Принцесса с плохой репутацией Энни Уэст
        Любовный роман — Harlequin #525
        Мариса — эксцентричная принцесса из небольшой европейской страны. О ее личной жизни ходят слухи и пишут таблоиды, но так ли все просто? Об этом и предстоит узнать Дамасо Пиресу — португальскому миллиардеру родом из трущоб…
        Энни Уэст
        Принцесса с плохой репутацией

* * *
        Damaso Claims His Heir
        
        «Принцесса с плохой репутацией»
                
        Глава 1
        Дамасо увидел ее, и у него перехватило дыхание. У него, к чьим ногам женщины падали задолго до того, как он заработал свой первый миллион. У него были звезды сцены и герцогини, топ-модели и святоши. В юности — бесконечные туристки, а однажды — знаменитая танцовщица танго, чье гибкое тело и откровенная чувственность сводили его с ума. Однако никому не удавалось заполучить его так просто, как этой женщине.
        Он впервые видел ее одну, без обычной толпы поклонников. Присев на корточки, она в причудливой позе что-то фотографировала и сперва даже его не заметила. Это было непривычно для Дамасо. Он ощутил укол возмущения: он не мог отвести от нее глаз, в то время как она лишь одарила его рассеянной улыбкой.
        Дамасо подошел ближе. Действительно ли она столь увлечена своим занятием, или намеренно пытается разжечь его интерес? Догадывается ли, что ему намного приятнее быть охотником, а не добычей?
        Симпатичные блондинки в его окружении встречались часто. Однако с самой первой встречи, когда она вышла на берег после сплава по реке, промокшая насквозь, но сияющая, Дамасо ощутил возникшую между ними связь.
        Возможно, дело было в неиссякаемой энергии, с которой она очертя свою прекрасную голову бросалась во всевозможные авантюры? Эту безумную женщину не могли остановить самые хитроумные препятствия на маршруте, созданные специально, чтобы возбуждать интерес пресыщенных миллионеров. Или во всем виноват ее мягкий звенящий смех?
        — Мариса! Вот ты где! Повсюду тебя ищу!  — словно из-под земли возник Салтрам, компьютерный гений, похожий на студента-неудачника, однако с годовым доходом в несколько миллионов.
        Сейчас он пожирал глазами соблазнительные бедра девушки, сидевшей на корточках с фотоаппаратом.
        Со своего ракурса Дамасо мог видеть, как она несколько раз глубоко вздохнула, прежде чем повернуться.
        — Брэдли! Рада тебя видеть!
        Она одарила визитера улыбкой, которая, казалось, ослепила его в буквальном смысле.
        Он рванулся, чтобы помочь ей подняться, хотя девушка совершенно в этом не нуждалась — ее грации могла бы позавидовать кошка. Салтрам подхватил ее под локоть, и Дамасо вдруг ощутил внезапное желание оттащить назойливого ухажера. Однако сама она как ни в чем не бывало улыбалась и кокетничала с ним, не обращая внимания на жадные взгляды, которые мужчина бросал в вырез ее футболки.
        Мариса позволила Салтраму увести себя по тропе, и Дамасо осталось только наблюдать, как ее золотистые волосы, собранные в хвост, покачиваются вдоль узкой спины. Уже неделю Дамасо хотелось прикоснуться к ним и узнать, каковы они на ощупь.
        Однако он держал себя в руках. Дамасо слишком устал от капризных красавиц, требующих большего, чем он готов дать.
        «Ей вряд ли от тебя что-то понадобится, кроме постели»,  — прошептал голос соблазна в его голове.
        Мариса, принцесса Бенгарская, обладала своеобразной репутацией. О ее любовных похождениях ходили невероятные слухи и писали таблоиды. С детства окруженная роскошью, она бездумно проживала унаследованные богатства, была своевольна, беспечна и далека от традиционного образа принцессы, насколько это вообще возможно.
        Она заигрывала с каждым мужчиной на маршруте — кроме Дамасо. Осознание этого факта вызвало внезапный всплеск желания. Мариса — именно то, что ему нужно! Она опытна и искусна, а нотка безрассудства только добавит вкуса в это маленькое приключение.
        Дамасо улыбнулся и отправился догонять ушедших.
        Мариса повернулась к водопаду, наслаждаясь прохладными брызгами. Ее руки и ноги дрожали от усталости и напряжения после подъема по скале. Это было то, к чему она стремилась — полностью погрузиться в переживания момента, забыв обо всем остальном…
        — Мариса! Эй!
        С выступа неподалеку ей радостно улыбался Брэдли Салтрам. Его глаза лихорадочно блестели — он признавался, что боится высоты, поэтому даже невысокий подъем с инструктором и в полной защитной амуниции был для него достижением.
        В груди Марисы словно ударил тяжелый колокол. Эта торжествующая улыбка напомнила ей другую, так хорошо знакомую и любимую. Выражение счастья на совершенно другом лице. Она сглотнула и отвернулась. Огромный ком размером с бенгарский королевский дворец встал у нее в горле. Она почувствовала, как сбивается дыхание и к горлу подступают всхлипы.
        «Нет. Только не здесь». Мариса снова повернулась к американцу, натянув улыбку:
        — Увидимся внизу! Я прогуляюсь по водопадам.
        Брэдли что-то прокричал, но она уже не расслышала, кровь стучала у нее в ушах. Она двигалась вверх по скале, осторожно перенося вес, ища крошечные выступы, за которые можно зацепиться. Она была полностью сосредоточена на подъеме, в голове никаких посторонних мыслей — состояние, в которое ее приводило только крайнее физическое напряжение.
        Она забралась выше, чем намеревалась,  — ритм подъема затягивал, и она даже не обратила внимания на встревоженный окрик инструктора. Здесь вода была прямо-таки распылена в воздухе и струилась по камням. Мариса старалась раствориться в грохоте водопада, пропуская его сквозь себя, словно надеясь, что он очистит ее от эмоций.
        Мир был серым и бесцветным всегда, кроме тех моментов, когда на нее накатывала непобедимая тоска и боль, когда она снова и снова переживала свою утрату. В то, что время лечит, Мариса не верила — она потеряла половину самой себя, и на этом месте возникла зияющая дыра, которую невозможно было ничем заполнить.
        Мерное гудение водопадов звучало в унисон с ее сердцебиением, поддразнивая ее, как в былые времена Стефан. Закрыв глаза, она словно наяву услышала его голос: «Давай, Риса! Только не говори, что тебе страшно!»
        Она не боялась ничего. Кроме невыносимого одиночества, которое поглотило ее после его смерти.
        Отбросив сомнения, она принялась карабкаться к небольшому карнизу совсем рядом с водопадом. Она двигалась медленно и аккуратно — камни были скользкими от воды. Вдруг девушка услышала неожиданный звук. Покрутив головой, совсем рядом, справа, она обнаружила Дамасо Пиреса — мощного бразильца, общения с которым все это время избегала. Под его пристальным взглядом она начинала чувствовать себя неуютно, словно под рентгеном.
        Однако сейчас во взгляде бразильца сквозило нечто иное, какая-то необычная суровость, напомнившая Марисе ее дядюшку — признанного мастера неодобрительного созерцания. И вдруг Дамасо широко улыбнулся — и это была первая его улыбка за все время, адресованная ей.
        Мариса распласталась по скале, чувствуя, как энергия, наполнявшая ее тело, вдруг куда-то исчезла. Улыбаясь, Дамасо Пирес казался совсем другим человеком.
        Обычно мрачный и сдержанный, он тем не менее приковывал к себе взгляды. Мариса не раз наблюдала, как другие женщины в его присутствии начинают вести себя более вызывающе, явно стремясь привлечь его внимание. Мариса никогда не ощущала подобного желания, но эта улыбка! Девушка почувствовала приступ неконтролируемого влечения.
        Его волосы намокли и спадали на лицо, подчеркивая линию скул и мужественный подбородок, с которого на мускулистую шею сбегали струйки воды. И только тут Мариса, внутренне ахнув, поняла, что на нем нет шлема.
        На подобное безрассудство бывал порой способен Стефан. Можно ли объяснить этим внезапную симпатию, которую она почувствовала к этому человеку?
        Дамасо кивком указал в сторону от водопада и вверх и вопросительно посмотрел на нее. Взглядом следуя за его жестом, Мариса вспомнила, что Хуан, инструктор, что-то говорил о смотровой площадке за ним и полузаброшенной тропе, которая вела оттуда вниз, в долину.
        Непроницаемость взгляда Дамасо больше не пугала Марису. Наоборот, все ее тело звенело от радостного ожидания, словно от встречи с кем-то близким. Кивнув, она принялась карабкаться в нужном направлении.
        Дамасо поднимался рядом с ней, и каждое его движение было настолько точным и выверенным, что Марисе пришлось сделать ощутимое усилие, чтобы на него не смотреть.
        Она уже почти добралась до верха. Взгляд ее был прикован к следующей трещине в скале, нужной для подъема, и вдруг перед глазами возникла ладонь. Мариса подняла голову и наткнулась на непроницаемый взгляд темных глаз. По ее телу словно пробежала горячая волна. Дамасо Пирес уже стоял на карнизе:
        — Хватайтесь.
        Мариса должна была бы за неделю привыкнуть к бразильскому акценту, однако низкий, глубокий голос Дамасо заставил все внутри перевернуться. Она потянулась за его ладонью и ощутила, как его рука охватывает ее пальцы, словно вливая в них силу. На его лице появилась довольная улыбка.
        Девушка ощущала взаимное притяжение, которое породил этот контакт. Вдруг красивое лицо бразильца посуровело, и он потащил ее вверх, даже не дав ей времени нащупать новую опору ногами.
        Эта нарочитая демонстрация силы не должна была бы столь сильно впечатлить Марису. Во время тренировок ей доводилось видеть мужчин в непревзойденной физической форме.
        Однако главным отличием Дамасо было то, что, стоя рядом с ним на скале, усталая и растрепанная, Мариса чувствовала себя наиболее женственной и желанной, чем когда-либо еще.
        Глядя ей в глаза, он расстегнул ее шлем и отбросил в сторону. Ветер сразу же растрепал намокшие волосы. Мариса не стала прихорашиваться. Она тоже смотрела на него, отмечая высокие скулы, смуглую кожу, орлиный нос, плотно сжатые губы — теперь без тени улыбки — и глаза, которые смотрели так, словно скрывали массу неразгаданных секретов.
        Он смотрел так пристально, что Марисе на мгновение показалось, что он действительно видит не принцессу, не знаменитость, а обычную женщину, потерянную и одинокую. Раньше никто на нее так не смотрел.
        Он перевел взгляд на ее губы, и Мариса вздрогнула от внезапно охватившего ее желания.
        — Добро пожаловать,  — сказал он.  — Я рад, что вы согласились составить мне компанию.
        Она стояла, глядя на него снизу вверх, и ее вздернутый подбородок открывал для взора нежную шею. Ее глаза были чистейшего голубого цвета и смотрели не мигая. Дамасо чувствовал, как его тело напрягается, взбудораженное недавним прикосновением.
        Интересно, какова она на вкус?
        От этой мысли в горле у Дамасо пересохло и все тело охватило жгучее желание.
        — Это тот самый наблюдательный пост, о котором говорил Хуан?
        Мариса не отступила, но вынула свою руку из его ладони, повернувшись, чтобы полюбоваться видом. Он и впрямь был восхитителен — ради подобного люди иногда преодолевают целые континенты. Однако Дамасо показалось, что она использовала это как предлог, чтобы отдалиться от него.
        Уже поздно. Он чувствовал, что она тоже взбудоражена. Время для игры в прятки прошло.
        — Что вы делали там, над водопадами?  — Вопрос прозвучал более резко, чем Дамасо хотел. Однако когда он увидел, как яростно она карабкается по самой опасной части скалы, тревога за нее сорвала его с места, так что он даже позабыл о страховке.
        Мариса повернулась, и в ее затуманенных глазах Дамасо заметил нехороший отблеск. В силу жизненного опыта он хорошо умел отличать опасность, и то, что он сейчас видел во взгляде принцессы, ему очень не нравилось.
        Она пожала плечами, словно бы речь не шла об одном из опаснейших подъемов в стране:
        — Просто смотрела. Я вспомнила легенду о юноше, который бросился в водопад.
        Он протянул руку и отвел золотистый локон с ее щеки. Волосы были действительно очень мягкими. Она ничего не сказала, но Дамасо с удовлетворением отметил, что она нервно сглотнула.
        — Такое чувство, что лес тянется бесконечно,  — сказала Мариса.
        В ее голосе прорезалась хриплая нотка, которой не было раньше. Дамасо улыбнулся:
        — Пройти его насквозь заняло бы несколько дней — при условии, что вы не собьетесь с пути.
        Он не смог отказать себе в удовольствии смахнуть невидимый волосок с ее щеки. Ее щеки были разгоряченными, а кожа — такой мягкой, что Дамасо охватило желание прикасаться ко всему ее телу. Он заметил, как на ее шее запульсировала жилка, представил, как касается этого места губами, и его тело пронзила молния. Он рывком поднял голову и натолкнулся на цепкий взгляд ее небесно-голубых глаз.
        — Вы хорошо знаете этот лес, сеньор Пирес?  — спросила девушка тоном великосветской дамы.
        Ее растрепанные волосы и пылающие щеки заставляли Дамасо помимо воли видеть ее с собой в постели.
        — Нет, я вырос в городе, ваше сиятельство. Однако при всякой возможности отправляюсь в леса.
        Дамасо ежегодно устраивал себе отпуск. Обычно в это время он отправлялся инспектировать какую-нибудь из своих компаний, разбросанных по всему миру, и в этот раз его выбор пал на элитное агентство путешествий с элементами приключения. И он чувствовал, что приключение как раз начинается.
        — Зовите меня Мариса. «Ваше сиятельство» слишком высокопарно звучит,  — сказала девушка с лукавой усмешкой, которая еще больше взбудоражила Дамасо.
        — Ну что ж, значит, Мариса.  — Он с удовольствием смаковал это слово.  — А вы зовите меня Дамасо.
        — Я не слишком хорошо знаю Южную Америку, Дамасо,  — произнесла она, сделав паузу перед его именем.
        По его спине пробежали мурашки. Интересно, а в постели она говорит тем же сдержанным тоном? Он задумался, что возбуждает больше — показная холодность или откровенная демонстрация страсти.
        — Почти нигде здесь не бывала.  — Мариса потянулась и сняла с его воротника упавший листочек.
        Ее пальцы коснулись его шеи, и у Дамасо перехватило дыхание.
        На ее губах заиграла легкая улыбка, и Дамасо понял, что прикосновение было намеренным. Вот чертовка!
        — В моем родном городе нет ничего интересного.
        Ну, тут он, конечно, лукавил.
        — В бизнес-кругах о вас ходят легенды. Неужели там все еще нет рекламного щита с надписью «Здесь родился Дамасо Пирес»?
        Он вытащил у нее из волос веточку и раскрошил ее в пальцах:
        — Я вовсе не был столь знаменит при рождении. Да и вообще не сказать чтобы я родился в рубашке.
        Не стоило, пожалуй, говорить ей, что точных обстоятельств его появления на свет никто даже не знает.
        На мгновение лицо Марисы омрачилось, и Дамасо даже подумал, что он ляпнул что-то не то, однако затем она улыбнулась, и все мысли сразу же вылетели у него из головы. Она вынула у него из пальцев остатки веточки, нежно погладив по руке. Желание вспыхнуло в Дамасо с новой силой.
        — Родиться в рубашке — вовсе не всегда счастье,  — с лукавой улыбкой сказала Мариса.
        Быстрым движением Дамасо взял ее руку в свою. Повисла звенящая от напряжения тишина, наполненная невысказанным обещанием. В глазах Марисы горело такое же пламя, и она прямо, без напускной скромности встретила его взгляд.
        — Мне нравится, как легко вы принимаете вызов,  — вырвалось у Дамасо, и он нахмурился: обычно слова не выскакивали из его уст помимо воли.
        — А мне нравится, что вам наплевать на мой социальный статус.
        Ее пальцы нежно поглаживали его руку. Дамасо нравилось, что она не притворяется хладнокровной, но и не набрасывается на него,  — сохранялось шаткое равновесие, которое добавляло приятного напряжения.
        — Меня не интересует ваш титул, Мариса,  — произнес Дамасо.
        Он наклонился вперед, горя желанием ощутить ее вкус на своих губах, но сдержался — здесь было не место.
        — Вы не представляете, как я рада это слышать.
        Мариса положила ладонь ему на грудь, и его сердце застучало как бешеное. Желание волной разлилось по его телу. Он хотел ее здесь и сейчас, и, судя по тому, как участилось ее дыхание и как ее пальцы нервно поглаживали его грудь, она чувствовала то же самое. Он был готов взять ее прямо здесь, но его останавливало только осознание, что одного раза вряд ли хватит, чтобы утолить его жажду. Как он мог целую неделю отворачиваться от такого соблазна?
        Дамасо снова взял ее руку в свою и зашагал по тропе, ведущей вниз.
        Мариса вытерла волосы полотенцем и посмотрела в окно на свой приватный внутренний дворик. В бурных зарослях порхала стайка цветных бабочек, и Мариса попыталась представить, как можно было бы их красиво сфотографировать, но могла думать только о Дамасо Пиресе.
        Неудивительно, что она так долго его избегала. Мариса научилась не доверять своим желаниям, но это желание было таким сильным, что она больше не могла ему противостоять.
        С этим мужчиной она чувствовала связь — подобного она раньше не испытывала. Нечто похожее было только в их отношениях со Стефаном. Мариса встряхнула головой. Неужели это скорбь затуманивает ее разум? Физическое напряжение — даже крайняя опасность — не облегчало ее тоски. После смерти Стефана Мариса ощущала только бесконечную серую пустоту — до встречи с Дамасо у водопада.
        Неужели она правда собирается сделать это? Провести ночь с незнакомцем? Девушка вздрогнула от волнения и страха. Несмотря на то что писали о ней в прессе, Мариса вовсе не была легкодоступной красоткой.
        Когда они обменивались двусмысленными фразами и легкими прикосновениями — флирт, игра, сопутствующая сексу от начала времен,  — Мариса была счастлива. Стена, отделявшая ее от мира, упала. Она снова была живой.
        В дверь постучали. Мариса запаниковала, в голову сразу полезли непрошеные мысли и сомнения. Девушка глянула в зеркало: босая, мокрые волосы спадают на спину, ни капли макияжа — настолько не похожа на принцессу королевской крови, насколько это вообще возможно.
        Согласен ли он на обыкновенную женщину? Марисе и раньше случалось рисковать подобным образом — и разочаровываться. Может быть, лучше сделать вид, что она ничего не слышала?
        Но стук повторился. Что ж, кажется, от судьбы не уйдешь. С Дамасо она была готова рискнуть еще раз — впервые за много лет. Ей хотелось этого. Ведь чувство связи, родства между ними было таким сильным. Это было очень притягательно. Мариса чертовски устала быть одинокой.
        С колотящимся сердцем Мариса открыла дверь. Дамасо стоял, облокотившись на стену, и в его глазах горело все то же желание. Все внутри Марисы замерло. Дамасо стремительно вошел в дом и аккуратно прикрыл за собой дверь.
        — Дорогая,  — произнес он, не отрывая от нее жадного взгляда.
        Если он и был разочарован полным отсутствием внешнего лоска, он ничем этого не выдал, более того, Марисе показалось, что в его глазах мелькнуло одобрение.
        — Ты не передумала?
        Мариса напряженно выпрямилась:
        — А ты?
        — Разве я мог?  — Он улыбнулся своей завораживающей улыбкой, а затем погладил ее ладонью по щеке, и мир перестал существовать.
        Глава 2
        — Боже мой, что ты со мной делаешь!  — горячо прошептал Дамасо, крепко сжимая ладонями ее бедра.
        Мариса вздрогнула, каждым нервом чувствуя его присутствие.
        Она никогда не была такой беззащитной. Словно бы вместе с одеждой лишилась всех барьеров, которые воздвигла в попытках защититься от враждебного мира. Однако с Дамасо это ее почему-то не пугало.
        Дамасо возбуждал ее не только своим телом, но и тем вниманием, которое проявил к ней. Когда в самом начале из-за нервов Мариса сжалась и напряглась в его объятиях, она боялась, что он воспримет это как знак отторжения. Однако Дамасо лишь заглянул ей в глаза на бесконечно долгий миг, а затем принялся внимательно и нежно исследовать все эрогенные зоны ее тела.
        Мариса снова вздрогнула и обняла его крепче.
        — Я слишком тяжелый. Извини.
        Прежде чем она успела возразить, Дамасо скатился с нее, утягивая девушку за собой. Она сразу же поддалась, стремясь не прерывать контакта, к которому уже так привыкла за эту ночь.
        Мариса слабо улыбнулась. Предчувствия не обманули ее: Дамасо действительно отличался от всех остальных. После этой ночи она чувствовала себя так, словно родилась заново.
        — Ты в порядке?
        Его низкий голос был похож на поток темного жидкого шоколада. Она не знала другого мужчины с таким чувственным голосом.
        — Более чем.  — Мариса улыбнулась, а затем провела языком по его груди.
        Он с шумом втянул воздух, и ее улыбка стала шире. Она могла бы пролежать так, распластавшись на нем, хоть всю ночь.
        — Колдунья!
        Дамасо аккуратно приподнял ее, сдвигая с себя.
        После его горячего тела постель показалась ей прохладной. Мариса открыла рот, чтобы возразить, но Дамасо уже спускал ноги с кровати. Она подняла руку, чтобы задержать его, но, поразмыслив, не стала этого делать. Сейчас он сам вернется, и они пролежат, обнявшись, до утра.
        Пока же Мариса подтянула к себе подушку и зарылась в нее лицом. Она вдыхала оставшийся в белье запах Дамасо, и ее мысли текли расслабленно.
        Тур будет длиться еще неделю. Целая неделя на то, чтобы узнать друг друга по-настоящему. Ведь они перепрыгнули сразу к стадии страсти, лишив себя радостей простого знакомства и дружбы.
        Чувство радостного ожидания охватило ее. Кто бы мог подумать, что она будет так себя чувствовать, когда еще вчера… Она встряхнула головой, отказываясь вспоминать о той пелене серой тоски, которая поглощала ее сутки назад.
        Мариса предвкушала, как она будет узнавать о Дамасо множество мелких подробностей — например, как он предпочитает пить кофе, чем его можно рассмешить, чем он занят в свободное время, когда не управляет своей бизнес-империей…
        Непонятный звук заставил ее поднять голову. Дамасо стоял в дверном проеме и глядел на нее. Первые рассветные лучи обрисовывали его фигуру, оттеняя широкую грудь, мускулистый живот и сильные ноги. Мариса лежала на спине, глядя на него из-под полуприкрытых век. Он вовсе не выглядел усталым, несмотря на ночь любви. И если он готов продолжить…
        — Засыпай, Мариса. Эта ночь была долгой.
        В его голосе появился какой-то новый оттенок, который Мариса не могла однозначно определить. Отбросив подушку, она протянула к нему руку:
        — Как только ты вернешься в постель.
        Ей хотелось не секса, а просто быть с ним рядом. Он дарил ей чувство счастья и защищенности.
        Дамасо продолжал стоять не двигаясь и смотрел на нее. Так долго, что Мариса чуть было не потянулась за покрывалом, чтобы укрыться. Раньше нагота не смущала ее, но тогда он смотрел на нее с восторгом, сейчас же его взгляд был непроницаем.
        Наконец он пересек комнату с грацией тигра. Мариса следила за ним с восхищением. Остановился у кровати, глубоко вздохнул. Затем наклонился и поднял с пола свои джинсы. Натянул их. «Но на нем ведь точно было белье»,  — успела подумать Мариса, прежде чем осознала, что происходит. Она посмотрела ему в глаза и наткнулась все на то же непроницаемое выражение. Сейчас в них не было ни восхищения, ни жадного желания, которое заставляло ее чувствовать себя настоящей женщиной всю эту ночь. Искры одобрения, которые вспыхивали в его глазах каждый раз, когда она парировала его словесный укол, тоже исчезли. В его глазах была лишь пустота.
        — Ты уходишь?
        Пустота прозвучала и в ее голосе. Она чувствовала себя так, как будто из тела ее тоже все вынули, оставив его пустым.
        — Уже утро.  — Дамасо посмотрел в окно.
        — Еще даже не рассвело. У нас уйма времени.
        Ее голос звучал так спокойно, что она сама удивилась. Ей хотелось броситься в его объятия и умолять остаться.
        Умолять? Мариса ни разу в жизни ни о чем не умоляла. Гордость была одним из ее немногих союзников. После того как ей годами пришлось мириться с отторжением семьи и нападками прессы, кроме гордости у нее ничего не осталось. Однако сейчас она была почти готова отшвырнуть ее прочь.
        — Будет лучше, если я сейчас уйду.
        Мариса собиралась возразить, но вовремя прикусила язык. Возможно, он хочет защитить ее от сплетен, покидая ее домик, пока прислуга еще спит. Однако, учитывая, что они вдвоем пропустили ужин, возможно, заботиться о репутации уже поздновато.
        — Ну что ж, тогда увидимся за завтраком.
        Мариса села в постели, наклеив на лицо улыбку.
        В конце концов, у них впереди еще целая неделя.
        — Нет.
        Дамасо застегнул рубашку и принялся искать на тумбочке свои часы.
        — Нет?
        Что за черт, она повторяет за ним как попугай! Но Мариса совершенно не понимала, что происходит.
        — Послушай, Мариса. Этой ночью все было великолепно. Ты была великолепна. Но я ничего тебе не обещал.
        Негодование поднялось внутри девушки, почти пересилив страх.
        — Не думаю, что встреча за завтраком относится к разряду обещаний!
        Черт бы его побрал! Мариса наконец потянулась за покрывалом и обмотала его вокруг тела, чтобы стать чуть менее беззащитной.
        — Ты понимаешь, о чем я.
        В его тоне прорезалась нотка раздражения, и Мариса почувствовала удовлетворение. Ей таки удалось пробить эту ледяную маску.
        — Нет, отнюдь не понимаю.
        Она старалась говорить равнодушно, хотя в душе рвала и метала.
        — Я не обещал тебе продолжения отношений.
        — Я этого и не прошу.
        — Да, ты не из таких.  — Дамасо внезапно отвел глаза, сосредоточившись на своих часах.  — Именно поэтому ночь прошла идеально.
        — Не из таких? Что ты хочешь сказать?  — Ей вдруг стало зябко, и кожа покрылась мурашками.
        — Не из тех, кто считает, что одна ночь вместе означает будущую совместную жизнь.
        Дамасо снова посмотрел ей в глаза, и девушку охватило пылкое желание. Даже когда он отвергал ее, воздух между ними искрился — ей ведь это не кажется? Однако выражение его лица говорило, что он намерен притворяться, будто этого не существует.
        Она-то, наивная, размечталась, что их встреча — начало чего-то большого и прекрасного. Что наконец после сотни лягушек, которые ни в кого не превращались, она нашла настоящего принца — человека, который будет ценить ее саму по себе. Ей следовало бы уже понять, что такого человека не существует. Мариса ощутила, как пропасть внутри снова разверзается.
        — Что это означает для тебя, Дамасо?
        Его лицо стало озадаченным, словно ни одна женщина его раньше об этом не спрашивала. Однако он умный человек и прекрасно понимает, что она имеет в виду.
        — Ты довольно ясно намекнул, чтобы я не ждала повторения этой ночи.
        Даже сейчас она в глубине души надеялась, что это не так. Что на самом деле он хочет и дальше быть с ней, и не только ради секса. Мариса обнаружила, что от эмоций ее руки сжались в кулаки и ногти больно впиваются в ладони.
        — Да.  — Он сделал паузу.  — Это никуда не приведет. Не стоит все еще больше усложнять.
        Усложнять? Значит, вот как он это теперь называет. Мужчины обычно используют это слово, чтобы оправдать свое неблаговидное поведение.
        — Просто ради интереса — зачем тебе была нужна эта ночь? Ты поспорил с остальными, что сможешь затащить меня в постель?
        — Конечно нет! Что, ты думаешь, я за человек?
        Мариса приподняла бровь, равнодушно созерцая его оскорбленную мину, хотя внутри ее пульсировала боль.
        — Я не знаю, в том и дело.
        Она поклялась, что больше никому не позволит себя унизить. Теперь она сожалела о бездумном порыве, бросившем ее в его объятия. Она думала, что наконец нашла мужчину без скрытых мотивов. Сколько еще раз ей придется наступить на эти грабли? Она с горечью произнесла:
        — Тогда, должно быть, дело в том, что я принцесса? Никогда не приходилось спать с женщиной королевской крови?
        Дамасо, казалось, был вне себя от ярости:
        — Зачем ты так старательно меня оскорбляешь?
        Как будто он не оскорблял ее, просто отшвыривая в сторону, как ненужную игрушку, не сказав ни «Доброе утро», ни «Спасибо», ни даже «Пока»!
        Слезы встали комом в ее горле, но Мариса сглотнула, не давая им воли. Она не покажет Дамасо, как сильно он ее задел.
        — Я просто хочу разобраться.  — Она поднялась, плотнее обмотав вокруг себя покрывало. Теперь, по крайней мере, она не сидела у его ног словно одалиска.
        — Это был великолепный секс, но не больше.
        Ярость плескалась в его глазах, и Мариса снова ощутила исходившую от него мощную энергию.
        — Это ты хотела услышать?
        — Спасибо.  — Она с издевкой наклонила голову.
        И как она только могла наделять простое животное влечение таким значением!
        Потому что ей было очень одиноко? Какая же она, в самом деле, жалкая. Возможно, в словах дядюшки есть толика правды.
        — Мариса?
        В голосе Дамасо теперь звучала тревога. Она подняла голову и увидела его озабоченное лицо. Он даже подошел ближе и протянул руку, явно намереваясь к ней прикоснуться.
        Мариса напряглась. Она не позволит никому себя жалеть. Особенно этому человеку, который провел с ней идеальную ночь, а теперь бросает. Он, как и многие другие, решил, что она из тех, с кем можно так поступить.
        Держась из последних сил, Мариса произнесла:
        — Ну, раз уж мы с этим разобрались, ты можешь идти.  — Она взглянула поверх его плеча на дверь ванной комнаты.  — Я собираюсь принять душ.  — О, если бы она только могла смыть с души эту боль и память о его прикосновениях так же легко, как его запах со своей кожи!  — И не волнуйся, я не буду докучать тебе за завтраком.
        — Меня на нем не будет. Я уезжаю.
        То есть у них вообще не было шансов. Он с самого начала планировал уехать и не счел нужным даже сказать ей об этом. Если и не все остальное, то это, несомненно, показывало, как невысоко он ее ценит.
        Мариса никогда еще не чувствовала себя такой растоптанной и униженной. Кроме того раза, когда Андреас признался, что заключил пари, что сможет переспать с ней.
        Еще немного — и она расплачется. Мариса собрала волю в кулак и направилась в ванную. На пороге она остановилась и, схватившись за косяк, оглянулась через плечо:
        — Интересно, кто из нас теперь должен добавить строчку в своем послужном списке?
        С этими словами она подобрала длинный край покрывала — только годы практики в бальном зале позволили ей в нем не запутаться — и скрылась за дверью.

* * *
        — Ваш визит — большая честь для нас, сэр,  — произнес управляющий.
        Дамасо прошел вслед за ним через холл, окинув одобрительным взглядом обширные пространства. Стены были декорированы местным камнем в сочетании со стеклом. Это выглядело суперсовременно и создавало атмосферу утонченной роскоши. Сквозь огромные окна открывался поразительный вид. Закатное солнце окрасило в нежно-золотистый цвет снежные вершины Анд. Оно позолотило даже покрытую льдом реку, которая змеилась внизу в ущелье.
        — Ваш номер в той стороне.  — Управляющий жестом показал Дамасо и его секретарю направление.
        — Спасибо, я сориентируюсь,  — ответил Дамасо, по-прежнему глядя в окно.
        Он жестом отпустил обоих мужчин, а сам прошел в главную зону отдыха.
        Им овладело чувство покоя и ощущение, что он находится на вершине мира, над всей его суетой. Весь прошедший месяц он работал как проклятый, его расписание было еще более перегружено, чем обычно. Однако он не получал привычного удовольствия от управления своей далеко раскинувшейся финансовой империей. Что-то исподволь точило его. Чувство неудовлетворенности, причину которого у него не было времени или желания искать.
        Дамасо огляделся и направился в ту сторону, откуда слышались голоса. Там находился бар. Возможно, имеет смысл выпить чего-нибудь перед ужином. А посидеть за ноутбуком и подготовиться к завтрашним встречам он еще успеет.
        Переступая порог, он чуть было не споткнулся, услышав знакомый смех. Такой заразительный, глубокий и звенящий. Этот смех словно бы проник внутрь его и кольцом сдавил легкие. Его сердцебиение сразу же участилось.
        Мариса. Она здесь. Золотистые волосы разметались по плечам, ее улыбка — дразнящая приманка для толпы мужчин, как обычно собравшихся вокруг. Она близко наклонялась к каждому собеседнику, словно бы обращаясь только к нему одному, но о чем она говорила, Дамасо не расслышал — кровь стучала у него в ушах.
        Глаза его не обманывали. Это действительно была принцесса Бенгарская. В блестящем черном платье, обтягивающем ее великолепную фигуру и достаточно коротком, чтобы открыть взору стройные ноги, при виде которых все мужчины в радиусе мили делали стойку.
        Уж ему-то это известно лучше других. Он провел не один час, изучая каждый миллиметр ее восхитительного тела. В ней было прекрасно все, даже линия позвоночника.
        Сквозь его тело прошла волна возбуждения. Дамасо сделал несколько шагов вперед, прежде чем вновь обрел над собой контроль. Он что, собирается подойти и оттащить ее от толпы фанатов? И что потом? Взвалить на плечо и унести в свой номер?
        В общем-то именно так он и предпочел бы поступить.
        Тут Дамасо резко остановился. Тому, что он так внезапно покинул ее месяц назад, была причина.
        Выбравшись из постели, он намеревался вернуться туда как можно скорее — и перепугался, поняв, что желает этого больше всего на свете. Впервые в жизни ему вообще не хотелось ничего другого. В этот момент он и решил вызвать вертолет и вернуться в город. Не самый лучший эпизод в его биографии. Даже для него, человека, меняющего девушек как перчатки, подобное поведение — это чересчур.
        Даже сейчас часть его сожалела, что все закончилось так быстро. Время, проведенное с Марисой, и впрямь было восхитительным.
        Ее смех все еще стоял у него в ушах. Дамасо развернулся и отправился туда, откуда пришел.
        Одного раза вполне достаточно. С любой женщиной. Эмоции, которые он испытывает при виде Марисы, принцессы Бенгарской, ненормальны. Он не создан для отношений, и это ничто не сможет изменить.
        Он поднялся по лестнице и по широкому коридору прошел в свой личный номер — номер владельца отеля.
        Мариса для него ничего не значит. Интересно, она вообще возвращалась в свою Бенгарию после того мексиканского тура? Возможно, что и нет. Проживает деньги бенгарских налогоплательщиков, шатаясь по курортам и подцепляя новых любовников там и тут. Дамасо стиснул зубы и ускорил шаг.
        В дверь переговорной постучали, и на пороге появилась озабоченная сотрудница отеля:
        — Простите, что прерываю…  — Она переводила взгляд с Дамасо на его секретаря, затем на управляющего.
        — В чем дело?  — спросил управляющий.
        — Одному из гостей стало плохо на склоне.
        — Стало плохо? Не несчастный случай?
        Дамасо расслышал нотку беспокойства в его голосе. Внезапная болезнь — это одно дело, а несчастный случай под наблюдением опытных кураторов — совсем другое.
        — По описанию похоже на горную болезнь. Гостья прибыла только вчера.
        — Гостья?  — Дамасо с удивлением услышал свой голос.
        — Да, сэр.  — Женщина нервно сцепила пальцы, поворачиваясь к нему.  — Поэтому я и решила вам сообщить. Это Мариса, принцесса Бенгарская.
        — Вы вызвали врача?  — Дамасо вскочил, сжав кулаки.
        — В штате отеля есть врач,  — сказал управляющий.  — Он направится к принцессе, как только она появится.
        Дамасо заставил себя сесть, но никак не мог собраться с мыслями. Следующие полчаса он провел пытаясь погрузиться в дела, однако наконец сдался:
        — Продолжайте без меня. Есть дело, требующее моего внимания.
        Он понимал, что ведет себя странно. Он специально пересек континент, чтобы лично провести эти встречи.
        Через пять минут он уже шел по коридору следом за нервничающей горничной.
        — Вот номер принцессы,  — наконец произнесла она, указав на двойные двери с ручками из горного хрусталя. Она аккуратно постучала, но ответа не последовало.
        Дамасо взялся за ручку и обнаружил, что дверь не заперта.
        — Не беспокойтесь,  — пробормотал он,  — я ее друг.
        И, несмотря на вопросительный взгляд горничной, он потянул дверь на себя и вошел.
        Гостиная была пуста, однако в другом ее конце следующие двойные двери были распахнуты. Он услышал два тихих голоса — мужской и женский.
        — Может ли оказаться, что вы беременны?  — спросил врач.
        Глава 3
        — Конечно нет!  — вырвалось у Марисы.  — Я не беременна!
        Все еще чувствуя слабость, она уставилась на доктора.
        Как она может стать матерью, если не в силах наладить даже собственную жизнь? Она воочию представила ужас своего дядюшки.
        — Вы полностью уверены?  — Взгляд врача был испытующим, и Мариса вдруг покраснела — впервые со школьных лет.
        Она сердито отмахнулась:
        — Технически, полагаю, это возможно.  — Мариса медленно вдохнула, пытаясь успокоиться, потому что образы, которые она долго и упорно старалась изгнать, вновь зароились в ее голове. Она тряхнула головой.  — Но мы использовали презервативы,  — сказала она и покраснела еще сильнее.
        Не от необходимости признать, что она была с мужчиной — в конце концов, ей уже двадцать пять. Нет, краска на ее лице была вызвана воспоминаниями о том, сколько презервативов им пришлось сменить. До того как Дамасо сказал, что больше не хочет иметь с ней дела.
        — Презервативы эффективны не на сто процентов. Другими контрацептивами вы не пользуетесь?
        — Нет.
        — Простите за вопрос, но сколько времени прошло с момента этого контакта?
        — Чуть больше месяца. Если быть точной, месяц и один день.
        Мариса откашлялась и приказала себе собраться. Месячные у нее были нерегулярными, так что задержка ее не беспокоила.
        — Но у меня ведь нет никаких других симптомов! Думаю, это просто горная болезнь.
        Доктор пожал плечами:
        — Возможно. Однако ваша тошнота и головокружение могут указывать и на другое.  — Он порылся в сумке.  — Вот, возьмите. Не бойтесь, это не кусается. Просто тест на беременность.
        Мариса взяла тест и направилась в ванную комнату.
        Дамасо стоял не двигаясь и бездумно наблюдал, как солнечные лучи скользят по устланному ковром полу. Он не знал, что поразило его сильнее — возможность того, что Мариса беременна, или тот факт, что за прошедший месяц у нее не было других мужчин.
        Уезжая, он полагал, что она быстро найдет ему замену. Вчера она слишком вызывающе вела себя с поклонниками в баре, выставляя себя напоказ,  — он был уверен, что она провела ночь не одна. Если верить прессе, она не ограничивала своих желаний.
        Однако, говоря с врачом, она была так уверена…
        Вот почему Дамасо не выдал своего присутствия до конца разговора. Изначально он не собирался подслушивать, однако его богатство делало его мишенью для разнообразных посягательств. Он хотел услышать, что Мариса скажет врачу, на случай, если она захочет объявить его отцом ребенка.
        Его челюсти сжались. Он не станет легкой добычей.
        Однако затем он вспомнил ужас в ее голосе. Мариса не лгала, это ясно. И незапланированная беременность вызывала у нее откровенную панику. Она так точно помнила дату — ровно месяц и один день назад. Это означало, что если она беременна, то отец ребенка — Дамасо.
        Эта мысль приковала его к месту. Он всегда очень внимательно относился к контрацепции. Невообразимо, что привычные средства на этот раз подвели. И еще более невообразимо, что у него будет ребенок.
        Дамасо всегда был один и ни в ком не нуждался. И не собирался это менять.
        Звуки голосов вывели его из задумчивости. В два шага он пересек комнату и протянул руку к двери.
        Внезапно раздался голос доктора:
        — Тест подтверждает мое предположение, ваше сиятельство. У вас будет ребенок.
        Мариса обхватила себя руками, уставившись в окно на замечательный вид. Зубчатые вершины гор были покрыты ледяными шапками, которые под лучами заходящего солнца блистали розовым, нежно-персиковым, бриллиантово-золотым и всеми промежуточными оттенками. А темно-синие тени пиков протягивались к ней словно руки и звали.
        В сотый раз Мариса опустила руку на живот, безмерно поражаясь тому факту, что внутри ее находится новая жизнь. Может быть, врач ошибается? Сейчас Мариса чувствовала себя вполне нормально — лишь немного дрожали ноги. Она не ощущала себя беременной.
        Она поедет в город и там сделает тест еще раз. В конце концов, тесты тоже ошибаются.
        Мариса не понимала, какого результата ей больше хочется. Впрочем, в одном она была уверена: она не собирается растить ребенка поблизости от бенгарской королевской семьи. И за это будет драться как львица.
        — Прошу прощения, мадам.  — На пороге террасы, где она сидела, возникла улыбающаяся горничная.  — Я принесла травяной чай и кунжутные крекеры.  — Она приподняла поднос, и Мариса уловила запах свежей выпечки. У нее сразу потекли слюнки: она ничего не ела с самого завтрака, опасаясь нового приступа тошноты.
        — Но я ничего не заказывала.
        — Это комплимент от отеля.  — Горничная снова улыбнулась и поставила поднос на столик.
        — Спасибо, это очень любезно.
        Мариса взглянула на миниатюрные крекеры, и теплое чувство слегка растопило лед, в который было заковано ее сердце. Должно быть, это врач позаботился. О ней так давно никто не заботился! Она присела у столика и улыбнулась, когда горничная налила в чашку ароматный настой и подвинула ближе тарелку с печеньем.
        — Я могу вам чем-то еще помочь?
        — Нет, спасибо. Поблагодарите повара за печенье.
        Оставшись одна, Мариса отхлебнула чаю и аккуратно откусила печенье. Оно было просто божественным — или показалось таким, потому что она ничего не ела с утра. Она прислушалась к себе — тошноты не было. Тогда она откусила еще.
        Нужно было решить, что делать. Сначала, конечно, поездка в Лиму и еще одна проверка на беременность. Потом… Мариса запнулась. Она не знала, что потом.
        Возвращаться на виллу в Бенгарии она не собиралась. Дом был полон воспоминаниями о Стефане. Кроме того, вилла принадлежала короне, и теперь ею владел дядюшка, а Марисе вовсе не улыбалось жить у него на содержании.
        Девушка плотнее закуталась в плед. Ей нужен новый дом, поиски которого она так долго откладывала. Но где? Точно не в Бенгарии.
        — Мариса?
        Девушка резко обернулась на звук голоса, услышать который она не ожидала больше никогда в жизни. Она нервно стиснула тонкостенную чашку, ее сердце бешено заколотилось.
        В дверях ее номера стоял Дамасо Пирес. Его огромное тело казалось отлитым в бронзе. Отросшие черные волосы спадали на лоб и касались воротника рубашки, однако ничуть не смягчали суровых черт лица.
        — Что ты здесь делаешь? Как ты вошел?  — Она со стуком поставила чашку на столик.
        — Я постучал, но не дождался ответа.
        Мариса вздернула подбородок:
        — Обычно это означает, что человек, находящийся внутри, хочет побыть один.
        — Не вставай!  — Дамасо предостерегающе поднял руку и вошел на террасу.
        Мариса отшвырнула плед и встала, покачнувшись,  — оставалось только надеяться, что Дамасо этого не заметил.
        — Сеньор Пирес, я повторяю вопрос: что вы здесь делаете?
        Мариса скрестила руки на груди. Он выше ее больше чем на две головы, но ей не привыкать к моральным схваткам с мужчинами.
        — Сеньор Пирес?  — Дамасо нахмурился, и его выражение лица напомнило Марисе статуэтку сердитого инкского божка.  — Тебе не кажется, что время формальностей прошло?
        Мариса не обратила внимания на его вопрос.
        — Дай угадаю. Ты каким-то образом узнал, что я здесь, и решил зайти сказать «Привет» в память о былых временах.  — Она нервно вздохнула.  — Одна ко я не настроена о них вспоминать. И тем более возвращаться к тому месту, где мы в последний раз остановились.  — Она сделала шаг вперед.  — Теперь, если ты меня извинишь, я хочу побыть одна.
        Однако Дамасо не двинулся с места, и ей пришлось остановиться. Его темные глаза пытливо всматривались в ее лицо, и Мариса ощутила, как волна возбуждения прокатывается по ее телу. Понять это не помешали даже отголоски недавней слабости. Мариса злилась на себя, но ничего не могла поделать с тем, что ее тело так явно отвечает на проявления мужской сексуальности Дамасо. Ее грудь напряглась, а соски начали зудеть от возбуждения.
        Марисе показалось, что это странная реакция для беременной женщины.
        Эта мысль отрезвила ее, и Мариса отвела глаза. Сегодняшний день все поставил с ног на голову и отнял у нее последние силы.
        — Мариса…  — В голосе Дамасо появилась нотка неуверенности, которой девушка раньше не замечала.  — Ты в порядке?
        — Я буду в порядке, как только меня наконец оставят в покое!
        Он отодвинулся, и Мариса прошла в гостиную, каждой клеткой ощущая его присутствие. Она почти дошла до выхода, и тут Дамасо глухо произнес:
        — Нам надо поговорить.
        Мариса не замедлила шага:
        — Кажется, в прошлый раз ты ясно дал мне понять, что наше общение завершено.
        Она героически держалась, сохраняя голос спокойным,  — хотя при воспоминании о том, как она позволила ему с собой обойтись, ее внутренности словно сводило спазмом.
        Мариса резко остановилась. Если бы он в самом деле был ей безразличен, она бы сейчас так не злилась. И уж тем более не показала бы этого. Но сыграть сейчас равнодушие было ей не под силу. Все, что она могла изобразить,  — это высокомерную отстраненность.
        Ей очень хотелось остаться одной, чтобы хорошенько обдумать то, что произошло. А именно свою возможную беременность. От него. Она потянулась к дверной ручке, но прежде чем она успела открыть дверь, рука Дамасо протянулась над ее плечом, и его ладонь легла на полированное дерево. Теперь Мариса ощущала тепло его тела, а его дыхание касалось ее волос — он дышал тяжело, как и она.
        — Что ты собираешься делать с тем, что, возможно, носишь моего ребенка?
        Она вздохнула точно громом пораженная. Он-то откуда знает?
        Словно зачарованная, Мариса смотрела на его мускулистую руку и ладонь с длинными пальцами. Она вспомнила, как эта ладонь лежала на ее груди — и какое удовольствие она приносила. Как Мариса жалкие несколько часов считала, что наконец нашла человека, который ее ценит.
        И какой преданной она себя чувствовала, когда оказалось, что это не так.
        Она глубоко вздохнула и повернулась к Дамасо, инстинктивно вздергивая подбородок. Его высокомерный и презрительный вид немедленно привел ее в бешенство: ну уж нет, она не позволит собой помыкать — разговор состоится на ее условиях, когда она будет готова!
        — Не знаю, почему ты решил, что можешь врываться без приглашения и начинать командовать. Но лучше тебе уйти прямо сейчас, пока я не вызвала служащих отеля и тебя не вышвырнули.
        Дамасо смотрел в голубые глаза, лучащиеся презрением, и ощущал, как в его животе что-то пульсирует. Он чувствовал исходящую от Марисы энергию. Его тело дрожало от возбуждения, хотя он просто посмотрел ей в глаза. Он напрягся, отвечая на вызов, который она ему бросила.
        Она возбуждала его, несмотря на презрение, написанное на ее прекрасном лице. Однако тело выдавало ее — полураскрытые губы, неровный пульс, легкая поволока во взгляде… Это были те же симптомы, что он узнавал в себе самом. Его присутствие ее возбуждает.
        Дамасо непроизвольно протянул ладонь, коснувшись ее подбородка. Его пальцы прошлись по мягким, как шелк, волосам, и он почувствовал пульсацию жилки на ее шее. Он наклонился к ней — разговоры могут подождать…
        Однако его руку неожиданно пронзила острая боль. Мариса, очевидно, увлекалась боевыми искусствами и нажала на какую-то болевую точку. Он чуть было не ответил силой на силу, но сдержался. Там, где он вырос, дрались без правил, и эти драки порой заканчивались смертью.
        — Я вызываю администрацию.  — Она тяжело дышала.
        — Я и есть администрация, pequenina[1 - Малышка (португ.).].
        — Что?
        — Я — владелец отеля.  — Он попытался пошевелить пальцами, но его пронзила новая волна боли.  — Можешь отпустить, обещаю, что не прикоснусь к тебе.
        Ее хватка ослабла, и Дамасо принялся разминать руку — ощущение было словно ее пронзает тысяча маленьких иголок. Способ самозащиты впечатлял.
        — Ты — владелец? Что ж, это многое объясняет. Хотя я по-прежнему не понимаю, с какой стати доктор побежал к тебе с докладом о состоянии моего здоровья — неужели понятие врачебной тайны уже отменили?  — Она не повысила голоса, но ее тон был холоден как лед.
        — Я сам был здесь, когда он назвал диагноз.
        Мариса сверлила его взглядом, острым и всепроникающим, словно рентген, и Дамасо ощутил, как краснеет.
        Быть того не может! Смущение — это роскошь, которой не ведают те, кто ничем не брезгует. Однако он все же отвел взгляд первым:
        — Мне сказали, что тебе стало плохо, и я пришел справиться о твоем самочувствии.
        — Как это мило!  — Она положила руки на бедра, и ткань футболки натянулась, облегая восхитительную грудь. Дамасо с усилием оторвал от нее взгляд, но помимо воли уставился на ее плоский живот — где она носила его ребенка. Это осознание снова захватило его. Ему захотелось положить ладонь на это место.
        Более мягко он произнес:
        — Давай поговорим.
        Мариса покачала головой, и ее золотистые волосы метнулись из стороны в сторону. Она повернулась и пересекла комнату, остановившись у огромного окна с видом на Анды.
        — Месяц и один день, верно, Мариса? Это касается меня в той же степени, что и тебя.
        Девушка не пошевелилась. Ее неестественность заставляла Дамасо нервничать — она вела себя так, словно его присутствие доставляло ей боль.
        — Когда ты собиралась мне сказать?
        Она ничего не ответила.
        — Или не собиралась? Решила избавиться от ребенка, не привлекая лишнего внимания?
        Он был ошеломлен новостью о том, что станет отцом. Что у него будет ребенок — частица от его плоти и крови. Впервые за всю сознательную жизнь у него будет семья.
        Эта мысль и привлекала его, и пугала. Он никогда этого не планировал и не хотел и совершенно не представлял, как с этим быть. Однако в одном он был полностью уверен: его ребенок не будет расти в одиночестве. Не будет заброшен, как он сам.
        Он будет знать своего отца. Дамасо Пирес сам об этом позаботится.
        Должно быть, в задумчивости он не заметил, как сдвинулся с места,  — потому что обнаружил себя стоящим позади Марисы. Его дыхание касалось ее волос. Его руки потянулись к ней — словно желая лечь на ее бедра и притянуть к нему. Или схватить за плечи, чтобы вытрясти из нее ответ.
        — Скажи что-нибудь!
        — Что ты хочешь услышать?  — Мариса повернулась, ее широко раскрытые глаза были особенно яркими.  — Что я не планировала аборт? Что я еще не решила, стоит ли тебе говорить? Да у меня не было времени даже осознать эту новость как следует!  — Она ткнула палец ему в грудь: — Я не считаю, что это касается тебя в той же степени, что и меня. Если предположение подтвердится, то носить ребенка придется именно мне. Именно мое тело и моя жизнь необратимо изменятся. Мои, не твои.
        Тут Дамасо осознал, что ее рука дрожит. Он взял ее руку в свою, но Мариса вырвала ладонь, как если бы его прикосновение запачкало ее.
        Слишком поздно.
        Лицо Дамасо искривила хищная ухмылка. Сейчас он выглядел пугающе и непредсказуемо, и Марисе захотелось сделать шаг назад. Вместо этого она лишь прочнее утвердилась там, где стояла. Ну уж нет. Никто не вправе унижать и осуждать ее.
        — Очевидно, ты уже сделал скоропалительные выводы относительно моей воображаемой беременности.  — Мариса смерила его ледяным взглядом.
        — Ты ее отрицаешь?
        — Я предпочитаю еще раз проверить.  — Она положила руки на бедра и смело взглянула ему в глаза.  — Однако тебя, судя по всему, такие мелочи не интересуют.
        Его взгляд опустился на ее живот, и она почувствовала жар — словно он к ней прикоснулся. Наконец он посмотрел ей в лицо:
        — Есть только один выход. Мы поженимся.
        Глава 4
        — Поженимся? Ты шутишь.  — Мариса покачала головой, не в силах сдержать смешок.  — Я тебя даже не знаю.
        Его нахмуренное лицо и плотно сжатые губы давали понять, что он не одобряет той легкости, с которой она подошла к вопросу.
        — Мы достаточно знакомы, раз сотворили новую жизнь.
        Его высокопарный тон вернул Марису с небес на землю.
        — Это не знакомство. Это просто секс.
        Он пожал плечами — теми широкими плечами, к которым она с такой нежностью прижималась. В которые впивалась ногтями на пике наслаждения. Которые не хотела отпускать.
        Пока он не отшвырнул ее прочь.
        Он наклонил голову, словно разглядывая редкое животное:
        — Неужели возможность стать матерью так отвратительна для тебя?
        — Вовсе нет!  — Мариса потянулась рукой к животу, но, осознав это, на полпути убрала руку.  — Я просто не хочу делать поспешных выводов.
        — Хорошо. Значит, мы поженимся, когда получим подтверждение.
        Мариса озадаченно моргнула. Разговор с Дамасо Пиресом по осмысленности походил на попытку пройти сквозь бетонную стену.
        — Дамасо, мы живем в двадцать первом веке. Сейчас людям не обязательно жениться из-за беременности.
        Он скрестил руки на груди, и его мускулы под строгой рубашкой напряглись, делая его еще более угрожающим. Он был великолепен и в походной одежде, однако в костюме удивительным образом становился еще более завораживающим.
        Но Мариса не могла себе позволить отвлекаться — даже несмотря на то, что ее тело считало иначе.
        Дамасо произнес:
        — Какая разница, что обязательно людям. Я говорю о нас и нашем ребенке.
        «Нашем ребенке». Услышав эти слова, Мариса вздрогнула. Он ведь прав. Все это вполне может оказаться реальностью. Мир вдруг закружился перед ее глазами, и она схватилась за спинку ближайшего стула. Дамасо молниеносно подскочил к ней и подхватил под локоть:
        — Тебе нужно присесть.
        Мариса собиралась сказать, что хочет остаться одна, но не нашла сил. Нужно отдохнуть. Она не хотела, чтобы ее перенапряжение принесло вред будущему ребенку. И в этот момент она резко поменяла свое отношение к присутствию Дамасо — с протеста на принятие. И даже не просто на принятие, а на нечто вроде ожидания. Что, впрочем, показывало всю ее глупость. Ситуация вовсе не предполагала счастливого завершения.
        Мариса позволила Дамасо усадить себя. Беременность теперь казалась реальной, а не возможной. Мариса опустила глаза, задумавшись о том, каково будет одной растить ребенка. Она ничего не знала о том, что значит быть матерью. Хороших результатов она добивалась только в спорте и создании скандалов.
        Она подавила стон, представив, какой фурор вызовет все это при дворе. Интриги, сплетни и осуждение — не только семейное, но и со стороны прессы. Они всегда нападали на нее так, словно она не была живым человеком из плоти и крови и не ощущала боли от бесконечных несправедливых оскорблений.
        — Я позову врача.  — Дамасо склонился над ней, все еще поддерживая за локоть.
        — Мне не нужен врач.
        Мариса никогда не была склонна жаловаться и ныть, и сейчас не время начинать. Как никогда было нужно собраться и сражаться — не только за себя, но и за своего будущего ребенка.
        — Нужно, чтобы кто-то о тебе позаботился.
        — И ты решил назначить себя моим защитником?  — Мариса не смогла сдержать иронию.
        Дамасо смутился — впервые с того момента, как ворвался в ее номер. Наконец он серьезно произнес:
        — Я отвечаю за ребенка.
        — Боюсь тебя разочаровать, но мне не нужен защитник. Я сама за собой присмотрю.
        Независимости Мариса научилась в шесть лет, когда умерла ее мать. Сейчас она только смутно помнила ее широкую улыбку, теплые объятия, сказки на ночь и неколебимую уверенность в том, что ее любят.
        — Я читал в газетах о том, как хорошо у тебя это получается.
        Мариса яростно взглянула на него:
        — Ты всегда веришь тому, что читаешь в прессе?
        Впрочем, все вокруг так и делали, и Мариса уже устала объяснять. Вместо этого она просто перестала обращать внимание на то, что пишут.
        Однако если она и впрямь беременна…
        — Я предлагаю временное соглашение,  — сказал Дамасо.  — Позволь мне организовать поездку в город и проведение нового теста. А если результаты подтвердятся, мы обсудим наше будущее.
        Звучит довольно логично, но в его темных глазах мерцает какая-то загадка.
        Но что она теряет? Он ведь предлагает ровно то, что она и сама собиралась сделать. Кроме того, тогда ей не придется дожидаться вертолета.
        Мариса ощущала, с одной стороны, облегчение, а с другой — тревогу. Но, в конце концов, можно же раз в жизни позволить кому-то другому все решать. Если Дамасо попытается давить на нее, он быстро поймет свою ошибку.
        — Договорились.
        Мариса протянула руку для рукопожатия, чтобы показать, что это не более чем сделка, и внутренне улыбнулась, увидев его удивленное лицо. Однако когда его большая теплая рука коснулась ее ладони, улыбка погасла.
        Мариса заерзала на сиденье, слушая, как стихают моторы вертолета. Она устремила на Дамасо яростный взгляд:
        — Ты обещал, что мы полетим в город!
        — Сан-Паулу чуть дальше в глубь материка, не слишком далеко.
        — Ты мне солгал!
        Ее губы искривились, и Дамасо захотелось схватить ее в объятия и заткнуть ей рот поцелуем. Он молча смотрел на нее, одновременно пораженный и своими мыслями, и ее необъяснимым бешенством.
        — Ты ведь хотела проверить свою беременность,  — произнес Дамасо. Даже сейчас, сутки спустя, эмоции обуревали его, когда он думал об их будущем ребенке.
        — В городе. Именно об этом мы договаривались. Именно поэтому я вообще согласилась лететь с тобой в Бразилию. Я полагала, что мы летим в Сан-Паулу.
        — Я вызвал врача сюда, в свою резиденцию.
        Взгляд Марисы был теперь устремлен за его спину — на ультрасовременный особняк, выходивший к пляжу, где плескались ярко-синие волны, а вдалеке виднелись буйные джунгли.
        — Здесь никого нет,  — произнес Дамасо.  — Мне принадлежит весь остров.
        — И что же в этом хорошего? Пойми, я плевать хотела на твою резиденцию.  — Мариса сжала зубы, подумав о том, что он наверняка все еще надеется снова соблазнить ее.
        — Множество женщин все бы отдали, лишь бы оказаться здесь.
        Она посмотрела на него так холодно, что впервые за много лет он почувствовал себя как подчиненный в присутствии начальника.
        — Я к ним не отношусь.
        Кровь бросилась ему в лицо, и это неимоверно его шокировало.
        Он — Дамасо Пирес, человек, самостоятельно добившийся всего в жизни. Он ни перед кем не склоняется и никому не уступает дороги. Он излечил свои детские травмы универсальным лекарством — успехом. И у него уже очень давно нет начальников.
        — Вы не впечатлены, принцесса?
        Ее глаза расширились. Оттого, что он назвал ее принцессой или потому, что произнес это слово сквозь зубы?
        — Мои впечатления тут ни при чем. Я просто терпеть не могу, когда мне лгут.
        Дамасо медленно вдохнул и расстегнул ремень безопасности:
        — Это не ложь. Отсюда вполне можно полететь в город.  — Он поднял руку, чтобы она не прерывала его.  — Однако я подумал, что ты бы предпочла, чтобы доктор осмотрел тебя здесь, а не в клинике или в отеле.  — Он посмотрел ей в глаза.  — Меньше шансов, что пресса доберется до этой истории.
        Он следил, как Мариса осознает эту мысль: ее дыхание участилось, а ноздри затрепетали.
        Ее тон резко изменился:
        — Спасибо. Вот об этом я не подумала. Однако никогда больше не лги мне. Я все еще возмущена тем, что ты затащил меня сюда обманом.
        Дамасо хотел сказать, что никуда ее не затаскивал, но ведь именно это он и сделал.
        — Хорошо, в другой раз я с тобой посоветуюсь.
        Ее брови идеальной формы взлетели вверх, и она поправила его обманчиво мягким тоном:
        — В другой раз я буду решать.
        Одним легким движением перекинув ноги через сиденье, Мариса выбралась из вертолета и пошла прочь, даже не обернувшись.
        Ее походка была истинно королевской: подбородок поднят вверх, спина идеально прямая. Само по себе это не было чем-то исключительным, однако выдавало ее неколебимую уверенность, что мир будет вращаться так, как она пожелает.
        Дамасо сказал себе, что она испорчена и своевольна, однако помимо воли восхищался ею: обычно его распоряжения выполнялись беспрекословно.
        Ее благодарность удивила его. А ее стремление решать все самой он прекрасно понимал.
        Он смотрел, как бежевые льняные брюки обтягивают ее тело и как золотистые волосы качаются при каждом шаге. В будущем он постарается убедить леди Марису в том, что его решения верны, прежде чем отдавать приказы!
        Дамасо широко улыбнулся своим мыслям и отправился вслед за ней.
        Мариса вышла из дома буквально через несколько секунд после того, как врач закончила ее осматривать. Это был лучший гинеколог, которого можно было найти в этой местности.
        Мариса ускорила шаг и вскоре добралась до мягкого песка на пляже. Шагнув на него, она сбросила сандалии.
        Ей хотелось броситься бежать и мчаться до тех пор, пока легкие не откажутся служить ей. Нырнуть в эту невероятно голубую воду и скрыться на дне, как можно дальше от этого громадного особняка, полного прислуги. Взобраться на самый верх скалы, которая возвышалась над пляжем.
        Все что угодно, чтобы почувствовать себя снова свободной.
        Мариса оглянулась: ее охранник безуспешно пытался слиться с листвой на краю пляжа. Даже в Бенгарии у нее было больше свободы!
        Она вошла в теплую воду, чувствуя, как слабые волны омывают ее ноги. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула, стараясь слиться с ритмичным движением волн, расслабиться и успокоиться. Она уже очень давно не использовала техники, к которым прибегала, готовясь к гимнастическим соревнованиям. Однако сейчас ей как никогда было нужно спокойствие.
        Она станет матерью. Марису охватил восторг, перемешанный со страхом. Несмотря на обстоятельства, она ни капли не сожалела о случившемся, но есть ли у нее все необходимое для воспитания ребенка?
        Ей не к кому было пойти, некому довериться, кроме Дамасо,  — практически незнакомца.
        Мариса криво усмехнулась и посмотрела на материк вдалеке. Она всегда была одна, даже когда Стефан был жив. Он не так уж много мог для нее сделать — у него хватало своих проблем. Она была лишь вишенкой на торте. Как женщина, она не могла унаследовать корону и потому значила не так много. А Стефан, как наследник престола, с рождения вынужден был тащить груз всеобщих ожиданий.
        — Мариса!
        Она резко обернулась и увидела Дамасо, стоявшего на берегу. В легких брюках и белой рубашке, рукава которой были закатаны до локтей, он выглядел слишком соблазнительным, чтобы ее спокойствие не пошатнулось.
        Ее сердце бешено застучало, дыхание стало прерывистым, а голова закружилась, словно ей не хватало кислорода. Дамасо скользнул по ней взглядом, и она ощутила зуд возбуждения. Точка между ее ног пульсировала.
        — Нам надо поговорить.
        — Ты времени зря не теряешь, да?  — Мариса скрестила руки на груди.  — Ты можешь дать мне хоть немного воздуха?
        Она не собиралась говорить этого, просто чувствовала себя обложенной со всех сторон. Эти новости, приставленный к ней охранник, необходимость сообщить дяде… И еще этот мужчина, который заставляет ее сердце подскакивать каждый раз, когда она его видит.
        Тем не менее она не сделала ни шага к Дамасо навстречу. Вместо этого Дамасо сам вошел в воду, намочив свои безупречно белые брюки. Когда он приблизился к ней, во рту у Марисы пересохло, словно она неделю не видела воды. Он остановился в полушаге от нее, его запах смешивался с соленым запахом моря.
        — Как ты себя чувствуешь?
        — Нормально.
        Утром ей снова было плохо, однако горячий чай и тосты, поданные в постель, помогли ей стойко переносить недомогание.
        От его пристального взгляда по спине Марисы побежали мурашки.
        — В чем дело?  — Она чувствовала, что на этот раз речь пойдет не о свадьбе.  — Что-то не так с ребенком? Врач сказала тебе что-то, что она скрыла от меня?
        Ее голос сорвался, и Мариса рванулась к нему и инстинктивно положила руку ему на грудь, нуждаясь в поддержке. Ее сердце бешено стучало. Она ощутила ладонью ровное биение его сердца и медленно вздохнула, чтобы успокоиться. Панический страх, который владел ею мгновение назад, отступил.
        — Нет-нет, с ребенком все в порядке.
        — Тогда в чем дело? Говори!
        Его рот искривился.
        — Пресса. Появилось сообщение о твоей беременности.
        — Так быстро?  — Мариса посмотрела назад, на резиденцию.
        — Не думаю, что это кто-то из здешней прислуги. Здесь никому даже в голову такое не придет.
        — Почему ты так уверен? За достаточное вознаграждение…
        На его лице отразилось что-то, что Мариса не могла однозначно определить, и он покачал головой:
        — Мои люди меня не предадут.
        Она задумалась, что же такое серьезное может связывать миллиардера и его прислугу.
        — Это сделал один из сотрудников отеля в Перу. Он был на кухне, когда я просил шеф-повара приготовить для тебя что-нибудь.
        — Ты просил?  — Мариса, опомнившись, отдернула руку. Она думала, что чай и крекеры для нее заказал врач.
        Она представила, как Дамасо, подслушивавший у дверей, самолично бежит ради нее на кухню. Нет, это поведение никак не сочеталось с тем, как хладнокровно он ее бросил. Однако беременность явно поменяла его отношение — если не к ней самой, то к ситуации.
        — Я думала, у меня будет побольше времени подготовиться.  — Мариса пыталась говорить беззаботно, хотя все ее тело напряглось.
        — Это всего лишь слухи — они ведь не смогут ничего доказать.
        — Им это и не нужно… Впрочем, ничего, бывало и хуже.
        Марису передернуло при воспоминании о том, как именно бывало хуже. Когда ей было пятнадцать, один из тренеров по гимнастике проговорился журналистам, что она принимает противозачаточные таблетки. Эта новость широко разошлась по таблоидам вместе с фотографиями с вечеринок. Никого не интересовало, что таблетки были прописаны ей врачом из-за крайне болезненных месячных, которые не давали тренироваться. Журналисты все переврали, описывая ее как скороспелую шлюху, распущенную и не контролирующую себя. Стоило одному начать, как все подхватили, и отмыться от этой репутации было уже невозможно.
        Во дворце хранили молчание, и только спустя годы Мариса стала подозревать, что это был жестокий урок послушания от ее дяди. Несколько лет она пыталась сопротивляться, однако потом оставила эти бесплодные попытки…
        Мариса глубоко вздохнула и пришла в себя. Воспоминания отступили, и она словно заново почувствовала волны, омывавшие ее ноги.
        — Ну, по крайней мере, здесь журналистов нет.  — Она натянула на лицо улыбку.  — Ты был прав, что привез меня сюда,  — если бы я остановилась в Сан-Паулу, то сейчас уже была бы в осаде.
        Его глаза чуть потеплели или ей показалось?
        — Учитывая обстоятельства, я бы предпочел ошибиться.
        Было приятно ощущать, что наконец-то о ней заботятся. Но к этому чувству не стоило привыкать — оно обманчиво.
        Они вместе пошли по пляжу, подобрали сброшенную обувь и направились к дому. Стоило им ступить на аккуратно подстриженную лужайку, как откуда ни возьмись возник слуга в белой одежде и быстро заговорил по-португальски.
        — В чем дело?  — спросила Мариса.
        — Тебе звонили. Перезвонят через пятнадцать минут.
        — Кто?
        Однако, еще не зная ответа, Мариса ощутила, как ее внутренности превращаются в мерзлый ком.
        — Король Бенгарии.
        Глава 5
        Дамасо нервно вышагивал по лоджии, позабыв о своем ноутбуке и подносе с кофе. Через огромное окно кабинета ему было отлично видно Марису. Он даже начал сожалеть, что не оставил ее одну, особенно когда ему остро захотелось ворваться внутрь и вырвать телефон у нее из рук.
        Однако это желание само по себе заставило его задуматься. Дамасо не вмешивался в жизнь других людей, они никогда не были ему настолько интересны. Однако, глядя на напряженную Марису, стоявшую у его рабочего стола, он ощущал желание нарушить привычный порядок вещей. Что же такое говорит король? Насколько он мог видеть, Марисе редко удавалось вставить словечко.
        Гори оно все огнем. Дамасо устремился к дверям, которые их разделяли. Однако остановился, потому что услышал, что теперь говорит Мариса. Она на мгновение умолкла, прислушиваясь, затем снова резко заговорила, рубанув воздух рукой, потом повернулась и прошлась по комнате.
        Дамасо смотрел на нее, не в силах примириться с тем желанием, которое снова его охватило. Он никогда не находил привлекательными женщин, стремящихся управлять. Он привык всегда быть тем, кто устанавливает правила.
        Возможно, поэтому их ночь вместе была так великолепна? Потому что они были на равных — никто никем не управлял?
        Прошло несколько секунд, прежде чем он осознал, что Мариса уже положила трубку. Теперь она стояла, опустив плечи и положив руки на стол. Потом опустила голову — ее жест выдавал смертельную усталость.
        — Мариса?  — Он вошел в кабинет раньше, чем успел передумать.
        Она моментально выпрямилась. Выражение усталости исчезло с ее лица. Если бы Дамасо не наблюдал за ней, он не нашел бы и его следов.
        Дамасо пораженно смотрел на эту безупречно владеющую собой женщину, на губах которой играла вежливая улыбка. Эмоции сейчас выдавали только глаза, из голубых ставшие темно-синими.
        — Чего он хотел?
        Ее аккуратные брови приподнялись, словно она была поражена откровенностью его вопроса. Однако Дамасо это не смутило. Помолчав, она неохотно ответила:
        — Король Кирилл недоволен дошедшими до него слухами о моей беременности.
        — Быстро же ему донесли!
        — Они всегда с особым тщанием следят за моей жизнью.
        Ему показалось, или она выделила голосом слово «моей»?
        — А ты что сказала? Ты подтвердила слухи?
        Дамасо пожалел, что ничего не знает о бенгарской королевской семье. Он вообще ничего не знал об этой маленькой европейской стране, пока кто-то из группы не указал ему на Марису и он не вспомнил, что когда-то о ней слышал.
        — Сначала — что это не его дело. Однако потом я подумала, что оттягивание времени ничего мне не даст. Все равно придется получить взбучку, раньше или позже.
        — Взбучку? Потому что ты не замужем?  — Дамасо слышал, что жизнь королевских семей подчинена устаревшим традициям.
        Мариса горько рассмеялась:
        — Потому что не замужем. Потому что не состою в отношениях. Не встречаюсь с мужчиной, одобренным при дворе. Не веду себя как подобает принцессе. Выбирай.
        Дамасо сделал шаг ближе, услышав боль в ее голосе.
        — А как тебе подобает себя вести?
        Мариса вздернула подбородок, словно защищаясь:
        — За мной должен степенно и респектабельно ухаживать какой-нибудь принц или, по меньшей мере, титулованная особа. Мне следует держаться подальше от прессы, выдавая ей новости маленькими порциями под надзором пресс-службы. И, упаси господь, не вызывать никаких скандалов — особенно сейчас, в преддверии его коронации.
        Дамасо вопросительно смотрел на нее, и она объяснила:
        — Кирилл — младший брат отца, мой дядя. Когда отец умер, он был назначен регентом и исполнял эти обязанности одиннадцать лет, пока Стефан не достиг полного совершеннолетия.  — Она шумно вздохнула.  — Стефан — мой брат-близнец, предыдущий король Бенгарии. Он погиб два месяца назад.
        Два месяца назад? Дамасо нахмурился, вглядываясь в ее лицо. Когда они встретились, Мариса не была похожа на человека, потерявшего кого-то близкого.
        Хотя что он вообще знает о потерях и о близости? У него никогда не было даже лучшего друга, не говоря уж о семье.
        — Ты не любишь своего дядю?
        Мариса пытливо взглянула на него и снова коротко и сухо рассмеялась:
        — Я его не выношу. Он был нашим опекуном после смерти папы и явно всеми правдами и неправдами стремился к трону. Даже когда Стефан был коронован, Кирилл маячил на заднем плане.
        — Но теперь-то ты от него свободна.
        Мариса посмотрела в окно на песчаный берег залива. Все выглядело таким спокойным. Однако после угроз, которые она только что слышала, ничто не могло погасить ее эмоций. Дядюшка снова пытается вывернуть ее жизнь наизнанку.
        — Не все так просто.
        Было глупо думать иначе. После смерти Стефана бенгарская политика ничуть не интересовала Марису, однако девушка не ожидала, что представители двора не захотят оставить ее в покое.
        — Мариса, в чем дело?
        Она заставила себя поднять глаза и увидела вопросительный взгляд Дамасо. У них с дядей никогда не будет спокойных отношений. Ей нужно было время, чтобы разобраться в случившемся — и без участия самцов, стремящихся ей указывать!
        — Скажешь ты, наконец, или мне позвонить твоему дяде?
        Мариса издала нервный смешок, шокированная мыслью, что он действительно сейчас возьмет и позвонит. Интересно, кто победит — Кирилл, с его чопорной самоуверенностью и стремлением говорить обиняками, или Дамасо, не склонный ни к каким компромиссам?
        — Он не будет с тобой разговаривать.
        — Это мы еще посмотрим.
        Дамасо не бахвалился, однако что-то в его позе, голосе и выражении лица заставило Марису думать, что Кирилл не вышел бы победителем в этом гипотетическом поединке воль.
        — Почему ты должна с ним считаться?
        Она со вздохом упала в ближайшее кресло:
        — Потому что от него зависит, будут у меня деньги или нет. Все просто.
        В последнюю пару месяцев, после смерти Стефана, она могла думать только о нем. Ей приходилось каждый день бороться с черной пеленой боли и прилагать все усилия, чтобы не показывать этого на публике.
        Теперь же каждый цент был под контролем двора. Как ей найти новый дом и обеспечить ребенка всем необходимым, если все, что ей принадлежало, у нее отняли?
        Мариса прикусила губы, чтобы они не дрожали.
        — Он пригрозил, что перестанет выплачивать тебе содержание?  — обыденным тоном спросил Дамасо.
        — Да, именно это он и сделал. Перестал выплачивать мне содержание, как ты выражаешься, хотя вообще-то это капиталы, доставшиеся мне от родителей. Кроме того, он угрожает конфисковать все мое имущество, включая личный счет.
        Огонь ярости зажегся в глазах Дамасо.
        — По какому праву?
        — В Бенгарии король может контролировать финансы всех членов семьи, если захочет. Это вполне легально, хоть и неэтично.
        Что, впрочем, никогда не смущало Кирилла, если вело к его цели. Интересно, он правда хочет, чтобы она вернулась, или это его изощренная месть за ее непослушание?
        Дамасо сел в соседнее кресло и посмотрел ей в глаза:
        — Со мной ты не будешь ни в чем нуждаться.
        — Я не с тобой! Если помнишь, я не давала тебе согласия на брак.
        Ее сердце, казалось, сейчас выскочит из груди. Выражение лица Дамасо было непроницаемо. Он ничего не ответил — но это и не было нужно. Перед ней сидел человек, который привык получать то, чего хочет. Сейчас он хотел ее. Вернее, ее ребенка.
        Мариса скрестила руки на животе, словно бы защищая еще не родившееся существо.
        И Дамасо, и Кирилл хотели ее контролировать — каждый со своими целями. Мотивов Дамасо она полностью не понимала, но с Кириллом все было ясно: в ее ребенке текла королевская кровь, и его появление могло нарушить какие-то сложные планы.
        — Тогда пойди и найди работу,  — раздраженно произнес Дамасо.
        Этим тоном с ней обычно говорили люди, которые ничего о ней не знали, но верили всему, что прочтут в прессе. Мариса собиралась ответить привычным высокомерием, однако что-то ее удержало.
        — Ты думаешь, я не пыталась?  — В ответ на его удивленное лицо она дернула плечом и отвернулась.  — Кто будет принимать меня всерьез после всего, что обо мне писали? Особенно когда журналисты начинают осаждать мое место работы, высмеивать работодателя и делать ставки, сколько я еще продержусь?
        Мариса вздрогнула, вспомнив о том, как ее надежды вновь и вновь превращались в прах. Одна неудача тянула за собой другую. Репутация повсюду следовала за ней: дилетантка, гуляка, не способная ни на что серьезное. В последний раз, когда она работала в школе для детей с отклонениями, журналисты просто встали лагерем у ворот, и кончилось тем, что директор попросил ее больше не появляться.
        — Не думай, что я бездельница,  — сказала Мариса дрожащим голосом, и это напугало ее саму. Независимость — все, что у нее осталось. Она слишком долго за нее сражалась, чтобы сейчас сдаться.
        Она резко вскочила на ноги — нужно было размяться и подумать. Однако Дамасо вдруг вырос перед ней и схватил ее за запястье.
        Он посмотрел в ее бледное лицо, заглянул в глаза, потемневшие и потерявшие свою яркость, и ощутил в ее руке легкую дрожь. Мариса медленно подняла подбородок, словно отгораживаясь от него. Однако он внезапно осознал, что за ее холодным высокомерием скрывается целый океан боли и одиночества.
        Дамасо идеально умел считывать эмоции. В детстве он пользовался этим умением, чтобы угадать, кто из взрослых на улице подаст ему монетку, а кто оттолкнет.
        Сочувствие — вот чем объяснялось его желание обнять ее, крепко прижать к себе и укрыть от всего мира. Под ее глазами лежали тени, и у нее не получалось полностью скрыть дрожь губ. Раньше Дамасо бы этого не заметил, но теперь, после серии откровений, он понимал, что Мариса, принцесса Бенгарская, намного более ранима, чем думает большинство, и дело не только в потере денег.
        Дамасо немного ослабил свою стальную хватку:
        — Что бы там ни было, сюда он за тобой не дотянется.
        Он хотел ободрить ее, но ощутил, как она напряглась:
        — Я не сказала, что остаюсь.
        Ярость охватила Дамасо: он отказывался от будущего, где его ребенок растет без него!
        «Его ребенок». Эти слова были словно луч света в темноте его души. Раньше он не думал, что захочет быть с кем-то связан, но сейчас нутром чувствовал, что должен занять место в жизни своего ребенка. У него будет отец, будет семья. Он не будет одинок и заброшен. Не будет ни в чем нуждаться.
        Рука Дамасо снова сжалась. Он не собирался отступать. Он вырос в трущобах и знал, что жизнь нужно сразу брать за горло. Однако существовали разные пути к тому, что ему нужно. Теперь он понимал, что Мариса — вовсе не пустоголовая красотка, какой ее считает весь мир. В общем-то он с самого начала в этом сомневался, а этот разговор полностью развеял иллюзию.
        — Дамасо, отпусти меня. Мне больно.
        Слишком гордая, чтобы вырываться, она стояла спокойно. Дамасо взглянул на нее, и его сердце вдруг застучало в три раза быстрее. Он отпустил ее запястье и обхватил ее пальцы своими. Потом поднес ее руку к губам и поцеловал внутреннюю сторону запястья. Ее пульс сразу же участился. Он снова поцеловал ее и услышал порывистый вздох.
        — Дамасо, отпусти!  — Ее голос слегка дрожал.
        Это напомнило ему о ее стонах той ночью, когда они были вместе, воспоминания захватили его сознание, и желание захватило его самого.
        — А что, если нет?
        Она попыталась вырваться из его хватки, но Дамасо снова поцеловал ее. Коснулся губами ее ладони, ощутил, как она слегка вздрогнула, и его возбуждение усилилось.
        Соблазнитель мог с легкостью превратиться в жертву соблазнения. Однако Дамасо был полностью уверен в том, что управляет ситуацией. Он задержит Марису здесь — любым подходящим способом.
        — Я хочу, чтобы ты осталась.
        Он слегка потянул, и она сделала полшага вперед. Воспользовавшись моментом, второй рукой он обнял ее за талию и притянул к себе. Потом мягко, преодолевая сопротивление, снова поднял ее руку и принялся покрывать ее поцелуями вверх от запястья. Когда он добрался до сгиба локтя, то услышал подавленный вздох.
        Нет, он хотел не только ребенка. Он хотел Марису — гибкую и восхитительную — в своей постели.
        Дамасо добрался до ее обнаженного плеча. Он чувствовал, как ее дыхание учащается, а тело расслабляется в его объятиях, и его охватило чувство триумфа. Он прижал ее к себе и продолжил целовать ее шею, пока не коснулся уголка рта.
        Острое желание поднималось в нем. Несмотря на все, что между ними было, Дамасо так ни разу и не поцеловал ее в губы — она все время отвлекала его другими ласками. И сейчас он собирался это восполнить.
        Дамасо повернул голову, но Мариса вдруг вывернулась из его хватки. Он не ожидал этого и потому не успел достаточно быстро среагировать. Она стояла поодаль, тяжело дыша и положив одну руку на грудь, словно чтобы унять сердцебиение. Дамасо собирался вновь потянуться к ней, однако вдруг его взгляд прояснился, и он увидел на ее лице смущение, желание и страх — все эти эмоции были перемешаны, однако читались достаточно ясно.
        Словно стальной кулак ударил его в грудь, и его дыхание сбилось. Мариса выглядела очень усталой, но собранной — словно для боя. Ее лицо пылало, рука на груди лежала беспокойно, однако подбородок был привычно вздернут. Дамасо мог бы соблазнить ее сейчас. Он чувствовал, что она почти сдалась. Однако какую цену он за это заплатит?
        Впервые в жизни Дамасо отступил с победного рубежа. Мариса еще не готова. Он глубоко вздохнул, пытаясь осознать спонтанно принятое решение — решение, которое ставило чужие желания выше его собственных. Он выдавил улыбку и увидел, как глаза девушки удивленно расширяются.
        — У меня есть предложение.
        Мариса снова напряглась.
        — Оставайся здесь сколько понадобится. Отдыхай и восстанавливайся. И не беспокойся относительно дядюшки — здесь ты вне его досягаемости.  — Дамасо указал рукой на окно, сквозь которое был виден пляж: — Плавай, загорай, спи сколько захочешь. Мы поговорим позже. А до тех пор воспринимай это место просто как курорт.
        — Твой личный курорт.
        — Ну да.  — Он кивнул, подавив раздражение.  — Здесь мой дом.
        Он решил опустить информацию о том, что у него есть еще апартаменты в Сан-Паулу и множество резиденций в других уголках света.
        Она смерила его взглядом проницательным, словно рентген. Руки Дамасо сжались в кулаки — терпение никогда не было его сильной стороной. Наконец Мариса сказала:
        — У меня есть одно условие: никакого принуждения. Как гость, я прошу уважать мое право на частную жизнь. И если я решу уехать, ты не будешь меня удерживать. Я здесь по доброй воле и в любой момент могу передумать.
        Дамасо кивнул, размышляя, сколько времени уйдет на то, чтобы ее переубедить.
        Глава 6
        Тень вдруг заслонила солнце, и Мариса, лежавшая в шезлонге, открыла глаза.
        — Ты сгоришь, если останешься на солнце.
        Предупреждение, произнесенное бархатным голосом Дамасо, звучало чертовски соблазнительно. Этот голос лился словно шоколад, заставляя ее нервы звенеть от напряжения.
        Состояние ленивого наслаждения, в котором она пребывала, немедленно испарилось, и ее сердце застучало в два раза быстрее. Несмотря на все время, которое она здесь провела, она не приобрела иммунитета к этому голосу, а ведь как старалась!
        Ощутив сухость в горле, Мариса наблюдала, как Дамасо снимает футболку. Его кожа отливала темным золотом в полуденном свете. Серфинговые шорты плотно облегали бедра, подчеркивая его безупречную фигуру. Между ее ногами стало горячо, отчего она беспокойно заерзала в шезлонге.
        Дамасо взял тюбик с солнцезащитным кремом и выдавил немного на ладонь:
        — Давай-ка я тебя намажу.
        — Нет!  — Краска бросилась Марисе в лицо, и она забрала у него тюбик.  — Я вполне справлюсь сама.
        Только его прикосновений ей и не хватало!
        Судя по его пристальному взгляду, он тоже не забыл ту ночь. И вопреки бесконечным планам, которые Мариса строила для себя и своего ребенка, она ощущала, что слишком привязывается к этому практически незнакомцу. Однако она не хотела снова становиться зависимой.
        Дамасо, по крайней мере, не докучал ей — в отличие от дядюшки, чьи бесконечные звонки и электронные письма утомляли.
        Мариса нанесла крем на руки, грудь, талию и ноги. Дамасо по-прежнему стоял рядом, не двигаясь. Она чувствовала, что он внимательно наблюдает за ее движениями. Все ее нервы были напряжены, возникло ощущение, что это он касается ее тела, и внутри ее начал подниматься жар.
        — А спина?
        Вместо ответа Мариса набросила на себя легкую льняную рубашку.
        В уголке губ Дамасо появилась улыбка.
        — Ты очень независимая женщина, Мариса.
        — И что?
        Ее дядюшка считал слово «независимая» синонимом к «проблемная».
        — Ничего. Я восхищаюсь независимостью. Иногда это вопрос жизни и смерти.
        Мариса только собралась спросить, что он имеет в виду, как вдруг Дамасо упал перед ней на колени. Она ощущала тепло его тела. Так близко друг к другу они не были уже несколько недель. Девушка почувствовала вспышку возбуждения, и это так поразило ее, что она не смогла ничего возразить.
        — Ты кое-что упустила,  — промурлыкал Дамасо, придвигаясь ближе.
        И он прикоснулся к ней — но совсем иначе, чем она ожидала. Сосредоточенно нахмурившись, он намазал солнцезащитным кремом ее нос, как если бы она была ребенком. Однако Мариса уже давно выросла.
        Ресницы Дамасо были густыми и темными, а глубоко посаженные глаза были цвета шоколада. Золотистые солнечные лучи обливали его лицо, и Мариса вздохнула от охвативших ее эмоций. Она хотела этого мужчину — хотела его прикосновений, его тела и больше всего его нежности.
        О да, Дамасо мог быть нежным, когда ему это было нужно. Однако Мариса не забыла, как беззастенчиво он бросил ее после одной ночи,  — как раз когда она решила, что наконец нашла человека, который оценит ее по достоинству.
        Мариса резко отодвинулась назад, уходя от контакта. Возможно, это беременность сыграла дурную шутку с ее эмоциями.
        Дамасо внимательно смотрел на нее, словно все ее мысли были написаны на лице. Но Мариса с детства умела скрывать их от посторонних. Она сглотнула и заставила себя отвернуться, но образ Дамасо стоял у нее перед глазами. В золотистом свете солнца он выглядел воплощением мужественной красоты.
        — Откуда этот шрам?
        Если Дамасо и заметил легкую дрожь в ее голосе, он ничем этого не показал.
        — От удара ножом,  — произнес он обыденным тоном.
        Мариса внутренне поморщилась, подумав о том, что нож прикасался к этому идеальному телу.
        — А этот?
        Второй, на животе, Мариса отметила еще во время их совместной ночи.
        — Почему ты спрашиваешь?
        — А почему не должна?
        Лучше было поговорить о чем-нибудь, чем размышлять о собственных эмоциях относительно него. И она не могла встать и передвинуться, не показав ему, что его присутствие ее волнует,  — а это был уже вопрос гордости.
        — Ты хочешь, чтобы мы поженились, но мы ведь ничего не знаем друг о друге.
        Впервые с момента ее приезда снова всплыла тема женитьбы. По молчаливому соглашению они предпочитали ее не поднимать.
        Дамасо скрестил руки на груди, словно бы обдумывая ее вопрос. Движение заставило его мышцы заиграть, однако Мариса смотрела ему в глаза, не позволяя сбить себя с толку.
        — Тоже от ножа.
        — Не от того же самого?  — Мариса нахмурилась.
        — Нет.  — Он явно не был настроен что-либо объяснять.
        — Судя по всему, в юности ты часто попадал в неприятности.
        — Суть в том, что я выходил из них невредимым,  — покачал головой Дамасо.
        Он пожал плечами в ответ на ее озадаченный взгляд, и Мариса сглотнула. Интересно, понимает ли он, как ей хочется забыть обо всем и прикоснуться к его обнаженной груди?
        Конечно, понимает. Он наблюдал за ней как ястреб в поисках признаков слабости.
        — Похоже, у тебя была непростая жизнь.
        В его глазах мелькнуло нечто, чего она в них раньше не видела. Затем он немного наклонил голову:
        — Можно и так сказать.
        Он резко встал и протянул руку, чтобы помочь ей. Однако Мариса сделала вид, что этого не заметила, и встала самостоятельно. Она не хотела, чтобы он к ней прикасался. Она повернулась спиной, чтобы создать между ними какую-то дистанцию, и вдруг Дамасо спросил:
        — А что у тебя за шрам сзади на шее?
        Мариса вздрогнула. Сейчас он не мог его видеть — шрам прикрывали волосы. Значит, тоже запомнил. Она обернулась и посмотрела ему в глаза, и ее тело вновь зазвенело, а перед глазами замелькали воспоминания.
        — Упала с брусьев.  — Увидев его озадаченное лицо, Мариса объяснила: — В гимнастике есть упражнения на брусьях.
        — Ты гимнастка?  — Дамасо посмотрел на нее так, словно никогда раньше не видел.
        — Уже нет.  — Горечь прозвучала в ее голосе.  — Теперь я уже слишком стара для соревнований.
        Однако не в этом была причина того, что Мариса уже много лет не имела отношения к любимому спорту, даже в качестве тренера. Она думала, что давно примирилась с этим, поэтому внезапный всплеск сожалений застал ее врасплох. Возможно, беременность делает женщин сентиментальными?
        Несмотря на недели отдыха и одиночества, Мариса все еще чувствовала, что с трудом справляется с эмоциями. Возможно, это плата за годы ношения маски.
        — Я, пожалуй, пройдусь,  — сказала Мариса и не удивилась, когда Дамасо пошел рядом, соизмеряя свой огромный шаг с ее.
        Они молча шли по песку, и, несмотря на возбуждение, она чувствовала себя почти комфортно в его обществе — если бы только могла забыть о нем как о любовнике. Наконец они дошли до края пляжа, и тут раздумья, владевшие Марисой, выплеснулись наружу.
        — Почему, Дамасо?  — Она обернулась и наткнулась на его внимательный взгляд.  — Почему ты хочешь вступить в брак?  — Несмотря на то что в последнее время он не говорил об этом, идея по-прежнему давила на нее.  — Ведь в наше время родителям ребенка вовсе не обязательно быть женатыми.
        — Твои родители были женаты.
        — Вот уж что совсем не аргумент.  — Она даже не потрудилась скрыть горечь в голосе.
        — Они не были счастливы?
        Мариса пожала плечами и подняла с песка перламутрово-розовую ракушку.
        — Нет.  — Она вздохнула. Возможно, стоит ему рассказать, чтобы он понял.  — Это был династический брак. Моя мать была красива, прекрасно воспитана, из хорошей семьи и богата, конечно. А отец не был особенно чувствительным человеком. Они не слишком хорошо подходили друг другу.
        По крайней мере, насколько она могла судить по редким сохранившимся воспоминаниям и рассказам очевидцев. Ее мать давно умерла, так что Мариса плохо ее помнила.
        — Но это ведь не значит, что вообще все браки обречены на провал.
        — А твои родители были счастливы вместе?
        Возможно, он вырос в теплой любящей семье.
        Это отчасти объяснило бы его стремления.
        Дамасо так долго смотрел на нее в молчании, что Мариса напряглась. Наконец он произнес:
        — Я сомневаюсь.
        — Разве ты не знаешь?
        — Я не помню своих родителей.
        — Ты сирота?
        — Зачем столько эмоций. Я давно привык к этому.  — Он наигранно улыбнулся.
        — Но тогда почему?
        — Потому что я хочу быть частью жизни своего сына. Или дочери. Я не собираюсь поддерживать ребенка издалека. Я хочу быть рядом.
        Его лицо было непроницаемым.
        Мариса поежилась. Он говорил так, словно ребенку был нужен только он,  — а где же она в этой схеме?
        — Ты не думаешь, что я буду хорошей матерью, так ведь?  — Боль пронзила ее грудь. Ну конечно, с ее-то репутацией.  — Ты все еще веришь прочитанному в газетах?
        Допустим, она не была ангелом. Однако реальность, как обычно, не имела никакой связи с сенсационными историями из прессы — зачастую услышанными от людей, которые даже не были с ней знакомы.
        Дамасо покачал головой:
        — Я не сужу тебя, Мариса. Я просто хочу сказать, что не готов быть отцом на расстоянии.
        Неужели он хочет этого ребенка, а не просто чувствует ответственность за него? Идея была привлекательна. Мариса вгляделась в его лицо, однако Дамасо не позволял ей увидеть настоящие эмоции за этой стальной маской.
        Как можно доверять человеку, которого не знаешь?
        — Как я мог бы просто уйти и оставить все заботы на твоих плечах?
        Марисе очень нужна была поддержка. Однако чувство долга без любви ужасно. Именно так Кирилл относился к ней и Стефану, и это отравило их жизнь. От этого она собиралась защитить своего ребенка.
        — Разве у ребенка нет права на обоих родителей?  — Дамасо пристально вгляделся ей в глаза.  — И на всю заботу и защиту, которые мы сможем ему дать?
        — Ты прав, но…
        — Нет никакого но, Мариса.
        Внезапно его руки оказались у нее на плечах, и он притянул ее к себе, так что она ощутила фонтан энергии, исходившей от него.
        — Я не брошу своего ребенка в одиночестве. Я буду заботиться о нем и защищать от всех опасностей. Я хочу, чтобы он никогда не почувствовал себя одиноким. Разве это преступление?
        Внезапно маска упала, и за ней показался человек, объятый сильным чувством. Его руки дрожали от напряжения, а глаза стали почти черными.
        Так вот в чем все дело. Одиночество и заброшенность — это то, что случилось с ним самим в детстве.
        — Конечно, это не преступление.  — Ее голос был слегка сиплым из-за нахлынувших эмоций. Мариса положила руку ему на грудь — для того, чтобы его поддержать, сказала она себе.
        — Значит, ты согласна!  — торжествующе произнес Дамасо.  — Женитьба — единственный выход!
        — Этого я не говорила.  — Мариса попыталась отодвинуться, однако его руки все еще лежали у нее на плечах.
        Он медленно потянул ее к себе, пока ее ладонь на его груди не осталась единственным, что их разделяло. Она ощутила тепло его тела и слабый запах его кожи, напомнивший ей о той единственной ночи, когда они были любовниками. Девушка вздрогнула от охватившего ее желания.
        — Я мог бы тебя заставить.
        Его голос был низким и касался ее кожи мягко, словно шелк. Его руки гладили ее плечи, и Мариса прикусила губу, а ее тело жадно выгнулось под его прикосновениями. Он наклонил голову:
        — Ты держишь дистанцию с тех пор, как мы сюда приехали, но я же вижу, что ты притворяешься. Мы связаны, не отрицай это. Я вижу это каждый раз, когда смотрю на тебя или когда ты смотришь на меня. Это чувство никуда не делось.
        Его жадные руки прошлись по ее спине и опустились к бедрам. Дамасо еще сильнее притянул ее к себе, и Мариса вздохнула, почувствовав его возбуждение. Она закрыла глаза, мечтая вырваться из его крепких объятий. Она могла бы это сделать, если бы хотела. Однако вместо этого она поднялась на носочки, прижимаясь к нему еще крепче. Дамасо порывисто вздохнул, и Мариса могла бы ощутить торжество, если бы сама не была захвачена страстью.
        Дамасо прав. Она отрицала это, но именно в этом ощущении была причина ее беспокойства. Не только в беременности и тревоге о будущем. Об этом еще было время подумать, но здесь и сейчас она хотела Дамасо. Избегать его было тщетно — весь ее хваленый самоконтроль разлетелся вдребезги, стоило Дамасо оказаться рядом.
        Ее голова отклонилась назад, и Дамасо поцеловал ее в шею:
        — Ты бы хотела, чтобы я тебя заставил, верно? Для нас обоих это будет удовольствием, которого мы слишком долго избегали.
        Его горячие губы двигались вверх по ее шее. Мариса почувствовала, как по коже побежали мурашки, а соски напряглись. Она гладила его голую грудь, ощущая под ладонями жесткие волоски.
        Вдруг его рука скользнула вниз, и пальцы безошибочно нащупали самую чувствительную точку. Она ощутила, как жаркий пульс распространяется внизу живота.
        Мариса снова сделала вдох, и вдруг в ее сознание прорвалась одна здравая мысль. Его движения напомнили ей кое-что: Андреаса и его заученные техники соблазнения, которые из-за молодости и недостатка опыта она не сумела распознать. И это привело к тому, что он ее использовал.
        Губы Дамасо от мочки ее уха сдвинулись чуть ниже, заставляя ее каждым нервом чувствовать наслаждение. Мариса почувствовала, как он улыбается. Он прекрасно знает, что делать, чтобы соблазнить ее!
        Она яростно оттолкнула его и шагнула назад. Ее грудь вздымалась, а ноги дрожали, словно после продолжительного бега. Мариса сама не сразу осознала, что все-таки вырвалась, а когда осознала, то сразу же захотела назад, в его объятия. Мариса наблюдала за эмоциями на его лишенном маски лице: ошеломление, злость и желание. Решимость. Ее сердце упало. Если он прикоснется к ней снова, она пропала — даже несмотря на то, что каждое его движение тщательно выверено, и она об этом знает.
        Она сражалась не с ним, а сама с собой.
        Дамасо потянулся к ней, и Мариса метнулась в сторону. Он вдруг остановился, все, что она слышала,  — это стук крови в ушах и его тяжелое дыхание.
        — Не надо.  — Ее голос сорвался, и она с усилием сглотнула.
        Одно дело — отдаваться страсти, когда оба одинаково осознают, что делают. Другое — когда мужчина расчетливо соблазняет женщину, чтобы добиться своих целей.
        — Пожалуйста.  — Она запоздало прикусила язык, но слово не воробей. К тому же о гордости и так можно забыть. От стыда ей захотелось спрятать лицо. Однако она с усилием подняла глаза и встретила его пронзительный взгляд.  — Если ты уважаешь меня хотя бы немного и хочешь совместного будущего, никогда больше так не делай. Не прикасайся ко мне, пока по-настоящему этого не захочешь.
        Глава 7
        — Дамасо! Сколько лет, сколько зим!
        Он обернулся, услышав знакомый голос.
        Прошло всего несколько месяцев с тех пор, как он делил с его обладательницей постель, однако ему казалось, что намного больше. Когда-то он с готовностью отвечал на приглашение в золотисто-карих глазах Адрианы, но теперь, глядя на нее, не чувствовал даже отголоска былой страсти.
        Она была великолепна — и блестящая волна черных волос, и прекрасная фигура, обтянутая платьем огненного цвета. Однако это не прибавляло ей интереса в его глазах.
        — Адриана…  — Он кивнул в знак приветствия.  — Как ты?
        — Ужасно рада тебя видеть!  — Она обворожительно улыбнулась и хозяйским жестом положила руку на его локоть. Он недовольно двинул плечом, и ее рука упала.  — А ты разве не рад?
        — Безумно.  — Дамасо открыл было рот, чтобы вежливо распрощаться, однако она снова заговорила:
        — Прости меня. Я не хотела.
        — Нечего прощать.
        Однако он не ответил на откровенное приглашение в ее взгляде и никак не отреагировал на то, как она прижималась к нему. Она красива, однако…
        — Вижу, у тебя новая подружка?  — проговорила Адриана, сделав акцент на последнем слове.  — Ты меня представишь?
        Дамасо повернулся и увидел Марису, прокладывавшую себе путь сквозь толпу. Ее золотистые волосы были заколоты наверх, что делало ее визуально выше. Или же дело было в ее манере держаться?
        Мариса была в простом сапфирово-голубом платье выше колен, но тем не менее привлекала к себе алчные взгляды.
        Среди бразильской элиты она чувствовала себя как дома и была удивительно на своем месте: столь же элегантная, великолепно выглядящая и жизнерадостная. Вот она остановилась полюбезничать с мужчиной в прекрасно сшитом и явно дизайнерском костюме. Этот человек мог бы быть моделью — с его точеным подбородком, покрытым щетиной тщательно выверенной длины.
        Незнакомец слегка коснулся руки Марисы, и Дамасо почувствовал, как внутри его зарождается гнев. Она улыбнулась, и его пальцы крепче сомкнулись на бокале с вином.
        — Впрочем, она, кажется, занята,  — ехидно сказала Адриана.  — Твоя принцесса, похоже, тут со всеми знакома.
        Мариса явно, как и всегда, была в эпицентре мужского внимания. Сейчас она оживленно болтала с тем самым «дизайнерским» ухажером. Дамасо поставил бокал на столик, его пальцы яростно сжались в кулаки.
        Мариса принадлежит ему, несмотря на то что пока не хочет этого признавать. Он мог бы соблазнить ее там, на острове, но ее испуганное лицо и просьба оставить ее в покое остановили его. Что было безумием — ведь он знает, что она тоже его хочет.
        — Дамасо, с тобой все хорошо?  — Адриана коснулась его руки. Она выглядела шокированной, возможно, потому, что никто раньше не видел его потерявшим контроль над эмоциями.
        Он привез Марису в город, чтобы ей было чем заняться, пока сам он раздумывал над произошедшим тогда на пляже. Он смертельно испугался чувств, которые она в нем пробудила,  — так он не боялся со времен юности, когда случайно ввязался в противостояние с двумя бандитами, контролировавшими его район.
        Ни к одной женщине он не чувствовал ничего подобного.
        Секундой позже Дамасо уже нависал над Марисой и ее обожателями. При виде него они скомкали свои комплименты и поспешно ретировались.
        — Привет, Дамасо,  — произнесла Мариса своим бархатным голосом, и Дамасо захотелось оставить всякие претензии на цивилизованность и просто взвалить ее на плечо и унести.  — Рада тебя видеть.
        — Неужели? Мне показалось, ты и без меня неплохо справлялась.
        Она вгляделась в его лицо, и ее улыбка погасла. Интересно, что она там увидела? Гнев? Жажду обладания?
        Мариса отвернулась, но Дамасо взял ее за подбородок и снова повернул к себе. Длинные ресницы не позволяли увидеть выражение глаз, но ее губы слегка дрожали, а на лице, замаскированном макияжем, можно было прочесть усталость.
        — Мариса?  — Что-то повернулось у него в груди.  — Я думал, ты прекрасно проводишь время.
        Если уж что и могло порадовать любительницу светских вечеринок, так это прием, где собрался весь цвет общества.
        — Все в порядке. Я просто устала.
        — Я думал, ты любишь вечеринки.
        — Иногда.  — Она вынужденно улыбнулась. Дамасо молча смотрел на точеную линию ее плеч. Он с удивлением осознал, что она вовсе не веселится.
        Мариса вырвалась из его хватки, отвернулась и поднесла к губам затейливо украшенный коктейль. Он схватил ее за запястье:
        — Алкоголь вреден для ребенка. Здешние коктейли очень крепкие.
        Мариса поджала губы, а ее глаза сузились.
        — Вот, значит, как? На, попробуй!  — Она протянула ему бокал так резко, что жидкость выплеснулась ей на платье, но она не обратила на это внимания.
        Краем глаза он замечал, что на них смотрят.
        — Или, думаешь, для тебя это слишком крепкое?  — Ее глаза светились яростью.
        Дамасо неохотно потянул жидкость через трубочку:
        — Фруктовый сок?
        — Удивительно, правда? Ведь всему миру известно, что я бутылками хлебаю шампанское!
        Она отпустила бокал, и он разбился бы, если бы его не подхватил Дамасо. Холодный сок потек по его руке.
        — Я не выпила ни глотка на твоем драгоценном острове, а ты все еще думаешь, что я не способна отвечать за себя?  — Она улыбнулась одними губами.  — Вижу, моя репутация бежит за мной по пятам.
        Она глубоко вздохнула, что сделало ее грудь еще выше, а спину ровнее.
        — Ты что, подумал, стоит тебе оставить меня хоть на минуту, и я немедленно займусь сексом с каким-нибудь мужчиной или даже сразу с двумя? И поэтому повел себя словно какой-то неандерталец?
        Дамасо ошеломленно смотрел на нее. На ее губах по-прежнему играла милая улыбка, и со стороны все это смотрелось как светская беседа.
        В его голове бомбой взорвалось осознание, что Мариса профессионально умеет пускать пыль в глаза. Все, о чем он думал, подходя к ней, моментально испарилось из его головы. Насколько искренним был ее смех с этими кавалерами? Может, она просто делала вид, что ей весело?
        — Я просто хотел с тобой пообщаться.
        — Ну конечно.  — Улыбка Марисы говорила о том, что она ему не верит.  — Ради этого тебе пришлось даже оторваться от своей дамы. Это ведь твоя девушка, так?
        Дамасо рассердился:
        — Сейчас не время и не место.
        Он никому не рассказывал о своей личной жизни и не собирался оправдываться перед Марисой, даже несмотря на то, что она каким-то образом умудрилась заставить его чувствовать вину.
        — Ах, ну конечно.  — Мариса отвела взгляд.  — Что ж, не буду мешать.  — Она повернулась.  — До скорого.
        — Куда ты направляешься?
        — В твои апартаменты, куда же еще.  — Мариса была словно Снежная королева, готовая заморозить каждого, кто неосторожно приблизится к ней.
        — Прекрасно! Мне, пожалуй, тоже пора.
        Дамасо подхватил остолбеневшую Марису под руку и вышел, не обращая внимания на удивленные взгляды.
        Короткий полет на вертолете до его дома прошел в молчании. Отвернувшись к окну, Мариса притворялась, что любуется городскими огнями. Она вела себя так, словно он, Дамасо, не стоит ее внимания.
        Внутри его поднялась волна гнева. Он уже не тот оборванец, каким был когда-то! Он — Дамасо Пирес, человек, привыкший управлять своим миром. Однако же он, как подросток, пришел в ярость, когда увидел ее с теми мужчинами! Чуть не сошел с ума от ревности.
        Ревности? Он ведь никогда не ревнует!
        Дамасо потряс головой. Теперь — ревнует.
        Выходит, поэтому он столь некрасиво повел себя? Все знали его как воспитанного и выдержанного человека, однако сегодня на вечеринке он явно не соответствовал этому описанию, и это ему не нравилось.
        Вертолет приземлился, и скоро они оказались в квартире.
        Дамасо считал, что она будет уклоняться от разговора, однако это оказалось не так. Мариса первой повернулась к нему, уперев руки в бедра. В туфлях на шпильках, с бриллиантовым ожерельем на шее и в модном платье, открывавшем стройные ноги, она выглядела мечтой любого мужчины. Однако в ее глазах, несмотря на сверкавший в них огонь, он увидел боль. И он был ее причиной.
        — Прости меня.  — Дамасо сам не верил, что произнес эти слова.  — Я отреагировал слишком бурно.
        Ни перед одной женщиной он никогда не извинялся, но Мариса подцепила его на какой-то не до конца понятный ему крючок. Раньше он просто уходил от женщин, которые были с чем-то не согласны.
        — Можешь повторить это еще раз?
        Боевой тон Марисы, как ни парадоксально, вызывал у Дамасо желание обнять ее и утешить.
        — Я не думал, что ты собираешься пить или… э-э-э… заниматься сексом,  — выдавил Дамасо. Он чувствовал себя неловко: обычно разговоры давались ему куда легче.
        — И что, это должно меня впечатлить?
        — Нет, вовсе нет!  — Дамасо смешался.
        — Я устала, Дамасо. Этот разговор может подождать.
        — Нет!  — вскрикнул Дамасо и затем, спохватившись, понизил голос: — На острове ведь мы хорошо ладили.
        — И что с того?
        — Я хочу понять тебя, Мариса.  — Впервые в жизни Дамасо действительно хотел кого-то понять. И не знал, что это значит.  — Я хочу, чтобы ты мне доверяла.
        Вот, уже лучше. Женщины любят разговоры о доверии.
        — Доверять?  — повторила она резко.  — С чего бы мне доверять тебе? Мы провели вместе одну ночь, и я не припомню, чтобы ты тогда интересовался моим доверием. И вообще говоря, твое стремление сбежать, как только ты получил что хотел, было довольно-таки оскорбительно.
        Она произнесла это, по обыкновению задрав подбородок, однако Дамасо разглядел краску на ее щеках.
        Его грудь словно бы залило горячей волной. Что это? Неужели стыд? С этим чувством Дамасо раньше не был знаком.
        Раньше, когда он вспоминал их утреннюю беседу, он в первую очередь думал о том презрении, которым она его окатила. Проще было вспоминать об этом, а не о том, что он как ошпаренный выскочил из ее постели, до смерти перепуганный нахлынувшими на него непривычными эмоциями. И причиной столь поспешного отъезда был вовсе не бизнес, а внутреннее ощущение, что эта женщина угрожает его душевному спокойствию.
        И он никогда не давал себе труда посмотреть на ситуацию ее глазами. А теперь посмотрел.
        — Я не должен был так с тобой поступать. Я совершил ошибку.
        Мариса еле заметно пожала плечами, но Дамасо чувствовал, что на самом деле это для нее важно. Он посмотрел ей в глаза и увидел там крайнее удивление, почти шок оттого, что он открыто говорит такие вещи.
        — Обстоятельства изменились, и теперь в наших интересах поскорее найти общий язык,  — продолжал он.
        — На вечеринке ты как-то не очень хотел меня понимать!  — Ее голос звенел от обиды.
        — Я был не прав!  — От волнения Дамасо снова повысил голос, но, заметив это, исправился. Он глубоко вдохнул, чтобы вернуть самообладание. Он вступал в неизведанные земли, но был готов пройти их до конца — ради ребенка.  — Я знаю, что ты прячешь за своей улыбкой,  — произнес Дамасо и только тогда осознал, что это правда. Он вспомнил, как на маршруте она часто ослепляла своих поклонников этой улыбкой, однако сейчас, когда они были одни, в ней чувствовалась печаль.
        — О, да ты теперь все обо мне знаешь, не так ли?  — насмешливо проговорила Мариса, но Дамасо не клюнул на приманку.
        Он чувствовал, что она просто-напросто старается оттолкнуть его, чтобы не подпустить близко.
        Но ему как раз и нужно было оказаться близко. Иначе как он собирается добиться своего?
        — Нет,  — спокойно сказал он.  — Но я знаю, что та женщина, о которой говорят в прессе, не настоящая ты. Она поверхностна, а в тебе скрывается непознанная глубина.
        Дамасо слишком долго это осознавал, потому что его мысли были затуманены непривычными для него эмоциями. Но теперь все противоречивые детали сложились в одну завораживающую картину.
        В самом деле, разве светская пустышка увлеклась бы фотографией — занятием, требующим недюжинной концентрации и терпения? А ведь он видел, как она поглощена этим,  — и тогда в джунглях, и сейчас в его резиденции на острове. И разве женщина, предпочитающая ходить на вечеринки, расстраивалась бы, что не может работать? И, наконец, разве она упустила бы шанс выйти замуж за миллиардера, который может с легкостью купить все ее крошечное королевство?
        Ему стоило бы задуматься обо всем этом еще тогда, когда он отправил ее в город за покупками и она вернулась всего с одной вещью: тем платьем, которое было на ней сейчас.
        — Я не буду притворяться, что знаю, кто ты,  — хрипло произнес Дамасо,  — но очень хочу узнать.
        — У тебя довольно странный способ этого добиться. Как только мы пришли на вечеринку, ты сразу же меня покинул.
        Он подумал, что не стоит слишком докучать ей своим присутствием. В последние несколько недель он старался держать дистанцию — потому что не забыл, что случилось тогда на пляже.
        — Ты нервничала?  — нахмурился Дамасо. Он думал, что Мариса привыкла находиться в центре внимания.
        — Нет, но было бы неплохо…  — Она передернула плечами и отвела глаза.  — Впрочем, ничего. Забудь.
        — Нет, я хочу знать, в чем дело!
        Мариса подняла голову и встретила его взгляд:
        — Скажем так, отвечать на колкие вопросы о наших отношениях и о моей беременности — не лучший способ расслабиться.
        — Неужели у кого-то хватило наглости спрашивать об этом?
        Чувство вины снова нахлынуло на Дамасо. Обычно он бывал предусмотрителен, но в этот раз был слишком поглощен своей игрой в иллюзию независимости.
        — Не напрямую, но…  — Марису передернуло.  — В общем, не самый приятный вечер.
        — Ты права. Я не должен был уходить.
        Она иронически приподняла одну бровь, словно бы не верила в его раскаяние, а затем отвернулась:
        — То, как ты привел меня туда и бросил, послало окружающим вполне конкретный сигнал,  — горько произнесла она.
        Ну конечно. Если бы он думал о деле, а не о том, как бы склонить Марису остаться с ним, он бы понял, что его поведение давало зеленый свет каждому бездельнику, кто был не прочь завести интрижку с красивой женщиной.
        А Мариса была сногсшибательно красива. Он не мог оторвать от нее глаз. Но она не была доступной. Она принадлежала ему.
        — Прости меня. Я не должен был тебя оставлять.
        Дамасо не привык брать на себя ответственность за кого-либо кроме себя, но эта женщина заставила его переоценить многое из того, что раньше он полагал само собой разумеющимся.
        Мариса подошла к окну:
        — Ничего. Я привыкла сама за себя сражаться.
        Однако сегодня все было иначе — ведь это он поставил Марису в неловкое положение. Он, никогда раньше не чувствовавший вины и сожалений. И еще половины чувств, которые ощущал в ее присутствии. Если бы Мариса об этом узнала, она, без сомнения, высмеяла бы его. Она думала, что тогда на пляже он пытался просто соблазнить ее, чтобы заставить выйти за него замуж.
        На самом же деле он просто смертельно хотел ее с самой первой встречи. И его голод рос с каждым днем. Он хотел ее тела — но не только. Дамасо хотел ее общества. Ее улыбки. Ее внимания. Хотел заботиться о ней. Хотел…
        — Я не привык извиняться,  — произнес он, и Мариса вздрогнула: его голос раздался прямо у нее за спиной, словно бы пронизывая ее насквозь, и от ее смешной защиты не осталось и следа.  — Но мне очень стыдно за все случившееся сегодня. Правда.
        Мариса была поражена, и только ее выдержка и осторожность не давали ей проявить свое удивление. За это время она не раз замечала в его поведении признаки достойного человека — такого, какого она могла бы полюбить. Она изо всех сил старалась держать дистанцию, но в глубине души хотела сдаться и позволить ему ее уговорить.
        Он мягко, но настойчиво положил руку на ее плечо, и Мариса почти против своей воли развернулась. Выражение глаз Дамасо, как обычно, было непроницаемо, но его внимательный взгляд заставил Марису смутиться.
        — Я просто хотел тебя побаловать.
        — Побаловать? Я не ребенок.
        Неудивительно, что он так к ней относится, учитывая ее репутацию. Да и положа руку на сердце, она и в самом деле не монашка. Одно время она даже стремилась поддерживать образ светской дивы, но ей это быстро надоело.
        — Я знаю,  — мягко сказал Дамасо, подходя совсем близко к ней.
        Его голос был хриплым и таким соблазнительным, что Мариса вздрогнула. И еще эта рука на плече… О, как он легко покоряет ее. Желание росло. Как можно сопротивляться, когда она так безумно его хочет?
        — И я не легкая добыча,  — резко произнесла Мариса, стараясь не обращать внимания на дрожь возбуждения, охватившую ее. Если он поссорился со своей девушкой, пусть не думает, что может с ней утешиться.
        — Я знаю, querida[2 - Дорогая (португ.).].
        — Это ты сейчас так говоришь. А на вечеринке…
        — На вечеринке я с ума сходил от ревности.
        — От ревности?  — Мариса удивленно замерла.
        Это значило, что ему действительно не все равно. Она потратила несколько дней на поиски информации о нем в Интернете и выяснила, что он уделяет поразительно мало внимания своим любовницам. Судя по всему, он обожал постоянно находиться в состоянии охоты. Чувство собственничества было ему незнакомо — он ни с кем надолго не задерживался.
        Мысль о том, что Дамасо беспокоится о ней, растопила небольшой кусочек льда в ее сердце.
        — Ты не способен на ревность. В твоем теле нет нужного органа.
        — Разве?  — Дамасо подошел еще ближе, и Мариса ощутила тепло его тела.  — Возможно, тебе стоит проверить получше?
        Он взял ее руку и положил на свою ключицу, и Мариса вздрогнула от удовольствия, принесенного его прикосновением. По ее руке побежали мурашки.
        — Ты здесь спала, помнишь?
        Его голос гипнотизировал, вызывая в ней воспоминания о том, как они были только вдвоем. Ее взгляд затмила пелена страсти. Даже больше, чем страсти,  — желания того тепла и спокойствия, которое она однажды обрела в его объятиях. Мариса сглотнула, чувствуя, как ее воля слабеет.
        — Не надо, Дамасо.  — Она попыталась вырвать руку, но он не позволил. Сердце ее панически заколотилось.  — Отправляйся к своей девушке.
        Ее голос предательски дрожал, выдавая волнение.
        — Она не моя девушка.  — Он посмотрел ей в глаза, и у нее перехватило дыхание.  — Мы расстались задолго до того, как я тебя встретил. Кроме того, сейчас мне не нужны другие женщины.
        Он говорил, казалось, вполне откровенно. Мариса почувствовала, как дрожат ее колени.
        — Прекрати! Хватит играть в эти игры.
        Мариса злилась на себя за эту слабость и желание, которое ее охватывало в его присутствии. Дамасо нежно взял ее за подбородок:
        — Я не играю в игры. Никогда. Это не в моих правилах.
        — Ты всего несколько дней назад пытался меня соблазнить, поэтому…
        Его ладонь вдруг коснулась ее губ, и Мариса потрясенно умолкла.
        — Тогда ты сказала мне, чтобы я не прикасался к тебе, пока действительно этого не захочу.
        Дамасо отпустил ее подбородок, однако вопреки ожиданию не убрал руку. Он провел длинными пальцами по ее шее, вниз к ключице, где неровно билась жилка пульса.
        — Я хочу тебя, Мариса. Ты даже не представляешь, как сильно.
        Мариса уперлась обеими ладонями в его грудь и толкнула изо всех сил, но он не сдвинулся с места.
        — Неправда. Ты хочешь меня только потому, что я ношу твоего ребенка.
        Она никогда не встречала мужчины, достойного ее доверия. Скорее всего, их просто не существует.
        — Ты просто хочешь привязать меня к себе.
        В его глазах мелькнуло что-то дикое, а затем его губы медленно сложились в улыбку, от которой у Марисы перехватило дух и ее грудь словно захлестнула горячая волна. Его ладони скользнули по ее голым плечам, и это прикосновение растопило еще один ледяной щит, который она вокруг себя воздвигла.
        — Я нахожу тот факт, что ты носишь моего ребенка, крайне эротичным,  — произнес он низким бархатным голосом.
        Он шагнул к ней вплотную и коснулся бедром ее бедер, раздвигая их. Мариса резко втянула воздух, почувствовав его эрекцию. Она немедленно ощутила жгучее желание, а ее бедра сжались, словно не желая его отпускать. Воздух вокруг них словно звенел от напряжения.
        — Я хочу этого, Мариса, правда.  — Дамасо нервно вздохнул, его грудь ходила ходуном.  — Дело не только в ребенке. Речь о нас с тобой. Для меня важно, что я чувствую с тобой рядом. И что ты чувствуешь.
        Несмотря ни на что, она была готова ему поверить.
        Дамасо взял ее ладонь и впился в нее поцелуем. Мариса ощутила, как слабость охватывает ее тело.
        — Давай забудем обо всем и начнем сначала.
        — Зачем?  — Она из последних сил стремилась призвать на помощь всю враждебность и недоверие, которые помогут защитить ребенка от чужих посягательств.  — Чего ты хочешь?
        — Хочу, чтобы мы снова стали просто Дамасо и Марисой.
        Это звучало так искренне и просто. Так соблазнительно. И, со вздохом отдаваясь на его волю, Мариса признала свое поражение в этой битве.
        Глава 8
        Когда Дамасо наклонился, чтобы поцеловать ее, Мариса впервые не отвернулась, и его губы не скользнули по ее шее или щеке. Она подалась ему навстречу, наполненная желанием. Его губы были твердыми и настойчивыми, они требовали ответа. Мариса ответила, и новые ощущения захлестнули ее и словно выключили из реальности.
        Ее захлестывало волнами удовольствия. Она схватилась за его плечи, чтобы удержаться на ногах, и Дамасо издал хриплый торжествующий стон, который Мариса скорее почувствовала, чем услышала. Он прижал ее к себе крепче. Она ничего в жизни так не хотела, как этого.
        Даже в ту ночь в Мексике Мариса не позволяла ему целовать себя в губы. Ее тело — да, но поцелуй в губы был для нее чем-то большим. Она никому не позволяла этого с тех пор, как Андреас соблазнил ее и предал. Поцелуй стал для нее символом наивного доверия и поражения.
        Однако теперь не осталось горечи. Была только страсть, наслаждение, нежное касание языка, горячее дыхание. Марису охватило чувство триумфа.
        В ее эмоциях было что-то еще — что-то, что наполняло ее чистым восторгом. Все происходящее казалось ей по-настоящему правильным. Она пыталась найти определение этому чувству, но не смогла. Ее сознание заволокло туманом страсти.
        Мариса положила ладонь на затылок Дамасо, запустила пальцы в его жесткие волосы, чуть откинула голову, чтобы ему было удобнее. Он крепко обнимал ее, а сама она почти не держалась на ногах. Если это и было поражение, оно было удивительно победоносным.
        Этот поцелуй не был похож ни на заученные движения Андреаса, ни на предыдущую попытку Дамасо соблазнить ее. Он был настоящим, страстным и яростным и захватывал их обоих одинаково.
        Мариса чувствовала, как содрогается его мощное тело, когда она впивается языком в его рот. Его руки крепче сомкнулись на ее бедрах, и она теснее прижалась к нему, мечтая вовсе не отрываться.
        Мариса ни капли не удивилась, когда за окнами полыхнуло, а затем раздался раскат грома. Казалось, что все силы природы пробудились от их с Дамасо поцелуя. Она почувствовала холод: Дамасо прижал ее к стеклянной стене, и это заставило ее еще сильнее ощутить жар, исходивший от него,  — он пылал словно очаг.
        Она опустила руки ему на плечи и потянула назад его пиджак. Дамасо заворчал, словно раздраженный этой паузой, однако позволил ей продолжить, а затем стряхнул с себя этот элемент одежды. Секунду спустя он положил ладони на ее грудь, и Мариса задохнулась от наслаждения. «Да! Вот так!» — выдохнула она, выгибаясь ему навстречу. Дамасо продолжал ласкать ее — сначала нежно, затем требовательно.
        Она нащупала ворот его рубашки и теребила пуговицы, пока ее пальцы не коснулись кожи. Она как раз сражалась с очередной пуговицей, как вдруг руки Дамасо оторвались от нее, и Мариса еле смогла подавить стон разочарования — его прикосновения были необходимы ей как воздух.
        Одним движением Дамасо рванул рубашку в стороны, и пуговицы застучали по полу. В полутьме Мариса смотрела, как он избавляется от остатков одежды. Оставшись с обнаженным торсом, он схватил ее ладони и положил себе на грудь.
        — Ты прекрасен!  — промурлыкала Мариса.  — Как тебе удается так потрясающе выглядеть?
        Он покачал головой. Черты его лица были точеными, словно отлитыми из металла.
        — Нет, это ты прекрасна. Я никогда не встречал более совершенной женщины.
        — Я вовсе не…
        Дамасо закрыл ее рот ладонью, и, не удержавшись, она прикоснулась к ней языком — в жажде ощутить его вкус. Его глаза затуманились, а тело под ее ладонями задрожало. Неужели ей это удавалось так легко?
        — Ты совершенна для меня, Мариса,  — произнес он бархатным голосом с возбуждающим акцентом. Его тон не предполагал возражений.
        Когда Дамасо вот так смотрел на нее и говорил о том, что ее хочет, сердце Марисы словно замирало. Этот взгляд и эти слова обращались к той части ее души, которая давно привыкла быть скрытой,  — к части, которая страстно мечтала о любви.
        — Перестань думать,  — промурлыкал Дамасо, вынимая из ее волос шпильки.
        Волосы рассыпались по плечам, и это заставило Марису чувственно вздрогнуть.
        — Просто ты и я — Дамасо и Мариса, хорошо?
        Его руки опустились на ее плечи, а затем ниже.
        Он медленно вел пальцем по краю ее платья без бретелек, и наконец она не выдержала и, накрыв его ладони своими, положила их туда, где, по ее мнению, им следовало быть.
        — Скажи «да», Мариса.
        Она провела языком по губам, заметив при этом, как сверкнул его взгляд.
        — Да, Дамасо.
        Мариса не знала, чему говорит «да» — требованию перестать думать или его заявлению, что он хочет ее. Она просто хотела, чтобы ему не пришло в голову остановиться и уничтожить магию, которая была между ними.
        Ей было это нужно, необходимо. Сейчас она чувствовала себя не просто проходной красоткой, но по-настоящему красивой женщиной — ни с кем раньше она не ощущала ничего подобного. Мариса моргнула, и на ее губах появилась улыбка. Тепло, которое вдруг наполнило ее изнутри, было никак не связано с жаром, исходившим от Дамасо, или с духотой летней ночи.
        — Мариса!  — Губы Дамасо коснулись ее губ.
        Снаружи прогремел еще один удар грома, но девушка вздрогнула вовсе не от него, а от нежности в голосе Дамасо. Она крепко прижалась к нему, повернув навстречу лицо, ее губы нашли его. Он запустил пальцы одной руки в ее волосы и нежно, трепетно принялся изучать ее.
        Как может простой поцелуй заставить колени подломиться? Она схватилась за Дамасо, чтобы не упасть. Она ожидала увидеть на его лице улыбку торжества, однако там была только сосредоточенность.
        Внезапно он опустился перед ней на колени, и его руки погрузились в блестящую пышную юбку ее платья. Мариса вздрогнула, когда они принялись скользить по ее ногам, поднимая ткань все выше. По ее бедрам побежали мурашки.
        Дамасо поднимал ее юбку все выше и остановился лишь на мгновение — когда увидел голубые шелковые бикини. Она чувствовала его дыхание, и все ее тело замирало в предвкушении. Он поднял ткань платья до самой груди.
        Дыхание Марисы сбилось. Было что-то невероятно эротичное в том, как Дамасо созерцал ее, стоя перед ней на коленях. Он положил одну огромную ладонь на ее живот, нежно поглаживая, и волна удовольствия захлестнула Марису еще сильнее.
        — Ты носишь здесь нашего ребенка.  — Он посмотрел ей в глаза своим завораживающим взглядом.
        И прежде чем она смогла что-то ответить, он принялся покрывать поцелуями ее живот, в то же время не отрывая от нее глаз.
        Мариса чувствовала себя драгоценной, хрупкой, особенной. Его взгляд, нежные прикосновения, волна возбуждения внутри ее — все это было составляющими возникшего в ней радостного ожидания. Она была словно Венера, выходящая из пены, воплощение женственности, мать и соблазнительница одновременно.
        Она почувствовала восторг оттого, как чудесно все складывается. Поведение Дамасо превосходило все ожидания. Мариса ощутила неожиданный проблеск надежды: возможно, у них и правда что-то получится?
        Губы Дамасо изогнулись в улыбке. Его глаза возбужденно блестели. Он скользнул рукой по ее трусикам, а затем одним резким движением, как до этого свою рубашку, рванул их вниз. Мариса пораженно выдохнула, услышав звук рвущегося шелка.
        — Они были новые!
        Мужчина улыбнулся шире:
        — Они мешали.
        Она не успела придумать достойный ответ, как его голова наклонилась, и он коснулся языком самой чувствительной точки. Ее ноги задрожали еще сильнее.
        — Дамасо!  — Она запустила пальцы ему в волосы, разрываясь между желанием оттолкнуть его прочь и сделать так, чтобы он никогда не останавливался. Внутри ее бушевал шторм и сверкали молнии, пронзая ее снова и снова,  — пока наконец все не завершилось финальным взрывом.
        Марисе казалось, что она летит сквозь ночное небо, и все вокруг кружилось и теряло очертания. Однако она не упала: Дамасо подхватил ее и нежно прижал к себе, пока ее тело снова и снова содрогалось от удовольствия.
        Дамасо провел рукой по ее лицу, и она ощутила какую-то влагу. С удивлением она поняла, что на глазах у нее слезы. Это было не просто удовольствие, это была эйфория.
        — Я никогда…  — Мариса умолкла. Она не знала, как облечь в слова то, что она чувствовала — одновременно физическое и эмоциональное удовольствие в идеальной пропорции.
        — Тише, querida. Все хорошо.
        Все и правда было хорошо. Даже в своем потерянном состоянии Мариса знала, что Дамасо и сейчас защищает ее. Его жар и его сила окутывали ее. Мариса прижалась к нему еще крепче.
        Дамасо мягко отстранился.
        — Нет!  — вскрикнула она, прижимаясь к нему и обнимая за плечи.  — Не уходи!
        — Я не хочу тебя раздавить.
        Мариса попыталась открыть глаза, но ей это не удалось.
        — Ты мне нужен.
        Неужели она действительно это сказала?
        На секунду повисло молчание, а затем она почувствовала, как ее поднимают, и оказалась сверху Дамасо, почувствовав его эрекцию.
        — Прости,  — пробормотала она.
        — Все в порядке. Просто расслабься.
        Это было новым в ее отношениях с мужчинами. Дамасо ставил ее нужды выше своих собственных.
        Она прижалась к нему сильнее, и Дамасо напрягся, словно бы желая удержать ее от дальнейших движений. Ее голова теперь лежала у него на груди, и Мариса чувствовала запах его кожи. Она поцеловала его и ощутила, как его тело вздрогнуло в ответ.
        Слабость убывала. Она наконец открыла глаза и увидела Дамасо совсем близко, взглянула на мускулистые руки, которыми он ее обнимал. Она прикоснулась языком к его коже, ощущая ее чуть солоноватый вкус…
        — Не надо!
        — Почему?  — Она скользнула рукой вниз.
        — Ты еще не готова.
        Дамасо накрыл ее руку своей, словно собирался убрать ее, но не находил в себе сил этого сделать. Мариса провела рукой по всей длине его члена, и его пальцы конвульсивно сжались, а сердцебиение, которое она чувствовала, лежа на его груди, участилось. Мариса улыбнулась:
        — Позволь мне самой это решить.
        Она потянулась и поцеловала его сосок, практически полностью втянув его в рот.
        Через секунду она уже лежала на спине, придавленная к дивану огромным телом Дамасо. В это время он пытался одной рукой расстегнуть свой ремень и джинсы, а другой держал ее руку у нее над головой. Он снова коснулся ее губ, и его поцелуй был жарким и страстным. Его язык был требовательным, он все глубже проникал в ее рот, в то время как сам Дамасо все глубже вдавливал ее в постель.
        Она снова вздохнула, когда он на мгновение отстранился, чтобы сбросить джинсы и ботинки. Мариса смотрела на него — обнаженного, мускулистого, бронзовокожего — и глубоко внутри ее напрягалась каждая жилка. Наконец он пошевелился, раздвинул ее ноги, оказался между ними… Руками он упирался в подушку за ее головой, его дыхание касалось ее лица, и он пожирал ее глазами.
        Дамасо так долго не двигался, что Мариса успела испугаться: неужели он передумал? Или хочет проверить, не передумала ли она?
        Мариса коснулась рукой его члена, и Дамасо вздрогнул. Он мгновенно отвел ее руку и наконец вошел в нее, как она этого хотела. Мариса снова с шумом выдохнула. Он снова двинулся, медленно и неторопливо, словно смакуя каждое движение. В следующий раз, когда он подался назад, Мариса крепче сжала его бедрами, но вместо того чтобы войти глубже, Дамасо продолжал двигаться медленно.
        Это ее убивало. После того взрыва чувств, который она только что пережила, Мариса не могла больше ждать. Она уже хотела сказать ему, чтобы он поторопился, как перевела взгляд на его лицо и увидела сосредоточенно нахмуренные брови, напряженные плечи, стиснутые зубы…
        — Я не сломаюсь,  — прошептала Мариса, когда он в очередной раз отстранился, жестоко дразня ее никак не воплощающимся желанием.
        Его глаза распахнулись, но Мариса усомнилась, что он ее вообще видит. Она положила руки на его бедра и слегка нажала, однако Дамасо сопротивлялся. Наконец его глаза прояснились, и он посмотрел на нее:
        — Ребенок.
        Он что, боится за ребенка?
        Мариса сглотнула, ее захлестнула волна тепла.
        Сначала она считала, что не готова к материнству, боялась брать на себя эту ответственность. Но теперь она знала абсолютно точно, что хочет этого ребенка и защитит его от любых угроз.
        И Дамасо тоже. Это была связь на самом глубинном уровне, глубже, чем она даже могла бы надеяться. Он полюбил еще не рожденного ею ребенка. Может ли он полюбить и ее тоже?
        Что-то задрожало в ее груди, и ее сердце забилось быстрее. Ее захлестнула волна эмоций, и только присутствие Дамасо помогло ей остаться на поверхности. Ее Дамасо.
        — С ним все будет в порядке,  — прошептала она, ошеломленная глубиной своего чувства.
        — Откуда ты знаешь?
        Ей подсказал это инстинкт, древний, как само человечество. Однако ему, как она догадывалась, нужно более авторитетное мнение.
        — Доктор мне сказала.
        Дамасо глубоко вздохнул и прильнул к ней, однако продолжал двигаться медленно. Все-таки он был ужасно упрямым. Но разве могла она возражать, когда речь шла о защите дорогого для них обоих существа?
        Мариса скользнула руками по его плечам и поднялась чуть выше, потерлась о его подбородок, поцеловала в ухо… Она почувствовала, как его грудь касается ее напряженных грудей. Его дыхание участилось.
        — Хочу тебя сейчас,  — прошептала она и укусила его между шеей и плечом.
        Дамасо задрожал.
        — Мариса!  — Крик превратился в стон, поскольку она закинула на него ноги и крепко сжала их.
        Секунду Дамасо еще держался, затем наконец вошел в нее по-настоящему и принялся двигаться в быстром ритме. Мариса крепко обняла его, восхищенная тем чувством защищенности и безопасности, которое он дарил ей. А еще тем, как этот огромный мужчина, который подчинил себе ее мир, сам подчинился силе страсти.
        Заниматься сексом с Дамасо было великолепно. Заниматься с ним же любовью — еще лучше.
        Мариса прижимала его к себе, ошеломленная уверенностью, что сейчас они делят друг с другом нечто большее. Наконец, когда ритм их движений уже стал невыносимо быстрым, Дамасо склонился, чтобы коснуться губами ее соска, и они оба потонули в океане блаженства, который вынес их на совершенно новый берег.
        Глава 9
        Гроза прошла, и мерный шум дождя должен был бы усыпить Дамасо. Однако рядом с Марисой он чувствовал себя слишком беспокойно.
        Дамасо поклялся себе, что не прикоснется к ней после того, что произошло с ними в гостиной. Он убедил себя, что сможет контролировать свое желание обнимать ее, трогать ее, быть с ней — однако это работало только до тех пор, пока она сама не повернулась к нему.
        Дамасо надеялся, что доктор не ошибается. Он мог рассудить логически, что секс не способен повредить ребенку, однако его преследовало чувство чего-то неправильного, пока Мариса не прикоснулась к нему сама.
        Он закинул руку за голову, уставившись в потолок. Его решения всегда были непоколебимы — до ее появления. Как ей это удается?
        Все шло не так, как он планировал. Конечно, Дамасо собирался затащить ее в постель. Это был наилучший способ привязать ее к себе и заставить выйти за него замуж. Однако теперь, когда он получил то, чего желал, Дамасо осознал, что все не так просто.
        Сегодня все было не так, как всегда. Он впервые не чувствовал, что все под контролем. Но парадоксальным образом это было восхитительное ощущение.
        Кроме того, его ошеломляли новые ощущения. То, что он почувствовал, когда осознал, как сильно ранил ее своим поведением. Когда он, стоя на коленях, поцеловал женщину, которая носит его ребенка. А когда она так полно и искренне отдалась своим эмоциям, внутри его что-то перевернулось.
        Он беспокойно поерзал.
        — Дамасо?
        Ее сонный голос был как мед, золотистый и тягучий, сладкий и соблазнительный. Его рот моментально наполнился слюной.
        — Дамасо, что с тобой?  — Рука Марисы коснулась его груди.
        Он внутренне встряхнулся:
        — Ничего. Спи. Ты, наверное, устала.
        Ее рука скользнула по его ребрам, и Дамасо ощутил вернувшееся возбуждение.
        — Обними меня.
        Голос Марисы звучал неуверенно — вовсе не так, как бывало, когда она осаживала его.
        Интересно, за ней тоже идет по пятам ее прошлое? Как многого он все-таки о ней пока не знает.
        В молчании Дамасо потянулся к ней и крепко обнял, прижал ее голову к своей груди и натянул на них обоих одеяло. Держать ее в объятиях оказалось удивительно умиротворяюще. Мариса была такой уютной и прижималась к нему так крепко, словно была создана специально для этого. Его дыхание тоже успокоилось.
        — Мне не стоило оставлять тебя одну на вечеринке.
        Только сейчас, когда она, обнаженная, лежала с ним рядом, Дамасо осознал, какая она маленькая и хрупкая. Возможно, ее энергии хватило бы на десятерых, а гордости — на весь Сан-Паулу, но это вовсе не значит, что она должна справляться со всем в одиночку.
        — Ты это уже говорил,  — сонно пробурчала Мариса, лежа на его груди.
        Действительно. Дамасо удивился — не в его манере было зацикливаться на ошибках. Однако он никак не мог избавиться от ощущения вины.
        — Все равно прости меня. Я…
        — Забудем, Дамасо. Я справилась.
        Дамасо чуть было не сказал, что она вовсе не должна была одна справляться, но вовремя прикусил язык.
        — Прости, что я на тебя сорвалась прилюдно.  — Дыхание Марисы согревало его грудь.  — Это только подогреет интерес публики.
        Она что, тоже извиняется? Похоже, у них и впрямь может что-то получиться. Дамасо провел рукой вдоль ее позвоночника, его возбуждающих изгибов, и почувствовал, как она слабо выгибается в ответ.
        — Не извиняйся. Самому надо было думать.
        — Не смеши меня. Учитывая, что я соблазняю всех вокруг и постоянно пью? Об этом ведь пишут в журналах. Все ведь именно этого и ждут.  — В голосе Марисы даже теперь была горечь, которую она и не пыталась скрыть.
        Теперь она была напряженной, от расслабленности не осталось и следа. Дамасо пожалел, что вообще поднял эту тему. Но он чувствовал себя в долгу перед Марисой.
        — Журналы все врут.
        — Ты не можешь этого знать.  — Она перевернулась, и он увидел ее бледное лицо.  — Не надо притворяться.
        Ее голос был хриплым и каким-то неестественно громким, и от этого внутренности Дамасо болезненно сжались.
        — Только ты знаешь все подробности, но я понимаю: ты вовсе не такая, какой тебя изображают в прессе.  — Он сделал паузу, задумавшись, как много стоит ей говорить. Затем он почувствовал, как вздрагивает ее спина, и продолжил: — Сначала я и правда верил слухам, но чем больше я общаюсь с тобой, тем лучше понимаю, что ты совсем другая.  — Дамасо погладил ее по плечу.  — Я хотел бы узнать тебя лучше.
        Это была правда. Мариса интересовала его. Он осознал, что она ему нравится, несмотря на всю колкость и отказ подчиняться его желаниям.
        — Расскажи мне об этом,  — промурлыкал Дамасо.
        — С чего бы?  — настороженно отозвалась Мариса.
        — Потому что тебе плохо, а если ты расскажешь, станет легче.
        Дамасо сам удивился тому, что сказал. Он не солгал — наоборот, был поражен тому, насколько искренне этого хотел. С каких это пор он стал предлагать кому-то свою помощь? Он одиночка. У него никогда не было длительных отношений. Дамасо не любил говорить о чувствах. Однако теперь он предлагал поговорить, словно обладал большим опытом в этом.
        Надо быть осторожным, иначе эта женщина заставит его изменить свою жизнь. Уже сейчас он переосмыслил многое из того, что раньше принимал как должное.
        — Неужели ты так хорошо умеешь слушать?  — Мариса попыталась сказать это легким тоном, но ей не до конца удалось скрыть свою боль.
        Ее пальцы беспокойно бродили по его груди, пока он не накрыл ее ладонь своими пальцами. Он положил ее руки на свою грудь — ему нравилось ощущать контакт.
        — Я не знаю.  — Дамасо решил не уточнять, что раньше никогда не вел разговоров по душам.  — Попробуй, вдруг сработает.
        Он принялся нежно поглаживать ее волосы и порядком удивился, когда она и в самом деле заговорила:
        — Это произошло, когда мне было пятнадцать.  — Ее голос звучал твердо, однако немного приглушенно, словно ей не удавалось достаточно глубоко вздохнуть.  — Конечно, раньше пресса тоже обращала на нас внимание. Это было неизбежно, особенно учитывая, что мы осиротели в десять лет. Как только мы появлялись на публике, начиналось безумие: о, посмотрите, бедные королевские сиротки! При этом никто особенно не интересовался, как на самом деле нам живется.
        Дамасо слушал молча. Мариса медленно вздохнула:
        — Мы со Стефаном с годами к этому привыкли. Однако в пятнадцать я участвовала в отборе в национальную гимнастическую сборную и снова оказалась в центре внимания — в первую очередь из-за того, что соревновалась с обычными девочками. А потом… кто-то подсунул им историю о том, что я каждую ночь развлекаюсь с новым кавалером, а при свете дня разыгрываю непорочную примадонну и задираю нос перед остальными.
        — Кто это сделал?
        — В смысле?
        — Кто запустил эту утку?
        Мариса подняла голову, и даже в темноте он увидел, как она пытливо всматривается в его лицо:
        — Хочешь сказать, ты мне веришь?
        — Конечно.  — Ему как-то в голову не приходило, что она может солгать. Он слышал в ее голосе подавленные эмоции, все ее тело было напряжено.  — Думаю, во время соревнований у тебя не было бы сил на ночные подвиги. А кроме того, ты совсем не высокомерна и ничуть не похожа на примадонну.
        Конечно, Мариса могла вести себя как рафинированная аристократка, когда того требовали обстоятельства, но, например, на маршруте в джунглях она была открытой и дружелюбной абсолютно со всеми. А в резиденции на острове всегда тепло и сердечно общалась с прислугой.
        Мариса подперла подбородок кулаком и посмотрела на него:
        — Кроме Стефана и моего тренера, никто мне не верил.  — Ее голос был спокойным, но теперь Дамасо знал, как много эмоций под этим кроется.
        Он задумался, каково это — быть публично оклеветанной в столь раннем возрасте. Но, по крайней мере, ее поддерживал брат.
        — А PR-служба твоего дяди? Они могли с этим что-то сделать?
        — Удивительно, но у них ничего не получилось. Впрочем, мой дядюшка никогда не одобрял моей любви к гимнастике. Он считал, что это неподобающее занятие для особы королевских кровей. Ему не нравилось, что я предстаю перед публикой в трико, потная и растрепанная. И что соревнуюсь с обычными людьми.
        — И он приказал своим людям не помогать тебе?  — Дамасо нахмурился. Он знал, как тяжело приходится спортсменам — один из его немногих старых знакомых, который тоже выбился в люди, играл в бразильской сборной по футболу.
        Мариса пожала плечами:
        — Мне так и не удалось этого узнать. Но в конце концов комитет решил, что для всех будет лучше, если меня не будет в команде. Внимание прессы всех нервировало. Так что через неделю после того, как мне исполнилось шестнадцать, меня исключили.
        Дамасо еле подавил желание обнять ее еще крепче. То, как безэмоционально она говорила, выдавало, что на самом деле она сильно переживает. У Дамасо защемило в груди.
        — Довольно удачно для твоего дяди.
        — Стефан тоже так говорил. Но мы так ничего и не смогли доказать.
        Дамасо глядел в темноту, размышляя. Он вспомнил, как она ненавидит короля Бенгарского, как простые телефонные разговоры с ним отнимают у нее всю силу. Вспомнил, с какой горечью она сказала, что никто на самом деле не интересовался их жизнью. Могло ли быть, что ее дядя чужими руками запустил эти слухи?
        — Ну, теперь все равно уже поздно об этом думать,  — сказала Мариса с деланым равнодушием.  — Иногда уже не важно, заслуженна репутация или нет. Она начинает жить собственной жизнью.  — Мариса слегка поерзала, устраиваясь удобнее.  — Ты бы удивился, если бы узнал, какой новый смысл может придать провокационный заголовок совершенно невинной фотографии.
        — Ты не могла ничего сделать, да?
        Мариса резко вырвала руку и села на постели к нему спиной. Она поправила одеяло, а затем некоторое время приводила в порядок волосы.
        — Ну, я выжила,  — произнесла она легким тоном.  — Скандальная известность даже помогала обходить условности, когда мне этого хотелось — а хотелось часто. Да и вообще я научилась пользоваться ее плодами. Например, меня всегда приглашают на самые горячие вечеринки.
        Дамасо приподнялся на локте, пытаясь прочесть выражение ее лица. Он предположил, что ее отстранение от него означало, что сейчас разговор пошел совсем серьезный.
        Похоже было, что Мариса, как и он сам, не привыкла делиться переживаниями с другими людьми. Она была такой же сильной и независимой, хотя истории их жизни были вовсе не похожи. И она явно не хотела, чтобы он продвигался дальше.
        Однако он желал знать все до конца.
        — Но ты-то хотела большего. Ты однажды упоминала, что хотела работать, но не смогла из-за прессы.
        Она замерла или ему показалось?
        Мариса слабо пожала плечами:
        — Все равно бы не вышло — я же ничего не умею.
        Она подняла подбородок, напомнив ему о том утре, когда она в мгновение ока превратилась из сексуальной соблазнительницы в холодную принцессу. Сейчас это явно было проявлением защиты, так, может, и тогда тоже?
        Мариса заговорила, отвлекая его от размышлений:
        — У меня вовсе не академический склад ума. Я еле закончила университет. Я пригожусь разве что работодателю, которому нужен профессионал в реверансах или человек, способный часами говорить ни о чем с аристократами или дипломатами.
        — Самоуничижение хуже гордыни. Стремишься опустить себя сама, пока кто-нибудь другой этого не сделал?
        От ее холодности мигом не осталось и следа, она повернулась к нему, ее волосы разлетелись по плечам.
        — Просто называю вещи своими именами. Я реалист, Дамасо.
        — Я тоже.
        Дамасо видел перед собой женщину, с которой очень плохо обходились, и она натренировалась не показывать свои чувства. И стоило этому радоваться — другая бы давно уже плакала у него на плече.
        Однако Дамасо не радовался. Он мечтал схватить ее дядюшку и всех оклеветавших ее журналистов за глотки и вытрясти из них извинения. Он хотел сжать Марису в объятиях и держать, пока ее боль не уйдет. Хотя она, скорее всего, только посмеется над ним, да и что он знает об утешениях?
        — Давай заканчивать этот разговор. По-моему, хватит,  — сказала она.
        Однако Дамасо не мог так все оставить.
        — И ты начала подыгрывать, верно? Кто бы на твоем месте поступил иначе? Но мы уже выяснили, что ты не так распущенна, как о тебе пишут.
        — Ты забыл еще о пристрастии к наркотикам и к азартным играм.
        — И что же? Ты нюхаешь кокаин и потеряла на играх целое состояние?
        — Если я что-то и потеряла, то лишь свои водительские права. Два с половиной месяца назад, за серьезное превышение скорости.
        — Ты в слишком хорошей форме для наркоманки — я видел их много, меня не обманешь. А к игре ты за всю неделю не проявила ни малейшего интереса. Так что остаются только твои отношения с мужчинами.
        — Я не девственница, как ты мог заметить.
        И он был благодарен за это. Секс с ней был великолепен.
        — Ну, так сколько у тебя было мужчин?
        — Ты ведь не всерьез это спрашиваешь?
        — Вполне всерьез.
        Мариса несколько секунд молча смотрела на него сверху вниз. Потом наклонилась, и ее рука скользнула от его щиколотки к низу живота.
        — Достаточно,  — промурлыкала она, и внутри у него все растаяло.
        — Докажи.
        Секунду она колебалась, а затем заставила его откинуться на подушки и наклонила голову. Ее губы были горячими и мягкими.
        Но что-то было не так. Дамасо чувствовал, что она слишком напряжена.
        С рычанием он оттолкнул ее, заставил перекатиться на спину, а затем лег сверху, удерживая ее тяжестью своего тела. Они были так близко, что он видел блеск ее глаз и дрожание губ.
        — Никогда не делай этого, если не хочешь!  — Его передернуло от мысли, что это могло произойти не как следствие взаимного возбуждения. Она просто пыталась отвлечь его.
        Медленно и нежно он наклонился к ней и поцеловал в уголок губ, затем возле носа, затем скользнул губами по ее щеке и горлу… К тому моменту, как он достиг основания шеи, ее пульс был в три раза быстрее обычного. Дамасо до смешного обрадовался этому свидетельству ее желания.
        Его рука скользнула между ее ног, и он опустился ниже и поцеловал ее сосок. Со стоном она закусила губы, и он нажал чуть сильнее.
        — Сколько мужчин, Мариса?
        Она замерла и с шумом выдохнула.
        Дамасо покрыл ее грудь короткими поцелуями, продолжая пальцами ласкать самую чувствительную точку. Мариса запустила руку ему в волосы, прижимая его к себе. Когда она снова расслабилась, Дамасо остановился:
        — Сколько?
        — Ты просто дьявол, Дамасо Пирес.
        — Так мне говорили.  — Он слегка втянул в рот ее сосок, и она выгнулась.
        — Сколько?  — повторил он и убрал руку.
        Однако Мариса все еще не сдавалась. Понадобилось около десяти минут, чтобы она наконец ответила на этот вопрос. К этому времени Дамасо сам почти потерял самообладание.
        — Два.
        — Два?  — Дамасо не мог поверить своим ушам.
        — Ну, один с половиной.  — Мариса опускала его голову ниже, пока она не оказалась между ее бедер.
        — Что значит «один с половиной»?  — пробурчал Дамасо.
        — Дело в том, что номер первый соблазнил меня специально, на спор со своими друзьями. И поэтому второму не удалось зайти со мной настолько далеко, как он рассчитывал.
        — Не настолько далеко, как сейчас?
        — Нет.
        — Но ты не возражаешь… со мной?
        — Нет.  — Она вздохнула, когда он начал ласкать ее, и сжала его плечи.  — Мне даже… довольно приятно.
        Довольно приятно! Дамасо считал, что его умения заслуживают куда более лестной оценки. И приложил все усилия, чтобы ей это показать.
        В конце концов она без сил раскинулась на его груди. Ее голова покоилась у него под подбородком, она обвивала его руками и ногами. Ее дыхание было ровным и спокойным, и Дамасо надеялся, что ей снится что-то приятное, а не печали и обиды ее прошлого.
        Он был уверен, что услышал лишь часть истории, но и этого вполне достаточно. Обманутая первым любовником, вечно понукаемая собственным дядюшкой и оболганная прессой… Кто был на ее стороне? Только ее брат Стефан, который умер два месяца назад.
        Дамасо считал, что страсть, которая вспыхнула между ними,  — проявление здорового сексуального желания и взаимной спонтанно возникшей тяги друг к другу. Однако теперь он вспомнил то отсутствующее выражение на ее лице, когда она лезла по скале к водопаду. Мариса была словно погружена в себя, и ее пустой взгляд даже напугал его. Возможно, все это время ее вела тоска? Тоска толкнула ее в его объятия?
        Он сглотнул и перевел взгляд на окно, где занимался рассвет.
        У нее был всего один мужчина. Один!
        Дамасо хотел бы думать, что ее привела к нему его природная притягательность. Однако это не очень-то было похоже на правду. Мариса тщательно скрывала от всех свою неопытность в этих вопросах и даже когда в самом деле проводила время на вечеринках, держалась поодаль от контактов подобного рода.
        Когда она говорила о том мужчине, который обманул ее, ее голос был полон боли, и Дамасо жаждал его крови.
        Он думал, что Мариса — просто притягательная красотка, которой наплевать на мнение общества, как и ему самому. Однако теперь он обнаружил, что с ней нужно быть осторожным. Маска так приросла к ее лицу, что было сложно понять, где она заканчивается и начинается живой человек. Однако одно он понимал точно: человек за этой маской скрывается чувствительный и ранимый.
        Дамасо нежно поглаживал ее, когда она шевелилась во сне. Он снова хотел ее — так сильно, что это было почти нестерпимо. Будь на ее месте другая женщина, он бы ее разбудил.
        Однако Мариса была взрывоопасной смесью из хрупкости и силы. Ей был нужен совершенно особенный мужчина, и Дамасо понятия не имел, как таким стать.
        Впервые за долгие годы он чувствовал собственное несоответствие. Он до боли сжал зубы, раздумывая о том, в какой запутанный клубок превратились их отношения.
        Дамасо не знал, что делать с ее болью. Когда он был маленьким, он видел много боли и насилия, но, став взрослым, полностью исключил эмоции из своей жизни — пока не встретил Марису. Он не знал, как дать ей то, что ей нужно. Он чувствовал себя слоном в посудной лавке: он ворвался и разрушил все хрупкое, что в ней оставалось, зачав с ней ребенка.
        Другой человек сожалел бы об этом. Он бы позволил ей уйти и поддерживал бы ее на расстоянии. Однако Дамасо никогда не был добропорядочным. Он привык всегда добиваться своего. И он не мог заставить себя пожелать, чтобы беременности не было. Дамасо хотел этого ребенка, и он хотел Марису.
        Его рука на ее бедре стала тяжелой, и он мрачно ухмыльнулся, когда девушка подвинулась к нему ближе, словно это было самое безопасное место на земле.
        Кого он пытается обмануть? Он просто соблазнил ее, воспользовавшись ее состоянием после неудачной вечеринки. И использовал свой богатый сексуальный опыт, чтобы заставить ее перед ним раскрыться.
        Кто-нибудь другой…
        Но Дамасо никогда не стать другим, он идет к победе любой ценой.
        Однако он принял твердое решение. Теперь, когда он знает ее историю, он будет с ней аккуратен, даст ей время и возможность привыкнуть к новой жизни с ним. Он будет беречь ее, будет рядом, пока она не примет решение остаться навсегда. Ради этого он пойдет на все — даже на то, чтобы держать дистанцию сколько потребуется.
        Глава 10
        — Ваше высочество, вы должны хорошо все обдумать!
        Мариса откинулась на подушки и иронично подняла одну бровь, зная, что ее молчание подействует как красная тряпка на быка. Она вся внутренне кипела от этого высокомерного тона, которым с ней общался бенгарский посол. Он был закадычным другом ее дядюшки, и по всему было видно, что ему передались его повадки.
        — Вспомните о народе! Расползутся слухи. Вы непременно должны присутствовать на коронации.
        — Не припомню, чтобы в конституции что-нибудь об этом говорилось.
        Мариса знала этот документ практически наизусть — в детстве ее постоянно тыкали в него носом, вещая об обязанностях монаршей семьи и о том, как плохо она соответствует своему статусу.
        Она томно забросила ногу на ногу. Взгляд посла упал сначала на яркие сандалии, затем поднялся вверх к прозрачному желто-зеленому топу — она купила его недавно на местном рынке.
        Неудивительно, что он поджал губы и неодобрительно нахмурился. Мариса напомнила себе, что отлично выглядит. Она буквально расцвела — беременность отлично сказалась на ее здоровье, когда прошел токсикоз. Но, конечно, ее внешний вид не соответствовал статусу бенгарской принцессе.
        Впрочем, она не в Бенгарии и вовсе не собирается туда возвращаться.
        — Я должен добавить, принцесса,  — посол сделал паузу, словно специально, чтобы Мариса могла еще сильнее разозлиться,  — что на вас лежат обязательства не только перед народом, но и перед вашим дядей. Не забывайте, что он вырастил вас.
        — И сделал такой, какая я есть.
        Пусть поразмыслит над этим.
        — Ваше высочество, я глубоко удручен вашим отношением к ситуации.
        — Было бы удивительно, если бы оно оказалось другим.  — Мариса слегка наклонилась вперед.  — Если я верно припоминаю, несколько месяцев назад мне сообщили, что будет лучше, если я как можно скорее и незаметнее покину страну.
        Ему хватило совести покраснеть.
        — Ну что ж.  — Она поднялась.  — Благодарю вас за визит, было, как всегда, приятно услышать последние новости с родины. Однако сейчас меня ждут другие дела.
        — Но вы не можете просто…  — Посол сглотнул.
        Мариса бы даже пожалела его, если бы он не был правой рукой Кирилла, одним из людей, которые превратили в кошмар их со Стефаном жизнь.
        Посол слегка ослабил узел галстука:
        — Я хочу сказать… ваш ребенок…
        — Ребенок?  — Мариса смерила посла ледяным взглядом, которым мог бы гордиться сам Кирилл.
        — Король Кирилл надеется… Более того, он даже начал некоторые приготовления…
        Приготовления к чему? К тому, чтобы усыновить ее ребенка? Или заставить ее сделать аборт? По спине Марисы побежали мурашки.
        Конечно, в глубине души Мариса по-прежнему сомневалась, что сумеет быть хорошей матерью. Однако это не значит, что она позволит Кириллу и его приспешникам прикоснуться к ее ребенку хотя бы пальцем.
        — Как обычно, планы моего дядюшки поражают воображение.  — Мариса сделала усилие, чтобы не позволить охватившему ее страху отразиться в голосе.  — Излагайте.
        Посол поерзал в кресле, откашлялся и наконец начал говорить:
        — Король милостиво решил устроить династический брак, который позволит узаконить ребенка и спасти вашу репутацию. Он ведет переговоры об этом с принцем…
        Мариса подняла руку, и посол мгновенно замолчал. Его слова пронзали ее словно стрелы, и прошла почти целая минута, прежде чем она смогла заговорить.
        Должно быть, Кирилл не может перенести ни малейшей тени, падающей на королевскую семью. Или, возможно, ему нужно что-то позитивное в прессе, чтобы отвлечь внимание от его сурового правления, которое вызывает все больше недовольства. А королевская чета и ее ребенок как нельзя лучше подошли бы для подобной задачи.
        Ну уж нет! Ее ребенок не станет пешкой в королевских руках. Она вырастит его как можно дальше от дворца и его интриг.
        У него будет то, чего никогда не было у нее самой,  — любящее и теплое окружение. Мариса задумалась, может ли брак с Дамасо помочь в этом. Конечно, он не любит ее, но, вне всяких сомнений, беспокоится о младенце.
        Мариса медленно вздохнула и призвала на помощь всю свою силу и самообладание:
        — Можете поблагодарить короля за заботу, однако с этого момента я сама буду распоряжаться своей жизнью. Хорошего дня.
        Она повернулась и вышла из комнаты, не оборачиваясь, несмотря на бурные протесты посла. В ушах стучало, Мариса задыхалась, и если она сейчас же не доберется до ванной комнаты…
        — Мадам, у вас все в порядке?
        Это был Эрнесто, управляющий и одновременно телохранитель Дамасо, которому было поручено повсюду ее сопровождать. И сейчас она впервые возблагодарила Бога за то, что он такой высокий и крупный.
        — Пожалуйста, проследите, чтобы посла проводили. И чтобы он не возвращался!  — Мариса сглотнула, чувствуя, как внутри ее все сжалось в один комок.
        Эрнесто внимательно взглянул на нее и коротко кивнул:
        — Вы больше его не увидите.
        Она направилась в ванную.
        Когда Мариса вернулась, Эрнесто появился с жестяным подносом.
        — Спасибо, но я не голодна.
        — Это мятный чай, от него вам станет лучше.
        Мариса молча смотрела на него, и он пожал плечами и поставил поднос на столик:
        — По крайней мере, так сказала Беатрис.
        Отлично. Теперь телохранитель и экономка взялись обсуждать ее здоровье.
        Однако она внезапно смягчилась, вместо того чтобы разозлиться. Эрнесто и Беатрис, как и слуги в резиденции на острове, отличались от всех остальных слуг, которых Мариса видела в своей жизни. Они искренне заботились о Дамасо и вследствие этого — о ней тоже.
        Мариса не привыкла к тому, чтобы о ней заботились. Даже в случае со Стефаном, несмотря на то что их связь была неразрывной, у каждого были свои дела, а когда Стефан стал королем, у него появился целый спектр новых обязанностей.
        А Дамасо, очевидно, о ней заботится. Теперь он всегда сопровождал ее в рестораны, клубы и на вечеринки и никогда не оставлял там одну. Это, а еще невероятная нежность каждую ночь все больше и больше заставляли Марису к нему привязываться.
        Правда, она не понимала, что в этом случае первично — она сама или ее ребенок.
        Мариса поделилась с ним своими секретами, которых никогда никому не рассказывала. И по тому, как он вел себя после этого, она могла бы заключить, что он все понял.
        И все-таки…
        Мариса закусила губу. С той самой знаменательной ночи ее терзали сомнения. Она доверилась и открылась Дамасо как никому другому. После этого она была полностью вымотана, однако чувствовала себя намного более цельной, чем все эти годы. И даже тяжесть ее потери казалась более выносимой.
        На следующее утро она проснулась с надеждами, которые прожили ровно до того момента, как она обнаружила, что Дамасо давно встал и ушел на работу. Хотя… чего она ожидала? Что он останется с ней и расскажет свои секреты, как сделала она?
        Она не была столь наивной, однако надеялась, что произойдет хоть что-нибудь. Какое-то падение барьеров. На физическом уровне они давно уже исчезли, но на эмоциональном… Казалось, Дамасо еще глубже спрятался в свою раковину, и за эти два месяца она ничего о нем не узнала.
        О, он был с ней нежен и заботлив. Мариса улыбнулась краешком губ, вспомнив, как он заявил свои права на нее на очередной элитной вечеринке. Ей хотелось бы верить, что он к ней что-то чувствует, однако, скорее всего, он просто хотел закрепить за собой доступ к будущему ребенку.
        Сложность в том, что она очень хотела довериться ему — не только в постели, но и в жизни, в том, что касалось будущего. Хотела этого всем сердцем.
        Мариса пораженно вздохнула: как можно позволять себе так думать? Она любила всего двух людей в жизни — мать и брата, и их смерть разбила ее сердце вдребезги. Любить — слишком опасно.
        — Мадам?
        Эрнесто протягивал ей фарфоровую чашку, от которой шел пар.
        Отвлекшись от своих тягостных мыслей, Мариса взяла чашку. Ей не хотелось есть, однако бразильский мятный чай был совершенно особенной вещью. Она наклонилась и вдохнула его запах, чувствуя, как начинает расслабляться.
        — После чая я собираюсь прогуляться.
        Она нервничала, и ей не сиделось на месте.
        Эрнесто кивнул:
        — На вертолете или на машине?
        Мариса собиралась сказать, что хочет прогуляться пешком — квартал за кварталом по многолюдному городу. Что угодно, чтобы притупить боль и страх, который в ней пробудили слова посла. Страх, что она всего лишь сменит одну золоченую клетку на другую.
        Она была защищена от махинаций дядюшки, однако слова посла напомнили ей, что недели идут, а она так и не решила, что будет делать дальше. Следовало определиться, а не просто бесцельно плыть по течению. Перед ее внутренним взором возник остров Дамасо, и она невольно улыбнулась, представив, как идет по пляжу со светловолосым малышом.
        Мариса моргнула и отхлебнула чаю. Возможно, мята ее слегка успокоит.
        — А чем сегодня занят Дамасо?
        Глупо думать о нем так часто. Но разве это возможно, если каждый день она предоставлена сама себе? Мариса убеждала себя, что радуется, что он так легко отбрасывает воспоминания об их совместных ночах. Это лучше, чем если бы он постоянно был рядом, напоминая ей о возможном браке.
        — Он в городе.
        — У себя в офисе?  — Как-то раз он ей его показывал из окна автомобиля.
        — Нет, мадам.
        Односложные ответы Эрнесто говорили о том, что здесь что-то нечисто.
        — Мне хотелось бы его увидеть.
        Глянув поверх чашки, она заметила, что зрачки Эрнесто удивленно расширились.
        — Не думаю, что это удачная идея.
        — Почему?
        Что, интересно, Дамасо хочет от нее скрыть? Он вообще был немногословен, когда дело доходило до его жизни Эрнесто на мгновение запнулся:
        — Он в одной из favelas. Это беднейшие кварталы, где дома…  — Эрнесто явно не мог найти подходящих английских слов.  — Проще говоря, трущобы.
        Мариса озадаченно нахмурилась. Такого она не ожидала. Она поставила чашку на блюдце:
        — Отвези меня туда.
        — Мадам, честное слово, это не самая хорошая идея.
        Мариса улыбнулась Эрнесто, но не повернула назад, а продолжала идти по грязной, изрытой колеями дороге. Она собиралась найти Дамасо и выяснить, что он здесь делает.
        По другую сторону дороги были беспорядочно разбросаны дома — некоторые из них выглядели вполне надежными и были покрашены в яркие цвета, другие же, казалось, собрали из подручных материалов. В воздухе витал запах костров, готовящейся еды и кое-чего менее аппетитного. Но Мариса смело продвигалась вперед.
        Они наконец подошли к длинному шафраново-оранжевому зданию, и телохранители, которых взял с собой Эрнесто, разошлись в стороны. Эрнесто жестом предложил Марисе пройти внутрь.
        Войдя, она сразу же увидела Дамасо. Он сидел в компании нескольких мужчин за потертым металлическим столом, все они пили кофе из маленьких чашек и были погружены в разговор. Откинувшись назад, как бы уйдя в тень, он внимательно слушал пожилого мужчину, но даже в обыкновенных джинсах и рубашке Дамасо явственно выделялся среди всех остальных.
        Он не видел Марису, и она остановилась сразу у дверей, чтобы дать возможность своим чувствам привыкнуть.
        Здание внутри напоминало пещеру. За спинами у мужчин была баскетбольная площадка, где играла группа долговязых подростков, подбадривающих друг друга криком и улюлюканьем.
        За дверью слева слышался стук посуды, оттуда несся вкусный запах готовящейся пищи. Еще дальше слышались музыка и голоса, а прямо перед ней по стенам были развешаны фотографии.
        Мариса непроизвольно направилась в эту сторону, убеждая себя, что она вовсе не перетрусила, увидев Дамасо. Он просто был занят, и вовсе не с какой-нибудь опустившейся красоткой, как она в глубине души опасалась.
        Мариса кипела от гнева на саму себя. Почему она решила, что ей непременно необходимо его увидеть? Разобраться с махинациями своего дядюшки она могла и самостоятельно.
        Фотографии, на которые она смотрела, по качеству были совершенно разными — от совершенно обыкновенных снимков до удивительных кадров, которые заставили Марису затаить дыхание. Например, фотография тощего подростка со слишком взрослыми глазами на совсем юном лице. Оно было изможденным, однако вызывающая поза словно говорила всему миру, что с ним лучше не связываться. Или тоскливый взгляд пожилой женщины, которая наблюдает за молодой парой, танцующей на бетонном полу…
        — Что ты здесь делаешь, Мариса?
        — Наслаждаюсь искусством.  — Она решила не обращать внимания на его мрачный тон.  — Некоторые кадры просто восхитительны.
        — Тебе не следовало приходить.  — Дамасо с шумом втянул воздух.  — Эрнесто стоило быть более осмотрительным.
        — Не вини Эрнесто.  — Мариса повернулась и в упор посмотрела на Дамасо, смело встретив его неодобрительный взгляд. Интересно, чему же она помешала? Она никогда еще не видела его таким раздраженным.  — Он не хотел меня сюда везти, но ему пришлось — он ведь охранник, а не тюремщик.
        Мариса заметила, как раздуваются его ноздри. Дамасо несколько раз вдохнул, чтобы успокоиться. Он, конечно, обратил внимание на акценты в ее словах — она ведь согласилась остаться с ним лишь при условии, что будет свободна в своих перемещениях.
        Дамасо сцепил и размял пальцы, словно борясь с желанием схватить ее и увести прочь. На секунду ей захотелось сделать что-нибудь вызывающее, чтобы сломать этот невидимый барьер, делавший его столь отстраненным, когда ей так необходим контакт. Ее боль и обида мешались с гордостью, но здесь было не то время и место.
        — Ты думаешь, здесь безопасно?  — спросила он.
        — Со мной ведь охранники. К тому же ведь ты здесь один.
        — Это другое дело.
        Мариса наклонила голову, обратив внимание на его стиснутые челюсти и сжатые губы.
        — Мне просто было любопытно.
        — Ну, теперь ты все увидела и можешь уехать.
        На это она даже не стала реагировать.
        — Что здесь такое?
        Дамасо засунул руки в карманы:
        — Место для встреч. Что-то вроде общественного центра.
        — Извини, что помешала.  — Мариса кивнула в сторону сидящих мужчин, которые смотрели на них.
        — Ничего, мы закончили.  — Дамасо твердо взял ее за руку.  — А теперь пойдем.
        — Что ты скрываешь?
        На его лице появилось такое выражение, словно она его ударила, а потом он отвел взгляд. Мариса смотрела на него во все глаза, пораженная тем, что ее предположение оказалось верным.
        Дамасо словно бы собирался что-то сказать, но передумал. Его лицо приобрело суровое и непроницаемое выражение, показывающие, что где-то в глубине его бушуют сильные чувства. Инстинктивно она накрыла его ладонь своей.
        — Раз уж я все равно здесь, может, проведешь для меня небольшую экскурсию?  — Мариса прямо просмотрела ему в глаза.  — Пожалуйста.
        Дамасо вздохнул:
        — Ты не уйдешь, пока я здесь, верно?
        Мариса покачала головой и почувствовала, как его стальная хватка слегка ослабла.
        — Ну хорошо.
        Дамасо рассчитывал, что прогулка займет около десяти минут, но столкнулся с живым интересом, который Мариса вызывала у всех окружающих.
        Люди специально выходили из домов, чтобы посмотреть на великолепную блондинку, которую Дамасо Пирес привел в их края.
        Чем больше их становилось, тем напряженнее себя чувствовал Дамасо. Он не думал, что Марисе угрожает какая-то опасность, однако ему было некомфортно. В ее присутствии здесь было что-то неправильное.
        К ее чести, Мариса вовсе не была напугана. Ей было все интересно, и она не выставлялась напоказ, однако всегда готова была поддержать беседу, несмотря на свой слабый португальский, который Дамасо, впрочем, находил милым и возбуждающим.
        Все были просто очарованы ею, ее легким характером и фонтанирующей энергией. Ее готовностью обменяться рукопожатиями или шутками. И особенно ее интересом к детям. Некоторые девочки, у которых было занятие по танцам, взялись показывать Марисе, чему научились. И когда одна из них упала, пытаясь сделать колесо, Мариса разулась, сама показала ей это движение и объяснила, как правильно ставить руки.
        Дамасо подавил улыбку, его охранники онемели от изумления. А дети вознаградили ее таким восхищением, что это заставило Дамасо одновременно гордиться ею и злиться.
        — Это восхитительно!  — Мариса улыбнулась женщине, которая прислуживала ей за длинным столом в общей комнате, и снова погрузила ложку в миску.  — Как это называется?
        — Фейхоада — бобовое рагу.
        Даже сейчас, когда Дамасо мог бы питаться исключительно лобстерами и шампанским, это по-прежнему оставалось его любимым блюдом. Хотя, конечно, в его юности мясо в тарелке встречалось намного реже.
        — А Беатрис сможет нам его приготовить?
        Он кивнул. Беатрис, как и он сам, тоже на нем выросла.
        Одна из маленьких девочек несмело подсела к Марисе. Когда та дружелюбно с ней поздоровалась, девочка широко улыбнулась и разразилась потоком слов.
        Дамасо смотрел на то, как Мариса общается с ней, обходясь столь малым числом слов, и у него внутри что-то напряглось. Следовало бы ему знать, что Мариса умеет использовать себе на благо подобные посещения бедных кварталов! Без сомнения, она привыкла разыгрывать добрую фею, сияя этой своей заученной улыбкой!
        Но тут было что-то иное. На самом деле улыбка не была такой уж заученной. Это ее настоящая внутренняя теплота и дружелюбие давали о себе знать.
        Однако что-то внутри его продолжало протестовать. Это чувство вгрызалось в его внутренности, заставляя мечтать о том, чтобы немедленно увести Марису обратно в тот мир, которому она принадлежала. Мир богатства и беззаботности, где он сможет заботиться о ней, пока она будет воспитывать их ребенка.
        Вот в чем дело. В ребенке. Ей следовало бы думать о нем и не подвергать его опасности, бродя по бедным кварталам!
        — Пойдем отсюда.  — Дамасо поднялся и протянул Марисе руку.
        Он увидел, как на них оборачиваются. Он и сам понимал, что его слова прозвучали слишком резко.
        Маленькая девочка, с которой говорила Мариса, соскочила со скамейки, словно он на нее накричал, и Дамасо почувствовал, как его щеки заливает краска. Мариса же поднялась с грацией императрицы, презрительно проигнорировав протянутую руку. Она молча посмотрела на него, а затем повернулась и поблагодарила за прием сначала одного человека, потом другого.
        Они собрались вокруг нее, отвечая на ее теплые слова, и Дамасо неожиданно почувствовал себя чужаком. У него возникло ощущение, что он стоит в одиночестве в темноте, отрезанный от этой непосредственной радости, которой он раньше даже и не замечал.
        Что за нелепость! Он успешен и популярен. У него есть все, о чем он когда-либо мечтал.
        Однако когда Мариса наконец собралась уходить и повернулась не к нему, а к Эрнесто, у него внутри словно бы что-то треснуло.
        В два шага он догнал ее и взял под руку. Мариса напряглась, и ее улыбка стала неестественной, однако она не отняла руки. И хорошо, а то его терпение уже почти лопнуло.
        Глава 11
        Дорога домой прошла в молчании. Дамасо вспомнил тот вечер после приема, когда его снедали ревность и подозрения, и в итоге он полностью потерял контроль над собой и они соединились во вспышке страсти.
        Однако сегодня все было по-другому. Он потряс головой, не зная, как обозначить пустоту, возникшую в его груди, когда он увидел Марису среди той нищеты, в которой вырос.
        Когда они вошли в квартиру, Мариса немедленно отправилась в спальню. Он ожидал, что она начнет собирать вещи, однако она просто бросила сумочку на кровать и пошла в ванную. Дамасо задержал закрывающуюся за ней дверь.
        — Меня будет смущать твое присутствие, Дамасо.
        Она смотрела куда-то в область его левого уха, и внутри его волной поднялся гнев. Она не смеет отсылать его, словно мальчишку!
        — С каких это пор?  — Он намеренно окинул взглядом ее тело, задержавшись на вздымавшейся в такт дыханию груди, на талии, которая в его руках всегда казалась неправдоподобно тонкой, на точеных бедрах…
        — С нынешних.  — Мариса отвернулась, расстегнула серебряный браслет и положила его на стеклянную полочку под зеркалом.  — Сейчас я не в настроении с тобой разбираться.
        — Разбираться со мной?!
        Дамасо поймал ее взгляд в зеркале и по тому, как она сморгнула, вдруг осознал, что кричит.
        Она вздернула подбородок, вынимая из уха серебряную с голубым камнем сережку и бросая ее туда же.
        — С твоим осуждением.  — Она сглотнула, и Дамасо ощутил, как в животе у него что-то переворачивается.  — Я прекрасно поняла, что ты не хочешь знакомить меня со своими друзьями. И не говори мне, что эти люди для тебя не важны,  — невооруженным глазом видно, что они значат для тебя больше, чем те, с кем ты встречаешься на вечеринках.  — Говоря это, она пыталась расстегнуть вторую сережку, но пока у нее это не получалось.  — Но если ты думаешь, что можешь принижать меня из-за того, что у меня нет работы, что я ничего не добилась в жизни, подумай получше!
        Ее голос дрожал, и дыра, разросшаяся в груди Дамасо, стала еще шире.
        Она наконец расстегнула сережку и бросила на полку, но та упала на пол. Мариса этого не заметила.
        — Я размышляю, не следует ли мне уехать.
        Она принялась терзать ремешок часов, пытаясь его расстегнуть. Дамасо не осознавал, что сдвинулся с места, пока его пальцы не коснулись ее руки. Он расстегнул застежку и положил часы рядом с украшениями:
        — Я не хочу, чтобы ты уезжала.
        Удивительно, но слова прозвучали спокойно. Он старался убедить себя, что Мариса просто разнервничалась и неправильно поняла его мотивы, что на самом деле она никуда не собирается. Что даже если попытается, он ее остановит — так или иначе. Она покачала головой, и золотые волосы рассыпались по плечам.
        — Слишком поздно.  — Мариса положила руку ему на грудь и надавила.
        Словно это могло сдвинуть его с места! Несмотря на всю ее энергию, она была крошечной. Он укрыл ее руку своей и крепко прижал к груди:
        — Мариса, ты все неправильно поняла.  — Дамасо напряженно размышлял, как объяснить ей свое поведение.  — Тебе надо думать о ребенке. В таких местах, как это…
        — Хватит!  — воскликнула она, и это заставило Дамасо замолчать.
        Он никогда не слышал в ее голосе такого отчаяния.
        — Я знаю, что ребенок — это все, о чем ты думаешь, но не пытайся прикрыть этим свое сегодняшнее поведение.  — Ее взгляд словно проникал в самую душу.  — Ты просто осуждаешь меня, и все.
        Это ясно как божий день.
        Дамасо видел блеск ее глаз и понимал, что рискует потерять ее навсегда.
        — Осуждаю тебя?  — Он натужно рассмеялся.  — Ты ничего не понимаешь.  — Он прижал ее спиной к туалетному зеркалу, его руки скользили по ее телу.
        — Не пытайся снова соблазнить меня, Дамасо. В этот раз не сработает.
        Он потряс головой, ища правильные слова:
        — Я не хотел, чтобы ты туда приходила. Это небезопасно.
        — Для ребенка. Да, ты уже говорил. Но я, хоть и родилась принцессой, не живу в изоляции от мира!
        Дамасо схватил ее за плечи и взглянул ей в глаза:
        — Не только для ребенка. Для тебя тоже.
        Его дыхание было прерывистым. Он знал, что держит ее слишком крепко, но не мог заставить себя ослабить хватку.
        — Что же может мне угрожать?  — Ее тихий голос эхом отозвался у него в ушах.
        Ее внимание наконец сосредоточилось на нем — может быть, теперь она послушает.
        Мариса провела ладонью по его щеке, и ее мягкое прикосновение к его небритому подбородку напомнило ему о пропасти, которая лежала между ними — между дворцом и канавой.
        — Что угодно. Преступность, грязь, болезни.
        — Те люди живут там каждый день.
        — Потому что у них нет выбора. А у тебя есть. Здесь, со мной, ты в безопасности.
        Дамасо накрыл ладонью ее грудь и услышал, как она вздохнула с облегчением.
        Он подошел ближе, прижимая ее к стене бедрами. Одну руку он обвил вокруг ее талии, а другой скользнул по ее спине под одеждой и расстегнул бюстгальтер.
        — Дамасо!  — Ее голос больше не был резким, однако что-то в ее тоне остановило его. Ее взгляд был серьезным.  — Откуда ты так много знаешь о трущобах?
        Его губы сложились в грустную улыбку. Все равно она узнает рано или поздно.
        — Потому что я оттуда родом.
        Он всматривался в ее глаза, ожидая увидеть в них отвращение и презрение.
        Мариса снова погладила его по щеке и затем запустила пальцы ему в волосы, наклоняя голову, пока их лбы не соприкоснулись.
        — Оттуда, где мы сегодня были?
        — Нет. Намного хуже. Там уже давно все снесли и перестроили.
        Мариса молчала, и Дамасо с мертвенной неизбежностью ждал, что она отстранится. Теперь она знала, кто он на самом деле. Для Дамасо никогда не имело значения мнение окружающих. Его волновало только то, как добиться успеха, и он покорял одну вершину за другой. Но то, что подумает Мариса, его беспокоило.
        Когда она наконец пошевелилась, Дамасо не сразу понял, что она делает. Она отступила на шаг и стащила с себя топик и бюстгальтер. Одежда комком яркого шелка упала на пол.
        — Прости, что заставила тебя нервничать,  — с придыханием сказала она.
        Дамасо чувствовал, что практически задыхается. Он положил свои большие руки на ее восхитительную грудь. Тепло ее тела немного растопило ледяной комок в его груди. Ее напряженные соски слегка щекотали его ладони, и он шумно вздохнул.
        Как они перешли к этому от разговоров о его прошлом?
        — Ты мог бы просто мне сказать,  — прошептала Мариса, глядя ему в глаза.
        Ее рука скользнула к молнии его джинсов. Дамасо с трудом сглотнул и возблагодарил Бога за импульсивность его восхитительной принцессы.
        Дамасо дремал на груди Марисы. Впервые за все время он не начал возражать, когда она попросила его остаться на месте, и лежал поверх нее, словно стремясь с ней слиться.
        Именно на слияние походили их занятия сексом. Когда Мариса вспоминала о его властной нежности и страсти, у нее перехватывало дыхание.
        Мариса улыбнулась. Она словно получала свое за годы сексуального воздержания. И всего-то было нужно заполучить такого великолепного любовника, как Дамасо. Ее улыбка погасла. Каким он окажется мужем?
        Впервые она задумалась об этом безэмоционально, отбросив в сторону панический ужас, который овладевал ею при мысли навсегда связать себя с каким-либо мужчиной. Будет ли Дамасо более авторитарным, чем тот неизвестный аристократ, с которым хочет познакомить ее дядюшка?
        Дамасо — лидер, он привык командовать и добиваться своего. Однако он никогда не унижал ее, как дядя, и никто не смог бы обвинить его в холодности. Чем больше она его узнавала, тем больше удивлялась, как могла считать его холодным. Он был бурным и страстным. Не только в постели, когда он говорил о ребенке, его глаза загорались чувством, которое сначала пугало Марису, но теперь… Она поняла, что это ее успокаивает.
        Дамасо заставлял ее меньше чувствовать одиночество. После смерти Стефана она предпочитала ни с кем больше не сближаться, однако Дамасо постепенно рушил ее барьеры и заставлял тьму внутри ее отступать.
        Мариса вспомнила, как он говорил об опасности визитов в трущобы. Его реакция, очевидно, коренилась где-то на подсознательном уровне. Мариса почувствовала укол стыда. Если бы она не была так сосредоточена на себе, она могла бы проявить больше интереса к его жизни. Он, конечно, не хотел ничего рассказывать, однако она могла бы быть настойчивее. Он ведь терпеливо выслушал ее излияния, чем же она ему ответила?
        Так или иначе, Дамасо был теперь частью ее жизни, и не только как отец ребенка.
        Мариса обняла его крепче. Какую близость она чувствовала с этим человеком! Это было связано не только с ребенком, но и с ощущением их двоих как пары. И это ощущение было новым.
        Второй ее визит в трущобы рассердил Дамасо, но иначе, чем она предполагала.
        — Я думал, мы договорились, что там слишком опасно.
        Дамасо встретил ее в дверях садика, разбитого на крыше его пентхауса. Он выглядел так соблазнительно, что Мариса еле подавила желание подойти и поцеловать его. Но если бы она это сделала, ей стало бы слишком сложно с ним спорить — а именно этим она собиралась заняться.
        — Именно поэтому я попросила Эрнесто взять с собой других охранников.
        — Он вообще не должен был…
        — Дамасо, мы ведь уже говорили об этом!  — Она запястьем отвела волосы со лба, потому что ее ладони были мокрыми.  — Эрнесто просто делает свою работу. Если бы он отказался меня сопровождать, я ушла бы без него. Там меня очень радушно принимают, и я в полной безопасности. Я немного помогла на одном из занятий, а еще поговорила с координатором, и мы хотим возобновить фотопроект.
        Мариса специально не училась преподавать, но кое-что в этом понимала. Она знала, что Дамасо будет возражать, но была полна решимости воплотить это. Для нее самой это значило в первую очередь начать приносить кому-то пользу.
        — Это не объясняет, что ты делаешь вот с этим!  — мрачно сказал Дамасо.
        Мариса посмотрела на тощего пса, которого держала за шиворот в тазу с водой. Он дрожал, однако не делал попыток вырваться.
        — Ему был нужен дом.
        — Но не этот!  — Дамасо подошел ближе, возвышаясь и над девушкой, и над собакой.
        — Если это такая проблема, я найду другой, где нам будут рады.
        Повисла внезапная тишина. Дамасо смотрел на нее, прищурившись.
        — Просто ему были очень нужны любящие хозяева. И я… ну… мне показалось, что это будет правильно.  — Мариса наклонилась и погладила мокрую шкуру.
        Она могла бы рассказать о том, как в минуты одиночества ей всегда хотелось завести питомца, чтобы хоть о ком-то заботиться. И когда она встретилась взглядом с этой собакой, она увидела такого же изгоя — существо, которое не верит, что его могут полюбить.
        Дамасо подошел ближе, и пес задрожал. Мариса успокаивающе положила руку ему на загривок.
        — Я согласен подыскать ему другой дом,  — произнес Дамасо,  — но здесь ему не место.
        — Спасибо за предложение, но я хочу ухаживать за ним сама.
        Если у нее получится позаботиться о собаке, возможно, это будет означать, что она сможет справиться и с ребенком? Кроме того, она уже привела пса сюда, он доверился ей — теперь она не могла его подвести.
        — Да ты только посмотри на него! Это же обычная дворняга. Если ты так хочешь собаку, давай купим породистую.
        — Думаешь, это больше подобает принцессе?
        — Ты ведь действительно принцесса, и нет смысла притворяться, что это не так.
        — То есть вот что, по-твоему, я делаю?
        Неужели ее поездки в трущобы он воспринимает точно так же?
        — Конечно нет. Но эту собаку ничто не изменит. Как ни старайся, он все равно останется бродягой-полукровкой.
        Эти злые слова эхом отдавались в ее голове. Таким она видела Дамасо только однажды: когда он убеждал ее держаться подальше от трущоб. Но почему? Потому что ему стыдно за место, где он вырос?
        Не может быть. Она никогда не видела человека настолько уверенного в себе, как Дамасо. Однако он так часто упоминал о ее происхождении…
        — Он наверняка чем-то болен.
        Мариса потянулась за свежим ведром воды:
        — Мы с Максом уже были у ветеринара, и он говорит, что все в порядке.
        — С Максом?
        — Он напоминает моего двоюродного дедушку, принца Максимиллиана.  — Мариса улыбнулась, несмотря на напряжение, висевшее в воздухе.
        Дамасо мрачно смотрел на нее из-под нахмуренных бровей.
        — Не знаю уж почему, но ты очень привязалась к этому животному!  — удивленно сказал он.
        Мариса пожала плечами и смыла с пса остатки пены. Ей и самой было удивительно, как быстро она и Макс привыкли друг к другу. Она бы ни за что не отправила его обратно на улицу.
        — Ну ладно, пусть остается. Но внутри чтобы я его не видел!
        Дамасо развернулся и скрылся в квартире раньше, чем она успела его поблагодарить.
        — Слышал, Макс?  — сказала Мариса с улыбкой.  — Ты будешь здесь жить!
        Она потянулась за полотенцем и принялась вытирать собаку. Теперь оба они — беженцы на попечении у Дамасо. Не то чтобы он делал это из чистого альтруизма — в его интересах было убедить ее остаться с ним насовсем. Однако Мариса видела много двуличия в своей жизни и понимала, что действия говорят больше, чем слова.
        И ей было интересно, понимает ли сам Дамасо, как много он рассказал.
        Глава 12
        — Город так красив в это время суток!
        Дамасо смотрел на Марису, откинувшуюся в кресле и потягивавшую минеральную воду через трубочку. Пока она не начала здесь жить, он не обращал внимания на вид. И еще на многое другое.
        — Я так люблю Сан-Паулу!  — улыбнулась Мариса.
        — Правда? Почему?  — с кажущимся равнодушием произнес Дамасо, отхлебывая из своего бокала.
        — Он такой живой и энергичный, не то что Бенгария.  — Мариса посмотрела на остатки ужина: — Кроме того, мне нравится здешняя еда. Если я не буду держать себя в руках, то ужасно растолстею!
        Дамасо улыбнулся: пока она набрала разве что килограмм, и это только увеличило объем ее и без того великолепной груди. Он представил себе, как ее живот выпячивается, отягощенный его ребенком, и ощутил уже знакомый укол желания.
        — Дядя пригласил меня на коронацию.
        Дамасо стиснул бокал:
        — Но ты ведь не поедешь? Ты же его ненавидишь.
        — Я не решила,  — задумчиво ответила Мариса.  — Сначала я не собиралась, но, знаешь, иногда у меня такое чувство, будто я здесь отсиживаюсь. И мне оно не нравится. Иногда я думаю, что надо наконец встретиться со всеми ними лицом к лицу.
        — Зачем?  — Он пододвинулся к ней.  — Чтобы они могли прочесть тебе очередную лекцию о нежелательной беременности?
        Дамасо проклял свою прямоту, когда Мариса молча отвела глаза. Однако ему смертельно не хотелось, чтобы она уезжала даже ненадолго. Если она отправится в Бенгарию, что может заставить ее вернуться? Уж точно не любовь к нему.
        Неужели он именно этого хочет — чтобы Мариса в него влюбилась?
        Это бы решило все проблемы, несмотря на то что сам он понятия не имеет о любви. В мрачные моменты своей жизни Дамасо иногда задумывался, способен ли он на это вообще. Но ее тепла хватит на них обоих — на всех троих.
        — Думаешь, не стоит ехать?
        Дамасо помолчал, осознавая, что Мариса впервые спросила его совета.
        Подавив довольную улыбку, он попытался сформулировать свою мысль как можно аккуратнее, чтобы не выглядеть деспотом, как ее дядя. Марису можно только убедить — ей нельзя приказать. Но пусть она лучше думает, что сама принимает решение.
        — Подумай, как Кирилл может использовать твое появление. Ты ведь не хочешь снова быть его марионеткой?
        Мариса поджала губы: Дамасо попал в точку.
        — Подумай об этом на досуге, время еще есть.  — Он не собирался свести успех на нет чрезмерной настойчивостью.  — А сейчас лучше расскажи, как дела,  — весь день тебя не видел.
        Это тоже в отношениях с Марисой происходило впервые. Ему нравились их совместные вечера, заполненные разговорами, раньше он такого ни с кем не практиковал.
        — Ходила с детьми в галерею.  — Мариса наклонилась к нему, ее глаза сияли, и Дамасо был рад, что она отвлечется от мыслей о Бенгарии.  — Жаль, что ты их не видел. Сильвио провел с ними несколько часов, и они очень старались ничего не пропустить!
        — Ну еще бы!
        Дамасо прекрасно помнил, как сам впервые покинул пределы райончика, где вырос. А Сильвио был самым успешным фотографом в Южной Америке, и о посещении его галереи эти дети даже не мечтали.
        Несколько недель назад он познакомил с ним Марису, которая, как выяснилось, восхищалась его работами, и эти двое сразу же сошлись. При других обстоятельствах Дамасо, возможно, даже стал бы ревновать — но она явно была привязана к нему, а в случае с Сильвио восхищение было профессиональным.
        А еще она с таким энтузиазмом рассказывала о юных фотографах и своих занятиях с ними!
        Мариса была счастлива.
        Только сейчас Дамасо осознал, как она изменилась. Она и раньше всегда была энергичной и живой, однако теперь он понимал, что во многом это было маской. А теперь она словно светилась изнутри. И эта Мариса была яркой, как пламя, и точно так же привлекала людей, особенно мужчин.
        Дамасо чувствовал, что ему повезло как никогда в жизни. Тут же его больно укололо сомнение: она ведь еще не дала ему согласия! Он крепче стиснул бокал.
        — Сильвио согласился взглянуть на их работы! Это же так чудесно!
        — Чудесно,  — пробормотал Дамасо.  — Но они и так многому учатся у тебя.
        Мариса покачала головой:
        — Что ты, я просто любитель.
        — Очень талантливый любитель.
        — Льстец!  — Она, смеясь, взглянула на него, и он почувствовал знакомое щекотание в животе.
        Дамасо очень боялся за нее, когда она посещала трущобы. Но, видя ее счастье, не мог ее удерживать.
        Краем глаза он заметил движение. Уродливая собака подошла к ее креслу. Мариса, довольно улыбнувшись, почесала пса за ухом и под подбородком, и тот прижался к ее колену.
        Дамасо скривился: ему было физически противно смотреть, как ее идеальные пальцы касаются этого монстроподобного существа.
        Мариса проследила за его взглядом.
        — Почему ты так его не любишь?  — с любопытством спросила она.
        Дамасо пожал плечами, но по ее взгляду понял, что этим она не удовольствуется.
        — Ты предлагал мне купить другую собаку. Значит, это именно с Максом что-то не так.  — Она продолжала внимательно в него вглядываться.  — Это как-то связано с его происхождением? Ты даже смотреть на него спокойно не можешь.
        Мариса откинулась в кресле, глубоко погрузив пальцы в шерсть Макса, и ее настигло осознание. Раньше она этого не замечала — несмотря на то что Дамасо в открытую не кичился богатством, все вещи в его доме были выполнены из самых лучших материалов, лучшими мастерами, зачастую в единственном экземпляре. Ничего обыкновенного и никакого антиквариата — все вещи выглядели так, словно изготовлены вчера.
        — В чем дело?
        Дамасо заметил, что ее настроение из веселого любопытства вдруг стало мрачным.
        — Все должно быть высшего качества, так ведь?
        — Ну и что? Я люблю качество и могу его себе позволить.
        — Что такое качество?
        Это слово частенько использовал ее дядюшка, распекая ее за общение с неподходящими людьми.
        — Нет ничего плохого в том, чтобы владеть красивыми вещами.
        — Но вопрос в том, почему ты ими владеешь.  — Мариса несколько секунд боролась с собой, но наконец не выдержала: — Поэтому ты настаиваешь на женитьбе?
        — Не вижу связи.
        — Моя родословная показывает, что я обладаю надлежащим качеством.  — Она прерывисто вздохнула, вглядываясь в его непроницаемое лицо в поисках какого-нибудь признака, что она ошибается.
        — Думаешь, я гонюсь за титулом?
        — Я знаю, что тебе нужен ребенок. Но может быть, и еще кое-что?
        Марисе хотелось верить, что все иначе, что Дамасо другой. Но она ведь уже ошибалась раньше, так что мешает ей ошибиться сейчас?
        — Тебе не нравится Макс, потому что он тоже родом из трущоб.
        Мариса сделала паузу, но Дамасо ничего не сказал. Он сидел неподвижно, и только на подбородке у него пульсировала жилка.
        — Только честно, Дамасо. Я — один из трофеев в твоей коллекции? Показатель качества?  — произнесла Мариса дрожащим голосом. Она думала, что знает Дамасо, разделяет с ним что-то драгоценное. Начала доверять ему.  — Если ты хочешь убежать от своего прошлого и притвориться, что его никогда не было, я — не лучший способ. Не забывай, я — порченый товар.
        — Не смей так говорить!  — Дамасо вскочил и перегнулся через стол, накрывая ее руку своей. Из его темных глаз сыпались искры.  — Никогда не смей так о себе думать!
        Мариса попыталась высокомерно посмотреть на него — это обычно помогало замаскировать собственную боль. Но на сей раз почему-то не сработало. То ли она потеряла хватку, то ли Дамасо проник слишком глубоко в ее защиту.
        — Почему же? Ведь так и есть, хоть и никто не смеет сказать мне этого в лицо. Ты мог бы решить, что я стану достойным пополнением твоей коллекции, но это не так.  — Мариса оглядела скульптуры в его саду, которые сделали бы честь средней руки художественной галерее.  — Я не достойная.
        Дамасо взял ее за подбородок и поднял его вверх:
        — Не надо.  — В его голосе была ярость, однако прикосновения были нежными.  — Ты ошибаешься.
        Он взглянул в ее глаза, полные боли. Почему она не видит в зеркале того, что видит он сейчас? Женщину достойную любви и восхищения. Не похожую ни на кого.
        Мариса моргнула, не давая слезам покатиться из глаз. Даже сейчас она продолжала носить маску.
        Не соображая, что делает, Дамасо опустился на колени у ее кресла, и собака тенью метнулась из-под ног. Наклонившись к Марисе, он почувствовал знакомый запах зеленых яблок. Ему хотелось целовать ее до тех пор, пока она не выкинет эти глупые сомнения из головы, но тут были нужны слова. Он сглотнул:
        — Ты сама не заметила, как поверила в ложь своего дяди. Он постоянно унижал тебя, пытаясь заставить повиноваться, но ты не поддавалась. Не позволяй ему победить теперь, подорвав твою веру в себя.  — Он сделал паузу, давая ей это осознать.  — Любой мужчина был бы счастлив на тебе жениться, и вовсе не из-за королевской крови. Ты яркая и нежная, не говоря уже о том, что восхитительно прекрасна. Умная, веселая и отличная собеседница. Я не верю, что ты сама никогда не замечала, как все к тебе стремятся. И ты знаешь, как я сам хочу быть рядом с тобой.  — Дамасо взял ее руку и положил себе на грудь, чтобы она чувствовала, как колотится сердце.
        — Но правда ли ты хочешь быть со мной, или хочешь связать себя брачными узами с женщиной королевской крови? Неплохое было бы достижение для мальчика из трущоб.
        — Я хочу, чтобы мы стали семьей.  — Семьей. Он снова представил себя с Марисой и ребенком, и в его груди что-то перевернулось.  — Хочу быть с тобой и с нашим ребенком. Ты же сама почувствовала связь, которая возникла между нами с самого начала.
        — Ты имеешь в виду страсть?  — Мариса словно выдавливала из себя слова.  — Ради этого не женятся. У тебя есть какие-то другие причины?
        Дамасо посмотрел в ее ясные голубые глаза. Он уже видел подобный взгляд — у женщины, которую он бросил несколько лет назад, потому что она требовала слишком многого. Понимает Мариса или нет, но она ждет от него эмоций. Любви.
        На его сердце словно лег неподъемный груз. Ей была нужна та единственная вещь, о которой он ничего не знал.
        На секунду он задумался о том, чтобы солгать, сказать нужные слова. Но нет, Мариса сразу увидит ложь и найдет для нее самое худшее объяснение. Дамасо охватила паника — он не может позволить ей уйти!
        Дамасо взял ее руку в свою:
        — Когда я начинал, у меня не было ничего. Я стремился как можно скорее выбраться из грязи, в которой родился. И когда добился успеха, то принялся окружать себя его приметами. У меня появились стильная одежда, модный офис… красивые женщины.  — Дамасо улыбнулся, увидев на лице Марисы нечто похожее на ревность.  — Я ведь человек, как и другие. И я не стыжусь своего успеха. Я всегда любил комфорт и не видел смысла себя ограничивать. А еще я заинтересовался искусством. Посещая галереи, я покупал работы, которые мне нравились,  — так же как я покупаю квартиры и машины. Я не задумывался об этом раньше, но так и есть — мне нравится обладать красивыми предметами. И мне не нужны материальные напоминания о прошлом — рядом со мной люди, с которыми мы делим те же воспоминания, хоть и никогда не обсуждаем их.
        Мариса посмотрела на него:
        — Эрнесто?
        Дамасо кивнул:
        — И Беатрис. И остальные. Мы не были знакомы в детстве, но все они родом из тех же мест.
        — Вот почему они так к тебе относятся. Ты дал им шанс изменить свою жизнь.
        Он пожал плечами. В устах Марисы это звучало как благодеяние, но на самом деле он просто протянул руку помощи. Это просто, когда обладаешь возможностью.
        Он вспомнил о собаке и содрогнулся. Мариса попала в точку: пес действительно напоминал Дамасо об улице. Каждый раз, глядя на него, он думал о пропасти между собой и Марисой.
        — Расскажи мне,  — произнесла Мариса.
        Он отпустил ее руки и повернулся лицом к ночному городу:
        — Я почти не помню свою мать и не знаю, кто был отец. У меня не было настоящего дома. Ты видела фотографии детей, роющихся в мусорных кучах,  — я делал то же самое.
        Он воочию вспомнил это — зловоние, наполнявшее воздух, грязь и нечистоты под ногами, мокрую грязную одежду, прилипшую к тощему телу…
        Дамасо почувствовал, как Мариса подошла и встала рядом с ним.
        — И постоянное чувство голода — днем и ночью.
        Мариса взяла его за руку, и их пальцы сплелись.
        — Возможно, я переоцениваю опасность, но я видел в подобных местах слишком много насилия. Я вышел оттуда без потерь, но другие не вышли. Поэтому я боюсь за тебя. Но понимаю и ценю твое желание помочь тем детям.
        — Ты считаешь, я эгоистка?  — Она повернулась к нему, и на ее лице он прочел сомнение.
        — Я считаю, что ты самая восхитительная женщина на свете.  — Дамасо обнял ее и притянул к себе.  — И хочу, чтобы ты была со мной. Твой социальный статус и родословная не имеют для меня ни малейшего значения — я ценю людей за то, кто они есть. И мне наплевать, что об этом думает мир. Понятно?
        Несколько секунд она молча смотрела на него, а затем поднялась на цыпочки и прикоснулась губами к его губам:
        — Понятно.
        Глава 13
        — Великолепно выглядишь.
        Дамасо с восхищением посмотрел на Марису. Он незаметно поискал взглядом признаки беременности — однако даже спустя несколько месяцев она выглядела стройной, как и прежде.
        — Спасибо!  — Она повернулась, ее разноцветное платье взлетело, открывая загорелые длинные ноги.
        Дамасо подумал, что предпочел бы провести этот вечер совершенно иначе… Но на сегодня была намечена выставка фоторабот Марисы и ее учеников.
        — У меня кое-что есть для тебя,  — хрипло сказал он. Он попытался убедить себя, что ее отказы от предыдущих подарков еще не значат, что она отвергнет и этот.
        Да что с ним такое? Он ведь много раз дарил женщинам подарки. Но не Марисе. А эту вещь он заказал специально для нее.
        Ее глаза удивленно округлились, когда она увидела на футляре логотип знаменитого дизайнера.
        — Вовсе не стоило,  — сказала она, не сделав никакого движения, и сердце Дамасо упало.
        Впервые за долгое время, глядя на Марису, Дамасо не знал, о чем она думает.
        — Тебе ведь нравятся наши бразильские дизайнеры. Эта вещь напомнила мне о тебе.
        Так и было, а многократное обсуждение с дизайнером ее вкуса и стиля стоит опустить.
        Он протянул ей коробку. Несколько поколебавшись, Мариса ее взяла, и Дамасо внутренне возликовал. Она подняла крышку, и Дамасо услышал, как она вздохнула. Неужели он не рассчитал и ей не нравится?
        Она подняла на него свои ясные голубые глаза:
        — Это прекрасно. Никогда не видела ничего подобного.
        Все верно. Он тоже никогда не видел женщины подобной ей. Дамасо захотелось прижать ее к себе, но он сдержался.
        — Ты можешь надеть их сегодня.
        — Почему, Дамасо? Зачем такой дорогой подарок?
        Дамасо заколебался. Что он может сказать? Что видеть ее счастливой составляет и его счастье тоже? Что он хочет, чтобы она всегда была рядом? Что его единственная мечта — надеть ей кольцо на палец? Он уже устал ждать, но не хотел убеждать ее остаться вопреки ее собственным сомнениям.
        — Ты много трудилась и многого достигла,  — сказал он наконец.  — Ты используешь свои возможности и знания, чтобы изменить жизнь этих детей.
        — Правда?
        Это было почти невозможно, но глаза Марисы засияли еще ярче. Она прижалась к нему, и он почувствовал, что она ждет от него каких-то слов. О его собственных чувствах.
        Дамасо сглотнул, он вступал на опасную почву.
        — Я горжусь тобой, Мариса. И я буду очень рад, если ты сегодня наденешь мой подарок.
        В ее глазах мелькнуло нечто вроде разочарования, но затем она улыбнулась, и Дамасо убедил себя, что ему показалось.
        — Спасибо,  — мягко сказала она.
        Дамасо взял из коробки ожерелье, и оранжевые камни рассыпались по его ладони. Он надел его на Марису, застегнул и подвел ее к высокому зеркалу:
        — Оно — просто воплощение лета, прямо как ты.
        Ожерелье смотрелось на ней даже лучше, чем он предполагал, и очень ей шло.
        — А что это за камень?  — Голос Марисы звучал пораженно, и он прекрасно понимал почему.
        — Имперский топаз. Добыт здесь, в Бразилии.
        Ожерелье смотрелось ультрасовременно, соблазнительно и очень женственно — как сама Мариса.
        — Ты — самая прекрасная женщина на свете,  — от всего сердца произнес Дамасо.
        Мариса хотела было возразить, но он вовремя прижал палец к ее губам.
        Он застегнул на ней серьги и браслет и сказал себе, что этого достаточно. Кольцо — вместе с предложением — он решил отложить на потом. Но время уходило, и он больше не хотел ждать.
        Щеки Марисы практически свело от постоянной улыбки. Как только она переступила порог галереи, она без передышки принимала поздравления — за себя и за детей.
        Теперь же они с Дамасо наконец остались одни посреди оживленной толпы. Он взял ее за руку, и Мариса ощутила привычное сердцебиение, когда он заглянул ей в глаза.
        Она не могла ни на секунду забыть об ожерелье и браслете, которые напоминали о себе весом. Украшения были словно знак ее принадлежности Дамасо. Это была одна из причин, по которой она не принимала его подарков.
        Впрочем, какой смысл притворяться? Ее приковали к Дамасо вовсе не украшения, а ее собственные чувства. Мариса вздрогнула и отвела глаза.
        — Пойдем,  — сказала она,  — я покажу тебе кое-что. Этого ты еще не видел — по крайней мере, не такой величины.
        — Мой портрет?
        Мариса кивнула.
        Они остановились на пороге комнаты, и по удачному стечению обстоятельств зрители расступились, так что обзору ничто не мешало.
        Мариса вздрогнула — это случалось каждый раз, когда она смотрела на эту фотографию. И если фотограф в ней обращал внимание на свет и фокус, женщина любовалась Дамасо.
        Не тем Дамасо, которого все привыкли видеть, а тем, которого она сама узнала только недавно. Он был запечатлен сидящим на корточках рядом с маленьким мальчиком, склонившимся над игрушечным грузовиком. Дамасо близко наклонился к малышу, заслоняя его от идущей неподалеку игры в футбол. Он смотрел на мальчика, а выражение его лица…
        Мариса сглотнула. Как она могла задумываться, будет ли Дамасо хорошим отцом? Ответ был написан на его лице. Вместе с этой уверенностью пришла и другая: что она сама сможет стать хорошей матерью. И она благодарила за это Дамасо и его веру в нее.
        — Как удачно, что я нашла вас, принцесса!
        Голос, раздавшийся за ее спиной, заставил Марису обернуться. Это была одна из известных арт-критиков, пожилая дама, более известная благодаря злобе, а не художественному вкусу. Марисе это было известно не понаслышке: однажды они не сошлись во мнениях относительно дарования молодого скульптора.
        — Дамасо, ты знаком с…
        — Безусловно. Рад вас видеть, сеньора Авила.
        — Сеньор Пирес!
        Мариса вздрогнула, увидев холодную улыбку женщины.
        — Восхищаетесь работой принцессы?  — Она явно сделала ударение на титуле.  — Сильвио, кажется, хочет сделать ее своей помощницей!
        Марисе было известно, что Сильвио тоже недолюбливает эту даму, и она сомневалась, что информация была получена ею из первых уст. Та продолжала:
        — Впрочем, сейчас не редкость, когда социальный статус ставится превыше таланта.
        Слова сеньоры Авилы задели что-то внутри Марисы, и пришедшая было к ней уверенность в собственных силах погасла. Наверное, ее дядя прав, она ничего не стоит и ей нечего предложить миру.
        Словно издалека она почувствовала, как Дамасо стискивает ее пальцы.
        Мариса взяла себя в руки: хватит позволять посторонним подрывать ее веру в себя! Она собралась ответить, однако Дамасо успел раньше:
        — Я полагаю, что любой увидевший эти фотографии не сможет отказать их автору в поразительном таланте.  — Он говорил с обманчивой мягкостью, однако в его тоне звучала сталь.  — А разглагольствовать по поводу социального статуса могут разве что люди, которых не устраивает их собственный.
        Мариса подавила смешок. Она частенько чувствовала позывы сказать нечто подобное, но пресловутый социальный статус ее сдерживал.
        Сеньора Авила выглядела так, словно ее ударили. Она перевела взгляд на фото:
        — Должна сказать, сеньор Пирес, что эта фотография рисует вас в необычном свете. И, признаться, в грязной канаве вы выглядите вполне уместно.
        Возможно, слухи о вашем происхождении имеют под собой некоторую реальную почву?
        Мариса инстинктивно шагнула вперед, чтобы защитить Дамасо от яда, сочащегося из уст этой женщины. Она помнила, как остро он реагировал на упоминания о своем прошлом. Однако Дамасо удержал ее за руку и обнял за плечи:
        — Не знаю, с чего бы человеку, чьи интересы лежат в области искусства, интересоваться канавами.  — Его тон, казалось, опустил температуру в помещении на несколько градусов.  — Но если вам так хочется знать, я действительно вырос в трущобах. Не вижу смысла это скрывать. И я горжусь тем, чего достиг в жизни. А вы, сеньора Авила, вам есть чем гордиться?
        Собеседница смерила его злобным взглядом, повернулась на каблуках и скрылась в толпе.
        — Не стоило этого делать,  — пробормотала Мариса.  — Теперь она всем раззвонит.
        — Ну и пускай. Я не стыжусь своего прошлого.  — Дамасо заглянул ей в лицо.  — Как ты?
        — В порядке.
        Мариса выпрямилась, все еще дрожа от приступа ярости, который нахлынул на нее, когда эта змея осмелилась ужалить Дамасо. Мужчину, которого она любит. Наконец она призналась в этом — хотя бы самой себе. Она почувствовала облегчение и такую энергию, словно могла перевернуть весь мир. Внезапно ей захотелось остаться с ним наедине — в их пентхаусе или, еще лучше, на его отдельном острове. Его внимательный взгляд заставил ее сердце забиться в три раза быстрее. Шумный успех выставки не значил ничего по сравнению с тем, что случилось только что внутри ее. Однако она еще не знала главного — чувств самого Дамасо.

* * *
        Наконец они оказались одни в лимузине. Мариса не могла сидеть спокойно. Ей хотелось рассказать ему о своем осознании — но чего она этим достигнет? Как известно, он не заводил отношений. Только брак, да и тот ради ребенка.
        Но он кинулся защищать ее от нападок этой фурии… Могло ли это означать, что он тоже к ней что-то чувствует? Что он ее любит?
        Впрочем, Мариса все равно не могла больше сопротивляться. Она выйдет за него в любом случае. Если понадобится, она начнет с малого. Возможно, со временем у нее получится вызвать у него любовь.
        Она была так погружена в свои мысли, что не заметила, что Дамасо говорит по телефону.
        — Плохие новости. Пожар в отеле на Карибах.
        Мне нужно немедленно туда ехать.
        Мариса потянулась и обеими руками сжала его ладонь:
        — Конечно, поезжай.
        — Меня не будет неделю, возможно, две. Если хочешь, поедем вместе, я не хочу оставлять тебя надолго одну.
        — Без меня ты будешь более сосредоточен на делах. Да и мне нельзя покидать Сан-Паулу — Сильвио и дети на меня рассчитывают.
        Кроме того, у нее были еще кое-какие дела. Она чувствовала, что ей нужно встретиться лицом к лицу со своим прошлым — как это сделал сегодня он. Доказать себе, что она не боится.
        Мариса сглотнула, борясь с нахлынувшим на нее страхом. Она поедет на коронацию, пройдет через это и наконец станет женщиной, которую Дамасо Пирес мог бы полюбить.
        — Мариса, что с тобой? У тебя сейчас было такое странное выражение лица.
        Она радостно улыбнулась ему:
        — Не беспокойся обо мне. Поезжай. Мне будет чем заняться.
        Глава 14
        Дамасо провел на Карибах две недели, но ему казалось, что прошло намного больше.
        Он нажал нужную кнопку лифта и взъерошил отросшие волосы. Давно следовало подстричься. Да и побриться тоже не мешало бы.
        Он решил, что побреется сразу же, как войдет к квартиру,  — но на самом деле знал, что как только увидит Марису, все мысли вылетят у него из головы. Она была нужна ему как ни одна другая женщина. Он скучал по ее улыбке, по ее манере его поддразнивать, по ее бесстрашию. По возможности просто быть с ней рядом, по разговорам и прочим милым мелочам, которые не считал важными, пока не встретил ее. Без нее его жизнь стала пустой.
        Дамасо открыл дверь и вошел в квартиру:
        — Мариса?
        Он прошел сквозь гостиную в спальню — но ее там не было.
        — Мариса!
        — Сеньор Пирес?  — Ему навстречу вышла Беатрис, вытирая руки о фартук.  — Мы не ждали вас так скоро.
        Дамасо смотрел мимо нее:
        — Я поменял планы. Где принцесса?
        — Она уехала, сеньор.
        Дамасо ощутил, как все у него внутри заледенело.
        — В Бенгарию, на коронацию.
        Дамасо развернулся на каблуках, пытаясь справиться с эмоциями. Он ежедневно говорил с Марисой по телефону, и она ни разу не упомянула об отъезде. Потому что боялась, что он захочет ее остановить? Потому что решила уйти от него? Дамасо прислонился к стене, чтобы в его мире осталось хоть что-то надежное. Он чувствовал себя так, словно пол уходит у него из-под ног.
        Через пятнадцать минут он без сил лежал на кровати. Телефон Марисы был выключен. Он проверил почту — ничего. Он даже залез в личную почту Марисы, до чего раньше никогда не опускался, но не нашел там ничего интересного.
        Только на столике у кровати валялось письмо от короля Кирилла, в котором в резких выражениях излагалось повеление ей присутствовать на коронации. В частности, чтобы встретиться с мужчиной, которого король предназначил ей в мужья.
        Гнев и раздражение закипали внутри Дамасо. Мариса ушла от него и отправилась к своему дяде, которого она ненавидит. Почему? Потому что предпочитает выйти замуж за чистокровного аристократа, а не за человека, который вырос в трущобах?
        Он считал, что для Марисы все это неважно,  — но тогда что?
        Разве что она, как и он сам, сомневается в одном. Способен ли Дамасо любить. Но как он может обещать ей то, чего никогда не делал?
        Что-то коснулось его колена. Он опустил взгляд и увидел уродливого пса Марисы, который положил морду ему на колено и смотрел на него умными карими глазами.
        — Ты тоже по ней скучаешь, да, Макс?
        Шерсть пса оказалась на удивление мягкой. Дамасо почесал его за порванным ухом.
        Она ведь забрала бы собаку с собой, если бы уезжала навсегда? Эта мысль придала ему сил.
        — Не бойся. Мы ее вернем.
        Собор был массивным и впечатляющим, однако Дамасо почти не обратил внимания на его внешний вид. Он вступил на красный ковер, игнорируя спешащего к нему распорядителя.
        Дамасо слегка замедлил шаг, всматриваясь в толпу. Мужчины были в униформе либо во фраках, женщины — в вечерних платьях. Однако все они носили шляпки, поэтому опознать женщину, пока она не повернется лицом, было невозможно.
        — Где принцесса Мариса?  — прорычал Дамасо в сторону распорядителя.
        Тот указал ему на передние ряды, и Дамасо понесся туда. Вслед ему оборачивались, но Дамасо ни на кого не смотрел, выглядывая Марису в передних рядах. Все были одеты в соответствии с неведомым ему, но явно прослеживающимся дресс-кодом: серый, черный, белый, розовый, светло-розовый… И вдруг взгляд Дамасо натолкнулся на сапфирово-голубое платье в сочетании с оранжевым. И, подняв взгляд, он увидел Марису.
        Он ускорил шаги и наконец добрался до нужного ряда. Мариса была, как обычно, элегантна и одновременно соблазнительна, а на ее шее ярко сияло топазовое ожерелье. Несколько секунд Дамасо потрясенно смотрел на нее, раздумывая, почему она решила надеть его подарок на мероприятие, которое увидят по телевизору миллионы.
        Вокруг него постепенно поднимался удивленный гул, а догнавший его распорядитель что-то спрашивал о приглашении. Но Мариса не обернулась на шум — все ее внимание было захвачено собеседником. Это был мужчина с точеным подбородком, широкими бровями и таким красивым лицом, словно он сошел с картинки из детской сказки. Это впечатление усиливал его костюм: белая форма с золотыми эполетами, двумя рядами золоченых пуговиц и бирюзовой лентой, отлично подходившей к цвету его глаз.
        Руки Дамасо сжались в кулаки: и вот за этого пижона она должна выйти?
        Он увидел, как тот что-то сказал, и Мариса улыбнулась и наклонилась к нему ближе. Ее рука лежала у него на рукаве. В груди Дамасо вспыхнула ярость.
        — Дамасо?  — Мариса наконец-то его заметила. Но, несмотря на это, не убрала руку с рукава этого прекрасного принца, и Дамасо разозлился еще больше.
        Мариса посмотрела на Дамасо, загораживающего проход, и ее сердце подпрыгнуло. Несмотря на костюм, подстриженные волосы и идеально гладкий подбородок, в нем было что-то дикое. Она была поражена и обрадована тем, что он здесь.
        — Как ты сюда попал?  — Уж очевидно, не по приглашению.
        — Какая разница?  — ответил он, стряхивая с себя пару служащих, пытавшихся его увести. Дамасо выглядел как дикий лесной кот.
        Мариса кивнула: никакой. Главное, что он здесь, и это значит, что она ему небезразлична.
        Он протянул руку:
        — Пойдем.
        — Но коронация начнется через пару минут!
        Вокруг них уже собирались зрители.
        — Мариса,  — подал голос Алекс,  — мне разобраться с этим?
        Дамасо шагнул к нему, одновременно загораживая креслом проход, чтобы служащие не смогли до него добраться.
        — Мариса разберется с этим сама, твоя помощь ей не нужна!
        Она никогда не слышала в его голосе такой угрозы. Его глаза полыхали яростным огнем.
        — Дамасо, успокойся, пожалуйста.
        — Ты от меня так просто не избавишься!  — Он посмотрел на нее, и ее кожу начало возбужденно покалывать.  — Нам нужно поговорить, прямо сейчас.
        — Может быть, после церемонии?
        — Если ты думаешь, что я оставлю тебя с ним…  — Выражение его лица было пугающим.  — Мариса, ты ведь не хочешь тут находиться. Не позволяй им себя принуждать!
        Мариса нахмурилась, пытаясь прочитать его эмоции. Алекс вдруг вскочил, и Мариса тоже, рукой отгораживая мужчин друг от друга.
        — Прекратите это сейчас же!  — прошипела она, однако какая-то часть ее наслаждалась происходящим и особенно — целеустремленностью Дамасо.
        — Так ты идешь или нет?  — Его голос с бразильским акцентом был словно кофе с ромом.
        Мариса заколебалась и вдруг в мгновение ока оказалась прижатой к его широкой груди. Боковым зрением она заметила направленную на них камеру.
        — Мариса!  — У Алекса было такое выражение лица, словно он сейчас бросится на Дамасо.
        — Все в порядке, Алекс.
        Он даже не мог подозревать, что объятия Дамасо — именно то место, где она предпочла бы находиться.
        Дамасо развернулся и понес ее по проходу прочь от алтаря, к выходу.
        Возможно, таблоиды правы и она потеряла всякое представление о достоинстве, однако вместо того чтобы возмущаться, Мариса была обрадована поведением Дамасо. Он не стал бы так поступать, если бы она была ему безразлична. И по ледяному взгляду, которым он наградил Алекса, она могла заключить, что он как минимум ревновал.
        — Ты мог бы просто позвонить,  — промурлыкала она, прижимаясь к нему.
        — Твой телефон был выключен. И ты не говорила мне, что уедешь.
        — Я боялась, что ты поедешь за мной.
        Он взглянул на нее и снова отвел глаза, его ноздри затрепетали.
        — Ты собиралась знакомиться с будущим женихом без меня на хвосте.
        — Откуда ты об этом знаешь?  — Мариса была шокирована.
        — Ты за этим поехала? Собиралась выйти за аристократа, которому наплевать, кто ты на самом деле такая? Даже наплевать, что ты носишь чужого ребенка?
        Мариса слышала вокруг них шокированные вздохи, но смотрела только на Дамасо. Она не обиделась на него за грубые слова, потому что услышала за ними настоящую боль. Ту же, которую испытывала сама, когда думала, что он хочет жениться на ней лишь из-за ребенка.
        — Нет.  — Она сказала это так тихо, что сама еле услышала.  — Я здесь не ради помолвки.  — Мариса положила руку на грудь Дамасо, словно стремясь унять его сердцебиение.  — Я здесь потому, что я принцесса Бенгарская, и это мой долг, даже несмотря на то, что я не собираюсь жить здесь постоянно.
        — А где ты собираешься жить?  — тоже очень тихо, неуверенно произнес Дамасо.
        — Мне вполне нравится в Бразилии.
        Он опустил голову, и они почти соприкоснулись лбами. Мариса услышала щелчок затвора фотоаппарата.
        — То есть ты не собиралась уходить от меня?
        Она покачала головой, пораженная чувствами, которые звучали в его голосе.
        — Ты хочешь выйти за меня замуж.
        Это был не вопрос, но Мариса кивнула.
        — Но почему?
        Мариса похолодела: он что, передумал? Это ведь изначально была его идея!
        — Я могла бы спросить тебя о том же,  — выдавила она. Она понимала, что здесь не место для подобных разговоров, но ничто уже не могло ее остановить.
        Губы Дамасо дрогнули и сложились в улыбку, и его лицо сразу же стало крайне соблазнительным.
        — Я хочу провести с тобой остаток своих дней.  — Говоря, он поднимал ее все выше и последние слова произнес прямо ей в лицо. Он посмотрел ей в глаза, и в его взгляде было обещание.  — Я люблю тебя.
        — Скажи это еще раз!  — Мариса не смогла сдержаться.
        — Я люблю тебя всем сердцем и хочу, чтобы ты стала моей женой, потому что ты самая прекрасная женщина на свете.
        Мариса почувствовала, как слезы счастья наполняют ее глаза. Никогда раньше она так себя не чувствовала.
        — Я тоже люблю тебя, Дамасо. Люблю до глубины души и не хочу быть ни с кем другим. Я так давно тебя люблю,  — прошептала она, притягивая его ближе, чтобы слышал только он.  — Мне кажется, я снова живу только с тех пор, как я с тобой.
        Дамасо некоторое время молчал, потом наконец заговорил неуверенным голосом:
        — Ты правда хочешь остаться на церемонию?
        — Я хочу быть рядом с тобой. Поедем домой.
        Дамасо прижал ее к себе крепче и устремился к выходу.
        — И они еще обвиняют меня в скандальности! Ты вел себя просто невообразимо,  — сказала Мариса.
        Дамасо ничего не сказал. Улыбаясь, он наблюдал, как она потягивает минералку через трубочку, сидя в его личном самолете.
        Мариса принадлежала ему, полностью и навсегда. Ему казалось, что сейчас он взорвется от счастья.
        — Твой дядя это переживет.
        — Сомневаюсь! Когда ты сказал ему, что я не смогу присутствовать, потому что у меня другие дела, я думала, его удар хватит! Ну, по крайней мере, я надеюсь, он отказался от планов выдать меня замуж.  — Она помолчала.  — Знаешь, Дамасо,  — она погладила его по щеке,  — с тобой я словно становлюсь лучше. Увереннее. Ты дал мне силу для встречи с тем, от чего я всегда бежала.
        — Ты с самого начала была сильной, Мариса.
        — Нет. Только когда я увидела на той выставке, как ты честно принял свое прошлое, я поняла, что все это время ужасно боялась. Мне нужно было вернуться в Бенгарию. Доказать всем, и в первую очередь самой себе, что я счастлива быть собой. Я могу не соответствовать чьим-то ожиданиям, но это неважно.
        — Ты идеальна,  — сказал Дамасо и положил руку на ее живот, который за две недели его отсутствия слегка увеличился.  — Ты научила меня заботиться о чем-то большем, чем бухгалтерские документы. Меня определяет не мой бизнес, а то, кого я люблю.  — Он взял ее руку и поцеловал.  — Я даже не знал, что умею любить, пока ты не пришла в мою жизнь.
        В ее глазах стояли слезы, однако она улыбалась.
        Дамасо упал на колени:
        — Ты будешь моей? Не обязательно жениться, если ты не…
        Мариса положила палец ему на губы:
        — Мы поженимся. Я хочу, чтобы все знали, что ты мой. Кроме того, должна же развратная принцесса когда-нибудь остепениться.
        — О,  — разочарованно произнес Дамасо, поднимая ее на руки и направляясь в сторону спальни.  — А я-то надеялся, что немного разврата можно будет все-таки оставить.
        Мариса соблазнительно улыбнулась:
        — Я думаю, это можно устроить, сеньор Пирес.
        notes
        Примечания
        1
        Малышка (португ.).
        2
        Дорогая (португ.).