Повенчанные небесами, или Моя маленькая тайна Татьяна Фомина
        Случайная встреча. Одна безумная ночь. Никаких обещаний. Мы думали, что больше никогда не увидимся, но судьба распорядилась иначе. Мы встретились в доме моего отца.
        Как оказалось, Богдан скоро женится, а у меня под сердцем растет его ребенок.
        История Даны: Никогда не говори «навсегда».
        Татьяна Фомина
        Повенчанные небесами, или Моя маленькая тайна
        Пролог
        - Юлиана… - Нарушает мое уединение мужской голос.
        Вздрагиваю, считаю до трех и медленно поворачиваюсь. Не мигая смотрю в темные черешневые глаза жениха своей сестры. Неужели ему доставляет удовольствие своим появлением напоминать мне об ошибке, которую мы оба совершили и которую уже никак не исправить?
        - Нам нужно поговорить, - произносит спокойно Богдан и закрывает дверь, отрезает нас от остального мира, оставляя наедине.
        В просторной светлой комнате, в которой мне было так уютно все эти дни, становится тесно, словно она сжимается и давит, не давая свободно дышать. Паника захлестывает, и я никак не могу взять себя в руки.
        - Не подходи. Прошу. - Предостерегаю чужого мужчину. Единственного мужчину, с которым была близка. Будто его приближение уже большой грех, который мы совершаем.
        - Я не собираюсь тебя трогать. Я хочу просто поговорить, - произносит мягче, а я злюсь на саму себя, что его голос эхом звучит в моей голове.
        - Не нужно ничего говорить. Я уеду. Никто ничего не узнает. - Это решение я приняла сегодня ночью, которую провела без сна, тщетно пытаясь найти ответ на один единственный вопрос: почему именно он? Вытекающих вопросов было бесконечно много, но этот был главный.
        Богдан молчит. Прожигает взглядом насквозь, словно заглядывает в душу. Не понимаю, почему он просто не уйдет. Ведь в комнату в любой момент может зайти отец или даже Даша. Моя сестра и его невеста, которую мы предали. Оба.
        - Дарья сказала, что ты беременна. - Убивает меня на месте.
        Боже, ну за что?! Я даже злиться не могу на чрезмерную болтливость своей сестры. Даша настолько эмоциональна и доверчива, что ее общительность выходит мне боком.
        - Это ничего не меняет. - Качаю головой для убедительности и пытаюсь вернуть ясность мысли. - Я уже записалась на аборт. - Это ложь. Но она мне нужна. Нам нужна. Обоим. Я не хочу разрушить счастье сестры. Не хочу, чтобы ее брак, регистрация которого должна состояться через два дня, распался прямо накануне.
        - Аборт? - Бархатные глаза темнеют и становятся практически черными на каменном лице.
        - Да, Богдан. Аборт. Или ты считаешь, чтотвоя жена ни о чем не догадается, если мой ребенок вдруг окажется похож на ее мужа?
        - Я поговорю с Дарьей, - произносит решительно.
        Дарья… Я не представляю, как теперь смотреть в глаза своей сестре, с которой мы только познакомились и успели подружиться.
        - Не смей! Слышишь? - восклицаю и сама подхожу к мужчине, от которого мне нужно бежать как можно дальше. - Это единственное о чем я тебя прошу: я не хочу, чтобы Даша знала о… - Хочу сказать «о нас», но понимаю, что никаких «нас» не было и никогда не будет. - Об этом.
        Глава 1
        ЮЛИАНА
        - Дурная ты, Юлька, - выдает мне характеристику Дана.
        Подруга у меня «добрая». Очень. Ничего не скажешь. Но, за то честная.
        - Что тут думать? - Аличева продолжает свои размышления, допиливая последний ноготь. Разворачивает мою кисть к себе и сравнивает длину ногтевой пластины с другими. Находит только ей видимый изъян и убирает его парой уверенных движений. - Ты море хоть раз видела?
        - Нет. Я и на самолете никогда не летала.
        - Вот! - В многозначительном жесте поднимает пилку Дана. - И что тебе мешает сделать это сейчас? Приглашение есть - раз. Даже перелет оплачивают - два.
        - Перелет я могу оплатить сама.
        - Неважно. - Тут же отмахивается Дана. - Главное - тебе не надо париться с проживанием. И море в окно видно! Соглашайся, пока твой отец не передумал. Да даже если он передумает, все равно пора намочить свою задницу в море, Юлиан. - Полным именем подруга называет меня крайне редко, да я и сама больше откликаюсь то на Юльку, то, чуть реже, на Аню.
        В чем-то Дана права. Я, действительно, в свои двадцать шесть ничего, кроме родного города не видела. Если, конечно, не считать поездки в Москву, когда мне было пять или шесть лет. Но никаких ярких воспоминаний от самой Москвы у меня не осталось. Хотя я прекрасно помню, как бегала по вагону за одним противным мальчишкой, который отобрал у меня пупса.
        - Дана, я же там никого не знаю.
        - И что?! Ты что, думаешь, народ, когда едет на море, то всех на пляже знает? Особенно на нудистском. - Хихикает над своей же шуткой.
        - Да при чем тут народ?
        - Да при том! Смотри на это как на отпуск, а не приглашение на чью-то там свадьбу. Все. Точка. «Лапки», - так ласково Дана называет маникюр и педикюр, - я тебе сделаю. Насчет профессионально пилинга тоже договорюсь. Время позволяет. Все. С тебя будет подробный фотоотчет. Глядишь, может, и подцепишь какого-нибудь красавчика, пока не будет строгого контроля твоей маман.
        Вот как раз мама и есть главная проблема. Она категорически против этой поездки, как, впрочем, и любой другой, хотя отец не раз приглашал меня в гости. И не потому, что я встречусь с его новой семьей, а потому, что когда-то там маме нагадали, что я могу пострадать в дороге. И поэтому никакой вид транспорта ни наземный, ни, тем более, воздушный она не рассматривала. Никак. То же самое было, когда я собралась сдавать на права. «Юлиана, ты разобьешься!» - это был ее единственный аргумент против моего желания. Поэтому учиться вождению мне пришлось тайком. И, кстати, никто и ничто (даже ни один бордюр) не пострадал.
        - Ну что, дорогая. Каким цветом покрывать будем?
        У меня натуральные светло-русые волосы и обычно я использовала неяркие, нюдовые оттенки как в одежде, так и в маникюре. Но почему-то сейчас захотелось чего-то яркого, сочного, свежего.
        - «Спелая вишня» есть?
        - Вишня, вишня… - Мурлычет известный мотив Аличева. - Вот. - Дана показывает палитру красных оттенков и выделяет темно-вишневый цвет с блестками. - Пойдет?
        - Идеально!

* * *
        Почему-то когда не надо время тянется до бесконечности, а когда надо - мелькает как один миг. Вот так и у меня: я совершенно не заметила, как наступило утро моего первого в своей жизни вылета. Миниатюрный чемодан, который мне подогнала Дана, уже стоял у порога. На нем устроилась небольшая сумочка и… зонт?
        - Мама, а зонт зачем?
        Мы с Даной тщательно, чуть ли не до последнего грамма, выверили вес ручной клади, и лишние предметы уже никак не вписывались.
        - Ты погоду видела?
        Да, погода немного подпортилась. За ночь небо затянуло хмурыми тучами, но дождя пока не было, хотя в воздухе уже пахло влажностью.
        - Видела. Но куда я его засуну?
        - В руки, - продолжает упрямо стоять на своем мама. - Юлиана, может, ты все-таки останешься дома? - Снова заводит старую песню. - Смотри, даже погода «говорит», что ехать не стоит.
        - Мама! Погода нормальная! Тучи - это еще ни о чем не «говорит».
        - А если отменят рейс?
        - Значит, полечу позже. - Перекидываю ремешок сумочки через голову, беру в руки несчастный зонт, решив, что лучше «забуду» его где-нибудь, и удлиняю ручку на чемоданчике. - Все, мам, пока. Не накручивай себя, пожалуйста. В самолете пользоваться телефоном запрещено, - напоминаю ей на всякий случай.
        - Я знаю. - Всхлипывает мама.
        Ну началось!
        - Так, все! Я пошла. - Смотреть на мамины слезы и успокаивать ее сегодня нет ни времени, ни желания. Чмокаю маму в щеку и выхожу из квартиры. Хорошо, хоть провожать в аэропорт она не поедет - не успевает по времени на работу.
        Вдыхаю полной грудью прохладный утренний воздух. После двухнедельной жары это настоящее блаженство! Дышу, жадно глотая кислород, пока водитель пристраивает мой чемодан в багажник, и сажусь в такси.
        - Отпуск? - интересуется он, накидывая ремень безопасности и показывая мне.
        Спохватываюсь и тоже пристегиваюсь.
        - Да! - отвечаю, довольно растянув губы в улыбке.
        Отпуск. Долгожданный. Первый за всю жизнь. Потому что время, проведенное летом на даче, нормальным отпуском я не считаю.
        Аэропорт встречает меня яркими огнями и разноцветными вывесками. Я с восхищением разглядываю все по сторонам, как Алиса, попавшая в Страну Чудес. Я прекрасно помню четкие инструкции Даны: пройти регистрацию, получить посадочный талон, и прочее.
        Ничего сложного.
        Отправляю маме несколько фотографий «с места событий», чтобы она не нервничала. До вылета остается еще больше часа, когда я пытаюсь найти свободное место в зале ожидания. Никогда бы не подумала, что столько народа «летает». И хотя Дана говорила, что аэропорт у нас небольшой, мне он показался огромным и шумным.
        Пристраиваюсь, наконец, в уголочке и выдыхаю, жадно осматривая все по сторонам. Объявляют посадку на какой-то рейс, и все сразу оживает. Некоторые ожидающие встают и идут к зоне выхода. Так повторяется несколько раз, и поэтому, когда начинается посадка на мой рейс, я уверенно иду в нужном направлении.
        Дана была права - ничего сложного.
        Выхожу на улицу и неожиданно ежусь от пронизывающего ветра. В ярко освещенном здании аэропорта было тепло и светло, и такая смена ударяет резким контрастом. Словно я вышла в другой мир. Придумается же такое!
        Уже рассвело, но утро выглядит серым и пасмурным. Неприветливым.
        - Давайте помогу. - Какой-то мужчина с легкостью поднимает мой чемодан в автобус, пока я медлю, разглядывая небо.
        Хочу возразить, что он не тяжелый, но мой чемоданчик уже занесен в автобус.
        - Спасибо! - благодарю и встречаюсь взглядом с неожиданным помощником.
        На меня смотрят самые красивые глаза, которые я когда-либо видела. Теплый бархатный взгляд завораживает, а цвет радужки такой необычный, что я не сразу нахожу ему точный оттенок. Такой яркий, глубокий, насыщенный. Цвет амаретто с переливами переспелой черешни у самого зрачка.
        - Первый раз вижу девушку с таким скромным багажом, - комментирует мужчина, возвращая меня в реальность.
        На вид ему не больше тридцати, но выглядит он явно старше из-за бороды, которая сейчас так популярна.
        - А, так это только косметичка, - отвечаю, чтобы не разрушать стереотипы человека. Не признаваться же ему, что Аличева забраковала весь мой багаж и демонстративно выкинула практически все, что я сложила, оставив купальник, вечернее платье и пару сарафанов, которых, по ее мнению, мне «за глаза» хватит. Туфли она заставила меня надеть сразу, а «все остальное купишь себе там» - это был самый веский аргумент.
        Добродушный мужской смех музыкой звучит в моих ушах, и я совершенно забываю о ненастной погоде и переживаниях перед своим первым полетом.
        Автобус плавно едет по бетонным плитам аэродрома, и низкое свинцовое небо уже не так пугает. Но возле трапа я снова ежусь от пронизывающего ветра, радуясь, что надела на себя тоненький джемпер. В воздухе пахнет сыростью и приближающимся дождем.
        «Так, Юлиана, - успокаиваю саму себя. - Соберись! Вон сколько людей рядом, а дрожишь только ты».
        И пока не понятно, дрожу я от ветра или от страха. Разглядываю все по сторонам, впитывая в себя первые впечатления. Почему-то самолет кажется не таким большим, каким я себе его представляла. Да и рядом стоящие тоже. Когда доходит моя очередь, я неуверенно делаю шаг на первую ступеньку трапа, подтягиваю ручку чемодана, но совершенно не чувствую его веса. Оборачиваюсь назад и снова ловлю взгляд черешневых глаз.
        - Я подниму вашу «косметичку», - улыбается мужчина.
        И почему-то мне ужасно хочется посмотреть на «настоящее лицо» незнакомца, сбрив его бороду.
        - Спасибо, - улыбаюсь в ответ.
        Холодный поток вновь обдувает, и я невольно обнимаю себя руками.
        «Господи, Юлиана, какая кофта? Тебе в купальнике будет жарко! Ты бы еще с собой шубу взяла», - вспоминаю «нравоучения» Даны.
        Сейчас я бы точно не отказалась и от шубы или, на крайний случай, от пледа. Придет же такое в голову! У меня, можно сказать, исторический момент всей моей жизни, а я о пледе думаю!
        Но, попадая в салон самолета, чувствую тепло и уют. Прохожу вперед и критически сверяю цифры на своем посадочном талоне с указанными номерами мест, неуверенно проходя чуть дальше середины. Нахожу заветные цифры и только тогда вспоминаю про свой чемодан!
        - О, так мы еще с вами и соседи, - доносится сзади, и мужчина легко убирает мою поклажу на багажную полку.
        - Спасибо вам. Так неудобно получилось. - Пытаюсь извиниться за свою беспечность.
        - Ничего страшного. Вы присядьте, а то мы с вами создаем «пробку».
        - Ой…
        Проход в самолете ужасно узкий и разойтись на нем очень проблематично. Сажусь возле иллюминатора. Это единственное, от чего я не смогла отказаться, несмотря на все доводы Аличевой.
        - Какой смысл переплачивать? - возмущалась подруга.
        - Дана, отстань! Я хочу у окошечка!
        - У окошечка она хочет! - Еще и передразнила! - Ты все равно будешь спать. Что там еще можно делать? - ворчала на меня Дана.
        Ненормальная! Чтобы я и проспала свой первый полет?! Да ни за что!
        В «окошечке» ничего интересного пока нет, и я направляю свое внимание на пассажиров, которые идут друг за другом и почему-то вызывают у меня ассоциацию с большой гусеницей. Иногда также встают в «пробку», пока впереди идущий не разместит свой багаж и не займет место. Мой взгляд цепляется за мужчину в рясе. Если бы не особый покрой его одежды, я ни за что бы не признала в нем служителя церкви. Аккуратная бородка практически как у каждого второго мужчины, волосы стянуты в тугой хвост. Но самое удивительное - он садится в нашем ряду. Я даже дар речи теряю, когда он произносит простое:
        - Доброго дня! - пожимает руку моему соседу, который вел переписку в телефоне. Легким наклоном головы приветствует меня и занимает свое место.
        - Здравствуйте, - лепечу еле слышно.
        Не знаю, что я ожидала, но никаких церковных слов или фраз он не произносит. Просто священник. Просто в самолете. Интересно, он летит «по делам» или тоже в отпуск? А священники купаются в море? А как?
        Мне становится самой стыдно за свои мысли.
        Легкий гул двигателей резко выкидывает все из моей головы, и я замираю. Внимательно слушаю инструктаж перед полетом, сопровождающийся движениями двух стюардесс и одного стюарда. Проверяю ремень безопасности и, кажется, даже не дышу.
        - Боязнь высоты? - интересуется мой сосед, видимо, заметив, что я крепко вцепилась в подлокотники.
        - Н-не знаю. Я первый раз… - признаюсь.
        - Это не страшно, - успокаивает он. - Как в большом автобусе.
        Пока самолет выезжает на взлетную полосу, смотрю в иллюминатор.
        - С Богом, - доносится рядом, и меня слегка вжимает спинку сиденья, когда самолет набирает скорость.
        - Можно открыть глаза. Мы уже в воздухе. - Касается моего уха.
        - Д-да? Уже? - Высовываю взгляд в «окошечко». - Боже! - вылетает невольно, и я кошусь в сторону священнослужителя. - Извините.
        - Не нужно извиняться. Ничего плохого в этом нет. Бог всегда с нами, - отвечает добродушно, и я немного выдыхаю.
        Ну, если Бог рядом, то все же будет хорошо?
        Глава 2
        Глубоко вдыхаю и пытаюсь расслабиться. Смотрю вниз, прилипнув к иллюминатору. Вроде и высоко, а, оказывается, не так уж и страшно. Так сразу и не скажешь, что под тобой девять тысяч метров пустоты. Прислушиваюсь к своим ощущениям: сильной вибрации в салоне нет, звук немного приглушен, а в остальном, вроде бы, я чувствую себя как обычно. Мозг работает, сердце стучит, глаза видят. Живая!
        Ловлю лукавый взгляд своего соседа, пожимаю плечами, что я не трусиха, но все равно боюсь, и отворачиваюсь к окошечку. Достаю телефон и делаю несколько снимков, чтобы потом отправить маме и Аличевой. Не зря же я отстаивала это место!
        Несмотря на Данкины предсказания о «спящем царстве» во время полета, в салоне, наоборот, наблюдается небольшое движение. Пассажиры разговаривают, встают со своих мест, ходят куда-то (наверное, в туалет), в общем, ведут себя вполне свободно. Это я сижу, замерев, как первоклашка на первом уроке. Еще больше вжимаюсь в свое кресло. Нет, я точно не сдвинусь с места, пока шасси не опустятся на твердую землю.
        Мои соседи тихо беседуют между собой. Из-за давления на уши я не слышу, о чем они говорят, да и мне, если честно, не особо интересно. Я снова утыкаюсь в окошечко. На обратной стороне стекла образовываются кристаллики льда, своими лучиками напоминающие трещинки. Невольно ежусь, не давая воображению разыграться, и смотрю на облака, которые закрывают собой вид. Все-таки ими любоваться лучше снизу, а не сверху.
        Мы летим уже около часа, когда мое внимание привлекает темное скопление воздушных масс. Со своего ракурса мне хорошо видно, как в стороне образовывается и надвигается грозовая туча, а когда черноту разрезает световой луч, я, не желая того, ахаю, привлекая к себе внимание.
        - Что там? - интересуется мой сосед и наклоняется, чтобы посмотреть. - У-у-у, - тянет. - Будем надеяться, что нас не зацепит.
        Ровно в этот момент голос пилота предупреждает о входе в зону турбулентности и убедительно просит не вставать со своих мест.
        - А если зацепит? - спрашиваю, испуганно глядя в лицо мужчины.
        - Не зацепит. Пилотам запрещено вводить самолет в грозовой фронт, они просто обойдут его стороной, - отвечает уверенно. - Максимум, мы пройдем по самому краю.
        - А если молния попадет в самолет?
        - Это тоже исключено. На каждом самолете есть электростатические разрядники. Они обычно располагаются на концах крыльев. И если в самолет попадает молния, они отводят электричество в воздух. Оно словно стекает по корпусу, а сам корпус остается нейтрально заряженным. - Получаю короткий ликбез.
        - А оборудование? - напираю я, потому что в глазах стоит картинка, где приборы искрят, и самолет теряет управление.
        - Оно тоже защищено специальным экраном. - Мужской голос звучит спокойно и убедительно, а я ловлю себя на том, что бесцеремонно разглядываю мужчину. - Самое страшное, что может случиться, это немного потрясет. Но турбулентность бывает и при чистом небе. Все зависит от воздушных потоков.
        Его уверенность передается мне и успокаивает. Но я снова залипаю, рассматривая, как меняются вдалеке оттенки неба от темно-синего до графитового. И каждый раз, когда сверкает молния, рефлекторно вздрагиваю.
        Стюардессы, проверив у каждого пассажира ремни безопасности, тоже садятся в кресла, по крайней мере по салону больше никто не ходит. Достаточно ощутимая вибрация заставляет меня выпрямиться и вжаться в спинку кресла. Разговоры в салоне стихают, и становятся отчетливее слышны гул двигателей и другие механические звуки.
        Мой сосед через меня смотрит в иллюминатор. Его взгляд сосредоточен, а губы сжаты, он так близко, что я могу видеть каждую ресничку, но меня настораживают сдвинутые брови.
        - Все плохо, да? - спрашиваю, замерев в ожидании ответа.
        Мужчина отмирает, и его мимика меняется с напряженной на более расслабленную.
        - Да, почему? Это всего лишь дождь. - На стекле иллюминатора появляются расплющенные капли.
        Я кошусь на священнослужителя, и по его сложенным в молитвенном жесте рукам и движущимся губам догадываюсь, что тот читает молитву. Так некстати вспоминается мамин страх, что я могу пострадать во время полета. Судорожно сглатываю. Умоляюще смотрю на своего соседа и испуганно даже не прошу, а требую:
        - Скажите, что все будет хорошо.
        - Все. Будет. Хорошо, - отвечает, глядя в мои глаза, и накрывает мою руку своей.
        Хватаюсь за чужую руку, как за спасательный круг, и снова поворачиваюсь к окну. На этот раз молния сверкает совсем близко, и я от испуга зажмуриваюсь, крепче вцепившись в точку опоры.
        - Вам, может, лучше закрыть иллюминатор?
        - Нет. - Бросаю категорично и открываю глаза. - Я должна видеть, что там происходит.
        В мужских глазах мелькает удивление и интерес, заставляя меня смутиться от такого внимания. Опускаю взгляд и замечаю, что вместо подлокотника до сих пор сжимаю чужую руку. Разжимаю пальцы и виновато смотрю на бедного мужчину, которому досталось от моих ногтей.
        - Извините, - мямлю, не зная куда деть глаза, и снова отворачиваюсь к иллюминатору. Даже делаю несколько снимков на камеру телефона, стараясь поймать вспышку молнии.
        Снова начинает трясти, и жуткий звук, как будто по корпусу провели металлическим предметом, и самолет разваливается на части, режет слух.
        - Что это? - спрашиваю чуть ли не с ужасом в глазах.
        - Это нормально.
        Самолет наклоняет вправо, и я невольно падаю на сидящего рядом мужчину. Он стойко держит мой вес, а я отчетливо слышу слова:
        - Отче наш, Иже еси на небесех…
        Впиваюсь взглядом в своего соседа. Быстро и часто дышу, чтобы хоть немного успокоиться. Неужели нагаданное маме предсказание сбудется?
        БОГДАН
        Смотрю в чистые, ясные, но такие напуганные глаза, и понимаю, что готов смотреть в них бесконечно долго. Моя очаровательная незнакомка глядит на меня с такой надеждой, что, наверное, любой мужчина, оказавшись на моем месте, скрутил бы все молнии и развел тучи голыми руками. Но не я. Потому что тогда она опять отвернется, а я хочу, чтобы она на меня смотрела. Вот так, как сейчас. Словно я что-то для нее значу, и от моего ответа зависит, как будут развиваться события дальше. Нет, у меня нет желания быть богом, играя в судьбы людей, но хочется передать этой девушке свою уверенность и веру.
        - Мы разобьемся? - спрашивает надтреснутым голосом.
        - Нет, - отвечаю со всей убежденностью и беру тонкие холодные пальчики в свою руку. Не хочу, чтобы она меня отпускала.
        Это неправильно. Но я ничего не могу с собой поделать. Я ничего о ней не знаю. Как и она обо мне. Между нами нет ничего общего кроме того, что мы оказались в одном месте в одно и то же время. Но меня не покидает чувство, что все правильно, и именно так должно быть.
        Ее я заметил еще в аэропорту, и каждый раз, когда объявляли посадку на какой-то рейс, мое сердце замирало, что она сейчас улетит, и я ее больше не увижу. Я не знаю, что меня так привлекло в ней. Ведь после Снежаны ни одна не трогала моего сердца. Даже с Дарьей у нас больше деловое соглашение, чем отношения по любви. А тут, меня словно переклинило. Нет, незнакомка совершенно не похожа на ту, что я любил больше жизни, но что-то неуловимое все-таки было. Наклон головы, взгляд. То, как она убирает непослушную прядь за ухо, и то, как скользнув по мне взглядом, даже на мгновение не задержала его, а продолжила смотреть дальше.
        Когда объявили посадку на мой рейс, я разочарованно взглянул в последний раз в ее сторону. Вот и все. Но когда она, сверив надпись на электронном табло со своим посадочным талоном, взялась за ручку своего чемоданчика, я остолбенел.
        Неужели она летит этим же рейсом?
        Ведь таких совпадений не бывает. Или судьба решила, что я уже достаточно заплатил за свои грехи, и дала даже не шанс, а крошечную надежду, что у жизни может снова появиться вкус?
        Мое промедление стоило мне того, что незнакомка ушла вперед. Но она задержалась возле автобуса, разглядывая небо.
        «Богдан, смотри, вот то облако похоже на медвежонка!» - Тут же подкинула воспоминание моя память. Снежана тоже любила смотреть на небо. Оно ее всегда манило. Может поэтому небеса забрали ее к себе?
        - Мне страшно, - произносит безмолвно. Читаю по ее губам.
        И все: паника в салоне, надрывный плач ребенка, бубнящее бормотание молитвы рядом - все уходит на задний план. Все перестает быть важным. Остается только напуганная возможностью авиакатастрофы молодая девушка, которая, вцепившись в мою руку, жадно ловит каждое мое слово.
        - Не бойся, - перехожу на ты, хотя мы даже не знакомы. - Все будет хорошо. Потерпи немного…
        - Ибо Твое есть Царство и сила и слава вовеки…
        - Аминь, - подхватываю чужую молитву. Из моих уст это звучит кощунственно, потому что я столько раз проклинал никому невидимого бога за то, что он забрал у меня Снежану.
        Ремни безопасности и подлокотник между нами ужасно мешают, но она все равно прячет свое лицо, уткнувшись мне в плечо. Плачет?
        Женских слез я видел достаточно. И они никогда меня не трогали. Но сейчас каждая слезинка обжигает мое сердце, и я готов продать свою душу, лишь бы незнакомка не дрожала так от страха.
        Несмело, ведь я не имею на это никакого права, касаюсь гладкого шелка русых волос. Провожу по ним рукой. Успокаиваю.
        - Не бойся. Мы скоро выйдем из грозового фронта, и все пройдет. Слышишь?
        Кивает, не поднимая лица.
        Как бы мне не хотелось отпускать ее, но я прошу:
        - Сядь ровно и дыши. Слышишь? Дыши. Глубоко.
        Поднимает на меня заплаканное лицо и снова кивает. Сглатывает и облизывает приоткрытые губы, но беспрекословно садится прямо. Моя послушная девочка. Такая смелая. Сам нахожу ее руку, и она переплетает наши пальцы, простым движением выкидывая меня за черту, из-за которой нет возврата. Только Снежана так держала меня за руку. И на долю секунды я чувствую ее близость… Ту самую, которой не чувствовал уже столько лет. Но на меня смотрят совсем другие глаза, и я ловлю себя на том, что теперь не смогу без этих глаз.
        Вибрация усиливается. Мы «прыгаем» по воздушным ямам, моя соседка зажмуривается, с силой сжимая мою руку. Свет моргает, и с каждой новой вспышкой молнии за стеклом иллюминатора паника в салоне становится больше. А потом все резко стихает. Сглатываю, чтобы снять давление со слуха, но в салоне и правда становится тише.
        Наклоняюсь к иллюминатору и смотрю, что там. Грозовой фронт остался позади. А впереди синеет небо с белоснежными облаками, словно там и не ведают, что творится совсем рядом.
        - Мы выбрались, да? - Теплое дыхание касается моего уха, заставив пульс биться чаще.
        - Да. - Поворачиваюсь и смотрю в блестящие, чуть покрасневшие глаза. На дрожащих ресницах заметны следы от слез.
        Наши лица так близко, что я ловлю легкий, почти невесомый аромат парфюма. Вдыхаю глубже и дурею от этого запаха. Такого нежного и такого дурманящего. Жадно вглядываюсь в каждую черточку ее лица, и у меня такое чувство, что мы знакомы уже давно, а я даже не знаю ее имени!
        - Правда? - выдыхает мне в лицо. Взгляд горит надеждой, а губ едва касается робкая улыбка.
        - Правда, - отвечаю. Стираю рукой мокрую дорожку и ловлю в плен дрожащие губы.
        Глава 3
        ЮЛИАНА
        Я не ощущаю вибрации. Совсем. Даже внутренности перестали прыгать вверх-вниз. Сижу и боюсь дышать. А вдруг… это уже все? Но нет. Я слышу голоса, могу пошевелить пальцами на руках и осторожно пытаюсь ногой нащупать свои туфли, которые сняла, когда мы взлетели. Кажется, они куда-то сдвинулись, когда самолет сильно накренило. Но искать свою обувь по салону самолета - самое меньшее, что меня сейчас волнует. Делаю вдох и чувствую запах мужского парфюма. Свежий, морской и такой… будоражащий. Приоткрываю глаза и вижу своего соседа, наклонившегося через меня. Как же обалденно от него пахнет, что я украдкой вдыхаю еще раз, чтобы насладиться сполна.
        - Мы выбрались, да? - спрашиваю. И, вместо того чтобы выглянуть самой в иллюминатор, как завороженная, рассматриваю мужчину.
        - Да, - отвечает, и мой взгляд сцепляется с бархатом его глаз.
        - Правда? - Мне хочется сказать что-то другое, но от радости, что все позади, не могу выразить словами то, что чувствую сейчас. Облегчение, радость - это лишь песчинка того, что творится в моей душе. От понимания, что нагаданное предсказание, которым пугали меня всю мою жизнь, не сбудется, слезы счастья сами текут по щекам. Губы дрожат, пытаясь изобразить улыбку, но выходит криво. На самом деле мне хочется разрыдаться, выпустить эмоции, но приходится сдерживать их, чтобы не выглядеть совсем уж истеричкой в глазах этого мужчины.
        - Правда… - Музыкой звенит в моих ушах его голос.
        Он проводит большим пальцем по моей щеке и мягко стирает следы от недавних слез. Это так трогательно и чувственно, что я опять забываю дышать. От почти невесомого прикосновения чувства затопляют сильнее, эмоции переполняют, и мне просто необходимо их разделить с кем-то, иначе сама я не справлюсь. А когда моих губ касаются мягкие, теплые и такие нежные губы, я с радостью отдаю все то, что творится в моей душе. Со всей горячностью делюсь своими, вырвавшимися из-под контроля эмоциями, и с упоением ловлю новые, совершенно незнакомые мне ощущения, находясь на грани умиротворения и эйфории.
        Наверное, целоваться с первым встречным, не самый разумный поступок. Но этот совершенно незнакомый мужчина, державший меня за руку в самые страшные в моей жизни минуты, намного ближе, чем это есть на самом деле. То недолгое время, проведенное вместе, сблизило нас настолько, словно мы знакомы много-много лет. Хотя я даже не знаю, как его зовут. Ситуация настолько абсурдна, что не укладывается в голове, и я совсем не уверена, что хочу сейчас об этом думать. Главное, что мы живы, а гроза осталась позади. А еще, это самый необыкновенный поцелуй, который я не смогу забыть. Как и свой первый полет.
        Чувствую легкое разочарование, когда его губы отпускают мои, и поднимаю затуманенный, просящий взгляд. Это невозможно объяснить, но я сама тянусь и слышу собственный стон, когда он снова припадает к моим губам. Я готова умереть от этого поцелуя, лишь бы он не прекращался.
        Мы оба отстраняемся, когда начинает не хватать воздуха. Жадно и рвано дышим почти в унисон. Поза жутко неудобная, а еще мы не одни. Но почему-то об этом я совершенно забываю. Сердце бьется как птица в клетке. Ему тесно в груди, и меня опять переполняют эмоции через край. Мы молчим. Оба. Слова излишни.
        - Да пребудет с вами счастье, - раздается рядом. - Отныне и вовеки веков. Пред Богом открылись ваши души, и сами небеса дали вам свое благословение…
        - Смотрите! Радуга! - раздается громко детский голос, и мы, не сговариваясь, устремляем свой взгляд на это чудо.
        Радуга огромна. Такой, я никогда раньше не видела, и это поистине завораживающее зрелище. Здесь, на такой высоте, когда ты абсолютно беззащитен, все воспринимается совсем по-другому. Ярче, глубже, сильнее. Я не знаю, почему Дана называла перелеты самым мучительным временем. Это невероятно, когда смотришь на то, чему не можешь найти никакого объяснения. С точки зрения физики они, конечно, есть. Но сейчас я готова верить в чудо, а не в какие-то там физические процессы.
        - Повенчанные небесами, - произносит кто-то сзади. - Это так романтично…
        Не уверена, что эти слова сказаны в наш адрес, но мой незнакомец сжимает мои пальцы, давая понять, что тоже их слышал. Становится неловко, но почему-то это совершенно неважно. Я смотрю в бархатные глаза и улыбаюсь. Мужчина притягивает меня за плечи и прижимает к своей груди.
        - Я же говорил, что все будет хорошо, - произносит проникновенно, затрагивая самые дальние уголки души, и я уверена, что теперь все будет хорошо.
        - Спасибо, - шепчу чуть слышно, и закрываю глаза, слушая, как бьется чужое сердце.
        Мне нужно время, чтобы прийти в себя, но пока я не хочу этого. Мне хорошо и тепло в этих объятиях. А еще, мне нужно найти свои туфли.
        БОГДАН
        Теплое дыхание незнакомки касается моей груди, проникает внутрь и разжигает там настоящий пожар. Мое сердце щемит и разрывает на части. Вдыхаю пьянящий запах волос и совершенно не хочу думать о том, что скоро этот краткий миг, подаренный судьбой, исчезнет как наша радуга.
        ОН снова решил надо мной посмеяться. Дать почувствовать, каково это - дышать счастьем, и… отобрать. Чтобы в душе осталась пустота и могильный холод. Это настоящая насмешка небес - встретить ее сейчас, когда… Отгоняю от себя непрошенные мысли и ворую у судьбы свой кусочек рая.
        Через динамики доносится объявление, что полет подходит к концу, и мы приближаемся к конечному пункту нашего назначения. В салоне все оживает. Народ делится своими впечатлениями и эмоциями, выражает восхищение и благодарность стюардессам и экипажу, слышится много добрых слов. Я же дышу через раз, держу в объятиях затихшую незнакомку. Спина затекла, но я боюсь пошевелиться, чтобы только продлить этот сладкий миг.
        - Задремала? - спрашивает священник.
        Просто киваю, но этого оказывается достаточно, чтобы разбудить мою спутницу.
        - Ой. Прости…те, - шепчет смущенно и садится прямо. Выглядывает в иллюминатор. - Мы уже близко?
        - Да, - вынужден признать. А сам чувствую такое безнадежное разочарование, словно, отстранившись, она забрала часть меня.
        Почему? Почему мы не встретились раньше? Почему она не появилась, когда я ненавидел весь этот мир и умирал от одиночества, и когда от полной безысходности дал слово другой… Как бы я хотел повернуть время вспять, не давать неискренних обещаний, не связывать себя по рукам вынужденными обязательствами.
        Самолет идет на снижение, неумолимо приближая начало конца. Рейс прибывает строго по расписанию, не задерживаясь ни на минуту. И я впервые этому не рад. Потому что она просто уйдет. Растворится в толпе аэропорта, исчезнет среди тысячи лиц. И вероятность того, что я когда-нибудь снова увижу ее даже не ничтожно мала, такой вероятности просто нет. Моя очаровательная незнакомка будет жить своей жизнью, смотреть серебром своих глаз на другого и дарить улыбки не мне.
        Я нашел в себе силы жить дальше, когда не стало Снежаны. Но сейчас, когда я буду знать, что где-то, на этой грешной Земле, ходит моя незнакомка, никаких сил мне не хватит.
        Шасси «шмякаются» о бетон, чтобы обеспечить лучшее сцепление с асфальтом, и самолет начинает тормозить. Посадка, по сравнению с полетом, проходит мягко. Все аплодируют и радуются приземлению, встают с мест, доставая свой багаж с багажных полок. А я не хочу вставать. Не хочу покидать это место, которое стало для меня счастливым.
        - Всего доброго! - прощается священник и пожимает мне руку. Крепко. По-мирски. Кивает моей соседке и встает в очередь на выход.
        - Пусть выйдут, - предлагаю своей спутнице, чтобы хоть немного продлить отведенное нам время.
        - Хорошо, - соглашается. - Только…
        - Торопишься? - задаю вопрос, а у самого в груди возникает незнакомое ранее чувство ревности от того, что ее могут ждать. Что у нее кто-то есть.
        - А, нет… - тянет, и я незаметно выдыхаю.
        Но она себя ведет беспокойно.
        - Что-то не так?
        - Нет. Да. - Сжимает губы, и я снова хочу ощутить их вкус. Но сейчас совсем не тот момент…
        - Скажи, - прошу, не сводя с нее взгляда.
        - Я не могу найти туфли, - признается, тяжело вздохнув.
        - Туфли?
        - Да. Я их сняла, когда мы взлетели, а потом…
        - Ясно. - Улыбаюсь, что у меня есть еще крошечная возможность побыть рядом. - Сейчас все выйдут, и я посмотрю твои туфли. Хорошо?
        - Ладно.
        - В отпуск или командировка? - Решаю, что хочу хоть немного о ней узнать.
        - Можно сказать, что отпуск. Ни разу не была на море.
        Жаль. Но вслух произношу совсем другое:
        - Тебе у нас понравится. - Желаю ей искренне.
        - Спасибо.
        - Надолго? - Затаив дыхание, жду ответ.
        - Планировала две недели.
        - Мало, - сожалею.
        - Согласна. Но на больше не получилось. - Снова начинает искать под собой свою пропажу.
        Поворачиваюсь назад, чтобы посмотреть, сколько еще не вышло. Но многие, как и мы сидят еще на местах. Выход идет медленнее, чем обычно, потому что каждый старается выразить свое восхищение и оставить немного теплых слов экипажу. Как я им за это благодарен!
        - А я нашел левую, - сообщаю радостную новость своей соседке. Изнываю от желания узнать ее имя, но сам себя останавливаю. Это лишнее, учитывая, что мы больше никогда не увидимся.
        - Что? - наклоняется ко мне, и я показываю на ее туфлю, лежавшую под сиденьем через проход.
        - Ой, как она туда попала? - спрашивает, а я вдыхаю аромат ее волос и тону в нем.
        - Сбежала от хозяйки? - предлагаю вариант, и девушка улыбается.
        Какая же у нее красивая улыбка! Завораживающая. Ловлю себя на том, что любуюсь ее лицом, стараясь запомнить каждую черточку. Она тоже смотрит на меня. И, мне кажется, что мир снова остается где-то там, позади. А здесь есть только мы.
        Но и это проходит. Мы находим туфли. Вторая оказывается под нашим сиденьем, только чуть дальше. Я опускаю чемоданчик. Мысленно ругаю водителя автобуса, который везет нас слишком быстро. Подаю ей руку, задерживая в своей чуть дольше. И отпускаю, желая приятного отдыха. Долго смотрю вслед, когда моя незнакомка исчезает в здании аэропорта. Не хочу идти за ней вслед. Она сказала, что ее встретят, а я не уверен, что хочу знать, кто.
        Подхожу к водителю и спрашиваю, работает ли сегодня Бессонов. Узнаю, что друг на смене, а значит, встретиться не получится. И мне ничего не остается, как только возвращаться домой. Зайдя в здание, бегло осматриваюсь. Привычка, появившаяся уже давно. И сразу же нахожу взглядом ту, о которой не смог перестать думать ни на секунду. Она набирает что-то в своем телефоне, подносит к уху, но разочарованно опускает. Наблюдаю некоторое время, но результат тот же.
        Неужели не встретили? - Эгоистично бьется в груди.
        Подхожу ближе и слышу обрывок разговора.
        - Нет, мам. Все хорошо. Долетели тоже хорошо…
        Да ты ж ты моя смелая! Правильно, маму лишний раз расстраивать не стоит…
        - Пока жду… Звонила… Не отвечает. Мам, я что-нибудь придумаю. Не волнуйся… Да. Хорошо. Я обязательно позвоню…
        Отключает вызов и тяжело вздыхает.
        - Привет! - Подхожу ближе. - Не встретили?
        Глава 4
        ЮЛИАНА
        - Все хорошо, - говорю маме, чтобы ее успокоить.
        Только это немного не так. Точнее, совсем не так, но в этом я ни за что ей не признаюсь, чтобы не услышать противного: «А я тебя предупреждала». Конечно, все не так плохо, как было во время грозы, но некоторые сложности имеются. Однако я вырвалась (наконец-то!) из дома и пережила этот полет не ради того, чтобы сейчас испугаться только потому, что меня никто не встретил.
        По сути, я приехала в чужой город, к чужим людям, но, самое смешное, я даже их адреса не знаю. Все, что у меня есть, это номер телефона моего отца. Но сам он почему-то не приехал и не отвечает. Возможно, я зря переживаю. Он может быть занят или просто не слышит звонок, и нужно всего лишь немного подождать…
        Я с самого начала хотела снять номер или квартиру, чтобы никого не стеснять. Ведь у отца своя семья, и я вовсе не уверена, что кто-то, кроме него, будет мне рад. Хотя он и старался убедить, что это не так. Но как оно будет на самом деле - сказать сложно. Кому понравится терпеть у себя в доме пусть не совсем постороннего, но все-таки чужого человека?
        «Юлиана, даже не выдумывай. Никаких гостиниц или съемных квартир. Дом большой. Я поговорю с Еленой, и она приготовит для тебя отдельную комнату. А Даша тебе точно будет рада. Я уверен, что вы подружитесь».
        Еленой зовут новую жену моего отца. Ее, как и их дочь Дашу, я совершенно не знаю, хотя и получала Дашины снимки. Папа всегда звонил мне с работы, и мне казалось, что делает это он не просто так. Когда я поделилась своими мыслями с Даной, подруга со мной согласилась. Какой женщине понравится, когда ее муж связывается с прошлым? Правильно - никакой. Но при этом отец был категорически против, чтобы по приезде я снимала жилье.
        И сейчас я жалею, что дала себя уговорить…
        - Привет! - раздается рядом знакомый голос. - Не встретили?
        Поворачиваюсь и буквально стыкуюсь взглядом с тем самым мужчиной, с которым мы вместе летели. Попадаю в плен бархатных глаз и, как зачарованная, не могу наглядеться. Как же я рада снова его видеть, хотя мы расстались буквально несколько минут назад! Я даже успела пожалеть, что наше обстоятельственное знакомство было таким коротким и неполным. Ведь о нем я совершенно ничего не узнала. Даже имени.
        - Нет. - Пожимаю плечами и вздыхаю.
        - Не переживай. А кто должен был встретить?
        - Папа. - Нехотя отпускаю мужской взгляд и снова пытаюсь выцепить среди людей своего отца.
        Если не считать коротких видеозвонков, мы с ним ни разу не виделись, и я боюсь, что могу просто его не узнать.
        - Возможно, задерживается. Мало ли. Всякое бывает. - Убаюкивает мягкий баритон. - А пока ты ждешь, я могу пригласить тебя на чашечку кофе?
        - Не откажусь. - Бросаю бессмысленное разглядывание и снова ловлю пронизывающий взгляд, который притягивает, как магнит. - Честно говоря, я ужасно хочу есть, - признаюсь, совершено не думая, как это выглядит со стороны.
        Я перенервничала, а если еще и не поем, то это будет полная катастрофа. Поэтому сначала еда, а уже потом буду решать появившуюся проблему.
        - Я тоже. Тогда плотный завтрак?
        - Согласна. - Киваю оживленно. Ловлю ответную улыбку, и уверенно беру ручку своего чемоданчика, мысленно благодаря Аличеву за то, что мне не нужно таскаться с багажом. - Ведите! Только плотный-плотный завтрак. - Я настроена решительно. Главное - поесть.
        - Хорошо. - Мужчина улыбается шире, а в его глазах загорается живой огонек. Он мягко отбирает у меня мою «косметичку». - Богдан, - называет свое имя и протягивает открытую ладонь. - И мы, вроде, были уже на «ты», - произносит проникновенно, а я против воли краснею, вспомнив наш поцелуй.
        А еще я помню ощущения, когда во время грозы сама не отпускала его руку. Эти воспоминания настолько интимны, что я чувствую легкое, необъяснимое, но такое трепетное волнение.
        - Юлиана. - Несмело, ведь сейчас я ничем не напугана, даю свою руку.
        Тогда все было совсем по-другому, а сейчас мы словно встретились впервые…
        - Необычное имя. - Смотрит в глаза, задерживая мои пальцы в своих. Но я и сама не спешу убирать их.
        - Папа хотел Юлю, а мама Анечку, - объясняю.
        - На мой взгляд, получилось замечательно. - Звучит немного двусмысленно, точнее, по интонации совсем не понятно, что он имеет в виду: меня или имя.
        - Теперь уже поздно что-то менять, - отшучиваюсь. - Для меня «Юлиана» звучит как-то излишне усложненно, но родителей это не остановило.
        А потом они развелись… Но об этом я молчу и снова окидываю взглядом зал аэропорта. Только все заняты своими делами, и нет никого, кто бы ждал или искал меня.
        - Не переживай, - повторяет Богдан, немного не так поняв мой грустный взгляд. - Даже если вы разминетесь, он всегда может позвонить.
        - Тоже верно, - соглашаюсь, но червячок сомнения противно точит мои мысли.
        - Надеюсь, ты не собираешься сразу же возвращаться? - спрашивает Богдан, угадав мое настроение.
        - Нет, конечно! - отвечаю поспешно. - Пережить грозу в небе и не увидеть моря - это неправильно.
        - Полностью с тобой согласен. Тебе у нас понравится. Вот увидишь.
        «Мне уже очень нравится». - Вспыхивает в голове, но вслух я этого не говорю. Это, по меньшей мере, странно, что меня так притягивает к человеку, которого я знаю чуть больше трех часов.

* * *
        - Извини, - прощу прощения у Богдана и принимаю уже второй вызов, меньше чем за тридцать минут. - Да, мам? Нет. Папа так и не звонил. В смысле, что я собираюсь делать? На улице тепло - переночую на скамеечке… Чемодан украдут? Ну, ладно, посплю на чемодане.
        Богдан прикрывает глаза рукой и качает головой, пряча улыбку.
        - А как мне нужно отвечать? Мам, сниму номер, как делают люди, которые едут в отпуск. Да почему ты решила, что я тут одна? В каком смысле? В прямом! Ты не поверишь, но здесь тоже есть люди, и они даже немного похожи на землян. И разговаривают также. Мам, пожалуйста, перестань накручивать себя. У меня все хорошо. Как сниму, сразу вышлю тебе фотоотчет. Все, пока. Целую. - Отключаю вызов, и глубоко втягиваю в себя воздух.
        - Значит, мы «лишь немного похожи на землян»? - С улыбкой уточняет Богдан.
        - Самую малость. - Улыбаюсь в ответ.
        Мы сидим в открытом кафе с потрясающим видом на бескрайнюю голубую гладь. Тишину утра разрывают скрипучие крики чаек, и я, как завороженная, наблюдаю за их полетом. Даже не верится, что сбылась моя мечта - увидеть море.
        Я нисколько не покривила душой, когда сказала маме, что у меня все хорошо. По крайней мере, я чувствую в себе такой эмоциональный подъем, словно у меня за спиной выросли крылья. Это ни с чем не сравнимое чувство полной свободы.
        Бирюзовый, переливающийся от света, водный простор, голубое небо, без единого облачка и… потрясающий мужчина, сидящий напротив - это, пожалуй, самый яркий момент, что случился за всю мою серую, спокойную жизнь.
        - Неужели это все настоящее. - Я не в силах впитать в себя все это великолепие.
        - Я так же реагировал, когда первый раз увидел снег.
        - Серьезно? - Перевожу взгляд на Богдана.
        - Да.
        - Что может быть такого удивительного в обычном снеге?
        - Все белое…
        - Ну… Да. - Соглашаюсь, немного подумав. - Я тоже всегда радуюсь первому снегу. Но потом привыкаешь, и уже не так сказочно.
        Я даже не ожидала, что мне будет так легко с совершенно незнакомым человеком. Мы общались, как старые друзья, которые просто долго не видели друг друга, и не могли наговориться. Это, конечно, хорошо, но надо как-то решить проблему, а то мама вся изведется. Я извиняюсь и снова набираю номер отца, слушаю длинные гудки, но никто не отвечает.
        - Богдан, можешь посоветовать, в каком отеле лучше остановится?
        - Не хочу тебя разочаровывать, но вряд ли ты сейчас сможешь что-нибудь найти по более или менее приемлемой цене, - расстраивает меня ответ. - Сейчас самый сезон отпусков…
        «И свадеб…» - добавляю мысленно. Но отказываться от всего совсем не хочется. Видимо, придется здорово сократить отпуск. Стараюсь скрыть разочарование и перевожу взгляд на синюю гладь, чтобы не пропустить ни секунды. И уже решаю позвонить Аличевой. Может, она найдет мне какой-нибудь уголочек через своих знакомых.
        БОГДАН
        Боже, что я делаю? А главное - зачем? Ведь у всего этого нет и не может быть продолжения. Но я, который безнадежно идет ко дну, решаю зацепиться за проплывающую мимо соломинку. Я не имею никакого права вмешиваться в судьбу этой девушки. Нужно встать, попрощаться и уйти, пока я снова все не разрушил…
        - Юлиана, у меня есть знакомая… Возможно, она подскажет у кого можно снять комнату на какое-то время. Если ты, конечно, не против, - произношу вместо того, чтобы уйти.
        - Правда? - Юлина резко поворачивается, закусывает нижнюю губу, словно боится показать радость, и не сводит с моего лица взгляда.
        На меня смотрят серо-голубые глаза, такие чистые и открытые, что я тону в их глубине. Только за один такой взгляд я готов сдвинуть горы, чтобы хотя бы на мгновение почувствовать себя живым.
        - Не обещаю, что получится, но попробовать можно.
        - Я буду очень признательна, если это никого не стеснит. Хотя бы пару дней, а там, если папа вдруг так и не позвонит, я уеду.
        Радуюсь, как мальчишка, что смогу какое-то время видеть ее. День, а может быть даже больше… Тут же одергиваю себя, не давая себе ни малейшего шанса.
        - Я сейчас узнаю. Извини. - Нехотя разрываю зрительный контакт, чтобы найти нужный номер.
        - Конечно. - Юлиана пожимает плечами и, как мне кажется, замирает, ожидая ответа.
        Слушаю длинные гудки, а сам разглядываю лицо Юлианы. Нежная кожа чуть румянится на щеках, открытый взгляд больших глаз затягивает, а манящие губы отключают мозг полностью.
        - Данечка! Бог мой! Как же рада я тебя слышать! - Вырывает меня из омута, в который я сам готов уйти с головой.
        - Здравствуйте, Светлана Николаевна. На разбудил?
        - Тю! Времени-то уже сколько! Сам как, расскажи. Совсем перестал звонить, - получаю заслуженный упрек.
        - Работаю в основном.
        - Все работаешь… - Разочарованно.
        А что мне остается делать, если только работа хоть как-то отвлекает.
        - Приходится. Светлана Николаевна, я к вам с огромной проблемой…
        - Слушаю.
        - Тут такая ситуация… Девушке… Знакомой, - поправляю сам себя, и пропускаю мимо довольное: «М-м-м!». - В общем, ее должны были встретить, и не встретили. Не подскажете кого-нибудь, кто сдает жилье?
        - А чего ж не подсказать? Подскажу. У Петровны квартира сейчас свободна. У ее постояльцев что-то там случилось, и они не смогли приехать. А так как аренду они всегда заранее проплачивали, Петровна и не стала никого больше брать. Вдруг надумают еще приехать. Но тут, вроде как, помощь человеку нужна. Уверена, что она не откажет.
        - Спасибо вам, Светлана Николаевна, - благодарю от души мать Снежаны.
        - Да было бы за что… - отвечает эта сильная, волевая женщина. Не каждая на ее месте смогла бы пережить такое горе и не сломаться.
        - Ну что, - обращаюсь к Юлиане. - Пойдем тебя заселять, и отправлять твоей маме отчет, что на скамейке ты точно спать не будешь.
        Глава 5
        ЮЛИАНА
        - Это просто невероятно! - шепчу вслух, завороженно глядя на переливающуюся гладь. Теплая вода нежно ласкает мне ноги, а я не могу оторваться от завораживающего зрелища.
        «Познакомить» меня с морем - это первое, о чем я попросила Богдана, когда мы оставили мои вещи в так любезно предоставленной квартире. Спуститься к воде, потрогать руками, погладить… И море ластится, протягивает ко мне свои ладони легким бризом.
        - Ой! - Я отшатываюсь, не ожидая, что такая маленькая, едва заметная волна так легко сдвинет меня с места. И я бы упала, не удержавшись, если бы Богдан не поддержал меня сзади. - Спасибо…
        Представляю, как бы я выглядела, плюхнувшись на попу прямо в сарафане, подол которого я завернула, подняв как можно выше. Богдан тоже переоделся в легкие светлые шорты и такого же цвета футболку. И сейчас края его шорт безжалостно намочены из-за моего детского любопытства.
        - Осторожнее. - Касается моего уха, и на моей талии смыкаются сильные руки.
        - Не думала, что будет так… сильно, - шепчу, чувствуя волнующую близость мужского тела.
        Мы стоим в воде, а легкая морская рябь, перекатываясь, обнимает нас за ноги. Мое лицо обдувает слабый ветерок, и кожа вся покрывается мурашками то ли от воды, то ли от ветра, то ли от близости Богдана.
        - Замерзла?
        - Нет. - Смущаюсь, что он заметил это.
        Богдан гостеприимно предложил мне на сегодняшний день свои услуги гида. На мой вопрос, удобно ли ему это, беспечно отмахнулся, что до завтрашнего утра он абсолютно свободен. Я не стала уточнять, что у него будет завтра, когда у нас впереди целое сегодня.
        После моего «знакомства» с морем мы участвуем в трехчасовой экскурсии на парусной яхте, обедаем в скромном (по словам Богдана) открытом ресторанчике, после которого тоже остается незабываемое послевкусие. А вечер проводим, гуляя по набережной.
        Несмотря на усталость, я не хочу, чтобы этот длинный, растянувшийся за счет перелета день заканчивался. Солнце опускается за горизонт, словно уходит под воду, на прощание раскрашивая небо разноцветными красками. Мы на берегу не одни. Многие снимают закат на фотоаппараты и мобильники, делают селфи, а я «фотографирую» глазами, впечатывая в память небесное световое шоу, и млею от такой невероятной фантазии природы.
        Но все хорошее рано или поздно подходит к концу. В задумчивом молчании мы идем к машине Богдана, слушая музыку ночного приморского города. Уже поздно, но надо еще заехать в супермаркет и купить мне продукты на первое время. Даже о такой мелочи он подумал, чтобы утром у меня были чай и мои любимые шоколадные пирожные.
        Группа ребят на электросамокатах проносится мимо, и Богдан резко притягивает меня к себе.
        - Бешеные! - ругает сердито непутевую молодежь, а я вдыхаю одуряющий мужской запах. Смесь мускуса, мяты и морского бриза. Потерянно хлопаю глазами, не понимая, что со мной. - Не задели? - баюкает бархатным баритоном.
        - Нет. - Рассеянно плыву от приятного наваждения. От усталости ноги сами подкашиваются, и я без зазрения совести хватаюсь за мужчину. Тут же чувствую сильную поддержку. - Спасибо, - благодарю его уже, наверное, в тысячный раз за сегодняшний день.
        - Устала?
        - Немного, - лгу и морщу нос от прозвучавшей неправды.
        - Врушка, - мягко журит, но не отпускает.
        - Ага, - соглашаюсь, и прикрываю рот рукой, неожиданно зевая.
        В супермаркете полностью полагаюсь на выбор Богдана. Потому что завтра утром никакая сила меня не поднимет, чтобы приготовить себе завтрак, как бы Богдан не уговаривал. Соглашаюсь со всем, лишь бы немного продлить мгновения, пока мой небесный принц не исчез. Богдан подвозит меня до дома и заносит пакеты в квартиру. Оставив их в кухне, молча идет на выход, а я с неприкрытым сожалением смотрю на мужскую спину.
        Вот и все.
        Уже у самой двери Богдан разворачивается. Смотрит долгим, глубоким взглядом, и меня затягивает в омут потемневших глаз.
        Нужно что-то сказать, но в горле пересыхает от горького привкуса расставания.
        - Богдан, я так рада, что… - Мне не хватает слов, чтобы выразить все то, что я чувствую сейчас, и что творится в моей душе. Это невероятно, что за такой длинный и в то же время безумно короткий день этот человек столько для меня сделал. - Что встретила тебя. Спасибо тебе за самый лучший день в моей жизни.
        - В моей тоже, - отвечает хрипло и протягивает руку.
        Ни секунды не сомневаясь, даю свою, касаясь теплых пальцев. Не отпускает, и я не хочу отнимать их. Никогда от простого прикосновения мне не было так хорошо. Слегка притягивает к себе, и я приближаюсь. Стою так близко, что слышу его дыхание. Богдан осторожно убирает выбившуюся прядь с моего лица и заправляет ее за ухо. Случайное прикосновение обжигает, и, не давая себе отчета, хочу прильнуть к его руке.
        - Юлиана, ты удивительная, - доносится шепот сквозь мое бешено стучащее сердце.
        - Ты тоже, - выдыхаю признание, еле держась на ногах. Меня ведет, словно хмельную. Мысли не слушаются, а тело испытывает неизвестное ранее притяжение.
        Несколько невероятно долгих мгновений мы не отрываясь смотрим друг на друга. Жадно. С болью. Впитывая в себя. Прощаясь. И вместе, словно по невидимой команде, сливаемся в поцелуе. Именно об этом я неосознанно мечтала весь день, когда украдкой наблюдала за Богданом, все больше и больше восхищаясь им. Его прощальный поцелуй совсем не такой, какой был в самолете. Другой. Жадный, исступленный, безжалостный. Словно выпивающий до самой последней капли. И я теряюсь от ощущений. Они настолько головокружительны, что мне приходится обвить мужскую шею руками, чтобы не упасть. Слышу слабый стон (мой или его - неважно) и лечу в пропасть. Мне не хватает воздуха, наше дыхание сбивается в одно на двоих, и я начинаю задыхаться от накрывшего с головой цунами чувств.
        - Юлиана, - Богдан выдыхает мое имя, касаясь горячим дыханием, и мелкая дрожь барашками волн пробегает по моей коже. - Если ты скажешь уйти, я уйду…
        «Не-е-ет», - кричит сознание, прежде чем отключиться. Иначе я сгорю в этом пожаре, в котором полыхает мое тело.
        - Я не хочу… чтобы ты… уходил… - шепчу отрывисто и снова попадаю в мучительно-сладкий плен жадных губ.
        Это какое-то безумие. Страстное, пьянящее, настойчивое. Бесконтрольное. Словно нас накрыло девятым валом. Швырнуло волной всепоглощающего чувства друг к другу, дав единственную возможность выжить в разбушевавшейся стихии страсти. Судьба дала нам шанс на спасение, вопреки всему, и сопротивляться этому притяжению бессмысленно.
        - Богдан, - выдыхаю мужское имя и рвано хватаю спасительный глоток воздуха. Смотрю на мужчину затуманенным взором. Голова кружится то ли от нехватки кислорода, то ли от переполнявших эмоций и чувств.
        - Юлиана, - звучит в унисон.
        От тембра хриплого голоса меня снова уносит в пьянящую эйфорию. Цепляюсь за мужчину непослушными руками, чтобы не упасть, но меня и так надежно держат в крепких объятиях. В потемневших бархатных глазах плещется шторм желания. И я тону в нем. Мой взгляд останавливается на губах Богдана. Никогда бы не подумала, что они могут быть такими нежными и требовательными одновременно. Его поцелуй сейчас мне нужнее, чем воздух. И Богдан не заставляет ждать. Снова накрывает мои губы своими, вырывая из моей груди тихий стон. Сильные руки крепче прижимают к себе, как самое дорогое и бесценное сокровище, не оставляя между нашими телами ни одного миллиметра. Смело опускаются ниже поясницы и вжимают в себя, силой и нетерпимостью доводя до исступления. Это невероятно, мучительно, сладостно. На грани. Я совершенно не контролирую ни себя, ни свое тело. Богдан не спешит, а я изнываю от томительной боли внизу живота, которая отдает сладостной пульсацией по всему телу. Безмолвно повторяю его имя пересохшими губами, как последнее слово, как молитву на спасение.
        Вздрагиваю, когда горячие ладони касаются обнаженной кожи бедер. Обжигают, будто через меня пропустили высоковольтный разряд. Каждая клеточка как оголенный нерв. От меня буквально искрит от каждого прикосновения. Я никогда не была с мужчиной, и не испытывала ничего подобного, чтобы сама хотела раствориться в нем, полностью, без остатка, отдать все, что чувствую, и впитать в себя именно этого мужчину, которого подарили мне небеса.
        Я совершенно не помню, как мы оказались в спальне, куда делась одежда вместе с моим стыдом, когда я изнывала от нежных ласк и горячих поцелуев, покрывающих мое тело, полностью потеряла контроль от предвкушения первой близости, и ушла в небытие, когда вымотанная и обессиленная в последний раз прохрипела ставшее таким дорогим мужское имя.
        Сквозь дымку помутневшего сознания чувствую, как Богдан бережно и в то же время крепко прижимает меня к себе. Проводит ладонью по моему расслабленному телу, гладит, успокаивает, бесконечное количество раз касается губами моих волос, шепчет нежные слова, но я совершенно не разбираю их смысл. Я рассыпана на миллионы частиц, застыла во Вселенной в невесомости и не хочу возвращаться. Чувствую тепло обнаженного мужчины и словно парю в состоянии наслаждения и блаженства. Мне так хорошо и спокойно в этих объятиях, что я могу оставаться в них вечно… Это последняя связная мысль, которую я помню, проваливаясь в глубокий, безмятежный и такой сказочный сон. Потому что явь не бывает такой волшебной.
        БОГДАН
        Юлиана спит. Я слушаю ее ровное дыхание и боюсь пропустить хотя бы мгновение. Она - чистый ангел, посланный мне небесами, чтобы спасти мою грешную душу. Но как? Как, черт побери, это сделать?
        Провожу рукой по волосам и касаюсь их губами. Вдыхаю ни с чем не сравнимый запах и с горечью осознаю, что теперь не смогу жить без него. Он настолько проник в мои легкие, что вытеснил из них весь кислород. Юлиана стала моим воздухом, моей свободой, моей нирваной.
        За окном безжалостно наступает рассвет. Наглыми лучами бесцеремонно пробирается в комнату, цинично напоминая, что отведенное мне время закончилось. Я с таким трудом вырвал из убийственного графика себе этот день, летев с пересадкой. А ведь именно эта пересадка перевернула мое небо с землей. Но я так благодарен судьбе за такое стечение обстоятельств, и… Снежане, так настойчиво звавшей меня во сне, что нисколько не жалею ни о чем.
        Больше всего на свете, я хочу остаться здесь, сейчас, разбудить своего неискушенного ангела и снова любить; терзать нежные, такие манящие и соблазнительные губы; ловить и жадно пить сладкие стоны. Но вместо этого убираю руку, последним поцелуем касаюсь волос и невероятным усилием заставляю себя встать с постели. Чувствую себя вором, который, идя на эшафот, стащил у судьбы из-под носа самый спелый и сочный плод и хотя бы на миг ощутил настоящий вкус жизни.
        Юлиана бормочет что-то во сне и поворачивается на другой бок, попадая под льющийся из окна утренний свет. Любуюсь совершенным телом, и прячу его от любопытных солнечных лучей, задернув портьеры. Пусть она дольше поспит. Накрываю ее, и взгляд невольно скользит по пятнам на смятой постели - ее невинности и нашей любви. Весь вчерашний день я убеждал себя, что между нами ничего не будет. Что я не имею никакого шанса даже думать об этом, и… просчитался. Не устоял. Не смог заставить себя уйти. И только в самый последний момент вспомнил, что без защиты. Надеюсь, моя беспечность не принесет Юлиане дополнительных проблем, хотя мне так хотелось улететь, оставшись внутри нее. Но нельзя. Мы оба понимали, что притяжение, вспыхнувшее между нами, всего лишь запретная страсть, необузданная и внезапная, которая вылилась в незабываемую ночь любви. И у которой не может быть продолжения.
        Глава 6
        ЮЛИАНА
        Господи, ну что за люди? С самого утра и уже музыку включают. Переворачиваюсь на другой бок и накрываю голову подушкой. Мелодия уже не так раздражает, и я снова засыпаю. Но ненадолго. Опять эта музыка. Одна и та же… Такая знакомая… Похожая на мелодию в моем телефоне. Боже! Резко распахиваю глаза. Где я? Приподнимаюсь на локтях. Моргаю, и память подробно восстанавливает хронологию вчерашних событий. Откидываюсь на подушку и блаженно пялюсь в белоснежный потолок, на котором бликом мерцает радужный осколок, отражающийся от круглой стеклянной вазы. Ваза стоит на низком столике и наполнена на треть мелкими гладкими камушками и ракушками. На стене, над этим столиком висит плазма, рядом небольшой складной диванчик. Я лежу на огромной кровати, занимающей большую часть комнаты, в углу свечкой стоит шкаф-пенал, и больше в комнате ничего нет. И мой взгляд снова возвращается к радужному блику.
        Именно с радугой у меня ассоциируется Богдан.
        «Повенчанные небесами», - всплывает в памяти.
        Наверное, именно эта случайная фраза сыграла свою роль во всем вчерашнем сумасшествии и привело к такой безумной, но самой волшебной ночи, воспоминания о которой тут же отдаются томлением в низу живота. Я никогда не была такой… раскрепощенной. И мне никогда не было так хорошо, как вчера.
        Но стоит только пошевелиться, как мое тело мгновенно напоминает, какую встряску я ему устроила. Сначала бешеный марафон днем. Насколько я помнила, шагомер на смарт-часах четыре раза фиксировал рекорд по шагам, а потом еще и ночью. Ночью… Ее образы отдаются в памяти сладкой истомой. Но, как это и бывает в природе, радуга существует недолго. Вот и моя «радуга» уже исчезла, растворилась с приходом нового дня. В квартире я абсолютна одна. Но о том, что так и будет, я знала с самого начала.
        Жалела ли я о случившемся? Нисколько. И если бы у меня была возможность вернуться в прошлое и заново пережить этот день, я бы повторила его в точности.
        Торопиться мне некуда, и я даю себе время понежиться в постели. Не засыпаю, но витаю между сном и реальностью, не желая окончательно возвращаться из такой короткой сказки. Мой смартфон истерично разрывает тишину громкой мелодией и резко замолкает. Видимо, разрядилась батарея. Со вздохом заставляю себя встать с кровати и реанимировать телефон, так безжалостно разбудивший меня. Подключаю шнур к питанию и включаю гаджет. Мама дорогая! Сколько пропущенных?! Мама, Дана, папа… Пока я решаю с кого начать, на экране высвечивается входящий вызов.
        Мама.
        Ну, здравствуй, реальность.
        - Да, мам. Доброе утро.
        - Юлиана! - голосисто восклицает родительница, заставив резко убрать телефон от уха. Зачем так громко-то? - Слава богу, живая! Ты почему не отвечала? Я уже что только передумать не успела!
        В этом можно даже не сомневаться. Мама у меня спец по выдумыванию ужастиков. Ей бы сценарии писать…
        - Мам, я спала.
        - Сколько можно спать?!
        - Мам, спать можно столько, сколько есть возможность, - отвечаю не совсем логично выстроив предложение, но главное - его суть.
        - Юлиана, я переволновалась, когда ты не ответила.
        - Все хорошо, мам. Я просто устала и крепко спала. День был очень насыщенным.
        - Юлиана, но ведь так нельзя…
        - Ой, мам, папа звонит! Все, пока! Да-да, я потом тебе перезвоню. - Поспешно сбрасываю мамин звонок, так и не узнав, как именно нельзя, ведь вчера я нарушила все «нельзя», какие только можно. Хмыкаю от игры слов и принимаю входящий на другой линии. - Да, пап. Привет.
        - Юлиана, бог мой, ты где?! - Голос папы звучит настолько обеспокоенно, что я даже через телефон чувствую, как он волнуется.
        - Я… - тяну, оглядывая снова комнату. Очень хочется ответить: «Я тут», так как ничего более умного мне не приходит в голову. - Пап, я сняла квартиру, но адрес не запомнила…
        Точнее, я даже его не смотрела, но папе об этом знать не стоит.
        - Господи, дочка, прости меня!
        - Да, пап, все хорошо, - стараюсь успокоить его. Я даже рада, что он не смог меня встретить. - Все, правда, хорошо.
        «Даже лучше, чем могло бы быть». - Улыбаюсь про себя.
        - Я так переволновался, когда ехал тебя встречать, что мне стало плохо… - Доносится из трубки, а у меня внутри все холодеет. - Не помню, как свернул на обочину, и даже не знаю, кто вызвал скорую. Врачи поставили какой-то гипертонический криз, и у меня весь день как в тумане…
        - Пап, - произношу испуганно. - Ты как?
        - Нормально. Сейчас нормально. Проснулся, и не мог понять, почему я не дома. А потом вспомнил, что должен был тебя встретить. Скинь геолокацию - я сейчас приеду.
        - Пап! Тебя что, уже отпустили из больницы?
        - Я сам ушел.
        - Папа! - бросаю укоризненно. - С давлением нельзя шутить! Ты что, собираешься сесть за руль?
        - Юлиана, я чувствую себя хорошо. Все, вижу, где ты. Дай мне полчасика и я тебя заберу…
        Полчасика?! Я в ужасе распахиваю глаза. Какие полчасика?! Я в ванной только часик отмокать собиралась!
        - Папа, стой! Подожди. Не надо так быстро. Я только что проснулась… Мне… Мне нужно помыться, и… - Я замолкаю, осторожно подбирая слова. - Привести себя в порядок… Собрать все… Я загрузила в стирку кое-какие вещи. Все равно придется ждать… - Сочиняю на ходу, хотя стирку, действительно, нужно загрузить. - Не торопись, пожалуйста, и не волнуйся. Я к обеду буду готова.
        - К обеду? - Я слышу, что папа расстроен, но оставлять хозяйке, предоставившей мне жилье, после себя такой хаос, я не могу. - Я так мечтаю, наконец, тебя увидеть.
        - Пап… - прошу виновато. - Всего лишь пару часиков…
        - Хорошо. Тогда до обеда, Юлиана. Я за тобой заеду.
        - Тебе точно можно за руль?
        - Да, дорогая. Чувствую себя прекрасно, словно помолодел. И если бы не…
        - Пап, - перебиваю его самобичевания. - Все хорошо. Я чудесно провела день…
        …И ночь. Я провела самую волшебную ночь в своей жизни, открыла в себе невероятный мир чувственности и узнала, сколько наслаждения и восторга может дарить близость с мужчиной.

* * *
        Я много раз представляла себе встречу с отцом, волновалась, переживала, а оказалось все совсем не так.
        На меня смотрит тот же мужчина, с которым я общалась по видеосвязи. Тот же взгляд с чуть опущенными уголками глаз, придающий немного грустный вид, та же нежность в глазах. Он так же взъерошивает рукой волосы, и только рост оказался чуть ниже, чем я себе представляла.
        - Здравствуй, пап.
        - Юлиана! - произносит, завороженно разглядывая мое лицо. - Какая же ты красавица! Вся в маму. - И я попадаю в родные, но по сути, чужие объятия. Или наоборот?
        - Пап, ну ты же столько раз меня видел, - напоминаю ему.
        - Это не то. Совсем не то. Прости, что не встретил. Не могу простить себе этого. Ты столько раз звонила! Я телефон выронил в машине, а Лена решила, что мы с тобой гуляли весь день. Только поздно вечером спохватилась…
        - Пап, ну перестань уже. Все же хорошо.
        - А ты почему без вещей?
        - Так я их там, - показываю пальцем на верхний этаж, - оставила.
        - Никаких «там», дочка. Домой. Только домой. Идем, сразу заберем все.
        Украдкой вздыхаю, но приглашаю папу подняться за моими вещами. Наверное, глупо на что-то надеяться, поэтому я выкатываю свой чемоданчик на лестничную площадку, в последний раз обвожу комнату и с легким сожалением, что не могу здесь еще хотя бы немного задержаться, закрываю дверь. Дверь не только в квартиру, но и в тот мир, где нашла свой маленький рай, двумя поворотами в замочной скважине запечатываю несбыточные надежды на что-то, чего я сама толком не понимаю. Оставляю ключи в почтовом ящике, как сказал мне Богдан.
        - Все, пап. Я готова, - сообщаю родителю.
        - А что вот так… - кивает на почтовый ящик, - и все?
        - Так мне объяснили.
        На самом деле, действительно, все просто. Видимо, хозяйка доверяла Богдану, назвав код от небольшого сейфа, где он взял ключи от квартиры и подъезда.
        Папа делает небольшой круг по городу, показывая мне местные достопримечательности. Несмотря на то, что вчера у меня уже была, если можно так выразиться, обзорная экскурсия, я все равно с интересом слушаю новую информацию.
        - По-хорошему, надо свозить тебя везде, - со вздохом произносит папа.
        - Пап, я же ведь не маленькая, сама могу. У вас и без меня, наверняка, хлопот хватает. Свадьба дело такое, - отвечаю с пониманием.
        - Да, там без меня справляются. Елена с Дарьей всем заправляют. Я только подай-привези-отойди-не мешайся. Сам я ничего не понимаю во всех этих заморочках, традициях, приметах. Ты матери звонила? - спрашивает, резко сменив тему.
        - Конечно. И она мне раз десять за утро, - добавляю с улыбкой.
        - Она тебя очень сильно любит, вот и волнуется. - Папа умудряется найти оправдание маме.
        Мы подъезжаем к высокому кованому забору с причудливым орнаментом, и у меня невольно вырывается возглас восхищения, когда я перевожу взгляд на на двухэтажный коттедж, отделанный в двухцветной цветовой гамме.
        - Идем, дорогая. - Приглашает папа. - Чувствуй себя как дома. Надеюсь, твоя комната тебе понравится.
        - Спасибо, пап.
        Мы заходим в просторную прихожую, переходящую в гостиную, и я с интересом осматриваюсь.
        - Я не понял, а почему нас никто не встречает? - громко спрашивает папа, стараясь привлечь внимание, но в ответ звучит тишина. - Интересно… Идем, Юлиана, - зовет меня за собой, и мне ничего не остается, как послушно следовать за ним, рассматривая интерьер. - Вот здесь у нас гостиная… Столовая… Странно, что Елена не вышла… Хм… Ее и здесь нет. Ладно. Идем наверх. Покажу тебе твою комнату. Она рядом с Дашиной.
        Даю себя увести. Сказать, что я в шоке, значит, ничего не сказать. Я настолько ошарашена, что не могу вымолвить ни слова, лишь молча следую за своим родителем. Папа заходит в самую первую комнату. У окна стоит стройная невысокая девушка, обнимая себя руками.
        - Дарья! Я же просил нас встретить, - с упреком произносит папа, заставив девушку вздрогнуть.
        - Извини, пап. Я забыла. - Даша поворачивается, и я вижу очень расстроенное совсем юное лицо.
        Насколько я знала, Даше должно исполниться двадцать два, но на вид ей не дашь даже восемнадцати, так молодо она выглядит.
        - А мама где?
        - Мама уехала. - Даша неопределенно ведет точеными плечами.
        - Ты так и будешь стоять, или все-таки проявишь гостеприимство и познакомишься с сестрой?
        - Извини. - Она, наконец, замечает меня и подходит ближе. - Привет, я Даша. - Протягивает мне тонкую руку.
        «И у меня проблемы», - так и подмывает продолжить за нее фразу. Дарья совсем не выглядит, как должна выглядеть счастливая невеста.
        - Привет. Юлиана. - Я касаюсь холодной кожи.
        - Юлиана, твоя комната напротив. Я занесу твои вещи, а Даша пока покажет тебе дом, - произносит отец с едва заметным нажимом в голосе, и ждет ответа, по-видимому, от нас обеих.
        - Хорошо, - соглашаюсь. Как будто у меня есть другие варианты.
        На фарфоровом лице Даши появляется тень улыбки, и она едва заметно кивает.
        Мне почему-то кажется, что, когда папа выйдет, она просто отвернется, предоставив меня самой себе. Особой радости от моего появления на ее лице я не заметила. Но я ошибаюсь. Даша послушно проводит мне полную экскурсию такого огромного, красивого, но такого пустого дома. Я внимательно слушаю, что она говорит, словно это мне как-то поможет. Мы снова поднимаемся на второй этаж, и между нами возникает неловкая пауза. Ни я, ни она не готовы поддерживать светскую болтовню.
        - Даша, спасибо тебе. Можно, я пока побуду в… комнате. Немного отдохну и разберу вещи? - Назвать чужое жилье своим, пусть даже временно, у меня язык не поворачивается.
        - Конечно, - поспешно соглашается сестра. - Ты не обидишься?
        Вскидываю брови от удивления. Мне показалось, что ее совершенно не волнуют мои удобства или чувства, и вдруг такой вопрос.
        - Нет. Я вчера почти не спала, а разбудили меня рано, - честно признаюсь.
        - А… - тянет. Но мне кажется, она все равно не здесь и думает о чем-то своем. - Да, конечно. Папа очень сильно волновался… - Дарья нервно теребит свои тонкие пальцы. - А мы… Ничего не знали…
        - Ничего страшного. Все нормально, - повторяю, наверное, уже в сотый раз за сегодняшнее утро и прячусь в приготовленной для меня комнате.
        Глава 7
        - Даша, я же просил показать дом Юлиане, - доносится до меня строгий голос отца.
        - Пап, я показала. Юлиана сама захотела уйти, чтобы немного отдохнуть, - оправдывается Дарья, и мне даже становится ее жаль.
        Как бы мама меня не контролировала, она никогда не заставляла делать того, чего я не хотела. А мне показалось, что Даша совсем не настроена сейчас на какое-либо общение.
        - Вы могли бы спуститься к морю. Погода стоит чудесная. А ты уже который день не выходишь из дома. И что за кислая физиономия?
        - Дан звонил.
        - И что говорит?
        - Что задерживается. Опять. - В голосе Даши звучит раздражение.
        - Даша, ты прекрасно знаешь какой у него график, и что в самолетах он проводит времени больше, чем на земле. Я не говорю уже про дом. И тебе нужно быть готовой, что это не изменится.
        - Папа, у нас через две недели свадьба!
        - И что? Он должен эти две недели сидеть возле тебя? Ресторан заказан, все готово. Твой будущий муж зарабатывает, между прочим, деньги. Что еще надо?
        - Чтобы он приехал…
        - Приедет. В конце концов, расписать вас могут и без его участия.
        - Папа!
        - Я пошутил. У нас, действительно, много работы. Мы запускаем четвертую линию, и нужно успеть это сделать как можно раньше. В начале карьеры я точно также все время проводил в разъездах. Когда-нибудь и он сможет большую часть проводить дома.
        - Но ты ведь мог поставить вместо него кого-нибудь другого, - то ли спрашивает, то ли утверждает Даша.
        - Не мог. Потому что мне нужен не просто результат, а отличный результат. А твой будущий муж - моя правая рука, не стоит забывать об этом. И вместо того, чтобы бесцельно сидеть в ожидании, сходи лучше развейся, и Юлиану с собой захвати…
        - Хорошо, пап…
        Бедная девочка, неужели ее заставляют выйти замуж за этого Дана? Но тогда она бы так не скучала по нему.
        Робкий стук в мою комнату прерывает мои размышления.
        - Открыто, - отвечаю достаточно громко.
        - Ты не спишь? - В дверном проеме появляется хорошенькая головка моей единокровной сестры. Все-таки Даша очень симпатичная и милая.
        - Нет. Я читала. - Откладываю телефон в сторону.
        - Я войду?
        - Конечно.
        Я опускаю ноги, и мои ступни тонут в мягком пушистом ворсе ковра. Дарья присаживается рядом со мной на кровать и прячет ладони под колени.
        - Ты не сердишься? - спрашивает и косится в мою сторону.
        - Нет. А за что?
        - Ну-у…
        Объяснение, конечно, так себе, но я не уточняю. И некоторое время мы сидим молча рядом друг с другом. И вот это молчание, как бы ни было странно, нас сближает больше, чем любой разговор.
        - Ты, наверное, думаешь, что я странная?
        - Почему?
        - Не знаю. - Снова молчание. - Я думала, что все изменится. Дан будет рядом… Но у него работа… А я… - Неожиданно признается Дарья, тяжело вздохнув.
        - Ты так сильно его любишь?
        - Очень. Люблю, сколько себя помню… Он такой… Самый лучший…
        Перед моими глазами возникает образ Богдана. Он тоже «такой», как выразилась Даша. Только ее Дан хотя бы вернется к ней…
        - А у тебя есть кто-нибудь? - спрашивает.
        Как сказать. Отношения у меня были. Но, чтобы так улететь, как это было с Богданом, нет. И теперь вряд ли меня устроит что-то другое, когда я знаю, как оно может быть, а на меньшее я уже не соглашусь. Поэтому я просто, также как она, неопределенно веду плечами.
        - Ты его любишь? - продолжает допытываться сестра.
        Нельзя полюбить за одну ночь. Но да, такого, как Богдан, я могла бы полюбить. Только кроме имени, он о себе ничего не сказал. Значит, это всего лишь случайная встреча и случайная связь.

* * *
        Мы с Дашей подружились. Уже вечером мы вернулись домой если не лучшими подругами, то стали намного ближе. Даша ожила, и даже строгость отца и недовольный взгляд матери за то, что мы пришли слишком поздно, ее нисколько не смущали. Она весело щебечет за столом, рассказывая, как мы провели день, а я с наслаждением незаметно вытягиваю уставшие ноги. Еще одного такого «марафона» я просто не выдержу!
        Папина жена старается не смотреть в мою сторону, но я нет-нет да и ловлю на себе ее цепкий, но в то же время раздраженный, взгляд, который она тут же отводит, если видит, что я это заметила.
        - Юлиана, не бери в голову. Она вечно всем недовольная. - Отмахивается Даша, когда я поделилась с ней своими наблюдениями, что, кажется, не понравилась ее маме.
        Мы обе сидим на моей кровати. Даша, подогнув под себя ноги, с аппетитом уплетает восточные сладости. Оказывается, сестра та еще сладкоежка. А так как в доме строго следят за правильным питанием, то высококалорийный продукт нам пришлось проносить в комнату контрабандой.
        - Юль, ты совсем не ешь, - замечает она, засовывая в рот кусочек рахат-лукума с грецким орехом.
        - В меня больше не влезет, - признаюсь ей. Я сдалась уже после второго кусочка. - Тем более, мы только что поужинали.
        - А я не могу. Прям умираю, хочу!
        - Ешь, у тебя же никто не заберет.
        - Зря ты так думаешь. Это к тебе мама не зайдет, а у меня запросто может проверить.
        - Ужас какой.
        - Ага. - Соглашается Дарья и тут же блаженно закатывает глаза, наслаждаясь вкусом.
        Мы сидим с ней до глубокой ночи, рассказываем истории из своего детства, «ябедничаем» на родителей, и делимся своими мечтами.
        - Я так хочу, чтобы у меня был свой дом, собака и Дан всегда рядом, - мечтательно произносит Даша.
        - Собака? - переспрашиваю, подавляя сонный зевок.
        - Да, маленькая такая, лохматенькая.
        - Йоркширский терьер? - зачем-то уточняю.
        - Ага. Они такие забавные.
        Я больше люблю кошек. Но ни мне, ни Даше заводить домашних питомцев в детстве не разрешали. Это, пожалуй, единственное, в чем мы с ней очень похожи. Наверное, я бы тоже, как и она, хотела, чтобы у меня был свой дом, семья, муж, дети. И почему-то в моем полусонном сознании возникает образ Богдана, который читает нашему ребенку сказку, а возле его ног сидит пушистый белый кот.
        В следующие дни я в полную силу ощущаю, что такое отпуск на море. В основном мы с Дашей гуляем. Моя сестра настолько беспечна, что иногда я совершенно забываю, что у нее скоро свадьба. Я почему-то представляла себе суету, беготню, но ничего такого нет. Где мы проведем очередной день, я даже не представляю, пока утром ко мне в комнату легким ураганом не влетит Даша и не сообщит наши планы на сегодня. Возвращаемся мы, как правило, поздно вечером. Не знаю, как чувствует себя моя сестра, но я еле-еле шевелю ногами, и меня хватает только на то, чтобы принять душ и упасть без сил на кровать. В геометрической прогрессии у меня растут фотографии, которые я тут же отправляю маме и Аличевой, и сувениры. И домой я точно полечу с багажом, а не налегке, как приехала.
        Свою подругу при Даше я называю по фамилии, чтобы не путать ее Дана с моей Даной.
        С Еленой мы почти не встречаемся, а папа, наоборот, регулярно интересуется у меня, как прошел день, хотя видимся мы крайне редко. В целом мне нравится, и десять дней пролетают незаметно.
        У Даши вибрирует телефон. Она резко останавливается, читает сообщение и быстро печатает ответ. Прохожие обходят ее с разных сторон, но это Дашу нисколько не смущает. Я уже привыкла к этой ее манере - останавливаться прямо посреди движения. Личико моей сестры сияет улыбкой. Но она никогда не говорит, кто ей пишет. Я сама догадываюсь, что скорее всего это ее Дан, поэтому терпеливо жду, когда она закончит.
        Дарья прячет телефон в клатч и поднимает на меня сияющий взгляд.
        - Юль, ты не будешь сердиться, если сегодня вечером я сбегу?
        Она выглядит такой счастливой, что отказать я просто не могу.
        - Нет, конечно. Мои ноги будут тебе за это благодарны, - отвечаю в шутку.
        - Ой, да ладно тебе! Мы сегодня еще нигде и не были.
        - Ну так ведь еще не вечер, - намекаю, что у нее еще есть время меня измотать.
        - А я просила у папы машину, но… - Грустно вздыхает Даша.
        - Я думаю, что мечты обязательно должны сбываться.
        Дарья пристально смотрит на меня, словно хочет прочитать ответ.
        - Ты что-то знаешь? - спрашивает осторожно.
        - Нет. Предполагаю.
        - А мне нравится такое предположение! Идем! Угощу тебя своим самым любимым блюдом. На улице или в кафе? - уточняет Даша.
        - Давай в кафе.
        Сегодня свежо, и я немного замерзла. Хотя с погодой в целом мне очень повезло. Мы заходим в говорящее само за себя кафе с названием «Осьминожка» с симпатичном осьминогом на вывеске, который изящно держит двумя щупальцами вместо трезубца обычную вилку.
        - О! - тяну, озираясь вокруг, и невольно морщу нос. Не могу сказать, что запах неприятный, но ощущения немного странные.
        - Не любишь морепродукты? - спрашивает Даша, заметив мое замешательство.
        - Вообще-то, я их обожаю. По крайней мере, всегда любила.
        - Уфух, а то я не подумала, а вдруг ты не любишь.
        Даша выбирает место возле открытого окна, и мне становится немного лучше. Выбор меню я полностью доверяю ей, поэтому любуюсь великолепным видом.
        - Юль, тебе мидии с соусом том ям или сливочно-сырным?
        - А? Давай сливочный. - Решаю выбрать. - Или том ям… Не знаю я.
        - Ахах, - смеется Даша. - Давай и тот, и другой!
        Но ни том ям, ни сливочный соус не вызывают аппетита. При виде мидий, поданных в раковинах, неприятное чувство тошноты подкалывает к горлу. Такого у меня никогда не было.
        - Все нормально? - Даша ловко подцепляет тело моллюска и отправляет его в рот, а меня буквально выворачивает от одного этого вида.
        - Не знаю, - признаюсь честно. Я сейчас.
        Выхожу в туалет и обильно смачиваю лицо холодной водой. Вроде становится легче.
        - Ты случайно не заболела? - взволнованно спрашивает Даша, когда я возвращаюсь.
        - Нет. Все прошло. - Я прислушиваюсь к своим ощущениям.
        - Точно?
        - Да, - отвечаю немного неуверенно. С осторожностью пробую блюдо и даже съедаю три мидии, хотя до этого была готова на двойную порцию.
        Может, все-таки усталость дает о себе знать? Я практически забываю об этом неприятном моменте, но когда Даша снова останавливается, чтобы ответить на сообщение, а до меня доносится запах дыма и жареного на углях мяса, и мне снова становится нехорошо. Прям очень нехорошо, и я не знаю что это такое.
        - Даша. - Впервые прерываю ее переписку. - Мне нужно домой, - прошу ее.
        - Что такое? - Сестра тут же прячет телефон в карман.
        - Не знаю… Ты ответь… Дану.
        - А, - отмахивается Даша. - Это не Дан. Он никогда не пишет эсэмэски. Только звонит и то крайне редко.
        Немного неожиданно, учитывая, что Даша говорила о нем столько хорошего, но, в конце концов, их отношения не мое дело.
        - Это бывший… школьный друг. Даже не одноклассник. Мы учились в параллельных классах. Вот пишет. Иногда.
        Честно говоря, сейчас мне совсем не до того, кто и зачем пишет моей сестре.
        - Ты же хотела вечером куда-то пойти, - напоминаю ей, и Даша неожиданно тушуется.
        - Да это неважно. Тебе нехорошо?
        - Да. Тошнит что-то. Опять. Этот запах.
        - Юлиана, а ты случайно не беременна? - вдруг спрашивает Даша.
        - Да нет, - отрицаю, едва не брякнув, что у меня ни разу не было.
        Однако, было. И я, пожалуй, слишком беспечно отнеслась к возможным последствиям. Надеюсь, что волноваться не стоит - задержки нет, и до начала цикла еще есть время. Я помню, дома еще радовалась, что как раз успею до этих самых дней покупаться в море.
        - Точно? Просто у меня… У знакомой, - поправляет себя Даша, - также было.
        Не хочу уточнять, как «также», через силу борясь с неприятными ощущениями.
        - Слушай! - Оживает Дарья и чуть ли не подпрыгивает на месте. - А давай, заедем в аптеку, а? Купим тест. Вот здорово будет, если ты беременна! - восклицает радостно.
        Однако, я совершенно не разделяю ее радости.
        - Не уверена, что тест что-то покажет, - отвечаю уклончиво.
        - Это смотря какой покупать! - Голос сестры звучит убедительно. - Есть, который показывают уже на следующий день после… Ну ты поняла… И не нужно переживать, залетела ты или нет, в ожидании месячных.
        - Не знала, что такие есть. - Правда, мои познания в этом вопросе очень и очень скудные.
        - Есть! Они просто стоят прилично дороже. Есть даже которые определяют точный срок, как при настоящем лабораторном исследовании, - продолжает щебетать Даша, только ее голос звучит немного отдаленно.
        Мне не нужен срок, я знаю точную дату. Единственную дату, которую при всем желании я не смогу забыть. Только от этого знания мне нисколько не легче.
        Глава 8
        Неужели это правда? От одной только мысли мне становится не по себе. Да ну нет! Этого не может быть! И потом срок… Ведь прошло-то всего ничего. Информация в интернете тоже это подтверждает: ранний токсикоз бывает на третьей-четвертой неделе. Вот! А у меня всего полторы. Если, конечно, это правда…
        Я не знаю, что чувствую. Не могу объяснить. Ведь если бы не случайная фраза Даши, мне бы и голову не пришла подобная мысль. Только вот червячок сомнения нагло грызет изнутри, не давая спокойно выдохнуть, несмотря на все, казалось бы, разумные доводы. А если… И вот от этого «а если» намного хуже, чем если бы я даже знала, что это так. Поэтому вместо того, чтобы почитать на балконе, с бесподобным видом на бескрайний простор, я иду в ближайшую аптеку. Только в ней не находится того теста, что мне нужен. Вряд ли обычный тест даст точный результат, и я изведусь еще больше. Даже в этом вопросе моих познаний заметно прибавилось.
        В аптеке мне дают адрес, где я смогу приобрести то, что мне нужно. Не желая еще и заблудиться, вызываю такси, которое без лишних проблем привозит меня по названному адресу, а потом домой. От лишнего волнения я жутко хочу есть и не уверена, что легкий перекус фруктами меня спасет. Ведь из-за непонятной тошноты днем я толком не поела. С сожалением вспоминаю порцию мидий и понимаю, что сейчас готова съесть их две, а то и все три! Вот и что это тогда было? Злюсь на саму себя, что устроила панику на ровном месте, и представляю, как будет смеяться надо мной Аличева.
        Вспомнив про подругу, тут же набираю ее номер. Дана долго не отвечает, и я сама сбрасываю звонок. Наверняка, у нее сейчас клиент. Освободится - перезвонит. Захожу в какое-то кафе и набираю нам с Дашей всяких вкусностей. Она не сказала, куда идет, но в том, что сестра не откажется от сладкого, я точно уверена.
        - Доченька, купи мне пирожное с чаем, пожалуйста, - слышу за спиной.
        Возле меня стоит миниатюрная бабушка в скромном ситцевом платье, застиранном, но чистом.
        - Какое вам?
        - Да хоть самое простенькое. - Женщина смотрит на меня просящими глазами. - Так сладкого хочется…
        Покупаю ей несколько пирожных и большой бумажный стакан чая.
        - Спасибо тебе, доченька. Да храни тебя, Бог! - Добрые слова обнимают, словно укутывают мягким пледом, и на душе становится так легко, что я с переполнявшим чувством возвращаюсь домой.

* * *
        - Юль, можно я войду? - Меня будит осторожный шепот Даши.
        - Конечно, - разрешаю и тру глаза, чтобы проснуться. - Уже утро?
        - Смеешься? - хихикает сестра.
        - Ой, я что уснула?
        - Ага! - Даша залезает ко мне на кровать.
        - О! - тяну. - Такого со мной еще не было. Ты как погуляла?
        - А, - отмахивается Дарья. - Так себе. Влад клевый. С ним весело. Мы с ним даже встречались одно время. Теперь он бесится, что я выхожу замуж. Сказал, что украдет прямо со свадьбы. Представляешь? Вот дурак!
        - Тайный поклонник?
        - Ой, да какой из него поклонник? Так, одно название. Все никак не успокоится. Завтра у нас с тобой салоны, а вечером семейный ужин. - Даша резко перепрыгивает с темы на тему.
        - Все так официально? - Хмурюсь, пытаясь уловить связь: зачем салоны перед семейным ужином?
        - Угу. Дан приезжает, - сообщает важную новость.
        - О! - тяну, испытывая смешанные чувства. Теперь понятно, почему Даша такая возбужденная.
        О ее Дане я уже наслышана. Мне представляется такой солидный мужчина, строгий, в официальном костюме. Правильный такой. Все-таки он какая-то там важная персона. По крайней мере, отец очень ценит его именно за деловые качества. Честно говоря, мне Дан заранее почему-то кажется скучным и… занудным. Ну а как еще можно объяснить отсутствие накануне собственной свадьбы? Если бы меня так оставил жених, я бы сама сбежала с этим, как его там, Владом.
        Невольно вспоминаю Богдана. Его намоченные прибоем шорты, взъерошенные ветром волосы, обаятельную, почти мальчишескую улыбку и такие нежные и горячие губы.
        К сожалению, я вынуждена признаться самой себе, что чем больше проходит дней, тем чаще я думаю о нем. Не знаю почему. Но он никак не хочет покинуть мои мысли.
        - Ты меня не слушаешь?
        - Прости, задумалась.
        - О ком мечтаешь?
        - Ни о ком.
        - Ой, врунишка! Такой взгляд бывает только у влюбленных.
        - Да нет, Даш. Все совсем не так. - Смущаюсь от Дашиной прямолинейности, больше похожей на детскую непосредственность.
        - А как? Расскажи?
        - Да нечего рассказывать.
        - Так уж и нечего? - продолжает допытываться, а в глазах плещется любопытство.
        - Правда нечего. Просто в самолете рядом со мной сидел мужчина.
        … который целуется, что забываешь, кто ты и где находишься…
        - Вау! Понравился?
        Понравился не то слово. Я голову потеряла…
        - Да как сказать…
        - Так и скажи! - просит Даша, нетерпеливо подпрыгивая на месте. Вот точно маленькая девочка. - Вы познакомились? Обменялись номерами телефонов? Ну?
        - Нет, Даш. Не обменялись.
        Я даже не могу признаться ей, что не только целовалась с незнакомым мужчиной, но и провела с ним ночь. И при этом ни капли не жалею. Если только, что ничего о нем не знаю. Но, наверное, так даже правильнее. Не хочу узнать, к примеру, что у него есть жена и дети. От такой догадки становится горько на душе. А ведь, скорее всего, так и есть. Иначе бы…
        - Юль, да не переживай ты так! Мы тебе обязательно выберем на свадьбе кого-нибудь. - Даша совершенно не так расценивает мою задумчивость.
        Моя сестра буквально светится счастьем. У нее есть жених, которого она любит и за которого скоро выйдет замуж. У них родятся дети. А пока ее муж работает, она будет бегать на свидания к своему школьному поклоннику. Наверное, именно так рождается зависть.

* * *
        - Юля, ты готова? - В комнату осторожно заглядывает Даша.
        Вчера был первый вечер, когда мы не сидели с ней допоздна, планируя сегодня встать пораньше, чтобы все успеть. Проснулась я даже раньше, чем прозвенел будильник, только все равно ничего не успела.
        - Эй, ты чего? - спрашивает обеспокоенно, наткнувшись на мой потерянный вид.
        Нет, я даже не потеряна, а нахожусь в таком трансе, что мне сложно реагировать на происходящее вокруг. Сегодня мы планировали пробежаться по салонам, чтобы вечером «быть настоящими красотками», как выразилась Даша. Все-таки у нее приезжает жених, да и мне не помешает обновить маникюр.
        Поднимаю глаза на сестру и не могу вымолвить ни слова.
        - Юлиана? - Снова зовет она и подходит ближе. Видит в моих руках тест. Тут и слов никаких не нужно.
        - Офигеть. - Сестра закрывает рот ладонями и с огненным блеском в глазах смотрит на меня. - Ты беременна! - Даша озвучивает вслух то, что и так понятно, а я… Я не могу принять этот факт.
        Просто. Не могу. Принять.
        - Я оказалась права. - Дашка плюхается рядом. - Ты не рада? Ты не хочешь этого малыша? Или его папа не хочет, чтобы он родился? О! Он, наверное, еще не знает, да? - Один за другим летят в меня вопросы, на которые я не готова сейчас ответить. Кроме того, что папа этого малыша даже не узнает о его рождении.
        - Эй, тебе нехорошо? Принести воды? Юлиана, да скажи же что-нибудь!
        - Может, он ошибочный? - Я едва размыкаю непослушные губы. Во рту пересохло, и я сама не узнаю свой голос.
        Вот зачем я решила его сделать? Ведь вчера я даже успела пожалеть, что потратила столько денег на абсолютно ненужную вещь, потому что была твердо убеждена, что не могу быть беременной. Но, проснувшись, сама не понимая почему, внимательно прочла инструкцию и сейчас держу в руках результат, не зная, радоваться мне или плакать.
        - Вряд ли. - Ответ Даши разбивает последнюю надежду.
        БОГДАН
        Все время я старательно отгонял от себя мысли о Юлиане. Но ни черта не выходило. Случайная встреча, потрясающая девушка, безумная ночь выдернули меня из трясины, в которой я давно завяз по уши. Завяз так, что даже не осталось сил сопротивляться. Да и желания такого не было. И вдруг такой взрыв. Взрыв эмоций, чувств, ощущений. Я не думал, что смогу снова когда-нибудь почувствовать себя живым. И за эти несколько дней я понял, что не просто могу, а хочу жить дальше. Именно жить. Радоваться солнцу, ветру, небу, и нежным губам, которые снова дали почувствовать вкус жизни.
        Чем ближе приближался день моего возвращения домой, тем острее я чувствовал нежелание возвращаться. Возвращаться к прошлому. После встречи с Юлианой я очень остро ощущал эту невидимую грань, разделившую мою жизнь. Дарья хорошая девушка. Молодая, красивая, яркая, живая. Возможно, она бы и стала хорошей женой, но у меня ни разу не возникло желание обнять ее, или зарыться в ее волосы. Дышать ею, как я дышал Юлианой.
        - Дан, ты не представляешь, сколько мне нужно тебе рассказать, - щебечет Даша, не давая мне вставить ни одного слова.
        Наверное, это очень низкий поступок, накануне свадьбы признаваться, что встретил другую, но не признаться будет выглядеть еще хуже. Тем более, никаких чувств к Даше у меня никогда не было, и она об этом знала. Знала и была готова любить за двоих, надеясь, что со временем они появятся.
        Но появилась Юлиана…
        У Дарьи столько эмоций, что я просто не успеваю за ней. Мои мысли далеко и не здесь. И мне нет никакого дела до какой-то там ее сестры, которая к тому же еще и беременна.
        - Богдан, ты представляешь?!
        Нет, я не представлял. Я вообще не врубался, что должен был представить. Я даже не слушал, о чем она сейчас говорит. Еще я не понимал, о чем думал, когда зашла речь о возможности нашего с Дашей брака, и зачем вообще согласился на этот договорной брак, ведь после Снежаны мне был никто не нужен. Новицкий слишком много сделал тогда, взяв на себя не только всю организацию похорон, но и решение других, в том числе юридических и финансовых вопросов, и брак с его дочерью казался мне не такой уж большой платой. Мне было абсолютно все равно, а его дочь безумно счастлива. И сейчас я собирался разбить радужные мечты молодой девушки, от которой за эти полчаса, что мы вместе, у меня начинала раскалываться голова.
        - Даша, мне нужно тебе кое-что сказать. - Перебил свою несостоявшуюся невесту, иначе мне никак не прорваться через тот словесный поток, который она на меня обрушила.
        - Да-да, конечно! Я так рада, что наконец познакомлю тебя с Юлианой.
        - С кем?! - Прозвучавшее имя ударило по мозгам тяжелым молотом, и я напрочь забыл, что хотел сказать ей.
        - С Юлианой, - повторяет Даша, а я буквально ощущаю, как противное чувство приближающегося конца, цепляясь за одежду, карабкается вверх и тянет свои острые когти к моему горлу.
        Мне становится нечем дышать, и я ослабляю и так расстегнутый воротник рубашки, отчаянно вспоминая, какое имя называла Даша до этого, но я точно уверен, что Юлиана прозвучало впервые.
        Так, Богдан, возьми себя в руки. Твоя мать тоже думала, что Богданом будут звать ее единственного сына. Однако даже в моем классе оказалось два Богдана. И (возможно! Ведь такое возможно?) Даша просто оговорилась. Или это совпадение, или же это, черт возьми, моя паранойя!
        - Ты же говорила, что твою сестру зовут Юля? - переспрашиваю, хотя не уверен, что прав, так как пропустил мимо всю информацию, считая ее лишней.
        - А, ну да, я ее так звала. Юлиана ничего не имела против. Она такая классная! Вот увидишь!
        - Она здесь?
        - Ну конечно! Богдан, чем ты слушал?! Я же тебе сказала, что папа должен был ее встретить, но ему стало плохо с сердцем, и он попал в больницу… Представляешь?
        Нет, этого я тоже представить не мог. Таких совпадений не бывает. Или же судьба решила жестоко позабавиться напоследок, перед тем как вколотить последний гвоздь в крышку моего гроба.
        - А эта самая Юлиана знает… обо мне?
        Дашу нисколько не удивляет вся абсурдность моего вопроса. Казалось бы, зачем ее сестре знать обо мне? Но Дарья не замечает этой странности.
        - Ну конечно! Я ей столько о тебе рассказывала! - горячо уверяет, а я близок к тому, чтобы сойти с ума.
        - Даша, так может ты познакомишь меня со своей сестрой вместо того, чтобы расписывать ее? - требую нетерпеливо. И, пожалуй, моя просьба звучит грубее, чем мне хотелось.
        - Конечно, но я хотела хоть немного побыть с тобой…
        Чертыхаюсь про себя, что я так и не сказал ей того, зачем приехал. Но сейчас мне нужно убедиться, что сестра Дарьи не имеет никакого отношения к моей Юлиане.
        Глава 9
        ЮЛИАНА
        Мне нужно срочно поговорить с Аличевой! Именно эта мысль назойливо вертится в голове, вытесняя все остальные. Нервно стучит в висках, отбивая ритм. Дашина свадьба, море, отпуск - все как-то отодвигается на задний план и теряет свою значимость. Становится абсолютно неважными. И, уж тем более, мне нет никакого дела до знакомства с женихом сестры. Познакомились бы на свадьбе. Но нет. Даша - это Даша. Она, пока ты не разделишь с ней ее радость, не отстанет. А тут целое событие - Дан, наконец-то, приехал! Но вместо того, чтобы провести вечер вдвоем со своим будущим мужем, Даша решает устроить ему смотрины. Ну не чудачка ли?
        - Делаем локоны, или поднимаем наверх? - интересуется у меня стилист.
        Встречаюсь глазами в зеркале с внимательным взглядом. Мне абсолютно все равно, как будут уложены мои волосы. А сегодня так и вообще их можно было собрать в обычный хвост. Если бы не Даша. Это ей захотелось посмотреть, как будет выглядеть моя прическа.
        - Не знаю. Я как-то не думала, - признаюсь отражению.
        Обычно с такие «сложностями» мне помогала справляться Аличева. Да и, честно говоря, у меня сейчас проблема куда важнее, чем решать, что сделать с моими волосами.
        - Мероприятие планируется в помещении или на открытом воздухе? - уточняет парикмахерша.
        - Насколько я знаю, арендован ресторан с террасой.
        - Тогда не принципиально. Главное, что не на берегу. Пучок или локоны?
        - Что-нибудь не слишком… тяжелое. Можно обычную косу.
        - Обычная коса будет слишком просто. Сделаем косу с локонами. Или, как сейчас называют: «водопад».
        - Хорошо, - соглашаюсь, лишь бы меня просто оставили в покое. По мне хоть водопад, хоть фонтан, хоть птичье гнездо.
        Закрываю глаза и пытаюсь дышать. Дыши, Юлиана. Просто дыши. Уговариваю себя. И я дышу. Пытаюсь свыкнуться с мыслью о своей беременности. Неужели это правда? Не сон, не фантазия, не мираж, не выдумка, а именно действительность.
        Прикосновения к моим волосам такие мягкие, скользящие, приятные - снимающие нервное напряжение, и я расслабляюсь. Шок от неожиданной новости постепенно исчезает, и жизнь уже не кажется мне такой безнадежной. И даже то, что получилось именно так, начинает если не радовать, то зажигает в душе крошечный огонечек тепла.
        После салона мы заезжаем с Дашей еще в пару мест и только в обед попадаем домой. Ссылаюсь на усталость и прячусь в комнате, наверное, первый раз за все дни отпуска чувствуя потребность в одиночестве. Мне хочется обнять себя руками, свернуться клубочком и залезть под одеяло. Уснуть «в домике», как в детстве. А потом проснуться и уже не помнить, почему вчера было так грустно. Только боюсь, что сейчас такое не прокатит.
        Снова набираю Аличеву. Абонент временно не доступен. Вот куда она могла деться, когда так нужна?
        Пишу маме, что у меня все хорошо, и что вечером я вряд ли смогу ей позвонить. Откладываю разговор до своего возвращения, и очень надеюсь, что к тому моменту я придумаю, как сообщить ей главную новость. Я не берусь предугадать реакцию мамы. Мне кажется, что она вряд ли одобрит мой поступок. Но то, что я не избавлюсь от малыша, это точно. Даже учитывая, что я совершенно ничего не знаю о его отце.
        Смотрю на бескрайнюю голубую гладь, не думая ни о чем и не строя никаких планов. Так сидеть можно бесконечно долго, но время неумолимо приближается к ужину. От обеда я отказалась, и чувство голода заставляет покинуть удобное кресло на небольшом балкончике и спуститься в столовую немного раньше назначенного времени.
        С приготовлением еды в этой семье все очень просто. Я ни разу не видела, чтобы Елена что-то готовила. Обычно она заказывала готовые блюда и максимум на что была способна - это нажать кнопку на кофе-машине. Надеюсь, что хотя бы сегодня, в честь приезда будущего зятя, на столе кроме низкокалорийных диетических блюд будет что-нибудь существенное, и я смогу нормально поесть. Желудок издает неприличный звук, и мне нужно выпить хотя бы стакан воды.
        В большой столовой, размером с нашу скромную гостиную дома, уже сидит папа и суетится Елена, поправляя и так идеально лежащие приборы и салфетки. К огромной радости отмечаю, что голодной я точно не останусь.
        - Юлиана! - восклицает папа. - Какая же ты красавица!
        - Спасибо. - Скромно улыбаюсь комплименту и хвалю стройную фигуру его жены. Уж что-что, а на фитнесе Елена просто помешана. Ловлю ее скупую улыбку, и с чистой совестью считаю миссию обмена любезностями выполненной.
        - Игорь, пожалуйста, не излишествуй сильно, - просит Елена мужа.
        - Лена, ты решила, чтобы мы сидели, смотрели на еду и давились слюной?
        - Игорь! - звучит с укором. - Я всего лишь попросила не переедать.
        Мне почему-то вспоминается Пятачок из старого детского мультфильма, которому Винни-Пух нечаянно завязал рот салфеткой, и я с трудом подавляю смешок. Мой взгляд натыкается на мидии, и я готова наплевать на все приличия, но что-нибудь уже засунуть в рот.
        - Ну, и где Дарья? - словно прочитав мои мысли, спрашивает папа.
        - Они с Даном сейчас придут. Дай им минутку.
        - Уже прошло больше минутки, - ворчит папа. Стаскивает со стола две шпажки с канапе и одну протягивает мне. - Держи, Юлиана, а то, чувствую, нам еще ждать и ждать.
        Как же я обожаю папу за это! Снимаю губами креветку, сыр и даже оливку (их я никогда не любила), и наслаждаюсь вкусом. М-м-м, это божественно.
        - Юлиана, еще одну?
        - Игорь! - Снова прилетает выговор от Елены, но ее голос тут же меняет интонацию, становясь приветливым и ласковым. - А вот и Даша с Богданом.
        Богданом?
        Кажется, проклятая оливка встает у меня в горле. Кто такой Богдан, если Дашиного жениха зовут Дан? Разворачиваюсь слишком резко и натыкаюсь на бархатный взгляд черешневых глаз. Несколько раз моргаю, решая, что мне мерещится. И не могу понять, что здесь делает мужчина, который так случайно ворвался в мою жизнь.
        БОГДАН
        С каждым шагом, приближающим к гостиной Новицких, у меня усиливается нехорошее мрачное предчувствие. Именно такое же леденящее душу чувство, я испытывал в тот страшный день, когда не стало Снежаны. И сейчас инстинктивно ощущаю, что надо остановиться, повернуть назад, но ни в коем случае не идти туда. Я уже знаю ответ. Потому что если и существует крошечный процент, что Юлиана и сестра Дарьи - это две совершенно разные девушки, то таким «везением» баловать меня никто не будет.
        Мои ужасные подозрения оправдываются. В столовой стоит Юлиана. Именно та девушка, которая смотрела на меня своими огромными испуганными глазами во время грозы и крепко держалась за мою руку, как за последнюю надежду. Девушка, которая верила каждому моему слову, и которая смогла растопить лед в моем сердце, когда засыпала на моей груди.
        Юлиана стоит ко мне спиной, и я не вижу ее лица. Но мне этого и не нужно. Ее невозможно перепутать. Это она, девушка, которую послали мне небеса, и которую я не хочу потерять. Касаюсь руки Дарьи и взглядом показываю, что нам нужно поговорить, но нас, так некстати, замечает Елена Васильевна. Ее восклицание: «А вот и Даша с Богданом!» заставляет резко развернуться Юлиану и посмотреть на меня. В ее взгляде за какие-то пару секунд отражается весь спектр эмоций: удивление, неверие, ужас. Слова приветствия застревают в горле, когда я вижу, как медленно гаснет ее взгляд, и Юлиана опускает глаза, разбивая мой мир на осколки.
        - Ну наконец-то! - Довольно потирает руки Игорь Алексеевич. - Лена, давайте уже к столу. Я с утра толком не ел, да и Богдан только сегодня с самолета.
        - Игорь, куда ты вечно торопишься? - Недовольно сжимает губы Елена Васильевна. - Надо же познакомить Богдана с…
        - Вот походу дела и познакомятся, - перебивает жену Новицкий. - Богдан, это Юлиана, моя старшая дочь. Юлиана, это Богдан, моя правая рука, мой надежный тыл, а в самом ближайшем будущем и мой зять. Дарья наверняка прожужжала про него все уши. Так, давайте-давайте, все за стол. Немного перекусим, а все светские разговоры никуда не денутся.
        - Игорь! - возмущается Елена.
        - Игорь Алексеевич, прощу меня простить, но мне нужно кое-что обсудить с Дарьей.
        Ситуация - врагу не пожелаешь. Даже представить боюсь, что сейчас чувствует Юлиана, и как я выгляжу в ее глазах.
        - Потом обсудите. Времени у вас будет предостаточно. Я тебе зачем дал столько дней выходных? А сейчас все за стол!
        Новицкий помогает сесть своей старшей дочери и занимает место во главе стола, показывая мне на стул рядом с собой. Как специально мое место оказывается напротив Юлианы. Даша садится рядом, постоянно что-то шепчет, но я совершенно не слышу ее. Все, что сейчас для меня имеет значение, это Юлиана. Но она не поднимает своего взгляда. Хотя я бы на ее месте тоже не стал смотреть мне в глаза.
        ЮЛИАНА
        Утром я думала, что в этой жизни уже ничто меня не сможет удивить. Впервые выбраться из родного города, в небе встретить потрясающего мужчину и умудриться забеременеть от незнакомца - такое могло случиться только со мной. Но чтобы этот самый мужчина оказался женихом моей сестры - это уже явный перебор!
        Сглатываю горечь во рту и пытаюсь ничем не выдать своего состояния. Вчерашняя тошнота такая мелочь по сравнению с тем, что я чувствую сейчас. Меня тошнит от самой себя! Папа прав: Даша очень много рассказывала о своем женихе, и каждый раз, когда она говорила о Дане (Дане, черт побери!) я представляла себе именно Богдана. Настолько мои чувства были схожими с ее. Но даже в самом страшном кошмаре я не могла представить, что ее Дан и Богдан окажется одним и тем же мужчиной. И получается, что я переспала с женихом своей сестры прямо накануне ее свадьбы!
        У меня все плывет перед глазами. Я не могу притронуться к еде, хотя до этого ужасно хотела есть. Пропал не только аппетит, но и желание жить. В голове отбойным молотком стучит мысль: я беременна от жениха сестры. Но самое ужасное - Даша знает о моей беременности. И я представить боюсь, как она будет на меня смотреть, когда узнает, что отец моего ребенка - ее жених и без пяти минут ее муж. Это где-то за гранью моего понимания. Он осознания произошедшего становится просто невыносимо. На ум совершенно некстати приходят слова мамы:
        «Юлиана, тебе нельзя лететь! Эта поездка для тебя будет губительна! Как ты этого не понимаешь?!»
        Ах, если бы я ее послушала! Но тогда я посчитала эти слова, предсказанные ей гадалкой, полным бредом, наивно полагая, что мама имела в виду авиакатастрофу. Только сейчас та же самая фраза приобретает совершенно иной смысл. Все верно, я сама себя сгубила. Меня никто не тянул и не заставлял ничего делать. Я сама решила, что хочу полететь, сама согласилась принять помощь совершенно незнакомого мужчины, и сама оставила его у себя.
        Кровь стучит в ушах так, что я совершенно не слышу, кто о чем говорит. Меня не должно быть здесь, в этом доме, в этой семье, за этим столом. Я чувствую себя не просто лишней, а инородной в их привычном мире. Воровкой, которая хотела украсть чужое счастье. Но я не буду этого делать. Я не хочу разрушить благополучие сестры, и мне нужно как можно быстрее покинуть этот дом.
        Совершенно не давая себе отчета, резко отодвигаю массивный стул и встаю с места. Случайно мазнув, ловлю взгляд Богдана и тут же отвожу глаза. Бормочу невнятные слова извинений и на ставших непослушными ногах покидаю столовую. Хватаюсь за перила, чтобы не упасть, и заставляю подняться себя в комнату. Мне нужно уехать. Сегодня же. И для меня совершенно не имеет значения куда.
        Глава 10
        Едва я остаюсь одна, уверенная, что теперь моего состояния никто не видит, опускаю плечи, и только сейчас осознаю, что от напряжения почти не дышала. Руки дрожат, и я не знаю, с чего начать. Едва ли у меня есть время на раздумья. Взгляд скользит по несобранным вещам, купленным подаркам, аккуратно сложенным на туалетном столике. Но я настолько разбита, что без сил опускаюсь на кровать.
        Как? Как могло такое случится? Закрываю лицо руками и выпадаю из реальности, совершенно не осознавая, сколько проходит времени. Кто-то дергает ручку двери, заставляя меня вздрогнуть. Только я не готова пока никого видеть, поэтому не открываю, а вместо этого тянусь за телефоном. Я не знаю, как поменять билет, поэтому бронирую из оставшихся свободных, но даже с пересадкой вылет получается только на завтрашний вечер. Глубокой ночью, так и не сомкнув глаз, спускаюсь на кухню, чтобы попить, но натыкаюсь на папу и сообщаю ему о своем отъезде.
        Вот и все. Моя сказка оказалась без счастливого конца. Гляжу, как за окном зарождается новый день. Жизнь продолжается, даже если и моя разбилась вдребезги.
        - Юлиана… - Нарушает мое уединение мужской голос.
        Вздрагиваю, коря себя, что не защелкнула кнопку замка, когда выходила на кухню, считаю до трех и медленно поворачиваюсь. Не мигая смотрю в темные черешневые глаза жениха своей сестры. Зачем он пришел? Неужели ему доставляет удовольствие своим появлением напоминать мне об ошибке, которую мы оба совершили, и которую уже никак не исправить?
        - Нам нужно поговорить, - произносит спокойно Богдан и закрывает дверь, отрезает нас от остального мира, оставляя наедине.
        В просторной светлой комнате, в которой мне было так уютно все эти дни, становится тесно, словно она сжимается и давит, не давая свободно дышать. Паника захлестывает, и я никак не могу взять себя в руки.
        - Не подходи. Прошу. - Предостерегаю чужого мужчину. Единственного мужчину, с которым была близка. Будто его приближение уже большой грех, который мы совершаем.
        - Я не собираюсь тебя трогать. Я хочу просто поговорить, - произносит мягче, а я злюсь на саму себя, что его голос эхом звучит в моей голове.
        - Не нужно ничего говорить. Я уеду. Никто ничего не узнает. - Это решение я приняла сегодня ночью, которую провела без сна, тщетно пытаясь найти ответ на один единственный вопрос: почему именно он? Вытекающих вопросов было бесконечно много, но этот был главный.
        Богдан молчит. Прожигает взглядом насквозь, словно заглядывает в душу. Не понимаю, почему он просто не уйдет. Ведь в комнату в любой момент может зайти отец или даже Даша. Даша… Моя сестра и его невеста, которую мы предали. Оба.
        - Дарья сказала, что ты беременна. - Убивает меня на месте.
        Боже, ну за что?! Я даже злиться не могу на чрезмерную болтливость своей сестры. Даша настолько эмоциональна и доверчива, что ее общительность выходит мне боком.
        - Это ничего не меняет. - Качаю головой для убедительности и пытаюсь вернуть ясность мысли. - Я уже записалась на аборт. - Это явная ложь. Но она мне нужна. Нам нужна. Обоим. Я не хочу разрушить счастье сестры. Не хочу, чтобы ее брак, регистрация которого должна состояться через два дня, распался прямо накануне.
        - Аборт? - Бархатные глаза темнеют и становятся практически черными на каменном лице.
        - Да, Богдан. Аборт. Или ты считаешь, чтотвоя жена ни о чем не догадается, если мой ребенок вдруг окажется похожим на ее мужа?
        - Я поговорю с Дарьей, - произносит решительно.
        Дарья… Я не представляю, как теперь смотреть в глаза своей сестре, с которой мы только познакомились и успели подружиться.
        - Не смей! Слышишь? - восклицаю и сама подхожу к мужчине, от которого мне нужно бежать как можно дальше. - Это единственное о чем я тебя прошу: я не хочу, чтобы Даша знала о… - Хочу сказать «о нас», но понимаю, что никаких «нас» не было и никогда не будет. - Об этом.
        Некоторое время Богдан молчит.
        - То есть ты хочешь сделать аборт, чтобы не осталось никаких последствий? - задает вопрос вместо ответа.
        Его слова больно бьют по живому.
        - Да. Той ночи не должно было быть, - отрезаю.
        - Но она была, Юлиана.
        В горле застревает ком. Как он может так спокойно говорить об этом? Да, была. И я ни за что не признаюсь, что это была самая лучшая ночь в моей жизни. Но отвечаю совсем другое:
        - Мы оба совершили ошибку, Богдан. Поэтому мне лучше уехать. - Отбрасываю все эмоции и чувства. О них я буду думать потом, а сейчас…
        - Юлиана, - зовет полным именем.
        И от того, как он его произносит, у меня замирает все внутри. Именно так он звал меня в ту ночь. Воспоминания о ней комом встают в горле.
        - Послушай меня. Мы с Дашей выросли вместе. Она всегда бегала хвостиком за мной. Даже когда… - замолкает. - Впрочем, это неважно… Но я… Я никогда не чувствовал к ней того, что чувствую к тебе.
        Он подходит, и я снова попадаю в плен от его близости. Как же сложно принять действительность такой, какая она есть. И я сглатываю горечь жестокого разочарования.
        - Но ты собирался жениться, - бросаю упрек и вижу, как тяжелеет его взгляд.
        - Я поговорю с Дарьей, - произносит решительно. - Мы отменим свадьбу.
        Мне нечего сказать, и я молчу. Потому что прекрасно понимаю, что одна ночь ничего не решает, и ради нее не отменяют свадьбы. А красивые слова - это всего лишь слова.
        Богдан несколько долгих мгновений, показавшихся мне бесконечно долгими, смотрит на меня и уходит.
        «Прощай, Богдан», - мысленно шепчу ему в спину. - «И будьте счастливы».
        Даша заслуживает, чтобы ее мечты сбылись.
        Открываю приложение и вызываю такси. Лучше переждать время в аэропорту, чем еще раз столкнуться с Богданом.
        БОГДАН
        Выхожу от Юлианы и натыкаюсь на ее отца. Он выглядит уставшим и усиленно трет переносицу.
        - Вот ты где. Богдан, я знаю, что ты устал, но хотел, чтобы ты лично проконтролировал…
        - Игорь Алексеевич, при всем уважении… Все, от меня зависящее, я сделал, а проконтролировать исполнение могут и другие, а мне нужно поговорить с вашей дочерью, - бестактно перебиваю мужчину, и очень надеюсь, что он не видел, как я выходил из комнаты другой его дочери. Вряд ли, конечно, мне удастся сохранить такой «секрет», но, по крайней мере, подставлять еще больше Юлиану сейчас, я точно не хочу.
        - Да, вчера не очень хорошо получилось. - Хмурится Новицкий.
        Вчера, стоило Юлиане уйти, как ему пришел отказ на застройку нового участка. А поскольку деньги были вложены немалые, заказ «горел», то нужно было срочно решить все проблемы, и желательно на месте. Тем более двести километров не такое уж и большое расстояние. Но Дарья, узнав, что я снова уезжаю, закатила скандал, обвинив отца в злом умысле каждой моей поездки, и, психанув, выскочила из-за стола, «великодушно разрешив» заниматься делами даже в день нашего бракосочетания.
        - Богдан, - остановил меня Игорь Алексеевич, когда я встал, намереваясь пойти и поговорить с ней, - она сейчас все равно слушать ничего не станет. А к утру остынет. Отвези ты уже эти чертовы бумаги.
        - Прямо сейчас? - Я в некотором замешательстве смотрел на Новицкого.
        Вот как раз документы могли спокойно подождать до утра, а разговор с Дарьей откладывать не стоило.
        - А что тянуть? Сейчас даже шести нет. Насколько я знаю, Захаренко на месте всегда до восьми, а то и позже. В одиннадцать, максимум - в двенадцать ты вернешься. Ты прекрасно понимаешь, во сколько обойдется нам один день простоя. А Дарье я все объясню сам.
        - Не нужно. Я все сделаю, но сначала хочу поговорить с Дашей.
        - Ну попробуй, - прозвучало скептически.
        Новицкий оказался прав: Дарья заперлась и открывать не захотела. Ребячество какое-то! Дверь в комнату Юлианы тоже оказалась закрытой. И мне ничего не оставалось, как сначала решать рабочие вопросы. Однако к двенадцати, как пророчил Новицкий, вернуться у меня не получилось. Проблемы оказались серьезнее, и пришлось просидеть с Захаренко почти до утра, чтобы не сдвигать сроки начала работ.
        Только вернувшись, вместо того, чтобы сразу идти к Дарье, я захотел сначала увидеть Юлиану. Желание было настолько нестерпимым, что никакие доводы рассудка не помогали. Просто увидеть. Сейчас я явно не в том положении, чтобы что-то пытаться объяснить, а о своих чувствах к ней даже заикаться не стоит.
        На этот раз мне повезло больше - дверь оказалась открытой. Только результат этой встречи мне совершенно не понравился. Я прекрасно понимал состояние Юлианы, и не мог осуждать ее за принятое решение. Но и допустить этого тоже не мог. И пока она не исполнила задуманное, мне нужно срочно разрешить вопрос со свадьбой, а уже потом убеждать Юлиану отказаться от аборта.
        Разговор с Дарьей оказался долгим. Очень долгим. Даша ни в какую не хотела ни слышать, ни слушать, уговаривала не отказываться от нее и не отменять нашу свадьбу. Была согласна на любые условия, и в какой-то момент мне показалось, что я зашел в тупик.
        - Даша, ты ведь прекрасно знала, что никаких чувств к тебе у меня не было.
        - Знала, - повторяет за мной эхом. - Но я надеялась, что они появятся… Мы будем вместе, и ты привыкнешь ко мне…
        - Даша, нельзя жить с человеком, к которому «только привыкнешь». Такие отношения обречены на гибель. Ты хорошая девушка, и обязательно встретишь человека, который будет любить тебя, как ты этого заслуживаешь.
        - А ты?
        - Я не люблю тебя, Даша. И уже не смогу полюбить.
        - Почему?
        - Потому что я встретил другую девушку и полюбил ее.
        - А она… Она тебя любит?
        Ответа на этот вопрос у меня не было. А после вчерашнего «знакомства» я даже не уверен, что Юлиана сможет меня простить.
        - Я не знаю, - отвечаю честно.
        - Тогда почему она, Богдан, а не я? Почему ты не можешь быть со мной? Вдруг она тебя так и не полюбит?
        Такое, к сожалению, тоже не исключено, но я не хочу даже допускать такой мысли.
        - Значит, не судьба…
        - И ты все равно готов уйти?
        - Да.
        - А если бы я была беременна, ты бы тоже ушел? - спрашивает с надрывом.
        - Даша, жить с человеком, которого не любишь, даже ради ребенка тоже неправильно.
        - Значит, ты не изменишь своего решения?
        - К сожалению, нет.
        Между нами повисает напряженная пауза, и я собираюсь уже уйти, так и не дождавшись ее ответа, как Дарья произносит:
        - Наверное, ты прав, Богдан… И у нас ничего не получилось бы… Хорошо. Так будет даже лучше…
        - Даша… - Не могу выразить словами, какое облегчение я испытываю.
        - Не говори больше ничего. Я… Мне нужно побыть одной. Пожалуйста. И еще… Не нужно пока ничего сообщать папе. Точнее, родителям.
        - Почему?
        - Я сама им скажу… Скажу, что передумала. Хорошо? - Поднимает на меня свой взгляд.
        Мне не очень нравится ее просьба, но я соглашаюсь.
        - Хорошо. Спасибо.
        Нужно уйти, но Даша задает еще один вопрос:
        - Ты сейчас пойдешь к ней? - Даша пытается держать себя в руках, но дрогнувший голос выдает ее.
        Мне безумно жаль, что она выбрала меня. Она, действительно, достойна лучшего.
        - Да, - отвечаю, и Даша отводит взгляд в сторону.
        Оставляю ее, как она просила, и выхожу из комнаты.
        Только чувство облегчения испытываю недолго. Дверь в комнату Юлианы открыта настежь, и никаких признаков, что она еще здесь, я не вижу. Комната абсолютно пуста, и в ней нет вещей Юлианы.
        От Игоря Алексеевича я узнаю, что его старшая дочь уехала в аэропорт, поменяла билет и уже прошла онлайн-регистрацию. Посадка через полтора часа. Этого вполне достаточно, чтобы успеть. Только я встаю в пробку. Чертыхаюсь про себя. При любом раскладе, я не успеваю. Немного, но не успеваю. Набираю номер Бессонова. Пашка сбрасывает. Звоню снова.
        - Бес, здарова. На работе?
        - Ну как бы да. Богдан, я занят…
        - Стой! - кричу в трубку. - Бес, вопрос жизни и смерти! Выручай!
        - Что случилось?
        - Бес, задержи рейс SU-2921.
        - Богдан, ты охренел?!
        - Бес, минут на тридцать, не больше. Очень прошу. Ты же ведь можешь…
        Бессонов молчит.
        - Зачем тебе? - спрашивает.
        - Бес, в двух словах не объяснишь. Но это, правда, очень важно. Пожалуйста. Расскажу позже.
        Загорается зеленый, и я выжимаю педаль, чтобы хоть как-то сократить расстояние, разделяющее меня от Юлианы.
        - Черт с тобой! - соглашается Бес. - У тебя двадцать минут. Не успеешь…
        - Успею, Бес. Спасибо. Я твой должник. - Сбрасываю вызов и бросаю телефон на переднее сиденье, лишь на секунду отвернувшись в сторону.
        - Успею, - говорю вслух самому себе и топлю педаль на максимум, наплевав на все ограничения и штрафы.
        Я должен успеть.
        Глава 11
        ЮЛИАНА
        - Уважаемые пассажиры, наш самолет совершил посадку в аэропорту имени Дмитрия Михайловича Карбышева. Температура за бортом плюс двенадцать градусов Цельсия, наблюдаются осадки в виде дождя. Местное время: четырнадцать часов двадцать минут. Командир корабля и экипаж благодарит вас за выбор нашей авиакомпании. Мы надеемся еще раз увидеть вас на борту нашего самолета. Пожалуйста, оставайтесь на местах до полной остановки. Удачного вам дня… - доносится из динамиков сквозь туман моего сознания.
        На стекле иллюминатора капли, а за стеклом - серое небо. Родной город встречает меня непогодой, хотя буквально два дня назад мама писала, то у них стояла жара под тридцать градусов. Не хочу проводить аналогию, но погода в точности соответствует моему настроению.
        На этот раз места «возле окошечка» мне не досталось, и я сидела возле прохода. Мне очень повезло, что была отменена бронь билета на прямой рейс, и не пришлось ждать до вечера, чтобы лететь с пересадкой. Переживания и бессонная ночь дали о себе знать, и весь полет я проспала, совершенно не заметив, как пролетело время. Даже не сразу поняла, где я, настолько крепко уснула.
        Расстегиваю ремень безопасности и встаю с места. Прошу стюарда помочь мне достать ручную кладь, спешу на выход и попадаю в ледяные объятия холодного мокрого ветра.
        Я не предупредила маму о своем прибытии, никого не предупредила, поэтому встречать меня некому. Пока высматриваю на движущейся ленте свой багаж, включаю телефон, и ловлю кучу пропущенных сообщений и звонков от Аличевой. Не успеваю убрать смартфон, как она звонит снова.
        - Ну, наконец-то! - слышу родной голос. - Я уже думала, тебя акулы сожрали, - возмущается подруга, - столько времени не отвечала!
        - Привет, Дана. - Созвучие ее имени с другим, которое хочется забыть, больно царапает сердце, но я стараюсь не обращать на это внимание.
        - Признавайся! Ты где пропадала, что была не доступна? По-любому спала в горячих объятиях, - произносит утверждающе. - Я права, да?
        - Дана! - Чертыхаюсь про себя, что теперь имя подруги будет постоянным напоминанием о моей ошибке. - Я… Я дома, Дан.
        - Че-го-о? В каком смысле, ты дома?
        - Не совсем дома, - уточняю. - Еще в аэропорту. Только что прилетела.
        - Подожди. Так свадьба вроде только завтра, или я что-то путаю?
        К сожалению, проблем с памятью у Аличевой никогда не было.
        - Так получилось, - отвечаю уклончиво. Слезы встают комом, и я с трудом сдерживаю, чтобы не разреветься прямо сейчас.
        - А с голосом что? Простыла?
        - Нет. Все нормально. - Глотаю слезы.
        - Юлиана? - спрашивает обеспокоенно.
        И я не выдерживаю, дав волю эмоциям.
        - Дана, забери меня, пожалуйста, - произношу с надрывом.
        - Юлька, ты чего? Я сейчас буду! Слышишь?! Жди меня. Слышишь?
        - Слышу. Буду ждать. Только не гони, как сумасшедшая. - Беспокоюсь за подругу. Она еще тот шумахер.
        - Тю! Пусть жмутся к обочинам - я еду! - говорит подруга бодро. - Куртка есть?
        - Ветровка.
        - Сиди в здании и не выходи. Поняла?
        - Есть, мэм. - Мысленно салютую, горько усмехнувшись, и отключаю звонок.
        Дана приезжает через сорок минут, а еще через час я сижу на диванчике в ее небольшой уютной кухне, замотанная в плед, и руками обнимаю себя за колени.
        - М-да, уж… - Подруга качает головой и разводит руками. До этого все мои подробные объяснения сопровождались крепкими, далеко не женскими выражениями, но сейчас, видимо, даже они закончились. - Ведь такое даже в кино не придумают… Хоть садись и сценарий пиши.
        - Дан, какой сценарий?
        - Как какой? Мелодрамы, епрст!
        - Дана, мне не смешно. Совсем.
        - Так! Не смешно ей. А я и не смеюсь, если что. Только с чего такой пессимизм-то? Никто не умер, тьфу-тьфу-тьфу. Жизнь продолжается. А то что зале… забеременела, - прокашливается подруга, - так это вполне нормально. Не ты первая, не ты последняя. Жизнь, она, стерва крашеная, такая. Я бы вот рада забеременеть, а не могу. Так что, Юль, я тебе искренне завидую.
        - Да чему завидовать?
        - А убиваться чему? - парирует в тон Аличева.
        - Дана, я беременна от мужа сестры…
        - Ох, елки-палки! - восклицает с наигранным ужасом. В отличие от меня, она совершенно не видит никакой проблемы. - Что ты заладила одно и то же? Во-первых, - подруга демонстративно показывает на табло электронных часов на встроенной технике, - еще не мужа, - заявляет со всей серьезностью. - Мужем твой Богдан станет только завтра.
        - Он не мой, - возражаю ей.
        - Переспали? Переспали! Значит, был твой. А во-вторых, сестра сводная. Значит, наполовину не сестра. И, вообще, это еще не факт, что вы сестры. - Меня убивает «логика» Даны.
        - А если Даша узнает, кто отец ребенка, тогда что?
        - Ну узнает, и узнает. Подумаешь! Твоя вина здесь какая? Ты знала, что он чей-то там жених? Нет. Ты думаешь, мужики никогда не изменяют? Еще как изменяют!
        - Твой Славик ведь не такой.
        - А ты откуда знаешь, какой он? - хмыкает Дана. - Пока за руку не поймаешь, ни один не признается, что ходил налево.
        - Дан, - скулю я, не слушая никакие доводы. - Ну почему так, а? За что?
        - За любовь, дорогая. За любовь. За нее, - со вздохом произносит подруга, обнимая меня за плечи.
        «За любовь», - эхом звучит в сознании. Только моя любовь была слишком короткой и, как оказалось, запретной.
        Как бы не уговаривала меня Дана остаться у нее, вечером я собираюсь домой.
        - Не, Дан. Я поеду.
        - А мама?
        - А что мама. Она в любом случае скажет…
        - «А я тебе говорила», - цитирует подруга, многозначительно подняв указательный палец вверх.
        - Вот именно. Так что, часом раньше, часом позже - мне погоды не сделают.
        - Кстати, о «погоде». Может, пока не стоит сообщать ей о твоем положении?
        - Я пока и не планировала, - признаюсь.
        - Вот и правильно, - соглашается Дана. - Слушай, а твой отец случайно не «обрадует» ее этой новостью? Я так понимаю, он тоже в курсе.
        - Вряд ли. Хотя… Не знаю, - отвечаю, подумав. - Но они с мамой не общаются.
        - Совсем?
        - Практически. Папа ей звонил, чтобы узнать про меня. Но с тех пор, как я сама начала с ним общаться, то звонит он только мне, а маме крайне редко и в основном по делу.
        - Может, это и к лучшему.
        После разговора с Даной мне становится намного легче, и даже «сюрприз» в виде моего внезапного появления дома объяснять не приходится - мама просто рада, что я вернулась живой и здоровой. Мы разбираем с ней подарки и фотографии. Мама интересуется всем: где я была, что мне понравилось, но ни одного вопроса не задает ни про отца, ни про его семью. А еще я сама замечаю, что у меня нет ни одного снимка вместе с Дашей. Она желанием фотографироваться вместе не горела, а я тоже как-то выпустила этот момент. И в итоге получилось, что моя сестра осталась «безликой».
        «Может, это и к лучшему», - уже в который раз повторяю себе слова Аличевой. А на следующей день мучаю себя тем, что чуть ли не каждые пять минут с тоской смотрю на часы. Даша так подробно рассказывала, как будет распределен самый важный день в ее жизни, что я ярко представляю, как ее одевают, как за ней приезжает Богдан, как они вместе едут в районный отдел ЗАГСа, как дают друг другу свое согласие, и… как Богдан целует уже свою жену.
        - Юлиана! Юлиана! - доносится через пелену затуманенного сознания голос мамы. Она настойчиво трясет меня за плечи.
        - Что? - переспрашиваю, пытаясь сфокусировать свой взгляд.
        - Господи! Что же ты меня так пугаешь?! - восклицает. - Я тебя зову-зову, а ты не откликаешься. Словно… неживая.
        - Сколько времени? - зачем-то спрашиваю.
        - Третий час уже.
        - Сколько? - уточняю упрямо.
        - Четырнадцать двадцать, - получаю точный ответ. - Юлиана, ты меня напугала! Тебе плохо?
        «Четырнадцать двадцать». - Стучит в ушах.
        Регистрация брака должна была состояться в одиннадцать ноль-пять по местному времени. Значит… Он. Уже. Женат.
        Не знаю, на что я надеялась. Ведь умом понимала, что чудес не бывает, но его слова: «Мы отменим свадьбу» давали крошечную искорку на чудо. Но сейчас она погасла. Совсем.
        Вот и все.
        - Все нормально, мам. Задумалась просто. Прости, что напугала, - отвечаю на автомате.
        Как бы мне ни хотелось, и как бы я ни старалась, но случайная встреча с Богданом оказалась для меня не просто мимолетной интрижкой. Этот мужчина глубоко запал в мою душу и поселился в ней навсегда, забрал мое сердце и оставил след в моем теле. И мне нужно как-то научиться с этим жить.
        - Доченька, может, скажешь, что случилось? Я пойму.
        - Я знаю, мам. Все, правда, хорошо. Не переживай. Видимо, никак не отойду от перелета, - успокаиваю ее.
        - Страшно было?
        - Немного.
        - Ты в детстве хорошо переносила перелеты.
        - Я уже летала? - Мама никогда об этом не говорила, а сама я не помнила.
        - Да. Только ты была совсем маленькая. А потом… Потом мы больше никуда не летали, - со вздохом признается мама.
        - Потому что ты боялась… - Кладу голову к ней на плечо.
        - Да. За тебя. И сейчас боюсь. Особенно, когда ты сидишь, вот так, и ни на что не реагируешь. - Мама гладит меня по волосам, как в детстве. Словно скидывает с моей головы тяжелые мысли. И мне становится легче. Немного, но легче. - Бледная совсем. Словно и не на море была.
        Тут мама, конечно, сильно преувеличивает. Вообще-то, я всегда «бледная». Я не виновата, что от солнца становлюсь похожей на вареного рака, поэтому постоянно пользуюсь кремом от загара, но, даже несмотря на это, моя кожа приобрела другой оттенок.
        - Нет, мам. Я была на море. И оно такое… такое… Незабываемое. - Я, наконец, подбираю нужное слово.
        - Да, - соглашается мама. - Незабываемое. Это правда. Именно на море я узнала, что у меня появишься ты.
        Из моей груди вырывается кашель. Прям до слез.
        - Ты не заболела? - Мама испуганно смотрит на меня.
        - Нет, - хриплю. - Просто подавилась. Неудачно сглотнула.
        В горле першит, и у меня не получается избавиться от этого ощущения.
        Вечером, после работы, прилетает Аличева. Суетится, тараторит, пытаясь беззлобным ворчанием на своих клиентов, которые не понимают, что в сутках всего двадцать четыре часа, а клона у нее пока нет, развлечь меня и маму.
        - Хоть и правда партнера бери, - вздыхает Дана. Отламывает кусочек овсяного печенья и засовывает его в рот.
        - Тебе не партнеров заводить надо, а к мужу перебираться, вместо того, чтобы дышать пылью и вредными запахами, - замечает мама. - Ладно, секретничайте. Не буду вам мешать. - Выходит из кухни, прикрывая дверь.
        - Знаешь, Дан, а она права.
        - Да понимаю я. - Подруга отводит взгляд.
        В самом начале она думала, что так и будет, но Аличев вдруг отказался работать вместе с женой, и они тогда очень сильно поругались по этому поводу.
        - Только я сама не хочу, чтобы Славик мне постоянно тыкал, что это я сделала не так, а это не эдак. Тут я сама себе хозяйка. Мы с ним не выживем на одной территории.
        - Как же вы живете вместе?
        - А вот так и живем: он на своей работе, я на своей, а вместе мы ужинаем, спим, иногда завтракаем. И при этом успеваем поругаться.
        - Что опять?
        - А, - отмахивается Дана. - Домашние мелочи. Ты как?
        - Как видишь. Чай с тобой пью.
        - Так теперь только чай и можно. Эх… За-ви-и-ду-ю! Зарази меня, а?
        - Думаешь, получится?
        - А фиг его знает. Надо же что-то делать, если от моего Славика толку никакого.
        - Дана!
        - Слушай! - Данка чуть не подпрыгивает на месте, и ее глаза загораются лихорадочным блеском.
        Я слишком хорошо знаю этот блеск, и мне уже заранее не нравится, что она сейчас скажет.
        - Юляш, а давай к гадалке сходим? А? Ну той самой. - Заговорщически выдает Дана и наклоняется вперед. - Я про беременность спрошу, а ты про…
        - Про что, Дан? - перебиваю подругу.
        - Не знаю… - Тушуется. - Вдруг вы будете вместе.
        - С кем?
        - С Богданом.
        - С чего вдруг? Он уже женат. Же-нат. Понимаешь?
        - Люди разводятся, между прочим.
        - Ага! - фыркаю. - А потом женятся на случайных попутчицах, - усмехаюсь. Дана иногда такая наивная.
        - А почему бы и нет? Он же собирался поговорить с Дашей.
        - Мало ли что он собирался…
        - Ну, Юль. Ну давай сходим, а? Пожалуйста! - Аличева смотрит на меня умоляющим взглядом. - Я боюсь одна идти. - Признается.
        - Не знаю, - отвечаю уклончиво.
        Но ночью мне снится, как Богдан зовет меня по имени, старается дотянуться, но не может. И я просыпаюсь в холодном поту.
        «Дана, я записала нас к Инайят», - отправляю сообщение Аличевой.
        Глава 12
        «Инайят Гадирова», - читаю на рекламном флаере. - «Ведунья древнего рода. Предсказательница. Гадалка». - Выведено золотым тиснением на темном фоне.
        Если верить отзывам, Инайят достаточно известная личность, причем не только в нашем городе. Хотя, как мне кажется, в любом городе «такого добра» хватает, и я уже начинаю жалеть, что поддалась своему порыву. Не понимаю, что на меня нашло, ведь в подобную чепуху я никогда не верила.
        - Дана, я, наверное, не пойду.
        - Але?! Я что зря «раскидывала» своих клиентов? - возмущается Аличева.
        - Ты иди, а я не пойду.
        - Почему?
        - Не знаю. Вдруг она «увидит», что я беременна? - шепчу подруге на ухо.
        - И что?
        Но на вопрос Даны отвечаю не я.
        - Твое положение видит любой, кто располагает даже самыми слабыми умениями видеть поля человека, - раздается позади спокойный грудной голос.
        Мы с Аличевой, как по команде, поворачиваемся и смотрим с открытыми ртами на высокую, стройную женщину, довольно красивую, смуглую и, что удивительно, намного моложе, чем я себе представляла. Она примерно одного возраста с моей мамой. Кроме темно-красного платка, повязанного чалмой и скрывающего волосы своей обладательницы, по внешнему виду совершенно нельзя сказать, что перед нами представительница редкой и достаточно необычной профессии.
        Хочу спросить: «Это как?», но вместо этого тупо хлопаю глазами.
        - На твою ауру накладывается еще одно поле - поле эмбриона, которое постепенно растет. И, чем больше становится срок, тем ярче видны витки, - отвечает на мой немой вопрос Инайят.
        Я так понимаю, это она и есть.
        - Именно поэтому очень сильна связь мать-дитя, потому что их поля долгое время слиты практически в одно целое.
        Мы с Даной получаем кусочек очень странной, но довольно интересной информации.
        - В виде небольшого исключения вы можете зайти вместе. - Разрешает она, видимо, заметив мою неуверенность, и жестом приглашает пройти в смежное помещение.
        Мы переглядываемся с Данкой.
        - Нет, я, пожалуй, потом, - отказывается подруга, заставив меня удивиться. Я ведь искренне верила, что знаю все ее секреты, но подумать, что скрывает от меня Аличева, не успеваю.
        В просторной светлой комнате, стоит круглый стол и два кресла. Озираюсь по сторонам, но ничего такого я не вижу. Здесь все не так! Самая обычная комната, без лишних декораций, амулетов, и прочей атрибутики, намекающей на что-то сверхъестественное. Почему-то я представляла себе помещение совсем другим, более мрачным и устрашающим, да и саму Инайят грузной старой теткой. Замечаю, как она приподнимает уголки губ в еле заметной улыбке. Она и мысли читать умеет?
        - Именно так думают девяносто восемь процентов моих посетителей.
        - А остальные два? - спрашиваю прежде, чем успеваю подумать. - Извините.
        Отмахивается на мое извинение.
        - Остальным двум абсолютно все равно. Прошу. - Жестом предлагает мне сесть.
        Я еще раз оглядываюсь и занимаю кресло.
        Взгляд Инайят сканирует меня, и мне кажется, что она видит насквозь: мои мысли и самые тайные желания, в которых я даже сама себе боюсь признаться.
        - Что ты хочешь знать?
        Мне сложно ответить на вопрос однозначно.
        - Мой… - Хочу сказать «ребенок», потому это самое важное, что меня интересует в первую очередь, но слова застревают в горле.
        - Ты хочешь знать, как пройдет беременность и рождение ребенка, которого ты носишь?
        - Да, - отвечаю почти беззвучно.
        На стол веером ложатся несколько карт.
        - Твой ребенок родится абсолютно здоровым и в положенный срок. Вот Луна, а вот Солнце, а между ними ровно семь карт. Роды естественные, пройдут нормально. Ни тебе, ни ребенку ничего не угрожает. - Инайят произносит слова медленно, певуче, словно и правда «считывает» информацию с каждой открытой карты.
        - А… его отец. - Я замолкаю на полуслове. В голове крутится столько вопросов: женился ли он, поверил ли мне про аборт, а может, и думать уже забыл. Но самый главный: а если он узнает, что я ему солгала. Только ни один я не могу произнести вслух, потому что не имею никакого права даже думать о нем.
        Инайят откладывает карты, кладет руки на подлокотники кресла, откидывается назад и закрывает глаза. Проходит некоторое время, прежде чем услышанные слова заставляют меня замереть.
        - Твой ребенок будет очень похож на своего отца. Что бы мы не делали, как бы ни старались изменить будущее, все равно в определенное время каждый будет там, где он должен быть. - Такой ответ заставляет похолодеть мое сердце.
        Значит, и Даша, и папа, если увидят, то смогут догадаться… обо всем. Только допустить этого никак нельзя. Получается, что мои слова, сказанные Богдану в порыве, оказываются пророческими. «Накаркала», как сказала бы мама. И я уже жалею, что произнесла те слова вслух, «отправив сигнал во Вселенную». Сама «нарисовала» будущее.
        - А вот его самого я не вижу… Странно… - Инайят хмурится, словно ей не нравится то, что для меня скрыто. - Возможно, на нем стоит «зеркало», - произносит женщина, хотя никаких зеркал в комнате я не вижу.
        Но, кажется, до меня доходит смысл ее слов. Нет, это никакое там ни «зеркало». Просто у него своя судьба, а у нас с пока еще не родившимся ребенком - другая. Вот и ответ на все мои вопросы.
        И пока я дожидаюсь Аличеву, думаю, как можно «подретушировать» свой набросок, чтобы ни Даша, ни кто-то другой не узнали обо… всем. Рождение моего малыша будет моей маленькой тайной.
        - Юлиана! Я все-таки забеременею! - выпаливает Дана, стоит нам только выйти на улицу. Она так мечтает о ребенке, что в буквальном смысле светится после визита к Инайят.
        - Поздравляю! Я очень рада за тебя.
        Наверное, добавлять, что от одних слов, пусть даже самой лучшей гадалки в городе, беременность не наступает, сейчас бесполезно. И я просто тихо радуюсь ее маленькому счастью верить в лучшее.
        - А тебе она что сказала? Ты спрашивала про Богдана?
        - Она ничего не сказала про него.
        - Это как так?
        - Сказала, что его она не видит.
        - Хм… Странно. - Подруга хмурит свои идеальные брови. А про… - Дана взглядом показывает на мой пока еще совершенно плоский живот.
        - Ребенок будет точной копией своего отца.
        - О, боги. - Подруга смотрит на меня с таким сожалением, что я отворачиваюсь.
        Наше с ней предположение, что никто не догадается кто отец (ведь по внешности дети не всегда похожи на своих родителей) и не стоит переживать раньше времени, разлетелось на мелкие осколки.
        - И что ты решила?
        - Что Богдан никогда не узнает о нем.
        В этом вопросе мы с Аличевой не сошлись во мнении. Она считала, что несмотря ни на что, Богдан должен знать о своем ребенке и нести как моральную, так и материальную ответственность. Я же ни за что не хотела, чтобы наша с ним связь стала известна Дарье.
        - Дана, я хочу уехать.
        Аличева спотыкается на месте, выражается, мягко сказать, совсем нелитературно, и так громко, что прохожие косятся в нашу сторону.
        - Куда?!
        - Я пока не решила.
        - Юлиана, не будь дурой! Куда ты собралась беременная, да и к тому же одна? Или у тебя где-то там… - Аличева импульсивно взмахивает рукой, - объявились родственники, готовые принять с распростертыми объятиями?
        - Нет у меня никого.
        У меня только-только появилась сестра, но общение с ней теперь под большим вопросом.
        - Так вот и не пори горячку! Я понимаю, что у беременных бывают «заскоки», но не до такой же степени!
        - А что ты предлагаешь?
        - Жить! Просто жить. Никакой трагедии нет.
        - А если Даша узнает…
        - И что? Ты спала с ее мужем? Нет! Ты даже не знала, что он практически окольцован. Поэтому не надо устраивать кипишь на ровном месте. И я лично выскажу твоему Богдану все, что про него думаю! - В Аличевой вдруг просыпается грозная воительница.
        Я очень надеюсь, что до этого все-таки не дойдет. И, чтобы не дать подруге развить эту мысль дальше, меняю тему.
        - А тебе она сказала, когда наступит беременность? - Я даже не уточняю кто «она». Главное - волшебное слово «беременность», чтобы Дана забыла о своих кровавых планах.
        - Что? А! Нет. Точной даты не назвала, конечно. - Подруга глупо хихикает. - Но…
        - Что?
        - Знаешь, я, наверное, не буду этого пока говорить. Ладно? Ты же сама говорила, что произнесенное слово - первый шаг к исполнению.
        - Это говорила не я, а моя мама.
        - Неважно. Вот и посмотрим, как оно сбудется или нет, - выкручивается подруга, и мне ничего не остается, как смириться, напрасно гадая, какую же «страшную тайну» она старается скрыть.

* * *
        Я никуда не уехала. Дана, заполучив в союзницы мою маму, вдвоем смогли отговорить меня от необдуманного поступка. Маме я не стала лгать и что-то выдумывать, а призналась, что забеременела на море от случайного знакомого, тем самым утаив лишь часть правды, и сразу обозначила, что избавляться от ребенка не буду. К моему огромному удивлению, осуждения и порицания своего легкомыслия я не получила. Мама, наоборот, обрадовалась, что у нее, наконец-то, родится внук, на появление которого она уже и не надеялась, давно записав меня в «старые девы».
        Моя беременность протекала, как и предсказала Инайят, легко, без каких-либо осложнений. Даже токсикоза не было. Если, конечно, не считать, когда меня тошнило в самый первый раз, да и то, скорее всего, это было совершенно по другой причине. И если бы не намеки Даши, я сама ни за что бы не догадалась сделать тест. И тогда Богдан ничего бы не знал.
        Богдан…
        Не думать о нем у меня не получалось. Сначала я боялась и одновременно хотела, чтобы он как-то напомнил о себе. Дал понять, что та ночь что-то значила для него. Пусть не так много как для меня, но все же была не просто обычной возможностью удовлетворить мужские желания. Но время шло, а никаких вестей ни от Дарьи, ни от папы не было. Я долго ломала голову отсылать Дарье поздравление с днем ее бракосочетания. Я искренне верила, что она никогда не узнает правды, но мне все равно казалось, что после всего это выглядело бы как издевательство с моей стороны. Так и не решившись, хотела отправить всего лишь два слова: «Будь счастлива», потому искренне желала ей счастья, но обнаружила, что мы даже не обменялись номерами телефонов. Пока я гостила, это было ни к чему, а перед отъездом я ее не видела и уехала (сбежала) не попрощавшись.
        - Мне кажется, она обо всем догадалась. - Я поделилась своими мыслями с Даной.
        - Юлиана, я, конечно, все понимаю, но вот я нигде не читала, что побочным эффектом беременности может быть тупость, - фыркнула Аличева. - Да мало ли какая причина у тебя могла быть!
        - Ага. Взять, и ни с того, ни с сего, собраться и уехать. - Меня до сих пор мучили угрызения совести.
        - Нет, тебе реально матка на мозговой центр давит. У нормальных беременных обычно бывает тонус матки, а у тебя, видимо, гипертонус головного мозга, - ворчала на меня Данка. - Да мало ли какие причины могли быть! Здоровье, работа, бзик, в конце концов! Но нет! Это только у тебя: раз уехала, значит - переспала с чужим мужем! - Аличева демонстративно хлопнула себя по лбу. - Юлиана, ну смешно ведь, - добавила уже смягчившись.
        Мне было не смешно.
        - Тогда почему они молчат?
        - Юль, а ты раньше с папой часто созванивалась?
        - Нет, но…
        - Вот видишь! Нет! - перебила меня Аличева и многозначительно подняла палец вверх. - А когда гостила у него, он тоже с тобой за ручку везде ходил?
        - Нет. Мы почти не виделись. Он все время работал.
        - Вот! Оказывается, люди работают, а не занимаются всякой ерундой в виде самобичевания. Хватит уже казнить себя. Что сделано, то сделано. Все, мать! Радоваться надо.
        - Я радуюсь, Дана.
        - А стыдно пусть твоему Богдану будет. Потому что, зная о твоей беременности, он даже не поинтересовался о тебе. Ни разу! - Наверное, в тысячный раз повторила Дана.
        - Я же сама сказала ему, что буду делать аборт.
        - И что? А поинтересоваться, у него язык отсохнет?
        - Так и моего номера у него нет…
        - Захотел бы - нашел. Не надо его защищать. Нормальный мужик должен думать и о том, с кем он спит, и о последствиях, между прочим. А не вот это вот: «Я поговорю с Дашей», - передразнила Аличева. - Сволочи они все!
        Подруга была слишком категорична и… нетерпелива, потому что с каждым новым месяцем ее настроение потихоньку падало. Дана с завистью косилась на мой растущий живот и вздыхала.
        - Заинька, ты уж скажи там своим, что я тоже хочу ляльку, - шептала она моему животику. - И вы играть вместе будете. Тетя Дана тебя за всех, за всех любить будет. Никому в обиду не даст. Ты только подруженьку себе выбери, а? Или дружочка. Или обоих сразу, - уговаривала она мою малышку.
        До родов оставалось совсем немного, и каждое мое утро начиналось со звонка подруги и ее слов: «Привет, как дела? Еще не родила?»
        - Ты в декрет, вообще, собираешься? - ворчала на меня Дана с мамой на пару.
        - Дана, какой декрет?
        - Заслуженный.
        - Кто мне его оплачивать будет? А кормить потом, пока я не смогу работать? Нет. Пока я в состоянии - буду работать. Тем более сейчас самый пик продаж. Дана, мне деньги нужны.
        Я работала риэлтором в агентстве недвижимости чуть ли не с самого его основания. Первое время было сложно. Но за четыре года мы набили себе репутацию. Сейчас наше агентство разрослось и занимало не последнее место на рынке недвижимости. Поэтому терять это место я совершенно не хотела.
        - А кому они не нужны? Но и о себе думать тоже надо. А ты, как русский тяжеловоз, все на себе тащишь!
        Только Аличева могла назвать меня беременной тягловой лошадью. Подруга, называется!
        - И ничего я не тащу. На самом деле все не так сложно, как ты себе представляешь.
        - Конечно, не сложно. Особенно, бегать по адресам в твоем положении.
        Спорить с ней было совершенно бесполезно.
        К рождению моей малышки было все давно готово. УЗИ показало, что родится девочка, хотя мама упрямо твердила, что у нее должен родиться внук.
        Моя девочка родилась в первый день лета. Я переходила почти неделю, но мама ужасно радовалась, что май прошел, и «маяться» из-за даты рождения мой ребенок не будет. Не знаю, откуда она это взяла. Я только знала, что в мае обычно не женятся. А на рождение ребенка такие приметы не распространяются.
        Погода в этот день устроила настоящее светопреставление. Сначала гремел гром, который было слышно даже через закрытые стеклопакеты. Сверкали молнии, электричество «моргало», и я серьезно опасалась, что все перемкнет, и мне придется рожать в темноте. Несмотря на день, было очень темно из-за затянутого грозовыми тучами неба. И как раз во время последнего периода родов все резко стихло.
        - Вот это радуга! Такая огромная! - завороженно сообщил женский голос.
        Я была настолько измотана, что у меня даже не хватило сил повернуть голову в сторону окна. А потом я услышала крик моей крошки.
        Радуга… Яркое напоминание о моем первом полете и о Богдане всколыхнуло в душе спрятанные чувства, и слезы сами покатились из глаз.
        - Так, мамочка, прекращаем истерику. Смотри, какая у нас красотка! - Мне на грудь положили мою малышку.
        - Смотрите! - Прозвучало так громко, что, вместо того чтобы посмотреть на свою дочь, я повернулась в другую сторону.
        За окном крупными хлопьями шел снег. Снег в начале лета…
        - Снежана… - прошептала я пересохшими губами, гладя по спине, крошечное создание, которое мне подарили небеса.
        Глава 13
        БОГДАН
        - Здаров, дружище! Ты как? - спрашивает Павел, крепко пожимая мою руку.
        - Нормально.
        - «Нормально», - передразнивает. - А по виду не скажешь.
        Здесь я с ним полностью согласен. Это обычная отговорка, потому что ничего нормального в моей теперешней жизни совершенно нет.
        - Богдан, ты счастливый мужик. У тебя, вон, семья, дом, пес даже есть, - не унимается Павел, показывая на маленькое лохматое недоразумение с кучей разноцветных бантиков на голове, которое даже и собакой назвать сложно. Противно тявкающее, как резиновая детская игрушка, где попало писающее, и вечно путающееся под ногами создание. По крайней мере я уже несколько раз совершенно нечаянно имел неосторожность «отправить в полет» противную собачонку, решившую проскочить между моих ног, когда я проходил мимо.
        - Как там ее? - спрашивает Павел. - Карамелька? Конфетка?
        - Ириска, - называю кличку этого лохматого чудовища, скалившего свои мелкие зубешки на Бессонова.
        - Точно! Ириска! У-у-у, зверюга.
        Павел Бессонов - мой бывший одноклассник и лучший друг. По крайней мере, именно об этом свидетельствовали школьные фотографии, где на многих мы рядом. Сам же я этого ничего не помню, и знаю только из его рассказов, как, собственно, и всю мою прошлую жизнь.

* * *
        Я очнулся в больничной палате, совершенно не осознавая кто я и как здесь очутился. Молодая девушка и Павел все время были рядом. Они приходили каждый день, и Паша рассказывал мне мое прошлое. Девушка все время держала меня за руку, с надеждой глядя на мое забинтованное лицо и голову. Я почему-то считал, что она моя младшая сестра, но она оказалась невестой. Невестой, которую я совершенно не узнавал. Как мне сообщили, я попал в аварию прямо накануне нашей с ней свадьбы, когда ехал в аэропорт.
        - Паша, - позвал я друга, дразнившего собачонку моей жены.
        - Бес. Ты всегда меня звал Бес, - снова напоминает мне он, а мне как-то странно называть его таким прозвищем. Павел никак не ассоциируется у меня с нечистой силой, а первый слог его фамилии, еще не повод обзывать человека. - А Пашкой называл, когда мы ссорились.
        - Бес… - Я пробую на слух новое сочетание звуков, но никаких моих воспоминаний не появляется. - Ты так и не узнал, зачем я ехал в аэропорт?
        - Нет, Дан. Ты ничего не объяснил, сказал, что все расскажешь потом, но…
        - Ясно.
        - Я думал, что ты опять опаздывал.
        - Опять?
        - Ну да. Первый раз ты реально опаздывал на самолет, и я в шутку предложил «задержать» рейс. - Бессонов работает авиадиспетчером в нашем аэропорту. - Правда, тогда он и так задерживался, но тебе я этого не сказал. Прости. За то ты верил, что я почти Бог…
        - Меня точно не было в списках пассажиров? - перебиваю его самовосхваления.
        - Точно. Я же тебе это уже говорил. Дан, у вас на утро была назначена регистрация, куда бы ты улетел? Если, конечно, ты не собирался свалить с собственной свадьбы. - Бессонов смеется своей шутке.
        Только я не разделяю веселость друга. Сейчас он приходит в разы реже, чем раньше, но каждый свой выходной навещает меня, несмотря на недовольство моей жены.
        Жены.
        Я так и не смог привыкнуть к тому, что когда-то любил эту девушку. Дарья хорошая и добрая. Она не желала слышать никакие разумные объяснения, что такой, почти беспомощный калека, каким я стал, ей совершенно не нужен. Ее слезы и вера, что я обязательно ее вспомню, заставили меня согласиться на брак, который не состоялся исключительно по моей вине. И все бы ничего, ведь я сам видел доказательства в виде моих школьных фотографий, моих документов, подписей и прочего - все это говорило, что это моя жизнь. Только я ее совершенно не помнил, и словно проживал каждый новый день за какого-то другого человека, не испытывая при этом никаких чувств.
        Мои кости срослись, гипсы сняли, и мне бы радоваться, что я вообще остался жив и не получил никаких физических увечий. Но такая жизнь, когда ты не помнишь себя, это не жизнь. По крайней мере, мне почему-то казалось, что я что-то потерял, что-то очень важное, но только что, вспомнить пока никак не удавалось. И, как бы я не мучил расспросами Бессонова, заставляя по многу раз повторять одно и то же, ничего, абсолютно ничего, не давало никакого толчка к моим настоящим воспоминаниям. Именно воспоминанием, а не тому, что я смог узнать.
        Врачи тоже разводили руками и просили набраться терпения. Человеческий мозг, несмотря на развитые технологии, все еще хранил много неизученного, и не всегда «реагировал» так, как прогнозировали медицинские светилы. По моим показаниям никаких проблем не должно быть, но проблемы как раз были. И все, на что я мог рассчитывать - только на благоприятные условия, которые помогут мне вспомнить все.
        Благодаря терпению Дарьи и ее отца я очень быстро разобрался с работой, которой занимался раньше. Единственное, до чего меня пока не допускали, оставались командировки, но про них Дарья ничего не хотела слышать. Хотя я сам был не против вырваться. Куда? Этого я не знал. Но здесь Дарья оказалась непреклонна. «Снова рисковать своим мужем я не собираюсь», - говорила она отцу. Игорь Алексеевич вздыхал, но был вынужден с ней соглашаться, и поэтому я все свободное время, которого у меня стало слишком много, был привязан к дому, где совершенно ничего не чувствовал.

* * *
        Бессонов подходит к камину и берет в руки свадебную фотографию в серебряной рамке с гравировкой «Вместе навсегда», долго разглядывает что-то в ней, а потом поворачивается ко мне.
        - Даша здесь такая счастливая, - замечает он. - Она очень долго ждала эту свадьбу.
        Да, Дарья, и правда, тогда была счастлива за нас обоих. Я же совершенно не понимал, что происходит. Вроде бы все правильно, и в то же время - противоестественно.
        На полную реабилитацию после аварии у меня ушло больше четырех месяцев. Врачи, все как один повторяли, что я родился «в рубашке» и только благодаря чуду, вообще, остался жив. Все это время Даша была всегда рядом. Такая жертвенность с ее стороны, действительно, говорила об очень глубоких чувствах. И мне ничего не оставалось, как «поверить», что и у меня к ней были такие же чувства.
        Скоро полгода как мы женаты. Наша свадебная церемония прошла не с такой пышностью, с какой была запланирована в самом начале. Так сказал мне Игорь Алексеевич. Намного скромнее. Но Даша радовалась даже этому. Я передвигался уже сам, но еще при помощи трости, которая, кстати, видна на фотографии. Сама Даша считала трость солидным дополнением к моему свадебному костюму.
        За прошедшее время счастья в нашей семье не прибавилось. Дарье очень быстро надоело сидеть дома. Да и собеседник из меня не самый душевный, учитывая, что общих тем для разговоров у нас с ней не было. Она оптимистично делилась планами на будущее, а я пытался понять, что же нашел в ней тот, прошлый я, раз так любил, собираясь жениться. Дарья очень красивая девушка, но даже ее молодое соблазнительное тело, не вызывало внутри меня никаких откликов. На мой вопрос: «Были ли мы с ней близки?» я получил утвердительный ответ, и Даша, облизав свои пухлые губы, обольстительно улыбнулась.
        - Я уверена, что ты все вспомнишь, дорогой, - шептала она на выдохе. - А если нет, то у нас впереди целая жизнь, чтобы начать все сначала.
        Только «все начать сначала» у меня не получилось, и чем больше проходило времени, тем сильнее мы отдалялись друг от друга. Я начал пропадать в офисе, работая над новым проектом, раз курировать уже запущенные из-за своей «подписки о невыезде» теперь не мог. Всем этим теперь пришлось заниматься Игорю Алексеевичу, а мне вместо него оставаться на месте. Дарья несколько раз приезжала в офис, напоминая о конце рабочего дня, но быстро устала возвращать заработавшегося мужа домой, а в последний месяц и сама частенько задерживалась у подружек.
        - Дан, может, вам ребенка завести? - Вдруг предлагает Бессонов. - Дети обычно скрепляют отношения.
        - Паша, Дарья сама еще, по сути, ребенок, и у нее уже есть Ириска.
        Моя жена так мечтала об этой зверушке, что, когда это недоразумение появилось в доме, ее счастью не было предела. Даша первую неделю носилась со своей собачонкой как с грудным младенцем, но постепенно азарт пропадал, а сейчас Ириска все чаще оставалась дома одна, а Даша забывала с ней даже погулять. И я не уверен, что и ребенка не будет ожидать та же участь.
        - Нет, ну а что?
        - Все забываю спросить, а ты сам почему не женат? - Вопрос бестактный, но, учитывая, каким бестактным был его совет, и мою амнезию, то мы почти в расчете.
        Павел не мигая смотрит на меня, но это не ответ. Его прошлого я тоже не помню.
        - Я был женат. Мы развелись.
        - А дети есть?
        - Нет.
        - Но при этом ты мне советуешь, что ребенок укрепит мой брак?
        - Тут другое, Богдан. Даша тебя любит.
        - Это мне говорили. Все. А я… Я любил ее? - спрашиваю у того, кто назвался моим лучшим другом.
        - Наверное, раз вы собирались пожениться, - отвечает Бес, но я все равно замечаю секундную паузу перед ответом.
        - Наверное? - Цепляюсь за слово.
        - Не знаю, Дан. Ты в последнее время так редко бывал в городе, что мы почти не виделись. Когда я упрекнул тебя в этом, ты ответил, что после свадьбы у нас будет время обо всем поговорить.
        - И что, я ничего не рассказал тебе о своей невесте?
        - А что про нее рассказывать, если Даша все время была рядом с тобой.
        И снова тупик.
        Бессонов ставит на место фотографию, и между нами повисает молчаливое напряжение. Павел собирается уходить. Не останавливаю его. Возможно, с моей стороны это выглядит неблагодарным, ведь все время, пока я находился в больнице, он постоянно поддерживал меня и помогал. Но сейчас я испытываю единственное желание - остаться в одиночестве. Хотя и оно мне мало чем может помочь. Как бы дико не звучало, но мне ужасно хочется «выйти из себя», избавиться от того, в ком я неожиданно оказался и уже тогда все начать с чистого листа. В последнее время меня очень часто посещает мысль снова поехать в аэропорт. Мне кажется, что только там я смогу найти ответы на интересующие меня вопросы.
        Я слышу заискивающий голос Елены Васильевны. Она разговаривает по телефону с мужем, которому опять пришлось вылететь по работе. Моя, вроде как, теща шикает на жалобно скулящую Ириску, и, судя по стихшему разговору и скребущим по паркету звукам, закрывается от собаки в комнате. Вряд ли Елена Васильевна выйдет с ней на прогулку. Жалею несчастное создание, поднимаюсь из кресла, в котором бесцельно просидел все время после ухода Бессонова, цепляю на поводок несчастную животинку и выхожу с ней на улицу.
        Ириска, привыкшая бегать по двору, торопится сбежать, но смешно плюхается, натянув поводок до предела. А вот нечего! Ловить ее потом я не собираюсь.
        Прогулка с непослушным чудовищем немного отвлекает, и я совершенно не замечаю времени. Свежий ветер, чистое небо дают ощущение свободы. Но, увы, нужно возвращаться в коттедж Новицких, который так и не стал мне домом. Почему-то даже в больничной палате мне было комфортнее, чем в этом красивом, похожим на особняк доме. Я несколько раз ездил в свою квартиру, несмотря на вроде бы разумные убеждения Даши не делать этого без нее. Нет, не назло, а скорее из упрямства. Но не увидел ничего, что вызвало бы хоть какие-то воспоминания. Обычное холостяцкое жилище. Мой телефон тоже не дал никаких подсказок. В основном были контакты по работе, как в телефонной книге, так и в галерее.
        Ириска под конец прогулки выдохлась и мне пришлось сдаться - взять на руки и нести эту симулянтку домой. Надеюсь, она набегалась и не будет путаться у меня под ногами. Открываю дверь и от услышанного застываю на пороге.
        - Тебе нужно радоваться, что он ничего не помнит, - доносится из гостиной голос Елены Васильевны.
        - А если вспомнит? - переспрашивает Дарья.
        - Молись, чтобы не…
        Ириска, услышав свою хозяйку, тявкает, и разговор резко обрывается.
        Опускаю вредную собачонку на пол и наклоняюсь, делая вид, что снимаю обувь. В прихожую тут же вылетает Дарья.
        - Богдан! - Выдыхает мое имя. - Где ты был? Я уже начала волноваться, что ты… заблудился.
        Выпрямляюсь и смотрю на Дашу. Взгляд напуган, на щеках румянец. Вручаю супруге ее собаку.
        - Ириску выгуливал. Ее нужно помыть. - С беспечным видом наивного дурака прошу свою жену.
        Глава 14
        «Молись, чтобы не вспомнил». - Слова до сих пор звенят у меня в голове, отдаваясь резкой невыносимой болью. Значит, все ложь. Ложь. Ложь! Но если это ложь, то что тогда правда? На этот вопрос у меня, к сожалению, нет ответа.
        - Богдан, - тихо зовет Дарья. - Все в порядке?
        Не хочу не видеть, не слышать ее. Никого.
        - Да. Жутко болит голова, - отвечаю, стараясь не выдать себя ни голосом, ни взглядом.
        - Давай, помогу. - Холодные пальцы касаются моей шеи, чтобы сделать массаж, а мне кажется, что они тянутся, чтобы придушить.
        - Не нужно. - Резко отстраняюсь и встаю. - Меня тошнит. - Провожу рукой по горлу, словно хочу скинуть неприятные ощущения.
        - Тошнит? Ты что-то съел?
        - Нет. Вероятно, давление подскочило.
        Наверняка, так и есть, потому что от такого напряжение не только давление подскочит.
        Почему? Ну, почему я ничего не могу вспомнить?!
        - Может, скорую? - волнуется Даша, и на секунду мне кажется эта мысль спасительной.
        Уехать в больницу. Да хоть куда, лишь бы подальше из этого огромного дома, ставшего моей тюрьмой. Но тогда у меня не останется ни малейшего шанса что-либо узнать.
        - Не нужно. Я отдохну, и все пройдет, - отвечаю, надеясь, что меня оставят в покое.
        - Хорошо. Я принесу тебе чай.
        Дарья выходит из комнаты, и мне становится легче дышать.
        «Молись, чтобы не вспомнил», - снова звучит в голове.
        С силой сжимаю виски и лоб, что самому кажется - еще чуть-чуть и череп расколется. Только никакого результата, кроме пульсирующего давления, такой «массаж» не приносит.
        Все ложь. А я оказался в липкой паутине обмана, и выпутаться из нее нет никакой возможности. И чем больше я буду дергаться, тем сильнее увязну во всей этой лжи.
        В комнату заходит Дарья. На моей жене черный атласный халатик, затянутый на талии узким поясом. Ткань соблазнительно облепляет стройную фигуру, но мой взгляд прикован к ее лицу и кружке с янтарным напитком.
        - Я принесла тебе чай. Холодный, как ты любишь.
        - Спасибо. - Выдавливаю слова благодарности, беру чашку из рук Дарьи и подношу к носу. - Что здесь?
        - Успокоительный травяной сбор, который прописали тебе врачи, - получаю ответ. - Забыл?
        Нет. Я просто никогда не интересовался, а слепо доверял тебе.
        - Наверное. Спасибо. - Подношу чашку к губам.
        - Я в душ, - сообщает Даша и выходит из комнаты, бесшумно прикрывая за собой дверь в ванную.
        До меня доносится звук льющейся воды и негромкой музыки. Даша всегда принимает душ под музыку. Но сейчас это дико раздражает.
        Нюхаю еще раз настой, и понимаю, что пить эту дрянь у меня нет ни малейшего желания. Осматриваюсь на предмет, куда можно вылить эту гадость, но в комнате нет ни одного живого растения. Стоят два ярко-фиолетовых стеклянных вазона-ладьи с искусственными орхидеями. Даже цветы здесь и те ненастоящие.
        Подхожу к окну и тяжело вздыхаю. Мокрое пятно на идеально чистой тротуарной плитке будет выглядеть нелепо. Что ж, ничего не остается, как «полить» несчастный фаленопсис. Он все равно пластмассовый, так что ничего ему не сделается. Поднимаю «корневой ком» с орхидеей, выливаю чай и опускаю бедолагу на место. Ставлю кружку на прикроватную тумбу и закрываю глаза, хотя на сон нет ни намека.
        Я снова и снова прокручиваю в памяти все, начиная с момента, когда пришел в себя, и вплоть до сегодняшнего дня. Восстанавливаю все, что узнал, выискивая в полученной информации мельчайшие детали или несостыковки. Но их нет. Все настолько безупречно и правдоподобно, что придраться мне совершенно не к чему. Но не мог же я ослышаться? Мне только слуховых галлюцинаций не хватало для «полного счастья». Нет, не мог. Я четко слышал диалог. Значит, во всей этой идеальной картине есть ложь. И мне нужно во что бы то ни стало узнать, что, а главное - зачем, Дарье нужно было лгать.
        Шум воды стихает, и через некоторое время Даша выходит из ванной. Закрываю глаза, делая вид, что сплю. Чувствую, как матрас прогибается, когда моя жена ложится рядом.
        - Богдан, ты спишь? - спрашивает еле слышно.
        Оставляю вопрос без ответа. Пусть думает, что уже сплю.
        - Спит, - отвечает сама себе и меняет положение, ложась полусидя. Судя по полоске света, Даша включила телефон. Звук выключен, но я слышу, как она клацает маникюром по стеклу экрана.
        Время приближается к трем часам ночи (на электронном табло часов, стоящих на моей прикроватной тумбе, два пятьдесят четыре), но свет от экрана до сих пор горит. Да и я, как ни странно, не могу заснуть. Только вот, если Дарья может утром поспать, то мне придется вставать. Разворачиваюсь в ее сторону, и моя жена поспешно опускает телефон, пряча его под подушку. Чувствую вибрацию на постели. Даша поворачивается ко мне спиной и, скрывая телефон под одеялом, видимо, читает сообщение. Издает негромкий смешок и быстро выключает экран. Айфон снова отправляется под подушку, а Дарья, перевернувшись на живот, шумно зевает и буквально через несколько минут, я слышу ее ровное, глубокое дыхание.
        Лишь под утро я тоже забываюсь коротким, тревожным сном. Женский голос, такой знакомый, пытается мне что-то сказать. Образ ускользает… Хочу увидеть ее… Но сигнал будильника выкидывает меня из моего сновидения. Лежу, боясь пошевелиться. Восстанавливаю в памяти кусочки из моего сна, чтобы потом подумать, что они могли значить. Потому что это первый раз за все прошедшее время, когда мне что-то снилось. Но этого чертовски мало, чтобы сложить хоть какую-то картинку.

* * *
        Как же много может значить одна случайно услышанная фраза. Теперь я уже совсем по-другому смотрю на то, что до этого казалось мне вполне естественным. Сложно верить тем, кто изо дня в день лжет, глядя тебе в глаза.
        Именно это мне хочется сказать «заботливой» Елене Васильевне, сокрушающейся, как она сожалеет, что моя память до сих пор не восстановилась. В матери Дарьи пропадает такой талант, который есть далеко не у каждого актера.
        - Богдан, вы с Дашенькой уже так давно никуда не ходили. - Заходит издалека моя теща.
        «Не только никуда не ходили, но и давно уже не спим вместе. Но, видимо, ваша дочь не все вам рассказывает».
        - Может, в ресторане бы вдвоем посидели? Раньше…
        Меня передергивает от этого слова, и мое движение не ускользает от внимания Елены Васильевны.
        - Прости! Не хотела тебя задеть…
        - Боюсь, что ничего не получится, - бросаю сухо. - Игорь Алексеевич просил помочь с последней проверкой. А поскольку пока я помню не все тонкости, - особо выделяю интонацией временной союз, но мой намек остается незамеченным, - то мне нужно еще раз просмотреть некоторые рабочие моменты, чтобы быть уверенным и не подвести начальство.
        - Ой, это начальство вечно все преувеличивает, - беспечно отмахивается Елена Васильевна. - Никуда ваша работа не денется, а Дашенька скучает…
        «Как-то не заметно, чтобы Дашенька сильно уж скучала. По крайней мере, ей точно есть с кем общаться по ночам».
        - От меня тут мало, что зависит, Елена Васильевна. Вылет завтра.
        - Что? Какой вылет? Куда? На сколько дней? - Один за другим сыпятся вопросы, а на безупречном лице проскальзывает настоящий испуг.
        - Я не уточнял на сколько, - лгу, глядя прямо в глаза. Вот правду говорят, с волками жить… - Вам лучше спросить это у своего мужа, - смело предлагаю, зная, что она точно не станет этого делать.
        Все совершенно не так. Но, как я уже выяснил, Новицкий никогда не обсуждает с женой свою работу, поэтому я без малейшего зазрения совести использовал его в своих целях, напросившись в «помощники», хотя помощник из меня так себе, но надо же как-то восстанавливать пробелы.
        - Игорь же прекрасно знает, что тебе не стоит…
        - Не волнуйтесь, Елена Васильевна. Я чувствую себя прекрасно. В последнем результате МРТ все показатели в норме. Тем более, я почти уверен, что оказавшись в привычной среде, мне будет легче вернуть остатки памяти.
        - Остатки? - хмурится Елена Васильевна.
        - Да. Некоторые моменты я уже вспомнил… - Раз меня здесь держат за идиота, пусть и на себе попробуют это состояние.
        - Но ты ничего не говорил… - произносит растерянно. - Это… Это так… неожиданно и трогательно… - лепечет.
        «Трогательно - это точно. «Тронуться» однозначно можно».
        - А Дашенька знает?
        - Конечно. - Оказывается, лгать несложно. Особенно тем, кто заслуживает к себе такого же отношения. - Я не говорил ей только про поездку, чтобы не «расстраивать» заранее.
        Хотя сам очень хочу посмотреть на реакцию своей супруги.
        - Ну как же так, Богдан? - произносит с укором. - А если…
        - Не волнуйтесь, Елена Васильевна. Все будет хорошо. Но я очень надеюсь на вашу помощь, - доверительно смотрю прямо в глаза. - И хочу попросить…
        - О чем угодно! - соглашается поспешно.
        - Присмотрите за Дашей. Пожалуйста. Пока меня не будет. - Старательно изображаю самого примерного мужа и зятя.
        Я замечаю, как моя теща выдыхает.
        - Конечно, присмотрю. На этот счет можешь не волноваться.
        Самое интересное, я совершенно не волнуюсь. Ни о чем. Я уже сам понимаю, что еще немного и соберу все необходимые элементы.
        Вечером меня ожидает первый семейный скандал. «Заботливая» мама доложила своей дочери о нашем с ней разговоре. Даша категорически против любых моих поездок, о чем заявляет прямо. Моя женушка готова на все, лишь бы не выпускать меня из дома, начиная от угроз и заканчивая симуляцией состояния, близкого к обмороку. Спокойно предлагаю супруге попить чай, который стоит на моей тумбе, и который она регулярно мне заваривает перед сном.
        Лицо Дарьи становится белее мела. Я не знаю, что содержится в том чае, но то, что мои мысли стали яснее, как только им стал «питаться» фаленопсис, однозначно.
        - Мне уже лучше, - произносит Даша, делая над собой усилие.
        - Тогда я еще поработаю. - Находиться с женой в одной комнате становится невыносимо, а прикинуться спящим у меня уже не получится.

* * *
        На улице льет как из ведра, но это нисколько не сказывается ни на моем состоянии, ни на настроении. Дарья слоняется тенью и своим бескровным цветом лица похожа на привидение. Я думал, она проспит, как обычно, до обеда, а я спокойно исчезну из этого дома. Я решил, что сюда не вернусь, и при возвращении перееду в свою старую квартиру. Переехать можно было и раньше, но я надеялся, что смогу что-то узнать. Но, увы. Кажется, всех устраивало мое состояние тупого болванчика.
        Дарья встает, чтобы проводить меня. Какой героический поступок с ее стороны! Но это меня тоже мало заботит. Я весь поглощен последними отчетами, которые пришли на факс сегодня утром. Допиваю горячий кофе, который с некоторых пор готовлю себе сам, и спешу на выход.
        - Богдан, ты не взял зонт, - окликает Дарья и протягивает мне необходимый предмет.
        - Обойдусь. Спасибо.
        - Ты уверен, что рейс не отменят? - спрашивает, нервно теребя тонкие пальцы.
        - Все возможно. - Бросаю коротко и выхожу.
        Жадно вдыхаю свежий воздух, как глоток свободы, и сажусь в такси. Снова утыкаюсь в документы и не замечаю, как доезжаю до аэропорта. Рейс переносят на два часа. Подхожу к панорамному окну и любуюсь на вид.
        Дождь уже перестал, но черное небо нет-нет и разрывают вспышки молний. Зрелище настолько потрясающее, что я, как завороженный, восхищаюсь им. До меня долетают обрывки разговоров пассажиров, таких же ожидающих как и я. Кто-то говорит, что при такой погоде самолет не выпустят. Кто-то спорит, что уже вылетал и в грозу, и в дождь и попал в турбулентность, а кто-то замечает, что дожди могут идти месяц, и никто столько времени задерживать вылеты не будет.
        Наконец, объявляют посадку.
        Автобус бесшумно движется по дорожному полотну, а я взглядом вгрызаюсь в каждую мелочь, надеясь «найти себя». Не спешу подниматься по трапу, а вдыхаю в себя воздух с запахом озона и влажного бетона. Задерживаюсь, взявшись за поручень трапа, и оборачиваюсь назад.
        Вспышка. Еще одна. Они такие ослепительные, что невольно чувствуешь себя ничтожеством рядом с разыгравшейся стихией. Изломанная светящаяся полоса разрезает небосвод так близко, что кажется, искровой разряд попадает прямо в меня. Рефлекторно закрываюсь рукой и зажмуриваю глаза. Острая боль простреливает с головы до ног, и я, покачнувшись, начинаю оседать. В висках буквально искрит от всплывшего воспоминания…
        - Мы разобьемся? - Женский голос звучит обреченно, а серо-голубые глаза смотрят на меня с мольбой и надеждой. Словно от моего ответа зависит, что произойдет дальше.
        - Нет, - отвечаю уверенно и беру в свою руку тонкие холодные пальчики, которые тут же хватаются за нее, как за спасение.
        Глава 15
        Перед глазами, как кадры старого кино, быстро мелькают картинки, сменяя одну за другой, словно перепрыгивают через время…
        - Я люблю тебя. Ты выйдешь за меня?
        - Да…
        - Это… правда? - Не верю своему счастью.
        - Да.
        - А-а-а! - кричу от радости, подхватываю Снежану на руки и кружу.
        - Богдан, перестань! Ты меня уронишь!
        - Никогда.
        - Отпусти! Я боюсь! - Снежана обнимает меня за шею, и я перестаю ее кружить, но не отпускаю, продолжая держать на руках. Она такая легкая, почти невесомая. Снежана проводит руками по моему лицу, и я забываю обо всем, когда она так на меня смотрит.

* * *
        - Богдан, прости, что отвлекаю от работы. Но это очень важно, - звонит Снежана.
        - Что-то случилось?
        - Да. Мой отец… Ему стало хуже.
        - Снежана…
        - Я должна поехать к нему. Он звал меня.
        - Родная моя, я вернусь через три дня, и мы съездим вместе. Обязательно съездим.
        - Богдан, боюсь, у него нет этих трех дней… Ты же знаешь, что я… Я безумно люблю тебя…
        - Я тоже люблю тебя…
        - Я знаю. Но мне нужно… съездить к отцу. Навестить его… пока это еще возможно… Ему стало хуже…
        - Обещай, что ты сразу же вернешься, - прошу ее.
        - Обещаю… Люблю тебя…

* * *
        - Светлана Николаевна, я не могу дозвониться до Снежаны. У нее телефон отключен. Она вам звонила?
        - Богдан… - В трубке раздаются рыдания.
        - Светлана Николаевна! Что случилось? - хочу закричать, но голос не слушается, и нехорошее предчувствие могильным холодом сжимает сердце.
        - Богдан, моя доченька… Снежаночка…
        - Что с ней?!
        - Она разбилась, Богдан. Ее больше нет…

* * *
        - Богдан… - Мягкий до боли родной голос колыбельной звенит в ушах.
        - Снежана… - Я не вижу ее, но ощущаю, что это она. Она… Моя Снежана… Здесь… Рядом…
        Хочу коснуться и протягиваю руку, но хватаю лишь воздух.
        - Не уходи… Останься… - прошу.
        В ответ - тишина…
        - Тогда останусь я. - Решительно делаю шаг в белесый туман, но меня выкидывает обратно. Снова рвусь, но результат тоже. - Снежана! - зову.
        Падаю. Встаю и снова иду. Кричу, но никто не отзывается. Туман рассеивается. Все вокруг затягивает свинцовыми тучами. Яркие вспышки молний то тут, то там разрывают черное полотно. Сверкают, ослепляют и оглушают рокочущим громом. Сильный дождь хлещет по лицу. Как вдруг среди туч выглядывает просвет. Он становится больше и больше, пока все вокруг не заливает светом.
        - Богдан! - зовет меня уже другой голос. - Мы оба совершили ошибку…
        И меня выкидывает в реальность. Открываю глаза и осматриваюсь.
        - Не вставайте! - командует чей-то голос. - Сейчас будет медик.
        - Не нужно никого. Я в порядке.
        В относительном. Отмахиваюсь и уверенно встаю на ноги. Злюсь на самого себя, что свалился как кисейная барышня.
        - Мужчина, в вас ударила молния! - причитает пожилая женщина, стоявшая за мной, чтобы подняться по трапу.
        Стюардессы пытаются успокоить разволновавшихся пассажиров, вежливо уговаривая занять свои места.
        - Не смешите, - отвечаю уверенно. - Если бы в меня ударила молния, вряд ли бы я с вами сейчас разговаривал.
        - Но я сама видела!
        - Я в порядке.
        Глаза, да, ослепило. Но не более. Только и лететь теперь мне уже совершенно не нужно, о чем я и сообщаю бортпроводнице.
        Правда, от медиков так легко отмахнуться у меня не получается. Естественно, версию от удара молнии всерьез никто не принял, но вот ухудшение состояния здоровья, схожее с каким-то там кризом, было на лицо. Поэтому у меня взяли анализ на наличие в крови алкоголя и даже наркотиков.
        Мне делают повторную кардиограмму, когда в медкабинет влетает Бессонов.
        - Богдан!
        - Бес! - Радуюсь другу, чуть ли не вскакивая с места.
        - Мужчина, лежите! - возмущается фельдшер, или кто она там, так как я чуть не уронил ее чемоданчик с мобильным электрокардиографом на пол. Она только что закончила снимать показания.
        - Да я же сто раз вам повторил: «Я в по-ряд-ке!» - произношу, четко проговаривая каждый слог.
        - Ваше давление…
        - Нормальное у меня давление. Бес, ну ты хоть скажи коллеге, что я здоров!
        - Богдан? - Бессонов как-то странно косится на меня, словно видит впервые. - Ты? - спрашивает неуверенно.
        - Я, Бес. Теперь точно я, - отвечаю с кривой улыбкой и сам отцепляю от себя оставшиеся электроды.
        - Слава небесам! - восклицает Бес, и я попадаю в крепкие объятия.
        - Черт знает что, - возмущается фельдшер, пытаясь прочесть полученный результат ЭКГ.
        - Адина Зарифовна, не ругайся. Живой он. Видишь?
        - Вижу. Только мне потом что в карте вызова писать?
        - Поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся - гипс! - Смеется Бессонов.
        - Какой гипс, Павел Константинович?
        - Да это же шутка, Адина Зарифовна.
        - Вам бы все шутки шутить, а мне потом отвечать за вашего друга.
        - Спасибо вам за помощь. Давайте я подпишу, что я сам отказываюсь от дальнейшего обследования.
        Только через час у меня получается полностью уладить все вопросы, и мы с Бесом оказываемся в ближайшем кафе.
        - Ты Дарье звонил? - спрашивает Павел, а я внимательно смотрю на своего друга. Как-то не очень хочется осознавать, что он с Дарьей заодно.
        - Паш, может объяснишь, что происходит?
        - В каком смысле?
        - В прямом, Бес. Ты почему не сказал мне всю правду? Врать как-то совсем не по-дружески.
        - Так, стоп! Во-первых, я тебя нигде не обманул.
        - Уверен?
        - Уверен, Богдан.
        - Тогда какого хрена ты не сказал мне про Снежану?
        - Даша попросила не говорить тебе про нее.
        - И ты решил, что лучше обмануть друга?
        - Богдан. Ты просто не видел себя после похорон. Зомби и те выглядят лучше. Так зачем было напоминать про то, что едва не свело тебя следом в могилу? Снежану этим уже не вернешь. Если бы ты оказался на моем месте, как бы ты поступил?
        Между нами повисает напряженное молчание. Не уверен, что я поступил бы так же. Но с другой стороны, я понимаю его.
        - Допустим, - соглашаюсь. - А про Юлиану тебя тоже Даша просила не говорить? - холодно задаю вопрос.
        - Какую еще Юлиану? Я про нее первый раз слышу. Все, в чем я виноват перед тобой, это в том, что я промолчал про Снежану. А ни про какую Юлиану я ничего не знаю. Кто это? - Бессонов хмурится и смотрит мне в лицо.
        - Сестра Дарьи.
        - У Дарьи есть сестра? - изумляется Бес.
        - Есть. По крайней мере, именно так представила ее Даша.

* * *
        - Охренеть. - Это все, что произносит Бессонов, услышав мой короткий рассказ.
        По-другому не скажешь, и я с ним полностью согласен.
        - Ты уверен, что Дарья ничего тебе не говорила о Юлиане? - снова спрашиваю его.
        - Дан, ты меня извини, конечно, но склероза у меня пока нет. По крайней мере, медкомиссию я прохожу регулярно, раз в год. - Шутка как раз в его стиле, только Бес не смеется. - Нет, Богдан. Все, о чем меня просила Дарья, это не напоминать тебе о Снежане. Снежана погибла, а любовь к мертвым, сам понимаешь… Даша убеждала, что для тебя так будет лучше, и я с ней согласился. - Бессонов нервно запускает пятерню в свои волосы. - Никогда бы не подумал, что она может так поступить. Теперь понятно, почему твоя жена была не в восторге, когда я приходил.
        От сочетания «твоя жена» меня передергивает, и Бессонов мрачнеет, заметив это.
        - Видимо, Дарья боялась, что ты можешь сболтнуть лишнего, - предполагаю, горько усмехнувшись.
        - М-да… уж. Вот тебе и девушка с ангельским личиком и душой самого настоящего черта.
        Мне нечего на это сказать, потому что я сам ей поверил.
        - Что ты собираешься делать, Дан? - спрашивает Бессонов, вырывая меня из цепей самобичевания.
        - Не знаю, Бес. - К сожалению, это, действительно, так. - Вряд ли Даша «по доброте душевной» даст мне контакты Юлианы.
        - Погоди, ты что, в самом деле, ничего о ней не знаешь?
        - Ничего, Паш. Только имя и город.
        - Пи… ликать мне на скрипке! - В сердцах восклицает Бессонов и резко вскакивает с места, но опомнившись, что мы не одни, садится назад.
        - Именно поэтому я так торопился, чтобы Юлиана не улетела. А сейчас, когда прошло столько времени… Я даже думать боюсь, что могло произойти за это время.
        - Так! Во-первых, сейчас не так сложно найти человека. Найдем мы твою Юлиану! - уверенно заявляет Бес. - Вот прямо сейчас и найдем. Они ведь сестры, значит - явно поддерживают хоть какие-то отношения. Сейчас поищем среди «друзей» и сестренку… - Бессонов достает айфон и сопровождает свои слова действиями.
        Не особо верю в успех. Если за все время ни Даша, ни Игорь Алексеевич ни разу не упомянули имя Юлианы, то вывод напрашивается только один: делалось это сознательно.
        - Ты смотри-ка, какую насыщенную жизнь ведет твоя женушка, - медленно тянет Бессонов.
        - Бес! - Рявкаю на друга, не сдержавшись.
        Но Павел совершенно не замечает этого.
        - Говоришь, она прям страдала из-за твоего отъезда? - задает вопрос и сам же на него и отвечает:
        - А если верить геолокации ее последнего фото, которое сделано буквально десять минут назад, то Дарья Игоревна чудесно проводит время. Держи, сам полюбуйся. - Бес разворачивает экран в мою сторону и протягивает телефон.
        - Не хочу, Бес. Мне совершенно все равно, как и с кем проводит время моя жена. - Сам добиваю себя неоспоримым фактом. - Для меня сейчас важнее любая, даже самая крошечная, информация о Юлиане.
        - А я бы на твоем месте посмотрел, - настаивает друг.
        - Я достаточно насмотрелся на нее за все это время. Ты нашел что-нибудь о Юлиане?
        - Нет. Среди друзей Дарьи никого с таким именем нет.
        - Ясно.
        - Да погоди ты! - Бес усиленно продолжает изучать социальные сети младшей Новицкой, но я абсолютно уверен, что интересующих меня сведений там нет.
        - Паш, может лучше через вашу базу посмотреть данные о пассажирах? - размышляю вслух.
        - Ты сейчас прикалываешься или издеваешься? - Бес даже отрывается от экрана своего телефона.
        - Почему?
        - Потому что столько времени эти данные не хранятся, Дан. Максимум - месяц.
        - То есть ты хочешь сказать, что невозможно отследить все авиаперелеты за какое-то определенное время.
        - Да почему, - вздыхает Бес. - Все можно. Авиаперелет оставляет за собой множество информационных следов, по которым можно с хронологической точностью определить куда и сколько раз летал человек.
        - Вот видишь!
        - Дан, ты сейчас предлагаешь мне хакнуть базу авиакомпании?
        - Почему сразу «хакнуть»?
        - Потому что все сведения о пассажирах того или иного рейса переходят в архив уже на следующий день. Нет, Богдан. Тут тебе даже Агата Кристи с ее талантами не поможет. И единственный вариант: прямо спросить у Дарьи или ее отца. Хотя…
        - Что? - переспрашиваю с нетерпением.
        - Можно еще попробовать залезть в телефонную книгу. Номер-то она точно должна была сохранить.
        - И как ты себе это представляешь?
        - Очень просто: телефон мне нужен на несколько минут.
        - И ты сможешь обойти блокировку?
        - Ой, это не такая большая проблема, как ты думаешь, - уверяет меня Бес.
        - Ничего не выйдет. Дарья никогда не расстается со своим телефоном.
        - Даже когда спит?
        - Он у нее всегда под подушкой.
        - Ну вот! Не под семью же замками! Тебе всего-то нужно приютить на одну ночь своего друга, то есть меня, дождаться, когда уснет твоя жена, и на некоторое время позаимствовать ее гаджет. Это намного проще, чем искать данные через заархивированные сайты.
        - Не проще. - Отрезаю.
        - Почему?
        - Потому что я не собираюсь больше ни минуты проводить в том доме. А с Дарьей я встречусь, чтобы только обсудить наш развод.
        - А пока ты будешь заниматься затянутым бракоразводным процессом (а он затянется, это я тебе как доктор говорю), Юлиана успеет не только выйти замуж, но и родить пару ребятишек.
        Если уже не вышла… - Простреливает в сознании, и от одной этой мысли хочется сдохнуть.
        «Той ночи не должно было быть…», «Мы оба совершили ошибку…», «Я не хочу, чтобы Дарья узнала об этом…», «Да, Богдан. Аборт…» - Всплывает в памяти, и кровь отливает от моего лица.
        Видимо, это так заметно, потому что Бессонов обеспокоенно спрашивает:
        - Дан, что случилось?
        - Юлиана была беременна, - признаюсь другу. - Она собиралась уехать и… сделать аборт.
        - Да е… лочная шишка в глушителе! - ругается Бес. - И ты ей поверил?
        - Кому?
        - Юлиане.
        - Тогда я думал, что успею ее остановить и… - Я замолкаю, потому что и не успел, и не остановил.
        Глава 16
        ЮЛИАНА
        Моя маленькая Снежинка крепко держит своими крошечными ручками мои пальцы, и смотрит на меня огромными, до боли узнаваемыми, глазами. Глазами, которые я так и не смогла забыть, как ни старалась. Да и как забудешь, когда каждый день смотришь на уменьшенную копию того, кто навсегда забрал половину твоего сердца.
        «Ребенок будет очень похож на своего отца». - Предсказание Инайят сбылось в точности. Еще в роддоме необычный цвет глаз моей дочери привлекал к себе много лишнего внимания.
        «Два черные агата», - любит напевать Данка. Только она, как и я, знает, что глаза у моей дочери не черные, а темно-черешневые, такие же как и у ее отца. Отца, который не должен узнать о ее рождении.
        Я каждый раз отгоняю от себя непрошенные мысли о Богдане, но не проходит ни одного дня, чтобы я не думала о нем, или он не снился мне ночью. Иногда я представляла себе, как бы все сложилось, если бы он не оказался женихом моей сестры, или я больше его не увидела.
        - Тогда бы он оказался чьим-нибудь другим мужем! - уверенно заявляет Аличева, жестоко спуская меня с небес на землю.
        Я уже не виню себя так, как это было при возвращении домой. Ради своей малышки, я приняла судьбу такой, какая она есть. Ведь если бы не та ночь, то у меня не было бы моей маленькой Снежинки.
        Поначалу меня ужасно мучали угрызения совести, но и они сошли на нет сами собой. Я переживала по любому поводу: как признаться отцу, что он станет дедом, но чтобы при этом больше никто не знал; или что скажу Богдану, если он спросит сделала ли я аборт; или, не дай бог, Даша поинтересуется, кто отец моего ребенка.
        Только связь с отцом оборвалась сразу же после моего отъезда, и все мои переживания оказались напрасными. Я не знала причины, почему он решил со мной больше не поддерживать отношений, но, в конце концов, смирилась, ведь до этого мы прекрасно жили, никак не общаясь. Ни Богдан, ни Даша тоже о себе не напоминали, и я очень надеялась, что мой приезд не разрушил их жизнь, и они счастливы. Видимо, Богдану хватило моих слов о планируемом аборте.
        Где-то в глубине души меня терзало, что человек, которого я посчитала идеальным во всем, на самом деле оказался немного не таким. Но разочарование - это не такая большая плата ради всеобщего спокойствия.
        Я практически смогла вернуться к прежней жизни, за одним огромным исключением: теперь все мое внимание было приковано к крошечному созданию, которое я любила больше всего на свете, - моей дочери, моей Снежинке. Так уж получалось, что и я, и новоиспеченная бабушка, и Дана покупали моей крошке белоснежные вещи, с самого рождения наряжая ее как куколку.
        - Юлиана! Я как увидела этот костюмчик - сразу влюбилась! Ну мило же ведь, правда?! - тараторит Данка, примеряя на себя ободок с заячьими ушками. - И наша маленькая Кнопочка будет самым очаровательным белым зайчиком.
        - Дана, ну куда? Он же ей большой еще. - Я честно пытаюсь вразумить подругу, потому что Аличева реально «сходит с ума», скупая все, во что, по ее словам, она «влюбилась».
        - Ну и что! - возмущается и тут же аргументирует, не давая вставить мне ни слова:
        - Большой - не маленький. Мы скоро вырастем. Правда, Снеженька? - сюсюкается Данка со своей крестницей, и никакие разумные доводы для нее абсолютно бесполезны.
        Говорят, что чужие дети растут быстро. Это не так. Свои растут намного быстрее, чем хотелось бы.
        Как только получилось заменить Снежане два грудных кормления, я вышла на работу на неполный рабочий день, а моя малышка оставалась под присмотром своей бабушки. Поначалу домой я звонила чуть ли не каждую свободную минуту. Но мама - это мама. Теперь вся ее гиперопека была направлена на внучку, и я впервые была этому очень рада, потому что никого надежнее, чем любящая бабушка, быть просто не может. Прогулки, зарядки, массажи, различные игры, развивающие внимание, пальчиковые, и прочее - все было включено в режим дня моей дочки. Даже Данка посмеивалась, что с такой бабушкой Снежана к трем годам научится читать и писать не только на русском, но и выучит парочку иностранных языков.
        Если у Даны не было поздних клиентов, то вечера она неизменно проводила у нас. Я не уверена, что это только из-за Снежинки, но спрашивать, все ли у нее хорошо со Славиком, я так и не решилась. Честно говоря, Аличев мне никогда не нравился. Смазливый, этого не отнять. Но… Наверное, он был самым первым моим разочарованием из представителей мужского пола, но Дана любила его без памяти, и только в последнее время не особо спешила домой.
        - Завтра ты выходная? - спрашивает Данка.
        Подруга боком лежит на полу, на белоснежном (другой цвет просто не рассматривался) пушистом ковре и подкатывает к Снежане мягкие плюшевые мячики разных размеров.
        - Нет, работаю.
        - В смысле? - возмущается и садится, подхватив Снежку на руки. Та хохочет, когда тетя Дана поднимает ее высоко-высоко. Что-что, а «летать» моя звездочка очень любит.
        - Александровна попросила лично заняться каким-то клиентом.
        - О, как? - Дана опускает Снежану к себе на колени и вонзает в меня внимательный взгляд. - И что в нем такого важного?
        - Без понятия. То ли ей посоветовали, то ли ему посоветовали, этого я не поняла, но клиент пожелал, чтобы его вопросом занималась именно я, - сообщаю подруге то, что успела выцепить из телефонного разговора со своей начальницей.
        - Фига се! - присвистывает Данка. - Мадам, так вы у нас становитесь популярной. Вот видишь, стоило заключить две выгодные сделки, как твоя востребованность взлетела до звезд.
        - До звезд мне далековато и не нужно. Мне и дома хорошо, но лишние деньги не помешают, поэтому я согласилась. - Вздыхаю, потому что опять придется оставить свою Пуговку с мамой, а я так надеялась провести эти два дня с дочкой.
        - Слушай, Юлян, может, твоя Александровна тебе «кандидатов» подбирает, а? - Выдает Аличева, оживившись.
        - Каких кандидатов, Дана? Куда?
        - В женихи! Куда ж еще! - Кто о чем, а Аличева - о наболевшем. Выдать меня замуж стало ее идеей фикс.
        - Ей это невыгодно. - Сразу обрубаю «гениальную» мысль своей подруги, пока она не развила ее дальше. - И потом, этот кандидат слишком старый.
        - А старый это сколько, позвольте полюбопытствовать? - Кривляется, «бодаясь», подруга, заставляя мою дочь заливисто смеяться.
        - Тридцать три.
        - Ты прикинь, Снежка! Мать-то твоя что говорит: тридцать три - уже дед. А то, что твой папаня на год всего был младше, ее тогда вполне устроило, но об этом она, видимо, запамятовала.
        - Дана!
        - Что-о? - Аличева наивно хлопает ресницами.
        - Я же просила, не говорить при ней о… - Сама обрываю себя на полуслове.
        - А я ничего и не сказала, между прочим. Просто заметила, что у тебя какое-то выборочное отношение к возрасту мужчин.
        - У меня нет никакого отношения ни к возрасту, ни к мужчинам вообще.
        - А зря! Так бы, глядишь, и…
        - Дана! - предостерегаю подругу, чтобы она не высказывала свои мысли вслух. Слишком много совпадений в последнее время от ее случайных фраз.
        - Ладно, проехали! Зовут-то хоть как этого капризного клиента. А то, может, там Акакий Акакиевич Акакиев какой-нибудь, а нам со Снежей никакие Акакии не нужны! Правда, Снежа? - Дана кивает головой, Снежана, как обезьянка, повторяет за ней же. Обе стукаются лбами и хохочут.
        - Бессонов Павел Константинович, кажется, - отвечаю и заглядываю в рабочие записи в блокноте проверить.
        - Ну ничего так. Звучит. Как думаешь, Снежа, нам папа Паша подойдет? Или не очень? - Дана морщится и трется своим носом о носик Снежаны.
        - Дана! Ты чему ребенка учишь?!
        - Отстань, мать, от нас. Мы фамилию себе выбираем. Кра-си-ву-ю. Раз ты у настоящего папаши спросить забыла. - Фыркает Аличева. - Завтра первым делом смотри страничку в паспорте, где указывают семейное положение. - Выдает мне ценные указания подруга. - Вдруг, это наш «клиент».
        И я уже в который раз прошу у Вселенной дать моей подруге ее собственного ребенка. Может, тогда она переключится и перестанет устраивать мою личную жизнь при каждом удобном и неудобном случае.

* * *
        Мало того, что я проспала, так еще и Снежана умудрилась куда-то закинуть мои ключи от машины. Ее маленькие ручки вечно цепляют все, до чего только могут дотянуться, а мой автомобильный брелок одна из ее самых любимых игрушек. В итоге пришлось достать запасной комплект - на поиски времени совершенно не было, как и на наведение марафета по совету Аличевой, «выглядеть на все сто», чтобы поражать цель точным попаданием.
        Несмотря на то, что к агентству я подъехала за двадцать минут до начала назначенного времени, клиент уже оказался на месте. По крайней мере, одинокая мужская фигура, застывшая возле крыльца, наводила именно на такие мысли.
        Чертыхнувшись про себя, оставила машину на парковке и поспешила к ожидающему мужчине.
        - Доброе утро! Бессонов Павел Константинович? - произношу как можно приветливее.
        Мужчина медленно поворачивается и устремляет на меня заинтересованный взгляд.
        - Да. А вы, я так понимаю… Юлиана? - То, с какой интонацией он произносит мое имя, немного настораживает, но, с другой стороны, если Александровна постаралась, то ничего удивительного. Рекламировать она умеет. Причем делает это профессионально.
        - Совершенно верно. Новицкая Юлиана Игоревна. Извините, что заставила вас ждать.
        - Не извиняйтесь. Это я приехал слишком рано.
        - Прошу. - Жестом приглашаю мужчину войти, но он галантно пропускает вперед меня.
        - Ольга Александровна сказала, что вы нацелены на приобретение жилья в нашем городе? - Уточняю, когда сажусь на свое место.
        - Не совсем я, но в целом - верно. Только для начала, наверное, стоит посмотреть любое, чтобы элементарно можно было переночевать. - Бессонов подается вперед
        - Вот как? - Вскидываю на мужчину взгляд.
        Вроде бы взрослый человек, а ехать в неизвестный город, надеясь, что риэлтор мгновенно решит вопрос с жильем, немного странно. Далеко не всегда можно сразу найти подходящий вариант. Хотя ведь и ситуации бывают разные. Стоит только вспомнить мою единственную поездку на море.
        - Именно поэтому мне посоветовали обратится именно к вам, - произносит с обаятельной улыбкой, а его взгляд, не отрывается от моего лица, словно пытается в нем что-то разглядеть.
        Лестно, конечно, но я не фея, и квартирный рынок не пополняется по взмаху волшебной палочки.
        - Может быть, кофе? Пока грузится программа. - Предлагаю. Система, как специально, начала обновляться в самый неподходящий момент.
        - Не откажусь.
        Подхожу к кофемашине, чтобы хоть как-то сбросить непонятное чувство, и избавиться от тотального внимания к своей персоне. У меня складывается такое ощущение, что квартирный вопрос Бессонова интересует меньше всего. Неужели Данка права, и Александровна решила заняться моей личной жизнью? Как-то не верится, но…
        Приношу чашечку черного кофе, сажусь, подкатывая кресло ближе к столу, и ввожу пароль на ноутбуке.
        - А вы?
        - Простите, что? - переспрашиваю, не расслышав вопрос, так как читала письмо от Александровны с личной просьбой не потерять такого клиента.
        - А ваш кофе? - Улыбается Бессонов, и я вынуждена признаться, что на «старика» он совсем не тянет.
        - Я не пью кофе. - Возвращаю улыбку. Правда, немного натянутую. Планов, убить целый день на работе, у меня, ну никак, не было. Я ужасно скучаю по моей Кнопочке, а Александровна могла бы и сама «ублажать» все прихоти своего знакомого.
        - Вот как? Не любите?
        - Не люблю.
        Кофе я обожаю. Но пока остерегаюсь вводить в свой рацион любые бодрящие напитки из-за кормления грудью. Снежана и так гиперактивная. Только сообщать об этом совершенно незнакомому человеку я не собираюсь. Распечатываю три файла и протягиваю Бессонову.
        - Это, три самые лучшие варианта. Два из них - однокомнатные квартиры, полностью меблированные. Одна в центре, другая в нашем районе. Третий вариант - двухкомнатная. Все три свободны, и заехать в любую вы можете прямо сейчас.
        - Идеально! - с восхищением в голосе произносит мужчина.
        - Желаете осмотреть?
        - На это у меня, к сожалению, нет времени. Но буду вам признателен, если вы, как женщина, посоветуете на каком варианте остановиться. Цена значения не имеет.
        Что ж, Александровна права. Это, действительно, мечта, а не клиент! Еще бы не пялился, так вообще бы ему цены не было.

* * *
        - Ну? - допытывается Данка прямо с порога, протягивая Снежане плюшевого зайца.
        - Дана, ты опять? - Недовольно кошусь на подругу. - Мне скоро можно будет самой открывать магазин.
        - Отстань! И дай мне побаловать мою любимую Булочку. - Дана забирает у меня и тискает в руках Снежану.
        - Обещаю, что я обязательно отыграюсь на тебе. - «Грожу» Аличевой и прохожу в комнату.
        - Да скорей бы! - вздыхает. - Тетя Марина, здрасти!
        - Есть будешь? - спрашиваю я у Даны.
        - Буду! - Соглашается, не раздумывая. За весь день два батончика мюсли. - Жалуется она моей маме.
        - Идите, обе поешьте. - Качает головой мама и замечает у Снежки новую игрушку. - Дана! Вот как мы сейчас пойдем купаться? Она же ведь не отдаст зайчика.
        - Ой, да и с ним можно! - Смеется Данка.
        - Ну точно! А потом Снежана мокрого спать с собой потащит, - ворчит мама и закрывает дверь, оставляя нас на кухне. Из детской доносится писк Снежаны, не желающей расставаться с новой игрушкой.
        - Да, что-то я не подумала…
        - Не переживай. Мама найдет чем ее отвлечь.
        - Уф. - Выдыхает Данка. - Но ты так и не ответила на мой вопрос.
        - На какой? - Решаю уточнить, потому что вопроса как такового не было. Если, конечно, не считать короткого «ну?».
        - Он женат?
        - Кто?
        - Тьфу ты! Ну этот… Как его там… Бессонов.
        - А я же откуда знаю.
        - Ты что, не видела его паспорт?! - восклицает Аличева и замирает, не донеся до рта кусочек рыбы.
        - Видела. И что?
        - А семейное положение ты посмотреть не могла? - Упрекает, зараза такая.
        - Ну посмотрела я. Дальше что?
        - И что там?
        - Чисто.
        - Вот! - Дана многозначительно поднимает вилку. - Не женат! Это многое значит.
        - Дана, если в паспорте нет штампа о браке, это еще совершенно ничего не значит.
        - В каком смысле?
        - В самом прямом. Во-первых, человек может жить в гражданском браке, а во-вторых, по новым правилам, штамп о регистрации брака ставится теперь по желанию.
        Аличева закашливается, едва не подавившись.
        - Это как так? - спрашивает хрипло.
        - А вот так. Сейчас эти данные можно проверить только через реестр. Потому что довольно многие не спешат демонстрировать свое семейное положение.
        - Да ладно?!
        - Увы.
        - Нифига себе! Не-е, у меня Славик точно штамп ставил. Я сама его видела. А этот самый Бессонов, какой он?
        - Обычный. Но знаешь, что…
        - Что?
        - Он одну историю рассказал про своего друга…
        - О, супер! Еще и друг есть! - перебивает меня Дана.
        - Друг женат. - Сразу «обламываю» все стратегические планы подруги.
        - Да ну е мое, - тянет разочарованно.
        Глава 17
        Все последние дни я ловила себя на том, что нет-нет да и возвращаюсь мыслями к истории, рассказанной мне Павлом. В его рассказе меня немного удивило, что его друг сам не поехал, чтобы поговорить с той, с которой так жестоко развела их судьба. Я много раз вспоминала наш разговор, который произвел на меня достаточно сильное, если не сказать, неизгладимое впечатление:
        - Поверьте, он хотел. Очень хотел. Но… - Павел вдруг замолчал и с грустью в глазах смотрел на меня.
        Мне ужасно хотелось спросить, что за «но» встало перед его несчастным другом, но мое любопытство выглядело бы излишним, поэтому я терпеливо ждала, когда Павел продолжит.
        - Юлиана Игоревна, вот представьте, хотя бы на минуту, себя на месте той девушки. - Павел снова сделал паузу, и я кивнула, что представила. - А теперь ответьте, только честно, вы бы поверили, если бы увидели его спустя достаточно продолжительное время?
        Я задумалась. И действительно представила, если бы сейчас приехал Богдан и сказал, что потерял память, то я бы ему не поверила.
        - Нет. - Я с сожалением покачала головой.
        - Вот видите…
        И чем больше я думала, тем сильнее хотела, чтобы та девушка смогла понять и поверить. Потому что, как мне казалось, если она не поверит, то это будет еще большим ударом для друга Павла, которого и так жестоко наказала судьба.

* * *
        Меня будит телефонный звонок.
        - Привет, Дана, - Я громко зеваю в трубку.
        Утренний звонок - это настолько неожиданно, что я даже не представляю, что могло произойти. Можно смело готовиться к самым непредсказуемым новостям.
        - Юлиана, ты дома?
        - А где я могу быть в половину восьмого утра к тому же в воскресенье? - Это был риторический вопрос. - Что-то случилось?
        - Еще не знаю. Можно я приду?
        - Дана, что за вопросы. Конечно, можно. - Из кухни доносятся умопомрачительные запахи и шипящие звуки, когда наливают тесто на раскаленную сковороду. - Мама как раз блинчики печет.
        - Супер, - произносит Дана, только я не слышу в ее голосе ни радости, ни восторга, хотя блинчики Аличева просто обожает.
        Я успеваю только умыться и немного привести себя в порядок, как звонит домофон. Даже не спросив, кто там, нажимаю на кнопку и жду подругу.
        - Юлиана, у него нет штампа, - выпаливает она прямо с порога.
        - Какого штампа и у кого его нет? - таращусь на Данку, ничего не понимая. Приглашаю ее зайти и, несмотря на отказ, наливаю обеим чай.
        - У Славика в паспорте нет штампа, что мы женаты! - выпаливает в сердцах.
        Ну слава богу! Это всего лишь Славик, а не катастрофа вселенского масштаба! Даже выдыхаю, потому что уже напридумывала проблемы с оформлением каких-нибудь документов.
        - Дана, я же тебе говорила, что у нас отменили обязательные штампы о браке и детях.
        - Но он был! Понимаешь?! Точно был!
        - Значит, Славик менял паспорт.
        - Юлиана, его меняют в двадцать лет. Это что получается, мой муж все это время ходил с «чистым» паспортом?!
        - Так. Стоп! Во-первых, это ввели не так давно, - пытаюсь успокоить подругу. - Так что не мог твой Славик ходить так долго. Это точно.
        - А я точно помню, как разослала всем фото о его семейном положении, - замечает Данка, но ее голос больше похож на скулеж. - А когда он поменял его, я не смотрела.
        - Дана! Когда твой Славик менял паспорт в двадцать лет, штамп ему поставили! - произношу убедительно.
        - Тогда почему его сейчас нет?
        - Значит, он менял паспорт еще раз. Это единственный вывод, который напрашивается сам собой.
        - Зачем? - Дана выглядит такой несчастной, словно она сама потеряла не только паспорт, но и голову.
        - Я не знаю. Возможно, он был утерян, или его украли. Может, испортил как-то. Вариантов много.
        - Почему ему тогда не поставили штамп?
        - Дана, успокойся. Штампы сейчас не ставят, а Славик мог просто не сказать, что этот штамп ему нужен.
        - Как же! Нужен! Нет штампа - ты свободен, - замечает едко.
        - Дана, если человеку нужна, как ты выразилась, свобода, его никакой штамп не удержит.
        - Но почему он мне ничего не сказал! - обиженно возмущается Аличева.
        - Дана, вы прям все рассказываете друг другу? - спрашиваю мягко.
        - Нет, но он должен был мне об этом сказать!
        - Ты можешь сама у него спросить об этом.
        - Не буду я ничего спрашивать, - бурчит оскорбленно.
        - Вот видишь. Ты сама не хочешь выяснить этот вопрос.
        - Как я тогда объясню, зачем полезла в его паспорт, а?
        - А зачем ты полезла, любопытная ты моя?
        - Чтобы проверить, есть у него штамп или нет.
        Я просто качаю головой.
        - Дана, попей чай и съешь хотя бы блинчик.
        - Да не могу я ничего есть, Юль. А если он и детей не захочет в паспорт записать? Тогда что?
        - Я думаю, что вы обязательно сможете решить этот вопрос, - отвечаю осторожно. Дети - это очень острая тема для Даны. - Поешь. Как ты в таком состоянии работать будешь?
        - У меня еще час до первого клиента, - ворчит Дана, глянув на часы, и отпивает глоток уже остывшего чая.
        - Вот и хорошо. Пей чай и не накручивай себя больше.
        Но Аличева совершенно не хочет меня слышать.
        - А если, он специально поменял паспорт, чтобы не ставить этот штамп? Как думаешь?
        - Зачем? - Я в упор смотрю на подругу.
        - Я не знаю, Юлян. Я как увидела, что все странички пустые, так больше ни о чем думать не могу.
        - Ну хватит. - Обнимаю за плечи подругу. - Отсутствие штампа в паспорте не освобождает твоего мужа от брака. Дан, ну ты чего, а?
        - Не знаю. Я так устала… Если бы у нас был малыш, все было бы совсем по-другому. - Вздыхает.
        - Он у вас обязательно будет. Только не нервничай из-за каждого пустяка, ладно?
        - Постараюсь. А у тебя что? - Резко меняет тему.
        - У меня все хорошо, - отвечаю.
        - Вы больше не виделись с этим Павлом?
        - А зачем? Я позвоню ему, как появится подходящий вариант.
        - Юлиана, может…
        - Нет, Дана. Не может.
        - Ты же не будешь всю жизнь страдать по Богдану.
        - А я и не страдаю. У меня есть Снежка, мама и ты.
        - Но ты же сама говорила, что этот Павел хороший.
        - Говорила, и что?
        - Так что тебе мешает?
        - Мне ничего не мешает. Просто это не тот мужчина, который мне нужен.
        «А тот, который нужен, про меня, увы, даже не вспоминает». Оказывается, не всегда случается так, как хочешь. Жизнь очень коварная штука. Сначала сводит тебя с человеком, а потом - не просто разводит, а раскидывает в разные стороны, оставляя между вами непреодолимую пропасть.
        Снова звонит телефон и на экране высвечивается: «Павел Константинович Бессонов». Я выразительно смотрю на Дану.
        - Опять ты «накаркала»? - упрекаю в шутку. Это уже не первый раз, когда ее слова сбываются.
        - Если бы я умела, как ты говоришь, «каркать», то уже давно была бы счастливой мамашей с тремя детьми, - добавляет полушепотом.
        Дана, немного успокоенная, уходит на работу, а мне приходится снова оставлять Снежану с мамой - Бессонов вежливо, но настойчиво попросил о встрече. «Давать себе шанс», как порекомендовала мне подруга, я не планирую. Да и Павел ведет себя корректно, не показывая никакого другого интереса, кроме рабочего. Может, именно поэтому с ним легко работать. Да и чего скрывать, мне очень любопытно узнать про его друга. И, пока я еду до агентства, снова и снова переживаю за совершенно незнакомых мне людей и очень хочу, чтобы хотя бы они нашли свое счастье.
        Я снова приезжаю позже Павла. Он уже стоит возле агентства, но, как мне кажется, не один. Второй мужчина не похож на случайного прохожего - он явно приехал с Бессоновым. Мне его практически не видно, его загораживает собой Павел, но какое-то странное, необъяснимое чувство появляется в груди. Тянусь за папкой с документами, а сама не отрываясь наблюдаю за мужчинами через лобовое стекло. Из офиса выходит Александровна, и все трое исчезают из поля моего зрения. Закрываю машину и спешу в агентство. Натыкаюсь в дверях на Ольгу Александровну.
        - Юлианочка Игоревна, там к тебе пришли. Я завела в кабинет, но сама уже опаздываю, - тараторит скороговоркой. - Чай-кофе предложи. Некрасиво как-то… Я не успела, мне уже край…
        - Спасибо, Ольга Александровна.
        - Ну все, я улетела. Сегодня две сделки. Народ сходит с ума, следуя благоприятным лунным дням, а не обычному календарю, - замечает и исчезает за дверью.
        Пару секунд нахожусь в шоке от своей начальницы, стряхиваю наваждение, отмечая про себя, что день сегодня благоприятный, и поворачиваю ручку двери в свой кабинет.
        - Здравствуйте, Павел Константинович. Прошу прощения за… опо…здание, - договариваю еле слышно и застываю от неожиданности, потому что мой взгляд натыкается не на Бессонова, а на Богдана.
        На мгновение закрываю глаза, надеясь, что мне померещилось, и Богдан сейчас исчезнет. Сколько раз, вопреки здравому смыслу, я представляла нашу встречу. Сколько раз видела его во сне, таяла от его взгляда и прикосновений, мечтала, что так будет всегда, но он исчезал, стоило только проснуться…
        Секунда. Другая. Я не дышу, лишь слышу, как колотится мое сердце. Я не знаю, чего хочу больше: чтобы Богдан исчез или… остался. Не вижу и даже не слышу, а чувствую на каком-то ментальном уровне, как он подходит ближе. Легкие горят от нехватки кислорода, и я глубоко вдыхаю. До меня доносится запах мужского парфюма, свежий, морской, такой одуряющий и почти позабытый. Медленно открываю глаза и ловлю глубокий, проникновенный взгляд черешневых глаз. Сейчас они такие же темные, как и глаза моей дочери. Дочери, о которой он не знает. Богдан стоит рядом и не мигая смотрит на меня.
        В голове хаос и кромешный ад. Я не могу поймать ни одну связную мысль и лишь просто смотрю на того, кого не могла и в то же время до безумия хотела увидеть хоть на мгновение. Десятки вопросов и фраз смешались между собой, но я не в силах произнести ни слова.
        «Что ты здесь делаешь?», «Зачем ты приехал?», - застывают в немом вопросе.
        Легкое покашливание выводит из оцепенения и напоминает, что в офисе мы не одни. Я совершенно забыла про Бессонова. Рассеянно перевожу взгляд на Павла, и только сейчас запоздалая догадка осеняет мой поплывший мозг.
        Нет. Качаю головой. Это не может быть правдой. Распахиваю глаза и взглядом прошу подтвердить Бессонова, что он рассказывал не о Богдане. Но Павел едва заметно кивает, что буквально несколько дней назад он говорил мне именно о том, кто сейчас стоит рядом. Внутри меня все протестует, и я не хочу принимать это. Просто не хочу принимать.
        - Нет, - безмолвно шепчу одними губами, отказываясь верить в чудовищную правду. Как будто мое отрицание может что-то изменить. Меня буквально разрывает на две половинки от противоречий, раздирающих мою душу.
        - Юлиана Игоревна. - Бессонов первый нарушает затянувшееся молчание.
        Я не могу произнести ни слова и выставляю ладонь, жестом заставляя его замолчать. Я не в состоянии сейчас принимать решения. Павел замолкает, а я перевожу взгляд на Богдана, вглядываюсь в знакомые черты, и вижу в них всю боль, принимая часть на себя. Господи, зачем ты так с ним? Как же тяжело осознавать все это.
        - Прости меня. - Два простых слова вышибают весь воздух из легких и выбивают почву у меня из-под ног.
        - За что? - шевелю непослушными губами.
        Прошло не больше пяти минут, как я вошла в кабинет, а мне кажется, целая вечность, настолько я обессилена.
        - Что не успел…
        «Не успел». - Эхом звенит в ушах.
        «Не успел». - Кровоточит на сердце горькая правда.
        Не успел, а не забыл о моем существовании.
        Зажмуриваю глаза, стискиваю зубы и пытаюсь унять сердцебиение. Только ничего не выходит. Сжимаю папку в руках как соломинку, но предательская слеза, обжигая, скатывается по щеке.
        - Юлиана…
        Мгновение, и я уже в крепких объятиях, о которых мечтала все это время. Тогда почему так больно?
        - Не плачь. Прошу, - шепчет Богдан. - Я виноват… Кричи, ругай, но только не плачь.
        - Так. Наверное, мне пора, - роняет Павел, и я отстраняюсь от Богдана.
        - Извините, Павел Константинович…
        - Можно, просто Павел, - произносит Бессонов с улыбкой.
        - Павел… - Трясу головой, пытаясь хоть как-то собрать мысли, и протягиваю ему папку. - Я так понимаю, это теперь не нужно?
        - Почему? - Бессонов вскидывает брови.
        Я хмурюсь, не зная, как ответить на его вопрос. Все слишком сложно.
        - Юлиана, неужели вы решили, что я обращался только ради того, чтобы познакомиться с вами? - Павел почти в точности формулирует мои мысли. - Нет, это не так, - отвечает вместо меня. А это, - кивает на папку, - как раз необходимо Богдану. И еще. Вы смогли понять моего друга, оказавшегося в ужасной ситуации, когда не знали, кто он. Я верю, что у вас хватит мудрости понять и сейчас.
        - Я… постараюсь, - приходится ответить, потому что Павел ждет моего ответа.
        - Я уверен, что у вас все получится. - И Павел уходит, оставляя нас с Богданом одних.
        Я гипнотизирую закрытую дверь, а в груди испуганной птичкой бьется сердце.
        - Юлиана, - зовет Богдан, и я поднимаю на него взгляд.
        Богдан заметно изменился. Похудел, в его глазах застыла безысходная грусть и глубокая усталость, от чего он выглядит старше. Но дело даже не в этом, а в том, что я научилась, пусть с большим трудом, но научилась жить без него. И когда я только-только начала просыпаться без мыслей о нем, он снова появился в моей жизни. Только сейчас передо мной стоит не тот мужчина, который за одни сутки забрал мои мысли и сердце, а другой, совершенно чужой, как будто совершенно незнакомый мне человек.
        - Зачем ты приехал, Богдан? - Я вижу, что мои слова причиняют ему боль. Вижу его борьбу с самим собой, но я не хочу заново пережить тот год, когда от бессилия выла по ночам в подушку.
        - Даже если ты меня выгонишь, я никуда не уеду. Но я хочу попросить, дать мне шанс все исправить, Юлиана. Это все, о чем я прошу тебя.
        - Богдан… - Мне очень сложно понять, что я сейчас чувствую. Не выдерживаю пристальный взгляд и отвожу свой в сторону.
        - Что тебе рассказал Павел? - спрашивает отец моей дочери.
        Качаю головой и развожу руками.
        - Он просил подобрать жилье для своего друга, которому хотел помочь.
        - Все верно, я планирую переехать сюда.
        - Зачем? - Снова задаю вопрос. Это крайне неразумно менять место жительства у моря на, пусть и миллионный, но, все равно, затерянный в Сибири город.
        - Потому что здесь ты. - Богдан берет мою кисть, и я только сейчас ощущаю, какие у меня холодные пальцы. Хочу забрать руку, но Богдан не отпускает. - Назад я не вернусь. Если только ты не захочешь этого.
        - Богдан… - Взглядом прошу его отпустить мою руку.
        - Не бойся меня, Юлиана. Я никогда не причиню тебе боль. Если у тебя кто-то есть, я просто отойду в сторону и не буду мешать. Я прекрасно понимаю, что полтора года - это огромный срок, который пропал по моей вине.
        Каждое его слово проникает в мою душу и касается сердца. Хочу сказать, что все это время я думала о нем. Ненавидела, злилась, страдала, но постоянно думала о том, другом Богдане.
        - Огромный, - зачем-то соглашаюсь, и снова замолкаю. Даже солгать не могу. Словно стоит какая-то печать внутри.
        Бросаю на Богдана затравленный взгляд, и понимаю, что просто хочу сбежать. Снова. Потому что не могу пересилить себя. Видимо, это читается на моем лице, потому что Богдан качает головой, словно предостерегает, не делать этого.
        Сейчас мы совершенно чужие друг другу, но в то же время связанные между собой невидимыми нитями. И, чем дольше мы стоим рядом, тем сильнее они нас опутывают. Мне нужно найти в себе силы, распутать этот невидимый клубок, пока не станет слишком поздно.
        - Ты что-то уже нашла? - Богдан забирает из моих рук папку. - Давай, посмотрим.
        - Д-да, - тяну неуверенно и выдыхаю, потому что Богдан отходит на шаг.
        Предлагаю ему сесть и сама тяжело опускаюсь в кресло. Говорить по работе мне легче, и напряжение немного отпускает. Но не взгляд Богдана. Он неотрывно следит за каждым моим движением.
        - Павел не объяснил точно, что требуется. Полностью положился на мой вкус… Так что…
        - Все верно. Главное, чтобы тебе понравилось. - Убаюкивает хриплым голосом.
        - Богдан, - возмущаюсь и вскидываю свой взгляд, снова попадая в плен бархатных глаз.
        - Я нисколько не шучу, Юлиана. Возможно, я слишком тороплю события…
        - Да, - перебиваю его и облизываю пересохшие губы. Вижу, как темнеет его взгляд, и опускаю свой. - Ты торопишься. Я совсем ничего не знаю о тебе, Богдан. Даже фамилии…
        «Ничего, кроме имени и того, что ты оказался женихом моей сестры». - Меня снова откидывает назад к той черте, от которой я так долго пыталась отойти.
        Глава 18
        Мельников Богдан Сергеевич. - Богдан называет свои инициалы, достает из внутреннего кармана паспорт и протягивает мне.
        - Зачем это? - хмурюсь, не совсем понимая его жест.
        - Тебе все равно будут нужны мои паспортные данные.
        Нужны. Опускаю лицо и тру бровь. Как же сложно-то!
        - Ты уверен, что тебе необходимо жилье именно в этом городе? - Пытаюсь достучаться до него. - Все-таки покупка квартиры - это важное решение, а не просто смена одной пары обуви на другую.
        - Ты собираешься переезжать? - отвечает вопросом на мой вопрос.
        - Я - нет.
        - Вот и чудно. Значит, я - да. И именно сюда. - Подтверждает свое решение Богдан.
        Не выдерживаю пристальный взгляд и опускаю глаза на кожаную обложку документа, лежащего передо мной. Но не могу заставить себя взять его в руки, потому что не хочу своими глазами видеть печать о заключении брака. Как бы я не уверяла сегодня утром Аличеву, что штамп не имеет никакого значения, - я ошиблась. Он имеет огромное, очень сильное психологическое значение. В этом я только что убедилась, буквально прямо сейчас, иначе бы не смотрела на паспорт Богдана, как на ящик Пандоры. Ведь смириться и принять нечто абстрактное - это одно, а увидеть доказательства этому - совсем другое.
        - Юлиана, - мягко произносит Богдан, видимо заметив мое замешательство. - Тебе лучше самой все спросить, чем строить догадки.
        Наверное, он прав. И я осторожно поднимаю свой взгляд. Смотрю на него, уже другого, хотя не знаю, чего хочу: увидеть в нем его прежнего, того, кого так и не смогла забыть, или узнать настоящего. Или же не узнавать…
        - Значит, все, что рассказывал мне Павел, правда?
        - Юлиана, я не знаю, что он тебе рассказывал. Помнишь, я обещал тебе поговорить с Дарьей? Я это сделал. Разговор вышел долгий, но она согласилась отменить свадьбу. Согласилась! Только ты уже успела уехать. Когда я понял, что не успеваю до твоего вылета, позвонил Пашке (он работает авиадиспетчером) и попросил задержать твой рейс…
        - Значит, правда, - шепчу, ощущая, как предательское, пока еще необъяснимое, чувство начинает грызть изнутри. - Рейс задерживали два раза, - говорю зачем-то, снова уплывая в воспоминания.
        - Мне очень жаль, Юлиана… Прости меня.
        - Но ведь твоей вины, как таковой, нет.
        - Есть! Мне не нужно было соглашаться на уговоры Дарьи! - восклицает и резко встает с места. Однако быстро берет себя в руки. - Но я ей поверил… - Звучит настолько обреченно, что внутри меня все сжимается.
        - И что потом?
        - Потом, я так и не смог привыкнуть к «новому» себе. Это как находиться в чужом теле, не понимая, кто ты и зачем живешь. Пока я случайно не услышал разговор Дарьи с ее матерью.
        Почему-то мне совсем не верится, что Даша, та Даша, которую я узнала и даже успела полюбить, оказалась способной на такую подлость.
        - А что потом? Ты все вспомнил?
        - Нет, Юлиана. На это тоже понадобилось время. Я собрался лететь в командировку, и рядом со мной ударила молния.
        - Молния? - переспрашиваю, невольно вспоминая свой первый полет, грозу и то, с какой надеждой смотрела на этого мужчину.
        - Да, Юлиана, молния.
        БОГДАН
        «Я совсем ничего не знаю о тебе, Богдан. Даже фамилии…» - Бьет в самое сердце.
        Все верно. Это у меня, можно сказать, не было этого времени. А у Юлианы оно было. Время, чтобы забыть меня, вычеркнуть из своей памяти и жизни.
        Бесу стоило огромного труда отговорить меня сразу же ехать к Юлиане.
        - Дан, ты нормальный, нет?
        Не уверен, что ему требовался ответ на этот вопрос, учитывая, какой мозговой штурм мне пришлось пережить, поэтому я молчу.
        - Посмотри на календарь, - просит Бес. - Главное, ты на год посмотри. Сколько прошло?
        - До хрена. - Не вижу смысла с ним спорить.
        - А теперь представь, что могло произойти за это время.
        Да тоже до хрена!
        - Не хочу представлять. И даже думать не хочу. Потому что тогда лучше вновь лишиться памяти, Бес.
        - А вот это неправильный ответ. Во-первых, надо успокоиться…
        - Да не могу я успокоиться, Паш!
        - Ты уже один раз поторопился. Хватит, - заявляет безапелляционно. - Давай допустим - ты сейчас приедешь, и что ты скажешь Юлиане? Ну?
        Мне нечего ответить - все звучит по-идиотски.
        - От тебя ничего не было слышно полтора года, и вдруг ты являешься, как снег на голову. - Продолжает Павел. - Думаешь, она тебе поверит? Вряд ли. Хорошо, если, вообще, станет слушать.
        И вот сейчас, несмотря на старания Беса, Юлиана не то, чтобы мне не верит, она отдалилась. Я для нее стал чужим. Но если она думает, что я просто так отступлю или откажусь от своих намерений, то зря. Только не сейчас, когда я ее нашел. Я ей солгал, что отойду в сторону, если у нее кто-то есть.
        Словно в подтверждение моих мрачных мыслей, у нее звонит телефон. Юлиана хмурится, бросая на меня мимолетный взгляд, но принимает вызов. Молчит, сжимая губы и старается не смотреть в мою сторону. Почти ничего не говорит, кроме односложных «да», «нет», «не нужно», и я почему-то уверен, что сейчас она сообщит мне плохие новости. Для меня плохие.
        - Мама, ты все сделала правильно. Я скоро буду.
        Мама. Даже дышать легче становится.
        - Богдан, я вынуждена извиниться, но мне нужно уехать.
        - Не извиняйся, это из-за меня пришлось выдергивать тебя из дома в выходной день, - отвечаю, а у самого тупая боль, что она опять исчезнет, сжимает сердце. - Все в порядке?
        - Д-да, - отвечает, словно отмахивается.
        - Я возьму это? - показываю на распечатки, не настаивая на расспросах.
        - Да, конечно. - Юлиана снова хмурится, все-таки берет мой паспорт и вносит данные в ноутбук. Пролистывает несколько страниц. На мгновение застывает, закрывает документ, кладет на него глянцевый прямоугольник и пододвигает в мою сторону.
        - Здесь несколько вариантов, - показывает на распечатки, - я сделала пометки на полях. Отметила как плюсы, так и минусы.
        - Я посмотрю. Спасибо.
        Кулеры в ее ноутбуке перестают шуметь, и Юлиана закрывает ноут. Встает с места и нервничает. Явно торопится.
        - Звони, как появятся вопросы.
        Они уже есть!
        - Я позвоню завтра.
        - Хорошо. - Соглашается спустя секунду. - Но… Время у меня ограничено.
        - Буду иметь в виду.
        Мы вместе выходим из офиса, и я вынужден отпустить ту, которую так хотел увидеть. Провожаю взглядом уже отъехавшую машину, как на телефон приходит сообщение от Беса:
        «Я в кафе напротив».
        Перехожу дорогу и подсаживаюсь за столик к Бессонову.
        - Уже сбежала?
        - Как видишь.
        - Радуйся, что она вообще стала тебя слушать. Другая сразу послала бы, откуда приехал.

* * *
        Юлиана меня не послала. Я просто не мог до нее дозвониться. На следующий день она сослалась на легкое недомогание, а потом просто не брала трубку. Мое беспокойство достигло предела, и я, наплевав на все правила вежливости, этикета и прочих правил, гласящих, что приходить без приглашения является дурным тоном и невоспитанностью, стоял перед черной металлической дверью, собираясь уже нажать кнопки с цифрами номера ее квартиры, как из подъезда выскочил подросток.
        - Айдар, стоять! - командует малец и резко натягивает на себя поводок.
        Но Айдар, молодой французский бульдог, торопливо шкрябает своими короткими лапками и рвется вперед.
        - Да, Айдар! Стой!
        Придерживаю дверь, чтобы она не закрылась, а сам провожаю взглядом смешную пару. Песель добегает до ближайшего дерева и задирает лапу.
        - Да ну, Айдар! Кто же так делает? Потерпеть пару минут ты не мог? - Проводит «воспитательную беседу» молодой хозяин.
        Качаю головой и захожу в чистый подъезд, в котором еще чувствуется запах свежей краски. Квартира Юлианы находится на третьем этаже. Поднимаюсь по лестнице, с каждым шагом сокращая расстояние, и останавливаюсь перед дверью, запоздало вспоминая, наверное, не стоило не приходить с пустыми руками. Мысленно обещаю исправиться и нажимаю на кнопку электрического звонка. Еле слышная мелодичная трель доносится с другой стороны, и время замирает в тишине.
        Удар. Еще удар. Стучит сердце.
        Дверь распахивается, и я смотрю на незнакомую женщину с легко узнаваемыми чертами лица.
        - Ой! - Замирает от неожиданности. Видимо, она ждала кого-то другого, поэтому так неосторожно открыла дверь. - Я ничего не покупаю, - произносит недовольным тоном.
        - Здравствуйте. Я ничего не продаю. Марина Олеговна? - Называю имя мамы Юлианы.
        - Да. - Хмурится.
        - Марина Олеговна, - еще раз называю ее по имени, зная, что такое обращение, если верить статистике, на пятьдесят процентов располагает к себе. - Скажите, а Юлиана дома? Я не могу до нее дозвониться.
        - А вам она зачем? - звучит еще недоверчивее.
        Не сработали «пятьдесят процентов». Жаль, конечно, но что поделать. Собираюсь уже ответить, но не успеваю. В коридор выползает малышка, цепляется за ноги женщины и сама встает на ножки. Личико крошки, шея и ручки - все в зеленых точечках.
        - Куда выскочила? А ну, марш, в комнату.
        - Подождите! - протягиваю руку, а сам медленно опускаюсь на корточки перед девочкой.
        - Дяй! - требует малышка, а я почти не дышу.
        «…Я уже записалась на аборт…
        - Аборт?
        - Да, Богдан. Аборт. Или ты считаешь, что твоя жена ни о чем не догадается, если мой ребенок вдруг окажется похож на ее мужа?» - Всплывает в памяти, и карусель мыслей доводит до головокружения.
        - Снежана, не трогай дядю!
        - Подождите! - умоляюще прошу Марину Олеговну, глядя на нее снизу вверх.
        - У нас ветрянка, - произносит растерянно. - Видно, в поликлинике подхватила, и Юлиану еще заразила. Сама, вон, как егоза носится, а мать уже вторые сутки не встает, температура никак не спадает, - доносится до меня.
        Но я почти не слышу. Не могу оторвать глаз от малышки, которая тянет ко мне свою пухлую ручку с зелеными крапинками на крошечных пальчиках.
        Снежана… Доходит запоздало. Неужели такое возможно?!
        В груди щемит от переполнявшего чувства, и я, словно пьяный, поднимаюсь на ноги. В ушах шумит.
        Лифт останавливается на этаже, и из него выходит девушка.
        - Мужчина, вы кто?! - Накидывается на меня с вопросом. Застывает и, бесцеремонно приближаясь, вглядывается в мое лицо. - Богдан? - произносит неуверенно.
        Киваю.
        - Дана, вы знакомы? - спрашивает Марина Олеговна.
        - Теоретически.
        - Дяй! - Моя дочь, в этом у меня нет никакого сомнения, тянет обе ручки к девушке.
        - Сейчас, моя сладкая. Тетя Дана возьмет свою Булочку.
        Но противоречит своим словам - резко разворачивается и впивается в меня грозным взглядом.
        - Ну? Что скажешь? Зачем пришел? Опять помаячить и исчезнуть? Тогда сразу проваливай! Я не Юлиана, церемониться не буду, - произносит с угрозой.
        Тут и без статистики ясно, что эта самая «тетя Дана» вцепится так, что мало не покажется.
        - Нет, Дана. Я насовсем.
        Вот здесь «статистика» не подводит - девушка сбавляет пыл, но все равно буравит меня взглядом, словно сканирует. Эдакий своеобразный человеческий детектор лжи.
        - Может, мне кто-нибудь объяснить, что происходит? - Марина Олеговна своим вопросом спасает мой мозг от рентгеновского взгляда Даны.
        - А что тут объяснять, тетя Марина. Это заблудший папаша Снежаны.
        Марина Олеговна вскрикивает и инстинктивно прижимает к себе свою внучку, которую взяла на руки, но Снежана снова тянет ручку, пальчиками показывая: «дай».
        Медленно, чтобы не напугать ее, протягиваю свою руку и осторожно касаюсь кончиками. Мир застывает, когда я чувствую тепло крошечных пальчиков. Но тут опять вмешивается «тетя Дана».
        - Так! - командует строгим голосом. - Нечего лезть к моей Булочке грязными руками! И, вообще, на! - Вручает мне пакеты. - А-то стоит тут, а я держи все.
        - Так это правда? - переспрашивает Марина Олеговна.
        - Правда, тетя Марина, - вместо меня отвечает Дана.
        - И ты знала? - звучит с упреком.
        - Теть Марин, я же не виновата, что Юлиана такая партизанка, - виновато оправдывается. - Как она, кстати? Уснула?
        - Да непонятно. Вроде затихла и метаться перестала.
        - Все так серьезно? - спрашиваю, глядя в уставшие глаза женщины.
        - Юлиана в детстве не болела ветрянкой. А, чем старше, тем тяжелее переносится. Хоть бы обошлось, - произносит дрогнувшим голосом.
        - Тетя Марина! На дворе двадцать первый век, и от ветрянки точно никто не умрет! Все будет хорошо, - добавляет уже мягче. - И, вообще, вон, папашу впрягай. Должна же быть от него когда-нибудь польза.
        - Дана!
        - Что, Дана? Вы и так на привидение похожи. Вторые сутки не спите. А еще Снежочек выматывает, будь здоров.
        - Я готов помочь, - отвечаю.
        Но даже если она откажется, я все равно не смогу уйти. И снова перевожу взгляд на маленькое чудо, которое смотрит на меня своими огромными темными глазками.
        - Ты смотри-ка! Что, и пол помоешь? - Дана опять прерывает мое любование.
        - Без проблем, - соглашаюсь, не глядя.
        - Дана! - Чуть ли не стонет Марина Олеговна.
        Но «тетя Дана» (почему-то для меня она теперь воспринимается только в таком статусе) берет руководство в свои руки и «разворачивается» не на шутку.
        - Значит, так: белье постиранное - развесить, высохшее - все отутюжить. И… и… И начистить картошки! - выдает мне список работ.
        - Дана, ну зачем? - вздыхает мама Юлианы.
        - А за тем, что вы одна не справляетесь. Это машинка стирает автомат, а утюжить пока ручками надо.
        - А картошка зачем?
        - Мы пюрешку со Снежей делать будем, пока мамка не может кормить нашу Булочку. Да, Снеженька? - Хочет потрепать за щечки, но не касается. - Я курочку купила. Сейчас сварим и сделаем вкусненькое пюре.
        - Ведра хватит? - спрашиваю.
        - Чего? - Поворачивается в мою сторону.
        - Картошки. - Это, пожалуй, единственное, чего я, правда, не люблю делать. В армии в свое время начистился. Это сейчас срочникам не доверяют, а мы за всю службу несколько грузовиков точно ножичками перечистили. Наигрался. Но готов согласиться даже на это.
        - Сдурел что ли?! Пять…
        - Ведер? - перебиваю, стараясь оставаться невозмутимым.
        - Штук! - Не выдерживает «тетя Дана». - Да, Снежа, хорошо, что ты на папу только похожа, а умом в маму пошла.
        Глава 19
        ЮЛИАНА
        Как же мне плохо. Тело то горит, то лихорадит до стука зубов. Ни в детстве, ни потом я никогда не болела. Совсем. Я не росла тепличным растением, но мама оберегала меня ото всего, что только могла проконтролировать. И, если мы с Аличевой набирали полные сапоги воды, когда измеряли после школы лужи, то потом обе сидели укутанные в пледах, в теплых шерстяных носках и пили горячий чай с лимоном и медом.
        Беременность - это, пожалуй, единственный раз в моей жизни, когда я находилась под строгим наблюдением врачей.
        Мама, как правило, никогда не звонила мне на работу, но тут она решила предупредить, посоветовав не возвращаться домой, чтобы не заразиться ветрянкой. Только об этом не могло быть и речи. Дочку я ни за что не оставила бы.
        Мама сразу вызвала врача, и когда я приехала домой, моя малышка «похвасталась» мне зелеными точечками на руках.
        - Мама, а зеленкой-то зачем? Сейчас же есть бесцветные мази. - Я смотрела на свое чудо в зеленую крапинку.
        - Всех детей всегда мазали зеленкой. Толку от этих ваших новомодных мазей. Зря ты приехала. Пожила бы недельку у Даны.
        - Ну точно! Мам, ты сама-то понимаешь, что просишь о невозможном?
        - Я боюсь, как бы и ты не подхватила.
        Опасения мамы оказались не напрасны. На следующий день Данка заметила на моем лице точно такое же высыпание, как и у Снежи, а уже вечером я свалилась с температурой, не в состоянии не просто встать к дочери, но и сама подняться с кровати, запоздало подумав, что только добавила маме проблем.
        Следующие дни превратились в один сплошной кошмар. Температура никак не хотела спадать. А если и спадала, то ненадолго. Я изредка забывалась коротким тревожным сном, чтобы опять проснуться мокрой от пота. Мама стягивала с меня влажную насквозь рубашку и меняла постельное белье, перекатывая меня на бок. Потом мне казалось, что меня держат на руках, в которых было так тепло и хорошо. Хотелось остаться в них навсегда, но меня снова опускали на холодные сухие простыни, после чего я опять не могла согреться. До меня доносились голоса и тихие разговоры. Я слышала голос мамы, Даны и своей дочери, а иногда мне казалось, что я слышу мужской голос, который никогда бы не перепутала ни с каким другим. Что только не померещится в бреду.
        В квартире слишком тихо. Не слышно ни капризов моей крошки, ни работающего телевизора, ни других звуков. Ночь? Разлепляю глаза. Темно. Значит, ночь. Прислушиваюсь к ощущениям - температура спала, и очень хочется пить. Глубоко вдыхаю, наполняя легкие кислородом, и из груди вырывается тяжелый вздох.
        - Юлиана, - звучит рядом, и я замираю.
        Тянусь и привычным движением включаю над кроватью свет.
        - Богдан? - Часто моргаю, решив, что мне мерещится, но Богдан не исчезает. - Что ты здесь делаешь?
        - Кажется, уснул. - Он разминает затекшие мышцы шеи и встает с пола, где сидел рядом с моей кроватью. - Ты как? Воды принести? - Кладет теплую ладонь мне на лоб. - О! Так-то намного лучше.
        - Ты не ответил… - Спорю, пытаясь хоть как-то объяснить происходящее. Мне только бредовых галлюцинаций не хватает.
        - Сейчас. На-ка, держи. - Подает мне электронный градусник. - Сейчас воды принесу. Там твоя мама с лимоном сделала.
        Хмурюсь, ничего не понимая. Может, я еще сплю? Богдан, вода, мама, лимон - бред какой-то. Смотрю на термометр. Он вполне настоящий, осязаемый. Его я покупала перед рождением Снежаны, чтобы взять с собой в роддом. Послушно ставлю градусник себе под мышку.
        Богдан возвращается со стаканом, помогает мне сесть.
        - Богдан… - Напоминаю о своем вопросе, принимаю стакан из мужских рук и выпиваю половину.
        - Я не мог до тебя дозвонится. Испугался, что что-то случилось. Приехал к тебе домой.
        - И как давно… ты здесь… засыпаешь?
        - Вечером уходил, но сегодня твоя мама уснула, и я не стал ее тревожить.
        Вроде бы все просто и логично, но это далеко не так. Богдан здесь, а значит…
        - Да, Юлиана. Я видел Снежану, - договаривает, словно читает мои мысли, и я отвожу взгляд. - Она - самое лучшее, что я увидел за все время, как ты уехала.
        Перевожу взгляд на место, где стояла детская кроватка. Ее нет.
        - А где…
        - Марина Олеговна попросила переставить кроватку в большую комнату, пока тебе не станет лучше.
        - Тебе папа дал мой адрес? - Меняю тему, потому что пока не готова говорить с ним о дочери.
        - Что? А… Нет. Он знал только старый. Твой адрес я узнал от Петровны, помнишь, у которой…
        - Я поняла, - перебиваю Богдана.
        Как бы не доверяла Петровна своим знакомым, но мои паспортные данные все-таки она записала.
        Только о нашей с Богданом ночи я тоже пока не готова говорить.
        - А Игорь Алексеевич, - продолжает отец моей дочери. - Он сказал, что ты перестала с ним общаться.
        - Что?! - переспрашиваю и смотрю на Богдана. - В каком смысле?
        - Он сказал, что ты не отвечала на его звонки и не ответила ни на одно сообщение.
        - Богдан, но он ни разу мне не звонил, - произношу тихо, и мне заранее не нравится, что сейчас услышу.
        - Юлиана я сам видел его сообщения и звонки. Ни одного ответа, и ни на один звонок не было соединений.
        - Да быть такого не может. - Хочу подняться. От резкого движения кружится голова, и я едва не падаю.
        Богдан вовремя успевает поймать.
        - Юлиана, тебе не стоит так резво вставать.
        Между нами тонкая преграда из ночной сорочки, которая совершенно не спасает. Я чувствую тепло мужского тела и слышу стук его сердца. Голова кружится то ли от слабости, то ли от его близости.
        - Я хотела взять телефон… - шепчу еле слышно. - Там, на тумбе.
        - Я знаю. Я бы принес его. - Мужской голос звучит приглушенно и пробирает до мурашек, но Богдан не спешит отпускать меня.
        - Я… Я в порядке. Спасибо…
        - Юлиана, - шепчет и утыкается в мои волосы.
        - Богдан, нет. - Упираюсь руками. Я даже не представляю, как от меня сейчас пахнет, но явно не розами. - Я… Я тоже писала ему, но также не получила ни одного ответа. А потом перестала…
        Наконец, Богдан отстраняется, но все равно смотрит мне в глаза. Настенное бра, которое я включила, когда проснулась, не дает много света. Лицо Богдана в тени, но я чувствую, как он хмурится.
        - Ты мне не веришь?
        - Верю, - отвечает, но при этом хмурится еще больше.
        - Мне нужно умыться.
        - Проводить?
        - Нет. Я в порядке.
        - Юлиана, я могу кое-что проверить в твоем телефоне?
        - Да. На нем не стоит пароль, - отвечаю прежде, чем успеваю подумать, и даже не проверив входящие.

* * *
        Добираюсь до ванной и сама пугаюсь своего отражения в зеркале. Лицо, шея, грудь, руки - все покрыто сыпью. Включаю воду и осторожно умываюсь. Стараюсь не смотреть на обезображенное лицо. Сейчас я похожа на жабу, и показываться в таком виде совершенно не хочется. Только выбора у меня никакого нет, и я выхожу из ванной.
        Богдан разговаривает по телефону, и до меня долетает обрывок его разговора:
        - Не знаю, Паш. Это вряд ли. Почему? Да потому что Юлиана уехала раньше. Вот почему! Не успела бы Дарья добраться до ее телефона. Нет, Паш, никакого черного списка у Юлианы нет… Да помню я, что и у отца ее номер тоже открыт… Посмотри еще раз. Так! Нет! Давай, я сейчас тебя наберу с номера Юлианы… Все. Отбой. Сейчас перезвоню…
        Богдан отключает звонок и берет в руки мой телефон. Пока он снова звонит, тихонечко крадусь в большую комнату к своей малышке. Моя крошка спит как звездочка - широко раскинув ручки и ножки. На ее ручках надеты специальные рукавички антицарапки, явно большего размера, чем я покупала.
        - Юлиана? - шепчет мама, проснувшись. - Тебе лучше?
        - Да, мам, спи. Все хорошо.
        Машинально касаюсь груди. Я не кормила грудью дочь, как слегла с температурой, и, боюсь, что молоко перегорело.
        Осторожно прикрываю им дверь и иду в свою комнату. Сильнее запахиваю полы халата, чтобы не было видно сыпи на шее и груди, только лицо все равно не скроешь. Несмотря на то, что подошла я совершенно бесшумно, Богдан сразу поворачивается в мою сторону.
        - Как себя чувствуешь? - спрашивает обеспокоенно вглядываясь в мои глаза, словно пытается увидеть в них ответ.
        - Хорошо. Ты зачем Павла разбудил? Мог бы утром позвонить. - Отворачиваюсь от его пристального взгляда.
        - Он еще не спал. Это здесь уже почти утро, а у нас… Там, - исправляет себя Богдан. - Еще, можно сказать, детское время.
        - И все равно. - Опускаю лицо и прикрываю его рукой. - Не смотри, пожалуйста.
        - Юлиана, не обращай внимания. Это всего лишь сыпь, которая скоро пройдет. Уже намного лучше…
        - Лучше?! - переспрашиваю испуганно. Как же я тогда выглядела, если сейчас «уже лучше»?
        - Намного. Держи… - Он протягивает мне телефон. - Я позвонил ему с твоего номера. Надеюсь, ты не будешь сильно меня ругать? - Пытается улыбнуться, но мне не до этого. - Завтра он еще раз встретится с твоим отцом и посмотрит его телефон.
        Богдану удается привлечь мое внимание.
        - Думаешь, ему добавили мой номер в черный список?
        - Думаю, да. Но есть одна неувязочка.
        Он кивает на мой телефон, который я опять не проверила на входящие. Все равно пока не готова решать рабочие вопросы.
        - Какая?
        - Тогда бы и он у тебя должен быть в черном списке.
        - Почему?
        - Потому что ты тоже не получала его сообщения, - повторяет Богдан.
        - Значит, папа действительно мне звонил и писал?
        - В том-то и дело, что звонил, Юлиана. Я бы не стал тебя обманывать, чтобы просто успокоить.
        - Но я не блокировала его. У меня никого нет в черном списке, потому что очень много звонков по работе.
        - Да, я видел.
        За окном ночь, и я совершенно не знаю, как быть с Богданом. Вроде бы теперь я могу закрыть за ним дверь, но как сказать ему об этом, не представляю.
        - Ты есть хочешь? - спрашивает у меня, и я понимаю, что не просто хочу есть, а голодна ужасно.
        - Да. - Киваю.
        - Идем. Разогрею.
        Вскидываю брови, и мое удивление не остается незамеченным.
        - Тетя Дана допустила меня до святая святых, «покормить ее сладкую Булочку». Так что экзамен я прошел. - Хвастается своими «достижениями» Богдан.
        - «Тетя Дана»? - переспрашиваю его.
        - Она сама себя так назвала. Вот и «приклеилось».
        Я даже не представляю, что могла рассказать ему Данка.
        - Не волнуйся, у тебя очень хорошая, а главное - надежная, подруга, - успокаивает меня Богдан, словно читает мои мысли. - Я столько раз руки никогда в жизни не мыл! Честное слово.
        - Извини. - Не могу сдержать улыбку. - Данка она такая.
        - Мировая тетка у Снежаны. - Богдан дает очень верную характеристику Аличевой.
        - Это точно, - соглашаюсь с ним, но при этом чувствую укол совести, что не рассказала ему о дочери. Он тут же улавливает мое настроение, и между нами повисает напряженная пауза.
        - Никогда не прощу себе, что пропустил ее рождение, - корит себя. Хотя в этом, наверное, больше моя вина, чем его. И вдруг хмурит брови. - Так это получается, что и твой отец ничего не знает о Снежане?
        Отрицательно качаю головой, как никогда остро ощущая свою вину.
        - Мне очень жаль… - Вздыхаю.
        Но это просто слова. Они просто звук, и ничего более.
        - Ты знаешь, мне кажется, что так было даже лучше, - как-то странно произносит Богдан.
        - Как? - переспрашиваю, так как не уверена, что поняла его правильно.
        - Что о рождении Снежаны никто не знал, - подтверждает мои опасения Богдан.
        - П-почему?
        Богдан молчит, и мне становится совсем не по себе.
        - Богдан! - требую от него ответа. - Я должна знать.
        - Не волнуйся. Я никому не позволю причинить вред Снежане, - произносит мягче, но в то же время с таким внутренним стержнем в голосе, что рассеивает почти все мои сомнения. - А если учесть еще и тетю Дану, то, я думаю, «волноваться» стоит за тех, кто косо посмотрит в сторону Булочки.
        От услышанного от Богдана прозвища, которым Аличева наградила мою дочь за пухлые щечки, не могу сдержать улыбку. Моя маленькая, пухленькая, самая сладкая Булочка. Как же я соскучилась по ней!
        - Юлиана, а почему именно Снежана? - спрашивает Богдан, прерывая мои мысли о том, как я затискаю свою дочь, когда она проснется.
        - А?
        - Почему Снежана? - повторяет с немного странной интонацией, и, как мне кажется, его голос при этом дрогнул.
        - Не знаю. Я не выбирала заранее имя. В день, когда она родилась, сначала шел дождь, потом была гроза, а потом… - Я замолкаю, уйдя в воспоминания, которым совершенно не придала значения.
        - А потом, - подсказывает Богдан, и не отрываясь смотрит на меня.
        Смотрит так, что я совершенно забываю, что мое лицо обезображено сыпью.
        - А потом в небе появилась радуга, и крупными хлопьями пошел снег.
        - Снег, - эхом повторяет Богдан. - В начале лета это большая редкость.
        - У нас такое бывает даже в середине июня, - зачем-то добавляю, загипнотизированная бархатным взглядом.
        - Спасибо тебе за Снежану, Юлиана. - Звучит так, словно для него это имя имеет какое-то особое значение.
        Глава 20
        Снежана капризничает, и я никак не могу ее успокоить. То ли недоспала, то ли животик еще не привык к молочной смеси, хотя Богдан выбрал очень хорошую. Потому что ночью дочь еще требует, чтобы ее покормили. Но сейчас она отталкивает и бутылочку, и свой любимый компотик, и игрушки. Я еще слаба и удержать свою вертлявую Булочку, которая, как мне кажется, еще больше прибавила в весе, очень сложно.
        - У ну-ка, идем ко мне. - Богдан забирает у меня вредную капризулю. - Это кто у нас маму не слушается?
        Снежана затихает в мужских руках и, насупившись, смотрит на Богдана. Сейчас, когда они так близко, их сходство еще заметнее. Даже приглядываться не нужно. Тот же взгляд, тот же изгиб бровей, и даже смотрят они друг на друга одинаково - исподлобья.
        - Хорошие девочки всегда слушаются маму. Снежана у нас хорошая девочка? - Богдан говорит совершенно серьезно, и дочь кивает ему, хлопая своими длиннющими ресничками. - Вот умничка. Покажи мне ручки, - просит, и Снежа послушно протягивает обе руки. - Ой, какие горошинки… Одна, две, три… А четвертая куда у нас побежала?
        Они вместе начинают «искать», Богдан щекочет, и Снежана начинает хихикать, пока не заливается веселым смехом.
        С замиранием сердца смотрю на них и понимаю, что Данка была права: я не имела никакого права лишать свою дочь отца. Сейчас, когда я вижу, как она смеется на руках Богдана, я понимаю, какую огромную ошибку допустила.
        - А сейчас идем посмотрим, что там приготовила нам мама. Идем? - переспрашивает у Снежаны, и она согласно кивает. - Ух ты! Кашка! М-м-м, как вкусно! Сам бы съел! Ам-ам-ам! - Шутит, и моя дочь опять смеется, отбирает у Богдана ложку и засовывает себе в рот.
        - Вкусно?
        Снежа кивает, цепляет сама и протягивает ложку Богдану.
        - Это мне? - звучит так, словно ему только что предложили манну небесную, а не обычную кашу. Делает вид, что пробует, и причмокивает от удовольствия. - А маме дадим?
        Глаза моей крошки загораются, и следующую ложку дочь протягивает мне.
        С горем пополам нам удается накормить Снежану. Богдан очень осторожно стирает с ее щечек размазанную кашу. Детские стульчик и столик, специально купленные для кормлений, стоят пустые. Дочке намного удобнее сидеть на коленях своего папы, с которых она не собирается слазить.
        У Богдана звонит телефон.
        - Ну-ка, давай посмотрим, кто это нам решил помешать. - Богдан достает из кармана телефон. - О, доча, это важно. Можно я отвечу?
        Хочу забрать у него Снежану, чтобы она не мешалась, но Богдан отмахивается, принимая вызов.
        - Да, Паш. Узнал? - Взгляд Богдана меняется на совершенно серьезный, хотя до этого, когда он смотрел на Снежу, в нем было столько нежности.
        Я внимательно слежу за ним, тоже желая узнать, что произошло.
        - Так, Паш, можно еще раз повторить, - просит Бессонова, заметив мой взгляд. - Ты на громкой, если что. Да, Юлиана радом. Так что без… лишней лексики. Молодец, что понял.
        Богдан кладет телефон на стол и включает громкую связь. Снежана тянет к «новой игрушке» свои ручки, но Богдан качает головой, и (о чудо!) дочь послушно опускает свои загребущие пальчики и замирает, сидит тихо, как мышка.
        - Ты оказался прав, Дан: номер Юлианы в черном списке, - произносит Павел после приветствия. - Только он не подписан, а висел как рекламный спам.
        - Подожди, но ведь я сам видел ее номер в телефонной книге.
        - И такой есть. Под именем «Юлиана» подписан другой номер. Цифры почти те же, кроме одной. Предпоследней. Именно поэтому мы сразу не заметили замены, а Игорь Алексеевич наизусть номер не помнил, всегда набирал из телефонной книги. Он просто звонил на совершенно другой номер. Так что никакого фокуса здесь нет, только человеческий изворотливый ум и смекалка.
        - Направленные не в ту сторону… - Зло бросает Богдан.
        - Почему не в ту. Как раз в ту. Елена добилась желаемого. Ее муж, наконец, перестал звонить старшей дочери, решив, что та сама не хочет с ним разговаривать. Все гениальное просто.
        - Да уж… Паш, ты узнал, кому принадлежит этот номер?
        - Думаешь, надо? Я со стопроцентной гарантией могу сказать, что номер записан на Елену. Она регистрирует новый номер, а поскольку гудки на него всегда шли, то по идее, должен быть и телефон.
        - Думаю, надо, Паш. И номер, и телефон. Ты сообщил Игорю Васильевичу?
        - Нет. Ты же просил только разобраться.
        - Хорошо. Спасибо. Я сам ему позвоню. Скинь мне все скрины.
        Богдан завершает вызов и задумчиво барабанит пальцами по столу, невидящим взглядом смотрит прямо перед собой. По его сжатым губам и застывшему льду в глазах, могу судить, что он не просто зол. Очень зол. Но его злость тихая, и это пугает еще больше.
        Снежана сидит, не шелохнувшись. У меня бы она уже вся извертелась, а тут будто подменили. Она внимательно смотрит, как Богдан стучит пальцами и начинает тоже хлопать ладошкой, вызывая у Богдана улыбку. Его взгляд мгновенно меняется, становится теплым и нежным.
        - Правильно, именно так и надо.
        Он переводит взгляд на меня.
        - Юлиана, ты готова разговаривать с отцом?
        - Думаешь, это хорошая мысль?
        Мои страхи, что папа все узнает, накатывают на меня с новой силой.
        - Я считаю, что он должен знать правду. Принимать ее или нет - его право. Но не думаю, что он обрадуется, когда узнает, что и его держали в доме за дурака.
        В моей голове пока не укладывается, как так можно.
        - А? - Я перевожу взгляд на Снежану, которая хлопает по широкой ладони Богдана уже двумя ручками.
        - Нет, про Снежану, я пока не буду говорить, - обещает Богдан, и я незаметно выдыхаю. - Пока он не разберется со своей супругой, не нужны нам лишние проблемы. Да, Снежана?
        И Снежана очень сильно кивает головой, встряхивая своими кудряшками.
        - Вот и правильно. Пойдем пока к маме, а мне нужно серьезно поговорить с твоим дедом.
        БОГДАН
        Смотрю вслед Юлиане, а у самого в груди щемит. В том, что случилось со мной, в большей степени виноват я сам. Спешил, не уследил за движением. Но она… Она точно ни в чем не виновата.
        Чем Юлиана так мешала Елене, что та пошла на обман? Неужели только для того, чтобы ее муж прекратил любое общение со старшей дочерью? Банальная ревность? Возможно. Но мне кажется, что была другая, более весомая, причина. И единственный ответ, который сейчас напрашивается сам собой - Елена как-то узнала, что свадьба не состоится, и была с этим не согласна. Только на что она рассчитывала? Ведь если бы не авария…
        Нехорошая мысль обжигает разум, и я с силой сдавливаю переносицу, чтобы упорядочить мысли. Неужели она думала, что я никогда ничего не вспомню? Хотя, если учесть «заботливость» моей бывшей супруги, то восстановление памяти мне не грозило. Как же я жалел, что не оставил «лечебный» чай для экспертизы. Все-таки не помешало бы узнать, чем поила меня заботливая женушка со своей мамой. Или же Даша все же была не в курсе?
        Верчу в руке телефон. Наш последний разговор с Игорем Алексеевичем был не самым приятным. Он мне не поверил. Совсем. И я не уверен, что он станет меня слушать сейчас. В его глазах я выглядел неблагодарным, особенно после того, сколько он для меня сделал после аварии, хотя никаких упреков вслух не прозвучало. Но они читались в его взгляде.
        Наверное, не стоило бы не ворошить это змеиное гнездо, но тогда я буду ничем не лучше Дарьи, если не скажу ему правду.
        Решительно набираю рабочий номер Новицкого, надеясь, что хотя бы сюда не дотянулась своими длинными щупальцами Елена.
        - Слушаю, Богдан. - Отец Юлианы так быстро ответил на звонок, словно ждал его, сидя с телефоном в руке, хотя в его графике это непозволительная роскошь.
        - Здравствуйте, Игорь Алексеевич.
        - Может, ты объяснишь уже, что за игру в Шерлоков Холмсов вы с Бессоновым устроили? - бросает нетерпеливо.
        - Никакой игры, Игорь Алексеевич. Я всего лишь хотел убедиться, что Юлиана действительно отказалась с вами общаться.
        - Убедился?
        - К сожалению, в обратном. Юлиана звонила вам и писала сообщения. Последним было поздравление с вашим днем рождения.
        - Богдан, никаких поздравлений я не получал!
        - Все правильно. Вы не могли их получить, потому что ее номер у вас заблокирован.
        - Ерунда! Я не мог взять и заблокировать телефон своей дочери. Неужели ты хочешь упрекнуть меня в том, что она для меня ничего не значит?!
        - И, тем не менее, настоящий номер Юлианы у вас в черном списке.
        На другом конце повисает тишина, и я продолжаю:
        - Номер, на который вы звонили Юлиане после ее отъезда отличается одной цифрой. Я выслал на вашу рабочую почту все скрины.
        - Подожди, ты хочешь сказать, мало того, что кто-то внес ее номер в черный список, так еще и добавил вместо него чужой?
        - Именно так.
        - Ты меня разыгрываешь?
        - Зачем мне это надо? Я бы мог совсем не сообщать вам об этом.
        - Допустим. - Соглашается после небольшой паузы. - Но кто это сделал?
        - Этого я знать не могу, Игорь Алексеевич.
        Прямых доказательств вины его жены у меня нет, а предположения - это всего лишь предположения.
        - А Юлиана? Она…
        - Узнала только сегодня утром, до этого она тоже считала, что вы не желаете ее больше знать.
        Новицкий никак не комментирует, но спустя несколько секунд, бросает сухо:
        - Я разберусь со всем, Богдан.
        Будет он это делать, или нет, я не знаю, но с чистой совестью выполненного долга отключаю вызов и иду искать самых дорогих для меня девочек.
        Юлиану и Снежану я нахожу в их комнате. В груди тут же мгновенно вспыхивает нежность и неприятное послевкусие после разговора исчезает как по волшебству. Я до сих пор не верю в то, что маленькое чудо, которое сидит у Юлианы на коленях - моя дочь.
        Когда я все вспомнил, первая мысль была - не успел, и Юлиана сделала аборт. Мои опасения подтвердились, когда Игорь Алексеевич сообщил, что ничего не знает о своей старшей дочери. Совсем. Мне казалось, что уж о рождении ребенка он должен был знать, а оно вон как вышло.
        - Ы-ы-ы… - Показывает в мою сторону пальчиком Снежана, и Юлиана поднимает на меня свой взгляд.
        - Богдан, - объясняет она дочке, а я качаю головой.
        - Не Богдан, Юлиана. Я ведь ей не чужой.
        Я не хочу, чтобы моя дочь звала меня по имени. Самое меньшее, на что я рассчитываю - видеть и любить свою дочь. Подхожу ближе и сажусь перед ними на корточки. Снежана смотрит на меня своими темными глазками, а я не в состоянии передать словами, какое это счастье - смотреть в глаза своему ребенку.
        - Папа, Снежана. Я твой папа. Па-па.
        Слышу, как замирает Юлиана, и поднимаю взгляд на нее.
        - Ты поговорил? - торопливо задает вопрос, но я уверен, что она хотела сказать совсем другое.
        - Да.
        - И что он сказал?
        - Что со всем разберется.
        Юлиана молчит. Вижу, что переживает, но держит все в себе. Поднимаюсь и сажусь рядом с ней. Снежана тут же переползает ко мне на руки. Держу дочь одной рукой, а другой накрываю руку Юлианы. Вздрагивает, но руку не вырывает, лишь нервно сжимает пальцы.
        - Не переживай. Все будет хорошо.
        - Богдан, но ведь это все… неправильно…
        - Что неправильно, Юлиана? Что мы встретились, не зная кто мы есть друг другу? Или неправильно, что оба не смогли сопротивляться чувствам? А то, что у меня родилась дочь, а я не знал об этом - это, по-твоему, правильно? Нет, Юлиана, неправильно вмешиваться в чужие жизни, и решать за других, что нужно делать и как жить.
        - Я… Я не знаю, что сказать. - Вздыхает Юлиана.
        - Ты никому, ничего не должна объяснять. Если бы я не попал в аварию, я бы не отпустил тебя. Понимаешь? Неужели ты думаешь, что сейчас я откажусь от тебя и от Снежаны? Нет, Юлиана, - отвечаю сам.
        И пока она не придумала еще что-нибудь, спрашиваю:
        - Надеюсь, ты не будешь возражать на установлении отцовства?
        - Нет… - отвечает очень тихо, и отворачивается.
        - Юлиана, посмотри на меня, - прошу ее.
        Как бы мне хотелось, чтобы она снова смотрела на меня тем доверчивым и восхищенным взглядом, который смог растопить мое сердце. Но на меня глядят грустные и обеспокоенные глаза. В них нет того блеска и огня, который горел, когда в ту ночь она шептала мое имя.
        Глава 21
        ЮЛИАНА
        Поднимаю взгляд на Богдана, и мое сердце против воли ускоряет ритм. Не могу равнодушно смотреть в его глаза. В них есть что-то завораживающее. Они зовут, манят, затягивают и не отпускают. Чувствую тепло мужской руки и легкий укол ревности, что дочка выбирает его, а не меня. Маленькая предательница!
        Наверное, мы бы так и сидели, не разрывая зрительный контакт, если бы не Снежана, которая начала беспокойно елозить и сжимать ножки. Она тянет ко мне ручки, словно хочет слезть, и тут же опускается назад.
        - Снежа, иди ко мне скорее. - Хочу взять ее, чтобы посадить на горшок.
        Сама она еще не просится, но по поведению можно догадаться, когда дочь хочет в туалет.
        - Поздно, - произносит Богдан, смешно морщится, но сам сидит, не шелохнувшись, чтобы не мешать «естественному процессу».
        Виновато смотрю на него, словно это я «накосячила».
        - Она без подгузника, да?
        - Без. Сыпь же…
        - Боже… Прости, - извиняюсь, но самой смешно. - Надо было приподнять ее…
        Богдан качает головой.
        - Тетя Дана на этот счет выдала четкую инструкцию: не пугать ребенка. Иначе меня дисквалифицируют, - заявляет на полном серьезе.
        Дочь снова начинает елозить. Все верно: в мокром моя малышка сидеть не любит.
        - Снежана, ну как так-то, а?
        - Все нормально. Не ругайся. Она тут ни при чем. - Богдан нежно убирает непослушные кудряшки с личика Снежаны.
        Еще как при чем. Беру дочь на руки и невольно бросаю взгляд на мокрые брюки Богдана. Что сказать? Снежана очень постаралась. Но я почему-то еле сдерживаюсь, чтобы не засмеяться. Никогда не забуду, как оставила дочь без подгузника, а потом сама проснулась с подмоченной «репутацией».
        Если переодеть дочку не проблема, то с Богданом в этом плане оказывается сложнее - мужской одежды у нас нет. Никакой. А на улице не лето. Да и начало апреля выдалось холодное.
        - Мам. - Заглядываю в кухню.
        - А?
        - Ты можешь купить мужские брюки и… белье с носками. Или мне Данке позвонить?
        Мама замирает с ножом в руке и широко распахивает в удивлении глаза. Не хочу представлять, о чем она сейчас подумала.
        - Снежана… - Одного слова оказывается достаточно, чтобы мама начала хохотать чуть ли не до слез.
        - Ох, внученька, «молодец» какая.
        - Мама!
        - Что, мама? Две няньки, а не справились. У нас с ней за два дня ни одних мокрых штанишек не было. - Мама многозначительно качает головой, очень тонко намекая, что не до ребенка нам было.
        - Мам…
        Для меня немного странно, что она так легко допустила Богдана. Ведь сколько я себя помню, мужчинам она никогда не доверяла. А тут оставалось только строить догадки.
        - Сейчас схожу. - Споласкивает руки и выходит из кухни.
        Натыкается на Богдана, и с самым «серьезным» выражением лица интересуется:
        - Богдан, ну как так-то?
        - Сам не ожидал, Марина Олеговна… - Богдан извиняюще разводит руками. - Насквозь, - добавляет гордо.
        Только мне кажется, что ему нисколечко не стыдно, а наоборот, потому что выглядит он ужасно довольным. Протягивает маме свою карту. Мама хмурится, но брать не решается.
        - Возьмите. - Настаивает Богдан и называет пароль.
        - Я даже не знаю, что у нас тут есть рядом, - бормочет мама. - А вдруг не понравится, или не модно будет? Может, я сама пока оплачу?
        - Возьмите. Придется обойтись без «брендов». Что уж теперь. - Шутит Богдан. - Их все равно Снежана не оценит.
        - Не оценит, это точно. А у нас и подходящего ничего нет. Ну, Снежана. Постаралась. Такое даже курткой не прикроешь, - замечает, хохотнув, мама.
        В коридор выползает виновница «происшествия».
        - Ты попку ей присыпала? А-то нам только новых высыпаний не хватало, - ворчит строго, мгновенно становясь серьезной, и переводит взгляд на Богдана, явно собираясь что-то сказать, но молчит.
        - Марина Олеговна, - произносит Богдан испуганно, видимо, не так поняв хмурый взгляд мамы. - Мне ничего присыпать не надо. - Осторожно отнекивается и даже на шаг отходит.
        - Да я не про то… - Мама качает головой. - Так, ладно. Я - за штанами, а вы тут уж как-нибудь присмотрите за ребенком, пожалуйста. Богдан, ты бы снял мокрое.
        - Так я это… в чем останусь-то…
        - Может, посушить феном? - Предлагаю временное решение «проблемы».
        - Не надо. - Противится Богдан, посмотрев на меня так, будто я штаны прямо на нем сушить собиралась.
        Надевает на себя кухонный фартук, чтобы не светить мокрым пятном, которое очень сильно бросается в глаза на его светло-серых брюках.
        - Что ты сказал маме? - спрашиваю, когда мы остаемся вдвоем. Точнее, конечно, втроем, но Снежана не в счет, она все равно ничего не понимает. А мне как-то не особо верится в слепую доверчивость своей мамы.
        - Ты имеешь в виду про нас?
        Его «нас» сбивает меня с толку.
        - Да, - отвечаю с запинкой, но своим ответом я сама признаю это как факт.
        - Ты знаешь, по большому счету, ничего. После «стажировки» под контролем тети Даны других проверок не понадобилось. Да и потом Марина Олеговна действительно была измотана, она еле держалась на ногах.
        Это многое объясняет. Аличева просто так никого к своей любимой Булочке близко не подпустит.
        - Юлиана, - зовет меня Богдан, и я поднимаю на него взгляд. - Я, конечно, не в том сейчас виде, чтобы выдвигать какие-то предложения…
        Он так забавно показывает на себя, что я не сдерживаю смешок. Ведь специально сделал акцент на это, чтобы сгладить повисшее напряжение.
        - Из вариантов, что ты подобрала, выбери квартиру, чтобы вам со Снежаной было в ней удобнее.

* * *
        - Он так и сказал? - Уже второй раз спрашивает у меня Аличева и сама себе же отвечает:
        - Ну а что? Все правильно. Не будет же он постоянно приходить к вам в «гости». Вряд ли мужик только для этого сюда приехал.
        Меня немного пугает такой настрой и уверенность Даны.
        - Дана, мне кажется, ты слишком торопишь события.
        - А чего ждать? Вы уже сколько времени потеряли?
        - Я его совсем не знаю, Дан. - Пытаюсь донести до подруги истинное положение.
        - И что? Можно подумать, когда вы делали Снежанку, ты его лучше знала. - Со смехом хмыкает Аличева. - Как раз и узнаешь как следует. А-то, мало ли, вдруг ты пропустила что-то важное. - Хихикает и многозначительно играет бровями. - А там, глядишь, и братик у Снежки появится.
        - Дана!
        - Что, Дана. Юль, ты совсем слепая? Или глупая? Богдан нормальный мужчина.
        - И как же ты это выяснила? - Не могу сдержать сарказма.
        - Опытным путем, недоверчивая ты наша! Покажи мне хоть одного мужика, который без возмущений согласится мыть пол или гору белья утюжить. И не просто согласится, а сделает это! Причем идеально. От моего Славика не то что идеально, его вообще никакая космическая сила не заставит хоть что-то по дому сделать.
        - Ты Славика чуть ли не с детского сада знаешь, - возражаю.
        - И что? Как видишь, этого оказалось недостаточно.
        - В каком смысле?
        - В прямом, Юль. Я разговаривала с ним по поводу ЭКО.
        - Ты все-таки решилась на ЭКО?
        - Юлян, мне скоро двадцать восемь. Я не хочу ждать до сорока, а потом… - Аличева тяжело вздыхает.
        - Да я не про это. Почему вам сначала не попробовать инсеминацию?
        - Я готова пробовать что угодно! Это моему мужу то некогда, то настроения нет, то еще что-нибудь. Не хочет он ребенка. - Делает вывод Дана.
        - Даночка, ну ты чего? - Я обнимаю поникшую подругу за плечи. - Будут у тебя дети. Вот увидишь. Мужчинам нужно больше времени, чтобы решиться.
        - На что? Вынашивать буду я, рожать тоже я, а ему на что решаться?
        - Ребенок - это ответственность.
        - Ты знаешь, почему-то Богдана не испугала никакая ответственность. Ты просто не видела, как он смотрел на Снежану и на что был готов, чтобы только быть рядом с ней и с тобой. Я ведь не просто так ему все устроила. Другой на его месте послал бы меня куда подальше и слушать не стал. Но не он. Так что не будь дурой, Юлян. Таких мужчин, как твой Богдан, один на миллион. Если не меньше. Фамилия, конечно, у него не королевская, но что уж теперь. Придется тебе, дорогая, быть Мельниковой. - Дана как всегда в своем репертуаре. - А что? Мельникова Юлиана Игоревна. Вполне нормально. Да и Мельникова Снежана Богдановна тоже ничего звучит.
        - Да как-то замуж меня никто не звал. - Замечаю между философскими рассуждениями своей подруги.
        - Ой! Не смеши. Это вопрос времени. - Отмахивается Данка. - Могу поспорить, как только твоя ветрянка спадет, сама не заметишь, как в ЗАГСе окажешься. Ты думаешь, почему Дашка вцепилась в него бульдожьей хваткой?
        При упоминании имени сводной сестры я снова чувствую угрызения совести, и Дана замечает смену моего настроения.
        - Даже не вздумай начинать, - предупреждает она. - А-то знаю я тебя, сейчас начнешь корить себя за все, чего и не было.
        - В том-то и дело, что как раз было, - замечаю.
        - И радоваться надо, что это у вас было! - Уверенно заверяет Дана. - Потому что теперь у вас есть Снежана. Поэтому выбрала квартиру, как просил Богдан, собрала вещи и вперед узнавать друг друга как можно лучше.
        - Дана! - перебиваю подругу, пока она не выдала еще какую-нибудь очередную гениальную мысль.

* * *
        Видимо, пока я валялась с температурой, то выспалась за весь недосып после родов и еще вперед, потому заснуть у меня никак не получалось. Богдан перенес детскую кроватку в мою комнату, но я даже не смотрела на спящую дочь. По привычке держала ее ручку в своей, только мысли мои витали далеко и постоянно возвращались к Богдану.
        Богдан. Он так внезапно снова ворвался в мою жизнь, заполнив собой все вокруг, что не думать о нем, было просто невозможно. Когда он ушел, я ждала допроса от мамы, но его не последовало. Богдан сам сообщил ей, что придет завтра утром, и поинтересовался, что необходимо купить из продуктов или лекарств. Но еще больше меня удивила реакция мамы: вместо типичного для нее вежливого отказа, она дала ему заранее приготовленный список! И у меня складывалось впечатление, что, пока я болела, они успели привыкнуть к такому общению. А вот для меня все происходящее казалось шоком. Словно после болезни я очнулась в другой, параллельной, реальности и никак не могла в ней адаптироваться. Будто смотрела со стороны, какой могла и еще может быть моя семья.
        Я своими глазами видела в его паспорте штамп о заключении брака. Но после него стоял другой штамп - печать о разводе.
        Их регистрация состоялась намного позже назначенного срока. Это вполне подтверждало его слова, как и слова Павла, об аварии. Аварии, которая не случилась бы, если бы Богдан тогда не торопился.
        Между нами стояло столько «бы», что казалось, легче отказаться друг от друга, чем снова испытывать судьбу. Но, несмотря на все препятствия, Богдан здесь, и сам он никуда уезжать не собирается.
        Мне нужно признаться самой себе, что я так быстро привыкла к нему, словно мы расстались только вчера, и между нами не было ни времени, ни расстояния, ни его брака. Я не заметила, как сама начала ждать его, не говоря уже о Снежане.
        Глава 22
        Богдан приходит неизменно каждое утро, и каждый вечер я вижу, как нелегко ему уходить. Снежана так и вообще не скрывает своего восторга и радуется каждому его приходу. Не заметить возникшую между ними связь просто невозможно. Глаза моей малышки горят, когда встречаются с такими же черешневыми глазами своего папы.
        После болезни мы уже дважды ходили на прогулку вместе. И маленькая ручка очень крепко держится за большую мужскую руку. Аличева права: Богдан будет хорошим отцом. Он очень внимательный, заботливый.
        Я прекрасно помню, как сама была очарована им. Только сейчас у меня нет той наивной восторженности, вместо нее есть чувство уверенности, надежности и защищенности.
        - Теперь нам нужно к маме, - доносится до меня голос Богдана, но дочка упрямо показывает пальчиком на яркий паровозик, на котором они только что катались.
        Я стою возле разноцветного ограждения и жду, когда они выйдут за территорию детской железной дороги. Моя крошка уже устала, и я слишком хорошо знаю, как тяжело сейчас будет отговорить ее от желаемого. Раньше я не задавалась вопросом, почему она такая упрямая, но сейчас прекрасно вижу от кого это самое упрямство ей досталось. Моя дочь не только внешне очень сильно похожа на своего отца, но и пошла в него характером. Точная копия только в миниатюре.
        Богдан подхватывает маленькую упрямицу на руки, но она продолжает тянуться в сторону аттракциона. Спешу на помощь, пока парк не оглушил капризный плач Снежаны. Однако Богдан что-то шепчет дочке на ухо, и та послушно затихает.
        - Что ты ей сказал? - спрашиваю, когда они подходят ближе.
        - Что мы придем в другой раз, - отвечает Богдан, но у самого взгляд лукавый.
        - Богдан! - Хочу выпытать у него секрет управления одной маленькой вредины.
        - Я пообещал ей, что мы обязательно придем еще раз, если Снежана будет хорошо кушать. Так, Снежана? - Он просит подтвердить его слова, и дочка согласно кивает.
        С сомнением смотрю на этих заговорщиков и вздыхаю. Явно не договаривают. Причем оба! Хотя Снежана пока говорит мало и очень редко, предпочитая любимое «ы-ы-ы».
        - Ладно, идемте.
        Богдан спускает дочь вниз, но она просится обратно на руки. Устала.
        - Все-таки надо было взять коляску, - замечаю.
        - Зачем? Мы прекрасно обойдемся без нее, - отвечает Богдан, подхватывает дочь и ловко усаживает к себе на плечи.
        Я каждый раз невольно замираю, затаив дыхание. Никак не могу привыкнуть, что теперь моей дочке доступен еще один способ передвижения - на плечах папы. Снежа чуть подпрыгивает попой, явно намекая, что хочет «поскакать на лошадке».
        Мы в парке, вокруг полно народа, но Богдан изображает «го-го», как просит его Снежана, которая от счастья громко хохочет, привлекая к себе еще больше внимания. А мне ничего не остается, как догонять принцессу, скачущую верхом на папе.
        - Все, Снежана, «лошадка» устала, - сообщает Богдан, переставая дурачиться.
        Не передать словами, как много значит для меня дочкина счастливая улыбка и все то, что делает Богдан для нее.
        Пока мы идем на выход из парка, Снежа затихает. Поглядываю на дочь, которая, обхватив Богдана за голову, начинает клевать носом.
        - Богдан, она сейчас уснет. - Предупреждаю его.
        - Давай тогда снимем. - Он останавливается и чуть наклоняется, чтобы я могла взять дочку.
        Тяну на себя свое сонное солнышко.
        - Давай ее мне. - Снова забирает у меня дочь Богдан. - Поправь ей косыночку, чтобы солнце в глаза не светило.
        Поправляю косынку, натягивая рюш на лоб. Чувствую, как по моему лицу скользит взгляд Богдана, и мое сердце само учащает ритм. Опускаю руку и отступаю на шаг, увеличивая между нами расстояние. Словно отрываю себя от них, хотя всеми силами хочу быть рядом.
        БОГДАН
        Юлиана поправляет дочке косыночку и отходит, как будто не хочет находиться рядом со мной. Каждый раз, когда она отводит взгляд или отстраняется, мое сердце разрывается на части. Как же сложно быть рядом и в то же время чувствовать, как отдалилась от меня Юлиана.
        Немного прижимаю к себе Снежану, чтобы ей было удобнее.
        - Идем? - спрашиваю у ее мамы, которая так и не хочет смотреть в мою сторону.
        - Идем. - Тихо соглашается Юлиана.
        Дочь так сладко спит, что не могу отвести от нее глаз. Ее дыхание касается моей рубашки прямо напротив сердца, словно согревает.
        Моя дочь. Моя малышка. Моя Снежана. Моя жизнь.
        Хочется кричать на весь мир, как я счастлив, что могу держать ее на руках и чувствовать тепло.
        - Богдан, подожди. Я положу ей под щечку платочек, - беспокоится Юлиана.
        - Не надо. Пусть спит.
        - Она испачкает тебе рубашку.
        - Это ерунда. Главное, чтобы не брюки, - отшучиваюсь. - Фартук я с собой не взял.
        - Богдан! - возмущается Юлиана.
        Любуюсь легким румянцем на ее щеках и немного сбиваюсь с шага.
        - Богдан, пожалуйста, смотри под ноги, - ворчит на меня самая прекрасная женщина и придерживает за локоть. - Не дай бог, запнешься.
        Я отчетливо слышу в ее голосе интонацию Марины Олеговны. Жест Юлианы не более чем беспокойство о дочке, но это совершенно не имеет значения. Главное - она рядом!
        Легкое, почти невесомое, прикосновение обжигает мою руку, кровь кипящей лавой течет по венам, а сердце учащает ритм так, что я боюсь, оно разбудит Снежану. Иду медленнее, чтобы растянуть эти волшебные мгновения, и Юлиана подстраивается под мой шаг.
        В моем кармане вибрирует телефон, и я прошу Юлиану достать его.
        - Павел звонит, - сообщает она, поворачивая ко мне экран. - Дай мне Снежану.
        Качаю головой.
        - Сама прими, - прошу и кивком показываю на ближайшую скамью.
        - Здравствуйте, Павел, - отвечает Юлиана моему другу. - Да, он рядом, просто у него… руки заняты. Что-то срочное?
        Да. Кивает мне.
        Не нравится мне это «срочное» от Бессонова. У Беса нет привычки звонить просто так. Присаживаюсь на скамью и беру телефон.
        - Здорова, Бес.
        - И тебе не хворать. Я на работе, поэтому потом спрошу, чем ты был занят. Я по делу.
        - Я уже понял. Слушаю.
        - Наверное, вам будет интересно узнать, что Новицкий Игорь Алексеевич только что прошел регистрацию на рейс SU-2921.
        Это прямой рейс, на котором летела домой Юлиана.
        - Уверен? Переспрашиваю, потому что он не звонил ни мне, ни Юлиане.
        - Мельников, твое счастье, что ты сейчас далеко, и рядом с тобой женские ушки.
        Поворачиваюсь и ловлю взгляд Юлианы, в котором плещется беспокойство и испуг.
        - Спасибо, Паш, - рассеянно отвечаю в трубку, а сам не могу оторваться от серо-голубых глаз.
        - Ни фига! Мне от твоего «спасибо» ни тепло, ни холодно. Приглашение где?
        - Будет, Бес. Обязательно будет.
        Я очень надеюсь, что оно действительно будет. Отключаю звонок, а сам не могу оторвать взгляд от лица Юлианы. В ее глазах столько эмоций: беспокойство, испуг, тревога.
        - Не волнуйся. Все будет хорошо.
        - Ты сейчас так специально говоришь, чтобы я не нервничала, - звучит с упреком.
        - Я действительно не вижу причины для беспокойства, Юлиана. В том, что твой отец решил приехать, нет ничего плохого.
        - Я не знаю, Богдан. Он ведь даже не предупредил. Это как-то странно и неожиданно.
        Здесь я с ней полностью согласен. Новицкий не из тех, кто подвержен импульсивности.
        - Не совсем. Поставь себя на его место. Как бы ты поступила? Как минимум, захотела бы поговорить. Так?
        - Да. Но ведь можно было позвонить…
        - Можно. Но иногда нужно смотреть человеку в глаза, чтобы знать, что он чувствует. Я ведь тоже не предупредил, что приеду.
        - Ты послал Павла, - упрекает снова.
        - Нет, Юлиана. Я его не посылал. Это была исключительно его инициатива.
        - Но зачем?
        - Не знаю. Возможно, решил лично убедиться, что мой приезд не принесет других проблем, или же чувствовал за собой вину и хотел хоть как-то исправить ошибку.
        - Вину? - Юлиана буравит меня пристальным взглядом.
        - Да. Он ведь тоже не рассказал мне всю правду…
        - В каком смысле? - допытывается Юлиана, и я понимаю, что и сам не все ей рассказал.
        - Наверное, будет правильнее, если между нами не будет никаких недосказанностей. Я очень сильно любил девушку, и мои чувства были взаимны. Она погибла в автомобильной катастрофе.
        - Боже! - Юлиана руками закрывает рот. - Прости, пожалуйста. Я не хотела сделать тебе больно.
        - Все нормально. Уже все нормально. Отболело. Это тогда жизнь для меня потеряла весь смысл. Твой отец очень сильно помог, не дал мне скатиться. Он нагружал меня работой, чтобы хоть как-то отвлечь. Поэтому, когда он предложил мне брак со своей дочерью, я согласился.
        Я вижу, как напрягается Юлиана, но все равно продолжаю:
        - У меня не было никаких чувств к Дарье, и я не обещал, что они появятся, ни ему, ни ей.
        Юлиана отводит взгляд.
        - Мне было настолько все равно, как жить, что этот брак для меня не имел никакого значения. Он был вроде благодарности, не более. А потом я встретил тебя, и понял, что хочу не просто жить дальше, а жить с тобой. Видеть тебя каждый день и просыпаться вместе каждое утро. Именно это я и сообщил Дарье. Ну а дальше ты уже знаешь.
        - А что Павел? - напоминает Юлиана.
        - Павел знал о предстоящей свадьбе. Он по просьбе Даши не стал напоминать мне о печальных событиях, полагая, что семейная жизнь поможет мне забыть Снежану.
        - Снежану?! - переспрашивает Юлиана, широко распахнув глаза.
        - Да, Юлиана. Ее звали Снежана.
        - Но… Как… - Смотрит на меня огромными глазами, одним взглядом разрывая мое сердце. - Я… Я ничего не знала, - шепчет растерянно.
        - Наверное, это судьба, Юлиана. Больше я никак не могу объяснить такое совпадение. И наша с тобой встреча была предначертана свыше. Я ведь совершенно случайно попал на тот рейс. Возможно то, что я скажу, выглядит глупо, но Снежана звала меня. Звала во сне, чтобы я приехал к ней. И я полетел к ней, а встретил тебя. А утром мне нужно было вернуться обратно.
        Дочка вздрагивает, и я прижимаю к себе самое бесценное сокровище.
        - Она скоро проснется, - замечает Юлиана.
        - Тогда нам пора домой.
        - Да. Пора. Нужно предупредить маму.
        ЮЛИАНА
        Пытаюсь представить реакцию отца и не могу.
        Я ведь столько раз хотела позвонить ему сама, но каждый раз трусила. Потому что на вопрос: «Как дела?», мне, хочешь не хочешь, пришлось бы рассказать ему о Снежане. А значит и о Богдане. И тогда…
        Что будет тогда, представлять не хочу. Больше всего я боюсь, что в глазах отца я буду той, кто разрушила счастье его младшей дочери.
        А через несколько часов он сам все узнает. Недаром говорят, что все тайное всегда становится явным. И как бы я ни хотела сохранить свою маленькую тайну, о Снежане все равно рано или поздно узнали бы.
        Снежана. Ведь я искренне считала, что даю дочери редкое имя. По крайней мере, среди всех моих, маминых и даже Данкиных знакомых никого с таким именем не было. А получилось вон как. Неужели снег в день ее рождения неслучайная случайность? И как такое могло произойти? Только вряд ли я получу ответ на этот вопрос.
        Мои мысли возвращаются к неизвестной девушке, о которой я даже не подозревала. Есть что-то необъяснимое, даже мистическое во всем, что произошло. В памяти всплывают слова Инайят:
        «Что бы мы не делали, как бы ни старались изменить будущее, все равно в определенное время каждый будет там, где он должен быть».
        - Переживаешь? - спрашивает Богдан, вырывая меня из тяжелых мыслей.
        Мы стоим на светофоре, и я бросаю на него взгляд через зеркало заднего вида, но он тут же ловит его. Пары секунд хватает, чтобы все ненужные мысли исчезли.
        - Очень, - признаюсь, глядя на его отражение. - Я не знаю, как он отнесется, когда узнает всю правду.
        - Не переживай. Все будет хорошо. - Снова успокаивает меня Богдан, и я верю ему. Не знаю почему, но верю. Как тогда, в самолете, когда думала, что мы разобьемся.
        Загорается зеленый сигнал, и я возвращаю внимание на дорогу.
        - Богдан, а у тебя остались фотографии… Снежаны?
        - Нет. Зачем тебе?
        - Не знаю. Просто хотела посмотреть… какая она была.
        - Все фотографии с моего телефона исчезли, - произносит с горькой усмешкой.
        - Богдан! - Неожиданная догадка осеняет меня, и я с силой сжимаю руль, чтобы держать себя в руках. - Ты же ведь делал снимки, когда мы с тобой были на море… - шепчу еле слышно.
        - Юлиана, повернись!
        Я поворачиваюсь, и Богдан фотографирует меня на камеру телефона.
        Всплывает в памяти.
        С заднего сидения раздается тихое ругательство.
        Значит, Даша все это время знала, что Богдан отказался от их свадьбы из-за меня.
        Глава 23
        В машине повисает молчание, и до дома мы доезжаем в гнетущей тишине. Не могу поверить, что Даша все знала. Знала и о моей беременности, и о том, что мы встречались с Богданом. Получается, ее молчание всего лишь месть и мне, и Богдану?
        Глушу двигатель, но не могу сдвинуться с места. Богдан выносит полусонную дочь, обходит авто и открывает мою дверцу.
        - Юлиана, - зовет и подает мне руку. Другой держит обнимающую его за шею Снежану.
        - Я сама. Спасибо. Сейчас.
        Не могу описать, что чувствую. Ведь столько времени, я считала себя виноватой. Корила, казнила, что смалодушничала и не сказала Даше правду. Но я не знала, что Богдан был ее женихом! А она знала! Все знала! И наверняка, папа тоже все знал.
        Как же больно разочаровываться в людях.
        Выхожу из машины, и Богдан разворачивает ко мне лицом Снежану.
        - Кто у нас проснулся? - спрашиваю дочь. Дурацкий вопрос, который почему-то всегда задают детям.
        - Я, - лепечет моя малышка.
        - К маме пойдешь?
        Качает головой и сильнее утыкается в шею Богдана.
        - Она тяжелая, - замечает он.
        - Неть. - Обиженно сопит Снежана, видимо боится, что ее опустят на ножки.
        - Нет, конечно. - Успокаивает ее Богдан.
        - Богдан, - зову отца своей дочери. - Я не хочу видеть папу.
        Знаю, что это выглядит по-детски, но ничего не могу с этим поделать.
        - Честно говоря, я тоже. Но только потому, что боюсь оказаться грубым с ним. Ни тебя, ни Снежану обидеть я не дам.
        - Не дам, - тут же подхватывает Снежана, но я так расстроена, что забываю похвалить ее за новое слово.
        - Правильно, доча. - Умиляется Богдан и поворачивается ко мне. - Но поговорить нужно, Юлиана. Теперь и у меня появились к нему вопросы. - Мужской голос звучит серьезно. - И пока мы не расставим все точки, ты так и будешь чувствовать свою вину там, где ее нет.
        - Ты точь-в-точь повторяешь слова Аличевой. - Бурчу. - Сговорились?
        - Аличевой? - Хмурится Богдан, не понимая о ком идет речь.
        - Это Дана.
        - А-а! Вот видишь. Тетя Дана плохого ничего не скажет. - Переводит в шутку. - Правда, доча?
        И Снежана соглашается с ним, кивая головой.
        - Да. - Говорит за нее Богдан.
        - Диа. - Выдает дочь.
        - Умница ты наша.
        НОВИЦКИЙ
        Стучу по столу телефоном, и ни черта не понимаю. Как такое может быть? Чтобы номер Юлианы я сам занес в черный список? Бред! Но распечатки, присланные Богданом, говорят об обратном.
        Я до сих пор чувствовал вину перед Мариной, что она растила нашу дочь в одиночку. Марина слишком упрямая и гордая. Она не принимала никакой помощи, и для меня связь с Юлианой была единственной ниточкой. И чтобы я сам ее разорвал?
        Я бы никогда этого не сделал.
        Вспоминаю скорый отъезд Юлианы. Я слишком хорошо знаю, как влияют на личную жизнь рабочие вопросы, особенно непредвиденные, поэтому не увидел ничего странного. А потом, к своему стыду, просто забыл о ней из-за аварии, в которую попал Богдан. Юлиана не отвечала, поэтому я позвонил Марине. Она тоже долго не брала трубку. Как всегда. То ли не желая говорить со мной, то ли ожидая, что я первый сброшу звонок. Но на последних секундах всегда принимала вызов.
        - Здравствуй, Марина.
        - Здравствуй.
        Сухо. Без имени. Холодно.
        - Юлиана не отвечает. У нее все в порядке? - Вопросов у меня много, но задаю единственный, потому что все остальные она просто проигнорирует.
        - Да. У нее все в порядке. - Звучит ответ, и я выдыхаю.
        - Она дома?
        - Нет. На работе.
        Коротко и ясно.
        - Спасибо, Марина. - Жду, надеясь услышать хотя бы еще одно слово, но звонок обрывается.
        Тогда я решил, что Юлиана действительно закрутилась по работе. У меня у самого чуть не наступил апокалипсис, потому что все, что было в работе у Богдана, пришлось курировать лично. Лишь часть вопросов я смог перекинуть, но это нисколько не увеличило количество свободного времени.
        Повторный визит Павла Бессонова меня озадачил. Я был уверен, что это какой-то глупый розыгрыш или недоразумение, но сам факт, как такое могло случиться, не выходил из головы. Я не мог сосредоточиться ни на чем, думая, кому это было нужно. Бессонов точно знал, в этом я уверен, но он не назвал имени. А моя догадка была крайне неприятной.
        Лена никогда не терпела любого напоминания о моем прошлом. Именно поэтому я звонил Юлиане всегда с работы, чтобы не давать лишнего повода для упреков. Но чтобы Елена пошла на такой обман, как-то не верилось. Тем более последний год был на удивление относительно спокойным, если, конечно, не считать развод Дарьи и увольнение Богдана. Ладно, не сложилась личная жизнь. Такое бывает. Но зачем лишать себя хорошего заработка, я не понимал.
        Пришлось оставить все дела, все равно я не мог ни на чем сосредоточиться, и вернуться домой раньше обычного. Если Елена и удивилась, то никак не показала. Ужин тоже прошел несколько напряженно. Я хотел задать вопрос своей жене, но не был уверен, что получу на него честный ответ. Держать лицо Лена умела в любой ситуации.
        Мы сидели в гостиной. Честно говоря, я даже не помнил, когда в последний раз мы проводили вечера в праздном ничегонеделании. Обычно дома я тоже работал, а Елена сама находила себе занятия. Но сейчас я специально не уходил в свой кабинет. Елена, как и положено примерной жене, находилась рядом, стараясь не показывать, как ее это напрягает. В любой другой раз я даже не обратил бы на это внимания, но не сейчас.
        На висящей на стене плазме фоном шли новости, которые я включил, но совершенно не слушал. Рядом раздался вздох жены. За двадцать пять лет брака Елена научилась определять, когда лучше не лезть с разговорами, а я не представлял, как подойти к нужной мне теме.
        В гостиную залетела Дарья.
        - О, пап! Привет! Ты чего так рано? - Ответ на ее вопрос не требовался, потому что Даша мгновенно упорхнула.
        - Куда она? - спросил у жены.
        Елена пожала плечами.
        - Не знаю. Гулять, наверное.
        - Гулять, - повторил эхом. - Не мудрено, что Богдана не устроил такой брак. Даша, по сути, еще ребенок, и даже желанное замужество этого не изменило.
        - Игорь, что ты от нее хочешь? Она свободная девушка и может позволить себе гулять.
        - Она и будучи замужней этого себе не запрещала.
        Елена благоразумно промолчала, но заметила, что я верчу в руках айфон.
        - Ты ждешь звонка? - поинтересовалась она.
        - Нет. Хочу позвонить сам. - Большим пальцем снял блокировку, и нажал кнопку вызова.
        - Я тогда выйду…
        - Ты мне не мешаешь…
        - И тем не менее. - Произнесла с вежливой улыбкой Елена, встала и почти дошла до арки, но выйти не успела. Зазвонил ее телефон.
        - О! Совсем забыла! Извини.
        С потрясающей грацией моя жена вернулась к столику, на котором оставила свой айфон. Взяла телефон в руки. На секунду замерла. И сбросила звонок.
        Смотрел на изящную прямую спину, а хотелось бы видеть лицо. Но я больше чем уверен, что увидел бы на нем удивление.
        Я получил даже не ответ на свой вопрос, а прямое доказательство.
        - Номер не определился. Видимо, ошиблись… - Пожала плечами. На бледном лице застыла вежливая улыбка. - Не буду тебе мешать…
        Пошла на выход, но телефон зазвонил снова.
        - Надо же. Опять… - Недовольно скривилась.
        Я сам сбросил вызов.
        - Задержись, пожалуйста, дорогая. - Попросил, откладывая свой телефон в сторону. - Нам нужно поговорить.
        - Ты же хотел позвонить.
        - Я уже позвонил.
        - Вот как?
        - А-то ты не догадалась, кому я звонил.
        - Нет. - Елена сделала вид, что не понимает, о чем идет речь.
        - Присядь тогда. Я объясню.
        - Я не хочу.
        - Лена! - Надавил голосом, но Елена продолжала стоять. Я снова нажал вызов на последний исходящий номер.
        Жена вздрогнула, когда в ее руке снова зазвонил телефон.
        - А теперь объясни мне, пожалуйста, почему, когда я набираю номер Юлианы, то вызов идет на твой айфон? - Я повернул ей свой экран, а сам смотрел в глаза жены.
        - А мне откуда знать? - Бросила возмущенно.
        - Позволь. - Протягиваю руку, требуя гаджет.
        - Зачем?
        - Хочу разобраться, раз ты не можешь.
        - Я сама разберусь!
        - Теперь это сделают специалисты. Телефон.
        - Ты не имеешь права! Это личная вещь!
        - А какое право имела ты лезть в мои личные вещи, когда вносила номер Юлианы в черный список? Какое ты имела право переписывать ее имя в моем телефоне на посторонний номер?!
        Чтобы она сейчас ни сказала, отрицать очевидное бесполезно.
        - Игорь, да, я виновата. Но я хотела как лучше. Чтобы ты был со своей семьей…
        - Я и так делаю все только для своей семьи, но ты посчитала, что можешь решать еще и за меня.
        - Игорь, пожалуйста… - Елена заломила руки, а в ее глазах блеснули слезы. - Мы ведь хорошо жили в последнее время. Пусть все так и останется.
        Я работал как проклятый по двадцать четыре часа в сутки. Не знал, почему старшая дочь, единственная кто интересовалась как у меня дела, оборвала связывающую нас ниточку. Приходил в холодные стены. И это нормально? Возможно. Для кого-то это нормально. Но не для меня. Мое терпение лопнуло.
        - Так не останется, Лена. Потому что Юлиана считает, что я вычеркнул ее из своей жизни. А все потому, что ты провернула махинацию с номерами телефонов.
        - Я же извинилась!
        - Ты считаешь, что твоих извинений достаточно?
        Несколько секунд я видел, как она боролась сама с собой.
        - Хорошо. Да, я совершила ошибку. Мне очень жаль. Ты это хотел услышать?
        Нет, черт возьми! Ни черта ей не жаль! Если бы не Бессонов, я бы так и звонил в никуда, считая, что Юлиана не желает со мной разговаривать. И пустых извинений катастрофически мало за безвозвратно потерянное время. Только Елене этого не понять.
        - Прекрасно. - Выдавил из себя. Я устал от лжи и лицемерия. - А теперь и я хочу извиниться перед своей дочерью.
        - Так позвони ей, и извинись. - Нервно отмахнулась Елена. - В чем проблема?
        - Лично, Лена. Я должен извиниться лично.
        - Ты хочешь… - Елена прищурилась, а ее голос дрогнул. - Хочешь поехать… туда?
        Ее «туда» звучало как место, откуда не возвращаются.
        - Да, Елена, я хочу извиниться перед дочерью. - Это действительно было так. Я не хотел, чтобы обо мне у Юлианы остались плохие воспоминания. Пусть я не был для нее хорошим отцом, но я все равно ее любил. Любил намного больше, чем мог показать.
        - За что?!
        - За то, что ты натворила, - ответил устало.
        Я действительно очень устал. Даже не столько физически, сколько морально. Устал работать. Устал угождать и прилагать усилия, которые все равно ни разу не были оценены, а принимались как должное. Устал быть просто необходимым приложением к браку.
        Сейчас, я как никогда понимал Богдана, который вырвался из этой тины, а не увяз по самую макушку, как я.
        - Да как ты не понимаешь?! Она специально приехала, чтобы разрушить нашу семью!
        - Даже так?! - Переспрашиваю без интереса. Актерские таланты своей жены мне хорошо известны.
        - Да! Потому что твоя драгоценная Юлиана не просто так приехала. Она специально переспала с Богданом, чтобы увести жениха у Даши. Прямо перед свадьбой!
        - И почему я ничего не знал об этом?
        - А ты бы поверил? Ты ведь никого не слышишь, когда речь идет о твоей Юлиане, - произнесла Лена с ядовитой интонацией в голосе.
        - И поэтому ты решила, что можешь сама «исправить» ситуацию?
        - А что мне оставалось делать? Смотреть, как моя дочь будет страдать?
        - Что-то я не заметил, чтобы Дарья сильно страдала. Насколько мне известно, их развели по обоюдному желанию.
        - А что еще оставалось делать бедной девочке, когда муж ее не любит.
        - Богдан с самого начала ее не любил, но вам все равно был нужен этот брак.
        Как же я жалел, что использовал свое влияние на Богдана.
        - Теперь ты будешь еще и его защищать?
        - Лена, я никого не защищаю, а констатирую факты.
        - Факт в том, что тебе ни я, ни Даша не нужны. - Дрогнувшим голосом произнесла моя жена.
        Эту фразу я слышал на протяжении всего нашего брака, только она уже давно исчерпала свой лимит и не оказывала никакого действия. Я исполнял малейшие прихоти Елены и Даши, но этого все равно было мало. И я устал. Чертовски устал. Единственный раз я настоял на своем и пригласил старшую дочь, чтобы увидеть ее и обнять. Поступил так, как велело мне сердце, которое в последнее время очень часто шалило. И именно после этого Елена постаралась, чтобы мы с Юлианой вообще больше не могли общаться.

* * *
        Самолет заходит на посадку. Несмотря на почти бессонную ночь, я нисколько не сомкнул глаз. Чувствую щемящее волнение, когда шасси касаются бетонного полотна. Прошло двадцать пять лет, когда я был здесь в последний раз. Четверть века и… половина моей жизни. Первая любовь, первый брак, рождение Юлианы - все прошло в этом городе.
        Сейчас, оглядываясь назад, я не мог объяснить своего поступка иначе чем минутной слабостью и помутнением рассудка. Ведь все, что было мне дорого, я оставил, чтобы с головой уйти в новую, как мне казалось, жизнь, которая так и не дала мне того тепла, что я чувствовал с Мариной. Я работал, содержал свою семью, стремился подняться выше, но все самые теплые, добрые, живые воспоминания почему-то остались здесь. Опьянение от новых чувств прошло очень быстро, а, когда я понял это, возвращаться стало некуда.
        Выхожу из салона и смотрю на чистейшее небо. Надеюсь, что это хороший знак, и встреча с Юлианой будет такой же безоблачной.
        И встреча с Мариной.
        Глава 24
        БОГДАН
        - Умница ты наша. - Хвалю Снежану, и сжатые до этого губы Юлианы трогает слабая улыбка.
        Она всегда улыбается, когда смотрит на дочку, и ее лицо в такие моменты буквально озаряется, сияя любовью и нежностью.
        Как бы меркантильно это не звучало, но я до безумия рад, что Снежана моя дочь, часть именно меня. Потому что пока только через нашу малышку, моего ангелочка, посланного мне небесами, я могу быть рядом с Юлианой. Хотя бы так. Но я с каждым днем продвигаюсь по крошечному шажочку. Пусть понемногу, но главное - у меня получается. И появление Новицкого сейчас совершенно некстати.
        Я не хотел торопить Юлиану или давить на нее, хотел дать ей время, чтобы принять мое предложение, но из-за ее отца придется поспешить.
        Новость о его приезде расстроила Юлиану, хотя она старается не показывать свои терзания. Как же мне хочется обнять ее, закрыть от всего мира, вдохнуть запах волос, коснуться губ и сказать, что все будет хорошо. Но пока мне больше доверяет Снежана и, как ни странно, Марина Олеговна, разрушая все мифы о вредности тещ.
        - Кто пойдет у нас домой? - спрашиваю у своей маленькой союзницы. - К бабушке?
        - Я. - Снежана зевает и так забавно морщится, что я повторяю за ней.
        Дочка смеется и тянет свое личико ко мне. Трусь о маленький носик, и глубоко вдыхаю. Оказывается, дети пахнут по-особенному. Нежностью, теплом, любовью, надеждой. Так пахнет счастье. И я вдыхаю его полной грудью.
        Пока мы играем со Снежаной в «носик-носик», я не сразу замечаю, что ее мама на нас даже не смотрит. Лицо Юлианы хмурится сильнее, чем когда она услышала новость о приезде отца. Сейчас она выглядит так, словно видит не только его, но и Елену вместе с Дарьей.
        Пересиливаю нехорошее предчувствие и смотрю в направлении взгляда Юлианы. К огромному облегчению отмечаю, что никого из Новицких в поле зрения нет. Возле дома трутся пацаны, своим лексиконом вызывая дикое желание заставить их вымыть рот с мылом. Рядом хихикает пара девчонок примерно того же возраста. Бабулька жалуется соседке на потерявшегося кота. И какой-то мужик провожает свою спутницу, лапая ее прямо на улице.
        - Юлиана? - зову, но она меня не слышит.
        Еще раз внимательно просматриваю, что могло ее так озадачить, и теряюсь в догадках.
        - Снежана, ты не знаешь, кого твоя мама там увидела?
        Дочка пожимает плечами, показывая пальчиком в никуда.
        Не знает. Вот и я не знаю. Но мне до жути интересно.
        - Юлиана, мы идем?
        - Одну минуту, - просит, продолжая хмуриться, и на нас со Снежаной даже не смотрит.
        Не хочу признаваться, но в груди закипает ревность неизвестно к кому, но мне заранее это не нравится.
        Юлиана достает телефон, набирает номер, нервно кусает губы от нетерпения, долго слушая длинные гудки.
        - Юлян, у меня клиент. Давай я попозже перезвоню, ладно? - наконец доносится из динамиков.
        Мне кажется, я узнаю голос «тети Даны».
        - Ты на работе? - переспрашивает Юлиана.
        - Да.
        - А Славик?
        - Тоже. А что?
        - Ничего. Я думала ты дома. Извини. Ничего срочного, - произносит Юлиана, но сама хмурится еще больше.
        Ох, Юлиана, врушка из тебя никакая. Кто же так долго звонит, когда нет ничего важного?
        - Юлиана, что-то случилось? - спрашиваю, когда она отключает вызов.
        - Не знаю, - отвечает рассеянно, словно мыслями она не здесь.
        - Так не пойдет, Юлиана. Я же вижу.
        Она поднимает на меня сосредоточенный и такой пронизывающий взгляд, что мое сердце разрывает на части. Так смотрят, когда хотят сообщить о чем-то не очень приятном. Только если она собралась меня послать, то ничего не выйдет. Ни одному мужику я не отдам ни свою дочь, ни ее.
        - Я, правда, не знаю, Богдан. Скорее всего, я ошиблась.
        Приехали! Ошиблась? В чем? Или ком? Во мне? Еще один рубец на моем сердце мне точно обеспечен.
        - В чем, Юлиана? Тебе звонила Дарья? Что она тебе сказала?
        - Что? Какая Дарья? А… Даша… Нет. Даша мне ни разу не звонила.
        Уже легче. Но складка между бровей Юлианы не проходит.
        - Юлиана, ты можешь сказать мне, вдруг я смогу чем-то помочь.
        - Правда, ничего не случилось. Мне просто показалось, что это был Славик.
        Я сам видел сколько мужских контактов в телефоне Юлианы, но все они были подписаны официально, и никаких «Славиков» там точно не было.
        - Кто такой Славик? - Решаю уточнить.
        - Муж Даны.
        Черт! Вот сейчас я был на грани, а неизвестный мне Славик буквально на волосок от несчастного случая.
        - И?
        - Мне, наверное, показалось. - Пытается отмахнуться, но сама в это не верит.
        - Что тебе показалось?
        - Что он был не один.
        Смотрю в направлении, куда ушел мужик с силиконовой Барби, но их уже не видно.
        - Это тот тип, который лапал за задницу блондинку, что ли?
        - Богдан! - шикает на меня Юлиана и косится на Снежану.
        Чертыхаюсь про себя. Иногда я совсем забываю, что у меня на руках маленькая девочка, которая может повторить все, что слышит.
        - Снеженька, солнышко мое, - шепчу на маленькое ушко и виновато кошусь на Юлиану. - Не надо повторять плохие слова. Я больше не буду так говорить. - Извиняюсь перед дочкой. - Хорошо?
        Замечаю, как складочка на лбу Юлианы разглаживается, и лицо светлеет.
        - Богдан, - мягко журит меня, но при этом не сдерживает улыбку.
        И от ее взгляда я плыву.
        - Честно-честно не буду, - обещаю, глядя в самые прекрасные глаза, а у самого карман жжет колечко, купленное когда Юлиана болела.
        ЮЛИАНА
        У меня из головы никак не выходит Славик. Мне показалось, что мимо проходил именно он. Но в то же время, хорошенько я не разглядела. И не уверена, что стоит говорить Дане о своих подозрениях. Вдруг я ошиблась? Тем более Данка в последнее время ходит такая счастливая.
        Богдан сам умывает Снежану, пока я сообщаю маме новость про папу. Мама хмурится, но ничего не говорит. Она всегда молчит, если что-то касается папы.
        - Мам, скажи что-нибудь, - прошу ее.
        - Что тебе сказать?
        - Ты так реагируешь, будто знала, что он приедет.
        Мама молчит.
        - Мама!
        - Знала. Инайят говорила мне о «возвращении прошлого», - признается нехотя.
        - Ты опять ходила к гадалке?! - Я никак не понимаю, откуда у нее, да и вообще у людей, такая тяга знать будущее.
        - Нет.
        - Тогда откуда такая информация?
        - Об этом она сказала еще до того, как мы с твоим отцом развелись.
        - Это как так? - Не совсем ее понимаю, а по моей спине пробегает неприятный холодок.
        - Вот так. - Мама тихо вздыхает и качает головой. - Нам не нужно было ехать в тот год на море. Инайят предупреждала, что домой я приеду одна, а твой отец… Он вернется только через двадцать пять лет, - произносит с грустной усмешкой. - Но я ей не поверила. Мы поссорились. Я ответила, что она мне просто завидует, потому что сама не может себе этого позволить. Тогда Ина еще не занималась всем этим. Она подрабатывала уборщицей в магазине, чтобы хоть как-то помогать матери.
        Мамино признание вгоняет в меня в ступор.
        - Но… Как она узнала?
        Несмотря на то, что все предсказанное мне тоже сбылось, я считала это обычным совпадением, но никак не умением видеть будущее.
        - Я не знаю, Юлиана. Но тогда я действительно вернулась домой одна, точнее с тобой. Брат разбился на мотоцикле, и мне пришлось срочно вылететь, чтобы успеть на похороны. Билетов больше не оказалось, как и свободных мест. Папа должен был прилететь на следующий день. Но он не прилетел. А через месяц сообщил, что хочет получить развод.
        - Мам, ты никогда не говорила мне, почему вы с папой развелись.
        - А что мне было говорить? У нас все было хорошо. Счастливая семья. А потом его как будто подменили. Был один человек, а стал другой. Ни ты, ни я ему стали вдруг не нужны. Он просто взял и ушел. Точнее, не вернулся. Его словно сглазили. Сначала я хотела узнать у Ины, что случилось, но потом решила, что это все равно ничего не изменит.
        - Не сглазили, а скорее опоили. - В кухню заходит Богдан со Снежаной на руках.
        - Что значит «опоили»? - спрашивает мама, взяв у него Снежану.
        - Вы ни разу не слышали, как можно опоить человека, чтобы он не понимал, что делает?
        - Богдан… - Взглядом намекаю, что не нужно таких домыслов, но он лишь грустно усмехается.
        - Я каждый вечер послушно выпивал перед сном чашку, которую мне лично приносили, и пребывал в святом неведении.
        Хлопаю глазами и тихо ойкаю.
        - Что такое? - Богдан в мгновение оказывается рядом, видимо, решив, что мне вдруг стало нехорошо.
        Да, мне явно не по себе, но только совсем по-другому.
        - Все в порядке. Я просто вспомнила… - Поднимаю взгляд на Богдана. - Папе ведь тоже Елена каждый вечер заваривала какой-то специальный чай.
        - Вот вам и ответ.
        Мама смотрит то на меня, то на Богдана.
        - Пусть так. Но это нисколько не снимает его вины. Нечего пить и есть из рук чужих женщин. - Выносит окончательный приговор.
        Она отдает мне Снежану и выходит из кухни. Смотрю ей в след и поворачиваюсь к Богдану.
        - Ты ничего не говорил мне об этом.
        - Поверь, я даже вспоминать не хочу.
        - Извини.
        - Тебе не за что извиняться, Юлиана.
        - Диа. - Встревает Снежана, и я только сейчас замечаю, что один кулачок у нее зажат.
        - Снежа, а в ручке у тебя что? Покажи маме, - прошу дочь, но она прячет кулачок за спину.
        - Снеженька, давай маме покажем. Мы же с тобой договаривались, - просит Богдан, и дочь тут же разжимает свои пальчики.
        На маленькой ладошке лежит изумительное золотое колечко со вставками из бесцветных сверкающих камней. И это совсем недетское украшение.
        - Богдан, она еще очень мала для таких «игрушек».
        - А это не ей, а тебе. Да, Снежана? Это маме?
        - Диа, - подтверждает дочь.
        - Давай, мы наденем его маме, можно? - спрашивает разрешение у нее, а не у меня, и Снежана согласно кивает, будто что-то понимает в этом. - Иди-ка сюда.
        Он ставит Снежану на угловой диван нашей старенькой обеденной зоны, которую мы с мамой решили не менять, пока Снежа не подрастет. Богдан, обнимая, придерживает дочь одной рукой, а другой берет колечко и поворачивается ко мне.
        - Юлиана, я буду самым счастливым человеком в мире, если ты примешь мое предложение и согласишься стать моей женой.
        - Диа, - вместо меня отвечает Снежана, очаровывая своей детской непосредственностью.
        - Снежана не против. - Обаятельно улыбается Богдан, и возле его глаз расползаются лучики.
        - Сговорились, да? - Не могу не улыбнуться в ответ.
        - С ней было проще договориться, - обезоруживает своей честностью.
        Снежана начинает прыгать на диванчике, выкрикивая:
        - Дя! Дя! Дя! - радостно тараторит, не проговаривая звуки.
        И мы, стараясь ее удержать, вместе ловим это непослушное создание.
        - Тише! Стой! - восклицаем мы с Богданом одновременно.
        Снежана подпрыгивает еще раз и врезается головой в наши подбородки.
        - Оу! - Морщится Богдан.
        - Снежа! - Я клацаю зубами так, что из глаз сыпятся искры.
        - Что тут у вас? - На кухню входит мама, а мы втроем синхронно трем ушибленные места. - Ни на минуту нельзя оставить. - Качает головой.
        - ы-ы-ы! - Снежана тычет маленьким пальчиком на руку Богдана.
        - Что там?
        - Марина Олеговна, я прошу руки у вашей дочери. - Богдан показывает кольцо.
        - Ох… - Мама припадает к двери от неожиданности. - А я помешала, да?
        - Нисколько, - мягко уверяет ее Богдан и переводит на меня взгляд. Долгий, такой проникновенный и молящий, что я снова тону в его омутах.
        Без бороды Богдан выглядит намного моложе, но не это главное. В его глазах столько тепла, что они согревают.
        Он сам берет мою руку и, глядя мне в лицо, надевает на безымянный палец кольцо.
        - Я готов ждать ответа столько, сколько тебе понадобится времени, чтобы сказать мне «да», Юлиана, - произносит так чувственно, что моя душа сама кричит да.
        - Диа!
        - Правильно, Снежана! - Улыбается мама. - Видите? Ребенок за вас уже все решил.
        - Правда? - переспрашивает у меня Богдан.
        - Да, - отвечаю тихо.
        - Да - согласна? Или да - правда?
        - Да и да, - отвечаю еще раз.
        - Ну, слава небесам. - Выдыхает мама.
        И я почему-то уверена, что без них тут не обошлось.
        Глава 25
        Вроде бы все остается по-прежнему, но я остро чувствую, что это не так. Мама, Снежана, Богдан, я - мы все как-то гармонично умещаемся на нашей не такой уж большой кухне. Словно так было всегда. Вокруг все привычное, но в то же время есть что-то другое, совершенно новое, что-то неуловимое. Оно ощущается в воздухе, словно вдруг изменилось само пространство.
        Мама суетится, сокрушаясь, что такое событие, а она ни к чему не успела подготовиться. Снежана шлепает ложечкой, отлепляя ее от фруктового пюре. А я, вместо того чтобы покормить дочь, смотрю, как она размазывает пюре по столу и щекам.
        Привычным движением массирую пальцы и касаюсь кольца. Смотрю на новый предмет на своей руке, пока еще плохо осознавая, что происходящее не сон.
        - Юлиана. - Моего слуха касается шепот Богдана.
        Поднимаю взгляд и попадаю в плен бархатных глаз, таких же темных как глаза нашей дочери. Тону в омуте цвета переспелой черешни, и меня затягивает в них еще сильнее. Время замирает. Как и все вокруг. Богдан берет мою правую руку и подносит к губам. Чувствую тепло его дыхания и легкое прикосновение.
        - Замерзла?
        - Нет…
        - Пальцы холодные.
        Они у меня всегда холодные.
        Богдан обеими руками греет теплом своих ладоней, не разрывая зрительный контакт. В его зрачках горит вся сила и глубина чувств и волнами перебегает ко мне через прикосновение наших рук.
        Притяжение тянется невидимыми нитями, сильнее опутывает, легким покалыванием проникает через кожу, заполняет все изнутри и доходит до самого сердца. Мое дыхание сбивается, а пульс бешено стучит в висках. Я не слышу, но чувствую, как сердце Богдана бьется в унисон с моим, и не знаю, что это, если не соединение душ. Эмоции захватывают и переполняют, выливаясь через край.
        Звонок домофона разрывает магию между нами. Испуганно смотрю в черешневые глаза и безмолвно шепчу одними губами:
        - Папа… - Чей скорый приезд у меня совсем вылетел из головы.
        - Не волнуйся. Все. Будет. Хорошо. - Мягко и то же время убедительно произносит Богдан, поглаживая подушечками больших пальцев мое запястье. Там, где пульсирует венка. - Я сам открою.
        Отпускает мою руку, и я сразу же чувствую себя беззащитной.
        - ы-ы-ы! - Снежана тянется, показывая, чтобы ее сняли с высокого стульчика.
        Конечно, такое событие. Там кто-то пришел, а ее не пустили! Беру на руки дочь, но это не останавливает маленькую егозу. Ей непременно нужно в коридор.
        НОВИЦКИЙ
        Такси везет меня по городу, который за прошедшее время изменился до неузнаваемости.
        - Можно через центр? - прошу таксиста и вижу недоуменный взгляд. - Давно здесь не был, - объясняю свое странное желание. - Очень давно.
        - Без проблем. Как говорится: «Любой каприз…».
        Он провозит меня по центральным улицам, проводя краткую экскурсию.
        Здания выросли. Появилось много новых, современных строений. Профессиональным взглядом окидываю их, оценивая со всех сторон, и не замечаю, как подъезжаю к дому.
        Насколько я знал из разговоров с Юлианой, они так и жили в нашей квартире. Нашей. Щемящее чувство давит в груди, когда я набираю цифры и нажимаю вызов. Пиликанье старой модели домофона заставляет мое сердце биться чаще. Жду и гадаю, кто подойдет к двери, и кого сейчас услышу. Марину или Юлиану?
        Короткое «открываю», произнесенное мужским голосом, звучит для меня несколько неожиданно. Но с другой стороны я больше года не получал никаких вестей от Юлианы, и она вполне могла выйти замуж. Мысль, что я опять пропустил часть ее жизни, в которой и без того не принимал никакого участия, давит на совесть.
        Выходя из лифта, я был морально готов к встрече с мужем старшей дочери, но почему-то не подумал, что это будет Богдан.
        «Она специально приехала, чтобы разрушить нашу семью. Юлиана переспала с Богданом, чтобы увести жениха у Даши. Прямо перед свадьбой». - Звучит в голове голосом Елены.
        Однако я не позволяю себе делать преждевременные выводы. Хотя, мне явно стоило обо всем догадаться, когда Богдан интересовался контактами Юлианы.
        Обрывки фраз наших с ним разговоров складываются в четкую картинку. Ему я доверял даже больше, чем себе. И он ни разу не заставил меня усомниться в своей честности и порядочности.
        С уважением и даже завистью смотрю в глаза Богдану и пожимаю протянутую руку. Ведь несмотря ни на что, он все равно приехал к той, которую полюбил. Это я не смог противостоять соблазну и потерял все, что имел.
        Я безумно рад, что у него все будет совсем по-другому. А то, что он сейчас счастлив, я замечаю по живому блеску его глаз, которого ни разу не видел, когда он жил в моем доме.
        Но меня ожидает еще один сюрприз. Из кухни выходит Юлиана с девочкой на руках. Материнство ей очень к лицу.
        - Здравствуй, папа, - произносит старшая дочь.
        Но у меня в глазах стоит не она, а Марина, которая каждый раз встречала меня с дочкой на руках, точно также выходя с ней из кухни.
        Богдан встает рядом с Юлианой, словно загораживает собой тех, кто ему дорог, а я перевожу взгляд на малышку, как две капли воды похожую на него.
        - ы-ы-ы… - В меня тычет маленький пальчик.
        - Привет. Тебя как зовут?
        - ы-ы-ы…
        - Снежана, - отвечает за дочку Юлиана.
        - Здравствуй, Снежана.
        Осторожно, чтобы не напугать ее, касаюсь детских пальчиков. Они такое крошечные. Какие были когда-то у Юлианы, когда я оставил ее, променяв на безрассудное увлечение.
        ЮЛИАНА
        - Что тут у вас? - Щекочет теплым дыханием Богдан, заглядывая мне через плечо, а его руки смыкаются на моей талии.
        От него пахнет бальзамом после бритья и туалетной водой. Когда Богдан первый раз сбрил бороду, я его даже не узнала. А Снежане так понравилось, что она не переставая гладила его по щекам. Моя маленькая предательница «папа» говорит чаще, чем «мама».
        Я стою возле окна, которое открыла, услышав визг дочки и крик мамы. Снежана ковыряется в песочнице, а мама отчитывает папу.
        - Все как обычно. Снежана шалит, а попадает деду.
        - Опять?
        - Опять. Снежана перевернула на себя ведерко с песком, а мама накинулась на папу, обвиняя его во всех смертных грехах.
        - Но дед, я смотрю, стойко держит оборону, - замечает Богдан. - А по лицу, так и вообще, можно сказать, что все это ему ужасно нравится.
        Я спиной чувствую тепло мягких объятий.
        - Мне тоже так кажется. Он даже не обороняется. - Нежусь в объятиях, без которых не могу долго находиться.
        Я уже не первый раз замечаю, что бы мама ни говорила отцу, как бы ни ругалась, папа ни разу не возразил ей.
        - Идем. Они сами разберутся. У меня для тебя кое-что есть.
        - Они же поубивают друг друга.
        - С чего бы? Смотри, Снежана снова набирает песок, дед внемлет каждому слову Марины, а бабушке есть кого воспитывать. Сплошная идиллия. Не находишь?
        - Не знаю. Эти двое… - Я не успеваю договорить, как Снежана снова переворачивает детское ведерко на себя, только теперь уже на голову.
        Мы приезжаем сюда уже второй раз, и Богдан предложил взять с собой детский песочный набор, чтобы Снежане не было скучно, пока мы осматриваем дом.
        - О, боже! - восклицаю, и хочу бежать во двор, но крепкие руки лишь сильнее прижимают меня.
        - Богдан, пусти! Она же наестся его! Опять!
        - Там дед и бабушка. Справятся.
        Кажется, не только я в шоке. Мама стоит онемев, а папа, присев на корточки перед внучкой грозит пальцем маленькой хулиганке. Снежана наклоняет голову, и папа стряхивает остатки песка с ее кепки.
        Первая кепка, которую начала носить дочь, она стянула с головы Богдана. С тех пор, никакие косыночки и панамы Снежана не признает.
        - Мне, кажется, ей здесь очень нравится, - замечает Богдан, намекая, что это именно тот дом, который нам нужен.
        И я с ним согласна. Дочь в первый раз, как увидела оборудованный во дворе детский уголок, так и не захотела с него уходить. Тогда папа остался с ней, а мы с Богданом и мамой пошли смотреть дом.
        Приезд отца, из-за которого я так переживала, прошел совсем не так, как я успела себе напридумывать. Не было никаких обвинений, никаких выяснений отношений, никаких упреков. Когда папа увидел Снежану, дрогнуло не только мое сердце. Даже мама спрятала заблестевшие от слез глаза. Папа же не стеснялся своих чувств. Снежана залезла к нему на колени, ладошками стирая слезинки с его лица, чем еще больше растрогала своего деда.
        Он так никуда и не уехал. Остался рядом с внучкой, к которой приходил каждый день.
        Маме ничего не оставалось, как смириться с его частым присутствием, ведь Снежана и его внучка тоже. А вот, когда Богдан поделился с ней планами насчет покупки квартиры, мама заметно расстроилась. Нет, она не возражала, понимая, что так и должно быть, но ее глаза все больше с тоской смотрели на Снежану. И тогда Богдан предложил вместо квартиры купить коттедж, чтобы места хватило всем.
        Вот уже больше месяца мы рассматриваем любые варианты, но пока ни на каком конкретно не остановились. Это первый, что мне очень понравился. Только цена у дома космическая. Такой суммы у Богдана нет. И, даже если я продам машину, нам все равно не хватит.
        - Идем, я кое-что покажу. - Тянет меня за руку и уводит от окна.
        Послушно иду за Богданом. Все комнаты мы уже осмотрели, и я осталась вполне довольной, поэтому даже не представляю, что он может еще показать.
        Мы поднимаемся на второй этаж и заходим в одну из комнат, в ту, что рядом с закрытой террасой, от которой я осталась просто в восторге. Мне очень понравился вид. Я даже представила, как красиво здесь будет зимой, и сейчас немного недоумеваю, что же еще могло привлечь внимание Богдана.
        - Что ты хотел показать? - спрашиваю его.
        - Здесь, - Богдан обводит рукой периметр, - будет вторая детская.
        - Что? - На секунду теряюсь от такого даже не вопроса, а утверждения. - Вторая детская?
        - Да. - Его голос звучит хрипло, а в глазах плещется желание.
        Последний месяц оказался настоящим испытанием и для него, и для меня. Поэтому Богдан очень хочет, сразу после свадьбы, регистрация которой состоится ровно через четыре недели, переехать в наш новый дом.
        - Я не видел, как родилась Снежана, не видел как она росла в тебе, - произносит надтреснутым голосом. - Я хочу видеть это. Сам… - Притягивает меня к себе, его руки скользят по моему телу, пока не замирают, и я попадаю в нежные объятия.
        - Ты даже не представляешь, как я мечтаю об этом… - Шепчет мне в макушку, а я слушаю как бьется его сердце.
        - Богдан… - Произношу его имя, как молитву, и поднимаю лицо.
        - Очень мечтаю… - Моих губ касаются мужские губы. Нежно и упоительно. До головокружения.
        - Богдан… - шепчу беззвучно, опьянев от одного его поцелуя.
        - Не смотри на меня так, Юлиана, иначе я не доживу до нашей свадьбы.
        Слышу признание, и из моей груди вырывается смешок.
        - Тебе смешно?! - В одно мгновение подхватывает на руки и кружит по комнате.
        Нет, мне не смешно, потому что я сама до безумия хочу его. Каждая клеточка моего тела рвется ему навстречу, и эти дурацкие четыре недели, которые осталось нам продержаться, покажутся мне вечностью.
        Глава 26
        - Все. Всех отправили. - Докладывает Павел Богдану, когда последнее такси с нашими гостями отъезжает от ресторана. - Так что тоже можете смело… - Небрежным характерным жестом машет рукой, выпроваживая нас. - Ваша карета уже давно ждет. А я тут уже сам все проверю и завершу.
        - Точно?
        - Дан, поезжайте уже.
        Мы втроем стоим на улице возле ресторана, где проходил банкет нашей свадьбы. На улице ночь, и достаточно свежо для начала лета. Богдан обнимает меня за плечи, на которые накинул свой пиджак.
        Муж взглядом задает другу немой вопрос, и получает утвердительный кивок. Мужчины пожимают руки, прощаясь, а я так устала, что могу только слабо улыбаться в ответ.
        - Ты как? - спрашивает Богдан, когда мы садимся в машину.
        - Устала. И жалею, что Дана не смогла прийти. - Не могу не поделиться с ним своими мыслями.
        Аличеву вчера положили на сохранение.
        Предсказание Инайят и здесь сбылось - Дана забеременела. В чем она даже не признавалась, пока я не попросила ее быть свидетельницей на нашей свадьбе. Правда, Дана сразу отказалась из-за возможной нагрузки. Ее беременность с самого начала протекала очень сложно.
        - Ребенок не хочет появляться на свет. - Заметила мама, когда я второй раз сообщила, что Дану опять направили на сохранение. - Не доносит она.
        - Мама, что ты такое говоришь?! Ты же сама всегда утверждала, что нельзя думать о плохом и, уж тем более, произносить вслух. Сейчас современная медицина далеко продвинулась вперед, что позволяет доносить малыша хотя бы до минимального срока.
        - Юлиана, как ты не понимаешь. Ничего хорошего в том, что сейчас ее сохраняют, нет. Это все потом отразится на ребенке. Если он родится, - добавила еле слышно, но мне почему-то до сих пор не по себе от этих слов.
        Я снова вспоминаю об этом разговоре и вздыхаю, что не остается незамеченным моим теперь уже мужем.
        - Юлиана, не переживай.
        - Я не переживаю. - Кладу голову на плечо мужа. - Я просто хочу, чтобы у Даны все было хорошо.
        - Обязательно будет. - Уверяет Богдан и чуть сильнее сжимает мою руку в знак поддержки.
        И я ему верю.
        Если бы я тогда знала, через что придется пройти подруге, чтобы желание, так неосторожно высказанного вслух, исполнилось.
        Снова смотрю на своего мужа, и Богдан сразу же ловит мой взгляд. Ему очень идет деловой стиль, а в свадебном костюме он просто неотразим.
        Мне казалось, что нельзя любить сильнее, чем любишь. Но с каждым новым днем, который мы провели вместе, я люблю Богдана больше и больше. И знаю, что мои чувства взаимны. Это чувствуется во всем: во взгляде, в легких прикосновениях, в любых, даже самых незначительных, поступках. Моя жизнь изменилась кардинально, словно судьба возвращает сторицей в многократном размере за то, что так жестоко разлучила нас.
        Муж на руках заносит меня в наш новый дом, в котором еще пахнет деревом и недавно законченным ремонтом. Времени на переезд не хватило, нам еще предстоит обустроиться, но Богдан очень старался, чтобы после свадьбы мы приехали именно сюда. Уже завтра он заберет маму и Снежану. Но до утра мы будем одни.
        - Дальше я могу идти сама. - Прошу опустить меня, когда он переступает порог. Хотя мне безумно хорошо.
        - Я же обещал носить тебя на руках, - произносит с такой глубиной, словно для него нет ничего важнее.
        Поднимается на второй этаж, что, учитывая мое длинное платье, мешающее ему при ходьбе по ступеням, не так просто. А я не могу оторвать взгляд от его лица. Муж уверенно заносит меня в нашу спальню.
        Всю мебель и интерьер мы выбирали вместе, но в последние дни я не следила, как продвигались работы, и, проще говоря, не видела конечного результата.
        - Боже… - Не нахожу слов от того, что вижу.
        В комнате столько роз, что я боюсь предположить их количество. Обвожу взглядом все это великолепие, и мое внимание привлекает косметический столик, на котором стоят два свадебных подсвечника. Однако тройное зеркало закрыто непрозрачной тканью с наклеенными на ней бумажными сердечками.
        - Богдан? - бросаю вопросительный взгляд.
        - Сюрприз. Закрой глаза и не открывай, пожалуйста.
        Закрываю глаза и чувствую, как он отходит. Слышу, как шелестит, спадая на пол,
        - Не подглядывай.
        - Не буду… - Обещаю и терпеливо жду. Звук щелкающей зажигалки заставляет улыбнуться.
        Какой же он все-таки романтик.
        Богдан берет меня за руку и подводит ближе. Встает сзади и обнимает за талию.
        - Открывай… - Горячее дыхание касается моей шеи.
        И я открываю глаза.
        В центральном зеркале отражаемся мы с Богданом, а на боковых - наклеены мои фотографии, снимки которых он сделал на свой телефон в день нашего знакомства. Единственный день, что мы провели вместе.
        - Богдан… - шепчу, застывая в немом восхищении. - Но как? - Недоумеваю, а сама мысленно возвращаюсь в тот незабываемый день.
        Перевожу взгляд с одного снимка на другой, в каждом вижу себя и заново ощущаю тот восторг, который, думала, что уже забыла. Я словно снова слышу шум прибоя, вдыхаю запах морского бриза, его легкое касание, и то необъяснимое волнение, когда встречалась взглядом с необыкновенными глазами цвета спелой черешни. В тот день я влюбилась. Влюбилась в море и… Богдана. Только потом очень долго старалась не вспоминать ни о море, ни о том, кто оставил во мне частичку себя.
        - Пашке пришлось здорово потрудиться, чтобы достать их из памяти, - признается Богдан.
        - А разве так можно?
        - Можно, если есть желание и, конечно, осталось откуда доставать.
        Сильные руки переплетаются с моими и прижимают к себе. Я чувствую тепло и любовь своего мужа и в зеркале встречаюсь с ним взглядом. В волшебном стекле отражаемся мы, как одно целое, а наклеенные по краям снимки напоминают, что в жизни ничего не происходит случайно.
        Богдан склоняется и губами касается моей кожи. Наклоняю голову, подставляя шею для поцелуев, чувствую, как напрягается муж, сжимая меня в руках. Разворачивает к себе, нежно проводит рукой по щеке, убирая за ухо локон. Слова не нужны, когда говорят глаза и сердца. У нас впереди целая ночь. Это так много, и так мало одновременно, когда ждал ее так долго.
        Эпилог
        Большую новогоднюю елку мы нарядили в гостиной, но большую часть времени все равно проводим на террасе. Это самое любимое место у всех, особенно сейчас, когда со всех сторон тебя окружает настоящая зимняя сказка. Нет ничего волшебнее, чем находиться в любимых объятиях и смотреть, как за стеклами падает снег. Кажется, что ты сидишь внутри большого снежного шара.
        - Представляешь, как будет здесь красиво, когда подрастут деревья? - спрашиваю у Богдана.
        - Здесь и так очень красиво, - отвечает муж, но его взгляд направлен не на пушистый снег, падающий огромными хлопьями, а на нашу дочь.
        Снежана в костюме ангелочка играет на новом, опять белоснежном, ковре. Мы недавно вернулись с фотосессии, после которой Снежа ни за что не хотела расставаться с крылышками. Они ей очень понравились. Мне кое-как удалось уговорить ее надеть комбинезон. Но, приехав домой, дочь сразу же их нацепила крылышки обратно.
        - Как думаешь, она снимет их перед сном?
        - Вряд ли, - усмехается Богдан, заставив меня вздохнуть.
        Убедить в чем-то маленькую упрямицу иногда бывает очень сложно.
        - Не вздыхай. Пусть спит с ними. Ангелочки ведь не снимают крылышки перед сном, как мы тапочки.
        - Богдан! - Не могу не улыбнуться от такого сравнения.
        - Ну что, Богдан? Посмотри на нее. Она наш маленький настоящий ангелочек.
        И я смотрю на нашу дочь. С этими бутафорскими крылышками, играя на белом ковре, Снежана действительно напоминает ангелочка, сидящего на облаке.
        - Помнишь, что сказал нам священник, когда мы летели в самолете?
        - Нет. Мне было как-то не до этого.
        - Он сказал нам: «Да пребудет с вами счастье. Сами небеса дали вам свое благословение». Небеса соединили нас и послали вот этого ангелочка.
        - Непослушного ангелочка.
        - Самого лучшего ангелочка, - возражает Богдан, а я улыбаюсь. Очень скоро у нас будет еще один маленький ангелочек. Только эту новость я сообщу ему в канун Рождества.

__________
        ДОРОГИЕ ЧИТАТЕЛИ! ПРИГЛАШАЮ ВАС ПОЗНАКОМИТЬСЯ С ИСТОРИЕЙ ДАНЫ

«НИКОГДА НЕ ГОВОРИ «НАВСЕГДА»
        Аннотация:
        Вернувшись домой после больницы, я решила устроить мужу сюрприз. Но сюрприз ждал меня - мой полуголый супруг в чужой квартире. Оказывается, пока я лежала на сохранении, он коротал время у молодой соседки. Это я мечтала о ребенке, а его волновал только сам процесс.

* * *
        - А ты чего хотела? Я, между прочим, здоровый мужик, и мне нужен нормальный, регулярный секс с женщиной, а не вот это все. - Претензионным жестом машет на мой небольшой, но уже достаточно заметный живот, который я машинально закрываю руками.
        ИСТОРИЮ МОЖНО НАЙТИ НА МОЕЙ СТРАНИЧКЕ.
        КОНЕЦ