Боюсь тебя убить...Часть 1 Лилия Сурина
        Близнецы #1
        Я боюсь любить... потому что, боюсь убить. А боюсь убить, потому что уже приходилось... Да, я убила человека... молодого парня... и теперь у меня стоит барьер... на всех, кто посягает на мое тело. Даже на тех двоих, которых угораздило в меня влюбиться, в одного из которых влюблена я...
        Боюсь тебя убить...Часть 1
        Сурина Лилия
        Пролог
        Щелк - свет. Щелк - тьма. Щелк - свет. Щелк - тьма. Щелк. Щелк. Щелк…
        - Юля!!! Прекрати сейчас же! Лампочка перегорит. Или светильник сломаешь.
        Светильник… мне жизнь сломали. И не купишь в магазине. Новую жизнь не купишь, как светильник. У меня могли бы быть родители, родные сестры, причем с одной из них мы близнецы. Могли бы… Поздно. Я только что приехала с похорон своего чужого отца и его жены. Тайком пробралась на кладбище, как вор, смотрела и смотрела в чужое лицо моего родного мертвого отца…
        Встала с кресла, и, бросив на бабушку осуждающий взгляд, прошла к комоду, достала ножницы из ящика и отправилась в ванную. Долго смотрела на себя в зеркало, пытаясь найти хоть одно отличие между мной и моей сестрой-близняшкой… как в игре - «найди пять отличий» … не нашла ни одного… Но сейчас я сама сотворю отличия! Одной рукой взялась за темную длинную прядь волос и щелкнула ножницами. В белую раковину упала сначала одна прядь, потом другая, третья… затем взяла тюбик с краской, выдавила ее в небольшой баллончик с окислителем, энергично встряхнула несколько раз и принялась наносить смесь на волосы. Через полчаса смыла краску и просушила волосы феном, придавая им отдаленное сходство с модной прической. Взлохматила, теперь уже темно-русые вихры, оглядела себя. Мне понравилось, я совсем другая! Достала из рюкзачка контейнер с цветными линзами. И вот я уже не брюнетка с шоколадными глазами, а шатенка с темно-синими.
        Торопясь собрала свои вещи в спортивную сумку и рюкзак, оглядела комнату, в которой я провела девятнадцать лет своей жизни. Вспомнила о потайном ящичке под столом, открыла его и вытащила фотографии, оставив в покое свои девичьи дневники. Отобрала часть снимков и положила их в сумку, остальные засунула обратно в ящичек и задвинула его на место. Подумав, вытащила из сумки один из снимков. Любимый мой, встретимся ли мы, когда-нибудь… поцеловала любимый лик и осторожно поместила его в карман внутри ветровки, ближе к сердцу.
        В дверях столкнулась с бабушкой, осмотрев меня, она побледнела.
        - Юля?! Ты куда собралась?!
        - В новую жизнь! - ответила я и закрыла за собой дверь.
        Глава 1
        Когда тебе восемнадцать, то уже не хочется думать об уроках, и уж тем более об экзаменах. А они неумолимо приближались, самые последние, выпускные. Осталось меньше месяца, а потом взрослая жизнь!
        - Царёва! Ты снова в облаках летаешь?! Как экзамены думаешь сдавать? - возле моей парты остановились ноги в коричневых чулках и синяя юбка длинной чуть ли не до уродливых черных лодочек. - Хотя… в институт ты вряд ли сможешь поступить, а в древнейшей профессии знания не особо нужны. Можешь дальше летать.
        - Вы правы, Елена Эдуардовна! Знаний особых в этой профессии не нужно, ваша физика точно не пригодится… - я глянула в самодовольное лицо учителя, которая постоянно пытается меня уколоть или выставить на посмешище. Несмотря на то, что я внучка завуча. - Да и платят прилично, может и вы со мной? Хоть приоденетесь помоднее. А то, как пугало выглядите.
        По классу пронесся смешливый шорох, а учитель издала мышиный писк и окрасилась в свекольный цвет. Назревала буря, уже четвертая за этот месяц. Я тут же представила огромные карие гневные глаза своей бабули - «Жюли, ты снова дерзишь?! Приличные девушки так себя не ведут!»
        Дробный топот и хлопнувшая дверь доказали, что я права - бури не миновать!
        - Юлька! Ты что творишь? - дергала меня за рукав соседка по парте Лариска Халявина, считавшая себя моей подругой. - Сейчас Дуардовна бабушке твоей нажалуется снова!
        - Пусть.
        - Пусть?! Вот прямо чую, что не видать тебе Краснодара!
        - Чем чуешь, Халява?! Задницей? - вмешался сидевший позади нас Вовка Лапин, любитель подобных ситуаций.
        - Отвали Лапа! Вечно везде нос суешь, - отмахнулась от него Лариска.
        - Юлька, не вешай нос! Мы свидетели, в этот раз Дуардовна перешла все границы, - подбодрил меня Вовка, а весь класс одобрительно загудел, выражая поддержку.
        Я встала и стала собирать в сумку учебники с парты. Не останусь здесь ни минуты больше, достала меня эта физичка! На нее, по сути, плевать… вот только мне теперь и правда, не видать поездки в Краснодар. На следующей неделе мы с тренером по женскому карате должны были отправиться на официальные соревнования, и у нас с бабушкой договоренность - идеальное поведение в школе, иначе не видать мне соревнований, как своих ушей. А я уже назубок выучила свое выступление, и теперь наш тренер Алла Дмитриевна расстроится, что я ее подвела. Так что настроение у меня испортилось напрочь.
        Сбежать не удалось, не успела. На пороге кабинета появилась моя бабуля в сопровождении физички. Та что-то кудахтала тихонько бабушке, напевая лишнее.
        - Куда собралась? - взгляд бабушки не предвещал ничего хорошего. Но я старалась не замечать его.
        - Домой.
        - Нагрубила учителю и трусливо бежишь?
        - Не я первая начала! - вскинула я горделиво голову, чувствуя тяжесть длинных волос на спине.
        - Юлия! Ты обозвала учителя, оскорбила при всем классе! - бабушка прошла к учительскому столу и взяла в руки указку. Будто бить меня собралась.
        - Луиза Марковна, можно? - поднялся со своего места Лапин. Я закатила глаза, не люблю, когда за меня заступаются, сама могу справиться. - Луиза Марковна, Юля ни в чем не виновата, она не оскорбляла Елену Эдуардовну. Мы все слышали, правда же?
        - Да, да… все слышали… - послышалось со всех сторон. Весь класс встал на мою защиту!
        - И все слышали, как Царёва меня пугалом обозвала.
        - Юля вас не обзывала… просто сравнила. Но вы сами напросились, не надо было оскорблять Юлю.
        - Вы позволили себе оскорбить ученицу? - бабушка бросила указку и переключилась на физичку. Может, я все-таки поеду на соревнования!
        - Нет… я… нет, я не… - бедная Дуардовна не знала куда себя деть. Вот уж по истине - «не рой яму другому…»
        - Мы все слышали, как вы советовали Юле идти в проститутки, а не в институт! - с удовольствием сдал физичку Лапин.
        - Что?! - взревела моя бабушка, она у меня голубых французских кровей, так что такое оскорбление уж мимо не пропустит. Считай, что оскорбили ее самою. - Елена Эдуардовна, заканчивайте консультацию и после ко мне!
        - Спасибо… - прошептала я Вовке, после того, как бабуля удалилась. Потом закинула сумку за плечо и вышла из кабинета, несмотря на то, что урок еще не закончился. Все, больше я сюда ни ногой, только на экзамены и выпускной!
        Сбежала с крыльца и оглянулась на здание школы. Сколько лет я тебе отдала! Какое счастье, что учеба в школе закончилась, впереди меня ждет звездная карьера каратистки, я скоро стану знаменитой!
        Меня зовут Юлия Царёва, из родных только моя бабушка, француженка по рождению, вернее наполовину француженка. Моя мать исчезла в неизвестном направлении, когда мне не исполнилось и двух лет, отца и вовсе не знаю. Бабушка воспитывала меня одна, дед бросил ее и ушел к другой женщине, когда моей матери было восемь лет. На родину уехать она не смогла по политическим соображениям, оставшись в России вынужденно, она невзлюбила нашу страну, считая здешний люд невоспитанным и лишенным великого разума. Преподавала в нашей сельской школе французский язык до тех пор, пока его не упразднили за ненадобностью. Потом она окончила заочно педагогический институт, факультет филологии, переквалифицировалась так сказать, и теперь преподает русский язык и литературу в моей родной школе. И вот уже больше десяти лет завуч, а с нынешнего сентября надеется стать директором школы, после того, как действующий директор уйдет на пенсию.
        Мы с бабушкой очень похожи, обе стройные с длинными волосами и огромными шоколадными глазами. Правда, у меня волосы темно-каштановые, а у нее уже седые, ведь бабуле в прошлом году стукнуло шестьдесят. Но я уговорила ее покрасить волосы, так что теперь она у меня блондинка. При светлых волосах темные глаза ее казались еще больше, морщин почти не было на лице, поэтому нас некоторые считали матерью и дочерью, никто не дает ей шестьдесят лет. Характер тоже абсолютно идентичный, мы обе рьяные бунтарки и задиры, поэтому нам тяжело вместе, ни одна из нас не хочет уступать другой. Но мне приходится иногда отступать, возраст все-таки…
        Живу я в большом поселке, или даже небольшом городке, всего в пятидесяти километрах от Краснодара. Недалеко от дома протекает река Кубань, берега которой заросли густым ивняком и камышами. Я постоянно пряталась там, среди кустов, соорудила даже свое укромное местечко. Ну не люблю я шумное общество, люблю посидеть тихонько одна на берегу, покидать камушки в камыши, пугая пучеглазых лягушек. Друзей и подруг у меня не было, бабушка всегда говорила, что даже самый лучший друг способен предать в трудный час. А предательства я боюсь до ужаса. Меня уже предавали. Мать… отец… Так что, кроме бабушки у меня ни одной живой души нет, на всем белом свете.
        В семь лет бабуля отдала меня в секцию гимнастики, лишь бы я не шаталась без присмотра незнамо где. Но гимнастки из меня не вышло, там нужно было много тренироваться, по восемь часов в день. Продержалась всего год. Мне это занятие быстро наскучило, хотя я была гибкой и ловкой, подавала большие надежды. Но меня больше привлекало японское боевое искусство - каратэ! Как-то сбежала с гимнастики и бродила по дому детского творчества и набрела на урок каратэ в соседнем спортивном зале. Долго смотрела и мне очень нравилось.
        Меня заметил сенсей Такаси Сайто, пригласил попробовать. В итоге я стала ходить на каратэ, не сказав ничего бабушке. Она всегда думала, что я на гимнастике. Впрочем, гимнастику я тоже не совсем забросила, ходила на занятия по настоянию сенсея. Там я оттачивала ловкость и изящество, которое так необходимо в женском боевом искусстве. Про каратэ бабушка узнала только через четыре года, когда мне пришлось ехать в Санкт-Петербург на чемпионат по ката, и потребовалась подпись бабули для разрешения. К тому времени у меня уже был красный пояс и звание кмс - кандидат в мастера спорта среди юниоров. Я и до того ездила на соревнования, но прикрывалась выступлениями по художественной гимнастике. Бабуля была довольна, что я при деле и не проверяла, так как до позднего вечера занята в школе. И вот когда узнала… она устроила мне грандиозный скандал, приказывая бросить каратэ.
        Потушить нашу ссору помог сенсей, он что-то долго объяснял ей, после чего мне было разрешено заниматься этим видом спорта, но с одним условием - я просто обязана хорошо учиться. И я старалась, потому что боялась лишиться любимого занятия, уже не мыслила жизни без него. Так было, когда мне едва исполнилось тринадцать. Зимой. А тем же летом моя жизнь перевернулась. Я влюбилась в первый раз!
        2.
        В тот год моя бабушка уехала на родину, во Францию, по семейным делам. Отбыла туда еще в начале июня, и приехать должна была в конце августа, как раз к школе. Меня с собой брать не планировала, поэтому сдала меня на все лето в спортивно-оздоровительный лагерь, который находился на берегу Черного моря. Четыре потока по три недели каждый! Я уже с первого дня хотела сбежать оттуда. Только бежать некуда, кроме бабушки никого нет… и ее нет, уехала на все лето. Первый поток чуть не умерла со скуки, зато во втором я встретила его! К концу первого месяца я уже считалась в лагере своей, помогала воспитателям и вожатым, даже с нянечками пересчитывала постельное белье, лишь бы время пролетело быстрее. Новая партия отдыхающих ожидалась назавтра с утра, все бегали, готовились. В ту ночь я плакала от одиночества, лежа в пустой палате и глядя в потолок. Я уже знала, что долго не выдержу такого одиночества. Чужие стены, чужие люди… но, мои слезки и стенания были кем-то услышаны, второй поток с первого дня оказался намного веселее первого.
        Когда в десять утра стали приезжать первые автобусы с новобранцами, я, уже причесанная и умытая стояла у ворот, указывая в каком направлении кому идти. Малышей забрали воспитатели, детей постарше, лет двенадцати также должны были встретить вожатые. Я ожидала новеньких в мой отряд, во второй. Их автобус был последним, вожатые где-то задержались, готовились к встрече видать. Наконец приехали! Кучка мальчишек и девчонок тринадцати-четырнадцати лет столпилась у ворот. Одни испуганно озирались по сторонам, другие с интересом разглядывали местность, не выпуская из рук сумки и чемоданы. Я сразу обратила внимания на двух одинаковых мальчиков, высоких и красивых. Один стоял, понурив голову, разглядывая носки своих кроссовок, другой улыбался непонятно чему. Весельчак! Вожатые не показывались, и я решила взять дело в свои руки, потому как знала, что нужно делать.
        - Второй отряд! Стройся! - скомандовала я и показала рукой на синюю линию, вдоль которой надлежало построиться. - Сейчас построимся в колонну по два человека, и я поведу вас в наш корпус. Из колонны не выходить, не разбегаться. Если вожатые не подоспеют, я скажу, что делать дальше.
        Все выстроились, как я сказала. Странно, но меня слушались, что придавало мне гордости и смелости. Первыми шли как раз эти два одинаковых мальчика. Тот, что улыбался, оказался рядом со мной. Он оглядел меня с головы до ног и спросил:
        - Ты у нас вожатая чтоль?
        - Нет, просто вожатые задерживаются. Я здесь уже месяц почти, знаю правила, - пояснила я ему.
        - Как тебя зовут? Я Никита, а это мой брат Стас, мы близнецы.
        - Я заметила… я Юля, - мне было приятно внимание красивого мальчика. Раньше я никогда не замечала мальчишек, ну есть они и есть. Только сейчас поняла, что они могут нравиться.
        Я привела свою колонну к корпусу, а там уже и наши вожатые подоспели.
        - Молодец Юля! Что бы мы без тебя делали! - воскликнула Алена, высокая и красивая девушка лет двадцати. Я прямо засияла от ее похвалы. - Знакомьтесь ребята - это наша помощница Юля, можете и к ней тоже обращаться с вопросами, она здесь все знает, так что поможет разобраться.
        Вот так из просто отдыхающего подростка я превратилась в помощника вожатых! Я увела девочек, помогала им разместиться по комнатам, показывала, где туалеты и ванные, отвечала на многочисленные вопросы. Мальчиков увел в мужское крыло наш вожатый Дима.
        Решив свои дела, я сидела на скамейке у корпуса, изнывая от скуки. Скоро обед, может мне, снова позволят вести наш отряд в столовую? А пока нечем заняться. Со своими соседками по комнате я уже познакомилась и оставила их разбирать вещи, чтоб не мешать, вышла на улицу.
        - Не помешаю? - рядом присел мой новый знакомый, Никита.
        - Нет. Уже устроился?
        - Да… чего там устраиваться… вещей немного. Скучно здесь?
        - Да, скучно. Хотя с завтрашнего дня много мероприятий намечается. А скоро обедать пойдем.
        - Снова ты нас поведешь? - парнишка с улыбкой смотрел на меня. Дружелюбный какой, обычно в первые три дня все шарахаются друг от друга, пока не подружатся, а этот…
        - Может и я… а что?
        - Ничего. Просто я думал вожатые всегда…
        - Сегодня по столовой дежурить некому, вы только приехали, так что наши вожатые столы для вас накрывают, - перебила я его.
        - Понятно. А завтра мы будем дежурить по столовой?
        - Не знаю. Может и мы. График сегодня составят.
        - И сколько человек обычно дежурят?
        - Обычно по четыре человека с двух отрядов. Младшие два отряда не дежурят, они мелкие совсем, - да уж, с этим мальчишкой не соскучишься, столько вопросов!
        - Ты можешь сделать так, чтоб мы дежурили вместе с братом?
        - Не знаю… попробую.
        - Еще с тобой в паре тоже! - рассмеялся Никита.
        - Со… мной? Зачем? - я очень удивилась, было странно.
        - Ну… ты мне сразу понравилась, с тобой весело. И ты красивая! Очень! Такие красивые огромные шоколадные глаза у тебя!
        Я зарделась от смущения, никогда прежде не думала о себе, что я красивая и могу понравиться кому-нибудь. Даже в зеркале себя не разглядывала. Сейчас же мне захотелось бегом побежать в ванную и посмотреть на себя, действительно ли я так красива, как говорит этот парнишка.
        3.
        С того дня моя жизнь круто изменилась, я будто повзрослела… это были самые счастливые три недели в моей жизни. Мы с Никитой везде были вместе, с ним было так весело и легко, так чудесно, что сердечко мое замирало. Он смотрел на меня с обожанием, вызывая трепет моей юной души, а когда нас никто не видел, мы сбегали через дыру в заборе и сидели в небольшой пещерке на берегу моря, держась за руки, иногда рассказывая друг другу о своей, еще совсем короткой жизни, а иногда и просто молча. Он дарил мне небольшие, ничего не значащие подарочки - красивый камушек, подобранный на берегу или какой-нибудь чахлый цветочек, но я млела от счастья, прижимая к груди эти безделушки. А однажды я его поцеловала. Этот неловкий первый поцелуй навсегда остался в моей памяти, словно печать времени. Я не знала, как нужно целоваться, и просто притянула парнишку к себе за уши и прижалась своими губами к его рту. Потом стыдливо отпрянула, но Никита потянул меня к себе за пояс и крепко обнял.
        - Я люблю тебя, Юляшка моя! - прошептал он тогда, только я не очень обратила на это внимания. Я все думала, ну почему так неловко получилось, почему именно за уши, а не за шею, например, или за плечи…
        Три недели пролетели, пришло время расставанья. Я знала, что завтра Никита уедет, и мне было невыносимо думать об этом. Хотелось каждую минуту растянуть, чтобы она длилась как можно дольше. Вечером состоялась прощальная дискотека, и уже в двенадцать нас разогнали по комнатам. Я дождалась, пока мои три соседки уснут, свернула одеяло, будто я сплю, и накрыла его простыней, а потом вылезла в окно. Никита уже ждал меня, прижавшись к стене. Потихоньку мы выбрались из лагеря, через дыру в заборе и поспешили в свою укромную пещеру. У меня был фонарик, я стащила его у вожатых, мы приспособили его на камень так, чтобы видеть друг друга. Я все наглядеться не могла на него, хотелось запомнить милое лицо на всю жизнь. У Никиты были красивые светло-карие глаза, как ореховая скорлупка, такие ясные и искристые, в обрамлении пушистых длинных ресниц, почти черных. Прямой ладный нос, чуть пухлые губы, над верхней губой намечались темные усики, в тон волосам. Такой красивый!
        - Юль, я тебе адрес свой тут написал, а ты мне свой давай. Ты когда домой приедешь? - его голос был тих и грустен, мне сразу плакать захотелось.
        - Я в конце августа только… вот адрес… - я протянула бумажку с адресом Никите. - Мы так далеко живем, так что… вряд ли встретимся еще когда-нибудь.
        - Даже не думай так! Мы обязательно встретимся. Не скоро, но обязательно, - он старался говорить уверенно, только я знала, что, скорее всего мне больше его не увидеть. Он из Уфы, а я живу недалеко от Краснодара, между нами две тысячи километров. Это я специально узнала в библиотеке. Огромное расстояние. - Юляш, мы окончим школу, я заработаю денег и приеду за тобой, обещаю!
        Его слова вызвали у меня слезы, Никита стал утешать меня. Я почти ничего не соображала, было совершенно все равно, лишь в голове с сожалением билась одна мысль - «он уедет, он завтра уедет…» Так не хотелось отпускать, понимала, что этот парнишка увезет с собой частичку моего сердца и душу. Я жалела, что мы не можем распоряжаться своей судьбой пока, жалела, что мне не восемнадцать, я бы тогда могла уехать с ним. Гладила его юное лицо и повторяла как заклинание: «Только не забудь меня… только не забудь»…
        Мы тогда просидели, обнявшись до рассвета. Когда солнце начало подниматься из воды, дали клятву любить друг друга вечно, написали ее на клочке бумаги и скрепили печатью. За неимением настоящей печати, расцарапали себе пальцы и приложили их к бумаге, оставляя кровавый отпечаток. Затем Никита разобрал фонарик, положил в него нашу клятву и закопал его в мелкие камешки в углу пещеры. А мне на палец надел колечко, сделанное из тонкой гибкой веточки жасмина, пообещав подарить настоящее золотое, когда приедет за мной. Мы поспешили обратно в лагерь. Никита подсадил меня, я влезла в окно и, не раздеваясь, рухнула на свою кровать.
        А в полдень я провожала свою первую любовь на родину. Ему было четырнадцать лет, как и мне. Только боль в душе была какая-то слишком взрослая, такая едкая, что я задыхалась от нее, слезы жгли мои глаза, словно это был жгучий перец. Следя взглядом, как удаляется автобус, поняла, что Никита увез и все краски. Потому что мой мир становился в черно-белом цвете. Пустой и холодный…
        Третий поток прошел вяло, мне не хотелось ничем заниматься, не хотелось, есть или помогать вожатым. Я только лежала лицом к стене и грустила. Наша вожатая Алена даже водила меня к доктору, но все было нормально. Врач посоветовала сводить меня к психологу, решили, что у меня депрессия, потому что я скучала по дому. Да скучала… только не по дому. Депрессия…
        В третьем потоке тоже случилось нечто странное. Приехала девочка, похожая на меня, как две капли воды, только волосы короткие. У меня же была коса, почти до пояса. Я столкнулась с ней как-то утром в умывалке, когда пришла умыться и почистить зубы. Мы с минуту смотрели друг на друга, удивляясь. Я протянула ей руку:
        - Юля.
        - Тася.
        Подругами мы не стали, но мне почему-то всегда хотелось быть рядом, я следила за ней. У меня создалось впечатление, что я схожу с ума, что эта, так похожая на меня Тася - я, только из другого мира. Вожатые выясняли, не родственницы ли мы. Но у нас не было ничего общего, кроме одинаковой внешности. И жила Тася от меня далеко, и семья ее была незнакома мне. Так же, как и моя бабушка ей.
        Закончился и этот поток, начался последний заезд. А через несколько дней приехала моя бабушка, забрала меня домой. Вожатые провожали меня, обнимали. Приглашали на следующий год приехать.
        - Вот приедешь и снова будешь нам помогать. А может и мальчик твой снова приедет, - вдруг сказала наша вожатая Алена.
        - Какой мальчик?! - встрепенулась бабушка, с подозрением поглядывая в мою сторону.
        - Да Юля познакомилась здесь с парнишкой, потом грустила, когда он уехал… - стала оправдываться Алена. А мне подумалось, что зря она говорит это при бабушке, она меня учила ни с кем не дружить, потому что друзья всегда предают. Поэтому у меня не было друзей и подруг.
        4.
        Через неделю после приезда домой меня стало тошнить. Еще бабушка заметила, когда разбирала мои вещи после лагеря, что две пачки прокладок остались почти не тронутыми, потребовала показать мой карманный календарик, в котором она приучила меня отмечать мои критические дни. Я и забыла про него, потому что в июле и августе ничего не приходило по графику.
        - Сволочи! Проглядели девчонку! - бушевала бабушка, разбрасывая в гневе мои вещи. - Я на них в суд подам! Им доверили ребенка, а теперь…
        - Ну, бабушка, ну успокойся! - напрасно пыталась я урезонить бабулю.
        - Успокойся?! Потаскуха! - накинулась на меня она. И вдруг ударила ладонью по щеке так сильно, что моя голова едва не оторвалась. Слезы так и брызнули в разные стороны. - Ты копия своей мамочки! Такая же распутная тварь! Тоже с тринадцати лет бегала по кустам… добегалась! А теперь и ты добегалась! Ненавижу! Ненавижу эту страну, одна пьянь и распутство! Уйди с глаз моих долой, дрянь!
        Я поспешила скрыться в своей комнате. Ничего не понимая просидела до полуночи. За что она так на меня? Что я такого сделала? На крики бабушки прибежала соседка Анечка, она работала врачом в нашей поликлинике и года два назад вышла замуж, а в прошлом году родила девочку, Аришку. Я иногда бегала к ней понянчиться. В приоткрытую дверь я слышала, как моя бабушка жалуется Анечке на меня, что я привезла ей из лагеря подарочек. Но я никаких подарков ей не привозила. Ничего не понимаю! Анечка поила бабушку каким-то лекарством, отчего стоял странный мятный запах на всю квартиру, уговаривала ее успокоиться и сводить меня к врачу, а не расстраиваться раньше времени.
        В тот день я не смогла уснуть до утра, все переживала эту непонятную ситуацию. Утром бабушка открыла дверь в мою комнату и велела одеваться, сказала, что мы сейчас пойдем к врачу. И привела меня к такому доктору, у которого я еще ни разу не была. К ней ходят взрослые женщины только, когда ждут ребенка. Тогда мне все стало ясно. Моя бабушка думает, что я тоже жду ребенка! Мне зимой исполнилось пятнадцать лет, и я уже знала немного, откуда берутся дети, одноклассники шушукались об этом, было интересно. Но такое со мной не может случиться! Я точно знаю.
        Врач осмотрела меня и уверила бабушку, что я по-прежнему девственница, что никаких контактов с противоположным полом у меня не было. И бабушку будто подменили, она улыбалась и обнимала меня, и я едва не ревела от облегчения, от того, что бабушка снова меня любит и не обзывает плохими словами. Врач велела все же сдать анализы, ведь меня отчего-то тошнило. Возможно у меня гастрит. Анализы сдала, и мы пошли домой. Дома бабушка просила у меня прощения за ту пощечину и приготовила вкусный ужин. Все было хорошо.
        Правда анализы оказались не столь хорошими для моего возраста. Пришлось проходить болезненные процедуры и неприятное лечение. Заодно Анечка водила меня к психологу, ведь уныние и депрессия поселились в моей душе, что совершенно не вяжется с жизнью подростка. Как им всем объяснить, что я люблю, что тоскую?!
        Я писала Никите письма, но не рассказала об этой истории, да и сама вскоре позабыла о ней. Так вот я писала, только не получала ответов. Сначала писала, как люблю его, как скучаю, как считаю дни до нашей не скорой встречи. Но проходили месяцы и ничего. Я училась в девятом классе, ходила на каратэ и гимнастику, помогала соседке с ребенком. Потом стала писать, что просто помню о нем и что понимаю все, что он забыл обо мне.
        5.
        Ни одного письма от Никиты я так и не получила. После Нового года я перестала писать. А двадцать второго февраля получила увесистый конверт из города Уфа. В тот день мне исполнилось пятнадцать лет. Я дрожащими руками вскрыла конверт и достала оттуда целую пачку фотографий из лагеря. Никита любил фотографировать меня, а иногда его брат снимал нас вместе. Эти два брата были очень похожи, только у Стаса глаза были странного янтарного цвета, и он здорово рисовал, а Никита везде с собой камеру таскал, снимал все подряд. Смеясь, говорил, что когда-нибудь откроется выставка братьев Филатовых, где будут фотопортреты, которые снимал он и рисованные портреты, которые нарисует его брат.
        Я перерыла все фото в поисках письма. Его не было, ни одного слова, даже малюсенькой записки не было.
        - А что ты хотела? Он уехал из лагеря и тут же тебя забыл. А фотографии твои ему без надобности, вот и прислал, - сказала моя бабушка, разглядывая снимки. - А ты тут слезы льешь по этому никчемному мальчишке.
        - Не смей так говорить! Никита не никчемный мальчишка! Он очень хороший и я люблю его! Он приедет, когда-нибудь приедет… он обещал мне! - вскочила я из-за стола, снимки разлетелись в разные стороны, но я не стала их поднимать.
        - Ну-ну, жди! Когда рак на горе свистнет, как у вас, у русских говорят!
        Я убежала в свою комнату и прорыдала до ночи. А потом решила, что это последние мои слезы. Все! Больше я рыдать ни по кому не буду!
        Слово свое я сдержала. Прошло уже три с половиной года с того дня, я не проронила больше ни слезинки. Я стала другой. Злая и беспринципная, одинокая и гордая, без друзей и подруг я шагала по жизни. Я Юлия Царева! И больше никому не позволю лезть в мою душу!
        Как ни странно, но выпускные экзамены я сдала на пятерки, даже ненавистную физику. Бабушка светилась от гордости, когда я вручила ей серебряную медаль за окончание школы. Физичка все-таки подпортила мне успеваемость, влепив в последней четверти тройку. Через три дня я уезжала на соревнования по карате в Краснодар, а еще через неделю мне предстоит поездка аж в Москву, на Чемпионат страны по ката и кумите. Домой я вернусь только к самому выпускному. Платье на праздник уже приготовлено, туфельки красуются на полу возле трюмо. Настроение у меня было воздушное, хотелось летать! Школа позади! Впереди новая жизнь, черный пояс по каратэ и почести!
        Удачно прошли региональные соревнования, сенсей Такаси Сайто смеясь, пожимал мне руку, называл самой талантливой ученицей. Его жена, мой тренер посоветовала не бросать японское боевое искусство, продолжать карьеру. Только моя бабушка возразила, как всегда с таким пылом ссорилась со мной.
        - Жюли! - она всегда называла меня так дома, на французский манер. Да и вообще мы с ней разговаривали дома только на французском языке. Мне даже кажется, что и я сама первые слова сказала на нем. - Жюли, я не разрешаю тебе эту карьеру! Что за работа такая - бить людей?! Ты пойдешь в институт, и точка!
        - Ну и кем я стану? Училкой, как ты?
        - Да хотя бы! Или переводчиком, ты в совершенстве знаешь свой родной французский язык, да и английский тоже.
        - Бабуля! Я русская! Это твой родной язык. Я сама решу, кем мне быть, хорошо? - сдаваться я не собиралась.
        Бабушка надулась на меня, не разговаривает уже третий день. Она очень скучала по родине и считала меня тоже частичкой Франции. Но я там даже не была! Я русская! В Москву я уехала, так и не помирившись с ней, совесть совсем заела. Ну и ладно, пусть поскучает. Выезжали рано утром, в четыре часа, ехать двадцать два часа, мы должны были следующей ночью уже быть в гостинице, чтоб отдохнуть перед чемпионатом.
        В нашей команде было по пять девушек и парней. Самые лучшие. Лариска Халявина тоже ходила в секцию каратэ и теперь ехала со мной. Она всегда делала все, что делала я, считала меня подругой. Даже в каратэ пошла! Постоянно ныла, как это тяжело, как устает и надоело. Но бросать не собиралась.
        Поначалу поездка была веселой, в салоне нашего спортивного автобуса царила эйфория, от осознания собственной значимости. Мы едем в Москву! Мы лучшие в нашем регионе! Потом дорога утомила, уже не интересны стали пейзажи за окном и байки, которые травили наши парни, стали раздражать. Я закрыла глаза и отключилась от всего мира. Думала о том, как все будет, наверняка там соберутся сильнейшие каратисты среди юниоров со всей страны, я переживала. Хотелось быть самой лучшей, чтоб не подвести сенсея и тренера. Мысли перескочили на Никиту Филатова. Я всегда думала о нем, не могла выбросить из головы. Он тоже занимался каратэ, эта тема нас сблизила в лагере тогда. Интересно, какой он стал, занимается ли еще или уже забросил?
        - Просыпайся, соня! Приехали почти! - дергала меня за рукав Лариска.
        Я удивленно встрепенулась, оглядываясь. Не может быть, чтоб я проспала всю дорогу, почти двадцать часов пути! Оказалось, что прошло всего четыре часа, как я уснула, просто у нас намечалась остановка, чтоб поесть и справить свои нужды.
        - Слушай, а кто такой Никита? - вдруг спросила Лариска, я даже ложку уронила в тарелку с молочным вермишелевым супом. Завтракали как раз. - Ты будто звала его. Стонала даже. У нас вроде нет ребят с таким именем.
        Я уставилась в одну точку, стараясь припомнить свой сон в подробностях. Мне снилось, что мы уже взрослые, не как тогда, когда расстались. Он такой красивый, высокий, сильный… он уходил от меня, а я бежала следом и звала. Никита обернулся, увидел меня и побежал мне навстречу. Мы целовались, радуясь встрече, смеялись…
        - Ну, кто он? - вот любопытная, достала прямо.
        - Так… знакомый.
        - Охх-х… странная ты, никогда ничего не рассказываешь. Мы же подруги вроде…
        Вот именно, «вроде». Делиться с ней своими девичьими тайнами я не собираюсь. Никита мне часто снился, особенно когда мне было плохо, когда бабушка доставала или просто не было настроения. Я звала его перед сном, и он приходил. Было очень жаль, что нет его фотографий, хотелось увидеть, каким он стал, ведь прошло четыре года с тех пор, Никита вырос, возмужал, наверное. Были только старые снимки, из лагеря. Я их постоянно пересматривала и прятала от бабушки, она ворчала, если видела, что я занимаюсь такой «ерундой».
        6.
        Позавтракав загрузились снова в автобус, я перебралась на пустое заднее сиденье, собираясь проспать оставшийся путь. Так быстрее время пройдет, да и слушать пустую болтовню, и неловкие заигрывания членов команды не хотелось. Уютно устроившись на трех креслах сразу, я вскоре заснула. Проснулась от того, что наш автобус резко затормозил, и я едва успела схватиться за подлокотник соседнего кресла, иначе валяться бы мне на полу.
        - Че творит-то! Если машина круче, то можно такие фортеля выкидывать чтоль? - громко возмущался наш шофер, размахивая руками.
        - Это же уфимские, выпендриваются, что опередили нас! - смеялась наш тренер Алла Дмитриевна.
        После ее слов я кинулась к окну, но увидела только хвост шикарного огромного белого автобуса с красными полосами, которые блеснули в свете фонарей на стоянке. Он не уступил нашему автобусу по правилам, создавая аварийную ситуацию.
        - Так! Девочки и мальчики! Это последняя наша остановка, через три часа Москва! - провозгласила тренер. - Вон уфимская команда нас уже опередила. Это к лучшему, пока мы доберемся, они уже устроятся в гостинице, не нужно будет толкаться в вестибюле. Так что выходим, делаем свои дела и по местам - завоевывать столицу!
        Мы в дороге уже девятнадцать часов, на улице почти стемнело, и зажглись фонари. Есть не хотелось, только пить. Мне все покоя не давал этот автобус из Уфы. А вдруг там мой любимый?
        До гостиницы добрались после полуночи, быстренько зарегистрировались и устроились на ночь. Утром в восемь у меня тренировка, а в пять вечера первый бой. Я не переживала, была спокойна и уверена в себе, я выиграю.
        Все давно спали, только я лежала на кровати в трехместном номере и разглядывала причудливые тени на потолке. Теперь я жалела, что выспалась в автобусе. Когда лежать стало невмоготу, я тихонько встала и вышла в коридор. Похожу немного, может, устану, и тогда сон придет. Я бродила по длинным коридорам, рассматривала картины на стенах, постояла у окна, любуясь большим городом, сияющим разноцветными огнями. Прошло с полчаса, но возвращаться в номер не хотелось. Дошла до площадки у лестницы, раздумывая спуститься или нет. На площадке стояли уютные диванчики и журнальный столик, в кадках росли роскошные пальмы, красиво. Села на диванчик, стоявший у стены. Потом пересела на кресло, возле перил. Вдруг услышала тихие голоса, доносившиеся с площадки этажом ниже. Кто-то тихонько ругался, судя по голосам, это были парень и девушка. Мне стало интересно, я немного спустилась, тихо ступая по пушистой ковровой дорожке, потом присела на ступеньку и глянула сквозь перила. Мне стала видна девушка, которая что-то доказывала своему собеседнику. Она была моего возраста, высокая со светлыми волосами до плеч. Парня не
было видно, но у меня ёкнуло сердечко, когда он повысил немного голос. Я не могла поверить своим ушам, но это был Никита Филатов, кажется он. Мы не виделись четыре года, голос его изменился, но не сильно. Я в нетерпении подалась вперед, сползла еще на ступеньку ниже, чтоб увидеть его. Он сидел на диване, потом вскочил, схватил девушку за руку и грубо толкнул ее на то место, где сам только что сидел.
        - Ты что тупая?! - шипел он на девушку, а я вся превратилась в слух, стараясь не пропустить ни слова. - Чего ты липнешь ко мне?
        - Ну Никит… ну ты мне нравишься… давно. Ну почему мы не можем встречаться? Я тебе совсем не нравлюсь? - девчонка едва не плакала, даже стало жаль ее.
        - Совсем! Я тебе сто раз сказал - у меня есть любимая девушка, мне не нужна другая! А ты виснешь на мне, выставляешь на посмешище. Если не прекратишь, то я… я… Я не знаю, что сделаю! - Никита с раздражением развернулся и пошел в сторону номеров.
        Я сидела в ступоре, не в силах пошевелиться, прислонившись лбом к перилам. А этажом ниже тихо плакала бедная девушка. Как Никита вырос, такой высокий стал, широкоплечий и красивый… и такой жестокий. Значит, у него девушка любимая есть… что ж, мы выросли, и у нас у каждого своя жизнь. Столько лет прошло. Внезапно защипало в носу, я поняла, что разревусь сейчас. Сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, подавляя желание пустить слезу. Я обещала, что не заплачу больше! И думать о нем не буду!
        С утра я уже провела тренировку, понаблюдала за своими каратистами из команды, и уже к одиннадцати мы уступили место для тренировки приехавшим накануне соперникам. Мои мысли постоянно перескакивали на увиденное ночью, я боялась, что встречу Никиту днем. Мне не хотелось этой встречи. Но ни его, ни команды из Уфы не было видно. Ну и хорошо. Мы пообедали, отдохнули, получили последние наставления от тренера и переоделись для ката.
        В спортзале яблоку было негде упасть, на трибунах стоял такой шум, что голова сразу закружилась от волнения. Наша команда выступала первой, потом соперники из других городов. Последними выступила команда из Уфы. Я во все глаза смотрела, вцепившись в спинку переднего кресла побелевшими пальцами. В командном ката Никита был лучшим, такой сильный и ловкий, он словно бился с невидимым врагом, яростно исполняя приемы. Душа моя словно вырвалась из тела и полетела к нему, появилось странное чувство, будто я могу на расстоянии обнять его. Не могла глаз отвести.
        7.
        После первых тренировочных турниров была церемония открытия Чемпионата по каратэ. Выглядело все фантастически, в стиле японского боевого искусства, с музыкой и флагами, с показательными выступлениями мастеров спорта и знаменитыми каратистами России.
        После торжественного открытия Алла Дмитриевна собрала нас в своем номере, обсуждали завтрашний день. Нам предстояло биться с реальными соперниками в кумите, у меня в душе аж подпрыгивало все, жаждало победы.
        - Юля, завтра постарайся. На тебя вся надежда! - сказала вдруг Алла Дмитриевна. - Если выиграешь завтрашние бои, значит, поедешь в октябре на чемпионат Европы по кумите.
        - А почему именно Юля?! Может, я тоже хочу на чемпионат Европы! - возмутилась Халявина и так зыркнула на меня, что я поежилась. - Вечно вы ее выделяете!
        - Все правильно. У тебя Лариса, техника хромает, да и гибкости маловато. Посмотрим, может, ты лучше выступишь завтра. А сейчас давайте отдыхать.
        - А можно мы в кино сходим? Спать рано еще, а недалеко есть кинотеатр, через парк пройти, - спросил кто-то из ребят.
        - Идите. Только в двенадцать чтоб в номерах отдыхали уже. И только в кинотеатр, иначе заблудитесь, здесь незнакомые места, - рассмеялась тренер.
        Мне не хотелось в кино, хотелось снова увидеть Никиту, может даже подойти к нему удастся, хоть поздороваться. Но я понимала, что никто в номере сидеть не будет в теплый летний вечер, наверняка он с командой тоже ушли куда-нибудь. Поэтому я нарядилась в джинсовую юбочку и красивую черную футболку, надела легкие черные теннисные туфельки, покрутилась перед зеркалом, отметив, что выгляжу очень красиво. В кино, так в кино!
        На выходе из гостиницы наша команда остановилась, разглядывая доску с афишами, выбирая сеанс и фильм. Появились разногласия, мальчики хотели на боевик, девочки на комедию. Пока спорили, я обошла доску с другой стороны и увидела еще одну афишу.
        - Эй, ребят! А тут еще кино… в тему прямо, про каратэ, - позвала я команду. - «Крадущийся тигр». Нам полезно посмотреть.
        На том и порешили, идем на фильм про каратэ, всем стало интересно. Но мне не суждено было попасть на киносеанс. Я увидела того, кого хотела увидеть. Уфимская команда вся собралась у дверей, ожидая опаздывающих. Никита расспрашивал о чем-то девушку на ресепшене, она показывала сначала руками, а потом взяла бумагу и ручку и стала рисовать.
        - Кит! Ты скоро? - подошел к нему один из ребят.
        - Сейчас, - он снова обернулся к девушке, она улыбнулась ему. - Значит, нам сначала прямо, потом налево и еще раз налево?
        - Да! Всего квартал пройти. И там вывеска будет неоновая, написано большими буквами - Спорт-бар… название еще иностранное…
        - Ладно, спасибо красавица! - сверкнул улыбкой Филатов, вгоняя девушку в краску. Весь такой ладный и высокий, в черной тенниске и черных джинсах… загляденье просто!
        Я укрылась снова за доской с афишами, безуспешно пытаясь унять сердцебиение. Пока я так стояла, моя команда ушла, не заметив, что меня нет с ними. Я вышла на крыльцо, постояла несколько секунд, решила вернуться в номер, в кино расхотелось. Но ноги сами понесли меня вслед за уходящими уфимцами. Я шла не торопясь, на приличном расстоянии, но даже отсюда видела, как им весело. Никита что-то рассказывал, весело жестикулируя руками, и все смеялись. Потом дошли до спорт-бара и все зашли внутрь, а я осталась стоять на улице. Войти не решилась, да и мне еще не было восемнадцати лет, на двери висело объявление с ограничением по возрасту. Вдруг до меня дошло, что я не помню дорогу назад и стало страшно. Как вернуться в гостиницу? Вот дура, понеслась незнамо куда! Вспоминая, как девушка объясняла Никите, решила идти обратно. В крайнем случае, спрошу у кого-нибудь. Так, надо повернуть направо и направо… или прямо сначала? Или налево и прямо потом…
        Я шла и шла, но пройдя уже порядочно, поняла, что заблудилась окончательно, дома стали другие, магазинов меньше, дороги уже. И даже прохожие не могли мне помочь, сколько ни спрашивала про свою гостиницу, все только пожимали плечами и говорили, что они приезжие. Что, в Москве не осталось коренных жителей? Все гости чтоль? Я остановилась и попыталась успокоиться. Потом повернула в обратную сторону, решив дойти до спорт-бара, а там… а там посмотрим.
        Я снова шла и снова не узнавала дома. Я здесь точно не была! Начинало смеркаться, мне стало так жутко, даже представила, как меня ищут с милицией, а на улицах в темноте только бандюги и насильники. Мимо шли люди, и на меня никто не обращал внимания. Села на лавку, стоявшую у стены какого-то трехэтажного здания.
        - Нууу… Царева! Трусиха ты! Тебе не страшны бандюги, ты же каратистка! - подбадривала я себя шепотом. - Так, нужно найти отделение милиции, уж там точно знают, где находится моя гостиница… получу от тренера конечно, но больше делать нечего, кажется… только вот где найти отделение это?!
        Решив отправиться на поиски отделения милиции, я встала и сделала пару шагов, намереваясь повернуть за угол дома, там уже зажигались фонари, и было гораздо светлее. Услышала голоса и остановилась. Никита! Я едва не бросилась к нему, но поняла, что он снова ругается с девушкой.
        - Никита! Ну подожди… ну не уходи… - бежала за ним девушка.
        - Не уходи?! Какого черта ты делаешь это? Зачем? - резко остановился парень. Я осторожно наблюдала за ссорой из-за угла, но меня и так бы никто не заметил.
        - Ты мне нравишься… очень!
        - Зато ты мне не нравишься! И я тебе тысячу раз говорил…
        - Да нет у тебя никого! - перебила его девушка, смахивая слезы со щек. - Ты нарочно придумал про любимую девушку, чтоб меня бесить.
        - Нет, это ты меня бесишь!
        - Ну что во мне не так?!
        - Да все Аня! Меня бесят твои серые глаза и бесцветные волосы, твой писклявый голос бесит… и даже твоя грудь, которую ты напоказ выставила!
        - Чем тебе моя грудь не нравится? Все говорят, что она красивая…
        - Да она огромная! - Никита отвернулся от девушки, собираясь уходить. А я посмотрела на свою грудь, сравнивая. Да уж, мне далеко до ее груди. - Вот иди и показывай ее всем, мне не надо! Все, отстань от меня…
        - Эй, ребят! Ну вы чего ушли то? Кит?! Весь матч пропустишь, - послышался еще чей-то голос. Я поняла, что вышла снова к спорт-бару, только, с другой стороны.
        - Лёх, я спать. Не теряйте меня! - Никита махнул рукой парню и пошел потихоньку по тротуару.
        - Эххх! Ну ладно, как хочешь… Ань, а ты с нами?
        - Да, иду… - шмыгнула носом девчонка - Выпить купишь?
        - Ага, лимонаду! Забыла, нам нельзя? - рассмеялся парень, и голоса затихли за закрывшейся дверью.
        8.
        Я еще немного постояла и пошла за Никитой, благодаря Бога за эту нечаянную встречу. Хоть до гостиницы меня доведет. Я шла следом, стараясь, чтоб парень меня не заметил. Вскоре показалась гостиница, я вздохнула с облегчением. Никита кивнул девушке на ресепшене, потом стал подниматься по лестнице, я пошла следом. Наши, наверное, еще не пришли. Прошло всего около часу, часы в вестибюле показывали десять вечера. А мне показалось, что я вечность плутала.
        Подождала, пока Никита скроется за углом на своем этаже, чтоб пройти на свой, четвертый. Но не успела я сделать и шагу к лестнице, как меня кто-то схватил за руку. Я рванулась, но держали крепко.
        - Ты еще кто? Зачем следишь за мной?! - прямо в глаза мне смотрел Никита Филатов. Он с удивлением разглядывал меня, потом так крепко прижал к себе. - Юля! Юляшка моя! Откуда ты здесь?!
        - Я тоже… на чемпионат… приехала, - какой он стал высокий и сильный, я прямо утонула в его объятиях. Выше меня почти на голову и гораздо шире. Мне пришлось тоже обнять Никиту, не знала, куда девать руки. Да и если честно, то мне этого хотелось. Будто и не было этих четырех лет… только запах другой, такой мужской, притягательный. И еще малиной пахло от него.
        Никита снова отстранил меня от себя и смотрел долго в лицо, будто не верил глазам своим. Потом потянул за руку к дивану на площадке, где они с девушкой ругались вчера.
        - Ну здравствуй!
        - Здравствуй! - улыбнулась я в ответ.
        - Ты так изменилась… повзрослела. Еще красивее стала! - Никита снова взял мою руку и вдруг поцеловал ладонь. Меня будто волной горячей окатило.
        - Ты тоже… очень вырос… совсем взрослый уже.
        - Ты чего кралась за мной? Чего не подошла? Не узнала меня?
        - Я заблудилась. Потому и шла за тобой, знала, что ты в гостиницу идешь. Слышала, как ты с девушкой ругался. Ты и вчера с ней ругался, здесь. Я тебя сразу узнала, - я забрала у Никиты свою руку, стала разглядывать пальцы, будто впервые видела их. Мне хотелось обнять его за шею и поцеловать. Но не сделаю этого, у него уже другая любимая…
        - Юль, почему вчера не подошла?! - воскликнул парень, он будто жалел, что я не окликнула его еще вчера.
        Я встала с дивана, подошла к перилам и глянула вниз, в вестибюль. Кто-то еще приехал, оформлялись на ресепшене. Из груди вырвался тяжелый вздох, повернулась к Никите, который по-прежнему сидел на сером диване, ожидая моего ответа.
        - Я не собиралась подходить… совсем. Ты случайно меня поймал за руку.
        - Но почему?! - Никита в один шаг оказался рядом, так близко, что голова закружилась от его запаха с нотками малины.
        - Я слышала, как ты говорил той девушке, что другую любишь. Я не обижаюсь, прошло четыре года, мы выросли и… ты не отвечал на мои письма тогда, я все понимаю… я… - от того, что он так близко меня била дрожь, ноги подкашивались. Из головы вылетели все слова, выходило только бормотание несвязное. - Я пойду лучше… рада была увидеться с тобой.
        - Ну нет! Я не отпущу тебя, раз нашел. Поговорить нужно, - парень преградил мне путь и снова обнял меня, я чувствовала прикосновения его губ к моим волосам. - Глупенькая… я тебя люблю, не другую… и это ты не отвечала на мои письма. А я к тебе ехать собрался, как и обещал… Юляш, я все помню, будто вчера все было, а не четыре года назад…
        И снова мы долго смотрели друг другу в лицо, будто ища изменения, которые произошли с нами за эти годы, будто налюбоваться не могли. Вдруг Никита склонил голову и припал к моим губам. Это был ошеломляющий поцелуй, совсем не такой, как тогда в лагере. Взрослый и нежный, со вкусом малины…
        - Вот как значит! Меня гонишь, а с другой целуешься?! - визгливый девичий голос заставил отпрянуть друг от друга, я спряталась за широкую спину любимого и робко выглянула из-за нее.
        - Ань, ты мне не верила… это Юля, моя любимая девушка! - Никита поймал мою руку и заставил меня выйти вперед, потом обнял и прижал к себе. - Мы поженимся скоро, если Юля согласится.
        - Да иди ты! - фыркнула девушка, она явно не поверила парню. - Ты просто назло мне нашел первую попавшуюся…
        - Я не собираюсь доказывать тебе что-либо, иди куда шла, - Никита повернул меня к себе лицом и улыбнулся. Будто не было рядом никого. - Юляш, а пойдем в кафе, мороженого поедим?
        Мы сидели в кафе при гостинице, столько вопросов, столько всего хотелось узнать друг о друге. Прояснилась ситуация с письмами, которые мы писали не получая ответов. Очевидно, что в этом замешана моя бабушка. На почте работала мать Лариски Халявиной, которая передавала моей бабушке всю корреспонденцию прямо в руки, потому как бабуля не доверяла почтовым ящикам, считала, что все письма и журналы из них воруют. Мы говорили о прошедших годах, что изменилось в наших жизнях за это время. Вдруг я увидела в окно, что моя команда возвращается из кино, стало грустно. Мне не хотелось расставаться с Никитой, но завтра серьезные соревнования, нужно выспаться.
        - Никита… нам пора. А то тренер искать меня будет.
        - Да, давай провожу, а завтра после соревнований встретимся. Хорошо?
        - Я спросить хотела… ты сказал, что приехать собрался ко мне… - мы все никак не могли расстаться, стояли у окна на моем этаже. Любопытные девчонки из моей команды выглядывали из дверей номера, разглядывая моего провожатого. Он не отпускал мои руки, вздыхал и смотрел в глаза, сводя меня с ума.
        - Да. Я приеду, недели через две, после выпускного. Я обещал тебе, что заработаю денег, куплю тебе настоящее колечко и приеду за тобой, когда окончим школу, - Никита шумно вздохнул и уселся на подоконник, притянул меня к себе и обнял за талию. - Мы выросли, я заработал деньги, купил колечко… я скоро приеду за тобой.
        - Как за мной?
        - Так, за тобой. Увезу тебя к себе в Уфу. Мы поженимся, мы же это давно решили. Если ты не против, - парень смеялся, а я поверить не могла его словам, казалось, что он шутит.
        - Никита, у меня бабушка… она меня не отпустит… мне ведь только семнадцать. Да и что я буду делать в Уфе?
        - Будешь меня из армии ждать, учиться… а бабушка никуда не денется, у тебя своя жизнь должна быть. Я жалею, что не взял кольцо с собой. У меня даже квартира есть, от моей бабушки досталась. И нуждаться ни в чем не будешь. Ты согласна?
        О да-а-а, я на все согласна… я прямо сейчас хочу уехать с ним, так люблю его… Разглядывала его красивое лицо, стараясь запомнить каждую искорку в ореховых ласковых глазах.
        9.
        На следующий день я победила в кумите и была избрана для поездки на Чемпионат Европы, который состоится в октябре. Никита тоже был первым, только не он ехал на Чемпионат, он собирался в армию. Они с братом решили отслужить сначала, чтобы потом начать новую жизнь, поступить в институт. Вечером я уговаривала его не забирать меня из дома, до тех пор, пока он не вернется. Меня пугал огромный город, чужой и без Никиты. Он ласково улыбался и говорил, что я могу подумать, он не настаивает. Утром следующего дня мы получили свои призы, сфотографировались и стояли у автобуса. Я уезжала первой и уже скучала. Мы несколько минут стояли, обнявшись, Никита шептал мне ободряющие слова и обещал скорую встречу. Уехала грустная, но с трепетом в душе - скоро встретимся!
        Лариска всю дорогу пыталась вытрясти из меня, что это за парень, как зовут и откуда. Я молча улыбалась, снова и снова прокручивая в голове каждую деталь нашей встречи. И репетировала будущий разговор с бабушкой, я решила выйти замуж за любимого, но ждать его из армии буду дома, вернее, в Краснодаре, буду поступать в институт на международный факультет, стану переводчиком. Но и каратэ бросать не буду, одно другому не мешает, а так хоть время быстрее пролетит. За мечтами не заметила, как приехали домой. Если бы мне кто-нибудь тогда сказал, что мои мечты не сбудутся, что мне не суждено встретиться с любимым Никитой и выйти за него замуж, то я просто рассмеялась бы тому в лицо. Но жизнь показала, что не все мечты сбываются…
        Через два дня после приезда из Москвы у нас с бабушкой снова случился скандал. Естественно она была против моего замужества, но я не сдавалась, отстаивая право на собственную жизнь.
        - Ты просто малолетняя дура! - кричала бабуля, сверкая шоколадными глазами. - Никакого замужества!
        - Я люблю Никиту, и он меня тоже. И я выйду за него, ты мне не указ!
        - Посмотрим, указ или не указ! Я не позволю! - мы долго ругались с бабушкой, потом разошлись по своим комнатам, так и оставшись каждая при своем мнении. А я решила, что лучше я уеду в далекую Уфу, чем терпеть постоянные скандалы со стороны моей бабушки.
        А еще через два дня моя жизнь сделала крутое пике, так размазала меня, что я и думать забыла о замужестве, да и вообще обо всем, о чем мечтала.
        В тот день я была счастлива - школа окончательно позади, вечером нам вручали аттестаты, и предстоял выпускной бал, долгожданный и волнительный. Прическа сделана, макияж совсем чуть-чуть, воздушное алое платье приятно облегало фигуру, струилось по ногам, изящные туфельки в тон платью… Я смотрела на себя в зеркало и понимала, что я самая красивая на свете, и очень жаль, что любимый меня сейчас не видит.
        Я собиралась ненадолго задержаться на выпускном вечере, а в полночь вернуться домой, но поддавшись всеобщему веселью, осталась до утра. Всем классом мы отправились на традиционную встречу солнца, знаменующую начало нашей новой жизни. Мы стояли на пригорке и смотрели, как зарождается новый день, раздавались радостные крики подвыпивших одноклассников, звонкий смех девчонок. Мы делились планами на будущее, озвучивали свои мечты…
        - Юль, а ты чем займешься теперь? - спросил меня Вовка Лапин, протягивая бутылку с вином. Я улыбнулась, взяла бутылку и пригубила красное вино. Я почти не пила этой ночью, у меня и без вина голова кружилась от счастья.
        - Я замуж выхожу! - вдруг вырвалось у меня.
        - Вот как! Ты шутишь? - Вовка заглядывал мне в глаза, пытаясь увидеть в них правду. - Не шутишь? Вот так вот, даже шанса мне не дашь? А ты мне всегда нравилась…
        - Ну, Вовчик, не расстраивайся. Ты найдешь себе девушку, которая тебе будет, не просто нравится, ты будешь любить ее.
        - Такую как ты не найдешь… что ж, счастья тебе!
        В это жаркое июньское утро на улицах нашего городка было многолюдно, вся молодежь расходилась по домам, навеселившись за ночь. Мой дом стоял на окраине городка, толпа все редела, все разбредались спать, остались только мы с Лариской. Она жила через два дома от меня, я проводила ее до подъезда и дальше пошла одна. Услышала шаги позади и обернулась. Два высоких парня молча шли за мной, я знала их. А еще знала, что добра от них не жди. Особенно от одного, его звали Вадим и за последние два года он несколько раз приставал ко мне с предложением дружбы, и, получая отказ за отказом, только все больше злился, уже в открытую угрожал мне расправой. Хорошо хоть не жил в нашем городе. Его родители развелись несколько лет назад, и отец забрал Вадима к себе в Краснодар. Он был не последним человеком в администрации города. Но на каникулах и праздниках парень гостил у матери и бабушки в нашем городке. Я ему очень нравилась, а вот он мне был противен, и я старалась не сталкиваться с ним. Особенно в тихом утреннем переулке, вот как сейчас. Я уже виделась с ним в кафе, где наш класс и еще два гуляли свой выпускной
сегодня. Парень, что шел рядом с ним был из параллельного класса, тоже весьма неприятный тип. Поэтому я ускорила шаг, почти бежала, стараясь скорее укрыться в своем подъезде.
        10.
        Я с облегчением закрыла за собой дверь подъезда и стала подниматься по лестнице, торопясь и проклиная туфли на высоком каблуке. Через секунду дверь хлопнула еще раз и меня с силой дернули за руку.
        - Куда торопишься малышка? - от ледяного сарказма у меня вдоль позвоночника прошел колючий сквозняк.
        - Домой. Меня бабушка ждет… - кровь застыла в жилах, едва я только взглянула в злые глаза стального цвета. - Чего ты… что тебе нужно?
        - Ну что за вопрос? Ты, конечно. Долго бегать от меня собираешься?
        - Тебе мало других девчонок? Отстань уже от меня, - я пятилась от него, поднимаясь на одну ступень, потом на другую. Я уже немного успокоилась, ведь в подъезде он мне ничего не сделает, стоит мне только закричать, и кто-нибудь выйдет из квартир, придет мне на помощь. Так думала я. Но произошло все иначе.
        Внезапно лицо негодяя перекосилось от злости, он схватил меня за лодыжки и сильно дернул к себе. Я распласталась на лестнице, пребольно ударившись спиной и затылком о ступеньки. В голове враз зашумело и все поплыло перед глазами, я почувствовала, как меня подняли и потащили куда-то, я даже сопротивляться не могла, темнота накрывала меня. Я пришла в себя на несколько секунд на улице, поняла, что этот гад тащит меня на пустырь, который находился в ста метрах позади моего дома. Путь проходил за домами, стоящими в нашем переулке. Вдруг в окне второго этажа я заметила Лариску Халявину, она со странной ухмылкой наблюдала за тем, как меня тащат куда-то, я стала вырываться и махать ей рукой, прося о помощи, но она не двигалась и только смотрела. Темнота снова окутала меня, и в следующий раз я окончательно пришла в себя от боли, кто-то до крови прикусил мне губу. Я открыла глаза и увидела над собой лицо Вадима, похоть так и светилась в его глазах, он даже не заметил мой взгляд, и я поспешила снова закрыть глаза. Я поняла, что он собирается делать. В доказательство послышался треск, с которым негодяй рвал
мое восхитительное выпускное платье на груди.
        Я чувствовала, как силы возвращаются ко мне, только и виду не показывала, что я в сознании, позволяя лапать свою грудь. Оценивала обстановку, немного приоткрыв глаза. Другой парень стоял метрах в трех и оглядывался. Он боялся, что кто-нибудь увидит, чем они тут занимаются. Вид бледный и лицо вспотело. А парень-то капитальный трус! И это хорошо. Значит, мне надо сразиться только с одним, а этот и так сбежит от страха.
        - Вадик… да брось ты ее… пошли отсюда, пока она в себя не пришла, - канючил он, только его никто не слышал, и не обращал внимания. Словно дикий зверь, этот Вадик терзал мое тело.
        Выбрав подходящий момент, я оживилась и оттолкнула от себя насильника, но он тут же навалился снова. У нас разные весовые категории, справиться с ним будет сложно, подумалось мне. Мы боролись несколько минут, но я явно проигрывала в схватке, лишь еще больше распаляя его. Он наносил мне удар за ударом в лицо, стало понятно, что уже не отпустит меня живой. Нащупала кусок кирпича и попыталась замахнуться, но негодяй выхватил кирпич у меня из рук и ударил меня им по голове. Удар получился вскользь, лишь оцарапав кожу, кровь стала заливать левый глаз. Зарычав от ярости, он дернул мою руку и так сильно прижал ее к земле, что послышался хруст костей. Я почти не ощутила боли, только поняла, что правая рука сломана. И еще поняла, что меня никто не пощадит и не поможет. А сдаваться на милость насильнику я не собиралась. Краем глаза заметила занесенный надо мной кусок кирпича в крови.
        - Нет! - тот, другой подскочил к сидевшему на мне негодяю и выхватил у него кирпич. - Нам велели напугать и позабавиться с ней… ты ее убивать собрался?! Придурок! Я на это не подписывался!
        - Ну и вали отсюда! Трус! - он на секунду отвлекся, и мне хватило этого. Я со всей силы оттолкнула нападавшего, и умудрилась вскочить на ноги. С удивлением заметила, что на мне нет туфлей, которыми можно было нанести ощутимый удар, от платья почти ничего не осталось, все колени в крови и земле. Ярость переполняла меня, скручивая в тугую пружину все мои мышцы.
        - Ух ты! Так ты еще краше! Давай, борись со мной, мне это больше нравится, чем, когда ты как тряпка валяешься, - жутко ухмыляясь, он стал подходить ко мне, расстегивая ремень на джинсах. Я встала в боевую стойку, только правая рука меня почти не слушалась. - Ого! Да мы драться собрались! Моя девочка!
        Он то отпрыгивал от меня, то снова подходил, дразня как собачку. Ждал подходящего момента, думал, наверное, что я расслаблюсь, и ему удастся снова повалить меня на землю. Не на ту напал! Раз уж я встала на ноги…
        Наблюдая за ним, я собирала все свои силы в один огненный комок, сосредоточившись на противнике. Как учил сенсей. Понимала, что смогу провести только один прием, или два, но не больше. Нужно выбрать правильный момент…
        И я выбрала момент, когда он подскочил слишком близко, я с разворота врезала ему ногой по лицу. Негодяй остановился как вкопанный, вытер кровь, бежавшую из носа, и в удивлении уставился на окровавленную ладонь.
        - Ах ты тварь! - заревел он и собрался вновь броситься на меня и повалить на землю, только я ждать не стала.
        То, что произошло дальше, удивляло меня потом всю жизнь. Я поняла всю суть японского боевого искусства, испытала ее каждой клеточкой своего израненного тела. Сжавшись в пружину и тут же распрямившись, я взлетела вверх метра на полтора, развернулась в воздухе и со всей накопленной силой выбросила ногу в сторону противника. Он оказался вне досягаемости, я даже не коснулась его ногой, но тот отлетел от меня с такой скоростью, будто его взрывной волной отбросило. Уже приземлившись на полусогнутые в коленях ноги, заметила величайшее изумление на лице другого парня, застывшего в десятке метров от меня.
        Он переводил взгляд, то на меня, то в сторону, куда полетел его дружок и рвал волосы на себе. Я тоже глянула и пришла в ужас - мой обидчик был пришпилен двумя ржавыми арматурами к полуразвалившейся стене! Как такое могло произойти?! Ведь я даже не прикоснулась к нему, а он отлетел от меня метров на семь, и напоролся на торчащие железки. Его голова свисала на грудь, я с сожалением поняла, что парень мертв. Это не принесло мне облегчения, от ужаса я осела на землю и лишилась чувств.
        11.
        В себя я пришла только в больничной палате, сразу и не поняла где я. Слышался тихий разговор, бабушка и наша соседка Анечка разговаривали.
        - Вот как вышло-то… надо было мне Юлю к матери в Париж отправить, все-таки… Эмма очень просила отдать ей девочку, а я боялась остаться одна. Я тогда отправила Юленьку на все лето в спортивный лагерь, а сама поехала просить дочь оставить нас в покое… если бы я отдала ее Эмме, этого бы не случилось… - бабушка плакала, я удивилась, она никогда не показывала свои слезы. И мать моя, значит, в Париже живет?
        - Луиза Марковна, вы не расстраивайтесь так. Юля крепкая, она поправится…
        - Да разве теперь будет так, как прежде? Разбитую вазу не склеишь ведь…
        Большую часть времени я спала, мне кололи снотворное и обезболивающее. Это спасало меня от чувства вины и потерянности. Я понимала, что теперь все в моей жизни изменилось. Я - убийца. Пусть не нарочно, защищаясь, но я лишила человека жизни, и это угнетало меня, жить не хотелось. На мне ни одного живого места не было, вся перебинтована, правые рука и нога в гипсе, лицо сплошь в лейкопластыре. Ногу пришлось прооперировать, потому что перелом был странный, по мнению врачей, мою ногу будто растянули, в трех местах сломав ее. Но я знала, что такой перелом получился от резкого выброса ноги при приеме карате. Врачи скрепили кости скобами, иначе никак.
        На пятый день пребывания в больнице я вдруг вспомнила про любимого Никиту, он уже через четыре дня должен был приехать за мной, но я не хотела, чтобы он узнал обо всей этой истории и увидел меня в таком состоянии. Поэтому я попросила Анечку принести мне бумагу и ручку, чтобы написать ему письмо. Прощальное. Душа моя рвалась на части от того, что я больше никогда его не увижу. Аня меня долго уговаривала поговорить с парнем, ведь я не виновата в том, что случилось со мной. Но я не могла. И отдать письмо должна была Аня, моей бабушке Никита теперь не верит.
        Писать было трудно, пальцы почти не слушались, но левой рукой я не приучена писать. Старалась, как могла, долго подбирала слова:
        «Милый Никита! Прости меня, но я не могу выйти за тебя. Я много думала и решила, что той детской любви между нами больше нет, мы выросли и у нас у каждого своя жизнь. Забудь про меня, забудь про ту нашу детскую клятву. Ты свободен. И не ищи меня, я уезжаю из страны. Нашлась моя мама, она живет в Париже, и я собираюсь к ней на постоянное место жительства. Прости, если сможешь…»
        Через три дня Аня пришла грустная, заплаканная. Она долго молча стояла у окна, потом подошла и присела на край моей кровати:
        - Я отдала письмо… извини, но мне кажется, что ты все это зря затеяла.
        - Отдала и хорошо, - у меня перехватило дыхание от горя, я поняла, что больше мне и жить незачем.
        - Хорошо?! Юль ты бы видела, что творилось с парнем! Он сначала не поверил, ворвался в квартиру и проверил каждый закуток, ища тебя. А потом всю ночь просидел на лавочке у подъезда, словно статуя. Я хотела все рассказать ему… только слово тебе дала. Он очень любит тебя…
        - Ань, я убийца. Меня теперь судить будут и наверняка посадят. А Никита… он найдет себе девушку, и счастлив будет.
        - Как знаешь. Тебе решать.
        Да, решать мне. И я решила, что нет мне места в этой дурацкой жизни. Я стала собирать таблетки снотворного, складывая их под матрац. Накоплю побольше, чтоб сразу перестать существовать. Меня пугал предстоящий суд, встреча с родителями убитого мной парня. Думала, что суд обязательно будет на стороне погибшего и его родных. В тюрьму не пойду!
        Мне не удалось осуществить свои намерения покончить с жизнью. Я не передумала, просто не знала, что раз в месяц проводят генеральную уборку и меняют матрацы. Так что, мой тайничок обнаружили, и тут же поднялась суматоха. Вызвали бабушку в больницу, она пришла заплаканная и расстроенная, тут же взялась выспрашивать, зачем я собирала таблетки.
        - В тюрьму не пойду, - буркнула я и отвернула лицо к стене, не слушая бабулиных стенаний.
        Через пару дней после этого, весьма небольшого разговора с бабушкой, ко мне пришел отец погибшего злодея. Он сначала застыл на пороге, осматривая меня с головы до ног, затем подошел к кровати и сел на стул, любезно подставленным одним из его телохранителей. Я же не знала, куда себя деть. «Вот и все… пришел мой конец…» - подумалось мне. Я блуждала взглядом по пуговицам пришедшего, не осмеливаясь встретиться с его глазами. И слов не находилось, лишь закусила губу, боясь, что он заметит, как трясется от страха мой подбородок, заклеенный пластырем.
        - Прости… - вдруг услышала я, и в удивлении посмотрела на мужчину. В его воспаленных серо-зеленых глазах металась жалость, и стояли слезы. - Прости, девочка… Это я во всем виноват. Сына вырастил монстром, ни в чем ему не отказывал… Во что он тебя превратил…
        12.
        Просидев полчаса, мужчина ушел. Он сказал, что суд состоится через два месяца, и что я считаюсь потерпевшей, а не подсудимой. Еще сказал, что мне ничего не грозит, могу успокоиться и ничего не бояться. Но я не слишком-то поверила его уверениям.
        Меня не оставляли в покое, каждый день кто-нибудь навещал. Приходил сенсей, объяснил причину моей травмы и гибели моего обидчика. Оказалось, в состоянии шока у меня проявились навыки бесконтактного боя, которыми владеют многие мастера восточных военных видов борьбы. Всего лишь, а я уже в чудеса поверила.
        - Вот придешь в норму, я научу тебя…
        - Я больше никогда не буду заниматься карате, - перебила я седого сенсея, узкие карие глаза которого внимательно следили за мной. - Хватит с меня, и так убила человека. Я опасна, и мне страшно.
        - Вот поэтому, через полгода я жду тебя. Ты просто обязана продолжать обучение, чтобы больше не могла навредить людям и себе. Я научу тебя сдерживать свою энергию, Кайсака.
        Я встрепенулась, услыхав свою боевую кличку. Сенсей Токаси Сайто наградил меня ею еще в детстве, на втором году обучения. Он всем своим ученикам давал клички, которые они заслуживали. Лариску Халявину он назвал мартышкой, иногда приставлял прилагательные «нетерпеливая» или «глупая», иногда «завистливая». Ей удивительно шло прозвище, и Лариска каждый раз услышав его, покрывалась красными пятнами от злости и требовала прекратить ее так называть. Сенсей только смеялся в седые усы, чем еще больше выводил ее из себя.
        Как-то вечером пришла и мартышка. Я уже знала, что на меня напали по ее велению, это она подговорила знакомых парней изуродовать меня, не поняла только зачем. И вот стоит она у дверей моей палаты, не решаясь подойти, а у меня в голове крутится только один вопрос - зачем? В этот вечер возле меня дежурила Анечка, бабушка ушла домой, и должна вернуться через час.
        - Ты чего явилась?! - сжимая кулаки возмутилась соседка, того гляди бросится на Лариску. - Наделала беды! Как только совести хватило, прийти!
        - Ань… пусть скажет, зачем пришла. И уходит.
        - Прости… я, не хотела… - подползла ближе Лариска, вызвав у меня волну отвращения. Перед глазами встала картина, как она улыбалась в окне, когда меня тащили на пустырь. - Я только… прости меня ради Бога!
        Халявина упала на колени возле моей кровати и забилась в рыданиях. А я все размышляла, какая она мартышка сегодня. Может жалкая? Или хитрая? Или раскаявшаяся и поумневшая?
        - Юляя-я… прости… если, ты дашь показания против меня, меня надолго в тюрьму… а, я не хочу в тюрьму, я все сделаю для тебя. Я денег дам, много… Я такая дура была…
        Я закрыла глаза и отвернулась. Вот и вся суть этой мартышки. Трусливой и безжалостной. Жаль, что и уши нельзя закрыть, чтоб не слышать фальшивых рыданий.
        - Зачем ты так со мной? За что? - повернулась я к Халявиной.
        - Так это… позавидовала. Тебя всегда вперед двигали… а, я тоже на чемпионат Европы хотела. Но я велела тебе только руку сломать, а не так… - кивнула она в мою сторону и скривилась.
        - Пошла вон отсюда, дрянь! - подлетела Анечка. - А то я сейчас и тебе руку сломаю, или космы повыдираю. Давай, давай, вали отсюда!
        Анечка силой вытолкала Халявину за дверь и вернулась ко мне, присела на кровать, поправила белокурые пряди, выбившиеся из конского хвоста.
        - И не вздумай ее жалеть! Ишь ты - «заплачу»! Заплатишь, куда ты денешься, все заплатишь, по закону!
        А мне всё равно было жаль мартышку. Недочеловек из неё получился, лживая и трусливая - два качества, которые сродни гранате, если не убьют, то ранят так, что не очухаешься. Да еще хорошо владеет навыками карате. Мартышка с гранатой… А я Кайсака. Я знаю, что это означает змея, но вдруг мне захотелось побольше узнать про нее, вдруг я смогу понять себя? И я попросила Анечку сходить в библиотеку и принести мне книги про змей, какие только найдёт. Нашла она немало, даже энциклопедию с цветными картинками. И я увидела ее, мою кайсаку! С фотографии на меня смотрела небольшая яркая змейка с маленькой головой и четкими большими ромбами на теле. И описание: « Избегает людей, очень ядовита, при опасности молниеносно атакует, от ее стремительной атаки спастись удастся вряд ли…»
        У меня закружилась голова. Именно так и случилось. Спастись от меня бедолаге не удалось, я убила его. Откуда сенсей знал, какое прозвище мне подходит? Будто насквозь видел.
        Через два месяца меня выписывали из больницы. От слабости я с трудом могла стоять на костылях, меня шатало из стороны в сторону. С помощью Анечки и бабушки едва смогла спуститься вниз по лестнице и доковылять до ожидающей нас машины. Мышцы как тряпочные, это бесило и выводило меня из себя. Но я только стиснула зубы и не проронила ни звука. Дома сразу ушла в свою комнату и легла на кровать.
        13.
        Я ни разу не смотрела на себя в зеркало за все время, пока была в больнице. Страшно. По жалостливым взглядам медсестер и санитарок поняла, что ничего хорошего я там не увижу. Меня всегда считали красивой, а что теперь? Даже не знаю. Полночи пролежала без сна, мучаясь любопытством. Потом решилась посмотреть на себя. Дотянулась до костылей и встала, сделала три шага к трюмо. Включила бра на стене, постояла с полминуты и перевела взгляд на зеркало. То, что я там увидела, потрясло. Я оторопела от испуга. Совершенно белое лицо, будто неживое, и багровые кривые шрамы, левый глаз полуоткрыт, волосы выбриты клочками, проплешины в тех местах, где накладывали швы. Один край губ вздёрнут вверх, другой наоборот. Вид настолько жуткий, что я не смогла сдержать крик. Мне тут же вспомнилось то роковое утро, снова боль и страх. Как жить с таким лицом?! Как?! Не помню, как подняла костыль и стала колошматить по своему отражению, крича и рыдая, как прибежала бабушка и почти следом соседка Анечка, как они вдвоем пытались успокоить меня. Я извивалась в истерике, проклиная эту жизнь, жалея, что сопротивлялась тогда.
Пусть бы меня убили…
        - Ну-уу, всё-ё, всё… тише, маленькая моя… - шептала бабуля, крепко прижимая меня к себе. - Пройдет время, всё наладится…
        - Бабушка… я уродина. Как мне жить теперь? - мы сидели на полу среди осколков зеркала, я уткнулась в грудь единственному родному человеку во всем мире, и тихо плакала, а бабушка вытирала мои мокрые щёки, успокаивая, тихо напевала песенку на французском языке. Наш небольшой городок еще спал, не ведая о трагедии в отдельно взятой квартире. Никому ни до кого дела нет.
        На другой день пришла повестка в суд. Мне уже было все равно, что со мной будет, поэтому не обратила на нее особого внимания. Подошла к окну, открыла его, впуская поток свежего осеннего воздуха. Вот и сентябрь… Я не поступила в институт, не вышла замуж, как собиралась. Нога все еще в гипсе, шрамы при свете дня выглядели не так устрашающе. Все пройдет, сказала бабушка… Действительно, все когда-нибудь пройдет, и жизнь тоже. Мой взгляд привлекла скамейка. Ники… бедный, просидел на ней всю ночь… любимый.
        - Ну-ка, отойди от окна! - в комнату влетела соседка. Наверное, бабушка велела ей приглядывать за мной, пока сама в школе. - С ума сошла?!
        - Ань… я не собираюсь выбрасываться в окно. Просто дышу, - поспешила я успокоить подругу.
        - Правда? - в глазах все еще недоверие и страх.
        - Правда. Второй этаж… хватит только руки-ноги переломать. Если мне снова захочется свести счеты с жизнью, то выберу более действенный способ, например…
        - Хватит дурить! Жить нужно, вопреки всему, - перебила меня Анечка. Она обняла меня за плечи и усадила на диван. - Знаешь, человек способен забыть все плохое, со временем. И жизнь наладить.
        - Забыть? Вряд ли у меня получится. Стоит только в зеркало посмотреть…
        - Да, будет трудно. Но жизнь продолжается. Волосы отрастут, шрамы сгладятся. Можно же пластическую операцию сделать, глаз поправить, и следа не останется, - улыбнулась Аня.
        - Ну да, только где денег взять…
        - А это дело второе. А пока у тебя суд, нужно на нем сосредоточиться.
        Но сосредоточиться не получалось. Я была рассеяна, на вопросы судьи и прокурора давала односложные ответы, что было весьма не в мою пользу. В перерыве следователь пытался расшевелить меня, объяснял, что своими показаниями я снимаю часть вины с ответчиков, не высказывая претензий в их адрес.
        - Мне все равно, - отмахивалась я от следователя, глядя в одну точку, - лишь бы быстрее суд прошел.
        - Думаешь, сегодня все закончится? Ты ошибаешься. Нам еще не месяц, и даже не два предстоит все это разгребать, - устало вздохнув, мужчина уселся рядом со мной на скамью. - Это только предварительное слушание. Еще расследование толком не проводилось, тебя ждут очные ставки, опознания и выезды на место происшествия. Так что, запасайся терпением.
        От слов следователя мне захотелось закричать и упасть на пол, бить кулаками серо-белые мраморные плитки. Но я только стиснула сильнее зубы и вздохнула, поразив своим спокойствием мужчину, сидящего рядом. Я не закричу, я сильная.
        Весь процесс действительно затянулся на два месяца, лишь в середине ноября состоялось окончательное слушание в суде, объявили приговор моим обидчикам. Халявина получила три с половиной года лишения свободы, а парень, что стоял на стреме, пять лет исправительно-трудовой колонии. Мне причиталась солидная компенсация, за причиненный здоровью вред. Услышав приговор, Лариска билась в истерике, снова прося у меня прощения.
        Анечка с бабушкой предложили отпраздновать мою победу, но я отказалась. Чувствовала себя скорее побежденной, чувство вины не покидало меня. Я на свободе. Я - убийца! А бывшая одноклассница и парень, который отговаривал моего мучителя убивать меня, оба в колонии. Пусть нехотя, пусть даже не прикоснувшись - я убила.
        С этого дня наш городок разбился на две части. Одна часть меня жалела, и поддерживала. Другая же, откровенно ненавидела и даже требовала пересмотра дела. На подъезде дома вывешивали плакаты с карикатурами и нецензурными словами, на двери квартиры писали грязные фразы краской.
        14.
        Однажды столкнулась с матерью погибшего парня в банке. Мне пришло извещение, что на меня открыт счет, и я должна прийти в банк, поставить свою подпись. До этого дня я почти никуда не выбиралась, по делам и в магазин ходили бабушка и Анечка. И в этот день одна не рискнула идти, взяла с собой бабушку. Надела вязаную шапку и темные очки, закрывающие большую часть изуродованного лица. Только мы подошли к кассе, меня кто-то сильно дернул за куртку.
        - Вы посмотрите на нее! За денежками приползла, тварь! - напротив меня стояла женщина, мать погибшего, а сзади нее еще несколько женщин, и мать Халявиной в том числе. Меня ждали здесь!
        Поднялся крик, меня дергали и старались сорвать очки и шапку. Бабушка отталкивала нападавших и била их своей сумочкой. Прибежали охранники и оттеснили разъяренную кучку искательниц справедливости.
        - Это ваши отпрыски во всем виноваты! - не могла успокоиться бабуля. Вдруг она сама сдернула с меня шапку и очки. - Полюбуйтесь, что сделали с ней ваши «милые» детки!
        Крик сразу стих, все разглядывали мое изуродованное лицо. Главная зачинщица побледнела и стала оглядываться. Бабушка подошла к ней:
        - Вера, у тебя еще две дочери есть. Не дай Бог на их пути встретится такой мерзавец, каким был твой сын! И Юля до него даже не дотронулась, экспертиза доказала. Почему вы называете ее убийцей? Где ваша совесть? Или ты Зоя! Твоя дочь называла мою внучку своей подругой, а потом подло обошлась с ней!
        Я все это время стояла, опустив глаза в пол. Мне хотелось бежать из этого города прямо сейчас же. Повернулась к окошку кассы и протянула паспорт. Девушка с огромными серыми жалостливыми глазами бросилась искать мой новый счет, потом протянула его мне в окошечко, отметив галочкой место подписи. Сумма была в десять раз больше той, что прозвучала на суде. Видно папаша погибшего решил искупить свои недостатки в воспитании сына.
        - Я смогу снять деньги в другом городе? - спросила я кассиршу.
        - Да, в любом отделении нашего банка.
        Я спрятала паспорт в карман куртки и повернулась. Все смотрели на меня, молча. Я тихонько двинулась сквозь толпу. Никто и не думал нападать на меня, хотя охранники стояли настороже. Возле матери погибшего парня я остановилась, посмотрела ей в глаза.
        - Мне очень жаль… но, я не могу ничего изменить… - сказала я ей. Та прикрыла глаза, будто ей больно смотреть на меня, по ее бледным щекам тихо спускались крупные капли слёз.
        Быстро, как могла, я пробралась сквозь кучку застывших людей и выскочила на крыльцо. Остановилась, хватая ртом колючий морозный воздух. Бабушка надела на меня шапку и обняла. На следующий день я покинула родной городок.
        Поезд уносил меня все дальше от теплых краев, и чем ближе я приближалась к столице, тем заснеженнее становились поля и перелески за окном. Я задумчиво смотрела на холодный белый снег, и в который уже раз прокручивала в голове будущую встречу с пластическими хирургами. Я взяла с собой свои фото с «выпускного», чтобы показать им. Хочу выглядеть, как раньше. Анечка договорилась о консультации по своим каналам, и вот еду. Почему в столицу? Ведь можно было и в Краснодаре найти нужную клинику. Я решила, чем дальше, тем лучше. Кто знает, какие еще козни придумают для меня страждущие мстители. Вдруг устроят пикет под окнами клиники, протестуя против восстановления моего лица.
        - А помнишь, Алёша, как мы впервые ехали на поезде в Москву? - послышался снизу женский, немного скрипучий голос.
        - Конечно, помню, Танечка! - в ответ прозвучал мужской голос, еще более скрипучий и дрожащий. От старости. - Шестьдесят первый год, сады цвели тогда… как давно это было!
        Мне попались хорошие попутчики, пожилая семейная пара. По разговору я поняла, что прожили они вместе не один десяток лет, но любят друг друга, как в первый год семейной жизни. Они тихо ужинали, ухаживая каждый за своей половинкой, и почти беззвучно смеясь над своими воспоминаниями. А я лежала на верхней полке и притворялась спящей.
        - А помнишь Алёша…
        Мне стало неловко подслушивать этот невинный и в то же время интимный разговор, предназначенный только для них двоих. Поэтому я достала из-под подушки подарок моей бабули за окончание школы с серебряной медалью. Плеер с наушниками. Потыкала кнопки и улеглась поудобнее, растворяясь в звуках любимой песни. Вдруг представила себя и Никиту на месте старичков, смогли бы мы любить друг друга так же, как они, через много лет? И тут же - красивый высокий Никита, и я, как сейчас… Красавец и чудовище. Б-рр, нет, не желаю я ему такой доли…
        Проснулась уже утром, порадовалась, что ночь прошла быстро и без происшествий, которых так боялась бабуля. Ей казалось, что в поездах дальнего следования все время происходит что-то страшное, и восемнадцатилетней девочке еще рано путешествовать в одиночку. Только бабушка забыла, что ее девочка уже взрослая и каратистка к тому же. Единственное, что меня смущало, это как показаться соседям по купе. Не хотелось пугать их своей обезображенной физиономией. Но внизу было тихо, и я решилась оглядеть небольшое помещение. Стариков не было, наверное, сошли ночью. Вместо них на одном нижнем месте спал мужик в тельняшке, отвернувшись к стене. Напротив него сидела девчонка. Она забралась на скамейку с ногами и прижала к себе рюкзак, будто у нее там что-то ценное. Ее отрешенный взгляд был направлен в окно, где только начинало светать. Напротив меня место пустовало, но недолго.
        Только я собралась выйти из купе, аккуратно спрыгнув с верхней полки, дверь отъехала в сторону и я увидела высокого парня с гитарой. Мигом протиснулась мимо него, частично прикрывшись полотенцем. Пока проводила утренний моцион, снова перебирала в уме будущую встречу с доктором. Я надеялась на помощь, жизнь с обезображенным лицом страшила меня.
        15
        Вернулась в купе и сразу залезла на свою полку. Девчонка так и не шелохнулась, по-прежнему смотрела в окно невидящим взглядом. Парень уселся рядом с ней и тихонько перебирал струны гитары. А мне жутко захотелось есть, я ведь не поужинала. До столицы еще восемь часов ехать, не вытерплю.
        - Эй! Чего скучная такая? - послышалось снизу. Я тихонько выглянула, молясь, чтоб вопрос не касался меня. Оказалось, парень с гитарой обратил внимание на застывшую в одной позе девушку, развалясь без разрешения на ее скамейке. - Эй, матрешка, отомри. Хочешь я тебе песенку спою?
        Девчонка не обращала на него абсолютно никакого внимания, только по ее щеке скатилась одинокая слеза, блеснувшая в свете фонаря за окном. У меня защемило сердце, очевидно же, что у девчонки случилось что-то. А этот пристает со своими песенками. Через пять минут полного игнора, гитарист потерял терпение и схватил двумя пальцами рукав куртки молчуньи.
        - Не трогай меня! - вдруг ожила она, дергаясь всем телом. Вспыхнула и приняла то же положение, снова уставилась в окно.
        Чувствуя, как напрягается какая-то пружина у меня в животе, как мышцы собираются в кучу от негодования, я откатилась от края полки и несколько раз глубоко вздохнула. Я понимала, что случится, если этот парень не отстанет от девушки. То же самое, что и с моим обидчиком. Моя кайсака уже подняла свою голову и начинала шипеть и метаться.
        - Ты мне спой! - вдруг услышала я. Мужчина в тельняшке, кряхтя, повернулся и сел, приглаживая редкие волосы. - Ну! Я слушаю.
        - Да ну вас… пойду, подышу… - парень закинул гитару на верхнюю полку, скользнул по мне обиженным взглядом и выскочил из купе.
        Я глянула на часы - десятый час, самое время посетить вагон-ресторан. Есть в маленьком купе мне не хотелось, раздражали разглядывания соседей.
        В вагоне-ресторане я пробыла подольше. Мысли мельтешили в голове. Я обдумывала недавнюю реакцию моего тела на ту небольшую ссору. Это была первая живая реакция за последние полгода. С того времени, как я пришла в себя в больнице, кроме отчаяния и душевной боли ничего не чувствовала, а тут… ярость и гнев, жажда восстановления справедливости. Еще до вчерашнего утра я жила на автопилоте. Бабушка говорила - ешь, и я ела, не чувствуя вкуса, говорила спать, и я послушно ложилась в кровать. Я не слушала музыку, не смотрела телевизор, не прислушивалась к разговорам бабушки с соседкой.
        В мозгу только билась одна мысль - для чего я живу? Но после той стычки в банке, что-то шевельнулось в душе, я захотела восстановить свое лицо, хотя бы попробовать. И вот сегодня эти жгучие чувства, почти забытые за полгода. Что это значит? Что я ожила? Но одно я поняла точно - мне придется учиться сдерживать свою кайсаку, свою стальную пружину, иначе буду бросаться на каждого, кто кого-либо обидит при мне. И поможет мне в этом только мой сенсей, Токаси Сайто.
        Москва. В этот мой приезд она выглядела иначе. Тогда нас привезли на автобусе, среди ночи высадили прямо у гостиницы. Сейчас же я оторопела на минуту, глядя на кутерьму железнодорожного вокзала, впитывая в себя оглушительные звуки и запахи чуждые мне. От мельтешения лиц закружилась голова, меня толкали снующие люди, чужие чемоданы больно били по ногам, пару раз чуть не сшибли носильщики с железными тележками. Вскоре я смогла прийти в себя, обхватила свою сумку и стала пробираться к стене. Стояла до тех пор, пока не схлынула толпа приехавших, пока не стало свободнее на перроне. Потом спросила у носильщика про такси и пошла в указанном направлении. Вскоре я уже ехала по нужному адресу.
        За окном такси было интересно, я разглядывала город с тихим восторгом. Вот бы приехать сюда не по такой причине, а просто погулять. Вспомнилась июньская встреча с Никитой. Вернуть бы всё назад, решиться тогда уехать с ним…
        - Первый раз в столице? - улыбнулся в зеркало таксист. Видно работа нравилась ему, довольный, подпевает радио. - Может, экскурсию хочешь? Я могу устроить, покатаемся?
        - Не до экскурсий… - процедила я сквозь зубы и подняла очки на макушку, демонстративно уставившись на шофера.
        - Ой-ё… Кто это тебя так? - вырвалось у него.
        Отвечать не стала, просто отвернулась к окну и снова спряталась за очками. И таксист больше не проронил ни слова, даже посвистывать перестал. Вскоре машина остановилась у огромных кованых ворот с завитушками. Рядом с калиткой небольшой домик с охраной. Я расплатилась с таксистом и, подхватив на руки небольшую спортивную сумку с вещами, быстро юркнула в дверь. И тут до меня дошло, что я дала адрес клиники, а не гостиницы. Но время позднее, клиника уже закрылась. Я кинулась обратно, но машина уже скрылась за углом. И где мне теперь взять новое такси? Подошла к закрытой калитке и нажала на кнопку звонка. Из домика тут же выскочил молодой парень в черной униформе.
        - Слушаю. Чего хотели? - оглядел меня добродушным взглядом и поёжился от мороза.
        - У меня такси уехало… можете вызвать другое? Или покажите, где здесь поблизости есть таксофон, тогда я сама…
        - Ты в клинику приехала? Очки сними… так положено, извини.
        - Да, я в клинику. Поезд поздно прибыл и я… в общем… не подумала, что всё закрылось уже… - сняла очки и посмотрела своим одним глазом на улыбчивого парня.
        - Идём, - он открыл калитку и провёл меня в домик, - присядь пока. Ты приезжая, как я понял? Есть где остановиться?
        Я кивнула и сразу отрицательно качнула головой, отвечая сразу на оба вопроса. Забронировать гостиницу не удалось заранее, но Анечка сказала, что всегда есть номера, на всякий «пожарный» случай. На то и надеялась. Парень стащил с плеч куртку и взялся за телефон, а я почувствовала, как тепло от небольшого камина стало румянить мои щеки. Прохладно в столице, я не привыкла к морозам.
        - Тут девушка приехала… да, в клинику… сейчас, - он прикрыл микрофон рукой и спросил имя моё. Я сказала. - Валь, ее зовут Юлия Царёва… да? Хорошо… - повернулся ко мне:
        - Иди прямо, ступени увидишь и раздвижные стеклянные двери. В холле тебя встретят.
        - А как же такси? Ведь поздно уже…
        - Ну… ты же к доктору приехала? Так топай, давай, устроят тебя на ночь, - засмеялся парень и кивнул в сторону двери.
        16.
        И я потопала, оглядывая небольшой чистый двор в свете фонарей. Вот и ступени, и двери стеклянные, которые легко разъехались, приглашая меня внутрь царства косметологической хирургии. Я перешагнула порог и оказалась в большом холле, совершенно безлюдном и таком чистом, что я невольно покосилась на свои кроссовки. Вроде не замаралась… уютная кожаная мебель под цвет бежевых стен, много стекла и металла, стойка администратора цвета кофе с молоком. И никого живого. Если не считать многочисленных горшков с живыми кустами - пальмы и монстеры до потолка, кашпо с вьюнами по стенам.
        - Привет! Ты - Юлия Царёва? - откуда-то сбоку материализовалась невысокая стройная брюнеточка, до того идеальной внешности, что я мигом нацепила очки, чтобы не слишком выделяться в своем уродстве. Она подвела меня к стойке. - Сюда, пожалуйста, я тебя сейчас оформлю, а потом отведу к дежурному врачу.
        Я достала из потайного кармана нужные документы. Странно, незнакомым людям «тыкают», невоспитанные какие-то… Ладно охранник, но девушка…
        - Не думай, что мы некультурные… - мысли читает что ли? - Просто у нас правила устанавливает главврач, а она у нас француженка, и…
        Я улыбнулась. Понятно тогда. Во Франции не принято «выкать», даже к людям из старшего поколения обращаются на «ты», иначе в той стране собеседник может подумать, что ты задираешь нос перед ним и не уважаешь.
        - Я знаю правила французского этикета, - прервала я пояснения девушки и улыбнулась, как смогла, здоровым уголком губ. Брюнетка облегченно вздохнула.
        - Это хорошо! А я вот долго привыкала к такому обращению… многие обижаются, поначалу… Но потом смиряются, потому что за помощью приходят сюда, надо играть по нашим правилам. Кстати, сегодня смена как раз главврача, она работает наравне с рядовыми хирургами, не брезгует по ночам дежурить. К ней и отведу сейчас, ты не бойся, Эстель классная…
        Девушка щебетала и посмеивалась, заполняя карточку, а я ее слушала в пол-уха, разглядывая фотопортреты на стенах. Красивые… идеальные, как и всё вокруг. Может, и мне помогут здесь? Я потрогала уголок губы, который из-за травмы опустился вниз и потерял чувствительность. А ведь до того утра у меня были красивые губы, а какие чуткие… я до сих пор не забыла поцелуи любимого Ники… так, соберись. Мы больше никогда не встретимся с ним, забыть нужно. Выкинуть его из головы. Если бы это было реально. Возможно, когда выйду отсюда, у меня появится шанс на новую жизнь. И впервые за полгода прилетела мысль об учебе и будущей профессии.
        - Идём, - тянет меня за руку брюнетка.
        И мы идем, сворачивая из одного нежно-бежевого коридора в другой, едва успеваю отмечать повороты по пути, в глазах зарябило от количества одинаковых дверей. Поднимаемся на второй этаж, проходим мимо красивой матовой стеклянной двери с вывеской «ординаторская». Наконец останавливаемся в самом конце коридора. Девушка коротко стукнула и сразу распахнула дверь:
        - Эстель, я привела новенькую.
        Что ответили, я не расслышала, девушка меня оставила на пороге, а сама тут же растворилась в бесконечных коридорах.
        - Проходи уже. Здравствуй! Карточку? - за вишнёвым полированным столом в круге света от настольной лампы сидела блондинка с короткой стрижкой и тянула ко мне руку. Я машинально ответила на приветствие, не понимая, о какой карточке речь. Блондинка взглядом указала на мои руки.
        Только сейчас я заметила, что держу какой-то серый блокнот. Видно задумалась и не заметила, как брюнетка сунула мне его в руку. Я подошла к столу и отдала блокнот, потом присела на стул без приглашения, опустила сумку на пол. Стало жарко, я расстегнула куртку и стала оглядываться. И здесь висели фотографии красавиц и красавцев, а также дипломы в рамочках и настенный календарь за 2001 год. Скоро новый год уже… Внимание привлекли гитары, стоявшие на подставке у окна - одна обычная, другая серебристая электрогитара. Странное сочетание пластической хирургии с рок-музыкой.
        - Пойдём, - поднялась со своего кресла женщина, - сними верхнюю одежду. Вещи можешь оставить здесь, мы еще вернёмся.
        - А обувь? - я уже разделась до футболки, вздохнув с облегчением, жарковато всё-таки.
        - Тапочки есть? - уловив мой кивок, кивнула в ответ. - Надень их.
        - А куда мы?
        - В смотровую. Я должна увидеть фронт работы, сделать назначение на утро. Не бойся, это не больно.
        Странно, я приехала проконсультироваться для начала, даже денег много не брала. А меня, похоже, лечить уже собрались. На всякий случай вытащила из сумки свои прежние фото, вдруг понадобятся. Пришли мы в другой кабинет, весь в белом кафеле, очень светлый, даже слишком. Свет резал глаза после полутёмного коридора, сильно пахло хлоркой. Меня усадили на высокое кресло и стали разглядывать лицо. Перед глазами, вернее перед одним глазом, мотался бейдж на голубом стерильном халатике доктора. «Эстель Бонье» - прочитала я про себя. Хм, неужели и правда француженка, даже акцент немного есть. Я перевела взгляд на ее лицо, женщина хмурилась и качала головой, не нравился ей фронт работ.
        - Qu’en pensez vous? Mes affaires sont mauvaises? (Что думаешь? Плохи мои дела?) - спросила я ее на французском языке. Эстель удивлённо взглянула на меня и улыбнулась.
        - Нет, я смогу тебе помочь, не бойся… - ответила она мне тоже на французском. - Ты француженка?
        - Нет, моя бабушка родилась во Франции…
        - Где именно?
        - Марсель.
        - А я парижанка… ты хорошо говоришь на моём языке! - восхитилась она.
        - Это мой второй язык, с рождения его выучила, - пояснила я и предложила:
        - Хочешь, будем только на нём разговаривать?
        - Буду признательна! Здесь никто не знает моего родного языка… а мне иногда так хочется слышать родную речь.
        На том и закончился осмотр, мы вернулись в кабинет Эстель. Она спросила, голодна ли я, а потом стала собирать на стол всё, что нашлось в шкафах.
        - Утром, до завтрака, в половине восьмого сдашь кровь и мочу на анализ, а в девять придут другие врачи, будем осматривать тебя. Ну и планировать ход лечения. Но уже сейчас могу сказать, что операций будет несколько, глаз за одну не исправишь, скорее всего нужно будет в три этапа всё делать. Еще я назначу консультацию окулиста, твой глазик вроде не повреждён, только веко и мышцы нарушены… А вот с губами уже легче, может одной операцией обойдёмся. Ещё нужно иссечь рубцы на лице… так грубо сделали, жуть. Тебя еще и ваши врачи изуродовали хорошо. А мы сделаем так, что и следа не останется!
        Я поставила недопитую кружку с чаем на стол и машинально потянулась к длинному кривому шраму на правой щеке. Он начинался у виска и доходил почти до подбородка, придавая моему лицу зловещий вид. Сердце забилось с удвоенной силой, неужели я смогу стать прежней?
        - А сколько это будет стоить? - вырвалось у меня.
        - Мы все подсчитаем. Оплатишь после всех процедур, по факту, только придётся аванс внести двадцать пять процентов… Ой! Может, у тебя денег нет?
        - Есть. Я могу сразу всю сумму внести, только деньги не с собой… в банке.
        - Тогда просто переведёшь деньги на счет клиники и всё. Ты сообщила родным, что доехала?
        - Нет… хотела позвонить из гостиницы.
        - Позвони сейчас. Или поздно уже? Время одиннадцатый час… - Эстель протягивала мне сотовый телефон, я такой только в рекламе по телевизору видела. Хорошая вещь, можно с собой таскать. Если деньги останутся, то куплю себе такой же.
        - Я не умею… по такому.
        - Ничего сложного, только код города своего набираешь.
        С помощью Эстель я позвонила бабушке и успокоила ее, сказала, что я доехала хорошо, и уже в клинике. Бабуля так ласково со мной говорила, переживала без вестей… наверное.
        17.
        Никак не могу заснуть. В голове вертится сегодняшний необычный день, лица новых людей и тревога за будущее. Меня поселили в двухместную палату со всеми удобствами. Соседняя кровать пустовала, и меня это очень обрадовало, с некоторых пор я совсем не люблю людей. Я и раньше держалась обособленно, избегая толпы и тусовок, а после того, что со мной случилось, даже хорошо знакомым верить перестала. Только бабушка и наша соседка Анечка остались в моей жизни, которые далеко сейчас.
        В комнате имелось всё для проживания. Стерильно чистый туалет и ванная, шкафы, куда я сложила свою одежду и повесила куртку, небольшой телевизор на тумбочке и маленький столик с двумя стульями. Приняла душ и с удовольствием растянулась на удобной кровати. Сломанная нога распухла и ныла после тяжелого дня, но я почти не обращала внимания на нее. Я думала об Эстель, которая ни одного вопроса не задала, разглядывая мои шрамы. Будто ее не интересовало, откуда они, как я их получила. За это я была благодарна ей, не хочется рассказывать эту гнусную историю. Интересно, а отсюда можно выходить в город? Погулять, например, или купить необходимые вещи. Мне срочно нужна зубная паста, свою где-то посеяла, наверное, в поезде утром забыла, когда умывалась. Рассеянная стала.
        Утром меня разбудила нянечка в голубом халате с синей полоской по карману и подолу. Она сказала, что нужно делать, оставила маленькую баночку в ванной на раковине, для анализа. Она велела мне прийти в холл, чтобы сдать кровь на анализ. Я глянула на настенные часы - семь утра. Началось! Быстрее бы уже всё осталось позади.
        С наполненной баночкой в руке я вышла в коридор и пошла в сторону небольшого холла, где собралось несколько человек, а молодая девушка в белом халате сидела за столом рядом с ящиком с пробирками и что-то писала. Другая, постарше немного, уже брала кровь у женщины в розовом халате. Я села на диван, не зная, что мне делать дальше. Может, вызовут? Так и вышло. Только вернулась в палату, как мне принесли завтрак. И снова новый человек, который, не смущаясь, мне «тыкает». И это так по-домашнему…
        - Доброе утро! Приятного аппетита тебе! Ешь, я потом заберу грязную посуду.
        - Вы всем в палату еду носите? Я думала, что в столовую идти нужно.
        - Есть и столовая, если хочешь, я тебе там в обед накрою. Просто здесь люди не простые, многие стесняются своих… травм, так что… Ну что, обедать в столовую пойдёшь?
        - Нет… если можно, то здесь…
        - Хорошо.
        - Скажите, а где здесь можно купить … ну, зубную пасту, или… - я, наконец, подняла глаза и посмотрела на нянечку, которая собиралась уже уходить. Странно, не разглядывает моё изуродованное лицо. Привыкла к таким как я, наверное. - Или отсюда нельзя выходить?
        - Можно выходить, это не тюрьма. Только смотри, не заблудись, а то бывали случаи. А купить, что нужно можешь и здесь. На первом этаже есть магазинчик, на ресепшене спросишь, и девочки подскажут, куда идти. Или за воротами налево и до угла. Там, за углом универсам, все есть.
        - Спасибо! - поблагодарила я добрую женщину и взялась за ложку.
        - Только до обхода не ходи никуда. Он в девять примерно. И если за ворота выходишь, на пульте предупреждай, чтоб мы тебя не потеряли.
        - Хорошо.
        Что такое «пульт» я не решилась спросить, потом разберусь. Дождалась обхода. Эстель свежа, будто и не было ночного дежурства. Сказала, что у меня назначено несколько консультаций с одиннадцати часов утра, что за мной придёт человек и отведёт куда нужно.
        - А пока отдохни, - сказала она мне на французском языке и ласково улыбнулась, - и не вздумай бояться чего-то. Страх - серьёзное препятствие на пути к победе!
        - Я не боюсь…отбоялась… - улыбнулась я робко в ответ.
        - Ну вот, так-то лучше!
        Полчаса повалялась на кровати, слушала музыку в СД-плеере, а потом решилась на поход до магазина. Ну не могу с нечищеными зубами ходить, срочно нужно зубную пасту достать. Надела тёмные очки, поправила волосы и вышла из палаты. Снова словно вымерли все, тишина. И где же этот пульт? Дошла до холла, где недавно сдавала анализы, никого нет. Где-то за углом раздался смех, я пошла на него. Повернула и застыла в нерешительности - несколько человек в белых халатах мило беседовали и смеялись, развалясь на кожаных диванах и креслах. Это тоже был небольшой холл, только отделённый от коридора стойкой. На стойке мигали разноцветные лампочки, лежали серые книжки - карточки пациентов. Вот, кажется, и пульт. Тут меня заметили.
        - Тебе помочь? - спросил высокий мужчина, хирург, наверное.
        - Да… мне нужно в магазин… нужно купить кое-что… - я растерялась. Солидные люди, а я тут со своим магазином.
        - Идем, я провожу.
        Мы прошли несколько метров и встали у лифта, дожидаясь его. Лифт прибыл, и мы спустились на первый этаж, с третьего. Врач довёл меня до стойки администратора и велел девушке объяснить, как пройти в нужное мне место, а сам пошёл куда-то, напевая себе под нос.
        - Так, сейчас по этому коридору, дойдёшь до …
        - Доброе утро, красавица! - на стойку навалился парень в форме охраны, протянул девушке шоколадку.
        - Ох! Шипилка! Снова ты со своим шоколадом… Не нужно подкатывать ко мне, потому что…
        - Знаю, знаю! Потому что у тебя Герман есть. А я и не подкатываю, просто настроение хорошее. Меня повысили! - парень поднял руку и пальцем показал в потолок.
        - Ух ты! Теперь не у ворот будешь? На какой этаж?
        - На четвертый, - он обратил своё внимание на меня, прищурился. А я всё стояла и ждала, когда получу направление маршрута. - Ты Юля? Ты меня помнишь? Я дежурил, когда ты приехала. Это я тебя у ворот встретил.
        - Да, я помню… - и правда, тот парень, весельчак…
        - Ой, прости… - встрепенулась девушка за стойкой, стала продолжать объяснять мне: - так, значит по этому коридору, потом налево и еще раз налево. А там увидишь.
        - Так тебе в магазин? Идем, провожу, - весельчак по-доброму мне улыбнулся и подмигнул, а я от неожиданности прерывисто выдохнула, услыхав недовольное фырканье за спиной.
        - Шипилка! Не приставай к пациенткам, - девушка показала кулачок и тут же спрятала его в карман, сверкающего голубизной, халата.
        - Танчик, успокойся! Я весь твой!
        Парень отлепился от стойки и пошел в один из бежевых коридоров, я двинулась за ним, ворча под нос, что не маленькая. И чего меня все провожают сегодня?
        - Я Артём.
        - А я думала, что Шипилка…
        - Ну да. Артём Шипилко. Всех моя фамилия прикалывает. Я привык. Ты откуда приехала?
        - Краснодарский край…
        - Ого, южанка! А я москвич, коренной. Ну, вот и пришли. Бери, что нужно, я подожду. Потом провожу до палаты.
        - Да я сама…
        - Сама будешь плутать долго. В этих коридорах запутаться - раз плюнуть.
        18.
        Я всё купила, даже немного вкусняшек к соку, который тоже купила. Целый литр абрикосового. Артём проводил меня до палаты и посидел со мной, развлекая анекдотами и смешными историями. А я угостила его соком и печеньем с орехами. Мне было невероятно легко с ним, впервые за полгода я смеялась без устали, и не хотела, чтобы он ушёл. Так я встретила лучшего друга, который стал мне братом и был рядом всю жизнь. Но об этом позже…
        Четыре дня меня обследовали, проводили всевозможные лабораторные тесты, ЭКГ и флюорографию. Наконец я получила заключение врачей. Абсолютно здорова. Кто бы сомневался. Назначили первую операцию на вторник. Мне бы хотелось быстрее, впереди выходные, от тоски помереть можно. Хорошо, что у меня был Артём, мой новый друг. Я решила впустить этого парня в свою жизнь, хотя и сомневалась долго. Но я совсем одна здесь, даже словом перекинуться не с кем, исключение составляют редкие встречи с Эстель. Поэтому сразу согласилась на предложение нового друга, прогуляться по столице в субботний ясный солнечный денёк.
        Утром в субботу, сразу после обхода, в дверь легонько стукнули, и тут же показалась светлая шевелюра и сверкающие темные глаза. У нас с Артёмом они были одного, темно-шоколадного цвета.
        - Ну что, готова к приключениям? Учти, я не люблю спокойных прогулок.
        - Я готова… смотря, что именно ты придумал. Тоже учти, что я почти ничего не вижу в этих очках… - проворчала я, натягивая тёплую куртку. Артём подошёл ближе, достал из шкафа мою шапку, снял с шеи свой шарф и замотал его мне на лицо до самых очков.
        - Вот… а то, как бы моя южная роза не пострадала от мороза. Сегодня прохладно.
        Прохладно, в понимании друга, был мороз градусов двадцать. Для меня же было жутко холодно, пять минут до метро заставили мои зубы выстукивать дробь на мотив «Катюши». Артём только ухмылялся, выпуская облачко пара изо рта. И как только люди живут в таком морозильнике? У нас самая низкая температура зимой ноль. Ну, бывает минус два - три, но редко. Мы зашли в метро, и стало тепло. Артём взял меня за руку и велел ни за что не отпускать, если не хочу потеряться. Я вцепилась как клещ, теряться в таком огромном городе у меня в планы не входило. Мне понравился эскалатор, стой себе спокойно, а приедешь куда нужно. Насчёт маршрута прогулки я вопросов не задавала, мне всё равно куда едем, везде интересно. Я рада, что не кукую в одиночестве в своей палате.
        Мы долго ехали в полупустом вагоне метро, потом поднялись на поверхность, Тёма тащил меня, будто на буксире, едва поспевала за ним. Шапка съезжала на глаза, в темных очках плохо видела окружающий мир, а снять их не решалась. Да ещё шарф до носа.
        - Ну вот! Самая главная достопримечательность моего города! Угадай, какая!
        Поправила шапку, приподняла очки и обомлела - такой красоты я ещё не видела! Красные стены и разноцветные купола, мавзолей вдалеке… Красная площадь! Я и не мечтала попасть сюда. Разглядывала все здания, открыв рот, жалея, что нет с собой фотоаппарата. Несмотря на жгучий мороз, снега на площади почти не было, лишь припорошённые деревья, украшенные уже гирляндами и ёлочными игрушками, да на заборчиках белые пушистые клочки. Я не удержалась, провела рукой по завитушкам кованого забора, собирая на варежку снежные хлопья.
        - Снег… Тём, смотри! - моей радости не было предела. Друг стоял рядом и улыбался, вроде удивлялся моей реакции. Потом собрал полные ладони снега, слепляя комок горячими руками.
        - Смотри Юлёк, это называется снежок, - он протянул комок мне, охая от смеха.
        - Я не совсем дура! Видела снежки… по телевизору… - обиделась я понарошку, забирая шарик снега из рук друга. Я радовалась ему, как щедрому подарку.
        Вокруг гуляли туристы, суетились люди в униформе, наряжая здания в гирлянды, хотя до Нового года ещё целый месяц.
        - С первым декабря тебя! С зимой! - тёплое дыхание коснулось моей щеки, и я вздрогнула от неожиданности.
        Мы долго гуляли по Красной площади и её окрестностям. Заходили погреться в магазинчики, которых было великое множество. В каждом таком магазине Артём покупал мне какой-нибудь сувенир. Поначалу я возмущалась, а потом даже стало интересно, что он ещё купит. В итоге я обзавелась кучей маленьких смешных статуэток, необычными брелоками и красочными открытками. Потом отправились на каток. Мороз немного отпустил, я уже не стучала зубами и соглашалась на любую авантюру.
        Итак, каток: посещений данного места развлечения - ноль, навыков стояния на коньках - ноль, желания стать посмешищем - ноль… Спрашивается, что я здесь делаю?! Раскорячиваюсь, в прямом смысле этого слова. Стою на полусогнутых и боюсь пошевелиться, проклиная друга, который полминуты назад отцепил от себя мои руки и откатился на метр.
        - Сама-сама! Юль, двигайся… смотри, как я, - и он сделал пару поворотов, как заправский фигурист.
        - Легко тебе говорить… Тёма-а-а! Руку хоть дай.
        - Держи!
        В метре от меня две дружеские руки в чёрных шерстяных перчатках и заливистый смех, а я всё не решаюсь сделать хоть движение. Понимаю малышню, делающие первые шаги. Видеть заботливо протянутые к тебе руки, испытывая жуткую неуверенность в себе.
        - Тёма-а-а… - умоляюще смотрю я в карие глаза, надеясь на милосердие. Но Артёму, похоже, нравится меня мучить. - Вот сейчас шлёпнусь и сломаю себе нос…
        - И что за беда? Эстель тебе сделает новый!
        - Ах ты! - рявкнула я, и одним махом преодолевая небольшое расстояние между нами, вцепилась в парня. Тот не ожидал атаки, замахал руками, пытаясь удержать равновесие. Ему это удалось, и теперь уже мы оба боялись пошевелиться, так и стояли в обнимку посреди ледяного поля. Вокруг каталась детвора, взрослых было мало в этот час.
        - Жених и невеста! - закричал мальчишка в синей куртке и показал нам язык.
        - Пошли отсюда, а? Фигуристка я никакая.
        - Ну, научиться же нужно.
        - Кому? У меня в городе ни одного катка нет, негде показывать достижения в фигурном катании.
        - Ты же не собираешься жить всю жизнь в своём городке? Или собираешься? Переедешь в большой город, и… - из нагрудного кармана Артёма донеслась звонкая трель, и он достал мобильник, одной рукой обнимая меня. - Да… мы на катке… Да понял я, понял…
        - Что? - спросила я у Тёмы, когда он убрал телефон обратно в карман и горестно вздохнул.
        - Всё! Накатались. От Эстель втык получил.
        - За что?
        - Тебя нельзя простужать и ронять. Так что поехали в тепло. А то и правда, заболеешь ещё перед операцией.
        19.
        Мы сдали коньки в прокат, а потом отправились обедать в кафе, которое находилось тут же, только на втором этаже. Столик выбрали с видом на каток, я с интересом смотрела на импровизированные танцы на льду, пока друг заказывал нам обед. Как же легко двигаются фигуристы в разноцветных куртках! Видать в столице катание на коньках, это любимый зимний вид спорта.
        - Значит, ты далека от спорта? - задал мне вопрос Артём, хитренько так щурясь.
        - Ну почему? Очень даже близка. Спорт разный бывает. А давай пари заключим? - я люблю спорить, особенно с малознакомыми. В такой ситуации можно много узнать. Например, какой меня представляет себе парень, сидящий напротив.
        - Тема? А приз будет?
        - А как же! Предлагаю такой приз - если ты выиграешь, то я плачу за обед. Ну и наоборот. А тема… отгадай, чем я занимаюсь… спорт в смысле. А я должна угадать, какой вид спорта ты предпочитаешь. Ну что, по рукам? И нам десять минут на размышления.
        - Хм… согласен. Ты, по-любому, каким-нибудь девчачьим видом спорта занимаешься.
        - Ну-у… тогда тебе бояться нечего. Вот и начинай первым.
        Пока мы ждали заказанные блюда, отгадывать не стали, просто разглядывали друг друга. Я представляла, чем таким может заниматься Артём. Тело поджарое, без лишнего жира, пружинистая походка, уверенные движения… баскетбол? Или футбол. На бокс не похоже, слишком мало мышечной массы. Хотя… я его не видела без одежды, судить сложно о наличии мышц или их отсутствии. Может, попросить раздеться? И он хорошо держится на коньках… фигурное катание? Да ну-у-у! Я не представляю его в обтягивающем костюме с блёстками. Хоккей! Вот тут точно, наверное.
        Официантка принесла наш обед и удалилась, пожелав нам приятного аппетита. Я заметила, как она улыбнулась Артёму, но тот даже внимания не обратил. Он был занят размышлениями на тему: «Юля Царёва и спорт». Было видно, как ему сложно, он раздувал щеки, морщил переносицу и смешно вращал глазами.
        - Плавание? - выдал вдруг он, при этом зажмурив один глаз и направив на меня указательный палец.
        - Мимо, - рассмеялась я, подцепляя вилкой аппетитный кусочек мяса в сливочном соусе. - В моём городке и бассейна-то нет. Моя очередь. Хоккей?!
        - Откуда ты знаешь? - брови друга выгнулись дугой от удивления. - Ну ты даёшь! Аэробика?!
        - Снова не попал! Футбол?!
        - Ты спрашивала про меня?! Как ты угадываешь? Так-с… волейбол? Ты гибкая, думаю, подходишь.
        - Не-а. Я вообще мяч не люблю. А ты сколько видов спорта практикуешь? У меня два вида.
        - Да и у меня два, и ты их угадала уже. Продул я, значит, мне и платить за обед. Так чем же ты занимаешься?
        - Сдаёшься? - теперь моя очередь наставлять на парня указательный палец. Тёма поднял обе руки вверх, капитулируя. Я едва не взвизгнула, чувствуя себя победителем. - Ладно… даю подсказку: один вид спорта у меня и правда самый девчачий, а другой очень даже мужской и связан с востоком. Угадывай!
        Ответить не успел, к нам подошла официантка, которая принесла десерт и протянула счёт. Артём вложил деньги в папку для счёта, даже не заглядывая внутрь. И снова обделил девушку своим вниманием. Та скривила губы и удалилась, а мы принялись за сладкое блаженство. Я редко баловала себя сладостями, нужно быть в форме, если хочешь двигаться легко и грациозно в карате. Сейчас передо мной стоял шедевр, состоящий из бисквита, украшенного ярко-жёлтыми масляными одуванчиками, над которыми зависли ажурные бабочки из белого и горького шоколада. Они были так искусно сделаны и будто парили в воздухе. Я убрала руки под стол, зажала ладони между коленей, чтобы не нарушить такую красоту. Склонилась над пирожным, разглядывая его, боясь дышать.
        - Ничего себе… как можно так…. - слов не находилось, а пофыркивание моего друга уже начинало выводить из себя. Уж и поудивляться нельзя?
        - На пергаментной бумаге рисуют бабочек шоколадом, а потом замораживают. Ешь уже…
        - Как можно есть такую красоту? - я посмотрела в смеющиеся карие глаза с осуждением.
        - Запросто! - и тут же чайная ложка наглеца вонзилась в кулинарное произведение искусства и смяла его напрочь. Я онемела, разглядывая обломки прекрасных бабочек и жёлтую кашу, отдалённо напоминавшую одуванчики. - Вот! Теперь некрасиво. Ешь уже, а то в кино опоздаем.
        Поначалу я хотела обидеться на хулигана, но потом решила, что это просто пирожное, не стоит на нём зацикливаться. Улыбнулась ехидно, замышляя месть, и принялась вытаскивать из крема останки шоколадных бабочек и закидывать их в рот, жмурясь от удовольствия.
        - Гимнастика! - вдруг сказал белобрысый и ткнул в мою сторону чайной ложечкой, испачканной в маслянистом цветном креме. - Ты двигаешься плавно, все движения у тебя небрежно-грациозные. А как ты потягиваешься… ты встаёшь на цыпочки и тянешь руки вверх. Красиво…
        - Угадал. А еще?
        - Самбо? Нет… айкидо? Карате?
        - Верно, карате… и неверно. Последние полгода я ничем не занимаюсь.
        - Почему?
        - Утром… после выпускного… в общем, двое шли за мной до дома, в подъезде догнали… я ударилась о ступени затылком, и они воспользовались этим. Утащили на пустырь… на мне, живого места не было, врачи насчитали шестьдесят четыре травмы… Переломы, гематомы, укусы, разрывы мягких тканей. Я на полгода выпала из жизни, на автопилоте жила… - не знаю, почему я стала рассказывать об этом малознакомому парню. Хотелось выговориться, рассказать кому-нибудь. Артём положил свою руку на мою и стал поглаживать, успокаивая. - В октябре должна была ехать на Чемпионат Европы по карате… а я всё забросила теперь, даже желания нет.
        - Всё пройдёт… Эстель всё исправит… ну, лицо. Надеюсь, они сели надолго? Они изнасиловали тебя?
        - Эм-м-м… нет. Я же каратистка, забыл? - нашла в себе силы улыбнуться. Разговор пошёл явно не в ту сторону, грозя испортить такой чудесный день. - Мне удалось дать отпор, тому, кто убивал меня, второй стоял на «стрёме». Ему пять лет дали. А заказала меня моя, типа «подруга». Мы вместе на карате ходили, меня выбрали на Чемпионат, и она приняла меры.
        - Ничего себе, меры! А «этому» сколько дали? Или откупился? Вот на какие деньги ты лицо восстанавливать приехала.
        - И да, и нет. Он погиб. Его отец заплатил мне после суда… больше в десять раз. Так что, сегодня впервые я радуюсь жизни. Спасибо тебе.
        - Ну вот и продолжим твою радость. Идём в кино!
        Мы вышли из кафе в красивый большой холл, потом на эскалаторе поднялись на третий этаж и подошли к кассам. Ну надо же! Всё в одном здании, никуда ходить не нужно.
        - Давай я хоть за кино заплачу, ведь у нас ничья получилась… - я стала рыться в сумочке, висевшей на боку, выудила кошелёк.
        - Вообще-то, ты проиграла. Я не играю в футбол, да и хоккей не люблю. Только говорить не стал, еще не хватало, чтоб за меня девочка в кафе платила, - Артём протянул руку к моему лицу и щелкнул меня по носу легонько. - Мама меня не этому учила!
        - Вот как! А чем же ты занимаешься?
        - Сейчас увидишь.
        Мы вошли в полутёмный зал и заняли свои места. Фильм назывался «Король скейтборда». Я смотрела, а Тема мне шёпотом пояснял про эту доску с колёсиками, рассказывал, как здорово на ней кататься, участвовать в соревнованиях и стрит-бординге.
        20.
        После фильма мы снова пришли на Красную площадь. Уже стемнело и снова стало очень холодно. Но здесь, почему-то было много народа. Люди тихо разговаривали в потёмках и будто ждали чего-то.
        - Тём, поехали в клинику, поздно уже. И здесь темно, ничего не видно… - захныкала я. Устала сегодня.
        - Погоди, сейчас… сейчас… и… Ап-п-п! - смотревший на свое запястье, где находились часы, парень взмахнул рукой.
        Но ничего не произошло, и я хихикнула, не сдержавшись. И вдруг всё вокруг засветилось! Люди стали кричать от радости и подкидывать вверх шапки. Площадь осветилась разноцветными огоньками, на деревьях висели огромные мерцающие ёлочные игрушки, гирлянды мелькали. Послышались хлопки и в воздухе расцвели волшебные цветы. Будто Новый год! Но сегодня только первое декабря.
        - Сегодня впервые в этом году запустили праздничную иллюминацию, - пояснил друг, - вот все и собрались здесь. Праздника же хочется…
        Я смотрела на салют, на мерцающие деревья, на радостных людей, и думала, как уныло живём мы в нашем городке. Ни тебе катков с шумной ребятнёй, ни ощущения Нового года, за целый месяц до него.
        Обход на следующее утро я проспала, как и завтрак. Нагулялась, надышалась свежим морозным воздухом и натрудила больную ногу. Пришлось среди ночи искать медсестричку и выпрашивать обезболивающее, иначе уснуть не смогла. Так что проснулась к обеду только. Сегодня некому меня прогуливать по городу, Артём с утра заступил на дежурство, он теперь работает в здании, этажом выше.
        Пообедав, лежала и слушала музыку в плеере, думала о любимом. Я всегда о нём думала, тоска сжимала моё сердце. Вот восстановлю лицо и поеду к нему… хоть одним глазком глянуть. Я даже подходить не буду, просто посмотрю. В этот самый момент зародилась моя вредная привычка - подсматривать за любимыми людьми, не вмешиваясь в их жизнь. Просто проверять, живы ли, здоровы, счастливы. Но тогда, лёжа на кровати в клинике пластической хирургии, и слушая французские песни, я просто мечтала увидеть милое любимое лицо, узнать, всё ли у Никиты в порядке.
        Вскоре прибежал Тёма, решил проведать меня. Увидев, что я заскучала, он схватил меня за руку и потащил за собой. В лифте спустились на первый этаж, друг, не отпуская моей руки, повёл меня по коридорам. И привёл в огромный светлый и воздушный зимний сад. Я оглядывала стеклянное помещение, засаженное зелёными кустами и деревьями. Даже настоящие пальмы были. Так и хотелось присесть на скамейку, которая стояла под каким-то деревом, послушать шелест листвы. Но друг потащил меня дальше. Пробежав мимо нескольких дверей, мы оказались в огромном бассейне. Несколько человек плавали и сидели на бортиках, разговаривали. Звучала тихая музыка, слышался плеск воды. Я сразу вспомнила лето и речку, заброшенный пляж, на котором я загорала одна. Как псих-одиночка.
        - Ну вот! Не скучай теперь! Если плавать не умеешь, то вон тренер, он научит… - Артём махнул в знак приветствия темноволосому высокому парню, тот так же поприветствовал в ответ. - Его Олег зовут, он…
        - Мне не нужен тренер, я умею плавать, только…
        - Ты же сказала, что плаванием не занималась никогда? - перебил меня парень.
        - У меня речка рядом с домом, сама давно научилась. Только вот купальника нет с собой, я же не думала…
        - Купальник сейчас купим, в нашем магазине всё есть, что может пригодиться, - он снова перебил меня и посмотрел на часы. Торопится куда-то. - Так… дальше побежали, а то у меня обеденный перерыв заканчивается. Мы по очереди на обед ходим.
        - Ты хоть поесть успел? - я правда переживала, не люблю, когда из-за меня люди страдают.
        - Да перехватил… ужинать к тебе приду, если можно, - такой взгляд умоляющий. Вот как отказать.
        - Ладно, приходи…
        Артём показал мне библиотеку, спортзал и массажный салон, пожелал хорошенько развлечься и унёсся прочь. А я вернулась в свою палату, взяла деньги и отправилась за купальником в магазин. Я хочу поплескаться в бассейне! С того дня я больше не скучала, загружая себя тренировками в спортзале или бассейном, ходила на массаж и йогу, или просто валялась на лавке в зимнем саду и слушала музыку глядя на зелёный потолок из листьев. Артёму приходилось носиться по клинике, чтоб найти меня. Он недовольно ворчал, что не сидится мне на месте, а я только улыбалась на его раздражение.
        Во вторник сделали первую операцию и перевели на четвёртый этаж, послеоперационный. Там как раз Тёма работал. Его пост был всего в нескольких метрах от моей палаты, но забегать ко мне, как раньше, он уже не мог и виной тому две моих соседки. Одна пришла в клинику ради фальшивой красоты - переделала нос и нарастила грудь. А вот другая, тихая и забитая женщина лет тридцати пяти, рассказывала нашей соседке такую жуть! Она здесь уже завсегдатай, постоянная пациентка, потому что муж у нее богатый любитель портить ее лицо. Раз в полгода Нинель, так звали эту бедняжку, привозили с разбитым и покореженным лицом. В милицию на него она и не думала подавать, просто безропотно отдавалась в знакомые руки пластических хирургов. А благоверный ее даже не навещал, просто передавал нужные вещи и продукты через телохранителей. Правда из клиники забирал каждый раз сам, боялся, как бы его любимая игрушка не сбежала.
        21.
        Пока я отходила от операции, мне нельзя было в спортзал и бассейн, только массаж и библиотека с зимним садом были позволены. Да и сил не было, поэтому я большей частью отлёживала бока на удобной кровати и слушала жалостливые рассказы о чужой жизни. Пришла Эстель подбодрить меня, сказала, что следующая операция предстоит на губах и щеке заодно. Приподнимут уголок губ и будут иссекать шрам, стягивающий половину лица. Звучит жутковато, да и мороз пробирает.
        - Когда? - спрашиваю я и сжимаю руку Эстель. Она чувствует, что мне страшно, поэтому улыбается и гладит по голове, как маленькую.
        - В пятницу. Глаз пока нельзя трогать. Всё хорошо, не переживай…
        Наш разговор происходит на французском языке и соседки заинтересовались, примолкли. Вскоре мне принесли капельницу, и я от неподвижного лежания заснула.
        - Эй! Как себя чувствуешь? - ласковый голос друга выдёргивает меня из приятного сна, где я снова в той пещере с Никитой, мы сидим прямо на песке у входа и любуемся белыми бурунами на голубых морских волнах. Вдруг чувствую в руке прохладный немного бугристый шар.
        - М-м-м… une orange… - шепчу я, - mersi…
        - Что? Бредишь еще? - сверкает глазами от смеха друг. Он не понимает французский.
        - Апельсин… спасибо… - перевожу я и поднимаю фрукт к носу, вдыхаю цитрусовый аромат. - Это французский.
        - Понятно. Я заметил, что вы с Эстель лопочете не по-нашему. Что снилось? Ты улыбалась.
        - Море.
        - Значит, скоро волнующая весть тебе будет издалека. У меня бабушка сонниками увлекалась. И знаешь, сбывается!
        Дни пролетали, только успевай замечать. Я в клинике уже три недели и итог - две операции на глазу, мои губы снова улыбаются, причем постоянно, слегка. Чувствительность еще не до конца вернулась, но опухоль от вмешательства уже прошла. Вид у меня дерзкий из-за приподнятых уголков губ. Вместо грубого кривого шрама на правой щеке, тонкая белая полоска, которая должна исчезнуть со временем. Я поверила в чудо, наконец-то! Впереди еще одна операция на глазу, будут корректировать веко, но она состоится уже после Нового года.
        Я сделала себе подарок на праздник - купила мобильник! Радости не было предела, первый сотовый телефон в моей жизни. В нашем городке таких еще не продавали, все обзавидуются мне! Теперь могу звонить бабушке и Анечке, не выходя из палаты. Настроение поднималось с каждым днём, я скоро стану прежней, а через две недели еще и Новый, две тысячи второй год наступит! Тёма уже приготовил мне подарок, не говорит какой, дразнит негодник. И Эстель тоже намекает… ладно, наберусь терпения.
        Пришлось огорчить бабулю и Анечку, они ждали меня к Новому году, а меня оставили в клинике, домой вернусь в конце января только. Ну и ладно, оно стоит того. Зато потом начну налаживать свою жизнь.
        Снова стали гулять по городу с Артёмом. Я уже заранее скучала по нему, зная, что через месяц уеду из столицы, и мы вряд ли встретимся когда-нибудь. Сейчас мы отправились в океанариум, мне захотелось посмотреть на рыб. Очки темные я всё еще носила, хотя повязки и швы уже сняли.
        Стояли в полутёмном тоннеле, и смотрели на акул, которые вальяжно плавали за стеклом в голубой воде. Я жалела их, здесь тюрьма, даже вдоволь поплавать негде. Как же им, наверное, хочется на родину, в океан… двинулись дальше, разглядывая парящих в воде скатов, интересные, будто крылья у них. Долго искали затаившегося между камней угря. Мастер маскировки! Когда перешли в другой тоннель, увидели скамейки вдоль стеклянных стен. Присели передохнуть, моей больной ноге нужен отдых. Прямо за спиной плавали рыбы, большие и маленькие, чуть не стучались в стекло, такие любопытные. Над головой тоже море с его обитателями, от воды блики по полу и по нашим лицам.
        - Хорошо здесь… спокойно… - я сняла очки и наблюдала за неугомонными мелкими оранжевыми рыбками, которые стайкой метались за прозрачной стеной. Одна что-то таскала, остальные пытались отнять у нее добычу.
        - У тебя есть парень? - вдруг спросил Тёма. Я удивлённо повернулась к нему. За этот месяц мы говорили обо всём на свете, старательно обходя эту тему. Сейчас он смотрел прямо на меня, ожидая ответа, и в его глазах плескалась нежность.
        - Нет… то есть… я люблю, но вместе мы вряд ли будем.
        - Почему?
        - Когда… когда всё случилось, я написала Никите письмо, что уезжаю к маме в Париж. Не хотела, чтобы он видел меня такой… да и меня судить должны были. Вернее я так думала… - мне не нравился разговор, воспоминания кислотой жгли душу. - Мы хотели пожениться летом.
        - Как же он тебя бросил после всего? Если любил… я бы не оставил тебя, помог бы.
        - Тём, он не знает ни о чём, не надо винить человека зря.
        - Он глухой и слепой?! Эта история, наверное, громкой была, жить рядом и…
        - Никита живёт в Уфе. Это не близко, две тысячи километров между нами. Если бы он узнал о случившемся, то давно был бы здесь. А я не хочу ломать ему жизнь. Пусть живет своей жизнью, - раздражённо отвернулась от друга, стала искать глазами весёлую оранжевую стайку, но она куда-то исчезла, взгляд натыкался на других рыб, одна страшнее другой.
        - Ты из-за лица так решила? Зря ты так… - Тёма повернул меня лицом к себе и стал пальцами трогать мои щеки и нежно прикасаться к здоровому глазу и губам. Я застыла от неожиданности. - Ты очень красивая… в твои глаза хочется смотреть, не отрываясь, а голос слушать постоянно… дышать твоим нежным ароматом и целовать…
        22.
        Я вскочила со скамейки и отошла подальше, сделала вид, что заинтересовалась огромной черепахой, которая лениво перебирала ластами. Меня потряхивало, и я совсем растерялась. Это что? Вдруг увидела в стекле отражение Артёма. Он подошёл ко мне и не решался заговорить.
        - Не надо в меня влюбляться, Тема… мне это не нужно. Да и уеду скоро.
        - Ты можешь остаться в столице, учиться и работать. Жить у меня, квартира большая.
        - Нет… не могу. У тебя нет девушки любимой? Только честно! - засмеялась я, чтобы перевести тему в другое русло. Снова села на скамейку, парень присел рядом.
        - Честно? Ладно… есть у меня… только это не девушка, взрослая женщина. Ей тридцать семь лет, - такой тяжелый вздох, плечи поникли, будто каменная глыба вдруг упала на них. - У нас просто связь, без любви.
        - Разве так бывает? - никак не могла представить Артёма с взрослой женщиной, неестественно как то. Ему от силы двадцать три.
        - Бывает. Пока тебя не знал, меня всё устраивало, а теперь… не знаю. И бросить ее не могу пока, слово ей дал. Я помогаю ей забеременеть. Так что между нами чисто секс, не больше. Осуждаешь?
        Он ждал моего ответа, заглядывая в глаза. Будто я могла его осуждать. Огорошена, нечего сказать. Я всегда была далека от интимной темы, плохо представляю себе такие отношения.
        - Не осуждаю. Вы поженитесь? Ну… если она забеременеет? Ради ребёнка?
        - Нет. Она уедет. Просто очень хочет стать матерью. Если всё получится, то сразу уедет. Далеко… - Артём опустил голову и поворошил свою светлую шевелюру. Похоже, эта связь тяготила его, он даже по имени не назвал эту женщину. - Раньше я был рад сексу с ней, ведь у меня тоже есть свои потребности… я никогда не любил. А теперь не знаю даже, что и делать.
        Парень поднял голову и снова серьёзно посмотрел на меня своими грустными шоколадными глазами. Я понимала, что он влюбился в меня, только взаимности нет, и вряд ли будет. Я люблю другого. Снова вспомнились слова бабушки, что заводить друзей опасно. Они могут сделать больно, предать. Только сейчас я могла сделать больно.
        - А если ребёнок родится? Что тогда? - резко спросила я, боясь, что Артём начнёт признаваться мне в любви. - Он будет без отца расти? У меня не было родителей, я в каждом незнакомце, входившем в наш подъезд, видела отца. Мне его особенно не хватало. Маму мне бабушка заменила, а вот…
        - Ты права, - после минутного раздумья ответил Тёма, и неожиданно улыбнулся, будто лучик солнца заглянул в это подземелье. Было видно, что он принял решение. - Я увижусь с этой женщиной и скажу, что ребенок, это не игрушка. И прекращу эту связь.
        Вот и поговорили. Мне было почему-то жаль эту несчастную женщину, которая очень хотела малыша, а теперь, благодаря мне, лишилась возможности родить его. Какая я дура! Вот зачем влезла не в своё дело, спрашивается.
        После похода в океанариум я стала избегать Артёма. Мне было тяжело без него, приходилось всё больше сидеть в палате и слушать рассказы соседок по палате. Они пытались и у меня выведать историю моей жизни, но я отмалчивалась или уходила. В конце концов, женщинам надоело приставать ко мне и они отцепились. Зато я знала все подробности их жизни наизусть. Вскоре Катя, которая увеличивала себе грудь, выписалась, и вместо нее положили новую болтушку. И всё по-новой. Нинель жаловалась на свою судьбу, новенькая Татьяна делилась советами, и историями из своей жизни.
        В дни, когда Артём был не на дежурстве, я свободно передвигалась по клинике, не боясь встретить его. Сегодня был такой день. С утра спустилась в зимний сад и бродила там по каменистым дорожкам, слушая музыку, чтобы не думать ни о чём. Я любила лето, а здесь всё напоминало о нем. Гладила глянцевые зелёные листья, рассматривала цветы на некоторых кустах, читая их названия. Сегодня растения поливали и опрыскивали, я с интересом наблюдала за работой садовников. Когда нечем заняться, радует любое движение, звук или даже знакомый голос.
        - Вот ты где! - мне уже не спрятаться от него, идёт по каменистой дорожке с коробкой в руках и улыбается во весь рот. - Неуловимая ты моя… Привет!
        - Привет Тёмушка… - объятий избежать не удалось. А я и рада, правда. Даже сердце сильнее забилось от его голоса.
        Мы присели на скамейку под огромной пальмой, и друг поставил мне на колени разноцветную коробку, перевязанную розовой лентой.
        - Что это? Не нужно тратиться на меня.
        - Ради твоей улыбки я готов не только тратиться. Ты посмотри, что в коробке, оно много денег не стоит.
        Я развязываю ленточку и застываю. В коробке несколько пирожных с очень необычными украшениями.
        - Ну не-е-ет! - простонала я, разглядывая корзиночки с хризантемами и миниатюрными розочками разных цветов, бабочек и стрекоз из шоколада, пирамидки с россыпью клубники, голубики и ежевики. - Ты издеваешься?! У меня же не хватит совести съесть всю эту красоту…
        - У тебя есть я… могу помочь, - он потянулся рукой к коробке и я, испугавшись, что Тёма снова сломает хрупкую красоту, мигом закрыла крышку и завязала ленту.
        - Ну уж нет! Пойдем, я тебя чаем угощу.
        23.
        Вечер пятницы и клиника вымерла будто, пациенты разбежались по домам, которые тяжелые, из палат не выходят. Персонал тоже впал в спячку, расслабился. Поэтому мы без проблем добираемся до моей комнаты и устраиваем чаепитие. Артём сегодня не шутит и не цепляет меня, грустный и я, почему-то чувствую себя виноватой.
        - Тём, прости меня… я, тогда, в океанариуме влезла не в своё дело. Я не права, не бросай ту… свою женщину… - ну вот, часть вины вроде снята, осталось извиниться за то, что парень влюбился в меня, а я не смогу ответить взаимностью.
        - Почему ты своё мнение изменила?
        - Просто подумала, что я не вправе лишать другого человека мечты. Поставила себя на ее место. Возможно, и я в тридцать семь приду просить у тебя ребёнка, чтобы не остаться одной в этой жизни… - при этих словах светлая шевелюра друга вздрогнула, и он с удивлением посмотрел в мои глаза. - Тёма-а, я же пошутила… ну… что приду. Так вы всё еще вместе, или мне нужно побить себя, за то, что сунула свой нос, куда не нужно?
        - Мы еще не расстались. Она приходила сегодня ко мне домой. Я скоро стану отцом… у нас получилось. Только радости нет. Теперь и ты бегаешь от меня…
        Он встал из-за стола, прошелся по палате и подошел к окну. Стемнело, но от городских огней улицы светились, я часто сидела на подоконнике и смотрела на дорогу мерцавшую фарами и стоп-сигналами, кусочек парка с крапинами фонарей. В комнате полумрак, только два бра горели на стене, так легче разговаривать на серьёзные темы. Мои соседки поехали навестить домашних, а я снова совсем одна. Подошла к Артёму и положила ему голову на плечо. Я прекрасно понимала его грусть, видела влюблённость и нежность в его глазах.
        - Я не смогу тебя полюбить… как мужчину. Прости… - нашла его глаза в отражении стекла. Напряженный взгляд вдруг смягчился, появилась улыбка на губах.
        - А как друга? - спросил и чмокнул меня в макушку. - Как брата? Я хочу, чтобы ты не бегала от меня. Хочу, чтобы ты счастлива была. Чай еще нальёшь?
        - Конечно!
        Мы проговорили до часу ночи, так и заснули - я на своей койке, Артём на соседкиной. Ему с утра на дежурство заступать, поэтому он решил не ехать домой. Когда я проснулась утром, его уже не было, кровать оказалась аккуратно застелена.
        Вечером мне позвонила Анечка. Она была чем-то взволнована, и я испугалась, что с бабулей что-то случилось. Аня успокоила меня, с моей бабушкой все в порядке. Просто Никита звонил.
        - Что? Зачем? - у меня ноги затряслись, и я присела, чтобы не упасть. Одно дело думать о нем постоянно, другое получить напоминание.
        - Их с братом в армию забирают. Он хочет, чтобы ты приехала на проводы. Двадцать пятого декабря на три часа дня заказано кафе. Поедешь? Сможешь? Он ждёт тебя… - тихий нерешительный голос соседки вызвал комок в горле.
        - Я же, типа, в Париже. Или ты рассказала ему всё?
        - Нет, не рассказала. Поезжай, если отпустят, а? Ведь потом два года не увидитесь…
        Ну вот, если не сейчас, то только через два года смогу… Встала с кровати и прошла в ванную. Подошла к зеркалу, разглядывая себя. Я изменилась за этот месяц, стала похожа на себя прежнюю. Только левый глаз еще немного не восстановлен, веко чуть опущено. Новая прическа скрывает проплешины с отросшими за полгода волосами. Губы стали другими, но так мне больше нравится, будто улыбаюсь всегда. Нужно поговорить с Эстель, отпроситься на несколько дней. А если не отпустит? Ведь Уфа так далеко, на поезде ехать нужно. Я знаю, кто мне поможет, у кого можно разузнать, отпускают из клиники надолго или нет. Артём! Он на дежурстве, совсем рядом. Глянула на часы - почти полночь. Поздновато, но мне нужен дружеский совет. Накинула олимпийку и вышла из палаты.
        Подошла к нужной двери и тихонько стукнула. В ответ мне послышалось что-то, похожее на «да» и я без стеснения вошла в «дежурку». В комнате царил полумрак, сразу ничего не разобрать. Меня привлекла возня на диване у стены. Мои глаза моментально отметили лицо Артёма, глаза его были закрыты, расслабленная улыбка… он тихонько постанывал и сжимал талию женщины в белом халате, сидящей у него на коленях. Сначала я ничего не поняла, но когда до меня дошло, не смогла сдержать вскрик. Будто горячей волной обдало, когда узнала в женщине Эстель, разглядев короткие светлые волосы и небольшой аккуратный нос. Я развернулась в сторону выхода, и, натыкаясь на косяки, выскочила в коридор. Перед глазами стояла эта парочка. Стало стыдно, оттого, что они прервали своё занятие от моего громкого вскрика и посмотрели на меня. Я не знала, куда себя девать от неловкости, пробежала мимо своей палаты и припустила по лестнице вниз. Ноги сами привели меня в зимний сад.
        - Юля? - послышалось у стеклянной двери. - Юль, выйди, давай поговорим… я знаю, что ты здесь. Юль?
        Я стояла за кустом папоротника и смотрела в окно, равнодушно наблюдала, как в свете фонаря кружатся снежинки. В другое время это зрелище вызвало бы у меня бурю восторга, но сейчас на душе было так горько, так грязно.
        - Прости… - нашёл меня, стоит за спиной и дышит мне в шею. Я не смогу посмотреть другу в глаза после такого. - Юля, поговори со мной.
        - Уходи… тебя ждут. Не о чем говорить. Ты… вы простите, что пришла не вовремя.
        - Так! Иди сюда, - меня обняли за плечи и подвели к скамейке. Я покорно села и опустила голову. Но Артём присел передо мной на корточки и поднял моё лицо за подбородок. - Слушай, я сейчас подумаю, что ты ревнуешь. Ты знала, что у меня есть взрослая женщина. Так в чём дело, Юлёк?
        - Это Эстель… раньше ты не называл имени, и я ее воспринимала по-другому. И одно дело разговаривать об этом, другое дело увидеть собственными глазами. Мне сейчас так неловко, что я готова сквозь землю провалиться… - меня било в лихорадке, руки похолодели, и я зажала ладони между коленей, пытаясь унять нервную дрожь. Тёма сел рядом и обнял, поглаживая по плечу.
        - Какая ты еще маленькая, Юлёк… Прости, я не подумал, что кто-нибудь может войти. И вообще, ты спишь в это время. Почему пришла?
        - Совет понадобился, - наконец подняла глаза на друга
        24.
        Рассказала про Никиту и проводы, Артем уговаривал тут же пойти к Эстель и отпроситься у нее. Но я не хотела видеть ее, поэтому на уговоры не поддалась. Просто ушла спать. Если не судьба…
        Долго возилась в кровати, хотелось плакать, так горько, просто душа стонала. Я хотела к любимому Никите, мыслями вся рядом с ним. Все прокручивала в голове то последнее письмо. Если бы я его не написала… Но тогда я думала, что жизнь моя закончилась, что мне грозит тюрьма, мешало обезображенное лицо. Сейчас всё виделось по-другому, и я стала другой. Завтра поговорю с Эстель, если не отпустит, то уеду без разрешения. Я должна поговорить с Никитой, пока он не уехал. Увидеть его… Достала фотографию, которую хранила под подушкой, поцеловала любимую улыбку. Скоро увидимся! Сердце забилось чаще, когда приняла окончательное решение.
        Утро наступило неожиданно, меня кто-то легонько трепал за плечо, а я все никак не могла открыть глаза. Строила план поездки всю ночь, заснула под утро.
        - Жюли… - французский язык и голос Эстель заставили меня подпрыгнуть на кровати. Снова проспала завтрак и обход?
        - Эстель… извини…Который час? Обход уже? - я села в кровати и с моей груди на пол слетела фотография Никиты, которую я всю ночь прижимала к сердцу. Эстель наклонилась и подобрала ее. Улыбнулась, потом отдала мне.
        - Красивый мальчик. Это к нему ты хочешь ехать?
        - Да. Это Никита.
        - Жюли… прости за вчерашнее. Больше такое не повторится… мы попрощались… - Эстель присела на соседнюю кровать, видно, как ей не по себе от ситуации, она не знала, куда девать руки. В десятый раз пригладила волосы и потрогала ухо.
        - Всё хорошо. Я уже забыла. Если честно, то все мои мысли с ним, - я кивнула на фото, - и сама хотела с тобой поговорить. Я уеду, дней на пять. Может чуть больше. Даже если ты не разрешишь. Я ведь расплатилась с клиникой, и если назад не примете, я найду, где мне до конца поправят глаз, и…
        - Да погоди ты, - перебивает Эстель и кладет на мою тумбочку конверт и небольшой пакет, которые держала в руках до сих пор. - Открой конверт.
        Я взяла в руки голубой прямоугольник и посмотрела на доктора. Та кивнула, подбадривая и снова улыбнулась. Заглянув в конверт, я увидела какие-то билеты. Странно.
        - Что это?
        - Билеты на самолет, до Уфы и обратно. Обратный билет с открытой датой. И даже не возмущайся, - говорит она, видя мою реакцию, - это мой Новогодний подарок тебе.
        - Я не могу принять такой подарок… это дорого. И я на поезде хотела…
        - Дорого в твоем понимании, но не для меня. Я рада, что могу помочь тебе. А вот поездов ни сегодня, ни завтра до Уфы нет. Артем ночью пришел ко мне и всё рассказал, мы сразу позвонили в железнодорожную кассу, чтоб забронировать билет. Сказали, что поезд только в понедельник в девять утра. И идет он больше суток. Ты опоздаешь. А на самолете успеешь. Кстати, я взяла на себя смелость и забронировала тебе гостиницу, самую лучшую.
        - Спасибо Эстель… - что могла я еще сказать? Даже не думала, что мне помогут.
        - Еще вот что… здесь одноразовый шприц и инъекция, - она взяла в руки пакет и достала серый продолговатый футляр из него, - а также справка, чтоб у таможни не возникло вопросов. В понедельник утром нужно уколоться, чтобы воспаления не случилось. Так же, здесь крема и мази, на листке подробная инструкция, и тоже справка врача. Пропускать процедуры нельзя, сама понимаешь, шрамы нужно смазывать и проверять. Малейшее покраснение, и ты срочно должна обратиться к врачу. Любому. Счастливого пути, Жюли… я буду ждать тебя.
        Мы обнялись. Как мне повезло, что я попала именно к Эстель. Вчерашнюю нелепую ситуацию я уже воспринимала по-другому. Все мы люди, у нас у всех свои потребности и желания. Эстель встала с моей кровати и пошла к двери, у нее заканчивалась смена, и я ее увижу только когда вернусь.
        - Эстель… - позвала я ее тихо. Та обернулась, держась за ручку двери. - Я рада… рада, что твоя мечта сбылась. Я про ребёнка.
        - Спасибо… это неожиданная радость, думала не получится. Раньше не получалось.
        Эстель ушла, а я спрыгнула с кровати, сделала свои дела в ванной комнате и стала собирать вещи в сумку. На душе было легко, я напевала песенку на французском языке. Изучила билеты. Вылет завтра днем, в шестнадцать часов. Значит, в шесть вечера я буду на месте. Я опоздаю немного, на пару часов, с учётом местного времени, но… Я увижу любимого!
        Весь день как на иголках. Позвонила Анечке, рассказала радостные новости. Она чуть не визжала от счастья, всегда была на стороне нашей с Никитой любви. Я уточнила у нее адрес кафе, в котором будут проводиться проводы.
        В полдень заявился Артём. Он захотел проводить меня в аэропорт, поддержать. Приехал на своей машине, не пришлось вызывать такси. Уже в три часа дня я прошла регистрацию на рейс и попрощалась с другом, обещая вернуться к Новому году, чтобы вместе справить праздник. Вскоре объявили посадку и я заметалась. Куда идти? Что делать? Я впервые в аэропорту, ничего не знаю. Ладно, помогла одна девушка, подвела меня к нужному выходу, объяснила, что делать дальше. Потом два часа напряжения. Я все не могла расслабиться во время полета, нервные иголки проходились по телу. Теперь я уже не считала правильной встречу с Ники. Вдруг он обиделся на меня и не захочет видеть.
        Но, что бы я там себе не надумала, я уже в пути. А отказываться от намеченных целей не приучена. Раз решила, значит делай.
        В гостиницу я добралась только к семи часам вечера. В вестибюле гостиницы висели часы местного времени, на них уже пять. Быстро ополоснулась и встала у кровати, раздумывая. Что мне надеть? С собой только новые джинсы, купленные в столице, симпатичная кофточка голубого цвета и джинсовая же юбка. Платьев у меня не было, да и погода велела одеваться теплее, поэтому я натянула теплые колготки и джинсы, надела кофту. Спустилась в фойе и попросила администратора вызвать мне такси.
        И вот стою я у стеклянных дверей кафе «Домино», и всё никак не решусь толкнуть ее. Несколько метров меня отделяют от человека, которого люблю больше жизни. Боже, дай мне храбрости! Из дверей стали выходить парни и девушки, шли за угол и закуривали там, возле урны. Весело смеялись и отпускали полупьяные шутки. Видать веселье в полном разгаре. Я глубоко вздохнула и вошла в полутемное помещение, окутавшее меня теплом и ароматами еды. Сразу вспомнилось, что последний раз я держала ложку в руках вчера, за ужином. Забыла о еде, за переживаниями. Подняла темные очки наверх, на волосы. Я до сих пор скрывала за ними свои, теперь уже не уродливые шрамы.
        Ко мне подскочил парень с бейджиком на белой рубашке. Он уведомил меня, что кафе сегодня закрыто для посетителей, извинился и показал на дверь. Я стала объяснять ему, что пришла на проводы. Он пожал плечом, попросил подождать и удалился. Я стояла возле перегородки, за которой стояли вешалки, и меня снова окутывали сомнения. Зря я прилетела, наверное, никто меня не ждёт. А пригласил меня Ники, просто так, знал, что я всё равно не приеду. Отвернулась к окну, наблюдая за спешащими людьми в свете фонарей, и размышляя как мне вызвать такси, чтобы вернуться в гостиницу. Мобильник есть, а вот номеров такси нет. Ладно, еще не так поздно, дойду до магазина какого-нибудь и попрошу помощи.
        - Вот эта девушка. Она сказала, что к вам на проводы, но я ее не знаю, а в списке мне все знакомы. Сам разберись, а? - послышалось за моей спиной.
        Я повернулась и обомлела. Ники… но, почему-то оглядывает меня, будто впервые видит. И тут наши взгляды встретились, и я поняла, что это не мой Никита. Очень похож, одно лицо, только глаза… они были ярко-оранжевые, как у волка. Стас. Парень с бейджем что-то пробормотал и ушел в зал. А близнец моего Ники продолжал рассматривать меня, хмуря брови.
        - Я … меня… меня Никита пригласил, по телефону… - промямлила я и сделала шаг в сторону двери. Н-да, меня точно не ждали.
        - Ты Юля! - вдруг улыбнулся парень. На его щеках заиграли милые ямочки. - Из Краснодара?
        - Да… я.
        - Наконец-то! Кит второй день с ума сходит, ждет очень. Хотя бы звонка от тебя. Идём скорее, - он поманил меня в сторону зала, радостно сверкая своими странными янтарными глазами. Потом посмотрел на мою куртку. - Так, давай куртку сюда. Не бойся, никто не тронет.
        Стас забрал мою верхнюю одежду и зашел за перегородку, повесил всё на вешалку. Только вышел обратно, тут же подскочил снова парень с бейджем и что-то зашептал ему.
        - Да… хорошо, сейчас принесу, дома есть, - сказал парню и тот, довольный исчез за дверями, ведущими в зал. Стас повернулся ко мне. - Юль, я минут на десять уйду, кое-что из дома принести нужно. Ты проходи в зал, там увидишь барную стойку, и Кит, сидит возле нее. Только он немного…напился, в общем. Расстроился, что ты не приехала, не радует его ничего. Но, думаю, тебя увидит и оживёт.
        Парень накинул пуховик и ушел, а я убрала в сумочку темные очки и прошла в сумрачный зал. Здесь очки точно не понадобятся. Никиту увидела сразу, только он не один сидел. Рядом примостилась девушка, Аня, кажется, та самая, с которой Ники ругался в Москве. Я подошла ближе и встала за спиной парня, невольно прислушиваясь к их разговору. Сердце мое стучало в ушах, отдаваясь в каждом уголке организма. Мне так хотелось поскорее обнять моего Ники, но я не решалась окликнуть его. Мой… только руку протяни…
        25.
        Стою, не в силах дрожь сдержать, в груди наполняется теплом. Никак не могу решить, позвать его или дотронуться до плеча. А может закрыть глаза ладошками и пусть угадывает, кто? Только собралась сделать так, как услышала свое имя и остолбенела.
        - И все вы, девки такие… вот я люблю… любил одну. Ю-у-л-я-я… Такая кра-а-сивая… зараза-а… - его голос пьяный заикался и спотыкался на каждом слове, да и сам Ники почти лежал на барной стойке. Музыка так громко, слов не разобрать. Я села рядом с ним, даже ухом не повел, смотрел на слушавшую его девушку. - Я к ней свац… сватца… жениться, короче. А она в Парр-и-иж… сбежала. Вот встр-ретил-л бы сейчас ее и плюнул бы… предать-льница…
        Меня будто заморозили. Именно такое я и боялась услышать. Понимаю, что обида гложет, но высказывать это всё чужому человеку! А эта мымра аж светится вся, нравится ей слушать пьяную ненависть. Конечно, не ее же обсуждают. Я еще пять минут послушала пьяные обиды и признания мне в любви. Показалось даже, что если бы Аня эта не сидела и не слушала, то Никита все равно рассказывал про свою боль в пустоту. Я чувствовала себя кругом виноватой, и тогда летом, что написала это письмо и сейчас, что приехала. Умерла, так умерла. Нечего было воскресать и нестись за тридевять земель.
        - Вот встречу ее когда-нибудь… я ее найду, нарочно, и скажу, как ненавижу. Не-на-ви-жу-у! Убила меня…
        Дальше я и слушать не стала, потихоньку начала сползать со стула, и вдруг задела Никиту локтем. Он повернул голову ко мне и наши взгляды встретились. На секунду в глубине его светло-ореховых глаз мелькнуло узнавание, но тут же зрачки заволок алкогольный туман. Он криво ухмыльнулся и замотал головой, запустил пятерню в шевелюру и дернул себя за волосы.
        - Уже мер-рещит-т-ся! Она везде мне мер… мер…
        Я спрыгнула со стула и в полном опустошении выскочила в маленький холл с вешалками. У меня до сих пор стоит перед глазами его взгляд. Бежать! Он уедет утром, вряд ли успеет даже проспаться и начать соображать. Может, когда-нибудь и встретимся, поговорим. Когда его боль и обида пройдет… А сейчас бежать. Я схватила заледеневшими руками свою куртку и стала спешно натягивать ее, не понимая, что же мешается в рукаве, пока не вытащила шапку и шарф. Так толком и не одевшись, я рванулась к дверям, мечтая скорее сделать глоток морозного воздуха. В горле горело пламя, обжигая и мешая сосредоточиться. Хлопнула дверь за моей спиной, отрезая меня от этого сумрачного праздника, оглушающей музыки и веселящейся молодёжи. Я стала оглядываться, пытаясь сориентироваться в какую сторону мне двигаться. Слева увидала освещенные витрины магазинов, спешивших с работы людей. Мне как раз туда.
        Глянула вправо - Стас идет от многоэтажек и в руках коробку большую держит. Встречаться с близнецом Ники сейчас совсем не хочется, я развернулась в сторону магазинов и пошла быстрым шагом, почти побежала. Сейчас узнаю номер такси у кого-нибудь и поеду в гостиницу, а завтра в Москву улечу. Мысли метались, я хотела упасть в грязную жижу из снега и разрыдаться, завыть в голос. Но плакать я себе запретила, это слабость. Поэтому, не выпуская горечь наружу, старалась дышать глубоко, как учил сенсей, когда восстанавливаешь дыхание после боя. Сзади послышался голос Стаса, он звал меня по имени. Но я сделала вид, что не слышу и прибавила шаг. Не хочу! Не могу сейчас выслушивать упреки или объяснять причину моего побега.
        - Юля! Да подожди! - меня бесцеремонно хватают за плечо и вплотную притискивают к уличному фонарю. Н-да, убежать не удалось, но и сдаваться я не собираюсь. - Ты почему ушла? Вы поссорились? Ты Никитку видела? Или не захотела?
        - Во-первых, я зря вообще пришла. Я видела Никиту, он мило беседует с девушкой, с Аней кажется. Рассказывает ей, как ненавидит меня, хочет найти и плюнуть мне в лицо… Стас, не нужна я твоему брату, понятно? Отпусти, я узнаю номер такси и поеду в гостиницу.
        - Никуда не поедешь. И не слушай пьяные бредни моего брата. Он обижен, потому что два дня ждал твоего звонка и не дождался. Хочешь, чтобы он меня завтра убил? А так и будет, вот как только проспится и узнает, что ты приезжала, - Стас не отпускал, прижимал меня к фонарю. Он так сверкал на меня своими необычными глазами, что стало не по себе.
        - Я не уверена, что проспавшись, Ники не повторит мне всё это в трезвом виде. Ой! - неожиданно мне на нос опустилась большая пушистая снежинка и пощекотала его.
        Я поморщилась, а Стас рассмеялся, смахнул белоснежную кучку ледяных кристалликов теплой рукой и легонько щелкнул пальцами по кончику моего носа. Вдруг он нахмурился и посмотрел в сторону кафе. Я тоже повернула голову. Оттуда раздавались крики, кто-то размахивал руками.
        - Черт! - Стас залез двумя пальцами в нагрудный карман своего пуховика и вытащил оттуда маленький бумажный прямоугольник, подал его мне. Я взяла и непонимающе уставилась на него. - Это номер такси. Найди телефон и вызови его к ближайшему магазину, адрес посмотри на стене здания. И уезжай быстрее.
        Я не понимала в чем дело, то просит остаться, то вдруг гонит. Стас увидел, что я не собираюсь подчиняться его просьбе и рявкнул:
        - Ну! Чего стоишь?! Ты же хотела уйти, так уходи! - он снова посмотрел в сторону кафе, выругался и побежал к толпе кричащих людей. Я увидела, что уже драка началась, причем один из драчунов едва стоял на ногах. Это был Никита.
        26.
        Я тут же сорвалась с места, даже подумать ничего не успела. Ники в опасности! Ну какой из него сейчас драчун, от любого толчка свалится. С разбегу врезалась в толпу, отделяя любимого от противников, которых было четверо. Я встала в боевую стойку, навыки карате автоматически выстроили в уме последовательность ударов. Отвлекало бормотание за спиной, и дерущиеся в стороне, которых я видела периферическим зрением. Я исподлобья смотрела на противников, ожидая нападения и оценивая их. Те не решались нападать первыми, удивленно переглядывались. Одного вдруг утащили в толпу и стали избивать. Хорошо, осталось трое. Рядом со мной появился Ники, он расставил руки и стал оттеснять меня, загораживая от разъяренных парней.
        - Это наше кафе сегодня, неясно выразились? - послышалось рядом. Я повернулась и увидела, как Стас толкается с широкоплечим рыжим мужиком в кожанке. - У нас проводы сегодня, забирай свою шайку и валите отсюда.
        - Сами валите! Это наше место! А нас не пускают, ошалели?!
        - И не пустим. У нас оплачено до полуночи. Завтра уедем, и заседайте, сколько влезет. А сегодня нет! Еще три часа наши. По-хорошему прошу, забирай своих ребят и уходи. Рыжий, мне не хочется собачиться с тобой, - Держа соперника за ворот кожанки, просил Стас. Оба высокие и сильные.
        Я все ждала, что ответит сверкающий серыми глазами Рыжий и не заметила, когда Ники пошел в атаку. Раскачиваясь из стороны в сторону, он пытался делать какие-то приемы карате, от пьяных ударов задиры легко уворачивались и начали смеяться. Их смех еще больше разозлил Никиту, он наклонился и изо всех сил боднул головой самого ближнего. Тот закашлялся и согнулся пополам. Тут же пострадавшему пришли на помощь друзья, и драка вспыхнула с новой силой. И я дралась, защищая Никиту, которого успели повалить на землю и вовсю пинали ногами. Я собрала все силы, раскидывая нападавших. Хоть я и забросила карате полгода назад, моё тело помнило все приемы, двигалась на автомате.
        Минут через пять драка поутихла, кто держался за нос, кто-то зажимал раненые конечности. Ники лежал, скрючившись, на заснеженном асфальте, а я не подпускала никого к нему, как волчица охраняла своего мужчину. В конце длинной улицы послышались милицейские сирены, и команда Рыжего, забыв о травмах, в одну минуту разбежались. Какой-то белобрысый мужик в порванной джинсовой рубашке метнулся к Ники, я поняла, что не успею сгруппироваться. Тогда я встала на его пути и представила свой несостоявшийся удар, как делаю ему подсечку. Вдруг мужик вскрикнул и свалился рядом с Никитой, будто и в самом деле я его сбила ударом ноги. Он застонал и схватился за голень.
        Стас разбирался с милицией, объясняя им ситуацию, а я опустилась возле Ники и стала ощупывать его голову. Ни крови, ни шишек не нашла.
        - Очумела?! - простонал белобрысый и стал подниматься. Я снова встала в стойку, выставив скрещённые руки перед собой. Парень ухмыльнулся, и качнул головой. - Дурочка, я друг. Кит на снегу валяется, надо хотя бы к стене оттащить. Я Лёха.
        Мы вдвоем подняли Никитку и потащили к стене, возле которой стояла скамейка. Руки Никиты безвольно мотались, голова свисала, я перепугалась не на шутку, хотела уже «скорую» звать, но прощупав на запястье пульс успокоилась. Его сердце билось сильно и ровно, дыхание спокойное и глубокое. Он спал! Вот как такое возможно-то? Только что в разборках участвовал.
        Машина милицейская уехала, узнав, что у ребят проводы в Армию, люди в форме даже протоколы не стали составлять. Лишь пожелали лёгкой службы. Молодежь вернулась в кафе, к своим девушкам и танцам. Ушел и Леха, но через минуту вернулся в куртке, и стал разговаривать со Стасом. А я взяла в свои замерзшие руки горячие ладони Ники и стала гладить их. Как приятно касаться его, душа замирает. Я присела рядом с ним на скамейку и прижалась щекой к его руке.
        - Юляшка моя… - послышалось возле уха, я дернулась от неожиданности.
        Глянула в лицо Ники, а он спит по-прежнему, только потянул мои ладошки к своим губам и легонько поцеловал. Да уж, алкоголь - страшная сила, никак не может очнуться.
        - Ну что, потащили этого барана домой? - Стас смеется своими янтарными глазами, кивая на брата. - Лёх, бери его под левую руку, я под правую руку возьму. Юля, не уходи, пожалуйста. Мы сейчас приведем братца в порядок и поговорите. Идем…
        Ребята подхватили ворчащего Никитку под руки и потащили его к многоэтажкам, а я шла следом и не понимала, правильно ли поступаю. Вдруг он очнется и скажет, как ненавидит меня, слышала уже сегодня. И тут же решила, что лучше пусть скажет, что захочет, чем я буду трусливо бежать, не имея возможности объясниться. Дошли до подъезда, потом зашли в лифт и поднялись на восьмой этаж. Стас достал ключ и подал его мне. Я открыла дверь и по указкам Стаса включила в прихожей свет, потом стала стаскивать грязную обувь с ног Никиты. Вскоре брат с другом затащили его в комнату, и раздели до футболки, уложили в кровать. Оба тяжело дышали, но улыбались, подмигивая друг другу. Из-за двери спальни послышался женский голос, и Стас тут же вышел. А Леха присел на стул, который взял у стола и повернул спинкой ко мне.
        - Ну ты девка! Такого парня с ног свалила! Вот как так? - вдруг обратился ко мне белобрысый, ухмыляясь весело. - И меня вон ушатала, и Кит из-за тебя в отрубе… впервые в жизни, между прочим.
        - Я до тебя и не дотронулась… - не понимаю, при чём тут я. - А Ники пить меньше надо было, его алкоголь свалил.
        - Ага! Пил-то он из-за тебя, два дня у телефона просидел, ждал звонка твоего. А мне ногу чуть не сломала, так врезала, аж искры из глаз посыпались. А вообще молодец! Так храбро сражалась!
        Вдруг до меня дошло, что с Лёхой произошло то же самое, что и с тем парнем, которого я убила, даже не дотронувшись. Как это со мной происходит?!
        27.
        Лёха ушёл, а я повернулась к Ники. Боже, какой он красивый! Мне хотелось дотрагиваться до него, касаться лица, чтобы запомнить надолго тепло его кожи, ведь увидимся в следующий раз нескоро. Если вообще увидимся. Скрипнула тихонько дверь и я отдернула руку. Рядом со мной присел Стас, улыбнулся мне. В комнате царил полумрак, только бра на стене над кроватью освещало пространство своим тусклым светом, скрадывая резкость вещей, смягчая очертания лиц.
        - Юль, идём в кухню, я стол накрыл. Накормлю тебя и потом в кафе схожу, а то гости скажут, что виновники торжества обнаглели, забросили их. Идем, - он дотянулся до моей руки и легонько потянул за пальцы. Я подчинилась, есть не особо хотелось, но не люблю, когда меня начинают уговаривать.
        Попросила немного времени, чтобы посетить туалет и вымыть руки. Парень показал нужные комнаты и ушел в кухню, прикрытую стеклянной коричневой дверью. Там еще кто-то был, Стас ответил на вопрос, который я не расслышала. Сделав свои дела, я тихонько подошла к приоткрытой двери кухни. Плакала женщина, так тихо, но скорбно, причитая вполголоса. От ее едва слышных рыданий и у меня слеза наворачивалась. Стас успокаивал ее, как мог, но женщина только еще больше плакала.
        - Как вас отпущу? Мы не увидимся больше, я знаю-ю… сыночки мои-и-и… Так быстро выросли…
        - Мамуль… ну не плачь, два года всего, и мы снова будем дома… ну мам…
        - Я не доживу-у…
        Я стояла у дверей, и не знала, как прервать этот плач.
        - Ну всё. Перестань, мамуль. Я тебя сейчас кое с кем познакомлю…. Капли выпей и слёзы вытри. Я сейчас, - дверь открылась, и Стас выглянул в коридор, увидел меня и, схватив за руку, втащил буквально меня в кухню. - Мам, смотри! Это Юля, она всё-таки приехала!
        Сидевшая на стуле у кухонного стола женщина поднялась, и удивленно уставилась на меня. Робкая улыбка осветила ее губы, она подошла ближе и с интересом стала разглядывать меня. Я глянула на Стаса, тот подмигнул мне и облегченно вздохнул, радуясь, что рыдания прекратились.
        - Здравствуйте… - поздоровалась я, глядя на бледную, измождённую женщину, так похожую на моего Ники. Даже глаза того же цвета. Она вдруг порывисто обняла меня и стала благодарить за приезд.
        - Спасибо, девочка! - воскликнула она, целуя меня в щеку. - Мы уже думали, что ты не приедешь… спасибо! Вот только Никитка… он не пьёт, просто так вышло…
        - Ничего страшного, проспится немного, и я его разбужу. Успеют поговорить, - встрял в наш разговор Стас, обнял свою маму и поцеловал в щеку. - Мам, ты с нами поужинаешь?
        - Нет малыш, посижу просто немного.
        Посидела и правда немного, задала мне пару вопросов и даже порозовела от радости, ладно хоть плакать больше не собиралась. Но сидеть с нами ей было тяжело, она тихонько постанывала и крутилась на стуле, не находя себе места. Стас уговорил ее прилечь и увёл из кухни. Через минуту вернулся, и принялся доедать пельмени. Мне было легко с ним, я расслабилась, слушая о его семье.
        - Ваша мама больна? - спросила я, отпивая маленькими глоточками чай, горячий очень.
        - Да. Сердце у нее. А она плачет третий день, как повестку получили.
        - Жалко…
        - Да и оставить ее не на кого. Вот бы вы тогда, летом поженились, хоть ты бы приглядывала сейчас, - подмигнул Стас и тоже стал прихлёбывать горячий ароматный чай из кружки с синими цветами.
        - А ваш отец?
        - На него нет надежды. Ему работа важнее семьи, - парень нахмурил красивые темные брови, видно, что ему неприятна тема. - Даже сегодня, когда сыновья в Армию уходят. Ну его… Так, ладно, посуду потом приду помою, а ты приляг, давай в гостиной постелю тебе?
        Я замотала головой, я лучше рядом с Ники посижу. Стас ушел, я вымыла посуду, прибралась в большой и светлой кухне. И вернулась в заветную комнату, дожидаться пробуждения моего прекрасного принца. Даже прилегла рядом, разглядывая его лицо, гладила потихоньку. Да и заснула, прижавшись щекой к его руке. Проснулась от голоса Стаса, он стоял возле кровати, со стороны Ники и тряс его за плечо. Я спросонья даже сначала не поняла, где нахожусь, потом до меня дошло, и я застыла. Час икс пришел, мы проспали! Даже поговорить не успели…
        - Кит… да проснись ты… - Стас злиться начинал, потому что брат его не хотел просыпаться, еще и отмахивался. - Вставай, кому сказал!
        - Да не ори ты в ухо… башка раскалывается. Который час? - Никита сел на кровати, и даже не посмотрел в мою сторону, похоже не заметил спросонья. Он обхватил голову руками и качался, тихонько постанывая.
        - Час почти. Ночи. На, держи, полегчает, - Стас сунул в руки брату стакан с водой и какую-то таблетку. А я облегченно выпустила воздух из груди. Не проспали!
        - Чё так рано? В четыре успели бы… - Ники разжевал таблетку и, запив ее водой, поставил стакан на тумбочку. Снова схватился за голову. - Не приехала, значит… и даже не позвонила. А я так ждал… идиот.
        Янтарные глаза уставились на меня в упор. Станислав едва сдерживал смех, я же наоборот, пыталась унять нервную дрожь. Парень подмигнул мне, подбодряя, и я решилась. Протянула руку и погладила плечо Никиты.
        - Ники…
        Сначала спина Никиты напряглась, он застыл, подняв голову. Потом резко развернулся и уставился на меня, будто привидение увидел. Прошла минута, он не шевелился, и я боялась сказать хоть слово, его странная реакция смутила меня.
        - Ну вы тут потише, мама только уснула. Пойду, посплю часика три… - Стас ухмыльнулся и вышел из спальни брата.
        28.
        Я не знала, как вывести Ники из ступора протянула к нему руку, он посмотрел на нее, будто гремучую змею увидел. Вдруг сорвался с места и, в два прыжка преодолев расстояние до двери, исчез за ней. Я не знала, что и подумать. Так я его испугала, или не хочет меня видеть? Что делать, тоже не представляла себе. Уйти? Или подождать, что будет дальше? Я ходила по комнате, обхватив себя руками. Потом подошла к двери, приоткрыла ее, но решила, что нам нужно поговорить. Дождусь Никиту, всё выясню, а там видно будет. Прислонилась спиной к стене возле двери и стала ждать.
        Через несколько минут дверь распахнулась, и любимый вошел в комнату. На меня пахнуло шампунем и зубной пастой. Он не видел меня, я оказалась за открытой дверью. Постояв на пороге, Никита видимо решил, что я ушла, кинулся в прихожую. Я вышла из-за двери и двинулась следом. Он разглядывал мою куртку и сапожки.
        - Ники? - мой шепот слишком громко прозвучал в тишине чужой квартиры.
        Ники медленно подходил ко мне, разглядывая. Он был одет только в спортивные штаны, на шее висело серое полотенце, тёмные волосы влажно поблёскивали в свете настенного бра.
        - Не привиделась… Приехала все-таки, - Ники провел пальцами по моей щеке, пробежался ими по шее. Я, не отрываясь, смотрела в его светлые ясные ореховые глаза, темные ресницы.
        - Поговорим? - кивнула в сторону его комнаты. Он взял мою руку, переплел наши пальцы.
        - Поговорим, - шагнул в сторону двери, увлекая меня за собой.
        Плотно прикрыв дверь, Никита рывком дернул меня к себе и тут же прижал к стене. Он пристально разглядывал мое лицо в полутьме и молчал. Молчала и я, едва дыша от страха, чувствуя его недобрый взгляд. Я смотрела в сторону, смирившись с ситуацией. Слышу тяжелое дыхание, аромат малины и свежести обволакивает меня.
        - Как погода в Париже? - я вздрогнула от вопроса. Он означал, что Никита не простил мне то злополучное письмо. И что у него не пропало желание высказать мне всё.
        - Ники, я…
        - Я с ума сходил… Что ты со мной сделала? Я не о ком думать больше не могу… Юляшка моя…
        Его губы застыли в сантиметре от моих. Не целовал, будто дыша моим дыханием, замер. Я посмотрела в его лицо, он изо всех сил сдерживался, сжимая челюсти, будто ждал. Чего? Его руки по-прежнему прижимали мои плечи к стене, но уже без силы, просто придерживая. Я подняла руки и взяла его лицо в ладони, пристально глядя в глаза Ники. Утопая в ясных ореховых омутах подумала, что он не заметил моих шрамов в полутьме и это радовало.
        - Я здесь. Я прилетела к тебе на самолёте, а ты…
        - А я? Не рад видеть тебя? Не кидаюсь в объятия? - его слова как звук хлыста, тихие и резкие, со свистом. Почти шепот, но так похоже на крик. - Ты так торопилась ко мне, что позабыла привезти сувениры из Парижа? Ты, сломала мне жизнь… ты, убила меня! Ты - заноза в моём сердце! Всегда перед глазами твое лицо, мысли все о тебе!
        Я закрыла ему рот, прижавшись губами. Нежностью впитала его ярость, стараясь показать, что люблю, что скучала. Никита замешкался сначала, потом перехватил инициативу, действуя напористо. Я испугалась, ведь совсем недавно прошла операция, мои губы не совсем готовы к таким действиям. Поэтому мягко отстранила от себя парня, пытаясь рассказать о своей жизни за последние полгода. Но он уже ничего и слышать не хотел. Подняв мои руки вверх, он рванул кофту, раздевая меня. Что-то ёкнуло в груди, тревожный сигнал завибрировал в мозгу. Я понимала, что последует дальше, но поверить не могла. Не могу, не готова еще… Но препятствовать не стала, понимая, что не смогу остановить Ники. Он зацеловывает плечи, спустив бретельку лифчика, вжимаясь в меня всем своим телом. Я чувствую его возбуждение и уговариваю себя потерпеть. От напряжения сжимаю кулачки, вместо того, чтобы обнять любимого Ники.
        Вдруг он оторвался от меня, снова разглядывая, затем дернул за руки к кровати, повалил на спину и стал расстёгивать мои джинсы.
        - Не надо… Ники… пожалуйста! - хотелось кричать, но понимаю, что нельзя, ведь где-то рядом больная женщина и Станислав, которые спят. Поэтому пытаюсь шепотом вразумить парня, отталкивая его руки. - Я не могу, я не хочу сейчас!
        - Юляш, я ведь уеду надолго. Ты моя жена, если бы не сбежала тогда, мы бы поженились летом. Сейчас…
        Он отпустил меня и метнулся к книжному шкафу, достал маленькую коробочку. Я успела только сгрести угол покрывала и прикрыться им, как Никита схватил мою руку и надел на палец колечко.
        - Вот! Я сам заработал. Как обещал. Ты. Моя. Жена. Вернусь из армии, и распишемся. Не бойся, я постараюсь не причинить тебе боли…
        Но не боли я боюсь, чувствуя нарастающее напряжение в животе. Подсознание уносило меня в то роковое утро, я этого боялась. И своей кайсаки, которая уже начинала нервничать и шипеть. Я вцепилась в покрывало и, прикусив губу, отвернулась, зажмурив глаза. Ладно, я справлюсь. Обижать Ники не хочу, лучше потерплю. Вся сосредоточилась на своей кайсаке, боясь потерять контроль, как в то утро. Чувствую, как осталась без штанов, поцелуи беглые по животу, тяжесть тела мужского. Обида накрыла меня. Вот почему мужчинам так нравится применять силу? Брать то, что женщина еще не готова отдать?
        29.
        Послышался треск разрываемого бюстгальтера. Этот треск принес другие ассоциации, от которых только хуже стало. Перед закрытыми глазами замелькали алые клочки моего прелестного выпускного платья, будто снова злодей рвёт его и раскидывает вокруг. Алые клочки кружились в мозгу, как снежные хлопья в метель, сливаясь в один сплошной алый туман, который заволакивал мой мозг, блокируя его. Я не на шутку испугалась за Ники, в таком состоянии я снова могу… убить? Меня колотит крупная дрожь, я едва справляюсь с собой, чтобы не вскочить.
        - Юля! Юляш, это что такое?! - как сквозь вату послышался голос любимого. Он встревожен и переживает почему-то.
        Я потихоньку прихожу в себя, чувствуя, как он вытирает слезы на моих щеках, даже не почувствовала, что плачу. Что-то остановило Никиту, он отстранился и недоуменно смотрит… на мою грудь. Свет от бра падает на меня, самый яркий круг света приходится как раз на мою бедную грудь, сплошь покрытую рваными шрамами. Заметил и рубец на щеке, проводит по нему пальцем. Он жалеет меня, глаза погрустнели и брови сдвинулись в жалостливом порыве. И я жалею, что он заметил остатки былого уродства.
        - Ты в аварию попала? - провел пальцем по опухшей немного губе, раненый глаз задел. Я отвернулась от него и села в кровати. Нагота смущает меня, резко дернула на себя покрывало с кровати, завернулась в него и отошла к окну. Красиво! Как в Москве, столько огней. Даже в два часа ночи огромный город не спит. Рядом встал Никита, уже отдышался и успокоился, кажется. Он стоит в полуметре от меня, но не прикасается.
        - Я никогда не была в Париже. Только в бабушкиных рассказах… - проговорила я задумчиво. Мне трудно рассказывать про последние полгода, но мой Ники должен знать всё. Он назвал меня своей женой… Я ликую! Да, хочу быть его женой. Посмотрела на колечко, сверкающее небольшими белыми камешками. Повернулась к нему, хочу видеть его глаза. - Прости меня. За то письмо. За то, что сейчас у тебя ничего не получилось…
        - Нет, только за это не проси прощения. Я идиот! Очевидно же, что у тебя что-то случилось. Юль, ты прости, я повел себя как последний дурак. Расскажи мне?
        Я с радостью кивнула. Наконец-то Ники стал адекватным, и сможет выслушать меня. Мы устроились на кровати, Никита сидел, облокотившись на спинку, а я в его объятиях. Говорила в основном я, Ники поглаживал по спине, успокаивая, иногда целуя в макушку. Так хорошо с ним, век бы так сидела. Закончив свой сбивчивый рассказ, я замерла, ожидая вердикта.
        - Идиот! Какой же я идиот! - прошипел любимый, поднял моё лицо за подбородок. - Сможешь простить меня?
        - Я не сержусь. Просто как быть теперь?
        - В каком смысле?
        - В том самом… вот как сегодня. Сомневаюсь, что смогу доставить тебе удовольствие в… ну… в постели, - нашла нужное слово и выдохнула его.
        - У тебя есть два года, найди врачей, чтобы помогли тебе забыть эту … этот эпизод твоей жизни. Сейчас, - Ники осторожно сдвинул меня в сторону и слез с кровати, взял из книжного шкафа коробку и присел возле меня. Я запахнула съезжавшее покрывало и с интересом посмотрела на коробку. - Это деньги. Я копил, чтобы поехать к тебе в Париж.
        - Зачем? Чтобы плюнуть мне в лицо и сказать, как ненавидишь? - я поражена до глубины души. Он не врал Ане вчера в баре.
        - Нет конечно. Чтобы найти тебя и поговорить. Вернее уговорить тебя не бросать меня. Но теперь неважно, - он так ласково улыбнулся, искорки метнулись в его глазах. Я не могу оторваться от этих глаз с хитрым прищуром. Он уедет через три часа… тоска тронула моё сердце. И вдруг я поняла, что бы я потеряла, если бы не приехала!
        Следующие полчаса он уговаривал меня остаться на пару дней, чтобы присмотреть за их мамой, еще просил принять деньги, которые он скопил, чтобы оплатить психолога. Потом дружно штопали мой лифчик, потому что другого с собой у меня не было. И вот Ники упал на кровать, раскинув руки, я подползла к нему и увидела, что на его обнаженном торсе проступили фиолетовые пятна. Синяки после драки.
        - А я думаю, чего у меня всё тело болит, будто по мне трактор проехал! Драка была, значит? С Рыжим и его командой? - я только кивала на его вопросы.
        Потом целовала раненые места. Нежно и ласково. Потом шею, подбородок, успевший покрыться суточной щетиной. Добралась до любимых губ. Никита тяжело дышал и не шевелился, будто боялся спугнуть меня. Теперь мне хорошо, удовольствие волной прокатилось по моему телу, впервые за последние несколько часов мне не страшно. И кайсака спокойна, не шипит, не мечется. Ники осторожно потянул меня на свою обнаженную грудь. Покрывало почти слезло с меня, выставляя мои груди напоказ. Но меня это не раздражает и не смущает. Я вижу довольный восхищенный ореховый взгляд, и теплая волна снова проходит от макушки до пят. Я закрыла глаза и легла на грудь Ники, чувствуя его горячие ласкающие руки на своей голой спине. Непроизвольно начинаю двигать бедрами. Мне хочется тереться об него, чувствовать его возбуждение. Дыхание теряет ритм, воздух вылетает из груди рывками, вместе с тихими стонами. Нахожу теплые мягкие губы и позволяю нежно ласкать их. Меня потряхивает, я слышу учащённое сердцебиение любимого, который старается не делать резких движений, чтобы не спугнуть мое робкое нерешительное желание. Я же чувствую, что
хочу большего, хочу подарить себя любимому. Сегодня… сейчас…
        - Ники-и-и… - шепчу я в приоткрытые губы. - Я могу…
        - Уверена? - тихо спрашивает и хрипло смеется в мое ушко. Я киваю. - А я чего-то не очень.
        Я решила не сдаваться. Два года большой срок. Хочу стать его женщиной сегодня. Потом ждать любимого. Ники будет ждать из армии его любимая женщина!
        30.
        Я скатываюсь с груди Ники и растягиваюсь рядом с ним, тяну его на себя, приглашая. Но он медлит, только гладит мое лицо и грустно улыбается.
        - Пожалуйста… - умоляю тихим шепотом, но в ответ получаю только отрицательный ответ. - Ну почему?
        - Время Юляш. Уже поздно… мы не успеем.
        В коридоре слышатся тихие шаги и в дверь короткий стук.
        - Кит! Пора, - негромко произносит Стас и проходит мимо.
        Мне хочется плакать, не хочу отпускать Ники. И он тоже молча одевается, не говорит ни слова. Только вздыхает и мечется по комнате. Приносит мою одежду и начинает одевать меня, прижимаясь губами то к моей руке, то к плечу. Присел на корточки, натягивая на меня джинсы. Смеется вдруг, чем вызывает удивление у меня.
        - Такая красивая… растрепанная и румяная. Будто только что мы с тобой и правда занимались любовью… - шепчет он, с жадностью вглядываясь в моё лицо, будто хочет запомнить его навсегда. - Ну чего ты? Я безумно рад, что ты приехала. Правда. Мы поговорили, теперь я успокоился. Все остальное неважно…
        Не выдерживаю и кидаюсь ему на шею, стискиваю, сколько хватает сил.
        - Напиши мне, как устроишься… слышишь? Я тебя люблю… всегда любила, и всегда буду… - мы так и стоим возле кровати на коленях, нежно целуя друг друга. Тоска выжигает душу, дышать больно.
        - И я люблю… и всегда буду! Моя жена…
        - Кит! Время! - снова стукает в дверь брат, я от неожиданности вздрагиваю, даже шагов не слышала.
        - Да, слышу, - негромко отвечает брату Ники и поднимается с колен. Протягивает мне руку.
        Пока Никита сбривает щетину, его брат поит меня чаем и раздумывает о чем-то.
        - Юль, я попросить хотел, чтоб ты на пару дней осталась у нас, за мамой приглядела. Она наплакалась за эти дни, боюсь за нее, - наконец решается Стас на разговор.
        - Да, я останусь. Никита тоже просил.
        - Ох! Спасибо! - облегчение парня так очевидно, что и мне легче на душе. - Тогда пойдем, я покажу тебе всё.
        Он ведет меня в прихожую, к телефону. Возле нового современного аппарата лежит большой блокнот, где красным записаны номера телефонов. Стас инструктирует меня, кого вызывать, если вдруг случится сердечный приступ у Елены Андреевны, а кому позвонить в случае простой консультации. Затем ведет меня обратно в кухню и открывает верхний шкафчик у окна, откуда просто жутко несет лекарствами. Дает мне исписанный лист.
        - Это режим и дозировка лекарств. Маме без них нельзя совсем, а она постоянно забывает принимать их вовремя. Проследи, пожалуйста… - он снова умоляюще смотрит на меня.
        - Стас… а потом? Мне придется уехать, самое большее через неделю… как она одна?
        - Должна приехать Дашка, троюродная сестра, она приглядит. И да, если заявится отец, то ты на него внимания не обращай. Он только спит дома и снова уходит.
        Из прихожей донесся тоскливый вой, переходящий в рыдания. Мы со Стасом переглянулись и бросились к месту истерики. Елена Андреевна повисла на Никите и причитала, гладила его по щеке. Будто не в армию провожала своих детей, а на войну.
        - Ма! Ну хватит… Если сейчас не успокоишься, я «скорую» вызову. Тогда не сможешь проводить нас, - Никита не так ласков к матери, как Стас. Он не уговаривает ее, а строго произносит, и это имеет действие. Женщина умолкает, и тихонько всхлипывая, идет в сторону ванной.
        Через полчаса приезжает Лёха на машине, и мы едем на сборный пункт. Всё будто во сне, мне не верится, что совсем скоро любимый уедет на два года, что я вообще здесь и провожаю его. Мы проходим в огромное здание военкомата, где собралась уйма народу. От шума и музыки закладывает уши, и голова начинает кружиться. Я подхожу к Елене Андреевне и обнимаю ее за плечи, понимая, что ей тяжелее всего сейчас.
        - Юленька, ты лучше Никиту обними, два года не увидитесь теперь… ох-х-х… сыночки мои… - всхлипывает женщина и тянется к Стасу. Тот обнимает свою мать, а сам смотрит на меня.
        Я беру руку Никиты и прижимаю ее к щеке. И он не выдерживает, обвивает меня руками, прижимает к себе.
        - Юль, а у тебя нет сестры случайно? - спрашивает Стас и щурит один глаз. - Просто я видел девочку, похожую на тебя. Очень похожую. Давно.
        - Нет. Я одна у бабушки. Больше нет родных. Если и есть где-то, какие родственники, то я о них не знаю. Бабушка не рассказывала, - придвинувшись к Ники, я запустила одну руку под его куртку сзади. Он поцеловал меня в макушку и крепче прижал к себе.
        - А мама в Париже? - спросил он. Не верит, что мама у меня именно там.
        - Да, моя мама живет в Париже. Но я никогда не видела ее… - посмотрела в хитрющие ореховые глаза, потом перевела взгляд на губы и с тоской вздохнула. Целых два года не видать мне поцелуев…
        Будто услышав мои мысли, Ники немного отвел меня в сторону от родных и друзей, повернулся к ним спиной. Он расстегнул пуховик и впустил меня в него, прижав к своему телу. Ники был лишь в футболке, я чувствовала его горячее тело и волнующий мужской аромат. Обняла его за пояс, ладошками забралась под майку.
        - Юль! - коротко шепнул он, и я подняла голову, чтобы выслушать то, что он скажет мне на прощание.
        Но вместо слов он впился в мои губы. И тут же уменьшил натиск, видимо вспомнив о моей травме. Огладил языком мою нижнюю губу.
        - Ники… неудобно, столько людей вокруг, - начала возмущаться я. Но Никита только рассмеялся.
        - Да, людей много, но никому до нас и дела нет.
        Я повертела головой. И правда, все заняты своими родными, кто-то рыдал, кто-то плясал под гармошку. Зал гудел, все прощались надолго, и никого не волновало, что происходит за мраморной колонной, где спрятались мы с Ники. Кроме одной злой особы в красном пальто. Та, которой Ники жаловался на меня в баре вечером. Она не сводила с нас глаз, с нервозностью размазывая по щекам слезы. Никита проследил за моим взглядом и нахмурился. А потом пальцем поддел мой подбородок и поднял моё лицо. Он демонстративно закрыл глаза и полностью отдался нашему поцелую.
        Нежность и осторожность были в движениях его губ и языка, боялся навредить. Я наслаждалась вкусом малины и старалась запомнить каждую черточку на лице любимого. Чтоб хватило до того момента, как встретимся.
        - Спасибо… - услышала я тихий бархатистый голос и открыла глаза. Не понимаю, за что благодарит. Ники поясняет:
        - За то, что приехала. Я и не мечтал тебя увидеть уже.
        Я снова оглядываюсь в поисках девушки, которая с ненавистью смотрела на меня. Ее нигде нет.
        - Я и сама не мечтала… - обвиваю любимого за шею и сама уже приникаю к его устам.
        Как гром среди ясного неба, из динамиков раздается марш «Прощание Славянки», и я почти подпрыгиваю от испуга. И в ту же секунду осознание - пора! Никита смотрит на меня с сожалением, сжимает мои руки, подносит к губам и целует.
        - Всё Юляш…
        Марш затихает, людская толпа волнуется, вскрики и плач, смех и частушки вспыхивают на минуту, а затем из динамиков раздаются команды. И все стихает. Начинают вызывать призывников по фамилии. Пока доходит очередь до братьев Филатовых, парни успевают со всеми попрощаться и обнять. А потом подбирают с мраморного пола спортивные сумки и уходят за ограждение. Никита почти не сводит с меня взгляда, и я смотрю прямо в его ясные ореховые глаза, боясь потерять непродолжительный зрительный контакт. По моим щекам текут слезы, которые я уже не в силах сдержать. Я тяну руки вслед любимому. Ники…
        Домой возвращаемся опустошенные и заплаканные. Леха и еще пара друзей, помогают мне с Еленой Андреевной, которая мешком висит на руках парней. Я даже не уверена, что она в сознании до конца. Мы раздеваем ее, я капаю сердечные капли по написанной дозировке, заставляю женщину принять их. Потом укладываем на постель в ее спальне. Затем хозяйничаю в кухне, подогревая чайник и делая бутерброды, чтобы напоить чаем и накормить молчаливых друзей братьев Филатовых. Каждый из них завис на своих думах, помешивая чайной ложкой в разноцветных кружках.
        Проводив ребят, я закрываю за ними дверь и бессильно бреду в спальню Никиты. Увидев свою сумочку, вспоминаю, что укол нужно поставить. Сама не умею, но больше ведь и некому. Поэтому колю себе в бедро, совсем не ощущая боли. Ложусь на холодную постель, пропитанную запахом Никиты, и снова не выдерживаю, захлёбываясь в слезах. Почему так тоскливо? Душа мечется и стонет. Через пять минут я отругала себя за слабость, сходила в ванную и умылась. Проверила свою будущую свекровь. Она тихо спала, дыхание ее было таким лёгким, что показалось, будто не дышит. Но потом заметила, что грудь ее спокойно приподнимается и опускается, прикрыла еще одним пледом ноги женщины и вернулась в знакомую спальню. Я оставила дверь открытой, на случай, если Елена Андреевна позовет меня.
        Я почти сразу провалилась в сон. Не знаю, сколько я проспала, уткнув нос в подушку с запахом любимого. Проснулась от настойчивого звонка в дверь. Я спрыгнула с кровати и поспешила открыть, боясь, что невыносимая трель звонка потревожила хрупкий сон больной женщины. Распахнула дверь и застыла в недоумении, увидев нежданную гостью.
        31.
        Открываю дверь, а сердце заходится от волнения. Вдруг это мальчики обратно приехали? Умом понимаю, что этого быть не может, но так хочется надеяться. Но, увы, я понимаю, что это не они, едва только улавливаю краем глаза красный цвет. Анька, собственной персоной, с тушью, размазанной по всему лицу и красным распухшим носом. И она, видать, ну никак меня увидеть не ожидала. Ее лицо вытянулось от удивления и, шмыгнув носом, она тяжело вздохнула и будто в изнеможении прислонилась к стене.
        - Ты... - выдохнула она возмущенно.
        - Я. А тебе чего здесь надо?
        - А ты чего, хозяйка уже здесь? Елену Андреевну позови, новость радостная у меня для нее. И вообще, дай пройти! - девка ринулась в приоткрытый дверной проем, легко оттолкнув меня в сторону.
        Но, несмотря на разные весовые категории, я сдаваться не собиралась, ухватила ее за драповый капюшон огненного цвета и отбросила обратно на лестничную площадку. Для надежности дверь прикрыла и загородила собой.
        - Отдыхает Елена Андреевна! И я тебе не позволю беспокоить ее, - зашипела я и вздернула нос. Мол, не смотри, что ростом ниже и по комплекции в два раза меньше, справиться со мной не по зубам, некоторым. - Скажи, чего надо, может и передам.
        - Ну что ж, сама напросилась, дура недоделанная! - наглая и беспринципная персона, эта девица. Но я на провокации не поддаюсь, поэтому на оскорбление не отвечаю, только зубы стискиваю сильнее. Та усмехается, думает, что победила. - Ладно, передай, что у нас с Никитой скоро ребенок родится!
        Мне будто под дых дали. Это что, шутка такая?! Или судьба решила снова поиздеваться надо мной? Я растерялась, но тут же взяла себя в руки. С чего я должна верить всяким ревнивым девкам? Если это и правда, то пусть мне Ники скажет обо всем, хотя...
        - Никита знает?
        - Нет, я хотела сюрприз ему сделать, перед отъездом. А тут ты нарисовалась. И откуда ты только взялась, м? У нас с ним все отлично было... до тебя!
        - Ха, отлично... Он видел тебя сегодня, но даже не подошел, а продолжил целовать меня. Меня! Если не поняла, то ему до тебя и дела нет, после сегодняшней ночи! - выпалила я шипящим шепотом.
        И только потом до меня дошел смысл сказанного, когда я взглянула на Аньку. Та побелела и закусила губу так, что мне почудилась капелька крови. Я же имела в виду, что мы снова решили быть вместе и Ники надел мне колечко. Я машинально покрутила украшение на пальце, решая, сказать ли о помолвке, или пусть так и думает, что я провела ночь в постели с Ники.
        - Вот гад! Даже моё кольцо тебе отдал! А ведь мне его выбирали, мерили на мой пальчик... - девка уткнулась в свои ладони и стала всхлипывать.
        Я посмотрела на золотяшку с камешками. В один миг колечко потеряло свою привлекательность, даже будто потускнело в бледном утреннем свете, освещавшем подъезд. Захотелось стащить его с пальца и швырнуть вниз по лестнице. Я даже представила, как оно скачет по ступеням, звеня и сверкая. Но мое желание прервали тихие шаркающие шаги. Дверь несмело толкнули, показалась голова Елены Андреевны.
        - Юленька... к нам кто-то пришел?
        Аня отлепилась от стены и встрепенулась.
        - Это я, Елена Андреевна! Я к Вам, поговорить...
        - О чем нам разговаривать? - неожиданно грубо спросила бледная женщина, кутаясь в белый пуховый платок. - А впрочем, проходи в квартиру, нечего соседям представление устраивать. Зная тебя, ты этого и будешь добиваться.
        Ну и славно. Вот пусть сами и разбираются. Я не стала мешать и ушла в кухню, чтобы поискать чего-нибудь на завтрак Елене Андреевне. Зарождающееся чувство обиды к Ники, подавила в зародыше. Понятно же, что он связался с этой девкой оттого, что я написала то письмо. Получается, что своими же руками толкнула его к ней. Так и чего обижаться?
        Нарезала батон, подошла к холодильнику за сыром и колбасой, раздумывая о предпочтениях больной женщины. Может, лучше кашку сварить ей. Прислушалась, из гостиной не доносилось ни звука. Мне стало любопытно, вышла в прихожую. Девка рыдает, а Елена Андреевна выговаривает ей что-то. Подошла еще ближе. Подслушивать нехорошо, но ведь я могла и вовсе не уходить.
        - Я тебе не верю Аня! У тебя ничего не было с Никитой. Иначе бы я знала.
        - Он же не всё вам говорит. У всех есть секреты! - голос Ани принял визгливые нотки.
        - Да, он мог и не сказать. Только я знаю своего сына. Он только о своей девочке горевал, о Юле. Собирался искать ее, деньги копил. И ты мне доказываешь теперь, что ребёнок, которого ты носишь, имеет отношение к моему сыну?! Может, ты лучше поищешь его отца среди друзей Никиты? Я знаю о твоей интрижке с Алексеем. Да и с Ильёй тебя видела, вы целовались. Уходи, не позорься, девочка, - поставила точку мать Никиты.
        Я услышала хриплое тяжелое дыхание, поэтому зашла в комнату. Елена Андреевна стояла у окна и куталась в пуховый платок, дыша с присвистом.
        - Ань уходи, а? - сказала я девке и кивнула на дверь. Та, злобно затрясла головой и засверкала глазищами.
        - Я уйду! Не пожалейте потом! - прошла мимо меня, двинув плечом в отместку.
        - Стой! - вдруг повернулась к нам бледная женщина. - Родишь, я сделаю тест на отцовство. Если окажется, что ребенок от моего сына, то мы его не бросим. Нуждаться ни в чем не будет. Но рушить жизнь моему сыну не смей! Не лезь в его семью. И вот! - она подошла к шкафу, вытащила несколько крупных денежных купюр и сунула их в руку зарёванной Ане.
        - Да пошли вы! - выкрикнула она и кинулась к двери, сунув деньги в карман.
        Я проводила незваную гостью до двери. В прихожей она прижала меня к шкафу и зашипела в лицо:
        - Если не отцепишься от Никиты, я сделаю аборт. Ты будешь виновата в том, что его ребёнок не увидит свет.
        Меня передёрнуло от омерзения. Шантаж ребёнком? Здорово придумано. Я сняла кольцо с пальца и вложила его в холодную ладонь шантажистки. Не хочу быть виноватой, в чьей либо смерти. Лучше в сторону отойду.
        - Бери. Обещаю, с… Ники больше не увижусь. Но Елену Андреевну не могу бросить. Я слово Стасу дала, что побуду с ней, пока родственница не приедет.
        Господи! Каждое слово, будто калёным железом по сердцу. Но я постаралась, чтобы на лице ничего не отразилось, потому что Аня всматривалась в него. Наверное, хотелось позлорадствовать, поняв, как мне больно.
        - Не забудь о своём обещании, - с победной улыбкой пропела она и исчезла за дверью.
        Постояла с минуту, приходя в себя. Нацепила улыбку и поспешила к больной женщине.
        - Елена Андреевна, что на завтрак хотите? Я сварю кашу, только скажите…
        - Ничего не хочу. Позавтракай сама. И не слушай эту девицу, ничего у нее с Никитой не было, - схватила меня за руку и утянула на диван, прижала к тощей груди. Мама… - Юленька, мой сын тебя всю жизнь любить будет… я точно знаю. И дети у него только с тобой будут. Я вижу это!
        Я посмотрела в воспалённые ореховые глаза женщины. Они горели лихорадочным огнём, словно у безумной. Но мне так хотелось поверить ей. Улыбнулась и сжала ее тонкую полупрозрачную кисть в своей руке.
        32.
        В славном городе Уфа я задержалась до самого Нового года. Родственница Елены Андреевны приехать смогла только тридцатого декабря. В этот же день мы попрощались, я пообещала приехать еще, будущим летом.
        В столичном аэропорту меня встретил Тёма, сразу отвез в клинику. Нужно было срочно провести пропущенные процедуры. Эстель осталась довольна, восстановление лица шло быстро, шрамы сглаживались и бледнели, отечность на губе спала. Я равнодушно слушала ее похвалы и думала, что лучше бы не обращалась к врачам. Зря. Все зря... Не быть мне с любимым, и лицо мне не нужно. Пусть бы оставалась уродливой, пусть бы от меня все шарахались. Потому что, кроме Ники мне никто не нужен. И у меня огромные проблемы с психикой после нападения, раз даже любимый Ники вызвал своими прикосновениями желание защищаться. Я понимаю, что подсознательно снова могу нанести вред, даже любимому и родному человеку. Я снова могу... убить. И мне страшно.
        - Эй! Что с настроением? - тормошит меня Эстель, разглядывая мои глаза. Что она хочет увидеть в них?
        - Все нормально.
        - Нормально Жюли? Ты не здесь. Я думала, что ты вернешься радостная и довольная. А ты будто неживая. Грустишь, что нескоро увидишься с любимым мальчиком?
        - Нет... нет у меня мальчика. Мы расстались. Только он еще не знает об этом, - тихо проговорила я, вставая с кушетки.
        Мне тоскливо в этом белом и стерильном пространстве, благоухающем хлоркой. Хочу спуститься в фойе, где наряжена ёлка и горит гирлянда. Где смех и улыбки бывших пациентов, торопящихся домой, чтобы приготовить праздничный стол для родных. Может праздничное настроение как заразный вирус, и оно сразит меня наповал? Вряд ли…
        - Ты где будешь Новый год справлять? - мне действительно интересно. - С Артёмом?
        - Нет. У меня дежурство, я специально подменилась. С Артёмом мы больше не встречаемся. Он тебя любит… - Эстель говорит это тёплым и добрым голосом, будто не ревнует.
        Мне же хочется оправдаться, я не хочу его любви. И не хочу, чтобы обижалась Эстель. Но она и не думает обижаться, прижала меня к своей груди, гладит по голове, как маленькую. Потом она уходит, а я возвращаюсь в свою пустую палату. Соседки уехали домой, поэтому тишина и никто не смеется, не бормочет. Я ложусь лицом к стене и засыпаю до самого утра.
        Утром проснулась, а на соседней кровати Тёма растянулся, похрапывает тихонько. Когда он пришел ко мне? Будить не стала, завтракать пошла в столовую. Потом дождалась, пока откроют магазин и привезут горячую выпечку. Набрав пирожков с разнообразной начинкой, я вернулась в палату. Парень, немного помятый со сна, улыбнулся, когда увидел меня в дверях. Поставила чайник и села напротив него. Я соскучилась по нему. По его непослушным русым вихрам, по шоколадным веселым глазам. По мальчишеской улыбке...
        - Ты что здесь делаешь?
        - Пришел подбодрить. Перед праздником все разъехались, тебе тоскливо одной, - пояснял он, копаясь в пакете с пирожками. Нашел с мясом и с блаженной улыбкой вонзил зубы в румяное тесто. - М-мм... вкуснотища-а... Чтоб я без тебя делал? Какие планы на последний день уходящего года?
        - Не знаю... спать.
        У меня совершенно не было планов. Переживу несколько дней до последней операции и поеду домой. И дома планов нет. Я совершенно не знаю, что делать со своей жизнью дальше.
        - Так не пойдёт! Одевайся, пойдём гулять, - провозгласил мой друг, убирая остатки выпечки в пакет и засовывая его в карман своей куртки.
        - Тём... не хочу гулять.
        Но кто бы меня слушал. Уже через десять минут я покорно наматывала шарф на шею. Гуляли недолго, холодно. Я быстро замерзла и подпрыгивала возле огромной роскошной ёлки, пытаясь хоть чуточку согреться. И тогда Тёма повёз меня куда-то. Я думала, что погреемся в кафе, как обычно, но мы приехали в один из столичных дворов. Вокруг стояли многоэтажки, в ту, возле которой припарковались, парень и повёл меня. Поднялись в лифте на двенадцатый этаж. Я поняла, что он привез меня к себе домой, но спорить не стала. Мне и впрямь не хочется в праздник сидеть одной в опустевшей клинике.
        Артём познакомил меня со своей мамой. Нас встретила румяная невысокая и пухленькая женщина. Она расцеловала нас обоих, чем немало удивила меня. Впервые ведь видит! Мне вручили мягкие розовые тапочки и красочный передник. С весёлыми шутками, которыми сыпал в основном Тёма, мы занялись приготовлением праздничных блюд. У меня настроение поднялось, ощутила себя дома. Вот только Артём смущал, посматривая на меня с откровенным обожанием. Его мама стала с интересом поглядывать на нас, будто прикидывая что-то в уме. И мне это не нравилось, поэтому вызвала друга в ванную, под предлогом показать, как работает оборудование.
        - Что за дела? - налетела я на него, возмущенно толкнув кулачком в грудь. - Ты чего на меня так облизываешься? Что твоя мама подумает?
        - Юль, мне Эстель сказала, что у тебя с твоим Никитой…
        - Ах, вот оно что! - перебила я парня, уперев руки в бока. - И ты решил, что для тебя зелёный свет зажегся?
        - А почему бы и нет? Я тебе совсем не нравлюсь? - он подошел ближе, ухватился за пояс передника и стал подтягивать меня к себе, гипнотизируя искристым шоколадным взглядом.
        - Перестань… - шлепнула по его шаловливым рукам. Вот напасть-то!
        - Ты маме моей понравилась, а это очень редко бывает.
        - Как редко? Нравится одна из десятка? Или из сотни? - меня пробрал смех, как представила длинную вереницу девиц, которых Тёма приводил на смотрины.
        - За кого ты меня принимаешь? - шутливо ворчит негодник и снова тянет меня, почти уже прижимая к своему телу. - Ну приводил пару девчонок. Но я к ним ничего не чувствовал. А ты другая…
        - Может и другая. Но у нас ничего не получится. Отпусти!
        Но Тёма хохочет и еще крепче обнимает, приподнимая меня над полом. Он смотрит на мои губы. А я упираюсь ему в плечи и думаю о том, что если он сейчас поцелует меня, то в ответ получит весьма болезненные ощущения. Потому что я его укушу.
        - Сынок! Надо бы в магазин сбегать. Кое-каких продуктов не хватает, - заглядывает в приоткрытую дверь Ирина Сергеевна, протягивая листок бумаги, - вот список.
        Тёма шумно выдыхает и выпускает меня из объятий. Его мама улыбается, и мне понятно, что ей показалось, будто у нас отношения. И вот что делать?
        В магазин идем вместе с другом, держась за руки. Не от взаимных чувств, а потому что очень скользко. На обратном пути мы проходим мимо припозднившегося ёлочного базара. Смолистый аромат хвои притягивает меня, и я притормаживаю, чтобы насладиться им. У нас дома искусственная маленькая елочка, которую мы даже не доставали из ящика в последние три года. Зачем? Юленька выросла и перестала верить в чудеса.
        А бабушка никогда не признавала Новый год за праздник. У нас было только католическое Рождество. Она всегда собирала стол к ночи двадцать четвертого декабря, приглашала соседей и всех угощала, потом дарила открытки и подарки. На этом ее праздники заканчивались. А я ходила встречать Новый год к Анечке с ее семейством.
        Вздохнула, смахивая воспоминания. Я соскучилась по бабушке и Анечке, по ее маленькой дочурке Аришке. Подросла без меня, наверное, малышка.
        - Идем-ка! - Тёма тянет меня внутрь закутка с ёлками. И покупает небольшое деревце с шикарным ароматом.
        Тут же продаются игрушки и гирлянды, он мне предоставляет право выбора украшений. Любуется мной, когда я издаю очередной радостный вопль, по поводу красоты стеклянных шаров или блестящей цветной мишуры.
        Домой возвращаемся в особом праздничном настроении. Я не могу удержаться от смеха, предвкушая, как мы с Тёмой будем наряжать лесную красавицу. Я готова расцеловать друга за эту нечаянную радость.
        - Ух-ты! Ёлочка! - также радуется Ирина Сергеевна, принимая из моих рук сумку с продуктами. - Ну, вот и отлично! А то мы решили не ставить ее в этом году. Дома-то, почти не бываем…
        Она уходит в кухню, а мы занимаемся ёлкой. Поставив ее у окна, развешиваем огромные стеклянные шары, сверху накрывая пахучие ветви серебристым дождиком. Я не могу оторвать глаз от сверкающего чуда, которое переливается разноцветными огоньками в полутьме.
        В половине девятого, небольшой стол в гостиной накрыт. Мы с другом уселись на диване, смотрим новогоднюю комедию про хулиганистого мальчишку.
        - Ну ладно дети, с наступающим Новым годом вас! - неожиданно слышится от двери. Я изумленно разглядываю одетую в пальто женщину. В руках большая сумка и перчатки. Куда она собралась-то? - Увидимся послезавтра… Дайте я вас поцелую!
        Мы провожаем Ирину Сергеевну до дверей, желая ей счастливо провести праздник. Артем передает привет какому-то Степану Ильичу. Потом закрывает за матерью дверь и медленно поворачивается ко мне. Смотрит на меня с опаской, прикусив нижнюю губу. Не зря опасается. Я с укором смотрю на него, сложив руки на груди.
        - Артё-ё-ём?! Ты знал, что мама уйдет? - грозно тычу в его грудь пальчиком. На что друг только лукаво улыбается…
        33.
        - Она специально ушла? Чтобы нас вдвоём оставить? - продолжаю допытываться я, всё больше злясь на парня.
        - Нет, не нарочно ушла. Любовник у матери есть, она с ним встречает Новый год. Так что успокойся, и не придумывай ничего, я тебя не заманивал к себе, чтобы… Пойдем фильм досматривать.
        Никогда в жизни мне еще не было так уютно. Я смеялась до слёз над проказами маленького героя на экране, прижавшись к теплому боку друга. Он обнимал меня, иногда выдавая комментарии по ходу фильма. У нас с бабушкой был телевизор, но мы его никогда не смотрели. Она считала это пустым делом, а мне и некогда было, школа и карате забирали всё мое время.
        Фильм закончился, началась праздничная концертная программа. Еще два часа и наступит 2002 год. Что он принесет мне? Еще страдания, или жизнь моя наладится?
        - Юль… о чём думаешь? - парень прижал меня к своей груди и едва ощутимо коснулся губами волос.
        - Мне хорошо с тобой, уютно... спасибо за домашний праздник, Тёмушка, - я еще ближе подвинулась к другу и потерлась щекой о его грудь. Он сегодня одет празднично, в белой рубашке, которая невероятно шла ему.
        - Оставайся. Мы поженимся, - он не шутил, его глаза напряженно ждали ответа.
        Встала с дивана и отошла к ёлке. Может, это было бы выходом для меня, Артём был бы хорошим мужем. Если бы не моя кайсака.
        - Я с ума схожу по тебе... - я вздрогнула от близости надрывного шепота и зажмурилась, когда мужские руки прошлись по моим плечам, едва касаясь их. - Юль... такого еще никогда со мной не было. Я не хочу, чтобы ты уезжала. Оставайся...
        Я повернулась и уткнулась лбом в белую ткань. Как трудно давать надежду, и еще труднее разбивать мечты близкого человека.
        Через две недели мне сделали последнюю операцию, и спустя несколько дней я отправилась домой. Возвращаться в родной городок не хотелось, но и оставаться в столице, давая Артёму надежду на развитие отношений, тоже было нечестно. Решила, что навещу бабушку с Анечкой и уеду в Краснодар, поищу работу. А осенью поступлю в институт. Но я забыла, что в нашей семье главный командир моя бабуля.
        - Завтра с утра пойдёшь в нашу школу учителем физкультуры у малышей, - заявила она мне на третий день после возвращения. И тон такой, прямо страшно слово поперек сказать.
        - Бабуль, а ничего, что у меня нет педагогического образования? - попыталась я отвертеться. Ну какой из меня учитель, если я и в своей-то жизни ничего упорядочить не могу.
        - Ничего, детям нужна разминка, а учителя не дождемся никак. Раз не поступила в институт - иди, работай!
        Да и ладно, я не привыкла просиживать штаны перед телевизором. Поэтому утром тороплюсь в свою бывшую школу. Директриса встречает меня с распростертыми объятиями, чего не скажешь об остальном коллективе. Косых взглядов и ехидных перешептываний от педагогов мне хватает с лихвой, так что, я отсиживалась в основном по месту своей работы - в малом спортивном зале. Мне нравится наблюдать за малышней, они такие забавные, на месте не усидят. Приходится быть всегда начеку, потому что мелюзга еще и подраться любит. Или упасть и разбить себе нос, коленки или лоб.
        Когда вернулась, меня ждали два письма от любимого Никиты. В одном из них он приглашал меня на присягу, обещая провести со мной целых два дня. Если приеду. Порвала письмо на мелкие кусочки, чтобы удержать себя от соблазна рассмотреть адрес. В другом послании сплошные признания в любви и мечты о совместном будущем. Душа обливалась кровью, когда сжигала крохотные белые клочки бумаги. Ведь пепел, развеянный по ветру, не склеить…
        Следующее письмо пришло на адрес Анечки. Она, с укоризной в грустных глазах, вручила мне белый конверт с поздравительной открыткой прямо в день моего рождения. Снова поцелуи и признания, ласковые и нежные слова, от которых слёзы сами выступали на глазах, а я тайком стирала их. Не хочу, чтобы бабушка видела проявления моей слабости, пусть и недолгой. В письме вопросы, что случилось, почему я не пишу в ответ даже строчки. Не понимаю, неужели мама или его эта девка еще не доложили о скором пополнении семейства? Тогда я сама всё написала любимому Ники и попросила его больше меня не беспокоить.
        Время быстро идёт. В школе я работаю уже третий месяц, претензий ко мне нет ни у кого. Я расслабилась, сдружилась с малышней, запомнила характер каждого своего ученика. На восьмое марта даже подарок получила от нескольких родителей. Есть и сложные дети, которые постоянно задираются, обзываются обидными словами и ведут себя как настоящие маленькие бандиты. Я вела с ними воспитательские беседы, и вскоре многие из этих плохишей стали тише воды, ниже травы. Но с двоими сладу не было, мальчишки совсем отбились от рук. И доигрались - один другому засветил в глаз. Хорошо я вовремя зашла в раздевалку перед уроком, услышав шум, а то даже не знаю, чем бы все закончилось. Я рассказала об этом случае бабушке, она успокоила меня, пообещав поговорить с родителями этих драчунов.
        Беда пришла, откуда я не ждала вовсе.
        Однажды вечером в пятницу меня пригласили на родительское собрание, чтобы я рассказала о достижениях или проблемах моих маленьких подопечных. Сразу напряглась, потому что не готова еще выходить в толпу. А тут собралось человек двести в одном помещении. Актовый зал едва вместил всех, кто пришел на родительский всеобуч. Я сразу почувствовала на себе недоброжелательные взгляды горожан, как только переступила порог. Ушла с собрания, закрылась в своем спортзале. Не о чем мне разговаривать пока с родителями, слишком мало работаю. Но я успела засветиться.
        С понедельника посыпались заявления директору школы, с просьбой отстранить меня от занятий. Причины называли разные - слишком молода, чтобы справиться с воспитанием младших школьников, не имею должного образования, что я аморальная личность, которая побывала под судом. Даже парочка обвинений в убийстве. Я бы не пережила эту нервотрёпку, если бы не мой лучший друг, с которым мы созваниваемся через день.
        - Я больше не могу, Тёмушка... - плакалась я Артёму, мечтая прижаться к дружеской груди и услышать равномерное биение его сильного и доброго сердца. - Эти люди ненавидят меня.
        - Приезжай ко мне Юлёк, мы с мамой тебя любим и ждём, - смеялся тот. Похоже, мой вселенский конфликт был на руку ему. И если бы не моя кайсака, я бы уже сорвалась к нему, даже не раздумывая. Но сейчас могла только обиженно фыркать.
        - Спасибо за совет. Ну, прямо очень помог, - зло шипела я, чем еще больше смешила негодника. - Я лучше в другом городе работу поищу.
        - Точно! Как найдёшь, мне звякни, я примчусь и тоже работу найду рядышком. Будем вместе бороться с тяжёлыми бытовыми условиями.
        Я тут же представила Тёмку в фартуке, как он весь в поту, с всклокоченной белобрысой шевелюрой готовит ужин, а потом пылесосит и стирает в тазу свои вещи. Картинка развеселила, я почти забыла о своих проблемах за болтовней. Ненадолго. Понимаю, что нужно уезжать, что никому я здесь не нужна. Вопреки пословице - где родился, там и сгодился.
        Но, как ни странно, весь педколлектив школы встал на мою защиту. Только родители были непреклонны, дошло до того, что они перестали пускать малышей на мои уроки. За несколько дней я лишилась трети своих учеников. Написала заявление об увольнении по собственному желанию, но директриса порвала его. До конца учебного года остался месяц, учителя физкультуры уже не найти. Она упросила меня остаться. И я согласилась, скрепя сердце и стиснув зубы. Но вскоре горько пожалела об этом…
        34.
        В огромные окна малого спортивного зала заглядывают лучи солнца, деля пространство, мерцавшие пылинки в их свете притягивают мой взгляд. Стою возле такого искристого луча и наблюдаю за микроскопическими частицами, которые беснуются, сталкиваясь друг с другом. Они как мои мысли, мельтешат так же. Протягиваю руку в луч света, пытаясь ощутить нежную щекотку невесомых пылинок. Но не чувствую ничего, и я испытываю раздражение. Школьный звонок проходится по моим нервам морозными иголками, бросаю свои мысли, отправляюсь в подсобку за мячами и обручами. Сейчас прибегут мои маленькие подопечные, уставшие от долгих и нудных уроков.
        В самый разгар урока вдруг слышу крики. Снова сцепились эти два драчуна. И как я могла упустить их? Ведь почти глаз не сводила.
        - Дурак! Мне мама так сказала! А моя мама не врет, вот! - кричит Толя, наступая на Славика, сжав маленькие кулачки. Вокруг уже все дети собрались.
        - Сам ты дурак! И мамка твоя врушка, вот! - Славик показал язык и сделал неприличное движение в сторону оппонента.
        - Так, ну-ка разошлись! - оттащила одного от другого и встала между ними. - Что тут у вас опять происходит?
        - Юль Сергевна, а он всякие гадости про вас говорит, - высунулся из-за моей спины Славка, грозно раздувая щеки. Я бы посмеялась, если бы не тревога, зазвеневшая звонким колокольчиком в моих висках. - Но вы не верьте, он выдумывает.
        - И ничего я не выдумываю! Моя мамка сказала, что это убийца!
        Сначала мне показалось, что я ослышалась. Смотрю на маленького мальчика, лицо которого кривится от злобы и ненависти, и не понимаю, как из его рта вылетают такие ужасные обвинения. Он выставил свой указательный палец и несколько раз произносит, брызгая слюной:
        - Убийца! Убийца! Убийца!
        В ступоре, я вижу только этот махонький пальчик, который обвиняя, указывает на меня, и не могу ничего предпринять. Застываю в оцепенении. Перед глазами опускается алый туман, укрывая все вокруг. И только указующий перст, который становится всё больше, приближаясь ко мне угрожает. Он скоро проткнет мое сердце, мне уже не хватает воздуха, чтобы сделать вдох. Моя кайсака мечется и брызжет ядом, пытаясь вырваться на волю, но я схватила ее мысленно и держу. Громогласный хохот бьёт по ушам, повторяя страшное для меня слово. И я не выдерживаю, закрываю уши и падаю на колени, представляя, как со всей силы отталкиваю от себя этот, доросший до небес палец.
        - Я не убийца… я не хотела… я не могу больше… - причитаю я, пытаясь доказать самой себе что-то.
        Вдруг я понимаю, что зловещего хохота больше нет, слышится плач ребенка. Меня толкают, и только тогда я сбрасываю оцепенение. Алый туман рассеивается, я начинаю распознавать голоса детей, которые кричат почти хором.
        - Юль Сергевна-а-а! А Толик упал… ему больно.
        - Юлечка Сергеевна-а-а… он плачет…
        Подскакиваю с колен и подбегаю к лежавшему на полу, метрах в пяти от меня, ребенку. Даже не знаю, что случилось, но чувствую свою вину. Это снова я? Подсознательно? Не может такого быть, ребенка я бы не тронула! Дети наперебой рассказывают, как Толик обзывал меня, и Слава его толкнул за это. Подхватила малыша на руки и бегом кинулась с ним к врачу. Благо медицинский кабинет располагался по-соседству.
        Вызывают родителей пострадавшего ученика, и снова разгорается скандал. Теперь уже его мать не стыдясь, в цветистых выражениях обвиняет меня в случившемся. Да, я виновата! Я выпала из реальности на несколько минут. И мне нужно с этим что-то делать.
        В школу больше не пошла. Я вернулась в то состояние, в котором находилась после нападения. Теперь ясно понимала, что опасна для общества. Стоит только кому-то начать задирать меня, и я тут же теряю контроль над собой и своей кайсакой. Бабушка не может достучаться до меня.
        Вот и сейчас говорит что-то, а я вижу только, как у нее открывается рот, как подрагивают белокурые пряди, выбившиеся из прически, горят огромные шоколадные глаза. Кажется, я хотела спросить у нее… о чём? Ах, да. Мальчик.
        - Что с тем малышом? С Толей? - новости о нем интересуют меня по-настоящему. Я переживаю, даже дыхание затаила.
        - Нормально. Ушиб локтя всего лишь.
        - Хорошо… - облегченно выдыхаю я и ухожу в свою комнату, не слушая, что дальше говорит моя бабушка.
        Лёжа на кровати и глядя в потолок, раздумываю о дальнейшей жизни. У меня еще остались деньги, приличная сумма. И мне нужен доктор. Не просто психолог, а кто-то сильнее… Я должна найти этого специалиста! Он поможет мне и тогда я смогу уехать из этого сумасшедшего городка. В волнении вскочила с кровати и подошла к окну. Уже ночь, ничего не видно, только мое отражение в стекле. Мысли горели, и я чувствовала, что нужно с кем-то поделиться. Анечка? Нет, спит уже. Кроме Тёмки, не с кем. Лихорадочно набираю его номер.
        - Юлёк! - голос сонный, разбудила.
        - Прости, что в такой поздний час… Совет нужен.
        - Ничего, я на дежурстве. Скучно…
        Я полчаса рассказывала ему о своей идее, и о происшествии в школе и о подступающей депрессии. Когда я была в клинике, а рядом Эстель и Артём, то чернота с души постепенно испарилась, жизнь, будто налаживалась.
        - Приезжай, найдём доктора любого.
        - Мне нужен особенный… поговори с Эстель, может она порекомендует мне кого-нибудь.
        - Хорошо, прямо сейчас схожу. У нее сегодня последняя смена. Завтра уезжает в Париж. Ей рожать через три месяца, ходит как колобок, - смеется Тёма, и я улыбаюсь, представляя Эстель с животом. У нее девочка родиться должна, уже имя выбирает ей.
        Артем сбросил вызов, а я в нетерпении присела на краешек кровати. Ну пожалуйста, Господи, пусть у меня всё получится! Я не хочу жить отшельницей, боясь покалечить кого-нибудь. Время шло, сидеть и ждать не получается. Хожу из угла в угол, посматривая на мобильник, который оставила на подушке. И наконец, звонок!
        - Да! - почти кричу в трубку, забыв, что бабушка уже спит давно.
        - Эстель сказала, что тебе гипнолог нужен. Это такой спец, который поможет тебе забыть всё, и нападение, и свои страхи. И такие врачи есть в Краснодаре. Я тебе смс-кой скину адреса, которые Эстель дала. Эх-х-х… я думал, что тебе приехать к нам придется… Я скучаю, Юлёк.
        - Я тоже, Тём. Но только как по другу скучаю. Ты там себе не выдумывай, пожалуйста…
        - Не выдумываю. Насильно мил не будешь, - грустит друг. И тут же оживляется:
        - У меня скоро отпуск! Я приеду, мы съездим на море! Ведь в начале мая уже можно купаться?
        - Можно, если ты немножко морж! - смеюсь, представляя дрожавшего и покрытого гусиной кожей друга.
        Прошла неделя. Я нашла доктора, записалась на первую бесплатную консультацию. Из дома почти никуда не выходила, боясь наткнуться на недоброжелателей, очень уж не хотелось попасть снова на чей-нибудь острый язык. Лелеяла мечту об отъезде, и почти собрала вещи. Однажды в дверь позвонили. Я ждала Анечку из магазина, вскипятила чайник, собираясь почаевничать с подругой. Она должна была принести пирожные, и я уже мысленно облизывалась. Поэтому даже не глянула в глазок.
        - Уже бегу, уже открываю! - весело припевала я, поворачивая ключ в замке.
        Открыла дверь и застыла на пороге, увидев нежданного гостя.
        35.
        От счастья язык проглотила… Родной, любимый… Я так соскучилась по нему!
        - Юляшка! Впустишь? - он тянет руки ко мне, а я не знаю, что и делать. Но не выдерживаю и бросаюсь Ники на шею. - Моя маленькая… я соскучился.
        Он так крепко сжимает меня, но мне хочется еще теснее прижаться к тому, по которому тосковала безмерно. Правда, поняла это только сейчас, вдохнув его, такой родной аромат с нотками малины. Трусь щекой о грубоватую ткань защитного цвета, пытаясь удержать слезы нежданной радости. Я чувствую, как любимый целует мою макушку и тихо урчит, вдыхая запах моих волос.
        Моей щеки касается что-то прохладное, я поворачиваю голову и вижу нежно-розовые бутоны. Надо же, Ники с букетом пришел, а я и не заметила от счастья.
        - Спасибо… - шепчу, пряча загоревшееся лицо в розах. Потом поднимаю глаза и ловлю прищуренный нежный взгляд.
        Мы так и стоим на пороге, позабыв о времени. По лестнице поднимается Анечка с коробкой на атласной ленте. Она удивленно смотрит на Ники, потом вручает мне коробку с пирожными и обнимает парня.
        - Никита! Какими судьбами? - вопит она, радуясь встрече. - И чего на пороге?
        Действительно, я так растерялась, что не пригласила Ники в квартиру. Дружно вваливаемся в прихожую, перебивая друг друга и обнимаясь. Потом пьем ароматный чай с бисквитными пирожными. Вскоре Анечка убегает, нарочно оставляя нас наедине. Напоследок шепчет мне в ухо, что обед берет на себя, как проголодаемся, она принесет нам его. Советует не терять времени даром. А я не знаю, что делать дальше, мою посуду, в десятый раз, споласкивая одну и ту же чашку.
        За спиной слышится нетерпеливый вздох, будто Никита напоминает о себе. Радость от встречи прошла, и я вспомнила о его связи с белобрысой, об их ребенке. Обида начинает жечь горло.
        - Юль... ну что не так? Я видел, ты обрадовалась мне по-настоящему. А сейчас будто...
        - Это твой ребенок? - выпалила я, перебивая парня. Смотрю в ореховые глаза, пытаясь уличить его во лжи. Но вижу там только искорки добра. - Вот только честно! Я хочу знать.
        - И я бы хотел знать. Но я не знаю... - пожимает плечами любимый. Его потерянный вид говорит о том, что у них с Аней что-то все-таки было. Я отворачиваюсь, пытаясь справиться с разочарованием.
        - Зачем ты приехал тогда... зачем бередишь мою рану? Я стараюсь забыть тебя. Что у тебя было с этой… с Аней?
        - Юляш, я не знаю… правда. Набухался однажды и Стас домой меня не пустил, к Лехе ночевать отправил… мама только после приступа, - Ники стоит за моей спиной и тяжко вздыхает. Хочется простить его тут же и впиться в такие вкусные губы. Поворачиваюсь и ехидно смотрю на него.
        - Но не Леха залетел, а Аня. Она тоже у него ночевала?
        - Нет. Она этажом ниже Лехи живет. Проснулся я в ее кровати. Не знаю, как туда попал.
        - В кровати с… ней? - спрашиваю уже просто из вредности, наказывая его. Я вижу, как неприятно ему ворошить прошлое, и не могу сдержаться. - Голый?!
        - Ну… да. И что с того? Говорю - бухой в хламину, а в таком состоянии у меня на тебя даже вряд ли встанет! А на нее и по трезвости не вскочит. Ну чего ты, в самом деле?
        Меня разбирает смех, от вида его расстроенного лица. Обвиваю руками шею и целую. Мой, такой красивый и сильный, обидчивый. Мы целуемся долго, заигрывая язычками, наслаждаясь друг другом. Я чувствую его возбуждение и понимаю, что хочу продолжить то, что мы не успели закончить перед его уходом в армию.
        - Ники… ты надолго? - спрашиваю шепотом, выдыхая в его губы.
        - До пяти. В шесть нужно командира забрать и ехать в часть.
        Отстраняюсь, взглядом шаря по стене, где еще недавно висели часы, но там пусто. Я и забыла, что разбила их, когда меня накрыла истерика после случая в спортзале. Беру парня за запястье и смотрю на его ручные часы. Полдень скоро… как быстро время утекает.
        - Пойдем, прогуляемся? - Ники серьезно смотрит в мои глаза, будто пытается что-то разглядеть. Я отрицательно качаю головой. - Почему? В кафе посидим, поговорим спокойно. А то, вдруг твоя бабушка нагрянет и прогонит меня к чертям.
        - Нет, не нагрянет. У нее конец учебного года, выпускники, экзамены и комиссия. Домой к ночи приходит только. И нет, я не гуляю в этом городке. Меня здесь ненавидят.
        - Да за что! - вспыхивает праведным гневом любимый, но видя мой напряженный взгляд, решает не продолжать больную для меня тему. Он лишь сильнее стискивает меня в объятиях и целует волосы. - Юляш, а поехали в город… там, в кино можно.
        - Нет! Мы найдем себе более приятное занятие, - смеюсь я и, вырвавшись из рук любимого, несусь к двери.
        Я уверенно накидываю цепочку и задвигаю засов. Да, бабуля допоздна в школе, но вдруг неожиданно ей приспичит вернуться домой. Не хочу неловких сюрпризов. Никита наблюдает за моими действиями, облокотившись на дверную панель. Он хмурится, и я не понимаю почему. Подхожу к нему и, привстав на цыпочки, ласкаюсь указательным пальчиком о его недовольно надутые губы.
        - Ну что такое?
        - Я понял, что ты задумала.
        - И?
        - И мне это не нравится. Мы не должны… я не для этого приехал. Я соскучился… - любимый прикусывает мой шаловливый пальчик и улыбается, наконец.
        - Тебе не нравится мой замысел, а твоему телу очень даже, - нарочно трусь бедрами об стояк в штанах парня, показывая тем самым, что я в курсе его желания и возбуждения.
        - Когда ты рядом, это моё обычное состояние, - невольно делает мне комплимент Ники.
        Этот весьма откровенный тихий разговор нравится мне все больше. Я чувствую себя нужной и желанной, когда ловлю лукавый блеск в глазах любимого, когда знаю, что улыбка его предназначается только мне одной. Беру Никиту за руку и веду в свою комнату, потому что только там я чувствую себя уютно и свободно. Бабушка редко заходит в мою спальню, поэтому ее присутствие здесь не ощущается вообще. Несмотря на неуверенные протесты Ники, я толкаю его на кровать и забираюсь сверху.
        Он запускает ладони под мою футболку, и я закрываю глаза, наслаждаясь теплыми прикосновениями. Я знаю, что сегодня случится, но не боюсь этого. Боюсь только провалиться в алый вихрь и сделать что-то ужасное, поэтому приказываю себе контролировать ситуацию, не поддаваясь возбуждению и не теряя разум от нахлынувшего желания. Я смогу удержаться в реальности, я должна это сделать ради нас…
        36.
        Ники помогает мне снимать футболку, потом мои руки безвольно повисают, я предоставляю любимому мужчине расправиться со следующей вещью на моем теле самостоятельно. Он расстегивает застёжку бюстгальтера, но не торопится спускать бретели с моих плеч. Мне нравится наблюдать за его пальцем, которым Ники нежно касаясь, проводит от запястья к плечу.
        - Такая красивая… нежная… моя…
        Как бы я не старалась сдерживать своё желание, но действия Никиты запускают естественные реакции моего организма. Он целует плечо, и нежный озноб пробегает по рукам. Спускает одну бретель и прикасается губами к открывшемуся соску, который тут же становится твердым и чувствительным. Теплая волна проходится по телу и собирается в комок внизу живота. Я словно пьянею, и в голове начинает появляться туман, хорошо, что пока не алый, но мне все равно становится страшно. Поэтому я, мысленно отвергая ласки любимого, растягиваюсь на кровати и начинаю расстегивать джинсы. Чем быстрее все произойдет, тем меньше вероятность, что я снова потеряю себя…. Как тогда, в спортзале.
        - Где у вас аптека? - вдруг спрашивает Никита. Я не понимаю, зачем ему понадобилось учреждение, продающее лекарства, но пытаюсь припомнить, где оно находится.
        - Зачем тебе? Заболел? - я смущенно улыбаюсь парню, увидев, как он просто ласкает мое обнаженное тело потемневшим взглядом. Ники закусил губу, а на его щеках играет румянец. Похоже, он смущен не меньше меня.
        - Юляш, нам же не нужны последствия? Я сейчас съезжу за презервативами, только скажи куда?
        До меня, наконец, дошло, чего он забыл в аптеке, и я застываю от догадки. Да, я могу забеременеть, сегодня один из самых «опасных» дней в моём графике. Но вдруг осознаю, что хочу этого. Вспомнила, как меня пронзила зависть, когда та белобрысая сказала, что ждет ребенка от Никиты. Да, я хочу ребенка, еще и потому, что жизнь моя делает такие кульбиты, не знаю, будем ли мы с Ники вместе и дальше, зато у меня останется частичка от него. Поэтому улыбаюсь и тяну парня к себе.
        - Всё хорошо, не надо никуда ехать… - шепчу ему в губы, целуя. И он верит мне, расслабляется и дарит свои ласки.
        Я понимаю, что ему хочется зацеловать меня всю, чувствую его губы то там, то здесь, но лежу не двигаясь. Держу себя в руках, но так плохо получается. Желание кипятком наполняет мои вены, сердце ускоряется, посылая в мозг импульсы о готовности. Я готова, но боюсь обидеть парня, поэтому молчу, позволяя ласкать себя. Когда туман в голове окрашивается в алый цвет и перед закрытыми глазами начинается вихрь из обрывков моего выпускного платья, я вскрикиваю от страха и сжимаюсь. Страх, что подсознание сейчас выбросит меня в то роковое утро, и моя кайсака потеряет терпение. Я предчувствую беду, и уже жалею, что затеяла всё это. Наверное, и правда, нужно было просто сходить в кино или прогуляться по городу.
        - Нет… пожалуйста… хватит, Ники! - судорожно хватаю парня за руки и тяну к себе. Он ничего не понимает, вижу это по его округлившимся глазам.
        - Ты передумала? Ладно…
        - Нет, не передумала… но, сделай всё быстро. Не возбуждай меня… не надо…
        Пока он расстегивает ремень на гимнастерке, скидывает и ее, а затем и зеленую солдатскую майку, я постепенно прихожу в себя. Алый туман отступает, и я дышу глубоко, будто собираюсь нырнуть в воду. Разглядываю Ники. Он стройный и поджарый, красивое тело уже взрослого мужчины. Только сейчас понимаю, что я не видела его еще полностью обнаженным. Краска смущения заливает мои щеки, когда он берется за штаны. Он медлит несколько секунд, смотря мне в лицо. Нежность и страх светится в его ясных глазах, будто сомневается. Привстаю и помогаю стягивать штаны, полностью обнажая своего мужчину.
        Он наблюдает за моей реакцией, пока я, оторопев немного, разглядываю мужское достоинство, которое никогда не видела прежде. Замечаю насмешливый взгляд и откидываюсь на подушки. Вот что Ники подумает обо мне? Пялюсь как на экспонат в музее. Хорошо, что он молчит. Ложится рядом со мной и гладит руку, не решаясь поцеловать, я же просила не ласкать. Вдруг чувствую его руку на животе, чуть ниже пупка. Напрягаюсь.
        - Расслабься… я сам боюсь… - смеется шутник и ведет руку вниз, к тому самому местечку, которое было сокрыто ото всех до сих пор.
        Я закрываю глаза и немного расставляю ноги. Когда чувствую в центре сладостного средоточия палец, то не выдерживаю и утыкаюсь Никите в грудь. Понимаю, что он просто проверяет мою готовность, но смущение только сильнее. Он целует меня в макушку, подбодряя, и разводит мои колени в стороны. Он устраивается у меня между ног и, кажется, едва дышит. Обнимаю его, целую в плечо.
        Чувствую давление между влажными складками, там, где сейчас скопилось все желание и пульсирует. Он проводит несколько раз головкой члена и неуверенно входит. Немного, но уже ощущаю дискомфорт. Снова целую его, прикусывая нижнюю губу.
        - Давай… - шепчу едва слышно.
        И Ники толкается сильнее, резкая боль и распирание. Я сдерживаю вскрик, но слезы против моей воли увлажняют глаза. И он это видит, понимает причину моих мокрых глаз, зацеловывает нежно всё лицо. И мне снова хочется плакать, в этот раз от сочувствия моего мужчины, от единения не только наших тел, но и душ.
        Через минуту дышать легче, боль уже не чувствуется, просто небольшой дискомфорт. Я стараюсь не поддаваться приятным ощущениям, тем более наше первое соитие не длится долго, что мне на руку. Осторожные, но ритмичные движения уже начали мне приносить наслаждение, когда Ники застонал и обмяк на моем теле.
        - Прости, перевозбудился… В другой раз я постараюсь и тебе доставить удовольствие, - когда всё заканчивается, Ники, тяжело дыша, ложится рядом и притягивает меня в свои объятия. Только я думаю, решусь ли я на другой раз...
        37.
        Я поняла, чего мне в жизни не хватало. Вот так лежать на груди любимого Ники и ворошить рукой отросшие за полгода волосы. Они еще не были той длинны, какую я помнила при последней встрече, но ему и такая короткая стрижка удивительно шла. Хитрые лисьи ясные глаза орехового цвета сильнее выделялись на лице, темные брови их еще больше подчеркивали. Я лежала на его груди и всматривалась в каждую черточку на лице. Теперь нескоро приедет. Но то, что произошло между нами несколько минут назад, еще больше связало нас. Он тоже не отрывал взгляда от моего лица, лаская пальцами мои скулы и губы. Не хочу, чтобы он уезжал.
        - Юляш, может, зря мы так… вдруг забеременеешь?
        - Значит, из армии тебя будет встречать любящая женщина и малыш… твой малыш, Ники… - я немного сползла вниз и стала целовать шею, ключицы моего любимого мужчины.
        - Да я бы только рад был бы, если бы меня из армии встречала любимая и любящая, моя женщина с ребенком на руках, - тихо смеется парень, оглаживая мою спину и постанывая. - Только твоя бабушка будет против, ты же знаешь.
        - А я не останусь здесь, нет… - опускаюсь еще ниже, исследуя поцелуями грудь парня, с ликованием замечая, как дыхание его становится прерывистым, а сердце начинает стучать громче.
        - И где же ты будешь?
        - Я, если узнаю, что беременна, отправлюсь туда, где будут рады мне и нашему ребенку. Туда, где меня всегда ждут… - я знаю это место, где меня ждут, и Никита догадался, кажется. Вон как засияли глаза.
        - К моим родителям? К моей матери? - спрашивает он и уже знает, что прав.
        - Да, к твоей маме… она будет рада твоему ребенку, я точно знаю… - шепчу в губы любимому и углубляю поцелуй, ненадолго. Потому что снова спускаюсь к груди, продолжая чувственные и сладостные исследования.
        Вот что я делаю? Ох, кажется тот самый «другой раз» начнется прямо сейчас, потому что своим обнаженным животом я чувствую, как наливается силой только недавно успокоившееся мужское достоинство. Но от этого хочется еще больше дразнить и провоцировать, что я и проделываю, потеревшись своим лобком об его чресла.
        - Ох… хулиганка! - почти вопит Ники и хватается за мои плечи. Он подтягивает меня обратно к лицу и укоризненно смотрит в глаза. - Я ведь не сдержусь, хватит меня заводить.
        - Не сдерживайся, я не хочу… Хочу, чтобы ты запомнил этот день надолго.
        - Думаешь, я забуду? Никогда в жизни!
        Я таю от его слов, плавлюсь в сильных горячих руках. Смущение куда-то исчезло совсем, на смену пришло любопытство и желание все повторить незамедлительно.
        - Ник-и-и-и… - прошу я, целуя его вкусные губы. Тут же спохватываюсь и предупреждаю:
        - только не ласкай… не возбуждай.
        В этот раз я сверху. Ники полностью отдался в мои руки, только слегка помогая. Небольшой дискомфорт постепенно проходит, я, аккуратно насаживаясь на член, постоянно проверяю свои ощущения. Алый туман не спешит заволакивать мой мозг, чему я особенно рада. Только приятные волны накатывают, заставляя меня содрогаться от восторга и стонать, не выдержав острых ощущений. А они отличаются от первых, еще непонятных и робких эмоций, немного стыдливых. Теперь же я чувствую себя более уверенно. Вижу, как губы Ники расплываются в блаженной улыбке, и увеличиваю темп, принимая его в себя всё глубже и резче.
        Неожиданно мышцы живота сжимаются в горячий комок, и я чувствую такую сладостную судорогу в своем лоне, что едва не кричу от наслаждения. Ритмичные сокращения внутри всё нарастают, посылая по телу жгучие волны восторга, которые накрывают меня с головой. А вместе с ними и темнота.
        Откуда-то слышится голос Анечки. Он взволнован и доносится, будто из-под воды. Чувствую острый запах нашатыря и машу рукой, отталкивая от себя мерзкий аромат.
        - Ну, вот… давай-давай, приходи уже в себя, - говорит подруга и треплет меня по щекам, на что я недовольно мычу.
        Вдруг вспоминаю, что произошло и подскакиваю, ища взглядом Никиту. Я не переживу, если сделала ему что-то или … убила… Но я тут же вижу парня, он стоит у дверей и кусает губы, волнуясь за меня. Опускаю голову на подушку и облегченно выдыхаю. Потом перевожу взгляд на подругу, которая все еще водит куском ваты у меня перед носом, но уже на небольшом расстоянии.
        - Не надо, - ловлю ее руку и прижимаю ее к своей груди, накрытой покрывалом. - Сколько я была в отключке?
        - Минут десять, - отвечает Никита и присаживается в ногах. - Я сразу за Аней… испугался.
        - Всё нормально! Порозовела уже. Завтра на прием к врачу тебя запишу, не нравится мне всё это. И не спорь, даже слушать не буду, - выговаривает мне Аня. - Я сейчас принесу обед, проследи, чтобы она поела, пока борщ еще горячий, - говорит уже Никите и тот кивает головой в согласии.
        А у меня нет сил, спорить с ней. Я не понимаю, что со мной происходит, поэтому обязательно пройду обследование.
        - Как ты? - спрашивает любимый, спустя несколько минут, когда мы оделись и сели за стол, на котором аппетитно парятся тарелки с борщом.
        - Всё хорошо, правда слабость немного, - беру его руку и прикладываю к щеке. - Прости, что напугала тебя и всё испортила.
        - Не испортила Юляш, ты застонала и упала мне на грудь, когда всё закончилось. Было так здорово, что я не сразу понял… но потом испугался, что я тебя… ох!
        Вскоре ситуация отпускает нас, мы даже смеемся. Анечка приносит еще яблочный пирог и остается с нами почаевничать ненадолго, поддерживая разговор. Я со страхом жду пяти часов, когда мой Ники уедет. На полтора года. Когда время подходит, я понимаю, что не могу отпустить его, напрашиваюсь взять меня с собой в город. Никита соглашается, но сует мне деньги на такси, взяв обещание, что я сразу поеду домой, как только провожу его.
        Мы приезжаем раньше времени. Останавливаемся у какого-то белого здания, и ждем командира Никиты, стоя возле военного «Уазика». Он сжимает меня в объятиях и целует макушку.
        - Я буду скучать, моя Юляшка, - шепчет он, вызывая слезы у меня.
        Я только крепче обхватываю его за пояс, держась за солдатский ремень, и прижимаюсь к широкой груди. Чувство, что больше не увидимся. Оно щемит в груди, не давая дышать. От безысходности сдавливает горло, горечь комком встает поперек него.
        Из здания выходят люди в военной форме, и Никита отстраняется от меня, коротко целуя в губы.
        - Спасибо… спасибо за сегодняшний день, любимая! Жду писем…
        Он уезжает, а я еще долго сижу на лавочке, переживая заново этот день и собираясь с силами.
        38.
        Уже смеркается, когда я, набродившись вдоволь по большому городу, ловлю такси. До моего городишки всего пятьдесят километров, я и не замечаю, как желтая машина уже притормаживает у моего двора. В квартире по-особенному пусто сегодняшним вечером. Стараясь не смотреть на букет нежных розовых бутонов в вазе на столе, я разгружаю сумку с продуктами, складывая все в холодильник, и со вздохом усаживаюсь на стул. Как я без него проживу эти полтора года? Мне хочется повторить сегодняшний день…
        Вспомнив о том, что произошло, я рванула в спальню. Нужно срочно поменять постельное белье, не дай Бог, бабуля увидит и догадается, что произошло. Я просто накинула покрывало днём. Но в дверях останавливаюсь. Какая разница, что бабуля увидит? Это моя жизнь! Но подумав, всё же решаю прибраться. Не хочу слышать ее нотаций и наставлений.
        Откидываю покрывало и разглядываю скомканную простыню, на которой четко виднеются пятна крови и следы нашей с Ники любви. В голове вихрем проносятся все чувства и ощущения, испытанные мною днём. Внезапно начинает ныть низ живота и в горле встает комок, еще немного и хлынут слёзы. Сдергиваю ткань с матраса и сворачиваю ее в комок, не зная, что делать с ней дальше. Выкинуть? Сохранить? Я склоняюсь к первому, но пока стелю чистую простынь, решаю просто выстирать вещь.
        Покончив со стиркой, понимаю, что развешивать белье на своем балконе, это вызвать недоумение и ненужные вопросы со стороны бабушки. Поэтому бегу к соседке. У Анечки не бывает ненужных вопросов, лишь дельные советы. Только вот муж идиот, но сегодня он на охране, в ночную смену, и уже смылся. Аня без разговоров развешивает простыню в голубой цветочек у себя на балконе, пряча ее за своим почти высохшим бельем. Затем тащит меня в кухню, наливает чай и пододвигает блюдо с остатками пирожных, моих любимых. Из гостиной слышится звук телевизора, где шестилетняя Аришка смотрит мультики по видеоплееру, это уже ритуал, перед сном посмотреть новую серию про Диснеевских героев.
        - Ешь, и чай пей, не сиди и не вздыхай, - улыбается подруга, хлопая меня ладошкой по руке.
        - Я ем…
        - Давай, рассказывай, чего сегодня в обморок хлопнулась? - Аня берет меня за запястье и считает удары моего сердца, хмурясь и цокая. - Ох, чёт ты мне не нравишься. Тебе так больно было, что…
        - Нет. Больно почти не было, - перебиваю я, смотря ей прямо в глаза. Аня женский врач, и мне не стыдно ей признаваться в чем-то, потому что это не праздное любопытство. - Я не знаю…
        - Ма-а-м… - зевает появившаяся в кухне Аришка. Потом видит меня и с визгом бросается, обхватывает за шею и целует. Моя крестница! У нас любовь просто. - Юл-я-я! А я не видела, когда ты пришла.
        - Потому что мультиками так увлеклась, вот и не заметила. Про что сегодня смотрела? - любопытничаю я, но Анечка прерывает нас, потому что девочка может часами рассказывать о любимых героях.
        Мать уводит ребенка в детскую, и пока укладывает девочку спать, я прихлебываю остывший чай, жалея, что бокал уже не так горяч, не согреть об него озябшие руки. Встаю и зажигаю конфорку под белым с ягодами малины эмалированным чайником. Когда подруга возвращается, я уже разливаю по бокалам свежезаваренный горячий напиток. Прикладываю ладони в посудине и греюсь. Рассказываю доктору всё без утайки, пусть ставит свой диагноз.
        По окончании моей исповеди Аня уходит и приносит тонометр, молча меряет давление.
        - Ну, слава Богу! - восклицает она, чем радует меня. Я сегодня здорово напугалась.
        - Что?
        - У тебя давление низкое. Слабость есть в последние дни? Голова кружится? - задает вопросы, и я утвердительно киваю. - А когда ложишься, то все хорошо?
        - Да. И что это было? Обморок?
        - Ну, тут всё просто. Уровень адреналина скакнул, и кровь прилила к тазу. Мозг остался без порции крови, получилось кислородное голодание. Вот и весь секрет. Если бы у тебя было нормальное давление, то обморока бы не было. Я боялась, что с сердцем чего, так что всё нормально.
        Я с облегчением выдыхаю, чувствуя, что и настроение поднимается. Разговор становится оживленнее, и вдруг Аня строгим голосом спрашивает:
        - А вы предохранялись?
        - Нет, - смеюсь я над ее серьезной физиономией. Она снова убегает куда-то и приносит таблетки, кладет две штуки передо мной.
        - Выпей. Еще не поздно.
        - Не поздно для чего?
        - Чтоб не забеременеть, - стучит себе по лбу, показывая, какая я непонятливая.
        - Не нужно. Я хочу ребенка. И даже надеюсь, что моё желание сбудется, - отодвигаю белые пилюли от себя.
        - Но Юля! Бабушка тебя из дома выгонит!
        - Я сама уйду, когда узнаю, что ношу ребенка Никиты. И мне девятнадцать, так что бабушка не вправе лезть в мою жизнь.
        - Куда же ты пойдёшь, - качает головой подруга. А у меня на душе разливается тепло. И так сладко щемит сердечко, я будто чувствую, что всё получилось.
        - К маме Никиты поеду. Она будет очень рада и мне, и нашему малышу. Я уже все решила.
        Когда открываю дверь собственной квартиры, чувствую аромат жареной картошки и понимаю, что бабуля вернулась с работы и голодна. А я закрутилась и забыла приготовить ужин. Мне стыдно. Потом вспоминаю, что в холодильнике стоит кастрюлька с борщом и кусок пирога.
        - Привет бабуль, - бабушка стоит у плиты и перемешивает кусочки картофеля на сковороде.
        Быстро целую ее в щеку и усаживаюсь на стул у окна. Блин, забыла убрать вазу с цветами в свою комнату. И бабушка тут же показывает вилкой на букет.
        - Кто?
        - Никита приезжал.
        - Тот… из армии?
        - Да.
        - Долго был?
        - Нет. Полчаса, проездом… - ох, как я не люблю врать, но бабушка уже и так на меня подозрительно смотрит, поэтому перевожу тему разговора в другое русло. - Зачем картошка? Борщ есть же…
        - Салат с водой, я его не ем. Будто не знаешь.
        Знаю, что бабушка разборчива в блюдах, предпочитает французскую кухню, но обычно ест все, что приготовлено. Но сегодня просто капризничает, и почему-то нервничает. Поэтому готовит, чтобы отвлечь мысли.
        - Что-то случилось? - спрашиваю ее на французском языке.
        - Да, комиссия приехала, вся школа на ушах, - отвечая, улыбается уже, родной язык ее успокаивает. - Но все уже хорошо.
        Немного поговорив и съев пару ломтиков картошки за компанию, я забираю букет и иду в свою комнату. Ставлю вазу на подоконник и ложусь на кровать. Мне чудится, что подушка пахнет моим Ники, зарываюсь в нее носом и вдыхаю едва уловимый аромат моего любимого мужчины. Мой. По-настоящему мой.
        39.
        Две недели я проходила обследования в областной больнице. Вердикт - полностью здорова, лишь давление низковатое. Но это тело, а вот с мозгом предстоит еще разобраться. Что меня пугает до ужаса. Я записывалась к гипнологу, думала, что алый туман у меня возникает оттого, что не могу подсознательно выбраться из того страшного утра. Но специалист только развел руками после первого же сеанса. Я не смогу забыть нападение, потому что гипноз на меня не действует. Совсем.
        Затем врач выслушал мой рассказ о том, как появляется этот туман, как я теряю себя и внутри будто змея, которая шипит и мечется, пытаясь вырваться на волю и прикончить обидчика. Мужчина в белом халате выслушал меня и отправил… Нет, не к психиатру. К нейрохирургу. Я записалась на очередь, которая подойдет только через месяц.
        Я искала статьи в библиотеке, все, что касается моих симптомов, перерыла тонну фолиантов по медицине, достала Анечку, ведь она все же врач, хоть и женский. И нарисовала для себя страшную картину. По найденной информации получалось, что у меня в результате травмы головы растет опухоль. Она давит на мозг и вызывает галлюцинации в виде алого тумана и вихря, или например огромного пальца, как тогда в спортзале. Отсюда же и шипение, похожее на змеиное.
        Я впала в депрессию. Умирать не хотелось, но ведь опухоль в мозгу не будет ждать, она будет расти и убивать меня. Так думала я. И Аня тоже. Она сочувственно смотрела на меня и вздыхала тоскливо, обзванивая знакомых врачей, которые посоветовали бы знающих специалистов. Прошло еще две недели. И вот я у нейрохирурга, один прием у которого стоит огромных денег. Но их не жаль, ничуточки.
        Доктор долго ощупывает мою голову и досконально расспрашивает о травмах головы. На затылочной части он задерживается дольше всего, исследуя каждый миллиметр. Мужчина поворачивает мою голову то в одну сторону, то в другую и спрашивает об ощущениях.
        - Так в глазах не темнеет? Не слышится шипение или звон? А вот так? - и поворачивает мою голову в другую сторону. Я слышу шум и чувствую головокружение, о чем сразу и сообщаю.
        После часа возни со мной, доктор выписал направления на кучу обследований и прописал какие-то лекарства. Я вышла из кабинета как в тумане. От его манипуляций до сих пор кружилась голова, и подрагивали конечности. Но и успокоил немного, сказал, что возможно это не опухоль, а что-то другое, связанное с травмой черепа. Когда пройду исследования на умных аппаратах, тогда станет известно больше.
        Сразу зашла в аптеку, что находилась на первом этаже клиники. Меня стало поташнивать от запаха лекарств, пришлось присесть и отдышаться. Я старалась отвлечься, рассматривая витрины. На одной задержала свой взгляд, еще не совсем понимая, что это за длинные коробочки. А когда дошло… За всеми переживаниями я перестала следить за графиком своих менструаций, и только сейчас понимаю, что задержка больше двух недель уже. Я беременна!
        Эта догадка оттеснила на задний план все страхи, придала мне уверенности в завтрашнем дне. Подошла к окошку кассы и протянула рецепт.
        - Девушка, эти таблетки можно принимать при беременности? - волнуясь, спросила я у молодой аптекарши.
        - Нет, - покачала головой девушка, - категорически противопоказаны.
        - Тогда не надо. Дайте мне тест на беременность… самый лучший.
        - Вот, - протягивает мне сразу три, - эти самые надежные. Вам какой?
        - Все! - я улыбаюсь, не могу сдержаться. У нас с Ники будет ребенок, я почти уверена в этом.
        Возвращаюсь обратно в кабинет нейрохирурга, который уже собирается уходить на обед. Он удивленно смотрит и вдруг добродушная улыбка освещает его лицо.
        - Что-то забыли, Юлия Царева? - спрашивает он, снимая белый халат и вешая его на крючок возле двери.
        - Да вот подумала … я могу быть беременна. В аптеке догадалась и решила вернуться. Можно мне проходить обследования, если я жду ребенка?
        - Не все, к сожалению, - мужчина сел за стол и поправил ворот голубой рубашки. Он указал мне на стул, на котором я сидела полчаса назад. - Присаживайтесь. Поезжайте домой и завтра же посетите своего гинеколога. Если беременность будет установлена, то в пятницу я вас жду на прием. Будем решать, какие процедуры можно пройти. А от обследования я вас пока отстраняю.
        Он раскрывает какой-то журнал и начинает чиркать в нем ручкой. Потом подбадривает меня, запрещая надумывать себе всякие диагнозы, а лучше быстрее разузнать о моем положении. На том и расстаемся.
        Я довольно долго брожу по магазинам, покупая продукты. Проходя мимо книжного отдела, я захожу и спрашиваю, где находятся книги про будущее материнства. Выбираю одну книгу и расплачиваюсь за нее. В моей душе такая легкость, сердце радостно бьется, когда разглядываю на обложке молодую женщину с большим уже животом. Через несколько месяцев и у меня будет такой же… И теперь я знаю точно, всё у нас будет хорошо!
        В приподнятом настроении возвращаюсь домой, бросаю пакеты с продуктами и бегу в ванную делать тесты на беременность. И когда вижу две вожделенные полоски, едва не схожу с ума от радости. Аня еще на работе, я успею к ней на прием. Так быстро я еще никогда не собиралась. Уже через полчаса я торчу под дверями ее кабинета, сжимая в руке пакетик с драгоценными тестами. А еще письмо от любимого, которое мне вручил входивший в наш подъезд почтальон.
        Раз в неделю приходят белые конверты из военной части, в них несколько исписанных мелким почерком листов, которые я перечитываю по десять раз. Потом так же подробно описываю свои унылые дни без моего Ники. Множество признаний в любви, поцелуи, воспоминания. Я снова утаиваю от него свои переживания, пытаясь справиться в одиночку. Вот и сейчас думаю, как лучше поступить - рассказать сразу о ребенке, или подождать вердикта врачей?
        Анечка возвращается из кафетерия, где обедала с коллегами и с удивлением обнимает меня.
        - Что? Что врач сказал? - переживает подруга за меня.
        - Да вроде нормально, возможно у меня просто травма так сказывается. И вряд ли это опухоль. Но точно будет известно после каких-то исследований.
        - О, Господи! Какая прекрасная новость, Юлька! - она стискивает меня в объятиях снова, радостно смеясь.
        - А вот еще одна! - я протягиваю ей тесты.
        Аня почти втаскивает меня в свой кабинет и плотно закрывает дверь. Улыбки на ее лице уже нет, и я не понимаю, почему.
        40.
        - Надеюсь, ты понимаешь, что беременность твоя не вовремя сейчас? - шипит Анечка полушепотом, будто боится произнести эти жуткие для меня слова вслух. Мне неприятна ее агрессия, направленная на моего малыша. - У тебя уже началась гормональная перестройка в организме, и если в твоем мозге опухоль, то она станет расти еще быстрее… и я очень боюсь за тебя! Так что, даже не смей обижаться на меня!
        - А теперь ты послушай, - шиплю ей так же в ответ, - представь, что ты беременна Аришкой и у тебя проблемы с головой. Ну, сделала бы ты аборт, ради своего спасения?
        - Не сравнивай… Аришка… она уже родилась, и…
        - Но и мой малыш родится, и его, или ее, будут так же любить мама с папой, и радоваться на него. В чем разница? В размерах? Да, твоя дочь уже большая и ее видно, а мой ребенок еще с маковое зернышко лишь. Но, несмотря на его величину я счастлива, что он уже есть у меня, уже живой и желанный. Так что, не хочешь, чтоб мы поругались, просто молча поставь меня на учет.
        - Но ты не сможешь пройти обследование…
        - Молча, Ань! Или мне обратиться к другому гинекологу?
        - Нет.
        - Вот и я не хочу к другому доктору. Не хочу, чтобы копались в моей ситуации, - я заметила поджатые в обиде губы подруги и смягчила тон. Ох уж этот мой характер. - Командуй, что дальше делать.
        Пока мой личный доктор проводила осмотр и подтверждала беременность, у меня в голове крутились иные мысли. Я жду ребенка. И у меня проблемы с головой. Не знаю, что будет со мной дальше, и что сказать Никите про ребенка. Я еще не прочитала его письмо, а вдруг он спрашивает в нем, не забеременела ли я?
        - Одевайся. Всё хорошо, беременность примерно пять недель. Сейчас на узи пойдем.
        - Ань, к чему это «примерно»? Ты прекрасно знаешь день, когда я забеременела.
        - Не знаю. Знаю лишь, когда у тебя был секс без средств защиты. Беременность наступает позже, когда эмбрион прикрепляется к стенке матки. А это может произойти через неделю или дней десять. После полового акта, - подруга говорит со мной сухо, как доктор. Как чужая. И меня это немного огорчает. Но я ее понимаю, она просто боится за меня, как сестренка.
        После узи я в легком шоке. Мой малыш уже существует и его видно на мониторе. Я окончательно решаю написать сегодня Ники о нашем ребенке, рассказать про то, что видела на ультразвуке. У меня поднимается настроение, я представляю, как любимый радуется такой новости.
        Весь вечер пишу ответ на его письмо. Ники переживает за меня, спрашивает, всё ли в порядке и как я себя чувствую. Да отлично я себя чувствую! Немного набухла грудь, побаливает. И пока нет тошноты, чему я рада, но опасаюсь, вдруг, что не так, ведь беременных всех тошнит. Огромными буквами пишу - Любимый, у нас будет ребёнок!
        Бабушке я пока ничего не говорю, буду тянуть, пока сама не заметит моего положения. Не хочу ссориться с ней, тратить свои нервы понапрасну. На следующее утро иду на почту и отсылаю конверт с драгоценной новостью.
        Через два дня снова приходит письмо от Никиты, в котором он сообщает, что их с братом переводят в другое место, и он пока не может дать адрес. Просит пока не писать ему. А через три дня возвращается мое письмо обратно, с пометкой «адресат выбыл». Мне это кажется дурным знаком и на душе неспокойно. Но потом я ругаю себя за суеверие и успокаиваюсь.
        В пятницу еду к врачу-нейрохирургу. И моя эпопея с обследованиями продолжается еще две недели. И тут мне становится нелегко, потому что неожиданно просыпается токсикоз. Бабушка смотрит на меня с подозрением. От нее никуда не скрыться, целыми днями дома, в отпуске. Одно хорошо - диагноз порадовал, опухоли нет. Есть вмятина на затылке, которая давит на мозг, когда я испытываю сильные эмоции. Нужно будет делать операцию, но пока будем ждать, когда родится ребенок.
        Все эти недели нет новостей от Никиты, и я уже начинаю переживать. Вот куда их могли отправить? Артем по телефону успокоил меня, когда я уже не выдержала и рассказала ему, что наладила отношения с Ники и вот теперь его перевели, а я места не нахожу. Он сказал, что могли и на другой конец страны отправить, неделю ехать, потом пока устроится, пока письмо будет идти. Как раз месяц пройдет. Успокоил.
        Но и этот месяц прошел. Ники, даже не знает, что его малышу уже двенадцать недель. Я уже чувствую его, когда укладываюсь на спину, то под пупком явно виден небольшой бугорок. Кладу руку на него и от счастья не могу сдержать слёз. Маленький…
        Бабушка догадалась о беременности, когда вошла в мою комнату неожиданно, а я уже по привычке нежилась со своим комочком, поглаживая ласково рукой. Замечталась, представляя себе мальчишку, похожего на Никиту и не заметила, как бабуля появилась в дверях и стоит в шоке, смотрит на мой живот.
        - Жюли! Что это?! - резкий французский говор заставил подскочить меня, но я тут же успокаиваюсь и улыбаюсь ей.
        - Не что, бабушка, а кто! У тебя скоро будет правнук. Или правнучка. Но я думаю, что всё-таки мальчик.
        - Жюли! - ее голос срывается на визг, и я морщусь. Так остро и неприятно он врывается в мои уши. - У тебя с головой проблемы? Какой правнук? Что скажут люди? Ты снова портишь мою репутацию в этом городе! Я не позволю…
        - Снова? - в мгновение ока подхватываюсь с кровати и так резко подхожу к орущей бабушке, что она от неожиданности делает шаг назад. - Я тебе испортила ее, когда на меня напали? Когда я была уродливой до операции? Ты стыдишься меня? Так вот послушай, родная! Я сейчас же соберу свои вещи и уеду, и ты больше никогда меня не увидишь! Ты можешь жить спокойно в этом, пропитанном злобой и ненавистью чертовом городке и наслаждаться своей безупречной репутацией!
        - Нет… я не это хотела сказать…я …я же… - бабушка лепечет, глядя на меня виноватыми глазами.
        Я впервые вижу ее такой, даже будто уменьшилась в размерах под порывом моей ярости. Но я наслаждаюсь своей победой, и мне хочется высказать ей всё, что накипело за весь этот год. Год, который перевернул мою жизнь несколько раз подряд, подарив, наконец, этот комочек счастья и я не дам его в обиду. Даже собственной бабушке.
        - Если ты категорически против моего ребенка, я сейчас же уеду, - говорю уже спокойнее. Потому что, слышу знакомое шипение, Кайсака проснулась. И алые всполохи перед глазами.
        - Ну что ты, детка… Прости меня… я не хочу, чтобы ты уезжала.
        Мы сидим долго на кровати в обнимку, бабушка гладит меня по спине и шмыгает носом. Фурия растрогалась до слез. А может это от обиды, ведь не привыкла, что ей перечат.
        - Кто отец хоть? - не может удержаться от вопроса, хотя прекрасно знает ответ.
        - Никита, бабуль. Мне другой не нужен.
        - Но ты же сказала, что он проездом был?
        - Он утром приехал тогда, а уехал уже вечером. Я уже взрослая, бабушка. И мы поженимся, когда он вернется из Армии.
        «А я скоро всё равно уеду», - подумала я. В этом поганом городишке я не останусь.
        41.
        В начале августа ко мне снова неожиданно явился гость. На сей раз приехал Тема. Он, наконец, нашел время, чтобы насладиться отпуском на море. А перед этим навещал свою новорожденную дочь и Эстель, в Париже. Оттуда прямиком ко мне в гости.
        - Смотри! Такая малютка! - восхищается друг, показывая мне фотографии малышки.
        - Такая красавица! - поддакиваю я. Девочка и правда, красивая, несмотря на сморщенное личико. - Как Эстель себя чувствует? Ведь первые роды, а возраст…
        - Да, тяжело было ей. Но сейчас порхает от счастья уже, малютку с рук не спускает. Моя Юлька, - целует он снимок, а у меня в душе поднимается теплая волна. Видно, как Артем любит своего ребенка. А вот Никита даже не знает еще, что станет папой.
        - Ее зовут Жюли, - произношу имя девочки на французский манер, но друг только смеется. Он откидывается на спинку дивана и разглядывает меня. - Слушай! Ты всё хорошеешь! Не пойму, в чем дело. Но ты точно изменилась.
        Теперь уже смеюсь я. Ничего говорить не буду, пусть сам догадается. Но на мне хлопковые шорты и туника, которая скрывает небольшой животик. Я поднимаюсь с дивана и тащу парня в кухню, время к ужину, пора бы приготовить его. А то угостила друга пока только чаем. Бабушка вышла на работу и снова пропадает в школе, идет подготовка к началу учебного года. Шутя и смеясь, нарезаем овощи на салат, пока в духовке томится куриное филе с картофелем и чесноком. По квартире распространяется чудный аромат, вызывающий прилив слюны. Я вообще в последнее время на мясо прямо как дикий зверь нападаю.
        - Понял! Ты поправилась! - восклицает Тёма, и тычет вилкой в сторону моей груди. - Она подросла.
        - Точно! И еще в этом месте поправилась… - я решила больше не мучить друга недомолвками и приподнимаю тунику. Разочарование на лице Артёма вызывает у меня недоумение. - Тём… ты не рад за меня?
        - Рад… наверное. Просто не ожидал, что у вас с тем парнем всё так далеко зашло. Надеюсь… всё еще.
        Ну что ж, жаль, что расстроила парня. Огрызаться на него не хотелось, поэтому проглатываю обиду и молча накрываю на стол. Стукнула входная дверь, в кухне появляется Анечка, по-хозяйски кладет на кухонный стол булку серого хлеба и выпечку к чаю. Я так и не хожу по магазинам в этом городке, бабушка закупает продукты, а соседка взяла на себя обязанность обеспечивать нас хлебом.
        - Привет, - чмокает меня в щеку и косится на моего гостя. - Как ты сегодня?
        - Нормально. Сегодня не штормит, - смеюсь, вспомнив, что утро обошлось без общения с унитазом.
        Токсикоз наконец-то пошел на убыль, и настроение мое с каждым днем росло. Угнетало только отсутствие новостей от любимого Ники. Я уже пару раз даже звонила его маме, но к телефону никто не подошел. Аня так и стоит у стола, похоже, готовится сбежать с ужина, потому что ее смущает мой друг. Тот тоже молча разглядывает мою соседку, и я вижу одобрительный блеск в его карих глазах. Анечка явно ему понравилась. Вот же бабник!
        - Это Артём. Я рассказывала тебе о нём…
        - Здрас-сти… А Вы Аня? Тоже знаю о Вас, - парень приподнялся с места и протянул Ане руку, она ответила на рукопожатие и уселась на табурет у окна, на свое любимое место.
        Аришка вторую неделю гостит у бабушки, муж соседки то пьяный, то на смене. Так что Анечка у нас частый гость, ужинает каждый день со мной. Они с Тёмой быстро находят общий язык, что и понятно, парень разговорит, кого хочешь. Мы ужинаем, потом перебираемся в гостиную, слушаем анекдоты от Тёмы и музыку, которая звучит из музыкального центра. Я купила его с неделю назад, не выношу тишину в доме.
        Бабушка приходит, знакомится с моим другом и, как ни странно, улыбается ему по-доброму. А это значит, что он ей пришелся по душе. Чего никогда в жизни еще не было, она ко всем относится лишь с холодным снисхождением. Как королева. На улице темнеет, Анечка уходит домой, а мы с Артёмом идем прогуляться. Я впервые за этот год выхожу на прогулку. Я хочу к реке, посидеть на берегу, вдохнуть запахи воды и водорослей.
        - Ну что, махнем на море завтра? - спрашивает Тёма, расстилая свою олимпийку на земле, потом помогает мне сесть. Но я ложусь на спину и любуюсь появляющимися звездами, с умиротворением вдыхая речной аромат.
        - Махнем! Надо же столичному гостю показать свои достопримечательности, - улыбаюсь, я и правда, не прочь отдохнуть на море. - А потом я уеду отсюда.
        - Куда?
        - К родителям Ники. Не хочу рожать здесь, боюсь за ребенка. Только вот не дозвонюсь никак, почему-то.
        - Тебе скоро уже? - спрашивает парень и кивает на мой живот.
        - Нет, через шесть месяцев. И мне страшно. Никита на связь не выходит, его мама тоже… что случилось? - смотрю в глаза друга, ища поддержки. Так хочется поделиться с кем-то своими страхами. С ним можно. - Другие ждут ребенка в радости, их любимый рядом. Мне иногда хочется, чтоб Ники руку положил на живот, почувствовал своего малыша. А он даже не подозревает, что станет отцом.
        Договорив, я откинулась на спину и закрыла глаза, представив любимое лицо. На мой живот опустилась тяжелая мужская рука, сделала пару круговых движений и успокоилась на том месте, где явно чувствовалась выпуклость. У меня чувство, что это и правда, рука Ники. Так хорошо! Вздохнула и положила свою руку поверх мужской, наслаждаясь прикосновением.
        На следующий день мы с Артемом уехали к морю, на целых десять дней. Я и сама с удовольствием купалась и отдыхала, загорая на солнце. По вечерам ходили на танцы или в кино. Беззаботность окутала меня, и я была благодарна другу, что вытащил меня, проветрилась хоть немного. А на выходные к нам приехала Анечка. Ей стало скучно одной дома. Лучше бы она и дальше скучала дома…
        42.
        Безмятежный отпуск подходил к концу, и вот к нам в гости вдруг заявилась Анечка. Я удивилась, когда очнувшись от полуденного сна, нашла в своей гостиной воркующую парочку. Аня с Тёмой сидели на диване и говорили шепотом, держась за руки. Меня неприятно удивило увиденное, но я лишь поздоровалась с гостьей и прошлепала в кухню. Артём снял небольшой домик на берегу моря, маленький, но уютный. И у меня была собственная спальня, он спал на диване в гостиной.
        Поставив чайник на электрическую панель, я стала рыться в холодильнике, пытаясь сообразить бутерброд. Настроение паршивое стало, даже есть захотелось.
        - Что такое? Плохой сон? - насмешливый голос разозлил еще больше. Повернулась к довольному другу и, посмотрев на него поверх дверцы холодильника, усмехнулась.
        - Ты - мой плохой сон. Я никогда не привыкну, что ты бабник. Пару минут и все у твоих ног валяются.
        - Не все. Ты не в их числе, - на мой резкий выпад парень отвечает улыбкой. Похоже, ему понравилась моя злость. Неужели думает, что я ревную?
        Хватаю батон колбасы с полки холодильника, замечаю еще сыр и свежий огурец. Забираю все и тащу на стол. Аня стоит в дверном проеме и слушает мои вопли. И ей неловко. Да пофиг, пусть знает, как я к такому отношусь.
        - Юль, мы взрослые люди и…
        - И? - обрываю друга на полуслове, - будем трахать всё, что движется? Потому что мы взрослые. А ничего, что у нее муж и ребенок?
        - Юль, ты не так всё поняла… - начинает Анечка, потом смотрит на Артёма и замолкает. Потому что я всё правильно поняла.
        - Нет, я просто знаю Тёму. Но вот от тебя не ожидала такого. Примчалась, шепчитесь, ручки мнете друг другу. Если бы я вышла на полчаса позже, то увидела бы то, что не так бы поняла, как ты говоришь.
        Аппетит улетучился, как и желание читать нравоучения. Действительно, не мое дело. Пойду, позагораю, раз такое дело.
        - Я ухожу. До вечера. Делайте что хотите, - бросаю через плечо и иду в свою комнату переодеваться. Тёма идет за мной, что-то бурча про сухой паек. Когда до меня доходит, я резко разворачиваюсь к нему.
        - Я же сказала, делайте… И извини, что из-за меня ты тут на сухом пайке. Я завтра домой поеду. Тогда сможешь без зазрения совести развлечься. И вообще, зачем ты меня взял в свой отпуск? - смотрю в хитрые шоколадные глаза и вижу в них желание и похоть.
        Что? Он хочет меня. Я вижу, как его взгляд раздевает меня, как ласкает изгибы моего тела. Меня бросает в жар от осознания, что его не отпугивает даже моя беременность и любовь к Ники. Бедный Тёма, мучается уже неделю по ночам, когда я за стенкой сплю спокойно. Но мне не нужно его такое внимание. Поэтому пусть спустит пар с Анечкой. Тем более она очень даже «за». Даже не пошла за мной. И даже не пытается скрывать, для чего приехала сюда.
        - Юль, ты и правда, не то подумала. Аню муж избил, она приехала к тебе, а ты отдыхала. Вот я ее и успокаивал, пока ты не проснулась.
        Мне стало неловко. Аня приехала искать сочувствия у меня, а я наорала и показала себя дурой. Надо срочно извиниться. Я поворачиваюсь к двери, но парень мягко обнимает меня за плечи и прижимает к себе.
        - Не убегай... - его шепот опаляет мое ухо, а по рукам пробегает морось. - Одно слово... твое слово и я сделаю все для тебя. Скажи...
        Я застыла. Какое слово он просит у меня? Он так прижимает меня, что я чувствую его эрекцию своей задницей. Попала...
        - Тём... ты же знаешь... у меня Никита. И его ребенок.
        - И где он? - голос парня такой волнующий, просто в дрожь бросает от зарождающегося желания. - Мне иногда кажется, что ты его выдумала.
        - Выдумала? А ребенка тоже выдумала? Ники пока не выходит на связь, но я надеюсь, что скоро он напишет или позвонит мне.
        - А если нет? Я воспитаю твоего ребенка, - он осторожно задирает мой коротенький халатик и кладет горячую руку на мой голый живот. Я вздрагиваю от неожиданного ощущения. Но не выворачиваюсь, не отталкиваю наглеца. Мне давно этого хотелось, почувствовать большую мужскую ладонь на животе, ласковые объятия.
        Закрываю глаза и отдаюсь своим самым сокровенным фантазиям. Мне кажется, что это Ники стоит позади меня и гладит чуть подросший животик, знакомится со своим малышом, радуется ему. Откидываю голову на плечо парня и испускаю невольный стон, когда другая его рука поднимается к груди и начинает ласкать ее через ткань купальника. Меня уносит от нежности, забываю, кто я и где, лишь бы это волшебное ощущение не прерывалось. Возле уха хрипловатый шепот, ласкающий мой слух, губы накрывает поцелуй. Рука настойчиво пробирается под чашечку купальника и сжимает нежное полушарие. Пальцы ловят упругий сосок, мягко стискивают его, без нажима, ласкают.
        - Видишь, как тебе хорошо со мной? Соглашайся, - вдруг громко звучит знакомый голос. И это не мой Ники.
        Я отскакиваю как ошпаренная, поправляю халат и заливаюсь краской. Кошмар какой! Конечно, Артём будет надеяться, раз я позволяю себе такое.
        - С ума сошел? Я … я …
        - Да ладно тебе, - смеется парень, - но предупреждаю, если твой мифический Ники не поторопится, я тебя окончательно соблазню.
        Он, насвистывая что-то веселое, проходит мимо меня к выходу. Вдруг склоняется в мою сторону:
        - Классные сиськи! Как раз, как я люблю.
        Я хватаю полотенце и несусь следом за смеющимся шутником, стараясь попасть ему по спине. Но он уворачивается ловко, а потом и вовсе выскакивает на улицу. Тут я вспоминаю о подруге, которую обидела незаслуженными подозрениями, и иду ее искать.
        Анечка до сих пор в кухне. Она приготовила бутерброды, нарезала салатик и сидит смиренно, ждет. Бросаюсь к ней в объятия и неистово молю о прощении до тех пор, пока улыбка не расползается на ее красивых губах. И только теперь замечаю багровый синяк под прядями волос, на щеке. Злость вскипает, ненавижу ее мужа. Сколько раз Аня и Аришка спасались бегством от разъярённого пьяницы и скрывались у нас в квартире. Сволочь!
        - Прости родная… И я еще налетела, не поняла спросонья, - глажу ее холодные ладошки и с сожалением смотрю в заплаканные глаза.
        - Да ладно. Просто мне больше некуда… бабушки твоей нет дома, к маме не хочу. Там Ариша, она все понимает, да и мама расспросы учинит снова. Надоело. Разводиться буду.
        Мы все вместе пополдничали и отправились на пляж, загорали и играли в пляжный волейбол. Мои друзья играли, я побоялась. И не зря. В самый разгар игры мячом выбили плечо Анечке, и она согнулась от боли. Пришлось отвести ее домой. Артем сказал, что умеет вправлять суставы и велел принести мне лед из морозильника. Я кинулась в кухню, нашла чистое полотенце. Пока насыпала в тряпку прозрачные кубики, в гостиной началось твориться что-то невообразимое. Кричал мужик, голосом похожий на Аниного мужика, визжала сама девушка.
        Я, не размышляя ни о чем, быстрее поспешила в гостиную. Остановилась на пороге, и даже ничего разглядеть не успела. В ту же секунду меня снес мужик, которому врезал Артем. Я отлетела к стене кухни и со всего маха приложилась спиной об нее. Режущая боль разлилась по животу.
        Я разжала пальцы, державшие полотенце и схватилась за низ живота, равнодушно смотря, как рассыпаются по линолеуму прозрачные кубики льда. Боль накрывала меня с головой, а от осознания, что случилось страшное, мой мозг медленно погружался во тьму.
        43.
        Никого не хочу видеть, но возле меня постоянно кто-то есть. Только во мне нет больше никого. Нет того теплого любимого комочка, который наполнял мою душу счастьем и радужными мечтами. Мой малыш. Наш с Никитой. А он даже не знает... и не узнает.
        - Юль, ты бы поплакала, - трогает за плечо Тема.
        Я не могу плакать, слез нет, окаменело все внутри. Из головы не выходят события, которые последовали после трагедии. Все смешалось в одно сплошное разноцветное пятно, из которого периодически что-то проглядывается. То врачи и мигалки "скорой помощи", то зареванное лицо подруги и вихрастая светлая шевелюра друга, его огорченный взгляд и окровавленный нос. Очень много красного, на полу, на лицах и руках. Холодная процедурка и снова врачи, с поникшими головами. Мне говорят что-то, но я не слышу слов, оглушенная своим горем. Капельницы второй день.
        - Ужин! - возвещает санитарка, которая закатывает тележку с кастрюлями в больничную палату.
        Она останавливается возле моей кровати, и погремев с минуту тарелками и поварешками, катится дальше. Палата на шесть человек, сразу оживляется, раздаются веселые голоса. Как мало надо для радости людям, всего лишь тарелки больничного варева хватает.
        - Может, хоть поешь... - снова трогает плечо парень. Я даже внимания не обращаю, не до еды. Живот ноет от пустоты, которой не было до вчерашнего дня.
        Утром возле меня никого нет. Я иду в туалет и задерживаюсь у окна, за стеклом висят тучи, и потоки воды хлещут по прозрачной поверхности. Будто небо рыдает за меня. Я стою долго, жду, когда закончится ливень и выглянет солнце. А может и радуга появится. Загадываю, если досчитаю до ста и увижу солнечные лучи, то в моей жизни все наладится. А если нет... значит, нет.
        Досчитала до тысячи и еще...
        - Юль... вот ты где. Я тебя искала, - виноватый голос Анечки путает мой счет, который уже десять раз превзошел задуманное число.
        - Нашла.
        - Ты должна поесть.... я тебе тут принесла...
        - Я никому ничего не должна. Не хочу есть, не голодна, - резко перебиваю ее. Даже слишком резко.
        - Юля, не отчаивайся, все пройдет... у тебя...
        - Я знаю Аня! - перебиваю подругу. Поворачиваюсь к ней, разглядывая лицо, покрытое ссадинами, синяк уже приобрел зеленый оттенок. - Я все знаю. У меня еще будут дети. Я молодая и здоровая. Я должна пережить это. Но знаешь, именно этого малыша у меня больше никогда не будет. Именно этого своего сына я не обниму и не увижу именно его улыбку. И Никита, его отец, не увидит его никогда. И не узнает о нем.
        Она молчит, уставившись на дождевые потоки на стекле. Что сказать? Но она права. Все пройдет. Жизнь продолжается, и какая бы она не была, надо жить дальше. Я никого не виню в случившемся, но Аня и Артем чувствуют себя виноватыми. И мне хочется кричать от несправедливости этой жизни. Но только еще крепче сжимаю губы и стискиваю зубы до скрежета. Я стала другой, чувствую это.
        - Я хочу уйти отсюда. Можешь договориться о выписке? - Аня кивает и улыбается робко. - Артём где?
        - Скоро придет. У него поезд утром, на работу выходить пора. Он сказал.
        После больницы едем к другу в гостиницу. Я остаюсь у него на ночь, хочу проводить на поезд. Он полночи уговаривает меня поехать с ним в столицу, и я почти соглашаюсь. Но передумываю, потому что у меня жгучее желание съездить в другое место. К матери Ники. Я переживаю за нее и очень хочу увидеть.
        На следующий день я уже еду в аэропорт, на рейс, следующий до Уфы. Что меня там ждет, я не знаю. Мне так и не удалось дозвониться до Елены Андреевны. И это действует на нервы. Куда все пропадают?
        Но Елена Андреевна была дома, она сама открыла мне дверь. Еще бледнее стала, еще прозрачнее. Долго обнимает меня, причитая и плача. И я, наконец, немного оттаиваю и реву вместе с этой хрупкой женщиной, сидя с ней в обнимку на мягком кожаном диване.
        - А мальчиков моих в секретную часть перевели, - всхлипывая, жалуется она. Ее ореховые глаза так похожи на Никитины, только немного поблекшие. - Я не могу даже позвонить им или написать.
        - Но вы же их мать! Почему не можете? Нужно узнать в военкомате. Или куда обращаются в таких случаях? Нужно делать что-то.
        - Да мы делаем… может разрешат, хотя бы письма. Тогда ты мне присылать будешь, а я перешлю Никитке.
        Я пробыла в гостях два дня и поспешила домой. Август подходил к середине, нужно было успеть поступить хоть в какой-нибудь институт. И бабушка моя постаралась, впихнула меня-таки в переводчики. Сдав документы в Вуз, я прошла все нужные экзамены абсолютно без труда. И вот я скоро стану студенткой. Но будущая профессия меня абсолютно не радовала. Сама себя не понимаю, что хочу. Чего-то не хватает мне в жизни. Драйва что ли.
        Однажды встретила рыжего Вовку, одноклассника бывшего. Он ехал мимо меня на своей машине и предложил подбросить до дома. Я с радостью согласилась. А по дороге пристала к парню, прося научить меня водить. Хочу выучиться в автошколе и получить права! Лапин и не думал отказываться давать мне уроки вождения, даже обрадовался, что будет возможность пообщаться снова, хоть и недолго.
        А я решила, что когда переберусь в город, то сдам на права и куплю себе подержанную машину. И жизнь пойдет дальше своим чередом, спокойно и тихо. Так думала я. Но жизнь уготовила мне новые испытания, которые станут переломными во всей моей жизни…
        44.
        Обучение проходило быстро, мой личный инструктор меня хвалил, потому что я оказалась послушной и способной ученицей. Это и меня радовало, потому что уже не терпелось приобрести свой личный автомобиль.
        Я чувствовала, как меняюсь сама, и как меняется мир вокруг меня. Мой мир. Не скажу, что он был спокойным и уютным, но мне не хотелось тишины и забвения. Не теперь. У меня появилось много новых знакомых, и было интересно проводить с ними вечера уходящего лета. Еще несколько дней и я уеду учиться, некогда будет скучать.
        Каждый вечер Вовка Лапин заезжал за мной, и я рулила на автодром, покатавшись пару часов, мы отправлялись в гаражи, где собиралась тусовка нашего возраста. Девушек в компании было мало, в основном парни, которые показались мне весёлыми и беззаботными. И я заражалась жизненной энергией рядом с ними. Мы слушали музыку, рассказывали истории и строили планы, танцевали.
        Особенно мне понравился один танец - брейк-данс. Это оказался мой танец, потому что я много лет занималась гимнастикой и была гибкой по-прежнему. Устраивались батлы, и я частенько выигрывала, и победы наполняли ликованием мою, истерзанную за этот год душу.
        Меня все воспринимали как своего парня, через неделю я уже знала все секреты. Некоторые смотрели на меня и вовсе с уважением, даже восторженно припоминали прошлогоднюю трагедию, расспрашивали о карате и просили показать приемы. Были и такие, которые откровенно побаивались меня, стараясь не приближаться близко.
        Но все равно, я стала своей в этой шайке, до такой степени, что меня стали брать на дело. Честно сказать, мне не особо нравились их деяния, которые банда совершала под покровом ночи. Только я молчала пока, приглядываясь к тому, кто руководил в этой команде. Главаря звали Леший, потому что Алексей. Он выглядел крутым и умным, но, пообщавшись с ним, я поняла, что парень туп и труслив.
        Так вот, не всегда банда сидела в гараже и тусила под музыку. Иногда выходили на дело. Дело, это значит грабеж многочисленных ларьков и полное их разрушение. Сначала разбивали битами стекла витрин, брали все, что в них было годное и рушили полки. И делалось это не от скуки, как я поняла позже, кто-то стоял выше, властвовал над такими бригадами и посылал их на разборки. Но вдумываться и выспрашивать не стала. Я думала над тем, как выбраться теперь из этого змеиного гнезда.
        Главарь банды только смотрел на происходящее, попивая из бутылки сладкую газировку. Потом ставил наполовину пустую бутылку на асфальт и закуривал дорогую сигарету с фильтром. Не докурив, он бросал «бычок» в газировку, закрывал бутылку крышкой и взбалтывал. Я не понимала, зачем он это делает, но потом поняла, что так он оставляет свой фирменный знак.
        Напоследок поджигали несчастный ларек и уезжали, гогоча и попивая пиво прямо из горла. За неделю я трижды побывала на таком разбойном нападении, но вот из машины Вовки я не выходила и участия не принимала. Меня безумно бесила эта ситуация, я несколько раз порывалась позвонить в милицию, но не хотела подводить Лапина. Ведь банда могла расправиться с ним, за то, что он привел меня. Предательницу, получается.
        Поначалу меня не трогали, но когда пошла вторая неделя, Леший дал мне задание. Экзамен устроил. Я должна была подойти к ларьку из-за угла, где притаились подельники на тачках, и купить что-то. Например, коробку сока. Я сразу поняла, что нынешнее задание кардинально не похоже на прошлые. Нападение было всегда ночью и на закрытую палатку, а именно сегодня это был маленький круглосуточный магазинчик. И время раннее еще, только смеркаться начало.
        Я не хотела идти на дело. Отозвала Вовку в сторону и начала шипеть на него:
        - Я не хочу! Не пойду! Вы в своем уме? Там продавщица… и вообще, нас могут поймать. Ведь это уже не просто разгром пустой палатки, это круглосуточный магазин! Они в своем уме?!
        - Юль, не пойдешь, тебя изобьют… или того хуже.
        - Что может быть хуже? - кипела я, поглядывая на весело гогочущих парней, собирающихся повеселиться. Они складывали в багажники стальные биты и канистры с бензином.
        - Что хуже? Вспомнят, что ты девушка, например. И я не смогу их удержать, поверь. Садись в машину, и поехали.
        Лапин всю дорогу молчал и кусал губы, жалел видать, что притащил меня в свою банду. А я решила для себя, что остановлю эту вакханалию, чего бы мне это ни стоило.
        - Держи, - шестерка Лешего по кличке Битюг протягивает мне плащ, похожий на мужской. Мне хочется стереть с его лица ироничную усмешку и серые водянистые глаза, которые так явно блестят от предвкушения особого веселья. Прямо вот взять кусок «наждачки» покрупнее и тирануть по наглой заплывшей морде.
        - Я не замерзла, - отодвигаю от себя вещь и собираюсь идти в маленький стеклянный домик, ярко освещенный лампочками.
        Я вижу через стекло, что за прилавком стоит худой невысокий мужчина, восточная внешность которого не скрывает его национальности. Это кореец, или японец. Как Такаси Сайто. Сердце заныло при воспоминании о моем сенсее, я соскучилась.
        - Надевай, сказал! - вдруг рявкает над ухом Битюг, и кайсака внутри меня напрягается. Еще пару таких рыков и я не сдержу ее. - Биту спрячешь. Как удостоверишься, что в магазе больше никого нет, то битой по кассе лупанешь. Всекла? Это сигналом будет.
        Биту?! Какого чёрта? Я не собираюсь крушить магазин. Возмущению нет предела, но я поворачиваюсь к оборзевшему главарю и тут же закрываю рот, так и не проронив ни слова. Нет, не от страха, еще бы я боялась. Просто мои слова не остановят эту мразь. Нужно придумать что-то другое, срочно.
        Мой мозг лихорадочно работал, пока я шла, пока поднималась по ступеням и подходила к прилавку. Черноглазый юркий мужчина вежливо смотрел на меня, даже не подозревая, какая трагедия обрушится на него через несколько минут. Я глянула в окно и увидела, что один из банды прохаживается по тротуару и курит, присматривая за мной.
        45.
        - Вам чего? - добрые черные глаза скользят по моей фигуре, отмечая, что одета я не по погоде, в мужской плащ притом.
        - Дайте сок… тот.
        Тяну руку, показывая на самую верхнюю полку. У самой мысли, что бы такое придумать. Дать знак, может тревожная кнопка есть, может милиция успеет приехать. Вдруг понимаю, что неправильно все, надо отвернуться от окна. Чтобы не видели, что я говорю что-то продавцу.
        - Нет! Дайте вон тот сок, - громко говорю я, показывая на полку в противоположной стороне от окна.
        Когда мужичок, кряхтя и хватаясь за худую спину, лезет на невысокую скамеечку, я спокойно и негромко произношу:
        - Только спокойно, сделайте вид, что я с вами не разговариваю. Вас хотят ограбить. Если есть тревожная кнопка, то нажмите ее немедленно.
        Я не поняла, услышал ли меня человек, он и виду не подал. Принес мене коробку с соком и сказал цену, улыбаясь одними губами. Его рука нырнула под прилавок и тут же вынырнула с тряпкой, которой он стал тереть стол. Я кинула купюру на весы и хотела выйти. Я предупредила, только не уверена, что он расслышал. Теперь нужно придумать, как остановить дикую банду, которая в нетерпении торчит за углом дома. Биту вытаскивать я точно не собираюсь.
        - Подождите… сдача, - окликнул меня мужичок. Я подошла, и он ссыпал мелочь в мою ладонь. - Вызвал…
        Последнее слово так тихо, сквозь зубы и все та же улыбка. Но так стало тепло на душе и намного спокойнее. И тут распахнулась дверь. Зазвенели первые стёкла. Смуглый продавец побледнел и отступил к самым полкам, прижался к ним спиной. Онемела на мгновение, осознавая, что сейчас случится что-то непоправимое и страшное, и я буду причастна к этому.
        Повернулась к ввалившейся банде лицом, пересчитала наглые и веселые морды… Четверо. Справлюсь. Еще шестеро караулят в тачках, и Леший пьет газировку из бутылки, прогуливаясь перед магазинчиком. Готовит свой знак, гад! И вдруг такое спокойствие на меня нашло. Мне терять, по сути, нечего, в этой жизни.
        Битюг дал знак и лихая тройка начала крушить витрины, а сам встал напротив меня и достал пистолет из кармана ветровки. Тут я напряглась, одно дело бита, и другое уже огнестрельное оружие. В кого он стрелять собрался?
        - Ушла с дороги. Мне с этим козлом разобраться надо, - он махнул дулом в сторону, но я намертво прилипла спиной к прилавку, закрывая собой трясущегося хозяина злополучного магазина.
        - Битюг… не надо! Это уже не погром будет, понимаешь? - уговаривала я его, но тот только жевал как бык свою жвачку и без интереса смотрел из-под полуопущенных ресниц на меня. - Ты убивать его собрался?
        - Как пойдет. Долг отдаст, так и быть, только коленки прострелю.
        - Я отдам… - послышался из-за моей спины дрожащий голос с акцентом, и я инстинктивно расставила руки в стороны, опираясь о прилавок и прикрывая его плащом. - У меня только все нет… я потом соберу… потом…
        - Надо было неделю назад приготовить. А ну иди сюда, че за бабу прячешься?
        Сколько времени есть? Когда уже приедет подмога? Наверное, скоро, потому что прошло минут десять уже, нужно просто еще потянуть время. Я сделала шаг к тучному бандюге, улыбнулась ему. Тот, почему-то попятился от меня и побледнел, направил ствол мне в грудь. Что такое? Он боится меня, судя по испуганному блеску в белесых поросячьих глазках.
        - Не подходи! - вдруг грубый его голос сорвался на девчачий визг и я расхохоталась. Вот и вся натура Битюга!
        - Чего испугался?
        - Стой! Или стреляю! Я не хочу кормить червей как Вадик…
        Ясно, вспомнил того, которого я нечаянно убила. Да, Вовка рассказывал, что среди его друзей ходят легенды обо мне и моей сверхъестественной силе с тех пор. Кто-то уважает меня и мечтает познакомиться. Кто-то боится. Этот из вторых. Я вытащила биту из-под полы плаща, скинула с плеч сам плащ. Что ж, разомнемся! Правда я год не занималась карате, но это как езда на велосипеде - раз научился, уже не разучишься.
        Встала в стойку ожидания и готовности, через несколько секунд плавно перестроилась в зенкутсу-дачи, стойку для атаки рукой или ногой, а также блокировки. Парень не сводил с меня глаз, удивленно таращась. Я завораживала его своими плавными движениями, как змея. Кайсака почувствовала свободу, стреляя раздвоенным языком и пытаясь прочувствовать врага.
        Трое других перестали ломать мебель и крошить стекла. Им тоже стало интересно, подошли ближе. Но я лишь тянула время, меняя стойки, будто танцуя. Один из банды потерялся в пространстве от моего гипнотизирующего танца и подошел ближе. Я могла достать его ногой. Сменила позу, встав в стойку нэко-аши-дачи, атакующая кошка. Резко выбросив ногу вперед, попала точно в нос бедолаге, которого угораздило приблизиться настолько близко ко мне.
        Все будто очнулись от гипноза, услышав вой раненого сообщника. Рука Битюга, в которой был зажат пистолет, дернулась, и прогремел выстрел. Я почувствовала, как мне обожгло левое предплечье с внешней стороны. Тут же зажала ладонью рану, из которой начала сочиться кровь. Я не знала, что мне делать дальше. Поэтому я решила импровизировать. Громко вскрикнув, я схватилась за грудь окровавленной рукой, потом дрожа всем телом, повернулась к Битюгу, который побледнел и бросил пистолет на пол. Театрально закатывая глаза, показала ему ладонь в своей крови и замогильным голосом произнесла:
        - Гад же ты… Битюг… прикончил меня…
        46.
        - Валим! Валим! - послышалось тут же, как только я приземлилась на пол, изображая свою кончину.
        И мне досталось - я пребольно ушибла затылок, аж в голове зашумело. Но я не вскрикнула даже, боясь, что эти вернутся, чтобы сделать контрольный выстрел в голову. Мало ли, вдруг боевиков насмотрелись. Лежу без движения и чувствую, что кровь из меня утекает, прямо горячим ручейком льется по руке на холодные мраморные плитки.
        - Эй… девушка? Ты живой? - взволнованный голос с акцентом прозвучал над самым ухом, что было весьма неожиданно. - Я «скорай» вызвал.
        - Эти все ушли?
        - Да, убежали, как ошпаренные.
        Я села, огляделась. Точно, никого не видно. Пистолет Битюга валялся рядом, бита моя неподалеку лежит, а рядом плащ.
        - Помоги мне подняться, - прошу я, лихорадочно соображая как поступить дальше.
        Проблемы с милицией мне точно не нужны, поэтому нужно убираться отсюда, не дожидаясь врачей и стражей порядка. Вскакиваю на ноги и морщусь от боли. Рука горит огнем, в голове стучат молотки по наковальне.
        - Завяжи рану тряпкой, - командую я, показывая на ткань, которой продавец протирал стол. Тот хватает ее и трясущимися руками пытается приладить на мою руку. - Сильнее затягивай! Да не трясись ты. Запомни, ментам скажешь, что напала на твой магазин банда Лешего, собираются они в гаражах. Да, пистолет не трогай, там отпечатки Битюга, скажи, нечаянно ранил своего. Поэтому кровь на полу. Всё, я ушла…
        Надела плащ и подобрала биту. Уже на выходе повернулась и произнесла:
        - Только не говори, что я тут была. Не было девушек в банде, понял? - кореец закивал головой так рьяно, что я испугалась, как бы сотрясения мозга не случилось.
        - Эй! Эта… спасиба… - крикнул мне в след, и я вывалилась на августовский прохладный воздух, взмахнув на прощанье здоровой рукой.
        Уже осенью немного пахнет. И сирены орут совсем недалеко. Бегом, как смогла, на дрожащих ногах заскочила за угол дома и не спеша пошла к реке. Не думаю, что милиция пустит собак по следу, но кто знает? Лучше я замету свои следы. Поэтому я почти бегом влетела в неширокую речушку, прямо в кроссовках, и пошла против течения по мелководью. Брела до тех пор, пока вода не стала мне по колено. Вышла на противоположный берег, нашла место, где был омут, и зашвырнула тяжелую биту в самую середину.
        Быстрым шагом прошлась по противоположному берегу реки и снова вошла в воду, перешла ее, погружаясь в мутноватый поток почти по пояс.
        Уже входя в подъезд, я поняла, что мне нужна врачебная помощь, рана кровоточила все сильнее, уже и тряпка пропиталась кровью. Если не зашить, то я часа через два точно покину этот мир. А сделать это некому, Анечка на дежурстве. Но я знаю, что у нее имеется все необходимое. Поэтому справлюсь сама, только нужно раздобыть все нужное. Звоню в дверной звонок соседки, и заодно стучу ногой, чтоб поторопить ее мужа, наверняка бухого уже.
        Через минуту похмельная и заспанная морда некогда симпатичного мужика высовывается из-за двери и заплывшие пьяным угаром глаза оглядывают меня с головы до мокрых и грязных ног. Да, видок у меня еще тот, видать даже сосед не признал.
        - Что надо, - рявкает он и сплевывает на пол. Скотина, хоть бы раз полы помыл, так не делал бы.
        - У Ани есть аптечка, особенная такая, в чемоданчике. Тащи сюда.
        - Ага, щас, разбежался, - сосед уже начал закрывать дверь, и я поняла, надо действовать сейчас или рухну уже. Поэтому собрав все силы, толкаю дверь внутрь, сбивая мужика с ног.
        Я знаю, где все хранится. Аня держит дома шовный материал и одноразовые инструменты, потому что муж ее частенько приходит домой в потрепанном состоянии и ей приходится его штопать. А теперь и мне сгодится. Бегу в ванную и достаю заветный сундучок. Скидываю грязные мокрые вещи на пол и, затаив дыхание, развязываю насквозь пропитанную кровью тряпку. Меня трясет крупной дрожью, ноги так и норовят подкоситься. Но я просто присаживаюсь на борт ванны и открываю кран в раковине. Тщательно мою руки, сушу их одноразовыми полотенцами и натягиваю перчатки.
        Я видела, как накладывала швы Анечка, постараюсь сделать всё, как она. Выхода все равно нет. Так. Сначала кольнуть обезболивающего. Подтягиваю перчатки и уверенно берусь за ампулу и шприц. Закусив губу ставлю укол в предплечье. Боли почти не чувствую, но все равно жду немного.
        Странно, в квартире тихо, где этот урод? Прибила я его дверью, что ли? Волнуюсь, поэтому иду проверить, приложив кусок стерильного бинта к ране. Мне только трупа тут не хватало. Дверь нараспашку и никого нет. Мне стало страшно, куда он мог податься? Вдруг в «ментовку» побежал или за подмогой к своим «синякам». Но тут слышу шум из своей квартиры и успокаиваюсь. За подмогой, к моей бабушке, оказывается. Ну, зная свою бабулю, пока он ей связно все не расскажет, она никуда ночью не пойдет. Так что у меня есть чуток времени, пока она задаст все свои кто-зачем-где-почему.
        Вернулась в ванную, сожалея, что подпортила идеально чистые полы своей соседки. Но ладно, помоет и слова не скажет, но, чую, по башке надает за то, что шляюсь в тех местах, где стреляют. Ну, значит, так мне и надо. Разглядываю рану в зеркале. Нормально пробороздила пуля, разорвала бицепс, наискосок прошла. Вспоминаю все, чему учила Аня и собираюсь с духом.
        И только когда делаю первый стежок, понимаю, что без помощи мне не завязать узелок одной рукой. Вот балда! Дверь ванной распахивается и влетает разъяренная бабуля. Сверкающие шоколадные глаза говорят о том, что она готова посадить меня под домашний арест, и это еще не самое страшное. Но мне не страшно, ни грамма. Протягиваю ей инструменты и киваю на новую пару перчаток.
        - Надевай и помоги.
        - Я? - вдруг теряет моя старушка весь свой запал. Ее лицо бледнеет, когда она видит рану, губы начинают трястись. Но она послушно моет руки и натягивает узкие перчатки, берет инструменты и делает то, что я говорю.
        Когда рана зашита и продезинфицирована, крепко забинтована, я вспоминаю, что нужно бы прибраться. Да и переодеться.
        - Это огнестрельное? Не молчи! - снова оживает бабушка, ее лицо теперь напоминает утреннюю розу, ярко-алую и с каплями росы на лепестках. То есть с бисеринками злых слез на алых щеках. Но мне плевать на ее раздражение и злость.
        - Да. И что? - отвечаю так спокойно, собирая свои разбросанные по полу вещи. Сейчас переоденусь и снова приду, уберусь.
        Бабушка идет следом и читает запоздавшие нравоучения визгливым голосом. Сосед выглядывает из кухни, с интересом смотрит, почесывая свой огромный нос.
        - Чё, правда подстрелили? - любопытничает он, за что ему прилетает мой предупреждающий взгляд.
        - Вякнешь где, я тебя закопаю, - ядовито шиплю ему в ответ, тот застывает и потом мотает головой, будто клянется, что он немой и глухой. Меня же радует его реакция, зато бабушка, которая идет следом за мной, возмущается с новой силой.
        - Нет! Это, уже ни в какие ворота! Юля, ты совсем испортилась, я уже не справляюсь с тобой, - кричит она, я же только ухмыляюсь и берусь за дверную ручку. Поздно бабушка меня воспитывать собралась.
        А через десять минут, моя жизнь перевернулась и раскололась на две половины…
        47.
        Наскоро сполоснувшись под прохладным душем, стараясь не замочить повязку, я тщательно вытираю волосы полотенцем и думаю. Подумать есть о чем. Банда пока не сомневается, что я в морге и идет следствие. Но Лешему не составит труда узнать, что моего тела не было на месте происшествия.
        Значит, в ближайшие два дня они затаятся, а потом начнут искать меня. И если найдут… Холодок прошел по моему позвоночнику, и я передернула плечами, прогоняя неприятное ощущение. Даже представлять не хочу, что они сделают со мной. Я сорвала им ограбление, лишила наживы и подставила по полной программе. Что за это полагается? Скорее всего, выловят мое охладевшее тельце в каком-нибудь омуте.
        Быстро одевшись, я с тоской посмотрела на кровать. Сил не было, хотелось прилечь. Но нужно убраться у Анечки, мало ли, вдруг милиция узнает про меня и нагрянет с обыском. Не хочу подставлять еще и подругу. Решительно вышла из своей комнаты и направилась к соседке.
        Уже потянулась к звонку, как увидела, что дверь не закрыта. Видимо я не защелкнула замок, когда уходила. Толкнула створку и услышала визгливый голос моей бабушки. Она всегда переходила на высокие ноты, когда нервничала. А тут как не переживать, когда единственная внучка явилась черте-откуда и с пулевым ранением до кучи. Я невольно прислушалась, медленно прокрадываясь по полутемной прихожей.
        - Да Толя! Ты прав! Я виновата во многом, я упустила девчонку. И я должна позвонить ее отцу, пусть решает, что делать с ней…
        Я сначала подумала, что ослышалась. Ну не может тут идти речь о моем отце! У меня никого нет, кроме бабушки и матери, которая где-то за тридевять земель отсюда, в далекой Франции. Но тут сосед заговорил и меня прошиб пот, от осознания чудовищной правды.
        - Да Луиза, наворотила ты дел. А ведь мы с Анькой говорили тебе, отдай девчонку отцу, пусть воспитывает ее вместе с сестрой. Ведь они близнецы, а ты разлучила их. Вот Юлька и бунтует, ведь близнецов тянет друг к другу. Она не понимает, что с ней происходит, вот и ищет приключения на задницу.
        - Думаешь, Сергею она нужна? Он уже год не звонит и не приезжает. Но ты прав, я ему позвоню, пока еще хуже чего не случилось. Пусть забирает ее отсюда и воспитывает.
        Услышав слово «воспитывает», меня вдруг пробрал истерический смех, и я выдала себя. Куда воспитывать? Мне двадцать лет через полгода! Поздновато спохватилась бабулечка!
        - Значит отец?! Близняшка… не Тася ее зовут, случайно? - неожиданно припомнилась встреча в детском лагере с девочкой, которая была моей копией.
        - От… откуда ты знаешь? - бабушка так крутанулась на табуретке услышав мой вопрос, что чуть на полу не оказалась.
        - Неважно. Виделись как-то. Значит, ты скрыла, что у меня имеется отец и сестра?! Как ты посмела сделать это?!
        Мой голос набирал децибелы по мере осознания всей правды. В голове не укладывалось, что я не одна. Сестра… я помнила хорошо ту девочку, Тасю. Я ее часто вспоминала все эти годы. Близняшка… уму непостижимо!
        Бабушка! Предательница! Она лишила меня всего. И с Ники она меня разлучила. Она угробила мою жизнь!
        Смотрю в ее карие жестокие глаза и понимаю, что видеть ее больше не могу. Тошнит просто от одного вида этого холодного убийцы моей судьбы. Что-то еще шевелится в сознании, подсказывая мне, что не все тайны семейные я еще услышала. Но больше на сегодня уже не выдержу просто.
        Поэтому бегу от этой обманщицы прочь. Вылетаю из подъезда, не слушая криков позади. Несусь в ночь, сама не знаю куда. Лишь бы подальше.
        Очнулась только в спортивном зале дома детского творчества, где была в последний раз больше года назад. Я пришла туда, где чувствовала себя уютнее всего в детстве и юности. Где мною гордились и радовались моим успехам. Где я познала технику боя, которая может убить. Которая теперь разрушает мою жизнь так же как бабушка.
        Прошла по темному пустому и гулкому залу, подергала запертые двери кабинета сенсея и раздевалок. Пусто. Никого нет, кроме дремавшего на входе сторожа, который умудрился забыть закрыть входную дверь.
        Мысли мои разбегались как муравьи из муравейника, который разрушили огромной палкой. Что мне делать? Как теперь быть? Села на скамейку, на которой обычно сидела во время тренировок по карате, и зажала голову руками. Я не обращала внимания на свербящую боль в левой руке, на слабость от потери крови. Отец… сестра…
        - Кайсака? - родной голос вернул меня в настоящее. Такаси Сайто, мой сенсей. Сейчас он самый родной человек для меня. Он мудрый, он всегда знает, что нужно делать.
        - Сенсей… - бросилась к стоящей в дверях фигуре и застыла в объятиях сильных рук, чувствуя, как по-отечески сухие ладони оглаживают мои подрагивающие плечи.
        Я плакала, как плачет ребенок, который пришел к любимому отцу, когда его обидели и который решит все твои проблемы.
        48.
        - Как мне жить теперь? - спрашиваю у Такаси, но на мой вопрос учитель только хитро улыбается.
        Мы долго сидели в «тренерской» и разговаривали. Такаси меня успокаивал, он говорил, что жизнь как река. В неё не войдешь дважды, что нужно просто отпустить всё по течению и решать свои проблемы, не спеша, на холодную голову принимать решения нужно. Да, это известные истины, и я согласна с ними.
        Я не хотела узнавать семейные тайны от бабушки. Но мой учитель настоял на этом. Сказал, что лучше знать, с чем бороться, чем не знать ничего. В темноте трудно найти свой путь, сказал он. И я решила, что так и сделаю. Нужно срочно поговорить с бабушкой.
        Поэтому после спортзала отправилась сразу домой. Бабуля не спала, несмотря на раннее утро, только светать начало. Она была в смятении, ходила из угла в угол, металась по комнате и сжимала свои руки в кулаки. Наверное, готовилась к серьёзному разговору.
        В комнате ещё была Анечка, соседка. Это меня очень удивило. Она задумчиво сидела в углу дивана и сразу вскочила, как только увидела меня. Видно они всю эту ситуацию уже обдумали, потому что когда я вошла, бабушка остановилась у окна и стала виновато смотреть на меня. Я села рядом с подругой и стала разглядывать свои ногти. Черт возьми, я не знаю с чего начать этот проклятый откровенный разговор!
        - Ну что бабуль, поговорим? - обронила тихо я и указала глазами на стоящее напротив кресло.
        Бабушка присела на краешек, готовая вновь сорваться и заметаться по комнате. Видно было, что этот разговор ей тоже очень тяжело начинать, но семейные тайны надо раскрыть, чтобы дальше моя дорога была не в потёмках.
        - Ну что, начинай, и прямо с самого моего рождения. А лучше с зачатия. Хочу знать всё!
        Но бабушка только бледнела еще больше, кусала губы и теребила выбившиеся из прически волосы.
        - А давай я начну рассказывать? - вдруг проговорила Аня. Да неужели! Она знала всё, и ничего мне не сказала? Ещё одна предательница. - Только ты не думай, что я предала тебя, просто это не моя тайна. Но я её знаю. Луиза приехала сюда с тобой, когда тебе было два годика всего, и мы подружились сразу. Я приходила помогать, нянчиться, ведь девчонкой была совсем, любила детишек. Однажды Луиза рассказала мне всю свою историю, как раз в то лето, когда она оставила тебя в лагере и уехала в Париж. Я её осудила бы, но не имела права на это, понимаешь? Не имела я права, понимаешь, чтобы её на путь истинный наставить. Она это прекрасно знала. - Аня была на эмоциях, сбиваясь, но, всё же рассказывая эту историю, она часто поглядывала на бабушку. Та еле заметно кивала головой, как бы поддакивая.
        После развода моя бабушка одна воспитывала свою дочь. Когда Эмма выросла, она познакомилась с Серёжей, но он не понравился Луизе. Да кто бы сомневался! Ситуация была похожа на мою. Она так же лишила мою мать любви. Парень уехал, чтобы заработать денег на свадьбу. И она стала прятать их письма, а потом и вовсе написала от имени Эммы, что влюбилась и выходит замуж.
        - Ну ты не суди её строго, - устало проговорила Аня, - у неё были на то причины. Эмма была слишком молода, чтобы дружить, чтобы влюбиться и выйти замуж.
        - Сколько ей было лет? - спросила я строго глядя в глаза ей.
        - Восемнадцать… а вскоре твоя мама оказалась беременна.
        - Почему ты решила за свою дочь? - не выдержала я, вскочила с дивана и воззрилась на сжавшуюся в комок бабулю. В голове начинало шуметь, и алые всполохи прошивали мозг. Сделала вдох-выдох и снова плюхнулась на диван, пытаясь успокоиться. - Почему?! Разве ты вправе решать за взрослых людей? Она уже была совершеннолетняя!
        - Ну прости ты меня! Ну дура была! - закрыла она лицо руками, не выдержав мой ледяной взгляд. Бабуля пасует передо мной? Забавно, обычно командует. Сейчас она вызывала во мне омерзение. Сломать судьбу сразу нескольким людям, ради своих амбиций. Мерзость.
        - Так, ладно, что дальше?
        - Потом я узнала, что дочь беременна. Я снова написала Сергею, но парень куда-то уехал. Я уже не смогла его найти… потом родились вы, двое. И я заставила свою дочь оставить в роддоме одну девочку, потому что мы не потянули бы двоих…
        - Бабушка вот что ты говоришь? Можно подумать, что вы единственные во всем мире у кого родились сразу двое детишек. - зло ухмыльнувшись, я снова стала дышать глубже. Алый туман все больше накрывал меня. Еще не хватало сорваться и причинить вред своей злобной родственнице. Вдруг вспомнила, что на послезавтра на восемь часов утра мне назначена консультация у врача. - Ты не любила нас и не любишь. Ты всегда делаешь так, как выгодно тебе, как тебе нужно. Вы меня разлучили с моей сестрой, как так можно было сделать? А Тася? Она ведь даже не знает, что я у неё есть! Что мне теперь делать?
        - Но ты же взрослая, - снова влезла в разговор Анечка, потому что Луиза ревела крокодильими слезами, откинувшись в кресле. Только белый ажурный платочек мелькал в ее дрожащих руках. Но мне не жаль эту женщину. Сердце застыло. - Вы обе взрослые. Вы можете встретиться и поговорить…
        - А те девятнадцать лет, которые у нас безжалостно украли? Что мы были в разлуке? Кто их нам вернёт? - рычала я уже на Аню. Я хочу уйти отсюда, но чувствую, что все тайны еще не рассказаны, поэтому забираюсь на диван с ногами. - Ты? Ты же волшебница у нас, всё повернешь вспять. Или ты? - снова буравлю леденящим взглядом враз постаревшее лицо. - Ведьма! Я смотрю, ты всё делаешь по мановению волшебной палочки - захотела, разлучила, захотела снова свела вместе. Так не делается, понимаешь? Что я и теперь скажу… ладно, что дальше?
        49.
        Анечка, шмыгая носом, начала рассказывать дальше и я только диву давалась. В том городе, где жили Луиза и Эмма, мою мать стали осуждать за то, что она родила ребёнка без отца, без мужа. Для Луизы это был удар по самолюбию, и они переехали в другой город.
        Неожиданно Эмма влюбилась во французского посла и уехала с ним во Францию, оставив меня со своей матерью. Луиза поняла, что скоро и меня у нее заберут, потому что дочь звонила, писала письма, обещала скоро приехать за мной.
        И тогда бабушка снова переехала, теперь уже только со мной. Она спряталась в нашем городке от своей дочери. Ничего себе! Вот это новости! Значит, моя бабушка украла ребенка у собственной дочери? Да еще и шалавой выставила мою мать, рассказывая всем вокруг, что ее непутевая дочь бросила дитя на немощную мать. Как-то умудрилась лишить ее материнства. Шикарно конечно, ничего не скажешь. Вот как можно было так сделать?
        Мы проговорили два часа. Всё я узнала, всё, в мельчайших подробностях. И то, что я узнала, мне жутко не понравилось. Оказывается, мой отец постоянно приезжал, навещал. Каждые три-четыре месяца он был здесь. Но то, что мы не встретились ни разу, это его ошибка. Потому что перед приездом он всегда звонил, и Луиза отправляла меня к Анечке заранее.
        Я сидела у неё на окне и видела, как подъезжал «Москвич» белого цвета, из него выходил красивый высокий мужчина. Сколько раз я его видела из окна. Сколько раз я думала, что мне бы такого папу, что я бы хотела, чтобы у меня был такой отец.
        А он оказывается и был, только он не знал, что я смотрю на него в эту самую минуту. Однажды даже наши взгляды встретились. Он смотрел на меня, а я на него. Всё равно видно родная кровь, она всё чувствует. И не узнал он меня только потому, что я собиралась погулять во дворе и Аня попросила ее подождать. Я сидела на подоконнике в шапке и шарфе, даже нацепив варежки, ждала свою няню.
        Он помог вырастить меня. Но сам женился на женщине, которая удочерила Тасю. У них родилась еще одна девочка, Тонечка. Так что, у меня есть не только сестра-близнец, но и сводная сестра ещё.
        А Эмма все эти годы тоже страдала. Она не могла найти свою мать и дочурку очень долго, целых одиннадцать лет она искала. И когда нашла, то сделала глупость, уведомив Луизу, что собирается приехать за мной.
        Это случилось в то лето, когда бабушка отдала меня в лагерь и поехала в Париж, разбираться со своей дочерью. Она отвоевала меня снова, в этот раз просто заставила силком забыть про меня, уверив бедную женщину, что я её считаю чужой.
        Так мы и жили с бабушкой все эти годы. Она лишила меня матери, отца и сестер. Она украла у меня юность и детство. Она всего меня лишила. Как мне теперь с ней жить? Как мне с ней вообще находиться в одном доме? Я ненавижу ее…
        - Звони отцу, - сказала я, резко вставая с дивана, - больше не хочу никаких тайн. Больше не хочу быть чужой для своих родных. Скажи, что приеду сегодня, знакомиться будем.
        - Я позвонила, он скоро сам приедет, и вы поговорите. Возможно, он поможет тебе разобраться в твоей жизни.
        - Не нужно мне помогать! Напомогали! Спасибо ба, я теперь сама могу справиться. А приедет, поговорим, конечно.
        Но прошло два дня, а отец так и не явился. Я решила сама поехать к нему. Но сначала нужно навестить доктора. Нейрохирурга. У меня запись к нему, как раз на завтра.
        Рано утром я отправилась в Краснодар. Доктор мне не сказал хороших новостей, не обрадовал меня. Он огорошил тем, что мне нужна операция, но врачи рассмотрели все материалы и анализы и вынесли мой диагноз на консилиум, где и решили, что проводить ее не будут.
        Я стала настаивать и тогда доктор поведал мне, что шансы на благополучный исход вмешательства в мой мозг составляют всего сорок процентов. Еще двадцать пять на то, что я стану овощем, а остальные тридцать пять - летальный исход.
        Я размышляла всего несколько минут и решила согласиться с врачами. Буду жить как жила. Пусть без эмоций. Пусть как медуза, но зато живая.
        Уже в десять часов утра я сидела в автобусе, который направлялся в тот маленький городок, где жили мои родные. Дождь накрапывал, августовское нежное утро заволокла промозглая осенняя серость. Вот и на душе так же, усмехнулась я. Уже третий день стояла сырая погода, даже листья стали похожи на лохмотья неопределенного цвета. Хотя сентябрь начинался только через неделю.
        50.
        Через три часа я подходила к нужному дому, из подъезда которого выносили гроб. Вокруг стояла толпа. Человек сто собралось. У меня на сердце стало холодно, я поняла, что случилось что-то нехорошее. Что-то ужасное произошло, и это касается меня тоже.
        Вскоре вынесли второй гроб. Их поставили на табуретки. Я слышала вой, который леденящим ветром выдувал всё тепло из моей груди. Поняла вдруг, что это мой отец и его жена. Стояла и смотрела, как нежный летний ветерок треплет прядь темных волос на голове покойного. Горло будто железной ледяной рукой кто-то схватил, дыхание сбилось.
        - Господи, какое несчастье… - послышалось рядом. Я обернулась и посмотрела на невысокую женщину, которая сокрушенно кивала головой и промокала слёзы маленьким розовым платочком. - Горе горькое… - причитала она, - как же теперь Тася будет...
        - Что случилось? - спросила я у женщины
        - Да вот поехал к своей другой дочке, нашлась кровиночка его, всю жизнь он её искал. А тут узнал, позвонили… он так быстро ехал, так торопился, что… А тут дождь… авария, погибли оба сразу.
        Я поняла, что косвенно виновата в смерти отца и его жены. Чувство вины наполнило моё сердце. Отец, я ведь хотела поговорить с тобой, обнять… А теперь, что мне делать? Захотелось подскочить к деревянной обители отца и закричать, потрясти его за грудки:
        - Ну встань же ты! Мы ведь даже не поговорили с тобой!
        И тут я увидела себя. То есть ее. Тася…
        Она стояла у гроба, застывшая, словно каменная. Ни слезинки в ее опечаленных огромных шоколадных глазах. Но я знаю, какой пожар бушует в ее груди, чувствую. Я тоже чувствую этот огонь, пожирающий душу. Казалось, она не видит никого и ничего вокруг. Не замечает уцепившуюся за ее локоть белокурую девчушку, согнувшуюся пополам от рыданий. Видимо это дочь отца, она похожа на женщину, которая лежала в гробу.
        Красивый светловолосый парень поддерживал мою близняшку под другой локоть. Второй, точно такой же парень стоял позади и что-то шептал моей сестре, та кивала еле уловимо. Видно, что парни тоже близнецы, как и мы.
        Вдруг Тася подняла от гроба свой тусклый безжизненный взгляд и посмотрела прямо на меня. Я испугалась, что она меня сейчас узнает и обвинит в гибели родителей. Внутри всё сжалось в комок с острыми иглами, так больно. Но девушка отвела свой взгляд, снова приковав его к лицам погибших. Я порадовалась, что надела очки по привычке и спрятала под бейсболкой темные волосы.
        - Бедняга, даже не успел рассказать своим дочерям, что у них есть еще сестренка. Да и я не буду раскрывать чужую тайну, - проговорила женщина рядом.
        - Почему? Может нужно рассказать?
        - Да там что-то случилось, поэтому они и сорвались так сразу. А вдруг там тоже, какое горе? Нет, такого девчонки точно не вынесут…
        Да, не время сейчас для знакомства. Может позже, когда все успокоятся, я приеду снова.
        Я проводила отца в последний путь, кинула горсть земли в огромную яму. На поминки не осталась, хотя эта соседка-болтушка, которая выболтала все тайны совершенно чужому человеку, тащила меня в кафе, в котором заказали обед. Я узнала много о своих родных, пока ехали на кладбище. В том числе и то, что Тася учится в Академии МВД у нас в Краснодаре. И меня осенило! Я поняла, кем хочу быть. Я хочу служить России! Как моя сестра.
        Эпилог.
        Щелк - свет. Щелк - тьма. Щелк - свет. Щелк - тьма. Щелк. Щелк. Щелк…
        - Юля!!! Прекрати сейчас же! Лампочка перегорит. Или светильник сломаешь.
        Светильник… мне жизнь сломали. И не купишь в магазине. Новую жизнь не купишь, как светильник. У меня могли бы быть родители, родные сестры, причем с одной из них мы близнецы. Могли бы… Поздно.
        Я только что приехала с похорон своего чужого отца и его жены. Тайком пробралась на кладбище, как вор, смотрела и смотрела в чужое лицо моего родного мертвого отца…
        Встала с кресла, и, бросив на бабушку осуждающий взгляд, прошла к комоду, достала ножницы из ящика и отправилась в ванную. Долго смотрела на себя в зеркало, пытаясь найти хоть одно отличие между мной и моей сестрой-близняшкой… как в игре - «найди пять отличий» … не нашла ни одного…
        Но сейчас я сама сотворю отличия! Одной рукой взялась за темную длинную прядь волос и щелкнула ножницами. В белую раковину упала сначала одна прядь, потом другая, третья… затем взяла тюбик с краской, выдавила ее в небольшой баллончик с окислителем, энергично встряхнула несколько раз и принялась наносить смесь на волосы.
        Через полчаса смыла краску и просушила волосы феном, придавая им отдаленное сходство с модной прической. Взлохматила, теперь уже темно-русые вихры, оглядела себя. Мне понравилось, я совсем другая! Достала из рюкзачка контейнер с цветными линзами.
        И вот я уже не брюнетка с шоколадными глазами, а шатенка с темно-синими. Теперь сестра меня не узнает, если мы с ней вдруг столкнемся в Академии. Потому что сейчас я поеду поступать туда же, где учится и Тася.
        Торопясь собрала свои вещи в спортивную сумку и рюкзак, оглядела комнату, в которой я провела девятнадцать лет своей жизни. Вспомнила о потайном ящичке под столом, открыла его и вытащила фотографии, оставив в покое свои девичьи дневники.
        Отобрала часть снимков и положила их в сумку, остальные засунула обратно в ящичек и задвинула его на место. Подумав, вытащила из сумки один из снимков. Любимый мой, встретимся ли мы, когда-нибудь… поцеловала любимый лик и осторожно поместила его в карман внутри ветровки, ближе к сердцу.
        В дверях столкнулась с бабушкой, осмотрев меня, она побледнела.
        - Юля?! Ты куда собралась?!
        - В новую жизнь! - ответила я и закрыла за собой дверь.
        конец первой части