Серебряный дельфин Энн Вэйл
        Маленький островок, омываемый теплыми водами океана. Пальмы, песок, крики тропических птиц и скука. Юной героине романа Рэчел очень тоскливо и одиноко — недавно умер ее отец, и она осталась совсем одна. Неожиданно к острову подходит торговая шхуна, Рэчел решает покинуть остров и ночью тайком пробирается на борт «Серебряного дельфина». Встреча с капитаном дарит ей первую любовь и надежду на счастье — в ближайшем порту они женятся. Но молодой муж ведет себя более чем странно: в первую, же ночь он остается у себя в комнате и в дальнейшем сохраняет с Рэчел только дружеские отношения…
        Для широкого круга читателей.
        Энн Вэйл
        Серебряный дельфин
        Глава 1
        Семь дней назад над островом пронесся ураган. На восьмой день Рэчел возвращалась в деревню после одной из своих одиноких бесцельных прогулок. С вершины горной тропы она вдруг увидела в лагуне небольшую парусную шхуну, окрашенную в белый цвет; ее бушприт был увенчан старинной резной головой. С радостно бьющимся сердцем Рэчел узнала шхуну «Серебряный дельфин».
        Она ждала на пристани, когда небольшой ялик отделится от корабля. Даже на расстоянии можно было безошибочно определить, что на его борту находится какой-то человек. Сейчас, торопливо спускаясь вниз по скалистому берегу, она размышляла, сменился ли владелец «Дельфина».
        Звук навесного мотора постепенно нарастал, и ялик направился к пристани. Островитяне толпой побежали навстречу гостям, чтобы приветствовать их, дети ныряли в воду, бултыхаясь и поднимая брызги, возбужденно визжали, напоминая щенят. Рэчел непроизвольно отступила назад. Радостный подъем, возникший при виде шхуны, сменился чувством смущения и неуверенности.
        Один из вновь прибывших был темнокожий, другой — европеец. Выходец из Вест-Индии, ухмыляющийся молодой гигант, напоминающий телосложением своих воинов-предков, был одет в рваные шорты цвета хаки. На его голове красовалась лихо сдвинутая набекрень яхтсменка. Спутник гиганта, почти такой же высокий, с широким разворотом плеч, выглядел более официально: на нем ладно сидели голубая хлопчатобумажная рубашка и белые тиковые джинсы.
        Проталкиваясь сквозь толпу к тому месту, где стояла девушка, он помахал ей рукой:
        — Привет, Рэчел. Как вы?
        Если бы он появился внезапно, Рэчел, возможно, бросилась бы к нему в объятия. Сейчас же, ожидая его, но все еще не готовая к встрече, она неожиданно для себя лишь натянуто ответила:
        — Добрый день, капитан Хэррис. Как чудесно видеть вас снова,  — и улыбнулась.
        Они обменялись рукопожатием, и в то время как его гибкие, загорелые пальцы крепко сжимали ее хрупкую ладонь, капитан Хэррис с чувством посмотрел в глаза Рэчел. Именно так он смотрел на нее и раньше. И снова, как прежде, она почувствовала странное беспокойство.
        — Кажется, ураган уничтожил Ангуну?  — заметил он, указывая на вновь отстроенную пристань.
        Рэчел кивнула.
        — Да… мы провели тогда очень беспокойную ночь.  — Она кашлянула.  — Вы подниметесь в дом?
        Как и пристань, все хижины островитян, сделанные из карликовой пальмы и покрытые соломой, были только, что отремонтированы. Ведь тогда, на утро после урагана, ни одна хижина, ни одна рыбацкая лодка не остались неповрежденными. Остров выглядел так, будто огромное морское чудовище поднялось из глубин океана и попыталось стереть это место с лица земли.
        Голые мокрые дети бежали за ними вверх по склону. По пути в бунгало Девонсов капитан Хэррис подхватил самую маленькую девчушку. Посадив ее на плечи, он что-то сказал ей на мягком, певучем языке островитян.
        Рэчел решила, что он совсем не изменился. Возможно, морщинки вокруг глаз, которые появились у него от долгого плавания по сверкающим водам Атлантического океана близ Багамских островов, стали более отчетливыми, чем шесть месяцев назад. И все же он остался таким, каким она его полюбила: густые, темные волосы коротко подстрижены, брови все так же изгибаются, когда он усмехается, голубые глаза кажутся светлее на мужественном лице, покрытом бронзовым морским загаром.
        Укрытое низким отвесным берегом и построенное из кусков кораллов, бунгало Девонсов чудом уцелело после бешеной атаки урагана, который не нанес дому каких-либо серьезных повреждений. Сад был опустошен, амбар разбит в щепы, но само строение уцелело.
        Когда дети были отправлены назад в деревню, Рэчел провела Хэрриса в просто обставленную, но уютную гостиную и кликнула Октавию.
        Толстая темнокожая кухарка Девонсов уютно дремала на веранде. Когда она мелкими шажками церемонно вошла в гостиную и увидела гостя, ее сонное настроение быстро сменилось сияющей улыбкой.
        — Кэп Хэррис! Ах, рада вас видеть!  — воскликнула она в восторге.  — Вы обычно приезжаете как раз тогда, когда мы вас нуждаться.
        — Неужели? Какие у тебя проблемы, Октавия?  — спросил тот улыбаясь.
        Сияющая улыбка Октавии исчезла, она с беспокойством посмотрела на Рэчел.
        — Кэп… он не знать еще?  — спросила она.
        Рэчел покачала головой.
        — Октавия, приготовь нам чай, пожалуйста. Или, может быть, вы предпочитаете ромовый пунш, капитан?..
        Глаза Хэрриса слегка сузились.
        — Мне чай, благодарю. Не возражаете, если я закурю?
        — Конечно, нет… садитесь.
        Как только Октавия оставила их одних, он спросил:
        — Что за тайны, Рэчел? А где же ваш отец?
        Она побледнела, затем, повернувшись так, чтобы он не видел ее дрожащих губ, тихо произнесла:
        — Отец мертв. Он был убит во время урагана.
        — Убит? Вы хотите сказать, что он был в море, когда грянул шторм?
        Рэчел засунула руки в карманы пропитанных солью шорт. Она сжала кулаки так, что ногти вонзились в ладони. Хэррис не должен видеть ее плачущей.
        — Нет, он не рыбачил той ночью,  — сказала она с трудом.  — Мы предполагали, что идет шторм, поэтому все были дома. Случилось так, что одна женщина рожала и ее положили в моей комнате, чтобы она была в безопасности. Поначалу я думала, что отец с ней. Видите ли, я была занята с детьми. Они испугались, бедные крошки. Временами казалось, что эти стены рухнут. Когда же… когда этот ужас кончился, мы так измучились, что почти падали с ног.
        Голос Рэчел сорвался, и прошло некоторое время, прежде чем она смогла продолжить.
        — Я… я долго не могла проснуться. Все вернулись обратно в деревню, и… и сияло солнце. Затем Октавия рассказала мне, что случилось. Один из маленьких мальчиков исчез, и отец пошел его искать. Их обнаружили в кустарнике позади деревни. Мальчик был еще жив… но мой отец умер, получив удар по голове каким-то предметом.
        Некоторое время стояла тишина. Рэчел вытирала ладонью глаза и пыталась сдержать слезы. Она была благодарна, что капитан Хэррис не пытается ее успокаивать. К чести сказать, что, когда Октавия вернулась с подносом, на котором стоял чай, Рэчел уже полностью овладела собой.
        — А как вы? «Дельфин» попал в ураган?  — спросила она.
        Капитан Хэррис вынул из старого портсигара сигарету и прикурил ее от металлической, видавшей виды зажигалки.
        — Нет, к счастью, мы избежали его,  — ответил он. Затем, когда она налила ему чай, поинтересовался: — Вы еще не думали о своем будущем, Рэчел?
        — Наверное, мне придется остаться здесь,  — ответила она со вздохом.  — Я, правда, еще не думала об этом.
        — А каковы были планы вашего отца?
        Она слегка нахмурилась.
        — Не думаю, чтобы он придавал этому вопросу значение. Отец никогда не обсуждал со мной будущее, а тем более прошлое. Мы были счастливы здесь, поэтому жили одним днем. Не лучше ли жить именно так?
        — Да, до определенного момента, посмею сказать.
        — Знаете ли, мне кажется, что отец время от времени задумывался о моей судьбе. Иногда он спрашивал меня, счастлива ли я,  — произнесла задумчиво Рэчел.  — Я всегда отвечала, что да, очень, и он верил этому.
        — Возможно, в своем завещании…
        — Он не оставил завещания — по крайней мере, его нет в шкатулке с документами. Октавия принесла мне ее на следующий же день после гибели отца и заставила просмотреть все содержимое. Там было несколько бумаг из банка в Нассау. Право, я ничего в них не поняла. Я не нашла решительно ничего, что помогло бы мне определить свое будущее.
        Некоторое время Хэррис сидел молча.
        — Послушайте, я не хочу совать нос…  — начал он.
        — О, пожалуйста, спрашивайте все, что хотите. Я только буду, рада ответить на ваши вопросы,  — быстро вставила Рэчел.  — Но я не думаю, что многое знаю. Как я уже говорила, мой отец не любил вспоминать о прошлом.
        — Скажите, знаете ли вы, почему он решил поселиться здесь?
        Рэчел пожала плечами.
        — Нет, в самом деле. Это было так давно — десять лет назад. Я смутно помню нашу жизнь в Англии до того, как мы очутились здесь, но не имею представления, почему мы уехали.
        — А где вы жили в Англии?  — спросил он.
        — В Лондоне. О, это совсем другой мир! У нас был дом со множеством комнат и высокими окнами. Мои комнаты находились на самом верху, и я спускалась вниз, на взрослую половину, только в особых случаях. Я редко видела мать и отца в то время.
        — У вас была няня, которая заботилась о вас?
        — Конечно, ведь я была маленькой. Помню, что когда я пошла в школу, то за мной стала присматривать служанка.
        — А что мать?
        — О, когда мне было около семи лет, она уехала куда-то…
        — Может быть, она умерла?
        Рэчел покачала головой.
        — Нет, я так не думаю. Она никогда не болела. Она просто… уехала.
        Размышляя, капитан Хэррис зажег новую сигарету.
        — Из того, что вы рассказали мне, можно сделать вывод, что ваша семья жила в достатке. Имеете ли вы представление, кем в то время был ваш отец… я имею в виду его профессию?
        И снова Рэчел качнула головой.
        — Конечно, это звучит странно, но я знаю об отце очень мало.  — Она поправила рукой волосы.  — Но, видите ли, я чувствовала, что он не желает вспоминать нашу прошлую жизнь и поэтому старалась не задавать лишних вопросов. Иногда мне приходило в голову, что, возможно, он был врачом. Заболев, островитяне всегда обращались к нему. Он даже иногда помогал женщинам во время родов.  — Немного поколебавшись, она продолжила: — Однажды в какой-то книге я прочитала о враче, которого лишили лицензии за какую-то незаконную операцию. Как вы думаете, не мог ли подобный случай послужить причиной того, что отец покинул Англию и скрылся?
        Немного подумав, капитан Хэррис ответил:
        — Я полагаю, что такое возможно. Но, хорошо зная вашего отца, я не думаю, что он способен на это.  — Октавия вернулась в комнату за подносом, и он поднялся.  — Вы выглядите очень усталой, Рэчел. Почему бы вам не подремать пару часиков?
        — Это есть разумное предложение, кэп Хэррис,  — одобрительно согласилась Октавия, собирая чашки.  — Эта дитя не спал хорошо с тех пор, как пришел ураган. Поэтому иди и делай, что кэп сказать, мисс Рэчел, и я сделать тебе овощной суп на ужин.
        — Да, я действительно немного устала,  — согласилась Рэчел, радуясь возможности заняться своими грязными ногами и спутанными волосами. Она не удосужилась расчесать их после утреннего плавания, и они свисали по плечам наподобие пропитанных солью сосулек.
        Найл откланялся.
        Однажды, задремав на солнце, он был разбужен тем, что кто-то плеснул на него морской водой. Хэррис открыл глаза, ожидая увидеть кого-нибудь из ангусских чертенят, но это была Рэчел.
        Она стояла, держа в руках большую раковину, а ее карие глаза сверкали озорством. Он загнал девушку в воду, пресекая попытки к бегству, и в качестве наказания несколько раз окунул ее. Она вынырнула, с трудом дыша и хохоча; длинные волосы струились по плечам, веснушчатое личико светилось здоровьем и счастьем, она тут же предложила ему плыть наперегонки до рифа.
        В те времена он относился к ней как к ребенку.
        Бедный маленький дьяволенок! Эта ее очаровательная беззаботная улыбка сейчас растаяла без следа, мрачно подумал он. И она теперь так же беззащитна, как котенок в джунглях.
        Затушив в песке сигарету, Хэррис поднялся и расстегнул ремень. Несколькими минутами позже сильными гребками он уже рассекал воду.
        Прошло более часа, когда резкий женский голос разбудил Рэчел. Это не был знакомый голос Октавии. Такой резкий тон и правильное английское произношение могли принадлежать только одной особе. Еще не совсем проснувшись, Рэчел простонала:
        — О Господи! Это, должно быть, мисс Финч.
        Резкий голос отдалился, и Рэчел, вскочив с постели и закутавшись в большое полотенце, быстро спустилась вниз в банный домик.
        Минут через пятнадцать, облачившись в клетчатую кофточку и чистые линялые джинсы — она всегда предпочитала мужскую одежду и уже лет девять не надевала платье,  — Рэчел расчесала мокрые волосы. Затем, критически глядя на себя в зеркало, она заплела их в толстую светлую косу.
        Сейчас ей было девятнадцать лет, и до недавнего времени ей и в голову не приходило, что она чем-то отличается от островитянок.
        Расположенная далеко на юг от больших и более цивилизованных Багамских островов, Ангуна редко посещалась туристами. Но как-то роскошный пассажирский корабль причалил к тихому коралловому берегу. На его борту не было женщин, но один из пассажиров, американский бизнесмен, направлявшийся на рыбную ловлю, подарил Рэчел коробку конфет и пачку модных журналов.
        Иллюстрации и реклама, которыми изобиловали эти издания, дали ей почувствовать, что она не только отличается от местных девушек, но, возможно, является единственной в своем роде. Цвет лица девушек, изображенных на фотографиях, напоминал нежные, едва раскрывшиеся лепестки цветов. Кожа же Рэчел была золотисто-коричневая, нос слегка присыпан веснушками. У всех красавиц на фотографиях шелковистые вьющиеся волосы были коротко острижены и уложены в изящные прически. Ни одна из них не носила толстую косу, завязанную случайным шнурком.
        Глядя на картинки, развешанные в ванной, и сравнивая с ними свое отражение в зеркале, Рэчел ясно поняла, почему капитан Хэррис всегда смотрел на нее немного удивленно.
        Завершив свой несложный туалет, то есть сунув ноги в дешевые соломенные тапочки — обычно она ходила босиком,  — Рэчел отправилась искать Октавию.
        — Эта миссионерская дама приехал,  — поведала ей кислым тоном кухарка, помешивая содержимое большого закопченного котла.
        — Да, я знаю. Я слышала ее голос. Где капитан Хэррис?
        — Он уходить в деревню. Не беспокойся, он скоро будет возвращаться.  — Чернокожая леди опустила черпак в гамбо — густой, цвета охры, суп, приправленный куриными потрохами, попробовала его и добавила еще немного трав.
        Рэчел прошла на веранду и села на ступеньки, надеясь, что капитан Хэррис вернется прежде, чем «эта миссионерская дама» обрушится на нее.
        Однако именно мисс Эвелин Финч вернулась в бунгало первой — ее высокая, угловатая фигура проворно двигалась по тропе под раскачивающимся, сделанным из вощеной бумаги зонтом.
        Когда вернулся капитан Хэррис, Рэчел облегченно вздохнула.
        — Кто этот человек? Почему он приехал в Ангуну?  — подозрительно прошипела мисс Финч, когда мужчины вышли на веранду.
        — Капитан Хэррис? Он приезжал сюда, кажется, шесть месяцев назад. Я полагаю, что капитан приехал сюда, чтобы навестить нас,  — пробормотала Рэчел.
        Мисс Финч фыркнула.
        — Он мне не нравится,  — сказала она мрачно.
        Рэчел пристально посмотрела на нее:
        — Почему? Что вы хотите этим сказать?
        Мисс Финч погрозила ей пальцем.
        — Вы должны избавиться от привычки спорить, моя дорогая,  — ребячливо произнесла она.  — Когда взрослые высказывают свое мнение, невежливо вступать с ними в пререкания.  — Мисс Финч поджала тонкие губы и замолчала.
        Октавия сообщила, что ужин готов. Осторожно убедившись, что столовые принадлежности чистые, мисс Финч снова оживилась.
        — Я полагаю, Теодор,  — обратилась она к своему брату, который сопровождал ее,  — что, как только ты отслужишь похоронную мессу по бедному господину Девонсу, мы сразу уедем в нашу миссию. Я уверена, что Рэчел не захочет более оставаться в этом несчастном месте.
        — Но, мисс Финч,  — протестующе воскликнула Рэчел.
        — Ах, вы не должны думать, что обремените нас,  — понимающе ответила сестра миссионера.  — Отбросьте угрызения совести, моя дорогая. После нескольких недель подготовки в больнице миссии вы станете самым лучшим дополнением нашего маленького общества. Ты согласен со мной, Теодор?
        — О да, конечно, вне всякого сомнения,  — поспешил ответить ее брат. Он с наслаждением ел густой, приправленный специями гамбо, приготовленный Октавией, и вопрос заставил его вздрогнуть. Но так как он всегда соглашался с мнением Эвелин, то не имело значения, что именно она спрашивала.
        — Очень хорошо.  — Мисс Финч посмотрела на противоположную сторону стола.  — А когда вы планируете покинуть Ангуну, капитан Хэррис?
        Хэррис поднял стакан с ромом и, слегка наклонившись в ее сторону, произнес галантно:
        — Желаю вам крепкого здоровья, мисс Финч.  — Щеки почтенной дамы покраснели от раздражения.  — Я отплываю с ночным приливом.
        Рэчел наблюдала, как Октавия убирает тарелки, и вдруг почувствовала, что ее охватывает паника. О, к черту Финчей! Почему они нагрянули именно сегодня? Так или иначе, она, конечно же, не поедет с ними в миссию: ее жизнь там превратится в сущий ад. Мисс Финч наверняка заставит ее носить такие же строгие платья с длинными рукавами, как носит она, а также белые хлопчатобумажные чулки. О нет, это невыносимо!
        — Капитан Хэррис, вы берете на борт пассажиров?  — быстро спросила она.
        — Да, если они готовы терпеть все невзгоды вместе с командой.
        — Не могли бы вы… взять меня с собой?  — с мольбой произнесла Рэчел.
        Мисс Финч от изумления приоткрыла рот.
        — Рэчел! Какая странная просьба! Конечно же, капитан Хэррис не может вас взять. Вы должны ехать с нами в миссию.
        — Но я не хочу ехать с вами,  — резко ответила Рэчел.  — Я очень ценю вашу доброту, но…
        Желтое лицо мисс Финч покрылось подозрительными багровыми пятнами.
        — Вы должны, дорогая, поступать так, как велит долг. Вы еще слишком молоды и неопытны, чтобы бросаться в неизвестность. Позже, когда придет опыт…
        — Но, мисс Финч, если уж кто и должен присматривать за мной, так это должны быть мои родственники,  — в отчаянии прервала ее Рэчел.
        — У меня нет сведений, что у вас есть родственники,  — резко ответила пожилая дама.
        — Ну, должно быть, где-то они есть,  — разумно заметила Рэчел.  — Если бы капитан Хэррис взял меня с собой на Бермуды, я, возможно, смогла бы отыскать их след.
        — А я уже сказала вам, что о таком путешествии не может быть и речи,  — отрезала мисс Финч ледяным тоном.  — Ты согласен со мной, Теодор, не правда ли?
        Миссионер покраснел и смущенно кашлянул:
        — Да-да, конечно,  — пробормотал он.  — Иметь на борту молодую леди, несомненно, связано с большими трудностями.
        — Но я не «молодая леди»!  — воскликнула Рэчел в отчаянии.
        Капитан Хэррис рассмеялся. В какой-то момент ей показалось, что он на ее стороне. Но капитан покачал головой.
        — Я согласен с соображениями мисс Финч. Пребывание в миссии даст вам возможность улучшить вашу жизнь.
        — Вы хотите сказать… вы отказываетесь взять меня с собой?  — Рэчел потрясенно посмотрела ему в глаза.
        Внезапно он нахмурился, загорелое лицо стало твердым, губы сжались.
        — Нет, я не возьму вас,  — отрезал Хэррис.
        Вскоре он попрощался.
        Часом позже, в начале одиннадцатого, Рэчел села на кровати и откинула легкое одеяло. Миссионер спал в комнате ее отца; его сестра лежала на походной кровати в комнате Рэчел.
        Подождав немного и убедившись, что мисс Финч крепко уснула, Рэчел тихо соскочила с постели и вылезла наружу через окно. На веранде она увидела Октавию, поджидавшую ее.
        — Нечего беспокоиться, мисс Рэчел. Кэп не побьет тебя,  — с уверенностью произнесла кухарка, передавая клеенчатый узелок, в котором содержалось все, что Рэчел могла прихватить с собой.
        — О, Октавия, я буду смертельно скучать по тебе,  — прошептала признательно Рэчел.
        — Я скучать тебя тоже, моя голубка. Я тебя любить, как своего ребенка.  — Октавия вытирала слезы, которые обильно текли по ее толстым щекам.  — Я буду молить, чтобы Всевышний не оставил тебя…
        Наконец после бурных объятий Рэчел отправилась в путь.
        Внизу, в поселке, жители все еще танцевали и пели вокруг костра, сооруженного из плавней. Самые отважные моряки в море, они, точно дети, боялись темноты и «призраков», которые появляются с наступлением темноты. Обычно с приходом ночи островитяне прятались в своих хижинах. Но прибытие «Дельфина» было особым событием, требующим соответствующего праздника и исполнения любимых ритуальных песен.
        Поспешно спускаясь по тропе к лагуне, Рэчел слышала их монотонное пение — оригинальное исполнение последней композиции — описание недавнего урагана.
        Девушка была босая, беглянка не надела ничего, кроме легкой блузки и удобных хлопчатобумажных брюк. Ночь оказалась теплой, но Рэчел пробирала дрожь от того, что она очень нервничала.
        Достигнув края воды и будучи уже невидимой из деревни, она всмотрелась при лунном свете в стоящую на причале шхуну. Ялик отсутствовал: значит, капитан Хэррис и его помощник все еще находились на берегу. Если повезет, пройдет около получаса, прежде чем они вернутся на борт шхуны и приготовятся к выходу в море.
        Закрепив узелок с вещами на голове и надеясь, что Октавия сделала его достаточно водонепроницаемым, Рэчел вошла в воду. Бесшумными гребками девушка поплыла к шхуне. Через десять минут она уже вскарабкалась на палубу и огляделась.
        В последний раз, когда «Дельфин» посещал Ангуну, они с отцом были приглашены на борт. Насколько Рэчел помнила, единственным местом, где можно спрятаться, был ящик, расположенный за рубкой. В нем имелись отверстия, но, возможно, он заперт. Хотя ящик наверняка набит фруктовыми пауками и провести с ними ночь мало радости. Рэчел скинула с себя мокрую одежду и насухо вытерлась. Если бы капитан Хэррис вернулся на борт, он моментально обнаружил бы ее по лужам, которые образовались на палубе. К сожалению, Октавия не положила запасную рубашку, поэтому Рэчел придется оставаться в мокрой. Хорошо еще, что были сухие шорты.
        Близилась полночь, когда она услышала звук приближающейся шлюпки. Рэчел могла определить время по светящемуся циферблату отцовских часов, которые мерцали на ее руке. Казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как она заползла под груду старых парусов.
        Вскоре после того, как двое мужчин поднялись на борт, она еще полчаса дрожала в темноте от страха, прислушиваясь к звуку шагов и сожалея, что ничего не взяла с собой из еды. Она была так расстроена за ужином, что не притронулась к гамбо, приготовленному Октавией, и сейчас испытывала жуткий голод. Вздрогнув от внезапного грохота и скрежета прямо над головой, она поняла, что мужчины вытаскивают якорную цепь.
        Но до того момента, пока шхуна, скользя, не миновала проход между кораллами и не вошла в пролив Ангуны — широкий и глубокий канал между рифом и предательским пространством мелководья, Рэчел еще не осознала, как рискованно она поступила. Но по мере того как усиливался скрип парусов и «Серебряный дельфин» начал тяжело раскачиваться, ее сомнения возрастали.
        Вскоре восхитительный аромат шоколада распространился в воздухе. Голод и положение, в котором она находилась, пересилили страх. Рэчел выползла из своего укрытия, нащупала незакрытую дверь и толчком приоткрыла ее.
        В салоне было еще темно, но в освещенной кухне помощник помешивал в кастрюльке горячий шоколад. Пока девушка наблюдала за ним, он разлил густую, сладкую жидкость в две оловянные кружки. Затем, выйдя из кухни, поставил лампу и одну из кружек на стол в салоне и исчез на палубе с другой кружкой. Несколькими минутами позже появился капитан Хэррис. Рэчел выждала, пока он сел за стол, закурил сигарету и отпил шоколад. Тогда она выбралась из своего укрытия и нерешительно направилась к нему.
        Из всех реакций, какие она себе представляла: удивление, гнев, возможно даже ругань,  — менее всего она ожидала, что он так спокойно примет ее появление и не промолвит ни слова.
        Взглянув на Рэчел без всякого удивления, он прошествовал на кухню за третьей кружкой. Отлив большую часть шоколада из своей кружки, он подтолкнул ее к ней.
        — Хотите поесть что-нибудь?
        Рэчел сначала отрицательно покачала головой, затем кивнула. Руки предательски дрогнули, когда она взяла кружку, и шоколад немного разлился по столу.
        — Простите,  — пробормотала она, все еще не поднимая глаз.
        Глаза капитана сузились, когда он увидел, как она взволнована. Подойдя к стенному шкафу, он что-то плеснул из металлической фляжки.
        — Коньяк,  — кратко пояснил Хэррис.  — Возможно, он вам не понравится, но поможет прийти в себя.
        Коньяк согрел и успокоил ее. Пока капитан намазывал на сухие бисквиты консервированное американское масло и накладывал кусочки салями, она нашла силы поблагодарить его спокойным голосом.
        Тем не менее девушка не находила себе места, когда он с непроницаемым лицом наблюдал, как она ест.
        — Вы… вы не очень сердитесь?  — наконец произнесла Рэчел.
        — Почему вы так решили?
        — Я попала к вам без разрешения. Прошу прощения, но я была в отчаянии, честное слово!
        — Что из этого должно следовать?  — сухо спросил он.  — Неужели вы думали, что я закую вас в цепи? Или привяжу к якорю?
        — Я думаю, что вы вправе отправить меня обратно,  — с чувством неловкости произнесла она.
        — Вовсе нет. Почему я должен это делать? Вы решились на этот шаг и должны пожинать все его последствия.
        — Вы хотите сказать, что я могу остаться? Вы действительно это хотите сказать?  — спросила она, замирая от счастья.
        — Не радуйтесь. Возможно, вы еще захотите уехать в миссию.
        — С мисс Финч? Никогда! Кажется, вы не понимаете, что она собой представляет. Почему вы не захотели взять меня с собой с первого раза?
        Капитан Хэррис пожал плечами.
        — У меня были на это свои причины. Сейчас вам лучше лечь спать. Вы принесли с собой какие-нибудь вещи?
        — Только то, что на мне, и еще кое-что. Но у меня есть немного денег, и я могу заплатить за свое путешествие.
        Неожиданно он улыбнулся.
        — О, в таком случае мы должны попытаться устроить вас со всеми удобствами. Я собирался уложить вас спать на кухне, но если ваше путешествие будет оплачено, то вы можете рассчитывать на каюту первого класса. Приберете здесь, пока я готовлю постель.
        Так как пробило два часа ночи и это был самый напряженный день в ее жизни, Рэчел почувствовала, что смертельно хочет спать и глаза у нее закрываются.
        Но, несмотря на сильную усталость, Рэчел не могла не отметить, что в кухне очень чисто и уютно. Даже мисс Финч не смогла бы ни к чему придраться.
        Через некоторое время она услышала, что Хэррис зовет ее. Он находился в маленькой каюте, примыкающей к длинному, узкому салону, и что-то искал в ящике под койками. Нижняя койка была аккуратно застелена чистым, но неглаженым бельем и покрыта ярким шерстяным одеялом.
        — Если вы замерзнете ночью, здесь есть еще несколько одеял,  — сказал он, выпрямившись.  — Я также положил некоторые вещи, которые могут вам пригодиться: зубную щетку, мыло, полотенце и ночную рубашку.
        — Ночную рубашку?  — в изумлении повторила Рэчел.
        — Ну, она, может быть, несколько великовата вам, но на первое время сойдет.  — Он небрежно махнул рукой.  — Желаю вам спокойной ночи.
        И прежде чем он ее покинул, Рэчел поняла, что это была его собственная каюта. На полочке над раковиной лежала бритва, на крючке за дверью висел толстый шерстяной серый свитер. На комоде, прикрепленном болтами к стене, она увидела мужскую расческу с черной ручкой и свернутый кожаный ремень. Две гравюры с изображением старинных парусников висели на покрытой лаком стене.
        Вымыв лицо и руки, почистив зубы, Рэчел взяла ночную рубашку. Она была сшита из небесно-голубого материала, какого Рэчел никогда прежде не видела. Она сняла свою одежду и осторожно через голову надела рубашку. Складки нежной ткани обволокли ее тело как морская пена. Но одеяние оказалось слишком длинным, и Рэчел невольно задумалась о том, кому могла принадлежать эта рубашка.
        Она легла на койку и намеревалась было загасить лампу, когда стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Поспешно сев снова и придерживая простыню у подбородка, она отозвалась:
        — Войдите.
        Это был капитан Хэррис. Переступив через порог, держа в руке стакан, он произнес:
        — Мне кажется, что мы попадем в небольшой шторм. Вам лучше принять это, чтобы крепко спать.
        — Что вы мне принесли?  — спросила Рэчел.
        — Всего-навсего легкое снотворное. Оно вам не повредит.  — Подождав, пока она примет лекарство, Хэррис сказал: — Да, между прочим, не забудьте о низком потолке, когда проснетесь завтра утром. Я знавал людей, которые набивали себе шишки с непривычки.
        Рэчел вернула ему стакан.
        — Мне очень неудобно, что я заняла вашу каюту,  — застенчиво произнесла она.  — Может быть, есть другое место, где я могла бы спать? Какая я дуреха, причинила вам столько беспокойства!
        — Я думаю, мы это переживем,  — ответил он холодно.
        Затем, наклонившись, протянул руку и тронул ее за косу.
        Инстинктивно Рэчел отпрянула и затаила дыхание.
        — Ваши волосы все еще мокрые. Не следует ли их просушить?
        Было бесполезно делать вид, что она непроизвольно отшатнулась от него. Она отскочила с такой скоростью, как будто увидела скорпиона. Покраснев от смущения, Рэчел пробормотала:
        — Это не имеет значения. Они и так высохнут.
        Капитан Хэррис выпрямился и направился к двери.
        Затем, притушив огонь масляной лампы, которая висела на крюке позади него, он повернулся и посмотрел на нее снова.
        — Итак, предупреждения мисс Финч относительно меня возымели, в конце концов, действие,  — с усмешкой заметил он.  — Я думаю, что вы преувеличиваете вашу привлекательность, мисс Девоне. Возможно, я и не образец высокой нравственности и морали, но никогда не делаю авансов таким необычайно неловким девицам. Однако если я вас все еще не убедил, позвольте добавить, что на этой двери имеется очень крепкий замок. Спокойной ночи.
        Капитан Хэррис вышел, и она опять осталась одна.
        Глава 2
        Проснувшись от ярких, отраженных водой солнечных лучей, Рэчел сначала никак не могла понять, где она находится. Конечно, она резко попыталась подняться и ударилась головой так, что зазвенело в ушах. И только потом, потирая ушибленное место, она все вспомнила.
        Несмотря на глубокое чувство смущения, в котором капитан Хэррис оставил ее, Рэчел почти тотчас же заснула и не пошевелилась за всю ночь ни разу. Снотворное, что он ей дал, должно быть, все-таки оказалось сильнодействующим.
        Осторожно выбираясь из койки и внимательно следя, чтобы не удариться головой во второй раз, она обратила внимание на то, что шхуна снова стоит на якоре. И если даже ночью был шторм, сейчас от него не осталось и следа: море спокойно как горное озеро, вода слепит и переливается в солнечных бликах, на мелководье блестит золотой песок. В местах, где было глубоко, как вокруг «Дельфина», вода казалась голубее неба, а небо сияло бескрайней лазурью. Приближались те самые золотые дни на Багамах, которые, как часто говорил ей отец, делали климат этих островов самым прекрасным в мире.
        Через двадцать минут, заправив постель и аккуратно сложив тонкую ночную рубашку, Рэчел рискнула выйти наружу. Капитана Хэрриса на палубе не было, а помощник жарил на угольной плите бекон. Запах шипящих ломтиков ветчины наполнил слюной рот Рэчел.
        — Доброе утро, мисс Рэчел. Меня зовут Тибой. Вы спали хорошо?
        — Да, очень хорошо, спасибо.
        — Кэп купается,  — сказал Тибой.  — Может, вы хотите присоединиться к нему, мисс?
        — Сначала я хотела бы позавтракать, если, конечно, у вас найдется что-нибудь для меня.
        — Безусловно, мисс. Я приготовлю вам большую яичницу.
        Несмотря на свой рост и сильное тело, он, по всей вероятности, был ровесником Рэчел. Лицо Тибоя имело негроидный тип, в то время как глаза были серого цвета. Возможно, предки этого богатыря были морскими пиратами Моргана или английскими колонистами.
        Яйца для яичницы были уже взбиты в миске, когда послышался всплеск воды и скрип перил. Минутой позже капитан Хэррис появился на палубе, загорелый, в капельках морской воды.
        — Доброе утро, Рэчел. Не думал, что вы уже на ногах,  — сказал он вытираясь.  — Хотите окунуться или вы голодны?
        Почувствовав облегчение от того, что капитан, кажется, забыл о вчерашнем, она весело ответила:
        — Доброе утре, капитан. Тибой готовит мне яичницу. У меня от морских путешествий появился волчий аппетит!
        Хэррис передал полотенце Тибою. Затем, взяв большую кружку горячего крепкого кофе, который помощник уже налил ему, он опустился в старое плетеное кресло и закурил сигарету.
        — Как прошла ночь?  — лениво спросил капитан.
        — Прекрасно, спасибо. Не хотите ли съесть это блюдо первым, так как вы встали раньше меня?  — предложила она, когда Тибой протянул ей тарелку яичницы с беконом.
        — Я завтракал на рассвете.
        Капитан застегнул ремешок часов и поудобнее устроился в кресле. Рэчел не могла с уверенностью определить, сколько ему лет, так как не имела практики в определении возраста европейцев. Она подумала, что ему, наверное, около тридцати, и отметила про себя, что капитан побрился. Заходил ли он в каюту, пока она спала, или одолжил бритву у Тибоя? И всегда ли он брился так рано, а может, просто чувствовал себя обязанным быть в наилучшей форме в ее присутствии?
        — Вы всегда останавливаетесь, чтобы искупаться?  — спросила она с любопытством.
        — Как когда. Это зависит от нашего расписания. Сегодня наше плавание будет коротким, поэтому мы можем позволить себе отдохнуть пару часиков.
        Когда Рэчел кончила завтракать, Тибой исчез с посудой в кормовой части. Налив себе вторую чашку кофе и разбавив его сгущенным молоком, девушка обдумывала, как лучше начать объяснение относительно своего вчерашнего дурацкого поведения. Даже если капитан Хэррис не пожелает возвращаться к этому разговору, она будет чувствовать себя неловко, пока не принесет ему свои извинения.
        — Капитан Хэррис… прошлой ночью,  — начала она робко.
        Растянувшись в кресле, с ногами, закинутыми на корзину, капитан курил, закрыв глаза. Так как он не открыл их, когда Рэчел начала говорить, то девушка подумала, что он дремлет. Но некоторое время спустя он расслабленно произнес:
        — Мм… я слушаю.
        Рэчел не ожидала, что объяснение будет легким, но так как Хэррис не проявил должного внимания, то поняла, что разговор станет для нее трудным.
        — Я… я только хотела сказать, что вы неправильно меня поняли,  — произнесла она, уже нервничая. И снова прошло несколько томительных секунд, прежде чем он ответил. Открыв глаза и повернувшись к Рэчел, Хэррис иронично заметил:
        — Вы так полагаете? Я не думаю, что неправильно вас понял.
        Щеки девушки вспыхнули, и, вскочив со стула, она попыталась уйти.
        Сильная рука сжала ее запястье, и Рэчел снова пришлось опуститься на стул.
        — Не надо раздражаться,  — небрежно произнес он.
        — Я не раздражаюсь!
        — Вы, кажется, очень сердитесь на что-то.
        — Кто бы не рассердился на моем месте, когда… когда пытаешься извиниться, а вы сидите, развалясь, и ноль внимания на меня?
        — Но если вам кажется, что я веду себя неучтиво, то я сам принесу вам извинения,  — кротко заметил Хэррис. Он слегка разжал руку, но не настолько, чтобы девушка могла освободиться.  — Дело в том, что вы были утомлены и очень нервничали, а я для вас более или менее посторонний человек. Мисс Финч старалась убедить вас, что все мужчины — распутные животные, не так ли? В силу всего изложенного было бы просто удивительно, если бы вы не испугались меня. Поэтому прошу простить меня.
        — Я вовсе не думаю о вас так,  — ответила Рэчел тихо.
        — Во-вторых,  — продолжал он,  — и это очень важное правило для всех времен,  — никогда не начинайте дела, если не знаете, как его закончить: будь то объяснение или извинение, или вы просто хотите послать кого-нибудь к черту. Сейчас я высказал свою точку зрения, поэтому вы можете либо улыбнуться, либо ударить меня сковородкой. Что вы предпочитаете?
        Хэррис отпустил, наконец, ее руку, и она поняла, что в глубине души этот парень смеется над ней. Прошлой ночью он назвал ее «необычайно неловкой девицей». В данный момент заставил ее почувствовать себя глупой, невоспитанной десятилетней девчонкой. И, однако, все же Рэчел хотела убедить Хэрриса, что она ему доверяет. Наконец, не желая слушать его насмешек, но зная, что здесь она ничего не изменит, Рэчел улыбнулась через силу.
        — Один — ноль в вашу пользу,  — смущенно сказала она.
        Хэррис потушил сигарету и поднялся. Тибой снизу позвал его, и он оставил Рэчел одну допивать кофе.
        Позже, в то же утро, когда Рэчел искупалась и они снова подняли парус, девушка спросила:
        — Капитан Хэррис, мне не нравится бездельничать. Я хочу быть по возможности полезной для вас.
        Немного поразмыслив, он ответил:
        — Хорошо, если не возражаете, вы могли бы починить рубашку, которую я разорвал. Она в каюте в верхнем ящике комода. Тибой даст вам шкатулку с принадлежностями для шитья. Прошу вас, Рэчел, задержитесь,  — произнес он, когда она уже была готова спуститься вниз.
        — Да?  — Она повернулась, думая, что он попросит ее сделать что-нибудь еще.
        — Капитан Хэррис — звучит очень официально, не кажется ли вам?  — спросил он.  — Попытайтесь называть меня Найл, хорошо?
        В последующие дни Рэчел с изумлением обнаружила, как мало она вспоминает об Ангуне. Она находила свою теперешнюю жизнь чрезвычайно радостной. Когда капитан Хэррис узнал, что у нее только одна смена одежды, то настоял, чтобы она взяла у него несколько рубашек и шорт. Однажды, когда она постирала свои вещи, Тибой научил ее, как сушить белье без бельевых прищепок. Все, что нужно сделать, объяснил он, это подпереть часть веревки острым концом марлиня и затем пропустить край рубашек через ворот и закрепить. Благодаря этому методу никакой, даже самый сильный ветер не сорвет ее белье. И хотя было очевидно, что мужчины сами могут готовить, шить и убирать, Рэчел очень обрадовалась, что помощник разрешал ей помогать ему по кухне, и она перестала чувствовать себя бесполезной.
        Каждое утро, просыпаясь от легкого стука в дверь, она отправлялась с Найлом поплавать перед завтраком.
        «Расписание», о котором говорил Найл, было весьма расплывчатым, так как очень часто они целый день стояли на якоре; все трое ныряли за моллюсками для похлебки или доплывали до берега и исследовали островки. Затем, ближе к вечеру, Найл обычно спал пару часов, прежде чем приступить к ночной вахте. И лежа внизу, в его каюте, Рэчел обычно слышала поскрипывание парусов и чувствовала медленное, успокаивающее покачивание шхуны, двигающейся по ветру.
        На четвертую ночь Найл позволил ей немного поуправлять шхуной. Ярко светила луна, вокруг не было коралловых рифов и мелководья.
        — Не беспокойтесь, вы не потопите нас. Просто держите руль тверже,  — инструктировал он ее.
        Рэчел крепко ухватила штурвал, что было не так-то легко, как казалось.
        — Ну как?  — спросил Найл, стоя вплотную к ней.
        Рэчел почувствовала себя более уверенно и, сделав глубокий вздох, воскликнула:
        — Чудесно!
        Он рассмеялся.
        Да, это было незабываемое ощущение: ветер, пропитанный морскими брызгами, штурвал, который она крепко держала, и на самом верху, на носу шхуны, очертания головы серебряного дельфина, ныряющего и появляющегося из волн, точно живое существо. И в тот момент, когда она почувствовала, что смогла бы простоять так вечность, не уступая напору ветра, случилось что-то непредвиденное. Должно быть, она слегка выпустила штурвал, потому, что он выскочил из ее рук и начал сильно вращаться. Вскрикнув, Рэчел почувствовала, что палуба накренилась и она теряет равновесие.
        — Без паники.  — Голос Найла был твердым и спокойным. Он удержал ее от падения и выправил штурвал.
        — Что случилось?  — еле живая от испуга спросила Рэчел, зажатая между капитаном и штурвалом.
        Ей ответил Тибой. По всей вероятности, он уже покончил с мытьем посуды после ужина и присоединился к ним.
        — Наш старый «Дельфин» не привык, чтобы им управляла дама,  — ответил он, улыбаясь во весь рот.  — Поверьте, ему это не нравится, мисс Рэчел. Посмотрите, как он себя ведет. Может быть, «Дельфин» ревнует Найла к вам?
        На борту у Хэрриса была пара аквалангов, и на следующее утро он стал учить Рэчел, как ими пользоваться. Прошедшей ночью они причалили к гряде коралловых рифов, окруженных чрезвычайно красивыми скалами. Как только взошло солнце, Тибой отвез их туда на ялике и остался сидеть на камнях, пока они оба плавали под водой. Несмотря на то, что Рэчел довольно часто забиралась в лабиринт кораллов, расположенных вокруг Ангуны, ей никогда не удавалось глубоко нырнуть или долго оставаться под водой. Найл ее предупредил, что она не должна нырять глубоко, пока не привыкнет к давлению воды. Акваланг, по крайней мере, давал ей возможность не подниматься на поверхность так часто, как раньше.
        Полчаса они плавали среди леса сверкающих кораллов, наблюдая, как волны, разбиваясь о рифы, превращаются в миллионы блестящих пузырьков; затем, оставив акваланги на ялике, поплыли к пляжу.
        Рэчел потеряла шнурок, которым завязывала косу, и ее волосы свободно рассыпались по плечам. Пока она заплетала их, Найл лежал рядом, лениво пропуская песок сквозь пальцы.
        — Я подозреваю, что именно на таком острове старый разбойник Морган мог спрятать свои сокровища,  — сказал он задумчиво.
        — Вы имеете в виду, что здесь зарыты сокровища?  — спросила Рэчел.
        Помнится, Октавия рассказывала ей: большинство островитян верят в то, что где-то на каком-то необитаемом острове знаменитый английский пират прятал свою добычу.
        — Почему бы и нет? Возможно, мы даже сидим на них,  — заметил Найл улыбаясь. Он зевнул, лег на спину, подложив руки под голову, прищурившись на солнце.  — Хотел бы я встретиться с сэром Генри. Вот, должно быть, был характер.
        — Не в то время вы родились. Вы могли стать одним из его капитанов. Я уверена, что вам понравилась бы такая жизнь,  — отозвалась Рэчел, закручивая косу в узел, чтобы она больше не распускалась.
        — Помощник свирепого пирата. Вы делаете мне комплимент.
        — О, я не имела в виду грабежи и… оргии. Просто я уверена, что вам понравилось бы плавать на галеоне и принимать участие в сражениях.
        — Спасибо, что вы не представляете меня участвующим в оргиях,  — ответил он сухо.  — Хотя что касается грабежей, то нападение на корабли считалось вполне законным средством к существованию на Бермудах, пока люди не стали наживаться на туристском бизнесе.
        — Вы имеете в виду преднамеренный грабеж? Ну, я думаю, что это хуже, чем узаконенное пиратство.
        — Я склонен согласиться с вами, но наши прапрапрадедушки думали иначе. Существует история о корабле, однажды причалившем к рифам, в то время как все жители находились в церкви. Кто-то сообщил об этом священнику, и он провозгласил с кафедры: «Прихожане должны оставаться на месте, пока я не сниму свой стихарь,  — предупредил он,  — а затем, дети, мы все начнем охоту».
        — Этот священник, вероятно, был очень своеобразным человеком,  — произнесла Рэчел, вздрогнув.  — Вы родились на Бермудах, Найл?
        — Да. Но к тому времени, как вы появились на свет, я уже забивал себе голову всякой чепухой в начальной школе в Гемпшире.
        — Правда?  — спросила она удивленно.  — Вы ненавидели школу? Я имею в виду холод, дисциплину и то, что вы оказались далеко от дома, от родных.
        — Да, это не лучшее место на земле,  — признался Найл.  — Если бы не война я, возможно, попытался бы сбежать.
        — Но ваши родители волновались за вас, ведь шла война, бомбежка, происходили другие страшные вещи, не правда ли?
        — Они утонули во время кораблекрушения, когда я был еще ребенком. Меня воспитала бабушка.
        — Ну а она? Разве не стала бы беспокоиться?
        — Сомневаюсь,  — ответил Найл беспечно.  — У нее было полно своих забот. Кроме того, когда немецкие подводные лодки шныряли в северной Атлантике, возвращение домой сулило большой риск, лучше было оставаться на месте.
        — Что произошло потом, когда кончилась война?
        — Я закончил школу и какое-то время служил на флоте. После этого пару лет бороздил просторы Тихого океана, а затем вернулся домой.
        — А каковы ваши планы на будущее? Плавать на «Дельфине» вокруг островов?
        — А если бы и так. Почему вы спрашиваете? Вам это не нравится?
        — Нет, отчего же? Я считаю, что мужчины склонны вести такую романтическую жизнь.
        — Только мужчины?
        — Да, женщины больше привязаны к дому, к детям. Ваша жена вряд ли будет часто видеть вас.
        — Я мог бы взять ее с собой на судно,  — заметил он.  — Постараюсь подыскать такую, которая будет чувствовать себя счастливой на «Дельфине».
        — Я знакома только с одной белой женщиной — мисс Финч. Но все же мне кажется, у вас будут проблемы с выбором невесты.
        Найл с удивлением взглянул на нее.
        — Это почему же?
        — Ну, вот я, например. Мне кажется, я не похожа на других девушек,  — ответила она, чертя пальцем по песку.  — То, как я понимаю некоторые вещи, возможно, сильно отличается от взглядов других.
        — Интересно, чем же?
        Рэчел изменила позу: подобрала ноги и обхватила колени руками.
        — Мне нравится жить на «Дельфине»,  — задумчиво ответила она и посмотрела на небо.  — Если бы я была мужчиной, то могла бы зарабатывать себе на жизнь в море. Найл, как вы думаете, сумею ли я приспособиться к новой жизни? Я хочу сказать, когда мы приплывем на Бермуды?
        — Конечно, сможете. Почему нет?
        Рэчел вздохнула.
        — Мне кажется, что я похожа сейчас на монахиню, которую выгнали из монастыря,  — заметила она.  — Я жила в другом мире, а он так не похож на ваш. Кроме вас, Финчей и одного или двух американских яхтсменов, мне никогда не приходилось встречаться с белыми людьми.
        — О, вы очень быстро освоитесь,  — ободряюще ответил Найл.
        — Правда? Откуда вы знаете?
        Он приподнялся и стряхнул песок с ног.
        — Конечно, освоитесь, маленькая глупышка. Не пройдет и полгода, как вы достигнете больших успехов, поверьте. Монастыри и пустынные коралловые острова предназначены для людей с особым складом характера. Вы же совершенно нормальная молодая девушка, и вам следует делать все то, что доставляет удовольствие молодым девушкам. Скажите мне, неужели вы никогда не скучали на Ангуне?
        — Скучала? Нет, никогда. У меня всегда было много дел.
        — Но неужели вам никогда не хотелось делать что-нибудь другое? Покупать красивые платья в модных магазинах? Ходить на приемы?
        Рэчел задумалась, играя кончиком косы,  — привычка, которой она следовала, когда ее что-то беспокоило.
        — Мне никогда не приходилось этого делать,  — ответила она, накручивая волосы на пальчик.  — Кажется, есть поговорка: «Чего не имеешь, о том не скучаешь».
        — Да, конечно, это так,  — ответил Найл серьезно.  — Но существуют вещи, которых желают все, невзирая на то есть у них опыт или нет. Возьмем, к примеру, поцелуй. Мне кажется, что вас никогда раньше не целовали, но я уверен, что вы хотите этого. Даже если вы никогда об этом не читали и даже если бы Ангуна была необитаема, вы все равно чувствовали, что вам чего-то не хватает.
        — А вот и нет. Меня целовали,  — возразила Рэчел.  — Лучше бы этого не было,  — добавила она с гримаской.
        — Как вас понимать?
        — О, это случилось сто лет назад. Я практически забыла об этом случае.
        — Ну… продолжайте.
        Рэчел пожала плечами, удивляясь, что это детское воспоминание могло заинтересовать взрослого мужчину.
        — Мне было тогда около шестнадцати лет. К нам на Ангуну приехали американские студенты. Они занимались какими-то морскими исследованиями. С ними был профессор: он и отец обычно разговаривали часами. Как-то в полдень, когда я осталась наедине с одним из мальчиков, он внезапно набросился на меня.
        — Надеюсь, он получил достойный отпор?
        — Можете не сомневаться. Я толкнула его в воду, и он, бедняга, упал на морского ежа, а вы представляете, какую сильнейшую боль вызывают его колючки.
        Найл расхохотался:
        — Да, это был поступок! Ну и что же? Вы вытащили колючки из несчастного или оставили его на произвол судьбы?
        — Мне пришлось выдавливать их из его тела, иначе могло произойти заражение крови. Но у него несколько дней на ноге была очень серьезная рана.
        — Бессердечное маленькое существо! Однако не допускайте, чтобы этот любовный опыт разочаровал вас. Внезапное нападение — не лучший способ подхода к женщине.
        В это время послышался крик Тибоя, который ловил с ялика рыбу. Найл поднялся и подал ей руку.
        — Идемте, посмотрим, улыбнулась ли удача нашему рыбаку.
        Перед заходом солнца помощник капитана разжег свою плиту на древесном угле и начал готовить на ужин любимое на Бермудах блюдо, известное под названием «Хопкин Джон». Позже, когда мужчины взяли по баночке пива, Рэчел сказала, что хочет спать, и спустилась вниз. Она лежала на койке, полностью одетая, но еще не спала, когда спустя полчаса Найл постучал в дверь.
        — Могу я зайти на минуту, Рэчел?
        Она открыла дверь.
        — Что-нибудь случилось?
        — Вы еще не спите? Нет, все прекрасно. Я просто хочу взять кое-какую одежду из комода.
        Когда он зажег лампу, Рэчел отвернулась. Она не хотела, чтобы он видел ее лицо.
        — Завтра в это время вы увидите огни Нассау,  — произнес он, разгибаясь.
        Она быстро повернулась.
        — Завтра? Так скоро?
        Найл сложил одежду, которую достал из комода, на ее койку. Затем, положив руки ей на плечи и внимательно глядя в лицо, тихо произнес:
        — Вы плакали? Я думал, что вам сегодня было хорошо.
        — Ничего, я просто чувствую себя несколько подавленной,  — ответила она охрипшим голосом, жалея, что ей не пришло в голову притвориться спящей и не открывать дверь.
        — Думали об отце?  — с неожиданной нежностью в голосе спросил Найл.
        Рэчел кивнула.
        — Но сейчас все в порядке. В какое время мы прибудем в Нассау?
        — Около полудня или чуть позже. Хотите что-нибудь, что поможет заснуть?
        Руки Найла все еще лежали на ее плечах, и когда его пальцы чуть-чуть их сжали, Рэчел внезапно почувствовала странное возбуждение, как будто легкая дрожь пробежала по спине. Она покачала головой.
        — О нет, я усну и так, спасибо.
        — Надеюсь, это поможет.
        Он наклонился. И прежде чем она догадалась о его намерении, губы Найла слегка коснулись ее щеки, почти около губ. Рэчел все еще была в оцепенении, когда, разжав пальцы, он направился к двери.
        — Спокойной ночи, Рэчел. Я надеюсь, это было лучше, чем в первый раз,  — сказал Хэррис, усмехаясь.
        Когда на следующее утро Рэчел увидела Найла, она почувствовала, как щеки заливаются краской. Но он рассматривал карту и, казалось, не заметил ее смущения. Как Найл и предсказывал, «Серебряный дельфин» вошел в Нассау около полудня. Часом позже все трое сошли на берег. Для Рэчел это был новый мир — деловой, переполненный транспортом. Столица Багамских островов встретила их шумом и людской толчеей. Почти все выглядело для нее незнакомым: большие, сверкающие американские лимузины, запряженные лошадьми легкие экипажи, затененные тентами кафе на тротуарах, большие магазины, здания офисов. Идя вдоль набережной, Найл и Тибой находились немного позади Рэчел, она была похожа на трехлетнюю Девчушку с широко распахнутыми глазами, которую впервые привели на рождественский базар игрушек,  — на Алису в современной стране чудес.  — О, Найл… Тибой, посмотрите! Каждую минуту она оборачивалась, привлекая их внимание к завораживающим витринам магазинов или к элегантно одетым туристам.
        Вскоре Тибой покинул их, чтобы встретиться со своими дружками. После того как Рэчел неосторожно ступила на мостовую и ее чуть не сбил автобус, Найл взял девушку за руку.
        — Я полагаю, мне лучше держать вас за руку. Шофера чуть не хватил удар,  — улыбаясь заметил он.
        Около четырех часов он повел Рэчел в кафе, где заказал себе кофе, а ей сливочное мороженое с фруктами.
        — Ну, каковы впечатления?  — спросил он, закуривая сигарету.
        — Это… божественно,  — тихо ответила Рэчел.
        Глаза девушки сияли от восторга. Она отломила ложечкой кусочек мороженого.
        — Да, я предполагал, что вам понравится,  — сухо заметил Найл.
        — А вы так не считаете?  — спросила она, смутившись. И прежде, чем он смог ответить, простодушно воскликнула: — О, Найл, посмотрите на девушку, которая вошла в кафе. Разве она не красавица? А платье!
        Найл слегка повернулся.
        — Да, она довольно хорошенькая,  — согласился он без энтузиазма.
        — Я думаю, она чудесна,  — пробормотала Рэчел, впитывая в себя каждую деталь наружности вошедшей девушки.  — Мне хотелось бы так выглядеть.
        — Я не думаю, что вы когда-нибудь будете такой.
        Рэчел почувствовала болезненный толчок в сердце, затем машинально принялась за мороженое. Он это сказал не подумав, конечно. Наверняка он не хотел оскорбить ее. Глупо чувствовать себя обиженной — в глубине души девушка понимала, что Найл прав.
        Но позже, когда они шли по Раусон-сквер к открытому рынку и далее, к причалу Принс Джордж Ворф, чтобы посмотреть океанский лайнер, ее интерес и возбуждение все более возрастали, и она согласилась в душе с полным своим несоответствием окружающему миру. Бесполезно закрывать глаза на факты. Она была здесь словно чужестранка. Напрасно Рэчел пыталась представить себя в этом новом окружении: она никогда не сможет приобрести такие манеры и такую внешность, какие были у той девушки в кафе.
        На следующее утро Найл повел ее в Ардастра Гарденс смотреть дрессированных фламинго, днем они поднялись по крутой винтовой лестнице в форт Финкзал.
        Внимание Рэчел привлекла юная пара — девушка и юноша. Облокотившись на старинную пушку, они бросали друг на друга такие взгляды, что было ясно: оставшись одни, влюбленные бросятся в объятия друг друга.
        И Рэчел отчетливо поняла, что ей не так уж нравится эта забота Хэрриса, если она не вызвана ничем другим, кроме врожденного благородства по отношению к любому незащищенному и одинокому человеку. Она хотела бы, чтобы он смотрел на нее так же, как та юная пара друг на друга.
        Вечером они пошли в кино, и Рэчел посмотрела первый в своей жизни вестерн, хотя она смутно припомнила, что видела раньше фильмы для детей, когда жила в Лондоне.
        После кино Рэчел и Найл ужинали в ресторане.
        На следующий день после завтрака Найл отправился за провизией. Он спросил Рэчел, не хочет ли она пойти с ним, но девушка отказалась, сославшись на то, что ей надо постирать. Вскоре, как только он скрылся из виду, она сообщила Тибою, что решила прогуляться по набережной.
        — Все будет хорошо, мисс Рэчел?  — с беспокойством спросил помощник.
        Конечно, Тибой. Я просто хочу подстричь волосы.
        — Может, мне пойти с вами, посмотреть, чтобы вас не обидели,  — предложил он.
        — Нет, я хочу пойти одна. Не беспокойся, я буду внимательна.
        Днем раньше на углу набережной она заметила небольшую парикмахерскую. Дойдя до нее, Рэчел остановилась перед витриной, изучая склянки, выставленные в витрине, и собираясь с мужеством, чтобы войти.
        За столиком в приемной сидела хорошенькая девушка в бледно-желтом нейлоновом халатике.
        — Могу ли я помочь вам, мисс?  — приветливо спросила она, когда Рэчел нерешительно вошла в дверь.
        — Пожалуйста, я хотела бы подстричься.
        — Вымыть голову шампунем и уложить?
        — Нет, только стрижка.
        Девушка посмотрела книгу записей.
        — Боюсь, что мы не сможем обслужить вас сразу. Вам придется подождать минут пятнадцать. Вы согласны?
        Рэчел кивнула.
        — Сколько это будет стоить?  — робко поинтересовалась она.
        — Стрижка — двенадцать шиллингов, мисс.
        — Да, я понимаю. Хорошо, я подожду,  — ответила Рэчел с облегчением.
        Приемщица усадила ее в кресло и дала несколько журналов.
        Прошло почти полчаса, прежде чем другая девушка провела ее в салон. Под сушкой сидели несколько женщин, но одни были увлечены чтением, другие заняты маникюром и только бегло взглянули на нее. Девушка помогла Рэчел надеть халат, выдвинула тяжелое педальное кресло и сказала, что мастер сейчас подойдет.
        К удивлению Рэчел, мастером оказался маленький толстый француз с остроконечной бородкой и с огромной красной гвоздикой в петлице.
        — Бонжур, мадемуазель. Вы хотите сделать стрижку, как я понял. Боже, какие великолепные волосы! Вы серьезно хотите, чтобы я отрезал эту роскошную косу? Возможно, вы хотите сделать шиньон?
        — Нет, пожалуйста, я хочу сделать короткую стрижку,  — произнесла Рэчел с настойчивыми нотками в голосе.
        Парикмахер пожал пухлыми плечами.
        — Я повинуюсь, если вы настаиваете, мадемуазель. Просто в наши дни редко можно встретить волосы такой длины и такого изумительного пшеничного цвета. Возможно, если бы я вам показал, как это будет выглядеть…
        — Волосы мадемуазель останутся такими, какие они есть,  — холодно произнес кто-то.
        Парикмахер от неожиданности вздрогнул.
        — О, прошу прощения, месье. Я вас не заметил. Вы хотите поговорить с моей клиенткой?
        — Я поговорю, но не здесь,  — с угрозой в голосе ответил Найл, глядя через зеркало на Рэчел с таким выражением, что она испугалась.
        — Но, Найл,  — попыталась возразить она.
        — Я подожду вас на улице. Если вы не присоединитесь ко мне через три минуты…  — Он слегка повел плечами и оставил ее делать собственные выводы по поводу того, что может произойти. Затем, кивнув обалдевшему парикмахеру и игнорируя направленные на него любопытные взгляды других посетителей, Хэррис прошел через зал ожидания.
        Внезапно Рэчел ощутила такую ярость, что готова была все сделать по-своему. Какое он имеет право врываться сюда и выставлять ее дурой! Это ее проблема, как поступить со своими волосами!
        Рэчел была готова сказать парикмахеру, чтобы он продолжал свою работу, как вдруг почувствовала, что мужество покидает ее. Найл не принадлежал к тому типу людей, чей ультиматум был просто пустым звуком. Если она не выйдет через три минуты, он, вне всякого сомнения, вернется и устроит скандал.
        — Я очень сожалею. Боюсь, что у меня сейчас нет времени для стрижки. Возможно, в другой раз — с усилием пробормотала она, снимая бледно-розовый халат.
        — Конечно, мадемуазель. В любое время.  — Парикмахер все еще был ошеломлен.
        Найл стоял поодаль, куря сигарету.
        — Очень разумно,  — заметил он сухо, когда девушка подошла к нему.  — Нет,  — прервал он, когда Рэчел открыла рот.  — Мы не будем ругаться здесь, моя маленькая мегера. Если вы желаете разорвать меня на куски, то сделайте это в другом месте, где нет аудитории.  — И схватив девушку за локоть, потащил ее к причалу.
        Когда они подошли к «Дельфину», стоявшему на якоре, Тибой, сидевший развалясь на тумбе, спрыгнул, чтобы помочь Рэчел ступить на палубу. Но, не замечая его руки и сердито взглянув на помощника, она опустилась на палубу без чьей-либо посторонней поддержки и направилась в салон.
        Найл и Тибой следят за мной так же тщательно, как это делала мисс Финч, в гневе подумала она.
        — Итак, что вы можете сказать в свое оправдание?  — холодным тоном спросил Найл, спускаясь по лестнице вслед за ней.
        — Почему это я должна что-то вам объяснять?  — Рэчел почти задохнулась от возмущения.  — Кто дал вам право так обращаться со мной?
        — Тибой сообщил мне, что вы куда-то ускользнули. И я подумал, что мне лучше пойти и разыскать вас,  — небрежно произнес он.
        — Я не ускользала, а просто ушла.
        — Выбрав момент, когда я, ничего не подозревая, покинул судно? О, пожалуйста, Рэчел, не делайте из меня дурака. Вы прекрасно знали, что я не одобрю вашего поступка, поэтому вы ушли тайком.
        — Ничего подобного! Если желаете знать, я хотела сделать вам сюрприз,  — горячо возразила Рэчел.  — Как я могла знать, что вам это не понравится? И потом, какое ваше дело, даже если я побреюсь наголо?
        Найл не дрогнул от ее натиска.
        — Пока вы будете находиться на моем попечении, все, что касается вас, является моей заботой,  — отрезал он.  — Я предпочитаю, чтобы ваши волосы оставались такими, как они есть.
        — Вы предпочитаете… да кто вы такой? Я, возможно, и выросла на Ангуне, но я не слабоумная, слава Богу. Вы не имеете права указывать мне, что надо делать, а что нет.
        — Капитан судна — пусть даже не очень большого — имеет полное право следить за благополучием своих пассажиров.
        — Ах, так!  — воскликнула Рэчел.  — В таком случае, капитан Хэррис, я оплачу ваши расходы и немедленно покину корабль.  — Она повернулась, чтобы исчезнуть в каюте.
        В следующий момент девушка была прижата к переборке, и Найл от души рассмеялся.
        — Пустите меня!  — закричала она, яростно вырываясь.
        Но он был сильнее. Поняв, что усилия тщетны, но решив не сдаваться, Рэчел резко откинула голову назад и больно ударилась о переборку. Однако Найл повел себя еще более отвратительно: вместо того чтобы держать ее за локти, он положил обе руки ей на талию и крепко прижал к своей груди. Это было последним унижением. Но как только он это сделал, Рэчел почувствовала, что негодование и ярость куда-то исчезли. Все ее существо наполнилось внезапным возбуждением, которое она не могла сдерживать и которое ее смущало.
        — Еще что-нибудь скажете?  — насмешливо спросил Найл, когда она перестала извиваться и вырываться из его рук, словно силы оставили ее.
        — Пожалуйста, Найл, отпустите меня,  — попросила она жалобно.
        Это будет крушением всего, если он сейчас почувствует дикое биение ее сердца.
        — Минутку… я что-то хочу сказать вам.
        Объятия Найла стали более нежными, хотя все столь же крепкими. Пальцы Хэрриса, казалось, прожигали ей спину через тонкую кофточку. Его губы были на расстоянии дюйма от ее лба. Рэчел почувствовала, что дрожит, желание остаться в этих божественных объятиях навсегда охватило ее.
        — Сказать мне что?  — слабеющим голосом переспросила она, когда он замолчал.
        — Возможно, я был немного груб с вами,  — спокойно произнес он.  — Но мне безумно нравятся ваши волосы. Ваша коса очень трогательна, очень… женственна. Если вы ее обрежете, исчезнет волшебное очарование.
        Рэчел упиралась ладонями ему в плечи, и ей понадобилась вся ее воля, чтобы не обвить руками его шею.
        — Но это так старомодно,  — неуверенно произнесла она.  — У всех здешних девушек короткие прически, Найл.
        — Неужели это так важно: походить на других девушек?
        — Я… я бы не чувствовала себя такой провинциальной.
        — Отличаться от модных девчонок вовсе не означает быть отсталой, дорогая. Послушайте, подождите, пока мы доберемся до Бермуд. Подождете? Если у вас все еще будет желание остричь косу, что ж, я сам, своими руками сделаю это. Но я уверен, вы измените свое решение.  — Он улыбнулся.  — Успокоились? А сейчас вам лучше пойти и помириться с Тибоем. Мне нужно кое-что сделать.
        Найл предполагал, что, по всей вероятности, они пробудут в Нассау до конца недели. Спустя два дня он нанял катер и повез Рэчел покататься на водных лыжах вдоль побережья.
        С тех пор как она увидела молодых туристок, скользящих за быстрыми катерами по водной глади, Рэчел очень захотелось заняться этим видом спорта, но каким образом Найл догадался об этом, она никак не могла понять. По всей видимости, он остался в Нассау, чтобы дать ей возможность привыкнуть к цивилизации. Не исключено, что в душе ему не терпелось выйти в море, а идея заняться водными лыжами возникла у Найла вовсе не для ее удовольствия, а просто чтобы немного развлечься самому.
        Со стороны выглядело, что балансировать на двух дощечках достаточно легко, но как только она попробовала сделать это сама, оказалось, что все не так-то просто. Однако Найл был специалистом в этом деле и очень терпеливым учителем, и после пяти или шести падений Рэчел овладела начальной техникой. Оказывается, необходимо принять вертикальное положение на воде, выпрямить колени и сохранять равновесие, в то время как трос буксира должен быть сильно натянут.
        — О, Найл, это было прекрасно! Я чувствовала себя летающей рыбой,  — сияя от счастья, сказала Рэчел, когда спустя два часа они сидели на песке отдыхая.
        Катер был пришвартован, а Тибой ушел искупаться.
        Найл достал бутерброды и отвинтил крышку термоса, наполненного холодным напитком.
        — Для начала вы поработали хорошо. Еще несколько тренировок, и вы сможете кататься самостоятельно.
        Рэчел уплетала бутерброды, запивая их смесью рома и кока-колы.
        — Здесь почти так же, как на Ангуне,  — рассеянно произнесла она, глядя на бесконечный пляж, покрытый бледно-желтым песком, и островки высоких раскачивающихся от ветра пальм.
        Они находились в нескольких милях от города, вдали от искусно созданных садов, окружающих виллы миллионеров, и роскошных отелей.
        Сейчас, когда Найл, казалось, задремал, Рэчел смогла, подложив под щеку локоть, разглядывать его. По большей части, она едва смотрела на капитана, боясь, как бы он не догадался о том, что с ней происходит.
        Она полюбила этого человека — сейчас Рэчел была в этом уверена. Возможно, это произошло еще раньше, когда она впервые встретила его. Но тогда она чувствовала только легкое беспокойство. Сейчас это было что-то более сильное — страстное желание, жажда чего-то неизведанного, боль в сердце.
        Найл внезапно открыл глаза и перехватил ее взгляд. Испугавшись, что лицо выдает ее чувства, она поспешно сказала:
        — Найл, я думала о том, как бы мне начать зарабатывать на жизнь, когда мы приедем на Бермуды. Я сомневаюсь, что из меня получится хорошая продавщица, и без хорошей подготовки я не смогу работать в офисе. Как вы думаете, возьмут ли меня в госпиталь, я хочу сказать, в качестве сиделки?
        — Возможно.  — Найл перевернулся на живот и закурил сигарету.  — Вы полагаете, что вам понравится быть сиделкой?
        — Я не знаю… Так или иначе, у меня нет выбора. Я должна найти работу как можно скорее, поэтому выбирать не приходится.
        Некоторое время Найл молчал. Затем не спеша произнес:
        — Да, сиделка — это неплохо, совсем неплохо. Но, мне кажется, есть идея получше.
        — Да? Какая?
        Он достал сигарету. Не глядя на девушку, небрежно произнес:
        — Как вам понравится быть женой, Рэчел?
        — Женой?  — растерянно повторила она.
        — Да! Моей женой.
        Глава 3
        Он шутит, поняла Рэчел с грустью. Не может быть, чтобы он говорил серьезно… Нет, конечно же, нет! Хотя одну-единственную секунду она полагала, что…
        Какая же ты дура, какая идиотка, мелькнула мысль. Найл, конечно же, хотел ее подразнить, а не помучить. Но если он на самом деле знает… если бы он только мог предположить, как больно ее ранит. Слава Богу, ему это даже в голову не приходит. Он наверняка догадался бы о ее чувствах, если только мог увидеть ее лицо, он догадался бы и в том случае, если она не ответила ему с беззаботной улыбкой.
        Рэчел пыталась придумать какой-нибудь шутливый ответ, но Найл уже снова перевернулся на спину и сел рядом с ней.
        — По-моему, ты не в восторге от моего предложения? Неужели сама мысль об этом отвратительна?
        Рэчел попыталась рассмеяться, вернее, она просто издала звук, который мог бы сойти за смех.
        — Мое положение не столь отчаянно, не правда ли?  — спросила она срывающимся голосом.
        К ее удивлению, Найл не улыбнулся и не стал шутить.
        — Извини,  — произнес он сдавленно.  — Я забываю, что между нами десять лет разницы. Нет сомнений, что человек тридцати лет кажется тебе пожилым и смертельно скучным.  — Одним быстрым, легким движением он поднялся и пошел прочь.
        Некоторое время Рэчел растерянно смотрела вслед ему пустыми глазами. Затем, потеряв почти всю свою осторожность, она вскочила с песка и побежала за ним.
        — Найл, скажи мне честно, ведь ты не пытался меня обмануть?  — произнесла она, догнав его.
        Он лишь наполовину выкурил сигарету, но с неожиданной яростью отбросил ее прочь.
        — Нет, выходит, что я тебя обманул,  — произнес он едко.
        — Но… я подумала, что ты шутишь,  — сказала она, запинаясь.
        Он поднял бровь.
        — О, у меня отлично получаются всякого рода шутки и мистификации. Все, что угодно, лишь бы посмеяться!
        — О, пожалуйста, не надо вкладывать в свои слова столько сарказма!  — Рэчел чуть не плакала.
        Выражение глаз Найла стало мягче.
        — Детка, не поднимай шума. Ты ведь знаешь, что сердца моего не разбила. Просто глупое девичье хихиканье — плохой ответ на серьезное предложение. В следующий раз, когда произойдет нечто подобное, попытайся быть менее простодушной.
        — Найл,  — начала она взволнованно,  — ты ничего не понял!
        — Давай просто забудем о происшедшем!
        — Я не хочу забывать об этом. Я хочу объяснить. Пожалуйста, выслушай меня хотя бы одну минуту!
        Он уже пошел к морю, но, услышав ее умоляющий тон, пожал плечами и остановился.
        — Я не хотела быть грубой, просто я не могу поверить, что ты говорил серьезно,  — выпалила Рэчел.  — Извини, но мне трудно поверить в это. Почему ты хочешь, чтобы я вышла за тебя замуж?
        Найл прищурился.
        — Ты хочешь сказать, что не отвергаешь мое предложение?
        — Нет, если только ты поклянешься, что все это не розыгрыш.
        — Шутки подобного рода могут быть очень опасны,  — сказал он сухо. Затем он взял ее руки в свои: — Хорошо. Тогда я прошу тебя вновь. Мисс Рэчел Девоне, не хотите ли вы стать моей женой?
        Не успела она ответить, как их окликнул Тибой. Он выходил из моря ярдах в двадцати от них.
        — Черт бы его подрал,  — произнес Найл мягко. Затем быстро сказал: — Боюсь, нам придется обсудить это в другой раз, дорогая. Привет, Тибой. Нашел для нас какую-нибудь пищу?
        На плече помощника болталась большая клеенчатая сумка. Как и Найл, отправляясь в море, он всегда брал с собой острый охотничий нож. Маска для ныряния висела у него на шее.
        Тибой отряхнулся, словно пес, и весело произнес:
        — Да, кое-что я наловил, кэп. Хочу пожарить это на ужин.
        Запустив руку в сумку, он вытащил пару переливающихся осьминогов. Они были очень маленькими, но когда обвили щупальцами руку Тибоя, Рэчел испуганно вскрикнула.
        — О, может быть, ты отпустишь их обратно? Мне будет жаль, если их зажарят,  — она умоляюще посмотрела на Найла.
        — Они тебе нравятся?  — Найл не смог скрыть удивления.
        — Да, а тебе разве нет?  — Рэчел полезла в сумку Тибоя и обнаружила на самом дне еще одного осьминога. Вытащив его и держа на почтительном расстоянии от себя — щупальца осьминога тем временем плотно обвили ее запястье, она мечтательно сказала: — Он напоминает мне моего осьминога — мистера Пода, которого я держала дома в пруду, сделанном из камней, но для пропитания ему требовалось огромное количество крабов, поэтому я едва могла содержать его. Как бы там ни было, но в одну прекрасную ночь его унесло в море во время шторма. Наверное, теперь он стал огромным.
        Найл улыбнулся:
        — Знаешь, Рэчел, тебя отличает от других девушек не только твой конский хвостик. Мало кто из женщин любит общество головоногих. Отпусти их, Тибой. Мы не можем изжарить приятелей мисс Рэчел.
        — Но, кэп, ведь мы останемся без ужина!  — запротестовал Тибой.
        — Затянем туже пояса, мой мальчик. Отныне и навсегда мой девиз: «Доброта к каракатицам!»
        Тибой поскреб в затылке, наблюдая, как осьминоги нырнули в воду.
        — Ну, разве не безумие отпускать в море мой прекрасный улов!  — пробормотал он недоумевая.
        Около девяти вечера Тибой спросил Найла, может ли он «пройтись до холма» на пару часов.
        — На какой это холм?  — поинтересовалась Рэчел после того, как парень, надев яркую рубашку, белоснежные брюки и зеленые замшевые ботинки, удалился.
        — Это цветной квартал. Лучшие приморские клубы расположены там. Итак, пойдем, прогуляемся или останемся здесь?
        — Думаю, что лучше останемся. После длительной ходьбы мои ноги просто отваливаются,  — сказала Рэчел, чувствуя, что настал час продолжения разговора.
        — Да, конечно, у тебя просто мышечная усталость,  — сказал Найл, легко сдвигая вместе старые плетеные кресла. Положи сюда ноги.
        Но оказалось, Найл не был расположен снова объясняться в любви. Он уселся рядом с ней на стул, закурил и минут десять безмятежно предавался этому занятию в полном молчании.
        — Ты молчишь,  — произнес он, наконец.  — О чем ты думаешь?
        — Что за глупый вопрос?  — ответила она раздраженно.  — О чем же мне еще думать?
        — Наверное, размышляешь, выходить за меня замуж или нет?  — продолжил он, не дав ей ответить.  — Первый шок уже прошел?
        — Не было никакого шока,  — произнесла она напряженно.
        — Но ты еще не приняла решение?
        — О, Найл, это не просто. Я не могу решить все вот так быстро. Решается моя судьба.
        — Предложение мое обычное и очень простое,  — сказал он спокойно.  — Мне нужна жена, тебе нужен дом.  — Последовала пауза.  — Я тебе нравлюсь?
        — Да, нравишься, но это разные вещи.
        — Мне кажется, что одно с другим тесно связано. Ты ведь не можешь выйти замуж за человека, который вызывает у тебя отвращение?
        — Я думаю, что ни одной девушке ты не показался бы отталкивающим,  — призналась она тихо.
        — Ты льстишь мне.  — Он улыбнулся краешком рта.  — Но, несмотря на мое несомненное очарование, ты все еще сомневаешься относительно того, выходить тебе за меня замуж или нет.
        Рэчел прикусила нижнюю губу.
        — Найл… ты говоришь, что тебе нужна жена,  — начала она неуверенно.  — Но мне кажется… ведь у тебя есть все, что тебе нужно. Ты не из тех людей, которые привязаны к дому. Жена ограничит твою свободу.
        — Возможно, но я готов к этому. Даже у цыган есть семьи.
        — Но почему я? Почему ты выбрал именно меня?  — задала она мучивший ее вопрос.
        Найл бросил сигарету в воду.
        — Вчера ты сказала, что не похожа на других девушек,  — напомнил он.  — Поэтому, я думаю, мы подойдем друг другу. Я не желаю менять свой образ жизни. А ты одна из немногих женщин, которая сумеет к нему приспособиться. Если только ты не захочешь обладать всей той роскошью, которую недавно видела.
        — Я просто хочу быть счастливой,  — Рэчел опустила ресницы.
        — Ты не уверена, что я смогу сделать тебя счастливой?
        — Ну что ты! Но будешь ли ты счастлив со мной, Найл?
        — Почему бы и нет? Мне мало нужно для счастья.  — Он протянул руку и дотронулся до нее.  — Иди, поспи, Рэчел. Подумай. Тебе нет необходимости выходить за меня замуж по принуждению. Твое положение вовсе не отчаянное. Но надеюсь, тебя устроит наш брак. Завтра мы снова поговорим обо всем.
        Но хотя Рэчел последовала его совету и, придя к себе, сразу же легла спать, прошло еще несколько часов, прежде чем она заснула. Вся ее будущая жизнь зависела от того решения, которое она примет…
        — Где капитан, Тибой? Рэчел проспала: часы показывали около девяти утра, когда она появилась на палубе.
        Кэп пошел за покупками, мисс Рэчел. Он где-то на Бейстрит. Я, правда, не знаю, где именно,  — сказал помощник.
        — Скоро он придет? Я хочу поговорить с ним.
        — Он появится примерно через полчаса. Я принесу вам завтрак.
        — Достаточно одного кофе. Я не слишком голодна.  — Рэчел начала беспокойно ходить по палубе. Она приняла решение и хотела поскорее рассказать о нем Найлу. Через десять минут Хэррис вернулся. Увидев его высокую фигуру на пристани, она испытала последний приступ сомнения. Затем решительность вновь вернулась к ней. Сойдя на берег, Рэчел направилась к нему навстречу.
        — Привет! Что-то случилось?  — спросил он быстро.
        Рэчел покачала головой и набрала побольше воздуха.
        — Найл, я все обдумала. Я выйду за тебя замуж,  — сказала она решительно.
        Какое-то мгновение он так на нее смотрел, что она испугалась, не передумал ли он.
        — Ну, вот и отлично — я как раз купил бутылку шампанского.
        — Шампанского? Но не слишком ли это дорого?  — спросила она с тревогой.
        — Да, это был широкий жест. Но мы выдержим этот расход.  — Он взял ее под руку и направился к шхуне.
        — Но почему сегодня? Может быть, у тебя день рождения?
        — Почему ты так разволновалась из-за бутылки шампанского?  — произнес он, поддразнивая.  — А шампанское мне нужно для того, чтобы выпить за наше будущее, дурочка.
        Рэчел остановилась и высвободила свою руку.
        — Ты хочешь сказать… что ни минуты не сомневался в том, что я приму твое предложение?  — спросила она, почувствовав, как иголочка кольнула ее в сердце.
        — Я был бы удивлен, если бы ты мне отказала,  — ответил он спокойно.
        — Ну, это уж слишком!  — взорвалась Рэчел.  — Я провела ужасную ночь, полную сомнений и терзаний, а ты спокойно заявляешь, что был уверен в моем согласии. Какое высокомерие, какая самоуверенность!
        Найл резко оборвал поток нелестных характеристик:
        — Ты вновь не согласна? Так скоро?  — спросил он насмешливо.
        В этот момент их разговор был прерван появлением тяжело нагруженной тележки. Когда она прогрохотала мимо, гнев Рэчел уже улегся.
        — Значит, мне бросить это в воду?  — спросил Найл насмешливо, покачивая в руке бутылку шампанского, завернутую в бумагу.
        — Рыбы не едят бутылок,  — Рэчел улыбнулась.
        — К сожалению, слишком часто я поступал именно так.  — Голос Найла был беззаботным, чувствовалось, что у него хорошее настроение.
        Когда они вернулись на «Дельфин», Найл попросил Тибоя поставить шампанское в ледник.
        — Мисс Рэчел остается с нами навсегда,  — объявил он.  — Мы решили пожениться.
        Парню эта новость понравилась. Сияя, он сообщил, что немедленно отправляется на рынок купить большую зеленую черепаху. По торжественному случаю необходимо приготовить нечто необычное.
        — Вы не состоите в родстве с черепахами, мисс?  — спросил Тибой с некоторым запозданием, вспомнив о ее слабости к морским животным.  — Просто кэп очень любит черепашье мясо.
        Когда Тибой ушел, Найл произнес:
        — Рэчел, ты не возражаешь, если сейчас я подарю тебе одну вещь, а не обручальное кольцо?
        — Найл, конечно. Я не ожидала ничего подобного.
        — Я думаю, тебе это понравится.  — Он вынул из кармана небольшую коробочку.
        — Тебе не стоило беспокоиться и покупать что-нибудь. Я не хочу вводить тебя в расходы. О, Найл, какая прелесть!
        — Я хочу, чтобы ты не снимала его, по крайней мере, до конца нашего путешествия.
        В футляре, который Хэррис ей протянул, лежал кулон — маленький серебряный дельфинчик. Он висел на тончайшей серебряной цепочке. Это было первое ювелирное изделие в жизни Рэчел. Она никогда не видела ничего подобного.
        — Позволь, я застегну цепочку,  — сказал Найл, наклоняясь к ней.
        Рэчел почувствовала, как его пальцы скользнули по ее шее, и она произнесла слегка дрожащим голосом:
        — Мне нравится этот кулон больше, чем обручальное кольцо. Но это украшение, шампанское, черепаха — ты тратишь на меня кучу денег. Пожалуйста, не трать на меня больше так много.
        — Да отчего же? Разве ты не моя невеста? А ведь я не бедняк, ты же знаешь.
        — Да, но мы ведь не совсем обычная пара,  — сказала она, вспыхивая.
        Он встал перед ней.
        — Этот кулон будет смотреться лучше с платьями,  — сказал он, изучая ее.  — Неужели мы настолько необычны, что я не могу делать тебе подарки?
        — Ну… ты понимаешь, о чем я говорю,  — произнесла она, смущаясь.
        — Не уверен. Или ты полагаешь, что наша дальнейшая жизнь будет строиться на иных отношениях, чем отношения обычной супружеской пары?
        Догадываясь, о чем он говорит, Рэчел покраснела:
        — Нет. Я не это имею в виду,  — ответила она быстро.  — Я хочу сказать, тебе не следует быть расточительным.
        — Понятно,  — произнес он сухо.  — Можешь положиться на меня, я все устрою. Не думай, что я буду столь безрассуден, что наделаю долгов, а потом стану из них выпутываться. Ты даже можешь обнаружить у меня некоторую склонность к скаредности.
        — Если бы ты был жадиной, то не подарил бы мне этого,  — сказала она, любовно касаясь цепочки на шее.  — Я еще тебя не поблагодарила.
        Сделав шаг вперед, Рэчел взяла его за руки и быстро поцеловала в щеку. Затем так же быстро отступила назад. Какое-то мгновение на лице Найла ничего не отражалось. Затем он произнес:
        — Спасибо. А теперь давай обсудим нашу свадьбу. Ты не против, чтобы заключить брак прямо сейчас?
        — Ты хочешь сказать, прямо здесь, в Нассау? Но я думала, что мы поженимся на Бермудах?
        — У меня есть причины, по которым я предпочел бы сделать это прямо сейчас,  — сказал Найл небрежно.  — Пожалуйста, не думай, в этом нет ничего таинственного. Я не имею в каждом порту по жене — я не многоженец.
        — Но разве твои родственники не захотят присутствовать при этом?  — спросила она с тревогой.  — Твоя бабушка… все твои друзья.
        — Не думаю, что стоит затевать большой праздник. Не такое уж это большое событие. Мы просто заглянем в брачную контору минут на десять. Ты не возражаешь? Ведь ты не настаиваешь на всех этих свадебных аксессуарах… фате… флердоранже?
        — Нет-нет,  — ответила она поспешно.  — Вовсе нет.  — Она даже не знала, что существуют специальные конторы, где регистрируют браки. Это было еще одним свидетельством ее невежества. Значит, их брак станет все-таки своего рода сделкой, а не священнодействием. От этой мысли Рэчел похолодела.
        — Хорошо, тогда я займусь этим сегодня же,  — сказал Найл, и голос его уже звучал по-деловому.  — Дай мне, пожалуйста, свидетельство о рождении и другие твои документы.
        Рэчел кивнула:
        — Я сейчас принесу их из каюты.
        Когда она осталась наедине с собой, то опустилась на койку и закрыла глаза. Еще вчера ее будущее было таким туманным, а теперь все уже определено, и у нее даже нет возможности что-либо изменить. Она как будто оказалась в водовороте… Голова у Рэчел кружилась, ей было немного страшно. Все, что ей оставалось,  — это мечта… мечта о том, что, когда она станет его женой, Найл обнаружит однажды, что любит ее.
        Хотя Рэчел была несовершеннолетней, а ее жизненные обстоятельства необычными, Найл сумел получить разрешение на брак.
        — Бракосочетание произойдет через два дня,  — сказал он ей, вернувшись после встречи с представителями власти, занимавшимися подобными вопросами.
        На следующее утро капитан Хэррис повел ее в магазин готового платья на Бей-стрит.
        — Я объяснил миссис Конвей, что тебе нужно, Рэчел,  — сказал он, представляя ее владелице магазина.  — Она покажет тебе несколько платьев, а ты сама выберешь то, которое понравится больше всего. Потом подожди меня в кафе через дорогу. Я отлучусь на полчаса.
        Когда Найл ушел, миссис Конвей отвела Рэчел в примерочную. Это была высокая красивая женщина лет пятидесяти, хорошо одетая и причесаная.
        — Сначала снимем мерки, дорогая,  — сказала миссис Конвей. Затем, обмерив Рэчел и сделав необходимые записи, она заметила: — Мистер Хэррис прав — у вас десятый размер. Большинство мужчин не имеет ни малейшего представления о размерах женских платьев. А теперь, будьте любезны, снимите пляжный костюм, наденьте чулки и белье, а я принесу платья.
        Белье лежало в коробке на стуле. Рэчел вынула его из шуршащей бумаги и стала рассматривать. Это был белоснежный невесомый кружевной корсет с длинными резинками для чулок. Миссис Конвей задерживалась, и Рэчел с трудом застегнула все крючки на спине, боясь, что она что-нибудь обязательно порвет.
        — Вы справились, дорогая? О, прекрасно,  — сказала миссис Конвей, отдергивая зеленые бархатные занавески и входя с несколькими платьями на вешалках.  — Видите, как хорошо?  — спросила она, когда Рэчел подошла к зеркалу и выпрямилась, изучая свое отражение.  — У вас прекрасная фигура, но главное очарование женщины в хорошем белье. Вы согласны?
        Все платья показались Рэчел великолепными, и она попросила миссис Конвей сделать выбор. Женщина поджала губы и задумалась.
        — Что же, синее очень эффектно,  — произнесла она медленно.  — Но для бракосочетания оно недостаточно официально. На вашем месте я выбрала бы платье розового цвета, шелковое. А с небольшим жакетиком вы сможете ходить в нем на приемы и даже на танцы.
        — А белого платья нет?  — нерешительно спросила Рэчел.
        — Только не белое, моя дорогая,  — сказала миссис Конвей с удивлением.  — Я согласна, что белое подойдет к вашему загару, но только невесте полагается быть в белом платье, вы должны это запомнить.
        — Ах, да, конечно,  — сказала Рэчел отчужденно. Вероятно, Найл не упомянул, что невеста — это она и что ей нужно свадебное платье. Что же тогда он сказал?
        — Кайму нужно изменить, это не займет много времени. Вам потребуются еще нижняя юбка, перчатки и туфли. А шляпа? Хотя, когда вы уложите волосы, шляпа, пожалуй, будет не нужна. А покажу вам украшения — несколько веток с цветами. Мы получили их из Франции на этой неделе. Они прикреплены к гребенкам, поэтому вы их просто закрепите в волосах и все.
        Через пятнадцать минут, выбрав нижнюю юбку и перчатки, а также диадему с желтыми цветочками и зелеными бархатными листиками, Рэчел вышла из магазина и направилась в кафе. Миссис Конвей обещала прислать все вещи на шхуну, как только будет переделана кайма на платье. Когда же Рэчел спросила, сколько все это будет стоить, надеясь, что хватит ее девяти фунтов, миссис Конвей ответила, что капитан Хэррис сам оплачивает счет.
        — Найл, я не могу позволить, чтобы ты платил за все эти вещи,  — начала Рэчел, едва только Хэррис вошел в кафе.
        — Ты мне это позволишь, кроме того, я уже все оплатил,  — произнес он твердо.  — Миссис Конвей говорит, что тебе нужны туфли. Мы пойдем и купим их, как только выпьем кофе.
        — Я сама заплачу или вообще не стану их носить.  — Рэчел была настроена очень решительно.
        Простые, цвета слоновой кости, туфли — носки у них имели форму миндаля, а каблуки были очень тонкими — смотрелись совершенно неуместно под подвернутыми джинсами и обошлись в четыре фунта. Рэчел была потрясена. Если уж эти туфли были столь дороги, то платье, вероятно, стоило безумных денег.
        Как только они вернулись на шхуну, Рэчел стала опять настаивать на том, чтобы отдать ему деньги.
        В тот вечер — последний вечер, когда она еще называлась Рэчел Девоне,  — Найл повел ее ужинать. На этот раз девушка не ощущала застенчивости. Она была слишком озабочена. Все, о чем Рэчел была в состоянии думать, так это о том, что завтра после полудня она станет миссис Найл Хэррис.
        — Да, кстати, сегодня я переговорил с месье Антуаном,  — сказал Найл неожиданно, когда они закончили еду и перешли к десерту.
        — Кто это — месье Антуан?  — спросила она равнодушно.
        — Твой приятель-парикмахер. Хотя я сомневаюсь, что это его подлинное имя. Я расслышал акцент типичного кокни. Как бы там ни было — из Парижа он или из Пимлико,  — этот разбойник будет завтра ожидать тебя к десяти часам, чтобы сделать прическу.
        — Ты сам записал меня к нему?
        Найл кивнул.
        — Миссис Конвей сказала, что тебе необходимо уложить волосы, и порекомендовала этого французского парикмахера.
        — Что именно ты сказал ей обо мне?  — Рэчел не смогла скрыть любопытства.
        — Я сказал, что ты только что закончила школу при монастыре в Европе и что у тебя нет родственниц, которые могли бы дать тебе нужный совет.
        — Почему ты не сказал ей правду?
        Хэррис, казалось, немного поколебался перед тем, как ответить.
        — А если бы она сообщила об этом в местную прессу?  — произнес он, пожимая плечами.  — А там раздули бы историю. Таинственный английский отшельник погибает во время урагана. Его дочь выброшена на берег… неожиданная свадьба…
        — Неужели здесь печатают подобные вещи?
        — Да, именно так, а появись подобная статья в «Нассау Дейли Трибьюн», агентства сразу же подхватят эту новость и разнесут по всему свету. Мы и не поймем, каким образом стали сенсацией номер один в мировых новостях. А я вовсе не хочу, чтобы во время медового месяца меня преследовали неутомимые журналисты.
        Позже, когда они шли на корабль. Хэррис неожиданно сказал:
        — Рэчел, ты ведь еще можешь изменить свое решение. Еще не поздно все отыграть.
        — Тебе кажется, мы делаем ошибку?  — спросила она с беспокойством.
        — Я все решил. Но ты вольна поступить как хочешь. Ведь трудно сказать, о чем ты сейчас думаешь, хотя знакомство с цивилизацией, кажется, делает тебя более понятливой.
        Они расстались на трапе. Найл сказал, что хочет немного покурить перед тем, как вернуться в каюту. Пока они стояли на якоре в гавани, он спал в гамаке, подвешенном в кают-компании.
        Рэчел ждала, поцелует ли он ее сегодня опять. Но хотя он и коснулся ее щеки указательным пальцем, его пожелание спокойной ночи прозвучало самым обычным образом.
        На следующее утро Рэчел отправилась к парикмахеру. Какова бы ни была его национальность, он, безусловно, являлся мастером своего дела. Хотя Рэчел никогда не пользовалась купальной шапочкой и часами находилась на солнце, волосы ее были в прекрасном состоянии. Бывало, Октавия, когда у нее появлялось желание, мыла волосы Рэчел дождевой водой и втирала в голову пригоршню пальмового масла. Втайне раздражаясь этими действиями, Рэчел вынуждена была с ними, в конце концов, смириться, потому что это доставляло удовольствие кухарке, которую она любила. Теперь же, слушая месье Антуана, она признала, что должна быть благодарна Октавии, потому что, как говорил парикмахер, соленая вода и солнце разрушительно действуют на женские волосы.
        — Я уверяю вас, мадемуазель, видели бы вы только волосы некоторых моих клиенток,  — сказал он.  — Вы бы изумились! Их состояние вызывает сожаление — огромное сожаление! Кожа головы как будто зажарена! Волосы сухие и ломкие, как солома. Ни блеска, ни толщины, ни жизни! И они хотят хорошую прическу! Я вас спрашиваю: как может такой мастер, как я, создать шедевр из подобных волос? Еще одни крупные бигуди…  — Последние слова были обращены к помощнику.
        — Вам, должно быть, очень сложно работать.  — Рэчел была довольна, что он все время говорит. Это помогло ей немного успокоиться.
        — Сложно?! Это не только сложно — это невозможно!  — воскликнул он со страстью.  — Откровенно говоря, мадемуазель, я изумлен: несмотря на загар, ваши волосы доставляют мне истинное удовольствие — с ними приятно работать. Мари проводит вас к сушилке.
        Было уже четверть двенадцатого, когда он, завершив труд, отступил на один шаг и ждал ее реакции.
        — Вам нравится, мадемуазель? Вы удовлетворены?  — Месье Антуан держал перед ней зеркало так, чтобы она могла увидеть прическу сзади.
        — Нравится? Я не могу поверить своим глазам,  — воскликнула Рэчел, и глаза ее заблестели. И хотя она все время видела в зеркале себя, пока парикмахер делал ей прическу, конечный результат был просто потрясающим. У нее перехватило дыхание. Теперь она была рада, что Найл помешал ей постричься. Гладко зачесанные на висках и высоко собранные над ее длинной шеей, волосы оказались уложены в гладкие, блестящие кольца.
        — Видите, я так причесал ваши волосы, что, надев платье, вы не испортите прическу. Теперь немного лака и… о ля-ля!
        Поблагодарив парикмахера и оплатив счет, она купила бледно-розовую помаду, которую ей порекомендовали в отделе косметики, и поспешила на улицу. Перед тем как вернуться на «Дельфин», Рэчел предстояло выполнить еще одно очень важное дело.
        В конце квартала находился магазин подарков. Рэчел толкнула дверь с колокольчиком и вошла.
        — Доброе утро. Я хочу купить подарок для мужчины.  — Она обвела взглядом груды вещей, разложенных на полках.
        Продавщица положила перед ней золотую зажигалку, браслет, галстук, но все это оказалось слишком дорогим. Наконец она протянула Рэчел портсигар.
        — О да, это было бы великолепно.  — Рэчел вспомнила о помятой старой жестяной коробочке, которая служила Найлу для хранения сигарет.  — Сколько он стоит?  — Она взглянула на часы, которые показывали уже без двадцати двенадцать.
        К счастью, обнаружилось, что после покупки у нее осталось еще шесть пенсов в кошельке. Как только продавщица завернула подарок, Рэчел выскочила из магазина и бросилась к набережной. Никого из мужчин не было на шхуне, когда она вернулась на борт. Рэчел уже почти закончила одеваться, когда услышала их голоса, доносившиеся с берега. Еще через несколько минут Найл деликатно постучал в дверь каюты.
        — Ты здесь, Рэчел?  — позвал он.  — Тебе не нужна моя помощь? Застегнуть молнию или еще что-нибудь?
        — О, пожалуйста, подожди. Я выйду через минуту.  — Рэчел не хотела, чтобы он увидел ее раньше, чем она будет готова.
        Отцовские часы показывали без трех минут двенадцать, когда она натянула мягкие белые лайковые перчатки. В каюте не было зеркала, но, кажется, все в порядке. Швы на чулках выглядели ровными, нижняя юбка не торчала из-под платья, а диадема сияла в волосах. Она открыла дверь каюты — щеки ее были такими же розовыми, как только что купленная помада, а сердце учащенно билось.
        — Теперь я готова, Найл.
        — Есть еще время хлебнуть для храбрости, если тебе это, конечно, нужно. Тибой пошел за такси,  — донесся голос Найла из трюма. Через минуту он вернулся в кают-компанию с бутылкой и двумя бокалами в руках и замер ошарашенный.
        — Тебе нравится мое платье?  — Все хорошо?  — спросила Рэчел с тревогой, нарушая затянувшееся молчание.
        Найл поставил бокалы и подошел к ней. Он взял ее за руки и тихо сказал:
        — И эта девушка удивляется, почему на нее оглядываются на улице. Ты… восхитительна, Рэчел.
        — Эй, кэп, такси ждет,  — раздался голос Тибоя с трапа.
        — Времени на посошок не остается.  — Будь осторожна на трапе — не сломай каблук, дорогая!
        Через полчаса все было закончено. Важный шаг был сделан.
        — Миссис Хэррис, мне кажется, вы голодны,  — сказал Найл, поддразнивая ее, помогая спуститься снова в кают-компанию.  — Вы мало съели сегодня за завтраком. Тибой, иди сюда. Моя жена страдает от недоедания.
        Тибой последовал за ними по лестнице и скрылся в трюме. Через несколько секунд он вернулся с подносом, накрытым салфеткой, и осторожно поставил его на стол.
        — Итак, миссис Хэррис,  — он снял цветную салфетку,  — это приготовлено по специальному заказу кэпа,  — объявил Тибой.
        — Но Найл, откуда это?  — спросила Рэчел, ни разу в жизни не видевшая подобных пирожных, разложенных на подносе.
        — Из одного местного ресторана: примерно так принято есть на свадьбах в Англии.
        Рэчел сидела, ничего не говоря, все еще держа в руках букет из бледно-желтых роз, которые вручил ей Тибой перед тем, как они поехали на такси регистрировать брак. Глядя на пирожные, она тихо произнесла:
        — Ты подумал обо всем. Спасибо тебе, Найл. Прошло еще некоторое время — Тибой скромно удалился,  — и тут Рэчел вспомнила о портсигаре.
        — Я совсем забыла, ведь у меня для тебя тоже есть подарок,  — Она принесла из каюты портсигар и вручила Найлу.
        — О, Рэчел, именно этого мне недоставало,  — сказал тот, благодарно улыбаясь.
        Несколькими часами позже Рэчел начала недоумевать, как она могла сомневаться, что их брак окажется неудачным. Когда Хэррис спросил ее, как она предпочтет провести послеобеденное время, Рэчел ответила, что недурно бы искупаться. Но Найл ответил, что пока не стоит портить прическу — у него в запасе есть еще сюрприз. Поэтому они сели в такси и поехали кататься по побережью.
        Перед тем как выйти, Рэчел переоделась в джинсы и сняла диадему. Найл не стал менять одежду, и она подумала, что ее муж выглядит очень элегантно.
        На нем были серый тропический костюм, безупречная белая рубашка и черный шелковый галстук. Посторонний никогда бы не догадался, что перед ним моряк. Сегодня Хэррис был похож на какого-нибудь преуспевающего бизнесмена.
        Вечером он повел ее в ресторан одного из самых больших местных отелей.
        — Мне кажется, тебе будет приятно показаться тут в новом платье и с этой прической,  — объяснил он, когда новобрачные уже сидели на террасе, примыкающей к отелю.
        Под ними плескались освещенное луной море, а вокруг террасы сияли китайские фонарики. Это был ночной Нассау — город миллионеров и знаменитостей. Все в этом ресторане — начиная от тяжелых льняных скатертей и заканчивая хрустальными вазами с гвоздиками на каждом столе — было самого высокого качества и очень дорогое. Это был мир мягких ковров, внимательных официантов, богатых и редких яств, отборных вин. Все кругом было пропитано запахом дорогих гаванских сигар и французских духов. На сцене, в глубине зала, играл небольшой оркестр — он исполнял музыку из спектаклей на Бродвее. После ужина Найл спросил, не хочет ли Рэчел потанцевать.
        — Но я не умею,  — возразила она.
        — Не волнуйся, это вовсе не так сложно,  — успокоил Найл. Он взял жену под руку, и она была вынуждена за ним последовать. Площадка для танцев оказалась небольшой, и на ней находилось много танцующих пар. Исполняли куикстеп. Найл уверенно вел ее, у Рэчел оказалось врожденное чувство ритма. Вскоре она поняла, что совсем неплохо танцует. Когда сердечный приступ. Они с Надин были в это время в Монте-Карло, он упал замертво прямо в казино. Такой ужасный шок для нее, бедняжки. Хотя сэр Джеймс, конечно, не был молодым…
        — Он умер?  — спросил Найл натянутым голосом.
        — Да… теперь Надин вдова. Но очевидно, вдовство это не затянется. На прошлой неделе она вернулась на Бермуды и не производила впечатления человека, убитого горем. Но, похоже, большой любви в этом браке и не было.  — Миссис Ланкастер сухо рассмеялась.  — Ты увидишь, она очень похорошела. Поездка по Европе, очевидно, напряженная светская жизнь подорвали здоровье сэра Джеймса и стали причиной сердечного приступа. Ей же она только придала очарования. А ведь Надин всегда была очаровательна, правда, Найл?
        Он немного побледнел.
        — Надеюсь, вы хорошо отдохнете, миссис Ланкастер.  — Официальный тон Хэрриса не оставлял надежд на продолжение разговора.  — Спокойной ночи, всего доброго, мистер Сальвадор.
        Через несколько минут он усаживал Рэчел в такси.
        До пристани они ехали минут десять, все это время Найл молчал и даже не курил. Хотя в темноте нельзя было увидеть выражение его лица, но отсвет уличных фонарей давал возможность разглядеть руки Найла — они были сжаты в кулаки. Хэррис был погружен в какие-то яростные внутренние переживания и, казалось, совсем забыл о своей молодой жене. Рэчел дрожала, но не от холода. У нее было предчувствие какой-то беды: очевидно, что в течение нескольких минут в вестибюле гостиницы рухнула вся радость сегодняшнего дня.
        В конце набережной, где стоял на якоре «Дельфин», они вышли, и Найл дал пригоршню монет шоферу. Затем, даже не взяв Рэчел под руку, не обращая на нее внимания, быстрым шагом направился к шхуне. Он, правда, не забыл помочь взойти ей на палубу — но это все. В кают-компании Рэчел тихо спросила:
        — Может быть, приготовить какао или чай?
        — Что? Да, пожалуй.  — Он по-прежнему был погружен в свои мысли. Рэчел спустились в трюм, нашла полотенце и обвязалась им, чтобы не запачкать платье. Она разожгла плитку, поставила кастрюльку с молоком на огонь и закрыла полку с посудой. Смешав какао с молоком, Рэчел выглянула наружу. Найл стоял на том же месте, где она его оставила. Он уставился пустым взглядом в пространство, по его скулам ходили желваки. Хэррис все еще думал о чем-то, когда Рэчел поставила какао на стол. Неожиданно Найл положил руку ей на плечо. Это движение напугало ее. Она вскрикнула и отступила.  — Найл, пожалуйста…
        Не успела она закончить,  — а Рэчел уже была готова умолять мужа, чтобы он не злился на нее и не портил их счастливый день неприятными переживаниями от встречи с миссис Ланкастер,  — наверху раздался стон и что-то тяжелое упало на палубу. Найл отреагировал на шум быстрее, чем Рэчел. Пока она еще думала о причине грохота, Найл уже был на середине лестницы, ведущей наверх. Когда же она высунула голову наружу, тот уже сидел на коленях рядом с неподвижным телом.
        — Это Тибой,  — произнес он коротко через плечо.  — Или он мертвецки пьян, или без сознания. Тебе придется помочь спустить парня вниз.
        Когда Найл перевернул Тибоя и просунул руки ему под мышки, к Рэчел уже вернулось присутствие духа, она скинула свои лодочки на высоких каблуках. Подхватив Тибоя за ноги, Рэчел помогла дотащить его до люка. Однако спустить тяжелое тело матроса вниз по узкой лестнице оказалось делом нелегким. Он весил килограммов девяносто — это были кости и мышцы. Найл весил почти столько же, но даже он, несмотря на свой рост и налитые мускулы, покрылся потом от усилий, которые ему пришлось приложить, чтобы стащить Тибоя вниз. Они положили его на пол кают-компании, и Рэчел издала крик ужаса. Ее новое платье было забрызгано пятнами крови.
        — Он жив. Я прощупал его пульс.  — Нейл вывернул лампу из карданового подвеса, где она обычно закреплялась во время шторма. Но когда он установил лампу рядом с головой помощника, то тоже невольно вскрикнул. Правая штанина Тибоя была пропитана кровью, рукав рубахи окровавлен, на его густых волосах тоже виднелась кровь.
        — Поножовщина,  — произнес Найл сдержанно.  — Принеси воды и бинты. Бог даст, все может оказаться не столь серьезно, как кажется.
        Когда Рэчел вернулась с тазом холодной воды и чистыми кухонными полотенцами, Найл уже разрезал окровавленную штанину. Не глядя на Рэчел, он произнес:
        — Аптечка первой помощи находится на дне ящика справа. Принеси, пожалуйста, два одеяла.
        Выполнив эти указания, Рэчел наполнила чайник водой и поставила его на горелку. Затем снова вернулась в кают-компанию.
        — Лучше не смотри сюда — вид не из самых привлекательных,  — сказал Найл резко. Он изучал глубокую ножевую рану на бедре своего помощника.
        — Не говори глупостей. Я не боюсь крови.  — Взяв нож, Рэчел осторожно разрезала рукав рубахи Тибоя. Рана на руке оказалась не столь серьезной. Промыв и перебинтовав ее, Рэчел осмотрела голову Тибоя. Кровь сочилась из раны на самой макушке.  — Кто-то очень сильно ударил его по голове,  — сказала она с тревогой.  — Шишка величиной с черепаховое яйцо. Что с ним могло случиться?
        — Драка в каком-нибудь баре, очевидно. Он наверняка напился — чувствуешь запах? Я знаю, что он никогда не ввяжется в драку, если только его не вынудят. Он упрям, но не драчлив,  — сказал Найл, хмурясь.  — Мне кажется, парень приходит в себя. Я передвину лампу. Придется съездить в город и сделать рентгеновское исследование. Возможно, у него какое-нибудь внутреннее кровотечение. Совершенно очевидно, что Тибоя ранили серьезно. Посиди с ним, а я позвоню в больницу.
        Он отсутствовал недолго, но когда вернулся, Тибой, кажется, начал осознавать, где именно находится. Глядя на Рэчел, стоявшую рядом с ним на коленях, он пробормотал:
        — Простите, миссис Рэчел, что я испортил вашу свадьбу. Кэп отвезет меня на берег.  — Он закрыл глаза и застонал. Очевидно, каждое движение причиняло ему боль.  — Я уверен, что кэпу крупно повезло, когда он приплыл на Ангуну и нашел вас, миссис,  — прошептал он хрипло.
        Вскоре приехала скорая помощь. Два санитара в белых халатах привязали Тибоя к носилкам и понесли вверх на палубу.
        — Можно я поеду с тобой?  — спросила Рэчел Найла.
        — Лучше не стоит — это может занять несколько часов. Попытайся немного подремать. Не бойся оставаться одна. На причале есть охранник, который проследит, чтобы сюда никто не вошел.
        — Но Найл…
        — На споры нет времени. Иди спать.
        Когда скорая уехала, Рэчел закрыла люк, ведущий на палубу, и вернулась в кают-компанию. Не было еще одиннадцати часов, но теперь, когда напряжение спало, она ощутила приступ усталости и разочарования. Какао, приготовленное ею, уже давно остыло. Она вылила содержимое кружек, вымыла их и подогрела себе молоко. Затем сняла запятнанное свадебное платье, грязную нижнюю юбку, аккуратно сложила и убрала сверток подальше. Возможно, платье еще можно вычистить. Сейчас ей не хотелось его видеть. Оно стало символом этого неудачного дня. Бедняга Тибой и не знал, что свадьба была испорчена задолго до того, как он, раненый, появился на корабле. Это дело рук ужасной Ланкастерши. Отпивая молоко, Рэчел удрученно размышляла, где именно Найл мог познакомиться с такой особой. Женщина эта, очевидно, была ему чужда, но она приветствовала его и беседовала с ним гак, будто они были близкими друзьями. А кто такая эта Надин, которая потеряла своего старого мужа в Монте-Карло? Должно быть, Найл с ней знаком, и она, видимо, тоже относится к богатым слоям общества. Что это говорила ему миссис Ланкастер вкрадчивым голосом: «Она
всегда была очаровательна, Найл, не правда ли?»
        Не стал ли однажды Найл жертвой этого очарования? Может быть, Надин отвергла его и поставила в дурацкое положение лишь потому, что он был всего-навсего хозяином торговой шхуны? Не исключено, что он до сих пор влюблен в нее? Может быть, Найл женился на Рэчел, чтобы стереть память об этой любви? Но если это правда, а Надин теперь свободна, то…
        О, Боже правый, как только она могла это сделать! Как она могла согласиться на этот безумный брак!
        Глава 4
        Рано утром Рэчел была разбужена громкими голосами. Она спала одетая в джинсы и толстый свитер Найла. Очнулась от беспокойного сна, привстала и услышала, как хлопнули дверцы машины и заработал мотор. Когда она поспешила в кают-компанию, Найл только что вышел из каюты Тибоя. Он жестом попросил ее не говорить слишком громко, затем спустился в трюм и принес сковороду.
        — Тибою лучше. А ты можешь вернуться в постель,  — сказал он, отыскивая яйца и бекон.
        Рэчел, однако, уже окончательно проснулась. За время отсутствия Хэррисона она успела принять несколько важных решений. Самое сложное из них — делать вид, что ничего не произошло. Она обещала стать Найлу хорошей женой. Как бы тяжело ей ни приходилось, она решила выполнить это обещание.
        — Я сама все приготовлю,  — сказала Рэчел твердо, беря у него из рук бекон.  — Посиди и покури. Как Тибой?
        Если Найла и удивила эта новая манера обращения с ним, он не подал виду. Возможно, слишком устал, чтобы даже заметить это. Он уселся на откидную скамейку и взял пепельницу.
        — Что показал рентген?  — спросила Рэчел, отрезая ломтики бекона и аккуратно раскладывая их на сковородке.
        — Перелома нет, лишь сотрясение мозга. Похоже, у него очень крепкий череп. Они наложили швы на рану на ноге, но если он пару дней полежит в постели, а затем не станет обращать на эту рану внимания, то станет опять как новенький. Когда мы вернемся домой, я прослежу, чтобы его еще раз осмотрел врач.
        — Может быть, ему лучше побыть в госпитале еще пару дней, а мы просто подождем его возвращения?  — спросила Рэчел, нарезая толстые куски хлеба.
        — Мы не задержимся здесь. Завтра рано утром мы покинем гавань.
        — Ты наймешь на место Тибоя кого-то другого?
        — Нет, я обойдусь сам. Я уже и раньше один управлялся со шхуной.
        — Но, Найл, в чем дело? Мы ведь не спешим?
        — Я просто хочу вернуться, вот и все.  — Хэррис говорил тихо, но твердо.
        Рэчел перевернула бекон и разбила два яйца. Потому что здесь Надин, подумала она грустно.
        Поев, Найл пошел навестить Тибоя. Он все еще был в каюте помощника, когда Рэчел вымыла посуду и аккуратно расставила все по местам. Она решила вернуться в постель.
        Дул сильный ветер, небо было затянуто облаками, когда «Серебряный дельфин» из Нассау через канал Норт-Ист Провиденс вышел в открытый Атлантический океан.
        Найл сказал жене, что она вряд ли может помочь ему, поэтому большую часть времени Рэчел проводила, убирая кают-компанию и приглядывая за Тибоем. Занимаясь этим, она взглянула на некоторые карты и лоции Найла. Насколько она могла понять, Бермуды находились в шестистах милях от Багамских островов, их разделял только океан. Она не имела никакого представления о том, какую скорость был в состоянии развить «Дельфин», но ей представлялось, что одному человеку очень сложно преодолеть такое расстояние.
        Найл спустился пообедать. Съев кусочек пирога с черепаховым мясом и отхлебнув из кружки немного черного кофе, он заглянул на минутку к Тибою и вернулся на палубу. Ко времени чаепития волнение на море усилилось, хотя небо было по-прежнему синим, а облака лишь частично закрывали его. Ничего не выражающим голосом Найл сказал, что ветер нарастает и что, очевидно, вскоре может начаться шторм.
        — Привяжи Тибоя к гамаку и прими пару таблеток от морской болезни — они в аптечке. Боюсь, тебя начнет укачивать,  — сказал он.
        Через час Найл вернулся, чтобы надеть дождевик. Ей было запрещено подниматься на палубу.
        — Ты справишься один со шхуной в такую погоду?  — спросила она, волнуясь.  — Может быть, я могу чем-нибудь помочь тебе? Думаю, мне не станет дурно.
        — Единственное, чем ты можешь мне помочь,  — это оставаться внизу, чтобы я был уверен в полной твоей безопасности,  — ответил Хэррис поспешно.  — На палубе скользко, и корабль начинает сильно качать. Убедись, что все привязано, а если почувствуешь тошноту — ради всего святого!  — ложись на койку. Тебе, вероятно, будет плохо, но, по крайней мере, не стошнит.
        — Да, это большое утешение,  — ответила Рэчел. Должно быть, еще утром он знал о приближающейся буре. Почему бы им не задержаться на сутки в порту? Даже если Найлу безразличны ее чувства, он мог бы подумать о Тибое. Его помощник и так себя чувствовал плохо — а тут еще оглушительный ветер и раскачивающаяся койка.
        — Не бойся. Нам ничто не грозит. Поверь мне.  — Одетый в тяжелые резиновые сапоги и прорезиненную черную накидку, Найл опять исчез на палубе. Рэчел последовала его совету и проверила, все ли закреплено. Когда она вернулась к Тибою, тот пытался развязать ремни, которыми был пристегнут к койке. Он настаивал, что должен встать и помочь капитану, хотя стоило парню поднять голову хотя бы на дюйм, как его лицо искажалось от боли.
        — Не пытайся подняться,  — сказала Рэчел резко.  — Если ты это сделаешь, капитан посадит тебя в мешок. Я дам тебе еще несколько пилюль, а ты пообещай, что будешь смирно лежать и вести себя разумно.
        Оставаться здесь, когда наверху бушевала стихия, оказалось нелегким испытанием. А вдруг Найл поскользнулся и его смыла волна? А вдруг ветер сорвет парус? А вдруг… Стараясь овладеть собой, Рэчел заставила себя не думать обо всех этих ужасных возможностях. Слава Богу, она, по крайней мере, пока не страдает от морской болезни.
        Прошло еще тридцать шесть часов — и в ярко-красных и золотых лучах заката они приблизились к Бермудам. Отражающие небосклон воды были похожи на богатые венецианские шелка.
        Когда шхуна проходила рядом с темно-серым крейсером Флота Ее Величества, раздался резкий свисток. Рэчел поглядела наверх и увидела, что ей машет рукой матрос. А дальше ее ждало новое зрелище: высокие мачты большого торгового корабля вырисовывались на фоне розовых облаков. Пройдя мимо острова Саунд, «Серебряный дельфин» вошел в гавань Хэмилтон, заполненную судами всех размеров. Здесь сгрудились шикарные лайнеры и нефтяные танкеры, потрепанные старенькие пароходики и прогулочные яхты.
        Не успели они причалить к берегу, как наступили сумерки. Интересно, как ее примет бабушка Найла, думала Рэчел. Какая она? Домашняя и добрая — своего рода белокожая Октавия? Или она будет потрясена и возмущена поспешной женитьбой внука? Как она отнесется к его молоденькой жене?
        Но перед тем как поехать в дом к пожилой женщине — Рэчел представила себе аккуратный скромный коттедж из сосновых бревен на берегу залива,  — они должны были отвезти Тибоя в госпиталь. Он уже почти оправился, но рана на ноге требовала внимания.
        После госпиталя они ехали в такси еще минут десять — дорога была узкой и мучительной. Наконец показались высокие ворота. Когда машина остановилась, Рэчел увидела большой особняк с многочисленными ярко освещенными окнами и подъездом с элегантными колоннами. И что теперь?  — подумала она устало. Рэчел проголодалась и мечтала упасть в постель. Что это за срочное дело, ради которого Найл сюда приехал? Она надеялась, что это не займет много времени. Найл заплатил водителю и попросил вынести чемоданы.
        — Выходим. Мы дома,  — сказал он Рэчел.
        — Здесь?  — воскликнула она, выбираясь наружу. Но Найл уже нажимал звонок и не слушал ее.
        Почти сразу же дверь отворил пожилой негр-дворецкий в белом льняном пиджаке и черных брюках. Он был похож на старого Сэма в Ангуне — любезный и мудрый, с небольшой лысиной, окруженной вьющимися седыми волосами. У него оказался низкий голос, он говорил почти как англичанин, лишь легкий мягкий акцент выдавал в нем местного жителя.
        — О, мистер Хэррис, мы не ожидали, что вы так рано вернетесь. Все в порядке, сэр?  — воскликнул он.
        — Все отлично, Жозеф, просто слегка изменились планы. Как дела у вас?
        — Мисс Жули чувствует себя отлично, но миссис Хэррис…  — Он остановился на полуслове, заметив Рэчел, которая нерешительно переминалась с ноги на ногу, стоя за спиной Найла.
        — О, прошу прощения, мисс. Я был так рад увидеть мистера Найла, что даже не заметил, что он приехал не один.
        — Это Жозеф Баркер, Рэчел,  — сказал Найл.  — Он работает здесь очень давно — еще до появления меня на свет. Почти полвека, да, Жозеф?
        — Все верно, мистер Хэррис. Мне было чуть больше одиннадцати лет, когда ваш отец привез меня в Мунгейтс.
        Рэчел протянула ему руку.
        — Здравствуйте, мистер Баркер,  — произнесла она застенчиво.
        — Жозеф, у нас было изнурительное путешествие. Позови горничную, чтобы она помогла Рэчел. Нам нужно принять ванну и переодеться.
        Дворецкий понимающе кивнул и нажал на звонок в стене. Затем он вышел наружу, чтобы взять багаж, оставленный на ступеньках крыльца водителем такси.
        Несколько минут спустя симпатичная горничная с кожей цвета шоколада поспешно вошла в холл через заднюю дверь. На ней было светло-синее форменное платье с воротничком и манжетами из мягкой ткани. На голове горничной красовался синий бант.
        — Здравствуйте, мистер Хэррис. Добрый вечер, мисс.  — Два ряда белоснежных зубов блеснули, когда она улыбнулась.
        — Привет, Риетта. Как ты поживаешь? Проводи, будь добра, госпожу Рэчел в ванную. Подыщи ей, пожалуйста, одежду для вечера и все, что может понадобиться еще.
        — Конечно, мистер Хэррис.  — Девушка с любопытством посмотрела на Рэчел.  — Сюда, пожалуйста, мисс.
        Она повернулась к широкой лестнице, и Рэчел пошла за ней следом. Но не успела она ступить на первую ступеньку, как дверь слева от нее неожиданно отворилась и в холл вошли сразу несколько мужчин и женщин. Они были в вечерних костюмах и платьях, весело смеялись и болтали. И вдруг замолкли, увидев Найла и Рэчел.
        — О, Найл, милый, я и не думала, что ты так быстро вернешься!
        Последней в холле появилась высокая стройная брюнетка в красном шифоновом платье. Подойдя к Найлу, она нежно обняла его и поцеловала.
        — Ты, наверное, очень устал и не поедешь вместе с нами? Мы собираемся на бал по случаю дня рождения Мелани Эллен,  — объяснила она и сделала шаг назад. Затем увидела Рэчел.
        — О, прости, я не заметила, что ты не один. Последовала минутная пауза. Она ждала, чтобы Найл представил их, выражение ее лица было слегка озадаченным, но вежливым. Гости тоже с любопытством глазели на Рэчел. Женщины приподняли брови, мужчины же были настроены более благожелательно.
        — Рэчел, это моя сестра Джульет,  — сказал Найл.
        Он был раздражен новым поворотом событий.
        Джульет Хэррис улыбнулась и протянула руку.
        — Добро пожаловать в Мунгейтс, мисс…
        — Рэчел — моя жена,  — коротко объяснил Найл.
        За этим объявлением последовала полная тишина.
        Никто не двинулся с места. Но на всех без исключения лицах, как поняла Рэчел, отразилось недоверие. Первой пришла в себя Джульет.
        — О, Найл, какой приятный сюрприз! Почему ты нас не предупредил? Мы… мы могли бы все для тебя подготовить!  — воскликнула она. Затем, не дав ему времени ответить, сделала шаг к Рэчел и взяла ее за руки: — Извините меня, я сбита с толку,  — сказала она несколько неуверенно.  — Я всегда считала, что Найл — убежденный холостяк. Но я очень рада, что ошиблась. Мне придется позвонить Элленам и предупредить их, что не смогу приехать. Они все поймут, я уверена.
        — Нет, этого делать не стоит, Жули,  — сказал Найл.  — Лучше тебе поехать в гости.
        — Но, Найл, не будь таким странным, я не могу…
        Брат оборвал ее:
        — Мы оба ужасно вымотаны, особенно Рэчел. Я хочу, чтобы она отправилась спать. Вы сможете поговорить завтра.
        Джульет открыла рот, чтобы возразить, но передумала.
        — Да, ты на самом деле выглядишь очень усталым, дорогой,  — согласилась она.  — Вероятно, ты прав, Найл. Говоришь,  — она вновь улыбнулась Рэчел,  — у нас будет масса времени, чтобы поболтать? Конечно, Рэчел, вы сможете познакомиться со всеми нашими друзьями в другой раз. Я уверена, они все поймут. Спокойной ночи, дорогая.
        — Извините нас, пожалуйста, доброй ночи!  — Найл холодно кивнул гостям сестры, затем, взяв Рэчел за руку, повел ее вверх по лестнице.
        В холле посетители вновь заговорили.
        Рэчел услышала, как кто-то из них сказал:
        — Какой приятный сюрприз, Жули, ваша бабушка будет довольна.
        Мужской голос произнес:
        — Очень эффектная малышка, напоминает Лорелей — эти волосы, просто чудо!
        Ответил резкий женский голос:
        — Интересно, как это воспримет Надин, когда узнает?
        Именно в эту секунду Рэчел споткнулась. Она не поняла, услышал или нет Найл это замечание. Он крепко сжал ее руку, чтобы удержать от падения.
        На площадке Найл сказал:
        — Я пойду, умоюсь, а потом мы встретимся. Риетта о тебе позаботится,  — и исчез в конце длинного коридора.
        — Сюда, миссис Хэррис, пожалуйста.  — Горничная повела ее в противоположную сторону.
        Когда Рэчел вошла в ванную комнату, она вытаращила глаза от изумления. Размеры ванной превосходили в два раза ее спальную комнату в бунгало, стены и потолок выложены крупными плитками черно-белого мрамора. На полу лежал синий толстый ковер. Ванна была встроена в пол, вокруг нее висели блестящие непромокаемые занавески цвета жемчуга, на полочках стояли загадочные бутылочки и тюбики.
        Риетта включила горячую воду и бросила на дно несколько кристаллов из большого фарфорового кувшина с золотыми спиралями. Затем она отодвинула дверцу стенного шкафа и вынула желтый махровый халат.
        — Это ванная для леди, мэм, джентльмены пользуются другой ванной,  — объяснила она, ожидая, пока Рэчел снимет свою помятую одежду.  — Извините, мэм, я пойду и принесу вам ночную сорочку.
        Когда она ушла, Рэчел отодвинула занавес и вошла в приятно пахнущую воду. Спрятав волосы под прозрачную шапочку для душа, она опустилась в воду и с облегчением вздохнула. Одна мысль мучила ее. Почему Найл обманул ее и не сказал, что богат? Хотя, возможно, он и не обманывал ее — просто ничего не говорил об этом. Но даже и такое поведение при данных обстоятельствах можно назвать нечестным. Ну а если у него есть особняк и слуги, то почему Хэррис мотается по морям на своем видавшем виды судне?
        Риетта недолго отсутствовала, и когда Рэчел вышла из ванной, горничная протянула ей халат и помогла надеть его.
        — О, мэм, как вы испортили себе руки на этой шхуне! Присядьте, я займусь ими. Ваша комната еще не готова.
        Рэчел села в кресло. Риетта достала несессер с маникюрными принадлежностями и начала приводить в порядок ее руки. Она смягчила ладони и тыльную сторону рук кремом, обрезала заусенцы и ногти, покрыла их нежным розовым лаком, потом занялась ногами. Наконец она помассировала ей руки и ноги еще одним нежным белым кремом.
        — Как приятно, что вы не курите, мэм,  — сказала она улыбаясь.  — Мисс Жули, она дымит, как печка, и мне приходится много трудиться, чтобы вывести никотиновые пятна на ее руках. Я личная горничная мисс Жули, но теперь я буду ухаживать за вами обеими.
        Отложив в сторону маникюрные принадлежности, она занялась волосами Рэчел. Риетта энергично расчесывала их в течение нескольких минут. Затем уложила в пучок и заколола.
        — Мэм, ваши волосы великолепны,  — отметила она с восхищением, затем добавила: — У вас есть любимые духи?
        — К сожалению, нет, Риетта.
        Горничная открыла ящик, полный различных флакончиков.
        — Это упрощает дело. У мисс Жули столько духов, что хватит на десятерых,  — сказала она через плечо.  — Думаю, что «Фиделвуд» подойдут вам. Их изготавливают только на Бермудских островах, и мистер Найл любит этот запах. Он всегда дарит большой флакон сестре на день рождения.
        Через некоторое время, завернувшись в банный халат, пропитанная дорогими ароматами, Рэчел пошла обратно по коридору. Спальная комната, которую для нее приготовили, находилась в задней части дома. Застекленные двери выходили на балкон.
        — Эта комната называется коралловой по цвету обивки,  — объяснила Риетта, указывая на две длинные шелковые панели, украшенные кораллового цвета ветвями, они обтягивали стены комнаты.  — Когда мистер Хэррис был холостяком, он спал в комнате, выходившей на лестничную площадку, теперь его комната находится по соседству с вашей — между ними гардеробная.  — Она указала на закрытую дверь позади кровати.
        Такой огромной кровати Рэчел никогда не видела — вероятно, футов восемь ширины, на низких ножках. У нее был высокий подголовник, затянутый розово-коралловым шелком. Соответствующего цвета покрывало лежало на кровати, края его были отогнуты, под ним виднелось тонкое льняное белье с кружевами.
        — Вы можете пока надеть сорочку, а я пойду, узнаю, приготовил ли повар ваш ужин,  — сказала Риетта.  — Мисс Жули никогда не носит ночных сорочек, она предпочитает пижаму.
        Рэчел вспомнила, что ночная рубашка, полученная на «Дельфине» от Найла, показалась ей великолепной, но ту и сравнить нельзя было с теперешней, которая лежала на кровати. Какой-то каскад шифона цвета персика — каскад… распадающийся на многочисленные оборки и пышные рукава стиля ампир. Кружевами была украшена вся ночная сорочка, широкие рукава, а высокий воротник застегнут на пятнадцать или двадцать маленьких пуговок. Но хотя одеяние было великолепным, Рэчел не решилась его надеть.
        — Риетта, думаю, мне не стоит брать одежду мисс Джульет. У меня есть своя собственная ночная сорочка, если вы, конечно, сумеете найти мой рюкзак — такая большая полотняная сумка.
        — Я уже распаковала его, мэм, и положила ночную сорочку в корзину для грязного белья. Вы не сможете надеть ее, пока не выстирают белье. А мисс Жули не обидится на вас. Она сказала мне и Жозефу, что мы должны давать вам любые вещи, которые могут понадобиться.
        Рэчел надела шифоновую, цвета абрикоса, ночную сорочку и пеньюар, а Риетта предложила ей одну из помад Джульет и настояла на том, чтобы Рэчел тонкой щеточкой слегка подкрасила ресницы.
        — Теперь вы выглядите именно так, как и должна выглядеть новобрачная,  — сказала она, наконец удовлетворенная. Через несколько минут раздался стук в дверь, молодой слуга вкатил в комнату столик и поставил его на ковре перед большим камином, в котором горел огонь. Накрыв столик белоснежной льняной скатертью, слуга достал кастрюлю с супом, поставил блюдо с целым холодным цыпленком и салатом, еще одно блюдо с бисквитом, пропитанным вином и украшенным печеньем — меренгами, тарелку с различными сырами и корзиночку с фруктами. В ведерке со льдом стояла бутылка шампанского, а отдельный поднос был накрыт для кофе. На трехъярусном блюде лежали пирожные.
        — Ну, вот и все, мэм, теперь можете отдыхать,  — сказала Риетта, когда сервировка стола была закончена.  — Мистер Хэррис присоединится к вам через несколько минут. Спокойной ночи, мэм. Приятных сновидений.  — Выключив верхний свет, она вышла улыбаясь.
        Комната теперь освещалась лишь каминным огнем и лампой на столе. Однако прошло еще немало времени, прежде чем через балконную дверь появился Найл. На гладкую синюю пижаму Найл надел темно-синий шелковый халат, подбородок его был чисто выбрит. Но он еще не сбросил с себя усталость и, совершенно очевидно, с трудом скрывал раздражение.
        — Тебя хорошо устроили?  — спросил он, даже не улыбнувшись. Увидев, что на ней надето, Найл раздраженно воскликнул: — Боже мой! Где только Риетта сумела раздобыть этот маскарадный костюм? Тон его был столь едким, что Рэчел съежилась.
        — Это рубашка твоей сестры, я не хотела ее надевать, но Риетта настояла.
        — Она тебе совершенно не подходит. Завтра ты должна купить себе что-то более приемлемое,  — сказал Найл холодно. Затем присмотрелся внимательнее: — Скажи Риетте, что воинственная раскраска мне тоже не нужна.
        — Извини, Найл, она просто пыталась улучшить… меня.  — Рэчел говорила еле слышно, боясь поднять глаза.
        — Ты мне нравишься такой, какая есть. Хочешь немного цыпленка?
        — Нет, спасибо, я не голодна.
        Найл отрезал себе кусок цыпленка, окинул взглядом накрытый столик, увидел шампанское, но не притронулся к бутылке. Не зная, что предпринять, Рэчел, сделав усилие, положила себе немного фруктового салата. Минут через пятнадцать, когда они выпили по чашке кофе, Рэчел, решив, что Найл немного смягчился после сытной трапезы, спросила:
        — Найл, почему ты не рассказал мне обо всем этом?
        Он поставил чашку с кофе и удивленно посмотрел ей в лицо.
        — Это все — что?  — спросил он спокойно.
        — Этот дом… твое богатство… твоя сестра.
        — Почему я не рассказал тебе о Джульет? О, просто я думаю, что описывать людей — большая ошибка. Это могло бы настроить тебя против нее,  — сказал он небрежно.
        — Ты полагаешь, что я оказалась бы настроенной против тебя, если бы имела представление о настоящем положении дел?
        — Могло. Но я думал, что «все это» не особенно важно. Мунгейтс тебе не нравится?
        Пока он находится в таком настроении, говорить с ним бессмысленно, подумала Рэчел. Вслух же она произнесла:
        — Я не хотела бы, Найл, чтобы ты обращался со мной как с ребенком.
        Он допил кофе, встал и позвонил.
        — Лучше принимать жизнь такой, какая она есть, Рэчел. Ты склонна задавать слишком много вопросов. Попытайся расслабиться и не беспокойся по мелочам. Сейчас придет Жозеф и все уберет. Ну а когда он все закончит, ложись спать. Ты выглядишь очень усталой.
        Когда Найл повернулся к балконным дверям, Рэчел не удержалась от вопроса:
        — Найл, почему ты женился на мне?
        На лице его ничего нельзя было прочесть:
        — Мне кажется, мы уже говорили об этом,  — произнес он ровным голосом.  — Спокойной ночи.
        Когда на следующее утро Рэчел проснулась, Риетта отдергивала занавес со второго огромного окна, находившегося прямо напротив постели. Рэчел, привыкшая и во сне ощущать дуновение морского ветерка, открыла дверь на балкон, перед тем как улечься спать.
        — Доброе утро, миссис Хэррис. Вы предпочитаете принять душ до завтрака или после?  — поинтересовалась горничная.  — Обычно мы не накрываем завтрак в столовой. Я принесу вам его сюда, когда вы скажете.
        — Риетта, тогда я сначала приму душ.
        — Что вы хотите на завтрак, мэм?
        — Что угодно… что есть.
        — Вы не соблюдаете никакую особенную диету, как мисс Жули?
        — Диету? Что это такое?  — спросила Рэчел.
        — Ну, чтобы сохранить хорошую фигуру, миссис Хэррис. У мисс Жули очень строгая диета. Ни сахара, ни пирожных, никакого хлеба. Все, что она заказывает утром,  — это диетический рулет и чашка черного кофе.
        — Но она и так очень тоненькая.
        — Мистер Найл о том же ей говорит. Он не очень любит костлявых женщин, по-моему.
        — О нет, я не собираюсь морить себя голодом,  — сказала Рэчел решительно.  — По утрам всегда хочется есть.
        — Значит, я скажу повару, чтобы он готовил вам что-нибудь вкусненькое,  — произнесла Риетта с одобрением.
        — Риетта, подождите.
        — Да, мэм?
        Рэчел заколебалась, думая, как бы лучше объяснить свою тревогу.
        — Риетта, если я иногда затрудняюсь сразу что-то сказать, то лишь потому, что долгие годы жила в маленькой деревушке. Я не привыкла к таким большим домам, к таким местам, как Бермуды. Поэтому если я сделаю какую-нибудь глупость, то поправьте меня, пожалуйста.
        — Конечно, миссис Хэррис. Не стоит ни о чем волноваться. Никому до этого и дела нет — лишь бы мистеру Хэррису все нравилось. А уж в этом-то я не сомневаюсь!
        Приняв душ и почистив зубы, Рэчел вернулась в спальню и уложила волосы. Затем, все еще одетая в банный халат, потому что ничего иного у нее не было, она вышла на балкон. Прямо под балконом вниз убегала аллея, которая вела к небольшому песчаному пляжу. Куда ни бросишь взгляд,  — везде росли цветы. Сладко пахнущая жимолость обвивала колоннаду под балконом, вокруг — живая изгородь из гибискуса и олеандра.
        — Доброе утро. Как ты спала?
        Рэчел повернулась и оказалась лицом к лицу со своим мужем. Он медленно шел по залитому солнцем балкону, который огибал весь дом вокруг, так что через многочисленные стеклянные двери можно было зайти в другие комнаты.
        — О, отлично, спасибо. А ты?
        Интересно, подумала она, в каком он сейчас настроении?
        — Я слишком устал и спал, как убитый. Ты уже позавтракала?
        — Нет, Риетта скоро принесет его сюда.
        — Я позавтракаю с тобой. А, вот и она.  — Найл пошел к двери.  — Риетта, вынеси, пожалуйста, поднос на балкон. Здесь хватит на двоих?
        — Если не хватит, я принесу еще,  — сказала горничная весело, ставя поднос на низкий плетеный столик. Вся мебель на балконе — несколько столов, различные кресла и шезлонги — была сделана из полированного тростника, а на креслах лежали разноцветные подушки. Завтрак был столь же обилен, как и ужин.
        — Риетта спросила меня, не следую ли я какой-нибудь диете. Наверное, скоро мне понадобится диета. Все эти восхитительные лакомства! Я стану такой же толстой, как Октавия.
        Найл засмеялся. Джульет, вышедшая на балкон, увидела, что перед ней молодая пара во время медового месяца.
        — Доброе утро. Кажется, вам обоим очень весело,  — произнесла она, зевая. На ней было ярко-зеленое кимоно с вышитыми драконами, волосы гладко причесаны и перехвачены лентой.
        — Дорогой, у тебя нет с собой сигаретки? Танцы у Элленов продолжались до четырех утра. Я совершенно разбита.
        Найл угостил ее сигаретой из портсигара, подаренного Рэчел, и сестра его, постанывая, уселась в шезлонг.
        — Можно выпить немного кофе? Я могу взять чашку Найла,  — сказала она, обращаясь к Рэчел.  — Какие у вас яркие глаза и как вы великолепно выглядите. Вы всегда бываете такой оживленной по утрам или это лишь временное явление, связанное с бракосочетанием?
        — У нее нет дурных привычек — она не курит и ест не только траву,  — сказал Найл рассеянно, а Рэчел вспыхнула.
        На лице Джульет появилась гримаса:
        — О, пожалуйста, не читай мне нравоучений! С меня достаточно и Роберта. Роберт — это сумасшедший, который хочет на мне жениться,  — объяснила она Рэчел.  — Но, кстати, о свадьбе: каким образом вы встретились? Ты очень скрытен, Найл, мой мальчик, я даже и не догадывалась, что ты влюблен. Или все произошло мгновенно — любовь с первого взгляда?
        Рэчел испугалась, что Найл скажет сестре что-нибудь резкое. Но, к ее удивлению, он произнес совершенно беззаботно:
        — О, я знал Рэчел в течение полугода. Мы поженились так быстро, потому что недавно у нее умер отец и ей пришлось бы возвращаться в Англию.
        — А, понятно. Примите мои соболезнования, Рэчел,  — мягко сказала Джульет. Очевидно, она думала, как того и хотел Найл, что они уже некоторое время были близки.  — В любом случае, Найл, ты мог бы нам намекнуть,  — добавила она ворчливо.  — И почему было не подождать немного, не сыграть свадьбу здесь? Ты же знаешь, как это понравилось бы бабушке.
        — Но отец Рэчел умер всего три недели назад. Она, естественно, не хочет никакого торжества. Прием можно устроить и позже.
        — Где Найл встретил вас?  — спросила Джульет Рэчел.
        И вновь Найл сам ответил ей:
        — Она жила последние несколько лет на Багамах, а до этого в Лондоне. Кстати, после урагана, который опустошил остров, она потеряла почти все свое имущество. Если у тебя нет никаких дел утром, может быть, ты повозишь ее по городу? Ведь Рэчел нужно купить себе буквально все, правда, дорогая?
        — Да, наверное,  — пробормотала Рэчел.
        — О, беготня по магазинам! Да я это обожаю!  — воскликнула Джульет сияя.
        — Наверное, ты могла бы одолжить ей свое платье для выхода,  — добавил Найл.  — В настоящий момент у нее есть лишь пляжный костюм.
        — Конечно,  — согласилась сестра.  — Раз уж ты разрешаешь нам транжирить твои деньги, Найл, то я мигом, лишь приму душ и приведу в порядок лицо. Увидимся через полчаса, Рэчел, я пришлю Риетту с платьем для вас. Может быть, придется его чуть-чуть подшить — я немного выше вас, но это не займет много времени. Пока!
        После ее ухода Найл сказал:
        — Когда ты вернешься из магазина, можешь встретиться с моей бабушкой. Сейчас она спит. Обычно она читает за полночь и поэтому никого не принимает до одиннадцати утра. А теперь я должен пойти и одеться. Я хочу повидать Тибоя.
        — Найл…
        Он повернулся и нетерпеливо ждал продолжения.
        — Найл, наверное, не стоит пользоваться этим дешевым портсигаром — здесь у тебя, видимо, есть гораздо лучше.
        Глаза его сузились, и он молча смотрел на нее некоторое время. Затем сказал:
        — У меня их несколько.
        — Может быть, тогда следует отдать мой портсигар Тибою, я не обижусь.
        — Ты подарила мне его, полагая, что я могу отдать его первому встречному?  — спросил он холодно.
        — О нет. Что ты… Просто я хотела как-то отблагодарить тебя за твои подарки,  — сказала она смущенно.
        — Понятно. Кажется, ты никак не можешь понять простой вещи. Возможно, мне стоит объяснить тебе это получше. Что бы я ни делал — я делаю не для того, чтобы ты мне возвращала долг.
        Она не успела ничего возразить, как он ушел.
        Рэчел решила купить совсем немного одежды — лишь самое основное для того образа жизни, который она собиралась теперь вести. Но у Джульет было иное мнение.
        — Милая, не будьте глупенькой,  — сказала она, когда Рэчел отобрала два простых хлопковых платья, решив, что этого ей вполне хватит для дневных выходов.  — Вы теперь не должны стеснять себя в расходах. Надо тратить деньги, как хочешь и когда хочешь. Найл не станет возражать. Мне он дает строго определенную сумму, но вас не станет ограничивать. Кроме того, в любой момент может последовать поток приглашений, поэтому двух платьев не хватит — понадобится штук двадцать.
        Рэчел, не желая спорить в присутствии продавщицы, была вынуждена согласиться на покупку множества вещей, мысль о приобретении которых ей и в голову не пришла бы, пойди она одна по магазинам.
        Джульет, например, не считала экстравагантным купить дюжину пар веселых бермудских шорт.
        — Вы только их и станете носить, милая,  — заверила она ее.  — Кстати, здесь никто не носит короткие шорты, разве что туристы, да и то недолго. Это считается безумно неприличным, и все смеются над ними.
        Но шорты были лишь началом. Проведя в универмагах и бутиках подряд два часа, Рэчел уже не могла вспомнить, что именно она купила или не купила. А сколько потрачено денег, она вообще не могла себе представить, потому что Джульет полагала: ценники существуют лишь для продавщиц. Наверное, это огромная сумма, думала Рэчел с тревогой.
        — Пора выпить по чашечке кофе,  — сказала Джульет, когда часы показали одиннадцать утра.  — Давайте зайдем в «Ти Кози» — это довольно милый английский ресторан. Кстати, мы находимся на Франт-стрит, а вон то огромное здание называется «Хэррис».
        — «Хэррис»?  — переспросила Рэчел.
        Джульет рассмеялась:
        — Да, старинная фирма, принадлежащая нашей семье, милая. Вы так погружены в мечты… Хотите поскорее вернуться к Найлу?
        — Нет, что вы,  — ответила Рэчел поспешно.  — Я и не думала об этом.
        Какая старинная семейная фирма?  — размышляла она. Не ожидают ли ее какие-то новые открытия?
        В кафе только Джульет начала пересчитывать на пальцах сделанные за утро покупки, как открылась дверь и вошел стройный юноша.
        — Я увидел вас с улицы. Могу ли я присоединиться к вам на несколько минут?  — спросил он.
        Джульет улыбнулась:
        — На самом деле, наверное, ты подумал: ага, вот какая-то красивая незнакомка. Могу ли я ее подцепить? Ну а то, что в компании этой незнакомки оказалась Джульет,  — лишь облегчает дело, не так ли?
        Казалось, ехидное поддразнивание вовсе не задело юношу.
        — Как ты обо всем догадалась?  — спросил он весело.
        — Просто я могу предсказывать ход твоих мыслей, мой милый. Рэчел, это Брендон Харт. Из всех двуногих волков, обитающих на Бермудах,  — этот самый коварный. Брен — это Рэчел Хэррис.
        — Здравствуйте, мисс Хэррис,  — сказал он улыбаясь.  — Вы в родстве с этой худышкой?
        Джульет сама ответила ему:
        — Да, благодаря браку,  — сказала она со злорадством.  — Мне жаль разбивать твои надежды, мой милый, но она миссис, а не мисс. Мне жаль тебя, но Рэчел — жена Найла.
        Брен был поражен.
        — Ты шутишь, Джульет. Найл ведь отправился в очередное плавание.
        — Он вернулся прошлой ночью. А Рэчел — его бесценная добыча. Это сущая, правда, уверяю тебя. Правда, Рэчел?
        — Да, это совершенно верно, мистер Харт,  — подтвердила Рэчел.
        Правда ли, что Брендон был «волком», или Джульет лишь подтрунивала над ним, но Рэчел сразу же прониклась к нему симпатией. Брендона нельзя было назвать слишком красивым, но он выглядел крайне привлекательно, особенно когда улыбался. Среднего роста, худощавый, хорошо сложенный, он имел почти такие же светлые волосы, как у Рэчел. Но самыми яркими чертами мистера Харта были карие, слегка раскосые глаза и красивые руки.
        — О, счастливчик Найл! Я огорчен! Вы не хотите еще кофе, миссис Хэррис?  — Эти слова были сказаны, когда официантка, увидев нового посетителя, подошла к ним.
        — Милый, у нас нет времени,  — отозвалась Джульет.  — Мы еще в самой середине нашего похода по магазинам, настала пора убегать. Но хорошо, что мы встретились. По крайней мере, тебе не придется составлять свой очередной план нападения. Пока!
        Он поднялся.
        — Пока, Джульет. До свидания, миссис Хэррис. Мне очень приятно было с вами познакомиться,  — добавил он улыбаясь.
        — Бьюсь об заклад, что ему на самом деле было приятно с вами познакомиться,  — говорила Джульет своей спутнице некоторое время спустя, когда они вновь шли по улице.  — Но Брен не относится к тем людям, которых может обескуражить чей-нибудь брак. Особенно тогда, когда он на самом деле положит на кого-либо глаз.
        — Он и на самом деле «волк»?  — спросила Рэчел, надеясь выяснить, что же это все-таки означает.
        — Дорогая моя, он самый настоящий хищник. Мужчины сторонятся его. Они в ужасе — а вдруг он проникнется симпатией к их женам или подружкам? Женщины Брена просто обожают и вешаются на него, бедняжки. Когда он берется за дело, то становится дьявольски обходительным. К счастью, мы знакомы с ним с младенческих лет, и я, кажется, спокойно могу противостоять его обаянию. Вы тоже в безопасности, хотя лет через пять-шесть, может быть, станете более уязвимой. Ведь самая горячая любовь, в конце концов, ослабевает, и тут именно в этот момент Брен и подсекает свою рыбку.
        — Не думаю, что попаду на его крючок,  — сказала Рэчел улыбаясь.
        — Слава Богу, если так. По крайней мере, я надеюсь на это. Влюбиться в Брена — не дай Бог! Ни один из его романов никогда не длится более шести недель. А потом его жертвы мучаются, дурочки. В то же время вы ему понравились, а Найл вряд ли будет в восторге, если этот бандит решит попытать счастья ради интереса. Поэтому, если вы снова встретитесь с Бреном, попытайтесь не поддаваться его ухаживаниям.
        Когда женщины вернулись к обеду в Мунгейтс, Найл еще не появлялся. Он присоединился к ним в самом конце обеда. Затем Рэчел надела новый наряд — простое белое облегающее платье с узким зеленым пояском и бусами цвета морской волны. В этом платье она пошла с Найлом к его бабушке.
        Старшей миссис Хэррис было за семьдесят лет. Она лежала на софе в гостиной, ноги ее были прикрыты легким пледом, а плечи — ажурной шотландской шалью. Несмотря на целебный климат Бермудских островов, ей всегда было холодно, как объяснил Найл. Первое, на что обратила внимание Рэчел,  — бледное лицо и умные голубые глаза. Они несколько выцвели от старости, но когда-то были, наверное, такого же глубокого синего цвета, как и у Найла.
        — Войди и садись, дитя мое,  — сказала почтенная леди.  — Все ли тебе здесь нравится? Хорошо ли ты себя чувствуешь?
        — О да, прекрасно, спасибо,  — произнесла Рэчел улыбаясь. Пожилая леди произвела на нее приятное впечатление, и она хотела тоже ей понравиться.
        Вскоре Рэчел поняла, что миссис Хэррис обожает своего внука. Если даже она и не одобрила его поспешного брака, полагая, что Рэчел ему не пара, то была слишком воспитанна, чтобы это показать. Когда час спустя они расстались, Рэчел была почти убеждена, что понравилась бабушке Найла.
        Последующие две недели Рэчел почти не видела мужа. После того случая он не завтракал больше в ее компании, потому что вставал обычно в шесть часов, а иногда и раньше. Почти всегда он обедал или в офисе фирмы «Хэррис», или уезжал в клуб. Он приезжал в Мунгейтс за несколько минут до ужина, и пока Джульет была на танцах или на очередном приеме, проводил с Рэчел большую часть вечера в обществе миссис Хэррис. Найл играл с бабушкой в шахматы или в безик, а Рэчел читала книгу или наблюдала за игрой. Около одиннадцати часов они прощались с пожилой женщиной и шли в свои спальни. Еще один день миновал. Но зачастую лишь в час ночи Найл, наконец, гасил свет в своей комнате, и балкон погружался в полную темноту. Работал он или читал, Рэчел не знала. Может быть, он лежал на кровати, будучи не в состоянии заснуть, потому что женился на одной девушке, а влюблен был в другую.
        Хотя после того первого вечера, когда они приехали, никто не упоминал имени Надин, Рэчел узнала очень много о семье Хэрриса и своем муже. Значительную часть этой информации она почерпнула у Риетты. Хэррисы входили в число первых торговых семейств на Бермудах, объяснила Риетта. Имена на магазинах и складах Хэмилтона служили своего рода регистрационной книгой этих семейств. Хэррисы основали свое дело почти самыми первыми — в 1844 году торговлю здесь начал прапрадед Найла. Сам Найл руководил торговлей одного из магазинов, а также был членом парламентской палаты, директором одного из госпиталей.
        Плавание на «Серебряном дельфине» было для него своего рода каникулами. Такой отдых не только помогал ему снимать стресс, вызванный заботами о фирме, но и удовлетворял его естественную любовь к морским путешествиям.
        Однажды, застав Рэчел перед картиной в гостиной — на ней был изображен «Кохинур», один из красивейших клиперов, построенных на Бермудах в 1850 году,  — Жозеф решил устроить ей экскурсию.
        Название Мунгейтс — Лунные ворота — происходило, как она узнала, от формы отверстий в высокой стене, которая окружала территорию. Дом, один из старейших в колонии, был отгорожен от части сада. За долгие годы коралловый известняк выцвел — этому способствовали стихия и годы. Крыша была сделана из длинных известняковых плит, уложенных на кедровые бревна.
        С любовью к дому — как будто он им владел лично — Жозеф показал Рэчел толстые трубы, на которых оставались следы ураганных штормов. Строение, снаружи похожее на купол, называлось кладовой, а теперь использовалось в качестве дополнительной купальни.
        — Милая, не позволяйте Жозефу себя утомлять,  — сказала Джульет, возвращаясь домой от парикмахера и обнаружив, что старый дворецкий показывает Рэчел книгу со старыми гравюрами.
        — Я не устала, мне очень интересно,  — ответила Рэчел.  — Джульет, разве вы не любите этот дом? Разве вы не станете скучать по нему, когда выйдете замуж?
        Джульет пожала плечами.
        — Не думаю. Дом Роберта ничуть не хуже. Он возвращается из Нью-Йорка через несколько дней. Нам нужно будет всем четверым встретиться. Вы не хотите мартини, дорогая?
        — Нет, мне ничего не нужно.  — Рэчел наблюдала, как ее невестка подошла к шкафу с напитками и налила себе большую порцию джина, добавив немного вермута.
        Иногда она задавала себе вопрос, а не пытается ли Джульет подавить в себе печаль. Реальных доказательств тому не было. Джульет никогда не выглядела несчастной или встревоженной. На самом деле, стоило ей сбросить с себя то, что она называла «утренней хандрой», девушка становилась столь оживленной и разговорчивой, что это даже утомляло. Но, несмотря на болтовню невестки, переполненную жаргонными словечками, и легкомысленное отношение к жизни вообще, Рэчел не покидало интуитивное ощущение, что веселость эта была отчасти наигранной. Но что именно беспокоит невестку, Рэчел не понимала. Казалось, у Джульет есть все, что только можно себе пожелать. Если верить Риетте, то после замужества Джульет станет еще богаче.
        Может быть, в этом и заключалась проблема, думала Рэчел. Возможно, Джульет скучала по Роберту, хотя его деловая поездка в США ничуть не влияла на активность светской жизни Джульет. Иногда она уходила из дома после завтрака, а возвращалась глубоко за полночь, и то лишь затем, чтобы сменить одежду или подкраситься.
        Роберт должен был прилететь из Нью-Йорка в три часа пополудни. Джульет поехала встречать его в очаровательном алом платье. Оно было без рукавов и красиво облегало ее стройную фигуру до колен, а затем рассыпалось великолепными волнами. Туфли и сумка были из такой же яркой ткани. Джульет надела белые перчатки и шляпу из красного бархата, усыпанную цветами.
        — Вы великолепно выглядите, Жули,  — сказала Рэчел. Она наблюдала, как ее невестка одевается. Никогда еще девушка не была столь очаровательна.
        — Благодарю вас, милая, я и сама вижу, что выгляжу просто ослепительно. Будем надеяться, что на Робби я произведу такое же сногсшибательное впечатление. Ведь он наверняка в Нью-Йорке развлекался с какими-нибудь сиренами.
        — Вы уверены, что он захочет сегодня вечером пойти в ресторан?  — спросила Рэчел.
        Убедив Найла, что пора выводить жену с свет, Джульет забронировала столик в «Рандеву Рум» — ресторане огромного отеля «Кастл Харбор». Хотя Рэчел и мечтала надеть одно новое вечернее платье, она не могла не понимать, что после утомительной поездки в Нью-Йорк Роберт Хоуард, скорее всего, решит побыть со своей невестой наедине.
        — О, Робби захочет того, чего захочу я,  — сказала Джульет беззаботно.  — Он уже через час после чая захочет пообедать. Пока!
        В восемь часов вечера Роберт Хоуард появился в Мунгейтсе. Сначала он зашел в гостиную к миссис Хэррис, где девушки демонстрировали новые платья. Джульет выглядела изысканной в платье из золотистой ткани. На Рэчел было платье из белого шифона, а прическу завершала сеточка с жемчугами. Сеточку ей подарила бабушка Найла, увидев белое платье на вешалке. Это украшение прекрасно подходило к наряду Рэчел.
        Джульет никогда не описывала внешность своего жениха, и Рэчел ожидала, что он похож на Найла,  — лет тридцати, высокий и привлекательный. Но Роберт оказался не только лет на пятнадцать старше своего будущего шурина, но даже ростом несколько ниже Джульет. У него было круглое полноватое лицо — по крайней мере, именно таким оно показалось Рэчел во время их первой встречи. Манеры его были немного напыщенными и раздражали ее.
        Однако до того как Рэчел сумела разглядеть его получше, они уже попрощались с бабушкой и отправились в ресторан.
        Официант провел их к столику рядом с танцевальной площадкой, мужчины углубились в меню, и тут Рэчел заметила, что все присутствующие повернули головы в сторону входа. Взглянув туда же, она увидела, что в зал вошли двое. Мужчина перекинулся несколькими словами с метрдотелем, а его дама скользнула взглядом поверх голов. Став центром всеобщего внимания, дама стояла и небрежно перебирала пальцами украшение на шее. Это были великолепные аквамарины. Ее платье из серебристой ткани переливалось сине-зелеными цветами, обнаженные плечи едва прикрывало роскошное норковое манто, а на руках, обтянутых лайковыми перчатками до локтей, сверкали бриллиантовые браслеты.
        Однако не одежда привлекала взгляды присутствующих в зале. У женщины было высокомерное, необычного овала лицо, а медно-рыжий цвет ее пышных волос придавал незнакомке необъяснимое очарование. Она казалась самым красивым и неотразимым существом, которое Рэчел когда-либо видела. Тронув запястье Джульет — та пыталась прикурить сигарету от зажигалки,  — Рэчел прошептала:
        — Посмотрите, кто пришел, Жули. Вы их знаете?
        Джульет последовала за ее взглядом. Рэчел показалось, что ноздри невестки затрепетали, она закусила губу.
        — Я очень хорошо ее знаю,  — холодно произнесла она.  — Это Надин Фрейзер, или леди Оакхилл — ее новое имя.
        Слова эти были сказаны достаточно громко, так что мужчины могли прекрасно их расслышать. Роберт немедленно поднял глаза и повернулся, чтобы поглядеть на вошедшую. Найл, хотя наверняка слышал, что сказала Джульет, по-прежнему изучал список вин. Но Рэчел заметила, как заходили его желваки: это означало, что он недоволен.
        Глава 5
        К радости Рэчел, Надин и ее спутник направились к столику, расположенному на противоположной стороне танцевальной площадки, а так как там толкалось уже много танцующих, то шокирующей пары почти не было видно. Если бы они сели поближе, у Рэчел возникло бы непреодолимое искушение разглядеть женщину получше. Но это искушение длилось не дольше, чем перерыв между танцами.
        Хотя Роберт и поглядел в сторону Надин, а затем обменялся понимающим взглядом с Джульет, он не произнес ни слова. Большую часть ужина он рассказывал им о своей поездке в Нью-Йорк. Это было довольно неинтересно, к тому же Роберт был весьма плохим рассказчиком. Поскольку Найл целиком занялся едой, а глаза Джульет скользили по окружающим их людям, то Рэчел оставалось играть роль внимательной и вежливой слушательницы.
        Возможно, думала она, у Роберта есть масса положительных качеств. Но если таковые имелись, то они, скорее всего, находились глубоко внутри. Во время их первого знакомства он не произвел на Рэчел приятного впечатления. Она никак не могла понять, что именно привлекало к нему Джульет.
        Пока они ожидали кофе, Роберт пригласил свою невесту на танец. Рэчел заметила, что и танцор он никудышный. Мистер Хоуард держался слишком натянуто, а его движения напоминали куклу-марионетку, когда он то и дело дергал Джульет за руку. Эта пара производила впечатление полной несовместимости. Рэчел поразилась, насколько плохо они друг другу подходят: грациозно покачивающаяся морская водоросль и крючковатый неуклюжий краб.
        — Рэчел, хочешь потанцевать?  — спросил Найл, отвлекая ее от грустных мыслей.
        Рэчел кивнула, и они направились на площадку. Но на этот раз Найл танцевал по-иному, чем тогда, во время их свадебного вечера в Нассау. Он держал ее немного дальше, чем нужно, и следовать его шагам было сложно. Она сделала несколько ошибок, а он вежливо их простил — это лишь усугубило ее огорчение. Рэчел обрадовалась, когда музыка смолкла и они вернулись к столику.
        Следующий танец был ча-ча-ча, и Джульет неожиданно стала более оживленной, глаза ее заблестели, плечи задвигались в такт мелодии.
        — Пойдем, Найл, потанцуем!  — воскликнула она, вскакивая и схватив брата за руку. Роберт поглядел ей вслед с каким-то грустным выражением лица, затем повернулся к Рэчел.
        — Не окажете ли вы мне честь, миссис Хэррис?  — спросил он официально, начиная подниматься.
        Но Рэчел покачала головой.
        — Извините, мистер Хоуард. Я не умею танцевать этот танец.
        Он уселся, на лице его можно было прочесть чувство облегчения:
        — Буду с вами откровенен, я тоже не умею его танцевать. Я стараюсь танцевать, потому что знаю, насколько это нравится Джульет. Но, к сожалению, я неуклюж, как медведь.
        Голос его уже не звучал столь чопорно, а манеры не были такими нудными, как некоторое время назад. Он говорил застенчиво, даже униженно. Рэчел ощутила какое-то теплое чувство к нему, и ей стало стыдно за свои прежние мысли. Вероятно, он понимал, что Джульет слишком молода, неотразима и весела. Возможно, он приходил в ужас от одной мысли, что может ее потерять, бедняга. Пытаясь скрыть свою внутреннюю неуверенность, Роберт становился чопорным и надутым.
        — Вы, вероятно, устали, да?  — спросила Рэчел.  — Судя по тому, что вы рассказывали, Нью-Йорк — довольно утомительный город.
        — Да, это так,  — согласился он.  — Даже атмосфера его внушает уныние для человека, который привык дышать чистым воздухом океана. Для меня подобные поездки всегда довольно изнурительны. Но надеюсь, я не выгляжу слишком усталым и не испорчу вам удовольствие от этого вечера?  — добавил он с тревогой.
        — Нет, что вы,  — заверила его Рэчел не совсем искренне.
        — Вот и хорошо. Мне было бы неприятно сознавать, что я являюсь для всех обузой.
        — Может быть, мы сможем пораньше уйти,  — предложила она.  — Я не привыкла засиживаться допоздна. Мне кажется, что скоро я захочу спать.
        — Вы так думаете?  — спросил он, глядя на нее несколько удивленно.  — Мне всегда казалось, что вы, женщины, стараетесь всюду успеть. Джульет, по крайней мере, из таких. У нее фантастическое жизнелюбие. Она в любое время суток готова веселиться.
        — Да, но у нее не так много работы, как у вас. Когда вы поженитесь, ей придется заниматься домом…  — Она оборвала себя на полуслове.
        Прямо к ним направлялась Надин Оакхилл, придерживая рукой развевающееся платье, чтобы не задеть столики, мимо которых она проходила. Сначала Рэчел подумала, что за одним из столиков поблизости сидят ее друзья. Но именно к их столику направлялась молодая женщина.
        — Добрый вечер, Роберт. Добрый вечер, миссис Хэррис,  — произнесла она вежливо.  — Можно к вам подсесть?
        Роберт поспешно поднялся и предложил ей стул. Он вспыхнул и выглядел смущенным.
        — Леди Оакхилл, миссис Хэррис…  — объявил он, голос его прозвучал хрипло.
        — О, пожалуйста! Я сама хочу представиться,  — произнесла Надин улыбаясь.  — Я старая приятельница Найла и Джульет, а теперь и ваша, надеюсь, тоже, миссис Хэррис. О, может быть, мы отбросим прочь формальности? Я ненавижу, когда меня называют леди Оакхилл. Мне кажется, что я какая-то старая мымра. Да и вас называть миссис Хэррис я не могу — вы так молоды и очаровательны. Как вас зовут? Меня — Надин.
        — Рэчел.
        — О, действительно? Вам это имя очень подходит,  — сказала Надин. Затем, увидев, что Рэчел озадачена, добавила: — Вы знаете, по-еврейски Рэчел означает «овца».
        — О, Надин, мне кажется, что между миссис Хэррис и овцой нет ни малейшего сходства,  — вставил Роберт, и в его тоне послышался искренний упрек.
        Надин рассмеялась:
        — О, Роберт, ты совсем не изменился, старая ты перечница. Рэчел ничуть не похожа на овцу, но в ней есть что-то от ягненка.  — Она повернулась и опять поглядела на Рэчел.  — В Найле тоже есть что-то от ягненка.
        Рэчел не успела ответить, как к ним уже присоединились Найл и Джульет, но музыка продолжала играть. Видимо, они вернулись, увидев Надин.
        — Привет, Найл… привет, Джульет. Как приятно увидеть вас обоих. Как вы поживаете?  — спросила Надин тепло.
        Когда Рэчел увидела ее у входа в ресторан, Надин показалась ей отчужденной и надменной. Но теперь, улыбающаяся, разрумянившаяся, она была даже красивее, чем при первом взгляде.
        — Привет, Надин. Мы слышали, что ты вернулась. Где ты до сих пор пряталась?  — спросила Джульет. Она говорила дружелюбно, но радость, которую испытываешь при встрече с хорошим другом, в ее голосе не чувствовалась.
        — В последнее время мне не очень хотелось общаться с людьми,  — ответила тихо Надин,  — но рано или поздно нужно возобновлять знакомства.  — Она взглянула на Рэчел.  — Видите ли, совсем недавно умер мой муж. Это произошло, когда мы были на отдыхе, и случилось все совершенно внезапно. Он не был болен… С тех пор я чувствую себя потерянной…
        — Сочувствую вам,  — отозвалась Рэчел, ощущая неловкость положения. Она вспомнила, что говорила миссис Ланкастер о замужестве Надин, как об источнике всеобщих циничных насмешек, даже шутке дурного тона.
        — Я только что познакомилась с твоей женой, Найл,  — сказала Надин легким тоном.  — Она очаровательна. Я тебя искренне поздравляю.  — Он принял поздравление кивком головы и даже не улыбнулся. Она продолжила: — Вы, очевидно, знаете, что вся наша колония просто умирает от нетерпения познакомиться с ней. Все заинтригованы.  — Надин повернулась к Рэчел.  — Это так романтично. Найл возвращается из очередного морского путешествия с женой, которую абсолютно никто не знает.  — Она окинула взглядом складки юбки Рэчел, и на ее лице появилось несчастное выражение.  — Знаете, что я думаю, Рэчел? Я начинаю подозревать, что вы русалка.
        Рэчел рассмеялась и подняла подол своего платья, показывая две тонкие загорелые щиколотки и маленькие туфельки-лодочки. Но никому больше это замечание Надин не показалось смешным. А Рэчел испытывала к ней некоторую жалость, как недавно к Роберту Хоуарду, когда Джульет пошла танцевать ча-ча-ча.
        Надин, очевидно, приходилось быть совершенно бесчувственной, чтобы не понимать, насколько нежелательно здесь ее присутствие. Все проявляли к ней только вежливость, но не более.
        — Конечно, я понимаю, вы не хотите начинать круговорот вечеринок, пока еще не закончился ваш медовый месяц,  — продолжала Надин, ничуть не теряя присутствия духа.  — Но насколько я знаю, по пятницам Найл ходит в свой клуб. Так, может быть, вы, Рэчел, заедете ко мне завтра во время обеда. Мы бы славно вдвоем посидели. Никаких людных сборищ!
        Но не успела Рэчел что-то ответить, как Найл произнес ровным тоном:
        — Уверен, что моей жене это предложение должно понравиться, но завтра я не иду в контору, мы планируем выйти в море на «Морской фее». Последнее время я был очень занят, и мы мало находились вместе.
        Если Надин и догадалась о том, что жена Найла впервые слышит о подобной затее — в глазах Рэчел вспыхнуло нескрываемое изумление,  — то она и виду не подала.
        — О, конечно, это будет для вас отличным развлечением!  — сказала Надин с готовностью.  — Мы пообедаем вместе как-нибудь в другой раз. Мой спутник вернулся — и я вас покидаю.  — Она помахала рукой человеку, который остановился недалеко от их столика.
        — До свидания,  — сказала она вежливо остальным трем присутствующим.  — До свидания, Рэчел. Я так рада была с вами познакомиться и мечтаю снова встретиться.
        Она ушла — подбородок был гордо вздернут вверх, а медно-золотые волосы вызывающе блестели под приглушенным светом ламп на столиках.
        Джульет зажгла новую сигарету от кончика только что выкуренной и вставила ее в мундштук.
        — Да, Надин не меняется,  — произнесла она странным тоном.
        — Мне она понравилась,  — коротко сказала Рэчел.
        Эти слова как будто сами собой вырвались наружу. Она вовсе не собиралась говорить ничего подобного, но они прозвучали достаточно агрессивно.
        Роберт кашлянул, а Джульет подняла брови.
        — Почему бы и нет, милая? Надин — само воплощенное очарование. Кстати, об очаровательных людях… вот и Брен прибыл со своей компанией, он присоединился к Мэннингам.  — Она указала на стол в нескольких ядрах от них.  — Странно, с ним никого нет. Не думаешь ли ты,  — обратилась она к Роберту,  — что он решил приударить за Бетси Мэннинг? Правда, Джорджа это совсем не беспокоит. Я наблюдала за ними недавно: они, кажется, безумно друг от друга устали, бедняги. Но, очевидно, после десяти лет совместной жизни другого и ожидать не приходится.
        Погруженная в собственные мысли, Рэчел не заметила, как Брендон Харт подошел к их столику.
        — Хелло, Жули… Найл,  — сказал не любезно. Затем, обращаясь к Рэчел, проговорил: — Позвольте пригласить вас, миссис Хэррис.
        — К сожалению, нет. У Джульет разболелась голова, поэтому мы уходим сейчас же,  — сказал Найл холодно. Он снял со стула бархатную накидку и укутал плечи жены.
        — Мне очень жаль,  — ответил Брен грустно.  — Один из ваших обычных приступов мигрени, Джульет, да? Как неприятно, что он случился сегодня вечером. Надеюсь, утром вы будете чувствовать себя лучше. Хорошо, спокойной ночи, миссис Хэррис.
        Рэчел ничего не успела понять, как он, склонившись над ее рукой, плотно прижался к ней губами, а потом быстро удалился.
        — Молодой повеса!  — пробормотал Роберт яростно.
        Через пять минут все четверо вышли из ресторана. В пути до Мунгейтса никто не проронил ни слова. Затем Роберт помог женщинам выйти из машины, а Найл отвел ее в гараж.
        — Если не возражаете, я не стану входить в дом,  — сказал Роберт.  — Вы не пообедаете со мной завтра, Джульет? Я думаю, мы могли бы встретиться в «Ла Каравел» в час дня.
        Джульет кивнула, он поцеловал ее в щеку, пожелал спокойной ночи Рэчел и сел в свою машину.
        — Мне очень жаль, Джульет, у вас на самом деле болит голова?  — спросила Рэчел, когда они поднимались вверх по лестнице.
        Ее невестка рассмеялась:
        — Милая, вы сама невинность! Я абсолютно здорова. Просто Найл под этим предлогом вырвал вас из когтей Брена.
        — Но мистер Харт говорил что-то о ваших мигренях,  — начала было Рэчел.
        — Кроме различных детских болезней, единственное, что меня мучило, так это похмелье. Брен знает это и дал понять Найлу, что разгадал его уловку.
        Вот почему он так пылко поцеловал вам руку, чтобы Найл разозлился еще больше. Боже, что за ужасный вечер! Я сразу же лягу спать.
        В спальной комнате Рэчел сняла белое шифоновое платье и аккуратно повесила его в шкаф. Затем надела короткую белую ночную рубашку, расцвеченную букетами мимозы, и простой нейлоновый пеньюар. Она вынула заколки из прически и уже собиралась заплести косу, когда услышала, что Найл входит в соседнюю комнату. Некоторое время Рэчел расчесывала волосы, слегка хмурясь и покусывая нижнюю губу. Затем, приняв твердое решение, она швырнула гребень на туалетный столик и быстрыми шагами направилась в гардеробную. Дверь вела в маленькую узкую комнату, по обеим сторонам которой находились встроенные шкафы и полки. Дальняя дверь была открыта, и Рэчел услышала бряцание посуды и звук текущей воды. Она постучала в дверь:
        — Найл, можно войти?
        — Рэчел? Да, конечно,  — сказал он несколько озадаченно.
        Хэррис стоял возле столика у окна, в одной руке у него был кофейник, а в другой — сандвич. Он уже снял белый пиджак для выхода и черный галстук.
        — Хочешь есть? Поешь,  — предложил Найл, указывая на поднос.
        Сандвичи уже были приготовлены на кухне к их приходу, подумала Рэчел. Если бы хлеб нарезал сам Найл, то куски были бы толще, а сейчас они лежали аккуратными треугольниками, украшенные веточкой петрушки и кресс-салата.
        — Я бы выпила кофе,  — попросила она.
        — Я не принес молока. Пойду, возьму молока и захвачу еще одну чашку.
        Пока Найл отсутствовал, Рэчел оглядела комнату. Она было меньше, чем у нее, и обставлена значительно проще. Мебель и стены отделаны в коричнево-ореховых тонах. Ковер цвета темного тика, занавес — охры, коврики на стульях — репсовые, светло-коричневые. Кровать односпальная с подголовником, который переходил в столик. На нем стояли телефон, лампа и большая стеклянная пепельница. На другом столике лежали книги и небольшие, в кожаном чехле, часы для поездок.
        На туалетном столике Найл держал лишь гребень и щетку для одежды, а также небольшую кожаную шкатулку. Стол рядом с окном был завален массой бумаг и документов, грудой лежали толстые справочники. На стене над кроватью висела картина: парусное судно, которое напоролось на риф. Морскую тематику завершала модель «Серебряного дельфина», красовавшаяся на полочке.
        Когда Найл вошел в комнату, Рэчел сидела в кресле рядом с низким журнальным столиком. Он налил ей кофе, взял еще один сандвич для себя и сел напротив жены. Затем поглядел на ее ноги.
        — Ты еще не купила себе тапочки? Нужно что-то надевать на ноги.
        — Нет, купила. Но я полжизни провела босоногой и ходила не по толстым коврам, поэтому в толк не возьму, зачем это нужно?
        Брови его поднялись от изумления:
        — Ты пришла сюда, чтобы со мной повздорить?  — спросил он холодно.
        Это не входило в ее намерения. Но так как Найл высказал такое предположение, то Рэчел подумала, что это, может быть, неплохая идея. Ничего не могло быть хуже, чем их нынешние отношения.
        — Я хочу знать, почему ты был сегодня так груб с мистером Хартом?  — спросила она.
        Найл зажег сигарету и положил ногу на ногу.
        — Не припомню, чтобы я был с ним груб.
        — Видимо, по-твоему, это не грубость. Но мне кажется, нелепо было лгать, что у Джульет разболелась голова. Что плохого он сделал — пригласил меня на танец?
        — Тебе он нравится?
        — Да, нравится, очень нравится. Мне кажется, он довольно приятный человек.
        — Именно поэтому я и решил, что лучше вовремя уйти,  — произнес Найл холодно.  — Может быть, он тебе и кажется «приятным», Рэчел, но с этим человеком тебе вообще не стоит общаться.
        — Поэтому ты помешал мне пообедать завтра с леди Оакхилл? Она тоже мне не подходит?
        Найл ничего не ответил, но Рэчел поняла, что вывела его из себя, потому что его лицо напряглось, он не сводил глаз с кончика сигареты. Неожиданно ей захотелось поддеть его так сильно, чтобы Найл потерял над собой контроль. И только тогда, когда он выйдет из себя, она, может быть, узнает правду об их браке.
        — Так это верно?  — настаивала она.
        — Да, верно,  — ответил он ледяным тоном, немного помедлив.
        — Джульет уже объяснила мне, почему я не должна поддерживать отношения с мистером Хартом. Но не могу взять в толк, почему я не могу дружить с леди Оакхилл?
        Найл встал и сделал несколько шагов по комнате:
        — Потому что я так решил,  — ответил он коротко, глядя в окно, которым притаился темный сад.
        — Хочешь сказать, что если ты меня содержишь, то можешь диктовать свои правила?
        Он не двинулся с места.
        — Иди спать, Рэчел, уже поздно, и ты утомлена. Мы обсудим этот вопрос завтра, если ты будешь все еще настаивать.
        Рэчел вскочила на ноги, но не для того, чтобы уйти.
        — Я не пойду спать! Почему это? Ты разговариваешь со мной, как… со своей дочерью!
        Найл повернулся, и глаза его сузились.
        — Не пытайся вывести меня из равновесия, Рэчел. Я сейчас не настроен на ссору.
        — Мне плевать, в каком ты настроении! Я уже устала все время делать то, что ты мне велишь. Почему я должна выполнять твои приказы, даже не зная, что ты задумал?
        — Если ты не уйдешь отсюда через пять секунд, то потом горько в этом раскаешься!  — Он говорил сквозь зубы, глаза его приобрели стальной оттенок.
        Наконец-то она добилась желаемого! Найл был на волосок от того состояния, когда просто не сумеет контролировать свои действия и слова. Если она бросит ему еще несколько оскорбительных слов… На мгновение храбрость ей изменила. Затем, отбросив сомнения, полная решимости закончить начатое, Рэчел смело подняла подбородок и выпалила:
        — Уж не хочешь ли ты побить меня? Почему бы для разнообразия не стукнуть меня хорошенько? Ты не должен диктовать мне всю оставшуюся жизнь, что нужно делать, а что нет. Если я захочу видеться с Бреном или с Надин…  — Она чуть не задохнулась, потому что Найл крепко схватил ее и больно сжал плечи.
        — Я предупреждал тебя.  — В глазах Найла она не увидела никакой жалости. В эту минуту Рэчел на самом деле испугалась. Это был незнакомый человек. Человек, которого она никогда раньше не видела.
        Затем он резко оттолкнул ее от себя. Схватив ключи он машины, лежавшие на столике, Найл хлопнул дверью и вышел вон.
        — Похоже, вы плохо выспались. Почему бы вам не полежать немного в кровати утром?  — спросила Джульет. Было чуть позже одиннадцати утра, и она наткнулась на Рэчел, которая одиноко бродила по саду.
        — Да, я не очень хорошо спала,  — согласилась Рэчел, потому что трудно было иначе объяснить темные круги, залегшие под ее большими темно-янтарными глазами.  — Возможно, я переела. Мне снились плохие сны.
        — Найл не советовал вам полежать в постели?  — спросила Джульет.
        Сделав вид, что изучает цветущий куст, Рэчел отвернулась, чтобы скрыть вспыхнувший на щеках румянец.
        — Он ушел, когда я еще спала.
        Слышала Джульет или нет, что они говорили на повышенных тонах, и последовавший за этим хлопок дверью? Может, она слышала, как отъехала машина? Не скрывается ли за этим вопросом попытка выяснить, что произошло?
        — Вы плохо себя чувствуете?  — спросила ее невестка.
        — О нет, я никогда не болею. Думаю, что у меня просто несварение.
        Джульет зажгла сигарету.
        — Извините, я не собиралась вмешиваться в ваши дела, просто бабушка последнее время чувствует себя неважно, ей было бы приятно узнать о том, что скоро появится новый представитель нашего рода.
        Рэчел на мгновение застыла. Когда же она поняла, что именно имеет в виду Джульет, то стала пунцовой.
        — Лично мне такая перспектива кажется утомительной,  — продолжала Джульет, позевывая.  — Но я думаю, если вы захотите иметь много детей, то лучше нарожать их побыстрее одного за другим. Затем, походив года три-четыре как бочка, вы сможете, наконец, отдать из в руки хорошей нянюшке и вернуться снова к нормальной жизни. У меня почему-то предчувствие, что Роберт захочет иметь не менее полдюжины детишек. Кажется, я обречена несколько лет кряду ходить в балахонах.
        Так как невестка не заметила ее смущения, то Рэчел выдавила из себя смешок.
        — Жули, почему вы всегда притворяетесь такой бесчувственной? Я уверена, что вы станете прекрасной матерью.
        — Только не я. У меня вызывают раздражение эти маленькие писуны. Их плач действует мне на нервы. В тех редких случаях, когда я брала какого-нибудь младенца на руки, он писал на меня или начинал вопить.
        — Надеюсь, что к своим детям вы станете относиться по-иному.
        — Нет, хорошая мать получится из вас. Вы наверняка получите удовольствие от возни с ними. Вы даже похорошеете, когда забеременеете. А ваши дети все будут толстощекими херувимами. Я же буду себя чувствовать отвратительно и подурнею. В результате нарожаю каких-нибудь некрасивых, лысых существ. О, что за ужасная перспектива — просто мороз по коже!
        — Джульет, все это чепуха, вы преувеличиваете.  — Рэчел засмеялась.
        — Чепуха?  — У них за спинами возник Найл — шаги его были абсолютно бесшумными на мягкой земле. Но глядел он на сестру, а не на Рэчел.
        — Твоя жена только что пыталась объяснить, какая отличная мама из меня получится,  — сказала Джульет улыбаясь.  — Давайте присядем,  — Она пошла к садовым стульям, стоявшим под красным пляжным зонтом.  — Кстати, я попросила Жозефа принести кофе… Вот и он!
        Пока дворецкий расставлял чашки на столике, Рэчел исподтишка смотрела на Найла. Она сумела заснуть лишь в три часа ночи. Но к тому времени он еще не вернулся домой. Однако видимых следов усталости, в отличие от нее, на лице Найла не наблюдалось. На нем были синие морские брюки и пляжная в тон рубашка.
        К счастью, Джульет вспомнила, что она сегодня обедает в «Ла Каравель» с Робертом, а до этого у нее еще примерка платья для коктейля.
        — Если ты готова, мы можем тоже отправляться,  — сказал Найл после того, как его сестра умчалась прочь.
        — Отправляться?
        — Ты же помнишь — прогулка на «Морской фее». Повар приготовил нам коробку с провизией, и я думаю, что мы поплывем вдоль берега к Серф-Бэю. Мы можем отправиться и дальше, если увидим, что там слишком много лодок и яхт.
        — О, я не думала, что ты на самом деле собирался ехать,  — сказала она смущенно.
        — Отчего же? Я завершил несколько невыполненных заказов, и теперь у меня есть возможность больше времени проводить в твоем обществе.
        Дни шли за днями, и Рэчел впервые в жизни начала страдать от скуки. Ей всегда нравилось читать и купаться, но это был отдых, а такой отдых сейчас ей был не нужен. Рэчел тянулась к работе — настоящей тяжелой работе, которая не оставляла бы времени для грустных раздумий и завершалась здоровым крепким сном. Последние две ночи она могла заснуть лишь после того, как, уйдя на пляж, плавала в течение часа.
        Но Рэчел знала, что если Найл застигнет ее врасплох, то наверняка запретит ей это занятие.
        Купив книги для миссис Хэррис, Рэчел бродила без цели по улице, разглядывая витрины магазинов и туристов. Решив провести следующие полчаса за молочным коктейлем, она услышала, как кто-то окликнул ее. Рэчел повернулась и увидела, что из такси, затормозившем у обочины тротуара, вышла Надин Оакхилл.
        — Я только-только собиралась ехать домой, и тут встретила вас, давайте выпьем вместе чаю.
        Не успела Рэчел ответить, как Надин уже наклонилась к водителю, объясняя ему, куда доставить кучу пакетов, которые грудой лежали на заднем сиденье.
        — Итак, куда мы пойдем?  — спросила Надин, когда машина уехала.  — Может быть, здесь?  — Она указала на дорогой ресторан, который находился на противоположной стороне улицы.
        — Да, пожалуйста,  — согласилась Рэчел.
        Через несколько минут они уже сидели за столиком, и Надин заказала русский чай себе и лимонный напиток для Рэчел.
        — Итак, что вы теперь думаете о Бермудах, когда у вас появились знакомства и вы немного пообвыклись?
        — Здесь очень красиво,  — ответила Рэчел, сознавая банальность такого признания, но не сумев сразу найти более оригинального ответа.
        Надин кивнула. Сегодня на ней были элегантная юбка из льняного твида кремового цвета и легкий шелковый пиджак. На отвороте пиджака красовалась золотая брошь с кораллом, а безымянный палец правой руки оттягивало огромное кольцо с кораллом и бирюзой.
        — Да, острова просто божественны,  — подтвердила она.  — Нарушают их совершенства только сплетни и зависть, от которых хочется бежать куда-нибудь подальше. Беда в том, что большинству обитателей просто нечем себя занять, и чтобы жизнь стала интереснее, они затевают различные мелкие интриги. В данный момент их головы, конечно же, заняты нами.
        — Нами?  — Рэчел не могла скрыть удивления.
        Надин засмеялась:
        — Думаю, что главным образом вами. Где вы встретились с Найлом… как вы ладите с его бабушкой… Да все, что угодно. Но я тоже — неплохой объект внимания для тех, кто обожает скандальчики. Некоторые здешние дамочки, словно стервятники, живы лишь тем, что расклевывают чужие репутации.
        — Неужели на самом деле это так серьезно?  — в голосе Рэчел слышалось сомнение.
        — О да, я не преувеличиваю, моя дорогая. Несколько лет назад я была знакома с одной женщиной, которая едва не покончила с собой из-за сплетен. Она, к счастью, осталась жива, но была близка к смерти. Моя знакомая случайно услышала разговор — совершенно пустой, как выяснилось,  — что ее муж с кем-то ей изменяет. Вместо того чтобы проигнорировать этот разговор или положить конец болтовне, она проглотила снотворные таблетки. Целых две упаковки. Но, по-моему, женщины, пустившие этот слух, не слишком-то были взволнованы происшедшим. Они потом дружно осуждали ее за этот поступок.
        — Как ужасно!
        — О, простите, я не хотела вас пугать,  — сказала Надин мягко.  — Я просто должна предупредить — не верьте всему, что придется услышать. Например, я убеждена, что вы уже наслушались сплетен об «этой ужасной Надин Оакхилл». Не так ли?
        Рэчел смущенно пожала плечами.
        — Нет? Так значит, еще услышите,  — заверила Надин.  — Как только сплетникам не хватает материала, они снова откапывают историю нашей помолвки.
        — Вашей помолвки?  — Рэчел растерялась.
        Надин слегка нахмурилась:
        — Разве Найл не говорил вам об этом?  — спросила она слегка озадаченно.
        — О чем?
        — О том, что мы хотели пожениться, но в последний момент я разорвала помолвку? О Боже, значит, он ничего не говорил. Дорогая, но я была уверена, что вы знаете эту историю. Как же глупо с его стороны не сказать вам об этом?
        — Ну что ж, теперь я это знаю,  — произнесла Рэчел спокойно.  — Но что это меняет?
        — Вас не оттолкнет то, что Найл однажды хотел жениться на мне?  — спросила Надин с тревогой. Очевидно, она была крайне огорчена тем, что сделала такой опрометчивый шаг.
        — Нет, нет, что вы,  — сказала Рэчел.  — Я думаю, вы сделали правильный выбор.
        Надин минуту поколебалась, крутя на пальце свое огромное кольцо.
        — Думаю, лучше мне все рассказать самой, чем вы потом услышите какую-нибудь невероятную версию происшедшего. Наша помолвка длилась недолго. Мы познакомились, когда он закончил службу в военно-морских силах. Боже, как мы были молоды и наивны! За три недели до свадьбы мы ужасно поссорились, наговорили друг другу массу неприятных слов. Знаете, в этом возрасте люди отличаются излишней гордостью. Я не собиралась извиняться первой. Найл тоже не захотел этого делать. Затем, подождав неделю, когда он приползет просить прощения, я вернула ему кольцо и все его подарки. Я думала, что он в панике бросится к нам домой.
        — Но он не пришел?  — тихо поинтересовалась Рэчел после того, как Надин на несколько минут замолчала.
        — Нет, он не пришел.  — Надин открыла сумочку и достала оттуда золотой портсигар. Закурив сигарету, молодая женщина коротко вздохнула: — Это стало концом наших отношений, хотя поначалу я в это не верила. После того как свадьба была отменена, я поехала в Европу. По крайней мере, еще несколько месяцев я ожидала, что он вернется, напишет, станет умолять о прощении… Я все еще любила его…
        — Ну а почему вы сами не написали ему?
        — Я собиралась… я была в отчаянии. В одном из писем из дома кто-то сообщил мне, что у него роман с американкой. Моя гордость вспыхнула с новой силой.  — Надин вновь замолчала. К их столику подошла официантка.
        — Вы закажете еще что-нибудь, мадам?
        Надин перевела на официантку неподвижный взгляд, точно такой же, как у Найла, когда он недавно смотрел на Рэчел. Ее глаза были пусты, это был взгляд человека, для которого прошлое имеет большую ценность, чем настоящее. Так как они больше ничего не заказали, то официантка выписала счет. Надин оплатила его и сидела, машинально вертя квитанцию в руках.
        — О чем это я говорила?  — спросила она через некоторое время.  — Ах да… Через год я встретила Джеймса. Он предложил мне выйти за него замуж, я согласилась. Итак, вы видите — история старая как мир.
        — Да, я понимаю. Спасибо, что вы мне все рассказали.
        Надин затушила сигарету и взглянула на маленькие золотые часы.
        — О, посмотрите, сколько уже времени! Надеюсь, вы никуда из-за меня не опоздали. Давайте возьмем такси. По дороге домой я подброшу вас до Мунгейтса.
        — Спасибо, но мне еще надо зайти в аптеку,  — сказала Рэчел быстро. Она пока не хотела возвращаться домой. Скоро вернется Джульет и захочет поболтать, а потом приедет Найл и надо будет обедать.
        — Вы извините меня, если я вас покину?  — Надин натянула перчатки.  — Но мы еще как-нибудь пообедаем, несмотря ни на что, ладно? Я вам позвоню через день-два.
        Они расстались у дверей ресторана, Надин кинулась к стоянке такси, а Рэчел решила прогуляться и собраться с мыслями. Что ж, она хотела знать правду. Теперь она эту правду знала, но не чувствовала облегчения — скорее, ее муки увеличились. Потому что теперь ей стало ясно: Найл и Надин все еще любят друг друга. Конечно, это давняя история, но Надин наверняка лгала, когда говорила, что забыла о прошлом.
        Глава 6
        После ужина Найл попросил Рэчел зайти к нему в кабинет.
        — Я хочу кое-что тебе показать,  — сказал он, когда они поднялись из-за стола.
        Кабинетом служила небольшая комната с книжными полками, пользовались ею, вероятно, достаточно редко. Рэчел была там лишь однажды, когда Жозеф водил ее по дому. В кабинете стоял большой письменный стол и секретер. Найл достал из кармана связку ключей, нашел нужный, открыл замок и поднял ребристую крышку.
        — Помнишь, я просил тебя подождать некоторое время с обручальным кольцом?  — спросил он через плечо.  — Это лишь потому, что у меня есть кольцо, которое, как я надеюсь, тебе понравится.
        Внутри секретера лежали три пакета овальной формы в белой бумаге, запечатанные красной сургучной печатью. Когда Найл сорвал печать и развернул бумагу, Рэчел увидела три кожаных футляра.
        — Эти ювелирные изделия принадлежали моей матери, а теперь они твои,  — объяснил Найл.  — Я попросил переделать немного оправу — для тех украшений, которые ты захочешь носить днем. Более изысканные драгоценности будут храниться в банке, и мы сможем забрать их оттуда лишь в случае необходимости. Мне лично они нравятся такими, как есть, но ты вправе отдать их ювелиру на переделку, если сочтешь нужным, конечно.
        Он поочередно открыл каждый футляр и встал возле Рэчел, рассматривая их содержимое.
        Хотя на тонких пальцах миссис Хэррис всегда блестели изысканные кольца, а, собираясь в «Рандеву-Рум», Джульет надела прекрасный рубиновый кулон, Рэчел и вообразить себе не могла, что в жизни существуют такие сокровища, как эти, что лежали перед ней и блестели под лампой.
        — Вот эти жемчуга, изумрудные подвески и брошь ты можешь носить, когда захочешь,  — сказал Найл.  — Изумруды были привезены из Китая моим прапрадедушкой. Китайцы считают, что этот камень приносит счастье его обладателю. А вот и первое родовое обручальное кольцо. Его носила моя прапрабабушка.
        Найл открыл маленький кожаный футлярчик, и Рэчел увидела прекрасный жемчуг, окруженный россыпью бриллиантов. Взяв ее левую руку, он надел это кольцо на безымянный палец.
        — Ну как?  — спросил Найл.  — Если тебе оно не очень нравится, то можешь выбрать себе любое другое.
        — О, Найл, кольцо бесподобно,  — сказала Рэчел, потрясенная до глубины души.  — Но оно, должно быть, очень дорогое. Если я буду носить его всегда, кольцо испортится.
        — Вряд ли. Но при желании ты можешь носить его только по вечерам.
        — Дело не в том, просто я боюсь его потерять или сломать.  — Два вечерних набора драгоценностей, о которых сказал ей муж, были двумя сочетающимися между собой ожерельями с серьгами. Один — изумрудный, другой — сапфировый с бриллиантами. Найл показал, что сапфировое ожерелье можно носить как диадему по особенно торжественным случаям, а топазовая брошь делится на две маленькие сережки.  — Можно примерить?  — спросила Рэчел нетерпеливо, после того как Найл опустошил все ящики и драгоценная коллекция лежала перед ней на столе.
        — Конечно, я же сказал, что они твои.
        Рэчел примерила все, передвигаясь между столом и зеркалом, висевшим на противоположной стене, чтобы оценить, хорошо ли смотрятся на ней украшения. Ожерелье из сапфиров с бриллиантами она оставила напоследок, но его застежка оказалась очень сложной, поэтому Рэчел попросила Найла помочь ей.
        Наконец ожерелье было застегнуто, и Рэчел продела длинные серьги в мочки. Подойдя к зеркалу, она затаила дыхание от восхищения. Драгоценности, прекрасные сами по себе, имели какое-то волшебное влияние на своего владельца. Каким-то образом — и это, конечно, была только иллюзия — ожерелье делало ее шею длинной и тонкой, как у лебедя, а головка становилась еще изящнее. Даже в ее глазах появились какие-то искры, а волосы стали шелковистее и пышнее, чем обычно. Изучая свое отражение, поворачивая голову то влево, то вправо и наблюдая, как вспыхивают и блестят сапфиры, отбрасывая голубое сияние, Рэчел почувствовала странное волнение.
        В зеркале отражалось не странное, несчастное, одинокое существо — такое изображение она каждое утро видела в ванной. Перед Рэчел было лицо спокойной и уверенной в себе улыбающейся женщины, которая выглядела счастливой. Это не было лицо девушки, чувствующей себя посторонней в доме мужа, она видела лицо красавицы, которая найдет свое место повсюду. Рэчел как будто оказалась перед своей мечтой, портрет не был на нее похож, но являл тот образ, к которому она стремилась.
        А за спиной стоял потрясенный Найл — его лицо тоже отражалось в зеркале рядом с ее собственным.
        — Повернись на секунду, дай мне посмотреть,  — попросил он тихо.
        Рэчел повернулась, сдерживая дыхание. В его глазах застыло выражение, которого она никогда не видела у него раньше. Они стояли напротив друг друга. Найл положил руку на необыкновенное ожерелье, слегка тронул ее шею.
        — Ты прекрасна…  — произнес он.
        В холле зазвонил телефон, Найл нахмурился и поспешил туда, чтобы снять трубку. Рэчел боялась двинуться с места… Может быть, если она останется неподвижной… и если на лице его будет то же выражение… может быть…
        Найл вернулся. Он все еще хмурился.
        — Ограбили магазин, Рэчел. Сторож ранен. Полиция вызывает меня на место происшествия. Положи все драгоценности обратно и попроси Жозефа посторожить их сегодня вечером. Ладно?
        — Как долго тебя не будет, Найл? Разреши мне пойти с тобой.
        — Не стоит — процедура может затянуться, лучше тебе остаться. Не говори ничего бабушке, ее нельзя расстраивать.  — Он хотел добавить что-то еще, но потом передумал. Захватив ключи от машины, Найл вышел из дома.
        Рэчел услышала, как заурчал мотор, и вздохнула. Она чувствовала себя так, словно у нее отняли что-то очень важное. Она позвонила Жозефу, попросила его присмотреть за коробками с драгоценностями, а сама поднялась в комнату к бабушке Найла. К счастью, пожилая леди удовлетворилась объяснением Рэчел, что Найл на час уехал по делам, и не стала задавать лишних вопросов. Помолчав немного, она вдруг спросила:
        — Скажи мне, Рэчел, что ты думаешь о браке Джульет с Робертом Хоуардом?
        Рэчел заколебалась.
        — Что вы имеете в виду, миссис Хэррис?
        — Как ты считаешь, будет ли их брак удачным?
        Рэчел задумалась.
        — Мне очень нравится Роберт, я уверена, что он искренне любит Джульет,  — сказала она осторожно.
        — Да, конечно, деточка, но я не об этом тебя спрашиваю. Будет ли Джульет с ним хорошо? Счастлива ли она сейчас?
        — Откровенно говоря, не думаю, что она очень счастлива. Роберт сказал мне, что ее беспокоит необходимость вести домашнее хозяйство, но я не уверена, что дело в этом. Миссис Хэррис, может, быть… может, быть, она в кого-то влюблена?
        — Откуда мне знать? Я все свое время провожу в четырех стенах, у меня нет ни малейшего представления о том, что происходит вокруг,  — сказала та с горечью.  — Меня беспокоит, что Джульет стала очень нервной. Она чересчур много курит, подозреваю, выпивает слишком много коктейлей и ни на минуту не расслабляется. Меня это беспокоит.
        — О, не огорчайтесь, пожалуйста, миссис Хэррис,  — произнесла Рэчел, обеспокоенная ее тоном. Она уже жалела, что высказала откровенно свое мнение, но Рэчел надеялась на то, что миссис Хэррис слишком умна, чтобы не ощутить уклончивости ее ответа.  — Может быть, Джульет колеблется в выборе. Я думаю, что девушек зачастую начинают мучить сомнения в самую последнюю минуту,  — сказала она сочувственно.
        — А тебя мучили сомнения?  — спросила миссис Хэррис, не отрывая от Рэчел проницательного взгляда.
        Рэчел вспыхнула:
        — Мне не дали времени особенно долго размышлять, но я волновалась — да, я очень волновалась, принимая решение.
        — Почему же?  — спросила миссис Хэррис.
        Она опять откинулась на подушки и вертела свои кольца на пальцах — это было верным признаком сильного возбуждения.
        Рэчел задумалась — ответ нужно было как следует продумать. Затем, вспомнив, что миссис Хэррис была в полном неведении относительно ее неосведомленности о деталях биографии Найла в тот момент, когда они поженились, Рэчел сказала:
        — Мне казалось, что я не смогу жить в подобной обстановке… Моя собственная жизнь до замужества была совершенно иной. Я до сих пор ощущаю себя не совсем на своем месте. Боюсь, миссис Хэррис, вы были разочарованы, когда увидели, что я собой представляю?
        Леди налила себе в стакан сердечную настойку и выпила лекарство.
        — Я произвела на тебя подобное впечатление? Совершенно наоборот, дитя мое. Первое впечатление, когда Найл представил тебя в первый день вашего пребывания здесь, было самым благоприятным. К тому же я испытала облегчение.  — Она сделала паузу, чтобы взять из большой коробки засахаренный каштан: каждую неделю Найл приносил ей эти сладости. Она не стала предлагать их Рэчел, потому что знала, что та их не любит.  — Я надеялась обнаружить у девушки, которую Найл изберет себе в жены, два качества,  — продолжала миссис Хэррис, разворачивая серебряную бумажку и вынимая засахаренный каштан маленькой вилочкой для фруктов с перламутровой ручкой.  — Первое — я хотела, чтобы она была добра. Я имею в виду, что она должна быть внимательна к настроению других людей. Ну и второе, равное по значению первому условию,  — она должна была выйти замуж за моего внука ради него самого, а не ради фирмы «Хэррис» или Мунгейтса. Ну а так как я сразу же поняла, что ты удовлетворяешь этим двум условиям, то ничуть не огорчилась, когда меня поставили перед свершившимся фактом. Я сожалею лишь о том, что не сумела яснее показать
свое одобрение.
        В ее искренности не приходилось сомневаться, и Рэчел была тронута настолько, что к горлу у нее подкатил комок.
        — Спасибо,  — произнесла она хрипло.  — Я постараюсь стать более уверенной в себе. Теперь мне будет легче, потому что я знаю, что пока не разочаровала вас.
        Момент казался ей благоприятным, чтобы поделиться с бабушкой Найла другой своей заботой: Рэчел пожаловалась, что скучает, что ей нечем себя занять и она хочет, если можно, вести какие-нибудь дела.
        — Да почему же нет, моя девочка! Конечно можно!  — Миссис Хэррис была удивлена тем, что до сих пор Рэчел не сказала ей о своем желании.  — Я взвалила на себя обязанности по ведению домашнего хозяйства только потому, что когда мать Найла умерла, Джульет не захотела взять бразды правления в свои руки. Однако я предпочла бы снять с себя все домашние заботы. Сегодня же скажу Жозефу, что отныне домашним хозяйством будешь заниматься ты. Конечно, если у тебя возникнут вопросы, мне будет приятно дать совет. Но я уверена, что освоение домашних обязанностей не займет много времени, и надеюсь, что ты сделаешь массу нововведений.
        Они проговорили еще с полчаса, а потом Рэчел пожелала миссис Хэррис спокойной ночи и пошла к себе.
        Найл приехал ближе к полуночи. Рэчел была на кухне, изучая электрическую плиту, большой блестящий холодильник и кладовку с кондиционером. Найл увидел ее в дверях кухни, когда опускал ворота гаража.
        — Тебе не нужно было меня ждать, Рэчел.  — Он выглядел усталым и изнуренным.
        — Я вижу, что ты голоден. Приготовить тебе что-нибудь поесть? Есть какао, я могу приготовить тебе его так, как мы это делали на «Дельфине», плюс яичницу-болтунью с тостами.
        — Спасибо, я с удовольствием съем чего-нибудь горячего,  — согласился он.  — Я почти все время находился в больнице.
        — Почему в больнице? Ах да, раненый сторож! Я забыла. Он серьезно ранен?
        — Он умер полчаса назад.
        — Какое несчастье!  — прошептала Рэчел. Она подошла к нему, положила руки на плечи, чтобы успокоить.  — Бедняга! Он женат? Кто-нибудь сможет побеспокоиться о его жене?
        — Это был старик, вдовец,  — сказал Найл.  — Он жил с дочерью и ее мужем. Они были со мной в больнице. Завтра ты могла бы с ней встретиться. Я думаю, твое внимание ее ободрит. Отец этой женщины проработал в нашей фирме всю свою жизнь. Раньше у него была повозка, и он доставлял нам продукты в то время, когда здесь еще были запрещены автомобили.
        Найл взял левую руку Рэчел.
        — Не думаю, что грабители хотели его убить. Он пытался остановить их и даже вызвал полицию. Тут-то они и ударили его чем-то тяжелым. Он так и не пришел в сознание.
        — Как ты думаешь, полиция поймает убийц?
        — Скорее всего, да. Преступность здесь небольшая. Думаю, что грабители уже давно на заметке у полиции. Здесь нелегко скрыться.
        Рэчел мягким движением освободила свою руку.
        — Еда готова,  — тихо произнесла она.
        Съев яичницу, Найл выкурил сигарету, а Рэчел вымыла посуду, почистила сковородку. Он смотрел, как она все это делает, и наконец, произнес:
        — Спасибо, Рэчел. Мне приятно, что ты заботишься обо мне.
        Волна радости подхватила ее, она ощутила, что за последние несколько часов их отношения пережили незаметные, но обнадеживающие изменения. Сегодня днем, встретившись с Надин Оакхилл, она впала в такое отчаяние, что уже обдумывала план, как бы ей покинуть Бермуды, ничего не говоря об этом Найлу. Но теперь, после того как она поговорила с бабушкой, после этой сцены на кухне, теперь она ощущала прилив оптимизма и решимости. Возможно, она заблуждается по поводу силы чувств Найла к Надин. Может быть, это и не было никогда настоящей любовью, а просто сильным физическим влечением, которое он, будучи молодым и наивным, по ошибке принял за более глубокое чувство. Скорее всего, его втайне преследуют воспоминания о красоте Надин — молодого мужчину влекло к ней, как влекло на просторы океана, но это не означает, что она необходима ему.
        Они выключили свет на кухне, и Найл, который знал дом, как свои пять пальцев, провел Рэчел через темный холл наверх по изящной лестнице. На пороге ее комнаты он повернулся и поглядел ей в лицо. Коридор был залит лунным светом, который проникал через окно,  — на фоне окна ясно были видны очертания головы и плеч Найла, но выражение его лица было неразличимо. Рэчел почувствовала, как сильные пальцы нежно коснулись пеньюара, слегка сжали ее плечи. Она закрыла глаза, едва дыша. Только бы он поцеловал ее, только бы прижал к себе…
        Он поцеловал ее. Но это был поцелуй, выражающий не страсть, а симпатию. Мягкий поцелуй благодарности очень маленькой девочке, чтобы пожелать ей спокойной ночи. Этот поцелуй не требовал ответа, за ним не последовало страстных объятий и более безумных поцелуев.
        — Спокойной ночи,  — сказал Найл спокойно.
        Затем он открыл дверь в ее спальню и пошел в свою комнату по коридору.
        Прошла неделя. Рэчел лежала на частном пляже Хэррисов после обычного послеполуденного купания. Вдруг из воды показался мужчина. Когда он снял очки для плавания, она узнала Брендона Харта.
        — Привет, можно выйти на берег?  — спросил он улыбаясь.
        — Что вы здесь делаете?  — спросила Рэчел изумленно.
        Тем временем Брендон уселся рядом с ней на песок и легким движением откинул назад свои густые светлые волосы.
        — Мы с вами соседи. Мой пляж рядом с вашим, разве вы не знаете?  — Брен махнул рукой, указывая на другую сторону залива.
        Рэчел посмотрела, куда он показал, и увидела приземистый розовый дом, стоявший на лесистом склоне.
        — Я с террасы увидел, как вы загораете на песке, поэтому тоже решил поплавать с полчасика. Или мне лучше уйти?
        Рэчел колебалась. Она помнила наставления мужа, но этот парень был ей симпатичен. Ведь она не приглашала его специально. Ну а уж если Харт здесь, глупо настаивать на том, чтобы он немедленно ушел. Тогда придется придумать повод для своего собственного ухода. Избегая смотреть ему в глаза, она сказала:
        — Я и не знала, что вы живете в розовом доме. Как он называется?
        Брен приподнялся на локте и вынул пачку сигарет из водонепроницаемого кармана в плавках.
        — У него нет имени. Этот дом известен как «дом Харта»,  — ответил он.
        — А много ли здесь Хартов?
        — Только я.
        — Вы живете там один?  — спросила она. Розовый дом казался больше дома в Мунгейтсе — слишком просторным для одного человека.
        Он покачал головой.
        — Нет, этот дом сейчас пуст. Я снимаю коттедж в Кембридж Бичез, но бываю здесь время от времени. Надо же следить — не развалился ли он.  — На губах Брендона играла обезоруживающая улыбка школьника-шалуна.  — Нельзя найти лучше места, чтобы поразвлечься с какой-нибудь девочкой при лунном свете.
        — Вы станете здесь жить, когда женитесь?
        Рэчел была неприятна мысль, что прекрасный дом в таком чудесном месте закрыт, покрывается внутри плесенью и пылью только потому, что в нем никто не живет.
        — Может быть, если я женюсь, что маловероятно.
        — Вы не хотите жениться?  — спросила Рэчел с любопытством. Ей и в голову не пришло, что это слишком интимный вопрос, чтобы задавать его человеку, с которым едва знакома.
        — Честно говоря, я не думал об этом всерьез,  — произнес Брен беззаботно.  — Обычные побудительные мотивы к браку мне неведомы.
        — Каковы же эти побудительные мотивы?
        Он пожал плечами.
        — Необходимость, чтобы кто-то заботился о тебе… или мечта о директорском месте благодаря женитьбе на дочери председателя… Однако многие забывают о том, что на девушек, которые выглядят сногсшибательными при вечернем освещении, на следующее утро без слез не взглянешь. Такой цинизм вас не шокирует, миссис Хэррис? Или я могу называть вас Рэчел?
        — Да, пожалуйста,  — сказала она рассеянно.
        Ей было неприятно выслушивать такие речи. Однако Рэчел хотелось узнать, что стоит за этими словами. Слова Брендона не таили горечи, тем не менее, они отражали какой-то отрицательный жизненный опыт, который и привел к столь глубокому разочарованию в женщинах.
        — Ну, если мужчины старательно женятся лишь по этим веским причинам, то, интересно, почему на мне женился Найл?  — Рэчел лукаво улыбнулась (уж этот вопрос заставит наглеца прикусить свой острый язык).
        Но Брен не колебался.
        — Наверное, Найл влюбился,  — произнес он и чистосердечно посмотрел на нее.
        — Как? Вы верите в эту старомодную идею?  — Рэчел пропустила песок сквозь пальцы.
        Брен затянулся и выпустил колечко дыма. Он наблюдал, как оно расплылось в воздухе и исчезло:
        — Я верю, что есть женщины, знакомство с которыми очищает душу. Я думаю, вы из таких. Найлу чертовски повезло.
        Он говорил так искренне, что Рэчел была тронута.
        — Спасибо, Брен.  — Харт нравился ей все больше и больше.
        Неожиданно он как-то странно посмотрел ей в глаза.
        — Скажите мне одну вещь. Что бы вы сделали, если бы я, в соответствии со своей дурной репутацией, поцеловал вас?
        Рэчел почувствовала, как вспыхнули ее щеки, но не отвела взгляда.
        — Не думаю, что вы на это решитесь. Тогда зачем спрашивать? Но если вы это сделаете, я разочаруюсь в вас.
        Он улыбнулся.
        — Не беспокойтесь, я не стану делать ничего подобного. Для меня всегда приятно, что кто-то оказывает доверие такому ловеласу, как я. Мне это нравится.
        Поболтав еще минут десять, он попрощался и уплыл.
        Но на следующий день и потом почти целую неделю Брендон приплывал к ней в одно и то же время. Когда же он один раз не появился, то Рэчел почувствовала, что его общества ей не хватает. В течение следующих двух недель Брен приплывал на пляж Мунгейтса почти каждый день, кроме уик-энда. Рэчел знала, что Найла эти визиты привели бы в бешенство и что ей следует умерить пыл Харта. Однако, хотя ее и мучили укоры совести, она не могла отказаться от встреч с Бреном, не могла бросить эту невинную дружбу только из-за того, что Харт имел репутацию черного ангела. Если бы Рэчел считала, что Найл хоть на минуту поверит в безупречность поведения Брена, то без колебаний рассказала бы ему об этих встречах. Но она знала, что Найл не поверит ее рассказам. Брен ему настолько не нравился, что он способен поставить ему синяк под глазом за одно лишь появление на пляже Хэррисов, а за ежедневные встречи с женой Найл может и покалечить.
        Однажды, обсудив книгу, которую принес для Рэчел в водонепроницаемом пакете три дня назад, Брендон сказал:
        — На следующей неделе мы с вами встретимся не у воды, а на светском рауте. Надеюсь, вы идете на свадьбу дочери Малколма?
        — Что? А, наверное, да,  — ответила Рэчел рассеянно, занятая своими мыслями.
        Брен улыбнулся:
        — В чем дело, дорогая? Кажется, вы чем-то озабочены сегодня? Что-то не так?
        Она сказала то, что первое пришло ей в голову:
        — К нам на ужин придет деловой партнер мужа, и я обеспокоена, смогу ли с ним правильно себя вести.
        — Я уверен, что вы будете себя вести с присущим вам очарованием. Но ведь не это вас мучает. Так что же?
        — О, Брен, я не знаю, как сказать вам, чтобы не быть грубой и злой,  — начала она.
        — Тогда я сам скажу вам: вы предпочли бы, чтобы я вообще больше не приходил сюда.
        — Но как вы узнали об этом?
        — Я понял все еще полчаса назад. Вы очень нервничали, как человек, который должен сказать другому нечто неприятное. Что же это могло быть еще? Не беспокойтесь, вы не обидели меня. Я понимаю ваши чувства.
        — Понимаете?  — спросила она с надеждой.  — На самом деле?
        Он слегка пожал ее руку.
        — Я старый волк, милая Рэчел. Вы поняли, что Найл меня не любит, поэтому не стали ему говорить о наших встречах на пляже. Но так как вы крайне щепетильны, малейшая неправда ранит вас. Вы абсолютно правы. Мне вообще не стоило здесь появляться. Наверное, это действительно, нехорошо.
        — Но, я все же рада нашему знакомству,  — произнесла Рэчел простодушно.  — Вы мне очень нравитесь, Брен. Как бы я хотела, чтобы вы с Найлом были друзьями!
        Он помог ей встать и свернуть толстое красное пляжное полотенце.
        — Вы очень любите своего мужа, не так ли, Рэчел?
        — Да,  — ответила она просто.
        Брен кивнул на прощание. Затем, махнув рукой, вошел в чистую зеленоватую воду. Когда вода достигла груди, он бросился вперед и поплыл к купальне своего дома. Поглядев печально ему вслед, Рэчел надела пляжные тапочки и стала подниматься вверх по ступенькам в скале, ведущим на аллею. Почему Брен так странно поглядел на нее перед тем, как покинуть пляж? Знал ли он о Надин? Испытывал ли жалость к женщине, влюбленной в своего мужа, чье сердце принадлежит другой? Вздохнув, она ускорила шаг.
        Через три часа она будет хозяйкой первого в своей жизни званого ужина. На него были приглашены друзья Найла и американский компаньон с женой.
        Рэчел обязана произвести на них хорошее впечатление. Ей следует сосредоточиться на предстоящем ужине. Но, сидя в теплой ароматизированной ванне и позже, находясь у туалетного столика и невнимательно наблюдая за Риеттой, которая умелыми пальцами укладывала ее прическу, Рэчел так и не могла отвлечься от своих мыслей.
        Одевшись для приема гостей — на Рэчел было элегантное розовое шелковое платье, жемчуг в три ряда обвивал шею,  — она спустилась вниз, чтобы проверить, все ли готово к приему. Еще днем Рэчел подготовила букет цветов для стола, сама подобрала меню и решила трудный вопрос со скатертью и посудой.
        Сначала, когда миссис Хэррис настояла, чтобы Рэчел самостоятельно занялась приемом, та пришла в ужас. Хотя бабушка Найла, как любая пожилая женщина, и любила давать советы, на этот раз она наотрез отказалась принять участие в подготовке приема.
        — Я сказала Жозефу, чтобы он тоже не мешал тебе, дорогая,  — сказала она.  — Каждая молодая жена испытывает мучительное волнение в связи со своим первым приемом. Ты должна сделать так, как сама того хочешь. Хорошо еще, что тебе не придется готовить еду и обносить блюдами гостей. Это настоящая пытка!
        Итак, Жозефу и повару было запрещено помогать ей. Поэтому Рэчел пошла в книжный магазин Хэмилтона, купила несколько книг об искусстве занимать и встречать гостей и целую ночь их изучала.
        Найл пришел домой поздно. Он сразу захотел принять душ и сменить одежду, спустившись вниз лишь за десять минут до приезда гостей. Рэчел встретила его на террасе, где обычно проходили все званые вечера у Хэррисов, за исключением, особенно холодных дней.
        — Какой красивый букет. Его прислали Ханты?  — спросил Найл у дворецкого, когда Жозеф принес аперитив.
        — Нет, сэр. Этот букет составила миссис Хэррис — ваша жена,  — сказал торжественно старик.  — Миссис Хэррис все для сегодняшнего приема подготовила сама, кроме подбора вин. Брови Найла поползли вверх от удивления.
        — Рэчел, я и не подозревал у тебя такой талант. Этот букет выглядит так, словно его сделал профессиональный флорист.
        — Надеюсь, я не наделала ошибок, Найл.  — Рэчел заметно волновалась.  — Твоя бабушка настояла, чтобы о сегодняшнем приеме я позаботилась сама.
        — Что же мы будем есть?
        — Мы начинаем с супа из мороженых огурцов, затем горячее — французский квиш. Это пирог с сыром,  — добавила она, думая, что название блюда может быть ему незнакомо.  — Главное же блюдо — жареные омары с авокадо и салатом из ананасов. Да, еще подадут пудинг с муссом из каштанов и кое-какие сладости. Повар позволил приготовить их мне самостоятельно. Ты думаешь, этого достаточно, Найл?
        — Во всяком случае, это звучит более заманчиво, чем непрожаренный цыпленок и сырой пирог из слоеного теста, которые, как правило, подают в других домах,  — добавил Найл одобрительно.  — Кстати, ты любишь носить днем часы, подаренные твоим отцом, но мне кажется, что для вечернего выхода вот это подойдет больше.  — Сунув руку в карман пиджака, он вынул узенькую золотую цепочку-браслет. На крышечке был выгравирован узор. Найл надел браслет на руку Рэчел, но не успела она произнести слов благодарности, как внизу раздались голоса и Жозеф объявил первых гостей.
        Роберт и его американские друзья приехали последними, как раз перед этим Найл поднялся за бабушкой, которую заботливо перенес на руках, потому что врачи запретили ей ходить. Внизу Жозеф поджидал свою хозяйку с креслом на колесиках. Рэчел подумала, как трогательно, что высокий сильный внук несет старушку на руках, словно она ребенок. Когда миссис Хэррис усадили в кресло, она на секунду взяла Рэчел за руку.
        — Найл сказал, что стол накрыт изумительно, моя дорогая. Думаю, мы можем тобой гордиться,  — прошептала она.
        Вероятно, потому, что друзья Найла были приятны и ненавязчивы, а двое американцев милы и раскованны, уже через несколько минут после начала вечера Рэчел ощутила, что тревога ее рассеялась и она начинает по-настоящему чувствовать себя свободно и уверенно.
        Все женщины отметили необычность и красоту букета. Выбор блюд был тоже признан в равной степени удачным. Рэчел волновало, что она, может быть, не сумеет поддерживать плавный ход беседы за столом. Но американец средних лет, сидевший справа от нее, проявил живейший интерес к народной музыке, и Рэчел со знанием дела ему об этом рассказывала. Другой молодой человек, врач по профессии, увлекался подводным плаванием. Ему было любопытно узнать, насколько жизнь рифов вокруг Бермуд отличалась от того, что было известно Рэчел.
        Всякий раз, когда Рэчел смотрела на мужа, он, словно ощущая ее взгляд, поворачивался и улыбался ей так, что голова у молодой женщины начинала кружиться. В какой-то момент он даже безмолвно поднял бокал за ее здоровье. Когда минутой позже ее американский гость заговорил с ней, она так лучисто ему улыбнулась, что тот забыл, о чем именно он собирался ее спросить.
        Около десяти часов вечера миссис Хэррис пожелала всем спокойной ночи, и Найл должен был отнести бабушку в ее спальню. Рэчел вышла вместе с ними, так как пожилая леди сделала знак, что хочет с ней поговорить.
        — Ну, вот, ты видишь, деточка, все было не так уж сложно, правда?  — спросила она шутливо, глядя на нее снизу вверх с кресла-каталки.  — Ты прекрасно все устроила и держалась превосходно. Лучший вечер и представить себе трудно. Именно этого я от тебя и ожидала. А теперь поцелуй меня, дорогая, и возвращайся к своим гостям. Я уверена, что они не спешат расходиться.
        Рэчел наклонилась и поцеловала пожилую женщину в мягкую, податливую щеку. Улыбнувшись Найлу, она уже хотела вернуться обратно, но он перехватил ее за руку. Под одобрительным взглядом бабушки Найл наклонился и коснулся губ Рэчел. Затем отпустил ее и взялся за ручки кресла миссис Хэррис. Рэчел была так изумлена, то словно остолбенела. Она некоторое время стояла так, не сознавая, что никого уже рядом с ней нет. Потом с трудом нашла в себе силы собраться с мыслями. Сердце ее яростно стучало, а ноги казались ватными.
        Когда Рэчел вернулась в гостиную, то следом, чуть позже, появился Жозеф с конвертом в руках.
        — Это письмо мистеру Найлу. Возможно, что-то срочное.
        — Он только что поднялся наверх вместе с бабушкой. Я передам ему письмо, как только он вернется,  — сказала Рэчел.
        Когда Найл вернулся, Рэчел разговаривала с полненькой веселой женой американца о прекрасных шотландских платках, которые та видела в местных магазинах.
        — Простите, миссис Спокмэн. Найл, это письмо получено несколько минут назад.  — Взглянув на мужа, Рэчел невольно почувствовала, что краснеет.
        Найл взял письмо, но перед тем, как прочесть его, взглянул на Рэчел. В его глазах сверкнули насмешливые искорки, как видно, он понимал, какие чувства владеют ею — губы хранят отпечаток его поцелуя, а сердце колотится, как птичка в клетке.
        — Откуда письмо, Жозеф?  — спросил Найл у дворецкого, проходившего мимо с подносом, на котором стояли напитки.
        — Не знаю, сэр. Его принес мальчишка. Я дал ему десять пенсов, и он убежал.
        — Вы уверены, что это мне? Конверт без надписи.
        — Да, конечно, сэр. Мальчишка сказал, что велено передать лично хозяину.
        Найл пожал плечами.
        — Извините меня, пожалуйста, миссис Спокмэн.  — Он раскрыл конверт.
        — Вы хотите купить платки для себя или для друзей?  — продолжила разговор Рэчел.
        — Хорошо бы купить парочку для себя, но мои дочери тоже наверняка, захотят иметь их. Мне понадобится, по крайней мере…  — Она вдруг замолчала, взглянув на Найла.
        — Что-нибудь случилось? Плохие новости?
        Найл натянуто улыбнулся, но быстро взял себя в руки.
        — Ничего особенного,  — сказал он спокойно, разрывая записку в клочья и бросая их в корзину для мусора, стоящую рядом с диваном, на котором расположились женщины.  — Вы хотите еще немного выпить, миссис Спокмэн? А тебе — дэкири, дорогая?  — предложил он.
        — Какой у вас красивый муж, моя милочка,  — сказала миссис Спокмэн, когда Найл отошел к столику с напитками.  — Насколько я понимаю, вы женаты совсем недавно?
        — Да, всего несколько месяцев,  — ответила Рэчел улыбаясь.  — Откровенно говоря, я очень нервничала сначала. Это первый прием, который я устроила самостоятельно. Я боялась, что покажусь вам неуклюжей.
        Ну а сейчас я хочу, чтобы вы все поскорее ушли, а я осталась бы наедине с Найлом, подумала она, испытывая нетерпеливую дрожь.
        Вечер продолжался, гости не спешили разъезжаться, а Найл всячески пытался ускользнуть от разговора с Рэчел. Он даже перестал смотреть в ее сторону. Возможно, ей это только показалось, хотя его раскованность порой выглядела наигранной. Было уже далеко за полночь, когда гости, наконец, стали собираться домой. Рэчел с Найлом и Джульет вышли на аллею проводить их.
        — Прием был потрясающий, правда,  — сказала Джульет, похлопав одобрительно Рэчел по руке, когда они вернулись в дом.  — Вы имели успех, милая. Но, между прочим, мне хочется есть. Пойдемте на кухню и подъедим остатки. К черту талию на некоторое время! Я безумно устала постоянно высчитывать калории. Сегодня вечером наверняка набрала их тысячи две, не меньше. Надо завтра совсем не есть.
        Найл закрыл на замок парадную дверь и выключил свет. Жозефа он давно отослал спать.
        — Вы обе можете сидеть здесь хоть до зари,  — сказал Найл,  — а я устал. Рэчел, все было великолепно. Мои поздравления!  — Он прошел мимо и поспешно стал подниматься по лестнице.
        — О, что это с ним?  — спросила удивленная Джульет, когда Найл уже не мог их услышать.  — Он говорил, как старый ворчун.
        — Он устал. У него был тяжелый день в магазине. Вы на самом деле хотите поесть, Жули?
        — Да, я безумно голодна. Пойдемте, отпразднуем вдвоем.
        Рэчел покачала головой.
        — Я не хочу есть, а Найл минут через пять заснет. Рэчел старалась придать своему голосу беспечный тон, но внутренне была потрясена.
        Что произошло? Почему он злится? Есть ли в том моя вина? Она была озадачена.
        Джульет, по своей натуре любившая ночной образ жизни, могла бы проболтать до двух ночи, если бы Рэчел этого хотела.
        Заварив свежий кофе, видя, как Джульет с удовольствием доедает остатки каштанового мусса, печенье, вафли и сыр, Рэчел объявила, что должна идти в постель, иначе завтра будет совершенно разбита.
        В холле она остановилась.
        — Иди к себе, Жули, а я посмотрю, не оставил ли кто-нибудь зажженную сигарету в гостиной.
        Джульет ответила, что подождет ее. Через несколько минут Рэчел вернулась. Женщины поднялись наверх и расстались на лестничной площадке.
        Оказавшись в своей комнате, Рэчел закрыла дверь и несколько минут прислушивалась. Из комнаты Найла не доносилось ни звука, свет там тоже не горел.
        Немного дрожа, хотя в спальне было так же тепло, как и во всем доме, Рэчел вынула из кармана обрывки записки, которые она достала из мусорной корзины. Пока Джульет доедала ужин, Рэчел все больше и больше проникалась мыслью о том, что именно письмо стало истинной причиной странной смены настроения Найла.
        Сложить клочки записки оказалось делом несложным, потому что она содержала всего одну строку, напечатанную на пишущей машинке. Соединив разорванные части вместе, Рэчел прочитала письмо, состоящее из одного вопроса:
        «Знаете ли вы, что ваша жена проводит время на пляже с Брендоном Хартом?» Подписи не было.
        Глава 7
        Кто? Чьи острые подлые глаза шпионили за ней все эти две недели? Чьи руки отпечатали это черное послание? Кто ненавидел ее так, что, не побрезговав самым ужасным из всех видов оружия, нанес вероломный удар в спину — написал анонимку. Кто? Кто? Кто?
        Неожиданный порыв ветра разметал листки, подхватил и бросил клочок бумаги ей на колени. Рэчел с отвращением отбросила его прочь. Она была потрясена и никак не могла понять, кто решился на подобный бесчестный поступок, ей казалось, что даже бумага несла в себе отпечаток зла. К горлу подступила тошнота, как будто приступ какой-то заразной болезни поразил ее. Через несколько мгновений приступ тошноты прошел, Рэчел подняла голову и увидела свое отражение в зеркале — на лбу и верхней губе проступили крупные бусинки пота. Боже мой, подумала она, Найл прочел это письмо, а вокруг толпились гости!
        Еще через несколько секунд она уже стояла у противоположной стены спальной комнаты, стуча в дверь гардеробной.
        — Найл… Найл, дорогой, ты спишь?
        Но, ворвавшись в темную зашторенную комнату, даже не включив свет, она поняла, что здесь никого нет. Домашняя куртка Найла была брошена на спинку кровати, на постели лежал оливкового цвета шелковый галстук, похожий на свернувшуюся змею, а на коврике валялся окурок сигары. Поплиновая пижама Найла, аккуратно сложенная, оставалась на подушке, рядом со стопкой постельного белья, а черные кожаные тапочки стояли на полу.
        Куда он ушел? Бросился искать Брена? Хочет обвинить молодого человека в том, что он пытался соблазнить ее? Наказать Брена Харта… возможно, даже убить?..  — Рэчел затрясло.
        Шторы, подхваченные ветром, волной влетали в комнату с балкона. Рэчел поспешила?привести их в порядок. Да, двери были слегка приоткрыты. Должно быть, Найл ушел через балконную дверь. В другом конце дома была лестница, что вела вниз, до самой тропинки, а вдоль нее росли лилии. Но если он отправился к Брену, то, наверное, взял машину. Находясь на кухне, они с Джульет, несомненно, должны были услышать, как поднимается дверь гаража. Ну, если не дверь, так звук мотора услышали бы обязательно. Господи помилуй, лихорадочно думала она, что же мне делать?
        За лужайкой, где в свете звезд слабо мерцала вода узкого заливчика,  — на луну в этот момент набежало облачко, так что сад был окутан темнотой,  — вдруг внезапно загорелся огонек. Вспышка продолжалась не больше трех секунд, но это было достаточно, чтобы Рэчел смогла разобрать крохотный язычок пламени зажигалки. На берегу кто-то был. И скорее всего там находился Найл. Почувствовав облегчение, что он здесь, рядом, Рэчел поспешила вдоль балкона, мимо лучиков света, что падали из комнаты Джульет, к началу старой железной винтовой лестницы. Ступеньки лестницы были не сплошные, а напоминали кружево, и она уже добралась до самого низа, когда высокий узкий каблук ее выходных туфель вдруг крепко застрял в одном из отверстий. Отпустив перила, Рэчел попыталась освободиться, но ее нога за что-то зацепилась, она сильно ударилась головой о центральный столб и тяжело повалилась на каменные плиты. Кто-то вскрикнул… словно в калейдоскопе, замелькали ослепительные вспышки света… затем наступила темнота, погружая ее в глубины неизвестности.
        Выныривая из кромешной темноты, точно после прыжка в воду, и недоумевая, почему же она так долго не может подняться наверх и куда внезапно исчезли все пестро окрашенные рыбки, Рэчел смутно разглядела над собой встревоженное лицо Джульет. Почему на ней нет купальной шапочки? И что это она делает в море в своем изумрудно-зеленом кимоно?
        — Вы упали, Рэчел. Ничего не говорите. Просто лежите спокойно, пока доктор не приедет,  — успокаивающе произнесла Джульет, наклоняясь к ней.
        Тут Рэчел обнаружила, что находится не в воде, а в своей постели.
        — У меня голова болит,  — пожаловалась она, страстно желая, чтобы Джульет перестала раскачиваться туда-сюда.
        — Вы упали и сильно ударились. Постарайтесь закрыть глаза,  — ответила Джульет, продолжая непрерывное движение взад и вперед, как что в один миг ее лицо находилось совсем близко, а в следующий — уплывало куда-то далеко. Рэчел попыталась сделать то, что ей говорили, но, похоже, не очень преуспела в этом. Она была уверена, что ее голову кто-то крепко стянул веревкой, да к тому же сверху положили гирю.
        — Вы не можете развязать?  — беспокойно попросила она.  — Эта штука на голове — мне больно.
        — Да, дорогая, непременно. Как только приедет доктор,  — пообещала Джульет.
        После этого все опять смешалось. Появился какой-то человек, которого Джульет называла доктором, но веревку с головы так и не сняли. Хотя боль немного отпустила и голова не так сильно кружилась, все равно Рэчел плохо понимала разговор доктора с Джульет.
        Доктор убеждал, что такой удар и потерю сознания, пусть даже на короткое время, нельзя считать пустяком, к этому надо отнестись серьезно. Затем она услышала голос Найла. Тот спрашивал о рентгене, и у нее появилось смутное чувство: она должна сказать ему что-то очень важное. Рэчел никак не могла сообразить, что же все-таки с ней случилось? Она попыталась приподняться на локте, но боль стала настолько сильной, что у нее вырвался стон. Она облегченно вздохнула, когда ее опять мягко уложили на подушку и велели лежать спокойно и ни о чем не волноваться.
        Голова Рэчел раскалывалась от боли, левая нога ныла, она не могла двинуть ею. В то же время девушка продолжала беспокоиться о том, что же Такое она должна сказать Найлу?
        Свет везде был уже потушен — медленно ползущие часы и минуты, в течение которых Рэчел, похоже, если и засыпала, то лишь на несколько мгновений, мучили ее. Случались моменты, когда она просыпалась, предчувствуя какую-то надвигающуюся катастрофу, которую не в силах была предотвратить. А вдруг что-то ужасное уже случилось? Может быть, ей это только приснилось? Тогда она и сейчас видит сон…
        Вдруг — или это только показалось Рэчел?  — снова наступил день. Тут она поняла, что, должно быть, проспала несколько часов. Совсем недавно в комнате царила темнота, а теперь ее окутывал светло-золотистый свет. Снаружи — за закрытыми занавесками — солнце заливало балкон ярким сиянием утра, высушивая росу на лужайке. Боль в ноге теперь ощущалась гораздо сильнее, чем в голове. При малейшем движении она чувствовала, как ее левую щиколотку пронзают колючками не меньше сотни морских ежей.
        Рэчел начала настраиваться на пытку, в которую, верно, превратится ее желание сесть на постели, но в это время в комнату вошла Джульет.
        — А, бедняжка, так вы уже проснулись? Как себя чувствуете? Знаете, что случилось? Вы зацепились каблуком за ступеньку лестницы и рухнули вниз головой. К счастью, я в этот момент выходила из ванной, услышала ваш вскрик и бросилась на помощь. Найл примчался с пляжа и отнес вас сюда наверх. Господи! Ну и напугали же вы нас, дорогая! Мы боялись, что вы свернули себе шею!
        — Извините. Как же глупо все получилось…
        Джульет упомянула, что когда произошел несчастный случай, Найл находился в бухточке. От этих слов ужас предыдущего вечера снова нахлынул на нее. Званый обед… записка, которую доставили… ее испуг, страх при мысли о том, как к этому отнесется Найл. Очевидно, она не смогла сдержать восклицание, которое можно было принять за болезненный стон, потому что Джульет участливо взяла ее за руку.
        — Что болит? Ваша бедная головка? Я сейчас дам таблетку, которую оставил для вас доктор.
        — Нет, нет, уже все в порядке. Мне гораздо лучше, Джульет… Вчера вечером я оставила на туалетном столике одну бумагу. Где она? Кто-нибудь выкинул ее?
        — Какую бумагу, милая? Я тут ничего не вижу. Это было что-то важное?
        — Да! То есть нет! Это… это был счет, который я разорвала по ошибке. Посмотрите, может, его бросили в корзинку для бумаг, прошу вас!
        — Но здесь ничего нет, только салфетка, которой стирали помаду,  — ответила Джульет, бросив взгляд на блестящую корзину для мусора. Слегка озадаченная беспокойством Рэчел, она наклонилась к ней.  — Вы точно помните, что бумага была? Из какого магазина этот счет?
        Рэчел прикусила губу.
        — О, я полагаю, это действительно неважно,  — сказала она уже спокойнее.  — Не обращайте внимания, забудьте о моей просьбе, Джульет. Который теперь час?
        — Только что пробило восемь. Дорогая, вам следует подкрепиться. Не хотите ли выпить чашку чая?
        — Да, но только после того, как я приму ванну. Дайте мне руку и помогите подняться с кровати. Щиколотка у меня болит так, словно я ее сломала.
        — Вам страшно повезло, вы ее не сломали, а просто-напросто очень сильно растянули. Возможно, не сможете ходить еще несколько дней,  — сообщила Джульет.  — Кроме того, вы еще и сознание потеряли, вот это был полет! Доктор Харрис должен приехать через полчаса. Он осматривал вас вчера вечером, но вам было слишком плохо, чтобы воспринимать окружающее.
        — Нет, я помню, как вы разговаривали с ним, Джульет. А Найл? Он тоже был тут или уехал?
        — Ну, конечно же, он был тут. Не думаете же вы, что он мог упорхнуть в такой момент? Похоже, вы просто не цените, какой у вас преданный муж, моя милая. Найл даже настоял на том, чтобы просидеть возле вас целую ночь, ему не верилось, что я смогу дежурить у постели не смыкая глаз.  — Она бросила взгляд на часы.  — Сейчас он пошел вздремнуть, но еще час назад сидел возле вашей кровати, как приклеенный.
        Значит, Найл пробыл здесь со мной целую ночь? Рэчел была потрясена. Выходит, это был не сон, она помнит, что кто-то подносил к ее губам стакан с водой, держал за руку, когда боль в голове становилась совсем нестерпимой. Так значит, это был Найл! Боже, как же плохо ей было… Теперь она понимает — приснился кошмарный сон, будто она находится в больнице.
        Вскоре появился доктор Харрис. Это был спокойный седой человек с блестящими карими глазами.
        — Думаю, вам лучше все-таки съездить на рентген, миссис Хэррис, просто чтобы убедиться, что никаких повреждений у вас нет,  — сказал он, осторожно ощупав ее голову.  — Я совершенно уверен, что вы только сильно ушиблись, но рентген успокоит вашего мужа. Я договорюсь, чтобы сегодня же он отвез вас в больницу на обследование. Боюсь, что некоторое время у вас будет кружиться голова, но я оставлю еще таблеток, чтобы облегчить боль. Что касается щиколотки, то ноге на несколько дней надо дать полный покой и довольно часто менять компрессы. Да, и хорошо бы придерживаться жидкой диеты в следующие тридцать шесть часов, а есть можно хлеб с маслом, если вы проголодаетесь.
        Когда Риетта принесла ей ланч — яйцо, взбитое с молоком и подслащенное медом,  — Рэчел спросила горничную, не выбрасывала ли та обрывки бумаги с ее туалетного столика. Но Риетта ответила, что не входила в спальню с тех пор, как приготовила постель прошлым вечером.
        — Никого тут и не было, кроме мистера Хэрриса, мисс Джульет да доктора,  — сказала она.
        Выходит, это Найл увидел и убрал разорванную записку? Что же он подумал, когда нашел клочки письма на туалетном столике? А что мог подумать любой человек в подобных обстоятельствах? Что жена не только тайно встречается с другим мужчиной, но и шпионит за частной перепиской своего мужа и заслуживает за это полного презрения. Вряд ли будет убедительной попытка защитить себя, настаивая, что у нее и в мыслях никогда не было шпионить за ним, и говорить, что она действовала, поддавшись какому-то импульсу, инстинктивно почувствовав, что записка таит в себе угрозу.
        Нет, ты сама сознательно шла на конфликт. Если бы не тайные свидания с Бреном, эта записка никогда не была бы написана — вот что нашептывала ей совесть. И с какой стати Найл будет слушать твои извинения? Ты обманула доверие мужа и должна за это расплачиваться. И его презрение — это единственное, чего ты заслуживаешь. Господи, какая же я дура! Но… если Найл презирает меня, то почему же он ухаживал за мной прошлой ночью?  — думала она, крутя между пальцами край простыни. Неужели он может поверить, что я способна увлечься другим человеком, ведь мы только несколько недель назад поженились?
        К двум часам, когда Джульет прошла помочь ей собраться, чтобы поехать в больницу, Рэчел вконец расстроилась от своих мыслей. Боль в щиколотке, которую она вообще-то могла бы вынести, стиснув зубы, показалась настолько сильной, что слезы хлынули у нее из глаз.
        — Мне так неудобно, я веду себя как ребенок,  — пристыженно пробормотала она.
        — О, ерунда, дорогая. Если бы я, как и вы, были вся в синяках, то от моих воплей даже крыша взлетела бы,  — жизнерадостно заверила ее Джульет.
        Она помогла Рэчел одеться и настояла на том, что поверх блузки и юбки ей необходимо надеть теплый шерстяной жакет. Затем Джульет вышла, чтобы передать Найлу, что они готовы, и спросить у бабушки, нет ли у той каких-нибудь поручений. Не успела она закрыть дверь, как из гардеробной вышел Найл.
        — Привет, дорогая. Как ты себя чувствуешь?  — Его глаза сияли теплотой.  — Извини, что н? мог найти раньше повидать тебя, но я проспал до десяти, а затем мне пришлось отправиться на заседание комитета.
        Голос его звучал совершенно нормально и так дружелюбно, что Рэчел растерялась и не знала, что подумать.
        — О, вот как…  — только и могла она сказать.
        — Джульет передала мне, что голова у тебя сегодня получше, но зато нога разболелась. Бедняжка ты моя! Я постараюсь поднять тебя очень осторожно, но в первый момент может быть больно. Готова?
        Рэчел кивнула и подготовилась. Найл подхватил ее одной рукой под колени, другой приобнял за талию и очень осторожно поднял со стула.
        — Обхвати меня правой рукой за шею, вот так! Ну как? Тебе действительно удобно?
        Найл усадил ее в машину и подождал Джульет, которая во время их поездки в больницу буквально не закрывала рта. Найл только время от времени пытался вставить словечко. Рэчел не произнесла ни звука.
        И только на пути назад, когда Найл высадил сестру в Хэмилтоне, она нашла в себе силы поддержать разговор.
        — Думаю, ты будешь рада снова лечь в кровать, правда? Должно быть, тебе здорово досталось, ты такая тихая сегодня,  — проговорил он, когда машина притормозило на перекрестке.
        — Да… да, пожалуй. Но это не только из-за моего падения, Найл. Пожалуйста… мне надо тебе кое-что объяснить.
        Он ждал, пока иссякнет поток транспорта на поперечной улице.
        — Не сейчас, Рэчел. Подожди, пока мы вернемся домой, будь добра.  — Вот теперь в его голосе впервые прозвучала почти ледяная нотка.
        Она не делала больше попыток заговорить с ним. Подъехав к дому, Найл позвал Риетту, чтобы та помогла лечь Рэчел в постель.
        — Я скоро вернусь и выпью с тобой чаю,  — пообещал он.
        Однако прошло более получаса, после того как Риетта принесла чай, но Найла все не было. Каждая минута ожидания приносила ей все новые муки. Она начала спрашивать себя, уж не намеренно ли он мучает ее? Наконец он появился в тот момент, когда ее терпение готово было лопнуть. Объяснив свое длительное отсутствие важным телефонным разговором.
        Найл поставил стул с прямой спинкой у кровати и попросил разрешения закурить.
        — А теперь,  — ровным голосом произнес он,  — что ты собиралась так срочно обсудить со мной?
        Рэчел заставила себя посмотреть мужу прямо в глаза.
        — Наверное, ты уже знаешь,  — сказала она дрожащим голосом.  — Я… я прочитала ту записку, что была послана тебе, Найл. Я вытащила обрывки из мусорной корзины, сложила их вместе и прочитала. Они… они были на туалетном столике, когда я слетела с лестницы.
        — Да, я знаю. Я увидел их тогда и уничтожил. Здесь где-нибудь есть пепельница?
        — Есть одна на каминной полке.
        Как он может спокойно сидеть тут и думать о таких пустяках, как пепельница, когда только что прозвучало подобное признание? Ведь я же сгораю от стыда, неужели он считает меня достойной всяческого презрения?
        — О, Найл, я знаю, что ты, верно, думаешь обо мне. Но неужели же ты даже не попытаешься понять?  — Дрожащий голос выдавал ее.
        — Ничего плохого я о тебе не думаю. Да с чего ты взяла, что я дуюсь на тебя? Честное слово, я не желаю ничего выслушивать, если ты собираешься расстраиваться.
        — Расстраиваться?!  — воскликнула Рэчел с истерической ноткой в голосе.  — Да как же я могу не расстраиваться? Что бы ты ни думал обо мне, я не такая дрянь, чтобы…
        Но он прервал ее.
        — Как бы мне хотелось, чтобы ты была не так уверена в своей способности читать мои мысли, Рэчел. Если тебе уже известно мое мнение и ты чувствуешь, что вряд ли сможешь улучшить его,  — тогда вообще едва ли нам стоит продолжать. Нет, выслушай меня, пожалуйста,  — сказал он строго, так как она уже открыла рот, чтобы возмутиться. Затем, удивив Рэчел еще больше, он неожиданно подошел и сел рядом с ней на кровать, взяв ее горячие беспокойные руки.  — В том, что произошло прошлой ночью, я виню только себя.  — Он нежно погладил ее руку.  — Мне следовало бы сжечь эту отвратительную записку, как только я прочитал ее. Если бы ты не увидела ее, то не была бы так расстроена и не грохнулась с лестницы. А теперь давай попытаемся забыть о том, что произошло.
        — Но ведь это правда, Найл! Разве ты не понял? Это правда. Я действительно встречалась с Бреном днем…
        — Да, я знаю, но не с такой целью, как это утверждалось в анонимке.
        — Почему ты так уверен? Откуда тебе это известно?
        Он пожал плечами.
        — Как-то на днях я вернулся домой днем и увидел вас вместе. Я собирался пригласить тебя пройтись под парусом, но ты, кажется, и так неплохо проводила время, так что я поднялся к себе в комнату и занялся кое-какой бумажной работой.
        — Почему же ты ничего не сказал? Разве ты не рассердился?
        Губы его растянулись в улыбке, но глаза оставались холодными.
        — Дорогая моя Рэчел, ведь мы живем не в средние века. Я не могу запретить тебе встречаться с подобными людьми, как бы сильно я сам ни недолюбливал их. Естественно, я ждал, что ты расскажешь о встречах с Бреном. Когда же ты этого не сделала… Ну что ж, я догадался, что ты, должно быть, подумала о скандале, который я подниму, и просто побоялась признаться во всем.  — Он встал и подошел к окну, зажигая очередную сигарету.  — Теперь тебе лучше?
        Рэчел теребила кончик своей косы.
        — Немного,  — рассеянно ответила она.  — Но, Найл, это проклятая записка. Кто же мог написать ее? Кто так ненавидит меня — или тебя — настолько, чтобы посылать такие отвратительные письма?
        — Не знаю, но если они попытаются сделать это еще раз, полиции придется заняться сплетниками,  — мрачно отозвался он.  — Лично мне не верится, что записка была направлена против тебя. Думаю, это вышло случайно.
        — Но совершенно очевидно, что меня собирались скомпрометировать! Ведь там меня обвинили ни больше ни меньше — в том, что я… предаю тебя,  — сказала она, вспыхнув.
        — Нет, думаю, что нет.  — Найл опять подошел к кровати.  — Предполагаю, что это была хитроумно спланированная подлость с целью выбить меня из колеи, или же рассчитывали, что и Харту тоже рикошетом достанется.
        — Что ты имеешь в виду?
        — Несмотря на твое высокое мнение об этом красавчике, множество людей получили бы несказанное удовольствие, узнав, что Харт потерпел сокрушительное поражение. Возможно, человек, написавший эту записку,  — кем бы он ни был — рассчитывал, что я от Харта мокрого места не оставлю.
        — Я опасалась, что так и будет, когда заметила, что тебя вчера вечером нет в комнате,  — призналась она.  — Затем увидела, что ты внизу, в бухте. За всю свою жизнь я не чувствовала такого облегчения.
        — Вот как?  — Вопрос был задан странным тоном.  — И за кого же ты обрадовалась больше, Рэчел,  — за меня или Брена?
        — Почему ты спрашиваешь? Конечно же, за тебя, Найл.
        — В самом деле?  — чувствовалось, что он не верит. Бросив взгляд на свои часы, Найл сказал: — Я сейчас должен уходить, а тебе надо выспаться. Я пришлю Джульет, а перед сном прими лекарство.  — Он вышел и не оглянулся.
        Щиколотка Рэчел все еще давала о себе знать. Однако в конце следующей недели она отправилась вместе с Найлом и Джульет на венчание знакомой пары. Это были хорошо известные и самые молодые новобрачные в колонии.
        Насколько Рэчел могла припомнить, ей еще никогда в жизни не приходилось присутствовать на венчании. Когда невеста вышла из собора под руку со своим мужем, Рэчел не могла не почувствовать укола сожаления, что сама она выходила замуж без всей этой «парадной сбруи», как Найл однажды отозвался об обряде.
        Прием после венчания проходил в доме родителей невесты, который оказался очень современным зданием, выстроенным почти полностью из стекла и бетона и окруженным неглубоким каналом, где плавали цветущие водяные лилии. Вокруг на больших каменных плитах красовались самые невероятные образцы современной скульптуры. Джульет как-то вскользь заметила, что дом был построен по проекту знаменитого американского архитектора и является одной из достопримечательностей Бермудских островов. Но Рэчел решила, что больше всего дом походит на огромную цистерну для перевозки живой рыбы и показался ей самым уродливым домом из всех, что она видела когда-либо.
        Припомнив раздел, посвященный свадебным завтракам своей книги по кулинарии, Рэчел ожидала увидеть высокий замороженный торт в центре длинного стола. Но вместо этого там оказалось два торта: один под серебряной крышкой, предназначенный для жениха, и другой под золотой крышкой — для невесты. Джульет шепнула ей, что перед тем, как ужасная эпидемия, вызванная нашествием насекомых-паразитов, уничтожила огромное количество кедров, растущих на островах, эти великолепные свадебные торты всегда бывали украшены семенами кедра, которые полагалось высаживать после приема.
        Приглашенных было так много, что Рэчел заметила в толпе Брена уже только после того, как невеста удалилась к себе в комнату, чтобы переодеться в дорожное платье. Брендон стоял совсем неподалеку от нее, разговаривая с очень серьезной блондинкой, одетой в белое платье, у которого почти полностью отсутствовала спина, и шляпу, украшенную черными шелковыми розами величиной с капустный кочан. Несмотря на свой ученый вид, блондинка благожелательно улыбалась и выдавала свои истинные чувства искусным трепетом ресниц, Брен же, казалось, слегка скучал. Сегодня даже Рэчел, которой все еще не хватало умения оценивать характер людей с первого взгляда, назвала бы его молодым человеком, имеющим слишком много денег и слишком много времени.
        Должно быть, он почувствовал ее пристальный взгляд, потому что повернулся и встретился с Рэчел глазами. На секунду Рэчел показалось, что он может подойти и заговорить с ней. Однако Брен только поклонился, как будто они были едва знакомы, а затем что-то сказал своей собеседнице и, словно пастух овцу, погнал ту к праздничному столу.
        Самой красивой после невесты, конечно, оказалась. Надин Оакхилл. На ней было яркое платье из оранжевого шифона с потрясающей драпировкой — все женщины в платьях пастельных тонов казались рядом с ней одетыми в линялые тряпки,  — а простота ее шляпы на бретонский манер из белого шелка заставляла все другие украшенные цветами шляпы выглядеть безвкусными и аляповатыми.
        Рядом с ней стояла незнакомая Рэчел уже немолодая женщина. Казалось, что дама пристально следит за Рэчел, проявляя при этом нечто большее, чем обычное любопытство одной женщины, заинтересованной нарядом другой. Рэчел и раньше видела ее в магазинах Хэмилтона и невольно чувствовала, что является объектом очень пристального наблюдения.
        — Жули, кто эта женщина — вон та, в темно-голубом кружевном платье с кошмарным серым мехом?  — спросила Рэчел свою невестку.
        Джульет довольно громко хихикнула. Рэчел даже заподозрила, что девушка выпила слишком много шампанского.
        — Этот «кошмарный серый мех», милочка, между прочим, шиншилла. Хотя почему все эти дамочки не первой свежести вечно кутаются в меха, когда температура за сорок — это уже выше моего понимания.
        — Да, но ты знаешь, кто она?  — настаивала Рэчел.
        — Понятия не имею, дорогая. Я довольно часто встречала ее и раньше, но она не живет здесь. Возможно, она просто регулярно бывает на Бермудах. К нам ведь приезжает куча старых дев, которые хотят погреть стареющие телеса на солнышке, как минимум дважды в год.
        — Кажется, она все время наблюдает за мной… словно знает меня.  — Рэчел задумчиво отпила холодный коктейль.
        — Скорее всего, она просто завидует вашему цвету лица — ведь он у вас как у школьницы. А сама леди, кажется, перенесла если не четыре, то наверняка три пластические операции,  — безжалостно вынесла приговор Джульет.  — Разве вы не замечали раньше, что если у этих старых кошечек нет ни одной морщинки на лице, то в глазах все равно читается мудрость веков.
        — О, Джульет, какая же вы злая. Люди ведь не могут не стареть.
        Ее невестка пожала плечами.
        — Иногда мне так хочется быть уже старой.  — Губы у нее дрогнули, и, к ужасу Рэчел, глаза Джульет внезапно заблестели от непролитых слез.  — По правде говоря, мне хотелось бы умереть!  — неожиданно страстно проговорила она, повернулась и поспешила в дом.
        Рэчел бросилась было вслед за ней, но затем передумала и беспокойно огляделась, разыскивая Найла. Если на Джульет вот-вот нападет «грусть-тоска», они должны непременно увести ее, прежде чем она начнет привлекать к себе всеобщее внимание.
        Найла не было рядом, и, решив, что он, очевидно, устал от всей этой светской трескотни и ускользнул, чтобы спокойно покурить где-нибудь, Рэчел протиснулась сквозь толпу гостей и неспешным шагом направилась в сторону постепенно понижающейся террасы, что вела на частный пляж хозяев дома.
        Она добралась почти до самой нижней террасы, когда приглушенное восклицание заставило ее резко остановиться.
        — Ты с ума сошел! Да как ты мог хотя бы предположить это?  — вопрошала женщина. Она пыталась говорить тихо, но, видимо, под влиянием каких-то сильных переживаний ее слова прозвучали совершенно отчетливо.
        — А почему бы и нет?  — ровным тоном поинтересовался знакомый мужской голос.  — Ты должна была знать, что рано или поздно правда станет мне известна. Я достаточно хорошо знаю тебя… разве ты не помнишь? Я не забыл ничего!
        Словно загипнотизированная, Рэчел приблизилась к балюстраде и заглянула вниз. Прямо под ней около штормовой стенки стояли Найл и Надин. Рэчел поспела как раз вовремя, чтобы увидеть, как Найл схватил Надин за запястья рук и привлек к себе.
        — Признайся!  — потребовал он так, что Рэчел с трудом узнавала прежнего Найла, настолько его голос дрожал от страсти.
        Надин попыталась отстраниться, но он не отпускал ее, и с мучительным стоном она качнулась к нему.
        Быстро отступив от балюстрады, Рэчел зажмурила глаза. На какую-то долю секунды шок от всего, что она только что увидела и услышала, оказался настолько сильным, что ей стало почти физически плохо. Затем, с ужасом опасаясь услышать еще больше, она повернулась и, спотыкаясь, побрела наверх по склону.
        В одной из ниш на верхней террасе находилась каменная скамья. Рэчел бессильно опустилась на нее, чувствуя, как неровно бьется ее сердце, и делая безуспешные попытки унять нервную дрожь.
        Значит, это все-таки произошло? Даже Найл — непреклонный Найл, с железными нервами,  — не был сверхчеловеком настолько, чтобы, встретив любимую женщину, продолжать соблюдать приличия? Неужели он просил ее уехать с ним? Может быть, поэтому голос Надин прозвучал сейчас так вызывающе? Он любит ее настолько сильно, что готов ради этой женщины даже отказаться от Мунгейтса, с болью думала Рэчел. О, Господи, как же мне это вынести? Что же мне делать?
        Нет, она должна взять себя в руки, и подчиниться неизбежному. Несколько минут спустя Рэчел заставила себя вернуться в верхний сад. Она была бледна, но собранна и голову держала высоко, никто не мог бы догадаться, что душа ее разрывалась от невыносимых мучений.
        После полуночи она все еще лежала без сна и даже услышала, что вернулась домой Джульет. Все эти часы она напряженно думала, и теперь ей казалось, что может быть только одна причина, по которой Найл не предпринял неизбежного шага и не рассказал ей, что любит другую женщину. Каким-то образом, независимо от того, что она чувствовала по отношению к Найлу, Надин, по всей видимости, нашла в себе силы противостоять ему.
        — Признайся!  — говорил он ей там на пляже. Вспоминая это яростное, страстное требование, Рэчел снова задрожала. Даже беспристрастный человек, подслушивая их в ту минуту, догадался бы, о чем идет речь, мрачно думала она. Это могло означать лишь одно… «признайся, что все еще любишь меня… признайся, что мы принадлежим друг другу… признайся, что мы не можем жить друг без друга…»
        И все же, хотя ответ и можно было, наверное, прочитать в глазах Надин, когда она посмотрела на Найла, каким-то образом эта женщина обладала завидной силой воли, чтобы не поддаться его нажиму.
        Возможно, она не могла позволить себе оказаться впутанной в еще один скандал. Возможно, несмотря на то что о ней говорили люди, у нее хватило совести не разрушать брак — даже несчастный брак. Или она просто думала, что теперь уже слишком поздно… что у них с Найлом был шанс стать счастливыми, однако такой шанс никогда не предоставляется дважды…
        Какими бы ни оказались эти причины, было совершенно ясно, что она смогла устоять. Конечно, все обстояло именно так! Иного объяснения придумать просто нельзя!
        Прошла неделя после званого вечера.
        Решив, что ей следует научиться шить, Рэчел как-то купила отрез дешевой хлопковой ткани и бумажную выкройку блузки. Однажды днем она тщательно раскроила ткань по инструкции и затем вынесла куски материи в сад, чтобы сметать их вместе.
        Рэчел думала, что Джульет отправилась по магазинам, но ее невестка расположилась на кушетке под тентом, крутя в руках вечную сигарету. На столике перед ней стоял банановый коктейль. На девушке были темные очки, и только после того, как Рэчел опустилась рядом, она заметила, что Джульет горько плачет.
        — Джульет, дорогая, что с вами? Что случилось?  — воскликнула она.
        Джульет сняла темные очки, вытерла покрасневшие глаза уже насквозь мокрым носовым платком и, вся дрожа, глубоко вздохнула.
        — Я так надеялась, что вы придете,  — хрипловато проговорила она.  — Я просто не могу больше притворяться… я должна с кем-нибудь поговорить. О Господи, если бы вы знали, Рэчел, как же я несчастна! Что же мне делать? Что я могу сделать?  — Она снова начала плакать, отвернувшись от Рэчел, так что лицо ее оказалось спрятанным в подушках. Плечи вздрагивали от рыданий.
        В течение нескольких минут Рэчел не предпринимала никаких попыток ее успокоить. Затем, когда прошел первый взрыв слез, она вложила свой сухой носовой платок в руку Джульет и спокойно сказала:
        — Если вы расскажете мне, в чем дело, возможно, я могла бы вам помочь.
        — Нет, вы не сможете. Никто мне не поможет! Теперь уже слишком поздно! У меня был шанс… но я упустила его.
        — Какой шанс, Джульет, дорогая?
        — О… Шанс стать счастливой, как счастливы вы! Рэчел грустно улыбнулась уголком рта, но спокойно проговорила:
        — Вы не хотите выходить замуж за Роберта, не так ли? Ваша помолвка была ошибкой, но вы боитесь сказать ему об этом? Вам придется сказать ему, дорогая. Вы должны. Нельзя же выйти замуж за человека, которого не любишь…
        — Рано или поздно все выходят замуж за кого-нибудь. Если это не может быть Майкл, то мне все равно, кто это будет,  — грустно сказала Джульет.
        — А кто такой Майкл?
        Джульет отпила коктейль, поставила бокал на столик и зажгла еще одну сигарету. Краска попала ей на щеки, губная помада совсем размазалась. Она выглядела очень несчастной.
        — Майкл — пилот Британской авиакомпании на внешних рейсах,  — устало ответила она.  — Я познакомилась с ним, когда летала в Лондон в прошлом году.
        — И вы влюбились в него?
        Джульет кивнула.
        — Как сумасшедшая… Слишком быстро и слишком сильно. Надеюсь, взаимно.
        — Тогда что же случилось? Он женат? Девушка допила коктейль. Это была невероятно сладкая смесь, и Рэчел хорошо это знала. Но вид у Джульет был такой, словно она пила уксус.
        — Нет, он вообще-то не женат. Но это все равно как если бы он состоял в браке. У него на руках сестра-вдова и трое племянников, которых надо содержать. Из-за этого ему самому остается примерно столько же денег, сколько я трачу на косметику.
        — Да, но ведь вы покупаете все только самое дорогое,  — ответила Рэчел, слабо улыбаясь. Она начинала понимать ситуацию.
        — О, Рэчел, вы никогда не сможете этого понять,  — с неожиданной яростью сказала Джульет.  — Вам нет дела до одежды и прочих мелочей — не то, что мне. Вы вышли бы замуж за Найла, даже если бы он был… жалким клерком без единого пенни в кармане. Вы уверены, что любовь решает все проблемы, но это не так!
        — Возможно, вы правы, но ведь и деньги не все решают, Джульет. А Майкл сам предлагал вам выйти за него? Или вы настроили себя против него прежде, чем он успел это сделать?
        — Да, он сделал мне предложение, а я сказала ему правду. Очевидно, он подумал то же самое, что и вы,  — что я пустой, расчетливый и достойный всяческого презрения человек. Но ведь это не моя вина, если меня воспитали так, что я привыкла видеть вокруг себя слуг и свободно тратить деньги, покупать только самую дорогую одежду и ни в чем себе не отказывать… Я не могу вдруг взять и перемениться. Я… я просто не подхожу к той жизни, что ведет Майкл, к его кругу друзей. О, Рэчел, будьте честной — ну разве вы смогли бы представить меня живущей в каком-нибудь отвратительном домишке на дальней окраине Лондона, да еще с нищими соседями? Представить, что я сама делаю всю работу по дому? И, не говоря уже о нищете, я была бы так одинока! Майкл будет почти все время отсутствовать, и я не смогу видеться с теми людьми, которых сейчас знаю в Лондоне. Ну, признайтесь, ведь и вам эта перспектива тоже кажется безнадежной? Я буду просто выброшена из своей среды… Я буду страшно несчастна!
        — Вы ведь и сейчас страшно несчастны, не так ли?  — серьезно поинтересовалась Рэчел.
        Джульет прикусила нижнюю губу.
        — Да… это так,  — призналась она.  — Но, по крайней мере, я несчастна с комфортом. Кроме того, может, пройдет какое-то время, и я уже не буду так горевать. Говорят ведь, что время все излечивает, разве нет?
        — Время может изменить ваши чувства к Майклу, но того, что вы испытываете к Роберту, время никогда не изменит. Вы ведь не любите его. И никогда не полюбите. Это не ваш мужчина.
        — Я довольно сильно привязана к нему,  — слабо сопротивлялась Джульет.  — Есть множество супружеских пар, которые вовсе не испытывают друг к другу горячей любви, но ведь живут вполне хорошо. Так и мы будем жить…
        — Вот как, вполне хорошо?  — скептически повторила Рэчел.  — Возможно, такое впечатление они производят на людях, но хотела бы я знать… О, Джульет, вы не должны выходить за Роберта. Недостаточно «быть привязанной» к нему, совсем недостаточно, поверьте мне! Как бы Роберт ни был добр к вам, как бы внимательно ни относился, ваш брак никогда не сможет стать по-настоящему счастливым. Вы все время будете чувствовать себя виноватой, а он, когда поймет это, решит, что его обманули. Вы думаете, что уже не можете быть более несчастной, чем сейчас, но брак без любви уничтожит вас.
        Джульет нервно выдергивала нитку из лежащего на кушетке покрывала. Она свела брови, губы у нее дрожали.
        — Роберт знает, что я не схожу по нему с ума. Он принимает…  — Джульет подняла глаза и внезапно замолчала.  — Найл!!! И давно ты подслушиваешь?
        Рэчел резко обернулась. В нескольких шагах позади ее кресла стоял Найл. Секунду он смотрел сверху вниз на поднятое к нему перепуганное лицо. Затем, не сказав ни слова, повернулся и зашагал к ступенькам, что вели на пляж.
        — О, черт бы его побрал!  — свирепо прошипела Джульет. Она вскочила с кушетки и быстро прошла в дом.
        Когда они оба исчезли из виду, Рэчел позволила себе глубоко вздохнуть. Затем она откинулась в кресле и закрыла глаза. Бесполезно было бы и дальше продолжать обманывать себя, безучастно размышляла она. Не удивительно, что у Найла был такой мрачный вид! Если он действительно слышал, что она говорила его сестре — скорее всего, так оно и было,  — должно быть, каждое слово задевало его, словно острый нож. Ведь именно Найлу следовало бы рассказать Джульет, что такое брак без любви. Ибо было совершенно ясно, что ему никогда не удавалось и никогда так и не удастся подавить в себе страстные чувства к Надин Оакхилл.
        На следующее утро Рэчел получила письмо, которое озадачило и заинтриговало ее. Письмо было написано на плотной почтовой бумаге с водяными знаками одного из лучших и самых дорогих отелей колонии и подписано: «С. Е. Девоне». Без всяких объяснений, чем вызвана подобная просьба, автор письма просил Рэчел навестить его — или ее — в любое время между двумя и четырьмя часами в этот же день.
        Неужели этот С. Е. Девоне — кто-то из ее неизвестных родственников? Но если это действительно так, тогда как же они узнали ее новую фамилию? Скоро лихорадка любопытства настолько охватила Рэчел, что оставшиеся до встречи часы показались ей бесконечными. Джульет — она провела прошлый вечер, закрывшись в своей комнате,  — ушла из дома очень рано, а Найл просил передать жене, что не приедет домой на ланч. Поэтому Рэчел попросила принести ей поднос с ланчем пораньше, а затем переоделась, готовясь к таинственному свиданию.
        Прибыв в отель, она сообщила служащему в холле, что ее ожидают в люксе № 16. Получив по внутренней связи подтверждение, что это действительно так, клерк вызвал мальчика-посыльного, который проводил ее в номер. Дверь открыла чопорного вида женщина средних лет в строгой белой блузке и юбке. Она провела Рэчел в роскошно меблированную гостиную и сказала, что мадам выйдет к ней через минуту. Вероятно, эта женщина была либо горничной, либо компаньонкой таинственной хозяйки.
        Но прошло почти десять минут, прежде чем дверь спальни, примыкавший к гостиной, отворилась и появилась С. Е. Девоне. Оказалось, что это та самая незнакомка, что была одета в голубые кружева с мехом шиншиллы на недавней свадьбе,  — та самая женщина, которая, как заметила Рэчел, не спускала с нее глаз целый вечер.
        — Добрый день, миссис Хэррис. Как мило с вашей стороны принять мое предложение о встрече,  — сказала она с улыбкой.  — Могу ли я предложить вам сигарету? Нет? Тогда, может быть, бокал шерри?
        Глядя, как хозяйка берет хрустальный графин, что стоял на обеденном столе, Рэчел показалось, что она уже раньше встречала эту женщину. Теперь, когда она увидела ее вблизи, Рэчел охватило странное предчувствие, что эта женщина ей очень-очень знакома. Налив в два бокала шерри, миссис Девоне опустилась на стул.
        — А теперь я избавлю вас от дальнейшего недоумения и перейду непосредственно к цели нашей встречи,  — щелкнув дорогой зажигалкой, сказала она.  — Как вы, должно быть, догадались, миссис Хэррис, мы с вами дальние родственницы. Я узнала вас по необычайному сходству с вашей матерью — такой она была в юности. Сначала я подумала, что это может быть простым совпадением, но я навела справки и обнаружила, что это действительно так.
        — А я-то думала, почему вы так смотрите на меня! Мне и в голову никогда не приходило, что вы можете быть моей родственницей. И кем мы друг другу приходимся?  — спросила Рэчел.
        — О, это очень отдаленное родство. Собственно говоря, если быть откровенной, сначала я вовсе не собиралась представляться вам. Мне говорили, что вы совсем недавно замужем и до своего брака никогда раньше не бывали на Бермудах. Скажите, вы знакомы с женщиной по имени Надин Оакхилл?
        Рэчел насторожилась.
        — Да, я знакома с ней,  — осторожно ответила она.
        — А вам известно, что несколько лет назад она была помолвлена с вашим мужем?
        Рэчел кивнула.
        Какую она преследует цель подобными расспросами?  — беспокойно подумала она. Миссис Девоне помолчала, словно тщательно обдумывала, что сказать дальше.
        — Хотела бы я знать, известно ли вам, что Надин Оакхилл намерена разбить ваш брак? Нет, пожалуйста, выслушайте меня, миссис Хэррис,  — поспешила она добавить, так как Рэчел побледнела как смерть и поднялась с места.  — Догадываюсь, о чем вы сейчас думаете, моя дорогая. Вы спрашиваете себя, все ли у меня в порядке с головой или я просто вредная скандалистка. Спешу вас успокоить — со мной все в порядке. Я предупреждаю вас, так, как мне известно, что за человек Надин. Так что, пожалуйста, для вашего же блага, выслушайте меня спокойно. Я совсем не желаю разыграть мелодраму, утверждая, что от этого может зависеть ваше счастье.
        Рэчел была настолько обескуражена, что молчала, не зная, как относиться к словам миссис Девоне. Наконец она слегка кивнула, показывая этим, что готова ее выслушать.
        — Я знаю Надин вот уже несколько лет,  — начала миссис Девоне.  — Мы не подруги, но вращаемся в одних и тех же кругах и довольно часто видимся. У нас с ней достаточно близкие отношения, чтобы Надин могла не притворяться передо мной. В действительности она совсем иной человек, чем кажется на первый взгляд. Мне думается, Надин — самая безжалостная эгоистка из всех, кого я когда-либо встречала. В данный момент она намерена вновь разжечь чувства вашего мужа к ней и любым образом дискредитировать вас. Надин вполне способна сделать и то, и другое, если у вас не хватит сил и средств противостоять ей. Это будет уже не первый брак, что явилась малышка, оказалось, что возникла новая причина для раздоров и споров. Чарльз обожал дочь. Мать считала ребенка обузой.
        — Когда вам было шесть лет, она сбежала с другим мужчиной,  — сказала миссис Девоне, слегка нахмурясь.  — Ваш отец не раз писал ей, умоляя вернуться,  — верно, это было страшно унизительно для него,  — но, кажется, она даже не отвечала на его письма. Спустя полгода Чарльз Девоне попал в серьезную автокатастрофу. Его правая рука была покалечена, и все решили, что он уже никогда больше не сможет оперировать.
        — Я этого не знала,  — удивленно ответила Рэчел.  — Теперь, когда вы заговорили об этом, я вспоминаю, что он действительно долго находился в больнице. Но ведь рука у него совершенно зажила! Шрамы, конечно, остались, но он мог прекрасно ею пользоваться.
        — Да, но недостаточно хорошо для проведения нейрохирургических операций,  — миссис Девоне вздохнула.  — Однако через пару лет Селия вернулась и навестила его. Похоже, она, наконец, начала понимать, какой замечательный человек ее муж. Но, видите ли, было уже слишком поздно: она потеряла власть над его сердцем. Селия умоляла простить ее, но теперь Чарльз не желал ее слушать. Как только ваш отец достаточно поправился, чтобы перенести путешествие, он продал дом и увез вас из Лондона. Хотя она этого и не заслуживала, он дал вашей матери очень щедрое содержание. Затем исчез. С тех пор никто о нем ничего не слышал, но по сей день довольно часто авторы колонок светской хроники пускаются в рассуждения о том, жив ли он и где может сейчас находиться. Ведь старый скандал — это лучше, чем полное отсутствие скандала.
        — А моя мать? Что стало с ней? Миссис Девоне пожала плечами.
        — Она постарела и выглядит сейчас уже не так привлекательно. Разве вы не презираете ее теперь, когда вам известно, что за человек ваша мать, как мало она была привязана к вам?
        Несколько секунд Рэчел сидела молча.
        — Нет… Думаю, мне жаль ее,  — чистосердечно ответила она.  — Все лучшее в жизни обошло ее стороной. А где она сейчас, миссис Девоне? Вы все еще иногда видитесь с ней?
        — Довольно часто. Почти весь год она живет в Лондоне. Но мне кажется, было бы большой ошибкой с вашей стороны попытаться связаться с ней. Видите ли, она не из тех людей, которые могут понравиться вашему мужу и его семье. Мне следует просить вас забыть о ней, и поскорее. Вряд ли стоит ворошить прошлое, моя милая.
        — Да, полагаю, вы правы.  — Рэчел машинально сцепила пальцы.  — Хотя теперь, когда мне известно все, что произошло, я не могу не думать о ее судьбе. Раньше… она никогда не казалась мне реальной. Я не так уж часто думала о ней. А теперь… теперь я просто не знаю, что чувствую. Очень странно — иметь мать, которую даже не узнаешь, если случайно встретишь.
        Ее собеседница бросила быстрый взгляд на часы и поднялась.
        — Да, полагаю, это действительно необычно, но ведь так лучше?  — коротко закончила она, всем своим видом показывая, что беседа иссякла и ей больше нечего добавить к сказанному.
        Рэчел поняла намек. Ей захотелось побыть одной, подумать о том, что она только что услышала.
        — Спасибо вам, что вы рассказали о моей семье,  — поблагодарила Рэчел, когда они направились к двери.  — Вы еще долго пробудете на Бермудах?
        — Точно не знаю. Номер забронирован за мной до конца месяца, но я еще могу передумать и уехать раньше,  — туманно ответила миссис Девоне. Она протянула руку.  — До свидания, миссис Хэррис. Спасибо за визит. Надеюсь, вы восприняли мои слова серьезно — я имею в виду наш разговор о Надин Оакхилл?
        Рэчел кивнула.
        — Да, конечно,  — ответила она.  — До свидания.
        Спустя несколько секунд, оставшись одна в коридоре, она натянула перчатки и машинально тщательно разгладила каждую складку. В конце коридора виднелась лестница, и она медленно направилась туда, а затем сошла вниз по трем устланным толстым коврам пролетам, спускаясь в вестибюль, где в нише неподалеку от входа в коктейль-бар сыпал по мрамору светящимися брызгами подсвеченный фонтан. Завороженная мыслью, которая только что пришла ей в голову, Рэчел замерла, устремив взгляд на переливающиеся струи воды и чуть переводя дыхание. А что, если Надин действительно написала это омерзительное анонимное письмо Найлу… возможно, что он заподозрил ее в этом и что она, Рэчел, страшно, безумно ошибалась, неверно толкуя разговор, который подслушала на свадебном приеме? Что, если он добивался от нее вовсе не признания в том, что она все еще любит его, а в том, что именно Надин написала письмо?
        Едва смея думать, что истинная сторона дела может быть прямой противоположностью тому, что она себе вообразила раньше, Рэчел на минуту закрыла глаза. О, только бы это оказалось правдой… Пожалуйста, пусть это будет так, молча молилась она.
        — Рэчел, вам нехорошо?
        Она открыла глаза и увидела, что рядом с ней стоит Брен.
        — Я увидел вас из коктейль-бара. Что случилось? Закружилась голова?  — с беспокойством спрашивал он.
        — О, привет, Брен. Нет, я вовсе не больна. Я… я просто пережила одно потрясение, вот и все.
        — Пойдемте в бар, выпьете бренди,  — заботливо предложил он, поддерживая ее под руку, словно ожидал, что она в любой момент может упасть в обморок.
        — Нет, мне не хочется, спасибо,  — отказалась она.  — Со мной все в порядке, честное слово.
        — Вы одна?
        Рэчел кивнула.
        — Я… я навещала одну знакомую.
        Все еще держа ее под руку, Брен пристально оглядел ее.
        — Ну, что же, тогда я отвезу вас домой. Я ведь как раз собирался уходить.
        Парадный вход отеля был обрамлен широкой затененной террасой, где царил приятный холодок и где проживающие в отеле, сидя в удобных плетеных креслах, заказывали напитки и наблюдали за теми, кто входил и выходил из здания. Когда Брен повел Рэчел в сторону двойного пролета ступенек, к отелю как раз подъехал автобус-челнок из аэропорта. Вдруг Рэчел почувствовала, как пальцы Брена сильнее сжали ее локоть. Брен смотрел в сторону стоянки машин. Проследив за его взглядом, Рэчел увидела, что навстречу им по усыпанной ракушечником дорожке направляются двое мужчин — Найл и незнакомый человек, гораздо старше его. Муж не замечал Рэчел до тех пор, пока они не оказались почти лицом к лицу. Неожиданно Найл остановился, причем так внезапно, что пожилой спутник испуганно и вопросительно уставился на него.
        — Хенли, если ты не возражаешь, то мне надо уйти. Я только что вспомнил об одном довольно срочном деле,  — сказал ему Найл.
        — Все в порядке, старина. Увидимся позже, ладно? Огромное спасибо, что встретил меня.  — Хенли хлопнул Найла по плечу и начал подниматься по ступенькам, обойдя Брена и Рэчел.
        Найл посмотрел на жену, и глаза его сверкнули как две молнии.
        — И что же, черт побери, тут происходит?  — язвительно поинтересовался он.
        Ему ответил Брен:
        — Рэчел не очень хорошо себя чувствует. Я только что встретился с ней в отеле и предложил довезти ее до дому.
        — Ах, вот как?  — Голос Найла был опасно спокойным.  — Ну, Харт, ты можешь поберечь свою галантность для чьей-нибудь другой жены. В следующий раз, если я увижу тебя рядом с моей, ты об этом пожалеешь. Тебе все понятно?
        — Черт возьми, Хэррис, да ведь я только…
        Прежде чем Рэчел успела запротестовать, Найл больно схватил ее за руку и потащил к машине. Выражение его лица не оставляло никаких сомнений: Найл был взбешен.
        Глава 8
        Затолкав Рэчел на переднее сиденье, Найл обошел вокруг капота, сел за руль и захлопнул дверцу. Машина сорвалась с места, словно участвовала в каком-нибудь ралли, Рэчел только мельком успела заметить обеспокоенное лицо Брена, когда они с ревом пронеслись мимо отеля.
        Хотя вид у него был такой, словно он готов нажать на газ и ехать со скоростью сто километров в час, при выезде на шоссе Найл осторожно повел машину, соблюдая правила. Через десять минут они подъехали к Мунгейтсу. Едва Найл остановил машину под навесом портика, как из дома появился Жозеф и помог Рэчел выйти из машины. Он сообщил Найлу, что только что позвонила его секретарша из «Хэрриса».
        — Она ждет у телефона, сэр.
        — Скажи, что я перезвоню ей, Жозеф,  — коротко отозвался Найл. Схватив Рэчел за локоть, он потащил ее в дом, к лестнице.
        — Мне кажется, дело важное, мистер Найл,  — обеспокоенно сказал дворецкий, идя за ними по пятам. Найл уже поставил ногу на первую ступеньку, но вдруг обернулся.
        — Очень хорошо… Я поговорю с ней.  — Затем, обращаясь к Рэчел добавил: — Отправляйся к себе. Я приду через несколько минут.
        Очутившись в своей комнате, Рэчел оставила дверь открытой, бросила сумочку и перчатки на стул и скинула туфли на высоких каблуках. Затем она устало опустилась в кресло у туалетного столика и принялась ждать, когда появится Найл. Странно, но Рэчел не была испугана или возмущена. Она просто… ждала. Прошло минут десять. Наконец она услышала, как Найл вошел в спальню, закрыл за собой дверь и повернул ключ в замке. Судя по всему, телефонный звонок не очень-то улучшил его настроение: губы были плотно сжаты, глаза блестели. Найл положил ключ на высокую каминную полку и несколько секунд молчал, стоя к Рэчел спиной. Затем, повернувшись к ней, он неожиданно мягко приказал:
        — Иди сюда.
        Рэчел сделала несколько шагов к нему, затем остановилась. Но он поманил ее еще ближе, потом еще, так что теперь их разделяло расстояние примерно в ярд или около того.
        — Ну и что же ты можешь сказать в свое оправдание?  — шелковым голосом спросил он,  — заложив руки в карманы брюк.
        — Что бы я ни сказала, ты мне не поверишь, Найл.  — Голос ее дрогнул. Было очень непросто оставаться такой собранной сейчас, когда от него Рэчел отделяло только расстояние протянутой руки, но она заставила себя посмотреть мужу прямо в глаза. Ей было жаль, что она сняла туфли.
        — Возможно, что и так, но я все же выслушаю тебя.  — При этих словах Найл посмотрел на нее так, что Рэчел вспыхнула.
        — Тогда я могу не тратить сил,  — ответила она тихо.  — Ты уже оскорбил Брена, что же ты собираешься сделать со мной?
        Глаза Найла сузились.
        — С тобой?  — повторил он задумчиво.  — О, это будет нечто, что мне давно уже следовало сделать.  — Найл вынул руки из карманов, схватил ее за талию и сильно привлек к себе.
        — О, Найл!!! Нет!!!  — воскликнула она, пытаясь освободиться.
        — Почему же нет? Ты моя жена.  — Левая рука Найла держала девушку как в тисках, а правой он стал ласкать нежную шею.  — Закрой глаза, попытайся представить, что это Харт занимается с тобою любовью…
        Рэчел и в самом деле закрыла глаза, потому что не могла выносить хлесткую насмешку в его взгляде. Рот Рэчел задрожал как у ребенка, когда пальцы мужа коснулись ее губ, и горячие слезы брызнули из-под крепко сомкнутых век. Найл нащупал маленькие гребни из слоновой кости, что удерживали прическу, и вытащил их. Затем, взяв в руку длинную прядь освободившихся волос, заставил Рэчел откинуть голову, чтобы покрыть мстительными поцелуями загорелую шею. Когда рот Найла коснулся ее подбородка, Рэчел застонала и снова попыталась вырваться.
        — Отпусти меня, Найл, пожалуйста… Умоляю тебя…
        Но ее просьбы затихли, когда его губы властно и безжалостно прижались к трепетным губам.
        В дверь резко постучали. Это было не осторожное постукивание Риетты — нет, кто-то настойчиво барабанил в дверь.
        — Рэчел, Рэчел, вы здесь? Можно войти?  — Это был голос Джульет, звеневший от возбуждения и торопливости.
        Найл поднял голову. В его глазах металась ярость. Однако силой воли он подавил в себе готовое сорваться гневное восклицание. Затем внезапно — так, что она почти упала,  — оттолкнул от себя Рэчел, повернулся и вышел, захлопнув дверь гардеробной.
        Рэчел стояла, покачиваясь, прижав одну руку к искусанным, ноющим губам. Она вся дрожала, а сердце колотилось так громко, что казалось, будто это туземный барабан.
        — Рэчел! Впустите же меня! Я хочу поговорить с вами.  — В голосе Джульет звучало нарастающее нетерпение.
        — Подождите минуту! Я… сейчас открою,  — хрипло отозвалась Рэчел.  — Куда же Найл положил ключ? О, вот он…
        Руки у нее так дрожали, что она с трудом сумела вставить ключ в замочную скважину. Изо всех сил пытаясь собраться и держать себя в руках, Рэчел впустила невестку в спальню.
        — Вы отдыхали? Неужели я вас разбудила?  — Джульет ворвалась в комнату и кинулась на диван.  — Ну, дело сделано!  — театрально объявила она.
        — Сделано?  — не понимая, повторила за ней Рэчел. Ее невестка помахала кистью левой руки.
        — Видите, дорогая, кольца нет. Я вернула его.
        — Вы хотите сказать… Вы порвали с Робертом?  — Рэчел опустилась в кресло раньше, чем ноги отказались служить ей.
        Джульет кивнула.
        — Примерно полчаса назад, после мучительно скучного ланча у Моррисона. Ох, дорогая, до чего же хорошо снова быть свободной! Вы и представить себе не можете!
        Рэчел взяла в руки зеркальце и уставилась на свое отражение. К счастью, перед тем как открыть дверь, она тщательно промакнула помаду, и вокруг ее рта не осталось предательских следов… Никаких улик, свидетельствующих о том, что произошло несколько минут назад. Хотя эти следы и были незаметны для постороннего глаза, Рэчел все еще продолжала чувствовать яростные карающие поцелуи мужа.
        — И как же Роберт это воспринял?  — спросила она, поставив зеркальце на столик и принимаясь расчесывать волосы,  — это был предлог, чтобы Джульет не увидела ее лица.  — Он был очень расстроен?
        — Не слишком. Мне кажется, он уже и сам начинал задумываться о целесообразности нашего брака. Полагаю, за эти последние несколько недель я порядком потрепала ему нервы. В любом случае, он принял это в лучших традициях оскорбленного достоинства,  — бодро ответила Джульет, хотя и с ноткой раскаяния в голосе.
        — А что же заставило вас передумать? Вчера вы были склонны оставить все как есть.
        — Вчера я… не совсем. С каждым днем я все больше и больше трусила. Мне кажется, вчера именно ваша проповедь заставила меня окончательно одуматься. Вы дали мне понять, что я ужасно избалованная эгоистка — конечно, такая я на самом деле и есть,  — добавила Джульет с кривой усмешкой.
        — А как же тогда Майкл? Вы снова будете встречаться с ним?
        — Может быть… Пока я еще ничего не знаю,  — трезво ответила Джульет.  — Мне придется подумать об этом. Вы действительно верите, что стоит попробовать, Рэчел?.. Жить почти без денег и работать до потери сил? Вот ведь я о чем…
        Я оказалась оракулом… Я девушка, чей брак так чудесно удался… это такая идиллия, что мне положено знать теперь ответы на все вопросы… О, Джульет! Если бы ты только знала… Если бы ты только могла себе представить… Но горькую иронию мыслей Рэчел нельзя было прочесть на ее лице, когда она сказала:
        — Мне кажется, да, если вы достаточно сильно любите Майкла. На этот вопрос должны ответить только вы сами. Разве кто-нибудь другой может знать, насколько глубоким и сильным является ваше чувство?
        Джульет поднялась с дивана и беспокойно зашагала по комнате.
        — Иногда я так отчаянно по нему скучала, что хотела броситься в аэропорт и улететь первым же рейсом в Лондон,  — сказала она тихо, остановившись перед туалетным столиком и взяв в руки хрустальный флакончик с духами. Несколько секунд она держала на ладони, покачивая, маленький изящный пузырек, и ее темные, как крылья, брови нерешительно сошлись на переносице.  — О, почему любовь считается таким блаженством?  — спросила она с неожиданным раздражением.  — Мне кажется, это просто проделки дьявола. Вам очень повезло, Рэчел. Вы не сталкиваетесь ни с одной из тех проблем, которые, похоже, мучают всех остальных людей.
        Рэчел встала так внезапно, что опрокинула стоявшую на краю туалетного столика шкатулку с украшениями. Шкатулка упала на ковер, и ожерелья и кольца раскатились по густому шелковистому меху. Нагнувшись, чтобы поднять их, Рэчел отстраненно сказала:
        — Мне надо принять душ и переодеться. Слава Богу, Джульет не заметила ее волнения.
        — Да, сегодня очень душно,  — согласилась она.  — Кажется, мне тоже надо освежиться. Должно быть, этот ветер принесет шторм. Увидимся потом, дорогая. Извините, что я так неожиданно сюда ворвалась, но мне просто не терпелось выложить вам эту новость. Бабуле и Найлу я все расскажу после обеда.  — Она подошла к дивану, чтобы взять свою сумочку и солнечные очки.
        — Джульет…  — Рэчел замолчала, прикусив губу.
        — Да?
        Рэчел собиралась было спросить, почему ее брак с Найлом считают таким безупречным, но затем передумала.
        — Нет… ничего. Увидимся внизу.
        После ухода Джульет Рэчел включила в ванной комнате душ и стала убирать волосы под купальную шапочку. Вдруг зазвонил телефон. Взяв белую с золотом телефонную трубку, она неуверенно сказала:
        — Алло!
        — Рэчел? Это Брен. Вы одна?
        Она бросила нервный взгляд на дверь гардеробной. Неужели Найл все еще у себя в спальне? Может быть, он тоже слышал звонок и взял трубку на параллельном телефоне? Может ли он подслушивать?
        — Что случилось? Что вам надо? Последовала пауза, прежде чем Брен ответил:
        — Вам удалось урезонить Найла? Вы объяснили ему, что произошло на самом деле?
        — Да… да, конечно, я все объяснила,  — быстро солгала она.  — Теперь все в порядке, Брен, не беспокойтесь. Мне жаль… жаль… Простите его за резкость…
        — Да он просто Отелло!  — Он коротко и тихо рассмеялся.  — Я думал, он из меня душу вышибет!  — Брен понизил голос и настойчиво произнес: — Послушайте, Рэчел, мне необходимо увидеться с вами еще раз. По телефону я не могу объяснить в чем дело, но для меня это очень важно. Завтра я весь день буду дома. Если бы вы уделили мне всего один час. Нам надо встретиться. Может, вы переплывете залив? В подобных обстоятельствах мне нельзя приехать к вам.
        Должно быть, он просто сошел с ума, подумала она.
        — Но, Брен, я не могу, собственно говоря, мне кажется, что мы уже никогда не увидимся, никогда!
        — Мы должны — еще один раз. Прошу вас, Рэчел.
        — Нет, я… Кто-то стучит в дверь. Мне надо идти. Прощайте, Брен.  — Прежде чем он успел возразить, она положила трубку на рычаг.
        На этот раз пришла Риетта. Она принесла чистое белье. И снова Рэчел пришлось сделать над собой усилие, чтобы весело поболтать с ней несколько минут.
        После ухода горничной Рэчел неподвижно сидела некоторое время, ожидая, что вот-вот ворвется Найл, разъяренный из-за разговора, который ему удалось подслушать по параллельному аппарату. Однако он не появлялся, и тогда Рэчел на цыпочках прокралась в гардеробную и прислушалась: из комнаты Найла не доносилось ни звука. Испытывая одновременно облегчение и какую-то странную горечь, Рэчел решила, что он, вероятно, вышел из комнаты.
        Приняв душ, она задернула занавески и, завернувшись в тонкий шелковый халат, прилегла на кровать. Никогда еще она не ощущала себя такой издерганной. Этот день лишил ее последних сил. Даже плакать она уже не могла. Все, что ей хотелось,  — это лежать и ничего не чувствовать… ни отчаяния, ни тоски… ничего…
        Наверное, она заснула. Открыв глаза, Рэчел увидела, что в комнате стало сумрачнее, а над ней склонилась Риетта.
        — Мне очень жаль будить вас, миссис Хэррис, но мистер Найл послал за вами. Он просит, чтобы вы спустились в библиотеку и поговорили с ним.
        Рэчел приподнялась на локте.
        — Сейчас?  — спросила она, еще не совсем проснувшись.
        — Да, мэм. Я сказала, что вы отдыхаете, но он настаивает. Ему непременно нужно увидеться с вами для важного разговора.
        — Ну что ж, хорошо. Я спущусь через несколько минут,  — ответила Рэчел.
        И что же теперь?  — думала она, одеваясь. Рэчел не стала закалывать прическу, а просто прихватила локоны сзади желтой лентой.
        Проходя по холлу, она увидела, что дверь в библиотеку чуть приоткрыта. Найл стоял к ней спиной, убирая какие-то документы в портфель. Рядом на полу лежал кожаный чемодан. Рэчел заметила, что муж переоделся в строгий серый костюм.
        — Ты хотел поговорить со мной?  — спокойно спросила она, входя в комнату.
        Найл круто повернулся, и когда их глаза встретились, она густо покраснела, вспомнив о том, что произошло наверху.
        — Я улетаю вечерним рейсом в Нью-Йорк. Времени у меня немного — всего около часа,  — коротко сказал Найл. Он снова отвернулся и принялся застегивать портфель.  — Я планировал уехать на следующей неделе, но в данных обстоятельствах принял решение отправиться немедленно. Вернусь в субботу,  — добавил он, обернувшись через плечо. Рэчел уставилась на его широкую спину.
        — В данных обстоятельствах?  — слабо повторила она.
        — Я уже попросил Тибоя подготовить «Серебряного дельфина» к отплытию в воскресенье утром. Мы направимся во Флориду или снова на Багамские острова, если ты захочешь.  — Он помолчал минуту, а затем сказал: — Было ошибкой привозить тебя на Бермуды. Нам следовало бы подольше оставаться в море.
        — Ошибкой была и женитьба на мне, не так ли?  — холодно поинтересовалась она.  — Что толку и дальше притворяться?
        Найл достал из внутреннего кармана портсигар — тот самый, что Рэчел подарила ему в день их свадьбы. Он пересек комнату, чтобы наполнить его сигаретами из серебряной коробки, что стояла на кофейном столике.
        — У меня сейчас нет времени на разговоры.  — Голос его был сух и деловит.  — Мы поговорим, когда я вернусь.
        Сколько раз Рэчел слышала, как люди обращаются таким тоном к детям: «Не сейчас, дорогая, я занят»,  — вот что они говорили. Не раз она слышала от отца: «Беги, поиграй, будь хорошей девочкой». И детям — поскольку они дети — приходится смиряться с подобным тоном.
        Но она уже не была ребенком, и внезапно из глубин ее сознания поднялась бездонная волна возмущения. Рэчел прямо-таки закипела от ярости и горькой обиды.
        — Если я все еще буду здесь,  — беззаботно бросила она.
        Найл даже не поднял головы — он был занят укладыванием в портсигар сигарет аккуратными рядами.
        — И что это должно значить?  — ровным голосом поинтересовался он.
        Именно в этот момент, когда она увидала, что ее замечание даже не оторвало Найла от такого пустячного занятия, Рэчел приняла отчаянное решение действовать. Можно было уже не сомневаться насчет «если»: ее точно здесь не будет, когда он вернется.
        — Прощай, Найл,  — твердо сказала она, повернулась и вышла из комнаты.
        Несколько минут спустя она услышала, как отъехала его машина.
        На следующий день рано утром Рэчел отправилась в отель, где проживала миссис Девоне. Было невозможно уехать с Бермудских островов совсем без денег, а в ее кошельке оставалось только два или три фунта. Этой суммы не хватило бы для оплаты проезда в Англию даже грузовым судном.
        Всю ночь она пыталась придумать, под каким благовидным предлогом одолжить денег у своей невестки. Но хотя Найл и выделил деньги сестре раз в месяц, тогда как Рэчел было позволено тратить столько денег, сколько ей захочется, скорее всего, Джульет уже растранжирила все свои карманные деньги.
        Рэчел мысленно представила себе реакцию невестки на просьбу о небольшом займе. «Извини, дорогая, но я на мели. Попроси у бабули. Она даст, сколько тебе нужно»,  — вот что она, вероятно, сказала бы. И затем, конечно: «А что ты хочешь купить? И почему не оплатишь чеком?»
        Рэчел нисколько не сомневалась, что старая миссис Хэррис дала бы ей столько денег, сколько бы она ни попросила, и без всяких вопросов. Но она не могла заставить себя обмануть пожилую леди, заставив ее невольно стать пособницей побега. Шок, который после ее отъезда будет испытывать бабушка Найла, несомненно, тяжким камнем ляжет на совесть Рэчел.
        Добравшись до отеля, она была потрясена, узнав от служащего, что миссис Девоне уехала накануне вечером.
        — Ваше имя миссис Хэррис?  — спросил он.  — О, тогда для вас оставлено письмо, мадам. Перед отъездом миссис Девоне велела передать его вам, если вы зайдете в ближайшие дни. Если же нет, нам приказано отправить его вам почтой.
        Рэчел взяла конверт, дала ему на чай и задумчиво пошла назад. У дверей отеля стояло такси. Рэчел попросила водителя отвезти ее в Мунгейтс, уселась на заднее сиденье и распечатала письмо.
        «Дорогая Рэчел!
        Я солгала тебе сегодня. Мне казалось, что так будет лучше. Теперь я понимаю, что это было ошибкой,  — рано или поздно ты догадаешься и узнаешь правду, а потом будешь недоумевать, почему же я скрыла ее от тебя.
        Видишь ли, я вовсе не дальняя родственница. Я твоя мать.
        Пишу это письмо потому, что мне бы не хотелось, чтобы ты считала меня таинственной и довольно трагической фигурой, с которой, несмотря ни на что, тебя связывают кровные узы.
        Обдумав все хорошенько, я приняла решение немедленно уехать. Надеюсь, что все у тебя будет хорошо и ты сумеешь найти в жизни счастье, которого оказалась лишена я. Женщины, подобные мне, заслуживают скорее жалости, нежели презрения. В конце концов, мы горько расплачиваемся за наш эгоизм.
    Селия Девоне».
        Такси остановилось под навесом портика в Мунгейтсе, а Рэчел даже не заметила этого и продолжала сидеть, совершенно ошеломленная. Подошедший Жозеф открыл перед ней дверцу машины, Рэчел сунула письмо в сумочку и расплатилась с шофером.
        За ланчем Джульет сказала:
        — Вид у вас сегодня прямо траурный. Похоже, вы оплакиваете отсутствие своего господина и повелителя? Почему же тогда он не взял вас с собой? Магазины в Нью-Йорке просто божественные.
        — Найл уехал так ненадолго, что мне показалось неразумным отправляться вместе с ним,  — безразлично ответила Рэчел.
        Вдруг она вспомнила о телефонном звонке Брена и о том, что он собирался провести в домике на берегу целый день. Может быть, он подскажет, что делать?
        К счастью, в этот день Джульет была записана к своему парикмахеру. Она предложила Рэчел встретиться с ней после парикмахерской, выпить где-нибудь чаю и отправиться за покупками. Рэчел отказалась под предлогом, что ей хочется провести целый день на пляже.
        Спустя полчаса Рэчел добралась до противоположного края залива, Брен ждал ее на берегу с теплым купальным халатом в руках. Они вместе поднялись по каменным ступенькам к дому. Он предложил ей мартини из большого термоса, что был у него с собой.
        — Я думал, что вы не придете,  — объявил он, усаживаясь рядом с ней на старую скамью, которая представляла собой качели на скрипящих цепях.
        — Так получилось… Брен, вы не могли бы сделать мне одно одолжение?  — напрямик спросила она.
        — Вам бы следовало знать, что я сделаю все, что вы захотите. А в чем дело?  — Его глаза засветились любопытством.
        — Мне нужны деньги взаймы, чтобы уехать в Англию. Когда-нибудь я вам все выплачу… Обещаю. Видите ли, я… я ухожу от Найла. Я должна. Я просто не могу так больше жить.
        — Это не из-за той ерунды, что произошла вчера? О Господи, до чего же чертовски глупо все получилось! Послушайте, я сам повидаюсь с Найлом. Это просто безумие. Он не может вот так взять и вышвырнуть вас только потому…
        — Он и не вышвыривает меня. Найл находится в Нью-Йорке. Он не узнает, что я уехала, до тех пор, пока не вернется… Или если только Джульет не вызовет его. Все это никакого отношения не имеет к вам, Брен. Все случилось еще до того, как я встретилась с вами.
        — Но ведь вы женаты так недавно?  — Брен не понимал в чем дело,  — Не можете же вы вдруг разбежаться так быстро?
        Губы Рэчел задрожали.
        — Мы «разбежались», как вы это назвали, примерно через шесть часов после нашей свадьбы.
        Брен выслушал ее в молчании, нахмурив брови. Когда она закончила историю своей любви, он спросил:
        — И что же вы собираетесь делать, когда окажетесь в Англии?
        — О… я найду какую-нибудь работу. Начну все заново. Я молода и здорова. Я справлюсь.
        Брен зажег сигарету, изучая узор на своей зажигалке так, словно видел его впервые в жизни.
        — А вы не догадываетесь, почему я хотел повидать вас сегодня, Рэчел?
        Она покачала головой.
        — Каюсь, я даже забыла, что вы звали меня. Я была так погружена в свои собственные мысли… Помнила только, что вы собирались провести здесь весь день,  — вот я и пришла за помощью.
        — Я тоже уезжаю. Я хотел увидеться с вами сегодня, чтобы попрощаться. Видите ли, я влюблен в вас, юная Рэчел.
        Потрясенная, она уставилась на него.
        — О, Брен… не хотите же вы сказать… нет, не может быть!
        Он взял ее за руку.
        — У меня не было намерения говорить вам об этом, да я бы и не сказал. Но сейчас, когда вы решили уйти от Найла, это меняет дело. Вы не можете так просто уехать в Англию, любимая. Позвольте мне позаботиться о вас. Я планирую провести несколько месяцев в Париже — вам понравится Париж, дорогая. Только скажите, что уедете со мной.
        — О нет, Брен, нет! Я просто не могу!  — Она попыталась освободить свою руку, но он удержал ее.
        — Послушай, неужели ты думаешь, что я предлагаю всего-навсего заурядную интрижку?  — спросил он, переходя на «ты».  — Я бы хотел провести с тобой всю мою жизнь, клянусь в этом. О, я знаю, что ты не любишь меня так же, как Найла, черт бы его побрал! Но не можешь же ты, дорогая, вечно жить в мечтах!
        Единственный способ забыть его — это сконцентрироваться на ком-либо другом. Ты увидишь, что я прав. Ты полюбишь меня. Ведь это мог бы быть и я!!!
        — О, Брен, милый Брен, если бы ты жил с кем-нибудь, кто тебя не любит, ты никогда не сделал бы такого предложения,  — мягко упрекнула она.  — Поверь мне, это ужасно, это ад, сущий ад.
        — Жить в аду с тобой — это лучше, чем жить в аду без тебя,  — настаивал он.
        — Да, и я когда-то так считала. Но это неправда. Думаешь, мне хочется уходить от Найла? Никогда больше не видеть его… Никогда не слышать его голоса. Конечно, я этого не хочу. От одной мысли об этом я просто холодею. Но хуже всего — это быть с ним и знать, что он не любит меня и никогда не полюбит. Это пытка, которой я никому не пожелаю.  — Голос ее сорвался, и Рэчел пришлось стиснуть зубы, чтобы не расплакаться.
        Брен подождал немного, дав ей время успокоиться.
        — Может быть, ты и права,  — со вздохом сказал он.  — Но, дорогая, я оставлю тебе свой адрес в Париже — просто на всякий случай: вдруг захочется меня увидеть. Я не могу притворяться, что больше никогда не посмотрю ни на одну женщину. Но если бы мы могли быть вместе… Да, тогда все было бы по-другому. Ты веришь мне, Рэчел?
        — Да, Брен, милый, я тебе верю, я всегда верила всему хорошему, что есть в тебе,  — тепло отозвалась она.
        — И если когда-нибудь окажешься в беде, ты ведь обещаешь сразу же дать мне знать и позволишь помочь?
        — Обещаю.
        — Возможно, когда Найл обнаружит, что ты уехала, он немного одумается и изменит свое отношение к тебе,  — задумчиво предложил он.  — А ты уверена, что он все еще вздыхает по Надин Оакхилл? Меня тут не было, когда была разорвана их помолвка, но я, конечно, знаю все детали. Честно говоря, мне кажется, что Найл не так уж много потерял… Девица вдруг выходит замуж на человека, который годится ей в деды…  — Он выразительно пожал плечами.
        — Я не знаю насчет Надин… Единственное, в чем я уверена, это то, что он не любит меня,  — просто ответила Рэчел.
        — Когда он возвращается из Нью-Йорка?
        — В субботу.
        Брен состроил гримасу.
        — Думаю, что ты попалась, милая.  — Он покачал головой.
        — Что ты хочешь сказать?
        Он развел руками.
        — Корабли и самолеты — это ведь не автобусы, в них нельзя вскочить в любую минуту. Боюсь, что у тебя нет почти никаких шансов выбраться отсюда до субботы, если только кто-нибудь из пассажиров не откажется от билета в самый последний момент.
        — Я должна уехать!  — воскликнула она.  — Я просто должна! Если же нет…  — Она замолчала.
        После субботы будет слишком поздно… Найл заставит ее отправиться вместе с ним на «Серебряном дельфине» и… Она содрогнулась от мысли, что ей придется вынести еще одно путешествие наедине с ним.
        — Ну, посмотрим, что я могу сделать,  — с сомнением сказал Брен.  — Я сейчас же отправлюсь в Хэмилтон. Ты подождешь тут, пока я не вернусь — я могу немного задержаться,  — или мне лучше перезвонить тебе позднее прямо в Мунгейтс?
        — Я подожду здесь. Меня не хватятся раньше шести часов… Мне… Мне очень стыдно, что я доставляю тебе лишние хлопоты, Брен.
        — Не будь глупышкой. Я постараюсь быстро управиться, но если тебя тут уже не будет, когда я вернусь, то позвоню тебе вечером.
        Брен уехал, а Рэчел принялась бесцельно бродить по террасе. Большие каменные плиты потрескались, и сквозь образовавшиеся щели пробивалась трава. Краска на ставнях, что прикрывали окна, давно уже облупилась на солнце и осыпалась с изогнувшихся перил. Вид у дома,  — а ведь когда-то он, несомненно, содержался прекрасно, как и Мунгейтс,  — был грустным и заброшенным. Рэчел раздумывала, почему бы Брену не сдавать дом туристам. Ей казалось преступлением позволять особняку разрушаться.
        Брен отсутствовал уже около часа. Рэчел сидела на скамье-качелях, пытаясь отогнать грустные мысли, когда услышала звук приближающегося автомобиля. Однако машина остановилась на некотором расстоянии от дома Брена. Возможно, это были соседи — владельцы того дома с плоской крышей, который расположился дальше по берегу. И она снова расслабилась, чувствуя, насколько все это нереально. Рэчел охватило странное чувство, словно все происходило во сне. Через неделю ее уже не будет на Бермудах, она покинет острова навсегда и начнет жизнь заново, но совсем одна. Такая перспектива ее пугала, и Рэчел поняла, что лучше об этом не думать. Если она позволит себе размышлять над деталями, то, возможно, у нее просто не хватит храбрости.
        Звук неторопливых шагов — мужских шагов — послышался из-за кустов, заставив ее затаить дыхание. Она уже знала, успев подумать об этом коротко, но с опаской, как изолированно стоит дом, инстинктивно поднялась со скамьи и быстро направилась к лестнице, что вела к воде.
        Качели, освободившись от ее веса, медленно раскачивались туда-сюда, и ржавые цепи поскрипывали.
        — Найл!  — Рэчел застыла в изумлении. Несколько секунд ее муж неподвижно стоял на дальнем краю террасы. Затем медленно приблизился. Когда их разделило около шести футов, он снова остановился.
        — Привет, Рэчел,  — сказал он спокойно.
        — Что… Что ты тут делаешь?  — прошептала она.  — Ты же сказал…
        — Кажется, я сказал тебе все, кроме главного.  — Голос его показался ей странным. Она ни разу не видела его таким вымотанным, даже после шторма на «Дельфине» он так не выглядел.  — Значит, ты собралась уехать, говоря, что тебя тут не будет, когда я вернусь?
        — Да, именно так.
        Его глаза внезапно блеснули, Найл двумя быстрыми шагами пересек разделявшее их пространство и схватил ее за плечи — схватил так сильно, что она почувствовала боль.
        — Я люблю тебя,  — страстно проговорил он.  — Ты не можешь уехать, я не отпущу тебя. Ты принадлежишь только мне.
        Целое мгновение она не могла понять, что он говорит. Затем, слегка задохнувшись, рассмеялась и расплакалась одновременно.
        — О, Найл! О, Найл!
        Он привлек ее к себе, так что лицо Рэчел уткнулась ему в плечо, и погладил по спине.
        — Не плачь, дорогая… Пожалуйста, Рэчел, не плачь.
        — Я не плачу. Вовсе нет…  — В нагрудном кармане его пиджака она нашла носовой платок, вытащила его и вытерла щеки мягкой белой тканью.  — О, Найл,  — повторила она в третий раз.  — Ты действительно хочешь это сказать?
        — Что люблю тебя?  — Найл взял ее лицо в руки и заставил посмотреть на себя.  — Да, хочу. После того как я сел в этот самолет, я вдруг так испугался, что могу потерять тебя… О Боже, ты могла уже уехать!..
        Он поцеловал ее, и на этот раз она прильнула к нему. Сколько раз Рэчел мечтала о такой минуте: Найл обнимет ее и никогда больше не отпустит. И теперь каким-то чудесным образом эта мечта стала реальностью. Найл любил ее! Как же она могла в этом сомневаться, если губы его были так нежны, а сердце гак гулко стучало под ладонью ее руки?
        Прошло некоторое время, прежде чем они снова взглянули в глаза друг другу. Найл улыбнулся.
        — Должно быть, я вовсе потерял голову, не догадываясь, что ты испытываешь ко мне подобные чувства. Неужели ты не могла хотя бы намекнуть?  — спросил он, глядя на нее с насмешливым огоньком в глазах. Найл слегка ослабил свои объятия, и она немного отстранилась, чувствуя восхитительную дрожь, когда его руки вновь сжали ее плечи.
        — Не шути, Найл,  — мягко попросила она.  — Если бы ты знал, как несчастна я была!
        — Я знаю,  — с чувством отозвался он.  — Я тоже немало пережил. Скажи это еще раз, Рэчел, скажи, что любишь меня.
        Застенчивость перед ним, ее парализующее чувство неполноценности, казалось, растаяли, подобно туману под лучами утреннего солнца. Обхватив руками крепкую шею, она соединила пальцы на его затылке.
        — Я люблю тебя. Я всегда любила тебя… Еще с тех пор, когда ты впервые приехал на Ангуну. О, Найл, дорогой, неужели ты не видел этого, неужели не догадывался?
        Он понизил голос.
        — Ты никогда раньше не смотрела на меня вот так. Я думал, тебе отвратительны даже мои прикосновения.
        Она заставила его наклонить голову, чтобы можно было прижаться губами к его худощавой загорелой щеке.
        — Мне больше всего на свете хотелось, чтобы ты обнял меня вот так,  — нежно пробормотала она. Последовала еще более длительная пауза, прежде чем они смогли оторваться друг от друга, и Найл сказал быстро:
        — Пойдем домой. Мне нужно принять душ и выпить чего-нибудь холодного, а потом я хочу, чтобы мы остались с тобой наедине. За воротами нас ждет такси.  — Обняв ее рукой за плечи, он повел Рэчел к дорожке, которая огибала дом.
        — Найл, а как ты узнал, где меня искать?  — спросила она, когда они шагали по заросшей подъездной аллее. Он как-то странно посмотрел на жену и снял руку с ее плеча. На какое-то мгновение Рэчэл испугалась, что снова потеряла его. Но затем он взял ее за руку и успокаивающе пожал.
        — Кажется, я оказался в дураках сразу несколько раз,  — хмуро сказал Найл.  — Я ехал домой из аэропорта, когда на пути в город повстречал Харта. Через пять минут он уже повис у меня на хвосте, тоже направляясь в Мунгейтс. Не успел я сказать ни слова, как он обрушился на меня, говоря, что ты попросила его помочь тебе уехать, а я подлец и негодяй, раз сумел испортить тебе жизнь и превратить ее в такой ад. Он не желал сообщать мне, где ты… пока… ну, пока я не дал ему понять, что и я чувствовал себя, как в аду.
        — Разве ты не разозлился?  — осторожно спросила она.
        — Да, ты права,  — признался он.  — Но когда он рассказал мне, почему ты была так несчастна, то забыл обо всем на свете. Я не был в восторге от того, что именно Харт помог мне разобраться в моем браке, но теперь все стало на свои места, и, слава Богу. Это самое главное. Возможно, я слишком строго судил о нем. Мне показалось, что Харт, бедняга, влюблен в тебя. Он ничего не говорил?
        Она кивнула.
        — Да, сказал сегодня. Но я никогда не представляла его ни в какой другой роли, кроме друга, Найл. Ты ведь веришь в это теперь, правда?
        — Любимая, ведь я по-настоящему никогда в этом не сомневался. Но позднее, когда дела у нас с тобой пошли все хуже и хуже, я начинал чертовски ревновать, когда хоть кто-нибудь осмеливался смотреть на тебя.
        Они дошли до последнего поворота подъездной аллеи. Впереди, за высокими железными воротами, их ожидало такси. Судя по всему, водитель-мулат задремал под изношенным навесом, который на большинстве бермудских такси заменял настоящую крышу. Очевидно, ему было все равно, сколько придется ждать, лишь бы только пассажир за все заплатил. Рэчел остановилась, так что и Найлу пришлось тоже замедлить шаг. Перед тем как они навсегда покинули дом Харта, ей хотелось, чтобы даже последняя тень недоразумений рассеялась между ними.
        — Я тоже ревновала,  — тихо сказала она.  — Я думала, что ты еще любишь Надин Оакхилл. Ты уверен, что покончил со своим чувством к ней, Найл? Ты точно уверен?
        Теперь они стояли лицом друг к другу. Он дотронулся до ее щеки указательным пальцем, и в глазах его появилось выражение бесконечной нежности.
        — Да, Харт говорил о Надин. Он не больше не меньше, как обвинил меня в том, что я кручу с ней любовь почти у тебя на глазах, хотя одному Богу известно, как вы оба могли до такого додуматься. Я покончил со всякими чувствами к ней уже много лет назад. Это было только кратковременное увлечение, и кончилось оно тем, что мне стал противен даже ее вид.
        — Но тогда я не понимаю…  — начала Рэчел и рассказала мужу о том, как она встретилась с Надин в Хэмилтоне, как та описала ей свой роман с Найлом.
        — И ты этому поверила! О, Бог ты мой!  — яростно воскликнул он.  — Послушай, я скажу тебе правду… всю правду. Надин — испорченная, отвратительная женщина. У нее нет ни сердца, ни принципов, ни морали. Но ей удается обманывать почти всех.  — Мгновение он помолчал, словно пытаясь вспомнить эпизод, который со временем потускнел и почти исчез из его памяти.  — Когда мы с ней были помолвлены, я считал себя самым счастливым человеком на всех Бермудских островах. Мне и в голову не приходило, каким редкостным болваном я был. Однажды вечером я сказал ей, что отправляюсь ловить рыбу, однако неожиданно вернулся. Я нашел ее в пляжном павильоне на берегу целующуюся с каким-то заезжим туристом, которого она Бог знает где подцепила. На следующий день Надин в панике примчалась в Мунгейтс и попыталась убедить меня, что тот парень напоил ее и она якобы не отвечала за свои действия. Однако я не поверил ей, тогда она вышла из себя и бросила мне в лицо всю правду. Оказывается, Надин никогда не питала ко мне никаких нежных чувств, но воображала, что станет хозяйкой в Мунгейтсе и сможет свободно тратить мои деньги. Она
даже хвасталась перед другими своими… приключениями. И ты думала, что я люблю ее?
        — О, Найл, какой ужас!  — прошептала Рэчел. Он пожал плечами.
        — Мне чудом удалось ускользнуть из ее сетей. Мне просто повезло. Скажи мне, что заставило тебя поверить, будто бы я действительно пытаюсь разжечь это ставшее пеплом чувство?
        — Разве ты не помнишь, как мы встретили эту отвратительную Ланкастер в тот вечер, когда была наша свадьба? Она упомянула о Надин, а ты так рассердился, что за всю обратную дорогу не произнес ни слова!
        — Я был просто в ярости от того, как она рассматривала тебя. Я не выношу эту женщину. Но все это не имело никакого отношения к Надин.  — Губы его плотно сжались.  — Именно Надин написала эту мерзкую записку о тебе и Харте. Я все время ее подозревал и позднее заставил Надин признаться в этом.
        — Я знаю. Это случилось на том свадебном приеме. Я нечаянно услышала, как вы разговаривали на берегу. Я… я решила, что ты пытаешься заставить ее признаться в любви к тебе,  — очень тихо сказала Рэчел. Найл схватил ее в объятия.
        — Ты решила… О Господи! Надин ненавидит меня. Я знаю, что она за человек в действительности. Она пыталась рассчитаться со мной,  — презрительно заметил он.
        — Но, Найл… если ты женился на мне… по любви, то почему же не сказал об этом?  — мягко спросила она. Он вздохнул, прижавшись губами к ее виску.
        — Мне следовало это сделать, верно?  — грустно спросил он.  — Но, любимая, ты ведь так страшно молода и неопытна. Сначала я думал о том, чтобы просто привезти тебя в Мунгейтс и подождать, пока ты немного повзрослеешь. Затем, когда в Нассау я увидел, как смотрели на тебя другие мужчины, то не решился на выжидание. Я уже представлял себе, как ты потеряешь голову от какого-нибудь молодого хлыща, так что сразу попросил тебя выйти за меня замуж.
        — Но неужели ты не мог догадаться, что я люблю тебя?  — запротестовала она.
        — Боюсь, мне казалось, что ты понятия не имеешь, что такое настоящая любовь. Ты была способна на нежную дружбу — да, но не на любовь во взрослом смысле этого слова. Когда вечером в день нашей свадьбы мы вернулись на «Дельфин», ты выглядела такой нервной и напряженной, что я сделал вывод, будто ты вышла за меня замуж только потому, что просто боялась оставаться совсем одна в мире.
        — О, Найл… и все это время я просто умирала от любви к тебе, и мне так хотелось, чтобы ты настоящему любил меня,  — застенчиво прошептала она.
        — Можешь быть уверена, об этом нельзя было догадаться. Ты шарахалась в сторону, даже если я только смотрел на тебя.
        Рэчел подняла голову, глядя застенчиво ему в лицо.
        — Неужели тебе опять надо улетать в этот Нью-Йорк? У тебя там очень важные дела?
        Найл рассмеялся:
        — Ничто не может быть важнее нашего медового месяца. Если у Тибоя все готово, мы отплывем завтра утром. Некоторое время мне хочется побыть с тобой наедине.
        Взявшись за руки, они пошли по дороге. Когда Найл закрыл за ними жалобно заскрипевшие железные ворота, Рэчел решила подождать с рассказом о встрече со своей матерью. Она быстро подумала о Брендоне Харте, которому многим была обязана, но которого, вероятно, никогда больше не назовет своим другом. Еще быстрее мелькнула у нее мысль о Надин — прекрасной, коварной Надин, которой не надо больше опасаться…
        Дома, в Мунгейтсе, они разошлись по своим спальням. Найл нежно и с красноречивым лукавством взглянул на жену, прежде чем за ним захлопнулась дверь.
        Рэчел опустилась на огромную розовую кровать. Лежа на спине и глядя в потолок, она пыталась привести хотя бы в относительную гармонию свои чувства. Слишком многое произошло всего лишь со вчерашнего дня. В минуты величайшего напряжения и отчаяния ее вздымало на гребень волны и резко бросало вниз с заоблачной высоты — так, что захватывало дух и все внутри нее замирало, кроме этой противной, изматывающей, щемяще-ноющей и никогда не отпускающей душевной боли. Теперь же наступило некое созерцательное оцепенение. Но что-то все же продолжало сжимать все у нее внутри, мешая наконец-то расслабиться и ощутить состояние полного, по-настоящему безмятежного покоя и счастья.
        Скорей бы пришел Найл, думала она. Он любит меня, любит… Господи, как странно — еще вчера я лежала на этой же кровати и изнывала от безнадежности и отчаяния, и нечего было ждать от завтра, кроме еще большей тоски и боли, сжимающих сердце. Неужели это все та же комната, те же стены, потолок, балкон? Солнце уже садится… Но чего же я жду? Он же сейчас придет…
        Было все еще жарко, но Рэчел вместе с жарой испытывала и какой-то странный озноб, время от времени пробегавший по всему телу, какое-то щекочущее внутреннее подрагивание.
        Когда она в плотно облегающем фигуру шелковом халате вернулась из ванной комнаты, Найл уже сидел у нее в спальне, потягивая сухой холодный мартини. Его оранжевый махровый халат гармонировал с красноватыми лучами вечернего солнца. Он нежно обнял ее одной рукой за плечо, усадил рядом с собой на кровать, на мгновение ободряюще прижал боком к себе и зарылся лицом в ее золотистые волосы, водопадом струящиеся по спине. Словно гребнем поддев их снизу пальцами, он приоткрыл шею, ласково и легко прикоснулся к ней губами и замер, ощутив запах духов и тонкий свежий аромат ее кожи. Потом, отстранившись и выпрямившись, он отпил из бокала, который все еще держал в другой руке, и поднес его к ее губам. Отпив вина, Рэчел перехватила бокал и поставила его на прикроватную тумбочку.
        — Отважная моя маленькая девочка.  — Он слегка коснулся губами ее щеки.
        — Я не маленькая, Найл. И так давно ждала тебя!  — Она обхватила голову Найла, безоглядно, доверчиво прижалась к нему и поцеловала коротко подстриженную макушку.
        — Ты не боишься?  — Он, едва дотрагиваясь, провел кончиком языка по кромке ее губ, немного отстранился, посмотрел в ее трепетные, влажные, светящиеся нежной теплотой и любовью глаза и ласково, бесконечно бережно поцеловал шею, уголок ее рта, осторожно перешел на губы.
        Она ответила ему со всей прежде сдерживаемой страстью. У нее были мягкие, податливые, но совсем не безвольные губы. Ее вновь охватила уже знакомая щекочущая дрожь.
        — Глупый, мне ничего не страшно с тобой. Ведь ты любишь меня. Скажи, любишь?  — Опять ее лучистые глаза обеспокоенно вопрошали, горя вечной женской тревогой.
        — Разве ты этого не чувствуешь?  — Он посмотрел на нее с шутливой укоризной, и его голубые глаза на загорелом худощавом мужественном лице стали почти синими. Он опрокинулся на кровать, увлекая ее за собой, обнимая, прижимая к себе и ощущая ее всем телом.  — Ты еще много должна узнать, Рэчел. Мы вместе научимся быть любовниками, быть мужем и женой.
        — Не отпускай меня никогда, Найл. Ты обещаешь?  — Она тихонько тронула его грудь, перебирая кончиками пальцев курчавые, выгоревшие на солнце волоски и как бы в задумчивости наблюдая за своими действиями.
        — Я никому не отдам тебя, дорогая. Какой же я болван, что так долго мучил тебя!
        Он поцеловал ложбинку за ее ухом, провел губами по ее шее, затем опять скользнул к уху. Втянув мочку в рот, пососал ее и вдруг слегка, нежно прикусил зубами и опять пососал и пощекотал губами. Легким движением руки распахнув ее халат, он обнажил нежные и упругие груди, светлые на золотисто-коричневом фоне. Найл поцеловал маленькую впадину между ключицами, спустился ниже и дотронулся языком и губами до соска, потом до другого. Обвел кончиком языка контуры ареол вокруг напрягшихся сосков.
        Рэчел слегка постанывала, вздрагивала, откликаясь на его ласки. Сдернув халат с плеч мужа и обхватив Найла обеими руками, она гладила его спину, прижимала к себе.
        Чмокнув Рэчел в кончик носа, он снова жадными губами накрыл ее уста. Его язык проник внутрь, прошелся по внутренней стороне ее губ, коснулся нёба. Затем Найл, захватив ртом ее язык, потянул его в себя, всосал, и они застыли на мгновение в этом захватывающем дух напряжении.
        С трудом сдерживая нахлынувшее желание, отстранившись, Найл увидел приоткрытые губы жены и услышал учащенное дыхание. Весь мир заслонила от нее пронзительная голубизна его глаз.
        — Рэчел, милая, ты доверяешь мне? Тебе хорошо?  — прошептал он хрипло.
        В ее глазах блестели слезинки.
        — Я… Мне никогда еще не было так… Я… я хочу быть твоей… твоей женой… твоей женщиной.  — Она взяла его ладонь и храбро положила на свою грудь, в ее глазах мелькнуло дерзкое, зовущее выражение. И вдруг засмущалась, когда он в деланном удивлении вскинул брови.  — Да ну тебя!  — кокетливо сказала она.  — Ты смеешься надо мной.
        Но Найл уже уткнулся лицом в ее налитые груди, целовал, гладил их шелковистую кожу, пощипывал топорщившиеся соски. Он уже давно чувствовал жадное желание, но продолжал сдерживаться, оттягивая долгожданное слияние. Обхватив всей ладонью упругую плоть груди, он осторожно ласкал ее, и когда между пальцами вдруг высунулся торчащий дерзкий сосок, Найл взял его в губы и стал нежно и ритмично посасывать и щекотать языком.
        Рэчел извивалась всем телом, в порыве чувств покалывая его спину острыми ноготками. Его руки, лаская, скользнули вниз, приподнявшись, он охватил взглядом точеные линии ее золотисто-коричневого тела — тонкой талии, обтянутых белоснежными трусиками округлых бедер, длинных красивых ног. Она тут же опять тесно прильнула к нему, учащенно и глубоко дыша. Выставив груди, юная леди потерлась ими о его грудь, притянув голову мужа, зарылась пальцами в его волосы и соединила уста в опьяняющем поцелуе.
        — Я хочу, чтобы ты взял меня,  — с тихой, но требовательной страстью прошептала девушка.
        Найл уже был не в состоянии сдерживаться. Лаская живот и бедра Рэчел, он пропустил пальцы под резинку ее трусов и ощутил прикосновение упругих волос. Пальцы продвинулись еще дальше. Рэчел вскрикнула и отпрянула, но тут же опять прижалась к нему и, приподняв бедра и двигая ими из стороны в сторону, устремилась навстречу его ласкающей руке. Ее дыхание было тяжелым и прерывистым. Она уже не понимала, что происходит, голова кружилась, ее переполняли прежде неведомые, незнакомые и такие необычайно сладостные ощущения.
        Найл скинул с себя халат и, продолжая целовать и ласкать трепещущее тело, осторожно стащил с нее трусики. Ощущая неистовое, все нарастающее возбуждение, любовники еще теснее прильнули друг к другу. Она почувствовала, как он слегка нажал коленом, раздвигая ее бедра, ощутила тяжесть его тела, непроизвольно согнула в коленях ноги — и вот, вот оно, перехватившее дыхание интимное — одновременно влекущее и немного страшное — прикосновение и… и мгновенная боль, словно от обжигающей стрелы, пронзившей тело, и невольный крик, сорвавшийся с губ.
        Найл замер, с нежной озабоченностью пытаясь заглянуть ей в глаза, но Рэчел, поняв, что острая боль оборвалась, опять ожила, глубже принимая его в себя.
        — Не останавливайся, Найл… дальше, дальше… люби меня, люби!  — прерывающимся голосом, хрипло и страстно прошептала она.
        Захваченные совместным движением, они превратились в единое целое, мир вокруг перестал существовать, их собственный чувственный мир поглотил и окружил их, смешав все — и свет и мглу, и боль и наслаждение, и течение прохладных струй и биение горячих ключей…
        — Я люблю тебя, моя жена.
        — Я люблю тебя, мой муж.
        Лежа на спине, Найл обнимал Рэчел, а она, положив голову на его плечо, уткнулась лицом в шею своего мужчины. Она еще несколько раз вздрогнула всем телом, а потом почувствовала, как внутри разливается покой и наступает полное отдохновение. Теперь она знала, что несколько недель отчаяния и беспокойства — это невысокая цена за сегодняшнюю радость, за долгую счастливую жизнь, что открывалась перед ними.