Теперь ему принадлежу. Беременна от монстра Мария Устинова
        Андрей Ремисов #1
        Подруга уговорила сходить с ней в ночной клуб - и крупно меня там подставила. Теперь я должна серьезным людям, моя жизнь разбита, а страстная ночь с одним из них закончилась нежданной беременностью. Я ее скрыла. Соврала, что сделала аборт. Так лучше для всех. Но тайное всегда становится явным. Я знаю, что этот безжалостный мужчина узнает об обмане и придет за мной, чтобы получить ответы...
        ГЛАВА 1
        - Тебе развеяться надо, оторваться ему назло! Ну, Валера и козел! Сегодня пати, идем в клуб и пусть выкусит, слышишь?
        У моей подруги Виолетты снежно-белые волосы, черный ошейник и фиолетовая помада. Возмущенный взгляд горит, как у ведьмы. На кухне без ремонта она самый яркий экспонат.
        Я молча вытерла слезы со щек.
        Сегодня любимому сюрприз сделала: пришла пораньше, чтобы приготовить романтический ужин, и застала с бывшей, как он говорил «подругой», к которой сохранил только дружеские чувства. Оказалось, не только.
        - Не смей реветь, - Вита тверда. - Он тебя недостоин!
        После красного полусладкого я почти готова в это поверить.
        Я закрыла глаза, пытаясь избавиться от образа, где они целуются в нашей постели. Всегда считала, что в такую ситуацию не попаду. А если и случится - выйду с достоинством. На самом деле стало так больно, что я обезумевшими глазами смотрела, как негодяйка преспокойно собирает с пола одежду. В руках болталась сумка с продуктами для ужина и бутылкой вина. Ее мы с Виолеттой и распили, когда я сбежала оттуда.
        Время к одиннадцати, что дальше - не знаю. Квартира принадлежала Валере, я туда разве что за вещами вернусь. Я представила, как униженно вымаливаю у его бывшей шмотки и застонала.
        - Можно у тебя остаться? Мне некуда пойти.
        - Конечно, дорогая. Как он мог так с тобой…
        Я грустно усмехнулась: Валера из золотой молодежи. Квартиру в столице, полное содержание, авто и все, что душа пожелает, ему обеспечивали родители. Его считали талантливым и перспективным художником. Я думала, мне повезло, когда он в меня влюбился... Любовь мажора долгой не бывает.
        - Не кисни, - Вита погано улыбнулась. - Пойдем отрываться.
        - Не хочу. Вдруг он тоже придет.
        - В том и смысл, - она округлила густо обведенные черным глаза. - Пусть видит, что тебе без него классно!
        Покачивая тощим задом, обтянутым кожаной юбкой, Вита решительно направилась в комнату. Я сдалась, когда она распахнула шкаф, забитый нарядами.
        Придирчиво перебрав платья, Вита приложила одно ко мне.
        - Хорошо, что ты тоже светленькая, - заключила она. - Локти кусать будет…
        Как и все платья Виолетты, это - белое и прекрасное - было вызывающе тесным, с соблазнительным вырезом треугольной формы.
        - На, поддень, - подруга бросила мне лифчик.
        С ним грудь превратилась в соблазнительные яблочки, торчащие из декольте. Под грудь надевался широкий кожаный пояс, напоминающий корсет.
        - Я в таком виде не пойду, - вздохнула я. - На себя не похожа.
        - Зато красотка. Не то что его мымра…
        Это меня убедило.
        Мы накрасились, вернее, красилась я, а Вита подновила помаду и пудру. Розовый блеск для губ. Цветочные духи. Сапожки оставлю свои…
        Пока подружка ненадолго заперлась в ванной, я вызвала такси. Представляю лицо Валеры с его бывшей, когда я, как ни в чем не бывало, заявлюсь в клуб. А если бы крутой красавчик мстительно пригласил меня потанцевать и затем угостил коктейлем… Хочется разбить ему сердце, как он мне. Гори в аду, предатель. Мне без тебя назло хорошо будет.
        Фасад клуба выкрашен черным и ярко-сиреневые буквы вывески, выплывающие из мрака, сразу бросались в глаза. Перед входом небольшая очередь - секьюрити пропускали по одному. Цокая каблуками, мы побрели к клубу.
        - Слушай, возьми себе, - Виолетта передала крошечный бумажный сверток. - Входим по отдельности.
        - Что это?
        - Спрячь! - шикнула она, и начала хихикать, когда я убрала штучку в потайной карман сумки. - Допинг для радости.
        - Наркотики? - прищурилась я. - Вита!
        - Да нет, ты что! - та захихикала, словно реально что-то приняла. - Все легально. Мальчикам на входе не нравится, что я с собой приношу, а не у них покупаю. Зайдем и вернешь. Это не запрещено, правда…
        Она так убедительно выглядела, что я встала в конец очереди, пропустив несколько человек, будто мы не вместе. Постепенно продвигаясь вперед, я поднялась на угольно-черные ступени клуба. Оглянулась: весенняя ночь вокруг так дышала любовью, что сердце рвалось.
        Виолетта, наконец, предстала перед двумя мощными ребятами-секьюрити.
        - Привет, Вита, - один из них, с квадратной челюстью, заслонил проем и ухмыльнулся, постукивая ручным металлоискателем по ладони. - Я тебе говорил не приходить?
        - Я чистая. Мальчики, с первого раза все поняла. Ну, прости-и-и, сладкий…
        С кокетливой улыбкой она сделала то, чего я не ожидала - поставив пальчик на пуговицу брюк, провела по ширинке.
        Охранник ухмыльнулся шире.
        - Сумку выворачивай.
        - Спасибо, золотце! - она слегка подпрыгнула и торопливо расстегнула молнию. Стало не по себе, как грубо бугай роется внутри огромной ручищей.
        Не помню таких знакомств у Виолетты. Я с ними пару раз ходила, но быстро поняла, что это не мое. Отпускала Валеру одного, предпочитая остаться дома… Может и зря. Устал от домашней девочки.
        Охранник провел металлоискателем вдоль тела и кивнул:
        - Проходи. И не наглей мне, босс здесь.
        Вита упорхнула в клуб с воздушным поцелуем, оставив меня нервничать одну.
        Впереди молодая пара, с ними возились долго - у парня «запищали» ключи, у девушки досматривали сумку. Другой паре дали понять, что им не рады. Пока очередь дошла до меня, я успела продрогнуть и испугаться.
        - Девушка, покажите сумку, - каменно-зверское лицо ничего хорошего не обещало. Я расстегнула, рассудив, что даже если найдут сверток, самое страшное, что случится - меня не пустят в клуб.
        Охранник без особого интереса окинул сумку взглядом и, взмахнув металлоискателем, пропустил внутрь. Пронесло! Сердце выскакивало из груди от восторга и адреналина. За дверью полумрак. На руке мне сделали оттиск с названием клуба, я вошла и огляделась, разыскивая Виту.
        Подруга подскочила сбоку, и заорала в ухо, перекрикивая музыку:
        - Ну как?
        Я показала большой палец, и мы в унисон рассмеялись. Приподнятое настроение погасило печаль. Не так уж неправа была Вита, когда меня вытащила.
        - Что это значит? - весело прокричала я. - У тебя здесь были проблемы? Что произошло?
        - Не бери в голову! Пойдем в бар!
        Здесь музыка была тише: можно разговаривать. Вита навалилась на стойку и прокричала в сторону бармена:
        - Два дайкири!
        Она покрутила головой, как хищница на охоте, осматривая зал, и под стойкой просунула руку.
        - Давай сюда, - я вернула сверток, с любопытством наблюдая, что она с ним сделает. Вита сунула его в кармашек юбки и широко, но неискренне улыбнулась. - Спасибо, дорогая. Очень выручила!
        - Только не говори, что уговорила меня пойти, чтобы я тебе пронесла!
        Именно такие подозрения возникли. Вита испуганно шикнула, приложив палец к губам, и затем капризно улыбнулась.
        - Ну что ты! Мы же подруги. Я отлучусь на минутку.
        Встряхнув волосами, она удалилась в сторону залов. На стойку поставили бокал и я пригубила кисловатый коктейль. Звучала приятная нежная музыка. Из зала долетали басы. Здорово.
        Я поймала себя на том, что улыбаюсь.
        В баре немноголюдно, сюда приходили за бокальчиком. Ряд стульев вдоль стойки пустовал. Даже взгляду зацепиться не за что, я заметила, что неосознанно ищу, чем себя занять и каких еще найти приключений.
        И куда запропастилась Вита?
        Она вернулась через несколько минут и ярко улыбнулась.
        - Я Валеру в зале видела… - начала она, и тут они вошли в бар.
        Я чуть не подавилась дайкири. Поверх бокала следила, как Валера со своей бывшей-новой девушкой и друзьями идут к стойке, и пульс колотился в висках. Коктейль пах лаймом и ромом, голова закружилась. Если бы не насмешливый взгляд этой стервы - я бы точно рухнула в обморок.
        И зачем я только пришла…
        Меня выручила Вита, поспешив ему навстречу.
        - Привет!
        - Принесла?
        - Ага.
        Он подошел к стойке, не взглянув на меня - его больше интересовала Вита. Они ударили по рукам. Я отвела глаза, чтобы не пялиться - мне вообще на него плевать. Абсолютно. Не дай бог, кто-то заметит боль в моих глазах… Я хотела его уесть… но как уесть того, кому на тебя плевать? Валера меня проигнорировал.
        Я отвела глаза и заметила, что из зала за нами следит охранник. Тот самый, со входа.
        - Вита… - позвала я.
        Он смотрел прямо на нее! Она легкомысленно и напропалую флиртовала с друзьями Валеры. Она давно стремилась попасть в компании золотой молодежи, но таким, как мы, это можно сделать только через постель… Если тебя туда возьмут.
        - Ну мы пошли, - Валера сориентировался быстрее.
        Мажоры всегда знают, когда пора валить.
        - Да, Вита! - со злости шикнула я, ее дернув.
        Она обернулась и увидела, что охранник решительно идет к нам. Подружка схватила меня за руку, словно хотела улизнуть, да не успела. Ярко накрашенные глаза расширились.
        - Ну-ка идемте за мной, девчонки! - прорычал он, приблизившись.
        Заметил.
        Я без страха пожала плечами: нас просто вышвырнут, ну и что? Но Вита вдруг начала ныть и упираться.
        - Я сказал, пошли! - прорычал он, хватая ее за шкирку.
        - Вы что, - испугалась я. - Отпустите, мы уйдем!
        Я шарила глазами по сторонам, надеясь, что Валера поможет, но их компании след простыл. Взбешенный охранник схватил меня за плечо, и втолкнул в служебный коридор.
        - Ну прости-и-и, - вдруг гнусаво завыла Вита, лицо исказилось в плаче. Верзила зашвырнул нас в какую-то комнату и тяжелой пощечиной сбил Виту с ног.
        - Ты не поняла? Опять притащилась к нам с дурью? Тебе сколько раз говорить - у нас не торговать!
        Вита рухнула на пол - отлетела, как пушинка. Если до этого я не паниковала, то теперь меня сковал ужас. Охранник был огромным, дубинка пристегнутая к поясу, мощные кулаки и полное отсутствие интеллекта и сострадания в глазах. В таких случаях охрана не связывается - вызывает полицию…
        - Что вы сделали… - пролепетала я. - Вита, бедная… Он тебя ударил… Вы что, сумасшедший?
        Я присела на корточки рядом с подругой.
        Она смотрела на громилу, дрожащей рукой закрыв расквашенный нос. От отчаяния глаза стали мутными, словно она знает, что будет дальше. Что-то не так…
        - Послушайте, мы ничем не торговали! - взмолилась я. - Давайте мы просто уйдем, хорошо?
        - Ага, уйдете. Вы, девчонки, крупно накосячили, - он выглянул в коридор и крикнул напарнику. - Позови босса! Скажи, две сучки торгуют у нас дурью!
        ГЛАВА 2
        Вита села, подтянув ноги к груди, и громко разрыдалась в колени. Я думала - из-за пощечины, обидной и болезненной, и стала гладить по спине.
        - Зачем ты его позвал? - вдруг заорала она, подняв заплаканное лицо. - Сами бы договорились, как в прошлый раз!
        - Ты не так хорошо сосешь, как обещала, - от этих слов и агрессивного лица я вздрогнула. - Как пронесла, в трусах? Я тебя досматривал и пропустил, ты меня, дрянь, подставила.
        - Это не я…
        Глазами подруга показала на меня.
        - Вита! - от неожиданности я отпрянула.
        Да, формально сверток был у меня, но она же сказала…
        - Она сказала, все легально! - выпалила я. - Я ничего плохого не делала. Вита меня попросила.
        Он бросил на меня туповатый свирепый взгляд.
        - Босс разберется.
        Директор точно умнее охранника… Я приободрилась - возможно, нас отпустят, даже принесут извинения, если не хотят проблем. Мы все-таки гостьи, а меня ввели в заблуждение. Да и Вита такой жестокости не заслужила...
        Подруга тихо плакала, а охранник привалился к стене.
        Я смотрела в пол, чтобы снова не поймать пугающий взгляд. Он давил, как глыба, как я ни уговаривала себя, что все обойдется. В голову лезли нехорошие мысли и музыку из залов почти не слышно, только басы немного, а это значит, что наших криков не услышат тоже…
        Ладно, я просто запугиваю себя. Все будет хорошо.
        У клуба безупречная репутация.
        Дверь открылась, и я подняла голову. На мужчину в проеме я смотрела с надеждой. Хотела поздороваться, объяснить все, но оробела. Он был похож на бандита, а не бизнесмена. Под сорок лет, жилистый, подбородок в щетине. Из-под воротника рубашки выглядывала золотая цепь. Глаза маленькие, черствые - очень циничные. Через открытую дверь лилась клубная музыка. За ним вошли еще несколько мужчин в форме охраны. Последний захлопнул дверь, и вновь стало тихо.
        В присутствии хозяина свирепый охранник присмирел и выпрямился.
        - Поймал в зале, когда продавали, - пока хозяин невозмутимо прикуривал, тот изложил суть проблемы. - Успели продать двоим.
        - Кто досматривал? - у него оказался низкий, хриплый, вальяжный голос.
        - Я. Шеф, действовал строго по инструкции, клянусь.
        - С тобой потом. Кто пронес дурь?
        - Вот эта, - верзила кивнул на меня.
        - Я не проносила, - испугалась я, когда хозяин уставился на меня. - Меня попросила подруга…
        - Значит, все-таки ты? - сдержанно спросил он.
        Он с удовольствием затянулся, неторопливо выпустил дым. Из-за сигарет у него был огрубевший, хрипящий голос, который некоторые сочли бы красивым. Меня этот голос пугал. Хуже только взгляд - человек думал, что со мной делать.
        - Я не знала. Мне сказали, это легально, Вита попросила меня…
        - Ты идиотка? Взяла пакет, не проверив, что там, потому что тебя попросила подружка? Хватит лечить уши. Дурь принесла ты. Незнание законов не освобождает от ответственности, так?
        - Согласна, - с облегчением выдохнула я, с появлением этого человека в комнате сгустилась угроза. - Вызовите полицию.
        Я лучше там объясняться буду, чем в клубной комнате без окон.
        Вита тихо всхлипывала рядом. С появления хозяина она не сказала ни слова.
        - Вызовем, - усмехнулся он. - Сначала досмотрим. Еще прячешь что-нибудь? Одежду скидывай.
        Вита заныла.
        - Вы не имеете права…
        Я старалась говорить твердо, несмотря на тихую истерику, которая застыла в центре груди, как сжатая пружина.
        - А ты не имеешь права толкать дурь, - с вызовом кинул он. - Я вам раз и навсегда отобью охоту делать это в моем клубе. Мы тут дурь не любим. Ты тоже перестанешь любить. Обыщите их.
        - Нет…
        Охранник направился ко мне. Я хотела сказать твердо, осадить его, но изо рта вырвался жалкий всхлип, почти стон, когда я вспомнила, как грубо он ковырялся огромной лапой в сумочке.
        - Не надо, - захныкала я, когда он развернул меня спиной и толкнул на стену, заставляя упереться руками.
        Ладони обхватили стан.
        - Какая хорошенькая, - словно невзначай он прижался пахом к моим ягодицам.
        Владелец все видел, но не вмешался, даже когда я с мольбой оглянулась через плечо. Невозмутимо затянулся и выдохнул дым. По безжалостным глазам понятно, что ему даже приятно смотреть, словно он извращенец какой-то…
        - Помогите! - неожиданно для самой себя заорала я, и тут же получила по шее. В глазах потемнело, ноги подогнулись и я упала, сквозь шум в ушах и темноту услышав:
        - Шеф, рефлекс, - меня похлопали по щеке - это больше похоже на пощечину, чем на попытку привести в чувство. - Вставай, деваха…
        Он приподнял меня, я встала на колени, расставив дрожащие ноги, и оперлась на стену. Перед глазами еще было темно, в себя меня привели рыдания Виолетты.
        - Принесите стул, - велел хозяин.
        Просьбу тут же выполнили, и тот сел, закинув ногу на ногу. Смотрел, словно на представление, как грубые руки, сминая тонкое платье, снимали с меня корсет.
        Больше я не орала.
        Бесполезно. Снаружи меня не услышат, а этого типа не тронут вопли, у него слишком масленый взгляд. Я надеялась, нас обыщут и отпустят. Вита судя по всему, в такой переделке уже была - и с ней все в порядке, она даже снова в клуб пришла…
        - Я не виновата, - все-таки заныла я, когда охранник начал расстегивать платье.
        С Витой рядом происходило то же самое, что и со мной.
        Я плакала, стоя лицом к стене, пока платье не соскользнуло к ногам.
        - Повернись.
        Я повернулась, а взгляд поднять не смогла. Прикрыла одной рукой грудь в роскошном и многообещающем лифчике Виолетты, и ладонью пах, зная, как просвечивает черное кружево.
        В комнате не холодно, но я покрылась мурашками. Ощущала себя беззащитным манекеном в витрине нижнего белья. Я не стала грозить полицией и папой-прокурором, которого все равно нет. Так можно нарваться на проблемы серьезнее. Пусть лучше унизят и отпустят, чем убьют, чтобы избавиться от возможных проблем.
        - Красивая девушка, - обшаривая меня взглядом, особенно его интересовала грудь, сильно поднятая пуш-апом, сказал хозяин клуба, и снова затянулся. - Зачем тебе торговать дурью? Для такой девушки найдется работа поинтересней.
        - Я не торговала, - выдавила я, борясь с туманом от слез.
        - Докажи, и отпущу. Я ведь не чудовище такую красотку обижать.
        Я не поняла, издевается он или всерьез. Он медленно затянулся, рассматривая дрожащие губы и подбородок, и обернулся к секьюрити.
        - Видел, кому продали? - босс обернулся к охраннику позади. - По камерам проверь, если здесь, выведи, хорошо вломи и чтобы поняли за что. Не говори, что девки у нас.
        Вновь глубокая затяжка. Похоже, он кайфует, меня рассматривая.
        - Под платьем ничего нет, не соврала, - наконец сказал он. - А между сиськами что-нибудь прячешь?
        Я опустила голову, снова заплакав. Волосы упали на лицо. Он просто издевается над нами, не нужен ему обыск - мужчина хочет, чтобы я сняла лифчик.
        - Отпустите меня, - прошептала я, давясь слезами. - Вы больше никогда нас увидите…
        Вита рыдала в голос. С нее белье пока не сорвали. Я не понимала, то ли ее очередь следующая, то ли я просто приглянулась главарю.
        Я задам ей трепку, когда мы выберемся. Если…
        - Шевелись, - кивнул он. - Или парни снимут.
        С плачем я завела руки за спину и взялась за застежку, но расстегнуть не смогла. В руках слабость, колени дрожат. Я не могла раздеться в толпе мужчин - тем более, таких, понимая, к чему это приведет. За этим последуют приставания… Нас могут изнасиловать.
        Колени такие слабые, что я едва стояла.
        Взгляд этого человека стал глубже, он ждет, ждет представления. Ему не просто грудь хочется увидеть - ему нравится унижать. И, кажется, Вита это с самого начала понимала, устроив истерику, когда дошло, куда нас тащат и кто придет.
        - Перестаньте, - пробормотала я.
        - А как ты хотела? - усмехнулся он. - Чтобы на слово верили? Снимай, не ломайся. Увижу, что ничего не прячешь, так и быть - вали.
        Во мне что-то дрогнуло. Надежда, наверное.
        - Вы обещаете?
        - Конечно.
        Лицо ничего не выражало. Изощренно издевается или отпустит? Пальцы сами расстегнули застежку, я помедлила, переводя дух, а затем сбросила бретельки с плеч, накрыв голую грудь ладонями. Пустой лифчик упал к ногам. Под изучающим взглядом этого насекомого, сердце колотилось как сумасшедшее.
        Они все смотрели на меня. Даже про Виту забыли.
        - Отпустите нас, пожалуйста, - пьяная от страха и адреналина попросила я.
        - Так быстро?
        - Я же сняла…
        - Но мы еще не все смотрели, - он пожал плечами, в глазах появился пугающий блеск. У нормальных людей такого не бывает. - А внутри ты ничего не спрятала? Я слышал, девушки так делают. Покажешь?
        Я не сразу поняла, что он имеет в виду, что это значит - внутри. Затем стало жутко. От прямого взгляда этого ублюдка. От притихших парней, изучающих меня. Живот свело от страха. Я испуганно оглянулась на Виолетту, та ответила таким же диким взглядом.
        - Проверим, и можешь идти.
        - Как вы проверите… - пролепетала я.
        - Сними трусики, пусть кто-нибудь из ребят посмотрит. Не бойся, пальцем. Это стандартная процедура досмотра, ведь так?
        Парни посмеиваются, им нравится игра. Меня обшаривали взглядами - по груди, моим нервным рукам, которыми я прикрылась. По просвечивающему кружеву. Они представляли озвученное.
        Я съежилась, боясь всего вокруг. Взглядов, прикосновений, их смешков. Они будто обволакивали в кокон. Я в таком состоянии, что меня разобьет истерика, если хоть кто-то ко мне притронется.
        Когда я представила, что один из них шарит пальцами у меня внутри, стало дурно до обморока. Во рту кисло, я не дышала от ужаса.
        - Сними трусики и поставь ножку на стул, - попросил он. - Один из парней тебя проверит, после можешь идти. Если там нет ничего запрещенного, конечно.
        ГЛАВА 3
        Меня начала разбирать истерика.
        Вита наоборот затихла. Эта засранка поняла, что я главный объект для издевательств и решила поменьше привлекать внимание.
        Главарь ждал, со вкусом затягиваясь. У него много сигарет и вся ночь впереди… Меня не отпустят, не унизив как следует - по блеску в глазах видно.
        Когда я представила, что все-таки сделаю это, чтобы отвязались, стало безумно противно. На глазах у всех, еще и у подруги. Наверное, мы об этом никогда не заговорим и не вспомним от стыда…
        - Поторопись, девочка, - сказал он, рассматривая мои сжатые ноги. - Хорошо, подойди, я помогу.
        Он поманил к себе. Мне безумно плохо, но я приблизилась. Пока я сидела, ноги затекли - я шла, их не чувствуя.
        - Ножку сюда, - он похлопал по свободному участку стула между своих бедер. - Поближе. Не стесняйся, цыпочка, даже трусики не снимай, сам найду дорогу. Поскорей, подружка ждет своей очереди.
        Ноги не слушались. Давясь истерикой, я все-таки неуклюже поставила ногу на стул. Потупив взгляд от стыда и прямо на глазах у этих чудовищ. Боком, чтобы защититься. Вблизи он еще противнее - от него пахло куревом, пальцы в никотине. Усмехаясь, он с интересом рассматривал меня.
        - Пошире, девочка, - мужчина силой раздвинул мне бедра, чтобы ввести палец. Зажмурившись, я ждала наглого вторжения. Сдерживаемая истерика разрывала грудь.
        В комнату вошел один из секьюрити.
        - Шеф, - он облизал губы, так боится, что даже испарина на лице выступила. Продолжил шепотом, словно говорил об опасном. - Вас Шелехов ищет…
        - Где? - обалдел тот.
        - В коридоре. Сюда идет.
        Он меня оттолкнул.
        Я едва удержала равновесие, чуть не упала, когда распахнулась дверь. Потянуло холодом - я присела от неожиданности. На мне только кружевные трусики, лицо заревано…
        Мужчина остолбенел в дверях.
        - Ни хрена себе, - хрипло сказал он, и рассмеялся. - Вы что делаете?
        Он вошел без приглашения, абсолютно свободно. От страха я перестала плакать и дышать. Люди, что меня мучили, были страшными, но этот реально пугал. Я не понимала, что в нем вызывало такую реакцию - хотелось затаиться, чтобы не смотрел на меня, вообще не заметил… По мышцам прошла дрожь, я стояла, плотно сжав колени от страха, и прикрыв ладонями грудь. От него я глаз не прятала, наоборот, следила, как жертва следит за тем, кто в любой момент может напасть.
        Следом вошел второй, но остановился у порога. Он демонстративно носил оружие за ремнем джинсов, даже рубашкой не прикрыл.
        Такой же, как первый.
        Я таких людей никогда не видела.
        Оба поджарые, неуловимо похожие в пластике. Настоящие хищники. Глаза безразличные, такие не живут, не чувствуют: от них кровь стыла в жилах. Сюда пришли звери.
        - Девок прессуешь? - нейтрально спросил первый, еще раз мазнув по мне взглядом, и обернулся к хозяину.
        Тот встал, приветствуя незваных гостей.
        - Наркоши, - пояснил он. - Торговали в клубе. Девчонок надо проучить.
        Второй смотрел на меня, пока я снова не заревела.
        У него был до неадекватности пустой, жесткий взгляд. Он пялился, не мигая куда-то сквозь меня. Я не понимала толком, куда он смотрит - куда-то в район груди, закрытой моими ладонями.
        «Пожалуйста, не надо», хотела я сказать, но при этих двоих боялась слово выдавить и беззвучно открывала рот, пока Вита пряталась за мной.
        Хотелось съежиться, а лучше исчезнуть. Лишь бы он не смотрел. Мужчина в дверях был приятной внешности. Тело под расстегнутым пальто стройное, хорошего сложения, только шрамы в нижней части лица сделали его немного асимметричным. Но не в них дело. Он обладал опасной, давящей энергетикой, которая всех в комнате заставила держаться подальше.
        Мужчина поднял взгляд - словно только сейчас меня всерьез заметил. Его не интересовали мои прелести. В глазах хозяина клуба был гадкий, но живой интерес к трусикам и грудям. Этот перед собой не видел женщины. Глаза были темными, цепкими и безразличными.
        Я объект, кусок мяса или пустота.
        Никто.
        Обреченно захныкав, я опустила голову. Это глаза даже не хищника - дьявола.
        - В чем ее вина? - вдруг спросил он.
        - Я ж сказал…
        - Торговали обе, раздета она. Почему?
        - Досматриваем, вторая следующая, - объяснил хозяин. - Девки порой в себя что-нибудь как запихнут… Наркоту так пронесла. Там целый склад может… проверить надо. Не можем же мы ее отпустить с героином во влагалище.
        Я покраснела от наглой лжи. А еще от последнего произнесенного им слова… Залилась краской до ушей и скрестила на груди руки, прячась от мужчин.
        - Ну что я, не прав? - всем видом он выражал готовность сотрудничать. - Парни, я к девчонкам между ног не лезу, пока сами не просят.
        Он не хочет нас отпускать. Я сглотнула, задыхаясь от страха. Я знала, что «досмотр» - издевательский фарс, но надеялась, что нас отпустят после унижений. У этого лжеца с замашками садиста с самого начала были другие планы.
        Шелехов пристально наблюдая, как партнер прищурился, негромко сказал:
        - Андрей… - голос стал тише, шелестящим. - У нас свои дела. Не вмешивайся. Наркота не наше дело.
        Андрей оглядел их по очереди и пожал плечами:
        - Давай я проверю и скажу, - предложил он. - Инцидент будет исчерпан? Или моему слову не веришь? Если ничего нет, я ее заберу.
        - Андрей, - зашипел Шелехов.
        - Мне девочка понравилась, - когда партнер убрал руку с плеча, он добавил. - Пойдешь со мной.
        Он улыбнулся - мягко, но асимметрично. Часть мышц на лице были нерабочими. Шрамы сразу сдвинулись. Жутко. Я не знала, что делать. Он не похож на рыцаря. Несмотря на то, что происходит здесь с нами, с ним уходить не хотела.
        Люди из клуба - скоты. Но с ними понятно, чем кончится. А этот мужчина выглядел так, что за ним уйдешь в бездну.
        И не факт, что вернешься. Там с ним останешься.
        - Ты слышишь меня? - мягко и четко повторил он. - Я непонятно говорю?
        - Она под кайфом, - влез владелец клуба. - Со второй сами разберемся.
        Андрей взглянул на спрятавшуюся за мной Виту.
        - Валяй. Выходим, парни. Принесите мне воды.
        Сообразив, что нас разводят по разным комнатам, подруга заныла и обняла меня тонкими руками. Охранник отцепил от меня пальцы и приподнял ее под мышки. Вита еле шла, тощая фигура шаталась. С нее сорвали топ и кожаную юбку, остались только капроновые колготки с широкими рваными стрелками на коленях, дерзкий комплект из кружева и ее черный ошейник.
        - Вита… - прошептала я вслед.
        Она никакая мне не поддержка, но с ней не так страшно, как наедине с мужчиной, который без выражения смотрел на меня. От страха болел живот. Но хотя бы хозяин клуба не полезет в меня грязными лапами. И это лучше, чем при Вите и у всех на глазах, как мне предлагали, снять трусы и поставить ногу на стул.
        Его друг тоже вышел. Рядом с порогом поставили бутылочку воды, как он просил, и захлопнули дверь.
        Андрей в упор смотрел на меня. Не улыбался. Глаза пристальные и жестокие - абсолютно для меня непонятные.
        Я не знаю, чего от него ждать.
        Думаю, никто не знает - поэтому они и вышли, не рискнув перечить. Я видела, тот ублюдок хотел, но не решился оспорить. Меня пугает даже не то, что этот мужчина «проверит» нет ли во мне героина, меня пугает, что еще он сказал: с ним придется уйти.
        Я попыталась вспомнить, сказали ли мы кому-то, куда собираемся и в какой клуб идем? И когда я исчезну - вспомнит ли кто-то обо мне? Поймет ли, что произошло? Или я растворюсь без следа, как другие юные девушки, встретившие не того человека?
        ГЛАВА 4
        - Как тебя зовут?
        Андрей говорил, будто слегка пьяный - невнятно и мягко выговаривал слова. От стыда и унижения у меня не получилось ответить сразу.
        - Лена, - наконец, выдавила я.
        С уставшим видом Андрей прислонился к двери и прикурил, склонив голову набок. Я ощущала себя в ловушке, и впереди монстр. Смотрел он без особых эмоций, пристально и жестоко.
        Ему меня не жаль.
        Это отчетливо видно. Но зачем тогда помогать?
        - Одевайся, Лена. Не бойся, - заметив, как я тревожно ерзаю, сказал он. - Я не буду проверять. Но мы сделаем вид, что проверил, когда выйдем отсюда. Договорились?
        Не веря, что пронесло мимо беды, я самозабвенно разрыдалась от облегчения. Подтащила к себе платье, но меня так трясло, что даже не надела, просто прикрылась.
        - Я не виновата… Меня попросили принести, я не знала, что нельзя… Вы верите?
        Глупо оправдываться, но было важно, чтобы поверил.
        - Я видел наркоманок, ты на них не похожа.
        Подхватив бутылку воды, он присел на корточки передо мной и с хрустом открутил крышку. Вблизи от пальто пахло лимонным парфюмом и сигаретами.
        Андрей подал воду.
        - Не плачь, - контролируя голос, чтобы не напугать, сказал он. - Попей. У парней был неудачный день, они разошлись, но ничего непоправимого не случилось. Через несколько дней ты придешь в норму.
        Захлебываясь, я сделала несколько глотков. Если помаленьку пить, можно усмирить любую истерику… Кажется, он это знает.
        - Не бойся.
        В нем сквозила уверенность, подкрепленная расслабленной позой. Между пальцами дымилась сигарета, полы рубашки, не до конца застегнутой снизу, разъехались, сильнее открывая матово-черный пистолет. С близи я заметила новые детали: он старше, чем казалось, в уголках глаз появлялись морщинки, когда он щурился.
        У него приятное лицо, но шрамы его испортили. Рубец, несколько впадинок - я не поняла, от чего. Когда он заговорил, стало заметно, что часть мускулатуры его не слушается. Я присмотрелась, какие мышцы работают, какие нет: они сгруппированы по определенной системе, и шрамы имели к этому отношение. Губы когда-то были красивыми. Теперь один угол рта стал почти неподвижным - у него лицевой нерв задело.
        Пока мы рассматривали друг друга, в дверь постучали.
        - Андрей? - недовольный голос Шелехова. - Ты что-то долго.
        - Тебя это касается? - неожиданно зло ответил Андрей. - Мне объяснить, почему?
        Пробормотав что-то неприязненное, тот отстал.
        - Одевайся, - повторил он, и поднялся.
        Андрей отвернулся, но скользнув по комнате, взгляд вернулся ко мне. Он смотрел странно - со спокойным, задумчивым голодом. Руки дрожали, а я так торопилась, что застегнула лифчик с пятого раза, и только после этого надела тесное платье.
        Он многое успел увидеть.
        - Ты красивая… - заметил он, глубоко и резко затягиваясь, словно пытался заглушить в себе что-то. - Тебя кто-то ждет, у тебя есть родные? Или ты одна?
        Я насторожилась.
        Изувеченное лицо, странный взгляд… Не похоже, что такой мужчина совсем останется без женского внимания, но на кого ему рассчитывать кроме жриц любви? Могу ошибаться, но для чего-то он меня прощупывает?
        - Есть, - я почти не соврала.
        Признаваться, что в этом городе меня не ждут, небезопасно.
        Он протянул руку и помог встать.
        - Пойдем, - мы вышли в коридор, и он бросил главарю. - Она чистая. Принеси, в чем была. Куртку или что. На улице холодно.
        Я ждала рядом, залившись краской. Волосы упали на лицо, я пряталась за ними, как за занавесками. Виты нет, но охрана и хозяин клуба ждали за дверью. Они думают, он во мне ковырялся, но мало этого, решили, еще и трахнул, слишком долго мы пробыли наедине.
        - Принеси, - бросил хозяин клуба охраннику. - Ты ее уводишь?
        Нужно спросить про Виту, но язык прилип к нёбу.
        Я пялилась в пол, набираясь храбрости. Потом надо выйти на парковку и попытаться уйти. Я не хочу с ним ехать, лучше вызвать полицию, чтобы помогли Вите… Мне повезло, но мысли, что подруга может страдать за соседней дверью, не шли из головы.
        - Серега где? - вместо ответа спросил Андрей.
        - В приват-комнате.
        - Это надолго, - усмехнулся он, бросил окурок на пол и, взяв меня за руку, уверенно повел по коридорам.
        Когда навстречу попался охранник с моим жакетом, молча его забрал. Моя рука лежала в твердой ладони.
        Я так и не спросила про Виту…
        Андрей поднялся на второй этаж. Красный ковер заглушал шаги и стук моих каблуков. Заметив бордовые бархатные обои и светильники, источавшие мягкий рубиновый свет, я смутилась. Понятно, что скрывают эти двери. Он ориентировался уверенно, словно не в первый раз. Подошел к последней и постучал.
        - Сергей! Это я.
        - Заходи.
        Андрей открыл, меня окутал темно-бордовый полумрак и томная музыка для стрип-данса. На пилоне маленького подиума извивалась блондинка с прекрасными формами. Заметив, что она раздета - причем полностью, я с пылающими щеками отвела глаза. Шелехов развалился на темно-красном кожаном диване со стаканом виски, судя по бокалу, и следил за девушкой.
        Андрей провел меня мимо и распахнул незаметную дверь в нише. Я обалдела, когда попала внутрь - это была шикарная ванная.
        - Приведи себя в порядок, - предложил он. - И выходи к нам.
        Он притворил дверь, оставив наедине с роскошным зеркалом, черно-красным кафелем и сияющей белой ванной минимум на троих. После истерики голова гудела. В зеркале отразилось меловое лицо в потеках косметики. Зрачки расширены из-за полумрака, и нездорово блестят. Вид выражал два чувства - безысходность и апатия. После нервотрепки и слез хотелось спать, а не слушать эротическую музыку, пробивающуюся из-за двери.
        Я смыла косметику - без нее лицо стало свежее. Промокнула тонкой салфеткой, расправила пальцами перепутанные пряди волос, прислушиваясь к звукам из комнаты.
        Нет, не пойду. Зачем он меня сюда привел?
        Женщина там одна танцует, а мужчин двое. Значит, второй рассчитывает на меня. Чувствуя себя разбитой, я присела на край ванны, прикидывая, как сбежать. Никак. Выход один, к нему мимо них идти.
        Я тихо приоткрыла дверь, исподтишка глядя - что там? Блондинка по-прежнему демонстрировала округлые тугие ягодицы, Шелехов смотрел. Андрей кому-то звонил, но заметил меня и жестом показал - подойди, а затем на диван.
        Я села подальше от его партнера, глядя под ноги, чтобы блондинка случайно не попала в поле зрения. Но с ней все равно лучше. Куда хуже я бы себя чувствовала, окажись здесь единственной женщиной.
        Андрей отключил телефон, из бара достал бутылку виски и наполовину заполнил стакан.
        - Выпей, - предложил мне.
        - Не хочу… Я не пью… Можно, я не буду?
        Паника так и хлынула в голос, выдавая, чего я боюсь - напоят, чтобы не ломалась. Шелехов взглянул на меня с непонятным омерзением.
        - Андрей, вызови себе нормальную девочку. Настроение портит своим нытьем.
        - Твои девочки ползала до этого обслужили. Мы уже уходим, извини. Приятного отдыха.
        - Давай, - он показал ладонь на прощание. - Созвонимся.
        Стакан Андрей поставил на бар, и повернулся, растянув мой жакет. Я не сразу поняла, что он предлагает мне одеться - не ожидала от подобного человека старомодного жеста. Знакомо, безопасно, предсказуемо. Словно я была на свидании с новым кавалером, и вот, он провожает меня домой… Чувствуя себя спокойнее, я повернулась спиной, позволив надеть на себя жакет.
        - Пока, - Андрей вывел меня в коридор и помог спуститься по лестнице, от стресса я опасно зашаталась на вершине на высоких каблуках, пришлось брести, опираясь на перила.
        Он говорил, я поеду с ним. Только им сказал или на самом деле собирается увезти, но за руку держал крепко. И чем ближе двери этого дьявольского клуба, тем сильнее я паниковала.
        Выйти все равно придется с ним.
        Пока мы шли через холл, за нами наблюдали секьюрити. Тот, со входа, тоже был среди них. Где же Вита?
        Мы вышли в холодную, весеннюю ночь - меня словно в прохладную воду окунуло. Ночь вернула трезвый рассудок, и страх перед человеком, который вывел из клуба.
        ГЛАВА 5
        Я благодарна, что он вмешался. Что все обошлось и, как он сказал - непоправимого не случилось, но я не хочу с ним ехать. У него аура опасного человека. И что стало с Витой, я не знаю, нас разделили. Я не могла отделаться от мысли, что она еще в клубе.
        - Там моя подруга, - сказала я, когда Андрей повел меня к черному БМВ на парковке.
        - Ну и что?
        - Она одна…
        Я безмолвно просила помощи, но Андрей не реагировал. Он вывел меня, но Вита его не трогала.
        - Она пусть разбирается сама, - он щелкнул брелоком сигнализации. - Ей будет лучше, если я не вмешаюсь. Садись в машину.
        Меня обволакивал сырой весенний воздух, холодный после клуба. Андрей открыл дверь БМВ, пропахшего дымом и дорогой кожей. Инстинкт самосохранения велел убираться и никуда с ним не ездить, но и уйти страшно - как, просто попрощаться и ловить такси одной, словно ничего не случилось? Я вспомнила, как в клубе глотала слезы и не могла дышать от стыда и унижения. Все смотрели на меня, но тронуть уже боялись - потому что он мной заинтересовался. Ему страшно сказать «нет». Вот в чем дело.
        Я посмотрела в сторону стоянки, где горели зеленые огоньки.
        - Нет, дорогая, - Андрей заставил меня сесть в машину, я даже пискнуть не успела. - Я не могу тебя здесь оставить.
        Он обошел авто и сел за руль. Щелкнула блокировка дверей и БМВ рванул с парковки, сливаясь с потоком на ночных улицах. Я хотела крикнуть, но голос не слушался - я мешком сидела в холодном кожаном сиденье, ощущая слабость в ногах.
        - Не бойся, я тебя не обижу.
        Он сидел ко мне нездоровой стороной лица. Было видно, что ему трудно говорить и он прикладывает усилия, чтобы держать речь четкой. Из-за непослушного угла рта он выглядел угрюмым.
        - Куда вы меня везете? - пролепетала я.
        Мне кажется, мы ехали в пригород.
        - Тебе понравится.
        Через некоторое время мы выбрались на пустынную дорогу, а по ней - на склон. БМВ прополз немного вперед, остановился с тихим шелестом, и Андрей заглушил двигатель. Внизу открывался вид на город. Кругом темно, поздно - людей на стихийной смотровой площадке нет. Он погасил фары и на нас навалилась темнота - зато огни города стали ярче. Живописно, но я не могла любоваться видом от нервов. Андрей выбрался наружу, прикурил и остановился перед капотом. Курил, смотрел на город, словно забыл, что я в машине.
        Я робко выбралась наружу, ежась в легком жакете. Подождала у дверцы, но Андрей не обернулся. Я подошла поближе и встала перед бампером.
        Посмотреть было на что.
        С возвышения город выглядел прекрасно. Яркие прямые дороги, развязки и миллион огней. Я выдохнула от восхищения и с губ сорвался пар. Похолодало.
        - Замерзла? - доброжелательно спросил Андрей.
        - Нет, - соврала я.
        В темноте было плохо видно, но, кажется, он усмехнулся.
        - Я не мог дать тебе уйти, - Андрей глубоко затянулся и красноватый свет от вспыхнувшего уголька осветил нижнюю часть парализованного лица и застывшие глаза. - Ты бы сразу пошла к ментам.
        Я взглянула на пистолет за поясом.
        - Я бы не сказала, что у вас оружие… Я бы вообще про вас не сказала. Помогла бы Вите… Она все еще там.
        - С ней ничего не случится. После меня настрой у них уже не тот. Скорее всего ее отпустили.
        - А меня вы когда отпустите?
        Он криво улыбнулся.
        - Утром.
        Он что, хочет секса? Я сглотнула и отвернулась.
        Андрей снял пальто и набросил мне на плечи. Тяжелое. Меня окутало теплом, запахом сигарет и выветрившегося лимонного парфюма. Я присела на капот, глядя на город.
        - Вам не холодно в рубашке?
        Он покачал головой, наблюдая за мной. Чего ты смотришь?
        Я опустила глаза, чувствуя себя неловко. Вцепилась в пальто, удерживая на плечах, закрылась полами. На самом деле я прятала нервозность. Он не зря сказал - до утра. Я ждала, когда он начнет склонять меня к близости. Ухаживать уже начал… Но это приятно.
        Он затянулся, красноватый огонек вновь вырвал из темноты острые скулы и мертвые глаза.
        Приятно, несмотря на вид… Эти жесты подкупают.
        Просто не сегодня.
        - Почему вы мне помогли?
        Он нахмурился.
        А у меня не выходило это из головы - тот взгляд. Он меня не жалел, но меня выбрал, а не Виту.
        - Сколько тебе лет? - он шагнул ближе, словно хотел видеть лицо в темноте. Мне стало неловко, наши губы оказались слишком близко.
        - Девятнадцать… - пробормотала я, отворачиваясь.
        - Я так и думал... - речь стала неразборчивой, Андрей начал глотать звуки. - Она была чуть старше. Двадцать один.
        Я решила: «старше» - это про Виту, но нет, он о другой.
        Андрей говорил негромко, глаза, которые я видела вблизи, приобрели стеклянный блеск, словно он в прошлом.
        - Ее насиловали втроем… Никто ей не помог.
        Я перестала дышать от страха. Андрей жадно затянулся.
        - Она была… - он задумался, - нежная, такая хрупкая… Я не хотел, чтобы это случилось с тобой, ты бы не выдержала. Как не выдержала она.
        Я ему кого-то напомнила.
        Он рассказал страшную историю. Было видно, что сам много раз прокрутил ее в голове. Я не знала, о ком он - о сестре, возлюбленной, но о девушке, которая была ему небезразлична. Сырая ночь, наполненная невнятным шепотом и дымом сигарет, стала казаться жуткой. В ней оживали картины, которые он озвучил, я представила себе и ее беспомощность, ее муки… Наверное, это было легко, потому что я сама могла пережить это сегодня, если бы не он.
        Вряд ли. Нет, вряд ли. Не так, но ведь это могло случиться.
        Андрей замолчал и выдохнул дым.
        Мне тоже было нечего сказать.
        В повисшей паузе я отчетливо чувствовала его воспоминания. Он ушел в себя, мне кажется, даже перестал помнить, где он, забыл обо мне, весенней ночи и этом прекрасном виде на город. Только ощущал горечь на языке от своих сигарет.
        Зачем я спросила?
        Зачем он ответил? Выдумал бы что-нибудь. А теперь он в себе, мне неловко. На щеках стало горячо от слез. Так странно: в душе я была спокойна, то ли подавила, то ли еще в полной мере не осознала, что пережила в клубе, и что могло произойти. Уже не там - и ладно. Ведь спаслась, так? Но история, рассказанная им, меня тронула - она придала ночи красок безысходности. А еще его стало жаль… Сентиментальная девчачья жалость к тому, кому она не нужна.
        Я шмыгнула носом, и Андрей наклонился ниже.
        - Я тебя испугал?
        Я распереживалась, расплакалась и прикрылась от него рукой, чувствуя себя глупо.
        - Спасибо, что помогли…
        Я была благодарна, что защитил.
        - Пойдем в машину.
        Он посадил меня в пассажирское кресло прямо в своем пальто. Вытащив пистолет, Андрей сел за руль. Оружие бросил на приборную доску. Смял салфетку и намочил водой из бутылки. Сжал в кулаке, подержал, безуспешно пытаясь нагреть и стал протирать лицо с заплаканных щек. У него чуткие пальцы, тонко чувствующие. Он словно приручить меня ими пытался, еще диковатую после клуба. В первый раз я не хотела садиться в его БМВ, но нашла здесь убежище.
        - Я не хотел тебя расстроить. Это было давно.
        Он придержал мою голову за подбородок. Холодные, стройные пальцы оказались с твердыми, словно отполированными подушечками. Заметив, что мне неприятно, он убрал руку.
        Я почесала холодные следы, оставшиеся на коже.
        Мне тоже холодно.
        Несмотря на пальто, я продрогла от сырости и стресса. Еще мне неловко, что мы оба молчим, пока он вытирает мне щеки. В этом не было необходимости. Так что когда Андрей наклонился слишком близко в следующий раз, я не стала отворачиваться. Мне кажется, мы оба этого хотели.
        Я почти точно.
        Его губы оказались холодными: со вкусом ментола и сигарет. Я боялась, у него будет что-то с языком, но он развеял сомнения, умело поцеловав меня открытым ртом. Так чувственно, что по телу пробежали мурашки. Первый поцелуй оказался коротким. Он первый перестал. Я открыла глаза, вынырнув из спонтанных, но приятных ощущений.
        Нежно поглаживала пальцами его затылок, пытаясь отдышаться, и смотрела в глаза.
        У него был затуманенный взгляд.
        - Не дразни меня, - прошептал он, когда я начала гладить худые щеки. - Я не смогу остановиться.
        Шероховатая кожа искушала к продолжению. Легко ему сказать… В полумраке изъяны лица Андрея не бросались в глаза. Кроме, пожалуй, рта… Я посмотрела на влажные губы. С такого расстояния он должен чувствовать ими мое взволнованное дыхание.
        - Не останавливайся, - тихо сказала я.
        ГЛАВА 6
        - Ты об этом пожалеешь.
        - Нет...
        Он поцеловал мои голодно-ждущие губы.
        С удовольствием, с многообещающим вожделением. Это был поцелуй-обещание, за которым последует что-то страстное. Он словно пытался поймать меня на крючок этими ласками, но попался сам. Раз, еще, третий - с каждым поцелуем распалялся сильней. В машине неудобно, теплое пальто упало с плеч, когда я потянулась к нему, сплетая на шее руки. Как от него пахло... Я ткнулась носом в щеку, вдыхая слабый запах лимонной туалетной воды, мяты, холода и сигарет. Андрей подхватил меня под ягодицы и притянул к себе. Я села сверху, и пока мы откровенно целовались взасос, раздвинутыми бедрами ощущала, что он уже возбудился.
        Ну нет… Я не пожалею. Не об этом.
        Даже если разобьюсь об него вдребезги - любовь для того ведь и дается, правда?
        Сначала мне хотелось отблагодарить его за помощь. Я помню его взгляд, когда одевалась там, в клубе, помню, с каким непонятным голодом он смотрел и кажется, для этого и привез сюда.
        А если отдаваться - то ему хочу, он больше заслужил, чем кто-либо в моей жизни.
        И пусть я его совсем не знаю: кто он и какой в постели, я поняла, что мы оба не хотим расстаться утром, друг друга так и не узнав.
        Было неудобно. Тесно. Андрей не отодвинул кресло - просто не успел, захваченный вспышкой спонтанной страсти. Я привстала и неловко мазнула грудью ему по лицу. Это свело его с ума: он попытался жадно найти соски сквозь ткань и порвал лиф, чтобы добраться до тела, в исступлении начал целовать грудь. Он терял над собой контроль. То, что начиналось, как романтичная близость в машине, превращалось в животный секс.
        - Андрей, - прошептала я, не остановить хотела… подождать.
        Повозиться подольше. Я может, еще поцеловалась бы с ним, мало ли что мы бы придумали… Но в ответ загремела пряжка ремня. Он расстегивал джинсы, очень торопился, опустив голову - вниз смотрел, на свой пах. Я ощущала перенапряженный член. Я на нем сидела.
        Мне кажется, в этот момент он обо всем забыл: где мы познакомились и как меня зовут, так ему сорвало крышу. Об одном думал: пальцы скользнули под подол, второй рукой он удержал меня за правую ягодицу. Очень крепко взял - словно вобрать в себя пытался. Я и не думала отодвигаться, не хотела и не могла - некуда. Наоборот… Развела ноги, позволив Андрею сделать то, что он должен был сделать в клубе.
        Первое же прикосновение - легкое, почти невесомое, вызвало такой трепет, что я застонала. Вспышка страстного желания, возбуждения такой силы, что стало больно. Я выгнулась и оперлась ему на плечи, перенося вес вперед.
        Я ему себя предложила и Андрей медленно проник пальцами внутрь. Это безумно приятно. Он изучал меня и мои реакции и я запрокинула голову, открыв рот. Хотела ему показать, что мне нравится. Занималась любовью с его пальцами, пока они не оказались во мне полностью, и делала это с закрытыми глазами, стесняясь на него смотреть.
        - Ты влажная, - прошептал он.
        Дыхание стало сумасшедшим. Обхватив меня за талию, он заставил меня присесть - больше не играет, не ждет, не ласкает - наша прелюдия заняла всего минуту. Слишком мало...
        Я немного не этого ждала. Растерялась.
        - Андрей, - взволнованно позвала я, ощущая, как технично меня прогнули и направили прямо туда, чтобы насадить на…
        - Я предупреждал.
        Он так глубоко вошел в меня с первого раза, что я вздрогнула, изо всех сил вдавив пальцы ему в плечи. Со стоном закусила губу - пусть я влажная, но он слишком быстро… Сомнения растворились в первых же импульсивных движениях. Он трахал меня быстро - полностью отдался своим, а не моим желаниям. В исступлении уткнулся губами в шею и укусил. Руки на талии уверенно управляли ритмом моих бедер. Весь напряженный, даже агрессивный - совсем не похоже на первый ласковый поцелуй, которым он меня соблазнил. Я попробовала привстать, но добилась только того, что Андрей сдавил меня сильнее и, как похотливый кот крепче загнал зубы в шею...
        Кажется, я была права.
        У него давно никого не было.
        Это слишком похоже на секс от страшного голода. Как после долгой разлуки или долгого воздержания. Когда я это поняла, сразу расслабилась - дала ему владеть мной, как хочет. Это не страшно. Если он об этом говорил - что пожалею, то нет… Я сосредоточилась на ощущениях: глубоких беспощадных толчках, хриплом дыхании и зубах на шее, которые делали меня слабой - очень слабой… Он кончил, как только я подстроилась и начала с ним находить что-то, похожее на удовольствие.
        А он уже все... Андрей откинулся в кресле.
        Я остановилась, рассматривая умиротворенное лицо. В этом состоянии оно стало почти симметричным - только рот немного кривился. Погладила шершавые щеки, прикоснулась к неподвижному уголку рта, ощущая подушечками пальцев прерывистое дыхание. Я чувствовала, что он еще твердый во мне. С какого ты голодного края?..
        Ему мало. Не хватило. Еще хочет. Мне тоже этого не хватило.
        Ощущая, что я трогаю его, Андрей открыл глаза.
        Я улыбнулась, встретив глубокий от сладкого наслаждения, очень льстящий мне взгляд.
        - Прости, - хрипло, как пьяный, сказал он. - Я предупреждал, что не остановлюсь… Позволишь мне загладить вину?
        Мне очень хотелось спросить, когда у него в последний раз была женщина, но интуитивно побоялась. Растрепанная, сидела на нем с загадочной улыбкой. Почему-то так хочется улыбаться лишь тем парням, с кем только что занималась любовью.
        Даже такой странной.
        - Раз виноват - заглаживай, - я водила пальцами по его губам.
        Он запустил пальцы мне в волосы на затылке и наклонил к себе, впиваясь в рот. В этот раз поцелуй был размеренным. Из него ушла неукротимая страсть, я ощутила и изъян губ, и слегка непослушный язык…
        Было уже все равно.
        Какая разница - я таяла от ощущений. Мы взаимно двигались навстречу друг другу. Наш второй раз был похож на томный, чувственный танец. В основном выкладывалась я, он не мешал, только помогал иногда. Опытный любовник. Чувствуется, что умеет доставлять удовольствие - если хочет, если есть время… В машине неудобно, но он помог мне найти нужную позу.
        Я в раю…
        Раньше у меня таких опытных парней не было.
        Это что-то новое. Он другой…
        В попытках достичь оргазма я ерзала на нем. Постанывала. Получалось глубже, чем всегда - может быть, потому что это второй раз после первого, я разогрета очень сильно. С другими такого не случалось. Ощущения от непривычно глубоких проникновений, судорожное дыхание моего любовника, взгляд его странных глаз, устремленный в никуда, слились в мощный экстаз. Он захватил меня до кончиков пальцев. Ослепил. Погрузил в единственное стремление - закончить, достичь с ним чего-то сладкого, знакомого и незнакомого одновременно.
        - Еще, - попросила я, уткнувшись губами в колючую щеку. Мне показалось, он стал быстрее и уже на грани… - Еще, Андрей, не останавливайся…
        Я шептала, крепко обхватив его шею. Шептала, понимая, что просить уже не надо, голос становился слабее, ногти сами впиваются ему в кожу, а я задыхаюсь. И стало так хорошо, что я прижалась открытым ртом к скуле Андрея, чтобы заглушить крик.
        Мы затихли.
        Холодно и сладко. Пот густел на коже.
        Я положила голову ему на плечо, закрыла глаза. Ах, боже мой, что со мной… Меня разбирала дрожь. Дрожали перенапряженные мышцы бедер, работавшие до самоотречения в стремлении достичь с ним оргазма. Дрожали руки, которыми я обхватила его шею.
        Как хочется спать…
        Мы даже презерватив не надели. Ни в первый, ни во второй раз. Ну, ничего. У меня безопасные дни.
        - Как ты? Хорошо было? - он убрал прилипшие к лицу влажные от пота волосы и поцеловал в ушко. Приятно щекочущее дыхание сместилось ниже - он готовился целовать шею.
        - Очень…
        Я подняла тяжелую голову и ласково посмотрела в глаза. Не буду врать, в них ничего особенно не изменилось. Только усталости больше стало.
        - Переночуешь со мной, моя девочка?
        В него можно было влюбиться только за один голос. Мягкий, хриплый от усталости и сладкой неги, немножко неразборчивый. За безжизненные глаза: они пугали, потому что были непонятны, но и обладали невероятным магнетизмом.
        И он спас меня.
        - Да, - прошептала я, самозабвенно целуя вспотевшее лицо. - Да…
        В темноте не видно шрамов, но губами я ощущала их шероховатую поверхность. Шептала, задыхаясь от блаженства и тихой эйфории.
        Вот так я и попалась.
        Он позвал, а я побежала за ним прямо в бездну, не понимая, что за тьмой скрывается ад.
        ГЛАВА 7
        Он отвез меня в ближайшую гостиницу.
        Документы не проверяли - Андрей просто заплатил. По нам было видно, для чего нам понадобился номер в ночи: мои щеки горели лихорадочным румянцем, губы истерзаны поцелуями, ну а Андрей… Почему-то по мужчинам всегда видно, что они собираются заняться сексом прямо сейчас.
        Он начал целовать меня еще в коридоре. Голод был в каждом движении, каждом вдохе - соскучился по женской ласке.
        - Ты еще хочешь? - между поцелуями спросила я.
        - Да.
        - Мне нужно в душ…
        - Потом, - он открыл дверь, и мы ворвались в комнату.
        По дороге я не спросила, кто он и куда меня везет: я хотела приключений и я их нашла. В начале вечера были наивные мысли насолить Валере, заставить его ревновать, но я угодила к настоящему дьяволу, я поняла это, оказавшись в его руках.
        Мы не включили свет.
        Ночь была лунной.
        Серебристый свет падал через окно на нашу будущую постель, куда он меня повалил. Пальто бросил рядом с кроватью и выпрямился. Я смотрела, как он расстегивает рубашку. Мы даже голыми друг друга не видели. Я очень хотела посмотреть.
        Андрей сбросил черную рубашку. В глаза бросилась дорожка темных волос, уходящая по животу вниз, она пряталась под ремнем джинсов. Грудь высоко поднималась от возбужденного дыхания. Он был хорошо сложен, с поджарой фигурой - у меня дыхание перехватило от рельефа. Жилистый и сильный даже на вид. Все портили шрамы. Бугристые, некрасивые отметины на груди и животе. Уже побелевшие от времени, но они мгновенно сбили эротический настрой. Потому что вызвали вопросы. Их слишком много. Когда видишь такое, первый вопрос - что с ним случилось, вашу мать?..
        - Андрей… - испуганно прошептали губы.
        Я подняла глаза и когда мы встретились взглядами, поняла, что ему на все плевать. На то, как я смотрю - тоже. Он меня хотел и все. Это не страсть - одержимость. Я соблазнительно выглядела на кровати, залитой лунным светом: длинные волосы разметались по покрывалу, в порванный лиф платья выглядывала грудь, подол задрался… Все равно я не понимала, почему его так кроет.
        Но это приятно, когда мужчина сходит по тебе с ума.
        Меня никогда так не хотели.
        - Иди ко мне, - я расслабленно легла на спину и протянула к нему руки.
        Не знаю, куда нас заведет эта страсть. Я могла думать только о моем новом любовнике, а он обо мне. Дрожащими пальцами Андрей расстегнул ремень и пуговицу джинсов. Я смотрела на то, что ниже - на распертую ширинку джинсов. Он раздел меня: сорвал сапожки, платье, лифчик, стянул трусы - как варвар. Терзал мою грудь, заставляя выгибаться на постели, смотрел, как постанывая, я кусаю себе губы, отдаюсь, кусаю губы ему, схожу с ума и прошу еще.
        Это было не как в машине. Там он утолял жажду, в гостиничном номере - развлекался. Крутил меня, играл со мной, как будто за один раз хотел перепробовать все, что пришло ему в голову за несколько лет.
        Раскладывал меня на кровати то так, то этак, пока, наконец, не взял сзади, щекой вдавив в подушку.
        - Как ощущения? - тихо, на выдохе, спросил он, когда я застонала.
        Я не смогла ответить, нечленораздельно промычав в ответ, и кусая себе руку. Когда секса так много, он становится невыносимо сладок. Нестерпимо. Хочется молить - остановись! А когда останавливался, я извивалась и просила продолжить. К тому моменту, как все закончилось, я искусала себе губы и пальцы. Он совсем меня измучил. Отпустит ли вообще живой?
        Он сильно прижался к моим ягодицам животом, содрогаясь. Сжал талию крепкими руками. Всё… Открытым ртом я дышала в подушку, из-под закрытых век неожиданно выкатились слезы - он меня так эмоционально переполнил, что я не смогла сдержаться. Последние толчки - самые сладкие и мучительные - прекратились.
        - Прости, не сдержался, - хрипло и неразборчиво сказал он, в последний раз прижимаясь бедрами. - Лена… Тебе нужно что-нибудь купить. Я не надел резинку. Ни разу.
        Изнеможенная долгим сексом, я свернулась в калачик и вздохнула.
        Вспомнил.
        Столько паники в голосе.
        В машине его хватило на минутную прелюдию, прежде чем от страсти сорвало крышу и он меня не отымел. По-другому не назовешь. Так я ему голову вскружила - обо всем забыл. Теперь жалеет, что раз пять в меня кончил.
        - Ты за это извинялся? - я улыбнулась с закрытыми глазами. - У меня безопасные дни, не беспокойся.
        - Это что? Это надежно?
        - Да… - я не хотела вдаваться в детали, сил не было.
        Андрей упал рядом, и минут десять мы могли только лежать и дышать. Как здесь пахло сексом… Крышесносно. Он с пола подобрал сигареты и закурил. К запаху секса добавился приятный аромат дыма.
        Как это бывает с мужчинами, после интима Андрей ушел в себя.
        Я следила за ним, непонятным и закрытым: он курил, зажав сигарету в неработающем углу рта, и смотрел в потолок погасшими от усталости глазами. Я щекой прижалась к плечу, глядя на шрамы. В машине было темно, хорошо, что узнала о них постфактум, иначе бы испугалась… Пока мы занимались любовью, я о них вообще не помнила.
        - От чего это? - я провела по рубцам, и Андрей перехватил руку, словно ему больно.
        - Не трогай. Это после службы.
        - Ты воевал?
        - Да.
        У меня был миллион вопросов, но я молчала, шестым чувством улавливая, что он не скажет о себе правды. Не сейчас. На один вопрос я все же решилась.
        - Ты давно один? - спросила я.
        Не ври, что нет. Я почувствовала.
        Но он молчал.
        - Лучше поговорим о тебе.
        Я заинтересованно привстала. Андрей погладил мой подбородок: добивался, чтобы я улыбнулась. Подушечка пальца задержалась на губах. Она пахла сигаретой.
        - Ты бы хотела со мной встречаться? Например, два-три раза в неделю.
        Звучало так, словно он попробовал меня, ему понравилось и теперь предлагает стать его любовницей. Я бы решила, что он женат, если бы не мужской голод, который он полночи со мной удовлетворял. У женатых такого не бывает.
        Такого голода вообще не бывает.
        Я рассматривала жесткие глаза и худое лицо, пока он ласкал мои губы. Слегка щурился от дыма. Такой закрытый мужчина… Непонятный. А ведь они его боялись, вспомнила я. В клубе. Даже смотреть в его сторону не хотели, когда он вошел в комнату, где мучили меня. Даже партнер не остановил его, хотя был против, чтобы Андрей вмешался.
        Затем вспомнила секс в БМВ. Второй раз.
        Я задумчиво поцеловала кончик пальца, и сказала правду:
        - Хотела бы.
        - Теперь иди в душ, - разрешил он.
        Я встала и потянулась у него на глазах, демонстрируя тело.
        Валера с меня писал обнаженную натуру. Так мы и познакомились - я пришла к нему натурщицей. Андрей смотрел без эмоций. Курил, но я видела, что ему нравится моя красивая поза. Я улыбнулась и ушла в ванную.
        Мы будем встречаться… От этой перспективы в животе одновременно стало сладко и холодно от страха.
        Утром Андрей принял душ - я проснулась от шума воды.
        Вышел в одном полотенце и сразу полез ко мне. Развел безвольные ноги и взял меня, наслаждаясь разморенным горячим телом. Я была к нему готова - еще с ночи. Наша утренняя возня окончательно меня разбудила: ритмичные покачивания, тяжесть мужского тела, хриплое дыхание. Андрей поднялся на руках и я смогла любоваться напряженными бицепсами. Он дышал открытым ртом, сосредоточенный взгляд устремился в одну точку, словно он вот-вот…
        Удовлетворившись, он лег на меня.
        Я почувствовала горячее дыхание в шею. Гладя висок, Андрей повернул голову.
        - Я тебя отвезу… - прошептал он. - Где ты живешь?
        Я прикусила губу. Нигде. Но прежде чем отправиться в клуб, мы вроде как договорились, что я поживу у Виты и надо проверить, как она там. Это я всю ночь стонала от счастья, а с ней что?
        Я назвала адрес подруги.
        Он встал, раскурил сигарету и одновременно начал одеваться. В движениях появилась медлительность, которой не было вчера. Хорошо расслабился. На спине тоже оказались шрамы. Я наклонилась за платьем - порвано на груди, белье тоже не в порядке. Кое-как оделась и застегнула жакет.
        Он все-таки отпустит меня, как сказал. Утром, оттрахав напоследок.
        - Пора ехать, - набросив рубашку, Андрей ненасытно поцеловал меня. - Моя девочка…
        Сначала нижнюю, затем верхнюю губу и только затем влез языком мне в рот. Какой он горький от смол и никотина... Но я опьянела от поцелуя. Андрей держал меня за шею, и я перехватила запястья, чтобы подольше не отпускал.
        - Давай договоримся, ты не задаешь вопросов. Звонить и назначать встречи буду сам, - я кивнула, шепча, что согласна. - О том, что было в клубе, не волнуйся. Я все улажу. Держи…
        Он достал из кармана туго свернутые купюры.
        - Это не за ночь тебе. На платье, - он несимметрично улыбнулся, иронично и мягко, только поэтому я, помедлив, несмело их взяла.
        Когда он подвез меня, я попросила:
        - Не заезжай во двор, - не хотела, чтобы меня видели в его машине.
        Андрей притерся к обочине.
        - Я позвоню.
        Прощальный поцелуй, и я выпорхнула из БМВ. Обернулась на полпути, глядя на агрессивно-черное авто Андрея, и вошла в подъезд. Болело все, пока я поднималась на Витин этаж. Уже позвонив в дверь, вспомнила, что ключей у меня нет и если она не дома - я попала… Но подруга открыла сразу же. Заплаканная до туши, стекшей на белую шею. Она была в пушистом фиолетовом халате, который надевала, если совсем плохо… Когда ее бросил парень, она в этом халате даже спала.
        Горько разрыдавшись, Вита повисла у меня на шее.
        - Леночка… Прости, - она уже давно плачет, голос осип и стал низким, в нем было столько боли, что я за нее испугалась. - Я всех подставила, нам конец…
        ГЛАВА 8
        - Что случилось? - я отстранила ее за плечи.
        Вита ревела всю ночь. Косметику со вчерашнего вечера не смыла, под халатом кожаная юбка и топ, в которых ходила в клуб, отекшая, с покрасневшими от туши и бессонной ночи глазами. Я боялась, ее изнасиловали.
        Не ответив, она вновь упала мне в руки, рыдая.
        - Господи… - растерянно пробормотала я. - Пойдем на кухню.
        Там Вита села на стул и согнулась, спрятав лицо в ладонях. Я смотрела на снежно-белую макушку подруги и ждала продолжения.
        Неужели это правда? Пока я наслаждалась лунной ночью с Андреем, ее насиловали? Как спрашивают о таких вещах? Я вспомнила рассказ Андрея о групповом изнасиловании небезразличной ему девушки, и внутри все перевернулось.
        - Вита… А что было когда… - чуть не сказала, «когда мы ушли». - Когда нас развели по комнатам?
        Она подняла заплаканное лицо.
        - А с тобой?
        Подруга будто в чем-то меня подозревала.
        - О чем ты? - опешила я. - Это ты меня обманула! Ты ведь знала, что случится, если поймают, и все равно попросила пронести?
        Я с вызовом сложила руки на груди, и расстегнула тугой жакет - стало неудобно. Вита уставилась на порванный лиф платья. Ах, черт… Я и забыла, что Андрей мне все порвал от страсти.
        - Я думала, Максим все уладит, как всегда… Я же была там с тобой… - пробормотала она. - Наших избили. И теперь мы им должны за то, что принимали в клубе! Валера, я, остальные ребята… Они поставили нас на счетчик! Мы должны им огромные деньги!
        Не похоже, что Виту насиловали. Она сильнее о деньгах печется.
        Максим - это, наверное, тот гнусный тип со входа, с которым у нее роман, то ли просто койка общая. Почему-то их было совсем не жалко. Я пожала плечами.
        - Пусть Валера заплатит. У него есть.
        - А тебя это что, не касается? - она снова разревелась, красные глаза стали мутными. - Они сказали, что придут… И к нам тоже…
        Подруга съежилась, видно, деньги действительно большие, раз для нее это катастрофа. До мажорной компании она не дотягивала, но родители ее обеспечивали хорошо. У меня все печальнее.
        Какое счастье, что Андрей обещал уладить проблемы за меня…
        - Я не поняла… - Вита тяжело сглотнула слезы. - А ты где была всю ночь? - она вновь уставилась на рваное платье. - Ты чего такая растрепанная, довольная, и ничего не боишься? Ты с ними уже?.. Расплатилась, что ли?..
        Несказанное слово повисло в воздухе.
        Она думает, я платила натурой…
        Я включила кофеварку, игнорируя Витин взгляд. Мне нужно выпить кофе… Повернулась спиной, делая вид, что занята. Черт, получается, так и есть. Только не с теми уродами расплачивалась, а с другим мужчиной.
        - Ты знаешь тех мужчин… - я помедлила, нервно облизнув губы. - Тех двух, которые пришли потом?.. Кто они?
        - Не видела раньше, - Вита вспомнила, что меня оставили наедине с Андреем. Он при всех говорил, что я ему нравлюсь. - Лена, что он с тобой сделал?
        Я налила себе кофе, но под пристальным взглядом Виты осилила всего несколько глотков.
        - Извини… - я поставила чашку на стол. - Мне нужно в душ.
        Боже, зачем я это сказала?
        - Лена!.. - прокричала она, когда я укрылась за закрытой дверью.
        Я набрала ванну, напустила цветочной пены и расслабленно вытянулась в теплой воде. Как хорошо… Я закрыла глаза. После многократного секса все болело. От неудобных кресел БМВ на коленях будут синяки. На мне еще остался пот Андрея, запах его сигарет. И его семя.
        Интересный человек.
        Необычный, пугающий, но как ко всему опасному, к нему тянет. На огонь тоже хочется лететь, хотя знаешь, что сгоришь и как будет больно.
        Я выбралась из ванны и завернулась в огромное розовое полотенце Виты. Оно закрывало меня от шеи до пят и больше напоминало махровое покрывало. Моего любимого крема не было, я воспользовалась Витиным - с ароматом французской ванили, высушила волосы. Телефон зазвонил, как только я легла.
        - Да, - я ответила с закрытыми глазами.
        - Привет. Как самочувствие?
        Я тут же распахнула глаза и улыбнулась.
        - Андрей...
        Больше ничего не смогла сказать, слушала его странный мягкий говор.
        - Встретимся вечером. Я заеду в девять, до встречи, моя девочка.
        Я убрала телефон и откинулась на подушку, мечтательно накрутила прядь светлых волос на палец.
        Уже оголодал без меня...
        Как же меня влекло к этому загадочному одинокому мужчине, к его темным страстям. Я задремала, отдыхая перед вечером. Предвкушала нашу встречу. Собираться начала еще в семь.
        - Вита! - я появилась на пороге комнаты подруги. - Можешь одолжить платье?
        Нахохлившись в любимом фиолетовом халате, она сидела на кровати с ноутбуком. Рядом дымилась кружка какао. Переписывается с кем-то в попытках отыскать денег.
        - Куда-то идешь? - она обернулась.
        - У меня встреча, - я не стала говорить про свидание.
        Вита безразлично пожала плечами.
        - Бери, если хочешь.
        Я распахнула шкаф и выбрала черное кружевное платье. Облегающее, как все в гардеробе Виты. Я помяла нежную материю в руках. У меня даже смены белья нет. Все у Валеры осталось. Нужно купить, а еще лучше собраться с духом и сходить за вещами. Съехать от Виты, но на все денег не хватит… Я прикусила губу. Я серьезно экономила, когда жила у Валеры - отдельная квартира мне не по карману, только комната, да и то… Финансы с подработок уходили на учебу и быт.
        Деньги можно попросить у Андрея.
        Он не бедный, не жадный - уже дал, хотя мы всего одну ночь провели вместе. Нет, не наберусь смелости: не научилась просить у мужчин. Я нанесла дымчатый макияж на глаза, от волнения сжала в кулаке помаду.
        Я, конечно, красотка. Меня смущает, что я хочу ему понравиться.
        Мне даже Валере так нравиться не хотелось, как случайному мужчине, с которым я переспала в БМВ через несколько минут, как он этого захотел.
        Он точно дьявол.
        Мой дьявол.
        В этот раз он въехал во двор. Я спустилась и села в пропахший кожей и табаком салон БМВ. Здесь с прошлой ночи еще пахло нами. Греховный запах крышесносной страсти.
        - Моя девочка, - невнятно сказал Андрей.
        Я поцеловала его, ощущая под ладонями шрамы на щеках. На мне был плащ, подходивший к сырой ночи, сапожки на высоком каблуке, и восхитительное платье. Я была готова веселиться до утра. Но увидев в окно сиреневую вывеску и черное крыльцо, когда мы приехали, я с мольбой взглянула на Андрея.
        - Мы пойдем туда?
        - Не волнуйся, - он улыбнулся. - Я все уладил. Ты мне не веришь?
        Кривоватая улыбка придала уверенности, и я выбралась из машины. Главное, не думать, что было в клубе вчера. Надеюсь, никого из своих палачей не встречу. Нас пропустили без очереди, я заметила, что охрана на входе другая.
        В фойе он сказал:
        - Подожди в баре, возьми коктейль, я вернусь через минуту.
        - Куда ты? - я прильнула к нему всем телом, чувствуя себя уязвимой. - Не оставляй меня одну, пожалуйста…
        - Никто тебя не тронет. Мне нужно поговорить с партнером.
        Андрей отвел меня к стойке и когда бармен метнулся к нам, сказал:
        - Сделай девочке коктейль. Она со мной.
        Тот кивнул.
        Я вздохнула и вскарабкалась на барный стул. Передо мной поставили бокал, забитый льдом, с прозрачно-голубым содержимым. Через минуту в бар вошла смутно знакомая блондинка с пышными формами и села через стул. Вульгарный макияж, чулки-сетка, сверхкороткая кожаная юбка красного цвета - униформа путаны. Цинично вздохнув, она прикурила и уставилась на меня. Я ее узнала: вчера она выступала перед Шелеховым на пилоне. Значит, мужчины обсуждают дела.
        Я даже не спросила, чем Андрей занимается.
        - Шеф сегодня будет? - крикнула путана бармену.
        Тот покачал головой.
        - Налей покрепче что-нибудь… Говорят, он по тупости сучку бандитскую облапал и ему пальцы дверью сломали, представляешь?
        Тот что-то буркнул и взглядом показал на меня. Не хотят говорить при гостье, я им чужая, а эти двое судя по работе в клубе, хорошо друг друга знают… Но я уже поняла, что речь шла о владельце заведения, и с чувством глубокого удовлетворения выдохнула.
        Так ему и надо.
        Есть справедливость на свете. Со своими гадкими замашками, он не на того нарвался. Я немного расслабилась, словно до этого боялась, что тот вот-вот появится за спиной, и с интересом попробовала коктейль.
        Холодно и сладко.
        Я заметила, что путана вновь пялится на меня.
        - Это не ты вчера друга Сережи обслуживала?
        Я пожала плечами и чтобы она не приставала, соскользнула со стула и направилась в зал. Гремела музыка. Во вспышках света и бело-сиреневой дымке, поддавшись сиюминутному настроению, я подняла руки, изгибаясь, танцуя с закрытыми глазами и отдаваясь музыке, как любовнику. Не заметив, что Андрей давно стоит в проеме и смотрит на меня.
        Я улыбнулась, подманивая поближе, и обвила шею руками, когда он подошел. Вокруг никого не было, словно на танцполе остались только мы. Он щекотно ткнулся в ухо, потом поцеловал взасос. Язык проскользнул в мой рот так далеко, как смог. В теле вибрировали басы, после коктейля было хорошо и легко.
        Поцелуй Андрея вызывал ощущение счастья. Эйфория, как бабочка, билась в груди.
        - Пойдем наверх, - прошептал он непослушными губами. - У меня для тебя подарок.
        ГЛАВА 9
        Он привел меня в приват-комнату.
        Там ждал стол, накурено. Виски разлит по стаканам, брошены карты, в пепельнице окурки, но никого нет, словно все на минуту отлучились. Андрей сел на диван, я шлепнулась ему на колени и вопросительно улыбнулась.
        О каком подарке речь?
        Андрей порылся в кармане и растянул в пальцах браслет, усеянный сияющими бриллиантами. Я не поняла, что это они, пока не взглянула на бирку. Золото, бриллианты, а от цены я открыла рот.
        - Ты сумасшедший… - я поерзала на коленях и прильнула, целуя в изуродованную щеку. - Спасибо, милый.
        - Моей девочке, - невнятно пробормотал он.
        Выкидным ножом срезал бирку и помог надеть браслет. Комната заполнялась людьми. Пришел Шелехов и незнакомый парень. Путана из бара села рядом с Шелеховым и начала прислуживать за столом.
        Мужчины выпили, Шелехов раздал карты - Андрей тоже вступил в игру.
        Я сидела на коленях, расслабленно обняв за шею, и отстраненно играла с браслетом. Он был украшен золотой бабочкой. Валера - упакованный парень - мне таких вещей не покупал. Андрей преподнес подарок, словно он ничего не стоил. У него можно попросить денег… Если я осмелюсь рассказать о своих проблемах.
        Ведь знаю - поможет, но какая-то неуверенность мешает сказать: помоги. Мне нужны деньги, нужна забота, а взамен я подарю тепло и женскую ласку, по которым ты так соскучился.
        Мне разговоры за столом были скучны, а в картах я ничего не понимаю. Пахло дымом и алкоголем. Я перебирала волосы Андрея и представляла, какой будет ночь. Наверное, слишком откровенно ерзала. Выдержал он недолго. Сыграл партию, выкурил сигарету и бросил карты.
        - Нам пора, парни.
        Он встал из-за стола, неожиданно подхватив меня на руки. Я вскрикнула и рассмеялась. Он легко вынес меня в коридор, и ногой открыл противоположную дверь.
        Я этого момента ждала весь вечер.
        Я поняла, чем он меня зацепил.
        Голод.
        Это дьявольское искушение - утолять такой голод. С прошлой ночи мы успели соскучиться, поэтому Андрей назначил встречу так быстро.
        Сегодня он заслужил что-нибудь особенное.
        Когда Андрей бросил меня на кровать, я сползла на колени на пол и взялась за ремень. Руки дрожали от острых ощущений, пока я расстегивала пряжку. Обычно так быстро я оральным сексом не занимаюсь - не на первом и не на втором свидании…
        Сегодня исключение.
        Голова кружилась от коктейля и моей смелости. А еще от шикарного браслета на запястье. Когда Андрей понял, чего я хочу - начал лихорадочно помогать. Расстегнуть тугую ширинку было трудно.
        - Лена, - выдохнул он, когда я все-таки добралась до того, что под ней.
        От жадности обхватила двумя руками - хотелось сделать ему приятно. Прошлой ночью у нас установился взаимообмен: сначала он, потом я. Сейчас его очередь наслаждаться.
        Он не торопил.
        Дал поупражняться неумелым, но усердным губам и языку. Не могу назвать себя профессионалкой, но я знала, что нужно делать и как. Пока я старалась, он гладил мой затылок, но не дал довести себя до оргазма - разложил на постели. Ему было мало рта - он хотел меня остро, страстно, примитивно. Как животному, чтобы удовлетворить инстинкт. Накрыл собой, под коленку подхватил ногу и выгнул так, как ему удобно. Как же он отличался от Валеры… Жилистый, энергичный, необузданный. Каждым рывком, тяжелым дыханием он говорил - ты нужна мне, девочка, очень нужна, прямо сейчас. Под натиском этой первобытной страсти можно было только сдаться.
        - Андрей… - выдыхала и хрипела я при особенно мощных толчках, сцепив руки на шрамированной спине.
        Я всегда мечтала о большой любви, которой достойны хорошие девочки. Когда повстречала мальчика из золотой молодежи, эти мечты даже начали исполняться. Первые несколько месяцев. Оказалось, золотые мальчики позволяют любить себя, а сами мало кого любят.
        Мужчина, который ненасытно имел меня, в те мечты не вписывался.
        Я не могла понять, чем он мне так нравится и почему ему хочется отдаваться. Рядом с рафинированным Валерой небо и земля. От него пахнет табаком и чем-то еще - незнакомым и опасным. Он старше и в шрамах, у него мускулистое тело и хищные повадки. Может быть, древние инстинкты, которые позволяли женщинам выживать, говорят - с ним будешь сыта и в безопасности, такой защитит детей и тебя. При прямом столкновении с конкурентом за мое тело, он бы вышел победителем, и я бы все равно стала его.
        Поэтому согласилась на встречи. Окунулась в стремительный роман, как некоторые прыгают в море с утеса. Страшно, но захватывающе. Сначала собираешь всю смелость, но потом - блаженство.
        Так и с ним.
        Кем бы он ни был.
        Когда все закончилось, я прильнула к нему понежиться. Между ног было горячо и влажно - он кончил в меня, уже не спрашивая.
        - Какие планы на утро? - хрипло после секса спросил Андрей, обняв меня мужским движением, словно он мой хозяин. Так мужчины обнимают женщин, с которыми у них давняя связь.
        Очень приятные объятия.
        - У меня завтра пары, - вздохнула я, прощаясь с сумасшедшими выходными - пора возвращаться в будни. - На учебу иду.
        - На кого учишься?
        - Дизайн, - пробормотала я. - Вообще я художница, но решила на дизайн поступать. Сейчас на третьем курсе.
        - Художница? - Андрей усмехнулся. - Ты серьезно?
        - Ничего смешного. А ты кем работаешь?
        Он забросил руку за голову и уставился в потолок.
        - Военнослужащий. Мотаюсь в командировки.
        - И кто ты? - уточнила я.
        - Снайпер.
        Значит, так ты заработал на браслет с бриллиантами?
        Поэтому такой голодный? Давно не было женщины, потому что воевал?
        Андрей вдруг стал выглядеть старше - вокруг глаз собрались морщинки. И асимметрия лица проявилась ярче. Напрягся. Тема ему неприятна. Я провела пальцем под нижним веком, словно хотела стереть это напряжение. В глаза Андрея вернулась темнота. Та самая, с которой он безразлично пялился на меня, раздетую и плачущую. Сейчас эта тьма была совсем рядом.
        - Ты знаешь, что у тебя очень красивые глаза? - спросила я. - Я таких больше ни у кого не видела.
        От неожиданности Андрей нахмурился. Сейчас решит, что я его жалею.
        А я правду сказала.
        Не потому, что он в шрамах. В нем было что-то, чего нет в других, поэтому он красив.
        - Я таких странных девчонок тоже не встречал, - он сжал мою грудь. - Помнишь, мы договаривались? Ты не задаешь вопросов. Лучше, повернись, моя девочка.
        Я же говорила: ненасытный.
        Но я повернулась к нему ягодицами, потому что пообещала не трепать языком, и застонала себе в руку, когда он овладел мной. Подольше бы оставаться в этом сладком тумане…
        Я хотела, чтобы сказанное им оказалось правдой.
        Он похож на военного - и эти шрамы, их ведь что-то оставило? Но оружие, круг знакомств, дорогие подарки, машина. И он не хотел пересекаться с полицией. Пока я была рада, что он позволил мне заблуждаться.
        Через несколько дней Андрей снял мне отдельную квартиру.
        У него были свои ключи, хотя со мной он не стал съезжаться. Иногда приходил ночью, раздевался, лез в постель - спала я или ждала его, все заканчивалось одинаково. Мы теряли друг от друга голову. Андрей хотел забыться со мной, это он и делал…
        А еще через две недели я поняла, что кажется, ошиблась в расчетах. Мой всегда стабильный и ответственный цикл неожиданно дал сбой.
        Задержка.
        В первый раз.
        Обливаясь холодным потом, я сидела на унитазе и с видом камикадзе ждала, когда проявится тест.
        ГЛАВА 10
        Почему-то тесты всегда делают жизнерадостных цветов, словно это огромное счастье - залететь от опасного любовника.
        Этот был розовым.
        С двумя четкими ярко-малиновыми полосками.
        Я перестала дышать.
        Беспокойство возникло еще вечером, но я решила подождать, пока уйдет Андрей… Беременна. Я уткнулась носом в колени. Верх фланелевой пижамы съехал с плеча.
        Что я ему скажу?..
        Я ощутила себя маленькой девочкой, которая оказалась ночью в лесу. Мы знакомы две недели. Слишком мало для серьезных отношений. Сама сказала: все безопасно - и в первый же месяц такая новость. Представив выражение его глаз, я чуть не заплакала.
        Он решит, что я вру.
        Или пытаюсь повесить на него чужого ребенка.
        Мужчины недоверчивы.
        Я сжала губы, сглотнула, чувствуя боль в горле, и вышла из ванной. Телефон лежал на кухонном столе. Белый стол, черная ваза, ветка душистой мимозы…
        Цветы принес Андрей. Вчера.
        Не знаю, придет ли сегодня - он никогда не предупреждал, а если позвонить, телефон всегда оказывался отключенным. Сначала эти игры, напоминающие тайный роман, были интересными. Но к чему прятки, если он неженат - а я точно знаю, что нет?
        Подумав, я набрала его номер: отключен.
        Со вздохом упала за стол, вкопавшись пальцами в волосы. Прислушалась к смятению внутри, не понимая - что делать. Ах, мамочка, как бы я хотела, чтобы ты обняла меня и дала совет…
        Мама умерла два года назад, пьяный ублюдок сбил ее на переходе. Год я жила у тети, затем приехала покорять столицу. Это мамина мечта, чтобы я стала художницей. Она желала мне счастья, карьеры, самореализации - всего того, чего не было у нее. Но было главное - она безумно меня любила.
        Как мне ее не хватает…
        Я повернула браслет на запястье - бабочкой вверх. Андрей снял мне хорошую квартиру в центре: уютную, светлую. С теплым полом и красивым видом из окна. Место еще лучше, чем у Валеры. Вещи я пока не перевозила - не набралась смелости сходить за ними к бывшему… У нас все только началось. Почему всегда так? Что за несправедливость? Только жизнь стала налаживаться, как вдруг все летит кувырком.
        Меня мотало между отчаянием и надеждой. От розово-зефирных фантазий, в которых он сделает предложение, услышав о беременности, до черного реализма, в котором в лучшем случае отправит на аборт, а то и просто вышвырнет. Зачем ему проблемы…
        Некоторые девушки не говорят. Тайком делают аборт и все идет, как прежде. Моя подруга так сделала. Ей тоже было девятнадцать и чадо в ее будущие карьерные планы не вписывалось. Она всегда была решительной и знала, как поступить.
        А я не смогу притвориться, что все хорошо.
        Просто не смогу.
        Вспоминала сильное тело в шрамах, пустые глаза Андрея, его мягкую улыбку, и пыталась представить, нужны такому мужчине дети или нет, на самом деле зная ответ.
        Он пришел вечером, около семи.
        Открыл своим ключом, к этому моменту, прокрутив в голове тысячи вариантов развития событий, я испытала обреченную радость, что все, наконец, разрешится. Я ему скажу - и будь, что будет.
        - Лена, - он появился на пороге кухни.
        - Привет, - я робко встала из-за стола, не зная, как начать.
        Андрей мрачно привалился к косяку, рассматривая меня. Отстраненный. В расстегнутом пальто, за ремнем сегодня оружия не было. Несколько раз он приходил вооруженным, но я не задавала вопросов. Линии худого лица были жесткими: четко проступили скулы, подчеркнув впалые щеки. Рот прямой, без выражения, уставший. Когда он не улыбается, то пугает - не специально, просто становится видна его внутренняя темнота. Мне очень нравилось его лицо. Горький рот. Его глаза. Я могла разглядывать его часами. Но в пустом взгляде Андрея растворялись мои фантазии и мечты. Разбивались о камни.
        У меня екнуло сердце. Я не хочу тебя терять.
        Не хочу…
        - Ты такая красивая, - устало прошептал он.
        Я с самого утра ходила в бежевой пижаме, распущенные волосы просто перекинула вперед, и на мне ни грамма косметики. Мне кажется, у него что-то случилось. Андрей такой задумчивый, погруженный в себя. До этого он так на меня не смотрел - как на тихую гавань.
        - Я ненадолго, - он вошел в ванную, зашумела вода. - Сегодня не смогу остаться.
        Я уронила голову, радуясь передышке. Даже начать не могу. Слова путаются. «Андрей, мне жаль, но я беременна», - начала я про себя. Сейчас он выйдет и я скажу. Я его не боюсь…
        Скрипнула дверь ванной.
        - Это что? - тест я оставила на краю раковины, и сейчас Андрей держал его в руках. - Это твое, Лена?
        Я так испугалась, что не смогла издать ни звука.
        - Ты беременна?
        - Да, - слова обожгли мне горло.
        Темные глаза не изменились. Бархатисто-мягкие в глубине, но чем дольше я в них смотрела, тем сильнее понимала, что это притворство.
        Андрей очень жесткий человек.
        Он не удивился, не испугался, и не обрадовался - никак не отреагировал на новость. Словно она не имела к нему отношения. Какая-то девушка забеременела от полузнакомого парня, сотни таких историй, ему-то что?
        Пока он молчал, я тысячу раз на осколки рассыпалась.
        - Ты сказала, что предохраняешься. Как так, Лена?
        - Это бывает, - я нервно облизала губы. - Стопроцентных способов нет…
        Меня тошнило от жалкого лепета, который я издаю. Сейчас он скажет: сама виновата. Он предлагал таблетки после страстного соития в наш первый раз. Это я убедила, что все будет отлично.
        Андрей начал рыться в карманах.
        Сейчас даст денег.
        Добавит: давай, красотка, решай свои проблемы сама, у нас была случайная связь. Для таких мужчин дети и беременность - женская забота…
        Вместо денег Андрей достал пачку сигарет. Сунул сигарету в здоровый угол рта и жадно прикурил, словно долго был без дыма, как без воздуха. Глубоко затянулся, и клубы поплыли по комнате. Я старалась не кашлять, и ждала, ждала любой реакции. Он думал. И вдруг рассмеялся, но смех был невеселым, больным. Таким жутким, что я подобралась.
        - Моя девочка… - я вздрогнула, когда он подошел, в глазах была чудовищная усталость от жизни. Он погладил щеку ладонью. - И чего ты от меня теперь ждешь?
        Не знаю. Зачем девушки приходят с этой новостью к отцу ребенка? Поступить порядочно, выслушать его сторону.
        Но мне кажется, он знает про розовые облака в моей голове.
        Над ними он и смеялся.
        - Тебе всего девятнадцать, - у него уставший голос. - Ты не знаешь, кто я. Я не могу иметь детей, не могу дать тебе то, чего ты хочешь и чего несомненно заслуживаешь.
        Андрей подошел к столу, из кармана все-таки появились деньги.
        Он положил их на край.
        Когда он вернулся, я с каменным лицом смотрела мимо. Просто поняла - взгляну в глаза, непременно заплачу, а я не хочу реветь, как дура, не хочу, чтобы он знал, что разбивает мне сердце.
        - Лучшее, что ты можешь сделать - аборт. Все быстро пройдет. Лет через десять, когда все поймешь, ты скажешь мне спасибо. Прости, девочка, - он поцеловал мои безжизненные, уже чуть солоноватые губы и вздохнул. - Наверное, сегодня придется остаться с тобой.
        - Не утруждайся, - сдавленно ответила я.
        Кончики пальцев, которыми он гладил мне лицо, стали влажными.
        - Завтра сходим к врачу, я помогу. Ничего страшного, Лена, это решаемая проблема. Не плачь, девочка… Не расстраивайся.
        Хуже всего, что он начал утешать, а не просто сунул деньги и ушел. У многих в моем возрасте была такая история: нежданная беременность, ненадежный парень, аборт… Он считает: ничего страшного.
        Я отстранилась и ушла в ванную.
        Завтра он отведет меня к врачу. Ему не нужны проблемы. Даже не знаю, что хуже - жесткая прямота или мягкость, которой он прогибает не хуже. Поддержать хочет или убедиться, что проблема будет решена? Умылась, смывая едкие слезы разочарования.
        Значит, зернышко жизни во мне пробудет до завтра. А потом? Как он это видит? После аборта все пойдет, как было? Я живу, здесь, на его территории, в вечном ожидании звонков и встреч? У аборта есть побочное действие, о котором не предупреждают. Легкость из отношений после него уходит навсегда. И доверие к мужчине тоже.
        Я спряталась в спальне, чувствуя себя разбитой. Села на кровать в темноте. Почему именно с ним? С Валерой ни разу не было осечек. Почему именно с ним, сейчас, когда я не готова? Что мне делать, мамочка...
        Андрей остановился на пороге. Свет падал с кухни, лицо в тени. Зато меня он хорошо видел. Ему мои чувства не понравились.
        - Ложись спать, - поцеловав в лоб, он ушел на кухню.
        Я легла и укрылась приятно пахнущим одеялом. Мне так нравилось наводить здесь уют. Сейчас он курит на кухне, я слышу, пьет - о чем думает? Он как-то испугал меня ночью - дернулся сквозь сон и проснулся, весь вспотевший, как от кошмара. Подавил крик. Я проснулась от его сдавленного, болезненного мычания. Он ушел на кухню курить, а я по глупости пошла за ним. У него глаза были сумасшедшие, он меня даже не узнал. Тогда сложилось впечатление, что я только одну его сторону знаю. А он как оборотень, у него две личины.
        Чуть позже Андрей тихо лег ко мне.
        Я лежала спиной, притворилась спящей, надеясь, что приставать не будет.
        Ворочалась до утра. Вспоминала маму, мысленно просила совета, я знаю, как бы она поступила. Но какой бы выбор ни сделала я, она бы никогда меня не осудила - она действительно любила меня большой и светлой любовью, от которой даже сейчас я ощущала тепло и на глаза наворачивались слезы…
        Я встала в семь. Андрей дернулся - он чутко спит, как волк, и я положила руку ему на плечо.
        - Спи, сейчас вернусь, - прошептала я. - Мне нужно в аптеку.
        - Я сам…
        - Не надо. Ты не знаешь, что покупать. Мне нужны таблетки.
        Я гладила его, пока он не уснул. Тихо надела джинсы и мягкий кашемировый свитер, который он мне подарил. Вернее, я купила на его деньги. Помедлив, забрала то, что Андрей положил вчера на стол, взяла телефон. Перевернула браслет, рассматривая бабочку с сияющими бриллиантами. Я полюбила этот браслет… Вздохнула и пошла за плащом.
        На дне шкафа валялась полупустая спортивная сумка.
        Я нахмурилась - Андрей принес, раньше ее здесь не было. Присев на корточки, расстегнула молнию. Внутри смена одежды, перчатки, какой-то пакет… Из него выкатились патроны. Я взяла один: желтоватый, с вершинкой, окрашенной в черный цвет. Их немного, штук пять. В боковом кармашке паспорт.
        Внутри фото Андрея. Худой, веки полуприкрыты и общее впечатление, что он глубоко болен. От паспорта пахло новым документом.
        Александр Воронин.
        Тридцать семь лет. Родился в Калуге. Регистрация в Санкт-Петербурге, отметок о браке или детях нет. Тридцать семь? Почему имя другое? Я вернула паспорт обратно, пальцы напоролись на что-то в кармашке. Кольцо. Абсолютно гладкое, похоже на обручальное. Я все сложила, и тихо застегнула сумку.
        Кто он такой, черт возьми? Кто отец моего ребенка?
        Набросив коричневый плащ, я вышла, ежась от раннего утра. Почему-то утром всегда зябко. Шла вдоль тротуара, мимо сияющих витрин, сунув руки в карманы. Свежий воздух остудил голову и обиды.
        Так бывает, это жизнь.
        Я остановилась напротив витрины с дорогими игрушками. Прекрасные фарфоровые куклы смотрели на меня нарисованными глазами.
        У меня таких красивых кукол не было.
        Мы небогато жили.
        Но я бы никогда не упрекнула в этом маму. У меня было счастливое детство и столько светлых воспоминаний. Я прислонилась лбом к нагретой витрине и вздохнула. Куклы и запах сладкой выпечки из кондитерской рядом, напомнил другие запахи детства: гвоздичных духов мамы, лисьего воротника пальто, которое она носила. Я любила мамочку… Она воспитала меня одна.
        Я так боялась повторить ее судьбу, но все-таки повторила: в девятнадцать лет забеременела без мужа. Как она. Один спортсмен приехал к нам на соревнования, вспыхнул бурный роман… Даже о беременности не сказала - не успела, он уже уехал.
        Но она меня оставила и никогда об этом не жалела.
        ГЛАВА 11
        Звонок вырвал меня из воспоминаний.
        Андрей.
        Меня долго нет… Надеюсь, он не понял, что я рылась в сумке. Я глубоко вдохнула. Сырой воздух, хлынув в легкие, придал мне сил. Палец замер над экраном - я не решалась принять звонок или сбросить.
        «Я сделаю аборт, не волнуйся, - написала я, не доверяя голосу. - Нам лучше не встречаться теперь. Не хочу больше, извини».
        Ты от нас отказался.
        Мама бы меня поняла. Она бы меня поддержала.
        Я позвонила Вите, надеясь, что накануне она не слишком перегуляла, и возьмет трубку.
        - Алло? - сонно спросила та.
        - Это Лена. Слушай, если меня будут искать… Тот мужчина из клуба, - напомнила я. - Скажи ему, что я уехала домой, ладно? Что ты не знаешь, где я.
        Вита запричитала в трубку: что случилось?.. Но я сбросила звонок и вытащила сим-карту. После смски он пойдет меня искать - это в его характере. Лучше выбросить. Такой мужчина может силой отвести назад - а затем к врачу.
        Я прикусила губу, чтобы не заплакать прямо на улице, спряталась за темными очками, и бросив сим-карту в урну, быстро пошла вдоль тротуара.
        Я справлюсь.
        Мама ведь справилась… Она смогла.
        В самом крайнем случае уеду к тете, хотя она меня не ждет - там и без меня есть кому помогать. К Вите возвращаться нельзя - он может меня там искать, Андрей знал, где я живу. Сниму квартиру… Или лучше комнату - дешевле, а мне придется экономить. Пока смогу - буду работать и копить, а если не платить за учебу, то мне хватит на жизнь.
        Нам хватит.
        Уйду в академ, потеряю год или два, даже три - ну и что. Мама отказалась в свое время от большего. И хотя решение было сложным, а впереди пугающая неизвестность, я сразу почувствовала облегчение.
        Главное, чтобы он меня не нашел.
        А он не найдет.
        Если никому не скажу свой новый адрес и номер телефона, не буду появляться в ВУЗе - он просто не сможет найти. Отчество по его имени дам. И глаза его запомню - это могу обещать.
        Я нашла дешевую комнату в старой квартире. Хозяйкой была пожилая бабушка. Я не предупредила о беременности, потому что жить нужно было где-то уже сейчас, а комната подходила по цене.
        Через месяц жизнь более-менее вошла в колею. Мне пришлось купить ноутбук, чтобы работать. Деньги, доставшиеся от Андрея, я отложила, и старалась собрать побольше, испуганная перспективой родить в одиночестве.
        Работала. Вечерами сидела одна. Я думала, будет легче.
        А меня крыло без него.
        Мы не так долго встречались, но пришлось привыкать жить без него, и это было больно. Может быть, гормоны виноваты. Может, тотальное одиночество. В моей комнате было уютно, спокойно, я ощущала себя кошкой, устроившей логово в преддверии родов, но от тоски хотелось выть… Каждый день плохо до боли в горле и слез по ночам.
        Мне хотелось, чтобы он был рядом, а не отправил на аборт.
        Я сидела у окна с блокнотом, черкала карандашом. Валера меня хвалил раньше, говорил, я хороший график. Я так и не забрала у него вещи, хотя они мне позарез нужны. Еще немного и они на меня не налезут, когда начнет выпирать живот.
        Пока я боялась там появляться.
        Боялась появляться везде, где Андрей мог найти меня.
        Из-под грифеля сами собой выходили четкие, рваные штрихи. Экспрессивные из-за эмоций, которые сводили меня с ума. Раньше я часто рисовала Валеру, но сегодня это не он. По памяти я рисую нашу первую ночь с Андреем. Рисую его тело в деталях: дорожку волос внизу живота, рельефные мышцы, которые меня восхитили, шрамы на груди. Одна рука заброшена за голову. Я выделяю бицепсы. Рисую темный, полный первобытного зла, взгляд. Кривой рот. Кольцо на руке. Его приятно рисовать: я словно к нему прикасаюсь. Пока я рисую - он мой.
        Только мой.
        Говорят, опасный мужчина одновременно начинает манить.
        Это правда.
        Я рисую себя рядом с ним. Мою руку на его животе. Рисую, как лежу на плече. Как мы целуем друг друга. Заполняю страницу за страницей, пока не стирается карандаш.
        Такое чувство, что той ночью меня коснулась темнота и что-то во мне изменила.
        Зачем я спала с ним.
        Теперь будет сниться. Буду вспоминать, жалеть, мечтать и мучиться, что было бы, если бы не ушла. Я его полюбила - за ту ночь. За голос, за глаза, за шрамы…
        Полюбила дьявола.
        Аборт можно сделать до двенадцати недель.
        Так меня предупредили.
        То ли по мне видно, что я одна - без семьи и с финансовыми проблемами, то ли так говорили всем юным девушкам без мужа. В двенадцать недель мне назначили первое, самое важное УЗИ.
        - Морозова!
        Я поднялась с кушетки и направилась за медсестрой в кабинет.
        - Ложитесь, - ничего не слыша от волнения, я улеглась на кушетку, задрав блузку.
        Сейчас я больше всего хотела, чтобы мама была со мной. Или отец ребенка. Но Андрей не похож на того, который за ручку будет водить свою женщину по беременным делам. Несмотря на то, что врач старалась быть дружелюбной, было видно, что таких, как я, у нее много и она торопится.
        - Все хорошо-о, - протянула врач, вдавив холодный датчик мне в живот. - Вот он… Видите плод?
        - Вижу, - у меня перехватило дыхание: смешная фасолинка на экране била ручками.
        Я впервые увидела ребенка. Пока она перечисляла параметры, смотрела на экран. Кроха двигалась: резвилась, и играла у меня в животе, не подозревая, что его ждет.
        Что мама будет одна. Что ей будет сложно.
        Чувствует себя в безопасности, абсолютно уверенный во мне.
        - Развивается нормально. Ну что же вы не улыбаетесь? Все хорошо с вашим ребеночком, поздравляю!
        Я несмело растянула губы в улыбке.
        - Мальчик или девочка?
        Мне хотелось, чтобы была девочка. Тогда было бы, как у нас - мама и дочка. Я бы ее в честь мамочки назвала.
        - Это платная услуга, - невозмутимо сказала врач, я прикусила губу, когда она назвала цену. - Оплачивать будете?
        - Н-нет.
        - Идите сдавать кровь.
        Я вышла из больницы и глубоко вдохнула утренний воздух. Начало лета. Локоть тянуло, настроение среднее. Я думала, быстрее привыкну к положению, но ощущение растерянности не проходило. Вместо праздника - серые будни. Интересно, как мама справлялась с тоской или она так меня хотела, что ей было все равно, что никогда больше не увидит отца ребенка?
        У меня хоть что-то от него осталось.
        Фото, подарки… Я перевернула браслет на запястье бабочкой вверх - моя новая привычка. Очень не хотелось продавать. Во-первых, я привязалась к нему, во-вторых, его Андрей подарил. В скупке за него предложили намного меньше, чем я рассчитывала. Продам в крайнем случае - после того, как родится ребенок.
        Еще несколько снимков - не очень хороших. Я снимала на телефон селфи, когда он был в хорошем настроении. Фотографироваться Андрею не нравилось, но пару раз разрешил. На одном он целовал меня в щеку, а я в наигранном изумлении распахнула глаза в камеру. На втором мы лежим рядом, у него спокойнее лицо и я уже не играю. Нам хорошо и уютно рядом. С этого фото я рисовала.
        - Раз у нас все хорошо, - пробормотала я, направившись к кондитерской. - Можно себя побаловать…
        Я купила пышную булочку с корицей. Чувствовала я себя хорошо, хотя боялась, что пролежу с токсикозом первый триместр, как одна моя знакомая. Пока беременность на фигуре сильно не сказалась - изменения замечала только я, но скоро живот округлится. Каждое утро я осматривала себя в зеркало, но отчетливо он начал появляться на шестнадцатой неделе. Чтобы хозяйка не заметила, я перешла на широкие футболки, с сожалением вспоминая одежду, оставшуюся у Валеры. Несколько рубашек и блузок точно бы пригодились… Если он или его новая подруга не выбросили…
        Я боялась о себе напоминать.
        Интуитивно пыталась спрятаться: в первую очередь от Андрея. Но от пересудов, взглядов и вопросов старых друзей - тоже. Но набралась смелости и позвонила Вите.
        - О-о, Лена… - обалдела она, услышав мой голос. - А ты где была? Мне сказали, ты академ взяла по личным обстоятельствам и вроде домой уехала?
        Я же и говорила, что поеду к тетке. Просила Андрею передать, если будет искать. Она все забыла, занятно, как быстро ты выпадаешь из жизни и памяти людей, стоит исчезнуть на пару месяцев.
        - Что нового? - осторожно спросила я. - Меня никто не спрашивал?
        - Спрашивал… Твой парень приходил, правда давно, еще весной, - вспомнила она. - Я сказала, что ты отчислилась и уехала.
        - И все?
        Мне стало больно.
        Может, я зря боялась и его уже в городе нет. Уехал в свой Питер, пока я о нем думаю и ночами спать не могу. В концов концов, это был случайный короткий роман. Необычный, горячий, страстный, но… Только для меня. Женщины такие чувства запоминают, для мужчин это просто секс.
        - А насчет Валеры?..
        - Так вы же расстались… - удивленно напомнила она.
        Сейчас мои горести по поводу измены, наш поход в клуб и все остальное казались легкомысленной глупостью. Я положила ладонь на живот и искоса взглянула в старое хозяйкино зеркало. Хороших же я нашла приключений… Теперь попрощалась с учебой и жду, когда впервые толкнется мой малыш.
        - Ты не могла бы мне помочь, - попросила я. - Хочу забрать у него вещи… Боюсь идти одна, ты не сходишь со мной?
        - Ну-у… Хорошо, - немного удивилась она. - Давай у него встретимся, вечером, часикам к семи.
        - Лучше днем.
        Заваливаться, когда у него вечеринка в разгаре?
        - Хорошо.
        Я положила трубку и встала боком к зеркалу. Не хочу, чтобы бывший и его подружка пялились на мой живот, пока буду собирать вещи. Я худенькая. Даже на шестнадцати неделях не спишешь на лишний вес. Ничего, надену широкую футболку - никто не заметит. Я побросала в сумку телефон, бутылочку воды, чтобы не стало плохо от июльской жары. Помедлив, сунула блокнот с рисунками, на случай, если придется ждать.
        Из головы не выходили слова Виты об Андрее.
        Значит, искал меня. Еще весной - давно.
        Наверное, уже забыл.
        Андрей точно уехал, но мне же лучше. Так я скорее забуду его.
        Игнорируя тоску и чувство боли, я набросила ремень сумки поперек груди, и направилась к метро.
        ГЛАВА 12
        - Лена-а, - Вита полезла обниматься, когда мы встретились во дворе. - Ты так изменилась!
        Я едва увернулась, держась на расстоянии.
        Она с жадностью меня оглядела, и я подавила желание втянуть живот под широкой футболкой. Вита изменилась куда сильнее: волосы приобрели розоватый оттенок, на ней были белые шорты и золотистый топ, который почти не оставлял простора для воображения. Рядом с ней я смотрелась бледно в простых джинсах.
        - Где пропадала?
        Живот она не заметила.
        - Нашла жилье, работу… Сейчас большой проект, не до учебы, - неопределенно начала я, мучаясь, как бы замять разговор. - А ты как, что у тебя после тех весенних проблем? Нашла деньги, которые с вас требовали?
        - За меня Макс договорился, - честный взгляд Виты забегал. - А парней так и доят. Ну что, пойдем?
        Мы направились к подъезду.
        У меня слегка ныл живот, из-за жары футболка стала липкой на спине. Раньше я бы непременно нервничала из-за предстоящей встречи с бывшим, но беременность отучила волноваться по пустякам. Лишь бы вещи отдал…
        Когда Валера распахнул дверь, на нас дохнуло смехом, весельем и музыкой. Ничего нового, у него каждый день праздник.
        - Привет, Вита, - сказал он, перевел взгляд на меня и удивленно хмыкнул. - Ты что тут забыла?
        - Вещи, - с каменным лицом сказала я.
        - Какие еще вещи?
        - Те, которые у тебя оставила.
        - Ты что-то путаешь, - он пожал плечами. - Не в курсе…
        - Да хватит, Валер, - встряла Вита, - они на балконе валяются.
        К нему подошла незнакомая блондинка и обняла, прильнув всем телом, как гибкая тигрица. Новая подружка и натурщица. Взглянула высокомерно и безразлично, и спросила Валеру так, словно меня здесь нет:
        - Твоя бывшая?
        - Одна из, - он посторонился с порога. - Ладно, валяй. Иди сама ищи, нам не до тебя. Там не все вещи в порядке, ну извини, я думал, они тебе не нужны. Как будешь уходить, свистни.
        Проклиная все на свете, я вошла в квартиру и огляделась. Почти нокаут. Я здесь была хозяйкой когда-то. Счастливая ходила по просторным комнатам в рубашке Валеры и считала, что у нас все хорошо.
        Отношения - одна из самых хрупких штук в мире.
        Больше всего надежд и меньше всего гарантий: одна слепая вера в любовь.
        Сейчас Валера даже не смотрит на меня, мы четыре месяца не вместе - это много. Он ушел в зал к компании друзей. Смех, шутки, разговоры об искусстве… Наверное, только сейчас я почувствовала, что все изменилось. Я больше не часть их компании. Я жду ребенка.
        Хорошо, не заметили, хотя новая подружка осмотрела мою футболку критикующим взглядом.
        - По коридору до конца и налево, - бросила она, будто я не знаю, и ушла за Валерой.
        Вита смотрела им вслед, как брошенная собачонка.
        Ей хочется к ним на вечеринку.
        - Иди давай, сама справлюсь, - вздохнула я.
        В дальней комнате ничего не изменилось: загрунтованные холсты, прислоненные к стене, старая кровать помята, залита вином и простыни выглядят несвежими. У Валеры другая спальня. Это кто-то во время ночной попойки уединился… Запах тяжелый, словно прошлой ночью здесь курили.
        Это напоминало об Андрее.
        Я распахнула окно, впуская летний воздух и шум с улицы, и вышла на балкон. Мои вещи валялись, где попало: в ящиках, на полу, в пакетах… Многое исчезло. Из любимой клетчатой рубашки, на которую я рассчитывала, сделали тряпку.
        - Гаденыш, - пробормотала я, неловко опустилась на колени и начала запихивать уцелевшие вещи в подобранный пакет.
        Даже претензии не предъявишь - слишком долго не забирала. Он вообще мог все выбросить.
        Прежде чем уйти, я присела на кровать передохнуть. Беременность сделала меня слабее. Я начала быстрее выдыхаться, больше спать и вообще беречь себя. Что же будет, когда подрастет живот и я стану неповоротливой? Но ведь мама справлялась… Жаль, ее нет рядом, чтобы рассказать, как… Я попила воды и достала блокнот, полистать страницы с рисунками.
        Сюда долетал гомон и смех из зала.
        Я поймала себя на мысли, что не жалею, что я здесь, а моя старая компания там. У нас разная жизнь и разные интересы.
        На последнем рисунке я задержалась и включила телефон, чтобы сравнить с фото.
        Какие красивые у него были глаза…
        Я так старалась передать их выражение и надо же - удалось.
        Меня насторожил выкрик из коридора.
        Я подняла голову, прислушиваясь: смех из зала стих, идет тревожный разговор у дверей. Кто-то еще пришел? Мне пора. Сунув блокнот подмышку, я взяла пакет и вышла из комнаты, на ходу роясь в сумке в поисках карточки - поэтому не сразу заметила, что происходит и кто пришел.
        - Куда собралась?
        Я подняла глаза.
        У дверей толпились мужчины в черном. Я остановилась, настороженно наблюдая за ними. Трое незнакомых и один из клуба. У меня руки задрожали - я узнала его. Не Макс, и не хозяин, но из тех, кто держал нас с Витой в комнате без окон.
        Один из них направился ко мне.
        - В комнату пошла!
        Я попятилась.
        - Не трогайте меня, - у меня задрожал голос.
        Нас разгоняли по комнатам, чтобы разобраться с Валерой и остальными парнями. Вита говорила, что их «доят». Он гнал меня обратно в комнату с балконом.
        - Я вызову…
        Я не закончила угрозу - он втолкнул меня в комнату.
        - Телефон сюда давай! - зарычал он, силой вырвал трубку и врезал мне тыльной стороной ладони.
        Просто отмахнулся, но показалось, что в меня врезался поезд.
        Перед глазами потемнело, и я повалилась на кровать со сдавленным мычанием. Футболка обтянула живот, и бандит уставился на него.
        - Ты че, беременная? - он резко шмыгнул носом.
        Я испуганно подняла голову. В глубине скулы горела боль. Прикрыла место ладонью и ощутила влагу: он рассадил мне кожу кольцом. Голова плыла, я испуганно дышала, прислушиваясь к ощущениям в животе - даже шевельнуться боялась. Живот тянуло от страха.
        Вдруг снова ударит…
        - Не трогайте меня, - расхныкалась я и накрыла живот ладонью, словно это спасет. - Пожалуйста, я в положении…
        - Это что за хрень? - он огляделся.
        Когда я упала, вещи вывалились из рук. Вокруг валялись страницы из моего блокнота. Он подобрал несколько, грубо бросил и посмотрел на экран телефона.
        - Это что за хрень? Кто это рисовал?
        Я с трудом разлепила губы.
        - Я, - язык еле слушался.
        - Пацаны, зайдите, - крикнул он в коридор. - Шеф!
        Живот ныл - я лежала в неудобном положении. Поерзала и робко села, поглаживая живот, чтобы скорее успокоился и расслабился. В лице пульсировала тупая боль, моральное состояние на нуле…
        К нам вошел главарь. Я неосознанно втянула голову в плечи, меня пробрала дрожь.
        Он заметил, что я обнимаю живот, затем уставился на кровавую ссадину на лице.
        - Ты ее ударил? - ему это не нравилось.
        - Смотрите. Говорит, она рисовала. И вот еще… - он встревоженно показал фото, где мы с Андреем вместе, затем рисунок.
        Тот поворачивает телефон экраном ко мне.
        - Это кто?
        Снимок тот самый: Андрей лежит на спине, забросив руку за голову, и смотрит с бесконечной жестокостью во взгляде. Без ненависти или презрения. Равнодушная жестокость и пустота. Я поразилась, как точно поймала и сумела передать выражение глаз. Но он ведь не моим талантом поражен?
        - Это мой парень, - неуверенно пробормотала я. - Андрей.
        - Ты встречаешься с Андреем Ремисовым? - спросил он, изумленно подавившись воздухом, и снова уставился на живот.
        Я не знаю, какая у него фамилия.
        Они обмениваются паническими взглядами: что делать? - кричат их глаза. Особенно перепуган тот, кто мне врезал. Аккуратно закрыв блокнот, главарь положил его на комод.
        - Простите за беспокойство, - тон поменялся, со мной говорит не бандит, а вежливый клерк. - Мы не знали, что вы девушка Ремисова. Нас ввели в заблуждение. Так все, выходим.
        Из кармана он достал пачку долларов, отсчитал половину, затем понял, что делает что-то не то, и положил всю стопку поверх блокнота.
        - Простите нас еще раз. Это компенсация. Прошу прощения.
        Я закрыла лицо руками. В ушах нарастал звон, а скула ныла так, что жить не хотелось.
        - Ты специально навел нас на женщину Ремисова? - услышала я из коридора, опустила руки и устало прислушалась.
        Это вопрос к тому, кто привел их сюда - к тому охраннику из клуба.
        Мне все равно.
        Даже если его там убьют, для меня самое главное, чтобы живот, наконец, расслабился, и я перестала волноваться. Я глубоко вдохнула и выдохнула, подтащила к себе сумку и достала бутылку.
        Андрей меня так успокаивал - поил водой, когда у меня была истерика.
        Это помогает.
        Андрей Ремисов… Так его зовут.
        Пока парней били в коридоре за подставу, и сильно - кулаками в живот, я взяла телефон. «Андрей Ремисов» напечатала в строке поисковика. Тут же выскочили несколько разных фото. Это он… Я сравнила снимки. На одном в военной форме. Молодой, без шрамов. Улыбка на чувственных губах, веселый взгляд. Второй снимок сделан в современное время. Этот снимок поразил меня. Я смотрю, и смотрю на него, пока парней бьют за дверью…
        Этот первый, армейский, и последний, как небо и земля.
        Понемногу я успокаиваюсь: прохладная вода делает свое дело, если пить мелкими глотками, дышать старалась ровно, хотя это трудно. Я впервые вижу его не на своих фото.
        Он другой: и дело не в возрасте. Просто другой человек. Я заметила мельчайшие изменения. На более старом снимке он не улыбался. Лицо асимметричное, линия рта прямая, ничего не выражающая. И глаза уже такие, какими я их запомнила. Нечеловеческие. Насквозь проболевшие жизнью. Черные, нездешние. На лице шрамы. В шоке я еще раз сравнила снимки, пытаясь понять, что произошло в период между ними. На первом - ему лет двадцать. Второй снимок выглядел поздним: сделали два-три года назад.
        И что же с тобой случилось? Кто ты?
        Промокнув щеку влажной салфеткой, я начала читать текст.
        ГЛАВА 13
        - Этого не может быть, - прошептала я.
        О нем много написано. Очень много. Взгляд сам бежал по строчкам, я хотела остановиться - не могла.
        У меня горели губы: то ли тот ублюдок задел, когда мне вмазал, то ли от воспоминаний. Та ночь, запах сигарет, мяты и кожаного салона. Его зубы, жжение от щетины - своими алчными поцелуями, которыми терзал, пытаясь утолить сексуальную жажду, он растер мне кожу вокруг рта.
        Андрей - наемный убийца. Был в международном розыске. Бандит, лидер ОПГ, наемник, убийца и психопат. Это не может быть он! Но я смотрю на фото и улавливаю то, что уже видела в нем. Был осужден на пожизненный срок, сбежал из тюрьмы после трех лет отбывания. Вспоминаю его голод и верю в это. Он был очень голоден, наш первый раз в БМВ был для него.
        «Ты давно один?»
        Шрамы, которые он не дал трогать. Его пытали. Они остались после пыток.
        Лжец.
        Я рассматривала снимок, гладя пальцами, словно слепая и пальцы смогут рассказать еще что-нибудь.
        Да бред это… Не может быть… Не мог такой человек - какой здесь описан, после многочисленных заказных убийств, пыток и тюрьмы, сделать то, что он для меня сделал. Он же добрый. Закрытый, с какой-то первобытной жестокостью в душе, но ведь добрый или нет?..
        Такой человек не стал бы отпаивать меня водой, защищать…
        Называть своей девочкой.
        Пусть это будет ошибкой.
        Умоляю, пусть кем угодно будет, только не тем, о ком здесь написано.
        - Господи, только не это…
        Я взяла зажигалку со стеллажа и поковыляла с блокнотом в ванную. Когда я вышла, бандиты и компания Валеры в коридоре притихли, провожая взглядами. Брела, поддерживая живот, и ныла сквозь зубы, но стало так плохо, что уже плевать - пусть смотрят.
        Перед глазами все расплывалось от слез. Живот тянуло так, что я едва дышала. На этом фоне я даже перестала ощущать боль в скуле.
        Я заперлась в ванной.
        Облокотилась на раковину, давая отдых животу, и зажмурилась.
        Киллер.
        Не верю. Это ошибка.
        Он сказал: служит, мотается в командировки. Сказал, что снайпер. Фактически не врал - служил когда-то. Я прочла его краткую биографию. Воевал, затем пропал с радаров, а когда про него услышали вновь - уже был в составе преступной группировки. Я не поняла, что его к этому подтолкнуло. Через несколько лет занялся заказными убийствами. Почему - тоже неизвестно. Человек-призрак. Ни семьи, ни дома, одни белые пятна в истории. Но хотя бы настоящее имя знаю.
        Щеки обожгло от горячих слез.
        Обида, боль, разочарование, страх. Каждое из этих чувств можно вынести, но не все вместе. Я старалась не плакать, чтобы хуже не стало, но если бы не заплакала - слезы бы разрезали меня изнутри.
        - Мама, что делать, - шептала я сквозь горячий плач, - что теперь делать…
        На меня накатывали волны запоздалого страха.
        Картины прочитанных историй стояли перед глазами, как живые. Он не брезговал пытками, жестоко расправлялся с врагами. Там написано, что у него был фирменный почерк. Фирменный почерк в пытках… как это понимать? Сердце сжималось от ужаса и жуткого предчувствия. Ему тридцать семь, я подсчитала: у него за плечами пятнадцать лет тяжелой криминальной карьеры.
        Он с первого взгляда показался мне не таким - опасным и непонятным. Я сразу увидела, что он отличается от других. Так боялась с ним уходить... Но Андрей помог мне, это притупило страх, а дьявольское притяжение этого человека сделало остальное…
        Я смяла выпавшие страницы и бросила в раковину. Вырвала оставшиеся и добавила к ним. Чиркнула зажигалкой. Наблюдала, как горит и сморщивается, чернея, бумага, пока ее полностью не сожрал огонь. Запах паленого на фоне нейтральных ароматов ванной был отвратительным. Я прижала запястье ко рту, задыхаясь. Меня мутило.
        Когда прогорело, я включила холодную воду. Струя размазала пепел и сажу по белоснежному фаянсу. Нельзя, чтобы узнали, в чьей я бывала постели… Я не знала, кто мой покровитель. Даже не представляла, от кого забеременела и от кого решила сохранить ребенка.
        А если он узнает, что я не сделала аборт?
        В дверь постучали.
        - Лен, Лена… - раздался дрожащий голос Виты. - С тобой все нормально? Можно мне войти?
        Подослали ко мне подругу. Боятся, что мне плохо, а обвиню их. Испугали, ударили… Случится выкидыш и с них головы снимут - так они считают.
        - Нет, я ухожу.
        Я взглянула в зеркало: глаза заплаканные и тоскливые, на щеке щиплет глубокая царапина.
        Понимаю, чего они испугались.
        Я и есть та бандитская сучка, за которую ломали пальцы хозяину клуба.
        События той ночи вспыхнули в памяти: этими пальцами он собирался в меня лезть. Андрей меня увел, мы переспали - утром он вернулся в клуб и уладил мои проблемы.
        Если встать в тень зверя, тебя не осмелятся тронуть.
        Вспомнила его смех, когда я сказала о беременности. «Ты не знаешь, кто я» - так он ответил. Теперь ясно почему: слишком наивными были те мои фантазии. Он с самого начала знал: у нас ничего не получится.
        Я глубоко вдохнула.
        С помощью дыхания пыталась справиться с разрушающими чувствами. Безжалостно удалила фотографии из телефона. Надо уходить. Только придумаю, как, чтобы эти, из коридора, не увязались следом и не навели Андрея на мой дом.
        - Впусти меня! - снова зашипела Вита.
        - Можешь вызвать такси? - я умылась и взглянула в зеркало. Бледная, с перепуганными глазами, зрачки глубокие. - Мне нужно к врачу.
        - Что случилось? Да открой!
        - Все нормально. Тошнит. Вызови такси, хорошо?
        Я почти не врала, меня еще мутило от запаха гари. Не хочу объясняться с подругой, но придется... Может, и не расскажут ему ни о чем. Они слишком перепуганы. Кто в своем уме придет к наемному убийце и скажет: мы тут наехали на твою беременную подругу и дали ей по лицу. В клубе меня не били. Унижали, раздели, но не били. И я тогда не была беременна - Андрей меня вообще не знал, но все же искалечил того типа после того, как переспал со мной...
        Я вышла, когда Вита постучала снова.
        - Ты как? - глаза были похожи на блюдца. - Лена, у тебя токсикоз, какой срок, ты что сразу не сказала?..
        Не ответив, я проковыляла в комнату. Забрала доллары, которые мне оставили в качестве компенсации. Пригодятся. Что будет дальше неизвестно - но отложу. Вита подобрала разбросанные вещи, запихала в пакет.
        - Ну все, пойдем! - она торопилась.
        Бандиты следили за нами, как стервятники, когда мы вышли в коридор.
        - Девчонки, вас подвести?
        Я покачала головой.
        - Не надо, я сама провожу, - сообразив, что нас не тронут, Вита стала деловой и бесстрашной. - Справимся.
        Под завистливые взгляды остальных, мы выскользнули за дверь.
        - Скорее, - я спускалась так быстро, как могла. И боялась, что бандиты увяжутся за нами, пока не очутилась в безопасном такси.
        Вита села рядом, но я выставила ладонь, выгоняя ее из машины.
        - Извини, - твердо сказала я. - Тебе со мной нельзя.
        - Лена, что происходит? Ты не говорила, что беременна, прячешься, пропадаешь… Кто отец? Тот мужчина из клуба?
        В глазах появилась мольба - скажи мне.
        - Никому об этом не говори! - шикнула я. - Никому, Вита!
        - Я его видела!
        - Что? Где?
        - В клубе, позавчера, мельком. Макс говорил, он там бывает.
        Значит, не уехал - он здесь.
        - Не ходи туда больше, - разозлилась я. - Это плохое место, ты поняла? Мне придется поменять номер, не пугайся, если будешь звонить, а старый не ответит. Где я, ты не знаешь. И пожалуйста, не трепитесь, что я жду ребенка, ладно? Пообещай!
        - Обещаю, - пробормотала она.
        Я вздохнула, не веря словам, и сказала таксисту адрес больницы.
        - Пока, Вита…
        Она захлопнула дверцу.
        Я откинулась в мягком сиденье, убито глядя в окно. Сердце колотилось, словно я пробежала спринт. Наверное, лучше уехать. Спрятаться. Не подвело шестое чувство, советуя скрываться от Андрея после того, как обманула с абортом… У больницы я, соблюдая меры предосторожности, пересела в другую машину. Боялась, что проследят. Но дома немного успокоилась.
        Хозяйки к счастью не было, сделав чай, я легла, чтобы живот унялся. Эмоциональное потрясение понемногу проходило. Я вспоминала детали, связанные с Андреем, и каждая причиняла боль. Паспорт на другое имя. Россыпь странных патронов. Кольцо - откуда кольцо? Он не женат, никаких упоминаний об этом не видела… Да и какая жена… Наверное, у него были только такие дурочки, как я. Он не любит шлюх, я поняла это по репликам, которыми он перебрасывался с другом.
        Искал девочку на ночь, подвернулась я…
        Я застонала, вспомнив, как сидела у него на коленях в счастливом неведенье, пока Андрей играл в карты с такими же, как он. Ну как я не видела, кто они… Почему сразу не поняла? Почему закрывала глаза? Я погладила царапину, глядя в зеркало. Поморщилась - больно. Взгляд был таким же - больным и измотанным. Каждая мысль об Андрее впивалась в меня иглой.
        Это можно только пережить: как горе или похмелье.
        Переболеть.
        Им, реальностью и своими дьявольскими чувствами.
        Я накрыла живот ладонью, прислушиваясь к ребенку. Ждала шевелений - я всегда их ждала, когда клала на живот руку, но было тихо.
        Он здесь, не уехал, как я надеялась… Но если повезет, Андрей обо мне не вспомнит. Какое ему дело до случайной девчонки. Он сделал меня любовницей, теперь я поняла, почему роман был тайным, откуда дорогие подарки, и зачем снял отдельную квартиру, но вместе жить не стал. Поняла о нем все.
        А патроны, которые я нашла в сумке? Не разбираюсь в боеприпасах, но таких я не видела. Мне не хотелось верить, что у Андрея было дело, и он нашел меня, чтобы просто расслабляться в перерывах.
        Подумав, я ввела в поисковик: «патроны с черным наконечником».
        Он оставил мне драгоценный подарок - подарок на всю жизнь, и я хотела докопаться до правды: что на самом деле значил наш короткий роман.
        ГЛАВА 14
        Я думала, ничего не найду, но ошиблась.
        Черный цвет - маркировка бронебойных патронов. Спина покрылась мурашками, словно ко мне прикоснулось что-то холодное и жуткое.
        Зачем они?
        Открыв криминальную хронику, я интуитивно вернулась к событиям весны.
        Отлично помню день, когда нашла патроны в сумке Андрея. Я решила оставить малыша и уйти от него. Но в ту дату ничего подозрительного не было. Тогда я посмотрела все, плюс минус месяц. Мелкий криминал отмела сразу. Внимание привлек случай: в пригороде сгорел грузовик, двое убитых в кабине, криминальный след.
        Я сопоставила дни: почти начало нашего романа. Он уже снял мне квартиру и пришел на ночь - это был второй или третий день. Уставший. Много курил, выпил и рано лег спать. А секс в ту ночь был один раз, хотя он любит чаще. Расслабился и сразу уснул.
        Я листала дальше. В мае еще один случай. Такой же, но с легковой машиной. Повинуясь чувству, снова нашла его фото и внимательно рассмотрела каждое. В прошлый раз у меня от волнения все перед глазами качалось. В этот раз я была внимательнее. Меня интересовали его армейские снимки.
        На последнем фото он изображен с сослуживцами.
        Рассмотрев с профессиональным пристрастием парня слева, я опознала в нем Шелехова. Форма носа и подбородок чуть другие, возраст уже не тот, но это определенно он… Как будто сделал пластику, время так людей не меняет. Но глаза и основу не исправить - это он.
        Второго я не узнала.
        Подумала сначала, что это парень, что играл с нами в карты, но тот моложе был и внешность не та. Мужчина на снимке был черноволосым, с красивым лицом и уверенным взглядом. Породистый, волевой. Такие люди со временем становятся крупными бизнесменами, или… В их случае путь был другим, но в момент снимка они еще об этом не знали.
        Я прикусила губу, съедаемая тревогой и нехорошим предчувствием. Ненавижу это ощущение будущих бед: призрачное, неизбежное. Так же я себя чувствовала в утро, когда мама погибла под колесами. Не знала, что случилось, но раздался звонок и я вздрогнула, с упавшим сердцем поняла - плохие новости. Я просто знала это, ни капли не сомневалась, что будет больно, когда сняла трубку…
        Сейчас так же.
        Чем больше я копалась, тем больше понимала, что угодила в яму с тварями. Даже хуже: одну из них полюбила.
        Я была права: все серьезно.
        У них крупное дело.
        А я теперь опасный свидетель. Я знаю, кто это делает и где их найти. Андрею ничего не стоило помочь мне в клубе - его боятся, и браслет, что он подарил, для него просто мелочь. Недорогая побрякушка. Если вообще покупал - принес подарок без футляра, просто из кармана достал и срезал ножом бирку. Подвернулась ему девушка под руку, он решил скрасить время. Беременность, которую я спасла, только спутала ему карты.
        Спутала бы. Если бы знал.
        - Ты развлекался, да? - прошептала я. - Просто развлекался…
        Я просмотрела номера статей, за которые он был осужден. Горло сдавило, словно кто-то вонзил туда острый шип. Больно. На уровне тела, не только чувств.
        Прочла обстоятельства ареста.
        Увидела фото, где он стоит на мосту, слегка расставив руки в стороны, словно в раздумьях - поднять или нет. Женщину с младенцем на руках, она рядом, около заблокированной машины, смотрит на него.
        Нехорошее предчувствие усилилось.
        Кто она?
        На следующем снимке она старше и в другой обстановке. Дина Кац. Темноволосая женщина с драматической внешностью. Улыбается, но у нее глубокая тоска в глазах. Из-за этого хочется на нее смотреть - взгляд не оторвать. Из тех людей, что увидишь и потом не забудешь. В ней тоже есть крупица неясной темноты, которую я разглядела в Андрее. Красивая, но странная. Не от мира сего…
        В глубине квартиры хлопнула дверь - вернулась хозяйка.
        Я спрятала телефон, мысленно все еще пребывая в прочитанном, пыталась это переварить. Хорошо, что он не знает, где я… Даже если донесут, Андрей не сможет меня найти. Только вот к тете, адрес которой он легко узнает, мне возвращаться нельзя. Учебу тоже придется бросить. Забыть о старых друзьях и местах, где я появлялась. Придется поменять врача и переехать… У меня сердце холодело при мысли, что он или его друзья смогут меня найти.
        Я поежилась, вспомнив взгляд Шелехова.
        Он так холодно смотрел… К взгляду Андрея я привыкла, но он…
        - Лена, - позвала хозяйка. - Ты дома? Вещи раскиданы…
        Когда попала в квартиру, кажется, бросила все в коридоре, под таким была впечатлением.
        - Сейчас уберу, - пробормотала я, поднимаясь с постели.
        Поморщилась: пока лежала, тянущая боль почти не ощущалась, но сейчас усилилась. Нехорошая какая-то боль.
        - Галина Петровна… - от боли даже дыхание перехватило. - Я не могу… Мне плохо.
        Я согнулась, придерживая поясницу и прикрыла глаза, как больная птица. Хозяйка остолбенела на пороге.
        - Вот так новость… Леночка, ты беременна?
        Я могла только дышать. Из-за позы видно, что я в положении даже под просторной футболкой. Слишком красноречиво дышу и держусь за спину. Сейчас начнется… Погонит с квартиры: кому нужны эти проблемы, детские крики по ночам. Ладно, и так придется съезжать.
        Я кивнула.
        - Тебе плохо? Ляг!
        - Живот болит, - простонала я, пытаясь устроиться на кровати.
        - Давно? Хватает сильно?
        - Несколько часов. Да.
        - А с лицом что?
        Я забыла про ссадину.
        - На меня напали, - я начала придумывать на ходу. - В подъезде, испугали сильно.
        - Тебе врача нужно, Лен, - неожиданно серьезно заключила она. - Скинуть ребеночка можешь. Пойду скорую тебе вызову.
        Я хотела заспорить, но не стала. Легла на бок и уткнулась лицом в подушку. Она пахла лимонной свежестью - запах лимона напомнил об Андрее. Страдальчески сжала губы и заплакала: от страха, боли, неясных перспектив…
        Я не хочу быть одна.
        Только сейчас поняла, насколько сильной женщиной была моя мама. Я не такая. До безумия рада, что сняла комнату и хотя бы хозяйка обо мне похлопочет, но мне бы хотелось, чтобы это был кто-нибудь близкий: мама, или тот, кто сделал мне ребенка, если бы он был другим…
        Маленькое желание, которое никогда не сбудется.
        - На вот, выпей, - хозяйка принесла мне стакан воды. - Скоро будут.
        Я в одиночестве давилась водой и слезами, пока они не приехали.
        - Что со мной происходит? - взволнованно спросила я, когда в комнату вошла молодая врач.
        - Не знаю, - ответила она. - Сейчас выясним. Поедем в стационар?
        Стационар. Отрезвляющее слово.
        Наверное, я не справлюсь…
        Голубоглазая доктор холодно смотрела, как я, тихо плача, беру сумку с документами. Уже через полчаса я ждала очереди на УЗИ. Было зябко - или так казалось, я сжалась на кушетке и смотрела в пол, считая минуты. Почему-то в такие моменты ни о чем не думаешь. Что со мной, врачи еще не выяснили, но вели себя так, словно это рутина… А у меня вместо сердца был лед от страха. Я вцепилась пальцами в тонкие плечи и завтра, скорее всего, увижу на них синяки. Когда вытянулась на холодной кушетке перед врачом, то ждала приговора.
        - Стрессы были? - с серьезным лицом спросила она. - У вас сильный тонус. Придется остаться, пусть муж привезет вещи.
        - Я не замужем.
        - Родным скажите. Как минимум несколько дней.
        У меня никого нет, но я промолчала… Нет семьи, и подругам, как она посоветует, тоже не смогу позвонить. Я одна на этом чертовом свете. И никогда я так остро этого не чувствовала, как сейчас. Представила, как поднимусь в палату к девчонкам, у которых семьи, мужья, хотя бы парни... Кто-то, кому они и их будущий малыш небезразличны.
        - Полис у вас с собой?
        - Да, - выдохнула я.
        Несколько дней, сказала она. Я, конечно, останусь. Только с работой придется попрощаться, а значит, не на что будет жить и придется залезть в запасы.
        Хорошо, документы догадалась взять.
        ГЛАВА 15
        АНДРЕЙ
        Шелехов смотрел пристально, с недоверием. Так на чужих смотрят немецкие овчарки. Пока молча.
        - Брак. Твой поставщик халтурит, - Андрей бросил ствольную коробку обратно в кейс с мягким дном. - Край неуважения.
        - Поставщик надежный.
        - Я тебе говорю, брак. Ты мне не веришь?
        Он выдержал тяжелый взгляд Шелехова с доброжелательно нейтральным лицом, с которым сроднился за годы. Если не излучать ничего, кроме вежливого дружелюбия - люди тебе верят.
        Надо надавить.
        - Ты хочешь, чтобы я попал или нет?
        Шелехов первым отвел глаза - убирал оружие в кейс. Захлопнул крышку. Проделывал все с напряженными желваками.
        - Ты опять переносишь дату. Нам это не нравится. Ты крупно должен, Андрей. За свое освобождение и за Каца. У нас договор.
        - С меня работа, с тебя обеспечение. Достань нормальный ствол. Я не затягиваю, как ты подозреваешь, но рисковать не буду. Я долгов не забываю, Сергей.
        Сраные долги.
        Они правы: придется платить. За то, чтобы до конца жизни не гнить за полярным кругом. Хотя в первые годы стен не было видно за тяжелыми мыслями, какая разница.
        Но это не его дело.
        - Я поговорю с поставщиком, - наконец согласился Шелехов.
        Расслабился, отлично. Вместо кейса на столе появилась бутылка водки, карты. Водка - хорошо. Хотелось выпить - дать отдых нервам. Горький глоток спокойствия. Но расслабятся нельзя, не с ними, сожрут. Верить нельзя некому. Это в подкорке, на уровне тела и примитивных инстинктов, и неважно, кто перед тобой.
        - Раздавай, - обстановка стала непринужденной.
        Шелехов, усмехнувшись, разлил водку по стаканам, раскидал на троих карты. Третий - где-то в кухне, со своей бабой говорит. Идиот. При чужих нельзя о женщинах, и о своих слабых местах. Никто не должен знать, в чем ты слаб. Как с ней получилось. Все можно перетерпеть, кроме нее. За нее платить пришлось, чтобы не мстили. На всю жизнь удавка. Но там дети, она…
        Он пропустил ход: не хочется играть.
        Настроение не то.
        Но уходить рано. За окном ночь и стройки нового микрорайона, недалеко квартира, можно там остаться, выспаться.
        - Давай еще раз, и пойду, - получилось вяло, словно свой язык жует, как это бесит.
        Нужен дым, и ее не вспоминать, чтобы успокоиться и себя контролировать. Шелехов специально вспомнил про Каца. Только сунул сигарету в рот, с кухни вернулся Паша.
        - Андрей, слышал, что про Лену говорят?
        - Что за Лена?
        - Девчонка твоя.
        Как оплеуха, из глаз чуть искры не посыпались из-за картинок связанных ассоциаций. Плачущая на коленях блондинка, широкие бедра под белым платьем, приятная улыбка. Из-за нее пришлось сломать каждую фалангу в пальцах Михи.
        Лена.
        Он опустил глаза и прикурил.
        - И что?
        - Пацаны говорят, ее люди Ковалева избили, когда наехали на должников. Узнали, что твоя, да еще беременная, теперь в бегах…
        - Что? - он прищурился. - Ты что несешь?
        Тасуя карты, Шелехов пристально наблюдал за ними.
        - Я ее пару раз трахнул, - продолжил Андрей, отмахнулся. - Иди ты, короче. Когда это было? Я причем?
        - А ты не ей золото из доли брал? - спросил Шелехов.
        - Я помню? Раздавай уже. Я не помню, что вчера было, давно бы свихнулся, ты спрашиваешь про полгода назад.
        Беременная.
        Могла и соврать, чтобы защититься.
        - А кто этот Ковалев? Где найти?
        - Андрей, у тебя дело, - напомнил Шелехов.
        - Делу не помешает. Надо с ним пообщаться. Знал, чья была любовница - и ее избил? Ты шутишь, что ли, что за дела? Я хочу разобраться.
        - Ну, как знаешь. Вообще нагло, да.
        - А я о чем.
        Тон безразличный: эго задели, а девушка - хрен с ней.
        Удостоверившись в безразличии партнера, Шелехов неторопливо раздал карты. Пить теперь не стоит, но уходить рано нельзя - подозрительно. Придется сыграть пару партий.
        Игра не шла.
        Мысли к ней возвращались. Как двигалась на нем, постанывая и запрокинув голову. Нежная, но горячая. То, что нужно было. Такая невинная за счет юности, незнакомая с горем. Это оно стирает с людей беззаботность.
        Как с ней случилось, с ласточкой.
        - Ладно, я все, - Андрей бросил карты и встал. - Надоело. Разберешься с поставщиком, звони.
        С кухни забрал сумку, сбежал вниз. Район новый, почти нежилой - кругом стройки, вышки кранов, людей нет. Пахнет пылью, напоминает про степь, ущелья, и полная луна над огрызком недостроенного дома похожа: прям как тогда.
        Он привычно оборвал мысль, и набрал номер.
        - Привет. Пробей мне: Елена Морозова, девятнадцать лет. Не факт, но, возможно, беременная. Должна где-то стоять на учете, выясни, куда обращалась.
        - Срочно?
        - Прямо сейчас.
        Он потушил сигарету об стену.
        - А тебе зачем беременная баба, если не секрет?
        - По делу, - он выдул остаток горького дыма из легких и поморщился. - Перезвонишь или напиши лучше. Не могу говорить.
        Язык плохо слушался, говорить трудно. Когда один - свои плюсы, можно молчать, давая глотке отдых.
        Он направился к машине.
        Сумку под сиденье, сам за руль и прежде, чем завести, долго разминал правую руку. Кости ныли после перелома на погоду или стресс. Вспомнилось, как она здесь ерзала верхом, скрипя коленкой по кожаной обивке, как мучительно сладко ныли мышцы пресса наутро. Как от нее пахло…
        Жалко было, что ушла.
        Но к лучшему.
        Упала смс: «Есть такая. Лежит в отделении патологии роддома. Адрес дать?»
        «Нет».
        Сказала же, что аборт сделает.
        Дура.
        Что ей в голову ударило: оставила ребенка от любовника в ее годы. Обиделась, гордая. Когда признавалась, боялась, но говорила, а в глазах надежда. Девочка, в голове сказки, жизни не видела. Либо случится что-то, что вырвет ее из розовых фантазий, либо по удачному стечению обстоятельств этого не произойдет, и она счастливо проживет жизнь, уверенная в правильности своей картины мира.
        Будет потом ребенку байки про папу-военного рассказывать, свято убежденная, что все правильно сделала.
        Дура.
        Он завел машину, и вырулил к дороге, зажав свежую сигарету в углу рта. С Диной лоханулся. Не скрывал, что к ней неравнодушен, кто ж знал, что так жизнь вырулит. Ради нее и пытал, и убивал, если нужно было. Когда ее беременную в заложники взяли, все знали, что Ремисов ее защищает, и руки у него развязаны. Да много кто это знал. И как освободился, первым делом к ней поехал, на ее дочку посмотреть. Она писала, дочь не от него. Как будто ее мудак дал бы написать правду, будь иначе. Но Дина не обманула: девочка оказалась беленькой, не его масти. Долго на ноябрьском ветру стоял - на набережной у реки ветер сильнее. Не мог уйти. Смотрел, что из загнанного зверька, юной девочки, ласточка стала взрослой женщиной. Роскошной и красивой дорогой, настоящей красотой. Как она изменилась. Навсегда чужая.
        Любимая.
        Одержимость ею сыграла против.
        Но Дина не здесь и достать ее не просто, в отличие от Лены. Слухи, что она залетела, разбежались во все стороны. У него слишком много врагов, чтобы это игнорировать.
        Отличный рычаг давления - беременная девушка.
        Он скрипнул зубами.
        Дура наивная. Легкая, мечтательная, нежная.
        Пусть так и будет. Пусть остается счастливой.
        В роддом горели окна на первом этаже, выше - только тусклый свет в коридорах. Он остановился подальше и укрыл машину в темноте, чтобы не привлекать внимание охраны. Лезть туда не стоит. Поднимут шум. И ей не стоит его видеть, неизвестно, что ей наболтали люди Ковалева.
        Андрей проверил оружие. Стройные пальцы вставили магазин, прикрутили глушитель.
        Ночевать придется здесь: на пустой желудок и выспаться не получится, за ночь придется менять позицию.
        Как же с ней было хорошо в постели - не только трахаться, спать. Пока женщина рядом, кошмары приходят реже.
        ГЛАВА 16
        - Старайтесь поменьше волноваться, - заключила врач, протягивая выписку. - Больше отдыхайте, тяжелое не поднимать, и полный покой.
        Я грустно кивнула. Меня выписали через две недели, за которые я успела осунуться и побледнеть.
        - Лена, - врач тихо, как-то по-матерински вздохнула. - Не расстраивайтесь, все у вас будет хорошо.
        - Спасибо, - поблагодарила я, хотя не верила в прогноз.
        С беременностью - да, но мне кажется, она о другом. Все заметили, что ко мне не приходят. Я побрела к выходу, вчитываясь в рекомендации. Лекарства… Их я куплю. Но если часто лазить в заначку, ничего не останется, когда ребенок родится.
        Восемнадцать недель.
        Шевелений так и не было. Врач подбодрила, когда я поделилась опасениями, мол, такое бывает, по УЗИ все в порядке - ждите, мамочка. Живот выдвинулся вперед, теперь даже под просторной футболкой видно. Я спрятала выписку в сумочку, вышла на крыльцо роддома и глубоко вдохнула.
        В воздухе ощущался август, не жарко, хотя полдень.
        Совсем отвыкла от уличного простора. Последнее время я проводила в постели, лишь иногда выбиралась в больничный парк, где грустила на скамейке. Смотрела, как другие девчонки обнимаются с мужьями, а те тетешкают их, таскают фрукты и лакомства, целуют им животы, и мне было больно. Как я хотела, чтобы и со мной кто-то был. Смотрел на меня с любовью, ждал в парке, как другие.
        Я вызвала такси и села на скамейку.
        С квартиры придется съехать. Варианты на примете были, пока лежала, обзвонила несколько мест. Уезжать не хочется, но так безопасней. Последнюю неделю меня не оставляло чувство опасности. Как будто за мной наблюдают.
        Чем скорее сменю жилье, тем лучше. Первый показ запланирован на вечер, для себя я решила, что не буду выбирать - сниму первое, где мой живот не испугает хозяев.
        Галины Петровны дома не было, я открыла своим ключом. Квартира казалась чужой и пыльной. Когда вошла в комнату - устало вздохнула. Похоже хозяйка трогала вещи. Может быть, собрать хотела или убиралась. Я поставила в угол тощий пакетик с вещами, и неуклюже начала складывать одежду.
        Деньги.
        Доллары и заработанное я хранила под матрасом. Просунула руку и застыла: пальцы поймали пустоту.
        Сердце чуть не оборвалось. Спокойно. Нас не могли ограбить, верно? И хозяйка не похожа на воровку… Но я шарила там рукой и кусала губы, понимая, что денег нет, пусто, испарились!
        Я нервно набрала номер хозяйки.
        Понятия не имею, что скажу, но если ничего не буду делать, меня разорвет от паники. Руки дрожали и голос пропал, когда она ответила.
        - Галина Петровна…
        - Выписали, - она приветливо рассмеялась. - Как себя чувствуешь?
        - Галина Петровна, - повторила я, справляясь с голосом. - Вы не знаете, где деньги?
        - Какие деньги, милая?
        - Когда меня в больницу забрали… - у меня задрожал голос. - Когда забрали, я деньги оставила под матрасом, на ребенка, теперь их нет…
        Боже, зачем я их оставила? Нужно было с собой брать, но в тот момент я так испугалась за ребенка, что о деньгах не помнила. Хорошо, браслет сохранился.
        - Господи, милая… - она испугалась. - Меня неделю дома нет, я к дочке уехала погостить. Ты уверена, что не переложила их в другое место, или не отдала кому-то?
        Конечно, уверена.
        Это все, что удалось скопить, кому их отдам? Понимая, что не смогу продолжить разговор, я отключила телефон и зажала рот ладонью, тихо плача. Не знаю, что меня насторожило - движение за спиной, какая-то тень.
        Неуклюже обернулась и отступила. Из глубины коридора появились двое парней, молодые, бритые амбалы. Незнакомые. Не с улицы вошли - чтобы открылась дверь, я не слышала, из соседней комнаты.
        - Бабки ищешь? - с ухмылкой спросил один, и уставился на мой живот. - Прокатимся. И только пикни мне, внизу машина ждет, тихо сядешь, никто тебя не обидит. Начнешь орать - врежу, ты поняла? О ребенке подумай.
        - Что вам надо… - похолодела я.
        Западня.
        Даже не убегу, я полностью беззащитна. У бедра он держал пистолет и смотрел, как гоблин - пригнув голову с гадкой улыбкой. Кто они? И как узнали, где я… Не надо было называть свой адрес в больнице…
        - Узнаешь.
        Пальцы сдавили плечо, как стальные тиски и он потащил меня к выходу. Второй шел впереди. До меня дошло, что меня вот-вот похитят.
        - Я встречаюсь с Ремисовым, - заныла я, вспомнив, как его боялись в прошлый раз. - Я его девушка, пожалуйста, не надо…
        - Заткнись, - он грубо зажал рот и поставил меня перед собой. Пока подельник открывал дверь, угрожающе прошептал мне на ухо. - Не заткнешься, получишь в живот.
        Тихо глотая слезы, я вздрагивала всем телом. От быстрого дыхания живот ходил вверх-вниз, перед глазами поплыло, я теряла сознание от страха и кислорода. Рот сдавили так, что стало больно. Они утащат меня, и никто об этом не узнает…
        Мысль вызвала приступ паники.
        Хозяйка вернется, пожмет плечами, друзей нет, родни тоже - тетя вспомнит обо мне не скоро. Я исчезну для всех… А для Андрея исчезла давно.
        Он не знает, где я.
        - Иди первым, открой машину, чтобы быстро ее посадить.
        - Жди здесь.
        Но когда дверь распахнулась - за ней кто-то стоял.
        Мужской силуэт, растрепанные волосы. Я не видела его почти пять месяцев, отвыкла, и не узнала сразу. Только когда раскромсанное лицо увидела. Андрей резко поднял руку и подался вперед - свет так упал, что шрамы стало видно, глаза… Сердце в груди с ума сошло.
        Он пугал больше, чем в нашу первую встречу.
        То ли я была ослеплена эмоциями, сладкими и яркими, то ли никогда настоящим его не видела, но сейчас передо мной не мой любовник был, а тот, о ком читала в статьях. Прямой рот неровный, глаза ничего не выражали - из них пропала жизнь.
        Андрей целился не в того, кто шел первым - хотя в него стрелять логичнее. Глушитель с черным глазком уставился в голову того, кто держал меня. Он не пугал и не выдвигал требований, не за этим брал на прицел. Я поняла, что сейчас будет и в ужасе распахнула глаза.
        Выстрел был похож на плевок. Резкий, но с подавленным звуком.
        Я заорала в ладонь, судорожно сжавшую рот. Всем телом почувствовала, как дернулся мужчина, когда пуля прошила голову.
        Падая, он отпустил меня. Повезло, что по инерции не потащил за собой. Но я не удержалась - боком вмазалась в стену, по ней сползла, и неуклюже села. Расширенными глазами смотрела на распластанное тело, хотя знала - нельзя, не стоит, беременной такое зрелище ни к чему. Ноги трупа дернулись, на пол стекла струйка крови. Рана - всего лишь дырочка - казалась несуразно маленькой. Уже бесполезный пистолет валялся под рукой мертвеца. Я поняла, почему Андрей застрелил его первым. Потому что вооружен.
        Второй был почти вплотную к Андрею.
        Попытался перехватить оружие профессиональным выпадом, но тот взял на излом руку. Сухо хрустнула кость, и парень взвизгнул. Андрей отшвырнул его и тот скорчился на полу, баюкая сломанное запястье.
        Стремительно наклонившись, Андрей схватил его за грудки, ворочая на полу, чтобы было удобней допрашивать.
        - Говори по-хорошему или поедешь со мной в лесополосу, и там будем говорить по-плохому, - после стычки он говорил, глотая звуки. - Кто вас послал?
        Тот тяжело дышал, задыхаясь и глотая кровь из разбитого носа. Глаза, остекленевшие от болевого шока, смотрели в пространство.
        - Понял тебя, - из кармана появился нож, тот самый, которым он срезал бирку с моего браслета. Лезвие со щелчком вышло в сантиметре от расширенного зрачка. - У меня нет времени. От кого?
        У него не дрожала рука.
        Нож, направленный на глаз, Андрей держал абсолютно неподвижно. Будет его пытать.
        Издав сдавленный всхлип, я попыталась уползти на четвереньках. Я не чувствовала тела, в груди давило что-то тяжелое, словно задавленная истерика превратилась в булыжник, который теперь был вместо сердца. Я интуитивно пыталась спрятаться - куда угодно, только скорее...
        - Лена!
        Я заползла в темную ванную и забилась в угол: в спасительную темноту. Сквозь запах бытовой химии я чувствовала кровь из коридора. Смотрела в щель между косяком и дверью, но не видела, что там происходит.
        - Твою мать… - неразборчиво пробормотал Андрей.
        Раздался хлопок. Было так тихо, что слышно стало, как звонко об пол ударила гильза.
        - Лена?
        По тени я видела: Андрей направился сюда, и обеими руками зажала рот. У меня кружилась голова.
        Он распахнул дверь и в ванную хлынул свет. Андрей присел передо мной на корточки. Я слишком часто дышала, прикрывшись от него руками, все плыло и не получалось сосредоточиться на лице. Я боялась его выражения: вдруг не показалось, и он правда ничего не ощущает?
        - Успокойся…
        Ладонь накрыла под футболкой напряженный живот.
        От нее распространялось тепло - куда-то вглубь. Я не сразу поняла, что он делает, это было неожиданно: Андрей поглаживал живот пальцами, пытаясь меня расслабить.
        - Тише, - прошептал он, и наклонился, губами щекоча щеку. - Тише, моя девочка… Ты зачем меня обманула?
        Вдруг я ощутила толчок внутри живота.
        Долгожданный... неуместный. Очень сильный, а за ним еще один.
        Он тоже почувствовал: только что водил пальцами, и остановился. Даже затаил дыхание - оно со щеки исчезло.
        - Это что было? Ребенок? Пойдешь со мной, - сказал он, возобновляя плавные движения. - Сама виновата.
        ГЛАВА 17
        Андрей подсунул под меня руки и поднял. Я была так перепугана, что не сопротивлялась. Застыла камнем и позволила отнести себя вниз, как безропотный груз.
        Он посадил меня в машину - не в БМВ, в другую. Пристегнул ремень, и сел за руль.
        - Куда вы меня забираете?
        Для пустякового вопроса потребовались все мои силы.
        - Мы теперь на «вы»? - он резко сдал назад, и развернулся. - Как себя чувствуешь?
        Я была отрешенной, словно разделилась и одна часть меня осталась в квартире и переживала неудачную попытку похищения снова и снова. Хотя с какой стороны посмотреть - меня все-таки похитили.
        Андрей был поглощен дорогой.
        Больше всего поражало его спокойствие, хотя он убил двоих. Абсолютно никакого волнения. Я прислушалась к себе: сердце колотится, мышцы в тонусе, но пока не болит. Внутренняя дрожь не проходила. Мне бы лечь… Мне нельзя волноваться.
        - Мне плохо, - я обхватила себя руками, пытаясь защититься.
        Он увозил меня все дальше в глухомань, пока мы не прибыли в строящийся микрорайон. Голый пустырь, деревья, несколько готовых домов и масса недостроя.
        Здесь же никого нет…
        Когда Андрей вывел меня из машины, по пустырю гулял зябкий ветер, пахло стройкой - пылью и цементом. Я боялась идти с ним, но не пыталась противиться. Инстинкт подсказывал: все равно ничего не сделать, слушайся его, не зли, выбора нет. Он, наверное, как зверь меня выслеживал - иначе, как успел вовремя? Так же, как и те, кто пытался похитить.
        Андрей впустил меня в новую квартиру. Пахло свежей побелкой… и сигаретами.
        Это его логово. Он здесь живет.
        Мне хорошую квартиру снял, а сам жил в спартанской обстановке.
        Андрей запер дверь и развернул меня к себе. Я неосознанно втягивала голову в плечи, руки похолодели - я больше напоминала тряпичную куклу, чем саму себя. Крути, как хочешь.
        - Не бойся меня, - невнятно попросил он. - Мне жаль, что ты это увидела.
        Я избегала смотреть ему в глаза.
        Меня пугало то, что я чувствовала. Жгучий страх, стыд, отвращение. Каждый раз когда он меня касался или наклонялся, меня начинала разбирать истерика и хотелось отгородиться. Только там в ванной меня успокоила ладонь на животе.
        Там было страшно. Но здесь я боюсь его.
        Снова начал ныть живот, доводя до паники. Если станет плохо, как в прошлый раз, он отвезет меня к врачу?
        - Мне нужно лечь, - страх за малыша заставил меня говорить. - Пожалуйста, мне нельзя нервничать.
        Андрей отпустил мои плечи.
        - Пойдем.
        По длинному беленому коридору отвел меня в дальнюю комнату. Квартира трехкомнатная, хотя по метражу небольшая. Необжитая. Везде пусто, словно ее готовили к ремонту. Там, куда он меня привел, была лишь кровать.
        Охнув, я легла на бок, а Андрей притащил стул и сел напротив.
        Я затаилась.
        - Поговорим? - доброжелательно спросил он, асимметричная улыбка теперь казалась не милой, а жуткой. До меня только дошло, что, наверное, когда-то он получил выстрел в лицо. Вспомнив, как подушечками пальцев мне нравилось трогать неподвижный уголок рта, я закрыла глаза. - Ты должна была сделать аборт. Кто в девятнадцать оставляет ребенка неизвестно от кого?
        Моя мама.
        У него был глухой голос - плохо передавал эмоции. Говорил с трудом, но я понимала.
        - Этим необдуманным поступком ты навлекла на себя опасность, и подставила меня. Я с роддома неделю глаз не сводил, ждал, когда выйдешь, чтобы первым тебя перехватить.
        Сквозь ресницы я видела, что он разминает правую кисть.
        - Теперь ничего не изменить… - Андрей прерывисто вздохнул. - До родов останешься здесь. Будешь жить со мной. Потом я сделаю вам документы и найду жилье. Отдыхай.
        Скрипнул стул - Андрей встал. Чиркнула зажигалка, он прикурил и вышел из комнаты.
        С облегчением я уткнулась лицом в прохладный матрас: буря прошла стороной, и обняла живот, стараясь дышать ровно.
        Малыш, как ты там? Все хорошо?
        Мышцы расслабились. Сосредоточилась на вдохах и выдохах, а что он там делает - неважно. Не нужно больше ни о чем думать. Андрей не станет водить меня по врачам, придется самой решать проблемы, самой успокаиваться, и не вспоминать, что произошло во время похищения.
        Я боялась повтора сценария. После прошлого потрясения, которое и вполовину не было таким ужасным, я попала в больницу. Мне дали список лекарств - как раз для такого случая.
        Гладя живот, я прислушалась к квартире.
        Тишина.
        Его как будто нет.
        Когда мы встречались, Андрей иногда уходил на кухню и сидел там так тихо, что казалось, что я одна… Воспоминание притупило страх. Несмотря на истории, это ведь он. Тот парень, защитивший от издевательств, с которым я полночи могла провозиться в постели. Мой ребенок от него.
        Я осторожно села, а затем медленно привстала, придержав живот.
        Малыш больше не толкался.
        Я выглянула в коридор, добрела до кухни и остановилась на пороге. Андрей курил, сидя на стуле. Поднял голову и уставился на меня, выдыхая дым. Щурился, чтобы тот не ел глаза, из-за этого взгляд казался обманчиво насмешливым.
        Но я уже научилась видеть его истинную суть. Суть волка в овечьей шкуре, чтобы не пугать других овечек.
        - Что? - спросил он, догадавшись, что я боюсь начать.
        - Мне нужны лекарства... Список был в сумке.
        Она валялась среди хлама под вешалкой. Андрей нашел выписку и бегло прочел назначения.
        - Я куплю, ложись, - он прикоснулся к белокурому локону. - Я должен тебя предупредить. Самое безопасное место для тебя теперь - моя квартира. Ты это понимаешь?
        Понимаю ли я?
        Понимаю ли, что не смогу уйти и, как он сказал, сломала себе жизнь, зачав от него? Я боялась смотреть ему в глаза с близкого расстояния. Через горловину черной рубашки рассматривала шрамы.
        Кивнула, не доверяя голосу.
        - Хорошо, - на прощание большим пальцем он мазнул по моему подбородку.
        Закрыл за собой не оборачиваясь и не видел, как я дрожу. После легкого прикосновения было ощущение, что по мне бегают пауки.
        Господи, мама… Если видишь, помоги. Я не хочу, чтобы обо мне заботился киллер, до родов заперший меня в логове. Он ведь и раньше скрывал, где я живу - когда снимал мне квартиру. Прятал, только я не видела этого, ослепленная нашим романом. Я доковыляла до спальни и легла. Не стоит рисковать, пока он не вернется из аптеки.
        Понимаю, почему он злится.
        Ему, кто любит лишь короткие связи, на голову свалилась беременная. С нами много хлопот. Через две недели УЗИ, как туда ехать?.. А как буду рожать?
        Кровать была неуютной, как и вся квартира.
        До этого Андрей принес плед, я им укрылась - меня бил озноб. Пригрелась и даже задремала, прислушиваясь сквозь сон. Мне снилось что-то страшное в темноте, и Андрей, который целился мне за спину, а я не вижу, во что… Я не услышала, как он пришел. Но рядом зашелестело - он ставил пакетик из аптеки у кровати, и я испуганно подняла голову.
        - Не бойся, это я...
        Андрей кривовато улыбнулся, пока я пыталась отдышаться от кошмара. Рядом он поставил бутылочку воды. Я посмотрела в выписке сколько и что, и запила несколько таблеток водой.
        - Садись, я поесть принес.
        - Не хочу, спасибо.
        Меня мучила жажда, я ее даже не замечала, пока не сделала первый глоток.
        - Хочешь. Просто не чувствуешь от страха. Садись.
        Я неуклюже приподнялась, подложив под спину подушку. Андрей поставил одноразовую пиалу мне на колени. Он принес готовую еду из доставки: крутой куриный бульон с яйцом и лапшой, овощной салат. Я попробовала бульон: несоленый, он немного напоминал мамин. Она варила такой в детстве, когда я болела.
        В последний раз я рано утром ела, еще в больнице.
        - Я попросил что-нибудь для беременной, должно быть вкусно.
        Под неподвижным взглядом Андрея было неловко есть.
        А потом поняла: он не на меня смотрит. Ушел в себя: глаза бессмысленные, он что-то переживал внутри. И без того слабый аппетит пропал, я убрала пиалу, и дальше пила только воду. Он рассматривал мой живот и вдруг задумчиво прикоснулся ладонью.
        Я подавила желание отодвинуться от медленных поглаживаний.
        А вдруг еще толкнется? Я мечтала ощутить это еще раз.
        После теплого супа и лекарств стало лучше - я расслабилась, и живот перестал беспокоить. Не знаю, что будет завтра, но сегодня у меня есть пища, безопасность и крыша над головой. Уже хорошо.
        - Знаешь, кто будет? - вдруг спросил Андрей.
        - Должны на следующем УЗИ сказать.
        - Как назовешь, решила?
        - Нет, - я опустила глаза. - Мама говорила, что выбирать имя смысла нет, пока человек не родился. Все равно не угадаешь, что подойдет.
        Мне имя мама придумала, когда взглянула на меня. «Ты была похожа на Елену, и ни на кого больше». Андрей держал ладонь на небольшом еще животе, пока я не сказала:
        - Я знаю, кто вы. Прочла в интернете.
        И замолчала. Не знаю, зачем начала. Хотела что-то в ответ услышать, кроме той лжи про военнослужащего. Может, разумнее промолчать, но он двух человек при мне убил, я уже опасный свидетель… Что это меняет? Тем, от кого хотят избавиться, не приносят лекарства. Несколько таблеток убеждали сильней любых слов.
        - Про вас там много написано. Вы сами читали это? - он как будто не слышал, а я не могла молчать. - Я прочла все… Все что было, пока лежала в больнице. Андрей, это правда?
        ГЛАВА 18
        Сейчас я видела его тем, о ком писали в статьях: взгляд загнанного зверя, асимметричное лицо.
        Он смотрел мимо.
        - Андрей?
        Терпеть движения пальцев по животу было неприятно. Я отодвинулась. Когда ладонь соскользнула, Андрей поднялся и молча вышел из комнаты.
        Не захотел отвечать.
        Понял, что я испугана и его прикосновения мне больше не нравятся. Завернулась в плед изо всех сил стараясь не плакать, несмотря на грусть. Мне страшно в его логове. Мама, я хочу домой…
        Я осознавала, что на самом деле он сказал: жизнь под другим именем. Придется порвать с семьей и друзьями. Навсегда. Покончить со старой жизнью и шагнуть в неизвестность. До самых родов оставаться с ним. А после надеяться, что меня не найдут такие же, кто приходил за мной днем.
        Нужно было сразу уезжать.
        До того, как меня начали искать, как его любовницу. Почему он не предупредил, не сказал, как опасна с ним связь, я бы… А потом вспомнила: «Ты пожалеешь», а я ответила, что нет. Но я ведь о другом подумала…
        От грустных мыслей и тоски я не могла спать. Маленькая бутылочка воды быстро закончилась, хотелось пить. Андрей был на кухне, когда я туда пришла.
        Сунув в рот не прикуренную сигарету, он читал в телефоне. Ядовито уставился на меня, чиркнул зажигалкой и глубоко затянулся.
        - Правда, - жестко сказал он. - Я не врал, Лена. Служил, отвоевал свое. Сядь.
        Тон насторожил - так начинают серьезный разговор. В глазах снова поселилась тьма. Он ведь о себе читал. Поэтому ушел. Я послушно устроилась за столом и Андрей, выдохнув дым, опустился напротив. Прямо в глаза смотрел - хочет, чтобы поверила.
        - Не бойся меня, ладно? - зажав сигарету в углу рта, он показал мне телефон с открытым фото, армейское, с Шелеховым и тем незнакомым парнем. - В молодости я отслужил и подписал контракт.
        Пауза была долгой - то ли вспоминал, то ли собирался с силами перед рассказом.
        - Это Саша Бестужев, - он ткнул пальцем в незнакомца. - Мой лучший друг, воевали вместе, так и познакомились. Его отец занимался бизнесом. Когда уволились, Сашка позвал с собой, я его отцу понравился и он предложил работу.
        Андрей кривовато улыбнулся, от сигареты между пальцами вился дым.
        - У него концерн был здоровый. Куча подразделений. В одном я службу безопасности возглавил. По блату. Деньги хорошие.
        Андрей выдул дым.
        - Они ко мне, как к родному отнеслись, доверяли, как члену семьи, - он надолго замолчал. - Когда в трясину падаешь, она по чуть-чуть затягивает. Сначала думаешь, можно в любой момент выскочить, а потом чем сильней дергаешься, те глубже тонешь. И выбора у тебя больше нет.
        Он рассказывал, как попал в криминал.
        Этого не было в статьях.
        - Отец его занимался торговлей оружием, много чем еще. Когда старик понял, что мне можно доверять, мы с Сашкой плотно в это ушли. Защита груза, охрана, силовые методы, если нужно. Ничего не боялись. Здорово было. Денег пропасть. Я с сестрой Сашки встречался, свадьбу хотели.
        Он асимметрично улыбнулся, невесело, но без привычного груза в глазах. Эти воспоминания ему нравились.
        - Знаешь, Лен… - пробормотал он. - Так четко помню тот год. Последний год, когда все было хорошо. Все еще живы. Ничего не произошло.
        Андрей надолго замолчал.
        - А потом, - продолжил он. - Во время покушения в ресторане случайно застрелили Оксану. Конкуренты старика. Не меня, Сашку или парней - ее. Двадцать ей было.
        Я смотрела, как он собирается с мыслями и переваривает прошлое заново. Рот стал кривым и заговорил он нечетко:
        - Мы им ответили, с этого началась война группировок. Месть в несколько лет, - он смотрел мне в глаза. - Я тогда вспомнил старые навыки. Многих убрал. Об этом ты и читала. Это все изменило, старик начал меня обвинять, что не уберег ее, все покатилось к черту, я от них ушел. Вот так.
        Он докурил до фильтра и погасил окурок в пепельнице. Обжег себе пальцы. Андрей почти сразу прикурил следующую. Ему нужно было успокоиться, а мне прийти в себя. Я открыла окно, и в кухню влетел теплый вечерний ветер. Отрезвил меня, оглушенную откровениями.
        - Отойди от окна. Я не закончил.
        Я села обратно.
        - Все женщины, которых я знал, пострадали. Оксанку застрелили. Дина… выжила чудом. Ее пытали, всю ночь насиловали, избивали. Я не хочу, чтобы с тобой поступили плохо, - он взял меня за руку и от неожиданности я дернулась. - Ты боишься меня. Я не пугаю, я хочу, чтобы ты поняла. Пошли слухи, что ты беременна. Я не хочу, чтобы тебя или твоего ребенка убили. Не хочу, чтобы от страха ты пыталась от меня убежать.
        До меня дошло, зачем он рассказывал о себе.
        Заметил, как меня колотит от каждого прикосновения. Пытался успокоить, чтобы доверилась и держалась его. Рассказал немного, но заполнил главный пробел: как попал туда и почему взял в руки винтовку.
        - Кем были те люди у меня дома? - руку я все-таки убрала.
        - Не знаю, не успел допросить. Врагов у меня много. Слухи, что ты от меня беременна, могли до любого дойти. Не волнуйся. Никто не знает, где я тебя прячу.
        - Я не убегу, - пообещала я. - Откуда у вас шрамы? Это правда… от пыток?
        Даже произнести это трудно. В современном мире неправильное слово. Андрея рассмешил мой вопрос.
        - Смотря какие. Это было позже. Так и будешь называть меня на вы? В постели ты иначе меня звала.
        Я опустила глаза: то было в постели.
        Теперь он чужой. И мне стыдно перед собой за те легкомысленные и вкусные чувства к темному человеку. Я его не знала.
        - Ладно, - он погасил уголек, не докурив, и встал. - Мне пора.
        С немым вопросом я следила, как он собирается.
        Вышла в коридор: открыв сумку, Андрей перекладывал детали от оружия и запасные магазины. Я узнала оптический прицел. В воздухе повис тяжелый запах металла, от которого пробирали мурашки - даже живот ими покрылся. Я автоматически положила руку поверх пупка. На работу идет. Я вспомнила криминальные хроники: расстрелянные, сгоревшие машины, убитые… Об этом буду молчать. Даже вида не подам, что знаю что-то. Интуитивно я боялась об этом даже думать. Андрей спиной ко мне скинул рубашку, быстро надел другую, на мгновение обнажив старые шрамы.
        - Ночью меня не будет. Не приближайся к двери, окнам, не выходи на балкон, - он подошел, застегивая пуговицы. - Тебе что-нибудь принести?
        - В каком смысле?
        - Из еды, - он заправил локон мне за ухо. - Клубнику в шоколаде, или что любят беременные? Всякие странные вещи. Ну, я сам что-нибудь выберу. Не скучай.
        После его ухода я проверила свою сумку: мой телефон он забрал и ключей не оставил. Запер меня, как в гробнице. А если не вернется?.. Все будет хорошо, не нужно себя накручивать.
        Я легла в постель и смотрела в стену, ни о чем не думая.
        Малыш не виноват, что я выбрала такого отца для него. Если хочу благополучно доносить, не стоит ни о чем волноваться. О деньгах позаботится Андрей, он спрячет меня, и мы замечательно заживем с крошкой. Я закрыла глаза, представляя картины прекрасного будущего, стараясь не обращать внимания на тревожный холодок в груди.
        Ночью спала беспокойно, прислушивалась к ребенку и к шорохам, которые мерещились вокруг. Встала рано, на завтрак съела вчерашний салат, и полдня лежала в постели.
        Что только не лезло в голову. Его долго нет. Уже должен был вернуться. Даже новости не посмотришь, не узнать, что было ночью. К вечеру я совсем извела себя мыслями, заболел живот и только после лекарств отпустило.
        Я услышала ключ в замке, когда стемнело.
        Неуверенный царапающий звук, словно он не мог попасть в скважину, заставил меня подняться.
        Андрей вернулся без сумки.
        Пошатываясь, захлопнул дверь и застыл. Бледное лицо напряглось, по телу прошла дрожь и он, плотно запахнув полы незнакомой ветровки, прошел мимо и заперся в ванной.
        - Андрей? - я постучала, меня насторожил его вид. - С вами все в порядке?
        И заметила, что наступила в накапавшую кровь.
        - Лена, не входи! - у него сорвался голос. - Быстро принеси аптечку.
        ГЛАВА 19
        - Где она? - я вспомнила, что в зале видела несколько ящиков, накрытых пледом. - В комнате? Я принесу.
        Пледа на коробках уже не было - это им Андрей меня укрывал. Аптечка к счастью оказалась в первом - почти на пятом месяце беременности я бы не смогла двигать ящики. Внутри перевязочный материал, несколько примитивных инструментов, таблетки, шприц, заполненный прозрачной жидкостью, и россыпь ампул. Морфин.
        - Обезболивающее… - пробормотала я.
        И сильное. Он всегда хранит дома морфин?
        Я постучала в ванную, стараясь снова не наступить в кровь. На пятке остался красный, липкий отпечаток. Когда Андрей открыл, я оглядела осунувшееся лицо.
        - Сильно ранены?
        Я хотела знать, что он прячет под замызганной ветровкой.
        Не ответив, он швырнул аптечку в раковину. Копался трясущимися руками внутри, пока я смотрела в спину.
        - Вам помочь?
        - Нет, Лена, все хорошо, иди, - шприц выпал из непослушных пальцев.
        Я присела и подобрала быстрее, чем он - даже беременная и неповоротливая. Он не смог наклониться. Только втянул воздух сквозь зубы, как бывает от боли, и подавил стон. Я медленно выпрямилась и подала шприц.
        Его трясет.
        Кожа холодная, белый. Там что-то страшное…
        Он, наконец снял ветровку. От так него дохнуло застаревшей кровью, что я накрыла рот ладонями. Рубашка, в которой он уходил, засохла от крови и стала жесткой даже на вид. Его давно ранило. Кровь не только свернулась или засохла, начала разлагаться. Сколько он без медицинской помощи? Почему сразу не пришел домой?
        Андрей закатал рукав, спиртом протер место инъекции и ввел кубик морфина. Затем устроился на бортике ванны, запрокинув голову - ждал облегчения боли.
        - Не смотри, - выдохнул он, борясь с быстрым, свистящим дыханием. - Это гадко. Мне нужна теплая вода.. Скальпель. Спирт. И антибиотики. Все будет хорошо.
        При слове «скальпель» закружилась голова.
        Он расстегнул рубашку, придерживая бурую повязку в районе бока.
        - Лен… Иди, не помогай, ты беременна, - он посмотрел в мои огромные глаза. - Я справлюсь. Не в первый раз. Пустяки.
        - Что случилось? Это огнестрельное ранение?
        - Не забивай голову… - он говорил нечетко, с паузами, пытаясь отдышаться между словами. - Зацепило немного.
        Он будет себя резать в полевых условиях, вот так, в не очень чистой ванной? Но пока морфин не подействовал, я собрала распотрошенную аптечку и переставила на корзину для белья. Отрегулировала воду, нашла упаковку антибиотиков и положила на полку. Скальпель выложила на стерильную салфетку на край раковины. Рядом поставила пузырек спирта. Серая полоска стали выглядела жутко.
        Когда я обернулась, Андрей уже убрал повязку и смотрел на то, что осталось от бока. На теле застыли густые разводы крови, вперемешку с развороченной плотью. Ему стало легче: дыхание выровнялось, а зрачки сужены в точку.
        Морфин подействовал.
        Андрей скрутил пузырек и плеснул на рану, сжав зубы. Резко запахло спиртом.
        - Выйди, - я не стала спорить, когда он потянулся к скальпелю.
        Из комнаты прислушивалась к шуму воды в ванной, представляя, как он ковыряется в собственном боку, пытаясь вырезать застрявшую пулю. Бродила, положив ладонь на живот. Мягкий, благодаря лекарствам, но ребенок с тех пор так и не пошевелился.
        Андрей вышел из ванны минут через двадцать.
        Он обмылся, но не смыл кровь полностью. На боку была свежая повязка, на белом бинте остались красные отпечатки.
        - Лен, прости… Мне надо поспать, - пошатываясь, он скрылся в комнате.
        Сел на постель, устало закрыв лицо руками, затем лег.
        Я заглянула в ванную. Она выглядела, будто там кого-то убили: кровь на полу, на ванной, на стенках раковины. Она доверху была забросана кусками бинтов - он пытался остановить кровотечение. На дне - деформированный кусочек металла. Пахло спиртом и скотобойней.
        Я убрала мусор и вымыла все, чего он касался. Протерла спиртом инструменты и убрала в аптечку. Руки дрожали. Андрей не захотел отвечать, но я знала, куда он ходил и зачем. В этот раз получил отпор. Неожиданный. Он не признается, но его ранило в перестрелке. Судя по старой крови, ранило еще прошлой ночью, но домой он не пошел. Перевязал себя кое-как и ходил с пулей. Боялся привести врагов за собой?
        Я тяжело вздохнула и отнесла аптечку в комнату с запасами. Любопытство взяло вверх и я посмотрела, что еще есть в коробках. Еда, патроны, несколько бутылок с водой, деньги в пластиковых пакетах, медикаменты… Предусмотрительно.
        Несмотря на три капсулы антибиотиков, ночью у него началась лихорадка.
        Я спала чутко, и около пяти меня разбудили странные звуки. Послушав с минуту, как он стонет и мечется в постели, я пошла к нему.
        - Андрей? - не включая свет, я присела на край кровати.
        Он лежал на спине, весь в испарине. Стонал в забытье - время действия морфина закончилось. Я наклонилась и увидела, что глаза открыты. Мутные, застывшие - Андрей меня не узнавал.
        Или вообще не понял, что не один в комнате.
        - Андрей? - повторила я, положила ладонь на лоб - и чуть не обожглась.
        Вдруг он перехватил запястье.
        - Прохладная… Так приятно. Ты все-таки пришла…
        У него был хриплый, неразборчивый шепот, но больше всего поразило, что он был полон страдания и нежности.
        - Ты пришла ко мне… - он поцеловал горячими спекшимися губами ладонь. - Любимая… Ласточка моя… Дина. Ты пришла…
        Я не посмела отнять руку, хотя слова, тепло и ласка предназначались другой. Даже в сердце укололо. Он бредит, но этот ночной бред такой искренний… Я смотрела на него, а по щеке внезапно скатилась слеза: таких чувств, как в его голосе, я не слышала. Он делал подарки, защищал, у нас был крышесносный секс, я будущая мать его ребенка, но мне он не говорил слов с такой любовью.
        Безумной, полной жажды и страсти.
        До этого момента я вообще не чувствовала в нем жизни.
        Он меня не любит.
        Любит ее - ту изнасилованную девушку, о которой рассказывал.
        Дину.
        Я была его утешением. Отдушиной после долгого воздержания. Он размяк, мной увлекся, но я была нужна, чтобы заткнуть дыру в душе. А настоящие чувства - ей. Если бы он умер этой ночью: в бреду и с ее именем на губах, она никогда бы об этом не узнала.
        Я вспомнила свои розовые грезы о нашей жизни, когда залетела и не знала, как сказать. Теперь ношу под сердцем его ребенка и знаю, что он меня не любит, и моя любовь растаяла, когда узнала, кто он на самом деле. С общим ребенком, но чужие друг другу. Жизнь, оказывается, горькая штука. Ты узнаешь об этом сразу, как становишься взрослой.
        - Ласточка... - голос стал неразборчивым, он начал заговариваться.
        - Тише, - прошептала я, осторожно освобождая руку.
        Отыскала рядом с кроватью бутылку воды, намочила кусок бинта и протерла лоб. Андрей затих ненадолго, но рукой я чувствовала нездоровое горячее дыхание. Очень быстрое и очень горячее. Рана воспалилась. Ему плохо.
        Без медицинской помощи, я боялась - это конец.
        Андрей уснул, как был: по пояс голый и в джинсах. Я осторожно ощупала карманы, но свой телефон нашла в постели - выпал, пока тот крутился. Уточнив дозировку, на сгибе локтя я нашла толстую вену и ввела иглу, наблюдая за измученным лицом. Он даже не почувствовал. Надеюсь, ему станет лучше. Промыла рану - придется не раз еще это делать, обеззараживать, давать антибиотики, надеясь, что поможет и он не умрет от заражения. Сам он этого не сделает в бреду. В прочитанном меня испугало словосочетание «некроз тканей». Тряпка на лбу давно нагрелась, я снова смочила ее водой.
        И хотя жар не спал, ему стало легче - Андрей уснул.
        Я сделала чай и на кухне прочла криминальные новости. Без подробностей - наверное, они появятся утром, писали о нападении на кортеж. Стрельба в черте города, перехват, стрелку удалось уйти. Я устало выключила телефон. Этот стрелок спит в соседней комнате.
        Сейчас я могла бы сбежать, если бы захотела. Ключи у меня, телефон тоже, деньги можно взять в коробке из зала. Но вспомнив двух подосланных ко мне бандитов и предупреждения Андрея, я вернулась в комнату. Живот вновь начало тянуть, а глаза слипались от усталости.
        Пусть утром он придет в себя.
        ГЛАВА 20
        Я проснулась от хлопка двери.
        Из окна лился солнечный свет, я его приоткрыла, шел свежий воздух, долетал радостный щебет птиц. Я прислушалась к шараханью в соседней комнате, хотя Андрей всегда ходил тихо. Привстала, а затем решительно откинула плед и выглянула в коридор. Неужели сумел встать?
        Андрей был в своей комнате.
        Нахохлившись на кровати, он вяло жевал тушенку из банки.
        - Привет, - промямлил он, заметив мое встревоженное лицо и жутковато улыбнулся. - Иди сюда…
        Он похлопал рядом.
        Я опустилась на кровать. Он пришел в себя, но сильно лучше не стало. Улыбается, но вид изможденный - даже ест с трудом: жует и давится. Скулы стали острее, от усталости Андрей утратил контроль над собой, и асимметрия усилилась - черты лица совсем поплыли. Отекший, все еще в испарине.
        Я приложила ладонь к влажному лбу.
        Горячий.
        - Сильно тебя испугал?
        - У вас бред был ночью…
        - Помню, - Андрей отвернулся, словно хотел закрыть тему, что принял меня за другую. - Голодная?
        - Да, - призналась я.
        Со вчерашнего дня я ничего, кроме салата не ела.
        - Беременные едят тушенку? Больше ничего нет, - он предложил свою банку, но я покачала головой. - Ты меня перевязывала ночью?
        - И обезболивающее колола. Лихорадка, это серьезно, вам нужно показаться врачу. У вас лоб горячий.
        - Не хочу рисковать, всё пройдет. Позвоню, и будем переезжать, здесь оставаться нельзя. Собери вещи.
        Я вышла, но задержалась в коридоре. Собраться недолго, а я хотела знать, кому он звонит.
        - Сергей… - Андрей вздохнул. - Я промахнулся. На несколько дней залягу на дно. Нет. Они знали, что по грузу постреливают и ждали. Я еле ушел.
        Долгая пауза, я даже решила, что он отключил телефон, но оказалось, Шелехов его отчитывал.
        - Я предупреждал! - Андрей ответил резко. - Разберись со своим поставщиком!
        Голос не заискивающий, сильный, но слышно, что оправдывается. На него злятся, а он огрызается.
        Не он в этом тандеме главный.
        Может быть, равный, но не главный, точно. И он завалил дело.
        - Про бабу ничего не знаю. Мне не до баб сейчас. Я тяжело ранен.
        В комнате я сложила пожитки. О ком говорили, обо мне? Он прячет меня от всех: от друзей, от подельников. Вот, что значит быть с ним: скитаться по тайным квартирам, жить в ожидании опасности, никому не верить. Андрей проверил рану - из ванны снова запахло спиртом. Забрал деньги, несколько ампул морфина, патроны, остальное бросил. С трудом застегнулся - жар так и не спал. Горячий, потный, едва стоящий на ногах, он сунул пистолет за пояс спереди и прикрыл сверху рубашкой.
        Я со скромным пакетиком лекарств и сумкой, ждала в коридоре.
        - Называй меня на «ты», ладно? - сказал он, прежде чем мы вышли. - Для окружающих будет странно, что живешь со мной, а обращаешься на «вы».
        - Конспирация.
        - Да. Вместе нам долго быть. Ты когда рожаешь?
        - В декабре. Предполагаемая дата - десятое.
        - Значит, почти пять месяцев вместе. Сделаем вид, что ты моя жена.
        Я дождалась, когда Андрей проверит подъезд и вышла вслед за ним.
        Почему нет, это даже логично. Прятать меня много месяцев от случайных взглядов он не сможет, а так даже лучше - меньше подозрений. Живет по соседству военный с молодой беременной супругой и что с того?
        Андрей привез меня в спальный район.
        Специально выбрал такое место или совпадение, но мне здесь понравилось: микрорайон из десятиэтажек был небогатым, но обжитым. Здесь были люди. Во дворе дети и матери с колясками, битком недорогих иномарок. На старом месте пугало запустение.
        Квартира двухкомнатная, на втором этаже.
        Я вышла на балкон, с удовольствием вдохнув душистый от цветов и зелени воздух: с этой стороны дом закрывали деревья и кусты. С детской площадки долетали вопли ребятни.
        - Я схожу в магазин, тебе что купить?
        Андрею переезд дался тяжело.
        Я обернулась: он выглядел больным и уставшим. Помня о прежних ошибках с запасами, я сказала:
        - Напишу список на неделю.
        Есть хотелось ужасно.
        Я добавила яйца, молоко и грибы, чтобы сразу приготовить омлет. Андрей ушел, а я осмотрелась. Квартиру он снял заранее, но еще здесь не жил. Не новая мебель, пустые шкафы. В ванной мне понравилось большое зеркало на двери. Под глазами круги от недосыпа, помятая. Последние ночи не прошли бесследно.
        - Ну и вид…
        Я протерла лицо и расправила волосы: лучше не стало. Затем повернулась боком, рассматривая живот и натянула футболку. Надеялась, что малыш немного подрос.
        Когда вернулся Андрей, я была мрачной.
        Он вновь занялся раной, а я разобрала покупки и занялась готовкой. Взбила молоко с яйцами, добавила зелени и обжарила грибы. Такой завтрак я готовила, когда жила с Валерой. Удивительно, как давно это было. Вспомнила и легкость, с которой жила, и удивительно оптимистичный взгляд в будущее. Я скучала по этим ощущениям - когда ничего не омрачено тревогами. Сейчас ничего не помогало расслабиться.
        Когда пришел Андрей, все уже было готово.
        Он медленно опустился за стол, опираясь на край руками. Измученное болью лицо стало старше из-за морщин, прорезавшихся вокруг глаз. Надо же, как боль прибавляет возраст...
        - Вам хуже? - спросила я.
        - Мы же договаривались на «ты», - напомнил он.
        - Извини, - я натерла на омлет сыр и украсила зеленью, отобрав самые симпатичные листики петрушки. - Обезболивающее закончилось?
        ­ - Морфин нельзя долго принимать. Это на крайний случай. А больше ничего не действует, мать его… - он отдышался от боли, без интереса глядя в тарелку, которую я поставила перед ним. - Спасибо.
        Я села рядом, ковыряя омлет.
        Как я поняла, несколько дней он будет отлеживаться, а ампулы бережет, если совсем станет плохо.
        - Андрей, - начала я, проглотив несколько кусочков омлета, вкусного, ароматного, но аппетит пропал от волнения. - В двадцать недель мне нужно пройти обследование…
        - Нет, нет, - сразу начал он возражать.
        Так и знала.
        - Это важно…
        - Пока документы не готовы, нельзя рисковать. Я сам так тебя нашел, по твоим обращениям к врачу, - неожиданно он накрыл рукой мою ладонь. - Те, кто ждал тебя дома, тоже, Лена. Пока ты не поменяешь фамилию, нужно прятаться. Это подождет немного.
        - Сколько?
        - Не быстро, - признался он. - Нужно выждать, найти надежного человека. Я не могу заказать документы сейчас.
        Чтобы не расплакаться от отчаяния, я прикусила губу.
        Он что, будет ждать, пока я не рожу, чтобы купить документы на обоих сразу? А мне что делать?
        - У меня нет шевелений, это плохо, - я взглянула на него и слез уже не скрывала, они дрожали в глазах. - А если что-то случится? Как мне быть?
        - Так, встань, - Андрей поднялся, скрывая боль, но на лбу выступила испарина. - Иди сюда.
        Когда я приблизилась, он накрыл живот обеими ладонями, подождал, слушая тишину.
        - Ты уверена, что он должен шевелиться?
        - Он уже двигался, - напомнила я. - В ванной, помните… - и поправила себя. - Помнишь?
        Он обхватил живот чуть иначе, прислушиваясь к тому, что происходит внутри. Как будто теплом рук пытался разбудить ребенка.
        - Лена, в ванной он барахтался от страха.
        - Это плохо… Очень плохо, - я не знала, как объяснить. - Я лежала на сохранении, затем сильный стресс. На меня напали… потом твое ранение… Беременность могла перестать развиваться.
        - Это как? Он мог умереть, это хочешь сказать?
        На этих словах из глаз выкатились застывшие слезы.
        Я постоянно думала об этом, но не хотела говорить вслух. Не из суеверий, мне казалось это чудовищно страшным. И даже если все в порядке сейчас, мое и ребенка будущее оставалось туманным.
        - Как мне рожать? - вслух высказала я страхи. - А если внезапно отойдут воды? Если что-то с ребенком, а я об этом не узнаю? Я не смогу родить без врача.
        Как он это представляет, где? Здесь, на съемной квартире с ним? Или на улице, как рожают бездомные кошки?
        - Я что-нибудь придумаю.
        - Андрей… - расплакалась я, и он меня обнял.
        Вблизи от него пахло болезнью и спиртом. Руки дрожали, пока он гладил мне затылок. Меня от него не передергивало, но и прежней близости, того удовольствия, которое я раньше испытывала от его ласк, не было. Наоборот, было ощущение, как будто мы чужие и знакомимся заново. Скованность.
        - Я договорюсь, чтобы тебя посмотрели, хорошо? Не реви. Ты права.
        Андрей ладонью вытер мне слезы и ушел в комнату, а я осталась мыть посуду. Когда я заглянула в комнату, он крутил в руках телефон, задумчиво глядя в пол.
        - Ты права, - повторил он. - Придется как-то рожать…
        Он замолчал.
        - У меня есть знакомый врач, он не специалист, - продолжил он, словно принял сложное решение. - Военный врач. Сам не хотел к нему обращаться, перетерпел бы, но видно придется. Он проконсультирует.
        - Это опасно?
        Я уловила нежелание Андрея с ним связываться.
        - Не люблю старые контакты. Он ни с кем связан не был, по крайней мере четыре года назад. Если повезет, сможешь родить у него. Он крупно мне должен, еще со службы. Я проверю, если все хорошо, свожу тебя к нему.
        - Может, обратиться без документов в обычную больницу? - предложила я. - Скажу, что потеряла паспорт…
        - Там я тебе помочь не смогу. Давай оставим это на крайний случай.
        Я не стала спорить, но мысленно продолжила диалог.
        Ему легко говорить - он не понимает, как мне страшно. Мужики все такие. Им это просто - родишь, да и все. У меня было много путей, но каждый из них рискованный. Под своим именем рожать опасно, без паспорта - отдадут ли мне ребенка после родов или правда все равно всплывет и дело кончится вызовом полиции, а помогут ли мне там, я не уверена.
        А вдруг разлучат с малышом? А если бандиты все равно выследят, а полиция не сумеет защитить? Слишком много вопросов. Надеюсь, Андрей все же успеет сделать мне паспорт.
        Через несколько часов он ушел. Я уже начала привыкать быть одна.
        Вернулся поздно - в девять, и с порога сказал:
        - Поехали, врач тебя посмотрит и сделает УЗИ. Я тебя отвезу.
        ГЛАВА 21
        Когда мы подъехали к военному госпиталю, уже стемнело.
        Андрей припарковался и достал телефон, а я рассматривала группу массивных зданий за забором. Машину он поменял, мы приехали на старом «ниссане». Я вцепилась в потертый ремень безопасности, сама не своя от нервов.
        - Не волнуйся, он здесь, сейчас договорюсь, он проведет нас внутрь.
        - Он не знает, что мы здесь? - заподозрила я.
        Андрей покачал головой.
        - В нашей ситуации заранее лучше не предупреждать.
        - Ты ему не веришь?
        - Я никому не верю.
        Я подумала, что он похож на бездомную собаку, которую всю жизнь пинали и больше она не подходит к людям. Или на волка, который привык к одинокой жизни вдали от людей. Недоверчивый, как дикий зверь.
        - А если он не согласится помочь?
        - Я ему жизнь спас когда-то. Их машина попала в засаду, подорвалась на мине в городском массиве. Я семнадцать часов простреливал местность, не подпуская противника, пока наши не подошли. Он прекрасно понимает, что я сделал.
        Он набрал номер и дождался ответа.
        - Привет, это Андрей. Мне нужна помощь.
        С минуту он объяснял ситуацию. О том, что речь идет о его ребенке, он не сказал. Просто «посмотри беременную девушку». Я уже решила, ничего не выгорит, но после звонка Андрей вывел меня из машины, взяв за руку, и подвел к калитке. От нервов я стиснула теплые пальцы. Врач открыл своим ключом, из-за белого халата в темноте он напоминал привидение. Ему было за пятьдесят, но еще в форме.
        - Проходите, - запустив на территорию, он направился к корпусу.
        В больницу мы попали через вход для персонала. Я страшно волновалась, когда нас завели в небольшую смотровую. Свет приглушен, горели несколько ламп на стенах. На груди врача была табличка, я прочла имя: «Николай Александрович». Пахло больничными запахами: лекарствами, дезинфекцией. Врач застелил кушетку чистой простыней.
        - Я знакомую попросил, сейчас подойдет, - врач сел и развернулся к Андрею. - Давно не виделись. Ну, рассказывай, как сам? Испугал меня, думал, опять тебя штопать придется, как в Ростове.
        Андрей усмехнулся, на груди сложив руки. Перед тем, как ехать, он снова вколол морфин. Вид все равно нездоровый. Внимательный взгляд врача скользнул по скованной позе, каплям пота на лбу. Андрей не успел ответить. В смотровую вошла высокая рыжая женщина с черным чемоданчиком. Установила его на тумбе и подняла крышку, это оказался мобильный аппарат УЗИ.
        - Ложитесь. Что случилось? - спросила она. - Почему смотрим?
        - Шевеления прекратились, - за меня ответил Николай Александрович, пока я устраивалась на кушетке. - Восемнадцать-девятнадцать недель, девочка хорошо понервничала.
        - Давно нет шевелений? - в голосе врача мерещилась тревога.
        - Три дня, - прошептала я.
        Больше она ничего не сказала: нанесла немного геля на датчик, и прижала к животу. Вместо того чтобы смотреть на экран, я наблюдала за Андреем. В нем искала поддержки. Странное чувство. Логичнее надеяться на врачей, но инстинктивно от бед хотелось прятаться за отцом моего ребенка. Николай Александрович тоже смотрел на него - со скрываемым неодобрением, мне непонятным - разговаривал он с нами приветливо, и помочь согласился с легкостью.
        - Почему он не движется?
        Взгляд Андрея был прикован к монитору.
        Я не лезла с вопросами, давая ей время как следует посмотреть. Каждая секунда казалась пыткой, каждое слово било по оголенным нервам. Меня отпустило, когда врач нажала кнопку, и помещение заполнил стук быстрого сердечка.
        - Ребенок спит, - сказала врач. - Вод достаточно, кровоток не нарушен, небольшой тонус. Посмотрите, видите пальчик сосет?
        Андрей вдруг улыбнулся. Я выгнула шею, пытаясь рассмотреть изображение.
        - Все хорошо? - спросила я.
        - Не переживайте. Все прекрасно.
        - Видно, кто родится? - спросил Андрей. - Мальчик или девочка?
        - На вашем сроке уже можно определить, - она пристально всмотрелась в изображение, покрутила туда-сюда. - Ребенок лежит неудобно, плохо видно. А вы отец? Вам на скрининге в двадцать недель скажут.
        - Она моя клиентка.
        Даже перед незаинтересованными людьми не захотел раскрываться.
        - Спасибо, Тань, - поблагодарил Николай Александрович.
        Та улыбнулась на прощание и мы остались втроем. Мне было все равно, сын у меня будет или дочь, главное, что все обошлось. Стало так легко, будто камень с сердца упал. Я расслабленно села, вытирая живот салфеткой. А он, наверное, мальчика хочет? До этого он особой заинтересованности не проявлял.
        - Купи бытовой допплер, чтобы лишний раз не волноваться, - посоветовал врач. - Сможешь слушать сердцебиение плода. Ты скажи, с тобой-то что? Ранен?
        - Да так… - Андрей поежился, неосознанно ладонью прикрыв рану.
        - Мне твой вид не нравится. Дай посмотрю.
        Подумав, Андрей начал расстегивать рубашку. Хорошо, не стал упрямиться: я еще помнила, как мне пришлось промывать рану, пока он мучился в бреду. Пусть ему поможет настоящий врач. Без стеснения выложив пистолет на тумбу, Андрей повернулся боком.
        Интересно, а врач знает, кто он? Слышал, что он был осужден? Или просто помогает старому товарищу, не задавая лишних вопросов?
        Я опустила футболку и выбросила пропитанные гелем салфетки.
        - У меня посерьезней проблема, ­ - начал Андрей. - У нее нет документов, в больницу нельзя, а ей нужно где-то родить. Ты можешь помочь?
        Врач присвистнул.
        - Это непросто, Андрей…
        - В курсе. Только не задавай вопросов. Никто не должен знать.
        - Все так плохо?
        На мгновение Андрей встретился с моим полным надежды взглядом. Сколько во мне было страхов… Он прав: в больницу нельзя.
        - Не то слово. А если начнутся преждевременные роды или понадобится кесарево? Я все понимаю. Буду тебе должен. Заплачу, сколько скажешь, любую сумму.
        Николай Александрович задумался.
        - Она серьезно твоя клиентка или… Тебя можно поздравить, отец?
        - Можно, - криво улыбнулся Андрей.
        - Ну ты даешь, - выдохнул тот. - Подумать надо. Так-то родить можно хоть у меня дома.
        - А если понадобится операционная? Анализы или что еще?
        - Вот и я о том. Дай пару дней обдумать. Решим.
        - Спасибо.
        - Пока не за что, - философски заметил тот, уже снял повязку и внимательно рассматривал рану. Ничего не сказал, но я по серьезному лицу все поняла. - Присядь.
        Андрей опустился на кушетку рядом. Николай Александрович выгрузил на тумбу, где стоял аппарат УЗИ, инструменты: эмалированную ванночку, зажимы, несколько пузырьков. Я обернулась, и Андрей поймал мой взгляд.
        - Видишь, все обошлось, - горячими губами он ткнулся в висок.
        Первый поцелуй с нашего второго знакомства. Не считая тех, когда в бреду он принял меня за другую, и целовал ладонь. Мне до сих пор было щекотно от тех жадных, горящих на коже ощущений.
        Андрей тяжело дышал, и дыхание грело висок. Рука, которой он обнял меня за располневшую талию, дрожала. Позвякивая инструментами, Николай Александрович ковырялся в ране. Пахло спиртом - от этого запаха уже тошнило. Морфин должен действовать, но я почувствовала, как напряглись крепко сжатые губы. Поглаживал меня пальцами, но скорее сам успокаивался.
        Когда врач закончил, Андрей неловко натянул рубашку, и вернул пистолет за ремень.
        - Напишу тебе, что принимать, - Николай Александрович повернулся к столу в столбик, выписал названия лекарств, и протянул бланк. - Отлежись с недельку, станет хуже - звони.
        Они пожали друг другу руки.
        - Андрюха!.. - позвал тот, когда мы уже уходили. - Береги девочку.
        Андрей пропустил меня вперед, а сам обернулся в дверях.
        Мне кажется, врач знал, кто он такой - даже голос дрогнул.
        - Не сомневайся.
        Мне хотелось поделиться эмоциями, но Андрей ушел в себя. Посадил меня в машину, сел за руль и резво сдал назад. На обратном пути мы заехали в дежурную аптеку. Через высокие светящиеся витрины я смотрела, как он рассчитывается на кассе.
        Я рада, что не одна.
        Что есть, кому свозить меня к врачу, купить еды - позаботиться. Даже если у нас ничего не будет потом. Наши отношения обречены, наших чувств нет. Но жизнь научила меня радоваться синице в руке, а не витать в глупых мечтах. Он не подарит мне кольца, не сделает предложения, и не поведет нашего ребенка на прогулку. Зато у нашего сына или дочери был отец. О своем я ничего не знала. Целых пять месяцев мы будем играть в семью. Это больше, чем было у моей мамы. Он защитит нас. Снимет с меня груз финансовых проблем. Это уже больше, чем получают некоторые девушки в моем положении.
        Андрей вернулся и сел за руль.
        На колени шлепнулась небольшая коробочка с допплером.
        - Ты хорошо себя чувствуешь? - я прикоснулась к пальцам, когда он схватился за ручку переключения передач.
        Он выглядел бледным, потрепанным. На людях держался, а наедине уже нет - черты лица обвисли, особенно с парализованной стороны.
        - Устал, - признался он.
        Андрей отлеживался около недели. Ему больше не было так плохо, как в первую ночь. Я видела, как он разрабатывает тело, чтобы вернуть подвижность. Несколько раз у него звонил телефон, Андрей смотрел на номер и не отвечал. Я поняла без слов: не хочет выходить на контакт, идти к ним, пока не оправился. Как раненый зверь, в безопасности он ощущал себя только в логове.
        Ничего хорошего ему не скажут.
        Я еще в прошлый звонок поняла, что его отношения с «коллегами» - просто видимость. Своим друзьям он не верит. В эти звонки он становился мрачнее тучи, взгляд стекленел. Я вспоминала рассказ Андрея о своем прошлом, вспоминала Шелехова, и у меня мороз шел по коже.
        Это непростой человек.
        Как и Андрей. Угораздило же меня в него влюбиться… Но той весной мне хотелось ярких чувств - нам двоим хотелось. Любовь к таким людям дорого обходится, но насколько, я не представляла даже глубоко беременной, уже зная, кто он и как жестока к слабым среда, из которой он вышел.
        Не знала, чем придется заплатить за мою любовь, и за жгучий весенний воздух, который когда-то вскружил нам голову нам обоим.
        ГЛАВА 22
        АНДРЕЙ
        - Демьян хочет, чтобы ты объяснился за промах, - сказал Шелехов. - Сам, не через меня. Давай сюда ствол.
        Пришлось отдать.
        Он смотрел на высокие окна псевдо-китайского ресторана, на стоянке которого они ждали. Любимое место Демьяна. Твою мать. Главное, без эмоций.
        - Что он сказал?
        Шелехов без слов выбрался из машины.
        Мог бы предупредить, чего ждать.
        Но здесь друзей нет. Андрей выбрался следом. Летняя ночь дышала розовым запахом от высаженных кустов роз вокруг ресторана. Пахло едой. Мощеный тротуар огибал ресторанчик и терялся в темноте. Их пригласили не через главный вход - через черный. На заднем дворе его поставили лицом к стене и заставили опереться руками на щербатую кирпичную стену. Над головой гудела вентиляция. Обыскали профессионально: и по ногам провели. Шелехова обыскали вторым, после этого разрешили войти в зал.
        Яркий интерьер, приглушенная мелодичная музыка, но почти все столы пусты. За дальним, отгороженным декоративными ширмами с иероглифами, ждал мужчина за шестьдесят. Седые волосы, очки в золоченой оправе, элегантный костюм. Он производил приятное впечатление, пока они не приблизились. Столик закрыли телохранители и старичок поднял глаза. Взгляд был очень тяжелым.
        - Андрей, здравствуй.
        Он шел первым и сейчас, когда Шелехов остановился за спиной, возникло неприятное ощущение западни.
        - Присядь, - пригласил он.
        Охрана пропустила вперед и Андрей устроился напротив. Отделаться от ощущения, что его вызвали на ковер, не получалось.
        Только он сел, сразу же подскочила девчонка в красном кимоно.
        Демьян - особый клиент.
        Его гостей обслуживают без промедления.
        - Попробуй утку по-пекински, - нейтрально предложил тот, разделывая на дне белоснежной тарелки темные ломтики птицы. - Великолепное блюдо.
        - Спасибо, не голоден, - жрать хотелось ужасно, но если не думать о сосущем ощущении в желудке, то голода как бы нет. - Если не против, я закурю.
        - Травись на здоровье.
        Андрей прикурил. Вместо заказа девочка принесла фарфоровую пепельницу. Демьян неторопливо, даже как-то аристократично попробовал утку. Не задавал вопросов - ждал, пока Андрей начнет первым. Что Демьян умел - легко и непринужденно ставить людей в унизительное положение.
        Придется оправдываться. Надо валить на поставщика.
        - Оружие было с браком, проблема со стволом. Я промахнулся, завязалась перестрелка, - он вдохнул поглубже дым, чтобы было время подумать. - Ну, короче, меня сразу ответным огнем зацепило.
        Старик не подал вида, что слышит. Жует эту утку по-китайски своей вставной челюстью, как сраный аристократ.
        Говорят, зубы ему выбили в молодости.
        Заставляли сказать, где прячет золото. Потом всех, кто это сделал в течение полугода нашли с ножом в сердце, а кто слил про заначку - выпотрошили живьем. Демьян не прощал врагов и предателей.
        Надо от себя отвлечь.
        - Демьян, они меня ждали. Сразу вычислили, откуда вел огонь.
        Сам просчитался. Отвлекся на Лену, потерял концентрацию. Заметили пристрелку - вычислили направление огня. Это третья машина была, конечно, его ждали…
        Старик поднял глаза и чуть не носом повел, как собака, которая чует ложь.
        - Слышал, у тебя девушка беременна, - его буравил пристальный взгляд. - Дело-то молодое, бывает…
        Если сейчас соврать, а затем правда выяснится - обратного пути не будет. Лену он не зря упомянул. Ждет реакцию. Цепко смотрит: слабое место или нет?
        - Девушка? - он наморщил лоб, делая вид что сбит с толка. - Нет, это ошибка, причем здесь девушка…
        - А мне говорили, ты ее искал.
        Откуда только знает?
        - Было дело, тоже слухи дошли. Люди Ковалева распространяли, помнишь, Сергей? - говорить уже больно, но Андрей держал речь четкой. - Девчонка наврала ковалевским, когда на нее наехали.
        Старик не отводил взгляда.
        Андрей рассматривал натянутую кожу между седых бровей.
        Он просил пробить информацию по Лене, следил за ней, завалил двух в ее квартире - где-то в этой цепочке была утечка. Или он судит по слухам. Иначе не изучал бы реакцию так пристально.
        - Я поговорю с поставщиком, - неожиданно сказал Шелехов. - Если это вина брака, претензии к нему.
        Демьян вернулся к еде.
        - За промах отвечает Рем, - отрезал он. - Раскрыл себя, упустил груз. Доли тебя лишаю, и возмести мне потери, Андрей.
        - Конечно, - скрыв облегчение, согласился он.
        Сумма большая, по финансам ударит сильно, когда расходы из-за Лены и так большие, но это значило, что Демьян закрыл тему. За пять месяцев денег он сможет достать.
        Он ощутил, что в кармане джинсов завибрировал телефон, но не подал вида.
        - Я могу идти?
        - Что ты, Андрей… Ты ведь гость, волен делать что хочешь. Выздоравливай, - с тихой заботой добавил Демьян и вернулся к еде.
        Ублюдок.
        В прошлый раз притчу рассказал о неблагодарности. О волке в капкане и человеке, который его освободил. Волк загрыз человека, его загнали облавой и растянули шкуру на двери. Параллель легко провести.
        - До встречи, - ответил Андрей.
        Из ресторана они вышли через центральный вход.
        Шелехов вернул оружие и направился к машине.
        - Я с тобой не еду, - он достал телефон.
        Пришла смска: «Нашел место для родов, приезжай, все обсудим». Андрей стер сообщение, а когда поднял голову, обнаружил что Шелехов, вместо того, чтобы сесть в авто и свалить, смотрит на него.
        - Осторожней со своими бабами.
        - Ты это к чему? - с вызовом бросил Андрей.
        - Предупредил. По-дружески.
        - Не лезь не в свое дело.
        Андрей подождал, пока тот уедет, проводив авто пристальным взглядом, и направился к метро. Лену помнят по клубу, шила в мешке не утаишь. Уже подозревают. Нужно снова переезжать, прятать ее.
        Он добрался до машины, потом подъехал к госпиталю.
        Старый знакомый тоже вызывал настороженные чувства, но кому-то придется довериться. Ей нельзя в больницу. Нельзя, чтобы девочку выкрали вместе с ребенком. Он вспомнил взгляд Демьяна: ее придется хорошо прятать. Лучше не в этой стране. Сразу, как сделает хорошие документы. Пока не получится ее вывезти, придется быть покладистым - отдать деньги, продолжить работу, не идти на конфликт.
        Лена не понимает ситуацию.
        Не понимает, что с ней сделают, когда найдут. Даже через годы: у того, чем он занимается, нет срока давности. С Диной было по-другому, кроме них никто не знал, что дочка может оказаться от него. У нее был муж, охрана. За ней следили менты.
        Этой девочке помочь некому.
        Андрей прикурил, борясь с дрожащими пальцами. Дым показался особенно горьким.
        Пассажирская дверь резко распахнулась. Быстрее, чем успел подумать, он выдернул из-за пояса пистолет и прицелился в проем. Спусковой крючок выжал до критической отметки перед выстрелом. Остановили вытаращенные в изумленном страхе глаза Николая и распахнутый поверх формы белый халат.
        - Андрюха, это я!
        - Извини, - он первым отвел взгляд, и спрятал оружие на коленях.
        Николай уселся на пассажирское сиденье.
        - С тобой все нормально?
        Андрей положил руку на руль, рассматривая сигаретку в пальцах. Они никогда не обсуждали, кто он. Но Николай неглупый мужик. И именно сейчас объясняться, почему он дергается от каждого шороха, не хотелось. Еще в первый раз должен был догадаться, когда в Ростове приполз к нему с дыркой в брюхе после перестрелки, когда Илью гасили.
        - Ты мне смску прислал, - напомнил он.
        - Я место нашел. Будет все, операционная, оборудование, полностью конфиденциально. Отойдут воды или начнутся схватки с интервалом минут в десять, позвонишь мне, - он положил на приборную панель ключ. - Едешь по адресу, я подъеду и приму роды.
        Андрей забрал ключ.
        - А если не смогу? Как принять роды без врача? На всякий случай.
        - Ты уж постарайся ее довезти, Андрей. Ну, если не получится, уложишь и просто жди, следи за дыханием, пока не появится головка…
        Он сосредоточенно затянулся, слушая врача.
        Ничего сложного. Если с ней все будет хорошо, положить, ждать, поддерживать головку, пока ребенок полностью не родится, отсосать слизь, перетянуть пуповину.
        - Нервы у тебя крепкие, справишься, - закончил Николай. - Записать?
        - Запомню. Сколько должен?
        - Нисколько.
        Около минуты они молчали, не сговариваясь, вспоминали одно и то же.
        - Андрей, слушай, - сказал Николай. - Девочка совсем молоденькая… У вас там все серьезно или как? Свадьба будет?
        - Нет-нет, - неожиданно начал заплетаться язык, как будто мышцы отказали. - Мне нельзя.
        - А давно знакомы?
        Заметил, что Лена скованно держалась, как с чужим.
        - Нет, - он докурил до фильтра и погасил окурок в пепельнице. - Это случайный залет. Бывает. Пристрою их, дальше нам не по пути. Образ жизни не позволяет.
        - Убежденный холостяк? - усмехнулся Николай.
        - Точно, - от усталости даже усмехнуться не получилось, рот просто не слушался. - Ну, мне пора.
        - Бывай, - они пожали друг другу руки, Андрей от рукопожатий отвык и замешкался. - Купи девочке цветов. Ей тяжело, поверь.
        Врач выбрался из машины и заспешил к темным корпусам.
        Хотя бы одна проблема решена.
        Ей будет, где родить. Лене он не показывал своих страхов, а их много было. Глупая девчонка. Свалилась ему на голову - решай теперь проблемы, как хочешь. Даже не понимает, что не все можно решить. Андрей вспомнил глаза Демьяна и ощутил приступ злости и страха за нее. Можно ее защитить, сделать документы, но он сильно скован материальными проблемами, международным розыском и опасными связями. Самое паршивое - не знаешь, кому верить. Кто будет верен, а кто предаст.
        Снова хотелось курить - по привычке.
        От сигарет уже тошнило и было горько во рту. Перекурил. Он порылся в бардачке в поисках мятных леденцов. Мята хорошо помогает… Вместо них пальцы нащупали обручалку. Кольцо валялось на дне, под хламом. Он автоматически надел и снял его. Пару обручальных колец он купил вместе со свадебным, только не успел отдать. Память о ней, о Дине. Мужское он недолго носил, когда совсем было тошно. Женское где-то сгинуло.
        Когда-то он хотел брака.
        До того, как пришлось поставить на себе крест.
        Он как-то узнавал, Кац прилетал в Москву по делам. Может, и сейчас здесь. Все про них узнал, сколько смог, не привлекая внимания.
        Андрей долго рассматривал номер на экране, вспоминал ее.
        Дину…
        В груди тихо тлела ненависть. Сам костер прогорел еще за годы в тюрьме, но полностью, наверное, не погаснет. Зубами хотелось рвать заживо за то, что она живет с ним. Со временем эти чувства въелись глубоко в душу и стали фоном. Но Дина, став причиной лютой ненависти, породила и причину для вынужденного мира. Эмиль должен ему - за Дину, за спасенного сына, которого он на руках вынес. За спокойную жизнь.
        Он сделал вызов, сглотнул, чувствуя спазм в горле - говорить больно.
        Трубку сняли не быстро.
        - Привет, это я. Узнал?
        Долгая пауза. Смешной он - не отвечает, но и трубку не кладет.
        Конечно, узнал.
        - Хочу встретиться. Нужна твоя помощь, Эмиль. Это не телефонный разговор.
        ГЛАВА 23
        Я проснулась от интуитивного чувства. Меня ничего не будило: в квартире тихо, в окно заглядывала луна.
        Значит, Андрей пришел.
        Ходи тихо, как призрак, я все равно тебя перехитрила - я тебя угадываю шестым чувством.
        Я набросила халат и встала. Света он не включил, но из кухни тянуло дымом. Андрей сидел на стуле, опустив голову - всегда в одной и той же позе. В голубоватой тьме ярко светился огонек сигареты.
        Он поднял голову, когда я прислонилась к косяку, но ничего не сказал - затянулся.
        - Я ужин приготовила, - сказала я. - Если ты голодный.
        Андрей скованно кивнул.
        И больше ничего - снова в пол смотрит. Так отстраненно ведут себя люди после катастроф: в скорби, депрессии или от горя. А он сам по себе такой.
        - Все хорошо?
        Он снова кивнул.
        Я хотела оставить его одного, но когда повернулась, Андрей вдруг сказал:
        - Не ложись. Сейчас поем, будем переезжать.
        Опять.
        - Можно включить свет?
        Не дождавшись реакции, я щелкнула выключателем. Подогрела гуляш с рисом, пока он докуривал. Ужин я приготовила от скуки: первое, второе, салат. И на десерт бы разогналась, если бы не начало тянуть живот. Все придется выбросить. Снова с парой сумок куда-то ехать в ночи, вздрагивая от каждой тени. Снова привыкать к новому жилью… Я поняла, почему он легко бросил запасы на прошлой квартире. Это меня выбивает из колеи. Андрей привык так жить - он ни к чему не привязывается. Ни к дому, ни к месту, ни к вещам. Для него все временно. И я тоже.
        Я присела напротив с чашкой чая. Грея ладони, смотрела, как он ест, жадно глотая куски. Торопливо и отрешенно, словно не чувствует вкуса.
        Он ведь так и не вернулся с войны, внезапно подумала я.
        Для него все происходящее нормально.
        - Я договорился с врачом, - сказал он. - Так что не волнуйся. И перед тем, как закажу тебе документы, нужно будет определить пол ребенка.
        Он говорил по-деловому, без эмоций. Я заметила, что он выглядит очень уставшим.
        - А ты кого бы хотел? - я присмотрелась к парализованному лицу. - Девочку или мальчика?
        Ни капли эмоций.
        Он смотрел в пустоту, забыв о еде - думал.
        - Мальчика, - решил он. - За него не так страшно. Если ты допила, пора собираться, Лена.
        Андрей встал из-за стола, не доев. Я проследила, как он тащит из коридора спортивную сумку, чтобы набить ее оружием и прочим нужным ему барахлом, и тоже пошла паковать вещи. У меня их немного: халат, который купил мне Андрей, лекарства… Я скучала по привычным вещам: по своему альбому и ноутбуку, любимой одежде, но понимала, что сейчас есть дела поважней, и не ныла.
        - Завтра сходим в торговый центр, - Андрей словно прочел мои мысли. - У меня там встреча. Ты, если что-то нужно, сможешь там купить. Я дам денег.
        - Спасибо.
        Андрей криво улыбнулся и по усилившейся асимметрии стало ясно, как он вымотался. Он отвез меня в незнакомый район. Это была очередная многоэтажка, не очень хороший двор с разбитым фонарем, и подъезд, воняющий кошками.
        Мне уже было все равно. Я начала привыкать к переездам.
        Квартира оказалась однокомнатной.
        Поежившись, я вошла в тесную прихожую, заглянула в полупустую неуютную кухню. Мне здесь не нравилось. Санузел в плохом состоянии. И кровать в спальне одна.
        - Ляжешь здесь, - сказал Андрей. - Я посплю на кухне.
        Он выглядел так, что мне захотелось уступить кровать ему - я хотя бы часть ночи поспала. Но спорить я не стала. Он все равно не ляжет на мое место и не отправит на кухню меня - мужская гордость не позволит. Устроилась в слегка сырой постели, борясь с желанием все как следует проветрить и высушить - займусь этим завтра, и почти сразу уснула.
        Утром меня разбудил Андрей.
        - Лена, - он сидел на краю кровати, прикоснувшись к плечу.
        - Который час? - смущенно спросила я, повыше натягивая простынь.
        Он уже был готов: одет, собран, чисто выбрит. Глаза как всегда прибитые, но отдохнувшие.
        - Девять. Нам пора.
        Торговый центр, куда мы приехали, был громадным.
        Мне много чего было нужно. Первым делом я отыскала магазин для беременных, купила пару блузок и брюки, нижнее белье. К осени понадобится и куртка, но пока рано… Андрей меня сопровождал, но держался в стороне. Вставал в дверях или ждал снаружи, наблюдая за мной через витрину - как я выбираю одежду, смеюсь с консультантом, прикладывая к себе то один, то другой наряд. В многолюдном, шумном ТЦ все, что со мной произошло прежде, стало казаться страшным сном. И только когда я ловила полный ненормальной темноты взгляд Андрея, вспоминала, кто отец моего ребенка и что со мной произошло.
        - Хочешь позавтракать? - Андрей поймал меня за руку, когда я вышла из очередного магазинчика с пакетами в руках. - Говорят, здесь неплохой ресторан.
        Я заразительно улыбнулась:
        - Конечно.
        Ресторан занимал два уровня. Мы расположились на нижнем - нас прикрывал верхний этаж. Я заказала овсянку с ягодами и сырники, Андрей взял омлет. Малина в каше оказалась свежей, а от травяного чая, который я выбрала вместо кофе, бодряще пахло мятой и лимоном. Я расслабилась: все это слишком напоминало обычную жизнь. Мой мужчина, магазины, ресторан - воскресный день в разгаре.
        Я упустила, когда к нам подошли.
        Солидный мужчина в сером дорогом костюме сел напротив. У него были серые глаза. Пристальные и жесткие - как через прицел смотрит, хотя на бандита не похож. Лицо немолодое, с массивными чертами и потрепанное жизнью, но в светлых волосах почти незаметна седина. От него пахло стабильностью, сытой жизнью. Благополучный человек.
        - Ты бы не терся рядом, - хрипло сказал он. - Я еще под наблюдением. Ну? Зачем звал?
        Он сжал зубы, во взгляде, ауре этого мужчины угадывалось нескрываемое презрение. Поза Андрея осталась непринужденной, на лице даже возникла легкая усмешка, но застарелая ненависть в глубине глаз не давала обмануть. Руку он держал под столом, ближе к оружию. Это не встреча старых друзей. Оробев, я склонилась над чашкой, вдыхая теплый аромат чая.
        - Браслет еще не сняли? - спросил Андрей.
        - Сняли. Но могут следить. Так что лучше не приближайся.
        - Мне нужна помощь.
        - Какая? Ты ничего не сказал.
        - Деньги…
        - Деньги я принес, - мужчина положил на стол сверток в пакете и пододвинул. - Возьми.
        Он взглянул на Андрея, затем на меня.
        У него был такой сильный, уверенный в себе вид, что я невольно позавидовала. И деньги отдал, словно они ничего не стоят, хотя на Андрея смотрит, как на насекомое. Опасное, хищное, но все-таки насекомое. Мы сидели напротив, из-за столика не было видно, что я беременна.
        Андрей забрал сверток и бросил в мой пакет с покупками.
        - Деньги - это хорошо, Эмиль. Только мало.
        Мужчина прищурился, словно не такого ответа ждал.
        - Помнишь… - Андрей вдохнул, чтобы сконцентрироваться перед трудной речью. - Ее похитили, тебе не к кому было обратиться. Я тебя прикрывал. Твоему сыну жизнь спас.
        На последней фразе взгляд Эмиля стал жестче.
        - Хватит. Чего хочешь?
        - Ничего незаконного, - он кивнул на меня. - Помоги вывезти ее за границу. Это все.
        Я уставилась на Андрея - раньше о загранице речи не шло.
        - Андрей… - начала я.
        - Помолчи, Лена, не вмешивайся, ладно? - мягко попросил он, но спорить желание отпало, когда я взглянула в неживые глаза. - Я сделаю ей документы, хорошие. Нужно, чтобы кто-то организовал отъезд, и помог устроиться.
        Не знаю, кто он: бизнесмен, банкир или еще кто-то, но он умел прятать эмоции. За весь разговор ни разу не дал слабины в лице.
        - Я никому не могу доверять, - продолжил Андрей. - Ты тоже иногда мог довериться только мне, правда? Когда я ради Дины пытал, ты что сказал? «Проси, чего хочешь». Вот я прошу.
        - Я всё помню, - сдержанно ответил тот.
        Имя прозвучало и до меня дошло, что это муж той девушки, которую Андрей звал в бреду. Его любимой. Дины.
        - Я не смогу вывезти ее сам. Я в международном розыске, Эмиль. А ты чист.
        Холодные серые глаза уставились на меня.
        Эмиль меня изучал.
        - В чем причина? Вы кто?
        - Она беременна, - тихо сказал Андрей. - От меня. Ей нельзя оставаться, ты понимаешь, почему.
        Я не ожидала, что Андрей признается.
        Даже врачу он сказал далеко не сразу. А здесь говорит откровенно и просит помощи у человека с глазами-ледышками и лицом профессионального банкира. У своего соперника.
        И его ничего не смущает.
        - У тебя самого дети, Эмиль. Ты меня поймешь.
        Он думал, рассматривая нас в упор.
        - Вывезу только ее и ребенка, - резко сказал он. - После этого я тебя никогда не увижу. Когда будешь готов - звони, я ее заберу.
        Он встал, намереваясь уйти, и Андрей спросил:
        - Как она?
        Спросил с таким голодом, что Эмиль стиснул зубы и ответил после долгого молчания.
        - Хорошо.
        - Она в Ростове? - Эмиль не отвечал. - Береги ее. Мне намекали, что причинят ей зло.
        - Ремисов, я сам способен позаботиться о своей семье. Я учел ошибки. Дины и детей нет в стране, - он взглянул на меня. - Думай о своих проблемах. Жду от тебя звонка.
        Он стремительно направился к выходу из ресторана - высокий и заметный в толпе из-за светлых волос. Андрей сразу же засобирался, бросив на столик пару купюр и придавив их сахарницей.
        - Пойдем, - он поддержал под локоть, помогая мне, неповоротливой встать, и собрал мои пакеты одной рукой.
        - Ты не говорил про заграницу, - тихо сказала я, когда мы оказались в машине.
        - Так будет лучше.
        Андрей выруливал с подземного паркинга и у меня не получилось поймать его взгляд: то ли специально отводит, то ли сосредоточен на дороге.
        - Ты ведь со мной не поедешь?
        Он молчал.
        И так все понятно.
        У меня чуть не началась паника: я не хочу ехать за границу, не хочу жить в чужой стране с малышом на руках по поддельным документам, и доверяться этому незнакомцу с нордической внешностью тоже не хочу.
        Я его впервые увидела!
        Он даже не сказал, куда поеду.
        - Андрей… - застонала я.
        - Послушай, Лена… Его жену похитили перед самыми родами для шантажа, она чуть не погибла. Я не хочу, чтобы это повторилось. Оставаться со мной долго ты не сможешь, а без меня тебе будет безопасней в другой стране. Это гарантии.
        - И ты хочешь, чтобы я поехала с ним? Ему можно верить?
        - Он не продаст и сделает, как сказал. Вывезет тебя за границу и устроит там. Не бойся… Не бойся, моя девочка.
        Моя девочка… Надо же. Интересно, он помнит этот свой шепот в постели? Он мне в висок каждый раз это шептал. Я вспомнила ощущение наших вспотевших тел, прижатых друг к другу, сплетенные пальцы, его дыхание на шее, в животе сладко, горячо и влажно между ног…
        Моя девочка…
        Теперь он чужой и страшный.
        - Не спорь, - невнятно закончил он. - Это было твое решение.
        Я притихла на сиденье, понимая, что ничего не могу изменить.
        Настроение которое после прогулки и шопинга стало чуть лучше, испортилось. Еще и дождь пошел. Дома я разобрала в своей комнате покупки. Он прав: это я так решила, оставив ребенка. Теперь большой ложкой черпаю последствия. Говорят, когда выходишь замуж, не просто соглашаешься быть с кем-то, но и делить его судьбу. Вот я и разделила. Теперь в моей жизни все будет временным. Имя, страна, не говоря про остальное. Чувства только вот останутся. И воспоминания.
        Я проветрила квартиру, впуская в комнату шум дождя и запах влаги. Небо стало серым, низким от свинцовых облаков. Из кухни тянуло дымом.
        Когда я прилегла, Андрей постучал по косяку, предупреждая, что собирается войти.
        - Ты как? - неопределенно спросил он. - Я тебе купил кое-что. Забыл отдать.
        Я с интересом подняла голову.
        Андрей положил на кровать альбом и пару карандашей.
        - Это тебе. Ты говорила, что художница.
        Он меня жалеет, поняла я, рассмотрев темные, глубокие глаза.
        Жалеет, потому что понял, что я сделала, когда начала с ним встречаться и после оставила ребенка, и понял быстрее, чем я: взяла свою жизнь, подняла повыше, как красивый хрустальный шар, да и расколотила об пол.
        - Все наладится, - сказал он. - Лет через десять будешь вспоминать это время с легкостью.
        - Не думаю.
        Я рассматривала напряженные морщинки вокруг глаз. А где будешь через десять лет ты? Я не спросила, по глазам видела ответ - в могиле.
        - А знаешь, - сказала я. - Можешь не уходить на кухню, если не хочешь. Там негде спать. Оставайся.
        ГЛАВА 24
        - Извини, я ночью уйду. Отлучусь по делам.
        Я поджала губы, кивнув. Села, подложив под спину подушку, и открыла на коленях альбом.
        Где же он останется ночью?
        Даже после «работы» приходил домой. Я все понимаю, взрослый мужчина, беременная девушка… К кому-то идет? Мы с весны не вместе, за это время он мог найти другую. Такую же дурочку, как я, которая не задаст вопросов, а съест его ложь, возьмет подарки и с удовольствием обслужит.
        Стараясь на него не смотреть, я окинула взглядом комнату и выбрала объект. Рука по листу бумаги задвигалась легко, профессионально. Я думала, уже всё позабыла.
        Андрей задержался. Наблюдал, как намечаю линию горизонта и контуры будущего рисунка. Как только карандаш оказался в руках, я почувствовала себя уверенной. Стабильной. Тревоги ушли, освобождая место сосредоточенности.
        Он обернулся и взглядом нашел на подоконнике хозяйскую вазу с сухой веткой. Вернулся к моей работе, наблюдая, как из белого листа постепенно возникает ваза, корявая, шишковатая веточка, смятая салфетка рядом…
        - Ты правда хорошо рисуешь, - заметил он.
        Я улыбнулась.
        Стоит сказать - художница, никто не воспринимает всерьез. А это профессия.
        - Такие странные линии, - он проследил пальцем ветку. - Ломанные.
        - Асимметричные, - поправила я. - Это красиво, несовершенство придает жизнь, а идеал - это статика, в ней нет движения, не цепляет.
        Андрей неожиданно усмехнулся и встал с кровати.
        - Я понял, чем тебе понравился.
        Я удивленно смотрела ему в спину, когда он направился к выходу. Карандаш застыл над бумагой. И вовсе не поэтому… Я погрузилась в рисование до вечера. В десять ушел Андрей, а я впервые не думала, куда и зачем, у меня не болел живот - так увлекло любимое занятие.
        Когда жизнь меняется на сто восемьдесят градусов, самое сложное - привыкнуть к изменениям. Не ждать, что все вернется в привычную колею. Адреналин первых дней прошел, и у меня наступила ломка. Хотелось домой: под привычный плед, читать книжку, рисовать и мечтать. Не волноваться о будущем. Вернуться к учебе, вновь ходить на пары, дружить с девчонками и парнями от искусства. Хотелось к тете - поплакать ей в плечо, раз больше нет рядом маминого, поболтать с двоюродными братом и сестрой, почувствовать, что мы семья и я не одинока. Мне хотелось в уютное прошлое хоть на минутку.
        Так всегда бывает, когда впереди неизвестность. Пару раз я плакала: у окна или в ванной, чтобы Андрей не слышал. Мне нужна уверенность в завтрашнем дне. Я четко поняла, что Андрей имел в виду, когда сказал: я не смогу дать тебе то, что ты заслуживаешь.
        Да, он не смог.
        И никогда не сможет.
        В этом самая большая ложь на свете. Говорят, сильнее всего любовь нужна тем, кого любить трудно. Но не так это, не нужна им любовь. Я теперь точно знаю.
        Я многое поняла, пока была с ним.
        Смотрела, как он живет, смотрела на спартанский быт, привычки. Андрей был другим, с другими ценностями, другим опытом, которые создали из него то, кем он стал.
        Его больная любовь, его сигареты - полные пепельницы окурков, которые он оставлял после ночи на кухне, погруженность в себя… Не знаю, о чем постоянно думает… Что вспоминает? Войну? Разрушенные судьбы? Врагов?
        Дело ведь не в том, что он не хочет меняться - он не может. Волк, попадая в капкан, перегрызает себе лапу и уходит калекой-отшельником в лес. Люди тоже такие есть.
        В этом мире он привык вот так.
        Андрей не доживет до старости. Он понимал это.
        И мне кажется, воспринимал это совершенно спокойно - как закономерный финал угробленной жизни. Поэтому меня гнал - нет у него будущего, и у меня рядом с ним не будет. Не будет нас. Поэтому от меня отстранился. Андрей так и не лег со мной, хотя я ничего такого не предложила - просто для удобства, чтобы он мог нормально спать… Он выбрал дистанцию.
        На УЗИ в двадцать недель я не попала.
        Андрей пообещал, что сводит позже: перед тем, как заказывать документы. Пока особо не стоит светиться. Чувствовала я себя сносно: привыкла к нему и ситуации, продолжала пить лекарства, рисовала, все шло своим чередом и меня перестали беспокоить недомогания.
        Зато произошло кое-что другое.
        Андрей прятал меня, как зверь прячет семью: за семью замками, зато в безопасности. Я редко выходила из дома.
        - Не сводишь меня погулять? - спросила я, отложив в сторону изрисованный альбом. - Я хочу на улицу…
        Уже третий.
        Я постоянно рисовала, готовила, читала, готовилась к родам: училась распознавать схватки и ухаживать за младенцем. Шла двадцать первая неделя, и было невыносимо, хоть на стену лезь.
        На улице лето скоро закончится.
        - Хочешь погулять? - переспросил он. - А пойдем. Погода хорошая.
        - Не могу поверить! - я рассмеялась, и встала с кровати.
        По вечерам уже прохладно. Взяла вязаный кардиган, сумку и быстро надела балетки. От предвкушения хотелось летать. Андрей наблюдал, как я порхаю в своем черном платье для беременных, не скрывая радости.
        Он отвез меня в парк.
        Наслаждаясь вечерним солнцем и свежим воздухом, я побрела по дорожке рядом с Андреем. Боже, как хорошо… Разве много нужно для счастья. Андрей выгуливал меня, подстроившись к шагу. Так хорошо просто идти и дышать полной грудью.
        - Хочешь мороженое?
        Мы шли как раз мимо белого киоска.
        - Да, - подумав, сказала я. - Клубничное.
        - Подожди, я сам куплю.
        Я села на нагретую скамейку.
        Смотрела, как он покупает для меня рожок с розовыми шариками.
        Весь в черном, взгляд рыскающий, словно ищет опасность. Я к нему привыкла, но на фоне обычных людей вновь стало заметно, как он отличается.
        - Держи, - он скованно улыбнулся, подавая рожок, обернутый салфеткой.
        Сел рядом и закурил, выдувая дым вниз, чтобы на меня не летело.
        Мороженое оказалось вкусным. В меру сладкое, с ярким вкусом клубники.
        Мне тут же захотелось и ее.
        Казалось, Андрей не очень доволен, что я его вытащила. Только пришел домой, а мне погулять захотелось... Но он поглядывал на меня, слегка улыбаясь одной стороной рта. Я взглянула на парализованный уголок губ. Почему-то у него, несмотря на травму все равно приятное лицо. Доброжелательное, когда на кого-то смотрит. Особенно если не один, дома он был свободнее. Представляю, чего ему стоит держать это выражение…
        На нем была легкая ветровка, под которой он прятал пистолет.
        - Андрей, можно спросить... - я торопливо добавила. - Не отвечай, если не хочешь.
        - О чем?
        Я убедилась, что рядом нет людей.
        - Я читала, тебя осудили… Как ты вышел?
        Вслух я не сказала, но мы оба знали, что осудили пожизненно. Думала, он замкнется, но у него даже улыбка не увяла.
        - Ну… - тихо сказал Андрей, опустив глаза. - Это было не просто. Мне помогли. Старый знакомый.
        Он хочет сказать: организовали побег?
        - Просто помог?
        - Я кое-что знал, что было ему нужно. А в уплату долга работаю на него.
        Он отвечал охотно, но тему я не стала развивать. Клубничное мороженое таяло во рту, а у меня внезапно ком встал в горле. Андрей не скрывал, хотя такие подробности - стоило бы. Это значило, что он уверен - дальше меня информация не уйдет. Я никому не расскажу. Сначала буду с ним, потом с тем холодным мужчиной заграницей. Меня надежно отрезали от общества.
        - Не грусти, - попросил он.
        Карие глаза были теплыми и мягкими. Добрыми. Я так и не разобралась - он играет или это тоже его настоящий взгляд?
        Я улыбнулась через силу. Заставила себя отвлечься, чтобы не портить вечер. Мы прошлись еще немного, скоро стемнело и чтобы я не споткнулась, Андрей взял меня за руку. Когда возвращались к парковке, он насторожился. Внешне скрыл, но старался держать руку поближе к оружию, и быстро посадил меня в машину.
        На обратном пути Андрей косился в зеркало заднего вида.
        - Что-то не так? - я обернулась, рассматривая дорогу позади.
        Ничего подозрительного. Как и в парке.
        - Мне что-то не нравится, - пробормотал он. - Не пугайся, просто интуиция. У меня бывает. С войны в подарок привез.
        Несмотря на легкий тон, вид у него был встревоженный. Я со вздохом наморщила лоб.
        - Снова переезжаем?
        - Ага. Никто не должен знать, где ты спишь. Знаешь такое правило? Во сне ты уязвим.
        - Теперь знаю.
        Сначала я напряглась, но быстро расслабилась. Вряд ли нас могли выследить: не с его паранойей, а то, что у Андрея именно она - не сомневаюсь. С войны привез, как и сказал.
        Дома быстро собрала вещи, подождала, пока Андрей отнесет их в машину, и без сожалений захлопнула дверь в темную квартиру. Не расстраивалась и не пугалась нового переезда. Привыкла. Страшно представить, сколько он на это денег тратит, держа одновременно в запасе несколько квартир и машин.
        Зато новая квартира оказалась двухкомнатной. Ему будет, где спать.
        ГЛАВА 25
        АНДРЕЙ
        Звонок раздался не вовремя - он смывал кровь с лезвия.
        Андрей поставил бутылку в траву и выпрямился. Экран телефона был единственным источником света в лесополосе.
        - Да?
        - Как здоровье? - без перехода спросил Сергей.
        Он выдохнул: тебе еще что надо?
        - Я не могу выйти на объект без подготовки, Сергей, - сказал Андрей, поняв, к чему он. - Давай пропустим эту машину.
        - Снова?
        - Мало времени прошло. Меня будут ждать, не хочу риска.
        - Ты расстраиваешь Демьяна.
        - Я сам расстроен. Лучше перестраховаться, чем меня застрелят.
        Где-то недалеко ухнула птица.
        - Ты где? - сразу же среагировал Шелехов.
        - Вышел прогуляться. Ладно, до встречи.
        Андрей отключил и убрал телефон, опустился на корточки и нашел бутылку в траве. В несколько приемов домыл нож - розовая вода убегала и впитывалась в сухую землю.
        Ковалевский парень быстро все рассказал.
        И кто ударил, кто слухи потом о Лене распускал.
        Андрей стряхнул капли с ножа, сложил и вышел на лесную обочину к машине. Бутылку бросил на соседнее сиденье. Крики вряд ли слышали - место глухое, но машину придется оставить ближе к городу.
        Он вырулил на более-менее ровный асфальт и там разогнался.
        Не давали покоя ублюдки, которых он завалил у Лены. Демьяну незачем было присылать головорезов, с ним договорились, работали. Он еще не промазал тогда. Промазал позже - когда Лена уже с ним жила.
        Кто тогда прислал?
        Ночь в разгаре. На дорогах огоньки такси, девочки стоят на повороте, мигают вывески ночных магазинов. В лесу он перестал ощущать чувство времени. Провозился дольше, чем рассчитывал.
        Вывеска цветочного круглосуточного напомнила о Лене: как Николай советовал купить ей цветов.
        Заждалась его, наверное.
        Ей не нравилось, что он уходит ночами.
        Боится или ревнует. Думает, что развлекаться ходит.
        Никаких цветов ей. Чтобы не привязывалась и не забивала голову мечтами. Одинокая, беременная, если цветы ей таскать, влюбится сдуру. Родит - больше они не увидятся. Ни к чему все это.
        Ягод можно ей купить. Завтра. Сегодня на нем кровь могла остаться.
        В доме было тихо, когда Андрей пришел.
        Первым делом ее проверил, остановился в дверях комнаты. В свете фонаря, пробивающемся из-за тонкой шторки было видно светлую голову на подушке. Маленькое тело укрыто пледом… Спит.
        Андрей отмылся в ванной, свет на кухне не стал включать - чтобы не проснулась. Лена приготовила ужин - вкусно готовит, но есть не хочется. Притупленное стрессом чувство голода отключилось.
        Он закурил, жадно вдохнув дым.
        Прикончил сигарету в несколько быстрых, сосредоточенных затяжек. Внутри пусто - мысли, чувства, ничего не было, словно ластиком стерли. Чтобы отпустило, дыма мало. До середины Андрей наполнил стакан холодной водкой из запотевшей бутылки и выпил. Рот жгло от смол быстро выкуренной сигареты и спирта. Он тихо кашлянул, и вернул стакан на стол.
        Перед глазами поплыло. На голодный желудок по мозгам быстро ударило.
        Сразу пришла усталость, ощущались жилы в натруженных руках, дрожь в пальцах. Правое запястье сводило от боли - полночи нож продержал. Рубец на боку почти не беспокоил.
        Начали появляться мысли - как будто кто-то задвижку поднял.
        На последнем деле его быстро вычислили.
        Да, отвлекся на Лену, что-то не рассчитал, но его ждали. Знали, кто на них охотится, и хотели накрыть. Намеренно гасили, хорошо только ранили.
        Значит, Власов догадался, кто стреляет по его машинам.
        Рано или поздно это бы случилось. Слишком много он знал. Скорее всего он и присылал людей за Леной. Ковалевские растрепали, что ребенок от него, тот пошел тем же путем - пробил правда или нет и решил разыграть козырь. По другому им его не достать, и Власов это знает. Раз его людей потом нашли застреленными, знает он и том, что Андрей Лену забрал. И в отличие от Демьяна знает, что у нее в пузе ребенок от Ремисова, на все сто. Паршиво. Оказался между двух огней - с одной стороны Демьян, который с него не слезет. С другой Власов, который будет мстить за груз и потери.
        Желудок свело от резкой боли.
        Он едва успел добежать, прежде чем его вывернуло. С голода пил. Андрей умылся холодной водой, отдышался, а когда обернулся - увидел, что Лена проснулась. Встревоженная стоит на пороге, поправляя халат на торчащем животе. Сонная, сладкая, чистая девочка. Такая взволнованная.
        - Все хорошо?
        Какой нежный голосок.
        Он кивнул, чтобы не отвечать - больно от спазма в горле.
        - Ты заболел?
        - Просто от водки проблевался, - глотая слоги, выдавил Андрей. - Извини, разбудил. Ложись.
        Она не уходила. Рассматривала огромными перепуганными глазами, на их дне плескалась тревога. Беспокоится за него. Андрей невесело усмехнулся.
        Хотелось ей сказать: я скоро сдохну, думай о себе.
        Ладонь Лены лежала на круглом животе. Еще немного и пояс халата под мышками начнет завязывать. Как он в это вляпался?
        Разглядывал ее, тонкие запястья - уже без трофейного браслета, который принес. Но золото Лена сохранила, он нашел браслет в ее сумке. Тонкая цыплячья шея, мягкое лицо. Не должно ее здесь быть. Осколок внешнего мира, случайно залетевший в его дом.
        Взгляд вновь вернулся к животу.
        - Как малыш?
        - Хорошо… Шевелений пока нет, но я допплером слушала, - Лена поняла, что он не врет и, успокоившись, тихо добавила. - Подогрею ужин.
        Он не стал спорить, кивнул. Склонился над раковиной, упираясь руками в края. Ждал, пока уймется резь в желудке.
        Вспомнил про золото - настроение еще гаже стало.
        Не нужно было брать, но кто знал, к чему приведет их связь. Разбирали когда золото у Шелехова, браслет на глаза попался - рука сама потянулась. Сверкающая бабочка в бриллиантах напомнила Лену.
        Там этого золота три мешка было.
        Все, что удалось найти в одной из машин Власова. Демьян рассматривал готовые изделия только с крупными, как он говорил, «интересными» камнями. В Ленином браслете таковых не было. Целью Демьяна были подпольные камни, которые перевозил Власов - так Андрей понял. В камнях и золоте он не разбирался.
        Когда после побега его отвезли в азиатский ресторан на встречу со стариком, тот сразу сказал, какие качества ему нужны: навыки снайпера, военная подготовка и отличное знание Власова, давнего врага и конкурента Демьяна.
        Андрей хорошо тот момент помнил: свое оцепенение перед свободой, подавленность. Бессмысленный взгляд в окно. Шел дождь, стекло было серым. На столе ждали невкусная рисовая водка и мясо в остром соусе. После трех лет в одиночке мир казался нереальным и плоским, как картинка, а в мыслях была боль по Дине. Демьян накинул на него удавку из долгов и обязательств. Но какая разница на кого работать. Все в этом мире кому-то служат. Они ударили по рукам.
        Демьян ему время дал прийти в себя, подготовиться. Получив свободу действий, первым делом он к ней поехал, на ребенка посмотреть. Вернулся - чуть не сдох. А оно ведь к лучшему было, что дочь оказалась от этого мудака Каца. Но понял он это по-настоящему, когда увидел выпирающий живот Лены, и на него так страхом смерти подуло, что до мурашек продрало, когда понял, что она теперь мишень.
        Когда Андрей понял, что бандитов прислал за Леной Власов, и ее едва не похитили, со страшной силой накрыло снова.
        Все должно быть нормально. Все должно срастись.
        Кац не поскупился, плюс не распакованным остался гонорар за левый заказ от Беспредельщика. Денег хватит на все. Они надежно спрятались. Хрен их достанут.
        Это фантомная тревога после войны его мучит.
        И все.
        - Андрей, - позвала Лена.
        Из кухни пахло супом.
        - Иду, - он вынырнул из тревожных мыслей.
        Лена оставила ему куриный суп, а сама ушла досыпать. После ужина он лег у себя, и сразу провалился в мучительный сон. В нем Лену волокли тени, а он ничего не мог сделать. Снилось, как она кричит. Андрей проснулся в темноте, не соображая, где сон, где явь. Весь в поту, издерганный кошмаром. Реальная опасность или из сна ее вытащил? Кричала или нет?
        Рывком вскочил, с оружием добежал до комнаты и остановился. Лена спала. Не утащил ее Власов. Да он всего где-то час спал - голова раскалывается. Теперь не уснуть, тревога раздирала при мысли, что придется оставить ее одну в комнате.
        Андрей присел на кровать, наклоняясь. Она почувствовала и проснулась, испуганно вскрикнув.
        - Это я, - прошептал он. - Я к тебе лягу, хорошо?
        Лена удивленно смотрела на него, затем кивнула. Он аккуратно влез под плед позади нее. Когда они в последний раз вместе спали, Лена беременна не была. Теперь места поменьше. Она была сонной, расслабленной, теплой - от волос пахло фруктовым шампунем. Оружие положил около подушки, второй рукой ее обнял.
        Так спокойнее.
        Не украдут, пока спит.
        ГЛАВА 26
        Я прислушалась к дыханию за спиной.
        Давно мы не просыпались вместе. Странное чувство… Расслабленные пальцы лежали на раздавшемся от беременности боку, кожа под ними приятно нагрелась. Под утро Андрей прибежал с оружием и остекленевшими глазами. Я его впустила… А теперь - чуть не плачу. Вспомнила, как хорошо было в начале нашего романа: я не знала, кто он, мы занимались любовью и сходили друг по другу с ума.
        Словно почувствовав, что я не сплю, Андрей привстал.
        - Ты как? - спросил он, словно это меня, а не его ночью накрыло. Рука обхватила живот, проверяя самочувствие. - Не напугал тебя? Мне кошмар приснился.
        Кошмар обо мне. Он как-то рассказывал про ту девушку: ее похитили беременной и чуть не убили. Андрей до паники испугался. Я перевернулась и ладонь скользнула по животу, накрыв его, как холмик. В ладонь что-то ткнулось, и я широко распахнула глаза, в которых стояли слезы. Прислушалась к себе - вдруг показалось? Но Андрей тоже застыл, приподняв брови.
        - Ты почувствовал? - прошептала я.
        - Тише, - он почти не дышал.
        Вдвоем, мы как единое целое, прислушивались к тому, что происходит в животе. На миг ощутили себя не просто мужчиной и женщиной, которых когда-то связывала постель - будущими родителями. Невесомыми движениями Андрей развязал пояс халата и накрыл ладонью теплый тугой живот. Я смутилась, что лежу почти голая, но расслабилась под рукой - не мешала ему. Это так приятно… Наблюдать за выражением его глаз, пытаясь угадать - а ему нравится? Что он ощущает?
        Еще один несильный тычок - словно кто-то клюнул, затем посильнее.
        Андрей уловил их ладонью и улыбнулся. Взгляд стал отрешенным: погрузился в свой внутренний мир, жестокий и сложный. У него был грустный вид и застывшая улыбка, смещенная параличом и шрамами. В глазах появилась тоска, которую мне захотелось стереть - из них ушел свет. Сначала его это обрадовало - как и меня, но почти сразу он ушел в невеселые мысли.
        Тебе нравится? Что ты чувствуешь?
        Я не спрашивала, по лицу понимая - вряд ли он сформулирует свои чувства, мужчины вообще с трудом их формулируют, а такой человек, как он тем более. Просто приоткрыла губы и ловила каждое чувство на его лице.
        В коридоре зазвонил телефон, но Андрей держал руку на животе, игнорируя звонок.
        - Он большой сейчас? - тихо, словно боясь спугнуть малыша, спросил он.
        Я не сдержала улыбки.
        - Сантиметров двадцать? - я сама не была уверена и с интересом прислушивалась к тому, что происходит внутри и между нами.
        Это особая близость.
        Мы понимали, что дальше ничего не будет и на нашем будущем крест. Что сейчас мы вынужденные партнеры - бывшие, чем возлюбленные, как в начале нашего романа. Я от него ушла и пряталась. И он этого ребенка не хотел. Но именно сейчас, этот миг стал драгоценным.
        В телефоне раздалось оповещение об смске.
        - А ты волновалась, - он слушал, пока ребенок не затих, и грустно улыбнулся. - Мне нужно ответить.
        Я видела, как в коридоре он читает сообщение, хмурится и идет в ванную.
        - Ты уходишь?
        - Постараюсь быстро, - из ванной зашумела вода и последних слов я не уловила.
        Встала, чтобы приготовить завтрак, но остановилась перед зеркалом, и интуитивно взяла с полки телефон. Меня насторожила перемена настроения. Я открыла последнюю смску: «Гриню кончили. Три дня назад, ночью нашли. Приезжай, надо разобраться».
        Я вернула телефон на место, помрачнев.
        Гриня - не тот ли парень, что был с Андреем и Шелеховым? Я в упор не помнила, как его зовут. Куда он идет? Андрей быстро собрался, прихватив оружие, и ушел, улыбнувшись на прощание. Держался он уверенно. Успокоившись, я умылась, и с чашкой чая легла обратно в постель.
        Неприятная новость об убийстве отошла на второй план.
        Положив руку на живот, я думала о малыше - или малышке? - который, наконец, дал о себе знать, когда мы вместе оказались в постели…
        Хлопнула входная дверь - Андрей быстро вернулся. Может, забыл что-то?
        Не больше получаса прошло.
        Я спустила ноги на пол, намереваясь все же приготовить завтрак, и вновь ощутила легкий толчок в животе. Кто бы мог подумать, что это так здорово! Полная радости и счастья, которых я не ощущала с начала нашего романа, я подняла голову, чтобы позвать Андрея и нежные слова застряли в горле.
        В проходе стоял незнакомый мужчина в черном костюме.
        Я втянула голову в плечи и съежилась: от него исходила угроза.
        Ребенок притих.
        - Где Андрей?.. - пролепетала я.
        - Ты пойдешь с нами, - хрипло сказал он, и в глубине коридора я заметила еще двоих. - Заорешь, я тебя вырублю, поняла?
        Один из них подобрал мою сумку. Второй заставил встать и бросил мне халат, в нем меня и повели вниз - даже не дали обуться. Возле подъезда я даже не успела оглянуться - меня посадили в машину. Я надеялась, смогу увидеть Андрея, крикнуть - так надеются на чудо, понимая, что сейчас меня увезут, и он не узнает, куда.
        Задние стекла седана были тонированы. Я смотрела на солнечный двор сквозь серую дымку. Машина рванула с места и вот тогда я ощутила, что происходит. Всеми нервными окончаниями, онемевшими от страха еще дома. Они доводят до конца первое неудавшееся похищение. Чтобы я не вылезла во время остановки, меня заблокировали с двух сторон. Я молилась, чтобы нас остановил патруль.
        - Куда вы меня везете? - я заметила, что мы движемся к выезду из города.
        Я боялась расправы.
        Боялась того, о чем предупреждал Андрей. Успокаивала себя: он что-нибудь придумает. Он говорил, что вернется быстро, может быть, уже знает, что произошло и обязательно поможет, как тогда, в клубе… Или на квартире, когда меня пытались украсть в первый раз. С ним лучше не связываться.
        Когда мы выехали из города и углубились в лесополосу, я начала плакать. По сердцу словно провели острым когтем. Мы жили на отшибе, Андрей почти всегда снимал жилье в тихих местах ближе к окраине, и это сыграло против нас.
        Но меня привезли в коттеджный поселок.
        Машину загнали во двор, и распахнули двери. Я не хотела идти, сердце бухало в груди, как сумасшедшее, а когда один из них взял меня за руку, собираясь вывести, я заныла.
        - Не дергайся, - беззлобно сказал он. - Шеф просто с тобой побеседует.
        Я выбралась наружу, потому что иначе меня бы просто вытащили волоком.
        Не знаю, к кому меня привезли, но дом был роскошным. Настоящий дворец. Мне помогли войти в дом и подняться по лестнице. Без пояснений завели в кабинет, и я остановилась - в одном халате, босая, перед мужчиной, которого раньше не видела. Он встал из-за стола, прошелся, сунув руки в карманы. Оценивающий взгляд скользнул по мне: по заплаканному лицу, тонким рукам со сжатыми пальцами, торчащему животу.
        - Так даже лучше, - сказал он.
        Я взглянула на него исподлобья: недоверчиво, как беспризорница.
        Ему было лет сорок. Дорогой костюм в тонкую полоску, модельная стрижка с бритыми висками, которые уже слегка серебрились. Взгляд спокойный, очень уверенного в себе человека - не злого, но опасного. Такую уверенность дают большие деньги. Если бы я встретила его на улице, решила бы, что это очень влиятельный мужчина.
        - Давно его знаешь? - спросил он.
        - С весны, - выдавила я.
        - Чем занимается, в курсе?
        Мужчина широко улыбнулся, у него оказалась дорогая улыбка: белоснежные зубы идеальной формы. Меня нервировал пристальный взгляд - он ждал реакцию и явно наслаждался ситуацией. До меня вдруг дошло, что он с трудом скрывает радость. Сделав вид, что не могу говорить, я неопределенно пожала плечами. Побоялась признаться.
        - Ну, садись, в ногах правды нет, - усмехнулся тот. - Будем ждать его звонка.
        Без сил я устроилась в кресле, глядя в пол. Абстрактный рисунок бежевого ковра напоминал чем-то мраморный узор. Помогал сосредоточиться. Не знаю, кто он, но на бандита похож отдаленно. Менее опасным он от этого не стал.
        Он не пытался со мной говорить. Сел за стол, а телефон положил перед собой. Сложив руки в замок, рассматривал меня, как что-то занятное. Радость ушла из лица и оно стало строже. Не свирепым, но беспощадным.
        Звонок раздался минут через сорок.
        - Да? - услышав ответ, мужчина снова улыбнулся своей шикарной улыбкой. - Привет, Андрей. Это Роман Власов, помнишь меня? Да, она живая, и она здесь. Сейчас передам.
        Он протянул мне трубку.
        - Что говорить? - робко спросила я.
        - Да все, что хочешь, - улыбнулся он.
        Я приняла телефон и прижала к уху. Выдохнула, но ничего не сказала - мне нужна была секунда, чтобы привести нервы в порядок. Я не хотела, чтобы Андрей услышал, как я боюсь и паникую, не хотела прорыдать в трубку весь разговор.
        - Андрей? - тихо позвала я.
        ГЛАВА 27
        - Как ты себя чувствуешь? - спросил он, тон был мягким, ровным, спокойным. - Не обидели? Как ребенок?
        - Нормально…
        Я сгорбилась и неосознанно обняла живот. Нежный голос свел на нет все попытки держаться, и я снова начала плакать. Тихо, чтобы он не услышал, но Андрей догадался.
        - Не плачь, верни ему трубку, я все улажу.
        Я отдала телефон.
        - Я хочу с тобой встретиться, - вновь заговорил Власов. - Ты разоружишься и придешь один, куда тебе скажут. Согласен? Конечно, ты сможешь ее увидеть. Мы ее привезем. Я тебя хорошо знаю, Андрей. И ты меня знаешь. Ее застрелят, если не будешь слушаться.
        Он отключил телефон и вновь мне улыбнулся.
        - Правильно себя веди и все обойдется, - серьезно сказал Власов. - Я не хочу тебя убивать. Но это только от него зависит.
        Он направился к дверям и я обернулась, с мольбой глядя ему в спину. Я видела тоненькую золотую полоску на пальце. Женат. Может и дети есть - должны быть по возрасту. Не изверг же он, издеваться над беременной, хотя кто знает… Я боялась давить на жалость, не уверенная, что он не разозлится сильней.
        Он рад, что я в его руках. Враг Андрея.
        Что с ним сделают? Для чего пытаются выманить?
        - Займитесь ею, - услышала я в коридоре.
        В кабинет вошел мужчина, который привез меня, по выправке и тому, как обращался с шефом, я запоздала поняла, что это охранник. С ним была суровая женщина за пятьдесят - кто-то из штата обслуживания, судя по форме, которое напоминало платье горничной.
        - В ванную, - голосом надзирательницы из колонии для несовершеннолетних велела она.
        - Зачем… - пролепетала я.
        - Потом вопросы задавать будешь.
        Мужчина остался в дверях, а она завела меня в ванную и загородила проем, уперев руки в бока. Ростом она была с мужика и руки, как у молотобойца. На полке лежала стопка одежды: что-то вроде ночной рубашки и розовый женский халат.
        - Сбрасывай все. Поживее, - в голосе ноль сочувствия, хотя тоже женщина.
        У меня задрожали губы. Я чувствовала себя униженной и, закусив губу, чтобы не разреветься, сняла халат. Она покрутила меня, проверила волосы - довольно профессионально обыскала.
        - Трусы тоже. Все снимай.
        - Это издевательство, - процедила я. - Меня похитили.
        На лице даже мускул не дрогнул. Опустив глаза, я сняла трусы и приняла протянутую мне ночную рубашку. Мои вещи она отдала охраннику. До меня дошло, зачем меня обыскивали и меняли одежду - боятся, что на мне передатчик или маячок. Андрея здесь хорошо знают, и боятся. Жаль, он меня не чипировал, как любимую кошку.
        Надзирательница отвела меня в обычную комнату и заперла на ключ.
        Моя тюрьма? Охранник остался за дверью, в комнате я была одна. Прежде чем пошевелиться, я огляделась, как на минном поле. Комната немаленькая, пол паркетный, через французские окна лился свет. Широкая двуспальная кровать застелена красным, идеально натянутым покрывалом. Винтажный шкаф. Чайный столик с двумя креслами. Я подошла к окну. Идеально вымытые стекла создавали иллюзию, что их нет. Кресла стояли так, чтобы можно было пить чай и смотреть на сад.
        Меня больше интересовал забор - слишком высокий, ворот не видно…
        В замке заскрежетал ключ. Вошла надзирательница с подносом.
        - Через полчаса заберу. Не съешь - твои проблемы, - предупредила она, оставила поднос на столе и вышла. Я окинула завтрак взглядом: молочная каша, ломоть хлеба, чай и несколько пакетиков сахара.
        Есть не смогу.
        Я нервно сжала пальцы, бродя по комнате. Если ухаживают - я пока нужна, хотя бы, чтобы показать Андрею - так я поняла из разговора. Заберет он меня, поможет ли? В ушах звучали его рассказы, страхи, что со мной сделают, если найдут… Снова начал побаливать живот.
        - Я болею, мне нужны лекарства, - сказала я, когда она вернулась за посудой.
        - Какие еще лекарства? - она прищурилась. - Скажу шефу, пусть решает.
        Меня оставили в покое до вечера. В следующий раз замок заскрипел, когда уже стемнело - та же самая надзирательница, но на подносе вместо ужина стакан воды и несколько таблеток в мензурке. Она шлепнула поднос на столик и повернулась ко мне, сидящей на кровати.
        - Глотай.
        Я оценила разнокалиберные таблетки.
        Они нашли выписку в сумке: белую круглую пилюлю, и еще одну, я узнала.
        - Желтое - это что? - подозрительно спросила я.
        - Успокоительное.
        Знакомые я выковырнула из мензурки, а желтые оставила.
        - Пей все.
        - Не буду. Я не знаю, что это.
        Интересно, если вышвырну их, она меня ударит?
        - Ну, как знаешь. Тебя на встречу повезут, шеф сказал дать, - она собрала посуду на поднос и направилась к дверям. - Скинешь, сама виновата.
        Я растерянно смотрела ей вслед.
        На встречу с Андреем? Так скоро? Если повезет, он заберет сразу… Но почему-то кажется, это пустые надежды. Я ощутила жуткое предчувствие, от которого холодели руки, исчезали силы - предчувствие непонятного и страшного, что обязательно случится. Как в день смерти мамы.
        Как только женщина вышла, в комнате появился охранник и знаком велел собираться. Меня посадили в машину и куда-то долго везли. Наконец, седан припарковался. Вечер снаружи дышал подступающей осенней прохладой. Я выбралась, оглядываясь. Надеялась, увижу Андрея… Но здесь даже Власова не было. Только несколько мордоворотов. Вокруг лес, природа притихла, когда воздух наполнился выхлопом, ревом двигателей, и человеческими голосами.
        Мы стояли у домика с закрытой террасой.
        Ставни покосились, дорожка заросла травой. Меня завели на террасу - в ее конце, у глухой стены, стоял стул, туда меня и посадили. Включили свет. Надо мной вспыхнула слабая лампа. Я сложила на коленях руки, сцепив ледяные от страха пальцы. Смотреть я могла только прямо - в темноту. Один из охранников встал позади с пистолетом наголо.
        Я поняла, что они делают: готовят западню.
        Андрей не увидит меня, пока не войдет на террасу. Власов не подставится - такие мужчины не любят риска, они любят выходить победителями.
        Я взглянула на охранника.
        У него был грубый профиль, решительно сжатые губы. Смотрел он вперед, не мигая - как будто ждал появления цели.
        - Чего пялишься? - спросил он, заметив, что я смотрю.
        - Вы ведь его не убьете? - прошептала я. - Ведь не убьете, правда?
        Он усмехнулся, как неандерталец.
        Не ответил, да мне и не надо было. Шум стих - люди Власова подготовились и затаились. Сердце колотилось в груди. Даже не знаю, за кого волнуюсь… За него, наверное. Была уверенность, что со мной ничего не случится. А вот с ним… Ждали долго. Ночной лес ожил от летаргии, вызванной нашим появлением. Постепенно становилось холодно - я была в халате поверх тонкой ночнушки.
        Затрещала рация:
        - Кирилл не отвечает.
        - Это он, - хмыкнул неандерталец. - Приготовьтесь.
        Я поерзала и он грубо схватил меня за плечо - не дергайся.
        Пальцы впились больно, он сам нервничал. Выманивают, а сами трясутся. Знают Андрея, как сказал Власов.
        Мучаясь от озноба и страха за него, я с надеждой вглядывалась в темноту. Они появились неожиданно.
        Первым к нижней ступеньке террасы шагнул парень в перекошенном костюме. Я видела его в доме - в охране Власова. Пиджак распахнут, рубашка порвана, словно кто-то резко выдернул оружие из кобуры на боку и зацепил ткань. На колени смятых брюк прилипли травинки. Он надрывно выдувал воздух из разбитого носа. Блики от лампы сделали натянутую кожу на лбу желтой, как у покойника. Лицо искажено болью, правое запястье он держал на весу, бережно закрыв второй рукой.
        Андрей стоял позади. Согнулся, спрятался за ним. Из-за головы охранника было немного видно левую, поврежденную сторону лица. Смотрел волком: пристальный, неподвижный взгляд исподлобья, мрачный, резкий изгиб сжатых губ. Как только они появились, охранник рядом со мной поднял руку с оружием. От движения волосы на затылке шевельнулись - до мурашек.
        Стало так тихо... Даже дышать перестала.
        В тишине раздался звук взводимого курка. Меня держали за плечо, чтобы не дергалась. К основанию черепа прикоснулось дуло.
        - Кидай пушку, Ремисов!
        Андрей ждал, рассматривая нас из-за живого щита.
        Мне в глаза смотрел. Ждал, оценивая обстановку. Я не понимала, что он чувствует, мои глаза были полны боли, по щекам текли слезы, а его не выражали ничего.
        - Здесь твоя баба, и живая, кидай! Мне приказали застрелить ее, если начнешь быковать! Сдавайся! Власов с тобой поговорит!
        Дуло сильнее ткнуло в мой затылок, принуждая подчиниться.
        - Передай, я согласен, - глухо сказал он.
        - Сам передашь. Кидай!
        Андрей дал заложнику отойти и поднял руки, боком демонстрируя пистолет - подойди, забери. Спокойно следил, как его окружают, но по обреченным глазам и ассиметричному рту было понятно, что он знает, чем все закончится.
        Ну зачем ты пришел…
        Меня увидеть, убедиться, что жива - для этого привел заложника? Они готовились кинуться, кружили, как стая шакалов, но боялись приблизиться. Наконец, кто-то решительно забрал пистолет - Андрей отдал без сопротивления. Рывком его толкнули к стене, заставив расставить руки и ноги. По одному подойти не рискнули, обыскали группой - грубо и жестко, дергая, как куклу или труп.
        - Повернись, - сказал охранник, а когда Андрей сделал это, сложив за головой руки, резко ударил в лицо.
        Тот отшатнулся, налетев на бойца, заблокировавшего со спины. Его брали в кольцо. Мужчины были полны гнева. Тот, кто врезал - даже дышал тяжело, задыхаясь от ярости.
        - Позови Власова, - невнятно сказал Андрей, взгляд вилял, он пытался держать под контролем всех одновременно.
        Мужчине это не понравилось.
        - В глаза смотри, тварь, - он шагнул вплотную - Ты наших людей полгода отстреливал. С тобой еще не закончили. Помнишь, как на войне со снайперами поступают?
        - Помню, - Андрей усмехнулся, как пьяный.
        Ему казалось это забавным. А я поняла, кто эти люди: по их машинам он стрелял, на них охотился. Об этом я читала в криминальной хронике. Когда его разоружили, дуло отодвинулось от затылка и я опустила голову, зажмурившись от отчаяния. Полностью оружие не убрали, я все еще чувствовала холодок на шее. Меня будут держать на прицеле, чтобы он дал избить себя, вывалять в грязи, унизить… Или что там еще делают с пленным снайпером.
        Я услышала, что его ударили. Не стала смотреть. Мне хотелось потерять слух и совсем, совсем ничего не чувствовать. Пыталась уговорить себя, что мне не жалко. Я положила ладонь на живот и считала про себя. Сначала до ста. Затем вспоминала маму, учебу… Что угодно, лишь бы отвлечься. Хотя бы мысленно уйти.
        Не выдержала, несколько раз кидала взгляды. Заметила, как он упал в центр кольца и его с минуту пинали толпой.
        - Шеф, он безоружен, - сказал тот, кто держал меня на мушке.
        Я вновь осмелилась посмотреть.
        Андрея прижали к настилу террасы ногой. Я не видела лица, только очертания распластанного тела.
        Из темноты появился Власов, хлопая в ладони, как на представлении.
        - Ну привет, Андрей. Видишь как интересно вышло… Теряешь хватку. Даже у тебя со временем нашлись слабые места.
        ГЛАВА 28
        Мужчины расступились перед боссом.
        Я сидела позади и видела спины, только Власов был ко мне лицом. Блики тусклой лампы подчеркивали холеность и некоторую искусственность от счастливой улыбки. Идеальные зубы ее подчеркивали. Власов насмешливо смотрел вниз.
        Пожалуйста, встань…
        Я молилась про себя, не дыша. Надеялась, что встанет.
        - Я помогу вернуть камни…
        Андрей неловко сел, подавшись всем телом в сторону, чтобы удержать равновесие. Он был в наручниках, сковывавших руки за спиной. Я не заметила, в какой момент их надели, но, наверное, пинали уже беспомощным. Усталый голос был неразборчивым, но Власов прекрасно понимал его, словно они давно и хорошо знакомы…
        - Людей тоже мне вернешь?
        Андрей опустил голову.
        - Я сразу понял, что это ты. На второй машине догадался. Некоторые нюансы только ты, крыса, мог знать. На третьей пришить тебя хотели, а ты ушел. Ты ж сидел, как ты тут оказался?
        - Помогли выйти.
        Я заметила, что Андрей говорит приглушенно, но не закрывается. Не видит выхода с таким численным перевесом. Власов разгуливал перед ним по настилу.
        - Ты же сам помогал систему безопасности наладить, маршруты. Как так, Андрей? - улыбка исчезла, а искусственность нет. Он продолжал улыбаться без веселья, лицо стало отталкивающим и разочарованным. - Кто так поступает, крыса?
        Андрей молчал, все еще пытаясь отдышаться после побоев, да и нечего ему сказать.
        - Гриню ваши прикончили? - только это спросил.
        - Ага, - кивнул Власов. - Я хочу знать, для кого ты работал. У тебя интереса к камням не было. Кто заказчик?
        - Демьян.
        Власов не изменился в лице, только хмыкнул.
        - Предлагаю сделку, - Андрей сглотнул. - Я узнаю, где камни и золото, помогу добраться до Демьяна. Стану твоим агентом. Только не трогай девочку, ладно? Ты же не был сволочью, Роман. А я расплачусь.
        - Как запел. Принесите веревку, - велел Власов.
        - Роман, - Андрей замолчал, прежде чем попросить. - Давай не при ней, чтобы она не видела.
        Тот отвратительно рассмеялся, выталкивая смешки сквозь зубы.
        ­ - Пусть смотрит. Веревку!
        Из седана передали веревку, перекинули конец через балку, поддерживающую крышу террасы, и привязали к опоре. Я не понимала, что они делают. Было жутко от того, как они зубоскалят.
        - Роман, она беременна! - зарычал Андрей, когда его потащили к краю террасы. - Лена, отвернись!..
        - Что происходит… - я не успела закончить.
        Из второго конца свили петлю, набросили ему на шею и столкнули. Веревка врезалась в шею, обрезая просьбы Андрея и последний кислород. Тело выгнулось, ногами он пытался найти опору, но только беспомощно дергался в рефлекторных попытках освободиться из наручников.
        Он ведь все сказал… Согласился сотрудничать. Но они издевались из мести. Андрей знал, что так будет, поэтому просил отвернуться. Власов с удовольствием наблюдал за мучениями.
        А я не смогла…
        Смотрела, как корчится. Они знали, что делают - отвернуться невозможно, когда кого-то истязают на глазах. Я делала себе хуже, но не могла не смотреть, будто это могло помочь.
        Вновь начала считать про себя, понимая, что не поможет. Это зрелище что-то убивало во мне прямо сейчас. Наконец, Андрей зацепился за край террасы, балансируя на цыпочках, и судорожно вдохнул. Ему дали продышаться и столкнули снова. Снова борьба за глоток воздуха, напряженные жилы, рывки всем корпусом.
        - Не издевайтесь над ним… - я просила с тихим надрывом.
        Власов развернулся, снисходительно глядя, как я сиплю и задыхаюсь вместе с Андреем, только я - от истерики.
        - Ты сказала - не издевайтесь?
        Сунув руки в карманы, он приблизился. Как он выглядел… Шикарно, демократично, непринужденно, а на фоне человек в петле боролся за жизнь.
        - Ты понимаешь, кто он, за что его наказывают? - Власов остановился. - Он один из самых отъявленных мерзавцев страны. Когда ловят снайпера не грех пошутить над тварью. Эти крысы не способны на ближний бой. Они трусливо бьют с расстояния. Слышишь, как хрипит? Он это заслужил.
        Да, я слышала. Хрип сводил с ума. Он будет сниться в кошмарах: страшный, натужный сип, который издавал Андрей, пытаясь вдохнуть.
        - Пожалуйста, прошу вас, - скороговоркой залепетала я, - я сделаю все, что хотите… Все, что хотите, отдам, только дайте ему дышать!
        Он оценил мои мокрые щеки.
        - Если хочешь, чтобы твой любимый жил, ты должна правильно себя вести. Будешь послушной, делаешь то, что тебе говорят. Если тебе сказали выпить таблетки, ты их выпьешь. Ты не будешь убегать. И он должен правильно поступать. Тогда с тобой ничего не случится. Ты понимаешь?
        Меня быстро убедила тень повешенного Андрея. Пока он брыкался, я поняла все за секунду.
        - Да! - разрыдалась я.
        Власов рассматривал меня со снисходительной улыбкой.
        - Перережьте веревку, - разрешил он.
        Натянутую веревку перехватили ножом. Андрей упал боком, плечом врезался в землю, и раскашлялся, глубоко заглатывая воздух.
        - Посмотри, в кого ты превратился, Ремисов. Днище.
        Я думала, он не встанет, но когда Власов подошел, Андрей перевернулся на бок и приподнялся, упираясь в землю скованными руками.
        - Хочешь еще сильней унизить? - зло спросил он, глядя на врага снизу вверх. - Ну валяй, мне все равно.
        Они были за пределами террасы, и Власов обошел полулежащего Андрея.
        - Зачем мне тебя унижать? - усмехнулся он и расстегнул ширинку. - Ты и так полное ничтожество.
        Он помочился Андрею на спину, и сухую землю рядом.
        - Молодец, что пришел, - закончив, Власов застегнул ширинку. - Теперь будешь работать на меня. Твоя девчонка останется у нас. Заканчивайте. Девочка может попрощаться, если не брезгливая, а после отвезите его в город.
        Власов ушел по направлению к машинам и скрылся в темноте.
        Пока он издевался, я держалась.
        Теперь из меня будто вынули позвоночник. Когда приходится глотать унижения, потому что не можешь ответить - это разрушает. И когда приходится смотреть и невольно участвовать - разрушает тоже.
        - Поднимайся, - меня уводили первой.
        Ноги затекли, живот я не чувствовала. Ребенок больше не двигался, и я положила руку сверху, чтобы хоть так ощущать связь.
        - Нам разрешили попрощаться, - напомнила я охраннику, который не воспринял всерьез слова шефа и намеревался увести меня к седану.
        Я имела на это право, хотя Андрею, думаю, больше хотелось, чтобы я ушла. Он кое-как сел в пыли, когда я опустилась на колени. Еще ловил воздух ртом, вздрагивая всем телом - инстинкт заставлял. Вблизи несло мочой и кровью. На шее осталась петля с отрезанным концом, а под ней - багровый ожог от веревки. Я нащупала узел под подбородком, с трудом растянула, ощущая, как под пальцами жадно раздувается горло.
        - Как ребенок? - просипел он.
        Живот ныл, в неудобной позе я снова это ощутила.
        - Хорошо, - соврала я.
        Андрей наклонился: щекой к моей влажной щеке.
        Тяжело дыша, признался:
        - Курить хочу…
        Я поняла без просьбы, обыскала карманы, нашла сигареты и вставила одну между разбитых губ. Чиркнула зажигалкой. Андрей глубоко затянулся - даже зажмурился от наслаждения. Помню, мы любовались видом на город в ночь знакомства. Он курил и точно так же свет вспыхивающего уголька вырывал из темноты искаженные параличом черты лица… Он предупреждал: «ты не знаешь, кто я», а я недооценила. Теперь сижу в пыли и держу для наемника сигарету.
        - Не бойся, - хрипло сказал он на ухо. - Меня не убьют, куражатся… Не волнуйся за меня. Вообще ни о чем не волнуйся. Все будет, как я говорил.
        - Не ври...
        - Мы увидимся, я приду.
        - Успокаиваешь… - из глаз скатились горькие слезы.
        Истерика позади, это слезы прощания.
        - В машину, - меня подхватили на руки, намереваясь поднять.
        Мы не поцеловались - больше не любовники и не возлюбленные, все в прошлом. Но он был мужчиной, к которому я привыкла, прячась на съемных квартирах. Потянулась к нему, хватая перенапряженные из-за скованных рук плечи.
        - Перестань, моя девочка, - Андрей сжал зубами фильтр сигареты, чтобы было легче говорить. - Иди, не бойся, ничего тебе не сделают… Пусть попробуют.
        Я дала усадить себя в машину. Через лобовое стекло было видно, как он сидит, опустив голову. Его залило светом фар, Андрей отвернулся, а когда взглянул на меня снова… я успокоилась.
        Он жевал сигарету в углу кривого рта. Глаза ничего не выражали. Я ушла и Андрей стал безразличным. Даже если пытки продолжатся, ему не больно, не страшно, плевать на унижения. Он знал, куда пришел. Жестокий мир - его реальность, она его не шокирует. Иногда ты, иногда тебя. Кто-то сядет, кто-то ляжет в землю, кто-то уйдет под пытками: у всех своя судьба.
        Седан круто развернулся, а я до последнего следила за ним. Повернулась в кресле. Я поняла таких, как он. Они из другого мира. Лучшее, что такие мужчины могут сделать своим женам, детям, матерям - держаться от них подальше. Забыть о них. Вести параллельную жизнь в аду, и не тащить туда тех, кто их любит.
        Когда меня привезли, я легла, не включив света. Повалилась в постель боком, не сдерживая слезы. Сердце порвалось на части. Затихла. Я ему верила. Вопреки всему. Верила, что придет, справится, все вынесет.
        А я пока побуду здесь.
        Чтобы ему было проще. Потому что его бьющуюся в агонии тень я никогда не забуду.
        ГЛАВА 29
        АНДРЕЙ
        Без нее в квартире стало пусто.
        Андрей курил, не обращая внимания на боль в губах.
        Третья или четвертая, а ему не спится. Была бы Лена дома - пришла бы, сонно и укоризненно посмотрела, как в темноте он дымит на кухне, и никуда бы не делся - спать пошел.
        А ее нет.
        Вскрыли бетонную коробку, как грудную клетку разорвали руками, и вынули сердце. Он вспоминал умоляющие глаза, полные боли и страха. За него боялась. Просил же ее убрать. Разобрались бы один на один. Власов, тварь, увидел, как она волнуется, так и вцепился... Через нее мстил. Андрей глубоко затянулся, ожесточенно сжав фильтр пальцами. Пальцы заныли и губы обжег затяжкой. Его трясло от ярости. Внутри пусто, сколько ни кури, ни пей, не оживает, не удается расслабиться. И спать невозможно. Сам-то мертвый, ему не больно - за нее обидно.
        С Власовым были давно знакомы.
        С тех времен еще, когда пахал на Бестужева. Роман был на пару лет постарше их, пацанов, тоже повоевал. Общий язык нашли быстро. Уважением проникся, что снайпер, тварь. Потом разметало кого куда. Власов поднялся. Пару раз обратился за советом по старой памяти: насчет охраны, за консультациями.
        В последний раз - до тюрьмы.
        Зимой, кажется… Кац был в могиле, Дина отходила и жила у матери: между ними было полстраны… Сорвался в Москву. Власов просил отработать маршруты и просчитать вероятность атак на машины. Очень за груз боялся. Слабые места Андрей свел к минимуму.
        То, что потом и интересовало Демьяна… В темноте вновь вспыхнул экран телефона. Звонок Андрей отключил, трубка, вибрируя, поползла по столу. Даже этот звук казался громким.
        Андрей повернул к себе телефон.
        Шелехов.
        Со вздохом опустил голову: понятно, чего хочет. Сейчас начнет. Старое ранение зажило, будет давить, чтобы вышел на объект - стрелять по машинам Власова… Теперь он между молотом и наковальней. Демьян будет требовать добывать камни дальше, Власов - их вернуть. Атаковать машины нельзя, пока Лена у него. Но и нельзя, чтобы Демьян догадался, что он теперь двойной агент: его прикончат. Да, скорее всего, и так бы прикончили, когда закончит работу.
        Выхода нет. Пат.
        С губ сорвался стон, но не от физической боли. Телу не так паршиво, все заживет, а вот состояние безысходности вызывало желание выть, забиться в нору, чтобы не трогали, спрятаться. Выждать. Решить, как ее спасти.
        Как ни крути, как ни складывай кубики - исход один.
        Живым не отпустят.
        Власов прикончит его, когда получит свое. После того, как при всех повесил его и нассал на спину, в живых таких врагов не оставляют. И Демьян поймет в чем дело, если бросить работу.
        Телефон снова завибрировал.
        Шелехову доверять нельзя, они давно с Демьяном в одной связке.
        Надо тянуть время. Тянуть, пока он не придумает, что делать.
        Андрей написал сообщение:
        «Уладил вопрос с поставщиком? Пока веду наблюдение».
        Сразу же пришел ответ: «Тебе предоставят замену».
        Встречаться нельзя. Шелехов не дурак - сразу все поймет. Лицо разбито, глаз затек, на шее борозда от петли. И так что-то подозревают. Нужно на раскаленных углях пройти между ними, чтобы выкрутиться. Ладно уже сам. А вот за нее, выходит, все нужно бросить в топку, все спалить. Чего ради? Из-за дурочки, которая не решилась аборт сделать?
        Андрей бросил телефон обратно.
        Придется всех валить.
        Но сначала надо найти информацию на Власова: где обитает, чем живет, кем дорожит. Как на него вышел: Андрей умеет скрываться, но тот раскрыл адрес. У Лены скоро день рождения. Можно попытаться выпросить свидание. Он бы выпросил - если надо, ботинки бы лизал, но Власов осторожный. Второй раз на встречу не придет. Как только вычислил?
        Власов признался, что Пашу Гринина кончили его люди. Три дня назад… Андрей снова затянулся, просчитывая цепочку. Пашу он не видел давно. В последнее время старался держаться подальше из-за Лены и особо не светился. Но когда труп нашли, Шелехов его вызвал: на теле остались следы пыток, был допрос. А накануне они с Леной гуляли в парке… Затем переезд, на новом месте их накрыли.
        Гриня за ними следил? От неожиданной догадки Андрей прищурился. Если так, Шелехову он о Лене не сказал, может, не успел, может, не захотел… Цель теперь не узнаешь - Гриня мертв.
        Его допрашивали люди Власова: это факт.
        Что еще мог им рассказать?
        Гриня был на подхвате у Шелехова: о деле подробностей не знал, о заказчике тоже. С ним не делились информацией сверх его задач, а задачи были мелкими.
        Но они вместе терлись в клубе.
        Их видели.
        А Власов давно рыскал по городу, его искал, Лену. Значит, кто-то слил, что Гриню видели в компании Андрея, поэтому тот стал мишенью. Кто-то из клуба слил. Осторожностью он не отличался, не такой, как они с Шелеховым. И о бабах своих трепался. Сплетню о Лене тоже он принес. Может, потому не стал о ней Шелехову доносить, когда их вместе увидел: у Лены уже живот подрос. Андрей облизал горячие спекшиеся губы. Неприятное ощущение - словно старые раны лижешь.
        Гриню к нему мог приставить только Шелехов.
        И ничем ведь себя не выдал.
        Твою мать… Сергей и после обнаружения трупа мог его вызвать затем, чтобы проверить реакцию. Мог решить, что он, Андрей, Гриню и прикончил за слежку.
        Он затянулся в последний раз, и погасил окурок в переполненной пепельнице.
        Как она там? Вечно ведь мучилась с животом… Маленькая, боязливая - и одна там. Чувства Каца стали предельно ясны. На своей шкуре осознал, как это страшно: когда женщина носит от тебя ребенка.
        - Я тебя пришью, тварь, - Андрей выдохнул последний глоток дыма.
        Начало болеть горло. Есть плюсы в том, чтобы одному жить. Не нужно делать над собой усилие, говорить, но эмоция была такой мощной, что захотелось вслух.
        Власову звонить рано.
        Без камней или хоть чего-то, что можно притащить в зубах, к Лене не пустит. А с такой рожей после приколов власовских, дома пару недель отсиживаться.
        Две недели - это до хрена.
        Она не выдержит столько.
        Реально придется унижаться. Власов любит, когда пресмыкаются, признают главенство. Если Андрей сапоги будет целовать ­ - ему польстит. А камни не факт, что удастся достать или выкупить, не привлекая внимание Демьяна.
        С Власовым придется разбираться тихо.
        Лену нужно вытащить до того, как тот что-то заподозрит. Но сначала нужно увидеться, узнать, где ее держат.
        Несмотря на поздний час, Андрей набрал номер Власова, который дали для связи. Он ответил через несколько гудков и насмешливо спросил:
        - Есть новости?
        На заднем фоне музыка, мужские голоса и пьяный женский смех.
        - Предупреждение. Ей нужен врач, лекарства, - как он ни старался, язык начал заплетаться. - Нельзя, чтобы ей стало хуже.
        - Не волнуйся. Мы все сделаем. Когда начнешь работать?
        - Восстановиться надо, - он потрогал языком ссадины во рту и на губах. - Я не могу к ним пойти так. Отлежусь пару недель. Потом время, чтобы втереться в доверие, выяснить, где твои камни… Может, придется использовать подставную машину, передашь мне порцию, чтобы я Демьяну отдал и выяснил, где он все держит… как сбывает… Это время, Роман, пойми.
        - Ты к чему клонишь? - догадался Власов.
        Рядом рассмеялась женщина и, кажется, он зажал ей рот.
        - Ни к чему… - он помолчал. - У нее день рождения в сентябре… Дашь встретиться?
        - У твоей сучки?
        - Она не сучка, Ром… Не шлюха. Она не при делах. Студентка, художница…
        - Ты где ее подцепил? Днище полное, а бабы всегда больше любили.
        - У нее осложнения, - ремарку Андрей пропустил мимо ушей. - Не сможет одна долго. Дай нам встречи, ей легче станет, не будет нервничать, и тебе будет легче, и мне… всем…
        - Да прекрасно себя чувствует твоя сучка. Знать тебя забыла.
        - Не ври, - он начал глотать звуки от ярости.
        Хотел унижаться, но мало в нем смирения.
        - Слушай, Андрей, давай так… Пока ты восстанавливаешься, никаких встреч. Начнешь работать - звони. Будет хорошее настроение, а у тебя успехи - почему нет? Сходишь на день рождения к своей сучке.
        Он отключился без предупреждения.
        Андрей опустил голову, сжав трубку между ладоней. Ну ладно. Пусть куражится.
        Посмотрим, сохранит ли он гонор, когда они поменяются местами.
        ГЛАВА 30
        Сентябрь пришел с дождями.
        Я смотрела на непогоду, сидя в кресле. Сад за французским окном стал унылым. Клумбы и плетеную мебель залило, яркие кленовые листья прилипли к мокрой дорожке.
        Первая неделя в заточении была очень тяжелой.
        Что бы я ни делала, перед глазами стояло поразившее меня зрелище: Андрей бьется в петле, пытаясь освободить руки. Я не знала, что с ним случилось, когда мы расстались. Весь следующий день я пролежала. Когда надзирательница забрала нетронутой тарелку с ужином, ко мне пригласили врача. Помня о договоре с Власовым, я делала, что говорят, но оставалась безучастной. Мне сделали УЗИ, осмотрели, и оставили в силе прежние назначения. К этому моменту ребенок зашевелился сам. Пол я не спросила. Это наше с Андреем… Даже мысль, что они первыми узнают, кто у нас родится, вызывала отвращение.
        Когда врач ушел, мне снова принесли ужин. На этот раз фрикасе с рисом. Я лежала калачиком, пока надзирательница возвышалась над кроватью, сложив на груди мощные руки.
        - Я тебя предупреждала? - сурово спросила она. - Мужики разбираются, а проблемы потом у тебя. Не мучь ребенка. Ешь.
        Она так и стояла, пока я не спустила ноги на пол. Засуетилась, пододвинула столик, чтобы было удобно.
        - Ешь, ешь…
        Куриное фрикасе оказалось с грибами. Я попробовала, вспомнив, как Андрей говорил: от стресса не чувствуешь голод. Уговаривал съесть суп, после того, как сам практически похитил… Воспоминания вызвали боль. Даже глаза погасли. Как бы я хотела оказаться в его квартире, где все просто и знакомо. Дни, что мы провели вместе были непростыми, но только потеряв, их оценила.
        Мне его не хватает… Несмотря на дым на кухне, на кошмары. Мне не хватает его.
        - Верните браслет, - попросила я, когда охранница собирала посуду. - Он в моей сумке.
        - Какой? - подозрительно спросила она. - Подарок, что ли?
        - Да.
        - Спрошу.
        Раньше я постоянно теребила браслет, но пока жили с Андреем вместе, не вспоминала эту безделушку. Теперь, когда я одна, мне снова нужна поддержка - хотя бы такая. Трогать золотую бабочку и вспоминать его…
        Браслет вернули через неделю.
        Власов зашел после завтрака. Я подобралась на кровати, плотнее запахивая халат. В костюме с идеальной посадкой, чисто выбритый, со своей шикарной улыбкой. Держал руки в карманах, а это напоминало его внушения на той террасе: объясняет, как себя вести, а на фоне тень Андрея в петле…
        - Передали, ты вредничаешь, это так? - поинтересовался он.
        Донесли, что нет аппетита и много лежу? А чего он хотел, чтобы вела себя как ни в чем не бывало? Я печально взглянула на него.
        - Ну, говори, в чем дело? Врач сказал, все нормально. За Андрюху волнуешься?
        - Что с ним сейчас? Где он?
        Власов широко улыбнулся, поняв причину недомоганий.
        - Все прекрасно.
        Я горько сглотнула и отвела взгляд, чтобы он не понял, как сильно меня бесит. Прекрасно. Как будто я не помню, что Андрея серьезно избили.
        - Бери, - когда я подняла глаза, на ладони лежал расправленный браслет. - Раз так нужен.
        Прекрасная бабочка сияла бриллиантами даже в непогоду. Не сдержав слез от боли, я забрала украшение.
        - Ремисов подарил?
        Я кивнула, дрожащими пальцами застегивая замочек.
        - Надо признать, у него отличный вкус. Мой дизайн, - заметив непонимающий взгляд, Власов продолжил. - Этот браслет он вытащил из моей машины. Будешь себя хорошо вести, дам поговорить. Если сделает то, что хочу, сможете встретиться, скажем… На твой день рождения, хочешь?
        - Вы не обманете? - сквозь слезы спросила я.
        - Нет, но он должен постараться. Убеди его.
        Власов ушел, а я села пить чай. Сад снова мок под дождем. Он бы не пришел по такому пустяку, как браслет. Андрей очень им нужен. Они хотят, чтобы я плакала, просила и вынуждала его действовать. Захотят - повесят, захотят - дадут награду. Метод кнута и пряника. Будут его приручать. Но я хотела поговорить с ним, а увидеться - недостижимая мечта. Сказали бы пару месяцев, что буду счастлива от перспективы свидания с ним, не поверила бы…
        Ну что ж, со своей стороны сделаю все, что нужно. Надежда окрылила: казалось, стоит нам увидеться, и все будет хорошо. Вечером, когда я уже была в постели, меня насторожил непонятный звук. Я отбросила покрывало и включила лампу у кровати, прислушиваясь. Показалось? Нервы расшатаны в хлам… Я вздохнула, собираясь ложиться, но вдруг снова услышала. Тихий, тоненький скрежет, будто царапают стекло… В окно кто-то скребся.
        Я отодвинула штору: в темном саду под дождем мокла худощавая фигура. Она прижалась лицом к стеклу - это оказалась девушка. Я вздрогнула от неожиданности, и тихо выдохнула. В глубине души я надеялась, что увижу Андрея.
        Она смущенно улыбнулась, снова поскребла по стеклу длинными, алыми ногтями, и прижала палец к пухлым губам. Тут же исчезла в темноте, словно призрак.
        Это кто такая?
        Я прислушивалась к тишине в доме, пока в замке не заскрежетал ключ. Она изо всех сил старалась не шуметь. Девушка вошла и быстро закрыла за собой. Высокая, очень худая, в узких джинсах и мокрой кожаной куртке. В кудрявых русых волосах блестели капли дождя.
        - Я - Вера, - сказала она, словно это все объясняло.
        - Очень приятно, - не зная, как реагировать, пробормотала я.
        Она заметила браслет и подняла бровь.
        - И почему тебя здесь прячут? - к концу фразы тон взлетел вверх, так прорываются в голос сильные эмоции.
        - Что вы хотите? - спросила я.
        - Посмотреть, кому Рома одежду для беременных покупает.
        Улыбается с сарказмом, но в глубине глаз тревога. Выражение лица заставило меня поискать у нее кольцо на пальце - в первое мгновение я решила, что это супруга Власова. Но кольца не было.
        - Кто вы? - напряглась я.
        Она явно решила, что Власов прячет свою подзалетевшую подружку. Интересно, если я заору, меня кто-нибудь услышит?
        - Я - девушка Ромы.
        - Разве он не женат?
        - Женат, - улыбнулась она. - А ты кто?
        Продолжать разговор глупо. Пока Вера насмешливо меня изучала, я решала, как разыграть неожиданный козырь. Попросить телефон? Сказать, что похитили? На мою тюремщицу это впечатления не произвело. А если это проверка от Власова и он хочет знать, буду я слушаться или попытаюсь сбежать?
        Вера приняла нерешительность за страх.
        - Не бойся, волосы выдирать не стану. Просто захотела встретиться.
        - Понимаю, - сказала я, вспомнив собственные страдания после измены Валеры. Боже, такая глупость, но тогда я умирала от боли. - Ребенок не от него, не волнуйся.
        - Ага, - взглядом она показала на браслет. - И эту безделушку не он тебе подарил.
        Непередаваемый взгляд, плотно сжатые губы.
        Ревнивая.
        Она была постарше меня и выглядела проще, чем могла бы. Стройная, с изюминкой, но в ней не было чего-то, что сделало бы ее роскошной. На месте любовницы Власова я представляла гламурную девушку. А Вера была из тех, кто может стоять рядом с вами на одной остановке.
        - Мы вместе десять лет, - усмехнулась она. - С моих восемнадцати. Мне он своего золота не дарил, боялся, жена увидит. А тебе - пожалуйста.
        Я автоматически взглянула на бабочку.
        - Браслет подарил не он.
        - Ври больше!
        Невеселая улыбка, блеск в глазах - Вера переживала сильней, чем показывала. Наверное, это паршиво: вот так любить. А я видела - это любовь. У случайных любовниц не бывает беспросветной тоски в глазах. Такое не сыграть.
        И я ее вдруг поняла, ее боль. Лучше, чем она могла представить.
        Вспомнила, как он метался в бреду и звал другую… Когда поняла, зачем была нужна - на пару ночей. Это страшное слово «никогда». Любить и знать, что не будешь в жизни этого человека. Я не выйду за отца своего ребенка. Мы не будем вместе, не узнаем семейных радостей. Но у меня останется частичка былой любви, а у нее, вечной любовницы, лишь горькие воспоминания. Но я точно не виновата в ее проблемах.
        - Я девушка Андрея Ремисова, - в животе забарахтался малыш, и я положила ладонь на живот. - Ваш друг удерживает меня против воли.
        Она нахмурилась, но не успела ответить: в дверь ударили, и задергалась ручка.
        - Открой! - я узнала голос надзирательницы. - Быстро открой, Верка!
        Та не слишком испугалась. Отперла и надзирательница влетела в комнату.
        - Ключ украла, паршивка…
        Вера взирала без страха, но с раздраженной усталостью. Как на мать с ее упреками, нотациями и недовольством. До меня внезапно дошло, что так и есть: они похожи, только Вера лет на тридцать моложе и у нее профессиональная завивка. Девушка отдала ключ матери и с каменным лицом вышла из комнаты.
        - Ничего не сделала? - надзирательница напряженно ждала, что отвечу. - Или наговорила чего?
        Вид настороженный ­ - волнуется за дочь. Судя по всему, это не первая выходка.
        Узнала, что Власов скрывает беременную - украла ключ, просочилась, рассчитывая увидеть соперницу. У нее могут быть проблемы. Я изучала суровое лицо ее матери. Не из того теста тетка, чтобы вить веревки. Но об этом инциденте можно будет напомнить при случае.
        - Ничего.
        - Ну, я пойду тогда. Ложись спать.
        Она заперла на все замки и удалилась по коридору.
        Я легла в постель и пригрелась под теплым одеялом под шум дождя. Приятно, что у бабы, которая меня стережет, нашлись слабые места. Правду говорят: они у всех есть.
        Утром, когда она принесла завтрак, лицо у нее было попроще.
        - Ешь скорее, - она торопливо расставила тарелки. - Скоро Роман зайдет.
        - Зачем?
        Она поджала губы, но все же ответила - ночной инцидент убавил ей спеси:
        - Не знаю. Вроде, должна звонок сделать.
        Я потерянно уставилась на завтрак: яйца, бекон, подрумяненные гренки и чай с молоком. Звонок - я должна позвонить Андрею? Это то, о чем мы говорили с Власовым? Если она хотела, чтобы я поела - ей не нужно было этого говорить. Я не смогла проглотить ни кусочка.
        Когда в комнате появился Власов со своей фирменной улыбкой и телефоном, я с надеждой взглянула на него. Очень хотела поговорить с Андреем. С тех пор, как мы расстались, перед глазами стояло избитое лицо и жуткая полоса на горле.
        Я бы много отдала за возможность услышать его голос.
        - Поговори с ним, - он набрал номер и протянул трубку мне. - Я хочу услышать твою готовность сотрудничать. Мы это обсуждали. Скажи ему, что хочешь встретиться. Убеди, что тебе это нужно.
        Встретиться? Я об этом мечтала.
        Прижала телефон к уху, взволнованно слушая гудки. Думаю, он ждал звонка.
        - Привет, моя девочка.
        Кто бы знал, как рада слышать сдавленный, мягкий голос.
        - Андрей… - я закрыла глаза, чувствуя, как пульсирует сердце. - Андрей, как ты?
        Он усмехнулся - его забавляло, что волнуюсь о нем. А я не знала, что чувствую. В эту минуту я дико хотела к нему.
        - Андрей, - повторила я, готовая делать это снова, и снова.
        Понимала, что меня вынуждают просить не просто так. Ради нашей встречи ему придется многое сделать: унижаться, подчиняться, убивать, но не могла молчать.
        - Андрей, пожалуйста…
        Дальше в горле встал ком, и я не смогла ни звука выдавить.
        Он понял сам:
        - Не волнуйся. Я все сделаю. Мы скоро увидимся. Обещаю, что приду.
        ГЛАВА 31
        АНДРЕЙ
        - Ты все понял?
        После нежного Лениного лепета голос Власова звучал угрожающе.
        - Да, - Андрей затянулся. - Не сомневайся, камни будут у тебя.
        Он отключил телефон. Бросил недокуренную сигарету в пепельницу и покопался в спортивной сумке, лежащей у ног. Когда лицо зажило он встретился с Шелеховым - забрал оружие. Власову понравилась идея с подставной машиной. Это даст время. Успокоит и Демьяна, и Власова. Немного развяжет руки.
        Он собрал «винторез», покрутил.
        Дальность четыреста.
        Лучше меньше. Точнее только на местности. А он даже не знает, где она. Бедная девочка. Он положил оружие на стол и затянулся. Дождь стучал в окно. Вчера он снова переехал - квартира новая. Лене бы здесь понравилось...
        Ей нравилось почти везде или она не показывала вида.
        Дина пришла в ужас, когда привел ее к себе в первый раз. Воспоминания вызвали боль. Пока курил, позволил подумать, как ласточка стонала под ним, как царапала спину и затылок, кусала ему язык… Как самозабвенно, на все наплевав, они занимались любовью. Горько-сладкие ночи.
        Он раздавил окурок в пепельнице и выбросил все из головы.
        Дина больше не здесь.
        Андрей дождался темноты, глядя в пол. Если никто не придет, не выведет из оцепенения, из себя не хочется выныривать. Хочется остаться внутри. Около полуночи собрался, надел куртку и вышел в дождь.
        Середина сентября.
        Холодно.
        Выдвинулся на позицию, натянул тонкие вязаные перчатки, и приготовился. Маршрут был построен через промзону. Все как всегда. Ничего не вызовет подозрений. В зеленой дымке оптического прицела он увидел пробирающуюся по дороге машину. Лежать было неудобно. Капли дождя стекали по лицу, с носа капали на губы, пока он тщательно целился, щекой прижавшись к скользкому прикладу. Медленно выдохнул открытым ртом и чуть прижал гладкий спусковой крючок.
        Почему-то вспомнил, как ребенок через Ленин живот давил в ладонь.
        Надо ее вытащить. Любой ценой.
        «Винторез» дернуло от выстрела. Хлопок затих и снова зашумел дождь, словно ничего не произошло. Оценил результат в оптику: машина встала.
        Он подобрал гильзу и спустился к дороге.
        Седан бестолково замер, в салоне парнишка: руки поднял, а в глазах страх. Был он среди тех, кто его вешал или нет? Андрей не помнил. Нырнул в салон и мельком увидел себя в зеркале заднего вида: волосы намокли, облепили лоб и виски, перекошенное лицо, в глазах пустыня.
        - Я тебя не трону. Где груз?
        Тот полез в тайник. Андрей забрал мешок с изделиями и коробочку с камнями.
        - Машину брось, - сказал он. - Роме передай, все по плану.
        Завтра в новостях скажут про поврежденную машину. В этот раз без тел, но если Андрей будет стоять на своем перед Шелеховым, обратного не докажут.
        В своей машине он рассмотрел добычу. Встряхнул камни в коробочке, заставив их играть на свету. Интересные или нет, но Демьян будет доволен. «Маячок» был среди золота, под бархатным дном футляра с ожерельем.
        Можно писать Шелехову.
        Они договорились на следующий вечер.
        Встретились в такой же съемной берлоге, как у него. С Демьяном виделись редко: груз, оружие, деньги - все через Сергея.
        - Хорошо прошло? - тот на правах хозяина развалился в кресле первым.
        Андрей бросил на стол мешок с золотом, и поставил коробочку с камнями. Не снимая куртку сел напротив. Под курткой он прятал пистолет. Заметил, что и Сергей свой держит на столе.
        - Отлично, - доброжелательно улыбнулся Андрей. - Я же говорил. Нужно было подождать.
        Если Шелехов и подозревал что-то - вида не подал. Взглянул недобро. Закурил, и разлил по стаканам водку.
        - За Гриню.
        Они выпили не чокаясь, и Шелехов полез в мешок. Андрей наблюдал, как тот рассматривает украшения, расставляя на столе футляры. Дорогие вещи. Из мешка появился тот самый, синий, помеченный Власовым. Это позволит ему отследить путь своего золота. Узнать, как Демьян его сбывает. Впрочем, камни это не даст вычислить. К интересным камням у старика другой подход.
        Сергей открыл меченый футляр, и поднял цепкие глаза.
        Андрей ответил безмятежным взглядом.
        - Будешь долю золотом брать?
        - Не, - Андрей покачал головой, играя стаканом в руке. - Мне б лучше деньгами. Давай… За удачное дело!
        Снова выпили. Шелехов расплатился и убрал золото. Откинул крышку коробки, чтобы посмотреть вторую часть добычи.
        Удобный случай.
        - На хрена ему камни? - Андрей прятал деньги во внутренние карманы. Заодно пушку засветил.
        - А я знаю? - Шелехов взглянул на него недоверчивыми глазами хищника. - Перепродает. Слышал, за границу. Неплохие деньги имеет.
        - За границу?
        Андрей незаметно включил диктофон. Важного не сболтнет, но нужно что-то показать Власову: он работает. Когда Демьян или Шелехов об этом узнают, его разорвут на куски. Сергей расслабился от выпитого, глаза стали мутными.
        Старый друг.
        С самого начала вместе: Сашка, Сергей и он. Впервые Андрей испытал сожаление, что не может ему доверять. Вместе ведь служили. Но Сергей - матерый убийца, и служит теперь врагу.
        Хотя информация о Лене так и не всплыла.
        То ли он не в курсе, что Пашка Гринин их выследил, то ли решил спустить это на тормозах. И никак не проверить. Иначе придется открыться, а ошибка может стоить жизни не только ему - Лене, и не рожденному малышу.
        - Слушай, Сергей… Я пойду, - Андрей встал.
        - Ты че так рано? - прищурился тот.
        Снова подозрения.
        Серега весь состоит из звериной недоверчивости и подозрений.
        - Кроет меня в последние дни, - выдохнул Андрей, неуклюже обшарил карманы и прикурил. - Демьяну привет. Пару недель отдохну, и продолжим.
        - Кроет?
        - Или сходим, девчонок повалять, а? - Андрей устало улыбнулся.
        Шелехов знал, что периодически он уходит в себя. Затем встряхивается, ищет женщин, развлекается. Ничего нового. Тот быстро потерял интерес:
        - Давай, созвонимся.
        Домой он добрался к утру. Заезжал по другим делам. Прошел по комнатам, как зверь, неспособный найти места. От водки шумело в голове.
        Первая часть плана выполнена.
        Он набрал Власова и ждал ответа, взвешивая на ладони маячок. Самый маленький из всех, что смог купить. Размером с пуговицу. Обещали, проработает сутки.
        - Я все передал, - сказал он, когда Власов снял трубку.
        - Молодец.
        - Роман, я хочу ее увидеть.
        - А я хочу узнать, где золото. Когда прослежу его, получишь встречу.
        Ублюдок.
        - Я поговорил с его человеком. Есть запись. Говорят, Демьян сбывает за границу. Там не только твои камни. Ты можешь получить намного больше.
        - А тебе что с того? - рассмеялся Власов. - Так хочешь к своей девчонке?
        - Хочу, - прямо сказал Андрей. - Ей скоро рожать. Будь человеком.
        Он облизал губы, не зная, как убеждать.
        - Ладно, заслужил, - решил Власов. - Разрешу встретиться в ее день рождения.
        Почти две недели ждать - до двадцать девятого сентября.
        Он успеет подготовиться.
        Время тянулось, как резина, а Лена там одна.
        Накануне Андрей вспомнил о своем обещании - купил корзинку клубники. Спелые ягоды пахли летом. Пока мыл, заметил, что старается: каждую аккуратно вымыть, высушить, чтобы не потеряла вид. Кто знает, сколько Лене придется там оставаться. Хотелось ее порадовать. Пускай мелочью.
        Встречу назначили вечером в лесополосе.
        Он не сомневался, Власов примет максимальные меры предосторожности. Хрен что пронесешь. Маячок-«таблетку» сунул в рот, пожевал, пытаясь приноровиться к инородному телу под непослушным языком. Нормально. Маленькая штучка, почти незаметная.
        Сам Власов на встречу не явился - прислал своих ребят.
        Шестерых. На двух машинах. Вооруженных.
        Андрей припарковался и вышел к ним на асфальт. Его окружили, не приближаясь. Среди них были те, кто бил и вешал его на террасе.
        - Сними куртку.
        Он поставил корзинку на асфальт и выполнил приказ. Почти не чувствовал холода в тонкой рубашке. Пистолет и нож оставил в машине - все равно разоружат.
        - Подними руки. Покрутись.
        Андрей показал себя со всех сторон, поворачиваясь к ним лицом. С ним обращались, как с особо опасным преступником.
        - Руки за голову.
        Он послушно сплел на затылке пальцы. Сразу толкнули в спину, вынуждая опуститься на колени, только после этого приблизились. На запястье набросили холодное кольцо наручников, руки сковали, и обыскали.
        - Ты без пушки? - коротко стриженный безопасник Власова прищурился. - Совсем пустой? А это что за хрень?
        - Ослеп? - невнятно спросил Андрей. - Клубника для моей девочки. У нее день рождения.
        Тот пялился на корзинку, не зная, что делать.
        - Что спрятал?
        Зачерпнул горсть ягод и раздавил об асфальт. Андрей смотрел, как он размазывает сладкую мякоть подметкой модного итальянского ботинка, а затем поднял глаза.
        - Это подарок. Не порти, понял?
        Безопасник отошел к машине. Уперев руку в бок, позвонил Власову.
        - Шеф, у него ягоды… Подарок. Это согласовано? Хорошо.
        Он вернулся с упаковкой зубочисток. Проткнул каждую клубничку, пока Андрей наблюдал за этим, стоя на коленях. Руки затекли - браслеты тугие, и с поднятыми руками тяжело. Колени болели. Безопасник не мог успокоиться, не веря, что он не прячет что-нибудь смертоносное в коробочке ягод.
        - Ладно, - разочарованно протянул он. - Пусть берет.
        Его обыскали еще раз, подняли и, нахлобучив на голову черный мешок, посадили в машину. Везли долго - может и кругами, чтобы сбить со следа. Как же Лену прячут от него.
        Мешок содрали, когда машина остановилась.
        Роскошный коттедж ярко светился окнами.
        - На выход, - наручники так и не сняли, корзинку безопасник взял сам. - Заждалась тебя твоя девочка.
        ГЛАВА 32
        Я обернулась, когда в замке заскрипел ключ.
        Власов обещал встречу. Я до последнего не верила, что Андрей придет. Но он стоял на пороге, опустив руки в наручниках.
        - Входи, - ему скомандовали, как в тюрьме.
        Андрей шагнул в комнату. Мягко, несимметрично улыбнулся, взъерошенный, но целый. Я боялась, снова будет избит…
        - Моя девочка, - прошептал он, когда я пошла навстречу.
        Поднял руки, чтобы обняла, и дал к себе прижаться. Я оказалась в плотном кольце скованных рук. От одежды пахло свежим воздухом, хвоей и лесом, словно он был за городом. Холодный. Каким-то непонятным образом уже родной мне. Я зажмурилась, сотрясаясь в беззвучных рыданиях. Я никого в жизни так крепко не обнимала. Ну, может, маму в детстве.
        - Тише, тише, - пробормотал он. - Посмотри на меня.
        За время в плену я стала неповоротливой. Живот под розовым халатом мешал, но я потянулась на цыпочках вверх, гладя Андрею лицо и шею. Ссадины на губах зажили, с шеи исчез страшный багровый рубец. У него было печальное лицо. Доброжелательное, но печальное. Глаза убитые. Наручники лишали свободы движений, он положил ладони мне на затылок и гладил большими пальцами. Грустно смотрел в мои затуманенные слезами и надеждой глаза.
        - С днем рождения, моя девочка.
        Я расплакалась.
        - Ну, не плачь, я ведь здесь? - он посадил меня, рыдающую, на кровать. - Хорошо себя чувствуешь? Не обижали?
        Я что-то промычала в ответ, стесняясь искаженного плачем лица, и осипшего голоса. В простых и откровенных эмоциях я напоминала обезумевшую от радости и горя пещерную женщину. Я не могла объяснить, как было страшно и горько без него. Не сумела найти слов. Андрей присел рядом, пальцами прикоснулся к животу.
        - Семь месяцев уже? - он улыбнулся, задержал руки. - Шевелится?
        - Да, - сипло выдавила я, косясь ему за спину.
        Нас одних не оставили.
        Дверь в комнату открыта, из проема за нами следил охранник. Пахло клубникой. На полу стояла корзинка с ягодами.
        Андрей проследил мой взгляд, и бросил наблюдавшему:
        - Принеси, - он прижал меня к себе, гладя голову сухими, сильными ладонями. - Видишь, девочку успокаиваю? Тащи сюда.
        Охранник переставил корзинку поближе. На полу остались капли сока, похожие на кровь.
        - Подарок, - Андрей заглянул мне в глаза. - Все? Лучше?
        Я кивнула, утерла дрожащими руками слезы. После выплеска эмоций наступила апатия. Он не заберет меня, это только встреча. Пусть просто побудет со мной подольше. Андрей неторопливо перебирал ягоды, истекающие соком.
        - Все испортили, уроды, - он бросил неприязненный взгляд в направлении дверей, и отыскал целую ягодку. - Ешь.
        У меня был печальный вид. Неулыбчивые губы. Вокруг уставших глаз синяки от бессонницы. И ягод не хотелось, но я надкусила алую, с кремовыми прожилками, истекающую сладким соком, клубнику. Сахарная. В детстве любила такую. Яркий вкус перебил вкус моих слез.
        - Очень хотел тебя увидеть, - пока ела, Андрей успокаивал меня. - Не переживай. Я все сделаю правильно. Скоро будем вместе… Если еще хочешь… Помнишь, ты меня на «вы» звала?..
        Я вяло улыбнулась, жуя клубнику. Может, он ждал, что буду проклинать за то, что бросил здесь… Шепот Андрея отогревал от скованности, холода и постоянного страха. Я прислушалась к себе, вопреки всему, чувствовуя себя в безопасности. Он ведь здесь. Со смерти мамы у меня никого не было ближе.
        Представляю, как он уговаривал Власова. Как унижался, чтобы пропустили ко мне. У него ведь тоже никого нет - рядом, а не в мыслях. А та девушка, которая его с ума свела, чужая…
        За полчаса я пригрелась у него в руках. Как не хочу, чтобы уходил.
        У меня екнуло сердце, когда охранник сказал:
        - Власов сказал - полчаса.
        Андрей обернулся:
        - Дай минутку… попрощаться. Ну хватит тебе, - прошептал он, когда вцепилась в него голодными пальцами. Сдерживая рыдания, я прижалась к шее Андрея губами. - Лена, я за тобой приду. Уже скоро. Я обещаю. Мы расстаемся ненадолго.
        Андрей отстранил меня. Взгляд был таким твердым. Я глубоко вдохнула, ощущая вкус слез и клубники на губах, пока он рассматривал мой алый рот…
        - Я тебя вытащу, - прошептал он, наклоняясь.
        Я не ждала поцелуя. Опешила, когда он слегка захватил мои губы.
        Отвыкла…
        Нам давно не до поцелуев: я боялась его, а он вел себя отстраненно. Между нами все закончилось в тот момент, когда я ушла, забеременев. Этот поцелуй выбивал из колеи. Нецеломудренный. Не для утешений или поддержки. Так мы целовались в БМВ перед сексом: глубоко и жадно.
        Я обвила его шею руками, подалась навстречу, впуская горячий язык глубоко в себя, и ощутила, как он что-то протолкнул мне в рот. Что-то большое.
        От испуга я вдохнула носом, боясь подавиться.
        Андрей не отпустил.
        Перемычка наручников и жесткие кончики пальцев вдавились в затылок - не отодвигайся, терпи. И напор он усилил, не позволив закрыть рот. Навалился на меня. По-хозяйски, невзирая на мой жалобный стон, просунул предмет к внутренней стороне щеки. Он быстрее справился бы, владей языком лучше. Андрей прижал меня к груди и обернулся на охрану в дверях. Я с этой штукой за щекой боялась говорить и двигаться. Ощупала ее языком - похоже на что-то, напоминающее толстую пуговицу. Он давал мне с ней свыкнуться. Мы оба быстро и взволнованно дышали.
        - Все хорошо? - спросил он, взглянув в мои умоляющие глаза.
        Я кивнула, себе не доверяя.
        - Мы скоро увидимся. Пообещай не нервничать.
        - Ага, - соврала я, боясь говорить вслух.
        Ее нужно вытащить, перепрятать, иначе меня раскусят. Это Андрей плохо говорит, если я тоже начну невнятно объясняться - быстро заподозрят, что прячу что-то во рту.
        Андрей убрал руки и на прощание поцеловал в лоб.
        - Мне пора.
        Я неосознанно потянулась к нему - если не поцеловать, хоть губами прижаться. Не хотела оставаться одна. Но Андрей сжал мои запястья, останавливая.
        Корзинка клубники осталась, соком истекая на пол.
        Охранник вывел Андрея в коридор. Смотрела в спину, но он не обернулся, пока на голову не надели черный мешок.
        Комнату заполнили другие люди.
        Я отошла к окну, но обернулась, наблюдая за ними. Сильно хотелось выплюнуть то, что Андрей запихнул мне в рот, но я подавляла рвотный рефлекс. Губы горели от поцелуя. Эта неожиданная, животная страсть, с которой он целовал, придала желания жить.
        Комнату осматривали. Охранник водил чем-то над местом, где мы сидели, вокруг кровати и вообще всего, к чему Андрей мог гипотетически прикасаться.
        Параноики.
        Он ушел, и я могла мыслить трезво.
        А еще начала злиться. Его привели, как какого-то монстра в цепях, заковали, как животное. И всего на полчаса. Власов сдержал обещание - поощрил свиданием, но как это горько и больно. Кто он такой, чтобы распоряжаться чужими чувствами, решать, когда отец моего ребенка сможет ко мне прийти?
        - В комнате чисто, - охранник кому-то звонил. - Все проверили, ничего. Оружия у него тоже не было, мне это не нравится. Что-то замыслил. Предлагаю перевезти. Придержите Ремисова, пока не дам добро. Позовите сиделку!
        Я тихонько выдохнула, когда на пороге возникла надзирательница со стопкой свежей одежды. В прошлый раз меня переодевали и искали «жучки». В этот раз на всякий случай перепрячут из-за всеобщей паранойи. Я, кажется, догадалась, что Андрей сунул мне в рот.
        Пока охрана продолжила переворачивать вверх дном комнату, мы вошли с ней в ванную. Больше всего бесило, что какая-то посторонняя тетка может беззастенчиво пялиться на меня, голую, мой живот, опять будет копаться в волосах…
        У самой ведь дочь.
        Я с тоской вспоминала Андрея, развязывая халат.
        - Что во рту прячешь? - вдруг прищурилась она. - Ну-ка открой!
        У меня оборвалось сердце.
        Не знаю, как заметила: «пуговица» выпирала из-за щеки или что. С этой штукой во рту я боялась говорить, но смело перекатила под другую щеку, и намеренно невнятно ответила:
        - Больше ничего не надо? А то как открою, вам с Верой никак это не понравится. Карамелька это, понятно? Любимый дал.
        Надзирательницу отпор обескуражил - опешила. Я наклонилась, надевая новые трусы. Страх прошел, хотя ледяной ком еще стоял в горле.
        - Любимый у нее! - разозлилась та. - С кровавым убийцей живет, и не стесняется! Стыда у тебя нет!
        Я не ответила, хотя было чем. Закутавшись в белый халат, с каменным лицом вышла из ванной. «Карамельку» быстрее нужно перепрятать, пока сиделка не заподозрила неладное, и там уже ее не остановит рассказать об этом, невзирая на страх за Веру. Тогда мне силой разожмут рот.
        Нас с сиделкой посадили в машину.
        Я, соскучившись по улице, жадно впитывала пейзаж в окнах, и свежий воздух. Осенняя ночь. Дождя нет, но в воздухе влажно, пахнет листьями, бензином и мокрым асфальтом. Меня снова увозили. Я подняла глаза, с тоской глядя на луну.
        Кровавый убийца. А меня задело.
        Я могла парировать, но это хорошая мина при плохой игре - меня задело, что она так об Андрее. Хотя это правда.
        Но любовь - злая штука.
        Нельзя влюбиться рационально, вдумчиво. Раньше я думала, что люблю Валеру, плохо представляя, что это за чувство. Она приходит и не спрашивает. Самое сильное, самое больное чувство. Любовь жестока.
        Я с самого начала знала, что он не такой, как все.
        Но нас так накрыло, что стало все равно… А затем было поздно.
        Меня перевезли в другой коттедж. Было поздно, от ужина я отказалась и сказала, что хочу спать. Надзирательница застелила постель, а я удалилась в ванную. Забралась в душевую кабину, пустила воду, и только затем выплюнула на ладонь то, что передал мне Андрей.
        Прозрачный пластиковый футляр, внутри микросхема и батарейка. Я сунула его обратно в рот. Нужно будет подыскать для него место: за батареей в комнате или под матрасом.
        Приняла душ и легла в постель, вспоминая клубничный поцелуй.
        Он сказал: я тебя вытащу, я скоро к тебе приду. Но три недели было затишье. Целых три я ничего не знала о нем. Все пошло, как до свидания, со мной не говорили, не навещали. И Власова я больше не видела.
        Три недели…
        Я обещала не волноваться. Закончились дожди, задний двор завалило желтыми листьями. Обещания не сдержала. Похудела, осунулась, все чаще меня навещали плохие мысли. Когда нет новостей - ни хороших, ни плохих - понимаешь, это не просто так.
        Старалась не думать, куда он пропал.
        Где же ты? Я так тебя жду.
        ГЛАВА 33
        АНДРЕЙ
        - Пошел!
        Мощный удар в спину выпихнул из машины в неизвестность. Он еле удержал равновесие, когда под ногами оказался асфальт, и интуитивно повернулся лицом, ощутив, что приближаются.
        С головы сорвали мешок и Андрей прищурился.
        Свет фар бил в глаза. Они стояли на том месте, откуда его забрали.
        Охранник застыл перед ним, как шкаф и чего-то ждал.
        - Не рыпайся, - бросил он, когда Андрей поднял скованные руки, предлагая снять наручники, - пока я не скажу.
        Ждет отмашки.
        Значит, Лену перевозят. Придется торчать здесь, пока утекают драгоценные минуты. Передатчик будет работать всего сутки. Андрей безразлично смотрел на охранника, мысленно просчитывая действия.
        Если установит, где она - полдела сделано.
        Но только полдела.
        Власова нужно валить. Он знает о Лене и ребенке. Он сольет информацию Демьяну. О слабостях, о том, что Андрей работал на него. И сделает это сразу же, как поймет, что больше не контролирует ситуацию. Хотя бы для того, чтобы вывести его из игры и пустить Демьяна по следу. Принципу «разделяй и властвуй» Роман всегда следовал четко.
        Почти безвыходная ситуация.
        Если первой освободить Лену - Власов их сольет. И не только Демьяну: ментам, кому угодно. Если сначала убить Власова, которого еще нужно выследить, его люди в отместку расправятся с Леной…
        У охранника зазвонил мобильник.
        - Да? - лицо стало почтительным. - Понял. Поговори с шефом.
        - Роман? - Андрей прижал трубку к уху плечом.
        - Встретились? - ровно спросил тот.
        Андрей молча ждал продолжения - а оно последует. Власов не просто так дал свидание. Не стал давить, унижать, пошел на уступки. Если хочешь получить свое - перегибать нельзя.
        - Я хочу вернуть свои камни. Также хочу получить партию Демьяна. Мы отследили, куда уехало золото, тебе дадут координаты, и надеюсь, скоро ты позвонишь с результатом.
        - Конечно, - покорно сказал Андрей, и вернул телефон.
        Охранник направился к ждущему авто, ключ от наручников выбросив на асфальт.
        Тварь.
        По нему скользнул свет фар. Осветил обочину и темный лес, пока разворачивался внедорожник с людьми Власова. Андрей подобрал ключ и в один прием освободился от наручников.
        Сел за руль и сразу закурил, с наслаждением глотая дым.
        Красные огоньки джипа исчезли в темноте. Стих звук двигателя. Андрей курил, неподвижно глядя в темноту. Где-то ухнула сова. Ветер прошелестел в кронах. Занятно, но если не думать ни о чем, как будто растворяешься в этой ночи. Становишься ее частью.
        Лена.
        Он включил телефон - маяк уже должен работать. Точность обещали высокую, до нескольких метров. Да, ее перевезли. Он завел машину и резко взял с места. Маяк могли найти, тогда это обманка.
        Вряд ли.
        Лена все поняла. Она умная девочка. Не выдала, пока запихивал маячок ей в рот. Жаль, что пришлось с поцелуем - она так навстречу потянулась. Как ни старался избегать, а она все равно привязалась… Влюбилась - молодая слишком. Понятно, ей страшно, она одна... Теперь придется от себя отрывать рвать по живому. И ничего не изменить.
        Главное, чтобы не вспоминала его, не любила, когда расстанутся. Не страдала по нему, как он по Дине, не теряла свои драгоценные годы в тоске. Таких, как он, нужно перешагивать и идти дальше. А их оставлять во тьме.
        И лишь бы жива осталась.
        Интуиция не подвела.
        Лену перевезли в коттеджный поселок. Окна первого этажа приглушенно светились из-за штор красным. Близко подходить не стал и машину далеко бросил. Зашел с заднего двора - торец дома выходил на лесополосу, поредевшую к зиме, и залег там. В бинокль изучил каждую пядь видимой части двора и комнат. Ветки мешали смотреть.
        Место правильное, можно не сомневаться. Во дворе два охранника с собаками. Черно-рыжие овчарки вышколены. Напротив запертых ворот припарковано авто, которое он видел у власовских.
        Но здесь ли Лена?
        Андрей терпеливо рассматривал окна, пока в одном не увидел ее.
        Лена распахнула шторы и остановилась у окна. В халате, с полотенцем на голове после душа. Андрей криво улыбнулся, наблюдая за маленькой фигуркой с животом. Через несколько секунд она отошла и погас свет. Шторы оставила открытыми.
        Пока есть время, нужно смотаться за вещами.
        Один из первых тайников, которые он устроил, перебравшись сюда, был в полузаброшенной деревне. Дом стоял на отшибе. Света нигде не было. Слабый огонек светился лишь в витрине магазина.
        Андрей оставил машину в саду за околицей, чтобы не бросалась местным в глаза. За покосившимся забором виднелся темный силуэт одноэтажного домика. Он тихо зашел за калитку. Вымахавшая за лето трава шуршала сухими стеблями. У крыльца пахло полынью и золой, словно сюда выгребали содержимое печки.
        Он отомкнул навесной замок, и вошел. Беленые стены кухни слегка светились в темноте. Тайник был под полом. Спортивная сумка отсырела и стала пыльной. Андрей бросил ее на кухонный стол, расстегнул молнию. Все на месте: пачки купюр, для сохранности завернутые в пластик, разобранный «винторез», две пушки, пустые магазины, патроны. В боковом кармане набор документов: права, паспорт. Он бегло пролистал книжицу. Ростовская прописка, на фото он чуть моложе. Документы надежные, не засвеченные и делал их человек не из общих знакомых. Демьян об этом паспорте не знает.
        Мелькающие страницы вызвали воспоминания.
        Эту сумку он привез из Ростова, когда ездил посмотреть на малышку Дины. Из старого схрона выгреб все. Не зря. Пригодятся и оружие, и чистые документы.
        Среди мелочевки на дне Андрей неожиданно наткнулся на кольцо и оторопел.
        Обручальное, маленькое… Откуда здесь? Покрутил в пальцах, наблюдая, как свет скользит по золотому ободку.
        Она должна была надеть это кольцо… Дина.
        Надела чужое.
        Аж воздух в легких сдавило - не ожидал здесь его увидеть. Думал, потерял. Два кольца он купил в пару к свадебному. Торопился. Хотел сделать ее женой, пока не поздно, спрятать, укрыть, чтобы только ему досталась. Хотел сделать предложение, но пока был в душе, Дина кольцо нашла сама. Испугалась, ушла из дома.
        Дина всегда его боялась.
        В глубине души он знал это. Как ни уговаривал, что не обидит, как ни доказывал, что бы ни делал, боялась его чувств. Даже когда Кац сдох. Даже когда отнес ласточку в свою постель. Даже, когда отдавалась. Всегда.
        Неожиданная, болезненная находка. Мужское кольцо осталось у него. Женское, думал, потерял.
        Андрей бросил его в карман.
        Пусть останется.
        Забрал сумку, вышел и закурил на крыльце. Внезапно на плечи обрушилась такая усталость, что на минутку он присел на ступень. Недели до встречи с Леной окончательно подорвали психику. Спать без нее почти не мог - не когда она у Власова, а не в соседней комнате.
        Сбоку зашелестела трава: там что-то двигалось.
        Заметив движение, он выдернул пистолет. Тень шарахнулась, припадая на четырех лапах и поджав хвост. Бродячая собака. Чуть пальбу не открыл… Андрей устало опустил голову.
        Пса испугался.
        Докурил наполовину и затушил окурок - тошнило. В бардачке должны быть мятные леденцы, но при мысли о них нутро свело от голода. Он добрел до машины, зашвырнул сумку, отыскал на заднем сиденье коробку с сэндвичем из супермаркета, и жадно вгрызся, едва сняв упаковку. Настороженно принюхиваясь, пес бродил вокруг.
        - На, - Андрей бросил кусок ветчины, дворняга тут же слизнула ее с земли.
        После еды тошнота прошла быстрее, чем от мятных леденцов. Он доел и вытер пальцы.
        Пора ехать.
        Нужно вернуться к месту, где держат Лену, пока действует маячок.
        Андрей переночевал в машине и на рассвете проснулся от холода. В салоне было зябко, с губ слетал пар. Он поднял спинку кресла и поежился, глядя на серый свет. Между деревьев наметилось солнце. Отдохнувшим он себя не чувствовал, впрочем, уставшим тоже. Сны не приходили, словно он не спал, а висел в темноте после того, как опустили рубильник.
        На этот раз сменил позицию и подошел с подветренной стороны, чтобы овчарки не подняли шум. Долго наблюдал за окнами, пока между штор не мелькнул белый халат… Он затаил дыхание, ловя каждый жест. Лена свернула волосы жгутом, заколола повыше, и подошла с чашкой к окну.
        На мгновение он завис, рассматривая нежное лицо.
        Какая она…
        Затем отыскал охранников во дворе. Все спокойно. Его не засекли. Лишь бы Лена догадалась спрятать маячок… Она умная.
        - Я в тебя верю, - пробормотал он.
        Леной он рисковать не будет.
        Ее нужно освободить первой. Но и в живых тварь Власова оставлять нельзя.
        Вот если бы сюда выманить…
        Андрей обдумал мысль. Если Власова валить - менты вновь на его след могут выйти. Демьян догадается, что сработал Ремисов. Но если заставить Власова приехать и убрать вместе с охраной… Скрыть тела. Все продумать. Оружие «чистое», боеприпасы из своих запасов. Будет время укрыть Лену и минус один враг. Если повезет, удастся спрятать концы в воду.
        Она сможет спокойно родить и уехать.
        Нужно только правильно все рассчитать, выманить Власова, и перестрелять всех. Разыграть по нотам будет трудно: слишком много переменных в задаче. На это понадобится время…
        Он вернулся к машине и закурил.
        Пока думал, разминал кисть по привычке.
        Все реально: маячок сдохнет сегодня, когда сядет батарейка. Но он уже нашел ее, можно наблюдать за домом, пометить машины, чтобы больше не упустить девочку. Если надо, хоть месяц будет в овраге валяться.
        Власову нужны камни.
        К нему на встречу он не придет - бесполезно. Но может прийти к Лене. Нужно только пробудить интерес. Андрей отъехал подальше от поселка и позвонил.
        - Что? - отрывисто спросил тот.
        - Я знаю, где твои камни, - глухо сказал Андрей и выдержал рассчитанную паузу. - Сегодня ночью Демьян предлагает их клиенту в большой партии. Я тоже иду на встречу. Тебе это интересно?
        - Продолжай.
        - Если хочешь, могу завалить их, а камни отдать тебе. И твои, и чужие.
        Тот молчал. Слишком быстро, слишком подозрительно, слишком удачное стечение обстоятельств, а когда назревает большой и беспроблемный куш - ждешь двойного дна. Особенно от Ремисова. И от его безбожного вранья.
        - Так и звони, когда камни будут у тебя. Работай.
        - Будут мои уже ночью, - пообещал Андрей. - Извини, больше не могу говорить.
        Он отключил телефон.
        Подготовил сумку, переоделся. Переставил машину и углубился в лес. Это может занять не одну неделю. Быстро Власов наживку не заглотит - не тот человек. Лену только жалко - ей ждать придется. И так паршиво девочке. Вспомнил, как она обрадовалась, его увидев. На плече рыдала, словно не от него недавно шарахалась…
        Он залег, размял кисть и взял «винторез».
        Следил за Леной в окно. Через прицел. Видел ее пару раз.
        Ночевал там же, иногда возвращался к машине поспать. Пару раз покидал место, но старался быстрее вернуться, чтобы Лену не перевезли. За пару дней вычислил всех, кто бывал в доме: двух охранников и пожилую женщину, которая присматривала за Леной.
        Что-то изменилось через несколько недель: на дороге появились два мордатых черных джипа, которых он прежде здесь не видел.
        Пока не ясно, кто это.
        Наблюдая за ними в прицел, Андрей позволил чувствам, похожим на жгучую струйку, просочиться к сердцу. Гнев, ненависть, презрение. Не так задели унижения на террасе, как то, что их видела Лена. Умоляла от страха, видя, что его душат. И как смывал с себя мерзкую вонь мочи Власова, тоже трудно забыть. Посмотрим, кто тварь и трус, не способный на ближний бой.
        А потом на него опустилось холодное спокойствие.
        ГЛАВА 34
        В полупрозрачной сорочке я расчесывалась на краю кровати, когда дверь распахнулась.
        На пороге стоял Власов.
        Держал руки в карманах дорогих брюк и уже не улыбался.
        - Привет, - он окинул меня взглядом. - Спать собралась?
        Он прошел к окну, пока я скованно закутывалась в халат. Прищурился в сумерки. Вид за три недели я выучила до мелочей. Задний двор, забор, лес. Когда не спалось, я смотрела туда ночью. В лунном свете деревья выглядели красиво.
        Он изучил пейзаж и по-хозяйски прошелся по комнате. Я смотрела в пол и ждала продолжения. И что ему надо?
        - Поговори с Ремисовым, - велел он, набрал номер и подал телефон.
        Длинные гудки. Я ждала минут пять, пока Власов не забрал телефон обратно. Почему не ответил? Исчез на три недели, не отвечает сейчас…
        - Откуда ты его знаешь?
        Я уставилась на Власова. Он серьезно? Нет, этот мужчина с седыми висками не шутил. Под глазами мрачные тени, словно его мучила бессонница.
        - Познакомилась в клубе… Весной.
        - Я знаю когда. В каких отношениях?
        - Ну, - я растерянно опустила взгляд. - Я была его любовницей, забеременела…
        - Что потом? В первый раз мои люди нашли тебя на левой квартире. Как ты там оказалась?
        Он о той, первой попытке похищения… Я не понимала, почему он расспрашивает. Случилось что-то, чего я не знаю, и это связано с Андреем. От волнения у меня задрожали губы… Но он жив. Я знаю - чувствую, иначе Власов вел бы себя иначе.
        - Слушай ты, - вдруг разозлился он, словно сдали нервы, и подошел вплотную. - Я хочу услышать правду. Ты кто такая, сучка?!
        Неожиданно он вытащил пистолет из-под полы, и направил мне в лоб.
        - О чем вы?! - резко захлебнулась я слезами.
        Не могла уклониться с траекторией выстрела - живот не дал. Сделал меня неповоротливой и уязвимой. Все, что я могла: неподвижно сидеть, зажмурившись. По щекам хлынули слезы.
        - Правду!
        - Я его бросила, - давясь слезами, начала я. - Залетела почти сразу, и он потребовал аборт! Я ушла, чтобы не делать! Жила отдельно, где меня нашли!.. Пожалуйста, не стреляйте…
        - Ты не была нужна Ремисову, пока он не узнал, что тебя ищут? Все верно?
        Я бы хотела сказать - нет.
        Но ведь так и есть.
        Андрей не вспоминал обо мне. Появился, когда меня хотели похитить. И нас ничего не связывает, кроме ребенка в моем чреве. Он сказал сразу: между нами ничего нет.
        - Да, - выдохнула я.
        Власов опустил оружие. Пальцы сдавили рукоятку до белизны костяшек.
        - Мразь, - ровно и сдержанно сказал он, и красиво рассмеялся. - Если он меня кинул, я тебя пристрелю, поняла?
        Я испуганно наблюдала за ним, трогая бабочку на браслете. В ней пыталась черпать поддержку.
        - Он почти месяц не выходит на связь. Если этого не произойдет до завтра, я тебя прикончу.
        - Послушайте, - я умоляюще схватила его за рукав. - Что-то случилось!.. Он бы не…
        - Он тебя кинул, - бросил Власов. - Мои камни показались ему предпочтительнее. Он забрал их, свалил, а тебя бросил мне. Если я прав, тебе конец.
        - Он бы так не поступил!
        - Правда? - Власов вновь белозубо улыбнулся. - Значит, когда встретитесь в следующий раз, поблагодаришь его за отрезанный палец. Я приучу его держать слово.
        Он направился к выходу, оставив меня рыдать на кровати.
        - Подготовьте ее к записи, - велел он. - Галина, можете идти. На сегодня вы свободны.
        Надзирательница удивленно заглянула в комнату, посмотрела, как я плачу. Раньше ее не отпускали на ночь. Но спорить с шефом не решилась и ушла одеваться.
        В предобморочном состоянии я наблюдала, как охрана разложила на тумбе перевязочный материал, нож… На сердце стало холодно и безысходно. Живот окаменел.
        - Что это… Что вы делаете? - я обернулась к Власову, который ждал в дверях.
        Второй охранник встал передо мной и включил камеру на телефоне.
        - Пиши обращение, - велел Роман, убирая пистолет в кобуру. - Умоляй его.
        От страха я не смогла выдавить ни слова. Поняла, что происходит: они запишут мои мольбы, а затем на камеру отрежут палец, чтобы проучить врага за непослушание. От шока я потрясенно таращилась в объектив. Взгляд стал просящим, словно Андрей передо мной. Но он может не увидеть этой записи…
        Я не верю, что он бросил меня.
        Какими бы красноречивыми ни были камни - я видела, как аскетично он живет. Деньги для него не главное. С ним что-то случилось. А если он погиб или ранен, то я обречена. Я ощутила эту мощную связь между мужчиной и женщиной, решившими зачать ребенка. Я стала от него зависимой: от его решений, поступков. Ошибка Андрея будет стоить жизни нам троим.
        - Не можешь говорить? - понял Власов и кивнул. - Ладно, заканчивай.
        - Дай руку, - хладнокровно сказал охранник, а когда заныла, схватил за запястье и прижал к тумбе.
        Не глядя в глаза, развернул пальцы, вжимая в поверхность так сильно, что заболели суставы. На толстом запястье сияли золотые часы, и лицо я узнала - это он караулил меня на террасе. Заливаясь слезами, я пыталась вырваться, но меня держали, как в тисках.
        - Не надо, - завыла я. - Давайте я все скажу на камеру, он позвонит, не отрезайте!
        Я сошла от страха с ума, когда представила, как массивным лезвием мне открамсывают мизинец.
        - А где Егор? - вдруг спросил охранник, хмуро глядя в окно. - Он на воротах был.
        Бугай, который держал меня руку, наклонился, глядя в темное окно.
        - Шеф, отойдите назад! - первый поднес к губам рацию. - Егор! - отпустил тангенту и послушал эфир. - Егор, ты слышишь? Парни, кто слышит?
        Власов тут же отступил вглубь коридора, чтобы его не достали через окно.
        Охранник бдительно щурился в темноту.
        Вдруг дернулся и лбом влетел в окно, будто его что-то толкнуло. На стекле расцвел алый цветок: так я увидела, когда на него вылетела кровь. Он отпустил мою руку и упал, размазав брызги, как в фильмах ужасов. Второй рухнул рядом.
        Я толком ничего не поняла - не осознала из-за быстроты. Пялилась в ночной лес через испачканное красным окно. Оно осталось целым.
        А потом догадалась обернуться.
        Опасность пришла с другой стороны.
        Стреляли не через окно, из коридора. Все происходило, как в замедленной съемке. Я так и осталась на кровати, прижав к груди неповрежденную руку. В первое мгновение я Андрея не узнала… Скорее по знакомому силуэту, легкой фигуре. Власов шарахнулся, хватаясь за оружие - не успел достать. Андрей был слишком близко: выбил оружие, заломил руку и сразу ударил в подмышку ножом.
        Ногой отбросил оружие и отошел, наблюдая, как Власов корчится, пятясь. Согнувшись на раненый бок, он закрыл рану дрожащей рукой. Между ребер торчал нож, загнанный по рукоять. Власов трогал ее, словно не верил в это. Лицо стало диким, искаженным от боли, и больше не таким красивым.
        Он упал и попытался отползти, хотя Андрей не пытался приблизиться.
        Просто смотрел.
        Без эмоций: ни злорадства, ни удовлетворения. На лице застыло то же доброжелательное выражение, что и всегда.
        Он поднял голову и обернулся.
        - Андрей… - прошептала я.
        Мои огромные глаза наполнились слезами. Он подошел: страшный, заросший, пропахший лесом. Крепко обнял меня, когда я встала. Щетина сильно отросла, почти превратившись в бороду, царапала мне щеку и губы, пока я целовала его, захлебываясь слезами радости. Руками в перчатках провел по волосам, по лицу, стирая слезы.
        - Т-с-с, - сказал он на ухо. - Жди здесь. Я закончу.
        Я кивнула, комкая на плечах куртку, от которой пахло осенью. Поясница ныла - уж не схватки ли. Прилегла на бок, когда Андрей вышел из комнаты, вытащив тела охранников. Прикрыл дверь, а я постаралась максимально расслабиться и не слушать долетающие обрывки разговора. Невнятный голос Андрей успокаивал. Он здесь, рядом… Я все еще не верила в это.
        Он здесь.
        Здесь…
        Я шептала это снова и снова, его имя и слова благодарности, с тихим стоном извиваясь в постели. Зажмурилась от боли, но на сердце стало легко… Мне не отрубят палец и больше ничего не сделают. Ребенок притих. Слышала, это к родам. Еще слишком рано - еще бы месяц доносить. Страх преждевременных родов отодвинул все остальное. Сейчас рожать нельзя. Пусть это будут тренировочные схватки или что угодно. Я поджала ноги, пытаясь успокоить боль - стало полегче. Глубокий вдох, медленный выдох. Я просто переволновалась, но теперь все позади… Все будет хорошо.
        Я прислушалась.
        Тяжелораненый, злой Власов что-то злобно шипел в коридоре. Решил, Андрей ради камней использовал меня, как подставную приманку, когда за мной начали охоту и подыграл, что я ему дорога. Забрал добычу, бросил меня, поэтому не выходил на связь. И слишком поздно понял, что Андрей его провел.
        Боже, как мне хотелось его позвать… Чтобы подошел, взял за руку. Чтобы я поделилась страхами, что рожаю.
        Дверь скрипнула, открываясь от сквозняка. Я привстала на локте, глядя через щель в коридор. Власов лежал, опираясь на стену спиной. Андрей его ударил или сам расшибся при падении - на лице была кровь, он ее сглатывал. Рука зависла над ножом. Он растерянно смотрел на Андрея, сидящего перед ним на корточках, или даже сквозь него, постоянно теряя фокус. Голова свесилась набок.
        - Идиот, - беззлобно сказал Андрей. - Я бы не стал использовать беременную в таком плане. Не такое днище, как ты думал. Я тебя обманул.
        - Ублюдок ты… - просипел Власов, пачкая рот кровью. - Интриган сраный…
        Андрей криво улыбнулся, и встал.
        - Меня шантажировали десять лет. Ты никто против тех людей, Роман. Ты плохо меня знаешь.
        Опустившись на колено рядом с телом охранника, которого чуть раньше он притащил с первого этажа, он извлек пушку из кобуры, и вложил в руку покойника. Увидев приготовления, Власов дернулся, пытаясь встать, и заорал. Крик оборвало выстрелом.
        - Иди сюда.
        Я заметила, что сиделка здесь, когда Андрей к ней направился. Не успела уйти. На ней расстегнутое пальто, уличная обувь. При его приближении надзирательница начала издавать беспомощные звуки, словно ее вот-вот разобьет инфаркт.
        - Вставай!
        Он вздернул ее за воротник пальто и практически заволок в комнату. Она кулем упала на пол.
        - Где ее вещи? Где сумка?
        Она мычала от страха, не понимая что он спрашивает - у него как каша во рту. Это я, зная Андрея, могла разобрать слова.
        - Брось, Андрей, - прошептала я между двумя спазмами. - Пожалуйста, забери меня отсюда…
        - Вещи нельзя оставлять. Никто не должен знать, что ты здесь была.
        Я дышала запахом лаванды от подушки, подсунув под щеку руку. Встать не было сил.
        - Где ее вещи? - повторил он.
        Та что-то замычала, показывая вниз.
        - Так, ладно, с тобой потом, - решил он и подошел к постели, закутал меня в халат и примерившись, подхватил под коленки. - Нам пора сваливать, закончу сам.
        - Я тяжелая…
        - Тебе нельзя идти. После подобной заварухи моя подруга родила. Я не смогу тебя отвезти к врачу. Потерпи, Лена.
        Я обхватила его за шею, и пока он нес меня и спускался по ступенькам на первый этаж, смотрела на браслет. Не назад, в комнату, не на пол ­ - на трупы, а на бабочку, его подарок. Несмотря на тяжесть, Андрей быстро шел, обшарил небольшую, настежь открытую комнату, не спуская меня с рук. Каморка прислуги. Моя сумка валялась среди прочих вещей. Андрей забрал ее и вынес на темный двор.
        Холодно. Октябрь подходит к концу. Я прижалась к плечу, обдавая паром дыхания.
        Андрей обошел трупы немецких овчарок, и отнес меня на задний двор. Больше я по сторонам не смотрела, мне хватило произошедшего в доме.
        Он вынес меня через лес к проселочной дороге.
        За кустами, замаскированная ветками, стояла незнакомая машина. Андрей опустил кресло и помог улечься.
        - Здесь лекарства, - сказал он, открывая бардачок, торопливо впихнул мне в руки бутылочку воды. - Тебе их прописывали. Прими, если надо. Сзади еда, вот одеяло…
        Он накрыл меня одеялом, пропахшим авто и холодом, словно оно долго валялось в остывшем салоне.
        - Ты уходишь? - не поверила я.
        - Я должен вернуться.
        - Нет, - пальцы сами вцепились в куртку. - Не бросай меня… Давай уедем, пожалуйста!..
        - Девочка моя… Мне все надо убрать. Пока есть время, надо обставить все так, словно нас здесь и не было, понимаешь? Потерпи, я вернусь через полчаса, час не больше. Я должен это сделать. Ради нашей безопасности.
        Он оторвал от камуфляжа мои пальцы.
        - Ты у меня молодец… Приляг, я быстро, - он нажал на голову, заставляя лечь. - Скоро будем дома, я обещаю.
        Это подействовало. Его обещаниям я верю. Я покорно свернулось под одеялом комочком. Андрей прикрыл дверь, и исчез в темноте. Спряталась, стараясь даже не двигаться. Доверилась, как тогда, на террасе или когда передал мне ту вещь с поцелуем.
        Он скоро вернется. И мне будет, что ему сказать.
        ГЛАВА 35
        Издалека дом казался мирным.
        Окна светились там, где оставили свет, уютно вился дымок над трубой камина.
        Андрей зашел за ворота.
        Времени почти не было. Надо торопиться.
        Охранников во дворе и собак он снимал из «винтореза». Того, что ждал на первом этаже - задушил, чтобы крови не было. Двух уродов, один из которых держал Лену, застрелил. Власова - прирезал, чтобы меньше языком трепал о ближнем бое.
        Если Демьян хоть что-то близкое услышит, что в деле участвовал «винторез», сразу поймет, кто работал. Лене не так много носить осталось. Нужно всех успокоить. Убедить, что он ни при чем. Дать ей доносить спокойно, а не стряхивать с хвоста собственную гвардию.
        Демьяна, ментов, всех нужно убедить, что Ремисов не в деле.
        Демьян вызверится. Такого дохода лишил. Начнет мотив искать.
        Так что пока Лену не сплавит, минимум риска.
        За воротами стояли два джипа, на которых приехал Власов с людьми. В одном он открыл двери и подтащил труп охранника. По очереди загрузил всех, по ком стрелял, включая овчарок. Размотал садовый шланг и смыл следы крови - человеческой и собачьей вперемешку. Насыпал химии, какую нашел: бытовую, удобрения, и поднялся наверх.
        Торопился.
        За нее волновался: как она там, одна в машине. Но это грязная работа и ее нужно сделать, а Лена видеть этого не надо.
        Со второго этажа спустил тело задушенного, из ствола которого вынес Власову мозги. С отвращением посмотрел, как тот лежит, завалившись на бок, неживой, как кукла со сломанным механизмом. Нож вынимать не стал. Все равно чужой.
        Охранника забросил в джип и вернулся.
        Страшно хотелось курить.
        Поднялся в комнату, где держали Лену. Бабка была там в предынфарктном состоянии. Они на первом этаже столкнулись, пока он удавливал охранника с дверей. Она вышла навстречу из своей каморки, одетая по-уличному, увидела их, аж посинела. Свалилась под вешалку и замычала как от инсульта.
        Когда закончил, подошел - страшный как черт после трех недель в лесу. Наклонился и раздельно прошептал как можно четче:
        - Вера. Двадцать восемь лет. Кудрявые волосы. Дернешься, я ее прирежу. Выпотрошу у тебя на глазах. Кивни, если поняла.
        Бабка кивнула.
        - Поднимайся наверх. Первой. Там мой ребенок. Делай, что говорят.
        Та вновь кивнула. Грузная, перепуганная, а может у нее реально инфаркт случился, но по лестнице она еле взобралась. Сейчас она сидела перед кроватью и даже не пыталась рыпаться.
        Заметив Андрея, замычала снова.
        Он присел перед ней на корточки - поговорить.
        Внимательно рассмотрел на перекошенное лицо и вытаращенное глаза. Никакого сочувствия к ней не испытывал.
        - Власова убил его охранник, - вкрадчиво сказал Андрей. - Тот, что стоял на дверях. Застрелил его и свалил. Больше ты ничего не знаешь. Ты должна это подтвердить, когда их найдут, иначе я убью тебя и твою дочь.
        Бабка о его репутации слышала.
        - Да… да… - сипло повторила она, непослушный голос срывался.
        Противная бабка. Андрей слегка улыбнулся.
        - Лены здесь не было. Если упомянешь о ней или обо мне, я вас обоих буду пытать, затем прикончу. Ты должна повторять одного: Власова убил телохранитель.
        - Телохранитель… - повторила она, разговор давался ей с трудом.
        Ну что ж, если ее действительно разобьет инфаркт или инсульт, это даже на руку. Главное, чтобы запомнила слово: «телохранитель». Останутся недочеты - всего не учесть. Но главное, ментов пустить по ложному следу. И чтобы Демьян не думал на него. Мало ли врагов у Власова. С его привычками он много их нажил.
        Один из них мог подкупить охранника. У них мог случиться конфликт.
        Масса всего.
        - Повторяй.
        - Телохранитель… - он наблюдал, как она давится страхом и твердит одно и то же.
        - Остальные слова забудь.
        Он поднялся и под бабкин надоедливый бубнеж на одной ноте, обыскал комнату. Сдохший маячок Лена сунула под матрас. Умная девочка. Он забрал его и спустился. Домыл двор от химии, сел за руль джипа и, вывернув за ворота, погнал на север. Сначала по асфальту, затем по проселочным дорогам.
        Наконец-то смог закурить.
        Напряжение сразу спало, словно узел развязал. Глубоко вдохнул дым, наслаждаясь. В зеркале заднего вида мелькали темные обочины, колыхались ветки. Хорошо, что Власов дом нашел за городом. Меньше мороки.
        По дороге остановился, набил машину камнями. Глубокое озеро - бывший карьер, он заранее нашел на карте, сходил, изучил маршрут, выбрал место. Пляжа тут не было, берег обрывистый и сразу уходил в глубину. Место нелюдное. Вода холодная, темная даже днем. Андрей остановился в паре метров от обрыва, заблокировал педаль газа в нажатом положении и отпустил машину в воду.
        Она ушла в глубину мгновенно с громким плеском. Какое-то время крыша виднелась у поверхности, пока джип не набрал воды. Затем утянул на дно улики и подставного убийцу Власова. Следов крови этого человека в доме не осталось. Пусть все считают, что он ударился в бега.
        Если повезет, все срастется.
        Он направился через лес к машине, где ждала Лена. Шел быстро, срезал путь - и все равно немного опоздал. Она, наверное, с ума сошла. К машине подошел тихо, чтобы не пугать. Заглянул в окно: Лена лежала под одеялом, с головой накрылась, но Андрей по очертаниям тела понял. Легонько постучал в окно, и приоткрыл дверцу.
        - Это я… Не бойся.
        Лена приподнялась, выдохнула так, словно каждую секунду его ждала и за него боялась. Когда Власова пришил и перестрелял охрану, она так же смотрела.
        До него только дошло: за него боялась, а не его.
        - Как малыш? - он устало прищурился. - Живот болит?
        Вместо ответа она потянулась и Андрей встал на колени, чтобы ей было удобно. Лена обняла за шею, крепко-крепко. Он дал ей наобниматься, придержал за спину, но сам эмоционально не включился, хотя воздух почему-то застрял в груди.
        Лена уткнулась в лоб губами.
        Дыхание стало прерывистым и свистящим, словно она переволновалась. Он ощутил, как вздрагивает беременный живот.
        - Андрей, - горячо прошептала она. - Боже, Андрей…
        У нее был хриплый голос. Он не понял, что Лена хотела сказать. Ее разрывало от эмоций, а он ничего не чувствовал, кроме маленького теплого тела в руках. После работы ничего не пришло, кроме звенящей усталости, но Андрей обнял в ответ, потому что так правильно. Крепко, но осторожно, чтобы не сдавить живот.
        Два месяца не виделись.
        Он отвык от нежных рук, запаха волос и живота, который стал больше.
        - Андрей, - стонала она, щекотно гладя заросшее лицо.
        - Все хорошо, - он понял, почему Лена убивается. - Все закончилось. Я тебя больше не отдам. Девочка моя, нам нужно ехать…
        Она как будто не слышала: гладила отросшую бородку и шептала. Андрей прислушался: о том, как его вешали на террасе. Начала целовать лицо, причитать, словно его там по-настоящему убили. Нужно было Власову глаза за это перед смертью вырезать.
        - Лена, все хорошо…
        Она оторвалась от него - лицо опять в слезах.
        - Ты у нас тонкая натура, - примиряюще улыбнулся он. - Впечатлительная девочка. Забудь об этом, я еще не то выдерживал. Нам пора ехать. С животиком все хорошо?
        Она неуверенно кивнула.
        Руки с плеч не хотела убирать - оно понятно, ей страшно. Андрей помог поднять спинку, пристегнул Лену и укрыл одеялом. В машине с заглушенным двигателем она продрогла.
        Ей лучше стало - или скрывает?
        К врачу пока нельзя, хотя бы пару дней выждать. Посмотреть, куда ветер подует после убийства Власова. Пока он стремился залечь на дно.
        Лену отвез в деревенский дом.
        Пес, которого он прикормил сдуру, шарахался вокруг. Андрей шуганул его, и завел Лену в дом.
        - Удобств нет, - словно оправдываясь, сказал он. - Зато безопасно. Об этом месте никто не знает. Сейчас тебя уложим…
        В доме холодно. Что делать с печным отоплением он не знал. Хотел мужику денег дать, чтобы протопил и подготовил дом к жизни, но опасно. Жить здесь недолго. Неделю-две, чтобы сориентироваться. А там всплывет Власов, станет ясно, куда грести.
        На продавленную кровать в комнате набросал одеял, включил обогреватель и уложил ее.
        - Не уходи, - попросила она.
        - Я никуда не ухожу. Мне нужно помыться, Лен. Я три недели в лесу лежал.
        На кухне он вскипятил воды.
        Сейчас бы водки.
        Но пить нельзя, мало ли. Вдруг рожать начнет. Расстегнул куртку, стянул футболку, и голым по пояс закурил, дожидаясь, пока нагреется вода. Побриться бы ­ - лицо дико зудело, да нечем. Будут в городе, когда повезет ее к врачу, купит, что нужно.
        Пора заказывать документы. Выждет пару дней ­ - займется.
        Андрей вымылся над тазом. Лесной холод въелся до костей. Не замечал его, пока сидел в засаде, но горячая вода выгнала озноб из мышц. Он вымыл спутанные волосы, и наконец, ощутил себя обновленным. Можно поесть, выспаться… Андрей переоделся, проверил оружие и вышел во двор покурить перед сном.
        Зябкая октябрьская ночь впервые за осень казалась приятной. Языки ветра трогали чистую футболку и влажные волосы. Даже сигаретный дым вкуснее обычного. Просто бы стоять и смотреть на луну над плетнем.
        - Простынешь…
        Он обернулся.
        Лена стояла, опираясь на косяк. Ладонь на животе - ей явно лучше, устала, но улыбается. Захотелось сделать для нее что-нибудь. Что угодно: пообещать благополучие, купить наряды, в городе найти квартиру, которая будет ее достойна. Не эту полуразваленную халупу. Что угодно. Быть с ней ласковым.
        Он даже не понял, в чем дело, и только через пару затяжек дошло: это говорит чувство вины за то, что ей пришлось вынести.
        - Голодная?
        Лена покачала головой и приблизилась, глядя на него, будто он для нее примерно всё. Андрей кривовато улыбнулся, стараясь выглядеть ободряюще. Так ее жаль…
        - Иди ко мне, - неожиданно предложил он, и обнял, когда она доверчиво прильнула. - Обещаю, дальше все будет хорошо.
        Андрей выдохнул в небо дым.
        Он не врал - все сделает, что зависит от него.
        - Отдохнем пару дней, отвезу тебя к врачу. Узнаем, кто родится. Выбирай имя.
        ГЛАВА 36
        Несколько минут мы рассматривали луну. Какой красивой она была... Андрей докурил.
        - Идем?
        Я пригрелась у него подмышкой, как цыпленок под крылом наседки. Обняла Андрея поперек груди. Как не хотелось отпускать! Стремительное освобождение оставило ощущение сна, а дыхание и его тепло подтверждали, что все реально. Вот он, под моими руками… После того, как я отлежалась, боль в спине стихла. Не настоящие схватки. Если бы я родила в машине или прямо среди бойни, это был бы ужас.
        - Когда ты пришел… - начала я, мне очень хотелось сказать, а тихая ночь этому способствовала.
        А смелости не хватило.
        Я видела его реакцию. Он вернулся каким-то отмороженным. Я понимаю, почему, но от этого не легче. Каждый раз, когда я закрывала глаза, перед ними мелькали картины из дома Власова, он сам, его глаза, полные бесконечного удивления, нож, по рукоятку загнанный в тело… Я поежилась, крепче прижимаясь к Андрею.
        Что толку, если я скажу, как была рада ему.
        И что чувствовала, пока ждала в машине, а он опаздывал. У меня много чувств, только ему они не нужны. Мы все равно расстанемся - так он решил. Андрей сделает мне документы, и я уеду за границу. Он бы, наверное, мог сдохнуть за меня, если надо. Только любить не будет. И не захочет привязываться, как привязалась я.
        - Неважно… Идем, - эхом повторила я.
        Мы легли вместе под ворох одеял. Сквозь тонкую ночную рубашку я чувствовала горячее тело, и только это помогло уснуть. Всю ночь снились темнота и кровавое месиво. Несколько раз я просыпалась ­ - видела Андрея рядом, и вновь проваливалась в сон. А он спал спокойно, хотя я ждала, что будет метаться в кошмарах. Я беспокоилась, как ребенок перенесет это. Скорей бы к врачу…
        Проснулась на рассвете - даже солнце не встало, а спать я больше не могла. Прижалась к нему, рассматривая заросшее лицо и поняла, что Андрей уже не спит. Под одеялами было тепло, но он выскользнул из моих рук в холод и ушел на кухню.
        Я втянула под одеяло халат, завернулась и только потом встала. На нетопленной кухне стоял арктический холод. Не замечая его, Андрей умылся ледяной водой, голый по пояс.
        Я отыскала чайник и попыталась включить древнюю электрическую плитку. Кухня старая, плохонькая - здесь никто не жил. На окне грязный тюль. Рамы в облезшей краске перекошены, в щели дует. Деревянный стол растрескался от старости. Современный телефон и пистолет Андрея на столе не вписывались в интерьер. Ладно, справимся… Ну и что, что холодная дыра. Я вздохнула и заглянула в пакет в углу, нашла сыр, подсохший хлеб и кофе. Этого достаточно. Я давно привыкла начинать новый день, довольствуясь малым. Лишь бы не одна.
        Зазвонил телефон и Андрей ответил:
        - Да.
        Он повернулся к окну, и я невольно залюбовалась им. Капли стекли на шею и грудь, покрывшуюся гусиной кожей. Шрамы как-то стали резче - может, от холода? Капли воды застряли в бороде. Она делала его другим - совсем непривычным. Скрыла недостатки парализованного лица.
        - Нет, ничего не слышал, - Андрей порыскал по карманам и прикурил. - Извини, Сергей, я за городом, с девчонкой зависаю, а что? Я предупреждал, что отдохну пару недель. Ну, хочешь, приеду. В чем дело-то?
        Андрей выслушал Сергея, глубоко затягиваясь.
        - Да ты шутишь? - он присвистнул. - Кто?
        Пауза.
        - Так, я светиться не буду. Скажи Демьяну, что посижу тихо. Я по его машинам работал. Не хочу, чтобы это всплыло.
        Он отключил телефон, искоса взглянул на меня.
        - Все хорошо, не бойся. Власова нашли. Пару дней выждем.
        Закипел чайник, я кивнула и занялась завтраком.
        Это не мое дело.
        Андрею виднее, что делать. Я сделала бутерброды, кофе. За завтраком Андрей читал новости. Я тоже заглянула: просто заметки о смерти известного бизнесмена с темным прошлым, без деталей. Слишком рано. Первые значимые версии и результаты появились через несколько дней. По предварительной версии, с ним расправился один из его телохранителей, мотив пока неизвестен, у дела был свидетель…
        Я вопросительно взглянула на Андрея.
        - Это твоя сиделка, - пояснил он.
        Я начала читать дальше: оказывается, она попала в больницу с обширным инфарктом, единственный свидетель преступления… Я отложила телефон. Все это вызывало боль и грусть. Исподтишка следила за Андреем, а он вел себя, как обычно.
        Я пока не могла сказать, как все это на меня повлияло, но как-то - это точно. Дней пять мы жили в домике, наслаждались природой… Я начала успокаиваться, такая благодать была вокруг.
        На пятый день заглянул сосед, встревоженный, что в доме поселились.
        Андрей вышел к калитке, держа пистолет за спиной. Я стояла в дверях, меня не было видно. Слушала, как он объясняет, что снял домик на месяц, сам из Москвы, служил… Жутковатый, с бородой, по нему видно - нелюдимый, опасный человек. Плечи, спина непроизвольно напряглись и я испугалась, что если объяснения не достигнут цели и Андрей не успокоит любопытного соседа, то просто пришьет его.
        С улыбкой я вышла к ним, положила ладонь ему на спину, останавливая от глупостей.
        - Мы с мужем отдыхаем, рада познакомиться. Слышала, в этом году много лисичек, это правда? Никогда не видела лисичек.
        Сосед смерил меня взглядом, заметил живот и успокоился.
        - Нет лисичек совсем, - я выслушала про неурожай грибов, делая вид, что мне интересно.
        Сосед отстал и мы вернулись в дом.
        - Зачем вышла? - серьезно спросил Андрей.
        - Прости… Подумала, увидит женщину, меньше цепляться будет, - я грустно взглянула на него. - Не захотела проблем.
        - А если он тебя запомнит? - неулыбчивый, мрачный, он отчитывал меня за глупость, но настоящая глупость, если бы он с соседом расправился.
        - У нас же и была такая легенда, - миролюбиво напомнила я. - Военный в отставке с беременной женой. Зачем меня запоминать, баба и баба. А к тебе он бы присматривался, еще бы участковому сказал.
        - Ладно, ты права, - выглядел он все равно недовольным. - Придется менять место. Съездим в город, купим тебе одежду, заодно зайдем на УЗИ. Возьми, что нужно. Сюда возвращаться не будем.
        Несмотря на недостатки деревенского старого дома, было жаль уезжать. Здесь были ценнее вещи, чем хороший ремонт. Спокойствие. Ночью так тихо и темно, словно во всем мире никого, кроме нас, не осталось. И я бы не расстроилась, если бы так и случилось. С ним было хорошо спать. И утра, по-осеннему холодные и долгие, наполненны сельской идиллией.
        Пожалуй, за всю беременность - самое спокойное время. Его я уже не боялась, страшнее было без него.
        Собирать было особенно нечего, но я сложила в пакет пожитки. Кочевая жизнь с Андреем приучила не оставлять следов.
        Уже почти без сожалений я села в машину. Андрей изучил маршрут и вырулил на проселочную дорогу. Мы почти не говорили. Я смотрела на золотой лес, и в голову упрямо лезли воспоминания из детства: как с мамой я собирала листья и мы хранили их в большой книге, вместе делали поделки из шишек и желудей… Я закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Представила - через несколько лет я буду то же самое делать со своим сыном или дочерью… Андрея с нами уже не будет. Но все равно я буду делать поделки, вырезать снежинки, собирать красивые листья, и только иногда в разгар осени буду чувствовать грызущую нечеловеческую тоску, как сейчас. И скрывать ее.
        В городе Андрей остановился напротив магазина для беременных.
        - Жди в машине.
        Через витрину я видела, как ему показали платья на вешалках. Точного размера он не знал, но уверенно выбрал пару. Я ощутила укол беспокойства - бородатого мужчину в ветровке, который набирает одежды на беременных в магазине обязательно запомнят. Пакеты Андрей бросил на заднее сиденье.
        - Дай ногу, - попросил он.
        - Ты шутишь? - спросила я, но сбросила тапок и вытянула ногу, он тут же подхватил под лодыжку и рассмотрел стопу.
        - Тридцать шесть-тридцать семь?
        - Тридцать семь.
        - Понял, - он выбрался из машины. - Скоро вернусь.
        Андрей направился в соседний переулок. Он прав, мне нужны одежда и обувь, в деревне я ходила в том, что было: халат и тапочки. Андрей вернулся через полчаса с покупками не только для меня, но и для себя.
        Какое-то время мы кружили по пригороду. Я поняла, что он проверяет слежку. Пробирались через незнакомый микрорайон, пока не оказались на отшибе. За автосервисом на пустыре начинались гаражи. Около одного мы припарковались. Андрей отпер замок, развел створки, и я поняла без слов: меняем авто.
        Внутри оказалась черная «ауди».
        Андрей вернулся в машину.
        - Одевайся, и поедем к врачу, - он распаковал одежду и аккуратно срезал бирки своим выкидным ножом.
        Я переоделась в машине: теплее. Было жутко неудобно - особенно надевать колготки. Восьмой месяц беременности. Одевалась я долго, делая передышки и чувствуя себя неповоротливой.
        У Андрея оказался отличный глазомер - платья сели по размеру. Осенние сапоги на низком каблуке тоже подошли. Судя по супер-удобной колодке и качеству коже, обошлись недешево. Я вышла из машины и расправила подол платья.
        Серое, до колен: оно напоминало вязаный чулок. Теплое, но подчеркивающее живот. Андрей помог надеть пальто красивого мятного цвета. Подал белый берет и воздушный шарфик.
        - У тебя очень нежный вид, - заметил он, когда я надела белые фетровые перчатки.
        Я взглянула в отражение автомобильного стекла.
        Оно давало очень примерное представление о внешности. Но я заметила, что выгляжу и вправду по-девичьи свежо. Цвета, наверное, подбирала консультант в магазине. Я заправила белую прядь под берет и улыбнулась.
        Андрей побрился, глядя в автомобильное зеркало. Я наблюдала, как он это делает: поворачивается щекой к зеркалу, запрокидывает голову, чтобы добраться до шеи. Я поймала себя на мысли, что вижу это впервые. Даже когда была его любовницей, не помню, чтобы Андрей делал это при мне. Он стер остатки пены салфеткой, и переоделся: черные джинсы и рубашка, новое черное пальто.
        - Готова? - он повернулся, поправляя воротник.
        Выбритый, он вернул себе прежний облик - несимметричный и дружелюбно-приятный, каким любил быть на людях.
        Готова ли я?
        Перед УЗИ я умирала от страха. Ему не понять ­ - мужчинам это не так важно, а Андрей еще и хладнокровный.
        Старую машину он загнал в гараж вместо «ауди». Сел за руль и пролистал новый паспорт - другое имя, но его фотография. У меня тоже будет такой. Уже скоро. Уже скоро мы расстанемся навсегда.
        ГЛАВА 37
        Территория военного госпиталя была залита солнечным светом.
        Я шла за Андреем по мощеной дорожке, наступая на облетевшие листья.
        Как давно я здесь не была…
        Меня охватили умиротворение и собранность, какие наступают перед важными событиями. Такое же умиротворение я чувствовала, когда шла на экзамен по изобразительному искусству перед поступлением. Мысленно разговаривала с мамой и просила помощи. Страх, который терзал меня две недели до этого, исчез.
        Я пропустила скрининги, и понятия не имела, все ли в порядке с ребенком. Потрясения, похищения, убийства у меня на глазах. А что если это отразилось на нем и он болен?
        Я не знаю ничего.
        Но ничего не изменить - остается смириться с будущим. Наверное, безвыходность и подарила спокойствие. Когда ничего не изменить, смысл тревожиться?
        Андрей распахнул передо мной дверь черного хода и пропустил вперед. Я поднялась по ступенькам и по уже знакомому маршруту направилась в кабинет.
        Николай Александрович улыбнулся, когда я вошла.
        Халат на военной форме был застегнут на все пуговицы. На кушетке уже расстелена пеленка, включен аппарат УЗИ - нас ждали.
        - Привет, - они с Андреем жали руки, пока я снимала пальто и устраивалась на кушетке. - Думал, не придешь. Какой срок?
        - Тридцать четыре недели, - сказала я.
        - Смотри, Андрей, рожать скоро… - предупредил он.
        Их прервала рыжеволосая врач. Вошла в кабинет, любезно мне улыбнулась, села и сразу взялась за датчик. Я подняла подол платья, переживая так, что дрожали руки.
        - Не волнуйся, - тихо сказал Андрей. - Все будет хорошо.
        Меня отрезвил холодный голос врача.
        - Размеры плода соответствуют тридцати четырем неделям. Головное предлежание, вес два двести…
        До меня дошло, что ничего плохого она не говорит. В последнее время шевелений стало меньше - я слышала, это нормально. Ребенок подрос и ему стало тесно. Теперь я это наглядно увидела. Мы с Андреем смотрели на ребенка.
        - Скажите пол, - попросил он.
        Я ждала этого всю беременность. Обычно это узнают раньше и к моему сроку успевают купить одежду и одеяльца нужных цветов, первые игрушки… Выбирают имя. Представляют первые фото и каким родится малыш.
        Не с нашей кочевой жизнью обзаводиться приданным.
        И когда я увидела на экране кроху - точь в точь таким, каким родится, только поменьше, приняла все, что сказал Андрей. Я хочу нянчить на руках своего ребенка в чистых пеленках, и ничего не бояться.
        Он мне такой жизни не подарит.
        Не будет у нас красивых семейных картинок. Сколько ни мечтай, ни говори - халва, слаще не станет. Такие грезы нужно давить сразу.
        Мои чувства к нему не исчезли, нет… Их заменили другие, еще сильнее - к младенцу, который скоро появится на свет.
        - А на втором скрининге вам не сказали? - вторя мыслям, спросила врач. - Или были сомнения?
        - Посмотри, - добавил Николай Александрович.
        Тетка пристально всмотрелась в экран, елозя датчиком. Гель нагрелся и стал теплым. Когда я сюда шла сюда, думала, что мне все равно, кто будет, лишь бы хорошо развивался.
        А сейчас сама затаила дыхание.
        - Девочка, - сообщила врач, улыбнувшись. - Папина дочка.
        Андрей отвернулся.
        В темном кабинете тени скрыли лицо. Я не поняла, что он чувствует. Скорее бы остаться наедине… Здесь слишком много свидетелей.
        - Ну вот и все, вставайте, - врач дежурно улыбнулась, вручила мне салфетки и сразу же ушла.
        Я спустила ноги, вытирая живот. Андрей присел на корточки, чтобы застегнуть мне сапоги, а затем помог надеть пальто.
        - Андрей, задержись, - попросил врач, когда мы уходили.
        Я вышла на крыльцо, а он остался поговорить с Николаем Александровичем.
        Я направилась к больничному скверу.
        Мне хотелось побыть одной. Привыкнуть к мысли, что у меня будет доченька - как и мечтала… Мама была бы рада внучке. Всего три года не дожила, чтобы увидеть ее. Как это несправедливо…
        Я дошла до конца дорожки и остановилась, глядя под ноги, на тротуар, заваленный желтыми и багровыми кленовыми листьями. Меня окружали кусты колючего шиповника, усеянного спелыми ягодами. Наверное, весной здесь стоит потрясающий аромат цветущего шиповника… В багряно-золотом сквере в своем мятном пальто и белом берете, я смотрелась нечаянным ярким мазком на осенней палитре.
        - Лена.
        Я обернулась: Андрей спустился с крыльца, весь в черном, в перчатках и пальто, с парализованным лицом - слишком мрачный для радостного, солнечного дня. С шарфом, висящим на шее, словно не успел намотать.
        Смущенно поправив воротник, я направилась к нему. Мы встретились на выходе из сквера под кленом.
        Не знаю, что сказать…
        Слегка вопросительно я следила за его выражением.
        - Как относишься, что будет девочка? - миролюбиво спросила я. - Ты говорил, хочешь мальчика.
        Андрей как будто в небольшом шоке - выражения нет совсем. Скрывает или растерян, а может, все вместе. Он не быстро ответил, а когда заговорил, речь была мягкой и неразборчивой.
        - Пусть будет похожа на тебя, - он стянул перчатку и отломил сухую веточку шиповника, увенчанную красной ягодой. - Как назовешь?
        Я проследила за пальцами - они окрасились алым… Пока ломал, Андрей укололся об шип.
        - Анна, - я подняла взгляд. - В честь мамы, ты не против?
        Он покачал головой.
        У Андрея были теплые, бархатистые глаза.
        Из-за их мягкого выражения в первый раз я не поверила, кто он. И ту жуткую тьму, что меня когда-то испугала, я перестала замечать.
        - Поздравляю, Лена, - он протянул веточку шиповника. - Сегодня закажу для вас документы.
        Я взяла колючую ветку. С каждым днем между нами все больше преград. Предлогов тянуть нет. По намекам врача я поняла, что ждать родов недолго, и скоро наши дороги разойдутся.
        Это правильно.
        Я стиснула веточку шиповника в кулаке, почти прокалывая об шипы кожу. Последний дар наших чувств. Я хочу, чтобы он был прав. Хочу через десять лет вспомнить это время с легкостью.
        - Малышке нужно приданное. Пеленки, одежда, хотя бы минимум. Одеяло и конверт, я ведь рожаю в декабре.
        - Все будет, - он выглядел так, словно только сейчас об этом подумал.
        - Давай выберем вместе, - попросила я. - Чтобы было потом, что вспомнить.
        Если тебе этого не надо - это нужно мне, добавила я мысленно. Боролась с горечью, поселившейся в сердце. Может, и лучше было бы, если бы мы вовремя расстались. Меньше мучений. Готовилась бы к родам одна. Покупала бы вещи и мечтала о встрече с малышкой. Но мне очень хотелось попрощаться с ним. Прожить последний месяц так, чтобы спустя время действительно вспомнить Андрея хорошо.
        Кто знает, что будет дальше.
        - Прямо сейчас съездим, - согласился он.
        Пока я перебирала вещи в огромном магазине, рассматривала крошечные комбинезоны, распашонки и чепчики, то ненадолго почувствовала себя счастливой. Нежно-розовые одежки вызывали улыбку.
        Андрей тоже их смотрел.
        - Не помнишь, какой сказали рост? - я украдкой следила за ним.
        - Сорок три, - ответил он, изучая костюмы.
        Я взяла один, с белыми манжетами, воротничком и носочками. Второй белый, в розовый горошек. Мне хотелось, чтобы и Андрей выбрал какой-нибудь.
        Он снял перчатки и сунул в карманы пальто.
        Разложил несколько, попробовал ткань стройными пальцами. Я знаю, какие они у него чуткие. Из стопки Андрей отобрал один - цвета пепельной розы, и подал мне.
        На мгновение мы встретились взглядами. Оба друг к другу присматривались.
        - Какой тебе нравится цвет?
        - По настроению, - я пожала плечами.
        Мы перешли к одеялам, но я сразу перестала выбирать, когда увидела, что он тоже ищет. Уступила. Было интересно, что понравится. Андрей взял бежевое одеяльце в рюшах, и коричневый конверт. Не лучший вариант для крошечной девочки, но я не спорила. Пусть выбирает.
        - А тебе какой? - спросила я.
        - Черный.
        Андрей добавил к покупкам платье: на девочку постарше - год-полтора, красного цвета в крупный белый горох, а к нему белые носочки. Я запоздало поняла, что расцветка под божью коровку. И сверху посадил тряпичную куклу в пышной пачке из белой органзы. Из-под розовой шапочки завивались белокурые локоны. Такая прелестная куколка…
        - Это от меня, - кривовато улыбнулся он. - Дочке.
        Домой ехали молча - и не дом это был, а очередной съем. Но хотя бы приму ванну. Окна трехкомнатной квартиры выходили на запад. Пока Андрей ходил в магазин и решал вопросы с парковкой и бытом, я любовалась закатом.
        Наша последняя квартира. Здесь мы останемся до родов.
        Разобрала детские вещи, чтобы постирать, постояла под душем. После беготни пришла страшная усталость. Восемь месяцев - уже тяжеловато порхать. Когда вышла, Андрей уже вернулся. Он расставлял на столе готовый ужин, я порадовалась: у плиты не придется стоять. Греческий салат, лапша под соусом с курицей, себе - жареный рис с мясом и бутылку пива. Хорошо, не водку, как раньше. В последнее время он мало пил. Андрей доел и вышел на балкон покурить, а я прилегла на диван в зале.
        Это не деревенские трущобы, где для тепла приходилось вместе спать под ворохом одеял. У меня есть комната… зато как хорошо было в том шалаше…
        Я прикрыла глаза, вспоминая уют и радость, потому что мы снова вместе. Пусть не навсегда. Я представила, как бы выглядели наши вечера, будь мы обычной парой. Как сегодня, сейчас? Или через время чувства бы стали другими?
        Самое паршивое, что мы этого не узнаем.
        С балкона вернулся Андрей.
        - Устала?
        Он приподнял мои ноги, сел и положил к себе на колени. Я ощутила неловкость. Напряглась, собираясь убрать… Когда-то мы и не в таких позах бывали, просто не ожидала. Совместный сон сделал его раскованным.
        Твердыми пальцами Андрей размял ступню, и я передумала убирать. После дневной беготни - наслаждение для перетруженных, отекших ножек.
        - Лучше?
        - О, да… - выдохнула я.
        У него были внимательные, красивые в полумраке глаза. Солнце село, а свет горел только в кухне, долетая до нас через коридор. Внезапно изнутри живота пихнуло, и я накрыла пупок ладонью, охнув.
        - Пнулась? - спросил он, криво улыбнувшись.
        Днем малышка вела себя тихо, зато сейчас разбушевалась.
        - Ага…
        - Значит, девочка… - начал он.
        Как бы там ни было, а все мужчины мечтают о своем продолжении ­ - о сыне. И неважно, что он никогда не увидит, как ребенок вырастет.
        - У сильных мужчин и должны рождаться дочери. Иначе кто их защитит?
        Сказала и пожалела об этом.
        То, что копилось на сердце выплеснулось, а затем я вспомнила, почему он хотел сына - за дочку страшнее. И защищать он ее не будет. Андрей отвернулся, пальцы на ступне ни на миг не остановились, но я знала, что ему неприятно.
        - Лена, я себе не принадлежу, - вдруг хрипло сказал он. - Меня держат всю жизнь, и никогда не отпустят. Разлука - цена за то, чтобы ты была счастлива. Мы не будем вместе. Это необходимость.
        Цена за любовь, да.
        Я убрала ногу и села, с близи рассматривая его профиль.
        Не могу поверить, что мы говорим об этом. Как взрослые люди - прямо, без обид и обвинений.
        Как меня изменила беременность…
        Как изменил роман с ним.
        Я на него не злилась, правда. Ни за аборт, который он требовал, ни за то, что скрыл правду о себе. Видит бог, есть ситуации, которые можно только принять. Я это знала еще до знакомства с Андреем. С тех пор, как по телефону мне сказали, что мама умерла. Есть вещи, которые не изменить.
        Нам придется навсегда разлучиться.
        Ну и что? Миллионы людей расстаются. Миллионы людей умирают.
        Нам еще повезло.
        У нас будет прекрасная девочка, и нам было хорошо вместе.
        - Ты думаешь, я этого не знаю? - я улыбалась сквозь слезы. - Не жалей меня, Андрей, я не маленькая… Я все понимаю. Я знаю, что мы расстанемся, другого выбора нет. Я принимаю это.
        Он боялся, я привяжусь к нему - так и случилось. Но не стану его держать.
        И куда мне до нее, Дины, имя которой он шептал в бреду.
        Я ее видела, роскошную женщину, красивую нездешней красотой. Я понимаю, почему он пропал. Она подходит ему. Зрелая, странная, манящая. У нее с Андреем больше общего, чем у меня.
        Идеальная пара.
        - Просто проведи со мной остаток времени, - попросила я.
        Я погладила его по руке. Андрей сжал в ответ пальцы, и неожиданно прижал к своей щеке. Ущипнул ладонь непослушными губами, словно ему нравилось, что я сказала.
        Я ни о чем больше не просила, правда, я спокойно приму любой исход.
        Он не мой.
        Но все же я запустила пальцы ему в волосы на затылке. Рефлекторно. Само произошло. Андрей смотрел на мои губы - ничего не предпринимал, но смотрел.
        - Поцелуй, если хочешь, - сказала я.
        ГЛАВА 38
        Он не поцеловал.
        Медлил.
        Несмотря на нежные пальцы, которыми я перебирала волосы на затылке. Смотрел на мой рот. Только ничего не делал.
        Не поцелует.
        Хочет. Но не станет.
        Чего ты боишься?
        Зачем?
        До меня неожиданно дошло - словно разрядом шибануло: он боится не того, что я привяжусь. Это уже случилось. Андрей объяснял, что все женщины, с которыми он связывался, плохо закончили. Смерть, насилие. Я не хочу, чтобы это случилось с тобой, так он сказал. Ему это не нужно - чувства, уязвимость.
        Думаю, ему тоже не нравилось бредить ночами. Приходить в себя и видеть: та, что он звал, не пришла.
        Я впервые поставила себя на его место. Не знаю, что будет с ним, когда уеду. В лучшем случае, все пойдет как прежде. Он не хочет привязываться, понимая бесперспективность этого. Все закончится так же, как с другими его женщинами.
        Ничем.
        Он подавляет свои чувства. Любые. Но это же не значит, что их нет.
        Я не разозлилась, когда Андрей меня не поцеловал.
        Трогала волосы на затылке и рассматривала лицо. В этом освещении он выглядел очень красивым. Цвет кожи, черты… Дефекты. Улыбнулся, и в уголках глаз возникли лучики, напоминая: он старше, чем кажется. Когда он улыбается вот так, слегка, асимметрию лица почти не видно.
        Я наклонилась первой.
        Мы смотрели друг на друга с нескольких сантиметров. Я обхватила ладонями бархатистые после бритья щеки. Андрей перестал дышать.
        Ничего не делал, но затаил дыхание.
        Я до последнего думала: отвернется.
        Не даст поцеловать. Все, что могло случиться между нами, случилось весной. Страсть, одержимость сексом и телами друг друга. Упоение сладкой близостью. Я тонула в омуте романа с опасным человеком и мне было плевать на последствия.
        А он так скучал по женской ласке, что сорвало крышу.
        Но сорвало - именно на мне.
        Я давно догадалась, что была первой женщиной после долгого перерыва, первой после той, темноволосой Дины.
        Я могла бы спросить, что он чувствует ко мне.
        Была ли любовь.
        Было ли что-то, ради чего стоило разрушать свою жизнь.
        Он человек прямолинейный, без комплексов. Я думаю, он ответил бы, как есть. Но тут такое дело. К этому моменту он уже все спалил ради того, чтобы вывезти меня невредимой.
        Так что не буду задавать этот вопрос.
        Я его правила принимаю. Другого выбора у меня нет.
        Не знаю, он убил шестерых ради меня или за то, что его унизили. По любви или нет, мы ему дороги. Обе, с малышкой.
        Мы его семья.
        Другой семьи у него не будет.
        - Я люблю тебя, - прошептала я, прикасаясь к губам.
        Андрей ответил с неожиданной силой.
        Неразборчивый шепот утонул в нашем дыхании.
        Как давно я не целовалась... Как давно не чувствовала, как хорошо растягивать поцелуй, размазывая друг об друга рты - чтобы губы заболели.
        Мне кажется, я все чувства вложила.
        Не симпатию или любовь. Не привязанность к отцу своего ребенка. А тень в петле со скованными руками, сочную клубнику и нож врагу в смертельном ударе.
        От поцелуя поплыла голова. Язык ныл от силы взаимной страсти. Пальцы вдавились мне в челюсть.
        Андрей разорвал поцелуй первым.
        Держал меня за челюсть, горячо дыша на губы.
        С закрытыми глазами я прислушивалась к тому, как сладко бьется сердце.
        Ничего не говори.
        Не отвечай мне.
        Влажные губы Андрея в полумраке стали глянцевыми.
        - Лена...
        Он подался вперед, задев лицо носом - хотел еще.
        Но остановился.
        Как на качелях - ближе-дальше.
        Мы поцеловались с третьей попытки. Попробовали губы друг другу - дышали этим поцелуем.
        Даже в первый раз такого не было.
        Он крепко обхватил меня за спину. Ладонями провел до затылка, растрепал волосы. Как в танце, я обвила шею руками, и легла ему на колени, не выдержав напора.
        Смотрела вверх, оглушенная взрывом эмоций. Я тонула в ощущениях, мечтала остаться в них навсегда. Как легко дышать!..
        Андрей наклонился, и на лицо легли отблески. Свет и тень сделали линии контрастными. Глаза глубокие из-за расширенных зрачков.
        Какой он красивый… Смертельная красота.
        Я поняла, чем нас накрыло.
        Есть любовь или нет, боли не избежать. Несмотря на общее дитя, признания, нежность - вместе нам не быть. Нельзя. Это выплеск последних эмоций после осознания этого.
        Мы обо всем договорились. Все приняли.
        Конец.
        - Я хочу тебя запомнить, - прошептала я. - Хочу помнить тебя одного, когда пройдут годы.
        Обхватила его предплечья, сминая рубашку.
        - Я буду по тебе скучать, - продолжила я.
        Он не отвечал, только неподвижно смотрел сверху вниз своими черными глазами.
        - Поцелуй меня, - еще раз попросила я.
        Я бы все отдала, чтобы узнать, о чем он думает. Подушечками пальцев Андрей убрал прядь с моего лица. Просунул ладонь под затылок.
        Я лежала в его руках, а он смотрел.
        Это лучшее ощущение на свете. Лучшее убежище - руки любимого человека. Обхватил плечи и сжал в горсть, как ребенка.
        Взгляд, как прикованный, остановился на губах.
        Не целовал - тянул, рассматривая каждую деталь. Запоминал меня. Наклонился, губы накрыли мой ждущий рот, который я сразу же открыла навстречу, в упоении сплетаясь с ним языком.
        Закрыла глаза.
        Как хорошо... Я в невесомости.
        Андрей приподнял меня, во время поцелуя прижимая к себе.
        От волнения стал хуже владеть языком, но я подстроилась. Лишь сейчас я ощутила слабый вкус табака во рту. Мы пробовали друг друга, пока он не оторвался.
        Снова этот непонятный взгляд.
        Андрей дышал тяжело, через рот.
        - Я тоже, - неразборчиво пробормотал он.
        Он меня не забудет.
        Не знаю, кем станет бредить, но не забудет меня.
        И пусть я стану «одной из» ­ - тех женщин, что были в его жизни и ушли, каждая по своим причинам, он меня не забудет, пока будет жить.
        До этого я была так напряжена, что воспринимала все урывками. А теперь расслабилась на его коленях, ощущая, как стройные пальцы гладят лоб, убирая волосы.
        Тоже потянулась, пальцем провела по подбородку. Проследила изгиб открытых губ, остановившись в неподвижном уголке рта.
        Андрей отвел глаза.
        Здесь темно, но у меня возникла догадка…
        Слишком часто дышит. Пытается не смотреть на мои сочные губы, но взгляд возвращается к ним.
        Я села и наши глаза оказались вровень. Взяла его за щеки. Ощущение теплого лица в ладонях, горячее дыхание коснулось запястий, когда он опустил голову. Гладя грудь, я провела вниз - туда, ниже, к распертой ширинке. Его завели наши поцелуи. Он возбужден. Я чувствую ладонью.
        - Андрей… - сказала я, когда он перехватил руку.
        Он, наконец, взглянул на меня.
        - Не надо, Лен, - попросил он, сглотнув.
        Андрей держал запястье дрожащими пальцами.
        - Из-за беременности?
        Некоторые мужчины боятся навредить ребенку, другие просто не хотят.
        Андрей молчал.
        - Я по-другому сделаю, - прошептала я.
        Губы горели после поцелуев. Покалывали, как от тончайших игл. Пылали. Как же хотелось, чтобы закончились наши перешептывания. Сейчас мои губы не шептать хотели.
        Андрей понял это.
        Темные глаза стали безрассудными. Может оказаться, что с весны у него никого не было… Уже больше полугода.
        И все равно сомневается.
        Не хочет давать ложных надежд.
        Боится, я все еще та девушка с розовым туманом в голове, которая не решалась сказать, что залетела. Наивная, мечтательная. Ждущая сказки и любви.
        Но я хорошо уяснила, чем мечты отличаются от реальности.
        Они уходят с детством.
        Я притронулась губами к подбородку, покрывая поцелуями лицо.
        - Ты же хочешь… - прошептала на ухо. - Ну зачем, Андрей?
        Наверное, ему было щекотно, шея покрылась мурашками. Он обернулся, глядя мне в глаза, и страстно поцеловал взасос.
        Рука с запястья исчезла.
        Он положил ладонь на мой затылок, делая нас ближе. Второй неторопливо расстегнул пряжку ремня и ширинку.
        Наконец-то. Он меня возьмет. У меня сладко защемило сердце.
        Пусть так и будет.
        Несколько минут блаженства.
        Оно пройдет, но останется с нами навсегда.
        Андрей меня отпустил, позволяя начать. Я освободила его от рубашки, обнажив грудь в старых шрамах. Она тяжело поднималась от нетерпения. Сбоку был красный след от последнего огнестрельного ранения. Я погладила его и наклонилась к ширинке.
        Не хочу тянуть.
        Я хочу его... Он так возбужден.
        Андрей застонал, как только я начала. Пальцы легли на голову, впились в кожу - он не давил, но не хотел, чтобы отодвинулась. Мои дрожащие, торопливые губы действовали неумело, но с огромным желанием. Он начал помогать, нетерпеливый от голода, шире раздвигая мне рот. Я закатила глаза. Перебирала пальцами в шелковистой дорожке волос внизу живота, и помогала ему насытиться. Наслаждалась каждым ритмичным движением на языке. Поверить не могу, мы это делаем… Нервные окончания зашкаливали от ощущений.
        Это как будто не я.
        Потому что состояла из слепого желания - доставить удовольствие ему. И ничего больше.
        Побыть с ним минутку.
        Ему хватило еще пары толчков, и он выплеснул семя мне в рот.
        Самый короткий секс, что у нас был…
        Сердце сходило с ума от взрыва чувств. Я прижалась к щекой к его животу, прислушалась к быстрому пульсу. Губы пекло с непривычки. Как сладко…
        Вытерев рот, я подняла глаза.
        Андрей отдыхал, откинув голову на спинку дивана. Расслабленный, рубашка скомкалась на спине.
        Я потянулась рукой, гладя шею и выступающий кадык. Накрыла расслабленный открытый рот - пальцы тут же опалило влажное дыхание. Он автоматически поцеловал ладонь, затем запястье, браслет с бабочкой… И взглянул на меня. Погладил подбородок, благодаря за ласки.
        В глазах был интимный туман.
        Лицо обмякло, с одной стороны сильнее проступила асимметрия.
        У нас наступило полное расслабление. Словно мы смыли с себя всю грязь: страхи, боль, разлуку в плену. И внутри такие чувства, которые словами не выразить. Я навсегда запомню это.
        - Лена, - выдохнул он, сглатывая, будто от боли.
        ГЛАВА 39
        Пока делала минет, я сползла с дивана, и сейчас стояла ноющими коленями на полу. Андрей привстал, застегиваясь, а затем подхватил меня под руки.
        - Ты как? - прошептал он, усаживая рядом. - Все хорошо?
        Я кивнула.
        Не хочу говорить. Горло перехватило.
        Спрятала лицо у него на груди, и Андрей обнял меня обеими руками. Поцеловал в макушку. На языке еще оставался солоноватый вкус. Я не знаю, как вышло, что ничего не обещающий совместный вечер закончился оральным сексом.
        Я дышала ртом, уставшая от диких по силе эмоций. От ожиданий, поцелуев, ласк. От всего, что случилось со мной с тех пор, как я пошла в этот злополучный клуб с Витой.
        Просто лежала у него под рукой - и ни о чем не думала.
        Мыслей не было.
        Только приятное ощущение сладкой легкости на сердце. Это не было сексом для примирения в прямом смысле, но с души упал груз. Думаю, такой и должна быть любовь.
        - Устала? - прошептал он.
        Как все-таки близость меняет мужчин.
        Какими мягкими и ласковыми они становятся - даже такие, как он.
        - Немножко…
        Он усмехнулся, гладя по голове - я засыпала и сквозь сон ощутила, как он взял меня за руки. В темной спальне я открыла глаза. Он меня отнес к себе… Увидела, как раздевается, окончательно снимая рубашку.
        - Поспи, мне нужно в душ, - предупредил он.
        Сунув ладони под щеку, я смотрела, как он выходит в зал, темной тенью ходит по квартире, спокойный и не такой издерганный как всегда.
        Зашумела вода - он мылся с открытой дверью.
        Как всегда наготове…
        Следующие недели были самыми легкими.
        Я не торопила роды. Стала неповоротливой, быстро уставала, но наслаждалась каждой минутой. Андрей никуда не ходил, почти все время мы проводили вместе.
        Я была рада, что он залег на дно.
        Никому не звонил, не «работал».
        Хотя оружие всегда держал наготове и при себе. И сам всегда настороже. Каждое утро, сонный и лохматый, пил кофе у окна, бдительно осматривал двор, припаркованные машины - не появилась ли опасность. Интересно, замечал ли он сам в себе это.
        И кошмары его никуда не исчезли.
        После случившейся близости мы спали в одной постели, но больше ничего не было. Беременность не сделала меня эротичной, а он сам по себе такой - к девушкам в положении его не тянет. Пыл, которым он баловал меня вначале романа, подостыл.
        Но ложились мы вместе, перед сном лежали в обнимку. Как в обычной паре смеялись, он рассказывал что-нибудь легкое, целовал - иногда щеки, иногда в губы. Каждый раз я таяла и отвечала тем же.
        Пару раз он просыпался от кошмаров.
        В первый раз испугал - неожиданно вскинулся среди ночи, задыхаясь.
        - Андрей, это я, - шептала я, чтобы вырвать его из липкой паутины кошмара. - Все хорошо, мы дома.
        Гладила вспотевшую спину - тоже в шрамах - пока его не отпускало. Иногда десять, пятнадцать минут. Он никогда не рассказывал, что ему снится.
        Затем Андрей шел курить, а я делала чай.
        С балкона он возвращался почти нормальным. Может быть, немного пришибленным.
        Алкоголь он бросил - потому, что роды близко. Хотел быть готов, когда начнутся схватки. Объяснил, что тогда будет. Что я не буду рожать одна, он отвезет меня к врачу, все готово и он обо всем позаботился… Пусть у меня не будет родов, как у всех. Но тревоги будут теми же, такими же останутся хлопоты и я, как и все, возьму мою малышку на руки.
        Я перестирала и погладила вещи, аккуратно сложила в пакет. Потом несколько раз перепроверяла, все ли в порядке, ничего ли не забыла. Вновь рассматривала детское и вновь складывала… Розовый костюм на новорожденную, платье расцветки божьей коровки, крошечные носочки, белокурая кукла. Туда же уложила одеяло. Пакет я держала наготове.
        Осень перевалила за середину ноября. В последний раз, когда Андрей выводил меня гулять, уже стояла зимняя стужа.
        Скоро рожать.
        Я чувствовала каким-то шестым чувством, предвкушала и страшно боялась этого момента.
        Рожу - и мы расстанемся.
        Грусть, которую я при этом испытывала, была светлой. Такое бывает, когда речь идет о новом этапе в жизни, которого не избежать.
        Я гнала печаль и ненужные мысли.
        Это наш медовый месяц.
        А первого декабря пошел густой снег.
        Я проснулась затемно. Часов семь утра, через не задернутые шторы было видно свет фонарей, густой слой облаков и серый крупный снег, похожий на пепел, сыплющий с неба.
        Андрей уснул поздно, и спал на спине, разметавшись на кровати.
        Я зависла, вставая, и с минуту смотрела, как он спит. Неудобно, но я не двигалась. Спина побаливала, это не страшно - она весь последний месяц болит. Интересно, а Андрей смотрит на меня, когда я сплю? Я прикоснулась к горячей, шершавой руке, лежащей на груди.
        Такой хороший момент… Тепло, уютно и ты рядом... Очень хотелось поцеловать, но не стала - разбужу.
        Встала, подогрела воду для чая, постоянно поглядывая в окно: в круге света под фонарем крутило снег.
        Погода тревожила - но это гормоны, в последние дни меня тревожит все... Скоро рожать. Я читала об этом, готовилась, но книги помогали мало…
        Позади скрипнула половица.
        Я пригубила чай и даже не обернулась - подставила щеку. Андрей обнял меня сзади, поцеловал, затем ушел умываться. Наш утренний ритуал. Вчера он оставил паспорт на столе, и я взяла пролистать. Прежний был на фамилию Воронин. Теперь он Александр Иванов.
        - Почему ты не оставляешь настоящее имя? - спросила я, когда Андрей вернулся.
        Андрей пожал плечами, делая себе кофе.
        - А как меня будут звать? - уточнила я.
        - У тебя останется твое. Елена.
        Про фамилию я не спросила - какая разница? А имя старое, наверное, чтобы не сбивалась по привычке на настоящее. У меня опыта жизни под левыми документами нет. Перелистывала страницы паспорта. Регистрация и место рождения - город Москва. По отчеству Александрович.
        - А у дочки какое будет отчество?
        Я спросила ровно, не выказывая чувств и даже на него не смотрела.
        Андрей выдержал паузу.
        - Андреевна.
        Я слегка улыбнулась, и вернулась к первой странице паспорта, рассматривая его фото. Ему тут лет тридцать пять-тридцать шесть. Красивый, только глаза выдают, что жизнь была несладкой.
        - Откуда ты на самом деле? Где родился? Я хочу знать.
        - В Питере.
        - Серьезно? - я не поверила, что он так легко ответил. - А твоя семья, родители, кто они?
        Он облизал губы, взгляд на миг вильнул.
        - Лен, я об этом не вспоминал с тех пор, как с армии вернулся.
        - Понимаю, - я опустила глаза.
        Интересно, но не заставлять же рассказывать о себе.
        Он и не станет.
        За годы привык скрывать правду, забыл про прежнюю жизнь. Сколько той жизни было, если в незаконные дела его втянули после армии. Человек-загадка.
        - У меня была простая семья, - сказал он. - Тебе будет неинтересно о них слушать. Я давно их не видел.
        Я прикусила губу, все еще рассматривая снимок.
        И вспомнила фото, где он молодой и веселый - таким его запомнили родители. Давить не стала. Не хочет говорить, к чему портить ему настроение… После армии он домой не вернулся. Затем, наверное, уже не мог.
        Грустно.
        У меня тоже есть родня - тетя, двоюродные. Мне вообще придется покинуть страну и перечеркнуть все, что было. Он так и не сказал куда.
        - А я тоже никогда не смогу вернуться? - тихо спросила я.
        - Сможешь.
        Он обернулся, и заметил туман в глазах.
        - Эй, - нежно позвал Андрей. - Перестань. Со временем все уляжется, не сразу, но рано или поздно - сможешь, Лена. Но пока нужно уехать. Ты же видела, у меня много врагов.
        Я кивнула: один Власов чего стоил. Вернула паспорт на стол.
        - Воспринимай это длительным отдыхом, - Андрей подошел и зачерпнул горсть волос, убирая назад. - Поживешь за границей, выучишься, если захочешь... Подрастишь дочку. С деньгами проблем не будет. Если все будет хорошо, съездишь через пару лет к родственникам. Кац за тобой присмотрит.
        Этот Кац с ледяными глазами пугал не меньше, чем враги Андрея.
        Я немного почитала о нем, чтобы знать, с кем буду иметь дело. Не киллер, но тоже нелегкое прошлое. Очень нелегкое.
        - Скоро заберу документы, - продолжил он. - Он оформит визы, и что еще надо. Я не отправлю, куда попало свою дочь. Вы будете в безопасности.
        Он бы еще утешал меня, если бы не зазвонил телефон. Андрей взглянул на номер, чертыхнулся.
        - Опять он… - он заглянул мне в глаза. - Вообще об этом не думай, слышишь? Главное, выбраться, дальше все будет хорошо. Лен, извини, мне придется ответить. Да?
        Андрей поднес трубку к уху и вышел из кухни.
        Я оперлась на стол, прижав ладонь к пояснице - слишком уж ломило. Стресс. Он прав: лучше воспринимать поездку, как приключение или долгий отпуск, чем как поспешное бегство за границу. А потом, может быть, когда-нибудь…
        - Не понял, - раздался из коридора голос Андрея. - Какого хрена ты звонишь с самого утра?
        ГЛАВА 40
        АНДРЕЙ
        - Демьян хочет встретиться.
        Андрей набросил куртку и вышел на балкон.
        Снегопад.
        Торопливо закурил, выпуская дым и пар. Снежинки шипели на угольке, попадали в глаза и рот. Хреновая погода.
        - На хрена? Я же говорил, что отдохну.
        - Ему виднее, Андрюха.
        - Власов сдох, я не нужен.
        Он говорил устало и Шелехов вздохнул.
        - Это не мое дело, это твой с ним уговор. Бизнес Власова без хозяина не останется, наследство поделят и снова начнут возить товар. Разбирайся с Демьяном сам. Встреча сегодня вечером, в его ресторане, тебя подобрать?
        - Давай у ресторана пересечемся.
        Андрей отключил телефон. Обернулся. Лена стояла за стеклом и смотрела на него - волнуется. Живот прижат к стеклу, глаза огромные.
        Он успокаивающе улыбнулся.
        - Все хорошо, Лен, - он показал сигарету, мол, курю.
        Она ушла.
        Документы придется забрать раньше. Докурит - смотается. Шестое чувство встало в полный рост, как взбесившийся медведь. С чего Шелехов позвонил? Почему сейчас назначил встречу? Он следил за новостями: в смерти Власова его не подозревали. Искали охранника, не нашли, карьер не проверили и обнаружить «подозреваемого» в утопленном джипе не могли. Оружие он использовал левое. Даже боеприпасы не Шелеховские… Покер-фейс держать умеет. Подозревают или нет - не поймешь, пока не встретишься.
        Андрей вновь обернулся, глядя, как медленно из-за большого живота Лена идет - плывет, иначе не скажешь, по залу, прибирается, расставляет вещи.
        Да пошел он, Шелехов.
        С Демьяном вместе.
        Хрен он куда пойдет, пусть сидят, ждут, уроды.
        Сначала она, потом остальное.
        Он докурил до фильтра и бросил окурок вниз. Заглушив тревогу, Андрей вернулся в комнату и улыбнулся, поймав Лену за располневшую талию.
        - Смотаюсь за твоими документами. Не бегай, полежи. Вернусь вечером.
        Она уткнулась ему в холодную после перекура грудь, обняла и кивнула. Никогда не спорит. Поцеловала, прежде чем отпустить.
        Сама привыкла, его привязала.
        Не так, чтобы сильно. Но чего-то будет не хватать, когда уедет. Привык заботиться о ней, спать рядом.
        - Поешь, - предложила она.
        После завтрака он собрался, постоянно ловя на себе ее взгляд. Натянул теплый свитер ­ - холодно. Не исключено, придется посидеть в засаде. Собрал оружие спиной к Лене, чтобы не видела… Она и не такого насмотрелась, но увидит, как он магазины забивает, разволнуется. Ее нужно беречь. Одну пушку за пояс, вторая в авто. Взял три магазина.
        - Если что, звони, - поцеловал Лену в щеку, и спустился вниз.
        Пока грел машину, очистил лобовое от снега.
        О том, что заберет документы сегодня, не предупредил - никогда не предупреждал, если собирался к знакомым. Так безопасней. И сразу соваться туда не стоит.
        Машину он бросил далеко, присматривался к району. Через час выдвинулся к дому. План простой: забрать Ленины доки, связаться с Кацем, дождаться родов.
        Главное, не спалиться.
        Ни на одном этапе.
        Холодно. Он поднял воротник пальто, вышел на набережную, чтобы срезать путь. На ходу Андрей сунул сигарету в рот и порыскал в карманах пальто, пытаясь отыскать зажигалку. Думал, провалилась за подкладку, но вместо нее нащупал старые кольца. Они смешались в кармане - мужское и женское.
        Остановился как вкопанный и встряхнул на ладони.
        Как они здесь оказались? Кольца, мелочи из прошлого преследуют его, не вовремя возвращаясь и причиняя боль… Зажигалку он обнаружил в кармане джинсов. Прикурил и облокотился на парапет, рассматривая кольца. Блестящее, отполированное об подкладку золото.
        Давно пора выбросить. Рука не поднималась.
        Это ведь о ней, о Дине…
        Глотал дым с холодным воздухом, от которого зубы болели. Годы и годы в мыслях о ней. Давно нужно было точку поставить. Еще когда от Каца забеременела. У самого скоро ребенок родится. А все никак.
        Не случившаяся любовь - самая крепкая.
        Боль лучше запоминаешь.
        Он уставился на темную воду, по поверхности скользили льдинки. Скоро мороз закует реку в лед. Пытался вспомнить, хмурясь, сколько знаком с Диной, где ошибся… Что неправильно сделал, почему она так привязалась к Кацу, хотя все шансы были. Поначалу даже думал: ласточку легко будет увести от этого мудака.
        Потом она залетела.
        Привыкла к нему. Выбрала. По нему выла белугой, его любила.
        Почему не смог? Как, где ошибся?!
        Эти вопросы разрушали его в одиночной камере, после побега, дома на кухне. Всегда. Только смысла в них нет. Отжило свое. Отпускаю.
        Дина не выбрала его, и никогда не выберет. Чужая женщина, чужая жена.
        Кольца он бросил в воду.
        Они утонули вместе, пошли ко дну, как их не сбывшаяся любовь с Диной.
        Хотя бы глаза не будут мозолить. Отвлекать, колоть заостренной иглой в неподходящий момент - ну как, еще болит или чуть зажило?
        Он быстро пошел вдоль парапета, поднялся на пару улиц и свернул в тихий переулок. Минут пятнадцать пас двор, подъезд, только потом поднялся. Семен, неряшливый пятидесятилетний мужик, жил в упакованной квартире, но сам выглядел, как дерьмо. Разжирел, на руках и лице следы псориаза.
        - Привет, - Андрей вошел в прихожую, внеся с собой запах ветра, холода и сигарет. В квартире пахло кислятиной. Протянутую руку хозяина он проигнорировал. - Готово?
        - Два дня как.
        Семен вернулся с пакетом для бумаг.
        Открыл, демонстрируя краснокожий новый паспорт и документы на ребенка.
        - Свидетельство, - предупредил он. - На ребенка я загранпаспорт не смогу сделать. Тут что еще, Андрей… Через знакомых люди спрашивали, не обращался ли ты за доками.
        - Кто? - Андрея встряхнуло.
        - Шелехов.
        У хозяина бегал взгляд, что Ремисов, что Шелехов пугали его одинаково.
        - Что он спросил? Про Лену?
        - Вообще.
        - Что… - голос сбился, ему пришлось приложить усилия, чтобы говорить четко, - что ты сказал?
        - Ничего! - тот вытаращил глаза и выставил перед собой шершавые ладони. - Я не дурак тебя сдавать!
        Андрей подозрительно щурился на Семена - сверху вниз смотрел, тот был ниже ростом, а сейчас неосознанно присел.
        Не дурак…
        Знает, что бывает с теми, кто вредит Ремисову.
        - Спасибо, - Андрей любезно улыбнулся, отдал остаток гонорара за документы и забрал пакет. - Меня здесь не было.
        Он вышел под уверения, что Семен уже его забыл. За спиной щелкнул замок. Он тихо поднялся на этаж выше и внимательно просмотрел документы.
        С фотографии улыбалась Лена: гладко причесанные волосы, теплое платье, милое, светлое лицо. Елена Макова. Двадцать лет, родилась в Москве. Красавица... Развернул свидетельство о рождении. Макова Анна Андреевна, рождена третьего декабря. В графе «отец» - прочерк. Дату выбирал сам - решил, лучше раньше предполагаемой.
        Можно звонить Кацу.
        Андрей набрал номер, по привычке осматривая двор.
        - Привет, - сказал он, когда сняли трубку. - Это я.
        Тот засопел.
        - Доки у меня, нужно сделать визы, загранпаспорт, все что нужно и в кратчайшие сроки. Она скоро родит.
        Во дворе спокойно, но предчувствие грызло его. Даже ладонь на рукоять пистолета положил.
        Шелехов его подозревает.
        Не подвело шестое чувство. Неизвестно, это инициатива Сереги или его прислал Демьян.
        Выяснять нет желания.
        - Сколько у меня времени? - лаконично спросил Кац.
        - Два-три дня, - Андрей покачал головой. - Чем скорей, тем лучше.
        - Это невозможно, - отрезал тот.
        - Послушай…
        - Это невозможно! - взбешенно рявкнул он.
        Андрей спускался по лестнице, но тут остановился. Глубоко вздохнул-выдохнул. Он тоже умеет беситься, но себе этого не позволяет.
        - Послушай, Эмиль, - голос стал вкрадчивым и четким. - Нас почти выследили. Лена разродится на днях. Когда тебе было нужно, я не говорил, что это невозможно, а пошел и сделал. Потому что ее любил. Я знаю, что у тебя есть возможности. Сделай визы и паспорта.
        Кац молчал - взвешивал.
        - Мой человек подъедет, отдашь ему документы. Ничего не обещаю. Надеюсь, ты это понимаешь, - Кац отключился, через несколько секунд пришло сообщение с адресом и временем.
        Через час. Центр. Он успеет.
        Главное, чтобы Кац смог.
        Он рассчитывал, еще будет время. Но если Шелехов уже на хвосте ­ - рассчитывать на это нельзя. С человеком Каца он встретился у дверей шикарного бизнес-центра. Мужчина в черном костюме подошел сам.
        - Я от господина Каца.
        Андрей молча передал пакет и растворился в толпе. Рука дрогнула - он отдал подлинники. Других быстро не достанешь, если что-то пойдет не так.
        Соблюдая осторожность, он вернулся на метро. Машину бросил во дворе одного из домов в богом забытых переулках. Здесь она не привлекала внимания. Уже темнело. Лену нужно скорее перевозить.
        На ходу достал ключи, направляясь к авто, когда сзади позвали:
        - Андрей.
        Он обернулся, продолжая отступать к машине.
        Оружие не успел достать - и к лучшему. Шелехов стоял у стены в зимней куртке, которая сделала его коренастым и неузнаваемым. Ствол держал, повернувшись боком и закрыв собой, но Андрей узнал позу.
        Твою мать.
        Выследил.
        Он быстро прикинул: вел от Семена, это точно, но до бизнес-центра не довел.
        Словно вторя мыслям, Шелехов сказал:
        - Я тебя потерял.
        Андрей не ответил, руку чуть не свело - так не хватало оружия.
        - Демьян хочет тебя видеть, - продолжил он. - Хватит бегать, садись ко мне в машину, поговорим.
        Андрей лихорадочно искал решение, внешне оставаясь спокойным.
        - Зачем?
        - Демьян узнал про девчонку, которую ты прячешь. Лена, верно? Любовница Власова сказала, он держал ее в заложниках. Будешь настаивать, что его пришил не ты?
        Ну все.
        Можно не продолжать.
        Демьян не идиот. Поймет, что его заставили сотрудничать с Власовым и за предательство спустит шкуру не только с него, но и с Лены.
        Нужно добраться до оружия. Рискнуть.
        - Буду, - усмехнулся Андрей. - Большего бреда в жизни не слышал. Это ты ее допрашивал?
        - Она пришла сама. Сказала, у матери инфаркт, версия следствия - полный бред, и она пошла к нам. Беременные бабы - твое дело, но надо разобраться, понимаешь? С камнями, промахами, со всем этим дерьмом. Демьян злится.
        - Хорошо, - Андрей пожал плечами. - Погнали. Пусть власовская прошмандовка повторит это, глядя мне в глаза. Если сможет. Где тачка?
        Он сделал движение, словно показывал вбок - мол, идем, выхватил из-под пальто пистолет и разрядил в него обойму. Навскидку, лишь бы спугнуть. Выстрелы прогремели, отражаясь от стен панельной многоэтажки. У всех на виду. Сейчас ментов вызовут, но другого выбора нет.
        Ему не верят.
        Если б верили - ждали бы, пока сам приедет в ресторан, а не выслеживали. Демьян послал за ним Шелехова.
        Андрей метнулся к машине, гремя ключами, отпер замок и упал за руль. Только завел - сразу выжал газ и дал заднюю, не пристегнулся, даже дверь не закрыл. Бешено взревев, машина рванула назад, одновременно разворачиваясь.
        Шелехов черной тенью скользнул вдоль дома и за деревом упал в сугроб.
        Андрей пригнулся за рулем, пролетая мимо. Со двора выскочил в переулок - если бы кто-то сюда сворачивал, протаранил бы.
        Не вовремя зазвонил телефон.
        Он сосредоточился на дороге, глядя в зеркало, по сторонам - нет ли погони, Шелехов вряд ли пришел один. Все-таки бросил взгляд на экран.
        Звонила Лена.
        - Твою мать, - процедил он сквозь зубы.
        Отсюда нужно выбраться прежде, чем прибудут менты.
        Впереди возник выезд из микрорайона на трассу.
        - Лена? - выдохнул он в трубку, лихо выкручивая руль, чтобы вписаться в поворот. - Что такое?
        Она молчала, всхлипнула, застонала сдавленно - сердце в пятки ушло. Думал, все, добрались до нее люди Шелехова. Так выжал газ, что машину подбросило, когда он вылетел на дорогу, подрезав черный джип.
        - Лена! - заорал он. - Не молчи, в чем дело?
        - Андрей, - у нее дрожал голос. - Мне, кажется… Кажется, отошли воды.
        ГЛАВА 41
        Я не сразу поняла, что это, когда встала с дивана и по ноге потекло. В шоке уставилась на мокрый подол, провела по внутренней стороне бедра и растерла между пальцев прозрачную жидкость.
        Сердце екнуло.
        Ни радости, ни страха я не испытала - только тревогу.
        Воды отошли.
        Нужно позвонить Андрею.
        Телефон я держала рядом. Набрала номер, поднесла к уху и в этот момент меня скрутила схватка.
        Очень острая. Болевая.
        Я оперлась на спинку дивана и выдохнула, ничего не понимая. Почему так резко? Почему так сильно? Господи… Живот ныл давно, но сейчас боль стала такой, что невозможно игнорировать.
        - Лена, - раздалось в трубке. - Что такое?
        Я не смогла говорить: всхлипнула, пережидая, и довела его до паники.
        - Лена! Не молчи, в чем дело?
        Наконец, меня отпустило.
        - Андрей, - у меня задрожал голос. - Мне, кажется… Кажется, отошли воды.
        - Что?
        - Я рожаю, Андрей…
        - Хорошо, я понял. Я уже в пути, скоро заберу тебя, жди, девочка. Я еду!
        После неразборчивой скороговорки он отключился. Я сжала трубку в кулаке, молясь про себя: только бы успел! Всю беременность ждала этого момента, а когда он наступил - оказалась не готова.
        Сильнее всего пугала боль.
        В книгах обещали, что после того, отойдут воды, она усилится, но не думала, что настолько. Мама, как страшно… До белизны сжимая губы и борясь с болью, я кое-как оделась.
        Ничего, он скоро будет здесь, он обо мне позаботится. Я старалась не думать, почему у него был нервный голос.
        Надела пальто, взяла пакет.
        Браслет с бабочкой болтался на запястье, я сжала его, мысленно призывая силы и прогоняя грусть. Силы мне точно пригодятся.
        Вот и настал момент расставания.
        Жаль только сегодняшнего вечера - я хотела провести его с Андреем. Сюда я больше не вернусь, зато, наконец, увижу дочку. Пусть у нас все будет хорошо.
        Я давно стараюсь далеко не думать о будущем.
        Прощаясь с квартирой, я подошла к кухонному окну. С темного неба летел крупный снег. Моя малышка появится на свет во вьюжную ночь. Окна были не во двор, а на оживленный проспект, забитый медленно ползущей пробкой. Я рассматривала яркие огоньки, залитый светом фонарей тротуар, не обращая внимания на сентиментальные слезы.
        Я не хочу с ним расставаться.
        Все понимаю, но сердце сильнее разума, оно твердит одно и то же. Плачет по нему. Я стояла, сжимая пакетик в руках и понимала, что эти несколько минут врежутся в память до конца жизни: эти чувства, вид из окна.
        Сверху было видно, как лавируя в потоке, пытаясь урвать любую возможность пробиться вперед, через пробку несется машина. На крыше отражался яркий блик. Я проследила взглядом перекресток, откуда она появилась и увидела, что ее преследует другая.
        - О, господи, - прошептала я, когда машину занесло на повороте в наш микрорайон. - Это он!
        Я добрела до двери, где меня снова прихватило.
        Теряя время, я согнулась и попыталась продышать схватку. Не получилось. Интервал тоже не смогла засечь, оглушенная болью и тревогой. Что происходит? Это был Андрей, кто его гнал?
        Я сумела добраться до лифта, каждую минуту представляя, как он сворачивает к дому. Время терять нельзя, нужно скорее вниз. Я его знаю. Если прижмут, он откроет огонь.
        Я уже спускалась по ступенькам к двери, когда она распахнулась.
        - Лена! - Андрей появился в вихре снега, белые снежинки таяли на воротнике пальто. Холодный, когда я обняла его за шею. Руки сомкнулись на моей талии. - Скорее!
        Он не дал отдохнуть в объятьях, толкнул дверь, выводя наружу, и лицо закололо от пригоршни ледяного снега. Машину он бросил заведенной, с открытыми дверями. Озираясь, Андрей торопливо усадил меня на заднее сиденье.
        - В чем дело? - спросила я, пока он устраивался за рулем.
        - Все хорошо, - Андрей резко сдал. - Уже едем, не волнуйся, Лена.
        Меня затрясло на сиденье, пока он разворачивался. Я подавилась воздухом, и просто пыталась дышать, прижимая драгоценный пакет. Сдалась обстоятельствам. Андрей выжал газ, пытаясь выбраться из микрорайона другим путем. Пристально смотрел в зеркало - есть погоня или нет. Он пытался делать вид, что все отлично. Не знает, что я видела, как его гнали по проспекту.
        - Андрей… - я зажмурилась от нового приступа боли.
        - Сейчас, сейчас, моя девочка, - на ходу он набрал номер и ждал ответа, кусая побелевшие губы. - Отвечай, твою мать…
        Сзади ударил свет фар, заливая салон светом, и он отшвырнул телефон.
        Я не стала проверять, насколько близка погоня - прижалась щекой к шершавому сиденью и сосредоточилась на себе. Нужно посчитать интервал от схватки до схватки…
        - Твою мать… - услышала я шепот Андрея.
        Он резко добавил газ, поворачивая, и под сигналы машин нас вынесло на трассу. Занесло, но он восстановил управление. И сразу же утопил педаль в пол, пытаясь оторваться от преследования.
        Внезапно в темноте позади мигнули красно-синие всполохи, и разлился звук сирены - от обочины оторвался экипаж.
        - Нет, - сорванным голосом застонал Андрей. - Не сейчас… Не это…
        В зеркале заднего вида отразились его глаза, полные мольбы: пронзительный взгляд, прорезалась глубокая морщина между бровями.
        Он сомневался, что делать.
        Смотрел назад, затем перед собой и пальцы сжимались на руле. Хотел оторваться. Может быть, он успеет довезти меня, но сам не уйдет. Его арестуют или застрелят в погоне.
        - Остановись, - прошептала я, когда он в очередной раз стиснул руль. - Андрей, не надо, остановись!..
        Меня оборвала новая схватка - искры из глаз посыпались.
        - Андрей…
        - Нас преследуют, - нервно сказал он. - Лена…
        В голосе масса сомнений и тревог, но все же он ударил по тормозам. Патрульная машина обогнала нас и синхронно затормозила, прижимая к обочине.
        Он обернулся, проверяя меня.
        Перепуганный: глаза - черные провалы на белом лице, рот перекошен, Андрей часто дышал от паники. Словно вспомнил, как его арестовывали на мосту. Сквозь лобовое и метель я видела, как к нам приближается высокая фигура в форменной куртке. На груди сверкнули светоотражающие полосы.
        Андрей наклонился ко мне, пытаясь что-то сказать.
        - Лена… - вытолкнул он из непослушного горла, хотел еще что-то, но больше ни звука не смог выдавить.
        Смотрел в глаза, и под пальто взялся за оружие. Я разгадала план: дпсник один, максимум, второй в машине. Он их застрелит, если что-то пойдет не так.
        - Не делай этого, - захныкала я, потянулась к нему, собираясь положить руку на запястье.
        Иначе ему конец.
        Не успела - дверь распахнулась и Андрей резко обернулся. Напряженная рука осталась под полой пальто, дернулась, но не оголила оружие.
        В салон влетели холод и снег. Голос инспектора, пока тот представлялся и что-то говорил ошалевшему Андрею, тонул в шуме ветра и большого города.
        - Что? - выдохнул тот, глотая звуки. - Документы? У меня…
        - Как вас зовут?
        Андрей растерянно смотрел на него, от шока и страха забыв новое имя. Если он продолжит смотреть на инспектора, как баран на новые ворота, все закончится плохо.
        - У меня схватки! - крикнула я.
        Инспектор заглянул в салон, игнорируя съеженного, перенапряженного Андрея, ощерившегося, как волк в ловчей яме.
        У него оказалось молодое, слегка красное от холода лицо.
        - Что вы сказали?
        Неужели не видно, что я сказала?!
        Я зажмурилась от нового приступа боли. Закутанная в пальто, я лежала на заднем сиденье, животом вверх и держалась за него ладонью.
        - Моя жена… Она рожает, - промямлил Андрей. - Документы…
        Наконец, он вынул руку из-под полы. Отогнул козырек и протянул водительские права. Тот едва на них взглянул.
        - На дорогах пробки, я торопился… У нее воды отошли, - с каждым словом получалось четче.
        Андрей бледный, перепуганный, еле глотает и говорит, но, инспектор вел себя спокойно, списав на нервяк из-за родов.
        - Куда едете?
        - В военный госпиталь… Я служил. Она там рожает.
        Тот что-то заговорил в рацию, дождался ответ, и вновь заглянул в салон, где меня корежило от схватки.
        - Не волнуйтесь, мы доставим вас в роддом, - он что-то еще сказал Андрею, но мне было не до этого.
        Я пыталась дышать.
        Малышка настойчиво просилась на свет - кто бы знал, как это больно.
        Патрульный направился обратно к машине.
        Андрей обернулся, тяжело дыша открытым ртом. Нас пронесло в миллиметре от края, но он как будто в это не верил. Уставился на дорогу позади нас. Взгляд рыскал по обочине - искал погоню. Но кто бы это ни был, полиция их спугнула.
        - Ты как? - с облегчением, словно гора свалилась с плеч, спросил он.
        Я тихо застонала в ответ.
        - Скоро будем в больнице, - успокоившись, он снова повернулся к дороге, где сквозь метель мигали проблесковые маячки, и положил руку на руль.
        Когда патрульная машина оторвалась от обочины, Андрей плавно влился за ней в поток.
        Он вновь кому-то звонил - и ему ответили.
        - Наконец-то, - выдохнул он в трубку. - Мы едем. У Лены отошли воды.
        Вслед за машиной ДПС он прокладывал путь через пробки, пока меня трясло на заднем сиденье. Я расслабилась. Все хорошо. Будет врач. Рожать, наверное, придется без анестезии… Ну и что. Зато скоро увижу дочку.
        Мы добирались целую вечность.
        Патрульная машина остановилась напротив госпиталя, а Андрей загнал машину на парковку, и торопливо выбрался наружу.
        - Андрей, - я привстала, собираясь обхватить его за плечи и выбраться из машины, но он поднял меня на руки и повернулся спиной к ветру, защищая от непогоды.
        Я уткнулась лицом в холодное пальто, и слабо прошептала:
        - Пакет…
        Андрей забрал его из салона.
        К нам подошел инспектор, предлагая помощь, Андрей отнекивался. Он запер машину и на руках отнес меня за ограду.
        Сквозь смерзшиеся ресницы я наблюдала, ДПСник вернулся в машину, но не уехал. Проблесковые маячки мигали сквозь метель.
        Андрей направился к главному корпусу, но быстро свернул в сторону. Он нес меня долго, даже показалось, что мы покидаем территорию госпиталя.
        Неожиданно из снежного месива выплыл темный силуэт дома. Ни одного огонька. Андрей взобрался на крыльцо, своим ключом отпер двойные двери и внес меня внутрь.
        Темно.
        Глаза быстро привыкли - мы оказались в длинном коридоре с высоченными потолками. Слева высокие окна, а справа ряд старинных дверей, выкрашенных белой краской. Страшно, как в фильмах ужасов про больницы. Значит, я рожаю в военном госпитале, только тайно. Какой-то обособленный корпус, закрытый на ремонт или что-то вроде - в отделении кроме нас никого не было.
        Корпус выглядел так, словно здесь лечили в пятидесятые.
        Я доковыляла до окна, пока Андрей тщательно запирал за нами.
        Окна выходили во дворик, а за ним - еще одна темная громада дома. Во дворе, за беснующейся метелью угадывались елочки и старый фонтан, заваленный снегом.
        Андрей, оставляя в коридоре следы снега, отпер противоположную дверь, стеклянную и занавешенную простыней.
        - Иди сюда, - внутри не было окон, и он включил лампу на столе.
        Из мебели кушетка, стол и медицинский стеллаж в углу. На столе стояли уже знакомый мне аппарат УЗИ, и еще какое-то оборудование. В углу - капельница.
        Андрей уложил меня на кушетку и расстегнул молнии на сапогах.
        - Продрогла? - ласково спросил он. - Коля скоро приедет, все будет хорошо, Лен. Здесь все, что нужно. Он примет роды.
        Я сама видела, что шкафы забиты - медикаментами, и прочей всячиной. Николай Александрович предусмотрел все.
        Андрей помог снять пальто - в отделении было тепло. Колготки промокли от вод и снега, я стащила их, но оставила теплое платье. Андрей укрыл меня пальто сверху. Наконец, смог присесть, и улыбнулся, сжав мою руку.
        У него был теплый, успокаивающий взгляд. Пальцы холодные, а когда мы переплели их, Андрей поднес ко рту и выдохнул на кисть, грея.
        Снова пришла схватка, и я изо всех сил сжала руку.
        - Лена… - он наклонился, целуя меня в лоб.
        То ли не понимал, что мне сейчас не до этого, то ли жалел, видя, как я мучаюсь.
        Впереди ждала долгая ночь.
        ГЛАВА 42
        Андрей снял пальто, через голову стащил свитер, в котором ходил утром, и остался в черной футболке. Вытащил из-за ремня пистолет и положил на стол.
        Я лежала полубоком, подогнув ноги. Пригрелась под пальто. В больнице, после погони и нервов, стало спокойнее. Я смогла посчитать схватки - регулярные, но между ними было минут десять.
        Мучиться долго.
        Пережидала их с закрытыми глазами. Андрей ждал на стуле напротив, накрыв рот ладонями, сложенными лодочкой. Неподвижный и терпеливый. Взгляд устремлен вникуда.
        Наверное, как и я ошарашен, что скоро на свет появится его дочь.
        - Не думал, что все начнется сегодня, - сказал Андрей в пустоту.
        Опустил руки, откидываясь на спинку стула. У него были усталые глаза.
        - И я не думала, - улыбнулась я, и зажмурилась. - Ой, снова…
        Он пересел обратно, и я первой схватила его за руку.
        - Больно? - я ощутила, как он убирает волосы с лица.
        - Не представляешь, как…
        Андрей слабо улыбнулся. Наверное, человеку, который весь в шрамах, забавно это слышать.
        Скорей бы приехал врач…
        Мама рожала одна - представляю, как ей было страшно. Но она справилась, и у меня получится. Я попыталась заболтать страх за малышку.
        - Поговори со мной, - попросила я. - Расскажи про родителей. Я хочу знать, Андрей. Хочу потом рассказать ей.
        Он нахмурился - не раздраженно, скорее, печально. В прошлый раз говорить о них он не захотел.
        Вздохнул, баюкая мою тощую кисть в своих ладонях.
        - Мой отец работал на железной дороге, ему шестьдесят один, - сказал он. - Мама медсестра, в марте ей будет пятьдесят восемь...
        Он замолчал.
        - Столько лет их не видел. Когда уволился и связался с Бестужевыми, домой так и не заехал.
        - Жалеешь?
        Он пожал плечами.
        - Они про тебя ничего не знают?
        Мне казалось пугающим, что когда-то их сын ушел в армию и с тех пор контакты оборвались.
        - Почему, знают, - он невесело улыбнулся. - Уже всё знают.
        - Ты будешь ее любишь? - спросила я. - Нашу дочь?
        Андрей поднес руку к губам.
        - Конечно.
        Не знаю, врет он или нет - мне нужно было это услышать.
        - Я расскажу ей про тебя. Как ты защищал нас, как заботился. Только хорошее про тебя расскажу.
        Накатившая схватка оборвала меня на полуслове.
        - Не могу лежать, - простонала я, искрутившись. - Помоги встать.
        Андрей подал руку, поддержал, пока поднималась, и вывел в коридор. Темнота и запустение уже не пугали.
        - Я покурю, - спросил Андрей, набрасывая пальто на плечи. - Справишься без меня?
        - Иди.
        Андрей вышел в метель. Я побрела вдоль коридора, наблюдая за ним через окна. На ногах переживать схватки легче. Он прикурил спиной к ветру, темную фигуру скрыли завихрения снега.
        Такой уже родной мне. До мельчайших деталей знакомый: наклон головы, когда прикуривает, легкая фигура.
        Это наша последняя ночь вместе.
        Самая долгая и мучительная ночь.
        Андрей вернулся пахнущий снегом и дымом сигарет. Поддерживая живот рукой, я без сил уткнулась носом в холодное плечо.
        - Менты уехали, - шепнул он, гладя по голове.
        Я тихо выдохнула.
        Обняв меня, Андрей бродил со мной по коридору. Смотрел, как я маюсь, опираясь на подоконник, пытаюсь уменьшить боль. Так прошел час или больше. Низ живота разламывало от надоедливой боли. С каждой схваткой она усиливалась.
        - Помоги дойти, - мне захотелось лечь.
        Андрей завел меня обратно и помог устроиться.
        - Мне плохо… - простонала я. - Когда он приедет, Андрей? Мне очень плохо, я больше не могу терпеть…
        Он присел на кушетку.
        Из бутылки смочил кусок бинта и осторожно протер лоб.
        - Скоро, милая.
        Милая… В другой раз было бы приятно. Сейчас все тонуло в изнуряющей боли.
        - Попробуй дышать, - подсказал он. - Давай вместе.
        Я послушно вдохнула, но сразу сбилась. Живот вновь окаменел, изнутри тянуло так, словно он вот-вот лопнет. Снова боль.
        - Она не двигается…
        - Это нормально. Ты ведь рожаешь. Хочешь попить?
        - Да, - рот пересох, как пустыня.
        Андрей приподнял мне голову и поднес бутылку к губам. Их пекло от жажды и укусов. Я сделала маленький глоток и устало опустила голову на кушетку. Лоб был в испарине, я смотрела на свое отражение в дверце шкафа. Даже так видно, какая я измученная.
        - Хочешь еще? - тихо спросил он.
        Темные, спокойные глаза напомнили, как он освобождал меня из плена - так же методично и упрямо, как сейчас ухаживает.
        - Нет, - одними губами выдохнула я, снова началась схватка, и я не смогла говорить.
        Андрей отстранился, набрал номер и долго слушал гудки.
        - Может, в пробке застрял. Уверен, он скоро будет.
        - Андрей, она не двигается, - захныкала я. - Воды отошли, и она совсем перестала шевелиться, ты уверен, что это нормально?
        - Так, не нервничай, - он вновь наклонился ко мне. - Я уверен. Сейчас посмотрим.
        Стул скрипнул. Андрей склонился над столом, рассматривая оборудование. Наш доплер я оставила дома, полагая, что окажусь в надежных руках. Как пользоваться этим оборудованием он не понимал. Андрей наугад поднял крышку аппарата УЗИ. Меньше чем за минуту тот включился сам.
        - Так, иди сюда, - пробормотал он, листая инструкцию. - Сейчас, посмотрю, как программу включить.
        - Ты не сможешь, - сказала я, тем не менее, приподнимаясь и опираясь на него спиной, чтобы оказаться лицом к экрану.
        Андрей обнял меня сзади, закатал платье, обнажив живот, и щедро налил геля из бутылочки.
        - Доктор у нас тоже не акушер…
        Он наугад ткнул датчиком. В сплетении линий на экране была полная неразбериха. Андрей попробовал поменять угол датчика, провел по животу, но как мы ни вглядывались, а знакомых очертаний малышки не увидели.
        Андрей что-то изучил в инструкции, затем нажал кнопку и помещение заполнил ритмичный стук.
        - Сердце бьется, - сказал он. - Все нормально.
        Я расхныкалась от облегчения.
        - Еще попробую, - он вновь прижал датчик, теперь выше. - Смотри, кажется, это ножка?
        Силуэт на экране действительно напоминал пяточку. Я расслабилась в его полуобъятиях, Андрей долго водил датчиком, все перемазав гелем. Неумело - его руки к другому привыкли, но это успокаивало.
        Вновь накатило, я заерзала и застонала от боли, и он убрал датчик. Пачкая ладони, гладил напряженный живот, затем догадался помассировать поясницу.
        Я запрокинула голову, не зная, куда деваться. Эти схватки меня разорвут!
        - Да где же он! - прорычала я сквозь пелену боли.
        - Расслабься, - вкрадчиво прошептал Андрей. - Дыши и расслабляй мышцы...
        Я попыталась: проще мельничный жернов поднять, чем сделать то, что он просил! Я больше не владела телом, все происходило без моего участия.
        - Давай, на счет три…
        Я сосредоточилась на спокойном голосе.
        Андрей никогда не терял самообладания. И твердые ладони на спине придавали уверенности.
        - Раз… Вдыхай! - я послушно вдохнула, делая все, как он говорит. Расслабить пылающие в агонии мышцы было невероятно сложно, но мне это удалось. - Молодец…
        Он снова принялся мять спину. От этого только хуже стало.
        Я отчетливо понимала, что уже в разгаре родов.
        Мы одни в этом чертовом отделении. И никого не позовешь на помощь. Я потеряла счет времени, но ждем мы уже несколько часов.
        - Он не приедет, - неожиданно испугалась я и разревелась.
        Боюсь, мы ждем напрасно. За это время он бы успел пробиться через пробки… Я еще лелеяла надежду. Вдруг его остановили, как и нас, и он появится с минуты на минуту.
        - Приедет, - Андрей шептал строго, чтобы я успокоилась. - Он ответственный человек. Продолжаем, Лена, на счет раз…
        Я послушно вдохнула, но в груди пульсировали отчаяние и страх.
        Рожать придется вдвоем.
        ГЛАВА 43
        АНДРЕЙ
        К утру Лена обессилела.
        Схватки, как вампиры, высосали из нее силы. Она ходила, просила массировать ей поясницу, умоляла помочь, чуть на стену не лезла - затем сдалась. Легла боком на кушетку и попросила укрыть.
        Невозможно смотреть, как мучится.
        До крови искусала губы, на правой руке обломала ногти.
        Андрей оставил ее, набросил пальто на плечи и вышел во двор. Мороз вцепился во вспотевшее тело - за роженицей ухаживать не проще, чем ей рожать. Нервно закурил. Глубоко вдохнул вкусный дым, задержал в легких, успокаиваясь, и медленно выдул.
        Между корпусами, закрытыми на реконструкцию, выл ветер. Полоскал вспотевшие волосы и лишал остатков тепла. Зато беснующаяся метель надежно скрывала от любопытных глаз.
        Лене он не показывал, но не был уверен, что все хорошо.
        Он не врач.
        Родов никогда не видел.
        Читал, инструктаж запомнил - но не видел. Единственной близкой женщиной, которая выносила и родила, была Дина. Он вспомнил, как выбросил кольца. Опустил руку в пустой карман и пошевелил пальцами.
        Она, конечно, в его сердце останется. Но там еще одна женщина завелась, новая, и она сейчас мучится.
        Бедная Лена.
        Смотрел, как ломает - и не сделать ничего без Коли. Он набрал номер товарища и выслушал серию гудков. Уже понятно: все пошло не так.
        Андрей бродил вокруг старого фонтана. В фигурные каскадные чаши доверху намело снег. Хмуро смотрел, как сквозь метель загораются окна домов напротив. Почти пять утра. Снова никто не ответил, и он сбросил звонок.
        Кроме усталости он ничего не чувствовал.
        Повезло, что они вообще здесь.
        Что по дороге нарвались на экипаж, и это помогло стряхнуть людей Шелехова. Те прилипли намертво. Менты их спугнули, и те не рискнули ни перехватить, ни тащиться сзади. Оставили преследование - он проверял хвост по пути в госпиталь.
        Правда, когда ДПСники за ним рванули, самого встряхнуло от страха - горло парализовало. Про Лену вспомнил и отпустило. Обошлось.
        Но что в тот момент пережил - не описать.
        Ворошиловский вспомнил, как его брали на глазах у Дины. Он все понимал: шансов не было. С его послужным - пожизненное. Вот так стоишь у края и не знаешь, то ли шаг вперед, то ли шаг назад. Но она смотрела, а у нее на глазах он не стал провоцировать огонь. Не захотел.
        А когда их остановили - и Лена беременная теперь вместо нее смотрела, эти чувства обрушились, как лавина сверху. Неконтролируемо. Как будто тот же год, та ситуация - только девушка другая.
        Теперь она в безопасности.
        Люди Шелехова отстали.
        Ни под новым именем - которое уже знают от Семена, ни под старым она рожать не будет. Ее не найдут. Мог ли Шелехов пометить его машину? Вряд ли. Иначе бы не гнал погоню следом.
        Лена родит спокойно.
        Но дальше тянуть нельзя - ее новое имя уже знают. Нужно в течение суток-двух ее вывезти.
        Лишь бы Кац успел.
        Лишь бы ребенок хорошо родился.
        Когда вернулся, она лежала на кушетке - будто без сознания.
        - Лена? - он кинулся к ней, наклонился.
        Ресницы вздрогнули, она слегка приоткрыла мутные глаза.
        Совсем плоха.
        Он протер лицо и шею мокрым бинтом. Улыбнулся, когда она открыла отекшие веки.
        - Как ты?
        Лена что-то простонала в ответ.
        От воды ей стало получше. Если она не разрешится от бремени в ближайшие часы, придется рискнуть - идти за врачом. Нужно будет - пригонит под дулом пистолета.
        Дальше - будь, что будет. Выбора нет.
        - Мне плохо, - ее сотрясало от схваток. - Андрей, я больше не могу…
        А может, это потуги. Знаний, которыми поделился старый товарищ, не хватило определить.
        - Давай посмотрим, - мягко ответил он.
        Она вздрогнула, когда он сунул руки под подол платья, и стянул трусы. Но развести колени не дала.
        - Не надо.
        - Перестань, - сказал он. - Я просто посмотрю. Не зажимайся, расслабься.
        Она снова задышала, как собака, закрутилась, но дала развести колени. Он боялся, что увидит головку, но пока нет. Интервал стал совсем коротким - две-три минуты. Похоже, все-таки потуги.
        - Не тужься, - предупредил он, зазвонил телефон оставленный на столе, Андрей бросил беглый взгляд - Коля. - Мне нужно ответить, постарайся расслабиться, хорошо? Я буду рядом, в коридоре. Недолго осталось, слышишь?
        Она закивала, пытаясь продышать схватку. Красная, измученная, с отекшим лицом.
        Андрей схватил телефон и вышел в темный коридор. Он не радовался, не злился, понимая, что звонок не обрадует. Очень хотелось туда, в метель, снова покурить, но Лену нельзя бросать надолго. Вот-вот родит.
        - Да.
        - Привет, Андрей.
        Он почти не удивился, услышав Шелехова. Очень низкий, изуродованный сдавленными эмоциями голос… Тон эмоционального мертвеца. Очень специфический, от него пахло кровью и металлом - Андрей знал эту уставшую мертвятину в голосе. Сам подобное испытывал. После работы.
        Лучше молчать.
        - Врача ждешь, сука? - выдохнул он. - Посмотри.
        На телефон упало сообщение - он открыл фото. Внешне не дрогнул, увидев обезображенное тело военного врача. Он понял все по тону Шелехова, еще когда Коля опаздывал. Долго работал над ним, сволочь. Пока они с Леной его ждут. Тварь.
        Вслух ничего не сказал, вновь поднял телефон к уху.
        - Я знаю, где ты, - продолжил Шелехов. - Он все рассказал. Она рожает в военном госпитале. Рано или поздно тебе и твоей бабе придется выйти.
        Андрей сбросил звонок.
        Не стал спрашивать, чего хочет - все равно не договорятся. Стоял, глядя в пустоту.
        Сволочь.
        Шелехов - сволочь. Оставалось бессильно стиснуть кулаки, но Андрей не шелохнулся, привыкнув подавлять эмоции. Даже самые сильные. Даже гнев. Любые.
        Они ведь служили вместе.
        Сергей про Колю был наслышан, хотя лично не знаком. И когда узнали, что Лена беременна - закономерно задумался: а где рожать будет. Вспомнил про врача и донес Демьяну.
        Когда Андрей ушел от погони - через врача начали искать. Перехватили, поэтому и не доехал врач до них.
        Они скоро будут здесь. Или уже, как шакалье, кружат снаружи.
        Уходить поздно - Лена рожает. В тишине слышно, как устало она пыхтит за стенкой.
        Стиснув зубы, он вернулся в комнату.
        Лена лежала, как неживая: волосы свалялись, нос заострился, глаза отекшие. Ее бил озноб, по телу проходила судорога, заставляя неметь. Точно потуги.
        - Врач не приедет, да? - спросила она, когда Андрей присел в ногах.
        - Нет, милая, - врать смысла не было.
        От отчаяния она расхныкалась:
        - Его убили? Скажи правду…
        - Что ты… - мягко, чтобы сохранить контроль над речью, ответил он. - Попал в аварию.
        Как поняла только? Разговора не могла слышать, лицо он контролирует. Чувствует, что ли?
        Паника повредит. Ей нужно сохранять силы.
        - Лена, посмотри на меня, - поймав взгляд заплаканных глаз, Андрей продолжил. - Если сюда кто-то сунется, я их убью. Ты в безопасности, запомнила? Справимся без него.
        Но Лена плакала, пока ее не накрыла очередная судорога. Тонкие, неожиданно сильные пальцы сжались на запястье Андрея. Вздулись тонкие, как струны, жилы.
        - Держись, - подбодрил он. - Я помогу. Не бойся, моя девочка, не с таким справлялся… Помнишь, себя оперировал и все обошлось?
        Главное, успокоить ее. Настроить на роды. Уходить поздно.
        Она застонала, жмурясь, словно ее разрывает изнутри. Развел ей колени и заглянул под подол. Лена перестала стесняться и мешать - ну, точно скоро родит. Между ног он вдруг увидел макушку, покрытую младенческим пухом. Потуга закончилась и макушка исчезла.
        - Лен, еще чуть-чуть потерпи.
        Он ополоснул руки спиртом и подстелил чистую пеленку.
        - Я головку видел, - сказал он уставшим, перепуганным глазам, полным мольбы. - Ты сейчас родишь. Не бойся, все идет отлично. Давай, будет следующая потуга и ты потужишься…
        Она замотала головой.
        - Не бойся, - уверенно заявил он. - Верь мне.
        Дождался новой волны:
        - Давай.
        Лена натужилась до красного лица, застонала, головка полностью выскользнула наружу. Он придержал ее ладонями. Горячая. Вся покрытая кровью и белой смазкой. Родничок пульсировал - дочка была жива.
        - Все отлично… Ты просто молодец, настоящая умница.
        До следующей потуги Лена отдыхала. Она сообразила что делать и, почувствовав приближение следующей, в самый разгар сильно натужилась сама. В конце потуги закричала, и крошечное скрюченное тельце выскользнуло прямо в руки. Задыхаясь от волнения, Андрей завернул его в теплую пеленку и поднес ко рту крошечное личико дочери, чтобы отсосать слизь. Инстинктивно встряхнул, и, наконец, извивающееся, багровое, внезапно сильное тельце разразилось криком.
        Лена без сил откинулась на кушетке.
        - Дай посмотреть, дай, - голос дрожал, она ревела.
        Но Андрей взглянул на малышку первым. В белой скомканной пеленке виднелось красное сморщенное личико с огромными, как у стрекозы, отекшими глазами. Девочка открыла мутные и странные, как у инопланетянки глаза. Губы хлопали - малышка искала грудь.
        Надо Лене отдать, а он медлил, провалившись в выражение глаз ребенка. Оно было отсутствующим, словно малышка плохо видела, но полностью пленяло. Он рассматривал лицо дочери, прижав ее к груди.
        Затем осторожно положил новорожденную на Лену. Дочка нашла сосок и жадно, как пиявочка, присосалась. Укрыл пеленкой и сверху их обеих - пальто. Приподняв воротник, Лена смотрела, как дочь сосет грудь. По лицу струились слезы.
        - Лена, - позвал он, вспомнив про послед. - Надо еще.
        Она молодец - кивнула, после рождения малышки к ней пришло второе дыхание. Послед вышел легко. Андрей положил его в кювету. Дрожащими от усталости пальцами надел зажимы на жгут пуповины. Поискал скальпель, не нашел и облил спиртом свой нож. Перерезал и обработал край, как говорил старый товарищ.
        Вот и все.
        Андрей оперся спиной на стену, глядя на Лену. Уставшая, измученная, но такая спокойная, она ворковала с малышкой. Он себя чувствовал эмоционально вымотанным. Так сильно, что все обрубило. Тело ломило, словно он перекидал тонну угля.
        Он боялся, боялся за дочь, что та умрет в родах, боялся за Лену. Боялся, что-то пойдет не так. Сильные эмоции так изжевали, что когда дочь очутилась на руках, его накрыло огромным облегчением и эйфорией.
        Дико захотелось курить. Но за Леной надо присматривать, и вымотался он так, что встать не мог. Вытянул ноги, чувствуя боль в каждой мышце. Обтер от крови правую руку, чтобы взять пистолет.
        Голова раскалывалась - они оба сильно устали.
        - Отдохни, - сказал он, поймав бесконечно влюбленный, и измученный взгляд Лены. - Я посторожу.
        Она отнекивалась, но минут через десять придремала - голова свесилась набок. Свет настольной лампы сделал волосы желтоватыми, а кожу - красивого оттенка, словно она изнутри светится.
        Андрей смотрел на нее, сколько мог.
        Затем удобнее оперся на стену, запрокинув голову, и закрыл глаза. Его затягивало во тьму - он так давно не спал… Сквозь собственное тяжелое и болезненное дыхание различал, как легко дышит умиротворенная Лена.
        Пара часов у них есть.
        Он понятия не имел, что роды так выматывают.
        ГЛАВА 44
        Когда я проснулась, свет пробивался из-под двери. Рассвет. Поспать удалось часа три-четыре. Тело затекло и налилось свинцовой тяжестью.
        Я приподняла край мятного пальто, которым нас укрыл Андрей, чтобы увидеть ту, которой обязана этой неподвижностью.
        В смятой пеленке было видно лишь макушку, часть умиротворенного младенческого личика и торчащие дыбом волосы, настолько тонкие, что я цвет не сразу разобрала. Темнее, чем у меня, но не такие, как у Андрея… Красавица. У нее было еще отекшее лицо, но я представляла будущие черты: щечки и носик пуговкой. Из приоткрытого рта торчал сосок с каплей молозива. Уснула на груди. Горячая, расслабленная тяжесть успокаивала, наполняла силами и окрыляла одновременно. Нереальное чувство...
        Андрей спал, привалившись к стене и уронив голову, но стоило пошевелиться, как он открыл глаза.
        - Как ты?
        Голос был таким хриплым и тяжелым, что я испытала приступ нежности. Чувства к нему изменились. Он помог нашему ребенку появиться на свет. Это была странная, но простая форма недоступной раньше близости. Мы не супруги, нет. Но чувствовала я себя так, словно мы женаты лет тридцать.
        Андрей наклонился, морщась - у него тоже все затекло.
        - Нормально… - пробормотала я.
        Привстала, придерживая малышку, и Андрей обнял меня левой рукой.
        - Можно посмотреть? - он отвернул пальто, глядя на дочку.
        Под его рукой я чувствовала себя защищенной. Он меня с самого начала защищал - с первой встречи. Такое загадочное и манящее впечатление произвел - дьявольский мужчина. А оказался совсем другим. Не тем, каким помню его по клубу и нашим первым сумасшедшим неделям. Он не притворщик. На него можно полностью положиться.
        Наверное, это инстинкты.
        Гормоны, которые заставляют женщину, ощущающую после родов уязвимость, держаться ближе к отцу ребенка. Любить его крепко. Но сейчас я чувствовала такую крепкую связь, словно мы в одном коконе.
        - Болит что-нибудь? - он насмотрелся на спящую малышку. - Как ты себя чувствуешь?
        - В туалет хочу, - призналась я. - И в душ.
        - Иди, я послежу за ней, - он бережно забрал дочь. - Не бойся, умею обращаться с младенцами.
        - Откуда?
        - Был опыт, - Андрей и вправду держал ребенка уверенно, придерживая головку.
        - Повезло же мне с тобой, - улыбнулась я.
        Я смотрела ему в глаза с пьянящим ощущением эйфории, а затем попыталась встать. Голова закружилась от слабости. Из меня хлынула кровь, я ойкнула, смутилась, но стеснение прошло - смысл, Андрей и так уже видел, что можно и нельзя.
        Дрожащими руками распахнула дверцы шкафа. Доктор позаботился обо всем необходимым: памперсы, стерильные пеленки, крем, даже прокладки и одноразовые трусы лежали на полках. Вместо полотенца я взяла несколько пеленок.
        Когда я открыла дверь, в глаза хлынул яркий утренний свет. Метель стихла: за окном тихо шел снег. Я чувствовала себя опустошенной, уставшей, больной, но безумной счастливой.
        Все закончилось благополучно.
        Я стала мамой.
        Мы справились без врача.
        В казенной душевой я включила воду. Сначала пошла холодная, но быстро нагрелась. Вместо шампуня и геля для душа я взяла флакон детского мыла. Хорошо, что здесь не было зеркала. Когда я стащила с себя платье, в глаза бросился опавший живот и ноги в крови. Когда я планировала рожать, перед глазами стояла другая, более романтичная картинка… Но люди появляются на свет в муках и с кровью.
        Пока я стояла под теплым душем, разбитость понемногу проходила. Вновь ощущала измученное родами тело, мышцы, связки. Налитую грудь. Все ныло, и как будто принадлежало не мне. Кажется, придется заново знакомиться с собственным телом. Но, несмотря на усталость, я оживала.
        Жаль, что мама этого не видит.
        Детский писк я услышала в коридоре, и быстро доковыляла до комнаты. Андрей носил малышку на руках, неотрывно глядя на нее. Переодел в костюм, который мы выбирали вместе, и завернул в одеяло.
        Я протянула руки, но Андрей не отдал дочь.
        - Еще подержу, - пробормотал он. - Полежи пока.
        Испачканные пеленки с кушетки он выбросил и застелил свежими. Без слов поняла: скоро мы расстанемся, и он хотел подольше побыть с ребенком. У меня еще будет время, а у него нет. После госпиталя наши пути разойдутся. На руках у Андрея малышка казалась совсем крошечной. Повезло, что родилась некрупной. Мне вообще чертовски повезло.
        Прилечь не дало чувство голода. Я перебрала пакетики в глубине шкафа, и нашла пачку печенья. Взяла бутылку воды и присела на кушетку.
        - Голодная?
        - Угу, - я забыла, когда ела в последний раз.
        Набила рот печеньем и запила водой. Хочу нормальную кровать, врача, теплой еды и чая. А еще - не хочу расставаться, уходить из маленькой каморки, где я почти по-пещерному разрешилась от бремени, наедине с отцом ребенка.
        Малышка задремала, и Андрей сел рядом. Нежно провел пальцем, отворачивая одеяльце, чтобы и я увидела сморщенное личико.
        - На кого похожа? - тихо спросил он.
        Я положила голову ему на плечо. Брови едва наметились - волоски еще прозрачные, ресниц не видно.
        - На тебя, - ответила я.
        Особого сходства я не видела ни с ним, ни с собой. Но приятно думать, что моя маленькая Анюта похожа на папу. Андрей внимательно рассматривал маленькие черты.
        - Ты думаешь? - мы встретились глазами.
        Я должна дочкой любоваться, но любовалась им. Аня останется со мной, а с Андреем у нас мало времени и оно тает с каждой минутой. В мягких глазах отражался блик от лампы. Ему правда интересно. Я вспомнила, как он возился между ног, подбадривая, а я боялась тужиться. Мне было стыдно, пока я не вспомнила, что рожаю его ребенка.
        Мы никогда не будем чужими.
        Что бы ни случилось дальше - не будем.
        - Как две капли воды, - улыбнулась я.
        Он потрепал меня по затылку, и поцеловал в лоб.
        - Я тобой горжусь, - прошептал он. - Ты молодец, ты со всем справилась…
        Я ждала, он вот-вот скажет: пора прощаться. Но мы остались до вечера. Постепенно темнело, снег поредел, и когда я вышла в коридор, он медленно сыпал в голубых сумерках за окном.
        Я понимала, что прячемся мы не просто так. Чего-то ждем. И врач не приехал по серьезной причине, только Андрей этого не признает. Как всегда доброжелательный, спокойный, но у него был горький взгляд.
        Когда полностью стемнело, он набросил пальто.
        - Выйду покурить, и принесу тебе поесть.
        Он не курил весь день. Не хотел оставлять одну или боялся, что днем и без прикрытия метелью его заметят. Ствол взял со собой, заправив за ремень.
        В груди стало холодно от тревоги. Мы не расставались с тех пор, как я родила. Не хочу, чтобы уходил.
        - Останься… - вырвалось само.
        - Я быстро вернусь. Из еды осталось немного печенья, а тебе кормить. Молоко пропадет.
        Я подошла с Анютой на руках и прислонилась к нему. Пальто пахло шерстью и сигаретами. Представила, что он уйдет, и я останусь одна с новорожденной дочкой. Чуть не заревела.
        - Мы от чего-то прячемся? - от страха пропадало дыхание.
        Сейчас солжет.
        Но Андрей молчал, гладя нечесаные волосы.
        - Пока выходить нельзя, - признался он. - Я жду, когда вас смогут забрать. Надеюсь, сегодня ночью. Посмотри на меня.
        Когда я подняла влажные глаза, он сделал того, чего я не ожидала - поцеловал в губы. Его сердце так близко билось к моему, и к сердцу нашей дочери.
        Мне кажется, совместные роды не только на моих чувствах отразились - на нем тоже. То, что было раньше - легкомысленный роман, вынужденная необходимость быть вместе, что угодно, но такую глубокую привязанность к Андрею я испытала лишь, когда он вместо врача принял нашу малышку. Может, и для него изменилось что-то. Мы потянулись навстречу друг другу, покрывая губы поцелуями. Так прощаются на вокзалах с любимыми людьми.
        Это нечестно и жестоко, что расставаться навсегда приходится, когда нас уже трое. Мне хотелось тянуть каждую минуту с ним, а оказалось, так я только продлеваю пытку. И чем сильней мы привяжемся друг к другу, тем будет больней.
        - Я всегда буду вас любить, - прошептал он, какое-то время Андрей дышал мне в макушку. - Скоро вернусь. Без меня из комнаты не выходи.
        Я крепилась, пока он не закрыл дверь, и заплакала, роняя слезы на бежевое одеяльце.
        ГЛАВА 45
        В этот раз вылазку он запланировал к воротам. Шелехов должен наблюдать за госпиталем, хорошо бы вычислить, откуда. Нужно забрать еду для Лены и осмотреться.
        Сразу за порогом Андрей закурил.
        После долгого перерыва без курева голова закружилась. Пару раз жадно затянулся, и оглядел двор с заснеженным фонтаном.
        Здесь его не видят. Коля удачно выбрал место. Андрей докурил, закопал окурок в снег и решил обойти территорию. В темном пальто он не бросался в глаза. Метель закончилась, снег тихо ложился на плечи.
        Скорее всего, под контролем держат выходы. Может, периметр целиком. Шелехов - человек настырный, исполнительный. Если давали поручение, всегда выполнял с самоотдачей.
        За полчаса подозрительного Андрей ничего не заметил. На парковке - машин битком. Теоретически из любой могут вести наблюдение. Лично он выбрал бы соседнюю улицу для позиции. У ворот встретился с курьером и забрал заказ для Лены.
        Его слабость. Слабое место.
        Как ее вытащить с ребенком на руках? Без риска, с гарантией. Вывозить на машине - не факт, что Шелехов не засечет и не обстреляет. Надо звонить Кацу.
        У фонтана он остановился и закурил перед важным разговором.
        Тот ответил сразу. Хороший знак.
        - Привет, Эмиль, - Андрей выдохнул дым. - Как успехи?
        - Отлично, - сдержанно ответил тот.
        Тон натянутый: Кацу не нравилось, что Андрей его проверяет, вручив сложную задачу. Но разве есть дела, с которыми он не справится? Честолюбивый мудак наизнанку вывернется, лишь бы доказать, какой крутой.
        - А говорил невозможно.
        - Мне пришлось пойти на подлог, - сообщил Эмиль. - Я задействовал связи в Минздраве. Паспорта и визы получу завтра.
        - Не говори, куда, - перебил Андрей. - Я не должен знать.
        В трубке пауза.
        Андрей криво усмехнулся, затягиваясь. Он понимал, почему Кац молчит. Друг друга с полуслова понимают, но в плохом смысле. Это когда не по близости душ, а оттого что в одном дерьме были. По опыту знают, что под пытками многое скажешь. Смотря кто над тобой работает.
        Лучше не знать, где твои любимые.
        - Тебя шантажируют?
        - Хуже. Мы на территории военного госпиталя. Она прошлой ночью родила, и нас тут накрыли, - Андрей коротко обрисовал ситуацию. - За госпиталем следят. Сам я ее не вывезу.
        - От меня ты чего хочешь? - жестко спросил тот.
        Андрей затянулся, обдумывая ситуацию.
        - Забери девушку и ребенка. Я их отвлеку.
        Кац так долго думал, что Андрей успел докурить.
        - Враги кто?
        - Ты их не знаешь. Знакомый по армии.
        - Наемник?
        - Да, - нехотя признался Андрей. - Это, как бы сказать, на меня давит.
        Снова пауза.
        Кац постоянно искал двойное дно в его словах. Не верит.
        - На тебя давят, потому что ты по уши в криминале, Ремисов. Меняй имя, лицо, переезжай и покончишь с этим. От тебя отстанут. Это того стоит, поверь.
        Смешной.
        Весь в детях и в Андрее такого же видит. Было бы так просто. Он не этот мудак с белоснежными манжетами, чтобы соскочить. У него руки по локоть в крови. Это вечный риск и пятно на всю их дальнейшую жизнь. Ему не уйти.
        - Спасибо за совет. Я не могу.
        - Ты идиот, Ремисов, - сказал Кац. - Тупой, сраный, больной идиот. Надеюсь, ты сдохнешь.
        Андрей не выдержал - усмехнулся. Невесело, но искренне.
        - Да мне и так конец, Эмиль. Не волнуйся.
        - Я пришлю своих людей, - наконец сказал он. - Перезвоню.
        Андрей убрал телефон, шмыгнул носом - простыл все-таки. Обед Лены безбожно остывал, но он задержался, чтобы еще одну выкурить.
        Мысли вернулись к дочке.
        Ее рождение до сих пор приводило в замешательство. Странно было думать, что на свете теперь есть его дочь. Совсем маленькая - настоящая кроха. Как доверчиво она спала на руках. Нужно отвести от них опасность, сделать так, чтобы их не искали. Надежно спрятать. Дать им время спастись.
        Он отряхнул снег с ботинок об порог, и вошел.
        Лена встретила его с заплаканными глазами. Места себе не находила и даже не присела ни разу. Бледная, издерганная. Полчаса всего не было. Как ее насовсем оставить?
        - Ужин, - он поставил коробку на стол.
        Она прижалась всем телом, обхватив свободной рукой, и тихо заплакала, будто уже попрощалась. Андрей ее обнял со вздохом. Когда они познакомились, Лена была заводной горячей девчонкой с заразительной улыбкой и широкими бедрами. Теперь плачет каждый день и не знает будущего. Нужно было оставить ее в покое. Порвать с ней после страстной ночи в гостинице.
        Его ошибка.
        Но так накрыло сладкой страстью, так зацепила эта девочка, что хотелось большего. И если бы она не залетела, так бы и длились те долгие ночи вдвоем. Андрей перебирал волосы Лены, и вспоминал, как жил: в голове Дина, в постели царит другая, и спать с ней очень хорошо. Но лучше всего он усвоил, что в криминале ни любви, ни дружбы нет. Ничего нет, кроме зла.
        Андрей ее отпустил.
        - Ешь, - он распаковал заказ, расставил на столе одноразовые плошки с салатом, куском говядины на гриле и картошкой.
        Пахло сумасшедше, но его мутило после сигарет. Он сбросил пальто и забрал сверток с малышкой, пока Лена ела.
        Анна.
        Он не возражал - имя красивое, но маленькому сморщенному комочку в бежевом одеяле оно не подходило. Андрей рассматривал расслабленное во сне личико. Из-за того, что опустил голову, угол рта обвис - он чувствовал это. Раньше в такие моменты менял позу, чтобы ощущения не напоминали, что калека, но не теперь: он смотрел на малышку. Она сердито нахмурилась, не открывая глаз.
        Он взглянул на Лену.
        Она ела жадно, глядя в тарелку. Андрей запоминал исхудавшее лицо, усталые глаза с темными кругами, растрепанные волосы. Вместе недолго осталось. Он смирился - со всем, давно и заранее. И она тоже. Видно по спокойной обреченности.
        Малышка завозилась, и он начал раскачиваться.
        Горло болело - говорить больно.
        Дочка расхныкалась, и Лена торопливо вскочила из-за стола.
        - Дай мне, она голодная, - Лена размотала одеяльце и легла на кушетку, прикрывшись пальто.
        Андрей пересел на стул.
        Быстро звонка он не ждал. Как раньше часами мог сидеть на темной кухне, неподвижно, так сидел и здесь.
        Здесь даже лучше.
        Можно смотреть на них.
        Сначала наблюдал, как она кормит дочь, затем обе задремали. Звонок от Каца раздался около полуночи. Лена спала, и он вышел в коридор, чтобы не будить трепом.
        - Ну что?
        - Я готов ее забрать, - в глуховатом голосе Каца Андрей сразу уловил какое-то «но». - Мои люди неподалеку, есть нюанс.
        - Какой? - Андрей не удивился.
        - Мы не вмешиваемся. Никакого криминала, свои проблемы решай сам. В столкновения мои люди вступать не будут.
        - Просто забери девушку. Остальным займусь я.
        - Когда?
        Андрей закурил прямо в коридоре. Можно не скрываться, им скоро уходить. Дым, как больничные привидения, поплыли по темному коридору. Шелехова он так и не вычислил, на это потребуется время - найти, отвлечь. Дать людям Каца время подойти.
        - Через сорок минут, - решил он. - Мне больше не звони. Забирайте их ровно через сорок, я объясню, где.
        Он старался говорить тихо, но когда вернулся, Лена уже не спала.
        Привстала, баюкая дочь, смотрела на него - в глазах спокойствие и где-то в глубине легкая тревога. Он молчал. Как ей сказать: пора прощаться? Оперся на косяк плечом и слова не смог выдавить.
        Она по лицу все поняла.
        Сначала оно осветилось надеждой - вдруг ошиблась, затем, когда он набросил пальто и забрал оружие, глаза погасли и стали грустными. Она ко всему готова. Что бы он ни сказал. Что бы ни сделал.
        Так от этого мерзко стало.
        От себя мерзко.
        Ничего не смог ей дать, кроме дешевого браслета, который она носит, как драгоценный оберег. Она совсем молода. Повзрослеет, пройдет через испытания - в которых его не будет рядом, все осознает, поймет - и возненавидит его. Потому что бескорыстная любовь к таким, как он, сначала превращается в горечь, а затем в ненависть. Пустые надежды, боль, слезы. Вот и все наследство.
        Все, что он может ей подарить - безопасность. Даже не подарить - косяки свои исправить. Вот это в его силах.
        - Лен… - он сглотнул ком. - Мне пора.
        Тошно.
        Было бы честнее - не лгать. Он смотрел ей в глаза и не мог сказать правду, куда идет. Не мог сказать: я хочу еще. Не мог сказать: я должен ради вас сейчас уйти и больше мы не увидимся.
        Трус.
        - За вами скоро придут. О вас позаботятся, не волнуйся, - на стол он положил ключ от двери. - Ровно через сорок минут. Скажут, что пришли от Эмиля Каца. Больше никому не открывай.
        Он говорил, а по щекам у нее текли слезы.
        - У вас все будет хорошо, - чем больше говорит, тем сложнее дается.
        Голос отказывает.
        Ну что ж. Больше и сказать нечего.
        Он свою дочь увидел, подержал на руках. А финал и так был известен. Андрей не хотел подходить, трогать малышку, целовать Лену - ну зачем, только душу рвать.
        И понял - не сможет.
        Не сможет уйти и забыть.
        Подошел к кушетке и встал на колени, чтобы Лена дотянулась. Поцеловал взасос, не слишком умело, да и не стараясь - язык отнимался, а он хотел просто близости, ее вкуса во рту и тепла. Пальцы Лена запустила ему в волосы и целовала губы, колючий подбородок. Она была напряжена, как маленькая пружина. Ласки ее расслабили. Он отвернул край пальто, поцеловал дочь, неуклюже ткнувшись губами в горячую, пульсирующую макушку и поднялся.
        - Андрей!.. - она резко втянула воздух носом, как от боли.
        Ничего не добавила.
        - Т-с-с, - он вновь наклонился, пальцами гладя ей щеки. - Не волнуйся за меня. Если больше не встретимся, никогда не волнуйся за меня, голубка. Со мной все будет хорошо.
        Лена во все глаза смотрела на него. Тоскливые - если не сдохнет, защищая их, до конца жизни будут сниться. Пальцами провел по запястью, пожал ее кисть и скорее вышел, чтобы не видеть, как плачет.
        Расставания - всегда больно. Особенно женщинам.
        Особенно ей.
        В память врезалось, как тихо она плачет, смирившись с разлукой, как воркует с ребенком. Мягкая, домашняя, нежная девочка. Не поверила, но смирилась. Она понимает, куда он идет, зачем. Знает, что человек он конченный - просто любит таким, как есть. Какой бы тварью не был, что бы ни творил - все равно.
        За порогом Андрей вдохнул полной грудью морозный воздух, с кружащимися снежинками. Вкус свободы. Закурил, глотая горький дым - сигарет и своего прошлого.
        Вот и все. Она тоже там, позади: Лена и его дочь.
        Ветер задувал под не застегнутое пальто, ледяной ствол за поясом настроил на рабочий лад.
        Нужно вычислить Шелехова.
        ГЛАВА 46
        Я была готова, что он уйдет.
        Всю беременность знала, что это случится, но когда за Андреем закрылась дверь, ощутила себя брошенной. Уговаривала себя, что все хорошо. С тех пор как он силой забрал в свое логово и объяснил: нам по пути, пока ты не родишь, так и должно было случиться.
        А теперь…
        Не было надлома, только опустошение. Если бы муж бросил меня с ребенком на руках, это чувство было бы оправдано. А так я знала, что он не мой, время пройдет и меня покинут. Некого винить.
        Но больно стало так сильно, словно он не просто ушел - бросил нас. Я без сил плакала, и целовала дочь.
        - Анюта, - шептала я на ушко. - Анечка…
        С ней я чувствовала себя уязвимой, испуганной, но не такой одинокой.
        Он просил не волноваться, а я не могла. Молилась за него и ждала, когда меня заберут. У меня было время подготовиться к такому будущему морально, пока я была беременна, но это невозможно. С Андреем слово «стабильность» можно забыть. Я не знаю, как девушка со счастливым детством смогла полюбить такого, как он. Но мама, помоги ему.
        Анюта дремала, пока я мысленно говорила ее отцу все, что не успела сказать лично.
        За мной пришли через сорок минут.
        Услышав стук, я инстинктивно притихла, как мышка.
        Стучали во входную дверь с улицы - громко, настойчиво. Прижав к себе ребенка, я с ногами забралась на кушетку и забилась в угол. Меня колотило от страшного стука, пока тот не стих.
        А вдруг это он?..
        Я выключила свет в каморке, и выглянула в коридор.
        В дверь снова заколошматили.
        Кажется, меня заметили, потому что заорали:
        - Лена, откройте! Мы от Эмиля Каца!
        Имя прозвучало, как хлопок стартового пистолета. До этого я не решалась открывать, не зная точно, кто там. Теперь поспешила обратно в каморку и забрала со стола ключ.
        Вставила в замок, провернула и отошла подальше, качая малышку.
        В коридор вломились мужчины, впуская мороз в спертый воздух. Одеты одинаково - в черные костюмы под пальто. По голым ногам просквозил холод, краем одеяла я прикрыла лицо дочери. Чтобы не замерзла, и чтобы не увидели - я защищала ее от чужих взглядов.
        Пятилась, пока не уткнулась спиной в стену - коридор был не широким. Как же страшно без него… С тремя мужчинами, которых я видела впервые. И нам придется уйти с ними.
        Почувствовав мое состояние, вскрикнула и тихо расплакалась дочка.
        - Нас прислал господин Кац, - мужчина, видя, что я боюсь, успокаивающе выставив вперед ладонь. Пока я качала Анюту, он достал телефон и набрал номер. - Сейчас я сделаю видеозвонок, и вы убедитесь. Господин Кац? Мы на месте.
        Он повернул телефон ко мне, и я узнала широкоскулое лицо Эмиля.
        Экран телефона съел краски и так нордической внешности: бледная кожа, светлые волосы и глаза, все в сероватых тонах. Он щурился, словно ему мешал свет. Бессонная ночь и не льстящая камера накинули годов сверху и так немолодому мужчине.
        - Вы готовы? Мои люди отвезут вас к врачу, у вас были роды. Затем вас доставят за границу.
        Я не смогла ответить - просто кивнула.
        - Мы с вами встретимся, - пообещал он, и отключился.
        - Идемте, - ко мне протянули руку, требуя торопиться.
        - Там мои вещи… - запаниковала я.
        Не могу бросить подарки Андрея дочери, куклу и платье под божью коровку. Это единственное, что у нее останется от отца.
        Под столом нашли пакет, забрали обувь и пальто. Мне помогли одеться и вывели на улицу. От свежего воздуха и мороза закружилась голова - я не была на улице несколько дней. С ребенком на руках я шла в кольце мужчин. Они действовали, как профессиональная охрана, и быстро вели к центральной проходной. Сразу за воротами меня посадили на заднее сиденье черного джипа.
        Я оглянулась, пытаясь увидеть что-нибудь в окнах, но мужчины синхронно сели по обе стороны, отрезав меня от улицы. Джип рванул по ночным дорогам Москвы. В эту минуту я как никогда ощутила, что именно здесь и сейчас наши дороги с Андреем расходятся…
        Я с трудом сглотнула, стараясь не плакать.
        Что-то во мне до последнего боролось и надеялось, что Андрей будет с нами, и я не полечу одна с дочкой.
        В голову лезли воспоминания с ним, самые важные моменты - как перед смертью. Знакомство, секс, наш легкомысленный роман и подарки. Его поцелуи, иронично-приветливое лицо с кривой улыбкой. Пять месяцев вместе. Каждый миг, каждая минута - я запомнила все.
        Я его любила.
        Мне хотелось его увидеть его, когда мы уезжали - хотя бы мельком. Крутила головой, но вокруг были только авто и чужие прохожие. Но я знала - он смотрит. Он не мог уйти, не увидев, как нас увозят.
        В частной клинике на ресепшен в бело-голубых тонах горела одна настольная лампа.
        Мне вежливо улыбнулась молоденькая администратор и повела в глубину здания. Верхний свет везде отключен. В кабинете ждали трое врачей. Большие деньги легко открывают двери куда угодно. Охранник зашел вместе со мной, но врач вопросительно вздернула бровь, тот опомнился и вышел.
        Ребенка предложили положить на пеленальный столик. Когда одна из них осторожно, чтобы не разбудить, распеленала Анюту, я поняла, что это неонатолог. Ее заинтересовала пуповина.
        - Когда были роды?
        - Прошлой ночью.
        Я отстраненно отвечала на вопросы. Опасалась резкой реакции, но, судя по всему, им неплохо заплатили и предупредили, что роды были необычными. Мне не дали понять, что их что-то удивило, хотя я не скрывала, что родила вне больницы. Может, решили, что были домашние роды? Сейчас ими никого не удивишь.
        Затем настала моя очередь. Пообщавшись с гинекологом, мне сделали УЗИ, затем я смогла забрать Анюту. Как обрабатывать пуповину я уже знала - видела, как это делает Андрей, но вновь выслушала инструкции. Мне вручили набор для новорожденного и поздравили так сердечно, словно сами приняли малышку.
        Когда меня проводили в комнату матери и ребенка передохнуть, в кабинет вошел охранник. Это насторожило, но подслушать, что они обсуждают, я не могла. Устроилась на роскошном бежевом диване, поставив сумки на пол. Во время осмотра Анюта не проснулась, зато заворочалась сейчас, ощутив себя в новой и оттого тревожной среде. А может воздух, напитанный новым медицинским запахом, ей не нравился.
        Прислушиваясь к тихим голосам за стенкой, я сосредоточенно кормила ребенка. Она не сколько проголодалась, сколько хотела успокоиться. Мне стало лучше. Суета, новые лица и врачи успокоили. Наши с Андреем роды остались в мрачном прошлом, где я родоразрешилась, чувствуя себя в опасности, в окружении врага, где мог защитить только он.
        Здесь, несмотря на холодок в груди, тревогу и полное отсутствие понимания, что дальше, стало спокойно. Потому что это простой привычный мир, который я и знала до знакомства с киллером.
        Тихо скрипнула дверь и я прикрылась одеяльцем, чтобы охранник не пялился.
        - Вам разрешили вылет, - сообщил он. - Сейчас свяжемся с господином Кацем и решим, что дальше. Вам что-нибудь принести?
        Я покачала головой и спросила, когда он хотел уйти:
        - Вы знаете, где Андрей?
        Я смотрела с такой мольбой, что он не поспел просто захлопнуть дверь. Но не ответил. По натуре человек не жестокий - по взгляду видно. Чем-то неуловимо похож на полицейского. Отправлял меня в новую жизнь и не хотел обсуждать ничего, что оставила за плечами.
        Взгляд остановился на приснувшей на груди девочке.
        - Нам приказали не вмешиваться, - ответил он.
        Его взгляд насторожил: был в нем непонятный контекст.
        - Что вы хотите сказать? - пробормотала я. - Вы его видели?..
        ГЛАВА 47
        Андрей сразу выдвинулся к воротам. Сорок минут на все.
        По дороге оценил пространство, чтобы выбрать тактику.
        Ночь, людей немного, но военный госпиталь рядом. Услышат стрельбу - вызовут ментов. Надо действовать тихо. Шелехов где-то здесь, в одной из тачек, караулит его. Не один. Минимум втроем наблюдают за входами-выходами. Он бы сам так поступил. Надо вычислить Сергея, подсесть в машину либо выманить, и прирезать. Это самый опасный хищник.
        Забавно.
        Служили вместе, в молодости были не разлей вода. Теперь думает, как сподручней пришить армейского товарища. Все связи молодости разрушены.
        С Сашкой было так же.
        А когда-то вместе девчонок клеили, прикрывали друг друга, друг за друга вписывались… Но Лена важнее армейского друга. Сашка Бестужев тоже похожий выбор делал, когда за свою стерву руку ему сломал и вывел из игры на несколько месяцев.
        За ворота Андрей выходить не стал, прошел по периметру и под прикрытием густой тени от здания перемахнул через забор. Придержал пушку. Тихо спрыгнув на очищенный от снега тротуар, он выпрямился.
        Итак, где бы он устроил засаду?
        Территория госпиталя огромна. У Демьяна сил не хватит контролировать все. Это места, откуда просматриваются выходы. Не центральный - Шелехов знает, что туда Андрей не сунется. Там кто-то из его людей… Он помедлил. Интуитивно не нравилось начинать со слабого звена и оставлять Шелехова на потом. Но Лену с дочкой повезут именно через центральный выезд, значит, первым нужно решить этот вопрос. Расчистить им путь.
        Ладно. Быстро разберется и сразу переключится на Сергея.
        Времени мало.
        По-хорошему понаблюдать бы. Но когда? Андрей перешел на другую сторону дороги. Авто на парковке отмел сразу. Наблюдатели железно бы спрятали тачки. Несколько кандидаток прятались в густой тени подворотен напротив, еще одна припаркована в стороне за магазином. Далековато, зато видно и выход, и забор далеко просматривается.
        Ее Андрей и выбрал.
        Подходил осторожно, вынул нож, выпустив лезвие. Пока не светился. За рулем угадывался силуэт - сидел мужчина. Но пока не убедишься, лучше не дергаться. Пришлось ждать, пока тот не закурит и не опустит окно.
        Он. Артем, вроде. Видел его среди людей Демьяна. Тот кого попало в охрану не брал. Человек опытный, мочить надо быстро. Андрея с ножом, опущенным острием к земле, он не замечал. В своем черном пальто он терялся в тени у стены. Курит и даже не подозревает, что сейчас произойдет.
        Выгадав момент, Андрей атаковал. Подскочил к двери, тратить время не стал - всадил нож в шею и только потом открыл дверцу и аккуратно уложил агонизирующего парня на сиденье, чтобы снаружи не увидели.
        Заняло меньше минуты.
        Бросил поверх крыши авто взгляд, но обернуться не успел.
        В последний момент почувствовал - ловушка.
        По спине холод прошел, нутро скрутило от предчувствия - не просто страх или предупреждение. Болезненная судорога.
        Шелехов подошел сзади, приставив ствол к голове - чтобы почувствовал и не рыпался.
        - Замри, Андрюха, - дружеским тоном посоветовал он. - Руки на машину.
        Андрей распластал ладони по ледяной крыше.
        Шестое чувство заткнулось. Он чувствовал холод у затылка, знал, что Серега с ним сделает, но полностью успокоился. Сколько потратил времени? Минут десять-пятнадцать, пока добрался, пока за машиной следил… Значит, ей еще нужно полчаса. Либо убрать их. Либо тянуть.
        - Все-все, - миролюбиво сказал он. - Я положил, видишь?
        - Дернешься, я тебе кишки размотаю, - злобно ответил тот.
        Его не обмануть. Шелехов слишком хорошо его знает.
        Сергею помогал второй парень.
        Вдвоем его толкнули на машину и развернули к себе лицом. Пальто распахнули, ему врезали под дых, одновременно из-за пояса вытаскивая оружие. Шелехов профессионал - бьет крепко, умело. Перед глазами сомкнулась темнота, словно его с головой накрыло, дыхание исчезло. Боль, разраставшаяся под солнечным сплетением, вытеснила все - и мысли, и чувства. Ему вывернули руки. Кожа на запястьях вспыхнула, как от ожога, когда их сжало пластиковой стяжкой. Били, чтобы намеренно вывести из строя, лишить сил сопротивляться.
        Сереге это удалось.
        Между ними говоря, раньше в ближнем бою Сергей его уделывал.
        Харкнув воздухом, Андрей наконец вдохнул.
        Легкие горели от холода. Его втолкнули на заднее сиденье. Напарник Шелехова сел вперед - рядом с покойником за рулем, а Серега плюхнулся назад и прижал его к сиденью.
        - Ну что, Андрюха? Поболтаем?
        Он откашлялся, темнота перед глазами расступилась. Под солнечным сплетением горел пожар. Руки связали сзади. Андрей лежал на боку, дыша пылью от автомобильных чехлов и запахом крови. Физическую боль можно терпеть, если знаешь, когда она закончится. Это всего полчаса.
        Труднее, если пытка тянется бесконечно.
        Как в кошмарах.
        Жмурясь от боли, он перевернулся на сиденье и сел.
        Солнечное сплетение ощущалось открытой раной с раскаленным штырем внутри, который еще и раскачивали при каждом движении.
        - Я тебе говорил разобраться со своими бабами? - Шелехов смотрел прямо и жестко, маленькие глаза были пусты, как у манекена: ни личности, ни души, лишь слепое стремление следовать правому делу. - Из-за суки своей беременной сдал всех. Ну давай, рассказывай, что передавал Власову?
        - Пошел ты… - сдавленным, ломким от боли голоса процедил Андрей, воздуха не хватило нормально сказать.
        - Будешь молчать?
        Он дышал, глядя через лобовое. Проходная госпиталя далеко.
        Плевать на Шелехова. На Демьяна. Это их тухлые проблемы. Мысли полностью занимала Лена.
        - Тварь ты неблагодарная, Андрюха. Тебе помогли, а ты кусаешь руку хозяина. Сдохнешь теперь, как собака.
        Андрей усмехнулся.
        Демьян, человек злопамятный. Кого захочет - облагодетельствует, кого захочет - накажет за неблагодарность.
        Его из тюрьмы вытащили, а он против пошел.
        Демьян считал, что купил его с потрохами, раз внедрил в тюрьму своего человека и организовал побег. Должен теперь расплачиваться.
        Идиот.
        - У меня нет хозяев, Сергей, - Андрей неглубоко дышал, пережидая боль. - Это у тебя они появились.
        Сергей ударил резко - вновь в живот. Андрей, неуклюжий после первого удара, не успел увернуться. В солнечном сплетении взорвалась боль, когда там и так все болело. Шелехов вложил в удар всю жестокость.
        За то, что его лично обманул. За предательство, как тот считает.
        За опустошенную в него обойму.
        Серега бить долго может. Но, как и у Андрея, у него нет времени. Полчаса - максимум. С покойником за рулем они не уедут и долго в машине не высидят. Сейчас он жалел, что прирезал бедолагу Артема, лучше его бы забрали, потому что иначе убьют прямо здесь…
        Уже скоро.
        - Мы служили вместе… - выдавил он. - Как так, Серега.
        - Вспомнил.
        - Что он тебе обещал…
        Чем-то держит его старый ювелир. Бабки? Безбедная жизнь? Андрей потерялся в вариантах: давить на былую дружбу, предлагать деньги или что. Вариантов много. Все бесполезные. Шелехов, как немецкая овчарка, верно служил за миску похлебку и из любви к искусству. Что ни предлагай - не купится. Особенно, после долгой лжи и выпущенной в него обоймы.
        - Как Демьян скажет, так и будет, - Сергей прижал трубку к уху.
        Андрей пошевелил пальцами, связанных за спиной рук. Пальцы ныли. Пластиковая стяжка крепко перетянула запястья. Не наручники, и будь руки связаны спереди - он бы порвал. За спиной - шансов меньше. Пушки нет. Живот болит. До ножа в кармане не дотянуться.
        Он прекрасно понимал, что скажет Демьян.
        - Мы его взяли, - сообщил Шелехов. - Одного, без бабы. Что делать?
        Андрей ощутил безумную усталость. Она разрослась из центра груди, легла на плечи, лишила последних сил, которые он пытался собрать перед рывком. Боевая усталость. Когда позади нескончаемый бой и впереди нет ни минуты передышки - такое бывает. Этот упадок лечится сном и коротким отдыхом. Но если война длится всю жизнь, однажды это тебя доконает, ты больше не соберешься, и не встанешь.
        К проходной подкатил джип. Слишком далеко - не видно ни номера, ни марку, интуитивно Андрей понял - за ней. Неужели сорок минут прошло?
        Нужно еще тянуть. А он так устал, что не мог больше.
        Наверное, Демьян спросил про Лену, потому что Шелехов ответил:
        - Он не скажет.
        - Дай с ним поговорить, - тяжело дыша, выдавил Андрей. - Мне есть, что предложить…
        Сергей отключил телефон. Убрал в карман. В салоне повисла гнетущая тишина. Лучше любых слов она сказала о том, что будет дальше.
        - Сергей, не глупи… - выдохнул он.
        - Иди сюда, - глухо велел Шелехов напарнику, который сидел спереди.
        У Андрея что-то дернулось в районе сердца.
        Нерв какой-то.
        Ее вот-вот увезут, и тогда он будет спокоен, что все хорошо. Но времени не было: оно закончилось, утекло сквозь пальцы. Последний миг улетел, как песчинка с ладони.
        - Я тебе заплачу… Камнями Власова. Лучшими.
        - Извини, Андрюха… Демьян боится мести, а ты слишком опасный противник. Тебя сказали убрать.
        - Думаешь, он тебя оставит в живых, когда все закончится? Подожди…
        Андрей не заметил момента, когда Шелехов набросил удавку.
        Тонкая, из нейлонового шнура, она скользнула по беззащитно открытой шее и впилась в кожу, когда старый друг затянул петлю. Дыхание перехватило. Он дернулся всем телом, забыв о боли в солнечном сплетении, усталости, и об отказавших запястьях. Выгнулся, инстинктивно рванул руки, но разорвать стяжку не смог. А через секунду противоположная дверь распахнулась, на ноги ему навалился второй. Вспыхнула паника - они убьют его вдвоем!
        Стрелять они боятся. Задушат и бросят на заднем сиденье.
        Андрей захрипел. Инстинктивно пытался вдохнуть - а дышать нечем. Грудь дергалась в болезненных попытках. Как мучительно умирать без кислорода… Это не пуля, которая оборвет все, по опыту Андрей знал, что это долгая смерть. Дергался, сколько мог: ногами и всем телом, пытаясь выбраться из-под двух удавливающих его мужчин. «Невозможно!» - билась в голове паническая мысль. Был бы не связан, был бы Шелехов один… Невозможно!
        Шелехов сосредоточенно сопел над ухом.
        - Сам накосячил. Потерпи, Андрюха, - Сергей говорил спокойным, хоть и перегруженным от усилий голосом. - Сейчас пройдет.
        Он просчитался.
        Торопился спасти Лену - ошибся. Нужно было завязать перестрелку, поддерживая огонь, увести их от нее и ребенка. Нужно было первым Шелехова мочить!
        Перед глазами все смазалось, поплыло и окончательно потемнело.
        Внутри осталась выжженная пустыня без эмоций и мыслей. Исчез страх. Даже жизнь не подытожишь - у этой черты ничего нет, кроме пустоты. И тела он больше не чувствовал. Боль стихла. Теряя сознание, он думал о Лене. Как она ждет, качая малышку, ни о чем не подозревает. Хорошо, что это происходит здесь и сейчас. Не видит этого. Он ожесточенно боролся, цепляясь за реальность. Потеря сознания гарантированно означала смерть. Его добьют. И если люди Каца видят - они не вмешаются.
        Но тут же пришла спасительная мысль, расставившая все по местам.
        Казнь займет время.
        Чтобы убить его, нужно минут двадцать-тридцать. С надрывом Андрей думал о Лене и дочке - теперь уже только ее. Шанс не выгорел. Ну и что. Будет он жив или нет, ее успеют увезти и спрятать.
        Затем перед глазами вспыхнуло видение: Дина.
        Она улыбалась, что-то говорила ему. Ей было двадцать лет, как Оксане. Возможно, это и была она, просто, умирая, Андрей этого не понял.
        Услышал детский плач.
        На миг вновь ощутил горящие мышцы и даже удивился - что с ним, откуда адское напряжение, разве человеческое тело на него способно?
        Пришла мама, за ее спиной был свет.
        Ее сменил изломанный рацией голос. Залпы. Командир просит коридор для раненых… «Андрюха, ты же сможешь?..» «Кто слышит, БМПшку подбили…»
        Несколько секунд лоскуты жизни бессмысленно сменяли друг друга в агонизирующем мозге.
        Затем все пропало.
        ГЛАВА 48
        Я по глазам видела, охранник об Андрее что-то знает. Ничего не ответил - спасибо, дверь не захлопнул.
        Это что-то плохое…
        Я разбираюсь в человеческой мимике. Он может быть бесстрастным профи, но блеск в глазах, прямой рот и напряжение между бровей говорили, что охранник пытается не выказать чувств. Не хмурится, не поджимает губы, не делает ничего, что выдаст негативную реакцию.
        - Что с Андреем? - повторила я, голос сорвался, получилось стыдно и истерично.
        Зазвонил мобильник. Тот мгновенно ответил.
        - Да? - только начав слушать, дал знак - поднимайтесь, уходим.
        Бросая на него встревоженные взгляды, я привстала с малышкой на руках. Мне собраться не дали - сами побросали вещи обратно в пакет, помогли одеться и вывели на улицу. Пока вели к машине, телохранители озирались, словно нам что-то угрожало.
        - Что происходит?
        Меня игнорировали.
        - Где Андрей? - спросила я, пока меня усаживали в машину.
        Мне ничего не говорили, только выполняли свою работу - везли клиентку в безопасность.
        Разговоры в контракт не входят.
        - В аэропорт, - велел старший охранник и, наконец, соизволил со мной заговорить. - Вы вылетаете сейчас, господин Кац ждет вас.
        - Куда меня везут?
        - Он объяснит сам.
        Я ждала обычной схемы и прикидывала, как буду проходить регистрацию на рейс - документы мне не отдали. Отдаст Кац в аэропорту? От нервов мерзли пальцы. Мне так и не сказали, куда лечу. Не сказали, что будет дальше… И Андрея нет, чтобы, как всегда, успокоить, убедить, что все обязательно сложится и мне не о чем волноваться…
        Проигнорировав парковку, джип смело направился к воротам, и через несколько минут мы оказались на территории аэропорта. Со служащими разговаривал телохранитель спереди. Он же показывал ксерокопии документов. Все работало быстро.
        Я впервые была на летном поле в частой машине. Все в огнях. Прожекторы на вышках заливали все вокруг светом. С любопытством и страхом смотрела на пассажирские самолеты. Джип медленно двигался по бетону мимо огромных Боингов. Ночь, но терминал полон. Сквозь огромные светящиеся окна, блуждающие по залам ожидания люди выглядели крошечными.
        Остановились мы у трапа небольшого реактивного самолета. Мне открыли дверь и помогли выбраться. С губ слетел пар. Я наклонилась, прикрывая собой спящую дочь от ветра. Мужчины помогли мне подняться по трапу. Мои вещи несли следом.
        На вершине трапа меня встретил другой человек, думаю, тоже из штата Каца. Он был похож на предыдущих, одет так же. Сопровождала его женщина в форме бортпроводницы.
        Я обернулась, в последний момент оглядывая терминал и летное поле, темноте в клочковатых облаках. Низкую луну, выглянувшую в разрыв. Скоро снова пойдет снег. Джип, замерший с открытыми дверями у трапа. Где-то неподалеку запустились реактивные двигатели и воздух наполнился надсадным гулом. Влажные щеки кололо от мороза.
        - Прошу вас, - донесся голос бортпроводницы.
        Телохранители передали меня и сбежали по трапу.
        Я не хотела заходить в самолет.
        До последнего надеялась - глупой детской надеждой, но все же, что Андрей придет. Успеет чудом к трапу и сядет со мной в самолет. Тогда с сердца упал бы камень. Или скажет - все в порядке, я решил проблемы. Как тогда он уладил их с Власовым. Он же смог, правильно? Слезы кололи лицо ледяными иглами.
        - Госпожа Макова, поторопитесь!
        Мужчина подхватил меня и направил в салон самолета. Бортпроводница заторопилась по проходу.
        Госпожа Макова. Наверное, так принято обращаться к женщине, которая летает за границу частным самолетом. Я шла по проходу, а в глазах копились слезы. Ног не чувствовала, и навалилось такое бессилие, что Анюта стала казаться в два раза тяжелее.
        Каца я увидела в глубине второго салона. Остановилась. Салон отличался от тех, что бывают в больших самолетах. Лаконичный, но шикарный интерьер. Четыре светло-бежевых кресла вокруг стола. Кац сидел спиной ко входу. В сером костюме, с красивой стрижкой - он выглядел здесь органично. Как человек, привыкший к частной авиации, большим деньгам и роскоши. Я оробела на минуту. Он смотрел без эмоций, рот мрачный, а глаза цепкие - словно деньги про себя считает. Из рукавов выглядывали белоснежные манжеты с запонками. Я таких людей только в кино видела. Казалось невероятным, что у Андрея есть такие знакомства…
        - Садитесь, - сказал Кац. - Мы взлетаем.
        Мне помогли расстегнуть и снять пальто, протянули руки к ребенку, но я не дала.
        - Малышку нужно пристегнуть, - сказала девушка.
        Я заметила на одном из кресел приспособление, похожее на автомобильное. Села у иллюминатора, девушка помогла с Анютой. Я положила ладонь на одеяло, чтобы чувствовать контакт.
        Прозрачный, немигающий взгляд Эмиля всю душу наизнанку выворачивал.
        Мне хотелось выбежать отсюда. Но трап убрали, и джипа уже не было. А через несколько минут самолет вырулил на взлетную полосу.
        Частный самолет разбежался легко и быстро. Меня вжало в кресло, от неожиданности я вдохнула ртом. Шасси оторвались от бетонки, полоса и трава за ней резко накренились, когда самолет пошел вверх. Заложило уши. Самолет интенсивно набирал высоту, и Анюта расхныкалась сквозь сон.
        На сердце было тяжело - но привычно. Там уже давно груз. Я смотрела, как уносится вниз земля, казалось, я оставляю там что-то важное, и душа рвется надвое - прямо по живому. Цена за мою черную любовь. Мы больше никогда не увидимся.
        Эмиль Кац вытерпел неприятные ощущения взлета, не дрогнув лицом. Он смотрел на меня, излучая холод, а мне и так больно.
        Я отвернулась, глядя на собственное отражение в толстых стеклах иллюминатора. Внутри звучали слова, которые мы не сказали друг другу. Чувства, которыми я не успела поделиться. Мы столько пережили, столько прошли… Меня переполняли невыраженные эмоции, которые так и погаснут со временем невысказанными.
        Наверное, и я вместе с ними.
        Похищение, погоня, его сжатые от усилий зубы, когда он берет меня на руки, чтобы отнести в госпиталь. Его успокаивающий голос: «Ты справишься», и первый крик нашей малышки.
        Но я ведь знала, что он уйдет.
        Не верила, но знала.
        Знала всё о нем с самого начала.
        Смотрела вниз, представляя, что Андрей где-то там. Представляла, как курит, криво улыбается, думает обо мне. Представляла, что он все равно там, живет, дышит, ждет меня. Смотрела, пока земля не скрылась за слоем облаков.
        Когда самолет выровнялся, Эмиль отстегнул ремень и вызвал бортпроводницу.
        - Коньяк, - сказал он.
        На столе мгновенно оказался пузатый бокал с коньяком.
        Он смотрел на меня прозрачными глазами. Пустой взгляд, каменное лицо. Словно ждет, что я расплачусь или начну причитать: слезы пеленой стояли в глазах.
        Выпил до дна и поставил стакан. Налил снова.
        У него был натянуто-скорбный вид, который я не могла идентифицировать. А потом дошло. С таким лицом неэмоциональные мужчины пьют за мертвых.
        «Вы знаете, где Андрей?»
        Этим вопросом я задолбала охранников, а ему задать не смогла.
        Испугалась.
        Не хочу слышать ответ.
        Я хочу верить, что он остался там. Пусть для него все пойдет, как прежде, до нашего знакомства. Будет курить на кухне ночью - и вспоминать нас с дочерью! Слезы выкатились из переполненных глаз. Эмиль ничего не сказал. И не сочувствовал. Холодный человек. Я отвернулась, чтобы не плакать перед человеком, которому никого не жаль. Взгляд вернулся к дочке.
        Аня активно сосала соску, таращась круглыми глазами. Очень внимательно, словно пыталась рассмотреть, что происходит.
        Я улыбнулась сквозь слезы, и поправила одеяльце.
        Время перелистывать страницы.
        - Куда мы летим?
        - В Пекин.
        На миг я онемела.
        - Вы шутите?
        Он покачал головой.
        - Я обещал устроить вас в безопасном месте. Я всегда выполняю обещания. Там будет безопасно для вас, - он взглянул на Аню. - Там живет моя семья. Сделать визы быстро, как просил Ремисов, получилось только туда. У вас будет квартира и содержание.
        Ремисов. Звуки имени вонзились в сердце, как нож.
        Я осмыслила сказанное:
        - Что будет потом?
        - Вам придется остаться минимум на год, - он раздраженно поболтал коньяком в бокале. - Возможно, больше. Не знаю.
        Я не стала приставать - видно, что он мной тяготится. Обуза. Спасибо, что вообще помогает. Если бы меня не вывезли из госпиталя, кто знает, что бы с нами стало. Я не хочу в Китай. Но глядя на дочь, твердо решила, что справлюсь.
        Летели мы долго - с посадками.
        Экипаж окружил меня и дочь комфортом, здесь было все, что могло понадобиться для путешествия с младенцем. Даже люлька. Еда была отличной. Ане предложили игрушки. Будущее в незнакомой, экзотической для меня стране пугало. Я не знала языка, не представляла, как устроена жизнь в Пекине, но Кац был прав - это слишком далеко от Москвы. Безопасно. Какими могущественными ни были враги Андрея - там нас точно не достанут. Шелехов не выследит нас. Так что можно сказать, наши с Анютой следы сотрут.
        К концу перелета я страшно устала.
        Нас с Аней снова куда-то везли в компании господина Каца, но я была такой вымотанной, что постоянно клевала носом, и мне хотелось одного - спать, спать, спать…
        Когда я попала в квартиру, уже стемнело. Вид за окном меня не интересовал. Господин Кац остался внизу - меня проводил охранник.
        Он включил торшер в углу крошечной прихожей и впустил в квартиру.
        - Располагайтесь. Все необходимое уже завезли. Завтра вам привезут карту и помогут обустроиться.
        Я слушала вполуха.
        Мне хотелось остаться одной и наконец отдохнуть. После долгого полета в голове гудело, одно хорошо - Аня нормально перенесла путешествие. Я носила ее на руках, пока осматривалась.
        Квартира была небольшой - и неуютной.
        Одна комната, кухня, шкаф в стене. Вроде бы все такое знакомое… Кухонные шкафчики, электрический чайник и микроволновка. В спальне - широкая кровать, застеленная терракотовым покрывалом. И вместе с тем - чужое, незнакомое. Как будто я в параллельном мире, где все то же самое, но немного иначе.
        Кухня без предупреждения переходила в крошечную гостиную. Очертания мебели чуть другие: у столика и комода в спальне ножки непривычной формы. Метраж небольшой, и обстановка компактная, плотно сбитая. На подоконнике за белыми жалюзи виднелась тень. Я заглянула: статуэтка, изображающая веточку с цветами. Это напомнило одну из наших с Андреем квартир: ваза с веточкой, смятая салфетка, мой натюрморт… Стало грустно. Аня всхлипнула, и я привычно начала качать.
        За непривычно высоким, большим окном - днем будет много света, был типичный урбанистический вид. Угловатые высотки теснились друг за другом, а над ними однотонное небо без звезд.
        Чужое небо.
        Я отвернулась, вернув на место шелестящие жалюзи.
        - Это просто путешествие, - прошептала я дочке, качая. - Наше путешествие в Китай. Вот увидишь, будет здорово…
        Здесь никто не жил, квартира была чистой - почти стерильной.
        И в душе у меня было такое же ощущение: я готовилась впустить в жизнь новое.
        Распахнула дверцы шкафов: в кухонных минимальный набор посуды, кое-что еще в упаковках. В коридоре - постельное белье и сложенные в стопки два одеяла. У стола даже стоял высокий детский стульчик. Нам еще рано такой, но приятно, что кто-то позаботился.
        - Пойдем спать? - предложила я.
        Утром квартирка преобразилась.
        Я оказалась права: окна давали море света. Подняла жалюзи, глядя на этот чужой и пока непонятно - дружелюбный или враждебный - мир. Покормила дочку, позавтракала сама: в холодильнике были некоторые продукты и, к счастью, без надписей на китайском. Пока Аня дремала, я намочила губку и прошлась по дому. Убирать было нечего, но мне хотелось поскорее обжиться. Почувствовать себя в своей тарелке. Глаза были на мокром месте.
        Скорее забыть, что я оставила за спиной… Ночной госпиталь, роды, как он уходил… Это меня раздавило… Но. Дочь со мной - что еще надо?
        Андрей бы все равно не улетел с нами. Сам сказал, что не сможет: он в международном розыске.
        Кому только молиться, чтобы эта боль прошла?
        В дверь позвонили.
        В первую секунду я опешила, не догадавшись сразу, откуда исходит трещащий звук, затем вытерла руки и на правах хозяйки пошла открывать.
        Мне обещали прислать кого-то…
        За дверью оказались двое: женщина и мужчина. На нем - черный костюм под распахнутым пальто, на ней - легкая шубка с капюшоном, тоже расстегнутая, черное платье и солнцезащитные очки в пол-лица.
        Я опешила, когда она сбросила капюшон и сняла очки. На меня смотрела повзрослевшая жена Эмиля.
        - Можно войти? - спросила она.
        ГЛАВА 49
        Женщина тревожно приоткрыла губы. Взгляд взволнованно шарил по моему лицу, словно она пытается меня считать.
        - Меня зовут Дина, - сказала она. - Я жена Эмиля Каца.
        - Я вас узнала.
        Помнила по старым фото - там она была моложе и какая-то беспомощная. Сейчас передо мной была жена успешного бизнесмена. В ней появился лоск, присущий очень богатым женщинам. В простушках, вроде меня, такого нет.
        - Я хочу с вами поговорить.
        Подумав, я отступила в сторону.
        Дина вошла.
        В прихожей сняла шубку, и я вынужденно пригласила ее присесть в моей скромной гостиной. Перед ней я немного терялась. Она знала Андрея до меня, их многое связывало - не зря в бреду он твердил ее имя. Мужчина остался в прихожей. Телохранитель. Я уже различила по выправке и поведению. Высокий, темноволосый, на руках и лице - шрамы от ожогов. Вроде молодой, но лицо в рубцах, которые смыли возраст.
        - Вы… - начала Дина и положила очки на колени, на миг опустив глаза. Длинные волосы завесили лицо. - Вы невеста Андрея Ремисова?
        Она вскинула взгляд.
        Глаза у нее остались прежними: темными, внимательными и с крупицей горечи, словно она в многолетнем трауре.
        - Невеста громко сказано, - отрешенно ответила я, и присела в кресло напротив, пытаясь собраться с мыслями. - Мы встречались.
        И что в ней такого?
        Из-за чего он с ума сходил?
        Я пристально смотрела на нее. Красивая, но красивых много. Или просто - чужая, а запретный плод сладок? Почему именно она?
        Рассматривала без вызова, не как соперницу. Интересно встретить кого-то из его прошлого, но я не ревновала. Какая разница, кого он любил. Мы обе здесь, а Андрей нам обеим не принадлежит. Не мой, не ее. И когда поняла это, в сердце укололо. Зачем она пришла?
        - Все-таки сбежал, - она грустно улыбнулась. - Признаюсь, Эмиль ни о чем не рассказывал. О вас и Андрее я случайно узнала от охраны.
        Дина сделала непроизвольный жест пальцами, словно указывала на сопровождающего ее мужчину.
        - Мой муж не знает, что я здесь.
        Она вновь бросила на меня странный взгляд, словно пытается читать по глазам.
        Я ее не понимала.
        - Андрей был небезразличен мне, - продолжила она. - Он крупно помог нашей семье… и мне лично. Вы всегда можете обратиться ко мне за помощью... Антон, у тебя остались визитки?
        Мужчина протянул мне прямоугольник картона с номером телефона. Я спрятала его не глядя - наблюдала за Диной. А ведь она плакала. Искусный макияж не скрыл припухшие глаза. Вокруг них легли скорбные тени.
        - Звоните в любое время. Вам всегда помогут. Что бы ни наговорил мой муж, они с Андреем были в плохих отношениях. Если позволите, я спрошу…
        - Конечно, - пробормотала я.
        - Вы знаете, что с ним случилось?
        Обрывки разговора, как мозаика, складывались в систему: …был небезразличен, сказала она, эта печальная деликатность в разговоре, заплаканные глаза.
        Они считают, что Андрей мертв?
        Ничего не ответила - дышать не могла. Я не хочу этого слышать!
        Дина Кац не смотрела на меня подолгу. Только коротко, будто оценивала, что я чувствую.
        - Он умер? - мысленно прыгая в омут, спросила я.
        Меня окатило глубинным холодом.
        Наконец, она взглянула прямо.
        У нее слегка округлились глаза, в них была печаль.
        Я устала от хождений вокруг да около. И глядя в ее глубокие, как у лани, зрачки, поняла, что мне не скажут правду. Я только что родила, меня будут жалеть. Особенно она, если и вправду ей не плевать на Андрея.
        Дина облизала губы.
        - Лена, мне жаль… Вам нужно подготовиться к тому, что больше вы не встретитесь. Он не смог бы вас найти. Ему бы не сказали, куда вас увезли, чтобы обезопасить. У наших мужчин это в порядке вещей.
        В спальне заплакала Аня, и Дина подняла голову.
        - Это...
        - Наша дочь, - прошептала я, борясь со слезами. - Аня.
        Я взяла дочку на руки и вышла к гостям. Дина тоже склонилась над ней, невесомым движением коснувшись одеяльца.
        - Смотрю на вас и вспоминаю себя, - тихо сказала она.
        Расстегнула сумочку и достала небольшую книгу в твердом переплете. Ее она положила на стол. Я мазнула взглядом по белой обложке с чем-то сиреневым и абстрактным: то ли цветы, то ли облачка.
        - Если у вас будет время… Прочтите. Это я написала. Не отказывайтесь сразу, может быть, эта книга вам поможет. Там мой опыт.
        Я вышла в прихожую, чтобы их проводить. Появилось чувство, что я - вдова солдата, которой приносят соболезнования, но, в конце концов, она все равно останется одна, как бы о ней не пеклись поначалу.
        - Не говорите Эмилю, что я приходила, - Дина виновато улыбнулась. - Он не поймет. Соболезную вам.
        Когда они ушли, я забрала книгу, и спряталась в спальне. Аня спала, а я пила чай, читала, впитывая чувства этой женщины - не к Андрею, к другому мужчине. Но о нем она тоже упоминала. Сначала не было интересно погружаться в чужие страсти, но уже скоро я пропускала через себя все, как золотоискатель, промывая горы грунты ради несколько крупиц золота. А каждое слово о нем - и было золотом.
        Я поняла, почему она приходила. Поняла, зачем оставила книгу. К чему меня подготавливала. Дина сама прошла через расставание, смерть того, без которого не мыслила жизни, и хотела помочь пережить эти чувства мне.
        У нее был Андрей.
        Мой Андрей, который помог пережить ей все. У меня не было никого, кроме дочери.
        Она своего мужа хоронила, а мне не пришлось. Мне легче. Я не видела гроба, его мертвого лица - он просто ушел. Растаял, как дым. И мне приятно думать, что он, как призрак, все еще бродит по ночным улицам Москвы.
        Плевать, что мы больше не увидимся.
        У всего своя цена. У нашей любви - такая.
        Я смирилась, как моя мама когда-то. Она научила меня ценить то, что у тебя есть сейчас. Я все равно буду его любить. Глубоко в сердце, чтобы никто не узнал об этом.
        Первое время я постоянно отслеживала новости.
        Каждый день, в любую минуту, словно сводки - моя работа, листала новостные сайты. Искала упоминания о нем. Их не было. Андрей испарился. Никаких следов. Подолгу смотрела на фото, где они втроем и он молод. Безрезультатно искала упоминания о Шелехове. О клубе, где мы познакомились. Хоть что-то, хоть намек!
        Ничего.
        Лишь через четыре с половиной месяца попалась заметка: в ресторанчике расстреляли пожилого ювелира с криминальным прошлым, вместе с его людьми. Андрей на него работал. Я прочла ее раз двадцать, пытаясь хоть как-то привязать к нему. Но след вел к конкурирующей группировке. Исполнители арестованы. Тупик.
        К тому времени я набралась сил, чтобы позвонить Дине. Подгадала звонок днем, чтобы ее муж был на работе, и мы спокойно поговорили.
        Я приготовила кофе, но он стыл на столе. Солнечный свет из окна злил и слепил глаза.
        - Да? Лена, это вы? - она была вынуждена уточнить, потому что я молчала.
        - Скажите, что вы знаете, - я не могла больше терпеть. - Вы знаете что-то об Андрее и все молчите.
        Я старалась держать себя в руках, но голос дрожал. Я смяла воротник голубой шелковой рубашки, пытаясь расстегнуть. Дина долго обдумывала просьбу, а затем раздался спокойный далекий голос.
        - Он пытался обеспечить вам безопасный отъезд. За вами охотились. Охрана доложила, он вступил в бой, когда вас вывозили…
        - Какой бой?..
        Дина замолчала: оценивала - говорить или нет.
        - Его душили в машине.
        Я положила руку напротив сердца - там стало больно. Но не прервала разговор, я хочу знать правду.
        - Что было потом?
        Вновь пауза.
        - Мы не знаем. Наблюдение сняли. Лена, поймите, первоочередной задачей было спасти вас…
        Наверное, она решила, я буду обвинять их. Я только прошептала:
        - Спасибо, - и положила трубку.
        Чувствуя холод, вернулась к декабрю и просмотрела все с самого начала. Никаких заметок о госпитале в криминальной хронике. Последний след растаял. О нем нет новостей уже много месяцев, Андрей просто исчез. Исчез после того, как в последний раз видели, что его убивают в машине…
        Следующие полчаса я прорыдала, обняв белокурую тряпичную куклу в пачке.
        Меня трясло, я икала и не могла дышать. Разбудила Аню, подхватила ее на руки и дальше рыдала уже над ней. С сумасшедшей истерикой выходило напряжение дней, которые я провела в неизвестности и ожидании. Успокоилась я, когда полностью обессилела, и внутри ничего не осталось - ни эмоций, ни слез. Даже боли. Абсолютная, звенящая пустота. Я прилегла на кровать и глядела в удивленное личико дочери.
        - Вот мы и остались одни, - прошептала я.
        ЭПИЛОГ
        Следующие полгода были самыми тяжелыми.
        Затем я привыкла.
        Разобралась в деталях пекинской жизни, купила карту, научилась пользоваться транспортом. Как и обещали, мне помогли устроиться.
        Я наняла няню - молодую китаянку из Хэйхэ. Она немного говорила на русском. Аня научилась сидеть и беззубо улыбаться. Волосы начали темнеть, и в лице я все чаще видела его черты - если мне, конечно, не казалось. Вспомнив старые планы, я вернулась к работе, собрала портфолио и даже задумалась о заграничной учебе, раз уж я все равно тут.
        О нем я почти не думала. Правда. Чужая страна, работа, маленький ребенок, отчаянные попытки обустроиться и зацепиться съедали все время.
        Все чаще я ловила себя на том, что вечером, падая с ног от усталости, пью чай и обдумываю планы на завтра, и в мыслях нет сожалений о прошлом или тоски. Книга Дины правда помогла - помогла мне смириться.
        Но все чаще он приходил во снах.
        Всегда днем, при солнечном свете - не звал с собой, молчал и улыбался. А когда совсем тяжело бывало и я выла в подушку перед сном, он целовал темя, и что-то нежно шептал на ухо. Я ни слова не разбирала, но то были светлые сны. Андрей в них выглядел, как в день нашего прощания в госпитале и от его пальто пахло табаком и мятой.
        Ты сказал мне: сама сломала себе жизнь. Ты был не прав.
        Я просто тебя любила.
        Но был прав в другом: пройдут годы, и станет легче.
        Наверное, мама так же носила в сердце чувства к мужчине, которого больше никогда не увидела. Я хочу верить, что он не умер - просто ушел. Пока не найдут тело - я имею право верить во все.
        В ложь. В сказку.
        У таких людей не бывает могил. Просто однажды они исчезают. Но я смогу навестить его в любом месте, где были вместе: в госпитальном парке, где Андрей подарил веточку шиповника. На обрыве, где любовались городом, а затем сладко, не подозревая о будущем, целовались в машине.
        Смогу навестить и даже положить цветы.
        Когда-нибудь. Когда я вернусь.
        КОНЕЦ!