Семья брата в наследство Татьяна Тэя
        Она старше меня, она под запретом, она жена моего брата и растит его дочь. Я люблю её всю жизнь. И даже сейчас, когда он не стоит между нами, я вынужден скрывать свои чувства. Но может быть, одна тёмная бессонная ночь что-то изменит между нами?
        Татьяна Тэя
        Семья брата в наследство
        Глава 1
        Оля даже не подозревает, что я сделаю всё, что она попросит. Всё - для неё и Дианы. Даже если она никогда не сможет ответить мне взаимностью. А это, скорее всего, так и есть, потому что никто не может занять место моего брата в её сердце. Никто.
        Диана врывается на кухню, а Оля входит. Помогает дочери устроиться за столом и с благодарностью кивает, когда я ставлю перед ней большую кружку с кофе.
        - У тебя божественная кофеварка, - улыбается она.
        - Забирай. Завернуть?
        - Ещё чего, - усмехается. - Я ей пользоваться не умею. Всё равно буду звонить и спрашивать, на какую кнопку нажимать.
        - В любое время дня и ночи, - кидаю просто.
        А потом думаю, не странно ли это прозвучало. Иногда мне кажется, мои чувства, как на ладони. Даже присматриваться не надо. Но Оля их не замечает.
        Пока девочки поглощают мороженое, я набрасываю план действий.
        - Сегодня погода так себе, но к вечеру, вроде, обещают, что ветер утихнет. Можно посидеть на заднем дворе, очаг разжечь. Ты же любишь огонь и дым от листьев.
        - Читаешь мои мысли, - подмигивает Оля. - Самое лучшее в осени - это дым от листьев. И мелкий дождь.
        Моё сердце каждый раз подскакивает, когда она смотрит на меня пристально своими зелёными глазами. Будто пробирается под кожу.
        - Этого добра в Питере - завались, - слова даются тяжело, приходится самому отхлебнуть от кружки, чтобы прочистить горло. - Город с самой длинной осенью в мире.
        Оля подвисает, видимо, её «осень» в душе длится уже долгих два года. Мои руки дрожат, приходится отставить чашку. Хочется обнять Олю и спросить, чем я могу помочь. Но я уже много раз пытался достучаться до неё. Не реагирует.
        До вечера ещё много времени. Поэтому мы сидим в гостиной и смотрим то «Губку Боба», то «Смешариков». У Дианы разносторонний вкус. Чуть позже она достаёт журнальчик из рюкзака, который захватила с собой, мы находим игру на развороте и играем, наверное, раз десять, прежде чем ей надоедает.
        Дидишка расходится не на шутку, она носится по дому, сбросив былую сонливость, и когда прогнозы синоптиков сбываются в сторону улучшения погоды, мы с Олей счастливы, что можем выпустить ребёнка на свободу.
        Пока я сгребаю опавшие листья, Диана озорничает и несколько раз разрушает мою аккуратную работу. Ей хочется, чтобы я побегал за ней, так что какое-то время я гоняюсь за мелкой. Естественно это игра в поддавки, хотя, надо признать, за последние полгода шустрости в ней прибавилось.
        Оля с улыбкой наблюдает за нами. Она сидит на качели шезлонге, подкачивая себя время от времени. Я улыбаюсь ей в ответ, стараясь не думать, как сексуально она выглядит в простой спортивной одежде и моей дутой жилетке, которую она по обыкновению сняла с вешалки.
        - Мама, давай с нами! - кричит Диди, а затем хватает ворох листьев и бросает мне в лицо.
        Я рычу, изображая раздражение, чем вызываю у племянницы бешеный восторг.
        - Нет, солнышко. Мне на вас смотреть больше нравится, да и время ужина подошло.
        Вскоре я вожусь с костром, а Оля уходит на кухню, чтобы приготовить что-нибудь из запасов в моем холодильнике. Первое время, приезжая, она даже еду возила с собой из города, но я быстро её переубедил, что это лишнее.
        Оля просто не любит быть никому обязанной, но мои условия приняла. Её кулинарное мастерство, мои продукты.
        Мне нравится проводить время с ней и Дианой. Каждый раз предвкушаю их приезд, в этот раз они прибыли в пятницу, а значит у нас впереди целых две ночи под одной крышей.
        Огонь в очаге отдаёт массу тепла, я двигаю столик ближе, и мы садимся ужинать.
        - Спасибо, Оля, просто пальчики оближешь.
        - Гонишь? Макароны по-флотски, салат, всё прозаично.
        - Это не макароны, а паста болоньезе, - подмигиваю ей.
        Оля отмахивается с улыбкой.
        - Как не назови, смысл тот же.
        Она заботливая и хозяйственная, при первом знакомстве, конечно, я не на это смотрел, но потом такие её качества привели меня в полный восторг.
        Мы с Дидишкой быстро расправляемся с едой, а вот Оля гоняет свою по тарелке.
        - Всё в порядке? - спрашиваю.
        Оля пожимает плечами.
        - Да вроде бы. Голова гудит, это от переутомления.
        - А зачем так переутомляться? Может, к врачу сходишь? Пусть больничный выпишет. Выспишься.
        - Ага, конечно. Кто мне его выпишет.
        - Вот как возьму сейчас, осмотрю и выпишу.
        Губы Оли растягиваются в улыбке.
        - А слушать будешь? Уже раздеваться? - она даже прихватывает края жилетки, будто собирается её снимать.
        - Да раздевайся, чего уж там, возражать не стану, - приподнимаю бровь, замечая, как очаровательно она краснеет.
        Мне нравится её поддразнивать.
        - И давно ты во врачи подался? Главный инженер?
        - Я продаю, а не строю, а до главного мне ещё расти и расти.
        - Серьгу их уха вынешь и сразу повзрослеешь.
        - Тебе не нравится? - с деланной обидой интересуюсь.
        У меня маленький «гвоздик» в левом, оставшийся на память от отдыха в лагере в возрасте четырнадцати лет. Всё никак не решаюсь с ним расстаться.
        - Тебе идёт, - махает рукой. - Не, я в порядке. Серьёзно. Просто неделя дурная. Кучу отчётов писала.
        - И спала мало.
        Она снова машет рукой. Я ведь тоже знаю, как это, когда долго не заснуть.
        Диана вскоре начинает играть с тем, что под руку попадётся, а мы тянем чай, смотря на мерцающие угли.
        Глава 2
        - Вау, какие важные гости! - улыбаюсь племяшке и распахиваю объятья, когда малышка несётся от ворот к крыльцу на всех парах. - Принцесска моя приехала!
        Она виснет у меня на шее, сжимает так сильно, что я улыбаюсь от проявления абсолютной любви и принятия. Целую её в макушку, чувствуя, как холодный маленький носик утыкается мне в шею.
        Поверх принцесскиной головы вижу девушку всей своей жизни, мою несбыточную мечту и тайную любовь. Мне кажется, она в моём сердце двадцать три года моей жизни, поправочка, уже почти двадцать четыре. Хотя это бред, мы знакомы-то всего шесть лет!
        Она никогда не была моей и до сих пор не подозревает, что, стоит поманить пальцем, я положу к её ногам всё, что имею. А чего не имею, украду и положу.
        - Привет, Марик, - улыбается девушка-мечта по имени Оля и тянется поцеловать в щёку.
        Целую её в ответ, задерживаясь чуть дольше положенного. Её духи сводят меня с ума. Она пользуется ими уже тысячу лет. И этот аромат у меня плотно ассоциируется именно с ней. Порой ловлю похожий шлейф на улице и всегда невольно верчу головой, пытаясь разгадать, не она ли где прошла поблизости.
        Наклоняюсь и целую в ответ, принцесска зажата теперь между нами.
        - Диана, ты с дядей Маратом поздоровалась или сразу на шее повисла, обезьянка, а? - щекочет дочку за бока, но через плотный слой куртки это не особо ощущается.
        Диди реагирует вяло.
        - Эй, ты не заболела, чудо? - прикладываюсь губами ко лбу малышки.
        Прохладный вроде.
        - Прости, она просто задремала по дороге и, видимо, ещё до конца не пришла в себя. Всю неделю в сад отходила, как на работу, вот и утомилась. Сегодня забрала её пораньше, она без нормального дневного сна.
        - Дядя Марик у вас очень понимающий. С ним вам крупно повезло. Не обязательно говорить ему привет и пока, главное - обнимашки. Без лишних слов.
        Оля улыбается, а я глажу племяшку по макушке и уношу в свой просторный, даже более чем просторный дом.
        У меня ни жены, ни детей. Без понятия, почему я такой его отгрохал. Купил проект в своё время, отнёс архитекторам фирмы, где работаю, те довели до ума, а бригада исполнила.
        Да, собственной семьи у меня нет, зато есть Диана и Оля, семья моего брата.
        Впервые я увидел Олю шесть лет назад на собственном дне рождении. Я встречался тогда с Ксюшей, и она притащила несколько друзей к нам в компанию. И Олю в том числе. В тот вечер я сразу понял, что между мной и Ксюшей всё. После были и другие отношения, но ничего серьёзного, место в моём сердце прочно оккупировала Оля. Никто сравнения с ней не проходил. И не проходит по-прежнему. Она единственная. Моя в мыслях и не моя в реальности.
        А вот старший брат, Матвей, меня обскакал. Завоевал её сердце по щелчку пальцев. Оля потом мне как-то в доверительной беседе призналась, что уже в первый вечер знала, что Матвей тот самый, что она обязательно выйдет за него и у них будет трое очаровательных детишек. Но троих они сотворить не успели. Остановились на Дидишке. Даже сейчас Оля говорит, что всё ещё любит его. С горечью и слезами, но любит.
        Я не лез в их отношения. Во-первых, Матвей был моим братом. Во-вторых, между мной и Олей разница в пять лет. Ерунда, по сути, но всё же. Она выбрала моего старшего брата, а не восемнадцатилетнего пацана, которым я тогда был.
        Так что я просто наблюдал со стороны, как Матвей влюбляется, женится и становится счастливым отцом.
        Я встречался с девушками, внешне похожими на Олю. У них всегда были длинные тёмно-русые волосы, зелёные глаза и чуть смуглая кожа, выразительные брови и чувственные губы. Какое-то время это работало, а потом стало раздражать, потому что никто из тех девушек не был Олей. Так что я избрал путь полных противоположностей, но и это не помогло.
        - Чай? Кофе? Мороженое? - последнее говорю для Дианы.
        Оля кидает сумочку на диван, на секунду прикрывает глаза, прежде чем стянуть тонкую трикотажную шапочку с головы. На дворе осень и ветер сегодня с залива довольно сильный. И холодный. С залива всегда лютые северные потоки, особенно в это время года. Оля выглядит усталой, с тех пор, как это случилось она всегда в таком состоянии. Печаль поселилась в уголках её губ, остаётся надеяться, что не навечно.
        Уже два года прошло. Два грёбанный года с момента его гибели. Два года с тех пор, как он зашёл в то горящее здание и уже не вышел из него. Балка рухнула и похоронила его под собой. Мне Матвея очень не хватает. Он был отличным старшим братом. Мы прекрасно ладили, а я раздражался из-за того, что Оля предпочла его. Сейчас чувствую вину. Конечно, лучше бы он был жив и счастлив. И Оля бы спала нормально, я знаю, у неё проблемы со сном.
        Первые месяцы были трудными для всей семьи. Оля плакала без конца, а потом успокоилась. И замерла. Застыла. Существовала без эмоций. Я пытался несколько раз встряхнуть её, но она жила, как на автомате. Растила дочь, приезжала в гости, всегда отвечала на звонки, ходила на работу и устраивала быт без Матвея.
        Время шло, месяцы складывались в годы, внешне стало лучше, а внутренне… чёрт его знает. Моя дыра в груди от потери брата не заросла до конца, а её - тем более. В любом случае, сейчас Оля хотя бы улыбается и даже веселится. Ещё и говорит, что нельзя Дидишке расти среди грустных лиц. А я кто? Я самый весёлый дядя на свете. Поэтому они ко мне и приезжают время от времени на выходные.
        - А можно мне и кофе, и мороженое? - вдруг отмирает Оля.
        На её лице надежда и ожидание.
        Я усмехаюсь и наклоняюсь, чтобы усадить племяшку на диван. Диди всё ещё в прострации, щёлкает заклёпкой на кармане куртки.
        - Без проблем. Вам гляссе? Или отдельно?
        - А можно и туда, и отдельно?
        - Оу, у кого-то глюкозное голодание? Пирожным будете закусывать? Я тут для вас эклеров прикупил.
        - Эклеры? - оживает Диана.
        - Ой, чувствую после глюкозного голодания, как ты выразился, будет сахарная бомба.
        - Сахарный фейерверк, - поправляю и подмигиваю им. - Раздевайтесь, мойте руки и дуйте на кухню. Я сейчас всё приготовлю.
        На самом деле, у меня всегда припрятано мороженое для Диди на случай внезапных визитов, хотя их ни разу и не было. Оля всегда чётко сообщает, когда и во сколько их ждать. Может, думает, что я тут с девицами развлекаюсь, не хочет беспокоить. По её мнению, раз мне почти двадцать четыре, единственное, что меня интересует в свободное от работы время - это тусовки до утра. Нет, я бываю на них, конечно, но не то чтобы часто. И сюда я компашки не вожу. Тут моя берлога. Моя отдушина. Если тут и бывают сборища, то только парни, без всяких девиц. И Оля с Дианой. Вот и все мои гости.
        Я никогда не говорил Оле, что люблю её. И как сильно. Ни пока они с братом встречались, ни после их свадьбы. Тогда это было неважно, она бы никак не могла на это ответить. Боюсь, я бы смутил её, и мы бы в итоге не смогли нормально общаться.
        А после смерти брата и подавно я молчал. Оля, наверняка, почувствовала бы себя преданной. Я ведь помогал ей с Дианой и решал проблемы, если она обращалась, а так бы думала, что я делаю это лишь для того, чтобы подобраться к ней поближе.
        Так что я молчу о своей любви. По сей день молчу.
        Глава 3
        - Как на работе? - коротко спрашиваю.
        - Нормально, но знаешь, устала. Может, отпуск возьму.
        - Давно пора.
        Смотрю на дно чашки с чаем, замечая, что почти его прикончил.
        Когда брат был жив, Оля не работала, сидела с Дианой в декрете, а после его ухода устроилась в детскую районную библиотеку. Говорит, что из-за графика. Поначалу она просто принимала и выдавала книги, занималась рутинной работой, а позже включилась в творческий процесс, организовала несколько выставок, тематических вечеров, читала лекции про авторов из школьной программы по литературе, вела мастер-классы для детей. Она и сейчас активничает, а про отпуск, действительно, не помню, когда она последний раз в нём была.
        Наши родители, понимая, что Оля и Диди остались без твёрдого плеча, предлагали им финансовую помощь, но Оля слишком гордая, чтобы её принять. Снимает квартиру, потому что собственной они с Матвеем так и не успели разжиться, и отказывается переезжать к моим. Мама говорит, они с отцом думаю купить для внучки жильё, раз Оля отказывается принимать деньгами, так что, знаю, в ближайшее время, они будут это с ней обсуждать.
        Диана ходит в садик, я несколько раз забирал её по просьбе Оли. Однажды новенькая воспитательница обратилась ко мне, как к отцу Дидишки. Конечно, пришлось признаваться, что я всё лишь дядя, но в действительности я отчаянно желаю, чтобы она была моей. Я бы дал этим двум девочкам всё, чтобы они не попросили.
        Маленькая лиса суёт мне под нос какого-то нового плющевого пса.
        - Давай поиграем с Лайком, - не просит, а требует она.
        - Давай, - переключаю на неё внимание.
        В итоге всё начинается с подбрасывания игрушки в воздух. Когда Оля встаёт, чтобы размяться, Диди проносится между нами, заливисто смеясь и вовлекая в игру. В итоге всё заканчивается полётом Оли на кучу листьев.
        - Это не весело, я себе попу отшибла, - она смотрит на меня с возмущением.
        - Размять? - подмигиваю.
        - Иди ты, - хихикает она, а потом накрывает рот ладонью, посматривая на скачущую поблизости Диди.
        - Ай-яй-яй, - подкидываю я дровишек, - ругаться при детях, ай-яй-яй.
        - Провокатор. Я до тебя доберусь.
        Протягиваю руку, чтобы помочь ей подняться.
        - Не доберёшься.
        - Это мы ещё посмотрим.
        Я подбрасываю сухой листвы в костёр. Дымок вьётся, струйкой поднимаясь к небу. В воздухе разливается божественный запах. Я понимаю, почему Оле он нравится. В этом аромате всё - и уют, и тепло очага, и романтика, и тоска по ушедшему лету и дням, которые ты никогда не вернёшь, а ещё по людям, которых больше не увидишь.
        Когда на улице становится совсем холодно и некомфортно, мы возвращаемся в дом. Диана собирается купаться, и Оля отводит её ванную, чтобы набрать горячей воды с пеной. Диди играется в ней больше часа, а Оля, я слышу, читает ей какие-то сказки, а потом просит меня уложить принцесску спать.
        - Я бы тоже погрелась в душе, - признаётся она.
        - Что ж ты не сказала, что я тебя заморозил.
        - Ну, у тебя будет ещё шанс согреть, - прикусывая нижнюю губу, усмехается она.
        - А, ну если будет, то я постараюсь.
        - Чайку завари, - хихикает она.
        Оля юркает в ванную, а я подхватываю племяшку подмышку и так несу в спальню. У Дианы в этом доме своя комната. Каким-то образом за прошедший год она оккупировала одну из гостевых. Сначала оставила там пару книг, потом привезла конструктор и несколько кукол. Далее всякие мелочи, кажется, стали возникать там сами собой.
        - Сказку-сказку! - требует Диди, и я рассказываю ей что-то по памяти.
        Примерно на середине она вырубается.
        Ещё какое-то время сижу рядом, а потом, услышав, что Оля вышла из ванной, возвращаюсь в гостиную.
        - Фильм? - предлагает она с дивана.
        Жму плечом, мол, почему бы и нет.
        Я сажусь на противоположный конец дивана, хотя жуть как хочется придвинуться к ней и обнять. Иногда я трогаю Олю, вот как сегодня во время «игры». Надеюсь, она не замечает, насколько я жалок в своих уловках прикоснуться к ней. Хотя по большей части это происходит бездумно, на автомате.
        - Спать пока не хочется, - добавляет она.
        - Давай, врубай самый скучный и нудный, может, он тебя убаюкает.
        Так в итоге и происходит.
        Фильм заканчивается, и я замечаю, что Оля крепко спит. Пристроила голову на подлокотнике. Не самая удобная позиция. Если не переместить, шея ей с утра спасибо не скажет. Так что я наклоняюсь, чтобы подхватить её на руки. Оля не пушинка, но я несу её с лёгкостью. Удивительно, она даже не просыпается, только вздыхает, видимо, реально умоталась на работе. А ещё обнимает меня за шею и утыкается в неё носом. Перемещаюсь в её спальню, опускаю Олю на кровать и целую в макушку. Аромат её волос щекочет ноздри. Божественная Оля.
        - М-м-м… хм-м-м… Марик… - бормочет она.
        - Да, Оль? - глажу её по волосам, замечая, что она по-прежнему крепко спит и ответа не будет.
        Улыбаюсь невольно, думая, с чего ей сквозь сон звать меня. Может, я ей снюсь?
        Конечно, нет. Она всего лишь благодарит за доставку по назначению.
        Накрываю её пледом, если проснётся, сама переберётся под одеяло. В комнате довольно тепло, так что ей должно быть комфортно.
        Мне остаётся лишь вздохнуть и выйти, плотно закрыв за собой дверь.
        В собственной спальне я лежу без сна, смотрю за большое панорамное окно на тёмное небо.
        У меня опять эти грёбанные фантазии. В которых я признаюсь Оле в собственных глубоких чувствах. Это что-то изменит? Наши отношения станут другими? Что если она уедет и заберёт Диану, и мы будем до конца жизни испытывать неловкость при встречах? Или она решит перебраться в другой город, такое ведь тоже возможно.
        От греха подальше.
        Боже, как же мне хочется грешить. С ней…
        Думаю, как она сегодня прижималась ко мне. Слышу её хриплый смех и шелест сухих листьев. Я весь пропах дымом от костра. И мысли мои отравлены ею. Уже много… много лет.
        Раньше было проще. Между нами было одно, но большое препятствие, глобальное, я бы даже сказал. Теперь его нет, но он всё ещё между нами.
        Вглядываюсь в тёмный потолок и стараюсь не думать об Оле, потому что сейчас это значит - гонять мысли по кругу. Но разум совсем не мой друг.
        Как и язык, который то и дело выдаёт двусмысленные шутки. Неужели она не понимает их смысл? Или предпочитает игнорировать?
        Воспоминания об ушедшем дне тёплые и сладкие, но они мешают заснуть. Так что, промучившись какое-то время, я погружаюсь в неглубокий сон, отчаянно желая, чтобы Оля сейчас оказалась рядом, на этой самой кровати.
        Скрип двери еле слышный. Я уж думаю, что это Диана проснулась и прибежала ко мне. Такое уже бывало пару раз. Я обычно пересказывал ей какую-нибудь сказку или сочинял историю, а потом относил уснувшего ребёнка обратно в её комнату или к маме.
        Но нет… Это не Диана.
        Это Оля. Шире приоткрывает дверь и заглядывает в спальню. Моё сердце начинает терять ритм.
        - Всё хорошо? - задаю дежурный вопрос, хотя сам в шоке, что мечты вдруг становятся реальностью.
        Потому что Оля подходит к кровати и садится на край. Я делюсь с ней подушкой, и Оля ложится.
        - Вообще не заснуть, - жалуется она. - Не знаю, что меня разбудило, но я открыла глаза и всё… Сон как рукой сняло.
        - Бывает такое.
        - Это да.
        - Прохладно, - констатирую факт и высвобождаю край одеяла, чтобы накрыть её.
        - Ну вот, всё у тебя отжала. Прости. Мне уйти?
        - Ни в коем случае, - отрицательно трясу головой.
        Мы лежим лицом друг к другу, и я протягиваю руку, чтобы кончиками пальцев убрать тёмную прядь с её щеки. Лунный свет падает на Олю, и она кажется мне самой прекрасной и желанной в этот момент.
        Её резкий вздох становится неожиданностью. Что это? Реакция на короткую ласку?
        Грязные мысли, которые я не звал, сами лезут в голову. Есть ощущение, что я так предаю её и всё светлое, что есть между нами. Дружбу, отношения, доверие. Но фантазирую о ней, как любой мужчина фантазирует о предмете своих желаний. Думаю о её теле, о стонах, о том, как она выкрикивает моё имя на пике удовольствия, о том, как нам хорошо было бы вместе,
        - Точно-точно? - переспрашивает Оля.
        - Да. Оставайся. Мне тоже не заснуть, - вздыхаю я.
        Глава 4
        Она придвигается ближе, совершенно бездумно я обнимаю её и ощущаю, как сердцебиение ускоряется, потому что Оля кладёт ладонь мне на щёку.
        Мы и раньше могли завалиться вместе на диван, я хватал её, когда мы дурачились, но лежать так близко и провокационно никогда себе не позволяли.
        - Всё же будет хорошо, да? - спрашивает она.
        А я ни черта не понимаю, о чём она вообще? Что будет хорошо?
        Взгляд Оли бродит по моему лицу. Кажется, я физически это ощущаю. А ещё то, что большим пальцем она гладит мою щёку.
        Киваю коротко, больше жизни желая притянуть её ближе. Руки напрягаются, а затем всё-таки сжимают Олю сильнее.
        Долгий глубокий вздох пролетает между нами. Контроль утерян. Тело живёт своей жизнью.
        - А почему должно быть иначе? - спрашиваю, ощущая её грусть.
        Ладонь Оли съезжает вниз и ложится мне на грудь. Прямо на рёбра, за которыми сердце выходит из-под контроля.
        Оля смотрит на свою ладонь, потом мне в лицо.
        - Почему у тебя тахикардия? Очень быстро бьётся. Что-то случилось?
        - Я в порядке.
        «Никакой, блин, тахикардии, это всё ты. В моей комнате. В моей кровати».
        Это проносится в моей голове, но вслух я ещё раз повторяю.
        - Всё хорошо. А у тебя что за сомнения?
        - Не знаю, - переходит на шёпот. - Плохие сны, - вздыхает, и этот вздох касается моего лица.
        Да, её плохие сны мне известны. Там каждый раз одно и то же. Матвей на задании. В него или стреляют, или он сгорает в огне.
        Мне самому грустно думать о брате. Мы не были лучшими друзьями или какими-то по-особенному близкими людьми, но брат есть брат. В любом случае, он был хорошим человеком, мне тоже его не хватает.
        Целую Олю в макушку и обещаю.
        - Я буду рядом и, поверь, всё будет хорошо. Торжественно клянусь и обещаю, моя хорошая.
        Она вскидывает взгляд на моих последних словах. Да я и раньше называл её милой и хорошей, и даже своей. Это какое-то извращённое удовольствие - называть её своей, когда она таковой не является.
        - Что такое? - чуть улыбаюсь, отводя волосы с её лица.
        Сердце теперь втопило под двести километров в час. Никаких шансов, что Оля этого не замечает. И будто бы ей мало, вдруг прижимается теснее. Сама. По своей воле.
        Вижу, как она кусает губы и, кажется, смотрит на мои. В комнате достаточно лунного света, чтобы сказать с определённостью: мы ближе, чем когда бы то ни было.
        И этот взгляд… он мне знаком. Так смотрят, когда хотят поцелуев.
        Пальцы скользят ниже, ей на шею. Последние здравые мысли покидают голову. Её лицо всё ближе и ближе. И наши губы встречаются на полпути.
        Оля стонет, руками обхватывая мои плечи. Боже, она вдавливается в меня, будто хочет слиться. Без вариантов, что она не чувствует моё возбуждение.
        И определённо - это не чёртов сон. Оля здесь, со мной, пахнет дымом от костра, несмотря на принятую ванну, а на вкус, как мёд. Наши языки встречаются, губы у неё сладкие, будто сочная малина, а поцелуй настолько жаркий, что я сам немного шокирован. В Оле словно бы копилась страсть, и она перестала её сдерживать.
        Может, я, конечно, сам себе это сочиняю? Когда проходят годы, а ты мечтаешь о взаимности от девушки, которая недостижима, ещё и не то привидится.
        Всего одно слово, один намёк, и я никогда её не оставлю.
        Ни её, ни Диану.
        Надеюсь, Оля это понимает.
        Она всё, о чём я мечтаю. Всё, что мне нужно.
        В голове нарастает гул. Я так давно мечтал об этом, о поцелуях с Олей, а в реальности всё оказалось ещё более прекрасно.
        Оля снова стонет мне в рот, а затем упирается ладонями в плечи, чтобы отстраниться.
        - Марат?
        Её дыхание сбилось. У меня тоже ощущение, что мы только что пробежали стометровку, держась за руки.
        - Да? - говорю мягко, боясь спугнуть.
        - Это неправильно как-то.
        Слова словами, но Оля не отодвигается, напротив, прижимается сильнее. Ощущения такие правильные. Будто ей самое место здесь, в моих объятьях.
        - Это же плохо… это же неправильно… как-то неправильно… что я чувствую это. Да?
        Оля вглядывается в моё лицо в поисках ответов, но что я ей могу сказать? Она обратилась явно не по адресу.
        - Тебе хорошо сейчас? - задаю единственно верный вопрос и очень надеюсь, что получу положительный ответ.
        - Да, конечно.
        По её лицу скользит тень: боли или неуверенности, хотя она и произносит это её «конечно».
        - Ну и какие тогда могут быть сомнения, если тебе хорошо?
        Глава 5
        На лице Оли нерешительность, и, чтобы прибавить ей смелости, да и себе тоже, обвиваю её руками и притягиваю ближе. Тёплая ладонь скользит по плечу, чтобы сжать крепче, а горячие губы касаются моих. В этот раз она не тормозит ни себя, ни меня. Поцелуй переходит грань невинного, и желание подскакивает до небес.
        Я медленно укладываю её на спину, нависаю и подхватываю край ночнушки, чтобы потянуть вверх, а затем и вовсе стащить через голову.
        Оля прерывает поцелуй, лежит и смотрит, обнимая за шею.
        Чуть ей улыбаюсь, прежде чем нырнуть носом в её распущенные волосы и осыпать горячую кожу шеи мягкими поцелуями.
        Тихие стоны вырываются у Оли, она подставляет под мой рот самые чувствительные места, я чувствую, как сильно она изголодалась по ласке. А ещё она даже понятия не имеет, как действует на меня.
        Языком и губами пробую нежную кожу, её реакция - лучший сигнал, как надо, как ей лучше.
        Вот я уже в ловушке её рук и ног, и мурашки пробегают по коже, не имея ничего общего с холодом. Кончиками пальцев скольжу по груди и животу, Оля дышит рвано и неровно, и я наклоняюсь, чтобы целовать чувствительное местечко вокруг пупка и выше.
        Она хватает меня за волосы, когда добираюсь до груди и гладит с большой нежностью, даже хихикает, когда ей становится щекотно от моих касаний.
        Оля гладит меня по голове, пальцы ныряют в волосы, перебирают их практически с непереносимой нежностью и неторопливостью. А я продолжаю ласкать её тело поцелуями, постепенно спускаясь всё ниже. Глажу бархатные бёдра и развожу их, подцепляя пальцами резинку ночных шортиков, чтобы стянуть по ногам. Оля позволяет их снять, но когда наклоняюсь, чтобы продолжить, тормозит.
        - Нет, Марат… прости… Нет… я… - тяжело вздыхает, а я жду, не желая её ни к чему принуждать.
        Хотя чувствую себя сейчас каким-то безумно голодным дикарём, допущенным до пиршества, на которое тот смотрел годами.
        - Просто… поцелуй меня. Сюда, - она указывает на свои губы. - Ладно?
        Улыбаюсь и поднимаюсь обратно, а ещё освобождаю её и себя от остатков одежды. Здесь Оля меня не останавливает.
        - Ты такая красивая.
        Говорю, что думаю. Я видел Олю в купальнике, но никогда полностью обнажённой. Мне нравится её аккуратная грудь и красивая талия. Стройные ноги, округлые колени. Очень женственные и волнующие.
        - Мы можем просто обниматься, - предлагаю, но, приподняв бровь, добавляю: - если ты не хочешь ничего большего, конечно?
        Но, чёрт, проблема в том, что я хочу. Я очень, чёрт всех раздери, хочу. Хочу Олю: всю, сейчас, немедленно. Хочу любить её. Я ведь никого не любил. Секс - это я умею, а вот занятия любовью - тут я новичок. Это другое. Поэтому и говорю Оле всю эту романтичную чушь.
        На её лице задумчивость и сомнения.
        - Это… это было довольно давно. Кхм… Я немного боюсь… Ещё и потому, что ты - это ты, - признаётся.
        Мне не хочется думать про неё и Матвея. Мне не хочется быть своим братом, его заменой. Я хочу быть тем, кем являюсь. В её глазах и в своих тоже.
        - Тебе не надо меня бояться, - иду ва-банк, прижимаюсь к ней всем телом и чувствую отклик. - Я люблю тебя, Оль. И могу показать, насколько сильно и глубоко люблю.
        Наши губы совсем близко, а её огромные и слегка удивлённые глаза гипнотизируют. Обмен взглядами длится до тех пор, пока Оля не кивает и не целует меня. С языком и горячо. Меня так никогда не целовали. Нежно, страстно, притягательно и сладко. Я чувствую, что ей нужно, но и она чувствует, что нужно мне.
        Некоторое время мы просто лежим, губами и кончиками пальцев изучая тела друг друга. Оля мягкая и податливая, я твёрдый и решительный, и всё, чего хочу - защитить её и любить всем своим существом.
        Да, хочется сразу и всё, одним махом, но я не тороплюсь, будто это её первый раз. Лишь перемещаю руки ниже, надеясь, что Оля не остановится меня на полпути. Напуганная и полная желания. Я буду счастлив убрать её страхи.
        Моя ладонь ложиться ей между ног, и Оля дрожит, когда подключаю пальцы, чтобы выбить у неё несколько стонов. Она лежит, зажмурившись, и тело постепенно расслабляется. Я добавляю второй, а потом и третий палец, чтобы подготовить к тому, что будет дальше.
        Когда начинаю двигать рукой, она вцепляется в мои волосы и глухо стонет. Боже, она такая тугая. У меня голову ведёт, когда думаю, что скоро буду в ней.
        - Марат…Марат… - глухой шёпот сквозь стоны ласкает мои уши.
        Чёрт, я сплю, реально?
        Оля продолжает стонать, а мне всё проще ласкать её, потому что она течёт. Наклоняюсь и захватываю зубами сосок, чуть оттягивая. Оля дрожит, сжимает бёдра, а я продолжаю лизать и покусывать её грудь. И двигать рукой. Но контролирую ситуацию, чтобы она не кончила раньше времени.
        В ней горячо. Мне горячо. И вскрики, и вздохи. Всё раскалено до предела. Оля тянет меня за волосы, поднимаюсь, жду поцелуя и получаю его. И серию стонов, перетекающих с её языка на мой. Вибрирует всё тело: и от удовольствия, и от предвкушения. Теперь знаю, что пойдём до конца.
        «Пожалуйста, не останавливай меня», - это крутится в голове. Мой немой призыв или, вернее мольба.
        Мне хочется признаваться ей в любви и словами, и телом. Мне кажется, она всегда понимала, что я чувствую. Чёрт, ну невозможно же быть такой слепой! Я готов уверить её, что это не просто прихоть, не минутное желание. Она нужна мне и сейчас, и всегда.
        Оля дрожит, когда ласкаю её мягкими нажатиями и поглаживаниями. Кажется, ещё минута и она взорвётся.
        - Марик… - ей пальцы вдавливаются в мою спину, ногти царапают кожу.
        Отстраняюсь, взглядом умоляя, чтобы не сказала, что всё.
        - Марик… защита…
        Чувствую, как она краснеет от своих слов. Чёрт… я ж совсем голову потерял.
        - Конечно, - киваю и целую, чтобы снять её смущение.
        Тянусь к тумбочке возле кровати и открываю верхний ящик. Оля обнимает меня ногами, не выпуская из своего плена. Я сажусь, и горячие ладошки скользят по моей груди ниже. Она сжимает посильнее, и в висках врубается пульс.
        - Хочешь? Сейчас? - зубами разрываю упаковку, и Оля помогает мне раскатать защиту по всей длине.
        - Хочу, - короткое.
        Я бы всю ночь лежал с ней рядом и целовал её восхитительное тело. Но прямо сейчас мы живём инстинктами. Просто так сложились звёзды. Главное, чтобы она не пожалела на утро о содеянном. Я очень на это рассчитываю, вернее, надеюсь. Если надо миллион раз повторю, что люблю.
        Действую аккуратно и нежно, понимая, что Оля после долгого перерыва и ей может быть некомфортно. Но она довольно быстро подстраивается под меня, мы двигаемся вместе. Меня уносит. Её уносит.
        А после она плачет, но это из-за чувств и эмоций, а не из-за чего-то ещё. Потому что Оля по-прежнему обнимает меня и прижимается доверчиво.
        - Ты как? Всё хорошо? - провожу ладонью по её спине, когда она мы лежим рядом.
        - Всё чудесно, - кивает коротко.
        Хватаю её за бедро и забрасываю её ногу на себя.
        - Так-то лучше.
        Оля усмехается.
        - Определённо. - А потом зевает. - Ой…
        Я накрываю нас одеялом, не желая отпускать её, да Оля, вроде, и не собирается никуда убегать. Кладёт щёку мне на плечо и вздыхает.
        Целую её в макушку, чувствуя, что любые разговоры будут лишними. Всё позже.
        Глава 6
        - Чёрт, - шепчет Оля, отодвигаясь к краю.
        Она делает это довольно резко. И мне становится холодно.
        Открываю глаза и вижу, как Оля подбирает и натягивает одежду. Утро - это холодный душ реальности. И нам придётся его принять.
        - Оль… - стараюсь говорить с улыбкой, чтобы она поняла, я вовсе не шокирован и не расстроен, для меня то, что произошло естественно.
        Однако она замирает, потом быстро просовывает голову в ворот пижамной кофты. Её босые ступни греются о тёплый пол из светлого ореха.
        - Вернись в кровать, - говорю ей.
        Судя по мрачному свету с улицы ещё довольно рано. Мы можем спокойно поговорить. Для этого не обязательно сидеть по разные стороны кровати, можно ведь и обнявшись всё спокойно обсудить.
        Оля качает головой. Отрицательно. И мне становится ещё холоднее от этого.
        - Я… я… прости, ладно? Прости, Марик.
        У неё мягкий нежный голос. Испуганный, правда. Неужели она меня боится?
        - За что простить? Мы занялись любовью. Кажется, никто не возражал. За что ты извиняешься?
        Она трёт ладонями лицо, будто пытается стряхнуть то ли остатки сна, то ли ночного наваждения.
        - Пожалуйста, не усложняй. Я… я сейчас заберу Диану, и мы уедем.
        Хмурюсь, потому что думаю, может, я чего не догоняю? Может, я заставил её сделать что-то, чего она вовсе не хотела? Вынудил согласиться на секс со мной? Или Оля решила броситься во все тяжкие, а теперь муки совести одолели?
        За то, что использовала меня?
        Так она думает?
        Живём один раз, эге-гей, делаю что хочу, гори оно огнём и всё в таком духе?
        Ну нет, Оля не такая, она не использует людей, это точно. По крайней мере, хочется верить, что я её знаю и не ошибаюсь.
        - Зачем тебе уезжать? Вы же приехали на выходные. Ну?
        - Марат, - она вздыхает и медлит. - Мне просто надо уехать, ладно? Я не могу… Мне жаль, что это произошло. Я не собиралась… Это… это неправильно по отношению к тебе.
        Чего?
        Она на мгновение смотрит на меня прямо, и я вижу слёзы. Парочка катится по щеке. Оля их быстро смахивает, а затем стремительно выходит за дверь, которую прикрывает за собой. Плотно и основательно. Будто ставит точку.
        Я не успеваю ничего ответить. О-о-о, я бы ей многое, конечно, сказал. А теперь думаю, что бежать следом и выяснять отношения при ребёнке - не лучшая идея. Что я получу? Новый поток извинений, сопротивление до победного и неопределённой степени истерику?
        Разве этой ночью я не дал ей то, чего она хотела? Даже сейчас я это ей даю - оставляю одну, раз не хочет общаться. Может, ей просто нужно время, чтобы всё переварить? Может, она остынет и вернётся? Очень надеюсь, что, когда шок пройдёт, Оля взглянет на ситуацию под другим углом. Ну а если нет, тогда придётся ей помочь. Случилось то, что случилось. И это было прекрасно.
        Если же она будет тонуть в сожалениях, это убьёт меня.
        Почему-то перед глазами всплывает старое фото меня и брата. Мы на даче у родителей, мне только исполнилось пятнадцать, а Матвей старше и опытнее и пытается изображать наставника. Отец снял нас смеющимися, Матвей обнимает меня за плечи и что-то говорит. Что именно, я уже не помню. Но я никогда не раздражался, если он включал менторский тон, считал это забавным.
        А теперь что?
        Я много лет любил его жену.
        А сегодня ночью трахнул её.
        Кого пытаюсь надурить? Оле плохо и, естественно, она сожалеет.
        Для неё я брат мужа. Часть семьи. Но не любимый и не тот, кто её любит. Тем более, я ни разу открыто не говорил о своих чувствах.
        Всё запуталось. Чертовски сложно стало.
        Знаю, что Оля чувствует себя виноватой. Потому что переспала со мной, потому что что-то чувствует ко мне. Может, так и есть? Конечно, думает, что виновата, потому что я брат Матвея.
        Мне бы хотелось её успокоить, но я точно последний человек, которого она сейчас хочет видеть. Это понятно по тому, как она улепётывала из моей спальни.
        А теперь и из дома.
        Я слышу звук двигателя, она уезжает.
        Несколько минут спустя я встаю, натягиваю штаны и выхожу в гостиную. Пусто. Никого.
        Дом впервые мне кажется безумно большим и холодным.
        Наливаю самый горький кофе и выхожу с чашкой на улицу. Довольно свежо, а я без верха, но это правильно, это отрезвляюще - острые уколы утренней свежести и поднимающийся дымок от кофе.
        Оля и Диди. Мне надо их вернуть.
        И я верну.
        Они моя семья.
        А я их семья.
        Дидишка уже давно поняла это. Осталось только убедить её маму.
        Глава 7
        В голове полный бардак. На языке один русский матерный. Что я натворила?
        Переспала с Мариком!
        Господи… о чём вообще думала? Ещё и сама к нему пришла. Нет, конечно, когда шла, даже и не думала ни о чём таком. Мы же сотню раз сидели в обнимку, я столько слёз вылила на его плечо, поэтому для меня нормально искать понимания и утешения в члене семьи.
        Но вчера я не думала о нём, как о семье… А вот о том, что ниже пояса… это да.
        Боже, какая я дура. Эгоистичная и беспросветная. Ни о чём не думающая идиотка. Я всё это и даже хуже.
        И ещё ужаснее от того, что Марат - брат Матвея.
        Но у меня больше нет Матвея. Он ушёл. Навсегда.
        Когда это случилось, я была очень зла. Все мои наихудшие опасения оправдались. Я знала, что его служба «и опасна, и трудна». Часто просила сменить работу, выбрать что-то более спокойное, но он всё отмахивался. Мол потом… потом… Бывало мне снились кошмары, что в него стреляют, когда он уезжает на вызов, но на деле он сгинул в горящем доме под рухнувшим потолком. Это ведь даже не его работа, не его обязанность. Полиция не выполняет задачи МЧС. Но в этом был весь Матвей: если ему что-то показалось, надо проверить. Что ж… проверил. Ценой собственной жизни. И наш с Дианой мир уже никогда не будет прежним.
        Мне было плевать, что он спасает кого-то там. Я лишь хотела, чтобы он был со мной и дочерью. Он был нам нужен. И сейчас это чувство не пропало.
        Но Матвей не подумал о нас, когда сделал тот роковой шаг. Знал ли, что он станет последним?
        Он обещал, что мы - это навсегда. Он обещал спокойную жизнь, ещё детей и счастливую старость с внуками, большой собакой и домик за городом. Он много вещей мне обещал.
        А теперь я вдова с долгами, съёмной квартирой и огромной дырой в сердце.
        Боже, но я скучаю по нему так сильно. До сих пор. Так, что дышать больно. И люблю. Всё ещё люблю.
        Но и к Марату у меня странные чувства. Разве я имею на них право? Разве можно любить двоих?
        Слёзы, мои привычные спутники, катятся по щекам. Я их выплакала целое море.
        По дороге домой пришлось даже затормозить на обочине и прорыдаться. Тихо так, давясь всхлипами, чтобы Диана не проснулась. Слава богу, она задремала в своём детском кресле и не видела маминой истерики.
        Сейчас она сидит на полу, возится с конструктором. Диди прекрасный ребёнок, ей не скучно с самой собой. Она не требует моего стопроцентного внимания, и это ужасно, но не уверена, что могла бы ей его дать. Депрессивная мать - последнее, что нужно детям.
        Думаю, что сама опустилась до подростковой истерики, улепётывая от Марата после всего случившегося.
        А теперь заперлась в квартире и думаю, что делать дальше. Надо это как-то пережить.
        Однако… как?
        Уже к полудню на моём телефоне три пропущенных от Марата. Спасибо, что он не звонит без конца, я б не выдержала, но определённо настроен поговорить.
        Я не могу ему ответить, рука не поднимается, но сообщение читаю. Он спрашивает, всё ли у меня хорошо, пишет, что ему жаль.
        Нет, блин, это мне жаль.
        Я переспала с братом мужа! С младшим братом!
        И чувство, которое кружит голову, каким-то странным образом похоже на любовь. Потому что, когда думаю о Марике, тоска берёт. Сладкая и горькая одновременно.
        Я же не слепая и не бесчувственная.
        Он классный парень: заботливый и нежный, весёлый и понимающий, ещё и красавчик с обалденным телом.
        С какого-то момента меня будто перещёлкнуло, и я иным взглядом посмотрела на него. Конечно, его внимание сточило много камней, которыми я огородила своё сердце, этому сложно сопротивляться.
        Вот и я не смогла.
        Пытаюсь отрицать чувства, отрицать очевидное, но последний год или около того моё отношение к Марату изменилось.
        Я знаю, что он искренне любит Диану и осознаю, что на каком-то уровне он любит и меня.
        Вот я его и использовала.
        Он просто был мне нужен, и я взяла.
        Впервые, когда посмотрела на него иначе, мне приснился жуткий кошмар. В нём Марат целовал меня и ласкал, а я шептала, что люблю его, что он мне нужен… что я его… а потом Марат вдруг превращался в Матвея и спрашивал, почему я, чёрт возьми, называю его именем брата.
        Всё смешалось в моей голове. И в сердце.
        Всё-таки я ужасная лицемерка.
        Пришла к нему, повесилась на шею и трахнула.
        И сейчас готова лгать даже самой себе, что не собиралась этого делать. Хотела же, да?
        Просто ночные тени стирают сомнения, вот и я посмотрела на Марата другими глазами.
        А с первыми лучами рассвета пришли вина и сожаление. Секс с братом мужа всё усложнил. Чувства к нему оказались эгоизмом. Да и вообще Марат заслуживал лучшего.
        Смотрю на правую руку. Я до сих пор ношу обручальное кольцо, у меня так и не нашлось сил снять его. Казалось, я окончательно потеряю Матвея и всю светлую память о нём, если решусь сделать это.
        А теперь я в какой-то мере его предала. Не просто физически, но и морально. Испытывая чувства к его же брату. Чтобы он подумал обо мне?
        Наверное, то же самое, что я думаю о себе.
        Роняю лицо в ладони и плачу. Тихо так, чтобы не напугать Диану. Но она всё равно слышит всхлипы и подходит меня успокоить.
        Вытираю щёки и через силу улыбаюсь.
        - Да, зайчонок, всё нормально, мне просто грустно стало.
        - Потому что мы уехали от дяди Марика? - спрашивает это не по годам разумное создание.
        Делаю глубокий вдох, чтобы не начать рыдать по новой от таких правильных вопросов.
        - У него дела. Поэтому мы уехали. В другой раз отвезу тебя в гости к дяде, вы ещё поиграете. Может, блинчиков испечь? Это точно поднимет нам настроение. Давай?
        Обычно, заслышав слово «блинчики», Диана радуется и подпрыгивает до небес. Но сейчас отвечает мне коротким согласным кивком, а потом возвращается к игрушкам.
        А я с трудом встаю на ноги и плетусь на кухню, чтобы хоть чем-то отвлечь себя от тяжёлых мыслей.
        Глава 8
        Через два дня, шестьдесят пропущенных и примерно такое же количество текстовых сообщений в мою дверь звонят. Дыхание сбивается от паники. Если это он, то я не готова…
        Смотрю на дверь, а Диана вскакивает в предвкушении. Эта стрекоза всегда гостям рада.
        В отличие от меня.
        Предпочитаю забиться в свою норку и… сидеть там до победного.
        - Погоди, дай я проверю. Будь в комнате.
        Глажу свою малышку по волосам и киваю на телек, по которому идут мультики. Но ей гораздо интереснее, кто пришёл, чем беготня закадычных друзей на экране.
        Медленно подхожу к двери и спрашиваю кто там.
        - Кто там? Издеваешься? - раздаётся за ней. - У тебя глазок есть, не?
        Вздыхаю, потому что по ту сторону - моя подруга Ксюша. А потом моментально напрягаюсь, потому что Ксюша когда-то встречалась с Маратом. Именно она и притащила меня на ту самую вечеринку, где мы с Матвеем познакомились.
        Открываю дверь и смотрю на подругу. Она стоит, подбоченившись. Наверное, звонила мне, но была также проигнорирована, как и все остальные. Настроения общаться с кем-либо - нет никакого.
        - На лестнице темно, в глазок не понятно, кто пришёл.
        - Замени лампочку.
        - Угу, это как бы дело управляющей компании. Да и нет у меня стремянки, чтобы лампочки менять.
        - Заведи мужика, пусть он тебе меняет.
        - Ха-ха… запишем: завести мужика для ремонта.
        - Чем не повод?
        Ксюша всегда на позитиве. Мне это в ней нравится.
        - Или позвони деверю, пусть поможет жене брата.
        Вздыхаю и смотрю на неё глазами побитой собаки. Мне кажется, на моём лице всё написано.
        Ксюша запинается, а потом тянет.
        - Мда-а-а… Что случилось? Расскажешь?
        «Тебе ни за что», - крутится в моей голове.
        Но вместо ответа слёзы наворачиваются на глаза.
        - Ничего, - выдавливаю приглушённо.
        - Оно и видно, что ничего. На порог-то пустишь?
        Киваю и отхожу в сторону.
        - Что у тебя с Маратом? - бьёт откровенностью наотмашь. А я задыхаюсь.
        - Эй, малышка, - Ксюша переключается на мою выбегающую в коридор дочь.
        Диди врезается в неё с обнимушками.
        - Тётя Ксюша.
        Ксю подмигивает ей, а потом смотрит на меня. Ждёт ответа.
        - Ничего, - пожимаю плечами и закрываю дверь.
        - Тогда почему он звонит мне и спрашивает, не случилось ли чего с тобой? Ты знаешь, мы не близкие друзья, ну… понимаешь. Только из-за Женьки общаемся.
        Ксюша в итоге вышла замуж за друга Марата, поэтому иногда они вынуждены терпеть друг друга, а так каких-то тёплых отношений между ними не осталось. Разошлись они без скандала, но Ксюша плакала. Я ведь это хорошо помню.
        - Без понятия. Почему он тебе звонит, - снова жму плечами, а она снова закатывает глаза.
        - Ну, конечно, без понятия. А как же иначе. Так, подруга, два варианта. Прямо сейчас всё мне рассказываешь, и мы проводим срочную психологическую помощь. Либо собирай вещи, и поехали ко мне на ужин. Женька в командировке. Марину позовём. Девичник на троих с половинкой. - Взглядом указывает на Диану, которая снова унеслась в комнату. - Для Диди мультики и торт, сказка от тёти Ксюши на ночь и ранний отбой.
        - А можно мне тоже ранний отбой? Мне на работу завтра.
        - Перебьются, отпросишься, - отрезает. - Ну? Решение принимай сейчас.
        Я чего-то теряюсь от такого напора. Но это Ксюша, она всегда была такой прямолинейной, как шпала.
        Мне совсем не радостно, никакого предвкушения от «девичника», хотя объективно мне надо с кем-то поговорить.
        А если уж говорить, придётся рассказать, как я поступила, воспользовалась Маратом, а на утро сбежала.
        Самое ужасное, что прошедшая ночь мне казалась прекрасной, пока не наступило утро. И ещё пробудила чувства, которые бы я не хотела испытывать. Хотеть Марата неправильно, так же как и любить его.
        Ксюша принимает мой долгий вздох за согласие.
        - Прекрасно. Я соберу Диди, а ты собери себя. Едем прямо сейчас. Я на машине.
        - Я тоже на машине.
        - Нет, едем на моей.
        - Типа чтобы я не сбежала?
        - Типа, - кивает с улыбкой.
        - Подготовилась?
        - Всегда готова. - Затем её лицо становится серьёзным. - Оль, тебе и самой нужно поговорить, мы с Мариной - самый лучший вариант.
        Меня хватает на короткое «угу» и я ухожу, чтобы положить пижаму и зубную щётку в сумку.
        Глава 9
        Примерно часа через полтора я сижу в квартире Ксюши. Марина устроила меня на диване, будто на кушетке у психолога, а Ксюша сунула в руки бокальчик с красным полусладким. Видимо, для полного эффекта. Мне и смешно, и не очень одновременно. Диди пока не спит. Сидит на ковре, калякает фломастерами в раскраске и одновременно смотрит мультики. Она и поблизости, и достаточно далеко, чтобы не слышать лишнего.
        - Ну, давай, - кивает Ксюша.
        А я и не знаю, что давать-то.
        - Ты говорить собираешься? - подталкивает Марина, замечая, что вино я тяну, но язык не развязывается.
        Не в коня корм, как говорится.
        - Нет, - вредничаю.
        А чего? Я единственная из нас троих, кто не планировал разговаривать. Не просила привозить меня сюда. Не жаждала и не жажду до сих пор разговоров.
        Наилучшим решением будет свалить к себе и притвориться, что ничего такого и не произошло.
        Только это не сработает. Не смогу перебороть чувства к Марату, которые во мне есть, дальше будет только хуже.
        - Блин, Оля, ты слепая, он тебя любит! - заявляет Марина и тянется похлопать меня по колену.
        Она и обвиняет, и успокаивает одновременно. Ещё и спрашивает:
        - Знаешь?
        Ничего я не знаю. Трясу отрицательно головой. Он не говорил, а я эти мысли прогоняла от себя. Наши хорошие отношения, даже более чем хорошие, мне всегда было удобно считать только дружбой. И лучше бы ему ничего ко мне не чувствовать. О чём он вообще думал? Я была с его братом. У меня ребёнок от его брата. Всё это выглядит будто дичь. В сложившихся обстоятельствах.
        - Ты смеёшься, что ли? - прямолинейная Ксюша, приподняв брови, в упор смотрит на меня. - Я тебя сама привела к нему на день рождение. Помнишь? Он потом кинул меня со скоростью света. Через неделю, кажется. Ты так и не поняла, почему это произошло? Мы ведь с ним даже не ссорились, - с сарказмом добавляет она. - Я сразу поняла, что Марик запал на тебя. На мою подругу, твою мать. Знаешь, как мне больно было? Ладно… я тебя не обвиняю. Тут я даже его подлецом назвать не могу. Он ведь до сих пор на тебя смотрит так, что видно: только позови, он примчится хоть на край света.
        - Прости… - говорю, потому что мне реально жаль.
        Ксю закатывает глаза.
        - Проехали. Ты тут точно ни при чём.
        Конечно, это я сейчас не при чём, а тогда она несколько раз заикалась, что они расстались из-за меня. Мне было немного смешно от этих заявлений, а Марат, если что и чувствовал, молчал, как рыба, тем более, я тогда уже начала встречаться с Матвеем.
        Сейчас у Ксюши не осталось чувств к Марату, давно уже они прошли. Да и с Женей у них полная идиллия: то орут друг на друга, то лобызаются в уголке. Она всегда была огонь и нашла того, с кем можно гореть вместе.
        - Вот-вот, ни при чём. Когда ты меня обвиняешь, мне как-то не по себе.
        Складываю руки на груди в защитном жесте, на половину приконченный бокал касается плеча.
        - Он влюбился в тебя, а ты в его брата. У Марата до сих пор к тебе чувства. И это очевидно, как то, что белое - это белое, а чёрное - это чёрное.
        - А красное - это красное, - приподнимаю бокал и осушаю его, чтобы с громким стуком поставить на столик.
        - Ещё? - спрашивает Марина, но я отрицательно мотаю головой.
        Хватит. Алкоголем делу не поможешь.
        - Сейчас Марат повзрослел, идеально тебе подходит, страницу с прошлым пора закрыть, - продолжает Ксения. - Хотя тебе прямо тогда стоило выбирать его. Сразу.
        Чувствую раздражение. По каким-то странным личным обстоятельствам Ксюше не нравился Матвей. А для меня он был идеальным. Всегда и во всём. И подарил мне чудесную дочь.
        - Оль, Ксюша, конечно, резка, но мы знаем, как ты любила Матвея, а он тебя. И думаю, он был бы счастлив, зная, что о тебе и Диане есть кому позаботиться. Марат безумно вас любит. Ты же и сама знаешь.
        Покусываю губу, думая, что же такого Марат сказал Ксюше, а та передала Марине, что обе его наперебой рекламировать принялись.
        Поэтому прямо об этом спрашиваю.
        - Ничего, - жмёт Ксю плечами. - Но после его «я не могу дозвониться до Оли, ты не знаешь, с ней всё в порядке?» я поняла, что вы двое трахнулись. Наконец-то! - потрясет руками. Вам обоим это нужно было. - На её губах ухмылочка. - Он, конечно, знает, что делать в спальне. Неудовлетворённой от него ещё никто не уходил.
        - Боже, - закатываю глаза, - ты замужем за его другом.
        - Ну и что? Женька тоже классно трахается. Нормальный мужик должен быть хорошим любовником. Мне по жизни везло с ними, - она хихикает; в своём репертуаре. - А все хорошие любовники в той или иной степени кабели.
        Ксю на три года младше меня, но опыта у неё на три жизни больше. Я никогда её не осуждала, просто мы все разные.
        Марина наклоняется, чтобы толкнуть Ксюшу в плечо.
        - Слушай, мы, кажется, договаривались, что поговорим с Олей и настроим её на разговор с Маратом, а ты смутила её окончательно своими сравнениями и разговорами о кабелях.
        - Правда, как она есть. Я не живу в мире иллюзий и розовых пони.
        - Оль, - Марина смотрит на меня с надеждой. - Слушай, давай мы посидим с Диди, а ты поезжай к Марату.
        - Никуда я не поеду, - в ужасе смотрю на неё, но вдруг добавляю: - По крайней мере, сейчас.
        - Отлично, тогда завтра. Я могу посидеть с Дианой. А ты… поговори с Мариком. Вам надо нормально всё обсудить. И помни, что заслуживаешь счастья. По-прежнему. И счастья, и любви. Никто не подумает о вас ничего такого, если вы сойдётесь. Да и плевать тебе должно быть на других. Матвей бы сам для тебя лучшего хотел. И для дочери. Думаю, он подозревал о чувствах брата.
        Марина смотрит на меня, ожидая реакции. Не хочу, но киваю.
        - Мне на работу завтра, - ищу оправдания.
        - Забей ты на эту работу, - вклинивается Ксюша, но Марина затыкает её коротким движением руки.
        - Тебе надо двигаться дальше, Оль, невозможно до бесконечности жить прошлым. И надо чувствовать. Чтобы быть живой по-настоящему. До выходных пять рабочих дней, ты за них окончательно включишь заднюю. Не дай себе время передумать.
        - Да и не надумывала…
        Надо признать, у Марины лучше получается, чем у Ксении эта авантюра - убедить меня, что будущее у нас с Маратом есть.
        Так что я киваю. Но просто сказать, а сделать… не очень-то.
        ***
        Наутро, едва приканчиваю завтрак, меня буквально выталкивают за порог. Еду домой, чтобы привести себя в порядок, а в голове полная чехарда. На самом деле, не хочу встречаться с Маратом. Не хочу говорить о том, что произошло.
        Мне страшно. Мне не по себе.
        Но Марат не заслуживает такого игнора. Мы же семья. Он столько раз выручал меня. Всегда был рядом, даже неважно, по какой причине. Да и нам придётся общаться - это факт.
        А ещё мне страшно, что за прошедшие дни он мог пересмотреть ситуацию. Вдруг обвинит меня? А вдруг убедит? От этого ещё страшнее.
        Иду как по тонкому льду.
        А ещё мне не хочется ему звонить.
        Но сегодня понедельник, и это значит - он на работе. Поэтому когда переступаю порог его фирмы, ноги дрожат, колени не держат, а сердце ухает в груди так сильно, что пульсом отдаёт в ушах.
        Можно было вызвать его на разговор куда-то. Можно было попросить о встрече дома. Только не уверена, что это была бы хорошая идея. Впрочем, возможно, заявиться к нему на работу - тоже не лучший вариант.
        Глава 10
        В архитектурной фирме, где работает Марат, сегодня не так уж много народа, а, может, ещё слишком рано и не все успели подтянуться. Без понятия, во сколько приходит он сам, никогда этим не интересовалась.
        Офис-менеджер Аня меня узнаёт, несколько раз я заглядывала к Марату, в былые времена даже с Матвеем.
        Коротко здороваюсь и получаю объяснение:
        - Он на встрече. Я чем-то могу помочь?
        - Нет, я подожду.
        - Вы договаривались? - спрашивает, потому что таков регламент.
        Просто киваю, потому что кивок - ничего не значит, а короткое «да» было бы ложью.
        - С транспортом повезло, - снисхожу до объяснений, почему так рано приехала.
        - Может, чай или кофе?
        - Нет, не надо, я здесь подожду, - киваю на диванчик.
        А потом практически полчаса листаю новостную ленту и борюсь с тошнотой. С каждой минутой желание уйти всё сильнее.
        Идею написать Марату, что я у него в офисе, отбрасываю практически сразу. Во-первых, не хочется прерывать его, во-вторых, что если у него уже перегорело от моего молчания?
        Поэтому жду. Терпеливо отсчитываю минуты и, заслышав голоса людей, вышедших в коридор, сама невольно встаю. Потому что его голос я тоже слышу. И мягкий бархатный смех.
        Он в окружении серьёзных мужчин в деловых костюмах. Марат самый молодой из них и одет совсем не по дресс-коду, но, кажется, его это абсолютно не волнует.
        Зато завидев меня, он замирает. На полушаге и на полуслове.
        Мотнув головой, возвращается к своим собеседникам, а я медленно опускаюсь обратно на диван, потому что колени ослабли. Ненависти в его глазах нет, зато промелькнувшая боль давит на нервы. Он, наверное, не понимает, почему я пришла, когда до этого игнорировала несколько дней.
        - Оля, - родной голос раздаётся над головой, - пойдём? - передо мной раскрытая ладонь, и я хватаюсь за неё.
        Тёплая, твёрдая, надёжная, сильная. Держит так, будто не собирается отпускать.
        Он всегда был сильным, а я - слабой. Почему он меня полюбил? Во мне ведь ничего особенного: середнячок, простая девушка, каких миллионы, а теперь ещё вечно в миноре. Не вижу, по какой причине такой классный парень мог бы обратить на меня внимание.
        Остаётся только надеяться, что его чувства по-прежнему крепки, и желание заботиться никуда не пропало. Он - моё утешение, мой дом, моя семья. Осознаю, что без него мне будет чертовски трудно. Невыносимо.
        С трудом делаю вдох, когда он втаскивает меня в кабинет. Слава богу, здесь не стеклянный стены, мы один на один, но если что - путь к отступлению у меня есть. Только хочу ли я отступать?
        «Чёрт… не будь размазнёй! - подбадриваю себя. - Поговори с ним. Он заслуживает искренности!»
        Отворачиваюсь к стене, разглядываю огромную картину величественного вантового моста, будто она - единственное, что меня сейчас интересует. А у самой сердце готово выпрыгнуть изо рта, если его открою. Но придётся.
        Марат обходит меня, теперь мы лицом к лицу, и будет странно, если я вдруг отвернусь. Так что приходится расхрабриться и посмотреть на него.
        Не знаю, что он читает по моим глазам, но выражение его лица становится мягче и внезапно он обнимает меня.
        - Оль, я так о тебе беспокоился, - шепчет он мне в волосы.
        А я обнимаю его за талию крепко-крепко и утыкаюсь носом в твёрдую грудь под тонким свитером.
        Всё. Я конкретно всё. Слёзы текут бесконтрольно. Надеюсь, не разрыдаюсь, не уверена, что тут чудесная звукоизоляция или кто-нибудь не заглянет в кабинет.
        Марат держит меня в объятьях, кажется, вечность, не торопит с расспросами, молчит и даёт время прийти в себя. Обнимает за плечи мягко, но близко. Моё слёзы - отражение его грусти. И он обхватывает моё лицо ладонями, чтобы смахнуть слёзы, пока они набегают и набегают, и набегают.
        Я шмыгаю носом и тянусь к сумочке, чтобы достать бумажные платочки, а Марик отходит к двери, чтобы вскоре вернуться с бутылкой воды и двумя стаканами.
        Он запирает дверь на защёлку и коротко поясняет:
        - Чтобы не мешали.
        Да, я не рыдаю, но слёзы бегут. Чувствую себя слабой и никчёмной.
        Ненавижу это ощущение.
        Прохладная вода приводит в чувства. Слегка.
        А Марат, вновь обнимающий за плечи, утягивает на низенький светлый диван, сам усаживается напротив - на кофейный столик, сдвигая в сторону рекламные буклеты и папки.
        Мои колени между его ног. Мы буквально нос к носу. И от этого почему-то легче.
        Он сжимает моё колено, как знак, что всё будет хорошо, и гладит по щеке, а мне не по себе от его взгляда. Глупо искать у него утешения, но я двигаюсь к самому краю дивана и сама падаю в его объятья.
        Кажется, он не шокирован, даёт мне время поплакать у себя на плече и справиться с дыханием.
        Все красивые слова, которые я прокручивала в голове всё утро, куда-то улетучиваются. Я реально не знаю, что сказать, как начать разговор. Поэтому когда, наконец, успокаиваюсь, совсем неэлегантно шмыгаю носом и шепчу:
        - Я скучала…
        Мне хочется, чтобы он понял, что не безразличен мне, просто он сильный, а я - слабая. У него хватило смелости позвонить мне и написать, а мне не хватило, чтобы ответить.
        - Правда?
        Он берёт меня за плечи и отводит назад, чтобы посмотреть в глаза. На его лице удивление.
        - Да, правда, - киваю и чувствую себя последней сукой за то, что он переспрашивает.
        Боже, ну и дров я наломала!
        - Это… Я знаю, что я чувствую, и когда ты уехала… Я подумал… Ну… Не знаю, короче. - Марата покидает его красноречие. - Я понимаю, что ты жалеешь о том, что произошло… - он пожимает плечами и смотрит вниз.
        Мои ладони снова ложатся в его ладони: там, где тепло и безопасно.
        Определённо я бессердечная стерва. Ещё и трусливая. Марик один из лучших парней, кого я знаю. Он заботится о нас с Дианой и никогда ничего не требует взамен. Он мчится по первому зову, если нужна помощь. Он подключает все свои связи, если нужно решить вопрос. Он, блин, носом землю вспашет, но сделает. А я даже сейчас молчу, не в силах произнести несколько нужных нам обоим слов.
        - Всё так… запуталось. Я чувствую то, что не должна чувствовать, Марат.
        В его глазах ещё больше грусти.
        - Ты же знаешь, я люблю тебя, - произносит он.
        Я вздыхаю, впуская эту правду в себя. Кладу ладонь ему на щёку. Сейчас вижу, что Марат будто не спал несколько дней. Но он по-прежнему очень красивый и меня тянет к нему.
        - Но между нами столько всего, - продолжает, потому что я молчу. - Ты не сможешь смириться с тем, что я младший брат Матвея.
        От его слов у меня озноб, приходится зажмуриться, чтобы ответить.
        - Мне кажется, я ему изменяю, - горько, но правдиво, - и чувствую себя ужасной эгоисткой. Потому что ты столько времени проводишь со мной и Дианой, а мог бы найти себе хорошую девушку и строить с ней отношения, или просто проводить время с друзьями. Я ведь прекрасно понимаю, что тебе оно надо.
        - Серьёзно? Ты понимаешь?
        - Да, мне кажется, я краду у тебя время.
        - Тебе кажется.
        Он сгребает обе мои ладони и стискивает их с силой, боль несколько отрезвляет.
        - Послушай, Оль. Мне не нужны никакие мифические хорошие девушки. Или гулянки до утра. Собственно, наличие тебя и Дианы моему времяпровождению с друзьями и не мешает. Но… в любом случае, я безмерно счастлив, когда вы приезжаете ко мне или мы куда-то идём вместе. Это круче любых гулянок. И важнее, если уж на то пошло.
        Марик подносит мои ладони к губам и целует.
        Мы пялимся друг на друга, а мне хочется попросить его обнять меня и поцеловать, и ещё раз повторить то, что он произнёс.
        Крайняя степень эгоизма.
        - Почему? Марат, почему? - Я реально не понимаю, почему он так думает и говорит. - Я старше тебя, я обыкновенная, гордиться мне особо нечем, я не сделала карьеры, внешность у меня тоже обычная. А ты классный современный парень, я просто не понимаю, почему? И я не напрашиваюсь на комплименты, лишь говорю очевидные вещи.
        Что он во мне увидел? Загадка…
        - Ты необыкновенная. И хватит уже о себе в таком тоне. Иначе я пойду за домкратом, чтобы срочно поднять чью-то самооценку.
        Короткая шутка заставляет меня улыбнуться.
        - Ты поняла? Никогда так не говори. И я никому не позволю говорить в таком тоне о девушке, которую люблю. Даже если это говорит сама эта девушка.
        Марат печально улыбается, а я покусываю губу, не зная, что и ответить.
        - Ты нужна мне. Без тебя мне плохо, Оль, - вздыхает, пока выводит круги большим пальцем по тыльной стороне моей ладони.
        Сердце бьётся быстрее, когда Марик говорит такие вещи, с его слов я просто какая-то особенная. Удивительно…
        - Не ненавидь меня, ладно? - произносит тихо, а я хмурюсь, не понимая, о чём речь. - Я в тебя влюбился с первого взгляда. Пять минут, пара фраз и всё… я тотально попал. Ужасный я человек, конечно, я ведь тогда был с Ксюшей. Ситуация как в старых пошлых анекдотах. Но… я больше не хочу этого скрывать. Чувства свои я давно принял.
        А я не могу отвести от него взгляд, пока он говорит.
        - Я был рад, что у вас с Матвеем всё хорошо. Ты на него здорово повлияла. Он ведь изменился. Ходил всё время серьёзный и неулыбчивый, издержки профессии, а ты… вдохнула в него жизнь, что ли. Тебе это удалось. И ты для него была той самой. И для меня ты тоже та самая…. С первого взгляда и по сей день… Я чувствовал себя худшим братом на свете из-за этих чувств, но я бы ни за что и никогда не влез в вашу семью. Я пытался не любить тебя, но это бесполезно. Так что я просто сдался.
        Глава 11
        Мне сложно поверить, насколько откровенно он говорит после всех этих лет. Он действительно меня любил и любит до сих пор. Я, наверное, самая удачливая на свете. Сама не понимаю, насколько мне повезло.
        Марат вздыхает, и я слегка напрягаюсь. На его лице небольшая растерянность.
        - Знаю, всё запуталось. Понимаю, что ты чувствуешь. И почему думаешь, что изменяешь ему. Если честно, тоже в какой-то мере ощущаю, будто предаю его, но, чёрт, как это его заденет, сейчас-то? Это всё условности и… наши страхи.
        Он усмехается и качает головой, и я присоединяюсь к его нервному смеху.
        - Я могу сделать тебя счастливой, Оль. Или, на край, потратить всю оставшуюся жизнь, пытаясь это сделать. Без тебя не могу, честно. Поэтому, прошу… не отвергай меня.
        В его голосе столько эмоций, что на глаза наворачиваются слёзы. И я вижу, что Марату больно. Это боль глубоко внутри. И мне самой плохо, потому что я - причина этой боли. Что я делала? Эгоистично принимала его чувства, никак не заботясь о его собственных? Не показывала, что он на самом деле значит для меня?
        Марат уходит глубоко в свои мысли, наклоняет голову и молчит. А я толкаю его в плечо и встаю, чтобы осмелеть и перебраться к нему на колени, крепко обнять, не отпускать ни на секунду. Он зарывается носом мне в шею и делает глубокий вдох. Его руки на моей талии - держат крепко, будто я самое важное, что у него есть.
        Так странно. Мы у него на работе. Выясняем наши личные отношения. Там, за дверью - кипит жизнь. Уверена, у Марата куча дел, но нас каким-то волшебным образом никто не тревожит.
        - Прости, - наконец, шепчу я. - Я не хотела, чтобы ты чувствовал себя так. Не хотела портить тебе день… Я бы много чего не хотела, Марат. Прости. Мне жаль. Честно. - Перевожу дух вместе с новым вдохом. - Мне хочется всё сделать правильно.
        Последние слова выходят почти шёпотом. Это ведь правда.
        - Ты всё делаешь правильно, - говорит вдруг он.
        - Нет, я ведь не ненавидела его. За то, что ушёл вот так… оставил нас. Мне не хотелось, но это было выше меня… сильнее. И вот сейчас я ощутила, что любить тебя - это как подтверждение моей ненависти к нему. Меня пугают эти чувства.
        Не знаю, чего могу ожидать после такого признания, но Марат прижимает меня к себе и начинает успокаивать.
        - Ты хорошая, честная, искренняя, заботливая и любящая. Сколько тебя знаю, ты слова гадкого ни о ком не сказала. Ты знаешь, я таких людей, как ты в принципе не встречал.
        Никак не могу понять, почему Марат такого высокого мнения обо мне?
        - Я только что сказала, что ненавидела Матвея.
        - Ненавидела, потому что любила. Я, блин, тоже его возненавидел, потому что он не сберёг себя. Он оставил тебя. Оставил меня. Родителей. Я любил его, но, чёрт, он просто идиот, что поставил свою жизнь под угрозу. На кой чёрт он туда попёрся, это даже не его обязанность - вытаскивать людей из пожара! Это должны делать профессионалы, тем более, они были уже на подходе. И, милая, легко делать вид, что мы злимся, но на самом деле - это ведь не так. Просто мы скучаем. Оба. Дико скучаем. Только признаться в этом не можем. Ведь тогда будет во сто крат сложнее. Злиться реально легче. Понимаешь?
        Боже… откуда в нём столько мудрости? Я снова плачу. Они с братом безумно похожи. Не внешне, но по содержанию. И это ужасно, что иногда я вижу Матвея в Марате. Матвей всегда был рассудительным. И Марат такой же.
        - Мне бы хотелось не любить его… больше не любить, но… - зажмуриваюсь от отчаянья, - это эгоизм чистой воды - любить вас двоих.
        Марат сжимает мою ладонь, целует костяшки пальцев. Трёт большим пальцем тыльную сторону ладони.
        - Ты можешь любить нас двоих… и имеешь полное на то право.
        У Марата в голосе странная интонация, и я чувствую себя последней гадиной, что заставляю его чувствовать себя менее значимым, чем Матвей. Ставить себя на второе место. Это ведь не так. Не так!
        - Я люблю тебя! Просто… чувствую себя последней стервой… Прости ты не хуже и не лучше брата. Ты - это ты. Вот что я сказать хочу. А я - потерянная. Прости, мне сложно формулировать мысли.
        Мне надо донести до Марата, что я чувствую. Показать, что он важен. Даже более чем важен.
        Но прежде чем успеваю заговорить, Марат шепчет:
        - Мы можем попробовать отыскать тебя вместе… раз ты так потеряна. Поверь, мне это точно удастся.
        Закрываю глаза, потому что Марат целует. С нежностью и принятием.
        Это прекрасно: его губы на моих губах нежные и мягкие. Принимающие и дающие.
        Вдавливаюсь в него всем телом, будто стремлюсь раствориться.
        - Не хочу отказываться от тебя, - шепчу следом. - Я ужасная эгоистка.
        Думаю, если бы не пришла к нему сегодня, порвала бы все связи, была бы бледной тенью себя. Это бы ударило по мне без сомнения, я бы уже и не восстановилась. И Диану бы захватило. Мне стоит думать о дочери, не только себе.
        - А я и не позволю, милая. Я приложу максимум усилий, чтобы сделать тебя счастливой. И Дидишку тоже. Только позволь.
        - Я уже. Я готова.
        Всё так. Как же легко становится, когда всё принимаешь! Решение кажется самым правильным. Самым верным. Надо лишь принять.
        Мы оба любили Матвея. Оба потеряли его. Но пора отпускать. Пора двигаться дальше. Оставить боль в прошлом. Она никогда не пропадёт до конца. Но станет не такой острой.
        Матвей был моим мужем. Для Марата братом. Он повлиял на нас обоих. Я стала матерью, Марат - защитником. Мы - это мы, благодаря близким людям. Они делают нас такими, какие мы есть. Их любовь и внимание делают нас нами.
        - Я верю тебе, ты мне нужен. И я люблю тебя, Марик, - уже намного легче сказать это. - Я верю тебе.
        Мы снова целуем. Я уплываю. Все лишние мысли тоже куда-то испаряются. Наши ладони гладят друг друга, будто исследуют заново. И в какой-то момент я понимаю, что сижу верхом на Марате, а его пальцы, пробравшись под тонкую кофту, гладят мои рёбра и живот.
        - Чёрт… - посмеивается он, утыкаясь лбом мне в плечо. - Настроение какое-то нерабочее.
        Ох, я прекрасно чувствую его «настроение».
        - Прости, ворвалась к тебе без предупреждения.
        - Это прекрасно, что ты на это решилась.
        В его голосе смех и в глазах тоже. Психологическое напряжение сменилось напряжением другого рода.
        - Думаю, на сегодня с работой всё, - подытоживает Марат.
        - Серьёзно?
        - Серьёзней некуда. Ты реально думаешь, что сейчас слезешь с моих коленок и пойдёшь по делам, а я тут буду ещё пять-шесть часов работать над проектами? Исключено.
        - И что же делать будем?
        - Продолжим наш конструктивный диалог в более домашней атмосфере. Согласна?
        Коротко киваю. Тут, безусловно, без вариантов.
        Эпилог
        Тяжелая рука обнимает меня, в носу поселяется запах детского шампуня с ароматом бабл-гама. Приоткрываю один глаз и улыбаюсь - Марат ещё спит, и Дианка, примостившаяся между нами, тоже.
        Мир. Покой. Благодать.
        Дидишка притопала среди ночи, утверждая, что под кроватью притаился монстр. Марат обещал утром разобраться с монстром и предложил надёжное укрытие в центре кровати до самого рассвета.
        Мне до сих пор не верится, что мир перевернулся с ног на голову вот уже как четыре месяца. Четыре прекрасных волшебных месяца.
        Так чудесно впустить любовь в своё сердце, наконец-то, позволить быть себе счастливой.
        Ещё более ценно - родители Марата нас поддержали.
        Грусть от потери - она всегда будет в нашей жизни - но в какой-то мере стало легче думать о прошлом. Когда впереди, я верю, у нас долгие годы, наполненные светом и теплом.
        Диана перекатывается на другой бок, ближе ко мне, а Марат поворачивается на спину, трёт глаза рукой, стряхивая остатки сна. Я прячу улыбку, целуя дочь в макушку.
        - Какое чудесное утро, - чуть хрипло заявляет Марат. - И я, наконец, выспался.
        Последнюю неделю он был в длительных разъездах по работе, такое иногда случается. После подобных командировок ему требуется пара дней на восстановление.
        Мне приятно смотреть на него, я больше не ощущаю ни стыда, ни сожаления. Это так правильно - любить этого мужчину. И позволить ему любить меня.
        Диана тоже просыпается, и Марат предлагает ей пойти разобраться с монстром.
        - По горячим следам, - подмигивает он.
        Дочка кивает, а я глажу её по длинным волосам, и шевелиться совсем не хочется.
        - А маму возьмём? - спрашивает она.
        - Маме безопаснее остаться здесь, но если нам понадобится помощь, мы её, конечно, позовём.
        - Мам, пока-пока, - серьёзно заявляет Диди, будто уходит куда-то далеко, а не в соседнюю комнату.
        Улыбаюсь невольно, слыша, как Марат приказывает монстру убираться из спальни, пока есть возможность.
        Там явно происходит какая-то возня, может даже бой подушками, но смех дочери греет сердце.
        Встаю, накидываю халат и, пока затягиваю пояс, иду к фотографии двух братьев.
        Боже, они и разные, и такие похожие. Своей хорошестью, наверное.
        Рядом я поставила фото Матвея с маленькой Дианой на руках. Совсем маленькой. Он смотрит на неё, будто на сокровище, будто на чудо, которое может дать ответ на любой вопрос.
        Ну, по сути, так и есть. Наверное?
        Я делаю вдох и решаюсь. Впервые за долгое время снимаю обручальное кольцо и кладу его между этих двух фотографий в рамках. Это точка в долгом жизненном этапе. Или это целая жизнь, и я просто умерла, чтобы родиться заново и быть счастливой снова?
        Угрызений совести не чувствую. Это просто кольцо. Я не собираюсь от него избавляться, но и носить больше не могу. Любовь к ушедшему мужу стала иной.
        Я люблю память о нём. Люблю того мужчину, которым он был. И всегда будет в наших сердцах.
        - Мама? - это Диди вернулась. - Дядя Марат зовёт нас завтракать.
        Она снова убегает, а я неспешно иду на кухню, где «дядя Марат» уже стоит у плиты, а Диди, забравшись на стул, весело болтает ногами, поглядывая на экран телевизора. Там крутятся мультики.
        Когда достаю тарелки, Марат перехватывает мою ладонь и большим пальцем нежно трёт место, где ещё остался след от кольца.
        Он ничего не говорит, просто подносит мою ладонь к губам и мягко целует. А затем обнимает за талию, и я отставляю посуду в сторонку, чтобы расслабиться и откинуться спиной ему на грудь.
        - Мама, дядя Марат прогнал злого монстра, - торжественно сообщает Диана.
        - Да, дядя Марат в этом спец. Спец по всем на свете злым монстрам, - киваю.
        - Да плевое дело, - заверяет он. - У него не было ни единого шанса против меня. Да и Диди мне славно помогла.
        - Что ж… тогда мне крупно повезло, - подмигиваю. - Я живу с двумя отчаянными храбрецами.
        - Конечно, ты всегда под нашей защитой.
        Марат целует меня в висок, а я таю… таю от любви, которая наполняет светом наш дом.