Арзу Ядвига Тобольская
        1469-й год. Расцвет Османской Империи. Султан Мехмед II Завоеватель (Фатих) привозит во дворец юную пленницу и вопреки всем законам двора поселяет её вне гарема рядом со своими апартаментами. В результате странных уроков развращённого Повелителя гречанка Ника превращается в наложницу Арзу - Желание Господина. Страх и зависимость. Ревность и зависть. Жестокие игры и ужасные реалии. Что победит - разум или страсть на грани безумия?
        Как все неправильно.
        И за что полюбила она меня?
        Объяснения нет. Она послана мне
        За десяток веков ожидания.
        К. Меладзе
        Ребенок засопел и зашевелился. Арзу заглянула под легкий кисейный полог над колыбелькой: он спал, умилительно причмокивая губками, и, наверно, видел чудесный сон про маму. Про маму, то есть про нее…
        Вот уже третью неделю она мама, но пока еще не может привыкнуть к этому новому для себя состоянию. Да и вообще к тому, что этот малыш, ее сынок, все же умудрился появиться на свет. Сладко заныли груди, слава Аллаху, молоко пришло, и теперь рвется наружу, проступая маленькими белыми каплями на сосках.
        «Слава Аллаху»,  - прошептала Арзу и усмехнулась про себя. Разве подумала бы она об этом Боге всего пару лет назад? Тихо ступая босыми ногами по шелковому персидскому ковру, Арзу подошла к окну. Она все еще была слаба после родов. Ее взору по-прежнему открывался большой квадрат патио огромного дворца, со всех сторон окруженный стенами. Уже много месяцев Арзу не видела ничего, кроме этих стен, ей было недоступно то, что находилось за их пределами. Дворец знаменитого турецкого султана Фатиха, грозного и жестокого завоевателя Константинополя, имя которого повергало в ужас и благоговейный трепет целые народы, роскошный дворец, стал для Арзу одной большой клеткой, из которой не выбраться.
        Во внутреннем дворике наблюдалось крайнее оживление, скорее даже царил переполох. Во все стороны сновали рабы, нагруженные мясом и фруктами, ослик тянул тележку, наполненную бочками с янтарным вином, перекрикивались женщины, под ногами которых крутились многочисленные дети. С часу на час дворец ожидал возвращения своего султана из очередного похода, с новой победой. О его приближении сообщил присланный накануне поздно вечером гонец, и все население дворца ожило и заметалось в приготовлении к грандиозному пиршеству.
        Арзу тоже с нетерпением ожидала Его, своего единственного Господина, Повелителя, ставшего ее собственным Богом. От воспоминаний о нем сердце застучало чаще, и сладостный спазм вызвал легкую боль внизу живота; недавние роды еще давали о себе знать.
        Фатих отправлялся в поход чуть меньше двух месяцев назад. Шли последние недели ее беременности, ребёнок уже повернулся головкой вниз и начал опускаться, так сказал дворцовый врач-евнух, пользовавший всех женщин султана. Арзу плохо понимала, что он говорит, но передвигалась с трудом, неуклюже неся перед собой огромный живот; видимо, плод был крупным.
        Опытный врачеватель высказал опасения султану, что роды могут быть тяжелыми с учетом хрупких размеров Арзу, но тот только рассмеялся в ответ:
        - Роды будут легкими, а если нет, то вслед за яйцами я отрежу тебе язык, потом руки, а потом и голову. Подумай над этим, у тебя есть еще время до моего возвращения.
        Бедному евнуху ничего не оставалось, как удалиться, а Арзу напугалась и встревожилась, и тогда очень хотела больше верить своему Господину, а не врачу.
        Арзу подошла к высокому зеркалу, скинула тонкий пестрый халат и придирчиво осмотрела себя со всех сторон. Живот втянулся, и следов на гладкой шелковистой коже почти не осталось. Ей едва исполнилось семнадцать. Молодое здоровое тело быстро возвращалось в норму, тем более три последних месяца беременности Арзу носила специальное приспособление для поддержки живота по совету старшей жены султана. Да и обслуживать своего Господина в нем было гораздо удобнее: большой живот не мешал Фатиху добираться до всех самых укромных уголков ее тела.
        Бедра, конечно, чуть расширились и стали круглее: малыш, когда выходил на свет, раздвинул их своей головкой. Но Арзу решила, что так они выглядят еще привлекательнее. Талия осталась такой же узкой, а вот груди… До беременности они были небольшими, но упругими, с острыми торчащими маленькими сосками, чётко очерченными розово-коричневыми ореолами. Ох, и доставалось же им от Господина! Они как магнитом притягивали его, впрочем, как и все остальные ее прелести. Теперь груди сделались втрое больше и слегка провисали от переполнявшего их молока. Кожа растянулась, стала блестящей и словно прошитой тонкими голубыми ниточками сосудов. Соски расплылись и уже не торчали, но представали пленительными бордово-красными бугорками.
        Теперь над ними днями и ночами трудился сынок и, надо сказать, в своем рвении не уступал отцу. Когда он жадно приникал к груди и начинал ритмично сжимать еще беззубыми, но твердыми деснами сосок, сладкие волны прокатывались в низ живота, заставляя судорожно сжиматься бедра. В такие мгновения рука Арзу непроизвольно опускалась в заветную ложбинку между ног: все-таки султана не было два месяца, а ее прирученное покорное тело не привыкло так долго оставаться без своего Господина. Но усилием воли Арзу останавливалась: ласкать себя в отсутствие Повелителя не разрешалось. Ее тело ей не принадлежало, оно было предназначено только для Господина, служило для его удовольствий, являлось его собственностью. Арзу могла получать наслаждение лишь с позволения Господина и у него на глазах.
        Этот закон, как и многие другие, Арзу усвоила четко; слишком дорого обходилось их нарушение. Фатих видел свою рабыню насквозь и, даже если не был рядом, потом все равно добивался признаний во всех ее маленьких грехах. А за признаниями следовали наказания. Она хорошо знала, что они последуют, но под острым взглядом его темных глаз не имела сил ничего скрывать и, валяясь в ногах Господина, признавалась, признавалась, с трепетом ожидая очередного наказания.
        Но это было потом. А тогда…
        Арзу в изнеможении опустилась на кровать, прикрыла глаза… Сквозь полуопущенные ресницы ей мерещилось море, в ушах снова раздавался шум прибоя и крики чаек, казалось, маленькие лодочки качались на волнах вдали, а над головой простиралось огромное синее небо. Она снова была в той, другой - мнилось, что уже не в своей жизни…
        *****
        Маленький островок в Эгейском море утопал в зелени. Ника исходила его вдоль и поперек. Пока отец и братья ловили рыбу, а мать готовила фету и пекла хлеб, девушка пасла овец, собирала оливки в саду. Ника была единственной дочерью в семье, младшим, самым любимым ребенком. Произведя на свет двоих сыновей, мать молила богов, чтобы они послали ей дочь, и боги сжалились над ней, когда ей было уже больше сорока лет. Родители считали Нику своей победой над судьбой и не сомневались в выборе имени для дочери.
        В свои неполные шестнадцать лет Ника была очаровательной девушкой, и многие молодые и взрослые мужчины заглядывались на нее. Прямая походка, гордый профиль, точеные ножки, длинные, слегка вьющиеся волосы, миндалевидные глаза и чувственные пухлые губы - казалось, она словно сошла с небес. Ника знала, что очень хороша собой, но не спешила этим пользоваться. Она наслаждалась морем, солнцем и относительной свободой, предоставленной ей любящей матерью.
        В одно прекрасное утро Ника уже собиралась выгнать на пастбище овец, когда услышала крики со стороны моря. Девушка бегом кинулась на берег. Рыбаки, еще не успевшие отправиться за утренним уловом, побросали снасти, оживленно кричали и показывали руками куда-то вдаль. Ника заметила на горизонте несколько десятков черных точек, которые, стремительно увеличиваясь в размерах, буквально на глазах превращались в турецкие корабли.
        Через несколько часов райский уголок стал адом: стонали раненые мужчины, визжали женщины, плакали дети, блеяли овцы, полыхали домики и овчарни. Спрятаться от этого кошмара на маленьком островке было некуда.
        Фатих стоял у самой кромки воды, с удовлетворением наблюдая за действом, разворачивающимся у него на глазах. Все-таки не зря он предпринял очередную вылазку на греческие острова, до которых было рукой подать. Мирная жизнь во дворце надоедала ему очень быстро, а верным воинам вообще была вредна. Купаясь в лучах его славы, в промежутках между походами они только и делали, что без меры пили и ели, развлекались с женщинами и очень быстро теряли боевой настрой, превращаясь в бесформенные туши, которым не только воевать, но и двигаться порой бывало лень. Такие, пусть короткие и не очень прибыльные, набеги были необходимы им хотя бы для тренировки, а султан вписывал очередную главу в книгу подвигов династии Османов, создавая основу для новой легенды о своей непобедимости.
        Кроме того ему был нужен страх. Не тот подобострастный, мелкий страх, который он видел изо дня в день на лицах своих многочисленных слуг во дворце, а настоящий животный ужас, страх неминуемой смерти, который можно было наблюдать только в такие моменты, как этот. Как истинный завоеватель султан получал от его вида физическое удовольствие, почти эротическое наслаждение. Больше с убогого островка и взять, в общем-то, было нечего.
        Чуть поодаль трое его головорезов окружили маленькую хрупкую гречанку. Они выкрикивали похабные ругательства, толкали ее друг к другу, хватали своими огромными ручищами и ржали как лошади. Девушка не кричала и не падала, она только слабо оборонялась, пытаясь оттолкнуть их от себя, но ее сил, конечно, не хватало в борьбе против трех здоровых мужчин. «Как дети»,  - подумал султан и хотел уже отвернуться, но что-то его остановило. Что-то необычное… Он присмотрелся внимательнее и с изумлением понял, что на лице у девушки не было страха. На нем читались удивление, яростное негодование, неженская сосредоточенность, с которой она отбивалась от нападающих, но страха не было. Видимо, она была в шоке и еще недопонимала или не совсем успела осознать происходящее.
        Фатих грубым окриком остановил бойцов и двинулся в их сторону. Те разочарованно загудели, но расступились: возражать султану никто не смел. Он приблизился к девушке. Та, воспользовавшись паузой, пыталась отдышаться и поправить разорванную в нескольких местах тунику, но подняла голову и взглянула на подошедшего с интересом.
        Без сомнения, перед ней был сам грозный и кровожадный Фатих, слава о котором расходилась впереди него по островам и далеко за их пределами. Высокий, черноволосый, широкоплечий, довольно красивый, он окинул девушку цепким взглядом и скривил губы в легкой усмешке. Ника смотрела прямо в его черные глаза, не опуская голову и не отводя взгляд.
        Нет, он не ошибся. Она смотрела с интересом! Уже давненько ни одна из его многочисленных женщин не позволяла себе так на него смотреть. Все они смотрели со страхом, с собачьей преданностью, с готовностью броситься выполнять любое его желание, а чаще вообще боялись поднять глаза. Интересно, сколько времени ему понадобится, чтобы научить ее правильному поведению? День? Час? Ему вдруг стало весело, и он улыбнулся. Девушка чуть расслабилась.
        - Как тебя зовут?
        - Ника.
        Султан удивленно поднял брови:
        - Победа, значит… Ну что ж, звучит заманчиво. Я люблю победы. И всегда добиваюсь их - любой ценой.
        Фатих свободно говорил по-гречески, но бедная пастушка понимала не все слова и не услышала в его голосе угрозы. Если бы она могла хоть на секунду представить тогда, что ее ждет…
        - На корабль ее,  - кивнул Фатих своим воинам и, казалось, потерял к ней всякий интерес.
        Он и потерял… до поры до времени. Ему нужно было разобраться с островом. Но мысли о маленькой гречанке почему-то не покидали его. Он предвкушал новое удовольствие, но не торопился. В военных и эротических делах Фатих, будучи настоящим стратегом, не торопился никогда. Поэтому и не проигрывал.
        Корабль сильно качало, видимо, он вышел в открытое море. В трюме было темно и грязно, пахло тухлой рыбой и мокрыми веревками, Нику мутило. Она свернулась калачиком в углу и впала в странное оцепенение. Почему-то девушка не думала ни о том, что произошло с мамой, отцом, братьями, ни о том, что ее ждет впереди. Видимо, организм запоздало переживал шок. Время от времени приходил какой-то человек, приносил воду и еду. Ника отрешенно ела и пила и опять впадала в полусонное состояние, глядя в одну точку. Султан не появлялся. Сколько времени заняло путешествие, она определить не могла.
        Когда наконец Ника оказалась во дворце, в том самом патио, окруженном стенами, она представляла собой довольно жалкое зрелище. Туника девушки испачкалась и порвалась окончательно, волосы спутались, а сама она была очень бледна. Ника полностью ушла в себя и наблюдала словно со стороны, как двое крепких мужчин передали ее с рук на руки трем женщинам, закутанным до глаз в красивые одежды. Женщины молча увели ее вглубь дворца на женскую половину.
        Просторные покои, отделанные мрамором и украшенные великолепными орнаментами, сверкали позолотой. Ника лежала на тёплой каменной скамье, воздух наполняли сладкие ароматы, которые успокаивали и завораживали. Ее окружали полуобнаженные рабыни: много ласковых мягких рук прикасалось к ней одновременно. Они сняли с девушки одежду, покрыли тело мыльной пеной от макушки до пяток и начали массировать, сначала нежно, а потом будто сотни мелких иголочек тихонько впились в кожу. В свои юные годы, проведенные на бедном острове, Ника не имела понятия о скрабах. Руки были повсюду: в волосах, на лице и даже в самых интимных уголках ее тела. Она не сопротивлялась - наоборот, закрыв глаза, вся отдалась во власть этих рук. Голова слегка кружилась, и Нике казалось, что она возносится к небу, покачиваясь на волнах блаженства.
        Она ощущала на себе то теплые потоки воды, то мягкие полотенца, то душистые скользкие масла. Потом почувствовала, что ноги раздвинуты и согнуты в коленях, ягодицы приподняты, а от лобка до самого укромного места распространяется что-то горячее. Через мгновение резкая боль пронзила ее между бедер и вернула с небес на землю. Ника вскрикнула и инстинктивно сжала ноги. О воске для удаления волос она тоже ничего не знала. Сколько всего ей ещё предстояло узнать в этом прекрасном дворце…
        Но боль была короткой и быстро прошла - одалиски действовали ловко и умело: почти сразу чувствительная кожа девственного лона перестала саднить, обильно смазанная успокаивающим маслом. То же самое рабыни проделали с ее подмышками, хотя они еще не сильно в этом нуждались. Но таковы правила для женщин в гареме: ни одного волоска не должно быть нигде, кроме головы. Рука мужчины, прикасающаяся к телу женщины, должна ощущать исключительно гладкую, нежную кожу. Тем более если этот мужчина - сам султан Фатих!
        Наконец Ника с высушенными и расчесанными волосами, с отполированными ноготками, с умасленными коленями и пятками, одетая в свободные шелковые одежды оказалась на удобном просторном ложе и моментально заснула. У неё в запасе были сутки - для сна, хорошей еды и просто отдыха.
        Весь вечер и половину ночи Фатих праздновал победу. Он возлежал на широком мягком диване, окруженный верными женами, которые массировали ему спину и ноги, и наблюдал, как бушуют победители. Слуги сновали без устали, поднося вина и закуски, звучала музыка, полуобнаженные наложницы исполняли танец живота. Когда под утро воины угомонились и попадали с ног от обильных возлияний, султан удовлетворенно откинулся на подушки и задремал. Днем ему предстояло заняться текущими делами - огромная империя требовала управления.
        Утром Ника проснулась свежей и бодрой и чувствовала себя отдохнувшей и обновленной. Поданный завтрак поразил ее обилием и разнообразием блюд, о существовании которых она раньше и не догадывалась. Странным образом все произошедшее на острове отодвинулось в сознании куда-то далеко и казалось нереальным. Зато девушка с удовольствием вспомнила вчерашний вечер и подумала, что жизнь во дворце, наверно, не так и ужасна, даже для пленницы. О том, что будет с ней делать султан, она старалась не думать. В конце концов женщины, которые ее окружали, не выглядели замученными или недовольными, только казались излишне молчаливыми. Да и сам султан не произвел на Нику впечатления такого зверя, как о нем рассказывали. Наивная девушка даже не представляла, насколько она заблуждается, как обманчивы ее первые впечатления и какую цену придется платить за жизнь в роскошном дворце.
        К вечеру Фатих устал от решения множества вопросов, с которыми к нему бесконечной чередой тянулись подданные, и был весьма раздражен. Ему всегда было легче принимать решения в бою, чем в мирной жизни. Визири частенько казались ему тупыми пресмыкающимися, не способными и шагу ступить без его указа. Сразу после ужина он решил, что пора подумать об удовольствиях, отправился в свои покои и распорядился привести туда гречанку.
        Фатиху исполнилось тридцать семь лет, и за два с лишним десятилетия сотни женщин побывали в его спальне, но каждый раз срабатывавший эффект новизны приводил его в возбуждение. Кроме того, слишком искушенный в эротических делах, с возрастом он становился все более изобретательным и изощренным с женщинами, выдумывая новые и новые развлечения, а неограниченная власть позволяла приводить их в исполнение.
        Юная гречанка, очевидно, не познавшая еще ни одного мужчины, будоражила его воображение. Она должна была стать куском воска в его руках, из которого он сможет вылепить все, что угодно. Главное, делать это целенаправленно и последовательно, не позволяя ей задуматься о том, что может быть иначе. Вернее так: вообще не позволять ей задумываться, только беспрекословно исполнять его приказы.
        Просто молодое женское тело давно не вызывало у Фатиха бурного всплеска эмоций. Такими телами дворец был буквально набит битком, они находились в свободном доступе в любое время дня и ночи - достаточно просто щелкнуть пальцами. Ему уже была неинтересна обычная тупая покорность, хотелось добиваться и получать ее с помощью грубой силы, через боль и наслаждение находящейся в его власти жертвы, владеть мыслями, эмоциями, сознанием беспомощной в своей слабости женщины, пробуждать в ней чувственность и ответный трепет плоти вопреки ее собственной воле. Фатих, разумеется, осознавал извращенность своих желаний, но не хотел себя ограничивать ни в чем. Да и с чего бы? Ведь именно для этого он добывал средства в своих многочисленных походах - для удовлетворения собственных желаний.
        Конечно, он знал, что требуя в спальню рабыню, появившуюся во дворце буквально вчера, нарушает все каноны и вызовет ропот своих многочисленных женщин. Но с некоторых пор его это мало занимало. Да и перед кем ему отчитываться кроме Аллаха? Фатих понимал, что если девчонка пробудет в гареме определенное время, как предписывали законы, установленные еще его прадедами, там, конечно, научат, расскажут, покажут. И через два-три месяца он получит готовую наложницу, но этого-то он и не хотел, по крайней мере в этот раз. Или именно в этот. Что-то было такое в этой девочке, замеченное им еще на острове, что сейчас он желал - сам научить, добиться и получить. А получит ли? Еще ее имя, такое свободное и гордое, не давало султану покоя. Ника, Победа… Интересно, насколько она соответствует своему имени? Гречанка взволновала его больше, чем он сам был готов себе признаться. Султан жаждал победы над Победой.
        Рабыни провели закутанную в покрывало Нику через весь дворец на другую его половину и остановились перед богато отделанными двустворчатыми дверями. Ее сердце стучало так, что девушке казалось, будто она слышит эхо, отражающееся от стен.
        Незадолго до этого ей пришлось пройти через ряд унизительных процедур - благо производили их все те же рабыни, но это мало успокаивало. Нике промыли задний проход, смазали его каким-то маслом снаружи и внутри - примерно на длину пальца. Это было не больно, но неприятно и непривычно, и девушка занервничала. Потом натерли странной жидкостью соски: они покраснели, сделались напряженными и сильно торчали вперед, их чуть-чуть жгло, так что Ника постоянно ощущала свою грудь. Когда же она увидела наряд, в который ей предстояло облачиться, Ника окончательно пришла в смятение. Теперь, стоя на пороге опочивальни султана, она была близка к панике и хотела только одного - бежать.
        Наконец рабыни отворили двери, слегка подтолкнули девушку внутрь и сняли с нее покрывало. Она переступила порог, створки за спиной закрылись с тихим стуком. Бежать было некуда.
        Спальня султана оказалась необычайно просторной и хотя достаточно хорошо освещалась расставленными повсюду ароматическими масляными лампами, стены тонули в полумраке и едва угадывались. На полу, сплошь устланном коврами, повсюду в беспорядке валялись шелковые подушки. В самом центре располагалось огромное ложе под роскошным балдахином, края которого были приподняты с одной стороны, обращенной к дверям. Рядом находился низкий серебряный столик с фруктами и вином.
        Фатих стоял рядом с ложем, широко расставив ноги, и смотрел на девушку в упор. Плотный балдахин скрывал султана, поэтому Ника не сразу его заметила. Правитель империи был облачен в длинный шелковый халат, распахнутый на широкой груди, заросшей густыми черными волосами. «И правда, как у зверя»,  - все больше робея, подумала девушка.
        - Подойди ближе.
        Его голос заставил ее вздрогнуть, тело покрылось мурашками. На негнущихся ногах Ника шагнула вперед и замерла посередине между дверьми и ложем.
        - Опусти руки.
        Она и не заметила, что неосознанно прикрывает ладонями грудь. Ника медленно опустила руки вдоль тела, стараясь не смотреть на Фатиха. Куда угодно, только не на него. Сейчас она в полной мере ощутила себя совершенно голой, выставленной напоказ для одного мужчины, который не сводил с нее оценивающего взгляда, как с овцы на рынке в базарный день. Ника кожей чувствовала этот взгляд и очень хотела провалиться куда угодно, хоть в ад, только бы от него избавиться.
        Фатих рассматривал девочку с большим интересом и удивлением. Гарем хорошо потрудился для него - гречанку было не узнать. Ее густые светлые волосы, собранные в высокий хвост, ниспадали отдельными локонами на лицо, открывая длинную точеную шею. Упругая маленькая грудь была едва прикрыта лифом из тончайшей кисеи, сквозь которую явственно проступали возбужденные соски. Бедра охватывал широкий пестрый пояс, полностью обнажающий узкую талию и аккуратный пупок. Сзади пояс заканчивался точно над круглой попкой, а спереди спускался углом к самому лобку, начисто лишенному волос. Вниз от пояса расходилась волнами все та же прозрачная кисейная ткань, сзади длиннее, спереди чуть короче, лишь покрывающая слабой дымкой, но абсолютно не скрывающая стройные ножки и то, что находилось между ними. Узкие запястья и щиколотки подчеркивали тонкие браслеты. Больше на Нике ничего не было.
        Султан не торопился, с удовольствием любуясь своей новой пленницей и давая ей возможность в полной мере «насладиться» процессом смотрин. Девчонка была совершенно скованна, но просто чертовски хороша! Теперешнее состояние юной гречанки не имело ничего общего с тем, что он наблюдал на острове, когда отобрал ее у своих воинов. Тогда она казалась дикаркой и была распалена борьбой. Сейчас же, хотя и пыталась изо всех сил выглядеть спокойной, просто излучала панику и беспомощность, которые, передаваясь Фатиху буквально по воздуху, вызывали сладкие спазмы в паху. Она старалась не смотреть на него, но не опускала глаза, просто отворачивалась в сторону, и ему не было видно выражения ее лица. А очень хотелось…
        Фатих подошел к Нике вплотную, взял за подбородок и повернул к себе прекрасное личико. Их взгляды встретились. Ожидание, настороженность дикого животного, готовность к действиям, к возможному отпору, и вместе с тем какое-то отчаянное любопытство - страха по-прежнему не было! Он не ошибся в своих предположениях и просто упивался этим взглядом. Возбуждение стремительно нарастало в нем одновременно с ликованием. Ну, что ж… как долго?
        Он осторожно, почти ласково провел пальцами по ее щеке, по плотно сжатым губам, по шее, неторопливо опускаясь ниже, и наконец коснулся твердого соска сквозь тонкую ткань лифа. Девочка слегка дернулась и задрожала.
        О, как он хотел немедленно, прямо сейчас и здесь, на ковре, поставить ее на колени и раскрыть эти пухлые губы своим возбужденным членом, войти целиком до горла и двигаться, глядя в эти глаза, которые сразу наполнятся ужасом и слезами, слушая хрипы и ощущая влажный язык на обнаженной головке. Но нет! Это был бы слишком быстрый и обыденный финал. Все должно быть иначе, не так, чуть позже.
        Продолжая удерживать ее лицо, султан по-прежнему не отводил взгляда. Его пальцы, на мгновение замерев на груди, медленно следовали вниз по обнаженному телу. Он коснулся живота, пупка, затем, раздвинув ткань юбки, шелковой кожи бедра ближе к тому месту, где ноги были плотно сомкнуты.
        Нику трясло, она с большим трудом сохраняла самообладание.
        - Раздвинь ноги.
        Ника застыла, не в состоянии пошевелиться. Рука султана переместилась с подбородка на шею и слегка сжала горло. У Ники сбилось дыхание, она приоткрыла рот, пытаясь вдохнуть.
        - Ты плохо слышишь? Я не привык повторять дважды.
        Она опять не отреагировала, только задышала чаще.
        В следующий миг сильный удар ладонью по скуле сбил ее с ног, и она упала на пол в мягкие подушки, подвернув руку. Ника задохнулась от неожиданности и обиды, на глаза навернулись слезы, щека запылала огнем. Она лежала в крайне неудобной позе, раздвинув ноги. Тонкий лиф сполз с одной груди, юбка распахнулась, обнажая все ее прелести. Девушка была ошарашена, все смешалось и перепуталось в ее прекрасной голове.
        Конечно, Ника понимала, что встреча с султаном неизбежна. Не то чтобы она совсем не представляла, что будет происходить в его спальне. Все же она выросла на свободном острове, часто наблюдала, как совокупляются овцы в отаре, кое о чем шепталась с подружками, а мама рассказывала ей о большой любви, от которой рождаются красивые дети, такие, как она сама. Но все это больше походило на сказки о взрослой жизни из далекого будущего, от которых сладко замирало сердце и слегка увлажнялось между ног. На самом деле она понимала, что в первый раз будет больно и, наверно, страшновато, но надеялась, что опытный Фатих не обидит ее и постарается все сделать бережно и аккуратно. Она готовилась, но оказалась совершенно неготовой к тому, что происходило с ней сейчас наяву.
        Ника попыталась приподняться, но султан уже подошел к ней и властно поставил ногу в красивой туфле на ее обнаженный живот, заставив обессиленно откинуться на подушки.
        - Надеюсь, теперь ты слышишь гораздо лучше. Так слушай, иначе твое личико быстро растеряет красоту. Я ничего не повторяю дважды и очень тебе советую всё запоминать сразу, для твоего же блага. Все, что я приказываю, нужно выполнять быстро и беспрекословно. Ты теперь моя собственность, и твоя дальнейшая жизнь зависит только от меня. Решать, какой она будет, и будет ли вообще, могу только я. Все, что тебе нужно делать - это очень хорошо исполнять мои желания. Отныне я твой единственный Господин и Повелитель. Ника осталась на острове, в прошлой жизни, о которой придется забыть. С этой минуты ты Арзу - желание, исключительно мое желание!
        По мере того, как он говорил, Ника теряла жалкие остатки самообладания. Она лежала неподвижно, сглатывая пересохшим горлом вдруг ставшую вязкой слюну. Крупные слезы катились из глаз, губы дрожали, и каждой клеточкой тела она чувствовала, как мерзкий липкий страх проникает в нее и леденит изнутри. Страх за свою жизнь, страх перед болью, которую, в этом Ника уже убедилась, он мог причинить ей в любую минуту. Она мгновенно поняла, что единственная возможность избежать боли - это всеми силами постараться как можно реже вызывать его гнев.
        - Ты все поняла?
        Ника неуверенно кивнула. Она уже перестала думать о своей наготе и только напряженно ожидала следующего удара.
        - Я не слышу. Отвечай, когда тебя спрашивает твой Повелитель!
        - Да,  - она еле выдавила короткое слово онемевшими губами.
        Удара не последовало. Султан, удовлетворенный ответом, медленно убрал ногу с ее живота. Ника осталась лежать на ковре.
        По мере того, как он говорил, Фатих откровенно наслаждался видом притихшей девочки. Такие красивые слезы на черных длинных ресницах, дрожащие и такие манящие губы! И вот он, тот самый страх, который он жаждал увидеть на этом прекрасном лице. И так быстро! Пожалуй, даже неожиданно быстро. А ведь он еще толком и не прикасался к ней. Разумеется, он тщательно рассчитал силу удара, чтобы не покалечить ее, и внимательно проследил за падением, чтобы она ненароком не ударилась обо что-то головой. Девочка больше перепугалась от неожиданности, чем от боли, но этого оказалось достаточно. Да и речь Фатиха довершила дело. Он хорошо знал, что умеет говорить так, что его голоса и интонаций пугаются и куда более смелые люди. Очередная Победа, так необычайно легко доставшаяся ему, лежала, почти нагая, распластанная у ног, и была так притягательна в роли побежденной. Султан предвкушал, что еще много чего получит от этой победы.
        - Ну, что ж, надеюсь, ты будешь послушной девочкой. Я научу тебя, как доставлять удовольствие своему Господину!
        Фатих отвернулся и неторопливо направился к столику, налил в бокал немного вина, сделал, смакуя, пару глотков, положил в рот виноградину.
        Ника лежала в той же позе, боясь пошевелиться. Все ее чувства замерли. Казалось, он забыл о ней и думал о чем-то своем, но она понимала, что это не так, и еще вдруг, в один миг, осознала, что ее настоящая жизнь во дворце только началась. Наконец он медленно, очень медленно (или ей это тоже казалось?) обернулся.
        - Встань!
        Она поспешно поднялась, юбка скользнула вниз по бедрам, но съехавший лиф так и прикрывал лишь одну маленькую грудь; поправлять его Ника опасалась.
        Султан поставил бокал и вернулся к девушке. Она выглядела такой ошарашенной и растерянной, что Фатих еле сдерживал улыбку и… желание. Одним движением он сорвал с нее кисейный лиф и бросил на ковер, взял девушку за запястье.
        - Иди за мной!
        Ника повиновалась беспрекословно. Он увлек ее вглубь спальни, в полумрак, слегка подтолкнув лицом к дальней стене почти вплотную.
        - Подними руки!
        Через пару мгновений она почувствовала, что руки привязаны к стене мягкими кожаными ремнями.
        - Раздвинь ноги!
        Теперь она хорошо, даже очень хорошо слышала!
        - Шире!
        На лодыжках тоже появились ремни, и Ника поняла, что распята, надежно зафиксирована и не сможет оказать никакого сопротивления. Впрочем, такого стремления не возникало. Фатих резко дернул кисею юбки, и она оторвалась с тихим треском. Ника осталась в одном широком пестром поясе.
        Перед глазами была серая стена, Фатих находился сзади. Ника не могла его видеть и не понимала, что он намеревается делать дальше. Из-за этого, а также от осознания собственной наготы, обездвиженности и полной беспомощности отступивший ненадолго ужас нахлынул на нее с новой, удвоенной силой.
        Фатих, отлично понимая состояние девушки, на некоторое время замер, оставив ее в полном неведении один на один со стеной. Он любовался созданной живой картиной и, глубоко вдыхая наполненный благовониями воздух, упивался собственными ощущениями, стараясь усмирить возрастающее нетерпение плоти. Интересно, какая чувственность таится в этой маленькой девочке? Султан знал, что если ему удастся разбудить и приручить ее чувственность, то, добавив немного боли и страха, он получит самую преданную и покорную рабыню. А значит, нужно набраться терпения. Фатих играл сам с собой.
        Когда все ее чувства обострились до предела, надрывно пел каждый нерв, а широко открытые глаза различали в полутьме самую мелкую трещину на стене, Ника ощутила прикосновение его пальцев к шее чуть ниже волос. Она невольно вскрикнула, дернувшись всем телом, как норовистая лошадь. Крупная дрожь прошла по коже от шеи до пяток. Руки султана сначала легко, потом более настойчиво, изучали каждый дюйм ее тела, скользя по спине, по узкой талии, по бедрам, животу, по возбужденной от неизвестного снадобья груди.
        Фатих, держа в ладонях маленькие трепещущие груди, сильно сжал пальцами твердые соски. Девочка выгнулась назад, издав глубокий животный стон, часто задышала, и над ее повлажневшей верхней губой выступили мелкие капельки пота. Повелитель молчал.
        Нику трясло от страха, боли в чувствительных сосках и чего-то еще, совершенно непонятного, поднимающегося снизу живота теплой волной вверх, к горлу, заставляя замирать сердце.
        Наконец он разжал пальцы, и они продолжили движение, теперь направляясь вниз под красивый пояс, далее по внутренней поверхности широко разведенных бедер, к коленям, которые вдруг ослабели; Ника почти повисла на ремнях. Султан убрал руки и вновь оставил девушку наедине с самой собой. Она пыталась отдышаться и сосредоточиться, когда услышала над ухом его властный голос:
        - Как тебя зовут?
        От неожиданности замерла, но тут же вспомнила удар, сбивший ее с ног, и прошептала:
        - Ника.
        Новый удар ладонью девушка получила по ягодице и стукнулась об стену лбом и животом.
        - Арзу!  - теперь она почти кричала.
        - Умница! Ты быстро учишься!
        Фатих уже нежно гладил место удара, и она чуть расслабилась, хотя кожа там словно горела. Оказалось, напрасно, так как сразу же сильные руки довольно резко развели в стороны ее ягодицы, обнажив блестящее от масла отверстие. Фатих надавил на него пальцем, слегка проникнув внутрь.
        Ника, или Арзу, уже сама не понимая, кто она, инстинктивно сжалась и сразу же получила следующий удар по другой ягодице. Девушка застыла, вспыхнув от мучительного стыда, будучи не в силах больше сдерживать слезы. Они текли по щекам, по подбородку, капали на торчащие болезненные соски.
        - Не надо, пожалуйста,  - простонала она, захлебываясь слезами унижения и не имея возможности их вытереть.
        - Здесь я решаю, что надо, а что не надо,  - его голос стал хриплым,  - расслабься!
        Она хотела, она очень старалась расслабиться!
        Его палец медленно пробирался все глубже и глубже, расширяя отчаянно сопротивляющуюся плоть. Девочка молчала, видимо, смирившись. Выпуклые ягодицы розовели отпечатками его ладоней. Когда Фатих начал движения туда и обратно, она застонала, всхлипывая, и это был явно не стон боли. Тогда он просунул другую руку спереди, между ней и стеной.
        Ника ощутила мягкие прикосновения у себя в паху, но почему-то уже не испытывала ни стыда, ни унижения. Властные пальцы Господина раздвинули ее нежные губки. Непонятная волна в животе опустилась вниз и начала собираться в одной точке, заглушая боль в сосках и ягодицах. Теперь точно Арзу, а не Ника, сосредоточенно следила за ней. В следующую секунду Фатих нажал пальцем прямо в точку концентрации этой волны, и она мощной лавиной выплеснулась наружу.
        Ее крик, переходящий в хрип, отразившись от стен, наполнил зал гулом. Язычки пламени заплясали в лампах, ломая пространство и отбрасывая причудливые тени.
        Еще несколько мгновений Фатих не вынимал палец из заветного отверстия сзади, с наслаждением чувствуя, как уже неконтролируемые девочкой спазмы часто-часто сжимают его. Ее тело свело судорогой. Все! Больше он не мог на это смотреть, да и не хотел!
        Ремни на руках и ногах затянулись туго, пришлось с ними повозиться чуть дольше, чем он рассчитывал. Наконец освобожденная во всех смыслах Арзу рухнула на колени прямо к его ногам. Султан потянул ее за пушистый хвост, она безвольно запрокинула голову: лицо залито слезами, глаза широко открыты, блуждающий полубезумный взгляд. «Не может быть,  - подумал он,  - с девочками так не бывает…» Мысль запуталась, а потом и вовсе все мысли исчезли.
        - Открой рот.
        Она безропотно повиновалась.
        И он наконец сделал это. Внушительных размеров изнывающий член скользнул по розовому языку в самое горло. Он продолжал держать девушку за волосы, сильно отклоняя ее голову назад.
        - Укусишь - убью,  - все, что он успел прохрипеть.
        Она поперхнулась, глаза вылезли из орбит, чуть сомкнула губы. Свободной рукой Фатих гладил ее шею от подбородка вниз, предотвращая рвотный рефлекс, и уже не мог остановиться. Тугая струя семени ударила слишком сильно для такой неопытной девочки.
        - Глотай, детка, глотай,  - почти нежно прошептал он, слегка сжав ее горло.
        Арзу, сделав несколько глотков, издала булькающий хрип и потеряла сознание.
        Сквозь опущенные ресницы в глаза пробивался свет: за высокими окнами давно начался день. Ника подумала, что проспала, ведь овечкам пора на пастбище. И почему мама не разбудила ее? Девушка сладко потянулась и внезапно почувствовала ноющую боль во всем теле. Резко открыла глаза: она лежала на ковре в большом зале, прямо перед ней высилось ложе султана.
        Воспоминания о минувшей ночи разом обрушились на нее, она порывисто села, но сразу же задохнулась от боли в горле и упала обратно на ковер. Опасливо поднесла руки к шее и, ощупав ее, застыла от ужаса: на нее был надет кожаный ошейник! От ошейника тянулась железная цепь куда-то к ложу султана. Эта цепь и не давала ей подняться. Ника обвела взглядом свое тело, насколько это было возможно: на руках и ногах виднелись розовые следы от ремней, на животе ссадина от шершавой стены, на одной груди небольшой синяк, а соски слегка побагровели; что-то, засохшее на щеке, сильно стягивало кожу.
        Девушка поняла, что она, совершенно голая, провела ночь на полу у ложа султана, на цепи, как дворовая собака, и даже не могла вспомнить части этой ночи! «Ну что ж, Арзу, добро пожаловать в новую жизнь!»  - горько подумала она и заплакала от унижения и жалости к себе.
        Однако слезы не изменили ситуации, очень хотелось пить, а организм потребовал отправления естественных надобностей. Девушка осторожно поднялась на четвереньки, проползла к ложу по направлению натянутой цепи, теперь у нее получилось сесть - встать на ноги цепь не позволяла. Ника огляделась: Фатиха не было. Впрочем, никого не было: посреди огромной спальни она была совершенно одна. На серебряном столике по-прежнему лежали фрукты и стоял кувшин с вином, но достаточно далеко, чтобы цепь дала возможность до него добраться. Ей удалось дотянуться пальцами только до кисти винограда, свисающей из красивой вазы, и она положила несколько ягод в рот. Жажда ненадолго отступила.
        Некоторое время девушка сидела неподвижно, не зная, что теперь должна делать. Но жидкость из тела настойчиво просилась наружу, и она начала озираться по сторонам, с ужасом понимая, что скоро не сможет терпеть, и ей придется сделать это прямо на ковер перед ложем султана. Из глаз опять потекли мерзкие слезы, теперь от бессилия. «Может, позвать на помощь?»  - размышляла она, но было страшно и стыдно. О том, чтобы попытаться отстегнуть цепь от ошейника, Ника даже не подумала: первый урок султана она выучила отлично!
        Наконец большие двери распахнулись, и появились рабыни, которые вчера вечером привели ее сюда. Ника представила, как ужасно выглядит, и готова была провалиться сквозь землю от позора, но вошедшие одалиски, казалось, не обращали на это никакого внимания. Молча, опустив глаза, они приблизились к девушке, ловко отстегнули цепь (оказалось, она соединялась с ошейником маленьким замочком, открыть без ключа который было невозможно) и помогли ей подняться на ноги, оставив однако ошейник с болтающимся замочком на шее. Ника решила, что они отведут ее обратно в роскошные мраморные покои, где она провела свою первую ночь во дворце, обрадовалась, но опять ошиблась! Рабыни повлекли девушку вглубь спальни. Только теперь она заметила в углу еще одну маленькую дверь и вдруг поняла, что одалиски не принесли для нее никакой одежды. Сердце, в который уже раз, глухо застучало. Что будет дальше?
        За дверью скрывалась небольшая, сумрачная, унылая комната без окон, с серыми шершавыми стенами - полная противоположность опочивальне Повелителя. У стены стояла узкая кровать, больше похожая на топчан, без подушек и одеял. Другой мебели в комнате не было. В стену над кроватью было вбито большое железное кольцо, от которого (опять!) тянулась длинная цепь. Ее второй, свободный, конец небрежно валялся на полу. «Наверное, так выглядит темница»,  - подумала девушка, которая, живя на свободном солнечном острове, про темницы знала только из сказок.
        Тем временем рабыни обыденно делали свое дело. Нику напоили водой, у нее появилась возможность справить естественные надобности. Ей стало значительно лучше, а после всех процедур, произведенных с телом, девушка и вовсе пришла в себя. Она опять была вымыта и благоухала терпкими ароматами с примесью мускуса, волосы расчесаны, запястья, лодыжки и грудь смазаны успокаивающими маслами. Только во время манипуляций с задним отверстием Ника явственно его чувствовала и инстинктивно сжимала ягодицы: оно «помнило» прошедшую ночь. Рабыни быстро убрали следы своей деятельности, пристегнули цепь к ошейнику и бесшумно исчезли.
        Ника, абсолютно голая, осталась стоять посреди комнаты. Тяжелая цепь сильно тянула шею, но зато позволяла передвигаться по всему, весьма скромному, пространству «темницы». Девушка растерялась. На теплом острове Ника носила мало одежды, но полностью обнаженной ей никогда не доводилось быть просто так, только в бане с мамой. В доме жили братья и отец, поэтому даже спать приходилось в тунике. Она чувствовала себя неуютно, непривычно, но вместе с тем какие-то новые ощущения зарождались у нее внутри. Ника поняла, что вслушивается в свое тело, и нельзя сказать, что это ей не понравилось.
        Она тихонько прошла к кровати и присела на краешек. Длинную цепь ей пришлось придерживать рукой и почти волочить за собой, чтобы не травмировать шею. Вдруг прорезался зверский голод. Как по мановению волшебной палочки, дверь в ее пристанище снова открылась, те же рабыни внесли блюдо с закусками, поставили его на пол к ее ногам и молча удалились.
        Судьба продолжала преподносить девушке сюрпризы: значит, и есть ей придется на полу, лакать, как собаке из миски?! Предательские слезы опять навернулись на глаза, но Ника смахнула их руками. Она решила больше не плакать, во что бы то ни стало. Какой в этом смысл? Глаза и так уже опухли, слишком много слез пролила она в последнее время. «А опухшие глаза вряд ли понравятся Господину»,  - подумала она неожиданно для себя и испугалась, а потом горько усмехнулась:
        - Ешь, Арзу,  - сказала вслух,  - тебе понадобится еще очень много сил, чтобы жить.
        Девушка опустилась на пол и принялась за пищу.
        От еды и чувственных ароматов, которые источало тело, у Ники слегка закружилась голова, и захотелось прилечь. Она добрела до кровати и свернулась голым клубочком на боку, отвернувшись к стене. Ника как будто витала где-то посередине между сном и реальностью, и все события ночи с султаном начали явственно проступать в ее сознании.
        Она вновь стояла перед ним: полуобнаженная, в прозрачной кисейной юбке с пестрым поясом, с позвякивающими на руках браслетами, чувствовала ремни на запястьях и его пальцы на своей шее и груди, потом ниже… Память странным образом услужливо стирала и пропускала моменты, когда он наносил ей удары.
        Внизу живота опять медленно нарастала горячая волна, и сердце сбивалось с ритма. Вот она перед ним на коленях, и он резко запрокидывает ее голову назад. На этом месте воспоминания путались… Она постаралась вспомнить, как выглядит его член, и не смогла. Зато отчетливо различила его вкус на языке и на влажных от слез губах.
        Сейчас ни ужаса, ни отвращения Ника не ощущала. Из паха по плотно сжатым бедрам прошла легкая судорога. Плохо понимая, что и зачем делает, девушка засунула ладонь между бедер: там было тепло и очень влажно, почти мокро, а нежные губки затвердели и распухли, как будто тоже долго плакали, как и глаза. Она вспомнила, как Фатих нажал на одну какую-то точку там, а дальше….
        Ей было очень хорошо и спокойно. Теплая волна, как прибой родного моря, накатывала раз за разом, смывая стыд и унижения, которые ей пришлось испытать, и она купалась в этой волне, абсолютно счастливая, радостная и свободная.
        Фатих сидел в центре дивана, в палате со сводчатым потолком, в окружении своих многочисленных визирей, которые держали совет, и им постепенно овладевало глухое раздражение. Обсуждались вопросы по управлению частью завоеванных ранее земель и по распределению казны, а именно тех статей, которые шли на содержание армии и дворца. Также визири подводили итоги вылазки на греческие острова, сходясь во мнении, что этот поход принес казне только убытки.
        В который раз султан поражался тупости и политической недальновидности своих якобы единомышленников. Их, как всегда, интересовали исключительно деньги. Они отказывались понимать, что власть и авторитет измеряются не только золотом. Не пытались заглядывать в будущее хотя бы на один шаг, довольствуясь тем, что имеют, боясь малейшего риска.
        Фатих слегка поморщился, как от зубной боли, и чуть опустил веки. Перед глазами некстати всплыл его основной «доход», привезенный с греческого острова и оставленный им утром в своих покоях. «Интересно, как она?»  - подумал султан. Когда девочка лишилась чувств, он грешным делом подумал: не слишком ли перестарался для первого раза? Но потом, убедившись, что она дышит и что обморок перешел в глубокий сон, успокоился.
        В первый момент у Фатиха возникло желание уложить ее на ложе рядом с собой, но оно сразу же его насторожило. Не слишком ли сильный трепет вызывала в нем эта маленькая гречанка? Он будет держать себя в руках; ее дальнейшее обучение обещало еще немало приятных, будоражащих воображение сюрпризов. Главное - не торопиться! И все же он не вызвал рабынь, а бережно уложил ее на ковер возле ложа, правда, пристегнув на цепь, опять же в воспитательных целях.
        Ему никак не удавалось сосредоточиться на вопросах, которые пытался решить совет, и отвлечься от воспоминаний о прошедшей ночи. Она вновь стояла перед ним: полуобнаженная, в прозрачной юбке из тонкой кисеи, с позвякивающими на руках браслетами. И вновь излучала панику и беспомощность. Как же удивительно хороша она была в этот момент! Да и в последующие тоже…
        Султан невольно улыбнулся. Внимательно наблюдающий за мимикой Повелителя зал, на время притихший, заметив его улыбку и восприняв как одобрение, забурлил с новой силой. Фатих открыл глаза и поднялся с дивана.
        - На сегодня довольно! Главное - не торопиться с решениями,  - произнес он вслух,  - завтра я подпишу все необходимые указы!
        Облегченно выдохнув и не переставая кланяться, приближенные в мгновение ока покинули зал. Быстрым шагом Фатих направился в свои покои, попутно приказав подавать туда ужин и прислать рабынь, которые обслуживали Арзу.
        Ника купалась в теплом, таком родном, море, и ласковое солнце приятно согревало кожу. Она вышла из воды на берег абсолютно нагая, словно Афродита, вновь явившаяся из пены, наклонилась, чтобы поднять тунику, но ее не оказалось на месте. Девушка оглянулась по сторонам в поисках одежды, но нигде ее не увидела. В это время солнце заслонила небольшая тучка, и с моря подул свежий ветерок. Мокрое тело покрылось гусиной кожей, Ника зябко поежилась и… проснулась на узком топчане, в ошейнике, прикованная цепью к стене.
        Одежды действительно не было, и тело действительно покрылось пупырышками. Было прохладно и темно, очень слабый свет пробивался откуда-то сверху, так что Ника с трудом различала очертания двери в противоположной стене. Она не знала, как долго спала, день сейчас или ночь. В сером помещении без окон совершенно терялось ощущение времени.
        Чтобы немного согреться и размять затекшее тело, Ника поднялась и прошлась по своей келье, продолжая таскать за собой тяжелую цепь. Почти сразу же появились рабыни. Откуда они знают, что она проснулась? Ника не догадывалась, что за ней ведется постоянное наблюдение через хорошо замаскированные тайные отверстия в стенах. Одалиски принялись за свою обычную работу, и хотя Ника уже привыкала - не могла полностью избавиться от мучительного стыда, когда справляла нужду в их присутствии или раздвигала ноги для омовений.
        На этот раз рабыни одели Нику в совсем странный наряд. Впрочем, и нарядом это нельзя было назвать, скорее сбруей или упряжью. Кожаная сетка, сплетенная из тонких ремней, плотно обтягивала тело и заканчивалась чуть ниже талии. Через ее довольно крупные ячейки выпукло проступали груди, а соски попали точно в отверстия и торчали наружу, обрамленные ремешками. На руках и ногах теперь были широкие браслеты из кожи с прикрепленными металлическими кольцами, на шее по-прежнему ошейник. Волосы собраны в высокий хвост и тоже переплетены узким кожаным ремешком.
        Оставшись в одиночестве на цепи, Ника почувствовала себя лошадью, снаряженной в поход и поджидающей на привязи седока, разве что без седла и стремян. Ремни чувствительно впивались в нежную кожу, сковывая движения и причиняя легкую боль. Занятая собственными ощущениями, она не заметила, как дверь за её спиной, ведущая в спальню султана, тихо открылась.
        Ему очень хотелось услышать еще один доклад, который сейчас казался, пожалуй, интереснее, чем вопросы казны. Одалиски робко вошли в покои султана. Он небрежно махнул рукой, подзывая их к себе. Одна из девушек, склонившись почти вдвое, приблизилась к Господину и тихо заговорила. Она запиналась и не могла подобрать слов, смущенно отворачиваясь в сторону, но Фатих нетерпеливыми жестами требовал продолжения, задавая вопрос за вопросом.
        Он слушал и не верил своим ушам! Его маленькая девочка, которая и женщиной-то еще не стала, ласкала себя после проведенной с ним ночи, а он-то думал, что…
        Еще раз переспросив рабыню и убедившись, что все понял правильно, Повелитель отправил девушек вон. Серебряный столик был накрыт к ужину, но Фатих, возбужденный услышанным, решил, что ужин подождет. Задумчиво глотнув вина, султан решительно направился к Арзу, прихватив кожаную плетку. «Продолжение урока ей просто необходимо»,  - произнес он мысленно. «Тебе необходимо!»  - ехидно ответило сердце, отсчитывая частые глухие удары.
        - Разве я не объяснил, что твое тело существует лишь для моих удовольствий?!
        От неожиданности Ника вздрогнула и резко обернулась на голос. Цепь больно дернула шею. Султан стоял в проеме двери, прислонившись плечом к косяку. Он был одет в черные шаровары с шелковым поясом и кипенно-белую свободную рубашку, наполовину обнажавшую волосатую грудь. В его глазах полыхал адский огонь, а в руках Ника увидела…
        «О, боги, нет!»  - одного мгновения ей хватило, чтобы понять, что ее ждет дальше!
        - Ну, же! Отвечай, когда тебя спрашивает твой Господин!
        - Да! Да!
        Ника рухнула на колени, надеясь вымолить прощение, но не успела. Первый удар плетки пришелся по оголенным соскам, девушка взвыла и закрыла руками грудь. От следующего удара вспыхнули огнем ягодицы. Ника повалилась набок прямо на каменный пол, подтягивая колени к животу, пытаясь свернуться в крохотный клубок и занимать как можно меньше места. Множественные ремешки плетки, казалось, доставали до всех частей ее тела одновременно. Ника кричала и плакала, стараясь прикрыться, увернуться от ударов, схватиться за плетку и за руку султана, чтобы остановить экзекуцию.
        Ника кричала и плакала, а в голове Фатиха звучал ее вчерашний крик - единственный крик наслаждения. Его девочка, его Арзу, кричала от боли и от наслаждения совершенно одинаково, и это мутило рассудок и скручивало судорогой пах. «Остановись,  - приказал себе султан,  - она уже готова на все».
        Он опустил плетку и отошел на пару шагов, чтобы посмотреть на нее со стороны. Маленькая гречанка стонала и корчилась на цепи, и выглядела такой беззащитной и несчастной, и наряд из кожаной сетки так не вязался с ее обликом, что сердце Фатиха замерло и провалилось куда-то вниз.
        В ее расширенных от ужаса, полных слез глазах, обращенных к нему, он видел свое отражение и мольбу о пощаде. В это мгновение, внезапно и неожиданно, его озарила уверенность, что никогда он не сможет причинить ей настоящего вреда, что, напротив, очень хочет взять ее на руки, утешить, целовать до умопомрачения и любить безостановочно до утра. Султан уже и не помнил, когда это чувство, называемое нежностью, посещало его в последний раз. «Поздравляю, урок окончен»,  - опять издевательски заныло сердце.
        Фатих отбросил плетку и наклонился к девушке. Ника испуганно дернулась и выставила перед собой скрещенные руки для защиты. «А теперь попробуй сделать так, чтобы она тебя полюбила, а не только боялась - это урок посложнее»,  - подумал султан. Одним ловким движением он отстегнул цепь от ошейника и поднял Арзу на руки. Она не сопротивлялась, только тихонько всхлипывала и дрожала всем телом, которое, казалось, разом оставили силы. С трудом сдерживая желание отыметь ее немедленно всеми мыслимыми способами прямо здесь, на полу, Фатих открыл ногой дверь в свои покои.
        Ника полулежала на ковре перед ложем султана, там же, где проснулась накануне утром, и затравленно и настороженно следила за ним взглядом. Ее нежная кожа горела от ударов плеткой, а мысли расползались, как змеи. Она пыталась предугадать его дальнейшие действия и боялась сделать малейшее движение, чтобы ненароком опять не вызвать его гнев.
        Фатих сидел на краю своего роскошного ложа, отрезал огромным охотничьим ножом куски мяса с блюда, отправлял их в рот прямо с ножа, запивал вином из серебряного кубка и неторопливо жевал. При этом он не сводил с девушки глаз, слегка склонив голову набок, как бы оценивая и прикидывая, что с ней делать дальше.
        Вид страшного ножа вызывал у Ники содрогание. Она боялась поднять голову и взглянуть Повелителю в глаза, но, если бы взглянула, то увидела бы в них веселые пляшущие черные огоньки и нечто такое странное, что точно не было гневом.
        Наконец Фатих закончил трапезу и, не выпуская из рук ножа, потянулся к девушке. Арзу страшно закричала и, в мгновение ока вскочив на ноги, бросилась вглубь покоев. Она вжалась спиной в серый, скрытый во мраке угол и почти перестала дышать.
        От неожиданности ее Господин замер, затем медленно перевел взгляд на собственную руку с ножом. «Идиот, ты, сам того не желая, напугал ее до смерти!»  - Фатих еле сдерживал смех. Неужели глупая девочка решила, что он собирается ее зарезать?! «С другой стороны, а что она должна была подумать?! Тебе хотелось получить ее настоящий страх - так получай! Ты же этого добивался?»
        Очень осторожно Фатих положил нож на ковер. Из угла не доносилось ни звука, хотя султан готов был поклясться, что слышит удары ее сердца. В наступившей гнетущей тишине его голос прозвучал немного хрипло и совсем не угрожающе:
        - Арзу, не бойся, иди ко мне. Иди, девочка, я не причиню тебе вреда. У меня в руках ничего нет, вот, смотри.
        Султан широко развел руки, повернув их открытыми ладонями в угол. Маленькая хрупкая трясущаяся фигурка появилась из сумрака, тень от нее дрожала на стене сильнее, чем она сама. Новая волна нежности накрыла Фатиха с головой, во рту пересохло. Он встал, но не двигался с места и не опускал рук, ожидая, пока она подойдет ближе.
        Арзу медленно шла к своему Повелителю, желая только одного - жить! Как угодно, пусть на коленях, на цепи, как собака, готовая броситься по первому зову хозяина исполнять его прихоти. Она очень устала бояться. Все ее прочие чувства - боль, стыд - притупились и отошли далеко вглубь сознания.
        Приблизившись к султану, Арзу упала на колени и поползла к его ногам. Она целовала его ступни, бессвязно умоляя не убивать ее, обещала, что будет очень-очень послушной, клялась, что согласна на все, что он только пожелает, что будет очень стараться быть хорошей, очень хорошей, самой лучшей его рабыней!
        Фатих смотрел сверху на девушку, распростертую у ног, и думал, как странно, благодаря нелепости с ножом получил то, что хотел, но тогда, когда это было ему уже не так нужно. Разворачивающаяся перед ним красноречивая сцена слепой покорности очередной жертвы, вызванной животным страхом смерти, почему-то не тешила его самолюбие, как прежде. Вернее, тешила, конечно, возбуждала, вызывала прилив мужского желания, но он хотел от этой девочки больше, гораздо больше. Он хотел ее любви, ее чувственности больше, чем страха, и понимал, как теперь далек, очень далек от этого.
        Сейчас Фатих мог без труда, воспользовавшись ситуацией, окончательно растоптать ее волю, превратить девушку в прах, в тупое податливое существо, в куклу для реализации своих самых порочных и грязных помыслов. Но вместо этого он вдруг опустился перед ней на ковер, одним рывком поднял и изо всех сил прижал к себе двумя руками измученное девичье тело. Фатих нежно целовал тонкую шею, мочку розового ушка, пушок волос, выбившихся из хвоста, ямочку на плече, ни на секунду не ослабляя крепких объятий.
        Арзу постепенно успокаивалась, ее голова обессиленно опустилась на плечо Господина. Со все возрастающей внутренней дрожью он ощущал слабое дуновение ее дыхания на щеке, упирающиеся в грудь твердые соски, плоский живот, ласкающий сквозь тонкую ткань шароваров его восставший член. Почти потеряв способность мыслить, султан сделал то, чего не делал ни с кем уже давно: осторожно приподнял за подбородок залитое слезами лицо и полностью закрыл чувственный рот глубоким поцелуем. Его язык настойчиво раздвигал влажные припухшие губы, блуждал по деснам, проникал глубоко в рот, доставая до самого горла. Он не размыкал кольцо мускулистых рук, лишая девочку возможности двигаться, но Арзу не сопротивлялась, лишь дышала чуть чаще и даже слабо отвечала на поцелуй: ее мягкие губы обнимали язык султана. Ах, какой сладкой была она там, внутри! Ее слюна смешивалась с пьяняще-терпкой от вина слюной Фатиха.
        Что-то ужасно мешало пальцам ласкать ее шелковую спину. Чертова сетка! Он как раз хотел освободить от нее Арзу, когда наклонился к ней с ножом, а потом напрочь забыл об этом. Султан нехотя отстранился от девушки и, придерживая ее одной рукой, другой опять потянулся к ножу. Арзу никак не реагировала, ее глаза были закрыты. Теперь очень осторожно, чтобы не напугать это чудо снова, Фатих подобрал нож и, ловко разрезав сетку на спине девушки, снял ее и бросил на ковер. Арзу глубоко вздохнула и открыла глаза.
        - Тихо, детка, тихо, не бойся,  - шептал Фатих.
        Следующим движением он рассек ремешок, оплетающий ее волосы, и они рассыпались по обнаженным плечам. Султан отбросил нож, растрепал руками золотистые локоны и сглотнул тугую слюну.
        Богиня стояла перед ним на коленях! Ее раскрытые, истерзанные страстным поцелуем губы алели в полумраке. Потемневшие, полные влаги глаза таили бездну удовольствий.
        Не отрываясь от этих манящих глаз, Фатих поднялся на ноги и развязал шелковый пояс. Шаровары упали на ковер.
        Арзу увидела прямо перед собой огромный, возбужденный член Господина, его стройные сильные ноги, сплошь покрытые густой черной шерстью, и не отвела взгляд. Изнемогая от желания, Фатих присел на край ложа.
        - Ну же, девочка, иди сюда, ко мне,  - прохрипел султан.
        Арзу уже знала, чего ждет от нее Повелитель, и знала, что бывает, если он ждет слишком долго. Не поднимаясь с колен, она подползла к Господину, и он сжал коленями ее бедра. Фатих взял со стола серебряный кубок и поднес к ее губам.
        - Пей, детка.
        Арзу пила сладкое дурманящее вино из его рук, и умиротворяющее тепло разливалось внутри, с каждым маленьким глотком освобождая тело от боли, а сознание от страха. Султан гладил ее лицо, волосы, ласкал груди, и все вокруг чуть кружилось во мраке и казалось нереальным.
        Фатих взял ее руку и положил на свой член.
        - Погладь его, Арзу, не бойся. Он трепещет, потому что очень хочет, чтобы ты его поласкала.
        Сначала осторожно, потом смелее, Арзу прошлась по нему пальчиками. Кожа оказалась теплой, приятной на ощупь и очень нежной, как у молодого ягненка. Она гладила его уже двумя руками, и бархатистая кожа сдвигалась, следуя за невинными девичьими пальцами. Фатих тщетно пытался сдержать предательскую дрожь в ногах.
        - А теперь поцелуй его,  - прошептал он ей в ушко и слегка пригнул вниз голову девочки.
        Арзу повиновалась. Сладкие от вина губы сомкнулись вокруг блестящей головки, и сладкая истома растеклась по телу Фатиха. Он потихоньку, но все настойчивее направлял движения девочки, придерживая ее голову: изнемогающий от наслаждения член проникал все глубже и глубже. Арзу старалась изо всех сил, ее язычок скользил по коже, даря Повелителю целую гамму неописуемых ощущений. Фатих склонился к своей еще нетронутой рабыне и отвел волосы с ее лица.
        - Посмотри на меня, Арзу,  - приказал он,  - посмотри мне прямо в глаза!
        Арзу на мгновение замерла, а потом, не разжимая губ, подняла свои бездонные глаза, обрамленные густыми ресницами. Султан утонул в них с головой и, не в силах более выносить это сладостное мучение, откинулся на ложе, издав звериный стон.
        Арзу вздрогнула и застыла, но не отстранилась, продолжая держать член во рту.
        «Она боится, она очень боится, потому что ты зверь! А ты возомнил, что это наивное маленькое чудо хочет тебя?!»  - Фатих опять застонал, теперь уже от бессилия, и прикрыл глаза рукой.
        Арзу робко попыталась продолжить, не зная точно, что именно должна теперь делать. Султан резко поднялся, оттолкнув от себя девушку. Она смутилась. На ее лице промелькнули настороженность и недоумение, а в глазах опять заплескался страх. Она вся сжалась, решив, что сделала что-то не так, и ожидая, что Повелитель снова возьмется за плетку.
        Несколько часов Арзу провела на коленях и стерла их о красивый шелковый ковер, ноги устали. Она не помнила, когда ела в последний раз, испытала на себе удары плеткой, до смерти испугалась ножа и почти распрощалась с жизнью. Но потом ей показалось, что султан пожалел ее, стал ласковее, и она усердно старалась делать то, что он хочет, но, видимо, не смогла… И теперь ее мучения начнутся сначала, Господин опять жестоко накажет ее! «Я ничтожество,  - подумала Арзу,  - ничего не умею, не понимаю, не могу предугадать его желания, и он в конце концов убьет меня!» Ей стало так нестерпимо жаль себя, что она не смогла сдержать слез и тихо заплакала.
        Фатих раздраженно налил в кубок вина: он злился на себя, он сам запутался в своих уроках. «Ну, давай же, возьми ее наконец,  - думал султан,  - чего ты возишься так долго с этой девчонкой?! Возьми быстро и грязно, как ты всегда это делал, разорви на части ее тело и наслаждайся криками боли! Тебе вдруг захотелось любви? Любви маленького чистого создания, которое ты, кстати, захватил в плен и привез сюда в грязном трюме, помнишь? За что она должна полюбить тебя?! За плетку? За цепь, на которой ты ее держишь?! Очнись, грозный Фатих! Тебе покоряются страны, и целые народы падают ниц перед тобой. Но за все нужно платить, и есть, видимо, вещи, которые тебе недоступны. Например, такая мелочь, как любовь женщины!»
        Он отпил половину кубка.
        «Стареешь, султан, становишься сентиментальным, как старая портовая б**дь. Скоро начнешь умиляться котятам во дворе».
        Он усмехнулся и тут же отчетливо вспомнил животный стон наслаждения, который получил от своей пленницы прошлой ночью, и вновь горячей волной обожгло пах…
        Фатих услышал тихие всхлипы за спиной и резко обернулся. Его целомудренная богиня, в ошейнике и кожаных наручниках, горько плакала, стоя на коленях на дорогом персидском ковре. Следующая горячая волна захлестнула и сжала сердце.
        Арзу выглядела совершенно измученной. Слезы лились из ее потемневших, глубоких, как омуты, глаз, а она даже не пыталась их вытереть, лишь слегка покачивалась, как тростинка на ветру, то ли от вина, то ли от усталости. Фатих подошел к девушке, поднял ее с колен, взял на руки и отнес на ложе. Он усадил ее в подушки, Арзу со стоном разогнула колени. Фатих увидел, что кожа на них стерта, и, мысленно отругав себя за невнимательность, стал нежно целовать поврежденные места. Он вытирал ладонями ее слезы, убирая непослушные локоны с лица, и, не удержавшись, провел языком по губам: они были соленые на вкус.
        Внезапно Арзу заговорила тихим голосом так, что султан замер от удивления.
        - Мой Господин,  - жалобно произнесла девочка, и его сердце в очередной раз перевернулось в груди,  - я не понимаю, что ты хочешь от меня. Пожалуйста, не бей меня больше, мне больно и страшно, и я очень устала. Я хочу все делать так, как тебе нужно, но у меня не получается. Прошу тебя, объясни, что я делаю неправильно, научи меня, как надо, я буду стараться, только не бей, пожалуйста. Я хочу, чтобы ты любил меня и был доволен мной. Что я должна для этого сделать, скажи?
        Фатих слушал в оцепенении и второй раз за вечер не верил своим ушам! Мало того, что рабыня посмела без разрешения обратиться к Повелителю! Слова, которые она сказала, перечеркивали его недавние размышления большим черным крестом. И слабая надежда на то, что минуту назад казалось совершенно невозможным, опять расправила крылья.
        - «Я хочу»? Я не ослышался, ты сказала: «Я хочу»?! Ты хочешь, чтобы я любил тебя?!
        Арзу кивнула.
        - Но, моя маленькая Арзу, хотеть здесь могу только я!
        - Да, мой Господин. Но я и хочу все делать так, как хочешь ты. Просто я подумала, что если смогу доставлять тебе радость, то, может быть, когда-нибудь ты сможешь полюбить меня… Или хотя бы не будешь так часто бить.
        Арзу окончательно смутилась, склонила голову и замолчала.
        - Что?! Ты подумала?! ТЫ подумала?! Но думаю здесь тоже только я!
        Фатих веселился от души, с трудом сохраняя серьезное выражение лица. Его охватило ликование, а еще жалость и уважение к этой маленькой смелой девочке. Нужно будет поставить ее в пример визирям! Им бы тоже не мешало иногда думать.
        - Арзу, рабыням запрещено думать!  - он откровенно наслаждался беседой.
        «Чем ты наслаждаешься? Беседой с рабыней? Ты, видимо, совсем сошел с ума. Они существуют для наслаждения их телом, а не беседами».
        Арзу ничего не ответила и еще ниже опустила свое прекрасное лицо. Однако султан не был намерен останавливаться.
        - Хорошо, допустим, я научу тебя. Чего же еще ты хочешь?  - насмешливо спросил он.
        Арзу посмотрела ему прямо в глаза:
        - Еще я очень хочу есть.
        Фатих не выдержал и рассмеялся. «Ну, уж если рушить все каноны, так рушить,  - подумал он,  - тем более разве не этого я сам хочу, очень хочу».
        Он поставил перед ней блюдо с фруктами и закусками, подал кубок с вином. Потом достал пузырек с успокаивающим маслом. «И кто из нас сейчас рабыня?»,  - весело размышлял султан, нежно смазывая маслом ее поврежденные колени.
        Арзу осмелела и заметно расслабилась. Взяв в руки кубок, вопросительно взглянула на султана и даже смущенно улыбнулась.
        - Пей! Пей и ешь. Не бойся меня и слушай внимательно. Сейчас ты поешь, и я уложу тебя в кровать. Главное, поверь мне, я не хочу специально причинить тебе боль. Тебе ничего не нужно будет делать.
        Арзу взглянула на Фатиха явно недоверчиво.
        - Ну вот! Ты знаешь, что султан никогда не нарушает данного слова?
        Арзу кивнула.
        - Просто доверься мне, постарайся избавиться от страха. Обещаю, что не возьму в руки ни плетку, ни нож. Мне придется привязать тебя, но ты попытайся максимально расслабиться и слушать свое тело. Ну и меня, конечно. Ты же уже научилась общаться со своим телом без меня? За что и была наказана, потому что твое тело - это мое тело. И со мной можно все, а без меня ничего.
        Арзу густо покраснела, не понимая, откуда он узнал! Она не догадывалась, что султан знает абсолютно обо всем, что происходит во дворце и даже за его стенами.
        - Арзу, я знаю здесь все!  - он как будто читал ее мысли,  - Ты должна допить вино до конца! Не заставляй меня повторять дважды! Умница, девочка.
        Фатих забрал кубок из рук слегка опьяневшей Арзу, убрал блюдо и склонился над юным обнаженным телом. Похоже, девушка успокоилась и перестала стесняться, ее глаза медленно закрывались и открывались, видимо, вино действовало. Она пыталась сфокусировать взгляд на лице Фатиха, давалось ей это с трудом, зато в нем совершенно не было страха. Султан вновь ощутил нарастающее возбуждение, ему явно пришлась по душе эта ночь! Хотя она только начиналась…
        Он переложил Арзу на середину огромного ложа, широко развел ее руки, поднял вверх, пристегнул к изголовью и невольно замер в восхищении. Как она была прекрасна, его греческая богиня! Глаза закрыты, губы, наоборот, слегка приоткрыты, волосы живописно разметались по простыне. Вздымающиеся маленькие груди, плавные линии талии и стройных бедер, точеные ножки, гладкий девственный лобок словно вышли из-под резца талантливого скульптора. Фатих раздвинул девичьи ноги, приоткрыв влажный розовый бутон нетронутого лона, и задохнулся от вожделения. Резким движением сорвал с себя рубашку и жадно приник всем телом к желанной нежной плоти. Арзу напряглась под его весом и слабо застонала.
        - Ничего не бойся, моя девочка, расслабься и слушай себя.
        Султан приподнялся на руках и стал покрывать поцелуями каждый дюйм шелковистой кожи. Добрался до груди, сжал ее в своих огромных ладонях, посасывая и нежно покусывая затвердевшие соски. Богиня выгнулась навстречу ласкам, дрожь прошла по ее телу, передаваясь султану. «У нее очень чувствительная грудь для таких лет»,  - подумал Фатих, он заметил это еще вчера, а теперь убедился окончательно. Просунув ладони под упругие ягодицы и чуть приподняв девушку, он опускался с поцелуями ниже и ниже. Пройдясь по аккуратному пупку и бархатной коже живота, его язык скользнул по бедрам к ложбинке между ног и коснулся нежных складочек в паху.
        Арзу, выгнулась сильнее и непроизвольно сдвинула ноги.
        - Нет, детка, разведи их как можно шире,  - голос султана срывался на хрип,  - иначе мне придется их тоже привязать.
        «Конечно, придется, ты забыл, что она еще девочка?»
        Фатих потянулся к цепям, прикрепленным в изножье ложа. Два мощных карабина защелкнулись на металлических кольцах ее ножных браслетов.
        Опять Арзу была полностью обездвижена, и опять осознание этого вызвало прилив теплой волны внизу живота.
        Розовый бутон расцветал на глазах у султана, открывая узкий манящий вход, губки увлажнились и затвердели. Он провел по ним пальцем, слегка проникая внутрь. Арзу ахнула, издавая стон. Она была совершенно мокра там, его девочка! Она ждала его! Ее тело было готово и хотело его!
        «Не торопись»,  - уговаривал себя Фатих, изо всех сил сдерживая звериную похоть. Он собрал немного драгоценной влаги и просунул палец в тугое отверстие меж ягодиц. С каждым его движением стоны Арзу переходили в слабые крики. Нет, все-таки от боли его девочка кричала иначе и сейчас совсем не плакала. Повелитель смотрел на ее озаренное внутренним светом лицо и счастливо улыбался, как глупый юнец.
        Никогда грозный Фатих не входил ни в одну из своих женщин так осторожно и бережно, как сейчас! Аккуратно раздвинув твердой головкой влажные губы, он медленно, с остановками, продвигался вглубь ее тела, стараясь не поранить нежные трепещущие лепестки плоти. Было тесно, очень тесно и чуть-чуть больно, молодые мышцы Арзу с силой сжимали его член, не пуская дальше, и он, закусив до крови губу, стонал от этой сладкой боли. На лбу и губах Арзу выступили капельки пота, султан понял, что пора прекращать эту взаимную пытку. Слегка подавшись назад, он сделал резкое движение вперед. Тело Арзу под ним на секунду превратилось в дугу и зазвенело, как струна.
        Ее низкий гортанный крик прорезал тишину спальни. Острая боль на мгновение пронзила живот Арзу и сразу же отступила, внутри разливалось приятное тепло, и что-то теплое потекло по бедрам. «Кровь,  - догадалась Арзу,  - из меня течет кровь. Он что-то разорвал внутри меня». Бедная девочка имела весьма смутное представление о дефлорации.
        Фатих замер, давая ей возможность свыкнуться с новым ощущением, затем возобновил движения, постепенно ускоряя темп. Арзу безвольно распласталась под ним и лишь часто дышала в такт толчкам, видимо, потратив на расставание с девственностью последние силы. Крупные капли пота покрывали ее шею и плечи, собирались в ручейки и, стекая по ложбинке на груди, образовывали маленькое озерко в углублении пупка.
        Теперь стало заметно легче, и можно было сосредоточиться на собственном теле; Фатих сознательно ослабил контроль над процессом. Сильными ударами он до упора вгонял свой большой член в податливое кровоточащее лоно, с упоением растягивая его, всей сущностью впитывая нарастающее напряжение. Приближаясь к пику наслаждения, султан почти непроизвольно нажал на твердый, явственно проступивший, возбужденный бугорок Арзу. Мощный оргазм бурной лавиной одновременно сотряс их обоих. Фатих умирал в ней - то ли от сладких звуков, издаваемых его Сиреной, то ли от беспрерывных волнообразных сокращений, выдаивающих без остатка его семя, и безумно хотел, чтобы эта маленькая смерть длилась вечно.
        Наконец, выжатый до последней капли, султан покинул драгоценное лоно и обессиленно рухнул на спину, пытаясь усмирить рвущееся из груди сердце. Закрыв глаза и широко раскинув руки, он постепенно возвращался в реальность и к своим размышлениям.
        Следовало признать, что его новая греческая Победа оказалась большой редкостью. И она просила научить ее тому, что уже умела! Вероятно, сама свободная островная природа наградила ее уникальным даром особой женской сверхвысокой чувственности. Фатих перебирал в памяти своих женщин и не мог припомнить ничего подобного. Может быть, от страха перед ним или от внутренней скованности и отсутствия собственных желаний они обычно долго приближались к оргазму, иногда для этого требовались месяцы, а то и годы, или рождение ребенка. О том, чтобы достичь его в первое соитие во время потери девственности, и думать было невозможно. Наверное, и обращение с ними самого султана не способствовало этому: он никогда особо не заострял внимания на ощущениях женщин, видя в них лишь источник своего удовольствия и сосуд для вынашивания наследников.
        Сейчас он понимал, как ошибался. Душевное наслаждение, испытанное им от того, как поет тело женщины от одного прикосновения его пальца, дополняло и многократно усиливало физическое. Он снова и снова хотел это чудо, эту девочку-богиню, эту девочку-женщину, повергшую его, сама того не ведая, в пучину неземной страсти.
        Повернувшись на бок, он взглянул на Арзу. О, что это было за зрелище! Его распятая цепями богиня мирно спала в кожаном ошейнике, опутанном влажными от пота, растрепавшимися золотистыми локонами. Медленно вытекающее из нее семя смешивалось на бедрах с алой кровью, окрашивая их в нежно-розовый цвет.
        «Она будет болеть неделю, ублюдок,  - подумал султан,  - и ты не сможешь, слышишь, прикоснуться к ней целую неделю». Он тихо поднялся и аккуратно, стараясь не разбудить свое чудо, отстегнул цепи, снял кожаные браслеты и ошейник. Арзу не пошевелилась, лишь слабо улыбнулась во сне. Фатих нежно убрал прилипший локон со лба девушки и, еле сдерживая чувства, накрыл ее тонким покрывалом. О том, чтобы заснуть с ней рядом, нечего было и думать.
        С глубоким вздохом сожаления султан накинул халат, в задумчивости прошелся по спальне, затем решительно направился к дверям и отдал несколько распоряжений слуге, дежурившему у входа. Вернулся обратно, присел на край ложа. Спящая девочка просто притягивала к себе взгляд. Фатих помотал головой, стряхивая наваждение, налил и выпил немного вина, нехотя разжевал виноградину. Случайно заметил большой охотничий нож, так и валяющийся на ковре, вспомнил напуганную до полусмерти Арзу и усмехнулся. Сейчас он мог бы легко зарезать этим ножом несколько десятков человек, если б только они посмели нарушить ее сон.
        И сразу же, конечно, вспомнил, как девочка смиренно ползла к нему на коленях, как целовала его ноги, моля о пощаде и обещая быть самой-самой покорной рабыней. «Зачем?! Прекрати! Она должна поспать!».
        Бесшумно открылись двери. Слава Аллаху, появился слуга, прервав его мучения. Он нес дымящийся кальян и небольшую коробку, обитую черным бархатом. Поставив все на столик перед султаном, склонился в почтительном немом вопросе, не поднимая глаз на ложе. Фатих махнул рукой, и тот так же бесшумно удалился, плотно прикрыв двери.
        Спальня наполнилась густым сладковатым дымом. Спасительный гашиш! Он всегда приносил султану расслабление и умиротворение после тяжких трудов и походов. С удовольствием затянувшись, Фатих открыл коробку.
        На бархатной подложке лежали изделия одного из его лучших ювелиров. Султан любил драгоценности. Ему очень нравилось, как смотрится золото на черном бархате, пожалуй, даже лучше, чем на шеях его многочисленных жен. Особенно если золота много. Сейчас его было достаточно. Невероятной красоты колье посверкивало в пляшущем свете ароматических ламп. Удивительной прозрачности и искусной огранки алмазы были оправлены в чистое золото высшей пробы. Рядом переливался всеми цветами радуги массивный браслет, выполненный в таком же стиле.
        Обычно после первой ночи с новой наложницей Повелитель дарил ей тонкий золотой браслет или монисто. Алмазы такой величины его жены получали лишь за рождение сына. Но сейчас был особый случай. Фатих знал, что уже завтра этот подарок будет обсуждать весь дворец, и он навлечет на себя праведный гнев не только собственных жен, но и визирей, страстно заботящихся об экономии казенных средств. Ну и пусть тявкают! Он, великий Правитель империи, мог позволить себе не замечать их, когда это было ему нужно.
        Он снова вдохнул ароматный дым. Гашиш приятно дурманил голову и отключал разум. Султан любовался драгоценным колье так же, как недавно любовался своей богиней. «Их просто необходимо соединить вместе,  - подумал Фатих.  - Да, такой «ошейник» больше подойдет моей девочке». Гашиш делал свое дело и отменял все запреты, поставленные султаном самому себе. Он оглянулся на спящую Арзу и небрежным жестом кинул открытую коробку на ложе рядом с ней, бриллианты тихо звякнули. Фатих медленно потянул край покрывала, обнажая прекрасное юное тело. Встав рядом на колени, он бережно вынул колье и застегнул его на шее девушки, браслет занял достойное место на тонком изящном запястье. Как и предполагал Повелитель, выглядело это божественно! Сверкающее колье обрамляло чудную шею, слегка приподнимаясь на выступающих ключицах. Султан осторожно перевернул Арзу на бок и лег рядом, зарываясь лицом в ее волосы, вдыхая их аромат, нежно коснулся губами шеи чуть выше золотого замочка, потом чуть ниже. Она слегка согнула ноги, подтягивая их к животу, и застонала. Точно так же она сворачивалась в клубок на каменном полу, когда
он воспитывал ее плеткой.
        «Она будет болеть две недели»,  - это была последняя здравая мысль Фатиха.
        Изнывая от вожделения, он вошел в спящую расслабленную девушку сзади, не встретив ни малейшего сопротивления, и имел ее глубоко, медленно и долго, смакуя каждое движение. Слабые чувственные стоны ласкали слух Повелителя, теплая кожа будто плавилась и растворялась под пальцами. Он так и не понял, спит или бодрствует Арзу, и так и заснул под утро, совершенно измученный неожиданно обрушившимся на него счастьем, не выходя из нее и не разжимая объятий.
        *****
        Известие о дорогом подарке султана новой наложнице молниеносно облетело дворец. Он тихо гудел, как растревоженный улей. Тихо, ибо громко гудеть боялся. Когда к полудню стало известно, что он выделил ей роскошные гостевые апартаменты рядом со своей спальней отдельно от гарема, дворец замер. Такого не могли припомнить даже старейшие визири, служившие еще его отцу! Фатих словно не замечал обращенных на него недоуменных взглядов, занимался текущими делами, вел себя как обычно и ничем не выказывал явных признаков помешательства. Гарем возмущенно бурлил, обсуждая небывалые новости, которые ежечасно обновляли услужливые евнухи, принося их с мужской половины. Только главная жена Фатиха, его ровесница, мать старшего сына, красавица Эмине Гюльбахар сохраняла спокойствие. Когда ей надоело слушать бесконечные причитания женщин, она сказала:
        - Закройте рты, глупые курицы, займитесь детьми и молитесь Аллаху, что вы сейчас здесь, а не на ее месте.
        Мудрая женщина, она лучше всех знала своего мужа.
        После обеденной трапезы визири втайне от султана собрались на экстренный совет и, конечно, решили, что с обращением к Господину отправится сам великий визирь Махмуд-Паша. Речь сочиняли долго и мучительно, наконец, испросив высочайшей аудиенции, визирь предстал перед Правителем империи. Волнуясь, склонившись в почтительном поклоне, он начал:
        - Мой Повелитель…
        - И все!
        От удивления у визиря округлились глаза:
        - Но, Господин…
        - Я непонятно изъясняюсь?! И все! На этом твоя речь закончена! Решение уже принято мной, и я не намерен выносить его на обсуждение совета. У тебя есть еще что-нибудь важное?
        - Нет, но…
        - Отлично, у меня есть. Отправь подарки в гарем, посоветуйся с Эмине, она лучше знает что нужно. Оставь в гостевых апартаментах тех же трех рабынь на постоянной работе, и чтоб носу не казали в гарем и отлучались только по одной, проследи за этим строго! Всю подаваемую пищу пусть пробует одна из рабынь в твоем присутствии. Утрой охрану и проверяй ее лично четыре раза в сутки! Ты понял? Лично! И не приведи Аллах, ты знаешь… даже разбираться не буду кто! Твоя голова будет первой! Это все!
        Фатих отдавал приказания, как на поле боя, но сейчас у него и было поле боя, только здесь, в собственном доме.
        Потрясенный визирь, совершенно уверившись, что султан лишился рассудка, и раздумывая, не вызвать ли лекаря, отправился выполнять высочайшие распоряжения.
        Уже в дверях его настиг насмешливый голос Повелителя:
        - И не вздумай прислать мне лекаря, я давно себя не чувствовал так хорошо, как сегодня! Кстати, отправь лучше лекаря в апартаменты, да предупреди, чтобы не болтал зря, а то будет дальше исцелять всех молча. Потом пусть придет ко мне и сам доложит.
        Визирь, втянув голову в плечи, обреченно закрыл двери.
        Фатих, абсолютно довольный собой, откинулся на спинку дивана и улыбнулся. С самого утра он пребывал в отличном настроении! «Ничего, побегаешь немножко - тебе полезно растрясти старые кости!  - думал султан.  - Как вы мне все надоели! Через неделю-другую успокоитесь, можно будет ослабить охрану, а пока в этом змеином гнезде нужно держать ухо востро».
        Но он знал, что просто так все не успокоятся еще очень долго. Пожалуй, посовещаться все же стоило. Фатих распорядился подать ужин на двоих и вызвал Эмине.
        Главную жену он обожал, был благодарен ей за старшего сына и за первый приобретенный опыт в любовных утехах. Она была родом с Балкан, из знатной семьи, отлично воспитана и очень красива. Четырнадцатилетнюю Эмине привез в гарем отец Фатиха, султан Мурад II, и полностью угодил сыну. Сейчас Повелитель уже и не помнил, когда спал с ней в последний раз, она давно стала ему если не сестрой, то надежной и верной подругой точно.
        Эмине была умна и остра на язык, прекрасно понимала Фатиха, помогала ему управляться с гаремом. Ей разрешалось многое из того, о чем другие жены не смели и мечтать. Они знали друг друга с ранней юности, с ней Фатих мог позволить себе быть просто мужем и отцом, а не грозным Правителем империи, она одна обладала исключительным правом общаться с ним на равных и говорить все, что думает - в разумных пределах. Но как раз благодаря уму и воспитанию разумные пределы Эмине знала четко.
        Она стремительно вошла через услужливо распахнутые двери, на ходу небрежным жестом открывая лицо. Прямая спина, гордый профиль, наследие старинного рода, прямой, без турецкой горбинки, нос с раздувающимися ноздрями, как у арабского скакуна; все еще черные вьющиеся волосы закрыты тончайшей шелковой косынкой. Фатих невольно залюбовался женой, приветственным жестом приглашая ее к трапезе.
        - Лекарь приходил?
        - Но, но! Не забывайся! И ты туда же. Слушай, Эмине, не перестаю сам себе удивляться, как тебе удалось до сих пор не расстаться со своим очаровательным язычком.
        - Ну, меня это не удивляет. Помнится, в свое время ты ценил этот язычок больше всех остальных частей тела.
        - Да? Я не помню.
        Фатих улыбнулся. Он и сейчас ценил этот язычок, с удовольствием слушая жену.
        - Как Баязид? Я еще не стал в очередной раз дедом?
        - Пока нет, но вот-вот станешь. Не беспокойся, Повелитель, ты, как всегда, узнаешь об этом первым.
        - Не сомневаюсь… Иногда мне кажется, что мы с тобой узнаем о появлении внуков раньше, чем он о появлении детей. По-моему, он уже сам путается в своих женах.
        Эмине даже не улыбнулась.
        - Завидуешь, Фатих?  - вопрос прозвучал ехидно и крайне двусмысленно.  - Вроде бы ваши вкусы во многом совпадают. Кстати, я думала, что подарок из Греции ты привез ему. А оказывается, себе…
        - Эмине, что с тобой? Ты ревнуешь что ли?  - Фатих хитро прищурился.  - Мне только этого еще не хватало!
        Жена склонила голову и тихо, без тени иронии спросила:
        - Ты же не о внуках говорить меня позвал, Фатих?
        - Да, не о внуках.
        Эмине почтительно ожидала, когда он нарушит молчание, но Фатих не знал, с чего начать.
        - Почему ты не ешь?
        - Спасибо, я не голодна,  - она посмотрела на него с жалостью, почти с состраданием, как на тяжелобольного.
        - Что, настолько хороша, Фатих?
        - Да, то есть… да,  - он опять замялся.
        Жена уважительно помолчала.
        - Ладно… Я понимаю. Но ты перешел все границы разумного, Фатих.
        - Как там обстановка?
        - Смута, но пока просто болтают.
        - Я распорядился о подарках, Эмине.
        - О, благодарю, мой Господин! Махмуд-паша уже сообщил мне. Постараюсь всем угодить.
        Они опять помолчали.
        - Как долго ты собираешься ее здесь держать, Фатих?
        - Не знаю… Я не отдам ее в гарем!
        - Думаешь, не услежу? Скажи, как ты хочешь, чтобы ее содержали, я все устрою.
        - Не уследишь. И потом… Она нужна мне каждую ночь, Эмине. Будет только хуже.
        Жена посмотрела на него взглядом, полным изумления.
        - Что?! Ты… влюбился, Фатих?! О, Аллах! Да что там такое?!
        - Сам не понимаю, Эмине. Она… другая, она особенная, она необычная и…
        - Фатих осекся, увидев глаза жены.
        - Ты уверен, что тебе не нужен лекарь?  - она спрашивала совершенно серьезно.  - Я не узнаю тебя, мой Повелитель.
        - Пожалуй, я сам себя не узнаю, но лекарь мне не нужен.
        - Стареешь, султан, становишься сентиментальным.
        В который раз Фатих поразился прозорливости своей жены. «Хорошо, хоть не сказала про старую портовую б**дь и про котят»,  - подумал он.
        - Возможно. И мне это очень нравится.
        - Ладно, надеюсь, это скоро пройдет… Не могу поверить!  - Эмине улыбалась.  - В любом случае можешь на меня рассчитывать.
        - Наверное, пройдет, Эмине, но я так не хочу, чтобы скоро.
        Фатих с благодарностью улыбнулся жене.
        - Прошу тебя, следи за гаремом получше. При любом подозрении сразу дай мне знать.
        - Конечно! Все же усиль охрану девочки, Фатих.
        - Уже усилил.
        - Но как ты будешь разбираться с советом…
        - Разберусь! Уже разобрался.
        - Только не становись наивным, Фатих, там тебе предстоит бой посложнее, чем за Константинополь.
        Султан рассмеялся.
        - Ну, это был не такой уж и сложный бой, летописцы больше приукрасили.
        Напряжение беседы незаметно спало.
        Эмине вздохнула:
        - Бедная девочка, да поможет ей Аллах!
        - Ты преувеличиваешь мои способности, дорогая,  - султан опять рассмеялся.
        Жена поднялась:
        - И все же будь очень осторожен, Фатих. Ты идешь сейчас один против всех. И из-за кого?! Из-за какой-то девчонки!
        Она собралась уходить, закрывая лицо, но вдруг остановилась:
        - Ты позволишь зайти к ней?
        - Нет, не надо. Может быть, позже. Я скажу.
        - Доброй ночи, мой Господин!
        - Доброй ночи, любимая!
        Будучи почти за дверями, Эмине бросила через плечо:
        - Старый извращенец!
        - Ты все-таки останешься однажды без языка!
        Двери захлопнулись.
        Султан выдохнул с облегчением. Хотя бы один союзник у него уже есть.
        На родном острове Нике не приходилось сталкиваться с хищными зверями, их там попросту не водилось. Она жила в мирном окружении овечек, лошадей да еще собак, жизнерадостно виляющих хвостами при встрече, поэтому не имела представления о повадках настоящих матерых хищников. Ника не знала, что даже к прирученному волку, берущему пищу с руки, никогда нельзя поворачиваться спиной, потому что он, даже когда ест, пристально следит за хозяином и лишь выбирает удачный момент для совершения стремительного броска. Достаточно расслабиться на мгновение, как клыки вопьются в шею слабого противника, и волк, порвав все цепи, бросится в лес к желанной вольной жизни. Волк не прощает зависимости, он всегда внутренне свободен и до конца своих дней будет биться за обретение реальной свободы.
        Ника была уверена, что любовь - это мама и папа, которые, может, и поругают за какие-либо провинности, но потом обязательно простят, приласкают и будут любить ее еще больше, чем прежде. Именно такой любви она и просила у своего Господина, и он откликнулся на ее просьбы: был очень ласков и осторожен с ней ночью. Ника доверилась ему и искренне считала, что теперь так будет и дальше. Наивная девушка не осознавала, что никогда свободолюбивый волк не превратится в овцу, тем более за одну ночь. Разве что прикинется мирным, чтобы выбрать время для нападения.
        Проснувшись утром на шелковых простынях и обнаружив на шее вместо ошейника бриллиантовое колье, Ника решила, что угодила своему Повелителю, и очень обрадовалась. Раз он так щедро наградил ее, значит остался доволен, значит можно не опасаться плеток и ножей, значит больше не придется сидеть на цепи в мерзком ошейнике. Все, что происходило в этот день дальше, напоминало сказку и лишь подкрепляло в ней эту уверенность.
        Вместо серой холодной кельи она оказалась в шикарных апартаментах с удобной кроватью, огромным зеркалом и окном, через которое (о, счастье!) комнату заливал солнечный свет. Все те же рабыни не отходили от нее ни на шаг, предвосхищая малейшую потребность, и даже смотрели по-другому, с подобострастным уважением, украдкой с восхищением косясь на колье и браслет. Она наелась досыта и (наконец-то!) была облачена в одежды из нежнейшего шелка, приятно ласкающие кожу. Жизнь показалась прекрасной, но тело болело все: и снаружи, и внутри.
        Еще утром обычные манипуляции девушек, как ни старались они прикасаться к ней осторожно, вызывали у Ники непроизвольные стоны. Хуже всего дело обстояло с отправлением естественных надобностей. Ника как могла крепилась и откладывала этот момент, но организм все-таки взял свое. Сначала она долго собиралась с силами, чтобы напрячь живот, а потом горячая струя так обожгла пах, что она взвыла в голос, благо одалиски деликатно оставили ее одну. Нике очень хотелось посоветоваться с какой-нибудь опытной женщиной, но, кроме рабынь, она ни с кем не общалась, а задавать вопросы им пока стеснялась. Впрочем, одалиски весь день усердно трудились над ее измученным телом, видимо, хорошо понимая состояние своей новой госпожи и изо всех сил стараясь облегчить ее страдания.
        Кровь из Ники уже не текла, стертая кожа перестала саднить, умащенная всевозможными маслами, мышцы постепенно расслаблялись от массажа. Занимаясь своей работой, девушки не проявляли особого беспокойства, и Ника решила, что с ней все в порядке, так и должно быть в первый раз и скоро все пройдет. Ей было невдомек, что во дворце хорошо известного своими зверствами Фатиха уже давно никто не проявлял особого беспокойства даже по поводу отрубленных голов, к этому привыкли и считали почти нормой.
        Ближе к закату солнца появился врачеватель, задал несколько ничего не значащих вопросов, дрожащей от страха рукой пощупал пульс, осмотрел кожу на запястьях, посовещался с рабынями и, выдав ей какое-то горькое снадобье, убрался восвояси. Уже совсем стемнело, когда одалиски наконец оставили ее в покое и удалились.
        Ника с наслаждением растянулась на широкой кровати и окончательно расслабилась, настраиваясь на длительный ночной отдых. Она была уверена, что опытный Фатих не потревожит ее сегодня, так как прекрасно понимает, что его рабыне нужен покой и восстановление после пережитой ночи. И напрасно! Бедное наивное дитя решило выспаться в логове волка!
        Тяжелое колье и массивный браслет мешали уснуть, натирая поврежденную ошейником и наручниками кожу, и, недолго думая, Ника расстегнула замочки, сняла драгоценные украшения и сунула их под подушку. «Зачем они мне ночью,  - вяло размышляла девушка, погружаясь в умиротворяющий сон,  - я их надену рано утром». Это была ее вторая роковая ошибка за день!
        Не просто так сердобольная Эмине, главная хранительница свода законов гарема, просила у султана разрешения посетить Арзу. Она намеревалась рассказать девушке хотя бы основные правила поведения с Господином. И ей была абсолютно понятна причина отказа.
        Собственно, с этой гречанкой все сразу пошло не так. И в гарем он не поселил ее вовсе не из-за того, что опасался за ее жизнь. Смогла бы опытная Эмине оградить девчонку от любых посягательств, и Фатих прекрасно знал об этом! «Подлый лицемер!  - думала Эмине, возвращаясь в гарем.  - Я не просто так пожалела девочку, но он отшутился: «Ты преувеличиваешь мои способности, дорогая!» Слава Аллаху, мне больше всех известны твои способности и твои возможности!»
        Ругательство, брошенное Эмине султану на выходе, не было язвительным уколом ревности, это была констатация хорошо известного ей факта. С каждым годом хитрый, кровожадный, склонный к откровенному садизму султан становился все разнузданнее в своих похотливых изобретениях. Эмине постоянно наблюдала в гареме возвращавшихся из его спальни жен и наложниц, и в последнее время приводить их в чувство и лечить становилось все сложнее. Она по праву старшей жены несколько раз пыталась завести с ним беседу об этом, но все было бесполезно. Неограниченная власть, огромное количество завоеванных земель все больше распаляли буйный нрав мужа, и если раньше слухи об его зверствах доходили только с полей сражений и казались издалека неправдой, то теперь их с завидной частотой имело возможность наблюдать все население дворца. Видимо, развращенный бесконечными победами Фатих перестал отличать покоренных противников от собственных женщин.
        Итак, попытка Эмине вытащить бедную девочку в гарем из-под необузданной власти султана, чтобы хоть как-то защитить ее, не увенчалась успехом. «Она особенная, она другая»,  - вспомнила жена слова Фатиха и на мгновение засомневалась: его голос звучал как-то необычно, взволнованно и искренне. И еще эти бриллианты… А вдруг и правда постарел и влюбился? Это единственное, что могло спасти юную гречанку.
        Нет! Все врет! Может быть, под впечатлением первой ночи и сам верил сегодня в то, что говорил, но это ненадолго. «Она, может, и другая, но ты все тот же, Фатих! Тебе не удастся долго сдерживать свои извращенные наклонности. Ты не пустил ее в гарем и полностью оградил от старших наставниц, чтобы она постоянно нарушала неизвестные ей правила. Ты ищешь поводы для своих излюбленных наказаний, но тебе нужно оправдание для них». Ну, что ж, очередной хитроумный ход удался на славу! Когда он сказал, что девчонка нужна ему каждую ночь, волосы под косынкой у Эмине встали дыбом! «Сколько ночей подряд она выдержит, Фатих?!» Не хотела бы Эмине оказаться на ее месте!
        Известия об обещанных султаном подарках, принесенные старшей женой, немного успокоили гарем: он постепенно затихал и отходил ко сну. Укладываясь спать, Эмине тяжело вздохнула: «Он замучает ее до смерти! Ничего, я что-нибудь придумаю, просто нужно немного времени».
        Тяжкая миссия была у старшей жены султана: она верой и правдой служила своему Господину и пыталась защитить от него его собственных женщин одновременно.
        Опытный Фатих прекрасно понимал, что его греческой богине нужен покой и восстановление после пережитой ночи. Вечером пришел с докладом лекарь. Он оценивал состояние девочки как удовлетворительное, но очень мягко намекал, что юный организм не в силах быстро оправиться после такого душевного и физического потрясения, поэтому, конечно, желательно не тревожить ее несколько дней.
        - Сколько?!  - спросил Фатих прямо.
        Лекарь боялся султана до полусмерти и по тону вопроса понял, что несколько дней тот ждать не хочет. Заюлил, пытаясь дать расплывчатый ответ, получалось плохо, и он слегка приукрасил действительность:
        - Хотя бы один! Если, конечно, рабыни обеспечат достойный уход. Укрепляющие снадобья, хорошая еда… - он постепенно переходил на шепот.
        Фатих испытующе смотрел на лекаря, тот не смел поднять глаз.
        - Хорошо, иди! И загляни к ней завтра к вечеру!
        Согнувшись в три погибели, врачеватель быстренько убрался из покоев султана. В коридоре с облегчением прислонился к стене, отдышался. Ему было очень стыдно и жаль бедную девушку, но что будет значить девушка, когда сам лишишься головы? Лекарь по роду занятий лучше всех понимал разницу между жизнью и смертью и предпочитал говорить султану то, что тот хотел слышать, ибо жизнь ему нравилась гораздо больше, чем смерть.
        Фатих, и сам изрядно уставший от прошедшего дня, подумал, что расслабляющий массаж перед сном не помешает, и вызвал двух наложниц. Он вытянулся на шелковых простынях и с удовлетворением припомнил выражение лица главного визиря, когда тот отправился выполнять его приказания. «Решили, что можете давать мне советы? Мне?! Правителю великой империи?! Да кто вы такие и что вы значите без меня?!» Эмине, конечно, не поверила ни единому слову. Пыталась повстречаться с Арзу, чтобы дать ей ценные указания. Просто полон дворец советчиков и блюстителей законов! Нет, эту девочку он будет учить и воспитывать сам! «Так, как хочу я, Эмине, а не как ты считаешь нужным».
        Бесшумно появились девушки и устроились на ложе по обе стороны от султана. Их нежные ладони заскользили по коже Повелителя. Фатих прикрыл глаза. Чудодейственный массаж успокаивал, одновременно наполняя тело свежими силами. Умелые пальчики наложниц разминали шею, ерошили волосы на груди, неспешно переходя на живот, и султан почувствовал прилив крови в паху.
        Он сделал едва заметное движение глазами. Одна из девушек опустилась вниз и, сев верхом на ноги султана, обнажила грудь. Грациозно изогнувшись, она начала плавно двигаться вверх-вниз, зажав между тяжелыми грудями возбудившийся член Повелителя и массируя сосками напрягшуюся мошонку. Тем временем другая, стоя на коленях, сосала и нежно покусывала его соски.
        Отдавшись во власть приятных ощущений, Фатих невольно возвращался мыслями к Арзу. Этому он тоже научит свою богиню, и не только этому. Нежность, внезапно нахлынувшая на него прошлой ночью, незаметно растворилась в событиях уходящего дня, и теперь Фатих, как настоящий стратег, со знанием дела строил планы по дальнейшему обучению гречанки.
        Итак, она его боится, это естественно и абсолютно понятно. Она чувственна до безумия и быстро откликается на ласки, это не совсем естественно, но уже понятно и очень радует. Она хочет его любви, она просила ее, то есть в принципе готова на ответные чувства. Фатих складывал в голове все мельчайшие детали, подмеченные им во время общения с Арзу. Оба своих оргазма девочка испытала, будучи распятой, испытывая боль и страх перед своим Повелителем. Конечно, не без его, Фатиха, участия, вернее, не без помощи его рук. Он должен развить и закрепить эту сказочную цепочку: фиксация - страх - боль - оргазм. Ему очень хотелось проверить, сработает ли цепочка без рук, вообще без прикосновений…
        От размышлений и искусных действий наложниц возбуждение султана нарастало, по телу прошла приятная судорога. Он непроизвольно дернулся, неожиданно для второй девушки, и она, не успев среагировать, сильно прикусила зубами его сосок. Резкая боль вырвала султана из неги приятных грез, наложница в ужасе отпрянула. Фатих ненавидел, когда его прерывают, особенно в такие моменты!
        Мгновенно придя в бешенство, султан ударил ее по лицу, из разбитой губы хлынула кровь. Грубо отпихнув другую, Фатих вскочил и ногой столкнул девчонку на пол. Она распласталась на ковре, слабо лепеча извинения, кровь заливала подбородок, на глазах выступили слезы.
        Вид крови всегда приводил султана в крайнее возбуждение, еще со времен взятия Константинополя, когда три дня и три ночи он наблюдал, как его доблестная армия грабит, убивает и насилует жителей поверженного города. Он рывком поднял голову девушки за волосы, провел вздыбленным членом по подбородку, по распухающей губе, размазывая кровь, и с силой засунул его в разбитый рот.
        Фатих пристально смотрел сверху, как наложница, дрожа всем телом, захлебываясь кровью и слезами, старательно сосет его член, который сразу же окрасился в красный цвет. Гнев постепенно отступал. Когда султан с облегчением извергся в горло девушке, он был почти спокоен. Старательно отмыв мужское достоинство Повелителя от следов его собственной ярости, наложницы удалились.
        Фатих прилег и вернулся к размышлениям. «Не могут научиться хорошо исполнять желания своего Господина. Зато все так и норовят дать совет. Лучше бы заботились о выполнении своих обязанностей». Он вспомнил о визире. Интересно, он проверяет охрану апартаментов? Скорее всего да, но полной уверенности у султана не было. Спать не хотелось, он накинул халат и решительно направился к покоям Арзу. Фатих решил лично проверить охрану и сейчас ни за что не признался бы себе, что ищет повод увидеть свою богиню.
        Широкий коридор освещался факелами. В ярком пятне света, у входа в апартаменты Арзу, султан увидел только двух стражников. Еще четверо сидели поодаль на полу и дремали, привалившись к стене. Итак, охрана была утроена, но спала. Взбешенный Фатих подобрался к спящим и со всей силы пнул одного ногой. Охранники, никак не ожидавшие появления самого Правителя, вскочили, хватаясь за оружие, и вытянулись в струнку. Попутно нанося удары и разбивая носы, султан шагнул к дверям и рывком распахнул их. Навстречу бросились заспанные полураздетые рабыни. До смерти перепуганные, они наспех прикрывались одеждами. Уже не обращая ни на кого внимания, Фатих оттолкнул их с дороги и вошел в спальню, плотно прикрыв за собой двери.
        В просторных покоях богини царили тишина и полумрак, вдалеке едва угадывались очертания белоснежного ложа. Фатих остановился, успокаивая разгулявшиеся нервы. В конце концов девочка не виновата в том, что его окружают тупые и ленивые подданные. Стараясь ступать тише, он приблизился к ложу.
        Его красавица спала мирным сном младенца, слабо улыбаясь каким-то своим видениям. Два маленьких холмика под невесомым покрывалом мерно вздымались и опадали в такт дыханию. От нее веяло такой чистотой и безмятежностью, что Фатих невольно залюбовался девочкой, опять чувствуя глубоко внутри легкие уколы нежности. Он осторожно откинул покрывало. Свободная шелковая рубашка, едва прикрывая грудь и плечи, повторяла плавные изгибы юного тела. Взгляд султана скользил от губ, приоткрывавших ровные зубки, по узкому подбородку, по изящной длинной шее, к тонким завязкам, удерживавшим под полупрозрачной тканью уже так полюбившиеся ему чувственные соски.… И вдруг замер! Шея Арзу была пуста, на ней ничего не блестело! Не веря своим глазам, Фатих медленно перевел взгляд на запястье - браслета не было! Не раздумывая ни секунды, ослепленный яростью Фатих бросился к выходу. Ему и в голову не могло прийти, что девушка собственноручно сняла его дорогие подарки!
        Арзу проснулась внезапно, как от толчка, и поняла, что ее разбудил страшный шум, доносившийся из-за дверей. Она явно слышала гневный голос султана, звуки ударов и стенания рабынь. Различить слова было невозможно, сердце учащенно забилось. Не понимая, что происходит, она села, судорожно натягивая на себя покрывало.
        Двери с грохотом распахнулись от мощного удара. Разъяренный султан ворвался в покои, гневно сверкая глазами. Он волоком тащил за шею одну из рабынь, та цеплялась скрюченными пальцами за ковер, из носа у нее текла кровь. Повелитель с силой швырнул девушку к ложу Арзу.
        - Спрашиваю последний раз, тварь! Кто был в апартаментах?! Отвечай или не доживешь до утра!
        Та, завывая, поползла к султану, пытаясь обнять его за ноги.
        - Помилуйте, мой Господин, клянусь Аллахом, ни одной живой души! Никого не было! Только лекарь. Не убивайте меня, я не знаю, где они.
        Фатих брезгливо оттолкнул ее носком туфли.
        - Вы их снимали?! Я тебя спрашиваю!
        - Нет! Конечно, нет, Повелитель! Как это возможно?! Мы и не дотронулись до них!
        - Тогда где?!  - опять зарычал Фатих, пнув ее ногой в живот.  - Ищи! Тогда они должны быть здесь!
        Рабыня начала лихорадочно ползать по полу, заглядывая под ложе.
        Онемевшая Арзу следила за происходящим расширенными от ужаса глазами, боясь пошевелиться. Султан не обращал на нее никакого внимания. Он стоял, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, пристально наблюдая за рабыней.
        - Пошевеливайся! Или бриллианты, или твоя голова!
        Наконец, Арзу поняла, что ищет Господин, и тело словно сковало льдом: причина дикого гнева Повелителя не бедная одалиска, а она сама! Медленно, непослушной рукой девочка достала украшения и протянула рабыне! Та застыла, боясь прикоснуться к драгоценностям, и даже перестала всхлипывать.
        Теперь их взгляды были обращены на Арзу: испуганный, но облегченный, рабыни и, полный удивления, султана. В наступившем молчании Арзу сидела с вытянутой рукой, не в силах произнести ни слова. Она начала осознавать, что сделала что-то ужасное, за что несчастная девушка чуть не лишилась головы, но не понимала, что именно.
        Фатих с шумом выдохнул воздух, его ноздри раздувались, а голос прозвучал почти ласково:
        - Арзу, где они были?
        - Под подушкой,  - она отвечала шепотом, не глядя ему в глаза.
        - Как они туда попали?
        - Я их положила… вечером,  - Арзу все ниже склоняла голову.
        - Ты сама сняла украшения и спрятала под подушку?!  - похоже, султан не верил ей.
        - Да, мой Господин.
        - Но почему?! Тебе не понравился мой подарок?
        - Очень понравился! Просто они тяжелые и натирали кожу,  - девушка с трудом сглатывала слюну.
        - Вот как?!  - внезапно Фатих рассмеялся, и от его смеха мороз пробежал у нее по коже.  - Действительно, они тяжелые для такой девочки, как ты.
        Его оценивающий взгляд пронизывал Арзу насквозь. Фатих забрал драгоценности и передал их начавшей оживать рабыне.
        - Забери и храни как зеницу ока! Сегодня тебе повезло! Еще раз проспишь, останешься без головы!
        Рабыня, прижав украшения к груди, целовала ноги султана, беспрерывно бормоча благодарности за его милость.
        - Убирайся вон!  - приказал султан, не сводя глаз с Арзу; она так и сидела, не меняя позы. Рабыня поползла к дверям.
        Они остались вдвоем. Фатих молчал, но в его страшном взгляде читалась целая гамма чувств. Это был взгляд сытого волка, встретившего на водопое ягненка. Волк размышлял, сожрать ягненка сейчас или просто поиграть с ним пока, оставив про запас.
        Арзу почувствовала позыв к мочеиспусканию, сжала бедра, но, собравшись с силами, произнесла:
        - Мой Господин…
        - Молчи!
        Фатих схватил девушку за запястье так, что хрустнули кости, и сдернул с ложа, больно вывернув плечо.
        - Пойдем! Я знаю, какие украшения тебе нужны!
        Он потащил ее, босую, в одной рубашке, прочь из спальни.
        Рабыни лежали ниц, но Арзу успела заметить на их лицах сострадание: они жалели ее!
        Султан выволок девушку в коридор, приказав страже отвернуться, те отпрянули, вжавшись лицами в стены. Не ослабляя железной хватки, Фатих быстрым шагом шел по коридору, Арзу с трудом поспевала за ним.
        Оказавшись в своих покоях, султан рывком бросил девушку на ложе и рванул рубашку на ее груди, полностью обнажив тело. Арзу невольно схватилась за поврежденное запястье.
        Фатих плотоядно улыбнулся:
        - И это опять не такой браслет, так ведь, маленькая неблагодарная дрянь?!
        Арзу, молча, не сводя с него глаз, отодвигалась вглубь ложа.
        - Куда же ты?! Сейчас наденем украшения, которые тебе по душе!
        В руках султана появились те же кожаные наручники с кольцами, от которых Арзу избавилась прошлой ночью, наивно полагая, что навсегда. Арзу пыталась сопротивляться, но султан легко справился с хрупкой девушкой, надел наручники и опять пристегнул ее цепями к изголовью.
        Арзу не могла поверить, что перед ней тот человек, который только вчера так нежно целовал ее и шептал на ушко ласковые слова. Теперь она поняла, сколь наивны были ее утренние надежды, и приготовилась бороться за свою жизнь. Но как?! Она не представляла…
        - Ах, да, еще колье!  - султан достал ошейник.
        Скинув халат, Фатих сел на девушку верхом, обернул ошейник вокруг шеи и, продев его конец через кольцо крепления, стал очень медленно затягивать, глядя ей прямо в глаза.
        - Это полегче и совсем не трет, правда, детка?!
        Арзу совершенно уверилась, что сейчас он ее задушит. Ее глаза округлились от ужаса, она извивалась ужом, изо всех сил брыкаясь ногами, но султан надежно прижимал ее к простыням. Наконец он остановился, не ослабляя ремня. Арзу задыхалась, жадно, с хрипом втягивая воздух.
        Фатих смотрел в огромные синие глаза, и безграничная звериная похоть овладевала его мыслями и телом, скручивая жгутом внутренности. Да, она особенная, она другая… Эта девчонка притягивала и манила, как наркотик, не отпускала ни на минуту, выворачивала наизнанку разум и тело, в общем-то, ничего особенного не делая.
        Если бы Фатих был способен сейчас задуматься, то, возможно, назвал бы свое состояние любовью. Это была не та чистая и безоблачно-светлая любовь, о которой по вечерам пели песни девушки в гареме высокими нежными голосами. Это была яростная и беспощадная любовь самца, покорителя и завоевателя. Любовь, толкающая зверя, почуявшего запах своей самки, идти на него сквозь лес, не замечая голода и жажды, силой сметая все преграды на пути. И Фатих полной грудью вдыхал этот раздражающий ноздри запах: смесь страха, борьбы и… готовности подчиниться сильному, властному победителю. Он вызывал жгучее, непреодолимое желание мучить, терзать ее тело и слушать, с упоением слушать исторгающиеся из него вопли боли и стоны наслаждения. Фатих был готов разорвать это тело на части, но одновременно точно знал, что не сделает этого.
        Мудрая Эмине не ошиблась ни в одном из своих предположений: это единственное, что могло спасти юную гречанку.
        Теперь она была совсем не такая, как вчера, ползущая на коленях к его ногам, и живо напомнила султану мгновение, когда он впервые увидел ее на берегу. Сейчас, вмиг осознавшая его сущность, уловившая нутром его намерения и извращенные наклонности, под ним извивалась тигрица, попавшая в капкан и сражающаяся за жизнь. Но сил и возможностей для борьбы было явно маловато.
        Не отпуская ремня, Фатих жадно впился ртом в ее губы, поочередно всасывая их, лаская языком и прикусывая зубами почти до крови. Головка возбужденного члена упиралась в ложбинку меж грудей. Арзу хрипела, прерывисто вдыхая носом маленькие порции спасительного воздуха. Ей казалось, что это длится бесконечно. Сосредоточившись на дыхании, она перестала извиваться и постепенно слабела под внушительным весом султана.
        Наконец Фатих оторвался от ее губ, ослабил и расстегнул ошейник. Глубокий, протяжный вдох девочки прозвучал как стон. Фатих поднялся с ложа.
        Стараясь успокоить рвущееся из груди сердце, Арзу учащенно дышала, облизывая распухшие губы, и напряженно следила глазами за султаном. Обнаженный Повелитель стоял на ковре, по привычке широко расставив ноги. Неожиданно Арзу подумала, что он необычайно красив, и испугалась собственной мысли.
        - Это не все украшения, моя девочка.
        Фатих достал ножные браслеты и, не обращая внимания на отчаянные брыкания Арзу, застегнул их на лодыжках. Потом, к ужасу девушки, высоко поднял ее ноги, раздвинул, насколько это было возможно, и пристегнул к тем же цепям, что и руки, в изголовье кровати. Арзу только тихо охнула. Теперь ее ягодицы повисли в воздухе. Девушка была сложена пополам, едва касаясь ложа спиной. Все ее прелести были разверсты перед Повелителем, как на ладони. При этом между широко разведенными ногами Фатих хорошо видел лицо Арзу и торчащие соблазнительные груди.
        От унизительности позы, разом раскрывающей все тайные места, и от полной обездвиженности Арзу залило волной стыда. От покрасневшего лица она прокатилась вниз по согнутому телу и обожгла пах, заставив девушку сжать ягодицы.
        Цепким взглядом Фатих уловил трепет девочки, ее дрогнувшие губы, порозовевшее и чуть повлажневшее лоно, и понял, что он на правильном пути.
        - У меня есть еще один подарок, Арзу. Уверен, тебе понравится,  - спокойно произнес Повелитель.
        Она вообще не поняла, что он держит в руках: короткая, толстая цепочка с какими-то приспособлениями на концах.
        - Твоя чудная грудь, детка, тоже нуждается в украшениях.
        Фатих наклонился, и в следующую секунду металлические зажимы сомкнулись на маленьких твердых сосках. Арзу обезумела от ужаса и острой, пронзительно-сладостной боли в груди. Одновременно с гортанным воплем девушки две горячие нити протянулись от расплющенных сосков в пах, по ним пробежали язычки пламени, поджигая раскрытое лоно и концентрируясь в заветной точке. Фатих дернул цепочку, и огонь охватил все ее тело.
        Арзу кричала и кричала. Мгновенно покрывшись потом и до боли закусив нижнюю губу, она дышала так, будто несколько часов кряду бежала по вязкому песку. Ноги дрожали от напряжения.
        Султан отпустил цепочку и теперь неподвижно стоял перед ложем, с наслаждением наблюдая за девочкой
        - Тихо, детка, тихо, ты сейчас привыкнешь,  - его голос чуть охрип.
        Он хотел ее до зубовного скрежета, до болезненных, звенящих судорог в паху.
        Если бы только знала Арзу, какие титанические усилия делал над собой в эти мгновения султан! Ученица превзошла все его самые заветные ожидания! Он слушал ее крики и не сводил глаз с раскрытого и расширенного им прошлой ночью входа в рай. Лоно пульсировало, истекая соками. Оно напоминало красивейшую нежнейшую розу, распустившуюся на рассвете после дождя и хранившую на своих лепестках его прозрачные капли. Фатих видел, что стоит лишь протянуть руку, и роза затрепещет под пальцами, роняя драгоценную влагу. Эта восхитительная, необычная девочка уже принадлежала ему вся без остатка, но чем дальше убеждался в этом султан, тем большего хотел от нее.
        Наконец Арзу начала успокаиваться, видимо, примиряясь с зажимами на сосках. Крики перешли в ритмичные стоны боли, причудливо смешанной с желанием. Взор, обращенный на Повелителя сквозь пелену слез, был полон непонимания: чего еще он хочет от нее?! Она вся в его власти, открыта и преподнесена в пользование, как искусно приготовленное блюдо. Почему он медлит? Почему не берет ее? Сколько еще терпеть эту мучительно-сладкую пытку?! Она уже хотела, чтобы он вошел в нее, хотела его пальцев там, жаждала окунуться в заветную освобождающую волну, но боялась признаться себе в этом.
        Но Повелитель не собирался дарить ей вожделенное освобождение так быстро. Он купался в собственных ощущениях и настраивался на длительную, доводящую до изнеможения игру. Фатих отвернулся, собираясь с силами для следующего акта этой томительной для обоих игры, глотнул вина. Он намеренно медлил, изводя девушку ожиданием. «Уверен, Эмине, что твое обучение примитивно и совсем не так интересно, как мое,  - подумал султан,  - впрочем, и результаты так себе».
        Он достал две плетки и вернулся к девушке.
        - Итак, ты просила вчера объяснить, что ты делаешь неправильно.
        Совершенно неожиданная фраза, произнесенная спокойным, ровным голосом, окончательно запутала Арзу и лишила остатков разума. Она даже перестала стонать и напряженно, выжидающе смотрела на султана. Тот молчаливым жестом продемонстрировал ей плетки.
        - Не-е-ет!!! Не надо!!! Прошу тебя, мой Господин! Нет! Пожалуйста! Пожалуйста! Не на-а-а-до!!!
        Ее крики сейчас слышал, наверное, весь дворец. Не имея возможности защититься, Арзу забилась в конвульсиях, как птица, попавшая в силки, безуспешно пытаясь освободиться от пут, но лишь причиняя себе дополнительные страдания.
        - Замолчи и слушай!
        Арзу замерла.
        - Смотри внимательно! Эти плетки предназначены для наказания, но они разные.
        Фатих наклонился к девушке, чтобы ей было лучше видно.
        Она с ужасом взирала на то, что он ей показывал.
        Одна плетка представляла собой довольно широкий кожаный ремень, с одной стороны крепящийся к короткой плетеной рукоятке, а с другой расходящийся на восемь хвостов - тугих косичек из более мелких ремешков. Через равные промежутки в каждый из хвостов были вплетены блестящие металлические шарики. Такие же шарики, но чуть больше, венчали концы каждой из кос.
        Другая выглядела совсем иначе. Ее рукоятка, вырезанная из красного дерева и отлично отполированная, к изумлению Арзу, в мельчайших деталях повторяла возбужденный член Господина. Сразу от рукоятки расходилось множество длинных, искусно выделанных тонких плоских ремешков из сыромятной кожи, без узелков на концах.
        Устрашающий вид восьмихвостки рождал в воспаленном мозгу девушки кошмарные картины изуверств, вторая плетка вызывала совсем другие ассоциации, но это было не легче. Арзу затряслась.
        - Вот эта,  - тем временем продолжал Фатих, как будто не замечая состояния девушки и поднимая вверх плетку-восьмихвостку,  - служит для наказания за серьезные провинности. А эта,  - он протянул к ней вторую,  - за мелкие, допущенные случайно. Или просто используется в воспитательных целях. С ней ты уже познакомилась вчера, когда была наказана за то, что ласкала свое тело. Как видишь, она почти не оставила следов на твоей прекрасной коже.
        Арзу вчера и в голову не пришло рассматривать плетку. Теперь она поняла, почему от каждого удара вспыхивало огнем все тело. Множественные ремешки, напоминающие конский хвост, разлетались широким веером при каждом взмахе руки Повелителя, поэтому ощущались почти всей кожей одновременно.
        - Так вот! Следующее правило, которое ты должна запомнить. Послушная, благодарная рабыня никогда не снимает дорогие подарки, преподнесенные ей Господином. Никогда! Слышишь?! Иначе очень рискует навлечь на себя его гнев. Если я сделал тебе подарок, значит, решил, что ты его заслужила. Значит, ты хорошо исполняла мои желания. Если ты сняла украшения, я думаю, что ты отказываешься от моего дара и, соответственно, отказываешься впредь исполнять мои желания так же хорошо.
        Застыв в унизительной позе, Арзу внимательно слушала Повелителя, впитывая кожей каждое слово. Глаза вновь наполнялись слезами, она медленно качала головой, боясь открыть рот, чтобы возразить или оправдаться. Нет, она вовсе не отказывалась от бриллиантов! Они просто натирали кожу! Она собиралась надеть их утром! Она просто не ожидала увидеть Господина этой ночью!
        - Украшения нельзя снимать ни днем, ни ночью, Арзу! Никогда!  - Фатих, как обычно, легко читал ее мысли.  - Потому что послушная рабыня всегда ждет своего Господина! Она всегда должна быть готова к встрече с ним и исполнить любые его желания. Только Повелитель решает, когда ему может понадобиться рабыня. Твоя задача - быть готовой, сидеть и ждать, когда он захочет тебя… видеть. Ты больше ничего не должна делать, только сидеть и ждать! И по первому зову бросаться исполнять мои желания! Понятно? Тебе понятно?!
        Фатих сделал продолжительную паузу и с сожалением смотрел на девочку, предоставляя ей время усвоить услышанное.
        Арзу уже не могла сдержать слез, они текли по щекам, оставляя мокрые дорожки на разгоряченной коже щек. Теперь, захлебываясь слезами, она часто кивала головой, подтверждая Повелителю, что все поняла. Хорошо поняла и запомнила! Она не сводила глаз с плеток, будучи уверенной, что урок не окончен.
        Девушка вся внутренне сжалась, почти теряя сознание, более не в силах выносить, как всеобъемлюще и изощренно Господин демонстрирует ей сегодня свою полную власть над ней, власть не только над телом, но и над душой. Она уже забыла и как наивно доверилась ему прошлой ночью, и даже про зажимы на сосках. До нее постепенно и неотвратимо доходило, что желания Повелителя могут быть совершенно разными: вчера одними, сегодня другими, а завтра…
        Она будет, конечно, сидеть и ждать, когда Господин позовет ее для исполнения своих прихотей. У нее просто нет выхода. Но самое ужасное то, что никогда она не сможет предугадать, чего дождется, просто потому, что Господин и сам не знает, какая еще забава может прийти ему в голову.
        Капкан захлопнулся окончательно, и Арзу содрогнулась от понимания.
        Но сейчас он точно знал, чего хочет.
        - Отказ от подарка - это серьезная провинность, Арзу!  - ласково произнес султан.
        Она издала вопль смертельно раненного зверя и задергалась так, что огромное ложе под ней задрожало. Она уже не чувствовала стоп и кистей рук, все больше натягивая цепи, почти ощущая удары плетки-восьмихвостки и металлические шарики, впивающиеся в кожу. Только безумная судорога в разверстом паху удержала Арзу от того, чтобы обмочиться на глазах у Господина прямо на его роскошные простыни.
        - Нет! Прошу тебя! Не надо! Не надо! Не делай этого! Я буду послушной! Я все сделаю! Возьми меня! Пожалуйста! Как хочешь! Возьми! Не бей! Я не смогу! Я не могу больше! Не могу! Не могу! Не могу!!!  - она захлебывалась словами и криком.
        - Можешь, Арзу! ТЫ можешь!  - Фатих не отводил от нее пристального взгляда.
        Такого полного физического и душевного наслаждения одновременно он не испытывал давно. Казалось, еще чуть-чуть, и он достигнет пика, не прикасаясь к ней. Теперь уже он издевался над собой, дышал глубоко носом, стараясь сдержать подступающий оргазм. «Ты можешь, девочка! Ты можешь гораздо больше! Ты сама не ведаешь, ЧТО ты можешь. Я сейчас покажу тебе».
        - Ты не дослушала меня, Арзу! Нельзя перебивать своего Господина!
        Арзу стихла. Ударов не последовало, она ждала.
        - Это серьезная провинность, Арзу,  - повторил султан,  - но ты не знала об этом. Тебе понравились подарки, и ты готова исполнять мои желания, правда?
        - Да, мой Господин! Да! Понравились! Очень понравились! Я готова! Сделать! Все! Что ты хочешь!
        - Хорошо!  - Фатих отбросил восьмихвостку.
        Арзу перевела дыхание.
        - Я не буду серьезно наказывать тебя в первый раз, но закрепить урок все же стоит.
        Фатих приблизился к ней и нежно провел кожаным хвостом плетки по груди и раскрытому лону, слегка тронув цепочку. Соски мгновенно отозвались сладкой болью, грудь вспыхнула огнем, девочка затрепетала, как лист на ветру. Тонкие ремешки продолжали скользить по бедрам и ягодицам, как бы ненароком задевая влажные надутые губки, проваливаясь между ними, легонько зацепляя чувственный бугорок и сразу же уходя в сторону.
        Теперь Арзу стонала от вожделения. Переход от страха и боли к нестерпимому желанию ошеломил и ослепил ее, как молния. Она устала! Устала от переживаний, в которые попеременно ввергал ее Повелитель. Она не хотела больше контролировать себя, не хотела задумываться над ощущениями. Она просто хотела! Его пальцев там, его в себе!
        Ласкающие пах ремешки плетки качали ее как на качелях, то поднимая вверх, к долгожданному пику наслаждения, то резко, с замиранием сердца, опуская вниз. Она неосознанно рвалась выше, приподнимая бедра, стараясь сильнее раскачать качели, дотянуться до желанной высоты и раствориться в сладостной волне.
        Фатих продолжал истязать девушку, остро ощущая тонкую грань, отделяющую ее от оргазма, то подводя к нему почти вплотную, то возвращая в реальность с примесью боли.
        - Что ты хочешь сейчас, детка?  - он читал ее с листа, как виртуозный музыкант читает ноты.
        - Тебя,  - стонала Арзу.
        - Скажи еще раз.
        - Я хочу тебя!
        - Громче!
        - Я хочу тебя!!!  - она кричала.
        И вновь тонкие ремешки скользили по нежным губкам.
        - Скажи, что я должен сделать.
        - Возьми меня!
        - Говори! Проси лучше, моя девочка!
        - Возьми меня!!! Я хочу тебя! Пожалуйста!
        - Как ты хочешь, чтобы я взял тебя?
        - Как угодно! Как ты хочешь! Все, что хочешь!
        - Хорошо!
        Фатих взмахнул плеткой.
        Резкий, как ожог, удар пришелся точно посередине между ног Арзу, достав до зажимов на сосках. Качели взлетели в такую высь, о существовании которой Арзу даже не подозревала! И оставили ее там, казалось, не собираясь возвращать на грешную землю.
        Фатих физически ощущал ее оргазм, и это было ни с чем несравнимое наслаждение. Он продолжал наносить ритмичные удары плеткой. С каждым ударом Арзу с громкими всхлипами только вдыхала воздух, забывая выдохнуть. Ее голова откинулась назад и дергалась из стороны в сторону, глаза закрылись, рот открылся. Тонкая шея вытянулась, ясно прорисовывая часто пульсирующие вены. На миг султану нестерпимо захотелось, уподобившись вурдалаку, впиться зубами в эту мерцающую голубую жилку, прокусить тонкую кожу и жадно пить бьющую фонтаном теплую кровь, всю до последней капли, высасывая вместе с ней душу девушки.
        Но ее, по-видимому, и так уже почти покинула душа. Его девочка была не здесь, не с ним, а где-то между небом и землей, между жизнью и смертью.
        - Ну, же, выдыхай, детка,  - нежно произнес султан, откладывая плетку.
        Соблазнительные ягодицы Арзу поднялись так высоко, что она опиралась на ложе только плечами. Он ввел два пальца в заветное, еще почти девственное, отверстие, и их опять, как в первую ночь, умопомрачительно сладко сжали плотными кольцами сильные девичьи мышцы. «Ну нет, сюда тебе сейчас не попасть, если хочешь сохранить ее для себя, а не отдать на неделю лекарю». Осторожно преодолевая сопротивление нежной плоти, Фатих сделал несколько круговых движений пальцами и начал разводить их в стороны, аккуратно разминая и массируя тугие стеночки. Скоро уже три его пальца были там, внутри. «Возьми меня! Как угодно! Как ты хочешь!»  - ее крик, полный желания, стоял у него в ушах. И он брал! И хотел ее всю! Везде и сильно!
        Нет, так не справиться! Султан потянулся за плеткой с изысканной рукояткой красного дерева. Обильно смазав ее соками Арзу, он надавил на неподатливое отверстие. С большим трудом полированное дерево дюйм за дюймом продвигалось вглубь девушки.
        Его остановил очередной гортанный вопль Арзу. Увлекшийся процессом, он вздрогнул от неожиданности, но продолжал удерживать внутри нее на треть проникшую туда рукоятку. Его богиня вернулась из поднебесья, где витала благодаря его искусным действиям, и теперь смотрела на него широко открытыми, круглыми глазами, отрицательно мотая головой. Пока в них не было страха, лишь удивление, слегка подернутое туманной влажной дымкой только что познанного нового откровения жизни. Но драгоценное время было упущено, хотя ее сознание пока явно не успевало за всеми откровениями.
        - Нет!  - тихо прошептала она.  - Нет!
        Фатих рассмеялся.
        - Но, дорогая, три минуты назад ты говорила «Да!». «Возьми меня, как угодно! Как хочешь!» Ты забыла? Я хочу так!
        - Нет!!!  - громче повторила Арзу, еще сильнее тряся головой.
        Она начала лихорадочно сжимать ягодицы, стараясь вытолкнуть инородный предмет из отверстия, для него не предназначенного.
        - Расслабься,  - почти измученным голосом произнес Фатих,  - так будет больнее.
        Он опять надавил на рукоятку, продолжая продвигать ее внутрь.
        Арзу заорала, извиваясь всем телом.
        - Я сказал, расслабься!!!  - Фатих повысил голос.  - Это просто нужно пережить, как и все остальное! Потом будет легче! Какая же ты несносная ученица! Уже забыла, что здесь все происходит так, как хочу я?! Плетка для серьезных провинностей у меня под рукой! Не боишься, что мне надоест твоя бесконечная строптивость?!  - Он подкрепил свои угрозы увесистым шлепком.
        Арзу окончательно очнулась, расслабила ягодицы и тихо запричитала.
        - Умница, моя девочка!  - Фатих продолжил свои действия.
        Теперь он совершал медленные возвратно-поступательные движения, пробираясь все глубже и распаляясь все больше в предвкушении нового удовольствия.
        Арзу причитала все громче, постанывала, периодически вскрикивая, но терпела. Когда рукоятка вошла в нее полностью, значительно расширив вход своей самой толстой частью, она уже стенала в голос, наполняя уши Повелителя пленительной песней протеста.
        Ее мольбы остановиться, пощадить ее, жалобы на нестерпимую боль, и наконец стократные «Нет!!!», безостановочно повторяемые на все возможные лады, доводили Фатиха до исступления. Только железная воля, закаленная в боях, не позволяла султану провалиться в пучину безумства и полностью потерять контроль над собственной похотью. Ему казалось, что вся кровь, все нервы и весь разум сконцентрировались в огромной головке перевозбужденного члена, и что стоит только коснуться ей тела девочки, как все это извергнется из него вместе с семенем, оставив лишь бренную оболочку безумца.
        Фатих прекрасно видел, что она преувеличивает: нигде не было следов крови, он не порвал ее, а аккуратно растянул, довольно бережно подстраивая под свой размер. И Повелитель с упоением увеличил амплитуду, расширяя доступ к собственному оргазму. Бесконечные «Нет!!!» перешли в верхний регистр.
        Он встал на колени, удовлетворенно отметив, что все ее прелести под рукой, мгновенно вытащил рукоятку плетки и, не дав девочке возможности сжать освободившееся, зияющее теперь отверстие, резко, до упора, погрузил в него распухший от длительного ожидания член. Арзу опоздала лишь на миг, рефлекторно сжав ягодицы, и тем самым столкнув его (наконец-то!) в бездонную пропасть наслаждения.
        В который уже раз истошный звериный крик истязаемой самки огласил его покои.
        - Тихо, детка, тихо!  - бессвязно и хрипло шептал султан,  - уже все! Дальше не больно, дальше хорошо.
        Ни на секунду не замедляя ритмичных глубоких толчков, он, закрыв глаза, на ощупь, одной рукой дернул зажимы на ее груди, а другой нажал на снова набухший клитор. Сказочная цепочка, о которой грезил султан под расслабляющим вечерним массажем, искусно и последовательно собранная им звеном к звену согласно продуманной стратегии и тщательно выстроенной тактике великого военачальника, замкнулась в кольцо, легко, изящно и приятно до одури.
        Уже много позже, вынырнув из небытия и отстегивая цепи от потерявшей сознание девочки, султан вяло, еще непослушным мозгом, размышлял, почему так противоположны взаимно притягиваемые тела? Почему она взлетает к небесам, а он падает в пропасть? И где тогда встречаются они? Наверно, на бесконечной линии горизонта…
        *****
        Жизнерадостная Сирин была не то чтобы очень красивой девушкой, но невольно притягивала к себе взоры всех, кого встречала на пути, будь то мужчины или женщины. Персиянка по происхождению, она была захвачена в рабство и волею судьбы попала на услужение во дворец султана, да не к кому-нибудь, а прямиком к Эмине, старшей жене Фатиха. По счастливому стечению обстоятельств ей удалось избежать насилия со стороны воинов-захватчиков. Отчасти поэтому, а, может быть, от природы Сирин была очень веселой и беспрестанно улыбалась. Вообще Сирин сказочно, просто невероятно везло.
        Ее детство не было безоблачным. Будучи родом из бедной многодетной семьи, девочка с малолетства много и тяжело трудилась, помогая выбивающейся из сил матери поднимать младших братьев и сестер. Однако ничто не могло омрачить ее веселья, она находила для него повод во всяких мелочах и еще постоянно мечтала. В ранних детских фантазиях Сирин всегда видела себя знатной дамой, одетой в шелка и золото, живущей в большом, богатом доме. Взрослея, она начала строить тайные планы, один другого нереальнее, о том, как ей выбраться из нищеты, из семьи, тяжкими оковами висящей на хрупких девичьих плечах. Эти планы грубо нарушило войско Фатиха, но неунывающая девушка увидела в том указующий перст судьбы на перемены к лучшему - и не ошиблась.
        Собственно, Эмине сама случайно приметила ее в толпе привезенных рабов. Невысокая черноглазая девушка, слегка полноватая очаровательной гладкой грациозной полнотой, похоже, вовсе не тяготилась своим положением и улыбалась, демонстрируя милые ямочки на аппетитно округлых щечках. «Какая хорошенькая!»  - невольно отметила про себя Эмине. Это и решило участь девушки. Она оказалась в роскошном дворце под покровительством главной жены великого Фатиха и стала ее самой прилежной ученицей.
        Наделенная недюжинным умом, сообразительностью, подвижностью, с детства привычная к тяжелой и грязной работе, Сирин быстро снискала расположение Эмине. Моментально смекнув, что только уважительность, аккуратность и смирение позволят ей остаться надолго в столь прекрасном месте, девушка со всех ног бросалась выполнять поручения Эмине и старательно изучала законы жизни в гареме. Всего через пару месяцев она уже не только легко разбиралась в его сложной иерархии, но и точно определила конечную цель. А цель у всех обитательниц гарема была одна: любыми способами привлечь внимание султана. Для этого требовалась самая малость - хотя бы попасться ему на глаза. Но это было ох как не просто!
        Постоянно занятый в военных походах, озабоченный расширением границ империи, Фатих редко навещал гарем, а в помещения, где находились рабыни, и вовсе не заглядывал. Многие одалиски, выполняющие рутинную повседневную работу, проживали во дворце годами и ни разу даже издалека не видели султана. Его жены и наложницы следили за этим строго, лишняя конкуренция никому была не нужна.
        Но Сирин не отчаивалась и ждала подходящего случая, попутно строя отношения со всеми обитателями дворца. Где-то услужливостью, где-то откровенной, но тонкой лестью она сумела добиться благоволения многих влиятельных женщин гарема и втереться к ним в доверие. Все они, не исключая саму Эмине, не видели в простоватой, улыбчивой девушке какой-либо серьезной опасности. Дворец был полон куда более красивыми женщинами, происходившими из знатных и весьма достойных родов. Эмине, не без оснований, считала, что осчастливила юную персиянку, и была вполне довольна ее работой. Она и помыслить не могла, что за невинным взором и умильными ямочками на щеках скрывается прагматик и стратег, достойный самого Повелителя.
        Однако Сирин ждала и спустя почти год дождалась-таки своего часа. Вернее, не часа даже, а минуты. Одному Аллаху ведомо, как удалось рабыне проникнуть в покои Эмине, когда там находился сам великий Фатих! Девушка всем видом выражала раскаяние, изображая, что оказалась здесь случайно. Раздосадованная ошибкой лучшей рабыни, Эмине нахмурилась и едва уловимо махнула рукой, повелевая ей удалиться, но девушка замешкалась в дверях и улыбалась, улыбалась виноватой улыбкой, не сводя с султана черных горящих глаз. Этого оказалось достаточно - Фатих на мгновение обратил на нее великодушно-снисходительный взор.
        - Какая хорошенькая,  - он улыбнулся в ответ; Сирин буквально заражала своим природным весельем.
        - Она персиянка,  - раздраженно ответила Эмине,  - Сирин. Так я ее и назвала - Хорошенькая.
        Девушки уже и след простыл, она осуществила все, что задумала.
        - Сирин?! Удивительно, как мы сходимся в суждениях, Эмине. Я, пожалуй, назвал бы так же.
        Жена вопросительно взглянула на султана, тот чуть заметно прикрыл глаза.
        В ту же ночь, подготовленная по всем правилам, Сирин была возведена на ложе Повелителя.
        Тут уж пронырливая девушка не растерялась! Когда пребывающий в благостном расположении духа султан склонился над обнаженной рабыней, она, призывно и возбуждающе улыбаясь, с готовностью развела ноги так широко, как только смогла.
        Бытует мнение, что удача - лишь наполовину звезды, а вторая половина зависит исключительно от целеустремленности человека. Но и здесь Сирин несказанно повезло. Видимо, звезда-хранительница не оставляла девушку ни днем, ни тем более ночью. Как известно, в темном южном небе звезды светят особенно ярко. В первую и единственную проведенную с Повелителем ночь Сирин удалось забеременеть.
        Вот теперь она достигла всего, о чем мечтала с детства - жизнь переменилась волшебным образом. Вчерашняя рабыня в одночасье поднялась на верхний этаж гарема. Сейчас ей самой угодливо прислуживали недавние подружки, с трудом скрывая зависть.
        Наконец-то бедная Сирин могла больше не работать! И хотя султан наутро напрочь забыл про соблазнительные ямочки на щеках и больше ни разу не вспомнил о них, девушке это было уже совершенно безразлично. Она стала знатной дамой, оделась в дорогие одежды, а на шее позвякивало золотое монисто - подарок Господина! Теперь все усилия и помыслы Сирин сосредоточила на сохранении драгоценного плода и сутки напролет молила свою звезду, чтобы Аллах послал ей сына - наследника самого султана! Только бы он родился крепким и здоровым, она вырастит его и уж тогда, с его помощью, добьется высших ступеней власти в гареме и, вполне вероятно, сможет, как Эмине, влиять даже на самого Повелителя.
        Когда султан привез из похода юную гречанку, Сирин была на четвертом месяце беременности и окончательно свыклась со своим привилегированным положением.
        Шел второй месяц пребывания Арзу во дворце султана. Впрочем, она уже давно потеряла счет времени, решив, что вести его абсолютно бессмысленно. Дни, проводимые девушкой почти в полном одиночестве, были скучными, длинными и бесконечно однообразными. По-прежнему изолированная от внешнего мира в гостевых апартаментах, Арзу ни с кем не общалась. Как и предрекал султан, все ее занятия сосредоточились на том, чтобы есть, спать и приводить в порядок истерзанное тело, готовясь к следующей ночи с Господином.
        Время от времени заходил лекарь, поил ее разными снадобьями, и порой девушке казалось, что он с интересом рассматривает следы, оставленные Повелителем на ее нежной коже. Сначала она смущалась, но позже и к этому привыкла. Дни были похожи друг на друга, как две капли воды, а вот ночи…
        Сперва девушка ожидала их приближения с ужасом, потом с покорной обреченностью, а затем с нетерпением. С глубоким стыдом Арзу прислушивалась к своему телу, которое, независимо от воли и разума, стремилось навстречу Повелителю, предвкушая новые наказания.
        Постепенно, незаметно, но уверенно мучительная, порочная связь между собственным унижением, физической болью и получаемым от Господина удовольствием закреплялась глубоко в сознании Арзу.
        Ее страшные предположения полностью подтвердились: Фатих с неослабевающим интересом занимался воспитанием девушки, выдумывая все новые методы обучения. Его изощренная фантазия была поистине неистощима! Каждый вечер Арзу с замиранием сердца переступала порог его покоев, но выйти оттуда под утро самостоятельно у нее получалось далеко не всегда. Иногда девушку приносили в апартаменты рабыни, бережно обернув истерзанное тело тонким покрывалом.
        Султан не мог нарадоваться собственным успехам. Всего за какой-то месяц неопытная юная гречанка превратилась в первоклассную шлюху. Все ее отверстия были хорошо разработаны и приспособлены для исполнения его прихотей, сохраняя при этом пленительную девичью упругость. Она научилась искусно действовать руками и ртом. Тем не менее он не прекращал занятий, наоборот - еженощно наращивал их интенсивность.
        Фатих с удовлетворением отмечал происходящие с девушкой перемены. Ему удалось добраться до таких потаенных уголков ее тела и разума, разбудить такие глубинные чувственные животные инстинкты, что Арзу начала испытывать от контактов с ним едва ли не большее наслаждение, чем он сам, несмотря на причиняемые ей душевные и телесные муки.
        Наконец ему стало очевидно, что самым большим наказанием для нее является невозможность получения собственного оргазма. Если раньше Арзу воспринимала его как облегчение от боли и освобождение тела от терзаний, то сейчас получала оргазм как дар, преподносимый ей Господином за хорошее поведение.
        Жестокий Фатих не преминул воспользоваться этим открытием. Теперь он целенаправленно не позволял ей добраться до пика наслаждения, упиваясь мучениями корчащейся от вожделения жертвы, заставляя ее унижаться и выпрашивать ласки Господина. Иногда Арзу, не добившись желаемого мольбами, неосознанно провоцировала его на более грубые действия, и тогда султан заставлял ее оргазмировать почти беспрерывно, доводя до полного изнеможения и бесчувствия.
        Так, ночь за ночью, сама того не ведая, Арзу все глубже продвигалась по роковому пути, ведущему к слепой безоглядной любви к своему Господину, безоговорочной преданности и служению ему, окончательно попадая в полную зависимость от Повелителя.
        В отличие от девушки Фатих был хорошо образованным здравомыслящим человеком, много чего повидавшим во время военных походов, и привык тщательно анализировать любые события. Исходя из весьма богатого жизненного опыта, он знал, что такая тесная постоянная связь не может быть односторонней, что, испытывая чувства к своей воспитаннице, какими бы они ни были, он сам неизбежно попадает под ее чарующее влияние. А султан их, безусловно, испытывал - целый калейдоскоп чувств, беспрестанно и порой хаотично сменяющих друг друга.
        Он помнил случаи, когда особо важным захваченным им пленникам удавалось бежать только потому, что, обладая сильным характером и способностью к убеждению, они оказывали такое мощное воздействие на охрану, что та сама развязывала путы и содействовала побегу. В дальнейшем Фатих уже не был так наивен, он использовал повязки на глазах, кляпы во рту и ежечасно менял охрану, сводя ее контакты с пленными к минимуму.
        Султан понимал, что совершенно околдован необыкновенной девушкой, постоянно хочет ее и изо всех сил старался сохранять разумную дистанцию, что стоило ему огромного напряжения воли и удавалось не всегда. Фатих все более ощущал зависимость от Арзу, этим объяснялись его частые вспышки гнева и резкие переходы от внезапно накатывающей нежности к почти садизму. Правитель великой империи не терпел и не мог себе позволить зависимости ни от кого в мире.
        Наутро после той сказочной ночи, когда он окончательно сделал свою девочку женщиной, не оставив ни одного неизведанного места, султан решил, что для дальнейшего обучения ему недостаточно просто широкого ложа и распорядился подготовить «классную» комнату. Дворцовые кузнецы и столяры постарались на славу, и через три дня маленькая сумрачная келья рядом с его покоями была полностью обустроена согласно указаниям султана. Фатих лично следил за процессом, придирчиво проверяя надежность конструкций.
        Даже у видавших виды крупных мужчин-мастеров мороз пробегал по коже, когда они устанавливали узкое деревянное колесо, столб с перекладиной и сложной системой крепежей, подвешивали к потолку множество веревок, железных крюков, всевозможных блоков и цепей. Они и помыслить не могли, что этот темный, внушающий ужас обилием страшных механизмов каземат предназначался для единственной юной девушки!
        Из нормальной мебели султан распорядился поместить туда лишь одно роскошное кресло, которое встало у самой стены. Кресло было массивным, с высокой спинкой и широкими подлокотниками из резного мореного дуба, с мягким сиденьем, обтянутым красным бархатом. Его богатый вид резко контрастировал с прочим убранством тонущего во мраке помещения, освещаемого четырьмя смоляными факелами - по одному на каждой из стен. Фатих не забыл и про скрытые отверстия в дальней стене, обращенной к узкому ответвлению главного коридора. Он приказал их тщательно заделать, но в тесном тупичке царила такая тьма, что один из укромных глазков в самом углу остался незамеченным.
        Фатих был чрезвычайно доволен работой. Потом он частенько вспоминал, как его ученица впервые переступила порог «классной» комнаты.
        После истории с бриллиантами султан окончательно определил «наряд» Арзу, в котором ей надлежало находиться в его покоях. Кожаный ошейник и браслеты с кольцами стали еженощной, постоянной одеждой девушки. Больше ничего на ее прекрасном теле султан видеть не желал.
        Краткие промежутки между утехами Арзу обычно проводила на короткой цепи, просто стоя на коленях возле ложа или лаская Господина руками и языком. Когда Фатих отдыхал, пил вино или закусывал, девушка держала на вытянутых руках сервированный серебряный поднос. Повелитель обожал так ужинать и иногда намеренно затягивал трапезу. Когда ее руки начинали дрожать от напряжения, и капли вина из налитого до краев кубка выплескивались на поднос, он с наслаждением тянулся за плеткой. Умудренный эротическим опытом, Фатих искусно наполнял каждую минуту, проводимую с Арзу, очарованием прямого или косвенного обладания ею.
        На этой короткой цепи он и привел обнаженную девушку в ее бывшую темницу. Вошел первым и обернулся, чтобы хорошо видеть ее глаза. Дернул цепочку.
        Боязливо переступив порог, Арзу босыми ногами шагнула с мягкого персидского ковра на голый каменный пол. Тогда Фатих пожалел, что рядом нет придворного художника, чтобы запечатлеть на холсте выражение ее лица. Теперь он бережно хранил его только в памяти.
        Молча, не выпуская цепочки из рук, Повелитель сел в кресло, оставив девочку у двери и позволяя ей осмотреться. Сначала от холодного пола Арзу покрылась гусиной кожей, потом мелко задрожала от нахлынувшего страха, распахнутые глаза отразили вихрь душевных переживаний. Скоро всю ее сотрясал озноб.
        - Здесь немного прохладно, тебе не кажется?
        От его спокойного издевательского тона и от всего увиденного хотелось умереть на месте, немедленно, прямо сейчас. Арзу перевела на Господина застывший, полный ужаса взгляд, с большим трудом оторвав его от орудий пыток.
        - За что?!  - только и смогла выдохнуть Арзу побелевшими губами.
        Фатих улыбнулся.
        - Пока не за что, детка! А там будет видно… Ты же просила, чтобы я научил тебя все делать так, как мне нравится? Так вот! Эту чудную комнату я сделал специально, чтобы тебе было легче учиться. Заметь, Арзу, Господин великодушно исполняет все твои просьбы! Правда здесь здорово?!
        Она молчала, не сводя с него остекленевших глаз.
        - Отвечай, когда тебя спрашивает Повелитель!  - Фатих резко повысил голос, постепенно входя в раж.  - Тебе нравится?! Опять вынуждаешь меня говорить дважды одно и то же?!
        Арзу очнулась, как от пощечины.
        - Да! Мне нравится, мой Господин!
        - Вот и прекрасно!  - уже спокойнее сказал султан.  - Видишь, ты все время забываешь пройденные правила. Придется их повторять и закреплять! Ну, довольно болтать! Ты совсем замерзла.
        Он рывком поднялся с кресла и сильно дернул цепочку, увлекая девушку в центр комнаты. Арзу чуть не упала на колени, но удержалась и послушно шагнула следом. А что еще ей оставалось делать?!
        - Сейчас я тебя согрею, детка!
        Султан начал действовать настолько быстро и ловко, что Арзу не успевала осознавать, что он делает. Повелитель поднял ее руки над головой, соединил их вместе и пристегнул к толстой цепи, свисающей с потолка. Заскрежетал железный механизм, и девушка повисла в воздухе. Затем он обвязал большие пальцы ног тонкими шелковыми шнурами, пропустил их под ступнями, натянул и закрепил, широко разведя ее ноги в стороны. Теперь Арзу едва ощущала холодный пол подушечками пальцев, опереться на них было невозможно. И опять в его руках появились зажимы для сосков, но сейчас соединяющая их цепь была намного толще и тяжелее прежней.
        Фатих, с самодовольной издевкой глядя ей в глаза, закрепил зажимы на самых кончиках сморщившихся от холода сосков и резко отпустил цепочку. Арзу только всхлипнула, стиснув зубы, тело напряглось, и сразу же тонкие шнуры впились в ступни. Она ахнула и, чтобы ослабить натяжение, постаралась удержать раздвинутые ноги на весу, понимая, что сил для сохранения такой позы надолго не хватит.
        Арзу уже знала, что ее крики и стоны возбуждают Повелителя, и старалась не издавать ни звука. Она мысленно собрала волю в кулак, приготовившись стоически выносить все его изощренные выходки. Взгляд Повелителя сделался удивленно-насмешливым и в то же время - восхищенным. Наивная девочка не предполагала, что ее молчание и терпение заводят султана еще больше. Он отошел в угол кельи и вернулся с длинным гибким кнутом. Взмах рукой, и кнут с угрожающим пронзительным свистом рассек воздух в нескольких дюймах от Арзу. Сердце ухнуло вниз, по коже прошла судорога, опять вызвав резь в ступнях.
        Его ученица молчала! «Стойкая девочка!  - с наслаждением подумал султан.  - И будет стойкой еще буквально несколько минут, не дольше». Он обошел ее вокруг и остановился за спиной. Арзу напряженно ждала удара. Но вместо этого Фатих надел ей на глаза плотную черную повязку.
        Наступила полная тишина. Арзу лихорадочно вслушивалась, пытаясь определить, где находится султан, но не могла уловить ни шагов, ни свиста кнута, ни даже малейшего колебания воздуха. Что он собирается делать?! Арзу охватила паника.
        Тишина становилась звенящей, или это звенели ее напряженные нервы? Еще несколько бесконечно долгих, тянущихся, как густая смола, мгновений, и она звенела уже вся! Этот нарастающий мучительный звон рождался внутри живота, расходился пульсирующими кругами, как от камня, брошенного в воду, и достигал ушей, превращаясь в оглушительный грохот.
        Султан нежно коснулся ее губ. Не выдержав, Арзу издала протяжный стон облегчения, невольно расслабившись на миг.
        - Открой рот!  - его голос прозвучал совсем рядом.
        Она с трудом разомкнула губы, и пальцы Фатиха проникли внутрь, лаская язык. Арзу почти перестала дышать. Смоченные слюной пальцы Повелителя, слегка оттянув нижнюю губу, скользнули по подбородку, по горлу, вниз, к ложбинке между грудей, едва коснулись болезненных сосков над зажимами. Девочка задышала, все чаще и чаще.
        Повязка на глазах отключила один из главных органов восприятия внешнего мира, теперь ее взгляд был направлен внутрь себя и пристально, не отрываясь, следил за движением пальцев по телу. И опять каждый нерв отзывался на его ласковые прикосновения и уже не звенел, а пел! Пел мучительно-завораживающую песню вожделения, передавая ее нарастающие аккорды все ниже, туда, где стройные бедра расходились в стороны.
        Тонкий кнут ударил по натянутой коже груди настолько неожиданно для Арзу, что свистящий звук настиг ее одновременно с обжигающей болью. Кнут обернулся вокруг девушки, чуть крутанув подвешенное тело и почти замкнувшись в кольцо. Арзу дернулась на цепи, и сразу же загорелись огнем ступни, пальцы ног свело судорогой. Она завизжала так пронзительно, что теперь зазвенело в ушах у Повелителя.
        Новый короткий свист почти без паузы! Кнут хлестнул по ягодицам, зацепив кончиком нежную, чувствительную кожу на внутренней поверхности бедра, в самом паху. Арзу захлебнулась визгом, ее тело неестественно выгнулось вперед и безвольно повисло. Только ноги дрожали крупной дрожью, то натягивая, то ослабляя шнуры. Голова девушки откинулась назад, булькающее дыхание напоминало клекот раненой птицы. В уголках приоткрывшегося рта проступила пена, на подбородок тонкой струйкой вытекала слюна, на коже медленно набухали багровые рубцы.
        Фатих пристально смотрел на девушку. Пожалуй, он перестарался. Султан ослабил цепь, и Арзу упала на каменный пол. Он освободил ее руки и отвязал от крепежей шелковые шнурки, оставив их на пальцах. Арзу застонала. Осторожно опершись на онемевшие руки, попыталась сесть, медленно сводя и сгибая трясущиеся ноги. Сейчас она напоминала загнанную в диком галопе лошадь, рухнувшую под безумным седоком. Девушка была в сознании, но повязка на глазах не давала ей ориентироваться в пространстве.
        Фатих не отрывал взгляда от полуоткрытого рта Арзу. Теперь ее стоны сделались частыми, короткими и ритмичными, вызвав у султана живейшую ассоциацию со своими собственными движениями внутри ее тела, а следом и непреодолимое желание немедленно совершить эти движения.
        «Нет, не здесь»,  - он словно вышел из оцепенения. Фатих поднял девушку, ноги не держали ее, колени подгибались. Он перенес Арзу к колесу, осторожно прислонил спиной к узкому деревянному ободу и тронул поворотный рычаг. Медленно, со скрипом, колесо повернулось вверх.
        Опять ничего не видящая девочка теряла опору под ногами. Пытаясь сохранить равновесие, она нащупала толстые спицы колеса и намертво вцепилась в них побелевшими пальцами. Султан опустил ее ноги по обе стороны обода, согнул в коленях и надежно закрепил шнуры ближе к оси. Теперь ее истерзанное кнутом тело в точности повторяло форму колеса, и Фатих опять взялся за рычаг. Колесо скрипело, ее голова опускалась все ниже, а раскрытое лоно поднималось все выше. Цепочка, соединяющая соски, не удержалась на гладкой коже, и, скользнув по багровому рубцу на груди, упала на шею, зацепившись за ошейник.
        Пытка продолжалась.
        Повелитель отступил на шаг, как обычно, оценивая созданную живую композицию. Она впечатляла и сводила с ума! Арзу продолжала постанывать, ее растрепанные волосы свисали вниз, лицо порозовело от прилившей крови, выпяченная грудь подрагивала, а голова была так сильно запрокинута, что подбородок составлял почти идеальную прямую линию с длинной напрягшейся шеей. Девушка безуспешно пыталась глотать слюну.
        Пожалуй, колесо было лучшей его выдумкой. Сколько фантазий рождало оно в голове Повелителя, сколько возможностей открывало!
        - Арзу!  - негромко окликнул ее султан.
        - Да, мой Господин!  - Арзу, захлебываясь, с трудом произносила слова.
        - Ты хорошо запомнила, что я не должен ничего повторять дважды?
        - Да.
        - Вот и прекрасно! Тогда переходим к следующему уроку.
        - Нет!  - она беззвучно плакала, повязка на глазах намокала от слез.
        Фатих склонился над соблазнительно выгнутым телом и нежно провел языком по выпуклому рубцу на груди, по соскам, животу, по яркому следу от кнута на вывернутом бедре.
        - Арзу, пожалуйста, слушайся своего Господина!  - сочувственно произнес он,  - не спорь со мной, не заставляй портить твое чудное тело.
        Он коснулся раскрытой ладонью лона, засовывая внутрь пальцы. Там было влажно. Фатих с удивлением ощутил еле заметный ответный трепет девушки. Его руки по-прежнему творили с ней волшебство.
        Возбужденный султан обошел колесо. Сейчас поза его рабыни идеально подходила для освоения глубоких оральных ласк: восставшее достоинство Повелителя располагалось точно на уровне ее лица. Раздвигая головкой мокрые, покрытые пеной, губы, Фатих с наслаждением погрузил член в полный слюны рот Арзу. Она подавилась, дыхание сразу же сбилось.
        - Так не пойдет. Ты должна дышать носом, детка,  - приостанавливаясь, ласково сказал султан,  - слушай меня. Дыши носом, вдыхай глубоко и равномерно, не торопись.
        Девочка слушалась.
        Теперь он прижимал головкой ее язык, касаясь натянутой уздечкой мягкого нёба и открывая путь к гортани. И опять она захрипела и закашлялась, обильная слюна потекла по щекам. Фатих освободил ее рот, позволяя отдышаться.
        - Сосредоточься! Это не просто, но возможно,  - он не повышал голоса, стараясь не испугать девочку.  - Продолжим! Дыши медленно!
        Терпеливо, раз за разом, Повелитель возобновлял движения, давая ей возможность привыкнуть, подстроиться, справиться с рефлексами, но тем не менее проникая глубже и глубже.
        И девочка справлялась! Ах, как старательно и восхитительно она справлялась!
        Заключительный целенаправленный толчок, и он ощутил, как мягкие губы Арзу уперлись в пах: большой член полностью вошел в узкое пульсирующее горло. Он видел свою головку, плавно и ритмично скользящую под тонкой кожей шеи, слегка сжимаемую мелкими глотательными движениями необыкновенной ученицы. Колесо слабо поскрипывало в такт, добавляя пикантности упоительному, завораживающему действу. Это было просто невероятно! Фатих закрыл глаза и вновь рухнул в бездонную пропасть, наполняя семенем вожделенное юное тело.
        Той ночью Фатих сделал первый неосознанный шаг к завоеванию любви своей богини, подарив ей длительный глубокий оргазм без боли и фиксации в благодарность за доставленное удовольствие.
        Почти сразу он поднял колесо вверх, поспешно освобождая ноги и грудь Арзу от шелковых пут и зажимов. Развязал повязку на глазах, вытирая с багрового от натуги лица слезы, слюну и собственное семя. Изредка сглатывая натруженным болезненным горлом, она молча смотрела на него преданным взглядом издыхающей собаки, потратившей последние силы на выполнение команд своего хозяина. «Зачем она смотрит так?! Это просто невозможно вынести!»
        - Молодец, детка!  - нежно проговорил султан, не отводя взгляда от ее бездонных глаз и по одному разгибая скрюченные пальцы Арзу, все еще судорожно сжимавшие колесные спицы.  - Какая же ты умница!
        Фатих осторожно поднял девушку на руки, сел в кресло и мягко опустил ее к себе на колени, прижав к еще разгоряченному паху. Она положила голову на плечо Повелителя, едва касаясь влажными губами его шеи. Перекинутые через подлокотник ноги Арзу были разведены лишь на ширину его ладони. Он долго и бережно ласкал ее там, то поочередно, то одновременно погружая пальцы в уже податливые отверстия, нащупывая и поглаживая разделяющую их тонкую шелковистую перегородку. Он, пожалуй, не смог бы сказать, что ему нравилось больше: ее надрывные, истошные «Нет!», вызываемые ударами плетки, или еле слышные частые «Да!», похожие на легкое дуновение бриза, на шелест листьев в кроне дерева, со слабыми стонами выдыхаемые ему в ухо. В этот раз она лишь тихонько вздрогнула, прильнув к нему всем телом, сжав бедрами руку, не отпуская ее как можно дольше.
        Султан еще долго сидел так, мерно покачиваясь, устремив задумчивый взгляд в какую-то далекую несуществующую точку, убаюкивая свою богиню, засыпающую у него на плече. Влажные от ее соков пальцы блуждали по телу девочки, покручивая вновь затвердевшие соски, касаясь выпуклых шрамов от кнута, слегка потирая ступни и разминая распухшие пальцы ног. Это были те редкие минуты блаженства и покоя, когда он не думал совершенно ни о чем.
        Сколько их еще было потом, таких волшебных ночей в «классной» комнате, наполненных воплями, всхлипами и стонами его прилежной ученицы! Наутро после острых приступов нежности, накрывавших его внезапно и стремительно, как горный поток, султан злился на себя и с усиленным рвением занимался делами. Стараясь отвлечься от навязчивых ночных воспоминаний, раздраженный Повелитель изводил подданных бесконечными придирками по мелочам.
        Но ближе к ночи, будучи почти в бешенстве, вконец измученный борьбой с самим собой, Фатих снова и снова требовал к себе Арзу, чтобы жестоко мстить ей за эту нежность, за ее необъяснимую способность пробуждать в нем это неведомое ранее чувство.
        Изматывающая война между собственным сердцем и разумом оказалась самой сложной в его жизни. Она велась непрерывно, отбирая силы, ее участники то попеременно одерживали верх в смертельной схватке, то заключали нейтралитет, но, как правило, ненадолго.
        Что только не вытворял Повелитель с девушкой, понимая, что она, и только она, является причиной этой войны! Он связывал свою богиню и подвешивал к потолку в совершенно немыслимых позах, каждый раз по-новому изгибая, растягивая и выкручивая ее тело, заковывал в кандалы, распинал на столбе с поперечной перекладиной.
        Фатих создавал великолепные художественные полотна, центром и главной героиней которых была его маленькая Арзу, и как истинный знаток подолгу и с удовольствием любовался ими. Так страстный коллекционер в полном одиночестве восхищается уникальным произведением искусства, получая эротическое наслаждение от обладания редкой бесценной вещью. Еще он обожал озвучивать свои полотна. С помощью плеток, стеков, зажимов или просто пальцев султан извлекал из уст девушки целые сонмы божественных звуков различной высоты и эмоциональной окрашенности.
        Но больше всего, конечно, Повелитель любил участвовать в созданных картинах, придавая им восхитительное развитие и законченность. Он имел свою девочку всеми возможными способами, распятую, согнутую, закованную, подвешенную, раскачивающуюся в такт навстречу его сильным толчкам, обильно заливая ее тело изнутри и снаружи драгоценным семенем властителя империи.
        Сирин сидела у окна и нежно поглаживала заметно округлившийся живот: еще не родившийся сынок толкался.
        - Не буянь!  - она обращалась к животу.  - Ишь, какой нетерпеливый. Подожди еще три месяца, и мы предъявим тебя папочке. Надеюсь, ты ему понравишься. Если, конечно, он вообще пожелает нас видеть.
        Последнее время Сирин нервничала, что, безусловно, передавалось ребенку. Иногда он стучался изнутри так, что она сгибалась пополам и была вынуждена прилечь. Придворный лекарь приходил регулярно, давал успокаивающие снадобья, говорил, что плод не вызывает опасений.
        Но Сирин терзали опасения совсем иного рода - весь гарем только и обсуждал новую наложницу султана. Жгучий интерес подогревался тем, что ее никто ни разу не видел. Сирин не участвовала в подобных разговорах, знала, что до добра это не доведет, но очень внимательно слушала. Чего только не плели острые языки подзабытых заскучавших женщин!
        - Она сказочно красива!
        - Повелитель влюбился без памяти.
        - Он тако-о-о-е с ней вытворяет!
        - Ее кожа бела, как снег на горных вершинах.
        - Господин совсем лишился разума.
        - Говорят, что лекарь бессилен ему помочь.
        - Он вызывает ее каждую ночь!
        - Говорят, что Повелитель оставляет ее в своих покоях до утра!
        - Там охраны больше, чем во всем гареме.
        В это невозможно было поверить, но кто знает… В жизни всякое случается. Вот, например, сама Сирин. Могла ли она предположить год назад, что будет носить под сердцем наследника великого султана?!
        Сирин молчала, но мысли роились, как пчелы. Она все больше накручивала себя, и в один далеко не прекрасный день услышала:
        - Говорят, что любимая наложница Повелителя понесла!
        Сирин еле совладала с собой.
        Беременная женщина всегда излишне чувствительна - любая неприятность может выбить ее из колеи. Особенно если будущая мать почует хоть малейшую угрозу ребенку! Сейчас угроза была явной, прямой и вполне реальной. Недаром несколько дней назад Повелитель посещал Эмине. Старшая жена была главным доверенным лицом султана - они обсуждали возможное появление на свет нового наследника! Конечно! Как она сразу не догадалась! Вот кто точно знает правду! И Сирин ее тоже узнает, чего бы это ни стоило. Она должна биться за своего сына! А сын имеет полное право на отца!
        В ее помутившейся голове что-то замкнулось, и беспорядочный рой мыслей выстроился в логичный законченный ряд. Обезумевшая беременная самка решила действовать!
        Дни сменялись почти незаметно для султана. Чрезмерно увлеченный таинством, чуть ли не еженощно творимым в скрытой от посторонних глаз келье, Повелитель частенько не высыпался и несколько ослабил контроль над происходящим во дворце, что ему было абсолютно несвойственно. Всего пару раз он появлялся в гареме, да и то лишь для того, чтобы выяснить обстановку и пообщаться с Эмине. Она не проявляла особого беспокойства, а все обитательницы гарема были все так же приветливы и ласковы с Господином, стараясь добиться высочайшего расположения.
        Только однажды Эмине выказала озабоченность самочувствием Повелителя.
        - У тебя все в порядке, Фатих?  - она с подозрением всматривалась в его нахмуренное лицо.  - Ты здоров? Выглядишь неважно. Проблемы с советом?
        - Нет, все в порядке, просто немного устал.
        - Тебе нужно побольше спать и перекладывать часть дел на подданных.
        - Эмине!  - Фатих раздраженно повысил голос,  - ты не входишь в совет! Я сам разберусь, что мне нужно!
        - Прошу прощения, мой Господин!  - жена в раскаянии склонила голову.
        Но султан знал, что она права, только дело было вовсе не в совете.
        В другой раз Эмине осторожно поинтересовалась здоровьем гречанки. Фатих по-прежнему держал ее обособленно, не допуская посторонних в апартаменты.
        - С ней все в порядке,  - коротко ответил султан.
        - Она не беременна?
        Повелитель глянул на жену озадаченно, он как-то не задумывался об этом.
        - Думаю, нет, лекарь бы всенепременно сообщил,  - в его голосе звучало сомнение.
        - Уверен? А если он и сам еще не знает?
        - Тогда никто еще не знает!
        - Мой Господин!  - Эмине говорила очень мягко, видя, что любое упоминание о гречанке раздражает Фатиха.  - Твоя девочка слишком неопытна. Может быть, все-таки позволишь повидаться с ней?
        - Неопытна?!  - султан взглянул на жену с ехидной ухмылкой, но сразу отвел глаза.  - Возможно, и так, Эмине. Хорошо, я подумаю.
        Старшая жена немного лукавила. На самом деле ей были известны кое-какие сведения об Арзу. Их регулярно приносил услужливый лекарь, стараясь угодить Госпоже. Вопреки ее ожиданиям, девочка была цела и относительно здорова, что еще больше укрепляло в Эмине желание познакомиться с ней.
        Совет, видимо, решил оставить Повелителя в покое. Во всяком случае после того, как он грубо выставил за дверь великого визиря, больше никто не осмеливался задавать ему вопросы. Тем более, что в последнее время султан был крайне нервным.
        Однако покой во дворце был только кажущимся, словно специально демонстрируемым Повелителю. По возникающему то тут, то там тревожному шепотку, стихающему при его появлении, по случайным многозначительным взглядам, которыми исподтишка обменивались визири, по незамеченной ранее нарочитой услужливости подданных обладающий звериным чутьем Фатих ощущал кожей, что в воздухе зреет гроза. Достаточно одного неверного шага, малейшей оплошности, проявления слабости, и грянет гром!
        Сирин стала осторожной и хитрой, как лиса, выслеживающая мышь. Пользуясь своими обширными связями, она по крупицам собирала драгоценные сведения обо всем, что так или иначе касалось новой избранницы Повелителя. Как оказалось, они мало чем отличались от сплетен. Толком никто ничего не знал. Ей удалось выяснить лишь точное расположение апартаментов Арзу и имена ее рабынь.
        Здесь Сирин опять поджидала удача - с одной из девушек она подружилась у Эмине, когда только попала во дворец. Правда, пользы от этого было мало. Рабыни Арзу не показывались в гареме, а женам и наложницам было запрещено появляться на мужской половине без сопровождения охраны и вызова Повелителя. Но и тут у вездесущей Сирин имелся козырь на руках: за время работы у Госпожи она прекрасно изучила дворец, знала все коридоры, боковые ответвления, черные выходы и потайные лестницы.
        Сирин ждала удобного случая для разговора с Эмине, и однажды та сама зашла к ней поинтересоваться здоровьем будущей мамы.
        - Лекарь говорит, ты очень нервничаешь. Что случилось?
        - Ах, Госпожа, благодарю вас за заботу!  - перед Эмине опять была смиренная кроткая овца, склонившаяся в почтительном поклоне.  - Совершенно ничего не случилось. Просто приближаются роды, и я боюсь. Вдруг будет больно или что-то пойдет не так, как надо…
        - Не тревожься зря, все будет хорошо. Излишнее волнение только беспокоит ребенка. Слава Аллаху, не ты первая, не ты последняя.
        «Не я последняя?!  - Сирин вздрогнула.  - Значит, правда!»
        В ее глазах мелькнули злые черные огоньки.
        Эмине уловила странную реакцию девушки. Да что с ней такое?! Роды, конечно, не самое веселое занятие, но точно не повод для злобы - тем более, когда ждешь наследника султана. Она давно подозревала, что улыбчивая миловидная рабыня не так проста, как кажется, и в ее апартаментах шесть месяцев назад появилась не случайно - она преследовала конкретную цель и добилась ее. Что еще у нее на уме?
        - Успокойся, Сирин, я все тебе подскажу, и мы вместе родим здорового малыша,  - старшая жена ободряюще улыбнулась.
        - О, Госпожа, вы так добры ко мне! Я так признательна вам за все, что вы для меня делаете!
        Эмине подняла руку, останавливая поток благодарностей и направилась к выходу.
        - Могу ли я вас спросить, Госпожа?
        - Да?  - она обернулась и выжидающе смотрела на Сирин, но девушка медлила и смущалась.
        «Прямо как тогда, с Фатихом»,  - воспоминание озарило, как вспышка.
        - Ну же, я слушаю, не стесняйся.
        - А это, правда, что говорят…?  - лицо девушки стало пунцовым.
        - Что говорят, Сирин?  - голос Госпожи звучал вкрадчиво и доверительно.
        - Что новая наложница Господина тоже беременна?
        Вот тут Эмине напряглась!
        - А кто говорит? Кто тебе это сказал?!
        Сирин поняла, что сделала непоправимую ошибку, но поздно: Госпожа ждала ответа.
        - Ну, все говорят… - девушка окончательно смешалась и почти шептала, опустив глаза.
        - А тебе что за дело?!  - холодный и острый, как лезвие ножа, взгляд Госпожи пронзил ее насквозь.  - Не суй нос куда не следует, Сирин! Думай лучше о своем ребенке! И поменьше слушай всякий бред - целее будешь! Спи, ешь и готовься к родам - это сейчас твое главное занятие!
        Она резко развернулась и вышла, хлопнув дверью.
        «Вот что ее волнует! Не планируется ли у Повелителя еще один наследник! И весь курятник это давно обсуждает!  - Эмине размышляла, не сообщить ли об этом султану.  - Нет, пожалуй, пока не стоит, он и так сам не свой. Надо пристальнее следить за гаремом и особенно за будущей мамочкой».
        Сирин затаилась, но время шло к родам, а мысль о гречанке сидела в голове крепко, как заноза. И она решилась на крайне рискованный шаг - проникнуть ночью к покоям султана. Возможно, она увидит девушку хотя бы издалека, а если повезет, встретится со своей подружкой-рабыней и что-нибудь у нее выведает. Посвятить кого-либо в свой план - значит погибнуть. Сирин понимала это и действовала в одиночку.
        Поздним вечером, отослав одалисок, она облачилась в чудом сохранившуюся с прежних времен простую одежду рабыни, надежно спрятав лицо и выступающий живот под свободным покрывалом. Самым сложным было миновать охрану. Сирин долго прислушивалась у двери и, улучив подходящий момент, тенью выскользнула из спальни. Ей удалось незаметно пробраться на черную боковую лестницу. Безошибочно ориентируясь в темных путаных коридорах, двигаясь грациозно и бесшумно, как кошка, вскоре она оказалась всего в нескольких шагах от дверей в покои Повелителя.
        В этом месте коридор расширялся. Сирин услышала приближающиеся мужские голоса и лязг оружия - происходила смена караула. Она вжалась спиной в стену, в ужасе отступая назад. Остаться незамеченной в свете факелов было невозможно, сердце билось как набат. Девушка уже распрощалась с жизнью, но стена вдруг исчезла, и она провалилась в узкую, темную, не замеченную ранее нишу. Еле сохранив равновесие, цепляясь пальцами за каменную кладку, Сирин пятилась вглубь, пока не уперлась в тупик. Она медленно опустилась на пол, обняв колени и живот, почти слившись с камнем. Огромные тени на мгновение перекрыли слабый свет и растаяли - охранники прошли мимо.
        Наконец все стихло. Девушка не шевелилась, стараясь выровнять дыхание. И тут ее обострившийся от страха слух уловил едва различимые голоса. Их было два: один низкий, мужской, звучал повелительно, словно отдавал приказы, другой - высокий женский - был похож на стоны. Напряженно всматриваясь в темноту, Сирин попыталась определить источник звука и заметила еле уловимое свечение, исходящее из стены в нескольких дюймах от уха. Дрожащими пальцами она провела по камням и нащупала гладкую железную пластину. Легкий нажим, и задвижка плавно отошла в сторону. Свечение усилилось, голоса сделались громче. Мужской, без сомнения, принадлежал султану, а женский…
        Сирин не могла поверить в такую удачу! Она обнаружила тайное отверстие в покои Повелителя! Напрочь забыв об опасности, девушка жадно приникла к нему взором. Ее звезда по-прежнему была рядом!
        Что бы ни ожидала увидеть Сирин, но точно не это! Развернувшееся перед глазами зрелище настолько поразило ее, что она едва успела зажать рот, чтобы не вскрикнуть в голос, а успокоившееся было сердце глухо стукнуло и провалилось в занывший живот.
        Перед ней была вовсе не роскошная спальня, а самая настоящая камера пыток! Посередине с плеткой в руке стоял отец ее будущего ребенка. В широкой, едва накинутой на плечи рубашке с закатанными по локоть рукавами, с горящими безумным огнем глазами, он был ослепительно красив! Напротив могучего вздыбленного члена Повелителя покачивалось ангельское лицо прекрасной белокурой девушки.
        Сирин задохнулась и чуть скосила глаза.
        О, Аллах! Обнаженная девушка висела вниз головой! Ноги, от бедер до лодыжек обвитые веревками, были разведены почти параллельно потолку, а связанные руки прикованы цепью к крюку в полу.
        - Ну же, Арзу, говори!
        Удар плетки по разверстому лону девушки заставил Сирин вздрогнуть и инстинктивно сжать ноги. «Какой ужас!»  - она боялась моргнуть.
        - Я хочу тебя!
        - Нет! Не то, детка! Подробнее! Куда ты меня хочешь?!
        Еще один удар!
        - Возьми меня… там!
        И снова удар!
        - Ответ неверный!
        «Что это?! Что он с ней делает?!»  - мысли Сирин словно взбесились, кровь отхлынула от лица и прилила к беременной матке, колени задрожали.
        - В рот! Возьми меня в рот!
        - Умница!
        Султан целиком засунул рукоятку плетки девушке между ног, кожаные ремешки рассыпались по телу. Она издала протяжный стон. Фатих ввел член глубоко, в самое горло несчастной девочки, и замер, прижимая ее голову к своим бедрам. Арзу всхлипнула и замычала.
        «О, Аллах! Как это?! Она же задохнется!»  - Сирин колотил озноб, спина взмокла, глаза вылезли из орбит.
        Близкая к панике, она услышала омерзительные хлюпающие звуки. Одной рукой Повелитель держал Арзу за волосы, а другой раздвинул ремешки плетки у нее в паху. Их чувственные стоны смешались воедино и превратились в сводящий с ума, почти нечеловеческий вой.
        «Он не мучает ее! Ей нравится! Ей безумно нравится!»  - ошарашенная, запутавшаяся Сирин, уже ничего не соображая, просунула трясущиеся пальцы под покрывало, под юбку, под торчащий живот.
        «Они сейчас любят друг друга!»  - озарение пронзило ее, как острый клинок, одновременно с бурным оргазмом. Обессилевшая рука отпустила створку глазка, и та бесшумно встала на место.
        Сирин сидела на холодном полу в узком каменном закутке, тупо и бессмысленно глядя на большой живот. От прерывистого дыхания он то опускался, то вставал колом, приподнимая тонкое покрывало. Ребенок не шевелился. Щеки Сирин пылали, от мучительного, болезненного стыда стучало в висках. «Нужно убираться отсюда как можно скорее. И забыть! Все забыть!»
        Султан ужинал в одиночестве и размышлял над вопросом, заданным женой. Почти два месяца он самозабвенно наслаждался девочкой и не мог припомнить, чтобы она кровоточила. Нет, конечно! Он бы заметил. И означало это только одно!
        «Ты заигрался, Фатих! Открой глаза!» В памяти всплывали отдельные моменты обучения: перевязанный веревкой живот, зажимы на груди, кнут… Султан ощутил некое подобие стыда и раздраженно повел плечами. Он не хотел этого так скоро. «И как они только это делают?! А что же наш лекарь?! Бывает у меня чуть ли не чаще, чем визири, и молчит!» Фатих разозлился, как ребенок, у которого отбирают любимую игрушку. Он внезапно с удивлением понял, что никогда не спал с беременными женами и наложницами. Считалось, что для сохранения драгоценных наследников женщин необходимо оградить от любых посягательств, обеспечив им полный покой. Согласно неписаным законам гарема они незаметно исчезали на время из его жизни, а потом так же незаметно появлялись - здоровые и стройные - с упитанными младенцами на руках. Поэтому Фатих не знал, как это - иметь женщину с большим животом.
        Хотя… нет. Знал!
        Далекий и славный 1453-й… Молодой султан у врат поверженного оплота Византийской империи. Весеннее солнце еле проглядывает сквозь клубы черного дыма от турецкой артиллерии. Воздух наполнен смесью запахов: буйное майское цветение, порох, кровь…
        И буйный разгул его доблестной армии. Опьяненный великой победой Фатих не спит вторые сутки и жадно, раздувая ноздри, вбирает в легкие эту дивную смесь. Отрубленная голова Константина ХI уже выставлена по его приказу на колонне в центре города к вящему ужасу константинопольцев. Султану не терпится убедиться в этом лично и увидеть воочию происходящее внутри городских стен. Переодевшись в простое армейское обмундирование, он тайно проникает в древнюю столицу с десятком верных бойцов.
        Повсюду трупы. Улицы буквально усыпаны ими так, что некуда ступить. Битва окончена, византийских защитников нигде не видно. В домах распахнуты двери и окна, из них летят вопли, стенания, проклятия. Город полон ликующих победителей - идет тотальный грабеж и разбой.
        Пробраться в центр непросто, они сворачивают в узкий кривой переулок и вскоре натыкаются на богатый, утопающий в зелени дом. Там тихо, ставни закрыты, скорее всего он пуст. Заразившиеся всеобщим безумием соратники бросаются к дверям и с ходу сносят их с петель. На пороге навстречу им возникает единственный мужчина, византиец, видимо, хозяин. Он дико кричит, широко расставив руки, пытаясь закрыть вход собственным телом, но сразу падает, сраженный мощным ударом ятагана. Воины врываются в просторные покои и восхищенно присвистывают - роскошное убранство, дорогая посуда, картины в золоченых рамах.
        Из темного угла доносится слабый вздох. Мужчины замирают, но тут же разражаются смехом. Они за ноги выволакивают на середину комнаты молодую женщину. Она кричит и брыкается, на лице гримаса ужаса.
        - Да тут птичка в клетке!
        - Не успела упорхнуть!
        - А ну-ка покажись!
        Десять пар грубых рук рвут в клочья ее задравшееся платье.
        - Да она на сносях!
        - Еще один византиец?!
        - А, может, два? Посмотрите, какое пузо!
        - Ну уж, нет, с нас довольно!
        Опять громогласное ржание! Бойцы простодушно радуются собственным шуткам.
        Пронзительные женские вопли режут султану уши.
        - Да не ори ты так - мы еще не начали!
        - Заткнись, сука, мы оглохнем!
        Фатих видит, как один из его соратников заносит руку для удара, и делает широкий шаг к распростертой на полу женщине.
        - Нет! Не бей! Убьешь,  - это не его голос: чужой тембр, чужие интонации.
        - Раньше времени!  - бойцы договаривают фразу за него, снова смеются, но приостанавливаются.
        - Повелитель, ты первый!
        - Давай, Фатих, распишись в победе.
        - Поставь жирную точку на этом городе.
        - Поторопись, Великий, а то она сейчас родит.
        Соратники расступаются, пропуская султана вперед. Женщина понимает, что он главный, замолкает и смотрит с мольбой и надеждой. Ее лицо покрыто крупными каплями пота, руки раскинуты, ноги согнуты в коленях, разведены в стороны и надежно удерживаются десятком крепких мужчин. Налитые, как перезревшие дыни, груди упираются багровыми сосками в огромный подрагивающий живот. От вывернутого наружу пупка в темную промежность тянется коричневая полоса. Набухшие половые губы и кожа на внутренней поверхности бедер буро-бордового цвета.
        Фатих колеблется и не может отвести взгляд. Он чувствует отвращение и горячую волну крови, приливающей в пах. Голова кружится, мысли скачут, как блохи. «Ты Великий султан! Византии больше нет! Теперь ты всесилен! И не можешь проявить слабость! На тебя смотрит твоя армия, без которой ты ничто. Это общая победа - раздели ее с ними. Твои преданные воины ждут! Они полностью признают твое величие и первенство!»
        Султан развязывает шаровары и опускается на колени. Резкое движение, истошный вопль, и он натыкается на твердый, как камень, живот. Бойцы ликуют. Внутри тепло, влажно и совсем не тесно. Фатих с трудом достигает пика и наконец поднимается, уступая место соратникам. Он видит, что член весь в крови, к горлу подступает тошнота. Хочется немедленно покинуть дом, но он остается и мучительно долго наблюдает за безобразной оргией.
        С каждой сменой победителей крики женщины затихают. Ее груди трясутся в такт проникновениям, бедра залиты кровью.
        - Там очень широко!
        - Может, в рот?
        - Не надо, откусит!
        - Похоже, она рожает!
        - Поднимите ноги выше!
        Фатих видит, как последний боец загоняет огромный член в задний проход женщины, по ее острому торчащему животу проходит судорога, лицо искажает зверский оскал, она рычит, как бешеная собака.
        - Давай быстрей!
        - Да ну ее!
        Они отпускают женщину и замолкают, испуганно глядя на ее живот. Судороги по нему идут все чаще и быстрее, спина выгибается, рычание переходит в непрерывный вой. Она пытается руками подтянуть колени к животу, но они не слушаются, лишь дергаются и скребут пол. «У нее схватки. Сейчас появится ребенок. Или то, что от него осталось».
        - Хватит!  - Фатих опять слышит себя, словно со стороны.  - Прекратите это!
        Точным ударом ятагана в живот один из воинов навсегда останавливает мучения двух из многих тысяч несчастных жертв покоренного города.
        Султан выходит из дома и медленно спускается по ступеням в сад, вдыхает полной грудью пряные ароматы цветов. На сегодня с него достаточно, центр города он увидит завтра.
        - Мы возвращаемся в лагерь.
        Притихшие соратники почтительно следуют за Повелителем.
        На следующий день, облаченный в парадные одежды, завоеватель Константинополя торжественно въехал в храм Святой Софии на белом коне. Это великое историческое событие нашло отражение в нескольких десятках летописей. О беременной византийке в них не было ни слова.
        Скрипнула дверь. Султан вздрогнул. У входа настороженно топтался в ожидании лекарь. Фатих задумчиво смотрел на него, стряхивая последние остатки воспоминаний. Наконец кивнул и поманил ближе.
        - Сядь! Нужно поговорить.
        Лекарь осторожно присел напротив, испуганно всматриваясь в лицо Повелителя. Оно было странным, без обычного высокомерия, как будто усталым.
        - Как Вы себя чувствуете, мой Господин? Вас что-то беспокоит?
        - Беспокоит. Когда у нее были регулы?
        - У кого?
        - Ты издеваешься?! У нее!
        Лекарь часто заморгал и нервно вздохнул.
        - Их не было, Повелитель.
        - В смысле?
        - С тех пор, как она здесь, их не было.
        - Но прошло почти два месяца!
        Лекарь молчал.
        - А там… - султан запнулся,  - на острове?
        - Там были.
        - Почему ты молчишь?!
        - Мне нечего сказать.
        Султан в удивлении воззрился на врачевателя.
        - Дело в том, что больше никаких признаков, мой Повелитель,  - он заговорил быстро и сбивчиво,  - ничего, что могло бы подтвердить беременность. У нее нет обычной в этом случае слабости и недомогания, ее не тошнит по утрам, не изменились пристрастия к пище.
        - Подожди!  - Фатих поднял руку.  - И что это значит?
        - Точно не скажу, Господин, но такое бывает. Перемена места, сильное нервное потрясение, потеря девственности, слишком частые физические… занятия, тяжелые для юного неокрепшего тела… - Он явно увлекся.
        - Да?!
        Султан, опершись подбородком на руки, внимал врачевателю с ехидным, издевательским интересом. Тот смутился и отвел взгляд.
        - Ладно! Молодец,  - лекарю показалось, что Повелитель вздохнул с облегчением.  - И что делать?
        - Ничего, просто ждать,  - он пожал плечами,  - девушка здорова и может вести… обычную жизнь. Или регулы восстановятся, или проявится беременность, посмотрим.
        Фатих ненавидел просто ждать. Ему всегда был больше по душе штурм, чем осада. Но осада перед штурмом - очевидная необходимость и имеет смысл. Султана страшно бесило вынужденное бездействие от непонимания.
        Он вдруг подался к лекарю, приблизившись почти вплотную.
        - Послушай, а почему нельзя во время беременности… ну… с женщиной?
        В его голосе начисто отсутствовали угрожающие интонации. Напротив, он звучал непринужденно и доверительно, как в дружеской беседе, обнаруживая явное любопытство султана. Так близкие приятели за вином обмениваются впечатлениями от любовных похождений.
        Теперь уже лекарь уставился на Повелителя с неподдельным изумлением.
        - Почему нельзя? Можно. Ну, разве что последние две-три недели перед родами… Или если женщина себя плохо чувствует… Если вдруг потечет кровь, значит плод плохо держится внутри, и может произойти выкидыш. А когда будущая мать здорова, то это абсолютно не вредит ни ей, ни ребенку. Конечно, нужно соблюдать осторожность, ну, позы соответствующие, все же живот лучше беречь, а в принципе…
        Фатих слушал очень внимательно.
        - Но почему тогда…
        - Мой Повелитель,  - лекарь мягко и снисходительно перебил султана,  - но вам-то зачем?! В этом нет никакой необходимости. У вас много красивых стройных наложниц, а беременность не всегда привлекательна…
        - Только поэтому?
        - Так исстари заведено. Женщины великого султана должны не только услаждать тело, но и радовать глаз. Это просто один из законов гарема.
        Фатих усмехнулся. «Получается, что взявшись за обучение гречанки, я сам был не до конца сведущ во всех законах. И теперь меня просвещает евнух! Он лучше знает, как обращаться с моими наложницами! Пожалуй, стоит взять несколько уроков у Эмине. А ведь она постоянно предлагает свою помощь, а я, дурак, отказываюсь. Выходит, создать империю проще, чем разбираться с женщинами!»
        Лекарь не знал, что и думать: султан смеялся, откинувшись на подушки и закрыв руками лицо. Он и представить не мог, что великий завоеватель смеется сейчас над собой - и заодно над многими глупыми правилами, изменить которые ему просто никогда не приходило в голову.
        - Хорошо, Узман,  - лекарь вздрогнул от неожиданности: Господин впервые назвал его по имени,  - зайди завтра утром к казначею, получишь от меня награду за труды.
        - О, благодарю вас, мой Повелитель! Примите мои уверения в глубочайшей преданности. Не сомневайтесь, я тщательно слежу за девушкой, при малейшем подозрении…
        - При малейшем подозрении,  - Фатих все еще улыбался,  - ты у меня! Я распоряжусь, чтобы тебя впускали по первому требованию в любое время дня и ночи. Но смотри, держи рот на замке!
        - О, да, мой Господин! Слушаюсь! Конечно, мой Господин!
        - Выпей со мной, Узман,  - Фатих собственноручно налил ему вина.
        Очумевший лекарь вытаращил глаза.
        - За тебя! Ты действительно хорошо знаешь свое дело.
        - За здоровье моего Повелителя и его прекрасных женщин!
        Они сдвинули кубки.
        Лекарь покинул апартаменты Фатиха в счастливом, приподнятом настроении. Он был опьянен вином и необычным поведением султана. Повелитель первый раз общался с ним, как с человеком, как с равным, и даже советовался! Эта девочка определенно изменила его, и таким он нравился Узману гораздо больше. Он будет беречь ее, как зеницу ока, и, конечно, непременно зайдет завтра к казначею.
        Утром Сирин не поднялась к завтраку. Она действительно не помнила остаток ночи: как брела по темным лестницам, как очутилась в спальне, как разделась, без сил рухнула на ложе и провалилась в оглушительно-тяжелый сон.
        Совершенно разбитая, Сирин лежала, укутавшись в теплое одеяло. Все забыть не получалось. Стоило закрыть глаза, как ночное видение возникало в голове и повторялось с садистской точностью и мельчайшими подробностями. Растянутая веревками гречанка с плеткой между ног, широко открытый рот, член султана, проникающий в ее горло, и она сама, Сирин, с рукой под юбкой, со вздрагивающим в корчах оргазма животом, на голом полу. И еще эти стоны! Они так и звучали в ушах. «О, Аллах! Прошу тебя! Сотри это из моей памяти!»
        Пришедшая рабыня встревожилась, пощупала прохладной рукой лоб госпожи и, ахнув, умчалась за лекарем.
        Неделю Сирин металась в лихорадке на жарких, промокших от пота простынях. Временами, выныривая из забытья, она тревожно ощупывала горячий живот. Бедный малыш болел и мучился вместе с матерью. За что ему такое испытание? Он еще даже не родился и ни в чем не виноват! И Сирин не виновата! Если бы не проклятая гречанка, она бы спокойно родила здорового мальчика, и Повелитель полюбил бы и сына, и ее. Ее, мать наследника, а не какую-то там никчемную девчонку! И откуда только она взялась?! Сирин долго и тяжело шла к цели - всю жизнь! И сейчас, когда до нее оставалась всего-то пара месяцев, эта неведомая Арзу разом отобрала у нее все. И впрямь - все! «Внимание и любовь Повелителя!»  - услужливо подсказывало замутненное болезнью сознание.
        Сирин уже забыла, что заинтересовала Господина всего лишь на одну ночь, забыла, кто она и как попала во дворец, забыла о гареме. Теперь все зло Вселенной сконцентрировалось для нее в хрупкой маленькой гречанке. «Я убью ее! Убью! И он будет только мой!»
        Рабыня не отходила от постели больной: поила водой и снадобьями, меняла мокрые простыни, накладывала холодные компрессы на пылающий лоб.
        Госпожа бредила:
        - Похотливая сучка! Развратная дрянь! Нет! Не бывать этому! Тварь! Я не отдам его! Сдохнешь как собака!
        Пальцы Сирин яростно сжимали одеяло.
        Рабыня испуганно наблюдала за госпожой. Что за ужасы виделись ей в горячке? Никогда прежде она не слыхала от Сирин таких грязных ругательств. Девушка тихо молила Аллаха, чтобы он вернул госпоже разум и сохранил здоровье ребенка.
        На восьмой день Аллах услышал ее. Кризис миновал. Болезнь отступила. Ослабевшая Сирин полулежала в мягких подушках, верная сиделка пыталась накормить ее питательным отваром:
        - Вы должны кушать, госпожа, малышу понадобятся силы, чтобы родиться.
        - Подожди, Кара,  - Сирин отстранила протянутую руку девушки,  - мне нужна твоя помощь.
        - Я на все готова ради вас, госпожа!  - рабыня преданно смотрела ей в глаза.
        - Кара, ты спасла моего ребенка и можешь спасти меня. Поклянись, что ни одна живая душа не узнает о нашем разговоре.
        - Клянусь!  - рабыня жадно подалась вперед.
        - Ты очень хорошая девушка, Кара! Если выполнишь мою просьбу, я возвышу и озолочу тебя, когда родится наследник султана.
        - Выполню! Все сделаю, госпожа! Не сомневайтесь во мне!  - в глазах рабыни заметались алчные огоньки.
        Сирин усмехнулась и поманила девушку ближе. Сейчас она рисковала жизнью, но у нее не было другого выхода. Ухо Кары почти касалось ее губ, Сирин заговорила нервным шепотом. Через мгновение рабыня в ужасе отпрянула, ее глаза округлились.
        - Но…
        - Никаких «но», Кара! Никому ни единого слова, и все будет хорошо! Золото! Нам нужно золото! И власть! Послушай! Посмотри на меня. Ты помнишь, что всего полгода назад я была рабыней Эмине? Главное - верить, и все получится!
        Кара судорожно вздохнула и склонила голову в знак согласия. Небрежным жестом Сирин кинула ей на колени золотое монисто. Пути назад не было!
        Фатих возлежал поперек ложа, опустив ноги на пол, и просматривал бумаги. Указы, соглашения и просьбы, просьбы, просьбы… От него всегда кто-то что-то хотел.
        Арзу стояла перед Повелителем на коленях, пытаясь дотянуться языком до его ног, но это никак не удавалось. Ее запястья были скрещены за спиной и прикованы толстой цепочкой к ошейнику. Другая цепь тянулась от ошейника к ложу, ограничивая свободу движений. Ныли отведенные назад плечи и выгнутая спина.
        Изредка убирая от лица бумаги, Фатих видел соблазнительно округлые ягодицы, белокурую головку на вытянутой шее и острый розовый язычок. Он удовлетворенно улыбался.
        Чтобы сохранить равновесие и наклониться еще ниже, Арзу шире расставила колени. Фатих чуть отодвинул ногу. Девушка сильно натянула короткую цепь, ошейник сдавил горло, она задохнулась и со стоном выпрямила спину.
        - В чем дело, детка?  - не отрываясь от чтения, Фатих легонько ударил ее ступней между ног.
        - Я не могу дотянуться, мой Повелитель,  - очень жалобный, умоляющий голосок,  - цепь не дает.
        - Неужели?! Старайся лучше высовывать язык. Ты не хочешь радовать своего Господина?!
        Арзу глубоко вдохнула и предприняла очередную попытку. Она едва коснулась кожи кончиком языка и снова отпрянула, на глазах выступили слезы.
        - Не могу!
        «Сейчас заплачет»,  - с удовольствием подумал Фатих. Он сел и отложил бумаги, пристально глядя на девушку сверху вниз. Ее острые торчащие соски были направлены прямо на него.
        - Ладно, достаточно. Сидеть.
        С заметным облегчением Арзу выполнила собачью команду, опустив ягодицы на пятки. Султан взял со столика спелый персик и поднес к ее лицу.
        - Держи.
        Арзу, широко открыв рот, осторожно взяла зубами сочный фрукт. Его бархатная налитая кожа не выдержала и лопнула. Губы стали сладкими, густой нектар потек в горло и по подбородку.
        - Держи и не двигайся. Послушай меня, детка,  - он говорил неспешно и ласково.
        Арзу напряженно следила за Повелителем глазами.
        Четвертую ночь подряд он проводил с ней в спальне, словно забыв про «классную» комнату, был подозрительно осторожен и даже внимателен. Арзу отдыхала от колеса, зажимов и плетки, но, уже хорошо изучив Господина, с тревогой ждала подвоха, какой-нибудь новой дикой выходки, и все больше боялась. Такое затишье не предвещало ничего хорошего, наоборот, сулило бурю. Он задумал очередную извращенную игру и готовится к ней.
        Фатих задумал новую игру давно и размышлял, как ее осуществить, избежав неприятных последствий. Он долго колебался между безопасностью Арзу и собственным удовольствием, но все-таки, конечно, склонился к последнему. Отлично понимая, что передвигается сейчас по дворцу, как по лезвию ножа, он вновь пошел на поводу своих желаний, затачивая это лезвие до сверхтонкой остроты.
        Накануне султан посетил гарем и при помощи незаменимой Эмине выбрал трех самых искусных и преданных наложниц. Посвятив их в план предстоящей ночи, он пообещал такие подарки и привилегии, что девушки обезумели от счастья и, рассыпаясь в благодарностях Господину, поклялись исполнить все в точности. Эмине не рискнула возразить и лишь в недоумении качала головой вслед удаляющемуся мужу. Потом с обычным высокомерно-презрительным выражением лица повернулась к радостно щебечущим наложницам:
        - Настоятельно рекомендую вам, счастливицы, закрыть рты и не открывать их ни до, ни после сегодняшней ночи! Иначе вместо подарков лишитесь языков и сгниете в подвале! Поверьте, я знаю, что говорю!
        И, заинтригованная, немного завидующая притихшим девушкам, Эмине отправилась лично проследить за их подготовкой. Итак, Повелитель открывает козырную карту! Безумие продолжается.
        Фатих взял еще один персик и, покручивая его в руке, продолжил все так же ласково и спокойно:
        - Ты хорошая ученица, Арзу! Твой Господин очень доволен тобой. Сегодня ровно два месяца, как ты исполняешь мои желания, и я приготовил тебе подарок.
        Арзу вздрогнула. Она отчетливо помнила бриллиантовое колье, плетку с металлическими шариками и все, что за этим последовало. «Отказ от подарка - это серьезная провинность, Арзу!»
        Султан сжал пальцы, и сладкий сок брызнул на ее обнаженные выпяченные груди, заструился по ложбинке между ними, закапал с сосков.
        - Ты рада?
        Она кивнула: рот был занят. Он улыбался.
        - Ты не увидишь его, а только почувствуешь. Тебе понравится, детка. Я обещаю. Но ты тоже должна мне кое-что пообещать.
        Фатих надел ей на глаза черную повязку. Девушка занервничала и шумно задышала носом. Потом услышала его смех.
        - Не бойся. Больно не будет. Не двигайся и не сопротивляйся. Если будешь хорошо себя вести, я отстегну цепь. Обещаешь?
        Не зная, чего ожидать, Арзу снова кивнула: он не оставлял ей выбора.
        Султан три раза громко хлопнул в ладоши. Девушка уловила сзади негромкий стук дверей и обомлела. В спальню кто-то вошел! Замерев, она различила легкие звуки шагов, скрадываемые коврами, шорох одежды, слабые вздохи. Арзу представила, как выглядит сейчас со стороны, и паника ледяными кольцами разошлась от пупка по животу, подступая к горлу и отзываясь эхом в паху. Она не шевелилась, как велел Господин, и ощущала кожей чужое присутствие рядом, совсем близко.
        Девушки были великолепны. Скорее раздетые, чем одетые, лишь в тонких кисейных лифах и шароварах с разрезами между ног, они окружили Арзу в ожидании сигнала от Повелителя.
        Фатих сидел на краю ложа и уже наслаждался. Его девочка застыла, ее ноздри и соски чуть подрагивали от напряжения. Достаточно малейшей искры, и она вспыхнет, как факел. «Как в первую ночь»,  - подумал султан.
        Одна из наложниц наклонилась, откусила кусочек от персика у нее во рту и, облизывая губы, вопрошающе глянула на Господина, тот кивнул. Она вынула персик и мягко провела языком по сладким губам Арзу. Девочка вскрикнула от неожиданности и отпрянула, дернув цепь.
        - Кто это?!  - испуганный, звенящий голосок дрожал.
        Фатих молчал и улыбался, потирая пальцами подбородок.
        В следующее мгновение сознание Арзу перевернулось. Вихрь неведомых доселе ощущений закрутил ее в шальном водовороте блаженства. Несколько безумно нежных рук упоительно ласкали ее. Виртуозные язычки слизывали тягучий нектар с сосков, скользили по груди и животу одновременно. Один из них проник в рот, и она, не задумываясь, ответила на поцелуй. Хорошо знакомая теплая волна, накатывая, захлестывала ее с головой, как в сильный шторм. Арзу не могла определить, сколько их, этих рук и языков, кому они принадлежат, и уже не хотела этого знать. Ее тело плавилось и пело от небывалого восторга.
        Наложница легла на спину, положив голову меж раздвинутых коленей Арзу, и слегка приподняла вверх ее бедра. Девушка с готовностью подчинилась. Теперь искусный язычок ласкал ее там, проникая во все отверстия, сводил с ума, двигаясь точно так, как она хотела. Арзу запрокинула голову, выгнула спину и больше не сдерживала стонов наслаждения.
        Фатих уже изнемогал от созерцания. Он поманил одну наложницу, и та скользнула к его ногам, поцеловала стопы, потом колени, бедра… Султан кинул девушкам маленький ключ. Поймав его на лету, они отстегнули цепь от ошейника, освободили руки Арзу. Она и не заметила этого, полностью растворившись в себе. Безотчетно поглаживая по щеке ублажающую его чаровницу, Фатих не сводил глаз со стонущей девочки.
        Она забыла, где находится, забыла о своем Повелителе. Его охрипший голос, как далекое эхо, просочился сквозь обрушившийся на нее водопад из цветов, бабочек и счастья.
        - Тебе нравится мой подарок, Арзу?
        За это протяжное низкое благодарное «Да-а-а!» он был готов сейчас подарить ей половину империи.
        Арзу не поняла, как оказалась на ложе. Сладостное проникновение было так мучительно желанно, что она наконец-то освобожденными от пут руками обняла своего Господина, удерживая его глубоко внутри разгоряченного лона.
        Он почти раздавил ее хрупкое тело, коснулся губами шеи и прошептал на ухо:
        - Ты забыла добавить «мой Повелитель».
        - Я не понимаю… - язык заплетался в пленительном полузабытьи.
        - Про подарок,  - он продолжал настойчиво двигаться в ней,  - да, мой Повелитель.
        - Да, любимый.
        Это был легкий, едва различимый выдох, но Фатих услышал, скрипнул зубами, сдерживая стон, и закрыл глаза. Умелые наложницы ласкали их сплетенные тела, и его сердце снова и снова замирало от неизбывного наслаждения.
        С неохотой высвободившись из крепких объятий, султан жестами показал девушкам, что доволен ими, и кивнул на дверь. Благодарно кланяясь, они тихо удалились.
        Он вернулся к Арзу, прилег на бок рядом с ней, подперев рукой щеку. Девушка лежала на спине, расслабленно вытянув руки. Очень медленно, один за другим, Фатих расстегивал наручники и ошейник, выбрасывая их на ковер. Потом повернул к себе ее лицо, снял повязку с глаз и сразу же утонул в них.
        О, как она смотрела на него! Вокруг огромных зрачков плескалось ласковое море ее родины, освещенное утренним солнцем. Оно искрилось и переливалось всеми цветами радуги, манило неизведанными глубинами, приглашало в дальнее плаванье, излучало тепло, благодарность и любовь.
        О, как он смотрел на нее! Арзу не могла отвести глаз. Она вдруг вспомнила маму. Так она смотрела на Нику за завтраком, в прошлой жизни, в ее пятнадцатый день рождения, долго, изучающе, как будто видела впервые, а потом сказала: «Совсем выросла дочка». На глаза навернулись слезы.
        Легкая улыбка играла на губах Фатиха. Ей нестерпимо захотелось потрогать эту улыбку, она протянула руку и замерла, вдруг устрашившись Повелителя. Сквозь мерцающую пелену Арзу увидела, как он согласно прикрыл глаза, позволяя ей сделать то, что она хочет. Девушка коснулась его губ. Фатих задержал ее руку, целуя длинные тонкие пальцы, раскрытую ладонь, хрупкое запястье. Она гладила его щеку, лоб, зарывалась пальцами в жесткие курчавые волосы. «Я люблю тебя»  - слова просто возникли в голове, как яркая надпись на стене. Арзу моргнула, предательские слезы повисли на ресницах огромными бриллиантовыми каплями.
        - Скажи это вслух, детка,  - он неотрывно смотрел на нее пронзительным, обжигающим взглядом без тени обычной издевки.
        Она вздрогнула, будто очнувшись от наваждения, испуганно оглянулась.
        - Никого нет. Мы одни.
        Как он это делает?! Откуда знает то, о чем она еще даже не подумала?!
        - Скажи. Пожалуйста.
        - Я люблю тебя.
        Арзу добавила в волшебную цепочку так недостающее ему пятое, самое драгоценное звено. Султан слизывал расплескавшееся море с ресниц, перенося соль на ее сладкие губы. Потом мягко перевернул девушку на живот.
        Она встала на колени и раздвинула ноги. «Ты моя, девочка, моя». Он вошел сзади в умопомрачительно узкое отверстие. «Может быть, фиксация не так и нужна?» Она упиралась руками в шелковые простыни, помогая ему. «Признайся, ты сомневался, что добьешься этого». Он прижимал к себе податливые бедра. «Ты действительно великий, Фатих. Нет такой цели, которой ты не смог бы достичь». Она стонала все громче и сладостней. «И все-таки без одного звена не обойтись». Он коснулся рукой ее лона: пальцы привычно нащупали колдовской бугорок.
        *****
        Гром грянул над гостевыми апартаментами ярким солнечным днем через две ночи после восхитительного признания Арзу. Было время полуденной трапезы, и по счастливой случайности султан обедал в небольшом зале неподалеку в узком кругу ближайших подданных. Невероятный шум за дверями прервал мирную беседу, через секунду они с грохотом распахнулись. На пороге, нарушая правила дворцового этикета, возник охранник Арзу. Он ничего не говорил, только безумно вращал белками расширенных от ужаса глаз и махал рукой в коридор.
        Фатих среагировал первым. Преодолев всеобщее замешательство, он отбросил салфетку и бросился вон из зала, оттолкнув охранника. Смертельно побледневший Махмуд-паша едва поспевал за ним. Путь занял не более минуты. Султан ворвался в распахнутые настежь двери, расшвыривая охрану.
        На полу, жадно глотая воздух, корчилась рабыня, ее губы покрывала обильная пена. Рядом в полной растерянности толпились стражники и прислуга. Двери в спальню девушки были плотно закрыты: никто не решался войти туда без Повелителя!
        Ему хватило одного взгляда, чтобы оценить обстановку. Яд замедленного действия! Рассчитали, суки! Но есть время, значит есть надежда!
        - Не стоять! Лекаря!!! Воды! Теплой! Много!  - султан рванулся в спальню.
        Ничего не подозревающая Арзу уже заканчивала трапезу. Она мирно сидела с фарфоровой пиалой в руке и тянулась к серебряному подносу за медовой пахлавой.
        - Не пей!
        От неожиданности она выронила пиалу, чай пролился на платье. Ударом ноги султан сшиб поднос: остатки еды рассыпались по ковру. Губы девушки задрожали, и тут сквозь открытые двери она увидела лежащую на полу рабыню. Арзу завизжала. Фатих с силой прижал ее к себе.
        - Тихо, детка, тихо! Не бойся! Я с тобой!
        Ей показалось или у него действительно дрожали руки?
        - Открой рот!
        Арзу посмотрела на Повелителя с недоумением. Сколько раз она слышала этот приказ, но в совершенно другой обстановке!
        - Да открой же ты рот!!!  - он взревел как дикий зверь.
        Она повиновалась. Фатих засунул пальцы почти в самое горло и с силой нажал на язык. Арзу икнула, полный желудок скрутили спазмы. Султан сел на ложе и положил ее животом к себе колени.
        - Ну, же! Давай, Арзу! Это все должно выйти!
        Она исторгла только что съеденный обед на ковер и на руку Повелителя. Арзу терзал мучительный стыд, из глаз текли слезы, но он не обращал на это ни малейшего внимания.
        - Молодец, детка! Попробуй еще раз!
        Ничего не получалось, она давилась, горло обжигало горечью. Фатих вырвал из рук подоспевшей рабыни большой кувшин с водой.
        - Пей!
        Девушка пила большими глотками. Он опять засунул пальцы ей в рот. Из горла полилась вода с остатками пищи.
        - Умница! Еще! Быстрее!
        Арзу с трудом вливала в себя противную теплую воду.
        - Не могу больше!
        - Можешь, Арзу! Ты все можешь! Старайся! Я приказываю!
        Появился запыхавшийся лекарь, склонился над уже не двигающейся рабыней, пощупал пульс - его не было. Теперь он стоял в дверях, не решаясь войти, и с глубоким изумлением наблюдал за действиями султана. Пожалуй, он не сделал бы лучше! Откуда Повелитель все знает?!
        Султан заметил его и взглянул прямо в глаза, не отпуская измученную девушку. Лекарь испуганно отшатнулся: это был взгляд смертельно раненного животного, отчаянно просящего помощи.
        - Что еще?!
        - Больше ничего!  - он развел руками.
        - Помоги! Озолочу!
        Лекарь в замешательстве топтался на месте, не зная, что предпринять. Вдруг хлопнул себя по лбу.
        - Можно попробовать! Десять минут! Мне нужно десять минут!  - и он умчался, успев крикнуть султану,  - как можно больше воды!
        Фатих снова и снова поил свою девочку, пока из нее не полилась чистая вода. Она еле держалась на ногах, слабо стонала. Фатих знал, что некоторые яды могут проникать внутрь через кожу, и на всякий случай сорвал с нее залитое чаем платье. Закутал девушку в теплое одеяло и теперь держал на коленях, крепко прижимая к груди. Арзу склонила голову ему на плечо, он ласково гладил ее волосы и шептал на ушко, как заклинание:
        - Ты сможешь, детка, сможешь. Я не отпущу тебя. Ты не можешь только одно…
        Она приподнялась, вопросительно глянув на Повелителя.
        - Ты не можешь умереть и оставить меня,  - он коснулся губами холодного, как лед, лба.
        Арзу засыпала у него на руках. В спальню никто не входил: боялись потревожить Господина и его любимую наложницу.
        Старшая жена узнала о происшествии немногим позже султана: в ее покои без стука вломился евнух. Задыхаясь от быстрого бега, он, подвывая, выкрикивал обрывки фраз, но она мгновенно уловила суть: Арзу отравлена! Эмине рухнула на диван, закрыв лицо руками. «Мне не жить!» Она пыталась собраться с мыслями. «Это конец! Конец! Как?! Этого он не простит! Что же делать?! Кто?!» Никаких подробностей евнух сообщить не мог. «Я должна пойти к нему!»  - Эмине решительно встала. Ноги слушались плохо, сердце ледяным комком застряло в горле.
        «Ну, где же лекарь?!» Султан с надеждой посмотрел на двери. В них стояла Эмине. Ее полный ужаса взгляд скользнул по апартаментам и замер на обернутой в одеяло девушке. За спиной жены маячил белый, как полотно, великий визирь. Лицо Господина перекосилось от бешенства.
        Сквозь полусомкнутые ресницы Арзу различила статный силуэт необычайно красивой женщины, одетой в роскошное платье, украшенное драгоценностями.
        - Вон!!!  - султан зашипел, как змея.
        Двери закрылись, женщина исчезла.
        Наконец-то, вернулся лекарь и принес небольшую ступку с грязно-серым содержимым, похожим на толченые печные угли.
        - Что это, Узман?!
        - Антидот. Старинный китайский трактат.
        Султан взглянул на него с сомнением.
        - Мой Повелитель, у нас нет выбора - нужно пробовать!
        Они вместе начали кормить сонную Арзу из ступки. Девушка покорно глотала странную смесь, запивая водой. Ее губы и язык сделались черными. Опустевшую ступку лекарь ополоснул из кувшина и аккуратно собрал остатки еды с ковра.
        - Попробую определить, что там было,  - пояснил он султану.
        Фатих уложил Арзу в кровать и накрыл одеялами. Узман тронул запястье - пульс был слабым, но ровным. Удовлетворенно кивнул Повелителю:
        - Похоже, опасность миновала.
        Они прислушались к спокойному дыханию Арзу и с облегчением переглянулись. Фатих сидел рядом с девушкой, не решаясь покинуть апартаменты.
        - Теперь ей нужен только сон, мой Повелитель,  - лекарь с пониманием склонился в поклоне,  - клянусь Аллахом, я не оставлю ее ни на минуту. Буду здесь сколько потребуется.
        Султан благодарно взглянул на врачевателя, потом кивнул на ступку.
        - Что там было?
        - Ничего особенного, древесный уголь и кое-какие травы. Смесь собирает в желудке яд и не дает ему поступать в кровь, потом выводится наружу с испражнениями. Я в свободное время изучаю рукописи алхимиков, там много интересного. Если мой Повелитель пожелает, предоставлю позже полный состав.
        - Благодарю, Узман. Пожалуйста, не отходи от нее ни на шаг. Я скоро вернусь.
        Коридор был заполнен притихшими подданными. Вышедший султан молча обвел взглядом толпу. Эмине и Махмуд-паша находились здесь же. С трудом сдерживая гнев, Повелитель кивнул им, требуя следовать за собой. Люди, в страхе вжимаясь в стены, освобождали путь Правителю империи.
        Фатих стоял, скрестив руки, стараясь обуздать ярость. Эмине и визирь распластались на ковре возле входа, боясь двинуться дальше.
        - Кто?!
        Жена первой обрела дар речи.
        - Я не знаю! Пощади, Повелитель!
        - Ты не можешь не знать! Куда ты смотрела?!
        Султан шумно вдохнул воздух, раздувая ноздри, и вдруг произнес ровным, спокойным голосом:
        - Яд скорее всего подсыпали в кухне. До захода солнца я должен узнать, кто это сделал. Если не найдете отравителя, на закате я собственноручно отрублю вам головы.
        Было очевидно, что он не шутит. Махмуд-паша схватился за сердце. Жена, завывая, подползла к Повелителю, пытаясь поцеловать его ноги.
        - Ты не сделаешь этого, Фатих! Не посмеешь! Я мать твоего старшего сына! Ты не убьешь меня!
        Господин посмотрел на нее стальным взглядом, настолько отстраненным, как будто видел впервые.
        - Убью, Эмине! За нее я убью кого угодно! Неужели ты еще этого не поняла?!
        Жена обессиленно уронила руки и, скуля, как побитая собака, поползла к выходу.
        - И молитесь Аллаху, чтобы она выжила! Молитесь изо всех сил!
        Дворец лихорадило. За какой-нибудь час была с пристрастием допрошена вся охрана Арзу, две уцелевшие рабыни и более пятисот работников кухни. Один из молодых рабов, истопник, поддерживающий огонь под казанами, вспомнил, что незадолго до обеда в кухне появлялась рабыня из гарема по имени Кара. Никто не мог объяснить ни цели ее прихода, ни как ей удалось проникнуть в тщательно охраняемое помещение. Визирь немедленно известил Эмине.
        Как и предполагал султан, единственная обнаруженная нить вела в гарем.
        Эмине металась в четырех стенах и думала, думала, с тревогой поглядывая на клонящееся к горизонту солнце. Гарем словно вымер. Пораженные известием женщины попрятались в своих комнатах.
        Примчался евнух с новостями от визиря. Итак, Кара… Кто это?! Жен и наложниц Господина обслуживало более двух тысяч рабынь. Эмине постаралась успокоиться и стала мысленно перебирать недавних фавориток султана. Кому сильно помешала Арзу?! После того, как гарем обсуждал возможную беременность новой наложницы… И тут ее осенило! Будущая мамочка, которая сильно нервничала, а потом и вовсе слегла! Кара, Темная… Эмине вспомнила маленькую черную рабыню, выхаживавшую Сирин во время болезни. Точно! Она! Старшая жена вызвала стражу.
        Кару искали долго. Рабыня словно растворилась в воздухе. Наконец один из евнухов обнаружил ее под каменной скамьей в самом дальнем хамаме, которым редко пользовались. Когда девушку доставили к Госпоже, она тряслась, как в лихорадке, и не говорила ни слова. Эмине пришлось включить все свое обаяние, чтобы вытащить из нее драгоценные сведения. Она усадила Кару на диван, напоила водой и долго, медовым голосом, рассказывала, что та ни в чем не виновата, что Сирин заставила ее, что если она все расскажет, то старшая жена сумеет защитить ее от султана и возьмет под свою опеку. Госпожа самозабвенно лгала, спасая собственную жизнь. И наивная девушка поверила!
        Через несколько минут Эмине знала все: про монисто, обмененное в городе на маленький флакончик с ядом; про молодого охранника, пустившего девушку на кухню в обмен на обещание плотских утех; про отвлеченного хитростью повара, сервировавшего поднос для Арзу. Глупая рабыня рассказала даже, куда выбросила пустой сосуд из-под отравы.
        Старшая жена только качала головой: девчонке удалось невозможное! Оставив Кару под надежной охраной, почти спокойная Эмине направилась к Сирин.
        Оправившаяся после болезни будущая мать сидела в мягких подушках и умиротворенно вышивала крошечную рубашечку, напевая колыбельную. Увидев Госпожу, Сирин поднялась и поклонилась, отложив иглу. На ее лице не мелькнуло ни тени тревоги. С трудом сдерживая желание немедленно придушить гадину, Эмине приветливо улыбнулась.
        - Как ты себя чувствуешь, Сирин?
        - О, благодарю вас, Госпожа! Уже гораздо лучше. Слава Аллаху, все обошлось. Лекарь сказал, что малыш в безопасности.
        - Я принесла радостную весть. Господин желает видеть тебя в своих покоях сегодня на закате солнца.
        Сирин счастливо ахнула и всплеснула руками.
        - Подготовься получше. Надень самое красивое платье.
        - Да, Госпожа! Конечно, Госпожа! О, как я признательна вам, Госпожа!
        Эмине пристально наблюдала за девушкой и не могла понять - что это? Невероятное самообладание или полная потеря разума? Сирин как будто не ведала про отравление Арзу!
        - Давай я помогу тебе подобрать одежду. Позови свою рабыню. Как ее… Кара, кажется?
        - Я отправила ее с поручениями, Госпожа. Не беспокойтесь, я все сделаю как надо. Вам не стоит тратить на меня свое драгоценное время.
        Эмине колебалась.
        - И не забудь о монисто, которое тебе подарил Повелитель. Оно должно быть обязательно.
        - Да, конечно, непременно, Госпожа!
        И опять ни малейшего замешательства на прекрасном круглом личике. Открытый преданный взгляд, все те же умильные ямочки на щеках.
        - Кстати, где оно? Почему ты его не носишь?
        - О, я отдала его почистить, Госпожа! Буквально вчера. Золото потеряло блеск. Это очень кстати, не правда ли? Я немедленно пошлю за ним.
        Эмине не верила своим ушам! Прожившая в гареме полжизни, до тонкостей освоившая правила закулисных игр, чуявшая опасность задолго до ее появления, она, наверно, не смогла бы так искусно разыграть подобный спектакль. «Может быть, я ошибаюсь? Кара оговорила свою госпожу? Но зачем?! Чем помешала Арзу одалиске, которой до султана, как до неба? Возможно, другая наложница решила с помощью рабыни подставить ни в чем не повинную Сирин?! И Кара обманом выманила у нее монисто, пообещав почистить поблекшее золото?»
        В этом змеином клубке можно было ожидать чего угодно! И Эмине решилась. Она не будет дальше разбираться сама. Это слишком опасно: сегодня Эмине впервые до смерти испугалась мужа.
        - Хорошо, я пришлю за тобой сопровождение,  - кивнув на прощание Сирин, она вышла, оставив у дверей персиянки половину гаремной охраны.
        Старшая жена отправилась к Повелителю.
        Арзу мирно спала. Неотлучно дежуривший у девушки лекарь сообщил султану, что ее жизни ничто не угрожает. У Фатиха отлегло от сердца. Он полностью сменил охрану, выделив надежных людей из собственной свиты, и лично отобрал трех новых рабынь. Молоденькие ученицы, совсем недавно появившиеся во дворце, были не такими умелыми, как прежние, зато не имели никаких контактов в гареме. Пусть лучше его девочка будет плохо причесана, чем мертва. Сейчас султан не доверял никому.
        Он почти успокоился, когда Эмине испросила высочайшей аудиенции. Она что-то узнала! Повелитель принял их вместе с великим визирем в зале для переговоров и внимательно выслушал.
        - Сирин? Кто это?!  - он нахмурил лоб, пытаясь вспомнить.
        - Моя бывшая рабыня, персиянка, с ямочками на щеках.
        Султан удивленно вскинул брови, в памяти всплыла улыбчивая пышная девушка, призывно раздвигающая ноги. Он и забыл, что через пару месяцев должен опять стать отцом! Впрочем, с Арзу он забыл о многом.
        - Как же быть, мой Повелитель?  - жена говорила жалобно и подобострастно.  - Я почти уверена, что это она. Но вдруг мы ошибемся?!
        Фатих задумался. Казнить мать своего будущего ребенка, полностью не убедившись в ее виновности, не очень-то хотелось.
        - Не ошибемся, Эмине. Ты молодец, поступила правильно. Сделаем так… - он поманил их ближе и понизил голос.
        Преклонив колени, жена благодарно целовала руки султана.
        - Мой Повелитель, я не осмеливаюсь спросить…
        - С ней все в порядке, Эмине, она будет жить. Тебе повезло,  - едва заметная улыбка тронула уголки его губ.
        С величайшим облегчением они разошлись в разные стороны до заката солнца. «Мне пора на покой. Долго я этого не выдержу»,  - думал Махмуд-паша, направляясь к лекарю за сердечными каплями.
        Сирин готовилась к встрече с Госпожой, но представляла ее себе совершенно иначе. Она ожидала увидеть разгневанную Эмине, услышать обвинения и даже выдержать допрос, но никак не получить приглашение в покои султана. Ей стоило больших усилий сохранить безмятежное выражение лица. Госпожа была приветлива, как обычно, и даже не упомянула об отравлении гречанки. Когда она спросила о Каре и монисто, Сирин почуяла было ловушку, но Эмине вполне удовлетворили тщательно подготовленные ответы. Что это могло означать? Сирин задумалась. А вдруг Каре не удалось осуществить хитроумный план, и гречанка жива - здорова?! Нет, евнухи сообщили о происшествии, и гарем просто кишит охранниками. А что если рабыню задержала стража, и она созналась в злодеянии?! Точно нет! Тогда бы Эмине разговаривала совсем не так!
        Сирин предприняла осторожные попытки найти Кару, но та как в воду канула. Собственно, она сама велела рабыне спрятаться на некоторое время, не появляться в ее покоях и не показываться никому на глаза до позднего вечера. Начать сейчас активный розыск девушки значит привлечь внимание и навести на себя подозрения. Остался последний, самый главный вопрос: почему именно сегодня Сирин понадобилась Господину, который не вспоминал о ней полгода? Если бы Кара донесла на нее, он не стал бы ждать заката солнца и тем более требовать ее в опочивальню в красивом наряде. Она терялась в догадках, но нужно было действовать. И Сирин решилась: она наденет самое лучшее платье, предстанет перед Повелителем во всей красе и, прикрываясь большим животом, сумеет убедить его в своей любви и преданности. Он не посмеет причинить вред беременной женщине, вынашивающей его наследника!
        Наивной персиянке так долго и часто везло, что она окончательно уверилась в собственных силах и недооценила Эмине. Две сильные, хитрые, прагматичные женщины столкнулись лицом к лицу, и Сирин проиграла. Что уж говорить о султане! Его, в отличие от мудрой и опытной старшей жены, она не знала вообще.
        Сирин собиралась на свидание с Господином, не ведая, что путеводная хранительница-звезда сегодня в полдень отвернулась от нее раз и навсегда.
        Дневное светило наполовину скрылось за горизонтом, когда наряженная, благоухающая мускусными ароматами Сирин, склонив голову, вошла в покои султана. Повелитель был один. Он стоял, сложив руки за спиной. Полог над ложем был опущен. Сирин остановилась в нерешительности, не смея приблизиться к султану.
        - Ты жаждала встречи со мной, Сирин?
        - Да, конечно, мой Господин, но…
        - Раздевайся.
        Ей показалось - она ослышалась.
        - Но, мой Господин, я…
        - Раздевайся!  - он смотрел на нее в упор.
        Сбитая с толку женщина начала медленно расстегивать платье, обнажая набухшие груди с огромными растянутыми сосками.
        - Ну же! Быстрее! Мне еще долго ждать?!
        Сирин неуклюже стягивала роскошный наряд через большой живот.
        Резко шагнув к ней, Фатих рывком разорвал красивое платье, оно упало на пол. Испуганная Сирин стояла перед Повелителем в специальной повязке, поддерживающей живот.
        - Это тоже!  - он указал пальцем на повязку.
        Сирин окончательно пришла в смятение.
        - Но мне нельзя… Разве…
        - Ты болтать со мной сюда явилась?! Делай, что говорю!
        Дрожащими руками женщина развязала повязку.
        - На колени!
        Сирин грузно опустилась на ковер. Понимая, для каких ласк предназначена эта поза, она немного успокоилась, намереваясь хорошо ублажить Господина ртом. Но Фатих обошел ее вокруг и остановился за спиной. Внезапно толстая веревка обвила и сдавила шею. Сирин схватилась за нее руками и вскрикнула, вмиг растеряв всю свою уверенность.
        - Ты мечтала оказаться на ее месте, правда?  - вкрадчивый голос султана прозвучал прямо у нее над ухом.
        - Нет!  - Сирин вспомнила камеру пыток и затряслась.  - Нет! Не мечтала! Я жду ребенка! Мне нельзя! Я так не смогу!
        Фатих замер. Поняв, что сболтнула лишнее, Сирин в ужасе закрыла глаза.
        - Как «так»?! Что ты знаешь?! Говори, тварь!
        Женщина молчала. Фатих привязал веревку к железному кольцу в стене и вышел на середину спальни. С неимоверным трудом заставив себя взглянуть на Господина, Сирин заскулила, прикрывая живот ладонями с растопыренными скрюченными пальцами. Его губы побелели от бешенства, черные, наполненные гневом глаза казались безумными. В одной руке Повелитель держал ятаган, а в другой плетку-восьмихвостку с металлическими шариками.
        - Нет! Прошу! Я ни в чем не виновата! Пощади, Повелитель! Ради сына! Нельзя! Я все расскажу!
        - Говори!  - пронзительный взгляд был нацелен ей в глаза, как в мишень.
        Заикаясь от страха, Сирин поведала султану про случайно обнаруженное отверстие в стене тайной комнаты.
        Фатих опешил. «Слава Аллаху, что я сразу не прирезал эту суку!» Страшно подумать, что кто угодно мог лицезреть его обнаженную богиню, ублажающую своего Господина. И как ублажающую!
        - Как ты оказалась ночью на мужской половине?! Зачем?!
        - Я… Я… Я хотела…
        Сирин поняла, что окончательно запуталась. Ловушка захлопнулась.
        - Кого ты выслеживала?! Арзу?! Отвечай!  - султан замахнулся плеткой.
        - Нет!!!
        Сирин задергалась, пытаясь упасть на пол и защитить драгоценный живот, но веревка не пускала ее, затягиваясь на шее.
        - Нет! Прошу! Мой Господин! Наследник! Нельзя!  - она хрипела, глаза вылезали из орбит.
        - Зачем ты отравила ее?!
        - Я не травила! Это не я!
        - Не ты,  - вдруг согласился султан,  - это сделала твоя рабыня, Кара, по твоему приказу.
        - Я ничего не приказывала! Она врет, врет!!!
        - А где монисто, Сирин?!
        - У ювелира! Я отдала его почистить! Золото потеряло блеск!
        - Довольно, мне надоела эта ложь,  - голос Повелителя стал спокойным.  - Кара,  - негромко позвал он.
        К величайшему ужасу Сирин из глубины покоев, из-за полога, скрывающего ложе, появилась ее рабыня, а следом за ней… Госпожа! Всё это время они были здесь! И всё слышали! Кара, втянув голову в плечи, отворачивалась, стараясь не смотреть на Сирин. Эмине, напротив, неторопливо обвела ее презрительным взглядом:
        - Вчера! Ты отдала его вчера и как раз собиралась послать за ним, чтобы надеть на свидание с Господином. Это очень кстати, не правда ли?!
        Последнюю фразу Госпожа произнесла нарочито медленно, выделяя каждое слово, с такой издевкой, что Сирин поняла: «Это конец!» У нее потемнело в глазах, ребенок задергался в животе, теплая моча потекла по сведенным бедрам. Еще на что-то надеясь, Сирин перевела взгляд на султана: тот молчал и улыбался!
        - Су-у-у-ка!  - она взвыла в голос, как волк на полную луну.  - Ты знала! Ненавижу! Всех ненавижу! Чтоб ты сдохла, как эта мерзкая гречанка, старая б**дь!
        Эмине расправила плечи, вскинула голову, демонстрируя гордый профиль, и презрительно улыбнулась. Сирин переводила безумный, затравленный взгляд с Повелителя на Госпожу и обратно. Оба величественные и красивые, они улыбались ей в лицо. А она, беременная наследником султана, голая и обмочившаяся, совершенно униженная, корчилась перед ними на коленях с веревкой на шее. Сирин закрыла глаза. «Веревка! Прости меня, сынок!»  - она резко дернулась в сторону.
        Фатих среагировал молниеносно. Сделав выпад, одним ударом ятагана он перерубил веревку.
        - Не так просто, тварь!  - лезвием меча подцепив с пола остатки наряда Сирин, он брезгливо кинул их ей в лицо.  - Легко не получится! Ты пожалеешь, что родилась на свет, гадина! Кстати, Арзу жива. У тебя тоже ничего не получилось.
        Сирин, со свистом вдыхая воздух, вращала выпученными глазами, судорожно кутаясь в обрывки платья. Сжавшаяся в комок Кара беззвучно плакала от жалости к своей госпоже.
        - Будешь подыхать медленно, в муках, вместе со своим выродком.
        Сирин с остекленевшим взглядом, обеими руками держась за живот, завыла низко и монотонно, раскачиваясь из стороны в сторону. Султан отвернулся.
        Появившаяся стража волоком потащила беременную женщину прочь из покоев Господина.
        - И эту тоже,  - Фатих кивнул на Кару.
        - Госпожа!  - рабыня рухнула на колени, хватаясь за юбку Эмине,  - Прошу! Вы обещали! Пощадите! Я все рассказала! Умоляю!
        Эмине, словно не замечая ее, невозмутимо смотрела вдаль. Крепкие мужские руки оторвали обезумевшую девушку от Госпожи. Она визжала, цепляясь за ковер, ломая ногти и пытаясь укусить охранников. Наконец двери закрылись, и наступила тишина.
        Фатих отбросил плетку и ятаган, присел на ложе и, прикрыв глаза, потер руками лоб. Неслышной походкой, грациозно покачивая бедрами, Эмине приблизилась к Повелителю и мягко опустилась на колени.
        - Благодарю тебя, мой Господин!  - прошептала она, целуя его руки.
        Султан взглянул на жену сверху вниз.
        - А ты и правда - сука!  - утомленно сказал он.  - Но красивая сука. Породистая.
        Эмине склонила голову, скрывая торжествующую улыбку.
        - Останься, Эмине,  - вдруг полувопросительно произнес Фатих.
        Этого она не ожидала! Но даже не вздрогнула.
        - Конечно, мой Повелитель! Все, что пожелаешь!
        «Бедный мальчик. Устал…»  - думала Госпожа, развязывая ловкими пальцами его шаровары и насилу сдерживая ликование. Повелитель вздохнул и со стоном откинулся на спину.
        Ближе к полуночи, в самом конце этого длинного, трудного дня, в глухих подвалах дворца по приказу великого Завоевателя было отрублено пятнадцать голов. За спасенную маленькую Арзу своими жизнями расплатились две рабыни, шесть стражников, три повара, охранник кухни, два мастера-каменщика, замуровывавшие отверстия в стене «классной» комнаты, и, разумеется, Кара.
        К этому времени умиротворенная Эмине давно отдыхала в своей кровати, Арзу снилось море, не спала только Сирин. Сидя в холодном каземате на голом каменном полу, бережно пеленая рваным платьем большой живот, она все так же раскачивалась из стороны в сторону, глядя пустыми бессмысленными глазами в одну точку, и пела колыбельную наследнику самого султана.
        Уже светало, когда Фатих вошел в спальню Арзу. Лекарь дремал на полу возле ног девушки, привалившись плечом к кровати. Новая рабыня сидела у изголовья. Увидев Господина, оба поднялись и поклонились. Фатих указал одалиске на дверь.
        - Ну, как она?  - шепнул он лекарю.
        - Все хорошо,  - так же шепотом ответил Узман,  - пульс ровный. Теперь ей нужен только покой, несколько дней просто лежать, кушать и набираться сил.
        Султан вложил ему в руку увесистый мешочек с золотом.
        - О! Благодарю, мой Господин! Да хранит вас Аллах!
        - Отправляйся-ка отдыхать, Узман. Я весьма признателен тебе за помощь. Ты сегодня сотворил чудо.
        - Если Повелитель пожелает, я могу остаться за дверями… на всякий случай.
        - Думаю, не стоит. Все в порядке. Я побуду с ней.
        Лекарь поклонился, но медлил.
        - Мой Господин, могу я спросить?
        Султан кивнул.
        - Откуда Вам так хорошо известно, как нужно действовать при отравлении?
        - Старинный китайский трактат, Узман,  - Фатих весело улыбнулся,  - я, знаешь ли, тоже иногда почитываю всяческие труды. Ну, и опыт, наверно.
        Лекарь удивленно покачал головой:
        - Мало обладать знаниями, нужно еще вспомнить их вовремя и суметь правильно применить. Я восхищен вами, мой Повелитель!
        Он опять, с большим уважением, поклонился и покинул спальню.
        Осторожно, чтобы не потревожить девушку, султан прилег рядом и коснулся ее лба: он был уже не таким холодным, как днем. Фатих погладил ее волосы.
        - Да, мой Повелитель,  - одними губами прошептала Арзу, не открывая глаз.
        Султан улыбнулся: она помнила его уроки даже во сне. С наслаждением потянувшись и расправив плечи, он обнял свою девочку поверх одеял и наконец заснул глубоким спокойным сном.
        Три дня Арзу пролежала в кровати. Султан, переложив на визирей почти все дела, проводил возле своей богини целые часы. Он рассказывал ей длинные истории: о своем детстве, о военных походах и захваченных городах, об устройстве дворца и гарема. Арзу слушала с большим интересом, удивляясь тому, сколько всего знает Повелитель и как красиво он может говорить. Сначала она смущалась: до этого Господин так не беседовал с ней, а больше отдавал приказы. Потом осмелела и начала задавать вопросы. Некоторые из них смешили султана своей наивностью, но он не показывал вида и отвечал подробно и обстоятельно.
        Фатих старательно избегал темы отравления Арзу, но рано или поздно она должна была возникнуть.
        - Почему я не живу в гареме, как все твои наложницы?  - поинтересовалась девушка.
        - Это небезопасно.
        - Почему меня хотели отравить?
        Он медлил, обдумывая, как лучше объяснить. Арзу выжидающе смотрела на Повелителя безоблачным чистым взором.
        - Наверно потому, что я уделял тебе слишком много внимания. Это не всем пришлось по душе.
        - Разве в этом я виновата?!  - она так искренне удивилась, что султан усмехнулся.
        «Конечно, ты! Ты виновата! Твое восхитительное тело, твои сладкие губы, твои бездонные, как море, глаза, твои манящие входы, волшебно раскрывающиеся от одного прикосновения пальцев…»
        - Нет, детка. Это просто зависть. Зависть и ревность.
        - Ты знаешь, кто это сделал?
        - Да.
        - Кто?
        - Ты скоро узнаешь, а пока отдыхай и постарайся не думать об этом.
        Султан готовил публичную казнь Сирин.
        Лекарь провел анализ остатков пищи, собранных в спальне Арзу, и выяснил, что основная порция яда содержалась в десерте. Яд оказался сильным, и если бы девушка съела пахлаву, то не имела бы шансов выжить. Он сообщил об этом Фатиху, и тот возблагодарил Аллаха за то, что успел появиться вовремя.
        Наутро четвертого дня Арзу окончательно оправилась от пережитого потрясения и, поднявшись с кровати, начала привычно готовиться к ночи с Господином. Новые рабыни очень старались угодить ей, но были неловкими, постоянно что-то роняли и боялись до нее дотронуться. Девушка, уже прекрасно изучившая все необходимые процедуры, сама помогала им, объясняла и показывала, что и как нужно делать. Одалиски были прехорошенькие, совсем девочки, но Арзу немного скучала по прежним рабыням. «Если я попрошу Господина вернуть их, может быть, он не откажет»,  - думала наивная девушка.
        Тем не менее ближе к вечеру Арзу была в полном порядке и ожидала вызова от Повелителя, когда необычный шум привлек ее внимание. Снаружи слышался стук, и доносились громкие мужские голоса. Она посмотрела в окно. Апартаменты Арзу располагались в верхнем этаже дворца, и весь внутренний дворик открывался перед ней как на ладони.
        В центре патио возвышалось необычное сооружение - широкий деревянный помост из грубо сколоченных досок. На нем был закреплен столб чуть выше человеческого роста, с поперечной перекладиной. Плотники прибивали к помосту большие железные скобы. «Что это?! Виселица?!»  - Арзу испугалась. Она их никогда не видела, но слышала в детстве рассказы отца об ужасных казнях и представляла виселицы именно так. Арзу отвернулась, по телу прошла дрожь. Султан собирается устроить казнь на глазах у всех обитателей дворца! «Интересно, кто этот несчастный? И чем он так провинился?» Но кто бы он ни был, Арзу совершенно не хотела наблюдать за тем, что будет происходить на помосте.
        Фатих со вчерашнего дня не появлялся в ее апартаментах, и девушка напрасно прождала до позднего вечера. В эту ночь Повелитель не пожелал ее видеть. Хотя точно знал, что она готова к встрече с ним. Уже светало, когда Арзу, не раздеваясь, прилегла на кровать и… расстроилась. Господин не захотел свою рабыню! Несмотря на то, что он навещал Арзу по нескольку раз в день, ее тело жаждало ночи. Оно маялось, безумно скучало, рвалось к Повелителю и требовало его ласк. Арзу закрыла глаза и коснулась груди через шелковую ткань платья.
        Ласки! В памяти всплыли зажимы, с силой сдавливающие соски, и боль, пронизывающая тело… Рукоятка плетки, проникающая в задний проход, и боль, обжигающая внутренности… Открытый рот, скрип колеса и боль в саднящем горле… Боль, боль, боль!!! И сразу же его язык, ласкающий шрамы от кнута… Его глубокий, полный нежности, поцелуй… Его ладонь меж сведенных бедер… Его взгляд, его улыбка… И его пальцы там, дарящие наслаждение… Взлетающие качели! Пьянящий, не подвластный разуму, коктейль из веревок, цепей и желания, из страха, боли и блаженства. «Я запуталась. Я схожу с ума! Я хочу тебя, любимый»,  - с этой мыслью она заснула.
        Фатих принимал послов из Египта от нового, недавно пришедшего к власти мамлюкского султана. Весь день прошел в переговорах, заключением которых явился пир, устроенный Повелителем в честь гостей. Послы планировали покинуть дворец на рассвете, им предстоял дальний путь, поэтому пиршество началось рано, еще до захода солнца. В огромном, поражающем роскошным убранством зале столы ломились от изысканных закусок, клубились кальяны, звучала музыка, два десятка искусных танцовщиц ласкали взоры, одновременно вращая полуобнаженными бедрами. Гости были явно довольны оказанным приемом.
        Султан, также вполне удовлетворенный встречей, возлежал в мягких подушках, лениво затягиваясь сладковатым дымом, краем глаза наблюдал за послами и думал о ней.
        Три ночи, проведенные без своей богини, Фатих почти не спал. Пробовал заняться делами и не мог. Вызывал наложниц и не хотел их. Он невыносимо, страшно скучал по Арзу. И хотя видел девочку по нескольку раз в день, ночами физически страдал от невозможности прикоснуться к любимому телу. Оставалось одно - думать. И он думал.
        Фатих всегда был честен сам с собой и сейчас был вынужден признать, что в его личной войне разум безнадежно проигрывает сердцу. Как он допустил это? В какой момент незаметно перешел черту, отделяющую тонкую игру от зависимости? Когда позволил девочке нарушить установленную дистанцию и приблизиться на опасное расстояние? «Да, любимый». Ее ладонь на его щеке… Ее пальцы в его волосах… Соленое море, расплескавшееся на ресницах. «Может быть, фиксация не так и нужна?» Вот она, ошибка! «Ты же знал это! Знал! Наручники, кляп во рту, повязка на глазах и минимум душевного контакта! Но в этот раз пленница не сбежала, напротив, ты сам попал в плен, Завоеватель! Ты стремился, рвался в этот мучительно-сладостный плен, ты жаждал его…» «Скажи это вслух, девочка…»
        Он спрашивал себя, что было бы, если бы ее не удалось спасти. Пытался представить, что она отравлена, умерла, что ее больше нет… и боялся додумывать дальше. «Я схожу с ума! Может, мне и впрямь нужен лекарь? Я хочу тебя, детка, очень хочу!»
        Один из гостей, наклонившись, о чем-то спросил султана. Он вздрогнул, улыбнулся, извинился, переспросил, вежливо ответил.
        Фатих знал, что она ждет его сегодня, и больше всего на свете хотел сейчас встать, выйти вон из зала, почти бегом добраться до своих покоев и, когда она войдет, разорвать на ней одежду, прижать к себе обнаженную девичью грудь, почувствовать кольцо нежных рук на шее и, путаясь пальцами, отделять шелк платья от шелка кожи.
        Нет! Сначала он казнит эту суку! Завтра до полудня, после отъезда мамлюкских послов. Казнит жестоко, на глазах у своей девочки и всего дворца, чтобы все видели и знали, что будет с тем, кто попытается отнять у него любимую.
        Арзу проснулась поздно, привела себя в порядок, едва прикоснулась к пище. Ей предстоял длинный скучный день. Опять ждать! Ждать ночи. Ждать его.
        Со двора слышался равномерный гул, как будто огромный пчелиный рой собирал нектар с цветочного поля. Заинтересовавшись, Арзу глянула в окно и обомлела. Внутренний дворик был полон народа. Пестрое людское море колыхалось вокруг помоста. На теневой стороне патио девушка увидела большую группу женщин в дорогих одеждах, с закрытыми лицами. Некоторые из них держали за руки детей. От основной толпы их отделяли вооруженные мужчины. «Это гарем»,  - догадалась Арзу.
        В первом ряду выделялась статная женщина с прямой спиной. Ее гордый профиль угадывался даже сквозь плотную чадру. Она показалась девушке смутно знакомой. «Я ее уже видела»,  - подумала Арзу, но не могла вспомнить, при каких обстоятельствах. Рядом с ней стоял высокий красивый мужчина, совсем молодой, почти юноша, с горящим взором и черными вьющимися волосами, очень похожий на Повелителя. «Это его сын. И ее!» Теперь она поняла, кто эта женщина. Та, словно услышав мысли Арзу, вдруг подняла голову и взглянула прямо на ее окно. Девушка невольно отпрянула, хотя знала, что за кованой витой решеткой разглядеть ее почти невозможно.
        Двери за спиной открылись. Обернувшись, Арзу увидела входящего Повелителя и испугалась. Его лицо было жестким и сосредоточенным, стальной взгляд пронзил девушку насквозь. Она хотела опуститься на колени, чтобы подобающе приветствовать Господина, но он шагнул к ней и отстранил от окна:
        - Закрой лицо.
        Фатих распахнул оконные створки, монотонный гул наполнил комнату. Она уже стояла рядом, закутанная покрывалом до глаз, и видела лишь кусочек двора, но успела заметить, что взоры людей теперь были обращены вверх, туда, где находился Повелитель. Султан неторопливо достал белоснежный платок из тончайшего шелка и высунул его через широкое отверстие в решетке. Тройной взмах величественной руки послужил сигналом к началу действа. Толпа заволновалась и забурлила с новой силой, но через несколько мгновений стихла. Над патио прошелестел сдавленный вздох ужаса.
        Повелитель притянул к себе девушку, повернул лицом к окну, положил ее руки на решетку и накрыл своими большими ладонями. Он стоял сзади, касаясь телом спины, почти прижимая ее к окну.
        - Смотри, Арзу. Смотри внимательно,  - тихо проговорил Фатих ей в ухо.
        И она увидела! В дальнем углу двора люди молча расступались, освобождая проход. По нему, в сопровождении шестерых мужчин, к помосту медленно двигалась обнаженная беременная женщина с веревкой на шее. Она ступала босыми ногами по камням, поскальзываясь и разбивая в кровь пальцы. Ее руки были связаны за спиной. Не замечая никого вокруг, она смотрела отстраненным взглядом под ноги, изредка устремляя его в квадрат ясного безоблачного неба над головой.
        По телу Арзу прошла дрожь.
        - Мой Повелитель, кто это?!  - прошептала девушка.
        - Сирин, моя наложница. Это она пыталась отравить тебя.
        - Ты убьешь ее?!
        - Конечно.
        Он произнес это таким спокойным будничным тоном, что Арзу содрогнулась.
        - Но она же беременна!
        - Я вижу. Не кричи так, детка, тебя услышит весь двор.
        На возвышении появились два крупных, обнаженных по пояс палача. Охранники подняли женщину и передали им в руки. Крепкие мужчины ловко орудовали на помосте, закрыв несчастную своими широкими телами. Когда они расступились, по двору прокатился стон.
        Напряжение толпы передалось девушке по воздуху, вызвав спазмы в горле и внизу живота. Она подумала, что все, происходящее с ней в спальне султана, все, что казалось ей страшным и повергало в ужас, было лишь невинной игрой Господина, забавляющегося со своей наложницей. Настоящий ужас Арзу наблюдала сейчас! И он только начинался…
        Сирин висела на веревке, соединяющей связанные над головой руки с перекладиной столба, приподнимаясь над деревянным настилом на несколько дюймов. Ее ноги были растянуты цепями, прикрепленными одним концом к скобам на помосте, а другим - к железным кольцам на лодыжках. Тяжелые груди несчастной, туго перевязанные у основания тонкими шнурами, торчали вперед, медленно разбухая и приобретая бурый оттенок. А большой живот… Нет! На это невозможно было смотреть! Острый, выпирающий живот с блестящей, натянутой, как на барабане, кожей, едва заметно менял форму: в нем шевелился ребенок. Живой ребенок! Но больше всего Арзу поразило то, что женщина молчала! Ее голова была запрокинута назад, открытые глаза неотрывно смотрели в небо.
        Арзу задергалась, судороги волнами сжимали внутренности. Она хотела сбежать, спрятаться от этого зрелища. Попыталась вырвать руки, но султан крепко удерживал их на решетке.
        - Прошу тебя, мой Повелитель! Умоляю! Сжалься! Отпусти ее!
        - Нет.
        - Но я же жива!  - она опять почти кричала, невольно привлекая внимание толпы.
        - Арзу!  - он повысил голос.  - Эта тварь хотела убить тебя! Ты это понимаешь? Она подсыпала яд замедленного действия. Если бы я не появился вовремя, ты умирала бы долго и мучительно.
        - А ребенок?! Он не виноват!
        - Не виноват. Ему просто не повезло… с матерью.
        Арзу заплакала.
        - Ты не сделаешь этого. Не сделаешь!
        - Сделаю,  - его голос вдруг изменился, охрип, как это случалось с ним иногда, в определенные моменты.  - Я никому не позволю отнять тебя у меня, детка.
        Арзу застыла, на миг забыв о происходящем на помосте. Это было: «Я люблю тебя». И она это услышала! В паху сделалось горячо и влажно.
        Он понял, что она услышала. Прикрыл глаза, скрипнув зубами, и чуть крепче сжал ее пальцы на решетке.
        Палачи с длинными кнутами в руках встали по обе стороны от Сирин. Резкий свист, и дикий крик разорвал на части жуткое безмолвие, царящее в патио. Многократно повторенный эхом, он взлетел ввысь и растворился в прозрачной небесной синеве. Поперек огромного живота вздувался багровый рубец. Истонченная кожа лопнула, и на рубце выступили алые капельки крови. В толпе испуганно заплакал ребенок. Одна из наложниц султана лишилась чувств и упала на руки подоспевшего евнуха.
        Фатих удовлетворенно обвел взглядом своих женщин. Одни отворачивались, другие прятали детей в широких юбках, большинство молилось, склонив головы и сложив руки под широкими покрывалами. «Молитесь, суки! Молитесь за то, чтобы подобное больше никогда не пришло никому в голову».
        Палачи, не спеша, поочередно заработали кнутами, постепенно превращая тело беременной Сирин в кровавое месиво. Арзу закрыла глаза, но не могла закрыть уши: крики истязаемой женщины проникали в мозг, выворачивая наизнанку душу.
        Она вдруг вспомнила себя, подвешенную в «классной» комнате: шнуры, врезающиеся в ступни, султан с кнутом в руках, повязка на глазах… Вспомнила свой истошный визг… И поняла: он специально показывает ей сейчас, насколько сильно реалии отличаются от игры. Это страшное представление устроено для нее! Ценой жизни несчастной Сирин он говорит ей то, что не может произнести вслух. Повелитель признается в любви своей рабыне! В том, чего в принципе быть не может… или не должно. Своеобразное признание великого Правителя империи!
        Султан, как обычно, знал, о чем она думает.
        - Открой глаза, Арзу. Открой и смотри. Я приказываю! Так будет с каждым, кто посмеет причинить тебе вред.
        - Нет! Прошу тебя! Я не могу!
        - Можешь, детка,  - прошептал он, касаясь губами ее уха.
        Она не заметила, когда Фатих убрал одну руку, и теперь она скользила по ее бедру, собирая в комок шуршащий шелк платья, проникая под складки длинной юбки, добираясь до обнаженной кожи, поднимаясь выше. Арзу почувствовала его восставшую плоть и задохнулась от возмущения и… от внезапно нахлынувшего дикого непреодолимого желания.
        Крики Сирин стихли. Палачи отбросили кнуты. Несчастная не двигалась, безвольно свесив голову на рассеченную вздувшуюся грудь. Кто-то поставил на помост ведро с водой. Один из палачей вылил его на голову женщины. Порозовевшая вода стекала на деревянные доски, смывая кровь и обнажая страшные уродливые рубцы, сплошь покрывшие тело. Сирин слабо застонала и попыталась приподнять голову. Она была жива! Палачи встали спереди и сзади нее, развязывая шаровары.
        Рев негодования прошел по толпе. Женщины стенали в голос. Даже некоторые мужчины отворачивались, не в силах более наблюдать это изощренное зверство. Со всех сторон слышались выкрики:
        - Прекратите, изверги!
        - Убейте ее!
        Палачи никак не реагировали, следуя точным указаниям, полученным лично от самого Повелителя.
        Ошалевшая Арзу, вцепившись побелевшими пальцами в решетку окна, не сводила глаз с помоста. Фатих не мог больше сдерживаться. Как дикий зверь, чуть не лишившийся своей самки, изголодавшийся по ней, он чуял раздувающимися ноздрями исходящий от нее манящий запах - смесь неподдельного ужаса и жгучего желания. Почти не владея собой, он уже двумя руками задирал ее юбки, коленом по-хозяйски раздвигая ноги шире, властно стискивая ладонями упругие ягодицы, разводя их в стороны и открывая пленительное заднее отверстие.
        - Останови их!  - стонала Арзу.  - Пожалуйста! Прошу тебя! Не надо!
        Палачи одновременно вторглись в истерзанное окровавленное тело Сирин, сдавливая его своими могучими торсами. Новый вопль жертвы хлестнул Арзу по ушам, заставив непроизвольно сжаться мышцы в паху. Что-то теплое потекло по бедрам.
        Фатих резко, без подготовки, вошел в нее сзади до упора, раздирая свою девочку изнутри. Острая сладостная боль скрутила Арзу вместе с невероятно бурным оргазмом настольно неожиданно для Повелителя, что он едва успел закрыть рукой ее рот поверх тонкой чадры.
        - О, Аллах! Детка, ты чудо,  - простонал Фатих.
        Арзу мычала в его ладонь, извиваясь всем телом, насаженным на член Повелителя, как на кол. Он почти с сожалением полностью вышел из нее и сразу же вошел снова, с усилием преодолевая тугое сопротивление сокращающихся мышц. Девочка взвыла, выгнув спину, и вторая волна оргазма накрыла ее с головой. Он больше не покидал ее тела. Путаясь в юбках (о, как он мечтал об этом вчера!), Повелитель с силой сжимал ее бедра, ударяя разгоряченным пахом по шелковой коже твердых ягодиц.
        Арзу билась лбом об оконную решетку и смотрела на Сирин. Та уже не кричала. Ее голова на неестественно выгнутой шее дергалась в такт слаженным движениям палачей. Железные цепи позвякивали на сведенных судорогой ногах. Арзу плакала от жалости к ней и нестерпимого обжигающего стыда: ее плоть вопреки разуму и воле совершенно омерзительно, извращенно реагировала на мучения жертвы. Ее затошнило от отвращения к собственному телу. Она возненавидела Повелителя за специально демонстрируемое зверство, за его уроки, за то, что он делает с ней, за то, что безумно хочет его!
        - Ненавижу тебя… - она, рыдая, произнесла это вслух.
        - Да, детка,  - с хриплым стоном выдохнул Фатих, замерев на несколько мгновений внутри, чуть дольше удерживая ее бедра.  - Да! Я знаю.
        Он опять накрыл ладонями ее пальцы, оставаясь в ней, тяжело дыша, зажав ее между собой и решеткой, лишая возможности двигаться. «О, Аллах! За что ты подарил мне это чудо?! Благодарю тебя!»
        - Это пройдет… Все пройдет,  - сказал он, окончательно запутав Арзу.
        Теперь они вместе смотрели на помост. Палачи наконец оставили Сирин. Их работа была закончена. Завязав шаровары и подобрав кнуты, они спустились с возвышения. На нем осталось одно висящее изуродованное тело беременной женщины. Было непонятно, жива она или нет. Толпа безмолвствовала, не решаясь расходиться. Вдруг Сирин дернулась на веревке и застонала, по ее животу прошла страшная судорога. Народ ахнул.
        - Что это?!  - прошептала Арзу.
        Султан не ответил. Перед глазами всплыл Константинополь.
        Судорога повторилась. Тело Сирин выгнулось дугой. Живот встал колом. Женщина молчала, видимо, лишившись сознания. По ее разведенным бедрам потекла алая кровь. Судороги шли уже одна за другой, прокатываясь сверху вниз по располосованному кнутами животу.
        - Останови это!  - голос девушки звенел от напряжения.
        - Это невозможно!
        - Почему?! Почему?!  - она истерично забилась в кольце его крепких рук.
        «Дьявол! Это лишнее…»
        - Хорошо. Успокойся, детка. Тихо,  - Фатих мягко отстранился, освобождая ее, заметил кровь на платье и испугался. Провел ладонью между ног девушки - кровь.
        - Что это?!  - опять спросила Арзу, увидев его ладонь.
        Султан мельком глянул на свой член - крови не было. «Регулы? Или выкидыш?» Разбираться было некогда.
        Арзу схватилась за его руку скрюченными трясущимися пальцами. Казалось, она была на грани помешательства.
        Он оттащил ее от окна и усадил на кровать.
        - Арзу! Послушай меня! Успокойся! Я должен уйти! Не смотри больше в окно! Не надо!
        - Нет!!! Не уходи! Мне страшно!!!
        Теперь у нее тряслись губы. Она вцепилась в него обеими руками.
        «О, Аллах! Ублюдок! Какой же ты ублюдок!»  - он с силой оторвал ее от себя.
        - Арзу! Все в порядке! Не бойся, детка. Я пришлю лекаря. Я скоро вернусь! Ляг в кровать и не подходи к окну!  - он развернулся к ней спиной.
        - Не-е-е-т!  - она упала на колени, протягивая к нему руки.
        Фатих захлопнул за собой дверь. Срочно отправив одного из охранников за лекарем, он стремительно прошел по коридору и почти бегом спустился по лестнице в патио.
        Арзу смотрела безумным взглядом на закрывшуюся дверь. Потом поднялась и шагнула к окну. Она и сама не знала, зачем это делает, почему не послушалась Повелителя. Какая-то неведомая сила изнутри толкнула ее туда.
        Висящее тело Сирин сотрясали страшные конвульсии. С багрового, перекошенного мукой лица стекал пот. Из широко открытого в зверском оскале рта вырвался низкий утробный вой.
        Арзу била крупная дрожь. Ноги стали ватными, вдруг потеплело в паху, и она поняла, что по ногам течет моча. Арзу висела на решетке и не могла двинуться с места. В этот момент она увидела султана. Он шел через толпу прямо к помосту, люди расступались перед ним, с немым ужасом взирая на Повелителя.
        Фатих шел к помосту, высоко подняв голову и расправив плечи, уверенной походкой Властителя империи. На ходу, небрежным жестом, не глядя, отобрал меч у одного из охранников. «Когда же ты сдохнешь, тварь?!» С двух сторон к нему спешили опомнившиеся палачи. Ему оставалось не более пяти шагов, когда тело Сирин изогнулось в последней потуге, и из нее выпал окровавленный плод, ударившись о деревянный настил. Она успела на мгновение встретиться глазами с Повелителем и закрыла их навсегда.
        Остатками разума Арзу поняла, что выпавший из Сирин кусок мяса - это ребенок! Ее вырвало.
        Фатих, едва взглянув на крошечное тельце, ударом ятагана разрубил его пополам. Это была девочка.
        Арзу потеряла сознание.
        *****
        Ему показалось, или он видел ее силуэт в окне? Неужели Арзу ослушалась своего Господина?! «Не приведи, Аллах!» Султан с замиранием сердца возвращался назад по пустынному коридору, всё замедляя шаг, предчувствуя беду. «Что ты хотел доказать, Фатих? Кому?! Она подарила тебе любовь. Маленькая наивная девочка подарила тебе такую любовь, о которой ты не смел мечтать! А ты взял и убил ее». Он остановился перед дверью в апартаменты и не хотел ее открывать. Постоял несколько минут. Открыл. Глаза испуганной рабыни разом ответили на все вопросы.
        - Лекарь там?  - осипшим голосом спросил Повелитель, кивнув на дверь спальни.
        - Там, мой Господин,  - рабыня дрожала.
        Он медлил. «Что, боишься?! Оказывается, бывает другой страх? Хуже, гораздо сильнее страха смерти, который был тебе неведом в бою?» Решительно вошел в спальню и… замер на пороге.
        Арзу лежала на кровати, ее тело мелко вздрагивало. Лекарь стоял перед ней на коленях и держал за руку. Он увидел Повелителя, но не посмел ничего сказать.
        Фатих шагнул к ложу. Арзу медленно повернула голову. Их взгляды встретились. Султан сглотнул слюну.
        - Детка, я…
        - Не-е-е-т!  - от ее визга лекарь отшатнулся, как от пощечины.
        Арзу вскочила и бросилась в дальний угол комнаты.
        - Нет! Нет! Нет!!!
        Вжавшись спиной в стену, она выставила перед собой руки.
        - Нет! Не подходи ко мне! Не трогай меня! Не подходи! Ненавижу! Ненавижу тебя! Я ненавижу тебя!!!
        Она визжала, захлебываясь и давясь слезами. Затряслась, закашлялась, ее начало рвать. Лекарь боялся двинуться с места.
        Фатих закрыл глаза. Невидимая ледяная рука сжала сердце.
        Арзу затихла, в изнеможении съехала по стене, устремив затравленный взгляд в какую-то далекую точку, и вдруг жалобно завыла тоненьким голосом: «Мама! Мамочка! Мама!», раздирая его душу в клочья.
        Не сказав ни слова, Повелитель повернулся и вышел из спальни.
        Несмотря на полуденный час, во дворце стояла мертвая тишина. Все люди исчезли, растворились, словно тени. Или он просто не замечал никого вокруг? Превозмогая давящую боль в груди, султан дошел до своих покоев и рухнул ничком поперек ложа. Шелковые простыни приятно холодили лоб. Он сжал кулаки и застонал, стиснув зубы. Хотелось заснуть, не двигаться, а главное, не думать. Он не знал, сколько пролежал так, минуты или часы.
        Тихо скрипнула дверь. Фатих нехотя поднялся. У входа в почтительном поклоне согнулся великий визирь.
        - Какого дьявола тебе нужно?!  - Повелитель заорал так, что у визиря подогнулись колени.  - Убирайся! Вон! Убирайтесь все!!!
        Мелкими шагами визирь двинулся спиной к дверям. Фатих глубоко вдохнул: опять закололо сердце.
        - Стой!  - произнес он уже тише.  - Что еще? Говори.
        - О, мой Господин! Всего лишь время дневной трапезы… Где мой Повелитель желает отобедать?
        Махмуд-паша осмелился взглянуть на султана и испугался: его глаза были полны боли.
        - Я… я прикажу подать закуски сюда?
        - Нет. Повелитель не желает обедать. Распорядись подать кальян, вино и фрукты.
        - Слушаюсь, мой Господин! Что-нибудь еще? Может быть…
        - Лекаря?  - Фатих натужно рассмеялся.
        Визирь не поднимал глаз.
        - Кальян, вино и фрукты сейчас. Ужин распорядишься подать сюда. Меня не беспокоить до утра. Все ясно?
        - Да, мой Господин! Слушаюсь, мой Господин!
        - Прикажи немедленно закрыть ставни на окне в апартаментах Арзу. И полностью очистить двор. Чтобы через час никаких следов! Никаких! Понятно?
        Визирь усердно кивал.
        - Только после этого откроешь ставни. Теперь про лекаря. Его не трогать. Он будет у… Арзу (он чуть было не сказал: «у моей девочки») столько, сколько нужно. Его пустить ко мне по первому требованию. Но только тогда, когда он сам попросит. Даже ночью. Больше никого не пускать!
        - Слушаюсь, мой Господин! А… если он не попросит?
        - Попросит. Это все.
        Махмуд-паша удалился.
        Спустя час Фатих расслабленно лежал на спине, изредка вдыхая целительный гашиш и ощущая невероятную ясность мыслей. Боль в груди прошла. Полог над ним слегка покачивался.
        «Ну, что теперь, Повелитель? Что будешь делать теперь? По всем канонам ее следует отправить в подвал и детально объяснить с помощью плетки, что рабыня не может так разговаривать с Господином. Хочешь? Давай. Ты же для этого спас ее от яда, верно?» Лицо султана скривилось в болезненной усмешке. «Не подходи ко мне! Не трогай меня!» Ни одна из его жен и наложниц, воспитанных в гареме, никогда не посмела бы крикнуть ему такое. «А кому из них ты признавался в любви с помощью казни беременной женщины? Чего ты добиваешься, Фатих, ежедневно испытывая на прочность ее тело и душу? Интересно посмотреть, в какой момент твоя драгоценная живая игрушка не выдержит и сломается? Вполне вероятно, что это произошло сегодня».
        «Бедная девочка, да поможет ей Аллах!»  - вспомнил он слова Эмине и опять поморщился. Эта сука и правда знала его лучше, чем он сам. «Да поможет ей Аллах!» Фатих и не заметил, что молится, устремив неподвижный взор в колышущийся полог. «О, Аллах, прошу тебя! Я редко обращался к тебе с просьбами. Я все делал сам. Я всего добивался сам. А сейчас прошу, умоляю тебя об одном - сохрани ей разум! Пожалуйста! Я сам верну ее любовь. Пока не знаю как, но обязательно верну».
        Перед глазами возникла Арзу, зажатая между ним и оконной решеткой, извивающаяся в череде оргазмов… И его руки на ее бедрах. Руки! Он не дотронулся до нее там! И осознал это только сейчас! «О, нет!  - султан застонал.  - Сначала… Ты все начнешь сначала, ублюдок!»
        Очень хотелось немедленно вызвать лекаря. Чтобы услышать хоть что-нибудь. Что угодно, но знать. Но он боялся оставить Арзу без помощи Узмана даже на несколько минут. Он будет ждать. Султан провалился в спасительный полусон - полузабытье, милосердно подаренное гашишем.
        Лекарь появился ближе к ночи. Решительно вошел, сгорбившись вместо поклона, и произнес негромко, усталым голосом:
        - Я счел необходимым явиться с докладом, мой Господин!
        Господин с помятым лицом сидел на краю ложа, потирая ладонью лоб, и смотрел на него больными глазами с воспаленными покрасневшими белками и расширенными черными зрачками.
        «Гашиш»,  - подумал Узман. Таким ему еще не приходилось видеть Повелителя. «Страдает… Зачем?! Какого дьявола он все это делает с ней?!»
        Султан махнул рукой, приглашая лекаря сесть. На столике остывал нетронутый ужин. Фатих не слышал, когда его подали. Он указал врачевателю на кувшин с вином.
        - Благодарю Вас, мой Господин, я не хочу пить…«с тобой»,  - чуть было не добавил Узман и испугался собственной мысли.
        Фатих удивленно взглянул на лекаря и отвернулся, ошарашенный: в глазах лекаря отчетливо читалось обвинение, осуждение и… презрение. Евнух презирал своего Господина!
        Узман шел к султану, мысленно собирая волю в кулак, намереваясь сказать ему все, что думает об Арзу и о том, что с ней делает Повелитель. Он понимал, что сильно рискует лишиться головы. Но ему уже было все равно - он смертельно устал. Лекарю было бесконечно, безумно жаль Арзу. Она оказалась не по годам крепкой и на редкость выносливой девушкой, но ее физических и душевных сил явно не хватало для специфического общения с Повелителем.
        У лекаря сердце обливалось кровью, когда он видел следы от кнута и веревок на ее хрупком теле. Дрожащими пальцами он смазывал бальзамами шелковую кожу тонких запястий, стертую наручниками, и задыхался от нежности. А она молча, терпеливо сносила сначала издевательства Господина, а потом его лечение и только печально смотрела огромными синими глазами. Узман боялся представить, что вытворяет с Арзу Повелитель за закрытыми дверями, хотя по отметинам на ее теле догадывался почти обо всем.
        О, если бы он обладал таким сокровищем! Он только и делал бы, что ласкал эту чудную кожу, покрывая поцелуями каждый дюйм. Наивные мечты убогого евнуха!
        А потом яд и еле прощупывающийся пульс на ледяной руке. Узман молился о ее спасении, сидя у ложа. И в тот день Повелитель удивил и восхитил его. А сегодня…
        Сегодня он возненавидел своего Господина! Лекарь хотел, был готов сказать ему об этом, но, наткнувшись на больной, измученный взгляд, заколебался…
        Фатих откашлялся, прочищая горло, и вдруг совершенно спокойно произнес:
        - Сядь, Узман. Сядь и выпей вина.
        Лекарь сел и наполнил из кувшина два кубка.
        - Ты ведь не ел сегодня, верно? Все это время ты был у нее…
        Врачеватель молчал.
        - Поешь, Узман. Я ждал тебя к ужину.
        Лекарь залпом осушил кубок и, не притронувшись к закускам, пристально посмотрел на Повелителя.
        - Сначала. Сначала и подробно,  - хрипло сказал Фатих.
        И лекарь рассказал, как, прибежав к Арзу, нашел ее, обмочившуюся, без сознания, на полу возле окна, как перенес на кровать и привел в чувство. Очевидно, она видела все, что происходило во дворе, и испытала сильнейшее нервное потрясение. Истерика началась внезапно, когда вошел султан, и это хорошо, потому что внутреннее напряжение таким образом вылилось наружу.
        Истерика помогла ей сохранить разум, но полностью лишила душевных сил. Весь день девушка пролежала в оцепенении, глядя в одну точку. Лекарь поил ее успокаивающими отварами, а рабыням удалось накормить Арзу питательным бульоном. Узман пытался разговорить девушку, задавал вопросы на разные темы, не упоминая о происшедшем в патио. Она отвечала вполне осознанно, но монотонно и односложно.
        Лекарь ушел, когда убедился, что Арзу заснула спокойным, глубоким сном, оставив для нее укрепляющие отвары и дав указания рабыням, когда и как их применять. Внезапно начавшиеся регулы скорее всего также явились результатом сильного потрясения.
        - Регулы?  - султан впервые перебил лекаря.
        - Однозначно, мой Повелитель. По количеству и цвету крови можно точно судить о том, что девушка не была беременна.
        - Почему их не было раньше?
        Лекарь с сожалением взглянул на Повелителя как на умалишенного и замялся:
        - Мой Господин, я мог бы многое сказать, но…
        - Говори,  - Фатих пронзительно смотрел ему в глаза,  - скажи, Узман. Скажи все, что думаешь. Клянусь Аллахом, что бы ты ни сказал, это не будет иметь для тебя никаких последствий. Я хочу знать!
        Лекарь глотнул еще вина и решился:
        - Мой Господин, эта девушка не такая, как все, она особенная! Ее не готовили с детских лет к жизни в гареме. Она была любимым ребенком и жила на свободе, не видела насилия, не сталкивалась с обманом и жестокостью, поэтому очень доверчива. Арзу появилась здесь недавно и пока верит всему, что слышит и видит. Жизнь во дворце, со всеми его интригами и лицемерием, слишком сложна для нее. Сложна и непонятна. Арзу не может отличить ложь от правды, искренность от притворства. Она хочет, всеми силами старается угодить Господину, а взамен получает… боль и страдание.
        Узман запнулся.
        - Да простит меня мой Повелитель!  - он склонил голову.
        Фатих не произнес ни слова. Он слушал, стиснув зубы и прикрыв глаза, на его скулах играли желваки.
        Ободренный вином и его молчанием, лекарь вздохнул и продолжил:
        - Арзу запуталась, мой Господин. Запуталась и растеряна. Она силится понять вас, но не может. Арзу здоровая и крепкая девушка, но долго она не выдержит. Она находится на грани. Увиденное сегодня лежит за пределами ее понимания. Сбившиеся регулы - физическая реакция тела на происходящее. Но есть еще душа… Ее душа замерзла. И если тело у меня пока получается лечить, то исцелить душу я не в силах. И если она хотя бы чуть-чуть… дорога вам, мой Повелитель, прошу вас, умоляю! Сжальтесь над бедной девочкой! Или, если такое возможно, поменяйте лекаря. Я готов служить вам верой и правдой сутками, готов лечить всех кухарок и конюхов, но не могу больше смотреть на ее страдания! Честно сказать, я тоже не понимаю вас, мой Господин! Такая необычная, тонко чувствующая девушка достойна того, чтобы ее носили на руках, осыпали подарками и одаривали ласками, чтобы добиться ответной любви. Но…
        Узман говорил все тише и к концу речи, взволновавшись до невозможности, перешел на шепот. Он старательно разглядывал красивый узор ручной работы на ковре под ногами и не мог заставить себя взглянуть на Повелителя.
        - Ты тоже влюбился в нее, правда, Узман?
        Лекарь вздрогнул, как от удара плетью, втягивая голову в плечи. Спокойное «тоже» султана резануло слух и медленно достигло сознания. «Ты любишь ее?! Тогда какого дьявола?!  - опять подумал врачеватель,  - Какого же дьявола ты издеваешься над ней?! Я не понимаю!»
        - Я понимаю тебя. В нее невозможно не влюбиться. Ты прав. Она особенная.
        «Но что ты можешь знать о любви? Она сложнее, гораздо сложнее, чем ты, евнух почти с рождения, можешь себе представить! Что известно тебе о настоящей животной, плотской страсти? Такой страсти, которая превращает разум в пепел и выворачивает наизнанку внутренности? О, как бы удивился ты, если бы услышал стоны вожделения из уст этой особенной девочки, скованной цепями, выпрашивающей оргазм у своего Повелителя. Если бы увидел, как она взлетает к небесам от одного удара плеткой. Смог бы ты, евнух, удержаться от искушения?!»
        Оба молчали, каждый думая о своем.
        - Благодарю тебя, Узман,  - наконец произнес султан, и лекарь осмелился взглянуть на него,  - но вынужден отказать в просьбе. Я не смогу доверить Арзу никому другому, тем более сейчас. Это, я думаю, ты понимаешь? Так что придется потерпеть.
        Фатих усмехнулся.
        - А ты, оказывается, смелый,  - у лекаря задрожали колени.  - Не ожидал. Это радует. Более того, я готов прибавить тебе жалование.
        Лекарь поклонился.
        - Я буду лечить ее не за золото, мой Повелитель.
        Султан поморщился и поднял руку.
        - Но, но… Не надо пафоса. Ты будешь лечить ее так хорошо, как только сможешь, и так долго, сколько будет нужно. Мне нравится, что ты честен со мной. Итак, ее душа замерзла. Давай, врачеватель, говори, чем это лечится.
        - Нежностью, мой Повелитель.
        Фатих не спал полночи и утром вызвал Эмине.
        Арзу то лежала в кровати, разглядывая замысловатые орнаменты на потолке, то бесцельно бродила по комнате, то сидела у окна, подолгу всматриваясь в круглые камни, вымостившие внутренний двор. Рабыни приносили еду - она ела, подавали питье - она пила. И снова лежала, бродила, сидела… О чем-то спрашивал лекарь - она отвечала, глядя мимо него отсутствующим взглядом. День, ночь, день, ночь… Солнце вставало и садилось за стены дворца, бесконечно следуя по заведенному кругу. Регулы закончились. Арзу успокоилась, но что-то внутри нее оборвалось. Умер кусочек души, отвечающий за чувства, похоже, что навсегда. Султан не появлялся - ей было все равно. Она знала, что рано или поздно он вызовет ее, и это ей тоже было безразлично.
        На пятый день Узман решил, что, пожалуй, успокоительных отваров достаточно, пора возвращать девушку в реальность. Он немного побаивался. На помощь пришла Эмине.
        В апартаменты входили только рабыни и лекарь, одни и те же люди изо дня в день. Поэтому, когда скрипнула дверь, Арзу, как обычно сидя у окна, даже не повернула голову.
        Эмине, давно мечтавшая увидеть таинственную девушку, из-за которой Фатих сошел с ума и даже чуть не лишил ее жизни, замерла у порога. «О, Аллах! Мой Господин, я понимаю тебя». Жена, фактически заправлявшая гаремом, как никто разбиралась в женщинах и знала вкусы Повелителя.
        Девушка была прекрасна! Нет, не девушка, а совсем еще девочка, благоухающая юностью, как майский цветок, едва раскрывший тончайшие лепестки под ласковым утренним солнцем. «Сколько ей? Пятнадцать? Сама невинность! Что он с ней делает?!» Эмине вспомнила невольно подслушанное в спальне султана признание Сирин и ее возглас: «Я так не смогу!» Сейчас, глядя на девушку, в это невозможно было поверить! У окна сидел ангел во плоти, только без крыльев.
        Лицо, словно выточенное из мрамора, светилось изнутри загадочным лунным светом. Узкий подбородок, чуть выступающие скулы, слегка приоткрытые влажные чувственные губы и глаза! Огромные, в пол-лица, бездонные синие глаза отрешенно смотрели вдаль. Блестящие светлые волосы обрамляли эту неземную красоту, ниспадая отдельными завитками на хрупкие плечи, торчащие ключицы и длинную тонкую шею. «Да ты гурман, Фатих! Впрочем, всегда им был»,  - подумала Эмине, вспомнив себя в юности.
        - Ну, здравствуй, детка. Давай знакомиться,  - ласково сказала она.
        Арзу вздрогнула, услышав незнакомый женский голос. Так ее называл только Повелитель. Испуганно обернулась: в дверях стояла та самая красивая женщина, которую она видела из окна, в патио, впереди толпы, во время… «Нет! Не хочу вспоминать!»
        Главная жена Повелителя! Арзу встала и смущенно поклонилась.
        Эмине заметила удивление, мелькнувшее в распахнутых глазах, любопытство, смущение и… страх? Она подошла к девушке, усадила ее обратно на пуфик, присела напротив.
        - Я напугала тебя? Вошла неожиданно?
        - Нет,  - Арзу замотала головой,  - я… просто… я…
        - Ну, хорошо, не волнуйся. Я старшая жена Господина. Он пожелал, чтобы я навестила тебя. Меня зовут Эмине. Все обычно называют меня Госпожой, но ты, если хочешь, можешь звать просто по имени.
        Арзу молчала.
        - А ты Арзу, я знаю. Как ты себя чувствуешь, детка?
        - Хорошо. Благодарю вас, Госпожа,  - она запиналась.
        Взгляд Эмине скользнул по ее сложенным на коленях рукам и споткнулся об едва заметный розовый след на запястье. «Веревка? Или наручники? Вот ублюдок! Какая же ты тварь, Фатих!»
        - Что это, Арзу?  - спросила Госпожа, указывая на запястье,  - Повелитель обижает тебя?
        - Нет!  - Арзу смутилась и спрятала руки,  - Нет… Это… Я натерла… Случайно… Браслетом.
        - Послушай, детка. Ты можешь доверять мне. Я управляю гаремом, и моя обязанность - заботиться обо всех женах и наложницах Господина. Ты мне веришь?
        Арзу кивнула и… пожала плечами. Она больше никому не верила!
        Эмине вздохнула.
        - Ладно. Оставим это. Ты довольна своими рабынями? Они хорошо за тобой ухаживают?
        - Да, Госпожа, очень довольна,  - она опять замялась,  - правда, я скучаю по прежним рабыням, которые были до того, как… До того, как…
        - Я поняла, продолжай.
        - Я хотела просить Господина, чтобы он вернул их мне, но не знаю, могу ли…
        «О, Аллах! Им давно отрубили головы! Наивная девочка даже не догадывается об этом! Похоже, она вообще мало о чем догадывается. Хорошо же ты ее спрятал, Фатих. От всего дворца!»
        - Боюсь, что это невозможно, Арзу. Но ты не расстраивайся. У тебя замечательные рабыни. Чего еще тебе бы хотелось?
        - Ничего. Благодарю, Госпожа. У меня есть все, что нужно. Только…
        - Только что? Говори, не стесняйся.
        - Только мне очень скучно, Госпожа,  - Арзу чуточку осмелела.
        Старшая жена показалась ей доброй и ласковой. Никто, кроме лекаря, не интересовался ее здоровьем. Никто не спрашивал о том, чего она хочет. Девушка столько времени просидела одна, что была рада любому вниманию.
        - О, я понимаю! Хочешь, я буду навещать тебя каждый день? Я думаю, Господин позволит. Мы сможем разговаривать. Я расскажу тебе много интересного.
        - Да, Госпожа! Конечно, хочу! Если можно… Благодарю вас! А еще я очень скучаю по дому… по маме… Я так давно не видела моря!
        «Бедный ребенок!»  - у Эмине сжалось сердце. И тут ее озарила сказочная идея! «Но вряд ли он позволит… Хотя… Он же сам просил помочь ей, придумать что угодно, лишь бы она ожила. Пожалуй, стоит попробовать».
        - Я должна идти, Арзу. Я обязательно зайду завтра. Я постараюсь тебе помочь.
        - Благодарю, Госпожа!  - Арзу с горечью смотрела ей вслед. «Мне никто не сможет помочь». Неизбывная тоска костлявой рукой сжала горло. Очень хотелось заплакать, но слез не было. Они все вытекли в день казни Сирин.
        Эмине, почти влюбленная в чудную наивную девочку, решительно направилась к Повелителю.
        На следующий день Госпожа, как и обещала, снова появилась в апартаментах Арзу. Девочка ждала ее, обрадованно поднялась навстречу. Эмине выглядела немного возбужденной.
        - Здравствуй, детка. Я принесла отличную весть. Повелитель решил сделать тебе поистине великолепный подарок.
        Арзу напряглась. «Опять подарок!» Она уже получала разные подарки и теперь боялась любого из них.
        - Я сейчас не могу побыть с тобой, но вернусь ночью, ближе к рассвету. Ложись отдыхать пораньше, рабыни разбудят тебя и помогут собраться.
        Девушка недоумевала. «Куда собраться?!»
        - Благодарю вас, Госпожа, но…
        - Не спрашивай ни о чем. Ты все увидишь…
        - Но… Повелитель…
        - Что? А, ты об этом. Нет, он не вызовет тебя сегодня.
        Эмине упорхнула, махнув на прощание рукой.
        Арзу послушно улеглась в кровать сразу после ужина, но ей не спалось. Она разволновалась. Куда Госпожа собирается отправить ее? Девушка почему-то не боялась. Старшая жена Повелителя нравилась ей и чем-то неуловимо напоминала маму. «Мама! Как я скучаю по тебе!»
        Было еще темно, когда одалиски разбудили ее и одели, укутав в плотное покрывало, полностью скрывающее лицо. На пороге возникла Эмине и поманила девушку к выходу.
        Арзу шла рядом с Госпожой по длинным коридорам в сопровождении трех рабынь и просто невероятного количества охраны. Они спустились по лестнице и вышли в патио. Впервые за долгие месяцы Арзу оказалась на улице. Она приостановилась, вдыхая полной грудью свежий ночной воздух. Слегка закружилась голова.
        Посреди двора возвышались большие носилки, покрытые плотным темно-бордовым бархатом. Эмине направилась к ним, увлекая за собой девушку. Раб откинул тяжелый полог, и они забрались внутрь. Госпожа усадила Арзу в удобное мягкое кресло, устроилась в таком же напротив и подала команду трогаться.
        Странная процессия покидала темный спящий дворец Властителя империи на исходе ночи. В центре, на плечах шестнадцати рабов, плавно покачивался роскошный паланкин, расшитый золотыми узорами. За ним шли рабыни, евнухи и охранники из гарема. Более пятидесяти лучших, вооруженных до зубов воинов Фатиха окружали их плотным кольцом.
        Эмине украдкой наблюдала за девушкой и улыбалась. Арзу сидела, напряженно выпрямив спину и сложив руки на коленях. Она впервые передвигалась таким необычным способом. Ее разбирало любопытство, хотелось посмотреть, что происходит снаружи, но полог был так плотно задрапирован, что не оставлял ни одной, даже крохотной, щелки. Девушка надеялась, что Госпожа скажет ей, куда они направляются, но та молчала, а спросить она стеснялась.
        Наконец Эмине заговорила:
        - Путь не очень близкий, детка, поэтому мы можем поговорить. Ты ни о чем не хочешь меня спросить? Только не о цели путешествия - пусть это будет сюрприз.
        - Мы оставили дворец, Госпожа?
        - Да.
        - А разве это… можно наложницам?
        - В очень редких случаях. Сегодня Повелитель позволил сделать исключение только для тебя.
        - Почему?
        - Он очень благосклонен к тебе, Арзу.
        Эмине произнесла последнюю фразу с нажимом, ожидая, что девушка как-нибудь отреагирует, но она промолчала, видимо, воспринимая особую благосклонность Повелителя как должное. Госпожа не знала, как разговорить Арзу, вызвать ее на откровенность. Это было непривычно. Все жены и наложницы в гареме целыми днями только и делали, что трещали языками без умолку, как стая сорок. «Загадочная девочка. Интересно, она всегда была такая? Или это он довел ее до такой молчаливости своей «благосклонностью»? Ладно. Подождем. Когда-нибудь она откроется».
        Остаток пути Эмине развлекала девушку разными мелкими историями про дворец и гарем. Та почтительно слушала, кивала, но больше не задала ни одного вопроса.
        Паланкин накренился, закачался сильнее, тяжелый полог затрепыхался от ветра. Арзу вцепилась в подлокотники кресла, стараясь унять внезапную дрожь в руках: сквозь плотный бархат она уловила едва ощутимый, странно знакомый запах и услышала слабый шелест, легкий, почти забытый шум. «Что это?! Нет! Не может быть!» Носилки опустились на землю. Пара тягучих минут мучительного ожидания, и раб откинул полог.
        Арзу задохнулась от нахлынувших воспоминаний и беспредельного счастья. Они с Эмине оказались на песчаном пляже, надежно спрятанном от посторонних глаз среди живописных скал. Воины рассыпались по берегу, заняв удобные для наблюдения точки и повернувшись к женщинам спиной. Эмине, чуть поколебавшись, сняла с девушки покрывало. Тугой соленый ветер ударил ей в лицо, вмиг растрепав шелковые локоны. У ног тихо плескались волны, разбиваясь о камни и превращаясь в белую пену.
        Море! Родное, любимое, ласковое море простиралось перед ней, насколько хватало глаз. Свобода! Ника вдыхала полной грудью воздух родины, воздух дома, устремив неподвижный взор на далекий горизонт. Небо над ним сначала едва розовело, потом, один за другим, прямо из воды стали возникать яркие лучи, окрашивая волны в багровый цвет. Над морем вставало солнце! Ника стояла на берегу совершенно одна! Солнечные лучи пронизывали ее тело, наполняя теплом сердце и отогревая кусочек души, который, она решила, умер навсегда. Долгожданные, дарящие освобождение слезы текли по сияющему от счастья лицу.
        Эмине застыла в изумлении, сжимая в руках покрывало. Сейчас перед ней была другая девушка, не та, что встретила ее в апартаментах. Свободная, гордая, сошедшая с небес богиня, расправив плечи, смотрела вдаль, и вольный ветер развевал ее волосы и платье, облепившее стройное точеное тело. В восторженно распахнутых, влажных от слез глазах отражались и бликовали лучики солнца и искрящиеся волны. Синие волны в синих глазах! «О, Повелитель! Жаль, что ты не видишь ее сейчас!»
        Слепящее раскаленное светило поднималось над горизонтом, расцвечивая небо и море нереальными, яркими, фантастическими красками. Ника, сбросив туфельки и подобрав подол платья, пошла навстречу волнам, ступая босыми ногами по мокрому песку. Рабыни бросились следом, но Эмине движением руки удержала их. Это было опасно (кто бы мог с уверенностью сказать, что сейчас у девочки на уме?), но она не могла, не хотела останавливать ее. Лишь кивнула евнухам, давая понять, чтобы они были наготове. «О, Аллах! Сейчас ты бы точно убил меня, Фатих!» А евнухи, тоже впервые увидевшие Арзу, открыв рты, любовались необыкновенной девушкой.
        Ника медленно входила в воду. Волны обнимали колени, ласкали руки, слегка прихватывая рукава и длинный подол платья.
        - Арзу,  - Эмине не выдержала и окликнула девушку,  - не ходи дальше, детка.
        Ника вздрогнула, обернулась и… замерла, как пораженная громом. Теперь ей открылся другой пейзаж, не имеющий ничего общего с родным зеленым островом. Уютный узкий пляж окружали каменные скалы, кривые низкорослые сосенки цеплялись тут и там за острые уступы, а над скалами…
        У нее перехватило дыхание. Над скалами, на фоне яркого голубого неба возвышался огромный дворец Правителя Османской Империи. Резные каменные стены, белоснежные купола, устремленные ввысь шпили минаретов плавились и переливались в лучах утреннего солнца, отражаясь в небесах. От величия внезапно открывшейся картины у девушки подогнулись колени.
        Эмине проследила за ее взглядом и улыбнулась: да, увиденное впервые зрелище действительно впечатляло! Она приблизилась к самой кромке воды и мягко произнесла:
        - Это теперь твой дом, детка, и нам пора возвращаться.
        Ника вышла на берег, обернулась последний раз к морю, стараясь впитать в себя его запах, запечатлеть в памяти шум волн, влажный, в пенных барашках песок…
        Арзу, сгорбившись и подобрав туфельки, шла к паланкину. Море осталось за спиной, впереди ждал дом - дворец великого Фатиха! Ее душили слезы.
        Так, босая, она и уселась в кресло, склонив голову и совсем забыв про покрывало. Госпожа взошла на носилки следом, и полог опустился, отрезав Нике путь к свободе.
        Эмине смотрела на девочку и думала, что еще немного и сама заплачет вместе с ней. Ее сердце разрывалось от жалости. Она и подумать не могла, что прогулка к морю так сильно подействует на Арзу. Госпожа хотела немного развеять девушку, отвлечь от грустных мыслей и страшных воспоминаний о казни, а ненароком ввергла ее в еще более горькие воспоминания о родине, о доме, о прошлой жизни.
        - Арзу,  - тихонько окликнула она девушку,  - а как тебя звали… дома?
        Арзу подняла на нее блестящие, полные слез глаза.
        - Ника, Госпожа. Меня звали Ника.
        И она разрыдалась. Слезы хлынули мощным потоком, словно прорвав невидимую плотину в груди, где-то на уровне сердца.
        Эмине держала Арзу за руку, осторожно гладила по волосам, но не говорила ничего в утешение, понимая, что со слезами из нее выливаются страдание, боль и тоска, освобождая переполнившуюся душу. Она подала девочке расшитый кружевом платок из тончайшего шелка.
        - Благодарю вас, Госпожа,  - заикаясь и всхлипывая, выдавила Арзу. Ее плечи вздрагивали.  - Это ведь вы, правда?
        - Что я, детка?
        - Вы уговорили Господина разрешить нам эту прогулку?
        - Да, я. Прости, детка, я не думала, что это настолько… тяжело для тебя. Пожалуй, не стоило ее затевать. Это я виновата.
        - Нет! Что вы! Я… я не знаю, как выразить вам….
        Арзу вдруг схватила Эмине за руку и припала к ней губами.
        - Благодарю Вас… за Вашу доброту… за эту прогулку… Я… Я не забуду…
        Смущенная и удивленная до крайности, Госпожа с трудом освободила руку.
        - Арзу! Успокойся! Послушай! Я хотела поговорить с тобой о Господине.
        Девушка напряглась, выпрямилась в кресле и отвернулась в сторону.
        - Детка, ты не хочешь говорить о нем?
        - Я не знаю, что сказать, Госпожа.
        - Он издевается над тобой? Причиняет тебе боль? Скажи. Не бойся.
        Арзу колебалась.
        - Ну же, детка. Он мучает тебя?
        - Да… мучает. Он мучает меня. Я не понимаю почему! Я стараюсь угодить ему… но у меня не получается… - Ее глаза сияли лихорадочным блеском.  - Нет! Он не издевается надо мной… наоборот… я не знаю. Я не могу понять, что еще он хочет от меня!
        Эмине окончательно запуталась. «Дьявол! Да что между вами происходит, в конце концов?! Мучает, но не издевается! А следы на запястьях? Что еще он хочет?!» Странный блеск в глазах. И тут ее осенило! «Всемогущий Аллах! Ну ты и глупая, Эмине Гюльбахар! Да она влюблена в него без памяти!»
        - Арзу, ты любишь его, да?  - она доверительно склонилась к девушке.
        - Нет! Я не знаю… - Арзу смутилась, пряча взгляд от старшей жены.
        - Детка, Повелитель очень скучает по тебе. Ты же хочешь к нему, верно?  - голос Госпожи звучал мягко и вкрадчиво.
        Арзу молчала, опустив голову. Ее щеки пылали огнем.
        Эмине выдохнула и откинулась на спинку кресла. «Да, верно, верно. Оставь ее в покое! Ты не просто ублюдок, Фатих! Ты дурак! Но как?! Как ты это делаешь?! Почему эта наивное юное создание хочет тебя? За что она полюбила тебя? За что ангел может любить дьявола?! А ты, Эмине? Разве ты не любила его?  - Госпожа усмехнулась и закрыла глаза.  - Это было давно. И я далеко не ангел…»
        Он видел в окно паланкин, мягко опустившийся на камни патио, видел двух закутанных в покрывала женщин, проследовавших в дворцовые покои. Одну из них он мучительно, безумно хотел, другую очень ждал. И она не замедлила появиться.
        Эмине вошла стремительной, летящей походкой, поклонилась. Открыла лицо, странно спокойное, без тени обычного ехидства, посмотрела на Повелителя задумчивым, изучающим взглядом. Он был серьезен и сосредоточен. В больных, усталых глазах немой вопрос.
        - Забирай свою девочку, Фатих,  - жена усмехнулась,  - она хочет тебя. Забирай! И будьте вы… счастливы!
        Султан рассмеялся.
        - Ну, ты и язва, Эмине!  - она даже не улыбнулась.  - С чего ты взяла?
        - Она сказала.
        - Что?!  - Фатих в крайнем изумлении уставился на жену.
        Эмине тяжело вздохнула, как мать, вынужденная в сотый раз объяснять несмышленому ребенку прописные истины.
        - Мой Повелитель! К счастью, я не вхожу в совет, и поэтому не вправе что-либо советовать тебе. Но сейчас я сожалею об этом, так как могла бы дать несколько советов.
        - Как обучать наложниц правилам гарема?
        - Ну, нет!  - жена отрицательно покачала головой.  - После общения с Арзу я восхищена тобой, мой Господин! Впору самой просить у тебя несколько уроков.
        - Не приведи Аллах, дорогая!  - он опять ерничал.
        - И все же я не шучу, Фатих. Твоя девочка - чудо. Может быть, позволишь мне кое-что рассказать?
        Улыбка сошла с лица султана.
        - Она понравилась тебе?
        - Очень! И именно поэтому…
        - Позволю, Эмине. Давай, говори. Я весь внимание.
        После прогулки с Эмине, разговора с ней и бурных слез Арзу чувствовала такое облегчение, как будто из груди исчез тяжелый давящий камень. Она сразу же заснула спокойным, глубоким сном и проснулась далеко за полдень. В окно заглядывало солнце, заливая комнату теплым радужным светом. Арзу улыбнулась ему сквозь кованую решетку.
        Заходил лекарь и был весьма обрадован, найдя ее в таком прекрасном состоянии. Девушка и лекарю улыбнулась, чем несказанно удивила и смутила его. Арзу улыбалась даже рабыням ровно до тех пор, пока одна из них не зашла с сообщением:
        - Повелитель желает видеть вас в своих покоях сегодня после захода солнца, Госпожа. Какое платье и украшения изволите выбрать?
        Арзу застыла. «Платье?! Ему не нужно платье. Все мои железные и кожаные украшения находятся у него в спальне за потайной дверью». Но новая рабыня ничего не знала об этом и стояла, вопросительно глядя на Госпожу.
        - Я выберу позже. А сейчас подготовьте хамам.
        Арзу лежала на теплой каменной скамье и мысленно готовилась к встрече с ним. Ее светлое настроение постепенно растворялось в воздушной мыльной пене, ласкающей кожу. Чего теперь ожидать от него? Нового изощренного наказания? Она вспомнила свою истерику и крик: «Я ненавижу тебя!» Этого Господин не простит.
        А главное - чего ожидать от себя? Забыть казнь Сирин никак не удавалось. Когда Эмине спросила, хочет ли она к нему, Арзу действительно не знала, что ответить. «Скажи это вслух, девочка». «Ты не можешь умереть и оставить меня». «Я никому не позволю отнять тебя у меня, детка». «Ты убьешь ее?!  - Конечно». «О, Аллах! Детка, ты чудо». «Не смотри больше в окно! Не надо!» Такие разные интонации и такие разные слова, произнесенные одним любимым голосом. Душа рвалась и стремилась к нему, тело - нет. Его пробирала ледяная дрожь, сердце сжималось и стыло от холода под горячими водяными струями.
        Она представила, как он дотронется до нее вечером, коснется пальцами груди, широко разведет руками колени… Волшебными руками… убившими ребенка! Арзу передернуло. «Это пройдет… Все пройдет». «Что пройдет?! Что ты имел в виду, Повелитель? Что ты хотел сказать тогда?!»
        - Осторожно, Госпожа,  - на нее обрушился поток студеной горной воды.
        Арзу задохнулась, покрылась гусиной кожей, заныли вмиг затвердевшие соски. Она совершенно окоченела. Внутри и снаружи.
        Промытая до прозрачности кожа сияла, натертая возбуждающими маслами. Мокрые волосы, обернутые мягким полотенцем, чуть оттягивали назад голову. Арзу вошла в апартаменты и окликнула рабыню:
        - Давай подберем платье, Ари.
        Рабыня недоуменно взглянула на Госпожу:
        - Другое?!
        - Что значит другое? Разве мы уже выбрали наряд?
        - О, прошу прощения! Наверно, я что-то не поняла, Госпожа! Просто когда вы были в хамаме, заходила старшая жена Повелителя, Госпожа.
        - Вот как? И что она сказала?
        - Что вы уже выбрали платье, вместе с ней!
        Арзу удивилась:
        - И где же оно?
        - В спальне, Госпожа. И украшения там же…
        Арзу рванулась в комнату и… замерла от изумления и восторга. На ложе лежало платье! А рядом с ним черная бархатная коробка.
        Растерянная рабыня стояла позади.
        - Старшая жена просила что-нибудь передать мне?  - еле выдавила Арзу, не сводя глаз с наряда, стоившего, должно быть, половину империи.
        - Нет, Госпожа! Она только дала нам указания по поводу вашей прически.
        - Да? И какие же?
        - Она объяснила, как поднять и заколоть волосы, чтобы открыть шею и уши, Госпожа. Я смогу это сделать, Госпожа.
        «Уши?!» Дрожащими руками Арзу открыла коробку. Рядом со злополучным колье и браслетом, подарком Повелителя, сверкали серьги - два крупных, чистейших, как слеза, бриллианта на тонких, витых подвесках из золота. В глазах зарябило от блеска. Девушка отдышалась, стараясь собрать в кучу скачущие мысли.
        «Итак, мой Господин, ты готовишь новую игру. И твоя кукла должна сменить привычный наряд и поступить сегодня в твое распоряжение в дорогой красочной упаковке. Кожаные наручники приелись и наскучили? Ни за что не поверю! Или это не игра, а ловушка? И старшая жена заодно с тобой! Ты прислал ее не помочь мне, а шпионить! Тебе мало моего тела, ты хочешь знать мои мысли и выведать мои чувства». Арзу вспомнила рассвет на море, свои слезы в паланкине, проникновенные вопросы Госпожи и горько усмехнулась. «О, Эмине! Я почти полюбила тебя. Я доверилась тебе, как маме». Губы девушки задрожали. «О, Аллах! Я одна здесь! Одна против всего двора. Одна против Него!»
        Перед глазами всплыло утреннее видение: великолепный белоснежный дворец, парящий в небесной синеве, купола и минареты, дрожащие в мареве восходящего солнца. «Это теперь твой дом, детка». Дом, полный страданий и лжи, боли и насилия, обмана и… искушения. И во главе этого дома он - Властитель великой и несокрушимой империи. «А ты всего лишь его игрушка, Арзу, мельчайшая часть громадной собственности. Смирись и одевайся! Твой владелец не любит долго ждать свои игрушки».
        Стиснув зубы, Арзу медленно подняла голову и расправила плечи. «Хорошо, мой Господин! Я сыграю в твою новую игру. Я больше не боюсь тебя. Ты получишь покорную наложницу и послушное тело. Но ты не сможешь больше тронуть мою душу».
        - Какая красота! Правда, Госпожа?  - завистливым голосом произнесла из-за плеча рабыня.
        Арзу вздрогнула, обнаружив, что все еще стоит посреди спальни с открытой коробкой в руках.
        - Правда, Ари. Хватит таращиться на золото - ослепнешь,  - она улыбнулась одними губами.  - Поторапливайся. Делай все так, как велела старшая жена Господина.
        Арзу ошибалась. И платье, и серьги были выбраны и подготовлены для нее исключительно Эмине. Повелитель не имел к ним ни малейшего отношения. Он даже не знал о них. И никакую игру он не планировал. Впервые перед встречей с Арзу он вообще ничего не планировал.
        Целый день после ухода жены Фатих старательно занимал себя множеством дел, стараясь отвлечься от мыслей о предстоящей ночи. То и дело тревожно поглядывая в окно на заходящее солнце, он все больше приходил в волнение и, пожалуй, первый раз в жизни желал, чтобы оно двигалось медленнее. Когда светило почти исчезло за дворцовыми стенами, он был близок к панике и всерьез подумывал о том, чтобы отказаться от встречи с девочкой.
        Повелитель боялся. Боялся, как никогда в жизни. Впервые он предпочел бы неведение. Был готов не видеть ее, не прикасаться к ней. Знать, что она здесь, рядом, на расстоянии вытянутой руки, но не знать, что она больше не любит и не хочет его. О, как он желал, чтобы его умница-жена и на этот раз оказалась права, но понимал, что такое вряд ли возможно.
        Он придумывал десятки слов и фраз, которые скажет ей, когда она войдет. Но все они были не те: пустые, ничего не значащие, не выражающие и капли того, что он чувствовал и действительно хотел сказать. Он даже готов был произнести ту единственную, короткую, но самую главную фразу, которую повторял мысленно сотни раз. Произнести вслух маленькой девочке, рабыне, и гори оно огнем, все это чертово величие!
        Фатих был готов сказать все что угодно, но как сделать так, чтобы она поверила? Поверила и поняла его? Как объяснить почти ребенку, юной девушке, большую часть своей недолгой жизни пасшей овечек на зеленой лужайке, что он, великий султан, завоеватель и правитель огромной империи, не может и не должен поступать иначе? Или бы он не был султаном, и империи бы не было! «Может быть, просто нужно время? Она успокоится, привыкнет и поймет. Как Эмине… Она же понимает тебя».
        Фатих усмехнулся. «Конечно! Сколько ты будешь держать девочку взаперти? Отправь ее в гарем. И через два месяца она станет такой же, как все: лживой, алчной, лицемерной, сластолюбивой сучкой. Будет улыбаться тебе, опускать глаза в пол, молча, покорно раздвигать ноги и хотеть от тебя наследника, золота и власти. А пока ты в походах добываешь для нее это золото, твою девочку станет восторженно ублажать языком и пальцами молодой красивый евнух с горящим взором. Как твою старшую жену, Фатих! Умную и хитрую, абсолютно уверенную, что тебе неизвестно об этом,  - у него дернулась скула.  - Сука! Вот она ничего не боится! Потому что жив еще ее влиятельный престарелый папочка, получивший за красавицу-дочь целое состояние. Жив только потому, что пока еще мне нужен».
        Султан глубоко вздохнул и закрыл глаза. «Не слишком ли много ты хочешь, Повелитель, желая одновременно господства над половиной мира и чистой, бескорыстной любви наивной пастушки? Так не бывает!»
        Солнце село. В черном небе зажглась первая звезда, и показался таинственно мерцающий полумесяц - символ династии Османов, его династии. Добрый знак! Султан направился в покои, приказав подать туда вечернюю трапезу на двоих.
        Открылись двери, и Арзу, укутанная с головы до ног в темное покрывало, тихо вошла в спальню и покорно остановилась у стены, ожидая приказаний Господина.
        Фатих сидел на краю ложа, опираясь локтями на расставленные колени, положив подбородок на сплетенные пальцы, слегка склонив голову набок, и молчал, пристально глядя на девушку.
        Почтительно выждав минуту, Арзу скинула покрывало, и он ослеп. Зажмурился на миг, задохнувшись от неожиданности, и медленно открыл глаза.
        Солнце взошло над покоями султана. Солнечная богиня стояла перед ним, озаряя пронзительно ярким светом тонущие в сумраке стены и наполняя теплом все пространство огромной комнаты. Создание неземной красоты, достойное любви великого правителя и кисти лучшего из его художников.
        Расшитый золотом лиф платья из алого шелка сверкал и переливался от обилия рассыпанных по нему мельчайших алмазов. Две струящиеся полоски ткани спускались от лифа к широкому поясу, перекрещиваясь на животе, оставляя открытыми точеную талию и маленький аккуратный пупок. От пояса, тоже сплошь покрытого алмазной крошкой, ниспадала в пол юбка, собранная из узких, заостренных на концах, шелковых полотен разной длины, сплетающихся и наслаивающихся один на другой, подобно языкам пламени. На шее и запястье девушки поблескивали его подарки, освещая и оттеняя ровную матовую кожу. Высоко поднятые волосы, нарочито небрежно сколотые на затылке, выбивались отдельными прядями, обрамляя лицо и шею. В ушах слабо мерцали два прозрачных бриллианта. Арзу вопрошающе смотрела на Повелителя спокойным взглядом цвета небес.
        Все тщательно продуманные фразы исчезли, растворились в воздухе как дым. Он попытался произнести хотя бы слово и не смог. Слов не было! У него запершило в горле. Не отводя взгляда, Фатих взял со столика кубок, глотнул вина, чудом не пролив его на белую рубашку. Девушка не двигалась с места. Собравшись с силами, Фатих молча поманил ее к себе кончиками пальцев. Богиня двинулась к нему неспешной твердой походкой, подняв голову, выпрямив спину и расправив обнаженные плечи. Она качнула бедрами, и сразу же вспыхнуло и заиграло золотом алое платье, огненные протуберанцы взвились и заплясали у ног, приоткрывая восхитительные колени.
        Арзу остановилась перед Повелителем. Он осторожно потянул ее за руки и усадил на колени лицом к себе. Шелковые язычки пламени опали, обнажив стройные разведенные бедра. Фатиху не хватало воздуха, сладко заныло в груди. Девочка сидела напряженно, прямо, устремив отсутствующий взгляд мимо его лица. Султан коснулся ее губ, шеи, провел пальцем под искрящимся колье.
        - Детка, ты просто божественна сегодня,  - наконец-то выдавил из себя Фатих.
        - Благодарю вас, мой Повелитель,  - он вздрогнул.
        - Тебя,  - неосознанно поправил султан.
        Она молчала и все так же смотрела вдаль. Руки безвольно свисали вдоль тела.
        Фатих взял со столика виноградину, положил ей в рот. Арзу медленно разжевала и проглотила ее. Он обнял девочку за талию, привлек к себе, коснулся губами ее губ, проведя по ним языком. Они были холодными, как лед. Арзу послушно открыла рот.
        Теперь у него точно дрожали руки. Он прижал ее к груди, слизывая виноградный сок с неба, не чувствуя ни малейшего ответного движения. Казалось, он обнимает безжизненное тело.
        Султан чуть отстранил девушку, придерживая за плечи.
        - Посмотри на меня, детка.
        Арзу посмотрела прозрачным, невыразительным взглядом, как бездушная кукла.
        Глядя ей в глаза, он провел ладонями по гладким бедрам снизу вверх, проникая под сплетенные лоскуты юбки, слегка массируя и раздвигая большими пальцами нежнейшие складочки в паху. Там было прохладно и сухо. Девочка даже не моргнула и не дрогнула, словно застывшая мраморная статуя. Фатих с трудом подавил рвущийся наружу стон, все больше приходя в отчаяние.
        - Ты боишься меня, детка?  - хрипло спросил он, убирая руки.
        - Нет, мой Повелитель.
        - Умница. Тебе нечего бояться. Я… я страшно скучал по тебе. Я хочу тебя, моя девочка, очень хочу!  - он задыхался, не зная, что сделать, что еще сказать, как…
        - Мне раздеться, мой Господин?
        Это было как удар под дых, как ведро ледяной воды, обрушившейся на голову в момент потери сознания. От ее спокойной интонации, интонации портовой бляди, деловито сообщающей цену пятому за ночь матросу, у султана помутился рассудок. Безумная нежность, переполнявшая его секунду назад, разбилась вдребезги, как дорогая китайская ваза, рухнувшая с высоты на острые камни.
        Он чудом сдержался, чтобы не ударить ее по лицу. С силой столкнув Арзу с колен, султан рывком поднялся с ложа, на всякий случай отошел подальше от девушки и повернулся к ней спиной. Он глубоко дышал носом, стараясь взять себя в руки, пытаясь понять, что с ней происходит. «Спокойно, Фатих! Спокойно! Это не она. Это сделал ты. Ты убил ее любовь и клялся Аллаху, что вернешь ее. А это нелегко и не быстро. «Ее душа замерзла». Замерзла?» Да, он ожидал, что она будет холодна и непослушна, возможно, будет бояться, плакать в конце концов, но… Она покорно открывает рот, раздвигает ноги, и главное - что говорит! «Забирай свою девочку, она хочет тебя». «Эмине, конечно, сука, но не дура. Ты чего-то не понимаешь, Фатих. Думай же, Повелитель. Думай! В ее поведении есть что-то неуловимо странное. Какое-то противоречие. Может быть, взяться за плетку?»
        Увидев свою девочку, бьющуюся в истерике на полу спальни, султан мысленно поклялся себе, что больше никогда не возьмет в руки плетку… для нее. Он даже хотел уничтожить «классную» комнату, но… почему-то не сделал этого. А потом был лекарь и почти убедил Повелителя, но сейчас… Сейчас Фатих сомневался.
        Арзу сидела на полу, поджав ноги и опершись на руки, пытаясь понять, что с ней происходит. Она страшно, ужасно соскучилась. Она безумно хотела его! Хотела с того момента, как только вошла. Ее решительный настрой разлетелся вдребезги, как дорогая китайская ваза, едва лишь она увидела его взгляд. Арзу ожидала, что он накажет ее за те слова, что она кричала ему в своей спальне. Она была готова упасть на колени и ползти к его ногам, вымаливая прощение, быть живой игрушкой, собственностью. Не просто подарить ему душу, а продать ее дьяволу!
        Но Повелитель был сегодня другим, странно нежным, с дрожащими руками. Она хотела ответить на его ласки и не могла. Тело молчало. Изнутри, от горла до паха, его скручивал мокрый тянущий жгут, который никак не хотел разворачиваться. Только когда Господин грубо столкнул ее на ковер, жгут внутри задрожал, и эта дрожь эхом отозвалась в паху. «Ты ведь специально дразнила его, правда?» Арзу вдруг вспомнила, как Повелитель, высоко подняв голову, сосредоточенно шел по проходу патио к помосту с ятаганом в руке, и… улыбнулась.
        Фатих резко обернулся. Переливающееся бриллиантовым светом платье алело на ковре. Его девочка сидела, подтянув колени к подбородку, смотрела на него и… улыбалась?! Он не поверил своим глазам!
        Султан не спеша приблизился к Арзу.
        - Да, детка.
        Она недоуменно взглянула на него снизу вверх.
        - Что да, мой Повелитель?  - кротко спросила девушка.  - Я не понимаю…
        - Раздевайся! Раздевайся медленно и красиво. Я буду смотреть, как ты это делаешь.
        Улыбка сползла с лица Арзу. Она не двигалась. Смутные подозрения все настойчивее терзали султана. Он повысил голос:
        - Ну же, Арзу! Не заставляй ждать своего Господина! Сними наконец это уродливое платье! Откуда ты его взяла?! И выкинь все эти блестящие побрякушки! Они предназначены не для рабыни!
        Губы девочки задрожали, она отрицательно покачала головой.
        «Оттаиваешь, детка?» Султан улыбнулся.
        - Что?! Ты отказываешь мне? Ты забываешься, Арзу! Раздевайся!
        - Нет!!!
        Он схватил ее за волосы, резко отгибая голову назад, и… сильно уколол ладонь о большую заколку на затылке. Непроизвольно отдернул руку, на ладони выступила капелька крови. В то же мгновение Арзу сорвалась с места, алые язычки вихрем взметнулись вокруг бедер. Она взлетела на ложе и забилась в изголовье, в самый центр, подобрав ноги и прижав к груди подушку.
        Султан слизнул с ладони кровь, плотоядно глядя на девушку. В ее глазах метались безумные огоньки, вспыхивая темно-синим светом.
        - Не боишься, значит?
        - Нет!
        - А зря!
        Он наклонился и достал плетку. Она кинула в него подушку. Фатих поймал ее на лету и отбросил в сторону.
        - Ну давай, Арзу. Произнеси это вслух еще раз.
        Он уже не сомневался в том, что она сейчас скажет.
        - Я ненавижу тебя!
        В этот раз он плохо контролировал удары. Ложе было очень широким, мешал полог. Девочка металась, как лань, увертываясь от плетки, брыкалась ногами, закрывалась подушками, усыпая простыни бриллиантовой крошкой. Дважды она пробовала удрать с ложа, но он искусно преграждал ей путь к спасению серией очередных ударов. Наконец ему удалось схватить Арзу за лодыжку. Тяжело дыша, она перевернулась на живот, попыталась вырваться и уползти, но он удержал ее. Платье задралось, оголяя соблазнительные округлости.
        Он даже и не думал уменьшать силу ударов. Арзу пронзительно визжала. Она извивалась всем телом, стараясь выдернуть ногу из крепких пальцев, хватаясь за плетку руками. Ягодицы быстро приобретали цвет платья.
        - Нет! Нет!!! Перестань! Прошу тебя! Не надо! Умоляю! Мне больно! Больно!!!
        Фатих рывком перевернул ее на спину и подтянул к себе. С величайшим наслаждением прошелся плеткой по обнаженным плечам, груди и животу. Она цеплялась за его руку и, уже устав визжать, стонала хриплым сорванным горлом:
        - Нет! Прости меня! Прости! Умоляю! Не надо! Я буду послушной! Отпусти меня!
        Наконец он отбросил плетку, взобрался на ложе, раздвинул коленями ее ноги, прижимая к простыням руки, и замер, задыхаясь от желания и любуясь своей девочкой. Лиф съехал, обнаженная грудь учащенно вздымалась в такт дыханию, волосы растрепались, на лбу выступили капли пота, глаза на залитом слезами лице горели дьявольским огнем.
        - Проси лучше, детка,  - вкрадчиво, улыбаясь, прошептал султан ей в ушко с прозрачным бриллиантом.
        - Я хочу тебя!
        Он отпустил ее руки, и она обвила его шею, притягивая к себе.
        - Куда ты меня хочешь, детка?  - он целовал ее жаркие губы, шею, плечи, грудь, слегка прикусывая возбужденные торчащие соски.
        - Куда хочешь! Все что хочешь!
        Фатих лихорадочно шарил рукой, стараясь освободить горячее лоно от оплетающих его скользких красных язычков. Освободил, засунул туда пол-ладони, нажимая пальцами на шелковый свод, почти приподнимая ее над ложем. Она была мокра, как мышь. Истекала соками прямо в его ладонь.
        Арзу издала стон изголодавшейся самки в охоте.
        «Узман, сожги к дьяволу все свои китайские трактаты о душе!»  - подумал Фатих, полностью погружаясь в свою девочку.
        Натянутый внутри жгут раскрутился молниеносно, как смерч. Ее пронзительный крик отозвался острой сладкой болью в истерзанном сердце Повелителя.
        - Я люблю тебя,  - прошептала она чуть позже, раздирая ногтями его спину.
        Еще несколько минут он оставался на ней, восстанавливая дыхание, почти раздавив ее хрупкое тело, слепо, на ощупь, выбираясь из пропасти, и думал, что если бы действительно умер сейчас от разрыва сердца, то даже бы не обиделся на Аллаха.
        Фатих лежал на спине, раскинув ноги и закрыв глаза. Арзу вытянулась поперек ложа, положив голову ему на живот. Ее рассыпавшиеся локоны приятно ласкали пах. Повелитель тихонько перебирал их пальцами. Она целовала его раскрытую ладонь, зализывая маленькую ранку от заколки. Остатки роскошного наряда вперемешку с бриллиантами валялись на ковре. Султану хотелось остановить время.
        - Мой Повелитель, я могу спросить тебя?  - кроткий голосок, покорная интонация рабыни.
        Фатих улыбнулся.
        - Да, детка. Все, что хочешь.
        - Почему ты прислал мне сегодня это платье?
        - Я ничего не присылал, детка.
        - И серьги?
        - И серьги,  - султан слегка удивился,  - а откуда они у тебя появились?
        - Их принесла Госпожа. Я подумала, что от тебя.
        - Эмине?!
        «Браво, дорогая»,  - подумал Фатих, вспомнив, как Арзу скинула покрывало.
        - Да, мой Господин, и велела надеть их. Почему?
        - Видимо, хотела сделать тебе приятное… и мне. Ты была невероятно хороша в этом платье, Арзу. Ты ей очень понравилась, детка.
        - О! Она мне тоже!
        Ее мелодичный, звенящий голосок было невозможно слушать спокойно. В груди разливалась сладкая истома.
        - Еще я хотела поблагодарить тебя, мой Повелитель.
        - За что, детка?  - разговаривать хотелось все меньше.
        - За чудесную прогулку к морю, которую ты позволил.
        - Благодари,  - он слегка повернул ее голову вниз.
        Арзу замерла, но сразу же догадалась, чего он хочет. Коснулась губами подрагивающего в предвкушении члена, до безумия нежно прошлась по нему язычком.
        Фатих не смог сдержать стон. «Удивительная девочка!» Он парил над ложем, качаясь на волнах наслаждения, продолжая играть ее волосами.
        Арзу все больше увлекалась, помогая себе рукой. Было неудобно, и она повернулась на бок, а потом встала на колени и, опершись на его бедра, нагибалась все ниже, изредка со всхлипом втягивая воздух.
        Султан открыл глаза. Перед ним плавно покачивались восхитительные ягодицы девушки… багрового цвета с явственно проступающими кровоподтеками. «О, Аллах! Детка! Твой лекарь мне этого не простит!» Он осторожно погладил их ладонями. Она протяжно застонала, не прекращая движений. У него защемило сердце. «Что ты со мной делаешь, детка?! Потом… Ты подумаешь об этом потом… Сейчас невозможно». Фатих все настойчивее ласкал истерзанные плеткой ягодицы, проваливаясь пальцами во влажное от любви лоно, тихонечко смачивая и массируя волшебное отверстие между ними.
        Арзу стонала все чаще и громче, не выпуская Повелителя из сладкого плена губ. Он приподнял ее за бедра и посадил на себя верхом. Она выпрямилась, откинув назад голову. Фатих залюбовался грациозными линиями изящной талии и спины. Переместил ее чуть ниже, поддерживая за ягодицы, раздвигая их пальцами, и уперся твердой плотью в узкий вход.
        - Нет!  - она вцепилась в его колени.
        - Не бойся, детка! Опускайся медленно, не резко,  - он знал, что это больно.
        Девочка напряглась, ее ноги мелко дрожали.
        - Арзу, ты только что обещала быть послушной. Расслабься, - укоризненно, мягко произнес султан.
        Она тихо заныла, всхлипывая:
        - Нет! Нет! Не-е-е-т!!!
        От ее чарующих стонов кружилась голова. Фатих приподнялся, с усилием оторвал руки Арзу от своих коленей, завел за спину и положил на багровеющие ягодицы.
        - Давай, детка, помоги своему Господину.
        Она отрицательно замотала головой.
        - Арзу, мне достать наручники?  - он повысил голос.
        «О, Аллах! Мое сердце все-таки разорвется сегодня!» Его богиня, продолжая ныть, и, причитая, по-кошачьи выгнув спину, стояла на коленях над возбужденным членом, разводя длинными пальчиками упругие округлости, слегка впиваясь в них ногтями, и открывая ему слабо пульсирующее отверстие.
        Он тихонько потянул Арзу за талию вниз. О, какое это было наслаждение - входить в свою девочку, свободную от цепей и наручников, покорно раздвигающую ягодицы, без принуждения предлагающую себя. «Без принуждения? Не льсти себе, Повелитель». Но он видел: она жаждала его! Она с нетерпением ждала его там, постанывая в предвкушении боли и удовольствий, которые он дарил ей.
        Теперь он точно знал, что все делал правильно. Его уроки достигли именно той цели, которой он так долго и мучительно добивался. Его драгоценная девочка любила его! Она хотела его! Она купалась в унижении и боли, с наслаждением отдавая свое покорное податливое тело в его полное распоряжение, в безраздельную собственность своего Господина. Она признавала его абсолютную, безусловную власть над ней и добровольно соглашалась быть в этой власти. Сейчас султан мысленно смеялся над своими дневными мучениями и благодарил Аллаха за великий дар, преподнесенный ему судьбой, дар, о котором он не смел мечтать.
        Отрывисто постанывая, Арзу целиком приняла в себя массивный член Повелителя, прижав ягодицами хрупкие пальчики к его горячему от желания паху. Она хотела убрать их, но он не позволил: изгиб спины и отведенные назад локти сводили с ума. Фатих приподнялся, его руки скользнули по узкой талии к раскрытому лону. Осторожно и нежно он ввел в него три пальца, нащупывая и ритмично поглаживая еще одну волшебную точку, которую страшно хотел и должен был поставить для окончательного подчинения своей рабыни.
        Ее тело выгнулось навстречу пальцам, как натянутая тетива лука. Она часто всхлипывала, забывая выдыхать, перед глазами расплывались радужные круги. Арзу запрокинула голову назад так, что волосы ласкали плечо Повелителя, а он шептал ей прямо в ушко:
        - Тихо, детка, тихо. Не торопись, не двигайся, слушай себя.
        Когда Арзу завибрировала на твердом, как камень, члене, Фатих резко сжал клитор двумя пальцами другой руки. Радужные круги, вспыхнув, разорвались и погасли. Ее тело, превратившись в песчинку, взлетело и растворилось в темном ночном небе, в мириадах звезд, осталось лишь огромное разверстое лоно и волшебные, выворачивающие его, пальцы, вынимающие неистово колотящееся сердце.
        В этот раз он встретился со своей богиней - высоко над линией горизонта. Судороги невиданной силы и красоты сотрясали ее, до боли сжимая бьющееся в агонии естество Повелителя. И он толчками изливался в нее, отрываясь от ложа и уносясь в бесконечное звездное пространство.
        Арзу медленно открыла глаза. Спальню заливал таинственный молочный свет: за окном висел желто-белый полумесяц. Она повернула голову. Повелитель сидел на краю ложа и что-то жевал, прихлебывая вино из серебряного кубка. Она залюбовалась черными, как смоль, волосами, широкой спиной и крепкими руками с играющими под смуглой кожей мускулами. О, руки! Она вспомнила! Колени ослабели, от непроизвольно сжавшихся мышц в паху по телу разлилась приятная ноющая боль.
        Он спиной почувствовал взгляд и обернулся. Девочка разметалась по простыням, широко раскинув руки и ноги, словно распятая невидимыми цепями. Потемневшие глаза смотрели на него из-под полуопущенных ресниц с безграничной благодарностью и любовью.
        - С возвращением, детка,  - он улыбался ласково, чуть иронично, склонив голову.
        Она улыбнулась в ответ.
        - Скоро рассвет… Пожалуй, тебе пора…
        Фатих не желал расставаться с ней ни на миг, не то, что до следующего вечера. Арзу отрицательно покачала головой. Он удивленно вскинул брови.
        - Что? Ты не хочешь?! Ты хочешь остаться?!
        Прелестная головка плавно качнулась сверху вниз.
        - Ты очень рискуешь, детка,  - он прищурился, улыбаясь еще шире.  - Ты можешь сильно пожалеть об этом…
        Она продолжала кивать.
        - Хорошо,  - Фатих на мгновение задумался,  - но ты будешь беспрекословно слушаться своего Господина.
        Арзу молча согласно прикрыла глаза.
        - Двигайся ближе.
        Она, извиваясь, переместилась вплотную к нему. Султан достал ошейник и наручники. Застегнул замок на нежной шее, глядя в лучащиеся преданностью глаза. Приоткрыв влажные чувственные губы, рабыня покорно протянула запястья.
        «О, Аллах! Сделай так, чтобы эта ночь не кончалась!»
        - Тебе нужно подкрепиться, детка,  - хрипло произнес Фатих.
        - Да, мой Господин, только… - девочка смущенно прятала взгляд.
        - Что только? Говори, не бойся.
        - Только… Я очень хочу… по нужде,  - краснея, договорила она шепотом.
        Султан наклонился и вытащил из-под ложа ночную вазу. Выдвинул ногой на середину ковра.
        - Конечно, давай.
        Арзу окончательно смутилась. Медленно встала, не глядя на Повелителя, не решаясь сделать шаг.
        - Ну же, Арзу! Собственность не может стесняться своего хозяина.
        Его слова обожгли живот, многократно усилив желание. На негнущихся ногах Арзу подошла к вазе и опустилась на корточки, не в силах сдержать стон: ноги нещадно болели от напряжения, дрожали и плохо слушались. Стараясь расслабиться и превозмогая ноющую боль в животе, она прерывисто опорожнилась, сгорая от стыда.
        Фатих больше не улыбался. Он пристально смотрел на девочку, закусив губу, потом резко шагнул к ней, помогая подняться.
        - Умница, детка. Ты не должна ничего стыдиться со мной. Ничего и никогда, понятно?
        - Да, мой Господин.
        - Арзу, ты правда хочешь остаться?
        - Да.
        - Ты будешь долго болеть, а твой Повелитель устал ждать тебя неделями.
        - Я хочу быть с тобой.
        Его раздирали сомнения, а ее голос, фразы и интонации рвали на части сознание, отметая здравый смысл. Он тоже хотел, до жути хотел, чтобы она была рядом. «Оставь ее здесь и не трогай. Но как?! Как можно видеть, слышать ее и не трогать?!» Султан уже не мог вспомнить, что делал и с кем спал до того, как она появилась в его жизни.
        Арзу попыталась опуститься на колени перед серебряным столиком, но он удержал ее.
        - Нет, не так. Твои ножки должны отдохнуть, они нам еще понадобятся.
        Он усадил ее на ковер, подложив мягкую подушку. Потом взял маленькую короткую цепочку и соединил наручники за спиной так, чтобы кисти рук лежали на ягодицах.
        - Я сам покормлю тебя, детка.
        Пристегнул к ошейнику цепь, тянущуюся от ложа, сел напротив и задохнулся от вожделения. Она была бесподобна: кроткая рабыня, смотрящая на него снизу вверх. Теперь она выгибалась навстречу ему, ее маленькие груди трепетали. Соединив ступни, она широко развела колени, демонстрируя Господину все свои восхитительные прелести.
        Дрожащей рукой Фатих поднес к ее приоткрытому рту кубок с вином. Арзу сделала несколько глотков, поперхнулась, терпкий напиток тягучей струйкой вытек на подбородок. Он не выдержал, наклонился, слизнул вино с ее лица, с губ, всасывая их и лаская языком. И опять девочка вспыхнула, затрепетала, подалась к нему, насколько позволяла цепь. «Спокойно, Повелитель, она должна поесть»,  - Фатих с сожалением отстранился.
        - Какая ты, однако, ненасытная девочка,  - произнес он строгим голосом, стараясь сосредоточиться и вернуть себя в игру,  - ты мне нравишься все больше… - Получалось плохо: он опять хрипел. Она слышала.
        Султан кормил девушку с руки. Склоняя голову, она губами брала кусочки пищи с раскрытой ладони. Он слегка поглаживал ее щеку подушечками пальцев, с трудом сдерживая желание оттолкнуть коленом столик и грубо отыметь свою рабыню на ковре, на короткой цепи. Фатих влил в нее больше половины кубка вина. Арзу послушно глотала. Ее взгляд затуманился, щеки порозовели. «Хочешь пьяную девочку? Или обезболиваешь?»  - внутренний голос ехидничал. «Пожалуй, и то, и другое». Господин хотел окончательно раскрепостить свою собственность, заставить раскрыться полностью, лишить остатков смущения и стыда.
        Наконец она закончила трапезу. Фатих отстегнул цепь от ложа, помог девушке подняться и сел на прежнее место. Она смиренно стояла, выжидающе глядя на Повелителя.
        - Пройди вперед. Я хочу посмотреть на тебя.
        Арзу послушно двинулась к стене, повернувшись к Господину спиной. Две цепочки на ее теле, пересекаясь и образуя крест на уровне ягодиц, тихо позвякивали в такт шагам.
        - Стой.
        Она замерла на месте как вкопанная.
        - Повернись.
        Девочка повиновалась.
        Он шалел от ее покорности. Хорошо знакомая опасная дрожь нарастала в животе: ненасытный зверь, дремлющий в логове, скрытом глубоко внутри, медленно пробуждался и, глухо урча, поднимал мохнатую морду. Беспощадный и прожорливый хищник, сутками лишающий людей сна в боевых походах, алчущий пороха, крови, тысяч жертв и ключей от завоеванных городов, сейчас, истекая похотливой слюной, требовал извращенного утоления плоти. Требовал ее, послушную любящую девочку, скованную цепями, словно подготовленную для жертвоприношения.
        Стараясь удержать зверя на коротком поводке, Фатих глубоко дышал носом, его ноздри раздувались, в глазах появился холодный блеск.
        - Иди ко мне!
        Арзу застыла в нерешительности, скорее почуяв исходящую от него угрозу, чем услышав едва уловимую смену интонации.
        - Арзу! В чем дело?! Мне повторить дважды?!
        Она поспешно приблизилась к Повелителю, опустив голову, стараясь не смотреть ему в глаза. Он провел ладонью меж бедер девочки, чувствуя ее легкий трепет, и грубо засунул пальцы сразу в оба отверстия. Они раскрылись великолепно, легко и сразу, как фолиант на излюбленном месте: она опять намокла.
        Вздрогнув от неожиданности, Арзу ахнула, непроизвольно сдвинув бедра. Вновь слабо звякнули цепи. На ее лице промелькнул испуг. Зверь привстал на передние лапы и облизнулся, высунув красный язык.
        - Стой смирно, маленькая блудливая дрянь!  - Повелитель сжал пальцы внутри ее тела и шлепнул девочку по ягодице.  - Не дергайся!
        Арзу оцепенела.
        Фатих повернул ее лицо к себе. Она взглянула в его глаза: они отливали сталью. Помутненное от вина сознание девушки силилось определить, серьезно говорит султан или опять ведет излюбленную игру.
        - Не приведи тебе Аллах, детка, ослушаться своего Господина!  - тихо и размеренно произнес он, удерживая ее подбородок цепкими пальцами.
        «Нет. Этого не может быть. Он играет. Ты не давала повода для наказаний».
        - Не вздумай противиться моим желаниям или перечить - изобью до полусмерти!  - он улыбался одними губами, не отводя взгляда.  - Понятно?
        Арзу кивнула и поежилась: по коже пробежал неприятный холодок. Перед глазами возникло изуродованное кнутами тело несчастной Сирин. «Нет. Неправда. Не бойся! Он просто мстит… за дрожащие руки… за проявленные чувства. Он хочет, чтобы ты испугалась». Выпитое вино придавало храбрости. Непонимание будоражило разум. Тело стонало и требовало финала игры.
        - Я не слышу, Арзу! Тебе понятно?!
        - Да, мой Господин.
        Он играл… отчасти, одновременно укрощая и подкармливая взбесившегося от похоти зверя, действительно желая мести за свои напрасные страдания, за неуместную нежность, за то, что показал свою слабость, чуть не признавшись в … Он! Хозяин и властитель империи! Кому?! Своей собственности, истекающей соками от одного удара плетки, от одного прикосновения пальцев! Рабыне! Ничтожеству! Ненасытной сучке, принимающей от него в дар ласки и наслаждение и доводящей своими капризами до душевных мук! Зверь бесновался, рычал и рвался с поводка. Ну, что ж, настало время расплачиваться. Хозяин поставит ее на место. Теперь его черед получать удовольствия, и он их сейчас получит!
        - В «классную» комнату! Быстро!
        Фатих резко развернул Арзу и толкнул в противоположный угол спальни. Она послушно направилась к тайной двери. Он шел позади нее. Поравнявшись с ложем, Арзу споткнулась босой ногой о валяющуюся на ковре плетку, замешкалась, перешагнула через нее и, дойдя до двери, обернулась. Султан тоже перешагнул через плетку, пара шагов отделяла его от девушки.
        Она почти уверилась, что это игра. Ей было хорошо известно все, что находится за дверью. Колесо, столб с перекладиной, цепи… Ах да, кнут! Но она выдержит. Сегодня Арзу окончательно убедилась в том, что Господин любит ее. Любит до дрожи в руках, а значит, не сможет причинить настоящую боль. Тело по-прежнему хотело его. Она сама решила остаться. И он обрадовался - она видела! Ей нечего бояться. Она заигралась, не подозревая, что зверь почти перегрыз поводок.
        Арзу не знала, зачем сказала это. Сказала и дико, до одури, испугалась, но было поздно.
        - Мой Повелитель, ты забыл плетку.
        Ее смиренный голосок резанул Фатиха по ушам. Он замер, не сразу осознав смысл фразы. В следующую секунду лицо Повелителя перекосилось от ярости, глаза полыхнули огнем. Обезумевший хищник, оскалившись и распахнув алую пасть, ринулся на свободу. Арзу вжалась спиной в дверь и медленно опустилась на колени. Фатих не двигался с места, а зверь остервенело рвался к сжавшейся в комок обнаженной девочке, роняя с ощеренных клыков ядовитую слюну. Он жаждал насытиться лучшим лакомством, о каком только мог мечтать - ее ужасом. Султан медленно нагнулся и поднял плетку.
        - Нет! Прошу тебя! Умоляю! Нет! Я не хотела! Отпусти меня! Пожалуйста!  - она тряслась, как в лихорадке.
        - Заткнись!!!
        Он окинул удовлетворенным взглядом замолкшую девочку и усмехнулся.
        - Заткнись и не смей открывать рта! Ты хотела, Арзу! Ты, грязная похотливая сучка! Ты хотела! Но ты ошиблась! Ты не знаешь и половины того, что я могу с тобой там сделать. Ты будешь долго ублажать своего Господина! И предупреждаю в последний раз: одно слово против, и твой лекарь тебе не понадобится! Ты мне веришь?!
        Арзу часто закивала.
        - Отлично! А теперь вперед!
        Фатих рывком поднял ее за волосы, открыл дверь и втолкнул девочку внутрь. Дверь с грохотом захлопнулась, лишая надежды на спасение. Она осталась наедине с чудовищем.
        Арзу не удержалась и упала на каменный пол, до крови ободрав колени. Он снова поднял ее и потащил вглубь комнаты, к столбу.
        - Нагнись! Ниже!
        Она повиновалась. Султан прикрепил цепь от ошейника к кольцу, вбитому в столб на уровне его паха, настолько коротко, что Арзу могла только стоять на прямых ногах, наклонившись вперед, и поворачивать голову. Ни разогнуться, ни опуститься на колени цепь не позволяла. Он отошел и сразу же вернулся: тяжелые железные зажимы грубо замкнулись на сосках, резко брошенная цепочка упала отвесно вниз. Арзу взвыла, дернулась следом и сразу же закашлялась: ошейник сдавил горло.
        - Что такое, детка? Разве это не твоя любимая игрушка? Не дергайся так, удушишься! Стой смирно! Я хочу тебя живую! Собственно, это все… пока.
        Повелитель направился к креслу, задумчиво посмотрел на него, потом на потолок. Нашел две толстых веревки, привязал к подлокотникам и с помощью блоков выдвинул кресло на середину комнаты, поближе к столбу, так, чтобы хорошо видеть девочку сзади.
        Арзу стояла, тихо всхлипывая, не зная, чем занято чудовище. Султан уселся в кресло, откинулся на спинку, положил руки на подлокотники, поигрывая плеткой.
        - Все, детка, я готов. Давно хотел рассмотреть в деталях, как устроены девочки. Ты ведь мне покажешь, правда?
        Арзу напряглась. Кисти ее рук, соединенные цепочкой, по-прежнему лежали на ягодицах.
        - Раздвинь ноги.
        Она слегка расставила в стороны босые ступни.
        - Шире. Еще шире!
        Дальше не получалось. Цепь от ошейника натянулась. Она задыхалась от удушья и немыслимого унижения. Слезы капали на пол.
        - Больше не могу.
        Фатих наклонился и больно стегнул ее плеткой по бедрам. Девочка охнула, присев на подогнувшихся ногах.
        - Мы же договаривались, детка! Ни слова против. Можешь! Еще шире!
        Ей пришлось чуть продвинуться вперед, чтобы ослабить цепь. Теперь она раздвинула ноги так широко, как только смогла. Ее нежные губки раскрылись, как створки раковины, являя Господину влажное перламутрово-розовое нутро. Стоять было неудобно, ступни скользили по холодному камню. Арзу напрягала бедра, колени дрожали. Она представила, как корчится перед ним в отвратительно непристойной позе, будто дворовая шавка, предлагающая себя всем окрестным кобелям, и ее скрутило судорогой от неимоверного, невыносимого стыда. Это не укрылось от зоркого ока изощренно измывающегося над ней чудовища.
        - Да, детка, именно так ты и выглядишь сейчас,  - произнес султан, откровенно наслаждаясь ее унижением - как бесстыжая течная сучка, сладострастно предоставляющая свое лоно в пользование. Но пока недостаточно течная. Раздвинь ягодицы!
        - Не-е-е-т!  - она застонала сквозь сжатые зубы.  - Прошу тебя!
        И сразу же получила второй удар плеткой. Снова непроизвольно присела от обжигающей боли, еще больше раскрывая лоно.
        - Раздвинь ягодицы пальцами, Арзу!
        Она нерешительно пошевелила пальчиками.
        - Нет, не то, детка!
        Он встал и расположил ее руки так, что два пальца с каждой стороны оказались на половых губах, а два на отверстии повыше.
        - Ну же, давай, Арзу!
        Она чуть развела ягодицы.
        Лучше бы он стегал ее кнутом! Избил до полусмерти, как обещал! Ей хотелось умереть! Она изнемогала от нестерпимого позора, от тяжкого мучительного стыда!
        - Шире, детка! Еще!
        Она растягивала себя, как дешевая шлюха, на глазах у Господина, почти разрывая.
        Теперь перед Повелителем были превосходно раскрыты оба любовно разработанных им входа. Меж напряженных пальчиков девочки отчетливо проступал набухающий клитор под аккуратным розоватым капюшоном. Султан сел в кресло и замолчал.
        Бесконечно долго Арзу стояла так, не двигаясь, в полной тишине, с ужасом чувствуя, что ее лоно все больше влажнеет, наливаясь небывалым, немыслимым желанием. Изнывающий от грубой похоти зверь видел, как оно слегка пульсирует в глубине, обильно выделяя сок. У него подрагивали ноздри, сводило скулы, сбивалось дыхание. Фатих провел рукояткой плетки по трепещущей плоти. Девочка вскрикнула и дернулась на цепи. Лоно запульсировало сильнее. Он с великим трудом держал себя в руках.
        - Ты все больше похожа на сластолюбивую развратную сучку, Арзу,  - прохрипел Фатих,  - хочешь, я помогу тебе? Не вздумай дергаться, детка.
        Он встал, отложив плетку. Тронул своими немеющими от вожделения пальцами застывшие пальчики девочки и, скользнув по ним, проник глубоко в лоно, широко раздвигая и поглаживая податливые стенки. Она, совершенно сломленная, застонала и заплакала в голос, обессиленно уступая безграничной власти этих рук. Его пальцы очертили внутри плавный полукруг, теперь он расширял ее вход в другом направлении, приоткрывая ладонью головокружительно нежный капюшон. Арзу завибрировала всем телом, влага потекла по рукам Повелителя. Зверь глубоко дышал носом.
        - Нет, детка. Не получится. Сейчас мы готовим тебя для Господина. И теперь займемся вторым отверстием.
        - Не-е-е-т!
        - Арзу, у меня далеко плетка,  - с сожалением сказал Фатих,  - но я сейчас ее возьму!
        - Не надо! Прости! Я больше не буду!  - она кричала, захлебываясь слезами.
        Он ввел совершенно мокрые пальцы обеих рук в задний проход, методично и сильно растягивая его в разные стороны. Арзу была близка к оргазму, но Повелитель не позволял добраться до него, намеренно причиняя ей боль. Хищник, истекая слюной, упивался мучениями жертвы.
        - Это отверстие оставим на потом. А чтобы ты не испортила подготовительную работу, мы сделаем так.
        Он взял с кресла плетку и, смочив рукоятку соками девушки, полностью запихнул ее в расширенный вход. Арзу пронзительно вскрикнула.
        - Теперь ты похожа на маленькую лошадку, детка. Думаю, так тебя будут отвлекать щекочущие ремешки. Я их, так и быть, уберу.
        Он обмотал хвост плетки вокруг цепочки, соединяющей наручники.
        - Нам, пожалуй, пора заняться делом. Но чтобы тебе пока не было там скучно, я приготовил еще кое-что.
        Он принес новые зажимы с довольно длинной тяжелой цепью. Сдвинул пальчики девочки с половых губ, закрепил на них зажимы и отпустил цепочку. Арзу истошно завизжала, судорожно пытаясь добраться пальцами до источника адской боли. Нежные губы сильно оттянулись, цепь доходила до колен.
        - Жаль, что ты не видишь этого, детка! Дьявольски красиво. Не смей ничего трогать! Накажу!
        Она визжала и визжала, периодически срываясь на хрип. От сверхъестественного напряжения у нее тряслись ноги, спина прогнулась дугой, руки свело судорогой. Девочка сжала кулаки так, что костяшки пальцев побелели. Ее с избытком выделяющиеся соки собирались на зажимах и медленно стекали по цепи, капая на пол. Лишившееся разума чудовище встало на дыбы.
        Фатих больше себя не контролировал. Он подошел к ней спереди, развязывая шаровары.
        - Прекрати визжать! Ты меня отвлекаешь!
        - Не надо! Прошу тебя! Не надо! Убери это! Убери! Умоляю!  - душераздирающие вопли истязаемой девочки заполнили комнату.
        Он ударил ее по губам тыльной стороной ладони. Она захлебнулась криком и закашлялась, на языке возник металлический привкус. Фатих сгреб в охапку растрепавшиеся локоны Арзу, намотал на кулак, повернул ее голову вверх и встретился с ней взглядом. Девочка тяжело дышала, открыв рот, обнажая красные от крови зубы. Оттопыренные разбитые губы распухали на глазах. Слезы заливали багровое от натуги лицо. Покрасневшие, расширенные от боли глаза смотрели на него с ужасом. Чудовище самодовольно ухмыльнулось.
        - Теперь тебе нравится, детка? Ты же этого хотела?! Настойчиво выпрашивала у своего Господина! Как тебе игра? Ты решила, что попала в сказку?!
        - Не надо! Не надо! Не надо!  - монотонно, как заклинание, она повторяла хриплым шепотом одну и ту же фразу, казалось, обращаясь не к нему, а к самому Аллаху.
        - Заткнись,  - ласково произнес зверь,  - а то ударю еще раз.
        Он засунул член глубоко в окровавленный рот. Арзу захрипела и, закашлявшись, прикусила его зубами. Фатих отстранился и резко ударил ее ладонью по щеке.
        - Открой рот шире, сучка! Делай это нежно!
        Глядя на чудовище остекленевшими, ополоумевшими от боли глазами, Арзу послушно открыла рот, как механическая кукла.
        - Умница! Давай, работай, детка!
        Фатих грубо вторгался в сдавленное ошейником горло, утыкая ее лицом в пах, зажимая нос, не позволяя дышать. Он лишь на мгновение отстранял ее голову, приподнимая за подбородок, чтобы услышать глубокий всхлипывающий вдох, увидеть взмах мокрых слипшихся ресниц, и опять притягивал к себе, растворяясь в восхитительно распухших губах. Это продолжалось целую вечность. Зверь стонал и корчился от небывалого удовольствия.
        Арзу снова и снова вбирала в рот член Повелителя, извиваясь в судорогах удушья, дергаясь на короткой цепи, хрипя и захлебываясь. Его вкус смешивался на языке со вкусом крови, доводя почти до потери сознания. Свободно свисающие цепочки раскачивались в такт омерзительно приятному действу, до изнеможения ритмично оттягивая самые чувствительные части тела. Рукоятка плетки обжигала нутро. Арзу уже едва ощущала боль. Она горела и плавилась в адском огне дьявольского желания, не имея больше сил выносить эту муку.
        Она была на грани, и зверь это чувствовал. Повелитель оставил ее рот, отклонил голову, терзая стальными пальцами щеки, опалил взглядом пронзительно черных глаз.
        - Хочешь меня?
        - Да-а-а!  - ее истерзанные разбитые губы сами выдохнули ответ.
        - Скажи, что ты меня любишь, детка!
        Арзу сглотнула слюну и кровь, очумело глядя на Повелителя помутившимся взором.
        - Ну, же! Скажи это вслух, Арзу!
        - Я… люблю… тебя… - она окончательно обессилела, была уничтожена, растоптана, обращена в прах под ногами своего Господина.
        Он подошел к ней сзади. У Арзу подгибались колени, она падала, повиснув на ошейнике. «Ты ее удушишь»,  - слабая мысль мелькнула где-то на окраине сознания. Султан подхватил девочку за бедра, быстро отстегнул цепь, соединяющую наручники. Арзу со стоном распрямила плечи и схватилась онемевшими белыми пальцами за столб.
        Алчущий хищник взялся лапами за цепочку и, еще сильнее растянув посиневшие вспухшие губы, резко овладел девочкой с громким звериным воем, не сняв зажимы и не вытащив плетку.
        Ее нечеловеческий вопль сорвался на хрип. Чудовище яростно терзало ее тело, впиваясь когтями в бедра, погружая в ад, а Арзу парила между небом и землей, направляясь в рай. Фатих грубо тронул клитор, сдирая пальцами нежный капюшон. Небеса разверзлись, яркая вспышка ослепила Арзу. Боль отступила мгновенно, словно выключилась от удара молнии. Оргазм был подобен стремительно хлынувшему тропическому ливню, затопившему тело небывалым восторгом. Он лил и лил, не прекращаясь, очищая раны, смывая унижение, стыд и страх.
        Фатих со стоном замер, сдерживаясь, стиснув зубы. Нет! Не так скоро! Он хотел ее еще и еще. Беспрерывные сокращения покорной плоти сводили с ума. Чуть помедлив, он покинул лоно и вытащил плетку, освободив чарующий вход. В этот раз он забыл про осторожность, да она уже и не требовалась. Ливень усилился. Новые бурные потоки обрушились на Арзу с небес.
        Теперь ему было позволено все. Он долго и сильно входил в нее, поочередно меняя отверстия, удерживая девочку руками на весу, пока, наконец, не извергся, как внезапно проснувшийся вулкан, исторгший из глубокого жерла обильные мощные струи раскаленной лавы. Почти бессознательно отстегнул цепь от ошейника и упал в кресло, закрыв глаза. Насытившийся зверь, удовлетворенно урча, медленно и обстоятельно сворачивался в клубок где-то внутри живота. Прошло немало времени, прежде чем он окончательно успокоился и заснул, зарывшись носом в пушистый хвост.
        Фатих чуть приподнял ресницы. Его любимая девочка в зажимах и наручниках лежала ничком на каменном полу, прислонившись к нему щекой, и не шевелилась. Кровь зашумела в голове, он потер пальцами пульсирующие вены на висках. Заставил себя встать и подойти к Арзу. Присел рядом, дрожащими непослушными пальцами, будто во сне, освобождая ее тело от железных и кожаных пут, осторожно перевернул на спину. Арзу не реагировала. Фатих бережно поднял девочку на руки. Она была почти невесома и словно лишена костей, как тряпичная кукла. Шатаясь, он дошел до двери в спальню, вышиб ее ногой, уложил Арзу на ложе и навзничь рухнул рядом. Фатих не смотрел на нее, но в оглушительной тишине отчетливо слышал свистящее дыхание. Он молился, чтобы ее бесчувствие продлилось как можно дольше, потому что знал: стоит ей очнуться, и боль вернется - вернется с утроенной силой.
        Уловив слабое движение рядом, султан нащупал на простыне безвольную руку Арзу и накрыл своей большой ладонью. Медленно повернул голову. На мгновение Фатиху показалось, что сам Аллах укоризненно глядит на него с небес ее огромными, полными скорби глазами.
        - О, детка, прошу, не смотри так,  - султан содрогнулся от затопившей его нежности и сожаления.
        Арзу силилась что-то произнести распухшими губами, но издала лишь свистящий хрип: горло было повреждено. Ее глаза наполнились слезами, пальцы в его ладони мелко задрожали.
        - Нет, детка, не надо, не говори ничего. Молчи! Прошу тебя,  - выдохнул Фатих ей в ухо, провел языком по запекшимся губам: они опять слабо закровоточили.  - Прости меня, любимая… Прости!
        Он с удивлением почувствовал, как трясущиеся девичьи пальцы слегка сжали его руку, взглянул ей в глаза и обмер: они излучали страдание, беспредельную покорность и… любовь?!
        - О, Арзу, детка, я…
        По щекам девочки катились слезы, она плакала, молча, не отводя от него взгляда.
        - Не плачь, детка, все будет хорошо, обещаю. Не двигайся.
        Фатих резко поднялся с ложа и направился к дверям. Небо за окном едва светлело: занимался рассвет. Он знал, что в такой час переполошит весь дворец, но тем не менее распорядился срочно вызвать Эмине, двух своих лучших массажисток, разбудить Узмана и приготовить личный хамам.
        Когда сонная, наскоро одетая Эмине вошла в покои, султан уже был полностью сосредоточен.
        - Мой Господин, что случилось?!  - полные тревоги глаза жены ощупывали просторную опочивальню.
        - Мне нужна твоя помощь,  - он стоял, по обыкновению скрестив руки на груди, закрывая собой ложе.
        Она на мгновение остановила взгляд на мятом платье, валяющемся на ковре, на кучке небрежно брошенных бриллиантов, потом медленно подняла на мужа испуганные глаза.
        - Что, Фатих?!
        Он, не ответив, шагнул в сторону, пропуская ее к ложу. Эмине ахнула и задохнулась, в ужасе сцепив руки.
        - Великий Аллах! Ты… Ты… Фатих, ты болен!
        Жена склонилась над девушкой, боясь до нее дотронуться.
        - Арзу! Детка… Ты слышишь меня?!
        Арзу посмотрела на Эмине, моргнула и попыталась улыбнуться разбитыми губами.
        - О, Аллах! Что ты сделал, Фатих? Что ты с ней сделал?!
        - Заткнись, Эмине,  - прошипел султан,  - что ты орешь?! Ты ее пугаешь.
        - Что?!  - жена сбавила громкость.  - Я пугаю?! Я?! Да ты с ума сошел!
        Арзу опять заплакала. Фатих оттащил жену от ложа, развернул к себе лицом и сильно встряхнул за плечи.
        - Послушай меня! Успокойся и слушай внимательно. Сейчас ты возьмешь Арзу, ее рабынь, лекаря, массажисток и отправишься с ними в мой хамам. Его уже готовят. Никакой горячей и холодной воды, только теплая! Очень нежный расслабляющий массаж! И осторожно… там. Скажешь Узману, пусть приготовит самый сильный обезболивающий отвар… с опием. И мази, он знает какие. Поняла?!
        Эмине кивнула.
        - Но… почему ты сам не скажешь Узману?
        - Дьявол, Эмине! Потому что так нужно! Хватит вопросов! У нее неопытные рабыни. Ей сейчас нужна ты. Проследи лично за всем этим, иначе…
        - Что иначе, Фатих? Убьешь меня?  - она уже взяла себя в руки и опять ерничала.
        - Что? Тебя? Нет. Конечно, нет, любимая,  - султан наклонился к самому уху жены и ласково произнес,  - отрублю язык и пальцы одному молодому евнуху, а потом и кудрявую голову.
        Жена вздрогнула, закусив губу.
        - Не беспокойся, мой Господин. Я сделаю все, что нужно.
        - Прекрасно! Я никогда не сомневался в тебе, дорогая,  - он ехидно улыбался.
        «Тварь!»  - она не поднимала глаз, нервно сжимая в кулаках подол платья.
        «Остынь чуть-чуть, добродетельная стерва».
        Арзу застонала. Эмине бросилась к ложу.
        Было далеко за полдень, когда Фатих появился в апартаментах Арзу. Эмине давно ушла, но верный Узман, конечно же, находился здесь - сидел на полу возле кровати и явно не ожидал увидеть Повелителя. Быстро поднялся и согнулся в безмолвном поклоне. Фатих терпеливо ждал, когда он выпрямится, и спокойно встретил его взгляд. Лекарь смутился: Господин был великолепен и как прежде уверен в себе. Легкая, чуть насмешливая улыбка играла на его губах.
        - Мой Повелитель, Госпожа…
        Фатих предостерегающе поднял палец, отрицательно покачал головой и кивнул на дверь. Врачеватель опять поклонился и быстрым шагом покинул спальню.
        Сейчас султан не ошибался. Удивление и зависть. Вот что он прочел в мимолетном взгляде лекаря. «Так-то лучше, обличитель. Ладно, вечером получишь еще золота»,  - Фатих улыбнулся шире.
        Он чувствовал себя прекрасно. После невероятно бурной ночи Повелитель впервые за долгое время провалился в глубокий сон без душевных терзаний и мучительных сновидений и отлично выспался. А когда проснулся, сразу же вспомнил ее и с удовольствием осознал, что абсолютно счастлив.
        Маленькое, хрупкое, замученное, несчастное счастье лежало сейчас перед ним на белоснежном ложе, укрытое тонким покрывалом. Оно не исчезало, не ускользало, можно было протянуть руку и дотронуться до него. Фатих именно это и сделал: тихонько присел на кровать и протянул руку. Арзу открыла глаза и вымученно, виновато улыбнулась. Он откинул покрывало, погладил ее голую ногу, ощутив ладонью шершавую ссадину на колене. Засунул пальцы под рубашку, осторожно провел ими между бедер девочки. Она застонала, послушно раздвинув ноги.
        - Плохо дело, да, детка?
        Чуть поморщившись, Арзу кивнула головой.
        - Прости меня, мой Повелитель,  - прошептало счастье,  - я больше не буду так… шутить.
        Фатих рассмеялся. Он наклонился и нежно коснулся губами завитков волос на виске.
        - Я уже соскучился по тебе, любимая…
        Арзу прикрыла глаза и судорожно вздохнула. Повелитель взял ее руку, и она почувствовала прикосновение холодного металла к коже. Удивленный взмах ресниц: на безымянном пальце красовалось массивное золотое кольцо с черным бриллиантом в несколько карат.
        - О, благодарю тебя, мой Господин! Мне… готовиться к ночи?  - тихий покорный голос дрожал, в нем явно слышалась надежда на отказ.
        Фатих опять рассмеялся.
        - Ты же только что обещала больше не шутить со мной, детка.
        - Я… не шучу… Я очень хочу быть с тобой, но…
        Султан посерьезнел.
        - Нет, Арзу. Оставайся в кровати и отдыхай. У меня есть другое предложение. Может быть, ты пригласишь меня на ужин?
        - Я? Тебя? Но… как?
        - Очень просто. Я велю подать еду сюда. Можешь даже не одеваться.
        Фатих опять склонился к ее уху:
        - Я не дотронусь до тебя, любимая. Обещаю.
        Она взглянула на него с благодарностью и недоверием. Султан улыбнулся:
        - Ну… разве что совсем чуть-чуть, детка.
        В ту ночь Повелитель сдержал обещание. Он ласкал свое счастье со всей нежностью, на какую только был способен. Истерзанное тело любимой женщины стонало и исцелялось под его губами и волшебными пальцами. И всю ночь Аллах не только смотрел на него ее глазами цвета небес, но и шептал ее устами восхитительные слова любви.
        Следующие регулы не пришли, и очень скоро внимательный лекарь констатировал беременность.
        *****
        Шум за окном усилился. Цокот копыт и приветственные крики рывком вернули Арзу из долгих воспоминаний в действительность. Судорожно запахивая халат, она бегом бросилась к окну, разом забыв про свою недавнюю слабость.
        Посреди до отказа заполненного народом двора она видела только Его. Величественный и статный, в запыленной одежде, верхом на гнедом жеребце, ее Бог показался девушке еще красивее, чем прежде. Фатих спешился и поднял голову, устремив взгляд на единственное высокое окно, к которому рвалась сейчас его душа.
        Сердце Арзу замерло и ухнуло вниз, колени подогнулись. О, как же она соскучилась!
        Не обращая внимания на ликование подданных, Повелитель быстрым шагом направился во дворец.
        Путь от окна к дверям показался ей вечностью. Ноги не слушались. Обильная влага, источаемая изнемогшим от ожидания Господина телом, текла, нежно щекоча кожу. Арзу рухнула на колени, не замечая слез счастья, заливающих лицо.
        Тот, кого она любила больше жизни и боялась больше смерти, уже входил в апартаменты.