Ты теперь мой враг Тиана Тесса
        Мой брак развалился, потому что муж решил: я ему изменяю.
        И никого не волнует, что я все еще люблю его, рядом с ним уже другая.
        Остается только жить дальше… Найти новую любовь и не оглядываться назад.
        Но что это? Моему новому мужчине угрожают! Всё указывает, что в этом замешан мой бывший муж! Или… кому-то выгодно, чтобы мы стали врагами?
        #бывшие
        #сильные эмоции
        #сложные отношения
        Тиана Тесса
        Ты теперь мой враг
        Пролог
        - Ты была права. Мы ничего друг другу не должны.
        Он ухмыляется и снова упирается взглядом в экран, будто ничего его больше не волнует: только сменяющиеся кадры какого-то боевика и герои, которые вот-вот будут вместе. Так в фильмах часто. Они сражаются с главным злодеем, но в итоге всех победят и будут счастливы.
        А вот мы не смогли. И виновата в этом я.
        - Прости меня, если сможешь, - говорю совсем не то, что собиралась. Я ошиблась. Ошиблась так, что саднит внутри, сжимается сердце, останавливаясь, а потом разрывается на части, принимаясь биться по новой.
        Всё не так, мы должны. Должны хотя бы попробовать всё исправить, но я делаю робкий шаг назад и снова шепчу:
        - Прости.
        - Да всё нормально, Лика. Забей. Мы давно выяснили отношения, - произносит, будто в самом деле зла не держит. Но я его слишком хорошо знаю, чтобы поверить в это. Замечаю как он цепляется пальцами за подушку, на которую облокотил руку.
        Скулы напряжены, губы сжаты, а в глазах показное безразличие. Именно показное.
        - Ты нашла что искала? - снова отрывает взгляд от экрана. Я, действительно, пришла, чтобы забрать кое-какие вещи, но чувствую в этом вопросе контекст и опускаю глаза.
        - Я искала не то, что мне нужно, - отвечаю именно на вопрос, звучащий между строк. Замечаю, как дергается его лицо. У меня получилось сорвать эту маску на мгновение. А потом он снова отворачивается. Воздух моментально тяжелеет, мрачным тоном он добавляет:
        - Оставь ключи на тумбе и захлопни дверь.
        Молча киваю, но не ухожу. Просто не могу. Подхожу несмелой походкой, ковер с длинным ворсом щекотит пятки, и я поджимаю пальцы, задерживая дыхание. Останавливаюсь между большим экраном и диваном, он какое-то время смотрит сквозь меня, а потом медленно поднимает глаза. Ловлю хмурый взгляд и понимаю, что сейчас буду идти вброд. Против течения.
        Эта жалкая попытка выглядит унизительно, но он всегда реагировал на моё тело, умело контролируя прочие эмоции. Пусть будет так. Пусть даже после выставит меня за дверь. Но я надеюсь, выбью шанс на разговор.
        Стою и не двигаюсь, сама попадая в плен его глаз. Раз, два, три. Ну же, Лика, давай. Принимаюсь расстегивать пуговицы на блузке и вижу, как вспыхивают его глаза, он продолжает сжимать подушку и не двигается. Не говорит ничего, и в этом я тоже вижу слабую надежду.
        Он поднимается так же медленно, не отводя взгляда, подходит, тянется ладонью к моему лицу, но рука замирает. А потом он пробирается в мои волосы и внезапно притягивает к себе, надавливая на затылок.
        - Мне не нужна твоя жалость, это понятно?
        Отпускает также резко, как и притянул. Успеваю лишь коротко выдохнуть от его близости.
        А потом хлопает входная дверь, чего совершенно не ожидаю. Я в полной растерянности.
        - Милый, ты дома? - тут же слышится со стороны прихожей. - Вырвалась на обед, как ты и просил.
        Она вот-вот зайдет и увидит меня, быстро застегиваю блузку, наблюдая, как ухмыляется мужчина, отскакиваю, скорее, по инерции, а вскоре в проеме появляется миловидная девушка. Вздернутый аккуратный нос, темные волосы до плеч, пухлые губы и густые брови. Просто набор милашки.
        Теперь усмехаюсь. Я хорошо её знаю. К сожалению.
        - Малена, дорогая, иди сюда, - не отрывая взгляда от меня, обращается он к девушке. И пока она подходит, не выпускает меня из своего взгляда. Малена смотрит на меня исподлобья, но слушается, и он притягивает её за талию. А я просто наблюдаю за этой шокирующей картиной и не могу сдвинуться с места. - А ты что же передумала? Если хочешь, можешь к нам присоединиться, - он внезапно притягивает девушку к себе. А потом целует. Она вообще не сопротивляется, хоть вроде как удивлена происходящим не меньше меня.
        А я просто смотрю, потеряв дар речи, и сказать больше ничего не могу.
        - Присоединяйся, ну, - бросает он мне, оторвавшись от девушки, отходит назад, опускается на диван, рукой хлопает по месту рядом, а я наконец отмираю. - А что не так?
        Он так широко улыбается, что выходит наигранно. В глазах вижу боль и всё понимаю. Он никогда меня не простит.
        Теперь не мешкая покидаю гостиную, не помню даже как обувалась, как брала спортивную сумку с вещами, ключ я просто бросила в сторону зеркала и выбежала из квартиры, захлопнув дверь.
        Только сейчас замечаю, что по щекам катятся слёзы.
        Это конец.
        Глава 1
        Наши дни
        - Милая, ты же успеешь сегодня вечером? Мне очень важно, чтобы ты была со мной.
        Глеб появляется позади меня так неожиданно, что я на мгновение теряюсь. Вижу его в зеркале и резко оборачиваюсь, растягивая губы в улыбке:
        - Я постараюсь успеть, просто эта встреча может затянуться.
        - Ты же говорила, что больше не берёшь личные консультации.
        - Это не консультации, это крупные клиенты, планируют организовать в компании тренинг по саморазвитию и хотят, чтобы я у них выступила.
        Виновато сдвигаю брови, он ухмыляется. Тянется поцеловать меня в губы, но я подставляю щёку.
        Опускаю глаза, понимая, что с моей стороны вышло некрасиво. Но поделать ничего не могу. В последнее время у нас вообще не ладится. Надеюсь, я не перегибаю, потому что у Глеба сегодня важный день - открытие школы искусств, как он говорит, в каком-то новом направлении. Возможно, он рассказывал подробности, но я не особо слушала, от этого снова чувствую вину в который раз.
        - Что за место? - спрашивает как будто невзначай, поправляет галстук, становясь рядом, теперь я оборачиваюсь и снова смотрю на него через зеркало.
        - Студия «Тринадцать», - произношу, внимательно наблюдая за реакцией Глеба. - Они оплатили и поставили в известность.
        - Ты могла бы отказаться, - так же вроде бы безразлично добавляет, однако я отчетливо слышу в голосе упрек. Обнимаю его, прижимаясь к спине, выглядываю из-за плеча, смотрю в его глаза в отражении:
        - Тебе не о чем беспокоиться, так поздно его там не бывает.
        - Я не за себя волнуюсь, Лика.
        Глеб замирает, а потом вздыхает.
        - Не хочу, чтобы он тебя снова втянул во всю эту грязь.
        - Тебе не о чем беспокоиться, - повторяю с улыбкой. Один бог знает, как тяжело она мне даётся, но я уже привыкла запирать истинные чувства на замок, потому что по-другому больше не будет. - Он… - начинаю в очередной раз, но Глеб меня прерывает:
        - … твой бывший муж. И очень хорошо знает, как на тебя надавить. Будь осторожна, Лика. А в остальном, я доверяю тебе.
        Он теперь оборачивается и притягивает к себе. Убирает прядь волос мне за ухо, наклоняется и шепчет:
        - В девять начнётся, успей, пожалуйста, я буду очень ждать.
        Киваю, опуская глаза, и вновь поднимаю:
        - Я позвоню.
        Хватаю сумку и выбегаю из дома. И пока несусь вниз по ступенькам, прокручиваю в голове слова Глеба.
        Демид Бронский. Мой бывший муж, тот, кого я любила больше жизни, и которого до сих пор не могу забыть, действительно слишком хорошо меня знает, вот только Глебу не о чем беспокоиться: Демид наверняка уже и думать обо мне забыл. И мне очень повезло, что рядом со мной есть надёжный человек, который меня по-настоящему любит. Жаль только, что не могу ему ответить взаимностью. Пока что.
        Добираюсь я довольно быстро, пробки уже рассеялись и, оставив машину на парковке, я топаю прямиком к железной лестнице. Мой бывший всегда отличался оригинальностью, иначе бы он не стал довольно успешным дизайнером, а ещё у него по всему городу студии подобно этой и помещения, где я раньше собирала учеников на свои тренинги. Связи у него тоже имеются, но всё же положение в обществе и его заслуга.
        У входа бросаю взгляд на огромную инсталляцию непонятной формы, которая скорее должна отпугивать клиентов, но парадокс, многие заходят сюда просто из любопытства. На первом этаже помещение под антикафе, на втором переговорные комнаты, туда я и направляюсь.
        Глеб прав, я могла отказаться, но это действительно прибыльный проект, а у меня дела в последнее время идут плохо, упускать возможности, только потому что помещение принадлежит бывшему - глупо. Тем более в такое время он наверняка в каком-нибудь клубе с очередной пассией, а может с той же. Ну уж точно не проверяет, не наведалась ли я в его владения в субботу вечером.
        Мысленно усмехаюсь, но в груди уже вовсю расползается неприятное чувство, оно сковывает постепенно, вот-вот накроет волной, поэтому спешно отгоняю эти мысли, а вместе с ними и картинки прошлого - всё то, что я старательно забывала. Сосредотачиваюсь на предстоящем проекте - вот, что должно меня сейчас волновать
        Администратора я знаю, она меня тоже, и совершенно не скрывает своего удивления, когда я с ней здороваюсь.
        Мне кажется, она даже собирается спросить:
        «Какого черта, я здесь делаю?»
        Но меня спасает клиент:
        - Лика Новак? - слышу за спиной и, обернувшись, растягиваю губы в улыбке. Выдыхаю. Грубить, а тем более изображать саму вежливость, не придётся, администратор утыкается в бумаги, когда женщина подходит ближе. Отвечаю кивком головы. - У нас на восемь. Третий зал.
        Встреча проходит неплохо, и всё равно чувствую некое напряжение, соглашаюсь на условия, договариваемся о дальнейшем сотрудничестве и пожимаем друг другу руки.
        Мы всё же затягиваем со временем, но понимаю это слишком поздно.
        Бросаю взгляд на часы и теперь несусь к выходу. К началу могу не успеть, но если поторопиться, застану Глеба на месте. Теперь ощущаю некую тревогу, впрочем, я не так уж ошибаюсь, предчувствуя неладное.
        Уже практически покидаю территорию, когда замечаю тень, отлепившуюся от кирпичной стены возле парковки. Мне это, разумеется, не нравится, я, конечно, знаю пару оборонительных манёвров, но на этом всё.
        Невольно замедляю шаг, пока неизвестный выходит под свет фонаря, а потом и вовсе останавливаюсь. Сердце делает то же самое. И лучше бы путь мне перегородили хулиганы, потому что против этого человека у меня нет ни одного приёма.
        - Что ты здесь забыла? - ухмыляется Демид. Мрачный взгляд прибивает к месту, Бронскому даже говорить ничего не нужно, одна его подобная ухмылка размазывает меня вмиг, но показывать я этого не собираюсь.
        - Дай пройти, - смотрю на бывшего в упор, но он и не думает меня слушаться.
        Подходит медленно, словно намеренно растягивает время, руки в карманах брюк, пиджак нараспашку, верхние пуговицы на рубашке расстегнуты, волосы теребит ветер. Демид прищуривается - в темноте глаза кажутся совсем уж чёрными, и по телу побегает дрожь. Нет, это не страх.
        Господи, прекрати, пожалуйста эту пытку, иначе я просто задохнусь от нехватки кислорода.
        Бывший качает головой:
        - Не стоило тебе сюда приходить.
        - Я надеялась тебя не встретить.
        - Ты ещё не поняла? - слишком уж близко оказывается Бронский, хватает меня за локоть и притягивает к себе. Наклоняется. На какое-то мгновение он становится прежним, моим, тем, кого я хорошо знаю, но иллюзия тут же рассеивается. Демид хмурится и сквозь зубы произносит: - В этом городе тебе нет места. Уезжай.
        В удивлении распахиваю глаза.
        Я, конечно, понимаю, что всё происходящее вокруг не просто совпадения: сначала меня перестают пускать в его помещения, хотя тренинги были расписаны на несколько месяцев вперед, приходится срочно искать что-то подходящее, и разумеется, цена за аренду взлетает.
        Сложности возникают и с помещениями, не относящимися к моему бывшему, да ещё и как-то сразу удачные рекламные места на стендах и витринах оказываются заняты и уже оплачены, хотя раньше меня умело впихивали в поток, и как я понимаю, благодаря былым связям моего мужа.
        Мысленно себя поправляю - бывшего.
        А потом начинаются реальные проблемы, клиенты отказываются от встреч, а после одной индивидуальной консультации случается настоящий скандал, дело чуть не доходит до суда, клиентка оказывается довольно известной личностью в нашем городе, и сразу после нашей беседы в местном журнале публикуют то, о чём мы с ней говорили накануне.
        Признаться, я тоже удивляюсь неимоверно, но Светлана не просто приходит в недоумение, она ещё и меня обвиняет в разглашении её личных сведений. Хотя я точно знаю, что к этому отношения не имею.
        Понятия не имею, почему она в итоге забирает заявление, но репутацию мне испортить успевает. Я не связываю неурядицы с бывшим, наш разрыв и так выходит громким, и считаю, что этого достаточно для удовлетворения его обиды, да и в его помещениях отныне перестаю появляться, но сейчас мысль мелькает - Глеб всё это время был прав, Демид меня в покое не оставил, как я считала.
        - Мне вполне хватает в этом городе места, - выдерживаю его взгляд, возвращаясь из мыслей.
        Не собираюсь уступать, да и вообще, многие разводятся, в свое время я выслушивала достаточно подобных историй, и как-то люди уживаются в одном городе, а некоторые даже сохраняют приятельские отношения. Среди моих клиентов таких достаточно, они находят в себе силы двигаться дальше и именно поэтому приходят на мои тренинги.
        - Это ненадолго, - отвечает лишь и ухмыляется.
        - Если тебе так тесно, можешь сам подыскать другой город, - теперь я вспыхиваю. Зачем он так? - Крупный, областной, столица есть в конце концов. А меня здесь всё устраивает, - вру, чтобы не показывать реальное положение дел. - Так с чего бы мне уезжать?
        Его молчание сбивает с толка, я ожидаю, чего угодно, но не того, что звучит в следующую минуту:
        - Хотя бы для того, - делает он паузу, прожигая взглядом, и добавляет пониженным тоном: - Чтобы не маячить у меня перед глазами.
        Вот теперь он опускает взгляд на мои губы, а у меня холодеют ладони. Оцепенение накатывает мгновенно, и вся моя защита под реальной угрозой. Если он захочет меня поцеловать - что сделаю я?
        Спешно беру себя в руки и возражаю:
        - До этого нам хватало места, чтобы не пересекаться, - получается хрипло.
        Демид вздыхает и наконец-то меня отпускает.
        Отступает на шаг.
        - Пойдем, кое-что тебе покажу, - говорит так просто, будто сам меня только что не прогонял. При это его тон не смягчается и угрожающие ноты никуда не исчезают. Надо быть, пожалуй, сумасшедшей, чтобы добровольно согласиться на очередную его уловку. Возможно, я как раз из таких, но сейчас качаю головой:
        - Ты мне достаточно показал.
        - Лика… - вырывается у него сквозь зубы. - Я два раза не предлагаю.
        Но я лишь молчу.
        - Как хочешь, - пожимает плечами и тут же обходит меня, направляясь к главному входу, а я делаю несколько коротких вдохов-выдохов. Сейчас, когда он уже удаляется, могу нормально мыслить и, вспоминая о Глебе, тут же ругаюсь вслух. Черт.
        Лезу за телефоном, но в сумке его не обнаруживаю. Неужели забыла на столе? Вполне возможно, ведь я так стремительно завершала встречу, да и вообще была растеряна в этих стенах, что, скорее всего, просто мобильный забыла.
        Демид уже скрылся в дверях, а я ругая себя за недальновидность, плетусь к его студии вновь.
        Администратор ухмыляется на мой вопрос:
        - Переговорные уже закрыты, ключи на посте охраны, и вообще, мой рабочий день уже окончен.
        Да уж. Помощь - это явно не её конек.
        - Я просто заберу телефон, это не займёт много времени, - терпеливо сжимаю губы, скрывая раздражение. Это ведь действительно пять минут от силы, но девушка просто идёт на принцип. Видимо, в этом заведении свои законы, а клиент всегда прав, только если это не я.
        - Идите, Арина, я сам проведу Лику, - слышу голос Демида и оборачиваюсь в его сторону - он стоит в проеме у коридоров, ведущих к переговорным. Руки, как обычно, в карманах, вид расслабленный, но вряд ли излучает доброжелательность. - Спокойной ночи, Арина, ступайте, - добавляет он, выделяя последнее слово, да ещё и с такой улыбкой, что становится ясно, это не просьба, а приказ.
        Арина кивает, бросает на меня мрачный взгляд и удаляется. А в голове тут же возникает ответ на её раздражение в мой адрес - Демид с ней спит что ли?
        И несмотря на всю мою «симпатию» к этой девушке, лучше бы она открыла мне переговорную, чем сам Бронский. Поэтому теперь я не уверена, что так уж хочу попасть в зал. С другой стороны - что он мне сделает?
        В комнате смотрю по сторонам, телефон действительно лежит на столе, быстро кладу его в сумку, собираясь поскорее удалиться, но слышу сзади, как дверь закрывается на ключ, и резко оборачиваюсь.
        Сумка из рук выпадает, я присаживаюсь, чтобы ее поднять, но не успеваю, Демид оказывается слишком близко, резко поднимает меня, и я вскрикиваю, потому что вижу его глаза. Мрачные, и без малейших признаков благосклонности.
        Бронский буквально вжимает меня в стену рядом и нависает сверху. Мои жалкие попытки дать отпор, заканчиваются провалом - расстегнутые верхние пуговицы на блузке и практически задранная юбка. А потом он отпускает меня так же резко. Мои чувства к нему не распространяются на подобные методы, впрочем, и сейчас он не продолжает. Скорее от неожиданности не сразу догадываюсь, что это было.
        Демид никогда не применял ко мне силу во время наших отношений, хотя как человек он достаточно жесткий, но скорее это относится к работе, а вот прочее против его правил, даже при разговорах, которые я заводила в силу профессии, уверял, что не понимает женщин, терпящих мужей-подонков, а что касается прочего насилия: у настоящего мужчины есть другие способы добиться даму.
        Если и была грубость в его поступках по отношению ко мне, то лишь в качестве экспериментов в спальне, но с обоюдным согласием. Впрочем, и сейчас он скорее просто пугает меня, так и не продолжая. И пока я пытаюсь отдышаться, добавляет, окончательно отступая:
        - Вот, что может случиться, если будешь мелькать. Ты поняла?
        - Я всего лишь хотела забрать свой телефон.
        - А до этого ты сунула нос на мою территорию. Решай сама, кому из нас тут тесно.
        Глаза в глаза. Я вижу больше, чем звучит вслух.
        - Ты бы этого не сделал. Это не в твоих принципах, - добавляю довольно смело для моего положения. Просто очень хорошо его знаю, не мог же человек измениться за несколько месяцев? Или я действительно плохо его знала? - Вот только не понимаю, зачем пытаешься меня напугать.
        - Ты у нас с психологическим образованием, - ухмыляется он так, что понимаю - попадаю в точку. - Вот и объясни.
        - Я педагог.
        - Значит, прочитай в учебниках.
        - Ты ненормальный, - застегиваю верхнюю пуговицу, поправляю юбку и убираю выпавший из хвоста локон.
        - Именно. И поэтому предупреждаю ещё раз - держись от меня подальше.
        Он быстро подходит к двери и открывает её, указывая взглядом, что могу идти. А ещё лучше - бежать. Но я выдерживаю его взгляд, подхожу к сумке, на этот раз без препятствий беру её, и громко цокая каблуками иду на выход. Поравнявшись с Бронским, останавливаюсь, переводя на него взгляд:
        - Я оценила фокус с телефоном, - говорю, усмехаясь, и покидаю его владения.
        Всё же он отбивает охоту появляться здесь ещё раз.
        Но вопросы оставляет без ответа. Почему я так ему мешаю?
        Подъезжая к центру, где проходит открытие школы искусств, привожу мысли в порядок. Если перешла ненароком дорогу Бронскому, я это выясню, просто нужно проанализировать, где и когда. Он напрямую, конечно, не ответит. Уже не ответил. Просто «держись подальше». Ну хорошо - не просто. Но причина же должна быть.
        Часы безжалостно показывают одиннадцать, когда я бегу по ступенькам к массивной двери. Даже фуршет уже, скорее всего, завершился, но я всё на что-то надеюсь.
        Мои надежды окончательно убивает охранник, он говорит, что презентация Глеба Астахова уже завершена, все разъехались, и я плетусь обратно к машине, проверяя входящие. Телефон Глеба по-прежнему выключен, я звонила ему ещё отъезжая от студии Демида, но тогда решила, что он просто ещё не включил его после презентации. А вот теперь ощущаю настоящую тревогу.
        Пишу сообщение в мессенджере и мчусь в сторону его квартиры. До сих пор не могу назвать её своим домом, более того, однажды пыталась порвать с Астаховым, объяснила, что слишком стремительно мы оказались вместе, и даже ждала его гнева с обвинениями, что я слишком хорошо устроилась, или к примеру, попользовалась его добротой и съезжаю.
        Но он воспринял новость вполне достойно, врать ему я не собиралась, и он ответил, что принимает меня такой, какая я есть, говоря, что ему достаточно его чувств, что он всё понимает, да он даже помогал подыскивать квартиру. Просто просил не исчезать совсем.
        Но так вышло, что Глеб меня здорово выручил, очень поддержал, когда на меня посыпались отказы и судебные разбирательства. Именно в этот период мы стали ближе, я взглянула на него по-другому и дала ещё один шанс. Не ему, а нам.
        Но если и продвинулись наши отношения, то не слишком далеко.
        Темный подъезд не добавляет спокойствия, да ещё и лифт едет медленно, кажется, он намеренно оттягивает мое появление в квартире. Поэтому нет ничего удивительного, что я вставляю ключ в замочную скважину, уже достаточно себя накрутив. Однако всё равно не ожидаю того, с чем реально столкнусь внутри.
        Открываю дверь и в первое мгновение просто застываю, не сразу узнав человека в полутемной прихожей, а потом понимаю - передо мной Глеб.
        Вид у него устрашающий: на лице кровоподтеки, глаз заплыл, по телу тоже гематомы, одежда местами разорвана. Он немного пошатывается, кажется, прямо сейчас упадет, и я тут же бросаюсь к нему.
        - Всё в порядке, - буквально хрипит, но я вижу - от порядка он очень далек.
        - Ещё скажи, что с лестницы упал.
        Качаю головой и включаю свет, прикрывая дверь позади - теперь вижу Астахова во всей «красе». Нет, тут явно простым падением не обошлось. Глеб пытается растянуть губы в улыбке, опираясь на стену рядом спиной.
        - Почти, - усмехается и тут же кривится. На мгновение закрывает глаза и умолкает, а у меня внутри всё застывает. Не знаю, почему приходит эта нелепая мысль, к тому же после разговора с Демидом прошло часа полтора, он бы просто не успел, но сомнения не отступают, и я тут же задаю вопрос, подходя ближе:
        - Кто это сделал, Глеб?
        - Какие-то придурки, - не открывая глаз, произносит он в ответ. - На дороге остановили, мы немного повздорили, - усмехается, - парни утверждали, будто я их на светофоре подрезал.
        - А ты подрезал?
        Глаза Астахов всё же открывает и переводит на меня внимательный взгляд, от которого моментально становится не по себе.
        - Вполне возможно. Я вообще был мыслями далек от правил дорожного движения.
        И хоть Глеб прямо не говорит, свою вину чувствую - безмолвный упрек, что я не приехала его поддержать, вполне справедлив. Даже если это зверское избиение не с подачи Демида, успей я на встречу, всё могло бы быть по-другому. За рулем была бы я, как минимум. А правила на дороге соблюдать умею. В жизни только не выходит.
        Ничего не отвечаю на это, да Глеб и не спрашивает. Я настаиваю вызвать скорую или хотя бы съездить в травмпункт, но Астахов проявляет удивительное упрямство: никуда он не поедет, врачи ему не нужны, и вообще, ему бы только отоспаться, и всё пройдет.
        Взрослые мужчины в определенных ситуациях всё-таки большие дети.
        Вздыхаю, но не спорю, лишь уверяю, что если ему станет хуже - даже спрашивать не буду.
        Обработав раны, хмурюсь, разглядывая синяки и ссадины. Серьезных увечий с виду нет, но всё равно выглядит Глеб неважно. И это мягко сказано - теперь, когда он снял рубашку, понимаю, что пострадал он серьезнее, чем хочет показать.
        Замираю с ватным диском на его губах, замечая, как Астахов смотрит на меня. Мы сидим на софе в кухне, и в свете лампы его глаза кажутся ещё светлее. Вижу в них свое отражение, а ещё немой вопрос.
        - Что? - непонимающе поднимаю брови.
        - Ты и раньше не особо проявляла ко мне симпатию, а теперь мой вид тем более тебя пугает. Так ведь?
        - Всё же у тебя сотрясение, - качаю головой. - Глупости говоришь.
        - Не такие уж и глупости, учитывая, что уже неделю спишь в своей комнате.
        Это действительно так. После того, как я решила с ним порвать, он мне выделил вторую спальню, утверждая, что могу там располагаться, пока не подыщу что-то подходящее. Со временем снова вернулась в его апартаменты, но личное пространство у меня осталось, чем я и пользуюсь в случае затяжной работы ночью.
        - Просто ложилась под утро, это из-за подготовки материала к предстоящим тренингам, не хотелось тебя будить, поэтому шла к себе.
        Смотрю в упор, потому что говорю правду. Но и Астахов не так уж далек от истины, я всё больше думаю о том, что подсознательно затягиваю развитие наших отношений. Более того, торможу их, оставаясь на прежнем уровне.
        - Как прошла встреча? - Глеб сам меняет тему, и я напрягаюсь.
        Должна ли я рассказать об угрозах Демида? И что это изменит?
        Всерьёз Бронский мне ничего не сделает, но передав то, что сегодня произошло, я вполне возможно лишь натравлю человека, который мне всё же дорог на того, кто откровенно меня сегодня прогонял из города. И к тому же, Демид сейчас явно сильнее, но Глеб и так к нему не расположен, и чувствую, любое его действие в мой адрес, обернется катастрофой.
        Я не привыкла откровенно врать Глебу, несмотря на наши странные отношения, скорее сглаживаю острые углы, но всё же решаю, что если и обрисую ситуацию, то чуть позже:
        - Так вышло, что встреча затянулась, но вышла продуктивной, условия выгодные. Я тебе после звонила, но ты не отвечал.
        - Телефон разрядился, - кивает Глеб в ответ, - сам не заметил.
        Астахов не сводит с меня взгляда, явно хочет ещё что-то спросить, но я резко поднимаюсь, беру аптечку, чтобы положить её на место, и направляюсь к шкафчикам.
        - Тебе кофе сварить? - не оборачиваясь, задаю вопрос, но даже спиной чувствую, как он ухмыляется.
        - Не нужно. Пойду спать. А себе сделай, сегодня можешь ко мне не спешить, я понимаю, как тебе важно сейчас настроиться на работу.
        Глеб не ждет моего ответа, возражений и прочего. Слышу как он поднимается, как удаляется из кухни, и только сейчас понимаю, что сама не проявила интереса к его делам сегодня. Не бежать же теперь за ним с расспросами. Слышу, как он входит в душ, чертыхается, что-то уронив, и захлопывает дверь, знаю, что он от помощи откажется, никому моя жалость не нужна.
        Поэтому принимаюсь возиться с кофе, но налив в чашку ароматный напиток, оставляю его на столе, сама же подхожу к окну и внезапно распахиваю его: в комнату врывается ночная весенняя прохлада, я вдыхаю её жадно, словно воздуха не хватает, обхватываю себя руками и закрываю глаза.
        Может, мне, и правда, не место в этом городе? Просто уехать, чтобы не попадаться на глаза одному и не мучить другого? Начать новую жизнь с нуля?
        Нет, мне не страшно. Но всё же мысль не находит логических доводов, чтобы утвердиться. Уехать я всегда успею, но бежать от проблем не в моих правилах.
        Со временем слышу, как Астахов проходит в спальню, и сама иду в душ.
        А после направляюсь не в свою, а в его комнату. На мне лишь полотенце, и я замираю на пороге, задерживая дыхание. Но всё же сбрасываю махровую ткань у входа, перешагиваю её и, осторожно ступая по паркету, прохожу к кровати. Присаживаюсь на неё, но слышу мерное сопение. Глеб спит.
        Глава 2
        - Какие планы на день? - спрашивает Глеб, мы завтракаем практически в тишине.
        На вопросы, как вчера прошла его презентация, Астахов отвечает сухо, услышав про парней на дороге, вообще отмахивается: машина была без номеров, заявлять никуда не будет.
        В итоге мы утыкаемся в тарелки, и теперь вопрос про мои планы довольно неожиданно нарушает наше молчание. Поднимаю взгляд: за ночь лицо Глеба ещё больше опухло, гематомы налились цветом, но в остальном он выглядит более бодрым, чем вчера, движения естественные, и переломов явно не наблюдается.
        - Сейчас на пару часов нужно будет отъехать, но в остальное время я планировала заниматься одним упрямым больным.
        - Я здоров, если ты про меня, - улыбается наконец-то Астахов и этим немного разряжает накаленную обстановку. - Если ты не против, отвезу тебя, только соберусь.
        Он поднимается из-за стола и тут же морщится, а я качаю головой:
        - Ты мне нужен. Живой, - добавляю тут же, увидев, как он ухмыляется. Глубоко вздыхаю и откладываю вилку:
        - В чём дело, Глеб? Я мысли читать не умею, и если ты хочешь чем-то поделиться - просто скажи.
        Он замирает, а потом опускается обратно. Опирается локтями на стол и чуть наклонятся ко мне:
        - Ты его вчера видела, - звучит даже не как вопрос. Глеб просто озвучивает факт, и я киваю:
        - Видела.
        - Ничего не хочешь добавить?
        - Я не планировала встречу, если ты об этом. Глеб, - тоже подаюсь немного вперед, - я не нужна ему.
        - А он тебе?
        Простой вопрос тут же прибивает к месту, пробирает так, что учащается пульс, потому что ответ режет меня на части. Как бы я не хотела произнести сейчас «нет», просто не могу.
        Молчу, разглядывая Глеба, взгляда тот не сводит, ухмылки нет, и только сейчас приходит догадка, что он, при всём своем показном понимании, ждет ответ, который я дать ему не могу. Он всё ещё верит в нас, иначе бы не был со мной.
        - Я не буду тебя обманывать. Но за спиной ничего не сделаю. Демид ненавидит меня, к тому же сам меня предал. И если ты хочешь знать, кого бы я выбрала из вас, если бы передо мной сейчас поставили выбор - будь уверен. Это был бы ты.
        Говорю прямо и открыто, потому что это правда. Чувства, которые у меня по-прежнему есть к бывшему связаны в тугой узел и посыпаны пеплом, доверие сгорает в один миг, как только начинаешь сомневаться. В моем случае полыхал такой пожар, что ни одного шанса не осталось на благополучный исход.
        Даже если на секунду представить, что Демид вдруг свихнулся и пришел ко мне с покаянием - ничего бы не изменилось. А его вчерашние угрозы тем более не добавили оптимизма в то, что между нами в принципе ещё что-то может быть. И дело не только в его ненависти.
        Астахов выдерживает мой взгляд и локти со стола убирает.
        - Если он тебя обидит - просто дай знать. И я его с лица земли сотру.
        Он говорит так серьезно, что от его тона по спине пробегает холод.
        - Глеб…
        - Ты права, я останусь дома.
        И словно знает, что снова промолчу, просто встает и направляется на выход из кухни.
        А я задерживаю дыхание и выдыхаю, лишь когда слышу, как он скрывается в спальне.
        Сотрет с лица земли. Ох, как бы не вышло наоборот.
        Врать откровенно я не буду, но молчать всё же придется.
        Воскресенье на удивление выходит тёплым, я открываю окно в машине, и в салон врывается аромат цветущих деревьев. Трели обезумевших от счастья птиц переплетаются с шумом проезжающих машин. Люблю это время года, каждый раз хочется растянуть весенние дни, остановить, поставить на паузу, но только не в этот раз.
        Сейчас мне нужно только одно - чтобы время бежало быстрее, отдаляя меня от недавнего прошлого. Такого одновременно счастливого и уже ненавистного. Ещё год назад всё было по-другому, и казалось, так будет всегда. А потом всё разрушилось, так стремительно, так просто, как будто и не было ничего.
        Опасные мысли мгновенно подбираются к заветной преграде, бьются о нее всё сильнее, и я тут же их прогоняю. Время не лечит, знаю это наверняка. Но если стараться переключаться, то можно создать иллюзию сносного существования. Может быть, когда-нибудь справлюсь с тупой болью, а пока что просто принимаю её внутри.
        Мы с ней уже породнились.
        Я намеренно выбираю длинный путь мимо набережной, медленно проезжаю по когда-то любимым местам, растягивая минуты, слишком быстро я покинула квартиру, словно сбегала от напряжения, которое уже не скрыть. Нужно просто остыть, переварить.
        Подъезжаю к бизнес-центру я всё равно раньше, чем мы договаривались со вчерашней клиенткой, и устало откидываюсь на сидение. Мне ждать ещё час.
        Достаю планшет и делаю несколько набросков текста, мне нравится моя работа, и несмотря на палки, которые мне судьба умело вставляет в колеса, я не собираюсь бросать свое дело. Какое-никакое, а имя у меня есть. Невольно усмехаюсь, только сейчас понимая, что оно у меня благодаря Демиду, но всё же остальное - моя заслуга.
        Помимо привлечения клиентов, нужна упорная работа, и вот уже сарафанное радио разносит по городу положительные отзывы о моей деятельности.
        Вот только в последнее время всё катится по наклонной, но я верю, что это временно. После удачного взлёта, кажется, что будешь летать вечно, но шутки судьбы порой очень жестоки, и я делаю всё, чтобы падение оказалось мягкой посадкой перед новым набором высоты.
        Снова делаю несколько записей, увлекаюсь так, что не замечаю, как проходит время. Отрываю взгляд от планшета и тут же застываю.
        Я вряд ли сплю, но все равно часто моргаю, всё ещё не веря в такое совпадение. Подумать только. Мы то умело избегаем встреч, то сталкиваемся как будто намеренно.
        И причина моего недоумения - Демид.
        Он вышел из здания и направляется к части парковки на другой стороне от входа, не могу отвести от него взгляд, и не потому что у бывшего неплохая фигура, хотя что есть - то есть: даже со спины видно, передо мной человек достаточно уверенный в себе, но волнует сейчас меня не его прекрасное сложение тела. Офисов здесь достаточно, а всё же мысль мелькает - Демид и сейчас намерен испортить мне проект.
        В какой-то момент он оборачивается, что для меня становится полной неожиданностью, не успеваю отвести глаза, и мы встречаемся взглядами. Какое-то время так и смотрим друг на друга, застыв.
        Почти уверена, что он может повторить вчерашние угрозы, Бронский явно недоволен, но ведь я на его территорию не ступала. Это не его центр, и даже если он помещения вдруг приобрел, откуда бы мне это знать?
        Демид качает головой, мгновение и он отворачивается. Вскоре от парковки отъезжает чёрный джип, и только когда он скрывается из вида, меня отпускает.
        Поднимаясь на нужный этаж, уже представляю, как Ирина извиняется и говорит, что сотрудничество нам придется прекратить. Уже не раз такое наблюдаю с прочими клиентами, поэтому вчерашние сомнения о причастности бывшего к моим неприятностям приобретают чёткие формы.
        Только вот какого чёрта ему во что бы то ни стало необходимо меня окончательно размазать? Ему мало?
        - Здравствуйте, Лика, - растягивает губы в улыбке Ирина, а я подозрительно вглядываюсь в её лицо, примерно предполагая, что за этим последует. Мне даже кажется, что в кабинете я чувствую знакомый аромат парфюма, терпкий, дерзкий, с древесными нотами сандала и амириса, Демид не изменяет своим вкусам, но быть может это всего лишь мираж? Я просто так себя накручиваю?
        Продолжаю искать в поведении женщины подтверждение своих домыслов, но Ирина как ни в чем не бывало продолжает беседу. Единственное, что смущает - тренинги пройдут в другом месте, и нужна подготовка, поэтому мероприятия сдвигаются. Когда все условности оговорены, складываю бумаги в папку и решаюсь на личный вопрос:
        - Вы знаете Демида Бронского? - смотрю в упор, по-привычке вылавливая невербальные признаки ответа на прозвучавший вопрос. Но получаю словесные.
        - Знаю, - кивает она, а я напрягаюсь. - Он довольно успешный дизайнер и влиятельная личность в нашем городе, мы заказываем в его компании проекты.
        Пояснение Ирины выглядит естественно, но женщина явно скована.
        - Это имеет какое-то отношение к нашему делу?
        - Он мой бывший муж, - говорю прямо, наблюдая, как Ирина поднимает брови. А вот это явно для неё не новость, хоть женщина и старается сделать удивленный вид. Ручку в руках только не перестает крутить, слишком уж тщательно проворачивая. Однако эта информация может означать, что угодно.
        Конечно, мы никогда не скрывались, и то, что были в браке могло быть известно вполне.
        - Видела, как он выходил из здания, - поясняю, облегчая ей задачу. - Так вот, скажите Ирина, то, что мы переносим старт марафона, не связано с его появлением? Есть ли у нас проблемы по этому поводу?
        Ответить женщина не успевает, её мобильный звучной мелодией оповещает, что некто претендует на её внимание, и бросив взгляд на экран, она поднимает на меня глаза.
        Неподдельное удивление заставляет и меня посмотреть на телефон, который лежит совсем рядом. И хоть Ирина быстро его хватает, успеваю заметить, что контакт мне знаком.
        На экране светится «Бронский».
        Мелодия ещё звучит какое-то время, пока неловкая ситуация не достигает своего пика: ответить Ирина, видимо, просто не может, по крайней мере, при мне. Звонок прекращается, а я встаю с места:
        - Дайте знать, если что-то изменится, - говорю, уже догадываясь, что ещё один успешный проект под очень большим вопросом.
        Она лишь кивает, так и не двигается, пока покидаю офис, и только оказавшись на свежем воздухе, выдыхаю. Меня начинает не на шутку злить эта ситуация: какого чёрта он делает?
        Зачем?
        Сидя в машине, верчу в руках телефон: нет, звонком тут не обойтись, но и встречаться с Демидом желания нет никакого. Тем более вчера он дал понять, чем может закончиться наша встреча. Я, конечно, до сих пор не верю, что Бронский может причинить мне вред физически, но и в то, что он выживать меня из города будет когда-то не подозревала. А вот теперь сомнений нет - не только будет, но уже и всё делает для этого.
        Вздыхаю, ещё больше утверждаясь в том, что бежать не стану. Пусть хоть всех клиентов настроит против меня, я найду выход - и не подставлю вторую щёку для его безмолвной пощечины.
        Уже подъезжая к дому, слышу сигнал входящего и, увидев контакт на экране, изумленно поднимаю брови: ну прямо, что ни день - то новое потрясение. Звонит Оксана - когда-то мы неплохо ладили, ровно до тех пор, пока всё в моей жизни не пошло под откос.
        Нет, она пыталась какое-то время создавать видимость дружбы, мы не ссорились, не выясняли отношений, но всё же так вышло, что при разрыве с Демидом, оказалось, не такие уж мы и подруги. Она приняла его сторону.
        Так бывает: живешь в своем привычном мире, и дальше своего носа не видишь. В общем, с Оксаной мы общаться перестали, а вот с моим бывшим она неплохо ладит, первое время я следила за социальными сетями и видела фотографии с мероприятий, где присутствовали оба. А потом добавила всех в черный список, чтобы не попадались на глаза даже.
        - Привет, не отвлекаю? - начинает осторожно Чистякова, когда я решаюсь ответить. Всё же интересно, ей что понадобилось от меня? - Ты же ещё занимаешься своими консультациями?
        - Нет, индивидуальные занятия не беру.
        - Серьезно? А как же дело всей твоей жизни? Методическое пособие-то написала?
        Она практически усмехается, но я не собираюсь развивать тему:
        - Оксан, ты что-то ещё хотела?
        - Помочь, - быстро отвечает она. - Одному человеку. Ему нужен жесткий отбор персонала, тесты и всякая подобная ерунда, ты же знаешь. Между прочим, я тебя советовала, как лучшего специалиста в своем деле.
        - Я не менеджер по набору персонала.
        - Но…
        - Спасибо, но меня это не интересует.
        Возникает неловкая пауза. Я собираюсь прямо сейчас положить трубку, но слышу, как Оксана вздыхает:
        - Лик, он богат. И заплатит любые деньги.
        - Тогда пусть наймет команду профессионалов.
        - Он и наймет, если ты откажешь.
        Она немного помедлив, называет сумму, и теперь я округляю глаза. Нет, я мнение свое не изменю, но всё же странные цифры, учитывая обычный отбор.
        - Может, он случайно нулем ошибся?
        - Нет, Лика. Мирослав Юдин - человек серьёзный. В общем, не советую тебе отказываться, дай знать, если передумаешь. Есть люди, которые готовы платить, лишь бы был результат. Для них нули - всего лишь средство достижения целей.
        - Он не единственный такой, - усмехаюсь в трубку. - Иногда нули решают всё.
        - Лик, - зовет меня Чистякова, а у меня внутри всё сжимается. Чувствую, что сейчас разговор коснётся запретной темы, и закрываю глаза, готовясь в любой момент отключиться. - Не злись на меня, ладно? Я не знала про них… А когда узнала…
        - Оксан. Я всё и раньше слышала. Это в прошлом.
        Она не продолжает. Я собираюсь уже прощаться, но бывшая подруга снова пытается завязать разговор:
        - Может, сходим куда-нибудь на днях? Кофе выпьем?
        - Это необязательно.
        - Ладно, - говорит в итоге, вздыхая. - Только обязательно подумай, я правда хочу помочь.
        Она отключается, а я ещё какое-то время пялюсь на экран.
        Это очень мило с её стороны, только где она была, когда мне так нужна была поддержка?
        Не нужны мне такие посредники, а выгодные проекты я сама как-нибудь разыщу.
        Глеба застаю в кухне, надо заметить он очень забавно смотрится у плиты, рассматриваю его широкую спину, как он дергает плечами, что-то помешивая, и невольно отмечаю, что он сейчас расслаблен, даже напевает себе под нос мотив какой-то песни.
        Астахов вдруг резко оборачивается и замирает на мгновение:
        - Ты меня застала врасплох, - всё же растягивает он губы в улыбке. Кажется, у него хорошее настроение.
        - Столько тебя знаю, но даже не подозревала, что ты умеешь готовить.
        - У меня ещё много талантов, - усмехается он и добавляет: - Но готовка к ним не относится.
        Он откладывает деревянную ложку, а я подхожу ближе, внимательно его рассматривая. Из взгляда исчезли утренние упрёки, возможно, видимое спокойствие даётся Глебу нелегко, но я ценю, что он старается.
        - Я бы пригласил тебя в ресторан, но мой вид - не самое лучшее зрелище для окружающих.
        - Ещё существует доставка, - говорю, переводя взгляд на плиту. Пользуясь тем, что оказываюсь в опасной близости, Глеб притягивает меня в себе, упираюсь ему ладонями в грудь, а он так просто целует меня в нос, и немного отстранившись, шепчет:
        - Хотел тебя удивить.
        - Тебе это удалось.
        Он так крепко держит меня в своих объятиях, что я сдаюсь.
        Мы на время отодвигаем все вопросы и проблемы, запретных тем не касаемся, и внешне может показаться даже, что у нас всё хорошо - мы самая обычная пара, коротающая воскресный вечер в романтической обстановке, лишь синяки и опухлости на теле Глеба оповещают, что за пределами квартиры жестокий мир.
        И возвращаться придется, потому что как я ни пытаюсь, а мысли о странностях, которые творятся вокруг, прогнать совсем не получается.
        И всё же Ирина так и не звонит, не отменяет тренинги, и даже присылает на почту форму договора. Даже предлагает прямо завтра увидеться в кафе на набережной, чтобы обсудить новые идеи.
        Может быть, она не послушала Демида?
        Есть же на свете люди, которые не подчиняются приказам свыше, и, может быть, не на всех можно повлиять, даже имея связи?
        Как я ошибаюсь, узнаю лишь на следующее утро. Просматривая ленту местных новостей за вчерашний день, вижу кричащий заголовок и быстро перехожу по ссылке.
        Из рук выпадает чашка и несколько капель попадает на клавиатуру ноутбука, успеваю вытереть чуть было не случившуюся катастрофу. Впрочем, катастрофа произошла. Только автомобильная.
        «Не справилась с управлением».
        «Пострадали несколько человек».
        «Против водителя возбуждено уголовное дело».
        Я бы, может, и пролистала дальше, автомобиль мне не знаком, да и лицо женщины, которая была за рулем, размыто, однако странное совпадение, что на ней костюм точь-в-точь, как на Ирине вчера.
        Глава 3
        - Всё хорошо? - слышу голос Глеба и вздрагиваю от неожиданности; настолько шокирована статьёй, что не замечаю, как он входит в кухню.
        Сегодня Астахов выглядит намного лучше: на нём тёмные брюки, серая рубашка, если надеть солнечные очки, то не сразу заметны синяки, хотя, конечно, от своего обычного вида он далёк. Качаю головой, потому что ничего не хорошо, а Глеб подходит ближе и обращает внимание на экран, наклоняется, пробегая взглядом по строчкам.
        - Я так понимаю, напугало тебя не объявление, что известная актриса родила пятого? - довольно мрачно спрашивает Глеб, указывая на объявление рядом с кричащим заголовком, теперь я просто киваю и снова перевожу на него взгляд.
        - За рулём моя клиентка. Мы говорили с ней вчера. Точнее, я не уверена, что это она, но должна проверить.
        - Судя по статье, женщина под наблюдением медиков. Ты переживаешь за её здоровье? Могу тебя отвезти, мне сегодня как раз в ту сторону.
        - Дело не только в этом.
        - Пешеходы в тяжелом состоянии доставлены в больницу, но тоже живы. Кого-то из них знала? Тут даже имён нет.
        - Глеб, - вздыхаю, начиная складывать в голове пазл. Мне не по себе от одной только мысли, что я могу быть права. Что это не случайное происшествие, и Ирина стала жертвой из-за меня.
        - Что-то ещё?
        Астахов отодвигает стул напротив и усаживается передо мной, а я закрываю ноутбук.
        - Да, - молчу, не продолжая, а потом добавляю. - Мне нужно кое в чём удостовериться. Выяснить, Ирина ли это. Под вопросом мои тренинги, - всё же пока что не говорю всю правду. Нужно убедиться, а потом вешать ярлыки.
        - Поеду с тобой, - теперь он не спрашивает, и отговаривать его у меня нет причин.
        В холле больницы привычный специфический запах, он подавляет и вызывает неприятные ассоциации. Я быстро направляюсь к стойке информации, но там помочь мне не могут, нам в соседний корпус. Ещё некоторое время проблуждав по территории, наконец находим нужный, но беседа с охранником многого не дает, пропуска у нас нет, и всё, что он может пояснить, что да, поступала женщина, похожая на описанную мной, но имени назвать не может - не разглашает.
        Я готова выть от отчаяния, собираясь уже уйти ни с чем, но меня тут же, взяв за плечи, отодвигают в сторону мужские руки. Всё это время Глеб не вмешивается, но теперь ухмыляется и просит подождать. Уж не знаю, что он говорит охраннику, наклоняясь к окошку, но вскоре подзывает меня к себе. Мужчина как раз звонит по телефону и, положив трубку, кивает мне:
        - Как вы говорите её зовут?
        - Макарова Ирина Александровна.
        - Есть такая, состояние стабильное. Если хотите что-то передать…
        - Нет. Спасибо.
        Я быстро покидаю холл, и лишь выйдя на свежий воздух, прикладываю ладонь ко лбу.
        Сердце стучит быстро-быстро: оно отказывается верить, что Демид способен на подобное. Но всё-таки и принять, что это совпадение не получается. Ирина в больнице. И мне не верится, что она самостоятельно попала в эту аварию. К тому же на неё заведено уголовное дело.
        - А теперь объяснишь, что произошло? - равняется со мной Глеб, и я поднимаю на него взгляд. Даже не знаю, с чего начать, но поговорить нам придется.
        Не успеваю ответить, Астахов расценивает моё молчание по-своему:
        - Хорошо, давай так. Сейчас у меня здесь недалеко встреча, а после мы всё обсудим. Идёт?
        Соглашаюсь, но мне нужно ещё заехать в пару мест, встречи обычные, запланированные на прошлой неделе, просто забрать отчёты и обсудить план мероприятий, встретиться с арендодателями, Глеб любезно предлагает взять его авто, и я не отказываюсь.
        Ещё только подъезжая к месту второй встречи, замечаю, что с виду неприметное серое авто следует за мной уже какое-то время, отчего накрывает неприятным предчувствием. Вижу эту же машину в течение дня ещё пару раз. Паранойя или нет, но мне всё это не нравится.
        Поэтому уже возвращаясь домой, решаю поехать другим путем, немного плутая по дворам, почти выдыхаю, не обнаруживая преследования, но на одном из поворотов, холодеют ладони: я снова вижу серую иномарку и теперь ускоряюсь. Доезжаю до дома без происшествий, но всё равно по двору иду, оглядываясь.
        Несмотря на вчерашнее яркое солнце, сегодня пасмурно, небольшие порывы ветра заставляют запахнуть пиджак и вжать голову в плечи, всё-таки погода в наших краях очень переменчива, только вчера казалось, что отныне дорога тёплым дням открыта, но оказалось, это был ознакомительный фрагмент. Неизменен лишь аромат цветущих деревьев, и если бы не он, можно было бы решить, что на календаре осень.
        Когда я вхожу в квартиру, Глеб уже дома, он сидит в гостиной на диване, уткнувшись в планшет, и я без прелюдий задаю ему вопрос:
        - Расскажи, что тогда случилось на дороге, Глеб?
        Астахов поднимает брови, откладывая гаджет, а я присаживаюсь рядом:
        - Только давай правду. Уже слышала, что ты кого-то там подрезал. Но может, я имею право знать, что произошло? Это ведь были не просто придурки, да, Глеб?
        Он выдерживает мой взгляд, смотрит в упор и на глазах мрачнеет.
        - Это мои дела, Лика.
        - Твои дела сегодня за мной следили. У тебя тонированные стекла, и возможно, слежка предполагалась именно за тобой.
        Рассказываю про серое авто, и Астахов обеспокоенно подсаживается ближе, хмурит брови:
        - Я хочу всего лишь тебя отгородить от всего этого.
        Глеб выдерживает паузу, а я просто молчу затаив дыхание; кажется, сейчас он передумает и снова отмахнется, но Астахов всё же прищуривается и говорит:
        - Но если тебе так необходимо знать, что произошло, то да, мне угрожали. Кое-кому не нравится, что я успешно занимаю рынок. Обычное дело.
        - Обычное? Тебя избили, Глеб! И ты собираешься молчать?
        Он усмехается.
        - Подозреваю, что им не страшны мои громкие заявления, но им меня не напугать. Ребята не представились, объяснили, что на меня ещё выйдут. Лика, я не мальчик, и не в такое влезал, разберусь. Трусливо бежать из города я точно не планирую.
        Его слова бьют словно электрическим током. Мне тут тоже не рады, и сомнения относительно причастности Демида к происходящему сносят на своем пути все прочие домыслы.
        - Тебе поставили условие покинуть город? - тихо срывается с губ.
        - Скорее намекнули.
        Глеб подтверждает мои догадки, и где-то внутри обрываются последние надежды в порядочность бывшего.
        Остаток вечера не нахожу себе места, а утром, проводив Глеба в офис, еду туда, откуда убегала ещё недавно. Если он хочет мне что-то сказать, то пусть без намёков, пусть лучше прямо. А то, что Демид не шутит, я уже уяснила.
        Студия «Тринадцать» за пару дней никак не изменилась. Разве что в свете дня выглядит не так зловеще, однако всё равно, чем ближе подхожу к большим стеклянным дверям, тем быстрее стучит пульс. Вполне осознаю, что сейчас будет непросто, и не только потому, что до сих пор не могу ничего поделать с этой уничтожающей болью: догадываться, что Демид творит весь этот беспредел - одно. Знать наверняка - другое. И сейчас, вполне возможно, я получу ясный ответ на свои вопросы.
        Охранник, бросив на меня взгляд, уточняет, к кому я, скорее по привычке. Кто будет проверять, иду в переговорные или в кабинет генерального. Здесь поток клиентов привычное дело. Я не знаю, изменил ли Демид привычкам, но надеюсь, он здесь.
        Место администратора пустует, и я ухмыляюсь: ещё одно препятствие на удивление преодолено без проблем, словно судьба намеренно подталкивает меня к решительным действиям, и теперь я ускоряю шаг, цокая каблуками в такт своему сердцебиению.
        Но перед кабинетом резко останавливаюсь и задерживаю дыхание, вот только не успеваю перевести дух: дверь распахивается, и я нос к носу сталкиваюсь с Ариной - девушкой-администратором. Она испуганно распахивает ресницы, поправляя блузку, одергивает юбку, но наконец поняв, кто перед ней, снисходительно осматривает меня с головы до ног.
        Да, я подготовилась: узкие джинсы с широким ремнем, блузка с мелкими пуговицами, застегнутая до самого горла. Вид, возможно, у меня не настолько привлекательный, тягаться с декольте Арины я не собираюсь, но так я чувствую себя относительно защищённой. Девушка лишь хмыкает и быстро убегает, видимо, на своё рабочее место, а вот я остаюсь.
        Но только Демиду вряд ли сейчас есть дело до моего вида: не нужно проводить больших расследований, чтобы понять, чем они занимались только что. К щекам подступает жар, даже думать об этом не хочу, это его жизнь.
        Мне хотелось бы, чтобы было плевать, но внутри моментально расползается неприятное чувство, вся моя выстроенная защита рассыпается вмиг. Возникает малодушное желание просто сбежать, ничего не объясняя, но ноги прирастают к полу.
        Потому что уже поздно: передо мной появляется сам Бронский.
        - Ты что себе позволяешь? - буквально рычит он.
        Мрачный взгляд и без того тёмных глаз прибивает к месту. Он поправляет ремень на брюках, и теперь это отрезвляет. Именно злость помогает мне взять себя в руки, я стою на пороге кабинета, но всё же делаю шаг, оказываясь внутри.
        - Это ты что творишь? Глеб и Ирина - твоих рук дело?
        Демид моментально меняется в лице, быстро подходит и захлопывает дверь, теперь он на опасном расстоянии. Сердце вот-вот пробьёт грудную клетку, здесь всё вместе: негодование, злость, обида, его близость… Слишком близко. Слишком.
        И хоть Бронский в ярости, совершенно его не боюсь.
        Даже когда он наклоняется и мрачно произносит:
        - Ты же помнишь, о чём я тебя предупреждал?
        Глава 4
        С трудом, но выдерживаю его взгляд, мучительный, тяжелый, от которого вмиг накаляется и без того напряженная обстановка. Бронский вдруг смотрит на мои губы, лишь на мгновение, но мне этот миг кажется вечностью, бывший тут же отворачивается, сжимая кулаки. Подходит к столу и опирается на него обеими руками.
        Рассматриваю его спину, широкие плечи - сейчас можно. Он сам защищает меня от себя, отвернувшись, и мне не нужно видеть его лицо, чтобы хорошо представлять, как Демид сейчас хмурится, как сжимает губы и, возможно, закрывает глаза.
        - Почему ты это делаешь? - нахожу в себе силы задать измучивший до невозможности вопрос. - Прошел почти год. Просто скажи, зачем ты продолжаешь разрушать мою жизнь?
        Знаю, что он прямо сейчас злится, и понятия не имею, ответит ли, но у меня сжимается сердце лишь от одной мысли, что правда прозвучит. Я жду её. Я её опасаюсь.
        Бронский молчит, а потом медленно оборачивается.
        - Ты, Лика, меня поражаешь, - он ухмыляется. - Врываешься, зная, что тебя тут не ждут. Задаёшь вопросы. Не находишь это как минимум невежливым?
        Невежливым? Мы будем говорить об этикете в свете последних событий?
        - У меня проблемы с воспитанием, - всё же произношу с вызовом. Понимаю, что, скорее всего, то, как приближалась к кабинету, было слышно за версту. Я очень уверенно направлялась сюда, разрывая стуком каблуков тишину коридора, поэтому не без сарказма добавляю: - Прости, если помешала.
        - Не помешала, - снова ухмылка, - мы как раз закончили.
        Подавляя что-то жгучее, подступающее к щекам, выдыхаю и стараюсь произнести спокойно, но выходит всё равно резче, чем хотелось бы:
        - Мне неинтересно.
        - Как скажешь.
        Демид опирается на стол позади, присаживаясь, его волосы немного растрёпаны, руки в карманах брюк, небрежно расстегнутый ворот светлой рубашки оттеняет смуглую кожу, на шее замечаю помаду - ну хорошо на штанах не оставила. Глупые мысли спасают от тревожных.
        - Ты не ответил.
        - Я и не должен. А вот тебе, - делает он паузу и продолжает: - Советую быть с вопросами поосторожней. Можно задать не те, и не тому.
        Демид даже не встает с места, не подходит, а я уже чувствую в его голосе угрозу.
        - Значит, не ответишь.
        - А на что ты рассчитывала, Лика? Я просил тебя держаться подальше, может, повторить, о чём мы говорили?
        - Мы не говорили.
        - Вот именно, - Демид теперь намеренно опускает взгляд на мою шею, ниже, это не тот, которым он только что смотрел на мои губы. Намеренно-вызывающий, намекающий на то, что он вполне способен закончить начатое в нашу прошлую встречу. - С чего ты взяла, что сейчас будем? - добавляет он пониженным тоном, возвращаясь к моим глазам.
        Справедливое замечание ничуть не умаляет моей решительности.
        - Надеялась, что у тебя есть принципы. И что ты к происходящему отношения не имеешь. Но, - я напрягаюсь, видя, что Бронский всё же приподнимается, - Ирина Макарова в больнице…
        - Мне очень жаль, - говорит ровным голосом. - Пусть выздоравливает.
        Да он издевается!
        - Она попала в аварию, и не нужно делать вид, что ты не в курсе, кто это. Я видела тебя вчера, и ты звонил ей после. Ты знал, что у нас с ней намечается большой проект и решил помешать, так? Но не такой же ценой!
        Я пытаюсь разглядеть во его взгляде хоть что-то: доказательство или опровержение моих слов, но это бесполезно. Демид скрывать настоящие эмоции умеет, хоть некоторые я когда-то умела распознавать. А может быть, это была его большая игра? Впустить меня на свою территорию, сделать всё, чтобы я открылась ему. Доверилась.
        Бронский качает головой, снова игнорируя мои вопросы:
        - У тебя обострённое чувство справедливости, Лика. Вот скажи, почему тебе всегда нужно докопаться до истоков?
        - Потому что страдают близкие мне люди. Невиновные.
        - Если так беспокоишься, взяла бы этих невиновных и уехала подальше, - снова возвращается к своим рекомендациям. Он так просто об этом говорит, словно это нечто обыденное. - Поверь мне, это многим облегчило бы жизнь. - Он делает паузу, вдруг меняясь в лице. - Просто поверь мне, ты же умеешь.
        Я отгоняю его намеки, не время предаваться воспоминаниям.
        - Но так не должно быть, Демид. Глеба избили! Ему угрожали! Это по-твоему нормально?
        Бронский лишь губы в улыбке растягивает, хотя я и замечаю, что он буквально дёргается при упоминании Астахова. Любить его Демиду не за что, поэтому нет ничего удивительного, что в его интонации появляются ноты злорадства:
        - Не думала, что твой любовник это заслужил?
        - Никто не заслуживает подобного. Ни я, ни те, кто меня окружает. Не хочешь говорить… - останавливаюсь, тяжело дыша, Бронский прищуривается, угрожать ему не самая лучшая идея, да у меня и рычагов нет. Но я очень надеюсь на правосудие - какие бы чувства у меня не были к этому человеку, страдают невиновные люди.
        - Продолжай, - ухмылка с лица Демида исчезает, взгляд снова темнеет, но ему меня не напугать.
        - Я узнаю правду другим способом, - говорю и резко отворачиваюсь к двери.
        Нечего мне здесь больше делать. Больно осознавать, что то, до чего я могу докопаться, мне совсем не понравится, но выхода просто нет. Уехать из города я могу, но Глеб останется. И где уверенность, что от него отстанут?
        Не успеваю выйти, лишь берусь за ручку двери, когда Бронский внезапно оказывается у меня за спиной, и явно не для того, чтобы пожелать удачи.
        - Не лезь в это, поняла?! - практически оглушает своим рыком Демид. Кажется, даже стены содрогаются, всё ещё возвращая какое-то время эхо. Он в один миг разворачивает меня спиной к двери, нависает. - Не смей. А ещё лучше про Глеба своего забудь, - говорит он зло.
        Я дышу часто-часто, распахнув глаза, совершенно не ожидая увидеть его так близко, зрачки Демида расширены, отчего глаза кажутся почти чёрными, Бронский буквально впивается в меня мрачным взглядом, и внутри появляется стягивающее тоской чувство, губы Демида приоткрыты, они близко, я невольно свои сжимаю.
        Нельзя. Даже думать, не то, что смотреть.
        - Черт, - цедит он сквозь зубы.
        Бьет по стене обеими ладонями, совсем рядом.
        - Уходи, Лика. Убирайся сейчас же. Убирайся!
        Резко отстраняется, отталкиваясь от стены, сжимает зубы, скулы напряжены, дыхание тяжелое, он не просто злится, он разъярён, и теперь у меня нет ни малейшего желания мешкать.
        Я действительно буквально выбегаю. Не помню, как проношусь мимо Арины, и это даже к лучшему, удивленный охранник, кажется, любезно прощается, а я несусь к машине и только внутри, уже захлопнув дверь, понимаю, как дрожат мои руки. Прикладываю ладони к щекам, глубоко вдыхаю и выдыхаю.
        Это было сложнее, чем я думала, и ещё неплохо держалась. Вот только то, как отчаянно прогоняет меня Демид, напротив, заставляет задуматься ещё кое о чем.
        Я срываюсь с места и какое-то время просто лавирую среди потока машин, никуда конкретно не держа путь. Не вижу, что проносится мимо, лишь слежу за дорогой, игнорируя размытый боковой фон. Теперь у меня две версии.
        Первая: Демид злится, что я не слушаюсь, это очевидно. И он творит настоящий беспредел. Вторая дополняет первую, с тем лишь исключением, что если всё это и его рук дело, то есть что-то ещё, что знать я не должна. Именно поэтому из города он меня выпроваживает. И вряд ли это из-за великих чувств ко мне, не будь я в этом уверена, приняла бы желаемое за действительное - будто им движет ревность. Хотя ещё раз поквитаться с обидчиком он не прочь и даже не отрицает этого.
        При это он ещё и намекает, чтобы мы разошлись. Бронский и мои сомнения про Ирину не опроверг. Получается, он действительно выживает меня из города зверским способом.
        Вот только зачем и что конкретно скрывает - пока что вопрос.
        Замечая, что оказываюсь в части города, которую практически стороной обычно объезжаю, резко сворачиваю на парковку у небольшого сквера. Оглядываюсь и, устало откидываясь на спинку сидения, закрываю глаза.
        А ведь когда-то я доверяла этому человеку больше всего на свете. На тёмном экране века начинают бежать картинки, одна за одной, воспоминания слишком ярко врываются в мой маленький мир, который я окружила высоким забором и для верности натянула колючую проволоку.
        Чтобы не впускать, не позволять, чтобы не допускать прошлое к настоящему. Но всё это оказывается сейчас бессильным - я погружаюсь в воспоминания невольно, потому что просто устала держать оборону.
        Хотя бы наедине с собой, мне нужно заново это прожить.
        И попытаться отпустить.
        Почти пять лет назад.
        Летнее солнце слепит так ярко, что я зажмуриваюсь, приставляя ладонь ко лбу. Продолжаю щуриться, оглядываясь в поиске маршрутки, но дорога в этой части города по обыкновению пустынна, лишь редкие машины проезжают мимо, и я принимаю решение идти пешком. Изнуряющий зной ещё только подступает, и если успеть до обеда, то есть шанс не свихнуться от жары. К тому же временами спасают порывы небольшого ветра.
        Прорвемся - решаю я и вставляю наушники в уши. На такси раскошеливаться не время - я коплю на более важное.
        Путь лежит к мосту, и под биты известных исполнителей, миную участок набережной, а затем поднимаюсь по достаточно крутым ступеням новой лестницы, эту её часть только отстроили; хоть выглядит она эффектно, но её крутизна слишком коварна. Споткнувшись о ступеньку, я подворачиваю ногу - боль пронзает так неожиданно, что к чёрту летит мой телефон, который держу в руках.
        Выпавшие наушники, путаются, повисают на руке, а вот мобильному устройству везёт меньше.
        Я его только недавно приобрела, с рук, не новый, прошлый однажды отказался включаться, а этот меня здорово выручил. Беспомощно оглядываюсь, наблюдая, как он, издавая обрывающие последние надежды звуки, отталкивается от ступеней и лишь ускоряется, и только достигнув нижнего пролёта, плашмя, с треском, останавливается.
        Отчаянно ругаюсь вслух - сегодня не мой день. Теперь я просто устало сажусь на ступеньки и пялюсь на утрату, что лежит у подножья лестницы. А потом замираю.
        Сначала вижу мужскую ладонь, берущую разбитый телефон, перевожу взгляд на сильные руки, затем на плечи, и почему-то заранее смущаюсь, поднимая взгляд на глаза незнакомца.
        Глава 5
        Почти пять лет назад.
        Но теперь отвести свой не могу. Мужчина так эффектно выглядит, что даже наблюдая за ним сверху, ощущается его превосходство: тёмные глаза, они отсюда кажутся даже чёрными, тёмные волосы, лёгкая щетина, белое поло очень выгодно подчёркивает подтянутую фигуру и чертовски привлекательно оттеняет ровный загар.
        Возможно, незнакомец только что вернулся с какого-нибудь известного курорта, он вообще словно из другого мира. Можно было бы сказать, что он сошёл с обложки глянцевого журнала, но чувствую, это не так. Внешность мужчины нестандартна, но всё же привлекает несомненно.
        В его большой ладони мой телефон кажется чем-то неуместным, обращаю внимание на дорогие часы, и становится неуютно, хотя с чего бы. Это просто прохожий, мне нет дела до разницы в наших статусах, он сейчас отравится по своим делам, и мы больше никогда не увидимся.
        Мужчина поднимается по ступенькам медленно, а я все это время даже не двигаюсь, так и сижу, не в силах отвести взгляд. Оказавшись совсем близко, незнакомец присаживается передо мной на корточки, тут же в ноздри ударяет аромат его парфюма - он мне нравится. Дразнящий, дерзкий, я не знаю ничего о мужчине, но это сочетание ему явно подходит.
        Именно таким пользуются уверенные в себе личности.
        - Кажется, вы уронили, - ухмыляется он, и от тембра голоса по телу пробегает волна импульсов. Кончики пальцев словно немеют, пара громких ударов сердца, и теперь оно вообще замедляет ритм.
        Что, чёрт возьми, происходит?
        Лика, отвисай немедленно!
        Незнакомец протягивает мне устройство, уже считаю, что пришла в себя, но в момент, когда беру телефон, немного задерживаю свою руку в широкой ладони. Мне нравится это прикосновение, и наверняка оно не остается незамеченным, так как мужчина сжимает пальцы. Руку теперь резко одергиваю, и он тут же её отпускает.
        Мужчина растягивает губы в улыбке. Мне теперь настолько неловко, что даже злюсь. Не припомню, чтобы меня вообще кто-то вот так мог смутить, я умею контролировать эмоции и природу всего этого хорошо знаю. Не зря же училась столько лет и ночами вместо тусовок погружалась в умные книги.
        Просто вся ситуация дурацкая: лестница эта, нога ноет, телефона, видимо, лишилась, и мужчина из другого мира - набор «удачного» начала дня - не иначе. Опускаю глаза на разбитый тёмный экран.
        Телефон не включается, и это меня неимоверно расстраивает, но теперь вслух не высказываю недовольства, а лишь поднимаю взгляд.
        - Спасибо, - киваю. - Могли бы оставить его там. Он вряд ли мне теперь пригодится.
        Убираю мобильный в рюкзак, стараясь не выдать своей реакции на происходящее, а незнакомец поднимается и протягивает руку:
        - Вы не ушиблись? Я видел, как вы подвернули ногу.
        - Было сложно ничего не подвернуть, - лишь ухмыляюсь в ответ.
        Но помощь всё-таки принимаю. И когда встаю, незнакомец сам не отпускает мою руку, хотя мы уже стоим на ступеньках.
        Я всё это время повторяю про себя простые истины из собственных выводов: нами управляют гормоны, вся эта химия всего лишь результат моего падения - с нами играет подсознание; эмоции возникают на интуитивном уровне, они помогают человеку выжить, и всё закономерно - я чуть было не упала с лестницы, благо жертвой стал лишь мобильный, а мужчина появился именно в этот момент, и мозг расценил его как спасателя.
        Очень складно это звучит в голове, вот только пульсу плевать.
        - Всё в порядке, - спешно добавляю, пресекая вновь возникающую неловкость. Боль в ноге не усиливается и даже немного проходит. Надеюсь, оплошность не помешает мне добраться до квартиры, которую выгодно сдают, жить предполагается не одной, но зато очень бюджетно. Институт я окончила, и общежитие уже не предоставляется, а уезжать в деревню снова нет никакого желания.
        Я планирую задержаться в этом городе. И у меня большие планы на дальнейшие перспективы, просто сейчас трудности.
        - Мне пора, - снова смущаюсь, хотя руку мужчина уже отпустил. Только смотрит так внимательно, словно мысли читает. Или хотя бы пытается.
        - Будьте осторожнее, - говорит он даже как-то серьёзно. И наверно, уже собирается уходить, но добавляет: - Если быстро подниматься, всегда есть какой-то риск.
        Вот тут он прав. А ещё чем выше взбираешься, тем больнее падать. Важно добраться до устойчивого положения, до плато. Я и в повседневной жизни использую, но в данном случае речь про сам мост.
        - Тот, кто проектировал эту лестницу явно ненормальный, - качаю головой и сворачиваю наушники, тоже их убираю и только сейчас замечаю, как смотрит на меня мужчина. Я вроде бы ничего веселого не сказала, но он явно сдерживает улыбку.
        - Вам же сейчас на другой берег? Я мог бы отвезти.
        - Не стоит, сама доберусь.
        - Не сделаю ничего плохого, но хотел бы хоть как-то загладить свою вину.
        Хмурюсь, совершенно не понимая, о чем он? В чем провинился?
        - Я не маньяк и не грабитель, - ухмыляется, замечая мою реакцию. - Не сомневайтесь.
        - Я вас вижу впервые, - говорю ответ не утверждающий его фразу, но и не опровергающий. У меня нет причин ему верить. Но и не верить тоже. Мужчина как будто слышит то, что произношу между строк.
        - Просто поверь, - делается он серьезным, внезапно переходя на ты. - Кстати, я не представился, - говорит он, спохватившись. - Меня зовут Демид.
        Мне бы прямо тогда сбежать, отказаться от его помощи. Впрочем я так и делаю.
        Отвечаю, что познакомиться мне приятно, но дальше нам в разные стороны. Даже имя в ответ не называю, я будто заранее чувствую, что этот омут обязательно затянет, он опасен, он волнителен, я заранее ничего не предполагаю, но вероятно что-то внутри уже тогда мне подсказывает - этот шаг через несколько лет обернётся болью, и хоть мне действительно через мост, я намерена сама пройти это расстояние.
        Всё равно испытываю некоторую досаду, что мужчина не настаивает. Сама ведь так хотела, да и не маленькая, не возиться же взрослому мужчине со мной, уговаривая.
        Однако когда жара застигает врасплох, я уже отчаянно жалею, что не согласилась и ругаю себя за эту не к месту появляющуюся гордость из-за очевидной разницы социальных статусов.
        Солнце нещадно напоминает, что кепку я забыла, и я бреду по пыльной обочине совершенно не ожидая, что проезжающее сейчас авто резко свернет с дороги и остановится у обочины. Чёрный джип. Гладкий, словно отполированный, он блестит на ярком солнце и отсвечивает своим превосходством. Водительская дверь открывается, и появляется Демид.
        - Вы не назвали своё имя, - широко улыбается он, и я уже знаю, что заднюю теперь не дам. - Мне вам нужно кое-что рассказать, - он предлагает руку, правда пока что без сердца.
        Я ещё не догадываюсь, что когда-нибудь буду сходить с ума от объятий этого мужчины. И пусть мы потом всё испортим, но я узнаю, что такое быть счастливой. И испытаю такие чувства, силе которых могут позавидовать самые мощные торнадо.
        Глупое сердце разрывается в ожидании собственного ответа. Я протягиваю будущему мужу свою ладонь и произношу, глядя в упор:
        - Лика.
        Наши дни
        Перевожу взгляд на мост неподалеку от сквера и делаю глубокий вздох. Это всё происходило долбаную тысячу лет назад, но я помню каждое мгновение.
        Что было бы не урони я телефон? Обратил бы он на меня внимание? Продолжил бы с ухмылкой расспрашивать обо мне, если бы я не высказалась нелестно о его шедевре?
        Как выяснилось позже, лестницу помогал проектировать он. И когда я об этом узнала, готова была от стыда сквозь землю провалиться. Прямо тогда, когда мы ехали по мосту.
        Решаю отправиться домой, мне нужно подготовить материалы для лекций, но не успеваю добраться, внезапно раздается мелодия на телефоне. У меня сегодня встреча лишь вечером, и пока тянусь за мобильным, предполагаю, что звонит всё же Глеб, но ошибаюсь.
        Внимания требует неугомонная Оксана. Ведь ясно дала понять, что не нужна мне её помощь, что ещё ей нужно?
        - Привет, ты подумала? - сходу задает она вопрос, на который у меня только один ответ.
        - Я уже всё сказала, Оксан. Ты зря тратишь время.
        Но Чистякову, кажется, не особо всё это и волнует, так как она тут же продолжает:
        - Давай встретимся, Лика. Это важно, нужно поговорить.
        Не хочу её видеть, просто не могу. Мне казалось, справлюсь со всем, если просто отойду в сторону от всей этой ситуации, от бывших друзей, которые и были такими, лишь когда я крутилась в определенных кругах, от обид.
        Уйти, ничего не доказывая остальным. Но прошлое так уверенно врывается в мою жизнь - тут даже не знаешь, в какую сторону делать шаг, чтобы не зацепило.
        - Пожалуйста, Лика. Это не займёт много времени.
        Её умоляющий голос вызывает вопросы.
        - Я позвоню, - в итоге отвечаю неопределенно и кладу трубку. Становится подозрительна её настойчивость, в конце концов, я не обязана соглашаться на проект, даже после встречи, а вот какого чёрта она меня атакует, может проясниться.
        Связывать ли этот звонок с тем, что только недавно произошло в кабинете Демида? Они общаются, но не знаю, насколько близко. Да и что такого может сказать мне Оксана, чего не мог сам Бронский? Передавать через кого-то? Смотря, что он задумал.
        Ведь и то, что с Ириной произойдёт несчастье я не ожидала.
        Я вообще теперь сомневаюсь, что хорошо знаю бывшего мужа.
        Глава 6
        Встреча с клиентом выходит натянутая, мы никак не можем договориться об условиях, и я уже не удивляюсь, что, возможно, и этот проект сорвётся. Выхожу из бизнес-центра и ловлю себя на мысли, что совершенно не хочу возвращаться в квартиру, поэтому когда приходит время сворачивать в нужный переулок, проезжаю прямо.
        Еду на набережную и долго брожу по аллеям.
        Весна считается порой влюбленных, и нет ничего удивительного, что повсюду пары: кто-то смущённо держится за руки, кто-то кидает друг на друга откровенные взгляды, а я всё больше чувствую себя чужестранкой, по ошибке оказавшейся в мире зарождающихся чувств.
        Подхожу к парапету и опираюсь локтями на металлическое покрытие, смотрю на водную рябь у поверхность реки - завораживает. Мысли возвращают меня к звонку Оксаны, эта её настойчивость явно не жест доброй воли, и теперь меня распирает любопытство вперемешку с тревогой.
        Чёрт знает отчего, но теперь я сама хочу услышать, что же она мне расскажет. Решаюсь её набрать и уже выбираю из списка контактов нужный номер, когда телефон в моих руках сам издает сигнал.
        Глеб звонит так неожиданно, что я только сейчас вспоминаю о времени. Обычно в течение дня он меня почти не тревожит, поэтому, обратив внимание на то, что на город вовсю опускаются сумерки, догадываюсь - Астахов сейчас задается вопросом, где меня носит.
        - Привет, - слышу в голосе вздох облегчения, когда поднимаю трубку. Он тут же добавляет: - Приехал домой, а тебя нет.
        - Я на набережной, захотелось прогуляться, - делаю небольшую паузу и зову его: - Приезжай. Если можешь.
        В трубке молчание, я уже думаю, что что-то со связью, но Глеб задаёт вопрос:
        - Ты правда этого хочешь?
        - Почему ты так удивляешься?
        - Обычно ты гуляешь одна, - я слышу в его интонации неподдельную настороженность, - тебе нужно подумать, морально настроиться на тренинг и тому подобное, я уже и забыл, когда держал тебя за руку, просто прогуливаясь. И если ты зовёшь меня из вежливости, то всё в порядке. Я не злюсь, Лика. Если тебе нужно время…
        - Глеб, - хочу возразить, но его замечание справедливо. Так было. Но сейчас он мне действительно нужен, хотя бы для того, чтобы понять, насколько он прав. И тогда принятие решения неминуемо. Это будет важно для нас обоих. - Мне не время нужно, а ты. Приезжай.
        Больше он не спорит и вскоре действительно находит меня на скамье, недалеко от ресторана. Оксане я всё же успеваю позвонить за этот промежуток времени, но телефон её не отвечает, и разговор откладывается.
        - Хорошо, что темнеет, - присаживается Глеб рядом. Разглядываю его лицо и отмечаю, что он выглядит намного лучше, хоть пока что далеко не в норме.
        Астахов даже сейчас хорош собой, и наверняка любая другая была бы вне себя от счастья, что этот мужчина выбрал именно её - вниманием женским он явно никогда обделен не был.
        Как-то присутствовала на презентации, где он выступал с другими деятелями - девицы, которые пришли послушать о новых веяниях в мире искусств с него глаз не сводили и очень расстроились, когда после завершения, уже в холле, он притянул меня к себе на глазах у изумленной публики. Парочка женщин, возможно, всерьез меня возненавидела - они до этого довольно рьяно разбирали его визитки.
        Если бы все эти девицы только знали, какие сложные отношения между нами с Глебом, наверняка бы злорадно потирали руки.
        Я, видимо, слишком увлекаюсь разглядыванием Астахова, он внезапно наклоняется и касается губ, я не отталкиваю, и теперь он целует меня осторожно, нежно, практически невинно, будто впервые - у меня сердце сжимается, потому что понимаю, о чём он молчит, и был бы рад высказать что-то ещё, что начал ещё по телефону, но не может. Глеб знает, как только начнет упрекать - я сделаю шаг назад.
        - Пойдем поужинаем, я ужасно голоден, - говорит, уже отстраняясь, и указывает глазами на ресторан позади меня. Астахов немного воодушевлен - бодрится.
        Улыбаюсь в ответ:
        - Там светло.
        - Ну раз ты меня не боишься, то всё в порядке. А остальные меня не интересуют, - ухмыляется Глеб.
        Вечер проходит относительно неплохо, мы говорим на отвлеченные темы, наконец-то расспрашиваю об открытии его школы. Это не основная деятельность, скорее как развитие основной, Астахов занимается реставрацией. Я даже узнаю, с чего начиналась его деятельность - оказывается, они с другом возрождали обычные самовары. Старинные. Искали по всей области, и выкупали у изумленных владельцев.
        Мне правда интересно, я, конечно, знала, чем занимается Глеб, но историй подобных не слышала, да и не расспрашивала. Астахов замечает мой интерес и всё равно ухмыляется время от времени, однако отвечает с охотой.
        Когда мы идём к парковке, испытываю относительную лёгкость - это так странно, я была почти уверена, что решение приму именно сегодня, что нас ждет серьёзный разговор и вечер выйдет тяжелым, но Глеб мягко меняет мой настрой, я не знаю, как ему это удается, но благодарна за отсутствие немых укоров. Сегодня их на удивление больше нет.
        Вот только я всё ещё помню, о чем меня предупреждал Бронский, и тревога, которая сопровождает меня весь день, никуда не уходит. Напротив, она лишь усиливается.
        У машины Астахов внезапно притягивает меня к себе, забирается рукой в мои волосы, гладит - неожиданные объятия удивляют, он так просто целует меня в губы, едва касаясь, и говорит:
        - Ты такая красивая.
        А когда отстраняется, замечаю его взгляд. Серьезный, внимательный.
        - Я такой идиот, - говорит без тени улыбки. - Просто редкий.
        Теперь он ухмыляется. Берет в ладони моё лицо, смотрит изучающе, в тусклом свете фонаря, его взгляд даже пугает.
        - Что происходит, Глеб?
        - Что происходит? А ничего нового, - понижает тон, и предчувствую, что не хочу слышать ответ, но уже поздно - я вижу в светлых глазах боль: - Я люблю тебя Лика. Люблю, чёрт возьми, ты же знаешь.
        Он прижимает меня к своей груди, крепко обхватывает за плечи, различаю его тихий шепот:
        - Люблю…
        Астахов понимает, что не отвечу, но всё же из рук не выпускает. Мне кажется сейчас, что он сам принял какое-то решение.
        - Поехали домой, - говорит, когда ослабляет объятия, и я киваю.
        Открываю водительскую дверь, Глеб обходит мою «ауди» и останавливается у пассажирской двери, а потом бросает взгляд куда-то за мою спину, по позвоночнику тут же пробегает холод - настолько ненавистный у Глеба взгляд.
        Возможно, я не узнала бы, что произошло, если бы чуть раньше села в машину, но теперь резко оборачиваюсь, и сердце, пропуская пару ударов, принимается колотиться как сумасшедшее.
        Совсем недалеко, у огромного джипа, стоит Демид, я так не ожидаю его увидеть, что просто замираю. Бронский смотрит на меня тяжелым взглядом, от которого всё внутри резко обрывается, он медленно переводит его на Глеба и снова возвращает мне. Ярость бывшего мужа чувствую даже отсюда, он явно не рад меня видеть. А тем более нас.
        Вечерняя прохлада не спасает, щёки горят - от сегодняшней встречи в его студии я до сих пор не отошла.
        А ещё так и не сказала Астахову, куда ездила утром.
        Теперь Демид взгляд не сводит, и тут же вспоминаю все его угрозы. Тело немеет, ладони холодеют, ветер забрасывает на лицо волосы, но я даже руку не могу поднять, чтобы их убрать.
        Резко прерываю этот контакт и сажусь в машину, а вот Глеб не спешит. Он немного задерживается снаружи, но всё же занимает место рядом со мной.
        Быстро завожу машину и срываюсь с места.
        Я не знаю, что это было, но определенно ничего хорошего взгляды Демида не значат.
        Сердце бьётся где-то в висках, я слышу только его глухие удары и всю дорогу думаю о том, что это было очередное предупреждение.
        Даже предположить не могу, что за этим последует. И надеюсь ошибиться в уверенности, что произойдёт что-то обязательно.
        Только сейчас понимаю, что Глеб хоть и много сегодня говорил, но ни словом не обмолвился о текущих делах. Напоминали ли ему о себе те парни с дороги?
        В себя прихожу только возле подъезда. Я останавливаюсь чуть резче, чем рекомендуется, и выдыхая, перевожу взгляд на Глеба:
        - Нам нужно поговорить.
        - Нужно, - кивает Астахов в ответ.
        Мы молчим, тишина угнетает, я знаю ответ, но всё же произношу вслух:
        - Ты ведь заметил его.
        Глеб взгляд не отводит, кивает.
        - И что это меняет?
        Качаю головой, и правда, что?
        У Глеба есть причины относиться к Демиду без симпатии, и здесь замешана не только ревность, он видел, что со мной творилось во время нашего разрыва, и не устаёт повторять, что больше не позволит Демиду меня обижать. Снова чувствую укол совести: хочу рассказать Глебу про угрозы Бронского, но почему-то этого не делаю.
        Что-то останавливает меня и от размышлений вслух насчёт Ирины и роли бывшего во всем этом.
        Неужели Демиду удалось поселить во мне сомнения?
        Он просто сказал держаться подальше от Глеба, только как это расценивать, я пока не знаю.
        - Он угрожал тебе? - спрашиваю прямо, потому что, как выяснилось, Демид способен и на большее. Если Бронский действительно хочет испортить мне жизнь, то он непременно и личную не оставит без внимания. Ему уже Астахов не дает покоя, и он вряд ли успокоится - сцена на набережной лишь подтверждает мои опасения.
        Так удивительно, по моим меркам мы не виделись с бывшим целую вечность, а сейчас дня не проходит без его участия.
        - Глеб, - говорю, замечая его ухмылку. - Те парни на дороге… Ты точно всё про них рассказал?
        - Считаешь, это дружки твоего бывшего?
        Вглядываюсь в лицо Астахова, но в темноте распознать эмоции не получается, вряд ли Глеб выгораживает Демида, наверняка зная, что к избиению причастен именно он, тем не менее возникает мысль, что Астахов, если и осведомлен о причастности Бронского, то хочет разобраться с ним наедине. Способен ли он на это? Вспоминаю его взгляд там, на набережной, и по спине пробегает холод.
        - Если это он…
        - Лика, я же говорил, понятия не имею, кто эти идиоты. Есть предположения, но на связь парни не выходили. Если в этом замешан твой бывший, тем хуже для него, - голос Глеб понижает, он даже не пытается скрыть раздражение. - Давно пора кое-кого поставить на место. И поверь, я найду как.
        - Вы пересекаетесь по работе? - удивленно поднимаю брови. Никогда раньше не связывала деятельность Астахова с Бронским, впрочем, я не так уж и много расспрашивала Глеба о его делах.
        - Необязательно пересекаться, чтобы борзеть. Скажем так, у нас есть общие партнеры, и до меня доходят кое-какие слухи. Когда тебя крышует такой, как Юдин, кажется, что можно всё, чем Бронский и пользуется.
        Глеб усмехается и качает головой, заметив мою реакцию.
        - Докатился, веду разговоры о твоем бывшем.
        Но я замираю вовсе не из-за того, что наша беседа скатилась до обсуждения Бронского, я привожу чувства в порядок, услышав знакомую фамилию - в памяти тут же всплывает разговор с Оксаной. Возможно, это лишь совпадение, но быть может, именно к нему она меня направляла. И если этот, так называемый, серьезный человек связан с Демидом, то не его ли это рук дело?
        - Что-то ещё? - прищуривается Астахов. - Ты ведь не об этом хотела поговорить?
        Киваю.
        Глеб попадает в точку, вот только то, что хочу сказать, ему вряд ли понравится.
        Да, мне с ним спокойно, чувствую его тепло, но в то же время понимаю, что мы подходим к грани, которую нужно либо преодолеть, чтобы двигаться дальше, либо просто отступить, чтобы каждый пошёл своим путем.
        Астахов мне не чужой, но не уверена, что моё отношение к нему не подкреплено лишь чувством благодарности. И хоть уже поняла, такой страсти, как была у нас с Демидом в моей жизни уже не будет, тем не менее эгоистично думать только о себе.
        Раньше мне казалось, что нас обоих устраивает наш странный союз, но признания Астахова выбивают почву из под ног. Набираю воздух в лёгкие:
        - Глеб, всё неправильно. У нас не выходит, ты же видишь.
        Астахов застывает. Не думаю, что он не готов к этому разговору, но всё равно хмурится:
        - Это из-за него?
        - Дело не в этом. Я не хочу давать тебе ненужных надежд.
        Глеб лишь ухмыляется.
        - А ты их и не даёшь Лика. Никогда не давала, - он делает паузу, немного наклоняется, приближаясь к моему лицу, а я смыкаю губы. Глеб замечает. - Тебе плохо со мной?
        Смотрит так внимательно, так открыто. Мне с ним не плохо, но и не хорошо. И это пограничное состояние изматывает. Сегодня нам было легко как никогда, но ровно до тех пор, пока не появился Бронский. И у меня сердце разрывается от того, что не могу ответить Астахову взаимностью, как бы ни хотела этого. Не могу.
        - А этот мерзавец умеет всё испортить, - качает головой Астахов, словно читает мои мысли, растягивает губы в нервной улыбке. Трёт ладонями лицо, забирается руками в свои волосы. - Стоило ему появиться, и ты уже сомневаешься, - снова переводит на меня взгляд: - Если это всё, то пойдем домой. Сегодня был сложный день.
        - Глеб…
        - Лика, ты не спишь со мной уже достаточное время, и поверь, я догадался, как у нас идут дела.
        Теперь он просто выходит из машины и направляется к подъезду, а я так и сижу, наблюдая за ним. У железной двери он останавливается, оборачивается и смотрит на меня.
        Ждёт.
        И я иду к нему навстречу, точно зная, что спать снова лягу в своей комнате.
        Глеб уже ушёл в спальню, бросив напоследок сухое:
        «Хорошо поработать ночью».
        А я варю себе кофе, после устраиваюсь за ноутбуком и захожу в почту. Не верю своим глазам: оказывается, сегодняшний клиент прислал план мероприятий, хотя когда мы прощались, уже и не рассчитывала на успех. Это значит, возобновятся тренинги, и я этому очень рада, а ещё тому, что перечислен небольшой аванс.
        Настроение вмиг улучшается, и я на всякий случай просматриваю квартиры в аренду. Мы пока что ничего не решили, но всё идет к тому, что присмотреть варианты самое время.
        И когда я совершенно не ожидаю посторонних звуков, мобильный подаёт сигнал. В звенящей ночной тишине, этот звонок кажется чем-то инородным, я быстро отмираю и бегу в прихожую.
        Сумку я оставила у входа, и сейчас надеюсь, что Глеба не разбужу. Он говорил, у него завтра важная встреча и нужно выспаться. Именно поэтому мы так и не продолжили разговор дома.
        Ругаюсь мысленно, роясь в сумке: и так доставляю Астахову достаточно проблем, не хотелось быть еще и причиной того, что он проспит.
        Но как только я бросаю взгляд на экран, переживания по поводу неудобств Астахова отходят на второй план: звонит Оксана, и я быстро снимаю трубку.
        - Увидела, что ты звонила, - осторожно начинает она. - Ты передумала?
        - Я согласна встретиться, - говорю быстро, замечая в её голосе сомнение. Только бы теперь она не пошла на попятную, поэтому не мешкая тут же добавляю: - Можно завтра, в районе обеда.
        Называю точное время и именно в этот момент слышу, как в её дверь звонят. Уже довольно поздно, но ведь понятия не имею, с кем она живет, возможно, она кого-то ждёт. Меня это вообще не должно волновать, однако всё равно напрягаюсь.
        - Хорошо, - растерянно отвечает Чистякова. Возникает пауза, мне бы положить трубку, но я медлю. Слышу, шорох, видимо, Оксана идёт к двери. - Прости, больше не могу говорить, - отвечает быстро и трубку кладёт сама.
        Не похоже, чтобы она была напугана, но тревога не уходит.
        Вглядываюсь в тёмный коридор, ведущий к спальням - никаких звуков. Обхватываю себя за плечи, вдруг чувствуя холод, и возвращаюсь к ноутбуку; пытаюсь работать, но мысли всё равно крутятся в другом направлении.
        Проходит какое-то время, но никак не могу успокоиться, возможно, я себя накручиваю, но всё же беру телефон вновь. Смотрю на тёмный экран и набираю бывшую подругу, теперь мне кажется, что я могла опоздать. Ругаю себя, пока длинные гудки натягивают нервы до предела.
        Но вдруг трубку Оксана снимает:
        - Лика? - удивленно слышу в голосе.
        - Я не назвала место. Кафе «Борн», - говорю, а сама прислушиваюсь. Но кажется, накрутила себя я зря. Посторонних звуков не слышно, да и на что я рассчитывала? С Чистяковой всё в порядке, а прочее меня не волнует.
        - Договорились, - говорит она снова растерянно. А потом вскрикивает. - Ты напугал меня, - шепчет кому-то. - Подожди, я сейчас. Прости, это я не тебе. Завтра встретимся, пока.
        Она снова спешно прощается, но я всё же выдыхаю.
        Напрасно я себе надумала лишнего. К Оксане просто пришел её парень, а я тут уже самое страшное представила. Просто дни напряженные, вот и видится в каждом действии скрытая угроза.
        Ложусь спать после освежающего душа, который к сожалению не смывает из воспоминаний сегодняшний день. Напротив, теперь ничто не мешает одолевающим мыслям врываться без стеснения - каждая бьёт по больному. Я закрываю глаза и снова погружаюсь в прошлое.
        Почти пять лет назад
        С тех пор как Демид подвёз меня к нужному дому, проходит неделя.
        Квартира оказывается довольно скромной, но я соглашаюсь и на неудобства, цена мне подходит, а со всем прочим я умею справляться. Соседка по комнате большой симпатии не вызывает, она постоянно чем-то недовольна и это временами не на шутку выводит, её мечты о принце даже смешны, а мои возражения на её уверения, она сразу отвергает.
        К этому времени между нами всего один-единственный разговор, в ходе которого я отмечаю, что нужно не ждать, а самой искать варианты, чтобы зацепиться в этом городе, но она по обыкновению фыркает и закатывает глаза.
        При этом уверяет, что пойдёт другим путем: быстрым и надёжным, а я скоро буду гулять на её свадьбе и умирать от зависти. Впрочем, у неё есть все шансы захомутать состоятельного парня, девушка довольна милая, на таких западают, но сомневаюсь, что хочу присутствовать на торжественном мероприятии, да и завидовать - это не про меня, поэтому отныне её выпады просто игнорирую.
        Объясняю себе, что это временное соседство, и нам необязательно дружить.
        Сегодня я возвращаюсь домой довольно поздно, и когда в сумерках замечаю у подъезда знакомую фигуру, сердце пропускает несколько ударов. Но тут же восполняет пробел, принимаясь быстро-быстро колотиться о грудную клетку.
        Замедляю шаг, чувствуя накатывающую волну оцепенения - сама не ожидаю от себя такой реакции, столько раз прокручиваю в голове нашу встречу, проверяю без конца новый телефон, но совершено не ожидаю, что увижу Демида вот так, прямо во дворе нашей убогой трехэтажки. Он делает ко мне несколько шагов и улыбается уголками губ:
        - Привет, Лика, - говорит так просто, словно давний знакомый. - Поедешь со мной?
        Демид не спрашивает, но в голосе чувствуется, что ответ он знает заранее. Немного даже злит эта самоуверенность. И хоть вряд ли скажу, что готова с ним на край света, но кажется, что это действительно так.
        Плохи твои дела, Лика…
        Мне не нравится собственная реакция на этого мужчину, она в корне меняет мои убеждения, что всё вот это можно проконтролировать, что всему есть объяснение, ведь у химии тоже есть формулы. Но какого-то черта погружаюсь в этот взгляд настолько, что почти забываю ответить.
        Отгоняю внезапный морок, снова злясь. Молча лезу в рюкзак и достаю мобильный. Неделю назад в тот же вечер устройство доставил курьер. Правда дома была только соседка по комнате и принимала посылку она.
        Смешная ситуация вышла. Но не для всех.
        Соседка решила, что телефон - бонус от её нового приятеля за приятное времяпровождение и даже успела похвастаться этим, но утром молча отдала телефон мне, пробормотав невнятно, что подарок от какого-то Демида.
        Демида я знала не какого-то, а конкретного, и услышав это, решила расспросить о подробностях, как она вообще узнала, чей подарок, и почему только сейчас. Я действительно не поделилась с новым знакомым, что жить собираюсь не одна, да и вообще ничего не рассказала, полагая, что наше общение завершилось. Поэтому всему этому очень удивилась, но в ответ получила молчаливый обиженный взгляд соседки, и на этом всё. Хотя я вроде как и не виновата.
        Сим-карту свою вставила, но звонка от Демида так и не дождалась. В телефонной книге тоже оказалось пусто, и это расстраивало. Номера я не знала, он моего тоже. А всё равно в груди билась глупая надежда, и каждый раз, видя на экране неизвестный контакт, я поднимала трубку, затаив дыхание. А после чувствовала себя очень глупо. Потому что звонил кто угодно, но только не он.
        - Вот. Хотела вернуть, - протягиваю мобильное устройство на ладони, на что Демид отвечает поднятыми бровями.
        - Прошлый разбит по моей вине.
        - Это не так. Я сама его уронила. И в состоянии приобрести новый.
        - Лика, это же просто телефон, - подходит ближе, становится серьёзным. Вижу, он действительно не понимает, почему я возвращаю его подарок. Но для меня это слишком. - Я хочу загладить свою вину. Не кольцо же я тебе дарю, в конце концов.
        - Кольцо меня тем более не интересует, - складываю руки на груди - закрываюсь, а заодно пытаюсь контролировать пульс. Мужчина достаточно близко, аромат его парфюма бессовестно атакует мой ритм, это нечестно, но я решаю держаться, пока есть силы.
        - Вот как? - Демид усмехается, он явно расслаблен в отличие от меня, мягко улыбается, взгляд теплеет, а я качаю головой.
        Его «просто телефон» стоит столько, сколько мне не предлагают за месяц, а я уже достаточно контор обошла в попытках устроиться на хорошую работу.
        - Давай договоримся. Если вечером ты останешься недовольна, я приму телефон обратно и больше ты меня никогда не увидишь. Но если тебе понравится… - он делает паузу, а заодно ещё шаг.
        - Звучит как угроза, - выпрямляюсь и даже опускаю руки, не отхожу, держусь уверенно. - И что же будет, если мне понравится?
        - Кто знает, может и до кольца дойдёт, - Демид смотрит в упор, по коже бегут глупые мурашки. Я, конечно, не воспринимаю его слова всерьез.
        Он сейчас использует все средства аккуратного подката: выбор без выбора, чувства потери, и «удочка», обещающая светлое будущее. Всё это понимаю, но именно сейчас не рада своим знаниям. Потому что уже принимаю решение, и оно отличается от того, на чём настаивают доводы разума.
        Выдерживаю тёмный взгляд, наблюдая, как Демид подходит. Он берёт мою ладонь в руку, и от этого касания всё тело буквально пробивает электрическим разрядом. Чёрт знает, что происходит, но я так не хочу, чтобы он уезжал. Так не хочу, чтобы отпускал мою руку. Глаза в глаза - сумасшедшее притяжение, сквозь гул в ушах слышу его голос:
        - Я скучал по тебе, Лика. Не представляешь, как ждал звонка.
        Его последняя фраза отрезвляет, и я поднимаю брови:
        - Звонка?
        - Мне нужно было уехать из города на неделю, но в твоих контактах я записал свой телефон, а в заметках оставил послание, - Демид хмурится. - Я и сам звонил, - он усмехается, - но решил, ты добавила меня в чёрный список. Только не понимаю, почему.
        - Телефон был пуст… наверно, обновилась система, - отвечаю, избегая объяснений, хотя примерно представляю, что произошло. Если это дело рук соседки… Вдыхаю и выдыхаю, сейчас точно не время устраивать ей разборки. Всё это потом. - Хорошо, я согласна поехать с тобой, - говорю неожиданно для себя самой. - Но только никаких колец.
        - Договорились, - растягивает он губы в улыбке.
        Он ещё не знает, что когда-нибудь слово не содержит и наденет мне на палец символ любви и верности. Да и я об этом ещё не думаю.
        Прямо вот сейчас мне так хорошо от одного его взгляда, от этих ямочек на щеках, от того, что он крепко сжимает мою ладонь. Становится даже страшно. Уже понимаю, что погружаюсь во что-то большое. Необъятное, неизвестное, но волнительное и притягательное настолько, что уже наверняка знаю - назад пути нет.
        Демид галантно открывает пассажирскую дверь, и когда уже сажусь, внезапно перевожу взгляд на наши окна.
        Вижу движение занавески, и теперь уверена - нас провожает взглядом моя соседка по комнате. Я тогда ещё даже не догадываюсь, что она решит со мной подружиться.
        Наши дни
        Открываю глаза. В комнату через неплотно задёрнутые занавески врывается яркое солнце. Тут же накатывает волна отчаяния - мне снился Демид. До сих пор ощущаю свою ладонь в его. Горячей, сильной. Из такой просто так не отпускают. Но я по глупости сама разжала его пальцы.
        Отгоняю непрошеные мысли и бросаю взгляд на часы, неужели проспала? Тут же выдыхаю - одиннадцать. Если быстро собраться, успею вовремя.
        Однако меня ждёт сюрприз: в мессенджере вижу сообщение от Оксаны. Она пишет, что встречи не будет, у неё внезапно поменялись планы, и мне это совершенно не нравится. Больше она ничего не объясняет, и я досадно ругаюсь в молчаливый экран телефона.
        Что могло произойти за такой короткий промежуток времени?
        Не понимая, закусываю губу, хмурюсь. А потом просто набираю Чистякову: то она сама одолевает меня и упрашивает встретиться, утверждая, что это важно, то идёт на попятную. Так просто не бывает. Должна быть причина.
        Но бывшая подруга трубку не берёт, и о мотивах её поступка узнать не удается - сообщения в мессенджере так и остаются непрочитанными.
        Чёрт. Чёрт!
        Собираюсь быстрее, чем планировала, и вскоре торможу у невысокого многоэтажного дома. Приходится оставить машину на другой стороне дороги, въезд во двор перекопан коммунальными службами. Выдыхаю, выходя из авто и бросаю взгляд на окна - я не была здесь целую вечность.
        Не думала, что вообще снова приеду сюда когда-нибудь, но мною двигает тревога: какая бы Оксана ни была, никто не заслуживает… а вот чего, я пока не знаю. У меня в арсенале лишь догадки относительно аварии Ирины и избиения Глеба. И под подозрением мой бывший муж.
        Звоню в дверь довольно долго, отчаянно, колочу дверь, а потом устало опираюсь на неё: Оксана написала, что планы изменились. И вполне логично, что её нет дома, раз она куда-то срочно собралась, но смущает то, что теперь её телефон выключен.
        Я уже собираюсь уходить, когда слышу как проворачивается ключ. Испуганно смотрю на замок, как завороженная не могу даже пошевелиться, настолько это сейчас неожиданно, я так долго звонила, открыть была возможность не раз за это время.
        Дверь тянут на себя, образовывается зазор, а я всё не могу поднять взгляд. Время растягивает происходящее, как на замедленной кинопленке, почему-то знаю, что увижу не Оксану. По спине пробегает холод, и я делаю шаг назад. Дверь распахивается сильнее, резко перевожу взгляд на того, кто мне её открыл и застываю. Сердце готовится вот-вот выпрыгнуть, взгляд карих глаз прибивает к месту.
        - Снова ты? - усмехается Демид. - Следишь за мной?
        Глава 7
        Подавляю желание задать вопрос, какого чёрта он здесь делает. Потому что ответ и так врывается в мою голову без особого разрешения: немного смятое поло, опущенные на бёдра джинсы, он только что их надел?
        Волосы немного взъерошены, влажные - принимал душ. Прихожу к неутешительному выводу: ночевал Демид здесь. Ещё минуту назад я мечтала, чтобы дверь скорее открылась, сейчас же жалею, что вообще пришла.
        Стягивающее чувство в районе грудной клетки усиливается, совершенно не ожидаю такой встречи, становится тошно, хотя по сути Бронский мне ничего не должен. Как и бывшая подруга. Только от этого осознания не легче.
        - Я к Оксане, - говорю хмуро, поздно делать вид, что меня не волнует его пребывание в квартире Чистяковой. Я удивлена, но и он не меньше. Или хорошо делает вид, даже брови поднимает:
        - Вы снова подруги?
        Вряд ли Демиду это действительно интересно, в глазах насмешка, но я выдерживаю его взгляд:
        - Как выяснилось, мы ими не были. Где она?
        - Понятия не имею.
        - Ты в её квартире!
        - Позвони ей, - снова звучит небрежно.
        Да уже раз сто её набрала!
        - Спасибо за совет, - стараюсь говорить ровно. Невольно бросаю взгляд за его спину, отсюда видно гостиную и даже часть дивана, поверх которого брошен плед. Не берусь анализировать, что там происходило ночью. Иначе просто сойду с ума.
        Однако пульс всё равно учащается, в груди тяжелеет, а к горлу подкатывает ком, это глупо ревновать бывшего мужа к бывшей подруге, но неприятное чувство охватывает стремительно, а в голове вдруг возникает нелепая мысль. Тут же её отгоняю.
        Что только не выдаст мозг, лишь бы не верить глазам: и всё же вряд ли бы Демид вообще мне открыл, если бы что-то с Оксаной сделал. Мне не нравится вариант, что Бронский спит с Чистяковой, но этот всё же лучше, чем тот, в котором Демид жестоким способом пресекает нашу встречу. Тревожное чувство не отступает.
        Бронский замечает мой взгляд и добавляет:
        - Можешь сама убедиться, что её нет.
        Он даже делает шаг в сторону, чтобы я могла пройти, но просто стою, не двигаясь, и считаю удары в груди. То, что заходить плохая идея - знаю наверняка, и хоть взгляд Демида впервые за всё последнее время не пропитан яростью, качаю головой и отступаю.
        - Когда она ушла?
        Пожимает плечами.
        - Я спал.
        Смотрит Бронский внимательно, насмешка исчезает, молчание затягивается.
        Даже если знает, где Оксана, скажет вряд ли.
        Теперь просто киваю, не прощаясь, разворачиваюсь и стремительно направляюсь к ступенькам. Хлопка двери не слышу, а значит Демид так и смотрит мне вслед. Чувствую себя в относительной безопасности, лишь когда заворачиваю на лестничный пролет, и теперь несусь вниз, как будто за мной и впрямь кто-то гонится.
        Понимаю, что у каждого своя жизнь, а всё равно больно от мысли, что они вместе. Для подсознания это неплохой материал: рисовать картинки, убивающие откровениями, легче, если хорошо знаешь обоих персонажей. Только дышать сложнее.
        Это пытка, мне не нужны подробности, но к глазам всё равно подбирается что-то жгучее, на первом этаже опираюсь на стену спиной, закрываю глаза. Пытаюсь отдышаться.
        Нет, я уже достаточно выплакала, так не пойдет.
        Делаю глубокие вдохи и выдохи, горечь немного отпускает, ничего нового не произошло, так ведь?
        Да, они проводят время вместе, возможно, давно, наверно, непостоянно, раз он и с той, из студии, тоже. Оксану даже жаль, если она на что-то рассчитывает.
        Успокоение эти мысли не приносят, но отвлекают от личной драмы.
        Из подъезда выхожу стремительно, возникает жгучее желание поднять взгляд на окна, но я не делаю этого. Поворачиваюсь в сторону дорожки, ведущей к пешеходному переходу и тут же застываю - прямо на меня идет Оксана, она тоже меня замечает и растерянно подходит ближе.
        Тёмные, безупречно гладкие волосы колышет ветер, светло-голубые глаза распахнуты в изумлении, по крайней мере с ней всё в порядке, хоть новости сегодняшнего дня меня всё же шокировали.
        - Лика? Что ты здесь делаешь?
        Чистякова бросает взгляд на подъезд, спешу её разочаровать:
        - Я там уже была, но дома тебя не застала.
        Наблюдаю за реакцией, она следует незамедлительно, Оксана хлопает ресницами, возможно, ей даже неловко, избавляю её от оправданий, но вряд ли от объяснений по другому поводу:
        - Почему ты отменила встречу?
        Чистякова поджимает губы, снова смотрит за спину, переводит взгляд на меня:
        - Пойдем в кофейню, - вздыхает. - Здесь недалеко.
        Киваю в ответ:
        - Я помню.
        Заведение располагается за углом соседнего дома, здесь не совсем уютно, зато тихо и почти никого нет. Лишь какой-то мужчина в дальнем углу что-то рассматривает в планшете, и грустная официантка, которая принимает у нас заказ.
        - Вопрос всё ещё открыт, - предлагаю рассказать о причинах внезапного отказа от встречи.
        - Ты могла бы позвонить для начала, необязательно было сразу приезжать.
        Оксана крутит в руках чашку, так и не ответив. По видимому, мне придется самой вытягивать из неё информацию, выглядит девушка недовольной.
        - У тебя телефон выключен.
        - Разрядился, наверно.
        Чистякова лезет в сумку, достает мобильное устройство.
        - Чёрт. И правда.
        Наверно, ночью у неё были дела поважнее, чем думать о зарядке телефона. Я хочу сострить вслух, но прикусываю язык. Я здесь не для того. Мне нужно узнать про этого Юдина, который желал моих глубоких познаний в профессиональной сфере, а всё остальное меня не касается.
        - Так что насчёт Мирослава Юдина? Предложение уже не в силе?
        Оксана какое-то время ещё разглядывает темный экран, хотя вряд ли там что-то интересное можно увидеть.
        - Ты говорила, он готов платить, - не отступаю.
        Чистякова поднимает взгляд, косится по сторонам и, видимо, не обнаружив ничего подозрительного, чуть наклоняется вперед:
        - Лика, это была плохая идея, прости.
        - Я тебя не понимаю.
        Делаю невозмутимое лицо и получаю в ответ глубокий вздох.
        - Этот Юдин очень опасный человек.
        Теперь усмехаюсь:
        - Он стал им за ночь?
        - Послушай, я скажу, что ты отказалась, и всё. С ним лучше не связываться.
        - Но вчера ты считала иначе.
        - Меня убедили в обратном.
        - Кто? Демид?
        Либо я попадаю в точку, либо мой бывший одним упоминанием так действует на Оксану, что она мигом краснеет. Замечаю, как дрожат её пальцы. Боится? Нервничает?
        - Лика, пойми, я хочу как лучше.
        - Это я уже поняла.
        У меня даже слов на это нет. Если это как лучше, то спасибо, не надо.
        Говорить Чистякова явно не хочет, а я не желаю бесполезно тратить время. Пытаюсь встать, но девушка перехватывает меня за запястье, удивленно поднимаю брови, а она произносит:
        - Меня вынудили тебе позвонить.
        Молчу, ожидая продолжения. Оксана явно борется сама с собой:
        - Я не должна тебе это рассказывать.
        - Но ты уже, - опускаюсь обратно на стул, усмехаясь. Она снова мнется, нервничает, но теперь уже никуда не уйду, пока не узнаю, какого чёрта ей от меня понадобилось.
        - Всё должно было выглядеть естественно, - в итоге произносит она, чем удивляет в очередной раз.
        - Ты шутишь? Я более подозрительного звонка в своей жизни не слышала.
        - Может быть, они решили, что мы подруги.
        - Они?
        - Двое мужчин, сказали, что от Юдина. Я передала то, что говорили мне. Они сообщили, что друзья, что хотят помочь, а ты гордая, помощь не принимаешь, приходится идти таким путем.
        Какие-то тимуровцы, ей-богу. Верить в добрые намерения я, конечно, не собираюсь, но таким запутанным путем искать со мной встречи - абсурд. В конце концов, серьезные люди подобным не занимаются. Усаживают в машину - и привет.
        От собственных мыслей по позвоночнику пробегает холод, что им мешает проделать со мной подобное?
        - Допустим, эти друзья ошиблись и пропустили момент, что мы с тобой почти год не общаемся. Но ты-то точно понимала, мы не приятельницы давно, - делаю паузу, Оксана упирается взглядом в чашку, обхватывает её руками:
        - Прости меня, что так вышло. Год назад…
        Резко обрываю:
        - Не нужно, - в пустынном кафе мой голос звучит слишком громко, внезапное эхо привлекает внимание официантки. Качаю головой, останавливая её - мой кофе и так остается не тронутым. Оксана поднимает взгляд от чашки, смотрит виновато, а я теперь стараюсь говорить тише: - Я же сказала, это всё было давно.
        Чистякова кивает. Ловлю себя на мысли, что не верю ей и не хочу ничего слышать о прошлом, тем более когда настоящее ничуть не лучше.
        - Мне нужно было просто твоё согласие на эту встречу, я даже не поняла, что это может быть серьёзно, - возвращается Оксана к теме внезапно. - Мужчины были довольно вежливы со мной, убеждали, что я лишь помогу тебе этим.
        Подавляю очередное желание высказаться, что думаю про эту помощь, и вслух произношу:
        - Раз они такие воспитанные, да ещё и помочь хотели, передавай, что я согласна.
        - Это ещё не всё.
        Чистякова смотрит в упор, создается впечатление, что это я её остановила, а не она меня, говорить Оксана явно не хочет, но что-то её заставляет.
        - Когда ты в первый раз отказала, мне позвонили, узнавали, как идут дела, я честно ответила, что, скорее всего, ты сотрудничать с ними не станешь, на что получила ответ - возиться не будут, есть и другие способы. Я хотела просто с тобой поговорить, предостеречь, но ты снова отказалась. А потом я узнала, насколько Мирослав Юдин опасен.
        - Интересно, чем и с чего мне его бояться?
        - Лика, как ты не понимаешь? - не выдерживает Чистякова, заметив мои удивленные брови, делает глубокий вдох: - Я и так, как на иголках, с этими звонками. Это серьёзный человек, просто так бы он не стал…
        Оксана осекается:
        - Слушай, помнишь сносили жилое здание недалеко от нас? По улице Красноармейской? Жильцы ещё бунт поднимали, но ничего у них не вышло, хотя правда вроде как была на их стороне, говорят, их запугали в итоге, чтобы рты не раскрывали, расселили их или что ещё сделали, но они замолчали в итоге, так вот, такие вопросы решает Юдин. Как скажет, так и будет. Это чтобы ты понимала, насколько он опасен.
        Я вспоминаю эту историю, она не единственная, таких у нас в городе действительно полно.
        - Вот я хочу знать, почему в таком случае, ему понадобилась я.
        Чистякова снова оглядывается, а потом прищуривается, наклоняясь ближе:
        - Скажи, у тебя проблемы?
        - До твоего звонка не было, - вздыхаю устало. Возможно, девушка сама не так уж и много знает. Меня даже веселит эта мысль: неужели она всерьёз решила, что я могу какой-то важной шишке дорогу перейти? Единственный, кому я в этом городе мешаю, расхаживает по её квартире в приспущенных джинсах.
        - Лика… - зовёт меня Оксана снова. - Не говори никому, что я тебе рассказала. Пожалуйста.
        - Да ты не особо и раскрыла секреты, - отвечаю, вновь поднимаясь. Обращаю внимание на её умоляющий взгляд и всё же киваю, пожимая плечами: - Хорошо, если это так важно.
        Мне и делиться-то не с кем.
        Выхожу из кафе и направляюсь в сторону пешеходного перехода, параллельно раздумывая над этим странным разговором. Чувства испытываю противоречивые.
        Оксана явно что-то не договаривает, и после разговора проясняется немногое, но по крайней мере, понимаю, звонки не её инициатива.
        Всё равно верю не всему, например, то, что она приняла подозрительных личностей за моих друзей, выходит за грань моего понимания. Возможно, этим товарищам действительно не нужна шумиха, и они решили пойти, как считали, простым путем. А я отказалась.
        Вот только если со мной хотят поговорить, всё равно ведь сделают это.
        Практически достигаю другой стороны дороги, порыв ветра забрасывает на лицо волосы, пытаюсь их убрать и именно в этот момент слышу рёв мотора, резко оборачиваюсь и округляю глаза: внезапно взявшийся на дороге серый автомобиль несётся прямо на меня, и, кажется, это авто я уже где-то видела.
        Не успеваю толком подумать, когда перед ним, отсекая меня от опасности, выруливает большой чёрный джип. От неожиданности водитель серой иномарки не успевает среагировать, визг тормозов и машина цепляет внедорожник, однако водитель серого авто тут же даёт заднюю и, резко огибая преграду, уезжает с пробуксовкой, оставляя облако дыма и удаляющийся гул.
        А я просто стою, округлив глаза: собственный пульс оглушает, пытаюсь его унять, потому что хорошо знаю, кому принадлежит джип, и его водитель сейчас оказывается прямо передо мной.
        - Садись в машину, - мрачно произносит Демид, тон его понижен, Бронский в ярости.
        Наконец-то отмираю, но взгляда не свожу, делаю шаг назад.
        - Лика… чёрт.
        Он берёт меня за руку и буквально тянет к машине, лишь у пассажирской двери мой шок немного отступает, вырываю ладонь и оборачиваюсь, оказываясь между его рук, он теперь опирается ими на джип и тяжело дышит, глаза практически чёрные, так всегда, когда он злится.
        Демид так близко, он сейчас пахнет освежающим гелем для душа. Где Бронский его принимал, помню хорошо, поэтому сейчас проще отгонять морок и пытаться не думать о том, что его губы в каких-то жалких сантиметрах.
        Он взгляд на мои всё же бросает, а когда поднимает, я уже готова отбивать удар его карих глаз. Внешне готова. Демид не заметит, как внутри всё сжимается и скручивает в тугой узел. Как под кожу впиваются сотни иголок, и каждая отзывается резкой болью, но это всё внутри. Я качаю головой и тихо, но уверенно, произношу:
        - Убери руки.
        - Пожалуйста, Лика, - он теперь сдерживается и немного отстраняется. - Просто садись в машину, иначе мне придется усадить тебя силой.
        Открывает дверь и указывает взглядом на неё. Демид сильный, и он, конечно, может обещания исполнить. Но принимаю решение не поэтому.
        Ноги вмиг наливаются свинцом, сердце разрывает грудную клетку, Бронский убирает руки и ждёт, а я всё же занимаю пассажирское место под его пристальным взглядом. Тяну на себя ремень безопасности и пристегиваюсь - привычка.
        И пока захлопывается дверь, пока он обходит джип, в голове вихрем проносятся воспоминания. Салон пропитан дерзким древесным ароматом, и просто невозможно от наваждения избавиться, оглядываюсь, отмечая - здесь почти ничего не изменилось. Вот только думать, кто занимал это место весь год, не хочу.
        Бронский усаживается за руль и срывается с места, а я лишь глубоко вдыхаю и выдыхаю, унимая охватывающую дрожь.
        Не верю, что я здесь.
        Мы какое-то время едем по улицам города, пытаюсь понять, куда мы направляемся. Воздух в салоне тяжелеет, напряжение растёт, кажется, стоит лишь просто пошевелиться и полыхнет.
        Демид молчит, может показаться, что он просто сосредоточен на дороге, но слишком сильно сжимает руль пальцами. Вдруг бросает на меня взгляд и ловит мой, отвести свой просто не успеваю. Он тут же отворачивается, но за эту долю секунды замечаю, что и сама застала его врасплох.
        - И куда смотрит твой Глеб, - цедит Бронский сквозь зубы.
        Только сейчас до меня доходит, что произошло на дороге. Серая иномарка очень похожа на ту, которая преследовала меня совсем недавно. Когда я была за рулем джипа Астахова.
        - Меня пытались убить?
        - Скорее, напугать, - Демид качает головой. - Но проверять не было возможности.
        Теперь совершенно ничего не понимаю. Всё происходящее вокруг я относила к тому, что Демид пытается выжить меня из города. Чтобы я поняла, здесь мне делать нечего, чтобы я испугалась и просто уехала.
        Но получается, он меня только что… спас.
        Мы останавливаемся на парковке у его дома, непонимающе оглядываюсь и тянусь к кнопке, чтобы отстегнуть ремень безопасности, но он не поддаётся. Я, наверно, слишком нервно дергаю, потому что ремень теперь вообще заклинивает, отчего оказываюсь прижата к сидению.
        Бронский замечает мои попытки, тянется, чтобы ослабить натяжение, и я как могу вжимаюсь в спинку кресла.
        Замираю, практически не дышу, но спасает это едва. Демид тоже напряжен, на меня не смотрит, и второй раз за день его губы оказываются слишком близко.
        Почти беру себя в руки, потому что решаю - не посмотрит, а значит, я в относительной безопасности, но внезапно он переводит на меня взгляд и застывает.
        Не надо. Пожалуйста, не надо.
        Но Демид мои мысли не слышит.
        Глава 8
        Он подается ко мне, взгляд темнеет, дыхание тяжелеет, я пытаюсь сосчитать удары в груди, но ничего не выходит, поэтому просто наблюдаю, как Бронский приближается миллиметр за миллиметром и касается моих губ. А потом слышу щелчок, это возвращает в чувства, я упираюсь рукой ему в грудь, и Демид освобождает меня из условного заточения, а потом отстраняется, спасая ещё и от своей близости.
        Вот только пульс всё равно зашкаливает, и я ничего не могу с этим поделать.
        Не могу и перевести взгляд на Бронского, просто смотрю прямо перед собой и пытаюсь говорить ровно:
        - Зачем мы сюда приехали?
        - Поднимемся, там и поговорим, - отвечает Демид. И хоть произносит это тихо, даже как-то устало, а всё равно звучит совсем не как просьба, это безапелляционный приказ. Вот только он меня с кем-то путает.
        - Мы можем поговорить здесь.
        Всё же делаю усилие и теперь смотрю на Бронского в упор, он выдерживает мой взгляд:
        - Это ненадолго, для твоей же безопасности.
        - Я пока что не понимаю, кто для меня большая опасность.
        Это правда, и речь не только о моей жизни. Хотя и моё спасение мне пока кажется подозрительным. Демид мог бы подстроить свой геройский поступок, я уже не так удивляюсь, что это возможно. Бронский наблюдает за мной хмуро, а я продолжаю:
        - Да и ты в прошлый раз доступно объяснил, что с тобой в одном помещении лучше не находиться, - вспоминаю его угрозы в студии. Взгляд Демида теперь становится мрачным, ну и о какой безопасности рядом с ним идет речь?
        Вот только я не его боюсь, а ту реакцию, которую Демид до сих пор во мне вызывает.
        - Я не шутил. Если бы ты уехала - это бы решило многие проблемы.
        - Не понимаю, чем я тебе помешала. Ты и со мной в одном городе неплохо проводишь время, - произношу, так же не сводя взгляд. Я, конечно, имею в виду его сегодняшнюю ночь, Бронский прищуривается. Он всё понимает, не может не понимать.
        Именно в этот момент звонит мой телефон. Лезу за ним в сумку и обнаруживаю, что на экране светится имя «Глеб». Перевожу дыхание и быстро нажимаю «принять», совершенно не зная, что буду говорить, как объясню, что делаю с Демидом в одной машине:
        - Лика, где ты? - звучит с ходу, и я немного теряюсь, Астахов так со мной никогда не говорит - в его голосе злость.
        - Глеб, я перезвоню чуть позже и всё объясню.
        - Ты… - он делает паузу. - С кем ты?
        Не успеваю ничего понять, телефон из рук исчезает, а я округляю глаза - его выхватывает Демид. Звук из динамика громкий, и, видимо, Бронский всё слышит, потому что отвечает вместо меня:
        - Да, она со мной, жду и тебя в гости, - Демид называет адрес, хотя Глеб его, конечно, хорошо знает. Бронский нарочито вежлив, но явно наигранно расплывается в любезностях, я вижу, как он напряжен, хоть и ухмыляется в трубку. А ещё он так сжимает мой телефон, что кажется, тот прямо сейчас переломится пополам.
        - В твоих же интересах подъехать раньше, - напоследок бросает он, отключает вызов и протягивает телефон мне:
        - Теперь можешь не беспокоиться. Совсем скоро сюда приедет твой Глеб. Посидим по-семейному.
        Он так каждый раз выделяет слово «твой», словно это ответный удар. Если бы он только знал, какие у нас отношения с Астаховым… Но я не озвучу вслух. Это его не касается.
        Сейчас на лице Бронского даже наигранной улыбки нет, и по спине пробегает холод.
        Беру мобильное устройство и заношу палец над экраном, чтобы набрать Астахова самой, но вместо этого выключаю экран и убираю телефон в сумку.
        - Зачем ты так?
        - Гарантия, что я не исполню свои угрозы. Ты же наверняка считаешь, что всё я и подстроил?
        - Мне в это проще поверить, чем в обратное.
        Возникает тянущаяся пауза, и я рада, что сижу, потому что взгляд Бронского сейчас мрачнеет и обдаёт холодом:
        - Иногда я действительно хочу, чтобы ты навсегда исчезла, - Демид ухмыляется и открывает свою дверь. - Вот только это вряд ли выход.
        Говорит и покидает джип. Я смотрю ему вслед какое-то время, а потом выхожу из машины и иду за ним.
        Пока мы поднимаемся по ступенькам, накатывают воспоминания, я даже дышу через раз, кажется, сердце стучит так громко, что по пустынному подъезду в такт разносится эхо его ударов. Кончики пальцев то покалывает, то я их вообще не чувствую, это становится настоящим испытанием - преодолевать оцепенение, которое считала, умею контролировать.
        Уверенно делаю шаг за шагом, пока внутри, словно тонкие струны натягиваются измученные нервы. Главное выдержать, а потом приедет Глеб.
        Не думаю, что из этой встречи выйдет что-то хорошее, но рядом с ним я буду чувствовать себя в безопасности. Я на это очень рассчитываю, я в это верю.
        Не знаю, о чем собирается говорить Бронский, но уже хочу поскорее уехать, и лишь то, что надеюсь получить ответы хоть на какие-то вопросы, заставляет меня сейчас следовать за бывшим мужем.
        Уже настраиваю себя на благополучный исход и почти выравниваю дыхание, уверенная, что ничего не произойдет, но у порога полутёмной прихожей снова возникает опасная ситуация.
        Демид пропускает меня в квартиру и случайно задевает мою ладонь своей, мне, конечно, только этого и не хватает, но реагирую я интуитивно, одёргиваю ладонь, оборачиваясь на Бронского, и спотыкаюсь о порог: лучше бы если бы у Демида была плохая реакция, и он не обхватил бы меня за талию обеими руками, не прижал бы к себе, чтобы не упала, я бы никогда не поняла, как сильно он напряжен, и не услышала бы, как шумно выдыхает.
        Я бы не впивалась пальцами в сильные плечи в попытке удержаться на ногах, а он бы не забрался внезапно одной рукой в мои волосы, притягивая к себе, и не наклонился бы к губам, не оставляя шанса для побега.
        Но всё именно так и происходит, потому что у Демида эта чёртова хорошая реакция.
        Уговариваю себя, что всё какой-то абсурд.
        Не надо. Неправильно. Нельзя.
        Должна его оттолкнуть, но просто не хочу. И врать себе не получается: прямо сейчас не только по-прежнему больно, мне ещё и хорошо. Пытаюсь думать о Глебе, о сегодняшней сцене у квартиры Чистяковой, но без особых усилий Астахов и Оксана исчезают, растворяясь словно ненужные помехи. На смену приходит чёткая картинка, настолько ясная и понятная, что тут же убивает своей резкостью - Демид меня целует.
        А я не просто отвечаю, я стремительно плавлюсь в его руках, окончательно отбрасывая мысли, которые так и не смогли помешать поцелую. Глупое сердце разносит ударами грудную клетку, по телу проносится дрожь, упираюсь ладонями в сильную мужскую грудь, и Демид всё же отрывается, так же резко, как и прижался, он едва сдерживается, и кажется, готов снова наброситься на мои губы, но ловит мой взгляд и застывает.
        Я действительно только сейчас понимаю, что этого нельзя было допускать. Ни при каких обстоятельствах. Но пульс со мной не согласен, он пускает по телу мягкую дрожь, от которой и томительно, и страшно. Очень хорошо понимаю простую истину: у Демида инстинкты, у меня - чувства.
        Дверь захлопывает громко, она с силой ударяется и разносит по прихожей эхо. Я же, словно отмираю, берусь за ручку, считая, что нужно отсюда уходить, бежать, не оглядываясь, но Демид меня перехватывает:
        - Не спеши, - мрачно произносит он и указывает взглядом в сторону арки. - Это больше тебе нужно. И твоему парню.
        Он впервые не называет Глеба по имени, ждет пока решусь, а я глотаю горечь, так и не дав прорваться ей наружу. Ладно, Лика, ты уже здесь. И уже позволила ему себя поцеловать. Куда уж хуже.
        Сжимаю губы и ручку двери отпускаю.
        В кухне у Демида пустынно, невольно оглядываюсь и отмечаю, что всё по-прежнему, но одновременно по-другому. Без фото, без картин, без мелочей: всё как-то безжизненно, серо, уныло. Нет того уюта, который я создавала. Хочется подытожить: квартира холостяка, но вряд ли отсутствие постоянной девушки приносит радостные мысли.
        Может быть, и холостяк, но найти компанию на ночь для него явно не проблема.
        Занимаю место за столом, Демид, не спрашивая, принимается возиться с кофе, теперь он стоит спиной: разглядываю его широкие плечи, спину, ловлю каждое движение, заранее знаю, что он сделает в следующий момент.
        Вскоре он ставит передо мной чашку капучино и садится напротив.
        В воздухе повисает неловкость, которая никуда и не исчезала, но сейчас к ней прибавляется чувство вины: от Астахова я съезжаю. Ничего у нас не выйдет.
        Демид смотрит на часы:
        - Что-то твой Глеб не спешит на встречу.
        Глава 9
        - Прошло не так уж много времени, - возражаю, защищая Астахова.
        В голосе Демида пренебрежение, и я не знаю, к чему больше относится эта неприязнь, к самому Глебу, или к тому, что его девушка только что отвечала на поцелуй другого мужчины. Если Бронский это сделал специально, если он всё это намеренно…
        Чувствую себя паршиво как никогда.
        Даже понимая, как сама облажалась, хочу притронутся к своим губам - они горят от поцелуя до сих пор, но обрываю свои же мысли, наталкиваясь на потемневший взгляд:
        - Он тоже тебе доверяет? - мрачно ухмыляется Демид.
        Камень летит точно в цель, но я смотрю в упор, выдерживая удар:
        - Тебя это так заботит?
        Не думаю, что Бронский переживает за Глеба, сама эта мысль абсурдна, а значит, что-то за этим обязательно последует. Он опирается локтями на стол:
        - Твой парень влез, куда его не просили. Вопрос в том, послушает ли он тебя.
        - Хочешь через меня ему что-то донести?
        Даже удивляться не пытаюсь - Демиду плевать, какие у нас взаимоотношения с Глебом. Его волнуют дела и никак не то, что у нас с Астаховым не всё гладко.
        - Донести хочу, - звучит ответ, подтверждающий мои выводы. Я тут же вспоминаю, что именно Астахов говорил про Юдина. Выходит, тот действительно поддержка Бронского? Если этот Мирослав так опасен, что тогда рядом с ним делает сам Демид? - Но донести не до него. Так точнее, - добавляет он, прерывая мои мысли.
        И смотрит так пристально, что становится невыносимо.
        - Так расскажи.
        - Наберись терпения, не все в сборе, - явно не собирается идти на уступки Бронский.
        И теперь я не удерживаюсь от комментария:
        - А Оксана приглашена на наш семейный обед?
        Демид замирает, прищуривается:
        - А её это не касается.
        Да, конечно! Даже губы в улыбке растягиваю и бью в ответ:
        - У тебя от неё тоже секреты?
        Бронский на удивление расслаблен, если его и задевает вопрос, то вида он не показывает, даже с интересом разглядывает мои глаза. А потом наклоняется и произносит:
        - Не такие, как у твоего парня.
        - И что он скрывает? - подаюсь немного вперед, киваю, зная, что обычно это срабатывает, и я по обыкновению получаю от собеседника утвердительный ответ. Но не сейчас.
        Демид лишь ухмыляется и тоже подается вперед.
        - А это уже не ко мне вопрос.
        Бронский умолкает, ждёт моей реакции, и она, конечно, следует.
        Его спокойствие добивает, он море во время штиля, обманчивое, таящее в себе опасность, а я тонущий корабль, посреди этого умиротворения. Ухожу под воду, так и не зная причину крушения.
        - Но ты ведь в курсе, что происходит, чёрт возьми! - не выдерживаю всё же. - Ты ненавидишь меня, портишь мою жизнь, выгоняешь из города, а потом внезапно спасаешь, но молчишь! Зачем ты всё это делаешь, Демид? Ответь, потому что я не понимаю.
        - Не понимаешь? - довольно искренне поднимает брови. Если и играет, то очень хорошо. - Возможно, не всё. Но вид не делай, что не знала, с кем спуталась.
        Я действительно удивленно распахиваю глаза. Мотаю головой по инерции:
        - Ты о чём?
        - Будешь утверждать, что впустила в наш дом человека, с которым была не знакома? - снова этот взгляд, пронзительный и жестокий: в наш шаткий мир стучится прошлое. - Или скажешь, что спуталась с ним, совершенно не предполагая, кто он?
        - Ты прав, не едва, но это не…
        - Не то, что я думаю? Лика, брось.
        - Я действительно знаю его давно.
        - Избавь меня от подробностей своих измен, мне неинтересно, - даже головой качает, а я снова задыхаюсь: так долго убеждала себя, что нужно смириться, но Бронский намеренно окунает меня в то отчаяние.
        - Всё не так было, Демид. Ты же меня ни разу даже толком не выслушал.
        Сердце колотится слишком быстро, оно очень хорошо всё помнит, оно слишком много знает. И даже то, что я вообще говорю сейчас с бывшим мужем - уже событие невообразимое. Обычно всё заканчивается молчаливыми упреками, и я действительно сделала Демиду больно.
        Только и он легко от меня отказался. Так просто: без разбирательств и возможности всё объяснить.
        - Всё это в прошлом, - прерывает он опасный разговор. Сердце падает в пятки, Бронский снова закрывается. Опирается спиной на стул, скрещивает руки на груди, принимает расслабленный вид, но теперь я точно знаю, как он напряжен. Вместо расслабленных рук - пальцы, сжатые в кулаки.
        - Я бы отпустил тебя, если бы ты правду сказала, - говорит теперь ровно, холодно. От его интонации тело сковывает озноб. - Просто не надо было делать это за спиной.
        Мне нечего ответить. Я даже не могу сказать что-то банальное. Он прав и не прав одновременно.
        Всё в прошлом. В прошлом.
        Но я так не могу, чёрт возьми.
        - Я говорила правду. Послушай, Демид…
        - Лика, не надо. Мне теперь абсолютно наплевать, что произошло, - убивает он меня снова одной фразой. - Важно лишь то, что происходит сейчас. Глеб Астахов слишком много на себя берёт. Чем он, по-твоему, занимается?
        Демид так просто переводит тему, пока я всё ещё пытаюсь унять пульс, стучащий в висках, словно мы о погоде говорили, а не о таких важных для меня вещах. Ничего нового, Лика.
        Вот только ему не наплевать. Я вижу это в его глазах, настоящие эмоции появляются лишь на мгновение, в мимолетных жестах. И к сожалению, я не могу распознать, ревность это или то, что остается после. Когда чувств уже нет, злость ещё долго может гостить там, где казалось, место занято навечно.
        Беру себя в руки, потому что другого выхода узнать правду нет. Могу истерить, доказывать, объяснять, но реакция будет одна. Я уже пыталась. Глубоко вздыхаю:
        - Глеб реставратор, недавно открыл школу искусств. Он ведь тебе совсем не конкурент, - пытаюсь нащупать точки соприкосновения с деятельностью бывшего. Отгоняю прочие мысли, унимаю дрожь. Ей не место под этим пристальным взглядом.
        - Мне нет. Но вбил себе в голову, что может тягаться с серьёзными людьми.
        - Это ведь парни Юдина избили Глеба? Но почему?
        Не жду ответа на этот вопрос, лишь наблюдаю за реакцией. Демид если и меняется в лице, то ненадолго. Взгляд карих глаз прибивает к месту, уничтожает, размазывает.
        - А вот это тебе лучше не знать.
        - Не надо за меня решать, что мне лучше. Особенно когда свои цели преследуешь.
        - Лика, - Демид снова сдерживается. - Каждый что-то преследует.
        - Ты притащил меня сюда с какой-то целью, но ничего толком не объясняешь, и если это просто попытка потешить своё самолюбие, позлить Глеба, поставить свои условия, то идея это плохая. Занимайся своими отношениями и не лезь в наши.
        «Которых толком и нет», - добавляю мысленно. И, видимо, уже не будет.
        Я запинаюсь, тяжело дышу, поднимаюсь с места, вдруг понимая, что зря согласилась прийти. Прав Глеб - мой бывший муж хорошо меня знает, а вот я, по видимому, его нет. Демид тоже встает, подходит.
        - Ты видела меня сегодня у своей подруги и всё равно отвечала мне, Лика, - безжалостно бьёт наотмашь правдой Бронский. К щекам теперь поступает жар, какого чёрта он со мной так? Делает шаг, приближаясь: - Поэтому выключи свои приёмы психологические. Они и ни к чему.
        Нет, это слишком. Демид может сколько угодно задевать меня Глебом, но мои чувства - опасная территория.
        - Передай моей подруге большой привет.
        Резко разворачиваюсь и буквально бегу к выходу. Господи, на что я только рассчитывала?
        Этот человек просто играет. И даже если знает что-то, всего не расскажет. Ему не это нужно, он с Глебом разбирается, но из-за меня ли - большой вопрос. А я просто бонус, ещё одна попытка Астахова задеть. Спас ли меня сегодня Бронский или всё подстроил, верно рассчитав последствия?
        Он всё равно не расскажет.
        Уже достигаю прихожей, когда чувствую, что Бронский прямо за спиной. Не успеваю даже вздохнуть, Демид хватает меня за локоть и, развернув спиной к стене, тут же нависает сверху, прижимая мои руки к стене.
        - Прежде чем ты совершишь ошибку и сбежишь, выслушай: я не всё знаю, но примерно представляю, что может произойти, если Глеб не остановится. Амбиции - это хорошо, пусть занимается своими делами и не лезет к боссам. Мне на него плевать, кем он там себя возомнил. Но пусть подумает хотя бы о тебе.
        Говорит он это мрачно, резко. Дышит часто.
        Зачем он снова так близко?
        Сердце, как загнанное в угол, то ускоряется, то замедляет ритм - последняя фраза Демида словно окатывает ледяной водой.
        - Это ты мне так угрожаешь?
        - Тебе напомнить, что сегодня произошло? - вспыхивает Бронский снова. - И если бы я не оказался у… - начинает и застывает.
        - …у Оксаны, - заканчиваю фразу за него. - А точнее, если бы ты не провёл с ней ночь, возможно, бы мы сейчас не разговаривали, ты это хотел сказать? - называю вещи своими именами. Ловлю взгляд в упор, пробирающий до дрожи, но всё равно продолжаю: - Чёрт, я забыла её поблагодарить, - буквально выплевываю, чувствуя, как снова закипаю.
        Я очень рада, что жива и здорова, но предпочла бы не видеть сегодня утром в квартире Оксаны Бронского.
        Чувствую что-то жгучее, подступающее к глазам, и отчаянно сдерживаюсь, коротко вдыхая и выдыхая. Я так долго сохраняла маску, так держалась и сейчас нарушать свои правила не хочу. Пытаюсь вырваться, но Демид не отпускает, крепко прижимает, по-прежнему держит за запястье. Наклоняется к губам, а я перестаю дышать вовсе:
        - Нет у меня ничего с Оксаной и не было, - пониженным тоном произносит мне прямо в губы, не успеваю толком осознать эти слова, как он тут же уничтожает меня следующей фразой. - Но это совершенно ничего не значит. Я будущее не знаю.
        Намек, что между ними, в принципе, что-то ещё может быть, даже если не было, прибивает к стене. Теперь я и сама не могу сдвинуться с места. Это даже не эмоциональные качели, это воздушные ямы, внезапные, безжалостные, переворачивающие своей тряской самую крепкую выдержку.
        - Меня это не интересует, - вру в ответ.
        И тут же мысленно ухмыляюсь. А что он там делал? В душ зашел, вода дома закончилась?
        - Я же передала привет, отпусти.
        Он молчит, качает головой, запястье уже горит от прикосновения Демида, чертов пульс, прекрати же меня подводить!
        Я не знаю, что бы произошло дальше, у меня из головы уже давно вылетело, что мы ждем ещё кое-кого. Но звонок в дверь заставляет нас вынырнуть из этого безумия.
        Вдох-выдох. Всё очень плохо.
        Я не знаю, как буду смотреть в глаза Глебу.
        Глава 10
        Демид какое-то время ещё смотрит мне в глаза, а потом медленно отступает, я же наконец выдыхаю. Но вряд ли это спасение. Успеваю быстро обуться, схватить сумку и пиджак, брошенный здесь же на тумбе. Не собираюсь задерживаться, и Глебу тоже нечего здесь делать.
        Несколько шагов, щелчок двери, и на пороге уже стоит Астахов, меня от него скрывает широкая спина Бронского, из-за которой я и выглядываю. Глеб на меня не смотрит, складка между бровей кажется глубже, светлые глаза - темнее, злость его целиком и полностью направлена на Демида. И я чувствую в воздухе вибрацию - словно каждое движение может привести к значительным последствиям.
        Напряжение неумолимо растет, лица Бронского я сейчас не могу видеть, зато как напряжена его спина вполне, хотя Демид наверняка сейчас изображает невозмутимость и, скорее всего, по обыкновению ухмыляется, я очень хорошо понимаю, какими взглядами сейчас обмениваются мужчины, а вот что будет дальше - нет.
        Наконец-то Глеб переводит свой взгляд на меня, и сердце тут же опускается в пятки, тяжело выдерживать его немой упрек, зная как сильно перед ним виновата. Зная, что скажу позже, не сейчас, но обязательно скажу. Когда мы покинем эту квартиру, которая была мне когда-то родным домом, а сейчас стала местом выяснения отношений.
        Проносится простая мысль: Бронский ведь неслучайно позвал Глеба, на доброго волшебника мой бывший походит едва, дело в другом.
        Точно так же когда-то Демиду открыл дверь Глеб. И я стояла тогда за его спиной.
        Бронский отходит в сторону, чтобы пропустить в квартиру Астахова, но тот не двигается, порог не пересекает.
        - Поехали, - бросает он мне, и в голосе слышу отчаяние. Он всё понимает, он знает, что ничего у меня не прошло к бывшему, но разборок устраивать не будет, по крайней мере, не сейчас. И даже то, что я уже приняла решение не спасает.
        Делаю шаг ему навстречу, когда прохожу мимо Демида, тело сковывает покалываниями, я теперь действительно между двух огней, чувствую, как воздух накаляется ещё сильнее, хочу пройти, но Бронский внезапно перекрывает мне спасительный выход, делая шаг:
        - Не так быстро, - слишком громко звучит в тишине его голос, Демид случайно задевает мою ладонь, и прикасаясь, задерживает свою руку дольше положенного, я свою одёргиваю, и это движение от глаз Глеба не укрывается, а что происходит дальше, я понимаю не сразу:
        - Руки от неё убрал, - Глеб, взрываясь подлетает к нам вмиг, буквально набрасывается, отталкивая Бронского, но Демид ловко перехватывает инициативу и прижимает Астахова к стене рядом, скулы напряжены, на лбу выступает вена, я вижу как Глеб на минуту теряется, но собирается быстро, ещё не все синяки сошли, и я даже не представляю, как может покалечить его Бронский. Он сильнее. И тоже в ярости.
        - Демид, не надо, - выкрикиваю резко, но он на меня вообще не реагирует. Лишь тяжело дышит и произносит:
        - Не лезь в «Эдванс», этот комплекс тебе не по зубам. Всё, что от тебя требуется на сегодня - уйти в тень, пока тебя туда не уложили, - говорит мрачно, так, что стены содрогаются. - Она тебе расскажет, какие последствия могут быть, правда, Лика? - обращается он теперь ко мне, даже не оборачиваясь. А я замечаю, как меняется выражение лица Глеба на снисходительное.
        - И что ты мне сделаешь?
        - Не я и не тебе.
        Демид делает паузу, пока Глеб медленно переводит взгляд с него на меня и обратно.
        - Я сам разберусь, засунь свои угрозы себе в…
        Бронский снова сжимает кулаки на пиджаке Глеба, тот не успевает договорить, до настоящего взрыва с обоих сторон считанные секунды.
        - Демид! - перехожу на крик. - Оставь его в покое. Ему и так досталось!
        На удивление это действует, Бронский тяжело дышит, но руки разжимает.
        - Всё хорошо, Лика, - ухмыляется Астахов, поправляет ворот, когда тот отступает. - Хорошо всё, - повторяет он, не спуская глаз с Демида.
        - Не выпускай её сегодня из дома, - лишь произносит пониженным тоном Бронский. - Я не всегда такой добрый, в следующий раз могу тебя не пригласить.
        Демид отступает, а потом берёт с тумбы большой конверт, протягивает Глебу, но тот не спешит его принимать.
        - Ознакомься с бумагами.
        Астахов нехотя конверт берет, в глазах непонимание, но взгляд его меняется, когда Бронский добавляет:
        - На дорогах опасно, тебе ли не знать.
        В ответ Глеб хмурится, а Демид теперь делает шаг в сторону, освобождая и мне, и Глебу выход.
        Не прощаясь, стремительно выскакиваю за дверь, чтобы даже на секунду не поддаться соблазну и не обернуться.
        Слышу, как позади Глеб спускается по ступенькам, эхо его шагов разносится по подъезду немыми приговорами, на улице он равняется со мной, и пока мы направляемся к парковке, по-прежнему молчит, я тоже малодушно разговор не начинаю, даже взгляд поднять не могу.
        Во мне борются две простые истины. Первая: с Глебом нам не по пути. Вторая, слишком жестокая: я должна с ним порвать в непростой для него период, и это разрывает меня на части.
        Вся эта сцена в квартире Демида наталкивает на определённые мысли и вывод только один: Глеба пытаются убрать из какого-то проекта, при этом угрожают даже мне. Но я пока не понимаю, какую роль во всем этом играет Демид, и что им движет. Это предупреждения или угрозы? Но тогда получается, он действительно замешан в тёмных делах рядом с этим Юдиным.
        Усаживаясь на пассажирское всё же поворачиваюсь к Глебу. Взгляд поднимаю, и Астахов просто застывает.
        - Что произошло? Как ты здесь оказалась? - не дав ответить на первый вопрос, выбивает меня следующим Астахов.
        - Демид спас меня, - отвечаю, наблюдая, как дёргается лицо Глеба. Но не останавливаюсь, напротив, рассказываю, как всё случилось. Обрисовываю наш разговор, отмечаю на каких вопросах сужались зрачки Глеба, а на каких взгляд темнел.
        Делаю вывод, что Глеб действительно не договаривает намного больше, чем кажется. Или это всё Демид, которые умело поселяет в душе сомнения? Так или нет, но теперь я вспоминаю и ещё одну деталь.
        - Ты не спросишь, что я делала в том районе с утра? - задаю вопрос вполне искренне. Я пока что не понимаю, что именно не так, но чувствую, как напрягается Глеб, хотя внешне он пытается сохранять спокойствие. Подозреваю, даётся оно ему сейчас нелегко.
        - Ты взрослая девочка, Лика. И сама знаешь, где и в каком районе тебе находиться.
        - И что я с Демидом ты знал, - добавляю уже без вопросительной интонации.
        - Не понимаю, к чему ты клонишь, - прищуривается Глеб. Пауза отсекает нас от правды, у Астахова есть время на обдумывание ответа, если вдруг я снова задам подобный вопрос, но это не требуется. Глеб находит лазейку сам. - А, понял.
        Он сжимает зубы, и буквально впивается пальцами в руль, хотя мы ещё не отъехали от парковки и держаться за него необязательно.
        - Этот ублюдок тебе мозг промыл, так?
        Глеб защищается и использует самый банальный из всех способов - нападение.
        - Мне не так просто его промыть, - возражаю тут же.
        Астахов прищуривается, наклоняет голову, но больше ничего не произносит. А потом заводит джип, срывается с места и, не соблюдая рекомендуемую скорость, несётся по оживленным улицам города.
        Как только мы оказываемся в квартире, решаюсь на разговор. Пора кое-что прояснить.
        Глеб проходит вглубь, а я останавливаюсь у двери, закрываю её позади себя и прислоняюсь спиной, устало вздыхая.
        - Что ты скрываешь, Глеб? Ты следил за мной? Зачем?
        Он резко оборачивается:
        - Я был на встрече.
        - Что это за встреча, Глеб? Ты спутался с плохими парнями?
        Теперь он усмехается.
        - Видимо, не я.
        Вопросительно поднимаю брови, и Глеб продолжает:
        - Встреча обычная. А вот сразу после неё мне кое-что прислали.
        Он достает телефон и разворачивает ко мне экран.
        Мои ладони холодеют, одно дело знать, другое видеть.
        На изображении Демид прижимает меня к джипу, наши лица видно плохо, а вот то, на каком расстоянии мы друг к другу находимся рассмотреть несложно. Чувствую себя виноватой ещё больше, а Астахов проводит пальцем по экрану, переходя к следующему фото. На нём я усаживаюсь в машину.
        Кто за мной следил и с какой целью меня, конечно, волнует, но сейчас это отходит на второй план. Я примерно предполагаю, что чувствовал Глеб, увидев эти кадры, и становится не по себе - вижу, как он сжимает губы и сдерживается. Качество фото так себе, но даже сейчас вспоминаю, как внутри всё переворачивалось от близости Бронского, стараюсь унять увеличивающийся ритм. Эти эмоции не идут ни в какое сравнение с тем, что я чувствую рядом с Глебом.
        - Я верю тебе, Лика. Несмотря на всё это, - Астахов хмуро указывает на экран. - А вот в то, что Демид тебя спасал - нет.
        - Глеб… - начинаю, но Астахов перебивает:
        - Тебе не нужно оправдываться. Я тебе верю, понимаешь?
        - Зря, - срывается тихо в ответ, и Глеб замирает. - Я не достойна твоего доверия. Ты зря тратишь на меня свое время. Прости.
        Астахов подходит ещё ближе, пытается взять меня за руку, но я убираю её и обхватываю себя за плечи. Мне действительно становится холодно от того, что сейчас произойдет. Единственному человеку, который любит меня несмотря ни на что, я сейчас сделаю больно. Но уговариваю себя, что всё это к лучшему.
        - Лика, что между вами произошло?
        Вижу по глазам, что Глеб бы предпочел не слышать ответ на этот вопрос. Но молчу не поэтому.
        К горлу подступает горечь: я хотела бы, чтобы всё было по-другому. Быть без ума от Глеба, вдыхать каждое его слово, принимать заботу и отвечать взаимностью. Долгое время честно пыталась подавить в себе чувства, рвущиеся наружу. Они душили меня изнутри, пока я отчаянно боролась сама с собой.
        - Я не должна была принимать твою заботу, Глеб. Не должна была пользоваться твоей добротой, и тем более чувствами. То, что я переехала к тебе с самого начала было ошибкой.
        - Это бред, Лика. Я просто помог тебе, а о том, что произошло между нами, ничуть не жалею, - он качает головой: - Ты вбила себе в голову, что до сих пор любишь его.
        Я молчу. Потому что не вбила, это просто есть.
        Взгляд не отвожу, всё вокруг мутнеет, Глеб становится размытым - слезы заполняют глаза, я привыкла все время сдерживаться и не показывать эмоции, но в этом больше нет необходимости.
        - Я не могу быть с тобой, Глеб. Это нечестно.
        Пытаюсь обойти его, точно зная, что пойду сейчас собирать вещи.
        Куда я отправлюсь, пока не предполагаю, но мне пришёл небольшой аванс, это немного, но на гостиницу должно хватить, а потом сниму комнату, сбережения кое-какие имеются, с голоду не умру. В своё время я научилась жить на минимуме, справлюсь. Но медлить возможности нет.
        Глеб снова пытается взять меня за руку, резко притягивает к себе, падаю в его объятия от неожиданности, упираюсь в грудь, но Астахов не отпускает:
        - Не надо Глеб. Мы оба понимаем, что это ни к чему нас не приведет.
        Глава 11
        Астахов меня не слушает, держит крепко. Он не притягивает силой больше, но и не отпускает. А я ловлю его потяжелевший взгляд и перестаю упираться, просто устало опускаю плечи, и Астахов всё же освобождает одну руку.
        Проводит ладонью по моей щеке, переводит взгляд на губы, словно знает, как они горели от поцелуя совсем недавно, он как будто всё понимает, и хоть мне перед Глебом ужасно стыдно, взгляд не отвожу. Лишь чувствую, как на щеке появляется мокрая дорожка, ещё одна, Астахов сжимает губы и именно в этот момент сдаётся.
        Он всегда отличался этим - понимал без слов.
        - Ты бросаешь меня? - звучит в полной тишине.
        Я почти не вижу Глеба, слёзы снова заполняют глаза, хочу возразить, потому что такая формулировка звучит слишком жестоко, но не могу ничего сказать, в горле стоит ком, прикрываю веки, чтобы хоть как-то остановить этот поток.
        - Бросаешь, - отвечает за меня Астахов.
        Берёт меня за плечи, сжимает их, а я открываю глаза.
        Как же это сложно: смотреть в глаза человеку, который тебе всё же дорог, но которому ответить взаимностью ты не в силах, и именно поэтому приходится причинять боль. Иначе я обязательно снова его подведу, потому что от него, к сожалению, ничего не зависит.
        Глеб так внимательно смотрит в глаза, совершенно точно зная ответ, и внутри всё сжимается. Наконец-то собираюсь и теперь могу говорить:
        - Если сможешь, прости. Возможно, ты когда-нибудь меня поймёшь, - говорю, рассматривая его зрачки, сейчас они расширены. - А пока что будешь ненавидеть.
        Глеб вдруг усмехается и отпускает меня, вот только ему точно не весело. Он закрывает ладонями лицо, трёт его, забирается пальцами в свои волосы обеими руками, а потом отходит.
        - Ладно, - в итоге выдает он и смотрит сквозь меня, качает головой. - Я сам виноват. Вот же идиот, - теперь он растягивает губы в улыбке. Она меня даже пугает.
        - Это не так, Глеб.
        Астахов фокусирует на мне взгляд:
        - Так, Лика, - делает паузу, пристально разглядывая. - Именно так.
        Смотрит пронзительно, и становится не по себе, мне давно неуютно в этих стенах, но сейчас особенно. Глеб единственный человек, на которого я могла опереться весь этот год, только он меня по-настоящему поддерживал, но сейчас его взгляд обдаёт холодом. Я словно выныриваю из чужого мира, в который попала по нелепой ошибке.
        Астахов бросает на меня ещё один взгляд, а потом обходит и направляется в кухню, но возле арки оборачивается:
        - Не уходи сегодня. Оставайся здесь. Этот ублюдок прав, на дорогах опасно, - качает головой, усмехаясь. И мне совсем не нравится его тон.
        - Что изменится завтра?
        - Всё, Лика. Я пойду на их условия, и тебе угрожать опасность не будет.
        - А тебе?
        - А за меня не беспокойся. Главное, что у тебя теперь всё честно.
        Говорит и скрывается в кухне, а я стою и смотрю ему вслед.
        Камень в мой огород долетел и засчитан. Но в своё решение я верю и менять не собираюсь. Вот только меня действительно волнует, что Астахову угрожает опасность. И теперь он меня даже слушать не станет.
        Я складываю вещи в большую спортивную сумку, когда слышу хлопок входной двери, Глеб уходит.
        Что ж. Так даже лучше. Желание уехать прямо сейчас велико, но также понимаю, один день ничего не решит, а доставлять Глебу новые хлопоты не хочу. Завтра я в любом случае съеду.
        Устраиваюсь в кухне и снова просматриваю объявления о сдаче квартир, мне везет, один вариант подходит мне по цене, да и расположение удачное. Набирая номер, молюсь, чтобы квартира не оказалась занята, и кто-то сверху меня явно слышит, но встретиться арендодатель может со мной только послезавтра.
        Выбора всё равно нет, остальные квартиры либо заоблачны по цене, либо совсем уж условия неподходящие.
        Решаю, что завтра отправлюсь в гостиницу, пользоваться добротой Глеба больше не стану, тем более он уверяет, что проблемы уладит. И мне снова становится не по себе, что он делает это из-за меня. Астахов всё это время говорил, что способен разобраться со своими делами, его не пугают парни с дороги, которые его избивают, но сегодня он принимает прямо противоположное решение. Не думаю, что всё так просто.
        Отбрасываю тревожные мысли, и углубляюсь в любимое дело, немного проработав материал, проверяю почту - второй план мероприятий недавним клиентом одобрен, и это меня радует. Деньги мне сейчас очень нужны, а работа всегда выручала, отвлекая от тоски. Тренинги можно проводить уже на этой неделе, даже не верится, что наконец-то мне улыбается удача.
        Астахов до вечера так и не появляется, лишь присылает в мессенджере сообщение, что будет поздно, сейчас, когда эмоции утихают, понимаю, что наравне с тяжестью в груди, испытываю и некое облегчение. Потому что решение, хоть и с трудом, но принято.
        Уже заканчиваю возиться с материалами, и мысли снова возвращаются к тому, что происходит вокруг. Повинуясь порыву быстро вбиваю в поисковик «Мирослав Юдин», и лента предлагает мне несколько статей. Изучаю внимательно информацию: общие фразы, достижения, высокий пост, заслуги, а вот фото нет. Ничего особенного, конечно, не нахожу, и лишь один заголовок смущает:
        «Помогите остановить беспредел».
        Судя по дате, беспредел происходил совсем недавно, и я с замиранием сердца перехожу по ссылке, надеясь увидеть подробности.
        Но волнуюсь зря - большими буквами светится надпись:
        «Страница не найдена».
        И я досадно выдыхаю.
        Неудивительно, что всё подчищено. Тогда я вбиваю в поиск слово «Эдванс», и теперь округляю глаза.
        Судя по всему, это достаточно масштабный проект, он пока что на стадии разработки, но уже сейчас понятно, что огромный комплекс должен быть построен на месте, которое народ невольно обходит стороной: раньше здесь располагался частный сектор. Это старая часть города, но люди там когда-то проживали. Пока не случился пожар.
        По окнам начинает стучать дождь, он вырывает меня из раздумий: подхожу к окну и всматриваюсь в вечерние сумерки, в которых растворяется город. Мерные удары по стеклу убаюкивают, но мне вовсе не до успокоения: я начинаю складывать в голове детали пазла, и вырисовывающаяся картина мне не нравится.
        Если это тот самый проект, куда влез Глеб, то и без прочих подробностей ясно - деньги там крутятся немалые. И если он на стороне активистов, которые всячески препятствуют возведению этого комплекса, настаивая на восстановлении исторического наследия города, вместо постройки современного объекта, то с большой вероятностью, его ждёт неудача.
        Об этом ли говорил Глебу Демид?
        Дождь всё усиливается, и несмотря на то, что я весь день старательно пыталась выбросить из головы кареглазый взгляд, совершенно точно понимая, насколько эта идея бесполезная, всё же сдаюсь. Вспышками проносятся воспоминания, крепкие объятия, тёплые губы, внезапное безумие, его сила и моя слабость, я погружаюсь в те минуты, провожу пальцами по губам: этот наш последний поцелуй напоминает мне о первом, и именно сейчас я прокручиваю в голове то наше внезапное свидание с Демидом.
        Почти пять лет назад
        …Не знаю, куда мы едем, Демид не говорит. А я ему просто верю и даже объяснения своей уверенности не ищу - что-то мне подсказывает, мои сформировавшиеся убеждения насчёт всего этого трепета и тут потерпят неудачу. Рядом с этим мужчиной вся теория разбивается о практику вдребезги.
        Демид иногда бросает на меня такие взгляды, что сердце тут же замирает, и хоть улыбаюсь в ответ довольно спокойно, внутри хаос, я никогда раньше не испытывала таких чувств рядом с мужчиной. И никогда раньше не позволяла себе сесть в машину к едва знакомому человеку, тем более когда стремительно темнеет. Но сейчас совершенно не боюсь.
        Я как будто знаю Демида всю жизнь.
        - Пристегнись, - вдруг переводит он на меня взгляд, от которого я снова испытываю необъяснимое волнение, - мы набираем скорость.
        Демид серьёзен, и от его низкого голоса по телу проходит мелкая дрожь, приятная, томительная. Я действительно натягиваю ремень безопасности, замок защелкивается.
        Но почему-то кажется, что речь идёт не только о стрелке спидометра.
        
        Глава 12
        Почти пять лет назад
        Мы действительно какое-то время ускоряемся, выезжаем на объездную через мост, с этой стороны город смотрится особенно величественным: современные здания на противоположной стороне подсвечиваются мягким свечением, а заодно скрывают старую часть города, набережная бросает на этот берег свет от ярких фонарей, он отражается на мерной глади тёмной воды и тонет, не достигая даже середины реки.
        На нашей стороне темно, и это тот случай, когда вдали картина более ясная, чем вблизи.
        Любуюсь видом из окна скорее, чтобы переключиться: мужчина за рулём волнует меня куда больше великолепия города, я вжимаюсь в сидение и свожу коленки.
        И всё-таки, куда он меня везёт?
        Изумленно поднимаю брови, когда подъезжаем к стройке, я пока что не понимаю, почему Демид привёз меня сюда, перевожу на него взгляд, он рассматривает меня с интересом, отмечаю, что он следит за моей реакцией: решает удивить?
        Пока что у него всё получается.
        - Хочешь что-то спросить? - опережает он меня.
        - А ты разве ответишь?
        Демид растягивает губы в улыбке:
        - Ты права, это сюрприз, - даже не спрашивает, что имею в виду, но отвечает верно.
        Меня подкупает то, что мужчина понимает меня с полуслова, этим он зарабатывает ещё несколько баллов, хотя они ему и не нужны.
        Я сама готова накинуть ему плюсов просто за то, что он так смотрит.
        - Не боишься? - добавляет и делается серьёзным, а я снова окидываю взглядом высокое здание прямо по курсу. Оно необычное: закругленное с одной стороны и пестрящее острыми элементами с другой, пока ещё стройка не завершена, и в темноте разглядеть подробности не удается. Вряд ли это жилой дом, но размеры впечатляют, возможно, здесь будут офисы.
        - Меня не пугает неизвестность, - отвечаю вполне искренне. Мне интересно, но совсем не страшно.
        И всё же моя уверенность немного сдает позиции. По территории мы пробираемся в полной темноте, даже без фонарика, и если бы Демид не держал меня за руку так крепко, кто знает, не развернулась бы я обратно. Но с ним о побеге я не думаю, и мы пробираемся вглубь объекта, а позже уже поднимаемся по ступенькам.
        - Не передумала? - слышу в тишине низкий голос. Он вселяет уверенность, несмотря на то, что сам вопрос - возможность изменить решение. Поэтому я лишь усмехаюсь в ответ:
        - Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
        Потому что я до сих пор не понимаю, что мы здесь забыли.
        Скорее всего, наше проникновение на территорию незаконно, но мы продолжаем путь наверх и вскоре достигаем последнего этажа, выходим на небольшую площадку - на одной из плит специальный фонарь, освещающий часть территории, и теперь я вижу лицо Демида. Оглядываюсь вокруг: видно немного, совсем недалеко покачивается стрела подъёмного крана, он возвышается на небольшом расстоянии от строения и подсвечивается огоньками, выглядит даже красиво, но ветер немного пугает.
        К тому же совсем некстати начинается дождь.
        Демид поднимает руку ладонью вверх и смотрит на небо:
        - А вот это совсем не по плану.
        Качает головой, а потом протягивает руку мне.
        - Идём до конца?
        Некоторое время смотрю на широкую ладонь с длинными пальцами, капли продолжают срываться с неба, одна, вторя, третья. Сердце быстро-быстро стучит, словно я не только руку должна протянуть, а ещё и собственное сердце, которое вот-вот из груди само выпрыгнет.
        - Я ведь уже здесь, - медленно поднимаю взгляд и кладу свою ладонь в его.
        Демид тут же сжимает мои пальцы, смотрит серьезно, тянет на себя, и я оказываюсь ближе к этому мужчине. И дело не только в расстоянии.
        Слышу его дыхание, вижу в полутьме его губы, они так близко, проносится глупая мысль, хочу, чтобы он поцеловал меня, прямо сейчас, и тогда я тотчас сойду с ума, но вряд ли пожалею об этом порыве. Поднимаю взгляд на глаза, тёмные, затянутые мороком, Демид немного наклоняется:
        - Лика… - шепчет он и, возможно, хочет ещё что-то сказать, но не продолжает.
        Да я бы и не различила, в ушах теперь стоит гул, а по телу проносится волна импульсов, каждый отдается приятным томлением в груди, это сумасшествие, мы ведь совсем друг друга не знаем, даже толком не разговаривали, но тянемся навстречу, словно это что-то естественное. Ещё немного, и он коснётся моих губ, даже замираю в предвкушении.
        Новый порыв ветра треплет волосы, дождь усиливается, раздается скрип в стороне - всё это нас уже не волнует, но внезапно начинает звонить телефон. Не мой.
        Как же не вовремя: Демид отстраняется, волшебство пропадает, момент упущен, а звучная мелодия продолжает разрывать тишину, тот, кто звонит, даже не подозревает, что он сейчас испортил.
        - Мне нужно ответить, - хрипло произносит мужчина, и я киваю. Отходит на пару шагов.
        Говорит Демид недолго, но так хмурит брови, что понимаю, звонок становится неожиданностью.
        - Что-то не так? - спрашиваю, когда он возвращается.
        - Номером ошиблись, я ждал другого звонка. Прости, мы можем продолжить, - говорит он, и теперь мы проходим к небольшому навесу, который становится нашим спасением. Здесь что-то вроде балкона, и я подхожу к краю, опираясь на своеобразные перила.
        Открывающийся вид завораживает, из-за дождя кажется, что свет фонарей мерцает, весь открывающийся город нам словно подмигивает. Вдруг чувствую, как подходит Демид, он становится рядом и говорит:
        - Красиво здесь, правда?
        - Очень, - произношу в ответ, всё ещё не в силах отвести взгляд. От высоты немного кружится голова, а может, это от близости мужчины. - Почему ты сюда меня привёз? - всё же смотрю на Демида, и ловлю взгляд в упор:
        - Хотел показать тебе свой мир.
        - Это всё твоё? - указываю головой на город, улыбаюсь.
        - Отсюда кажется, что да, - растягивает и он в ответ улыбку. Становится тепло и уютно, несмотря на холодные капли, которые долетают даже сюда. - Когда-то в детстве я часто сюда приезжал, - продолжает Демид, и я поднимаю брови, но он снова опережает: - На этом месте была старая башня, её несколько лет назад снесли, но мальчишкой я часто забирался по ветхой лестнице и наблюдал. Я видел город по-своему и всегда хотел воплотить свои идеи.
        - Получилось?
        Он кивает, делает шаг и оказывается ещё ближе.
        - Не глобально, но кое-что уже удалось. Правда, как выяснилось, есть недовольные, - смотрит он, усмехаясь, а я чувствую, как краснею:
        - Прости, я не знала, что ты проектировал лестницу.
        - Ничего, - снова улыбается он, на щеках появляются ямочки. - Я рад, что встретил тебя.
        Он становится серьёзным, медленно отводит взгляд, и мы какое-то время рассматриваем вечерний город.
        - А что это, - указываю на тёмный сектор, недалеко от набережной, которую тоже видно отсюда. Странно, что светится всё, кроме этого участка, тёмное пятно на фоне великолепия.
        - Это «Сафроновский», - произносит Демид, и теперь понимаю, о чём речь.
        Прежде я видела этот район с другой стороны, и конечно, не с такой высоты. Центр состоит из современных зданий, которые сменяются старинными, часть старого города заканчивается этим районом, а дальше снова начинаются новостройки.
        С этим местом у меня связаны некоторые воспоминания. Бабушка говорила, что мы жили там когда-то, но всё, что я помню, это огромной рыжий кот, который сидит на ветхом сарае. Когда я рассказывала бабушке об этом, она говорила, что это наш Прошка, его котёнком подарил мне папа. А потом с родителями случилось несчастье, и мы с бабушкой переехали в деревню к её сестре, которой вскоре тоже не стало. У меня тогда осталась одна бабушка.
        - Кажется, у всего района, нет света, - отмечаю я, возвращаясь из воспоминаний. Не время им предаваться.
        - При ветре там всегда так. В секторе мало кто остался, да и люд самый простой, никто и не спешит восстанавливать электричество.
        - Службы не едут на выручку из-за того, что оставшиеся проживающие не из состоятельных? - даже брови поднимаю.
        - Если и этих немногих хотят выжить оттуда - почему нет?
        - А их хотят выжить?
        Демид пожимает плечами:
        - Учитывая, что такая большая территория находится в самом центре города, да ещё и в состоянии неудовлетворительном, неудивительно, что кто-то мог положить глаз на район.
        - Но это же огромная площадь.
        - Тем он и привлекателен.
        - И что же, всех их собираются расселить? Неужели со всеми выйдет договориться?
        - Возможно, есть другие способы, - ухмыляется Демид. Смотрю непонимающе. Но про другие способы я переспрашивать не стану. И вскоре думать забуду об этом разговоре. А зря.
        Я обхватываю себя за плечи, духота сменяется прохладой, Демид замечает это, отходит и вскоре накидывает мне на плечи плед, растирает мои руки и задерживает свои ладони, а я дыхание.
        - Замёрзла, - даже не спрашивает, а утверждает он.
        Мурашки по телу вовсе не от холода, но я всё равно киваю.
        Демид обхватывает меня руками за плечи со спины, притягивает, его близость обжигает, и я чувствую себя в его объятиях под защитой. Совершенно не знаю, выйдет ли у нас что-нибудь, но очень этого хочу. Мне кажется, он тот самый, кого я и не мечтала встретить когда-нибудь. Впрочем, нет. Мне не кажется.
        Мы немного стоим так, а потом усаживаемся на плед, который расположен тут же, отмечаю, что Демид подготовился, щелкает тумблером и стена загорается огоньками, забавно. На пледе появляются фрукты, напитки:
        - Настоящее свидание? - поднимаю брови.
        Демид занимает место рядом со мной.
        - Самое настоящее.
        Ему удается снова меня удивить, признаться, не ожидаю, что будет место романтике, но дело даже не в этом, с этим мужчиной мне легко и хорошо, мы говорим о мелочах, Демид много расспрашивает обо мне, и я узнаю его немного ближе.
        Всё портит лишь дождь, который теперь обрушивается ливнем, мы оказываемся окружены потоком воды, и не замечать её становится невозможно.
        Смеясь бежим к ступенькам, ведущим вниз, промокшие насквозь, и даже пронизывающий ветер не портит настроение.
        Но это ещё не все испытания на сегодня: по дороге мы пробиваем колесо, и уже решив эту проблему, обнаруживаем, что у моста, ведущего в город, собирается огромная пробка.
        Там авария, и мы тратим полтора часа в попытке объехать это место. Поэтому домой Демид привозит меня за полночь.
        Он так широко улыбается, что на моём лице тоже невольно расползается улыбка.
        - Если ты теперь решишь мне отказать, я пойму, - напоминает мне про наш уговор, о котором я уже и забыла. - Но всё же прошу дать мне ещё шанс.
        Делаю серьёзное лицо, хотя и так понятно, что отказывать не собираюсь.
        - Я подумаю, - киваю и ловлю взгляд карих глаз. Наталкиваясь на них, снова улыбаюсь.
        Наше далеко не идеальное свидание мне нравится, и это написано у меня на лице, лишь не хочется, чтобы всё прекращалось.
        От взгляда немного теряюсь, пытаюсь отстегнуть ремень безопасности, но замок не поддается, Демид наклоняясь, помогает, его близость будоражит, аромат парфюма дурманит, по телу бегут мурашки, он аккуратно убирает ремень и заглядывает в глаза.
        - Порядок, - шепчет и отстраняется, но я остаюсь совсем не в порядке, и пока мы идем к подъезду, всё ещё ощущаю на себе его дыхание. У двери я останавливаюсь: наш подъезд - не место для таких, как он.
        Говорю, что дальше сама, и он кивает.
        - Пока, Лика, - произносит Демид, смотрит в глаза, но не наклоняется. Даже попыток не делает меня поцеловать, хотя от собственных мыслей я уже вовсю схожу с ума. Очень рассчитываю на наше прощание, и теперь испытываю чувство досады, не получив желаемое. Чёртовы гормоны.
        Сейчас достану свои записи и буду читать их всю ночь, чтобы избавиться от этого наваждения.
        - Спокойной ночи, - низкий голос снова разрушает мои намерения. Плевала я на записи, потому что они мне точно уже не помогут. Я тону в этом мужчине просто потому, что он на меня так смотрит.
        - И тебе, - произношу в ответ, ставя точку в нашем сегодняшнем свидании.
        Вот теперь он уйдет, а что буду делать я?
        Демид разворачивается и направляется к джипу, я тоже оборачиваюсь, мысленно ругая себя за свои же мысли, и уже берусь за ручку двери, когда позади улавливаю движение.
        Тут же чувствую на себе мужские руки, резко оборачиваюсь и шумно выдыхаю, понимая, что моей точки, к счастью, оказывается недостаточно.
        Демид без прелюдий прижимает меня к железной двери позади и с напором впивается в мои губы, а я обхватываю его за шею и вжимаюсь в него всем телом. Отвечаю на каждое движение, подаюсь навстречу, схожу с ума.
        У него такие мягкие губы, он так нежно ими касается моих, что коленки просто подкашиваются, и в попытке удержаться на ногах, я впиваюсь пальцами в его рубашку, поцелуй становится требовательным, страстным, моё тело полностью во власти Демида, он обхватывает меня руками так крепко, что я вмиг растворяюсь в этих объятиях.
        Стук его сердца, ритмы моего, рваные выдохи и шумные вдохи. Мне не хочется, чтобы он останавливался, понятия не имею, сколько времени проходит, и лишь когда мы тяжело дышим, с трудом друг от друга оторвавшись, понимаю, насколько безумные чувства испытываю.
        - Вот теперь спокойно ночи, - хрипло произносит, еще раз целует, на этот раз коротко, и отстраняясь, идёт к своей машине. Он оставляет меня наедине с этим ураганом чувств.
        - Неспокойной, - шепчу в ответ, хотя Демид меня, конечно, уже не слышит.

* * *
        Он. Меня. Поцеловал.
        Учащенный пульс, кажется, и не собирается замедляться, напротив, лишь ускоряется, стоит только ещё раз прокрутить в голове сцену у подъезда. Но я делаю это снова и снова. Какой-то мазохизм, не иначе.
        Но мне так хорошо, что я буквально лечу по ступенькам, не чувствуя притяжения.
        И почти не вспоминаю, что собираюсь выяснить у соседки, какого чёрта произошло - настолько пребываю в эйфории, но девушка сама появляется в прихожей, когда вхожу в квартиру:
        - У нас гости, - растягивает она губы в улыбке. С искренней она не имеет ничего общего, и я напрягаюсь. Мне не хочется выныривать из наваждения, но видимо, придётся. - Ты же не против, мы отмечаем новоселье.
        Она даже не спрашивает, а ставит перед фактом, насмехается, указывая, что от меня и не зависит ничего, ответа девушка явно не ждёт, и её наглость обескураживает.
        - Против. Завтра рано вставать, у меня важное собеседование, - хмуро произношу в ответ и без приглашения захожу в кухню.
        Новоселье явно в самом разгаре.
        Незнакомая мне девушка и два парня устроились за столом, последние потягивают что-то из бутылок, оценивающими взглядами осматривают меня с головы до ног:
        - Ух, а кто это к нам на огонёк пожаловал? Присоединяйся, красотка, - пьяно усмехается один из типов.
        - Я пас, - смотрю без тени улыбки, мне всё это не нравится ещё больше.
        - Лика, да брось, Ваня просто хочет познакомиться, - заступается за приятеля моя соседка.
        - Мне неинтересно, что он хочет. Уже поздно, всем пора домой.
        - Какая дерзкая у тебя подруга. Так я заинтересую.
        Парень поднимается с места, недобро усмехаясь, подходит, но я хватаюсь за телефон.
        - Выход там, - указываю на дверь позади, - а ко мне советую не приближаться.
        Отступаю на шаг, возможно, неправильно лезть на рожон, но я злюсь ещё и на соседку, поэтому постепенно накрывает злостью.
        Какого черта она себе позволяет? Мало того, что с контакт с моего телефона удалила, так ещё и притаскивает не пойми кого домой, хозяйка ясно дала понять, что водить сюда никого не стоит.
        - Так может, вблизи ты рассмотришь больше, - игнорирует он то, что ему ничего не светит. Улыбаться он перестает, взгляд становится серьёзный. - И вместо выхода укажешь на вход в спальню.
        - Ты видел на каком джипе её подвезли, - хватает друга второй, оказываясь рядом. Он дружески хлопает его по плечу и этим жестом останавливает. - Это ему мы звонили сегодня? - обращается парень к моей соседке, а я вдруг вспоминаю звонок который нас прервал, и внутри закипает злость. - Серьёзный тип. Отхватишь, Вань, - отговаривает этого типа его товарищ. - Мы скоро уходим, прошу простить моего друга за беспокойство, - расплывается в любезностях он.
        Всё же выдыхаю, унимая эмоции, этот Ваня буянить не принимается, но хмурится и посматривает совершенно недобро.
        Соседка же усмехается на этих словах, вижу как мрачнеет её взгляд.
        - Да, Вань, сначала заработай на крутые подарки, а потом подкатывай, Лика абы к кому симпатий не испытывает.
        Теперь я вспыхиваю:
        - С тобой мы ещё поговорим.
        Она замирает, по глазам вижу, всё она понимает. Но мы с ней выясним всё завтра, не собираюсь устраивать представление для всех.
        Разворачиваюсь, чтобы уйти, но слышу вслед.
        - А говорила, что надо всё самой. Поздравляю, Лика, обошла меня.
        Ненадолго замираю, выдыхаю, но не оборачиваюсь. Несправедливое замечание меня не цепляет, больше удивляет, что я становлюсь объектом зависти:
        - Ты бы за своей жизнью следила, - отвечаю и ухожу. Моей реакции она не дождется, спорить я с ней не собираюсь.
        Эту ночь почти не смыкаю глаз, пару раз мимо комнаты кто-то проходит, один раз замирает на пороге, но не приближается. И я выдыхаю. Под подушкой тяжелая статуэтка, но надеюсь, мне не придётся ею пользоваться.
        Я действительно очень рассчитываю на завтрашнюю встречу, и мне нужно выспаться. Тогда я ещё не знаю, что собеседование пройдет успешно, меня примут менеджером в тренинговый центр, и хоть принципы их работы по душе мне не придутся, но появятся кое-какие средства, и теперь не нужно будет думать о том, где взять денег на жильё.
        А пока что я прислушиваюсь к голосам за стенкой, которые иногда понижают тон - меня обсуждают.
        И всё же подруга выпроваживает гостей, становится тихо.
        А наутро она извиняется, говорит, что такого с незваными гостями больше не повторится, чем очень меня удивляет. К тому же она просит прощения, что в порыве удалила номер из контактов и за звонок извиняется. Говорит, что злилась, но вину признает полностью. Ума не приложу, что происходит, но она готова и перед Демидом объясниться, но я с подозрением отношусь к её словам.
        Во-первых, не рассказываю ему, что произошло с телефоном, а во-вторых, не собираюсь их знакомить. Мы далеко не подруги.
        К тому же, я не очень ей верю, поэтому извинения принимаю, но на попытки подружиться пока что не реагирую. Она потом делает их несколько: зовёт в клуб, приглашает на пикник, однажды ей достаются билеты в двухдневное турне по реке, но и тогда я отказываюсь.
        Лишь однажды мы проводим вместе вечер.
        Придя с работы, успеваю принять душ, когда раздается стук в дверь: на пороге стоит девушка, которую я узнаю не сразу: тёмные волосы, светлые глаза. Они сейчас красные, девушка явно плакала.
        - Привет, - говорит она, вытирая щёку. - Лика, верно?
        Я киваю. И наконец её вспоминаю, она была в тот вечер, когда соседка притащила своих приятелей к нам в квартиру, чтобы отметить новоселье.
        - Соседки нет, - говорю, понимая, что пришла она к ней. Замечаю в руках девушки бутылку: - И если у вас сегодня снова вечеринка…
        - Прости за тех дурней, - перебивает она меня, виновато глядя исподлобья. - Ваня незлобный, просто выпил тогда, а второй, - глаза девушки наполняются слезами, - бросил меня час назад.
        Она всхлипывает и мне становится её даже жаль.
        - Я пойду, прости, - говорит и разворачивается, но я её останавливаю.
        - Проходи, она скоро придёт.
        - Я не помешаю?
        - Нет, - говорю вполне искренне. Против неё я ничего не имею, претензии в прошлый раз были к парням. К тому же сама девушка действительно выглядит жалко: потёкшая тушь, запутанные волосы, потухший взгляд.
        Пропускаю подругу соседки в квартиру, отмечая, что она напиток уже открывала, и это точно правильное решение, впустить её, неизвестно, куда она влипнет в таком состоянии, да ещё и в нашем районе:
        - Тебе нужно умыться, - указываю на ванную комнату, и она кивает.
        - Спасибо. Ты очень хорошая, Лика, - говорит серьёзно. А потом скрывается за дверью.
        Тогда я была уверена, что всё делаю правильно.
        И я ей действительно со временем очень помогу.
        Вот только себе сделаю хуже.
        Глава 13
        Открываю глаза и обнимаю себя за плечи. Мне не холодно, напротив, становится душно, и, повинуясь порыву, распахиваю окно, несмотря на погоду. В комнату тут же врывается вечерняя прохлада вперемешку с запахом дождя, опираюсь ладонями на подоконник, некоторые капли попадают прямо на лицо, делаю глубокий вдох, а потом выдох и снова вдох. Это помогает.
        Я весь год стараюсь не вспоминать о тех событиях, и сейчас эти попытки прожить всё заново оказываются слишком болезненными. Уговариваю себя, что своеобразная терапия мне поможет отпустить чувства. Выныривать из эмоций сложно: там, в прошлом, я ещё стою на пороге, нужно только шагнуть и позволить себе быть счастливой. Но сейчас я знаю, к чему это приведёт.
        Смотрю на часы и понимаю, что уже довольно поздно, Глеб не появляется, возникает желание написать ему, я открываю контакты и держу палец над кнопкой «вызов», но не нажимаю. Астахов взрослый мужчина, к тому же предупредил, что будет поздно, и если он решил заглушить свою боль, развлекаясь всю ночь, я не должна ему мешать. Это его право и его выбор.
        Вот только в груди разрастается тревожное чувство, оно не дает мне покоя: сегодня Демид угрожал Глебу, что помешает ему или тому, кто тоже в этом замешан воплотить угрозы? Хоть Бронский и говорит, что не его надо бояться, а всё равно ведь он откуда-то знает, что происходит. Получается, без бывшего не обошлось.
        Некоторое время разглядываю уже потемневший от ожидания экран, Уговариваю себя, что не должна звонить, хоть и прихожу к выводу, что имею право волноваться за Астахова: он мне не чужой, и сегодня я его бросила. Глубоко вздыхаю: именно поэтому нужно дать ему время побыть одному. Кусая губы, убираю в карман телефон и иду спать.
        Впервые так рано.
        Мне снова снится Демид, и у нас всё хорошо: он мой, тот, прежний, и в отличие от меня, не знает, что это сон. А я не говорю. Он обнимает меня, прикасается губами, целует, мы оказываемся на нашей кровати, в нашей квартире, и я снова схожу с ума. Как раньше, как всегда с ним. И пусть это неправда, пусть это мазохизм, но тело покрывается мурашками, несмотря на тянущее чувство безысходности в груди, мне хорошо с ним даже в иллюзии.
        А потом его руки становятся холодными, прикосновения грубыми, неприятными, они мне теперь не нравятся и вызывают отвращение, я пока что не понимаю, почему так происходит, и хочется просто сбежать. Вот только теперь он не даёт, держит, проводит пальцами по моему лицу и шепчет:
        - Лика…
        Тревога сковывает тело, оно тяжелеет, руки и ноги словно наливаются свинцом, больше не могу пошевелиться, потому что вдруг понимаю - голос не его.
        - Лика, девочка моя…
        Распахиваю глаза как раз в тот момент, когда к губам прижимается Глеб, мгновение и понимаю, что он пьян, потому что чувствую резкий запах спиртного, хочу освободить руки, но Астахов не дает, напротив, прижимается сильнее, но я упираюсь:
        - Прекрати, Глеб! Отпусти!
        Пытаюсь его оттолкнуть, но силы неравны, он будто меня не слышит, обхватывает сильнее, а я бью его по груди. Только он от этого лишь сильнее напирает, Астахов явно сейчас не в себе, обычно уравновешенный, теперь он на взводе.
        - Глеб! Перестань, пожалуйста!
        - С Демидом быть хочешь, а я не нужен, - произносит хриплым голосом, забираясь рукой в мои волосы, его движения неприятны, он пока что не переходит к иным действиям, но чувствую - может.
        - Чем он лучше меня, Лика? Что вы все в нем находите?
        - Давай просто поговорим, - пытаюсь удержать его на расстоянии.
        Снова не слышит, целует в шею, ниже, снова в шею, находит губы, которые я отчаянно сжимаю, в какой-то момент он обхватывает ладонями моё лицо: в свете от окна замечаю его взгляд - он затуманен. Меня обволакивает настоящий ужас.
        Пожалуйста, Глеб, не порть то шаткое, что у меня связано с тобой. Пусть не чувства, но я же доверяла тебе.
        Понимаю, что сейчас произойдет за секунду до того, как он переходит эту грань, полностью наваливается, а я собираю все силы и отталкиваю его с криком:
        - Я никогда тебя не прощу, Глеб, прекрати! Не прощу! Никогда! Никогда…
        Чувствую, как он замирает, и мои глаза тут же наполняются слезами. Астахов отстраняется, как будто сам пребывая в растерянности, теперь он напуган. И раньше я его таким никогда не видела.
        Он медленно меня отпускает, а я продолжаю мотать головой, но как только понимаю, что опасность миновала, быстро сажусь и подбираю ноги, убираю прилипшие пряди с лица, обхватываю коленки, а Глеб садится на край кровати и забирается руками в свои волосы.
        - Лика, - произносит он растерянно, смотрит сквозь меня, хочу встать, но Астахов хватает меня за руку, я выдергиваю её тут же. И вскакиваю. Но выбежать из комнаты не получается, Глеб не даёт пройти: удерживает за плечи, и кажется, только сейчас приходит в себя.
        Сердце колотится быстро-быстро, я набираю воздух в лёгкие, но мне его не хватает. Я обнимаю себя, сбрасывая руки Глеба с плеч, и делаю шаг в сторону, но он снова пытается меня задержать:
        - Не трогай меня, - говорю, глядя исподлобья. - Не надо, Глеб.
        - Лика, я бы не сделал этого.
        - Дай мне уйти, - говорю, чувствуя, как глаза снова начинает печь от горечи.
        - Я не могу, Лика, - произносит тихо. - Думал, что могу, но не получается. Я давно хочу тебя отпустить, но не выходит.
        Он делает шаг, но я выставляю руку, уверенно пресекая его попытки приблизиться:
        - Не подходи, пожалуйста.
        - Чёрт, - он снова хватает себя за волосы. Я вижу, как он сдерживается и, наверно, если бы не то, что только что происходило, наплевал бы на мои слова и сделал ещё попытку остановить. Но сейчас замирает и просто смотрит в глаза. Он понимает, что это конец. Возможно, только сейчас.
        Пользуясь растерянностью Астахова, быстро обхожу его и теперь точно знаю, что больше в этой квартире не задержусь, какая бы опасность мне не угрожала.
        - Лика, я бы не сделал… - повторяет он и ударяет кулаком по стене, когда я вылетаю из комнаты. - Я не сделал бы, - слышу вслед. Возможно, он уговаривает сам себя - в его голосе сомнение.
        И от его интонации становится не по себе. Все мои убеждения, все мои установки на данный момент бессильны, я не собираюсь сейчас разбираться в причинах его поступков. Всё, что мне хочется - просто уйти.
        Не слышу, что он ещё говорит, но если осознает, что только что чуть не совершил, то за мной сразу не пойдет, у меня пара минут, не больше.
        Сумка на выходе, я успеваю лишь взять телефон с тумбы, возможно, остались какие-то вещи, но сейчас мне плевать, главное побыстрее отсюда убраться. Я понятия не имею, куда пойду, ночью, но хватаю с вешалки плащ, не мешкая, быстро всовываю ноги в кроссовки и выбегаю в подъезд. За спиной тут же слышу голос Глеба:
        - Лика, остановись! Лика! - кричит он. Его голос эхом разносится по подъезду, отбивается от сырых стен и обдает холодом, в нём столько отчаяния, что сердце всё же сжимается. Но я уже бегу вниз, перепрыгивая разом через три ступеньки.
        Глеб не пойдет за мной. Он знает, что мне нужно хотя бы успокоиться.
        Такси решаю дождаться у соседнего дома, ещё раз оглядываюсь, прислушиваюсь, проверяя, нет ли шагов позади, но Глеб, к счастью, за мной действительно не идёт. Отойдя на приличное расстояния, всё-таки оборачиваюсь на дом.
        Замечаю в светящемся окне мужской силуэт, и хоть лицо с такого расстояния рассмотреть невозможно, точно знаю, что смотрит Астахов именно на меня.
        Я ещё не в состоянии оценить, что произошло. Я просто действую на автомате: сажусь в подъехавшую машину, уточняю адрес, разглядываю яркие огни проносящихся мимо фонарей, и лишь спустя некоторое время, понимаю, что мы уже приехали.
        - Спасибо, - киваю, протягиваю купюру и выхожу из машины. Начинают стучать зубы, дождь мелкими каплями срывается с неба вновь, и я задерживаю дыхание, чтобы унять внезапную дрожь.
        Плащ надет прямо на топ, в котором спала, но тело сковывает спазмом не от холода.
        Перед глазами стоит затуманенный взгляд: никогда не думала, что Глеб способен на подобное, но сильные эмоции вместе с алкоголем творят неимоверные вещи. Мне ли не знать.
        Глава 14
        Моя «ауди» так и стоит на парковке напротив дома Оксаны, именно сюда меня привозит такси.
        Я роюсь в сумке, в карманах, но ключей нет. Ругаюсь вслух, глядя, как капли ударяются о металл и отлетают с брызгами. Хочется выть от досады: выбегала я вообще себя не помня, и вполне могла оставить брелок на тумбе в прихожей, что совершенно не радует. Вернуться в квартиру Глеба не могу. Никак. Не сейчас уж точно. Но и уехать без ключей не выйдет.
        Это не единственное, что меня расстраивает. Потому что банковской карты тоже не обнаруживаю, хотя обычно кладу её в маленький карман под молнию, но сейчас её там нет. С таксистом расплачивалась наличкой, её осталось совсем немного, и я понятия не имею, что теперь делать.
        Так и стою возле машины какое-то время, промокая всё больше, пока не принимается трезвонить телефон. Почти уверена, что это Астахов, слышать, а тем более слушать его нет ни желания, ни сил, достаю мобильный, чтобы отключить, но удивленно поднимаю брови.
        С этим человеком тоже всё неоднозначно, вот только время звонка заставляет задуматься. К тому же я нахожусь возле её дома.
        - Да, Оксан, - вздыхаю устало, подняв трубку. В прошлый раз она не очень-то была разговорчива. - Внезапно вспомнила какие-то подробности?
        - Я просто за тебя переживаю.
        - Ночью?
        Усмехаюсь. Почему нельзя просто оставить меня в покое?
        - Увидела тебя возле своего дома, - тихо отвечает Оксана. Видимо, до остального я должна сама додуматься. Я молчу, ей не помогаю, и она вздыхает.
        - Лика, у тебя что-то случилось?
        Она ещё спрашивает.
        - Да, Оксана, у меня каждый день что-то случается, и если ты хочешь узнать, как дела, то обратилась не по адресу. Мы давно даже не в приятельских отношениях, поэтому давай не будем терять время, говори, какого чёрта ты мне снова звонишь и без долгих прелюдий, идёт?
        Прямо сейчас мне уже плевать, как она поступит. Положит трубку или признается, что за интерес к моей персоне. Да, я хочу знать подробности, но по всей видимости, Оксана мне в этом не помощник.
        - Ты с большой сумкой, ночью, стоишь у машины, и уже довольно долго. Там дождь, и если тебе некуда пойти… Приходи.
        - Ты серьёзно? - сдерживаю нервный смех. - Оксана, ты спасать меня собралась?
        - Почему так сложно просто в это поверить?
        - Ты ещё спрашиваешь, почему? Может, потому что даже твой звонок спустя год не твоя инициатива? Может быть, ты сделала сомнительное предложение? Или возможно, потому что хотела отправить меня руки к человеку, который творит беспредел в нашем городе? А может быть, потому что… - осекаюсь.
        Практически вылетает моя претензия относительно её отношений с Бронским, но я вовремя останавливаюсь. Это глупо, упрекать её в том, на что я права не имею.
        То, что я вспылила неудивительно, не могу вечно сохранять внешнее хладнокровие, тем не менее посвящать Оксану в свои переживания не хочу. Было у них или только будет. К тому же их взаимоотношения с Демидом меня действительно не касаются. Даже если мне больно об этом думать.
        - Мы не подруги, Оксана. И вряд ли ими вновь станем, - заканчиваю теперь спокойным тоном.
        Кладу трубку и телефон отключаю. Может быть я и резка с ней, но церемониться желания нет. Где она была, когда я осталась одна? Когда мне действительно нужна была поддержка.
        Я и сейчас чувствую себя одиноко, но слишком привыкла к этому ощущению, чтобы верить внезапной доброте бывшей подруги. Поднимаю сумку, закидывая её через плечо, и направляюсь по тёмным улицам в сторону ближайшего отеля.
        Здесь есть сомнительный хостел поблизости, слава о нём ходит соответствующая, это не совсем гостиница, скорее место для тех, кто собирается скоротать ночь в тайне от супруги.
        Вот только выбора сейчас нет, вряд ли я сниму хороший отель на средства, которые у меня есть. Возможно, нужно было отбросить гордость в сторону и принять предложение Оксаны, но я не могу. И не хочу. Завтра решу, как действовать дальше, а сейчас мне нужно просто поспать.
        Администратор смотрит на меня с удивлением, одноместных номеров у них нет. Ну ещё бы. Не сомневаюсь, что кто-то, кроме меня решил бы здесь остановиться. Но женщина говорит, что выделит одно помещение. Оно небольшое, для персонала, но иногда, когда всё забито, его тоже сдают.
        Пока иду по коридору, несколько раз выхватываю из соседних номеров соответствующие звуки: стоны, вздохи и прочее. Да уж, ночка предстоит та ещё.
        Но волнуюсь я зря. Уснуть не удается, я никак не могу остановить те картинки, которые проносятся в голове. Всё, что происходит сегодня, не дает покоя, мысли летят по кругу, они словно зациклены; я привыкла всё раскладывать по полкам, но сейчас в голове хаос, и сон не идет. Впрочем, это даже к лучшему.
        Потому что вскоре начинаю прислушиваться.
        Сначала мне кажется, что парочка из соседнего «номера» просто экспериментирует, оттого такие звуки странные доносятся с той стороны, но потом подскакиваю на кровати - сквозь «ахи» и «охи» различаю скрежет, и точно не от скрипа матраса, хотя этот звук тоже в наличии, но приглушеннее.
        Чистота белья мне показалась сомнительной, поэтому улеглась прямо в одежде на покрывало, и сейчас радуюсь отсутствию чей-то чистоплотности - я выигрываю несколько секунд, одеваться мне не нужно.
        Не понимаю, кому понадобилось ковыряться в замке, но теперь уверена - кто-то пытается проникнуть в номер. Не администратор же, в самом деле. И мне всё это, конечно, не нравится.
        Сердце гулко стучит, предчувствуя неладное, вспоминаю тут же угрозы Бронского, его взгляд, его настойчивые уверения, адресованные Глебу, что меня сегодня отпускать не стоит, но ведь никто не знает, что я здесь.
        Если уж так, некто мог проникнуть и в квартиру Астахова.
        Подхожу к стене у двери и замираю, потому что входная уже открылась. Поду рукой ничего нет - кровать, кресло, тумба - это всё, что имеется в номере, мелочей никаких. Сбежать тоже не выйдет, это подвальное помещение, без окон.
        Надежда только на то, что вошедший всего один, и он решит сразу пройти к кровати, минуя меня. Именно поэтому я не двигаюсь, боясь выдать свое присутствие. Если всё пройдет хорошо, тогда мне удастся выбежать и хотя бы позвать на помощь. Поэтому сейчас остаётся лишь затаить дыхание, и слушая осторожные шаги, надеяться на чудо.
        Но оно не происходит.
        Неизвестный не церемонится: щёлкает выключатель, и зажигается яркий свет. Он бьёт по глазам, ослепляя, но я не щурюсь, потому что от удивления просто не могу сомкнуть веки.
        Невольно отхожу назад, прекрасно понимая, что я в ловушке - там стена.
        - Здравствуй, Лика, - хрипит мужчина, и по спине пробегает дрожь. Я узнаю вошедшего, и вряд ли это хороший знак. - Сомнительное место ты выбрала для ночлега.
        Он усмехается.
        - Ты кого-то ждёшь? Не меня ли?
        Я молчу.
        Наблюдаю, как мужчина подходит, смотрит при этом надменно, снова ухмыляется, его улыбка больше похожа на оскал. Как и тогда, в прошлом, испытываю необъяснимое отвращение к этому человеку. Подойти не даю, выставляю руку и качаю головой, мужчина останавливается:
        - Вижу, на этот раз ты меня узнала, мне приятно… Может, спросишь, как дела у давнего приятеля?
        - Что ты здесь забыл? - прерываю его браваду. Не нужно быть большим специалистом, чтобы с первых слов разобрать - этот мужчина, как и прежде, ничего из себя не представляет, и его ухмылки - лишь попытки показаться круче, чем есть он на самом деле.
        - Ты как будто не знаешь, чем славится это заведение.
        - Это гостиница.
        - Официально. А внутри атмосфера располагает к конкретным действиям, - издаёт смешок.
        - Ваня, что тебе нужно? - повторяю свой вопрос. Я не испытываю страха, скорее неприязнь.
        - Даже имя помнишь? Я польщён.
        Первый шок проходит, и теперь складываю факты: не слишком хорошо знакома с этим человеком, и чего ожидать от него тоже пока что не предполагаю, но судя по тому, что попыток приблизиться он больше не делает, не трогает и теперь не подходит, делаю вывод, что он медлит не просто так. Боится? Не меня. Тогда кого? Или он здесь по чьей-то «просьбе»?
        - Тебя Оксана послала? - приходит внезапная догадка, и я тут же усмехаюсь. Неудивительно, если это так. Она так хочет мне помочь, что подсылает давнего приятеля с сомнительной репутацией? Очень смешно.
        Да, я его, конечно, узнала. Иван - тот, кто достаточно вольно вел себя в нашей кухне для простого гостя. Именно он грубил мне, когда я вернулась после первого свидания с Демидом. Позже была ещё она история, в результате которой я посчитала, больше он меня не побеспокоит. Но вот, Иван передо мной. Но, что ему нужно и кто его послал, не понимаю.
        - Оксана? - поднимает брови он. - Чистякова? Думал, вы подруги. Так у неё зуб на тебя?
        В ответ просто молчу, пытаясь распознать в реакции Ивана настоящее положение дел.
        - Скорее у того, кто тебя послал, - игнорирую его смешок, снова наблюдаю. И на этот раз мне удается его задеть. У парня не вышло поиграть в большого босса, и теперь он злится, что я условно обошла его значимость.
        - Разговорилась ты что-то, - мрачно отвечает и, видимо, сам вспоминает, зачем пожаловал, он достает из-под толстовки пистолет, и теперь приходит время по-настоящему напрячься.
        Даже если он не «биг босс», что в голове у этого парня - не знаю. И снова отступаю, но мужчина хватает меня за локоть, руку выдергиваю, но он не даёт, крепче сжимает и толкает к стене. Наклоняясь, произносит:
        - Пикнешь хоть раз, когда будем идти на выход, пристрелю, поняла?
        Ничего не отвечаю, сжимаю губы, но слушаюсь.
        По коридору мы направляемся в обратную от входа сторону, поэтому надежда на администратора пропадает, видимо, здесь не боятся грабителей, охраны я и сама не заметила, когда сюда входила. И вряд ли она появится сейчас.
        Впрочем, если бы я решила позвать на помощь, сомневаюсь, что кто-то бы отреагировал. Например, прямо сейчас какая-то девица издаёт такие звуки, что мои крики бы никто и не расслышал, а если бы и так, принял бы за нечто другое. Пытаюсь незаметно осмотреться, оценить шансы на побег, но видимо, слишком медлю, это замечает Иван: в какой-то момент, он позволяет себе больше, притягивает ближе, прижимая:
        - Если хочешь, останемся, - шепчет он, но я не реагирую на его идиотские шутки. Дергаю плечом, освобождаясь от хватки, и теперь иду быстрее.
        Оказывается, отсюда есть ещё один выход, но на другую сторону от главного, железная дверь не заперта, Иван дёргает за ручку и пропускает меня вперед, подталкивая в спину, от свежего воздуха кружится голова, мелкий дождь по-прежнему не прекращается, вот только мой плащ остался в номере вместе со всеми вещами. Надеюсь, у меня будет возможность за ними вернуться.
        А пока что мы направляемся к тёмно-синему седану, который стоит в тени неподалеку от входа.
        Иван без особых церемоний усаживает меня на заднее сидение и устраивается рядом, командует водителю, что можно ехать, причем желательно побыстрее, и мы действительно срываемся с места.
        Какое-то время мчимся по городу в полной тишине, пока что не понимаю, куда конкретно направляемся, но вскоре мы подъезжаем к высоким железным воротам в промышленной зоне, открывают их два парня, и как только мы въезжаем на территорию, их закрывают.
        Я не знаю, что это за место, кажется здесь когда-то располагался завод по производству стекла, но мы явно не окна заказывать сюда приехали. Судя по сумеркам, уже почти утро, и становится даже интересно, какого же чёрта я кому-то понадобилась в такую рань.
        Мы проходим по ступенькам в здание, обращаются со мной довольно вежливо, парни у входа здороваются, открывают дверь, пропуская вперед, и идут за нами, Иван больше не отпускает шутки, всё выглядит, будто это обычная запланированная встреча.
        Немного блуждаем по коридорам, поднимаемся на два этажа и всё это время сохраняем молчание. И лишь когда подходим к массивной двери, в воздухе появляется напряжение. Я чувствую, как вытягиваются охранники, вижу, как они переглядываются, бросают на меня взгляды, и понимаю, что за дверью важная персона. Не Иван, размахивающий пушкой, чтобы прибавить себе баллов, а по-настоящему опасный человек.
        И не ошибаюсь.
        Дверь передо нами открывается, и мы входим в просторное светлое помещение. Прямо по курсу стол, а за ним кресло, но развёрнуто оно спинкой к входу. Человек, сидящий в нем что-то рассматривает за окном, оно витражное, а за ним вид на реку, возможно, там действительно, есть что рассмотреть, но скорее всего, этим ожиданием сидящий в кресле показывает своё превосходство.
        Начинаю даже злиться, потому что мы так и стоим какое-то время. Я даже принимаюсь непонимающе оглядываться, но никто так с места и не двигается. Все ждут некой отмашки.
        А потом человек в кресле медленно разворачивается к нам.
        Ещё до того, как встречаюсь с ним взглядом, понимаю, кто передо мной. Отчего-то сердце уходит в пятки, по позвоночнику пробегает холод.
        - Можете идти, - спокойным тоном говорит он охране, и мне кажется, они даже выдыхают, что больше не нужны, настолько тяжелый воздух в кабинете. - Вы, как я понимаю, Лика Новак, - серьёзно произносит мужчина.
        - Вы правильно понимаете, - произношу в ответ довольно ровно, хотя совру если скажу, что не чувствую дискомфорта под этим пристальным взглядом. Но показывать смятение не собираюсь.
        - Присаживайтесь, - указывает он на стул. - Кстати, я не представился. Меня зовут Мирослав Юдин. И у меня к вам несколько вопросов.
        Глава 15
        Я присаживаюсь, ожидая того, что будет дальше, но мы какое-то время просто молчим. Пытаюсь распознать по мимике эмоциональный настрой мужчины, но ничего не выходит. Юдин из тех, по лицу кого прочитать что-то невозможно, его взгляд даже пугает, но свой я не отвожу. Смотрю прямо и прекрасно понимаю, что и мужчина в ответ меня оценивает.
        Интересно, что ему вообще могло от меня понадобиться и почему сейчас?
        Невольно провожу общий анализ: мужчина в возрасте, кое-где на висках видна седина, отмечаю подтянутую фигуру, признаться, ожидала увидеть какого-нибудь зажравшегося деятеля администрации с характерным «животом», но Мирослав отличается от коллег, которые частенько мелькают в прессе: ухоженный вид, лёгкая аккуратная щетина, костюм сидит безупречно, но самое важное - это взгляд.
        Спокойный, внимательный, в нём нет суеты, но вопреки всему он заставляет чувствовать себя не в своей тарелке.
        - Как у вас дела, Лика? - задаёт вопрос, который мигом вводит меня в ступор. Не о погоде же мы будем говорить и не о моем настроении?
        - В последнее время не очень, - отвечаю, не сдерживая ухмылку.
        - Мои парни вас обидели?
        Да что происходит? Такое участливое выражение лица, будто передо мной давний приятель.
        К тому же становится интересно, как к его людям вообще прибился такой, как Иван.
        - Я бы предпочла видеть сны, а не тащиться в такую рань на другой конец города непонятно по какому вопросу.
        Отвечаю прямо, именно этого он хочет. И я намерена вести разговор по его сценарию - хочу узнать, что от меня нужно.
        - У нас не было выбора, - серьёзно отвечает мужчина. Выдерживает многозначительную паузу, от которой становится не по себе ещё больше, и когда напряжение уже достаточно превышает норму, добавляет: - Вы отказались от моего предложения.
        - Это не совсем так.
        Зрачки Юдина сужаются, он опирается на стол локтями, скрещивает пальцы в замок:
        - Не поделитесь, что именно?
        - Вы отправили своих людей не к тому человеку, оттого предложение мне показалось незаманчивым, - отвечаю уклончиво, можно было бы сдать Оксану, сказать, что я согласилась по итогу, и что она меня пыталась отговорить, но я не знаю, что в этом случае может предпринять Юдин. А чувствовать вину за расправу, пусть и с бывшей подругой, я не хочу.
        Мне достаточно того, что они сделали с Глебом. И что ещё могут.
        - Вы правы, виновные понесут наказание, - отвечает невозмутимо Юдин, и ладони холодеют. Никаких громких угроз вслух он не произносит, но не нужно сложных вычислений, чтобы понять, о чём может идти речь. Хотя я очень хочу ошибаться.
        - И что было бы, если бы я согласилась? - вопрос вполне логичен, меня не отпускает ощущение, что со мной просто играют. И я понимаю, что несмотря на кажущуюся вежливость, поменяться всё может в любую минуту.
        К тому же возникает ощущение, что Мирослав ждёт именно этого вопроса, он ухмыляется:
        - Вам ведь объясняли наверняка, вы бы провели небольшой отбор, выступили бы с отчётом, получили бы за свою работу деньги, ничего сложного, самое обычное предложение.
        Это и смущает. Разве ради обычного предложения присылают человека с пушкой?
        - Уверена, вы найдёте неплохого специалиста.
        - Мне было интересно понаблюдать именно за вами, - не реагирует Юдин на мою реплику.
        Он берёт массивную записную книжку с позолоченным краем, которая лежит тут же, на столе, из футляра достает ручку и принимается что-то писать. Как будто меня здесь нет.
        - И что во мне такого интересного? - нарушаю тишину. Юдин поднимает взгляд. Снова бросает на блокнот, словно перечитывает написанное. Закрывает его и откладывает в сторону:
        - Мы можем быть друг другу полезны, Лика. У вас неважно идут дела, но вы неплохо набирали популярность в нашем городе, у вас могло бы быть хорошее будущее. Зря вы не согласились, - он качает головой. И что-то мне подсказывает, что не так уж всё было бы и просто в любом случае.
        - Не понимаю, зачем это вам…
        И это действительно так. Не может такой человек помогать безвозмездно, просто не может. Прибавить сюда его славу и интерес к моей персоне становится тем более странным. Почему именно я?
        - Вам, это нужно в первую очередь вам. Это бизнес, взаимовыгодное сотрудничество. А я всегда найду способ действовать.
        - И всё же, привезли меня сюда не рассказывать о моих перспективах.
        - Мне нравится, как вы мыслите, Лика, - получаю внезапный комплимент, но радоваться не спешу. Скорее всего, речь не о моих умственных способностях, а о том, что я снова веду туда, куда он и клонит. - Сегодня должна состояться важная сделка. Она вполне рядовая, но мы решили подстраховаться. Пара часов, и вы можете быть свободны.
        - Глеб должен что-то подписать? И после меня отпустят?
        Кажется, Демид передавал ему какие-то документы, а сам Глеб утверждал, что пойдет на все их условия. Тут же возникает простая мысль, что если Демид тоже к моему похищению причастен?
        Он знает про дела Юдина, и сомнений, что бывший с ним заодно всё меньше. И все же, Глебу он советовал меня не выпускать. Голова идет кругом, то, что Бронский не просто дизайнер я уже поняла, только пока что не понимаю, он мой защитник или всё же враг?
        Мирослав молчит, и я понятия не имею, попадаю ли в точку. А отвечать он, по всей видимости, не собирается.
        - Кстати, насчёт Астахова. Передавайте ему привет.
        - Это вряд ли, - ухмыляюсь и совсем не ожидаю, что прозвучит в следующую секунду.
        - К Глебу вам придется вернуться.
        Теперь я застываю. Меня поражает не только факт того, что он в курсе наших разногласий, а сама просьба. Предложений не прозвучало, как и того, что именно мне нужно сделать, ведь для чего-то это требование звучит.
        - Ничем не могу вам помочь.
        Отвечаю сухо. Просто не могу поверить в то, что слышу. И не только то, что я не собираюсь ничего выяснять, а тем более доносить, меня останавливает. Тут же вспоминаю затуманенный взгляд, холодные руки, безумный шёпот, как Глеб держал меня, целовал, против воли, против себя самого…
        Возвращаться я не собираюсь, это не обсуждается даже, но ведь за этим должно последовать какое-то условие. Но его нет.
        - Что ж, тогда вы нам не нужны.
        Говорит так просто, словно предлагает мне выпить кофе, а я отказываюсь. Ожидаю угроз, ультиматумов, но никак не согласия с моими словами. В этом безразличии распознаю уверенность, что другого ответа от меня не ожидают. Тогда почему так нарастает волнение в груди?
        - Мои люди объяснят, как и когда вы сможете отсюда выбраться.
        Юдин указывает на дверь, он отпускает меня?
        - Вы говорили, у вас ко мне вопросы.
        Он ухмыляется:
        - Вы на них уже ответили.
        - Я могу идти?
        - Да.
        Поднимаюсь, делаю шаг назад:
        - До встречи, Лика, - слышу голос Мирослава, сквозь гул в голове.
        Киваю и иду на выход.
        Нахожусь в прострации, ноги наливаются свинцом, не знаю почему, но чувствую, что меня не отпускают, а подписывают приговор, и чем ближе к двери, тем больше охватывает оцепенение. Уже взявшись за ручку, застываю. Резко оборачиваюсь:
        - Почему вы так просто меня отпускаете?
        И этот вопрос для него не неожиданность. Он знает, что я его задам. Он хочет на него ответить:
        - Потому что скоро, - он делает паузу, откладывает ручку, которую держал всё это время в руках. Она со звоном ударяется о столешницу, и по кабинету от звука прокатывается эхо, - вы сами к нам придете.
        За дверью меня уже ждут. Два парня из охраны Юдина даже вслух ничего не произносят, просто указывают жестом, что я должна следовать за ними, третьего среди них нет, и это с одной стороны радует - Иван не вызывает у меня приятных чувств, впрочем, ни к кому здесь симпатию не испытываю, хотя пока что все со мной нарочито вежливы. Это и смущает.
        Вскоре мы оказываемся в небольшом помещении: комната чуть вытянута, по одной стороне диван, напротив два кресла и журнальный столик, окно одно, через прикрытые жалюзи заметно, что совсем скоро рассвет.
        Я занимаю одно из кресел, на диване устраивается тот, который, по всей видимости, из этих двоих главный, какое-то время он поглядывает на меня с интересом, но попытки его разговорить заканчиваются ничем: мужчина утверждает, что беседы запрещены, и на этом всё.
        Мой второй «охранник» стоит у двери и тоже особых эмоций не выражает, и на мои простые вопросы отвечает сухо. Да, какое-то время пробуду тут, нет, выходить нельзя, дамская комната здесь же, он при этом указывает на небольшую дверь. У парней явно интересные инструкции, потому что тот, который сидит напротив, замечает мой интерес:
        - Лика, нас предупредили, что вы неплохой психолог, поэтому оставьте свои фокусы, а лучше просто расслабьтесь, как только поступит приказ, вас отпустят.
        - Я педагог, - поправляю парня, он поднимает брови, разницы, видимо, не прочувствовав, и теперь просто опираюсь спиной на кресло. Только сейчас понимаю, как сильно устала.
        Веки тяжелеют, и бороться с подступающим бессилием становится всё сложнее. Я даже не могу толком проанализировать происходящее, хочется выстроить логическую цепочку, собрав воедино события последних дней и причастность к ним Юдина.
        Но все же и день, и ночь вышли слишком насыщенные, слишком напряженные, и последние силы меня просто оставляют, как бы я ни старалась себе объяснить, что не должна закрывать глаза, но повисшая тишина и относительная уверенность, что парни меня не тронут, берут верх над попытками держаться. Вряд ли кому придет в голову нарушать приказы Юдина, а тому, как понимаю, я ещё зачем-то нужна.
        Открываю глаза, когда в комнату врывается яркое солнце, щурюсь какое-то время, не сразу понимая, где нахожусь, приподнимаюсь и чувствую боль в шее. Растираю её, постепенно восстанавливая память, и замечаю на коленях плед. Интересно, кто их двоих такой заботливый?
        Напротив кто-то сидит, и подняв взгляд, застываю.
        Моя охрана явно сменилась, невольно сдвигаю брови, хмурюсь.
        - Проснулась? - Ваня смотрит с ухмылкой, будто другими выражениями лица не запасся.
        В комнате он один, куда делись те двое, понятия не имею. Интересует лишь, сколько сейчас времени, и когда меня отпустят.
        А ещё состоялась ли сделка, что будет дальше? Ищет ли меня Глеб? Знает ли Демид, что я здесь? Если он сотрудничает с Юдиным, насколько они близко общаются? И если да, то здесь несостыковка. Демид просит держаться подальше от Астахова. Юдин - наоборот.
        Вопросы врываются теперь роем, один за одним.
        - Как видишь, - отвечаю всё же, понимая, что Иван так и смотрит, ожидая ответа. Можно его вообще проигнорировать, но выбираю другую тактику. Если хочет показаться крутым - его право, тем более благодаря его разговорчивости есть шанс узнать больше. И пусть думает, будто я верю в его великую значимость, которой, разумеется, нет.
        - Ты почти не изменилась, - смотрит внимательно Ваня. Он очень ошибается, та Лика из далекого прошлого лишь отдаленно напоминает меня. Не сказать, что совсем беззаботная, но порой ещё наивная девчонка осталась там, где я ещё верю в будущее счастье. И где из-за обостренного чувства справедливости судьба подкидывает злую шутку под названием женская дружба.
        - Это ведь ты обратился к Оксане с просьбой от Юдина? - приходит внезапная догадка. Теперь понятно, почему мне казалось, что девушка если и сказала правду, то не всю. Только слабоумный решит, что Иван хочет мне добра. Интересно, отчего она решение поменяла?
        Парень кивает.
        - А ты догадливая.
        - Дурацкий был у вас план, - усмехаюсь теперь я, и Иван морщит лоб, мрачнеет.
        - Юдин ещё не объявлялся? - меняю тему, понимая, что идея с большой вероятностью была самого Вани. А я вроде как выбрала тактику относительно дружелюбную. Бросаю взгляд на окно, судя по солнцу, времени прошло достаточно и намного больше, чем пара часов. К тому же боль во всем теле свидетельствует о том же: спать сидя неудобно, хоть спинку кресла кто-то бережно откинул немного назад.
        - Думаю, тебя скоро отпустят, - говорит снова Иван, я резко перевожу на него взгляд.
        - Почему так долго?
        - Возникли проблемы, - всё же отвечает, выдержав небольшую паузу. Мне кажется он даже чем-то напуган, из взгляда совсем не исчезает та надменность, с которой он угрожал мне в номере отеля, но всё же что-то изменилось.
        Сердце тревожно сжимается, что если Глеб на условия не пошел, он вчера был невменяем, стал ли наш разлад причиной, по которой сегодня сделка затягивается? Или есть что-то ещё?
        Слова так и застревают в горле, не успеваю задать вопрос - дверь внезапно распахивается, и на пороге появляется тот, который меня сюда привел - главный из этих троих, как я уже решила. Он подходит стремительно:
        - На выход, спящая красавица, - при этом он бесцеремонно хватает меня за руку, тянет на себя, не так он сейчас вежлив, как несколько часов ранее, и мне приходится встать, но как только оказываюсь на ногах, руку свою выхватываю, а на повторные попытки удержать меня, отталкиваю и принимаюсь пятиться, но тут вскакивает Иван.
        - Полегче, эй.
        - Ого, Вань, девчонка успела тебе мозги запудрить? Нас же предупреждали, забыл? Я вообще-то вежлив, а она по-хорошему, смотри, не хочет, её бы наказать.
        - Остынь, успеется, - вроде как со смешком отвечает тот, но выходит нервно. Это становится даже интересно. Не думаю, что он ко мне проникается, возможно, у него приказ.
        Вошедший ухмыляется, но ничего на это не отвечает, лишь бросает мне:
        - На выход. Пока я не передумал.
        И теперь я слушаюсь. Парень больше не пытается прикоснуться, и Иван в мою сторону не смотрит, разговоров больше не заводит, в крутого парня не играет. Перед выходом главный из охранников его вообще куда-то отсылает, и больше его не вижу, зато появляется третий, который охранял выход.
        Забавно. Охраняют, будто я в самом деле могу их раскидать, как боевая девица из какого-нибудь фильма.
        Меня действительно отпускают, даже подвозят до «отеля», оставив чёрную визитку, на которой золотым шрифтом выбит номер телефона. Без имени и прочего, просто номер. Утверждают, что это для связи с ними, пока что не представляю, зачем мне он, но кладу в карман джинсов и обнимаю себя руками. На улице сегодня тепло, к тому же вовсю светит солнце, и лишь лужи местами оповещают, что ночью был дождь.
        Только мне все равно становится не по себе, а по спине пробегает холод. Что происходит за этот период, пока я нахожусь у людей Юдина, не знаю, но почему-то чувствую, что сделка из рядовой становится куда более серьёзной. Иначе, почему столько времени проходит с момента моего похищения?
        Администратор так называемого отеля при виде меня округляет глаза:
        - Вы вернулись?
        Просто киваю, надеюсь, мои платья ещё не разлетелись «по работницам», даже ухмыляюсь, а она продолжает:
        - Тот номер оплачен вами до обеда, дольше держать вас там не могу, либо вы можете переехать в другой, - она называет оплату за сутки, и я прихожу в шок. Да уж, видимо, номера тут снимают лишь на пару часов, впрочем, мне уже не нужно искать ночлег, и задерживаться я здесь не собираюсь, о чём и говорю женщине.
        Правда ещё не знаю, куда отправлюсь, но шансов найти что-то подходящее днём в разы больше, чем ночью.
        Забираю свои вещи стремительно, телефон на месте, сумка под кроватью, плащ на вешалке, даже удивительно, что ничего не пропадает. Оглядываюсь, вспоминая ночную сцену, и застываю.
        Чёртова лицемерка.
        Я не знаю, что буду делать после, но прямо сейчас я вылетаю из отеля и быстро иду в сторону дома, напротив которого оставила машину.
        Мне кажется, я слишком громко стучу в дверь, она распахивается, и на пороге застывает Оксана:
        - Лика? - поднимает она брови удивлённо. - Что… ты здесь делаешь?
        - Ты говорила, я могу у тебя остановиться. Вот, я пришла.
        Чистякова даже не пытается сделать дружелюбное лицо. Она немного пятится, видя, что я не собираюсь отступать, а в глазах застывает вопрос. Девушка даже рот открывает, но не решается продолжить.
        Перешагиваю порог и бросаю сумку на пол.
        - Я буду кофе, если ты это хотела спросить.
        Глава 16
        Оксана глотает невысказанные фразы, на мои смелые выпады не отвечает, просто молча кивает и вскоре действительно варит кофе. Мы какое-то время так и сидим друг напротив друга. Я не скрывая ухмылку, она - удивления.
        Наверно, всё ещё надеюсь, что она не так плоха, жду, что сама всё расскажет, даю ей шанс хоть немного оправдать свои поступки. Не могу наверняка знать, что у неё в голове, опираюсь лишь на догадки, но то, как девушка себя ведёт не оставляет других мыслей - по крайней мере, делаю вывод, что к появлению Ивана в моём номере она причастна.
        Зачем ей это - пока не знаю, лишь предполагаю. И если я права, то даже хорошо, что наши пути когда-то разошлись.
        Кофе мы пьём в молчании, никто разговор не начинает, даже интересно, надолго ли её хватит, и я невольно возвращаюсь в воспоминания. Туда, где девушка, сидящая передо мной, стала мне близка, подкупая своей искренностью и, как выясняется, показной уязвимостью.
        Почти пять лет назад
        Уже около часа слушаю рассказ подруги соседки о том, как так вышло, что её бросил парень. Девушка мне нравится, она уже не всхлипывает, и постепенно мы переходим на другие темы, у меня свободный вечер, и я даже радуюсь тому, что отвлекаюсь.
        Мы с Демидом вместе уже месяц.
        Это самый лучший месяц в моей жизни. И самый волнующий. Если бы мне кто-то раньше сказал, что буду сходить с ума в ожидании встречи, я бы просто не поверила. Но сейчас всё именно так и происходит: я просыпаюсь с мыслью о том, что вечером увижу его. А засыпаю в томительной эйфории после свидания.
        Особенно жду выходных, Демид в эти дни приезжает чуть раньше. Мне так хорошо, что иногда становится даже страшно, что когда-нибудь все может измениться, но я гоню подобные мысли. Кому, как не мне, знать, насколько сильно можно погрязнуть в своих переживаниях. Не собираюсь тратить время на подобное, хочу просто наслаждаться нами.
        Правда неделю назад Демид снова отправляется в командировку, я знаю, как для него это важно, его проекты - отдельное искусство, и я рада, что он развивается в своей области, поэтому не обременяю своей тоской. Но каждый раз, когда телефон издает сигнал, бросаюсь к нему и тут же растягиваю привычную улыбку на лице. Даже простое «доброе утро, малыш» поднимает мне настроение на целый день.
        Демид будет в городе только через три дня, и мне остается лишь зачёркивать дни на календаре в ожидании, довольствуясь в это время лишь общением по телефону.
        Уже не представляю, как жила до него, даже простые воспоминания о его улыбке, о кареглазом взгляде, о поцелуях сводят ума. И многочисленные книжки спасают ненадолго.
        Это похоже на помешательство, ведь я знаю его всего месяц, но он стал мне самым родным в этом городе. Самым близким.
        - Так ты поедешь с нами? - вырывает меня из мыслей девушка, и я понимаю, что прослушала всё, что она сказала. Кажется, она говорила, что раз я свободна на выходных, то могу отправиться с ними.
        - Куда?
        - Я же рассказывала, мы собирались на теплоходе покататься, места забронированы, но этого козла я вычеркнула из списка, - намекает она явно на своего бывшего парня, - поэтому освободилось место, поехали с нами?
        Девушка умоляюще сдвигает брови, но я не уверена, что это хорошая идея: их компания вряд ли то, что мне нужно. Обещаю подумать и перевожу тему.
        Вскоре появляется соседка, она сегодня снова слишком дружелюбна, но я уже не обращаю внимание на её попытки со мной сблизиться, выводы сделаны, мнение остаётся прежним.
        Но тем не менее сегодня у нас действительно клеится разговор, и мы втроем вполне неплохо проводим вечер, который плавно перетекает в поздний.
        Вскоре мы спускаемся по тёмному подъезду, соседка остается в квартире, а я вызываюсь проводить девушку, оказывается, она живёт в соседнем доме, и я как раз планирую зайти в круглосуточный магазин неподалеку. У нас закончилось молоко, а я не представляю утренний кофе без него. Тогда ещё не знаю, что молоко мне не понадобится вовсе - завтра проснусь не в своей квартире.
        У нас часто нет света, воруют лампочки, да и службы не спешат вкручивать их вновь, потому что новые, как правило, держатся пару дней. И благодаря этому, мы сейчас пробираемся практически на ощупь. Уже достигаем первого этажа, крепко взявшись за руки, но перед выходом чертыхаюсь, спотыкаясь, и чуть не падаю, но хватаюсь за стену и удерживаю равновесие, пропуская девушку немного вперед.
        Дверь подъезда внезапно распахивается, и девушка буквально впечатывается в грудь того, кто её открыл с той стороны. Сейчас на нас падает свет уличного фонаря из проёма, я хорошо вижу вошедшего: сердце пропускает несколько ударов, а потом принимается колотиться, словно нагоняет пропущенный ритм.
        Я тогда не придаю значение тому, как замирает девушка впереди, она и отходит не сразу, мне бы обратить на это внимание, но я вижу лишь то, что мужчина её, кажется, вообще не замечает, взгляд тёмных глаз устремлен прямо на меня. И я буквально плавлюсь, попадая в плен карих омутов.
        Он вернулся.
        Демид извиняется и, обходя девушку, делает шаг ко мне:
        - Привет, малыш, - слышу его голос, от которого всё внутри моментально скручивает, и в следующее мгновение по телу расползаются мурашки. Мужчина обхватывает меня своими сильными руками и наклоняется для короткого поцелуя.
        Как же я по нему скучала.
        Вдыхаю его аромат, прижимаюсь.
        - Ты же должен был только через три дня вернуться, - произношу, немного приходя в себя. Не хочу отстраняться, не хочу, чтобы он выпускал меня из объятий, вечность бы так провести в его руках.
        - Завершил проект досрочно и сразу к тебе, - слышу его шепот. - Даже дома ещё не был.
        Он прижимается теперь губами к моему виску, делает глубокий вздох, мне кажется, даже время замирает.
        Но внезапно вспоминаю, что мы не одни, выглядываю из-за его плеча, Демид замечает это и отходит, девушка теперь держит дверь подъезда и смотрит на нас с интересом. Она немного удивлена.
        - Это Демид, - знакомлю я мужчину со своей новой подругой. Беру его за руку и мы выходим из подъезда. - А это Оксана, - указываю на девушку, с которой мы теперь равняемся.
        Она кивает, отпускает дверь, которая захлопывается, издав громкий звук, а девушка тихо произносит, пряча взгляд:
        - Очень приятно.
        Мы прощаемся с Оксаной и идём к машине.
        Даже не спрашиваю, куда едем, полностью отдаюсь во власть этого мужчины, знаю, он и так не подведёт, но мне вообще не важно, куда мы отправимся сегодня, я просто хочу, чтобы он был рядом.
        Медленная музыка заполняет салон автомобиля, мелодия попадает точно в моё настроение, в моё состояние; разглядываю Демида украдкой, не могу насмотреться, мне кажется, он нереальный. Бушующий эстроген или что-то ещё, но сейчас я даже не представляю, что у него есть недостатки. И подозреваю, дело не только в гормонах. Просто он тот самый.
        И мои чувства настолько сильны, что даже страшно.
        Демид вдруг переводит взгляд, и сердце пропускает пару ударов, не могу теперь оторваться от карих глаз, да впрочем, и не надо. Он протягивает мне руку, продолжая другой крепко держаться за руль, и я вкладываю свою ладонь в его, широкую, с длинными красивыми пальцами, Демид тут же их сжимает и возвращает взгляд на дорогу, подносит наши сцепленные руки к своим губам и целует.
        - Я скучал по тебе, Лика, - говорит он, понижая тон и повторяет: - Очень по тебе скучал.
        А я так и сижу, почти не дыша.
        Что же ты со мной делаешь?
        Выдыхаю и перевожу взгляд за окно.
        Мимо проносятся ночные улицы, мелькает свет от фонарей, подставляю лицо потокам воздуха, которые врываются в открытое окно и закрываю глаза, волосы развиваются от ветра, и я словно парю вместе с ними: мне так легко, так хорошо. Чувствую себя счастливой и этим вечером готова на то, до чего мы с Демидом ещё не доходили.
        Мы гуляем по городу, заезжаем на набережную, Демид рассказывает о проекте и о том, как провёл время, я же в ответ делюсь с ним тем, как коротала эти дни, умалчивая лишь о том, как сильно тосковала по нему.
        Потом мы ещё долго говорим обо всём на свете, единственная неловкая ситуация возникает, когда он задаёт вопрос о моих родителях и, услышав ответ, на какое-то время становится задумчивым. Уверяю его, что смирилась с этим насколько это вообще возможно, я их почти не помню, но всё равно тоскую. А ещё понимаю, что намеренно не выспрашивала бабушку об обстоятельствах их гибели, знаю лишь то, что произошла автокатастрофа, и на этом всё.
        Чтобы разрядить обстановку, задаю вопрос о его родителях, на что получаю мрачный взгляд и понимаю, что не одинока в своей боли. Оказывается, мать Демида умерла, когда ему было двенадцать лет. У него есть только отец, который вкладывал в сына очень многое. Я не вдаюсь в подробности его профессии, но понимаю, что он достаточно состоятельный человек. Выясняю, что он женился вновь, и на этом всё.
        Демид сам плавно меняет тему, и больше мы запретные не поднимаем.
        Он подвозит домой меня спустя пару часов, но когда мы останавливаемся на парковке, прижимается к моим губам так чувственно, что мы ещё какое-то время оторваться друг от друга не можем.
        - Не хочу тебя отпускать, - слышу шепот, сквозь поцелуи. И хоть Демид ничего не спрашивает, понимаю, что это именно вопрос.
        Замираю перед своим собственным ответом, в его крепких объятиях мне сейчас совершенно не страшно, но сумасшедшее волнение я всё равно испытываю.
        - И не надо, - отвечаю, коротко выдыхая. Учащается пульс, сбивается ритм. - Не отпускай.
        Демид вдруг отстраняется, смотрит в упор, теперь он даёт мне время, но я не передумаю. Вместо этого пристёгиваю уже отстёгнутый ремень и ловлю потемневший взгляд.
        Мы оба знаем, на что сейчас идем, и это будоражит.
        Недолгий безмолвный диалог, и вскоре джип срывается с места. Он разгоняется по ночным дорогам, унося нас в ночь, безумную, незабываемую, которая обязательно окончательно и бесповоротно сведёт меня с ума. Нет, не так. Нас.
        И я обязательно буду умирать от счастья в сильных руках, просить время замереть, а Демида не останавливаться. Буду кричать его имя и сходить с ума от поцелуев, отчаянно цепляться за сильные плечи и в сотый раз повторять про себя, что это по-настоящему. И он, как и обещает, не будет выпускать меня из своей хватки, мы будто не сможем надышаться друг другом вновь и вновь. Час за часом, минута за минутой.
        А утром я проснусь в крепких объятиях мужчины. Любимого мужчины. И любящего.
        И ещё долгое время после буду ставить в своей голове его слова на повтор.
        Всё, что он сбивчиво шепчет этой ночью, я запомню навсегда.
        Наши дни
        - Мне через полчаса нужно уходить, - вырывает Оксана из прошлого совершенно неожиданно. Я усмехаюсь: даже сейчас, пусть и неосознанно, она не даёт в полной мере насладиться даже в воспоминаниях тем, кто, по всей видимости, был и ей интересен.
        Она внимательно наблюдает за мной, а я в который раз поражаюсь её лицемерию: или я была абсолютно слепа или бывшая подруга очень умело скрывала свою настоящую сущность. - Ты… - она запинается. - Ты останешься здесь?
        Киваю и без особых церемоний произношу:
        - Не переживай, не первый раз у тебя, найду все необходимое. Можешь спокойно идти по делам.
        Гостьей вежливой мне быть необязательно, и хоть на самом деле я не планирую надолго задерживаться, но вслух этого не говорю.
        Повисает пауза, взгляда не свожу.
        - Лика, - начинает она, и я замираю… Но снова мимо.
        Чистякова вздыхает и поднимается с места:
        - Не знаю, почему ты передумала, но я рада, что ты пришла, - убивает наповал она меня совершенно неожиданно.
        Рада она. Ну, конечно. Так просто, так открыто смотрит, даже пытается улыбнуться, но наталкивается на мой взгляд и поникает.
        А я не выдерживаю:
        - У тебя ещё полчаса, - говорю спокойно, но совсем не дружелюбно. - И тебе придётся рассказать, какого чёрта ты задумала, потому что я никуда не уйду, пока не выясню это. Так что решай, как долго ты готова радоваться моему пребыванию здесь.
        Глава 17
        Оксана приподнимает брови, так натурально, что это даже раздражает, девушка не из тех, кто способен свернуть горы на своём пути, это бесспорно, но такой тип людей и отличается своей показной жертвенностью. Найти помощников и действовать с их помощью, отвлекая от себя внимание - вот, во что я готова поверить.
        Она опускается обратно на стул.
        - Я ничего не задумывала. Не понимаю, о чём ты, Лика.
        - Тогда почему не сказала, кто именно приходил к тебе с просьбой?
        Девушка бледнеет, я вижу, как она берёт себя за запястье - нервничает и пытается успокоить пульс. Видит, что я обращаю внимание на это, и руку отпускает.
        - Может, ты забыла, кто такой Иван? - не даю ей прийти в себя.
        При упоминании имени нашего общего знакомого Оксана дёргается, может быть, она снова решает, как увильнуть от разговора, но я напираю:
        - Расскажи мне, как так вышло, что человека, который испытывает ко мне неприязнь, ты спутала с тем, кто добра мне желает?
        - Откуда ты про него знаешь? - девушка даже плечи опускает, словно смирившись, что её ложь открылась. Не знаю, на что она рассчитывала, сдавая меня, ведь должна была понимать, что сопоставлю её звонок и появление Ивана у меня в номере.
        - Потому что он сам ко мне пришёл или ты думала, не пойму, кто его ко мне послал?
        - Но я не… Подожди, когда ты его видела?
        - Сегодня ночью, и не делай вид, что не знаешь. Иван, угрожая пушкой, доставил меня Юдину. Так себе забота, не находишь?
        Что-то не так. Во взгляде Чистяковой появляется страх, но боится она явно не меня. Быстро поднимается, подходит к ряду шкафчиков, там, на столешнице лежит её телефон, его она и берёт. Быстрые удары пальцев по экрану, и она прикладывает телефон к уху. Видимо, ей не отвечают, девушка резко оборачивается, словно только сейчас вспоминая, кто у неё в гостях, и мобильный опускает.
        - Он что-то говорил? Почему ты решила, что это я?
        - Почему я должна думать иначе? - брови всё же поднимаю.
        - Лика, понимаю, что ты думаешь, но всё совершенно не так. Я к тебе его не посылала, ведь даже не знала, куда ты отправилась.
        Снова недоумение на лице.
        - Тогда почему ты так боялась сказать мне правду? Поделилась бы по-дружески, что меня давний неприятель разыскивает? Что тебя остановило, не объяснишь? Почему ты мне соврала?
        Чистякова подходит к столу, кладёт телефон и опускается на стул, трёт лицо, а потом поднимает взгляд:
        - Да, я не сказала тебе про Ивана, он интересовался тобой, но вчера я ему не звонила и помощь тебе предлагала искренне.
        Она делает паузу. Вижу, что девушка по-настоящему напугана, и не понимаю, что её так взбудоражило. Кому она звонила? Чего боится?
        - Я правда должна срочно идти, оставайся здесь, моя смена заканчивается в девять, потом я свободна, от Крепостного до дома минут двадцать, мы обязательно поговорим.
        Замираю:
        - Ты снова работаешь в студии?
        Оксана кивает.
        - Решила вернуться. К тому же нужен был второй администратор.
        Девушка смотрит виновато, хотя отчитываться передо мной не должна. Значит, она снова работает у Демида…
        Впрочем, их сближение для меня не новость, тогда чему удивляться?
        - И всё же поговорить придётся сейчас.
        - Я очень хочу тебе всё рассказать. Поверь мне, Лика. Хочу. Но…
        Она делает паузу.
        - Но… - подсказываю ей.
        Закрывает на мгновение глаза и выдыхает, устало ставит локти на стол и кладёт голову на ладони, закрывая лицо.
        - Я не могу.
        - Тогда я помогу, - произношу после паузы. Девушка поднимает глаза, а я продолжаю, взгляда не отводя: - Дело в Демиде?
        Она молчит, но здесь и так всё понятно. Глаза Оксаны наполняются слезами, но я не собираюсь её успокаивать, напротив, понимаю, что должна довести разговор до конца, даже если девушка в обморок соберётся падать.
        - Тебе ведь всегда нравился Бронский, так? Теперь он свободен, мы не вместе, добилась своего?
        По щекам Чистяковой начинают скатываться слёзы, я хотела бы подробностей, поэтому продолжаю напирать, игнорируя чувство жалости:
        - Тогда что снова не так? Почему ты хочешь разрушить мою жизнь? Я тебе больше не помеха, тогда какого чёрта, Оксана?
        Теперь она принимается мотать головой. Я же продолжаю, чувствуя, что она уже на пределе, нужно лишь зацепить за больное:
        - Давно ты меня ненавидишь? Может быть, что-то было, пока… пока я была с ним?
        Мне не нравится мой последний вопрос, более того, понимаю, почему не хочу его задавать - просто не желаю верить в утвердительный ответ. И если он прозвучит, я потеряю то малое, что у меня остаётся: мою веру в прошлое.
        Да, у нас с Демидом вышел громкий разрыв, но всё, что было до, нашу семейную жизнь, я закрыла на замок, повесив табличку «запретная тема». Хочу оставить там всё, как есть.
        Хотела. А сейчас вижу, как Оксана сдвигает брови и понимаю, что последовать за эти может, что угодно.
        - Да, я люблю его, - сдается она и снова закрывает лицо руками, продолжая шептать: - Люблю… Очень люблю. Ты не понимаешь…
        Мне нечего на это ответить. Конечно, подозревала, что у неё к Демиду чувства, но не ожидала, что такие. Она не просто испытывает к нему интерес, она его любит. И как бы я не хотела сохранить хладнокровие - не выходит. Сердце всё равно упрямо сжимается, тянущее чувство обволакивает горечью. Я тоже.
        - И давно?
        Чистякова опускает ладони и, даже не вытирая слёзы, смотрит мне в глаза.
        Я устало выдыхаю набранный в лёгкие воздух.
        - Пока вы были вместе… - тихо начинает Оксана. Она словно сдаётся, сбрасывая груз, который был ей дорог. Сжимает губы, но всё же снова продолжает: - Поверь, у меня и мысли не было, что это возможно. Что он и я… Когда-нибудь вот так… То есть я, конечно, хотела, но не думала, что вы когда-нибудь расстанетесь… Прости.
        Сбивчивый рассказ Чистяковой большой ясности не вносит.
        Замираю, ожидая продолжения. Мне уже больно от того, что я могу узнать, но если всё связано, я должна её выслушать до конца.
        - Мне ничего не оставалось, как просто быть рядом с ним, когда вы разошлись. Было тяжело смотреть, как он… - девушка глотает слезы и снова произносит: - Как он пытается тебя забыть, но я терпела все, притворяясь, что всё нормально. Что я просто подруга, которой он может что-то рассказать, прийти, если ему плохо.
        Нахожу в себе силы, не цепляться за царапающую правду. Оксана хотя бы может позволить себе дать волю эмоциям. У меня такой возможности нет, поэтому я сжимаю руку в кулак до боли, ногти впиваются в ладонь, и это даёт силы задать следующий вопрос.
        - И что подвигло тебя к тому, чтобы вспомнить обо мне сейчас?
        Оксана взгляда не сводит, в её глазах отчаяние, но я ничем не могу ей помочь. И плечо не подставлю. Она снова выдерживает паузу и всё же продолжает:
        - У меня появилась надежда. У вас всё давно закончилось, а у нас… у нас только начинается… - Оксана всхлипывает, закрывает рот рукой. Я пытаюсь сохранить спокойствие, но внутри всё бушует.
        Её «только начинается» прибивает сверху, обрушивается плитой, не дает вздохнуть.
        «У меня с Оксаной ничего не было, но не факт, что не будет», - услужливо подсовывает память и ответ Демида.
        Я вполне смирилась с тем, что Бронский всё это время ведёт разгульный образ жизни, наши пути разошлись. И вполне понимаю, что он мог хоть каждый день менять девиц. Но если у него зарождаются чувства к Оксане…
        Даже внутри себя закончить фразу не могу.
        Чувства.
        Это посерьезнее интриг на один раз.
        Я на время просто утрачиваю способность говорить, это оказывается сильнее меня. Считала, что придя сюда в прошлый раз и увидев Демида, уже ничему не удивлюсь и смогу любую новость принять, но сейчас во мне словно по очереди обрываются последние струны, которые и до этого были тонкие, мне кажется, я даже слышу, как они рвутся, звеня в ушах нарастающим гулом. И всё, что мне хочется, просто остановить поток мыслей, отключить чувства, перекрыть доступ к эмоциям.
        Но такой возможности у меня нет.
        Оксана не даёт прийти в себя, продолжая:
        - Решила, что он относится ко мне по-особенному. Стал чаще приезжать, и если ему плохо, он приходил ко мне. Я поверила в нас, понимаешь?
        Молчу. Хочу ли я это всё слушать сейчас? Нет. И даже на время забываю, зачем вывожу девушку на эмоции, настолько не ожидаю таких болезненных ударов.
        - Судя по всему, ты поверила в это задолго до сегодняшних событий, - усмехаюсь, чувствуя, как становится тошно ещё больше, но девушка как будто не понимает, что насчёт неё выводы сделаны.
        - Ты можешь мне не верить, но я разрывалась, правда искренне к тебе относилась и…
        - Мы это уже обсуждали, - обрываю её. Теперь пытаюсь взять себя в руки, возвращаюсь к теме нашей беседы: - Тем не менее, в логово к Юдину ты меня отправить хотела.
        - До того, как узнала, кто он.
        - Иван тебя не смутил, - даже усмехаюсь, ловя её на противоречии самой себе.
        - Я не думала, что всё будет так серьёзно, - произносит она и смотрит в упор, взгляд не отводит. Вздыхает и всё же продолжает: - Мы встретились случайно, он начал расспрашивать о тебе, оставил визитку и сказал, что может быть полезен. Даже не так, он настаивал. И неизвестные от него действительно приходили.
        - Но после твоего звонка, я правильно понимаю?
        Снова молчание. Непробиваема просто. Что изменится, если она признается, я понятия не имею.
        - Ладно, - откидываюсь обратно на спинку стула, принимаю расслабленный вид, но как он мне тяжело даётся, одному Всевышнему известно. - Итак, у вас всё только начинается. Тогда чем тебе помешала я?
        - Оказалось… ты вновь появилась в его жизни.
        Даже брови поднимаю, на что Оксана вздыхает:
        - Арина рассказала, что видела вас.
        Очень интересно. Арина - девушка-администратор из главной студии Демида, именно она окидывала меня победоносным взглядом, когда я ворвалась в его студию на днях и застала их после очевидного действия. Даже не удивлюсь, если Чистякова знает, про то, что Демид и с ней спит.
        - И? - прерываю собственные мысли, помогая девушке.
        - Я подумала… вы снова можете начать… Все эти вокруг - это просто на один раз, а ты…
        Оксана не продолжает, закусывает губу, чтобы не разреветься.
        Глупая. Если бы она только знала, какой разговор у нас с Демидом тогда состоялся.
        - Ты напрасно переживала. Демид уверял, что я должна покинуть город. А вовсе не осыпал предложениями быть вместе. Могла бы не стараться, меня в этом городе и так не принимают, - усмехаюсь, вспоминая его угрозы.
        Я не собираюсь её успокаивать, но всё же очень глупо с её стороны думать, будто я способна помешать Демиду, если он что-то решил по отношению к ней.
        - Тебе просто нужно было немного подождать. А эти сложные схемы ни к чему.
        - Лика, я действительно решила, что смогу помочь тебе, знаю, что дела у тебя стали идти не очень, думала, если помогу, мы начнём опять общаться, да, я преследовала свои цели, хотела держать тебя ближе, но это совершенно не то, что ты подумала. Не желала тебе зла, я всего лишь хотела, - девушка запинается, но продолжает, правда чуть тише: - Чтобы ты держалась подальше от Демида. А потом я узнала про Юдина. Прости, - снова извиняется она, только я в её искренность до сих пор не верю. Не до конца. Не после того, что узнала о её чувствах к моему бывшему.
        Не успеваю ничего ответить, потому что телефон Оксаны внезапно оглушает громкой мелодией, и судя по тому, что это её любимая песня, представляю, кто ей может звонить. Наверняка не знаю, но по взгляду Чистяковой понимаю, что и здесь не ошибаюсь.
        Она извиняется и практически выбегает из комнаты, а возвращается через время задумчиво кусая губу, испуг не исчез, но в глазах появляется надежда. И вот в этом очень её понимаю: я тоже, слыша голос Демида по телефону, сходила с ума.
        Невольно её разглядываю: Оксана на самом деле привлекательная, даже сейчас, с распухшими глазами, искусанными губами. Может быть, не такая яркая внешность, как у современных девушек, но что-то в её образе цепляет.
        И она вполне может нравиться мужчинам, именно такой тип девушек зачастую подкупает своей показной слабостью.
        Это мазохизм, но я пытаюсь представить их с Демидом вместе.
        Оксана сейчас стоит в проходе в кухню, мы иногда сидели здесь втроем, вот также мог и Бронский появиться в коридоре, поэтому представить его здесь совершенно не сложно.
        Он может подойти к ней сзади, обнять, убрать её волосы на одну сторону, будет ли она смеяться как я, когда он поцелует её в шею? Нет, скорее она испуганно замрёт, впитывая каждое его движение. А потом он развернёт её к стене спиной и упрётся руками по обе стороны, он так всегда делал, как поведёт себя она? Будет ли он на неё смотреть, так же, как на меня?
        Тяжесть внутри сковывает моментально, неприятное чувство заполняет полностью. Пытаюсь представить и не вяжется. Никак не вяжется.
        Она ему не подходит. И точка.
        Но этот собственный итог вряд ли что-то изменит. Если Демид относится к ней, как она говорит, по-особенному, то он с ней будет. И плевал он на мой необъективный вывод их психологической несовместимости.
        - Мне пора, - кивает девушка, указывая на выход. - Запасные ключи на тумбе. Ты правда можешь здесь остаться, если тебе некуда идти.
        Чистякова ждёт мой ответ, теребит край блузки, а я поднимаюсь и скрещиваю руки:
        - Не боишься, что я что-то ценное у тебя возьму и исчезну?
        Ответ мне не нужен, вижу, что самое ценное, она уже взяла, а на всё остальное ей, по всей видимости, плевать.
        - У меня ничего и нет, - говорит она тихо.
        Я лишь усмехаюсь.
        Оксана внимательно разглядывает мои глаза, а потом добавляет:
        - Позавчера он пришел ко мне нетрезвым. Уснул на диване, а утром я выходила в магазин и встретила тебя.
        Я подавляю желание спросить, было ли у них что-то или нет. Оксана как будто намеренно не подтверждает, но и не опровергает мои собственные сомнения. Возможно, у них действительно пока что ничего не произошло и только начинается, но, возможно, девушке так хочется, чтобы между ними всё случилось, что эта недосказанность дает ей некую иллюзию.
        Чистякова быстро прощается, приняв моё молчание за безмолвное согласие, и быстро квартиру покидает.
        А я какое-то время так и сижу, уставившись в чашку. Такая ирония: бывшая подруга любит моего бывшего мужа. Но только вот совершенно не смешно: что он чувствует к ней?
        Я встаю и быстро подхожу к окну, не могу удержаться, пусть даже понимаю, что с большой вероятностью увижу во дворе джип Бронского. И не ошибаюсь. Чистякова, выпорхнув из подъезда, бежит к машине, открывает пассажирскую дверь и садится. Проходит совсем немного времени, авто срывается с места, и невольно приходит мысль - сколько раз Оксана вот так стояла у окна и наблюдала, как уезжаем мы?
        Этого я не знаю. Но что девушка чувствовала при этом, догадываюсь.
        Опираюсь спиной на стену у окна и какое-то время так и стою, закрыв глаза.
        Мне незачем больше задерживаться здесь. Сначала хочу покинуть квартиру поскорее, но вспоминаю про выключенный телефон, жду пока загрузится система и наблюдаю, как начинают приходить известия о пропущенных звонках. Несколько неизвестных, три от Глеба, и два сообщения в мессенджере от него же.
        Одно отправлено ночью.
        «Прости».
        Второе совсем недавно:
        «Перезвони, это важно».
        Но сердце ёкает от того, которое приходит последним.
        Глава 18
        Перечитываю входящее вновь и вновь, словно оно исчезнет. Словно за стандартной строчкой что-то скрывается.
        «Вам звонил контакт Демид».
        Это даже не полноценное сообщение, просто оповещение, но имя светящееся на экране заставляет забиться сердце быстрее, а коленки безвольно подкоситься.
        Устало сползаю по стене спиной, так и сижу, сжимая телефон: скорее всего, прямо сейчас Демиду придет сигнал, что я появилась в сети. Это глупо, но цепляюсь за это бездушное уведомление: он обо мне подумает, поймет, что увидела его звонок. Перезвонит?
        Даже находясь рядом с Оксаной, он, возможно, прервёт с ней диалог, и на какое-то мгновение в его мыслях промелькнет мой образ. Пусть даже это продлится долю секунды, миг.
        Но этот наш небольшой контакт что-то значит только для меня.
        Потому что Демид не перезванивает.
        Становится даже смешно: Лика, брось, всего лишь уведомление. Я не знаю, зачем звонил Бронский и перезванивать не берусь, к тому же, он даже внимание на него не обращает, судя во всему.
        Теперь стремительно несусь к двери: знаю, выбросить из головы зарождающиеся отношения Демида и Оксаны не выйдет, но одно то, что он здесь бывает, теперь сводит с ума. Выход один: поскорее уйти и не возвращаться, какой бы милой не притворялась Оксана.
        Вот только берусь за ручку двери и замираю.
        Возникает серьезная проблема - у меня осталось совсем немного финансов. В банке восстановление карты займет несколько дней, налички тоже почти нет, возможно, мне хватит на номер в гостинице, но максимум на один день, и то, если очень повезет. К тому же в квартире Глеба ключи от моей машины, и мне придётся возвращаться хотя бы за ними.
        Бросаю взгляд на телефон в руках: Астахов просил перезвонить, не могу сказать, что я хочу это делать, к тому же то, как он вёл себя вчера до сих пор отзывается неприятным чувством в груди. И хоть говорил, что не сделал бы, я видела - мог.
        Ключи от квартиры у меня остались, но я не планировала ими когда-нибудь вновь воспользоваться, по крайней мере, проникать в квартиру Глеба без него не собиралась, просто не думала о ключах, выбегая на эмоциях. Но сейчас мне не хочется в ним встречаться, и я кусаю губы, решая, как мне быть.
        Внезапно мобильный оживает, и судя по контакту, высветившемуся на экране, Глебу тоже пришёл отчёт о доставке сообщений, усмехаюсь.
        - Где ты? - слышу взволнованный голос, как только отвечаю на звонок. - Лика, пожалуйста, не бросай трубку. Скажи, с тобой всё в порядке?
        - У меня всё хорошо, Глеб, - говорю сдержанно, если то, что вообще творится вокруг, можно так охарактеризовать.
        - Они сказали, что ты у… Юдина.
        - Да, мы познакомились, - усмехаюсь в трубку. - Но уже распрощались.
        После недолгого молчания слышу хмурый голос:
        - Прости, что втянул тебя в это. За всё прости.
        Он снова молчит, возникает неловкая пауза, мне просто нечего сказать, абсолютно всё прозвучит неискренне. Не знаю, как прошла их встреча с Юдиным, но раз меня отпустили, Астахов пошел на их условия.
        Закончилось ли на этом всё? Очень на это надеюсь, но чувствую, ничего ещё не в прошлом, и сегодняшнее мое похищение далеко не точка в нашем с Мирославом знакомстве.
        - Я нашел твою карту, - прерывает паузу Астахов, и я замираю. - Она лежала у выхода, ты, видимо, обронила.
        Устало вздыхаю. Как бы ни хотелось, а встретиться с Глебом придётся.
        - Мне нужны ключи от моей машины, - произношу в ответ, абсолютно точно понимая, что Астахов и их обнаружил. И, кажется, не ошибаюсь.
        - Ты можешь приехать сегодня же вечером, чтобы всё забрать.
        Хоть Глеба звучит спокойно, но я всё равно улавливаю в интонации тревожные нотки, он, конечно, понимает, что я с большей вероятностью не приеду, но всё равно надеется.
        Мне действительно не нравится эта идея, не могу сказать, что боюсь его, вряд ли он повторит вчерашнее, но всё равно не хочу возвращаться в квартиру. Глеб, видимо, по молчанию понимает, что его предложение мне не приходится по душе, и тут же добавляет:
        - Или я могу подъехать, скажи, где ты, - делает он ещё одну попытку.
        Астахову хорошо известно, что в этом городе у меня и нет никого, но он не напирает с расспросами, и за это понимание я его мысленно благодарю. Так вышло, что за всё время нахождения в этом городе из приятелей у меня и были-то только те, с которыми меня познакомил Демид, после нашего развода, все они остались по другую сторону баррикад. Да что говорить, если моя собственная подруга поступила также. Впрочем, у нее был свой интерес.
        Гоню вновь подступающее отчаяние, смотрю на время:
        - Кафе «Рэймен», сегодня в семь.
        Нейтральная территория всё же лучше его квартиры, и время выбираю намерено, перед встречей мне нужно заехать в офис клиента и решить последние вопросы по тренингу, а ещё в здании кафе располагается офис Ирины, с которой у нас не сложился общий проект. Тем не менее, я планирую расспросить персонал, возможно, удастся выяснить какие-то подробности хотя бы о её состоянии.
        Глеб быстро соглашается, не задавая лишних вопросов, но я точно знаю, они будут в молчаливом взгляде. Трубку кладу с тяжелым чувством. Астахов сказал не всё, что хотел, чувствую это, но что именно ждёт меня вечером предполагать не берусь.
        Я всё же немного задерживаюсь в квартире, переодеваюсь, привожу себя в порядок и только сейчас понимаю, как сильно устала: смотрю на своё отражение в прихожей, долго, вдумчиво. А потом опускаю на пол сумку: заберу позже. У меня тоже не осталось ничего ценного.
        Мне удивительно везёт с новым проектом: несмотря на то, что я приехала в разгар какого-то срочного совещания, и встреча состоялась на час позже, в итоге окончательные вопросы улажены, а утвердив план мероприятий, клиент растягивает улыбку. Мы какое-то время ещё обсуждаем детали, а затем пожимаем друг другу руки, и ухожу из офиса на подъёме.
        Даже странно, вот так, сами собой, устранились недовольства, которые не устраивали клиента в прошлый раз, но я этому лишь рада. Приступать можно послезавтра, к тому же материал у меня готов, и я с нетерпением жду, когда смогу вновь вернуться к работе.
        Эти мысли меня лишь ненадолго отвлекают от тягостных, а учитывая, что время неумолимо приближается к семи, с сожалением приходится поменять планы - в офис Ирины я не успеваю, но возможно, выйдет наведаться в ее фирму после общения с Глебом. Задерживаться в кафе я не собираюсь, но понимаю, что планировать ничего не могу - понятия не имею, как пройдёт наша встреча.
        Я быстро перехожу дорогу по пешеходному переходу, постоянно оглядываясь, не могу не вспоминать вчерашнее происшествие и невольно прокручиваю в голове внезапно-вспыхнувшие картинки: визг тормозов, удар металла о металл, вдруг появившийся передо мной Демид… его взгляд, наш поцелуй, его уверения и угрозы - это всё проносится снова и снова.
        И я опять оглядываюсь, но не замечаю ничего подозрительного. Теплый весенний ветер дымкой расползается по вечернему городу, и есть в этом что-то мистическое. Туман окутывает не только улицы, но и меня. Вместе с ним заодно, или напротив, дымка - лишь пыль в глаза, чтобы скрыть какие-то факты? Я замираю от этих мыслей.
        Закусываю губу, вспоминая наш разговор с Мирославом: интерес Юдина к моей персоне более, чем странный, и отчего-то возникает ощущение, будто за всем этим хаосом стоит что-то ещё, и быть может… я оказалась втянута в происходящее не случайно?
        Снова появляются мысли, что из города мне нужно уезжать, но что-то мне подсказывает - это уже невозможно. И была ли у меня вообще такая возможность - теперь большой вопрос.
        Подхожу к кафе в назначенное время, здесь достаточно людно, поэтому не сразу замечаю Глеба, понуро сидящего за столиком в углу.
        Он на меня не смотрит, не видит. Устало откинувшись на сидение, он крутит в руках чашку, что-то в ней усердно рассматривая, а я скрещиваю руки, подходя ближе. Чувствую, будет не так уж и просто.
        Жду, что Глеб поднимет взгляд, это бы хоть как-то подготовило меня к разговору, что от него ждать и пойдёт ли он на контакт. Но Астахов комфортные условия создавать не собирается, и лишь когда я оказываюсь прямо у нужного столика, поднимает на меня глаза.
        Он молчит.
        И теперь испытываю настоящую тревогу: во взгляде немое отчаяние, Астахов не усмехается по привычке, он хмур, как никогда, и опускаясь напротив, мне даже кажется, что он мне вообще не рад.
        Но Глеб в лице тут же меняется, как будто только что меня узнает:
        - Привет, Лика, - серьёзный взгляд прибивает к месту моментально. - Я заказал тебе капучино.
        Киваю, обращая внимание на чашку, но вопросы не задаю. Притягиваю к себе напиток, тут же обжигаюсь, сделав глоток.
        Достаю из сумки ключи от его квартиры и протягиваю, но Астахов качает головой.
        - Там ещё много твоих вещей, сможешь забрать, когда захочешь, поэтому ключ можешь оставить себе.
        Затем он кладёт на стол мою карту и брелок с изображением значка «ауди», пульс учащается, волнение усиливается, признаться, я оставляла вариант, что ничего мне Глеб не привезёт.
        Но вот, он сидит передо мной и даже не атакует разговорами и тем более упреками.
        Вздыхаю и перевожу взгляд за окно: кое-где уже зажигаются фонари.
        Всё ведь хорошо, так Лика?
        Карта теперь у меня, с машиной тоже порядок. Меня отпустили и больше никто не следит. К тому же я снова могу заниматься работой.
        Но тогда почему возникает ощущение, что это лишь затишье перед настоящей бурей?
        - У тебя есть куда идти? - спрашивает Глеб, и это последнее, что слышу, потому что всё моё внимание вдруг привлекает женщина, которая проходит по другой стороне дороги.
        Я не верю своим глазам, но всё же это не ошибка.
        - Да, всё хорошо, - отвечаю растерянно, не в силах отвести взгляд от женщины за окном.
        По противоположной стороне дороги идёт Ирина, я не могу утверждать наверняка, но складывается впечатление, что она прекрасно себя чувствует.
        Глава 19
        Я спешно встаю, но вдруг обращаю внимание на удивлённого Астахова. Возможно, он рассчитывал на более продолжительный разговор, но у меня нет ни желания, ни времени ему что-то объяснять.
        - Мне нужно идти, - говорю, кивая, разворачиваюсь и покидаю кафе, так и оставив изумленного Глеба наедине с моим недопитым кофе.
        Сейчас меня волнует лишь то, что Ирина всё дальше от кафе, но надеюсь, она не успеет далеко уйти. Вот только выпорхнув на оживленный проспект женщины не обнаруживаю, возможно, она свернула в один из переулков, или же на парковке стояла машина, и она успела уехать.
        Видимо, лимит везения на сегодня подошёл к концу, потому что когда я пытаюсь ей дозвониться, слышу короткие гудки. Или она с кем-то разговаривает, или… я занесена в черный список. А вот это очень интересно.
        Терплю очередную неудачу: в мессенджере сообщения не прочитаны, скорее всего, я и там попала в разряд неугодных. Но почему?
        Все ещё не понимаю, как такое возможно: я видела статью, видела фото, была в больнице. Нет, я, конечно, очень рада, что жизни Макаровой ничего не угрожает, но все же довольно странно, что она вот так спокойно разгуливает по улице, в то время как у нас была договоренность о проекте. Я считала, что она без сознания, но выходит, это не так.
        - Какого чёрта… - бормочу себе под нос, и тут же слышу совсем рядом:
        - У тебя проблемы?
        Мысленно чертыхаюсь.
        Глеб стоит рядом, засунув руки в карманы, так просто смотрит, словно между нами не произошёл неприятный разрыв. Словно я только что не оставила его практически на полуслове.
        - Проблемы со связью, - отвечаю уклончиво и убираю телефон, посвящать Глеба в то, что Ирина жива-здорова не решаюсь, нет желания с ним это сейчас обсуждать, к тому же он обязательно вызовется мне помогать, а чувства у меня к нему неоднозначные.
        С одной стороны мы достаточно времени пробыли вместе, чтобы чем-то поделиться, но я и так довольно долго портила ему жизнь своей нелюбовью, и это чуть не привело к катастрофе.
        Глеб ничего не отвечает, на лице уже знакомая ухмылка, и в его руке появляется телефон.
        - Лика, я всегда тебе говорил, что бы между нами не произошло, ты всегда можешь на меня рассчитывать. И ситуация сейчас не исключение.
        Это действительно так, и Астахов не раз меня выручал, но я смотрю на телефон в его руках и медлю.
        - Понимаю твое нежелание принимать помощь, - продолжает он, внимательно наблюдая за мной. Никто из нас не комментирует вчерашнее, но в каждой фразе отголоски его вчерашнего поступка. После недолгого молчания Астахов продолжает: - Но это всего лишь мобильный, я же вижу, что ты расстроена. Или ты звонила… ему? - снова делает паузу он. - Поэтому не хочешь брать мой телефон?
        Астахов становится хмурым, я и разубеждать его не собираюсь, и не обязана на его вопросы отвечать, но вместо этого произношу:
        - Спасибо.
        И забираю из его рук устройство - слишком велико желание проверить свои догадки.
        Глеб сам отходит в сторону неспешной походкой - снова он делает всё, чтобы не доставлять мне неудобства, он наблюдает за проезжающими машинами, переводит взгляд на стенд неподалеку, и я мысленно вздыхаю. В который раз чувствую стыд за то, что пользовалась им. Но он так вовремя всегда подставлял плечо, что у меня просто не было вариантов не принимать его поддержку. Как и сейчас.
        Отбрасываю угнетающие мысли, в конце концов, циклиться по этому поводу уже поздно, Глеб взрослый мужчина, и сам может решать, как себя вести. Я не принуждаю его оказывать мне помощь, и нет смысла себя корить. Поэтому тоже отхожу в другую сторону и набираю номер, подсмотрев его в своем телефоне.
        Ирина поднимает сразу, даже простое «Слушаю» звучит странно, вопросительно, даже удивлённо.
        - Это Лика, - тут же представляюсь и добавляю: - Мы договаривались о проекте, но…
        - Я не могу говорить, проект аннулирован, - внезапно отвечает она тут же и трубку кладет, ничего не объясняя.
        Как это понимать? Сначала она сама ищет со мной встречи, а теперь даже слышать ничего не хочет!
        Мне это все совершенно не нравится, снова кусаю губы, раздумывая, как поступить, и быстро удаляю номер из набранных.
        Даже если Глеб узнает, что я звонила Ирине большого события не будет, но все же что-то останавливает от того, чтобы всё ему рассказать, а значит, что-то меня всё же смущает. Я тут же набираю номер другого клиента и выжидаю, пока автомат размеренно объясняет, куда я позвонила и что мне следует оставаться на линии, если я хочу продолжить беседу.
        Я не хочу, но продолжительность звонка фиксируется, надеюсь, если Глеб решит проверить, с кем я говорила, то успокоится на этом и до распечатки звонков не доберется. По крайней мере, не сразу.
        Подхожу к нему со спины и окликаю, он оборачивается, и как бы я не хотела на него злиться, не могу.
        Он так и стоит, засунув руки в карманы брюк и разглядывая меня виноватым взглядом исподлобья:
        - Все в порядке?
        Киваю.
        - Да, все хорошо.
        - Тебя куда-нибудь подвезти?
        Теперь мотаю головой из стороны в сторону:
        - Нет, доберусь сама.
        Теперь он делает шаг ко мне и даже тянется к моей руке, скорее всего, непроизвольно, по привычке, но я свою убираю. Астахов вздыхает:
        - Брось, Лика, я не причиню тебе вреда. То, что вчера произошло… - он умолкает, опускает голову. Слова подбирает. - В общем, вчера я перебрал, с ума сходил, что больше нет ни единой надежды… что ты больше не моя. Да и была ли ты моей, - он качает головой. - Это глупо, но мне было достаточно даже того, что ты хорошо ко мне относилась. Думал, пройдет время и всё изменится. А теперь я всё испортил.
        Глеб делает паузу, немного щурится от порыва ветра, переводит взгляд куда-то поверх меня и снова возвращается к моим глазам:
        - Пусть я полный идиот, понятия не имею, что на меня вчера нашло, и знаю ты меня не простишь сейчас. Но пойми, я тебя не трону. Я хочу всего лишь помочь, Лика.
        Устало вздыхаю.
        - Глеб, - говорю спокойно, но уверенно. - Ты вчера действительно напугал, и у меня нет ни малейшего желания это сейчас обсуждать. Но помощь не принимаю не поэтому.
        Астахов снова прищуривается, наклоняет голову.
        - И что мне сделать, чтобы помочь тебе?
        Вот на этот вопрос у меня есть ответ:
        - Постарайся меня просто забыть.
        - Просто, - тут же ухмыляется он. - У тебя все просто.
        - Это не так. И тебе об этом известно. Я благодарна тебе за то, что ты меня поддерживал, но к сожалению, одной благодарности недостаточно. Я пыталась, Глеб, честно пыталась, но не вышло. А что это могло привести к необратимым последствиям… мы оба вчера могли убедиться. Поэтому, спасибо, Глеб, за всё. Я правда тебе за многое благодарна, но мне пора.
        Его взгляд меняется, он теперь смотрит хмуро, но в глазах даже не злость, скорее отчаяние вперемешку с чувством вины. И возможно, осознание, что больше нет смысла пытаться склеить то, что априори не подходит друг другу.
        - Удачи тебе, Глеб. Надеюсь, у тебя все будет хорошо.
        Он ничего не отвечает, так и стоит, внимательно меня разглядывая: его волосы теребит ветер, усталый взгляд, отросшая щетина, чувствую, как сжимается сердце и отворачиваюсь. Жалость сейчас точно неуместна. Я уже делаю несколько шагов, оставляя его позади, когда слышу вслед:
        - Лика…
        Останавливаюсь, порыв тёплого весеннего ветра тут же закидывает на лицо выпавшие пряди, закрываю глаза, но вздыхаю и все же оборачиваюсь:
        - Если тебя вновь побеспокоит Юдин, просто дай мне знать. Один звонок, пустое сообщение, что угодно, и я всё пойму, - говорит он, поймав мой взгляд. - Он больше не должен, но у меня есть кое-что, что может его остановить, если Юдин вдруг решит тебе вред причинить. Он пока не знает об этом как и то, на что я способен, ради тебя.
        Глеб не видит, как на меня действуют его слова. Я сжимаю пальцы, унимая внезапную дрожь, тут же вспоминая о том, что Мирослав убеждал меня к Глебу вернуться. Уж не ошибается ли Глеб, что Юдин ничего не знает? И что может его остановить? Компромат? Каким образом он оказался у Глеба?
        Но вопросов я не задаю, хоть они всё появляются и появляются.
        - Прости, если сможешь, - добавляет он даже как-то невпопад. И сам отворачивается, направляясь к парковке с той стороны здания.
        И я все-таки чувствую, как внутри всё сжимается. Разглядываю его широкую спину, уверенную походку, никогда не скажешь вот так, впервые глядя на него, что у этого мужчины внутри боль, которую причинила ему я.
        В горле стоит ком, странный разговор, границы обозначены и даже утверждены, я ведь этого и хотела, но внутри тянущее чувство, тревожное, неконтролируемое.
        Чтобы хоть как-то отойти от этого, я какое-то время иду вдоль проспекта пешком, такси не вызывая.
        Стремительно темнеет, по городу расползается уже вовсю властвующий туман, и несмотря на влажность, дышать все равно тяжело.
        И лишь когда на улице становится относительно безлюдно, вызываю машину.
        Подъезжаю прямо к Оксане во двор, коммунальные службы уже устранили свои проблемы, и поэтому проблемы въезда нет. Надо забрать сумку, а потом могу ехать, куда угодно, благо, ключи от машины, теперь у меня. Такси уезжает, мелькнув фарами на повороте, и только сейчас понимаю, что уже есть девять часов, невольно оглядываюсь: и хоть знакомого джипа не обнаруживаю, пульс все равно учащается. А вдруг они уже в квартире?
        Тут же усмехаюсь, сомневаюсь, что Оксана потащила бы Демида домой, думая, что там его бывшая жена.
        А я?
        Я рассчитывала, что мы можем встретиться вот так?
        Не знаю. Но это точно плохая идея.
        Не успеваю дойти до подъезда, когда слышу, как во двор въезжает машина. Узнаю её по звукам, по практически бесшумному ходу. Чувствую.
        Джип, проезжая, останавливается у подъезда, и теперь вижу, что не ошиблась.
        Замираю, пытаясь унять свихнувшееся сердцебиение, и пока из машины выходят те, кого вместе видеть я совершенно не хочу, так и стою, не делая шаги ни вперёд, ни хотя бы уже назад. Нахожусь немного в тени и надеюсь, что так и останусь незамеченной.
        Однако как бы я не уверяла себя, что мне не нужно смотреть, а всё равно жадно впитываю каждое движение того, кто выходит со стороны водительской двери. Чистякова обходит машину, останавливается возле Демида, он что-то ей говорит, на что девушка качает головой и вдруг резко отворачивается, но Бронский быстро хватает её за запястье, разворачивая к себе, что-то снова произносит, по хмурым бровям понимаю, что это не признание в любви, но они все равно слишком близко друг к другу, и внутри расползается царапающее чувство ревности.
        Оксана опускает глаза, и именно в этот момент Демид поднимает голову, немного отстраняясь от неё.
        И тут же замирает, встречаясь со мной взглядом.
        Глава 20
        Я даже не пытаюсь отвести взгляд, Демид свой тоже.
        Все уличные звуки мигом пропадают, сердце, кажется, и вовсе перестает стучать, как будто боится всё испортить, разрушить эту хрупкую связь. Мгновение растягивается в вечность, даже Оксана становится просто размытым пятном на фоне, и вдруг кажется, что мы в самом деле сейчас одни. Я не знаю, сколько это длится, чувствую, что пальцы немеют - так сильно я их сжимаю, а потом всё исчезает.
        Рассеивается.
        В груди моментально расползается тяжесть, потому что Бронский наш зрительный контакт прерывает сам. И возвращает взгляд другой.
        Приходится выныривать из иллюзий, и окружающий мир тут же приобретает привычные формы. Чёткие и недвусмысленные. Картина перед глазами теперь снова полная. Они вдвоём.
        Сердце просто разрывает грудную клетку, и все равно стою вот так: опустошенная, раздавленная. И убеждаю себя, что всё в порядке. Что пройдёт какое-то время, и я привыкну и к этому. Также, как когда-то научилась жить с болью. Я смирюсь, просто не сейчас.
        Одно лишь знаю точно - Демид не узнает, как я схожу с ума от его взгляда. Ему это просто не надо.
        Замечаю, что Оксана смотрит на Бронского и, видимо, ждёт какого-то ответа. Она даже тянется к нему, несмело касаясь своей рукой его. Прямо сейчас нужно разворачиваться и уходить, но я не двигаюсь, хоть и понимаю, Чистякова рассчитывает на поцелуй, а значит, есть повод.
        Но вопреки моим опасениям, Демид лишь бросает что-то коротко, в ответ её руку не сжимая, после чего девушка обнимает себя за плечи, немного отстраняясь, ветер закидывает ей волосы на глаза, но она их не убирает, молчит, они молчат, а потом Оксана кивает и разворачивается, стремительно направляясь в сторону подъезда.
        И пока она не скрывается из вида, Бронский смотрит ей вслед. И лишь когда дверь, издав скрип, звучно бьётся, захлопываясь, он засовывает руки в карманы, и теперь я приказываю себе собраться. Потому что Демид снова ловит мой взгляд.
        На этот раз его тяжёлый, мрачный, но я как мазохиста окунаюсь в него снова. По телу проносится дрожь, по венам расползается отчаяние - Демид направляется ко мне, и ещё один напор я могу просто не вынести, поэтому заранее себя готовлю к очередной пытке. Уже поздно бежать, а значит, нужно срочно брать себя в руки. Показное безразличие - моя главная защита.
        Бронский останавливается передо мной, и я до боли сжимаю ремень на сумке, чтобы ничем себя не выдать.
        - Я ведь предупреждал. Твой Глеб вообще о чём думает?
        Укоризненный взгляд обезоруживает, я хочу возразить - не мой. Но сам вопрос не об этом, и я тут же задаю ответный:
        - А тебе какое дело?
        Демид сжимает губы, он злится, но я выдерживаю, смотрю прямо.
        - Я звонил тебе.
        Киваю:
        - Я видела. Ты что-то хотел?
        - Хотел.
        Низкий голос и взгляд в упор.
        Жду продолжение, точно зная, оно последует.
        - Давно была в Чертаково? - спрашивает Демид, прищуриваясь. Я не знаю, почему он упоминает деревню, где мы жили с бабушкой, лишь догадываюсь.
        - Если это снова намёк, чтобы я убралась из города…
        - Тебя уже не отпустят, - подтверждает он мои сомнения, перебивая. Но тогда я не понимаю, зачем он заводит речь о месте, где я не была несколько лет.
        - Почему?
        - А ты сама не понимаешь?
        Медленно качаю головой, потому что действительно всё происходящее в моей голове давно не укладывается. Я не важная персона, связей никаких нет, мне не за что мстить, от меня и пользы-то нет. Я практически никто в этом городе: ни родни, ни друзей, да и с работой не складывается.
        - Официально, через тебя теперь просто надавить на Глеба, - звучит простой ответ.
        Демид усмехается. И хоть на лице на мгновение появляется подобие улыбки, в глазах Бронского по-прежнему злость:
        - У твоего парня не хватило ума тебя отгородить.
        - Он не виноват, что в этом городе творится беспредел и пробиться, если ты не угоден «боссам» невозможно, - защищаю в ответ, чувствуя, как к щекам подступает жар.
        К Астахову у меня и самой есть вопросы, вот только его вины точно нет, что в городе такими варварскими методами, добиваются целей. Шантаж и угрозы, избиения и странности на дорогах. И все из-за квадратных метров, пусть площади действительно впечатляющие.
        Бронский качает головой, и от его взгляда, я на миг задерживаю дыхание, он делает небольшой шаг:
        - Ты просто не понимаешь, куда он влез.
        - Мне достаточно того, что его избили, - снова отбиваюсь, стараясь дышать размеренно, разозлить Демида не входит в список моих целей, но я вижу, как он мрачнеет от каждого моего слова.
        - И, видимо, сильно приложили головой.
        - Глеб пошёл на ваши условия. Пошёл ведь?
        - Это он тебе так сказал? - снова ухмылка, в груди появляется тревожное чувство. Астахов мне действительно сегодня ничего такого не говорил, он просто просил прощения, что втянул меня в это и пообещал, что меня не тронут.
        - Ты вчера ему документы передал… Он должен был их подписать?
        - Бумаги - это то, что мне удалось нарыть на предыдущих умельцев, которые Юдину дорогу пытались перейти. Это должно было убедить твоего парня передумать.
        Бронский буквально выплевывает эту фразу.
        - А он…
        - Не передумал, по всей видимости.
        Демид теперь наклоняется:
        - Его проект так и висит в заявленных. Он доиграется, Лика.
        - Но Глеб заявил, что меня не тронут, и Юдин отпустил меня…
        - Юдин не отпускает, пока не добьётся своего.
        Демид прищуривается, но не продолжает. Однако его слова на меня действуют, не верить Глебу оснований нет, но тогда зачем Бронскому говорить, что Астахов на условия не пошел? И почему меня в таком случае отпустили?
        - Просто съехать от Глеба теперь мало, - прибивает Бронский к месту одним взглядом. И теперь понимаю, что он в курсе того, что от Астахова я ушла, но кажется, в сам разрыв не верит, считая, что мы играем на публику. - Он лишь выиграл немного времени, но это не значит, что его снова не прижмут.
        Бронский приближается на опасное расстояние:
        - Через тебя.
        Демид нарушает все мои границы, эта близость меня добивает, и я опускаю голову, невольно переводя взгляд на его губы, лишь ненадолго задерживаюсь на них, скольжу взглядом ниже: шея, воротник, что угодно, только бы не встречаться сейчас с Бронским взглядом. Только бы он не понял, какие чувства до сих пор во мне вызывает. Утыкаюсь глазами в карман на пиджаке, очень надеюсь, что Демид не заметил, куда я смотрела.
        Пытаюсь отвлечь себя мыслями о происходящем. Я верю Бронскому. Но он не всё мне говорит, что совсем неудивительно. Он и не обязан.
        Только в голове всё равно не сходится пазл, и внутри саднит от одной мысли, что Демид со всем этим связан. Более того, принимает самое непосредственное участие, он в курсе всего, но не только не способствует тому, чтобы Мирослав остановился, но и кажется, сам видит только один исход - устранение Астахова со своего пути, с пути Юдина. Впрочем, я давно поняла, что далеко не всё знала о его деятельности.
        А ещё отчетливо понимаю - в Бронском по-прежнему живет ненависть. Ко мне, к Глебу. К нам. Я это вижу в каждом жесте. Только не могу провести границу: его предупреждения - это угрозы или предостережения? Если он в самом деле пытается меня защитить, то почему возникает ощущение, что это желание не сильнее мысли поквитаться с Астаховым.
        Перевожу дыхание и вновь поднимаю взгляд, смотрю в упор.
        - Я съехала от Глеба не из-за Юдина.
        Я не знаю, верит ли мне Демид, и имеет ли это значение. Он не выдает ни единой эмоции по этому поводу, и сердце снова сжимается. Бронский действительно игнорирует моё негласное объяснение. Словно отвергает, как и наше прошлое.
        С чего я взяла, что ему не безразлична причина?
        - Ты к Оксане? - спрашивает он, буквально оглушая меня именем той, к которой я ревную его и без упоминаний. Голос становится мягче, и я отчаянно не хочу верить в то, что её имя для него уже особенное. Запрещаю себе любые мысли в этом направлении и коротко отвечаю:
        - Да.
        Я малодушно умалчиваю о том, что ночевать у нее не собираюсь. И хоть понимаю, их с Демидом совместная ночь дело времени, да и возможно, между ними что-то уже произошло. Не знаю и то, рассчитывал ли он сегодня на что-то с ней, и пусть я ничего не изменю, но сегодняшнюю ночь, Бронский, возможно, не проведёт в еёквартире.
        Это низко, но я вряд ли буду винить себя за это.
        Мы молчим, выдерживаю его взгляд даже когда он сам опускает его на мои губы и вновь поднимает. Сердце снова принимается колотиться, такими темпами до полной остановки недалеко, а пока что возникает ощущение, что всего жалкое мгновение до сумасшествия.
        Вот сейчас, он отбросит все условности и сорвётся, заключая меня в объятия. Зароется одной рукой в мои волосы, другой прижмет к себе так крепко, что закружится голова. И поцелует. Жадно, настойчиво, как раньше, как до нашего разрыва. Как совсем недавно, у его порога.
        Но он этого не делает.
        - Спокойной ночи, Лика, - произносит вместо этого довольно сухо. И сам делает шаг назад, так же глядя в глаза.
        А я вдруг понимаю, что во время разговора упустила кое-что очень важное.
        Демид пользуется паузой, разворачивается, чтобы уйти и даже делает два шага, оставляя мне лишь дерзкий аромат своего парфюма, но я не могу не задать возникший вопрос:
        - Почему ты спросил про Чертаково?
        По пустынной улице от моего голоса прокатывается эхо. Демид замирает, а потом медленно оборачивается. Ловлю мрачный взгляд и хмурюсь - в груди всё сжимается от плохого предчувствия.
        - Ваш дом сгорел.
        - Ч… что?
        Широко распахиваю глаза от этой новости, здесь дело не только в последствиях. Есть кое-что ещё. Возникает совершенно нелепая ассоциация, вот только пока что не могу оформить её в конкретную мысль.
        - Но… что… как? - пытаюсь подобрать слова, но ничего не выходит. - Откуда ты знаешь?
        Он прищуривается и чуть наклоняет голову. Смотрит настороженно:
        - Ты действительно не в курсе? - не отвечает на вопрос.
        Растерянно качаю головой:
        - Нет.
        Демид внезапно оказывается рядом, он берёт меня за плечи и заглядывает в глаза, этот порыв выходит таким неожиданным, что я даже среагировать не успеваю, коротко выдыхаю, приоткрывая губы. Мне кажется, он и сам не понимает, насколько сейчас близко ко мне, снова окутывает ароматом сандала, и я лишь распахиваю глаза, теряя все слова на свете.
        Плечи горят от прикосновений, даже несмотря на то, что я в пиджаке. Внезапный порыв ветра заставляет на мгновение закрыть глаза, и в голову врываются сотни вопросов. Допустим, Демид мог узнать об этом, раньше меня, его номер мог сохраниться у соседки, которая за домом по нашей просьбе присматривала. Мы когда-то приезжали в деревню вместе, и Демид оставлял контакты для связи, но как пожар вообще мог произойти, если там даже не жил никто?
        Совершенно глупая мысль проносится тут же: даже в деревню мне теперь не вернуться. Пусть я и не собиралась.
        Сам дом ветхий, там гореть-то нечему. В свое время выяснилось, что я и продать его не могу. По документам он не был наш, хозяева - дальние родственники, даже не мои, мужа бабушкиной сестры, которых я в глаза никогда не видела.
        Мы как-то созванивались, но у них всё не было времени приехать, да и дом в этой дыре их явно не интересовал, кажется, его даже выставляли на продажу, но покупатель так и не нашелся, а родственникам «из-за копеек» и заброшенного участка ехать сюда не хотелось. Они все перебрались заграницу.
        Я тоже не претендовала на квадратные метры, и хоть в тех стенах оставались вещи из моего детства, единственная, из-за кого туда ещё приезжала - бабушка.
        После того, как её не стало, я там была всего несколько раз и очень давно.
        Меня так выбивает из колеи новость о пожаре, что я только сейчас замечаю, как внимательно меня разглядывает Демид.
        - Чёрт, - выносит вердикт он, хмурясь. - Даже не знаю, что хуже.
        - Объяснишь, что это значит?
        - А это значит, - Бронский делает паузу, снова слишком пристально рассматривая, словно решает прямо сейчас, стоит ли вообще что-то пояснять. Он сжимает зубы и мрачнеет: - Что твой парень идиот.
        Игнорирую то, как высказывается об Астахове Демид.
        - Это как-то связано с тем, что Глеб влез в… - осекаюсь, но всё же произношу: - В дела Юдина?
        Бронский молчит, и я уже теряю надежду, что от него вообще что-то можно узнать, что он поделится своими мыслями на этот счет, но неожиданно Демид произносит:
        - Возможно.
        И я замираю. Одно слово. Но то, как оно звучит и от кого, заставляет поёжиться. Демид отпускает мои плечи, и теперь обхватываю себя сама. Только что меня бросало в жар, а теперь по спине расползается холод.
        Дело ведь даже не в том, что у меня ничего не осталось, и что ехать мне теперь совсем-совсем некуда, вряд ли бы Юдин или его люди решили оставить меня в городе таким образом, а значит, причина в другом. Что такого сделал Глеб, что поджигают никому не нужное ветхое строение?
        Ценного там ничего нет, бабушка не хранила запасы золотых изделий, жили мы всегда более, чем скромно, из самого ценного пара моих детских фотографий, даже фото моих родителей у бабушки не сохранилось, всё потерялось при переезде в деревню.
        Тогда если это поджог, то зачем? Это у них такие методы запугивания? Или всё же это пришествие не связано с тем, что творится вокруг?
        Хочу задать вопрос, но Бронский ухмыляется и качает головой, словно предупреждая, что откровенничать в его планы не входит.
        Он теперь без слов разворачивается и снова идёт к джипу, больше ничего объяснять, по всей видимости, не собираясь.
        А я остаюсь один на один с обезумевшим пульсом и мыслями, которые точно сведут меня с ума, если я позволю им задержаться в голове хоть ненадолго. Испытываю досаду, словно мне показали край картины с ярким фрагментом, но всё равно, что представляет собой полная, неизвестно, у меня лишь есть один пазл, яркий, вызывающий странные ассоциации, но он лишь один из ста.
        И пока Бронский садится в машину, пока джип срывается с места, оставляя после облако пыли, я так и стою, переваривая новую информация. А потом спешно иду к подъезду, на ходу, кусая губы, и только закрыв за собой дверь, опираюсь на неё спиной и выдыхаю. Чёрт знает, что происходит, и чем дальше, тем больше понимаю - я должна разворошить прошлое.
        На время закрываю глаза, глубоко дышу.
        И вдруг осознаю, что из этого разговора кое-что удаётся выяснить. Пока что далеко не всё, но некоторые выводы, пусть даже болезненные, сделать можно.
        Во-первых, Демид в курсе, что я была у Юдина, он это напрямую не говорит, но ведь откуда-то он обо всём знает, не от Глеба же, а значит, мои предположения верны. Он с Мирославом заодно.
        Во-вторых, он почему-то считает, что я могу знать больше. Что я в курсе про дом, что мы с Глебом придумали какой-то план? И насколько я знаю Демида, у него должны быть основания так считать. Он верит глазам, но никак не слухам.
        Воспоминания врываются так резко, так болезненно, что хватаюсь за голову, зарываясь в волосы пальцами.
        Не сейчас, не здесь. Я не готова окунаться снова.
        Мотаю головой, отгоняя наваждение - обороняться от прошлого становится всё сложнее, но кажется, мне придется окунуться в него снова, чтобы понять, в какой момент всё пошло не так.
        И я чувствую, меня ждут открытия. А пока что мне нужно забрать свои вещи.
        Поднимаюсь по ступенькам и звоню в дверь, она распахивается практически сразу, и вижу в глазах Оксаны испуг, девушка меня рассматривает внимательно, и догадываюсь, что, скорее всего, она заметила, если не нас, то не сразу отъехавший после их расставания джип Демида.
        Не испытываю злорадства, напротив, понимаю, что эта молчаливая ревность Чистяковой - единственное, что мне остаётся. Как ни крути, у Оксаны есть все шансы быть с Демидом. Раз он с ней возится, значит она ему небезразлична.
        - Я за сумкой, - произношу уверенно и перешагиваю порог, заметив, что хозяйка квартиры отходит в сторону, пропуская меня внутрь, но вряд ли дружеские посиделки в её кухне хорошая идея.
        - Ты не останешься? - мне кажется, или я слышу в ее голосе ноты отчаяния? Странная она всё-таки.
        Держать меня ближе ей больше нет смысла, во-первых, я уже призналась, что Демид появился снова в моей жизни не ради возобновления отношений. А во-вторых… во-вторых, он её сегодня не поцеловал в ответ, лишь потому, что увидел меня. Не думаю, что он о моих чувствах заботится, скорее не хочет устраивать ненужный спектакль за счёт Оксаны.
        Но об этом она, конечно, не знает. Поэтому задает мучающий её вопрос:
        - Ты к Глебу или… - Оксана вздыхает, но не продолжает, кусает губы и смотрит так, словно сейчас расплачется. У меня нет никакого желания перед ней отчитываться, но её не заданный вопрос отзывается в груди болезненной тяжестью. Как бы сейчас не переживала Оксана, но я не нужна Бронскому.
        - Или, - произношу в ответ и беру сумку, которая стоит тут же в прихожей. Но на выходе всё же останавливаюсь и произношу:
        - Он ещё не далеко уехал, если позвонишь, сможешь наконец убедиться, что я тебе не помеха, - усмехаюсь, хотя на самом деле вместо веселья в сердце горечь.
        Я слышу, как она тихо произносит под нос, когда захлопываю дверь, оставив ключи:
        - Он не приедет.
        Не знаю, почему она так говорит, но я не та, кто её примется успокаивать. Поэтому выбегаю на улицу, словно после очередной пытки. А закинув сумку в багажник, сажусь за руль, завожу авто и вскоре выжимаю педаль, мчась по ночным дорогам пока ещё к неизвестности.
        Смазанные линии вокруг, сменяются тёмными улицами, ни фонарей, ни признаков жизни. Я даже скорость снижаю, потому что ощущение, будто пробираюсь на ощупь. Сама не знаю, зачем сюда приезжаю, и резко разворачиваясь, ищу глазами переулок, который сможет вывести меня на набережную.
        И лишь когда оказываюсь на парковке у парапета, бью по рулю, задевая сигнал, откидываюсь на сидение, зажмуриваюсь.
        А вот теперь можно.
        Почти четыре года назад
        Едкий дым врывается в воспоминания через время и расстояние, никогда не видела ничего подобного, никогда не испытывала такой ужас. Языки пламени возвышаются над старым одноэтажным домом, стены которого уже потрескались так, что местами образовались щели. Ветхий дом стоит на окраине района, прямо на возвышенности у спуска, поэтому его хорошо видно даже отсюда, с набережной.
        - Поехали домой, - испуганно говорит Оксана и даже пятится, хватая меня за локоть.
        Всё же не самое лучшее время мы выбрали для прогулки. И хоть находимся на достаточном расстоянии, но сильный ветер стремительно разносит по округе новые очаги, и вскоре становится понятно, что происшествие обретает масштаб катастрофы.
        Вой сирен, гул, крики, окутанный пламенем район значительных размеров, и тогда еще не верится, что он может сгореть полностью.
        Но стихия не спрашивает о нашей вере в неё, она показывает своё величие, захватывая новые территории и громко смеётся, глядя на жалкие попытки её остановить до того, как она сделает своё чёрное дело.
        Демид звонит очень вовремя, и Оксана не скрывает своей радости, тогда я принимаю её взгляд, обращенный на моего будущего мужа, за благодарность, что он так быстро нас забрал - сейчас же вижу в этом подтекст.
        Но больше уличить девушку не в чем, вскоре она сама просит высадить её у дома, оставляя нас наедине, и мы с Демидом едем к нему. Он сегодня слишком на чем-то сосредоточен, хоть и улыбается, когда ловлю его взгляд.
        Мы уже почти год вместе, а я до сих пор схожу с ума, когда он так на меня смотрит, и всё же чувствую - он чем-то всерьёз обеспокоен.
        Глава 21
        Почти четыре года назад
        Я готовлю ужин, пока Демид принимает душ. Фоном включен какой-то фильм, даже не вникаю, мысли заняты пожаром, который к этому моменту, лишил крова больше сотни людей, о жертвах не сообщается, и это хорошие новости.
        Понимаю, что мне надо отвлечься, я так громко нарезаю овощи, что звук как нож ударяется о деревянную поверхность доски, разносится по кухне бездушным эхом. Оно сейчас кажется зловещим.
        Внезапно фильм прерывается, и слышу, как диктор объявляет, что появились срочные новости по сегодняшнему чрезвычайному происшествию: резко оборачиваюсь и буквально замираю от увиденного на экране.
        Картина разворачивается ужасающая: выгоревшие дома, разрушенные постройки, кое-где ещё виднеются очаги, и хоть по официальным данным объявляется, что пожарные расчёты довольно уверенно справляются с огнем, а всё равно полностью потушить не удается - мешает сильный ветер: он срывает с крыш пламя, словно играючи перенося его по территории, и у пожарных добавляется забот.
        Фоном пускают фотографии бушующей стихии, и от изображения на замерших кадрах становится не по себе.
        Некоторые так чётко передают картину, что кажется, чувствую запах гари даже через экран. И хоть район, охваченный пожаром, находится тоже в центре, но от нас на приличном расстоянии, волноваться тут не о чем, а всё равно испытываю необъяснимую тревогу. Возможно, дело в самом происшествии. Разве кого-то подобное может оставить равнодушным?
        Фото с места событий на экране меняется, и я замираю, потому что вижу постройку рядом с ветхим, почти не уцелевшим забором. Один кадр. Мимолетный, на первый взгляд совершенно такой же, как и сотни других с места событий. И возможно, его отличие и замечаю только я, но сердце принимается стучать сильнее, а внутри всё сжимается.
        Так называемый сарай на фото очень похож на тот, который я вижу в воспоминаниях из детства, и пусть огромного рыжего кота сейчас на нём нет, но отчего-то я уверена, рядом тот самый дом, в котором мы жили когда-то и из которого переехали, когда моих родителей не стало.
        О том, что из рук исчезает нож, я узнаю по характерному звуку и испуганно перевожу на выпавший предмет взгляд. Острие цепляет плитку на полу и, несколько раз перевернувшись, нож скользит к арке, ведущей из кухни в гостиную. Он тормозит у мужских ног, и я тут же поднимаю глаза.
        В проёме стоит Демид и пристально меня разглядывает, потом переводит взгляд на экран небольшого телевизора в стене и качает головой.
        - Что-то случилось?
        Он подходит ближе, вижу беспокойство в его глазах и отвожу взгляд:
        - Мне кажется, я видела наш дом.
        - Ваш?
        Бронский берёт меня за плечи осторожно, словно боится причинить даже малейшую боль, он практически не сжимает пальцы, но я чувствую себя в его руках под надёжной защитой. Тут же окутывает аромат геля для душа: цитрус, мята, легкий бриз, вдыхаю запах и на мгновение закрываю глаза. Прикосновения этого мужчины всегда меня успокаивают, парадоксально при этом заставляя пульс стучать быстрее.
        Просто характер волнения меняется.
        - Этот район, - поднимаю взгляд снова и киваю на экран, на котором уже идут другие кадры, - мы там жили когда-то.
        Демид прищуривается и немного наклоняется:
        - У тебя там кто-то остался?
        - Нет, - мотаю головой, - нет. У меня никого больше.
        Смотрю в упор, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Глотаю горечь, не понимаю почему, но мне кажется, Демид ждёт другого ответа и, кажется, что какое-то время ищет его в моих глазах. В разговорах я всё время обхожу тему своего прошлого и не только потому что не так уж и много помню. Я лишилась родителей слишком рано, и счастливого детства у меня, к сожалению, не было. Нечего рассказывать. И ворошить не хочу.
        А полгода назад не стало ещё и бабушки.
        Родного человека, который заменял мне и мать, и отца. Мы не были с ней, как это называется, лучшими подругами, мне даже казалось, что бабушка временами слишком строга, но ближе неё у меня никого никогда не было, и я её любила.
        Даже надеялась когда-нибудь перевезти её в город. Оставалось немного, только накопить средства, чтобы снять нам квартиру, на работе обещали повышение, и я ждала премии. Выбрала бы что-то доступное, но не такое крохотное, как комната, которую я делю с соседкой, и я бы уговорила бабушку уехать, но… не успела. Тревожный звонок из деревни ранним зимним утром и осознание, что я осталась совсем одна надолго останутся в памяти, и я ещё буду не раз корить себя за то, что меня не было рядом.
        И пусть старалась звонить почаще, и приезжала, когда появлялась возможность, помогала финансово, не много, как могла, но я мечтала, что бабушка когда-нибудь поймет, что решение уехать жить в город не такая уж и ошибка. Я вспоминала, как она сопротивлялась моему переезду, и теперь мне казалось, что бабушка знала - в ответственный момент, когда ей станет плохо и случится приступ, я буду далеко.
        Будто чувствовала, что ей осталось недолго, и именно поэтому допрашивала Демида в ту, их единственную встречу.
        Глубокий вздох и новые воспоминания.
        Я очень хотела, чтобы ей понравился мой избранник. Бронский несколько раз подвозил меня в деревню, но лишь однажды согласился зайти.
        Сначала было неловко, ведь мы действительно из разных миров, и хоть у бабушки всё до блеска сияло, но разве можно отмыть нищету с убогих стен? И всё же она умела создавать уют, пусть всё не новое, не современное, но родное. А за её пирожки с вишней я была готова отдать многое, если не всё.
        В общем, я очень волновалась, перед их встречей, но Демид сумел найти нужные слова, в его взгляде не заметила ни брезгливости, ни удивления, словно для него обычное дело сидеть на невысоком табурете и отвечать довольно расслабленно на простые, но вгоняющие меня в краску, вопросы. Самым первым был, есть ли у Демида жилплощадь, и этот интерес заставил моего тогда ещё будущего мужа растянуть губы в улыбке.
        Если бы бабушка только знала, что площади у Демида полгорода, она бы очень удивилась, но тогда Бронский ответил, что ему есть куда меня привести после свадьбы и нуждаться её внучка не будет. Чашку чая, которую я держала в руках, тут же перевернула, оставляя на белоснежной скатерти огромное пятно. Все замерли, уставившись на меня, и пока я приводила в порядок мысли, ни проронили ни слова.
        Мы никогда не говорили про свадьбу, но сейчас Бронский не сводил с меня глаз, и весь вечер я теперь только и делала, что смущалась от его взгляда. И уже когда мы вернулись в город, у моего подъезда, Демид притянул к себе:
        «Я хочу засыпать с тобой и просыпаться», - услышала его шёпот между поцелуями. И опережая мой вопрос о том, что я и так в его квартире частый гость, он добавил: «Всегда».
        Сейчас, когда я стою посреди его кухни, это «всегда» эхом отбивает в голове ритм. И мы, действительно оформим наши отношения официально, но позже, а пока что я справляюсь со своими эмоциями, глядя в карие глаза. Бездонные, родные, мои. Хочу добавить, что никого у меня больше нет, кроме него, но слова так и застревают в горле.
        Бронский не мучает меня, прижимает к себе, крепко, уверенно:
        - Иди ко мне, - шепчет он и целует в висок. Тут же чувствую, как напряжение внутри меня постепенно спадает, мне спокойно в его объятиях и так хорошо. Надёжно, тепло, уютно.
        Я прижимаюсь к его груди, скольжу ладонями по гладкой коже - после душа Демид не надел майку, он лишь в спортивных домашних штанах, и я чувствую, как учащенно бьётся сердце в его груди.
        По телевизору уже продолжается трансляция фильма, наверняка в эфире напряженный момент, так как музыка звучит нагнетающая, а потом она сменяется спокойной. Какое-то время мы так и стоим, слушая ритмы друг друга, а потом я отстраняюсь и натыкаюсь на потемневший взгляд.
        Нет, не опасный. А пробирающий желанием, которое легко в нём читается.
        По коже бегут мурашки, пальцы сводит, дыхание перехватывает, я почти уверена в том, что произойдёт дальше и не ошибаюсь: Демид подхватывает меня и усаживает на столешницу позади, недорезанные овощи он без церемоний сбрасывает на пол вместе с доской, одним движением, небрежным, быстрым, но мне сейчас точно не до продуктов, мой будущий муж опирается руками по обе стороны от меня и опаляет разгоряченным дыханием: глаза в глаза, ритм в ритм и минута до безумия.
        Я очень хорошо помню, что произойдет дальше, как буду прижиматься в порывах, как буду выкрикивать имя любимого мужчины, как с ума буду сходить от его прикосновений…
        Но в прошлое неожиданно врывается несоответствие. Именно в этот момент начинает звонить телефон, и я непонимающе оглядываюсь.
        Точно знаю: в воспоминаниях нет никакого звонка, и мы тогда довели начатое до конца, я не хочу выныривать, пытаюсь поймать ускользающую картинку, но тщетно. Продолжает трезвонить непонятно откуда взявшийся мобильный, и я распахиваю глаза.
        Наши дни
        С удивлением обнаруживаю, что вокруг светло, утренние сумерки оповещают о начале нового дня, а вырывающая из реалистичного сна мелодия оказывается сигналом из настоящего. Я на набережной, и, видимо, предавшись воспоминаниям, просто уснула.
        Лезу в сумку и достаю мобильный, с удивлением обнаруживая, что звонит некий контакт «Владимир», рядом с именем которого стоит пометка «квартира». И тут же вспоминаю, что на сегодня договорилась встретиться с арендодателем.
        Что ж. Жилье мне очень нужно, и я надеюсь, сегодня мне повезёт, поэтому поднимаю трубку и мысленно ликую: вчерашний претендент отказался заселяться, и хозяин приглянувшихся мне квадратных метров готов встретиться со мной через пару часов.
        Поэтому немного перекусив и выпив кофе в ближайшем утреннем кафе, я отправляюсь на встречу с Владимиром. Но оказывается, звонок хозяина квартиры не единственное, что заставит меня с удивлением поверить в удачу.
        Уже подъезжая по нужному адресу, я снова слышу входящий. Неизвестный номер светится на экране, не переставая, кто-то явно хочет моего внимания, причем немедленно, и поднимаю трубку, не особо рассчитывая на то, что звонит кто-то, кого бы я очень хотела слышать. Так не бывает, чтобы подряд.
        Вот только оказываюсь не права.
        - Лика? - слышу знакомый голос и буквально перестаю дышать. - Это Ирина. Ирина Макарова. Мне очень нужно вам кое-что сказать.
        Сжимаю трубку, хмурясь. Это как понимать? Вчера она утверждет, что проект аннулирован, а сегодня звонит сама.
        Интересно, что изменилось?
        Глава 22
        Женщина утверждает - дело срочное, добавляет при этом, что у неё совсем мало времени на разговор, поэтому отключается сразу после того, как я называю место встречи.
        Как будто её и впрямь кто-то подгоняет. Так и держу телефон ещё какое-то время, разглядываю уже тёмный экран и постепенно перевариваю новую информацию: Макарова хочет мне что-то сообщить. Очень интересно.
        Причем это что-то настолько важное, что встретиться необходимо срочно. Какие изменения произошли за такое короткое время? Вчера Ирина была не так любезна и чего-то явно боялась. Или кого-то?
        Вспоминаю обстоятельства, при которых она попала в больницу и снова хмурюсь: если с ней всё в порядке, почему нам сообщили, что она в реанимации? Да ещё и эта авария.
        Внезапный ответ приходит сам собой. А может… Ирине угрожают? Но кто и зачем? Ведь должен быть какой-то мотив.
        Не могу не вспомнить о том, что до аварии Макаровой звонил Демид, я его и так подозревала, но в очередной раз внутри всё обрывается. Подозревать Бронского в чудовищных поступках я могу сколько угодно, но пока что нет ни одного факта, подтверждающего, что он причастен на сто процентов. Но ведь он не опровергает ничего, и это пограничное состояние выматывает.
        И если Бронский - непробиваемая стена, то надеюсь, Ирина сможет мне что-то рассказать. Я пока не понимаю, что принесёт мне эта беседа, лишь чувствую, она готова говорить, и это уже хорошо. Только бы не передумала.
        До нашей встречи ещё есть время, а пока что мне нужно жильё.
        Выхожу из машины, и захлопнув дверь слишком резко, оглядываюсь, по небольшому дворику прокатывается эхо, но его прерывает резкий порыв утренней прохлады, он заставляет поёжится, и я обнимаю себя за плечи. Только сейчас понимаю, как сильно напряжена, но как и прежде не могу себе позволить стать слабой ни на минуту.
        И сейчас тем более не время, чтобы себя жалеть. Напротив, я должна собрать все ресурсы, и если нужно - надеть броню. Впрочем, я её и не снимаю.

* * *
        Владимир учтив и вежлив, он показывает мне квартиру, которая в целом мне подходит. Пусть не такая просторная, как у Глеба, всего одна комната-студия, совмещенная с кухней, но здесь чисто и тихо, поэтому затаив дыхание, жду вердикт. Владимиру кто-то звонит, и я мысленно скрещиваю пальцы на удачу, если мне откажут, найти что-то подходящее за эти деньги будет сложно.
        Но мне на удивление снова везёт.
        Негласный сговор обстоятельств даже пугает, это всё уже не похоже на затишье перед бурей, напротив, словно где-то бушует ураган, но доносится он лишь отголосками, что-то происходит, только пока что вне моего поля зрения.
        - Квартира ваша, - доносится вдруг со стороны прихожей, куда выходил Владимир, и я не скрывая улыбку, киваю. Выясняется, что мужчина какой-то дальний родственник хозяина, и после необходимых формальностей мужчина удаляется, а я осматриваю квартиру ещё раз.
        Не так уж и давно я ютилась в маленькой комнате с соседкой, так что испугать не самыми благоприятными условиями меня сложно. По крайней мере, теперь не нужно думать, где устроиться на ночлег. А то, что от кофеварки до дивана пара шагов даже плюс.
        Кажется, что моё заселение всего лишь незначительное событие в череде прочих, но почему-то оно придает мне сил. Сейчас я уверена: справлюсь со всеми неурядицами, просто постепенно.
        Приняв душ и переодевшись, наконец-то немного расслабляюсь, достаю из сумки свой ноутбук и устраиваюсь в кресле в кухонной зоне, задумчиво кусаю губу: из головы не идёт пожар, который случился четыре года назад, возвращаюсь мыслями к словам Демида о нашем доме в деревне. Я не знаю, почему чувствую в этом некую связь, возможно, как тогда, так и сейчас я потрясена, и схожие эмоции выдают за действительность то, чего нет, но хочу сначала все проверить.
        Вбиваю в поиск нужную информацию, и на экране появляются кадры, ищу среди них тот самый снимок, что-то похожее на дом в воспоминаниях, но, конечно же, ничего не нахожу. Пару часов зависаю на форумах, читая, как пострадавшие жители обсуждают район после катастрофы, впрочем, не только они возмущены, подключаются и «мимо проходящие» комментаторы.
        Версия поджога здесь главная, впрочем, если верить горячим спорам, не без оснований - незадолго до этого события жильцам поступали угрозы. Некие личности, имена которых не раскрываются, оповещали местных о необходимости пойти на предлагаемые условия и съехать.
        А тем, кто не хотел брать деньги, говорили прямо: они потеряют всё, и совсем скоро.
        Нигде имена не упоминаются, лишь сквозят намеки, что человек за этим всем стоит влиятельный настолько, что его вряд ли когда-либо останавливал закон. И в тот раз исключения не было. Потерпевшие громко заявляли о шантаже, писали в прокуратуру, но ничего не добились, собственно, от этого на форуме и гудели, требуя справедливости.
        Я, конечно, не могу утверждать, но понимаю, кем мог быть этот влиятельный человек. И если это действительно Юдин, то неудивительно, что споры замяли. Какие способы использовали при этом, даже подумать страшно, поэтому, чем всё закончилось, остаётся лишь догадываться.
        В лучшем случае ничем. Но на форуме информации нет.
        Ветка закрыта пару лет назад, как и прочие похожие, и я досадно закрываю вкладки одну за одной. Лишь достигая последней, задерживаю на ней взгляд, так и не свернув.
        Видимо, страница только загрузилась, поэтому я её пропустила.
        Пробегаюсь глазами по статье: текст мало чем отличается от десятков предыдущих, но всё же цепляюсь за новые подробности. Некий мужчина утверждает, что не давал согласие на продажу участка, однако он не числится в списке пострадавших, более того, имеется другой владелец сгоревшего дома, и кто из них настоящий владелец, история умалчивает. Под постом несколько комментариев, один из которых мог бы стать одним из сотни прочих похожих.
        Если бы не одно «но».
        Пытаюсь объяснить себе, что это просто совпадение, не более, вот только всё равно одолевают сомнения, и ладони холодеют. Много ли ещё людей в нашем городе носят фамилию, как у меня? А имя, созвучное с моим отчеством?
        Бред. Бабушка говорила, что отца не стало много лет назад. А человек, который оставил комментарий может быть просто тёзкой. Или даже фейком.
        Но что если кто-то назвался именем моего отца намеренно? Содержание комментария я теперь рассматриваю под другим углом. Мужчина даже не оставляя смайлов выражает мысль так, будто насмехается. Пишет о том, что лично он знает, как так произошло, но подробностей нет. Вряд ли кто-то обратил бы внимание на это высказывание. Кроме меня.
        Разве что это послание для кого-то… кто тоже мог следить за развитием событий тогда? Может ли так быть, что и имя для подставного профиля выбрано не случайно?
        Качаю головой. Молодец Лика, за несколько минут приписала фейку тайную миссию что-то донести до тех, кто творит беспредел. Да ещё и связала это с собой. Ноутбук выключаю, отгоняя навязчивые мысли, через час встреча, и опаздывать я не собираюсь.
        А всё равно прочитанное не выходит из головы. Возникает непреодолимое желание поехать в деревню, выяснить, что же произошло, и плевать, что там решил Юдин относительно моего нахождения в городе. В конце концов, никто мне ничего не запрещал и запретить не может.
        Но прямо сейчас я отправляюсь на встречу с Ириной.
        От парковки до кафе приходится пройти небольшое расстояние, и проезжающая мимо машина умудряется угодить в лужу, пролетая мимо на слишком уж большой скорости, отскочить с её пути я успеваю, но брызги всё равно попадают на пиджак.
        И я досадно ругаюсь вслед уезжающей девице, которая даже не удосужилась притормозить. Катастрофа невелика, несколько небольших пятен расползаются на темно-синей ткани почти незаметно, но руки всё равно решаю вымыть.
        К тому же захожу в кафе минут за пятнадцать до назначенного времени, поэтому направляюсь в сторону дамских комнат. И уже подходя к двери, слышу, что за углом кто-то есть.
        Голос Ирины я узнаю сразу, практически выдаю себя, решая сразу же обозначить своё присутствие, но тут же замираю, услышав её реплику:
        - Да, я всё скажу, как вы велели… У Лики нет оснований мне не верить…
        Даже дышать перестаю, понимая, что речь идёт обо мне, и пока я пытаюсь переварить то, что услышала, Ирина продолжает:
        - Я должна идти, она скоро придёт, - возникает пауза, но вскоре женщина снова произносит: - Я всё помню.
        Последнюю фразу она говорит пониженным тоном, как будто вдруг понимает, что она может находиться тут не одна. Теперь надеюсь, что моих шагов Ирина не слышала - из зала доносится музыка, к тому же я не на каблуках, а в кедах, поэтому стараюсь успокоить разбушевавшиеся мысли. Если бы Ирина заподозрила что-то, она бы хотя бы вышла проверить, кто здесь.
        Я, конечно, и не ожидаю всей правды на блюдце, но всё же испытываю неприятные чувства. Ирину считаю здравомыслящей и не пляшущей под чью-то дудку, и направляясь сюда, надеюсь хоть на какие-то откровения, но выходит, со мной снова не собираются церемониться.
        Что ж, по крайней мере, я знаю об этом. И теперь решаю: стоит ли выдавать, что я в курсе будущего обмана, или принять условия своеобразной игры?
        - Я же сказала, что всё сделаю. У Лики не будет сомнений.
        Снова пауза, а затем слышу тихое, но ёмкое:
        «Чёрт бы тебя побрал».
        Судя по всему, Ирина трубку кладёт, а это значит, до разоблачения несколько секунд.
        От решения меня разделяет лишь один шаг. Вперед или назад.
        И я всё же отхожу, унимая пульс.
        Предупрежден - значит вооружен.
        Глава 23
        Я успеваю присесть за свободный столик и, унимая сердцебиение, замечаю, как в зал входит Ирина. Спокойно, Лика. Она меня не видела, а значит, есть все шансы узнать, какого чёрта ей нужно. Пусть и придётся разгадывать ребусы, но я хотя бы смогу понять мотивы.
        Макарова лишь на секунду замирает, но сразу же встречаясь со мной взглядом, немного кивает головой и направляется ко мне. Уверенная, самодостаточная. Лживая.
        - Лика, как хорошо, что вы пришли, - говорит она, занимая место напротив.
        Ответить я не успеваю, к нам подходит официант и услужливо интересуется, что мы желаем. Я желаю знать правду, но пока что озвучиваю лишь заказ, Макарова тоже выбирает кофе, и официант удаляется, а я поражаюсь её выдержке. Ирина смотрит в глаза так прямо и открыто, даже губы в улыбке растягивает, вот только я в ответ не свожу мрачного взгляда:
        - Я с удовольствием выслушаю, что хорошего вы видите в нашей встрече.
        Теперь усмехаюсь, глядя как женщина меняется в лице. Да, показную доброжелательность я демонстрировать не собираюсь, хоть и решаю молчать, о том, что подслушала её разговор с неизвестным. В конце концов, у меня есть и без того веская причина не выражать восторг.
        - Вы из-за отмены проекта? Простите, ради бога, так вышло. Сначала авария, потом завал на работе, и… кое-что ещё. Об этом я и хотела поговорить с вами.
        - Так говорите.
        Ирина вздыхает:
        - Лика, я вам совсем не враг.
        - Допустим, - откидываюсь на спинку стула, скрещиваю руки; да, я закрываюсь, намеренно показываю, что церемониться не собираюсь. Если она хочет что-то мне сообщить по чьему-то приказу, пусть делает это, а не святую простоту изображает. - Я внимательно вас слушаю.
        Повисает пауза. Она кажется мне вечностью, хотя, возможно, проходит не так уж много времени. Ирина трогает салфетку, мимолетное движение, почти незаметное, лишь на секунду я вижу, что её пальцы охватывает дрожь, собирается женщина довольно быстро, однако этот небольшой жест даёт право мне предположить - если Ирина и спокойна внешне, то всё же испытывает некую нервозность.
        Макарова сжимает губы и, возможно, собирается что-то сказать, но её спасает официант. Он подносит кофе, и теперь слишком медленно расставляет чашки; всё это время Ирина взгляд так и не сводит, вряд ли она читает мои мысли, но однозначно прикидывает, что у меня на уме.
        Впрочем, это взаимно.
        И когда мы снова остаемся наедине, делает глубокий вздох и немного наклоняется:
        - Лика, вам угрожает опасность, - говорит она понизив тон, и словно что-то может произойти прямо сейчас, оглядывается по сторонам.
        Ну допустим, это не такая уж и новость.
        Но даже если так, становится интересно не откуда она это знает, а зачем говорит. Хотя здесь всё вполне очевидно - намерение помочь и содействие вполне могут сойти за дружелюбие, но только не в этот раз.
        Скорее всего, она замечает недоверие с моей стороны, поэтому добавляет:
        - Я не должна вам этого говорить и сейчас очень рискую, но поверьте, вам из города лучше уехать.
        - Вы поэтому проект отменили? Чтобы я смогла покинуть город, не обремененная обязательствами? - я, конечно, ничего такое не думаю, то, что это сарказм подтверждаю наигранно сдвинутыми бровями.
        Опираюсь локтями на стол и берусь за чашку, кручу её в руках какое-то время, горячий напиток обжигает пальцы, аромат ударяет в ноздри, и пока Ирина собирается с мыслями, я делаю несколько небольших глотков. Всё жду продолжения, разглядывая как женщина борется сама с собой.
        Если бы это было возможно, «Оскар» за лучшую женскую роль она бы получила заслуженно.
        Вот только из зрителей здесь только я, а то, что я в курсе её роли, Макарова и не подозревает, становится даже интересно, что же она ответит. Но Ирина невозмутима:
        - В нашем городе есть очень влиятельный человек, - говорит она так просто, хотя и делает вид, что чем-то напугана. - К сожалению, хоть он и уважаемая в административных кругах личность, однако на народ ему с высокой колокольни.
        - Допустим у нас в городе такие не редкость. Ответьте, причем здесь я?
        - К сожалению, я не знаю, в чём его интерес, но он явно не хочет, чтобы вы лезли в его дела. Вы даже не представляете, кто пляшет под его дудку.
        - Для того, чтобы не влазить, я должна хотя бы знать имя.
        - Вы его хорошо знаете, Лика.
        - Но что-то мешает вам мне его назвать.
        Теперь она откидывается на спинку стула, немного прищуривается, но продолжает:
        - Я ведь вас совсем не знаю. И как бы не хотела помочь, понятия не имею, что за этим последует. Ваша реакция может привести к необратимым последствиям. Я тоже могу пострадать.
        - Даже так? - брови я поднимаю вполне искренне. - Давайте к сути. Времени у меня немного, хотелось бы выяснить, почему я сижу здесь уже полчаса и не могу понять, какого чёрта.
        - Лика, - повышает немного голос Ирина, но тут же сдувается, снова оглядывается, выдыхает и продолжает: - Поймите, если я вам расскажу всё, это может стоить жизни не только мне, но и вам. Эта авария… - женщина запинается. - Вы же слышали про неё?
        Киваю, обозначая, что в курсе событий. Даже интересно, как Ирина начнёт заливать сейчас.
        - Её подстроили, понимаете? Я совершенно не виновата, это сделано, чтобы меня припугнуть.
        - Сбитые пассажиры наверняка с вами не согласятся.
        - Эти пассажиры бросились мне под колёса, не думаю, что они не в курсе, зачем это сделали.
        - И вы, прикрываясь тяжелым состоянием, надеялись избежать наказания?
        - Хорошо, - женщина будто сдаётся. - Вы можете мне не верить, но я прошу вас об одном. Будьте осторожны с теми, кто вас окружает. В попытке вам помочь, я всунула нос, куда не следовало, за это и получила. Но я хочу вас предостеречь, будьте наготове.
        - Вы очень добры, - усмехаюсь в ответ. Но Ирина будто не замечает иронии.
        - Я просто не терплю несправедливости.
        Женщина делает паузу, наверно, для эффекта. Она всё же продолжает:
        - У вас есть не только враги, но и друзья.
        Протягивает мне плотную карточку, на ней номер телефона и больше никаких контактов. Поднимаю брови, ожидая ответа:
        - Если вам понадобится помощь, просто позвоните. Это мой хороший знакомый, знает, как можно выехать из города, минуя официальные трассы, правда падок на деньги, заплатить придется немало, зато исчезнуть можно, будто вас и не было в городе.
        - Допустим, я вам верю, - говорю не совсем искренне. - Вот только не понимаю, что требуется от меня.
        - Скоро вы всё узнаете. А пока что… Вам нужно делать вид, что ничего не происходит. Продолжать вести обычный образ жизни. Единственное… нам нужно будет видеться время от времени, чтобы придерживаться легенды, будто у нас завязались приятельские отношения.
        - А если я откажусь?
        - Они найдут другой способ на вас повлиять, поверьте.
        - И кто же эти они, вы, конечно, не сообщите?
        Макарова, разумеется, отрицательно качает головой.
        Даже смешно становится. Просто допустить, что всё так, я разве настолько важная персона, что ко мне подбираются со всех сторон? Знать бы ещё, что именно от меня нужно, наверняка есть что-то, что знать я должна. Но по какой-то причине, не в курсе. Я уверена, что Ирина всё это говорит, чтобы я действительно прониклась к ней. Интересно придумано.
        Ведь вызвать доверие так просто, всего лишь обозначив, что ты союзник, и что готов идти против невидимого врага. Да и поверить в ложь совсем не сложно, если разбавить её правдой.
        И что же выходит. Ко мне подсылают Ирину, чтобы она что-то разнюхала, конечно, прямо она сейчас не скажет, это даже было бы странно, если бы она вдруг принялась со мной откровенничать. А так вроде как обозначает, что готова помогать, но будто боится моей реакции, оттого и не договаривает. Делает вид, что проверяет, можно ли мне самой доверять. Хороший ход.
        А ещё по её словам, ей угрожают. Допустим, ей по-настоящему пригрозили шантажом, вот только в то, что она мне подруга, я не верю. Слышала разговор, и вряд ли бы Ирина в ущерб себе самоотверженно шла мне навстречу. Да уж.
        С подругами мне совершенно не везет. Одна влюбилась в моего мужа, другая вообще ненастоящая, к тому же предлагает притворяться приятельницами.
        - А сейчас вы не можете мне рассказать, что происходит? Что именно хотят узнать? Быть может, я бы просто ответила и не пришлось бы использовать сложные схемы.
        Усмехаюсь, а Ирина качает головой.
        - Мне скажут, что делать, когда убедятся, что мы в хороших отношениях, понимаете?
        Какое-то время просто молчу. Перевариваю.
        Если бы я не слышала, что её обязали всё это сказать, поверила бы я ей? Вряд ли. Но точно закралась бы мысль, что Ирина всерьёз хочет мне помочь.
        - Зачем вы это делаете? - прерывая паузу, задаю вопрос слишком громко. Ирина оглядывается снова, хочется ей аплодировать, настолько хороша игра.
        И всё же надеюсь получить откровенный ответ. Нет, я понимаю, что вслух он не прозвучит, но есть шанс увидеть по глазам.
        - Вы мне нравитесь, Лика. В вас чувствуется стержень, я, конечно, слышала вашу историю, правда из недостоверных источников, сеть есть сеть, но кое-что написано верно, вы не сломались. Вы идёте по жизни дальше, преодолевая все преграды. И я вполне понимаю, почему так много людей хотят попасть к вам на тренинг. Вы сама пример.
        - Не так уж и много в свете некоторых событий, - приходится возразить.
        - Вы просто не знаете, скольким запретили с вами работать.
        А вот в это я верю, хоть и делю все слова Макаровой на два. И всё же они меня цепляют. Если бы Ирина только знала, какая боль не даёт мне сломаться…
        Разговор явно окончен, женщина смотрит на часы и говорит, что ей пора, а после она прощается, бросив напоследок, что позвонит. Я же какое-то время ещё сижу в кафе, рассматривая тёмный напиток в чашке. Кофе остывает, в отличие от меня.
        Мои же мысли просто разрывают голову, мне кажется, что передо мной отдельные детали пазла, но не основного рисунка, а пока что краёв, я подбираюсь к правде довольно странными способами, но всё же верю, полную картину собрать возможно. А ещё прихожу к выводу: всё, что говорит Ирина вполне логично.
        Просто предположить. Допустим, я кому-то очень мешаю, и этот некто вполне мог решить, что в городе мне не место, он имеет некоторую власть и использует её, срывая мне тренинги и даже угрожая людям, которые хотят мне помочь. Ирину, например, совсем не устраняют, а лишь пугают, а потом решают использовать, убеждая, что она должна втереться ко мне в доверие. И меня теперь из города выжить не пытаются, увидев во мне какую-то выгоду.
        Но сама Ирина желает мне добра, оттого делится лишь небольшими откровениями, пока что до конца не доверяя и мне. Возвращаюсь мыслями к сгоревшему дому. А если… если действительно была какая-то информация, о которой я не знаю? Но могла бы. Например какие-то документы. Мысль проносится так быстро, что я не успеваю её толком ухватить. Какие документы? И причем здесь дом, в которым мы жили с бабушкой? Кто-то мог решить, что я там что-то храню? Так это очень глупо.
        Ни к чему не прихожу, хоть всё это и складно звучит, даже может сойти за правду, но чёрт возьми, я знаю, что это не так. И Ирина врёт.

* * *
        Я действительно принимаюсь вести обычный образ жизни. Удивительно, но несколько дней, я настолько погружаюсь в работу, что пусть и на жалкие мгновения, но забываю о том, что творится. Тренинги отбирают силы, однако возвращают меня к жизни. Несколько встреч с Ириной приятельницами нас не делают, но со стороны наверняка это выглядит именно так.
        И хоть я совсем не забываю, но теперь спокойнее дожидаюсь подходящего момента, чтобы из города уехать. Желание наведаться в деревню растёт, и однажды я даже решаюсь выехать на объездную, уверенно направляясь в сторону поселков, но меня останавливают на дороге люди в форме. Досадно сжимаю руль, прекрасно понимая, что товарищи вовсе не для проверки документов меня останавливают. И не ошибаюсь.
        После некоторых разбирательств меня отправляют обратно в город, сначала убеждая, что я должна пройти освидетельствование, потом, откровенно говоря, что терпение их заканчивается, и что подкинуть мне что-то - это пара минут. Приходится машину развернуть, вот только теперь мой интерес растёт. И я вспоминаю о визитке от Ирины. Правда пока что решаю ей не пользоваться. Знаю, за мной следят.
        Глеб меня не тревожит. Совсем. Впрочем, как и Демид. Лишь пару раз за это время я вижу на дороге знакомый чёрный джип, от чего моментально учащается пульс. Я ничего не могу с этим поделать, боль никуда не уходит, она тянется за мной, иногда одолевает, впиваясь острыми иголками под кожу, а иногда тупой ноющей тяжестью в груди. Каждый раз джип просто проносится мимо, а я потом не сплю всю ночь.
        Но однажды мне кажется, что я вижу знакомое авто в своём дворе, из окна парковку почти не видно, лишь можно увидеть её край. И когда выхожу, убеждаюсь, что не ошибаюсь.
        Демид стоит у подъезда, засунув руки в карманы брюк. Взгляд серьезный, прибивающий к месту. От позвоночника снизу вверх проносится дрожь, я совсем не ожидаю, что он вот так может ждать меня у подъезда, кажется, совершенно перестаю дышать.
        И опережая мои немые вопросы, которые даже не успевают толком прийти в голову, Демид произносит:
        - Нужно поговорить.
        Глава 24
        - Кому нужно? - усмехаюсь после недолгого молчания. Разговоры с Бронским мне в принципе противопоказаны, но я нахожу в себе силы не идти на поводу у свихнувшегося пульса и смотрю прямо, взгляд не отводя.
        Демид же в ответ на мой вопрос прищуривается:
        - Тебе. Это нужно тебе, - повторяет он, делает паузу, усмехается: - И выходит, мне.
        Его последняя фраза заставляет сердце замереть. Рассматриваю Бронского внимательно: замечаю в глазах усталость, он явно плохо спал, и возможно, несколько дней. Его образ дополняет отросшая щетина и немного растрепанные волосы, но даже так он выглядит впечатляюще, чёрт бы его побрал.
        Не хочу думать, почему его ночи проходят без сна, где он их проводит. Просыпается ли с Оксаной по утрам? Варит ли ей кофе и будит ли поцелуями?
        Не хочу, но мысли сами врываются, они захватывают меня раньше, чем я выставляю мысленную защиту, и приходится просто принимать уже такую привычную горечь.
        - Как ты узнал, где я живу?
        - Ты не особо скрывалась, - пожимает плечами Бронский.
        - Следил за мной?
        - Нет.
        Ясно, объяснять он не собирается. Да и не это самое главное.
        Бронский делает шаг навстречу, ещё один, руки по-прежнему в карманах, взгляд сосредоточенный, я намеренно остановилась на достаточном расстоянии, и поэтому то, что Демид приближается, вызывает лёгкую дрожь, которую я пока что могу унять. Жду, что последует дальше, и хоть понятия не имею, зачем ему понадобилась, внутри всё отчаянно сжимается - просто так Демид ничего не делает, а значит, оказывается здесь по веской причине.
        - Зачем ты приехал, Демид?
        Вижу, что Бронский сегодня слишком задумчивый, и понятия не имею, что скрывается за этим тёмным взглядом. Он явно слышит мой вопрос, но отчего-то отвечает не сразу, словно намеренно растягивает минуты. И наконец произносит:
        - Оксана мне призналась, что на неё выходил Юдин, - наклоняет голову, наблюдая за моей реакцией.
        Я всё же теряюсь. Совсем не ожидаю, что речь пойдёт о Чистяковой, и тем более не предполагаю, что прозвучит в следующую минуту.
        - Ей на днях угрожали со ссылкой на твою беседу с ним.
        Фраза ещё даже до конца не прозвучала, но сердце тут же падает куда-то вниз. Я вижу во взгляде немой упрек.
        Хоть разумом и понимаю, у Демида не осталось ко мне ничего, кроме ненависти, но где-то глубоко внутри наивная часть меня всё ещё верит, что я могу ошибаться на этот счёт. Собранная по крупицам информация его мимолетных слов, жестов, поступков, соединяет в небольшой процент факт, что он обо мне вспоминает. Но выходит, интересует его… лишь она.
        - Хочешь знать, не сдала ли я её? - даже усмехаюсь.
        Помню, как Оксану трясло, когда она говорила, как её вынуждали со мной связаться. Но несмотря на моё отношение к ней, у меня и мысли такой не было - подставить девушку, просто рассказав, что она мне всё передала. Пусть и с пробелами в рассказе. Если Иван и сделал какой-то вывод, то сам.
        - Хочу знать, чего ты добиваешься.
        - Ты с кем-то меня путаешь, - хмурюсь, совершенно не понимая обвинений. Но Демид не даёт мне даже отдышаться:
        - Где ты познакомилась с Глебом, Лика? - ошарашивает меня вновь. Он впервые спрашивает меня о подобном, но я не собираюсь оправдываться.
        Ну в самом деле, мы будем говорить о нас с Глебом? Сейчас?
        - Раньше это значение не имело.
        - А теперь имеет.
        И я всё же закипаю.
        - Ты не проявлял интереса к моей жизни, - отвечаю вполне уверенно. - Сотни раз я пыталась с тобой поговорить, но ты не слушал! Так какого чёрта я сейчас должна отвечать? Только потому что ты соизволил задать вопрос?
        Бронский становится мрачным. Он злится, делает ещё шаг, нависает надо мной:
        - Лика… - начинает он, но сказать я не даю. Упираюсь ему в грудь.
        - Не надо, Демид. Ты сам пресекал все разговоры о прошлом. Ты сам, - повышаю голос, даже не пытаясь сдерживаться. - И не надо ворошить то, что уже ничего не изменит. Если хочешь рассказать, что происходит, так я готова выслушать. Но ведь не расскажешь.
        Тяжело дышу, а он молчит, его скулы напряжены, мне кажется, даже слышу скрежет зубов. Если бы это было возможно, Демид вмиг бы испепелил меня этим мрачным взглядом. Он отбирает немыми укорами мои силы, но я ещё держусь.
        - Хорошо, - отвечает в итоге, и снова сжимает губы, делает паузу и продолжает, мрачно усмехаясь: - Просто подумай над тем, что он появился неслучайно.
        И отстраняется сам.
        - Если ты просто хочешь таким образом наговорить на Глеба…
        - Он сам себя подставляет, - обрывает меня Демид. - И тебя.
        Я не знаю, что думать по этому поводу, в любви Глеба я никогда не сомневалась. И не сомневаюсь. Её видишь, как на ладони, когда сам чувств не испытываешь. Нет, Глеб точно не притворяется, я видела в его глазах боль, так разве можно играть?
        - Он говорит, что меня больше не тронут, - возражаю на обвинение. Я верю Астахову, но и слова Демида теперь вызывают беспокойство.
        - Глеб считает, что может тягаться с Мирославом Юдиным. Но не думает, что его козыри временные.
        Демид делает паузу, прищуривается:
        - Скажи, как ты попала к Юдину?
        Я лишь качаю головой. У меня тоже по этому поводу большие вопросы. Но Чистякова мне толком ничего не ответила.
        - А это у Оксаны спроси.
        - Она всё-таки тебя сдала?
        Бронский теперь мрачнеет.
        - Моя дорогая подруга говорит, что хотела помочь, - усмехаюсь, иронизируя. - И не знала истинную причину, зачем к ней наш знакомый пожаловал. Тебя такой ответ устроит?
        - Оксана не способна на намеренную подлость, - хмурясь, произносит он, и я прихожу в недоумение.
        Просто невероятно. Он приходит ко мне, говорит о девушке, которая ему нравится, и расстраивается узнав, что она не так хороша, как он полагал. И он говорит, что разговор нужен мне? Это бесчеловечно и слишком жестоко.
        - Ты прав, Оксана замечательная, - говорю с сарказмом. Но Демид игнорирует.
        - Её могут использовать. Вы ведь были подругами, ты могла бы уже и составить её психологический портрет, или как он там называется, - Демид смотрит внимательно, а я мысленно усмехаюсь.
        Демид явно не знает, что Чистякова планировала подобраться ко мне поближе. Он всё-таки выгораживает её невольно, так наш мозг устроен, идеализировать того, кто тебе симпатичен. И пусть он не понимает того, что сказал, я это теперь вижу.
        Зачем он так со мной?
        Очередная порция боли несётся по венам и рассредотачивается, занимая каждую клетку.
        Демид прищуривается, но мне теперь так тошно, что сил оставаться и делать вид, что его слова не задевают, не могу.
        - Это все? Ты не спросишь, какие у Оксаны любимые цветы? Какой кофе она предпочитает. Чем увлекается. Ты спрашивай, я всё подскажу.
        В какой-то момент эмоции перехватывают власть, моя невидимая защита даёт сбой. Внешнее хладнокровие рассыпается. Я так устала носить эту маску, что сейчас тяжело дышу и даже не пытаюсь скрыть истинные эмоции. И я выплевываю то, что болит:
        - Про позы не расскажу, но это ты сам разберешься.
        Вряд ли моё остроумие тут кто-нибудь оценит, да я и не жду. Разворачиваюсь, чтобы уйти, но Демид не дает, он вмиг обхватывает меня за плечи со спины, а я замираю. Он прижимает к себе, и я теперь чувствую, как колотится его сердце. Это меня останавливает, парализует, я больше не вырываюсь, а коротко вдыхаю и выдыхаю, закрывая глаза, в ноздри ударяет аромат его парфюма. Дерзкий, опасный. Зачем он так близко?
        - Я задаю вопросы не из праздного любопытства, Лика, - шепчет Бронский, чувствую еле уловимое касание губами, мне даже кажется, что это короткий поцелуй, и по телу проносится дрожь. Хватка ослабевает, но пальцы Демид не разжимает, и я даже не думаю вырываться. Лишь сильнее зажмуриваюсь в этих когда-то таких родных объятиях. - Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, - говорит Демид полушёпотом.
        И я, чёрт возьми, просто не могу. Не могу держаться. Теперь хочу уйти, потому что эта обманчивая иллюзия окунает в прошлое, наше, общее. Я тут же вкладываю смысл в его слова, но значат ли они что-то на самом деле?
        Знаю, что эта дымка надежды рассеется, оставив мне напоследок очередную порцию безысходности, от которой я непременно сойду с ума, если не буду отталкивать и сопротивляться. Резко оборачиваюсь, оказываясь снова слишком близко и впервые за долгое время не вижу в его глазах ненависти. Демид делает шаг назад и произносит:
        - Ты спрашивала, как я тебя нашёл, - говорит он внезапно, и от его взгляда по телу проходит волна импульсов, я снова сжимаю пальцы на сумке, предчувствуя ответ, порыв ветра обдает прохладой, а где-то символично срабатывает сигнализация, и когда она выключается, Бронский добавляет: - Ты живёшь в моей квартире, Лика.
        Замираю, теряя дар речи, хочу спросить, но Демид уже отворачивается и идёт к машине.
        А потом уезжает, оставляя меня со своими ответами.
        Только вопросы теперь изменились.
        Глава 25
        Наверно, стоит просто развернуться и идти домой, в свою квартиру, чтобы хотя бы немного прийти в себя, но вместо этого, словно на автопилоте, направляюсь к машине. Сажусь за руль, вставляю ключ в замок зажигания и нервно усмехаюсь. Поправка. В квартиру Демида.
        Я сняла его квартиру.
        И пытаюсь вычеркнуть из жизни бывшего мужа в его же владениях.
        Такая ирония. Смешок, ещё один. Принимаюсь смеяться, нервно, сначала беззвучно, потом громко, машина тихо дребезжит, практически бесшумно напоминая, что можно трогаться с места, просто включить скорость и надавить на газ, но я всё не могу остановиться, теперь нервно всхлипывая, а потом изо всех сил бью по рулю.
        - Какого чёрта? - выкрикиваю, сквозь слезы. - Ответь, какого чёрта?!
        Мне, конечно, никто не ответит, я лишь замечаю, как соседка, которая идет возле парковки со стороны проезжей части, широко раскрыв глаза, смотрит прямо на меня через лобовой стекло, и становится смешно. Теперь по-настоящему. Молодец, Лика. Напугала женщину.
        Вытираю слёзы тыльной стороной ладони и, соседка снова продолжает идти, иногда оглядываясь, а когда скрывается из вида, всё же трогаюсь с места.
        Ну и что это было?
        Ответом мне служит сжавшееся в груди сердце. Оно так долго привыкало к мысли, что нет у Демида ко мне ничего, что он никогда больше меня вот так к себе не прижмёт, не прошепчет, что я имею для него значение, и мне останется довольствоваться лишь его ненавистью, но всё равно глупое осторожно, почти неуловимо надеялось - что-то может измениться.
        И Демид это что-то меняет. Лишь одной фразой и невесомым касанием губами моих волос.
        Только сейчас в полной мере приходит уверенность, что к тому, чтобы квартиру сняла именно я, он причастен. Пытаюсь мыслить рационально: зачем Демид это делает? Хочет проследить? Но тогда бы он не признавался.
        Перед глазами так и стоит его взгляд, а в ушах слышится шепот.
        «Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось».
        Прокручиваю слова практически до бесконечности, когда понимаю, что это нужно прекращать, и обрываю всё вмиг. Мне нужно ехать на работу, но ещё есть немного времени, чтобы собраться, а сделать это необходимо: сегодня лекция по саморазвитию, группа из десяти человек, они не поймут, если к ним приедет коуч* и начнет со слезами на глазах рассказывать, как избавиться от страхов и блоков. Поэтому я быстро беру себя в руки, просто запрещая себе думать о Демиде.
        Но всё равно нахожусь в прострации. На автомате веду лекцию, объясняю, что значат приведенные тезисы, отвечаю на вопросы, и очень надеюсь, что никто не замечает моего состояния. Как бы я не хотела, внутри бушует ураган, который то и дело норовит вырваться из установленных рамок.
        Мысли всё это время блуждают где-то далеко. Но я держусь. Сжимаю пальцы и сосредотачиваюсь на беседе. А спустя некоторое время, с трудом заканчиваю лекцию, вымотанная и опустошенная. И уже вернувшись домой, падаю на кровать и, уставившись в потолок, впускаю поток воспоминаний, который тут же сносит всё на своём пути.
        Слова Бронского снова на повторе, я больше не хочу сопротивляться этому наваждению и погружаюсь в прошлое.
        Почти четыре года назад
        Мы только что возвращаемся из свадебного путешествия. Пышного торжества не было, мы с Демидом просто расписались в загсе и поужинали в кругу самых близких.
        Отца Демида я видела до этого всего несколько раз, и все эти разы он и его супруга довольно быстро под предлогом важных дел нас покидали. Они не принимают меня, чувствую это, но также знаю, что исправить это не в силах - я не их круга, и пусть моя карьера стремительно набирает обороты, это никого не волнует, и на лице отца Демида написано - за всё, что у меня есть, я должна быть благодарна его сыну и невмешательству самого Бронского-старшего в его выбор.
        Впрочем и открытой неприязни он не выражает. Просто сокращает общение к минимуму, и меня это вполне устраивает. Поэтому остаток вечера мы проводим вполне неплохо: несколько друзей Демида с жёнами, преимущественно коллеги, а вот с моей стороны только Оксана.
        А на следующий день мы отбываем в Италию, и это путешествие сближает нас ещё больше, хотя мне и кажется, что ближе невозможно. Я и так полностью его, и Демид ни на секунду не даёт мне усомниться, что он тоже мой. Радуюсь, что несколько дней мы проведем только вдвоем - никто нас не потревожит, Демид мне обещал.
        Мы улетаем прочь от внезапных командировок, которые происходят всё чаще. Мне кажется, Бронский-старший прикладывает и к этому руку, но я не могу возражать, Демид говорит, что проекты для него важны, каждый раз он испытывающе смотрит в глаза, а я не показываю беспокойства. И он снова уезжает.
        Поэтому отсутствие внезапных звонков и спешки меня радует невероятно. Мы просто наслаждаемся друг другом, то намеренно растягивая мгновения, то срываясь в бездну от неминуемой страсти.
        Но иногда мне становится тревожно.
        Я ругаю себя за то, что в мои мысли пробираются страхи, особенно они одолевают по ночам. Ведь всё хорошо, почему же я волнуюсь? Кольцо на пальце, рядом любимый мужчина. Демид теперь мой муж. Муж. Я в это верю и не верю, но хочу наслаждаться каждым мгновением.
        Вот только возвращаясь в город, всё же грущу. Стараюсь заместить волнение работой - завтра начинаются важные лекции, и я должна ещё раз всё проверить. А когда спустя время закрываю ноутбук и выхожу в гостиную, застаю Демида, сидящим перед телевизором, но явно думающем не о кадрах на экране. Он ловит мой взгляд и поднимается, подходя ближе.
        - Мне срочно нужно в командировку, - говорит Демид, и я внимательно разглядываю его тёмные глаза. Не хочу его сейчас отпускать, как никогда не хочу. - Это всего на несколько дней.
        - Не уезжай, - говорю, как будто что-то предчувствую, на что получаю удивлённый взгляд. - Я просто ужасно по тебе скучаю, когда ты в отъезде, - признаюсь, а он растягивает губы в улыбке. Подходит ближе, обнимает, зарывается руками в мои волосы и притягивает к себе.
        - Я тоже скучаю, малыш, - говорит и целует. Пульс учащается, как и всегда, когда он держит меня в своих руках. А после Демид, немного отстраняясь, шепчет: - Обещаю, надолго тебя не оставлю.
        И я ему верю.
        Но позже выяснится, что волнуюсь не зря.

* * *
        - Что-то случилось? У меня через пять минут заключительная часть лекции, но потом я свободна, - говорю растерянно, услышав в трубке тихий голос Оксаны. Она там плачет?
        - Прости, я думала, ты уже освободилась, - почти шепчет она и всё-таки ревёт. Минуту назад, получив от неё в мессенджере короткое «прости», решаю, что дела её плохи, поэтому тут же перезваниваю. Уж просить у меня прощение ей точно не за что, как тогда полагаю, но всё равно не ожидаю, что всё настолько далеко заходит. Оксана пьяна.
        - Это снова из-за него? - спрашиваю, опуская подробности. Мне кажется, что я знаю причину слёз, ведь и подумать не могу, что объект её желаний вовсе не бывший. И становится Чистякову жаль, Олег её бросил больше года назад, но до сих пор периодически появляется в её жизни, и хоть подруга говорит, он ничего для неё не значит, но что-то же Чистякову волнует, раз она доводит себя до такого состояния.
        Оксана выдерживает паузу и коротко отвечает:
        - Да.
        И я лишь вздыхаю.
        - Дождись меня, пожалуйста, и никуда не уходи, - говорю, обращая внимание на время. - Прошу тебя, будь дома, - повторяю, понимая, что накрыло подругу конкретно - в таком состоянии вижу её крайне редко, поэтому сейчас беспокоюсь.
        - Не стоит, Лика. Поезжай домой, - Оксана запинается. - Демид наверняка ждёт тебя. Он у тебя такой хороший, - говорит теперь едва различимо, - я желаю вам счастья, - снова ревёт сквозь шепот. Нет, я никак не могу оставить её в таком состоянии. Добиваюсь от девушки обещания, что в клуб она в таком состоянии не поедет, и отключаюсь - перерыв подошел к концу, и мне нужно продолжать лекцию.
        Невольно чувствую свою вину, хотя, конечно, не виновата, что в отличие от неё счастлива. Просто когда в душе тепло, хочется, чтобы так было и вокруг, я бы не верила, если бы сама не испытывала: чувство, которое живет в моём сердце, взаимно, оно делает меня слабой, но парадоксально придает сил и позволяет парить высоко настолько, что кружится голова.
        Мне жаль, что подруге в этом плане не везет: все, с кем она знакомится, надолго не задерживаются, лишь этот Олег маячит перед глазами, как я тогда считаю, потому что подруга от него до сих пор без ума, хоть он и тот ещё козёл. Хочу поддержать Оксану, к тому же Демид сегодня утром улетел, и вечер всё равно пройдет в тоске по нему, поэтому решаю после лекции отправиться к ней.
        Теперь немного растерянно отвечаю на последние вопросы, всё же разговор с Чистяковой повлиял на моё состояние, всё ещё работаю над собой и умение быстро собираться мне ещё осваивать и осваивать. Я в этом преуспею позже, а пока что почти теряюсь, когда один мужчина меня атакует вопросами, которые как по мне, так и темы не касаются, к тому же я уже завершаю лекцию. И хоть пока ещё сдержана в высказываниях, а всё равно сжимаю кулаки, останавливая себя от более откровенных ответов.
        Сейчас совсем не время заводиться: это моя третья лекция с собственным докладом, и мне важно, что так много людей пришло меня поддержать. Не хочу их подводить и устраивать словесные перепалки, но всё равно довольно резко обрываю неугомонного.
        И как только заканчиваю тему, выдыхаю и спешу на выход. Основная часть народа отправляется на главный вход - представляю какая там толкучка, поэтому решаю идти на боковой, благо, знаю это здание очень хорошо. У меня остается довольно неприятное ощущение после окончания лекции - сказываются вопросы-нападки того мужчины, и хоть то, чем я занимаюсь, мне нравится, а всё равно подобная попытка вывести из привычного состояния заставляет понервничать.
        Бросаю взгляд на забитый людьми вестибюль, Демид просил позвонить, когда я закончу, он обещал прислать машину, но я вполне могу вызвать такси, к тому же гомон в холле совсем не располагает к беседе. Убираю телефон в сумку и решаю позвонить, когда буду ехать в авто. Пять минут роли не сыграют, как я тогда полагаю.
        Выхожу, когда улицы уже тонут в темноте, вечер не поздний, но по городу уже расползается осенняя прохлада, я кутаюсь в шарф и обнимаю себя за плечи, вдыхая свежий воздух. В наших краях погода так быстро меняется: только вчера все вокруг твердили о затяжном «бабьем лете», а сегодня уже ощутимо, что морозы не за горами, и приходится срочно приспосабливаться к изменившимся условиям.
        Становится тоскливо: мне так не хватает Демида, что грудную клетку сковывает тяжестью, дурацкое состояние. И пусть он совсем недавно уехал, а я уже схожу с ума - наваждение какое-то. И это даже хорошо, что сегодня я еду к Оксане, накручивать себя - не лучшая идея.
        Остается совсем немного, повернуть за угол и выйти на парковку, но я не успеваю - меня окликает мужской голос, и я резко оборачиваюсь.
        - Лика, вы не ответили на мой последний вопрос.
        Позади меня тот самый мужчина, который изводил меня последние десять минут лекции, он что - шёл за мной? Смотрит незнакомец надменно, с насмешкой. Но образ его ненатурален, мужчина пытается выглядеть самоуверенным, но я замечаю, что это лишь неудачная постановка.
        - Он был не по теме, - говорю, напрягаясь, мне не нравится этот взгляд, и теперь улавливаю нечто знакомое в неприятной мимике, вот только не помню, где видела этого мужчину раньше.
        - Разве? Я спросил про ваши отношения, ведь личностный рост всё же связан с окружением, вы сами говорили. Вот, всё по теме.
        - У вас поразительная способность искать двойное дно там, где его нет.
        - А у вас находить толстосумов.
        Я присматриваюсь к этому хаму, иногда внешний вид может сказать больше, чем слова, но не статус меня волнует а то, как неизвестный себя подаёт. Потёртые джинсы, немного растянутый свитер, нет, на моих лекциях бывает совершенно разный народ, и это абсолютно нормально, но в образе этого сквозит пренебрежение. Он пришёл не за инновационными веяниями.
        - Что вам нужно от меня? - задаю прямой вопрос, но ответа не получаю. Зато убеждаюсь, что была права насчёт целей этого участника тренинга, потому что в следующую минуту мужчина задает провокационный вопрос:
        - Скажите, Лика, а ваш рост, карьера, разве не связаны с тем, что вы просто удачно замуж вышли?
        _________________________________________________
        *Коуч - тренер; человек, который проводит обучение
        Глава 26
        Почти четыре года назад
        Мужчина обращается ко мне на вы, но вопрос звучит враждебно, чувствую в каждом слове неприязнь. Что я ему сделала? Не отвечаю на обвинение, вместо этого присматриваюсь, а он усмехается:
        - Не помнишь, где видела меня? - переходит он на «ты» без церемоний. - Неудивительно, такие принцессы не обращают внимание на простых парней, не так ли?
        - Простите?
        Делаю шаг назад - мне всё это не нравится ещё больше, здесь явно замешано что-то личное, но разбираться я не собираюсь.
        - Лика, ну не бойся меня, старых друзей разве сторонятся?
        - Мы знакомы? - тяну время, прикидывая, есть ли у меня шансы сбежать. Парковка недалеко, но и мужчина уверенно наступает.
        - Почти, но ты совсем меня не замечала. Нос воротила, - он словно выплевывает обиду, и я вдруг понимаю, что это просто какой-то псих. Однако всё равно присматриваюсь, я точно его где-то видела, но возможно, его лицо мне кажется знакомым лишь потому, что он следил за мной?
        Этот сумасшедший приближается, а я снова отхожу. Не знаю, почему не боюсь его, как должна, скорее, просто не понимаю, что происходит.
        Но когда мужчина убирает с лица улыбку, становится не по себе, по позвоночнику теперь пробегает холод, если передо мной ненормальный, то кто знает, на что он способен. Пару приёмов я применить могу, но нахожу более разумным просто сбежать, успеть бы до парковки, а там наверняка кто-то есть. Здесь же тусклый свет от одинокого фонаря и ни единой живой души.
        Делаю глубокий вдох, и собираясь, резко разворачиваюсь.
        Но далеко убежать не выходит, каблук застревает в решетке на асфальте, чем пользуется неизвестный и шансов мне не оставляет: он хватает меня, сбивая с ног, и то, что все же применяю приём, помогает едва. Мужчина прижимает меня кирпичной стене позади, я упираюсь, но он сильнее.
        У меня выпадает сумка, звук эхом проносится по безлюдному переулку, и это кажется зловещим, здесь никого нет, кроме нас, и никто не придет на помощь.
        Я уже, конечно, жалею, что не пошла на главный вход, и пусть вечер не такой уж поздний, но темнеет сейчас рано, вот только случись что днём на участке, где нет ни единой души - результат мог бы быть тот же.
        В сумке, которая выпала и теперь лежит неподалеку, принимается звонить телефон, мелодия оповещает, что это Демид, он словно чувствует, что мне нужна помощь, но только мужчина, наваливаясь, продолжает удерживать меня в кольце своих рук, и вариантов добраться до телефона просто нет, мне остаётся только упираться изо всех сил, не давая ему приблизиться.
        Однако вопреки моим опасениям, этот псих не торопится приступать к иным действиям, он просто держит меня и усмехается:
        - Вот настырная. Ты куда собралась? Мы не договорили, - всё же наклоняется ко мне, но я нахожу в себе силы его отпихнуть, он продолжает меня удерживать, но теперь при этом корчится от боли - моя коленка попадает точно в цель.
        Вряд ли отныне он хочет разговора: мужчина принимается материться, не выбирая выражений, и если до этого просто кого-то из себя изображал, сейчас злится по-настоящему.
        А дальше всё происходит очень быстро, я чувствую, что его хватка становится слабее, а после и вовсе исчезает, и только сейчас понимаю, что ненормальный отпустил меня не сам: какой-то мужчина буквально отшвыривает его и закрывает меня собой. Он среднего телосложения, но так напряжен, что лично у меня нет сомнений: психу вполне может не поздороваться.
        Я тяжело дышу, пытаясь унять пульс, а тот, кто ещё минуту назад чувствовал себя крутым парнем, просто сбегает. Он при этом что-то бросает напоследок, не могу разобрать что - слишком громок гул в ушах.
        А мы так и стоим: мужчина передо мной, глядя вслед сбежавшему, а я рассматриваю его широкую спину, и хоть спасителю я должна быть благодарна, отчего-то испытываю противоречивые чувства.
        Мужчина медленно оборачивается, и я задерживаю дыхание, а потом встречаюсь с ним взглядом. На долю секунды мне кажется, что это вовсе не спасение, я вижу злобу в светлых глазах, но как только шум в ушах утихает, понимаю, что это последствия страха.
        Спасителя в темноте видно едва, вряд ли он настроен враждебно, к тому же теперь мужчина участливо заглядывает в глаза, трогая меня за плечо, но я все равно немного отстраняюсь:
        - С вами всё в порядке, он что-то вам сделал?
        - Нет, всё хорошо, спасибо, - говорю, приходя в себя.
        Разглядываю незнакомца, возможно, он тоже был на лекции, но я не уверена.
        Мужчина вдруг спохватывается:
        - Меня зовут Глеб. А вы…
        - А мне пора. Очень приятно познакомиться, - говорю скорее из вежливости. Пока что я не чувствую ничего, кроме растерянности.
        - Тогда наберусь смелости и приглашу вас на кофе. После такого стресса он вам просто необходим.
        Мужчина говорит вполне обычные вещи, даже улыбку растягивает, но мне всё равно это не нравится.
        Не знаю, почему, просто хочется скорее уйти. Всё неправильно.
        - Я откажусь, простите, мне пора.
        Пячусь, а Глеб сдвигает брови:
        - Я что-то не то сказал? Простите ради бога, я хотел разрядить обстановку.
        - Мне правда нужно идти.
        - Тогда может быть в другой раз?
        - Я замужем и не хожу на кофе, ещё раз извините.
        Делаю шаг в сторону, но мужчина выставляет перед собой руки:
        - Если напугал вас, прошу прощения, я не хотел. Поверьте, ничего плохого в виду не имел, бог с ним с кофе. Вы на машине? Подвозить не предлагаю, вы все равно откажетесь, - угадывает он, и я рада, что он не настаивает.
        - На такси, - киваю в сторону парковки и поднимаю сумку.
        - Я всё равно вас провожу до машины, - он качает головой и заверяет: - Обещаю молчать.
        Глеб снова мягко улыбается, теперь он действительно просто молчит, и пока мы идём к стоянке, чувствую себя ужасно глупо. Мужчина просто мне помог, более того, спас.
        Да, я не обязана теперь пить с ним кофе и не собираюсь вовсе, но почему я в штыки его воспринимаю, до сих пор понять не могу.
        У такси я коротко прощаюсь и вскоре уезжаю, всё ещё испытывая странные чувства. И только когда машина выезжает на оживленный проспект, наконец выдыхаю, а потом унимая дрожь, набираю номер Демида, он почему-то сбрасывает, наверно, занят.
        Но спустя время перезванивает, у него грустный голос, и внутри всё замирает:
        - Прости, малыш, важные переговоры.
        Ты уже освободилась?
        - Да, - отвечаю тихо и закусываю губу.
        - Тебя у главного входа ждёт водитель. Ты не брала трубку, я волновался, всё в порядке?
        Молчу. У него важный проект, и я не хочу всё испортить, к тому же просто не знаю, с чего начать, в горле так и стоит ком.
        - Всё хорошо? - чувствует он, что тишина в трубке затягивается. А я в совершенно несвойственной себе манере просто теряюсь.
        - Да. Да, все хорошо, я просто устала, - отвечаю спешно. Я не договариваю, и чувствую себя паршиво от этого. Что-то останавливает меня, и я пока не разобралась, что именно.
        - Расскажи, как прошла лекция? - спрашивает он обеспокоенно, и я рассказываю. Как была рада, что пришло много людей, как отзывались обо мне присутствующие, как директор крупного центра обещал рекомендовать меня коллегам, я говорю и о том, что в конце меня пытались спровоцировать, но запинаюсь. Умалчиваю лишь о том, что на меня напали, и прерываю рассказ.
        Водителя прошу отпустить, так как уже подъезжаю к Оксане, слышу в голосе Демида хмурые ноты, он недоволен, что я отказалась от сопровождения его машиной, но выражать недовольство не будет.
        Он ещё раз спрашивает, все ли хорошо, но я уверяю, что со мной порядок.
        Тогда я решаю, что обязательно расскажу о нападении позже, тем более все уже позади, а сейчас у Демида важный проект, к тому же он говорит, что завтра уже вернётся.
        И это моя первая ошибка. Сейчас понимаю, что получается, скрываю от Демида и знакомство с Глебом. Пусть мои мотивы совсем не подлые, а всё равно чувствую себя предательницей. Я обязательно расскажу об этом инциденте позже в общих чертах, как и собираюсь тогда, вот только роль Глеба в своем спасении расписывать не стану. На это будут причины.
        Оксана встречает меня уже довольно спокойной, она даже улыбается, и снова просит прощение за то, что вытянула. Глаза девушки опухшие от слёз, губы искусаны, но кажется, она действительно чувствует себя лучше.
        Оказывается, она ещё и уволилась из музея, и хоть работа ей нравилась, считаю это решение правильным и поддерживаю подругу, уверяя, что она обязательно найдет что-то другое, лучше, интереснее. Зато так она, по крайней мере, не будет видеть своего Олега.
        Девушка вздыхает, понимаю ее опасения, профессия у Оксаны специфическая: она работала в музее, а Олег там же охранником. Подруга же искусствовед, она даже не представляет, куда теперь устроиться, музеи города уже обзвонила, но вакансий нет.
        Предлагая поискать другие варианты, мне в голову приходит замечательная, как мне тогда кажется, идея, и я спешу поделиться с девушкой мыслями:
        - Демид ищет в новую студию сотрудника, администратора, ничего сложного в работе нет, я поговорю с ним, - выпаливаю, понимая, что это действительно выход.
        В этом городе у девушки никого нет, наверно, эта часть биографии тоже влияет на моё отношение к ней. Ведь вижу в Оксане родственную душу, я тоже остаюсь совсем одна и знаю, как это сложно, без поддержки в чужом городе. Сейчас у меня есть Демид, а у нее, кроме меня, никого.
        Оксана замирает. Мне тогда кажется, это потому что она не ожидает подобного предложения, и если бы я тогда знала причину её неуверенности, вряд ли бы стала настаивать. Но тогда я искренне хочу Оксане помочь, а прочие мысли мне просто в голову не приходят. Я и помыслить не могу, что это будет ещё одна ошибка.
        - Это плохая идея, - тихо шепчет подруга, словно предостерегая меня заранее, но я упрямо не вижу её дрожащие руки. Впрочем, Оксана тщательно скрывает истинное положение дел. Да и я тогда ещё не догадываюсь, что добро не останется безнаказанным.
        - Брось, там ничего сложного, а потом подыщешь что-то подходящее по профессии. Я поговорю с Демидом, и это не обсуждается. Он мне не откажет, тем более, тебя знает.
        Девушка теперь лишь кивает и тихо добавляет:
        - Ты меня всегда выручаешь, Лика.
        Она отчего-то вытирает щёки.
        - Ты очень хорошая.
        Усмехаюсь в ответ на это:
        - Брось, я самая обычная.
        Просто обнимаю её, а она всхлипывает, прижимаясь:
        - И тогда, когда я пришла к вам на порог, ты меня не выставила. Хоть мы на новоселье тебе явно не понравились…
        Оксана ещё не успевает закончить фразу, а у меня в голове проносится простая мысль. Я хватаю её и удерживаю, чувствуя, как принимается колотиться сердце. Отстраняясь от девушки, беру её за плечи и заглядываю в глаза:
        - У тебя остались фотографии, где вы с Олегом? Вы же часто в компании были вашей? У тебя есть фото?
        Оксана растерянно кивает.
        - Есть. А тебе зачем?
        Я выдыхаю, думая, что фото могут причинить очередную порции боли девушке, но прямо сейчас мне очень нужно кое-что выяснить. Подтвердить собственные догадки. От нетерпения сжимаю пальцы:
        - Мне кажется, я знаю того, кто не меня сегодня напал.
        - На тебя напали?
        Она поднимает брови, а я наконец её отпускаю и прикладываю ладони к щекам.
        Киваю и коротко пересказываю, что происходит совсем недавно, я рада, что делюсь с ней, потому что мне необходимо выплеснуть эмоции, лишь про Глеба я не говорю. Точнее, имени не упоминаю. Просто считаю, что это не так важно, к тому же вряд ли я когда-нибудь его ещё встречу. Так я тогда считаю.
        Подруга в изумлении хлопает ресницами, а после достаёт телефон, и я, волнуясь, перелистываю фото. Натыкаясь на те, где мы вдвоем с Демидом, растягиваю губы в улыбке. Мы хорошо выходим, и наши счастливые улыбки обволакивают теплом даже через экран. Перелистываю несколько снимков и всё же нахожу то, что искала. Даже ладони потеют от того, что вижу, а по позвоночнику проходит холод.
        Теперь понимаю, почему черты лица того психа показались мне знакомыми, я указываю пальцем в парня на фото и Оксана хмурится:
        - Это Иван, друг Олега, помнишь, он был с нами, когда мы новоселье отмечали у вас. Ты тогда ещё его выставляла. Он тебе потом приветы передавал и даже звал куда-то, ты оказывалась.
        Помню. Теперь помню, сейчас образ в памяти становится отчётливым. Значит, Иван. И, выходит, он затаил обиду уже тогда.
        - Кстати, Малена передавала тебе привет, - говорит Оксана, и я поднимаю взгляд, выныривая из потока мыслей.
        Интересно, с чего её подруга и по совместительству моя соседка в прошлом обо мне вспомнила.
        Впрочем, она довольно долго пыталась набиться в подруги, но в итоге произошёл окончательный разлад.
        Я просто киваю. Ответного привета не будет.
        Глава 27
        Наши дни
        Слышу гром вдалеке, он вырывает меня из прошлого, и я открываю глаза. Снова будет дождь. Такое забавное совпадение - внутри у меня тоже пасмурно, правда уже давно. И хоть сегодня мелькает «просвет» среди тяжелых, давящих своим могуществом, туч, неизвестно, чем он для меня обернётся - от Демида я уже давно ожидаю, чего угодно, но только не проявления чувств. Хоть и безрезультатно всё это время надеюсь на них.
        Встаю и подхожу к кофеварке, нажимаю кнопку. Стараюсь не думать о том, кто хозяин этой квартиры, но не выходит. Видимо, место жительства придется сменить, впрочем, я могла бы и раньше догадаться, что с этой квартирой что-то не так, хоть по понятным причинам, даже представить не могла, кто мне её сдаёт.
        Но почти в центре снять что-то подобное за относительно смешные деньги - чудо, поэтому, если менять жильё, то на окраину. Это не радует, офисы, где я провожу тренинги, располагаются в центре, но есть ли другой выход?
        Кофе готов, я забираюсь с ногами в небольшое кресло у журнального столика и открываю ноутбук, но работа сегодня не клеится, всё чаще в голову лезут непрошеные мысли, мне хочется разобраться в том, что происходит, причем рядом, но за спиной. Прокручиваю в голове события и вдруг понимаю - всё это время уверенно отвергаю мысль, что я важный персонаж в происходящем.
        Мне сложно поверить, что моя персона значима, и благодаря этому отрицанию, я как будто упускаю нечто важное, основную деталь пазла, которая поможет собрать остальную картинку. Но если предположить, что я не так уж случайно оказываюсь втянута в этот водоворот событий?
        Мысли крутятся, но главную выхватить не могу, всё, что у меня есть - обрывки отдельных фактов, но сейчас прихожу к выводу, будто всё это может быть связано: сгорает район, в котором мы когда-то жили, намеки в интернет-сообществах, что за этим стоит Юдин, неизвестный, который уверяет, что всё знает, он подписывается именем моего отца, который погиб довольно давно.
        Странности, которые происходят вокруг добивают ещё одним происшествием - в доме, где мы жили с бабушкой когда-то, случается пожар. Но из города меня теперь не выпускают и узнать что-то не выходит. Возможно, всё это совпадения, но я беру ручку и пишу в записной книжке эту цепочку в столбик. Некоторое время смотрю, а потом дописываю рядом два имени: Демид и Глеб.
        Бред. Вырвав лист, сминаю его, но не выбрасываю - снова расправляю, задумчиво кусая губы.
        Слова Демида про Астахова звучат в голове всё настойчивее:
        «Просто подумай над тем, что он появился неслучайно».
        Бронский всё же смог вложить в мои мысли сомнения; делаю глубокий вдох, и именно в этот момент начинает звонить телефон - я оставляю в покое измятый листок, переводя взгляд на мобильное устройство, и хмурюсь.
        Оказывается, из раздумий меня вырывает Ирина, это её основной номер, и поднимая трубку, примерно представляю, что прозвучит просьба об очередной встрече. Макарова объяснила мне, что нас прослушивают, и даже если не так, я принимаю условия этой её игры. Значит, сейчас мы подруги.
        И мы действительно какое-то время говорим о погоде, Ирина заявляет, что у неё «плохое настроение», при этом зовёт в клуб, чтобы развеяться. Она намеренно выделяет наш пароль, который вслух звучит обычной фразой, это значит, что поступило задание, и она должна его выполнить.
        Я могу и отказаться, в конце концов, не обязана ей помогать, но всё же соглашаюсь - в квартире сидеть невыносимо, плюс во время встречи можно выяснить что-то новое, и если очень повезёт, выяснить, кто за нами наблюдает. Судя по описанию Ирины - «заказчика» я знаю. От этой мысли в груди тревожно сжимается сердце: сегодня будет необычный вечер, я чувствую это.

* * *
        В «Роял Брейк» приезжаю за десять минут до назначенной встречи, и уже подходя к массивной стеклянной двери, охватывает волнение. Я бывала здесь не раз, да и клуб один из самых популярных в нашем городе, с ним меня связывают определенные воспоминания, однако характер тревоги с ностальгией не имеет ничего общего, и я оборачиваюсь, присматриваясь: город уже погрузился во тьму, в переулке людно только у входа, а сам оживленный проспект за углом, всё остальное: парковка и дорога в обе стороны, подсвечиваемая лишь светом от вывески и несколькими фонарями сейчас не наполнена народом.
        Возможно, вот та пара появляется из-за угла неспроста? Или парни, что стоят недалеко от входа, надвинув капюшону на лоб, по мою душу?
        Одергиваю себя: так и до паранойи недалеко, поэтому беру себя в руки и усмехаюсь. Даже скептик по природе не застрахован от присвоения обычным вещам статуса «подозрительно». Да, сегодня в клубе будет тот, кому я зачем-то очень нужна, но видеть в каждом врага необязательно, поэтому спешу подключить всё имеющееся во мне хладнокровие.
        Однако касаясь металлической ручки, всё равно чувствую озноб: где-то слышится очередной раскат грома, по привычке принимаюсь считать, пусть хоть так, но немного отвлекаюсь от навязчивых мыслей. Успеваю до десяти - гроза ещё далеко, и несмотря на то, что с неба беспорядочно срываются редкие капли - ливень так и не обрушивается потоками.
        Но именно сейчас непреодолимо хочется, чтобы он смыл ту пыль, что витает в воздухе, вот только погода мне помогать не собирается, я тяну тяжелую дверь на себя и вскоре оказываюсь внутри.
        Здесь достаточно шумно: субботний вечер набивает помещение жаждущими отдыха после рабочей недели, поэтому пройдя внутрь огромного зала, Ирину замечаю не сразу. Обращаю внимание на вип-зону: огороженные столики с кожаными диванчиками располагаются в стороне от танцпола, и совсем рядом обнаруживаю Макарову.
        Ирина, поднимаясь из-за стола, машет мне рукой, она при этом широко улыбается, будто и впрямь так рада видеть меня, но прямо сейчас я не отвечаю на это приветствие, лишь осматриваю её с головы до ног.
        Моя дорогая «подруга» выглядит впечатляюще: волосы уложены в причёску, коралловое платье чуть ниже колен, в тон помада, туфли же синие - яркие и вызывающе смелые. Она подготовилась: именно так выглядит женщина, которая этим вечером решает поднять себе настроение, устраивая бунт депрессии. Присаживаюсь за столик и вот теперь растягиваю губы в улыбке.
        Признаться, за это время, я немного проникаюсь к Ирине. Она даже могла бы мне нравиться, если бы вся эта история не была такой странной. Если бы мы не притворялись подругами, и нам не приходилось бы улыбаться друг другу, чтобы дождаться настоящих действий со стороны «заказчика». Но увы, всё именно так.
        К нам подходит официант: Ирина выбирает вино, я безалкогольный коктейль, но парень в белоснежной рубашке всё равно приносит к бутылке два бокала. Ирина шутит по этому поводу, говорит, что мне необходимо развеяться, потому что я слишком напряжена, но я отмахиваюсь, отшучиваясь при этом. Если ей нужно меня споить, то ничего у женщины не выйдет.
        Ирина не настаивает, она делает глоток красного и вполне естественно рассказывает о своих делах, я в ответ делюсь информацией о тренингах, правда в отличие от Макаровой обрисовываю ситуацию довольно сухо.
        У «подруги» же со временем напротив развязывается язык, нахожу в этом плюс, если удастся, смогу её разговорить, поднимаю бокал, усмехаясь, и предлагаю выпить за нашу дружбу, разумеется, я произношу это с иронией, Ирина меня понимает, отвечая в этом же духе:
        - И дружили они долго и счастливо, пока заказ не разлучил их, - она беззлобно смеётся, а я растягиваю улыбку в ответ, звон бокала тонет в нарастающих ритмах известной композиции, делаю глоток напитка и тут же замираю.
        Причём ещё до того, как понимаю настоящую причину учащающегося пульса: мозг анализирует обстановку и иногда опережает сигнал, несущий информацию, и лишь когда взгляд фокусируется на паре, которая проходит к вип-зоне неподалеку, я отмираю и отставляю бокал в сторону.
        Продолжающая щебетать Ирина становится размытым пятном, звонкий голос - фоновым звуком, всё моё внимание направлено на то, что происходит за её спиной. Замечаю, что несколько человек из компании, к которым приближаются эти двое, кажутся мне смутно знакомыми, и с опозданием вспоминаю, какой сегодня число.
        Значит, Оксана пришла сюда, чтобы отметить день рождения и, конечно, её сопровождает Демид.
        Бронский теперь сидит ко мне боком и хмурит брови, зато Чистякова светится от счастья настолько, что это видно даже отсюда.
        Я не хочу на это смотреть и не понимаю, для чего и кому здесь нужна. Если это Бронский послал Ирину следить за мной, зачем в таком случае этот спектакль? Добить меня? На Оксану, конечно, не думаю, но если не своими руками - может ли она быть причастна к этой постановке?
        Но ни Демид, ни его «подруга» меня не видят, не блуждают глазами по залу в поиске, Чистякова вообще никого не замечает, кроме Бронского; в приглушенном свете, я не могу разглядеть эмоции слишком отчётливо, но кажется, Демид совершенно не расслаблен, напротив - напряжен, он не улыбается и на взгляды Оксаны не отвечает. Но я всё равно большой радости от зрелища не испытываю: предпочитаю их вообще не видеть.
        Поэтому пытаюсь отвлечься на Ирину, она что-то говорит про открытие новых офисов, ещё несколько фраз я просто пропускаю из-за нарастающего гула в ушах. Я снова не могу отвести взгляд от парочки, очень неудачно устроившейся как раз за спиной Макаровой, тусклый свет над их столиком, словно издеваясь надо мной, позволяет за ними наблюдать, а вот мы в тени, поэтому я их вижу, а они меня - нет.
        Мазохизм это или какой-то гипноз, но отвести взгляд теперь не могу. Внутри разрастается злость, на них, на себя, на то, что никак не могу игнорировать происходящее, я мечтаю, чтобы лампы над ними вмиг перегорели, лопнули, погружая их столик в темноту, но, к сожалению, этого не происходит. И я задерживаю дыхание, кода Оксана несмело касается плеча Демида.
        Она проводит рукой по плечу, придвигается и заглядывает в глаза, но Бронский её руку вдруг перехватывает, смотрит в упор, молчит. Оксана же делает вид, что ничего не происходит, она уже выпила пару бокалов, и видимо, это придает ей смелости, она улыбается, отстраняясь и вытягивает Демида на танцпол, он всё же поднимается и идет с ней, а я отмираю, делая глубокий вздох.
        Медленная мелодия подходит к концу, её сменяют быстрые мотивы, и на танцпол прибывает народ; принимаются двигаться в ритм, ускоряясь, и другие пары, но я всё не могу оторвать взгляд от одной-единственной. Вижу как Оксана в танце опирается на Демида, словно теряя равновесие, и как он обхватывает её руками за талию, препятствуя падению, и как она вдруг неожиданно обхватывает его за шею и… прижимается к губам.
        Сердце обрывается и падает в пятки, оставляя вместо себя жгучую правду - они вместе, теперь сомнений нет. И я резко отворачиваюсь, понятия не имея, откуда берутся силы на это.
        Удивленная Ирина наблюдает, как беру бутылку и наполняю пустой бокал до краев, но мне плевать на её незаданные вопросы. Пью быстро, залпом, голову тут же наполняет туман. Надеюсь, что он полностью затмит сцену, которая разворачивается на танцполе, потому что я снова перевожу взгляд туда, где два когда-то близких мне человека стоят практически вплотную друг к другу.
        Они уже не целуются, и я рада, что пропустила это зрелище, Демид что-то говорит Оксане и отходит в сторону вип-кабинетов, Чистякова же некоторое время просто смотрит ему вслед.
        Глупая, догоняй же, кажется, тебе сейчас перепадёт счастье.
        Но она медлит, нервничает - я понимаю это по тому, как она сжимает пальцы, обхватывая себя, и нервно водит руками по плечам, словно согреваясь.
        Но в зале жарко, а сейчас и одна вип-комната наполнится разгоряченным дыханием вперемешку со стонами, потому что Оксана наконец решается и следует за Демидом. Больше не собираюсь здесь находиться: быстро поднимаюсь с места и бросаю несколько купюр на стол.
        - Уже уходишь? - хлопает Ирина ресницами. - Лика, но…
        - Всё в порядке, не переживай. Думаю, те, кто тебя послал, цели достигли. Ты хорошо поработала.
        - Но ничего же не…
        - Случилось. Я сыта по горло вашей игрой, - я быстро вдыхаю и выдыхаю, успокаивая пульс. Стараюсь не думать, что прямо сейчас происходит в випе. - Кто тебя послал?
        Ирина непонимающе качает головой.
        - Я спрашиваю, кто?
        Точно знаю, она не ответит. И если я всё же надеялась, что хоть часть её слов правда, сейчас сомневаюсь и в этом небольшом проценте.
        - Лика, какая муха тебя укусила? Мы же говорили об этом, подожди…
        - Прости, но мне уже пора. Засиделась что-то.
        Разворачиваюсь, но Макарова, поднимаясь следом, останавливает меня, беря за локоть, и я оборачиваюсь:
        - Лика, всё, что я рассказала - правда.
        - А ещё ты говорила, нашу дружбу завершит заказ. Ты была права. Всё закончилось.
        Она отпускает мой локоть, а я лишь ухмыляюсь:
        - Будь аккуратнее на дорогах.
        Ирина молчит, добавить ей явно нечего. И теперь беспрепятственно быстрым шагом направляюсь к выходу, сжимая в руках пиджак с сумкой. Больше я не оглянусь.
        Но в холле сворачиваю не к выходу, а к дамской комнате, где какое-то время умываюсь холодной водой. Остужаю пыл едва, но выхожу, всё же немного успокоившись и уже вызвав такси.
        На улице в кого-то врезаюсь, моё «простите» не особо воспринимается тем, в кого впечатываюсь, на извинения мужчине явно плевать, поднимаю взгляд и тихо ругаюсь под нос, мне вообще не до этого амбала, который сейчас пьяно дышит и, кажется, недоволен.
        - Куколка, это ты мне? - всё же слышит он мои высказывания.
        Но я лишь делаю шаг в сторону:
        - Дайте пройти.
        Пропускать меня, конечно, никто не будет, мужчина тоже делает шаг в сторону и качает головой, явно не собираясь удаляться с моего пути. Напротив, он словно ищет и находит повод прицепиться. Я не чувствую страха, лишь раздражение и, может, совсем немного досаду: вечер и так выходит паршивый, а теперь ещё и этот не даёт пройти.
        Оглядываюсь, понимая, что помощи ждать неоткуда: парочка, которая обжималась только что у входа, юркает внутрь, избегая разборок, и мы остаемся на пустынной улице одни.
        Мужчина делает шаг и хватает за руку, но я свою одергиваю, даже пытаюсь обогнуть мужчину, однако мой манёвр не спасает - пьяный боров лишь распаляется и резким движением притягивает меня так, что обе мои руки теперь в его захвате, а попытки отпихнуть этого идиота заканчиваются ничем.
        Он заплетающимся языком говорит, что мне следует с ним быть повежливее, потому что персона он важная, а я отмечаю, что он продолжает держать слишком крепко для человека в таком состоянии, но всё равно его не боюсь, внутри всё занято другими чувствами, от которых я ещё не отошла, и лишь когда он наклоняется, обдавая перегаром, становится действительно не по себе.
        А потом я слышу как позади открывается дверь, и спустя несколько секунд мужчина с удивленным видом отлетает в сторону. Я распахиваю ресницы, только сейчас по-настоящему испытывая ощущения отличные от злости. Чувство дежавю и учащённый пульс - только спасает меня сейчас не Глеб.
        - Ты чего… да я… я же… просто спросить хотел… совсем сдурел? - мужчина хватает ртом воздух, когда мой спаситель его отпускает, буквально отшвыривая. То, что он невероятно значимая персона, мужчина, видимо, забывает. И почему-то мне кажется, что теперь он вовсе не пьян, или быстро пришел в себя, речь по крайней мере к нему вернулась чёткая.
        - Свалил отсюда, - буквально рычит в ответ тот, за чьим сильным плечом сейчас стою. Я так не ожидаю увидеть Демида, что и дышу через раз, но во мне по-прежнему нет страха. Водоворот чувств, который окатывает меня, словно волной, не имеет ничего общего с испугом.
        Мужчина уходит быстро, и я его понимаю: разъяренный Бронский - зрелище впечатляющее, а то, что Демид зол, сомнений нет, кажется, даже, что воздух наэлектризован настолько, что сейчас посыпятся искры.
        Судя по сухому асфальту дождя так и не было, тучи словно ходят вокруг, потому что вдалеке раскат грома всё-таки слышится, а воздух наполняется предвестниками неминуемой грозы - становится душно. Мы так и стоим молча, не двигаемся и слушаем звуки удаляющихся шагов, и лишь спустя некоторое время Бронский оборачивается на меня.
        Мрачный взгляд выдерживаю, смотрю, свой не отводя, в голове сотни предположений: они атакуют одновременно: не очень понимаю, почему он здесь. Почему не с Оксаной в «випе», времени прошло не так много, они закончили? Начинали?
        - Ты в порядке? - задает свой вопрос Демид, обрывая мои.
        Я просто киваю, пока ещё не понимая всех чувств.
        - Подвезу тебя, - бросает он безапелляционно, но теперь возражаю.
        - Спасибо, но я умею пользоваться такси.
        Говорю уверенно, и не дожидаясь его ответа, просто разворачиваюсь и иду к парковке, точно зная, что он сейчас смотрит мне вслед. Затылок буквально жжёт, но Бронский за мной не идёт, с трудом дохожу до машины, которая меня уже ожидает у парковки, сажусь в нее, даже не пытаясь угомонить удары в груди, я просто называю адрес, и водитель срывается с места, увозя меня отсюда, словно спасая.
        А я так и дышу через раз.
        Знаю, что поступаю правильно, не соглашаясь на его предложение, потому что очередная пытка рядом с Демидом закончится для меня плачевно, но чем дальше мы удаляемся от клуба, тем больше сжимается всё внутри.
        Он ведь не остаётся с Оксаной в её день рождения. Он собирался уходить, иначе что делал на улице? А в его взгляде я видела то, что уже и не надеялась: сегодня на меня смотрел Демид из моего прошлого, который не ненавидит. И который… что-то ко мне чувствует.
        Пока я блуждаю в своих мыслях, водитель сворачивает в переулок, решая сократить, но на дороге авария, и собирается пробка. Мы теряем полчаса и время совсем не экономим. Поэтому добираюсь домой уже немного придя в себя - времени подумать было достаточно.
        Вот только всё напрасно.
        Подхожу к подъездной двери и, прикладывая магнитный ключ, замираю, потому что слышу тихие, но уверенные шаги, а следом улавливаю и знакомый запах парфюма. Я его не спутаю ни с чем, по позвоночнику проходит мелкая дрожь - быстро оборачиваюсь и вижу, что не ошибаюсь. Позади стоит Демид, его потемневший взгляд припечатывает к месту и говорит больше любых слов, но Бронский всё равно произносит низким голосом:
        - Я провожу тебя.
        И вскоре заходит вслед за мной в подъезд, не получив ответа.
        Напряжение рассыпаются импульсами по телу, они заполняют меня снизу вверх, и кажется, я сейчас сойду с ума, прямо здесь, в этих сырых бездушных стенах подъезда. Мгновенно ворвавшиеся мысли убивают своей очевидностью: Демид поднимается со мной в квартиру, и вряд ли он приезжает, чтобы просто проследить, как я добираюсь до своего этажа.
        На автомате шагаю по ступенькам, ноги будто наливаются свинцом, пальцы рук немеют, я слышу лишь звуки наших шагов и его дыхание, перемешивающее с гулким ритмом моего пульса.
        Не чувствуя пальцев, с трудом проворачиваю ключ в замке и открываю дверь, я не приглашаю Демида - знаю, всё равно зайдёт. И он заходит, прикрывая дверь позади. Щелчок словно отрезает от внешнего мира, ограждает, сосредотачивая всё то, что меня волнует в этой маленькой квартире. В одном конкретном человеке, который так и остается для меня важнее, чем всё вокруг.
        В прихожей темно. Чтобы включить свет я должна обернуться и щёлкнуть выключателем за спиной Бронского, но я медлю. Охватывает волнение: Демид здесь. Рядом. Мы. Вдвоем. В квартире.
        И оба понимаем, что сейчас произойдёт.
        Это парализует и увеличивает силу глухих ударов в груди. Есть ли у меня выбор?
        Есть. И я его делаю.
        Оборачиваюсь, разрешая сердцу пропустить пару ударов, а Демид вдруг делает шаг и, резким движением прижимая меня к стене, впивается в мои губы.
        Глава 28
        Сладкая боль вонзается иголками прямо в сердце, потому что происходящее кажется мне невозможным. Но всё по-настоящему. Демид зарывается одной рукой в мои волосы, а другой крепко прижимает к себе, держа за талию.
        Губы тут же начинают гореть, ноги становятся ватными, по телу проходит дрожь, а с низа живота поднимается жар, он охватывает меня полностью, и я растворяюсь в собственных чувствах, отчаянно цепляясь за ткань пиджака Демида.
        Мне хочется прошептать, как сильно я люблю. Что ни на секунду и не переставала, что всё это время убивала себя воспоминаниями и истязала чувством вины, билась о стены в безрезультатных попытках что-то изменить, но мне приходится сдерживать рвущиеся наружу эмоции - не время срывать маску.
        Лишь две слезинки прорывают свою блокаду, но я их не вытираю, глотаю собственные чувства, не давая им вырваться, потому что не хочу всё портить. И не хочу, чтобы Демид мою слабость заметил - благо, тёмная прихожая со мной заодно.
        Дикое желание Бронского подтверждает его учащённое сердцебиение, я его чувствую отчетливо и сильнее вжимаюсь в мужчину, отдаваясь этому поцелую полностью, без остатка. Словно уже боюсь разжать пальцы, будто если отпущу, Демид сейчас же растворится прямо в моих руках, исчезнет, или я внезапно проснусь.
        Но его сильные руки так крепко сжимают в объятиях, что сомнений никаких - кто-то свыше решает свести меня с ума, разрывая на части мои устоявшиеся убеждения - у нас никогда ничего больше не будет.
        Но он здесь, и я воспользуюсь этим шансом, как бы больно не стало после.
        Обхватываю Демида за шею, и веду руками под ткань пиджака, он нам сегодня не понадобится; обозначаю этим, что готова идти дальше, Бронский вдруг убирает руки с моей талии, и хоть спустя секунду понимаю, что этот жест лишь для того, чтобы вещь снять - он явно тоже останавливаться не собирается, но всё же рвано выдыхаю, когда он отстраняется от моих губ.
        Утыкаясь в мой лоб, Демид тяжело дышит, и я на мгновение думаю, что сейчас всё закончится, но вместо этого он берет моё лицо в свои ладони и вытирает большими пальцами мокрые дорожки. Глаза уже привыкают к темноте, и я могу рассмотреть очертания мужчины, мне необязательно ясно видеть его лицо, чтобы точно знать, как сейчас напряжены его скулы, как близко его губы и как темнеет его взгляд.
        - Лика, - шепчет Демид, и тело охватывает дрожь. - Лика…
        Он не продолжает, вместо этого вновь накрывает мои губы своими и больше не останавливается, а я ловлю сбивчивое дыхание и тону в его объятиях. Знаю, на что иду, но хочу этого так сильно, что сводит пальцы, и судя по тому, как срывает с меня одежду Демид, прямо тут, в прихожей, желает этого не меньше.
        За вещами следует и его рубашка, пальцы не слушаются, но всё же я справляюсь с пуговицами, пара движений, молния, ремень, и теперь преград практически нет, мы будто ненормальные не можем надышаться друг другом, прерывисто дышим и от осознания, что до сумасшествия один миг замирает сердце, Демид подхватывает меня на руки и прижимает к холодной стене позади, мой короткий выдох и чувство наполненности в груди от того, что он со мной, сносит тут же, как торнадо.
        Он. Сейчас. Мой.
        А всё прочее я эгоистично отсекаю.
        Мы словно летим по встречной, осознавая, что нарушаем правила.
        Это дорога в пропасть - она полна эйфории вперемешку с болью, и наше безумие обязательно вышвырнет меня на обочину, но это будет после. А прямо сейчас любимый мужчина жадно терзает мои губы, всё увеличивая напор, и я тону в его гулких ритмах.
        Дерзкий аромат кружит голову, я вжимаюсь в Демида сильнее, а он крепче обхватывает меня за бедра, и не прекращая целовать, теперь несет в комнату. Там бросает на кровать и нависает сверху, ставит руки по обе стороны от моего лица и замирает, впиваясь взглядом. Это молчание наполнено немым диалогом, практически уверена - Бронский безмолвно упрекает меня за ту боль, что я когда-то ему причинила, и недолгой паузой, словно предупреждает - нежности не будет, но я не боюсь. И это даже будоражит.
        Вижу хорошо его глаза в полутьме, свет от уличного фонаря отражается бликами в его чёрных зрачках, и от взгляда, затянутого мороком, снова чувствую мягкую дрожь во всём теле. Подаюсь вперед, требуя продолжения, и получаю его. Демид, наклоняется, и снова обхватывая меня, прижимает к себе.
        - Я скучал по тебе, - разбираю в полной тишине его шепот, перемешивающийся с ароматом сандала.
        Тут же плавлюсь в затуманенных тёмных омутах. Глаза в глаза, и больше ничего вокруг не существует. Я не ошибаюсь, и наш порыв наполнен дерзкими объятиями и рваными выдохами. Я впиваюсь ногтями в сильные плечи, понимая, насколько временно наше помутнение, но отбрасываю ненужные мысли тут же. Да, Демид уверенно держит меня над пропастью, а потом обязательно безжалостно отпустит руки. Снова.
        И я непременно сорвусь с высоты, на которую он позволяет мне забраться своим шепотом. Но мы только набираем скорость, и сейчас парим слишком высоко, чтобы думать о предстоящем падении и неминуемым столкновением с реальностью.
        Мне так хорошо, что уже не страшно. И даже плевать, что он теперь мой враг. Я люблю его и ни за что не пожалею о нашей ночи. Поэтому ныряю с головой в болезненную неизвестность под названием «Демид Бронский», полностью отдаваясь его сильным рукам.
        Мы лежим рядом и ещё долго не можем восстановить дыхание, а потом Демид одним движением снова притягивает меня к себе, устраиваюсь на его плече и чувствую, как он зарывается носом в мои волосы, делает глубокий вдох, а затем и выдох, хочу поднять глаза, но прямо сейчас не решаюсь.
        Верю и не верю, что он меня вот так крепко держит в объятиях. Что мне выпадает шанс слушать его сердцебиение и вдыхать аромат его парфюма. Уверена, ещё долго буду вспоминать, как сходила с ума, рассыпаясь на части, и пусть ненадолго, но чувствую себя счастливой. Мне нужен этот самообман. И я отчаянно борюсь со сном, боясь засыпать. Потому что почти уверена - проснусь одна.
        Открываю глаза, когда комнату заполняют сумерки, я всё-таки уснула: сердце успевает заколотиться в досаде, но вопреки опасениям спустя мгновение чувствую, что по-прежнему нахожусь в мужских объятиях.
        Всё хорошо, Лика - он не ушёл.
        Унимаю напрасно участившийся пульс - судьба дарит мне ещё немного времени, но сердце всё равно мучительно сжимается - этот момент всё равно наступит.
        Выбираюсь из объятий и какое-то время разглядываю Бронского, такого родного и чужого, близкого и недосягаемого: сейчас его лицо безмятежно, спокойно, хочу прикоснуться к нему, но одергиваю себя и закусываю губу, а потом закутываюсь в простынь и подхожу к окну в кухонной зоне. Кофе варить не решаюсь - не хочу будить Демида.
        Долго смотрю на ещё не проснувшийся город, а потом повинуюсь порыву и распахиваю окно на полную, впуская в квартиру утреннюю прохладу. Закрыв глаза, делаю глубокий вдох полной грудью и растягиваю на лице улыбку - он всё равно уйдёт.
        К ней или просто от меня, но уйдёт. Вот только мысль, что я всё ещё для него что-то значу разжигает глубоко запрятанную надежду - между нами ничего не закончилось.
        Обхватываю себя и так стою какое-то время, пока внезапно не чувствую на плечах мужские руки, и хоть знаю, кому они принадлежат, а всё-равно невольно вздрагиваю. Но Демид не дает мне на него посмотреть, он притягивает меня спиной к своей груди, крепко держа за плечи, и наклоняется:
        - Замёрзнешь, - слышу низкий голос Бронского, он задевает губами мочку уха, и по телу мгновенно проходит очередная волна дрожи.
        - Мне не холодно, - говорю, сдерживая разбушевавшийся вмиг пульс. И это правда, мне становится так тепло в сильных руках, что будь на улице минус сорок, я бы сейчас даже не почувствовала.
        Слышу, как Демид ухмыляется, он растирает мои плечи, а затем прикасается губами к волосам, делает глубокий вдох, и внутри всё замирает от этого жеста, хочется остановить время и задержать на паузе подольше. Лишь когда когда Бронский всё же объятия ослабляет и тянется к створке, восстанавливаю ритм. Даже не задаю себе вопрос, что будет дальше.
        Просто не готова к ответу, просто его знаю.
        Демид закрывает окно, оставляя лишь режим проветривания, а я пользуюсь тем, что он разжимает руки и всё-таки оборачиваюсь.
        Плюс небольших расстояний - больше возможностей для близости, вот только не минус ли это, уверенности нет. Демид не улыбается, он бросает взгляд на губы, и снова возвращает его мне.
        - Ты изменилась, - говорит, внимательно изучая мои глаза.
        Перемены во мне совсем не удивительны, и если бы он только знал, что со мной творилось всё это время, вопросы бы отпали, но всё же поднимаю брови:
        - Разве?
        - Ты предпочитала вставать позже.
        Лишь небольшой намёк на наше прошлое заставляет сердце сжаться - он помнит мои привычки, вот только готов ли говорить о нас? Портить хрупкую иллюзию не хочу, но решаюсь на своеобразный шаг:
        - А вот ты всё тот же, - говорю открыто, выдерживаю его взгляд и замечаю, как Демид прищуривается. Чувствует, что это ещё не всё, ждёт продолжения.
        - Разве? - усмехается теперь он. - И какой же?
        - А вот этого я не знаю. Раньше считала, что знаю, сейчас - нет.
        Мы теперь молчим, пауза затягивается, опасная черта не пройдена, но я к ней прикасаюсь. И только за Демидом выбор - продолжать разговор или оставить всё без ответов.
        Он теперь серьёзен, взгляд не отводит, пронзает им, словно стреляет немыми укорами, и я ищу в себе силы справиться с подступающими чувствами - добраться до правды, не разворошив горечь нашего прошлого, просто невозможно, и вперед вырывается чувство вины, которое обязательно сменит тупая боль. Одно из другого вытекает.
        - Поговорим? - разряжает повисшее напряжение Демид, вот только воздух теперь накаляется ещё больше.
        Киваю и произношу, так же глядя в глаза:
        - Я сварю кофе.
        Демид уже в джинсах, но по-прежнему без рубашки, невольно скольжу взглядом по его подтянутой фигуре, и хоть происходит это мимолетно, а всё равно, когда поднимаю взгляд, вижу в глазах Бронского ухмылку.
        - Я сам.
        Ещё один привет прошлому: Бронский по утрам всегда варил мне кофе, потому что я действительно просыпалась позже него, или же приходила в кухню в разгар приготовлений. А вот вечер был за мной.
        Не дожидаясь возражений, Демид отворачивается к стойке и возится с кофеваркой, а я опираясь на подоконник позади, немного присаживаясь. Разглядываю теперь Демида со спины, не боясь попасться, мне всегда нравилось за ним вот так наблюдать, запоминаю вновь его движения, я и не забывала, но сейчас пытаюсь уловить изменения в повадках.
        Однако спустя время лишь ухмыляюсь - жесты до боли знакомые, родные.
        Прошел целый год, но я помню абсолютно каждое его движение. Словно отпечатывала в памяти, зная, как долго мне придется обходиться без них. И я отчаянно все это время храню глубоко внутри его привычки, жесты. И ничего не изменилось, кроме одного - он теперь не мой.
        Хочется поддаться желанию - подойти сейчас к нему и прижаться, обняв со спины, вдохнуть аромат его парфюма, и затаить дыхание, почувствовав, как он напрягает мышцы, и точно знать, что спустя мгновение он сам заключит меня в объятия.
        Бронский, словно чувствует мой интерес, он вдруг оборачивается, и у меня, как и прежде, перехватывает дыхание от его взгляда.
        Демид опускает его в район шеи, ниже, по коже бегут мурашки, кофе может остаться не тронут. Я даже не пытаюсь придержать ткань, которая и так уже едва держится на груди, мне кажется этой преграды уже и нет. И хоть рассчитываю на разговор, устоять не могу. Да и не хочу.
        Я не боюсь сделать лишнее движение, чувствую, что тонкая материя вот-вот упадет к ногам, и вместо того, чтобы ее затянуть вновь, я напротив выпрямляюсь, и наблюдаю, как темнеет взгляд Бронского.
        Ткань съезжает, а затем и вовсе скользит и оказывается на полу.
        Демид делает всего пару шагов и оказывается вновь слишком близко, он опирается на подоконник обеими руками так, что оказываюсь между ними и хрипло произносит:
        - Так мы не поговорим, - бросает он взгляд на губы.
        - Я, пожалуй, оденусь, - шепчу в ответ. Но никто не собирается меня отпускать.
        - Обязательно, - отвечает он. - Но позже.
        Демид теперь прижимается к моим губам, а я обхватываю его за шею, посылая к черту свои вопросы. Они подождут, я заслужила ещё немного счастья, верно? Да, разговор определенно откладывается, а вот, что будет после него понятия не имею. Возможно, мы расставим точки в наших незавершенных предложениях, но будет ли новый абзац - большой вопрос. А пока что я ещё немного побуду счастливой.
        Так символично где-то раздается гром и по стеклу начинают стучать капли. Дождь усиливается в такт нашему сердцебиению, вскоре подоконника нам становится мало, и мы перемещаемся в зону кровати, на этот раз Демид осторожен: поцелуи, движения рук, объятия - нежно, чувственно, словно время намеренно растягивается, разрешая нам ещё немного насладиться друг другом.
        Он крепко прижимает меня к себе, а я цепляюсь за сильные плечи, понимая, как мне не хватало этого мужчины. И как будет без него тоскливо вновь. Но я отбрасываю тревожные мысли - времени на самобичевание будет ещё достаточно. А вот в объятиях Демид меня сжимает, словно в последний раз.
        Мы всё-таки добираемся до кофе, я в длинной домашней футболке, Демид в джинсах, мы сидим друг напротив друга за небольшим столом и, изучая друг друга взглядами, молчим. Бронский вдруг усмехается:
        - Спрашивай, - словно знает, о чем я думаю, наклоняется немного вперёд, опираясь на стол.
        У меня слишком много вопросов, но все же выбираю из тех, что на повестке дня:
        - Это ты подослал ко мне Ирину?
        Демид так удивлённо поднимает брови, что даже теряюсь. Не была уверена, но все же считала, что наша встреча с Бронским и Оксаной в клубе не случайна, но выходит надо мной издеваются обстоятельства, а вовсе не Демид. Впрочем, он сейчас сидит на моей кухне и судьбу мне следует скорее благодарить.
        И все же, очень странные чувства испытываю.
        - Мы с Ириной вчера были в клубе… - делаю паузу, но все же сдаюсь под его взглядом, решаясь быть откровенной до конца. - И я видела вас с Оксаной.
        Демид теперь хмурится.
        Вопросы, что между ними происходит, я задавать не стану, но ревность все равно заполняет меня тут же. Это так нелепо - говорить сейчас о них, но я хочу выяснить, какого черта происходит.
        - Я действительно Ирину знаю, - прерывает Бронский молчание. - Но, поверь, что вы будете в клубе понятия не имел.
        Глава 29
        Я киваю, внимательно разглядывая Демида. И верю ему. Хочу верить.
        Бронский может просто не ответить, если ему это не надо, но открыто врать не станет, и хоть я уже давно не уверена, что хорошо знаю его, и всё же надеюсь, что распознать ложь способна.
        - Ты решила, я попросил её притащить тебя в клуб за нами понаблюдать? - бьет прямо в цель Демид, усмехаясь. Я так отвыкла от откровений с ним, что решаюсь на ответ не сразу.
        Бронский по-прежнему мне не друг, и не приятель вовсе, вряд ли наша ночь вмиг перевернет всё то, что творится вокруг. И какое конкретно отношение он имеет к происходящему - тоже вопрос открытый. Мне не хочется выныривать из нашей иллюзии, но назад пути нет. То, что он готов услышать мои вопросы - большой шаг, у меня сердце сбивается с ритма лишь от одной мысли, что Демид решает меня выслушать, но… сблизимся мы после этого или напротив отдалимся?
        Пауза затягивается, и я всё же отвечаю:
        - Я не знала, что думать. Но тот мужчина с улицы… - вспоминаю амбала, который протрезвел волшебным образом всего лишь от одного вида моего бывшего мужа. - Он показался мне очень странным и… не был похож на пьяного, - формулирую ответ. Опускаю глаза, делая глубокий вздох и вновь поднимаю, точно зная, что встречу очередную ухмылку.
        И не ошибаюсь.
        - И ты думаешь, я подослал и его, чтобы тебя спасти и затащить в постель?
        Он поднимает брови, а я качаю головой.
        Демид не подбирает слов, и как всегда, обескураживает прямотой, но теперь он не прав в своем выводе. Я думаю не об этом варианте, и всё же чувствую как покалывает в груди от его слов, они на меня действуют, хоть Демид даже не подозревает в каком ключе - дежавю снова подбирается, окуная в прошлое. Несутся воспоминания, одно, другое, третье.
        Иван, нападающий на меня после тренинга.
        Глеб, появляющийся, словно ниоткуда.
        Он спас меня. Он спас.
        Случайность ли?
        Вздыхаю. Какой-то бред. Иваном двигала обида, а Глеб просто оказался поблизости.
        Вот только Демид, намекая, что Астахов в моей жизни не случайный попутчик, уверенно поселяет в душе сомнения. Отбрасываю мысли. Это всё потом.
        Нет, я не думаю, что Демид таким образом планы строил относительно моей персоны, вчера я скорее решаю, что ему не было до меня дела, что он прекрасно проводит время с Оксаной и получает удовольствие, пока я с ума схожу от собственных картинок.
        И если вдруг цели и были, то совсем не такие радужные, и что ждал меня снаружи этот тип совсем не потому, что Бронскому спасти меня потребовалось, уж злость бывшего я спутать ни с чем бы не смогла - а он был в ярости.
        Но и вариант, что меня перехватывает не просто пьяный отдыхающий со счетов сбрасывать рано.
        Однако выходит, Демид вообще ко всему этому отношения не имеет. Тут же мысленно ухмыляюсь. Имеет несомненно. Вот только какое?
        - Я считаю, что этот мужчина оказался там не просто так, - всё же даю свой ответ. - И ты появился очень вовремя… Спасибо.
        Сжимаю пальцы вокруг чашки, добавляя последнее слово. Я вкладываю в него нечто большее, чем благодарность за то, что Демид меня вчера спас. Да, я безусловно рада такому стечению обстоятельств, и хоть Бронский об этом даже не догадывается, но всё же «спасибо» относится к другому событию - он не остается с Чистяковой в випе надолго, а волею судьбы оказывается рядом со мной. Со мной, а не с ней.
        Делаю несколько глотков остывшего напитка и давлю в себе очередную порцию ревности. Всё ещё не знаю, почему Демид решает выйти из клуба и почему без Оксаны. Что он к ней чувствует и как далеко они заходят наедине. Все эти вопросы сегодня не прозвучат - на них я права не имею. Поэтому лишь добавляю:
        - Уж в спасителях тебя я точно видеть не ожидала, ведь всё это время… - запинаюсь. Смотрю в карие глаза, и сердце снова напоминает о себе учащенным ритмом. Я коротко выдыхаю и все же нахожу в себе силы закончить начатое: - Ты ненавидел меня, и я тебя понимаю.
        Насмешку Демид сменяет на внимательный взгляд. Долгий, тяжелый. Что-то жгучее подступает к глазам, к щекам приливает жар, становится так душно, словно воздух вмиг исчезает, я не выдерживаю, и резко поднимаюсь с места.
        Отхожу к столешнице, и опираясь руками на неё, унимаю внезапно подступающие эмоции. Спокойно, Лика, ты столько времени держала себя в руках и сейчас справишься. Считаю до двадцати и слышу, как скрипит стул, как его ножки скользят по полу, оповещая, что Демид встает, и когда Бронский подходит сзади, закусываю губу. Нет, жалость мне не нужна, реветь я не буду. Он не увидит слёз, это слишком.
        Демид тем временем ко мне не прикасается, просто стоит и молчит, и даже спиной чувствую, как сильно он напряжён. В беззвучных колебаниях воздуха распознаю еле уловимый сигнал - Бронский немного наклоняется, а я интуитивно понимаю - любой вопрос, который он решит задать, будет выстрелом в упор.
        У меня совсем немного времени, чтобы хоть немного подготовиться. Вот только как это возможно, когда он близко так? Прямо сейчас его дыхание опаляет шею, и кожа тут же покрывается мурашками.
        - Нам нужен ещё кофе, - говорю, в попытке справиться с эмоциями. Засыпаю молотые зерна в контейнер, наливаю воду в емкость, нажимаю на кофеварке кнопку - автоматические движения, ничего особенного, но пара минут меня спасает.
        Я готова продолжить разговор.
        Но не успеваю обернуться - Демид меня опережает:
        - Зачем, Лика? - слышу его вопрос и тут же замираю, я, конечно, сразу понимаю, о чем идет речь, и по позвоночнику проходит холод, запретная тема врывается неумолимо: готовься - не готовься, а больно всё равно будет.
        Резко оборачиваюсь, и тут же натыкаюсь на мрачный взгляд в упор, он пробирает своим упреком до покалываний в кончиках пальцев. И я выдерживаю паузу, приводя мысли в порядок.
        Я ждала этот вопрос год.
        Целый долбаный год была готова объяснять, биться, выпрашивать прощение, ломилась в закрытые двери, даже смирилась с тем, что Демиду попросту неинтересно, что тогда произошло, передумала массу вариантов от тех, где чувства мужа давно остыли, и поэтому он даже слушать меня не желает, до тех, что я совершенно его не знаю, и он сам ждал повода со мной порвать.
        И несмотря на то, что от безысходности такие мысли меня посещали, а всё равно казались бредом.
        Но Бронский так уверенно пресекал любые попытки ему что-то объяснить, мне оставалось лишь довольствоваться испепеляющим чувством вины и нелепыми подозрениями.
        И вот сейчас он внимательно рассматривает мои глаза, словно ловит каждое движение, а я стою, и впервые за всё это время понимаю, что ответа у меня нет. А любые оправдания будут звучать просто смешно, через это я уже проходила. Вдруг понимаю простую истину, Бронский ведь ответа и не ждёт, он лишь озвучивает то, что его когда-то волновало.
        - Я виновата, но дело не только во мне, Демид, и ты это знаешь.
        Рассматриваю карие омуты и, окунаясь в воспоминания, восстанавливаю в памяти всё до мельчайших подробностей, опускаю глаза, с какой стороны не зайди - испортила всё я. Сейчас понимаю, могло бы быть по-другому, если бы не череда случайностей, но винить не себя, а обстоятельства, глупо.
        Бронский усмехается, но взгляд тут же тяжелеет:
        - Я застал вас, Лика.
        Напоминает, как будто я хоть на секунду забыла, что натворила.
        Хотела бы я вычеркнуть заодно и то утро из памяти, но это моё наказание - истязать себя. Мне нет оправдания, и то, что я толком ничего не помню, оттого и объяснить не могу, меня не оправдывает. Я заслуживаю его ненависть и именно поэтому всё это время просто принимаю боль.
        - У тебя есть полное право меня во всём обвинять, - отбиваю удар, не отводя взгляд. - Но я бы не оказалась у Глеба, если бы ты не уехал, если бы отвечал на звонки и если бы… - чувствую, что начинаю задыхаться, и всё же, глотая обиду, выпаливаю: - Если бы сам был со мной до конца откровенен.
        Замечаю, что Демид сжимает кулаки, делает шаг назад, а затем просто отходит и, останавливаясь у окна, замирает. Я разглядываю спину Бронского, поднимаюсь взглядом выше, шея и плечи тоже напряжены:
        - Ты встречалась с Глебом тайком от меня, - не спрашивает, а констатирует факт Демид, упрёк справедливый и несправедливый одновременно.
        Мне очень многое хочется сказать, волна возмущения тут же поднимается снизу вверх, я могу прямо сейчас возразить, и пытаясь что-то доказать, но я знаю, как действуют на него мои объяснения. Я уже это проходила. Чем их больше, тем яростнее он их отвергает. Оправдываться я не буду, но у Бронского есть выбор верить мне или нет.
        - Всё не так. И как бы не казалось, но у нас с Глебом не было тогда отношений. Я ведь говорила тебе…
        - Это всё уже не имеет значения, Лика, - отрезает он.
        Даже со спины распознаю ухмылку Бронского, он качает головой, всё так же глядя куда-то через стекло, моросящий дождь усиливается, капли отскакивают одна за одной, а я пытаюсь поставить себя на место Демида. Смогла бы я его простить? Просто поверить и простить, без объяснений и разбирательств? Ответ возникает тут же.
        Но выбираю сейчас не я. Если место в сердце Бронского занято чувствами к другой - мне останется только смириться. И никакие объяснения ситуацию не изменят. Но сейчас я хочу, чтобы он просто мне поверил, без доказательств и теорем. Без доводов и логики.
        Чтобы он не разумом выбирал свой ответ, а чувствами.
        Хочу, чтобы ему это было нужно.
        - А имело ли всё это значение? Было ли важно? Мои объяснения тебе никогда и не были нужны.
        Демид теперь оборачивается, прищуривается и снова делает ко мне несколько шагов. Останавливается так близко, что снова приходится контролировать собственное дыхание.
        Он наклоняется, и сердце пропускает пару ударов, я не сразу понимаю, что Бронский тянется за кофе, берёт чашку, и когда я уже не ожидаю его реакции, вдруг переводит взгляд на мои глаза:
        - Было. И сейчас важно, - шепчет он и теперь выпрямляется. Мимолетный намек свое дело делает - по позвоночнику проносится дрожь. - Но объяснять тебе ничего не нужно, ты права. Это ничего не изменит.
        Он подносит чашку к губам, делает глоток, по-прежнему взгляда не сводя. И отставляя кофе вновь, опирается двумя руками на столешницу так, что я оказываюсь между ними. Собраться я не успеваю - Демид разрывает тишину, словно новым выстрелом:
        - Ты его хотя бы любила?
        Воздух тяжелеет, внутри всё сковывает вмиг - мои чувства не имеют никакого отношения к Глебу.
        Делаю глубокий вдох, наполняя легкие воздухом, бросаю взгляд на губы Демида, и возвращаясь вновь к карим глазам, на выдохе произношу:
        - Я никогда его не любила, Демид, - отвечаю на вопрос, который даже звучит неуместно. - И не люблю, - добавляю и взгляд теперь не отвожу. Я хочу, чтобы он знал - в моем сердце никогда не было другого. На мгновение вижу боль в темных глазах, хватаюсь за неё, как за спасение.
        И тут же проносится простая мысль - он тоже чувствует.
        Вижу это или хочу в это верить, но не успеваю толком всё осмыслить, потому что Демид закрывается, снова надевая маску безразличия - продолжения не будет. Пульс бьётся в висках, сердце колотится как сумасшедшее, как будто на мгновение дали надежду, чтобы снова её безжалостно отобрать - мне не пробить его броню, сколько бы приемов не знала, сколько бы умных книг не читала - тут я бессильна.
        И пусть откровенного разговора не выходит, но всё же кое-что я из нашей беседы выхватываю.
        Я чувствую, что небезразлична ему, не могу знать, в каком качестве, и не стану утверждать, что у нас когда-нибудь получится всё вернуть. Возможно, он вообще решает отсечь прошлое и окунуться в новые отношения без груза предательства в прошлом.
        Год - достаточный срок, и если Демид всё это время просто жил в свое удовольствие, то в теперь он вполне может быть готов к новым отношениям. Потому что и сам не прочь остановиться после года разгульной жизни. Вот только не со мной.
        Но сегодня он здесь. И хоть закрывается, но вижу, что ищет в моих словах ответы на свои вопросы, которые звучат лишь между строк. А это значит, ему не плевать. Не плевать, чёрт возьми! Эта осознание будоражит, сводит с ума и вновь бьет правдой по щекам.
        Демид, вполне возможно, здесь по простой причине - тоже хочет поставить точку в нашей незавершенной истории. Только я за новую страницу, а он, быть может, рассчитывает на яркий финал, чтобы «книгу» закрыть и поставить на полку.
        Собственное бессилие убивает - я не могу его удержать. Бронский из тех, с кем невозможно играть, и предугадать действия тоже без вариантов. Готова ли я его отпустить? Внутри себя. Понять, что навсегда. Готова?
        Пока что нет, не прямо сейчас. Пока он в жалких сантиметрах от меня, пока я могу прикоснуться, лишь руку протянуть и снова обнять, прижимаясь к его груди - не готова. Эта мысль вызывает горечь, но несмотря на тоску, я близка к тому, чтобы разжать пальцы. Если он этого по-настоящему хочет.
        Демид, отталкиваясь от столешницы, теперь выпрямляется, а я всё ещё чувствую на себе его дыхание, наваждение отпускает медленно. Он всё ещё близко, но уже неумолимо отдаляется. Но как же хочется его просто притянуть к себе. Ещё немного задержать, хотя бы на пару часов, не думаю, что у нас много времени. К сожалению, это хорошо понимаю, и иллюзий нет. Я большая девочка.
        - Ты права, Лика, - устало произносит Бронский, внезапно прекращая затянувшуюся паузу. - Дело не только в тебе.
        Он качает головой, руки он засовывает в карманы джинсов, замечаю, что взгляд исподлобья меняется, и я понимаю, что тема сейчас сменится:
        - Есть кое-что, что ты должна знать.
        А потом разворачивается и теперь занимает место за столом. Взглядом он предлагает расположиться тут же. С удивлением смотрю на него, чувствуя волнение, Демид меня не балует откровениями - и каждое его слово для меня открытие. Беру две чашки и сажусь напротив. Подвигаю одну к нему, звук эхом разносится по комнате, и Бронский поднимает на меня взгляд.
        - Ты помнишь наше первое свидание? - интересуется так просто, что я замираю. Не понимаю, почему Демид задает этот вопрос, и поднимаю брови. Он ещё спрашивает… Да я вряд ли вообще когда-нибудь забуду.
        - Помню, - отвечаю коротко, унимая эмоции от внезапных воспоминаний.
        Демид опирается на стол локтями, пристально меня разглядывает.
        - Ты интересовалась заброшенным районом.
        - Который после сгорел, - киваю снова.
        - Ты говорила, вы там жили.
        Просто молча прищуриваюсь. Демид внимательно изучает меня глазами, он как будто снова ищет ответ на вопрос, о котором я даже не догадываюсь. А потом глубоко вздыхает и продолжает:
        - Юдин об этом знает и ищет кое-какие документы, - он делает паузу, а я хмурюсь. - Они ему необходимы для продолжения проекта, который должен быть построен на этом месте. Точнее, ему нужно их изъять для успешного продолжения работ.
        - И причем здесь я? - непонимающе поднимаю брови. Ловлю очередную ухмылку.
        - Потому что считает, ты можешь что-то об этом знать. И есть основания.
        Глаза округляются непроизвольно:
        - Он меня с кем-то путает.
        Демид игнорирует моё недоумение. Пристально рассматривает мои глаза, и всё же отвечает:
        - Это вряд ли. К тому же, кое-кто делает всё, чтобы он думал иначе.
        Минуту мы ведем безмолвный диалог, Бронский этой паузой дает мне самой прийти к ответу, и когда я его нахожу, крепче сжимаю чашку в руках и произношу:
        - Глеб?
        Вижу, что попадаю в точку, и в голову врываются сотни вопросов. Мысли хаотично обдают то холодом, до жаром. Я вспоминаю, намеки Астахова, что Мирослав меня больше не потревожит, но всё равно не вижу в этом очевидного ответа. Допустим Глеб что-то нарыл на Юдина, но при чем здесь я до сих пор неясно.
        - Зачем ему это?
        - Интересный вопрос, - снова получаю взгляд в упор. Замечаю на лице Демида тень недоверия. Мне прямо сейчас кажется, что он словно прощупывает, проверяет на достоверность мои эмоции. Он мне не верит? Не верит, что я действительно ничего не знаю? - С одной стороны, Мирослав действует без церемоний, - тем временем продолжает Демид, всё ещё оценивая мою реакцию. - И его предположения, что вы вместе что-то задумали, уберегает и тебя от его определенных действий. Можно решить, что Глеб тебя таким образом оберегает, - за ухмылкой Демида следует мрачный взгляд.
        Теперь по позвоночнику пробегает холод - факт очевидный, этот Мирослав способен на многое, ради достижения цели. Особенно если дело касается больших сумм.
        - Но ведь Юдин может легко понять, что я не в курсе. Да хотя бы просто спросить. И откуда бы мне вообще это знать.
        - Допустим, ты понятия не имеешь о происходящем…
        - Так и есть, - говорю уверенно. Демид непоколебим, но не спорит:
        - Хорошо, - кивает, соглашаясь пока что только внешне. Что он на самом деле думает, я знать не могу. - И что бы ты сделала, если бы он напрямую поинтересовался у тебя бумагами?
        Закусываю губу:
        - Попыталась бы выяснить, почему он считает, что у меня эти документы могут быть.
        - Ты бы принялась их искать, - кивает Демид. - За тобой бы, разумеется, проследили, но в этом есть риск. Если ты не в курсе, могла бы нарыть что-то, что Юдину не понравилось бы. Вариант, что ты действительно осведомлена и заодно с Глебом, сделал бы тебя более осторожной, и до бумаг добраться стало бы в разы сложнее. Куда проще было за тобой наблюдать и сначала выяснить, что ты знаешь.
        Теперь понимаю, к чему он клонит. Юдин не знает, в курсе ли я, что эти документы существуют, что в принципе так и есть. Занимая позицию наблюдателя можно очень много выяснить перед тем, как действовать, сбор фактов для полноты картины верная стратегия в ряде случаев, я и сама так делаю, правда в совершенно других сферах, но мои действия безобидны в отличие от того, чем занимается Мирослав, и у него достаточно полномочий для более быстрых решений.
        - Куда проще использовать тот же шантаж, - пожимаю плечами и снова получаю в ответ ухмылку.
        - Юдин не зря занимает свой пост. Он следит за своей репутацией и действует по-другому. Шантаж проще, но лишает иных привилегий.
        Не могу не согласиться с этим, всего одна встреча с этим человеком позволяет мне понять простую вещь - он опасен, опасен настолько, что кажется пробирается в твои мысли ещё до того, как ты приходишь к какому-то выводу.
        Но вряд ли к Юдину возможно подкопаться - слишком безупречна его «оболочка». Даже сейчас, вспоминая атмосферу, царившую в его кабинете, хочется поёжится и обнять себя руками, закрыться и не дать позволить собой манипулировать.
        Крутится какая-то мысль, которую никак не могу ухватить, слишком много новостей для одного утра, нужно для начала мысли в порядок привести, осознать, что с этим делать дальше. Бронский так много знает о Юдине, что невольно прихожу к выводу - он во всём этом не сторонний наблюдатель. Это лишь подтверждает мои предыдущие сомнения относительно него и становится снова не по себе.
        Мы теперь молчим и кофе допиваем в тишине, я перевариваю новые факты, Демид просто наблюдает за мной, и под его пристальным взглядом снова чувствую волнение. Юдин, Глеб, документы - всё это постепенно отходит на второй план, потому что Бронский всё чаще бросает взгляд на мои губы.
        - И почему ты мне сейчас это рассказываешь? - задаю вопрос, пытаясь отогнать морок. Я чувствую, как тяжелеет воздух, Демид немного наклоняется и пониженным тоном произносит:
        - Потому что раньше был уверен, что ты в курсе некоторых действий Глеба.
        - А сейчас…
        - А сейчас нет, - отвечает односложно. При этом он не договаривает, я вижу это, но даже то, что делится информацией - уже событие невероятное. И рассчитывать на подробности глупо, Бронский выдает только то, что считает нужным.
        Напряжение растет, кофе допит, разговор окончен, следующий шаг - Демид просто уйдет, оставив мне лишь воспоминания о нашем сумасшедшем порыве и аромат парфюма на подушке. Но когда уже встав с места, определяю чашки в раковину, чувствую позади движение и резко оборачиваюсь. Демид стоит в паре шагов и наблюдает за мной исподлобья.
        - Мне пора, - говорит он. И всё-таки скользит взглядом ниже, моя футболка кажется теперь мне слишком короткой, хоть и прикрывает бедра. Когда Демид поднимает взгляд, я просто киваю. Делаю шаг в сторону, решая, что он пройдет на выход, там в прихожей его рубашка и пиджак, но Бронский, видимо, решает пропустить меня, поэтому шаг делает в мою сторону, и мы теперь друг к другу слишком близко.
        Удар сердца, потемневший взгляд, и Бронский одним движением вдруг притягивает меня к себе. Этот жест не порыв страсти, это нечто большее, более глубокое и осмысленное, Демид теперь крепко прижимает меня к своей груди, гладит по волосам, зарывается носом в мои волосы и делает глубокий вдох.
        - Будь осторожна, Лика, - слышу его шепот. - Будь, пожалуйста, осторожна.
        Его губы у виска, стук сердца под моими ладонями, мне уже больно, что он меня оставляет. И я отчаянно сжимаю губы - не хочу, чтобы он уходил, это сильнее меня. Поднимаю взгляд и тут же чувствую на себе мягкие губы, Демид целует меня, едва касаясь, осторожно, бережно, впервые вот так за всё время, что мы сегодня провели вместе.
        Кружится голова, внутри расползается тепло, он уходит, но я отдаюсь моменту, отбрасывая прочие мысли. Отвечая на поцелуй, вкладываю все свои чувства - просто тону в этом мужчине, понимая, что это последняя возможность его обнять, пустота уже подступает, хотя я всё ещё чувствую под ладонями сумасшедший ритм.
        Прекращается всё резко, Демид просто отрывается от меня и снова утыкается в волосы, тяжело дыша. А я хватаю ртом воздух и уже ничего не могу поделать с единственной мыслью, заполняющей полностью своей необратимостью. Всё. Это конец.
        Гул в ушах нарастает, мне вдруг кажется, что Демид шепчет: «Прости». Но пульс бьется слишком громко, чтобы быть уверенной, что мне это не слышится. Поднимаю взгляд, а Бронский разжимает объятия и делает шаг назад.
        Наблюдать, как он уходит - это мазохизм, но я все равно слежу за каждым его движением.
        Молча, Демид бросает на меня ещё один взгляд, который пробивает до дрожи, но я стою не в силах пошевелиться. Он разворачивается и скрывается за аркой, не иду за ним, я должна дать ему уйти. Спустя пару минут слышу хлопок двери и теперь бегу в прихожую, словно только что отмираю.
        Пустота. Снаружи и внутри.
        Тупое оцепенение.
        И даже нет слез.
        Не подхожу к окну, чтобы проследить, как он уезжает, не поднимаю с пола запонку, которую вижу тут же на полу - видимо, Демид вчера обронил. Я просто иду в комнату и падая на кровать какое-то время пялюсь в потолок. А потом накрываюсь подушкой и кричу.
        Не знаю, сколько проходит времени, когда снова засыпаю, но перед сном я погружаюсь в самые острые воспоминания. До конца - значит, до конца.
        Я должна прожить ещё раз и наконец-то отпустить.
        Три года назад.
        В студии пахнет терпким кофе и корицей. Я растягиваю губы в улыбке, когда вижу за стойкой девушку с темными волосами.
        - Привет, Оксана, - говорю, подходя ближе и замечаю, что она размешивает напиток, девушка испуганно переводит на меня взгляд и чуть не роняет чашку, которую только берет в руки. Пара капель падает на документы, но Оксана с меня взгляд не сводит.
        - Лика? Какими судьбами? - не переставая помешивать, спрашивает Чистякова, смотрит при этом настороженно, но собирается быстро. Видимо, действительно ее напугала, я сегодня без каблуков, и судя по всему, Оксана не слышала мои шаги.
        Она вообще в последнее время задумчивая, я даже предполагаю, что у нее кто-то появился, но девушка утверждает, что ничего серьезного в её жизни не происходит, и я не напираю. Захочет - сама расскажет.
        - Освободилась немного раньше, ехала мимо и решила сразу сюда, - объясняю свое внезапное появление, указываю на чашку: - Это для Демида?
        Чистякова кивает и тут же, словно встрепенувшись, протягивает кофе мне.
        Точно влюбилась, и румянец выступает на щеках, словно я застала ее за мыслями врасплох. Забавно за ней наблюдать, я желаю счастья подруге и очень хочу, чтобы ее личная жизнь наладилась, но прямо сейчас у меня другие заботы.
        Беру чашку в руки и, наклоняясь, полушепотом произношу:
        - Не предупреждай.
        Глава 30
        Три года назад. Студия Бронского номер 13.
        Подмигиваю и иду в сторону кабинетов. Оксана работает здесь уже больше года, напрасно она волновалась, администратор она неплохой, я интересовалась у мужа, как подруга справляется со своими обязанностями, на что он успокаивал меня - хоть в студии находится сейчас нечасто, но оценку работы подруги дать может, она вполне подходит на эту вакансию и поводов для беспокойства нет, я тогда выдыхаю.
        Рада, что Чистякова отвлекается от своих мыслей, и целый год про Олега и галерею Оксана почти не вспоминает.
        Но только понятия не имею, что своими руками не просто спасаю Оксану от депрессии, я погружаю её в эйфорию - теперь она может наблюдать за объектом своих беспокойных ночей чаще. И это наверняка сводит девушку с ума.
        На самом деле я приехала не только потому что мне не терпится увидеть мужа. Это глупо, но перед его командировкой мы немного повздорили из-за его внезапного отъезда, и хоть в телефонном режиме сгладили конфликт, а всё равно неприятные мысли одолевают, и я спешу их развеять.
        Он только сегодня прилетает из очередной командировки, и хоть договариваемся встретиться дома, а всё-таки не выдерживаю - хочу, чтобы он скорее меня обнял. Мне до колик, до мурашек под кожей нужна его близость, я ужасно скучаю.
        И мне становится стыдно за то, что я так отреагировала на его незапланированную поездку. Даже как-то проскальзывает совсем уж дурацкая мысль, которую тут же отметаю, я себя никогда не накручиваю в этом плане. Демид мне верен, и точка, к тому же он зовет меня с собой, но моя карьера тоже набирает обороты, и оставить лекции я не могу, именно погружение в проекты с головой помогает мне в периоды командировок Демида.
        Вхожу в кабинет, немного задерживаясь на пороге. Разглядываю мужа: Демид сидит, листая какую-то папку, единственный звук в тишине кабинете - шелест страниц, к нему добавляется моё учащенное сердцебиение, которое сейчас слышу только я. Муж хмурится, между бровей складка - он сосредоточен.
        - Спасибо, - произносит, не отрывая взгляда от бумаг, когда я ставлю перед ним горячий напиток. - Ты хотела поговорить, давай завтра. А сегодня можешь идти домой пораньше, я задержусь.
        Демид перелистывает ещё одну страницу.
        - Может, что-то ещё желаете или мне позже зайти? - произношу растягивая улыбку, и тут же ловлю на себе взгляд карих глаз. Сердце замирает в томительном ожидании, а потом принимается биться, наблюдая, как изумление на лице мужа сменяется пробирающим до мурашек взглядом, на щеках появляются ямочки, ухмылка тоже не заставляет себя долго ждать, а затем Демид прищуривается:
        - Желаю, - кивает он, поднимается, и молча идёт к двери. Слышу позади щелчок - нас не побеспокоят, и пульс учащается тут же. Я так и стою перед столом, чувствуя, как Бронский подходит со спины, и с низа живота поднимается волна импульсов, покалывание по всему телу уже не контролирую, а просто предвкушаю то, что сейчас произойдет. Демид убирает мои волосы на одну сторону и целует в шею: - Тебя, - переходит он на шепот, пуская по телу дрожь своей интонацией. - И желаю прямо сейчас.
        Все сомнения, которые невольно посещают, когда я еду сюда, мигом меня оставляют. Становится стыдно, что я могла усомниться в муже даже на долю секунды. Наши разлуки - временные. А доверие - величина неизменная.
        Прибавить к этому то, как он крепко сжимает меня в объятиях, как имя моё шепчет, пока я цепляясь за сильные плечи, схожу с ума - и все мои страхи тут же кажутся пустыми. С этой минуты я отброшу все сомнения. Мне нечего беспокоиться - я люблю и любима. И глупое сердце теперь уверенно - так будет всегда…
        Выходим из кабинета, переглядываясь. Демид, придерживая за талию, пропускает меня вперед, и закрывает дверь на ключ, я оборачиваюсь, ожидая его, и мы снова встречаемся взглядами, не могу сдержать улыбку. Черт знает от чего смущаюсь, а Бронский подталкивая меня к стене, наклоняется и шепчет:
        - Прекрати так смотреть, а то персоналу придется ещё задержаться.
        С опозданием понимаю, что из-за меня Демид не отпустил Оксану и ещё несколько человек.
        - Я не настолько жестокая, - шепчу в ответ, приподнимаясь на носочки, обвиваю Демида за шею, коротко целую, и когда чувствую сильные мужские руки на талии, поцелуй разрываю. А потом указываю взглядом в сторону ресепшена, который сейчас находится за углом. - Нам пора.
        - Не жестокая, говоришь, - качает головой Демид, всё же притягивает меня так, что дыхание перехватывает. Будь мы здесь одни, темный коридор стал бы свидетелем откровенной сцены. А стены бы разрывались от стонов. Но мы не одни.
        - Дома поговорим, - растягиваю губы в улыбке, а взгляд Демида темнеет:
        - Не поговорим, - обещает мне он, и такой вариант меня тоже устраивает.
        Вскоре мы всё-таки выходим в холл, и улыбка тут же с моего лица сползает - я хмурюсь, замечая у ресепшена довольно неприятный «сюрприз».
        Делаю несколько шагов, подходя ближе, перевожу взгляд на Оксану, она смотрит растерянно. И на меня, и на девушку, которая стоит сейчас, опираясь на стойку ресепшена, но обратив на меня внимание, выпрямляется.
        - Привет, Лика, - притворно улыбается Малена, переводит взгляд за мою спину и как будто смущается. Именно как будто. - Здравствуй, Демид, - даже меняется ее голос на приторно-сладкий. Взмах ресниц, приоткрытые губы. Чего она добивается?
        Я не вижу сейчас мужа, он находится позади меня, но не оборачиваюсь, чтобы проследить за его реакцией, да мне это и не нужно. Ему я доверю. А вот ей - нет.
        - Что ты здесь забыла? - спрашиваю без особых церемоний вместо приветствия.
        - Мне нужно забронировать помещение… Мы с Демидом договаривались. Перед его отлетом, - добавляет она, обозначая, что в курсе его перемещений, и я игнорирую сигнал, который пытается прорвать барьер доверия внутри, который я поставила совсем недавно, и убирать не собираюсь. Малена это делает специально, но сомневаться в муже я не стану.
        Но всё-таки перевожу взгляд на Демида, который уже подходит и равняется со мной. Ожидаемо замечаю, что он удивлен.
        - Так это ты звонила? - поднимает брови. - Оксана рассказала про условия? Договор тоже можешь взять у нее.
        Я чувствую равнодушие в его интонации, это подтверждает мои убеждения. Демид переводит взгляд с Малены на Чистякову:
        - Передай её Елене, - называет он имя менеджера, и та кивает:
        - Да, я всё сделаю.
        Демид раздав ещё пару указаний, наконец прощается с девушками и мы с ним идем к выходу. Он ещё заходит на пост охраны, а я стою в холле, сюда доносятся лишь отголоски разговора с ресепшена, но главное я для себя выхватываю.
        - Зачем ты пришла? Я же говорила, - пониженным тоном говорит Оксана. И я рада, что она на моей стороне, хоть Малена и остается всё это время её подругой.
        - Да успокойся ты, - посмеивается девушка в ответ. - Лика слишком много на себя берет.
        - У тебя ничего не выйдет, - говорит она ещё тише. - Поэтому оставь их в покое, иначе…
        - Иначе что?
        В голосе Малены вызов. Оксана не отвечает, а девушка добавляет:
        - Не переживай, мне правда необходимо помещение, очень они мне нужны, где там договор?
        - Знаешь что…
        Оксана что-то ещё говорит, но я уже не слышу.
        - Поехали? - слышу совсем рядом. Это Демид выходит от охраны и девушки у ресепшена затихают. Я не слышу окончания разговора, лишь мысленно ухмыляюсь. Насчет своей бывшей соседки по комнате не ошибаюсь с самого начала, и хоть всерьез её действия не воспринимаю, а всё равно внутри возникает неприятное чувство.
        - Вы не особо ладите с Маленой? - задает вопрос Демид, когда мы выходим на пустынную улицу. Осень уже вступает в свои права и воздух наполняется отголосками скорых холодов, ветра ещё не сильные, но уже с предвестниками, оповещающими о приближении низких температур.
        Я поджимаю губы. Ну не впутывать же его в женские разборки. И рассказывать, что поссорились мы из-за него тоже не собираюсь: в один из вечеров у Оксаны, Малена, перебрав, принялась доказывать, что верных мужчин не бывает. По ее мнению, все они до поры до времени не изменяют, пока на горизонте не появляется доступный экземпляр, который при этом ещё и действует умело.
        Она утверждает это поначалу не в открытую, лишь намекает, что Демид, возможно, в командировках совсем не теми проектами занимается, на что я довольно определенно отправляю её следить за своими мужчинами, а не предполагать насчёт тех, о ком она и понятия не имеет.
        Малена не унимается, проговаривается, что в её постели не раз оказывался примерный семьянин, жена которого и понятия не имела, что ее дорогой и любимый в это время не в командировке, а в загородном доме. С ней.
        С язвительной ухмылкой девушка просит посчитать, как часто Демид отлучается по внезапным делам, и советует проверить его телефон, утверждая, что у моего мужа просто обязана быть любовница. Ведь по ее мнению, в мире больших денег и искушений больше, но я не намерена больше это выслушивать.
        Посылаю Малену довольно резко, не забывая заметить, что мужчины настоящего рядом с ней нет, и что мне ее даже жаль, что ей приходится довольствоваться чужими, которых лично я и за мужчин не считаю, раз они так легко бегут по зову ниже пояса.
        Вмешивается Оксана, принимая мою сторону, в итоге тему мы заминаем, но больше я на контакт с Маленой не иду. Ни когда она после звонит с извинениями, предлагая встретиться в кафе или пробежаться по магазинам. Ни когда в открытую соглашается, что была не права. Мы и не были великими подругами никогда, как бы она ни старалась, а сейчас я тем более пресекаю ее попытки набиться в приятельницы.
        Мне и даром не нужна такая дружба. И дело не только в том, что у Оксаны Малена ещё раз напоминает мне, что я такая умная, потому что замуж удачно вышла. Эта фраза ещё тогда режет слух. Она не первая, кто меня обвиняет в этом, но оправдываться я не собираюсь, и доказывать, что вышла замуж по любви, а не по расчету, тем более.
        Насчет Малены мне всё предельно ясно. Жаль, что из-за контраста я не вижу ту, которая добивается своего молчанием, а не громкими заявлениями.
        Демид всё ещё ждет моего ответа, и я коротко отвечаю:
        - Разошлись во взглядах.
        - Ясно, - ухмыляется он. - Хочешь, я дам распоряжение не заключать с ней договор?
        Улыбаюсь и качаю головой.
        - Мне плевать на нее. Но скидку можно отменить.
        Демид улыбаясь, обещает, что мое желание для него закон, а вскоре мы переключаемся с Малены на более приятные темы. К тому же нам не терпится насладиться друг другом в полной мере, поэтому договариваясь о маршруте, рассаживаемся по машинам.
        Я совсем недавно получаю права, но вождение мне нравится. С тех пор, как я рассказываю Демиду о нападении ещё не раз выслушиваю его упреки и обещаю, что впредь отказываться от водителя не буду.
        И сдерживаю обещание, но параллельно иду обучаться на права, мне не нравится тотальный контроль, нет, я от Демида ничего не скрываю, но это жутко неудобно, ждать водителя, когда внезапно куда-то отправиться нужно. Впрочем, такси не под запретом, но Демид довольно ясно обозначает, что беспокоится, и я не хочу его расстраивать, принимая его предложение.
        Я тогда обрисовываю ситуацию не называя имен, но спустя время узнаю через Оксану, что Иван передавал извинения. При этом девушка явно не договаривает, и лишь спустя время выпытываю у нее всё, и оказывается, Иван какое-то время находился в больнице.
        Демид на мой вопрос тогда говорит, что руки не пачкал, но по мрачной ухмылке понимаю, что он мог. Наши отношения - это наши отношения. Здесь нет секретов и тайн, но даже в его рабочие дела я не лезу, потому что это не моя территория.
        Вот и сейчас вижу, всё, что Демид хотел - он сказал. И пусть я верю, что он говорит правду, но не факт, что мой муж не использовал связи для того, чтобы поставить на место того, кто на меня покушался. И радуюсь, что появление Глеба обрисовала в общих чертах, без имени и того, что он приглашал меня на кофе.
        К тому же я его с тех пор не видела, Демид же ещё какое-то время выспрашивал, а не появился ли этот мужчина с какой-то целью. Но я отмахиваюсь. Была бы цель - он бы ещё замаячил, но его на горизонте нет, и постепенно его образ стирается.
        Он просто мужчина, который не оставил девушку в беде, проходя мимо.
        Загорается зеленый сигнал светофора, нажимаю на газ, сигналю, и замечаю ухмылку Демида, резко срываясь с места. Он теперь отстает, но имея под капотом гораздо больше лошадиных сил, меня не обгоняет.
        Я точно знаю, что он может, но Демид галантно предоставляет мне право быть первой, и уже во дворе дома, он обхватывает меня у моей двери, появляясь неожиданно, когда я пиликаю брелком, ставя авто на сигнализацию. Он притягивает меня к себе, когда я оборачиваюсь:
        - Ты выиграла, называй своё желание.
        - Кто-то поддавался, - легко бью его в грудь, на что он беззлобно смеется:
        - Тебе показалось.
        - Я на следующем светофоре стояла несколько секунд, но ты не поехал, пока я не тронулась с места. Ты поддавался, я точно знаю.
        Демид вдруг наклоняется и целует меня, а потом, улыбаясь, шепчет:
        - От тебя ничего не утаить.
        Мой взгляд меняется. Не знаю, почему так сильно на меня действует его фраза, Демид замечает изменения и поднимает брови, а я серьезно произношу, убирая улыбку:
        - Не скрывай от меня ничего, хорошо?
        Он смотрит внимательно, выдерживает паузу и кивает.
        Я вижу, что он напрягается, но прижимаюсь к нему, вдыхаю дерзкий аромат парфюма и просто верю, так верю - Демид меня не подведет.
        Глава 31
        Наши дни
        Выныриваю из воспоминаний резко: распахиваю глаза и тут же делаю глубокий вдох, словно воздуха не хватает. Реальность врезается очередной порцией боли, во всем теле тяжесть, в груди - пусто. Я всё ещё чувствую дерзкий аромат, и он не из воспоминаний, поворачиваюсь на бок, и обхватывая подушку, прижимаю её к себе - постель пропитана парфюмом Демида, и я ничего не собираюсь с этим делать.
        Никуда сегодня не пойду, и слушать никого не стану. Благо, воскресенье, и лекций сегодня нет. Встречи тоже не назначаю, будто заранее знаю, что этот день мне самой очень нужен. Вспоминаю, что телефон лежит в сумке в прихожей, и либо меня никто не беспокоил, либо он сел. Какой бы вариант не был верным - так тому и быть.
        За окнами тучи и комната погружена в уныние, серые краски очень подходят под мое состояние, и притворяться не надо, что всё хорошо. Закусываю губу и зажмуриваюсь сильно-сильно. Глушу подступающую горечь и продолжаю вспоминать то, что рвет на части уже долгое время, натягивая болезненную струну между прошлым и настоящим.
        Два года назад
        - С днем рождения! - протягиваю Оксане букет цветов и коробку с огромным бантом, целую в щеку. Кажется, девушка немного удивлена:
        - Ты одна? - выглядывает она за мою спину, беря подарки из рук, а я прохожу в квартиру:
        - Демид подъедет поздно, у него срочное совещание.
        Мне вдруг кажется, что её взгляд становится испуганным.
        - Что-то не так? - хмурюсь, но она мотает головой.
        - Всё хорошо, скоро Артур заедет, а я ещё не готова. Поможешь?
        Киваю, но делаю пометку, что Чистякова сейчас что-то не договаривает. И пока нарезаю овощи, накидываю варианты, что может быть не так. Подруга задумчива, я же стараюсь аккуратно расспросить, как дела в студии, однажды Оксана уже сообщает, что хочет уйти, чем очень тогда удивляет.
        Демид строгий начальник, но насколько знаю, в отношении работы Оксаны никогда плохо не высказывался, она уверяет, что просто хотела бы сменить деятельность, но позже эту тему заминает и никуда не уходит. Плавно перехожу на тему о новом мужчине, который появляется в её жизни совсем недавно, ещё его не видела, но мне жутко интересно, кто наконец Оксану смог, что называется, околдовать. Однако когда на пороге появляется кареглазый брюнет, который представляется Артуром, в глазах Чистяковой не нахожу того, чего ожидаю.
        Она не светится, а улыбается как-то вымученно. И это совершенно не вяжется с тем, что новый избранник может быть тем самым. Который единственный и неповторимый. Который на всю жизнь. Я до сих пор испытываю рядом с Демидом необъяснимый трепет, пульс учащается каждый раз, когда он меня обнимает, а его поцелуи по-прежнему сводят меня с ума, хотя мы вместе уже три года, два из которых в статусе мужа и жены. Это или есть, или нет, с самого начала. И хоть между Артуром и Оксаной подобных искр не замечаю, а всё равно очень хочу ошибаться.
        Мы сидим втроем и атмосфера неловкости подтверждается нашим молчанием. Нет, мы, конечно, общаемся, и Артур этот поглядывает на подругу заинтересованно, но что-то с Оксаной происходит, она то и дело посматривает на часы, словно украдкой, но допрашивать сейчас я ее не буду. Сделаю это без посторонних.
        Когда раздается звонок в дверь, выдыхаю - на пороге Демид, и я ему очень рада, он протягивает Оксане букет и входит в квартиру, но девушка смотрит за его спину, цветы медленно опуская. Я сейчас стою у прохода и в видимости лишь часть прихожей, а вот что происходит в подъезде, отсюда не разглядеть. Интуитивно напрягаюсь - Оксана явно не в восторге, мне тоже это всё не нравится. И спустя минуту причина её удивления заходит в квартиру в след за Демидом. Теперь понятно, что не так!
        - Привет, это тебе! - звонкий голос Малены тут же вызывает волну негодования, Чистякова говорила, что не приглашала подругу, объясняя, что они поссорились, и я даже тогда выдыхаю - грустить по поводу отсутствия на празднике бывшей соседки я точно не буду. И вот, она растягивает губы в улыбке как ни в чем не бывало, и обнимая растерянную именинницу, добавляет. - Прости, что наговорила лишнего, забыли, ок?
        Оксана переводит взгляд на Демида, потом на меня, снова возвращает его Малене, и ни слова не говоря, идет в комнату, где определяет букеты по вазам. У меня тоже появляются вопросы, но я точно знаю, этому есть объяснение.
        - Привет, малыш, - целует меня в щеку Демид, когда подходит, но, конечно, не может не заметить мой взгляд. - Мы с Маленой встретились у подъезда, - объясняет он, я не собираюсь устраивать сейчас допрос, но Демид всегда меня чувствует, он хочет что-то добавить, но вошедшая в гостиную Малена делает это вместо него.
        - Если бы знала, что Демид тоже сюда едет, напросилась бы с ним прямо из студии, - она смеется, и трогает его за плечо, но тут же руку убирает. Ухмыляется, ловя мой взгляд.
        И когда Демид проходит за стол, она вдруг наклоняется ко мне и с ухмылкой шепчет:
        - Да не смотри ты так, Лика. Твой муж самый верный на свете, забыла?
        - Захочешь это проверить, и волос у тебя станет меньше, - с такой же милой ухмылкой отвечаю без особых церемоний и иду к столу, где занимаю место рядом с мужем.
        Малена заметно поникает. И когда подходит различаю её тихие слова, которые конечно обращены ко мне:
        - Я вообще-то хотела как лучше, - хлопает она глазами. Занимает место, напротив нас, а точнее напротив Демида, он сейчас с меня глаз не сводит, я прекрасно вижу, что он не нервничает, абсолютно спокоен, это придает уверенности и мне.
        Улыбаюсь ему в ответ, но настроение безнадежно испорчено.
        Атмосферу немного разряжает Артур, он переключает наше внимание на Оксану и вечер в целом проходит относительно спокойно. Но мы всё равно уходим раньше, чем планировали, Демид без слов понимает меня, и вскоре мы прощаемся с хозяйкой квартиры.
        Оксана пропускает Демида, коридор узкий и ей приходится буквально вжаться в стену. Когда Бронский проходит рядом, она задерживает дыхание, а виноватый взгляд после я отношу к тому, что она чувствует себя неловко из-за Малены. Чистякова подходит и шепчет:
        - Прости, её правда не должно было быть.
        - Всё хорошо, - успокаиваю подругу, но чувствую, что ни хрена не хорошо. И хоть я себе уже объяснила, что попытки Малены выглядят даже смешно, веселиться отчего-то совершенно не хочется. Она снова была в студии, а Демид не упоминал, что у них общие дела.
        Уже в машине он переводит на меня внимательный взгляд:
        - Оказалось, что Малена выступает посредником крупного клиента, у нас с ними важный проект, я сегодня только узнал, что представляет его она, - ухмыляясь, произносит муж. - Ты ведь об этом хотела спросить? - Его слова не выглядят как оправдания, и у меня нет ни малейшего сомнения, что всё так и есть.
        Просто киваю. Я ему верю.
        - У нас всё в порядке? - поднимает брови Демид, он хорошо меня знает, в ответ уверяю, что уже всё нормально. Но чувства испытываю противоречивые.
        Наши дни
        Из воспоминаний вырывает шум ливня. Я открываю глаза и не сразу понимаю, где нахожусь, но как только туман рассеивается, ухмыляюсь. Маленькая комната, высокие потолки, а по стеклам как сумасшедший лупит дождь, он обычно так не вовремя, а вот сейчас в самый раз. Реальность всё ближе к прошлому, но там я ещё счастлива.
        Это только начало конца.
        Закрываю глаза и, преодолевая болезненный спазм в груди, заставляю себя вернуться к неприятным воспоминаниям.
        Два года назад
        Перед самым началом тренинга оглядываю собравшихся в зале и подхожу к двери, у которой вижу парня в униформе, он пытается привлечь моё внимание. У меня еще пять минут.
        Лекции давно не вызывают былую дрожь, в городе меня с легкостью принимают крупные компании, я сама выбираю с кем сотрудничать, хоть, конечно, ещё есть куда стремиться, и мне нравится мое положение.
        Я всего добилась сама, как тогда считаю, и невероятно собой горжусь. Демид меня всячески поддерживает, у нас иногда возникают небольшие ссоры, но всё чаще к взаимопониманию мы приходим бурно. В спальне.
        Мне только не нравится, что несколько дней муж приходит домой мрачнее тучи.
        Всё, что я знаю - заказчик крупного проекта недоволен тем, что Демид отказавшись от условий, не продолжает сотрудничество. Несостоявшийся партнер влиятельный, и продолжает на Демида давить, а зная характер мужа, просто представляю, что он может ответить на подобное. Это в семейной жизни Демид может быть нежным и учтивым, но мне приходилось наблюдать за ним за пределами нашей квартиры на общественных вечерах. Да и днем иногда попадала в разгар мероприятий.
        Он жестко отказывает, однозначно выражает мысли, и обдает недоброжелателей таким взглядом, что даже у меня внутри всё замирает. Его по-настоящему остерегаются. У Демида есть выход на главного архитектора города, и возможно, перед ним поэтому заискивают окружающие из этой же сферы.
        Сейчас Демид не обсуждает со мной отказ, молчит о причине, и я не лезу, впрочем и раньше не особо посвящал мне в рабочие моменты, и оттого не сразу обращаю внимание, что на этот раз всё серьёзнее.
        - Лика Новак? - задает вопрос курьер, отвлекая от мыслей, и я киваю, протягивая руки, чтобы взять букет. Ещё один. Демид знает, что я люблю красивые композиции, не отдавая предпочтения конкретным цветам. Мне нравится гармония в оттенках, и я получаю эстетическое удовольствие от необычных стильных сочетаний. Сегодня букет больше, чем обычно, он какой-то особенный, и я растягиваю губы в улыбке.
        Благодарю парня и захожу в зал, определяя цветы в вазу, с некоторых пор кто-то заботится о том, чтобы в аудитории всегда было, куда поставить букет - я думаю, это Демид всё продумывает. К тому, же большинство помещений принадлежит ему. Кусаю губы, вспоминая наше утро и успеваю до начала лекции отправить в менеджере сообщение мужу.
        Пишу короткое «спасибо», и немного подумав, обещаю вечером повтора того, от чего сегодня в душе потели зеркала. Сдерживая улыбку, убираю телефон в карман. Начинается важная лекция. Знаю, что здесь сегодня присутствуют руководители некоторых предприятий, которые меня интересуют, я должна их заинтересовать.
        Народа больше, чем обычно, и это внимание заряжает энергией, и хоть страха перед большой аудиторией у меня давно нет, но каждая презентация подобна выходу на сцену - волнение, приятное предвкушение и чувство, что я занимаю свое место.
        Поднимаю взгляд и начинаю с обычных тезисов. Однако отчего-то чувствую себя неуютно, не сразу понимаю, что происходит, а потом выхватываю знакомое лицо среди присутствующих и замираю.
        Два года назад. Бизнес-центр
        Сердце пропускает пару ударов, воспоминание, стук, ещё одно, ярче: темный переулок, светлые глаза, а потом постепенно отпускает.
        Мужчина сидит на ближнем ряду, смотрит, не отрываясь, и замечая мою реакцию, немного кивает, приподнимая уголки губ. Я уже и думать забываю о том случае, когда поздним вечером меня спасает от Ивана мужчина. И вот сейчас этот Глеб сидит на моей лекции так просто и как будто даже не слушает, что я говорю, он просто время от времени ухмыляется, не отводя взгляд ни на минуту и даже вопросов по теме не задает.
        Лекция подходит к концу, я уже собираю материал и тоже надеюсь поскорее покинуть зал - народ спешно расходится, и отчего-то хочется успеть в эту волну, но Глеб ожидаемо подходит к моему столу, перекрывая путь к выходу.
        - Здравствуйте, Лика, - произносит он, я киваю, и принимаюсь застегивать сумку в форме портфеля, этот мужчина меня очень смущает. - Я Глеб Астахов. Мы с вами уже… виделись. Вы помните меня?
        Он всё понимает, и что я его узнаю, и что теряюсь от его взгляда. Меня это раздражает, ну что за реакция такая?
        - Помню, - отвечаю коротко, а мужчина вдруг ухмыляется, обращая внимание, как я вешаю сумку на плечо, беру со стола ключи.
        Я не то, чтобы не рада его видеть, ведь должна быть благодарна за спасение, но честно говоря, предпочла бы ту историю забыть вообще. Конечно, вслух ничего подобного не прозвучит, я быстро беру себя в руки и собираюсь задать стандартные вопросы: понравилась ли ему лекция, возникли ли какие-то проблемы с пониманием организационных аспектов, но он сам начинает разговор. Бросая взгляд на цветы, мужчина произносит:
        - Красивые.
        - Мне тоже нравятся, - отвечаю просто, хотя, конечно, напрягаюсь. Он не просто так обращает на них внимание, я хорошо это вижу.
        - Рад, что они вам пришлись по душе, - говорит Глеб, и теперь сжимаю ручку портфеля крепче. Однозначный намек, и к щекам липнет досада, неужели я ошибаюсь насчет адресанта? Вмиг становится душно, но пуговицы, застегнутые до самого горла, расстегивать сейчас не выход.
        - Этот букет… от вас? - поднимаю брови, делая однозначный вывод, и Глеб, засунув руки в карманы брюк, меня какое-то время просто рассматривает. Кивает. Я его сейчас вижу при свете, и отмечаю, что глаза у него светлее, чем показались тогда. Мужчина наверняка привлекает женщин, он подтянут, высок, парфюм из дорогих, и хоть уступает Демиду по телосложению, выглядит уверенно, и скорее всего, так себя и чувствует.
        - Этот и ещё несколько. На прошлых лекциях.
        Я растеряно хлопаю глазами и буквально одними губами произношу:
        - Я решила, что это… - выдыхаю: - Не вы. Но зачем?
        - Лика, не подумайте. Это просто жест, приятельский, да, вы мне понравились сразу, не буду скрывать, но вы слишком ясно дали понять, что я у вас чувств приятных не вызвал. А потом увидел баннер, рекламирующий ваши лекции и решил заглянуть. Тема заинтересовала, но вы всё же больше. Я наблюдал за вами издалека, но рад, что вы меня вспомнили.
        Просто молчу, букет мне сразу кажется не таким как прежде, он больше не вызывает приятные чувства, превращается в нечто нелепое, неуместное. Вот так, в один миг, ни в чем не повинные цветы становятся неугодными только потому, что их дарит не тот мужчина.
        Теперь просто перевожу взгляд с букета на Глеба.
        - Но не переживайте, - тут же выставляет он руки, - я помню, что вы замужем, и мой знак внимания вас абсолютно ни к чему не обязывает.
        Глеб всё это говорит так просто, а мне теперь не хватает воздуха ещё больше. Хорошо, что я ещё букет домой ни разу не принесла, а то бы… А то бы что? Ответь себе, Лика.
        Замираю. Так я сама сомневалась, что внимание от Демида? Пусть и не так, не очевидно, но на подсознательном. Пытаюсь отыскать ответ внутри, но не нахожу. И вместо благодарностей за цветы довольно уверенно произношу:
        - Это хорошо, что вы помните. Значит, не удивитесь, что я попрошу вас больше так не делать, - смотрю укоризненно. Нет, я получаю периодически от клиентов подарки, и в них нет скрытого подтекста, а в этом чувствую. И мне это заранее не нравится.
        Ладно, Лика, ты ни в чем не виновата. Откуда бы тебе знать, что это не Демид, а Глеб делает?
        - Понял, - улыбка с лица Глеба исчезает. - Тогда просто возьмите это. Мой друг, владелец крупной компании, хотел бы внедрить в своем концерне некоторые направления… - Глеб кладет папку на стол: - Ознакомьтесь, вам может это быть интересно.
        - Ничего не буду обещать, - всё же беру документы.
        Злюсь больше на себя, а не на этого Астахова. В кармане пиликает мобильный и досадно выдыхаю.
        Почти уверенна, это Демид, и извиняясь, тянусь за телефоном. Так и есть, на экране светится его имя. Спешно прощаюсь с Глебом, ещё раз кинув, что просмотрю бумаги, и иду на выход, чтобы поскорее покинуть здание, и на ходу просматриваю сообщения. Демид прямо сейчас говорить не может, поэтому отправляет ответ тоже текстом.
        «Малыш, с огнем играешь. Скоро буду. А за что спасибо?»
        Делаю глубокий вдох. Слишком долго объяснять.
        «За то, что будет».
        «Ммм. Намек принят».
        Улыбаюсь.
        «Звучит, как угроза».
        «Она и есть».
        «У меня даже слов нет».
        «А скоро ты их вообще забудешь».
        «Уже в предвкушении».
        Смеюсь, наш флирт даже спустя годы вызывает во мне трепет, закусываю губу и отправляю ещё одно сообщение. Пишу, что не буду ждать его водителя, приеду домой на такси, сегодня я без машины.
        Теперь Демид не особо доволен этим фактом, поэтому накидывает своеобразные «наказания» за непослушание, и обрывает разговор - к нему пришел клиент.
        Пишу, что раз так, буду ещё чаще не слушаться и убираю телефон в сумку, продолжая растягивать улыбку, я уже на парковке. Машину вызвала сразу, как завершилась лекция, благодаря чему мне не приходится ждать. Из-за порыва ветра по инерции отворачиваюсь, так и не открыв пассажирскую дверь и убирая волосы с лица, которые растрепал ветер, замираю.
        Из здания выходит Глеб, смотрит он прямо на меня, я резко отворачиваюсь и сажусь в авто не мешкая - отчего-то от взгляда этого мужчины внутри все сдавливает. Вполне могу не всё рассказывать Демиду о клиентах, коллегах, о работе, в этом просто нет необходимости, всё самое главное он знает. Но почему-то именно с Глебом связано мое молчание. Обещаю себе, что обязательно при возможности расскажу о нём Демиду, и моя совесть будет чиста.
        Я успеваю войти в квартиру и переодеться в шорты и майку, когда слышу звонок в дверь. Распахиваю её, уверенная, что приходит муж, больше некому, он как раз пишет, что уже подъезжает, и с удивлением поднимаю брови.
        - Глеб?
        Моё недоумение так явно, что Глеб ухмыляется. Его взгляд скользит вниз, мимолетный, быстрый, но я успеваю заметить, что он темнеет. И теперь я жалею, что надела шорты, а не домашние штаны, да и майка на лямках больше открывает, чем скрывает. Только я ведь жду не Глеба.
        Скрещиваю руки на груди, мне неуютно.
        - Вы забыли папку на столе, слишком быстро выбегали. Я хотел вас окликнуть, но вы уже сели в машину и уехали. Решил, что это важные документы.
        Глеб действительно протягивает мне папку с важными бумагами. Откладываю её на тумбу, продолжая держать мужчину на пороге.
        - Откуда вы узнали мой адрес?
        - Я ехал сразу за вами. Так вышло, что увидел, что нам в одну сторону, и решил догнать вас сейчас, а не передавать папку организаторам. Я живу на Пойменной улице, - уточняет он так, будто я собираюсь к нему в гости.
        - А квартиру?
        Глеб всё же поджимает губы, но вздыхает и виновато произносит:
        - В документах указано.
        Значит, заглянул внутрь. В папке договор с организаторами, и конечно, в конце приписаны мои паспортные данные с фактическим местом проживания.
        - Ясно. Спасибо, - говорю всё же и надеюсь, что Глеб сейчас уйдет. Документы, помимо, договора в папке действительно важные, и я рада, что они не потерялись. Но любезничать и рассыпаться в благодарностях желания всё равно нет.
        Глеб как будто чувствует мой настрой, он снова ухмыляется и произносит:
        - Не бойтесь меня, Лика. Меня точно не нужно. И спокойной ночи, - он ещё раз окидывает меня взглядом, и оборачивается, но я не успеваю закрыть дверь, предчувствую, почему лифт останавливается на этаже, и ругаю мысленно закон подлости, который действует безотказно: створки открываются с гнетущим звуком и на этаж выходит Демид.
        От немой сцены сердце тут же падает в пятки. А потом возвращается и принимается колотиться где-то у горла. Я ничего такого не делаю, а ощущение, будто застают на месте преступления. Даже руки начинают дрожать - идиотское чувство.
        Демид тем временем бросает хмурый взгляд на Глеба, переводит его на меня, по спине проходит холод, замечаю также, как спина мужчины напрягается, и сама делаю шаг, дверь снова открывая. Я ни разу не давала поводов для ревности, но я знаю, как Демид может отреагировать, если не в духе. Глебу мало не покажется. Даже не знаю, что говорить, не оправдываться же. Сейчас. При Глебе.
        В подъезде тишина, лишь звук шагов мужчин, и ощущение, что до взрыва одна искра. Мужчины равняются, при этом Демид снова рассматривает Глеба без дружелюбия, и скорее всего, тот отвечает ему тем же. Но утверждать не могу. Они ничего не произносят, и теперь Демид подходит ко мне, а Глеб заходит в еще не закрывшийся лифт, оборачиваясь перед входом, он бросает на меня ещё один взгляд, и тут же скрывается в кабинке. Но повисшее в воздухе напряжение никуда не исчезает.
        - Я зайду? - ухмыляется Демид, осматривая меня. И ровно как и Глеб, скользит взглядом вниз. Я понимаю, что перекрываю собой вход в квартиру и тут же отхожу.
        И когда мы с Демидом заходим, закрываю дверь и опираюсь на нее спиной.
        Мне очень неловко перед мужем, но я не собираюсь тушеваться. Ничего ведь такого не происходит. Я даже в квартиру Глеба не впустила, но всё равно вижу холод в карих глазах.
        - Кто это был? - спрашивает Демид, когда я поворачиваю ключ в замке.
        Если бы у меня только был ответ на этот вопрос. Я ничего не знаю об этом мужчине, но принимаюсь объяснять: он был у меня на лекции, вкратце обрисовываю ситуацию, как Глеб оказывается здесь, но про цветы и то, что он и есть тот спаситель не упоминаю. Снова умалчиваю. Чувствую, что сейчас это приведет к ссоре, замечая при этом, что муж в плохом расположении духа.
        - Ты злишься? - поднимаю брови. Ну в самом деле, Демиду не о чем беспокоиться, я ни разу за всё время не даю повода во мне усомниться, а сейчас, это просто нелепые совпадения, которые выбивают из привычного течения.
        - Я верю тебе, Лика. Просто впервые встречаю у своей квартиры незнакомца, который пялится на мою соблазнительную жену.
        И хоть Демид говорит это, заодно делая мне комплимент: его взгляд снова блуждает по мне, смущая, на этот раз мурашки носят приятный характер, но всё же настрой мужа по-прежнему вызывает в груди тяжесть. Ничего не происходит, всё хорошо - успокаиваю себя.
        Делаю к нему шаг, Демид как будто отмирает, обнимает в ответ, целует и немного отстраняется, вижу, что его мысли где-то далеко, и когда хочу спросить, как дела с его проектом, у него звонит телефон и вопрос так и остается незаданным.
        Взглянув на экран, Демид отправляется для разговора в кабинет, плотно прикрыв дверь. Я не обращаю на этот жест внимание, мало ли кто беспокоит мужа по работе.
        Но когда уже разогрев ужин, прохожу мимо кабинета в комнату, замираю, услышав отголосок беседы за дверью:
        - Договорились, - слышу смешок. - Хорошо, что сообщила. Ладно, потом поговорим.
        Фразы обычные абсолютно, но почему-то в них мне слышится интонация, с которой говорят с близкими людьми. Уговариваю себя, что это может быть, кто угодно, волноваться не о чем. Это на меня так действует сегодняшняя сцена с Глебом, вот и провожу параллели. Ерунда.
        Но когда уже позже, поужинав, убираю посуду в посудомойку, замечаю на столе телефон Демида, задумчиво хмурюсь. Сам он уже отправился в кабинет, говорит, ему нужно поработать, срочные дела. Немного расстраиваюсь, что наше время для двоих откладывается, но больше всего меня беспокоит этот чертов звонок.
        Подхожу к столу и закусываю губу. Повинуясь порыву набираю комбинацию из цифр, и когда экран уже разблокирован, кладу телефон обратно, так и не добравшись до списка звонков. Я же сама себе пообещала. Тем более я могу просто спросить, а он просто ответить.
        В Демиде я не сомневаюсь. А значит, проверять не буду.
        Он как раз входит в кухню, когда я уже собираюсь комнату покинуть:
        - Дела отменились? - спрашиваю, когда он приближается. Взгляд его темнеет, делаю шаг назад, наклоняя голову.
        - Есть более важные, - говорит серьёзно, а я начинаю подозревать, что он видел, как я брала его телефон, лицо непроницаемо, совершенно не понимаю, чего сейчас ожидать и даже хмурюсь.
        Но Демид вдруг оказывается рядом, обхватывает и усаживает на стол позади. Наклоняясь произносит пониженным голосом:
        - У меня на тебя серьёзные планы этим вечером, к тому же твой топ… - Демид легко проводит пальцами по моим плечам, бретели тут же спадают, кожа покрывается мурашками. - Не оставляет мне выбора, - он ухмыляется, но эта ухмылка мне хорошо знакома, и я обхватываю мужа за шею, прижимаясь. - Чертовы дела нам помешали, но я уже всё уладил.
        Демид прикасается к моим губам и всё прочее просто растворяется в наших ритмах.
        Наши дни
        Гром раздается где-то поблизости, он оглушает комнату, разрывая тишину, и я снова распахиваю глаза. И вопреки привычной последовательности комната до сих пор мерцает от разряда. Новая волна грома разрывает квартиру, а я пытаюсь сейчас собрать всё воедино. Обрывки воспоминаний, то, с чего всё начинается, и совсем скоро подойду к тому, чем закончится.
        Ещё раз закрыть глаза и прожить.
        Снова.
        С одним лишь исключением: теперь я могу анализировать, что тогда происходило. Вот только вряд ли от этого испытаю меньше боли.
        Прикрываю веки и погружаюсь в самое болезненное прошлое.
        Глава 32
        Примерно год назад
        - Ты серьёзно? - удивленно произношу, не веря тому, что слышу. Мне кажется, даже телефон в руках нагревается от новостей.
        Оксана закидывает ими наповал. Говорит, что рассталась с Артуром, два дня назад уволилась и вообще подумывает город покинуть. Она объясняет это тем, что в соседнем открывается какая-то галерея, и она хочет попробовать туда устроиться. Я лишь руками развожу, совершенно точно чувствуя, что дело не только в работе.
        Она впервые просит меня не приезжать, говорит, хочет побыть одна, но всё же уговариваю её встретиться. Я хорошо знаю, как она переживает стрессы, и как ей сейчас тоскливо и одиноко. Мы теперь реже видимся, и с опозданием понимаю, что в последнее время не особо интересуюсь её жизнью. Чувствую укол совести, что упускаю из вида её состояние, да даже о делах подруги узнаю через Демида. И он ей от меня передает приветы.
        Правда дело не только во мне, отныне по вечерам Оксана всё чаще со своим мужчиной, впрочем, и у меня всё больше лекций и индивидуальных консультаций. К тому же я разрабатываю методическое пособие - у самой дел невпроворот. Мы незаметно отдаляемся, но тогда я не придаю этому большого значения. Ведь это обычное явление - у каждого свои заботы.
        - Лика, - шепчет она в трубку, когда я уже практически отключаюсь, собираясь ехать к ней, и на ходу обуваю туфли. Беру сумку с тумбы, открываю дверь. - Лика, я плохая подруга, прости.
        - Почему это? - спрашиваю вполне искренне, хотя в таком состоянии Чистякова всегда себя в чём-то винит. И скорее всего, сегодняшний вечер не исключение. Но всё же напрягаюсь.
        - Просто плохая… - вздыхает она в трубку. - Приезжай скорее, пожалуйста, приезжай, - теперь просит она, хотя буквально несколько минут назад сама же отговаривала.
        Обещаю, что скоро буду, и через некоторое время уже мчусь в такси по направлению к её дому. Набираю Демида, но он не берёт трубку, а позже приходит сообщение, что он сейчас занят. Пишу, что вечер проведу у подруги и убираю телефон в сумку. Снова возвращаюсь мыслями к тому, что происходит с Чистяковой.
        С Артуром у Оксаны хоть и не случается великой страсти, но всё же девушка уверяет, всё у них в норме, мы не раз поднимаем эту тему в наших беседах, и я интересуюсь, что она чувствует рядом с ним, потому что у меня всё по-другому происходило. Оксана на это отшучивается - не всем дано смущать соседей стонами, и в принципе, её такое положение дел устраивает. А раз ей всё подходит, то и я успокаиваюсь. Каждый ищет в другом человеке что-то своё, и это абсолютно нормально.
        Я даже однажды говорю на эту тему с Демидом, без имён и прочего, в шутку спрашиваю, нашёл ли он то, что искал, на что получаю однозначный ответ - я оказываюсь прижата к стене, и на встречный вопрос обо мне растягиваю улыбку, говорю, что нахожусь в постоянном поиске, потому что с ним каждый день подобен неизвестности. Приятной, томительной.
        Даже спустя четыре года не перестаю открывать в своём муже что-то новое. Неизменными остаются лишь чувства. Точнее не так. С каждым днём они всё сильнее, страсть безумнее, объятия крепче, хотя каждый раз кажется, что это уже предел, и круче просто невозможно.
        Правда иногда на фоне приятных открытий возникают ситуации, которые вводят в ступор.
        Есть запретные территории и в наших беседах, и в сферах жизни. И непонимания тоже случаются. Но ведь это неотъемлемая часть любых взаимоотношений.
        Меня, конечно, настораживает, что Демид по-прежнему не пускает меня в свои рабочие вопросы, впрочем, тут ничего нового. Я и не требую подробностей, но рассказывая про свои лекции, в ответ нередко получаю тишину. Никакой информации толком.
        Иногда вижу, что у него сложности. И я очень хочу его поддержать, но единственное, что могу сделать, просто не доставать расспросами. Однако мне всё равно не нравится, что он чаще закрывается в кабинете, телефонные разговоры дольше, взгляд после мрачнее, Демид стал задерживаться, а ещё всё, что касается Бронского-старшего, тоже под запретом.
        Ещё тогда, год назад, случайно узнаю, что он ссорится с отцом, который пусть и реже, но подкидывает ему проекты. Я не могу быть уверенной, но кажется, тот крупный клиент, с которым расходится Демид, не просто влиятельная личность, а ещё и друг отца, поэтому давление идёт со всех сторон, однако шантажировать моего мужа - дело бесполезное.
        Возможно, в бизнесе есть рычаги, но кажется, ему плевать на подобные методы, и пусть у него какое-то время дела идут не так хорошо, но вскоре всё меняется, Демид талантлив и всегда найдет выгодные предложения для своей компании. Поэтому со временем всё нормализуется, с отцом он мирится, но как понимаю, отношения отныне с прохладой.
        Оксана встречает меня вымученной улыбкой, мы уже сидим в гостиной за небольшим столиком, и на стандартный вопрос о том, как у подруги идут дела, она делает глубокий вздох, будто собирается с духом, чтобы что-то сказать. Но не говорит.
        И тогда я ей помогаю:
        - Что-то в студии произошло? - разглядываю внимательно подругу и даже добавляю: - Демид постарался? Почему ты решила уйти?
        Вижу, что если и не угадываю, то очень близка. Мой муж довольно строг на работе, но вроде бы с подругой они ладят.
        - Демид… замечательный… начальник, ты не подумай, - быстро отвечает Чистякова. - Я ведь ещё год назад хотела уйти, просто сейчас всё сложилось.
        Оксана делает паузу, а потом поднимает взгляд:
        - Он что-то… говорил про меня?
        - Про тебя нет. Про Малену рассказывал, - откидываюсь на кресло, беру чашку кофе, которую протягивает мне Оксана. Тогда я расцениваю её расстроенный взгляд, как реакция на Малену. Подруга как между двух огней, они, насколько знаю, дружат давно, но и девушка действительно берегов не видит. Оксана всё чаще принимает мою сторону.
        Я достаточно хорошо умею держать себя в руках, но когда дело касается бывшей соседки - завожусь. Демид как-то обмолвился вскользь, что Малена снова снимала помещение в переговорных, и что отвлекала Оксану от работы, но на этом всё. Замечаю, что Чистякова прячет глаза и прищуриваюсь. Задаю вопрос:
        - Она никак не уймётся, верно?
        В груди нарастает волнение. Неконтролируемое. Царапающее.
        Оксана не отвечает, вместо этого обхватывает свою чашку, делает глоток. А потом поднимает взгляд:
        - Ты же сама говорила, у неё ничего не выйдет. Какие к нему только не приходят, - Оксана качает головой: - Да он бы и действительно не стал…
        - Вот ты увольняешься, кто теперь будет за ним присматривать, - пытаюсь разрядить обстановку в ответ, но подруга на мою шутку реагирует странно:
        - Лика, - зовёт она меня. - У вас Демидом же всё хорошо?
        - Почему ты спрашиваешь? - задаю вопрос, не мешкая. Пытаюсь понять, что за интерес. - Что-то произошло?
        - Нет, нет, ничего… нового, - спешно отвечает подруга. - Просто он в последнее время сам не свой.
        А вот это я и сама замечаю. Но не обсуждать же с Чистяковой то, что Демид меня не посвящает в дела совершенно.
        - Но ты бы мне сказала, если бы Малена чем-то поделилась?
        Оксана мнётся и, вздыхая, произносит:
        - Она так и крутится вокруг Демида, ты права. В день, когда я решила уйти… Она вообще прошла в его кабинет и даже слушать меня не стала. Сказала, что она своя.
        Вот как. Тут же, словно ледяной водой окатывает:
        - Подожди, Малена снова была в студии?
        Оксана молча кивает, а я кусаю губы.
        Нет, конечно, не верю, что Демид мог на неё повестись. Это даже не обсуждается. Не хочу верить и всячески сопротивляюсь вспыхивающим картинкам, это просто абсурд. Невозможно. Но если она пришла по поводу проекта, он вполне мог и не упомянуть роль моей бывшей соседки. И всё же, Демид мог хотя бы сказать, что видел её.
        - Я одного не понимаю, - выдыхаю, унимая разбушевавшийся пульс. Намеренно не продолжаю тему, я не готова обсуждать мужа в таком ключе. Я поговорю с ним позже. Сама. Поэтому продолжаю мысль: - Вокруг полно экземпляров, за счёт которых Малена может самоутверждаться. Ты сама рассказывала, что она какого-то папика охмурила недавно. Состоятельного, как она и хотела. Тогда почему она так настойчиво цепляется к нам? Что ей надо?
        Задаю вопрос вслух, но понимаю, что он риторический.
        Оксана опускает взгляд, и я вспоминаю, что ей и самой сейчас хреново.
        - Хорошая я подруга, - качаю головой. - Вываливаю на тебя, хотя приехала поддержать.
        Оксана смотрит внимательно, она сегодня вообще какая-то странная:
        - Ты хорошая, - акцент она делает на слове «ты», но я тогда слишком погружаюсь в свои размышления и не замечаю этого. А потом начинаю расспрашивать Чистякову о галерее, об Артуре, я эгоистично спасаюсь в проблемах Оксаны от ненужных дум, так проще отгонять тревожные мысли.
        Это помогает. Выясняю, что инициатором разрыва была сама подруга, на мои поднятые брови, она отвечает, что ни о чём не жалеет. И вообще, это надо было сделать раньше - вот её вердикт.
        Вечер мы проводим просто болтая, и в самый разгар приходит сообщение. Открываю мессенджер и тут же хмурюсь.
        Чёрт, я совсем забываю про Глеба.
        Год назад, так и не звоню его знакомому, хотя выясняется, что он есть тот самый владелец интересующего меня центра. Я тогда здорово себя накручиваю и в итоге решаю обойтись без этого предложения. Но Арсений Павлович звонит сам.
        У нас завязывается разговор, в результате которого мы и документы договариваемся подписать, и сотрудничать на взаимовыгодных условиях. События развиваются так стремительно, что я упускаю момент, когда на небольших кофе-брейках всё чаще начинает появляться Астахов. Он говорит, что собирается открыть школу искусств и мои лекции ему очень помогают в организации процесса.
        Я со временем отпускаю от себя навязчивые мысли - Глеб ведёт себя всё это время достойно. Да, я чувствую его симпатию, но дальше дружеского наше общение не заходит. Никогда. И намеков Астахов не делает. У меня даже появляется мысль, что он мог бы подойти Оксане, но у неё ведь Артур.
        - Прости, мне пора, - говорю, убирая телефон.
        - Демид? - спрашивает подруга, но я качаю головой.
        Она теперь подозрительно прищуривается. Хмурится. Отмахиваюсь, что это по работе, предлагаю Оксане пока не горячиться и не уезжать, а на неделе сходить в клуб. Я надеюсь взять Демида с собой, и даже появляется мысль познакомить Оксану с Глебом. Он вроде бы не женат, она тоже, выходит, не обременена отношениями, так почему бы и нет?
        Выхожу из квартиры со странным ощущением. Я довольна своим выводом, но внутри нарастает тревога - помню, каким взглядами смотрели друг на друга Глеб и Демид. И хорошая идея становится не такой уж славной.
        У подъезда уже стоит серый внедорожник, с неба срывается дождь и Астахов предлагает сесть в машину, чтобы документы не намокли. Просьба абсолютно логична, но когда я занимаю место на пассажирском сидении, чувствую себя неуютно.
        Глеб передаёт мне пакет документов, который нужен мне завтра, я его тут же просматриваю, а после кладёт сверху папки буклет. Беру его в руки, рассматриваю.
        - Выставка, посвящённая реставрационному мастерству?
        - На днях состоится, приходи. Там будут и мои работы. Никакой скуки, которую ты себе представляешь, думая о подобных мероприятиях, всё по-современному, хоть и с налётом старины, - Глеб мягко улыбается. - А после состоится вечеринка участников. Действие пройдёт в «Женаве», - называет он место, это заведение действительно славится громкими вечеринками. Видя моё замешательство, Глеб добавляет: - Будет весело.
        По привычке хочу отказаться, но внезапно вспоминаю про Оксану, и что давно хотела выбраться куда-нибудь с Демидом. Поэтому возвращаюсь мыслями, как тогда снова кажется, к замечательной, идее.
        Я внимательно рассматриваю Глеба, когда её озвучиваю, замечаю, что он немного поникает, но вслух говорит, что совершенно не против.
        - Тебя подвезти? - спрашивает Астахов, но я не вижу в этом необходимости. И так неловко себя чувствую, что сижу у него в машине.
        - Возьму такси, - отрезаю, чтобы не последовало уговоров, и смотрю так, что Глеб просто кивает.
        Мне нравится, что он никогда не настаивает, не идёт напролом. Вот например Демид полная противоположность Глебу, он как раз безапелляционно озвучивает решения, и в муже меня эта черта как раз покоряет, невольно отмечаю, что дружить с Демидом я бы точно не смогла. А ещё ловлю себя на мысли, что намеренно стараюсь думать о муже в присутствии Глеба, видимо, срабатывает защитный механизм.
        Именно в разгар этих мыслей приходит сообщение от Демида, он как будто чувствует, что я о нём думаю.
        «Ты у Оксаны?»
        «Да, скоро буду дома».
        Пишу и спешно прощаюсь с Астаховым. Выхожу из машины, даже не понимаю, когда Глеб успевает обойти машину, он помогает мне выбраться, касается рукой моей ладони, еле уловимо задерживает её в своих руках и тут же отпускает.
        - Спокойной ночи, Лика, увидимся, - говорит он, но я внезапно перевожу взгляд за его спину, и сердце падает в пятки.
        Позади внедорожника Астахова стоит другой джип. Чёрный, гладкий. Глеб его не видит, а вот я - да.
        Мне становится так неловко, что даже сдвинуться с места не могу. Потому что за рулем совершенно точно Демид.
        - Пока, - шепчу одними губами, взгляда от мужа не отводя. Я не слишком хорошо вижу его в темноте, но свет фонаря освещает часть лица и даже отсюда замечаю, как Демид хмурится.
        Глеб уезжает, а я так и стою, словно прикованная к месту.
        Дурацкая ситуация.
        Глава 33
        Почти год назад
        Ночью начинается ливень, молнии сменяются раскатами грома, звук прокатывается эхом отбиваясь от стен, и комната снова мерцает. Может показаться, что наступает конец света, но тогда я ещё не знаю, что мне не кажется. И совсем скоро смогу в этом убедиться.
        Только мир под угрозой личный. Мой. Внутренний. Да и внешний разорвётся в клочья, но сейчас опасность лишь за окном, она стучится громко, небрежно, вызывает волнение, постепенно переходящее в тревогу. Я переворачиваюсь на бок и обнимаю Демида со спины, прижимаясь так крепко, что чувствую себя в относительной безопасности.
        Он сейчас отвёрнут, и я могу лишь слушать его размеренное дыхание, вдыхать аромат геля для душа, прикасаться губами к гладкой коже. Вчера я всё ему объясняю, говорю про выставку, уверяю, что мы приглашены: и он, и я, и также замечаю, что хочу взять Оксану.
        Демид задаёт вопросы, обозначая, что он не доволен, хмурит лоб, но больше молчит. И это даже угнетает. Демид за всё это время, что мы вместе даже в ссорах не особо на меня злится, а сейчас не договаривает, не просит оправдаться, а как будто сам ждёт моих слов. И хоть мы даже не ссоримся, но всё равно миримся, как только входим в квартиру. И по обыкновению это происходит бурно.
        Теперь растягиваю губы в улыбке.
        Всё хорошо, Лика. Всё хорошо. Ты напрасно переживаешь.
        Так и лежу, слушая его дыхание, но сон теперь не идёт.
        Тянусь за телефоном, он на тумбе, спросонья беру не свой, впрочем не важно, я просто хочу убедиться, что до рассвета ещё много времени, но то, что я вижу на экране, тут же затмевает всё прочее. И теперь бестолково зависаю на сообщении, которое, видимо, пришло ещё вечером, но Демид его ещё не просмотрел. Некоторое время так и пялюсь, пытаясь уговорить себя, что это какая-то ошибка.
        «Давай снова встретимся. Лика ничего не…» - сообщение обрывается, и чтобы дочитать до конца, необходимо его открыть, но и то, что сейчас видимо, светится так ярко, что мне кажется, прямо сейчас ослепну.
        А ещё понимаю, что практически не дышу. Спокойно, Лика. Контакт явно не записан. Да, я не сомневаюсь в муже, но делать из себя дуру тоже не позволю. Не мешкая, набираю на телефоне комбинацию из цифр, чтобы снять блокировку. Но меня ждёт неудача и учащённый пульс.
        Пароль, который я знаю, не подходит. А значит, Демид его зачем-то сменил.
        Будить мужа для выяснения отношений прямо сейчас я, конечно, не буду, и даже рада, что у меня есть немного времени, чтобы успокоиться. Иду в кухню, варю кофе, долго сижу в темноте, просто пялясь перед собой. И слушаю гром, который вскоре вообще становится фоном. Я в силу профессии знаю, сколько жён даже не подозревают об изменах мужа.
        Но также осознаю, что есть другая статистика, где жёны себя накручивают, и сами того не ведая, разрушают брак. А все подобные совпадения в итоге можно объяснить, как бы очевидны они на первый взгляд не были.
        Пытаюсь включить здравый смысл, хоть объективность сейчас даётся мне очень тяжело. Всё же задаю себе вопрос, который своей формулировкой заставляет нервы вытянуться в струну: а я бы заметила, если бы Демид меня обманывал?
        Та часть, которая навсегда утонула в кареглазом взгляде смеётся в ответ, уверяя, что это даже звучит нелепо. Мой муж меня любит и не променяет наши чувства на какую-то интрижку. А вот внутренний скептик ухмыляется и молчит.
        Всё-таки иду спать, ложусь рядом, но теперь не обнимаю Демида, просто не могу. Я хочу поговорить с ним и выяснить, что становится причиной смены пароля. Мысленно представляю диалог, но в какой-то момент засыпаю.
        И когда открываю глаза в комнате пусто. А в квартире тихо. Здесь только я и барабанящий по стеклам дождь.

* * *
        Лекцию сегодня провожу, сильно сбиваясь с мысли, хоть и собираюсь в итоге, а всё равно по венам расползается тянущее чувство тревоги. Я звоню Демиду, но он всё утро на переговорах и толком поговорить не удаётся, я уж молчу о выяснении отношений. Прислушиваюсь к интонации и ругаю себя, что пытаюсь выхватить на слух, что происходит там, в его окружении, прямо сейчас. Вот он едет в машине.
        Один?
        Один.
        А потом у него встреча. Я кусаю губы, но приказываю себе не писать сообщение, а после он сам мне звонит, говорю, что в обед свободна и могу подъехать, но он занят. И когда я кладу трубку уже знаю, что всё равно сверну на парковку, проезжая мимо его офиса. Он как раз уже должен вернуться, и я иду к большим стеклянным дверям, унимая разбушевавшиеся мысли.
        Волнуюсь я действительно зря. Демид на месте и на моё появление удивленно поднимает брови.
        - Арина сказала, у тебя что-то срочное? - он откладывает папку и встает из-за стола, опирается на него, присаживаясь. Прищуривается. - У тебя что-то случилось?
        Я мотаю головой, внимательно его разглядывая.
        - Иди сюда, - понижает он тон, но я вместо того, чтобы сделать шаг и прижаться к нему, просто всё выкладываю.
        Демид смотрит, хмурясь.
        Молча достает, телефон вбивает пароль и протягивает мобильный мне, открыв мессенджер. Выхватываю знакомое сообщение.
        «Давай снова встретимся. Лика ничего не заметила? Представляю её удивление».
        Выше какая-то ссылка, которая занимает половину страницы.
        - Листай выше, - он смотрит серьёзно и уверенно.
        Провожу пальцем по экрану и действительно прихожу в недоумение.
        Речь идёт о доме за городом, ремонте, и о том, что это сюрприз на нашу годовщину свадьбы. А судя по первому сообщению, его компаньон сменил номер, и вчера об этом сообщил.
        - Не записал в контакты, но сейчас сделаю это, чтобы ты не волновалась. Если у тебя ещё остались вопросы, я на них обязательно отвечу.
        Демид говорит серьёзно, в голосе нет злости. Он обращается сейчас со мной, как с ребёнком, которому нужно что-то объяснить, набравшись терпения. Вдруг понимаю, что он ещё довольно спокойно реагирует на моё недоверие.
        - Прости, - виновато поднимаю глаза. Я такая дура. - Не знала, что и думать. И, конечно, тебе верю…
        - А теперь обнимешь? - наклоняет он голову, и я подхожу к нему, тут же чувствуя, как он обхватывает меня руками. Прижимаюсь к его груди, вдыхаю родной аромат, растягиваю губы в улыбке, Демид самый лучший, и он меня не предаст. Не предаст никогда, верно?
        Мы так и стоим, когда ему приходит новое сообщение, и Демид по-прежнему меня обнимая, просматривает его, зачем-то отворачивая экран. Ещё одно сообщение. И звонок.
        И если до этого он был абсолютно расслаблен, то теперь явно напрягается. Трубку он при мне не берёт.
        - У меня важный разговор, а потом встреча. Увидимся вечером, хорошо?
        Уже на парковке, сидя в «ауди», замечаю Малену, которая направляется в сторону студии, и сцепив зубы, смотрю ей в след. Так радуюсь новости - то сообщение не представляет угрозы, и совершенно вылетает из головы, что собираюсь ещё и про Малену расспросить. И про Оксану. У нас накопилось достаточно нераспакованных пунктов, и эта недосказанность выматывает.
        Но Демиду всё же удаётся зарядить меня уверенностью своими объятиями и успокаивающим взглядом - причин волноваться нет. Поэтому завожу авто, вскоре от студии отъезжая.

* * *
        Сегодня вечером та самая выставка, но внезапно выясняется, что Демид срочно должен уехать по работе. На два дня. И меня это расстраивает. Мы ведь договорились.
        - Не иди сегодня туда, - говорит он, застёгивая рукав, небрежно поправляет запонку и наталкивается на мой взгляд в зеркале. Я сейчас стою позади, скрестив руки на груди.
        - Только потому, что ты меня снова бросаешь одну? - ухмыляюсь. Хотя на самом деле и сама уже не хочу идти.
        - Возникли срочные дела, Лика. Ты же знаешь, как это бывает.
        - Я не знаю, - отвечаю, ухмыляясь. - Ты меня в свои дела не посвящаешь. И почему ты говоришь о них только сейчас?
        Демид оборачивается, он наверняка слышит мой упрёк, игнорирует его, и довольно спокойно произносит:
        - Потому что они только сейчас появились.
        Он подходит, поправляя ворот рубашки.
        - Малыш, у меня снова встреча, я очень тороплюсь, но ты можешь взять водителя и поехать с Оксаной куда-нибудь развеяться. В другое место.
        Он как будто разрешает мне, хотя по сути никогда не запрещает походы куда бы то ни было. Но я сама предпочитаю коротать вечера в тоске по нему не в шумном заведении, а в одиночестве с книгой.
        - Я просто беспокоюсь за тебя, Лика, - добавляет Демид. - Пока меня нет в городе, пожалуйста, будь осторожна.
        Он явно что-то не договаривает. Ревнует? Или это связано с его работой?
        Если бы сама недавно не сходила с ума от собственных сомнений, возможно, по-другому бы отреагировала и проявила твёрдость, но сейчас я его очень понимаю. Если его напрягает Глеб, я не буду настаивать.
        - Хорошо, - выдыхаю всё же. - Мы с Оксаной сходим в более спокойное место.
        Разворачиваюсь и, уже выходя из комнаты, говорю:
        - Я поеду на такси.
        Наши дни
        Новая вспышка, ещё одна, и ещё. Реальность не становится лучше, прошлое ранит даже спустя время. Я зажмуриваюсь и больно кусаю губы. Невольно отмечаю, что тогда тоже погода разбушевалась не на шутку, и если бы я не понимала, что уже проходит больше года, думала бы, что снова попала в прошлое.
        Хорошо, что это всего лишь воспоминания.
        Жаль, что я ничего не могу изменить.
        Почти год назад, тот же день. Вечер
        Я уже выхожу из дома и жду такси, сидя на остановке недалеко от дома, когда вдруг приходит неожиданное сообщение от Оксаны. Она говорит, что внезапно приехала Малена, у неё какие-то проблемы, и Чистякова сейчас подругу успокаивает, она робко предлагает взять её с нами, но я не уверена, что это хорошая идея, говорю, что всё понимаю, и мы можем сходить куда-нибудь в другой раз.
        Уверяю, что всё в порядке, я найду чем заняться, к тому же настроение веселиться пропадает ещё несколько часов назад, когда уезжает Демид.
        Я не знаю, почему, но как будто чувствую, что обнимаю его вот так в последний раз. Хотя нет. Если бы только предполагала, что всё может совсем скоро измениться, я бы вцепилась в него и ни за что не отпускала.
        И пусть бы назвал меня сумасшедшей, я ведь действительно люблю его так сильно, что иногда кажется, готова лишиться рассудка, только бы не переставал меня обнимать. Только бы продолжал шептать моё имя по ночам. Или вот так, прощаясь у порога, не разжимал пальцы.
        Собираюсь вернуться домой, отменяю такси, пишу Демиду, что развлекательная программа отменяется, и ему теперь точно не о чем беспокоиться. И именно в этот момент мне приходит сообщение в мессенджере. Ещё, одно и ещё несколько.
        Они сыпятся один за одним, и почему-то я заранее понимаю, что хорошего в них ничего нет. Убеждаюсь в этом, как только открываю первое фото, а их приходит достаточно. Кто этот неизвестный, отправивший фотографии, не знаю, это не Малена, она ведь сейчас с Оксаной. Но кто бы это ни был, он очень жесток.
        На фото мой муж, он стоит в профиль, но я вижу чётко, это точно он, а на следующем фото он в объятиях девушки. Кадры будто случайные, смазанные: вот его рука на её бедрах, вот здесь, мужчина целует её в шею, даже мысленно не могу сопоставить, что это Демид, но костюм тот же. Они на танцполе, и движения однозначные. Несколько кадров такие, что я просто закрываю мессенджер и зажмуриваюсь.
        Сердце колотится у горла, пальцы дрожат, к глазам подступает что-то жгучее. И где вся твоя былая уверенность, Лика? Сейчас ты готова находить всему объяснение?
        Сжимаю подрагивающие губы, а нужно ли сохранять лицо?
        Я набираю Демида раз за разом, но длинные гудки сменяются короткими, мой муж трубку не берёт.
        Давлю волну отчаяния, это бред. Дождь усиливается, порывы ветра закидывают крупные капли прямо на лицо, но я их словно не чувствую. И не вытираю.
        Дрожащими пальцами быстро открываю мессенджер и набираю Демиду сообщение. Я прошу прислать фото, потому что очень соскучилась. Он отвечает не сразу, проходит минут десять, к этому моменту я готова разрыдаться так сильно, что закрываю рукой рот. Ливень нещадно сменяет капли на потоки воды, но мне плевать.
        И всё же выпускаю эмоции наружу.
        Они прорывают свою блокаду, когда Демид присылает фото. И оно в такой же обстановке, что и на тех кадрах, где он целует другую. Он приписывает, что после встречи всех пригласили на афтепати*, поэтому он там, и что скоро идёт в номер, а завтра с утра сразу ко мне.
        Сразу ко мне.
        После неё.
        У меня больше нет сил сопротивляться очевидному. По щекам катятся слезы, они перемешиваются с дождём, прокручиваю в мыслях вновь и вновь его сообщение, оказывается я уже бреду по улице, вот только куда, сама не знаю - перед глазами туман.
        Если верить фото - Демид мне изменяет, и придумать разумную причину, что это может быть очередной ошибкой и результатом неуёмной фантазии, просто без вариантов.
        И хоть в голове не укладывается, как это возможно - ведь он только днём обнимает меня и шепчет, что любит, а не верить глазам тоже не выходит. Получается, он вечером спокойно уезжает и прижимает к себе другую. Лица девушки на фото не разглядеть, да это и не нужно, достаточно других частей тела, чтобы понять - преград для этих двоих нет.
        В какой момент совсем рядом с обочиной тормозит серебристый джип, я не знаю. Как и то, где нахожусь. Слышу удивленно:
        - Лика? - и оборачиваюсь, понимая, что передо мной Глеб. Кажется, он говорит, что возвращается с выставки домой и случайно видит меня. Ему действительно по пути. Он спрашивает, что произошло, и почему я одна бреду по дороге под дождём, но мне нечего ему сказать. Я поднимаю голову и вижу впереди мост.
        Зачем я туда иду? У меня нет ответа. Впрочем и объяснять я Глебу ничего не собираюсь.
        - Ты вся промокла, пойдём в машину.
        Я не сопротивляюсь, он меня усаживает на сидение, чувствую только сейчас, как замёрзла, начинаю против воли дрожать, Глеб включает тёплый обогрев, и когда протягивает металлическую фляжку, тоже не возражаю. Пью большими глотками, и тут же чувствую, как внутри растекается обжигающая жидкость.
        Куда меня отвезти? Куда хочешь.
        На вечеринку, которую организовывают для реставраторов после выставки? Она как раз в самом разгаре? Отлично.
        Соглашаюсь на всё скорее от отчаяния. И хоть Глеб действительно привозит меня в заведение, где всё вокруг располагает к веселью, мне становится не по себе ещё больше. Так тошно, так горько, я вообще жалею, что приезжаю сюда, да ещё и показываю Астахову свои эмоции.
        Я, конечно, ничего не объясняю, он и не спрашивает. Вечно-понимающий-Глеб к моим услугам, он даже в какой-то момент тянется ко мне, но я кладу ему руку на грудь, немного отталкивая.
        Как бы больно мне не было, я сначала разберусь с Демидом. А утешаться в объятиях другого - это не про меня.
        Не знаю, что делать дальше, и с каждым бокалом чувство, разрывающее на части, усиливается. Кажется, я даже танцую, кричу подпевая, перехожу на рыдания и снова делаю несколько глотков из бокала, а потом чувствую на себе мужские руки. Чужие.
        Глеб бережно прижимает меня к груди и гладит по волосам. А я прошу отвезти меня домой.
        Навеселилась.

* * *
        Голова тяжёлая, я не понимаю, что происходит.
        Гул в ушах не даёт сосредоточиться, хватаюсь обеими руками за виски, и тут же острой болью в память впивается вчерашний вечер. Демид, фото, Демид. Фото. Демид.
        Новая боль бьёт изнутри, на этот раз в области груди. В голове по-прежнему не укладывается, что мой муж может вот так с какой-то девицей, но я так хорошо запоминаю картинки, что даже смотреть снова не надо: вот он её обнимает, прижимает к себе. Его рука на её ноге, на следующем фото, уже под юбкой.
        В голове ехидный голос Малены, что у неё не раз такое было.
        «С виду благоверный говорит жене, что в командировку, а сам с ней в загородный дом…»
        Но Демид ведь не такой!
        Порция отчаяния несётся по венам с новой силой.
        Всё равно хочу с ним сначала поговорить. В глаза посмотреть.
        Я тогда ещё не знаю, что уже поздно.
        Распахиваю глаза и удивлённо оглядываюсь. Испуганно прижимаю к себе край пледа, которым сейчас укрыта.
        Только сейчас понимаю, что нахожусь не дома, не в своей постели.
        На мне нет ничего, и этот факт окатывает ледяной водой. По позвоночнику проносится холод.
        Рядом лежит мой телефон, а вот одежды нет.
        Быстро сажусь на кровати и подтягиваю под себя ноги, не узнаю, где я - точно здесь впервые, пытаюсь понять, что вчера происходило, но помню только дождь, который судя по звуку, до сих пор не прекращается. И на этом всё.
        Вспышка, и с новым ударом в груди вспоминаю, что была с Глебом в клубе. Кажется, я хочу уехать домой. Но то, что я вижу сейчас, никак не вяжется с тем, что в свою квартиру в итоге попадаю.
        А значит я… у него?!
        Астахова рядом нет, и я надеюсь, этот вывод не подтвердится.
        Быстро беру телефон, стоит беззвучный режим, вижу пятнадцать пропущенных от Демида, и у меня сводит пальцы. А вот сообщение всего одно:
        «Где ты?»
        И отправлено оно рано утром.
        Я не удерживаюсь и снова пересматриваю фото, только сейчас на двух из них в самом низу замечаю мелким шрифтом водяной знак, программу с помощью которых фотографии сделаны. Я пользовалась такой, чтобы создать картинки для презентации, и теперь зажмуриваюсь, отсчитывая удары ритма.
        Это дешёвый монтаж. Монтаж. Даже если не так, я хочу в это верить.
        Цепляюсь за эту мизерную надежду, тут же понимая, что катастрофа неизбежна. Она уже произошла.
        Резко встаю и оглядываюсь, но не ошибаюсь - нет одежды, и приходится завернуться в плед.
        Звонок в дверь застаёт меня, когда уже выхожу из комнаты, отсюда вход в квартиру видно хорошо, ещё один звонок и ещё, из небольшой комнаты, которая, по видимому, служит душевой, выходит Глеб, и к горлу подкатывает ком. Это какой-то сон.
        Это сон.
        Если бы.
        На мужчине лишь джинсы, которые он сейчас застёгивает, направляясь к двери. Я хочу его остановить, но он меня не видит, а я будто приросла к месту и не могу сказать ни слова, словно в тумане наблюдаю, как входная дверь после щелчка открывается.
        Слышу голос и замираю от ужаса.
        А через мгновение вижу и самого Демида.
        Встречаюсь с его мрачным взглядом, тёмным настолько, что вмиг подкашиваются коленки.
        Сердце трепыхается в груди из последних сил, мне кажется, оно то останавливается совсем, то начинает биться слишком усердно.
        Глеб вдруг оглядывается, но на него я посмотреть не могу. Меня испепеляет взглядом тот, кто прямо сейчас считает, что я его предала.
        Хочу крикнуть, что это какая-то ошибка, нелепость, но слова застревают в горле.
        Мой муж стискивает зубы, я вижу и то, как он сжимает кулаки.
        - Демид, - шепчу одними губами.
        И в следующую секунду, он срывается, Глебу прилетает незамедлительно, и завязывается борьба, я не успеваю как следует испугаться, потому что от шока не могу прийти в себя до сих пор. Драка также внезапно прекращается. Демид отпихивает Астахова к стене, бросает на меня уничтожающий взгляд и просто выходит.
        Я не сразу отмираю, а когда понимаю, что произошло, бегу к двери, но меня останавливает Глеб.
        - Он ушёл, Лика. Куда ты в таком виде? Он всё равно ушёл, - прерывисто дыша, повторяет Астахов, скулы, как и губы, разбиты.
        - Ушёл, - шепчу еле слышно.
        Ловлю взгляд светлых глаз и вырываюсь из хватки, Глеб отпускает меня тут же, а я опираюсь на ближайшую стену и, протирая её спиной, опускаюсь вниз. Закрываю ладонями лицо.
        А потом просто слышу отчаянный крик.
        И не сразу понимаю, что он мой.
        _________________________________________________
        Афтепати* - вечеринка, следующая за каким-либо мероприятием
        Глава 34
        Наши дни
        Новая вспышка молнии, и я открываю глаза. Коротко вдыхаю и выдыхаю - прямо сейчас по новой чувствую всё, что переживаю тогда. Разъяренный взгляд Демида стоит перед глазами, и я даже здесь, в расстоянии года от того кошмара, ощущаю холод, которым он обдаёт меня в то необратимое утро.
        Медленно поднимаюсь с кровати. Голова раскалывается, тошно до помутнения.
        Подхожу к окну и отмечаю, что на улице уже темно, ухмыляюсь, сначала решаю выпить кофе, бросаю взгляд на кофеварку, на две чашки в раковине и чувствую новую порцию горечи. Просто иду в комнату и снова зарываюсь в простыни.
        Несколько дней так и проходят в тумане. Нет, я уже выбираюсь из дома, даже веду лекции, но ничего не чувствую. Любимое дело больше не спасает от уныния, и клиенты мне теперь не помощники. Апатия подкрадывается со всех сторон, я просто бесцельно на автомате продолжаю жить, не анализируя происходящее.
        Меня на удивление никто не беспокоит. Ни Ирина, ни таинственный заказчик нашей дружбы, ни кто бы то ни было ещё. Но я каждый раз вздрагиваю, получая очередное сообщение.
        Не знаю, на что надеюсь. Вспоминаю наше прощание с Демидом, и сердце на куски разрывается. Оно глупое, всё надеется, оно верит, оно же чувствует.
        Сегодня я прихожу домой раньше, и вместо того, чтобы по обыкновению свалиться на кровать, чтобы весь вечер просто пялиться в потолок, изменяю недельной традиции и сажусь в кресло. Тут же выхватываю взглядом на столике записную книжку, которая лежит там же, куда и положила ещё несколько дней назад, притягиваю её к себе и, скорее по инерции, открываю, листаю, перебирая пальцами страницы и слушая бездушный шелест.
        Смятый лист, на котором я делала пометки, так и лежит вложенным внутрь, достаю его и, расправляя, вдруг замираю. Смотрю некоторое время, пока медленные удары в груди отбивают глухой ритм, а потом чувствую, как накрывает волной дрожи. Нервной, зудящей в каждой клетке.
        Я сейчас как школьница, которой влюбленный мальчишка внезапно подкидывает записку в рюкзак. Только вместо любовного передо мной признание другого характера.
        Рядом с моими пометками почерком Демида: «Почти угадала». И обведены некоторые пункты, которые я сама записала совсем недавно. От них стрелкой тянется линия к имени «Глеб», а кое-что всё же к имени «Демид». И несколько линий к дописанному «Лика». Я даже оглядываюсь и тут же понимаю, насколько это смешно. Конечно, в квартире, кроме меня никого нет.
        И не было всё это время.
        Я бы заметила обязательно. По еле уловимому аромату, по мелочам, по ощущению. Больше скажу, каждый раз, приходя домой, я ищу хоть какие-то следы его пребывания здесь, но тщетно.
        Бронский не появляется.
        Его нет.
        И выходит, эти записи он делает в ночь, когда я считаю, что сплю на его плече.

* * *
        Перед сном я ворочаюсь: мысли, которые всю эту неделю я давлю, как только они появляются, теперь врываются потоком, словно нашли лазейку, и теперь опережают друг друга, словно в схватке, кто же ранит больнее. Зря стараются. Они все попадают в цель. И утром я встаю совершенно разбитая.
        Сегодняшнюю лекцию провожу снова на автомате. На улице хмуро, темно так, что кажется, день близится к завершению, повсюду сумерки, а с неба свисают тяжёлые тучи, лишь временами срывается пара капель, но на этом всё.
        Уже иду по направлению к парковке, когда вижу её. И скептически поджимаю губы. Мне вот только Чистяковой и не хватало.
        Оксана стоит недалеко от входа, огромные тёмные очки закрывают половину лица, довольно странный аксессуар, учитывая, что на улице и так практически темно, но всё же меня больше удивляет её появление, чем внешний вид.
        - Привет, Лика, - говорит она тихо, когда я с ней равняюсь. - Мы можем поговорить?
        Теперь понимаю, зачем ей очки.
        Оксана плачет. Прямо сейчас замечаю на щеках мокрые дорожки, делаю глубокий вдох и всё же указываю в сторону парковки. У самой сил нет, но в свете последних событий просто не могу проигнорировать её нахождение здесь. И когда мы садимся в машину, Чистякова очки снимает.
        Я не ошибаюсь: красные от слёз глаза, распухшее лицо, искусанные губы, девушка, должно быть, уже сутки плачет.
        - Что ты хотела, Оксан? - задаю вопрос, предчувствуя, что случилось что-то серьёзное. Сердце сжимается от предположений, но я их торможу.
        Сначала выслушаю её, а тут мне нужна свободная от накрученных мыслей голова. Чистякова молчит, сжимает губы, они дрожат. Девушка просто пытается справиться с эмоциями, и когда уже считаю, ей нужно помогать, чтобы она наконец начала говорить, Оксана вдруг закрывает ладонями лицо и выдаёт, переходя на рыдания:
        - Демиду… угрожает опасность. Но он… он… Он меня не слушает, Лика.
        Оксана пытается успокоиться, вытирает протянутой мною салфеткой лицо, а я внимательно её разглядываю.
        - Расскажи всё, - говорить пытаюсь спокойно, но чувствую, как охватывает тревога. - Почему ты ко мне пришла?
        - Ты могла бы его переубедить, это же он из-за тебя… Из-за тебя…
        Оксана снова плачет, плечи трясутся, мокрые волосы липнут к лицу. Она всё-таки не может справиться сама, поэтому хватаю её за плечи и, пытаясь прекратить истерику, хорошенько её встряхиваю. Девушка удивлённо поднимает глаза.
        - А теперь по порядку. Что произошло и причём здесь я?
        - Иван… Он приходил ко мне, угрожал, говорил, я не могу держать язык за зубами, поэтому начнут страдать близкие мне люди. Из его речи, поняла… - Оксана всхлипывает снова, - что Демиду и так грозит опасность, у Юдина терпение заканчивается, и сроки поджимают. Сказал, что пора решать проблемы кардинально.
        - Оксана, если честно, я ничего вообще не поняла. Почему Демиду грозит опасность?
        - Он же с Юдиным связан, я знаю это, один раз подслушала разговор. Он так разозлился, когда узнал, что я тебя к Мирославу чуть не отправила, это же он сказал, чтобы я тебя отговорила от идеи с ним встречаться. А я так боялась. Чувствовала, что нравлюсь ему, но, видимо, не настолько… и он был рядом, чтобы убедиться, как я выполнила его «просьбу». Но мне так хотелось, чтобы он подольше убеждался.
        Ну тут Чистякова ошибается. Демид если бы хотел - выяснил, ему необязательно притворяться, он не будет это делать.
        - Ты снова зря переживала, Оксана. Он был рядом, потому что хотел. У него всегда именно так.
        Даже смешно. Успокаиваю её и объясню, что Демид не такой. Она смотрит на меня с надеждой и кивает. А я сжимаю губы - вся ситуация какой-то большой абсурд.
        - А на мой день рождения… Он порвал со мной.
        Снова в её глазах стоят слёзы.
        - Просто ушёл, сказав, что пользоваться мной не хочет и что-то обещать тем более. Что для утех он может кого угодно найти, но я для него не такая. Слишком близка, как подруга, - по щеке Оксаны снова сбегает мокрая дорожка. - Но я готова довольствоваться даже «для утех».
        Чистякова в отчаянии, но не понимаю, почему она выбирает меня жилеткой, для этой роли я самая неподходящая кандидатура.
        - Оксана, я слушать это не намерена. Если у тебя всё, выход там, - указываю на дверь, она тут же опускает глаза.
        - Прости, - вновь поднимает взгляд и так на меня смотрит, словно сама решается. И наконец выдаёт: - Он тебя любит, Лика. Твоё имя он шептал, - Оксана прикрывает рот рукой. - Ты ему изменила, а он всё равно тебя любит. До сих пор.
        Я наклоняюсь и толкаю дверь с её стороны. Упрекать я и сама себя умею. И выслушивать это по новой не собираюсь. А её домыслы насчёт любви… Я бы хотела, чтобы это было правдой, но… слишком много «но».
        - Я уйду, - тихо произносит она и наконец переходит к сути. - Просто знай. Демид Юдину собирается что-то вернуть. И после этого Мирослав его в живых ни за что не оставит. Если не вернёт, пострадаешь ты, а он этого допустить не может.
        Чистякова закрывает рот рукой. Рыдания прорываются, но она продолжает:
        - Демид не допустит, чтобы с тобой что-то случилось, понимаешь? Он сам подставится, но тебя выгородит. И никакие уговоры даже слушать не станет.
        На этих словах Оксана выскакивает на улицу, так громко захлопывая дверь, что эхо от удара ещё долго не прекращается, оно перемешивается с её словами, которые теперь звучат в голове всё громче. И хоть в салоне авто душно, меня охватывает леденящий ужас.
        Весь день я теперь словно в тумане. Как доезжаю до дома не помню, выпиваю несколько чашек кофе, прежде чем решаюсь на важный шаг. Нахожу чёрную визитку, на которой золотыми буквами выбит лишь номер и слушаю длинные гудки, кусая губы.
        На том конце провода явно испытывают моё терпение, и когда уже собираюсь отключиться, слышу мужской голос:
        - Здравствуй, Лика.
        Тут же узнаю, кто мне отвечает. И сдерживая волнение, произношу:
        - Я хочу встретиться.
        Мирослава я не вижу, но даже вот так, на расстоянии, когда он молчит, ощущаю его превосходство. Он, конечно, выжидает паузу, а потом называет время и место.

* * *
        Юдин выбирает довольно странную локацию для разговора. Я подозреваю, что мы снова будем говорить в огромном бездушном кабинете, да даже вариант с полуподвальным сырым помещением, как в фильмах, рассматриваю. Но что это оказывается парк у набережной, меня удивляет.
        Когда я подхожу, он кивком головы указывает на тропинку вдоль ряда берез и мы какое-то время вот так идём. Молча. Единственную попытку начать разговор, он пресекает, подняв руку. Странная прогулка вызывает не только вопросы, но и тревогу. Проходит, по меньшей мере, минут двадцать прежде чем Мирослав наконец-то произносит:
        - Ничем тебе помочь не могу, - выдаёт он, и я снова прихожу в недоумение. Он же не может мысли читать? - Ты бы не позвонила, если бы тебе не понадобилась помощь, не удивляйся.
        Усмехаюсь. Чёртов психолог.
        - Но ты можешь помочь мне, - он делает паузу, я всё это время за ним наблюдаю, а вот он на меня внимание обращает только сейчас. - Если, конечно, желаешь.
        Взгляд такой, что сомнений не остается, желать или нет - ответ один.
        - У Глеба узнаешь, что мне нужно. Нет времени объяснять, - небрежно бросает, как будто не он только что водил меня по аллеям и не давал слово сказать.
        - Вы даже не спросите, что нужно мне? - усмехаюсь. Нервно.
        - Вариантов немного, учитывая, с кем ты ночь недавно провела.
        Тут же хмурюсь, а он качает головой.
        - Я не слежу за подобным, если такие мысли пришли в твою голову. Мне доносят, - он морщится.
        - И всё же, почему я должна помогать, если вы даже выслушать меня не хотите?
        У меня нет страха. За себя нет. И хоть образ мужчины вызывает необъяснимый трепет, он безусловно опасен, но разобраться во всём я хочу ещё больше, и не боюсь задавать вопросы. Он смотрит внимательно. А потом добавляет:
        - Ты очень похожа на мать, Лика, красивая была женщина.
        Я даже не знаю, как на это реагировать, настолько удивлена его словами. Глухие удары в груди забирают все вопросы.
        Он знал мою мать.
        Не успеваю прийти в себя от потрясения, когда Юдин добавляет ещё одно:
        - Но я привык к потерям. Поэтому иллюзий не строй.
        Он, махнув рукой, просто удаляется, направляясь к трём джипам, которые замечаю у деревьев, а я так и стою, глядя ему в след. Сжимаю кулаки - до меня постепенно доходит смысл его слов. Он отвечает на мой вопрос, чёрт бы его побрал, но как обычно в своей манере.
        Глава 35
        Прихожу в себя далеко не сразу.
        Юдин что-то знает о моём прошлом. А вот я совсем ничего! И вокруг слишком много всего происходит, чтобы не поинтересоваться, какого чёрта я во всё это втянута. Нет, имя моего отца на форуме не совпадение, теперь в этом не сомневаюсь, и если бы только могла, спросила бы о родителях у бабушки. Жаль, что ответить уже некому.
        Сейчас, оглядываясь назад, понимаю, что в словах Демида есть смысл, и пусть в чувствах Глеба уверена, а всё же появление его в моей жизни вызывает сомнения. И я склонна верить бывшему мужу. Да, Юдин однозначно дал понять, кому следует задавать вопросы, но боюсь, так просто меня с распростёртыми Астахов не ждёт.
        Поэтому сначала хочу подтвердить свои догадки, и пусть рискую, но быстро отыскиваю в недрах сумки визитку, которую оставляет мне Ирина и на следующий день её знакомый везёт меня за пределы города окольными путями.
        За свои услуги, как и обещает Макарова, Руслан сдирает с меня немалую сумму, но выполняет свою работу отменно, нас никто не останавливает, хотя я всё жду парней в форме или хотя бы на огромных джипах, но сегодня приключений не случается, и вскоре мы подъезжаем к ветхому строению.
        Сгоревший дом выглядит ужасающе. Понимаю, что полыхало, не оставляя шансов на уцелевшие вещи. Даже деревянный забор пострадал. У меня сердце замирает от того, что я вижу сейчас, ностальгия болезненными спазмами окутывает оцепенением. Ничего не осталось - сгорел ведь не просто дом, а словно всё прошлое, проведённое здесь. Моё детство, юность. И время, проведенное с бабушкой.
        Прошу мужчину подождать в машине и вскоре захожу во двор, толкая старую калитку. Она легко поддается, и некоторое время бесцельно брожу по развалинам. Мне кажется, я даже пропитываюсь этим запахом гари. Едким и всепоглощающим.
        В доме даже смотреть не на что, просто груды строительного мусора, а местами даже опасно, крыше удается уцелеть лишь в одном месте, но кажется, даже ей с такими увечьями недолго остаётся. Бросаю взгляд на небольшой сарай, обитый металлическим профилем, он тоже пострадал, но я всё равно, повинуясь порыву, дергаю железную дверь на себя.
        Она со скрипом поддаётся, и я осторожно вхожу. Глаза постепенно привыкают к темноте, включаю фонарик на телефоне и осматриваю «владения». Взглядом выхватываю небольшую коричневую тумбу, она металлическая, я помню, что раньше она стояла у бабушки в спальне и вспоминаю её секрет.
        Я бы вряд ли обратила внимание на старинную вещицу, если бы не видела её раньше. К тому же понять, что за столешницей ящик довольно сложно. Я и знаю о нём лишь потому, что бабушка захлопывала створку, когда я как-то неожиданно вошла в её комнату. Сейчас лишь это вспоминаю, и тут же окутывает новой волной тоски.
        Неужели ты правда что-то скрывала, бабуля, и зачем?
        Не знаю, что могу увидеть внутри, просто хочу проверить всё.
        Ломаю ноготь, чертыхаюсь, холодный металл поддаваться не хочет, но моя настойчивость побеждает, и я замираю, разглядывая то, что лежит внутри. Ничего особенного, записная книжка в твердом переплете под кожу, которая уже местами изрядно потрескалась, свечу фонариком и просматриваю, что внутри: рецепты, цитаты, может, и есть что-то важное, но я пока что не вижу в записях ничего особенного.
        И всё же это память о бабушке, кладу блокнот в сумку и ящик закрываю.
        Выходя, ещё раз оглядываю двор. Совершенно точно сюда больше никогда не вернусь и с тяжестью в сердце делаю глубокий вдох: деревянная сидушка проржавевшей качели вдруг покачивается от ветра, в тишине скрип раздается так неожиданно, что я замираю, и тут же к глазам подкатывает горечь, подхожу, касаюсь холодных прутьев, осторожно останавливаю раскачивание и сжимаю губы. Я прощаюсь с этим местом, когда-то родным и теперь как будто таящем в себе угрозу.
        Ещё пара минут тишины, и вскоре выхожу со двора на дорогу. Глубоко дышу - это было настоящее испытание, и всё же чувствую досаду - я ничего не нашла. Впрочем, есть ощущение, что кто-то очень постарался. Уже собираюсь направиться к Руслану, который ждёт меня чуть дальше у участка, но кое-что заставляет задержаться. А точнее, кое-кто.
        - Ликуня? - слышу совсем рядом знакомый голос и оборачиваюсь, растягиваю губы в улыбке. У соседней калитки стоит полная женщина в возрасте. Я её хорошо знаю.
        - Здравствуйте, тёть Даш, - говорю и, приближаясь, рассматриваю. Она подозрительно косится за мою спину. - Что-то не так? - тоже оглядываюсь на Руслана.
        - Тут уже и не знаешь, что так, а что не так. Сгорел ваш дом, - говорит она, как будто я сама этого не вижу. Наклоняется и пониженным тоном добавляет: - Да только сдаётся мне, помогли ему сгореть-то.
        Для убедительности она даже глаза округляет.
        - Вы что-то видели? Считаете, это поджог?
        Женщина снова переводит взгляд за мою спину:
        - А кто это там с тобой? - адресует она чёрному авто. Отвечаю тут же, напрягаясь.
        - Мой хороший знакомый, вы не бойтесь, он хочет мне помочь, - на всякий случай уточняю я.
        - Вот такой же помощник приезжал накануне пожара, - всё-таки сдаётся женщина. Мне кажется, ей в принципе тяжело даётся молчание, и сейчас она рада поделиться наблюдениями. Она тут же продолжает: - Вышел со двора вашего, не знаю, заметил ли, я сразу калитку-то обратно аккуратно прикрыла, прижалась и долго стояла, прислушиваясь. Не понравился вот сразу. Он подошёл и даже постучал, но я не открыла. А потом, когда услышала, как отъезжает автомобиль, вошла в дом и вскоре запах гари почувствовала, огонь перекинулся на наш сарай, благо, потушили. А ваш дом не успели, всё сгорело, - кивает она, хоть я уже в этом и так убеждаюсь.
        - Хотите сказать, что видели эту же машину? - вдруг сама испытываю волнение по этому поводу, но женщина возражает:
        - Нет, нет, та была серая. И номера заляпаны. Вот как у этой. Я успела машину на телефон сфотографировать до того, как этот мужчина вышел из вашего двора.
        Ухмыляюсь, у Глеба серый джип.
        - Не покажете?
        Женщина кивает и лезет в телефон, а потом восклицает:
        - Тьфу ты, я же с дочкиным выходила, у нее связь здесь лучше берёт, она как раз из города приезжала, на него и сфотографировала. Я пришлю, - говорит она, но я ещё прошу описать человека, которого, хоть и мельком, но надеюсь, успела рассмотреть тётя Даша, и после её ответа, ещё кое-что проверяю и иду в машину, кусая губы.
        Под описание тети Даши очень подходит Глеб, и увидев его фото на телефоне, она кивает. Да, похож, хоть она и не уверена на сто процентов.
        Конечно серых автомобилей пруд пруди, но что-то мне подсказывает, тётя Даша пришлёт фото знакомого мне авто. Всё не могу понять, что натворил Глеб и зачем если это действительно он? И пока мы возвращаемся в город, пытаюсь представить картину, которая врезается в уже собранную часть пазла новыми фактами.
        Прощаюсь с Русланом недалеко от своего дома, но в квартиру не спешу. Вместо этого сажусь в свою «ауди» и пытаюсь найти в прошлом ещё один ответ.
        Почти год назад
        Я стою в полутёмной прихожей на пороге нашей квартиры, а Демид испепеляет меня взглядом. Он, конечно, ещё в ярости.
        - Зачем ты пришла? - буквально рычит он.
        Вопрос звучит сразу с угрозой, Демид обозначает бесполезность моих попыток что-то объяснить. Но я всё равно пытаюсь пробиться:
        - Демид, выслушай… Пожалуйста.
        Мой голос срывается, но вместо того, чтобы дать мне объясниться, он вдруг прижимает меня к стене рядом. Я выдыхаю, воздуха мне определённо не хватает. Впервые ощущаю на себе всю его злость так явно. Демид никогда раньше не применял ко мне силу, он даже в ссорах не переходил грань. А вот теперь так просто нависает, зло дышит, и если бы взглядом можно было размазать, в порошок стереть, он бы так и сделал:
        - Я не хочу тебя слушать. И видеть тоже. Это понятно?
        Его голос эхом звучит на повторе. Оно меня оглушает.
        Нет, мне до сих пор это не понятно.
        Я всё ещё в каком-то кошмаре, который меня медленно убивает. Близость Демида вызывает дрожь и совсем не от того, что он мне может причинить боль. Я до одурения боюсь его потерять, но уже ничего не могу сделать. Муж не оставляет ни единого шанса оправдаться. Впрочем, у него есть основания на это.
        - Я не понимаю, как… - срывается с губ, но Демид отрезает безапелляционно:
        - Мне неинтересно.
        - Ты ведь даже не знаешь…
        - И знать не хочу!
        От бессилия закрываю глаза. Совсем по-глупому представляю, что Демид сейчас вдруг прикоснется к губам и прижмёт меня к себе. Мы вместе придумаем выход и решим, как быть дальше. Но этого не произойдёт.
        Я бьюсь о стену. О толстый лёд.
        Демид непробиваемый.
        Про фото я пишу ещё утром, в мессенджере пересылаю, но ничего этим не добиваюсь. Фото даже не просмотрены, сообщения не прочитаны. Скорее всего, я попала в чёрный список. И не только в телефонной книге.
        - Мне прислали фото, где ты… где ты не один… - говорю и снова получаю молчаливый упрёк.
        Не знаю, на что надеюсь, просто использую все возможности объясниться. Но мои слова, словно теннисные мячи, так просто отлетают от него, как от стены.
        - Знаешь, в чём между нами разница? - прищуривается Демид, и от его интонации замирает сердце. - Я тебе доверял, Лика. Мы должны были доверять друг другу, что бы ни случилось, - бросает он фразу пониженным тоном.
        - Мы ничего не должны, - поправляю скорее на автомате, цитирую выдержку из лекций. - Это осознанный выбор, а не обязанность.
        В ответ взгляд Демида становится ещё более мрачным.
        Он достает из кармана телефон и открывает галерею. Листает фотографии перед моими глазами, комментирует, пока я прихожу в очередной шок.
        - Мне тоже, представь, приходили фото, где ты с Глебом, Лика. Много фото за всё это время. Вот мой осознанный выбор. Посмотри, например, на эту.
        Я закрываю глаза, останавливая слёзы, и снова распахиваю. Это фото сделано совсем недавно, я стою боком и улыбаюсь, Глеб улыбается мне в ответ. Мы тогда пересеклись прямо перед лекцией, недалеко от автомата с кофе, у него в этом же здании была встреча, да я в этот день просто поздоровалась, притормозив, и мимо прошла, совсем никакого кокетства, но на «удачном» кадре запечатлено, будто мы тут часа два любезничаем.
        На некоторых фото явно видно, что мы с Глебом что-то живо обсуждаем. Вот прощаемся у его машины, потому что моя дальше, но выглядит так, будто я садиться к нему собираюсь. Это всё такой бред, что я тут же хочу возразить. Ведь и половина кадров не отражает сути, я ни разу не флиртовала с Глебом даже в шутку и придерживалась исключительно делового общения. Сдерживаю новую волну отчаяния. Не флиртовала, но в его постели проснулась. Мои объяснения просто бесполезны.
        - Ты следил за мной? - произношу вместо всего того, что досадно врывается в голову.
        - Нет, - ухмыляется он. - Не следил. У меня не было в этом потребности. А вот мой отец тебе не доверял, его человек, как выясняется, какое-то время за тобой приглядывал.
        Становится так паршиво, что хоть сквозь землю провались, а упреки всё равно, попав в цель, так и останутся внутри. Они буду сводить меня с ума.
        - И я с ним из-за тебя не раз расходился во взглядах, Лика, - продолжает Демид, добивая. - Но он, выходит, оказался прав.
        Мотаю головой. Нет. Неправ. Это не так.
        - Я не давил на тебя, даже не впутывал. Я просто тебе верил.
        - Демид…
        - Молчи, - прерывает снова, наклоняется, он меня уничтожает, размазывает. - Я не всё тебе рассказывал, и да, чёрт возьми, не всё и сейчас говорю… - он делает паузу. А потом окидывает таким взглядом, который я ещё долго не забуду. Полный ненависти, обиды, отчаяния и боли: - Но я никогда тебе не изменял. Ты можешь сказать то же самое?
        Его вопрос рвёт меня на части, Демид словно стреляет контрольным, ставя точку.
        Мои глаза наполняются слезами, я их глотаю, но мокрые дорожки всё появляются и появляются, катятся по щекам, они выжигают правдой.
        Ответ один - не могу.
        - Оформлением развода я займусь сам, с тобой свяжется юрист, - произносит сухо, отталкивается от стены и отходит. С этих пор он надевает маску, которую я буду не в силах пробить. Это не обида, это расплата.
        Моя вина неоспорима. Полностью её признаю, мне нет прощения, потому что я грань перешагнула, а он нет. Я бестолково киваю и, после того, как Демид разворачивается и скрывается в кухне, выскакиваю за дверь.
        А потом стою у подъезда, потому что просто не знаю, куда идти. Звоню Оксане, но вдруг оказывается, из города она сегодня всё же уехала. Ключи от машины в квартире, возвращаться за ними не хочу. Телефон в руках издаёт последний сигнал, оповещающий, что заряда нет, и садится. Теперь я даже такси вызвать не могу. И куда поеду, тоже не знаю.
        Дождь отчаянно льётся, не прекращаясь, разбушевавшийся ветер нещадно бросает мне в лицо холодные капли, и я снова промокаю до нитки. Ближайшая гостиница чёрт знает где, и выходит, идти только пешком. Либо же удастся поймать машину. Но я просто бесцельно бреду по улице и, обнимая себя за плечи, понимаю, что вчера, когда я вот так же шла, всё было ещё не так плохо.
        Проезжающих машин практически нет, слышу звук мотора, невольно оглядываюсь, а потом ухмыляюсь. И мотаю головой.
        Глеба обвинять не могу, это сейчас возникают сомнения, а тогда у меня ещё не получается трезво оценивать его действия, все прочие чувства глушит обида. Я очень резко говорю с Астаховым с утра, а он в ответ хмурится и задаёт вопрос, жалею ли я о нашей ночи, потому как он вчера решает, что я тоже этого хочу.
        Он лишь просит прощения, что не смог устоять, говорит, что рядом со мной ему и так сложно сдерживаться, а тут у него появляется надежда, что я давно к нему что-то тоже испытываю. Просто то, что я в браке, не даёт мне переступить грань. И вчера я просто делаю то, что мысленно давно хочу. Вот так он думает. И я его тут же разубеждаю.
        Да, считаю нашу ночь ошибкой. Даже не помню её.
        Нет. Не чувствую. Ничего.
        Глеб сейчас стоит передо мной и просит его выслушать. Он впервые так настойчив, и вскоре, когда я его просто молча обхожу, он останавливается передо мной снова, на этот раз перекрывая путь на тротуаре джипом.
        Говорит, что его квартира пустует, и что сам он там находиться пока не будет, уезжает на несколько дней и позже найдёт, где жить. Повторяет, что чувствует свою вину, и обещает, что я его даже не увижу. Он просто хочет помочь и взамен ничего не просит.
        Всё-таки сажусь к нему в машину, у меня просто больше нет сил, и когда он привозит меня к себе, сначала поит чаем, а потом действительно уезжает. Мы сойдёмся с ним намного позже моего развода. Оба сходящие с ума от несчастной любви.
        А тогда я словно живу на автомате, просто существую. Сплю в гостиной, из квартиры почти не выхожу, к тому же выясняется, что со мной разрывают договоры компании. Я сначала довольно спокойно на это реагирую. Во-первых, мне сейчас на всё плевать, во-вторых, будут другие. Но когда тот самый знакомый Глеба в трубку произносит:
        - Ты же понимаешь, это не от меня зависит, - удивленно хмурю брови. Он при этом добавляет: - Да и помещение, в общем-то, принадлежит не мне, я лишь арендую. Сама знаешь, у кого.
        А я только сейчас и осознаю, что моя карьера шла вверх не просто так - Демид помогал мне взлететь, и делал это, находясь в тени: хорошие цены на аренду, выгодные пакеты рекламы, интересные партнёры и многое другое - всё это мне предлагают с его подачи. А я создаю себе иллюзию, что всего добиваюсь сама.
        Сама. Но за плечом стоял Бронский. Такой вывод я тогда делаю.
        Оксана всё время оказывается занята, сначала она вроде как уезжает, но потом возвращается в город. И в нашу единственную короткую встречу, я чувствую, что она тоже меня безмолвно упрекает. Разочарована она вовсе не как в подруге, а как в жене Демида.
        Наверняка падаю в её глазах, тогда не понимаю, почему она принимает его сторону, а не поддерживает меня. Мне ведь тоже плохо. Я чувствую холод и сама встреч больше не ищу. Мы постепенно просто отдаляемся, а со временем замечаю, что подруги у меня больше нет.
        Не отстают и социальные сети. Правда они передают нашу историю по-своему. Это народ умеет. Сначала я читаю и округляю глаза, потом и вовсе перестаю следить. Просто не могу.
        Меня уверенно топят со всех сторон, пока я схожу с ума и кричу в пустоту.
        И всё же решаюсь на очередной разговор.
        Демид так просто соглашается, когда я пишу сообщение с другого номера - хочу прийти за вещами, что глупое сердце отчаянно цепляется за этот шанс. И пока собираю сумку, выхватывая взглядом знакомые и до боли родные мелочи в нашей спальне, всё представляю наш диалог. Но оказывается, Демид беседы со мной вести снова не собирается, а просто решает показать, что прекрасно справляется без меня.
        Он точно знает, как больно мне будет видеть у него в квартире Малену. И всё безупречно рассчитывает, чтобы отныне я даже попыток не делала к нему приблизиться.
        Просто смотрю на них и не верю, что это происходит по-настоящему: и когда она врывается в наш мир, словно к себе домой, и увидев, как Демид её целует. Вот так, при мне.
        Представляю, как она счастлива. И даже ей завидую. Он её обнимает. Её. Не меня.
        Я теряю дар речи. По венам несётся царапающее чувство, оно накрывает с головой, уничтожает и забирает все слова.
        - Присоединяйся, ну, - бросает Демид, оторвавшись от девушки, отходит назад, опускается на диван, рукой хлопает по месту рядом, а я наконец отмираю. - А что не так?
        При этом так широко улыбается, что выходит наигранно. В глазах вижу боль и всё-всё понимаю. Он никогда меня не простит.
        Любит Демид на полную. Ненавидит в сто раз сильнее.
        Теперь, не мешкая, покидаю гостиную, не помню даже, как обуваюсь, как беру спортивную сумку с вещами, ключ я просто бросаю в сторону зеркала и выбегаю из квартиры, захлопнув дверь.
        Только сейчас замечаю, что по щекам катятся слёзы.
        Это конец.
        Глава 36
        Наши дни
        Я снова возвращаюсь в настоящее. Ещё раз прокручиваю прошлое, на этот раз очень быстро, словно перематываю, а потом нажимаю на паузу на отдельных фактах.
        Демид. Малена.
        Глеб…
        Что же ты натворил. И зачем?
        Какое-то время сижу в машине, но вскоре срываюсь с места и стучу в уже знакомую, но так и оставшуюся чужой, дверь.
        Возможно, следует сначала позвонить, ведь не факт, что он дома. Да и что я услышать хочу - пока что толком не знаю, лишь ухватываю нить, за которую, как мне кажется, нужно только потянуть, и весь клубок, который кажется запутанным донельзя, тут же распутается.
        Я уже собираюсь развернуться, когда слышу характерный звук в замке. Словно медленно проворачивается ключ, и от этого вдруг замираю. Идея прийти сюда уже не кажется такой хорошей, если Астахов что-то скрывает, с чего я взяла, что он теперь разговорится?
        Но, видимо, судьба решает наконец пойти мне навстречу. Я понимаю это немного позже.
        А сейчас передо мной стоит Глеб, он ухмыляется, и смотря на то, как он покачивается, понимаю, что мужчина не совсем трезв.
        - Пришла, - отмечает он и мотает головой. - Я ждал. Зайдёшь?
        Ничего не отвечаю. В прошлый раз в этой квартире, Астахов показал, на что способен, тогда он тоже был не в себе, но сейчас хотя бы не замечаю стеклянного взгляда.
        - Да не бойся, я сегодня добрый, - неуместно шутит он.
        Глеб ещё раз усмехается и, оставляя дверь открытой, просто проходит внутрь, видимо, предлагая мне последовать за ним.
        Сжимаю пальцы, решаясь. Я ведь действительно уже здесь. Хуже уже не будет.
        И я делаю шаг навстречу ответам.
        Сразу замечаю, что в квартире бардак. Глеб, видимо, не первый день в таком состоянии. В кухне запах перегара, на столе почти пустая бутылка, у шкафчиков ещё несколько.
        - Ты зачем пришла? - усаживается он за стол, а я занимаю место напротив, Глеб опирается локтями на стол. - Проведать старину Глеба?
        Несмотря на то, что Астахов улыбается, мне не весело.
        - Ты насовсем или полюбоваться, как я расплачиваюсь за грехи?
        Я игнорирую его смешок:
        - Глеб, зачем ты ездил в Чертаково?
        Внимательно на него смотрю, он прищуривается, а потом качает головой.
        - Соседка всё-таки меня видела?
        Я киваю, а он ухмыляется.
        - Это был единственный выход тебя отпустить.
        Изумленно поднимаю брови. Слишком кардинально Глеб подходит к вопросу. Я, конечно, в курсе, что случается всякое, и памятные вещи бывших сжигают, но чтобы дом палили, избавляясь от воспоминаний, слышу впервые.
        - Отпустил? - спрашиваю, не найдя, что на это ответить.
        Он меня какое-то время просто рассматривает, а потом качает головой и закидывает своей болью:
        - Если бы я только мог… Ты никогда и не была моей, Лика. Что бы я там себе не придумал. Как бы не изворачивался, чтобы ты обратила внимание, напирал и не напирал. Хоть о стенку убейся - у тебя вот тут, - Астахов медленно бьёт себя по груди с левой стороны и добавляет: - другой. Ты помешалась на своём бывшем, - он усмехается. - Как и я на тебе.
        Я понимаю, что у Глеба ко мне чувства, но его взгляд меня пугает, не хочу продолжать тему, к тому же я не выяснять отношения пришла, а правду узнать.
        - И что ты искал в доме? - задаю вопрос в лоб, и ловлю ещё один насмешливый взгляд. - И зачем устроил пожар?
        Я уже вижу, что он отпираться не будет. Но пока что не знаю, расскажет ли правду. Глеб ухмыляется снова, поднимает бокал, словно тост говорит, и делает несколько глотков. Морщится, вытирая губы.
        - Когда ты дала мне шанс, - начинает он, и превращаюсь в слух, понимая, что я сейчас могу услышать хоть какие-то подробности, - я решил, что единственный выход, забрать тебя и увезти. Подальше от этого ублюдка и всего того, что с ним связано. И стало даже плевать, что ты меня не полюбишь. Было достаточно твоего расположения.
        Снизу вверх накрывает пока ещё еле уловимой волной тревоги. Опираюсь локтями на стол:
        - Ты же говорил, что не уедешь из города…
        - Мне нужно было завершить кое-какие дела перед этим, - не уточняя, какие конкретно, признаётся он. - К тому же, ты не поехала бы со мной. Так просто. На край света, - смотрит исподлобья и добавляет: - За мной - нет.
        Пока ещё не понимаю, причем здесь наш дом, жду, рассчитываю на продолжение. Но теперь Астахов как ни в чем не бывало берет бутылку, наливает жидкость в бокал, кивает на меня, но я качаю головой, разумеется отказываясь, на что он так просто пожимает плечами, будто мы о погоде тут разговоры ведём и посиделки исключительно дружеские.
        - Какое-то время назад я связался с очень влиятельным человеком, - Глеб смотрит так, что я тут же понимаю, о ком речь, но всё равно уточняю:
        - С Юдиным?
        Он ещё гипнотизирует меня взглядом какое-то время, видимо, решая, стоит ли мне выкладывать всё, но я не отвожу свой. Жду ответа. Астахов делает несколько глотков, морщится, затем ставит бокал, удар дна о поверхность стола издает характерный звук. Эхо, отзвучав, затихает, а Глеб начинает говорить.
        - Я заключил сделку. Он помогает мне, я ему. Так вышло, что у тебя могло быть то, что ему очень нужно, Лика. А у меня возможность это что-то достать, - на этих словах пульс учащается, то же самое, говорил Демид, и я задерживаю дыхание, потому что мне совершенно непонятно, кому и как пришла в голову такая чушь. И всё же, раз это так, значит, есть причина. Подобные заявления тоже нельзя упускать из вида. - Но поняв, к чему всё идёт, - обдает он меня таким взглядом, что тело сковывает порцией озноба, - стало совершенно ясно, так просто меня теперь не отпустят. Да и тебя. И я пошёл ва-банк, Лика, - продолжает говорить загадками Глеб.
        Он утыкается взглядом в бокал, крутит его в руках:
        - При чем здесь дом? А твоя бабуля, Лика, была с секретами, и кое-что хранила долгое время. Не спрашивай, откуда я это знаю. Знаю. Не может человек всё время замалчивать свои тайны, где-то да проколется. Такая ирония судьбы, всё началось с того, чем и закончилось.
        Астахов взгляд переводит, но смотрит сквозь меня, я вообще перестаю его понимать, он меня ещё больше теперь путает. И если он сейчас уйдет в нирвану, я вообще ничего не выпытаю. Я безусловно хочу узнать про бабушку, но понимаю, что он мне говорить не станет, и попробую зайти с другой стороны, принимая эти факты, просто допуская:
        - Ты сотрудничал с Мирославом, а потом, решив уехать, что-то ему обещаешь, что, по идее, есть у меня?
        Глеб кивает.
        - Почти. Только обещаю ещё раньше, намного раньше, - Астахов делает паузу и продолжает: - До того, как собираюсь уехать. А когда решаю тебя увезти, возникают проблемы, вопрос встаёт ребром, - ухмыляется он. - И понимая, что с тобой сделают, когда получат эти злосчастные бумаги, ставлю свои условия, я ему наплёл, что ты тоже очень хочешь со мной, понимаешь? Что тебе тоже всё это выгодно, и если что-то знаешь, то не будешь препятствовать.
        - А если не знаю?
        - Тем лучше для тебя, - говорит Глеб и по позвоночнику пробегает холод от его взгляда. - Мне пришлось искать запасной вариант, как путь к отступлению. И я его нашел.
        - И какой? - задаю вполне логичный вопрос и он в ответ смеётся. Становится даже жутко.
        - Всё по порядку, - успокаивается он, - не торопись. Сегодня лекцию веду я, - говорит, становится серьёзным. Воздух накаляется, невыносимо дышать, я бы сейчас распахнула окно, но из полномочий сейчас только терпеливое ожидание. Тайны раскрываются, но порождают новые своими открытиями. Я жду, и Глеб, выдерживая паузу, продолжает:
        - Мирослав не дурак, наблюдал за мной, один мой неверный шаг и всё бы рассыпалось, превратилось в пыль. С этими бумагами деньги очень большие связаны, понимаешь?
        - Комплекс «Эдванс»? Который собираются строить на сгоревшем районе? - помогаю я ему, Глеб кивает.
        - Там всё совершенно незаконно, и эти бумаги могли бы очень помешать строительству, а так как проект уже запущен, уже вложено многое, Юдин рисковать не мог. Сама понимаешь: центр города, огромная площадь, зашкаливающий ценник, за такой лакомый кусок полгорода чуть не перегрызлось, да и столица запускала руку, и всё это достаётся ему за бесценок, но вот беда, есть старые документы, связанные с этими землями, которые если всплывут - проект потопят. Условие одно: обмен и доказательство, что все, кто причастны к знанию об этих бумагах… - Глеб проводит по шее, становится не по себе. - Зато мы с тобой свободны. Ему плевать на формальности, ему важен результат. У меня был план, я так искусно вёл всё к своей цели, даже не верил, как всё удачно складывалось, до результата оставалось немного, но ты мне все карты спутала, Лика. А точнее, этот ублюдок, - новый смешок. - Он появился, и ты сразу поплыла. Вот мне и пришлось рисковать.
        Какие же они все глупые. Не нужна я бывшему.
        - Демид выгонял меня из города, и не так уж появился, - возражаю в ответ. - Скорее, хотел того же, что и ты, чтобы я город покинула. Он выживал меня. Да ты и сам знаешь, Глеб.
        - Он считал, ты в теме. Всё очень удачно складывалось, ты обижена, и помогаешь мне, пусть и не всё знаешь. Он уверен был. Мне удалось всё подстроить, чтобы он думал так.
        - Демид поэтому делал всё, чтобы я не могла заниматься своей работой в этом городе?
        В ответ Глеб смотрит долго, протяжно.
        - Не он.
        Тут же напрягаюсь. Появляется тянущее чувство в груди. Словно приоткрывают дверь, за которой ответы, но полностью не распахивают.
        - Это я делал.
        - Что именно? - начинает колотиться пульс, пробиваясь гулом в ушах.
        И Астахов продолжает, снова ухмыляясь:
        - Помнишь, говорил, что сделку заключил? Так вот, я добился кое-каких полномочий и связи появились. Мне очень нужно было, чтобы ты возненавидела этого ублюдка и сама захотела уехать. Понимаешь, Лика? Возненавидела по-настоящему. И параллельно от меня зависела, - Глеб обреченно опускает голову: - А иначе, ты бы мне отказала. От-ка-за-ла.
        Мотаю головой. Какой-то бред. Это Демид перекрывал мне кислород. Это ведь он не давал мне работать. Отзывал проекты, да у него в связях полгорода. Что мог против него Глеб?
        - Я подставлял его, Лика, - снова ловлю взгляд светлых глаз. Зрачки сужены, но вид у Астахова не виноватый, наоборот, победоносный. - Не без помощи, не своими руками, говорю же, заключил сделку. Тебе в городе не дают прохода, а ты думаешь на Бронского. Идеально. Я наслаждался тем, как он теряет позиции в твоих глазах. Хоть в чём-то я его обошёл.
        Хмурюсь и вспоминаю, как Глеб всё это время настраивал меня против Демида. Новой волной накрывает осознание:
        - И подливал масло в огонь.
        - Подливал. Но только не надо из бывшего делать святого. Еще неизвестно, кто большее зло, - Астахов растягивает губы в улыбке, взгляд же остаётся безумным. - Твой Бронский недалеко от меня ушел. И старший туда же. Но что-то я разболтался.
        Глеб берёт бокал и опрокидывает его, выпивая оставшуюся жидкость до капли. А потом снова продолжает. Есть такое в людях, если долго молчать, изнуряя себя, изгрызая, потом, когда начинаешь говорить, словно открывается ящик Пандоры, даже во вред себе доводишь рассказ до финальной точки. Не думая о необратимых последствиях. И Астахов, словно перекладывает груз, который носил в себе всё это время, на меня. Его балласт падает сверху, прибивая новыми деталями, набираюсь терпения и молчу.
        - Сначала я согласился на все их условия, но я же блефовал, да, я знал, что бумаги существуют, а где они - нет. Документы в итоге так и не нашел. Либо кто-то постарался до меня, - Глеб делает паузу, окидывает меня взглядом, я как будто слышу его молчаливый намёк «ну же, Лика, догадайся сама», но выводы делать пока что не берусь.
        И Астахов, качая головой, рассказывает дальше:
        - Либо бабуля от них избавилась всё же, - заканчивает он мысль. - Я предоставил отчёт Мирославу. Документы, если и были, то хранились в доме, они сгорели, вот такая случайность. Их нет. Знаю о них, только я. Оказывается, ты не в курсе, я проверил. Он, конечно, не верит, и считает, что мы с тобой спелись, но и на это у меня заготовлен план. К счастью, тебе и играть не нужно, ты правда не в курсе. Я всё продумываю… Ты это время находишься у Юдина. А я вроде как на встрече. Никто и понятия не имеет, что на неё я успеваю, едва вернувшись в город. За мной следили. За моим джипом, но за рулём был не я. Безупречно срабатываю, и хоть сомнения Юдина одолевают, я выигрываю время. И напоминаю, что есть ещё кое-что.
        Я наклоняюсь немного вперед в ожидании подробностей, а Глеб нечёткими движениями, будто застегивает рот на замок, обозначает, что про это «кое-что» не расскажет. А потом продолжает:
        - Он, конечно, может от меня избавиться, поняв, что тех документов у меня нет, но за моими плечами народ, жаждущий справедливости. Культурное наследие города хотят восстановить на месте пожара, верят, что я хочу им помочь, с реставрацией сгоревших зданий, бунтуют против нового комплекса, - Глеб говорит это небрежно. И что-то мне подсказывает, на культурное наследие ему плевать. - Эти одержимые своей идеей после моей кончины такое развернут, что Юдин не будет успевать удалять и устранять неугодных. Ему потом несладко придётся, впрочем и после пожара было дел невпроворот, но тогда у него было время всё подчистить, уладить, а у народа не было идейного вдохновителя, вроде меня, кого бы они считали авторитетом, а теперь есть, - Глеб указывает на себя, оставаясь серьезным. Да уж. Народу явно не повезло. Я и сама какое-то время назад считала, что Астахов печется о городе, оттого и влез в этот проект с реставрацией.
        - И Юдина это бы остановило?
        - У Мирослава же сроки, и ему вся эта шумиха не нужна. Сейчас. Сейчас это того не стоит, возможно. Не всё он от меня получил, - Глеб издаёт смешок.
        - А потом? - задаю вопрос, чувствуя, как холодеют ладони.
        - А потом будь, что будет. Главное, что от тебя отстанут. Ещё понаблюдают какое-то время и отстанут. Если ты, конечно, сама никуда не влезешь. Тем более, у тебя теперь есть защитник, - криво усмехается Астахов. Берет бутылку, крутит её и понимая, что она пуста, поднимает взгляд вновь: - Я сам себе сделал подлость. Я идиот. Дважды.
        Глеб снова нервно смеется, ставит локти на стол, и трёт лицо, успокаивается. Астахов рассказчик не самый лучший, но я понимаю, о чём он говорит. Наверно, потому, что сама не раз в голове прокручиваю разные сценарии, вот только не ожидаю таких откровений всё равно.
        Во-первых, я уже влезаю. И в такой ли уж безопасности нахожусь - ещё вопрос. А во-вторых… каких бы дел ни натворил Глеб, а всё же не хочу, чтобы он расплачивался своей жизнью. Глупостей он наделал, и пусть на него злюсь, оправдать его вряд ли возможно, но и обвинять во всех грехах тоже. Я хорошо знаю, что такое пожирающая изнутри безысходность. Просто у каждого свой порог боли.
        И в третьих.
        Защитник. С чего он взял?
        Смутное беспокойство превращается в уверенность. Астахов знает, что мы провели ночь с Демидом. Откуда?
        Удар в груди, ещё один. Чувствую, как охватывает дрожь, сначала волной, потом непрекращающейся тяжестью внутри.
        - Глеб, - зову его, он поднимает на меня тяжёлый взгляд. Улыбается неестественно. Как будто знает, какой вопрос я задам.
        - Возле клуба. Тот мужчина, его подослал…
        - Я, - обрывает меня он. - Да, я. И не смотри так. Ты просто не представляешь, что я к тебе испытываю. И как сильно хотел вернуть твоё расположение.
        Он трёт ладонями лицо и снова усмехается:
        - Лика, Лика… Что же ты со мной делаешь?
        Даю ему время, с трудом удерживаясь от всего того, что хочется прямо сейчас высказать. Но выплеснуть эмоции - значит сбить Глеба с мысли, учитывая его состояние - это не сложно. А я хочу докопаться до истины, поэтому терплю. Стискиваю зубы и молчу.
        - Вспомнил историю нашего знакомства, - слышу его откровение, - и решил, ты оценишь. Но твой бывший муженёк какого-то чёрта опередил меня. Снова.
        Я восстанавливаю вечер в клубе и сжимаю пальцы. У меня уже возникают мысли по поводу Глеба, но пока они не озвучены, так и остаются только догадками.
        Как долго я не принимаю очевидное? И решаюсь на следующий вопрос.
        - Ирина… она по твоей просьбе притащила меня в клуб?
        Замираю в ожидании, но вдруг вижу в ухмылке ответ, и к горлу подкатывает ком, всё тело сводит оцепенением в один миг, а потом отпускает.
        - Не такие уж и просьбы, - подтверждает мои догадки Астахов. Пьяно усмехается. А к моим щекам подступает жар.
        - Зачем, Глеб?
        Он качает головой. Отпираться, по видимому, не собирается, но и отвечать не готов. И лишь количество пустой тары даёт мне надежду, что продолжение будет.
        - А не было у меня выбора, Лика. Мне нужно было знать, что с тобой происходит, и делать это выходило лишь на расстоянии. Но Ирина очень несговорчивая особа, на неё и раньше было сложно надавить. Она единственная не послушалась приказов сверху и решила с тобой сотрудничать. Вот мне и пришлось вмешаться.
        Всё равно не могу поверить в то, что слышу. Мой мир снова переворачивается, и я пока что не понимаю, почему и за что.
        - Ты подстроил… ту аварию? - произношу тихо, поражённая собственным выводом. - Чтобы её шантажировать?
        - Какая ты догадливая, Лика. Но как же долго к этому шла. Впрочем, не твоя вина, я всё для этого делал. Кстати, - он показывает жестом «класс», - я оценил твой трюк, когда ты брала у меня телефон. Признаться, не сразу понял, кому ты звонила. Но потом решил на этом сыграть.
        Я открываю рот в изумлении, вдруг сопоставляя факты.
        - Глеб, ты… Ты… - я буквально задыхаюсь. Я сейчас смотрю не на того Глеба, которого всё это время знаю, этот другой. Жестокий, циничный, чужой.
        - Именно. Я мерзавец. Мерзавец, который эгоистично шёл к своей цели. Но шёл, ради тебя, Лика. Не всегда, но отныне только ради тебя. И теперь вот, - указывает он на бутылки, - решаюсь на один-единственный выход.
        Обреченный взгляд Глеба проникает глубоко внутрь и вызывает чувство тяжести в груди. Тревога расползается мгновенно, Астахов как будто с чем-то смирился. Прямо сейчас приходит к выводу и готовится к важному шагу, и просто предполагая к какому, у меня внутри всё сжимается.
        - Но повторюсь, Лика. Демид совсем не ангел во плоти, как ты себе представляешь. Его отец с Юдиным партнёры, и Демид с ними. Не смотри так. Твой муж по поручению отца немало дел наворотил в нашем городе, да и не только. Видела, сколько проектов осуществлено его руками по всем районам? Думаешь, всё законно? И проектом «Эдванс» заниматься ему, хоть он пару лет назад и рассорился с отцом по этому поводу. Но вот, они снова в одной связке. И здесь Мирослав ни перед чем не остановится. Если Демид пойдёт против, Мирослав с ним быстро вопрос уладит. Он слишком много знает, сама понимаешь.
        Глеб встает с места, медленно подходит к окну. Какое-то время так и стоит, сомкнув руки за спиной в замок, а потом оборачивается на меня:
        - Передавай Юдину привет.
        Непонимающе сдвигаю брови.
        - Ты же по его просьбе тут?
        Молчу.
        - Не переживай. Я зла не держу. Знаю, как бывает больно, особенно когда от тебя зависит жизнь того, кого ты любишь. Я на всё сейчас ради тебя готов. И понимаю, что и ты ради него тоже.
        Горечь скатывается по венам, слёзы застывают в глазах, так и не прорвавшись. Как же это всё сложно: кого-то из них я обязательно подставлю. И Глеб, и я, знаем, кого, если предоставится возможность.
        - Поэтому захвати с тумбы конверт, средний ящик, справочник по истории открытия древнерусской живописи, - он делает паузу, и добавляет: - Сама реши, что с ним сделать. Открыть или если хочешь кого-то спасти, - Глеб делает паузу, и ухмыляется, заметив, что решение я уже приняла. - То так передай, не открывая. Иначе всё зря. И уходи. Уходи, пока я не передумал.
        Последняя фраза звучит зловеще. Он угрожает мне одним взглядом. Я действительно встаю из-за стола, и качаю головой. А потом, не мешкая быстро иду на выход, тумба, ящик, справочник. Плотный запечатанный конверт внутри.
        Беру его, квартиру покидаю, как будто и впрямь боюсь, что Глеб передумает. И лишь на улице останавливаюсь и пытаюсь отдышаться. Воздуха мне по-прежнему не хватает.
        Глава 37
        Звук входящего сообщения застает меня в машине. Я всё ещё не могу прийти в себя от новостей и оттого какое-то время бесцельно пялюсь перед собой, но сигнал возвращает меня в реальность. Открываю мессенджер, послание от тёти Даши, она, как и обещает, пересылает мне фото, и руки начинают дрожать: я-то считаю, что меня уже сложно удивить, но новости на сегодня не заканчиваются. Автомобиль действительно знакомый: Глеб приезжает в Чертаково на сером авто. Вот только не на своём джипе.
        А на серебристой иномарке с заляпанными номерами, очень похожей на ту, которая следила за мной, и один в один на ту, которая чуть не сбила меня, тогда её подрезал Демид. Я не могу быть уверена на сто процентов, но слишком всё сходится. И становится ясно, почему Астахов сокрушался, что мой бывший его дважды опередил. Выходит, за рулем был некто по поручению Глеба… и «суперменом» должен был тогда стать именно он.
        Сжимаю руль до боли.
        Чёрт, чёрт!
        Теперь хватаюсь за голову, пробираюсь пальцами в волосы, всё происходящее не укладывается ни в какие рамки. Считаю до десяти, пытаюсь разложить новости по полкам, но факты слишком переплетены. Всё действительно напоминает клубок событий, и чтобы распутать, нужно потянуть за нитку, и я тяну, вот только из клубка их выходит несколько, и правильную ли я выбрала - вопрос. Не зайти бы в тупик.
        Я должна поговорить с Демидом - теперь у меня есть информация. Точно не знаю, что он там решает Юдину отдать, только подозреваю после слов Глеба. И если это те самые документы, благодаря которым столько всего закрутилось, то что Мирослав сделает с Демидом после того, как он их отдаст? Вспоминаю, жест Глеба, который довольно однозначно дал понять, все, кто в курсе этих документов - в опасности и снова сковывает холод.
        Вспоминаю про конверт, достаю его из сумки и кручу в руках. Снова кладу обратно.
        А потом просто пишу сообщение Демиду:
        «Нужно поговорить».
        Быстро отправляю и замираю. Наблюдаю за галочками - доставлено. Но пока что не прочитано.
        Телефон откладываю на сидение рядом, пальцы дрожат, не могу сосредоточиться, все мысли только о том, что Бронский сейчас увидит моё послание. И когда слышу оповещение о входящем, сердце практически замирает. Но обращая внимание на экран, хмурюсь. Оно не от Демида.
        «Я должна ещё кое-что сказать».
        Оксана печатает снова, некоторое время наблюдаю за тем, как на панели отображается её набор, потом идёт запись голосового, и снова набор, а потом всё исчезает, контакт вышел из сети - а сообщение так и не приходит. Надеюсь, она решиться прислать то, что хотела.
        Но телефон молчит. Вздыхаю и всё-таки набираю её номер, не время изображать обиды, и если ей есть что сказать, так пусть уже сделает это. Но длинные гудки сменяются короткими. Я делаю несколько попыток, но тщетно. Сжимаю губы. Чёрт с ней.
        Снова открываю сообщение, которое отправила Демиду и теперь задерживаю дыхание - прочитано. Откладываю телефон, понимая, что ожидание сведёт меня с ума.
        Но уведомления о входящем сообщении снова не дожидаюсь, потому что тут же мобильный принимается звонить. На экране так ярко светится «Демид», что я просто застываю. Ответь же, Лика. Ну. Чего боишься, глупая? Большей боли, чем есть, он разве может причинить?
        Вздыхаю и принимаю вызов.
        - Что-то случилось? - без приветствия спрашивает Бронский, в его голосе беспокойство.
        - Мы можем увидеться?
        Пауза на том конце провода затягивается, она сопровождается лишь моим учащенным пульсом и мыслью, что Бронский запросто может мне отказать. Но я выдыхаю, услышав ответ:
        - Я недалеко от «Олден», - всё же произносит Демид. - Сможешь туда подъехать минут через пятнадцать? У меня есть немного времени.
        Говорю, что мне потребуется больше, минут двадцать, и мы прощаемся.
        Признаться, не ожидаю, что наша встреча может случиться так скоро. Я столько времени жду от него звонка, что увидеться вот так, спонтанно, кажется чем-то совершенно нереальным. Но мы договариваемся о встрече, будто для нас обычное сидеть в ресторане на досуге. И пусть внешне я умею сохранять спокойствие, но внутри… внутри всё иначе.
        Там не просто неспокойно, там ураган из чувств и не выраженных эмоций. Удерживать его всё сложнее, но я постараюсь. Сейчас главное - чтобы Юдин от нас отстал со своими психологическими играми. А чувства… Чувства ведь уже никуда не денутся. Я это точно знаю, и мне придется с этим смириться.
        Быстро смотрю в зеркало и качаю головой сама себе, вид мог бы быть лучше, поправляю немного растрепанные волосы, платье в порядке, кеды, пиджак - фейсконтроль в ресторане пройду, взгляд только тусклый, и улыбку растянуть не выйдет.
        Приезжаю, когда Демид уже сидит за столиком у окна. Он замечает меня сразу, мрачный, задумчивый, родной. На мгновение кажется, что не было всей этой разлуки, словно мы просто договариваемся встретиться после рабочего дня. Мы будем болтать о том, как у меня прошла лекция и какие странные порой вопросы задавали клиенты, а он скажет, что соскучился и ещё что-нибудь спросит. Только почему такой мрачный по обыкновению промолчит. Но даже пусть так.
        Жаль, что всё это в прошлом.
        Давлю в себе нервную дрожь, подходя ближе, благо, у меня есть на это несколько шагов, присаживаюсь напротив, уже точно знаю - я готова к его взгляду. Обращаю внимание на стол - оказывается, Демид уже заказал для меня капучино.
        - Спасибо, - киваю на чашку, он берёт свою в руки, крутит.
        - Ты же не изменила вкусам? - усмехается. Но я во всём слышу контекст.
        - Нет, - отвечаю, выдерживая его взгляд. Всё же это просто игра слов, Демид даже не замечает, как это звучит, в отличие от меня.
        - О чём хотела поговорить?
        Воздух в легкие приходится набрать, а потом наблюдать, как меняется выражение лица Бронского:
        - Оксана говорила, что тебе угрожает опасность.
        Демид откидывается на спинку стула, снова ухмыляется, но я замечаю, как он сжимает пальцы, и понимаю, что ему сейчас не так уж и весело. И вовсе он не расслаблен.
        - Она очень впечатлительная.
        Я в ответ не улыбаюсь, и Бронский становится серьёзным.
        - Они у тебя? - задаю вопрос, точно зная, что Демид прекрасно понимает, о чём я. - Эти чёртовы документы. Скажи, Демид, ты нашёл их?
        Он снова молчит какое-то время, а потом вдруг опирается на стол локтями, немного наклоняет голову и одну руку протягивает мне, минута до касания, два гулких удара в груди, и Бронский накрывает мою ладонь своей. А потом берет её в руку, перебирает мои пальцы, и пошевелиться я теперь не могу, практически не дышу, слежу за каждым движением, чувствую его. Я всё это время держусь уверенно, но теперь моё внешнее хладнокровие портит дурацкая дрожь и слишком быстрый ритм. Ладонь Демида такая горячая, что меня жар охватывает тут же. Поднимаю на него взгляд и замираю. Бронский смотрит в упор:
        - Ты ездила в Чертаково?
        Голос спокойный, но почему я слышу в нём тревогу?
        Киваю.
        - Ты же оставил мне подсказку, - усмехаюсь теперь я, напоминая о его пометке: стрелке к имени «Лика» на смятом листе.
        - Нашла что-нибудь?
        - Ничего особенного, - говорю на всякий случай, внимательно за Демидом наблюдая. Я так и не проверила записную книжку, хотя она мне и показалась на первый взгляд довольно обычной. Но может, быть нужно лишь присмотреться?
        - Значит, нашла, - кивает Демид.
        - А ты?
        - И я, - всё-таки отвечает он на вопрос, который игнорирует в начале.
        Мы теперь так и сидим, разглядывая друг друга. Такое странное чувство: столько хочется сказать, но вместо этого мы словно насыщаемся нашим молчанием, наслаждаемся этими минутами в тишине, в них скрыто больше, чем во всех словах вместе взятых. И мы понимаем друг друга. Наваждение какое-то.
        Бронский разжимает ладонь, руку убирая, лишь немного задерживается на кончиках пальцев и мою отпускает, а я всё ещё чувствую его тепло. Он берет чашку, опирается локтями на стол и делает несколько глотков.
        - Демид, Глеб мне кое-что рассказал… - голос срывается, когда я всё же нахожу в себе силы продолжить то, что начала. Во рту пересыхает, тоже делаю несколько глотков, ставлю чашку, замечаю, как Бронский напрягается. И принимаюсь рассказывать, что сегодня выяснила, но Демид останавливает меня:
        - Лика, - понижает он голос, немного наклоняясь, - я всё это уже знаю.
        Бронский говорит по-прежнему выдержанным тоном, но мне всё это не нравится. И я задаю свой вопрос:
        - Два года назад… Ты из-за этого с отцом поссорился? Из-за проекта «Эдванс»?
        Прищуривается:
        - Это очень сомнительный проект, Лика, я далеко не за всё берусь, что мне предлагают, и выгодный заказ не всегда в приоритете. И хоть в данном случае деньги предлагались большие, я отказался. Как и всегда в подобных случаях. Сначала отказался.
        - А потом?
        Задерживаю дыхание, чтобы унять пульс. Мы впервые говорим с Бронским о его делах. Он сейчас окидывает меня мрачным взглядом и, выдержав паузу, продолжает:
        - А потом мне пришлось в этот проект влезть.
        Внутри появляется смутное беспокойство. Глеб мне, конечно, по-другому преподнёс.
        - Плюс Мирослав разыскивал эти бумаги, указывая на тебя, - продолжает Бронский. - Намекая, что у вас с Глебом план.
        Демид выдерживает паузу и снова продолжает:
        - Я заранее понимал, что ничего у вас не выйдет, и наблюдал. Мне пришлось ввязаться, чтобы знать о планах Астахова. Юдин не тот человек, с которым следует вести свои игры. Оттого и предупреждал Глеба. И тебя.
        - Демид, я была даже не в курсе, что эти бумаги существуют.
        Он теперь кивает. Вижу, что он верит. Сейчас - верит.
        Но так было не всегда.
        Бронский снова обдаёт меня убивающим спокойствием:
        - Но это всё уже вообще неважно. Юдин получит свои документы, и больше тебя не побеспокоит.
        Сердце обрывается вмиг. Если верить Глебу, то хорошего в этом ничего нет, и против воли начинают дрожать пальцы, я хмурюсь в надежде, что есть выход:
        - А что будет с тобой? - чувствую, как в груди снова расползается тревога.
        - Не переживай. Я всё улажу.
        - Демид… Может, есть другой выход?
        Я вспоминаю про конверт и о том, что говорил Астахов, поэтому молчу, не продолжая.
        - Мы сейчас в одной связке, Лика. Пока я занимаюсь проектом, он мне ничего не сделает.
        - Пока? Ты ведь планируешь от него отказаться?
        - Конечно. Каждый этап - новый договор, я не подписывался на всё. Это незаконный проект, Лика. Я и нужен Юдину, чтобы потом меня подставить. Так бывает в мире бизнеса, - снова смешок.
        - Но он ведь тебя не отпустит… Демид, он… Ты ведь много знаешь, а Юдин не тот, с кем можно договориться!
        Чувствую, что Демид всё уже решил, он всё это понимает, но тем не менее, заднюю не даст. Юдину просто не выгодно будет оставлять Бронского в свидетелях. Гарантией могли бы стать документы, которые хранила бабушка, но если он их отдаст…
        Страх пробирается по венам оцепенением, но Бронский неумолим:
        - Говорю же, всё в порядке. Я всё продумал, - он выдерживает паузу, смотрит на массивные часы на руке и делает глубокий вдох. - Поезжай домой, Лика. И… жди звонка.
        Последнюю фразу он добавляет, прибивая взглядом к месту.
        А потом поднимается и бросает на стол несколько купюр, следую за ним, и выходим из ресторана вместе. Мы не сговариваемся, но идём теперь рядом, я лишь на полшага отстаю, а на парковке у моей машины он вдруг оборачивается, и притягивает меня к себе.
        Это происходит так внезапно: порыв выбивает почву из-под ног, я тут же шумно выдыхаю, но Демид к губам не тянется, он целует меня куда-то в висок и прижимает так крепко, что кружится голова.
        - Всё будет хорошо, Лика, - говорит он тихо, но уверенно. - Пожалуйста, верь мне. Всё будет хорошо.
        Я чувствую, как колотится его сердце. Слова застревают в горле, накатывает внезапная волна отчаяния…
        Всё-таки не выдерживаю:
        - Прости меня, - шепчу и чувствую, как глаза наполняются слезами, прижимаюсь к нему. Вдыхаю до боли родной аромат парфюма. - Прости…
        - Тише, малыш, тише, - зарывается руками в мои волосы. Выдыхает. - Тебе не за что просить прощения. Я давно уже… Давно…
        Его учащенный ритм, его близость и шумный вдох забирают все силы. Я просто стою, зажмурившись, и тону. В его объятиях, в его словах, в нём.
        Затем он немного отстраняется и берет моё лицо в ладони, а я поднимаю на него глаза. Смотрит так, что внутри всё сжимается, и кажется, хочет что-то сказать, но не продолжает. Держится, напрягая скулы, у меня сердце прямо сейчас разрывается от того, каким отчаянием окутывает его взгляд. А может я себе придумываю, но отчего-то в груди бьётся уверенность, что эти объятия не просто порыв. Это чувство. Наше, общее, болезненное, но которое ещё можно спасти.
        Демид бросает взгляд на мои губы и тут же прижимается к ним. Целует жадно, требовательно. И я отвечаю на поцелуй, цепляясь пальцами за его рубашку. А когда резко отстраняется, говорит, тяжело дыша:
        - Я всё решу.
        И я верю ему. Демид утверждает, что всё будет хорошо. Значит, так и будет.
        Он уходит, а я так и смотрю ему вслед какое-то время. Сажусь в машину, трогаю губы - они горят, и я обнимаю себя за плечи. В памяти, как яркой молнией, вспыхивают его слова - он простил. Давно. Он меня простил. После того, что я вытворила. Без объяснений, без оправданий. Просто простил.
        И попросил ждать звонка. Он мне позвонит? Нет, он не так сказал. Но я надеюсь, что звонок будет от него.
        Домой я ехать не хочу, да и не могу. Проходит по меньшей мере час, прежде чем я решаюсь сделать то, что чувствую. Я не всё ему сказала. И он меня выслушает.
        Внутри всё скручивает в тугой узел - слишком поздно приходит осознание, что Демид будто прощался со мной, и теперь я боюсь опоздать. Звоню по уже знакомому номеру, выбитому золотыми чернилами на чёрной поверхности плотной бумаги и слушаю долгие гудки.
        Но сегодня Мирослав трубку взять не желает. Бью по рулю и ругаюсь в пустоту.
        И больше не мешкая, еду в офис Демида. Уже подъезжая с другой стороны дороги, мне вдруг кажется, что от парковки отъезжает знакомый джип, который я видела у набережной, но на сто процентов не уверена, что это он. Вот только если вдруг авто кого-то из людей Мирослава, если я опоздала… Даже думать не хочу.
        Решаю оставить машину на другой стороне дороги, здесь широкие полосы и двойная сплошная, чтобы развернуться и попасть на ту часть, нужно сделать большой крюк, к тому же при объезде есть возможность встрять в пробку. Неудачное время, слишком много машин. А я спешу.
        Сигнал мобильного требовательно обращает на себя внимание и я беру его в руки: голосовое. Оксана, как же ты не вовремя!
        Именно в этот момент я поднимаю взгляд и замечаю в стеклянной двери через дорогу движение, да, расстояние приличное, но отчего-то я уверена - это он.
        Сердце трепыхается, и я делаю неловкое движение рукой, благодаря чему мобильный проваливается между сидениями. Досадно ругаюсь и выскакиваю на улицу без него. Потом послушаю лепет Чистяковой, наверняка половина сообщения - это её всхлипы.
        Нетерпеливо нажимая на кнопку переключения светофора перед пешеходным переходом, наблюдаю, как Демид стоит у крыльца и что-то разглядывает перед собой, засунув руки в карманы. Сердце теперь принимается осторожно, с каждым ударом, радостно увеличивать темп.
        Я успеваю.
        Успеваю.
        Даже отсюда вижу, как Бронский хмурится. Оглядывается по сторонам, как будто чего-то ждёт. Потом достает телефон и какое-то время смотрит в него, взгляд сосредоточенный, Демид напряжен, я хочу скорее попасть на ту сторону, меня подталкивает в спину непреодолимое желание, порыв, и теперь кажется, что зелёный сигнал светофора не загорается слишком долго. Нервно нажимаю ещё раз на кнопку, но немигающий красный никак не сменяется.
        Я не знаю, с чего начну разговор, не знаю, и как он отреагирует. Я действую спонтанно, просто хочу сказать, что чувствую. В глаза. Вот так, прямо и открыто. Сделать это немедленно, сейчас, и будь, что будет. И пусть в глаза мне скажет, что больше не любит, если так. Но внутри всё трепетно замирает в ожидании - там, в районе сердца, чувствую приятное покалывание - Демид смотрел на меня сегодня, и я знаю этот взгляд.
        Пусть выиграю хотя бы время.
        Бронский убирает телефон в карман и теперь направляется к парковке. Чёрный джип блестит на солнце, отражаясь бликами, светило благосклонно выглядывает из-за туч совсем недавно и сразу опаляет своим жаром; хоть погода в этом сезоне переменчива, чувствуется, что лето подбирается уверенными темпами, и что совсем скоро вступит в свои владения. Даже странно, что ещё с утра было холодно, а вот сейчас я даже пиджак оставляю в машине.
        Слежу за Демидом, не отворачиваясь, хоть бы успеть, хоть бы не уехал. Ещё и телефон в машине, закон подлости в действии, не иначе. Наконец-то можно идти, и я буквально бегу по пешеходному переходу, посматривая по сторонам.
        Уже почти перехожу дорогу, когда Демид ловит мой взгляд, он как раз подходит к джипу и берётся за ручку, но увидев меня, замирает.
        Этот момент прямо сейчас пропечатывается в памяти, будто я заведомо знаю, что мне необходимо его запомнить, будто на будущее. Мы застываем, словно попадая в стоп-кадр, и становимся чёрно-белыми. Ещё мгновение, и время бежит дальше. Неумолимо, никого не спрашивая.
        Бронский очевидно теряется, что совершенно на него не похоже. Он так не ожидает меня увидеть, что пристально смотрит и не двигается.
        Я таким его никогда не видела. Становится не по себе от мысли, что он так сильно не хочет меня видеть, а всё, что сейчас было у ресторана - просто порыв и не более. Но ведь я помню его взгляд, и его слова, и не сходится. Не сходится и всё тут. А значит, дело в другом. Появляется тревога - Демид снова достает телефон, что-то пишет.
        Это выглядит так нелепо, совершенно не вовремя, по-другому я представляю нашу встречу. Взгляд Бронский внезапно поднимает, и в этот момент волнение охватывает полностью. Новой волной, более мощной. Я шагаю по переходу на ватных ногах.
        Чувствую приближение чего-то страшного, неизбежного, сердце сжимается, а по позвоночнику проносится холод.
        Леденящий ужас сковывает за секунду, взгляд карих глаз, сигнал сбоку, я вздрагиваю, и лишь на мгновение оборачиваюсь, а потом перевожу взгляд обратно, и тело охватывает дрожь, мне кажется, я даже слышу какой-то свист, а затем раздаётся громкий хлопок, одновременно вижу вспышку белого света, и подкашиваются коленки, ещё одна, такая же яркая, оранжевая, а потом валит дым, чёрный, едкий. Я больше не вижу Бронского. Липкий страх сковывает мгновенно. Перед глазами мутно.
        Снова сигнал машины, и теперь я бегу вперед, не чувствуя, как касаюсь земли, лишь одно ощущается отчётливо - грудную клетку разрывает обезумевшее сердце.
        - Демид! - слышу будто со стороны свой отчаянный крик. Нечеловеческий, пронзительный. - Демид! Пожалуйста! Нет!
        Он оглушает меня саму. Я кричу, продолжая бежать совершенно не заботясь о том, что к парковке вход сбоку, а я направляюсь к невысокому забору, напрямик, так быстрее, так ближе, но не успеваю его достигнуть.
        И не сразу понимаю, что меня кто-то обхватывает сзади, руки крепкие, голос чужой, он называет меня сумасшедшей и больно сдавливает, не давая вырваться. Я не вижу, кто меня держит, но свихнулся здесь именно он, мне нужно к Демиду, почему мужчина меня не отпускает? Ему ведь нужна моя помощь…
        Пытаюсь вырываться и снова кричу:
        - Демид!
        Я чувствую что-то солёное на губах. Кажется, слёзы. А может, я так сильно кусаю губы.
        - Девушка, да успокойтесь же!
        - Демид! Отпустите! Демид! Нет! - пытаюсь изо всех сил освободиться от этих жестоких объятий, захлёбываюсь в жгучей горечи. Перед глазами туман. - Демид!
        Почему он не отвечает?
        Я повторяю как заведенная. Облако чёрного дыма уносит мой крик, растворяет его во внезапно образовавшейся толпе, то что я слышу рядом просто неправда. Такого не может быть. Они все ненормальные.
        «Там мужчина погиб…»
        «Он открыл машину, что-то произошло…»
        «Владелец студии…»
        «Какой кошмар…»
        «Я услышал хлопок, а потом смотрю машина горит, а рядом он лежит…».
        «Не дышит…»
        «Такой огонь сильный…»
        «Наверно, что-то с проводкой…»
        «Да бандюган, наверно… какая проводка?»
        Что они такое говорят? Как они смеют?
        Гул из непрекращающихся голосов перемешивается, превращаясь в бессвязный лепет.
        Они врут. Врут.
        Этого быть не может, я только что его видела, он смотрел на меня, он должен объяснить мне, какого чёрта… он должен! Нет, Демид просто не мог меня оставить… Не мог… Он же обещал… Он и так причинил мне много боли… Пожалуйста…
        Просто повторяю как заведённая, что меня надо срочно отпустить, и прошу всех вокруг заткнуться, потому что это какая-то ошибка. Вот же, он смотрел на меня. Только что.
        Я не понимаю, сколько времени проходит, всё тело немеет, у горла стоит ком, даже слёзы, кажется, заканчиваются, чувствую, как дрожу, но как загипнотизированная продолжаю смотреть на пламя и обязательно хочу проснуться.
        Потому что это же дурацкий сон. По-другому и быть не может.
        За забор не пускают, появляется полиция, пожарные, территорию огораживают красно-белой лентой, толпу разгоняют, но никто не уходит, все по-прежнему здесь, лишь скорая не торопится. Где же она?
        Они же напутали, его можно спасти, сейчас приедут врачи. Только пустите меня к нему, пожалуйста…
        В груди что-то колет, становится трудно дышать. Вдох-выдох. Вдох.
        Я больше не выкрикиваю имя любимого мужчины. И больше не пытаюсь убедить окружающих, что он не мог меня оставить. Просто стою и смотрю, как пожарные справляются с огнем, который перекинулся ещё и на соседний автомобиль, я теперь шепчу имя, тихо, одними губами, хватка на плечах ослабевает, но совсем не исчезает, возле второго автомобиля причитает мужчина. Хозяин этой бездушной железки сокрушается, что он лишился машины.
        Он - машины.
        Я - любимого.
        «Погиб… погиб… погиб…»
        Медленно оглядываюсь, в ушах нарастает гул, он давит, неприятно отзываясь эхом внутри, и затихает, я теперь не слышу звуков совсем, все движения вокруг как в кино на замедленной кинопленке, такие глупые лица, им просто любопытно, зеваки. Я наклоняю голову, вот тот снимает на телефон, девушка качает головой, она как будто расстроена, но я же вижу, ей плевать, кто там лежит. Она уже завтра забудет, что сегодня видела. В памяти останется только то, как горел кусок металла. Люди лениво переговариваются, кто-то охает и закрывает рот рукой, кто-то просто стоит, собирая сплетни.
        Никого не пускают, проход закрыт.
        Я оборачиваюсь к парковке на другой стороне, там моя машина, там телефон, там я ещё считала, что выход есть и всё будет хорошо. Потому что он мне обещал.
        Иду обратно через дорогу, против зевак, против «шерсти».
        Лица, лица, лица.
        На кого-то наталкиваюсь, на меня смотрят испуганно, но мне плевать, я ступаю на проезжую часть и делаю шаг. Одна её часть сейчас перекрыта, а по второй, дальней, в другое время односторонней, теперь в обе стороны едут по своим делам те, у кого сегодня ничего не случилось.
        Пока иду, отмечаю, что им должно быть тесно, одна полоса узкая для двустороннего, но это ничего, они разъедутся. Надо посчитать сколько шагов. Я оказываюсь на проезжей части: один, два, три, четвертый довести до конца не успеваю, тут же чувствую скрежет тормозов, снова раздражающий сигнал и отборный мат.
        Вот теперь четыре.
        Со спины доносится гомон:
        - Вон она, кажется, эта девушка.
        - Может сестра?
        Пять.
        - Или жена.
        - Она сможет его опознать? - слышу мужской голос.
        Шесть.
        - Успокоится пусть только, нужен врач.
        - Я читала про них, это фиктивный брак, ей нужно было задержаться в городе.
        - Да у них даже фамилии разные, он, видимо, не разрешил брать его.
        - Хорошо, что у них деток нет. С такой мамашей…
        Эти глупые идиотки продолжают кудахтать.
        Семь, восемь, девять.
        - Это Лика Новак, его бывшая, она ему изменила, и он её бросил.
        Он меня бросил. Бросил.
        Теперь по-настоящему.
        А я так и не сказала, как сильно его до сих пор люблю.
        Десять.
        Я всё-таки опоздала.
        Больше не могу идти, медленно опускаюсь на асфальт посреди дороги, прямо на коленки, вожу по пыльному нагретому покрытию руками, и кажется, кричу, а потом закрываю лицо ладонями, размазываю слёзы, забираюсь пальцами в волосы. Слышу вой сирены, кто-то рядом говорит, что это скорая, берёт меня за плечи, может быть даже прижимает к себе, но я сейчас не уверена.
        Полчаса ехали.
        Наконец-то. Почему они так долго?
        Они же его спасут?
        Но тут же слышу то, что не оставляет надежд:
        - Мужчине уже не помочь, девушку осмотрите.
        Бред, мне не нужна помощь.
        Откуда это ужасный звон?
        Голова наливается тяжестью, тело свинцом, всё вокруг темнеет, и я падаю в темноту.
        Глава 38
        Тяжесть во всём теле сковывает и не даёт пошевелиться, бездна не отпускает, перед глазами нечёткие формы, они меняют очертания и расплываются, я какое-то время так и нахожусь в этом пограничном состоянии. Иногда мне слышатся какие-то голоса, эхом, на повторе. Так хочется, чтобы они замолчали. Это невыносимо.
        Сколько времени проходит понятия не имею, я то прихожу в себя, то снова пропадаю в неизвестности. И когда, открыв, глаза, вижу комнату, залитую ярким солнечным светом, сажусь на кровати и оглядываюсь.
        Стены, выкрашенные мятной краской, характерный запах и капельница рядом. Догадываюсь, что нахожусь в больнице. Медсестра входит как раз в тот момент, когда я пытаюсь подняться с кровати, она говорит, что я пока что слишком слаба, но я уверяю, что со мной полный порядок. И я совершенно не слабая. Сильная я.
        Сильная.
        Порция воспоминаний тут же заполняет новой волной, и я зажмуриваюсь, что есть сил.
        Всё ещё на что-то надеюсь, иначе зачем спрашиваю, доставляли ли со мной в один день мужчину? Но медсестра смотрит непонимающе, говорит, такого не поступало. А вскоре появляется и врач. Оказывается, я проспала, благодаря медикаментам, два дня.
        И так и не придя в себя, но подписав необходимые документы, вскоре выхожу из больницы.
        В кармане платья ключи от машины, в руках - папка с выпиской.
        Даже телефона нет. Я оглядываюсь по сторонам, не пешком же идти. Выхожу из ворот парка при больнице и тут же замираю - недалеко стоит Глеб: руки в карманах брюк, взгляд внимательный, он смотрит не отрываясь, но даже не приближается.
        Мы так и стоим молча, гипнотизируем друг друга взглядами. А потом он кивает, ждёт моей реакции, а у меня даже на неё нет сил, я просто смотрю исподлобья и замечаю, как Астахов еле уловимо указывает головой в сторону парковки, там стоит его джип.
        Он оборачивается, и идёт к машине. И я иду за ним.
        - Куда тебя отвезти?
        Глеб нарушает тишину, когда уже сидим в его машине. Мы ни слова не произносим до этих пор: я не хочу говорить, Астахов, видимо, не решается. Или чего-то ждёт.
        - Домой? - спрашивает, когда я перевожу на него взгляд.
        Наверно, по моим глазам совсем не сложно прочитать ответ, но всё же произношу:
        - А у меня нет дома, Глеб.
        - Лика…
        - Отвези меня к его офису.
        Пристальный взгляд, беспокойный.
        Поздно обо мне переживать, Глеб. Поздно.
        Астахов молчит, авто не заводит. Приходится пояснить:
        - Там моя машина.
        Теперь он кивает. И действительно вскоре подвозит меня к парковке. На противоположную сторону не смотрю, пытаюсь справиться с эмоциями, но выходит так себе. Ком из горечи так и стоит в горле, никуда не исчезает, подозреваю, он теперь там навсегда, и по большому счёту меня мало волнует, как я выгляжу со стороны. Уверенно, жалко, вообще никак - плевать на всё.
        Но когда уже подхожу к своей машине и нажимаю кнопку на брелке, застываю.
        Там, за спиной, его офис.
        Там я его видела последний раз.
        Всего пару дней назад всё происходит, и я борюсь с желанием обернуться, а когда всё же делаю это, натыкаюсь на Глеба. Он оказывается рядом так неожиданно, что я срываюсь.
        Закрываю ладонями лицо, когда он меня обхватывает, а потом бью его по груди. Колочу, что есть сил, просто выплёскиваю своё отчаяние, а Астахов прижимает меня крепче, гладит по голове и что-то шепчет. Когда успокаиваюсь, резко отстраняюсь.
        - Ненавидишь меня? - говорит он, когда ловит мой взгляд. - Считаешь на его месте должен быть я?
        Просто молчу. Отворачиваюсь и уже открываю дверь, когда слышу в спину:
        - Лика, - тихое, отчаянное. - Пожалуйста, не делай глупостей.
        Всё-таки смотрю на него. У Астахова в глазах настоящий страх, мне кажется, сделай я неловкое движение, и он тут же сорвётся. Схватит, удержит, не отпустит. Он всерьёз верит, что я слечу с катушек. Да я и сама не уверена, что со мной порядок.
        - Не переживай, я ничего не сделаю, не во всём ещё разобралась, - даже усмехаюсь, правда выходит слишком нервно.
        - Я позвоню завтра.
        - Не нужно.
        - Я позвоню.
        Качаю головой и всё-таки сажусь за руль. Отъезжая от парковки, замечаю, что серый джип следует за мной. Ну и пусть. Когда-нибудь он все равно исчезнет, не вечно же будет меня преследовать.
        Я бесцельно катаюсь по городу какое-то время и всё-таки ошибаюсь: Астахов держится в стороне, но из вида совсем не пропадает, а когда въезжаю на мост и вовсе сокращает расстояние. Качаю головой и еду в квартиру. И лишь остановившись у дома, когда Глеб, моргнув фарами, скрывается за углом, пытаюсь найти телефон между сидениями.
        Заряд, конечно, уже сел, и прихватывая ещё и сумку, я теперь спешу в квартиру.
        Поток мыслей вперемешку с воспоминаниями нещадно атакует, сосредоточиться сложно, да и пока что не могу понять, нужно ли. Пустая квартира, словно издеваясь, добавляет картинок, и намерения зарядить телефон отходят на второй план. Просто брожу по квартире и трогаю стены. Вот здесь он прижимал меня и впивался в мои губы, трогаю их, прислоняюсь спиной к стене, и стою так, ловя воспоминания, спустя время иду в комнату, провожу рукой по покрывалу, здесь он снова позволил чувствовать себя счастливой.
        Я ложусь прямо в одежде и закрываю глаза, а прихожу в себя только утром. Рано утром. Серые сумерки, которые раньше служили сигналом, что пора спать, теперь меняют свойства. Который раз они выступают индикатором моего пробуждения.
        Преодолевая тоску, всё же достаю зарядное, и вскоре иду в зону кухни, где варю кофе.
        Сажусь на подоконник и закрываю глаза, чашка обжигает ладони, но я их не убираю. Напиток я делаю, как любил Демид - терпкий, с привкусом горечи, я не изменяю своим вкусам, просто хочу чувствовать то же, что и он. Пусть и таким жалким способом.
        Один глоток, второй, отставляю чашку, вытираю слезы и обхватываю себя руками. Но вместо воспоминаний, как он меня целовал - тот самый взгляд у джипа. Отчаянный. Последний.
        Включившийся на зарядке телефон мигом прерывает мысленный мазохизм. Пиликает входящее, ещё одно, мне наверняка звонили. Но когда подхожу к телефону, игнорирую список требующих моего ответа за эти дни. А захожу в мессенджер и нажимаю «плей» на голосовом.
        Его два дня назад присылает мне Оксана.
        То, что я слышу, настолько меня впечатляет, что я какое-то время вот так и сижу, с мобильным в руках и пялюсь в стену. Даже на повтор не нажимаю, голос Оксаны в голове дублируется звучным эхом.
        Из хаоса мыслей, что сейчас приходит в голову, выбивается самая яркая.
        Какая же ты всё-таки дрянь.
        Глава 39
        Я, впрочем, и раньше это знала. Но только сейчас приходит осознание, что она натворила.
        Теперь не нахожу себе места. Нужно успокоиться, Лика. Я приказываю себе хотя бы отдышаться, но не получается. Ещё и телефон принимается названивать, он раздражает, и я на время отключаю звук.
        Клиенты не унимаются, отвечаю в мессенджере односложными предложениями, новые лекции под большим вопросом - мне вообще не до них. Возникает мысль, что вот теперь меня в этом городе почти ничего не держит. Хочу ли я уехать? Пока что не нахожу внутри ответа, но скорее да, чем нет. Лишь то самое «почти» не завершено. И теперь я бегу в прихожую, туда, где оставила сумку.
        Конверт так и лежит внутри. Кручу его в руках, вспоминая слова Юдина. И хоть я пошла на условия своеобразной сделки, но теперь не вижу в ней смысла. Намеком Мирослав обозначил, что знал мою маму, получается, ему есть что мне рассказать.
        Но станет ли он это делать? Или снова продолжит вести свою игру? Манипуляции, ради прибыли. Устранение, ради молчания. Расчищать дорогу всеми возможными способами - вот его тактика. Зацепить за больное, чтобы достичь своей цели.
        Запечатанный бумажный пакет жжет пальцы, всего пара движений отделяет меня от правды.
        Я не хочу иметь дел с убийцей, но всё равно не тороплюсь открывать упаковку. И теперь дело не в Юдине вовсе, а в этом чёртовом конверте. Я провожу по нему рукой, грубая бумага прогибается под моими пальцами, издает характерный звук, переворачиваю конверт, рассматриваю со всех сторон, так привыкают к своим страхам, осторожно, постепенно, нужно сначала принять, чтобы победить. И у меня получается, дрожь немного проходит, и спустя какое-то время я уже уверенно разрываю плотную упаковку в клочья.
        Изучая то, что лежит внутри, дыхание задерживаю. Сначала бумаги не дают мне большой информации, я лишь понимаю, что речь идёт о фирме отца Демида. Перечитываю, и наконец замираю, понимая, зачем они нужны Юдину. А на последней странице ладони холодеют так, что я начинаю трястись.
        Внутрь бумаг на отца Демида вложен лист, исписанный размашистым почерком, к нему прикреплен документ, подписанный Юдиным. Но содержание уже давно остывших строчек вводит в оцепенение - внизу стоит подпись, дата и расшифровка имени. Она-то и поражает меня больше всего. Потому что если верить письму, написал его Виктор Новак.
        Мой отец.
        Я кусаю губы сопоставляя факты, хоть я не уверена в собственных выводах, мне кажется, я на верном пути. Вот только одного пока что не понимаю - мотивов.
        Глеб говорил, что позвонит, но теперь я решаю не дожидаться его звонка и, нетерпеливо стуча по экрану, выбираю из списка номер и набираю его сама. Он поднимает сразу, как будто гипнотизирует телефон, держа его в руках. Как будто ждёт звонка. И моих вопросов.
        - Что-то случилось? - с тревогой в голосе спрашивает он, опуская приветствие.
        Случилось. И давно.
        - Соскучилась, - ухмыляюсь в трубку.
        Молчание.
        - Ты открыла конверт? - догадывается Глеб, голос звучит устало. Даже не отвечаю, просто киваю, молча, и, конечно, Астахов меня слышать не может, но я как будто только сейчас осознаю, что прочитала. И что держу в руках клочок бумаги, к которому когда-то прикасался мой отец. Слёзы обжигают, но преодолевая себя, всё же произношу:
        - Так ли ты хочешь оберегать меня от глупостей? - усмехаюсь нервно в трубку. - Или можешь прямо сейчас убраться из города. Ещё не поздно.
        Снова молчит. А потом я слышу его голос:
        - Ты сейчас на эмоциях, Лика.
        - Верно. И ты не представляешь, сколько всего мне хочется тебе сказать.
        - Я заеду, - говорит просто Глеб. - Заеду и мы поговорим.
        Нет, у меня свои условия, Глеб.
        - Набережная. Лестница, ведущая в Сафроновский. В бывший Сафроновский. Через полчаса.
        Просто отключаюсь, точно зная, что он приедет. Он не всё мне рассказывает в мой приход, далеко не всё. Лишь то, что ему по тем или иным причинам выгодно или нет смысла скрывать. А вот теперь ему придётся признаться в содеянном. От начала и до конца.
        Конверт - не единственное, что меня волнует.
        Спасибо Оксане, которая по каким-то причинам решает всё мне рассказать. Только она опаздывает.
        Снова закусываю губу. Ладно эта идиотка, которая никогда и не поднималась в моих глазах выше своего нижнего уровня, но, чёрт бы тебя побрал, Астахов! Что я тебе сделала?

* * *
        Пока я спускаюсь, тёплый ветер постоянно закидывает на лицо волосы. Деревья шелестят листвой в это тихое утро как-то особенно тревожно. Замечаю у перил силуэт, Глеб приходит даже раньше назначенного времени. Он сейчас опирается на парапет и что-то разглядывает у подножья лестницы. Его спина напряжена, Астахов практически не двигается, видимо, сосредоточен.
        Невольно перевожу взгляд в сторону - высота немалая, зато красивый вид открывается. Сверху над нами - сгоревший район, снизу - небольшая набережная у реки, сейчас она подсвечивается розовым сиянием - рассвет сегодня не скупится на буйство красок, но любоваться на него не входит в мои планы сегодня. Снова оглядываюсь: наверняка планирующаяся застройка принесёт большую прибыль. Очень удачное расположение. И только в раннее утро, такое как сейчас, народа здесь нет.
        Я осторожно делаю шаги, подходя ближе, практически бесшумно, но Астахов всё равно резко оборачивается.
        - Это ты, - выдыхает, но напряжение явно не спадает. Он держит руки в карманах брюк, и подходит, отдаляясь от перил. Мысленно усмехаюсь, как будто боится, и да, желание расквитаться с ним велико, но только не таким способом.
        - Я, - отвечаю серьёзно. - Я, Глеб. И мне очень хочется знать, зачем ты так со мной?
        Взгляд не отвожу, Астахов ведь ещё не знает, что я в курсе не только истории с моим отцом. Но предоставлю ему шанс рассказать всё самому. Хватит ли смелости? Насколько сильно я в нём ошибаюсь? И Глеб, не дожидаясь моих вопросов, начинает говорить, словно чувствует, чего жду от него:
        - Прежде, чем я начну свой рассказ, хочу кое-что ещё сказать. Знаю, что шанса больше не будет, и даже если ты не поверишь, знай… - делает паузу он. Нас вдруг обдает порыв ветра, и именно в этот момент из-за деревьев позади показывается солнце, Глеб щурится от яркого света, его зрачки сужаются ещё больше, отчего глаза теперь кажутся светлее, он делает ещё шаг ко мне, как будто отодвигая время правды. И глубоко вздохнув, продолжает: - Я не врал. Мои чувства к тебе намного сильнее, чем ты себе представляешь, Лика. Как бы это ни звучало, но всему виной эта идиотская любовь, - растягивает губы в кривой улыбке. - И я бы рад тебя ненавидеть, как ты и обещала, но у меня не получается. Даже когда увидел, как вы в подъезд заходите после клуба. И просидев всю ночь под твоими окнами, и даже проследив за тем, как он уезжает. Я надеялся, что смогу возненавидеть тебя, но не вышло. Ни черта у меня не вышло.
        - И ты решил его подставить в последний раз, так? - глаза начинает щипать, но мне вообще плевать, к чему надевать маску, пусть видит, что он натворил.
        - Нет, не так. Я должен рассказать тебе всё с самого начала.
        - С удовольствием послушаю, - не перестаю хмуриться.
        Глеб переводит взгляд в сторону реки, потом смотрит наверх, отсюда виднеются разрушенные пожаром постройки. Слежу за его взглядом, терпеливо жду, и когда он возвращает внимание мне, тело сковывает оцепенение, потому что теперь в его глазах холод. Леденящий, окутывающий подбирающейся опасностью. И хоть на улице довольно тепло, возникает желание обхватить себя за плечи.
        - Я ненавидел его задолго до знакомства с тобой, - начинает говорить Глеб. Я понимаю, что имя Демида звучать будет, но даже простое упоминание отзывается тяжестью в груди. Вряд ли я когда-нибудь смогу прийти в себя, и спокойно реагировать тоже не получится. Закрываю глаза: секунда, две, три, открываю. Слушать дальше я готова. Смириться с утратой - нет.
        Давай, Глеб. Бей по самому больному.
        И он продолжает, снова поймав мой взгляд:
        - Он об этом даже понятия не имел. Хочешь всей правды? Да к чёрту, - качает головой Астахов, сдаётся.
        Как будто он всё ещё решал, как увильнуть, как вырулить, оставшись в прежнем статусе, но сейчас приходится смириться. Мой взгляд он расценивает верно. И теперь принимается рассказывать, почти не прерываясь.
        - Давным-давно, лет семь назад, я полюбил девушку, - усмехается он. - Долго за ней ухаживал и добился. Планы строил, предложение сделал. Но после вместе мы пробыли не много, так вышло, что девушка отдала предпочтение другому, нет, не влюбилась, просто он был состоятелен, а я - нет. У меня за спиной только зарождающийся бизнес, а у него влиятельный отец и связи. Догадываешься о ком я?
        Глеб не дожидается ответа, он просто выговаривается.
        - Ладно, сейчас всё сама поймёшь. Скорее в отместку, что тоже чего-то стою, я ввязываюсь в проект, тогда только начинал заниматься реставрацией, а тут билет в выгодные акции, к тому же, победителю полагался приз - поддержка бизнеса от крупных партнеров и участие в проекте с архитектором города. Можно было неплохо продвинуться, на кону деньги огромные. Я подал документы, ночами не спал, вынашивал идею, продумывая всё до мелочей. Уверен был, что проект у меня в кармане, представлял лицо девушки, когда она узнает, что победил я. Но так вышло, что одним из организаторов мероприятия оказался Бронский-старший. Негласным, но имеющим связи. Цирк устроили, Юдин присутствовал, ажиотаж создали вокруг проекта, зрелище, а победил сыночек Бронского: бизнесмена, строительный бизнес которого полностью контролирует администрация и имеет с этого неплохой процент. Интересно, почему же лавры достались Демиду? - ухмыляется Глеб, но я возражаю на его сарказм:
        - Потому что он талантлив.
        Мысленно отмечаю, что упоминаю его в настоящем, не могу в прошлом, ещё не желаю принимать действительность. Точно знаю, что мой бывший муж продвинулся не только благодаря связям. Я видела его проекты, я знаю, сколько сил он в них сложил. И пусть иногда занимался деятельностью не совсем законной с подачи отца, но в его дизайнерских качествах сомнений нет. Астахов на это лишь головой качает.
        - С такой финансовой поддержкой и с такими связями удивителен был бы другой исход, вот только узнал я об этом, когда уже вложил всё, что у меня было. И ладно бы кто другой, но меня обошёл именно он. Как понимаешь, моя ненависть теперь только росла. Зато во время подготовки к проекту, я познакомился с интересным человеком, с которым мы начали активно заниматься восстановлением старинных вещей: мебель, самовары, я тебе рассказывал, - поясняет Глеб и я киваю, - оказалось, он родом из Сафроновского. Вот и затянул меня туда, сам к тому времени переехал, но знакомые остались, очень много вещиц мы получали именно оттуда. Примерно в это же время появились слухи, что район, который и так уже наполовину расселён, хотят стереть с лица земли, потому что терпение верхов на исходе, договориться с теми, кто остался, не выходит. Людей буквально выживают. Сначала предлагали за копейки землю выкупить, и кто-то благоразумно согласился, а тех, кто остались чем только не запугивали. Но эти идейные глупцы не давали добро. Как будто они не понимали, чем их война закончится. Фамилии, от которых поступали угрозы, звучали
уже знакомые, я любопытства ради приходил не некоторые встречи жителей, вливался к ним. Я сначала просто наблюдал, слушал. Слухи, что есть некая управа на Юдина, были, но конкретики - нет. Никто ничего не знал.
        Глеб замолкает, я чувствую, к чему мы подбираемся, замираю, и Астахов продолжает говорить:
        - История, как говорится, ходила уже лет пятнадцать и приобретала разные формы, пока не затихла. Якобы ещё на заре своей карьеры Мирослав пытался отхапать землю, но тогда, ещё по неопытности, не всё предусмотрел. По рассказам, у него был помощник в администрации, с которым они рассорились, и в итоге разошлись, а этот парень успел провернуть сделку, он сам проживал в том районе, и вроде как подговорил жильцов, уж не знаю, сколько вложил средств, но выкупил некоторые земли в самом центре, опередил. Юдин же не всё проверив, подписал важный документ, присвоив земли, которые, как считал, принадлежат тем, кто без вопросов был согласен их продать, кого запугивал. Он и не собирался церемонится, поэтому просто оформил бумаги, решил вопрос во всех структурах, заверив, что проблем не будет, он всё уладил. И в итоге очень удивился, что право собственности не у них, выяснил он это на последнем этапе, в то время порядка в таких вещах не было. Полномочиями он уже тогда обладал немалыми, бардак в структурах в то былое время позволял подмахнуть документы, вот только мешало одно «но» - бывший товарищ, в настоящем
враг, который теперь являлся реальным владельцем земель. Юдин торопился, отчёт он уже тем, кто выше, предоставил. Получается, таким образом, подставил старших товарищей. Если бы строительству дали ход, или за решётку бы Мирослав угодил, или его бы отправили на тот свет свои же, потому что бабки немалые крутились в обороте. И надо же, вышла странная история, - Глеб в этом месте сосредоточенно сдвигает брови, - тот, кто земли выкупил, погибает в автокатастрофе, документы в итоге пропадают, в кадастре всё подчищается, свидетелей нет, остались только разговоры, которые вскоре тоже утихают. Так это или нет, подтверждений нет, историю я и сам узнал на одной из встреч самых избранных, Юдина боялись, болтали осторожно. Потому что как ни крути, а в итоге земля принадлежит ему, а сам он вроде как чист. Но на какое-то время он приостановил выкуп земли, то ли боялся, что документы всплывут, да и связей ещё не было таких. То ли, также по слухам, появилась информация о запрете на строительство. Уж не знаю, как он отмазался от верхов, но тишина стояла некоторое время подозрительная. Шло время, Юдин постепенно
возвращался к этому проекту. Даже наглел. Да, новый проект в этот раз гораздо большие деньги принес бы, чем тот, пятнадцатилетней давности. Гораздо большие. Поэтому препятствия практически обесценивались в его глазах.
        Если вначале рассказа Астахов посматривает по сторонам, то сейчас уже не сводит с меня взгляда, а у меня к горлу подкатывает ком, мне кажется, что я вот-вот в обморок рухну, но просто права на это не имею, не дослушав. Поэтому продолжаю стойко выдерживать натиск фактов, к этому времени прекрасно понимая, кто был тем самым помощником Юдина.
        - Но я забежал вперед, - усмехается Глеб, закрывает глаза, трёт переносицу, я скрещиваю руки на груди, всё больше закрываясь, Астахов всё равно продолжит, а я так и не могу прийти в себя. - Я должен пояснить один момент. Та девушка, которая от меня ушла, довольно быстро стала Демиду неинтересна. Они и пробыли вместе несколько месяцев, вышвырнул он её легко и просто, ты знаешь, как он умеет, - больно царапает правдой Глеб. - И она, конечно, потом ко мне прибежала, но я не принял. Со временем оказалось, чувства к девушке прошли, а ненависть к Бронскому осталась. Вот так бывает.
        - И как всё это оказалось у тебя? - нетерпеливо задаю вопрос, пока ещё не понимая, зачем мне история про былую любовь Глеба.
        Астахов догадывается, о чём говорю.
        - Я продолжу, - усмехается он. - Не спеши, Лика. Это важно. В общем, с девушкой дела я решил, и, быть может, я оставил бы затею поквитаться с Демидом, миру показать, чего стою, и хоть история с этим районом мне была интересна, но я пока что не знал, что с ней делать, к тому же бизнес начал приносить результаты, но однажды я знакомлюсь с другой милой девушкой. Представляешь, такая ирония, меня она тоже бросает, причем когда я подвожу её к старой хрущевке, где она проживала, - говорит Глеб, усмехаясь, и я снова слышу в его словах контекст. - Представляешь, подъезжаем к обшарпанному дому после свидания, а во дворе стоит огромный чёрный джип, как нелепость по ошибке оказавшаяся в чужом мире, ты бы видела глаза моей девушки, когда этот мажор выходил из машины, и когда у подъезда свою возлюбленную целовал. - Глеб нервно смеется. - Моя иномарка хоть и немалых денег стоила, а против этого джипа, конечно, шансов не имела. Девушка, вот эта, которая далеко не принцесса с приданным, мне заявила, что вот таким нужно быть, чтобы к ней подкатывать, нет, на этот раз чувств у меня не было, интересовало меня только
её тело, но самолюбие было задето. Потому что дело было не только в её отказе. Догадалась, кому джип принадлежал?
        Молчу, прекрасно понимая, что речь про Бронского. И что хрущёвка наша. Там, где мы с Маленой квартиру снимали. Глеб словно читает мои мысли.
        - А кто девушка, догадалась? - снова усмехается. И даже не подозревает, что мне уже рассказала Оксана. Я даже не пытаюсь подавить волну гнева. Но Астахов, как будто не замечает моего состояния, он продолжает свой рассказ, и я радуюсь, что мы на свежем воздухе, потому что лишь порывы ветра порой приводят меня в чувства.
        - Ладно, не суть. Как там ты говоришь, чтобы стать успешным, ты должен хотеть результата, так же как дышать. Не просто лениво ждать удачи, а понимать, насколько необходимо выполнить поставленную задачу. Невыполнение лишает воздуха, необходимого для жизни. Да, Лика, я помню твои лекции. И говорил тогда правду, ты меня здорово зацепила с первого взгляда. Я очень многого добился за короткий срок, и Бронского можно поблагодарить даже за то, кем я стал, - Глеб делает паузу и понижает тон: - Но я, выходит, неблагодарный.
        Он ещё гипнотизирует меня взглядом какое-то время. Я не выдерживаю, резко подхожу к парапету, опираюсь локтями, берусь за голову. Невыносимо.
        Глеб какое-то время молчит, а я привожу мысли в порядок.
        - Хочешь узнать, почему подстроил нашу с тобой встречу?
        На этих словах я резко оборачиваюсь. Очень хочу. И даже не совсем верю своим ушам. После рассказа Глеба я примерно представляю, что знакомится он со мной не случайно, но откровений даже в этом не ожидаю. Но как выясню позже, всё слишком связано. Клубок один. А вот ниточек действительно много. И они связаны между собой.
        Астахов подходит, так близко, что по спине пробегает холод. Позади - перила, за которыми очень высоко. Впереди - Глеб. И хоть сейчас открываются тайны чувствую себя в ловушке. Я отгоняю оцепенение, сейчас главное - докопаться до истины. И я превращаюсь в слух. А Демид наконец-то доходит до самого главного:
        - Однажды ко мне в руки попадает один старинный самовар, как раз из Сафроновского. Но не его внешний вид меня поразил, а то, что было внутри. Под металлической пластиной, имитирующей дно. Такой интересный тайник. Письмо с пометкой «в случае моей смерти винить…» и с прикрепленным документом. В письме некто подробно описывает свои требования, обращение к Юдину, уверение, что письмо - это копия, а оригинал в надежном месте, и просьба, оставить в покое его жену, - Глеб смотрит мне в глаза, давая мне немного времени всё обдумать. - Ты и сама его читала. Да, Лика, это оно. Оказывается, Мирослав имел виды на твою мать, тебе уже было семь на тот момент, не смотри так, он видел ее не раз на приемах вместе с твоим отцом, иногда встречался на закрытой тусовке, насколько я понимаю, она ему отказывала, и не раз, но Юдин же король, он считал, что все ему подчиняются, как ты сама видела в письме наверняка, твоя мать пожаловалась мужу. Твоему отцу. И помощнику Юдина по совместительству. Твой отец угрожал Юдину, что если тот не оставит в покое его жену, земель ему не видать. Есть отказ на строительство в этих
местах, есть бумаги о собственности. Вот мы и подошли к тому, что за документы всё это время искал Юдин, и как они оказались у твоей бабули. Видимо, письмо отец спрятал отдельно от документов, которые бабуля нашла. А вот письмо осталось в доме, из которого вы переехали. Подозреваю, бабуля твоя просто сбежала, отказавшись от всего после потери сына, чтобы хотя бы тебя оградить от этих разборок. Дом продала за копейки, возможно тому же Юдину, и уехала жить к сестре.
        Я уже едва сдерживаю себя от непрошеных эмоций, но чувствую, Глеб ещё не всё сказал.
        - Моя находка позволяет мне подобраться к Юдину, - действительно снова рассказывает он. - Когда случается пожар, я уже понимаю, с какой целью это происходит, да и мало кто сомневается, кто приложил к поджогу руку. А у Мирослава по-прежнему репутация чиста как белый лист, всё время кто-то мелькал рядом находящийся с ним, но не он, понимаешь? Научился заметать следы, паршивец. Не подкопаться. Но именно в это время я нахожу к нему лазейку, письмо - моё знание, прикрепленный документ - гарантия моей жизни, устранив меня, знание исчезнет, а вот документ могут придать огласке верные мне люди, которых я, разумеется не выдаю. К тому же, со временем, я ввязываюсь в проект реставрации на месте пожара и Юдин сам на меня выходит. Разговор получается сложный, про письмо я, разумеется, не говорю, лишь утверждаю, что ходят слухи, но мы бьем по рукам. Сделка меня устраивает, ему нужны документы, мне полномочия. Мирослав хороший психолог, ты ведь с ним общалась, сама понимаешь, он видел, что проект реставрации меня не особо волнует, я-то вполне осознаю, что никто меня туда не пустит. Так что мы договариваемся
работать вместе. Я сливаю ему информацию, делая вид перед народом, что я в оппозиции, - Астахов показывает в воздухе знак кавычек, - а он помогает мне вырваться наверх.
        - Это ты писал на форуме, прикрываясь именем моего отца? - резко прерываю его рассказ, чем застаю Глеба врасплох.
        - Ты и это уже выяснила? - усмехается. - Послание было для Юдина. На прочих форумах он кое-что подчистил, но вывод можно было сделать, что проворачивает за спиной Юдина дела Бронский. Очень легко изобразить в сети под никами иллюзию беседы двух человек. Они как будто общались в закрытой группе, поясняя, что приказы им отдает Демид. Понемногу я выдавал информацию из письма. Мирослав решил, что именно у Бронского это послание, совсем не сложно из небольшой правды сделать большую ложь, когда обладаешь знанием. Юдин, конечно, проверял, и не доверял ни мне, ни Демиду, но и я подстраховался. И хоть с Демидом сферы у нас отличаются, однако пару раз я выбиваю у Юдина запрет на его проекты. Потрясающее ощущение. А потом в моей жизни появляешься ты. И созревает новый план. Узнав, какой именно… - Глеб нервно ухмыляется. - Ты меня возненавидишь.
        Он ещё не знает, что я уже. Уже знаю, догадываюсь, почти не сомневаюсь.
        Перевариваю всё, свожу в одну линию. И выходит очень простое объяснение, которое изначально кажется чем-то невероятным. Итак, Глеб ненавидит Демида, причин у него много, но он отвлекается на свой бизнес, а потом выясняет историю района, узнает у местных, что Юдин какие-то следы заметал, а тут ему ещё по случайности попадает в руки письмо моего отца с важным документом, и он узнает, что за бумаги ищет Мирослав. А учитывая, что это ключ к власти, грех не воспользоваться, и не поквитаться со старым врагом. Он подставляет Демида, обозначая, что тот нашел письмо. Будто он, а вовсе не Глеб действует за спиной Юдина. Вот только одно мне неясно. Зачем он связывается с ней?
        Поэтому сама задаю вопрос:
        - Та, кого ты подвозил к хрущевке, которая тебя с Демидом сравнила… Это была Малена?
        - Малена, - подтверждает Глеб. - Я ведь наблюдал за вами с Демидом. И не представляешь моё удивление, когда я узнал твоё имя. А особенно отчество и фамилию. Уж в такие совпадения я не особо верил. Демид, его отец, Юдин. К этому времени у них довольно много дел общих появилось, а тут ещё и ты. Как думаешь, случайно ли Демид появился в твоей жизни?
        Мотаю головой, верить не собираюсь в эту чушь, Глеб просто не знает, как мы познакомились и понятия не имеет, что такое настоящие чувства. Взаимные. Такие, как были у нас с Демидом. Он просто не понимает, не догадывается…
        - Не веришь? - ухмыляется Астахов. - Конечно, это же я зло во плоти. Вот только пойми, твой Бронский ничуть не лучше меня. Он тоже рядом с тобой появился не просто так. Ты понимаешь это?
        Не понимаю. И понимать не собираюсь.
        Продолжаю качать головой из стороны в сторону, он не навяжет мне этот бред.
        - Как хочешь, - пожимает плечами Глеб. - Но что-то мне подсказывает, твой дорогой муж по наводке папочки к тебе подобрался. Документы ему нужны были, которые Юдин разыскивал. А иначе, как они у него оказались?
        - Для этого было необязательно жениться на мне.
        - Всякое случается, Лика. Я вот тоже в свою же ловушку попал. Как идиот последний влюбился. Говорю же, дрянное это чувство - любовь. Планы переворачивает, заставляет рисковать. И дарит идиотскую иллюзию, что можно добиться взаимности.
        Астахов делается мрачным.
        - Обманом? - напираю и я. Он говорит, конечно, красиво, вот только умалчивает, насколько подло он поступил, добиваясь этой взаимности.
        Глеб прищуривается.
        - Раз ты такой откровенный сегодня, может поделишься, что вы вытворили с Маленой?
        Астахов всё понимает. Я вижу по глазам, что он не ожидает, насколько раскроется вся правда.
        - Лика…
        - Ты разрушил мою жизнь, Глеб, - перебиваю его, взгляда не сводя и даже делаю шаг навстречу сама. - Ты задавал мне вопрос. Да, у меня к тебе появились чувства. Я тебя действительно ненавижу, - бью его в грудь ладонями. - Ненавижу! - срываюсь, не выдерживая напора собственных эмоций, отталкиваю Астахова, когда он пытается меня обнять за плечи, сбрасываю его руки. - Добился? Устраивает тебя такая взаимность?
        Астахов снова пытается приблизиться, но я не даюсь, вырываюсь в очередной раз, случайно оступаясь, теряю равновесие, и вижу страх в глазах Глеба, он так быстро меня хватает, что я едва понимаю, что его напугало. Я упираюсь в самые перила, они в этой части невысокие и за спиной пустота. Вот только действует он интуитивно, не подумав, и сейчас, держа меня у края, у него есть возможность передумать.
        Разжать руки и просто толкнуть.
        Глава 40
        Мы замираем, секунды кажутся вечностью, я даже не держусь за Глеба, инстинкт не срабатывает. Просто застываю, выставив перед собой ладони, а Астахов продолжает сжимать меня в объятиях, мне даже кажется, хватка ослабевает в какой-то момент, как будто он прямо сейчас разожмёт руки. Глеб наклоняется ко мне, но я точно не прижмусь, потому что в этом случае коснусь его губ. Или придётся его обнять.
        Страха нет, нет и ничего, что может заставить меня поддаться и потянуться навстречу. Но Астахов вдруг сильнее притягивает меня к себе одним рывком и разворачивает лицом к перилам. Сам обхватывает меня за плечи, теперь со спины.
        Держит, не отпускает.
        - Мне жаль, - говорит он хрипло, и вот теперь замирает сердце. Когда набережная находилась позади, коленки не подкашивались, не было ощущения высоты. Не кружилась голова, от того, какими крошечными кажутся деревья внизу. А сейчас тело охватывает озноб. Даже вот так, спиной, чувствую, как колотится сердце Глеба, он сильнее сжимает пальцы: - Лика, мне жаль, - повторяет и добавляет: - Жаль, что ты меня боишься. Что можешь подумать, будто вред тебе причиню. Я подставил себя, отдал все эти документы и доказательства, что Демид не причастен к шантажу Юдина, и всё это не для того, чтобы сейчас тебя потерять, - делает паузу, усмехается. - Хотя это был бы выход. Ты так решила?
        Просто молчу, меня начинает трясти, но Астахов сдерживает мою дрожь, притягивая к себе, наклоняется ближе к самому уху, и шепчет:
        - Я люблю тебя, Лика. Слышишь? И это моё наказание.
        Он делает паузу, мне кажется, я слышу, как он стискивает зубы, и уже считаю, продолжать не будет, но сделав усилие, всё-таки признаётся:
        - И на обман пошёл, потому что у меня не было другого выхода.
        - Был, Глеб. Мы могли остаться друзьями.
        - И встречаться по выходным семьями?
        Молчу.
        - Я с ума сходил, Лика. И хотел во что бы то ни стало заполучить тебя. Это стало наваждением, навязчивой мыслью, я сам не заметил, как цель поквитаться с врагом превратилась в одержимость тобой. Я хотел тебя.
        - Назло Демиду, Глеб…
        - Ты меня не слушаешь, Лика, - обрывает он меня, голос повышает. - Не назло. А потому что смотреть, как ты улыбаешься ему, стало невыносимо. И то, что ты мне повода не давала, всем видом показывала, что даже мыслями ко мне не прикасаешься - всё это лишь напротив делало тебя желаннее.
        Сдерживаю вновь подступающий приступ и сжимаю губы. Я бы всё отдала, чтобы Демид тогда не подошёл к джипу. Пусть бы с Оксаной остался, пусть не со мной, пусть улыбался бы ей и любил, и если бы мне пришлось изо дня в день смотреть на них, я бы скорее пожелала этого, чем никогда больше не иметь возможности услышать его вдох. Я просто хочу, чтобы он был жив. На глаза снова наворачиваются непрошеные слёзы. Всё могло быть иначе. Всё.
        И если раньше истязала лишь себя, то сейчас имею полное право разделить вину ещё с двумя. Ошибку я тоже допустила тем вечером, и до беспамятства себя доводить меня никто не заставлял, но Глеб умело воспользовался моим состоянием и пусть не рассказывает теперь, что считал, будто я тоже о нём мечтаю.
        - И кому из вас пришла в голову эта «замечательная» идея?
        Я едва сдерживаюсь, чувствую, как Астахов напрягается. Нервны натянуты, провода оголены. Я вдруг понимаю, что Глеб по-прежнему меня к себе прижимает, и в его объятиях мне становится неуютно ещё больше.
        Теперь от его близости, а не от высоты передо мной.
        - Мне, - убивает Астахов своим спокойствием. В его интонации звучит еле уловимое чувство вины, небрежное, случайное. Как будто он не жизнь разрушил, а забрал последний кофе в автомате. - Малена хотела Демида, я - тебя.
        - Всё это время, - глотаю эмоции, пытаясь озвучить догадки. Сжимаю кулаки до боли. - Все её действия - это ты? Она на тебя работала?
        - На меня, - даже не собирается отпираться Глеб.
        - И с Иваном связался по её наводке?
        - По её.
        Такие простые ответы, они как выстрелы на поражение. Один щелчок и сразу в цель. И шансов никаких.
        - Парень, кстати, действительно на тебя в обиде. С готовностью вызвался поучаствовать в нашем с тобой «знакомстве», - бьёт наотмашь правдой Глеб. - Но когда я послал его за тобой в хостел, - говорит он, сделав паузу, а я замираю, - всё выспрашивал, насколько серьёзно настроен Юдин. Храбрился, крутым себя изображал, а глаза бегали. Переживал за тебя парень, первым хотел тебя найти. Твоё местоположение всё равно бы вычислили, позже, но мне нужно было, чтобы в то утро у тебя имелось алиби, и чтобы с пожаром тебя не связали.
        Глеб снова замолкает, проводит руками по плечам, немного сдавливает их, я тут же вспоминаю, как Оксана уверяла, будто Ивана не посылала за мной в гостиницу… Выходит, она говорила правду. Усмехаюсь мысленно. Просто интересно, она за меня боялась, или гнева Демида. Глеб снова наклоняется и понижает тон:
        - Вот, что ты творишь с окружающими, Лика. Просто не представляешь, какая ты… Не представляешь…
        Глубоко дышу. Медленный вдох - продолжительный выдох.
        - Я творю, - произношу, растягивая губы в нервной улыбке. - Я творю, - повторяю, пытаюсь отдышаться, закрываю глаза от порыва ветра, который бросает пыль в глаза. Качаю головой. - Вы совершали бесчеловечные поступки, Глеб. Вы ненормальные! Сколько времени вы потратили на свои идиотские цели? Вы жили чужими жизнями. У вас не было своих!
        Вспоминаю, сколько крутилась вокруг Демида Малена, усмехаюсь. Два свихнувшихся на своих целях человека, просто с маниакальной зависимостью идущие напролом - поистине разрушающая сила.
        Я смотрю на реку перед собой. Блики от восходящего солнца расползаются мерцающим сиянием по её поверхности, когда так слепит, рассмотреть глубину невозможно, да и не тянет. А тем временем, там, под водой, жизнь. Борьба за выживание, инстинкты, неизвестность. Я была слишком ослеплена своими чувствами. Пока вот так же, словно в параллельной вселенной, против нас с Демидом разрабатывался план.
        - Хорошо сработались, - усмехаюсь снова. Малена как-то хвасталась, будто нашла «влиятельного папика», признание Оксаны позволяет мне сделать кое-какой вывод, и я его озвучиваю: - Ты её и к отцу Демида отправил?
        - Отправил. Вопросов никаких не возникло ни у кого, она уже работала с ними через подставную фирму, так, ерундовые дела. Знаешь, ни на что особо не рассчитывал, просто искал удобный случай. Ей удалось даже устроиться в компанию Бронского-старшего. Ситуация с Юдиным показала мне, что имея информацию, можно выбиться, куда угодно. Кто ищет, тот найдёт, Лика. И мне повезло. По наводке Малены я сумел обзавестись бумагами, подтверждающими что в одном из проектов отец Демида подтасовал данные. Для любого другого это просто бумажка, не имеющая ценности, а вот если она Юдину в руки попадет - не очень хорошо выйдет. Для Бронского-старшего. Помнишь, меня на дороге подрезали? - задаёт Глеб вопрос и не дожидаясь ответа, поясняет: - Мне тогда сделали последнее предупреждение. Говорили, что я влез, куда не просили, - он делает паузу, выдыхает.
        А я тут же вспоминаю, как его избили.
        - Но я сообщил, что у меня есть кое-какие документы, на которые Мирославу будет интересно взглянуть и что касаются они Бронского-старшего. После я вёл переговоры, и хоть сначала Юдин не очень впечатлился, его больше интересовали бумаги на землю, тем не менее, позже он решил и на эти документы взглянуть. Так бумаги на отца Демида и попали к тебе, - усмехается Глеб. - Заодно можешь поквитаться с бывшим свёкром, кажется, он тебя не очень любил.
        Астахов водит руками по моим плечам, как будто согревая:
        - Мой тебе последний подарок. Прощальный. Даже немного грустно, что ты не будешь по мне скучать.
        Тон Астахов понижает, и как будто в пустоту говорит:
        - Ну что ж. Сам виноват.
        Насмешка звучит зловеще, я очень хорошо понимаю, что ничего весёлого в этом нет. Сжимается сердце, от отчаяния принимается биться снова, ускоряясь. Сострадания к Глебу нет, но отдать бумаги Юдину - значит, подставить его, самого Бронского-старшего, и если провернуть всё верно, обезопасить себя. Мне хочется возмездия, слишком жестокую игру вели все они. Но всё равно такого исхода я не желаю. Однако документы мне пригодятся. Даже усмехаюсь.
        Тут же чувствую, как ослабевают пальцы на плечах, Глеб шумно вдыхает, касаясь губами моих волос и немного отстраняясь, руки теперь разжимает. Я же поворачиваюсь и ловлю его взгляд: отчаянный, сломленный, в нём больше никакой надежды. И правильно. Правильно ты, Глеб, всё понимаешь.
        Даже не по себе становится от того, как он меня разглядывает теперь: больная любовь действительно сводит с ума и толкает на невообразимое. Но игра чувствами заходит слишком далеко, и мне совершенно не хочется анализировать поступки Глеба. Да и сил нет. Я просто хочу вернуться в тот злополучный вечер, когда села к нему в машину, и больше никогда не сомневаться в Демиде.
        Губу закусываю от отчаяния.
        Нет его больше.
        Нет.
        - Ты спрашивал, что все в нём находят, - говорю, взгляда не сводя. Смотрю серьёзно, уверенно. - Задавался вопросом, как так выходит, что всё время не ты… А знаешь почему? - Астахов напрягается, прищуривается, светлые глаза кажутся практически прозрачными, бесцветными. Я касаюсь ладонью пиджака Глеба с левой стороны. Астахов замирает от моих движений. - Всё дело в нём. Вот здесь он был честным. Да, деятельность Демида тоже не всегда была законна, но он не составлял хитрых схем, которые портили жизнь, которые разрушали семьи. Тебе до него далеко, Глеб. У тебя внутри грязь. Ты ничего не вынес из моих лекций. Начинать нужно с себя. Как ни старайся, ты никогда не займёшь его место. Ты - не он, - теперь этой же ладонью бью его в грудь. Ещё раз, сильнее. Сжимаю губы.
        И хоть Астахов даже с места не двигается, по тому, как меняется его взгляд, понимаю, что попадаю в цель. Волна отчаяния настойчиво окатывает снова и снова, и остановиться я уже не могу:
        - Ты никогда им не станешь. Ни-ког-да. Так что всё зря, - бью снова. - Он был лучший, и я перед ним очень виновата. Можешь радоваться, его предала та, кого он любил. Предала. В тот самый момент, когда дала тебе возможность осуществить свой гнусный план.
        - Лика…
        Качаю головой.
        - Он любил меня, по-настоящему любил. И я его предала.
        В глазах глазах начинает щипать, мокрые дорожки бегут по щекам, теперь не прекращаясь, не вытираю их, так и смотрю на Астахова, который теперь опускает взгляд.
        - И всё потому, что ты решил поломать мне жизнь. Так не любят, Глеб. Не делают несчастными тех, к кому чувства испытывают. Хотя не мне тебя судить, - закрываю глаза, зажмуриваюсь, снова это отчаяние, оно с ума меня сводит. - Я же ему изменила… изменила…
        Накрывает истерикой, больше не могу держаться, я вырываюсь вновь, бью Глеба по груди, уже почти не видя перед собой ничего.
        - Я ему изменила…
        Астахов крепко обхватывает меня руками, притягивая, крепко прижимает к груди, и сквозь свои же всхлипы, слышу, как он громко произносит:
        - Не было ничего между нами. Тише, - говорит он, пытаясь меня успокоить. Но я не сразу останавливаюсь, продолжая уверять, что виновата сама. И тогда Глеб сильнее сжимает объятия и громко повторяет - Ты ему не изменяла, Лика…
        Замираю. Сердце напротив принимается колотить изнутри так шумно, что мне кажется, его эхо слышится на всю округу. Поднимаю на Глеба глаза.
        - Что… Что ты сказал? Глеб, что ты сказал? - повторяю, хоть он прекрасно с первого раза слышит.
        Астахов смотрит мрачно, и хоть солнце всё вокруг заливает золотистым сиянием, словно на контрасте, мужчина выглядит чем-то нелепым, тёмным пятном посреди зарождающегося света. Коленки вмиг подкашиваются, ноги свинцом наливаются. Усилием воли я продолжаю стоять и разглядывать Глеба. Чужого. Настоящего.
        - Я опоил тебя, Лика, и ты была без сознания. В последнем бокале помимо алкоголя было снотворное.
        Он всё говорит, а в мысли врывается воспоминание:
        «Отвези меня домой. Глеб, я хочу домой…»
        Он пытается меня поцеловать, но я еле слышно шепчу, уже почти не чувствуя тела: «Не надо, пожалуйста».
        Упираюсь, насколько это возможно в моём состоянии. Холодные губы я больше не чувствую.
        «Отвезу, - слышу его голос. - Отвезу, Лика… - говорит он и добавляет тихо, практически не различимо: - И прости меня заранее».
        Я качаю головой, отгоняя запоздалое прошлое, а Глеб продолжает:
        - Пользоваться тобой в таком состоянии я бы не стал. А утром разыграл, как мне с тобой хорошо было. И ты мне той ночью ничего не шептала, хоть я уверял тебя в обратном, изображая непонимание. И фото назло ему ты делать не просила.
        У меня пропадают все эмоции, я уже знаю, что тот вечер был полностью спланирован Глебом и Маленой, и возможно, сомнения по поводу нашей ночи внутри возникают, просто я не успеваю проанализировать. И вот сейчас детали пазла окончательно встают на свои места. Слова Глеба скорее как последняя точка, к которой я и так шла. В очередной раз мысленно благодарю Оксану, что она находит в себе силы поделиться в голосовом тем, что совсем недавно выяснила у бывшей подруги. Постепенно возвращаются чувства: злость, досада, ненависть. Отчаяние. Острой болью впивается в каждую клетку простой ответ: моя вина даже больше, чем я изначально решаю.
        Я тогда не Демиду, я себе не доверяю.
        - Отпусти меня, - говорю тихо. - Отпусти меня, Глеб.
        Астахов руки разжимает тут же, он даже делает шаг назад. Не свожу с него взгляда и какое-то время так и стою. Даже слёзы заканчиваются.
        Больше здесь находиться не собираюсь - всё, что хотела, уже услышала, и даже больше. Пытаюсь его обойти, но Астахов не даёт, он хватает меня за запястье, а я снова качаю головой:
        - У тебя час, Глеб. Час, чтобы убраться из этого города.
        Настроена я серьёзно, а Юдин, насколько знаю, не оставляет свидетелей. Слишком дорожит своей репутацией.
        - Или можешь сделать то, на что у тебя не хватило смелости несколько минут назад.
        Указываю головой в сторону перил, над которыми он меня держал, но так и не разжал руки. Астахов усмехается. И всё-таки меня отпускает.
        - Лика, - слышу в спину, останавливаюсь, но не оборачиваюсь. - Прости меня, Лика. Я знаю, что это невозможно. Просто знай, я сожалею.
        Сожалеет. Он сожалеет.
        - Прощай, Глеб, - отвечаю лишь.
        И больше не мешкая, бегу к лестнице, а затем вверх по ступенькам. Мимо разваливающихся домов, мимо потрескавшихся стен и запаха гари, мимо небольшого мира, когда-то охваченного болью. К машине, которую оставила в одном из переулков этого пугающего зловещей тишиной района. Уже внутри своей «ауди» пытаюсь отдышаться. Но не могу терять время. Тянусь за сумкой и нахожу записную книжку бабушки. Перелистываю, ищу, что-то должно тут быть, не могла бабуля спрятать блокнот вот так без причины.
        И когда уже считаю, что бесполезно искать то, чего нет, замечаю что потертая обложка в одном месте отходит. Я цепляю её ногтем, приподнимая, и она поддается, теперь дрожащими пальцами освобождаю блокнот от обложки, и на обратной стороне нахожу сложенный в несколько раз лист. Сердце замирает, пульс стучит в висках, я разворачиваю старую бумагу, которая трещит под натиском моих пальцев и стряхиваю пыль.
        Сначала пялюсь на находку, потом тру лицо, забираюсь пальцами в волосы, зажмуриваюсь, отгоняя хаос из мыслей, которые не дают сосредоточиться, смотрю перед собой, просто переваривая всё, что сегодня услышала, что сегодня узнала. И только потом мой взгляд фокусируется на практически разрушенном строении впереди.
        Дом не уцелел, а вот сарай совсем рядом наполовину выстоял, перед ним остатки забора, по которому сейчас проходит рыжий кот, именно он привлекает моё внимание, а когда спрыгивает и скрывается за поворотом, я наконец отмираю и растягиваю губы в улыбке. Как будто мне послали мимолётный привет из прошлого. Кот этот, конечно, не наш Прошка, просто похожий. А вот то, что участок принадлежал нашей семье когда-то, отчего-то не сомневаюсь.
        Какое-то время так и смотрю на него, не выходя из машины. И совершенно странно то, что внутри становится спокойно. Я сейчас принимаю решение и чувствую, что оно самое верное. И ни одного внутреннего протеста не встречаю. Сколько времени проходит не знаю, я просто беру телефон и набираю номер.

* * *
        Знакомая массивная дверь, два парня из охраны, которые сопровождали меня и в прошлый раз, а вот Ивана нет, подозреваю, что его от дел отстраняют. Один из мужчин открывает дверь, приглашая меня войти, и я делаю шаг.
        Мирослав на меня не смотрит. Как будто моё появление вообще не замечает, хотя я точно знаю, ждёт. И, конечно, в курсе, кто входит в его кабинет. Более того, наверняка мужчина назначил время намеренно, точно зная, кого в его кабинете застану.
        Он не один. Осматриваю присутствующих, вот они в отличие от Юдина на меня переводят взгляд сразу.
        Бронский-старший выглядит уставшим, круги под глазами, отрешенный взгляд, он окидывает меня им пренебрежительно и отворачивается, а у меня внутри всё сжимается, я не знаю, какие у него ещё могут быть дела с Юдиным после случившегося, Бронский-старший довольно серьёзный мужчина, но сейчас выглядит даже растерянным. Рядом с ним на стуле сидит хорошо знакомая мне девушка и сейчас трясется от страха. Куда же делась её былая уверенность?
        Мы некоторое время так и смотрим друг на друга, она будто по глазам всё понимает, былой насмешки нет, умоляюще сдвигает брови, хотя я точно ей не помощница.
        - Уведите, - словно невзначай бросает Юдин. Охранники подходят к девушке, одно движение, и они уже подталкивают её к выходу. Свой взгляд не свожу, и когда её проводят мимо меня, окликаю:
        - Малена…
        Она замирает, в глазах надежда - видимо, девушка считает, я у Мирослава на хорошем счету. Но только порадовать мне её нечем: если бы у меня и был шанс смягчить приговор Юдина, какой бы он ни был, я бы им не воспользовалась.
        Тут же мысленно воспроизвожу голосовое сообщение, которое присылает мне Чистякова, а ведь Оксана могла бы мне ничего не рассказывать, и я рада, что она всё же решается. Подругами мы никогда больше не станем, но то, что девушка передаёт мне свои мысли, услышав, как Малена в пьяном бреду откровенничает, поднимает бывшую подругу в моих глазах на несколько пунктов.
        Из её сообщения, выходит, что моя бывшая соседка на днях становится особенно болтлива, девушка нервничает, и если какое-то время вообще из поля зрения исчезает, сейчас атакует вниманием, приходит к Чистяковой на днях и требует, чтобы та у меня выпытала как обстоят дела с Юдиным, но не добившись желаемого, уверяет, что развести кого угодно может.
        Сначала хвастается, что это она отправляет Ивана к Юдину в охрану пойти, а потом увлекается своими достижениями и выкладывает, что причастна к нашему разводу с Демидом. Смеется, что и к Оксане пришла тогда, чтобы та не мешала планам Глеба в тот вечер и осталась с ней. И фото ей прислали с вечеринки по просьбе, которые она наспех наложила на уже заготовленные. Она хвастает, гордится содеянным, оттого вываливает факты на одном дыхании, и Оксану они приводят в шок.
        А потом и меня.
        К этому моменту уже появляются сомнения: своеобразное возвращение в прошлое позволяет увидеть происходящее под другим углом, проанализировать, и если бы она сама не разболтала, я бы добралась до неё всё равно. Так что моей бывшей соседке даже повезло, что в момент её откровений, меня не было рядом.
        И совершенно нечего ей сейчас сказать, кроме одного:
        - Ты редкая дрянь, Малена.
        Именно это приходит первым в голову, после голосового сообщения Оксаны.
        Слышу смешок Мирослава. И охрана, подталкивая девушку, тут же её уводит.
        - И вы можете идти, - говорит Юдин теперь Бронскому-старшему. Тот, уходя, задерживает на мне взгляд, внимательный, но потерянный.
        Они с Демидом совсем не похожи. Ни внешне, ни характерами. Разве что глаза у обоих тёмные, я как будто вижу сейчас в его вопрос, и легко, почти незаметно качаю головой, на что отец Демида также еле заметно кивает. Делаю вывод, что мужчина давно не спал, и несмотря на то, что у нас не сложились отношения с бывшим свекром, мне жаль его. Он тоже потерял. Мы породнились болью.
        Отец Демида выходит, и мы с Юдиным остаёмся в кабинете одни.
        - Пыталась влезть в мои дела, - отмахивается Мирослав, имея в виду, конечно, Малену, хоть я и не спрашиваю. - И не только в мои, - намекает теперь на Бронского-старшего.
        - Ты наверняка знаешь, о чём я, кажется, ты хотела что-то мне передать? - задаёт он вопрос, наверняка считая, будто я сейчас ему документы на бывшего свёкра предоставлю. Но он ошибается.
        - Понятия не имею, - взгляда не свожу.
        Наш безмолвный диалог заканчивается тем, что он усмехается.
        Юдин берет ручку и по обыкновению, совершенно невозмутимо, принимается что-то писать в блокноте. И скорее всего, собирается разыграть передо мной очередное представление с молчанием, но я здесь не за этим. Подхожу прямо к столу, звучно кладу перед ним листы и наблюдаю за его реакцией.
        Сначала Мирослав внимание как будто не обращает, дописывает строчку, потом бросает мимолетный взгляд на бумаги, переводит его на меня, а я сажусь перед ним на стул.
        И когда озвучиваю свои требования, ловлю удивление в глазах.
        - Ты меня поражаешь, Лика, - не скрывает он недоумения. - Думаешь, эта бумажка сможет меня остановить? - кидает он взгляд на письмо Виктора Новак. - Люди пошумят и успокоятся, а я останусь. Насчёт остальных не уверен, - Мирослав пренебрежительно ухмыляется.
        - Вы подумайте. В случае восстановления наследия района вы выручите некоторые средства, жители требуют немного: они хотят восстановить то, что уцелело, сделать парк, отреставрировать музей, есть перечень того, что они выдвигают, если же на этом месте возобновится строительство «Эдванс», вы потеряете всё. У меня есть основания с так называемым шумом дойти до вышестоящих.
        Мирослав прищуривается, он не может не заметить, насколько спокойно и уверенно я произношу свою речь, у меня не только нет страха, внутри обосновывается чувство, что план осуществится, я знаю это. А всё потому, что мне нечего терять, у Мирослава же на кону большие деньги. И репутация.
        - И где гарантия, что ты уничтожишь документ о запрете на строительство?
        - Пришлю видео, как он горит, - усмехаюсь. - Вы же любите подобные зрелища. Поджигать, взрывать…
        Мирослав замирает, а я резко поднимаюсь места.
        - Вы ошиблись. Оригинал письма не Демид нашёл, и не он вас шантажировал.
        - Значит, всё-таки, Астахов, - пожимает плечами Мирослав, снова обращая внимание на блокнот, напротив одного из пунктов он ставит ставит знак «плюс». Берет телефон в руки, поднимает на меня взгляд вновь: - Минуточку, срочные дела.
        Звонит кому-то и просит зайти через десять минут. Надеюсь, Глеб уже далеко.
        - Ваши методы бесчеловечны… - перевожу дыхание, быстро беру в себя в руки и добавляю: - Я вам никогда не прощу Демида, - бросаю сверху вниз и впервые ощущаю себя выше, несмотря на то, что могущество этого мужчины сомнений не оставляет. Но сейчас во мне ключом бьёт мысль: не всё можно купить, Глеб чертовски прав. Информация - невероятна своей силой. И здания возвести позволяет, и стены разрушить.
        - Ты многого не знаешь, Лика, - выдержав паузу всё же разрывает зловещую тишину кабинета мужчина.
        - Например, того, что вы убили моих родителей?
        Он наклоняет голову. Хмурится, но ни единой эмоцией больше не выдаёт себя.
        - Это был несчастный случай. Авария.
        - Возможно, были свидетели.
        Молчание. Лишь взгляд в упор и холод в глазах.
        - Это был несчастный случай, Лика. Они разбились, и поверь, я меньше всего на свете хотел её потерять.
        Качаю головой. Мирослав ещё не знает, что документ мой не последний козырь.
        - Но мне нравится твоя позиция, - он говорит серьёзно, одобрение сопровождается самоуверенным спокойствием. - И смелость. Заходи как-нибудь ещё, поболтаем, - словно издевается, произносит он в дружеской манере.
        Плевала я на его похвалу и его дружелюбие меня не волнует, поэтому отворачиваюсь и иду на выход, лишь у двери останавливаюсь, оборачиваюсь и бросаю фразу, от которой Юдин приходит в настоящую растерянность. А потом выхожу.
        Он меня не тронет.
        И на условия мои не пойдёт, очень хорошо это понимаю с самого начала. Моя цель не шантаж, между строк личное. Просто хочу, чтобы он знал, почему я это делаю.
        Я так увлечена своими мыслями, что не сразу замечаю пристроившийся за мной тёмный джип, а когда он обгоняет и буквально останавливает, замедляясь, принимается колотиться сердце. Если это кто-то от Юдина… Готовлюсь сорваться с места, вцепившись в руль, но со стороны водительской двери появляется Бронский-старший и направляется в мою сторону. Выдыхаю, и вскоре тоже выхожу из машины.
        Отец Демида молчит, а потом произносит:
        - Что ты хочешь взамен?
        Значит, уже знает, что я не отдала бумаги. Мне от него в принципе ничего не нужно. Я разглядываю темные глаза и всё же произношу:
        - Когда проект «Эдванс» закроют, будьте готовы выполнить условия тех, кто хочет восстановить район как культурное наследие. Вы, конечно, можете выждать время и восстановить прибыльный проект, - говорю прекрасно понимая, что большие деньги творят чудеса, и далеко не каждый откажется от проекта, как собирался сделать Демид. Я выдерживаю паузу и добавляю: - А можете пойти навстречу народу. Выгоды вам от этого никакой, но уверена, сын бы вами гордился.
        Бронский-старший смотрит серьёзно. Я не знаю, какое решение он примет, просто надеюсь, что в нём осталось что-то хорошее, схожее с Демидом.
        - Не думаю, что его прикроют, - горько усмехается. - Но я тебя понял.
        Он уходит, а я так и смотрю ему вслед какое-то время.

* * *
        А у подъезда меня ждёт ещё один сюрприз. Ирина стоит прямо у входа, её волосы беспорядочно разбрасывает по плечам ветер, косметики на женщине почти нет, в ярком солнце замечаю морщинки у края глаз. Сегодня она без лоска, такая, какая есть.
        - Привет, Лика, - говорит Ирина, и я останавливаюсь. - Ты не отвечаешь на звонки.
        Вспоминаю про телефон и что отключала звук, достаю мобильный из сумки и действительно вижу пропущенные.
        - Всем я внезапно понадобилась, - усмехаюсь, но Макарова возражает.
        - Я звонила тебе раньше… - осекается, замечаю, что она сдерживает эмоции. - В тот день. Демид… оставил для тебя послание, просил передать.
        И если минуту назад я нетерпеливо всем видом показываю, что спешу скорее пройти, то теперь сама хочу, чтобы Ирина продолжила говорить. Смотрю с надеждой, боюсь пошевелиться, будто у этой женщины в руках единственная нить, связывающая меня с ним.
        - Что передать?
        Она молча протягивает мне небольшой конверт, тут же беру его и сжимаю в ладонях. Чувствую, что это не просто письмо.
        - Не знаю, насколько это актуально, но это тебе. Я звонила в тот день, звонила не переставая, он просил передать послание в срок, сам не мог, говорил, что так безопаснее, я звонила, - повторяет она, - а ты не отвечала, и потом я узнала… - Ирина прикрывает рот рукой. Замечаю в её глазах слезы. Чувствую, как в груди что-то колет, и я сжимаю губы. - Прости, мы ладили и для меня это… тоже стало шоком…
        Я, видимо, однозначно реагирую, а Макарова добавляет:
        - Нет, ты не подумай, между нами ничего не было, я просто испытывала к нему уважение, такие люди редкость в наше время, тем более, в таком статусе.
        Ирина замолкает. Делает глубокий вздох.
        - Можешь не верить, но ты правда нравишься мне, Лика. И подругу я не разыгрывала. Но мне пришлось, потому что…
        - Я знаю. Это был Глеб, - ловлю удивление в глазах, а потом женщина кивает. Мы какое-то время молчим. - Удачи, Ирина, - говорю и добавляю: - Спасибо за всё.
        - Если тебе понадобится помощь, ты всегда можешь на меня рассчитывать, - говорит она и теперь киваю я.
        Мы, конечно, не кинемся друг к другу в объятия, но прощаясь, чувства я испытываю странные. Так неожиданно тот, кого я считаю пусть не другом, но близким человеком, оказывается не тем, за кого я его принимаю, а мнимая подруга напротив настоящей.
        Ирина направляется к своему авто, которое только сейчас замечаю на стоянке.
        А после, не вытерпев, бегу в подъезд и прямо там раскрываю конверт трясущимися руками.
        Читаю, перечитываю. Два слова, но я не могу от них теперь оторвать взгляд:
        «Первое свидание».
        И небольшой ключ тут же.
        Здание, где оно состоялось, находится на левом берегу, его отстроили совсем недавно, и насколько я знаю, помещения сейчас сдаются под офисы. Вспоминаю слова Демида, когда он был здесь. Наш разговор начался с них.
        «Есть кое-что, что ты должна знать. Ты помнишь наше первое свидание?»
        Теперь я вижу в его словах скрытый смысл. Возможно, я ошибаюсь, и он тогда даже не думал, что что-то мне передаст, но мне так хочется видеть в этом связь.
        Прокручиваю в голове эти строчки снова и снова.
        Я, конечно, никогда не забуду то место, куда мы пробрались тайком пять лет назад. Там он обнимал меня за плечи, и я таяла от мысли, что он тот самый. Мой. Навсегда.
        Не терпится проверить свои догадки, и спустя некоторое время я поднимаюсь в стеклянном лифте на нужный этаж, открывающийся вид отзывается мурашками по телу, это не страх, и не избыток чувств от красоты, это скорее предчувствие, потому что зрелище сейчас, увы, не завораживает.
        Без него меня ничего больше не завораживает. Я отворачиваюсь и выхожу из лифта, направляясь к офисным помещениям. Пытаюсь сориентироваться, волной окатывают воспоминания, оглядываюсь, хотя в коридоре пустынно, пытаюсь сориентироваться, а потом подхожу к одной из секций.
        Сначала стучу, и проверяю ручку, но с облегчением обнаруживаю, что провернуть её не могу, и дверь закрыта. Вставляя ключ в отверстие, жутко волнуюсь, ведь могу ошибаться, однако замок поддается, звук разрывает тишину холла эхом, и чувствуя легкую дрожь от внезапных эмоций, толкаю дверь, тут же улавливая запах свежего ремонта.
        Внутри пустынно, стол, стулья, диван, полки, классический офис, ничего особенного, я прикрываю дверь позади и осматриваю помещение. Подхожу к окну - это то самое место. Задерживаю дыхание и закрываю глаза. Сквозь расстояния и время я чувствую его объятия.
        Поддаюсь порыву и обхватываю себя руками, вожу по плечам, медленно, как он.
        Я, наверно, сумасшедшая, но мне кажется, даже аромат парфюма улавливаю. Вот так обернусь и натолкнусь на карие глаза. Тёмные до глубины, но в которых я видела свет. Так и стою, прикрыв веки и задержав на лице улыбку, впитываю минуты мнимого счастья, иллюзорного, но единственного возможного сейчас. Пусть так. Только это мне и остаётся.
        Не знаю, для чего он отправляет меня сюда, возможно, тут могла состояться наша встреча, если бы… если бы не тот кошмар, который случился у его офиса. Если бы я успела.
        Открываю глаза и оборачиваюсь. Замечаю, что стол стоит как раз на том месте, где мы сидели на пледе, подхожу и сажусь в кресло. Касаюсь пальцами ручек ящика, провожу осторожно, открываю. Не знаю, что хочу увидеть, но в верхнем пустота, во втором, конечно, тоже, как и в третьем. Последний четвертый открываю скорее по инерции и вот теперь замираю.
        Сердце падает в пятки, а потом возвращается, отбиваясь звучным ритмом в каждой клетке. Я просто глазам не верю: там, внизу мой разбитый телефон. С него началось наше знакомство с Демидом и на глаза наворачиваются слёзы. Я не знаю, зачем он это оставил, но хочу верить в то, что он хотел начать всё с начала. Дать нам ещё один шанс.
        Наклоняюсь за телефоном и замечаю под ним небольшое послание, и теперь слёзы катятся одна за одной. Всего четыре слова на бездушном листе бумаги, но я тут же представляю взгляд Демида, и как он обнимал меня в нашу последнюю встречу, и будто слышу, как говорит написанное вслух:
        «Это ты меня прости».
        Эпилог. Эпизод 1
        Лика
        Я прижимаю к себе разбитый телефон.
        Тот самый, с которого всё начинается. И который должен был стать нашим продолжением, но… оно не случается. И от отчаяния сердце безжалостно рвётся на части.
        Закусываю губу: боль не уменьшается, она напротив с каждым днём проникает глубже, впивается, словно острыми иголками, становится сильнее, роднее. Неотделимой частью меня. И я не пытаюсь с ней справится. Она - моя связь с ним.
        Солнце на это раз не слепит, небо затянуто тучами, словно оно скорбит вместе со мной. Словно понимает, как мне тоскливо.
        Сижу на ступеньках, и просто пялюсь перед собой, как и тогда, пять лет назад. Я не могу отпустить, и не хочу, видимо. Просто не готова.
        Не знаю, чего жду, прижимая к себе неработающее мобильное устройство. И понятия не имею, зачем я здесь. Возможно, он хотел, чтобы я пришла, но какое это сейчас имеет значение?
        Мне бы набрать номер и сообщить, что я готова ехать. Всего один звонок отделяет моё настоящее от будущего, но я сижу и не двигаюсь. У меня ещё есть время, сегодня в сеть попадёт письмо Виктора Новак. До выпуска статей я успею и, возможно, уже буду далеко. Но я совершенно не боюсь. Не чувствую страха, оттого и не спешу.
        Мирослав меня не трогает, как и предполагаю, он считает, я жду его следующий шаг. Которого не будет, он не пойдёт навстречу, такие люди не прогибаются под обстоятельства, они устраняют проблемы и идут дальше, даже если путь предстоит пройти прямо по пепелищу. И жертвы его не смущают. Но Юдин слишком хочет выяснить правду. Как ни странно, он тоже человек.
        И пусть говорит, что его не волнует письмо Виктора Новак, оно тоже наведёт смуту, тем более найдутся свидетели тех событий, на время проект точно придется остановить, а там, если повезёт, разрешением на запрет заинтересуются вышестоящие. Я тогда ещё не знаю, что всё именно так и произойдёт, и Юдин какое-то время будет отстранён от дел. И отцу Демида удастся влиться в реставрационный проект и выступить спонсором. А пока что просто верю. Пусть слепо, пусть затратив все ресурсы, но учусь доверять себе и своим чувствам. Я работаю над ошибками. Слишком жестокий урок мне преподносит жизнь.
        В сумке паспорт на другое имя, Ирина помогает мне, как и обещает, у неё, оказывается, есть знакомые, её друг, Руслан, по-прежнему, может вывести меня из города, он ждёт моего звонка, а я просто сижу и решаюсь. Пытаюсь разобраться, чего на самом деле хочу. От чего бегу.
        Сжимается сердце, болезненный спазм несётся по венам: всё в этом городе напоминает о Демиде, я и так его никогда не забуду, а по ночам буду кричать и рвать зубами подушку, буду вспоминать каждое мгновение рядом с ним, и в памяти навсегда отпечатается его кареглазый взгляд.
        Думаю о работе: я буду скучать по тренингам, и обязательно продолжу своё дело. К тому же теперь у меня в арсенале не просто теория, а личный опыт. Но почему у меня нет ощущения, что я прощаюсь с городом?
        Принимаю ли я сейчас внутри себя решение, что вернусь? Возможно, дело в этом.
        Перевожу взгляд на телефон, словно в нём моё спасение, вот только чем больше смотрю, тем увереннее накатывает волна горечи.
        Словно существует некий эффект точки отсчёта, круг замыкается, возвращаясь в самое начало. С чего начинается - тем и заканчивается. Жаль, что с большим исключением: его нет. Сжимаю телефон сильнее, до боли, до онемения. Задерживаю дыхание на мгновение, закрываю глаза.
        Задаю себе вопрос: если бы я знала заранее, какие последствия будет иметь то, что я тогда оступилась, зная, чем обернется для меня простая оплошность, если бы был выбор лишь в тот момент изменить будущее всего лишь не уронив телефон, и никогда не испытать этих уничтожающих безысходностью чувств, я бы была аккуратнее на этой чёртовой лестнице?
        Даже не успев закончить формулировку, ответ знаю: нет. Нет, чёрт возьми, я бы прожила всё снова, даже если бы не было шанса всё изменить, даже если бы была возможность никогда не встречаться с Демидом и этой болью.
        Разглядываю трещинки на экране и провожу параллель, моё сердце тоже разбито, только осколками внутрь. Трогаю пальцами своеобразную паутинку, давлю подступающий ком. Тёплый ветер треплет распущенные волосы, на улицах пустынно, в это время дня здесь почти нет народа, и никто не обращает внимание на девушку, сидящую на ступеньках. И от этой пустоты, мне кажется, что я в самом деле одна на свете.
        - Я люблю тебя, - шепчу, прекрасно понимая, что тот, кому адресованы эти слова, меня не услышит. К глазам подступает что-то жгучее и, преодолевая горечь, снова шепчу: - Я до сих пор тебя очень люблю. До сих пор…
        И что мне делать с этим теперь я не знаю. Новый порыв ветра бросает в лицо пыль, и я невольно закрываю глаза. А потом прикладываю ладонь ко лбу, и после провожу рукой по волосам. Всё становится так ясно, что неизвестность вдруг рассыпается под натиском моего решения.
        Медлю, потому что не хочу никуда уезжать. А это значит… что я остаюсь. Остаюсь, чёрт возьми! Это мой город, я здесь родилась, я здесь была счастлива, я узнала, что такое до безумия любить, и что-такое по-настоящему потерять.
        Снова перевожу взгляд на телефон, а потом поддаюсь порыву, сама бросаю его вниз, изо всех сил, выплескивая накопившиеся эмоции, чувство рвутся наружу, и устройство летит, отбиваясь от ступенек с характерным звуком, прямо как тогда. В день нашего знакомства Как завороженная наблюдаю за его движениями, слышу треск. Экран вдребезги - чувства на осколки.
        На этот раз телефон никто не поднимет. Слезы катятся по щекам, вытираю их резко. Сразу двумя руками, насухо. И уже собираюсь встать со ступенек, но… теперь замираю.
        Сначала решаю, что своими мыслями вызываю жестокую галлюцинацию. Мой взгляд прикован к нижней ступеньке лестницы, потому что там, внизу, я вижу то, от чего готова прямо сейчас потерять сознание. По телу прокатывается волна импульсов, она сковывает, она заставляет сердце остановиться, а потом болезненно сжаться до такой степени, что становится трудно дышать. Раз, два, три.
        Мираж не исчезает, руки принимаются дрожать, а я даже взгляд не могу поднять. Пульс постепенно принимается биться, усиленно давя на виски своим ритмом, а я так и не могу унять дрожь. Просто наблюдаю за разворачивающейся у подножья лестницы картиной.
        Так же, как и пять лет назад, к ступенькам подходит мужчина. Но на этот раз сердце замирает в тревоге. Я вижу темную обувь, край брюк, мужчина присаживается, и теперь вижу его полностью.
        Он берёт мой телефон.
        А потом вдруг поднимает на меня глаза.
        Ловлю его взгляд, и сердце тут же пропускает несколько ударов, и я застываю.
        Бедное сердце, словно загнанное в угол, просто не знает, как реагировать, оно сначала замирает вместе со мной, но уже спустя ничтожные секунды принимается усиленно стучать, отдаваясь в каждой клетке бешеным ритмом. Я на мгновение прикрываю веки - жгучие слёзы подступают стремительно, наполняют, обезоруживают, собираюсь с силами и резко глаза распахиваю.
        На какой-то миг даже кажется, что сейчас всё исчезнет. Что это жестокая шутка истощенного от непрерывного отчаяния разума, но тут же натыкаюсь на тёмные омуты, и сердце снова замедляет ритм. А когда возвращается в усиленный режим, уже могу дышать. Правда пока что прерывисто.
        Мужчина поднимается по ступенькам медленно, растягивая минуты в бесконечность. За это время перед глазами успевают пронестись кадры последних дней, недель, месяцев, лет, они мчатся, превращаясь в смазанные небрежные линии, и когда мужчина уже близко, не задерживаясь, потоком обрушиваются с новой силой; даже голова кружится от разрывающих время эмоций.
        Ещё одна ступенька, и ещё. Шаг за шагом он наступает уверенно, неизбежно. А я сижу, безвольно свесив руки, словно они не мои вовсе. Будто свинцом наливаются, и пока что не знаю, способна ли ими вообще пошевелить. Мне всё же удается подняться, но ноги по-прежнему ватные. И когда он молча протягивает телефон, оказываюсь просто не готова.
        Ладонь я подставляю, но скорее по инерции; он кладет в мою руку разбитый телефон, вот только сжать пальцы не успеваю, просто не могу. Мобильный снова падает, и судя по звуку, скатывается лишь на несколько ступенек. Звуки удара о лестницу звучат в голове эхом, кажется, даже проезжающих машин нет, ничего нет вокруг, только я и он, только гул в ушах и глухие удары в груди.
        Мы не двигаемся, не следим за выпавшим из рук телефоном, просто смотрим друг другу в глаза, и в этом молчании накапливаются сотни вопросов.
        - Демид… - всё-таки удаётся прошептать одними губами. Я как будто проверяю, не схожу ли с ума в самом деле, и повторяю громче: - Демид.
        Не выдерживаю. Слёзы прорывают свою блокаду и теперь скатываются одна за одной, я чувствую, как они обжигают щеки, и даже не пытаюсь их остановить.
        Он жив. Жив. Или…
        - Ты мне кажешься, - произношу вслух нелепый ответ.
        Даже страшно становится, может, я и правда, уже свихнулась?
        - Надеюсь, что нет, - наконец-то слышу его низкий голос.
        Серьёзный взгляд, карие глаза, тёмные, бездонные. Такие родные. Я пока что не могу прийти в себя, и поверить до конца.
        - Ты жив… - озвучиваю факт, который выбивает почву из-под ног. И по телу проносится волна дрожи. - Но как?
        Качаю головой, безумие какое-то. Демид жив. Это правда? Правда? Даже дышу через раз, пульс бьётся в висках, оглушая. И то, что творится сейчас внутри я объяснить ни одной умной статьёй не могу. Не до анализа.
        - Лика…
        Бронский делает шаг, а я по инерции пытаюсь отступить, ещё не в силах реагировать адекватно. Выставляю перед собой ладони. Но Демид не даёт мне отойти, вдруг притягивает к себе, и я бью его по груди, упираюсь, чувствую подступающую истерику.
        Я сердце на куски разорвала, душу выворачивала ночами, и, чёрт возьми, мечтала о том, чтобы вот так его увидеть ещё хоть раз. А сейчас просто не могу поверить, что он здесь.
        Рядом. Обнимает. Убивает своим взглядом и позволяет в очередной раз сойти с ума от дерзкого аромата его парфюма.
        И я могу его касаться. Как и мечтаю все эти дни, которые становятся для меня одним большим кошмаром. Кошмаром, который моментально перечёркивает весь год разлуки своей необратимостью. И теперь Бронский так просто стоит передо мной, а я всё не могу успокоиться. Он обнимает и притягивает, пока я отчаянно спускаю в ударах всю свою боль. И почти ничего не вижу, перед глазами туман.
        - Тише, малыш, тише, - Демид не отпускает, он просто принимает мои эмоции и позволяет их выплеснуть, я чувствую его уверенность, непоколебимость, и в какой-то момент, он прижимает меня так крепко, что сдаюсь. Перестаю бить ладонями, капитулирую, сначала ослабляя удары, потом и вовсе затихая. Плавлюсь в его руках, вожу по шершавой ткани ладонями, и так же сильно, как только что его отталкивала, теперь цепляюсь за плечи, обхватываю, словно получаю тот самый жизненно-необходимый кислород. Мой. Самый важный.
        Вдыхаю до головокружения, до дрожи боюсь руки разжать, пальцы немеют. В груди словно разрываются снаряды - чувства выходят за грань. Острые, настоящие. Запрятанные и посыпанные пеплом. И несмотря на то, что внешне Бронский, как обычно, кажется непробиваемым, сейчас его тоже выдаёт сумасшедший ритм.
        Качаю головой, зажмуриваюсь, вспоминая: яркая вспышка, завеса чёрного едкого дыма, люди, люди, снова люди, их взгляды, однозначные разговоры. Липкий страх, мой собственный крик и опустошение. Всё это ведь на самом деле происходит. Но только сейчас понимаю, что подойти близко мне просто не дали. Я не знаю, бился ли его пульс, не прижималась, не чувствовала. А сейчас могу.
        Демид больше не даёт шансов увеличить расстояние между нами, сжимая меня в крепких объятиях так сильно, что кажется, ближе невозможно. Гладит по спине, забирается руками в волосы и наверняка хочет что-то сказать, но вместо этого прижимается губами к виску, а я так и не выпускаю его из хватки, вцепившись. Мы просто стоим так какое-то время, а потом Демид шепчет:
        - Ты не должна была всё это видеть. Прости.
        В памяти всплывает растерянный взгляд Бронского, я ведь чувствовала, что он мне тогда был не рад, и не понимала, в чём причина. Считала, что надумала его не остывшие ко мне чувства, а оказалось, он так потому что, потому что… Господи…
        Закрываю глаза. Если бы всё не произошло прямо передо мной, я бы вполне могла не поверить, что это случилось в самом деле. Мне позвонила бы Ирина, передала бы послание. Не знаю, что было бы дальше. И понятия не имею, как бы всё сложилось. Болезненным спазмом сковывает всё внутри.
        - Зачем? - произношу тихо, но Бронский различает.
        - Или так, или Юдин бы меня устранил, Лика.
        Пытаюсь осознать услышанное. По позвоночнику проходит холод, а потом кидает в жар. Я как будто отхожу от кошмара, который всё же происходит, но с поправкой, что можно проснуться.
        - Мне нужно было время, - слышу снова голос Бронского, он делает паузу, словно дает отдышаться, но воздуха мне всё равно не хватает. И он продолжает, когда я поднимаю на него глаза: - Мне пришлось всё подстроить. Мирослав считал, что его люди всё сделали, одного они не учли, что я подготовлюсь. Юдин полагает, всё прошло гладко, - Демид усмехается. - Но точно не для него.
        Немного помолчав, добавляет:
        - К тому же нужно было разоблачить Глеба.
        Я тут же вспоминаю весь наш разговор с Астаховым, и хоть уже немного успокаиваюсь, всё равно внутри всё сжимается от осознания, насколько жестоко над нами посмеялась судьба. Хочу о многом сказать и о многом спросить. Немного отстраняюсь, а Бронский хмурится, берёт моё лицо в ладони, вытирает большими пальцами мокрые дорожки с моего лица. Его взгляд пробирает до дрожи.
        - Что будет теперь? - спрашиваю, вдруг понимая, что ведь ничего ещё не заканчивается. Да, благодаря Астахову, с Демида сняты обвинения, письмо и тайну хранил вовсе не Бронский, тем не менее он ведь нашел документы и передал их. А значит, всё же свидетель.
        - Избавившись от внимания к своей персоне, я кое-что сделал, - отвечает всё же Демид. - И совсем скоро Юдину будет не до меня, не переживай. Кстати, он уже провел кампанию, отвадив от себя подозрения, как обычно, слишком дорожит репутацией и делает так, чтобы решили, в моей смерти виноват Астахов.
        Тут же вспоминаю, с каким пренебрежением он отреагировал на письмо и что шантажировал его не Демид. Только сейчас понимаю, что Бронскому-старшему ведь неизвестно всё. И допустить, что Глеб всё подстроил, он мог. А если Юдин ещё и избавился бы от Глеба, так вообще в глазах отца Демида это могло выглядеть как возмездие за его сына. Чёртов махинатор. Мирослав поистине страшный человек, всё перевернёт в угоду себе.
        Я какое-то время смотрю сводки и проверяю социальные сети, но происшествий в городе особо нет. Надеюсь, Астахову удаётся уехать, как бы я не злилась, подобной расплаты над ним я не желаю.
        - Не удивлюсь, если Юдин, когда это случится, моё «воскрешение» превратит в представление, как он на самом деле рад, - добавляет Демид хмуро. Он уже выпускает меня из объятий, руки засовывает в карманы, я же обхватываю себя за плечи.
        - А ты… - договорить не получается, сжимаю губы. Вдруг понимаю, что Демид вполне возможно приходит, чтобы попрощаться со мной. Это лишь одна из версий. Я не буду строить догадок, просто выслушаю, просто побуду рядом. Даже если это ненадолго.
        - Всему своё время, Лика, - отвечает он всё же неопределённо. - За эти дни я кое-что успел. Проверки Юдину не избежать, копии документов, которые я сделал, отправлены вышестоящим. В другое время всё бы можно было уладить. Вот только именно сейчас решается вопрос с многомиллионным проектом, поэтому он активизировался и сразу же устраняет проблемы, на этапе их появления. Мирослав прав в своих действиях избавиться от всех свидетелей, пока документы не попали, куда ему не нужно, и это действительно выход, потом просто не будет смысла. Но если сейчас запустить механизм против проекта «Эдванс», последствия могут быть неудовлетворительными для Мирослава. Однако больше всего он боится другого, - Демид делает паузу, прищуривается. А потом добавляет: - Воспользоваться документами можешь ты, именно поэтому он делал всё, чтобы ты о них не узнала, сейчас они юридически недействительны, тем более наверняка оригиналов уже нет, но если ты обратишься в соответствующие органы, добиться прав сможешь. Ты его головная боль, Лика. Проект снова остановится, именно этого не может допустить Юдин. Документы - твоя защита и
главная опасность.
        - Но… уже поздно, - говорю и усмехаюсь, вдруг понимая, что после выхода статей с письмом, бумаги, которые сохранил Демид будут очень кстати. Я пока что только предполагаю, что именно то, что мы зашли с разных сторон в короткие сроки приведет нас к результату. Так и будет. И мы об этом узнаем позже.
        Но сейчас важнее другое.
        Я как будто только осознаю, отхожу от шока. Чувствую мелкую дрожь, сжимаю пальцы на своих плечах, хоть на улице довольно тепло. Демид здесь. Прямо сейчас он рядом. Но что будет дальше?
        Порыв ветра заставляет прищуриться, перевожу взгляд на телефон, который сейчас замечаю, он лежит ниже места, где стоим мы, на несколько ступенек. Уверенность, что у нас хотя бы на время получится «вывести из строя» Юдина в душе поселяется. Но как быть с нами?
        Заканчивается или начинается с начала?
        - Ты снова исчезнешь? - поднимаю глаза.
        Ловлю в ответ внимательный взгляд, внутри всё замирает в ожидании. Демид прищуривается, но не отвечает.
        - Ведь Мирослав по-прежнему может до тебя добраться, - начинаю, но Бронский серьёзно добавляет:
        - Он ничего не сделает. Теперь ничего. Он опоздал, Лика. Ты ведь уже всё знаешь.
        И мне сейчас кажется, речь не только о документах. Демид как будто задаёт вопрос, вслух не произнося, но настороженно разглядывает меня. Ищет ответ.
        Смотрю в упор.
        Вспоминаю слова Глеба, когда он уверяет, что Демид ничем не лучше него.
        В памяти, словно яркой вспышкой, проносится и фраза самого Демида:
        «Все свои цели преследуют, Лика».
        И тут же эти мысли отгоняю. Я же обещала себя не накручивать.
        Астахов бы обязательно сейчас намекнул, что Демид появляется передо мной не случайно. И вообще, если бы Мирослав захотел - избавился бы от него и ничего бы не помешало. И то, что Демид жив наверняка их сговор. Что он для Юдина разнюхивает информацию обо мне, что документы ищет и прочее, но я точно знаю, это несусветный бред. Даже странно, что он вообще приходит мне в голову.
        И пусть я понятия не имею, что Бронский чувствует сейчас. Но я ему небезразлична. В качестве кого не знаю, но мне достаточно того, что он просто жив.
        Я медленно киваю.
        И вспоминаю свою находку. То, что долгие годы хранит бабушка. Информацию, которую она ни за что не хотела мне раскрывать. Но которая могла бы спасти жизнь, если бы мне угрожала опасность. Вот такой парадокс.
        Если бы я узнала её тайну раньше, непременно бы решила выяснить правду и подвергла бы себя опасности. Но если бы случилась ситуация наоборот, если бы мне угрожала опасность, то информация могла бы меня спасти.
        - Всему своё время, - повторяю слова Демида.
        И вот сейчас это время, видимо, приходит. Развернув лист, обнаруженный в ветхой записной книжке, я вижу потрёпанное фото не очень хорошего качества, снимок сделан в комнате, однако явно определяется, что там, за большим окном на улице зима. Снег белым полотном устилает дворик за стеклом.
        На фото девушка, молодая, на руках у неё ребёнок, сразу же замираю, увидев сходство. Улыбаюсь. Я очень похожа на маму, тут Юдин не врёт. И судя по всему, запечатлен момент в первые месяцы моей жизни. Я имела дело с клиентками с детьми на руках, когда ещё вела личные консультации. Дети в первый год очень быстро растут, и определить, что на фото малышке не больше месяца, максимум двух, совсем не сложно.
        И всё бы ничего.
        Но день рождения у меня летом.
        А с обратной стороны фото надпись аккуратным почерком.
        «Мирослав, Лика твоя дочь».
        Фото Юдину так и не было отправлено, раз оно остается у бабушки.
        Небольшое пояснение на листе от неё расставляет всё на свои места, скорее всего, она писала это для меня, и возможно, надеялась, что я найду это послание. Оказывается, у мамы с Юдиным был непродолжительный роман, тайный, ещё до того, как она вышла замуж за Виктора Новак. Мирослав ещё тогда был слишком увлечен карьерой, к тому же, выяснилось, был женат, его брак позже распался, уже после того, как они с мамой разошлись, именно когда и выяснила, что является не любимой девушкой, а всего лишь любовницей.
        О том, что беременна, мама Юдину не сообщила, к тому же Виктор, который жил по соседству, благородно сделал девушке в положении, которую давно любил, предложение; он принял меня как родную дочь. Только дату рождения они намеренно записали другую, Новак подсуетился. Очень он не хотел, чтобы Мирослав меня отнял, к тому же работали они в одной сфере и хоть пересекаться стали намного позже, решил обезопасить нас от его внимания. Хотя я лично очень сомневаюсь, что Юдину было до меня дело.
        Тогда не было, а вот сейчас мне удается его удивить. Я вряд ли забуду его взгляд, когда на пороге его кабинета, уходя, обернулась и бросила на прощание в его же манере:
        «Вы были правы, не нужно строить иллюзий, к тому же, я тоже привыкла к потерям… папа».
        Звук захлопывающейся позади двери, когда я выскакиваю из кабинета, даже сейчас звучит в голове слишком громко, да, Юдин потрясен не меньше меня. Вот только в моём случае я успеваю немного справиться с эмоциями. И отцом этого человека не считаю.
        Биологическое не перевешивает чашу бесчеловечного, пусть это странно, но я чувствую себя уверенно, и угрызений совести нет, меня полностью устраивает моё отчество. Возможно, меня настолько кидает от новостей из стороны в сторону, что чувства на разрыв и обстоятельства, связанные с ними, закаляют. Факты словно бьют пощечинами, но вырабатывается иммунитет.
        А вот Мирослав, подозреваю, очень захочет всё проверить. Не знаю, сможет ли он убедиться в правдивости моих слов. Но тронет меня теперь вряд ли.
        - Лика, - слышу сквозь гул в голове. И возвращаюсь в реальность.
        Демид наблюдает за мной исподлобья. Я замираю от предчувствия, волнение охватывает вмиг. Мы ведь и не были вместе всё это время, у нас слишком всё неоднозначно, Демид ведь даже не знает, что измены не было. Но поменяет ли это что-то сейчас? Проходит время, ошибки уже совершены.
        Я молчу. Натянутые нервы, вытягиваются, словно струны, ещё немного и слетят к чертовой матери. Чувствую, он хочет сказать что-то очень важное. Вот только пока что не знаю что, и от мучительного ожидания сводит пальцы. Почему же он медлит?
        Воздух между нами накаляется до предела, и когда молчание достигает пика, Демид просто протягивает свою ладонь, как тогда, на нашем первом свидании и теперь ждёт. А я смотрю на его руку и не могу отвести взгляд. Пошевелиться не могу, не то, что вслух произнести что-то. И когда поднимаю глаза на Демида, он всё же произносит низким голосом:
        - Ты говорила, что пойдёшь со мной до конца, - напоминает он, и сердце тут же совершает путешествие по всему телу. Волна импульсов охватывает снизу вверх, заполняет полностью и разливается томительным теплом по всему телу. Демид добавляет: - Продолжим?
        И я теперь просто кладу свою ладонь поверх его.
        Рука Демида обжигает своим теплом, он сжимает пальцы и тут же притягивает меня к себе. Забирается одной рукой в мои волосы, другой крепко прижимает к себе за талию. И прикасается к моим губам, я растворяюсь вмиг в нашем поцелуе, сначала осторожном, бережном, вжимаюсь в любимого мужчину и чувствую, как начинают щипать слёзы в глазах. Но на это раз горечи нет.
        Мокрая дорожка прокладывает путь следующей слезинке, да и плевать, что он увидит. Поцелуй становится прерывистым, мы будто не можем друг другом надышаться, Демид увеличивает напор и, кажется, наш ураган вообще не остановить. Но в какой-то момент он отстраняется и утыкается в мой лоб. Рвано выдыхаю, как будто он и есть мой воздух.
        А потом растягиваю губы в глупой улыбке. Смешок, ещё один, я принимаюсь нервно смеяться. Напряжение рвётся наружу новой истерикой, я слишком долго сохраняю внешнее хладнокровие, а внутри свожу себя с ума сомнениями; прохожу путь, полный страданий, и даже не рассчитываю на то, что когда-нибудь буду улыбаться в объятиях любимого мужчины.
        Чувствую, как Демид снова притягивает меня к себе, прижимает, целует в висок, и я всё-таки успокаиваюсь. Цепляюсь за его плечи вновь, будто боюсь потерять.
        И мы какое-то время так и стоим. Я, вдыхая аромат его парфюма, он, поглаживая меня по волосам.
        Нет. Ничего не начинается вновь.
        И не заканчивается.
        У нас всё продолжается, и это самая точная формулировка.
        Эпилог. Эпизод 2
        Ты теперь мой
        Спустя несколько месяцев
        Лекции сегодня заканчиваются раньше, чем обычно, и я возвращаюсь домой, когда улицы ещё только готовятся к сумеркам. Подхожу к невысокому крыльцу, шурша листвой под ногами: осень в этом году теплая, яркая. Она особенная.
        Замечаю во дворе машину Демида, и сердце принимается стучать громче - он уже здесь. Мне нравится наш дом, тот самый, который Бронский готовил к нашей годовщине, но тогда ремонт остаётся заморожен. Мы доделаем его спустя год. Этим летом.
        Наше жилище - это произведение искусства, как и всё, к чему прикасается Демид. Он по-настоящему талантлив, и это не просто слова.
        Несколько ступенек преодолеваю вмиг - очень спешу увидеть мужа. Не терпится ему кое-что отдать.
        В гостиной Демида не обнаруживаю и иду в его кабинет, стучу скорее для формальности, но войдя внутрь, замечаю, что и тут никого нет. Кухня, мой кабинет, другие помещения первого этажа - тот же результат. Поднимаюсь на второй. Да где он?
        Постепенно охватывает тревога. Переживания не исчезают, после нашего возвращения в город уклад переворачивается полностью. Проект замораживается, и отец Демида, как я и советую, занимается опросом населения. И хоть на первый взгляд он по-прежнему ищет и выгоду, однако произошедшее на него влияет. Чувствую его изменившееся отношение ко мне, нет, большой любви к невестке он не испытывает, но то, что он практически теряет сына и вновь его обретает, что-то в нём меняет.
        В городе смута, наши действия с Демидом, пусть и не сразу, но приводят к волнениям, Юдин не сразу воспринимает всерьёз происходящее, или вид делает, но вскоре оказывается под стражей. Не знаю, удастся ли его адвокатам добиться снятия обвинений, но это возможно с его-то связями. Не удивлюсь.
        Однако Демид в разговоре признается, один из защитников - бывший житель района, и по ухмылке мужа, понимаю, это не совпадение. А когда в дело вплетается личное, цель становится желаннее. Так что Мирослав рискует за грехи всё же расплатиться по полной. И мне его не жаль.
        Бронский однажды слишком тщательно выспрашивает, чего хочу я. И как уже подозреваю, в курсе наших с Юдиным родственных связей. Он позже признаётся, что вместе с документами находит блокнот и оставляет его для меня. Чтобы я сама обнаружила то, что скрывала столько лет бабуля. Но как и прежде, отцом я считаю того, кого в живых уже нет.
        Мы с Демидом много разговариваем. У нас накопилось взаимных вопросов, но стараемся справиться с ними, озвучивая ответы. И всё же в последнее время, мне кажется, Бронский хочет чем-то поделиться со мной. От одной только мысли, что ему вновь угрожает смертельная опасность, тело цепенеет. Из города мы не уезжаем, с трудностями боремся прямо на не затянувшихся ранах. Это и делает нас сильнее.
        Вот только волнение теперь не отпускает. Не обернулась ли наша смелость катастрофой?
        Сводит пальцы, по позвоночнику холод проносится.
        Уже практически достигая отчаяния, толкаю дверь, ведущую через небольшое сырое помещение возле гаража на задний двор.
        И наконец-то выдыхаю - он сидит на веранде в плетенном кресле и смотрит перед собой. С этой стороны открывается захватывающий вид на речку и на небо, где закат оставляет после себя алое зарево, меняющее цвет на розовато-фиолетовое свечение по мере удаление от горизонта, но Демид красоты явно не замечает. И вообще как будто не здесь.
        - Привет, милый, - отвлекаю его от раздумий и присаживаюсь рядом. Он тут же переводит на меня взгляд, который становится мягче, но насовсем напряжение не исчезает.
        - Малыш, ты сегодня раньше.
        Его губы трогает улыбка, легкая, едва уловимая. Не знаю, о чём он снова думает, но теперь точно знаю, поделится, просто нужно время. Мы теперь обсуждаем моменты, если они касаются нас. И может не всё ещё рассказали друг другу, но идём к этому. Процесс ёмкий и временами болезненный, учитывая, что между нами произошло.
        - Кое-какие дела были, лекции завершила раньше, - отвечаю уклончиво.
        Замечаю перед ним на столе папку. И теперь вижу, как меняется взгляд Бронского. Мне не нравится холод, который мелькает в его глазах. И почему-то тревога, которая не отпускает меня, пока искала его по дому, тоже не исчезает. Она лишь нарастает.
        И от предчувствия сжимается всё внутри. Откровения между двумя людьми - способ донести друг до друга важную информацию. И порой правда коварна. Раскрывая её, можно стать честнее перед самим собой, вот только по жестоким правилам жизни, истина способна навсегда оттолкнуть.
        Ведь будущего не знаем, мы можем в него только верить. И создавать, лишь рассчитывая на ожидаемый результат. Возникает стойкое ощущение - Демид сейчас меня в очередной раз ошарашит.
        Связано ли это с тем, что я на днях отдаю ему документы на отца? А с тем, что делюсь знаниями о прошлом, о письме, о документе?
        Не знаю. Но сердце теперь замирает в ожидании.
        Снова перевожу взгляд на папку, Бронский мой интерес замечает.
        - Я должен тебе кое-что показать, - говорит он и уже уничтожает меня своим голосом.
        Однако так и не решаюсь протянуть руку. Поэтому Демид делает это за меня, берёт папку, и передаёт мне. А когда её открываю, понимаю причину его настроя.
        Переворачиваю листы, жадно вчитываюсь, руки теперь дрожат. К горлу подступает ком.
        Неужели это ещё не всё?
        Глеб был прав. Прав. С самого начала.
        Дата в графе, переписка, фото, моё фото, сделанное на нашей набережной, я помню тот день, день, когда я ещё наивно полагала, что моя жизнь самая обычная, и что любви не существует тогда практически уверена, поднимаю взгляд на мужа. Потемневшие омуты не дают нормально вздохнуть.
        Хаос накрывает постепенно, хрупкий мир, который мы только создаём с Демидом, на волоске от саморазрушения, ищу внутри себя ответ. Но знаю, что он уже готов. Цепляться не за что. Прочие версии отлетают, разбрасывая варианты тут же их обесценивая.
        Допустить просто, что Демид всё это время просто ждёт, когда я всё ему передам. То, что было у Глеба, любую информацию, связанную с тем районом. Всё.
        Только заручившись моим доверием, возможно вытянуть информацию. И устроить фарс возможно с этим заключением под стражу Юдина. И Отец Демида вполне может дать заднюю и продолжить находить выгоду в крупном проекте. Картинка складная - меня используют.
        И я бы даже могла бы в неё поверить.
        Если бы не одно «но».
        - Ты хотела правды, - слышу сквозь бездну разбушевавшихся мыслей.
        - Хотела, - киваю, прищуриваясь. - Без неё дальше никак.
        Замечаю ухмылку, но тут же Демид становится серьёзным, он слышит мой ответ, он видит в нём мою готовность продолжать, моё «но» - это доверие. Демид поднимается с кресла, и встаю вслед за ним.
        - Ты меня разве теперь не возненавидишь? - делает он шаг на встречу.
        - Ты ещё сомневаешься? - прищуриваюсь. Рассматриваю внимательно.
        А он берёт в свои ладони моё лицо и, кажется, заглядывает в глаза так глубоко, что словно мысли читает.
        - Не сомневаюсь, - произносит низким голосом. И понижает тон: - Я люблю тебя, Лика. И никогда не переставал.
        От его признания по телу проносится дрожь, он словно отвечает на моё, которое негласно прозвучало в кухне после той нашей ночи. И теперь я сама немного отстраняюсь. Он опускает руки, ждёт, чувствует.
        - У меня тоже для тебя кое-что есть.
        Демид прищуривается, из своего взгляда не выпускает, и я преодолевая сбившееся дыхание, достаю из кармана сложенный лист.
        Демид разворачивает его медленно, звук шуршащей бумаги звучит в тишине тревожно. Я внимательно наблюдаю за ним, ловлю каждую эмоцию. И когда он поднимает глаза на меня, застываю:
        - Как тебе такая правда?
        Лишь небольшая растерянность мелькает во взгляде. А потом он переводит взгляд на мой живот.
        Да, мы не выдыхаем, это долгий и ёмкий процесс продолжается, и наверняка возникнут трудности. Нам обязательно будет сложно, но мы справимся. Старых ошибок мы не допустим.
        И если раньше я сомневалась, что Демид держа меня над пропастью, способен из объятий выпустить, теперь кажется, не разожмёт рук. Нет, не так. Мне не кажется.
        Потому что я ему верю.
        Просто верю.
        Ведь он теперь мой.
        Эпилог. Эпизод 3
        Враг
        - Понял, говорю же, сделаю. Не лечи.
        Кладу трубку и хмурюсь. Бросаю взгляд на реку. В это утро на поверхности образовывается рябь от ветра, прищуриваюсь, смотрю на массивные часы. Скоро полдень, а пока что есть шанс избежать жары.
        Мне приходится на некоторое время из города уехать, но возвращает важное дело. Действовать нужно быстро, мой отчёт ждёт Юдин, да и отец. Но мне нужен ответ.
        Лика, Лика…
        Где же ты?
        Возможно, смогу перехватить её уже на мосту, вот только не знаю, появится ли она сегодня. И где конкретно. Поэтому несколько минут ещё смотрю на противоположный берег недалеко от лестницы, которую сам же и проектировал, и уже собираюсь идти к машине, когда оборачиваясь, замечаю, как к ступенькам подходит девушка.
        Тут же замираю.
        Её не спутать ни с кем. Я мысленно усмехаюсь от того, какие противоречивые чувства во мне вызывает эта девчонка.
        Ну, здравствуй, Лика.
        В груди сводит, но я не двигаюсь. Продолжаю завороженно наблюдать за девушкой.
        Она поднимается плавно, вижу её сейчас со спины: грациозная, стройная, уверенная.
        И пока она делает шаги по ступенькам, принимаюсь вспоминать причины, почему я здесь.
        Всё начинается с отца.
        У нас странные отношения, с самого детства больше напоминают деловые, чем классические между отцом и сыном. Не знаю, что такое семья, а вот то, что нужно много вкалывать, чтобы взять высоту в желаемой области - это уясняю с малых лет. Конечно, отец мне показывает, что без обходных путей никак. И не всегда эти лазейки в законе.
        Таковы правила. Хочешь добиться - иди любым путём. Вот такой урок он мне преподносит, однако я всё же делаю свои выводы.
        Мне приходится рано повзрослеть.
        Уже к двадцати семи очень многого добиваюсь: свой бизнес, развивающееся направление, связанное с дизайном, участие в крупных проектах и сотрудничество с архитектором города. И это в большинстве мои заслуги, хоть отец и пытается меня пропихнуть сам. Ухмыляюсь. Сколько я отказывался от его помощи даже считать не берусь.
        Он действительно многое в меня вкладывает в своё время - подозреваю, вину чувствует.
        Болезненным спазмом отзываются воспоминания, горечь утраты стоит комом в горле, хоть со временем чувства притупляются - в двенадцать лет я лишился матери. И это произошло на моих глазах.
        Отец забрал меня к себе, до этого особо не принимая участия в моей жизни. Они с мамой то сходились, то расходились, и в тот период мы жили отдельно, но разведены родители не были. Яркая вспышка воспоминаний бьёт по вискам, но я её умело отсекаю, переключаясь на мысли об отце.
        Я ему, конечно, благодарен за старт, и хоть дальнейшее - это мой собственный выбор, помню, с чего всё началось. С юности привыкаю к тому, что он дает мне поручения. И по мере взросления своеобразные «просьбы» меняют возрастной ценз.
        Сейчас всё по-другому, да и пути с отцом всё чаще расходятся, но партнёрские отношения сохраняем. Мы практически на равных. Однако иногда я ему помогаю, хоть это снова носит характер не родственный.
        В этот раз дело довольно серьёзное, из-за одной бумажки может накрыться весь проект. Выгодный. И слишком значимый.
        К тому же мой отец рискует по-крупному встрять. Странная история, слухи ходят, что на земли в районе есть какие-то документы, которые могут помешать строительству. Нужно разузнать, выяснить, так ли это, ничего особенного, просто проследить за девчонкой.
        Эта идея с самого начала восторга у меня не вызывает. Нет, конечно, и раньше не все проекты на гладких условиях осуществлял, но тут мне не нравится всё. И я отказываюсь.
        К тому же у меня важное дело на носу, и сразу из Италии, мчусь на несколько дней в один крупный областной центр. Об этом и говорю, мне не до их разборок, но отец не слушает.
        Ухмыляется и говорит, что спешить мне никуда не нужно будет, а на моё «какого чёрта происходит», лишь выдерживает паузу. Знает, что для меня предстоящий проект важен - это моё детище, крупные центры по личному плану должны будут построены в самом центре областной столицы, я бился за этот заказ год, и вот, он мой. Да только, как я сейчас понимаю, мне могут перекрыть кислород, поэтому повторяю, повышая голос:
        - Какого хрена?
        - Демид, это бизнес, ничего личного.
        - Поэтому я с тобой дел стараюсь не иметь, - буквально выплёвываю. - Ты со своим бизнесом не видишь краёв.
        - Зато ты у меня какой молодец, - ухмыляется. - Не зря учил тебя уму-разуму.
        - Этот проект я выбил сам.
        Сжимаю зубы, а заодно и телефон в руках. Ещё немного и он лопнет к чёртовой матери. Я завожусь, но отец спокойно произносит:
        - Выбил сам, но помочь прикрыть его смогу как раз я. Чтобы не отвлекал.
        - Не ты, - опускаю его на землю. - А Юдин.
        Напоминаю про его странную дружба с этим человеком, которая ставит под удар и его. Мирослав человек в нашем городе достаточно влиятельный, но с отменной репутацией, которая лишь с виду походит на благодеяние.
        - Из-за твоей жажды к деньгам я теперь должен прикрывать твой зад! Рискуя своим проектом.
        - Демид, - отец теперь вздыхает. - Я помню про твои принципы, но дело сейчас серьёзнее.
        - Засунь себе это дело… - говорю уже почти рыча и добавляю конкретное место, куда; при этом доходчиво в красках объясняю, где я видел его дела и весь бизнес.
        Слушает отец молча. Ждёт, а потом невозмутимо задаёт вопрос:
        - Так что, это «да»?
        - Это «нет». И плевал я на ваши земли и миллионы. Шантажируй своих «шестёрок».
        Отключаюсь и откидываюсь на кресло, отбросив телефон в сторону. Отец что-то говорит в трубку, когда я нажимаю на кнопку, но я уже не слушаю, да и чёрт бы его побрал. Он вполне может проект прикрыть, нет у него сожаления и родственных чувств, был бы я наивней, решил бы, что блефует. Но удивительно, хоть добрых семейных отношений у нас не складывается, я его хорошо знаю. Деньги заполонили весь его мозг, даже удивительно, как мы выходим такие разные.
        И плевать. Найду другой проект, все дороги он мне не перекроет. Где-нибудь да сдуется.
        Снова утыкаюсь в ноутбук, пью кофе, просматриваю ленту, почту и вижу входящее. Первая мысль - отправить в корзину, не глядя - письмо от отца, сразу вижу в скрепке файлы, не уймётся никак. Но от клика мышки послание открывается, и тут же обращаю внимание на прикреплённое фото, его видно в теле письма крупным планом.
        Буквально замираю, вглядываясь в черты лица на изображении.
        Такая красивая.
        Это девушка, она довольно обаятельная, но внешность необычная, даже на фото глубокий взгляд и напряжённые скулы, хотя смотрит она явно не в камеру, кто-то сфотографировал её на набережной украдкой.
        Невольно рассматриваю, любуюсь.
        Не могу оторваться.
        Даже успокаиваюсь.
        Серые глаза с голубым отливом, а может это от освещения, потому что на следующем фото они зеленоватые, губы пухлые, но не накаченные, она соблазнительно их приоткрывает. Так и хочется узнать их вкус, распробовать. Светло-русые волосы застывают в полете, видимо, она как раз оборачивается: удачный кадр, и девушка собой неимоверно хороша.
        Неужели эта малышка может схемы коварные строить против такого махинатора, как Юдин?
        Это кажется абсурдом.
        Отец поясняет ещё до моего отъезда, предупреждает, что возможно, понадобится моя помощь, но тогда я отмахиваюсь. Хоть и слышу тревожные ноты: знать никто не должен, в курсе только круг заинтересованных лиц, кому выгоден проект, и кто не сольёт. Мы из таких, поэтому в теме. Потому что всё серьёзно, и вторая сторона неимоверно хитра.
        И вот это очаровательное создание воплощение хитрости? Да, ладно.
        Я так удивлён, потому что ожидаю увидеть совсем не такую милую барышню. И она мне нравится заранее. Мне её даже жаль, раз Юдин намерен вытрясти из неё информацию, девушке придется несладко, уж истории, как он целей добивается ходят по городу хоть и отголосками, но даже они впечатляют. Правда вслух об этом никто не говорит. Официально Юдин чуть ли не святой и очень многое делает для области. Усмехаюсь. Грёбаный санитар города.
        Значит, теперь он нацелился на неё?
        Впрочем, внешность может быть обманчива, я всегда оцениваю картинку - профессиональное. Но теперь мне интересно узнать, кто эта Лика. Почему именно она?
        И когда обращаю внимание на её данные в инструкции, мрачнею. Глазам не верю и снова перечитываю. Может ли быть такое совпадение? Чёрт возьми, вот такого никак не ожидаю.
        Сжимаю кулаки, неконтролируемая тяжесть расползается по венам мгновенно.
        Все эти годы я обхожу стороной тему той страшной аварии, случившейся пятнадцать лет назад. Хотя было время, когда я жаждал мести, уже будучи не ребенком, в восемнадцать лет. Именно тогда и выяснил, что у пешеходного перехода, когда мы с матерью собирались переходить дорогу, на нас наехал автомобиль Виктора Новака. Его иномарка вылетела на тротуар, где стояли мы, а потом врезалась в столб. И мужчина, конечно, виновен. Но мне некому предъявлять претензии.
        Он тоже погиб, как и его жена, которая находилась с ним в автомобиле. Писали, что это несчастный случай, по одним данным, техническая неисправность, по другим, машину подрезали, поэтому, водитель потерял управление, но я искал хоть одну зацепку, что возможно, этот Виктор был пьян и прочее, мне нужно было кого-то обвинить, но ничего не подтверждалось.
        Повезло лишь мне, но саму аварию я почти не помню. Только отрывки. Снова вспышка, звук тормозов в ушах. Вспоминаю злость на весь мир, которую когда-то всё же сумел обуздать. Вот так из-за чудовищной катастрофы в двенадцать лет я остался без матери.
        Костяшки пальцев белеют, слишком я напряжен и кулак разжимаю, а потом снова сжимаю и разжимаю. Словно разминаюсь перед невидимым ударом.
        Вздыхаю. После того, как моё личное расследование заходит в тупик, тему я закрываю, а все эти годы пресекаю мысли о прошлом, и вот теперь возвращаюсь к ним вновь. Возникают новые вопросы.
        Может ли у Новака быть дочь?
        И так ли случайно после аварии в нашей жизни появляется Юдин?
        Кажется, он выспрашивает, видел ли я что-то подозрительное, но я действительно не помню, слишком велик был шок. Лишь иногда всплывают в памяти обрывки происходящего: крик, скрежет, ужас, почему-то запоминается ещё и как из машины девушку, и как сейчас понимаю, жену Новака, вытаскивает мужчина, он и вызывает скорую, прижимает девушку, кажется имя её выкрикивает, но уже оказывается поздно.
        Сейчас сопоставляю, мог бы это быть Мирослав?
        И может быть, у нас была одна цель? Поквитаться с виновными?
        Возможно, но утверждать не берусь. И если это был он, то явно не хотел, чтобы его с этой аварией связывали.
        Получается у виновника трагедии была дочь. У которой могут сохранится документы тех лет. Занятно.
        Лика Новак теперь не выходит у меня из головы, я пересматриваю фото, информации о ней в файле немного, только то, что нужно для знакомства, её примерный маршрут из деревни в город. Она недавно окончила институт и теперь ищет работу и жильё.
        Под фото отец пишет:
        «Посмотри, какая красотка, в качестве бонуса можешь развлечься».
        Но я качаю головой. Дело не в развлечениях, хоть девушка действительно даже по фото меня чем-то цепляет. И я соглашаюсь на предложение отца.
        Но почему делаю это, ему не говорю.
        И вот теперь стою и рассматриваю, как она следует на мост.
        Порыв ветра, закидывает ей на лицо светлые волосы, сразу же представляю, как зарываюсь в них руками, как вдыхаю аромат, вот так, со спины прижимаю её к себе, хочется её обнять, отгородить от мира. Наваждение какое-то.
        Лестницу, по которой поднимается девушка, лишь недавно отстроили, это мой проект, и я ещё не был на этом объекте после открытия из-за поездки. Но признаться, не ожидаю, что встречу Лику именно здесь. Стою теперь и не могу отвести от неё взгляд, решая, что вполне могу подъехать на мост, необязательно её сейчас догонять, но вдруг она подворачивает ногу. Судьбе словно не терпится нас поскорее столкнуть.
        И когда выпавший из её рук телефон оказывается на нижней ступеньке, даже не успев всё током обдумать, подхожу, повинуясь порыву, и беру разбитое, и кажется уже не работающее, устройство, в ладони.
        А когда поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с девушкой, внутри всё окончательно перемыкает. Я пропадаю уже тогда. И ей бы бежать от меня, но она сидит на ступеньках и наблюдает, как я приближаюсь.
        Медленно. Изучая её глазами. Впитывая каждую черту её лица. Надо же, как сильно она меня волнует.
        Вот так, в жизни, она ещё очаровательнее, смотрит настороженно, но не боится. Чувствуется в ней внутренняя уверенность, хоть сама девушка с виду хрупкая. Взмах ресницами и бездонный взгляд убивает меня окончательно.
        - Кажется, вы уронили, - ухмыляюсь, протягивая телефон, и когда она касается моей руки, немного сжимаю её ладонь в своей, я тогда уже точно знаю: даже если эти чёртовы документы действительно у неё, в обиду её не дам.
        Заранее понимаю, я здесь, чтобы уберечь её от отца, от Юдина и от её собственной тайны, о которой она, как совсем скоро выясню, даже не знает. И сделаю всё, чтобы от этих акул её защитить.
        Но всё равно произношу:
        - Будьте осторожнее.
        Она даже не поймёт, что я её от себя тогда предостерегаю.
        И не догадается, с какой целью появляюсь у неё на пути. И кем бы мог для неё стать.
        Но я ей теперь не враг.
        КОНЕЦ.