Солнечная девушка Аврил Тремейн
        Поцелуй — Harlequin #69
        Калеб и Джонатан решили пожениться. И хотя регистрация брака состоится в Нью-Йорке, они непременно хотят вернуться в Сидней, чтобы отпраздновать это событие с друзьями и близкими. Подготовку торжества они поручают брату Калеба — ресторатору Лео и давней подружке Джонатана по имени Солнышко. С первой же встречи Лео понимает, что сотрудничество будет непростым. Молодые люди ни в чем не могут прийти к общему мнению, однако их неудержимо влечет друг к другу. Как и Солнышко, Лео не стремится к серьезным отношениям и потому соглашается на четыре свидания, но вскоре убеждается, что испытывает к девушке не только страсть, но и более глубокие чувства. Чем ближе день торжества, тем острее Лео и Солнышко осознают, что настало время принять окончательное решение и, возможно, навсегда изменить себя и свою жизнь…
        Аврил Тремейн
        Солнечная девушка
        Глава 1
        «Кому: Джонатану Джонсу
        От кого: Солнышка Смарт
        Тема: Знакомство с шафером
        Дорогой Джон!
        Я познакомилась с Лео, и от него в восторге! Мы с ним на одной волне, так что можешь не волноваться, о свадебном обеде, подобном твоему, можно только мечтать!
        Надеюсь, нам удастся отпраздновать вашу свадьбу в Сиднее не хуже, чем в Нью-Йорке!
        Обнимаю и целую Калеба.
        Санни».
        «Кому: Калебу Куотермейну
        От кого: Лео Куотермейна
        Тема: Какого черта???
        Калеб!
        Что ты со мной делаешь?
        Не могу поверить, что Солнышко Смарт — настоящее имя. К тому же она хочет стать моим другом в «Фейсбуке»! Я НЕ ШУЧУ!
        И хотя вы подсунули мне в помощь эту ненормальную, я сделаю все, что смогу, чтобы свадебный обед не превратился в балаган.
        С нетерпением жду знакомства с Джонатаном. Только, ради бога, скажи, что он не такой, как «подружка невесты».
        ЛК».
        Солнышко Смарт готовилась ко второй встрече с Лео Куотермейном. Их первая встреча продлилась десять минут и закончилась тем, что он отклонил предложение дружбы в «Фейсбуке». И все же она была полна решимости.
        Рестораны Лео ей очень нравились. Во всяком случае, рецензии в Интернете, поскольку ни в одном из ресторанов она не была, что, впрочем, поправимо.
        Кроме того, импонировала его корректная манера ведущего реалити-шоу для будущих шеф-поваров на ТВ и то, каким волшебником он был в программе «Приготовь это с Лео».
        Что уж скрывать, она почти полюбила его. Насколько вообще можно любить столь суровых, серьезных и немножко замкнутых людей.
        Вот только его волосы, вернее, их отсутствие. У Лео не было причин бриться наголо. Лысины она не заметила. Он мог бы иметь отличную шевелюру, светлую, густую, пышную, если бы захотел! Санни видела в Интернете его фотки до того, как он побрился. И отрастающую щетину в день их знакомства. У него на сайте она прочитала, что на кухне ему проще без волос. Но ведь не обязательно отращивать гриву до плеч!
        В любом случае он еще успеет отрастить волосы. Надо будет шепнуть ему словечко.
        Солнышко глянула в зеркало проверить макияж. Новая красная помада выглядела обалденно. Глаза? Ну да, серые тени для век и черная тушь, превращавшая каждую ресницу в лапку тарантула, должны были отвлечь взгляд от дефекта глаз, с которым она ничего не могла поделать.
        Она вышла из ярко-желтого винтажного авто 70-х годов и направилась прямиком к ресторану «Ку Брассери».
        Лео Куотермейн услышал приближение Солнышка еще до того, как увидел ее.
        Он безошибочно связал с ней цоканье каблуков по гладкому бетону и, хотя встречался с ней всего один раз, мог поспорить, что они высоченные, только ноги ломать.
        Справедливости ради он напомнил себе, что она — дизайнер обуви. Но ведь можно создавать туфли и без каблуков. Балетки, например. Но нет. Он не мог бы представить ее в балетках. Или в кроссовках.
        — Лео!  — воскликнула она с таким восторгом, словно нашла потерянный лотерейный билет. Похоже, в подобном состоянии она пребывала перманентно.
        — Солнышко,  — отозвался он, с трудом сдержавшись, чтобы не выкатить глаза. Солнышко! Как ее родителям удалось вписать это имя в свидетельство о рождении и не запнуться?
        — Так!
        Лео заметил, что она часто начинала с этого «Так!», будто за ним должно было последовать удивительное откровение.
        — Новости!  — Солнышко зацокала к столику у окна, за которым он сидел.
        Вот они, шпильки шесть дюймов из кожи цвета электрик. Боже, спаси мои глаза.
        Проходя по комнате, она сняла плащ, отчего закачалось длинное украшение на шее. Лео видел его еще в прошлый раз. Красивое. Цепочка из розового золота с подвеской-солнцем из желтого золота и луной из белого.
        Удивительно, она надела платье приглушенного серо-голубого цвета. Оно сидело, как влитое. Фигура у нее потрясающая. Песочные часы, как у девушек из пятидесятых.
        Лео встал и подвинул ей стул. Солнышко воспользовалась этим, чтобы поцеловать его в щеку. Почти незаметный поцелуй, совсем не похожий на другие почти незаметные поцелуи, которых он повидал на своем веку немало. Она чмокнула с удовольствием. Совсем не так, как целуют едва знакомого человека. Не обращая внимания на его удивление, небрежно бросила плащ на соседний стул, уселась и с лучезарной улыбкой уставилась на него:
        — Ты слышал? Они назначили дату. Двадцатое октября. Значит, у нас два месяца. Весенняя свадьба. Вау!
        Вау! Какое, к черту, «вау»? Лео вернулся на место.
        — Не слишком много, но успеть вполне реально.
        — О, да это уйма времени,  — беспечно заверила она.  — Так! Я составила список дел. Теперь надо решить, кто за что отвечает, и установить сроки.
        — Список?  — повторил Лео. Он любил составлять списки и умел ими пользоваться. Беспорядочная жизнь, которую вели его никчемные родители, породила в нем маниакальную страсть планировать все на свете. Но сейчас речь шла о банальном обеде. Он мог организовать такой с закрытыми глазами, пока готовил шоколадное суфле.
        Для этого ему не понадобится список.
        — Да.  — Солнышко протянула руку к сумочке из серебристой кожи и достала оттуда блестящую светло-зеленую папку. Вынув из нее два листа бумаги, протянула Лео.  — Твой экземпляр. Честно говоря, я не большой спец по спискам,  — призналась она. Ну, прямо чудеса!  — Возможно, его придется доработать.
        Лео взглянул на первый лист. Крупный жирный заголовок «Свадьба Джонатана и Калеба. 20 октября». Подобно удару в солнечное сплетение. Это правда. Неотвратимая реальность. Женится его младший брат.
        Как это случилось? Два парня, никогда не встречавшиеся в своей стране, приехали в Нью-Йорк, случайно познакомились на вечеринке, и бац! Счастливы навеки.
        И не важно, что он не знает Джонатана, главное, что Калебу с ним хорошо. Не важно, что брак заключен на другом конце света, а юридическое оформление брака действительно только в нескольких странах. Главное, они знают, что это значит для них обоих.
        Лео подумал, что, возможно, будь он геем, ему бы больше повезло в любви, поскольку пока удача ему не улыбалась. В жизни попадались исключительно гламурные красотки. Конечно, на них приятно смотреть, но они занимали его мысли ровно до момента наступления оргазма.
        А он хотел того, что было у Калеба. Единственную. Которая заполнит его мысли и чувства, заинтересует, вскружит голову, порадует. Которая рождена для него. А он для нее.
        Ему снова вспомнилась последняя осечка, красивая и талантливая Натали Кларк. На втором свидании она сказала, что любит его. Но разве можно полюбить человека, встретившись с ним два раза? Нет. Она любила имидж знаменитого шеф-повара. Ей очень хотелось, чтобы они вдвоем стали заметными персонажами в модной тусовке. Ничего хуже, чем «тусовка», Лео представить не мог, разве что ее пристрастие к кокаину, которым она обзавелась, потому что в тусовке все так делают.
        В любом случае она отличалась завидным упорством, к тому же любила напевать в постели слащавые любовные песенки.
        Лео внутренне передернуло. Вернувшись к настоящему, он взглянул на лист бумаги.
        Бюджет
        Свадебная вечеринка
        Распорядитель церемонии
        Место проведения
        Цветы
        Освещение
        Музыка
        Торт
        Одежда
        Обувь
        Прически и макияж
        «Что за черт, зачем эти подзаголовки?»
        Список подарков
        Фотограф
        Видеосъемка
        Банты шафера
        Порядок действий
        Тосты и речи
        Пресса
        План размещения гостей
        Каждому пункту соответствовали вопросы, комментарии и предположения.
        М-да, хорошо, что она не увлекалась списками!
        Солнышко, должно быть, заметила ошеломленный взгляд Лео, потому что спросила:
        — Я все неправильно сделала?
        — Это…  — начал он, но нужные слова не приходили.
        — Замечательно?  — предположила Солнышко с таким видом, будто речь шла о праздновании Рождества, ее дня рождения и свадьбы одновременно.
        — Исчерпывающе,  — поправил Лео. Он провел рукой по бритой голове и невольно задумался, что у нее на уме.
        Солнышко открыла рот, потом закрыла, снова открыла. Закрыла. Вздохнула.
        — Так! Сначала надо определить, где будет прием. За два месяца проблематично найти что-нибудь действительно подходящее.
        — Возможно, ты упустила из виду, что я ресторатор. У меня есть где проводить приемы. И есть меню. И выпивка.
        Солнышко выглядела удивленной.
        — О, я просто подумала, что уже слишком поздно бронировать так много мест в одном из твоих ресторанов. Поэтому я и предлагаю что-то вроде отеля на…
        — Мой брат не будет праздновать свадьбу в отеле.
        — Ладно. Это может быть какое-то симпатичное место, например замок в…
        — Ага, старая развалюха.
        — Тогда, может быть, современный зал. В этом нет ничего ужасного. Фактически это…
        Лео стукнул кулаком по столу:
        — Нет!  — Спокойно.  — Мы прекрасно можем…  — Как это называется?..  — Прекрасно, прекрасно…  — Черт, ну как же это… У меня есть приватный зал в ресторане.
        Он испугался, действительно испугался, что она вот-вот засмеется.
        — На сколько мест?  — Она по-птичьи наклонила голову.
        — Мест?
        — Сколько человек можно рассадить в приватном зале?
        — Двадцать пять.
        — Вот видишь. Списки мне не удаются! Я перепутала порядок. Список гостей должен стоять перед местом проведения. Так! Вернемся на шаг назад. У меня есть список приглашенных Джоном. Калеб прислал тебе свой?
        — Сегодня пришлет.
        — Дело в том, что в моем списке семьдесят пять человек.
        — Ты серьезно?  — Лео выкатил глаза.
        — Да, конечно. И это после жесткого отбора.  — Она театрально развела руками.
        — Калеб хотел устроить вечеринку в узком кругу.
        — Не знала. Давай так: вы договоритесь с Калебом, а завтра вернемся к этому.
        — Ненавижу, когда меня успокаивают.
        — Да я просто пытаюсь к тебе прислушиваться. Хочешь прямо? Этот прием никак нельзя ограничить двадцатью пятью гостями. И не надо сердиться, это так, и все.
        — Я вовсе не сержусь.
        — Вот и хорошо.
        — По-моему, нет.
        — Хорошо.
        Она явно старалась сдержать смех.
        — Мне надо идти.  — Лео понял: с него хватит, хотя кухня ждала его не раньше чем через пятнадцать минут.
        — Я могу проследить, чтобы здесь все шло, как надо. Люблю ресторанную возню. Мы с Джоном каждую неделю ходили в какой-нибудь новый ресторан. Я так без него скучаю. Он так много для меня значит.  — На последнем слове ее голос слегка дрогнул.
        Ой, да это же слезы. Лео никогда не плакал. Захотелось сбежать. Ее лицо приняло такое страдальческое выражение, что он застыл на месте. Казалось, за каких-то полсекунды с нее сняли верхний слой кожи. Взгляд сделался пристальным и в то же время рассеянным, будто она смотрела в пустоту. Губы дрожали. Разительный контраст с ее обычным видом, даже больно стало смотреть.
        И только потому, что ее лучший друг уехал за тридевять земель, и она скучает о нем?
        Ничего себе.
        Лео захотелось прикоснуться к ней, погладить по руке или сказать что-нибудь этакое. А ведь он никогда не пытался никого успокаивать, не знал, как это делается. Лео сжал кулаки. Солнышко моргнула. Едва заметно тряхнула головой и через полсекунды приняла свой обычный вид. Он вздохнул с облегчением. Она заулыбалась как ни в чем не бывало. Он понял: самое умное — промолчать.
        — Мы не слишком продвинулись по списку,  — заметила Солнышко.  — Что, если я выделю некоторые пункты? Ну там, приглашения et cetera.
        — Что значит «выделю»? И «et cetera»?
        — Ничего страшного! Я выберу несколько пунктов, которые мы рассмотрим завтра.
        Она полностью пришла в норму и снова стала веселой и самоуверенной. Это лучше, чем трагическая маска, которая поразила Лео. Правда, он не любил самоуверенных. Кроме того, коль скоро предстоит плыть с ней в одной лодке, он предпочел бы рулить сам.
        — Я думал, мы разошлем приглашения по имейлу.
        — В самом деле?
        Хм, нет, так дело не пойдет.
        — На дворе двадцать первый век. К тому же времени мало. Я видел в Сети прекрасные шаблоны приглашений.
        — Ладно, может, покажешь что-нибудь завтра. А я принесу несколько шикарных традиционных вариантов на почтовых открытках.
        — Ты опять пытаешься меня успокоить.
        — О, дорогой, неужели? Придется мне поработать над собой.
        Лео ни минуты не сомневался, что она не собирается этого делать, но промолчал. Достаточно просто посмотреть на нее.
        — Продолжим завтра, после того, как я поговорю с Калебом.  — Он резко встал.
        — Еще кое-что, прежде чем ты сбежишь.
        Он посмотрел на нее сверху вниз. Она откашлялась.
        — Что?
        — Кое-что надо начинать прямо сейчас, чтобы успеть за два месяца.
        — И что же это за суперважное дело? Может, поделишься?
        — Обещай, что не будешь злиться.
        — Не буду.
        — Это важно.
        — Жду с нетерпением.
        — Я бы не сказала, что это жизненно необходимо.  — Она выкатила на него глаза, словно пыталась сообщить ему что-то телепатически.
        А он… Боже! Глаза. Как он не заметил этого раньше?
        Солнышко, должно быть, сомневалась, что он правильно прочтет ее сумбурные мысли.
        Но Лео не мог думать ни о чем, кроме ее глаз.
        — Волосы,  — пояснила она.  — За месяц они отрастают всего на сантиметр с четвертью. Если повезет, на один и три десятых.
        — И?
        — Ты должен начать отращивать волосы. Лео не ответил.
        — Извини, если бы я не сказала этого сейчас, ты снова побрил бы голову сегодня вечером. Жалко терять эти несколько миллиметров.
        — Я не хочу отращивать волосы,  — заявил Лео максимально убедительно, как если бы говорил с заведомо психически нездоровым человеком.
        — С волосами ты будешь выглядеть гораздо лучше на фотографиях. У тебя такие красивые волосы.
        — Откуда тебе знать?
        — Видела твои фотки в Сети. Я не хочу сказать, что ты плохо выглядишь сейчас. Ты в меру высокий, стройный, что, на мой взгляд, просто классно для шеф-повара. У тебя прекрасные скулы, отличная улыбка. Ладно, про улыбку могу только догадываться, поскольку ни разу не видела. И такие красивые глаза необычного янтарного цвета. Тигрового. Да, ты и сейчас само очарование, но с волосами будешь неотразимо великолепен.
        Лео ошарашенно уставился в пол:
        — Мне надо работать.
        — Но ты подумаешь насчет волос, правда? А пока будешь думать, постарайся не брать в руки бритву. Ну так, на случай, если все же решишься выглядеть неотразимо великолепно на свадьбе брата.
        Он снова посмотрел на нее. И снова заметил ее глаза. Действительно, удивительные. Это она могла бы выглядеть неотразимо великолепно, если бы… Ага!
        Лео был так доволен собой, что чуть не вскрикнул от радости.
        — Давай заключим сделку. Ты прямо сейчас пойдешь в туалет и смоешь все, что намазала вокруг глаз, а я не стану брить голову. Но учти: еще раз увижу — тут же возьмусь за бритву.
        Ага, сработало! Он припечатал ее.
        Лео наблюдал, как Солнышко переваривала его слова. Порылась в сумке, вытащила пудреницу, посмотрелась в зеркальце. Выкатила глаза, прищурилась, вертя головой:
        — Ты заметил, у меня странные глаза, да?
        — Красивые глаза.
        — «Глаза дьявола».
        — Да, но мне больше нравится слово «фантастические».
        — О-ох! Это называется гетерохрония радужной оболочки. Существует несколько теорий о том, как она возникает. Генетика, уровень меланина, травма, химеризм — полнейшая жуть, означающая, что в материнской утробе с тобой слился другой плод. В моем случае это означало бы, что изначально нас было трое. Впрочем, не важно. В любом случае меня совсем не радует мысль о том, что я поглотила брата или сестру. Привет доктору Франкенштейну! Не говоря уже о том, что в былые времена меня сожгли бы на костре, как ведьму.
        — В наши дни никто не станет сжигать тебя на костре за то, что у тебя один глаз голубой, а другой зеленый.
        — Я пробовала носить контактные линзы, но нет ничего более ужасного, чем линза, проскальзывающая под веко. Кажется, она останется там навечно, если срочно не побежать к окулисту, который тыкает разными приборами в твой несчастный глаз.  — Солнышко надула губы.  — Хотя, думаю, мне придется снова попробовать приспособить их. Возможно, выберу янтарные.  — Она задумчиво посмотрела в глаза Лео.  — Потому что твои правда смотрятся очень мило. Думаю, янтарные мне пойдут.
        — Если ты это сделаешь, я побрею голову. Солнышко еще раз взглянула в зеркальце и захлопнула пудреницу.
        — Я согласна. Возможно, в день свадьбы мне понадобится немного косметики, чтобы не выглядеть простушкой Джейн, но это не камуфляж, как сегодня. Помаду я оставлю, чтобы не чувствовать себя совсем голой. Так! Где здесь туалет?
        «Простушка Джейн?»
        — Можешь меня не ждать.
        — Нет уж, подожду.
        — Это будет странновато.  — И она зацокала прочь.
        Лео проверил, все ли в порядке на кухне, и вернулся за столик, пробежав глазами по списку, тихо выругался. Он подозревал, что Солнышко Смарт привыкла добиваться своего. Значит, ее ждет сюрприз. Он никогда не стал бы тем, кем стал, если бы делал то, что говорят другие. Инстинкт самосохранения подсказывал: надо искать свой путь и следовать ему.
        Лео стал прикидывать варианты меню, но не продвинулся далеко, услышав стук шпилек Солнышка. Шлепнувшись на стул, она бросила взгляд из-под ресниц.
        Он взглянул на нее и уже не смог оторваться. Избавившись от лишнего макияжа, она выглядела свежей и манящей. Волосы цвета темного шоколада оттеняли светлую кожу. Под намокшей густой челкой изящный изгиб темных бровей. Ресницы, черные, густые, рисовали красивую линию вокруг глаз. Глаза просто замечательные. Лео засмотрелся.
        — Ну как?
        — Лучше.  — Он намеренно преуменьшил впечатление.  — Значит, увидимся завтра на час раньше, если ты сможешь. Приходи в «Мейнфер», в пивную «Пиг энд Поук». Знаешь, где это?
        — Да. Но прежде чем ты уйдешь, могу я попросить тебя еще об одной любезности?
        Лео взглянул на нее с подозрением.
        — Я останусь здесь пообедать. Не беспокойся, я забронировала столик. Просто Гари, парень, с которым я встречаюсь, ужасный гурман и мечтает с тобой познакомиться. Может быть, ты просто подойдешь к нам поздороваться?
        — О, конечно.  — Он ожидал худшего. Например, что ему придется сделать укол ботокса! В любом случае разговор с клиентом — обычное дело.
        — Как думаешь, я могла бы рассчитывать на этот столик? Здесь красивый вид на парк.
        — Да, Солнышко, ты можешь рассчитывать на этот столик.
        — И мне могут подать кампари с содовой, пока я буду ждать Гари?
        — Да.  — Его раздражало, что ей снова удалось удивить его своим выбором. Какого черта его вообще интересует, что она любит пить?  — Я скажу, чтобы тебе подали кампари.
        — И!
        — Боже праведный, что еще?
        — Просто у Гари сегодня день рождения, так, может, какой-нибудь особенный десерт или что-то?
        — Да. Я скажу. Чтобы вам. Подали. Специальный. Десерт. Теперь, надеюсь, все или что-то еще? К примеру, пара носочков или что-нибудь из белья?
        — Честно говоря, я вообще не ношу носки. И никогда не надеваю нижнее белье под это платье!
        Лео почувствовал, что его глаза сейчас выпадут наружу.
        — Представляю. Хочешь еще чем-то поделиться?
        — Ну…
        — Лучше оставь это при себе.  — Он повернулся, бросился бегом на кухню и там, прислонившись спиной к стене, громко расхохотался.
        Су-шеф посмотрел на него так, словно у того на лбу вдруг вырос огромный рог.
        Оно и понятно. Лео давно так не смеялся.
        Ням-ням.
        Именно это слово вертелось у Солнышка с того момента, как Лео прислал ей кампари и тарелку кукурузных чипсов с соусом из горгонзолы.
        В этом ресторане была открытая кухня, и она не только чувствовала запахи, но и наблюдала волшебство приготовления морепродуктов, мяса, овощей.
        Она буквально свернула шею, наблюдала, глотая слюнки, как мимо проплывали блюда, предназначенные другим клиентам, и пыталась определиться с заказом. Хотелось всего.
        На закуску она проглотила блюдо из прекрасно приготовленных гребешков с японским гарниром. Ей стоило огромных усилий не попросить Гари угостить ее его грибами с трюфельным кремом. Обычно она не интересовалась вегетарианскими блюдами. Но крем из трюфелей! Ням-ням!
        Основное блюдо было превосходным. Она до последнего кусочка съела говяжью грудинку с копчеными мозгами и картошкой конфи и теперь, повинуясь непреодолимой внутренней потребности, доедала одну из чудесных королевских креветок гриль с кориандром и лаймом из тарелки Гари. Ням-ням. В этот момент к ним подошел Лео, одетый в безукоризненно чистую двубортную куртку шеф-повара, прекрасно скроенные брюки и классические черные туфли. Он выглядел сногсшибательно.
        Он посмотрел на ее чистую тарелку, потом на тарелку Гари. На крохотный кусочек креветки, который она держала на вилке. Брови взлетели вверх.
        Солнышко понимала, что выглядит обжорой. Ну и что? Она любит поесть! Это ее страсть! Спокойно отправив в рот последний кусочек креветки, она положила вилку.
        Представив мужчин друг другу, замолчала, когда Лео завел с Гари разговор о еде.
        Гари был слегка помешан на знаменитостях. Что, впрочем, достаточно мило. Он вообще милый. Сегодня они встретились в третий раз, он был настроен чисто платонически. Да и ее не посетила ни одна похотливая мысль в отношении Гари. Словом, отношения не сулили ничего серьезного.
        Беседа шла своим чередом. Гари рассказывал Лео о своей работе. Он занимался инвестициями в банке.
        — Приятно было с тобой побеседовать, Гари. Десерт сейчас принесут. Поздравляю с днем рождения и желаю приятно провести вечер.
        От Лео не укрылась одобрительная улыбка, не сходившая с лица Солнышка, пока он разговаривал с Гари. Это раздражало. Само ее присутствие здесь вызывало ощущение маленького камешка, попавшего в ботинок. Одно ее присутствие здесь. Тоже мне мисс Конгениальность!
        По правде сказать, этим вечером его раздражало все. Потому что чертов столик, который он забрал у одного из своих постоянных клиентов, стоял прямо на линии его взгляда из кухни, казалось, он подглядывает. Наблюдает, как она ест. Все ест и ест. Как веселит Гари. Все смеется и смеется.
        Гари явно влюблен в нее, бедолага. А он красивый, да и человек приятный, но не ее круга. Правда, Лео не знал, какой у нее круг, но Гари туда точно не входит. Это отчетливо видно по лицу Солнышка. По тому, как закрылись ее блестящие глаза, когда она откусила первый кусок, а потом открылись, когда она распробовала. По тому, как ее губы обхватили ложку.
        Как это он раньше не замечал, какие у нее губы? Наверное, из-за слишком толстого слоя помады. Теперь она не потрудилась снова намазаться, что весьма странно. Лео не знал ни одной девушки, которая не накрасила бы губы после еды. Впрочем, привычки Солнышка его не касаются.
        Если не брать в расчет, что он заметил, как заблестела ее слишком полная верхняя губа после того, как она облизнула ее языком. Лео разглядел небольшую щель между передними зубами, которая придавала особое очарование. А губы скользили по ложке так, словно она испытывала от еды настоящий оргазм.
        Интересно, почему он думает о ней именно так? Наверное, потому, что сегодня вечером она без белья. Господи, пожалуйста, избавь меня от этих мыслей!
        Так или иначе, десерт, который заказал ее приятель, ей явно нравился.
        Лео предпочел бы винтажный вариант.
        Какого черта с ним происходит? Он вздохнул. Потянулся. Видно, вечер выдался долгим, ему просто надо поспать. Сразу же, как только отправит имейл Калебу. Со свадебным обедом он разберется завтра. Надо притормозить бульдозер по имени Солнышко.
        Солнышко. О боже! Она подобна шестидюймовой занозе у него в боку. А значит, нет смысла возиться с ее длиннющим списком.
        И будь он проклят, если это не самый случай из песни Натали Кларк, где любовь хватает тебя за задницу. Самая ужасная песня века. Как же он ее ненавидит.
        Глава 2
        «Кому: Калебу Куотермейну
        От кого: Лео Куотермейна
        Тема: Ты серьезно?
        Калеб, братишка, что за дела? Где твой список приглашенных? Правда ли, что речь идет о 150 гостях? Я думал, это будет скромный обед для своих.
        Завтра на меня обрушится Солнышко с приглашениями, и мне хотелось бы понять, кто и как себе это представляет. Не хочется выглядеть полным идиотом.
        ЛК».
        «Кому: Джонатану Джонсу
        От кого: Солнышка Смарт
        Тема: Свадьба века
        Привет, дорогой.
        Сегодня вечером обедала в «Ку Брассери». Потрясающе! Завтра мы с Лео снова встречаемся, но в другом месте. Не могу дождаться!
        В прикрепленных файлах посылаю образцы приглашений. Первое ультрамодное, кремовое с темно-серым. Второе невероятно романтичное в розовато-лиловых тонах. Третье в стиле ар-деко, голубое с желтыми, коричневыми и серыми акцентами.
        ПОЖАЛУЙСТА, полюби последнее. Я понимаю, что это звучит ужасно, но открой его — и увидишь!
        Все остальное на мази. Говорю тебе, это будет свадьба года!
        Санни.
        P. S. И отвечаю «нет» на твой постоянный вопрос. Я еще не сделала».
        Тук-тук-тук. Тот же звук, только по деревянному полу.
        Лео увидел, что она озирается по залу. В «Мейнфер» не было открытого пространства, как в «Ку Брассери», и найти человека было не так просто, потому он остановился и помахал рукой.
        Его взгляд автоматически упал на ноги Солнышка. Коралловая замша. Каблук дюйма четыре. И, как ни странно, никакого лака на ногтях ног. Он вдруг понял, что не видел лака и во время прошлых двух встреч. И на ногтях рук тоже.
        Привет, мистер Эсте Лаудер! С каких пор ты начал замечать лак на ногтях?
        Да нет. Конечно, не замечал. Просто она казалась девушкой, которая скорее умрет, чем выйдет из дому с ненакрашенными ногтями. С другой стороны, на девушку, которая ест, как Генрих VIII, она тоже совсем не походила.
        Подойдя к нему, Солнышко приветствовала его лучезарной улыбкой. На ней были темно-зеленые брюки в обтяжку и туника в стиле шестидесятых. Перед туники украшал психоделический черно-красный узор, на первый взгляд, размазанная грязь. Но лишь на первый взгляд. На шее болталась та же цепочка с подвеской в виде луны и солнца, и никаких других украшений. Тоже странно. Где другие цацки?
        Как и вчера, прежде чем он уклонился, она поцеловала его в щеку. Потом уселась, будто устала, и с грохотом бросила на пол тяжелую матерчатую сумку.
        — Уф-ф! Я принесла кучу вариантов приглашений, поэтому сумка такая тяжелая.
        Лео не понимал, как ей удается носить вещи, не сочетающиеся по цвету.
        — Ты просмотрел список гостей Калеба?  — Она подмигнула ему.
        — Да.
        — Так! Их сто пятьдесят, правильно? Лео скрипнул зубами.
        — Да, сто пятьдесят. Ты можешь даже не вспоминать возможные варианты, которые рассматривала вчера.  — Он сердился, и больше оттого, что сердиться не на что. Это же не его свадьба, черт возьми. Но просто это раздражало!
        Солнышко с любопытством наблюдала за ним.
        — Значит ли это, что у тебя на уме потрясающее местечко на сто пятьдесят человек? Которое к тому же можно забронировать всего за два месяца?
        — Собственно говоря, да. В следующем месяце я открываю новый ресторан, но не в Сиднее. До него полтора часа езды на юг. Он так и называется «Юг».
        Лео устыдился тому, что он произнес это с таким самодовольством, будто ему пятнадцать лет! Правда, самодовольство произвело нужный эффект. Солнышко радостно захлопала в ладоши. Он почувствовал себя полнейшим дураком.
        — О, я о нем читала!  — воскликнула она.  — Он примостился на высоком утесе, и оттуда прекрасный вид на океан. Верно?
        — Угу.
        Снова восторженный хлопок.
        — Обалденно. И когда мы сможем съездить посмотреть его?
        Обалденно? Боже правый!
        — Это не обязательно. Я лично отбирал штат для «Юга», они знают свое дело. Достаточно сказать, что нам надо, и они сами все сделают. Но если хочешь, могу прислать тебе фотографии интерьера.
        Солнышко посмотрела на него, как на сумасшедшего.
        — Нам обязательно надо туда съездить. Может, твои сотрудники действительно прекрасны, но Джон доверил мне проследить, чтобы все было безупречно. Я точно знаю, что ему нравится, и не могу его подвести. Нам надо подумать, как расставить столики. Определить лучшее место для встречи гостей, рядом с которым будут стоять приветственные коктейли. Например, на улице. Тысяча разных вещей.
        Лео почувствовал, как в голове застучал пульс.
        — Давай я об этом подумаю,  — сказал он просто для того, чтобы остановить словесный поток. На самом деле он никуда не собирался.
        — Спасибо, Лео!
        Два месяца! Два месяца с этой хитрой, бессовестной обманщицей.
        — Так! Поговорим о дизайне приглашений. Я покажу тебе три варианта, но не стану говорить, какой мне больше нравится, не хочу на тебя давить.
        — Тебе и не удастся.
        — Ну, я подумала, что мой выбор может на тебя повлиять.  — Она понимающе улыбнулась.  — Вдруг ты нарочно выберешь не то, что мне нравится! Мне бы этого не хотелось.
        Лео сдержал подступивший смех. Это бы только раззадорило ее.
        — Раз уж мы не отвергаем возможность рассылки по имейлу, я тоже хочу кое-что тебе показать,  — мягко вставил он, не желая сдавать позиции, по крайней мере с ходу.  — Мы делали что-то подобное для рекламного ланча в «Ку Брассери».
        Через полчаса Лео с удивлением обнаружил, что согласился с печатным приглашением в стиле ар-деко, но он тоже одержал победу! Солнышку понравилась электронная версия, она настояла, чтобы они разослали что-то подобное в качестве дополнительного уведомления, снабдив привлекательной фотографией окрестностей ресторана.
        — Но мы должны держать это место в секрете,  — тоном заговорщицы добавила она,  — пусть все гадают, пока не получат приглашения. Так веселее.
        Она взяла на себя печать приглашений и написание адресов от руки, для чего собиралась обратиться к знакомому каллиграфу. Пообещала показать окончательный вариант дизайна с образцом почерка, на который ему было глубоко плевать. Он должен позаботиться о рассылке электронных уведомлений, согласовав с ней окончательный вариант, на который ей наверняка не плевать.
        Он уже собирался исчезнуть на кухне, когда Солнышко вернулась к тому, что ей нужно посмотреть «Юг».
        — Ничего не получится. Без меня ты не можешь поехать, а я свободен только в понедельник днем.  — Ха!  — В это время ты в магазине, верно?
        Солнышко достала пухлый ежедневник. Лео отреагировал не сразу.
        — Ты же сидишь в «Фейсбуке», зачем тебе бумажный ежедневник?
        — Мне его сделала мама, так что приходится, и потом, он мне нравится. Натуральная пенька, бумага ручной работы. Она сделала такие и для Джона с Калебом. Посмотрим, что тут у нас. Ура, есть! В понедельник я могу! Ура!
        В голове снова застучал пульс.
        — У меня очень гибкий график. В основном я работаю дома и, как правило, ночью, когда больше вдохновения. Днем редко и никогда в магазине, за исключением случаев, когда устраиваю показы. У меня потрясающий менеджер, не любит, когда я вмешиваюсь.
        — Любопытно с ним поговорить.
        — Могу вас познакомить. А-а, вижу, ты мне не веришь. Знаешь, я не всегда во все лезу.
        Лео не удержался и с сомнением хмыкнул.
        — Ну, понятно! Тогда лучше не спорить. Так! Мы можем поехать на моей машине.
        — Я собираюсь взять свой байк.
        — Байк?  — Она опешила.
        — Мотоцикл,  — пояснил он.
        — Но у тебя же есть машина?
        — Нет.
        — Мы могли бы столько всего обсудить, если бы поехали вместе.
        — У меня нет машины.
        — А у меня есть. Ты можешь поехать со мной.
        — Давай сразу договоримся: ты не будешь мной командовать. У меня нет машины. У меня мотоцикл. Я поеду на мотоцикле, потому что я так хочу. Почему бы тебе просто не поехать со мной?
        Какого черта он это предложил?! Терпеть полтора часа, как Солнышко Смарт прижимается к нему? Нет уж, спасибо! Одна радость: она не сможет разговаривать.
        Все равно будет раздражать одним своим присутствием. Этими своими брюками в обтяжку, пышным бюстом, прижавшимся к его спине, дыханием ему в шею. Будет обнимать его, совать руки под куртку.
        Что? Нет. Нет! Черт, зачем ей совать руки ему под куртку?
        — Спасибо, нет.  — Лео не сразу сообразил, что она говорит о поездке на мотоцикле. Спасибо, нет. Резко, холодно, без вариантов.
        И это задело его! Проклятие.
        — Почему?
        — Не люблю мотоциклы.
        Не люблю мотоциклы! Прекрасно. Какое ему дело до ее нелюбви к мотоциклам? Все женщины, с которыми он встречался, только и ждали, чтобы вскарабкаться на его «дукати»!
        Хотя он же не встречается с ней. Черт! Что за жуткая мысль! Спокойно, Лео.
        — Почему? Не сможешь надеть шпильки в десять дюймов? В этом все дело?
        — Не ношу шпильки в десять дюймов. Я не клоун на ходулях. Дело не в обуви. И не в одежде. И даже не в том, во что превращаются волосы в этих шлемах. Просто хочу остаться в живых.
        — Отлично. Ты поедешь на машине, я на мотоцикле. Встретимся на месте.
        Она вдруг как-то сникла. У Лео появилось абсурдное желание погладить ее по голове. Он никогда никого не гладил по голове. Не дотрагивался до чьих-то волос. Никогда.
        Он буквально подпрыгнул на стуле.
        — Лучше я пойду на кухню.
        — Что, прямо сейчас? Ох. Не думала, что мы говорим уже так долго.
        Она слегка покачала головой. Встряхнулась. С прежней самоуверенностью задрала нос:
        — У меня есть и другие варианты расстановки цветов и свадебного торта. И еще я хотела поговорить с тобой об обуви. Хочу для такого случая сделать тебе туфли на заказ.
        — Цветы не срочно. С тортом тоже можешь не заморачиваться. У меня в штате отличный кондитер. И туфли мне не нужны.
        — Туфли — это подарок. От меня. Для Калеба и Джона я тоже сделаю. Обещаю, подобных ты нигде не встретишь. Чтобы не было, как раньше на свадьбах, когда шестеро друзей жениха стояли в одинаковых светло-голубых смокингах с темно-синей каймой на лацканах!  — Она с преувеличенным возмущением пожала плечами.  — О, Лео, пожалуйста, скажи «да».
        Лео посмотрел на ноги в сильно поношенных коричневых туфлях, потертых, но удобных и мягких, как растопленное масло. У него есть и другие. Хорошие туфли. Итальянские. Больше он ничего не хотел. Не хотел ее чертовых туфель.
        Но посмотрел в ее гипнотически прекрасные разноцветные глаза, с мольбой обращенные к нему, и услышал собственный голос:
        — Я подумаю.
        — Спасибо тебе. Надо еще кучу всего обсудить, но, вижу, тебе сегодня некогда, так что иди. До понедельника я распоряжусь насчет цветов. А еще музыка. Нет, с этим я даже связываться не буду. Я знаю, обычно ты выходишь в свет с этой потрясающей певицей Натали Кларк. Она отлично подойдет. Я надеюсь. Ладно, дорогой, хватит про музыку. О, дорогой, вижу, ты опять злишься. У тебя краешек рта немножко дергается. Но нам еще нужно поговорить по поводу твоей и моей одежды, раз уж мы ближе всех к официальной части праздника. Мы не должны выглядеть как из одного приюта, но можем сделать много всего, чтобы выглядеть по теме. Лео со страхом уставился на нее:
        — Хочешь сказать, это будет тематическая вечеринка?
        — Я не говорю про всякие ужасы типа Элвиса, Средневековья, викингов или Хеллоуина! Но я видела картинки с тыквами! Я говорю только о цветовых акцентах, определенном стиле.
        — Ты меня пугаешь.
        — Обещаю, тебе понравится.
        — Действительно, пугаешь. Давай это отложим, ладно? На потом.
        Солнышко сморщила носик. Лео уже знал: значит, она готовится привести новые аргументы, поэтому поспешил поднять руку, останавливая ее:
        — Увидимся в понедельник. И, Солнышко, постарайся не забывать, что свадьба уже состоялась. Это будет праздничный обед.
        — Но…
        — В понедельник.
        Она издала приглушенный звук, говоривший о разочаровании.
        — Хорошо! В понедельник! Но я останусь здесь обедать, не побегу домой, как примерная маленькая девочка. У меня свидание.
        — Тогда я пришлю кампари, пока ты будешь его ждать.  — Теперь он был спокоен. Даже очарователен.
        — Спасибо, ты очень любезен,  — отозвалась она. Спокойная. Разумная. Очаровательная.
        — Только сегодня я не смогу подойти поболтать с Гари.
        — Ничего страшного, Гари не будет.
        — Но мне казалось, ты сказала…  — Лео нахмурился.
        — Да, понимаю.  — Она коротко засмеялась. Раздражающим коротким смехом.  — Нет, сегодня я обедаю с Беном.
        — Еще один банкир-инвестор?
        — Нет, бальзамировщик.
        — Ты шутишь, да?  — Лео снова выкатил глаза.
        — Нет.  — Она выглядела серьезно смущенной.  — Почему ты решил, что это шутка?
        — Бальзамировщик? Как тебя вообще угораздило познакомиться с бальзамировщиком? Ты что, делаешь обувь для мертвых?
        — Не то чтобы делаю. Мне пришлось с этим столкнуться. Два года назад. Для моей сестры.
        — Не знал, что у тебя была сестра.  — Он что-то вспомнил задним умом насчет ее глаз. В утробе… Тройня… Близнецы!
        О боже! Бальзамировщик. Сестра. Ее сестра-близнец умерла. А он чертов идиот!
        Это случилось снова. Ее лицо изменилось. Этот пепельный цвет. Пустота. Дрожащие губы. Да что же это такое, черт побери?
        — Солнышко. Нет ответа.
        — Солнышко!
        Она встрепенулась. Тряхнула головой, пустота в глазах исчезла, они наполнились слезами, она часто заморгала, отгоняя их.
        Проклятие! Лео схватил салфетку и протянул ей. Она зажала ее в руке. Снова моргнула. Он смотрел, затаив дыхание. Если хоть одна слеза упадет, ему придется… придется… Нет, невозможно… разве он сможет? Держись, держись. Она сделала глубокий, медленный вдох, и слезы отступили. Лео тоже сделал глубокий, медленный вдох и, чувствуя, что избежал катастрофы, опустился на стул рядом с ней.
        — Извини. Моя сестра умерла два года назад. Скоро годовщина, и я немного нервничаю. Теперь это уже почти прошло, но время от времени… Ладно, давай вернемся к…
        — Как ее звали? Твою сестру?  — Лео не мог так просто вернуться к чему бы то ни было.
        Солнышко помолчала несколько секунд.
        — Ты готов это услышать, Лео? Это не для слабонервных.
        Он не знал, готов или нет и к чему он должен быть готов. Не понимал, почему не ей сменить тему, хотя она явно хотела. И почему ее улыбка так его тревожит. Почему хотелось взять ее за плечи и трясти, пока не вытрясет из нее загнанные внутрь слезы.
        Он вообще ни черта не понимал, меньше всего — почему его должна интересовать сестра Солнышка Смарт.
        — Что, хуже, чем Солнышко?
        — Уф-ф! Да, во всяком случае, Лунность так считала.
        — Лунность? Ты это серьезно?
        — Угу.
        — Боже правый. Лунность. И Солнышко. Как это случилось?
        — Родители были хиппи.
        — Нет, я имел в виду, что случилось с…
        — О, дорогой, я испортила салфетку. Извини.
        — Плевать на салфетку.
        — На самом деле столовые салфетки имеют интересную историю. Ты знаешь, сначала вместо них использовали тонко раскатанные куски теста? Потом их заменили куски хлеба, которыми вытирали руки.
        Что за чертовщина? Он совершенно растерялся.
        — Э-э, нет, не знал.
        Она ослепительно улыбнулась:
        — Но ты ведь спрашивал про Лунность. Именно ей я обязана тем, что сижу здесь с тобой. Они с Джонатаном встречались, когда были подростками.
        — Не может быть!
        — Может! Джон ее обожал, но Лунность довольно быстро сообразила, что должна поменять Х-хромосому на Y, если хочет, чтобы их отношения развивались. Короче, стала склонять признаться в том, кто он есть, а меня призвала в качестве моральной поддержки. Мы втроем очень сблизились, образовав что-то вроде шведской семьи, только без секса. И вот я сижу здесь и занимаюсь организацией свадебного обеда для Джона и твоего брата.  — Ослепительная улыбка исчезла.  — Одна из причин, почему я так скучаю по Джону, связана с сестрой.
        Джон встречался с девушкой. Шведская семья без секса. Хлеб вместо салфеток? Лео окончательно потерял дар речи.
        — В любом случае тебе не надо этого объяснять. Я знаю, ты тоже скучаешь по брату.
        — Это несравнимо.
        — Да, понимаю. Если тебе понадобится увидеть Калеба, ты можешь просто вскочить в самолет.
        — Скорее случится обратное.
        — Он прыгнет в самолет? О да, понимаю, это ему необходимо увидеть тебя. Ну, понятно. Ты главный и не нуждаешься в том, чтобы кого-то видеть.
        Ее проницательность пугала.
        — И никаких эмоциональных проблем. Хороший способ существования. Мой подход к отношениям заключается в том, чтобы достичь подобной степени отчуждения и спокойствия. Владеть своими чувствами.
        Лео немного испугался.
        — Твой подход к отношениям?
        — Да. Например, отделить секс от любви, как в нашей шведской семье с Джоном и Лунностью. Согласись, это упрощает жизнь.
        — Проще — может быть. Но не лучше.
        — Конечно, самое простое — совсем исключить любовь из жизни. Так я теперь и поступаю.
        — Почему?
        — Тут больше нет места.  — Она слегка похлопала себя по груди в области сердца.
        — Но ты же совсем не такая.
        — Ну да, мне приходится много над этим работать.
        — Почему?  — Господи, зачем он твердит одно и то же, как попугай?
        — Потому что природа заложила во мне склонность сильно привязываться к людям. Я должна как-то обезопасить себя.
        — Что? Почему?  — Нет, не может быть, чтобы он снова это повторил.  — Я хотел сказать: чего ты боишься?
        — Боли. Это больно — любить кого-то слишком глубоко.
        Лео захотелось сказать, что это смешно, но слова не шли с языка. Что он понимает? Он живое доказательство того, что секс, как правило, не имеет отношения к любви, что бы там ни говорили.
        Солнышко, по крайней мере, может прикоснуться к другому человеку, не впадая в панику, а значит, превосходит его на целую голову. Как он мог получить то, что имел Калеб, если даже не в состоянии обнять плачущую женщину? Разве он это заслужил, жалкий тип?
        — Но мы, кажется, говорили про бальзамирование.  — Солнышко подмигнула.  — Что гораздо интереснее. Это очень сложная и ответственная работа. И заставляет тебя задуматься, верно?
        У Лео голова шла кругом оттого, сколько раз менялась тема разговора за последние несколько минут. Туфли, тыквы, секс, любовь, бальзамирование, салфетки.
        — Задуматься?  — тупо повторил он.
        — Ну, например, кремация или похороны? Мы все должны подумать об этом заранее. И если тебе интересно, раз уж ты ездишь на мотоцикле, думаю, Бен с удовольствием…
        — Э-э, нет, спасибо. Я скажу, чтобы тебе принесли выпить.
        В разгар вечера Лео высунул голову с кухни, якобы чтобы посмотреть, все ли в порядке в зале. На самом деле — чтобы посмотреть на очередного бойфренда Солнышка.
        Бальзамировщик Бен оказался красивым парнем. Прямо какой-то чертов викинг!
        Они заказали запеченную баранью ногу, блюдо, рассчитанное на несколько человек, которое подавалось с хрустящей жареной картошкой, пшеничными лепешками, овощами в ассортименте и приправами. Такое количество еды могло насытить всю съемочную группу «Хоббита», включая троллей.
        Лео подглядывал еще пару раз. Бен оба раза смеялся. Солнышко собиралась отправить в рот очередной кусок, торчащий на вилке. Лео пришло на ум, что прожорливость Солнышка достойна чемпионата по поглощению еды.
        Ему всегда казалось, что для разнообразия было бы приятно познакомиться с женщиной, которая любит поесть. Однако вид непрерывно жующей Солнышка его раздражал.
        Очень, очень раздражал.
        До его обострившегося слуха донеслась очередная вспышка смеха.
        Так! Он снял фартук. Надо разобраться, что, черт возьми, их так веселит. Он вымыл руки, надел чистую куртку шеф-повара и двинулся вперед. Солнышко удивленно подняла глаза:
        — Лео! Какой сюрприз.
        Она представила мужчин друг другу.
        — Что, не понравилось?  — спросил он, усаживаясь на стул.
        — Не смешно. С завтрашнего дня придется сесть на диету.
        — Которая продлится ровно день,  — добавил Бен, подмигнув ей.
        Он подмигнул! Какого дьявола подмигивать? Солнышко засмеялась:
        — Или поцелуй меня, Бен, в этом случае сгорает шесть с половиной калорий в минуту. Если, конечно, поцелуй страстный. Мне кажется, страсть заметно ускоряет метаболизм.
        — Где ты это вычитала?  — Бен рассмеялся.
        — В Интернете.
        — Тебе надо повторить арифметику, Санни. Если я буду целовать тебя, ну, скажем, пятнадцать минут, у тебя все губы полопаются, а калорий уйдет всего лишь сотня. Это треть пшеничной лепешки.
        — Пытаешься увильнуть от поцелуя?  — Она взмахнула ресницами. Лео подумал, что так она похожа на развратную кретинку, однако говорить не стал.
        — Ты же знаешь, я всегда готов.  — Бен улыбнулся очень интимно.  — Но если хочешь устроить марафон, придется купить цистерну бальзама для губ.
        — Это овощ.  — Солнышко подцепила ломтик картошки и отправила в рот.  — Не считается.
        — О да, это овощ!  — Бен расхохотался.  — Такой же, как ты орех.
        — Как ты кусок мяса, если уж проводить аналогию.
        — О да. Знаю, для тебя я всего лишь кусок мяса. Как и все мы.
        Зазвонил телефон.
        — Это мой.  — Бен достал мобильник.  — Извините, я должен ответить.
        — Все?  — спросил Лео, когда Бен отошел.
        — Это я о своих бывших, да простит меня Господь!  — Она засмеялась.
        — Звучит, будто их целый легион.
        — Не совсем.
        — Ты спишь с обоими?
        — А почему тебя это интересует?
        — Просто интересно: ты готова со всеми? Если учесть всю гадость о любви, сексе и куске мяса, которую ты недавно вылила.
        — Это не гадость.
        — Полнейшая гадость.
        — Ладно. Я никогда никого не любила, а секс у меня был. Но могу поспорить, у тебя его было столько, что хватит на целую книгу «Пятьдесят оттенков Лео». И ни одной жены. Даже постоянной девушки, верно? Да и любви тоже, наверняка.
        Лео почувствовал, как у него хрустнула челюсть. Господи, как же ему хотелось показать ей все пятьдесят оттенков.
        — Дело не в этом.
        — Именно в этом. Что с тобой не так, Лео? Здесь маловато места?  — Солнышко ткнула его пальцами точно в область сердца. Ему показалось, в самое сердце.  — Не думаю, что ты можешь читать мне мораль только потому, что я ложусь в постель без любви, так же как ты.
        — Ты собираешься трахаться с обоими?
        — Не собираюсь. И не буду. Никогда. И сколько бы ты ни сверлил меня взглядом, ничего не изменится.
        — Я не сверлю тебя взглядом. Не сверлю.
        — Еще как сверлишь. Это даже мило.
        — Я не милый.
        — Милый. Такой типичный лицемерный миляга.
        — Я не лицемерный.
        — Давай продемонстрируй мне моногамность, и я тебе поверю.
        — При чем тут моногамность?
        Опять этот изгиб губ в уголке рта. Лео почувствовал, что больше не может сдерживаться.
        — Но я и есть моногамный.
        — Ну да. Одна моногамная связь за другой. Если их целая вереница, это не считается.
        Ему захотелось стащить ее со стула и… И что? И ничего, вот в чем дело. Ничего.
        — Бен возвращается, так что думай, как знаешь. Десерт вам сейчас принесут.
        — О, дорогой, мне точно придется сесть на диету.
        — Просто пусть Бен поцелует тебя дважды.  — Лео встал.
        Она схватила его за руку, пытаясь удержать. Прежде чем он успел сообразить, его пальцы сомкнулись вокруг ее ладони и замерли. Он разжал их и высвободил руку.
        Взгляд Солнышка скользнул с его руки на лицо. В ее глазах было сомнение. И беспокойство. И нежность, которая его взбесила. Ему это не нужно. Не нужно, чтобы эта проклятущая Солнышко Смарт трогала его и лезла в мысли.
        — Почему ты на меня сердишься, Лео?
        Он вдруг с невыносимой ясностью почувствовал исходивший от нее аромат. Нарциссы. Женщина, которая только что под завязку натрескалась мяса, не может пахнуть цветами. Как ей это удавалось?
        — Я на тебя не сержусь.  — Врун.  — В понедельник отправлю тебе карту на имейл.
        Лео быстрым шагом удалился на кухню. Он злился на себя, потому что она действительно сердила его. Но оставался главный вопрос, «почему». Что? Почему?
        О господи!
        Глава 3
        «Кому: Джонатану Джонсу
        От кого: Солнышка Смарт
        Тема: Свадьба века
        Новости вкратце, дорогой.
        Приглашения делаются. Дресс-код будет занятным, хотя я, очевидно, надену длинное платье в соответствии с ролью.
        Завтра утром поеду смотреть ресторан. По всем признакам он прекрасен.
        Потом мы составим меню. Хотя после того, как я побывала в двух заведениях Лео, у меня нет сомнений в том, что еда будет великолепна.
        Мне бы хотелось познакомиться с шефом. С одним УЖЕ знакома, но хотелось, чтобы тот был не такой упертый!
        Санни.
        P. S. Лео ездит на мотоцикле! Я еще не сделала этого, но скоро сделаю».
        «Кому: Калебу Куотермейну
        От кого: Лео Куотермейна
        Тема: Последние новости
        Солнышко взяла на себя бумажные приглашения, а я разошлю дополнительное уведомление. Если в ближайшие дни ты не напишешь, я буду рассчитывать на толпу гостей, как на балу в «Войне и мире».
        Завтра утром я встречаюсь с Солнышком в «Юге», если у нее будут возражения, готовься внести за меня залог, потому что я ее убью.
        Я отращиваю волосы. Надеюсь, ты счастлив. Кроме того, судя по всему, у меня появится пара туфель, сделанных на заказ. Твоя идея? Имей в виду, я в долгу НЕ ОСТАНУСЬ.
        ЛК».
        — Вау!  — воскликнула Солнышко.
        Похоже, «Юг» расположен лучше любого другого ресторана в мире.
        Конечно, она побывала не везде и не сомневалась, что на земле куча прекрасно расположенных ресторанов, но это место действительно впечатляло.
        Ресторан примостился на краю утеса. Благодаря достижениям инженерной мысли, вход располагался сверху и представлял собой маленькую смотровую площадку. Стеклянный пол позволял видеть под ногами деревья, сползавшие по крутому склону к самому берегу. Впереди простиралась глубокая синь океана, сбоку и сзади интерьер самого ресторана. Столы и стулья еще не привезли, и пространство казалось четким и ясным.
        Она вдохнула невероятно свежий воздух. Ветер развевал волосы во все стороны, но ее это не смущало. Это место совершенно. Совершенное для свадебного торжества.
        Такими словами Лео описал приватный зал в «Ку Брассери», злясь на свое косноязычие. Ей даже захотелось его обнять, ибо как можно из-за этого злиться.

* * *
        Конечно, он не из тех плюшевых мишек, которых можно развеселить, просто погладив по головке. Он нетерпим, замкнут и большую часть времени раздражен. С чего она вообще взяла, что он нуждается в объятиях.
        И все же хотелось. Прямо сейчас. Подойти и обхватить его руками. Быть рядом, прижаться. Успокоить его. И саму себя. Опять эти страшные обессиливающие мысли.
        Должно быть, близость океана кружит голову. К этому следовало подготовиться заранее. Не хочется снова опозориться перед Лео.
        Солнышко глубоко вдохнула. Выдохнула. Посмотрела вверх, вниз. И хотя ждала боли, казалось, сердце сейчас разорвется. Лунность предстала перед ней так живо, что перехватило дыхание. Лунность считала, что океан — ее стихия. Солнышко чувствовала себя бессильной перед этим, когда оказывалась вблизи побережья. Одним из самых мучительных воспоминаний был тот последний раз, когда они пришли на пляж. Уже стемнело, шел дождь. Лунность с восторгом бегала нагишом среди волн.
        — Вот где я становлюсь собой!  — кричала она.
        Солнышко, смеясь и волнуясь, пыталась вытащить ее из холодного опасного бурлящего прибоя, называла безумной хиппи, поклоняющейся Посейдону.
        Через три дня Лунность умерла.
        Солнышко прикоснулась к талисманам в виде луны и солнца. Тоска по сестре охватила с такой силой, что она не могла пошевелиться и едва дышала. Одиночество и жажда иметь рядом кого-то близкого, с кем ты как две стороны одной монеты, вызывали боль, подобно ножевой ране.
        — Солнышко?
        Ей потребовалось несколько секунд, чтобы заставить себя встряхнуться и загнать депрессию в глубь сознания. Взяв себя в руки, Солнышко с улыбкой повернулась к Лео, стоявшему у входа в ресторан.
        — Привет, Лео.
        Он толкнул тяжелые двери, приглашая ее войти. Подойдя к нему, Солнышко потянулась его поцеловать, но он успел отпрянуть, и она пошатнулась. Лео схватил ее за локоть, но мгновенно отпустил, как только почувствовал, что она восстановила равновесие.
        А-а, о’кей! Понятно. Не хочет, чтобы его целовали.
        Собственно говоря, если припомнить их недолгие встречи, можно сделать вывод, что он вообще не хочет, чтобы она к нему прикасалась. А она-то размечталась. Да так можно довести бедного парня до сердечного приступа! Интересно, дело в ней или у него вообще проблема с тем, чтобы прикасаться к женщинам? И если это касается всех женщин, то как ему удается заниматься с ними любовью? Может, он не занимается и у него для этого надувная кукла. Или это касается не только женщин, но и мужчин, животных и даже надувных кукол. Может быть, он страдает обсессивно-компульсивным расстройством, манией чистых рук и все такое. Она читала, что в таком случае помогает курс десенсибилизации. Или это была экспозиционная терапия?
        Надо прикасаться к нему как можно чаще, чтобы он понял, что в тактильном контакте нет ничего страшного. Она могла бы этим заняться. В качестве общественной помощи.
        Сделать любезность человеку, который должен стать членом ее семьи. Ну, своего рода семьи. Это было бы даже забавно.
        — О, Лео, извини, дорогой. Ты не ожидал, верно? Мне пора бы усвоить, что нельзя бросаться на людей, когда они к этому не готовы! Со мной тоже был случай, я от неожиданности не знала, что делать: целоваться, пожимать руки или тереться носами. С тобой такого не случалось?
        — Нет.
        — Ладно. Впредь я буду подавать какой-нибудь знак перед тем, как соберусь тебя поцеловать. Скажем, складывать губы, как у форели.
        Лео уставился на ее губы.
        — Если ты думаешь, что я искусственно увеличила губы, то это не так. Они у меня от природы такие форели. Если, конечно, действительно такие надутые губы. Надо посмотреть в Интернете, как выглядит эта рыба.
        Что, черт возьми, у него с головой?
        — У меня что-то не так с прической?  — Солнышко вскинула руку.  — Это все ветер.  — Она повязала ленту, туго стянув концы сзади под волосами.  — Готово. Надо бы сделать стрижку, но я не знаю, как ее укладывать для свадебного обеда, поэтому решила подождать. У меня классный парикмахер. Ну, я с ним встречаюсь.
        — Еще один?
        — Еще? А, ты хочешь сказать: еще один, с которым я встречаюсь? Да. В любом случае Йен, так его зовут, говорит, что сначала должен увидеть мое платье. Некоторые считают его ненормальным, а он гений, и я с ним не спорю. Да и как я могу спорить, если мы с ним два сапога пара. Я такая же ненормальная. Например, не могу сделать для тебя туфли, пока не увижу, что ты собираешься надеть. Лео на секунду отвел взгляд, который она наверняка расценила злобным.
        — Это намек на то, что ты должен дать мне знать, в чем пойдешь.
        — Да, я так и понял.
        — Так! И что думаешь? Насчет моих волос? Мне стоит оставить челку? За два месяца она, конечно, не отрастет полностью, но станет достаточно длинной, чтобы я смогла уложить ее по-другому.  — Она отвела челку и пригладила на виске.
        — Мне нравится челка.
        Ура! Заговорил! Но все еще хмурится. Теперь он смотрел на ее платье. Немного узковато! А чего еще ждать после двух обедов в его ресторанах, не говоря уже о вчерашней лапше и плитке шоколада? В остальном ничего особенного. Обычное шерстяное платье-футляр телесного цвета, V-образный вырез, длина до колена, рукав три четверти.
        Взгляд Лео скользнул по ее ногам и остановился на туфлях. Лодочки телесного цвета на шпильках в пять дюймов.
        — Что-то не так?
        Должно быть, в ее голосе прозвучало отчаяние, потому что взгляд Лео замер. В конце концов он посмотрел ей в глаза:
        — Хорошо выглядишь. Как обычно.
        Ох. Спасибо!  — Она и в самом деле почувствовала, что у нее все в порядке.
        — Но я боюсь, как бы ты не свернула себе шею, гарцуя здесь на этих каблучищах. Строительство закончено, но кое-где еще остался мусор, о который можно споткнуться.
        Ну вот, опять!
        Похоже, день будет долгим. И нескучным. А он просто неотразим в своей раздражительности! Солнышко подошла к окнам, широко улыбаясь, повернулась к Лео:
        — Это великолепно! Ты проведешь для меня экскурсию?
        Лео кивнул так неприветливо, что она чуть не засмеялась. Хорошо. Лучшего времени продолжать лечение не найти. Надо начинать прикасаться к нему. Прикасаться, прикасаться! Ну, дорогой мой Лео, держись!
        — Да, но будь осторожна. И оставь сумку. Судя по виду, она очень тяжелая.
        Солнышко бросила сумку и вернулась к нему.
        — Слушай, давай я буду просто держаться за тебя, чтобы ты не волновался за мои хрупкие конечности.  — И взяла его под руку. Рука сделалась твердой, как кусок мрамора. Или окаменелое дерево. Окаменелое! Отлично! Солнышко улыбнулась ему.  — Веди меня, Лео.
        Он так крепко стиснул челюсти, что она испугалась, как бы у него не сломался зуб.
        — О, дорогой, позволь мне! Все будет хорошо. Лео понял: дело плохо. Правда, он понял это еще в тот момент, когда увидел ее на смотровой площадке, невероятно роскошную и одновременно земную. И задумчивую. И печальную.
        Грустила, и что? Она ведь мгновенно пришла в себя, разве нет? Как в прошлые разы. Значит, нет причин, чтобы… В общем, ничего.
        Только волосы раздражали! На площадке ветер трепал их во все стороны, но она и не подумала завязать их. А потом просто подвязала спутанную копну лентой, будто ей все равно. Ее не может не волновать, что у нее на голове. Женщины, с которыми он встречался, очень беспокоились об этом. Впрочем, с ней он не встречается. Просто это отвлекает, вот и все. Как и то, с какой беспечностью она бросила на пол свою шикарную, дорогую оранжевую сумку. Будто бумажный пакет из супермаркета. Как и то, что она не красит ногти. И подмигивает ему. И пахнет свежими цветами. И с каким лукавым видом посмотрела на него, когда взяла под руку. Он уже начал понимать, что Солнышко совсем не глупа.
        Лео не хотелось выглядеть святошей, который осуждает ее за то, что она встречается одновременно с двумя парнями, хотя не любит никого из них. Кто он такой, чтобы читать нотации?
        Лео расслабил руку под ее ладонью, казавшейся такой раздражающе легкой, теплой, и ощутил… Ничего. Это ничего не значит. Он просто помогает ей сохранять равновесие. С таким же успехом она могла бы держаться за перила.
        — Давай начнем с кухни.  — Он провел ее через распашные двери в большое помещение, отделанное сверкающей белой плиткой, с безукоризненно чистыми поверхностями из нержавейки.  — Здесь все настоящее произведение искусства.
        Солнышко выпустила его руку, какое облегчение, и медленно повернулась кругом.
        — Жуть. Впрочем, я чувствую это на любой кухне.
        — Не любишь готовить?
        — Я просто не готовлю. Не могу. Однажды попыталась сварить яйцо, так оно получилось твердым, как мяч для гольфа. Тебе никогда не случалось обдирать мяч для гольфа? Он такой странный, будто бесконечную резиновую ленту намотали слой за слоем.
        М-да, похоже, она испытывает особый интерес к самым странным вещам.
        — Ты его переварила.  — Пожалуй, она об этом догадывается.
        — Я его съела, но с тех пор не варю яиц. Да и зачем их варить, когда можно спуститься в кафе и взять прекрасно сваренное яйцо и хрустящий тост?
        — И это единственное, что ты готовила? Яйцо?
        — Не далее как вчера я делала лапшу-двухминутку.
        — А в детстве ты не помогала на кухне?
        — В том-то и проблема. Мои хипповые родители — вегетарианцы. Это означало нескончаемую фасоль, коричневый рис и тофу, которые я терпеть не могу. Запеканка из тофу! Кому захочется такое готовить?  — Она открыла духовку и заглянула внутрь.
        — Значит, ты бывшая вегетарианка.
        — Бывшая с большой буквы «Б»! В тот момент, когда однажды в возрасте пятнадцати лет положила в рот кусок бифштекса, я пропала и с удвоенной силой предалась мясоедению. А через два дня попробовала кокосовое мороженое, и жизнь изменилась безвозвратно. Я стала не просто сладкоежкой. Меня тянет на сладкое, как акулу на запах крови.
        — Как акулу?
        — Да, белую. Тебе известно, что у нее триста пятьдесят зубов? Пятьдесят в первом ряду и еще семь рядов.
        Это уже интересней, чем обдирание мячика для гольфа, но все равно не так увлекательно, как жаркий поцелуй. Зачем он вспомнил про поцелуй? Перед глазами тут же возникла картина, как она целует викинга-бальзамировщика. Акулы. Думай про акул.
        — Единственное, что мне известно об акульих зубах,  — они могут убить.
        — Хм, да, хотя вероятность этого мала. Что-то одной пятидесятимиллионной. У тебя больше шансов быть убитым пчелами или молнией, даже фейерверком! Но это я к примеру. Так! В общем, я мясоедная сладкоежка, к большой досаде моих родителей. А если серьезно, у меня, должно быть, метаболизм, как у колибри, иначе я бы уже превратилась в борца сумо. Ты знаешь, колибри ежедневно съедает в три раза больше собственного веса? Столько я, конечно, не смогу.  — Она провела рукой по животу.
        — Не сможешь. Ты не настолько тощая.
        У Солнышка вырвался удивленный смешок.
        — Спасибо, Лео. Просто бальзам для слуха любой девушки!
        — Не хотел тебя обидеть. Я повар. Мне нравится смотреть, как люди едят.
        — Тогда держись меня — и будешь в постоянном экстазе.
        И тут, бац, его словно ударили по голове. Перед глазами предстала картина, как она слизывает с ложки глясе. Экстаз!
        — Ты могла пойти на кулинарные курсы.
        — Думаю, мой кулинарный ген отдал концы еще до того, как я ушла из коммуны.
        — Из коммуны? Значит, твои родители не просто хиппи, она жили в коммуне?
        — Да, и это не здорово, если ты вдруг так подумал. Никакой свободной любви, наркотиков и созерцания собственного пупка, зато много всего общественного, пространство, ежедневные дела, транспортные средства. От этого взвоешь! Если ты хоть немного любишь уединение, коммуна не для тебя. И, ей-богу, слишком много одежды из конопли. Я ничего не имею против конопли. Кстати, знаешь: выращивание конопли насчитывает десять тысяч лет? Ладно, наверняка не знаешь и знать не хочешь. Но, согласись, это удивительно.  — Она замолчала. Вдохнула.  — Я хочу сказать, что мне не нравится носить ее каждый день.
        Как ни странно, Лео вполне мог представить ее в одежде из конопли. В выходные на кромке прибоя с развевающимися волосами. Хватит уже!
        — Давай пойдем дальше.
        — Что насчет тарелок, столовых приборов, бокалов, блюд? Ты уверен, что все будет здесь вовремя?
        — Да, уверен. И все будет новым, высшего качества, сделанным на заказ.
        — Я, конечно, не собираюсь рассказывать, что тебе нужно в ресторане, но не мог бы ты прислать мне фотки?
        — Да, я могу прислать тебе фотки.
        — Прекрасно. Можно посмотреть туалеты? Она снова взяла его под руку, и он невольно вздрогнул. К счастью, она, похоже, ничего не заметила, хотя ему уже начинало казаться, что она замечает почти все.
        Эта прогулка под ручку по мужским и женским туалетам, как по Елисейским Полям, казалась каким-то сюрреализмом, но Лео предпочел не возражать. Спасибо, она не стала знакомить с какими-нибудь удивительными туалетными обычаями древних африканских племен. Его нервы этого не выдержали бы. В конце концов она, судя по всему, удовлетворилась тем, что увидела. Сквозь стеклянные внешние стены открывался вид на океан, противоположные стены были выкрашены в голубой цвет. Мозаичные полы — настоящие произведения искусства — представляли собой волны, набегающие на берег. Остальное было ослепительно-белым.
        — Так красиво, что я готова остаться здесь жить,  — восхитилась Солнышко.
        — Я обязательно пошлю тебе фото туалетной бумаги, которую мы сюда заказали.
        Она обиженно посмотрела на него и сморщила губы. Лео буквально чувствовал, как у нее сжались кулаки.
        — Знаешь, я читала про одну поп-звезду, которая на гастроли всегда брала с собой красную туалетную бумагу. Не кажется ли тебе…
        — Нет, не кажется. Забудь про красную туалетную бумагу.
        — Ясно, что не красную. Но, может быть, красивого синего цвета или цвета морской волны.
        — Нет, ни то ни другое. Тебе придется удовлетвориться победой над моим бритым черепом.
        — Они уже отрастают, и это очень мило.  — Солнышко засмеялась.
        Она провела рукой по его слегка отросшим волосам. Лео напрягся. Шагнул в сторону, отчего ее рука упала вниз, а другая выпустила его локоть.
        Солнышко смотрела на него и моргала слегка ошеломленно. Лео забеспокоился сильнее. У него начал дергаться угол рта.
        — Вчера я встречалась с родителями. Им понравился мой естественный вид. Мама сказала, что пошлет тебе благодарственную открытку, готовься получить стихотворение в стиле хайку на бумаге ручной работы. Заранее извиняюсь за хайку! Но теперь незнакомые люди впадают в ступор, когда смотрят мне в глаза. От этого я чувствую себя голой.
        — И что в этом плохого? Самые лучшие моменты своей жизни я провел голым,  — ответил Лео, удивляясь сумбуру, воцарившемуся у него в голове. Впрочем, чего еще ждать? Невозможно говорить про волосы, глаза и наготу одновременно. По крайней мере, он не мог. Хотя они так часто затрагивали темы нижнего белья, оргазма, секса, что наготу трудно обойти. И все же он сделал еще шаг назад и попытался что-нибудь сказать про бумагу ручной работы, потому что поэзию хайку он точно не знал. Солнышко бросила на него очередной лукавый взгляд.
        — Я тоже,  — сказала она.
        Он вдруг представил ее нагишом в постели. Почти прозрачная светлая кожа, длинные волосы цвета шоколада. Такая чувственная. Соблазнительная. Сверкающая своими разноцветными глазами и улыбающаяся ему. Он тряхнул головой, прогоняя наваждение.
        И увидел, что Солнышко тоже тряхнула головой.
        — Так! Теперь столы!  — Она снова схватила его под руку, отчего на этот раз он чуть не потерял равновесие.
        Лео старался смотреть куда угодно, только не на нее. Никогда в жизни он с таким энтузиазмом не обсуждал хрустящие белые скатерти, дизайн стульев и цвет мрамора для барной стойки. Но проклятая эрекция все никак не спадала! Плохо. Плохо, плохо, плохо.
        Передвигаясь с некоторым трудом, он показал террасу. Поговорил о коктейлях, которые будут предлагать при входе. Вернулся назад. Сказал, где планирует поставить главный свадебный стол. Указал место для танцев, хотя Калеб предупреждал, что танцев не будет. Главное, как можно больше говорить. Что угодно. И ждать, когда спадет возбуждение. Но тут Солнышко снова посмотрела на него своими разными глазами. Проклятие! Он опять увидел ее голой. В своей постели. Она наклонялась над ним. Отодвигалась от него. Караул!
        — Ты можешь прислать мне на имейл планировку, чтобы я могла освежить ее в памяти? О, кстати, завтра я должна подписать дизайн пригласительных открыток. Ты мне доверяешь или хочешь посмотреть сам?
        — Я хочу посмотреть.  — Он сам не верил тому, что говорит.
        — Я тебе пришлю.
        — Нет, не присылай.
        — Завтра я должна быть на складе. Вечером ты работаешь, верно?
        — Нет, у меня выходной.  — Он снова удивился. Он никогда не брал выходных.
        — Здорово. Где встретимся?  — Она просияла.
        — Я хочу что-нибудь приготовить.  — Нет, он явно спятил. Он не будет готовить для Солнышка Смарт. Он никогда не готовил для своих подружек. А она даже не подружка. Ничего похожего. И не важно, что ему хочется переспать с ней. Черт, черт, черт. Три тысячи чертей! Глаза Солнышка зажглись, как рождественская елка.
        — Правда?
        — Хм. Да.  — Разве он мог отказаться?
        — У меня?
        Только не у нее. Нигде.
        — Хм. Да.  — Со словарным запасом сегодня беда. И голова не варит. Совсем.
        — Одна проблема. Большая часть того, что есть у меня на кухне, никогда не использовалось.
        — Я люблю все девственное.  — Бр-р-ррр. Опять эти намеки на секс. Нет, он явно на грани нервного срыва.
        — В таком случае готовься испытать оргазм, когда войдешь ко мне на кухню.
        Опять! О. Мой. Бог.
        — Кстати об оргазмах, мне пора.  — Она взглянула на часы.
        — Что? Что за черт?
        — Меня пригласили в новый лаосский ресторан, «Перечное дерево». Я посмотрела меню на сайте. Очень увлекательно!
        О’кей, дошло. Уф-ф-ф! Она имела в виду оргазм от еды. Но потом вспомнились слова «меня пригласили». Будто речь шла о свидании.
        — Гари или Бен?  — Не удержался, спросил.
        — Ни тот ни другой. Сегодня я иду с Марко. Марко. Марко? Теперь их уже трое? Если не считать каллиграфа. И парикмахера. И с большой вероятностью мясника, кондитера. Где-то еще притаился дизайнер подсвечников.
        — Ты уверена, что в вашей коммуне не практиковали свободную любовь?  — Он мысленно поблагодарил небеса за то, что его голос звучал достаточно вежливо.
        — Любовь никогда не бывает свободной, разве не так? Поэтому я интересуюсь только сексом.
        Прежде чем он успел придумать ответ, она процокала каблуками к выходу, очевидно не подозревая, что он на грани истерики и остро нуждается в медицинской помощи.
        Глава 4
        «Кому: Солнышку Смарт
        От кого: Лео Куотермейна
        Тема: Фотографии
        В прикрепленных файлах то, о чем мы говорили вчера, и планировка ресторана с эскизами рисунка полов. Еще я добавил фото туалетной бумаги. Белой.
        Сегодня вечером я буду готовить пасту и принесу немного домашнего джелато.
        ЛК».
        «Кому: Джонатану Джонсу
        От кого: Солнышка Смарт
        Тема: Все идет превосходно, включая туфли!
        Дорогой!
        Вчера ездила смотреть место, это потрясающе! У Калеба есть фото.
        Дизайн твоих туфель в прикрепленном файле. Как договаривались, они не слишком навороченные! Черная кожа с роскошным лаковым носком. Такие туфли идеально подойдут к темно-серому костюму и красному галстуку. То, что придумала для Калеба, я послала ему лично. Он сказал: ты не должен видеть его наряд до праздника! У тебя есть телефон Базза в Бруклине, свяжись с ним, чтобы успел сделать туфли, он очень занят.
        Следующими будут туфли для Лео. Кстати о Лео. Барабанная дробь! Сегодня вечером он готовит обед для меня!
        Сегодня же мы приступим к праздничному меню. Думаю, стоит склониться к морепродуктам, цыпленку для аллергиков, ну и, конечно, будет что-то вегетарианское (скучища!).
        Санни.
        P. S. Марко Валетта всегда такой зануда? Вчера обедала с ним, так он весь вечер говорил про свое наследство. Боится, как бы отец не промотал все на заморские путешествия, хотя почему бы не дать старику потратить собственные деньги, как он хочет! После этого он вдруг переключился на эротические танцы! Вычеркиваю его из списка поздравлений на Рождество! Могу поспорить, Лео Куотермейн не окажется таким лузером.
        P.P.S. Посмотрела последнюю статистику. На эротические танцы тратится до двадцати пяти миллионов долларов только в Вегасе. Потрясающе!!!»
        «Кому: Лео Куотермейну
        От кого: Калеба Куотермейна
        Тема: Люблю Солнышко
        Я не о том, что в Нью-Йорке сейчас отвратительная погода. Просто предупреждаю: туфли, которые она для меня сделала,  — это что-то. Я от них в полном восторге. Так что будь готов!
        Мне нравятся пригласительные открытки, электронные уведомления, нравится, что ты послал Солнышку фото туалетной бумаги (она мне написала). Думаю, она мне тоже нравится, если смогла заставить тебя это сделать. Джон говорит: в нее влюблена половина мужского населения Сиднея. И геи, и натуралы. Я в хорошей компании.
        И еще рад за твои волосы и за «Юг».
        Не могу дождаться, когда мы с Джоном поженимся. Если серьезно, мне все равно, где и как это произойдет, главное, мы это сделаем. А праздник станет изюминкой.
        Теперь твоя очередь. Надеюсь, ты тоже вышел на охоту вместо того, чтобы непрерывно торчать у плиты, как каторжный.
        И пожалуйста, скажи, что на обеде не будет этой навязчивой секс-бомбы Натали. Если она появится, я за себя не ручаюсь.
        КК».
        Солнышко жила в апартаментах в районе Сарри-Хиллс. Прекрасное место для тех, кто не готовит, потому что, куда ни взгляни, везде увидишь рестораны. На любой кошелек, вкус и практически с любой национальной кухней.
        Лео выслал вперед целую тонну приспособлений и продуктов, достаточно ясно понимая, что найдет в ее кухонных шкафчиках. Практически ничего. А перегружать мотоцикл наборами ножей сродни русской рулетке. Весь день он проклинал себя за то, что предложил приготовить ей обед. Больше за то, что согласился сделать это у нее, в то время как на его кухне, оснащенной всеми известными человеку приспособлениями, было бы куда проще. Но тогда он не увидел бы, как она живет. Приходится признать, его это очень занимает. Ему представлялись стены экстравагантных цветов, экзотическая мебель, яркие ковры, возможно, шокирующие картины или скульптура.
        Он позвонил. Она ответила очень быстро:
        — Лео!
        Голос звучал радостно. Как ей это удается? Неужели она в самом деле искренне испытывает энтузиазм по любому поводу?
        — Да.
        — Я на четвертом.  — Она открыла дверь в подъезд.
        Когда он поднялся на лифте, она уже ждала его, широко распахнув дверь в квартиру.
        Уложила волосы на макушке. Получилось что-то растрепанное, но очень сексуальное. На ней была длинная красная шелковистая туника, которая, оставаясь свободной, умудрялась облегать ее фигуру. V-образный вырез скреплялся круглой брошью в виде диска размером с кулак, украшенного бусинами в тон ткани. Пышные рукава были туго стянуты на запястьях. Выглядела она чертовски привлекательно.
        Взгляд Лео машинально упал на ее ноги. Солнышко стояла босиком. Боже правый! Вот так новость.
        — Я так этого ждала,  — призналась она и вытянула губы.
        Он замер. После небольшого колебания она подошла к нему и поцеловала.
        — Надеюсь, мои вытянутые губы — достаточное предупреждение? Кстати, как я и думала, у форели они не такие уж толстые. Так! Иди сюда. Твое хозяйство привезли десять минут назад.  — Она махнула рукой в сторону трех коробок на рабочем столе.
        — Хорошо, я все разложу.  — Лео больше интересовал обзор, открывавшийся из кухни, спланированной по принципу открытого пространства. Он разочаровывал.
        Белые стены. Никаких картин. В комнате, объединявшей в себе столовую и гостиную, стояла практичная обеденная группа на четыре персоны из невыразительного светлого дерева, возможно из сосны, и самый обычный диван с темно-бежевой обивкой. Низкий кофейный столик перед диваном гармонировал с обеденным. Телевизор на тумбе из той же серии, что и остальная мебель. Ковер в цвет дивана. Абсолютно ничего плохого, но нет. Просто нет!
        — Что это за овсянка с геркулесом?  — Лео кивнул в сторону комнаты.
        — Ой, а я думала, тебе понравится.
        На мгновение он потерял дар речи. Серьезно? Так вот какого она о нем мнения?
        Если бы Солнышко пришла к нему, поняла бы, как ошибается!
        Нет, он вовсе не собирался приглашать ее к себе. Но если бы она пришла. С этим надо покончить немедленно, иначе он не сможет готовить.
        — Ты же видела мои рестораны. Неужели они обставлены из каталога для чайников?
        — Я не думала, что ты сам этим занимаешься. Но знаешь, в нейтральной цветовой палитре тоже нет ничего дурного! И в общем, это сделала не я, иначе все было бы по-другому.
        — Тогда кто?
        — Лунность. Она сделала все по-быстрому, купила первое, что попалось под руку. И здесь, и в своей спальне.
        — Но вроде считается, что у близнецов одинаковый вкус.
        — Negativo.
        — Это значит «нет»?
        — Как сказать.
        — Так нет или да?
        — О’кей! Нет. Лунность не интересовали вещи, в отличие от меня.
        — А что ее интересовало?
        — Жизнь, земля, вселенная и так далее.
        — Значит, она не стала бы настаивать, чтобы все оставалось как есть, верно? Тогда почему ты не поменяешь обстановку?
        — Я не могу.
        — Почему?
        — Просто не могу.  — Солнышко посмотрела на унылую мебель так, словно перед ней простирались райские кущи.  — Неужели тебе никогда не хотелось остановить мгновение? Просто остановить?
        — Нет, никогда. Мне всегда хочется двигаться вперед.
        — Твое счастье.
        — Честно говоря, это скорее отсутствие счастья. Желание изменить судьбу. Добиться большего, сделать ее лучше. Получить все.
        Теперь они смотрели друг другу прямо в глаза. Солнышко слегка покачала головой:
        — В любом случае здесь достаточно того, к чему я приложила руку. Я специально держу двери закрытыми, чтобы не пугать непосвященных.
        Она имеет в виду свою спальню?
        — Какие двери?
        — Мой кабинет.  — Солнышко показала на дверь в дальнем конце гостиной, потом махнула рукой на закрытую дверь у себя за спиной: — Спальня.
        У Лео пересохло во рту. Из-за какой-то дурацкой комнаты? Нет, от одной мысли о комнате! Он ничего не мог с собой поделать.
        — Покажи.
        — Ты не готов, Лео.  — Она подмигнула.  — Но представь себе викторианскую Англию. Это кабинет. А в спальне смесь покоев Шахерезады и Марии-Антуанетты.
        Лео так пристально уставился на дверь в спальню, что самому стало противно. На что он рассчитывал? Что Сезам откроется? И вообще, какое ему дело?
        — Так! Лео! С чего начнем наше гастрономическое предприятие?
        Он с трудом оторвал взгляд от двери и перевел на нее: живые смеющиеся глаза, роскошные волосы, поблескивающее платье и босые ноги.
        — Ты не надела туфли.  — Уф-ф! Конечно, она в курсе, что не надела туфли! Это же ее ноги, верно?
        — Дома я почти всегда хожу босиком. Но у меня есть пара симпатичных черных шпилек со стразами, которые я надеваю с этим платьем на выход.
        Он представил, как она входит в «Юг» в струящемся красном шелке и сверкающих туфлях.
        Его взгляд пополз вверх. Выше, выше, выше. Пока он не увидел глядевшие на него большие лукавые глаза и слегка приоткрывшиеся губы.
        Она облизнула их.
        — Солнышко…
        — Да?  — Скорее вздох, чем слово.
        — Хм.  — Что? О чем это он?  — Ноги.  — Черт!  — Я хотел сказать туфли! В смысле мои.
        — Они мне нравятся. Синий нубук. Формованный скругленный нос. Белая подошва.  — Теперь ее взгляд пополз вверх.  — Отлично подходят…
        Да что за дьявольщина! Оставалось только надеяться, что она не заметит эрекцию. Она сглотнула и покраснела. Заметила!
        — …к джинсам,  — еле слышно закончила она. Катастрофа. Полная катастрофа. Давай скажи что-нибудь, скажи что-нибудь.
        — Я имел в виду те, для свадьбы.
        Вот действительно стоящая тема. Он уже начинал испытывать искреннее любопытство в отношении того, что она для него придумает. Хотя, вполне возможно, все кончится обувным эквивалентом ее убогой сосновой мебели, простыми черными кожаными туфлями на шнурках.
        — О! Ну, ты же помнишь: сначала я должна увидеть то, что ты наденешь?  — Солнышко неуверенно улыбнулась.  — Так! Паста? Я даже купила фартук!
        Еда. Хорошо. Отлично. Об этом он мог говорить, не боясь показаться глупым, скучным, раздражительным или одержимым неуместным влечением. Ну, не мог он испытывать влечение к Солнышку Смарт. Они полярные во всех отношениях. Как свет и тьма. Как ясность и туман. Как радость и… Ох, ради бога, возьми себя в руки.
        — Кастрюли и сковородки у тебя есть?
        — Да, но большая часть даже не распакована.
        — Большая часть? Сколько времени ты тут живешь?
        — Два с половиной года.
        Если бы у него были волосы, он начал бы их рвать. Два с половиной года! Вполне достаточно, чтобы распаковать все кастрюли и сковородки.
        — Мне нужна средняя кастрюля и большая сковорода. А как насчет мисок? Тарелок? Столовых приборов?
        — Тарелки и все прочее у меня есть.
        — Принесешь все это, когда я распакую продукты.
        Солнышко заметалась туда-сюда. Без толку. Открывала шкафы и выдвигала полупустые ящики. Лео поставил охлаждаться вино в холодильник. Он был почти пустой, если не считать молока, масла, содовой и остатков камамбера. В морозилке лежала бутылка водки и полбатона хлеба.
        На кухне имелась выдвижная штуковина для хранения продуктов, которую он открыл с некоторым трепетом. Канистра арахисового масла. Упаковка лимонного чая. Пакет сладких детских хлопьев. Банка консервированной фасоли, на вид столетней давности. И три пакета лапши-двухминутки. Он вздохнул.
        — Вот.  — Солнышко с гордостью показала на кастрюлю, сковородку, миски и вилки, которые разложила в линию на рабочем столе. Она напомнила ему гиперактивного котенка, которому дали поиграть с клубком шерсти.
        — Сколько тебе лет?  — вдруг спросил он.
        — Двадцать пять. А что?
        — Выглядишь моложе. И по поведению тоже.
        — Значит, я толстая и незрелая?
        — Ты не толстая.
        — Но я не зрелая? Только потому, что не умею готовить пасту? Какая несправедливость. Я же не прошу тебя придумать дизайн туфель, верно?
        — Да, да. Пойди надень фартук.  — Зачем он это сказал?
        Она торопливо бросилась к маленькой нише. Что она делает? Неужели собирается торчать с ним на кухне! Тогда зачем ей фартук?
        Однако, когда она, сияя, вернулась, он не нашел в себе сил попросить ее отправляться смотреть телевизор, пока он готовит.
        Лео бросил взгляд на слоган, украшавший фартук: «Классная, дерзкая и немного нахальная». Прикусил щеку изнутри, сдерживая улыбку. Он не позволит ей очаровать себя. Как Гари, Бена и, возможно, Марко. И всех прочих жестянщиков, портных, солдат и шпионов.
        — Да ладно, признайся, он тебе нравится!  — Она, видимо, заметила натянутое выражение его лица.
        Надевая фартук, Солнышко зацепила волосы, и из-под челки выглянул висок. Лео затаил дыхание. Потому что захотелось поцеловать ее в висок.
        «В нее влюблена половина мужского населения Сиднея,  — напомнил он себе.  — А ты не намерен становиться очередным куском мяса в этой армии. Повтори!»
        Лео распаковал ножи и разделочные доски, вытащил из шкафа еще несколько тарелок и блюд, извлек из своих волшебных коробочек дополнительные приспособления.
        — Подойди сюда, чтобы было хорошо видно.
        Солнышко с готовностью встала рядом. Лео почувствовал, как его обдало волной жара. Она подвинулась еще чуть ближе. Вдохнула его запах, который был… ну просто его запахом. Запахом очень чисто вымытого Лео. Если бы она приблизилась еще на миллиметр, он, возможно, не выдержал бы и в панике ткнул ее каким-нибудь поварским инструментом.
        Солнышко стояла так близко, что он невольно коснулся ее руки. У нее перед глазами вдруг все поплыло. И это уже не имело никакого отношения к экспозиционной терапии. Самое обычное сексуальное влечение. Взаимное сексуальное влечение. По крайней мере, она надеялась, что причина впечатляющей дули на его джинсах, которую она наблюдала совсем недавно,  — она сама, а не эрективная дисфункция, упоминание о которой как-то недавно попалось ей в Интернете. Хотя она, конечно, не собиралась ничего ему говорить. Мужчины к этому так чувствительны! Так или иначе, ей явно хотелось переспать с Лео Куотермейном!
        Может, потому, что он готовил ей обед? Ужасно соблазнительно, когда шеф-повар мужчина готовил ей обед. Нет, тут что-то другое, явно большее. Оно постепенно заползало к ней в душу.
        Ей вспомнилось, как резко он вскочил, когда она поцеловала его в щеку. Как начинал дергаться уголок рта, когда он нервничал. Тот немного изумленный взгляд, которым он смотрел на нее, будто не веря собственным глазам. И то, как слушал ее, будто не веря собственным ушам. И то, как уступал ей, хотя она видела, что ему не хотелось. Как это странно. Ей нравилось, что он уступал, хотя, возможно, ему не стоило этого делать! Ей даже нравилось, как старательно он сдерживал улыбку и смех, словно считал, что будет выглядеть слишком легкомысленно. Это был вызов. Это нужно изменить. Все должны смеяться. В среднем человеку полагается смеяться тринадцать минут в день. Она могла поспорить на свои новые ярко-зеленые лодочки, что Лео Куотермейн не набрал бы тринадцать минут даже за целый год! Никуда не годится.
        Теперь, когда Солнышко почувствовала его влечение, оно действовало на нее, как пламя на мотылька. Даже не мотылька. Скорее летучей мыши, ударившейся о провода в квартале от своего гнезда. Она почувствовала это еще с утра, когда подскочила, как от удара током.
        Бедная мышь. Летела себе вперед, думая, что держит все под контролем, пока не наткнулась на что-то сильнее нее. Шмяк! И все. Бедная мышь. И бедная она, если позволит себе подойти к Лео слишком близко. Потому что чувствовала: дай ему волю, и он ее сожжет. Нет, она ему не позволит. Она никогда не подходила слишком близко. Ее главное правило — четыре свидания и гуд-бай. Спасительное правило. Лео удалось немного отодвинуться, но Солнышко тут же это исправила.
        — Обычная лапша феттучини с цукини, сыром фета и ветчиной прошутто,  — беспомощно пробормотал он и отодвинулся, совсем чуть-чуть.
        Солнышко немедленно восполнила этот пробел. Бедный Лео, тебе действительно стоит сдаться! Он предпринял очередную попытку увеличить расстояние между ними.
        — Мы поджарим чеснок, натрем цукини и лимонную цедру, добавим все это в пасту с небольшим количеством петрушки, мяты и масла. А под конец добавим фету и прошутто, сбрызнем лимонным соком, посолим и поперчим.
        «Он держится храбро».
        — Это…  — Лео откашлялся,  — свежая паста из «Ку Брассери». Я думал приготовить ее здесь, но для пожирателя лапши-двухминутки это слишком.  — Он шевельнул уголками рта, скорее намекая на улыбку, чем улыбаясь.  — «Держись парень!» — напомнил он себе.
        Солнышко смотрела, как Лео ловкими привычными движениями натирает цукини. На большом пальце левой руки она увидела длинный шрам, на запястье — что-то похожее на след от ожога. Заметила и другие раны. Боже, как ей хотелось оказаться в этих уверенных, умелых израненных руках. Ощутить их прикосновение. Везде. Это желание буквально душило.
        Солнышко завороженно следила, как он, отодвинув в сторону цукини, стал натирать лимон. Затем принялся рвать травы своими красивыми пальцами. И все это время он говорил. Его голос звучал немного хрипло.
        — …тонкими полосками.
        Хм. Она понятия не имела, с чего начиналось это предложение.
        Лео развернул плоский сверток. Внутри лежали тонкие, как бумага, кусочки прошутто.
        — Видишь?
        — Конечно.  — Она взяла нож, полагая, что должна их нарезать.
        — Нет.
        Боже, боже, он дотронулся до нее. Солнышко почувствовала, как поднялись волоски на руке. Лео уставился на нее, сделал шаг назад и откашлялся.
        — Их надо порвать, вот так.  — Он показал. Снова откашлялся.  — Пока ты это делаешь, я найду сыр.
        Солнышко принялась что-то напевать. Разрази его гром, это была жалкая попытка воспроизвести коронную песню Натали. Лео начал давить чеснок плоской стороной ножа с таким рвением, будто от этого зависела его жизнь.
        Она продолжала рвать прошутто. И напевать. Ради бога, неужели у нее такое же нездоровое пристрастие к этим гадким любовным песенкам, как у Натали? Которая не будет выступать на свадьбе его брата! Однажды, когда та спела череду этих ужасных песен, на него напал такой приступ смеха, что из носа пошла кровь. Вечер закончился нехорошо.
        — Готово. Что мне делать дальше?  — Солнышко с гордостью смотрела на кусочки ветчины. Лео вздрогнул. Ох уж это проклятущее воодушевление, казалось, сочащееся из каждой поры.
        — Салат. Он будет простой. Помой эти листья.
        Она сунула под кран листья латука, и ее сияние померкло.
        — В чем дело?
        — Салат, он слишком… вегетарианский.
        У нее был такой расстроенный вид, что Лео чуть не рассмеялся. Но снова сдержался.
        — Это только часть блюда. В пасте будет мясо, помнишь? Я кое-что придумал. Добавлю туда лосось и сделаю совсем не диетический соус. Хорошо?
        — О’кей, только лосося больше, а салата меньше.
        — Я же делаю это для тебя? Да?  — Лео улыбнулся.  — Помолчи и попробуй нарезать помидоры на четыре части. Аккуратно, они маленькие.
        Буркнув в адрес помидор что-то нелестное, Солнышко взялась за нож.
        — Не кружочками, а на четыре части. Она снова взмахнула ножом.
        — И не раздави их, ради бога.
        С отчаянным возгласом Солнышко сделала очередную попытку. Лео повернулся к ней спиной и занялся лососем. Она принялась напевать песню про то, как любовь хватает тебя за задницу, ему стало смешно до боли. Посреди песни и она не выдержала, рассмеялась:
        — О-ох. Эта песня просто ужасна, слишком ужасна.
        Черт, как же ему хотелось схватить ее и поцеловать. Вместо этого он строгим голосом велел ей обрезать и положить в салат хрустящую зеленую фасоль. Поставив воду для лапши, он повернулся к ней:
        — Теперь мы,  — он замолчал и торопливо отвел глаза,  — нарежем ломтиками лосось и выложим его сверху, я научу тебя делать соус.
        Лео взял лимон, мед, сахар, семена горчицы, черный перец и оливковое масло. Солнышко с большим вниманием осмотрела ингредиенты.
        — Я должна выдавить лимонный сок, так?
        — Да. Возьми ложку.
        — Какого размера?
        Чувствуя, что в уголке рта начинается тик, он выдвинул ящик и достал ложку.
        — Вот.
        — О! Что еще?
        Все! Он больше не мог.
        — Отойди. Я сам все сделаю. В холодильнике вино. Мне понадобится стакан вина. Надеюсь, налить сможешь? А потом уйди на другую сторону стола, сядь на стул и смотри. Ты уже сбила меня с ритма, и все идет кувырком.
        — По-моему, ты слишком строг ко мне.
        — Нет.
        — Знаешь, я чувствую себя как участники твоего шоу.
        Коснувшись его плечом, она проскользнула к холодильнику. Боже! Боже. Боже. Все эти проявления дружелюбия, вроде поцелуев, случайных прикосновений, он к этому не привык. Совсем. И ему это не нравится. Или нравится?
        Обед напоминал битву. Солнышко наклонялась вперед, Лео отодвигался назад.
        Менее оптимистичная женщина пришла бы в уныние. Но она почти никогда не теряла оптимизма.
        Поедая салат и пасту, они спорили о всевозможных деталях свадебного обеда, ведущий, поздравительные речи, стоит ли выкладывать в Сети фото и видео. И везде, где Солнышко говорила «да», он отвечал «нет».
        К тому времени, когда на столе появилась панакотта, ее настроение можно было описать словами «какого черта?». Осталось семь недель, надо двигаться дальше.
        — Так! Музыка!
        — Музыка?  — Лео замер, как олень, ослепленный фарами.
        — Да. Музыка. Я слышала, танцев не будет, поэтому можно отказаться от диджея.
        — Согласен.
        — Так! У меня на примете есть группа, играющая тяжелый рок, один очень милый аккордеонист и ирландское трио. Что думаешь? Есть еще оркестр, но там четырнадцать инструментов. Где ты разместишь музыкантов? Я знаю, ресторан просторный, но…
        — Солнышко, я все вижу.
        — Ты о чем?  — Она моргнула с самым невинным видом.
        — Ты нарочно предлагаешь всякие ужасы. Надеешься, когда дойдешь до того, чего тебе действительно хочется, я обрадуюсь и сразу соглашусь.
        — Это неправда. Ну, не совсем. Я уже говорила, чего хочу на самом деле. Натали Кларк.
        — Нет.
        — Почему?
        — Потому.
        — И все же?
        — Калеб не хочет.
        — Это единственная причина? Я могу договориться с Калебом.
        — Это единственная причина, о которой тебе надо знать.
        — Это из-за того, что ты с ней встречался? Знаешь, я дружу со всеми моими бывшими.
        — А я нет.
        — Почему?
        — Не дружу, и все.
        — Почему?
        — Просто они не для этого.
        — Как это?
        — Как люди. Как личности. Я не дружу с такими людьми.
        — Ты не умеешь выбирать.
        Лео съел еще ложку панакотты. Ничего не ответил.
        — На самом деле тебе никто не нужен. Ты такой же, как я.  — Она приложила руку к сердцу.  — Тут нет места.
        — У меня есть место. Много места. Но я хочу…  — Он смущенно замолчал.
        — Ты хочешь?
        — Кого-то особенного.
        — Особенного?
        — Особенного, ради которого можно броситься с обрыва, с кем прыгнуть в пропасть. Довольна!
        — При чем здесь мое удовольствие?
        — Я хочу все или ничего.  — Лео вдруг рассмеялся.
        — А Натали не хотела?
        — Ее интересовала только видимость. Видимость без глубины.
        — О-о.
        — Да, о-о.
        — Я вовсе не считаю, что хотеть глубины — это плохо.
        — Конечно, считаешь. Ты не права с этими своими «нет места», «секс без любви».
        — Но я все равно не понимаю, почему Натали не может выступить на приеме. Тебе даже не придется с ней говорить. Переговоры проведу я.  — Лео фыркнул.  — Что ты фыркаешь?
        — Забудь об этом.
        — И не подумаю.
        — Слушай, я не хочу об этом говорить.
        — А я хочу!
        — О господи! Натали меня домогается, о’кей? Она не станет разговаривать с тобой. Ей нужен я. Я, и только я. Понимаешь?
        Солнышко откинулась на спинку стула и уставилась на него:
        — Нет! Но почему?
        — Откуда мне знать, черт возьми? Знаю только: она каждую неделю приходит поесть в мой ресторан. И сводит с ума сотрудников расспросами обо мне. Присылает мне всякую всячину. Оставь эту идею, Солнышко. Я знаю другую певицу. Ее зовут Кейт. Могу дать послушать ее диски.
        — Она твоя бывшая?
        — Нет. Просто хорошая певица.
        — Хорошо.  — Солнышко со вздохом отступила.  — М-м-м. В следующий раз ты научишь меня готовить паэлью. Люблю паэлью.
        — Есть одна проблема. Я больше никогда не войду с тобой на кухню.
        — О, значит…
        — Вспомни о бедных помидорах.
        — А что не так с помидорами?
        — Они выглядели как брызги крови на месте преступления.
        Солнышко прикусила губу, чтобы не расхохотаться.
        — А как прошутто? Я порвала его, как ты мне показывал.
        — Мочало.
        — А как я выложила панакотту?
        — Я тебя умоляю!
        — Хорошо еще, что у меня нет кофе, а то бы мы точно отравились.
        — Когда я увидел, что в этой имитации кухни нет кофе-машины, я сразу об этом подумал.
        Сделав большие глаза, Солнышко отодвинула стул от стола.
        — Ладно. Тогда я сделаю чай. С этим в состоянии справиться любой хорошо воспитанный хиппи. На кофейном столике твоего одобрения ждут пригласительные открытки. Посмотри их, пока я здесь приберу. Это я тоже умею.
        Краем глаза она проследила за тем, как Лео подошел к дивану, сел и взял со стола приглашение.
        Он улыбнулся, нежно проведя большим пальцем по открытке, будто гладил драгоценность. Улыбка вышла немного кривоватой. И это вдруг ранило ее в самое сердце!
        Что, мышь летучая, горячо?
        Она заставила себя отвести взгляд и занялась чаем.
        — Так! Все нормально?
        Он повернулся к ней и снова улыбнулся. Какое счастье!
        — Выглядит классно. И каллиграфия тоже.
        — Думаю, теперь мы должны обсудить меню.
        — Учитывая расположение ресторана, я склоняюсь к морепродуктам.
        — Странно! Я подумала о том же.
        — Для начала канапе. Местные устрицы, севиче из моллюсков, креветки и икра.
        — О-о.
        — Моцарелла из молока буйволов, крутоны с томатом, овощные тарталетки и котлетки из ягнятины с фетой.
        — М-м-м.
        — Шампанское, пиво и газированная вода. С напитками усложнять не стоит. Остальное можно подавать по заказу.
        — Это хорошо, потому что мать Джона будет требовать солодовый виски. И никак ее не переубедить.
        — Ладно, это лучше, чем кокаиновая дорожка.
        — Дорожка?
        — Натали,  — коротко пояснил он.  — Еще одна причина, по которой она не будет выступать. Просто чтобы все было абсолютно ясно.
        — Это.  — Она всплеснула рукой.
        — Проехали. Идем дальше. На первое подадим слегка отбитые и хорошо прожаренные кальмары с тремя разными соусами, лайм с кориандром, майонез с копченым перцем чили и сладкий сливовый соус.
        — О, Лео, ты можешь научить меня это готовить.
        — Нет. Основным блюдом будет лобстер, которого мы подадим с лимонным соусом и разными салатами. Я бы не посмел тебе их описывать.
        — Лобстер! О! Знаешь, Лео, я видела про них столько интересного в Интернете.
        — Да?
        — Они практически бессмертны! Живут, пока их не съедят.
        — Не может быть.
        — Это значит, что стать лобстером в следующей жизни не так уж плохо. Разве что… Ну, в общем, я не уверена, что при поимке их умерщвляют гуманным способом. Я имею в виду, если повезет, ты будешь жить вечно, а если нет, тебя живьем бросят в кастрюлю с кипятком, потому что садист-повар не удосужится умертвить тебя перед этим.
        Лео страдальчески вздохнул.
        — Ладно, тогда пусть будет белый морской окунь с каперсовым маслом, завернутый в панчетту со свежей спаржей.
        — Звучит божественно. И гораздо гуманнее.
        — Я не садист и не мучитель лобстеров.
        — Ну, конечно нет. У него начался тик.
        — К тому же они вовсе не бессмертны.
        — Ну, кто знает? Все может быть. Может, они живут по сто сорок лет. А это практически вечность.
        Он посмотрел на нее сквозь прищуренные глаза:
        — Как тебе удалось дожить до двадцати пяти, чтобы тебя не прибили?
        — Ты смотришь слишком много детективов.
        — Теперь десерт. Я предлагаю инжир.
        — Инжир, о-о?
        — Что значит — о-о? Этот несчастный фрукт — орудие вегетарианской казни? Он же будет засахаренным.
        — По правде сказать, ты почти угадал. Но если по делу, мне кажется, у них неприятный запах.
        Он пустил в ход свой магнетический взгляд.
        — Осы.
        — Осы?
        — Они залезают в инжир, чтобы отложить яйца, а потом умирают там. Бр-р-р-р. И это жестоко, потому что по дороге бедная оса теряет крылья и усики. Жесть! Да ладно, согласись, это неприятно. И печально.  — Лео закрыл глаза. Уголок рта дергался. Тик, тик, тик. Прошло несколько секунд. Потом еще. Он открыл глаза и посмотрел на нее.  — Тогда будет глясе, которое я подавал тебе в «Ку Брассери». И поскольку это свадьба, конфетти по-персидски.
        — Идеально!  — Солнышко просияла.
        — Для тех, кто не любит морепродукты, на первое будет тортеллини с рикоттой и масляным соусом из шалфея. А в качестве основного блюда — цыпленок с мятой или тажин с турецким горохом для беглых коммунаров вроде тебя.
        — О, мне даже турецкий горох нравится. Из всех овощей он больше всего похож на мясо, тебе не кажется?
        — Нет.
        — А что насчет свадебного торта?
        — Четыре варианта. Традиционный фруктовый торт, карамельный с солью, который можно сделать с шоколадом или кокосом.
        — О! О! А нельзя ли сначала сделать что-нибудь на пробу? Мне бы очень хотелось попробовать.
        — Ради всего святого, почему бы просто не спросить у наших парней, чего они хотят?
        — Какой интерес?
        — Я поговорю с Антоном, это мой кондитер.
        — У меня потрясающая идея украшения торта в стиле ар-деко. В последнее время он мой любимый. Подожди, покажу фото.
        Вскочив с дивана, Солнышко бросилась в кабинет, схватила фото и прибежала назад.
        — Что скажешь?
        Но Лео смотрел мимо нее в кабинет. Она забыла закрыть дверь. И теперь он видит обои в зеленую полоску и мебель в старинном стиле, выкрашенную в яркие синие, желтые и красные цвета. На стенах — изображения разноцветных туфель различных эпох. А еще урну с прахом Лунности. Урна стояла прямо на линии его взгляда. О нет! Солнышко поспешила закрыть дверь.
        — Так! Торт.
        — Я поговорю с Антоном.
        Солнышко почувствовала, что должна отвлечь его. Со страхом, но не без тайного удовольствия подошла к Лео и обняла его. На мгновение он застыл, потом его руки обхватили ее. Солнышко услышала, как он медленно втянул воздух.
        Он дотронулся до нее! Добровольно! И даже больше, чем просто дотронулся. Он впитывал ее в себя!
        Руки Лео скользнули вверх, коснулись ее затылка, пальцы погрузились в волосы. Хорошо. Но хотелось большего. Значительного большего.
        Солнышко высвободилась из его объятий и посмотрела на него:
        — Не знаю, как ты на это посмотришь, Лео, но я хочу секса с тобой.
        Глава 5
        Он, не в силах вымолвить ни слова, только моргал.
        Прошла минута.
        Солнышко ждала, что он скажет.
        Он правильно расслышал? Это фигура речи или она действительно сказала, что хочет с ним секса?
        И не знает, как он это воспримет?
        — Что ты сказала?
        — Хочу заняться с тобой сексом. Тебя это шокирует? Пугает? Ужасает? У тебя не слишком заинтересованный вид.
        — Гари, Бен, Марко,  — перечислил он.
        — Что Гари, Бен и Марко?
        — Сколько тебе нужно любовников?
        — Ладно, расскажу. Я не сплю ни с одним из них. Я сейчас вообще ни с кем не сплю. Я надеялась, что получится что-то с Гари, но нет. Бен? С ним было пару раз. Но это давняя история. Чего стоит его пристрастие к исполнению слащавых любовных песенок в спальне.
        — Бен поет слащавые любовные песни? Что творится с людьми?
        — Марко? Ну, с ним даже в аду от холода помрешь. Можешь ничего не говорить. Если тебя не интересует, просто забудь. У нас всего семь недель, нет времени тянуть резину.
        — Как, черт побери, я могу двигаться дальше?
        — Я сказала, что хочу переспать с тобой, а не выйти замуж. И не больше четырех раз. Это мой лимит. А ты, случайно, не дал обет безбрачия?
        — Нет, конечно. Я не девственник.
        — Не понимаю, почему ты говоришь «конечно» таким тоном. Вокруг нас гораздо больше девственников, чем ты думаешь. Я читала в Интернете.
        — А что значит — не больше четырех раз?
        — Стоит переспать больше четырех раз, и все усложняется. Понимаешь, эмоционально. Если не хочешь заводить отношений, лучше установить лимит. А я не хочу заводить отношений. Что ты так смотришь?
        — Как я смотрю?
        — Будто я ненормальная.
        — Потому что так и есть. Ты ненормальная.
        — Я просто разумная, Лео. Мужчины постоянно это делают. Снимают девушку в каком-нибудь баре, быстренько тащат ее в постель, а потом говорят свое вечное «я тебе позвоню», хотя вовсе не собираются поддерживать отношения. Почему мне нельзя так поступить? Хотя никогда не говорю «я тебе позвоню». Да и зачем звонить, если они интересны тебе только в определенном смысле и ты вовсе не хочешь поддерживать с ними отношения. Я права? А секс — это что-то случайное. Ну, просто секс.  — Она замолчала. И слава богу. Потому что у Лео голова шла кругом.  — Я что хочу сказать, лучше заранее знать, чего ты хочешь: просто секса, просто дружбы или сначала секса, а потом дружбы. Все возможно! Только не надо высокопарного «я тебя люблю», когда речь идет об обыкновенном оргазме.
        — А что, если ты действительно влюбишься?
        — Никогда. Я никогда не влюблялась. И никогда не влюблюсь. Я же тебе говорила, что не хочу слишком сильно к кому-нибудь привязываться.
        — Значит, по-твоему, Джонатану и Калебу не стоит жениться, а надо ограничиться просто сексом?
        — Нет, я рада за них.  — Лицо Солнышка смягчилось.  — Я понимаю, многие люди любят друг друга. Взять хотя бы моих родителей. Просто это не для меня.
        — Откуда тебе знать, если ты никогда не любила?
        — Разве мы это не обсудили?
        — Не достаточно подробно, Солнышко.
        — Хорошо. Дело в том, что у меня все чересчур. Я чувствую все слишком сильно.
        — Но не достаточно полно.
        Она беспокойно прикусила нижнюю губу.
        — Я так и не пришла в себя по-настоящему после смерти сестры.  — В ее глазах стояли слезы, и она яростно моргала, пытаясь удержать их.  — Я не могу это описать. Это такая мука. Мука.
        — Это другая любовь.
        — Да, другая. Но ее глубина… Думаю, мне безопасней плескаться у берега, не заплывая глубоко.
        — Но у тебя же есть сильные привязанности, Джон, твои родители.
        — Да, я люблю Джона и родителей. Но с этим ничего не поделаешь, они здесь.  — Она легонько постучала по груди.  — Но я хочу ограничить возможную опасность в будущем. А эта история с любовью самая опасная. Потому что я знаю, как буду любить. Убью ради него, умру за него.
        — Прямо как я хочу.
        — Как ты говоришь, что хочешь. С обрыва в пропасть. Но, оказавшись в пропасти, ты будешь мучиться от страха потерять того, кого любишь, или просто потерять любовь. А я не могу, не хочу этого. Потому что не знаю, как больно бывает потом. Давай не будем. Вернемся к сексу.
        — Хорошо. Значит, после смерти сестры ты ограничиваешь всех любовников четырьмя свиданиями? И никто из них не захотел большего?
        — Они знают, что это невозможно. И, несмотря на это, мы остаемся добрыми друзьями. Ладно, со всеми, кроме одного.
        — А с ним что-то не так?
        — Ему просто не понравилось, что женщина диктует свои условия. У нас не получилось даже первоначальной, как бы это сказать… договоренности. Я так понимаю, вы с ним из одного лагеря.
        Лео понятия не имел, что думает по этому поводу. Но ему не нравилось, что Солнышко определяет, из какого он лагеря. Спасибо, увольте!
        — Нет, я не из того лагеря.
        — Так, Лео! Хочешь сказать, что готов подумать? Я имею в виду о сексе.
        — Нет, я не хотел этого сказать.
        — Тогда, может, проведем маленький эксперимент?
        — Что за эксперимент?
        — Я тебя поцелую, а ты оценишь, как тебе это. Лео открыл рот, чтобы сказать «нет». Солнышко не дала ему этого сделать. Широко расставив ноги, придвинулась к нему вплотную и сделала волнообразное движение телом, отчего ему показалось, что он сейчас кончит. Проклятие. Потом она оперлась руками о спинку дивана по обе стороны от его головы. Нарциссы. Красный шелк. Жар. Солнышко опустила голову и слегка прикусила его нижнюю губу.
        — Нет, это не поцелуй, это уведомление о намерениях. Как обещала.  — Она улыбнулась.  — Так! Готов?
        Все возражения мгновенно вылетели из головы. Лео обхватил ее и притянул к себе, желая, чтобы она почувствовала его стремительно нарастающее возбуждение, и, хотя не был уверен в том, что ее безумие не заразно, приник к губам девушки жадным поцелуем.
        Ее губы были восхитительны. Его горячий язык торопливо обследовал ее нёбо, наслаждаясь тонким вкусом лимонного чая. Сердце бешено колотилось в груди. Он почувствовал, как руки девушки вцепились в его рубашку, и она с тихим стоном еще теснее прижалась к нему. Казалось, он сейчас сойдет с ума от желания. А потом ее руки скользнули между ними, расстегнули пуговицу джинсов и, дернув молнию, выпустили его мужское естество на свободу.
        Лео затаил дыхание и оторвался от ее губ, чтобы глотнуть воздуха и попытаться воззвать к здравому смыслу. Ничего не вышло. Он знал только одно: ему необходимо снова поцеловать ее. Солнышко повернулась и упала на диван, увлекая его за собой.
        Взявшись за красный шелк, он потянул его. Вверх, вверх. Пока пальцы не коснулись ее кожи, нежной, как атлас. Нет, не атлас, теплее, как бархат. Его руки скользили все выше и выше. Лео не хотел и не мог ждать. Он должен был почувствовать ее как можно скорее. Не отрывая губ от ее рта, он погрузил в ее лоно пальцы, лаская, доводя до почти непереносимого, но такого сладкого томления. Солнышко выгнулась ему навстречу.
        — Да, Лео, да,  — не сказала, а выдохнула она.
        И он вошел в нее, утонул, каждым толчком молчаливо призывая, требуя ответить ему. Почувствовал, как ее тело напряглось, губы выкрикнули его имя, и с последним толчком понесся вслед за ней в сметающем все на своем пути освобождении.
        А потом они лежали без сил, запутавшись в собственной одежде. Прошло довольно много времени, прежде чем Солнышко неуверенно засмеялась.
        — Ничего себе поцелуй.
        Лео не хотелось смеяться. Ему хотелось снова нырнуть в нее и, вопреки всему, вытрясти из нее все правила к чертям собачьим. Сломить решимость держать его в тех рамках, которые она придумала. Делать так, как ей хотелось. Он неловко отодвинулся. Солнышко села, поправив нетвердой рукой волосы и одернув тунику. Она показалась ему похожей на сытую кошку. Это бесило.
        Лео машинально привел в порядок одежду. С ужасом понял, что даже не видел ее во время этой безумной сексуальной схватки. Неужели он настолько порочен, что просто воспользовался ее телом для собственного удовлетворения? Впрочем, ему и не требовалось ее видеть, он и без того слишком хорошо знал, что она сводит его с ума. Настолько, что он не мог думать ни о чем, кроме того, чтобы быть с ней.
        — Ты жалеешь?
        — Да. Нет. Не знаю.
        — Богатый выбор. Исчерпывающий.  — Она чуть слышно рассмеялась.
        Лео порывисто встал и, не зная, куда девать руки, сунул их в карманы.
        — Лео, не уходи. Нам надо поговорить.  — Он покачал головой. Солнышко поднялась и взяла его за руку.  — Если ты сейчас уйдешь, так и будешь злиться, потому что все произошло слишком быстро. Мы оба этого не ожидали. Но нам нельзя злиться друг на друга, у нас еще слишком много дел. Ну же, сядь со мной. Давай придем в себя, прежде чем ты уйдешь.
        Как он мог прийти в себя после того, что произошло?
        Каким образом поцелуй в одно мгновение обернулся потрясающим сексом и полной потерей контроля над собой? Раньше с ним никогда такого не случалось. Без презерватива. Он даже не вспомнил об этом! Лео был потрясен. Неприятно потрясен.
        Но, боже мой, она до сих пор держала его за руку, а он, сам того не замечая, поглаживал ее ладонь. Он никогда этого не делал. Лео выпустил ее руку и отступил.
        — Ты опасна, Солнышко.
        — Да ладно.  — Она смотрела на него с удивлением.  — Я не черная вдова и не самка богомола.
        — Что за?.. Хорошо. Про черную вдову я понимаю. Но чем плоха самка богомола?
        — О, это действительно интересно! У богомола секс бывает только один раз, поскольку самка откусывает ему голову. Представляешь! У тебя, по крайней мере, голова на месте.
        Лео почувствовал, что его губы изгибаются. Нет, он не станет смеяться. Ситуация совсем не смешная. Она его бесит. Приводит в ярость.
        — На этой оптимистичной ноте я и пойду.
        — Но мы должны поговорить.
        — Не сейчас. Встретимся, не знаю, завтра. В «Отбивной на гриле». В пять. Это недалеко отсюда. Завтра утром я пришлю кого-нибудь за своими кухонными принадлежностями.
        — Хорошо. Лео, подумай о том, что случилось. Мне бы хотелось повторить. У нас в запасе еще три возможности, почему бы не воспользоваться. Надо просто распределить их так, чтобы не отвлекаться от дел.
        Он снова изумленно уставился на нее:
        — Я совершенно не намерен тебя отвлекать.
        Так!
        Класс!
        Нырнув в пенную ванну с любимым ароматом нарциссов, Солнышко задумалась над тем, что произошло. История вырисовывалась явно не в духе слащавых любовных песенок. Скорее, тяжелый рок. Со звоном кимвалов. Она улыбнулась, потянулась и чуть не заурчала от удовольствия. Знала: ей понадобится не меньше часа, чтобы прийти в себя после такого секса. Ее обычный ритуал требовал поминутно вспомнить, как все было, кто что шептал, кто что куда положил.
        Однако к четырем утра ей так и не удалось сложить разрозненные обрывки, вспомнить, что они говорили, как целовались, ласкали друг друга. Она просто знала, что это было. И было как-то особенно хорошо, правильно.
        Как странно. Фактически не произошло ничего особенного. Они даже не разделись. Лео не дотрагивался до ее груди, что она всегда считала одним из самых приятных моментов. Он даже не смотрел на ее прелести!
        Похоже, все это не имело значения, потому что его грубоватое нетерпение оказалось более возбуждающим, чем целый час предварительных ласк. Они оказались не нужны. Как и прочие изыски. Она даже не вспомнила о презервативах. Вообще ничего не соображала. Так горячо и неистово хотела его.
        Теперь она невольно подумала о том, как хорош будет следующий раз. А он непременно будет. Она об этом позаботится.
        «Кому: Джонатану Джонсу
        От кого: Солнышка Смарт
        Тема: Новости
        Меню великолепно, согласен? Лео просто гений кулинарии.
        Осталось решить со свадебным тортом. Я скажу тебе, какие есть варианты, тебе надо выбрать только один, потому что с моей излюбленной пробной дегустацией ничего не выйдет.
        Вчера Лео приготовил мне самый восхитительный обед. Он совсем не похож на тех парней, с которыми я обычно встречаюсь, более зрелый, надежный. Немного консервативен, и мне это нравится.
        Он отращивает волосы.
        Санни».
        «Кому: Солнышку Смарт
        От кого: Джонатана Джонса
        Тема: Не спи с Лео Куотермейном
        НЕ ВЗДУМАЙ!!! Это будет совершенно ужасно.
        Джон».
        «Кому: Джонатану Джонсу От кого: Солнышка Смарт
        Тема: «Не спи с Лео Куотермейном»… О-опс! Ты опоздал!
        Но как ты узнал? И почему это ужасно?
        Санни».
        «Кому: Солнышку Смарт
        От кого: Джонатана Джонса
        Тема: Не спи с Лео Куотермейном
        О, ЧЕРТ ПОБЕРИ, САННИ!!! Как я узнал? Да потому, что каждое второе слово, которое ты мне пишешь, «Лео»!
        Он не из тех, с кем можно развлечься, а потом остаться друзьями. Тебе известно, что его родители были наркоманами? Тебе известно, что именно он вытащил Калеба из этого ада в нормальную жизнь?
        Он жесткий парень, а не изнеженный банкир, душевный бальзамировщик или слащавый парикмахер. С таким человеком нельзя играть.
        Давай поговорим. В 10 вечера по вашему времени. С видео. И не спорь.
        Джон».
        Солнышко приехала в «Отбивную на гриле» на пятнадцать минут раньше. Она могла бы пройти через пивную, занимавшую часть заведения, однако, заметив запасной выход, решила воспользоваться им. Дверь оказалась запертой. Она решила не стучать. На пороге томилась назойливая поклонница, да и в состоянии, в котором она находилась после вчерашнего не стоило проявлять излишний энтузиазм.
        К счастью, через дорогу она заметила кафе, где могла его подождать и подумать.
        Потому что письмо Джона потрясло ее.
        То, что произошло у нее с Лео, было обычным сексуальным приключением. Ей казалось, не о чем волноваться. Неужели его родители наркоманы? Конечно, она этого не знала! Откуда, если никто не говорил? Но в любом случае какое это имеет значение? Разве что Лео тоже наркоман, что маловероятно, учитывая, как он относится к привычке своей бывшей подружки баловаться кокаином.
        Неужели Джон думал, что мысль об ужасном детстве Лео и Калеба оттолкнет ее от него? Ведь оно не оттолкнуло Джона от Калеба? Калеб — потрясающий парень, веселый и милый, совсем не походит на своего брата, насколько она могла судить по общению с ним в Интернете. Лео тоже потрясающий, хотя явно не обладает столь легким характером, как у брата. Однако именно Лео вытащил из помойки их обоих. И теперь она восхищалась им больше. И еще он больше ей нравился. Да, в этом-то и проблема. На самом деле Солнышко не хотела восхищаться им больше. Это могло завести не туда, куда надо, а ей хотелось оставить все, как есть. Пусть этот горячий мужчина побывает в ее постели еще три раза. И все. Об этом она намеревалась очень твердо заявить Джону сегодня вечером.
        Так! Хватит думать о тяжелом детстве Лео Куотермейна. Пора вернуться к свадебному обеду. Нельзя сказать, чтобы письмо Джона вызывало особое беспокойство, но она любила Джона. И хотела сделать его свадьбу самой замечательной.
        Сидя за чашечкой кофе, которого даже не хотела, Солнышко пробежалась по списку. Несмотря на все достоинства «Юга», возникала еще одна проблема: где разместить на ночь тех, кто не захочет возвращаться в Сидней. Причем два варианта, дешевый и роскошный. После того как она подберет оба, надо будет выслать информацию о них вместе с приглашениями. Солнышко не сомневалась, что Лео не захочет мотаться с ней по отелям, поэтому придется объехать побережье самой, а потом скинуть ему информацию.
        Хорошо. Следующим неотложным делом значилось выяснить, во что будет одет Лео.
        Потому что это задерживало дизайн его туфель. И выбор ее собственного наряда.
        Ей до смерти хотелось надеть новое платье в стиле 30-х годов из платинового шармеза. Оно элегантно и просто облегало все ее изгибы и небольшим водоворотом спадало вниз. У него был даже божественный маленький шлейф. К нему очень подойдут ее любимые бронзовые атласные туфли с открытым носком и прозрачными пряжками в стиле ретро.
        Пожалуй, надо сесть на диету. Но ей не добиться истинного блеска, если Лео не подыграет. Пока Солнышко не заметила в нем склонности наряжаться. Джинсы, футболки и свитера. Туфли хорошие, но каждодневные и сильно поношенные.
        Солнышко услышала рев мотора, через секунду к ресторану подкатил мотоцикл. Взмах ногой, и он слез, снимая с головы шлем. Ее сердце подпрыгнуло к самому горлу, желудок сжался в комок. Нет. Так не пойдет.
        Она не могла думать об одежде, туфлях и отелях, пока он ездит на этом проклятом байке. Надо поговорить с ним. Еще раз. И еще, и еще. Пока он от него не избавится.
        Солнышко выпрямила спину и сжала зубы. Она не намерена следующие семь недель трястись от страха, что он разобьется! Сунув папку с материалами в портфель, она бросила на стол деньги и вышла из кафе.
        Лео увидел ее в тот момент, когда она остановилась на переходе. Как обычно, Солнышко выглядела прекрасно в зеленом костюме с юбкой, облегавшей ее, как кожица персик, и в шоколадных лодочках на высоком каблуке.
        — Лео, мне надо с тобой поговорить.
        Он ждал, чтобы она чмокнула его в щеку.
        Но она была слишком взволнована, чтобы думать о поцелуе. «Вот и хорошо»,  — подумал он. Ей и положено волноваться после вчерашнего. Он точно волновался.
        — Ну да, мы об этом и договаривались. Солнышко дрожала от нетерпения.
        — Я загляну на кухню и сразу вернусь.
        Вот так-то, Солнышко, посиди поостынь, не ты здесь главная.
        Дело не в том, что ему нужно успокоиться, просто ей ни к чему знать, что он так и не разобрался в том, что произошло вчера. Не говоря уже о том, чтобы решить, как быть с ее предложением повторить это еще три раза. С чисто мужской точки зрения предложение заманчиво. Но секс только ради секса? А что? Если ему больше ничего не нужно, это высший балл. Вчерашний секс был впечатляющим, хотя далеко не верх самоотречения с его стороны. К тому же этим удовольствием награждали и других. Неужели он хочет от нее чего-то большего? Не успел этот вопрос возникнуть в голове, как Лео немедленно ответил на него уверенным «нет, черт побери». Он не любил бойкой самоуверенности. А Солнышко Смарт — воплощение бойкой самоуверенности. Со своей неспособностью отпустить прошлое и стремлением, не углубляясь, скользить по верхам. Со своей мантрой «секс и ничего больше». Со своей безответственностью, так хорошо знакомой Лео по его бездельникам родителям, жившим по принципу «будь, что будет». Они не только были готовы предлагать свои тела и последние капли достоинства кому попало, но и закончили тем, что умерли один за другим
от передозировки, оставив двух сыновей сиротами.
        О’кей, слова «бедные маленькие сиротки» едва ли подходили к ним с Калебом, поскольку они перестали рассчитывать на родителей задолго до их смерти.
        Так что «нет», он не хотел от Солнышка ничего, кроме секса. Но и просто секс с ней тоже не нужен. Все, чего он хотел от этой самоуверенной, бойкой, веселой и взбалмошной девицы,  — без лишних проблем подготовиться к свадьбе брата и через семь недель благополучно направить свой парус в другом направлении.
        Теперь все ясно. Решение принято. Секс из меню исключается. И диваны. И кровати. И все прочие места, где она собирается поджарить его половые железы. И он с радостью объявит ей об этом. И как можно быстрее, потому что за сегодняшний день он менял свое решение уже несколько раз.
        Но когда Лео сел напротив Солнышка, в полной готовности сообщить ей эту новость, она его опередила:
        — Лео, ты должен избавиться от мотоцикла. Это слишком опасно.
        Неожиданно. Ему потребовалось некоторое время, чтобы переключиться. Секс, да. Одежда, да. Обувь, прекрасно. Но только не мотоцикл.
        — М-да, ладно. Но раз уж это касается транспортировки моего тела, ты можешь спокойно оставить это на моей совести.
        — Я не могу сделать это «спокойно».
        Лео пристально посмотрел на нее. В ее лице не было ничего самоуверенно-бойко-взбалмошного.
        — Уф-ф. Давай вернемся на шаг назад. Что тебе нужно на самом деле?
        — Я хочу, чтобы ты дожил до свадьбы, вот и все.
        — Нет, не все. Отвечай, или закончим этот разговор.
        Она нетерпеливым движением поправила челку. Посмотрела на него пронзительным взглядом:
        — Моя сестра.
        Лео ждал. Его руки сжались в кулаки. Хотелось прикоснуться к ней. По спине пробежал холодок от пугающей догадки.
        — Ты можешь сказать, что это не мое дело, строго говоря, так оно и есть. Но я не могу оставаться в стороне и ничего не сказать или не сделать, когда смерть дышит кому-то в лицо. Как мне потом жить, если не вмешаюсь, а с тобой что-нибудь случится?
        — Ты читаешь лекции всем, у кого есть мотоциклы?
        — Нет, конечно, только тем, которых я…  — она запнулась,  — которых я знаю.
        Лео бросил на нее долгий взгляд. Не вздумай на это купиться.
        — Ты сказала: сестра. Я хочу знать все. Я думал, она болела. Видимо, это не так. Мне надо было спросить раньше.
        — Я не хотела, чтобы ты спрашивал. Поэтому и не позволила спросить. Потому что рассказывать тебе… ты ездишь на мотоцикле… можно накликать. Я боялась. Извини. Сейчас объясню. У Лунности был мотоцикл. Она разбилась и умерла. Я сидела сзади, но осталась жива. Мы были похожи, как две капли воды. Неразлучны. А потом вдруг…  — Она щелкнула пальцами.  — И я оказалась…
        — Одна?  — закончил Лео.
        — Да. Одна.
        Он ждал. Сердце стукнуло один раз. Два. Три. Солнышко не сводила с него глаз, но, видимо, больше не собиралась ничего говорить.
        — Солнышко,  — мягко произнес он,  — смерть не дышит мне в лицо. Я не подросток, который гоняет по дорогам очертя голову. Мне тридцать. Я осторожен.
        — А что, если в тебя врежется кто-нибудь не столь осторожный?
        — Как в вас? Твою сестру кто-то сбил?
        — Нет. Она ехала слишком быстро. Не вписалась в поворот.
        Лео боялся допустить единственную вольность, которую себе позволял. Они познакомились всего неделю назад. Не может быть, чтобы она действительно волновалась за него. Сама говорила, что ей все равно. Он не станет жертвовать мотоциклом только потому, что ей пришло в голову, будто это не так.
        — Послушай, это не твоя забота — волноваться за меня.
        — Но я правда волнуюсь за тебя. Лео, пожалуйста.
        Из кухни донесся звон бьющейся посуды.
        — Пойду посмотрю, что там. Не стоило затевать этот разговор. Да и не место здесь. Иди домой, продолжим в другой раз.
        — Я остаюсь здесь обедать. Не волнуйся, я не собираюсь тебя преследовать. У меня свидание. С Йеном.
        — Парикмахер? Твой бывший, а теперь просто друг?
        — Да, правильно.
        — Правильно, пока он остается бывшим. Раз уж мы с тобой спим, даже если всего четыре раза, никого другого быть не должно. Поняла? Я не намерен делиться.  — Это он говорит? Та-ак! Судя по всему, изменил решение, и секс снова на повестке дня.
        — Ну, конечно! Честно говоря, я попросила его прийти в основном для того, чтобы он оценил твою голову.
        — Мою голову?
        — Ну, не голову, она уже не вырастет, а волосы. Достаточно ли они отросли.
        — Он не будет осматривать мою голову, Солнышко.
        — Но я думала…
        — Нет,  — повторил Лео и быстрым шагом направился на кухню.
        Где разразился громким хохотом, отрывая от дела весь персонал.
        — В чем дело?
        Но никто не нашел смелости ему ответить.
        На этот раз Солнышко не чувствовала удовольствия от обеда. Нет, дело не в еде. Кто не любит бюргеры из мраморной говядины с жареной картошкой по-чилийски? Да и Йен принес эскизы потрясающей праздничной прически. Мелкие волны, заколотые низко на затылке совершенно потрясающей заколкой. Челка убрана набок и заколота за ухом.
        Но ни еда, ни эскизы не могли отвлечь ее от мыслей о проклятом мотоцикле и о том, что Лео, всегда такой рассудительный, не хотел понять, что должен от него отказаться.
        Они переспали. Конечно, это не означало, что она получила над ним какую-то власть. Но после этого он стал для нее… ну… важнее, чем другие.
        До нее донесся голос Йена, пропевший ее имя. Она наконец обратила внимание туда, куда надо.
        — Так-то лучше,  — одобрил парикмахер.
        — Извини, Йен. Сегодня из меня плохой товарищ.
        — Ты всегда хороший товарищ, Санни.
        — Ты такой милый.  — Она улыбнулась.
        — Милый? И только?
        — Что? Нет! Проблема в том, что я просто не хочу этого.
        — Кто-то должен переубедить тебя, Санни. И все, кто соглашается принять твои условия, потом страшно злятся.
        — Ты говоришь так, будто меня окружает армия мужчин-зомби, рабски подчиняющихся моим приказам. И вовсе никто не злится, потому что я не меняюсь. Никогда. К тому же я знаю, ты уже встречаешься с Луизой. Так что… О!  — Она резко замолчала, глядя мимо Йена.
        За соседний столик в компании красивого парня, которого Солнышко смутно помнила как модель по имени Роб Какой-то, усаживалась Натали Кларк. Она выглядела потрясающе. Золотистая кожа, роскошные рыжие волосы, прекрасные губы, похожие на розовый бутон, светло-серые глаза. Невероятно стройную фигуру облегала узкая юбка из черной кожи и укороченная черная куртка. Черные замшевые сапоги вызвали приступ зависти.
        Натали сбросила с плеч куртку, под которой оказался крошечный белый топ, едва прикрывавший черный бюстгальтер. Глаза Йена устремились прямо на него.
        «Прилип?» — одними губами произнесла Солнышко и, с трудом сдерживая смех, ткнула его ногой под столом.
        «И что?» — беззвучно ответил он. Они наконец рассмеялись.
        Натали бросила на них злобный, подозрительный взгляд.
        О-о! Как же противно думать, что у нее с Лео могло быть что-то даже отдаленно похожее на их вчерашний вечер!
        Солнышко вдруг заметила татуировку в виде бабочек, порхавших по рукам Натали, и снова не смогла сдержать смех. Еще один, и очень злобный, взгляд. Определенно, чувством юмора эта женщина похвастаться не могла. Солнышко попыталась снова перенести внимание на Йена, но это оказалось невозможно из-за слишком громогласного монолога Натали, обращенного к спутнику. И все только про Лео!
        Бла-бла-бла, так печально, что Лео готовит только в своих ресторанах. Ха! А как же вчерашняя паста с прошутто? Бла-бла-бла, какие они с Лео устраивали вечеринки. Бла-бла-бла, с какими знаменитостями они с Лео встречались. Бла-бла-бла, они с Лео всегда в центре внимания. Видела бы она, с каким лицом он об этом говорил. Бла-бла-бла.
        Все это время Натали гоняла еду по тарелке. Роб хотя бы ел, но при этом ухмылялся. Ухмылялся! Что может быть более отвратительно?
        Периодически оба исчезали в туалете, потом возвращались и начинали говорить слишком быстро и слишком громко. Когда они исчезли в четвертый раз, Йен жестом изобразил, как нюхают кокаин. Солнышко поморщилась.
        Эти двое вернулись за стол и тут же заговорили. И опять про Лео. А потом Солнышко совершенно ясно услышала: «Когда мне понадобится, я верну Лео, потому что, как бы там ни было, он очень хорош в постели». Роб захихикал. Люди с соседних столиков с удивлением уставились на Натали.
        Солнышко почувствовала, что у нее подскочило давление. Если бы не миролюбие, она бы влепила Натали пощечину. Устраивать такое в ресторане Лео! Сердце стучало, голова гудела. Она чувствовала, что должна что-то сделать, чтобы прекратить это.
        — Правда, правда, хорош,  — повторила Натали, обращаясь ко всем присутствующим,  — хотя у него своего рода психоз, он не может даже дотронуться до тебя, если не…
        Солнышко раскатисто и преувеличенно громко расхохоталась, отчего все взоры обратились к ней. Она чувствовала себя полной идиоткой, да и Йену стало явно не по себе, но это был единственный способ заставить Натали заткнуться. Пока Солнышко судорожно пыталась сообразить, что делать дальше, Роб решил проблему за нее. Вскочил и ухватился руками за горло. Натали равнодушно смотрела на задыхавшегося кавалера. Кто-то крикнул, что нужно позвать врача. Менеджер бросился на кухню. К столику не спеша направились два официанта, которые, похоже, очень надеялись, что кто-нибудь их опередит. Судя по всему, врача среди посетителей не оказалось, те вообще застыли на своих местах.
        Солнышко с упавшим сердцем встала из-за стола. Во всем этом лишь одна положительная сторона: Натали заткнулась. Менее приятно то, что она намеревалась блеснуть в следующей сцене. Несколько секунд Солнышко колебалась. Ну, пожалуйста, пусть ему поможет кто-нибудь еще. Но нет! Значит, так тому и быть. Собравшись с мыслями, она быстро подошла к столику Натали:
        — Пропустите,  — и постучала Роба по спине. Ничего. Еще раз. И еще.
        Без толку. То, что застряло у него в горле, отказывалось вылетать. Роб не кашлял, не издавал ни звука, только все больше синел. Глаза лезли из орбит, руки судорожно цеплялись за ворот рубашки. Ладно, была не была. Солнышко спокойно, но быстро зашла сзади, обхватила его руками и прижала кулак к тому месту, где, по ее мнению, должен располагаться пупок. Накрыла кулак ладонью другой руки и несколько раз резко нажала на него. Изо рта Роба вылетел кусок мяса, он зашатался и, схватившись за стул, судорожно задышал. Весь ресторан разразился дружными аплодисментами. Солнышко почувствовала, что краснеет. Она двинулась к своему столику, но тут увидела Лео на пороге кухни. Он смотрел на нее так, словно стал свидетелем второго пришествия.
        Она никогда не испытывала такого смущения. Почти обрадовалась, когда, услышав возглас Натали, он отвел взгляд, вытаращил глаза, прищурился и снова невольно посмотрел на Солнышко.
        Она могла бы засмеяться, если бы так не удивилась. Какого черта здесь произошло? Они с Натали мило беседовали, пока Роб задыхался? Или она применила прием Геймлиха к Натали, чтобы заставить петь на свадьбе, вопреки его приказу?
        Солнышко даже обрадовалась, когда Натали снова взвизгнула и бросилась к Лео в объятия. Он с измученным видом ретировался на кухню, утащив ее с собой.
        «Ну и убирайся, идиот»,  — буркнула про себя Солнышко, быстро вернувшись за столик к Йену.
        — Ты была великолепна,  — отреагировал тот, встав, чтобы подвинуть ей стул.
        — Это мог сделать любой. Хорошо, если я не сломала ему ребра, в этом главная опасность. А теперь я хочу домой. Меня ждет еще одно тяжелое испытание — видеоразговор с Джоном.
        — Почему испытание?
        — Зомби беспокоят не только тебя.
        — Джон, ты не прав.
        Это были первые слова, которые ей удалось вставить в разговор минуты через три после того, как она сказала «Привет!».
        Впрочем, определение «разговор» едва ли подходило к монологу, которым разразился Джон по поводу ее неправильного поведения, намерений в отношении такого сурового парня, как Лео, и необходимости соблюдать осторожность. Солнышко испытала угрызения совести из-за отсутствия презерватива вчера вечером, хотя принимала противозачаточные и вообще перестать искать неприятности на свою голову.
        — Нет, Солнышко, я прав.  — Джон, похоже, решил начать все сначала.
        Она остановила его, заткнув уши, подняла брови в ожидании. В конце концов он улыбнулся.
        — Не стоит так волноваться из-за этого, Джонатан.
        — Я волнуюсь за тебя, Санни. Ты живешь только наполовину, с тех пор как…
        У нее перехватило дыхание. Джонатан колебался.
        — После того, что случилось с Лунностью. Эта выдумка про четыре раза. Попытка отгородиться от всего остального. Это не ты!
        — Я.
        — Нет. Вижу, я зря теряю время. Но тебе не удастся диктовать условия Лео Куотермейну. Послушай, ты мне как сестра, а Лео будет моим шурином. Мне надо, чтобы вы хорошо ладили между собой. Спокойно, разумно. Нравились друг другу.
        — Я дружу со всеми мужчинами, с которыми переспала.
        — Он не такой, как все.
        — Знаешь, их не так уж много!  — Опять эта армия зомби!
        — Я знаю, Солнышко, меня не обманешь, это больше разговоры, что для тебя переспать с парнем исключение, а не правило. Но сколько бы их ни было, Лео не такой, как другие, он не станет с тобой дружить, когда все кончится. В Сиднее полно других мужчин, почему ты выбрала именно его?
        — Он такой… он такой… Так получилось. Вот и все.
        — Хочешь сказать, ты не собиралась, и все произошло само собой?
        Солнышко снова вспомнила вчерашний вечер. То, как Лео, который ни до кого не дотрагивался, вцепился в нее. Как она растаяла от одного прикосновения его рук к ее волосам. Чем обернулся поцелуй.
        — Похоже, да, Джонатан.
        — Плохо дело, Санни.
        — Я обещаю, это никак не отразится на вашей свадьбе.
        — Ты не можешь этого обещать. Вас двое.
        — Я не собираюсь спрашивать у тебя разрешения, чтобы с кем-то переспать.  — Пауза. Он молчал.  — Джон?  — Снова молчание.  — Джон, на чем мы остановились?
        — Мы остановились на том, что, к моему великому сожалению, кто-то ведет себя по-дурацки. И пока мы не сдвинулись с места, хочу поднять еще одну неприятную для тебя тему. Где прах Лунности, Солнышко?
        Она окаменела.
        — Урна там, где и была, у меня в кабинете. Хочешь посмотреть?
        — Не будь такой легкомысленной. Хотя бы в этом. Ты знаешь, ей бы это не понравилось. Когда ты намерена все сделать?
        — Скоро.  — В горле внезапно встал ком.
        — Ты говорила это два года назад.
        — Скоро,  — повторила она.  — Мне надо идти. Я должна закончить дизайн новой сумки.
        — Я не отстану.
        — Я все сделаю. Только не сейчас.
        — Я тебя люблю, Санни,  — у нее заныло сердце,  — но это несправедливо. По отношению к Лунности. К твоим родителям. К тебе самой. Ты должна пережить ее смерть.
        — Я не могу, Джон, не могу.
        — Ты должна. Мы еще поговорим. Солнышко отключилась. Работать. Надо поработать.
        Однако полчаса спустя она все еще сидела, глядя на урну с прахом Лунности. Урна стояла точно посередине письменного стола, который Солнышко выкрасила в любимый цвет сестры «великолепный кобальт». Так Лунность его называла.
        Солнышко нажала несколько клавиш и нашла список любимых пляжей сестры. Эти места Солнышко выбрала для того, чтобы развеять ее пепел. Ни один из них не казался ей по-настоящему подходящим. Ни один! Положив голову на стол, она заплакала.
        Вскоре после полуночи Лео вышел из ресторана, ему хотелось поехать домой, выпить хорошую порцию бренди, подумать о жизни и лечь спать. Ничего себе вечерок! Солнышко, Натали, прием Геймлиха. Чертов прием Геймлиха!
        Именно теперь, когда ему хотелось думать о Солнышке плохо, считая ее безответственной и легкомысленной, она должна была спасти кому-то жизнь, да еще и удивиться, когда люди начали аплодировать. Разница между ее спокойным героизмом и бессмысленными истериками Натали бросалась в глаза с особенной силой.
        И это после истории Лунности, от которой у него уже дрогнуло сердце.
        Так что домой. Бренди. Подумать. И в постель.
        Лео не понимал, почему, оставив мотоцикл, двинулся пешком в сторону дома Солнышка. Дойдя до стеклянных входных дверей, сказал себе, что она наверняка спит. Но палец сам нажал кнопку домофона.
        — Да?
        Ее голос не казался сонным. Лео вспомнил, что она привыкла работать по ночам.
        — Это Лео.
        Пауза. Щелчок. Дверь открылась.
        Она ждала у двери в квартиру. Босиком. В кимоно. Неужели у этой женщины нет джинсов или каких-то спортивных штанов? Ну кто ходит по дому в одиночестве после полуночи, одетый как с обложки «Вог», да еще с этим чертовым поясом?
        Ее лицо было бледным, глаза опухли.
        Он собирался сказать ей спасибо за то, что она спасла Роба.
        Он собирался спросить, где она научилась приему Геймлиха.
        Он собирался сказать ей, что выяснил, что случилось. Что он вел себя как идиот, когда, увидев ее рядом с Натали, подумал…
        — Я не разговаривала с Натали, только сказала, чтобы она не стояла на дороге.
        — Мне наплевать на Натали,  — ответил он и вдруг почувствовал, что так оно и есть.
        — Тогда почему ты здесь?
        — Я требую, чтобы мне было предоставлено свидание номер два.  — И он поцеловал ее.
        Глава 6
        Не отрываясь от него, Солнышко потянула Лео внутрь квартиры. Он захлопнул дверь ногой, не отрываясь от нее.
        «Секс, просто секс»,  — твердила она про себя. Словно прочитав ее мысли, он отпрянул и посмотрел на нее затуманившимися глазами голодного льва.
        Солнышко взяла его за руку и потащила в спальню. Снова поцеловала и включила свет.
        Лео наклонил ее, впиваясь в губы сильнее и сильнее. А потом задрожал. Она это почувствовала. Он, прерывисто дыша, прервал поцелуй. Не выпуская, коснулся щекой ее макушки. Солнышко услышала его сердце, стучавшее, как колеса товарного поезда. Наконец он тихо засмеялся, отпустил ее и стал озираться, рассматривая комнату.
        Здесь царил розовый цвет. Все оттенки розового от бледных лепестков до ярко-малинового. Стены, испещренные белыми цветами, напоминали цветущий вишневый сад. В комнате стоял шезлонг с подставкой для ног, на окне висели прозрачные шторы. В одном конце перегородка отделяла спальню от гардеробной с аккуратными приспособлениями для одежды, обуви и сумок и дверью в ванную. На перегородке он увидел изображение женщины, надевающей струящийся темно-розовый халат.
        Лео подошел к огромной кровати, прятавшейся под пологом цвета фуксии и накрытой светло-фисташковым покрывалом. Потрогал рукой полупрозрачный полог.
        — Ты это все серьезно, Солнышко?  — насмешливо спросил он.
        Она подняла бровь:
        — Если хочешь воспользоваться сегодня этой кроватью, советую держать язык за зубами.
        — Иди ко мне. Я тебя раздену.
        Солнышко с бьющимся сердцем подошла к нему. Руки Лео потянулись к широкому поясу кимоно.
        — Подожди. Я должна тебя предупредить: у меня шрамы.  — Он остановился, держа руки у нее на талии.  — После аварии. У меня остался шрам. Точнее, два. Они не маленькие.  — Она вдруг озабоченно ссутулилась.  — Не хотелось бы тебя шокировать.
        В ответ Лео медленно, медленно развязал пояс. Кимоно распахнулось, и у него вырвался громкий вздох.
        — Боже мой.
        — Я знаю, они ужасные.
        Лео дотронулся до шрама и покачал головой:
        — «Боже мой» относилось вовсе не к шрамам, Солнышко.
        — Тогда к чему?
        — Боже мой, ты такая красивая. И, боже мой, как я хочу прикоснуться к тебе.
        — Так сделай это. Я не собираюсь тебя останавливать.
        Он скользнул под кимоно и отбросил его. Ткань с тихим шуршанием опустилась на пол. А он стоял и смотрел. Солнышко не шевелилась, глядя, как раздувались его ноздри, а руки сжимались в кулаки. Мучительно и приятно чувствовать, как воздух становится густым и напряженным от желания. Лео по-прежнему стоял полностью одетым, и от этого она почему-то чувствовала себя еще более чувственной, сексуальной. Соски превратились в плотные бутоны, между ног пульсировало. Его взгляд скользил по ней снизу вверх и обратно. Напряжение становилось почти невыносимым. Но ей все равно не хотелось спешить. Хотелось и дальше чувствовать на себе его взгляд. Замедлить бег времени.
        Дрожащие пальцы коснулись ее лба, медленно скользнули к переносице, погладили брови, щеки, губы, шею, ключицы. Добравшись до груди, остановились, рисуя круги вокруг сосков и пощипывая их. Солнышко почувствовала, как слабеют колени. Но его руки снова двинулись вниз, скользя по длинному шраму, тянувшемуся от ребер через живот до самых ног. Там он остановился и, внимательно взглянув на холмик между ними, облизнул губы.
        — Очень, очень красивая.
        Руки, скользнув между ног и нащупав самую чувствительную точку, затеяли игру, от которой ее дыхание становилось все чаще и чаще.
        — Ты не хочешь раздеться?  — прерывисто дыша, спросила она.
        — Хочу, но сначала…  — Его пальцы скользили вверх-вниз и по кругу, поглаживая, пощипывая, дразня, но неизменно возвращаясь к маленькой точке, пока у нее не задрожали ноги.
        — Лео, боже!  — Солнышко вскрикнула и застонала, чувствуя, как тело плавится от наслаждения. Голова запрокинулась назад.
        Лео отпустил ее и начал быстро раздеваться. Одно движение плечами, и кожаная куртка упала на пол. Свитер и футболка последовали за ней. Сапоги отлетели в сторону. Джинсы соскользнули вниз.
        Боже правый! Он божественно прекрасен. Ни одной мышцы, надутой с помощью стероидов. Только мощные линии, свидетельствовавшие о силе. Широкие плечи. Красиво вылепленные бицепсы. Гладкий, лишенный волос торс. Узкие бедра. Длинные ноги. И то большое и твердое, что поднималось из темного гнезда волос. Ей захотелось прикоснуться к нему, почувствовать внутри себя.
        — Иди ко мне,  — позвал он.
        От этих слов у нее голова пошла кругом, и только отчаянное желание снова оказаться в его руках помогло устоять.
        Она шагнула в его раскрытые объятия. Лео сомкнул вокруг нее руки. Ее макушка немного не доставала ему до подбородка, и Солнышко чувствовала себя словно в каком-то чудесном коконе.
        — Тебе хорошо.
        — Очень хорошо.  — Она засмеялась.  — А тебе? Мне кажется, эта часть могла бы продвинуться вперед.
        — Сегодня никакой спешки. Раз уж у нас осталось всего три свидания, хочу, чтобы они запомнились. А сейчас хочу увидеть тебя на этом ложе из дворца восточного султана.
        Лео раздвинул полог, опрокинул Солнышко на кровать и, целуя, последовал за ней.
        Она почувствовала его твердое прикосновение между ног, но он замер, уткнувшись лицом в ее шею, словно хотел подразнить.
        — Господи, как тяжело ждать.
        — Так не жди. Нет, сначала поиграем. И на этот раз мы не должны забывать про презерватив.
        Он очень осторожно подвинул ее на кровати, завел ей руки за голову, так что груди поднялись, а амулет, который она никогда не снимала, упал между ними.
        — Кажется, мы наконец нашли, куда девать мой язык.
        Он поцеловал ее закрытые веки, прижался губами к уголку ее рта, коснулся его языком. Солнышко порывисто вздохнула, и он оказался внутри, но снова вернулся к уголку рта.
        Лео стал целовать ее подбородок, шею и вдруг остановился.
        Солнышко открыла глаза и увидела, что он смотрит на нее.
        — Что с тобой?
        — Ничего. Просто смотрю на тебя. Никогда не видел такой светлой кожи. А эти соски.  — Он протянул руки и провел ладонями над ее грудью.  — Я даже боюсь к ним прикасаться, чтобы не кончить за три секунды.
        — Ну и пусть.
        — Нет, не шевелись. Боже, боже, боже.  — Он повторял это, как молитву.
        Опустив голову, Лео резко сжал губами ее сосок. Солнышко застонала. Он мгновенно остановился.
        — Прости, но ты сводишь меня с ума. Я сделал больно?
        — Нет. Просто я хочу тебя так сильно. Когда переключился на другую грудь, она не выдержала и, обхватив его руками, потянула к себе:
        — Иди ко мне, Лео. Пожалуйста, Лео.
        Он покачал головой, его губы двинулись вниз. Дойдя до шрама, он снова остановился. Отодвинувшись, нежно коснулся, провел пальцами до самого конца, потом по другому шраму, тянувшемуся по ребрам в сторону спины.
        Солнышко, затаив дыхание, ждала, что будет дальше. Не хотелось думать, что ее несовершенства могут иметь какое-то значение. Единственное, что важно сейчас,  — зародыш будущего наслаждения, который она чувствовала в животе.
        И все же она не могла вздохнуть, пока он не стал целовать ее снова, опускаясь все ниже и ниже.
        Губы и язык касались ее везде, пока она не содрогнулась. Наслаждение волнами разлилось по всему телу. Когда волны стихли, Лео приподнялся и, больше не сдерживаясь, вошел в нее.
        — Спасибо тебе, господи.
        Стиснув зубы, он начал двигаться, с каждым разом погружаясь все глубже и глубже, будто его жизнь зависела от этих движений. Солнышко почувствовала, что он близок к концу, и, напрягшись, с силой сжала его. Прошло довольно много времени, прежде чем он перевернулся на спину, увлекая ее за собой.
        — Мы снова забыли презерватив.
        — Раньше я никогда не забывала.
        — Мы должны это обсудить?
        — Только если ты чем-нибудь болен.
        — Значит, не должны.  — Лео крепче прижал ее к груди, поглаживая по голове.
        Они молчали. Казалось, время остановилось.
        — Прием Геймлиха, где ты научилась?
        — В Интернете мне попалась история о том, как одна женщина задохнулась насмерть. Если бы кто-нибудь знал, что делать, она осталась бы жива. Вот я и научилась. На всякий случай. Символично, что первым, на ком мне пришлось его опробовать, оказался бойфренд Натали!
        — Он не бойфренд. Он ее собачонка.
        — О!
        — Можешь считать меня злобным, но это правда.
        — Если честно, я не понимаю, что ты в ней нашел.
        — Я тоже. Но думаю, я это заслужил.
        — С чего ты взял, что заслужил такую, как она?
        — Я планомерно загаживал свою жизнь. Так что она не первая из моих ошибок. Просто самая продолжительная.
        Ошибка. Что-то в этом слове заставило вздрогнуть. Ошибка.
        — Тебе холодно. У меня отличная идея. Давай залезем под одеяло.
        Она залезла под одеяло и повернулась к нему. Ее пальцы теребили подвески в виде солнца и луны.
        — Солнце и луна. Для Солнышка и Лунности?
        — Да. Наш бизнес тоже называется «Солнце & Луна». Не знаю, что бы мы стали делать после смены имен.
        — Вы собирались сменить имена? Только не говори, что на Сью и Дженни.
        — Я похожа на Сью?
        — Ты похожа на Солнышко.
        — Жесть! Ладно. Но Лунность определенно не Дженни! Она должна была стать Амаей, что означает ночной дождь.
        — Мило. А ты?
        — Эллин. Я похожа на Эллин?
        — Я же сказал: ты похожа на Солнышко.
        — Ты меня пугаешь. Лунность говорила, что Эллин означает яркая и сияющая. По ее мнению, это близко к Солнышку. Говорила, оно мне подходит. Я много думала об этом последние два года. Может быть, смена имени поможет мне двигаться дальше. Мои родители в этом не уверены.
        — Расскажи о них.
        — О родителях? Они помешаны на дзен-буддизме, но просто замечательные. Всегда готовы помочь, но не станут успокаивать. В пятнадцать лет они разрешили нам выйти за ворота коммуны, чтобы мы смогли увидеть другой путь и сделать сознательный выбор, как хотим жить. Они обеспечили нам безопасное место для жизни, хорошую школу, необходимые средства на время учебы и раньше нас поняли, что Лунность настоящая хиппи, а я что-то среднее между хиппи и горожанкой. Если бы не я, Лунность вернулась бы назад в коммуну. Мы начали бизнес на деньги, которые унаследовал отец. Ему они были не нужны, и он просто отдал их нам на восемнадцатилетие.
        — Повезло.
        — Да. Но нас ждали не только розы.
        — А они согласились с тем, что вы измените имена?
        — Они не обиделись, если ты это имел в виду. Но папа поговорил со мной отдельно. Считал, это Лунность меня запугала.
        — А на самом деле?
        — Она не пугала. Она донимала! Но я ничего не имела против, раз ей так этого хотелось.  — Она закрыла глаза, представляя себе сестру.
        — Расскажи мне про нее.
        Солнышко со вздохом открыла глаза. Легла удобнее.
        — Ну, ты уже знаешь, что она была похожа на меня! Только более худая. И с очень красивыми зелеными глазами, одинаковыми. В остальном мы совершенно разные. Я мясоед, она вегетарианка. Я… ну ты сам видишь. Дружелюбная, веселая, общительная.
        — И?
        Солнышко дотронулась до амулета.
        — Лунность была загадочная. Я Мэри Поппинс, она Крадущийся тигр и затаившийся дракон. Когда дети смеялись над моими дьявольскими глазами, я отшучивалась, а она вела себя как супергерой.
        — Она была твоей защитницей?
        — О да. И моей группой поддержки. И всем. Прекрасно соображала и хорошо управлялась с цифрами. Так что, хотя идея бизнеса принадлежала мне, генеральным директором была Лунность. Но она не любила город, говорила, что не разбирается в моде, поэтому креативную часть она оставляла мне. Она могла надеть на себя, что попало, а я помешана на цвете, линиях, стиле. И я действительно очень люблю туфли!
        — Странно, я не заметил. Она ударила его подушкой.
        — Не заставляй меня показывать мою коллекцию обуви. Ни один мужчина не мог спокойно вынести это зрелище.
        — Ты в самом деле хочешь со мной об этом поговорить? О мужчинах, которых ты сюда приводила? Если хочешь, давай. Но боюсь, тебе не понравится.
        — О, слышу речь альфа-самца.
        — Если приблизишься к другому мужчине, увидишь не только альфа, но и бета, и гамма, и зета-самца, Солнышко.
        — Неужели и альфа, и бета, и зета?
        — И гамма. И нечего таращить глаза.
        — Хорошо!  — смеясь, согласилась Солнышко.
        — Так. Я думаю, пришло время поговорить о мотоцикле, я прав?
        — Мотоцикл. Она купила его, потому что ей нравился ветер в лицо и ощущение свободы. Он был слишком большой, но она ничего не хотела слушать.
        — И?
        — Мы пошли на вечеринку.  — Солнышко потрогала амулет.  — Ее бойфренд Джеф перепутал нас и попытался меня поцеловать. Лунность устроила сцену и ушла, забрав меня с собой.
        — Она на тебя рассердилась?
        — Нет! Она знала, что я не могу польститься на чужое. Если честно. Она не злилась даже на Джефа. Просто в городе она скучала. И Джеф ей надоел. Она воспользовалась тем, что он сделал, как предлогом, чтобы от него отделаться. И еще она считала, что он ошибся намеренно, потому что я ему нравилась больше. Мы были одеты по-разному, перепутать невозможно.
        — И часто такое случалось? Когда бойфренды переключались с одной на другую?
        — До этого ни разу.
        — Что потом?
        — Потом мы сели на мотоцикл.  — Она поежилась.  — В тот вечер Лунность как с цепи сорвалась. Гнала слишком быстро. Мы не вписались в поворот. Она умерла на месте. Сломала шею об основание шлема. Меня отвезли в больницу. Я потеряла много крови. Внутреннее кровотечение. Им пришлось удалить мне селезенку и половину печени. А кстати, ты знаешь, что печень восстанавливается? Иначе говоря, то, что мне отрезали, вполне могло отрасти снова. Потрясающе!
        — Солнышко, мне очень жаль.
        Она снова подвинулась, не могла усидеть на месте.
        — Все это возвращает нас к самому главному. К тому, что тебе надо отказаться от мотоцикла.
        Лео молчал.
        — Ты меня понял? Он медленно кивнул.
        — Я понял, почему ты ненавидишь мотоциклы. Винишь себя в этой аварии. В том, что не смогла отговорить сестру, из-за тебя она осталась в городе, где чувствовала себя как рыба на суше. В том, что сделал ее бойфренд, из-за этого она превысила скорость. И погибла. А ты нет.
        — Я просто очень скучаю о ней.  — Солнышко смахнула слезу.  — Я сделала бы все, что угодно, чтобы ее вернуть. Но мертвых вернуть нельзя. Так что, пожалуйста, откажись от мотоцикла. Пожалуйста!
        — Ты не понимаешь, что значит для меня мотоцикл. Мои родители были наркоманами, и им было на меня плевать. Твои родители старались быть тебе опорой. А я сам был опорой и себе, и Калебу. Твои родители заботились о том, чтобы у тебя были деньги, а мне с детства приходилось выпрашивать их, зарабатывать или воровать. И я это делал! Еда на столе появлялась только тогда, когда ее приносил я. Вот я и рыскал по окрестным ресторанам, выпрашивая остатки. Один шеф-повар меня пожалел и взял работать на кухню, и я стал тем, кем стал.
        Солнышко коснулась его руки. Лео как-то странно посмотрел на нее и убрал руку Солнышка.
        — Я рассказываю не для того, чтобы ты меня пожалела, а чтобы поняла: все могло сложиться намного хуже. Нас не насиловали. Не били, по крайней мере Калеба. Да и меня не часто и не сильно. Просто мы были никому не нужны. Как большая ошибка, с которой ничего не поделаешь, поэтому остается только забыть о ней. Я быстро повзрослел, пришлось. И сделал вывод, что не должен позволять себе вольностей. Я завожу знакомства, только если они мне полезны. Не останавливаюсь, чтобы полюбоваться на деревья или понюхать розы. Иду вперед, не потакая себе. Единственное исключение — мотоцикл.
        — Значит, мы не договоримся, да?  — Солнышко проглотила стоявший в горле ком.  — Потому что ты заслужил иметь игрушку, и именно ее я не в состоянии вынести.  — Она встала с кровати, быстро надела кимоно, повернулась к Лео.  — Значит, нам придется остановиться на двух.
        — Что? Два часа?
        — Два раза вместо четырех. Я говорю про свидания.
        — Почему?
        — Почему? Да я уже сейчас нервничаю от одной мысли, что ты ездишь на мотоцикле. Дальше будет хуже, если мы будем продолжать заниматься этим.
        — Этим?
        — Сексом. Я ошиблась, что все это начала, мне и платить. Накинулась на тебя, а ведь ты не хотел. Вина полностью на мне.
        — Если говорить о том, кто виноват, сегодня я сам сюда пришел.
        Солнышко запахнула полы кимоно, озираясь в поисках пояса.
        — Ладно, давай с этим покончим.
        — Иди ко мне, Солнышко, и мы об этом поговорим.
        — Постель не лучшее место для разговора.
        — Мы договорились о четырех свиданиях.
        — Не больше четырех! Это существенно. Не больше. До сих пор я еще ни разу не доходила до четырех. Обычно не больше двух! Теперь ты видишь почему. Я слишком эмоциональна.
        — Давай заключим сделку.
        — Какую?  — Она смотрела с подозрением. С большим подозрением.
        — Я откажусь от мотоцикла после четвертого свидания. Или после того, как ты изменишь имя на Эллин. Если это случится раньше.
        — Странная сделка.
        — Неужели? Я предлагаю отказаться от части моего прошлого, которого у меня на самом деле никогда не было, от мотоцикла. Взамен ты сделаешь то, чего не смогла сделать за последние два года, вырвешься из-под власти сестры.
        — Она не имеет надо мной власти.
        — Если бы так, не существовало и правила четырех свиданий. В общем, мой мотоцикл за право зайти так далеко, как не заходил еще ни один мужчина.
        — Нет.
        — Тогда выбери другой вариант, смени имя. Ты говорила, что вы придумали это, чтобы двигаться дальше. Так сделай это, Солнышко. Выбирай или то, или другое.
        — Я не знаю.  — В ее голосе слышалось отчаяние.
        — Я дам тебе время подумать. Но не очень много. На случай, если ты еще недостаточно хорошо поняла, с кем имеешь дело, я не стану ждать, чтобы взять то, чего мне хочется. Просто возьму. Даже если придется украсть.
        — На самом деле ты меня не хочешь.
        — Это как с бессмертием лобстера, никто не знает. Вот дойдем до цифры четыре и посмотрим.
        — Ты же не можешь украсть меня.
        — Не зарекайся, дорогуша. Я всю жизнь живу, как мне хочется, и могу получить от тебя то, о чем ты сама не знаешь.
        Солнышко нашла пояс и подхватила его с пола.
        — На это я даже отвечать не стану.
        Лео улыбнулся и натянул сапоги. Она попыталась завязать пояс, но пальцы не слушались. Внезапно руки Лео, оказавшись у нее на талии, быстро и ловко справились с задачей.
        — Спасибо,  — сухо поблагодарила она, отбросив назад волосы.  — Увидимся.  — И проводила его до двери.  — Так! Я пошлю тебе имейл о том, в чем пойду на свадьбу. А потом… Ну…
        — А потом, ну?  — Лео выглядел каким-то слишком беспечным для человека, ждавшего ответа, который мог быть, нет, наверняка будет не в его пользу. Наклонившись, он быстро поцеловал ее в губы. Она отскочила, будто он ее ударил.
        — Это всего лишь украденный поцелуй, Солнышко. Подумай.
        Вернувшись в постель, она еще долго смотрела в темноту. Лео готов отдать свой мотоцикл. Вдруг возник образ Лунности. Как она смеялась, когда они уходили с той вечеринки. Как с диким криком завела мотоцикл. Как рванула с места, увозя Солнышко.
        А потом темнота. И то чувство, когда она очнулась в больнице и без слов поняла, что Лунности больше нет. Она больше ни за что не хотела снова ощутить эту опустошающую боль. Лео не понимает, что с ней будет, если с ним что-нибудь случится. Разве это не говорило обо всем? Они знакомы всего неделю, а она уже переживает за него.
        Дилемма! Она может заставить его бросить мотоцикл, если переспит еще два раза. Но если так, она слишком сблизится с ним. Это опасно. Она не может так рисковать.
        Или?
        Она сменит имя. И что? Возможно, это поможет смириться со смертью Лунности. А возможно, это предательство. Идти вперед, когда Лунность уже не может. Но разве во главе угла не его безопасность?
        Солнышко вылезла из постели и, набросив кимоно, побежала в кабинет. Там на ярко-синем письменном столе ее сестра. Которая хотела, чтобы ее пепел развеяли на берегу океана в полнолуние. Вместо этого она оставалась в красивой урне, окрашенной во все цвета радуги. Но урна, даже очень красивая, не океан. А Лунность принадлежит океану.
        Лео смотрел в темноту и думал о том, какое удовольствие может доставить простое прикосновение. Чтобы понять, в чем его проблема, не надо быть психологом. Родители никогда не прикасались к нему так, как прикасались к своим детям другие родители. У них были более важные дела, чем дарить своему сыну любовь, которой он так жаждал. Колоться. Курить крэк. Вдыхать метамфетамин.
        У Калеба все иначе. Лео постарался. Заботился о младшем брате, защищал, ставя его нужды выше собственных. Калеб вырос не таким подозрительным и замкнутым, как он. Брат вызывал у людей симпатию и любовь. Лео притягивал таких, как Натали, которые хотели воспользоваться его известностью, а его отчужденность только возбуждала.
        Солнышко говорила, что он сделал неправильный выбор. А если он выбирал правильно, и получал именно то, чего заслуживал? Солнышко Смарт он не выбирал. Она не хотела, чтобы ее кто-то выбрал. Тогда почему он предложил мотоцикл в обмен на нее? Загадка.
        Что случится, если он больше не будет с ней спать, а она всю оставшуюся жизнь будет оплакивать сестру? Он стукнул кулаком по подушке и заставил себя закрыть глаза.
        И тут же увидел ее, предупреждающую о своих шрамах. Такую красивую. И такую же израненную жизнью, как и он. Правда, в отличие от него, совсем не желающую расставаться со своими ранами. Лео снова открыл глаза, ударив подушку.
        Боже, как она его бесит! Бесит ее самоуверенность. Хочется надеяться, что это признак легкомыслия. Но как быть с тем, что она самостоятельно научилась приему Геймлиха и не побоялась его применить. Ее манера подбрасывать самые безумные факты, скажем, о сексуальных привычках богомолов, о бессмертии лобстеров, о регенерации печени,  — все это бесит, приводит в замешательство. А еще ее сверкающие от восторга глаза.
        Его раздражает унылая гостиная Солнышка. И сам факт, что она его раздражает, раздражает еще больше. Розовая спальня. Ладно, не раздражает. Но должна. И то, что она его не раздражает, тоже раздражает. Настойчивое желание прикасаться к нему, целовать, гладить. А еще больше то, что, уходя из ресторана, она не поцеловала его на прощание.
        И это идиотское правило четырех свиданий. И то, что он отказался довольствоваться двумя. Бесит.
        Два раза. Два. Не три, не четыре, два! Ее условие. С того момента, когда она бросилась обнимать его, все происходит на ее условиях. То, что она хитрый маленький диктатор, он понял в день их знакомства. Вот только ему она диктовать не будет. Он останется с ней столько, сколько захочет.
        Лео снова стукнул по подушке. С силой.
        Глава 7
        «Кому: Лео Куотермейну
        От кого: Солнышка Смарт
        Тема: Новости
        Привет, Лео!
        Прилагаю фото моего платья. Если пришлешь мне фото своего костюма и галстука, надеюсь, галстук будет, я пойму, все ли в порядке, или мне надо закончить дизайн твоих туфель.
        Кстати о туфлях. Понадобятся три примерки, по двадцать минут каждая. Я там не нужна, поэтому можешь спланировать их, как хочешь. В приложении я прикрепила визитку Себа, он обувщик. Как только мы согласуем дизайн, тебе надо будет связаться с ним. И можешь мне поверить: стоит тебе получить туфли, сделанные на заказ, ты не захочешь никаких других. Что, возможно, и не очень здорово, они чертовски дорогие (я, конечно, не имею в виду те, что делаю, ведь это подарок). В другом прикрепленном файле цветочные украшения для ресторана. Я думаю, они должны быть исключительно белыми, чтобы не отвлекать внимание. Как ты считаешь?
        В воскресенье я собираюсь прокатиться по побережью, посмотреть отели для размещения гостей, которые останутся ночевать. Я знаю, ты очень занят, поэтому справлюсь сама и вышлю тебе инфу на имейл.
        А потом, когда у тебя найдется минутка, мы должны будем согласовать музыку. По-моему, Кейт великолепна.
        Надеюсь, все хорошо.
        Солнышко».
        Ну уж нет, Солнышко Смарт! Без меня ты на побережье не поедешь.
        Это была первая мысль, посетившая Лео, когда он прочитал имейл. И вторая: какую наглость надо иметь, чтобы написать: «Надеюсь, все хорошо». Она прекрасно знает: все совсем не хорошо. И «все» не будет «хорошо», пока он не добьется своего.
        Перед глазами внезапно возник образ Солнышка, лежащей обнаженной в его объятиях. Лео ощутил такое возбуждение, что чуть не застонал. Нет, это не то, что нужно. Ему нужно, чтобы она стояла на коленях, и не физически, фигурально. Черрр-т.
        Попробуй представить себе что-нибудь другое. Но он не мог представить ничего подходящего.
        Вздохнул, успокаиваясь, заставил себя открыть файл, надеясь, что на фото Солнышко не в этом треклятом платье. Ну конечно, именно в нем! Она выглядит очень круто. Из-под платья, само собой, выглядывали ноги в потрясающе сексуальных туфельках.
        И раз уж придется иметь дело с ней в этом платье, надо внести свою лепту в смысле костюма, чтобы соблюсти формальности. Придется послать чертово фото, чтобы она могла придумать подходящий дизайн туфель.
        К тому же надо сообщить, что в воскресенье он обязательно встретится с ней в «Юге», где они обсудят цветочное оформление, согласуют музыку и съездят посмотреть отели. Вместе. Ха! Надеюсь, все хорошо. Чертова, чертова наглость.
        Солнышку пришлось немало потрудиться над письмом Лео, чтобы придать ему правильный смысл перехода на дружеские рельсы. Поэтому его ответ она открывала с некоторым трепетом. Не знала, чего ждать. Но увидеть три жесткие фразы оказалась явно не готова.
        «Встретимся в воскресенье в «Юге» в два часа. Там обо всем поговорим. Фото костюма прилагается».
        Так! Кажется, лучше сейчас начинать бороться с жутким ощущением трепещущих бабочек в животе. Безусловно, четырех дней хватит, чтобы привести себя в нормальное, спокойное состояние. Она осторожно открыла файл, который он прислал.
        И дрожь, дрожь, дрожь. На фотографии его вообще не оказалось. Только серый костюм, сфотографированный на манекене. Три предмета, включая жилетку, она их обожала. Узкие брюки с отворотами. Ультрамодный и вместе с тем консервативно-мужественный пиджак на две пуговицы. Белая сорочка, галстук из тонкого черного шелка в серебристо-белую крапинку и уголок пурпурного с серебром платка в левом нагрудном кармане.
        Этот костюм, его фигура, красивое суровое лицо, волосы. Все гости женского пола будут пускать слюни. Может, не стоило заставлять его отращивать волосы?
        Откуда эта неуместная мысль? Если три сантиметра волос привлекут к нему в постель новую подружку, слава богу!
        Ладно, может, все и будут пускать слюни, но туфли может сделать только она. М-да, звучит неубедительно. Ну и что с того? Она займется этим прямо сейчас. Чтобы показать ему дизайн в воскресенье. И будь она проклята, если он не полюбит, именно полюбит, эти туфли!
        Когда она подъехала к «Югу», мотоцикл стоял на самом видном месте. Даже если бы его поставили под софитами, он не выглядел бы более заметным.
        В этот момент она поняла: Лео будет дергать ее весь день. Чтобы украсть душевное здоровье!
        Желудок, который ей наконец удалось привести в состояние относительного покоя, снова затрепетал. Сидя в машине, Солнышко сделала несколько глубоких вдохов, давая себе строгие наставления. Он не подросток-сорвиголова и не станет себя гробить. А даже если и угробит, ей все равно. Если он не избавится от мотоцикла, она сама его убьет.
        Это явно не самый умный диалог с собой, который ей приходилось вести. И совершенно бесполезный, потому что желудок по-прежнему трясся, как безумный. Если бы только ей хватило ума покончить с Лео после первого раза, возможно, сейчас она могла бы вести себя как взрослый человек. Ладно, ерунда. Просто надо найти способ привести себя в нормальное состояние раньше, чем это отразится на подготовке к свадьбе. Самое главное сейчас — свадьба. Не она, не Лео, а свадьба!
        Солнышко расправила плечи, открыла дверь и выбралась из машины. Ей бы хотелось сделать это более элегантно, на случай, если Лео наблюдает за ней. Но она надела самые неудобные туфли и слишком узкое платье! Чтобы компенсировать неловкость, она буквально подплыла к багажнику и, как ей казалось, очень изящным движением извлекла портфолио. Портфель она оставила, хотя с ним и портфолио выглядела бы круто. Нельзя сказать, чтобы обычно это ее волновало, но… Ладно, ладно!
        Войдя в ресторан и увидев Лео, она сделала еще один глубокий вдох. Его волосы доросли до состояния подстриженных машинкой третьего номера. Черные джинсы. Обтягивающий черный шерстяной свитер. Он выглядел исключительно сексуально. Даже байкерские сапоги не могли смягчить желание, поразившее ее, как удар в солнечное сплетение.
        Лео двинулся к ней нарочитой походкой зверя на охоте. Ей захотелось облизнуть губы. Но сегодня явно не тот случай. Солнышко подошла к нему поцеловать в щеку, что всегда делала практически рефлекторно, но остановилась, поняв, что теперь это уже не так просто. Его улыбка говорила о том, что он заметил ее смущение. А потом, к удивлению, наклонился и поцеловал ее, нежно коснувшись теплыми губами щеки.
        — О-о!  — невольно вырвалось у нее.
        Лео приподнял брови. Солнышко поняла, что он делает. Играет с ней в «Попробуй». Попробуй спроси. С ней этот номер не пройдет.
        Лео обвел рукой обеденную зону.
        — Как видишь, столы и стулья уже на месте,  — сказал он.  — В основном мы готовы. Через две недели я даю пробный обед, и у нас останется еще месяц, чтобы все отладить. Для пробного обеда я выбрал полнолуние, так что вид должен быть потрясающим. Я пригласил в основном местных, но, поскольку это репетиция перед свадьбой, ты обязательно должна прийти.
        Попробуй! Попробуй не прийти. Как же ей хотелось, чтобы она не смогла. Но это из огня да в полымя, и он это прекрасно понимал.
        — Конечно.
        — Что это?  — Лео кивнул на портфолио.
        — Дизайн туфель.
        — Давай посмотрим.
        Обычно Солнышко устраивала из этого небольшое представление, начиная с рассказа и только потом показывая рисунки. Но сегодня просто достала их и протянула Лео.
        Она смотрела, как он перелистывал страницы, стараясь не обращать внимания на его реакцию. Когда заметила шок на его лице, захотелось вырвать рисунки у него из рук и порвать.
        — Это не то, что я ожидал.  — Он бросил взгляд на нее.
        — А чего ты ожидал?
        Он немного помолчал. Коротко улыбнулся.
        — Каким был бы обувной эквивалент книжной полки из сосны?
        — Уф-ф? Я думаю, черные кожаные туфли на шнурках.
        — Точно.
        — В черных туфлях на шнурках нет ничего плохого.
        — И все же.
        — И все.  — Солнышко пожала плечами.
        О’кей. Лео придется признать это. Он хотел получить чертовы туфли.
        Дизайн острый, стремительный и минималистичный. Без декоративных швов. Нос скругленный, но в то же время подчеркнутый. Вместо шнурков застежки в виде плоских серебристых пряжек. Просто, но выразительно.
        И потрясающий цвет. Он казался черным, но в нем проглядывал пурпурный отлив.
        Откашлявшись, Лео сказал: «Спасибо».
        — Думаешь, ты их наденешь?
        — А ты сможешь найти такую краску? И пряжки?
        — У меня есть запас такой кожи, пряжки я уже заказала, они из настоящего серебра.
        — Тогда да, я их надену, Солнышко.
        Она улыбнулась, радостно блеснув глазами. Лео почувствовал тяжелые удары в груди. А ведь он так надеялся, что этого не случится. По крайней мере сегодня, когда хотелось твердо держать в руках штурвал, чтобы лишить Солнышко всегдашней уверенности.
        Хотя с первой же минуты, когда он увидел, как она вылезает из своей винтажной желтой машины (Матерь Божья, разве можно представить более подходящую для нее машину), почувствовал неуверенность, пытался убедить себя, что это из-за платья. Бледно-розовое и дьявольски короткое, оно совершенно сбивало с толку. Черные шпильки, дьявольски высокие, украшали маленькие черные жемчужинки, а щиколотку крест-накрест обхватывали узкие ремешки. Какой мужчина, увидев эти туфли, не захотел бы поцеловать ее пальчики?
        Слава богу, ему удалось сдержать первый порыв страсти и просто поцеловать ее в щеку.
        Однако теперь стук сердца снова предупреждал о неминуемом крушении.
        — Хорошо, теперь давай посмотрим отели.
        — Ты собираешься ехать со мной? В машине? Лео хотел сказать «нет». Он понимал: его вид на мотоцикле может довести ее до предела, и хотел, чтобы она дошла как можно быстрее. Но в крохотной машине они оказались бы слишком близко друг к другу. Так близко, что она почувствовала бы его даже без прикосновений. Он мог бы этим воспользоваться, наверняка мог бы.
        — Да, на машине.
        Но, втиснувшись на пассажирское сиденье и ощутив запах нарциссов, он подумал, что, возможно, совершил тактическую ошибку. Слишком уж полюбил этот запах.
        — Ремень.  — Солнышко, как хорошая маленькая девочка, не тронулась с места, пока он не пристегнул ремень безопасности.
        Лео заметил у нее на щеках легкий румянец. Если дотронуться до ее щеки, она смутится. Он так и сделал, удивившись, насколько это легко.
        Однако Солнышко, любившая прикосновения, отпрянула, будто он ее ударил. И уставилась на него. Лео уставился на нее. Улыбнулся.
        — Знаешь, у тебя зрачки расширены. Ты не читала в Интернете что-нибудь про расширенные зрачки?
        Да, она знала все про расширенные зрачки. Но не собиралась об этом рассказывать.
        Лео сидел так близко, что всякий раз, когда она переключала передачу, ее рука касалась его бедра. В ее голову закралось подозрение, что он нарочно так поставил ногу. Еще одна уловка? Она сказала: «Руки прочь», и он, большой ненавистник прикосновений, решил сделать наоборот, чтобы еще раз подтолкнуть ее к решению. А она-то думала: ему нужна экспозиционная терапия, чтобы преодолеть фобию!
        Слава богу, первый отель оказался недалеко от ресторана. Солнышко испытала большое облегчение, выйдя из машины на свежий воздух. Пока Лео не положил руку ей на талию. Хватит уже прикосновений! Ей захотелось влепить ему пощечину. Нет, она же пацифистка и не должна этого хотеть.
        Как только они вошли в отель, она отодвинулась от него.
        — Я посмотрела его в Интернете, и мне понравилось.  — Энтузиазм, фальшивый на первый взгляд, был вполне искренним.
        Лео заставлял ее слишком много болтать. Солнышко оглянулась, подмечая темное дерево и светлый каменный пол.
        — Я думаю забронировать номер для себя. А ты собираешься оставаться на ночь? Надо остаться. Ты же не захочешь садиться на мотоцикл после праздника.
        Болтовня. Заткнись, заткнись!
        — Я никуда не поеду без мотоцикла.  — Он опять дергал ее за веревочку!  — В любом случае у меня здесь дом, надеюсь, к тому времени туда завезут мебель.
        — Дом? К тому времени?
        Уф. Теперь она превратилась в болтливого попугая.
        — Дом построили только в прошлом году, и он почти пустой.
        — Ты собираешься жить здесь постоянно?
        — Постоянно нет. У меня слишком много дел в Сиднее.
        Солнышко слишком хорошо понимала, что значит слишком много дел. Думать, но не чувствовать. Это хорошо. Думать, но не чувствовать. Надо просто постоянно помнить об этом, и все будет хорошо.
        А если подумать? Ха, подумать! О Лео с его постоянной занятостью. Несмотря на все его разговоры о женщинах, готовых прыгнуть в пропасть, он ничем не отличается от нее. Он не мог взять на себя такие обязательства. Иначе бы уже это сделал.
        У него было достаточно женщин, чтобы кого-нибудь выбрать! Вчера она опять читала про него в Интернете. Видела снимки, сделанные папарацци. Правда, приходится признать, ей не хотелось бы увидеть их снова!
        Так! Значит, у него никого не было, потому что он этого не хотел. Как и она.
        Тогда к чему эта глупая паника?
        Думать, но не чувствовать.
        — Ты могла бы остаться у меня в ночь после свадьбы.
        Черт, теперь она никак не могла успокоиться, потому что внутри все снова затрепетало.
        — Не думаю, что это хорошая идея.
        — А тебе и не надо думать,  — Лео дотронулся до ее щеки.  — Ты можешь просто чувствовать.
        Черт побери! Как ему удалось прочитать ее мысли?
        — Не морочь мне голову, Лео.
        — А я морочу? Тебе достаточно согласиться еще на два свидания, и я перестану!
        Солнышко обрадовалась появившемуся менеджеру. Они представились. Обменялись парой фраз. Прекрасно!
        А потом менеджер спросил:
        — Вы хотите начать осмотр с номера для новобрачных?
        Солнышко рассмеялась. Лео тоже. У них столько проблем, бурлящая страсть, разные взгляды на жизнь, покореженная психика. А их хотят отправить в номер для новобрачных, как молодоженов.
        — Замечательно.  — Лео прикусил изнутри щеку. Когда они дошли до номера, Солнышко старательно избегала смотреть на него, с отчаянной заинтересованностью разглядывая обстановку. Номер был отделан с намеком на стиль Бали. Низкая кровать из темного резного дерева, красивый деревянный пол, выход в бамбуковый сад с бассейном.
        — О, великолепно! Возможно, я забронирую этот номер для себя,  — с преувеличенным восторгом воскликнула она.
        О нет, ты этого не сделаешь.
        — А может, для самих новобрачных?
        — О-опс. Я увлеклась! Это все бамбук.
        — Бамбук?
        — Да. Тебе известно, что он выделяет на тридцать процентов больше кислорода, чем другие деревья, и поглощает в четыре раза больше углерода?
        — Не знал. Но вижу, как тебе хочется провести с ним медовый месяц. Поглощение углерода — это так сексуально.
        Солнышко засмеялась, потом снова.
        — Ладно, я уверена, здесь есть и другие прекрасные номера, которые мне отлично подойдут.
        — Не сомневаюсь. Но у меня тебе понравится больше.  — Он едва не расхохотался, заметив испуг, промелькнувший по ее лицу.
        Она покраснела, вытаращила глаза и приоткрыла губы так, что он увидел небольшую щелку между передними зубами. Боже, как он хотел ее. Скользнуть руками по ее ногам и дальше под платье. Прикоснуться к ней губами. Услышать, как она выдохнет его имя, почувствовать, как содрогнется. О-ох! Хотел сделать что-нибудь с этой болезненной эрекцией. Ладно. С осмотром отеля надо поторопиться. С осмотром следующего тоже.
        Потому что уже три часа. А к четырем часам, по плану Лео, она уже должна оказаться у него дома. И желательно голой.
        — Так! Лео! С размещением все улажено. Я составлю список благотворительных организаций для пожертвований, которые заменят свадебные подарки, и разошлю его вместе с приглашениями. Никакого ведущего, гостей встречаешь ты. Никаких официальных речей, только свадебная клятва. С одеждой определились. Обувь будет. Кейт согласна спеть. Думаю, все остальное мы можем согласовать по имейл.
        Лео не сделал ни одного движения, чтобы вылезти из машины. Просто сидел и ждал.
        — Торт.
        — Торт? Торт ребята могут выбрать сами. Как ты и предлагал.
        — Солнышко, я привез четыре торта в миниатюре, потому что ты хотела продегустировать их. Неужели думаешь, я могу отвезти их нетронутыми Антону, у которого, между прочим, бешеный темперамент и которого я еле уговорил сделать их. Что я ему скажу? Прости меня, мой добрый Антон.
        — Ну, тогда, может, мне отрезать от каждого по кусочку и…
        — И потом, остается еще план рассадки. У меня сегодня выходной, когда смогу взять следующий, неизвестно, поэтому мы могли бы обсудить и это.
        — Но я… у меня свидание.
        — Свидание?
        — Э-э, с Тони. Это каллиграф.
        — Каллиграф? Он же твой бывший. Отмени встречу.
        — Как ты узнал? О, я сама сказала, верно?
        — Да. В любом случае мы еще не договорились о количестве свиданий, два или четыре, а до этого ты моя.
        Солнышко задержала дыхание.
        — Дыши. Это всего лишь торт. Но, кроме этого, Антон сделал пробный экземпляр специального свадебного десерта, чтобы я показал его тебе.
        — Но мы могли бы сделать это по имейл.  — Она колебалась.
        — А еще у меня есть все для мясной пиццы.
        — О! Ну, хорошо.  — Она открыла дверь, вылезая из машины.
        — Ты куда?
        — В ресторан.
        — Нет, мы поедем ко мне домой.
        — Ты же сказал, что там нет мебели.
        — Ну, не настолько. Кухня оборудована полностью. Включая еду. Есть еще временный обеденный комплект, правда, стол на колесах. Есть мебель на террасе. В ванной. Матрас.
        Попробуй! Попробуй туда поехать! Солнышко вздернула нос. Лео уже почти видел все аргументы, которые вертелись у нее в голове.
        — Подумай о торте, Солнышко.
        — Ладно,  — смирилась она.
        — Вот и хорошо.  — Лео собрался выйти из машины.
        — Ты куда?
        — Я поеду на мотоцикле. А ты за мной. Пойду возьму куртку и ключи, а ты пока позвони Тони.
        — Тони? Ах да, Тони. Я…
        — Ты забыла про Тони? Бедный Тони.

* * *
        Впервые в жизни Лео мчался так, словно за ним гонится сам дьявол.
        Он знал: это выведет Солнышко из себя, и нельзя сказать, чтобы ему это нравилось. Но он также понимал, что это самый действенный способ разрушить стену, которую она пыталась выстроить между ними. Лучший способ, чтобы не закончить, как Тони и все остальные, которым так и не удалось добраться до таинственного четвертого свидания.
        Лео Куотермейн вам не какой-нибудь кусок мяса. Он дойдет до номера четыре, и, если ради этого придется распрощаться с мотоциклом, так тому и быть.
        Он едва не проскочил дом, дважды возвращался, чтобы Солнышко не потеряла его из виду. Она все еще тащилась позади, когда он свернул с дороги к крытой парковке.
        Интересно, что она скажет о доме. Невзрачная стоянка ничем не намекала на то, что за ней скрывается шедевр современной архитектуры. Однако, стоило спуститься по крутым ступеням, становилось ясно: ты попал в другой мир. Дом представлял собой длинную горизонтальную полосу дерева и стекла, врезанную в высокий утес. Вторая лестница вела к берегу на частный пляж.
        Наконец на стоянке появился «фиат». Увидев, с каким лицом она вышла из машины, Лео мысленно пожал себе руку. Солнышко выглядела очень смущенной. И очень бледной.
        Не сказав ни слова, подошла к багажнику, достала портфель и повесила его на плечо. Когда она повернулась, Лео заметил странную перемену в ее лице. Оно дрожало.
        Он понял, что больше никогда так не поступит с ней.
        Солнышко дошла за ним до первой ступеньки. Он остановился.
        — С тобой все в порядке?
        Она едва взглянула на него, но он заметил, что она уже пришла в себя.
        — Сними туфли, так безопаснее.
        — Не говори мне о безопасности.
        — Тогда дай мне свой портфель.
        — Нет. Посмотрим, как тебе понравится, когда мое переломанное тело покатится по этим ступенькам, портфель размозжит череп, а каблуки раздробят щиколотки.
        — Ладно. Извини, что я так ехал. Солнышко помолчала, а потом отвела руку и ударила его в плечо. По крайней мере, выглядело это как удар, хотя по ощущению больше напоминало шлепок подушкой.
        — Ты говорил, что уже не безумный подросток,  — дрожащим голосом произнесла она.
        — Да, это так. Прости.
        — Молчи, Лео. Я слишком зла, чтобы выслушивать твои извинения. После того, что ты заставил меня пережить, будет лучше, если в пицце окажется не меньше шести сортов мяса! И моцарелла из молока буйвола!
        Моцарелла из молока буйвола? Вот это оптимизм! Он едва удержался, чтобы не засмеяться.
        — Просто отдай мне этот чертов портфель. Солнышко снова стукнула его. В то же самое плечо. Боец из нее явно никакой, если это лучшее, на что она способна.
        — Вы не получите мой портфель, мистер Альфа-Бета-Зета.
        Отбросив волосы через плечо, она царственным жестом отмахнулась от него и стала спускаться. Лео сделал первый шаг, потом еще и еще, двигаясь медленно, чтобы не уходить от нее дальше чем на полшага. Если бы Солнышко оступилась или даже просто ойкнула, он бы обернулся, схватил ее и, бросив себе на плечо, понес, сколько бы она ни кричала. Но Солнышко — воплощение уверенной ходьбы на высоких каблуках — не сделала ни одного неверного шага, и они добрались до входа без приключений. Отперев дверь, Лео жестом предложил ей войти первой.
        Обилием стекла дом напоминал «Юг» с той разницей, что там, где в ресторане были окна, здесь располагались стеклянные двери, выходившие на длинную веранду, откуда открывался не менее потрясающий вид. Однако из-за того, что дом намного ниже и нависал над бухтой, вид казался камерным. Она медленно и неуверенно подошла к дверям.
        — Выходи.  — Лео снял куртку.
        Она положила портфель и открыла одну из дверей. Шагнула вперед по деревянному полу и подошла к краю. Лео вышел следом, гадая, о чем она думает, глядя вниз.
        — Моей сестре здесь бы понравилось. Лунность. Quelle surprise[1 - Какой сюрприз! (фр.)].
        — А тебе?
        Солнышко повернулась вполоборота и посмотрела ему в глаза. Лео увидел слезы. Из-за Лунности? Или из-за него и его идиотской гонки? Какая разница! Он обнял ее и прижал к себе. Теперь, когда он знал, что делать, прикасаться к ней было так просто. Легко.
        Ее голова легла ему на плечо, потом Солнышко повернулась и поцеловала его в то плечо, по которому только что ударяла.
        — Прости, что ударила. Никогда в жизни никого не била.
        — Боюсь тебя расстроить, но мне не больно.
        — Надеюсь, тебе станет больно, когда придется отстирывать мою губную помаду со свитера. И мне ничуть не жаль, если она не отойдет.
        — Можешь нарисовать у меня на спине картину своей помадой. Я и слова не скажу.
        Он чувствовал на шее ее дыхание, прикосновение ее длинных ресниц.
        — Я чуть с ума не сошла.
        — Я знаю. Извини.
        — Судя по всему, у тебя гаптофобия. Нам не надо так стоять.
        — У меня что?
        — Боязнь прикосновений.
        Лео сглотнул, чтобы не засмеяться. Сейчас не время смеяться над ней.
        — Но, Солнышко, мы уже так стоим. Может быть, это означает, что я делаю успехи в отношении своей фобии. А как поживает твоя фобия?
        Он услышал, как она резко вдохнула, вздох замер у нее в груди. Она высвободилась из объятий и отвернулась лицом к океану. Стояла молча довольно долго, Лео уже решил, что она не ответит, но она снова повернулась к нему:
        — Если ты имеешь в виду мое нежелание эмоционально сближаться с людьми, это не фобия, а сознательный выбор.
        — Неправильный выбор.
        — Это решать мне.  — У нее вырвался дрожащий звук, что-то среднее между вздохом и смехом.  — Ладно, ты меня достал. Я тебя ударила. Давай не будем об этом, а то мне уже становится скучно. У нас есть еще дела, так что вперед и вверх. Раз нет хлеба, будем поглощать торты. Кстати, ты знаешь, что Мария-Антуанетта никогда этого не говорила?
        Солнышко ушла осматривать дом. Лео доставал торты.
        Дом был спроектирован так, чтобы давать максимум возможностей наслаждаться видом. В нем имелась просторная гостиная — столовая, уютная библиотека, правда, пока без книг. Два крыла, в одном из которых размещалась хозяйская спальня с ванной и садиком, напоминавшая номер для новобрачных в отеле, в другом три спальни, каждая со своей ванной. Когда Солнышко попыталась сунуться на кухню, Лео кинул в нее рулон бумажных полотенец, поэтому она не смогла ее рассмотреть, но в остальном просто влюбилась в этот дом. Ему недоставало внутреннего убранства. Единственным предметом декора было большое, богато украшенное зеркало на стене в гостиной. Возможно, элемент фэн-шуй, потому что оно отражало вид на океан. Кажется, это призвано притягивать в дом покой и процветание. Непременно надо проверить.
        Но не стоит слишком увлекаться. Впрочем, ей все равно! Она попробует торт, позже съест пиццу, как разумная женщина, которую ничего не волнует, кроме состояния собственного желудка, и поедет домой.
        Солнышко осмотрела четыре великолепно украшенных тортика. О боже, десять килограммов лишнего веса ей точно обеспечено. Тут она заметила, что Лео разливает шампанское.
        — Осторожно. Я толстая и к тому же за рулем.
        — Ты не толстая. А насчет руля посмотрим.
        — Отрежь торт, Лео.  — Солнышко не желала ссориться, не станет же он насильно вливать ей в рот шампанское.
        Лео отрезал ломтик от первого торта и подал ей:
        — Традиционный фруктовый торт с карамельной глазурью.
        Отломив кусочек, она положила его в рот. Торт был сочным, насыщенным и очень вкусным.
        — Точно этот!  — И она подцепила еще кусок.
        — Успокойся. Не спеши с выбором.
        Она не удосужилась ответить, рот был набит.
        — Можешь взять еще кусочек.
        — Мне надо худеть, иначе я не влезу в платье,  — безапелляционно заявила она, но, поняв всю абсурдность этого заявления в сочетании с пустой тарелкой, разразилась громким смехом.
        — Да брось, ешь, сколько хочешь! Меня беспокоит только сохранность тарелки. Такое впечатление, что ты хочешь протереть в ней дыру.
        — Лео!
        Он поднял руки вверх «я сдаюсь».
        — Режь следующий.
        — Соленая карамель «Номер один». На подложке из теста слой густой подсоленной карамели, сверху несколько слоев шоколадного бисквита с прослойками из карамели и крема.
        Солнышко попробовала. Закрыла глаза, чувствуя, как вкус наполняет ее. Потом зачерпнула еще. Отпила шампанского.
        — Какой же он вкусный!
        Лео подождал, пока она взяла еще кусок. Потом еще. И еще. Глоток шампанского. Еще один.
        — Все?  — в конце концов спросил он с невозмутимым видом.
        Она горестно осмотрела пустую тарелку:
        — Я же говорила, у меня нездоровый интерес к десертам.
        — Ты говорила, у тебя страсть к ним, как у акулы.
        — Может, даже хуже. Как у хадрозавра. Ты знаешь, сколько у него зубов? Девятьсот шестьдесят. И они сами себя затачивают!
        — Кто такой этот чертов хадрозавр?
        — Это такой динозавр. Так! Значит, я динозавр, к тому же мясоедный!
        Лео так неожиданно рассмеялся, что чуть не подавился. Это заставило рассмеяться и Солнышко.
        — Давай перейдем к соленой карамели «Номер два», пока я не впала в полное отчаяние.
        — Ты? Полное отчаяние от поедания тортов? На это стоит посмотреть!
        — Увидишь, если, несмотря на мои хадрозавровые зубы, отрежешь мне еще кусок.
        Отрезав тонкий ломтик, Лео протянул ей:
        — Твое желание — закон! Он похож на «Номер один», но с прослойками из ириса.
        Солнышко жевала, периодически издавая стоны экстаза.
        — А какой твой любимый?  — спросила она, сунув в рот последний кусок.  — Потому что, должна тебе сказать, этот оказался вкусней, чем я думала, и мне будет сложно сделать выбор.
        — У меня есть любимый, но я тебе не скажу какой. Мое предпочтение может повлиять на тебя, ты невольно выберешь не тот, который мне нравится, а это неправильно.
        — А-а, я поняла! Теперь ты повторяешь то, что я говорила про приглашения.
        — В дальнейшем я намерен привести несколько фактов касательно брачных ритуалов мухи цеце.
        — Я все проверю, и когда мы встретимся в следующий раз…
        — Я тебя умоляю, не надо!  — Он шлепнул на тарелку кусок очередного торта.  — Кокосово-ванильный с прослойками из кокосового безе и крема.
        Солнышко уставилась на него, сомневаясь, сможет ли осилить. Но торт выглядел так аппетитно. Она воткнула в него вилку. Положила кусочек в рот. Съела. Отпила шампанского и посмотрела на свой бокал.
        — Эй, ты подлил еще.
        — Он был пустой.
        Она фыркнула, но ее внимание уже переключилось на тарелку. Еще один кусочек. И еще. И снова. Тарелка опустела. Она облизнула губы, с вожделением глядя на остаток торта.
        — Вот видишь? Тебе не понадобилось знать, какой мой любимый. Ты все решила сама. Кокосовый.
        — Да. Кокосовый. Ради того, чтобы получить такой торт, стоит выйти замуж. Как ты думаешь, я могу взять еще один крошечный кусочек?
        — Я уверен, ты можешь съесть весь торт целиком.
        — И с завтрашнего дня на диету!
        — Не надо диеты, Солнышко. Ты мне нравишься такой, как есть.
        — Это… это… не важно. И все-таки, какой твой любимый?
        Он улыбнулся. Прищурился. Солнышко не доверяла этой улыбке.
        — Фруктовый. Но у меня есть мысль, как мы можем договориться. Компромиссы — мое новое пристрастие.
        Что он хотел этим сказать?
        — О чем договориться?
        — О торте.  — Лео подкладывал на тарелку еще ломтик. Смотрел на нее долгим взглядом. Солнышко заметила вновь оживший тик в уголке его рта. Она так разволновалась, что не могла усидеть на месте. Схватив вилку, вонзила ее в торт и поднесла ко рту.  — И о наших свиданиях.
        Солнышко вздрогнула, и кусок торта упал.
        — Два, четыре, посередине есть еще три. Прежде чем она успела собраться с мыслями, Лео наклонился и лизнул уголок ее рта.
        — Я просто подумал, что мог бы украсть эту маленькую капельку крема.
        Попробуй.
        Тик-тик-тик,  — дергался уголок рта.
        — Знаешь, что я тебе скажу,  — пойду на кухню, чтобы подготовить первый компромисс, о котором говорил. А ты посиди здесь, доешь торт, полюбуйся видом и подумай насчет второго. О том, почему женщину, которая, как ты утверждаешь, верит в то, что секс — это всего лишь секс, так беспокоит мысль, что мужчина действительно хочет от нее только секса.  — Коротко засмеявшись и бросив на нее последний проницательный взгляд, Лео вышел из комнаты.
        Но как же тяжело, оказалось, слышать от него собственные слова. Секс — это всего лишь секс. Однако, похоже, в данном случае это не так. Потому что она слишком много думала о нем, слишком волновалась за него, слишком привязалась к нему. Мотоцикл. Этот проклятый мотоцикл. Возможно, не будь его, они могли бы переспать в третий раз прямо сейчас, и ее не интересовало бы ничего, кроме его тела.
        Так сделай это, Солнышко, заключи с ним сделку, и он откажется от мотоцикла.
        Еще два раза. Или смени имя. Она дотронулась до уголка рта, откуда он слизнул крем, и ощутила покалывание во всем теле. Беспокойно встала и вышла на веранду.
        «Полюбуйся видами»,  — советовал он.
        Но даже это не так просто. Он не понимает, что это для нее значит. А здесь берег так тревожно близок.
        За последние два года Солнышко ни разу не была на пляже. Лео прав. Лунность до сих пор не отпускала ее. И похоже, она ничего не могла с этим поделать. Ей было слишком страшно разорвать эту связь. Хорошо. Она могла бы спуститься на берег и посмотреть, что будет. Разобраться в себе самой. Потом поговорить с Лео. Она могла бы сказать ему… могла бы… Господи, она не знала, что сказать. Или знала? Не стоит пытаться справиться со всем одновременно.
        Глубокий вдох. Берег. С бьющимся сердцем Солнышко наклонилась снять туфли. Потом, стараясь не думать, сделала первый шаг и продолжала идти, пока не почувствовала под ногами песок. Странное ощущение. Но приятное. Ноги увязали в песке, и это действовало почти успокаивающе. В лицо ударил соленый воздух, уши наполнились шумом прибоя.
        В диком природном величии этого места Солнышко чувствовала душу своей сестры. Она влекла ее к себе, и Солнышко пошла вперед, пока не оказалась у самой воды, чувствуя, как волны плещутся вокруг ног. Она выдохнула и только тогда поняла, что уже давно затаила дыхание. Этот маленький пляж — то самое место, которое она искала. И никак не могла найти.
        Пляж Лео станет местом, где Лунность обретет покой. Солнышко дрожащей рукой смахнула слезы. А потом почувствовала, что за спиной стоит Лео.
        Глава 8
        — Я не настолько самонадеян, чтобы считать, будто ты плачешь из-за меня. Так что не пора ли рассказать, что за история связана у тебя с пляжем?
        Сердце стукнуло один раз. Два. Три.  — Лунность.
        — Я так и думал, что это связано с Лунностью. Все крутится вокруг нее.
        — И что в этом плохого?
        — Только то, что она умерла.
        Она заткнула уши, мучительно крикнув, а дальше, сама не зная как, оказалась в его объятиях.
        — Прости меня. Прости.  — Он целовал ее в висок.  — Но мне кажется, твоя сестра не тот человек, которому понравилось бы, что ты застыла в одной точке только потому, что ее больше нет.
        — Она, конечно, нет. Но я не могу, Лео. Довольно долго оба молчали. Потом Лео сказал:
        — Так позволь, я помогу тебе. Расскажи про Лунность и пляж.
        Она молча дрожала в его руках, пока не прошло желание плакать, высвободилась и встала с ним рядом, вперив взгляд в горизонт.
        — Солнышко?
        — Лунность говорила мне, что хотела бы, чтобы после смерти ее пепел развеяли там, где берег встречается с океаном. Почему она сказала это, хотя была еще совсем молодой? Думаешь, знала, что с ней случится?
        — Я не знаю, Солнышко.
        — Я не выполнила ее просьбу. Не смогла. И до сих пор не могу.
        — Тогда где же она?
        — В урне у меня в кабинете. В тот вечер, когда ты готовил для меня обед, ты смотрел прямо на нее. Я испугалась, что ты догадаешься. Но это только из-за чувства вины, иначе с чего бы тебе догадаться?
        — Тебе не за что себя винить.
        — Я держу сестру в урне у себя в кабинете, и это прямо противоположно тому, чего она хотела. Что после этого можно обо мне сказать?
        — Что ты горюешь. Ты найдешь способ сделать то, о чем она просила. Но даже если не получится, для Лунности это не имеет значения. Ведь она в твоем сердце, в твоем сознании. Не в урне, Солнышко.
        Она снова повернулась к океану, глядя вдаль:
        — Полная луна. Тихий пляж. Она сказала, что я должна сделать это сама, без друзей и родных. Только она и я.  — В ее глазах блеснули слезы, она отчаянно заморгала, удерживая их.  — Мне кажется, она понимала, как мне будет трудно. Знала, что мне понадобится много времени. Думаю, она бы не хотела давить на меня, пока я сама не буду готова. Я хочу сделать это, Лео. Хочу. Но…
        — Что ж, пляж у нас есть. Полнолуние скоро наступит. Ты приедешь сюда.
        Солнышко стояла неподвижно, потом снова повернулась к нему:
        — Ты не против? Разрешишь мне это сделать?
        — Да, разрешу. И не против.
        — Я подумаю об этом. Я не уверена. Пока не уверена.
        — Ничего. Пляж никуда не денется, а полнолуний будет еще много. Ты сможешь выбрать.  — Она вздрогнула.  — Ты замерзла, вернемся в дом.
        Его присутствие отдавалось легким покалыванием в нервных окончаниях. Она чувствовала на себе его взгляд, когда отряхивала ноги от песка, надевала туфли.
        — Что дальше?  — спросила она, почти не дыша. Ей так хотелось. Чего?
        Лео жестом предложил войти в дом. Он убрал все со стола и поставил посередине маленькую белую открытку с рисунком в стиле ар-деко.
        — Открой.
        Солнышко открыла и увидела порционную копию одного из свадебных тортов. Но в отличие от того, который пробовала, этот тортик был увенчан двумя мужскими галстуками, связанными вместе узлом любви.
        — Компромисс номер один,  — сказал Лео.  — Блюдо от шефа специально для новобрачных. Фруктовый торт, хранится дольше других, поэтому его можно сделать заранее. Галстуки — точная копия тех, что будут на Калебе и Джонатане в день свадьбы.
        — Антон просто гений.  — Солнышко повернулась к Лео, и от его голодного взгляда у нее замерло сердце.  — Так! Осталось определиться с планом рассадки, и все, верно?
        — Тебя это радует, Солнышко?
        — Да, конечно.
        — То, что мы все закончили? Или то, что ты меня больше не увидишь?
        — Как это не увижу. Мы встретимся на пробном обеде.
        — Ты меня боишься.
        — Это… какие глупости.
        — Докажи.
        — Тут нечего доказывать. И потом, как я могу это доказать?
        — Поцелуй меня.
        — Что?
        — Ты же это делала. При каждой нашей встрече. По крайней мере до тех пор, пока не переспали. Не думаю, что секс что-то изменил.
        — Не мог.
        — Тогда поцелуй меня, как при встрече. Или пусть это будет на прощание, если тебе так больше нравится. Но сделай это. Как ты привыкла. Просто поцелуй меня в щеку.  — Она покачала головой. Он улыбнулся.  — А-а. Значит, теперь ты не можешь ко мне прикоснуться, Солнышко.
        — Я, нет. То есть могу. Но это просто не… Он взял ее за локоть, но она отскочила.
        — Вот видишь. В чем проблема? Ты же дружишь со всеми своими бывшими. А как же я?
        — Ты не бывший.  — У нее округлились глаза, когда она поняла, что сказала.  — То есть бывший.  — Стоп. Она вздохнула. Сглотнула. Тряхнула головой.  — Конечно, мы друзья.
        — Тогда поцелуй меня.
        — Ладно,  — сдалась она и, наклонившись вперед, поцеловала его в щеку.  — Все! Доволен!
        — Нет. Повтори. Медленнее. И дотронься до меня наконец. Рукой.
        — Это просто смешно.
        — Сделай, и все.
        Она коснулась его запястья в том месте, где был след от ожога.
        — Откуда это?
        — От горячей сковородки. Не пытайся сменить тему. И потом, это не прикосновение.
        — Ладно, к какому месту я должна прикоснуться? Серьезно? На ум пришло вполне определенное место. Однако сказал он другое:
        — Сама решай.
        С видом человека, делающего глупости, причем без всякого удовольствия, Солнышко провела рукой по его плечу.
        — Ну вот.
        — А теперь сделай то же самое одновременно с поцелуем.
        — Это глупо.
        — Сделай.
        Она недовольно фыркнула, положила руку ему на плечо, потянулась вверх и быстро чмокнула его в щеку.
        — Вот! Доволен?
        — Не совсем. Обычно ты не такая осторожная. Попробуй еще раз.
        Солнышко немного постояла, прикусив нижнюю губу, потом решительно, словно шла в бой, схватила его за плечи обеими руками и прижалась к щеке долгим поцелуем.
        Внезапно ее охватило острое и почти непреодолимое желание прижаться к нему. Она отпрянула назад. Посмотрела на него:
        — Так!
        — Нет, Солнышко, так не пойдет.
        — Я все сделала.
        — Ты знаешь, о чем я говорю.
        — Если о сексе, я уже все объяснила. Два раза, и все. Кончено. Поехали дальше.
        — Я не давал согласия на два раза. И ты никуда отсюда не поедешь, ни в каком смысле. Я по-прежнему хочу тебя.  — Он заглянул ей в глаза. Солнышко чувствовала пульсирующее в нем желание. Его запах, мускусный привкус.  — И ты тоже меня хочешь.
        Я вижу это. Твои глаза. Ты знаешь: размер человеческого зрачка определяется взаимодействием вегетативной нервной системы, которая подает команду бежать или драться, и парасимпатической нервной системы, знаменитой тем, что управляет процессом пищеварения. Я прочитал это в Сети. Можешь добавить к своей коллекции фактов. Но я предпочитаю более простое объяснение. Сексуальный интерес к тому, на что ты смотришь, заставляет твои зрачки расширяться. А они расширены, и очень сильно.
        Он обнял ее и крепко поцеловал.
        — Компромисс номер два, Солнышко. Свидание номер три. Без этого ты отсюда не уйдешь.
        Глава 9
        Не дожидаясь ответа, Лео дотянулся рукой до молнии на спинке ее платья и расстегнул ее. Стянул платье с ее плеч.
        Платье упало, Солнышко осталась в одном нижнем белье. Раньше он никогда не видел ее белья, однако совсем не удивился, обнаружив, что оно невероятно сексуально. Такого же бледно-розового цвета, как платье. Лео почему-то сразу понял: она всегда подбирает белье в тон к одежде. Он не питал особого пристрастия к женскому белью. До сегодняшнего дня, когда увидел перед собой ее тонкий кружевной бюстгальтер с маленькими бантиками из шелковой ленты и французские трусики, напоминавшие взбитый клубничный десерт. Сердце в груди безумно стучало. Он тронул краешек бюстгальтера, прикоснулся к трусикам.
        — Это пусть остается,  — он повернул ее лицом к зеркалу, в котором отразилось, как его руки накрыли ее грудь, лаская сквозь кружево, скользнули вниз.
        Когда пальцы нырнули в прелестные трусики, Лео увидел, как ее веки сомкнулись, губы раскрылись с резким вдохом. Маленькая щелка между передними зубами выглядела чертовски возбуждающе!
        Солнышко запрокинула голову. Он уже ни о чем не мог думать, охваченный единственным желанием быть с ней.
        — Дотронься до меня там, прошу тебя,  — всхлипнула она, и его рука, скользнув между ног, нащупала жаркую влажность. Он едва сдержал возбуждение.
        Ее тихий стон сообщил ему о наступлении оргазма. Тело Солнышка обмякло; если бы он не поддержал ее, она сползла бы на пол. Но Лео еще не закончил. Он поцеловал ее в ухо.
        — Смотри.
        Солнышко, открыв глаза, снова взглянула в зеркало.
        — Это очень красиво.  — Он спустил ее трусики, обнажив тело. Стоя позади, быстро и бесшумно снял джинсы.
        Глаза Солнышка сверкнули из-под отяжелевших век, глядя, как он, прижавшись к ней, оказался внутри. Его движения были невероятно нежными и требовали полного самоконтроля, потому что она сводила его с ума. От соития он не хотел ничего, что вызвало бы у нее отторжение. Поэтому двигался медленно, надолго замирая внутри, перемещаясь почти незаметно. Его руки скользили по ее телу, лаская шрамы. Так продолжалось до тех пор, пока она снова не застонала от наслаждения. Лео, обхватив ее бедра, со стоном выкрикнул ее имя и последовал за ней.
        Наконец Солнышко отодвинулась от него, наклонилась поднять платье и, надев его, повернулась к Лео спиной, чтобы он застегнул молнию. Сделав это, он повернул ее лицом к себе. Положил руки ей на плечи.
        — Солнышко?
        Она не улыбнулась. Только смотрела на него голодным взглядом, которого он никогда раньше у нее не видел.
        — Я… я поеду.
        — Ты пила шампанское. Прошло слишком мало времени, чтобы садиться за руль. Тебе надо подождать.
        — Я не хотела пить это шампанское.
        — Нам надо планировать рассадку. И останется еще пицца, ты помнишь?
        — План рассадки?
        — Да. Нет. Как хочешь.
        — Лео, я не могу это делать. Не хочу.
        — Ты это о плане?
        — Я про секс. Про разговоры. Про дружбу после всего.
        — Ты же говорила, что дружишь со всеми бывшими.
        — Это другое. Я слишком привязываюсь к тебе. Это нехорошо, жестоко по отношению ко мне.
        — О чем ты?
        — Ты пытаешься сделать так, чтобы к тому времени, когда все кончится, я еще сильнее к тебе привязалась. Зачем? Это какая-то извращенная игра. Или ты делаешь назло, потому что у меня свои правила.
        — Я не играю по правилам, Солнышко.
        — А я не хочу, чтобы мне делали назло. Так! Вот что я тебе скажу. Ты выиграл. Можешь требовать четвертого свидания. Пусть будет. И чем скорее, тем лучше. А потом все. Я больше не могу.
        Она увидела, как в его глазах сверкнул победный блеск.
        — Договорились. Но сначала я сделаю тебе пиццу. Потом расставим все точки над «i» с этой свадьбой, чтобы она никак не зависела от наших отношений. После этого я отведу тебя в постель и займусь с тобой любовью, чтобы подвести черту под свиданием номер три.
        Солнышко почувствовала, что ей становится тяжело дышать, пульс начал скакать, ноги задрожали. Лео улыбнулся:
        — Но сначала я хочу прочитать тебе стихотворение в стиле хайку, которое мне прислала твоя мать. Оно мне даже понравилось.
        Нет. Нет, нет, нет и нет!
        Она любила Лео Куотермейна.
        Нет ничего удивительного в том, что она влюбилась в него.
        Солнышко возвращалась в Сидней на следующее утро. Самый лучший секс в ее жизни, возможно, во всей истории человечества. Пицца для приверженцев мяса. Тирамису. Возможность развеять пепел сестры у него на пляже. И совсем уж невероятный зигзаг: ему понравилось хайку, написанное ее матерью. Последнее с очевидностью доказывало, что Лео не на шутку спятил.
        Глаза — совершенство
        Без черноты сияют
        Теперь они свободны
        О чем, черт возьми, думала ее мать? И кому, к черту, это могло понравиться? И как можно не влюбиться в парня, которому это понравилось?
        Солнышко уже видела первые признаки того, что злополучная любовь станет сущим наказанием. Она попросила Лео отправить ей сообщение о том, что он добрался домой благополучно. Он с улыбкой сказал «конечно». Он улыбнулся! Улыбнулся! Что дальше? Проверять, нет ли у него порезов и ожогов после очередной смены на кухне?
        Ну уж нет! Большое спасибо.
        Впрочем, это случилось совсем недавно. Может быть, оно не продлится долго, после четвертого свидания каждый пойдет своей дорогой, чувство исчезнет. Если не считать того, что Солнышко уже начинала испытывать некоторое разочарование от мысли, что каждый пойдет своей дорогой.
        Так что нет. Нельзя терять ни минуты.
        Надо действовать немедленно.
        Надо пересмотреть их отношения. Вернуться к тому, что было до того, как она обняла его на диване, и этот убийственный снежный ком понесся с горы вниз.
        Они должны стать друзьями. Просто друзьями. Не углубляться. Значит, никакого четвертого свидания. И если она не хочет нарушать условий сделки, то…
        Вздох.
        Пришло время кому-то сменить имя.
        «Кому: Лео Куотермейну
        От кого: Солнышка Смарт
        Тема: Незавершенные дела
        Привет, Лео!
        Посылаю тебе копию моего заявления на изменение имени. Так что необходимость в свидании номер четыре отпадает.
        Процедура, судя по всему, займет четыре недели. Пожалуйста, дай мне знать, когда продашь мотоцикл. Вот увидишь, машина куда удобнее. Правда, если не считать парковки. Но подумай, как хорошо тебе будет в дождь.
        Все, что нужно для свадебного праздника, мы сделали, и это замечательно, потому что на следующей неделе у меня дел под завязку. Но до пробного обеда мы еще пересечемся.
        (Эллин) Солнышко Смарт
        P. S. Думаю, будет нормально, если я приглашу на пробный обед Тони. С ним получилось неудобно».
        Лео прочитал письмо три раза, прежде чем до него дошел смысл.
        Эллин.
        Она предпочла сменить имя, лишь бы больше не заниматься с ним любовью. Ладно. Каким же он был болваном, когда это предложил.
        Но одна мысль длинным острым копьем ударила между глаз. Лео не хотел, чтобы она меняла имя, независимо от причины. Она Солнышко. Имя Солнышко ей подходит. Ладно, возможно, он немного перегибает палку, потому что Солнышко — не совсем подходящее имя для человеческого существа, напоминает жидкость для мытья посуды, но ей оно шло, черт побери.
        Вторая мысль, ударившая его по башке, была из тех навязчивых идей, которые постоянно кружат где-то на подкорке: может быть, секс не доставляет ей такого удовольствия, как ему? После недолгих колебаний Лео ее отмел. Он знал в этом толк и не мог ошибиться.
        Ей было хорошо. Именно это пугало ее до чертиков.
        Но прямо из его постели помчаться в бюро по регистрации рождений, смертей и свадеб? Это, уж извините, просто оскорбление! Лео снова вспомнил прошлую ночь.
        Когда он читал хайку, Солнышко выглядела как восковая кукла, хотя потом стало очевидно: она не фанат этой поэзии.
        Потом она собралась и стала спорить с ним насчет оставшихся мелочей по свадьбе. Что в порядке вещей. Она съела пиццу, будто это последняя еда на земле, тоже ничего удивительного.
        Разговор за столом получился немного странным, как обычно, учитывая пристрастие Солнышка к разным удивительным фактам. Леонардо да Винчи изобрел ножницы, кто мог это знать? В Англии есть лабиринт, очертания которого образуют портрет Гарри Поттера, вот здорово. Лесные пожары распространяются быстрее вверх, чем вниз, а трещина в стекле расползается со скоростью три тысячи миль в час. Затем последовал восхитительный секс с нетрадиционным использованием тирамису, который в таком контексте показался ему самым вкусным десертом на свете. Утром Солнышко поцеловала его на прощание. В губы. Будто делала это каждый день. И ему понравилось. Попросила, чтобы он написал ей, когда доберется домой. И он это сделал с радостью.
        А теперь что? Он должен согласиться с тем, что все кончено? И что означает это «до пробного обеда мы еще пересечемся»? Она что, издевается над ним? Он с ней не пересекается. По крайней мере, если у нее еще не окончательно отшибло мозги от мысли о четвертом свидании. Неужели она думает, он не понимает характера их отношений?
        Он не намерен с ней дружить. Он не Гари, Бен, Йен или Тони, которых можно задвинуть в состояние «пересечений» за чашкой кофе, отслеживания статусов в «Фейсбуке» и приглашений на обед с целью оценить длину чьих-то волос. Он не какой-то идиотский «друг».
        Лео почувствовал, как от ярости начинают вскипать мозги.
        Он напишет ей, что отказывается пересекаться до пробного обеда. А там отведет ее в сторону и заставит сказать ему, что она… На этом месте мысль запнулась. Сказать ему, что она… Что? Она…
        В голове возник образ Солнышка, целующей его на прощание тем утром. Когда просила отправить ей сообщение о том, что он дома.
        Она…
        Он…
        О боже!
        Все или ничего. С обрыва. В пропасть.
        Неужели она — та самая?
        Солнышко могла отбиваться от этого зубами и руками, но это она. Его единственная.
        Лео понятия не имел, что с этим делать.
        Черт возьми, да это же конопля, но какая-то не такая, как обычно.
        Он не сразу сообразил это, когда увидел ее.
        Обычно конопля выглядела совсем не сексуально. Почему от вида Солнышка Смарт в платье из этого материала у него потекли слюни? Простое прямое платье цвета темной бронзы держалось на двух бретельках, завязанных на плечах бантиками, которые так и тянуло развязать. Она не накрасила ни глаза, ни губы, выглядела свежей, как морской бриз. Волосы свободно спадали по плечам. На ногах мерцали золотые туфли на высоченных каблуках. В ушах золотые серьги прямыми стрелами спускались к игривым бантикам. Руку выше локтя украшал золотой браслет. Она носит ювелирные изделия?
        Ладно, иногда, видимо, носит, идиот.
        М-да. Перед ним сидело пятьдесят человек, которых надо было накормить, а он думал о том, какие украшения носит Солнышко. Круто!
        — Солнышко.
        — Эллин,  — поправила она.
        — Пока еще нет, верно? И Тони. Пойдемте, я покажу вам ваш столик.
        Лео отвел их к столу и представил остальным.
        А потом… Ее челка отросла слишком сильно. Солнышко зачесала ее набок, видимо пробуя вариант, выбранный для свадебного обеда, но одна прядь выбилась и упала на лоб. Лео поправил ее.
        Ее глаза распахнулись шире. Он услышал, как она резко втянула воздух, глаза слегка затуманились. На какой-то краткий миг ему показалось, что все хорошо. Лео почувствовал на себе взгляд Тони. И всех остальных за столом.
        «Вот и хорошо,  — мстительно подумал он.  — Обозначаю свою территорию, ребята, а она принадлежит мне».
        Прошло две недели с тех пор, как Солнышко последний раз виделась с Лео. Две недели они контактировали только по имейлу. Она получила от него три письма. В первом Лео отказывался пересекаться с ней до сегодняшнего дня, отчего она почувствовала боль, как от удара. Во втором сообщал, какие вина будет подавать на свадебном обеде, как бы невзначай упомянул, что продал мотоцикл и купил «симпатичный безопасный «вольво». В третьем касался деталей сегодняшнего обеда. Солнышко подозревала, что такие письма он разослал всем приглашенным, если не считать того, что ей добавил маленькую приписку: «Не забудь взять урну с прахом сестры».
        В таких не внушающих оптимизма обстоятельствах и учитывая, что после продажи мотоцикла у нее не осталось причин волноваться за него, Солнышко считала, что сможет держать чувства под контролем. Однако продажа мотоцикла, похоже, не уменьшила тревоги. Она все думала, думала и думала о Лео. И сколько ни старалась покончить с этим, проклятию не было конца. Одно прикосновение к волосам, и эмоции хлынули с такой силой, что она еле сдержалась, чтобы не броситься ему на шею.
        И теперь, глядя, как он вышел на середину зала в хрустящей белоснежной куртке и хлопнул в ладоши, привлекая внимание публики, она почувствовала, что желудок запрыгал, как теннисный мячик.
        Лео сказал приветственную речь, объяснил, что будет дальше, пробежался по меню и попросил присутствующих оставлять отзывы, хорошие и плохие. Все это время она не сводила с него глаз, будто перед ней стояла большая красивая ваза с тирамису.
        Когда он скрылся на кухне, вечер вдруг погас и оставался таким невыносимо тоскливым, за исключением тех моментов, когда Лео появлялся в зале, чтобы, подсев на свободное место, переброситься парой слов с гостями.
        Однако к столику Солнышка он не подходил ни разу. И она не знала, радоваться этому или печалиться. Она не собиралась лезть из кожи вон, напрягая слух, чтобы расслышать, что он говорит. Но он, конечно, заметил, что за эти две недели она превратилась в подобие стукнутой током летучей мыши.
        Он подсел за соседний столик. Она впервые за все время ощутила на себе его взгляд.
        Она не могла ни вздохнуть, ни думать. Только смотрела на него. Лео кивнул в ответ на слова сидевшей рядом с ним женщины, но продолжал смотреть на Солнышко.
        После того как две недели подряд полностью игнорировал ее, он смотрел так, словно готов был схватить, утащить в угол, сорвать платье и…
        Внезапно он резко повернул голову в сторону входа. Глаза Солнышка рефлекторно последовали за ним. Там происходила какая-то возня, продолжавшаяся уже несколько секунд. Слышался чей-то громкий голос. Звук потасовки. И…
        Натали Кларк. Ох-хо-хо!
        В один миг Лео оказался возле Натали и, сказав что-то администратору, пытавшемуся разрулить ситуацию, взял ее под руку и вывел на смотровую площадку. У Солнышка возникло ощущение как тогда, в «Отбивной на гриле». Она разозлилась на Лео и отчаянно хотела защитить его. Она не стала дожидаться, когда голова скажет сердцу, что это не ее дело. С застывшей улыбкой пробормотала что-то по поводу свадебных хлопот и вышла следом за Лео.
        Глава 10
        Солнышко появилась на смотровой площадке как раз в тот момент, когда Натали влепила Лео пощечину. Вспышка ярости была такой сильной, что Солнышко задрожала.
        — Что, черт возьми, здесь происходит?  — Она схватила руку Натали, замахнувшуюся для следующего удара.
        — Солнышко, вернись в зал.  — Лео попытался оттеснить ее себе за спину.
        — Вы!  — с презрением выдавила Натали.  — Девушка-спасатель! Так это вы та самая Солнышко?  — Она окинула Солнышко с головы до ног.  — В «Ку Брассери» говорят, он от вас без ума. Но он не знает, что значит кого-то любить. Даже дотронуться до вас не сможет.
        Солнышко не потрудилась отвечать. Просто встала рядом с Лео и, взяв его за руку, поднесла к губам, а потом провела ею по своей щеке.
        — Неужели?
        Подчинившись, Лео заботливо прижал ее к себе.
        — Натали, сегодня у меня частная вечеринка. В зале журналисты, которых может заинтересовать, какого черта здесь происходит. Давай не будем выносить все это на публику. Возвращайся в Сидней. Если не хочешь ехать ночью, можешь остановиться в ближайшем отеле.
        — Почему я не могу поехать к тебе?  — Натали сбросила пальто. Ее губы изогнулись в змеиной улыбке.
        Солнышко в приступе ярости напряглась, Лео слегка сжал ей руку, молча, прося не вмешиваться. Она понимала, что должна послушаться его. Понимала… В этот момент Натали облизнула губы, подняла брови, и ярость взяла верх. Солнышко расхохоталась злобным, неестественным смехом.
        — Совсем забыла про ваши татуировки. Бабочки. А вы знаете, что в мире насекомых бабочки самые ужасные насильники?
        Она услышала, как Лео коротко рассмеялся, и стиснула его руку. С силой.
        Натали уставилась на татуировку:
        — Не говорите ерунды.
        — Они так отчаянно стремятся к спариванию, что не могут дождаться, когда самка выйдет из куколки. Понимаете, это стадия их метаморфоза, в которую они переходят из гусеницы.
        — Гадость какая!
        — Я вас понимаю! Особенно если учесть, что они собираются в стаю и ждут, когда появится самка. Она еще вся мокрая, крылышки не открыты, а первый самец уже набрасывается на нее и… ну, думаю, вы можете себе представить. А потом ее имеют все остальные по очереди.
        — Это…  — Казалось, Натали утратила дар речи. Солнышко печально взяла ее за руку:
        — В следующий раз сделайте орла, он, по крайней мере, находит пару на всю жизнь.
        Натали стояла и, дрожа от бессильной злобы, переводила взгляд с Солнышка на Лео и обратно. Так продолжалось какое-то время. Три человека на маленькой смотровой площадке. Никто не двигался. Потом Натали последний раз с ненавистью посмотрела на Солнышко и ушла. Солнышко выпустила руку Лео и сделала шаг назад.
        — Вот теперь я вернусь в зал.
        — Зачем ты вообще выскочила?
        — Я просто подумала, что тебе может понадобиться поддержка.
        — У тебя был такой вид, как будто ты собираешься прыгнуть в пропасть.
        Нет. Нет!
        — Просто я не люблю насилия. А она тебя ударила. Это меня взбесило.
        Лео, смеясь, провел пальцами по щеке.
        — Да уж, тебе точно нужно потренироваться, чтобы тягаться с ней.
        Ей стало стыдно, она почувствовала, что краснеет.
        — О боже, ты прав. Я такая же, как она.
        — Ты совсем не такая.
        — Но я тоже тебя ударила!
        — Но потом поцеловала, помнишь?
        — Я… да, помню. Она поежилась.
        — Тебе холодно?
        — Я взяла пальто, но оно в машине.
        — Тогда иди сюда. А Лунность? Она тоже в машине?
        Она кивнула.
        — Значит, это произойдет?
        — Да, если ты уверен, что не возражаешь. Завтра годовщина.
        — Солнышко.  — Он погладил ее по голове, и они замерли. Надолго.  — Мы уйдем, как только уберут десерт, хорошо?
        — Тони…
        — Плевать мне на Тони, да и тебе тоже. Как бы там ни было, он в состоянии о себе позаботиться. Наверняка приехал на своей машине. Я ни минуты не сомневаюсь, что ты не посадила бы его в машину, в которой Лунность.
        — Откуда ты знаешь?
        — Знаю, и все. А история про бабочек — это правда?
        — Для некоторых видов, не уверена, что для всех.
        Он открыл дверь в ресторан, откуда доносился смех.
        — Бедная Натали. Возможно, у нее на руках вовсе нет насильников.
        — Думаешь, я должна ей сказать?
        — Уж если я смог найти в Интернете про расширение зрачков, то уверен: Натали найдет про бабочек-насильников. Хотя мне понравилось про орлов. На всю жизнь.
        Час настал.
        Солнышко с урной стояла на веранде дома Лео, перед лестницей, ведущей вниз. Она была босиком, в длинном, до самых лодыжек, вязаном пальто, надетом поверх платья из конопли. Без застежек. Смесь облачения ведьмы и хиппи, будто специально придуманное для этого обряда.
        — Хорошо. Лео ждал.
        — Хорошо,  — повторила она, едва заметно кивнув. Потом бросила через плечо короткий взгляд на Лео.  — Я должна сделать это сама.
        — Знаю. Я спущусь на пляж, на случай, если тебе что-нибудь понадобится, но останусь на нижних ступеньках.
        — Ты мне не понадобишься.
        — Мало ли что.
        Солнышко выглядела бледнее, чем обычно. Вся в напряжении. Но словно охваченная странной надеждой. Наконец она расправила плечи и начала спускаться.
        Подождав пару минут, Лео последовал за ней. Когда он дошел до пляжа, она уже стояла на кромке воды. Он понял, что никогда не сможет забыть ее образ в окружении лунного света, прибоя, песка и ночи. Она поднесла урну к губам и поцеловала ее.
        А потом сняла крышку и бросила ее за спину.
        Как по сигналу, подул ветер. Солнышко, запрокинув голову, на миг прижала урну к груди, а затем решительным движением бросила пепел в сторону воды. Повторила это еще раз. Наклонилась, наполнила урну морской водой, потрясла ее и, дождавшись следующей волны, перевернула, чтобы содержимое попало прямо на гребень. Волна отхлынула, унося в океан последнюю горстку пепла Лунности.
        Минуты шли.
        Ветер стих.
        Только волны прибоя по-прежнему мерно накатывали на песок.
        Жизнь продолжалась.
        Солнышко отбросила красивую урну на песок и пошла в сторону Лео. По ее щекам текли слезы.
        Он распахнул объятия, она шагнула прямо в них. Он ничего не говорил. Только прижимал ее к себе, пока слезы, постепенно утихнув, не высохли.
        Она подняла на него глаза:
        — Спасибо тебе. Знаешь, она бы тебя полюбила. «А ты?» Вместо этого он сказал:
        — Пойдем в постель, Солнышко.
        Она посмотрела в его лицо, освещенное лунным светом. Коснулась щеки. Кивнула:
        — В последний раз.
        Она проснулась в постели одна, одетая в его рубашку.
        Шторы были задвинуты, если не считать небольшой щелки, сквозь которую проникал яркий свет.
        Она встала, раздвинула шторы, и вот перед ней пляж Лунности. Дикий, прекрасный и спокойный. Идеальный.
        В комнату заглянул Лео, и ощущение покоя исчезло, сменившись обычным ча-ча-ча, возникавшим всякий раз при его появлении. Пришло время вернуться к реальности.
        — Я сделаю тебе омлет. Всего несколько минут. Когда будешь готова, выходи на веранду. И не беспокойся, я положу туда чоризо.
        — Нет. Я не хочу.
        — Не любишь пикантную колбаску?
        — Ингредиенты здесь ни при чем.
        — Тогда в чем дело?
        — В том, что ты никогда не готовишь дома для других.
        — А для тебя готовлю. Она поперхнулась.
        — Но я не хочу, чтобы ты для меня готовил.
        — Почему?
        — Потому что это не твое. Ты не должен меняться ради меня. Потому что…
        — Потому что?
        — Потому что я не могу измениться ради тебя.
        — Я и не прошу.
        — О! Это хорошо. Я испугалась, что…
        — Что?
        — Ну, вчера Натали сказала, будто в «Ку Брассери» говорят, что ты от меня без ума. Это было бы нехорошо.
        — Я не без ума от тебя. Это тебя успокоит?
        — Да. Нет. Я не знаю.
        — Богатый выбор, Солнышко. Исчерпывающий.
        — Нет. Я хотела сказать: да, это меня успокаивает. Просто я хочу, чтобы мы с тобой остались на одной странице.
        — О какой странице ты говоришь?
        — О странице номер четыре. Четыре свидания. Все кончено. И я рада, что все они состоялись. Я чувствовала себя виноватой. Ты продал мотоцикл, а я никак не могла заставить себя заполнить бумаги на изменение имени. Все казалось, это как-то неправильно. А значит, я была у тебя в долгу.
        — И прошлой ночью ты всего лишь отдавала долг чести?
        Внезапно перед ней возникла прошлая ночь, наполненная нежностью и радостью. Уверенные руки Лео ласкали ее, губы скользили по его телу то нежно, то требовательно. Настоящее волшебство. Но наутро любовь обернулась душившим ее страхом. Ей хотелось броситься в ноги к Лео и умолять никуда не уходить, никогда не умирать.
        Но он не мог этого обещать.
        — Да, у меня был долг, и я его отдала. Она подняла платье и пошла к двери.
        — Куда ты идешь?
        — В ванную. Переодеться.
        — Я не только видел тебя голой, я трогал тебя руками, прикасался губами. И теперь ты бежишь в ванную переодеться?
        Она молчала в нерешительности, потом, демонстративно пожав плечами, сбросила рубашку и платье.
        Наклонившись, Лео подобрал что-то с пола.
        — Ты не забыла это?
        Она вырвала у него крошечные трусики бронзового цвета и натянула их.
        — Все. Доволен?
        Он задумчиво смотрел на нее, слегка опустив веки:
        — Нет.
        — Лео, чего ты от меня хочешь?
        — Я хочу знать, что ты думаешь делать дальше, когда до свадьбы остался один шаг.
        — Ну, мы станем одной семьей. Своего рода.
        — Я тебе не брат.
        — Я хотела сказать, мы будем чем-то вроде суррогатной семьи. Друзьями.
        — Я тебе не друг.
        — Но мы могли бы стать друзьями.
        — Я же говорил, что не делаю этого.
        — Да, обычно ты этого не делаешь, но я не такая, как другие твои бывшие.
        — А я не такой, как твои. Я не стану твоим другом в «Фейсбуке», не буду обмениваться с тобой видеороликами, встречаться за чашечкой кофе и время от времени обедать, заканчивая вечер поцелуем в щечку.
        — Почему?
        — Потому что хочу тебя.
        Солнышко беспомощно уставилась на него, чувствуя, как стучит сердце, распирая грудь.
        — Ты же сказал, что не хочешь меня.
        — Я этого не говорил.
        — Ты сказал, что не сходишь с ума от меня.
        — Это совсем другое. Ладно, я хочу тебя, как и ты меня. И это не имеет ничего общего с дружбой.
        Она сглотнула. Боже. Боже. Боже.
        — Я не хочу хотеть тебя.
        Лео молниеносно бросился к ней и, подхватив под руки, приподнял.
        — Но ты хочешь. Твои зрачки говорят, что хочешь.
        — Ты знаешь, я не могу позволить себе любить тебя.  — Казалось, слова сами собой вырвались у нее из груди.
        — Кто говорит о любви? Не я, а ты, Солнышко. Ты.  — Лео поцеловал ее, резко и сильно впившись в губы, заставляя ее таять и желать его с такой силой, что она чуть не вскрикнула, когда он прервал поцелуй.  — Можешь называть это, как угодно, только не дружбой. Я никогда не буду твоим другом.  — Внезапно он отпустил ее и быстро отошел.  — Предупреждаю тебя совершенно честно, Солнышко. Я снова буду с тобой. Пять, шесть, семь раз. Или десять, или двадцать. Сколько угодно, но точно не четыре. Я буду с тобой снова, и в этом нет ничего дружеского.
        Когда она ушла, он спустился на пляж, чувствуя злость и досаду.
        Нет, она не «ушла», убежала прочь, будто за ней гнались все демоны ада.
        Надо поплавать, чтобы вернуть измученным мозгам хотя бы некоторую долю здравомыслия. Он надеялся, что вода достаточно холодная. Он надеялся.
        О господи!
        В метре от воды, зарытая в песок, валялась урна, которую Солнышко выбросила прошлой ночью. Никакое плавание в холодной воде не могло бы подействовать на него сильнее. Он сразу вспомнил разрывавшую сердце сцену на берегу, когда женщина, которую он любил, наконец нашла в себе мужество навсегда попрощаться со своей сестрой. И ту сладкую, нежную готовность, с которой отдалась ему после этого, тоску, жаркую страсть, казавшуюся неутолимой.
        Сравнение с сегодняшним утром выглядело непривлекательно.
        Сегодня годовщина смерти Лунности. И что он делал? Давил и давил, не давая даже возможности подумать. Он требовал, чтобы она разделась перед ним, заставлял целоваться, говорил, что возьмет то, что хочет и когда хочет.
        Им правил инстинкт выживания, тот самый, который все время толкал вперед, подсказывая идти своим путем, добиваться своего, не оглядываясь на других.
        Но, увидев урну, он вспомнил о том, что его путь не был ее путем.
        Ей понадобилось два года, чтобы отпустить сестру, которую она обожала. Она не готова любить кого-то еще. Слишком боится боли, чувствует себя слишком виноватой, чтобы позволить себе то, чего сестра уже никогда не сможет иметь.
        Он не имел права требовать от нее любви. Ни права, ни власти. Она не хотела отдавать ему всю себя, как он жаждал.
        А если она не может, значит, ему предстоит смириться, оставшись ни с чем.
        Глава 11
        «Я буду с тобой снова, и в этом не будет ничего дружеского». Эти слова неотступно крутились в голове Солнышка все долгие четыре недели, пока она наконец не стала подозревать, что боится идти на свадьбу.
        Она даже не нашла в себе сил поехать в аэропорт встретить Джонатана, потому что боялась, встретиться с Лео, боялась, что он набросится на нее или, наоборот, не обратит внимания, и неизвестно, что хуже.
        Только теперь ей, в конце концов, удалось договориться с Джонатаном о встрече. Не успела Солнышко сунуть ему в руку бокал с кампари, как он уселся на диван и, окинув ее зорким взглядом, спросил:
        — Что происходит у вас с Лео, Солнышко?
        — Что ты имеешь в виду?
        — Только то, что после упоминания его имени в каждом письме, отчего меня уже тошнит, ты месяц назад совсем перестала о нем писать. И он сделал то же самое в своих письмах Калебу.
        — Ох.
        — Да, ох. Я тебя предупреждал: все это кончится совсем не дружеским рукопожатием под пение «Кумбайа».
        — Строго говоря, в этом случае надо не пожимать руки, а браться за руки, стоя вокруг костра.
        — Если будешь морочить мне голову всякой ерундой из Интернета, я сам разведу костер и засуну тебя туда. Что случилось?
        — Это все из-за правила четырех свиданий. Джон выкатил глаза:
        — Да?
        — Я хотела остановиться на двух, потому что он начинал мне нравиться слишком сильно. А он не захотел останавливаться.
        — Но ты все равно остановилась?
        — Ну нет, я не смогла устоять.
        — И в чем же проблема?
        — Что я просто не могу остановиться. В смысле, перестать хотеть его.
        — Так бери его.
        — Ты знаешь, я не могу.
        — Единственное, что я знаю, Солнышко: ты напридумывала себе кучу всякой ерунды! Откуда ты взяла, что любовь к мужчине принесет тебе много боли, если ты никогда никого не любила? И нечего прятаться за своим правилом четырех свиданий. Тебе проще делать вид, будто ты останавливаешься на одном или двух свиданиях или вовсе отказываешься от них, потому что боишься слишком сильно к кому-то привязаться. Но правда в том, что ты слишком мало привязываешься. И мы снова возвращаемся к Лео, потому что на этот раз ты, кажется, наконец действительно привязалась к нему. Так в чем проблема?
        — Я боюсь.
        — Санни, когда любишь, всегда боишься. И не только за себя.
        — Он меня не любит. Просто хочет.
        — Так заставь его полюбить себя.
        — Невозможно заставить кого-то полюбить себя.
        — А я знаю, что Солнышко Смарт может это сделать, если захочет.
        — Что ж, она не хочет.
        — Хотя бы подумай об этом.
        — Нет.
        — Тогда я скажу твоей матери, что ты просила на Рождество книгу настоящих японских хайку.
        — Какой же ты гаденыш, Джонатан.
        — Плесни мне еще кампари и дай компьютер. Хочу посмотреть фотки самых классных моделей Сиднея и попробовать выбрать для Лео новую подружку. И когда он вцепится в нее своими когтями, я найму самолет для воздушной рекламы, который напишет в небе над Бондай Бич: «Я ТЕБЯ ПРЕДУПРЕЖДАЛ».
        Джонатан подошел к ней и посадил к себе на колени.
        — Санни, дорогая, оставь ты это и хватай его.
        — Как я могу, когда Лунность…
        — Лунность! Санни, ради бога, Санни! Так вот в чем дело. Она не может полюбить, поэтому и ты не будешь? Но разве она хотела бы, чтобы ты бросалась на погребальный костер? Это совсем на нее не похоже. Представь, что ты поменялась с ней местами, разве ты хотела бы, чтобы она перестала жить?
        — Нет. Нет, конечно! Я знаю, что она полюбила бы Лео, мне легче от этого, но…
        — Но?
        — Если бы знать, что он никогда не умрет.  — Солнышко спрятала лицо у него на груди.
        — О, Санни,  — Джон поцеловал ее в макушку,  — разве твоя боль станет меньше, если вы не будете вместе? Не хуже ли это?
        — Это так сложно. Слишком сложно.
        — Да, жизнь — непростая штука. Так зачем еще больше усложнять ее?
        Потягивая джин с тоником, Калеб откинулся на спинку стула и, наклонив голову, внимательно смотрел на брата.
        Лео вспомнилась Солнышко, любившая эту позу любопытной птицы. Невыносимо. Вскочив, он прошелся по комнате, пытаясь избавиться от нервного возбуждения, не покидавшего его с тех пор, как начался обратный отсчет до свадьбы и, значит, до того дня, когда он должен будет снова ее увидеть.
        — Теперь, когда мы с тобой одни, полагаю, ты расскажешь мне, что происходит у вас с Солнышком.
        — Ничего.
        — Что случилось? Она в тебя влюбилась и тебе пришлось ранить ее чувства?
        Лео молча скользнул на место, взял стакан и сделал большой глоток.
        — Ну?  — спросил Калеб. Его взгляд сделался жестче.  — Ох, парень.
        — Что — ох, парень?
        — Все наоборот. Это ты в нее влюбился, и ей пришлось ранить твои чувства.
        — Не совсем.
        — Нашла коса на камень или что?
        Лео поставил стакан и провел рукой по трехсантиметровой поросли на голове.
        — У нас был договор. Только секс. Четыре раза. Калеб понимающе кивнул:
        — Правило четырех свиданий.
        Лео бросил на брата изумленный взгляд:
        — Ты об этом знал?
        — Да. И ты, судя по всему, согласился на это. Идиот. Что потом?
        — Потом она захотела уменьшить их число.
        — Уменьшить. Почему? Ты облажался в постели? Странно, я слышал о тебе совсем другое.
        — Она не хотела привязываться ко мне. Не только ко мне, ни к кому.
        — Это самая большая глупость.
        — Долгая история, не стану вдаваться в подробности, просто скажу: ее не привлекают любовные отношения. Она хотела, чтобы мы стали друзьями. Я возражал, настаивал на своем, пока не получил все четыре свидания. Но это не помогло.
        Калеб поперхнулся.
        — Ей не удалось загнать тебя в дружеское русло!
        — Она пыталась, я отказался. В результате остался ни с чем.
        Калеб изумленно уставился на него:
        — Ну, ты болван!
        — Спасибо,  — сухо отозвался Лео и, вскочив, снова принялся ходить.
        — И что ты собираешься делать?
        — Пережить вашу свадьбу. Попытаться принять, что все кончено.
        — Это говорит не тот Лео Куотермейн, которого я знаю.
        — Солнышко с самого начала все честно объяснила, и я это принял. История с сестрой страшно подействовала на нее. Я должен был это понять и оставить ее в покое, но я…  — Он замолчал. Снова заговорил.  — Вместо этого давил и давил на нее.  — Опять молчание.  — А какое право я имел давить на нее, пытаясь заставить чувствовать то, к чему она не готова?
        — Мы никогда не готовы к любви. Никто из нас.
        — Она не влюблена в меня. Не может себе этого позволить.
        — Так измени это.
        Лео остановился прямо перед Калебом:
        — Она не согласится. Говорит, любовь заставит ее страдать. Жить ради него, умереть за него. По-другому она любить не умеет.  — Он пристально посмотрел на брата.  — Не думаю, что я…
        — Что ты?
        — Стою этого. Стою ее. Все, что я смог сказать ей, когда мы виделись последний раз: я не буду ее другом. Я хочу ее и буду спать с ней снова и снова, и она меня не остановит. Это то, что хотела бы услышать такая, как Натали, но не Солнышко. Я достоин только таких, как Натали Кларк, но не таких, как Солнышко Смарт.  — Он обреченно пожал плечами.  — Я не успел и глазом моргнуть, как она вылетела из двери. Потом я спустился на пляж, увидел урну, и тут до меня дошло. Я понял, что она пережила накануне ночью. Тогда моим единственным желанием было помочь ей обрести покой. Но утром в день годовщины я стал давить на нее, потому что хотел большего. Не удивительно, что она от меня сбежала.  — Три шага в сторону. Три шага назад.  — Когда я увидел урну, понял, что она никогда не будет принадлежать тому, кто локтями и когтями пробивал себе дорогу из ада, кто научился брать, хватать и красть. Ладно, у нее я больше ничего не украду. Кто я такой, чтобы красть у нее то, что она не хочет отдавать добровольно? С чего я взял, что какой-то особенный?  — Молчание.  — Кто я такой, чтобы хотеть этого?
        Калеб медленно встал.
        — Кто ты такой, Лео? Просто самый храбрый, самый лучший, самый замечательный.  — Он замолчал и крепко обнял брата.
        Так они стояли довольно долго. Потом Калеб отодвинулся, в его глазах блеснули слезы.
        — Не стану делать вид, что понял, почему так важна урна. Но я знаю: ты заслуживаешь всего. И в качестве аргумента хочу, чтобы ты вспомнил о своем благородном, отважном, рыцарском нежном сердце, которого не удалось изменить даже нашим жалким родителям, что бы ты об этом ни думал.  — Он схватил Лео за грудки и яростно уставился ему в глаза.  — Знаешь, почему ты ее достоин? Потому что ни один мужчина на планете не будет заботиться о ней лучше тебя. Потому что ты будешь жить ради нее и умрешь ради нее. Разве ты сможешь себе простить, если какой-нибудь заурядный парень пробьет ее защиту? И это будет совсем не тот, кто станет жить ради нее и умирать за нее? Кто вовсе не собирается прыгать в пропасть, о которой ты твердишь? Подумай об этом, Лео. Подумай об этом.
        Лео уставился на брата. Улыбнулся.
        Глава 12
        День свадьбы был великолепен, теплый и солнечный. «Романтический день. Прекрасный день.
        Совсем не для того, чтобы замертво упасть в объятия потрясающего мужчины, в которого ты влюблена по самые уши. Даже если нервы начинают звенеть в тот момент, когда видишь, как он выходит на террасу в туфлях, которые ты сделала для него, и выглядит так, словно весь мир принадлежит ему, и он точно знает, что с ним делать.
        Даже если тебе хочется пробежаться пальцами по его только что отросшим волосам, погладить лацканы стильного сексуального пиджака, наклониться ближе, чтобы его свежий, чистый запах, пройдя через ноздри, заполнил весь мозг».
        Солнышко подумала, что, преодолев первое впечатление, сможет хоть немного облегчить свою ношу, но эффект оказался прямо противоположным. Все чувства обострились и, казалось, отчаянно жаждали чего-то такого, что могли обрести только рядом с ним.
        Стараясь не обращать внимания на колотящееся сердце и покрывшиеся холодным потом ладони, она с невозмутимым видом обошла террасу, здороваясь, улыбаясь и перебрасываясь парой фраз с гостями. Ее родители, как всегда, выглядели беспричинно счастливыми. Они привезли Лео коробку плодов хлебного дерева и сладости из грецкого ореха. И сделанный вручную ежедневник на следующий год. И хайку в рамке, в котором благодарили его за то, что этим утром он пригласил их на берег, где нашла свой последний приют их Лунность.
        Они сказали, что им все очень понравилось и он замечательный. На какой-то безумный миг у Солнышка мелькнула мысль, что они собираются его усыновить!
        Она не знала, стоит ли извиниться перед ним за хайку в рамке, по крайней мере могла воспользоваться этим предлогом, чтобы подойти к нему, когда вдруг увидела, что он подошел к ее родителям. Они перешептывались друг с другом и походили на тройку заговорщиков, потом Лео бросился в объятия к ее матери и чуть ли не с дрожью прижался к ней. Следом за ней его обнял отец Солнышка. И все трое засмеялись, будто так и надо. Лео поцеловал ее мать в щеку, двумя руками пожал руку отцу и отошел.
        О господи. Как, черт возьми, ее угораздило влюбиться в человека, который так общается с ее родителями?
        Ему действительно могло понравиться хайку!
        Единственное, что еще оставалось сделать Лео на свадьбе,  — заставить Солнышко влюбиться в него до того, как разрежут свадебный торт.
        Калеб не сомневался, что он в состоянии с этим справиться. Джонатан грозился прибегнуть к силе, если он хотя бы не попытается. И даже ее родители сделали пару намеков.
        Однако Лео знал: Солнышко — крепкий орешек.
        Глядя, как она фланирует по террасе в своем посверкивающем, мерцающем серебристом платье, почти не касаясь земли потрясающими туфельками, он чувствовал, как болит и ноет сердце.
        Солнышко накрасила ногти серебряным лаком, надела блестящие серьги и подходящее к ним кольцо, помимо неизменного талисмана в виде луны и солнца. Ее прическа была безупречна, даже челка вела себя примерно. Солнышко слегка подвела глаза, но, поскольку и он и она полностью выполнили все взаимные договоренности, это было уже не запрещено. На губах сияла темно-розовая помада.
        Классная, классная, классная.
        Лео уже пять раз пытался подойти к ней. И пять раз ему не хватило смелости.
        В результате к тому моменту, когда гости расселись по местам, они не сказали друг другу ни слова. Ни единого слова.
        Но все равно он чувствовал, что связан с ней, как фортепианная струна с колком, и казалось: стоит правильно подобрать натяжение, как польется музыка. Господи, до чего поэтично!
        Лео не упустил ни одной полной ложки, которую она положила себе в рот. Слышал каждый всплеск ее смеха. Уловил каждый взгляд ее волшебных глаз, брошенный по сторонам.
        Потом Джон и Калеб подошли к маленькой сцене и, поднявшись, взялись за руки. Лео запаниковал.
        Время почти вышло.
        Джонатан, откашлявшись, поднял бокал. Солнышко затаила дыхание. Все взгляды устремились на новобрачных.
        — Наступил тот самый момент нашего вечера,  — начал Джонатан.  — Каждый из вас близко связан с одним из нас двоих, а некоторые с обоими. Вы шли с нами по жизни. Вы знаете нашу историю. Мы так счастливы, что дома, здесь, с вами. Так счастливы, что не собираемся изводить вас скучными речами! Все, что мы хотим,  — чтобы вы услышали клятвы, которые каждый из нас дал на прошлой неделе в Нью-Йорке. Это короткие клятвы, но их слова для нас очень важны. Итак, начнем. Калеб, ты для меня единственный. Когда я смотрю в твои глаза, я вижу то, чего так страстно желал, и это правда. Когда ты улыбаешься, я понимаю, что могу рассказать тебе все, и ты ответишь мне тем же. Каждое твое прикосновение отзывается в моей душе, в моем сердце. Твой смех, твой плач, твоя злость — я все готов разделись с тобой. Ты — моя жизнь, и так будет всегда. Я клянусь тебе в этом, Калеб.
        Калеб сморгнул набежавшую слезу.
        — Я слышу клятву второй раз, и она берет меня за душу не меньше, чем в первый. Теперь моя очередь. Мой Джонатан. Я знал любовь и раньше. Любовь друзей, коллег. И, самое главное, любовь брата — Лео, ты знаешь, как много для меня значишь,  — но никогда не знал такой любви. Эта любовь поглотила меня целиком. Она моя радость. Моя гордость. Мой страх. И мой покой. Эта любовь восхищает меня и придает уверенности. Эта любовь для меня все. То, без чего я не могу существовать и никогда не смогу. Я клянусь тебе в этом, Джонатан.
        Солнышко не дыша слушала эти слова. Она почувствовала на губах горький привкус. Слезы. Еще немного, и она расплачется.
        Потому что она тоже хотела такой любви. Хотела ее. Так сильно хотела.
        Месяц назад Лео сказал, что не станет ее другом, что она будет принадлежать ему. Но она слишком боялась. А теперь уже слишком поздно. Лео не захотел даже разговаривать с ней. Сегодня он вообще почти не смотрел на нее. А она по-прежнему слишком боялась.
        С улыбкой и глазами полными слез, Солнышко быстрыми шагами направилась к выходу. Один шаг прочь. Два. Три. Четыре.
        Кто-то схватил ее за руку. Она обернулась. Лео. Он смотрел на нее без улыбки.
        — Что с тобой, Солнышко? Тебя проняло? Наконец-то? Это то, чего ты хочешь?
        — Лео, я не могу.
        — Хватит! С меня хватит, Солнышко. Ты все прекрасно можешь, черт возьми. Мне одиноко без тебя. Ты нужна мне.
        Ее сердце застучало, заболело. Но она отрицательно покачала головой.
        Не обращая внимания на этот жест, Лео взял ее за руку и потащил в дамскую комнату.
        — Туалет? Мы что, будем обсуждать это в туалете?
        — О, это не простой туалет. Здесь сине-зеленая туалетная бумага, сделанная на заказ.
        Солнышко уставилась на него:
        — Бумага?  — И повернулась на каблуках. Забежала в одну из кабинок. Рассмеялась. Почувствовав, что Лео идет следом, оглянулась.  — Но почему?
        — Потому что я люблю тебя.
        — Что за странное сопоставление? Туалетная бумага и любовь?
        О боже. Неужели свершилось?
        — Эта туалетная бумага много значит, Солнышко. Очень много. Потому что я сказал, что этого не сделаю, и все же сделал. Знаешь, с людьми такое случается. Они говорят, что никогда не сделают чего-то, а потом делают. Например, влюбляются, хотя говорили, что в их сердце нет для этого места.
        — Ты говорил… ты сказал… что не… не… без ума от меня.
        — Я не без ума от тебя. «Без ума» — это для поклонников. А я страшно, безумно, отчаянно люблю тебя. Это не одно и то же. Речь идет о падении в пропасть, а не о прыжке с парашютом.
        — Лео, я… я…
        — Только подумай,  — настойчиво произнес он, шагнув ближе,  — ты не умеешь составлять списки, а я в этом ас. Мы друг друга дополняем.
        Невероятно, но она засмеялась.
        — Романтично.
        — Ты знаешь, что делать в постели, я тоже. Тут мы друг друга стоим.
        — Очень романтично.
        — Ты знаешь массу всяких глупостей, я готов их слушать.
        Она шлепнула рукой по губам, стараясь не смеяться.
        — Ты ешь, я готовлю.
        — Хм.
        — Уже ближе, верно? Потому что я буду готовить для тебя утром, днем и вечером. Весь Сидней будет в шоке! Я назову твоим именем мясное блюдо. Я научу тебя готовить паэлью. Я устрою дегустацию десерта из пяти блюд, чтобы увидеть, как ты объедаешься сладким.
        — О, Лео.  — Она не знала, плакать или смеяться.
        — Я буду петь в спальне любовные песни.
        — Нет, не будешь!
        — Шутка. Ты сможешь заняться декорированием спальни. Я уже заказал бамбук, просто на случай, если в медовый месяц тебе захочется спальню в стиле Бали. Но можешь сделать и по-другому. Все, что захочешь. Может быть, тебе проще сделать ее розовой. Ты понимаешь меня? Или я должен продолжить?
        Солнышко почти не дышала. Только смотрела. Надеялась. Хотела этого, хотела его.
        — Что я должна сделать взамен?
        Лео взял ее руку и приложил к сердцу:
        — Почти ничего. Только любить меня.
        Она заглянула ему в глаза. Понимая, что в ее сердце по-прежнему нет места, потому что это место занято им.
        — Это слишком просто. Потому что уже люблю тебя. О боже, я сказала это. Я люблю тебя. Я прыгнула. Без парашюта.
        Лео закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Открыл. Он был серьезен.
        — Моя любовь особого рода. Я должен принадлежать. Тебе. Я должен принадлежать тебе, Солнышко.
        — Я знаю. Ты хочешь, чтобы и я бросилась вниз с обрыва. В чертову пропасть. Отдала тебе всю душу, растворилась, чтобы ты стал для меня всем. Жить ради тебя, умереть ради тебя. Но это слишком просто. Говорю же тебе!
        Он дождался, когда она обвила его руками, и поцеловал в губы.
        — И еще я хочу, чтобы ты посмотрела на наш пляж и поняла, что твоя сестра обрела покой, а я всегда буду с тобой в любой печали.
        Она заплакала. Лео стал вытирать ей слезы.
        — И дети,  — сказал он.  — Я хочу дочь по имени Амая.
        Снова слезы.
        — О, Лео.
        — И еще дочь, которую можно назвать Эллин. И сына, которого можно назвать, как угодно. Только не Дубовоедерево, или Раскатгрома, или Гора.
        Как можно смеяться и плакать одновременно?
        — Думаю, я справлюсь. Лео снова поцеловал ее.
        — И туфли. Хочу туфли, сделанные на заказ. С этого момента я не надену никаких других.
        — Ну, это даже не обсуждается.
        — И каждую неделю новое хайку.
        — О нет! Не надо так поощрять мою мать.
        — Ладно. Но у твоих родителей будет свое крыло в доме на берегу, чтобы они в любое время могли оказаться рядом со своими дочерьми и научили меня, как стать отцом, у которого получаются такие замечательные дети.
        — Лео!  — воскликнула она в голос.
        — И еще я хочу, чтобы тебя звали по-другому. Но это касается только фамилии, она должна стать моей. Солнышко Куотермейн. И огромный кокосово-ванильный свадебный торт, чтобы скрепить наш договор.
        Она наклонилась к нему. И поцеловала так крепко, что он вздрогнул.
        — Продолговатый мозг,  — сказала она, погладив рукой то место, где билось его сердце.
        Лео почувствовал, что его разбирает смех.
        — Что?
        — Это отдел мозга, ответственный за сердцебиение,  — объяснила она.
        — Боже, я люблю тебя. Так! Давай пойдем и зададим продолговатому мозгу настоящую работу. Я действительно хочу прямо сейчас, Солнышко, свидания номер пять. А завтра утром номер шесть. И… Господи, кто-то идет. Какого черта мы торчим в туалете? Бежим отсюда.
        notes
        Примечания
        1
        Какой сюрприз! (фр.)