить прошлым. В этом нагрянувшая второго числа ко мне в гости Любка совершенно права.
        - По телику тут недавно показывали «О чем говорят мужчины?». Мой смотрел, ну и я… Ты видела? - отрицательно качаю головой. - Посмотри. Смешной фильм, добрый. Но не это меня совершенно поразило. Там такие вставочки документальные - разные известные люди какие-то свои мысли на камеру высказывают. И вот Макаревич. Говорит: осознал, что самое страшное с приближением старости с ним произошло. Говорит: я лишился будущего. В молодости, мол, все было неясно, все было впереди. Непонятно, как карьера сложится, как жизнь пойдет, ну все такое. А теперь, говорит, я точно все знаю: чем заниматься буду, с кем жить, где проводить отпуск. Нет будущего. Будущее стало настоящим.
        - И что?
        - С тех пор все думаю об этих его словах. Умный он человек, но все-таки дурак.
        Смеюсь.
        - Пока ты жив, будущее у тебя есть всегда. А если верить индусам, так и после. Произойти-то с любым из нас может все что угодно. В любой момент. И это «что-то» способно так изменить твою жизнь, что и себя-то не узнаешь, не то что свое будущее. Да что я тебе рассказываю-то? Сама, на собственной шкуре все испытала…
        - Это точно. Теперь будущее у меня снова есть. Причем более чем туманное.
        - Давай за это и выпьем…
        Вот интересно, в свете только что состоявшегося глубоко философского разговора, можно ли считать будущим то, что я точно знаю - завтра мы обе встанем с больной головой? Или это, согласно теории Макаревича, уже настоящее? Объективная реальность, данная нам в ощущениях…

* * *
        В первый рабочий день после праздников волнуюсь ужасно. Предстоит ведь знакомство с моим потенциальным шефом. Сначала должна подъехать к нему на работу. Уже потом, если произведу хорошее впечатление на него, он повезет знакомиться с сыном и женой. Что ж, все правильно.
        Ух ты! Контора-то солидная. Стекло-бетон. Мрамор на полу, цветы в кадках, лифты с зеркалами… Мне нужно подняться на пятый этаж. Здесь в коридоре уже не мрамор, а паркет, покрытый посередке классическим красным ковром с зеленой каймой. Очень консервативно. Рядом с дверью того кабинета, в который мне и надо, висит табличка: «Приемная». А дальше что-то трудно воспринимаемое. В целом получается, что иду я в приемную Директора Директората какой-то там Дирекции. Как все-таки велик и могуч русский язык! И все ведь логично! Если есть Дирекция, то у нее, наверно, должен быть Директорат, а в нем, соответственно, Директор…
        Захожу. Хозяин, и правда, консерватор. Здесь тоже паркет, тяжелая деревянная мебель и фикус на окне. Секретарше, которая встречает меня коротким кивком, лет приблизительно столько же, сколько мне. Не молоденькая «курица» с силиконовыми губами и пустотой в глазах. Хороший знак. За меня ведь хоть и замолвили словечко, но все равно на одном этом далеко не уедешь. Я бы, например, сорок раз подумала, отмерила, взвесила, прежде чем доверить своего ребенка чужому человеку…
        На этот раз я не опоздала, но могла бы смело. Хозяин кабинета занят - затянулось совещание. Сажусь в предложенное секретаршей кресло и готовлюсь к долгому ожиданию. Приглушенный гул, который раздается за дверями, доказывает, что там все проходит бурно. Только через сорок минут из кабинета начинают валить распаренные, как после бани, мужики. Судя по их лицам, головомойку им шеф устроил изрядную. Страшен во гневе? Стоит намотать на ус. Я ведь, если все сложится, тоже стану его наемным работником…
        Наконец, меня приглашают. Вхожу. Странно, но хозяина не наблюдается. Кабинет пуст. Только в задней стене распахнутая дверь, за которой слышу какое-то шевеление. Стою жду. А что остается? Пока жду оглядываюсь. На стене за рабочим столом президент в рамке. На столе - российский флажок на подставке. Все как положено.
        Правда флажка этого почти не видно за горами бумаг и папок, которыми завален стол. Нелегка, как видно, бизнесменская жизнь Директора Директората. А вот и он. Выглядывает из той самой открытой двери.
        - Здравствуйте.
        - Здрасте. Садитесь. Я сейчас…
        Появляется через пять минут. Почти падает в свое директорское кресло и крутит головой в тугом воротнике рубашки. Словно проверяет, не отвинтилась ли, крепко ли держится.
        - Уф! Укатали сивку крутые горки.
        Улыбаюсь. Смотрит изучающе. Что ж имеет право. Смотрю в ответ.
        - За вас просил человек, которому я отказать не могу. В силу служебного положения…
        - Но это еще не повод доверять ребенка, кому попало.
        Сначала хмурится. Потом улыбается. Улыбка очень идет ему, сразу превращая замкнутое, даже суровое и в общем-то некрасивое лицо в замечательно добрую и забавную физиономию. Когда-то вычитала, что только когда человек улыбается, ты видишь его истинное лицо. И это его лицо мне нравится. Уже немало.
        - Видите ли… Ванька классный парень, но… с ним трудно.
        - Если с ребенком легко - его надо вести к доктору, у него какие-то проблемы. Особенно, если речь о мальчике, который просто обязан быть шалопаем и неслухом. На то он и мальчишка. Главное, чтобы мы нашли с Ваней общий язык, тогда все будет хорошо.
        - Вы когда-нибудь работали с детьми?
        - Нет. Никогда. Но я вырастила своих. Это хороший опыт, поверьте.
        - Сколько им сейчас?
        - 21.
        - Это старшему? Или?..
        - Всем.
        Смеюсь, глядя на его недоумевающее лицо. А потом лезу в сумочку и вынимаю бумажник. В нем у меня фото моих мальчишек. И маленьких, и уже повзрослевших.
        - Это Петька, это Митька, а это Витька.
        - Вот это да!
        - А вот такие они сейчас.
        - Живут с вами?
        - Нет. Учатся за границей. В Гарварде. Из-за них и работу пришлось оставить. Такие шустрые были, что иначе никак не получалось.
        - Понятно. Мне сказали у вас какое-то высшее образование есть?
        - Да. ИнЯз.
        - Ух ты! Какие языки?
        - Английский, французский, китайский. И немецкий. Последний намного слабее, факультативно учила. Но для того, чтобы дать азы шестилетнему мальчику хватит.
        - Круто.
        Сглатываю. Словечко это… Сразу напомнило мне того мужика с дачи… С которым… Ну, который в моей бане парился, и чье тело я нашла потом в снегу… Тут же начинает мутить. Зажмуриваюсь и глубоко дышу через нос, стараясь взять себя в руки. К счастью это мне удается. Не хватало еще в кабинете у потенциального работодателя устроить то, что тогда в полиции…
        - Только у меня есть проблема.
        Вопросительно задирает брови.
        - Дело в том, что у меня собака… И мне совершенно не с кем его оставить. Он уличный пес, не домашний. Может быть, он мог бы пожить где-то у вас на территории?.. Я понимаю, конечно, что это наглость, но…
        - Черт. Он какой этот ваш пес? Маленький?
        Отвожу глаза. Отвечаю уныло:
        - Здоровый, как конь. Но добрый. Я его на дачах летом подобрала. Он там с детьми очень хорошо играл.
        - Значит добрый…
        Киваю и смотрю преданно. Думает.
        - Ладно. Все равно хотел кого-нибудь заводить. Чтобы малому было с кем возиться. Жил у нас пес, но в прошлом году под машину, дуралей, попал. Ваньке не сказали. Наврали, что сбежал. Будка от него осталась. Пусть этот ваш… конь там и живет. Авось поместится. Но если только что-то выкинет, пристрелю на месте. И вас вместе с ним.
        Киваю так отчаянно, что мужик снова начинает смеяться.
        - Ладно. В субботу приезжайте, знакомиться уже все вместе с вами будем.
        Пишет на бумажке адрес, пододвигает мне. Берет другую опять готовится писать.
        - Вы пешком или на машине?
        - На машине.
        Кивает, словно уверяясь в своих предположениях.
        - Номер говорите и марку, чтобы я охранникам на въезде в поселок передал.
        Диктую. Вижу, что рука замирает. Надо было все-таки эту чертову машину продать. Няньки на таких не ездят.
        - Мне было сказано, с вами муж недавно развелся. Судя по тому, какая у вас машина, человек он, прямо скажем, не бедный. Зачем вам вообще работать-то?
        - Затем, что жить не на что.
        - Совсем с носом оставил?
        Киваю.
        - Орел.
        Качает головой. Не могу понять - то ли уважительно, то ли с неодобрением. Молчу. Смотрит изучающе, потом отводит глаза.
        - Простите. Вы правы. Не мое это дело. Тогда что же? Жду в субботу. И этого вашего… коня привозите. Посмотрю хоть на него… Как его зовут-то кстати?
        - Шарик-Бобик.
        Смотрит недоверчиво, потом снова смеется.
        - Аристократ что ли?
        - Дворянин. Самых что ни на есть отборных дворовых кровей.
        Уже хохочет.
        - Спасибо. Развлекли хоть. А то день так дерьмово начался…
        Встает, обходит стол, чтобы на прощание пожать мне руку. Может и ничего? Может и вполне хорошо мне в его доме работать будет?..

* * *
        В субботу сажаю своего потомственного дворянина в машину и везу. Дом у Директора Директората какой-то там Дирекции Симонова Евгения Васильевича, понятно, не на Егорьевском шоссе. Новая Рига. Все как положено. Высоченный забор вокруг всего поселка, охрана на воротах, камеры по периметру, ухоженная территория, уставленная молоденькими туйками и фонарями уличного освещения. Дома - не типовые коробки, а каждый с настроением, с изюминкой. И правда далеко не бедные люди живут. Прямо скажем, не средний класс.
        Дом Евгения Васильевича ничем не уступает соседним - просторный, светлый. Много дерева и натурального камня в отделке, настоящая глиняная черепица на крыше. Молдаванин (Слава, как узнаю позднее) открывает мне ворота, и я загоняю машину на территорию. В первый и в последний раз на это место. Слава, смущенный известным каждому брендом того, на чем я приехала, запускает меня на хозяйскую стоянку. Для машин прислуги здесь отведена другая. И въезд туда через другие ворота.
        Выхожу. Оставляю Шарика-Бобика пока что в машине. Он смотрит на меня перепугано, прижав нос к стеклу - уже задышал большой кружок так, что стекло запотело. Появляется хозяин дома. Тоже смотрит на моего пса.
        - И правда конь.
        - Выпускать?
        Вздыхает:
        - Выпускайте.
        Шарик-Бобик поначалу выходить совершенно не хочет. Сидит, робко крутит хвостиком, так что тот стучит по рычагу переключения скоростей. Наконец его удается убедить в том, что ему здесь ничего не угрожает. Выходит, перепугано озираясь, но потом все-таки идет знакомиться со всеми присутствующими. Вежливо обнюхивает ботинки Евгения Васильевича, руки Славы и беспардонно сует нос под подол юбки Маше, которая тут же ойкает и со смехом отступает, оправляя задравшуюся материю. Я немного расслабляюсь - ведет Шарик-Бобик себя хорошо. Умнейшее животное, что значит дворянская наследственность!
        Пользуясь моментом, рассматриваю Славу и Машу. Молодая пара. Ему около тридцати. Она чуть моложе. Он - невысокий, лысеющий, с живыми веселыми глазами и руками явно длиннее, чем положено человеку его роста. Она - яркая южная красотка, на личике - убойная самоуверенность в собственной неотразимости и два класса церковно-приходской… Не люблю таких. А она, наверняка, не любит таких, как я. Вон как посматривает…
        Поднимаю голову, чтобы рассмотреть дом и в окошке первого этажа вижу детскую мордаху. Вид у мальчишки в точности такой, как у моего пса пять минут назад - смотрит перепугано, прижавшись носом к стеклу так, что запотел изрядный кружок. Видит, что я его заметила и тут же исчезает в глубинах дома. Вскоре и мы идем туда, поручив Шарика-Бобика заботам Славы. Здесь, в просторной гостиной меня наконец-то и знакомят с Иваном Симоновым.
        Мальчик мне нравится. Худенький, большеглазый. Волосы почти белые, аж серебрятся как лунная дорожка на воде, и ясно, что не потемнеют - так и будет блондином на зависть девчонкам. Второй ребенок Евгения Васильевича таким не получится. Его новая жена темноволоса и кареглаза. Совсем не так молода, как мне показалось с первого взгляда - лет 30-ти с небольшим. Животик уже заметен. Да она его и не скрывает. Это раньше, во времена моей молодости женщины свой живот до последнего скрывать пытались. Как-то было неловко его демонстрировать. Теперь свою беременность носят как флаг. Гордятся ею. И думаю это совершенно правильно.
        Ване меня представляют как Надежду Николаевну и на «вы», но я тут же предлагаю на выбор другой вариант - тетя Надя и на «ты». Он немного посмущавшись выбирает последнее. Прошу разрешения поговорить с мальчиком наедине, обставив это просьбой к нему самому, чтобы он показал мне свою комнату. Комнат оказывается даже несколько. Анфиладой расположены спальня, большое помещение для игр и еще одна светлая и просторная комната с односпальной взрослой кроватью. По всей видимости как раз для няни. То есть для меня.
        Болтаем, рассказываю ему о своих сыновьях, которые теперь выросли и уехали от меня. Спрашивает:
        - Вы… Ты без них скучаешь?
        - Очень.
        - А от меня мама уехала, и я тоже без нее очень скучаю.
        Неужели от ребенка скрыли, что его мать умерла? Это обязательно нужно уточнить, а то как бы не сказануть чего лишнего… Но тут он поднимает на меня глаза и тихонько поясняет:
        - Умерла она…
        В глаза ему в этот момент смотреть не могу. Больно…
        Осматриваю его комнату. Компьютер на столе. Как теперь без него? Рядом лежат наушники - музыку слушает? Или играет в игры онлайн? Медведь в кровати. Не новый. Значит любимый.
        - Как зовут?
        - Михалыч Ваныч.
        Хвалю:
        - Очень медвежье имя.
        - Думаете?
        - Мы на «ты», помнишь?
        Кивает, улыбается.
        - А как зовут ту собаку, с которой… ты приехала.
        «Ты» все-таки пока что дается ему с трудом.
        - Шарик-Бобик.
        Смеется. И сразу становится очень похож на отца.
        - Не смейся, а то он стеснительный и обидится. У него и так жизнь не задалась. Кто-то бросил его.
        - А ты подобрала?
        - А я подобрала. Но до этого его прикармливал другой человек. Мы друг о друге не знали. Он назвал его Шариком, я - Бобиком. Так и получился Шарик-Бобик.
        - Он тоже будет здесь жить?
        - Твой папа сказал, что все будет зависеть от тебя. Если мы с тобой понравимся друг другу, и я останусь в вашем доме, то и Шарик-Бобик останется. Если, конечно, сильно шкодить не будет.
        По лицу мальчишки вижу, что он все уже для себя решил. Дворовый пес стал моим пропуском в этот дом…

* * *
        Постепенно наша жизнь налаживается. Днем огромный особняк пуст, и мы с Ванькой предоставлены сами себе. И Евгений Васильевич, и его беременная супруга Арина уезжают на работу. Он - руководить своим Директоратом. Она - командовать своим бизнесом, который создала и взрастила сама, еще до того, как вышла замуж. Молодец. Не то что я, клуша. Правильно тогда тот мужик сказал…
        На обед никто из них, понятно, не приезжает. Да и ужинают они дома редко, предпочитая рестораны. До меня еду Ваньке готовила Маша. Ванька ел плохо. Думала, что мальчишка вообще плохо ест - дело-то обычное, а оказалось ему не нравится Машина стряпня, а сказать об этом он стесняется.
        - Ну так это решается замечательно просто! Мы с тобой приготовим себе еду сами.
        - Я не умею.
        - Зато я умею. Я приготовлю, а ты мне поможешь.
        - Это не мужское дело.
        - Глупости. Мужчина потому и мужчина, что должен уметь все делать сам. В том числе и себя накормить. Да и вообще, ты знаешь, что самые лучшие, самые знаменитые повара в мире - это мужчины? То-то! С чего начнем? Чего бы ты хотел съесть сегодня? Только не говори - слона! У нас его нет, да и готовить его нам с тобой негде.
        Хохочет, а потом задумывается.
        - Хочу-у-у… Хочу суп с такими маленькими штучками из мяса.
        - С фрикадельками.
        - Да! И еще тефтели с макаронами. И котлетки с пюре из картошки. И куриную ножку с рисом. И…
        Теперь смеюсь уже я.
        - И ты все это съешь за один раз?!!
        Опять смущается. Уже знаю, что он вообще очень легко смущается.
        - Нет. Но суп с фрикадельками точно.
        - А давай мы с тобой составим меню. Сядем, напишем, ты украсишь его рисунками. Мы его повесим в кухне и будем каждый день готовить строго по графику. То, что в меню будет написано.
        Загорается тут же. Глазенки так и сияют.
        - Давай!
        Погода за окном противная. Даже Шарик-Бобик сидит в своей новой конуре и носа не кажет. Самое время заниматься тем, что мы задумали. Тем более, что Иван немного простыл и хлюпает носом. Расчерчиваю табличку для меню. Писать в нее названия блюд Иван будет сам. По-русски, а повторять по-английски и по-французски. Отец мальчика выбрал для изучения именно эти языки. Через час меню составлено. Все как положено - первое, второе и десерт.
        Иван берется за оформление нашего меню. Я тем временем набрасываю список необходимых продуктов. Иду, чтобы передать его Маше. Тут возникает неожиданная проблема. Маша усмехаясь и привычно упирая кулаки в бока сообщает, что не собирается выполнять указания «другой прислуги». Не очень понимаю, что с этим делать. Ведь в таком положении оказываюсь в первый раз. В ту пору, когда у меня самой была приходящая домработница, которая мыла полы и вытирала пыль в нашем большом доме, за такое поведение уволила бы ее без разговоров и все, а теперь-то и я могу быть уволена в любой момент…
        Как быть? Ехать самой? Но у меня нет денег для такой масштабной закупки. Да и Ваньку таскать за собой по магазинам преступно. Позвонить Евгению Васильевичу? Как-то неловко выносить наши внутренние с Машей проблемы на его суд. Да и вообще любой российский интеллигент с молоком матери впитывает отвращение к стукачеству…
        - Ну что встала столбом? Только дом выстуживается.
        Даже вздрагиваю, за этими своими размышлениями забыв, что все еще стою на пороге домика у ворот. А вот такое прощать уже нельзя.
        - Разве мы с вами, Маша, уже перешли на «ты»? Что-то не припомню такого.
        - А мне на этого особого разрешения не надо. Тоже мне барыня…
        - Не барыня. Но впредь прошу не забывать говорить мне «вы» и обращаться по имени отчеству. Надежда Николаевна, если вы запамятовали.
        - Да пошла ты!..
        Дверь захлопывается прямо у меня перед носом. Ну здорово! Пока иду назад в большой дом, до меня наконец-то доходит, из-за чего такая острая реакция на мою вполне невинную просьбу - все равно ведь именно Маша и Слава занимаются тем, что закупают в дом продукты. Я, предложив Ваньке самим готовить себе еду, влезла на исконную Машину территорию. Покусилась на ее кусок пирога. За готовку ей ведь, наверно, доплачивают отдельно… Вот черт!
        Возвращаюсь к Ваньке. Пока я ходила к Маше, он успел разрисовать составленное нами меню. Теперь по нему ездят танки, летают самолеты и пестрят взрывы. Не совсем кулинарная тема, но разве это главное?
        Торжественно относим меню на кухню, прикрепляем магнитиком к холодильнику и все-таки несмотря ни на что принимаемся готовить наш первый совместный обед. Благо в холодильнике и в подсобке необходимые продукты нашлись. Пока размораживается фарш, чищу картошку. А чтобы Ванька не заскучал рассказываю ему сказку. Придумываю их сама. Начала еще тогда, когда мои мальчишки были маленькими. Им нравилось ужасно. В первую очередь потому, что можно было самим влиять на развитие сюжета. Они мне заказывали про кого хотят сказку, что в ней должно произойти, и чем дело кончится. Другое дело, что я, естественно, хулиганила и все время вводила новых персонажей, которые до крайности затрудняли и усложняли сюжет…
        Вот и сейчас, сижу и рассказываю Ваньке историю про пса Шарика-Бобика. Про то, как во время прогулки он познакомился с настоящим, всамделишным Дедом Морозом, который, ясное дело, прекрасно говорил на собачьем языке. В качестве «собачьего» (да простят меня полтора миллиарда китайцев) использую язык Поднебесной. Почему нет? Так, в игре и кое-что из этого языка мальчишка запомнит. Отец Ваньки зря отказался от того, чтобы его сын учил этот язык. За ним - будущее.
        Фрикадельки Ванька делает сам. Своими маленькими ладошками катает мясные шарики и аккуратно складывает их на деревянную досочку. Когда картошка с морковкой сварились, запускаем в суп наши фрикадельки.
        - Теперь следи за ними. Как всплывут, значит готовы.
        - И мы их будем есть?
        - Еще как!
        - Круто.
        Опять это словечко. Произнесенной с той же, знакомой мне интонацией. И опять от него мутит. Остро, сразу. Делаю глубокий вздох. Вроде становится легче. Черт! Какая-то натуральная фобия у меня на это словцо выработалась!
        - Вань, а откуда у тебя это слово - круто?
        - Папа так говорит.
        Ну естественно. Само собой. Что-то я…
        В дверях кухни возникает Маша, некоторое время молча с нехорошей усмешкой на лице следит за нашими с Ванькой действиями, а потом также молча удаляется.
        Приготовленный нашими совместными усилиями суп съедается подчистую. Ванька трижды просит добавки и отваливается от стола с таким видом, как Шарик-Бобик от своей миски после того, как где-то пропадал целый день. Кстати, с Ванькой мой пес подружился самым наилучшим образом. Встретившись вылизывает ему всю физиономию, благо тянуться высоко не надо. Иван строгим голосом кричит Шарику-Бобику: «Фу!», тот, естественно, на его команды не реагирует. В итоге оба счастливы совершеннейшим образом.
        При помощи Славы мы изготовили Шарику-Бобику шлейку с длинными постромками. Теперь нашего пса можно впрягать в санки. Развлечение оказывается изумительным. В первую очередь для меня. Бегаю с поводком Шарика-Бобика в руках следом за ним и привязанными к нему санками с Ванькой до полного изумления. В студенческие годы столько не бегала, сколько сейчас. В итоге несмотря на мой старушечий статус и подступивший вплотную климакс чувствую себя замечательно.
        Вечером вернувшийся с работы Евгений Васильевич, сняв пальто и ботинки, прямым ходом идет на кухню и останавливается перед меню, которое составили мы с Ванькой. Забавно… Откуда он?.. Хотя, что это я! Наверняка Маша нажаловалась. Ей, как видно, стучать привычнее, чем мне. Ну точно! Вот и она! Вбегает в кухню как-то картинно заламывая руки и почему-то приседая. И голос из хамовато-самоуверенного неожиданно превращается в угодливо-заискивающий.
        - Ну вот! Что я вам говорила, Евгений Васильевич, миленький! Отравит ребенка, а я отвечать буду. У меня-то диплом, а у нее?..
        Ванька, который в этот момент пьет молоко и уплетает испеченный нами яблочный пирог смотрит на происходящее широко раскрыв глаза. Даже жевать перестает. Наконец его отец, внимательно прочитав меню поворачивается в нашу сторону. Жду его реакции с невольным трепетом. Видела же, в каком виде из его кабинета после совещания выходили подчиненные. А тут ведь - чистой воды самоуправство.
        - Ты что это ешь?
        Ванька, у которого рот набит пирогом, в ответ только тычет в отца зажатым в руке куском. Тот меряет откушенный с одной стороны примятый квадратик недоверчивым взглядом и обращается уже ко мне:
        - А еще есть?
        Киваю. И так же молча отрезаю от пирога, укрытого чистым льняным полотенчиком, добрый ломоть и ему. Осматривает его придирчиво. Потом откусывает, стараясь не обсыпаться сахарной пудрой, сначала жует медленно, потом челюсти его принимаются двигаться быстрее. Заговаривает только после того, как доедает и облизывает испачканные пальцы.
        - А супа этого… - оборачивается к холодильнику с висящим на нем меню и тычет в него пальцем. - Вот! С фрикадельками - тоже дайте попробовать.
        Я только развожу руками, а Ванька одним мучительным глотком проглотив то, что было у него во рту, виновато сообщает:
        - Я все съел, пап.
        - Все-е-е?.. - с улыбкой переспрашивает Евгений Васильевич, и у меня становится легче на сердце - казнить сразу не будет, сначала все-таки будет судить.
        Точно. Идет к выходу с кухни, но на пороге приостанавливается и просит меня и Машу пройти за ним в кабинет. Сам садится за стол. Мы с Машей останавливаемся напротив. Чувствую себя до крайности неловко. Давненько мне не приходилось стоять вот так - навытяжку перед сидящим мужчиной. Наверно, только в молодости, когда экзамены в институте сдавала, и потом, когда на работу устраивалась… Ну да. Теперь-то я тоже на работе. Только все равно очень странно. Никогда не задумывалась о том, что правила хорошего тона действуют очень выборочно. Женщина, становясь прислугой, перестает быть женщиной даже в глазах воспитанного человека. Как следствие - мужчина сидит, а две женщины стоят…
        Маша начинает говорить еще от порога:
        - Я как увидела, так сразу вам позвонила, Евгений Васильевич. Смотрю, ребенка заставляет всю кухонную работу делать. Он у нее фрикадельки крутил. А в сыром мясе-то какой только заразы не бывает.
        - Мы после хорошо вымыли руки.
        - Конечно, теперь-то когда все вскрылось оправдываться будет!
        - Я не оправдываюсь, я только хочу сказать…
        - Стоп! - произносит Евгений Васильевич таким тоном, что мы обе тут же замолкаем.
        Тьфу ты! Втравила меня в какую-то совершенно отвратную склоку.
        - Я хотел бы понять - это правда, что вы с Ваней готовили обед, причем мальчик сам делал фрикадельки?
        Пожимаю плечами.
        - Правда. И не только фрикадельки. Еще помогал мне месить тесто для пирога, который он сейчас ест, и молол в кофемолке сахарную пудру. Руки мы мыли регулярно. Кроме того, за это время выучили как называются использованные нами продукты и приготовленные из них блюда по-английски и по-французски. И даже записали эти названия.
        Достаю из кармана фартука, который все еще на мне, свернутые бумажки - на них Ванькина писанина. Евгений Васильевич быстро проходится по ним взглядом и откладывает листочки в сторону.
        - Что ж… Это хорошо. Это просто замечательно. Но я все же попросил бы вас, Надежда Николаевна, чтобы мальчик не проводил на кухне все свободное время.
        - Это просто сегодня такой день. Во-первых, ему в новинку и все интересно. Во-вторых, он немного простужен, а погода - скверная. Чем у компьютера сидеть, так уж лучше на кухне…
        - Я как раз и плачу вам за то, чтобы мальчик у компьютера сидел как можно меньше.
        - Мне кажется, сегодня я с этой задачей справилась целиком и полностью.
        Откидывается на спинку кресла. Хмурится. Что решит?
        - Ребенок может обжечься или порезаться. Кухня для него не место, - это Маша.
        Как любая стерва момент для того, чтобы подлить масла в огонь, выбирает идеально. Я молчу. Любые мои слова будут выглядеть как оправдание. А оправдывающийся человек уже заранее подтверждает, что в чем-то он все-таки виноват. Евгений Васильевич в задумчивости переводит взгляд с меня на Машу и обратно. Хмыкает и крутит головой.
        - Хорошо. Я решил. В субботу буду обедать дома. Вы как, Надежда Николаевна, беретесь накормить своего работодателя?
        Улыбаюсь.
        - Только если мне будет помогать Ваня. Я ведь все это затеяла только для того, чтобы приготовить то, что ему хотелось съесть. Совершенно не хочу отбирать у Маши ее хлеб, что, по-моему, волнует ее слишком сильно, но Ване то, что готовит она, ну… наверно просто надоело…
        Маша начинает что-то голосить - в том смысле, что ее готовка - это лучшая готовка в мире. Впрочем, Евгений Васильевич довольно быстро обрывает ее.
        - Решено - в субботу вы, Надежда Николаевна, вместе с Ваней будете меня кулинарно улещать, обхаживать и баловать. Черт! А это отличная идея! Арина как раз уедет по делам… Все! Решено и подписано. А вы, Маша, успокойтесь, пожалуйста. Спасибо за проявленную… - шевелит пальцами, подбирая подходящее слово, - бдительность, но мне в доме интриги и пустые конфликты совершенно ни к чему. Это понятно?
        - Понятно.
        - Есть проблема.
        Евгений Васильевич переводит сразу посмурневший взгляд на меня.
        - Продукты, которые потребуются для реализации нашего с Ваней меню. Их кому-то надо будет купить.
        - Так я и Славко все и купим, - тут же вскидывается Маша.
        Евгений Васильевич делает приглашающий жест, указывая мне в сторону Маши, я в ответ только усмехаюсь. И смех и грех… Что у нас, кстати, намечено на субботу? Кажется на первое борщ… Его-то тогда лучше бы в пятницу приготовить…
        Глава 4
        В субботу за кухонным столом обеда действительно дожидается сам хозяин дома. Арина еще с утра уехала. Какая-то у нее важная презентация, насколько я поняла. Так что семья за столом собралась не вся. Но все равно - момент и для Ваньки, и тем более для меня волнительный.
        Когда торжественный Иван ставит перед отцом глубокую тарелку и кладет ложку, переглядываются они с ним заговорщически. Потом по сложившейся традиции мальчик ставит тарелки и раскладывает приборы и для себя, и для меня. Вот только будет ли это удобно - прислуге есть за одним столом с работодателем?..
        Разливаю борщ Евгению Васильевичу и Ваньке. Сама отхожу в сторону. Евгений Васильевич принимается есть, а Ванька удивленно смотрит на меня.
        - А ты, теть Надь?
        Евгений Васильевич замирает над полудонесенной до рта ложкой, осматривает стол, на котором стоит пустая третья тарелка и вздыхает. Понять его не сложно - не предложить мне сесть за их общий стол будет как минимум непедагогично. Решение принимает быстро, мгновенно подхватив Ванькину недоуменную интонацию.
        - Да, а что же вы, Надежда Николаевна? Садитесь уж, а то решу, что вы нас с Иваном действительно отравить решили, или мстить мне за что-то надумали, вот и отказываетесь есть с врагом за одним столом.
        - Папа! - это возмущенный Иван.
        Смеюсь, наливаю и себе. Едим. Ванька по традиции съедает все подчистую, но отец намного опережает его. Тарелку едва ли не вылизывает. Потом молча поднимается, подходит и целует мне руку. Опаньки! Это как же прислуге-то? Или все-таки зря я на него так?..
        - Позвольте сообщить вам, Надежда Николаевна, что ваш бывший муж - дебил. За этот борщ родину можно продать. И почку на органы до кучи.
        Смущаюсь и неестественным бравурным голосом сообщаю:
        - А еще у нас в меню котлеты и пюре. Иван мешал фарш и делал пюре.
        - Миксером!
        Ванька восторженно округляет глаза. Я же молчу про то, во что превратилась после его трудов кухня, и сколько времени мне пришлось потратить на то, чтобы оттереть полки и кафель от прилипшей к ним картошки. К Маше-то я просить помощи, естественно, не пошла…
        Котлеты с пюре, а потом компот и печеные яблоки с изюмом, орехами и корицей тоже уходят на ура. Хозяин дома делается задумчив и благодушен.
        - Давненько я не ел так вкусно и, главное, домашнее.
        А на следующий день, в воскресенье, к нашим с Ванькой кухонным заботам присоединяется его молодая мачеха - Арина. Мудрая женщина. Вместо того, чтобы устраивать сцены и интриговать против меня, как Маша, планомерно начинает учиться готовить, временно «задвинув» свои бизнесменские будни. И, надо сказать, получается это у нее отлично. И с Ванькой общее занятие сближает ее как ничто другое. И, надо полагать, тот факт, что она решила присмотреть за своим приемным сыном - все ли так во время наших с ним кулинарных занятий - в глазах мужа ей тоже только в плюс.
        Думаю об этом и внезапно расстраиваюсь. Вот как меня долбанула жизнь. Все нормальные человеческие отношения теперь стала пересчитывать на баллы. Раньше-то, до того, как Игорь оставил меня, до того, как стало понятно, что все мои чувства к нему - лишь пустой, ничего не стоящий звук, я на все смотрела иначе…
        Пока готовим, как обычно рассказываю Ваньке новую серию сказки про пса Шарика-Бобика и его приятеля Деда Мороза. Неожиданно понимаю, что Арина слушает меня, пожалуй, еще более внимательно, чем Ванька. Потом спрашивает:
        - Надежда Николаевна, а откуда эти истории? Не читала ничего подобного…
        Ванька, естественно, встревает первым.
        - А мы их сами придумываем. Точнее я придумываю, а тетя Надя потом рассказывает.
        - Обалдеть. Что прямо от начала до конца придумываете? Из головы?
        Смеюсь.
        - Из головы. Хотя, если честно, это в какой-то степени самоплагиат. Многие истории из тех, что сейчас Ивану пересказываю, еще своим сыновьям сочинила.
        - Круто.
        Ну что они все сговорились что ли? Каждый раз это чертово слово проходится по мне как плуг по пашне, выворачивая какие-то глубинные пласты души. Тот человек оказывается зацепил меня куда сильнее, чем мне казалось… Он даже снится мне до сих пор. И сны эти не из числа тех, за которые благонравная мать могла бы погладить по головке свою юную дочь. Если быть честной, снится мне какая-то полная похабень. Яркая, красочная и захватывающая. Совсем на старости лет ума лишилась…

* * *
        На следующей неделе семейный обед на кухне мужу подает уже Арина. Все приготовлено (естественно не без моей помощи) ей самой, и я вижу, что мой хозяин просто-таки тает от восторга, глядя на красивую беременную жену, которая кормит его блюдами, приготовленными ей собственноручно. Поев, на этот раз целует руку ей. Зато галантный Иван торжественно прикладывается к моей. И ведь пять лет всего! Какой мужик растет! Смерть девкам.
        Наши занятия - я имею в виду не кухонные, тоже идут очень успешно. Мальчик способный, умный и, главное, целеустремленный и амбициозный. Если что-то не получается, не машет рукой со словами: «А мне и не хотелось!», а стискивает зубы, упирается и добивается-таки поставленной цели. Отличные качества.
        Начинаю возить Ивана в бассейн. Он, собственно, есть и в этом немаленьком доме, но убеждаю Евгения Васильевича, что для правильного развития мальчику необходима именно спортивная секция. И опытный тренер со своими наработанными методиками.
        Навсегда намотала на ус слова, которые как-то выдал мне один из моих сыновей. Их я тоже таскала в секцию спортивного плавания. Упирались все, как только могли. Всякие «отмазки» придумывали, на три голоса выли, что больше не хотят, что им это не нужно и все такое прочее. Прошло несколько лет. Мальчишки стали подростками, а потом и юношами. Оформились. И как-то то ли Петька, то ли Витька, стоя перед зеркалом и разглядывая себя - узкие бедра, хорошо сформированные плечи, - задумчиво произнес ни к кому особо не обращаясь: «Своего сына, если он у меня будет, в плавание отдам обязательно!» Расценила это почти как: «Спасибо, мама, за наше счастливое детство». А что? Мальчишки у меня и правда получились - загляденье. Все хороши.
        Кстати, вот вопрос, который меня всегда интересовал до чертиков: чем руководствовалась Петькина жена, когда выбирала именно его из троих одинаковых? Хотя, я, конечно, не права. Внешнее сходство - далеко не все. Внешность, насколько я теперь понимаю с высот своего 45-летнего опыта, вообще не главное. Мои мальчишки оставаясь внешне похожими настолько, что стопроцентно верно различаю их только я, по характеру очень разные. Витька - несомненный лидер, человек, который всегда первым принимает решение, первым задает трудные вопросы, первым берется за непростое дело. Митька - натура творческая, мечтатель и молчун. Правда из числа тех, про которых говорят: «В тихом омуте черти водятся». Всегда у меня проблем было больше всего от него. Петька консервативен и добропорядочен. Все у него правильно, разложено по полочкам - и в голове, и в жизни. Комнату его почти не приходилось убирать, а тетради были такими, что девочки завидовали. Может потому и сошлись они с англичаночкой из провинциальной семьи с твердыми устоями и консервативными взглядами на жизнь?..
        Интересно, каким вырастет Ванька? Одно уже сейчас ясно - натура он увлекающаяся. Поначалу плавание под руководством требовательного тренера ему, как и моим мальчишкам, не нравится ужасно. Но я его, грешным делом, просто беру «на слабо». Вон как другие ребята плавают, а ты что же? Знаю его уже достаточно, чтобы понять - теперь он будет работать как заведенный. Лишь бы доказать себе и другим, что он не просто может, как все, а лучше многих. Пока он занимается - плаваю сама.
        Февраль оказывается патологически снежным. Если бы осталась жить на дачке, сидела бы в ней, как в блиндаже, засыпанная по самую крышу. Наверно пешком бы до дороги и то не добралась. А тут, в поселке, снег убирают регулярно. Причем в отличие от Московских улиц после расчистки посыпают только желтеньким песком - и дорогу для машин, и пешеходные дорожки. По такой вот накатанной ровной дорожке санки с впряженным в них Шариком-Бобиком мчатся с дикой скоростью. Еле поспеваю за ними, иногда просто повисая на поводке и скользя следом. Развлекуха еще та. Всегда после нее возвращаемся с Ванькой веселые, краснощекие и все в снегу, потому как без падений никогда не получается. А потом, между нами, именно в падениях на неожиданном повороте да в мягкий глубокий сугроб - и есть главный кайф.
        Как-то «приезжаем» с такой прогулки и обнаруживаем, что в доме гости. Вижу машину и чувствую, что ноги мои натуральным образом подкашиваются, а к горлу подкатывает комок. Это машина моего мужа. Вон, с водительского места выбирается его бессменный водитель Юра и неуверенно кивает мне.
        - Здравствуйте, Надежда Николаевна.
        - Здравствуй, Юрочка.

* * *

* * *

* * *
        - Я могу и выйти, - вредным тоном возвещает мальчишка и, прихватив стакан с молоком и кекс, удаляется прочь.
        Ух ты! Попала! Как ей физиономию-то перекосило!
        Блин.
        - Правда что ли?
        Каким образом они оказались тут? Зачем? Что связывает моего мужа с этим домом? Спросить Юру, с которым у нас всегда были самые добрые отношения, которого я знаю уже ну-у-у… лет пять так точно? Знаю его, его жену и даже сына, которого сначала устраивала в хороший детский сад, а потом в спецшколу, в которую его отказывались брать, потому как он из другого района… Нет, не буду. Не хочу ставить парня в двусмысленное положение. Не хочу, чтобы мой муж потом с него стружку снимал…
        Напившись, пробалтываюсь Любке о том мужике, с которым переспала, и которого потом сама же нашла мертвым. Охает, ахает, качает головой. А я вдруг принимаюсь реветь. C кем и пореветь по такому вот поводу, если не с лучшей подругой? Реву так, что даже икать начинаю. Уж так мне того человека жаль! Так жаль!.. Кто его убил? Почему?
        Шарик-Бобик смотрит вопросительно. Сначала на меня, потом на Ваню - ведь именно нас он считает своими главными хозяевами. Ну и Славу, конечно, ведь это он его теперь кормит…
        - Фу! - кричат все присутствующие, а Юра хватает пса за ошейник.
        - Верчу, блин! И думаешь отчего? От собственных комплексов. Боюсь, что меня бросят. Боюсь, что слишком больно будет тогда. Вот и бросаю сама, чтобы первой успеть. Как только начинает казаться, что ко мне охладевать начинают…
        Приезжаю домой и звоню Любке. Вместе, под закуску и выпивку, проделываем в моей заброшенной и заросшей пылью квартире генеральную уборку. Потом просто сидим и болтаем до полного одурения. Рассказываю ей, как Шарик-Бобик покусал моего бывшего мужа. Любка хохочет и с пьяной размашистостью лезет целовать пса, который шарахается от нее, как от чумной.
        - Хотел, чтобы я уволилась. Не греет его мысль, что кто-то из его знакомых узнает - бывшая жена господина Вербицкого вынуждена пойти в прислуги.
        - Зато здорово полезно. Пошли. Мы недолго. Только узнаем, что они там про Шарика-Бобика надумали и все.
        В каком все-таки страшном мире мы живем. Давеча вот Ванька включил телевизор, а там в новостях сюжет. Как раз о том, что неизвестные киллеры совершили попытку разделаться с каким-то там деятелем. Стреляли и даже подранили, но человек этот оказался везунчиком - добить его не удалось. Не могу смотреть. Слава богу Ванька, который попал на этот канал в поисках мультиков, переключает программу даже не досмотрев неинтересные ему новости до конца. Никто в этой чертовой стране не может жить спокойно и чувствовать себя в безопасности, ни крупный деятель, ни мелкий бомж…
        - Тебя, Крылова, за мужика никогда не принимали?
        - Дело в том, что мой бывший муж позволил себе слишком резкий тон в разговоре со мной. И пес среагировал на это так, как умеет.
        - Конечно остались. Значит кекс с молоком.
        - Надежда Николаевна, наверно, вам с Ваней лучше подняться наверх, в его комнату.
        - Фу, Шарик-Бобик! Фу! Плюнь! Плюнь немедленно!
        - Подслушивать, Вань, нехорошо, ты же знаешь.
        «Что делать? Такой уж человек, - говорила я себе. - Ты ж его знаешь, как облупленного, так что нечего обижаться. Ну не умеет человек извиняться. Мужики вообще это редко умеют». И ведь убеждала себя раз за разом! Некоторое время после того, как он в очередной раз сорвал на мне свое плохое настроение, я еще дулась, потом жизнь возвращалась в прежнюю колею, а инцидент уходил в прошлое, забывался - обижаться долго я просто не умею. Игорь же, прекрасно зная меня, просто спокойненько дожидался, пока во мне все само собой уляжется…
        - Езжайте, Надежда Николаевна, я закрою.
        - Да не ерунду, блин! Мне бы уже давным-давно вертеть перестать, трусить перестать, женить на себе кого-нибудь нормального, без дури и выпендрежа, ребеночка родить. Так ведь нет. Все верчу. Кручу-верчу, обмануть хочу… Кого, блин? Себя, блин!
        - О Господи! Нет, никого я не буду стрелять. Чего вы придумали? Просто расскажите мне… - смотрит на Ивана. - Нет, потом.
        Март в этом году как обычно оказывается зимним, а не весенним месяцем. Морозы заворачивают такие, словно на дворе опять январь. Мои хозяева решают проблему внепланово затянувшейся зимы просто - уезжают в теплые края. У меня неожиданно появляется двухнедельный отпуск. Собираюсь поехать в свою заброшенную квартиру и хоть немного прибраться в ней. У машины сталкиваюсь с Машей. Усмехается с издевкой, завидев меня.
        Дошло до того, что я стала истово любить моменты, когда он свинячил уже по-настоящему. Забывал поздравить меня с днем рождения, например, или напивался в хлам и в пьяном виде выкидывал какое-нибудь коленце. После этого он пол дня, а то и целый день «виноватился». Был заботлив и даже предупредителен, не отказывался категорически от предложений сходить со мной куда-нибудь, просто терся рядом, если это был выходной день, а не утыкался молча в телевизор. Эх…
        - Там кексы еще должны остаться. Мы же много испекли.
        Пожимаю плечами и отворачиваюсь. Фамилию-то я после развода сменила. Не остановило меня даже то, что после пришлось менять все документы. Так что теперь ношу свою девичью - Романова.
        - Да фиг с ней птичкой! Я из-за нас. Из-за баб. Все-таки какие же мы разнесчастные из-за этих проклятых мужиков!
        - Я есть хочу!
        Еще раз окидывает меня взглядом. Видимо уже не как известную ему Надежду Николаевну Романову, а в новом статусе - как бывшую жену крупного магната Игоря Вербицкого. Ну да. Вот такая я. Немолодая. Уже некрасивая. Никем, кроме моих детей и, наверно, Шарика-Бобика нелюбимая. Никому не нужная и ничего из себя не представляющая… Сплошное «не»… Но Евгений Васильевич, кажется, думает иначе. Уже уходя ворчит себе под нос.
        Почти не сомневаюсь, что будет подслушивать, но выдавать его не хочу.
        Качаю головой пораженная до глубины души - ну что за ребенок! Как просто ему удалось меня уговорить! Крадемся, но вскоре понимаем, что совершенно зря. И гости, и хозяева уже вышли из дома. Из окна кухни, в которую возвращаемся, видим, как Игорь со своей новой женой садятся в машину и отбывают. А вскоре после этого на кухню приходит мой хозяин.
        Невольно смеюсь.
        Снова хватает - уже двумя руками за плечи и даже как-то встряхивает. И вдруг вскрикивает в полный голос. Я совершенно напрасно забыла о том, что стоим мы недалеко от конуры Шарика-Бобика, а поводок у него достаточно длинный. Лаять мой пес на обидчика своей хозяйки не стал, а просто подошел и прикусил ему щиколотку. Игорь орет и матерится. Из домика у ворот тут же выскакивает Слава, а следом за ним высовывается полуодетая Маша. Из-за угла дома к нам мчится Юра, за ним поспешают Евгений Васильевич и обе дамы. Последним с вытаращенными глазами скачет Ванька. Бли-и-ин!
        В армии то, что неизменно проделывает со мной Маша - естественно без свидетелей - по-моему как раз и называется дедовщиной. Нет, она, конечно, не бьет меня, но издевается постоянно и с неизменным удовольствием. Пользуясь тем, что в таком тонком деле опыта у нее значительно больше, чем у меня. Да и характерец подходящий. Умом прекрасно понимаю, что реагировать на ее подколки и мелочное хамство как минимум глупо. Но ничего поделать с собой не могу. Все равно чертовски обидно. Тем более, что девица эта очень точно бьет по самым больным местам. Пытаюсь огрызаться столь же мелочно.
        - Почему?
        - Просто защищал меня.
        - Маш, вы мне ворота не откроете?
        - Здра-авствуйте, Надежда Николаевна.
        - Вот как? И кем же?
        Неужели это он о моем муже?..
        Внезапно остро и отчетливо вспоминаю каково это - быть с ним с постели. Его привычки, звуки, которые он издает… Знаю, что кончает он всегда в одной и той же позе. И для того, чтобы это произошло именно так, как ему нравится, он начинает… Черт! Ну что вот на воспоминания потянуло? Теперь вот на душе так погано стало, что хоть вой. Понятно ведь, что раз подобным образом он действовал всегда, сколько себя помню с ним, то вряд ли это переменилось теперь. С его новой женой… Черт! Черт! Черт! Мерзко-то как!
        - Кого? Вашего бывшего мужа?
        С другой стороны, если бы он был вором или убийцей, отпечатки его пальцев обязательно нашлись бы в полицейской базе… Или нет? Ладно. Гадай, не гадай, а с того света его все равно не вернешь…
        - И ничего он не бешеный. Просто наверно что-то не так понял. Или запах какой-то неправильный. У вас кошек в доме нет?
        - Эй, подруга, ты чего это? Только не говори, что птичку жалко.
        - Что там было-то на самом деле?
        Вздергивает брови так высоко на лоб, что они скрываются под челкой.
        Вообще собираюсь избежать встречи с ним любым способом, но… Судьба как обычно распоряжается иначе. Мы с Иваном еще копаемся, выпрягая из санок нашего сабако-коня, который как назло запутал свои постромки, когда дверь открывается и на высокое крыльцо выходят… Ну да. Мой муж, его молодая жена-блондинка пузом вперед и Арина с Евгением Васильевичем.
        Обиженная пловцами Любка бросила все усилия на дзюдо. И вскоре стала занимать чемпионские места. Ну а потом жизнь ее резко изменила курс. Подруга моя наконец-то влюбилась. И как декабристки за мужьями, двинула за своим возлюбленным в совершенно неожиданном для меня направлении.
        - Не могла что-то еще придумать что ли? Чего позоришь-то меня перед людьми?
        Мы ведь с ней познакомились сто лет назад, еще в пионерском лагере. Была она тогда самой высокой в нашем отряде. Выше всех мальчишек. Ростом почти с вожатого. Плечи - широченные, бедра узкие. Плаванием серьезно занималась. И дзюдо. От женщины - ничего. Только отчаянно голубые глазищи в пол лица и буйная рыжая шевелюра. Дразнили ее исключительно «дылдой» и «доской». Правда только изловчившись как-то так, чтобы она не смогла догнать и отметелить. Сейчас глянешь на нее, и даже не верится, что когда-то эта роскошная женщина была настоящим гадким утенком…
        - Фу! - энергически подтверждаем мы едва ли не хором, и Шарик-Бобик наконец-то выпускает лодыжку Игоря из своей здоровенной пасти.
        Надеюсь, что пока буду возиться со своим псом, прибывшая в гости парочка деликатно уедет. Наивные мечты! Успеваю только дойти до будки, когда слышу у себя за спиной:
        - Работаю.
        Помню как-то один из наших парней - главный красавчик в отряде, по которому все мы, и Любка в том числе, тайком сохли, с издевкой спросил ее:
        - Что ты здесь делаешь?
        Разгибаюсь и поворачиваюсь. Почти не изменился. Разве только щеки округлились и живот стал более заметен. Явно о диетах, которыми я пыталась обуздывать его вес, и думать забыл.
        - Гувернанткой.
        Машет рукой и принимается трубно сморкаться. Смотрю на нее, прищурившись. Что это на подругу мою нашло-то? Сама ведь заявляла всегда, что замуж - ни ногой. Что ж это получается? Все это были пустые лозунги? Вот тебе и на! А я-то думала, что уж кого-кого, а Любку свою знаю как облупленную…
        - Он взял меня за плечи и немного встряхнул. Все.
        - Совсем ума лишилась.
        - Ваш бывший?.. - Евгений Васильевич переводит взгляд с меня на Игоря и обратно. - Простите, не знал.
        Наш красавчик после этого и сдулся… Но все равно ситуацию это изменило мало. На всех наших пионерских дискотеках во время медленных танцев Любка моя подпирала стенку. Неровно дышал к ней только один мальчик. Да вот беда - был он ниже Любки на целую голову, очкаст, прыщав, стеснителен и вообще как-то нескладен. В общем - недоразумение, а не кавалер. Любка на него величаво не обращала внимания. А он страдал так очевидно, что даже мальчишки, которые было начали над ним крепко издеваться, и то оставили несчастного в покое. Правду говорят: «Нельзя смеяться над больными людьми».
        - Люб! Ты какую-то ерунду…
        А вообще непонятная история с тем мужиком, который… С которым… О Господи! С которым я провела ночь! Совершенно незабываемую, фантастическую ночь! С которым я испытала то, что не испытывала с моим теперь уже бывшим мужем уже много лет! А может и никогда! Я оказалась «цветком поздним». Истинный расцвет сексуальности у меня только-только начался, когда муж оставил меня… Так вот. Очень странный он был - этот мужик, которого я никак не могу забыть. Одет как бомж, а очки дорогие. И заплатил он тому дедку какие-то действительно большие деньги за аренду дачи. Причем на зиму! Ну кому нужна эта развалюха среди зимы? Только тому, кто хочет спрятаться. Какому-нибудь преступнику…
        - Он что у вас бешеный? - голосит блондинка, на которую сменял меня Игорь.
        А с профессиональными занятиями плаванием пришлось завязать. Грубоватый тренер с отвращением глядя на Любкин бюст изрек тогда: «С такими буферами, Крылова, тебе теперь если только на спине плавать. И то до финиша не доплывешь. Выловит кто-нибудь на полдороге и умыкнет для личного пользования…»
        Игорь… Не отрываюсь от своего занятия. Пса надо пристегнуть к длинному поводку, который приделан рядом с будкой. Хозяева в конце концов запретили ему безнадзорно бегать по участку после того как этот подлец взял и пооткусывал торчавшие из снега верхушки от всех молоденьких яблонь.
        На лице появляется недоверчивая улыбка.
        Игорь замирает, глядя на меня. Следом за ним поджимает губы и прищуривается его нынешняя жена. Узнала меня. Мои нынешние хозяева о наших прежних отношениях явно знать не знают, а потому продолжают оживленно болтать.
        Как интересно! Оказывается она уже не только о моей судьбе, но и о перспективах существования Шарика-Бобика позаботиться успела!
        А ровно через год после этого Любка за одно лето стремительно и неудержимо превратилась из мужиковатого подростка непонятного пола в роскошную юную валькирию с тончайшей талией, непонятно откуда взявшимся бюстом весьма примечательных размеров и крутыми бедрами греческих богинь. Теперь первые парни в любой компании тут же оказывались у ее ног, но она им прежних своих мучений не простила. Ох как не простила!
        - Ты немедленно уволишься.
        - Нету у нас никаких кошек! А ваш пес…
        - Правда. Иван - мой воспитанник.
        - Нет. Шарика-Бобика. Вы же говорили, что пристрелите если он…
        - А тебя?..
        - Вы его не пристрелите?
        Разворачивается и наконец-то уходит. Чего, собственно, я и добивалась. Гружу в багажник свои вещи, открываю ворота, выруливаю. В зеркало заднего вида замечаю Славу, который спешит мне вслед. Открываю дверцу и начинаю выбираться на улицу, чтобы закрыть за собой ворота, но Слава только рукой машет:
        Реву, подвывая. Рядом ревет Любка. Осознаю это не сразу. А когда понимаю, что к чему, даже сама плакать перестаю.
        Все поворачиваются в мою сторону. На лицах моих хозяев вопрос. Игорь смотрит зло, его блондинка так, что если бы взглядом можно было убить, я бы уже лежала на полу приблизительно в том виде, как тот мужик с дач. Фу! Ну чего вспомнила? Опять замутило только… Объяснять что бы то ни было нет никакого желания, но если я хочу защитить Шарика-Бобика, то придется.
        Позднее узнаю, что Арина познакомилась с новой женой моего бывшего мужа на курсах для беременных. Познакомилась, задружилась и даже пригласила в гости. А та, естественно, приехала с мужем…
        Хозяева неловко мнутся. Один Иван встает на защиту пса грудью.
        - Подслушиваешь?
        Мой бывший муж тут же хватается за ногу. Юра же оттаскивает прочь моего непутевого защитника. Что теперь с нами будет?
        - Фу, Шарик-Бобик! - это уже Иван.
        На что Любка, которая и тогда за словом в карман не лезла, ответила так, что хохотал потом весь лагерь. Изящненько до полного умопомрачения. И просто. Всего лишь спросила в ответ:
        Брючина на пострадавшей ноге у Игоря порвана и обслюнявлена. Но серьезных повреждений нет. Это мы устанавливаем уже в доме, куда пострадавший спешно доставлен под неумолчные причитания его жены. Синяк, скорее всего, будет, но даже кожа не прокушена. Скорее как-то промята: на порозовевшей волосатой лодыжке Игоря отчетливо видны малиновые вмятины - следы собачьих зубов.
        - Здравствуйте, Маша.
        - Да ладно! Тебе-то грех жаловаться! Вертишь ими, как хочешь.
        Надо сказать, с того малоприятного момента Игорь и его супруга в доме Симоновых больше не появились ни разу. Может сами не хотят, а может и не зовут… А может и не до того. Новой жене моего бывшего мужа ведь уже рожать вот-вот. Будет у него ребеночек. Станет не дедом, а отцом, как он и мечтал. И может еще и не раз. Это я, старуха, никому не нужна и не интересна, а он-то, небось, со свей блондинкой в постельке кувыркается регулярно…
        - Причина?
        Дело в том, что ее Вовка служил в ФСО. Занимался охраной и сопровождением первых лиц нашего немаленького государства. И как-то так получилось, что его руководство, наверняка с его подачи, до крайности заинтересовалось персоной Любови Крыловой. Телохранитель-женщина да еще с такой внешностью? Неожиданно для противника. И открывает широкие перспективы для применения. Например, не каждый высокопоставленный муж согласится, чтобы его высокопоставленную супругу охранял здоровенный плечистый парень. А вот особа женского пола - совсем другое дело… Да и многим мужчинам приятнее видеть рядом с собой не каменную рожу и бритую башку, а красотку со скульптурной фигурой…
        В кухне то, что происходит в гостиной, не слышно совсем. Очень надеюсь на то, что мой работодатель окажется человеком разумным и, главное, добрым. А значит, Шарику-Бобику ничего не грозит. Интересно, о чем они там сейчас говорят? Невольно начинаю смещаться в сторону коридора.
        Так к чему я это все? А вот к чему: какие могут быть комплексы у девицы с такой внешностью, с такой профессией и с таким жизненным опытом? Этого я никак понять не могу. Неужели так здорово по ней прошлось пионерское детство, что отголоски его отравляют ей жизнь и сегодня?.. Вот ведь дурочка! На иную взглянешь - что называется «ни кожи, ни рожи», а настолько уверена в себе, что ходит прынцессой. И ведь что поразительно: этой своей самоуверенностью и окружающих в своей неотразимости убеждает! Другая же, имея начальный капитал куда богаче и интереснее, профукивает его настолько бездарно, что хоть плачь. От чего это зависит? В чем залог успеха? Хотела бы я это знать…
        - Сама откроешь!
        - А я-то все гадала - и откуда у вас такая дорогая машина? Теперь-то понятно - воспоминания о прошлой жизни. Муженек сбежал, дети кинули, только вот тачка и осталась…
        Хохочет.
        - Тогда пойдем, дружок, на кухню. Посмотрим, что у нас там есть вкусненького.
        Стряхиваю его руку.
        - Понятно. Ладно. Не берите в голову. Будем просто считать инцидент исчерпанным.
        Как оставить меня по-тихому без средств к существованию - это нормально. А вот то, что об этом узнают, будут судачить - мол, бывшая жена Игоря Вербицкого вынуждена наняться в прислуги, чтобы было на что жить, это уже нехорошо. Это уже позорище. Пожимаю плечами и хочу пройти мимо. Но он не дает, хватает за плечо и разворачивает к себе.
        - Дебил. Как есть дебил.
        Смущаюсь страшно.
        Ивана знакомят с «новыми друзьями семьи». Я стою, не зная, куда мне девать себя. Ушла бы в дом, но они стоят прямо на дороге, загораживая собой этот путь к отступлению. Шарик-Бобик дергает поводок, и я вспоминаю о нем. Пойду пока что его привяжу. Заодно уберусь с глаз долой. То, что из сердца вон и уже давно - мне и так известно…
        Один раз, правда, возник серьезный конфликт. Но Любка так доходчиво объяснила, что те эскорт-услуги, которые оказывает она, несколько отличаются от тех, что можно заказать по телефону, что больше такого рода проблем не возникало. Даже после того, как ее Вовка во время проведения одной из операций погиб… Как же она тогда убивалась бедная! Даже из ФСО ушла. Сказала: не могу там больше. Занялась оказанием частных услуг. И надо признать не прогадала. Теперь к ней разве что очередь не стоит…
        - Оставь меня в покое, Игорь.
        - А вот и Ванька с Надеждой Николаевной с прогулки вернулись. Вань, иди поздоровайся.
        Опять машет рукой - уже прощально - и улыбается. И как он с Машей живет? Что их свело вместе? Ее красота? Но когда к ней прилагается такой характерец… Не знаю. С другой стороны я же прожила с Игорем больше четверти века. А у него нрав тоже не сахарный. И с годами становился все хуже и хуже. От меня он требовал многое, сам же в ответ почти ничего не давал. Уж молчу про ежедневные выволочки по самым удивительным поводам. Например, он регулярно орал на меня за то, что я куда-то дела какую-нибудь его вещь, хотя я ее и пальцем не трогала. Потом эта самая вещь находилась, например, в его собственном портфеле и становилось предельно ясно, что туда ее мог положить только сам Игорь. И что? Орать он на меня после этого переставал, но и не думал извиняться.
        - Каким это образом? А-а-а… - до меня доходит.
        Оставляем за спиной напряженное молчание. Уходя ловлю на себе взгляд Маши. В нем жгучее любопытство прирожденной сплетницы круто замешано на злорадстве. Оказывается меня мужик-то броси-и-ил!.. И какой! Богатый, вон - на машине с шофером приехал. Старую жену бросил, а к молодой ушел. И ребеночек у них уже того гляди родится. А ты, дура, в прислугах теперь! Конечно, все эти Машины мысли я себе придумываю, но они так явственно написаны на ее красивом эмоциональном лице, что вряд ли в содержании я ошиблась. Разве только в подборе слов…
        - Я же говорила вам, Евгений Васильевич, миленький, что его в живодерню сдать надо, только заразу в дом занесет… - от своего домика кричит Маша.
        - Круто!
        Глава 5
        В особняк Симоновых возвращаюсь за пару часов до их приезда из отпуска. Хочу испечь для Ваньки приветственный пирог. Получается он на славу - румяный, пышный. Вот только мальчик ему не рад. Какой-то он вялый. Сонный. Мне совсем не нравится. Надеюсь, что просто устал с дороги. Но когда захожу к нему в комнату вечером, чтобы уложить его спать и рассказать ему обычную вечернюю сказку, обнаруживаю, что у него температура. И судя по всему высокая. Меряем. Тридцать девять. Черт!
        Стучусь в хозяйскую спальню. Они, судя по всему, уже спят - тоже устали с дороги. Перелет-то был долгим. Но я проявляю настойчивость. Мальчик мне ну совсем не нравится. Наконец на мой стук отвечают, и в дверях возникает обряженный в халат хозяин дома.

* * *
        - А что врачи?
        - Помру молодой, Лид.
        Улыбаюсь благодарно. Почему-то убеждена, что обычно этот мужик с холодным расчетливым взглядом работает совсем по другой схеме… Хотела бы взглянуть на его детскую фотографию. Интересно, каким он был лет в пять-шесть? Вот как Иван Симонов сейчас? Из каких детей вырастают вот такие матерые хищники - умные, сильные и опасные?
        - Пипец! - резюмирует моя подруга, и мы принимаемся молчать каждая в свою трубку. И каждая, видимо, о своем. Или в конечном итоге об одном и том же?
        - Я на твоем месте, дура, не окажусь никогда.
        - Господи! Но как? Откуда?
        - Прости, но мне бы не хотелось…
        - Я не хочу.
        Молчит, сопит только.
        - Здравствуйте, Надежда Николаевна. Вот уж кого тут встретить не думал…
        Насыщенность чувства, которое его переполняет, так велика, что я даже спотыкаюсь… О боже. Как неудачно… Новая жена моего бывшего мужа. Уже не беременна. Стало быть Игорь теперь, как и хотел, «молодой отец». Не дед… Ощупывает меня взглядом так придирчиво, словно купить собирается. Даже мурашки по коже идут. Испытывая неловкость, нервно вытаскиваю из пакета полотенце и заматываюсь в него, чего обычно никогда не делаю. Чего стесняться своей наготы перед другими женщинами?
        - Дело в том, Викуш, что я только что нос к носу столкнулась с новой женой Игоря. Вот она меня и просветила… В доходчивых выражениях. А то так бы и жила дальше, искренне недоумевая, в чем причина того, что меня не только муж бросил, но и все наши общие друзья отвернулись, как от прокаженной…
        - Не надо. Только хуже будет.
        - Я хотела бы издать книгу придуманных вами сказок про Шарика-Бобика и Деда Мороза.
        - Но хоть во-время перехватить успели?
        - Да. Я убежден, что раздел вашего с бывшим мужем имущества был произведен с нарушением закона. Хороший юрист сможет вытрясти из него значительно больше.
        Как-то по телефону жалуюсь на свои проблемы Любке. Думаю: поохаем вместе, а потом посмеемся. А она принимается на меня орать:
        Отчетливо понимаю, что ни в какой бассейн я уже не пойду. Как-то уже не до плавания. Отпираю шкафчик и принимаюсь судорожно одеваться. Гадость-то какая! Какая же отвратительная липкая дрянь…
        Иду. И вскоре со смешанным чувством, закусив губу, смотрю на две полосочки, которые отчетливо проявились на каждой из задействованных мной тестовых пластиночек.
        - Уж поднапрягись как-нибудь! Я все равно не уеду, пока результат не узнаю.
        - Ладно. Будем преодолевать проблемы по мере их поступления. И вот что еще! Я дам вам, Надежда Николаевна, телефон хорошего адвоката. Предварительно переговорю с ним. Это мой друг детства. Он должен помочь.
        - Только что?
        Как и Любка зрит в корень. Это я, дура, за свои 27 лет супружества окончательно оторвавшаяся от реальной жизни, ни о чем таком никогда и не задумываюсь… А уже пора бы начать. Чуть позже Евгений Васильевич приходит к нам с Ванькой в детскую и приносит листок с обещанным телефоном.
        Об этом я пока еще совсем не думала. Все больше о коварстве судьбы. А Любка как всегда зрит в корень. И так-то работу только благодаря вмешательству какого-то незнакомого мне доброхота нашла, а с грудным ребенком на руках - и вовсе «нереал Мадрид», как говорит один из моих сыновей.
        - Я его, наверно, могла бы полюбить…
        - Оказывается, он передается как грипп - воздушно-капельным путем. Кто-то рядом кашлянул или чихнул - и все.
        - Надо скорую вызывать.
        - У Ваньки температура высокая.
        Оглядываюсь. ВИП-раздевалка пуста. Как быстро плюсы становятся минусами! Была бы здесь толпа народа, ей бы и в голову не пришло отношения выяснять, а тут… Как быть? Просто молча уйти? Но она как раз стоит на пути к выходу. В джинсах и обтягивающей бюст короткой маечке. Видимо еще из тех, что носила до беременности, потому как теперь она ей явно маловата и совершенно напрасно так откровенно обнажает живот - ему до совершенства, прямо скажем, далеко. В руках объемистая сумка. Видно только что пришла. И почему я такая везучая? Появись она двумя минутами позже, и мы бы разминулись…
        Ждем. Успокаивает то, что вечер поздний - пробок уже быть не должно. Евгений Васильевич возвращается одетым в джинсы и рубашку и в сопровождении Арины. Она обеспокоена, но вижу, что подходить к мальчишке близко не рискует. Понять ее не сложно, а вдруг зараза какая? А в животе ведь собственный еще не рожденный ребенок…
        - Ага. Зато похоронят нас стройными и подтянутыми.
        Вот ведь сука, прости господи. Но ежедневные стычки с Машей дают себя знать - тренинг это прекрасный. А потому отвечаю особо долго не раздумывая:
        Вдруг принимается всхлипывать.
        - Есть два основных момента, на которые мы с вами, Надежда Николаевна, можем опереться. Тот факт, что нынешняя супруга вашего бывшего мужа забеременела явно до того, как вы с ним развелись. Так что имела место супружеская измена. И тот, что большинство вашего совместно нажитого имущества он, по вашим словам, переоформил в последний год. Тем самым получается, что он совершенно осознанно готовился к разводу - выводил добро из той части, которую ему потом пришлось бы разделить с вами. Если этот факт удастся подтвердить документально, то считайте, вы выиграли. Если нет - будет очень сложно. Но решаемо.
        - Ладно, Юрочка, я пойду. Прости, но твоего мальчика навестить не смогу. Еще своего подопечного не ровен час заражу…
        Утром Евгений Васильевич сообщает, что пункция первоначальный диагноз подтвердила. Менингит. Серозный. Лечится проще, чем гнойный, но зато страшен именно осложнениями и последствиями.
        Улыбается. А я кошусь на облеченный в изящную рамочку афоризм, который висит у него за спиной вместо традиционного портрета Президента. «Незнание закона не освобождает от ответственности. Зато знание - запросто. Станислав Ежи Лец» - вот, что там написано. И, надо признать, сформулировано очень точно. Вздыхаю.
        Ванька чувствует себя хорошо. Мы много гуляем. Чуть-чуть занимаемся. Особо его не нагружаю. Врачи рекомендовали пока что его бедную головенку поберечь от лишних усилий. Зато опять начинаем ходить в бассейн. Пока он занимается со своим тренером, я плаваю отдельно. Не долго, чтобы успеть к тому моменту, когда закончится Ванькина тренировка, и он выгрузится из раздевалки, а потому интенсивно. После в душ, быстренько высушить голову, одеться и бегом - встречать моего воспитанника.
        Как-то наблюдала такую сценку: в раздевалке на лавочке сидели две такие вот дамы. Сидели тяжело отдуваясь, от изнеможения привалившись друг к другу. Что говорили они друг другу в начале, не знаю. Я же услышала всего две фразы, которыми они обменялись.
        - Что?… О Господи, никак не проснусь толком… Ну что случилось-то?
        - Больше четырех месяцев…
        Возвращаюсь в дом своего работодателя и первым делом натыкаюсь на его жену. Оказывается Арина нарочно поджидает меня.
        - Один?
        - Это точно. Попадос. Моя подруга обрисовала ситуацию примерно так же, но только в матерной форме. А еще раз двадцать сказала мне, что я идиотка - рожать в моем положении, в мои годы, от мужчины, которого я видела в первый и последний раз в жизни, и которого сразу после этого кто-то пристрелил…
        - Да… Только жалко его очень. Маленький ведь еще… Вчера звонил ему. Спрашиваю: «Врач был?» Говорит: «Был. Проверял нас всех». Я: «А что проверял?» - «Дышим мы или нет».
        Как не засмеялась тогда в голос, сама не знаю. Но сделала для себя вывод, что быть молодой женой (или дамой сердца с прицелом на свадебные колокола) богатого папика дело непростое и многотрудное. На конвейере заводском и то, наверно, физически проще. А уж чисто морально так точно. За все так или иначе приходится платить. И за место под солнцем в особенности…
        Судя по тому, что творится за окошком, весна в нашей сильно средней полосе наконец-то окончательно вступила в свои права. Ванька изводится - так хочется гулять. Побегать, поиграть со сверстниками… Но врачи пока не разрешают. Да и у меня со здоровьем творится что-то неладное. Хотя… Может все так и должно быть? В моем-то возрасте… Или все-таки рановато для климакса?
        Отрицательно кручу головой.
        - Девочка.
        - Дай Бог.
        - Они говорят, что в больнице Ванька проведет минимум месяц. Не знаю, что делать… Я столько не смогу. У меня ведь работа… Нанять сиделку? Но он и слышать не хочет… Плачет только. Больно ему очень, бедняге. После пункции. Смотреть не мог на это. Связали его как барана. Коленки к голове притянули и к шее привязали. Чтобы позвоночник выгнулся и легче было к спинному мозгу подобраться… В общем - жуть. В страшном сне сниться теперь будет.
        - Кто поедет? Мамочка? - смотрит вопросительно на меня, потом на Арину.
        Спать не могу совершенно. С телефона выхожу в интернет и читаю все про менингит. Страшно. Помню, у нас в школе учился мальчик-инвалид. У него были изувеченные руки и ноги. И голова большая, странной формы. Он не был умственно-отсталым. Иначе просто не смог бы учиться наравне со всеми остальными, но смотреть на него было тяжело. А мальчишки дразнили его как раз так - «Менингит». Неужели и Ваньку ждет что-то вроде того? Читаю. Пишут, что если вовремя диагностировать, то все излечимо. Конечно, воспаление оболочки головного мозга - а менингит затрагивает именно ее - не подарок и могут быть какие-то неприятные осложнения, но если вовремя… Я так надеюсь, что мы успели именно вовремя!
        - На! С запасом. Чтобы наверняка. Давай, двигай, в туалет.
        - Еще раз поздравляю.
        - Я не о том. Что сейчас делать будете?
        Только плечами пожимает.
        Вот как… Мне просто в очередной раз хотят помочь… Что ж - спасибо в любом случае. В то, что кто-то будет платить деньги за то, чтобы купить книжку с сочиненными мной байками, совершенно не верю, но по крайней мере это со стороны Арины не милостыня чистой воды. Она предлагает мне работу. И я ее сделаю. А там уж посмотрим, как все пойдет. Собственно, я ее и так уже начала делать - еще в больнице стала переносить в ноутбук кое-что из своих сказок. Теперь это уже напечатанное надо дополнить и привести в порядок. Ничего сложного. Даже не творческая, а чисто техническая работа. За которую мне к тому же заплатят.
        - Не хочу. Мне от него ничего не надо.
        - Рожать.
        - Неужто стыдно стало?
        О Господи! Пытаюсь протиснуться мимо нее к выходу, но она не пускает. Напирает, буквально отпихивает назад. Любка бы сейчас ей просто по башке дала и дело с концом. Но я-то не Любка!
        Смеется. Хотя смех невеселый.
        - Попадос, вот что. И уже садитесь, не стойте столбом, как партизан на допросе.
        Уезжают. А чуть позже Евгений Васильевич звонит и просит, чтобы я утром пораньше собрала Ваньке кое-какие вещи.
        - Понятно. А я вот Илюхе одежонку кое-какую чистую принес.
        Когда смотрю на свои детские фотографии, то вижу перед собой домашнюю тихую девочку. Толстенькую, с наивными косичками бубликом и потрясающе невинным взглядом. Одним словом - клуша. Припечатал же тогда меня тот мужик… Кстати, интересно каким в детстве был он? И каким стал теперь тот самый мальчишка, который когда-то был болезненно влюблен в мою подругу Любку и что из себя представляет тот красавчик, который издевался над ней?..
        Обычно ходим к десяти утра, но в один из дней мне звонит Ванькин тренер и просит перенести занятие на более позднее время. В бассейне утром будет проходить какое-то мероприятие и все расписание летит кувырком. Нам с Ванькой без разницы, когда плавать, поэтому соглашаюсь приехать не к 10, а к 12 не раздумывая. Сдаю ребенка на руки тренеру, а сама иду в женскую раздевалку. У меня клубная карта, а потому шкафчик мне всегда выделяют в отдельном ВИП-помещении. Здесь не так много народу и сами шкафы более вместительные. Даже вешалка, чтобы повесить платье имеется. Раздеваюсь как всегда торопливо, чтобы как можно больше времени осталось на бассейн, оборачиваюсь, чтобы идти к зеркалу, возле которого удобнее натянуть на голову резиновую шапочку и вдруг натыкаюсь на чей-то взгляд.
        - А ты растолстела.
        Прикладываю руки к животу. Неужели? До сих пор не верится. Ну мутило меня чуть-чуть. А так… Первая беременность у меня была такая, что казалось всех троих моих сыновей с завтраком в раковине оставлю вместе с собственными кишками. Так рвало - уж не знала, как переживу все это. А тут, на старости лет - ну просто идеальная беременность. О которой, кстати, придется говорить моему работодателю. И скорее всего прощаться с местом и с Ванькой, к которому я так привязалась…
        - Юрочка… Что-то с Ильей?
        - Сальмонеллез. Жена во взрослой больнице лежит, а Илюха здесь…
        - Поздравля-яю! - даже не взглянув на тесты, а только увидев мое лицо возвещает Любка, когда я выхожу обратно в приемный покой, где она меня поджидает. - Молодца! Хвалю! Переспать с каким-то бомжом, при этом даже не узнав его имя, потом найти его труп, а после выяснить, что беременна от него. На аборт ведь не пойдешь? - отрицательно качаю головой и посматриваю виновато. Любка только всплескивает руками. - Ну, ясное дело, не пойдешь. Могла и не спрашивать. Знаю тебя, идиотку. На что ты его растить-то собираешься, своего бомжонка-то, а? На пособие по безработице что ли?
        Ванька рад мне. Лежит на больничной койке и улыбается. Глаза блестят радостно, вроде все с ним нормально. Слава тебе, Господи! И все же как это несправедливо, неправильно, дико, когда так серьезно болеют маленькие дети!
        - Если это вам подходит - поработаю, пока силы будут.
        - Говорят - вылечим.
        Внезапно начинаю злиться. На себя. На женщин, которых долгие годы считала если и не подругами, то хорошими, добрыми приятельницами. Неужели я своим поведением действительно давала повод думать о себе подобным образом? Некоторое время размышляю, а потом, пока запал не прошел, звоню Вике Поливановой. Свой единственный вопрос задаю с ходу, в лоб:
        Он против - ну чего людей ночью дергать? Может просто устал после полета, акклиматизация опять же… Однако я не отступаю. Пусть это называют женской интуицией, но я твердо знаю - медлить нельзя. И без опытного врача нам не обойтись. В итоге Евгения Васильевича мне все же удается убедить. Он уходит звонить, а я присаживаюсь на его место - рядом с мальчишкой.
        - Я понимаю, Надежда Николаевна. Что вы! Даже не думайте об этом. Он у меня парень самостоятельный. Плохо ему вот только все время…
        - Поздравляю. Кто? Мальчик? Девочка?
        Плохо дело. По фамилии меня Любка называет примерно раз в год и то по особым случаям. Когда выкидываю я что-то такое, что приводит подругу мою в состояние крайнего бешенства.
        - Какое?..
        - Я ребенка Игорю родила.
        Оборачиваюсь, дрожащими пальцами застегивая последние пуговицы.
        Дамочки, которые шумной толпой вернулись то ли с фитнеса, то ли еще откуда-нибудь, позволили мне втянув голову в плечи просочиться к выходу. Игорева воинственная блондинка проводила меня долгим убийственным взглядом. Боже! Об одном прошу! Сделай так, чтобы больше мне с ней не встречаться никогда. На душе пакостно на редкость. Как же это все отвратительно - денежные разборки между когда-то близкими людьми, которые вот так мерзко вытряхивают на всеобщее обозрение их грязное белье… Причем даже тогда, когда оно до развода вроде бы было совершенно чистым…
        - Ну ладно - сыновья, но ты-то каким боком к деньгам Игоря? Сидела у него на шее почти тридцать лет, жрала, одевалась за его счет, машины себе покупала, так теперь еще и отобрать то, что он честно заработал хочешь?
        - Все будет хорошо. Хочешь… Ну хочешь, я Игорю позвоню, за тебя словечко замолвлю? Чтобы хоть на недельку тебя отпустил.
        - Говорят да. Говорят, в ножки поклонитесь этой своей няньке, что заставила скорую вызвать. И врачу тому, что диагноз поставил. Говорят: «Очень нетипичный случай. И как это он сумел верно определить?» А я, дурак, даже имя его не узнал… А вам вот кланяюсь, Надежда Николаевна. Никаким деньгами не оплатить то, что вы для Ваньки и для нас с Ариной сделали.
        - Уверена, книга будет иметь успех. А для вас это - лишние деньги. Никогда не помешает. Тем более теперь… - указывает глазами на мой пока еще плоский живот.
        Смеюсь и только отмахиваюсь. Ну какой из меня писатель? Но она настаивает. Тут только выясняю, что бизнес второй жены Евгения Викторовича - тот самый, который она создала сама, еще до замужества, - это как раз довольно крупное издательство, которое помимо прочего выпускает и большой объем детской литературы.
        - Вика, ты что и правда думала, что я спала с твоим Васькой?
        Медики приезжают действительно очень быстро. Врач - совсем молодой мужик, и фельдшер - женщина постарше. Это меня поначалу даже сбивает с толку - фельдшерицу за врача принимаю. А он-то… Совсем мальчик… Наверно только после института. Хорошо это ли плохо? Опыта нет, зато свеж весь объем полученных в институте знаний… Сидят долго. Врач все мнется. Все никак не может принять решение. Укладывает Ваньку на спину без подушки и все сгибает ему и распрямляет ноги в коленях, потом кладет ладонь мальчику под затылок и приподнимает ему голову, сгибая шею. Наконец качает головой и все-таки решает: надо ехать в больницу.
        Она явно хочет продолжить. Спасает меня появление в раздевалке целой группы постоянных посетительниц бассейна. Любопытная, надо сказать, публика. Профессиональные жены и содержанки. Приходят утром, уходят ближе к вечеру. Сначала бегают. Причем как! В самую жару напяливают на себя поверх трико специальный костюм из серебристого полиэтилена на молнии. Чтобы потеть сильнее и, соответственно, эффективней худеть. После - аэробика. Потом у кого-то степ, у кого-то танец живота. Завершает все тренажерка и сауна. Бассейн идет уже как расслабон после основных нагрузок. Правда и в бассейне ведь еще есть аква-аэробика…
        Как-то приключился у меня такой случай. Весьма поучительный. Была у меня первая любовь. Мальчик по имени Кирилл. Еще до того, как на моем горизонте появился Игорь. Влюблена я в него была так остро, что даже больно было от этого чувства. Он же ко мне не испытывал ничего… Бывает. Что поделать? Был он хорош собой, высок, из обеспеченной семьи. Девицы ходили за ним табуном, и он им это лениво позволял. Появления еще одной «поклонницы» в моем лице он, наверно, даже и не заметил. А я мучилась страшно…
        Вот дура!
        - Не знаю, поверишь ты мне, или нет, но ни с кем я кроме своего муженька бывшего не спала. Ни с твоим благоверным, ни с мужьями Ирки или Наташки. И спасибо вам, девочки, огромное за такое активное участие в моей судьбе.
        - Какой же молодец тот врач со скорой. Ваш мальчик болеет так нетипично! И как диагноз правильный поставить сумел?
        - Но почему?.. С чего ты решила-то?
        Возвращаюсь в палату к Ваньке. Мальчишка, слава богу, идет на поправку. Это видно по нему, это видно по тому, как во время обхода ведет себя его лечащий врач. Точнее врачиха - пожилая и очень уютная тетка с густыми черными бровями. Раз за разом только всплескивает руками:
        - Один, бедолага. А что делать? Мне Игорь Владимирович даже за свой счет не дал.
        Улыбается смущенно, но решительно качает головой.
        Сумел вот… Дай бог ему счастья в жизни.
        - Хороший хоть мужик-то был?
        От безделья, пока мальчик спит, начинаю эти свои истории записывать. Получается что-то вроде Остеровской «Сказки с подробностями» - одна история цепляется за другую и обрастает все новыми сюжетными линиями и ответвлениями от них.
        - У меня к вам, Надежда Николаевна, деловое предложение.
        - Ты, блин, переспала с мужиком, у тебя пропали после этого месячные, а ты про климакс?!! Твою мать! Романова! Ну хоть тест-то на беременность купи! Может еще не поздно на аборт сходить будет! Или сколько уже времени прошло?
        - Даже если вы сами ничего не подцепите интересненького, то плод через плаценту может.
        - Да я, Надь, ничего…
        - Ты совсем дура, Романова? Тебе что 15?
        - Севка ждет вашего звонка завтра в 9 часов утра. Подъедете, поговорите. Он мужик опытный. Сразу скажет - есть шансы или нет. А я так просто уверен, что есть.
        - Надь!..
        Даже застываю рот приоткрыв. Такая чушь, что слушать дико. Но она-то, судя по той убежденности, с которого все это произносится, искренне в это верит. Но откуда?..
        - А мне хочется. И ты, дрянь, меня выслушаешь.
        И действительно какое у нее ко мне может быть «деловое предложение»? Оказывается действительно есть.
        Неужели правда? Неужели я на самом деле такая идиотка, что не подумала о самом очевидном объяснении того, что со мной происходит? Так убедила сама себя в том, что уже бабушка-старушка, что даже в голову не пришло…
        - Я поеду, - Евгений Васильевич сосредоточен и хмур.
        - Адвоката?
        - Тогда собирайтесь.
        Любка прибывает к нам с Ванькой в больничку примерно через час. С двумя разными комплектами теста на беременность в сумке.
        Звоню. Голос приятный. Договариваемся о встрече в тот же день. Отпрашиваюсь и еду. Офис солидный. Его хозяин - тоже. Еще один представитель мужского племени из числа тех, кого возраст делает только привлекательней. Подтянутая фигура, густые седые волосы подстрижены не коротко и не длинно, но так, что ему идет. Лицо узкое, хищное. Хорош, зараза. И знает об этом. Выслушивает меня очень внимательно. Ничего не комментируя. Только периодически задавая уточняющие вопросы. Кое-что записывает.
        - Ну и хорошо, что не деньгами, Евгений Васильевич. Куда как лучше, когда чисто по-человечески… И не надо никакой сиделки. Я вполне могу подменить вас там, в больнице.
        Сажусь на краешек стула перед его столом. Виновато посматриваю на него. Морщины на лбу залегли такие, что страшно смотреть. Уверена - думает при этом не обо мне, а о сыне. Только-только мальчик к няньке привык, а тут - вон какое дело. Вздыхаю:
        - Мне и Вика Поливанова говорила. И Наталья - жена Романа Куманева. Да и сама как-то на приеме в Торгово-Промышленной палате видела, как Федька Суриков на тебя разве только слюной не капал…
        - Мой воспитанник тут. Ну а я с ним…
        - Ко мне шофер поедет. Для меня всякие мелочи Арина передаст, а вы уж о том, что может понадобиться Ване, подумайте. Утром ему будут делать пункцию спинного мозга. Подозревают менингит…
        Ванькин лечащий врач, узнав о моем открытии, начинает сильно тревожиться. Не за меня - чего со мной, дурой стоеросовой, случиться-то может? За ребенка. Последний месяц я ведь провела не где-нибудь, а в отделении редких инфекционных заболеваний.
        - Он так на тебя смотрел…
        Надо отдать ему должное - просыпается сразу. Идем в детскую. Мальчишка лежит в той же позе, в которой я его оставила, после того, как мы померяли температуру. Еще один скверный знак. Евгений Васильевич присаживается рядом.
        - Вам, может, и нет. А вашему ребенку?
        Илья - это Юрин сын. Тот самый, которого я устраивала в школу.
        Смеюсь - ну что взять? Дети. «Дышим или нет». Смешно, но ведь верно - когда доктор легкие прослушивает, так все и выглядит. Юра тем временем продолжает:
        Переглядываемся.
        Звонит коллеге в гинекологию, и меня очень быстро забирают на обследование. Узи, анализы изо всех возможных мест. Ругают меня в каждом кабинете, каждый узнавший мою историю врач. Согласна, есть за что. Как ни странно - несмотря на возраст, несмотря на «редкие инфекционные заболевания» по соседству, несмотря ни на что, все у меня и моего не рождённого сына (четвертого!) в полном порядке. Ну точно - идеальная беременность!
        Дальше жизнь наша идет размеренно и неторопливо. Утром нас будит медсестра, которая разносит градусники. После завтрак и горка таблеток «на сладкое». Потом мы болтаем, читаем, рисуем и вообще посильно развлекаем друг друга. Затем обед, еще горка таблеток и тихий час. На ужин - третья порция таблеток (мне кажется штук пятнадцать за день Ванька так точно принимает). Перед сном - наша привычная игра в придуманную сказку про приключения Шарика-Бобика и его приятеля собакоговорящего Деда Мороза.
        - Да подходит, конечно. Только…
        Молчим.
        - Надеюсь, с ним ничего страшного?
        Прав. Это я сглупила. Привыкла просто, что всю жизнь служила чем-то вроде буфера между персоналом и моим непростым и жестким мужем…
        - А еще интеллигентной прикидывается! Самое тебе место в прислугах, сучка. Что морду воротишь? Неприятно правду о себе слушать? Я Игорю давно говорила, что ты с ним только из-за его денег живешь, а сама у него за спиной хвостом крутишь. Что, скажешь, не так? Скажешь, не переспала со всеми его друзьями?
        - Я работаю не за гонорар, а за результат. Выиграем дело - я получу оговоренный с вами процент с той суммы, которую нам удастся отсудить у вашего бывшего мужа. Не выиграем - вы оплатите только судебные издержки. Такой подход, согласитесь, хороший стимул для адвоката работать активнее.
        Вот как я сейчас…
        А потом, много лет спустя я его встретила. Лучше бы этого не случалось. Он приехал ко мне в дом, чтобы починить кондиционер. Не узнал, а я и не стала напоминать - таким он стал убогим, недомытым, плохо выбритым… Что уж там у него в жизни произошло, не знаю. Почему этот некогда признанный лидер, мечта любой девчонки стал тем, кем стал? Вряд ли сказал бы правду… Вот я спрашивать и не стала. Но лишний раз призадумалась о том, насколько быстро все меняется в этой жизни. Кто-то из грязи в князи. Кто-то наоборот.
        Если бы не беременность, я ни на что подобное не решилась бы никогда. Сидела бы тихо… Как клуша… Что с меня взять? Теперь вот хлюпаю носом в углу фойе на выходе из бассейна, вместо того, чтобы плавать. Клуша, одно слово - клуша. Прав, ох прав был мой покойный любовник…
        Опять молчим. Опять думаем. Опять каждый о своем. Наконец откидывается в рабочем кресле назад, хлопнув ладонями по подлокотникам.
        - Ну и слава богу.
        - Что ж… Спасибо. Хотя вместо поздравлений лучше бы оставила нас в покое. Поимела бы совесть - это ж какой сукой надо быть, чтобы на все ради денег пойти.
        - И Юльку тоже жаль. Ей еще хуже, чем малому. И чем только ухитрились так травануться? В чем эта зараза была? Я-то - вот, как огурец, а они… - машет рукой и отворачивается.
        - Что делать думаете?
        Какие интересные… подробности. Со всеми этими людьми мы с Игорем многие годы дружили семьями. И что же? Оказывается все это время мои приятельницы - Вика Поливанова, Наташка Куманева и жена Федьки Ирка Сурикова ревновали меня к своим мужьям?!! Ревновали так, что тут же кинулись поливать меня помоями перед новой женой Игоря?!! Вот это да! Или блондиночка (как ее, кстати, черт побери, зовут?), что стоит сейчас передо мной уперев кулаки в бока, как это любит делать малообразованная домработница из Молдавии по имени Маша, просто врет?
        - Я не изменяла Игорю. Никогда. И если что-то там такое кому-то казалось, то это не моя вина. Я за слюноотделение Федьки Сурикова не в ответе. А вот то, как со мной поступил мой бывший муж - откровенное свинство. И не надо делать такое лицо. Просто попробуй, дорогуша, напрячь свою фантазию и поставить себя на мое место. Просто попробуй сделать это.
        Обрываю разговор слишком злая, чтобы продолжать слушать ее попискивания. Может, правы мужики, когда говорят, что женской дружбы нет? Что длится она только до тех пор, пока между двумя подругами штаны не прошли?..
        - Мне все равно нечем вам заплатить.
        Евгений Васильевич навещает нас каждый день. Приносит разные вкусности Ваньке, а мне - книги и газеты. Как-то в приемном покое натыкаюсь на Юру - водителя моего бывшего мужа. Вид у него встревоженный. Да тут, в отделении редких инфекционных заболеваний - отдельном здании, которое как чумной барак стоит на отшибе, вид у всех, прямо скажем, не спокойный.
        - А ты здорово постарела.
        - Ваньчик, маленький, ну что с тобой, дружище?
        - Голова очень болит, пап.
        Нас с Ванькой наконец-то выписывают. Как только оказываюсь в доме Евгения Васильевича, сразу прошу его уделить мне время для приватного разговора. Не хочу тянуть с новостями. Сказать, что они его ошарашивают - значит не сказать ничего. Рука сама собой тянется к затылку, где у русских мужиков стандартно расположено место, которое они принимаются чесать при первом приближении трудных вопросов и проблем. Молчим.
        Понимаю, что на это и рассчитывал. Очень рассчитывал. Начинает торопливо говорить о том, что заплатил за отдельную палату с отдельным туалетом и душем - нам с Иваном будет вполне комфортно. Что удвоит, нет, утроит на время больничного сидения мне зарплату. Что позаботится о Шарике-Бобике… Слушаю уже не очень внимательно, потому как начинаю собираться.
        Глава 6
        Май обрушивается на Москву сумасшедшей жарой. Арина, которой остался всего месяц до родов, не высовывает носа из кондиционированной прохлады дома и жалуется на жизнь безостановочно. Измучившись в конец, Евгений Васильевич принимает решение отправить всех нас куда подальше. В Ирландию.
        - Там всегда семнадцать.

* * *

* * *
        Смотрю удивленно.
        - Ну говори.
        На сердце сразу становится легче. Все-таки сомнения в правильности своего поступка меня мучили. После стычки с новой Игоревой женой всерьез думала бросить все. Никакие деньги не нужны, если из-за них приходится терпеть такое. Но Всеволод Гарлицкий - тот самый адвокат, которого мне сосватал Евгений Васильевич, только глянул на меня как на умственно отсталую и даже отказался подобный вариант обсуждать.
        Не то что Любка.
        Сижу в некотором обалдении. Ну и новость! Всем новостям - новость!
        - Схоронила я тебя и оплакала.
        Заметаю их веником в совок. Почему-то прикоснуться к ним неприятно. Холодные, не живые. И выглядят как маленькие скрюченные трупики так и не зачатых детей… Бр-р… Что-то воображение у меня разыгралось. Наверно всему виной его реакция на мои слова. Ну а на что рассчитывать-то было? На то, что завопит при таком известии радостно и тут же мне руку и сердце предложит? Нет, конечно. Но все равно как-то… Как-то все не так. Еще и генетический анализ этот…
        И кто бы это? Не мой ли Саша? То есть какой он мой? Как выясняется не только секс, но даже общий ребенок - и то в некоторых случаях совсем не повод для знакомства… Как были посторонними друг другу людьми, так и остались.
        - Ты бандит?
        - Надежда, но вы же должны понимать, что им только того и надо. И эта женщина наговорила вам все это исключительно с той целью, чтобы вы решили, что судиться с ними - вам же дороже будет.
        - Погоди. Постой! Я тебе сказать должна…
        - Дура…
        Мальчишки хохочут. Теперь их ситуация забавляет. Меня, впрочем, тоже. Они рядом со мной, и мне ничего не страшно. Первым прекращает смеяться Виктор. Как всегда. Уже говорила - он у меня большой мастер вернуть всех с небес на землю…
        Хохочет. А потом снова прикрывает глаза и расслабляется. На лице опять растекается мягкая неясная улыбка. Бормочет:
        - В сугробе нашел, - смеется.
        - Одним дядей больше, одним меньше…
        - И правда - идиотка.
        - По крайней мере, дядя будет старше своего племянника?
        Пожимаю плечами. Теперь уже предельно ясно: сказки - это сказки, а жизнь есть жизнь. Сказочного хэппи-энда не будет. Никогда. Будет сплошная проза…
        - Что?!! - даже кашлять начинает воздухом подавившись.
        - Шарик-Бобик.
        - Еще б не думать!
        Ладно. Рожу, тогда и буду думать, как жить дальше. Может этот самый Саша, будь он проклят со своими комплексами, темным прошлым и не менее темным настоящим, на моем горизонте больше никогда и не появится… А влюбленность мою в него я уж как-нибудь переживу. Не маленькая.
        Повисает пауза.
        Торопливо встает и приносит мне минералки. Осторожно сажусь. Пью. Хорошо. Холодненькая. Пузырьки горло щекочут. А в глазах слезы так и кипят. Неужели правда жив?
        Хмурится. Потом внезапно снова веселеет.
        - Что с тобой приключилось-то? Словно привидение увидела…
        - Мы прижмем его, Надежда, и хорошенько пощиплем ему перышки. Чтобы впредь и ему самому, и ему подобным господам не повадно было. Право у нас, конечно, не прецедентное, но это дело, если мы его выиграем, поможет в будущем многим.
        Мой отпуск затягивается на целых три недели. За это время Саша - даже чудно, теперь знаю его имя - не проявляет себя никак. Зато звонят из полиции. Из того самого района, где моя дача и, где мне «посчастливилось» найти труп. Приглашают подъехать. Еду. А что делать? Сообщают, что убитого опознали. Показывают мне фотографию. Нет, я этого человека не видела никогда.
        - Пока так и получается.
        А сама-то? Обращается со своим этим новым бойфрендом - Женечкой, как будто он принц крови. А ведь всего лишь какой-то актер. Причем, прямо скажем, не из первой десятки. Физиономия, конечно, узнаваемая. Бабы за автографами в очередь становятся. Но звездой российского кинематографа его можно назвать только поднатужившись, в виде ну очень мощного комплимента. Просто один из многих с ладной фигурой, смазливой мордашкой и колоссальным самомнением.
        Голос адвоката, который доносится до меня из телефона, бодр. Сообщает, что дела наши идут просто отлично: нашлись свидетели, готовые под присягой подтвердить, что мой бывший муж действительно начал подготовку к разводу задолго до того, как сообщил мне о своем решении. Переводил деньги на независимые счета, переоформлял недвижимость… И регулярно навещал любовницу…
        Киваю судорожно сглатывая.
        - Когда рожать?
        Смотрит. И на моих глазах его посуровевшее было лицо как-то мягчеет. Даже взгляд меняется.
        - Хорошо-то как с тобой…
        Смеется на этот раз совершенно счастливо и решительно берется за пуговички на моей блузке. И опять все повторяется как в прошлый раз. Что за безумие на меня находит, стоит этому незнакомому мужику ко мне прикоснуться? И почему так получается, что мне нравится в нем все: запах его кожи, вкус его поцелуев, ритм, который он предпочитает в любви, его нахальство и самоуверенность, которые проявляют себя в постели столь же ярко, как и в «обычной жизни»?..
        - Чушь-то не говори.
        Молчит. Смотрит в сторону. Потом переводит задумчивый взгляд на меня, и я вижу, как он внезапно опять начинает менять свое выражение. Наклоняется ко мне поближе, пальцами нежно касается моей щеки.
        С телефона лезу в Интернет. Хочу узнать подробности. Пишут, что можно его сделать еще до рождения ребенка, но есть риск спровоцировать выкидыш. А вот после рождения - в любой момент. Несложно и безболезненно для малыша. Даже анализ крови не нужен. Просто пробу его слюны возьмут или волосики срежут и все. Ну и слава богу. А то колоть иголками новорожденного из-за чьих-то комплексов…
        - Кто? Почему на тебя… охотится кто-то?
        - После. Давай обсудим все это после. И с трупом разберемся тоже… потом. Я ведь уже и надеяться почти перестал… Не первый раз сюда приезжаю. А тебя все нет. А я каждый раз мечтал, думал о том, как это все будет… В общем, не порти момент своей болтовней! Лучше скажи: ты мне рада? Думала обо мне?
        Как пощечину отвесил. Он что же думает, я где-то еще ребеночка нагуляла, а теперь на него его навесить хочу?..
        Вздыхаю.
        - Как удалось опознать-то?
        Арина и Иван улетают в Лондон. Там их должен уже ждать Евгений Васильевич. До родов Арине осталось всего ничего. Я же отправляюсь в Москву. Тоже через Лондон, но просто транзитом. Пока Симоновы не вернутся домой уже с новым членом семьи на руках, у меня снова будет отпуск.
        Вот как… Вот, чем в первую очередь поинтересоваться решил.
        Киваю. Молчит. А я встаю и тоже начинаю одеваться. Очень неловко под его пристальным взглядом, но что делать?.. Сидеть, стыдливо прикрывшись ладошками, еще противнее.
        Старушка начинает причитать, увидев немудрящую надпись на могильной плите ее сына. Брат стоит набычившись. Ох, думаю, и напьется он сегодня… Смотреть на них тяжело. Когда идем назад, брат заводит со мной разговор о деньгах, которые я потратила на похороны. Начинает путано объяснять, что у них с маманей сейчас трудные времена… Все понятно. Вздыхаю с облегчением, когда мы наконец-то расстаемся.
        - Работаю.
        - Почему не сделала аборт?
        Даже вытаращивает глаза от возмущения.
        Отвожу глаза, но потом все-таки нахожу в себе силы смотреть на него, а не в сторону, как мелкий воришка пойманный на месте преступления.
        - Нечестно, - подтверждает Петька, а Митька кивает.
        Хитрец. Знает, чем меня пронять…
        Дрожащими пальцами дотягиваюсь до его лица. Кожа теплая. Отросшая за день щетина колется… Живой. Очки по-прежнему на носу. Седины, пожалуй, прибавилось… Одет уже не так убого. Хотя летом с этим всегда проще - футболку и джинсы себе может позволить каждый… Отвожу взгляд.
        Внезапно даже для самой себя подаюсь вперед и вцепляюсь обеими руками в его руку.
        - Кстати, как тебя-то зовут? А то получится как в том анекдоте: хорошо-то как, Света. Да я не Света…
        - Так это только пока.
        Думаю забрать Шарика-Бобика и махнуть на бабушкину дачу. Надеюсь, что мысли о том человеке, чьего ребенка я сейчас ношу под сердцем, не будут мучить меня там особо сильно… Интересно, как бы все у меня сложилось, если бы не его смерть? Если бы я нашла его, и он узнал о том, что вскорости станет отцом. Как бы он среагировал? Думаю, вряд ли был бы рад… Ребенок в качестве платы за одну ночь удовольствия с женщиной, имя которой он так и не узнал… Или осознанно не захотел узнать… Нет, вряд ли что-то из всего этого вышло бы путное.
        Да уж. Рассказываю мальчишкам, что намерена пересмотреть наши с Игорем материальные взаимоотношения. Они меня не порицают. Даже напротив. Витька:
        Видно что-то в моем голосе, в интонациях есть такое, что заставляет его резко приподняться.
        Кивает. По сути нервно дергает головой.
        Повторяет с какой-то жалостливой нежностью:
        - Я той зимой недели через две после… Ну после того, как ты меня…
        - Кстати о собаке! Что с тем псом?
        Диктую ему свой номер телефона. Записывает опять-таки на уголке, который отрывает от газеты… Правда теперь вряд ли думает, что я великолепна…
        - Прости. Так получилось…
        - Да. Так вот я тебя тоже тогда в сугробе нашла. То есть я была уверена, что тебя. Думала, что тебя. Телосложение похожее, одет так же, а вместо лица - месиво из костей и мозгов.
        Хмурится, задумчиво прикусывая губу.
        Хмурится:
        Внезапно мрачнеет. Кто же он такой, что сплошной криминал вокруг?..
        - А надо бы…
        - Не понял.
        - На что ты сейчас живешь?
        В полиции мне дают телефон родственников погибшего. Звоню. Какие-то совсем простые люди. Старенькая, убитая горем мать. Явно сильно пьющий младший брат… Пока везу их на Котляковское кладбище, пытаюсь узнать, что убитый - некий Михаил Степанович Тищенко - делал на дачах. Лишь пожимают плечами. Нет даже предположений. Неужели просто чистой воды случайность?.. Если так, то тогда дело, как сказали бы в полиции: «Глухарь».
        - Так значит тот человек, которого я здесь нашла…
        - А потом?..
        Чтобы сразу расставить точки над «i», сообщаю ему о своей беременности. Не могу сказать, что новость эта Севу приводит в восторг, но и отступаться от меня после этого он явно не собирается. Даже темпов «окучивания» не снижает. Ухаживает основательно и неторопливо.
        Смущаюсь.
        - Иес, мамусичек!
        Мне еще надо заехать к своему адвокату - к Севе. По телефону говорит, что нужно кое-что обсудить. Какие-то новые материалы у него появились… Мы с ним теперь на «ты». Не удивлена, когда встретиться предлагает не в его конторе, а в ресторане за ужином. Так уже не первый раз. То ресторан, то театральная премьера, то новая, очень модная выставка… Мне кажется или он действительно, как говорят мои сыновья, «подбивает под меня клинья»?
        - Ага. Месяца на три.
        - Иди.
        - Какая уж тут чушь… Попить чего-нибудь дай. Там, в холодильнике что-то должно быть.
        - Неужели забрала?
        - Машину свою продам. Куплю «Ниву», чтобы не застревала нигде. Сюда жить переберусь. Квартиру буду сдавать. Протяну…
        Не сразу понимаю, что он имеет в виду. О ком говорит? О ребенке, который родился у моего бывшего мужа и его новой жены? Так какой же он Петьке дядя?.. Он ему брат, как и мой будущий малыш… Стоп! Это что же получается?..
        Шарик-Бобик даче рад. Бегает, обнюхивает углы, а потом исчезает через дыру в заборе. Наверняка отправился по старым злачным местам. Я же беру в руки триммер и вступаю в очередной неравный бой с отросшим и уже набравшим силу бурьяном. Рычит этот чертов агрегат как трактор. Ясно, что ничего не слышу вокруг, а потому вскрикиваю от неожиданности, когда чья-то рука ложится мне сзади на плечо. Адская машинка при этом взвизгнув зарывается леской в землю. Торопливо выключаю ее и оборачиваюсь…
        Встает, поворачивается спиной и принимается нервными торопливыми движениями натягивать на себя одежду. Смотрю ему в спину. Мышцы на плечах кажется даже закаменели - так и бугрятся. Был бы зверем - вся шерсть на загривке дыбом бы стояла… И правда не рад. Но я ведь так себе все это и представляла. Ну, когда думала - что было бы, если бы… Натягивает футболку и наконец-то поворачивается ко мне. Лицо такое, что и взглянуть в него страшно. Опять невольно отвожу взгляд. Вид наверняка как у побитой собаки, хотя вины моей перед ним нет никакой.
        - А я и правда скрывался. Но это совсем не значит, что я бандит. Просто… Просто настроение такое было. И вообще… Иногда так хочется скрыться. Совсем. Чтобы ни одна собака…
        - Надежда. Надя.
        - Не по-мужски он с тобой поступил.
        Продолжаю торопливо:
        - Кого? Того парня, что стрелял?.. Нет. Но это не главное. Главное, что обошлось. Провалялся в больнице, правда, долго… И теперь беречься серьезно приходится. Кто знает, когда опять избавиться от меня попробуют? Не боишься?
        - Стало быть, план есть.
        Пожимаю плечами. Уже, естественно, думала об этом.
        Плакала я тогда действительно сильно. Оплакивала его так внезапно оборвавшуюся жизнь. Свои несбывшиеся надежды… А ведь во время похорон я еще не знала, что беременна… А теперь вот он, передо мной, живой и здоровый. Вроде бы похудел немного и осунулся. Но точно он. Хмурит прямые темные брови. На лице недоверие.
        - Делай.
        - Нет.
        - И ты меня прости. Взрослый уж дядя. Должен знать, что если спишь с женщиной, то могут быть дети… Кстати, ты не будешь против, если я сделаю потом генетический анализ?
        Любку, надо сказать, всегда, еще с пионерских времен клинит именно на таких вот - на красавчиках. И сколько не пытаюсь ей объяснить, что выбирать спутника жизни только по внешним данным - глупость несусветная, ничего не действует. Как видит крепкий поджарый зад и широченные плечищи, так все… С другой стороны - чья бы корова мычала. Был бы мой дачный знакомый пузат и кривоног, стала бы я так по нему убиваться? Нет ведь… Дуры мы, бабы… Ох дуры…
        Конечно, буду ждать. И приеду заранее. И вкусный обед приготовлю. Небось, Ванька-то по домашней еде соскучился…
        Странные они все-таки - мужики… Словно с другой планеты. Никогда не пойму, что творится у них внутри черепных коробок. И не важно при этом покрыты ли их черепа младенческим пушком, убелены сединами или вовсе лысые.
        Морщится.
        - Отец знает?
        - Думаешь, случайно, вместо меня его?..
        - Потому что, как сказала моя подруга - идиотка я. Думала, месячные перестали приходить из-за нервотрепки и вообще из-за климакса, а потом, когда сообразила что к чему, уж больше четырех месяцев прошло… Еще можно было избавиться, но… В общем не захотела. Решила, что буду рожать. Будет у меня еще один ребенок. Еще один сын. Выращу как-нибудь. И мне не так одиноко. И по тебе память… Считала ведь тебя мертвым. Как-то мне казалось подлым убить последнее, что, быть может, от тебя на земле осталось…
        - Есть причины. Не с тобой связанные, но есть.
        Мой шеф сообщает мне, что, если все будет хорошо, в Москве они с Ариной и Катей будут недели через две. А вот Ивана он бы хотел отправить домой пораньше. Мне под крылышко. Возражений у меня, естественно, нет.
        Однако после, когда он снова лежит рядом, пытаясь выровнять дыхание и уперев отрешенный взгляд в потолок, все-таки решаюсь заговорить. Хоть и очень страшно.
        - Не доверяешь?
        Рожать Арина, по всей видимости, тоже будет по соседству - в Англии. Для нас же с Ванькой поездка - великолепная языковая практика. Договариваемся, что в Ирландии будем говорить только по-английски.
        - Как с тобой связаться?
        - А я ведь привидение-то и увидела…
        Смеюсь дежурно. Набираюсь храбрости заговорить о ребенке. Но опять опаздываю. Он притягивает меня к себе и снова принимается целовать. Может, это трусость, а может причина в ином, но опять вместо того, чтобы сказать о своей беременности, принимаюсь отвечать на его поцелуи с не меньшей увлеченностью. Оказывается я очень сильно соскучилась по нему. Оказывается то, что происходит сейчас между нами, для меня важно. Очень важно…
        - А зачем еще, если не для того, чтобы от кого-нибудь скрываться, тебе могло понадобиться снимать здесь дачу? Да еще зимой, когда тут ни единой души на несколько верст вокруг.
        - Я позвоню тебе… Только как-то переживу все это, обдумаю и позвоню, Надь.
        - Есть.
        - Пусть.
        - Но… Как?.. Почему?..
        Хохочет.
        - Приехала из города, пошла к тебе. Хотела… Да мало ли чего я тогда хотела. Тебя не было. Дорога снегом засыпана, еле добралась. На калитке замок. Когда назад повернула, рядом с твоим забором оступилась и упала прямо на чей-то труп. Под снегом он был. Думала ты… Полицию вызвала… Сказала им… Да и что я могла сказать? Я ведь даже не знаю, как тебя зовут…
        - Нет. Откуда?
        До этого момента я никогда не падала в обморок. А тут меня выключило так, словно это я - триммер, и на мне тоже есть кнопка. Глянула, узнала и - все. Пришла в себя уже в доме, на диване. И он рядом - мокрым полотенцем меня обмахивает. Вид перепуганный донельзя. Увидел, что я глаза открыла, обрадовался.
        Когда все заканчивается, приподнимаюсь на локте и смотрю на него. Лежит. Молчит. Глаза закрыты. На лице неясная мечтательная полуулыбка. Рассматриваю его, пока есть такая возможность. Хорош, сволочь. Чудо как хорош. Мужчина в расцвете лет и силы. Руки перевитые мышцами - прекрасной лепки. Плечи широкие. Талия как у юноши - никакого тебе пивного пуза и в помине… Кожа загорелая. Так хочется до нее дотронуться, погладить, пройтись рукой вдоль всего его расслабленного тела. Но все еще испытываю неловкость касаясь его. И что за странный психологический феномен? Спать с ним - очень даже ловко и целовать всюду тоже, а вот руками пощупать… Нет, так и не могу. Просто смотрю. Взгляд невольно зацепляется за круглый шрам на левой стороне груди… Все-таки решаюсь и неловко дотрагиваюсь до него пальцами. Саша тут же прихлопывает мою руку своей ладонью, прижимает ее к груди и распахивает глаза.
        Молчит. Потом с очевидным усилием, отводя глаза:
        - Ну и дура.
        След от пулевого ранения. Даже я это сразу понимаю. В грудь. Слева. Еще чуть-чуть и рядом сердце.
        Я ведь тогда человека, тело которого нашла на дачах, действительно похоронила. Как представила, что будет он лежать в общей могиле с бомжами и прочими невостребованными личностями, так все для себя сразу и решила. Тело кремировали, а урну, которую мне выдали через несколько дней, я поместила в колумбарии на Котляковском кладбище. Долго думала, что же написать на могильной табличке. Ни имени, ни тем более фамилии, ни даты рождения. Даже дату смерти и то определили приблизительно… Так ничего и не придумала, а потому рабочие в мастерской написали просто: «Покойся с миром». Так беспомощно и жалко. Был человек и не стало. Только горстка пепла…
        - Будет сюрприз.
        - Саша…
        - Петечка, я что же скоро стану не только мамой, но и все-таки бабушкой?
        Кстати, очень интересно - откуда они? Кто-то уже попытался женить его на себе «по залету»? Глупо. Какая жизнь без искренних взаимных чувств из одного долга? Тут и по великой-то любви не всегда хорошо получается, а так-то что же?.. Ну да не мне судить. Лишний раз убедилась - я растение комнатное. К суровым условиям внешнего мира неприспособленное…
        Наконец звонит мой работодатель. Арина счастливо разрешилась от бремени. Девочка. Назвали Катей. Екатерина Евгеньевна Симонова. В очередной раз думаю о том, что мой бывший муж теперь ведь тоже счастливый отец. Возвращаясь с работы нянчится с маленькой дочерью… А тут я со своими судебными исками… Как это все скверно… Но отступать не буду. Долго колебалась, не спала ночами, но решение все таки приняла окончательно: сказавши «а» нужно иметь смелость сказать и «б». Тем более, что поступил он со мной действительно нехорошо и нечестно. И действительно не по-мужски.
        Есть, конечно, более прямолинейные и простые. Но тут случай не тот. Всеволода Гарлицкого никому не придет в голову считать человеком простым. Как раз наоборот. Немало найдется тех, кто страстно мечтает о том, чтобы этот хитрый юридический лис был хоть чуточку проще… Льстит ли мне его внимание? Несомненно. И общество этого умного, прекрасно образованного человека мне приятно. Легла бы я с ним в постель? Случись наше с ним знакомство чуточку раньше, до того, как на моем горизонте объявился дачный «Саша с Уралмаша», я бы не раздумывала ни минуты. А теперь… Теперь изменилось слишком многое. Да и ребенок…
        - Я беременна. От тебя. С того первого раза.
        - Круто.
        - Саша. Меня зовут Саша.
        - У меня живет.
        После того, как рассказываю подруге последние новости о вернувшемся с того света Саше, она вцепляется в меня клещом. И сразу принимается прикидывать, получится ли с этого самого «ожившего покойника» стрясти алименты, которые я смогу…
        - Забрала.
        Страна поражает меня. Серые камни, изумрудная трава, на которой пасутся нескончаемые стада коров и овец, и небо. Больше ничего. Арина плотно обосновывается в шикарном отеле в Дублине, мы же с Ванькой много ездим на разные экскурсии. Осматриваем серые, иссеченные ветрами руины замков и храмов. Лежим на животе (потому как стоять страшно) над прибрежными скалами Мохер - отвесными «клиффами» почти двухсотметровой высоты, о которые далеко внизу бьются океанские волны… Ваньку естественно больше всего интересует то, что именно здесь, в пещере, снимался один из эпизодов «Гарри Поттера», я же просто наслаждаюсь просторной и аскетичной северной природой. Все это мне намного ближе, чем южная пальмовая избыточность.
        - Его нашли?
        - Нет, с чего взяла?
        В Дублине нас навещают мои сыновья. И что за жизнь, если видишься с ними раз в год и то за границей? Мальчишки приехали в гости к Петькиной жене - англичанке, быстро загрустили в обществе ее чопорных родителей и с радостью ухватились за предложенную кем-то из них идею на выходные слетать в Ирландию ко мне. Известие о том, что скоро сыновей у меня станет на одного больше, воспринимают непросто. Правда комментирует ситуацию только Петька:
        - И как его теперь зовут?
        - За ним взялся присмотреть в самолете, а потом отвезти домой Александр Петрович, мой шеф. Он сейчас как раз в Лондоне. А вы уж их дома ждите, Надежда Николаевна.
        - И я тебе. Меня ведь на самом деле чуть не убили, - оттягивает в сторону ворот футболки, и я вижу небольшой все еще розовый шрам.
        Киваю, по-прежнему глядя в сторону. Неловко мнется еще какое-то время, а потом я слышу шаги и звук негромко захлопнувшейся входной двери… Все. Вместо «жили они счастливо и умерли в один день» только два использованных презерватива на полу возле дивана… В этот раз к свиданию подготовился. Не то, что тогда, когда все у нас случилось впервые…
        - Как тебя зовут?
        Потом вдруг снова открывает один глаз.
        - Да подсказали нам…
        - Считай сам. В сентябре, если все будет нормально. И не смотри на меня так. Мне страшно.
        - Не смогу. И не буду.
        - Мне, правда, надо тебе сказать кое-что действительно важное. Так сложно начать… Но раз ты жив, должен знать…
        - Ну… Я пошел?
        Сказать, что он выглядит потрясенным, значит не сказать ничего. Даже рот приоткрылся.
        - Мне самому страшно. Убила ты меня просто. Безо всякой пули.
        - Хорошее имя. Главное - редкое.
        Пробую имя на вкус. Смотрю на него. Сначала снова смеется, а потом серьезнеет и принимается меня целовать…
        Я тоже невольно улыбаюсь в ответ дрожащими губами.
        Глава 7
        Как раз достаю из духовки противень с пирожками, когда с улицы слышу гудок. Кто-то просит впустить его в ворота. Не иначе как Ваньку привезли! Торопливо вытирая руки полотенцем иду встречать. А вот и мой воспитанник - как ураган врывается в дом. Обнимаемся, смеемся. Похоже, соскучились оба.
        - Как пахнет, теть Надь!

* * *

* * *
        Молчу.
        - Откуда тогда узнала?
        - Я?!!
        Невольно принимаюсь хохотать, представив себе этот неравный бой. А Любка в ответ - плакать еще горше.
        Отвечаю с осознанной небрежностью:
        - От тебя пахнет корицей.
        - Нет. Спасибо.
        - Я жирная дура. Меня нельзя любить. Вот меня и не любят.
        - С сахаром?
        - Вставай давай. Всю гинекологию с акушерством на камне сидя застудишь.
        В итоге настроение у меня прекрасное. Его не удается испортить даже Маше, которая убирает дом, а под это дело привычно «ковыряет» меня.
        - Это я так, не дуйся. Забавно просто… Хочешь, познакомлю вас заново? Любка ведь моя лучшая подруга.
        Опять тянет пожать плечами. Вот ведь привязалось, как нервный тик какой-то! Но ничего не могу с собой поделать. Основное чувство, которое вызывает у меня этот человек с самого начала, это изумление. Ну, если не считать желания… Наклоняется ближе. Принюхивается, полуприкрыв глаза за стеклами очков в тонкой оправе.
        Останавливается на берегу какой-то небольшой и мелководной, но чистой речушки. Здесь и правда хорошо. Народу - никого. Бережок не заплёванный. Дно песчаное. И откуда про это место знает?
        - Так зачем тебе это было надо? Зачем следил? Чтобы найти доказательства того, что ребенок не твой? Я же согласилась на тест ДНК. Что уж точнее…
        - Как там Шарик-Бобик?
        - Выходи. Я у ворот вашего поселка.
        Качает головой. А потом:
        А днем позже в очередной раз звонит мой адвокат и сообщает, что за мной кто-то следит…
        - Шарлотку пекла.
        - Ты молодец.
        - И что теперь?
        - Я… Я осознала.
        - То и значит, Надь. Нанял я их. Во время нашего с тобой последнего похода в театр заметил что-то такое. Решил проверить. И вот - подтвердилось. Это ты у нас девушка романтическая, все в облаках витаешь. А я разного насмотрелся. И твердо знаю, что когда речь идет о том, что у тебя того гляди отберут несколько миллионов, люди на многое пойти способны. А муж твой не щенок беззубый…
        - Пей.
        Вдруг распрямляется и со злостью кидает тряпку в ведро с грязной водой.
        - Тетя Надя пирожки к нашему приезду испекла! Ура! Ура! Теть Надь, а что еще? Не только ведь пирожки?..
        Хохочу, довольная тем, что не ошиблась. Тут же насупливается, опять привычным жестом нервно поправляя очки.
        - Просто хотел узнать о тебе побольше.
        - Сначала вешаются, а потом от… отвешиваются. Хоть бы один удержать захотел, повоевать за меня, добиться… Неа…
        - Поеду.
        - Ну и фиг с ним. Другого найдешь. Подумаешь горе-то?
        - И что теперь?
        - Ты-то тут при чем? Я!
        - Вот этого не знаю. Одно могу сказать - работает этот человек умело. Мои ребята его по чистой случайности засекли. Расслабился видно. За тобой следить-то большого ума не надо. Ты по сторонам вообще не смотришь.
        - Так ты думаешь, что это он за мной слежку установил?
        Ванька смеется, а гость только головой качает. Присматриваюсь к нему. Все-таки на кого-то он похож. Не на Сашу, нет. Тут со мной просто моя так некстати приключившаяся влюбленность злую шутку сыграла. На кого-то из тех, кого я раньше знала. Не могу удержаться от вопроса:
        Час от часу не легче! И как какая-то пьяная баба попала на охраняемую территорию нашего поселка, а потом убедила Славу поднять меня с постели? Когда вижу ее, понимаю - эта могла. Александр Петрович - он же Шурик Сенцов - подметил совершенно верно: Любка умеет быть исключительно убедительной, когда ей это надо. Сидит на ступеньке крыльца в позе сестрицы Аленушки, подперев рыжую растрепанную голову ладошкой.
        - Все.
        - Романтично.
        - Не знаю, Вань. Я свои детские впечатление от него, конечно, тоже не помню, а когда у меня свои малыши появились, не пробовала.
        - Лучше бы от него, чем от такого, как мой Славка. Теперь вот корячусь, а ведь могла бы…
        - С Шуркой-то? Мы с ним друг друга еще с пионерских лет знаем.
        - Уж больно та дама, что звонила мне, убедительной была. Ее и благодари.
        - Убежал.
        Склоняет на бок голову, одновременно задвинув на место сползшие очки, и ровно в этот момент я его узнаю. Даже руками всплескиваю. Шурка! Тот самый Шурка, который в пионерском лагере так безнадежно и преданно вздыхал по моей подруге Любке. Осматриваю его еще раз, уже вооруженная новым знанием. Вот тебе и тихий несуразный очкарик, которого даже дразнить и то было как-то неловко - лежачих не бьют. Теперь вот руководитель крупной компании. Умопомрачительная карьера и не менее умопомрачительные перспективы на будущее…
        - Ты испугал меня этой слежкой. Сильно. Оно того стоило?
        - Уже. Это ведь Любка с тобой тогда и говорила.
        - А что? И стану. И попробуй скажи, что сама от такого отказалась бы.
        - Это с твоей подачи я в этом доме оказалась?
        Трясет головой отрицательно и очень решительно.
        - Хотел бы увидеться с тобой. Это возможно?
        Опа! Вот что значит глаз-алмаз истинной сплетницы! Не думаю, что Арина или Евгений Васильевич мои проблемы с Машей обсуждали… Или она просто подслушала? Сдерживаюсь как могу.
        Несколько огорченная его холодностью киваю:
        Смеюсь.
        - Чего смеешься-то?
        - Никто не просил его объедать верхушки саженцам.
        Смеюсь.
        - А ты как думаешь?
        Лохмачу ему волосы и перевожу взгляд на входную дверь, которая начинает открываться. На мгновение замираю. А потом даже дыхание перевожу - оказывается какое-то время не дышала. Нет… показалось. А ведь сначала вдруг решила, что Александр Петрович… Ну, Александр ведь… Нет. Просто что-то общее есть. В фигуре - тоже стройный и высокий. И волосы темные… И очки на носу… Ну и принюхивается он, стоя на пороге, в точности так, как Саша в тот первый раз… И выражение лица при этом такое же - мечтательное до крайности.
        - Не смогу отказаться. Просто не смогу.
        - У меня еще есть часа два времени. Хочешь, поедем погуляем куда-нибудь?
        - А знаешь, я тем мальчишкам, которые меня тогда со свету сживали, так благодарен. Словами не передать. Не родители, а именно они из меня воспитали бойца. Всем, чего я достиг, я обязан той злости, которую они во мне выпестовали. Самые страстные, самые яростные мечты у меня тогда были только о том, как я вырасту, стану космонавтом или генеральным секретарем ЦК КПСС - это мне было совершенно не важно, главное каким-нибудь всем известным и очень крутым парнем, и так утру нос моим мучителям, что любо-дорого. Ну и лез наверх, только кости трещали.
        Все, больше ни слова. Просто заводит мотор и трогается с места. Везет меня куда-то еще дальше по Новой Риге. Но быстро сворачивает с нее, некоторое время петляет по каким-то небольшим дорожкам, а после и вовсе съезжает на сильно ухабистый проселок, ведущий через поле. Дорогой молчит. Часто смотрит в зеркало заднего вида. Сначала собран и серьезен. Потом расслабляется. Теперь о нем можно смело сказать, что он до крайности доволен. Странный он все-таки мужик…
        Опять машет рукой.
        - Я жирная дура…
        - Я тут для тебя кое-что привез. Пусть этот твой адвокат посмотрит на досуге. Ну когда не будет занят очередным свиданием с тобой.
        - Я позвоню, когда подъеду, - и короткие гудки.
        - Женька сказал, что я жи-и-ирная дура-а-а-а…
        - Не только. Суп с фрикадельками, твой любимый. И картофельная запеканка с мясом и грибным соусом.
        Следующим утром, не откладывая в долгий ящик и звоню. И с изумлением слышу, что книга уже в переплете. Ну дела! Мои истории действительно вот-вот появятся на прилавках книжных магазинов… Так чудно! И, следует признать, очень приятно. Надо будет купить побольше и раздарить знакомым, у которых есть маленькие дети. С автографом автора. Даже жмурюсь от удовольствия, представляя как они будут ахать и удивляться… А потом кто-нибудь из них подсунет книжку с моей фамилией на обложке моему бывшему мужу… Который так любил сказать мне что-то вроде: «Да куда тебе, сиди уж дома…»
        - Зачем эта встреча?
        Уголки ее рта неудержимо ползут вниз, и она снова принимается реветь. Так. Теперь хоть что-то понятно.
        - Это что же ты меня на свидание приглашаешь?
        - Папа сказал, у тебя тоже скоро ребеночек родится, как у Арины.
        - Почему в больнице?
        - Так заметно?
        Иной раз такое зло на него берет… После его второго появления на моем горизонте и последовавшего за этим многонедельного исчезновения даже какое-то время терзала Любку, чтобы она помогла мне его «вычислить». Любка пробила по каким-то своим каналам номер Сашиного джипа. Вот только выяснилось, что владеет им совсем не он. На фотографии, которую привозит мне Любка, вижу незнакомца. А других способов выйти на отца моего ребенка у меня нет. И даже моя боевая подруга весьма опытная по этой части подсказать мне ничего не может… Тем более, что в последнее время по Любке четко видно - не до меня ей. Проблемы у нее…
        Молчу. И он молчит. Наконец:
        - Будешь купаться?
        - Что это - шарлотка?
        - Хочу тебя. Ничего не могу с собой поделать, как ни стараюсь…
        - Здравствуй. Узнала?
        Смеется.
        - Ревнивая жена?
        Пододвигает к себе сахарницу и начинает методично перекладывать сахар из нее себе в чашку. В какой-то момент просто убираю сахарницу со стола. Любка провожает ее рассеянным взглядом и начинает ворочать расплывшийся и ставший коричневым сахар у себя в кружке. Даже смотреть на это приторно. Отбираю и кружку. Переливаю часть состряпанного Любкой сиропа в другую чашку, подливаю заварки и кипятку и снова ставлю перед подругой.
        Вот ведь! Иду в домик привратника к Славе и Маше. Сказать, что я на какое-то время, наверно, должна буду отлучиться. Ваньке опять придется немного побыть под их присмотром. Ему сообщаю о том же. Он не против. Ясное дело! Есть шанс безнадзорно посидеть за компьютером.
        - А я мало того, что дура, мало того, что жирная, так к тому же еще и беременная неизвестно от кого. Нашла перед кем прибедняться!
        Смеется. А потом решительно раздевается догола и лезет в воду. В самом глубоком месте на середине речушки вода едва доходит ему до белых, а потому особенно выделяющихся на фоне остального загорелого тела ягодиц. Но это его ничуть не смущает. Бахается на пузо раскинув руки, а потом просто плещется как мальчишка. Разве что не повизгивает от удовольствия. Вылезает только минут через пятнадцать. Стряхивает воду с волос. Потом внезапно замирает, оборачивается через плечо и смотрит на меня со странной полуулыбкой на лице. А затем идет ко мне ничуть не смущаясь собственной наготы. И очевидного возбуждения. Отвожу взгляд, смутившись сама. Ну что за несправедливость - он разгуливает голым со вставшим членом, который нахально покачивается в такт его шагам, а краснеть приходится мне!
        Усмехается и протягивает какой-то плотный конверт. Что это там? Компромат на меня? Результаты слежки? Про мои романтические отношения с Севой знает. Вон физиономия какая. Но молчит. Да и в чем может упрекнуть после того, что только что сам мне сказал?
        Ничего не понимаю. Что за женщина?
        Пожимаю плечами - теперь-то он это видит.
        Интересно, что именно он называет «всем этим»? Наш «ни к чему не обязывающий» секс на природе?.. Или последовавший за ним краткий, но совсем не легкий разговор о будущем?..
        - Тогда мойте руки.
        - Ты?!!
        - Круто.
        Молчит. Потом коротко пожимает плечами.
        - Постой. Чуть не забыл за всем этим…
        Правда тут же морщится и отодвигает чашку от себя. Пойло по всей видимости и после моих манипуляций сладкое адски. Как ни жалко переводить добро, выплескиваю его в раковину и завариваю новую порцию. Сахарницу на всякий случай задвигаю куда подальше. Слежу за тем как Любка пьет. С хлюпаньем тянет в себя чай, отвлекаясь только на то, чтобы гулко высморкаться в бумажный платочек. Весь стол перед ней уже в этих скомканных комочках.
        - Ты что, бросила его?
        - Главное, чтобы с хорошим концом.
        - Сидит на цепи.
        Сидим, смеемся, вспоминая детские годы.
        - А помнишь ту девчонку? Дылдой ее все дразнили…
        - Круто! - и Александр Петрович, и Ванька произносят это с одинаковым сосредоточенным выражением на лицах и смотрят на меня одинаково.
        - Ну вроде того.
        Вздыхаю. Права. Кто бы стал отказываться? Вот только где ж его взять-то? Все больше вместо рыцарей что-то маловразумительное попадается. Вроде моего Саши, который в очередной раз пропал с горизонта так основательно, что словно бы действительно умер…
        - А как же генетическая экспертиза?
        - Понятно.
        - Чем это так восхитительно пахнет?
        - Не бросала я его. Он са-а-ам… Сказал, что я жирная. Сказал: посмотри на себя в зеркало, разве можно тебя любить? И хоте-е-еть…
        Проходит совсем немного времени, и книга моя на самом деле выходит в свет. Еду представлять ее в «Молодую гвардию» на Полянку. Чудно. Даже какой-то народ собрался. Мне задают вопросы. Я что-то такое отвечаю… Рассказываю о себе, но больше о своих детях. Даже не замечаю, что в какой-то момент разговор с книги переходит на что-то вроде вечера добрых советов. Молодые женщины просят поделиться меня моим опытом. Они что и правда думают, что он у меня богаче?..
        Здорово! Просто отлично! Стоял бы сейчас передо мной, получил бы по роже. Все-таки он редкостный наглец. Сразу понятно это было. Но даже его наглость должна же, черт его побери, иметь границы!
        Киваю и осторожно глажу нежную и очень горячую кожу у себя под пальцами.
        - Должен сказать тебе кое-что. Даже если экспертиза покажет, что ребенок мой, я на тебе не женюсь, Надь. Не смогу. Хочу, чтобы ты это осознала.
        - Точно. Все-то ты знаешь.
        Во время обеда Ванька трещит безостановочно. Рассказывает про Лондон, про свою новорожденную сестру - какая она с виду страшная.
        - Останетесь на обед?
        - А ты, я смотрю, баба-то ушлая. Это когда ж успела с Александром Петровичем-то познакомиться?
        Молчит. И опять, как и в прошлый раз, когда пришлось просить прощения - через силу:
        - Думал, что таких уже и не осталось…
        - И правда дура! Как не любят, если вешаются на тебя как на новогоднюю елку, еще локтями друг друга отпихивают?
        - И что теперь? В полицию идти?
        - С чего ты взял?
        - По очереди. Это было ужасно. Просыпались они одновременно и сразу начинали орать. Кормишь первого, а два других надрываются.
        Простая фраза. Констатация факта. И почему от нее в животе становится щекотно, словно фея крылышками взмахнула?
        - Почему нет? Только имей в виду - за мной, как выяснилось, кто-то следит.
        - Раздвоение личности?
        Хватает ведро у ходит, злобно топая. Все-таки права Любка - какие же мы бабы дуры. Особенно там, где речь идет о мужиках…
        - А как вы их кормили? Троих? - округляет глаза и недоверчиво смотрит на мою грудь. Даже краснею, смутившись. Но отвечать как-то надо.
        - Обиделась?
        Ох как не любит он извиняться! Но ведь все-таки извиняется… В отличие от моего бывшего мужа, который не делал этого вообще…
        - Пирожками.
        - Ты округлилась.
        - Ну да. Так и поверила. Ребеночка-то от него нагуляла?
        - Что значит присматривали?
        - Все еще неловко прикасаться ко мне?
        - Слышал о таком, но нет, лично не знаю. И потом у меня такое ощущение, что наше с вами знакомство никак не связано с моими рабочими контактами.
        - Как-то и в голову не приходило. Да и потом моя тройня все подчистую выпивала, мне на пробу просто ничего не оставалось.
        После обеда еще сидим какое-то время болтаем, но время позднее, Иван начинает клевать носом. Выразительно смотрю на Александра Петровича - на Шурку, после того, как вспомнили друг друга, сразу перешли на ты. Наконец до него доходит. Вскакивает и начинает торопливо прощаться. Провожаем его с Ванькой до машины под пристальным взглядом приникшей к окну сторожки Маши. Тоже не сам за рулем - шофер имеется. Какие все крутые кругом! Из своей будки тут же выскакивает мой пес и начинает с визгом носиться, натягивая поводок. Ванька бросает нас и бежит к нему. Поздороваться еще раз.
        - Но Арина сказала, что это только сначала. Потом получше станет.
        - Да мне не в чем.
        Пожимаю плечами. Потом осознаю, что увидеть этот мой жест он вряд ли может.
        Отвечает с убийственной убежденностью в голосе:
        - Да.
        Расцеловываемся, и гость наконец-то уезжает. А я веду Ваньку мыться и спать. На закуску - очередная порция историй про пса и Деда Мороза. Кстати, интересно, что там с моей рукописью творится? Я, как и обещала, доработала ее и отослала по электронной почте Арине в издательство - кому-то из ее редакторов. А потом даже съездила подписала какие-то бумаги. Но дальше - молчок. Может решения хозяйки ждут, а ей-то сейчас уж точно не до работы… Позвонить что ли узнать?
        - Что?
        Усмехается криво и все. Ни «да», ни «нет». Ну и черт с тобой.
        - Ты у меня второй. До этого был только муж. Больше никого.
        Насколько все было бы проще, если бы он так и не возник на моем горизонте, если бы я по-прежнему считала его покойником… Берусь за ручку на дверце, собираясь выйти из машины.
        И гудки…
        - Просто в какой-то момент выяснилось, что он у нас - двуликий Янус. И Шарик и Бобик в одной морде.
        - Знаешь что, душа моя, пойдем-ка я тебя спать уложу. Утро вечера мудренее. Проснешься завтра, глядишь, все не таким скверным тебе покажется.
        - Ты ж не пьешь с сахаром.
        - Да.
        Берет мою руку и прикладывает к себе. Невольно вздрагиваю и пытаюсь вытянуть свои пальцы из его руки, но он не дает. Наоборот еще плотнее прижимает их. Смотрит при этом испытующе.
        - Обязательно станет. Все детки поначалу на старичков сморщенных похожи. А потом отъедаются.
        - Не хочу.
        Смотрит удивленно.
        Сидит, смотрит вперед, сжимая пальцами руль. Потом поворачивается ко мне и неожиданно улыбается.
        - Извини. Не думал, что заметишь.
        - И ребенку фамилию свою я не дам.
        А еще через неделю все сомнения разрешаются самым неожиданным образом. Звонит мой мобильник. На экранчике вместо цифр или имени надпись - «Номер не определен». Сразу вспоминаю слова того старика, который сдал свою дачу отцу моего еще не рожденного ребенка. Саше. Старик тогда так и сказал: номер звонившего не определялся. Дрожащим пальцем нажимаю кнопку, чтобы ответить. Точно. Он.
        - Смешной. А как получилось имя-то у него такое?
        - Яблочный пирог.
        - Ага. В их количестве.
        - Он сейчас где? В больнице?
        - А ты что ж ему за такое даже ни разу не вмазала?
        - Пьяная очень. Совсем пьяная. И плачет…
        - Мне тоже. Но я все-таки буду.
        - Это точно.
        Перебивает нетерпеливо:
        Отвечает Ванька, при этом в припрыжку носясь вокруг меня.
        - Быть может через моего бывшего мужа? Его зовут Игорь Вербицкий.
        - Ну ты, мать, захотела! Позволь вернуть тебе твой же вопрос: тебе что осьмнадцать? Романтические глупости голову кружат? Еще, поди, сейчас о рыцаре на белом коне мне сейчас толковать станешь…
        От слова уже не мутит, но все равно как-то не по себе становится. Ванька внимательно осматривает меня. Мой уже слегка округлившийся живот.
        Обратной дорогой опять-таки молчим. Тормозит возле поселка. Мотор не глушит. Все понятно. Долгих нежных прощаний не будет. Смотрит тяжело. Трудно такой взгляд вынести. Что-то сейчас будет малоприятное для меня… Точно:
        - Я не бандит и от народной полиции не скрываюсь. А этот «кто-то» уже не следит. Я узнал все, что мне было нужно.
        - А почему?
        - А не нужны они мне больше.
        - Балда ты, Маш. Мужик у тебя - золото. И характер отличный, и работящий, и тебя любит. Чего еще-то? Денег кучу? Так, поверь уж мне, не в них счастье…
        - Да. Только у нее родилась девочка, а у меня будет мальчик.
        Всхлипывает как-то особенно жалостливо, но все-таки послушно встает и даже идет следом за мной в дом. Втаскиваю ее на кухню. Совершенно очевидно, что ее надо отпаивать. Чаем. Или хотя бы просто водой из под крана. А то завтра умрет. И с чего так набралась-то? Я ее такой не видела уже… Чтоб не соврать… Да лет пятнадцать, наверно. С того самого момента, как ее любимый Вовка погиб.
        - Все еще думаешь, что я - бандит?
        - Нормально.
        - Надежда Николаевна, там женщина. Говорит, к вам.
        Вздыхаю. Придется пригласить…
        - Мой адвокат нанял людей, чтобы проверить свои подозрения… Думал - это мой бывший муж что-то затевает.
        - Да.
        - Не от него.
        - За тобой некоторое время присматривали профессионалы. Они и заметили.
        - Узнал?
        Вздохнув, привычно пожимаю плечами.
        - Мы с вами раньше никогда не встречались?
        - Любань? Ты что это?
        - Пей. И рассказывай.
        - То есть?
        - Тогда почему «шарлотка»?
        В конверте действительно оказывается компромат. Только не на меня, а на моего мужа. Копии договоров, копии ценных бумаг и акций, которые, как объясняет мне позднее восхищенный Сева, полностью подтверждают то, что мы подозревали и раньше - муж мой готовился к разводу основательно и в сжатые сроки действительно спрятал от меня и суда изрядное количество денег… Дорого бы я дала, чтобы узнать - откуда эти бумаги у моего дачного знакомца. Вот только не спросишь - номер-то его у меня так и не определился, а дать его мне ему и в голову не пришло. Или пришло как раз то, чтобы ни в коем случае не давать? ИнкогнИто свое, видите ли, бережет…
        - Из-за того, что жирная дура.
        - Теперь пью. Теперь мне плевать!
        - В какой-то степени.
        Косит на меня совершенно пьяным глазом и только рукой отмахивается. Нос красный, веки вспухли, щеки мокрые. И правда ревет. Любка? И опять ревет? Это что ж такое приключиться-то должно было?
        - Да.
        Садится рядом.
        Как-то ближе к ночи, когда Ванька уже давно спит, обняв своего медведя, в дверь моей комнаты стучит Слава. Вид встревоженный. Безответно пугаюсь и кутаясь в халат выскакиваю в коридор.
        - Нет. Долгая история.
        - Сам знаю.
        Любка у меня и правда девушка не мелкая. Как раз при взгляде на таких как она начинаешь верить великому русскому поэту Некрасову: коня на скаку действительно остановит. При этом не сильно напрягшись. Но чтобы жирная?.. С такой-то талией? При таком-то бюсте и с такими изумительно очерченными бедрами?!! С такой-то танцующей походкой и стремительностью движений опытного дзюдоиста?..
        Переодеваюсь. Все-таки несмотря ни на что хочется выглядеть получше… Саша появляется где-то через час. Снова звонок с номера, который не определяется. Супер-короткий.
        - Тесен мир.
        - Он. Своей собственной дворянской персоной.
        За проходной обнаруживаю все тот же ржавый джип-американец на здоровенных колесах. Да еще и в глухую затонированный. Зимой как-то на это и внимания не обратила. Передняя пассажирская дверца демонстративно приоткрывается. Приглашает стало быть… Сажусь. В салоне сильный запах сигарет, хотя сам он, вроде, некурящий. Судя по вкусу его поцелуев… Да уж. Очень вовремя вспомнила.
        - По одной из версий: повар-француз назвал новый придуманный им десерт в честь своей возлюбленной - девушки по имени Шарлотта.
        Это точно. Только вряд ли получится… Решаюсь поинтересоваться:
        - Должно быть это и есть Шарик-Бобик?
        - Правда что ли?
        - Я и не заметила.
        Хохочу опять.
        - А толку? Нет. Просто будь поосторожнее. Если есть выбор между тем, чтобы дома сидеть или в Москву ехать, выбирай первое. Или мне звони.
        Мрачнею. Лишний раз вспоминать…
        - Бедняга.
        Удивленно крутит головой, вздыхает и откидывается назад, на траву, забросив расслабленные руки за голову. Отдается в мою власть? Что ж… Пожалуй, мне это нравится…
        - Круто.
        Удивленно вскидывает брови, но потом качает головой.
        - Как ты?
        - Сам только об этом и думаю. Что-то очень знакомое, а вот что?..
        - Тебе тоже фотографию специальную доктор делал?
        Отвожу взгляд.
        - Просто увидеть хотел.
        - Предупреждаешь?
        Жду вопроса о своей подруге. Немного мнется, болтает о том, о сем, но все же я оказываюсь права - спрашивает.
        Мечтательно потягивается, рассматривая свое отражение в ближайшем зеркале. Только качаю головой.
        Мрачнеет.
        - Думаю, что думать об этом сейчас не хочу совершенно. Так поедешь со мной?
        Еще какое-то время накачиваю подругу чаем, а потом стелю ей в своей комнате, на диванчике. Как-то неловко мне хозяйничать в чужом доме и укладывать подгулявшую из-за жизненных невзгод Любаньку в гостевой спальне…
        - Теть Надь, а мне вот интересно, а грудное молоко вкусное? Я пытался вспомнить, но нет, не помню.
        - Он не жирный… - скулит Любка и наконец-то отхлебывает чаю.
        Любка принимается пьяно хихикать. Это мне нравится значительно больше, чем давешние завывания. Вот ведь балда! Нашла из-за чего слезы лить. До этого своего Женьки таких мужиков бросала с великолепной легкостью! А тут ревет из-за какого-то дерьма, прости господи! Самовлюбленный хлыщ. При этом какой-то… пронырливый. Из таких как раз выходят отличные жополизы…
        И вот теперь она снова ревет белугой и разит от нее, как от ведра с дешевым самогоном. То есть я точно не знаю, как пахнет ведро самогона, но предполагаю, что именно так. Завариваю чай, наливаю в самую большую кружку, которая есть в доме.
        - Любань, ну ты что это? А? Это не ты, а он жирный дурак!
        Дела… И ладно бы речь только о моей собственной безопасности шла. Так ведь из-за меня под угрозой и Ванька оказывается. Мало ли что этому человеку, который за нами ходит, от меня надо… Способен ли мой бывший муж пойти на какой-то достаточно жесткий шаг из-за денег? Хороший вопрос…
        - Пей, сказала! И уже просвети меня, наконец, из-за чего ты такая расписная-то?
        Глава 8
        Утром просыпаюсь поздно. И совершенно разбитая. Все-таки заполночные посиделки слишком тяжелы для моего бедного организма, которому и так на старости лет перепали никак не запланированные нагрузки. Удивляюсь, что проспала так долго. Почему, интересно, Ванька меня не разбудил? Спускаюсь вниз и сразу чую истинную причину происходящего. Дом весь наполнен потрясающими ароматами.
        Как мышь за сырным духом иду на кухню. Ну точно. Когда у Любки стресс она всегда снимает его одинаково - наготавливает дикое количество самой разнообразной еды. А повариха она - от Бога. Надо признаться, что готовить-то я училась не у кого-нибудь, а у нее…

* * *

* * *
        Ухожу с ощущением, что меня в очередной раз помоями окатили. И ладно когда этим занималась новая жена Игоря - как выясняется Света. Она никогда не казалась мне женщиной интеллигентной. Но он-то… И зачем согласилась на встречу? Думала в глубине души, что может он на мировую пойти хочет. Предложит мне какой-то достойный вариант. Какую-то, может быть, сумму, которая позволит нам все решить более или менее справедливо при этом не вынося сор из избы. Но нет. Позвал именно для того, чтобы оскорбить…
        - Врешь, небось. Ну да мне не больно-то дело до этого есть. Кстати, ты растолстела.
        - Да как? Не пропадем. Юлька работает. Я пока нормальное место искать буду могу «бомбить». Перекрутимся.
        - А я вот реву.
        - Ты, Шур, прошлый раз очень верно подметил это качество моей подруги - она может быть очень убедительной.
        Ну да. Любимое выражение моего бывшего мужа…
        - Зачем?
        А еще одним днем позже на моем горизонте неожиданно возникает мой бывший муж. Звонит и сообщает, что хочет со мной встретится.
        - Да не могу я больше.
        - А вы откуда знаете?
        - Видели мы тебя в прошлую субботу в театре. С этим твоим Всеволодом Гарлицким. От него ребеночек-то? Тогда понятно, чего он так носом землю роет, бабки из меня трясет. Все, что вытрясет - ему и достанется.
        - Любань, ты хоть познакомилась с ним как следует прежде чем закармливать до смерти? Узнали вы друг друга или нет?
        - Тоже вариант, но я не о том. Саша… Ну тот, которого я… Который меня…
        - Ревешь? Это ж только маленькие ревут. Я и то уже не реву.
        - А в кого? В тебя? Думаешь муженек твой на тропу войны вышел? Не спорю - намного ему дешевле выйдет киллера нанять, чем бабки с тобой по-честному делить.
        - Я поняла, о ком ты.
        - Ну что еще? Борода отклеилась или мешок с подарками потеряли?
        - Чушь. Саши твоего здесь не было никогда. С тобой его кроме твоего чудного положения, - указывает на мой живот, - ничего не связывает. С чего бы киллеру поджидать его здесь?
        Иду вниз. Здесь уже многолюдно. Суетятся горе-охранники нашего поселка, которые проворонили киллера на подведомственной территории. Рыдает, размазывая по лицу косметику Маша, рядом с ней нервно топчется Слава. Лишь подруга моя сохраняет великолепное спокойствие. Рядом с ней уже лежит автомобильная аптечка с бинтами, которую по всей видимости принес шофер Сенцова, и она споро и деловито бинтует раненому голову.
        - Ничего не понимаю. Это правда Сенцов или у меня галлюцинации?
        Я бы на месте Маши испугалась, но во-первых, она не знает мою подругу, а во-вторых, ее несет не гребне волны мстительной радости. И когда эта дурочка успокоится?
        Любка смеется. Шурка тоже улыбается ей в ответ чуть смущенно, но с вызовом. Еще несколько неловких минут, в ходе которых подруга моя со всем присущим ей пылом благодарит «благодетеля» за совершенное им доброе дело, и смущенный до крайности Сенцов начинает прощаться. Мы все идем, чтобы проводить его до дверей. Интересно, а зачем он вообще приезжал? Спрашиваю на всякий случай. Но он только что-то мямлит, воровато поглядывая на мою подругу. Любка, внутренне навострив ушки, внешне демонстрирует свою полную незаинтересованность.
        - Что слышали.
        - Это мой отец. А это дед…
        - Все слабаки какие-то!
        - Зачем обманули Надькиного шефа по поводу моей персоны? Какая же я ваша?
        Рявкает так, что тут же хватается за перебинтованную голову. Но добивается своего - Любка замолкает.
        Ванька было начинает упираться, но я настойчиво подпихиваю его в сторону лестницы, и он, наконец, сдается и уходит. Маша тем временем продолжает, набирая обороты:
        Под эти шутки с прибаутками я дозваниваюсь до охранников. Они уже, что называется, в курсе. Выстрелы слышали и даже послали людей проверить что к чему. Прошу вызвать полицию и, главное, скорую. Заверяют, что все сделают.
        - Как? Почему?
        Передает мне трубку и подмигивает. Евгений Васильевич в телефоне некоторое время молчит и сопит. Потом:
        - Дура. Село неасфальтированное. Только с такой как ты его штучки и проходят. Ты вот скажи мне, когда в последний раз телевизор смотрела или в журнальчике светские новости читала?
        - Конечно.
        - А что - Люб! Не так что ли?
        Когда все наконец-то отбывают, Слава с Машей скрываются в своем домике у ворот, а мы с Любкой в компании изумленного происходящим Ваньки остаемся наедине, не могу не поделиться своими подозрениями. Сначала, правда опять отправляю Ивана в его комнату.
        - Огнестрел случился. Кто это вас так не любит, друг мой Шура, что палит в вас без разбору?
        Отвожу глаза.
        А потом начинает надвигаться на Шурку, грудью тесня его к двери.
        - А вот об этом - точно только с моим адвокатом.
        - К чему ты, подруга, клонишь?
        Первый раз навещаем Шурку в больнице. Но его очень быстро выписывают. Пуля, как и сказала ему с самого начала Любка, лишь оставила ему на голове след на всю жизнь и все. А мужчин шрамы, как известно, лишь красят. Так что вторичное «посещение» - уже чистой воды поход в гости. Просторная квартира в тихом центре. Старинная мебель. Большая библиотека. Портреты на стенах.
        - Юрочка… Это Надежда Николаевна. Не помешала? Можешь говорить?
        - А в остальном, прекрасная маркиза, - перебивает его Любка злобно щурясь, - все хорошо, все хорошо!
        - Да, у нас все в порядке.
        - Какими пятнами?
        - Лежите. Еще успеете набегаться. По ментам и врачам, блин.
        - Правда.
        - И что потом?
        - У меня тоже аллергия. На персики. Только у меня не пятна, а сыпь.
        - Розовыми.
        - Мне, Александр Петрович, сейчас не до шуток. У меня стресс и душевная травма.
        Смотрит как на душевнобольную. Разве что пальцем у виска не крутит. Потом вдруг смеется и машет рукой.
        - Да. И прости за вчерашнее. И за сегодняшнее тоже.
        - Вот ведь… Но у тебя же болели все…
        - Разве это больно? Это так, фигня. Везунчик вы, Шура.
        - Ну Вань! Ну не вредничай! Раз уж все равно слышал, так уж расскажи, а?
        - Вижу. Тебе полегчало?
        - Не мое.
        - Значит не показалось Светке…
        - Я знаю.
        - Ну Саша. Но все равно везучник. Или стрелок - мазила. Только черепушку вам поцарапало и клок волос с кожей выдрало. Зарастет как на собаке. И не вспомните, что было.
        - Дурное дело не хитрое… Значит не расскажешь, не поделишься наболевшим с подругой любимой, единственной?
        - Не верю, но ладно. Так вот. Сопоставила я тут все, что ты о нем мне рассказывала. Все его повадки. Желание быть неузнанным. Джип этот, который другому человеку принадлежит. Телефон, в котором антиопределитель включен… Вывод только один.
        - Тогда чего вскидываешься? - внезапно прищуривается. - Да ты никак влюбилась в него, мать!
        - Беги к себе. Я скоро приду. Только гостя провожу.
        Мстительно отворачивается.
        - Ешьте!
        - Спасибо. Всегда знал, что вы хороший, добрый человек. И честный. Именно поэтому согласился дать показания против вашего мужа на суде. Еще до того, как он меня уволил, согласился. Теперь все даже проще стало. Так что я совсем не жалею…
        - У меня нет жены и малюток. И толпы любовниц тоже нет.
        Все это проделываю в основном в компании с Любкой. У нее, как она сообщает мне, масса свободного времени. Решила взять себе что-то вроде отпуска, за новый контракт не браться пока. Я только рада. С ней мне и надежней как-то и, конечно, веселей. Кстати, пару раз ездим и к подстреленному на наших глазах Шурику Сенцову. Старательно слежу за собой, чтобы не назвать его так. Ведь в пионерском лагере мы его знали именно под этим именем. Если произнесу имя шефа моего работодателя именно в такой связке, Любка его непременно вспомнит, а он почему-то категорически отказывается признаваться моей подруге в том, что когда-то был с ней знаком… Даже специально звонил, благодарил за то, что я не проболталась, и настаивал на сохранении своего инкогнито. Помешались они все что ли? Явление массовой паранойи? Осеннее обострение?
        - Не перебивай, сама собьюсь. Тот, убитый на дачах тип, которого я нашла, был сложением и цветом волос похож на Сашу. И Шурик тоже… Понимаешь, что это может значить?
        - Знакомый один. А ты откуда знаешь?
        - Так ты что ж, мать, пустилась во все тяжкие?
        Прибывают менты, следом подкатывает скорая. Начинается суета и общая круговерть. Раненого грузят на носилки и уже норовят вынести из дома, но он громко протестует, заявляя, что должен сказать что-то важное. Любке.
        Вот так… Оказывается вот кого имел в виду Сева, когда говорил, что нашлись свидетели… Прощаюсь с Юрой, еще раз пообещав ему поузнавать на счет вакансии. Чем черт не шутит? Может Шурка Сенцов поможет. Он хоть по-собачьи и не говорит, но все ж таки в душе настоящий Дед Мороз…
        - Я поспрашиваю. Может кому-то нужен водитель.
        Нас с Любкой допрашивают. Правда, толку от наших показаний - чуть. Ничего не видели, ничего не знаем. Слава и Маша отвечают на вопросы полицейских приблизительно так же. Лица у хранителей правопорядка такие, что с них можно писать картину маслом под названием «Опять „глухарь“».
        - Не вру. Это аллергия называется.
        Ответить Любке не успеваю. Звонит мой мобильник. Евгений Васильевич. И что мне ему говорить, как оправдываться?
        - Ну, возможно, я несколько поторопил события, но в остальном…
        - Я постараюсь.
        - Меня все любят. И взрослые и дети.
        - Скотина. А ты?
        - Не ел. Но все равно больше не могу.
        - О чем ты хотел со мной поговорить? Все что было можно, мне твоя супруга нынешняя уже высказала.
        Подстрелят? Перевожу взгляд на Сенцова, который неподвижно лежит на полу. От его головы по паркету начинает растекаться темно-красная, почти черная лужа.
        - Нет, не надо. Я от кока-колы твоей пятнами пойду.
        Подхожу ближе.
        - Хочу! Но не могу…
        Осматривает стол и натыкается взглядом на Шурку. Накидывается воинственно:
        Встречаемся через пару дней в тихом ресторанчике в центре. Не могу сказать, что рада этой встрече. Все еще слишком больно видеть его. Он уже сидит за столиком, когда я вхожу в зал. Пока официант ведет меня к нему, не отрывает глаз от моего живота. На лице довольно-таки неприятная ухмылка.
        - Да.
        - А уволил он меня, Надежда Николаевна.
        - В такую ранищу?!!
        - Да, спасибо.
        - Люб, ну хватит его шпынять-то.
        - Я ведь тебе говорила, что подслушивать нехорошо… А что именно она рассказала?
        На этот раз Любка превосходит сама себя - такая она в этот момент убедительная. Слушаюсь безропотно и трясущимися руками принимаюсь искать телефон охраны нашего поселка. Как ни крути, они быстрее всех могут появиться возле нас. Шурка начинает шевелиться и даже пытается подняться. Однако мощная длань моей подруги не дает ему сделать это.
        - И как ты теперь?
        Вывод? Он - самая что ни на есть подходящая партия для Любки. Надо ей его хватать и держать покрепче. Но она - сама не своя. Не узнаю просто свою боевую подругу. В гости-то приехать - приехала, а теперь сидит какая-то смурная до крайности. Даже Шурку не дразнит. Неужто все по своему мерзопакостному Жене сохнет? Позже, когда везу ее до дома, выясняю, что не в этом дело. Оказывается совсем другим ее мысли заняты.
        - Надь, а чегой-то она нам «тыкает»?
        - От верблюда.
        - Я не слабак, - возмущенно протестует Сенцов.
        Любанька отпихивает из дверного проема меня, а потом делает стремительный рывок вперед, подхватывает рухнувшего Сенцова на руки и буквально закидывает его внутрь, ухитрившись еще и одним мощным толчком ноги захлопнуть за собой дверь. И в ту же секунду я слышу, как в нее стучат…
        - Это не его ребенок.
        - Идиот, блин. Ну, и что дальше?
        - Ешьте!
        Военные. Ничего не понимаю в погонах и прочей военной символике. В школе нашему военруку на НВП так и не удалось вбить мне в голову эти без сомнения полезные знания. Но даже и без них понятно, что Шуркины предки - не младший командный состав. Дед так вообще по-моему маршал.
        На пути к своей машине прохожу мимо автомобиля Игоря. За рулем - незнакомый мне мужик, который провожает меня равнодушным взглядом. А где же Юра?.. Даже притормаживаю, чтобы задать этот вопрос, но потом решаю, что чем лишний раз разговаривать с мужем, лучше все узнать из первоисточника.
        - Лежите смирно.
        - А должна узнавать?
        Киваю благодарно.
        - Надежда Николаевна, - кланяется с издевкой, - надеюсь, мобильный телефончик у вас с собой? Бежать на второй этаж не придется? А то в вашем положении…
        - Ложись на пол к стеночке и, давай, звони охране, в полицию, черту с дьяволом, но чтобы кто-нибудь был здесь как можно быстрее. И скорая, блин, нужна. Совсем срочно нужна.
        - А за то! Нечего языком молотить!
        - Не стой с таким лицом, - командует моя решительная подруга. - Не видишь, тут еще есть и есть.
        Сенцов переводит дыхание, которое задерживал все это время. Любка же принимается мерить своего визави испытующим взглядом.
        - Надька, познакомься, это моя подруга Сашенька, она не курит и не пьет! И что самое скверное - не ест нифига. Потому что (в этом месте подруга моя демонстративно икает) больше не может!
        - Тогда дай мне неделю. По-настоящему известных, узнаваемых людей на самом деле не так много. Актеров и певцов отметаем сразу. Любая баба, даже такая дремучая как ты, большинство из них в лицо все-таки знает. Значит политик из новой волны или чиновник высокого уровня. Ну или крупный бизнесмен, которого тобой шантажировать - одно удовольствие. Особенно, если женат он. Пороюсь в интернете. Поищу такого - от сорока до пятидесяти, темноволосого с сединой, сероглазого, стройного. Вот увидишь - хорошо если всего-то пара десятков экземпляров наберется… Опять-таки стреляли в него недавно. Могли в новостях об этом говорить, если фигура он действительно хоть немного примечательная. Так что - найдем мы его, Надь. Даже не сомневайся.
        - Евгений Васильевич, я все объясню…
        - Шу…, ну то есть Саша и есть тот самый человек, которому ты звонила, чтобы пристроить меня на работу.
        Киваю слишком злая для того, чтобы просто заговорить. Увидев, что задел меня, мгновенно делается благодушным.
        Смотрю на него в упор. На лице у Игоря все та же малоприятная улыбка. Но возразить, похоже, нечего. Остается только усмехаться со значением и грязноватым намеком во взгляде. Неужели с этим человеком я прожила столько лет, родила от него детей, любила его, заботилась о нем?.. Какая все-таки непростая штука - жизнь.
        - Больно.
        - Твою мать! - орет Любка. - Отойдешь ты с линии огня, курица несчастная, или будешь дожидаться пока и тебя подстрелят?!!
        - А я и не шучу, - лепечет Шурка, отступая.
        Так. Но от того не легче. Так что только пожимаю плечами.
        - То-то и оно. Ты его не узнаешь, и это ему дико, просто-таки адски нравится.
        - Сообщил, что не женится на мне, даже если я не врала, и ребенок действительно от него.
        - Оказывается, это он за мной следил. Сказал: «Хотел узнать о тебе побольше».
        - Как у вас там дела? Твои поправились? Все нормально?
        - Нечего рассказывать.
        - Люб!
        Отвечает кратко и как-то так, что расспрашивать дальше не хочется.
        Слезы накатывают так стремительно, что не успеваю ничего сделать, чтобы их удержать. Сижу и тихо вою, зажав в кулаке телефон с фотографией потерянного мужа в руке. Вчера, поругавшись с ним, поняв отчетливо и окончательно, что между нами теперь пропасть, наполненная какой-то дрянью, в которой он готов меня искупать в любой момент, и то не плакала. А тут разревелась как дура… За этим занятием меня и застает Ванька.
        Вот ведь дрянь какая! Удержаться от ответного выпада просто не могу.
        - Что?.. Что случилось?
        - Это почему же?
        - Вы моей смерти хотите!
        На «Вы»? Значит не узнала. А он? Судя по всему тоже нет. Рассказать? Или пока понаблюдать? На Шуркином лице тоска. Глаза, которыми он косит в мою сторону умоляют.
        - Если и пустилась, то после развода, а не до него. Как ты, например.
        Если они начнут спрашивать, мне придется, наверно, рассказать о Саше все, что я знаю. Это не много, но все же… Правду говорят: от вездесущего человечьего взгляда действительно не укроешься. И если Саша на самом деле человек публичный, понять его желание избавиться от постоянного повышенного внимания не сложно. Так может не стоит мне совать нос в его дела, разрушать его инкогнито? Ну решил он оставаться для меня «Мистером Х», ну и пусть остается. Ведь если буду знать, кто он, разве это что-то для меня или для него изменит? Нет ведь… Но все-таки так любопытно…
        Киваю нерешительно. Но Любке на эту мою неожиданную нерешительность плевать. Она уже разогналась как противоминный тральщик - аж над волнами летит.
        После этой высокомудрой фразы в трубке раздаются короткие гудки. Видимо так мой шеф прощался… Обвожу взглядом холл. Маши нет. Оставила поле сражения не дожидаясь разгрома. Любка стоит сложив руки на своей роскошной груди и меряет Сенцова уничижительным взглядом.
        - Теть Надь, ты это, знаешь что, ты не реви больше.
        - Люб. Ничего не могу с собой поделать, уверена, что стреляли не в него.
        - Юр, я тут с мужем своим встречалась… И за рулем был какой-то незнакомый мне человек…
        - Уголовник?
        Ну да. Еще б не знать. Как-никак 27 лет вместе…
        - Опять с ним переспала.
        - У вас все в порядке?
        - Был он здесь совсем недавно.
        Сажусь в машину, вынимаю телефон. Телефон Юры у меня в телефонной книжке был зашит… Да. Вот он. Звоню.
        - Жень… Да. Это я. Что? А, за своей вот заехал… Что? Да. Моя. А ты что подумал? Нет, просто Любаша с Надеждой Николаевной дружит с детства. Да, мир действительно чертовски тесен. Согласен. Да, при случае обязательно познакомлю. Как у вас там с Ариной дела идут? Нормально? Ну, слава богу. Все. Удачи. Надежду Николаевну дать? Ага. Ну пока.
        - Что ж вы не по военной части пошли? - это Любка интересуется.
        - Наверно, это был бы разумный шаг. Но…
        Тон у Любки откровенно хулиганский. Я невольно принимаюсь хохотать. Маша бесшумно скрывается за дверью. Уверена, что побежала звонить Евгению Васильевичу и стучать на меня, непутевую. И ведь есть, что ей рассказать! Посреди ночи впустила в дом совершенно пьяную бабу, которая теперь перевела все продукты в холодильнике и насильно кормит не только Ваньку, но и ЕвгенияВасильевичева шефа…
        Не любит моя подруга Любка о своей профессии говорить с мужиками. Мало кто стоически эту информацию выдерживает. Слабонервных ей приходится бросать особенно быстро.
        А на следующий день мне звонит человек, который представляется адвокатом Игоря Вербицкого. Отправляю позвонившего, кто бы он ни был, к Севе Гарлицкому. Но он никуда отправляться явно не хочет. И с этого момента разговор у нас становится… интересным. Он тут же начинает осторожненько прессовать меня. Произносятся какие-то неявные угрозы. Делаются намеки. Короче говоря, мне дают понять, что если я не пойду на попятный, а продолжу в том же духе, мой муж готов потратиться на то, чтобы очернить мое доброе имя всеми доступными ему методами. Мило. Обрываю разговор и тут же звоню самому Игорю. Но этот трус трубку просто не берет. Мой-то номер, в отличие от номера моего загадочного Саши, у всех определяется просто замечательно.
        - Тьфу ты господи!
        С возвращением Арины у меня появляется немного личного времени, чтобы посвятить его решению моих проблем. Оформляю кое-какие документы под надзором Севы Гарлицкого. Посещаю в очередной раз врача, сдаю очередные анализы. Выясняю, в каком роддоме мне предстоит рожать. Естественно, никаких Лондонов и Парижей. Обычный районный роддом. Бесплатная отечественная медицина, которая, слава богу, все еще жива.
        - Нормальная у меня борода. И все остальное тоже… не горбатое.
        Шурка замолкает, придерживая голову уже двумя руками. Любка стоит разинув рот. Так что санитары, воспользовавшись всеобщим замешательством ловко запихивают носилки с Сенцовым в свою бело-красную машину и отбывают. А мы остаемся.
        Перебивает:
        - Теть Надь, а кто это к тебе недавно приезжал на таком страшном ржавом джипе?
        - Врешь.
        И опять не успеваю. Шурка решительно вынимает телефон из моих потных пальцев и прикладывает его к своему уху.
        - Суп с котом, блин! Как поймем, что с ним не так, тогда и думать будем.
        - Вы же говорили, что ничего вкуснее не ели.
        - Ну и правильно. С паршивой овцы - хоть шерсти клок.
        - Как это не слабак? Не хотите поддержать бедную женщину в минуту душевной невзгоды.
        - А Вы почему не едите?
        Интересно, кстати, как я теперь у Игоря записана? Раньше его телефон, когда я звонила, выдавал краткое «Жена». А теперь? «Бывшая жена»? Смотрю в собственный телефон и невольно начинаю плакать. Я-то ничего не переписывала и не меняла. Как-то даже не подумала об этом. Так и висит у меня - «Игорёшка» и широко улыбающаяся физиономия на прикрепленном фото. Детали. Дьявол, как известно, кроется в деталях…
        Подруга моя хмурится еще больше. А Сенцов, судя по всему, уже все понял и теперь смотрит на Любку приоткрыв рот. А потом переводит взгляд на меня, и в глазах его я отчетливо вижу обещание мучительной смерти в том случае, если я скажу еще хотя бы полслова. Еще один любитель анонимности на мою голову! Приходится начать изворачиваться.
        - Маша рассказала отцу. А я… Ну в общем я это слышал.
        Любка какое-то время размышляет. Потом выносит краткий вердикт:
        - Что?
        - Надежда Николаевна, ну что там опять у вас?
        Любка распахивает створку. Изгоняемый за мнимые грехи Шурка делает один совсем небольшой шаг за порог двери и неожиданно, глухо вскрикнув, валится на ступеньки. Я замираю потрясенно, а вот моя подруга успевает все понять и более того начинает действовать. В действии такого рода вижу ее первый и, надеюсь, последний раз. Но сразу понимаю, что не зря ее, как профессионала, ценят так высоко.
        - Вот и не шутите. Топайте в вашу машину и езжайте к жене и малюткам. А на роль своей любовницы другую дуру поищите. А то развелось вас, до сладкого охочих!
        Свирепеет на глазах. Челюсти стискивает так, что желваки проступают даже через его круглые щеки.
        Ну, надо признать, с последним пунктом Маша не ошиблась. Но во всем остальном все это выглядит таким первосортным мелодраматическим бредом, что годится только в качестве сценария для очередной серии мыльной оперы, которые так любит смотреть Маша. Наверно поэтому до меня все это докатилось именно так - через подслушивавшего Ваньку. Евгений Васильевич даже пересказывать мне это не стал. Вот только один вопрос: а как поступят с такой вот, с позволения сказать, информацией в полиции, когда Маша со своими россказнями явится и туда?..
        Сделать это ему самому хочется зверски, так что долго мальчишку мне уговаривать не приходится. Уже через пять минут узнаю все подробности. Оказывается Маша после того, как я сказала, что ненадолго отлучусь и попросила ее и Славу присмотреть за Ванькой, решила за мной проследить. Я к тому же и сама подогрела ее любопытство, напялив платье понаряднее и подкрасившись. В итоге эта чертова девка действительно пошла за мной. Видела мало, Саша-то из машины не выходил. Но выводы сделала весьма далеко идущие. В частности эта добрая душа предположила, что в Шурку Сенцова стреляли по моей наводке. Что это я, связавшись с какими-то криминальными типами, организовала покушение на шефа Евгения Васильевича. А человек в джипе - киллер и мой любовник.
        - Ты ведешь себя глупо. Глупо затевать со мной судебные разбирательства. Ничего не докажешь, а только опозоришься на весь свет.
        - Раз подслушивать нехорошо, так чего ж спрашиваешь о чем Машка папе говорила?
        - Мы… Мы завтракали. Втроем. То есть вчетвером. С Ванькой еще.
        - Разговор есть. Или ты теперь будешь общаться со мной только через адвоката?
        - Как пить дать. Уверена, что Саша твой - какой-то публичный человек. Который нахлебался и от папарацци, и от баб, которые спят и видят его женить на себе любой ценой. Может из-за денег, может из-за славы. А тут ты, которая влюбилась не в его бабки или положение, а в него самого. И не отмахивайся, что я не знаю тебя что ли? Так во-от… Гладко рассуждаю? Еще как. Только что-то заигрался он в свою анонимность. Слишком сильно, на мой взгляд. Какой-то дополнительный мотив, чтобы так таиться у него должен быть. А уж какой - не знаю. В связи со всем этим вопрос: хочешь пойти до конца и узнать, кто он такой?
        Наклоняюсь к Ванькиному ушку. Совершенно ни к чему ребенку слушать бабские склоки.
        Улыбается смущенно, отбрасывая с лица огненную прядь.
        - Я не молотил. Я вашу подругу… выгораживал. И вообще! Дайте же мне, наконец сказать!!!
        И в этот самый момент на сцене вновь появляется Маша. Вид торжествующий. Стало быть напакостить успела.
        Кладу трубку и вдруг мгновенно покрываюсь холодным потом. А где Ванька-то? С ним-то что? Все в порядке или?.. Вскакиваю, проигнорировав Любкин грозный окрик, и пригибаясь бегу по дому, оглашая его призывными криками. В ответ - тишина. Мне уже совсем плохо, когда я нахожу ребенка там, куда сама же его и отправила некоторое время назад - в его же комнате, у компьютера. На голове наушники - лупится в очередную компьютерную стрелялку. Похоже и не слышал ничего из того, что только что обрушилось на нас, в реальной жизни, безо всяких компьютерных ужасов… Слава богу, хоть успокаивать его не придется. Меня бы кто теперь успокоил…
        - И ты мне ничего не рассказала? Ну ты… Чего хотел?
        - Так это Вы - Дед Мороз, борода из ваты?
        - Кто эта селянка? - мгновенно мрачнея интересуется Любка.
        В Москву возвращаются Евгений Васильевич и Арина с маленькой Катей. Мой работодатель задумчиво изучает входную дверь своего особняка, погружая палец в оставленные пулями следы, а потом уходит в свой кабинет. Вижу, как следом за ним проскальзывает Маша. Опять ведь, небось, какую-то каверзу затеяла… Но после ничего не происходит, никто меня никуда не вызывает и разбор полетов не устраивает.
        Любка увлеченная своими переживаниями, которые, несомненно, сильно отличаются от моих, тяжело вздыхает.
        - В смысле? - Любка смотрит на меня подозрительно.
        Удивленно поднимаю брови, и он решает объясниться:
        - Сама ты селянка! Я, между прочим, в райцентре родилась! А с тобой, - переводит взгляд на меня, - очень хочет поговорить Евгений Васильевич. Его сильно интересует, кто эта женщина, которая провела безо всякого спросу ночь в его доме, а теперь хозяйничает на кухне.
        - Я еще и не начала. Это так, разминка. Я лежачих не бью.
        - Ну да, я забыла, вы же Дед Мороз…
        Любка воинственно упирает руки в свои крутые бока. Как любит делать Маша… Ну вот. Помяни и тут как тут. Появляется в дверях и окидывает мизансцену цепким взглядом. Любка ее не видит, продолжая буравить взглядом Сенцова.
        - Сказал, что я слишком часто отпрашиваться стал. И вообще больно много времени своим личным делам посвящаю.
        - Люб! Ну что несешь-то? Когда?
        - Я тут прикидывала. Есть у меня кое-какие мыслишки по поводу твоего Саши - любителя потрахаться анонимно и без презерватива.
        - Не больше чем ты, - киваю на его изрядно округлившееся пузцо. - Что ж ты так-то? Молодая жена ведь…
        - Хочешь я тебе кока-колы дам? У меня осталось немного.
        - А не волнует его это. Сказал - это не мои проблемы.
        - Не помню.
        - Да я понял уже, понял…
        - Так вот. Когда мы виделись в последний раз, он мне след от пули показывал. В него тоже стреляли недавно. И тоже не убили только чудом…
        - А за что меня вообще бить?
        - А вы, Александр Петрович, оказывается, врунишка.
        Понять его реакцию не трудно. Наверно, в юности, когда нужно было определяться с будущим, с карьерой, с тем, в какой институт идти, немало пришлось ему пережить и проявить адское упорство, чтобы настоять на своем. В таких вот семьях со сложившейся традицией это всегда проблема. С одной стороны. А с другой - пойди он по проторенной дорожке, было бы ему достичь высоких чинов значительно проще… Но нет. Предпочел свой путь. Уважаю. Действительно сильный человек. И достиг многого. Крупный руководитель серьезной компании… Кто бы подумал, глядя на того Шурку Сенцова, которого в пионерлагере не дразнил разве только ленивый…
        - Я не Шура, я Саша.
        - Тогда просто набери мне, когда в следующий раз выберешься в город из этих ваших «Нью-Васюков»… Только не тяни. А то знаю я тебя…
        - Она может. А я особо говорить не собирался. Посмотреть любопытно было на писательницу известную. В очень узких кругах. Видел, видел я твою книжицу. Каждая твоя подружка мне ее под нос подсунуть норовит. И как? Имеет успех? Хоть кто-то кроме твоих приятельниц ее купил?
        С тяжким стоном Шурка берется за вилку и запускает ее в тарелку с новым кушаньем, которое Любка уже поставила перед ним. Подруга моя при этом стоит, возвышаясь над ним и хмуря брови. Мы с Ванькой сидим и тихо хихикаем, переводя взгляды с одного на другого. Может все-таки пора заново познакомить их?
        Ванька тут. Затаив дыхание смотрит на Любку, которая как факир мечет на стол все новые кулинарные шедевры. А на противоположном конце стола… Ну да Шурка Сенцов, шеф моего работодателя и наш с Любкой старинный знакомец, собственной персоной… Интересно, а они с Любкой друг друга узнали?
        Глава 9
        Еду к Севе. Надо все-таки пересказать ему звонок из «противного» лагеря - от адвоката мужа, и посоветоваться, как быть дальше. Хмурится. Глаза, которые и так-то не выдают в нем добряка, становятся как бритвы.
        - Больше никаких разговоров ни с кем не веди. Отправляй ко мне и клади трубку. Незачем тебе всякую ерунду выслушивать, Надь. А еще лучше уезжай куда-нибудь. Давай я тебя отправлю в какой-нибудь санаторий до самых родов.
        Рассказываю сама себе вслух, как Шарик-Бобик геройски освобождает заложников и вроде даже действительно на душе полегче становится, сковавший меня ужас отступает. Хожу туда-сюда, бормочу себе под нос… Со стороны наверно выглядит, прямо скажем, странновато. Но что мне еще остается? Тем более, что в подвале не жарко. Мне в моем летнем платьице так и вовсе - холодно. Как ни противно, заворачиваюсь с ногами в старый плед, которым прикрыт диван. Так лучше… В итоге сама не замечаю, как засыпаю…
        Мужик заканчивает просматривать записную книжку и замирает в задумчивости. Потом переводит взгляд на меня. Нехороший взгляд. Тяжелый. Даже через очки это чувствуется.
        Вот тебе и раз! Выходит ошиблась? Но кто же тогда стрелял?.. Или он врет? Но какой в этом смысл? Если он уже рассказал мне о том, что убивал тех женщин до меня, уже сознался, что он не только похититель, но и серийный убийца… Размышляю, а маньяк мой продолжает болтать:
        - Ты же знаешь, что мне нечем за это заплатить.
        - Безопасная. Безопасная… Безопасная…
        - Хорошая машина, безопасная. Она ведь безопасная?
        Прихожу в себя на каком-то отвратительном диване. Пружины этой старой рухляди проступают через истончившийся поролон и истертое покрытие, впиваясь в бока. При малейшем движении раздается такой скрип, словно раскрываются врата в ад. Осторожно сажусь. Голова кружится преизрядно. Осматриваюсь. Просторное прямоугольное помещение без окон и дверей. Серые стены - сплошной бетон. Довольно крутая деревянная лестница ведет к потолку, в котором прорезан люк сейчас закрытый тяжелой крышкой. И как этот придурок умудрился меня сюда спустить? При помощи лебедки что ли?.. В углу пластмассовое ведро с крышкой. Напротив на стуле - моя собственная сумка.
        Морщится.
        Фамилия ему явно не знакома. Значит точно не мой муж его нанял. Тогда кто же? И при чем тут мой нежданный и негаданный любовник? Тип, похитивший меня, наконец-то отходит в сторону. Молчит. Решает, видно, верить ему мне или нет. Потом:
        Сама знаю. Куда мне с пузом?
        - С тобой? Посидишь тут до родов. Меня развлечешь. Ребеночек родится, и как раз начнется самое интересное.
        - Читала в школе. И в институте тоже.
        Не верю я ему. Слишком все сложно для такой перспективы как простоя беседа. Все-таки начать орать в окошко? Этим в Москве никого не удивишь и даже внимания не привлечешь - полоумных здесь всегда было достаточно. Мой похититель тому прекрасный пример. Резко дернуть руль, чтобы машина потеряла управление и куда-нибудь врезалась? Это в кино только все подобное происходит с легкостью. А в жизни - попробуй решись. Да и вряд ли у меня просто физических сил на такой демарш хватит. Он-то - довольно-таки молодой крепкий с виду мужик, а я - беременная баба средних лет.
        Киваю решительно. Смотрит в угол и тоже кивает сам себе и своим мыслям.
        Как-то, когда маньяк мой пребывает не в самом скверном настроении, спрашиваю его, как он себе представляет процесс родовспоможения.
        - Ты на водительское не садись. Лучше на пассажирское. Я помогу. А заорешь - пристрелю. Кивни, если поняла.
        Слушала ее и на душе такое творилось, что словами не передать. А муж так и вовсе поднялся из-за стола и ушел курить на улицу, хотя мы, когда она все это рассказывала, и так сидели на открытой террасе небольшого ресторанчика. Одно дело слушать обо всех этих ужасах по телевизору, когда гибнут и страдают какие-то абстрактные люди, и совсем другое смотреть такому человеку в глаза, слушать его рассказ лично… И ведь пережила все это, не сломалась. И детей вырастила, и гражданство сербское в конце концов получила… Недавно вот полдома по ипотеке купила.
        Молчит. Смотрит. Потом уходит наверх. Какая-то возня… Наконец вниз на пол моей тюрьмы падает бутылка наполовину наполненная прозрачной жидкостью, а потом люк захлопывается. Добрейшей души человек! Интересно, он лично собирается принимать у меня роды или рассчитывает, что я справлюсь сама? Вдруг в очередной раз накатывает - становится дико страшно. Когда рожала свою тройню - намучалась ужасно. Врачи настаивали на кесаревом сечении - все-таки сразу три плода. Я отказывалась категорически. По молодости, глупости и радикальности настроя. В итоге чуть не отправилась на тот свет сама. И Петьку чуть не погубила - он у меня последним был.
        - Я не врала! Она безопасная, но не предназначена для езды по глубокому снегу. Вот и все! А так очень даже безопасная.
        Господи, какой кошмар! Какой дикий ужасный кошмар! Бедные замученные ни за что ни про что женщины. И бедный, бедный мой Саша. Что бы он ни сделал когда-то этому уроду, расплатился он за это такой страшной ценой, что даже думать об этом и то невозможно, невыносимо, страшно… Теперь понятно, откуда его боль, его недоверие. Его робкая радость и скрытность… И вот почему он сказал, что ребенку даже имя свое не даст - чтобы ничто не связывало… Хоть так уберечь хотел…
        - Неужели и правда ничего про него не знаешь? Не рассказывал, стало быть…
        - Тише! Тише! Успокойтесь! Вы о том человеке, который приезжал ко мне не так давно в коттеджный поселок, где я работаю?
        - Куда вы меня везете? И зачем?
        - Правда что ли?
        - Отдашь сама? Или тебе помочь?
        Сажусь на тот самый стул, с которого только что встал мой похититель и принимаюсь судорожно соображать. Когда меня хватятся? По идее скоро. Но здесь, в этой дыре, меня никто и никогда не найдет. Никто и никогда… Вот тебе и санаторий до самых родов… Даже плакать сил нет. Какое-то полное опустошение в душе.
        Встряхивает у меня перед носом моим телефоном, который по-прежнему зажат у него в кулаке. Поднимается на несколько ступенек вверх из подвала, распахивает тяжелый люк, видимо, чтобы прием был, немного ждет, глядя на экранчик, а потом привычно набирает номер и некоторое время ухмыляясь слушает долгие гудки.
        Псих, как есть псих! Продолжая что-то бормотать себе под нос мужик тщательно пристегивается и очень аккуратно выруливает в переулок. И что теперь?
        - Значит не повезло тебе. Не с тем решила переспать. Сколько раз ему говорил - не бери грех на душу. Убью каждую девку, которая возле тебя появится. А ему, идиоту, все неймется. Все любви, видать, хочется. Не будет ему ни любви, ни детей. Ничего, кроме боли и страданий ему не будет!
        Отступает назад, продолжая разглядывать. Так, словно я мясная туша на прилавке, а он опытная хозяйка, которая выбирает кусочек получше на второе или чтобы бульон сварить…
        - На двадцать два года кредит дали. Сказали - дольше не проживешь. Помрешь.
        - Ведь, если я буду рожать прямо здесь, принимать ребенка придется вам. Или вы все-таки рассчитываете привлечь специалиста?
        Значит гаражи… Но что это мне дает?
        - Умница. Открывай давай тачку-то.
        Тут же начинает изучать его содержимое. Ищет телефон Саши, который оказывается Тургенев? Ну пусть ищет. Сама хотела бы его знать. И кто же он такой, черт побери? В какую историю из-за него я оказалась втянута? И как, кстати, этот тип узнал о нашей встрече за воротами поселка? Не мог же он следить за мной или за Сашей все время без перерывов и выходных?
        Улыбается на редкость гаденько. А потом поднимается по лестнице и захлопывает люк. После чего я слышу, как он возится с замком. Сволочь. Что теперь? Торопливо встаю и стараясь не шуметь поднимаюсь по ступенькам к самому люку. Прислушиваюсь. Шаги. Скрип открываемой двери - тяжелая, большая, судя по звуку, резкий звук, когда она возвращается на место. И… О господи! Кряк. Кряк-кряк. Я знаю, что это. Совершенно точно знаю! Это автомобильная сигнализация. Более того, я и голосок-то узнаю. Родной. Именно так моя машина реагирует, если ее слегка потревожить. Я специально просила поставить на сигнализацию сирену с таким звуком, чтобы его было трудно спутать с сигналкой другой машины. Вот и получила свою «крякалку». Так что же это получается? Моя машина стоит наверху?
        Означает ли это все что-то? Может у меня просто разыгралась паранойя? Или это опять слежка? Но тогда кто следит за мной на этот раз? Вскакиваю и торопливо иду назад к своей машине. Спешу как только могу, а потому чуть не утыкаюсь носом во внезапно распахнувшуюся рядом со мной дверь. Зеркальное стекло взблескивает на солнце, из двери выходят какие-то люди. Но я смотрю не на них, а во внезапно возникшее у меня перед глазами зеркало, в котором совершенно четко за моей спиной отражается уже знакомый мне мужик с бульвара. Мой преследователь…
        - Я не шучу. Правда читала.
        Прощаемся не на самой дружеской ноте. Он настаивает на моем отъезде. Я отказываюсь брать у него деньги. В итоге выскакиваю на улицу расстроенная до крайности. Руки трясутся, в глазах слезы. Как такой садиться за руль? Решаю пройтись немного для успокоения нервов. Благо Севин офис расположен «понтово» - в тихом центре. Чистые пруды под боком.
        - Дальше не могу тебе позволить ехать с прежним комфортом.
        - Пошути у меня.
        - Складно ты все рассказываешь. Даже, наверно, поверил бы тебе. Если бы точно не знал, что Тургенев лично нанимал людей и хорошо им платил за то, чтобы они на тебя досье полное собрали, следили за тобой… Я знаю, мне сказали… Мне сказали… Мне все-е-е сказали…
        - Давай сюда.
        Судорожно киваю.
        Смотрит удивленно.
        - Безопасная… Безопасная… Безопасная…
        Осторожно поднимаюсь - голова по-прежнему здорово кружится - и бреду к ней. Быть может… Да! Мой телефон здесь! Хватаю его… И тут же разочарованно вздыхаю. Сети здесь просто нет… Я в подвале поэтому и не ловит? А если подняться по лестнице, поближе к люку? Сделать это, однако, не успеваю.
        До меня внезапно доходит: не великого русского писателя он имеет в виду. Но кого тогда?!! Внезапно как озарение: Сашку? Того самого Сашку, который… Тургенев, значит. Ну хоть еще и фамилию теперь буду знать.
        Люк в потолке внезапно откидывается, мой похититель сначала заглядывает вниз, а потом, увидев, что я пришла в себя и даже стою посреди комнаты, ловко спускается сам. Слежу за ним настороженно, торопливо спрятав телефон за спину и пятясь назад к дивану. Выглядит он так же - на голове все тот же капюшон. Глаза прячутся за широкими темными очками с зеркальными стеклами. Не хочет, чтобы я потом смогла его опознать? Уже неплохо. Значит убивать не собирается. Иначе ему не было бы никакого смысла прятаться от меня.
        - Да что он вам такое сделал, черт побери, чтобы вы так?!!
        - Врешь. Отвечай: он тебя трахает, да? Куда вы уехали из поселка? Где были?
        Отбивает звонок и со злостью швыряет мой бедный телефон об пол - так, что только детальки в стороны летят. После чего спускается обратно в подвал. Смотрю на него. Он на меня. И что теперь? Хороший вопрос… Задать чтоль его вслух?
        - Ну что, теперь поговорим?
        - Игорь Вербицкий. Он… Он довольно крупный бизнесмен…
        - Рассказывай, что у тебя с Тургеневым?
        Только щерится, сволочь. Чем же ему все-таки так сильно насолил Александр Тургенев?.. Ведь если мой похититель готов на подобные крайности, чтобы отомстить «Сашке», это должно быть ответом на какую-то не менее кошмарную дикость, которая была совершена по отношению к нему. Хотя, что я понимаю в маньяках? А то, что этот тип - маньяк первостатейный, плакатный я бы сказала, факт несомненный. Если у него нет железных когтей на одной из рук и он не носит шляпу, еще не означает, что он лучше Фредди Крюгера… Отчетливо понимаю это в тот момент, когда ему приходит в голову развлечь меня рассказами с своих прошлых деяниях. О том, как он похищал, насиловал, а потом убивал женщин, на которых имел неосторожность обратить свое внимание Александр Тургенев.
        - Последний раз спрашиваю: что тебя, сука, связывает с Сашкой Тургеневым! Ну?!!
        Глушит мотор и выходит из машины.
        - Я просто не знала его фамилию.
        - Здесь ты четвертая. А вообще пятая. Одну случайно убил раньше, чем приволок сюда. Уж больно шустрая была. Но после последней большой перерыв был. Сначала-то он не поверил, что я действительно убивать стану. Так потерял первую. Потом, когда вторая у него появилась, решил, что сильнее, сможет уберечь ее от меня. И снова потерял. Потом еще одна была. Тоже как ты беременная. Правда, когда сюда попала, сразу мне сказала, что от другого залетела, а Сашке наврала, что от него, чтобы женился он. Замуж за него ей, дуре, очень уж хотелось… Родила тут. Сделали анализ. А там и правда - ничего общего. Даже какое-то время думал не отправлять результат ему. Если б он думал, что сгубил собственного ребенка, ему бы больнее ведь было бы. Но потом все-таки отправил с трупиком в одной посылке. Очень уж прикольно было над ним поиздеваться. Что поверил он бабе, которая ему рога наставила. А ее знаешь, даже отпустил. Шлюха, она и есть шлюха. Что с нее взять? Но у нее видно что-то с мозгами случилось. Потом все равно на себя руки наложила… Прямо у Сашки под окнами на дереве повесилась. Я был доволен. Еще лучше
получилось все. Ну потом еще две… Тоже развлекли меня…
        - Сама не поняла. Спрашивал меня про моего бывшего мужа…
        - Зря не позвонила. Теперь поздно. Отсюда все равно позвонить не получится. А мобильник отдай. Не то придется тебе сделать больно.
        - Это не я. Это ты попутала что-то.
        Но дни идут, а освободителей моих что-то и в помине нет… Когда становится совсем тошно, неожиданно вспоминаю историю одной женщины, с которой познакомилась случайно несколько лет назад.
        Ужас вновь окатывает ледяной волной.
        Что?.. С каким еще?.. Мне вдруг становится так страшно, что руки и ноги леденеют. Теперь никаких сомнений! Он сумасшедший! Муж мой его не нанимал и денег ему не платил. Он просто псих, которому я случайно попалась на улице. И если так - я пропала.
        - Туда-сюда ходить не буду.
        - Я здесь не помещусь.
        Русская девчонка из советской глубинки вышла замуж за югослава. Тогда еще была жива и Югославия, и Советский Союз. Но вскоре СССР рухнул и развалилась на части Югославия. Она оказалась в несуществующей стране с гражданством несуществующего государства. Ирина попыталась получить гражданство России. Ей отказали, ссылаясь на то, что родилась она не на территории России, а на территории Украины. При Советах это было неважно, а теперь приобрело решающую роль. Она сунулась в Украинское посольство, но получила отказ и здесь. Дело в том, что украинское гражданство выдается только в том случае, если хотя бы один из родителей по национальности украинец. Родители же Ирины были русскими…
        - Вылезай.
        - Должен он. Сильно должен. По гроб жизни должен…
        Еще раз осматриваюсь по сторонам. Вооруженная новым знанием. Ну да. Когда мы с мужем еще были совсем молодыми, у одного нашего приятеля была шикарная, как нам тогда казалось, машина - семерка. И крепкий каменный гараж, под которым он устроил большой бетонный подвал. Когда родители «доставали» его, он в нем жил месяцами. И там же в течение долгого времени наша компания собиралась на «посиделки». Тот подгаражный подвал был очень похожим на помещение, в котором я нахожусь сейчас… И по размеру, и - да! - в углу у потолка точно так же имелось круглое отверстие - вентиляционная труба, которая как пить дать выходит из-под земли за задней стеной гаража и торчит несуразно, прикрытая колпачком из свернутой жести, чтобы дождь в нее не затекал…
        Нахожу в себе силы улыбнуться презрительно.
        Все-таки принимаюсь врать. А что остается?
        - Но почему? За что?
        Остается только одно - тупо сидеть и ждать, посильно развлекая себя сказками собственного сочинения и пустыми логическими построениями… Пытаюсь понять, что происходит и почему. Кто этот человек, и кем ему приходится Саша Тургенев? Что такого между ними произошло, чтобы теперь один ненавидел другого так страшно. Интересно в Сашу стрелял тоже этот тип? Если да, и если мои построения, которые я выкладывала как-то Любке, верны, то тогда на его совести и убийство того мужика на дачах, и пуля, которая едва не разнесла в клочья голову Шурика Сенцова.
        - Умница.
        Смеется. А мне становится дурно. Муж Ирины в какой-то момент тихо рассосался. Это было особенно «мило» с его стороны с учетом того, что он оставил жену с двумя маленькими детьми на руках. После того, как война пришла и в Косово, а оба ребенка Ирины вместе с другими детьми попали в заложники к албанцам - они захватили детский сад и отпустили ребятишек только через 12 часов, - она в очередной раз решила бросить нажитое место и бежать. Получила уже второй по счету статус беженки и нашла пристанище в… Белграде. А вскоре прилетели американские самолеты и принялись бомбить и этот город. Ее мальчику было тогда семь лет, девочке пять.
        - Повторюсь: я не врала вам. Я действительно едва знакома с ним.
        Мужик, от которого я все это время тщетно спасаюсь бегством, легко нагоняет меня прямо у моей замершей у тротуара автомобилины, аккуратненько приобнимает за талию, при этом незаметно для окружающих уперев что-то малоприятное мне в бок, и настойчиво рекомендует:
        - Скоро ты рожать начнешь. А я буду смотре-е-еть. И даже Сашке позвоню, чтобы он твои крики послушал… Чтобы этот гад как рыбина на леске метался, а сорваться не мог. И знал, что конец-то один…
        - Не договариваешь ты мне что-то… Что?
        Бормочет с каждым разом все тише:
        Размахивается и отвешивает мне хлесткую пощечину. На лице при этом - величайшее презрение.
        Опять смеется. А я смотрю на нее и в очередной раз изумляюсь тому, насколько сильные мы - женщины. Насколько с одной стороны гибкие, способные приспособиться ко всему, а с другой стороны - несгибаемые…
        Садится за руль. Заводит мотор. Регулирует сиденье под себя. Гладит руль.
        - Не вздумай деру задать. Бесполезно.
        Могла бы бежать - пустилась бы во все лопатки немедленно. Теперь же об этом приходится только мечтать. На ходу вынимаю телефон и набираю Севе. Черт. Занято. Черт! Черт! Черт! Как быть? И зачем я ушла так далеко от его конторы?!! Звоню еще и еще. Занято, занято, занято… До машины осталось совсем немного. Контора Севы чуть дальше - рядом с ней парковочного места не нашлось. Не буду садиться в машину. Пойду лучше к нему. А потом он меня проводит. Но реализовать этот нехитрый план мне так и не удается.
        - Пожалуйста. Очень хочется пить.
        - Я правда его забыла! Если бы он у меня был, я бы еще когда от вас с Чистых прудов убежать пыталась, позвонила бы кому-нибудь, а так…
        Но и это еще не все. Я или мой муж сами можем позвонить моей машине. Или послать СМСку с простым вопросом: «Где CAR?» на специальный короткий номер. В ответной СМСке местоположение моей машины указывается вплоть до номера дома на той улице, на которой она стоит. Сотовая сеть потому и называется сетью, что в ее мелкоячеистую структуру поймана сегодня уже существенная часть земного шара. А уж Москва и Подмосковье так точно.
        - Что так?
        - А убить Сашу зачем тогда решили? Если его дамы вас так славно развлекают?
        - Еще как поместишься.
        В моей любимой книжке Иоанны Хмелевской про бедовую дамочку, которую похищает мафия, главная героиня совершает побег, прокопав тоннель из подвалов замка, в котором ее держат, на волю. Вариант, конечно, интересный. Но мне не подходит - вокруг один бетон. Его никаким вязальным крючком не проковыряешь даже если бы он у меня и был. Подкараулить под лестницей этого типа и треснуть его стулом? Чушь. Никак его не подкараулишь - из люка весь подвал просматривается замечательно.
        Иду. Свободных лавочек, чтобы присесть отдохнуть нет… Как вдруг краем глаза замечаю, что парочка, которую я только что миновала, поднимается, чтобы уйти. Резко разворачиваюсь, чтобы занять освободившееся место и внезапно замечаю идущего мне навстречу (а до этого, соответственно, за мной!) человека. Что заставляет меня обратить на него внимание? Темные очки и надвинутый на голову капюшон толстовки? Нет. Молодежь так ходит сплошь и рядом. Скорее какая-то внезапная нервозность, которую он на краткий миг проявляет в тот момент, когда оказывается со мной по сути нос к носу. Сажусь на освободившуюся лавочку, он проходит мимо и неспешно удаляется в сторону Мясницкой. Глаз с него все это время так и не спускаю и оказываюсь вознаграждена: уже на выходе с бульвара он бросает назад один короткий острый взгляд через плечо…
        Выбираюсь со свой стороны.
        Выезжает за МКАД по Горьковскому шоссе и вскоре тормозит, свернув в какой-то перелесок по узкой ответвляющейся в сторону дороге. Поворачивается нехорошо усмехаясь. Так, что у меня тут же мороз по коже продирает.
        - Твои проблемы.
        - Деньги? Из-за денег?
        Сумка!
        - И не придумала ничего лучше, как осесть, где бы вы думали? В Косово.
        - Правда. Клянусь. Нас ничего не связывает. Прошлой зимой я на даче в сугробе на машине застряла, а он мне помог выбраться…
        Маньяк. Настоящий маньяк. Думала таких только в кино показывают, чтобы народ попугать. Казалось, что на самом деле такие вот экземпляры - чистой воды выдумки режиссеров и сценаристов. Оказалось нет…
        Потом снова вскидывает голову, уставляя на меня свои зеркальные очки.
        - Зачем ему это все, не подскажешь?
        Вот только, если этот тип специализируется на том, чтобы достать Тургенева через его женщин, при чем здесь выстрелы? Набираюсь храбрости и спрашиваю.
        Сволочь.
        Неожиданно перебивает, вновь тыкая мне в висок пистолетом:
        Мы тогда с мужем поехали в Сербию. Смотреть знаменитые сербские монастыри. И у нас был личный гид - женщина приблизительно моего возраста. Веселая, энергичная. Отлично образованная. Сказала, что это летом она занимается тем, что сопровождает туристов. Остальную часть года она профессор. Преподает в университете Белграда русскую литературу. А история ее такова. Рассказала, когда уже хорошо познакомились.
        - Я не…
        - Ну, вытащил он тебя и что?
        - Что молчишь? Рассказывай, если жить хочешь!
        Встает и делает шаг ко мне, небрежно переступив через кучу моего барахла.
        - А с чего вы взяли, что судьба этого ребенка, даже если он от Тургенева, ему интересна? Что она его хоть как-то взволнует?
        Машина у меня «умная». Отпирается сама, стоит к ней подойти с ключом-меткой и положить руку на ручку дверцы. Слышу щелчок. Взмаргивают фары. Открылась… Зараза! Нет чтоб задурить, как это иногда с ней бывает! Мужик ловко подпихивает меня на сиденье, потом решительно выдергивает у меня из рук сумку, в которой ключ от машины и даже заботливо пристегивает меня, просунувшись в салон. Пахнет от него потом и еще какой-то дрянью. Меня начинает тошнить. То ли от запаха, то ли просто от страха.
        Даже замирает.
        Кстати, машина моя, та, что, как выяснилось, стоит «этажом» выше - единственная реальная надежда на спасение. Дело в том, что в ней стоит довольно сложная сигнализация. С телефонной сим-картой внутри. Так что когда с моей машиной что-то не так, она звонит мне на мобильный и жалуется автоматическим голосом. Например так: «Тревога! Датчик удара!». Причем запрограммирована сигнализация так, что если машина не может дозвониться мне, она начинает названивать на телефон моего мужа. Бывшего мужа. Кстати, заставляет лишний раз задуматься о том, какая же странная штука - жизнь. Мы с ним уже давно не муж и жена, а настройки машины все те же… Для электронных мозгов модуля сигнализации ничего не изменилось…
        - Помолчи, а? Целей будешь. Доедем до нужного места, поговорим. И не бзди особо. Просто ответишь на интересующие меня вопросы и отправишься восвояси.
        - Меня вырвет.
        Взмахивает рукой, приказывая мне заткнуться.
        Киваю судорожно.
        Запихивает меня в багажник. А потом… Даже не понимаю, откуда у него в руках берется эта чертова тряпка, которую он плотно прижимает к моему лицу. Успеваю только подумать о том, что надо как-то постараться не вдохнуть, суметь затаить дыхание… И уплываю в черноту.
        - Знаете, что самое страшное? Звук. Гул самолетов, который, кажется, передается земле. Земля под ногами тоже начинает гудеть и мелко вибрировать. И у дочери началась настоящая истерика. Ребенок кричит на одной ноте: «Мама, скажи им пусть они перестанут! Мама, скажи им пусть они перестанут!». А ты ничего не можешь сделать. И как эту ее истерику прекратить тоже понятия не имеешь. Сидишь, прижимаешь ее к себе и просто ждешь. В подвалы мы не спускались. В самом начале бомбежек в соседнем квартале разбомбили дом и в подвале завалило турецкую семью. Огромная бетонная плита легла целиком и все выходы перекрыла, а сверху пожар. Техники, чтобы поднять плиту нет. Несколько дней мы слушали, как они жарились заживо в этом подвале. Как же они кричали!.. Так что… Лучше уж, если бомба в дом попадет, чтобы убило сразу, чем так мучиться.
        И почему я, дурочка из переулочка, с самого начала решила, что похищение это связано с теми деньгами, что не хочет мне отдавать мой муженек? Думала, ничего - откажусь от судебных притязаний и меня выпустят. Если б я только знала! Да я бы зубами этого негодяя грызла, еще там, на Чистых прудах орать начала и полицию звать… И почему я так не поступила?.. Зачем кинулась с людного бульвара бежать в переулки? К машине, идиотка, спешила?..
        - Дура. Что ты в этом понимать можешь?
        Пытаюсь найти в истории Ирины какую-то основу для того, чтобы и самой оставаться мужественной, не сдаваться, не впасть в полное отчаяние. И, мне кажется, нахожу… Думаю о ней, и страх хотя бы на время разжимает свои холодные, липкие пальцы.
        В зеркальных стеклах его очков вижу собственное отражение - в глазах страх и губы дрожат. Противно видеть себя такой.
        - Вот это и не понятно. Вот это и странно…
        - Красивая ты. У Сашки всегда были красивые бабы. И я всегда их трахал перед тем как убить.
        - Все. С тех пор встречались один раз. Там же на дачах. И вот недавно…
        - В багажник. Тут у тебя чисто, просторно. Аккуратистка, да?
        Внезапно расплывается в улыбке.
        - Значит, говоришь, ничего тебя с Сашкой не связывает…
        Бесполезно. Все бесполезно… Все равно ведь найдет… Отворачиваюсь, засовываю руку себе за спину и протягиваю ему телефон.
        - Не ори. Тебе нервничать вредно.
        - И правда телефончика его у тебя нет… Тут не соврала.
        - Аллергия на газировку.
        - Я не знаю, кто такой Тургенев. Фамилию-то его услышала только что от вас. А так - Саша и Саша, с которым разговаривала три раза в жизни. Как я могу догадаться о том, что им движет?
        Подскакивает, наклоняется, уперев руки в полусогнутые колени, и смотрит в упор.
        - Что вы намерены делать со мной?
        - Трахает? Это с чужим-то ребенком в животе?
        Внезапно хмурится и трет пальцем висок. Так сильно, что даже сдвигает очки. Но тут же поправляет их и снова уставляется на меня.
        Будят меня звуки отпираемого замка на крышке люка. Вниз падает очередной пакет из Макдональдса и новая бутылка воды. Обычной, слава богу. Помнит. Хоть что-то…
        Киваю, судорожно сглатывая, и плюхаюсь на взвизгнувшие пружины попутно запихивая телефон в щель между сиденьем и спинкой. Страшно. Душно. Мутит. Водички бы сейчас хоть глоточек… Чертов бывший муженек! Совсем ума лишился из-за своих проклятых денег! Достукался до уголовщины. Ну да! А кто еще-то мог все это организовать и с какой иной целью? Сейчас этот тип начнет заставлять меня отказаться от претензий на совместно нажитое имущество. Напугает меня до чертиков. Так, чтобы после мне и в голову не пришло в полицию пойти заявления писать. Я подпишу какие-нибудь бумаги… И меня отпустят?… Так хочется надеяться на это…
        - У меня в долг возьмешь. До решения суда. Или у этого своего полупокойника. Который поматросил и бросил.
        Обходит машину спереди. В зеркальных очках отражается что угодно, кроме мыслей и планов, которые есть в его голове. Смотрю на него как кролик на удава. Прекрасно понимаю, что бежать бесполезно. Закричать? Так ведь правда пристрелит. Что-то неуловимое в повадках подсказывает мне, что рука у него не дрогнет. И не волнует совершенно его факт моей беременности и то, что в этом случае загубит не одну, а целых две жизни.
        - Где твой мобильник?
        Маньяк появляется через пару часов. Поесть принес. Коричневый бумажный мешок с узнаваемым красным лейбаком. Гамбургеры, стал быть… И, естественно, кока-кола. Очень полезная для меня еда!
        - Что ему от тебя надо было?
        - Воды простой принесите. Иначе окочурюсь раньше времени.
        - Ты же говорила, что твоя машина безопасная. Врала?! Тоже врала?!!
        Отвожу глаза и пожимаю плечами, как и всегда, когда дело касается этого человека. Саши по фамилии Тургенев. Сама не понимаю, зачем ему понадобилось это все.
        - А про кого же еще, дура, блин?!!
        А как теперь? Мой еще не рожденный мальчишка, которому конечно же передались все мои тревоги, начинает крутиться внутри меня, раз за разом ударяя то ли пяточкой, то ли кулачком в одно и то же болезненно реагирующее на это место. Встаю и начинаю ходить, поглаживая малыша и успокаивая его и себя трепотней. Начинаю придумывать и ему и себе новую сказку. Опять про пса Шарика-Бобика, который на этот раз стал участником криминальной истории, но при помощи своего приятеля Деда Мороза выбрался из нее с блеском. Идиотизм? Но в моей ситуации - самое оно. Даже сюжет особо придумывать не надо - вокруг один сплошной сюжет и есть.
        - А кто у нас муж?
        - Привет, Саш! Узнал? Да, это снова я. Определился номерок? Знаком, поди… Что надо? Хотел спросить, что мне делать с твоей беременной бабой? Заткнись! Не смей перебивать! Так во-от… Врет она у тебя складно. Говорит, что не знала даже твоей фамилии и с тобой почти не знакома. Заткнись, я сказал! Я так прикидываю, что пузо она свое как раз от тебя нагуляла, вот ты вокруг нее суету и затеял. Детективов нанимал. Досье собирал… Ну? Что молчишь? Не молчишь? Скажи - испугался? Испугался… Знаю… Кстати, она у тебя аппетитная. Грудь - залюбуешься. Ножки стройные. Животик такой… Через сколько ей рожать, а?
        - Дома забыла.
        На момент всех этих перипетий Ирина жила в… Боснии. Когда здесь началась война, она как многие тысячи других мирных людей, вынуждена была бежать. Получила статус беженки и…
        - Есть у меня одна мыслишка по этому поводу…
        - К-куда?
        Вот я и мечтаю, что кто-нибудь очень умный додумается сделать это: написать СМСку, задав моей машине вопрос, и получить ответ. Через несколько секунд… Так просто. Так очевидно. А ведь если найдут машину, автоматически найдут и меня…
        Хватает мою сумку и вытряхивает ее содержимое на пол. Роется как собака в отбросах. Почему-то сразу понимаю, что ищет он телефон. Тот самый, который сейчас спрятан у меня за спиной.
        Выхватывает откуда-то сзади (из-за пояса джинсов что ли?) пистолет и упирает мне дуло в висок так, что голова моя склоняется к противоположному плечу.
        Глава 10
        После сидеть в этом подвале становится уж совсем невыносимо. Даже вонь, которая исходит от старого дивана, теперь мне кажется не запахом плесени, а запахом смерти… Той, что уже приходила сюда. И той, что еще только ожидается… Как быть? Как дальше выносить это - ожидание родов, ожидание гибели… Как спастись? Быть может не самой, но хоть как-то спасти малыша, который вообще ни в чем не виноват. Даже в совершении необдуманных поступков вроде того, что привел к его зачатию…
        Пребываю в состоянии полной апатии. А потому, наверно, даже не поднимаю голову, когда крышка люка в потолке моей подземной тюрьмы откидывается. А зря. Потому, как по лестнице вниз спускается совершенно новый для меня персонаж. Молодой парень. Незнакомый. Чуть полноватый улыбчивый блондин - даже ямочки на щеках есть. Вскакиваю, прикрыв рот ладонью. Он лишь усмехается, приложив к губам палец. Шепчет:

* * *
        Выхватывает телефон и быстро набирает номер.
        Господи! Ну сделай так, чтобы это были не схватки, чтобы это просто от волнения, от очередного пережитого стресса, чтобы поболело и прошло. Рано ведь. Маленький мой, слышишь меня, рано тебе еще появляться на свет. Потерпи, а? Мамочке еще нужно немного времени. Не может ведь быть, чтобы мамочку все-таки не нашли нормальные люди. Те, кто будут ее спасать, а не похищать в очередной раз. И так бред какой-то получается - всякие уроды находят меня с легкостью, а те, кому это положено делать по службе, где-то груши околачивают!
        - Всегда любил позу раком.
        - Э-э-э! Ты погоди.
        - Безопасная… Она безопасная. Безопасная! Безопасная!!!
        Круглолицый опять стонет, и мой первый похититель скашивает глаза на него. Лицо его при этом приобретает такое выражение, что мне становится предельно ясно - ничего хорошего круглолицего в этом подвале не ждет. Аккуратно водрузив на нос свои зеркальные очки маньяк поднимается на ноги. Идет к лестнице. Уходит? Нет только поднимается, чтобы захлопнуть крышку люка. После возвращается к связанному круглолицему и выдергивает у него изо рта кляп.
        Бабенка? Какая еще бабенка? Была уверена, что это Игорь…
        Усмехается:
        Мужик в ответ только хихикает.
        Его пристанище выглядит жалким. Наивные попытки придать уют задрипанной комнате с облупившейся краской на стенах лишь страшат, а не делают помещение теплее и комфортнее. Похититель мой устраивает меня на продавленной пружинной кровати, покрытой истертым одеялом, и следом за мной обводит взглядом помещение. Словно хочет увидеть его моими глазами. Усмехается криво.
        Медленно, монотонно, все тише и тише. Это мне уже знакомо. Это я уже слышала. Так что последние сомнения отпадают: врезался в нас - нарочно и совершенно осознанно - мой первый похититель. Тип в капюшоне. Этот, на стуле, круглолицый, видно просчитался как-то или «капюшон» по какой-то причине решил раньше времени назад вернуться… Но если там, наверху мой первый маньяк, то почему он нас снова притащил в этот самый подвал? Ясно же, что логово его нашли, что находиться здесь дальше для него небезопасно. Совсем ума лишился? Последних крох?
        - Вы… Кого вы имеете в виду? И вообще - кто вы такой?
        - Спрашивай. Что хочешь знать?
        - За ней следил. Готовился, чтобы, стал быть, ее сцапать. А тут ты нарисовался. Увидел, как ты ее в машину запихал и повез куда-то. Поехал следом.
        Круглолицый презрительно сплевывает на пол. И тут же получает здоровенный тумак от «капюшона».
        Киваю осторожно.
        Киваю уныло, но он этого уже не видит, снова переводит взгляд на своего пленника.
        - Ну вот. Теперь можно и поговорить. Число сегодня, - вскидывает руку и смотрит на часы, - двадцатое августа. Вроде и не тринадцатое, а кое-кому сегодня ну очень не повезло.
        Перебиваю раздраженно:
        Киваю. Точно - истерика. Мало того, что Тургенев, так еще и Александр Сергеевич! В одном флаконе! Уже какой-то перебор, честное слово. Мое веселье обрывает очередная схватка. Сразу посерьезнев укладываюсь на спину и некоторое время просто лежу и дышу, стараясь делать это глубоко и размеренно. Как когда-то учила меня старенькая акушерка, которая принимала моих тройняшек.
        - Да тебе-то какая разница? Все равно ведь убивать собрался.
        - Мне нужна чистая простыня, чистое полотенце. Ножницы или нож, которые надо прокипятить. И водки.
        - Люб! Я умираю!
        Я же неожиданно для самой себя принимаюсь хохотать. Смотрит подозрительно.
        - У меня экстренная ситуация. Нужны медики. Срочно. Да. Вертолет приземлиться сможет. Сейчас сброшу координаты.
        - Мой бывший муж?
        - Убить хотел. Но не сразу, а после того, как я рожу.
        Его вдруг начинает колотить так, что даже зубы стучат - я слышу этот кошмарный звук. Потом вдруг этот странный приступ у него прекращается. И он неожиданно улыбается. Да так, что меня мороз пробирает по коже. Он ведь и правда совершенно безумен! Я не специалист, но по нему однозначно психушка плачет. Почему же он спокойно разгуливает по улицам? Водит машину, наверно где-то живет и работает…
        - Никто. Он сам… Из любви к искусству.
        - Поговорим?
        Ползу. Приоткрываю один глаз, чтобы задать себе верное направление и тут же зажмуриваюсь снова - как же все кружится. Сейчас бы лечь и тихо помереть. Так ведь нет, ползу вот, цепляюсь за жизнь, как мартышка за лиану. Есть ли смысл?..
        - Жить захочешь - вспомнишь.
        - Отвезу вас в одно местечко тихое. Там вас кое-кто навестит для приватной беседы.
        - Рожаю. Схватки начались.
        Сука. Вот как его понять? Когда в себя пришла, и он проведать меня прискакал, ведь в глазах у него на самом деле тревога была. Беспокоился, чтобы не померла раньше времени? Или дело не в этом? Просто ему важно, чтобы моя смерть не наступила без его участия? Как он сказал? Только не в аварии? Клинит его именно на этом почему-то… Как он страшно, каким-то замогильным голосом бормочет это свое: «Безопасная… Безопасная… Безопасная…»
        Опять начинает болеть живот. Теперь уже ни с чем эту боль не спутаешь. Кто хоть раз ее испытал не ошибется - это схватки. Боком, как каракатица, заползаю на пассажирское сиденье. Больно-то как. Пристанываю сквозь стиснутые зубы, тихонько раскачиваясь. Маньяк некоторое время топчется рядом. Даже не открывая глаз знаю - смотрит на меня. Потом захлопывает дверцу и, наверно, идет открывать ворота. Да. Теперь обе створки распахнуты. Садится на водительское сиденье, заводит мотор и выгоняет машину наружу. Жду, что остановится, чтобы закрыть ворота в гараж, но он даже не притормаживает.
        - Каким был заказ?
        - Говорю же - блондинка. Этой дуре, похоже хотелось сначала поговорить. Насладиться местью.
        - Ни о чем не говорит?
        Круглолицый начинает орать и дергаться - ножки стула, к которому он привязан, так и стучат по бетонному полу. Но, похоже, маньяка моего эта возня не волнует совершенно. Он решительно пинает меня ногой, побуждая к дальнейшему передвижению. Ползу вверх, цепляясь за ступеньки взмокшими от напряжения руками.
        Решаюсь приоткрыть один глаз и вижу, что у моего похитителя в руках ключ от моей машины, и он жмет на все кнопки, чтобы унять сигнализацию. Дурачок! Теперь она пока не наорется не успокоится. Или надо воспользоваться другим, отдельным брелоком. Уже от сигнализации. Глядя на его метания, испытываю что-то вроде злорадного удовлетворения. Человек, который оказывается побежден в неравном бою с техникой, которая явно умнее его, всегда выглядит смешным.
        - Не знал, как еще этого придурка, который тебя увез, остановить. Думал, ты вообще не пострадаешь. Машина-то безопасная… Безопасная…
        - Ты как? В норме?
        - Что? - голос полон нетерпения.
        - Врешь. Врешь ведь?
        - На вас тоже большой спрос. И кто нанял его?
        - Говорил, где именно?
        Серый куль у Любки за спиной начинает шевелиться, и она почти не глядя добавляет моему похитителю ребром ладони по затылку. Чтобы не мешался.
        - Кто тебя нанял?
        Крутит головой и безмятежно уставляется на дорогу.
        - Живой я тебя здесь не оставлю. Так что ты уж, дорогуша, постарайся. Хочешь ползком, хочешь на карачках, а наверх выбраться должна. Или останешься здесь. В виде трупа. Хорошо меня поняла?
        Его опять начинает колотить, и машину мотает из стороны в сторону. Но японская электроника справляется. Нас все-таки не заносит. Маньяк берет себя в руки и выравнивает ход. Когда заговаривает, голос его спокоен и даже миролюбив.
        - Бабенка одна.
        - Да откуда я знаю? Что она мне сообщала? Красотка такая с тюнингованными губами. Блондинка.
        Наконец сигнализация затыкается. В голове от наступившей тишины даже звон стоит. Мой похититель тут же нажимает кнопку, и машина послушно открывается, одновременно снимаясь с сигнализации. Взмаргивают габариты и поворотники, щелкает замок капота.
        - Понятно… Кто еще знает, что ты ее нашел?
        - Я все забыла.
        Она делает с телефоном еще что-то, он тихо тренькает, и Любка снова засовывает его в нагрудный карман черного комбинезона. Выглядит она при этом так круто, что хоть сейчас в кино. Причем в фильм ужасов, однозначно. Потому как рядом-то я!
        - Ну, блин, Романова, ну ты, блин, даешь!
        - Светлана Вербицкая. Нынешняя жена моего бывшего мужа. Я ведь тебе говорила, что мой бывший - довольно богатый человек. А я с ним сейчас как раз сужусь. После развода деньги делим. Светлана, как видно решила, что убить меня все-таки дешевле, чем делиться.
        - Чертова тачка!
        - Дура.
        - До места доберемся, там на все свои вопросы ответы и получите.
        - Да уж убей скорее. Хоть кончится это все.
        - Давай-давай. Не замирай. Я же обещал, что подстрахую…
        - А что?
        - Идейный что ли? Расскажешь все, что меня интересует - отпущу. Будешь в партизана играть - на ремни порежу. Выбор, как видишь прост. Ну? Что решаем?
        Руки, которые все это время поддерживали меня в вертикальном положении куда-то деваются, и я тут же начинаю падать. Валюсь опять-таки на машину, и она, мне кажется, наддает еще громче. Ревет так, что уши закладывает.
        Мужик на стуле глухо стонет. Но спешить к нему на помощь я не собираюсь. Мне бы кто-нибудь помог. Лежу. Стараюсь дышать ровно, глубоко. Боли вроде бы отступают. Может, если совсем-совсем не шевелиться, все в моем животе как-то устаканится, вернется в норму?..
        - Ну да. Конечно. Знаешь поговорку? «Срать и родить нельзя погодить». Грубо, но верно.
        - И кто вам за вашу работу платит?
        - А я соврал.
        - Честная, да?
        Однако встает и начинает копаться в углу, где свалено какое-то тряпье. Достает относительно чистую простынку. Даже две. Стащил что-ль где-то с веревки, на которой сушилось белье? С ножом проще. Только вот кипятить его не на чем. Зато в шкафу обнаруживается аккуратная медицинского вида бутыль граммов на пятьсот, в которой еще есть немного спирта. И то слава богу. А то говорил - нету, нету.
        - А что ты?
        Ерничает, сука. Отвечаю тем же.
        - Ехать далеко?
        Теперь можно уже не отвлекаться на мелочи, а вплотную заняться делом. Тем более, что от боли в голове уже плывет. Схватки стали такими частыми, что почти слились в один непрерывный поток боли. Может уже пора начать тужиться? Или еще рано? Господи, дай мне силы, дай мне волю, дай мне хоть что-нибудь кроме чистой простынки и ста граммов спирта!!!
        Осторожно укладываюсь на заднее сиденье. Лежа как-то вроде лучше. Неровности дороги не передаются, как казалось до этого, мне прямо в живот. Схватка отпустила. Уже вторая. Сколько их будет еще до того, как мой ребенок появится на свет?
        Погружаюсь в свои размышления и даже вскрикиваю от неожиданности, когда он резко всовывается в люк. Видит, что я пришла в себя и быстро спускается по лестнице. Присаживается рядом на корточки и нервным движением сдергивает очки. Смотрю во все глаза - действительно, нормальный вроде человек, даже смотрит тревожно и заботливо. Но ведь знаю, что псих!
        Смотрит изучающе.
        - Обойдешься.
        - Вы с виду тоже… обычный. А так - ничем не лучше.
        Это что же получается? Это тоже не спаситель, а еще один похититель? Вор у вора шапку украл? То есть меня?.. Но… Двадцатое августа! Получается, что я почти не ошиблась - просидела в подвале под гаражом без малого месяц. Это ж мне вот-вот рожать! Для шуточек и шарад, которые мне загадывает этот тип, времени совсем не осталось.
        Как-то, сама не понимаю как, но добираюсь до самого люка. На последних ступенях «капюшон» ловко перебирается через меня, распахивает его и вылезает наверх. После наклоняется и помогает мне. Выбравшись как тюлень из воды, лежу на полу. Вместе с судорожным дыханием из горла невольно вырываются стоны. Он стоит надо мной. Видно, дает мне время, чтобы немного оклематься. Потом хватает подмышки и ставит на ноги.
        - Точно не знал, в каком именно гараже ты ее держишь. Сюда ведь за тобой не поехал. Ты бы заметил. Опять пришлось следить, чтобы точно определиться.
        - Да.
        - Было бы неплохо реанимационную бригаду, но ты ведь медиков вряд ли пригласишь…
        - Как ты здесь оказалась?
        Шаги. Останавливается рядом и, наверно, снова присаживается на корточки. По крайней мере голос звучит очень близко. Мой похититель почти шепчет мне в ухо:
        - Ты чего это? Истерика?
        - Как вы меня нашли?
        - Почему начал действовать только сейчас?
        - Зачем?
        «Капюшон» оборачивается ко мне:
        В какой-то момент, видимо теряю сознание, а когда прихожу в себя начинаю подозревать, что у меня начались галлюцинации. Потому как вместо маньяка рядом со мной на коленях стоит моя подруга Любка. Зажмуриваюсь и больно щиплю себя за руку. Но даже не чувствую этого - там, внизу все значительно больнее. Открываю глаза - все равно Любка. Зато теперь вижу и своего похитителя. Он неровным мятым комком лежит на полу.
        Косится злобно, но молчит.
        Прихожу в себя… Ну да! В знакомом мне подвале. Здесь все по-прежнему. С той только разницей, что теперь я здесь не одна. Напротив меня к стулу накрепко привязан мой второй, как выяснилось неудачливый похититель. Во рту у него кляп, который уже изрядно пропитался кровью. Голова у него разбита. Наверно, во время аварии. Удар-то пришелся на его сторону. Впрочем и у меня голова гудит как набатный колокол, а в животе нарастают тянущие боли. Собственно, они-то меня и привели в себя. Ну здорово. Собралась что ли рожать? Очень вовремя. Ну просто очень!
        - Любань…
        - Какое сегодня число?
        - Да пошел ты!
        Пережидаем очередную схватку, а после он вынимает меня с заднего сиденья. Захлопывает дверцу, придерживая меня свободной рукой, а после аккуратно нажимает кнопочку на ключе - запирает машину. Умничка. Если бы не запер, сигналка бы не включилась. А так у меня по-прежнему остается призрачный шанс на то, что нас все-таки найдут…
        - Пойдемте, Надежда Николаевна. Хватит вам тут высиживать.
        - Заткнись.
        Смеется радостно до необычайности. А у меня внезапно пропадает всякое желание поддерживать его в этой радости. Что-то не то с этим типом. Что-то сильно не то. А он продолжает веселиться. Улыбка так и распирает его и без того круглую физиономию.
        - Я не врала. Я вообще редко вру.
        - Я тебе дам - умираю! Давай, блин. Тужься что ли. Ты же не я - ты же это умеешь. Уже этим делом раньше-то занималась.
        Счастье мое внезапно сдувается, как проколотый воздушный шарик. Даже приостанавливаюсь. Ничего не понимаю. Если меня нашли и освободили, то почему теперь надо таиться и шептать? Он начинает нетерпеливо подпихивать меня к выходу. Пробираюсь мимо машины. Узко. И что прямо под ногами творится не видно. Живот мешает и ведь не втянешь его… В итоге спотыкаюсь и, чтобы не рухнуть, опираюсь о бок своей машины. Почти падаю на нее. Сигнализация естественно начинает орать. Мужик, который вытащил меня из подвала, подскакивает как ужаленный. Глядит на меня так, словно не спасти, а убить хочет, хватает за локоть и буквально тащит прочь из заполненного ревом сигнализации гаража. Пока соображаю, что к чему и пытаюсь привыкнуть к яркому дневному свету, он как-то очень ловко запихивает меня в темный седан, припаркованный напротив. Торопливо обходит его, посматривая по сторонам, садится за руль, решительно разворачивается и давит на газ.
        Проехав еще несколько километров, мой похититель сворачивает с трассы. Вскоре выясняется, что его цель - заброшенный пионерский лагерь. Судя по полинявшей рекламной растяжке он давно и безуспешно продается. Но покупателей нет. То ли место неудачное, то ли просят за землю слишком много. Потому как обветшалые строения вообще вряд ли что-нибудь стоят.
        - Имя!
        - То один, то другой. Мои услуги всегда востребованы.
        - Ну вы же не думаете всерьез, что я вот прямо сейчас вам изливать душу начну. Надо было вас просто пристрелить в том подвале, чтобы убийство на того типа повесили. Но заказчик не захотел. Зря.
        Но мне уже не до него. Накатывает следующая схватка. Когда отпускает, сажусь. Хоть посмотреть, где это мы едем. Ничего знакомого даже близко нет. Одно можно сказать - мы где-то загородом. В тот самый момент, когда я поднимаюсь, моя машина как раз минует патрульную машину ГИБДД в засаде. Суки! Ведь моя автомобилина наверняка есть во всех сводках - или как это у них там называется? Ее ведь наверняка ищут. Но нет. Эти заняты только тем, чтобы выловить зазевавшегося лихача или кого-то с вчерашним ароматом изо рта и срубить бабок.
        Тащит мимо моей машины. Нарочно в отчаянии пинаю ее. Она, естественно, начинает орать.
        - Для начала привезти в оговоренное место.
        - Чертова долбанная тачка!!! Как же ее?..
        - Да, забавная штука жизнь. Кто бы мог подумать, что ребенок самого Александра Сергеевича Тургенева, - маньяк даже изображает некий полупоклон, иронизируя по поводу своего явно несуществующего уважения к обозначенной персоне, - родится в такой дыре.
        - Тогда давай, двигай.
        Маньяк же присаживается на стул и широко раскрытыми глазами следит за мной. Даже очки свои зеркальные опять стянул и в сторону отложил, чтобы лучше все рассмотреть. Сволочь! Ему ведь и в самом деле просто интересно! Просто интересно… Как ребенку, который тыкает палочкой в беспомощно сучащего лапками жука.
        - А какой мне смысл?
        - Хорошая машина. Безопасная… Безопасная… Безопасная…
        На воротах - лишь небрежно накинутая цепь. Мой похититель сбрасывает ее, и воротины со скрипом распахиваются. Машину он загоняет в густые заросли сирени, в которых неожиданно обнаруживается недоукраденный гипсовый памятник маленькому Ленину. И правда - глушь. В более оживленном месте, его бы давно уже кто-нибудь упер и поставил бы у себя на участке.
        - И кто заплатил на этот раз? Кому еще от меня приспичило избавиться в срочном порядке?
        - Забавно. Был уверен, что ты мне от начала до конца врала.
        - Давай, ползи вверх. Я тебя подстрахую, чтобы не грохнулась.
        Опять ржет. Какой, однако, веселый парень.
        Круглолицый сопит. Его самолюбие сильно задето, но мозги, как видно, работают четко.
        - Вроде нету… Вроде никакого… - снова поворачивается ко мне. - Но мы с тобой, красавица, все-таки отсюда переберемся. На всякий случай. Поднимайся давай!
        - Все? Больше ничего не надо?
        Смотрит удивленно.
        Только вздыхаю. Могла бы сразу догадаться.
        - Это было несложно. Ваша машина сама о своем местоположении сообщила. Не сразу додумались воспользоваться этим, но потом, как дотумкали, все стало просто. Приехал, следил какое-то время. Место-то определилось, но оставалось понять - в каком именно гараже машину искать. Людей тут никого - большинство гаражей как склады рухляди всякой используются. А тут этот тип - похититель ваш. Единственный, кто регулярно появлялся. Да еще пару раз в день. Проследил за ним. Стало ясно, что он кому-то в этот гараж жратву из Макдональдса носит. Дождался, когда он в очередной раз еду вам привезет и уедет, и пришел проверить свои догадки. А тут вы - на блюдечке с голубой каемочкой. Чего, кстати, этому придурку от вас надо было?
        Сажусь. И тут же мир вокруг меня взвивается в круговороте. Падаю боком назад на замызганную подушку и судорожно вцепляюсь в диван, чтобы не затянуло, не унесло… Зажмуриваюсь так крепко, как могу и начинаю судорожно дышать.
        Снова пытаюсь сесть и пережить навалившуюся круговерть уже в относительно вертикальном положении. Открывать глаза и не пытаюсь. Боюсь, что сразу вырвет. Когда все более или менее успокаивается, сползаю вниз и на четвереньках осторожно начинаю двигаться в сторону лестницы. Ползти в платье неудобно до крайности. Материя все время защемляется и путается. Приходится платье все время поддергивать. За своей спиной слышу удовлетворенный смех.
        Меня нашли? Неужели меня все-таки как-то нашли? Неужели я спасена?!! Волна небывалого восторга захватывает меня. Из груди рвется что-то среднее между смехом и рыданиями. Мужик помогает мне забраться по лестнице наверх. Вижу свою машину, которая действительно стоит в гараже, под которым я просидела… Сколько же? Месяц? Больше? Или просто в подвале время тянулось так медленно, что это просто так кажется?
        - Какие у вас планы в отношении меня?
        - Будешь орать - убью.
        Идиот! Клинический!
        Добираюсь до подножия лестницы и приваливаюсь к нему, чтобы перевести дыхание. Опять слышу шаги.
        - Вот любопытная ты!
        - Голова кружится.
        Опа! Врет. Но зачем? Неужели совесть проснулась и оставляет мне хоть какой-то шанс на спасение? Или просто хоть как-то подгадить, отомстить человеку, который ухитрился его переиграть, хочет. Молчу. Я-то меньше, чем кто бы то ни было заинтересована, чтобы маньяк узнал, как именно это место можно найти. Может все-таки кому-то придет в голову то же, о чем подумала не такая уж глупая, как выясняется, Светлана Вербицкая?
        - Нету у меня ничего такого.
        - Нет.
        Боль отпускает. И я решаю, что пора заняться подготовкой. Раз уж так все складывается…
        - Маньяк?
        - Прикольно. Никогда настоящих маньяков не видел! С виду вроде обычный чувак…
        Подхватывает меня и начинает запихивать на заднее сиденье. Он что же собрался увозить меня на моей же тачке? Совсем кретин?!! Тут вспоминаю, что свою он разбил, когда таранил машину круглолицего. Что ж. Тогда прав. Передвигаться на свежеразбитой машине опасно. Первый же гаишник остановит.
        - Стоп! - это круглолицый. - А как же я?
        Собственно, после того, как мой новый похититель заговорил про машину, при помощи которой он меня и нашел, все стало ясно. Ведь только с телефона Игоря можно узнать ее местоположение…
        - Разница есть. Ты все еще не понимаешь… Ты не должна умереть так. Только не из-за аварии. Только не из-за нее.
        Но до места мы не добираемся. На одном из многочисленных перекрестков, которые мы пересекаем выбираясь на торную дорогу, в бочину автомобиля моего нового похитителя со всей дури влетает какой-то идиот.
        - Тише. Давайте потом поговорим.
        - Веди себя прилично. Не в хлеву. Теперь рассказывай, как нашел это место.
        - В виду я имею, естественно, вашего похитителя. А что до того, кто такой я… Так это совсем не важно. Я работаю не за славу, а за деньги.
        - Сам дурак.
        - Сам заткнись! И машина моя совсем не безопасная, понял?
        - Дай хоть руку-то до лестницы добраться.
        - Ты же сказал, что отпустишь меня, после того, как я все расскажу.
        Бормочет свое: «Безопасная… Безопасная…» Словно мантру читает… Потом опять переживает свой странный приступ дрожи. Такое ощущение, что он прямо у меня на глазах сходит с ума все больше и больше. Бедолага. Пожалеть бы его. Так ведь не получится. Лучше бы сдох что ли прямо сейчас. Как было бы хорошо, прости господи!
        - Маньяк.
        - Не ори. Скоро приедем.
        Даже виляет по дороге, так его пронимают мои слова. Начинает бормотать - на этот раз все громе и громче, а не наоборот:
        - Я звонил заказчику, отчитался.
        Печатных слов Любке явно не хватает. Так что она только надувает щеки и вытаращивает на меня свои голубые глазищи.
        Крышка подвала откинута. Наверху слышится какая-то возня. И нервно покрякивает моя машина. Прислушиваюсь еще напряженнее, даже дыхание задерживаю, чтобы собственные вдохи-выдохи не мешали слушать. Бормочет что-то… Что же? Вот голос немного приближается к люку и я наконец улавливаю:
        - Давай. Еще немного осталось.
        Глава 11
        Когда на площадке, которая когда-то служила пионерам для проведения их пионерских линеек, садится вертолет, я уже вообще ничего не соображаю. Любка по-моему тоже. Медики, сразу поняв, что никуда они меня уже не довезут, тут же оттесняют мою боевую подругу в сторону и быстро берут процесс в свои опытные руки. Еще пятнадцать минут мучений и все позади. Мой мальчишка - целый и невредимый, слава богу, - бодро голосит в руках у одного из врачей. А потом его передают мне. Ничего не могу с собой сделать: глядя на него реву так, что слез не остановить, но при этом улыбаюсь во весь рот. Неужели все действительно позади?
        Краем глаза вижу какое-то движение за спинами врачей. Мне мерещится? Или это действительно Саша? Мой Саша, ну тот, который… Которого… В общем мой. Входит, осматривается по сторонам. У него за спиной маячат двое верзил, одетых так же как Любка - в черное. Она, кстати, едва заметив этих двоих, тут же вытягивается чуть ли не по стойке смирно. Но один из вошедших молча машет ей рукой - мол, расслабься.

* * *

* * *
        А вот этого я Саше не прощу никогда. Не смогу. Приказав совершить такое, он перешел некую невидимую черту. Некий Рубикон. Мосты в моей душе горят, причиняя мне нестерпимую боль. Ну за что мне это все?… За что?
        - Буду держать.
        - Кто?
        - И что?
        - Ты как? В порядке?
        - Ну да. Сбегает. И убивает людей.
        - Хочешь, расскажу, как нашла тебя?
        Один из мужиков в черном наклоняется сзади к уху Саши и как-то почти интимно бормочет:
        Все произошедшее вгоняет меня в настоящий ступор. Ничего не замечаю вокруг. Мозг отказывается реагировать на что бы то ни было. Молчу, пока меня грузят на носилки, молчу, пока лечу в вертолете (между прочим первый раз в жизни), молчу, когда оказываюсь в роскошной палате на одного в какой-то супер-больнице. Любка все время рядом, но тоже молчит. Словно разбить что-то боится неверным движением, неправильно подобранной фразой… Сидит, сопит. Наконец все-таки решается заговорить:
        Сразу понимает, о ком я. Даже и не пытается переспрашивать.
        Вздыхает. А я смотрю на часы. Не хочу думать о стрельбе, снайперках и прочих прелестях моей жизни. Не хочу думать о том, чем признание киллера грозит Свете и ее новорожденной девочке, моему мужу. Все-таки какое зло - деньги. Если бы знала, к чему приведет моя попытка судиться из-за них, ни за что бы не стала затеваться. Ну да, сделанного не воротишь. Надо жить дальше. Скоро мне моего малыша принесут кормиться. В груди уже покалывает. Молоко, слава богу, есть. Невольно улыбаюсь. Главное, что у меня теперь есть мой сыночек, Данила, Данька… Несмотря ни на что. Только мой. И пошли они все! И Саша с его скелетами. И сами скелеты тоже…
        - Откуда ты все это знаешь, Люб?
        - Да хрен его знает! - рычит Любка и склоняется ко мне поближе. - А что именно рассказывал-то?
        - Надежда Николаевна, а вы сможете свои сказки перевести на английский и французский?
        Внезапно поворачивается и идет обратно. Что-то во мне переворачивается. Неужели?.. Подходит к столику, на котором все еще разложены медицинские инструменты, берет ножницы, наклоняется надо мной…
        - Идиотина!
        - Я в аварию попала.
        Заканчиваю редактировать вторую книгу сказок о Шарике-Бобике и Деде Морозе. То, что я придумала и рассказала сама себе, сидя в подвале у Димы. Отдаю Арине. Она в восторге. Говорит, что эта книга тоже скоро пойдет в печать. Первая-то, как ни странно, расходится «на ура».
        - Хочу на машине. Она безопасная… Безопасная… Безопасная.
        - Значит, мне предлагается забыть о том, что я по вине этого человека просидела месяц в подвале, выслушивая дикие угрозы и кошмарные подробности его прежних «подвигов»?.. Просто забыть, что он хотел убить меня и моего ребенка?
        - Уходите? Но мы ведь так и не договорились.
        - Слил все. И про жену твоего бывшего, и про заказ на тебя. И, главное про сигнализацию на твоей машине. Ну я метнулась к Игорю. Немного, уж извини, мордой его об стол постучала. Он и признался, что да, машина твоя ему несколько раз звонила, когда сигнализация срабатывала, но он на эти звонки не реагировал и нам о такой возможности попробовать тебя найти не сообщал. Сука. Видно надеялся, что ты сгинешь и ничего с тобой делить не придется. А может и вообще в сговоре со Светкой своей был. Это, правда, отрицает, но всякое может быть… Короче, отобрала у него телефон, набила СМСку твоей супер-машине, она мне и сообщила, где ты…
        - В презервативе только, мать, а то опять вляпаешься, как бедная Лиза.
        - Забирайте ее.
        Саша смотрит на меня… Жду, что сейчас подойдет, жду слов, эмоций… Но он вместо этого склоняется над забившимся в угол человеком, который меня похитил.
        - Что убил пятерых. Нет. Четверых. Пятую отпустил, потому, что ребенок которого она в том подвале родила, не от Саши был. Она только ему наврала, что от него, чтобы привязать к себе. Ребенка этот Дима то ли убил, то ли он сам умер, а бабу эту несчастную выпустил. Только она потом все равно повесилась. И меня он убить собирался. И малыша наверно тоже…
        - Без суда и следствия?
        Выписывают нас с Данькой только через три недели. Не из-за него. Из-за меня. Сначала лечат тело. А потом приходится лечить душу… Нервы точнее. Что-то со мной странное приключается. Жизнь моя вдруг в моих же глазах теряет всяческие краски, становится невыносимо серой, скудной, убогой. Чем так жить, так лучше повеситься… Доктора говорят, что это послеродовая депрессия - достаточно распространенный синдром, который в моем случае еще и усугубился тем стрессом, который мне пришлось пережить прямо накануне появления на свет моего ребенка. Может и так, но мне от того, что врачам кажется, что они знают причину произошедшего со мной, совсем не легче.
        Молчим. Думаем каждая о своем. Любка наверняка о собственной глупости. Про машину мою с ее сигнализацией она должна была помнить. Я ведь ей когда-то расписывала чудеса, которые выделывает умная электроника. Я - в очередной раз о вывертах судьбы, которые с каждым разом становятся все фигуристей и фигуристей. Помню, раньше, еще подростком обожала смотреть по телевизору фигурное катание. Так вот была там фигура - тройной тулуп. Тулуп этот так занимал мое воображение, что просто жуть. Во-первых, почему именно тулуп? А не шуба, к примеру. А во-вторых, я категорически не могла понять как судьи ухитряются считать обороты этого самого тулупа? Круть - и все. Поди разбери тройной это был тулуп или так - кацавейка с поддевочкой на рыбьем меху… Так вот жизнь моя в последнее время все чаще - этот самый тройной тулуп. Так закручивает, что только в голове плывет… И падать очень больно. Чертовски больно!
        - Знаю. Прости. Это… В общем ничего серьезного. Не героин. Марихуана только…
        Идея мне нравится. Тем более, что процесс это тоже творческий. В реалиях английского языка и англоязычного мира мой пес и его собакоговорящий друг-волшебник обрастает одними свойствами характера и качествами. По-французски история выглядит уже совсем иначе…
        Не буду же я говорить подруге, что топиться мне хоть и некогда, но очень хочется… Правда, после выписки из больницы, становится легче. Просто потому, что дел тут же прибавляется. Стирка, уборка, готовка. В магазин сходить, с Шариком-Бобиком погулять и с Данькой тоже. Только вечерами, когда малыш мой наевшись засыпает, а у меня появляется время на то, чтобы в очередной раз заняться самокопанием, бывает очень уж тяжело. Одно хорошо - хоть финансовых проблем нет. Суд действительно вынес решение в мою пользу, и теперь денег у меня достаточно для того, чтобы жить относительно безбедно.
        - Пойдем.
        - Это ты с чего взяла?
        - Да он его, вроде, совсем не ненавидит. Наоборот… Сумасшедший он. Совсем двинутый. То все вроде ничего, а потом как накатит. В последние лет пять совсем ему плохо стало. Держат его в дурке, но иногда ему удрать удается. Все ж таки стараются, чтобы он не совсем в тюремных условиях жил. Вот он этим и пользуется. Сумасшедшие они ведь хитрые.
        - Я так и думал. Тогда что? В разумных пределах, естественно.
        - Мог. Но зачем? Чтобы попугать меня? - пожимаю плечами. - Кстати, спрашивала его, не он ли стрелял в того мужика на дачах, потом в Сашу, а после и в Шурку Сенцова…
        И гудки в трубке.
        - Убирайся отсюда!
        - Мы могли бы предложить…
        - Я - тоже скелет?
        - Однозначно. Причем достаточно серьезное, раз такие ярко выраженные симптомы. Необходима госпитализация. Она в любом случае нужна, а теперь тем более.
        По-прежнему ничего не понимаю, а потому просто молча смотрю на него, широко распахнув глаза. Видимо принимает мое молчание за согласие. А потому начинает действовать. Наклоняется еще ниже и ловко срезает с головенки моего малыша несколько тоненьких волосков.
        - Дикая ты. Таких людей надо знать, мать. Вице-премьер это наш свеженазначенный. Вполне возможно в будущем - президент. А потому скелеты в его шкафу - все до одного, под грифом секретно и под неусыпной охраной ФСО.
        - Ну и молодец. А на этого говнюка с литературной фамилией - наплюй. Моя бы воля, с каким бы я ему удовольствием башку открутила… Эх…
        - Ну так спросите! Черт вас побери всех совсем!!! - даже топает от нетерпения. Вот сколько эмоций. Я ведь, кажется, их хотела от него?
        - Да идите вы!
        - Ты сильно ударилась?
        - Да. Это я знаю… Одного не пойму - как-то все не вяжется…
        - Если вас интересует именно это…
        - У меня нашли наркотики.
        - А давайте мы с вами заключим отдельный договор на перевод, и вы сделаете это. Есть у меня мыслишка посмотреть, как ваши сказки будут продаваться за границей.
        Еще до того, как заварилась вся эта каша с моим похищением, Сева водил меня в театр Вахтангова на безумно смешную комедию. По той же пьесе еще при советской власти был снят двухсерийный музыкальный фильм «Небесные ласточки». Но спектакль у Вахтанговцев получился, мне кажется, намного смешнее. Так вот, герои в нем периодически гундосо восклицают: «Как стра-ашно жи-и-ить!» Зал каждый раз взрывается смехом, потому что не смеяться в этот момент нельзя. Но ведь смех - смехом, а жить-то иногда на самом деле страшно до чертиков… Страшно просто потому, что уж очень она подчас несправедлива эта самая жизнь.
        - Ладно, пойду я, - Любка поднимается. - Будут новости - сообщу. А ты тут, мать, не грусти. Держи хвост морковкой и все такое.
        Кивает.
        Тот неожиданно начинает хныкать.
        - Этот вариант не подходит, Надежда Николаевна.
        - Пойдем домой, а? Пойдем?
        Но он ведь и без того уже скрылся за порогом…
        - Не интересует.
        - Сказал - не он.
        - Ну и отлично.
        - Не мог Шарыгин врать?
        - Расскажи.
        Криво усмехается и кивает. Понятно. Людей просто поувольняли по-тихому. А сор по-прежнему остался в избе. Противно. Как все это противно. Но противней всего, и всего обидней, что уговаривать меня молчать явился этот мальчишка из спецслужб. Уж ради такого дела Саша - Александр Сергеевич, блин! - мог бы позвонить и сам… Заодно узнал бы, как себя чувствует его сын. Спросил бы хоть его имя… Правда, мой собственный опыт подсказывает, что имена-то его как раз интересуют в последнюю очередь… «Хорошо-то как, Свет… - Да я не Света… - Все равно хорошо…» Старый анекдот действительно идеально описывает наши с ним отношения…
        - Ну… Дима Сашу. Александра Сергеевича Тургенева, черт побери.
        - Почему? Разве это так сложно - взять в руку трубку, набрать несколько цифр и произнести какое-то количество слов. Ему так не хочется говорить со мной? Ну уж потерпит… Это наверняка меньше, чем попросили от вас «другие участники процесса».
        - Этот, - киваю в сторону двери, в которую унесли усыпленного маньяка, - Дима, да? Когда меня второй из подвала, в котором Дима меня держал, утащил, он кинулся за нами в погоню и своей машиной протаранил нашу.
        Его опять начинает колотить. Один из медиков повинуясь кивку человека в черном - того, что махал Любке рукой, чтобы она расслабилась, неслышно подступает к маньяку сзади и очень ловко делает инъекцию ему куда-то в основание шеи. Два каких-то новых мужика в черном, которые, мне кажется, материализуются прямо из воздуха, подхватывают его оседающее тело и тут же выносят прочь. Все. Перевожу взгляд на Сашу. Хмурится. Смотрит куда-то в сторону. Потом наконец-то переводит взгляд на меня.
        Вот, значит, как…
        Шах и мат. Действительно все очень и очень просто…
        - А мы на машине поедем?
        - Александр Сергеевич очень просит вас во время суда не упоминать Дмитрия Шарыгина. С другими участниками процесса договоренность уже достигнута.
        - Я не виноват. Я не виноват. Она сама… Она сказала - так правильно…
        - Нет.
        - Кстати, чем вы купили их молчание? Обещанием скорой амнистии? Сокращением срока? Чем?
        Прав был полоумный Дима - ошиблась я, не с тем парнем трахнуться решила… Совсем не с тем.
        Повисает пауза - слышу лишь какие-то шорохи. Шаги? Да… И звук закрывшейся двери вроде бы… А потом в трубке возникает не сын, а кто-то незнакомый:
        Она оживляется. Даже глаза блестеть начинают.
        - Что?!!
        - Смогу.
        Мой маньяк поднимается и неловко топчется на месте, явно не решаясь куда-то двинуться из комнаты.
        Собираюсь уходить, уже даже сдвигаю вперед коляску, но он крепко ухватывает меня за локоть. Даже не встает, самоуверенная скотина!
        - Мам. У меня тут проблемы.
        Любка уверена, что лучший способ борьбы с любым стрессом - здоровый секс.
        Встаю. Он даже подается вперед - словно перехватить меня собирается.
        Саша кивает.
        Дергаюсь. Ничего себе бедолага! Хотя ведь и сама когда-то о нем так думала. Но теперь засело во мне что-то вроде совершенно откровенной неуправляемой ревности. С сумасшедшим маньяком Димой Саша Тургенев - Александр Сергеевич, да-с! - был куда нежнее, чем со мной. Любка моих метаний не замечает и продолжает:
        Разворачиваюсь и все-таки ухожу. Пребываю в таком бешенстве, что даже ничего не вижу перед собой. А среди ночи мне звонит Митька. Голос у него напряженный, интонации странные до крайности.
        Ответить не успеваю. Рапортует тот медик, который только что мерил мне давление.
        За то время, что меня держат в больнице, в моей палате ежедневно появляется Любка (иногда вместе с Сенцовым, что мне очень нравится), через день, а иногда чаще приходит Сева Гарлицкий - каждый раз с цветами и новостями по нашему судебному процессу, два раза Симоновы с Ванькой во главе. Регулярно наведываются и полицейские… Из Америки прилетают сыновья и три дня кряду не вылезают из моей палаты, где я теперь живу уже не одна, а с Данькой. Он оказывается соседом беспокойным. Но по сравнению с тем, что я пережила, когда родила свою тройню - это просто курорт.
        Потом поворачивается и идет к двери. Слежу за ним в полном отупении. И это все, что он хочет мне сказать?!!
        - Что? Деньги?
        Саша отмахивается от его жужжания, как будто он - навязчивая оса, и делает шаг ко мне. Хоть бы присел рядом, обнял, сказал что-то ласковое. На своего сына бы что ли взглянул…
        Кивает.
        Сердце у меня проваливается куда-то вниз, а потом подпрыгивает прямо в горло, где начинает судорожно биться, мешая дышать и говорить. Хриплю:
        - А чего ж топилась?
        Поворачивается и снова идет к выходу. Успеваю только беспомощно и жалко крикнуть ему в след:
        - Люб! А кто он все-таки такой?
        - Что не вяжется?
        - Нас навела на след именно та самая авария, в которую тебя эти козлы завезли. Собственно, поначалу-то мы о ней ничегошеньки не знали. Потом уж все выяснилось. Оказывается несколько человек видели и аварию, и то, что второй участник, а точнее виновник ДТП потом с места события скрылся, прихватив всех, кто был в перевернувшейся машине. То есть тебя и того, второго твоего похитителя. Даже кто-то номер запомнил. Пробили - в угоне. Стали искать. Где? В первую очередь по сервисам, окрестным гаражам. Где еще машину битую можно спрятать. Хотя, конечно, шанс, что угонщик ее просто бросит был велик. Но повезло. ОВДешный патруль нашел тачку в тех самых гаражах. А рядом ворота открытые. Сунулись - а там лестница в подвал, а в подвале какой-то мужик весь в крови и к стулу привязанный. Ну, стали выяснять. А тут кто-то на твою сумку наткнулся, а там документы. Глянули - ба! Та самая баба, которая месяц назад пропала без вести. Ну тут уже нам позвонили. Мы мужичка - того, что в подвале связанным нашли, забрали. Полечили немного его эскулапы и к нам. Он нам все и рассказал тут же. Очень, видно, насолил ему Дима
Шарыгин, бедолага.
        - Я поняла. Не стоит повторяться.
        Кивает уныло.
        - Вот ч-е-е-ерт!
        - Ты!
        - Всего-то и делов…
        Просто в парке, где я гуляю с Данькой, ко мне подходит молодой и симпатичный парень, присаживается рядом на лавочку и представляется офицером ФСО, одним из тех, кто денно и нощно несет охрану Вице-премьера… Саши, стало быть…
        - Да. Всего-то и делов.
        - Клянусь. Я буду молчать. Вы добились своего. Теперь просто оставьте моего мальчика в покое.
        - За что он его так ненавидит?
        Пить антидепрессанты и любые психотропные средства нельзя. То есть можно, но тогда придется бросить кормить, а я к такому шагу ну совсем не готова. Если только месяца через три… И то рановато… Так что придется как-то справляться с депрессией самой.
        - Старые связи…
        Медик кивает.
        - Что?… Что случилось.
        Любка призадумывается. Сидит, грызет ноготь. Думает. Наверно о том, как бы ей половчее запихать обратно в шкаф вывалившиеся из него начальственные скелеты…
        На этой неделе должен начаться суд над Светланой Вербицкой и тем парнем, который по ее заказу пытался меня убить. Над Антоном Нечипоренко. Теперь хоть знаю, как его зовут и не буду путаться определяя своих мучителей - первый похититель, второй похититель… Хотя, как выясняется, никакой путаницы как раз и не предусмотрено. Узнаю об этом без затей - прямо на улице. Никто меня не вызывает в высокие кабинеты, никто не светит мне в лицо настольной лампой, никто не заставляет подписывать кровью бумаги с клятвами и заверениями в вечной преданности.
        - Ты же дала согласие на экспертизу.
        - От любви. После того, как ее любовник бросил.
        Какая же я все-таки наивная идиотка! Думала ведь, что Сашино отношение ко мне - следствие тех убийств, которые совершил Дима. Что таким способом мой нежданный любовник меня уберечь хотел. Потому и таился, потому и скрывал наши с ним отношения. А оказывается он просто блудил. И прятал не меня от сумасшедшего убийцы, а свой «левак» от жены и общественности. Дрянь. Какая же все это дрянь…
        - В Александра Сенцова - точно не он. При обыске у того мужика, которого наняла Светка Вербицкая, снайперку нашли. Жадный, сученок, оказался, не выкинул. Так вот пули, которые выпустили в Сенцова на пороге дома Симоновых - из нее. Все точно. Деться ему было некуда, он и признался. Так что версия твоя провальная оказалась. Не в Сенцова стреляли, и уж тем более не потому, что он на Тургенева похож. В тебя, мать, стреляли. Всего лишь в тебя, подруга ты моя непутевая…
        - Димка…
        Любка выкатывается, и практически сразу после медсестра приносит мне Даньку. Его пока что держат отдельно от меня. Как сказал врач - и чтобы мне дать возможность немного оклематься, подлечиться и вообще прийти в себя, и чтобы его без помех обследовать. Все-таки родился он раньше срока и пережил вместе со мной многое. Но он у меня молодец. Вон как сосет энергично, только причмокивает и жмурится. Будет большой, сильный и смелый. Весь в… В меня, черт побери!
        Мнется.
        - Почему же? Путь понесут ответственность те, кто был обязан держать его в больнице, но не уследил, в результате чего все и произошло.
        - Теперь все очень просто, Надежда Николаевна. Вы молчите о Дмитрии Шарыгине, мы молчим о наркотиках в комнате вашего сына.
        - Я рада, что вы хотя бы это понимаете…
        - «Только», черт тебя побери! И что теперь?
        - Еще какой. Он ведь, Романова, давно и крепко женат. Как раз на старшей сестренке этого самого Димы, который тебя месяц в подвале держал.
        - Ты теперь, после того как тот тип показания против жены твоего бывшего дал, не мать-одиночка, а разведенка с офигенным приданным. Суд однозначно встанет на твою сторону. Так что из желающих записаться в отцы к твоему мальчишке очередь будет.
        Саша не появляется. Ни лично, ни по телефону. Ну и черт с ним. Когда на Даньку оформляли документы, в графе «Отец» просто поставила прочерк и все. Правда отчество у моего сына все-таки - Александрович. Как-то показалось глупым придумывать что-то другое. Александрович ничем не хуже Петровича или Илларионовича. Один фиг.
        Говорю это, осознанно ерничая. Речь ведь идет не обо мне - пострадавшей, а о двух людях, которые хотели меня убить. О преступниках.
        - Но это в ситуации ничего не меняет. Как ничего не изменит и ваш рассказ. Дмитрий Шарыгин уже много лет назад признан невменяемым. Суду он не подлежит. Так что получится, что рассказав о его роли в вашей судьбе, вы просто перетряхнете грязное белье Александра Сергеевича. Просто расскажете всем о его родственнике и ничего не получите взамен. Ни справедливого возмездия, ни моральной компенсации.
        - Я не уполномочен обсуждать это с вами. Зато должен сказать другое: если вы будете продолжать отказываться с нами сотрудничать, нам придется применить к вам другие методы убеждения. И, боюсь, они вам не понравятся.
        - Ты, Люб, не волнуйся. И своим этим - ну, которые приходили с Сашей, - тоже скажи. Я вот тебе сейчас это рассказала и все. Больше никому и ни слова. Мне жить дальше надо. Ребенка растить. Я ведь мать-одиночка, - усмехаюсь криво. - Какое там пособие на ребенка матерям-одиночкам положено? Не знаешь?
        - Считайте, что он вам даже не звонил. И эпизода с наркотиками в его жизни не было никогда. Если вы будете молчать, мы тоже будем немы как рыбы. Если же…
        - Поверьте, головы виновных уже полетели…
        - Ребенок в норме. У женщины какие-то синяки в области груди и на лице. Не спрашивали еще откуда.
        - Сам мне рассказывал. Нравилось ему это занятие - рассказывать мне о том, как он раз за разом убивал любовниц своего… кем ему Саша-то приходится? Он ему - шурин, а Саша ему?
        - Думаю, забыть это будет невозможно, Надежда Николаевна.
        - Мне топиться некогда. Мне сына растить надо.
        - Она не была беременна.
        Опа! Проговорилась! Но Любка так занята своими размышлениями, что похоже на знакомое с детства имя не реагирует. Сидит, продолжает что-то там грызть. Уже по-моему не ноготь, а мясо на самом пальце.
        - Я докладывал. Авария на перекрестке неподалеку от гаражей, где был найден тот связанный парень и вторая разбитая машина.
        - Ничего. Нормально. Только голова кружится и тошнит очень. Наверно сотрясение…
        - Дура! Если б все из-за этого топились, уже и баб бы на земле не осталось. Ты, надеюсь, топиться-то не собираешься?
        Саша по-прежнему не появляется. Причем из-за этого в первую очередь обидно даже не за себя. За ребенка. Он же не виноват, что так все у нас получилось. И я ни в чем не виновата… Да и Саша тоже, наверно… Если уж судить совсем по большому, Гамбургскому счету.
        - У меня всегда все очень разумно. Пусть Александр Сергеевич позвонит мне сам. И попросит сам. Вот и все. Несложно и… по крайней мере честно.
        Противно думать, что за эту шикарную палату, в которой я сейчас лежу, и то наверняка заплатил он. Сейчас просто нет сил бодаться, что-то выяснять, переселяться. Просто совсем нет. Даю себе зарок, что узнаю стоимость моего пребывания здесь и как только у меня самой появятся хоть какие-то деньги, верну Саше всю сумму. Нас ничего не связывало и не связывает? Пусть так будет и дальше.
        - Ты позволишь?..
        - Никогда не любила очереди…
        - И не договоримся.
        Глава 12
        Суд проходит без эксцессов. Похоже, о том, что участие в этом деле Дмитрия Шарыгина нужно замолчать любой ценой, знают все. И прокурор, который ставит свои вопросы так, чтобы никто не проговорился даже случайно. И немногочисленные свидетели. И подсудимые. И сам судья. Наши спецслужбы в кои-то веки сработали просто идеально. Все подготовили, все учли…
        Приговор, который я стоя выслушиваю в конце этого длительного по времени и муторного действия, приводит меня в изумление. Действительно, то, что попросила я, - звонок от Саши, - был такой мелочью по сравнению с тем, что выторговали себе остальные. Муж мой бывший проходит по делу только как свидетель. Светлана Вербицкая, его супруга, получает условный срок - ввиду того, что действовала, не до конца отвечая за свои поступки, под влиянием послеродовой депрессии. Да-с! Не у одной меня, стало быть! И точно очень широко распространенный синдром, не врали мне медики! В отношении Антона Нечипоренко - исполнителя - удается доказать только эпизод с похищением. Потому что найденная в его квартире снайперская винтовка, о которой мне рассказала Любка, из материалов следствия куда-то просто испарилась. Никто о ней и не упоминает, а стало быть, попытка убийства, которая закончилась ранением невинного человека, в деле вообще отсутствует. За похищение же - исключительно с целью предоставить возможность заказчику поговорить с потерпевшей с глазу на глаз, и все! - Антон получает срок настолько смешной, что даже
плакать хочется.

* * *

* * *
        - Пора стены в кабинете и в спальне на наличие полония проверять.
        - К сожалению, не могу сказать в ответ - «очень приятно».
        - Мне было четко сказано - это был твой приказ довести до моего сведения, что генетическая экспертиза, проведенная тобой, однозначно установила: ребенка я зачала не от тебя, а нагуляла на стороне.
        - «Лондоны-Парижы смазали лыжи, нам остались женихи пожиже».
        Время идет. История с моим похищением и история моей странной любви к Александру Сергеевичу Тургеневу уходит все дальше в прошлое, подергиваясь зеленоватым налетом. То ли как благородная бронза патиной. То ли как цветущая вода в болоте тиной… Саша не появляется и не звонит. Он просто исчез, как будто его никогда и не было. Не понимаю почему так. Не нахожу этому никакого объяснения. Поговорить бы с ним, понять… Но как? Может записаться к нему на прием? По личным вопросам. Интересно, в нашей стране рядовой гражданин может записаться на прием к одному из руководителей страны? Или это только у всесоюзного старосты Михаила Калинина были утвержденные раз и навсегда приемные часы для ходоков?
        Как солдат, который должен одеться, пока горит спичка, стремительно поправляю платье, прическу и выхожу… Но меня ждет разочарование. В каком-то кабинете, в который меня приводит подруга, меня ждет не Саша, а тот самый мужик, который тогда в пионерском лагере был вместе с ним, и которому Любка все норовила отдать честь. Не в том смысле, что… А в другом, в военном… Ну, в общем, вы поняли.
        Мрачнею и отвожу глаза. Да, все получилось удачно для всех без исключения. Кроме меня, идиотки непутевой. Хотя, говорить так - грешно. У меня теперь денег - хоть попой ешь. У меня чудный малыш. Я жива и здорова. И у меня куча отличных друзей. Самых разнообразных по цветовой гамме своих наклонностей… Я улыбаюсь, и заботливый Сергей, воспользовавшись моментом, тут же подливает мне чаю и подкладывает на блюдечко новое пирожное.
        Вызываю такси. Обрисовываю намеченный маршрут - сначала на Новую Ригу, затем в мой тихий подмосковный городок. Размышляют. Потом говорят, что цена будет договорной и точно не меньше двух счетчиков. Да фиг с ним! Лишь бы поскорее. Еще какое-то время колеблются - ночь, мол, на дворе, а мы за МКАД только днем ездим… Соглашаются только после того, как я говорю, что забрать меня надо от Торгово-промышленной палаты. С великосветского раута, блин…
        - Дура! Мужика бы тебе с крепким членом подлиннее и потолще… В презервативе желательно…
        - Обиделась что ли?
        - Уже поздно громыхать громом и посверкивать молниями, Саш. Ты пойми, мне уже все равно - приказывал ты им это или нет. Просто убирайся отсюда и продолжай держаться от нас подальше. Как ты все это время и делал с успехом. Ты отношение свое ко мне и к мальчишке моему показал еще там, в том заброшенном лагере. И более чем наглядно. Хватит. Больше не хочу. И близко к моей семье не подходи! Я дала слово, что никогда и никому не расскажу о том, что сделал со мной Дима Шарыгин. Надо сказать, твои парни тогда действовали ловко, убеждая меня в этом. Те документики на одного их моих старших сыновей, которого с наркотиками в Гарварде прихватили, у себя хранишь? Или они в сейфе у этого твоего Георгия Федоровича?
        - Поня-ятно. Значит, по мне сразу было видно, что мужчина мечты у меня уже имеется.
        В комнате тут же становится тихо. Данька у меня покушать не дурак. Сосет, старается, даже ручкой грудь поджимает, чтобы молочко бодрее давала. Таращит на меня свои голубые глазенки. Папины, блин. Я-то кареглазая… Поднимаю голову, когда на нас с Данькой падает тень.
        - Что с тобой приключилось-то? - все-таки любопытство мой главный порок. Непобедимый. Ну вот куда опять несет? Надо мне это знать, что ли?
        - И как?
        - Балда! Это 7 ноября - красный день календаря, отменили. Теперь празднуем четвертого.
        На Севу кидается какая-то заполошная дама в бриллиантах такого размера, что становится страшно за ее оттянутые вниз уши, шею и позвоночник в целом - вес для ее хрупкого тела, на мой взгляд, слишком велик. Но Сева через ее плечо делает мне страшное лицо, которое может означать только одно - работа есть работа. Что ж, мне все равно пора в дамскую комнату. Грудь полная не выпитого Данькой молока начинает доставлять мне неудобство.
        - Не боись. Он в поездке. Вернется только завтра. С кем-то там переговоры ведет. То ли нашу нефть подороже продать хочет, то ли ихнюю пшеницу подешевле купить.
        - А что?
        Внезапно садится и утыкает в ладони лицо. Надо сказать, вид у него не очень. Больной откровенно у него вид. Лицо исхудало так, что кожа скулы обтянула… Ну и фиг с ним! Не интересно мне Сашино состояние и его причины тоже! Мне бы Даньку успокоить. Сажусь к незваному гостю спиной, спускаю с плеча бретельку и вкладываю открывшийся сосок мальчику в ротик. Вот так, мой славный. Кушай. И не бери ничего в голову. Пока еще ты это себе вполне можешь позволить…
        - Какой кошмар!
        - О чем задумались, Надежда Николаевна?
        Отводит взгляд от моей груди и ребенка. И меня сразу отпускает. Словно он этим своим взглядом как-то держал меня, что ли?
        - Спросил бы, как сына зовут, например.
        Сева возмущен результатами суда и даже собирается подавать какие-то апелляции. Но после моего краткого рассказа о том, в чем истинная причина этого «шоу», тут же схлопывается и замолкает. Не дурак переть с детским водяным пистолетиком на танки.
        Но в трубке уже слышны гудки. А после, сколько я не набираю своей неугомонной подруге, она трубку упорно не берет. Зараза! И ведь главное, что пойти мне на этот прием чертовски хочется. И фантазии-то все одна к одной: я вся из себя волшебная - в платье до полу и со сложной прической на голове, меня видит господин Тургенев и сраженный наповал бросается к моим ногам… Дура! Какая же я все-таки дура…
        - Не смешите, Надежда Николаевна. Какой еще заговор? Сыграли вы свою партию неплохо. Заставили человека поверить вам. Потом что? Рассчитывали тесты как-то подменить? Но как?
        В туалете, что странно, никого нет. Захожу в кабинку, спускаю лиф и трачу некоторое время, чтобы сцедить лишнее молоко, которое меня уже болезненно распирает. Жаль, что пропадет, а что делать? Возвращаю платье на место и выхожу к зеркалу. Стою поправляю декольте. Дверь в коридор за моей спиной распахивается, в зеркале вижу серьезную Любку - брови сомкнуты над переносицей, губы плотно сжаты.
        - Да. Несомненно.
        Добираемся до Хаммеровского центра относительно быстро. Зато потом застреваем в длиннющей очереди на парковку. Зал огромен. Собственно, это даже не зал, а целых два этажа, соединенные широкой лестницей. Народу - прорва. Кое-кого знаю. Многие здороваются. Кто-то автоматически - просто среагировав на знакомое лицо. Кто-то искренне - давно не виделись.
        - Тетя Надя! Ты рано. Было скучно?
        - Да и вообще сидишь там как монашка в дальнем скиту. Никуда не выбираешься. Мне Сенцов принес два приглашения на какой-то гламурный и модный до чертиков прием в Торгово-промышленной палате. На ноябрьские.
        Сева смущенно улыбается.
        - Жаль. Я к вам со всей душой.
        - Ну да! Спектакль «А царь-то и не знает» в разгаре?
        - Зачем вы делаете это?
        Опять поднимает к глазам телефон. Но я мгновенно перехватываю его руку.
        - Ух ты! Цари что - тоже болеют? Как простые смертные?
        - Надь. Я не понял, что ты там такое говорила про твоего старшего ребенка, про наркотики. Не ерничай. Просто расскажи и все. Поверь. Я на самом деле слышу обо всем этом в первый раз.
        Теперь все становится ясно. И жутковатое бормотание Димы о том, что машина «безопасная», и Сашины метания - может и ушел бы к другой бабе, которая как минимум родила бы ему детей, но чувство вины перед женой слишком велико, чтобы… Стоп! Чего это я его так старательно принялась оправдывать? Все еще пытаюсь в людях видеть только хорошее? Мне все еще мало доказательств того, что грязи и дерьма в некоторых моих соплеменниках значительно больше, чем, казалось бы, может вместиться? Давно пора понять простую истину, которую моя подруга Любка формулирует так: «Как ни крутись, а жопа сзади».
        - Попросили меня настойчиво очень. Вот и вернулась. Ладно об этом мы с тобой потом… Так пойдешь на прием-то с нами?
        Все-то они проверили! Вздыхаю и опять утыкаюсь взглядом в личико сына. Аккуратно перекладываю его к другой груди. И ему еды побольше и мне облегчение.
        - Георгий Федорович… Можно просто - Гоша?
        Только дергает головой и корчит гримасу, из которой, как недавно из выражения на физиономии Севы, явственно следует только одно - работа. Где Любка теперь снова работает, знаю прекрасно. Это что же тогда получается? Опять кто-то из охраны Саши со мной беседы душеспасительные вести хочет? Но в чем причина? Или?.. Сердце выписывает антраша и замирает… А вдруг это он сам решил все-таки?.. Специально вернулся раньше, так чтобы никто об этом не знал, и теперь…
        - Иди на фиг, Надь. Народ наш един сам с собой.
        - Прекрасно, когда есть кого попросить сделать подобное…
        - Не он. Проверили. И моих… Тех женщин, похоже, не он. Слишком много несостыковок…
        - Меня и попросили. Очень убедительно. А остальных просто купили. Чем еще объяснить такой приговор? Условный срок заказчику и два года колонии общего режима исполнителю… Еще, небось, через год и вовсе освободят. За хорошее поведение.
        Кивает и улыбается неловко.
        - Прости. И не предполагал даже, что у тебя с тем человеком… все так непросто получится.
        - Надежда Николаевна…
        Замолкаю и утыкаюсь взглядом в Даньку. На замершего рядом Сашу смотреть просто не могу. Так хочется ему в морду дать, что даже ладони чешутся. Сначала кулаком по физиономии, чтобы на пол грохнулся, а после хорошенько по ребрам попинать. Сука. Как же я его сейчас ненавижу. Болел он! Как же… Тут притормаживаю. Болел? А ведь правда выглядит как оживший труп…
        Четвертого ноября среди дня отвожу Даньку Арине. В первый раз расстаюсь со своим малышом. Как он будет без меня?.. Возвращаюсь к себе. Еще надо успеть сбегать в парикмахерскую, а потом нарядиться. Как ни странно все успеваю. Когда звенит дверной звонок, я как раз засовываю ногу в туфельку на высоком каблуке. Не хрустальную. Так ведь и я не Золушка, и принц, как уверяет Любка, в служебной командировке…
        - Я только попросил, слышишь, ПОПРОСИЛ, чтобы Димку по возможности лишний раз не поминали.
        - Убирайся от моего сына!
        - Жаль. Вам подходит. Так вот: оставьте меня в покое. Я ничего не требую, я не хожу под окнами Кремля с транспарантами, я не раздаю направо и налево интервью желтой прессе. Что вы-то никак не успокоитесь? Зачем пытаетесь мне что-то такое доказать? Я уже давно поняла, что целиком и полностью нахожусь в вашей власти, вы можете сделать со мной что угодно в любой момент - просто еще разок подбросите моему сыну наркотики и все. Так зачем эти лишние жесты? Зачем эти липовые бумажки?..
        - Я, мам, не стану утверждать, что без греха. Покуриваю иногда в хорошей компании, когда угощают, но чтобы хранить их в кампусе?.. Это какая-то ерунда.
        У него звонит телефон. Вынимает его из кармана, смотрит, морщится раздраженно. Думаю, что отобьет звонок, но он нажимает кнопку и отвечает.
        - Нет, отравление. Какой-то дряни мне подсыпали во что-то.
        - Да уж. А главное, судя по тому, что я слышала в кулуарах, в аварии этой был целиком и полностью виноват водитель - то есть сам Александр Сергеевич… - почти шепотом заканчивает Любка и отворачивается.
        - Затем, что экспертиза твоя - гроша ломаного не стоит. Затем, что не спала я ни с кем, кроме тебя, чтоб тебе пусто было! Затем, что кто-то из твоих людей тебя за нос водит, а меня ради этого по самые уши в дерьме искупал. И очень хотелось бы понять, с какой целью все это делается. Вон - видишь там у зеркала на столике ножницы лежат. Бери и срежь.
        - И кто бы это?
        - Что, с моего ребенка резать волосы можно, а с тебя нет?
        - Домой приедешь, пошарь по интернету. Их с Александром Сергеевичем совместных фотографий с разных благотворительных мероприятий - хоть пруд пруди.
        - Да. Да… Спасибо. Уже не актуально… Все. Все, я сказал! - заканчивает разговор и снова обращается ко мне. - Надь, что за фигня?
        Опять кивает, и улыбается еще шире. А в глазах хитрые всполохи.
        - И ничего я… ладно. Боюсь. И просто не хочу бередить душу.
        - Да ладно, чего уж теперь.
        Киваю. Так и сделаю.
        - Я ничего такого…
        Открываю… И обнаруживаю за дверью не свою любимую подругу и Сенцова, а совершенно шикарного Севу Гарлицкого. Судя по тому, что он в смокинге и с цветком в петлице, вряд ли зашел просто потому, что случайно ехал мимо. Ну Любка! Ну коварная душа! Расстаралась. Нашла-таки мне мужика с крепким членом! Принимаюсь хохотать. Он тоже улыбается, хотя и не понимает причин моего внезапного веселья.
        - Ловко это ты… - укладываю задремывающего после сытного ужина Даньку обратно в кроватку и начинаю выбирать волоски из его пальцев, стараясь при этом не коснуться самой руки. - Часто что ли волосы на себе рвать приходится?
        - В общем, вернулась я в ФСО.
        Смущенно отводит взгляд и кивает.
        Усмехается в ответ совсем не весело. Скорее мрачно.
        - Не против себя, а против него. А заговор против Вице-премьера страны - это уже очень серьезно.
        - Действительно - как? Кому это под силу кроме таких как вы?.. Простите не знаю вашего имени.
        На этот раз мужик тоже в черном. Только не в форме, а в смокинге. Выглядит, надо признать, на все сто. Морда вроде простецкая, башка бритая, но дорогущий костюм смотрится на нем совсем не как седло на корове. Шикарно он смотрится, великолепно подчеркивая широченные плечи и стройную талию. Встает мне навстречу. Какой Версаль! Но на этом все политесы заканчиваются.
        - Надь…
        - Кому ж ты так крепко дорогу перешел? Дима твой много мне чего порассказал, но на тебя покушался ведь не он…
        - Надь…
        - Чегой-то?
        - Подбросишь его Арине. Я уже звонила. Она ничего не имеет против.
        Бумаги вываливаются у меня из рук. Смотрю на него во все глаза, даже рот приоткрылся. Он же только мило улыбается. Из вороха спутавшихся как нитки в коробке с шитьем мыслей удается выдернуть всего один короткий вопрос:
        Говорит это так серьезно и смотрит так тяжело и с такой силой, что тут же перестаю ерничать и натужно веселиться. Хреново ему… Пожалуй, еще хреновей, чем мне… Что ж, каждый сам кузнец своего счастья…
        Вздыхает, ухватывает себя за волосы вроде того, как это делал Леонов в «Джентльменах удачи». Только если тот, дергая, с себя парик приклеенный сдирал, то этот протягивает мне кулак, из которого во все стороны торчат его собственные волосы. Круто.
        Пожимаю плечами и монотонным голосом пересказываю ему все обстоятельства. Вижу, как он на глазах звереет. Неужели действительно свита перестаралась?
        - Да нет, что ты. С палочкой, но ходит.
        - Зачем?
        Накатывает жалость. Но сразу остановиться и перестать ерничать не могу. Уж очень сильно он меня обидел.
        - Пробовал. Не получилось. Не знал, что тебе сказать.
        - Пойдем, провожу тебя к Севе.
        - Надежда Николаевна… - это опять Арина и вид у нее такой странный, что я невольно пугаюсь. - Надежда Николаевна… Там…
        - Ноябрьские же отменили…
        Мнется, чем доказывает, что на самом деле не все так просто…
        - Я не приказывал ничего такого. Чушь какая-то…
        - Нет. Просто…
        Протягивает мне какие-то бумаги.
        - Там скверная история, Надь… Короче говоря, когда и сам Тургенев, и его жена были еще совсем молодыми, а Дима Шарыгин и вовсе мальчишкой-подростком, они все попали в очень серьезную аварию. Александр Сергеевич отделался переломами и ушибами, она стала калекой на всю жизнь, Дима же, помимо того, что здорово переломался, видно тогда с катушек и съехал. Наверно какая-то предрасположенность была и до этого, но авария стала спусковым крючком. Дальше все покатилось по нарастающей, а закончилось сама знаешь чем.
        - Ты, Надь, пупсик.
        - Короче говоря, мы заедем за тобой в шесть.
        Врет? Может и так, но уж очень эти самые подброшенные наркотики вовремя нашлись, и вообще вся ситуация совершенно в стиле работы наших правоохранительных органов.
        - Нельзя!
        - На прием я не пойду, Люб.
        - Липовые? - качает головой, усмехаясь.
        - Друзья. Раз теперь уже окончательно ясно, что спать со мной ты точно не будешь.
        - Проверили. Пока чисто.
        - «Извини»!
        - Нет. Просто не пойду и все.
        - А не пробовал для этого просто поднять трубку и набрать несколько цифр?
        Написать? Москва, Кремль, на деревню дедушке… Нечто подобное, собственно, я уже совершила. Отправила заказным письмом чек на ту сумму, которую Саша потратил на мое лечение и одноместную палату в той больнице, куда меня доставили вертолетом из заброшенного пионерского лагеря. После того, как я родила своего Даньку. Но письмо то просто вернулось обратно. Без комментариев…
        - Это уже онанизм какой-то. Когда сам с собой…
        - Болел я.
        - Кто это - «вы»? Заговор спецслужб против себя подозреваете?
        Приказы, стало быть. Бешенство начинает заполнять меня. Если бы я была мультяшным персонажем, меня бы в этот момент наверняка нарисовали бы прозрачной, в виде сосуда, который стремительно, снизу вверх наполняется красной кипящей жидкостью. Почему-то именно эта картина, внезапно возникшая перед моим внутренним взором, приводит меня в чувство. Стоп! Что это я? Давайте попробуем взглянуть на все это рассудочно. Если это именно Саша приказал своим людям подменить результаты экспертизы, то тогда зачем он ее вообще затевал? Гораздо проще было не делать ее вовсе, чем потом устраивать такую вот возню. Но он был настойчив, именно он ее предложил с самого начала… Не понятно…
        - Зачем?
        - Нет такого слова - ихнюю.
        - Я же сказала - убирайся.
        Не слушаю дальше и кидаюсь бежать в комнату, где знаю спит Данька. Арина выскакивает и кричит вслед:
        - Нет, Ванюш, было интересно, но уж очень я по Даньке соскучилась. Да и он по мне тоже.
        По мере того, как высказываю все наболевшее, завожусь все больше. Сама не замечаю, что уже по сути перешла на крик. Осознаю собственную глупость только после того, как просыпается и принимается плакать Данька. Идиотка, разбудила и испугала к тому же… Хватаю его на руки и прижимаю к себе. Руки заметно дрожат. Данька, естественно, принимается реветь еще горше. Покормить бы его, так тут этот… Стоит, руки сжаты в кулаки, желваки на лице так и ходят.
        - А теперь?
        Уточняю:
        А потом присаживается на корточки и начинает методично собирать листочки, которые выскользнули из моих рук. Смотрю на его бритую загорелую макушку.
        - Был занят государственными делами?
        - Я не могла не пустить. Не могла, поймите…
        - Когда-то была очень хороша.
        - А ты хитрец, Сева. Теперь ведь все твои знакомые еще и решат, что мой ребенок от тебя.
        - Опять стреляли?
        - Люб, а ты когда-нибудь видела Сашину жену?
        - Надь! Я ничего не понимаю.
        Напоследок оглядываю себя в зеркале. И правда очень даже ничего для 45-летней старушки. Талия уже вернулась к прежнему объему, а грудь напротив стала пышнее. Даньку ведь я все еще кормлю… Когда выходим из дома, старушки на лавочке себе просто шеи сворачивают, разглядывая нас. Теперь пересудов им на год вперед хватит.
        - Надь, ты просто сногсшибательна.
        Идем молча. Но молчать тяжело, особенно когда эмоции просто переполняют.
        Встает, небрежно бросает бумаги на стол и, наконец, пожимает широченными плечами.
        - Потому это. Его боишься встретить?
        - Пупсик у тебя, вон, рядом сидит. А я так - ерунда на постном масле.
        - Нет. Мне Даньку не с кем оставить.
        - Александр Сергеевич попросил меня расставить точки над «i».
        - Привет. А я за Данькой.
        - Ты, подруга, пакуй свой молокозаводик поскорее. С тобой там кое-кто поговорить хочет…
        - Надь. Я, раз уж так получилось, хотел бы объясниться.
        Наши с ним отношения зашли в какой-то странный тупик. Он по-прежнему усердно ухаживает за мной, но не делает никаких шагов для того, чтобы перевести эти самые ухаживания, скажем так, в партер. Это как у борцов: сначала обнимаются стоя, а потом укладываются, и продолжают тискать друг друга уже лежа. Называется это - перевести борьбу в партер. Так вот у нас с Севой до партера дело никак не дойдет. Любка предполагает, что Сева импотент. Я только смеюсь. Как-то не похоже. Такой… Ну не мачо, конечно, но настоящий мужик… И в штанах у него все так… фактурно.
        Кивает хмуро и засовывает телефон обратно в карман.
        - Это и празднуем?
        Любка только пожимает плечами.
        - Георгий Федорович, - даже чуть заметно кланяется представляясь.
        - Люб!!!
        Вскидываю голову. Странно, никто из пишущей и снимающей братии ни о чем подобном не говорил…
        Выглядит, надо признать, растерянным.
        - Что зачем?
        Любка в очередной раз поражает меня, умудрившись отыскать нас с Севой в этом скопище. Выглядит довольной. На буксире за ней тащится Сенцов. Интересно, они все-таки узнали друг друга? Или Шурка так и хранит свою «Военную тайну»? Спрашиваю его об этом тихонько. Лицо его тут же вытягивается, и он за спиной у Любки показывает мне кулак. Понятно. Вот ведь дурачок. Мальчиш-Кибальчиш, блин.
        Так что сидим. А потом я решаю все-таки зайти в Севин офис. Вдруг мой адвокат уже освободился, и мы сможем переговорить с ним раньше? Беру Даньку в его чудо-переноске. Идем. В приемной, что удивительно, никого нет. Может Севин помощник Сережа в кабинет задумчивости, извиняюсь, отбежал? Дверь в кабинет самого Севы приоткрыта. Заглянуть? Колеблюсь какое-то время, а потом все-таки заглядываю… На свою голову. Потому как попадаю в дико неловкую ситуацию. Выясняется, что Сережа не по нужде отлучился, а присутствует как раз там, в Севином кабинете. Зато, как и положено во время пребывания в туалете, со спущенными штанами…
        Короче говоря, выясняется, что Сева не импотент, а голубой. Когда любовники прекращают суетиться, а я смеяться, внезапно начинаем пить чай. Сева и Сережа сидят рядом, как голубки. И по-моему под столом нервно пожимают друг другу руки с целью оказания моральной поддержки.
        Передразниваю:
        - Твой цепной пес твое приказание сегодня выполнил. Бумажки о том, что этот ребенок не твой, а чей-то еще, мне подсунул. Сообщил, что я оказывается - записная лгунья. Чего тебе-то теперь здесь надо?!!
        - Не стоит. Будешь сейчас названивать этим своим орлам… Которые меня, как видно, упустили бездарно и тебя вовремя о том, что я с приема уехала, не предупредили. Они ведь звонили?
        Черт. А он ведь все это серьезно.
        Молчит. А меня внезапно осеняет.
        - Ах оставьте! Актер из вас никудышний.
        - Надь!
        - Надь, но мы ведь все равно - друзья?
        - Хочу. То есть, я не против, но…
        - Генетическая экспертиза показала, что вы господина Тургенева обманули, Надежда Николаевна. Ребенок зачат вами от какого-то другого мужчины. Не очень понятно, на что вы рассчитывали, когда врали так глупо…
        - Вот как?
        Чертовски хочется напиться. Но тогда чуть позже той же дряни напьется и Данька… Ну что за жизнь?!! Нахожу Севу, но он все еще «ангажирован» дамой в брильянтах. Вся радость от выхода в свет улетучилась… Хочу домой. Точнее так: хочу забрать Даньку, а потом тут же, нигде не останавливаясь - домой. Накормить сына до отвалу и уложить спать. Рядом с собой. Чтобы лежать и ощущать его запах - теплый, молочный, слышать его дыхание, видеть как в неярком свете ночника то сжимаются, то расслабляются его маленькие кулачки…
        - Она что лежачая?
        - Ты что же это - жалеешь, что не твой? Хотел бы, чтобы было иначе?
        - Люб! И вообще - откуда такие сведения, что он в отъезде? Объявление на Спасских воротах висит?
        - Тогда просто срежь с себя клок волос и дай мне. Или на ватку какую-нибудь плюнь.
        Все-таки наконец-то продаю свою машину и покупаю большой джип. Чтобы ездить на дачу и зимой. Даньке свежий воздух нужен, а мне тишина и покой полного безлюдья. Любка опять-таки ругает меня ругательски. Беспокоит ее то, что на дачах зимой никого, окромя меня, идиотки - мало ли кому что в голову придет?
        Распахиваю дверь. Темная, какая-то сгорбленная тень над кроваткой сына. Кидаюсь вперед… Тень распрямляется и поднимается в полный рост, сразу обретая форму и знакомые мне до боли очертания. Саша. Действительно вернулся пораньше. Только совсем не для того, чтобы поговорить со мной.
        Кстати, когда звоню Митьке, чтобы вложить ему ума за наркотики, он принимается со страстью уверять меня, что понятия не имеет, откуда они взялись.
        - Какой еще, черт побери, спектакль?
        - Не-е. Он не скучает.
        Вздыхаю.
        - Ты мне лучше скажи: зачем сюда-то приволокся? Уверен же теперь, что я врала, и ребенок не твой. Экспертиза, как никак!
        - Ну не сердись. Так уж вышло… Я ведь так всю жизнь прячусь. Нахожу себе женщину, про которую точно знаю: не я мужчина ее мечты. И начинаю ухаживать за ней. Я ей - поддержка в сложный момент, она мне - «ширма». Я человек несовременный, мне орать на весь свет, что я нетрадиционной ориентации, как-то не хочется.
        - Сволочь ты, Сева.
        Что ж, наша удивительная Фемида, выставленная над входом в здание российского Верховного суда с незавязанными глазами и без меча в руках, которым по идее она как раз и должна защищать граждан от несправедливости и карать преступников, в очередной раз демонстрирует свои неоспоримые «достоинства». Незакрытыми повязкой глазами зорко следит за тем, чтобы не упустить свою выгоду, весы пригодились для того, чтобы взвешивать полученные взятки и подношения, щит же, который у нашей Фемиды заменил меч, судейским очень удобен для того, чтобы защититься самим. «Как стра-ашно жи-и-ить!»
        - Да хрен его разберет. Вроде мы полякам по мозгам надавали…
        - Видела, конечно.
        Здесь так же тихо, но горит свет. И в коридоре - приглушенный, и в комнатах более яркий - пробивается из-под дверей. Мои шаги тонут в густом ворсе коврового покрытия. Зайти к Арине? Или сначала проведать Даньку? Наверно, сначала все-таки к Арине. А то еще перепугаю ее до смерти… Иду. Но тут слышу ее голос из-за Ванькой двери. Так что негромко стучусь в нее, а потом и заглядываю. Сидят. Играют в шашки. Поднимают головы. На лице Ваньки радость, Арина выглядит растерянной и пожалуй даже перепуганной.
        Улыбается.
        - Я не знал, Надь. Я правда ничего этого не знал.
        - Надь, я…
        - На кого я после этого похож буду? А мне завтра в Лондон…
        - Извини, Надь.
        Звоню Арине. Принимаюсь извиняться за Любку, но она только смеется. Идея моей подруги вывести меня в свет, оказывается, ей тоже по душе. В итоге получается так, что деваться мне некуда. Как только осознаю это, развиваю страшную активность. Нужно купить платье, туфли, сумочку. Сделать прическу… Как давно я не занималась такого рода приготовлениями. Уже и забыла, насколько они приятны.
        - Часто, Надь.
        Разворачиваюсь и ухожу. За поворотом коридора меня поджидает Любка. Вид у моей подруги задумчивый.
        - Как же нет, если все так говорят?
        Странность положения разрешается случайно. Как-то приезжаю к Севе намного раньше запланированного времени. Получилось, что я неожиданно проскочила из своего подмосковного городишки в Севин «тихий центр» удивительно быстро. Сначала с Данькой просто сидим в машине. Можно было бы погулять, но я не взяла с собой коляску. Как-то совершенно не рассчитывала где-то зависать. Есть только переноска. А в ней его долго не потаскаешь. Уже увесистый.
        - Почему это?
        - Хотела бы на нее взглянуть…
        - Еще одно покушение.
        - Тогда повторюсь: зачем?
        Симоновы еще не спят - в окнах горит свет. Я ведь ушла с приема совсем рано… Такси остается ждать за забором, умиротворяюще бормоча заведенным двигателем. Прохожу через калитку, на которой у моего бывшего работодателя стоит кодовый замок. Дверь в дом, как ни странно об эту пору, открыта. А… Похоже у них гости - в стороне, возле домика, где живут Слава и Маша, неясной тенью маячит чья-то темная машина. Захожу. Странно… Из гостиной голосов не слышно… Наверно в бильярд играют… Иду по дому - тихо. Ладно. Может, это к Евгению Васильевичу кто-то по делам приехал, а Арина наверху с детьми? Кричать, чтобы позвать хозяев как-то глупо. А потому просто поднимаюсь на второй этаж.
        - И?
        - Что Надь? Что опять - Надь? Не хочешь повторной экспертизы так и скажи.
        - Зато я имею…
        - Нет, конечно, - ржет уже в голос. - Единство наше народное отмечаем.
        - Ты одно мне скажи, Сев, зачем меня столько времени за нос водил?
        - Это я и так знаю.
        - Трусло.
        Качаю головой.
        - У нас приказы обсуждать не принято…
        - С кем единство-то?
        Глава 13
        Выдранные из головы вице-премьера волосы и волосенки с головы Даньки на генетическую экспертизу в первую же найденную через интернет лабораторию отвозит Любка. Теперь надо ждать. Две недели. Небыстрое это, как выясняется, дело. Залезши в мировую паутину заодно не удерживаюсь и ищу фотографии высочайшей пары. Четы Тургеневых. И вскоре действительно нахожу. Типаж мой - кареглазая блондинка. Видимо именно такие женщины Александру Сергеевичу и нравятся. Но в отличие от меня по-современному тонкая. Даже худая. Палка, на которую эта ухоженная и модно одетая женщина опирается, выглядит так, словно она не необходимость, а дополнительный стильный штрих к костюму. Модная в позапрошлом веке среди мужчин тросточка… Красивая тетка. Уверенная в себе. Стервозная. Это даже по фотографии видно. Пытаюсь найти в ее четах что-то общее с Димой. Есть. Легкое сходство в том, как опущены вниз уголки губ, в линии подбородка…
        Интересно, она часто навещает брата в больнице? Или о нем в семье предпочитают не вспоминать вообще? Как о чем-то неудобном и даже позорном? Верить мне Саше? Или все его слова о том, что он ничего не знал, что все доведенные до моего сведения приказы исходили не от него, на самом деле ложь? Не знаю, что и думать… Поглядим, что он скажет, когда будет готова экспертиза. Я-то в том, что ее результат будет сильно отличаться от первого, не сомневаюсь ни капли. Кому как не мне знать, кто именно отец моего ребенка…

* * *

* * *
        Я замираю. Любка уходит на кухню, Сенцов рассасывается в том же направлении уже совсем незаметно.
        - Мы кого-то ждем?
        Саша только качает головой.
        Саша кивает:
        - Наташ…
        - Это было несложно. С какой другой целью ты бы потащил ее сюда?
        - Увы. Мне потом снова за руль. А дороги тут… не очень.
        - Лажа. Никто не поверит, что я мог так разбушеваться. Не мой стиль, дорогая, - голос Саши скрипит как ноготь по стеклу.
        Звучит заманчиво. Сколько я уж никуда не ездила?..
        - Что теперь будет? - задаю вопрос, а сама все еще не веря собственным глазам смотрю на свою подругу. Она-то как?.. Почему?.. Мы ведь с ней всю жизнь…
        - Кажется, начинаю понимать. Но полной уверенности нет. И главное, нет никаких доказательств.
        - Три.
        - Ты-то откуда знаешь?
        - Пока нет.
        Саша оставляет меня и делает шаг к жене. Но она уклоняется, продолжая придирчиво с усмешкой рассматривать меня. Естественно видит и молочные круги…
        Они переговариваются обо мне, как о чем-то неживом, уже несуществующем. Наверно, в их сознании все так и есть… Я для них уже умерла. Как, интересно, они собрались меня убить, если пистолет, из которого меня могла бы «пристрелить» ревнивая жена Саши уже лежит на месте - у пальцев «самоубийцы».
        - Капитан Крылова успокаивала тебя, как могла. Но ты, Саша, был в таком бешенстве, что сумел вырваться и открыл пальбу. Пристрелил свою любовницу и ее ребенка. И тогда героическая Любовь Крылова открыла огонь на поражение. Она хотела только ранить тебя, просто для того, чтобы нейтрализовать. Но ты дернулся в самый неподходящий момент, и пуля попала тебе прямо в сердце. Вот как-то так… Хорошо я придумала?
        - Тут есть где поговорить, чтобы его не потревожить?
        - А надо?
        В последней декаде декабря Любка со своим Сенцовым, с которым у нее, кажется (тьфу, тьфу, тьфу) все складывается хорошо, собирается ехать кататься на лыжах. Почему-то не во Францию или Швейцарию, а на Домбай*.
        Смеется тихонько и качает головой.
        - А я, пожалуй, попробую с собой справиться.
        - Нет, двух вполне достаточно. Слушай, а какие у него глаза? Я ведь, кажется, никогда не видел…
        - Это как же? Или ты планируешь ночевать в нашей постели строго между нами?
        - Что? Да. Оба уже на пенсии, но держатся молодцом. Купил им дом хороший на Волге. Так они оттуда и не вылезают. У отца там пасека, куры свои, корова. У мамы огород, парники. Мясо не покупают. Отец летом прикармливает кабанчиков - посеял на просеке траву всякую, которую они любят, какую-то еще жрачку им готовит и возит. Они привыкают в определенное время туда приходить. А ближе к зиме мама берет в руки карабин… И все. Холодильник промышленный полон. До следующей осени как раз хватает. Очень гордятся тем, что живут на полном самообеспечении. В магазин только за хлебом ходят и за сахаром.
        - В смысле?
        Смеюсь.
        - Я знал, где ты и Данила. Я всегда это знаю.
        - Да. Или в той спальне, где они миловались. Или в комнате, где она жила с ребенком.
        - Я не понимаю… Гоша!
        - Надь… Надя! Если бы я мог… Если бы я только мог… - качает головой и отворачивается. - Ты не простишь, знаю, но хотя бы поверь - иначе было нельзя! Я не мог подставить тебя еще раз!
        - Правда что ли через окно?..
        - В этом мире нет ничего случайного.
        - Да я не про это!
        - Понимаю… - задумчиво откликается Георгий.
        - Да… По молодости мы совершаем много глупостей. За некоторые потом приходится расплачиваться всю жизнь… До самой смерти. Вы согласны со мной, капитан?
        - Как и тогда, в пионерлагере том - не только ради Димы и сохранения своих проклятых тайн, но и на меня с ребенком глянуть. Так?
        Наташа шарит вокруг себя в поисках палки, но ее нет.
        Ну да. Конечно… Кто бы сомневался?
        - Молодой был, глупый…
        - Позволь я ее поставлю поудобнее, дорогая.
        Сенцов удивленно пожимает плечами и идет открывать. Тем более, что приехавший как раз принимается звонить в дверь… Когда он входит в дом, обстукивая высокие солдатские ботинки, даже рот раскрываю от изумления. Вот уж кого точно не ждала, так это господина Вице-премьера… Смотрит на меня и наверно что-то такое видит в моем лице, потому как вместо «здрасте» произносит:
        Когда нахожу в себе силы взглянуть, то вижу, что Наташа действительно мертва… В виске небольшая дырочка, из которой, как ни странно, вытекло совсем немного крови. Расслабленная рука свесились за подлокотник кресла к полу, пистолет, выпавший из расслабленных пальцев аккуратно лежит на полу. Георгий и Любка переводят взгляды на меня. Моя очередь?
        И тут за спиной Саши распахивается дверь. Резко, так что ударяется о стену ручкой. На пороге женщина. И я с ужасом узнаю ее. В первую очередь по трости, на которую она изящно опирается.
        - Догадался, да?
        - По навигатору, Надь. Электроника - это страшная сила.
        Вот как… Всегда, стало быть… Невольно скащиваю глаза на Любку, но она хранит на лице великолепную невозмутимость. За едой поддерживаем ничего не значащий разговор. Собственно, это Любка трещит без умолку, а ей поддакивает Сенцов. Мы же с Сашей молчим. Он заговаривает лишь под конец, когда продолжать молчать - хозяев обидеть.
        С интересом смотрю на малышей лет трех максимум, которые в здоровенных шлемах, но крохотных лыжиках ловко спускаются с головокружительной крутизны. Такое ощущение, что кататься они научились раньше, чем ходить. Должно быть отчаянные у них мамаши… Некоторых, наверно еще не достигших совершенства, спускают с горы на постромках. Впереди на своих лыжах едет малыш в шлейке вроде той, что мы с Ванькой Симоновым сделали Шарику-Бобику (кстати, как он интересно там у них? Новые-то саженцы еще выросли недостаточно высокими), а следом мамаша или папаша уже на своих лыжах, придерживая ребятенка за ремешки. Забавно. Но я, наверно, все-таки таким с Данькой заниматься не буду. Гора ведь. Чем черт не шутит? Если не ты в кого-то впендюришься, так в тебя кто-то неумелый влетит. Среди моих знакомых из числа тех, кто регулярно катается, нет ни одного хоть раз не поломавшегося.
        - Там природа красивее. Правда. Поедешь с нами? Будем кататься по очереди - то я буду Даньку выгуливать, а ты кататься, то наоборот.
        Улыбается нерешительно.
        Принюхивается. А потом наклоняется и втягивает сосок в рот - прямо через ткань. Вздыхаю и позволяю ему расстегнуть пуговки на блузке, стянуть в сторону кружево и начать ласкать мою грудь уже без помех… Боже. Что он каждый раз со мной делает?..
        Перевожу взгляд на Георгия и пугаюсь - столько в его лице холодной злобы.
        - Не гони сразу. Дай хоть сказать…
        И тут моя подруга, моя единственная любимая подруга Любка делает шаг вперед и все так же не произнося ни слова, сосредоточенно и деловито стреляет Саше прямо в грудь… В сердце… Выстрел отбрасывает его на спинку кресла, рубашка начинает пропитываться кровью, которая вытекает из кошмарной рваной раны… Я кричу. Кричу так громко, что на какой-то миг глохну сама. Любка делает шаг ко мне, коротко размахивается и отвешивает мне звонкую пощечину.
        - Верно.
        Любка кивает. И я с ужасом смотрю на нее, пытаясь понять, пытаясь увидеть в ее лице хоть какое-нибудь разумное объяснение происходящему. Но нет - сплошной камень, монолит… И где, кстати, Шурка Сенцов? Куда она его-то дела?.. Не успеваю додумать эту мысль, потому что Гоша резко командует.
        - Единственный вывод, который я для себя вынесла из всей этой истории, таков: от тебя, Саш, нужно держаться как можно дальше. Целей будешь. И физически, и душевно.
        - Не за что, - Любка улыбается.
        Смеюсь.
        - Не могу, Надь…
        Наконец, решаюсь заговорить:
        Пожимаю плечами, отводя глаза. Подставить! Вопрос только: где правда, а где ложь. И кого именно он там не мог подставить - меня, или все-таки себя. Верить ему не хочу, и смягчаться не желаю… Но что-то в его словах, в его интонациях цепляет, попадает в моем глупом сердце куда-то очень точно. И чего я такая дура распоследняя? Явился не запылился, наплел чего-то, а я тут же и начала растекаться как шоколад на солнышке. А ведь в том страшном пионерском лагере, и после, когда на больничной койке валялась, мечтая о самоубийстве, думала, что не прощу его никогда. И к сыну не подпущу на пушечный выстрел. А теперь вот, безропотно веду его наверх, в нашу с Данькой спальню.
        - Мой сын…
        Когда очухиваюсь, то обнаруживаю себя уже не в спальне, а на диване в гостиной. Руки связаны за спиной. Ноги по-моему тоже. Пробую пошевелить - точно. Справа от меня в кресле сидит Саша. Его держит под прицелом невозмутимая Любка. Смотрю на нее с изумлением. Она натыкается на мой взгляд и быстро отводит глаза. Сашина жена, постукивая своей тростью, прогуливается туда сюда мимо нас. Сенцова не видать. Зато имеется Георгий Федорович, который занял позицию у дверей. Это что же получается-то?.. И… Господи!!! Что они сделали с Данькой?!!
        По-моему им хочется поцеловаться, а тут я - трезвая и скучная. Встаю и подхватив Даньку на руки иду к широкому окну. Красота-то какая! Склон, поросший елками, снег такой белый, что режет глаза, и море солнца. Чуть в стороне видна горнолыжная трасса. Подъемники, фигурки движущихся вниз людей. Сегодня мы уже кататься вряд ли будем - вечереет. Надо покормить и уложить малыша, а потом начинать готовить ужин. Оборачиваюсь. Любка с Сенцовым куда-то испарились. Подозреваю, что в спальню. Даже забавно, как жизнь иногда поворачивается…
        После проходит еще неделя. Когда спрашиваю Любку - удалось ли ей передать бумажку Саше, та только кивает. Но реакции от него все равно никакой. Ну что за чертов мужик? Поговорив с ним, снова на что-то такое надеяться стала… Хорошо хоть не переспала опять… Хотя до сих пор вспоминаю, как он на мою грудь смотрел, когда я Даньку кормила. И что теперь?.. Ну хоть будет знать, что я не врала ему. А дальше… Дальше просто буду опять пытаться жить своей жизнью. Никак не связанной с той, что ведет он.
        - В спальне, - определяется Любка. - Супруга вошла и застала их…
        - Теперь у меня есть Георгий. Мы поженимся и будем жить долго и счастливо. Правда Гошенька? - громадный Гоша кивает с каменным лицом. - И у нас будет много-много денег после того, как ты отправишься на тот свет. Все ждала, что тебя все-таки грохнут, но нет. Живучий, как кошка! Даже в той аварии, когда и я чуть на тот свет не отправилась, а Димка дурачком стал, тебе - хоть бы хны. А ведь все тогда из-за тебя, сука, приключилось! И не надо снова начинать гундеть про неизвестно откуда выскочивший Камаз с неработающими тормозами…
        - Я в очках интеллигентом выгляжу.
        - Не только, но…
        - Это… политика?
        Сдергивает их с носа и с отвращением осматривает. Как у любого человека, который давно и постоянно носит очки - на переносице привычные отметины. Массирует их, зажмурив глаза.
        - И ты?
        - Все так. Тут ты абсолютно права. Не надо было мне приезжать. И сегодня. И все предыдущие разы…
        - Не ори.
        - А за водочкой?
        - Что изменилось теперь?
        Я же, чтобы избежать все возрастающей неловкости вскакиваю и принимаюсь убирать со стола. Но мне не дают. Саша перехватывает мою руку и просит.
        Любка идет к креслу, в котором распростерто тело Наташи и берет ее трость… Усмехается нехорошо, постукивая тяжелым набалдашником себе по раскрытой ладони. Они что же решили забить меня до смерти этой штукой?! Гоша усмехаясь поясняет:
        - Надь, не перебивай. Это… некультурно.
        Киваю. Комнат здесь, на втором этаже, помимо двух спален, в которых устроились мы с Данькой и Любка с Шуркой, еще две. Выходим в коридор и сворачиваем в следующую же дверь. Саша плотно прикрывает ее за собой и обводит помещение взглядом. Мебели тут не много. Только самое необходимое: шкаф, тумбочки, столик с зеркалом, пара стульев и, естественно, здоровенная кровать. Смотрит на нее и воровато отводит глаза. Подношу фигу к самому его носу. Хватит. Дурней нема. Он смеется и как в самый первый раз целует сначала сам кукиш, а после запястье там, где бьется пульс.
        Любка и Шурка Сенцов первым делом прикладываются к бутылке виски. За приезд, так сказать. Я пью молоко. Любка смотрит на это с неодобрением.
        Он занят делом. Натягивает на руки резиновые медицинские перчатки. Только сейчас обращаю внимание на то, что у Любки на руках такие же… Вижу это в тот самый момент, когда она протягивает Георгию свой пистолет - тот самый, из которого она только что убила Сашу. Гоша принимает его и аккуратно вкладывает в безвольную руку Наташи, располагает пальцы руки на рукояти, указательный кладет на спусковой крючок. После подносит руку женщины с зажатым в ней пистолетом к ее же виску. На то, что произойдет дальше, смотреть не могу - зажмуриваюсь и утыкаюсь носом в диванную подушку. Грохот и звук падения чего-то небольшого, но увесистого. Вот как оказывается инсценируют самоубийства…
        - Ну тогда поехали и все тут.
        - А самогон на что?
        Георгий распрямляется и переводит взгляд на Сашу.
        - Все началось со случайности, Надежда Николаевна. Господин Вице-премьер приехал сюда, чтобы приятно провести вечерок с любовницей - то есть с вами. Капитан Крылова и ее бойфренд ради такого дела отбыли в город - поиграть в рулетку, немного выпить. Они ведь люди деликатные и хотели предоставить влюбленным максимум свободы…
        Самая забавная история вышла с отцом и сыном Ивановыми. Были у нас с Игорем такие друзья… Так вот. Уехали они отдыхать. Потом, когда отпуск уже заканчивался, звонят Игорю: «Встреть нас, пожалуйста!» Тот, человек на подъем не больно-то резвый, возмутился - совсем обнаглели, уже такси вызвать не могут. «Такси можем, - сказал тогда мрачный Иванов. - А вот сумки донести до него некому».
        - Но зачем, Наташ, зачем?
        Как интересно!.. Как говорила Алиса, попав в Страну Чудес: «Все страньше и страньше…» Что-то в моем взгляде заставляет подругу мою вернуться с порога.
        Потом выяснилось, что поломались оба. Сын Иванова - Пашка, сломал ногу и пол отпуска шкандыбал на костылях, сам же Иванов в один из последних дней воткнулся головой в склон. Те, кто видел его падение, думали - все, труп. Шею сломал точно. Но Иванов был нетрезв, в теле его образовалась, видимо, та самая приятная гибкость, про которую герой пластилинового мультфильма рассказывал, а потому он только сломал обе ключицы. На следующий день им уже надо было улетать, и местные эскулапы не только слепили Иванову нечто вроде гипсовой жилетки, чтобы хоть как-то зафиксировать сломанные ключицы, но и прибинтовали ему прямо к торсу обе руки.
        - Стало быть и ребеночек где-то поблизости? Как удачно. - оборачивается в сторону коридора и повышает голос. - Разберитесь с ним.
        - Твои, Саш. Серо-голубые.
        Всю организацию нашего турне энергичная Любка берет на себя. Билеты, аренда виллы, машины, снегоходов, лыж, черта лысого… До места добираемся без приключений. Данька немного капризничает в самолете, но это ничего. В первый раз ведь летит… Снятая на неделю вилла роскошна. Швейцарское шале чистой воды. Янтарное дерево, большая терраса, на которой так здорово выпить не снимая лыжных ботинок традиционное «апре ски». Внутри тоже очень уютно. Большой камин, грубоватая тяжеловесная мебель. В моей комнате даже детская кроватка предусмотрена. Холодильник забит едой и напитками. Бар тоже не пустует. Красота.
        - Первый, когда ты меня из сугроба вынимал, не в счет.
        Сенцов возражает.
        - Пора тебе, мать, свою молочную лавку закрывать. Что такое я не знаю? Даже на троих не сообразишь!
        - Скорее экономика. И хватит. Не за тем я сюда ехал. Сбежал через окно в сортире, как заяц петлял, чтобы от погони уйти и все такое прочее…
        - Какая прелесть!
        Отворачивается от меня и переводит взгляд на мужа.
        Смеюсь, а потом грустнею. Мои-то родители умерли уже давно. Ушли друг за другом. Сначала мама прибралась. А папа - вроде и здоровый был мужик, - сразу после этого хиреть начал. Через два года и его не стало… Так что нет у моего Даньки дедушки и бабушки. То есть - вот они, имеются. И ему с ними, наверно, в этом доме над Волгой летом было бы очень хорошо… От этих мыслей как-то размякаю. Сашка, сволочь, тут же чувствует это, снова подступает ближе, обнимает, притягивая к себе…
        - И как ты позволила ему обмануть себя? Теперь вот умрешь, а потом на тебя еще и всех собак повесят. Ты как задумал Георгий? Сначала она убьет нас с Надей, а потом покончит с собой? Или как?
        - Что будет? - Сашина жена хромает в сторону второго кресла - слева от меня, и усаживается, вытянув плохо гнущуюся ногу. - Все просто. Сценарий таков: вы, Надежда Николаевна, шантажировали моего блудливого мужа, требуя признать ребенка. Он приехал, чтобы разобраться с вами. Вы поругались. Он выхватил пистолет…
        Уточняю:
        Георгий аккуратно пристраивает трость рядом с креслом. Но на мой взгляд как-то-так, что Наташе до нее дотянуться сразу будет проблематично. Случайно или?.. По напряженному взгляду Саши, который как и я следит за действиями Георгия, понимаю, что и он обратил внимание на эту странность. Зато сама Наташа ничего этого не замечает - слишком увлечена собой и своими придумками.
        - От верблюда.
        - На самом деле хам, наглец и потомственный гегемон. Папа на заводе всю жизнь проработал. Токарем. А мама - в милиции. Участковым. Боялись ее все, как черт ладана.
        Тот снова кивает усмехаясь. А потом оставляет свой пост у дверей, перемещается за кресло Сашиной жены и демонстративно кладет свои огромные ладони ей на плечи. Саша сидит в кресле напряженный, вцепившись кончиками пальцев в край подлокотников. Словно прыгнуть вперед готовится. Я же изо всех сил прислушиваюсь, пытаясь уловить хоть какой-то звук, плач, что угодно, что могло бы подтвердить, что ребенок мой все еще жив, что они меня не обманули. Гоша наклоняется и забирает из рук у Наташи ее тросточку.
        На виллу возвращаемся ближе к вечеру, когда уже начинает темнеть. Я ухожу наверх, чтобы попробовать быстренько угомонить нагулявшегося Даньку. Любка после двойного «апре ски» берется за приготовление ужина. Уже совсем темно, когда мы слышим звук мотора. Кто это приехал в нашу глушь?
        Катаемся до изнеможения - с непривычки даже ноги дрожать начинают. Обедаем тут же, у подножия горы. Данька тоже регулярно получает свое - за тонированными окнами нашего джипа то, что происходит в салоне не видно абсолютно, и можно кормить мальчишку совершенно спокойно.
        - Как ты нас нашел, горе ты мое луковое?
        - Спасибо, все было очень вкусно.
        - Ты фаталист?
        - Не переусердствуйте, капитан. Следов не должно остаться.
        Отвечает ей, а смотрит на меня. Выглядит вроде немного получше. По крайней мере, с лица ушла бледность. Совсем не благородная, а отдававшая в неприятную зеленцу у висков и под глазами. Вроде и отъелся немного… Щеки уже не как два провала на черепе в антропологическом музее… Любка накладывает ему полную тарелку еды, кладет приборы. Ставит стакан.
        - А я вам с Шуркой не помешаю?
        - Гоша!!! - Наталья впивается ногтями в руки Георгия на своих плечах, которые держат ее как капкан, и видимо причиняет ему боль, потому как тот морщится, а потом нажимает на какую-то точку на шее женщины, после чего та мгновенно отключается - голова свешивается безвольно.
        Усмехается криво.
        - Ужинать будете, Александр Сергеевич? - Любка поднимается из-за стола и этими своими словами все решает за меня.
        Малыш мой спит. Личико ясное, маленький ротик приоткрыт. Кулачки закинутых вверх ручек расслаблены. Интересно, ему сны снятся? И если да, то какие? Саша склоняется над кроваткой, и на его лицо ложится отсвет того же расслабленного блаженства, которым дышит личико Даньки.
        Гоша кивает задумчиво и крепче сжимает свои ладони на плечах Натальи, которая в этот момент предпринимает попытку встать. Но что для него ее куриная возня?
        - Сладкое… Ты вся сладкая. И пахнешь корицей…
        - Я отвезу, Надь, - Любка складывает листок в четверо и убирает в свою сумочку. - Я ведь теперь у него в охране.
        - Сиди смирно, Наташ. Скоро уже все закончится.
        - Да нет. Прагматик.
        - Они живы?
        - Опять ничего не можешь с собой поделать?
        - Тогда действуйте.
        - И я.
        - О! Проснулась! - Сашина жена останавливается напротив меня. - Не дергайся. Спит он. Концепция поменялась. Раньше я думала поступить как обычно. Твою смерть свалить на Димку. Бедолага. Совсем с катушек слетел… Его оказалось так легко убедить в том, что это именно он убивал всех твоих баб, Саш.
        Теперь так же тихонько смеюсь уже я. Данька принимается возиться. И мы замираем. Потом Саша интересуется одними губами.
        Опять смеется. И даже как-то светлеет от этих воспоминаний.
        Отступает, опуская руки.
        - Ты, Александр Сергеевич, всегда был умником и хитрецом. Вот только на любую хитрую задницу всегда найдется штопор с секретом.
        - Надь, какой он хорошенький… Даже не верится…
        - До чего мерзкая баба! И как тебя угораздило, Александр Сергеевич, вляпаться в нее?
        - Ага. Лучше ничего не придумал. Я ведь, черт побери, не Джеймс Бонд, а просто чиновник. В очках вон…
        - Почему не сделаешь себе линзы?
        - Зато мальчишка будет здоровеньким. Материнское молоко - это сила.
        - Два раза.
        Больно, но действенно. Я сразу прихожу в себя и замолкаю, со всхлипами ловя ртом воздух. Георгий напротив морщится недовольно.
        - Дашь на Даньку посмотреть?
        Через две недели все та же Любка молча кладет передо мной листок. Ну да! Все как и ожидалось: с вероятностью 99,9 % биологическим отцом моего ребенка является Саша Тургенев. Это, конечно, в бумажке не написано. Имен в ней нет. Лишь сказано, что совпадают предоставленные образцы био-материалов, но все равно… Вот только как теперь полученный результат передать в высокий правительственный кабинет?
        - Это была случайность.
        - Время у тебя было.
        - Ты хоть понимаешь, что вокруг тебя происходит?
        - Я много думал об этом…
        - Выпьете с нами? А то Романова не пьет, а вдвоем получается не так ловко, как на троих.
        - Почему?
        Его губы находят мои, руки гладят спину, а потом и налитую молоком грудь. Тут же чувствую, как ткань вокруг сосков начинает намокать, и дико смущаюсь. Отстраняется и смотрит с любопытством, продолжая водить большими пальцами по напрягшимся соскам, которые явственно проступают через хлопок блузки и тонкое кружево лифчика.
        - Все будет подано, как убийство из ревности. Не так ли, Гошенька? - имя произносит с откровенной издевкой, подражая тому, как его произносила его жена.
        Вижу какое-то движение за спиной этой суки и слепо бросаюсь вперед спасать Даньку. Но не успеваю ничего. Возникший рядом с Сашиной женой Георгий Федорович - снова в черном, но уже опять не в смокинге, а в комбинезоне, вскидывает руку и одним коротким ударом погружает меня в глубокий нокаут.
        Шурка… Это они о Шурке? Он-то где? Каким боком и он в этой истории?
        - Неужели ради этого приехал?
        - А на самом деле?
        Саша вздрагивает и оборачивается, все еще прикрывая меня своей спиной. Я, пользуясь этим, принимаюсь торопливо застегивать блузку. Все равно совершенно непристойно выглядит - промокшие круги вокруг сосков не могут не привлечь внимания.
        - Больше тебя не пытались травить или отстреливать?
        - Я был удивлен, когда увидел тебя здесь. А теперь до меня дошло. Тебя подставляют.
        - Как зачем? Если бы я все пустила на самотек, ты бы со мной давным-давно развелся. Я же видела, что любви давно нет. А мне это совсем не надо было. А так ты заводить романы боялся. Ведь это всегда кончалось трупом… И очередным водворением Димы в больничку. Все довольны, все смеются.
        Молчу. Только как рыба хватаю ртом воздух. «Открывает рыба рот, но не слышно, что поет…»
        - Простите, уж очень хотелось…
        Так что: один на костылях, другой с привязанным к телу руками… Сумки нести действительно некому. Спрашивать традиционное: «Как отдохнули?» было как-то даже неловко…
        - Да.
        - Да, спасибо.
        Георгий неожиданно принимается смеяться. Наташа обводит нас всех злобным взглядом. А Саша продолжает развивать мысль.
        - Мне-то ты должна верить, Надь. Увидишь, все будет хорошо.
        Грозит пальцем.
        Утром встаем, прямо скажем, не рано. Даже Данька что-то разоспался. Проснулся, как обычно в семь. Покушал плотно и снова задрых, дав и мне возможность поспать подольше. Золото, а не ребенок! Весь в мать! Завтракаем. Собираем пожитки и отправляемся на арендованном джипе в сторону подъемника. Здесь, в отличие от нашего домика на отшибе, шумно и многолюдно. Улыбающиеся загорелые лица, яркие лыжные одежды, сумасшедшие шапки сноубордистов. Мне все ужасно нравится. А Даньке по-моему еще больше. Тоже постоянно улыбается во весь свой беззубый ротик и то и дело принимается размахивать ручками.
        - Еще одну экспертизу?
        - Что это? Молоко?
        - Я не самоубийца.
        - Где ее? Наверху?
        Молчит. Пальцы сжали перекладину на детской кроватке так, что костяшки побелели. Да, непросто все это…
        - Господин Сенцов очень сильно перебрал и наутро не вспомнит ничего из того, что происходило в течение ночи - современная фармацевтика воистину творит чудеса. Так во-от… Они уехали, вы только-только поднялись наверх, чтобы заняться любовными утехами, как появилась незваная гостья. Супруга застала неверного мужа в ваших объятиях и пришла в такую ярость, что не раздумывая стукнула вас своей тростью по голове. Попала в висок, тонкая косточка проломилась… Как-то так… Ну а теперь, когда планы ясны можно приступить к их реализации, не так ли?
        Бормочет невнятно, не отрываясь от своего занятия. Я же стою, откинув голову назад, пальцами вцепившись ему в волосы на затылке и боясь шелохнуться, чтобы не спугнуть подступающее блаженство…
        - После того, как ты начал угрожать Надежде Николаевне, ее подруга - капитан Любовь Крылова, решила вмешаться. До этого она позвонила своему шефу, Георгию Федоровичу. Но ему было слишком далеко и слишком долго добираться, чтобы урезонить задурившего шефа… Так ведь Гошенька?
        Глава 14
        Георгий делает шаг к дивану, на котором я лежу все это время, наклоняется, чтобы поднять меня и… вдруг неожиданно падает. От ужаса принимаюсь визжать, но чья-то рука мгновенно затыкает мне рот.
        - Говорю же - не ори, подруга. Все уже почти закончилось. Концепция опять изменилась. Наш Гоша обосрался.

* * *

* * *
        Любка? Гошу оглушила Любка? Выходит, что так… Но… Ничего не понимаю. Что творит моя бывшая подруга? Что она будет делать теперь, со мной?.. В ужасе смотрю на нее. Стоит, усмехается, взвешивает в руке, обтянутой тонкой медицинской перчаткой, Наташину трость и одобрительно причмокивает:
        - Ничего не понимаю.
        Киваю скованно, все еще не понимая, чего мне ждать от его появления. Он же, как обычно, никакого смущения не испытывает. Усаживается и окидывает стол жадным взглядом.
        Не могу сказать, что мне эти перемены неприятны…
        Когда возвращаю Даньку в кроватку сытого и сонного, как раз просыпается и второй мужчина моей жизни. Поднимает голову с торчащим справа вихром. Вид недовольный до крайности. Смотрит на часы и снова с тяжким стоном падает на подушки.
        - Здесь все пахнет тобой.
        - Лю-юб!
        Куранты ударяют в последний раз. Мы судорожно пьем - Маргарет даже давится, и Петька принимается хлопать ее по спине. Уф! Успели. Теперь, когда общее безумие схлынуло, пора вспомнить о том, что истинная хозяйка никогда не должна терять присутствия духа.
        - Уехал, мать. Улетел, но обещал вернуться. Как Карлсон. Так что не грусти.
        - Что все-то?
        - Концепция в очередной раз поменялась?
        - А ты кормишь сына.
        Молчит. Никак на мое нытье не реагирует. И, насколько я ее знаю, так и будет молчать. Кремень, а не женщина…
        С каждой фразой сержусь все больше. А потому рублю с плеча, разом прекращая куриный переполох, который устроили мои дети.
        - А Новый Год-то почти что наступил, - голосом тетки из кинофильма «Гараж», которая все переживала, что ветчина у нее позеленела, сообщает верный себе Витька.
        Когда мальчишки уходят на лестницу составить компанию курящему Митьке, а я отправляюсь на кухню, чтобы загрузить в посудомойку первую партию посуды, он просто исчезает. Сначала пугаюсь, что непутевый любовник мой в очередной раз сбежал. Но потом обнаруживаю его в той комнате, где уже спит Данька - расслабленно вытянувшимся на моей кровати поверх покрывала. Глаза закрыты. Дрыхнет?!! Наглец! Нет ну какой наглец! Качаю головой и, помедлив, все-таки накрываю Сашу пледом. Тут оказывается, что заснул он еще не до конца. Приоткрывает глаз, перехватывает мою руку, быстро целует и просит сонно:
        Вот это новость! О причинах развода спрашивать как-то неловко, да и догадаться можно… Так что интересуюсь другим:
        - Люб!
        - От гадины слышу. Потерпи. Сам все расскажет.
        - Сука и дрянь, Надь. Знаю. Но так было надо. Прости, подружка. Ты давай, корми. А я сейчас тебе чаю с молоком сделаю. Или с медом?
        - Раздевайся, а я расстелю кровать.
        Отпуск наш, не задавшийся так страшно, приходится прервать. Любку вызывают на службу - отчитываться. Загрустивший Сенцов, естественно, собирается ехать с ней. Ну а я что же? Тоже с ними… Не оставаться же одной в этой здоровенной халабуде. Я тут от страха помру. Все мерещиться что-то будет. Хотя Любка раз за разом убеждает меня в том, что все самое скверное уже позади.
        Митька уходит на лестничную клетку покурить, пока есть еще немного времени до того, как Кремлевские куранты начнут отсчитывать последние секунды уходящего года. Я же иду на кухню, чтобы согреть детское питание для своего сына и своей внучки. Чудно все-таки! Невольно смеюсь. А когда возвращаюсь с бутылочками в руках, обнаруживаю у себя в гостиной самого настоящего Деда Мороза.
        - Да ладно, Вить, все же понятно. Мужик пришел к нашей мамусечке. А тут нас - целый кагал…
        - Гадина ты.
        - Балда…
        - Ты, мамусечка, у нас железная леди. Маргарет Тетчер отдыхает. Из таких передряг выбралась - будь здоров. А какого нам братишку спроворила!
        - Круто.
        - Не-ет. Ты не знаешь что ли? Он сейчас в Лондоне. Так что мы с ним рождество католическое праздновали. С ним, и с родителями Маргарет. А потом уже сюда, к тебе поехали.
        - Я ведь тебе объяснила: мне велено молчать, Надь. А я, поскольку теперь снова на службе, приказы не обсуждаю.
        - Черт. Черт! Черт!!
        В ответ слышу уже изрядно надоевшее: «Так было надо, Надь».
        - Нет, ну что ты. Там все не до такой степени… Максимум речь шла о штрафах… Но ему четко дали понять, что с его бизнеса теперь глаз не спустят. Ну, он плюнул, объявил о продаже своих предприятий и отбыл в заграничное турне.
        - Не все сразу, Романова, не все сразу…
        - Все бы вам играть…
        Перебивает:
        Начинается суета. Петька и Митька одновременно бросаются к столу, чтобы открыть шампанское, в итоге сталкиваются лбами и принимаются орать друг на друга. В кресле, из которого устроили временную кровать Линде, доносится трубный рев - молоко-то для нее я только согрела, но Маргарет так и не отдала. Все это будит в соседней комнате Даньку, который тоже начинает издавать недовольные требовательные крики, явно настраиваясь заорать всерьез. Маргарет хватает бутылочку и бежит к Линде, я устремляюсь к Даньке. Изрядно взболтанное шампанское в руках у Петьки едва ли не взрывается, орошая потоками пены стену и занавески на окне. Натекшую на пол лужу тут же принимается вылизывать подсуетившийся Шарик-Бобик. Содом и Гоморра! Что о нас подумает высокий гость?.. Еще, не ровен час, испугается и сбежит… Подхватываю Даньку на руки и возвращаюсь к обществу. Витька тут же всовывает мне в руку бокал шампанского. Ищу глазами Сашу. Вот он, бедолага, забился в угол. Уже без дедморозовского халата и без мешка, но зато, как и все, с шампанским в руке.
        Уходит и возвращается с моим ребенком. Личико красное, и правда орет уже давно. Наверно его крики меня из обморока-то и достали. Принимаюсь кормить его, а сама по-прежнему во все глаза смотрю на свою подругу. Машина мозга постепенно начинает работать, и я кое-что осознаю. Если убийство Саши - трюк (кино и немцы, блин!), то тогда Любка…
        - Не буду, - отвечает гость голосом Саши Тургенева.
        Выглядывает:
        - Тогда для чего напялила эту штуку?
        Кошусь на комнату, в которой безмятежно спит Саша. Очень уж все это похоже на то, что и чиновникам, и налоговой, которые до этого момента никаких нарушений в деятельности моего мужа не видели, сильно посоветовали обратить на него пристальное внимание… Велик и могуч в нашей стране административный ресурс!
        Мальчишки продолжают веселиться, а я, разом ослабев, опускаюсь на стул. Что Саше надо здесь в такое-то время?
        - Спи. Только тогда ложись по-человечески.
        - Ладно.
        - Он что же вроде Чичваркина или Березовского сбежал от отечественного правосудия, как известно, самого справедливого в мире?
        - Ага. Через полгода, когда ему снова потрахаться со мной приспичит.
        Пожимаю плечами, как и всегда. А потом отворачиваюсь, чтобы поставить на стол остывающие бутылочки. Хотела бы я знать, что все это значит? А значить ведь может все… Или ничего…
        - Мить, ты его где вообще взял?
        - Ну да. Он со Светланой развелся и уехал. По-моему, собирается там жить.
        - Дедушка, а вы часом дверью не ошиблись? - это Витька как всегда первым решает расставить точки над «i».
        - Ты убила… - всхлипываю. - Убила Сашу.
        - Скажи сейчас.
        - Так. Это был трюк, Надь. Всего лишь трюк. Кино и немцы.
        И ведь молчит! И Саша, в своем амплуа. Исчез. Растворился в мировом эфире. А может снова в Лондон уехал… Или в Вашингтон… Нефть продавать или пшеницу покупать… Или чем он там обычно занимается?..
        - Так у него в последнее время какие-то дикие проблемы начались. Выяснилось вдруг, что земля, на которой его завод построен, куплена с нарушением каким-то. Еще там что-то такое с налогами…
        - Люб. Раз Саша, как обычно, отбыл в неизвестном направлении, ты хоть мне объясни…
        И говорит он это, надо признать, очень сварливо. Не любит мой случайный любовник в дурацкие положения попадать. Злят они его. Ишь ты…
        Мальчишки мои встречают меня все теми же вопросительными взглядами.
        - Почему в неизвестном? В известном. Я же говорю - в Москву полетел.
        Переводит взгляд на меня и взмахивает своим орудием, словно бы на этот раз примеряясь уже к моей голове. Видимо этот короткий замах оказывается для меня последней каплей. Второй раз в жизни теряю сознание. И опять все происходит мгновенно - хлоп, и как будто в моем мозгу просто выключили свет…
        - А Саша… тоже уехал?
        - Люб. Я ничего не понимаю.
        - Исключительно удобная вещь.
        - Но… Но зачем? И почему?
        Новогодний стол в нашем семействе по традиции всегда избыточно богат. Чтобы потом получились долгие, почти на все праздники «доедалки». Готовка, как обычно, доставляет мне удовольствие. И успокаивает. И примиряет с жизнью. Варю холодец. Режу салаты. Запекаю в духовке баранину с розмарином и черносливом. Мальчишки прибывают нарядные и немного торжественные. Впереди всех следует Петькина жена Маргарет с крохотной Линдой на руках. Начинается суета. Я причитаю над Линдой. Маргарет воркует с Данькой. Мальчишки сидят и смотрят на нас со снисходительным высокомерием мужчин, вынужденных сносить женскую глупость.
        Это точно. Сказать и объяснить ему мне много чего надо. Ну да, так и быть, подожду еще немного. После того, как я ждала его столько времени, пара-тройка часов погоды не сделают.
        - Надеюсь это приглашение незваных гостей тоже касается?
        - Ну-у… Кто где. Кто-то в морге, кто-то в кутузке. А кто-то летит в Москву спецрейсом. В общем все при деле.
        Садимся за стол, чтобы проводить старый год. Слава богу, он закончился. Таких, как этот, у меня не было, пожалуй, никогда. Столько всего - и хорошего, и плохого… Но по традиции вспоминаем по очереди только хорошее. Мальчишки говорят о своих достижениях и удачах. Слушаю их, и на душе так тепло… Я так ими горжусь. А они, как выясняется, мной.
        - В Лондоне?
        Поднимается и начинает расстегивать штаны. Потрясающая личность. Действительно законченный, цельный ничем не замутненный прагматик… Снимаю покрывало. Взбиваю подушки, отдергиваю в сторону уголок одеяла с той стороны, с которой обычно спал Игорь… Черт! Ну и что теперь смущаться-то? Да, привыкла я спать слева. И привыкла, чтобы кровать была большой, с кучей подушек и здоровенным двуспальным одеялом. Когда еще была замужем, главный кайф наставал, когда Игорь выкатывался на работу, и вся кровать оказывалась в моем полном распоряжении. Можно было улечься хоть поперек, хоть звездой. Так и делала, наслаждаясь при этом необычайно… Было так приятно… Круто, как говорит один знакомый вице-премьер…
        - Он к тебе часто приходит… поспать?
        Поднимает голову, корчит страшную рожу и снова утыкается лицом в шелк покрывала.
        - Надь, со временем узнаешь все. Но не от меня. Мне тебя в подробности посвящать не велено. Скажу только одно, чтобы ты меня окончательно не возненавидела. Данька твой все это время был в полной безопасности. Сенцов его унес из дома сразу, как стало понятно, что у нас гости.
        - Как жив?
        Мои мальчишки тут же замолкают, таращась на него во все глаза. Похоже не узнала его только Маргарет, которая вообще уже давно ничего не понимает - говорим-то по-русски! - и только переводит округлившиеся глаза с Петьки на Витьку, с Витьки на Митьку, а с них всех на меня.
        Берется за меня и как-то очень ловко выпутывает из моего ночного одеяния. Потом устраивает поудобнее и наконец-то вроде бы угоманивается. В тишине и неподвижности проходит по-моему целых секунд тридцать, может быть даже сорок. Потом:
        - Все эти штуки так пахнут! А я последний раз ел… - смотрит на часы и внезапно смеется. - Черт! В прошлом году!
        Саша, скинув с себя все до нитки, укладывается под одеяло и блаженно вздыхает. После сует нос в подушку.
        - Ну да - в Москву по делу, срочно…
        - Не куксись. Все, слава богу, обошлось и теперь день ото дня только лучше становиться будет.
        - А как же его бизнес?
        - Надь… Я… Я никак не рассчитывал, что ты… не одна. В общем… - сбивается, нервно дергает себя за искусственную дедморозью бороду, а потом и вовсе стаскивает ее с себя вместе с париком и шапкой, заодно рукавом своего красного халата вытирая взмокший лоб. - В общем, прости, если помешал.
        Удивляюсь:
        - Ну что вы расшипелись-то? По-моему, это наглость - явиться в гости и, наевшись, залечь спать.
        Мальчишки уезжают, а я решительно иду в комнату, в которой дрыхнет этот вершитель судеб всех без исключения людей в нашей чертовой стране. Даже храпит негромко, но умиротворенно. А вот Данила напротив не спит. Увидев меня тут же демонстративно выплевывает пустышку, принимается гукать и как-то особым способом складывать губки, высовывая розовый язычок. Готовится есть. Ох и не дурак он у меня по этой части! Подхватываю его на руки и выношу из комнаты. Придется разговор с Сашей немного отложить…
        - А где все?
        - А как же отец? Вы же сегодня, вроде…
        Все начинают шумно отодвигать стулья и рассаживаться. Один Саша медлит. Смотрю на него. Он на меня.
        Как только мы принимаемся есть, всё как-то сразу налаживается. Уходит жестокая неловкость первых минут, когда все мои поняли, кто именно к нам пожаловал. Правда нет-нет, да ловлю быстрые взгляды сыновей, которые сначала вопрошают меня, а потом стремительно выстреливают в нового гостя. Понять эмоциональную насыщенность этих взглядов не сложно: не в каждую семью под Новый Год является один из тех, кого принято называть «первыми лицами страны», вырядившийся к тому же Дедом Морозом.
        Саша упорно делает вид, что взглядов этих не замечает. А может и правда так - наверно, привык уж быть в центре всеобщего внимания. Ест так, что за ушами трещит, пьет весьма сдержанно, а потом откинувшись на спинку стула некоторое время старательно таращит глаза, но сон его, видимо, в конце концов побеждает.
        - А Данька? Где Данька?
        Вроде, получилось. Но как только я осторожненько поворачиваюсь на бок, спиной к спящему в моей кровати мужчине, он тут же протягивает руку, обхватывает меня за талию и придвигает к себе. Сначала утыкается мне носом в затылок, потом ощупывает мою ночную рубашку. Новую. Ни разу не одеванную…
        Пугаюсь так, что кажется снова вот-вот лишусь сознания. Любка по всей видимости оценивает мое состояние совершенно верно и тут же подскакивает ко мне с какой-то мерзко пахнущей ваткой в руках.
        Сидят они еще часа три, наверно. Впервые в жизни остро хочу, чтобы мои любимые дети, включая Маргарет и Линду, поскорее ушли бы… Неловко это осознавать, но слишком велико желание остаться с Сашей наедине и все-таки услышать то, что он хочет мне сказать. Наконец, выкатываются, угрожая вечером явиться на доедалки.
        - Ты что? - даже пугается. - Не-ет. Нет! Давай, говорить мы будем утром, а кое-что другое сделаем уже сейчас.
        - Если и ты, и этот чертов Саша Тургенев знали, как будут развиваться события, чего же, суки, мне не сказали? Ну он-то ладно. Ему на меня всегда наплевать было. А ты-то, Крылова? Еще и по морде мне дала так, что у меня даже в ушах зазвенело…
        - Спит.
        Не могу не упрекнуть ее:
        - А все уже ушли, да?
        - Ты любишь спать в одежде?
        Отвечаю честно:
        В очередной раз смутившись, предлагаю перестелить белье. Но он отказывается, сказав при этом только одно слово:
        - Нюхай давай, а то опять, понимаешь, позеленела аж. Потом в обмороках валяться будешь. А сейчас бы тебе, мать, Даньку покормить. А то уж оборался.
        - Все-таки ты балда…
        Но она только смеется и снова исчезает на кухне. Возвращается вместе с Сенцовым, который несет следом за ней тяжелый поднос с чашками, чайником и плошкой с какими-то сластями. Смотрю на них во все глаза. Такие мирные, спокойные. Только после того, как Сенцов заливается румянцем, аки красна девица, и начинает старательно отводить от меня глаза, осознаю, что сижу с голой грудью. Совсем я рехнулась от всего этого! Уже вообще ничего не соображаю. Поворачиваюсь к ним спиной.
        Наконец до кого-то доходит:
        Смеюсь. Объяснять мне ничего не надо - он прижал меня к себе достаточно тесно, чтобы причина этих его тройных чертей была мне совершено ясна. Как видно, не все части его длинного поджарого тела готовы перейти ко сну. Некоторые, напротив, предпочитают начать действовать.
        - Я не мог раньше.
        - Ловля крупной рыбы на живца - дело непростое… И все, не приставай. Сказала же - мне велено молчать.
        Шарик-Бобик так и скачет у его ног, тяжеловесно топая своими лапищами по паркету. Что это с ним? Этот трус обычно посторонних людей облаивает, а этого так и норовит лизнуть… Мои старшие дети, включая Маргарет, разглядывают гостя со смесью веселого удивления и недоверия. На моем лице, наверняка, то же самое выражение. Это что еще такое?..
        - Потому что дура ты, Романова. Всегда тебе говорила и дальше говорить буду.
        - Прости. Я не хотела сильно. А что до того, чтобы тебя в наш заговор посвятить… Прости, но это моя вина. Он тебя сначала втягивать вообще не хотел, Надь. Но мы не знали, когда именно все может закрутиться, и вероятность того, что как раз ты можешь спровоцировать их на действия, была высока. Ему пришлось это принять. Потом он стал настаивать, что надо посвятить тебя в детали. И я ему запретила, Надь. Прости. Ты должна была на самом деле испугаться до чертиков, чтобы эти двое - и особенно Георгий Малютин - поверили в нашу с Александром Сергеевичем игру… Супруга-то его - так, ерунда, а он-то профессионал… Сам игрок, каких поискать…
        - Вить, иди к черту.
        Не грусти… Нет, ну что за мужик-то? То талантливо изображает у меня на глазах собственную смерть. То сбегает, даже не простившись… Любка что-то прикидывает, а потом снова уходит на кухню и возвращается со вторым подносом - на нем уже какая-то еда посерьезнее печенюшек. Исключительно хозяйственная у меня подруга. Только что изображала из себя боевую подругу Джеймса Бонда, если не его самого, а теперь хлопочет вокруг Сенцова, как курица-наседка вокруг цыпленка. Так и норовит подсунуть кусочек повкуснее.
        - Ты… Ты…
        - Сейчас принесу.
        Нашатырь? Действительно… Не хлороформ или что-то другое усыпляющее, как я, было, подумала, а просто нашатырь… Его запах ни с чем не спутаешь.
        - Вы что, это все заранее спланировали?
        - Надь, а можно я еще посплю? Что-то я никак прийти в себя не могу.
        Когда прихожу в себя, в гостиной нет никого. Понимаю, что лежу на том же диване, но веревок на руках и ногах уже нет. Зато под головой имеется аккуратно пристроенная подушечка, а ноги мои кто-то заботливо прикрыл пледиком… Сажусь рывком. Что?.. Что все это значит, черт побери? Встаю, но тут же теряю равновесие и спотыкаюсь о журнальный столик, который с грохотом падает набок. Из кухни высовывается голова Любки.
        - Только обязательно разбуди. Сразу. Мне тебе кое-что сказать нужно…
        - Прошу к столу.
        - Наконец-то! Дошло!
        Проверяю Даньку. Глазки у него уже совсем сонные. Еще пять минут и заснет. Оставляю бессменно горящий ночник и ухожу на кухню. Надо доубрать со стола и во второй раз загрузить посудомойку. После в душ и… И что? В моей кровати спит совершенно чужой мне человек. Очень любимый, несмотря ни на что, но по-прежнему совершенно чужой… Ладно, все это - лирика. Не ложиться же мне на коротковатом диванчике в гостиной! Так что надо задвинуть внезапно возникшую неловкость куда подальше и потихонечку, чтобы никого не ровен час не разбудить, забраться под одея-я-яло…
        - А я как лежу? По-нечеловечески?
        - Ага.
        - Это нашатырь.
        - Он отец Данилы. И все, хватит! Человек просто очень устал. И не надо больше никаких домыслов и никакого ерничанья по этому поводу. Тема закрыта. Виктор, наливай.
        - Он твой любовник что ли?!!
        - Надь, ну что такое? Все через пень колоду. Думал: приду, скажу тебе, что хотел, а уже потом…
        - Странный какой-то… Дед Мороз, вы как, трезвый? Буянить и лицом в салат падать не будете?
        В Москве неожиданно понимаю, что вплотную подступил Новый Год. Мне звонят мои старшие дети и спрашивают можно ли им встретить его вместе со мной. Я конечно «за». Тем более, что на этот раз Петька планирует привезти с собой жену и свою новорожденную дочь. Мою внучку. Даже не верится, что я стала бабушкой!
        Решительно отталкиваю ее руку с ваткой, но она проявляется настойчивость.
        - Ну что тебе?
        - На лестнице. Курил, а тут он.
        - Да.
        - Ты не помешал. Я… Я рада, что ты наконец-то пришел…
        - Тебя стесняюсь.
        Все принимаются шикать на моего старшего сына, нервно косясь на дверь во вторую комнату. Но Витька не успокаивается.
        Вспоминаю свою собственную бабушку - седые волосы, стриженные под каре и неизменно зачесанные ото лба коричневой пластмассовой гребенкой, цветастое ситцевое платье, которое она обычно носила летом на даче, пальцы измененные артритом… Смотрюсь в зеркало. Как та бабушка не похожа на эту, которую вижу в зеркале перед собой. Та растила огурцы и полола морковку. Эта все о какой-то любви мечтает. Кретинка наивная!
        - О-фи-геть… А Президент с Премьером к тебе тоже наведываются? Ну, вздремнуть немного…
        - Терпеть не могу.
        - Жив твой Саша. Не бзди.
        Уходит на кухню, а я снова остаюсь одна. Мысли в голове мечутся с такой скоростью и в таком беспорядке, что сами себя рвут в клочья. Ни одной до конца додумать не могу. Кричу:
        - Можно, я посплю немного? Устал я, Надь, как собака. Разбудишь меня, когда все твои уйдут?
        Петька переглядывается с Митькой:
        - Нет, а что такое? Ну негде людям поспать - все радеют о государстве, вот и поиздержались… Теперь приходится по гражданам побираться: дайте попить, а то так есть хочется, что переночевать негде…
        - А я?
        Глава 15
        Утром меня будит оглодавший Данька. Саша в ответ на его похрюкивание только ворчит что-то маловразумительное и засовывает голову под подушку. Кормлю сына, тепло укутываю и укладываю досыпать в коляску, которую выкатываю на балкон. Здесь, на свежем воздухе, он должен поспать подольше… А мне что? Тоже идти досыпать? Или завтраком заняться? Нет, наверно уже больше не засну. Привычка рано вставать, как бы поздно я до этого не легла, въелась в меня очень основательно.
        Иду на кухню. Что бы мне приготовить этакое - достойное первого завтрака с мужчиной моей мечты (по определению Севы Гарлицкого)? Или лучше об этом спросить его самого? Кто его знает?.. Поэтому просто завариваю кофе. Успеваю сделать один глоток, как Саша собственной персоной возникает на кухне. В одних трусах, недовольный и всклокоченный. «Облико морале» пытаются поддерживать только консервативные очки на носу.
        - А еще есть?
        - Кофе? Сейчас сварю…
        - А давай я твой выпью, а ты себе еще сваришь? Он у тебя с сахаром?
        - Нет.
        Пододвигает к себе сахарницу и принимается перекладывать ее содержимое в мою теперь уже бывшую в чашку. Сбиваюсь со счета, когда он наконец-то успокаивается и, энергически перемешав получившуюся адскую смесь, делает большой глоток.
        - Круто.
        Смеюсь. Нахаленок…
        - Что на завтрак будешь?
        - Ничего. Я по утрам есть вообще не могу. А вот часа через два - слона слопаю, если дашь.
        - Ну тогда может быть, наконец-то, поговорим?
        Оглядывает себя и вдруг совершенно неожиданно для меня смущается. Даже странно. Что это с ним?
        - Нет. Подожди. Не в таком же виде.
        В два глотка допивает кофе и отправляется в сторону ванной. Полощется там так долго, что боюсь вода в кране кончится. Возвращается одетым, причесанным, свежевыбритым. Красавец-мужчина! Подходит, пытается обнять…
        - Подожди, Саш.
        Замирает, отстранившись.
        - Сначала все-таки поговорим.
        Отходит.
        - Ну… хорошо… А о чем ты хочешь говорить?
        Усаживается на табуретку и принимается накладывать сахар уже во вторую чашку кофе, которую я сварила себе, пока он был в душе! Провожаю ее тоскливым взглядом, но он даже не замечает этого. Придется покупать турку в три раза больше… Если все у нас… Стоп. Хватит мечтать! Ничего ведь до сих пор не ясно с этим проклятущим мужиком!
        - О чем говорить? О том, что произошло там, на Домбае, о твоих исчезновениях и появлениях, о твоем чертовом молчании и, наконец, о бегстве за границу моего бывшего мужа.
        Отводит глаза так воровато, что понимаю - без него тут действительно не обошлось. Но, видимо, из всего мной перечисленного, именно этот пункт для него самый безболезненный. Потому как начинает с конца.
        - Я и сам не понял, чего он так драпанул. Попросил просто немного пощупать его за мягкое подбрюшье. Чтобы жизнь медом не казалась. А он в бега подался.
        - Значит, попросил…
        - Ну Надь!
        Смотрит умильно, но глаза смеются. Мальчишка. Великовозрастный мальчишка, облеченный колоссальной властью… Ладно. Проехали. В конце концов, не мне быть недовольной тем, что Игоря наконец-то крепко щелкнули по носу. Чувствую себя отомщенной. Хотя, наверно, месть оказалось слишком масштабной… С другой стороны, если так резво кинулся бежать, может, совесть-то у него действительно не чиста?..
        - А что до последних событий, завершение которых ты наблюдала на Домбае, то спрашивай. Я отвечу на все твои вопросы, Надь. Обещаю.
        - Ты даже не представляешь себе, что я пережила. Из-за Даньки, из-за тебя…
        - Так было надо.
        Черт! И этот туда же!
        - Но почему? Зачем?..
        - Этой истории уже много лет. Моя жена… Бывшая жена… - смотрит со значением и продолжает. - Я бы действительно развелся с ней уже давно, если бы…
        - Если бы не гора трупов…
        - Надь, ну ты-то не такая дура, как Наташка. Это она вбила себе в голову, что если уничтожит вокруг меня всех женщин, то я навек останусь с ней. Чушь. Я оставался с ней совсем по другой причине.
        - Из-за чувства вины?
        - Поняла, да?
        Киваю и, чтобы спрятать от него лицо, отворачиваюсь к плите и принимаюсь варить еще одну порцию кофе. А заодно ставлю на огонь большую сковородку. Я, в отличие от моего любовника, есть уже очень хочу.
        - После той аварии, когда она чуть не умерла - врачи чудом вытащили, я себе места не находил. Как гляну на нее… Или на Димку, бедолагу. Я был тогда очень усталым - ехали издалека. Не заснул за рулем, нет, но если бы не эта чертова усталость, наверно, мог бы среагировать быстрее, резче и адекватнее. А так тот камазист, которого Наташка при тебе упоминала, нашу машину просто в узел завязал.
        Даже руками всплескиваю, поворачиваясь к нему.
        - Глупости! Ни в чем ты не виноват, Саш. Ты… Ты просто дурак какой-то. Столько лет себя терзать! Кому от этого легче?..
        - Ты бы меня простила?
        - Ну конечно, простила. Когда женщина любит, то может простить все…
        Думаю о Даньке и о том, как повел себя Саша в пионерском лагере. И сразу мрачнею. Боль он мне тогда причинил колоссальную… Теперь-то понятно - небось, уже тогда Гошу подозревал, но все равно… Я снова отворачиваюсь к плите, снова прячусь. Внезапно его руки обнимают меня.
        - Тогда прости меня, Надь! За все.
        - Так уверен, что люблю?
        - Да. То есть нет. То есть… Надь, иди к черту. Не умею я на эти бабские темы говорить - люблю, не люблю. Я за вас с Данькой жизнь отдам, а ты со своими глупостями…
        - Уже отдал. У меня на глазах. Седых волос мне сколько прибавил!
        - Нету у тебя никаких седых волос, не ври. Это вот у меня вся башка седая…
        Вырываюсь из его объятий. Вздыхает и вновь отходит в сторону.
        - Так зачем был нужен этот спектакль?
        - Из-за покушений на меня. Кто-то очень хотел меня убить, а кто именно, никак не удавалось вычислить. Про Наташу я в этом смысле и не думал. Был уверен, что все пропавшие и погибшие женщины - Нина, Оля, потом Таня, Маша и Юлька - дело рук Димы.
        - Они все… Ты любил их?
        - Нину - очень. Ушел бы к ней, если бы… Если бы сумел ее сберечь. Оля… С Олей мне просто легко было. Приятно и легко… Маша и Таня - просто случайные связи, которые закончились для этих девчонок так страшно. Юлька забеременела… Как ты… Только…
        - Я знаю. Можешь не продолжать.
        Молчит. Потом:
        - Спасибо. Мне было бы трудно говорить об этом… - повисает пауза, а потом продолжает уже другим, куда более деловитым тоном. - Что только не предпринимали, чтобы Димку под контролем держать, а он все равно раз за разом ускользал. Скольким я людям жизнь сломал, увольняя с волчьим билетом. Гневался, что не уследили они за маньяком… Теперь-то стало понятно, что Димке в этих побегах профессионально помогали те, кому моя жена платила. Его увозили из больницы, по всей видимости, вкалывали сильное снотворное и клали возле очередного трупа. А когда он приходил в себя и видел весь ужас вокруг, появлялась Наташка и рассказывала ему, что это он все сделал. С подробностями.
        - Но ведь меня-то совершенно точно Дима похитил…
        Пожимает плечами:
        - Если даже совершенно нормальному человеку постоянно вдалбливать в голову, что он убийца, он и то поверит. А тут совершенно больной мальчик. Вошел, видно, в роль… Да и, судя по всему, подтолкнули его к этому в очередной раз… Так вот… Решение, как именно можно вычислить людей, которые хотят отправить меня на тот свет, пришло случайно. Благодаря твоей подруге Любе. Собственно, это была ее идея. Все началось с того, что она в кругу своих приятелей по прежней службе в ФСО несколько раз очень крепко меня приложила. Надо полагать, из-за того, как я с тобой себя вел.
        Киваю. Любка могла. У нее приложить кого-то не заржавеет.
        - Ну и после к ней подошел Георгий Малютин и стал настойчиво приглашать вернуться на службу. Причем непосредственно в мою охрану. Она вернулась… А тут история с тобой, когда тебе сначала угрожали, а потом подсунули результаты липовой генетической экспертизы. Любовь Михайловна начала прислушиваться и присматриваться, сложила два и два и получила закономерную цифру 4. А потом решила не мудрствовать и просто пришла со своими выводами ко мне. Я и раньше подозревал, что покушения на меня стали возможны только из-за того, что кто-то из моей собственной охраны принимает в них непосредственное участие. Но кто? Георгию я верил, как себе. Столько лет вместе. Тянул его за собой с самого начала своей карьеры. Как только дорос до того уровня, когда мне охрана нужна стала. Времена-то у нас в стране разные были… Мы с твоей подругой покумекали, составили план. Любовь Михайловна продолжила играть свою роль. Роль женщины, которая сначала возненавидела меня всей душой за то, что я сделал с ее подругой. А после возненавидела и подругу, которая оказалась «коварной изменщицей». Чтобы придать достоверности ее эмоциям,
пустили слух, что она на самом деле лесбиянка и в тебя влюблена. А ты ей меня предпочла, хоть я и распоследняя гнида…
        - Ну вы даете!.. И Любка пошла на это?
        Пожимает плечами и улыбается.
        - Она у тебя молодец. Карьеру сделает блистательную.
        И я даже знаю, кто именно ей в этом поможет… Что ж с этим ясно. Размышляю, а сама наливаю кофе и кладу себе на тарелку половинку как раз зажарившегося грандиозного омлета - традиционного доедального. В него я покрошила большую часть нарезанной вчера, но не съеденной колбасы и копченостей, зелень опять-таки со вчерашнего праздничного стола, помидоры, которые уже стали заветриваться, сыр. Вкуснота. И пахнет так, что вижу: Саша, который, вроде как, по утрам ничего не ест, начинает подозрительно активно принюхиваться.
        - У тебя в тарелке только половинка. А кому вторая?
        - А ты как думаешь?
        Улыбается.
        - Тогда можно?..
        То-то. А то - не ем, не ем… Понятно, что рассказ свой продолжает только после того, как отправляет в рот последний кусочек.
        - На актерство Любови Михайловны клюнули. На нее, я так понимаю, и внимание-то обратили тогда, с самого начала, именно потому, что она меня последними словами обкладывала. Мои враги строили свои планы, мы свои. Все сошлось в том доме на Домбае.
        - Ты знал, что они начнут действовать?
        - Скажем так: я на это надеялся. Мизансцена уж очень красиво выстраивалась - никого вокруг, я - ничего не подозревающий, ты - с некоторых пор совершенно необходимая в их планах. Когда Любовь Михайловна об этом мне сообщила, знаешь как я перепугался? Хотел… Да ладно, какая уж теперь разница, чего я хотел? Договоренность у Малютина с майором Крыловой (ого! уже майор!) была простой. Как только я появляюсь рядом с тобой и происходит это в каком-нибудь тихом месте на отшибе, она звонит и сообщает об этом. В этот раз они и сами все поняли. Малютин знал, что ты на Домбае, я как раз поехал с инспекционной поездкой в те края… Причем, если сам Малютин находился при мне по долгу службы, то Наталья поехала со мной неожиданно. Догадываюсь, что по настойчивой просьбе Малютина. Дальше просто: как только стало ясно, что я сбежал, они с Натальей сели на машину и двинули к вашей вилле. Звонок Крыловой их застал уже в пути. Потому и прибыли они так быстро. Я-то думал, что у меня еще есть время…
        - Потискать мою грудь?
        Смеется.
        - Нет. Это вышло случайно. Ничего не смог с собой поделать.
        - Как всегда.
        - Как всегда. Тебе это не нравится?
        Краснею невольно и отворачиваюсь.
        - Ты все-таки, Саша, дурак какой-то.
        - Я не дурак. Я влюбленный болван.
        - Так тебе и поверила.
        - Придется. Потому что это правда, Надь.
        Встает, поднимает на ноги и меня и принимается целовать. А шаловливые пальчики уже начинают продвижение за вырез моего свитерка… Пытаюсь отпихнуть его, но он настойчив.
        - Погоди. Объясни мне…
        - Да я, вроде, все…
        - Нет, не все. Почему ты позволил Георгию убить твою жену? Почему так долго мучил неизвестностью меня? Зачем, если все уже стало ясно?
        - Так было надо.
        - Прекрати!
        - Что прекратить?
        - Болтать глупости.
        - А-а-а… А то уж я подумал, что требуешь убрать мою руку из твоего лифчика.
        - Саша!!!
        - Ну ладно, ладно. Говорю же - все просто. Нам нужно было не просто взять исполнителей - Георгия и его людей. Но и узнать, на кого он работал. Мы очень надеялись, что после того, как Любовь Михайловна меня «пристрелит», Малютин позвонит своему заказчику, чтобы отчитаться. Но он сначала решил разделаться с моей женой… Для меня это стало полной неожиданностью. Я понял, что он хочет ее подставить, но опять-таки думал, что время еще есть… Тянул до последнего. Труп-то изображал с закрытыми глазами, чуть не подпрыгнул, когда выстрел услышал. Перепугался, что это в тебя, но ведь Любовь Михайловна меня заверила… В общем, что вышло, то вышло. И я не жалею, что получилось так.
        - Не жалеешь?
        Отвечает сурово. Не отводя глаз, которые теперь стали непривычно холодными. Брр… Раньше такой взгляд у него никогда не видела. Как выяснилось только что - на меня он всегда смотрел совсем иным взглядом. И… И наверно ведь это хорошо?..
        - Нет. Она была убийцей, Надь. Из-за нее погибли пять женщин. Доказать ее вину мы не смогли бы никогда. А так… Так справедливость восторжествовала.
        Качаю головой. Даже не подозревала, каким он может быть жестким. Чтобы не сказать жестоким. С другой стороны - что это я? Разве добряк и прекраснодушный слюнтяй смог бы выжить в том мире, в котором он чувствует себя уверенно и комфортно? В котором он достиг всего, добравшись до самых вершин власти…
        - Да и рискованно было мне «оживать» раньше времени. Рыпнулся бы, Малютин сразу бы все понял. Трупов в итоге могло получиться гораздо больше. Он-то профессионал высочайшего класса. Любовь Михайловна могла не успеть остановить его или прикрыть тебя… А положиться я мог только на нее. Все остальные были под подозрением. Любой мог оказаться на стороне Малютина. Так что… - улыбается, и взгляд его неожиданно делается игривым. - Ну, теперь-то ты моими дозволенными речами удовлетворена, теперь я могу?..
        Его рука устраивается у меня на груди как-то еще удобнее. Пальцы осторожно сжимают сосок. Стараюсь не поддаваться.
        - Что? Рассказать, почему в очередной раз отбыл не простившись, а потом пропал, как в воду канул?
        Разворачивается вместе со мной в сторону спальни и принимается своей грудью тихонько подпихивать меня в ее направлении, понуждая к движению.
        - Надо было ковать железо, пока оно горячо. Мой противник ведь тоже не дурак. Мог кое-что успеть сделать в ответ.
        - Так ты его имя все-таки узнал?
        - Узнал. Малютин его сдал. В обмен на кое-какие обещания с моей стороны.
        - Например?
        - Тебя это, Надь, ну совершенно не касается. Да и не интересно это все. Поторговались и пришли к взаимовыгодному соглашению. Он мне не враг. Просто хорошо заточенное оружие в чужих руках.
        - Он предал тебя.
        - Нет, он меня продал. За очень большие деньги. Как говорится, ничего личного, просто бизнес… Мстить ему за это? Мне было важнее услышать имя заказчика. Я его узнал. Все.
        - Значит, ты молодец?
        - Еще какой.
        - И у тебя теперь все под контролем?
        - А то.
        - А зачем тогда ты одевался так старательно, если теперь снова раздеваешься?
        - Потому что… Черт!
        Вскакивает с кровати и куда-то исчезает. Возвращается с мешком Деда Мороза в руках. Роется в нем, чуть ли не голову внутрь засунув. Потом выныривает, зажав в кулаке небольшую коробочку. В такие ювелиры любят прятать свои изделия. Совсем с ума сошел… Присаживается рядом со мной и протягивает ее мне, раскрыв. Внутри… Ну да, кольцо. Это он что хочет сказать?..
        - Надь! Я люблю тебя. Выходи за меня замуж, пожалуйста. И прости меня за все. Я обижал тебя. Самому от этого больно было, но… Я боялся. Боялся того, что в конце концов чуть не произошло - что ты разделишь судьбу тех женщин, которые… В общем, прости. Только за Даньку просить прощения не буду. Я рад… Я так рад, что он у нас получился…
        - Я тоже рада… И я согласна стать твоей женой. Только… Даже не знаю, что из всего этого выйдет… Я - это всего лишь я. А ты… С твоим положением, твоей должностью…
        - А что с моими положением и должностью?
        - Они у тебя какие-то очень уж впечатляющие, Саш…
        Кивает самодовольно:
        - А… Это да. Это точно. Я у тебя - ого-го!
        Потом склоняется к самому моему уху и уже почти шепчет:
        - Кстати, как только ты перестанешь скулить и самоуничижаться, то сразу заметишь куда более важный на данный момент факт: впечатляющие у меня не только должность и положение, но и кое-что другое…
        Наглец! Нет, ну что за наглец!