Джентльмены удачи Виктория Токарева
        #
        Виктория Самойловна Токарева Джентльмены удачи
        По желтой среднеазиатской пустыне шагал плешивый верблюд. На верблюде сидели трое в восточных халатах и тюбетейках. За рулем (то есть у шеи) восседал главарь - вор в законе и авторитет по кличке Доцент. Между горбами удобно устроился жулик средней руки Хмырь, а у хвоста, держась за горб, разместился карманник Косой.
        Ехали молча, утомленные верблюжьей качкой.
        Навстречу жуликам повстречался старик узбек.
        - Салям алейкум!- заорал Косой, обрадовавшись новому человеку.
        - Алейкум салям,- отозвался старик.
        - Понял…- с удовлетворением отметил Косой.
        Старик продолжал свой путь, а жулики свой.
        - Хмырь, а Хмырь,- Косой постучал соседа по спине,- давай пересядем, а? У меня весь зад стерся. Доцент, а Доцент! Скажи ему!
        - Пасть разорву!- с раздражением отозвался Доцент.
        - Пасть, пасть,- тихо огрызнулся Косой.
        В песке торчал колышек, а на нем табличка в виде стрелы:
        ...

«АРХЕОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ

№ 13. 2км».
        Жулики спешились.
        - Уложи верблюда,- распорядился Доцент и стал карабкаться на вершину бархана.
        - Ляг!- приказал Косой верблюду.- Ложись, дядя!
        Верблюд не обратил на приказ никакого внимания. Он стоял, старый и высокомерный, перебирая губами.
        - Слышь? Кому говорят? Ложись, скотина. Пасть разорву!
        Верблюд оттопырил губу и плюнул в лицо Косому.
        - А-а!!- завопил Косой.- Ты что дурак, шуток не понимаешь?!
        - Тихо ты!- одернул Доцент с бархана. С высоты он оглядывал перспективу в полевой бинокль.
        До самого горизонта лежала пустыня, как застывшее море. Потом, приближенные биноклем, выступили какие-то древние развалины, палатки, люди…
        Стояла ночь. Над пустыней взошла луна.
        - Пора,- сказал Доцент.
        Он лег на живот и пополз по-пластунски. Хмырь тоже лег и пополз. Далее следовал Косой, а за ним безмолвно и преданно зашагал верблюд.
        - Доцент, а Доцент,- растерянно позвал Косой.- Верблюд…
        - Гони!- приказал Доцент, обернувшись.
        Косой встал, и его лицо оказалось вблизи от верблюжьей морды. Верблюд узнал Косого и оттопырил губу…
        - А ну тебя…- Косой махнул рукой и побежал догонять товарищей. Верблюд не отставал.
        Возле входа в древнюю усыпальницу дежурил сторож. Он сидел на камне, положив берданку на колени.
        За его спиной послышались шорохи. Сторож обернулся, но не успел ничего увидеть, потому что его схватили, повалили, связали и засунули в рот кляп…
        Сухо щелкнула в замке отмычка. Заскрипела дощатая дверь, наспех сколоченная археологами. Жулики ступили в усыпальницу.
        Жидкий свет фонарика выхватил из темноты каменный свод, гробницу, дощатый стол. На столе тускло мерцал золотом древний шлем…
        - Порядок,- тихо сказал Доцент.
        - У-у-уа!- вдруг прорезало тишину ночи.
        - Верблюд!- выдохнул Хмырь, цепенея от страха.- Заткни ему глотку!- приказал он Косому.
        - Да ну его! Он кусается!
        Из палатки археологов выглянул бородатый ученый, профессор Мальцев. Пошел по направлению к усыпальнице.
        - Кто тут?- крикнул он в темноту.
        Доцент выхватил нож и застыл, прижавшись к двери.
        - Доцент, а Доцент, спрячь перо!- испуганным шепотом умолял Косой.- Не было такого уговора…
        - Глаза выколю!- прохрипел Доцент.
        На полдороге профессор остановился.
        - Опять эти кошки…- пробормотал он и беззлобно припугнул: - Кыш!
        Евгений Иванович Трошкин - заведующий детским садом № 83 Черемушкинского района Москвы - стоял у себя дома в ванной комнате и брился электробритвой, вглядываясь в свое лицо. Он привык к своему лицу, не находил в нем ничего выдающегося и, уж конечно, не мог знать, что как две капли воды похож на вора-рецидивиста по кличке Доцент. Только Трошкин в отличие от Доцента был лыс. Он кончил бриться и вышел на кухню. Здесь над тарелкой манной каши колдовали две женщины - мама и бабушка. Трошкин сел, подвинул к себе тарелку с кашей и развернул свежую газету. Мама и бабушка присели напротив и с благоговением смотрели на него. - Во! Опять насчет шлема,- сказал Трошкин, найдя что-то в газете, и прочел: - «Начальник археологической экспедиции профессор Мальцев Н.Г. предполагает, что пропавший шлем относится к четвертому веку до нашей эры и является тем самым шлемом Александра Македонского, который, по преданию, был утерян им во время индийского похода…» - Какое безобразие!- сказала мама. - Найдут,- успокоил Трошкин. - Не найдут!- с жаром возразила бабушка.- Вон у Токаревых половичок пропал - нужная вещь, и то
не нашли!…
        А во Всесоюзном угрозыске, в своем кабинете, полковник Верченко показал профессору письмо и отложил в сторону. - Союз архитекторов, коллектив Тульского оружейного завода, отдел культуры ЮНЕСКО… Уже и ЮНЕСКО подключили? Мальцев кивнул. - Товарищ профессор!- взмолился Верченко.- Ну зачем вы все это организовываете?! Неужели вы думаете, что мы без этих писем не будем искать ваш шлем? Это же наша работа… - Да-да, понимаю,- согласился Мальцев. - Вот и хорошо,- умиротворенно похвалил полковник.- Давайте я вам отмечу пропуск, а то вас так не выпустят… Мы будем держать вас в курсе… - Спасибо, только один маленький вопросик… Я вчера говорил с профессором Лаусоном из Кембриджского университета. Он сказал, что, если понадобится, он может по своим каналам подключить к розыску Интерпол… Верченко нажал кнопку, сказал в селектор: - Славина ко мне! Вы бы лучше вместо того, чтобы звонить по Интерполам, охраняли свои находки как следует, а не бросали где попало! - упрекнул он Мальцева. - У нас сторож был… - Сторож!- передразнил полковник.- Это для вас шлем - историческая ценность. А для жуликов это просто кусок
золота… Они могут его переплавить, распилить, наконец, продать за границу… - О-о-о!- застонал профессор. Вошел лейтенант Славин, белобрысый, подтянутый, и положил на стол папку. - Личности преступников установлены.- Полковник достал из папки снимки.- Ермаков, Шереметьев,- на стол легли тюремные фото Косого и Хмыря,- Белый.- Он показал фотографию Доцента.- Рецидивист, очень опасный преступник… - Можно?- Мальцев взял у полковника снимок, вгляделся.- Отвратительная рожа…- чуть не плача от ненависти, сказал он.- Вы их поймаете? - Безусловно,- заверил Верченко. - Спасибо,- благодарно кивнул Мальцев и встал, но тут же вкрадчиво предложил: - А может, Глебу Иванычу позвонить? - А что Глеб Иванович?!- раздражаясь, воскликнул полковник.- Я, конечно, очень уважаю Глеба Ивановича, но он тоже не Господь Бог и не гончая собака! Зазвонил телефон. Полковник схватил трубку. - Верченко слушает!- казенно и раздраженно отозвался он, и вдруг лицо его переменилось и голос стал приветливым. Он даже встал: - Да, Глеб Иваныч… Ну конечно, Глеб Иваныч!… Так точно, Глеб Иваныч!… Профессор на цыпочках вышел из кабинета и прикрыл
за собой дверь… В проходной он отдал пропуск, вышел на заснеженную московскую улицу и, увидев подходивший к остановке автобус, бросился за ним…
        В автобусе сдавленный со всех сторон современниками профессор еле вытащил из кармана пятак. - Передайте, пожалуйста,- вежливо постучал он в спину впереди стоящего гражданина. Гражданин обернулся, и рука Мальцева застыла в воздухе: прямо перед ним в пыжиковой шапке стоял его злейший враг - Доцент! Грабитель взял из пальцев профессора пятак, передал дальше. - Полундра!- предупредил себя ошеломленный Мальцев. Автобус остановился, дверцы разомкнулись, грабитель вышел. Мальцев ринулся за ним. Профессор преследовал, как заправский детектив, теряясь в толпе, пытаясь остаться незамеченным, хотя преследуемый не обращал на него никакого внимания. Он свернул в переулок и скрылся за оградой. На воротах была вывеска:
        ...
        ДЕТСКИЙ САД № 83
        Мальцев прижался носом к стеклу. В окне были видны бандит, застегивающий пуговицы белого халата, и женщина в белой шапочке. Она что-то говорила, и он рассеянно посмотрел в окно.
        Мальцев моментально присел, боясь быть увиденным.
        - Плохо едят!- жаловалась Трошкину молодая воспитательница Елена Николаевна. Трошкин вошел в столовую. За столиками дети скучали над манной кашей. Оглядев ребят, Трошкин громко объявил: - Товарищи! Завтрак в детском саду сегодня отменяется! - Ура-а-а!- восторженно закричали «товарищи». - …Мы совершим полет на космической ракете на Марс. Командором назначается Дима. Дима, ты сегодня командор. Прошу взять в руки космические ложки. Подкрепитесь основательно. До обеда ракета не вернется на Землю. Дети судорожно схватили ложки и стали запихивать в рот «космическую» манную кашу. - Гениально!- прошептала Елена Николаевна. В это время дверь в столовую приотворилась, заглянул участковый милиционер. - Евгений Иванович, можно вас на минуточку?- виноватым шепотом попросил он. - Здравствуй, Петя,- поздоровался Трошкин.- Ты извини, я сейчас занят. - Вот тут гражданин настаивает,- виновато сказал Петя, и в тот же момент из двери на середину столовой с такой стремительностью, будто им выстрелили, вылетел Мальцев. Он схватил Евгения Ивановича за горло и заорал: - Попался! - Пустите! Вы что, с ума сошли?!- пытался
вырваться Трошкин. - Отдавай шлем, подлец! Ты Доцент, а я профессор!…
        В подмосковном дачном поселке за низким заборчиком стоял летний садовый домик, заваленный до окон снегом. Оттуда доносилась песня:
        Стучат колеса, и поезд мчится,
        Стучат колеса на ветру-у…
        И всю дорогу мне будет сниться
        Шикарный город на южном берегу.
        Хмырь и Косой пировали за дощатым столом. Перед ними стояла начатая бутылка
«Московской» и лежали соленые огурцы на газетке. - За Доцента!- Косой поднял стакан. - Да, это тебе не мелочь по карманам тырить,- авторитетно заметил Хмырь. - Теперь тысяч по сто каждому обломится. Они чокнулись и выпили. - А что ты с ними будешь делать?- поинтересовался Косой. Хмырь не ответил, усмехнулся снисходительно - было ясно, что он найдет деньгам достойное применение. - А я машину куплю с магнитофоном,- размечтался Косой,- пошью костюм с отливом и - в Ялту!- Во все горло он запел:
        Я-я-ялта, где растет голубой виноград.
        Ялта, где цыгане ночами не спят,
        Ялта, там, где мы повстречались с тобой,
        Там, где море шумит о прибрежный гранит,
        Поет прибой…
        В ворсистом пальто и каракулевой шапке пирожком, со спортивной сумкой в руках Доцент медленно шел по тропинке среди заснеженных сосен. Поселок дышал тишиной и покоем, и Доцент, казалось, был покоен и тих, но все до последней клеточки было напряжено в нем… У калитки он остановился, постоял несколько секунд, потом вдруг резко обернулся: никого… Доцент быстро вошел в домик. - Ну?- встрепенулся Хмырь. - Толкнул?- спросил Косой. - Толкнул… грузовик с откоса,- пробурчал Доцент, зачем-то отодвигая комод.- Рыбу я ловил. - Рыбу?- удивился Хмырь.- Какую рыбу? Где? - На дне. В проруби у лодочной станции… Доцент достал из-за комода пистолет и сунул его за пояс. - Пушка!- вытаращил глаза Косой.- Зачем она тебе? - Ты, Косой, плавать умеешь?- спросил Доцент. - Куда плавать? - Ну нырять… - Это щас, что ли? В такую холодину? Не было такого уговора! Пусть Хмырь ныряет! - Засекли нас,- серьезно сказал Доцент. - С чего ты взял?- испугался Хмырь. - Чувствую. Я всегда чувствую. Расходиться надо.- Он подошел к столу.- Встретимся завтра в семь у Большого театра… Он взял бутылку и стал пить прямо из горлышка. - Ни с
места!- раздался отчетливый приказ. - Все! Кина не будет, электричество кончилось!- отозвался Косой и первым поднял руки.
        Нам не страшен серый волк,
        Серый волк, серый волк!
        - пели три «поросенка» в костюмах и масках: в детском саду № 83 шла подготовка к Новому году. Дети сидели на стульчиках, как зрители, аккомпанировал на рояле Евгений Иванович Трошкин. - Хорошо,- похвалил он и похлопал в ладоши. Дети тоже захлопали.- Теперь Серый Волк! Из-за занавеси вышел худенький и робкий Серый Волк и тоненьким голосом затянул:
        Я злой и страшный Серый Волк,
        Я в поросятах знаю толк…
        - Не так, Дима. Вот смотри…- сказал Трошкин, поднимаясь с места. Он снял с Димы маску волка, надел ее на себя и, моментально преобразившись в волка, зарычал: - Р-р-р… В дверь заглянула воспитательница Елена Николаевна. - Евгений Иваныч, там этот… ненормальный пришел… Профессор Мальцев ждал Трошкина в кабинете заведующего. - Здравствуйте, дорогой товарищ Трошкин. Садитесь,- любезно предложил он. Трошкин сел напротив Мальцева. - Грабителей я поймал!- сообщил профессор. - Поздравляю. - Не с чем. Шлема при них не оказалось - я там все перерыл. А где он, они не говорят. Молчат. - Продали, наверное,- предположил Трошкин. - Может быть. А может, и спрятали. Теперь это можете выяснить только вы! - Я?- удивился Трошкин. - Каким образом? - А вот каким…- Мальцев достал из портфеля фотографию, спрятал за спину.- Закройте глаза!- потребовал он. - Зачем? - Закройте, не бойтесь! - А я и не боюсь. Трошкин зажмурился. Мальцев быстро вытащил из-за спины портрет Доцента, закрыл ладонью его лоб, чтобы скрыть челку, и скомандовал: - Можно! Трошкин открыл глаза. - Кто это?- спросил профессор. - Не знаю,- пожал плечами
Трошкин. - Это вы! - Да, вроде я…- неуверенно согласился Трошкин. - Ага!- обрадовался Мальцев.- А это вовсе и не вы! Он убрал ладонь, открывая доцентовскую челку. - Да, не я…- еще больше удивился Трошкин. - Так вот, дорогой мой, я вам приклеиваю парик, рисую татуировки и сажаю в тюрьму! Согласны? - Зачем?- растерялся Трошкин. - Родная мать не отличит, кто есть кто!- Профессор забегал по кабинету.- Это моя идея!- похвастал он. - Ничего не понимаю,- сказал хмуро Трошкин. - Суд уже был,- сообщил Мальцев.- Тем двоим дали по четыре года. Они так, мелочь… А этому,- профессор ткнул в портрет,- восемь! Отвратительная личность, мародер! У него еще и пистолет был… Так те двое сидят в Средней Азии, а этот под Москвой. Теперь ясно? - Нет!- отрезал Трошкин. - Господи!- развел руками Мальцев.- Я сажаю вас к этим.- Он указал на дверь, вероятно, подразумевая под дверью Среднюю Азию.- Они думают, что вы - он!- Профессор ткнул в портрет.- И вы узнаете у них, где шлем! Татуировки сделаем ненастоящие, я договорился с НИИ лакокраски, мне обещали несмывающиеся! Согласны? - Не согласен. - Почему?- растерялся Мальцев, не
ожидавший такого поворота. - У меня работа, дети. Елка на носу. Пусть милиция этим занимается, пусть еще раз у них спросит. И вообще…- Трошкин поморщился.- Не получится это у меня. Да и неэтично… - Этично - неэтично! - передразнил профессор.- У нас вот с ними цацкаются, перевоспитывают, на поруки берут. А надо как в Турции в старину поступали: посадят вора в чан с дерьмом - так, что только голова торчит,- и возят по городу. А над ним янычар с мечом. И через каждые пять минут он ка-ак вж-жж-жик!… мечом над чаном,- Мальцев с удовольствием полоснул ладонью воздух,- так что, если вор не нырнет - голова с плеч! Вот он весь день в дерьмо и нырял! - Так то Турция, там тепло…- неопределенно ответил Трошкин, глядя на сугробы за окном.
        А через год попал я в слабосилку.
        Все оттого, что ты не шлешь посылку,-
        пел Трошкин доцентовским голосом, стоя в ванной комнате перед зеркалом. Он выключил электробритву, подвинул лицо к зеркалу, изучая, и вдруг, сделав свирепые глаза, выкинул вперед два пальца. - У-у… Глаза выколю! Он вышел в комнату, где бабушка укладывала чемодан. - Брюки от нового костюма я положила в чемодан. А пиджак надень - меньше помнется. - Ладно. - Наш Женечка будет самый красивый на симпозиуме!- крикнула бабушка маме. - Мама!- позвала мама из кухни.- У тебя пирожки горят! Бабушка устремилась на кухню, а Трошкин, воспользовавшись моментом, быстро вытащил из чемодана брюки, схватил пиджак и, приподняв сиденье дивана, сунул костюм туда…
        Поезд шел, подрагивая на стыках рельсов, равнодушно стуча колесами. Трошкин и лейтенант Славин сидели друг против друга в купе международного вагона. Славин экзаменовал Трошкина, тот нехотя отвечал, глядя из-под бандитской челочки на проплывающий за окном среднеазиатский пейзаж. - Убегать?- спрашивал Славин. - Канать, обрываться. - Правильно… Сидеть в тюрьме? - Чалиться. - Квартирная кража? - Срок лепить. Статья 145-я. - Ограбление? - Гоп-стоп. Статья 26-я. - Девушка? - Маруха, шалава, шмара. - Нехороший человек? - Падла. - Хороший человек? Трошкин задумался, достал из кармана записную книжку. - Сейчас…- Он нашел в книжке нужное слово.- Зараза,- прочитал он и удивился: - Да, точно, зараза!
        По улочкам небольшого среднеазиатского городка ехал милицейский «газик». - Очень похож!- говорил в машине начальник тюрьмы майор Бейсембаев, с восхищением глядя на Трошкина. - Поработали,- похвастал Славин.- А волосы? - А что волосы?- не понял Бейсембаев. - Парик!- торжествующе сказал Славин. - Можно?- спросил майор. - Можно,- без особой охоты разрешил Трошкин. Бейсембаев взялся за челку и осторожно потянул. - Да вы сильней дергайте,- сказал Славин.- Спецклей! Голову мыть можно! - Очень натурально,- опять похвалил майор. - Скажите, Хасан Османович,- спросил Славин,- вы Белого хорошо знаете? И вот если б вас не предупредили, догадались бы вы, что перед вами не Доцент? - Да как вам сказать…- Майор уклончиво улыбнулся.- Можно догадаться… - Почему?- встревожился Славин. Бейсембаев еще раз внимательно поглядел на Трошкина и сказал: - Этот добрый, а тот злой… Раздвинулись массивные ворота, и «газик» въехал в тюремный двор.
        - Вот ваша «палата».- Славин отпер дверь и пропустил в пустую камеру Трошкина. - А где моя кровать?- спросил Лжедоцент, оглядываясь по сторонам. Чувствовалось, что ему здесь не понравилось. - Нары!- поправил Славин.- Вы должны занять лучшее место. - А какое здесь лучшее? - Я же вам говорил - возле окна! Вот здесь… - Но тут чьи-то вещи. - Сбросьте на пол. А хозяин придет, вот тут-то вы ему и скажете:
«Канай отсюда, рога поотшибаю…» Помните? - Помню,- с тоской сказал Трошкин. Во дворе ударили в рельс. - Ну все!- заторопился Славин.- Сейчас они вернутся с работы.- Оглядев в последний раз Трошкина, он пригладил ему челку и пошел из камеры, но возле двери остановился.- Если начнут бить - стучите в дверь… Оставшись один, Трошкин снял чужие вещи с нар и аккуратно сложил на полу. Стянув рубашку, он сел на нары, закрыл глаза и стал шептать, как молитву: - Ограбление - гоп-стоп. Сидеть в тюрьме - чалиться. Хороший человек - зараза… В коридоре послышались топот, голоса. Загремел засов, дверь распахнулась, и в камеру ввалились заключенные. И тут Косой и Хмырь застыли: на нарах возле окна, скрестив руки и ноги, неподвижный и величественный, как языческий бог, сидел их великий кормчий - Доцент! Рубашки на нем не было, и все - и руки, и грудь, и спина были синими от наколок. Трошкин грозно смотрел на жуликов, выискивая среди них знакомые по фотографиям лица Ермакова и Шереметьева. От группы отделился хозяин койки, широкоплечий носатый мужик со сказочным именем Али-Баба. - Эй, ты! Ты зачем мои вещи выбросил?! -
Ты… это… того…- забормотал Трошкин, к ужасу своему обнаружив, что забыл все нужные слова и выражения. - Чего - «того»?- наступал Али-Баба. - Не безобразничай, вот чего… - Это ж Доцент!- вскричал Косой очень своевременно, а Хмырь кинулся на Али-Бабу.- А ну канай отсюда!… - Канай!- обрадованно закричал Трошкин, вспомнив нужный термин.- Канай отсюда, падла, паршивец, а то рога поотшибаю! Так, что ни одна шалава, маруха, чувиха не узнает!! Всю жизнь на лекарства работать будешь, Навуходоносор! - Так бы и сказал…- проворчал Али-Баба и поплелся в угол. Трошкин слез с нар и небрежно протянул Косому и Хмырю свои вялые пальцы. - Мальчик,- раздался вдруг сиплый голос,- а вам не кажется, что ваше место у параши?… Трошкин медленно и нехотя обернулся. Перед ним шагах в десяти стоял здоровенный рябой детина со шрамом через все лицо. - Это Никола Питерский,- шепотом предупредил Трошкина Хмырь.- Пахан. Вор в авторитете. Заключенные замерли в напряженном ожидании. - Сколько я зарезал, сколько перерезал, сколько душ я загубил!!- вдруг завопил Трошкин. Подпрыгнув, он изогнулся, как кот, и двинулся на Николу Питерского…
- Ну ты чего, чего…- забеспокоился Никола, пятясь к двери. - Р-р-р-р!- свирепо зарычал Трошкин так, как рычал в детском саду, когда изображал волка, и снова подпрыгнул, выкинул вперед два пальца на уровне глаз жертвы.- Р-р-р! - Помогите!- заорал Никола, его нервы не выдержали, и он отчаянно забарабанил в дверь локтями и пятками.- Спасите! Хулиганы зрения лишают! И в ту же секунду распахнулась дверь: за нею стояло все тюремное начальство во главе с Бейсембаевым. Майор сразу понял расстановку сил… - Извините…- вежливо сказал он, ко всеобщему изумлению жуликов, и удалился, осторожно прикрыв за собой дверь.
        В камере ярко горела электрическая лампочка. Заключенные спали. Трошкин сел на своей постели. - Эй, Косой!- тихо позвал он и потолкал спящего Косого в бок. - А-а-а!- завопил Косой, просыпаясь и затравленно оглядываясь. Но, увидев вокруг себя родную обстановку, успокоился.- Чего?- недовольно спросил он. - Спокойно!- грозно предупредил Трошкин.- Куда шлем дел, лишенец? А? Проснулся и Хмырь. Тоже сел на своей койке. - Я?- удивился Косой.- Он же у тебя был! - Да? А тогда куда я его дел? - А я откуда знаю! - Пасть разорву! - Да ты что, Доцент,- вступился за Косого Хмырь.- Откуда ж ему знать, где шлем? Ты его все время в сумке носил - как уходил с сумкой, так и приходил с сумкой. А когда нас взяли, там, оказалось, его и нет. Трошкин задумался. - Сам потерял куда-то,- обиженно сказал Косой.- И сразу - Косой. Как чуть что, так Косой, Косой… - Ты что, не помнишь, что ли?- спросил Трошкина Хмырь. - В том-то и дело,- озадаченно сказал Трошкин, понимая всю серьезность полученной информации.- В поезде я с полки упал башкой вниз. Вот тут помню,- он постучал по правой стороне головы,- а тут ни черта!- Он
постучал по левой. Косой с интересом посмотрел на ту половину, которая ни черта. - Побожись!- сказал он. - Вот век мне воли не видать!- побожился Трошкин.- Как шлем взяли - помню, как в Москву ехали, помню, суд помню, а в середине - как отрезало! - Так не бывает!- не поверил Хмырь.- Тут помню, там не помню… - Бывает!- неожиданно поддержал Трошкина Косой.- Я вот тоже раз надрался, проснулся в милиции - ничего не помню! Ну, думаю… - Да подожди ты!- оборвал его Хмырь. Приблизившись к Трошкину, он умоляюще заговорил: - Послушай, Доцент! Вот ты меня мало знаешь, так у людей спроси - я вор честный. Скажи, где шлем! Мы тебе твою долю всю сохраним - век воли не видать - всю до копеечки!… - Значит, и вы не знаете…- огорчился Трошкин.- Как же мы его найдем?…- задумчиво проговорил он. - И как в Москву приехали, не помнишь?- с любопытством спросил Косой. - А что в Москве?- заинтересовался Трошкин. - Поселились в каком-то курятнике.- Косой сел напротив и для убедительности показал руками, какой был курятник. - Ну а потом? - Дядя к тебе какой-то приезжал, во дворе вы с ним толковали. - Чей дядя?- оживился Трошкин.
- Ты говорил: гардеробщиком он в театре Большом… - А дальше? - К барыге ездили. - Куда? - На бульвар, где машины ходят.- Косой показал, как ходят машины. - Какой бульвар? - Адреса не назову, а так помню… - Слушайте - заткнитесь, пожалуйста!- попросил из другого угла камеры Али-Баба.- Устроили тут ромашку: помню, не помню… Дайте спать!…

«Заканчивается посадка в самолет № 16917, отлетающий рейсом шестьдесят вторым Ашхабад - Москва. Просим отлетающих занять свои места!» - объявлял по радио диктор аэропорта. Трошкин, Славин и Бейсембаев стояли у трапа «Ту-104». Прощались. - Ну, счастливо оставаться!- Славин протянул майору руку. - Всего доброго,- улыбнулся Бейсембаеву и Трошкин. Он был уже без парика, в обычном костюме, в своем прежнем трошкинском обличье.- Извините, что напрасно потревожили. - Это вы извините,- улыбнулся Бейсембаев. Славин и Трошкин поднялись по трапу последними, и стюардесса закрыла дверь самолета. Трап отъехал. - …время нашего полета - четыре часа сорок минут,- объявляла в самолете синеглазая стюардесса.- А сейчас я попрошу всех пристегнуть ремни и не курить! - А какая разница во времени с московским?- спросил Трошкин у Славина. - Три часа.- Славин удобнее устроился в кресле и откинул спинку. - Так, выходит, мы в Москве будем в двенадцать?- обрадовался Трошкин.- Я еще на работу успею. Шум моторов внезапно прекратился. В проходе снова показалась стюардесса. - Товарищи, кто здесь Трошкин?- спросила она. - Мы, - сказал
Трошкин. - Вас просят выйти. Трошкин и Славин, недоумевая, двинулись следом за стюардессой. Она открыла дверь, и они увидели подъезжающий к самолету автотрап. А на трапе, как памятник на пьедестале, величественно стоял профессор Мальцев в светлой дубленке.
        Официантка поставила на столик, за которым сидели Мальцев, Трошкин и Бейсембаев, четыре дымящиеся пиалы. За стеклянными стенами ресторана было видно летное поле, самолеты, поблескивающие на солнце. Все с удовольствием принялись за еду, кроме Трошкина - он отодвинул от себя пиалу, сказал: - Я дома пообедаю. Профессор перестал жевать и уставился на Трошкина. - Следующим рейсом я улетаю!- твердо сказал тот. - Какая безответственность!- воскликнул Мальцев.- Какое наплевательское отношение к своему делу! - Мое дело - воспитывать детей,- сдержанно напомнил Трошкин,- а не бегагь с жуликами по всему Советскому Союзу. Мальцев бросил ложку. - Меня вызывает полковник,- он повернулся к Бейсембаеву,- и говорит: операцию прекращаем. Почему?- говорю я.- Если эти двое не москвичи и не знают названия улиц, они могут показать их на месте! Устроим им ложный побег, и они помогут нам определить все возможные места нахождения шлема! А он мне говорит: нельзя… - Правильно,- сказал Трошкин. Профессор молча царапнул по нему глазами. - Ладно, думаю,- продолжал он.- Беру нашего вице-президента, отрываю его от работы, едем в
ваше министерство. Ну то, се - наконец получаю разрешение.- Профессор вытащил из папки бумагу, потряс ею в воздухе.- Представляете, как все это сложно! - Представляю,- сказал Бейсембаев.- Я двадцать пять лет работаю в системе и первый раз слышу, чтоб мы сами устраивали побег. - А шлем, между прочим, тысячу шестьсот лет искали и тоже первый раз нашли! - А я что?- сдался Бейсембаев.- Приказ есть, я подчиняюсь! - Я бросаю все дела, беру это разрешение, - продолжал Мальцев,- лечу сюда, хватаю такси, мчусь к вам в Ахбулах, отпускаю такси, бегу в тюрьму, мне говорят: «Они уехали на аэродром». Лечу обратно с преступной скоростью, останавливаю самолет в воздухе, а он говорит: не хочу! - Не хочу!- подтвердил Трошкин. - Видите?- с мрачным удовлетворением проговорил Мальцев, впиваясь глазами в Бейсембаева.- Не страшен враг - он может только убить! Не страшен друг - он может только предать. Страшен равнодушный! С его молчаливого согласия происходят и убийство, и предательство! - И я б на его месте боялся!- вступился за Трошкина Славин.- Они могут разбежаться, своровать, убить… - Не в этом дело,- сказал Трошкин.-
У меня сто детей каждый год, и у каждого мамы, папы, дедушки, бабушки. Меня весь Черемушкинский район знает, а я буду разгуливать с такой рожей да еще в такой компании! - Кстати, о бабушках,- вдруг спохватился Мальцев.- Где у меня тут был пакетик?- забеспокоился он.- Ну только сейчас я держал в руках такой целлофановый пакетик… - Вы на нем сидите,- подсказал Бейсембаев. Мальцев приподнялся, вытащил из-под себя сплющенный пакет, протянул его Трошкину. - Бабушка прислала вам пирожков,- сказал он.- Сегодня утром я забегал к вашим. - Спасибо,- вздохнул Трошкин.
        На стене цементного завода в строительной зоне исправительно-трудовой колонии висел лозунг:
        ...

«ЗАПОМНИ САМ, СКАЖИ ДРУГОМУ,
        ЧТО ЧЕСТНЫЙ ТРУД - ДОРОГА К ДОМУ».
        А под лозунгом в составе своей бригады трудились Хмырь и Косой, укладывая шлакоблоки в штабеля.
        - О! Появился!- сказал вдруг Косой.
        Хмырь обернулся: по двору от проходной понуро шел Трошкин-Доцент.
        - Ты где был?- подозрительно спросил Хмырь подошедшего Трошкина.
        - В больнице.
        Хмырь многозначительно посмотрел на Косого.
        - Понятно,- сказал он и принялся за свои шлакоблоки.
        - Что тебе понятно?- спросил Трошкин.
        - Все понятно… Золото со шлема врачу на зубы толкал, вот чего!- выкрикнул Хмырь.
        - Не по-воровски поступаешь, Доцент,- упрекнул Косой.
        - Ну вот что,- спокойно сказал Трошкин.- В 10.00 у арматурного склада нас будет ждать автоцистерна. Шофер - мой человек. Возле чайной в стоге сена для нас спрятаны деньги и все остальное…
        - Бежать?!- спросил Хмырь.- Я не согласный. Поймают.
        - И я,- сказал Косой.- Как пить дать застукают!
        Лейтенант Славин заглянул в пустую автоцистерну с надписью «Цемент». Там было темно, уныло, пахло сыростью. - Н-да…- сказал он.- Неудобный вагончик. - Тут недалеко, потерпят,- отозвался снизу шофер. - Повторите задание!- сказал Славин, спрыгивая на землю. - Занять позицию, чтоб меня было не заметно. Когда увижу, что трое залезли в цистерну,- выехать, не заправляясь цементом, к Али-Бакану. На развилке возле чайной остановиться и идти пить чай, пока эти не вылезут. А дальше… - А дальше разбегутся они все к чертовой матери! А кто будет отвечать? Славин!… Выполняйте!

* * *
        - Нет,- сказал Хмырь.
        - Нет,- сказал Косой.
        - Ну бывайте!- попрощался Трошкин.- Деньги ваши стали наши…- Зайдя за угол, он облегченно и с наслаждением потянулся, засунул руки в карманы и, насвистывая песенку трех поросят, зашагал к проходной.
        Когда работавший Али-Баба случайно оглянулся, он увидел острый зад Косого, мелькнувший за недостроенным домом…
        - Эй, постой!- раздался шепот за спиной Трошкина.
        Трошкин оглянулся: за ним следом по-пластунски ползли Косой и Хмырь.
        Они залегли в канаве за зданием цементного завода. Перед ними метрах в пятидесяти виднелся глухой щитовой барак, крытый шифером. Трошкин посмотрел на часы, спросил: - А это точно арматурный склад? - Я ж говорю - это слесарный!- раздраженно зашипел Хмырь.- Арматурный там - за конторой,- показал он большим пальцем назад. - Во придурок!- возмутился Косой.- Чего свистишь-то? Я сам видел, как отсюда арматуру брали… Во! Из цемзавода выехала автоцистерна с прицепом и остановилась возле барака. Из машины вылез шофер и скрылся за углом здания. - Вперед!- скомандовал Трошкин и выскочил из канавы, как из окопа.
        Пригибаясь, они подбежали к автоцистерне. Трошкин взобрался по лесенке, откинул крышку люка и протиснулся внутрь. За ним легко попрыгали в цистерну более худые Хмырь и Косой.
        А из-за груды железных бочек за беглецами внимательно следил Али-Баба.
        Из-за сарая появился шофер. Но это был не тот, с которым говорил Славин, а другой - постарше и поплотнее. Он стукнул сапогом по баллону, неторопливо залез в кабину, включил мотор.
        - Пронесло!- перекрестился в темноте цистерны Косой.
        Машина подъехала под погрузочный люк цемзавода.
        - А чего стали?- удивился Косой.
        - Проходная, наверное,- прошептал Трошкин, с ужасом глядя на шланг, повисший над люком цистерны.
        - Давай!- крикнул шофер, и в цистерну под давлением хлынул цементный раствор. Минуту спустя шофер махнул рукой: - Порядок! Полна коробочка!
        Он проехал немного вперед, подвинув под шланг прицеп.
        По дороге мчалась автоцистерна с прицепом, а в ней по горло в цементе стояли Трошкин, Хмырь и Косой, упираясь макушками в свод. Когда машину встряхивало на ухабах, тяжелая волна накрывала Хмыря с головой - он был ниже других ростом.
        - А говорил: шофер свой человек, порожним пойдет,- упрекнул Хмырь, отплевываясь.
        Тут машину тряхнуло, и цемент окатил всех троих с головой.
        - Как в Турции…- сказал Трошкин.
        Машина остановилась. Шофер неторопливо выбрался из кабины и пошел к голубому домику с надписью «Пиво-воды». Трошкин откинул люк и, как танкист, высунул голову. Осмотрелся. - Вылезай!- скомандовал он. Хмырь и Косой вылезли следом и побежали к лесу. - Эй!- закричали сзади.- Подожди!… Беглецы обернулись и застыли: из люка прицепа торчал цементный бюст Али-Бабы!…
        Лейтенант Славин в полной форме шел по пояс в цементном растворе, ощупывая багром дно цементной ямы. А по сторонам ямы (на суше) в скорбном и напряженном молчании стояло все тюремное и строительное начальство. Впереди - профессор Мальцев. - Вон там! Там, в углу, проверьте!- истерично требовал он. - Николай Георгиевич,- Славин остановился и укоризненно посмотрел на профессора,- ну неужели вы не понимаете, что это бессмысленно? Что же они, по-вашему, сквозь шланг проскочили? У шланга автоцистерны диаметр двенадцать сантиметров, а у этого Али-Бабы один только нос - два метра! - А где же они тогда?- чуть не плача, спросил Мальцев.
        Зашелестели желтые листья кустарника, и на выжженную солнцем поляну вылезли взмыленные и исцарапанные Трошкин, Косой, Хмырь и Али-Баба. Беглецы были в трусах и майках, в руках держали окаменевшую от цемента одежду. - Вон еще сено,- тяжело дыша, показал Косой. Неподалеку виднелось несколько аккуратных стогов. - За мной! - скомандовал Трошкин.
        - И в этом нет,- сказал Косой. Все поле вокруг них было покрыто разбросанными клочками сена. - А может, ты опять что-то забыл?- сказал Хмырь Трошкину.- Может, не в сене, а еще где? - Отстань,- отмахнулся Трошкин.- Сюда!- крикнул он. И вся команда с остервенением накинулась на последний оставшийся стог. - Стой!- раздался вдруг окрик.- Зачем сено воруешь! На поляне появился старик сторож с берданкой. - Шухер! Обрыв!- завопил Косой и первым устремился к кустам. Остальные за ним. - Стой!- раздалось им вслед, и тут же прогремел выстрел. - Не попал!- радовался Косой, продираясь сквозь кусты. Хлопнул еще выстрел. - Попал!- констатировал Трошкин, хватаясь за зад.

* * *
        Хмырь, Косой и Али-Баба сидели на корточках возле ручья в трусах и в майках, стирали свою одежду. Трошкин чуть поодаль сидел по горло в ручье, кряхтел.
        - Больно?- с сочувствием спросил Хмырь.
        - Не больно,- раздраженно сказал Трошкин.- Жжет…
        - Поваренная соль,- констатировал Хмырь и научно объяснил: - Натрий хлор.
        - Ай-ай-ай!- зацокал языком Али-Баба.- Какой хороший цемент, не отмывается совсем…
        - Ты зачем бежал?- строго спросил Трошкин.
        - Все побежали, и я побежал,- объяснил Али-Баба.
        - У тебя какой срок был?- спросил Косой.
        - Год,- сказал Али-Баба.
        - А теперь еще три припаяют,- радостно хихикнул Косой.- Побег. Статья 188-я.
        - Ай-ай-ай!- укоризненно зацокал языком Али-Баба.- Нехороший ты человек, Косой. Злой, как собака.
        Хмырь вытащил из воды свои окаменевшие брюки, встал.
        - Что делать будем, Доцент?- Он показал Трошкину брюки.
        - Так побежим!- угрюмо сказал Трошкин.
        - Прямо так?- поразился Хмырь.- Голые?
        - Да! Прямо так и прямо по шоссе. И прямо в гостиницу. Пусть думают, что мы спортсмены.
        - Да ты что, в гостиницу!- испуганно вскричал Хмырь.- Нас же сразу заметут! Можно пока и в канавке переспать!
        - Буду я с вами в канаве валяться,- зло сказал Трошкин.- Сказано в гостиницу, значит, в гостиницу!
        Он вылез на берег, присел пару раз, разминаясь, потом согнул руки в локтях и затрусил в сторону дороги.
        Стрелочник, сидя на табурете, дремал на солнышке возле вверенного ему железнодорожного переезда, когда его разбудил бодрый окрик:
        - Открывай дорогу, дядя!
        По шоссе к переезду бегом приближались четверо в трусах и майках.
        Стрелочник покорно закрутил рукоятку. Шлагбаум поднялся, и мимо гуськом пробежали: толстяк, руки, плечи и даже ноги которого были изукрашены узорами татуировок, черный, как жук, волосатый дядя с длинным носом, тощий парень лет двадцати пяти и лысый мужчина лет сорока.
        - Физкультпривет, дядя! Салям алейкум!- крикнул худой малый. И спортсмены, не сбавляя темпа, скрылись за холмом.
        Голодные, измученные марафонцы вбежали в маленький белый городок, пересекли площадь у мечети и вошли в подъезд Дома колхозников. В вестибюле Трошкин, кивком указав подчиненным на диван, подтянул трусы, пригладил челку и подошел к дежурному администратору - молодой женщине, сидевшей за деревянным барьером. - Мы марафонцы, - задыхаясь, выговорил он. - Сколько вас?- спросила дежурная, пытаясь прочитать надписи на трошкинской груди. - Четверо. Один лишний. - Всем места хватит,- сказала дежурная. - Вы из какого общества, ребята?- Перед замершими от страха Хмырем, Косым и Али-Бабой остановился скучающий командированный. - «Трудовые резервы»,- сообщил Косой. - А «Динамо» бежит? - Все бегут,- пробурчал Хмырь. - За мной,- позвал Трошкин. И спортсмены организованно затрусили на второй этаж. Команда подошла к двери, Косой присел на корточки, заглянул в замочную скважину, потом привалился спиной к правому косяку, а в левый уперся ногой и сильно потянул дверь на себя. Хмырь толкнул дверь, и она распахнулась. - Ключ же есть!- возмутился Трошкин. - Привычка,- сказал Хмырь. «Марафонцы», голодные и обессиленные,
рухнули на кровати. - Жрать охота,- простонал Косой. - Очень охота, - поддержал Али-Баба.- А у нас в тюрьме ужин сейчас… макароны… - Вот что,- приказал Трошкин.- Отсюда ни шагу, понятно? Я сейчас вернусь!- Он вышел в коридор.- Товарищ,- робко попросил он сидящего возле дежурной командированного. - Вы не могли бы мне на несколько минут одолжить какие-нибудь брюки? А то наши вещи еще не подвезли… - Может, козла забьем?- оживился командированный вставая. - Потом,- пообещал Трошкин.
        На улице Трошкин вошел в телефонную будку, снял трубку и набрал 02. - Милиция,- отозвались с другого конца. - Можно лейтенанта Славина? - У нас такого нет. - Как нет? - Так. Нет и не было. - Я - Доцент!- закричал Трошкин. - Поздравляем! - Вас разве не предупредили? - О чем? Евгений Иванович посмотрел на бестолковую телефонную трубку и положил ее на рычаг. Медленно вышел из автоматной будки. - А какой это город?- спросил он у пионера. - Новокасимск,- сказал пионер, с восхищением разглядывая татуированного босого дядю в узких джинсах. - А Али-Бакан далеко? - Тридцать километров. Трошкин задумался.
        Детский сад в Новокасимске был такой же, как в Москве,- двухэтажный, белый, штукатуренный. Трошкин пригладил набок челку и пошел в подъезд. - Здравствуйте!- вежливо поздоровался он, войдя в кабинет заведующей. - Здравствуйте, здравствуйте… - отозвалась заведующая, глядя на робкого посетителя.- Садитесь. - С вашего разрешения, я постою.- Трошкин хотел компенсировать свою внешность хорошими манерами.- Понимаете, в чем дело…- начал Трошкин.- Я из Москвы. Ваш коллега. Заведую 83-м детсадом. Она понимающе покивала. - Нас четверо,- продолжал Трошкин. - И все заведующие? - Вроде…- смутился он. - Ну-ну… - И вот, понимаете… в цистерне, где мы ехали, случайно оказался цемент, и наша верхняя одежда пришла в негодность. - Бывает,- сказала заведующая. - Мне очень неловко…- У Трошкина от унижения выступили пятна на лице.- Не могли бы вы мне одолжить на два дня 19 рублей 40 копеек? - А хватит на четверых-то?- весело спросила заведующая. - Хватит!- серьезно сказал Трошкин. Заведующая встала и взяла Трошкина за руку. - Пошли!- сказала она и повела его за собой, высокая, статная и решительная, как боевой генерал.
Они вышли из детского сада к одноэтажному кирпичному зданию с забитыми окнами. Заведующая отворила дверь, и они оказались в небольшой комнате, совершенно пустой, если не считать старой тумбочки. - Здесь у нас будет игротека, - сказала она.- А вот здесь…- она отворила дверь в смежную комнату,- здесь у нас будет спортзал. Где будет спортзал, Трошкин не увидел: комната до потолка была забита ржавыми радиаторами парового отопления. - Так что вот вы с вашими заведующими очистите эту комнату от радиаторов и сложите их там.- Она указала на навес во дворе.- Я вам за это плачу 20 рублей. Идет? Трошкин задумался, глядя на бесконечные радиаторы. - Идет,- сказал он.- Только знаете что: работать мы будем ночью.- Он подошел к тумбочке.- Положите наши 20 рублей вот сюда, в ящик. А на дверь повесьте замок.- Он показал на другой конец здания.- Когда все вынесем, эта дверь освободится. Мы войдем и заберем нашу зарплату. Заведующая помолчала, обдумывая предложение. - Хорошо,- наконец сказала она.- Только учтите, майн либер коллега: замок будет крепкий!
        Командированный сидел по одну сторону стола, а Хмырь по другую. Между ними лежала шахматная доска, играющие сосредоточенно глядели на поле битвы. Хмырь был целиком и полностью одет в одежду командированного: костюм, рубашка с галстуком, ботинки. А командированный сидел раздетый - в трусах и в майке. Но на голове его была шляпа. Али-Баба и Косой «болели» за спиной товарища. Али-Баба молчал, он ничего не понимал в шахматах. Косой тоже не понимал, но поминутно подсказывал: - Ходи лошадью… лошадью ходи, дурак! - Отстань.- Хмырь переставил ферзя и объявил: - Мат! Али-Баба, как бы иллюстрируя сказанное, снял с головы командированного шляпу и плавно перенес ее на голову Хмыря. - Все!- Хмырь встал. Он был при полном параде, хотя все ему было заметно велико: рукава свисали ниже кистей, а шляпа сползала на глаза. - Не все!- запротестовал командированный. Он вытащил из чемодана электрическую бритву и положил на стол.- Против бритвы - пиджак и брюки, - потребовал он. - Один пиджак!- отозвался Косой. Хмырь в торговле не участвовал, он был уверен в своих силах. Сел за шахматы. Некоторое время играли молча. - А
вот так?- пошел конем командированный. Хмырь задумался. - Лошадью ходи,- нервно посоветовал Косой. - Отвались!- раздраженно сказал Хмырь. - Лошадью ходи, век воли не видать!… А мы - вот так!- заорал Косой и, не выдержав, передвинул пешку. - Пошел?- вопросительно посмотрел командированный. - Ну пошел, пошел…- с раздражением сказал Хмырь. - Мат!- торжественно объявил его противник. Хмырь посмотрел на доску, убеждаясь в проигрыше, перевел глаза на недоуменную физиономию Косого и, не выдержав этого зрелища, сгреб с доски фигуры и швырнул их в советчика. - Ты что делаешь?- У Косого от обиды и гнева задрожали губы. Он не терпел унижения при посторонних.- Ты кого бьешь?… Он схватил шахматную доску и треснул Хмыря по лысине. - Товарищи! Товарищи!- заметался командированный.- Прекратите! Вы что, с ума сошли? - Отставить!- вдруг раздался резкий, повелительный окрик. В дверях стоял Трошкин. Одним прыжком оказавшись на середине комнаты, он схватил Хмыря и понес из номера, как щенка. Косой и Али-Баба последовали за ними. Проигравшийся и перепуганный командированный снова остался в одиночестве. - Раздевайся сейчас
же! Верни вещи!- с тихой яростью приказал Хмырю Трошкин. - А это не видел?- Хмырь выкинул к носу Трошкина фигу: ему не хотелось расставаться с честно выигранными вещами. Трошкин не выдержал и, размахнувшись, с наслаждением дал Хмырю по уху. Легкий Хмырь отлетел в противоположный угол комнаты. Туда же подбежал Косой и, воспользовавшись лежачим положением товарища, добавил ему от себя лично ногой в бок. - Вот тебе…- И в следующее мгновение сам отлетел в другой угол: Трошкин, не балуя разнообразием, съездил по уху и ему. Али-Баба, полагая, что и его будут бить, присел на корточки и замахал над головой руками. - Снимай!- Трошкин поставил Хмыря на ноги. Тот не заставил себя ждать, стал судорожно стягивать все выигранное имущество. Трошкин сгреб вещи в охапку и пошел к командированному. - Вот!- Он бросил все ему на постель, снял с себя джинсы и приобщил к возвращаемой одежде.- Стыдно, товарищ! И вышел, хлопнув дверью. Хмырь и Али-Баба лежали на постелях лицом к стене. А Косой стоял и смотрел в окно. Трошкин вошел в номер, прошелся по комнате и, немного успокоившись, сказал: - Ну вот что, если мы не хотим
снова за решетку, если хотим до шлема добраться - с сегодняшнего дня склоки прекратить. Второе: не играть, не пить без меня, не воровать, жаргон и клички отставить, обращаться друг к другу по именам, даже когда мы одни. Тебя как зовут?- Он обернулся к Хмырю. - Гарик… Гаврила Петрович. - Тебя? - Федя…- сказал Косой. - Тебя? - Али-Баба. - Я кому сказал, клички отставить! - Это фамилия!- обиделся Али-Баба.- А имя - Василий Алибабаевич, Вася. - Как верблюда,- отозвался Косой. - А меня… Александр Александрович. Все ясно?- спросил Трошкин. - Ясно…- нестройным хором отозвались Федор, Гаврила Петрович и Василий Алибабаевич. Трошкин обвел их усталым взглядом. - Как стемнеет, кассу будем брать,- объявил он. - И он пойдет?- Косой кивнул на Али-Бабу. - И он… - Так он же на этом скачке расколется, падла, при первом шухере! - скандально закричал Косой. Али-Баба насупился, но промолчал. - Пойди-ка сюда, Федя.- Трошкин поманил Косого пальцем.- Вот тебе бумага.- Он подвинул листок бумаги в линейку, лежащий на столе, чернила, ручку с пером.- Пиши. Трошкин встал из-за стола и, шагая из угла в угол, стал диктовать: -
Падла… поставь тире… нехороший человек. Раскалываться - предавать, сознаваться. Шухер - опасность. Скачок - ограбление… Записал? - Записал,- сказал Косой. - А теперь, Федя, повтори Васе то, что ты ему сказал, на гражданском языке. - Хе-хе,- заржал Косой и, заглядывая в листок, как в шпаргалку, медленно перевел: - «Так этот нехороший человек… предаст нас при первой же опасности».
        Ночью на задворках детского сада трудилась «команда», освобождая помещение будущего спортзала. Работали по двое: Хмырь в паре с Трошкиным, а Косой с Али-Бабой. Производительность была неодинаковая: гора из батарей у первой пары была вдвое выше, чем у второй. - Семьдесят первая.- Хмырь опустил очередную секцию. - Сорок шестая…- так же шепотом отсчитал у себя Косой. - Не сорок шестая, а тридцать вторая!- прошипел Хмырь, державший под контролем работу товарищей.- Филонишь, гад! - Александр Александрович!- громким шепотом позвал Косой.- А Гаврила Петрович по фене ругается! - Отставить разговоры!- приказал Трошкин и вдруг заорал на весь город Новокасимск: - А-а!! Ой, нога, нога!! - Тише ты!- Хмырь в темноте зажал ему рот. - Этот Василий Алибабаевич…- простонал Трошкин,- этот нехороший человек… на ногу мне батарею сбросил, падла!
        У двери лежала последняя батарея, ее оттащили в сторону. Хмырь потянул дверь, она легко поддалась. Все вошли в игротеку. - Здесь!- простонал Трошкин, указывая на тумбочку. Хмырь присел на корточки и потянул на себя ящичек. Косой нервно чиркал спичкой. Дрожащее пламя осветило пачку трехрублевок, рядом лежала брошюра
«Алкоголизм и семья»…
        Наступило утро. Али-Баба и два разбойника мирно похрапывали на своих постелях. Трошкин вытащил из-под подушки честно сворованные деньги, вышел из номера и заковылял вниз по лестнице. - Товарищ марафонец,- обратилась к нему дежурная,- вас просили позвонить по этому телефону.- Она протянула ему записку.
        - Ну где же он?- нетерпеливо спрашивал профессор Мальцев Славина, бегая по кабинету новокасимской милиции.- Может, они его убили?… - В восемь тридцать вышел из гостиницы, в девять ноль-ноль приобрел в универмаге четыре тренировочных костюма. В девять пятнадцать переоделся в общественном туалете. В данный момент очень медленной скоростью направляется к нам…
        Хмырь нервно шагал по номеру из угла в угол. - За шмотками, говоришь, пошел?- сердито спросил он, останавливаясь перед лежащим в постели Косым. - Ага,- зевнул Косой.- Жрать охота,- пожаловался он. - Да?- Хмырь снова забегал по комнате.- А если он вовсе ушел? А если он вовсе не вернется, а? За окном послышалась далекая трель милицейского свистка, Хмырь вздрогнул, на цыпочках подбежав к своей кровати, юркнул под одеяло. - Ай-ай-ай!- вдруг зацокал языком на своей кровати Али-Баба.- Тьфу! - Что плюешься, Вася?- спросил Косой. - Шакал я паршивый! У детей деньги отнял, детский сад ограбил! - Ишь какой культурный нашелся,- сказал Косой.- А когда ты у себя там на колонке бензин ослиной мочой разбавлял, не был паршивым? - То бензин, а то дети!- Али-Баба вздохнул, встал и пошел. - Ты куда, Вася?- забеспокоился Косой. - В тюрьму.- Али-Баба снова вздохнул и вышел из номера. - Продаст! Век воли не видать, продаст!- сообщил из-под одеяла Хмырь. Косой спрыгнул с кровати, подбежал к двери и высунулся в коридор. - Вась, а Вась!- тихонько позвал он удаляющегося по ковровой дорожке дезертира. - Ну что?- Али-Баба
нехотя остановился. - У тебя какой срок был? - Год. И три за побег… Четыре, а что? - А теперь еще шесть дадут!- ласково пообещал Косой.- Статья 89, кража со взломом. Иди-иди, Вася!… Али-Баба подумал, подумал… Потом горестно поцокал языком и пошел обратно в номер.
        Отворилась дверь, и в кабинет, прихрамывая, вошел Трошкин. Он был небритый и усталый, под глазами лежали глубокие тени, синий тренировочный костюм был ему тесен. Мальцев посмотрел на вошедшего, шагнул к нему, порывисто обнял: - Евгений Иваныч, родной, а я думал, вас нет в живых. - Ну, чего там…- Трошкин похлопал профессора по спине. Славин тоже пожал руку Трошкину. - Простите, Николай Георгиевич,- сказал он Мальцеву.- Времени у нас в обрез. Садитесь, Евгений Иваныч! - Не хочу,- отказался Трошкин. - Вот!- Лейтенант протянул Трошкину ведомость.- Распишитесь: деньги на четверых, суточные и квартирные. Одежда,- он показал на стул, где лежали пальто, сапоги, ушанки. Сверху лежала профессорская дубленка. - Это вам.- Мальцев похлопал по ней ладошкой. Трошкин посмотрел, но ничего не сказал. - А почему четыре?- обеспокоенно спросил он.- Что же, мне и этого Василия Алибабаевича с собой водить? - Придется. Если его сейчас арестовать, у тех двоих будет лишний повод для подозрений. В Москве будете жить по адресу: 7-й Строительный переулок, дом 8. - Квартира?- уточнил Трошкин. - Выбирайте любую - этот дом
подготовлен к сносу. Жильцы выселены. - Да ведь там не топят, наверное!- забеспокоился Мальцев. - Не топят,- согласился лейтенант,- и света нет. - Вот видите. А может быть, они остановятся на даче? У меня под Москвой зимняя дача,- предложил Мальцев. - Спасибо,- отказался Трошкин.- Только на нейтральной территории мне будет спокойнее. Он расписался в ведомости, положил деньги в карман. - Поезд отходит в 18.30 с городского вокзала,- объяснил Славин. - А билеты?- спросил Трошкин. - Видите ли, в чем дело…- Славин слегка замялся.- Тут есть одна тонкость… У вашего двойника странная привычка: он никогда не пользуется самолетами, не садится в поезд - он передвигается исключительно в ящиках под вагонами. И об этом знает воровской мир… - А может, у него еще есть какие-нибудь привычки, о которых вы забыли мне сообщить и которые знает весь воровской мир?- поинтересовался Трошкин. - А знаете,- обрадованно сказал Мальцев,- это не так уж плохо! В бытность свою беспризорным я всю страну исколесил под вагонами! Я ведь из беспризорных… Это было прекрасное время!
        Поезд шел, равнодушно стуча колесами, подрагивая на стыках рельсов. В купе международного вагона Славин и Мальцев пили чай с лимоном, за окном тянулись заснеженные поля, а под вагонами в аккумуляторных ящиках тряслись Хмырь, Косой, Али-Баба и Трошкин. Стараясь перекричать грохот колес, Косой пел: - Я-я-лта, где растет голубой виноград!… По зеркальной поверхности замерзшего пруда под музыку носились на коньках дети. Сквозь разбитое стекло старого дома, покинутого жильцами и огороженного забором, сверху, с четвертого этажа, на каток смотрел Али-Баба. По комнате гулял ветер, приподымая обрывки старых газет. В одном углу валялся старый комод с поломанными ящиками, а в другом - на полу, скрестив ноги, сидели Хмырь и Косой. Хмырь был в длинном, не по росту, черном суконном пальто, а Косой - в светлой профессорской дубленке, порядком измазанной мазутом. Оба курили и с брезгливым неодобрением глядели на Трошкина, который посреди комнаты делал утреннюю гимнастику. - Раз-два,- весело подбадривал себя Трошкин,- ручками похлопаем, раз-два, ножками потопаем! - Во дает!- тихо прокомментировал Косой.- Видно, он
здорово башкой треснулся! Трошкин покосился на «приятелей», запел: - Сколько я зарезал, сколько перерезал…- и высоко, как спортсмен, приподнимая колени, выбежал из комнаты. Трошкин вбежал на кухню. Из крана свисали две тоненькие прозрачные сосульки. На кухне стояли отслужившие свое столы, стены были когда-то покрыты масляной краской, теперь вздулись пузырями. В углу валялся ржавый примус. Трошкин подобрал его и принес в комнату. - На!- протянул он примус Али-Бабе.- Вот тебе два рубля!- Он достал деньги.- Купишь картошки, масла. Пошли!
        Возле забора стояло такси с зеленым огоньком. - Эй, шеф!- негромко окликнул Косой, выглядывая из-за забора.- Свободен? Шеф кивнул. Это был Славин.
        Такси ехало по Бульварному кольцу. Рядом с шофером сидел Косой, на заднем сиденье - Хмырь и Трошкин. - Этот?- спросил шофер у Косого.- Вон бульвар, вот деревья, вот серый дом. - Ну человек!- возмутился Косой.- Ты что, глухой, что ли?… Тебе же сказали: дерево там такое…- Косой раскинул руки с растопыренными пальцами, изображая дерево. - Елка, что ли?- не понял Славин. - Сам ты елка!- разозлился Косой.- Тебе говорят: во!- Косой снова растопырил пальцы. - Да говори ты толком! - закричал на Косого Хмырь.- Александр Александрович,- повернулся он к Трошкину, - может, сам вспомнишь, а то уже восемь рублей наездили…- Хмырь хотел что-то добавить, но машина в этот момент прошла мимо милиционера-регулировщика, и он нырнул под сиденье. - Пруд там был?- спросил Славин. - Не было. Лужи были,- отрезал Косой. - Может, памятник?- подсказал Трошкин. - Памятник был. - Чей памятник?- спросил Славин. - А я знаю? Мужик какой-то. - С бородой? - Не. - С бакенбардами? - Да не помню я!- заорал Косой.- В пиджаке. - Сидит? - Кто?- не понял Косой. Славин уже потерял всякое терпение и выразительно посмотрел на Трошкина,
выражая ему полное сочувствие. - Ну мужик этот!- заорал уже Славин. - Во деревня!- снисходительно сказал Косой.- Ну ты даешь! Кто ж его сажать будет? Он же памятник! Славин остановил машину. - Отдохнем немножко,- предложил он. Все замолчали, настроение было удрученное. - Может, Сиреневый бульвар?- спросил Трошкин у Славина. - Нет там никакого памятника,- устало сказал Славин. - А вот там за углом театр Маяковского,- неожиданно сообщил Хмырь. - Не было там никакого театра,- возразил Косой. - Это я так… Мы с женой в 59-м году приезжали в отпуск, все театры обошли,- объяснил Хмырь. - А где она, жена?- спросил Трошкин. - Нету. - Умерла? - Не-а. Это я умер.- Хмырь застучал пальцами по спинке сиденья. - А чего мы стоим?- вдруг спохватился он.- Чего деньгами швыряемся? Поехали! - Куда?- спросил Славин. - Домой,- вздохнул Трошкин.
        Машина остановилась у забора напротив катка. - Восемь семьдесят,- сказал Славин. Трошкин полез в карман. - Карту купи, лапоть!- на прощание посоветовал Славину Косой. - Вот билеты.- Славин незаметно протянул Трошкину билеты.- Проверим вариант с гардеробщиком… - Ладно… Вот что, Володя, узнайте мне, пожалуйста, адрес жены Шереметьева: где она и что… - Во!- раздался вдруг торжествующий вопль Косого.- Нашел! Во! Трошкин и Славин подбежали к орущему Косому. - Вон мужик в пиджаке.- Он выбросил палец в сторону памятника Грибоедову.- А вон оно! Дерево! - Напротив в витрине цветочного магазина стояла пальма в кадке.- А ты говорил: елка!- передразнил Косой Славина.
        Дверь отворил лохматый парень в очках. - Вам кого?- спросил парень. - Вы меня не узнаете?- робко спросил Трошкин.- Я был у вас месяц назад. - У кого?- не понял парень.- У меня? - А может, еще кто-нибудь дома есть, кто бы мог меня узнать?- с надеждой спросил Трошкин. - Никого нет.- Парень пожал плечами. - Ну простите,- извинился Евгений Иванович. - Пожалуйста! Парень закрыл дверь, а Трошкин позвонил в следующую квартиру. Открыла розовощекая молодая женщина в ситцевом халате. - Вы меня узнаете?- сразу спросил Трошкин, приобретя уже некоторый навык. - Узнаю. - Здравствуйте!- обрадовался Трошкин. - Сейчас,- неопределенно ответила молодая женщина и закрыла дверь. Трошкин заволновался, полагая, что сейчас снова откроется дверь и ему протянут злополучный шлем. Дверь отворилась, и женщина молча хлестнула веником Трошкина по лицу. - Вот тебе, гадина!- сказала она и захлопнула дверь. Трошкин позвонил еще и отскочил к лестнице, чтобы его не достали веником. Но бить больше его не стали. Из двери вышел детина с широкими плечами и короткой шеей. - Послушай, Доцент!- сказал детина, надвигаясь на Трошкина.- Я
тебе говорил, что я завязал? Говорил. Я тебе говорил: не ходи? Говорил. Я тебе говорил: с лестницы спущу? Трошкин со страхом глядел на надвигающегося человека. - Говорил? - Говорил, - растерянно подтвердил Трошкин. - Ну вот и не обижайся!… И заведующий детсадом №
83 ласточкой вылетел из подъезда и растянулся на тротуаре.
        - Я-л-та! Там живет голубой цыган…- пел Али-Баба, по-своему запомнивший песню Косого.- Ял-та, ля-ля-ля-ля паровоз… Он расхаживал по покинутому дому и искал, чем можно поживиться. Подходящего было мало: разбитый репродуктор, ржавый детский горшок и непонятно откуда взявшийся гипсовый пионер с трубой. - Ял-та…- Али-Баба взял под мышку пионера и понес. Он вышел на лестничную клетку и тут столкнулся со своими. - Что это у тебя?- спросил Трошкин, постучав пальцем по гипсовому пионеру. Нос и щека у Трошкина были оцарапаны. - Надо,- загадочно ответил Али-Баба и зашагал наверх.- Ноги вытирайте, пожалуйста!- приказал он, когда они подошли к дверям «своей» квартиры. У порога лежал половичок из разноцветных лоскутов. Али-Баба первым вытер ноги, показывая пример, и прошел. Трошкин, Косой и Хмырь тоже вытерли ноги, прошли по коридору, открыли дверь и - остолбенели… Комнату было не узнать. Это была прекрасная комната! Дыра в окне забита старым одеялом, на подоконнике - маленький колючий кактус в разбитом горшке, на стене - старые остановившиеся часы, под часами - пианино без крышки, на пианино - гипсовый пионер
с трубой. Посреди комнаты лежал полосатый половик, на половике стоял круглый стол, на столе - две ложки, три вилки, одна тарелка и таз с дымящейся горячей картошкой. Здесь же стоял чайник, а на нем толстая кукла-баба с грязным ватным подолом. А надо всей этой роскошью царил портрет красивой японки в купальнике, вырванный из календаря. - Кушать подано,- сдержанно объявил Али-Баба, пытаясь скрыть внутреннее ликование.- Садитесь жрать, пожалуйста!- галантно пригласил он. Трошкин снял пальто, повесил его у двери и, потирая руки, сел к столу. - Картошечка!- радостно отметил Косой, хватая руками картошку и обжигаясь. - А еще вкусно, если ее в золе испечь. Мы в детдоме, когда в поход ходили… костер разожжем, побросаем ее туда… - А вот у меня на фронте был случай,- вспомнил вдруг Трошкин,- когда мы Венгрию отбили… - Во заливает!- покрутил головой Косой.- На фронте… Тебя, наверное, сегодня как с лестницы башкой скинули, так у тебя и вторая половина отказала. - Хе-хе,- неловко хихикнул Трошкин, понимая свою тактическую оплошность.- Да, действительно. С улицы послышались голоса. Хмырь подошел к окну и стал
смотреть. Все тоже подошли к окну. Посреди пустого катка стояла громадная пушистая елка, и двое рабочих на стремянках окутывали ее гирляндами из лампочек. - В лесу родилась елочка… В лесу она росла…- пропел Косой. Трошкин посмотрел на него, отошел к пианино, взял несколько аккордов. Инструмент ответил неверными дребезжащими звуками. - Давайте вместе,- сказал Трошкин и запел:
        В лесу родилась елочка,
        В лесу она росла…
        Зимой и летом стройная,
        Зеленая была.
        Косой подхватил. - Бум-ба, б.ум-бум-ба…- загудел басом Али-Баба вдохновенно. А Хмырь не пел. Воспользовавшись тем, что на него не смотрят, он подкрался к трошкинскому пальто, запустил руку в карман, вытащил деньги и, приподняв половицу, спрятал их туда. - И вот она нарядная на Новый год пришла… И много-много радости детишкам принесла! - Бум-бум-бум! - Сан Саныч…- Али-Баба решил использовать хорошее настроение начальства.- Давай червонец, пожалуйста. Газовую керосинку буду покупать. Примус очень худой - пожар может быть. - Есть выдать червонец!- весело отозвался Трошкин. Он шагнул к пальто, сунул руку в карман - карман был пуст. Трошкин обыскал все карманы - денег не было! - Нету…- растерянно сообщил он.- Были, а теперь нет. - Потерял?- участливо спросил Хмырь, глядя на Трошкина невинными голубыми глазами.- Выронил, наверно… - Да не…- сказал Косой.- Это таксист спер. Точно, таксист. Мне сразу его рожа не понравилась. - Вот те на…- Огорченный Трошкин сел на диван и почесал себя по парику.- Что ж делать теперь? - Керосинку очень надо покупать,- напомнил Али-Баба.- Примус с очень большой дыркой.
        - Отвались!- прикрикнул на Али-Бабу Хмырь.- На дело, Доцент, идти надо,- сказал он Трошкину.- Когда еще мы каску найдем.
        - Воровать хотите?- мрачно спросил Трошкин.
        - Ай-ай-ай!- зацокал языком Али-Баба.- Можно дырку запаять,- предложил он выход из создавшегося положения. Воровать Али-Бабе совсем не хотелось.
        - Заткнись,- отмахнулся Хмырь.- Вот что. Ты, Сан Саныч, отдыхай, а мы с Косым на вокзальчик сбегаем. Пора и нам на тебя поработать. Да, Федя?- повернулся он к Косому.
        - Точно,- согласился Косой.- Только зачем на вокзал? Вот тут проходной двор… Гопстоп, и любая сумочка наша. А, Доцент?
        Трошкин с ненавистью смотрел на своих «друзей».
        - Все вместе пойдем,- наконец проговорил он.
        Из подъезда трошкинского дома вышла трошкинская бабушка с авоськой в руке. А из-за трансформаторной будки за ней следили ее внук и три бандита. Бабушка скрылась в арке ворот. - Объясняю дислокацию,- распорядился Трошкин.- На шухере: Василий Алибабаевич - во дворе, Гаврила Петрович - в подъезде. Выполняйте!- приказал он. Возле своей двери на лестничной площадке Трошкин извлек из кармана драные варежки, надел их на руки, потом достал ключ от собственных дверей, отомкнул замок и проник в собственную квартиру. - Стой здесь,- приказал Трошкин Косому.- Ничего не трогать. Отпечатки пальцев оставишь… Трошкин прошел в свою комнату, сел к письменному столу, открыл ящик и вынул деньги. Посмотрел, подумал, бросил обратно в ящик пять рублей и сунул деньги в карман. Пора было вставать и возвращаться в свою доцентовскую жизнь. Трошкин медлил, сидел, устало свесив руки, смотрел перед собой. Над письменным столом висели детские фотографии - штук сорок или пятьдесят. С них глядели на Трошкина смеющиеся детские лица - отчаянно хохочущие и лукаво улыбающиеся, за каждой улыбкой вставал характер. Трошкин
коллекционировал детский смех. На каждой фотокарточке аккуратно были написаны имя и фамилия обладателя и год. На верхних фотокарточках, где стоял 47-й год, дети были худенькие, бедно одетые, и сами карточки выцветшие, с желтыми пятнами. Чем позже были датированы карточки, тем заметнее менялись их качество, облик и одежда детей. Косой тем временем скучал в столовой, поглядывая вокруг без всякого выражения. Поживиться было действительно нечем: в столовой стояли стол, сервант с посудой и диван. Косой приостановился возле дивана и от нечего делать приподнял ногой сиденье дивана. Он сделал это небрежно, ни на что не рассчитывая, и вдруг замер, пораженный. Под сиденьем сверху лежал костюм с отливом!
        Во дворе на лавочке, нахохлившись как воробей, сидел Али-Баба. Перед ним краснощекая дворничиха расчищала дорожку. - Ай-ай-ай!- горестно зацокал Али-Баба и покрутил головой.- Тьфу!- Он в сердцах плюнул на снег, как бы подытоживая свое внутреннее состояние. Дворничиха разогнулась и посмотрела на горестно согнувшегося, удрученного человека. - Чего вздыхаешь?- посочувствовала она. - Шакал я паршивый,- отозвался Али-Баба скорее себе, своим мыслям, чем дворничихе.- Все ворую, ворую… - Что ж ты воруешь?- удивилась дворничиха. - А!- Али-Баба махнул рукой.- На шухере здесь сижу. Из подъезда тем временем вышли Трошкин, Косой и Хмырь, тихонько свистнули Али-Бабе. - О! Украли уже!- отметил Али-Баба.- Ну, я пошел,- попрощался он с дворничихой. Дворничиха некоторое время озадаченно смотрела вслед удаляющейся четверке, потом крикнула: - Эй! - Все!- сказал Косой.- Кина не будет, электричество кончилось!- И первый бросился бежать. - Стой!- заорала дворничиха и, сунув в рот свисток на веревочке, засвистела на весь свет.
        Четверо грабителей с завидной скоростью неслись посреди улицы. За ними почти по пятам бежала дворничиха. - Держи воров!- кричала она. Жулики свернули за угол, и Трошкин остановился как вкопанный. Навстречу ему шли Елена Николаевна и следом за ней, как утята за мамой-уткой, старшая группа детского сада № 83. Косой, Хмырь и Али-Баба обогнули колонну и помчались дальше, а Трошкин стоял и смотрел во все глаза и не мог двинуться с места. - Евгений Иваныч!- ахнула Елена Николаевна. - Здравствуйте, Евгений Иваныч!- восторженно и нестройно заорали дети. Евгений Иванович понял, что надо сворачивать, но на него уже набегала дворничиха. Выхода не было: заведующий детским садом Евгений Иванович Трошкин разбежался и сиганул через высокий забор.
        Ночь. Мягко шурша щетками по пустому катку, двигался снегоочиститель, оставляя позади себя зеркальную полосу. И в этой матово поблескивающей поверхности, отражаясь, то вспыхивали, то гасли разноцветные огни - проверяли освещение елки. Четверо лежали поперек широкой тахты, подставив под ноги табуретки. Спали в пальто и шапках, укрывшись половиком - тем, что днем красовался на полу. Хмырь не спал. Он лежал с краю, смотрел в потолок остановившимися глазами. На потолок время от времени ложились причудливые тени от мигающей за окном елки. - Доцент, а Доцент,- тихонько позвал Хмырь лежащего рядом Трошкина.- Сан Саныч!- Он потеребил его за плечо. - А-а-а!- заорал Трошкин, просыпаясь. «Воровская жизнь» давала себя знать. - Маскироваться надо,- сказал Хмырь. - Что?- не понял Трошкин. - Засекли нас. Теперь так на улицу не покажешься. Заметут. - Ну?- спросил со сна Трошкин, стараясь не проснуться окончательно. - Вот я и говорю: маскироваться надо. - Давай,- согласился Трошкин и заснул.
        Стоял морозный солнечный день. Гремела музыка на ярмарке в Лужниках. Из шатра с вывеской «Хозтовары» высунулась голова Али-Бабы. Али-Баба огляделся по сторонам и перебежал в шатер с вывеской «Женская обувь». К груди он прижимал новенький керогаз. - Три пары сапог для женщины по одиннадцать пятьдесят,- обратился он к продавщице в форме Снегурочки.- Сорок, сорок два, сорок четыре. - Ого!- удивилась Снегурочка. Она сняла с полки две коробки, поставила перед Али-Бабой.- Вот сорок, вот сорок два. - А сорок четыре? - Только такие.- Она поставила на прилавок огромные лакированные туфли на высоких шпильках.
        Вечер. Театральная площадь. Из троллейбуса вышли три женщины - толстая курносая в цветастом платке, низенькая старушка, по-монашески обвязанная поверх фетровой шапки темной косынкой, и девушка в лохматой синтетической шапке, в дубленке, из-под которой виднелись кривые жилистые ноги в чулочках сеточкой и лакированных туфлях на шпильках. - Брр-рр,- сказала девушка басом и заскакала, пытаясь согреться.- И как это только бабы без штанов в одних чулках ходят? - Привычка - сказала старуха. Это были Трошкин, Хмырь и Косой.
        На контроле три подруги предъявили билеты и оказались в вестибюле Большого театра. За деревянным барьером ловко работал гардеробщик - худой, с нервным лицом и торчащими ушами. - Этот!- тихо сказал Хмырь. Трошкин остановился против него, выжидая, стараясь поймать его взгляд. Гардеробщик почувствовал взгляд Трошкина, посмотрел на него. Трошкин кивнул ему. Гардеробщик тоже едва заметно кивнул, что-то шепнул своему напарнику и поманил Трошкина за деревянный барьерчик. - Узнаешь?- Трошкин приподнял косынку. Они разговаривали в глубине гардероба, забившись в зимние пальто и шубы. Гардеробщик смотрел на Трошкина. Лицо его было неподвижно и, казалось, ничего не выражало. - Узнаешь?- еще раз спросил Трошкин, робея. Гардеробщик снова очень долго молчал, потом кивнул. - Завтра у фонтана, против театра, в пять!- тихо сказал он.
        - Ну?- с нетерпением спросил Хмырь, когда Трошкин вышел из гардеробной.- У него? - Неясно,- неопределенно ответил Трошкин.- Пошли!- Ему было неприятно расхаживать на людях в бабьем обличье. - Нельзя,- сказал Хмырь, кивком головы показав на двух милицейских офицеров, стоявших у выхода.- Переждать надо.
        Благообразный седой человек открыл дверь в мужской туалет и остановился пораженный: там стояли три женщины. Мужчина извинился и вышел, но потом снова отворил дверь и спросил: - Девочки, а вы не ошиблись, случаем? - Заходи, заходи, дядя. Чего уставился?- свойски пригласила молодая косая девка с папиросой. - Извините,- проговорил человек и вышел. - Застукают здесь!- испугался Хмырь.- В дамский идти надо… - Пойдем в зал,- сердито сказал Трошкин.- В зале нас никто искать не будет. - Прямо так?- спросил Косой. - Нет. В мужском варианте. Трошкин и Хмырь вошли в кабину. Косой снял дубленку и положил ее на подоконник. Под дубленкой на нем оказался краденый трошкинский костюм: пиджак с орденскими колодками и брюки, закатанные выше колен. Косой поднял сначала правую ногу, отломал от туфель каблук, потом точно так же поступил с левым. Обломанные туфли не походили на мужские - получились остроносые чувяки с задранными носами, как у Аладдина. Косой раскатал брюки и прошел в зеркально-кафельную умывальную комнату. Зеркала сразу отразили Косого в новом костюме - со всех сторон, анфас и в профиль. Костюм сидел
мешком - он был ему короток и широк, но Косой очень нравился себе. В этих же зеркалах отразились появившиеся в тренировочных костюмах Трошкин и Хмырь. - Ну как?- Косой кокетливо повернулся, развесив руки.- Битте дритте, данкешен,- добавил он, думая, что походит на иностранца. - Где взял?- ревниво спросил завидущий Хмырь, ощупывая материал. - Попался!- кто-то сзади с силой хлопнул Косого по плечу. Косой весь сжался, втянул голову в плечи - за ним стоял парень в кожаном пиджаке с университетским значком. - Не узнаешь, Федор?- улыбался парень. - Мишка…- неуверенно произнес Косой, испуганно глядя. - Здорово!- Мишка похлопал Косого по плечу.- А я смотрю - ты или не ты… - Я,- заулыбался Косой.- Братцы, познакомьтесь, это Мишка. Мы с ним вместе в детдоме были… Ну, где ты? Что ты? - На
«Шарикоподшипнике», инженер. А ты? - Я?… - Вор он,- вдруг сказал Трошкин. - Что вы сказали?- не понял Мишка. - Вор!- Трошкин шагнул к Косому, отколол орденские планки, сунул их в карман и вышел. - Что это он?- спросил Мишка Косого. - Да так… Хе-хе,- насильно хохотнул Косой.- Шутка. Ну пока, привет,- и выбежал. Разрозненные звуки плавали над залом Большого театра. Оркестр настраивал инструменты. Наши герои сидели в пятом ряду партера: милиция проводила операцию с размахом. Рядом с Косым сидела высокая женщина в меховой пелерине. На коленях у нее лежал бинокль. - Тетя, а тетя!- тихонько позвал Косой. «Тетя» не отзывалась. Тогда Косой потолкал ее локтем. - Бинокль дай поглядеть,- попросил он. - Же не компранца!- сказала женщина. - Бинокль, гражданочка. Бинокль!- повторил Косой и, чтоб быть понятым, приставил к глазам кулаки и посмотрел в них. Француженка улыбнулась и протянула Косому бинокль. - Я отдам, не бойся!- хмуро заверил ее Косой. Он встал и, настроив бинокль, стал искать кого-то в публике. Приближенный биноклем Мишка сидел, облокотившись на барьер третьего яруса, и, улыбаясь, говорил что-то
сидевшей рядом девушке. Трошкин проследил за взглядом Косого. - Дай-ка.- Он взял у Косого бинокль, посмотрел. - Это его жена?- шепотом спросил Трошкин, возвращая бинокль Косому. - Откуда я знаю…- буркнул Косой. - Что, давно не виделись? - Знаешь что, Доцент, ты, конечно, вор авторитетный,- с глубокой обидой шептал Косой.- Ну и дал бы мне по морде. Только зачем ты при Мишке? Мишка, он знаешь какой… Не то что мы. Он, видал, как обрадовался, а ты при нем…- Губы Косого дрожали, он едва сдерживался, чтобы не заплакать. - Ну и что?- сказал Трошкин.- Подумаешь, инженер. Что у него за жизнь? Ну, сходит в театр, ну, съездит летом в Ялту. Придет домой с работы, а там жена, дети. Никто его не ловит, ни от кого он не бегает. Тоска. А ты… Ты - вор. Джентльмен удачи. Украл, выпил - в тюрьму, украл, выпил - в тюрьму… - Да тише вы!- зашипел Хмырь. Поднялся занавес.

«Ялта, где растет голубой цыган»,- пел Али-Баба, прилаживая новую «газовую керосинку». За-глянув в инструкцию, он подсоединил баллоны и поднес спичку. Плитка не зажигалась. Тогда Али-Баба полил «новую керосинку» керосином из примуса и снова поднес спичку.
        Старый дом пылал хорошо и красиво, и поэтому собравшиеся зрители с удовольствием смотрели на пожар и пожарников. Автор зрелища - Али-Баба - скромно стоял в сторонке, держа в одной руке чайник, в другой бабу с ватным подолом. Трошкин, Хмырь и Косой в женском варианте подошли к нему, встали рядом. - Все,- грустно сказал Косой.- Кина не будет, электричество кончилось. Помолчали. - Деньги!- вдруг завопил Хмырь.- Деньги там под половицей лежат!- И кинулся к горящему дому. - Старуху! Старуху держите!- заволновались в толпе. Из толпы выскочила худая голенастая девка в дубленке и, вместо того чтобы задержать старуху, пнула ее ногой под зад с криком: - А, падла! Так вот кто деньги украл! А старуха, к еще большему удивлению толпы, выкинув кулаки боксерским жестом и с криком: «Ответь за падлу!» - пошла на девку в дубленке. Тогда к двум дерущимся женщинам подбежала третья - толстая, в косынке - и, крикнув: «Отставить», подняла обеих за шиворот и раскидала в разные стороны. Раздался милицейский свисток. Старуха в ботах крикнула: «Шухер!» - и, подобрав полы длинного пальто, принялась улепетывать. За ней -
свирепая девка, следом - толстая баба в косынке. И последним бежал носатый мужик с чайником.
        Медленно падал крупный снег. Разноцветными окнами светились дома, празднично горели витрины. Трошкин, Хмырь, Косой и Али-Баба шли хмурые. Молчали. Возле автоматной будки Трошкин остановился. - Стойте здесь!- приказал он. Троица отошла к стене дома, куда им показал Трошкин. - И ни шагу в сторону! Убью! Трошкин вошел в автомат и стал звонить. Троица стояла покорно. Али-Баба и две нелепые бабы с тоской глядели перед собой. А перед ними шли беспечные люди, которые ни от кого не бегали, и каждого ждало где-то светящееся окно. - Слаломисты, снег пушистый,- неслось из репродукторов,- воздух чистый, у-а-у! - Вот тебе и у-а-у…- сказал Косой.
        - Раз-два! Три прихлопа! Раз-два, три притопа!- командовал Трошкин. На вытоптанной площадке перед окруженной старыми соснами дачей профессора Мальцева он проводил утреннюю гимнастику. Перед ним стояли голые по пояс Хмырь, Косой и Али-Баба. Они тянули вверх руки, кряхтя нагибались, пытаясь дотянуться пальцами до земли. Вид у них был хмурый. - …А теперь переходим к водным процедурам,- распорядился Трошкин и, набрав в пригоршню снега, потер им себя по голому животу. - А у меня насморк!- заныл Косой. - Пасть разорву!… - Только это и знаешь…- Косой нехотя подчинился.
        - Алло, алло, квартира Трошкиных? Свердловск вызывает,- кричал Трошкин женским голосом в телефонную трубку, но не из Свердловска, а со второго этажа профессорской дачи, из кабинета Мальцева. Трошкин подул, посвистел и погудел в трубку, потом радостно закричал уже своим, трошкинским, голосом: - Мама! Здравствуй, это я! С наступающим! Позвони ко мне на работу, скажи, что конференция затягивается, пусть Елена Николаевна возьмет маски у Саруханяна: зайчиков, лисичек и кошечек. Волков и свиней не брать категорически! Запомнила?
        Внизу в гостиной Хмырь в шелковом бордовом халате с мальцевской сигарой в зубах покачивался в шезлонге. На ковре, скрестив ноги по-турецки, сидел Али-Баба, чистил картошку. Из-под его пальцев вился серпантин из картофельной шелухи и падал в хрустальную вазу. А Косой, разложив на столе пиджак от трошкинского костюма, колдовал над ним, вооружившись ножницами. - Ялта, где растет голубой цыган…- пел Али-Баба. - Во дурак!- с восхищением сказал Косой.- Виноград! - Ялта, ляляляляляляля, паровоз.- Али-Баба не обратил внимания на критику. Своя песня ему нравилась больше.- Какой шакал этот доцентовский кунак!- заметил он.- Какой большой дом украл… - А сколько может стоить такая дача?- задумчиво спросил Хмырь, меланхолично пуская голубые кольца душистого дыма. - Тыщи полторы, не меньше,- сказал наивный Косой.- А то и все две… - Считай, в десять раз больше,- поправил Хмырь, оглядывая гостиную.- Возьмем шлем, приобрету себе такую хату, сосны срежу и огурцы посажу… - А к тебе приедет черный машина с решеткой,- продолжил Али-Баба,- скажут: «Тук-тук-тук, здрасьте, Гаврила Петрович!» Косой вздохнул, взял со стола
ножницы и с недовольным лицом разрезал трошкинский пиджак. В гостиную со второго этажа спустился Трошкин, подошел к Хмырю, выдернул у него изо рта сигару, выкинул в открытую форточку. - Я же предупреждал: ничего не трогать!- с раздражением сказал Трошкин. - А он еще губной помадой на зеркале голую бабу нарисовал,- тут же наябедничал Косой. - Ты что это делаешь?- с ужасом проговорил Трошкин, глядя на свой разрезанный пиджак. - Разрезы,- поделился Косой. - Сан Саныч, давай червонец, пожалуйста,- попросил Али-Баба,- газовую керосинку буду покупать, а то тут плитка не горит совсем! - У-у-у!- застонал Трошкин. Запасы его терпения подходили к концу.- Слушай мою команду!- заорал он плачущим голосом.- Я поехал в город. Без меня ничего не трогать - раз! Огонь не разводить - два! Пищу есть сырую! Из дачи не выходить! Кто ослушается - убью! Вот падла буду,- поклялся Трошкин,- век воли не видать. Вот честное слово!
        С электрички на заснеженную платформу сошли двое: профессор Мальцев в летнем пальто и его жена Людмила в дорогой шубе. - Вот видишь, уже почти час, а в два у меня совещание. Поехали обратно!- раздраженно сказал Мальцев. - Ну и езжай обратно. Я тебя не звала.- Людмила пошла по платформе. - Люся!- Профессор догнал жену, взял за локоть.- У людей серьезная умственная работа, а мы потревожим их, отвлечем. Это неприлично. - А по-моему, неприлично забросить своих коллег за город и не оказывать им никакого внимания. Когда ты был в Томске, с тобой носились как с писаной торбой. Людмила высвободила руку и пошла. Профессор - за ней. Людмила поднялась на крыльцо, позвонила в дверь. Никто не отозвался. - Вот видишь, нету никого,- обрадовался Мальцев. Людмила позвонила настойчивее. - Открыто!- донеслось из-за двери. Людмила толкнула дверь и в сумерках прихожей увидела двоих с поднятыми руками. Наступила пауза. Обе пары с недоумением разглядывали друг друга. - Это они?- тихо удивилась Людмила. - Вроде,- неуверенно отозвался Мальцев. - Разве вы не знакомы? - Как это не знакомы? Это товарищ Хмырь, это товарищ
Косой. Здравствуйте, дорогие!- закричал Мальцев и кинулся обнимать обалдевших жуликов.
        Али-Баба стирал в ванной комнате, с остервенением терзая в руках простыни. - Это Али-Баба! Наш младший научный сотрудник,- сообщил Мальцев Людмиле, заглянув в ванную. - Ну какие молодцы!- растроганно проговорила Людмила.- А вот моего Николая Георгиевича ни за что стирать не заставишь. - Доцент бы заставил,- мрачно сказал Али-Баба. Общество прошло в гостиную. Сели. - Ну вот что!- сказала Людмила.- Я знаю, что вы очень заняты. Но сегодня Новый год, и мы вас всех приглашаем к себе в нашу городскую квартиру. Народу будет немного. Только свои из академии. Договорились?- Людмила ласково глядела на Косого и Хмыря. - Они не могут,- сказал Мальцев. - Коля!- Людмила выразительно посмотрела на мужа. - Договорились,- согласился Косой.- Адрес давай… - А мы еще не решили,- поспешно сказал Мальцев,- может, мы еще к Мельниковым пойдем. - Как это к Мельниковым?- возмутилась Людмила.- Тогда зачем я два дня не отхожу от плиты? Вошел Али-Баба, поставил перед гостями хлеб, соль и сырую картошку. - Нате, жрите! - сказал он и ушел. - Это что такое?- удивилась Людмила. - Картошка,- сказал Мальцев. - Я вижу, что картошка.
А почему она сырая? - Доцент так велел,- объяснил Косой. Мальцев решительно взял из вазы картофелину и стал ее есть, как едят яблоко. - Коля…- удивилась Людмила. - А что? Вот хунзакуты, племя на севере Индии, употребляют в пищу только сырые овощи, и это самые здоровые люди на земле. Мак-Кэрисон провел опыт: 1200 крыс, содержавшиеся на рационе небогатой лондонской семьи - хлеб, сельдь, сахар, консервированные и вареные овощи,- приобрели болезни, распространенные среди лондонцев: легочные и желудочные. А другие 1200 крыс, питавшиеся тем же, что и хунзакуты, были абсолютно здоровы. По словам Аллена Баника из США, восьмидесятилетние женщины в Хунзе выглядят как наши сорокалетние, - сообщил Мальцев. Людмила взяла из вазы сырую картошину и изящно надкусила. Косой поверил и тоже взял картошину. Пожевал и выплюнул. Потом круто посолил, откусил, пожевал и снова выплюнул в кулак и спрятал в карман. - В лагере и то горячее дают, - пожаловался он. - В каком лагере?- не поняла Людмила. - А давайте споем что-нибудь все вместе!- предложил Мальцев и первый громко заорал: - Жил да был черный кот у ворот… - Коля!-
Людмила с упреком посмотрела на мужа. - А что ты меня все время одергиваешь: Коля, Коля…- разозлился Мальцев.- Что, я уже не могу спеть со своими друзьями? - Вот скажите, товарищ Хмырь, вы так же со своей женой разговариваете? Хмырь промолчал. - Вот видишь, а я десять лет тебя прошу, чтобы ты взял меня с собой в экспедицию. Товарищ Хмырь, скажите, а вот есть же у вас должности, которые не требуют специальных знаний? - Ну это смотря кем работать,- компетентно вмешался Косой.- Если медвежатником, то тут, конечно, техника, слесарное дело. Если скок лепить, тоже обратно ж замки. А если, скажем, как Хмырь по вокзалам… Ой! Хмырь с силой пнул Косого под столом. - А если, скажем, поварихой?- спросила Людмила, которая ни слова не поняла в «научной» терминологии Косого. - Да тут чего… недоложил, недовесил, это каждый дурак может. Хмырь снова с силой пнул Косого под столом. Шепнул: - Дурак, она думает, мы ученые. - А вообще все зависит от способностей,- вывернулся Косой.- Вот один мой знакомый… тоже ученый, у него три класса образования, а он десятку за полчаса так нарисует - не отличишь от настоящей. - О!
Шахматы!- вдруг завопил Мальцев.- Кто играет в шахматы? - Я!- сказал Хмырь.
        На лестничной площадке дома против сквера стояли двое: гардеробщик и высокий человек в серой кепке. Смотрели в окно. Отсюда были видны фонтан и сидящий на лавочке Трошкин. - Ну?- спросил гардеробщик.- Он? - Черт его знает… Проверю. Человек в кепке пошел вниз по лестнице. Вышел из подъезда, пересек Театральную площадь. Подошел к Трошкину. - Простите, спичек не найдется?- спросил человек в кепке. - Не курю,- вежливо ответил Трошкин. Человек отошел. Трошкин посмотрел на часы, потом перевел глаза в сторону. В стороне в белой «Волге» сидел Славин и тоже смотрел на часы. Трошкин встал, нетерпеливо прошелся вокруг фонтана, снова сел. - Он,- сказал человек в кепке, поднявшись к гардеробщику. Гардеробщик достал из кармана театральный бинокль, навел на Трошкина. Трошкин поднялся и зашагал к белой машине. Сел в нее возле водителя, что-то сказал ему, показывая на часы. Водитель что-то проговорил в микрофон по рации. Машина тронулась. - Легавый,- сказал гардеробщик. Человек в кепке кивнул.
        - Раз, два, три, четыре!- Хмырь стоял над Мальцевым, с деловитой жестокостью всаживая ему щелчки в лоб. - С оттяжкой, с оттяжкой бей,- руководил Косой.- Да не так. Дай я. - Десять!- провозгласил Хмырь, всаживая последний щелчок.- Все. - Ну все,- сказала Людмила, поднимаясь.- Поехали, Коля. - Еще одну партию!- потребовал самолюбивый Мальцев.- Последнюю. Блиц! Ходите. Людмила села рядом с Али-Бабой, сказала, извиняясь за мужа: - Николай Георгиевич когда входит в азарт, обо всем забывает. - Слушай, хозяйка,- гнул свою линию Али-Баба,- газовую керосинку надо покупать. Плитка совсем плохо горит. - Ой, простите, я не так пошел,- сказал Мальцев. - Карте место,- сказал Косой. - А вы вообще отойдите, пожалуйста,- сказал Мальцев Косому. - Коля!- одернула Людмила. - Товарищ Хмырь, - категорически заявил профессор,- скажите товарищу Косому, пусть отойдет: он мне на нервы действует. - Отвались,- велел Косому Хмырь. - Пожалуйста.- Косой презрительно пожал плечами.- Сам играть не умеет и сразу - Косой, Косой… Барыга! - Он отошел. - Так. Значит, мой ход,- сказал себе Мальцев. - Нет, мой,- возразил Хмырь.- Вы уже
пошли. - Слушайте, прошу вас как человека, отдайте ход! - Не отдам! - Отдайте! - Не отдам! - Вы что?- Мальцев вытаращил на Хмыря глаза.- Вы что, не понимаете, когда с вами по-человечески разговаривают?! Отдайте ход, ворюга! - Ну это уже немыслимо!- Людмила поднялась и смешала на доске шахматы.- Пошли, Коля!- Она потянула Мальцева за рукав. - Что ты ко мне привязалась?!- заорал на жену Мальцев.- Что ты мне жить не даешь, дышать не даешь?! Коля-Коля-Коля!- обидно передразнил он. - Так…- проговорила Людмила.- Спасибо. Можешь идти встречать Новый год у Мельниковых или где тебе угодно. И я тебя очень прошу отныне не приставать ко мне ни со своими друзьями, ни со своим шлемом, ни со своим Александром Македонским. До свидания, товарищи!- самолюбиво попрощалась Людмила и ушла. - Ну ладно, я проиграл,- сказал Мальцев Хмырю, смущенный уходом жены.- Давай бей, и я пошел.- Мальцев подставил лоб. Хмырь спокойно поднялся из-за стола, подошел к двери, запер ее. - Ты что делаешь?- растерялся Мальцев. Хмырь так же молча подошел к столу, взял хрустальную вазу с картошкой, высоко поднял ее над головой. Косой, Мальцев и
Али-Баба с удивлением следили за его действиями. - Отдашь шлем?- спросил Хмырь. - Какой шлем?- растерялся Мальцев. - Который тебе Доцент отдал. - Абсурд!- усмехнулся Мальцев. Хмырь разжал пальцы, ваза грохнулась об пол, и сырая картошка раскатилась по полу. - Это раз!- предупредил Хмырь. Подошел к стене, снял стенные часы с кукушкой. - Мой тебе совет: не темни. Все же ясно, твоя маруха раскололась. Давай: три четверти нам, одна тебе. Ну? Согласен?- Хмырь поднял над головой часы. Мальцев промолчал. Хмырь грохнул об пол часы и сказал: - Это два. Ну? Всю дачу переколочу. Мальцев усмехнулся, встал, взял стул и, размахнувшись изо всех сил, грохнул им по серванту. - А это три!- сказал он.- Нету у меня никакого шлема, дорогой мой товарищ Хмырь! Нету, дорогой мой хунзакут!- Мальцев вышел в прихожую, надел свою дубленку, отпер дверь, обернулся к изумленным жуликам.- Аривидерчи, чао! Он помахал в воздухе кистью руки, толкнул дверь ногой и вышел. - Нету у него никакого шлема,- заключил Косой. - Какая хорошая женщина,- мечтательно проговорил Али-Баба,- и какой шакал мужчина. Барыга! У Феди шубу украл!
        - Проверка показала,- докладывал Славин полковнику Верченко,- что по трем адресам, указанным сообщниками Белого, шлема нет. Остается последняя версия: Прохоров - гардеробщик Большого театра. Однако проверить эту версию не удалось: на назначенное свидание Прохоров не явился. - И не явится,- сказал Верченко.- С утра он уволился с работы и выехал из дому в неизвестном направлении. Видимо, что-то заподозрил… Ну что ж, далеко не уйдет. Будем искать… - А мне что делать?- спросил Трошкин, сидящий на диване рядом со Славиным. - А вам…- Верченко вышел из-за стола, подошел к Трошкину, крепко, по-мужски пожал руку,- тысячи извинений и огромное спасибо! Снимайте парик, смывайте наколки и идите домой встречать Новый год. - А эти?- растерялся Трошкин. - Ну а ваших подопечных мы вернем на место. - Прямо сейчас? Полковник кивнул. - А может, завтра?- попросил Трошкин.- Все-таки праздник. Новый год. Они ведь тоже по-своему старались. - Евгений Иваныч, не хотел я вам говорить, да, видно, придется. Сегодня из подмосковного лагеря бежал Белый. Доцент. - Не может быть!- ахнул Славин. - Невероятно, но факт. Так что вам,
Евгений Иваныч, опасно оставаться в таком виде. - Так мы же за городом… Маловероятно, чтобы он тоже решил спрятаться на даче у профессора Мальцева. - Ну что ж…- улыбнулся Верченко.- Желание гостя - закон для хозяина.
        Бам! Бам! Бам!- били кремлевские куранты. На даче за накрытым столом сидели Трошкин, Косой, Хмырь и Али-Баба. Трошкин поднял бокал и встал. - Товарищи,- негромко начал он,- Гаврила Петрович, Вася, Федя. Пришел Новый год. И я вам желаю, чтобы в этом новом году у вас все было по-новому. Трошкин поочередно чокнулся с каждым и выпил. Выпили и они. - А теперь,- он улыбнулся и потер руки, - минуточку…- Он встал и пошел из комнаты. - Куда это он?- спросил Косой Хмыря. - А я знаю? У него теперь ничего не поймешь. - Совсем озверел, шакал,- вздохнул Али-Баба. - Тук-тук-тук!- раздался радостный голос Трошкина.- Кто к вам пришел?… Все обернулись: в дверях стоял Трошкин в маске Деда Мороза. Через плечо - мешок с подарками. - К вам пришел Дед Мороз, он подарки вам принес!- продекламировал Трошкин.- Федя, поди сюда,- пригласил он. - А что я такого сделал?- насторожился Косой. - Иди, иди… Косой приблизился. Достав из мешка высокие пестрые носки, подшитые оленьей кожей, Трошкин вложил их в руки Косого. - Носи на здоровье. Это домашние. - А на фига мне они? У меня и дома-то нет. - Будет, Федя. Все еще впереди… А
пока и в тюрьме пригодятся. - Только и знаешь, что каркать!- расстроился Косой и вернулся к столу, не испытывая никакой благодарности. - Гаврила Петрович!- Трошкин продолжил роль Деда Мороза.- Это тебе,- и протянул Хмырю такие же тапочки. - Спасибо,- поблагодарил Хмырь, заметно обрадовавшись.- Настоящая шерсть…- по-хозяйски отметил он. - И это тоже тебе.- Трошкин протянул Хмырю письмо. Тот поглядел на конверт, прочел обратный адрес и быстро вышел из комнаты. - А это тебе, Вася.- Трошкин подошел и протянул Али-Бабе пару носков. - Давай.- Али-Баба взял носки и сунул их в карман. Трошкин снял маску и разлил по бокалам остатки шампанского. - Ну, будем,- сказал он. - Кислятина,- поморщился Косой.- Скучно без водки. - А что, обязательно напиваться как свинья?- возразил Трошкин. - А чего еще делать? - А вот так посидеть, поговорить по душам. - Я не прокурор, чтоб с тобой по душам разговаривать,- хмуро отозвался Косой. - Можно поиграть во что-нибудь,- предложил Трошкин. - Хе! Во дает!- Косой восхитился наивностью предложения.- Нашел фраера с тобой играть: у тебя в колоде девять тузов!… - А не обязательно в
карты. Есть много и других очень интересных игр. Вот, например, в города - знаете? Я говорю: Москва, а ты на последнюю букву - Астрахань, а ты, Вася, значит, на «Н» - Новгород. Теперь ты, Федя. - А что я? - Говори на «Д». - Воркута. - Почему Воркута? - А я там сидел. - Ну хорошо, Воркута. Теперь ты, Вася, говори на «А».
        - Джамбул,- грустно сказал Али-Баба.
        - При чем тут Джамбул?
        - Потому что там тепло, там мама, там мой дом.
        - М-да… Ну ладно,- махнул рукой Трошкин.- Давайте тогда так: я выйду, а вы что-нибудь спрячьте. А я вернусь и найду.
        - Ты бы лучше шлем нашел,- посоветовал Косой.
        - Мы будем прятать, а ты в дырку смотреть, да?- недоверчиво отозвался Али-Баба.
        - Ну хорошо,- терпеливо согласился Трошкин,- тогда пусть Федя выйдет и спрячет, а ты следи, чтобы я не подглядывал.
        - Почему я?- обиделся Косой.- Чуть что, сразу Федя!
        - Пасть разорву, паршивец этакий!- строго пообещал Трошкин.
        - Пасть, пасть…- сразу струсил Косой и, взяв со стола спичечный коробок, пошел его прятать.
        - Слушай, Доцент, ты когда-нибудь был маленький?- неожиданно спросил Али-Баба.
        - Был.
        - У тебя папа-мама был?
        - Был.
        - А зачем ты такой злой? Зачем такой собака?
        Трошкин посмотрел на Али-Бабу трошкинскими своими глазами.
        - Эх, Вася, Вася!…- вздохнул он.
        Скрипнула дверь. На пороге обозначилась безмолвная фигура Косого.
        - Спрятал?- обернулся к нему Трошкин.
        - Хмырь повесился…- тихо и без всякого выражения проговорил Косой.
        А через год попал я в слабосилку,
        Все оттого, что ты не шлешь посылку,
        Ведь я не жду посылки пожирней,
        Пришли хоть, падла, черных сухарей…-
        с чувством пропел гардеробщик. Налил себе стакан водки, чокнулся с человеком, которого мы видели в кепке (сейчас он был без кепки). Выпил и заплакал.
        - Митяй,- спросил он человека без кепки,- ты меня уважаешь?
        Митяй кивнул.
        - Пришить его надо, легавого этого. Всю песню мне испортил.
        В дверь постучали сложным условленным стуком.
        Двое вскочили из-за стола. Гардеробщик встал за дверь, а Митяй взял со стола второй стакан, кинул его под кровать. Потом быстро открыл дверь и отскочил.
        В дверях стоял Белый-Доцент.
        - Э-э-э…- пьяно хихикнул гардеробщик.- Сам пришел…
        - И ты здесь…- прохрипел Доцент, закрывая за собой дверь, устало прислонившись к косяку.- А я было к тебе сунулся, да только почувствовал: засада там. Я чувствую. Я всегда чувствую… Схорониться мне надо, Митяй…
        - Пошли,- сказал Митяй, надевая пальто.
        Трое подошли к каркасу строящегося дома, по деревянным мосткам полезли вверх.
        - Куда это мы?- спросил Доцент.
        - Идем, идем…
        На площадке девятого этажа Митяй остановился.
        - Вот и пришли,- сказал он.
        Доцент огляделся. Стен у дома еще не было, внизу пестрыми огнями переливалась новогодняя Москва.
        В руках Митяя сверкнул нож. Гардеробщик достал из кармана опасную бритву.
        - Понятно,- прохрипел Доцент, отступая на край площадки.
        Митяй замахнулся ножом, потом, изогнувшись в прыжке, выбросил вперед руку. Доцент едва заметным движением увернулся, в какую-то секунду оказался за спиной Митяя и двумя руками с силой толкнул его в спину.
        Митяй балансировал на самом краю площадки, пытаясь удержаться. Доцент легко подтолкнул Митяя, его нога ступила в пустоту, он с коротким криком полетел вниз.
        Сзади к Доценту подкрался гардеробщик. Взмахнул бритвой.
        Хмырь лежал на широкой профессорской кровати, маленький и жалкий. Косой и Али-Баба сидели рядом, а Трошкин на пуфике возле трюмо. - Больно, Гарик?- участливо спросил Али-Баба. Хмырь потрогал шею, покрутил головой. - Больно, Вася…- всхлипнул он. - Чего врешь-то?- вмешался Косой.- Откуда ж больно, когда ты и голову в петлю толком не успел сунуть!… - Молчи,- сказал Али-Баба.- Ему тут больно.- Он постукал себя по левой стороне груди.- Да, Гарик? - Да, Вася,- простонал Хмырь.- Прочти!- шепотом попросил он. - Опять?- недовольно сказал Косой. Али-Баба развернул тетрадный листок, исписанный крупным аккуратным почерком, и начал читать: - «Здравствуй, дорогой папа! Мы узнали, что ты сидишь в тюрьме, и очень обрадовались, потому что думали, что ты умер…» Хмырь заплакал. - Интересно,- бодро сказал Косой,- какая зараза Хмыренку этому про Хмыря накапала? - Цыц!- рассердился на него Али-Баба и продолжал чтение: - «И мама тоже обрадовалась, потому что, когда пришло письмо, она целый день плакала. А раньше она говорила, что ты летчик-испытатель». - Летчик-налетчик,- усмехнулся Косой. - «А я все равно рад, что ты
живой, потому что мама говорит, что ты хороший, но слабохарактерный». - Точно! Слабохарактерный…- снова перебил Косой.- Стырил общие деньги и на таксиста свалил. - Канай отсюда, падла! Рога поотшибаю,- вскочил, не выдержав, самоубийца и вцепился в Косого.- Хунзак паршивый! Вырядился, вылез из толчка: «Битте, дритте, данке шен!» - Кто хунзак?- Косой побледнел.- Ответь за хунзака! - Федя!- вмешался Али-Баба.- Отпусти Гарика, Гарик в очень расстроенном состоянии. - А ты бы помолчал, поджигатель. Кактус! - Что ты сказал? Это я кактус, да? А ну повтори… - Кактус, кактус, кактус!- кричал Косой на Али-Бабу. - Хунзакут, хунзакут!- вопил Хмырь на Косого. - Прекратите!- истошно заорал Трошкин так, что стекла задрожали. Трое отпустили друг друга, сели на ковре, уставившись на Трошкина. - Ну что вы за люди такие! Как вам не стыдно! Вам по сорок лет, большая половина жизни уже прожита. Что у вас позади? Что у вас в настоящем? Что у вас впереди? Мрак, грязь, страх! И ничего человеческого! Одумайтесь, пока не поздно. Вот мой вам совет! Трошкин поднялся и вышел из спальни. Хмырь, Косой и Али-Баба недоуменно
переглянулись. - Во дает!- сказал Косой. Али-Баба встал, прошелся по комнате, поцокал языком. - Правду он советует, этот ваш Доцент. Идем в тюрьму! - Во-во!- усмехнулся Косой.- Рябому он тоже советовал-советовал, тот уши развесил, а он ему по горлу: чик! От уха до уха! - Сколько у меня было?- спросил себя Али-Баба.- Один год!- Он поднял палец.- Сколько за побег дадут? Три.- Он поднял еще три пальца.- Сколько за детский сад и за квартиру? Ну пускай десять!- Пальцев уже не хватило.- Сколько всего будет? - Четырнадцать,- сипло сказал Хмырь. - И что вы думаете, я из-за каких-то паршивых четырнадцати лет эту вонючку терпеть буду? Которая горло по ушам режет, да? Не буду! Вы как хотите, а я пошел в милицию! - Вась, а Вась,- с уважением сказал Косой, почувствовав в Али-Бабе новое начальство.- А я давеча ему говорю: у меня насморк, а он… - Да хватит тебе, надоел ты со своим насморком!- Хмырь поднялся, оглянулся на дверь и пальцем поманил к себе товарищей…
        ...
        Полковнику Верченко Н.Г.
        от зав. детским садом № 83
        Трошкина Е.И.
        ЗАЯВЛЕНИЕ
        - писал Трошкин за столом в кабинете Мальцева.
        ...

…Иду раскрываться. Если что случится, прошу никого не винить.
        Е. Трошкин
        Трошкин скатал записку в трубочку и сунул ее в стакан с карандашами. Встал и решительно зашагал из кабинета…
        Он раскрыл дверь в спальню, но там было пусто.
        - Эй, где вы?- позвал Трошкин.
        - Здеся!- отозвался с веранды голос Косого.
        Косой, Хмырь и Али-Баба сидели на корточках, держа в руках конец ковровой дорожки, идущей к двери.
        - Что это с вами?- спросил, войдя, Трошкин.
        - Ковер чистить будем,- сказал Али-Баба.
        - Ладно… Вот что, товарищи. Финита ля комедиа… Прежде всего снимем это.- Трошкин взялся рукой за челку и дернул вверх.- Раз!- Парик не поддался - спецклей был на уровне. Тогда Трошкин дернул посильнее…- Два!
        - Три!!- неожиданно скомандовал Али-Баба, и троица дружно дернула дорожку на себя.
        Ноги у Трошкина поехали, он взмахнул руками и грохнулся на пол…
        Евгений Иванович Трошкин лежал на полу, закатанный в ковер, так что торчала только голова с одной стороны и подметки сапог - с другой. Во рту у него был кляп, сделанный из новогоднего подарка. Хмырь, Косой и Али-Баба, развалясь в креслах, курили профессорские сигары, отдыхали, наслаждаясь определенностью положения. А за окном начинался первый день нового года. - Ну, понесем!- сказал Али-Баба. - Сейчас,- лениво отозвался Косой. - Ай-ай-ай!…- зацокал языком Али-Баба.- А если б мы еще и шапку принесли! Доцент кто? Жулик. Жуликов много, а шапка одна. - Да,- сказал Хмырь.- За шлем бы нам срок сбавили. И куда он его дел - все вроде обошли… - У-у! Жулик!- Косой легонько и боязливо потолкал Трошкина ногой.- Я тебе говорил: у меня насморк. А ты: пасть, пасть… Нырять заставлял в такую холодину… - Когда это он тебя заставлял нырять?- спросил Хмырь. - А когда нас брали… Помнишь, пришел: «Я рыбу на дно положил, а ты ныряй»… А мороз был градусов тридцать… - Постой, постой,- насторожился Хмырь.- Чего он тогда про рыбу-то говорил? - Я его спрашиваю: продал шлем? А он: в грузовик, говорит, положил и толкнул с
откоса… - Да нет, про рыбу он что? - Рыбу, говорит, поймал в проруби, где мы воду брали, и на дно положил. А ты, Косой, говорит, плавать умеешь? У-у-у… - Косой снова потолкал Трошкина ботинком. - В проруби он шлем схоронил! Вот что! В проруби, больше негде ему быть!- закричал вдруг Хмырь, осененный внезапной догадкой. Трошкин задергался в своем коконе. - Точно!- заорал Косой.- Смотри на него - вспомнил, зараза! В проруби он, в Малаховке! Гарик, чего ж ты молчал? Во жлоб! Хоть бы записку оставил, когда вешался! - Пошли!- сказал Хмырь. - А его?- напомнил Али-Баба. - Пусть сами забирают,- распорядился Хмырь.- Такого кабана носить!… Пошли!
        К даче подъехал красный «Москвич», из него вылезла Людмила с картонной коробкой, на которой было написано: «Керогаз». - Археологи, ay!- крикнула она. Дача стояла тихая, заснеженная, с темными слепыми окнами.
        Напротив лодочной станции Хмырь, Косой и Али-Баба стояли на коленях у проруби и заглядывали в черную дымящуюся воду. - Нету здесь ни фига,- сказал Косой. - Там он,- убежденно сказал Хмырь.- На дне. Нырнуть надо. - А почему я?- заорал Косой, отодвигаясь от проруби.- Как что, сразу Косой, Косой! Вась, а Вась, скажи ему, пусть сам лезет! - Холодно,- сказал Хмырь.- Я заболею. - Во дает! Щас вешался насмерть, а щас простудиться боится!- сказал Косой и осекся: к ним по льду шел… Доцент! Доцент оброс щетиной, щеку и лоб пересекала широкая ссадина, рука была замотана окровавленной тряпкой, а в руке опасная бритва.
        - Скажите, пожалуйста,- Трошкин притормозил профессорский «Москвич» и высунулся в окошко,- где тут лодочная станция? - Там…- показал мальчишка лыжной палкой.
        Косой стоял, оглушенный холодом, мокрая одежда на нем леденела. - Надо бы пришить вас, да время терять неохота. Встретимся еще!- Доцент прижал к ватнику золотой шлем и пошел к берегу. И тут произошло невероятное. От лодочной станции к Доценту бежал еще один Доцент! Доценты остановились друг против друга и застыли, готовясь к бою. - Э-э!- удивился Али-Баба.- Теперь две штуки стало! - И там, на даче, еще один,- сказал Косой, дрожа от холода. - Чем больше сдадим, тем лучше,- сказал Хмырь.
        Когда две милицейские «Волги» подлетели к повороту на Малаховку, Славин резко нажал на тормоз: по шоссе прямо на него Али-Баба и двое разбойников вели двух скрученных Доцентов! А на голове Али-Бабы, как у военачальника, был надет шлем Александра Македонского… Первым выскочил из машины профессор Мальцев, он подбежал к Али-Бабе и постучал пальцами по его голове, вернее, по шлему. Потом снял шлем и заплакал: - Он. - А который тут твой?- спросили милиционеры Славина, разглядывая Доцентов. - Этот!- Лейтенант подошел к одному из них, обнял и поцеловал. А дальше Косой, Али-Баба и Хмырь удивленно наблюдали, как одному Доценту горячо трясли руки, а другому вязали их за спину, потом обоих проводили к машине, влезли сами и поехали. - А мы?- растерянно сказал Косой. - Э! Постой!- Али-Баба пробежал несколько шагов.- Сдаемся! Шел снег, было холодно. «Волга» остановилась. Оттуда выскочил Евгений Иванович Трошкин - без парика и без шапки. Лысый. - Гляди, обрили уже…- ахнул Косой. Бритый Доцент широко раскинул руки и бежал к ним навстречу, на его глазах блестели слезы. - Бежим!- пискнул Хмырь. Двое повернулись и
что есть сил побежали по шоссе. Али-Баба поколебался, но потом по привычке присоединился к большинству. Так они и бежали по шоссе: впереди трое, а один сзади.