Обольстительная леди Гэлен Фоули
        Семья Найт #4
        Неужели ей предстоит повторить печальную судьбу своей матери? Джесинда, дочь скандально известной леди Найт, не желает в это верить! Но почему эта невинная девушка готова бежать от выгодного брака по расчету под защиту «благородного бандита» Билли Блейда? Неужели дочь распутницы и сама непременно должна стать распутницей? А может, «леди и разбойник» просто созданы для того, чтобы однажды встретиться и полюбить друг друга со всей силой подлинной страсти?..
        Гэлен Фоули
        Обольстительная леди
        Ограбленный, смеясь, крадет у вора.
    Шекспир
        Глава 1
        Лондон, 1816 год
        Наемный экипаж с грохотом проехал под аркой каменных ворот и остановился в освещенном факелами внутреннем дворике. Но прежде чем кучер успел спуститься с козел, чтобы помочь своей пассажирке выйти из кареты, она сама распахнула дверцу и спрыгнула на землю. Это была непоседливая восемнадцатилетняя девушка с копной непокорных, растрепавшихся в дороге волос и пылкими карими глазами.
        Леди Джесинда Найт, захлопнув с громким стуком дверцу экипажа, поправила висевшую у нее через плечо кожаную дорожную сумку и, повернувшись, взглянула на здание постоялого двора, окруженное открытой галереей с белой балюстрадой. Тут же навстречу ей выбежали служившие здесь почтовые работники, всегда готовые помочь леди за чаевые.
        — Занесите в дом мой багаж,  — распорядилась она, не обращая внимания на то, с каким восхищением они смотрят на ее стройную фигуру, закутанную в бархатный редингот рубинового цвета с роскошной оторочкой из собольего меха. Заплатив извозчику, девушка зашагала по мощенному булыжником дворику к входу в здание. Упругие завитки золотистых волос подпрыгивали в такт ее движениям.
        Переступив порог дома, леди Найт остановилась и окинула настороженным взором людное помещение. Комната была набита пассажирами разных возрастов и сословий. Маленький ребенок, сидевший на коленях матери, громко плакал; на стульях и скамьях дремали простолюдины — судя по виду, сельские жители, дожидавшиеся прибытия своего дилижанса. В одном углу расположился пьяный, отпугивавший остальных пассажиров своим храпом. У пылавшего очага лежал, свернувшись калачиком, беспризорный нищий мальчик.
        Гордо вскинув подбородок, Джесинда прошла в помещение, служившее залом ожидания, и двинулась сквозь толпу людей, которых ее высокородные кавалеры называли чернью. Она чувствовала на себе любопытные взгляды и заметила, как один из мужчин плотоядно посмотрел на выглядывавшие из-под длинного подола ее редингота бальные туфельки из золотистого атласа.
        Нахмурившись, девушка бросила на незнакомца сердитый взгляд. Стараясь ступать так, чтобы отороченный мехом низ пальто прикрывал ее туфельки, Джесинда подошла к высокой деревянной стойке, за которой сидел билетный кассир. Не обращая внимания на царивший вокруг хаос, он читал измятый номер лондонской газеты «Тайме». Над ним висело накарябанное мелом на доске расписание движения дилижансов с указанием цен на билеты.
        Джесинда сняла перчатки, стараясь выглядеть спокойной и самоуверенной.
        — Простите, вы не скажете, как мне добраться до Дувра?
        — Дилижанс отправляется в два часа,  — проворчал кассир, не поднимая головы.
        Джесинду обидело такое невежливое обращение служащего.
        — Вы неправильно меня поняли, сэр. Я хочу нанять почтовую карету.
        Мужчина сразу же поднял на нее глаза. Только состоятельные люди могли позволить себе нанимать окрашенные в желтый цвет частные экипажи. Несколько секунд кассир разглядывал незнакомку, а потом встал со стула. В этот момент двое служащих внесли в помещение ее наспех собранные чемоданы. Кассир, ссутулившись, обмакнул гусиное перо в чернильницу и потер нос перепачканными пальцами.
        — Куда вы едете?
        — В Дувр,  — повторила она.  — Когда будет готова карета? Кассир бросил взгляд через плечо на висевшие на стене пыльные часы и пожал плечами.
        — Минут через двадцать.
        — Мне нужны четыре лошади и два форейтора.
        — За это взимается дополнительная плата.
        — Для меня это не имеет никакого значения.
        Рассеянно достав из сумки небольшой кожаный кошелек, девушка дала принесшим ее багаж служащим щедрые чаевые. Как только кассир увидел, что кошелек юной леди набит золотыми гинеями, серебряными кронами и шиллингами, его отношение к пассажирке резко изменилось. Он быстро выписал ей подорожную.
        — Гм, как вас зовут, миледи?
        — Смит,  — солгала Джесинда.  — Мисс Джейн Смит.
        Кассир посмотрел вокруг, ища взглядом компаньонку, лакея или служанку клиентки. Однако Джесинда — впервые в своей жизни — путешествовала одна. Кассир удивленно приподнял мохнатую бровь.
        — Мисс Смит изволит путешествовать одна, без сопровождающих?
        — Да,  — заявила Джесинда, и кассир с сомнением посмотрел на нее. Леди Найт не понравился этот взгляд.
        Она положила на стойку еще несколько монет сверх требуемой платы за карету. Служащий молча опустил их себе в карман, не задавая больше вопросов, и Джесинда вздохнула с облегчением.
        Наконец кассир занес вымышленное имя, которое она назвала, в регистрационный журнал и в подорожную.
        — Это весь ваш багаж, мисс Смит?  — спросил он, указывая гусиным пером на два стоявших один на другом чемодана.
        Девушка кивнула, небрежно положив руку в перчатке на позолоченный герб, расположенный рядом с замком чемодана. Она не хотела, чтобы служащий видел его. Джесинда знала, что никакая взятка не заставила бы кассира выдать ей подорожную, если бы он разглядел ее родовой герб. Более того, служащий наверняка сразу послал бы за ее родственниками. Ни один человек в королевстве не осмелился бы идти против воли ее пятерых братьев. Но Джесинда была неустрашима. Она решила добраться до Дувра, а оттуда переправиться в Кале, и ничто не могло помешать ей осуществить эти планы.
        Взяв с пассажирки деньги, кассир отправил двух парней готовить экипаж. Пока они грузили багаж, Джесинда прогуливалась по залу ожидания, вздрагивая каждый раз, когда раздавался звук рожка, извещавший о прибытии или отбытии дилижанса.
        Ожидание затягивалось, и Джесинда села на скамью, стоявшую у стены под лампой. Развязав ленты шляпки, она достала из сумки потрепанный томик лорда Байрона. Девушка пыталась вчитаться в строки «Корсара», своего любимого произведения, повествующего об отважном разбойнике, человеке, объявленном обществом вне закона. Однако пережитые сегодня волнения мешали сосредоточиться.
        Сильно нервничая, она снова проверила выписанные документы на проезд, а затем положила их между страницами книги. Ей не давали покоя мысли о том, что вскоре она окажется на континенте. Как-то два года назад герцог Роберт Хоксклифф, один из ее братьев, постоянно опекавший Джесинду, взял с собой в Европу свою жену Бел, Джесинду и ее компаньонку Лиззи, чтобы те имели возможность побывать на пышных празднествах в честь окончания войны. Герцог был членом британской делегации на Венском конгрессе, и после того, как Наполеон был заперт на острове Святой Елены, путешествовать по континенту стало безопасно. Роберт показал дамам австрийскую столицу, они посетили несколько самых крупных и красивых городов Европы, и в каждом из них Джесинда была окружена толпой обаятельных молодых людей. Эта поездка очень понравилась Джесинде, хотя золотая стрела Купидона так и не ранила ее сердце. Из всех мест, которые она повидала, самым очаровательным девушке показался Париж, любимый город ее матери.
        Скоро она снова окажется там, среди милых друзей матери, французских аристократов, ряды которых, правда, сильно поредели за последнее время. Наконец-то Джесинда обретет свободу. А главное, она избежит брака с лордом Гриффитом, к которому ее принуждали родственники. Ей не было никакого дела до того, что лорд считался завидным женихом, а брак с ним сулил большие выгоды обеим семьям, так как в результате этого союза объединялись в единое целое огромные земельные владения в северном Камберленде. Кроме того, жених был другом детства ее братьев и учился с ними в Итоне и Оксфорде. Он был единственным человеком, которому они могли доверить свою сестру. И это было его неоспоримым преимуществом перед другими претендентами на руку Джесинды.
        Красивый утонченный Йен Прескотт, маркиз Гриффит, которому было около сорока лет, обладал твердым, ровным характером. Братья надеялись, что ему удастся обуздать пылкую, своенравную сестру. Йен не торопил со свадьбой, он согласен был ждать. Однако братья невесты спешили, а Джесинда не желала вступать в брак с человеком, которого не любила. Она всегда относилась к Йену как к одному из своих братьев. В ее глазах он был мужественным терпеливым опекуном. Он учил девушку, как следует поступать в той или иной ситуации. Пытался добиться ее послушания с помощью дорогих подарков. Словом, обращался с ней как с капризным и несмышленым ребенком.
        Сегодня вечером в «Олмаке» Роберт, надеясь, что это — единственное место, где его сестра не осмелится устроить сцену, сказал, что после ее недавней выходки в Аскоте обе могущественные семьи, решившие породниться, полагают, что свадьбу больше нельзя откладывать. Он сообщил также, что семьи уже обо всем договорились и завтра будет назначен день, когда состоится бракосочетание. Джесинда была потрясена этим известием.
        Ее братья были слишком заботливы, и любой пустяк вызывал у них тревогу. Джесинда считала, что им не хватает чувства юмора. То, что произошло в Аскоте во время конских скачек, по ее мнению, было всего лишь невинной шуткой, а вернее — безобидной забавой.
        Узнав о решении семьи, Джесинда пришла в ужас. Она знала, что спорить с Робертом было совершенно бесполезно. Его гневный взгляд и твердый тон свидетельствовали о том, что он не намерен идти на уступки. Роберт перестал быть для нее милым старшим братом, над которым она порой довольно зло подшучивала в детстве. Теперь он постоянно напоминал Джесинде о том, что является одним из наиболее могущественных аристократов Англии, властным человеком, которого побаивается даже принц-регент.[1 - Георг, принц Уэльский, правивший Англией в 1811-1820 гг. в связи с психическим заболеванием своего отца Георга III. Впоследствии король Георг IV правил государством в 1820-1830 гг.  — Здесь и далее примеч. пер.]
        Поэтому Джесинда тайком покинула «Олмак», приехала в особняк Найтов, расположенный у Грин-парка, торопливо собрала свои вещи и, остановив первый попавшийся на Сент-Джеймс-стрит наемный экипаж, бежала из дома…
        — Подайте милостыню, мэм…
        Тихий детский голос вывел девушку из задумчивости. Подняв глаза, она увидела нищего мальчика, который до этого спал у горевшего очага. Сердце Джесинды сжалось от сострадания. Ребенок с мольбой смотрел на нее, протянув грязную ладошку. По виду ему было лет девять. В его огромных карих глазах таилась робкая надежда. Худой, босой и бледный, одетый в грязные лохмотья, он походил на огородное пугало. Бедный, несчастный мальчуган…
        — Прошу вас, мэм,  — тихо сказал мальчик и бросил испуганный взгляд через плечо на кассира, как будто боялся, что тот выбросит его на улицу. Ребенка била мелкая дрожь.
        — Конечно, мой дорогой,  — проворковала Джесинда и полезла в сумку за своим туго набитым кошельком. Достав четыре золотые гинеи, она протянула их мальчику. Это все, что она могла дать нищему, поскольку ей предстояло довольно дорогостоящее путешествие во Францию.
        Круглыми от изумления глазами мальчик смотрел на монеты, которые казались ему целым состоянием, но не осмеливался взять их.
        Джесинда поняла, что этот ребенок видел в своей жизни очень мало добра и не доверял никому.
        — Ну же, бери деньги, не стесняйся,  — ласково промолвила она.
        И тут вдруг мальчишка молниеносным движением выхватил у нее кошелек и, прижав его к груди, бросился к двери. Джесинда открыла рот от изумления. Несколько мгновений она не могла прийти в себя от потрясения. А потом закричала на всю комнату:
        — Держите вора!
        Однако никто не обратил на нее ни малейшего внимания. Равнодушие окружающих произвело на Джесинду даже большее впечатление, чем наглая кража.
        — Ну хорошо же,  — негромко промолвила она, зло прищурившись.
        Повесив сумку через плечо, она встала и поспешно вышла на улицу вслед за воришкой. Стояла влажная апрельская ночь. Оглядевшись, леди Найт увидела, что мальчишка бежит через двор.
        — Эй, ты! Сейчас же остановись!  — крикнула она. Но в ответ воришка только рассмеялся.
        Через мгновение он скрылся за воротами постоялого двора. Он был быстр и проворен, как кошка. По-видимому, мальчишка привык спасаться бегством. Подхватив юбки, Джесинда бросилась за ним по влажным булыжникам мостовой. Уже через несколько шагов ее бальные туфельки намокли и разорвались. Шляпка упала с головы, но девушка не стала поднимать ее. Выбежав за ворота, она увидела, что воришка повернул на Друри-лейн. Джесинде необходимо было во что бы то ни стало догнать мальчишку — без денег она не смогла бы осуществить свои планы.
        — А ну вернись, негодник!
        Едва не попав под колеса почтового дилижанса, она во весь дух помчалась за воришкой, не спуская с него глаз.
        Оглянувшись, наглый мальчишка заметил, что Джесинда догоняет его, и резко свернул в темный переулок. Однако ничто не могло остановить девушку. Она считала делом своей чести отобрать у воришки украденный кошелек и не придавала значения тому, что все больше удаляется от людных улиц. Гордость не позволяла Джесинде смириться с тем, что ее обворовали, и прекратить погоню.
        Она всегда проявляла упрямство в достижении своей цели, и это снискало ей репутацию строптивой сорвиголовы. Джесинда была хорошо развита физически и, будучи искусной наездницей, любила носиться верхом по полям и лесам, травя дичь охотничьими собаками. Тем не менее вскоре девушка начала задыхаться от быстрого бега.
        — Неужели ты не знаешь, что тебя могут повесить за воровство?!  — крикнула она.
        Пропустив ее слова мимо ушей, мальчишка пересек несколько узких улочек и оказался на задворках рынка Ковент-Гарден[2 - Главный лондонский оптовый рынок фруктов, овощей и цветов в 1661-1975 гг.]. Здесь возвышались горы отбросов, среди которых копошились крысы. Однако Джесинда ничего не замечала вокруг. Она не выпускала из поля зрения пострела.
        Воришка скоро выбился из сил. Торжествуя победу, Джесинда сделала рывок и наконец схватила его за ворот. Мальчуган бросил на нее испуганный взгляд и громко закричал. Он попытался вырваться, но леди Найт крепко держала его за грязный воротник рваного пальто.
        — Верни мне кошелек!  — потребовала она, тяжело дыша. Мальчишка изловчился и пнул ее в голень. Джесинда вскрикнула от боли и, придя в ярость, схватила воришку за ухо.
        — Ах ты, дрянной мальчишка! Разве я не дала тебе столько денег, сколько тебе не заработать и за несколько месяцев?!
        — Отстань от меня! Отпусти!
        Пострел судорожно вцепился грязными ручонками в кошелек, который Джесинда пыталась отобрать у него свободной рукой. В пылу борьбы ее волосы, которые с большим трудом сегодня перед балом горничная уложила в затейливую прическу, растрепались.
        — Отдай мой кошелек, негодник! Я еду во Францию, мне нужны эти чертовы…
        — А-а!  — истошно завопил охваченный отчаянием мальчишка, когда кошелек неожиданно раскрылся и монеты золотым дождем посыпались в грязь, поблескивая в лунном свете. Он кинулся собирать их.
        — Убирайся отсюда! Это мои деньги!  — воскликнула девушка.
        — Как бы не так,  — сказал мальчик и вдруг, застыв на месте, поднял глаза.
        Перестала кричать и Джесинда. Она удивленно посмотрела на воришку.
        — В чем дело?
        — Тсс!  — Мальчик приложил палец к губам и прислушался.
        Джесинда видела, что он напряженно вглядывается в непроглядную темноту за ее спиной. В этот момент он был похож на маленького зверька, почуявшего приближение опасного хищника.
        Хотя полная луна ярко освещала середину улицы, у домов залегали густые непроглядные тени.
        — Я сказала…
        — Тихо! Кто-то идет.
        Девушка прислушалась.
        — Я ничего не слышу,  — наконец промолвила она, теряя терпение. Джесинда решила, что воришка придумал какую-то уловку и хочет снова обмануть ее. Но тут раздался дикий, душераздирающий вой, похожий на боевой клич.
        — О Господи! Что это было?
        — Это «шакалы»,  — побледневшими от страха губами прошептал мальчик и, вскочив на ноги, растворился в темноте.
        Джесинда удивленно посмотрела ему вслед.
        — Эй! Сейчас же вернись!  — крикнула она. Но мальчишка, конечно же, не послушался ее.
        — Ну ладно! Я еще доберусь до тебя!  — возмущенно воскликнула леди Найт и, присев на корточки, принялась собирать рассыпанные монеты. Ей хотелось как можно скорее покинуть это жуткое безлюдное место.
        Озираясь по сторонам, Джесинда бросала перепачканные грязью золотые и серебряные монеты в свою кожаную сумку, морщась от отвращения и ругая себя за то, что неосмотрительно достала при всех туго набитый кошелек. И тут она услышала торопливые шаги. Кто-то быстро приближался к ней.
        Девушка вскинула голову и вгляделась в темноту, чувствуя, как кровь отхлынула у нее от лица. Теперь она отчетливо слышала тяжелые шаги и грубые мужские голоса. Громкая ругань и проклятия огласили соседние переулки и задворки рынка.
        — О Боже,  — прошептала Джесинда и вскочила на ноги.
        Только теперь до ее сознания дошло, что по этим глухим переулкам бродят более опасные люди, чем наглые карманные воришки. Голоса тем временем приближались. Джесинде казалось, что они окружают ее со всех сторон. Она не знала, куда бежать.
        Вцепившись в сумку, девушка прижалась спиной к кирпичной стене, стараясь слиться с темнотой. Но, увидев очертания мужских фигур, направлявшихся в ее сторону, она, пот забыв гордость, спряталась за грудой мусора у стены. Стоя на четвереньках, Джесинда с бешено бьющимся сердцем выглянула из-за своего укрытия.
        О, как злорадно смеялась бы ее соперница Дафна Тейлор, если бы в этот момент видела Джесинду!
        Девушка затаила дыхание, разглядев в лунном свете полдюжины разбойников, сжимавших в руках ножи. Над ее головой просвистела пуля. Вскрикнув, Джесинда спряталась за кучей мусора. Снова раздались выстрелы, и из переулка к груде отбросов подбежали еще несколько человек.
        Осторожно выглянув, Джесинда увидела четыре внушительного роста мужских фигуры, вышедшие из темноты на освещенное луной пространство. У девушки перехватило дыхание, когда она разглядела, чем были вооружены эти разбойники. Кроме ножей, у них на поясе висели свинцовые дубинки и деревянные палицы с торчащими из них острыми гвоздями.
        Неудивительно, что маленький воришка в страхе бежал. Это была шайка отпетых головорезов. Вспомнив рассказы о том, что лондонские разбойники делают порой со своими жертвами, Джесинда почувствовала холодный ужас. Если эти злодеи обнаружат ее, она пропала. Как жаль, что она не захватила в дорогу свой любимый охотничий мушкет!
        — Занимайте позиции, ублюдки! Они сейчас будут здесь!  — крикнул высокий человек с длинными каштановыми волосами. Джесинда заметила, что он охвачен сильным волнением.
        — Ты убил его, О'Делл? Я видел, как ты полоснул его ножом!
        — Не знаю. Хотя я нанес ему хороший удар. Черт возьми, вот и они,  — пробормотал он, увидев в переулке преследователей.
        На глазах леди Найт две шайки сошлись в кровавом поединке. Они дрались ожесточенно, выкрикивая ругательства и угрозы. Бандиты говорили на кокни — языке лондонских трущоб и воровском жаргоне. Поэтому Джесинда не все понимала из того, что они кричали.
        Внезапно с противоположной стороны появились еще три головореза и бросились на помощь первой шайке. Преследователи оказались в меньшинстве.
        А затем откуда-то сверху раздался оглушительный рев, похожий на раскат грома. Джесинда подняла голову и ахнула, увидев высокого жилистого человека, прыгнувшего со стены на груду кирпичей, находившуюся рядом с тем местом, где она пряталась. Она заметила, как в полутьме сверкнули его изумрудно-зеленые глаза.
        — О'Делл!  — крикнул он, и дерущиеся замерли. Джесинда не могла отвести взгляда от молодого человека.
        Лунный свет озарял его густые рыжеватые волосы, широкие плечи и кинжал, который словно молния поблескивал в его руке.
        Высокий разбойник с копной каштановых волос, которого бандиты называли О'Деллом, пробормотал проклятие и ладонью вытер со лба пот.
        — Так, значит, ты все еще жив, сукин сын?!  — воскликнул он и с угрожающим видом сделал шаг вперед.
        Девушка следила за всем происходящим круглыми от страха глазами. Ей казалось, что стоявший на груде кирпичей незнакомец был ожившим героем лорда Байрона, отважным корсаром. На фоне стены отчетливо выделялась его фигура, одетая в черное. Джесинда с замиранием сердца разглядывала точеные черты сурового лица незнакомца. Под коротким черным сюртуком он носил распахнутую на груди рубашку из тонкого полотна. Брюки плотно облегали стройные длинные ноги и бедра. На левой, сжатой в кулак руке поблескивали золотые кольца.
        Внутренний голос подсказывал Джесинде, что это — король каменных городских джунглей, главарь шайки разбойников. Затаив дыхание, она следила за каждым его движением. И вот он, спрыгнув на мостовую, нанес такой сильный удар в лицо О'Деллу, что тот отлетел на несколько шагов. Разбойники снова сцепились друг с другом. Схватка возобновилась. И хотя нападавшие оставались в меньшинстве, появление главаря, ловко орудовавшего кулаками, вдохновляло их.
        — Сколько раз я говорил вам,  — взревел главарь шайки,  — чтобы вы держались подальше от тех улиц, где хозяйничаю я! Теперь пеняйте на себя!
        Он сбил с ног одного из своих противников и всадил ему в грудь кинжал по самую рукоятку. Девушка побледнела.
        Звук ударов, ругань, стоны, гортанные мужские крики наполнили переулок. На некоторое время Джесинда потеряла главаря шайки из вида, его заслонили другие разбойники. Но вот он снова появился на залитой лунным светом мостовой. И у Джесинды перехватило дыхание, когда она увидела, что на него набросился О'Делл, размахивавший утыканной острыми гвоздями дубинкой. Это было грозное оружие, способное тяжело ранить или даже убить человека. Но главарь ловко увертывался от ударов своего врага. А тот, все больше распаляясь, наступал.
        Джесинда съежилась, когда противники так близко подошли к ней, что ей показалось, она ощущает жар, исходивший от их разгоряченных тел. О'Делл снова размахнулся и нанес удар. Увидев это, Джесинда втянула голову в плечи и зажмурилась. Однако главарь ловко увернулся, и дубина опустилась на кучу мусора. Девушку обдало поднявшейся в воздух пылью, и на голову посыпались осколки и щепки.
        Джесинда чуть не вскрикнула от испуга. Она зажала рот рукой, стараясь не закашлять. Главарь потерял равновесие и, упав на груду мусора, выронил кинжал. Холодное оружие лежало теперь совсем рядом с Джесиндой. Она хорошо видела поблескивавший в лунном свете клинок, до которого сумела бы дотянуться.
        О'Делл снова медленно сделал замах, а лежавший на спине главарь шайки лихорадочно шарил рукой, пытаясь нащупать свой кинжал. Он находился всего лишь в паре шагов от Джесинды, но в пылу борьбы не замечал ее. Сердце девушки готово было выпрыгнуть из груди. Ее так и подмывало вложить кинжал в руку красавца главаря, чтобы он смог защитить себя от разъяренного противника. Но что будет, если разбойники заметят ее?
        Глаза О'Делла злобно поблескивали в темноте. Он готовился нанести смертельный удар. Джесинда сняла свою атласную туфельку и подтолкнула ею кинжал поближе к руке главаря. Однако он уже нашарил кусок тяжелой ржавой цепи, валявшейся в груде мусора, и схватил его. Издав оглушительный рык, главарь ударил цепью, словно хлыстом, О'Делла по лицу. Тот закричал, выронил дубину и прижал руки к разбитому носу. Ничего не видя от боли, потеряв способность бороться, он бросился бежать.
        Схватив кинжал, главарь шайки вскочил на ноги. Вскоре сопротивление врагов было сломлено и они бежали с поля боя.
        — В погоню за ними!  — крикнул главарь своим людям.
        Выглянув из укрытия, Джесинда увидела убегающих головорезов О'Делла. Вслед за ними помчались разбойники из противоборствующей шайки. Однако двое из них остановились у распростертого на земле человека.
        — Блейд, подожди!  — крикнули они своему главарю.  — Райли тяжело ранен!
        Но главарь, по-видимому, еще не утолил жажду крови. Обернувшись, он бросил через плечо сердитый взгляд.
        — Позаботьтесь о нем! Отнесите его на Бейнбридж-стрит! А я должен наконец расправиться с О'Деллом!
        — Билли!  — слабым голосом простонал лежавший на земле человек.
        Разбойники склонились над своим товарищем.
        — Рана серьезная,  — промолвил один из них. Поколебавшись, главарь с недовольным видом все же подошел к приятелям, бормоча угрозы и проклятия в адрес врагов.
        — Черт бы побрал этих трусов!
        — Билли… — снова простонал раненый.
        — Что с тобой, парень?  — спросил главарь, опускаясь на одно колено рядом.
        — Билли, мне крышка…
        — Ты мелешь чепуху, Райли, замолчи. Лучше выпей-ка вот это.  — И он поднес к губам раненого свою фляжку.  — Разве не ты говорил нам, что проклятому «шакалу» никогда не убить настоящего ирландца?
        — О Боже… — слабым голосом промолвил распростертый на земле человек и захрипел.
        — Успокойся, парень,  — сказал главарь, держа ирландца за руку.  — Сделай хотя бы глоток.
        В его голосе слышалось отчаяние. Джесинда испугалась, что бандит умрет прямо у нее на глазах.
        — Поклянитесь, что расправитесь с О'Деллом,  — промолвил раненый, которого била предсмертная дрожь.
        — Даю слово, Райли, я доберусь до него. Можешь не сомневаться.
        Двое других разбойников тоже поклялись отомстить своему заклятому врагу. Вскоре их приятель скончался.
        Бандиты застыли в горестном молчании, опустив головы. Джесинда не сводила глаз с орлиного профиля молодого главаря, лицо которого освещала луна. Вокруг стояла мертвая тишина. Даже ветер утих.
        — Преждевременная мучительная и… глупая смерть,  — негромко произнес главарь шайки с горечью в голосе и поднялся на ноги.  — Похороните его,  — распорядился он и зашагал прочь.
        Джесинда в замешательстве проводила его взглядом. Нет, она не ослышалась. Разбойник только что процитировал философа Гоббса. Но это невозможно! Бандит, главарь шайки, состоявшей из уличных негодяев, не мог интересоваться книгами! Должно быть, он случайно услышал где-то эту цитату и теперь, как попугай, повторяет ее, не зная, кому она принадлежит.
        — Нам пора. Заберите его,  — распорядился Билли Блейд. Его голос звучал нетерпеливо. Очевидно, он готов был броситься в бой, ввязаться в новую драку.
        Джесинда хотела, чтобы разбойники быстрее ушли. Она ждала момента, когда сможет выйти из своего укрытия и вернуться на постоялый двор. Но, несмотря на ее нетерпение, главарь шайки как будто заворожил ее. Она не могла не любоваться им. Кто он? Этот вопрос мучил девушку.
        В его облике было что-то знакомое. Джесинда лихорадочно рылась в памяти, но не могла припомнить, где и когда видела этого человека. Впрочем, это было невозможно. Они жили в разных мирах. Наверное, он показался ей знакомым, потому что она любила читать книги о благородных разбойниках. Персонажи ее любимых произведений походили на Билли Блейда. Он словно сошел со страниц «Корсара» лорда Байрона. Но на самом деле Блейд наверняка был опасным преступником — жестоким, необузданным, дерзким и подлым. Высокий и худой, он был удивительно жилистым и сильным. Блейд держался вызывающе, и все же Джесинда почему-то испытывала к нему сочувствие.
        Она не могла забыть процитированные им слова Гоббса. Было бы лучше, если бы Блейд не осознавал всего ужаса своего положения. Легче жить в неведении, чем в отчаянии оттого, что ты вынужден вести подобное существование.
        Главарь тем временем прошел в нескольких шагах от того места, где пряталась леди Найт. Внезапно он остановился, как будто почувствовав на себе ее пристальный взгляд. Обернувшись, задумчиво посмотрел на гору мусора и отвел взгляд в сторону.
        Уперев руки в бока, Блейд стоял в нескольких шагах от нее, поджидая своих людей. Только тут Джесинда заметила, что он довольно серьезно ранен. Сбоку на его белой рубашке растеклось большое темное пятно крови. Однако при приближении приятелей Блейд старательно спрятал рану под черную кожаную куртку.
        — Идите вперед. Я догоню вас,  — сказал он несшим погибшего друга бандитам, когда те поравнялись с ним.
        Когда они скрылись в темном переулке, Блейд вынул кинжал и внимательно огляделся вокруг, чтобы удостовериться, что поблизости нет разбойников из банды «шакалов». Мурашки забегали по спине Джесинды при мысли о том, что эти головорезы могут вернуться. Ей было необходимо как можно скорее бежать отсюда. Люди О'Делла могли в любую минуту снова появиться здесь, чтобы забрать трупы убитых в драке товарищей.
        Девушка мысленно попрощалась с понравившимся ей красавцем Блейдом, прикрывавшим с кинжалом в руках отход своих приятелей, и приготовилась бежать. Вспомнив маленького карманника, из-за которого она и попала в эту переделку, Джесинда поймала себя на мысли, что очаровавший ее главарь шайки, наверное, тоже начинал в детстве с уличных краж. Мир, в котором жила она, и мир преступников, обитателей социального дна, были далеки друг от друга и не пересекались.
        Облегченно вздохнув, леди Найт почувствовала себя наконец в относительной безопасности. Почтовая карета, которую она наняла, была, наверное, уже готова к отъезду. Вскоре она уедет отсюда и забудет все произошедшее, как сон.
        Но тут неожиданно случилась беда. По ногам Джесинды пробежал маленький хищный зверек с когтистыми лапками и длинным голым хвостом. Девушка инстинктивно вскрикнула от ужаса и отвращения и непроизвольно дернула ногой. От ее резких движений с кучи посыпался мусор. Крыса моментально исчезла, но было уже поздно. В тишине улицы разбойники услышали вопль Джесинды.
        Она замерла, боясь пошевелиться. А тем временем бандиты, положив труп приятеля на мостовую, снова появились из темноты и с криками устремились к груде мусора. Чувствуя, как бешено бьется сердце, Джесинда пыталась забиться в дальний угол.
        — А ну, «шакал», выходи!
        — Блейд, здесь кто-то прячется. Это, вероятно, раненый «шакал».
        — В таком случае его надо прикончить. Предоставьте это мне.
        Холодный ужас охватил Джесинду.
        — Будь осторожен, Билли!
        Страх парализовал леди Найт, когда она увидела тянущуюся к ней сильную руку, украшенную золотыми перстнями. Издав угрожающий рык, Блейд снова выхватил свой кинжал. Когда он наклонился над девушкой, готовясь нанести смертельный удар, Джесинда отпрянула.
        — Нет!  — истошно закричала она. Блейд замер от изумления.
        — Черт возьми… — пробормотал он.
        Глядя на застывший в нескольких дюймах от ее лица клинок, Джесинда почувствовала, как к ее горлу подступает комок. Боясь пошевелиться, она медленно перевела взгляд с кинжала на главаря шайки, в зеленых глазах которого полыхала ярость.
        Глава 2
        Должно быть, на этот раз ему хорошо досталось по голове. Блейд на мгновение закрыл глаза, решив, что у него начались галлюцинации. Но когда снова открыл их, странное видение не исчезло. Перед ним была все та же юная белокурая красавица. Она сидела на земле за грудой битого кирпича и отбросов, обхватив руками колени, и со страхом смотрела на незнакомца.
        — Давайте-ка посмотрим, что это такое,  — придя в себя и опускаясь на корточки перед незнакомкой, произнес Блейд.
        Его приятели подошли поближе и встали рядом.
        — Что за черт!
        — Да здесь какая-то девица!
        — Это маленькая красотка,  — сказал Блейд, не сводя глаз с Джесинды.  — Как дела, дорогая?
        Вложив кинжал в ножны, он протянул ей руку, чтобы помочь встать на ноги. Но девушка не шелохнулась.
        — Выходи, малышка. Дай взглянуть на тебя. Не бойся, мы ничего не сделаем тебе.
        Джесинда окинула главаря шайки презрительным взглядом, и он тут же опустил протянутую руку, задетый за живое ее надменностью.
        — В чем дело? Считаешь нас недостойными разговаривать с тобой?
        — Осторожно, приятель,  — предупредил Флэрти.  — Возможно, эта девица из банды О'Делла.
        Блейд фыркнул.
        — Этому ублюдку не видать таких девушек как собственных ушей,  — заявил он, пожирая Джесинду жадными глазами, В эту минуту он был похож на пирата, неожиданно нашедшего чужие сокровища. Блейд действительно был не прочь присвоить себе эту драгоценную находку.
        Роскошные золотистые локоны незнакомки растрепались. Несколько прядей упали ей на лоб, выбившись из прически, которую едва держали заколки в форме звездочек. Над темными глазами, с вызовом глядевшими на Блейда, изящными тонкими дугами изгибались брови. Нежный овал и точеные черты лица придавали ей сходство с эльфом. Алые губы гармонировали с ярко-красным цветом пальто, скрывавшим ее стройное тело.
        Блейд не верил своим глазам. Никто в округе не носил такой одежды.
        — Вы действительно так считаете?  — спросила она. Ее правильный выговор свидетельствовал о том, что незнакомка получила хорошее воспитание.
        — Значит, вы все же умеете говорить,  — заметил Блейд.
        — Конечно.
        — Жаль,  — растягивая слова, промолвил он.  — А я-то думал, что наконец нашел совершенную женщину.
        Джесинда прищурилась и Блейд отметил про себя, что у незнакомки длинные пушистые ресницы.
        На его губах заиграла саркастическая улыбка. Взглянув на свою испачканную грязью и кровью ладонь, он огорченно вздохнул и, вытерев ее о брюки, снова предложил девушке руку.
        — Поднимайтесь на ноги, принцесса, и идите сюда.
        — Спасибо, но я хочу остаться здесь.
        — В куче мусора?
        — Да. Всего хорошего,  — надменно сказала она, обращаясь к Блейду так, словно он был мальчиком на побегушках, которого отсылали из своих покоев.
        Приятели Блейда переглянулись, изумляясь тому, как безрассудно ведет себя незнакомка. Тем не менее предводитель шайки, почесав подбородок, решил не обращать внимания на эту браваду. Должно быть, девушка дерзила оттого, что была сильно напугана.
        — Мне кажется, вам там неудобно сидеть,  — заметил он.
        — Очень даже удобно. И вообще это не ваше дело!
        — Ошибаетесь, дорогая,  — елейным голосом промолвил Блейд.  — Это мое дело.
        — Это еще почему?
        — Потому что вы находитесь на моей территории. Я здесь хозяин.
        После этих слов на некоторое время установилась мертвая тишина.
        — Понятно,  — наконец негромко сказала Джесинда сердитым тоном. Она понимала, что попала в ловушку, но тем не менее пыталась потянуть время, надеясь на чудесное избавление.  — Значит, все вокруг ваше — этот переулок, эта куча мусора?
        — Совершенно верно,  — подтвердил Блейд насмешливым тоном.
        — Вы, должно быть, очень гордитесь своей собственностью.
        Люди Блейда разразились смехом, но главарь даже не улыбнулся. Прищурившись, он сердито посмотрел на Джесинду. «С меня хватит!» Перегнувшись, он схватил девушку за талию и, несмотря на отчаянное сопротивление, вытащил ее из-за кучи мусора.
        — Черт побери, успокойтесь!  — воскликнул он, когда она попыталась оцарапать длинными ногтями его лицо.
        Наблюдая за этой сценой, разбойники покатывались со смеху. Как только Блейд отпустил Джесинду, она тут же ударила его сумкой по голове и бросилась бежать. Флэрти устремился за ней и схватил за руку. Джесинда развернулась и залепила ему звонкую пощечину. Флэрти растерялся от неожиданности и выпустил пленницу, однако второй разбойник, Сардж, успел перегородить ей дорогу и отрезать путь к бегству.
        Быстро подойдя к Джесинде, Блейд крепко обнял ее за талию.
        — Убери свои грязные руки, свинья!  — бросила она ему в лицо.
        — Ни за что, любовь моя. Вы пойдете с нами. Вы слишком много видели и слышали сегодня, я не могу отпустить вас. А вдруг вы прямиком отправитесь на Боу-стрит и донесете на нас?
        — Я не собираюсь в полицию.
        — Это вы сейчас так говорите. Но почему я должен верить вам? Я вас совсем не знаю. Может быть, вы обманщица. Сыщики считают меня крупной дичью. Тот, кто отправит Билли Блейда на виселицу, сделает неплохую карьеру…
        — Билли Блейда?!  — ахнула Джесинда и, оцепенев, с интересом посмотрела на человека, сжимавшего ее в объятиях. Блейд готов был поклясться, что в ее глазах мелькнуло выражение, похожее на уважение.
        — Черт возьми, оказывается, ты пользуешься широкой известностью, приятель.  — Флэрти усмехнулся.
        Опомнившись, Джесинда снова попыталась вырваться на волю. Она неожиданно ткнула Блейда локтем в живот, наступила каблуком ему на ногу и, размахнувшись, ударила сумкой, метя в лицо. Но Блейд увернулся, и удар пришелся по уху.
        Потом он расхохотался. Блейд был польщен тем, что эта девушка слышала о его подвигах. Она, вероятно, читала о нем в газетах. Ее сопротивление не произвело на него никакого впечатления. Джесинда походила на рассерженную принцессу из старинной волшебной сказки. Тем не менее, увертываясь от ее ударов, Блейд несколько ослабил хватку, и Джесинде удалось вырваться из его объятий. Оказавшись на свободе, она бросилась бежать.
        Однако Флэрти, потиравший щёку после полученной оплеухи, подставил ей подножку, и девушка рухнула на землю. Стоя на четвереньках, она взглянула снизу вверх на своих обидчиков глазами, сверкавшими от ярости.
        Нахмурившись, Блейд неодобрительно посмотрел на приятеля, словно говоря — не стоило так грубо обходиться с девушкой. Впрочем, он чувствовал, что вина за нанесенную Джесинде обиду лежит и на нем. Зачем он дразнил ее? Сопротивление этой отважной девушки вызывало у Блейда восхищение. Он подошел к Джесинде, намереваясь помочь ей встать на ноги и не подозревая, что его приближение может быть воспринято как новая угроза. Взгляд незнакомки упал на кинжал, висевший у него на поясе, и она задрожала от страха; в ее глазах блеснули слезы отчаяния. Заметив ее испуг, Блейд растерялся.
        — Давай! Ну что же ты? Сделай то, что задумал!  — воскликнула она с отвагой, за которой пыталась скрыть охвативший ее ужас.  — Лучше умереть, чем оказаться в твоих руках!
        Несколько секунд Блейд с недоумением смотрел на Джесинду. Эта странная девица подумала, что он собирается убить ее! Какие ужасы, должно быть, пишут о нем газеты! Но Блейд не убивал беспомощных женщин.
        Его приятели тем временем продолжали неистово хохотать, наблюдая за этой сценой.
        — Заткнитесь!  — нахмурившись, прикрикнул на них Блейд. Теперь ему было стыдно оттого, что он и его люди так грубо обошлись с беззащитной девушкой.
        — Я не боюсь смерти,  — продолжала Джесинда.  — И прошу только об одном — сделай это одним ударом.
        — Прекратите истерику! И вставайте, хватит валяться на земле!
        Бесцеремонно схватив ее за меховой ворот пальто, Блейд резко поднял и поставил Джесинду на ноги. Ее оскорбило такое непочтительное обращение, но она скрыла свою обиду. Несмотря на ее отчаянное сопротивление, он отобрал у нее сумку, опасаясь снова получить удар по голове, и бросил ее Сарджу.
        — Ты понесешь эту сумку, но если из ее кошелька пропадет хотя бы пенс, то тебе придется иметь дело со мной.
        Что-то проворчав в ответ, Сардж вместе с Флэрти вернулся к распростертому на земле телу Райли. Блейд взял Джесинду под руку.
        — Пойдемте.
        Наконец-то Джесинда вспомнила, где она видела этого человека. Она шла рядом с ним по темному переулку, чувствуя, как ее бьет мелкая дрожь. Его лицо с точеными чертами хранило мрачное выражение, острый взгляд был устремлен в темноту. Время от времени Блейд настороженно озирался.
        Чувствуя себя пленницей, захваченной шайкой разбойников, Джесинда молчала, но ее мозг напряженно работал. Она лихорадочно вспоминала подробности того солнечного зимнего дня, когда в дом Найтов приехал главарь разбойничьей шайки Билли Блейд. Он разыскивал ее братье близнецов Люсьена и Деймиена.
        Детали почти не сохранились в памяти девушки, поскольку это событие произошло полтора года назад. Ее брат Деймиен, герой войны, привез в отчий дом свою бывшую сиделку, а теперь жену, Миранду, чтобы отпраздновать в кругу семьи Рождество. Кто-то на улицах Лондона пытался напасть на нее, и близнецы объединили свои усилия, чтобы защитить женщину. Они наводили справки об обидчике. И вот однажды Джесинда столкнулась в вестибюле дома Найтов со странным незнакомцем. Это был Блейд. Как она могла забыть об этом! Она собиралась выйти в парк на прогулку, когда он ворвался в дом, испугав ее и дворецкого. Остановившись в вестибюле, он окинул Джесинду оценивающим взглядом, и на его губах заиграла наглая ухмылка.
        — Блейд!  — предостерегающе воскликнул стоявший на мраморной лестнице Деймиен.
        Так Джесинда впервые услышала это имя. Внешность Блейда произвела на нее неизгладимое впечатление. Ей запомнились длинные светло-русые волосы, развязная походка и костюм. Он был одет в черные кожаные брюки, фиолетовый жилет и черный бархатный сюртук с красной гвоздикой в петлице. Она была так потрясена и заворожена странным гостем, что, когда он уходил, прильнула к окну, чтобы проводить его взглядом. Джесинда знала, что этот человек является воплощением зла. Ее братья-близнецы рассердились на Блейда за то, что он осмелился заявиться к ним в дом.
        Братья так и не объяснили Джесинде, зачем таинственный гость, этот грубый и дерзкий головорез, приходил к ним. И тогда она и ее лучшая подруга Лиззи пришли к заключению, что Билли Блейд был одним из осведомителей Люсьена, которого интересовало все, что происходит в преступном мире Лондона, и явился в дом Найтов, чтобы сообщить о мерзавце, напавшем на Миранду. После окончания войны лорд Люсьен Найт, дипломат и бывший тайный агент министерства иностранных дел, время от времени применял свои интеллектуальные навыки и способности, помогая сыщикам с Боу-стрит раскрывать преступления. Для того чтобы добыть нужную информацию, Люсьену приходилось общаться с разного рода подозрительными типами. Теперь Джесинда убедилась в том, что их с Лиззи догадки оказались верными. Однако это не облегчало ее опасного положения.
        Девушка заметила похотливые взгляды, которые бросал на нее Блейд, этот жестокий преступник, и решила, что, если он начнет приставать к ней, она, чтобы защитить себя, назовет свое имя и напомнит ему о визите в дом Найтов. Может быть, это остановит его. Правда, если он узнает, что она сестра Люсьена и Деймиена, то, пожалуй, тут же отвезет ее домой. И тогда ее положение только ухудшится. То, что она сбежала, убедит Роберта в его правоте, и он немедленно выдаст ее замуж за лорда Гриффита.
        Не зная, как быть, Джесинда приказала себе успокоиться и ждать, что будет дальше. Она решила открыть Блейду свое имя лишь в случае крайней необходимости.
        Внезапно из темноты донеслись мужские голоса. Они приближались со стороны соседнего переулка. Испугавшись, что голоса принадлежат О'Деллу и его людям и что сейчас начнется новая кровопролитная схватка, Джесинда инстинктивно придвинулась к своему высокому мускулистому спутнику.
        — Эй, Нейт!  — крикнул Блейд. И на его зов из темноты вышел высокий худой парень с курчавыми черными волосами. На его губах играла приветливая улыбка. За ним следовали усталые бандиты, его товарищи. Их было около дюжины. Поздоровавшись, Блейд и Нейт заговорили о гибели Райли, выражая сожаление по этому поводу в своей обычной грубоватой манере, а потом вместе двинулись на северо-запад. На ходу мужчины обсуждали перипетии схватки с людьми О'Делла на непонятном Джесинде жаргоне кокни. Девушка послушно шла вместе с ними, понимая, что у нее нет другого выхода. Она понятия не имела, куда ее ведут.
        Люди Блейда с любопытством поглядывали на нее, но не осмеливались расспрашивать главаря, а сам он, как видно, не желал ничего объяснять им. Обняв свою спутницу за плечи, он объявил во всеуслышание, что она находится под его защитой. Джесинда сочла за лучшее не спорить и не сопротивляться.
        Через некоторое время они вышли на пустынный перекресток, и Нейт махнул рукой, подзывая стоявший в тени наемный экипаж. Кучер, по-видимому, был одним из членов шайки и поджидал здесь своих товарищей на случай, если они вернутся с ранеными или убитыми. Сначала в карету положили тело Райли, а затем в нее сели несколько разбойников, получивших серьезные ранения. Когда экипаж тронулся, остальные, стараясь не привлекать к себе внимания, разбились по двое — по трое и разошлись. Блейд объяснил Джесинде, что они разными путями доберутся до логова банды, расположенного на Бейнбридж-стрит.
        На одной из улиц Джесинду и Блейда догнал Нейт.
        — Фу!  — воскликнул долговязый йоркширец, брезгливо морщась и закрывая нос рукой.  — Черт возьми, чем это так воняет?
        Краем глаза Джесинда заметила, что Блейд украдкой выразительно посмотрел на приятеля, приказывая ему замолчать. И только тут до ее сознания дошло, что неприятный запах исходит от нее. Ее изящный бархатный редингот пропитался зловонием мусорной кучи. Джесинда впервые испытала столь острое чувство унижения. Дафна Тейлор могла быть довольна. Джесинде казалось, что она слышит вопль ликования своей соперницы.
        — Боюсь, сэр, что неприятный запах исходит от моего пальто,  — выдавила она, стараясь скрыть свои чувства. Ее самолюбие было уязвлено.
        Нейт смутился.
        — О, простите, мисс, я не хотел вас обидеть!
        Блейд рассмеялся, видя, что чувства Джесинды пришли в смятение, и в его зеленых глазах заиграли лукавые искорки.
        — Ничего, дорогая, не отчаивайтесь,  — подбодрил он.  — Вы все равно похожи на прекрасную розу, пусть даже не благоухаете так, как она. Если хотите, наденьте мой сюртук. Правда, он слегка испачкан кровью…
        — Спасибо. В этом нет никакой необходимости.  — Джесинда стряхнула руку Блейда со своих плеч.
        — Храбрая малышка,  — сказал Нейт, обращаясь к своему приятелю.  — Где ты ее откопал?
        Пока Блейд рассказывал, как он за кучей мусора неожиданно нашел красавицу, Джесинда озиралась по сторонам, стараясь понять, где они находятся. Улицы становились все более мрачными. Вдоль тротуаров стояли обшарпанные здания, в которых располагались убогие магазинчики и сомнительные заведения с меблированными комнатами. На каждом углу стояли афишные тумбы с развевавшимися на ветру обрывками старых выцветших афиш и объявлений. Редкие прохожие, попадавшиеся на пути, или спешили скрыться, заприметив Блейда, или кланялись ему так подобострастно, как, пожалуй, не стали бы кланяться и регенту. Джесинда заметила, что Блейд обращается с Нейтом как с равным в отличие от других разбойников, которыми он повелевал.
        — …Она сидела за кучей мусора все время, пока мы дрались,  — сказал Блейд, заканчивая свой рассказ.
        — Вот это да, чтоб мне провалиться! А как ее зовут?
        — Понятия не имею. Спроси ее сам, Нейт. Я ей не нравлюсь.
        Джесинда бросила на Блейда хмурый взгляд, но ничего не сказала.
        — Ладно, сейчас я познакомлюсь с ней,  — промолвил Нейт и, повернувшись к Джесинде, с улыбкой отвесил ей поклон.  — Натаниел Хокинс к вашим услугам, мэм. С кем имею честь говорить?
        — Смит.  — Девушка назвала то же вымышленное имя, что и кассиру на постоялом дворе.  — Меня зовут Джейн Смит.
        Блейд бросил на нее внимательный взгляд.
        — Чушь,  — заявил он.
        — Вы обвиняете меня во лжи?!
        — Дети, дети, не ссорьтесь,  — вмешался Нейт.  — Как мне обращаться к вам, Джейн Смит? Миссис или мисс?
        — Мисс.
        — Хорошо, в таком случае, мисс Смит, позвольте представить вам моего друга Билли Блейда, предводителя «огненных ястребов».
        — И вы еще обвиняете меня в том, что я назвала вымышленное имя!  — насмешливо воскликнула Джесинда.
        — Но его действительно зовут Билли Блейд.
        — Соблаговолите сообщить нам, что вы делали в той злополучной куче мусора, мисс Смит,  — обратился к спутнице Блейд.
        — Хорошо. К вашему сведению, меня ограбили, когда я ждала экипаж на постоялом дворе «Бычья голова»,  — сказала Джесинда и вкратце поведала бандитам о том, как какой-то оборванец вырвал у нее из рук кошелек с деньгами.
        — Как выглядел этот мальчишка?  — спросил Нейт, переглянувшись с главарем.
        — Худенький, с карими глазами. По виду ему можно дать лет девять.
        — Это Эдди,  — промолвил Блейд,  — я устрою ему взбучку. Блейда, похоже, встревожило то, что рассказала Джесинда.
        — Вы знаете этого воришку?
        — Кто ж его не знает?  — с улыбкой сказал Нейт.  — Это Эдди Щипач, сирота.
        — Щипач?
        — Так у нас называют карманников,  — объяснил Нейт и подмигнул Джесинде.
        Внезапно откуда-то сверху из темноты раздался мужской голос:
        — Кто идет? Девушка вздрогнула.
        — Все в порядке, Микки, это мы!  — крикнул Нейт, сложив ладони рупором.
        Запрокинув голову, Джесинда разглядела стоявших на крыше соседнего здания людей с ружьями в руках.
        — Это часовые,  — объяснил Блейд.
        .  — Блейд! Нейт!  — крикнул один из часовых.  — Вы расправились с О'Деллом?
        — Нет!  — ответил главарь.
        — В другой раз!  — крикнул его приятель, и они прошли в охраняемую цитадель — логово банды.
        — У вас здесь как в осажденной крепости,  — заметила Джесинда.  — Почему вы ведете себя так, словно находитесь на войне?
        — Блейд борется с бандитами из шайки «шакалов»,  — ответил Нейт.
        — «Шакалы» вторглись на мою территорию,  — объяснил Блейд, устремив взгляд в темноту.  — Они устраивают поджоги, врываются в магазины и требуют деньги с их владельцев. «Шакалы» избивают горожан на улицах и бесчестят женщин. Я обещал изгнать их из Лондона.
        — Кому вы это обещали?  — спросила Джесинда, заметив выражение непреклонной решимости на его лице.
        — Своим людям,  — ответил Блейд.
        Завернув за угол, они увидели веселящуюся на улице у разведенных костров толпу. Здесь было несколько десятков человек.
        Они пировали, пили джин. Веселье было в самом разгаре. Некоторые разбойники придвинулись поближе к горевшей смоляной бочке, другие танцевали под музыку аккордеона, свирели и барабана. Взрывы смеха заглушали нестройные звуки инструментов. Джесинда ощутила запах варившейся в котле рыбы. На этой шумной пирушке было намного веселей, чем в «Олмаке». Девушка замедлила шаг, с удивлением глядя на царившее вокруг оживление. «Какое странное место»,  — подумала она.
        Логово бандитов было украшено разноцветными китайскими фонариками, горевшими в эту лунную ночь ярко и весело. Оно располагалось в трехэтажном кирпичном здании под зубчатой крышей с высокой трубой, из которой курился дымок. Его причудливые окна были разными по форме» — круглыми, квадратными и прямоугольными. Постройка была оборудована многочисленными желобами и водосточными трубами, под которыми стояли бочки. На фасаде здания висела небольшая деревянная люлька на веревках и шкивах. Джесинда видела, как стоявший на крыше дома мужчина поднял в ней то, что туда положила находившаяся внизу полная женщина в чепце.
        — Если хотите, мы можем подойти поближе и пообщаться с ними,  — промолвил Блейд.  — Пойдемте.
        Очарованная этим странным местом, Джесинда безропотно последовала за ним.
        — Да это же Блейд!  — крикнул кто-то из пирующих.  — Блейд! Нейт!
        И сразу же их окружила возбужденная толпа. Люди здоровались с Блейдом, стараясь прикоснуться к нему так, как будто он был талисманом, приносящим удачу. Они хлопали его по спине и пожимали руку. Это было похоже на встречу отважного молодого принца, только что победившего дракона. И все же Джесинда заметила, что за веселым возбуждением люди скрывают беспокойство и тревогу. Она держала Блейда под руку, слегка испуганная напором толпы.
        — Блейд!  — окликнул главаря один из разбойников.  — Ты расправился с О'Деллом? Он убит?
        Толпа сразу же затихла, люди напряженно ждали ответа. Блейду, по-видимому, стоило немалых усилий взять себя в руки и сказать неприятную правду. Тем не менее он расправил плечи и гордо вскинул голову.
        — Нет. Сегодня мне не удалось прикончить его. Он бежал, как подлый трус. Этот мерзавец всегда поступает так.
        Люди приуныли, услышав неутешительные известия.
        — Не вешать нос!  — сердито воскликнул Нейт и, показав на своего предводителя, продолжал: — Разве этот человек когда-нибудь нарушал данное им слово? Блейд сказал, что расправится с О'Деллом, и обязательно выполнит свое обещание. А теперь пейте и пляшите! Здесь вы в полной безопасности!
        Один из разбойников заиграл на дудке бойкий мотивчик и этим разрядил обстановку. Его поддержал барабанщик, а затем к ним присоединился аккордеонист. Веселье возобновилось с новой силой.
        — Пойдемте, Джейн Смит,  — сказал Блейд, уводя спутницу прочь от толпы. Вдогонку им летели восторженные крики.
        — Ты расправишься с ним, Блейд! Ты обязательно расправишься с ним!
        Блейд не обращал на них внимания. Остановившись, он повернулся к Нейту и тихо произнес:
        — Скажи им, чтобы не напивались.
        — Хорошо,  — промолвил Нейт. Подойдя к веселящимся, он залпом выпил большую кружку эля и смачно поцеловал симпатичную девицу легкого поведения.
        Тем временем Сардж передал сумку Джесинды своему предводителю, и Блейд вернул ее хозяйке. Они обогнули угол дома, и девушка увидела тыльный фасад, выходивший в узкий темный переулок. Широко распахнутые двери здания освещали два фонаря. Здесь кипела работа. Полдюжины крепких парней грузили ящики в фургон, на котором стоял маленький человечек, делавший записи карандашом в небольшой тетради. Он походил на клерка, проводящего инвентаризацию. Завидев Блейда, человечек замахал ему рукой. Главарь сначала поздоровался с одетым в длинное пальто кучером, сидевшим на козлах фургона и державшим на плече мушкет, а потом повернулся к человеку, делавшему записи.
        — Добрый вечер, Эл! Надеюсь, у тебя все в порядке? Подойдя к фургону, он пожал Элу руку.
        — Пока все нормально, сэр.
        — Будь осторожнее. На дорогах в наши дни много грабителей.
        Эл рассмеялся над этой шуткой.
        Похлопав приятеля по спине, Блейд повел Джесинду к крыльцу. На первый взгляд постройка походила на обыкновенный торговый склад. Девушка подозрительно покосилась на Блейда.
        — Что эти люди грузят в фургон?  — спросила она.
        — Бывшие в употреблении товары,  — неопределенно ответил Блейд.
        — Блейд! Блейд!  — раздался нетерпеливый детский голос. Мужчина поднял голову и увидел в дверном проеме здания оборванного мальчишку.
        — Это тот маленький негодник, который ограбил меня!  — воскликнула Джесинда.
        — Подождите, не горячитесь,  — остановил ее Блейд и отвел в тень навеса.  — Я хочу услышать, что он скажет в свое оправдание.
        — Привет, Блейд! Ты расправился с О'Деллом?  — с волнением спросил подбежавший к ним мальчик.  — Надеюсь, ты задал им хорошую трепку. Держу пари, ты пустил О'Деллу кровь. Слушай, Блейд, я хочу кое-что показать тебе. Посмотри, что у меня есть!
        И, покраснев от удовольствия, Эдди Щипач протянул сложенные вместе ладони, в которых поблескивали золотые монеты. Это были деньги Джесинды. Стоя в тени, она с возмущением следила за этой сценой.
        — Ты сегодня постарался на славу,  — заметил Блейд, растягивая слова.  — Откуда у тебя эти деньги, Эдди?
        — Я спер их у одного типа в зале ожидания в «Бычьей голове»,  — сияя от гордости, сказал мальчик. Ему отчаянно хотелось заслужить похвалу.  — Видел бы ты меня в тот момент, Блейд! Этот остолоп глазом не успел моргнуть, как я выхватил у него кошелек. Впрочем, этих типов было двое… а вернее, трое… Они были рослыми и сильными, почти такими, как ты.
        — Правда?  — насмешливо спросил Блейд.  — Эдди, я хочу познакомить тебя с одним человеком. Это мисс Смит.
        И, взяв Джесинду за руку, он вывел ее из-под навеса на свет. Глаза мальчишки стали круглыми от изумления.
        — Вот черт,  — пробормотал воришка и, повернувшись, хотел убежать, но Блейд схватил его за ворот.
        — Мне надо поговорить с вами, сэр,  — насмешливо сказал Блейд и, повернувшись к Джесинде, распорядился: — Идите за мной, мисс Смит.
        — О, Блейд! Отпусти меня, я пошутил,  — жалобно заскулил мальчик.
        Войдя в здание, Джесинда оказалась в просторном рабочем помещении, в центре которого стоял большой стол, в углу — обшарпанный секретер, а справа — черная печь, топившаяся углем. Но сейчас огонь в ней не горел. Вдоль стен с потемневшей штукатуркой тянулись пустые пыльные полки, а в одном из углов были свалены в кучу набитые чем-то ящики. Блейд жестом пригласил девушку присесть на одну из стоявших вокруг стола скамеек.
        — Устраивайтесь поудобнее, сейчас мы поговорим о вашей собственности.
        — Вы собираетесь вернуть мне деньги?  — удивленно спросила Джесинда.
        — Не будем опережать события,  — с усмешкой промолвил Блейд и втолкнул Эдди в смежную комнату, похожую на небольшой кабинет. Дверь в нее осталась приоткрытой, и Джесинда слышала все, что он говорил карманнику.
        — Черт побери, Эдди, неужели тебе не хочется дожить до своего десятого дня рождения и ты торопишься попасть на виселицу?
        Джесинда не только слышала, но и видела главаря шайки, отчитывавшего воришку. Он стоял напротив Эдди, уперев руки в бока. Его короткая черная куртка распахнулась, и Джесинда заметила на белой рубашке пятно алой крови. Оно напоминало красную гвоздику, которая была в петлице Блейда в тот день, когда он явился в дом Найтов. Его пренебрежительное отношение к собственному здоровью тревожило ее.
        Девушка заставила себя отвести взгляд и вскоре заметила, что грузчики, выносившие ящики из помещения, каждый раз, проходя мимо нее, морщили носы от отвращения. Джесинда побледнела, вспомнив, что от ее редингота исходит зловоние.
        Быстро развязав пояс и расстегнув пуговицы, она скинула с себя пальто. И сразу же пожалела об этом. Грузчики застыли на месте, раскрыв рты от изумления.
        Они не могли отвести от нее восхищенного взгляда. Некоторые оцепенели, не замечая, что держат в руках тяжелые ящики. Джесинда занервничала. На ней был белый шелковый бальный наряд, вышитый золотом. Должно быть, разбойники никогда не видели ничего подобного. Заметив похотливый огонь в их глазах, она постаралась подтянуть повыше корсаж своего декольтированного платья, оставлявшего открытыми плечи и верхнюю часть груди. Но ее усилия были тщетными. Нагло ухмыляясь, мужчины поставили ящики на пол. Жадные взгляды разбойников были прикованы к ее груди и шее. Внезапно Джесинда догадалась, чего они хотят, и, побледнев, инстинктивно прикрыла руками бриллиантовое колье, о котором совершенно забыла.
        Оно, должно быть, стоило столько же, сколько все это здание со всем его содержимым. Разбойники, словно стая голодных волков, начали медленно надвигаться на нее, окружив со всех сторон. Джесинда попятилась.
        — Эй, Блейд… — нерешительно позвала она. Но Эдди так громко скулил, что главарь вряд ли мог услышать ее.
        — Блейд!  — сдавленным от страха голосом снова крикнула она. Стол преградил ей путь к отступлению, и теперь Джесинда чувствовала, что находится в ловушке.  — Блейд!
        Она обернулась с беспомощным видом к полуоткрытой двери. Блейд замолчал и с изумлением посмотрел на нее, не трогаясь с места. Еще там, в темном переулке, необычная яркая внешность этой девушки поразила предводителя шайки, теперь же при ярком свете он был ошеломлен ее красотой. Он был сражен наповал и на некоторое время утратил способность мыслить и действовать. Комок подкатил к горлу, и он лишился дара речи. Перед ним стояла сошедшая с небес богиня с карими сияющими глазами, отливавшей молочной белизной кожей и рассыпавшимися по белоснежным плечам золотистыми локонами. Взгляд Блейда скользнул по ее фигуре и остановился на ложбинке между полушариями грудей. И тут его бросило в дрожь.
        Ему показалось, что он видит ее розовые соски, просвечивающие сквозь тонкую ткань бального наряда с глубоким вырезом. Он почувствовал, что совершенно теряет голову.
        — Блейд!
        Только тут он наконец пришел в себя и заметил, что внешность Джесинды произвела неизгладимое впечатление не только на него, но и на его людей. Сорвавшись с места, он бросился ей на помощь.
        — Черт побери, убирайтесь отсюда!  — заорал он, ворвавшись в помещение.  — С дороги! Назад! А ну, принимайтесь за работу!
        Растолкав грузчиков, Блейд подбежал к Джесинде и заслонил ее своим телом.
        — За работу, я сказал!
        Но разбойники не трогались с места.
        — Прекрасная вещица, Блейд,  — промолвил один из них.  — Смотри, как сверкает! Неужели ты хочешь взять все это себе?
        — Кто дотронется до нее, будет иметь дело со мной!
        — В таком случае оставь девчонку себе, а нам отдай бриллианты.
        — Да, и ее роскошное платье в придачу,  — поддержал товарища другой бандит.  — За него можно получить хорошие деньги в ломбарде. Раздень ее, Блейд!
        Джесинда ахнула от страха.
        — Мы обещаем, что закроем глаза!  — крикнул один из бандитов, и его приятели расхохотались.
        — Заявляю вам, мерзавцы,  — тихим голосом, в котором слышалась угроза, промолвил Блейд,  — что, если вы будете вести себя как скоты, я выгоню вас отсюда в шею. Вы мне не нужны. Идите в банду «шакалов». А теперь я приказываю вам закончить погрузку фургона. Завтра утром этот груз должен быть доставлен по назначению. Или у вас другие планы?
        Разбойники с мрачным видом, ворча под нос проклятия, повернулись и направились к дверям. Когда они снова принялись за работу, Блейд схватил Джесинду за руку и поспешно вывел из рабочего помещения на темную лестничную площадку.
        — Куда вы меня тащите?!  — воскликнула она, едва поспевая за ним. Длинная юбка сковывала ее движения.
        — Молчите! Или вы хотите, чтобы эти мерзавцы взбунтовались?
        Вцепившись в ее запястье, Блейд повел Джесинду вверх по лестнице. Приподняв юбки свободной рукой, она поднималась по ступенькам, стараясь не упасть и не отстать от Блейда.
        — Не могу поверить, что они готовы были раздеть меня!
        Блейд хмыкнул. Поднявшись на второй этаж, они двинулись по неширокому коридору. Блейд открыл дверь в одну из комнат, расположенных по правую сторону, и Джесинда услышала грудной женский голос.
        — Билли!  — с придыханием воскликнула незнакомка. Блейд остановился на пороге.
        — Черт побери, Шарлотта, что ты здесь делаешь? Убирайся отсюда!
        — Билли!
        — Вон отсюда, я сказал!
        Стоя за его спиной в полутемном коридоре, Джесинда с изумлением слушала последовавший вслед за этим поток жарких ругательств на незнакомом ей языке. Через несколько мгновений, зашнуровывая лиф платья, из комнаты выбежала смуглая молодая цыганка с длинными черными волосами и экзотической внешностью.
        Увидев прекрасную пленницу, Шарлотта остановилась, и ее смуглое лицо вспыхнуло от гнева.
        — Кто это?! Ты купил себе дорогую шлюху?
        — Попрошу вас выражаться более пристойно!  — с негодованием воскликнула Джесинда.
        — Он — мой, запомни это, ты, маленькая… — начала было Шарлотта, повернувшись к Джесинде. Она подняла руку, чтобы ударить соперницу. Но в последний момент Блейд успел перехватить ее запястье.
        — Ты можешь хотя бы раз в жизни вести себя как леди?  — сердито спросил он.
        «Мисс Смит» смотрела на цыганку круглыми от изумления глазами. Никто никогда не поднимал на нее руку. Джесинду поразила сила страсти Шарлотты, готовой драться ради мужчины. Блейд подтолкнул цыганку к выходу, и та помчалась по коридору к лестнице, извергая проклятия.
        Повернувшись к Джесинде, Блейд подумал о том, как сильно эта холеная аристократка отличалась от тех женщин, с которыми он привык общаться. Шарлотта обладала экзотической чарующей красотой, но ее вульгарная речь и грубые манеры раздражали его. Пока Джесинда озиралась вокруг, приходя в себя, Блейд украдкой разглядывал пленницу, грациозную, элегантно одетую леди из высшего общества. Она была поразительно хороша собой. Своим изяществом и тонкой красотой она походила на фарфоровую статуэтку. Судя по выражению ее лица, девушка обладала живым умом и переменчивым нравом, капризным, как британская погода. Такие женщины обычно или играют по собственным правилам, или не играют совсем.
        Чем внимательнее Блейд вглядывался в Джесинду, тем яснее ему становилось, что она совершенно невинна. Хотя ее карие жгучие миндалевидные очи свидетельствовали о горячем темпераменте, Блейд догадался, что Джесинда свежа и нетронута. От нее как будто исходило золотое свечение. Понимая, что по сравнению с ней он был настоящим исчадием ада, Блейд смутился. Он испытывал противоречивые чувства. Ему одновременно хотелось убежать от нее и излить ей свою душу.
        Да, это была опасная женщина, которая могла возыметь полную власть над мужчиной и заставить его идти за ней на край света. Блейд широко распахнул перед ней дверь в свою комнату.
        — Прошу вас, мисс Смит.
        — Но… — начала было Джесинда, собираясь возразить, однако тут же замолчала. Она боялась оставаться наедине с главарем шайки, но не хотела признаваться в этом.
        На губах Блейда заиграла озорная улыбка.
        — Не разочаровывайте меня, дорогая,  — промолвил он с вызовом.  — Неужели вы решили действовать разумно и осмотрительно? Нет, это не в вашем стиле.
        Глава 3
        Видя, что Блейд подшучивает над ней, Джесинда хотела обидеться, но передумала. Она действительно заслужила насмешки, которыми он ее осыпал. Услышав рассказ Эдди, она поняла, что ее обвел вокруг пальца обычный уличный пострел.
        Вскинув голову, девушка бросила на Блейда суровый взгляд, который, по ее мнению, должен был предостеречь его от вольностей и непристойного поведения, а затем отважно переступила порог. Блейд по-прежнему с усмешкой наблюдал за ней.
        Окинув комнату внимательным взглядом, Джесинда увидела, что ее стены имели тот же серый оттенок, что и стены коридора, а дощатый пол был покрашен темно-коричневой краской. Перед выложенным из кирпича камином лежал изношенный плетеный коврик, над тлеющими угольями висел маленький железный чайник. У стены стояла узкая кровать, задрапированная тканью. Приглядевшись, Джесинда поняла, что это полотнища тончайшего дорогого кашемира с рисунком из разводов красных, оранжевых и золотистых тонов. Без сомнения, эту ткань где-то украли. Джесинда усмехнулась, вспомнив безвкусный фиолетовый жилет, в котором Блейд явился однажды в дом Найтов, и красную гвоздику в его петлице.
        Блейд явно обожал яркие цвета, и тем не менее его жилище выглядело очен^ скромно. Опрятность, по-видимому, не принадлежала к числу его достоинств. Джесинда заметила, как на полу из-под плинтуса появилась мышка и тут же снова юркнула в свою норку. Обшарпанная мебель была покрыта толстым слоем пыли. Комнату освещали свечи, горевшие в банках из цветного стекла. В спальне стояли платяной шкаф, старый обшарпанный секретер, простой деревянный стул и комод, над которым висела великолепная картина Каналетто в позолоченной раме.
        Джесинда не поверила собственным глазам, увидев шедевр знаменитого художника. На полотне были изображены гондолы на Большом канале и венецианские дворцы в золотисто-красных тонах. Она узнала эту картину, украденную из гостиной леди Садерби. Только теперь Джесинда до конца осознала всю опасность своего положения. Она поняла, чем в действительности занимался Билли Блейд. «Бывшими в употреблении товарами» он называл ворованные вещи!
        Не догадываясь о том, какие мысли роятся в голове Джесинды, Блейд закрыл дверь и прислонился к косяку, скрестив на груди руки.
        Девушка обернулась к хозяину комнаты и, указав на живописное полотно, растерянно спросила:
        — Откуда у вас эта картина?
        В глазах Блейда мелькнуло выражение, похожее на раскаяние.
        — Прекрасная живопись, не правда ли?
        — Как она к вам попала?
        — А вы как думаете?
        Он внимательно смотрел на нее. У Блейда были замечательные глаза цвета морской волны, похожие на яркие халцедоны.
        — Способ, которым вы зарабатываете на жизнь, кажется мне крайне опасным,  — заявила она.
        На губах Блейда заиграла плутоватая улыбка, от которой Джесинда ощутила слабость в коленях.
        — Да, но, даже если мне придется завтра умереть, я умру с сознанием того, что хорошо повеселился здесь, на этой земле.
        — Вы сумасшедший. Блейд рассмеялся.
        — Мне очень хотелось завладеть этой картиной. Пусть даже ненадолго. Обожаю красивые вещи.  — Он бросил грустный взгляд на полотно.  — Когда эта картина попала мне в руки, я думал, что скоро продам ее. Но она словно околдовала меня. Иногда, лежа на кровати, я смотрю на нее, пока не усну. А потом мне снится, что я в Венеции. Я вижу голубое небо, чувствую ласковое солнце, слышу плеск волн.  — Блейд усмехнулся.  — Но я знаю, что художники лгут. На земле нет райских уголков.
        — Ошибаетесь. На свете есть такие места. Я была в Венеции, там действительно чудесно.
        Блейд бросил на девушку настороженный взгляд. Он как будто сожалел о том, что внезапно разоткровенничался.
        — Вы мне не верите?  — спросила она. Блейд ничего не ответил.
        — Вам следовало бы съездить туда,  — продолжала она с улыбкой.  — Красота обычно благотворно воздействует на нрав человека.
        Блейд фыркнул.
        — У меня нет времени на отдых. Я должен вести постоянную борьбу с Калленом О'Деллом, и это не позволяет расслабляться.
        — Рано или поздно вы расправитесь с ним,  — мягко сказала она и, помолчав, спросила: — Вы серьезно ранены?
        Он пожал плечами.
        — Жить буду.
        Некоторое время они стояли молча, пристально глядя друг на друга. Установившаяся тишина звенела, как волшебная струна. Комната вдруг показалась им теснее, чем была на самом деле. Пламя свечи отбрасывало золотистые отблески на настороженное лицо Блейда, высвечивая его контуры.
        — Кто вы?  — негромко спросил он.  — Я должен знать это.
        — Я могла бы задать вам тот же вопрос.
        — Я первый спросил.
        — Но ведь я уже говорила вам, что…
        — Нет, «Джейн Смит» не носит таких бриллиантов. Кроме того, мне кажется, что мы уже где-то встречались.
        «Будь осторожней,  — предупредила себя Джесинда, машинально дотрагиваясь до своего колье.  — Возможно, он полный невежда, но ему нельзя отказать в природном уме. Он очень проницателен. Еще немного, и Блейд вспомнит, где он мог меня видеть».
        — Мне тоже показалось, что где-то я уже встречалась с вами,  — промолвила Джесинда, взвешивая каждое слово.  — Но я не могу припомнить, где и при каких обстоятельствах.
        — Эдди сказал, что вы наняли почтовую карету до Дувра, а потом намеревались переправиться на континент.
        — Это правда.
        — Но что заставило вас отправиться в путешествие?
        — Если вы не возражаете, месье, я предпочла бы умолчать об этом.
        Блейд бросил на гостью задумчивый взгляд.
        — Вы разрешите мне высказать одно предположение?  — спросил он и, приняв ее молчание за знак согласия, продолжал;  — Думаю, что вы бежали из дома. И цель вашего путешествия — Париж.
        — Что?!  — изумленно воскликнула Джесинда.
        — Я слышал, что в наши дни среди юных леди стало модным убегать из дома.
        — Какая нелепость! Не будьте смешны! Ничего подобного мне и в голову прийти не могло.
        — Нет? Но это единственное правдоподобное объяснение вашего поведения. Я не знаю, кто вы, но уверен, что не из простонародья. Я не такой уж неотесанный болван, каким вы меня считаете. Мне хорошо известно, что молодые добропорядочные девушки из хороших семей шагу не ступят из дома без сопровождения слуг или родственников. Так где же ваша компаньонка, лакей или горничная?
        Джесинда растерялась, не зная, что сказать.
        — Какой же вывод напрашивается? Или вы не из знатной семьи, чего я не могу допустить, поскольку ваши манеры свидетельствуют об обратном, или вы убежали из дома. Наверное, родственники не одобрили ваш выбор друга сердца.
        — У вас потрясающе ограниченное мировосприятие, мистер Блейд,  — заявила Джесинда, гордо вскинув голову.  — Неужели вы действительно думаете, что все поступки леди вращаются исключительно вокруг одного чувства — любви?
        — Не знаю. Вы — единственная леди, с которой мне довелось общаться.
        От его бесшабашной улыбки у Джесинды затрепетало сердце. Она бросила на Блейда растерянный взгляд.
        — Я тоже впервые в жизни разговариваю с главарем преступной банды,  — промолвила она.
        — Отлично! В таком случае не будем обижаться друг на друга за некоторое недопонимание.  — Блейд прошел на середину комнаты. Достав из кармана металлический портсигар, он вынул сигару и, наклонившись над стоявшей на столе свечой, закурил. Джесинда не отважилась заметить вслух, что джентльмену не пристало курить в присутствии леди.
        Выпрямившись, Блейд повернулся к гостье и, не вынимая сигару изо рта, спросил напрямик:
        — Итак, мисс Смит, где ожидает вас счастливый избранник? Вы договорились встретиться с ним на побережье или ждали его в «Бычьей голове»?  — Блейд, сделав паузу, выпустил дым и продолжал: — Он опоздал?
        .  — Прошу вас, пожалуйста, отпустите меня. Я не собираюсь доносить на вас на Боу-стрит. Я дам слово хранить нашу встречу в тайне, и вы отвезете меня назад на постоялый двор, хорошо? Я уеду, и мы больше никогда не услышим друг о друге.
        — Нет, ваш план кажется мне неосуществимым,  — возразил Блейд, окинув девушку жадным взором. Его взгляд был почти столь же осязаемым, как прикосновение.  — Как этому счастливцу, вашему жениху, удалось вскружить голову такой женщине?
        Джесинда покраснела до корней волос. Эти слова вывели ее из себя.
        — Неужели вам не приходит в голову,  — выпалила она,  — что я еду в Париж не для того, чтобы вступить в брак, а потому, что хочу избежать его?!
        Она тут же прикусила язык, но было поздно. Джесинда выболтала все и даже назвала цель своего путешествия. Блейд с довольным видом усмехнулся. «Какой несносный человек!» — подумала она, хмуро поглядывая на него.
        — Понятно,  — сказал он и быстро подошел к Джесинде, не спуская с нее глаз.  — Другими словами, вы действительно бежали из дома.
        — Ну и что из того? Это вас не касается,  — заявила она и, указав на пятно на его белой рубашке, добавила: — Вы знаете, что ваша рана кровоточит?
        — Неужели вы не понимаете, что вам не удалось бы добраться до Франции?!  — воскликнул Блейд, пропустив мимо ушей ее вопрос.  — Вы не вернулись бы живой из этого путешествия!
        — Нет, вернулась бы!  — упрямо возразила Джесинда.
        — Вас обвел вокруг пальца девятилетний карманник, а потом вы погнались за ним как последняя дурочка и оказались среди городских трущоб, в самом опасном районе. Неужели вы не видели, куда бежите? Никогда не преследуйте вора. Он заманит вас в глухое место и убьет. Так совершается большинство убийств в Лондоне. Посмотрите на себя! Вы одеты как принцесса и разгуливаете по улицам с набитым золотом кошельком. Одного этого уже достаточно, чтобы убить вас. Не говоря о бриллиантах. Этот мальчишка мог бы легко и просто распотрошить вас, как рыбу. Черт подери, женщина, знаешь ли ты, что было бы с тобой, если бы тебя нашел не я, а О'Делл?!
        — Давайте, давайте, продолжайте возмущаться,  — спокойно сказала Джесинда, скрестив на груди руки.  — Скоро вы угомонитесь и упадете в обморок от потери крови.
        Блейд прищурился. Потом склонил голову и, подняв рубашку, взглянул на свою рану. Длинные русые волосы упали ему на лоб и закрыли лицо.
        «Неудивительно, что Люсьен любит и ценит этого человека»,  — подумала Джесинда. Блейд своим властным характером походил на ее братьев. Увидев, что вся левая сторона его рубашки пропиталась кровью, она вздрогнула.
        — Надо послать за хирургом,  — промолвила Джесинда обеспокоенным тоном.
        — Сам справлюсь,  — буркнул Блейд и, зажав в зубах сигару, скинул куртку.  — В чайнике есть горячая вода. Налейте ее в таз, он стоит там, на комоде. Надеюсь, моя просьба вас не слишком затруднит и вы не сочтете, что выполнить ее ниже вашего достоинства?
        — Для вас я сделаю исключение.
        Радуясь тому, что он по крайней мере прекратил свои расспросы, Джесинда готова была сделать все, что было необходимо для обработки раны. Услужливость леди Найт потрясла бы, конечно, ее гувернантку, достопочтенную мисс Худ.
        Подойдя к комоду, девушка взяла таз и украдкой бросила взгляд на висевшее на стене полотно Каналетто. Эта дорогая картина выглядела в убогом разбойничьем логове странно. Обернувшись, она увидела, что Блейд снимает через голову пропитавшуюся кровью рубашку.
        Джесинда замерла на месте, чуть не выронив таз из рук. Пламя свечи бросало отблески на широкую грудь, мощные плечи и плоский живот Блейда. Его первобытная красота ошеломляла. Кровавая рана в боку свидетельствовала о необузданности нрава и напоминала о том полудиком образе жизни, который вел этот человек. Узкие бедра были стянуты ремнем, на котором висело оружие в кобурах и ножнах. Небрежно бросив перепачканную кровью рубашку на пол, Блейд закрыл нижнюю половину лица синим шейным платком и подошел к стоявшему у кровати старому деревянному сундуку с резной крышкой.
        Расстегнув застежки на кожаных ремнях, он открыл сундук. Джесинда оцепенела, чувствуя, как у нее перехватило дыхание. Вся спина и плечи Блейда были покрыты татуировкой.
        — Вы, наверное, говорите по-французски?  — спросил Блейд, роясь в сундуке.
        Джесинда не сразу смогла ответить.
        — К-конечно,  — наконец с трудом произнесла она. Девушка была заворожена его боевой раскраской. Большинство образовательных предметов ей преподавали на французском языке. Но сейчас она могла вспомнить лишь то, что французский традиционно считался языком любви.
        На гладкой смуглой коже Блейда были изображены самые разнообразные рисунки, в которых причудливо сочетались фантазия и юмор. Джесинда с нескрываемым любопытством рассматривала их. Правый бицепс мужчины украшали перекрещенные меч и пистолет, обрамленные лавровым венком; на левом был изображен огнедышащий дракон. На левой лопатке красовался флаг Соединенного Королевства, на правой была вытатуирована пышногрудая русалка. Но самым крупным рисунком на спине было изображение взлетающего из пламени феникса с расправленными крыльями.
        Наконец Блейд достал из сундука шкатулку с домашней аптечкой. Когда он вновь выпрямился и повернулся лицом к девушке, она наконец пришла в себя и вспомнила о том, что должна была сделать. Он просил ее налить горячей воды в таз из стоявшего на огне чайника. Заметив ее растерянность, Блейд рассмеялся.
        — Хотите приласкать моего дракона, дорогая?  — насмешливо спросил он.
        — Вы настоящий грубиян,  — сердито буркнула она. Блейд прошел мимо нее пружинистой походкой хищного зверя. В этот момент он был похож на большого золотистого леопарда, покрытого пятнами причудливой формы.
        Ухмыляясь, он поставил шкатулку с аптечкой на комод.
        — Вы меня разглядывали,  — заявил он.
        — Нет, я на вас не смотрела,  — солгала она.
        Стараясь сосредоточиться на своих действиях, Джесинда нашла на каминной полке небольшое полотенце и, свернув его, чтобы не обжечься, осторожно взялась за ручку стоявшего на горячих угольях чайника. Блейд замер у нее за спиной.
        — Лгунья,  — прошептал он, и у Джесинды от его низкого голоса затрепетало сердце.
        Выпрямившись с чайником в руках, она вдруг ощутила, как исходящие от него пар и тепло согревают и увлажняют ее лицо и грудь. От сознания того, что полуобнаженный Блейд находится совсем близко, у Джесинды кружилась голова.
        — Все хорошо, не надо отводить глаза в сторону. Я вовсе не против, если вы будете смотреть на меня,  — промолвил Блейд.  — Я-то гляжу на вас.
        Он взял чайник из ее дрожащих рук, и, когда их пальцы соприкоснулись, Джесинда ощутила слабость в коленях.
        — Не подходите ко мне близко!  — воскликнула она, чувствуя, как дрожит ее голос.  — То есть… я хотела сказать, чтобы вы не выходили за рамки приличий. Придерживайтесь, пожалуйста, правил этикета.
        — Этикета? Хорошо.  — Он бросил на нее насмешливый взгляд.  — Вы только посмотрите на юную леди, занимающуюся черной работой в бальном платье! Нет, вы не созданы для тягот труда, принцесса. Позвольте, я сделаю все сам.
        Его дыхание щекотало ей ухо. Даже когда он подсмеивался над ней, Джесинду охватывало непонятное волнение. Это раздражало ее. Блейд налил воду в таз и поставил чайник снова на уголья.
        Придвинув стул спинкой к комоду, он сел на него верхом лицом к тазу с горячей водой и аптечке.
        — Неужели вы никогда прежде не видели мужчин с татуировкой?
        — Откуда у вас татуировки?  — спросила она, не удостоив его ответом.
        — Мне сделали их на Черч-стрит.
        Прозаичность его слов удивила Джесинду. Блейд улыбнулся и объяснил:
        — Там живет один старый морской волк, служивший когда-то на флоте. Надо сказать, что татуировки приносят ему неплохой доход на старости лет. Он научился этому искусству у аборигенов Таити, когда ходил к берегам этого острова на фрегате его величества.
        — А больно, когда делают наколку?
        — Я этого не помню,  — с усмешкой ответил Блейд, почесав поросший жесткой щетиной подбородок.  — Каждый раз я был мертвецки пьян.
        Джесинда презрительно фыркнула и отвернулась, а Блейд занялся обработкой раны. Девушка старалась не смотреть в его сторону, хотя ей казалось, что она должна помочь ему. Рана выглядела ужасно. Но Джесинду прежде всего смущало то обстоятельство, что она находится в тесной комнате с полуобнаженным мужчиной. Что бы сказали братья, если бы увидели ее в этот момент! Она боялась даже представить себе это.
        Джесинда, находившаяся в зависимости от своих многочисленных родственников, вдруг подумала о том, как повезло Блейду. Он, конечно, грубиян и бандит, но предоставлен самому себе. Он свободен как ветер, никто не вправе приказывать ему или поучать, что делать. Он рассмеялся бы в лицо тем, кто попытался бы помыкать им.
        С завистью посмотрев на Блейда, Джесинда заметила, что брызги от воды летят на висевшую над комодом картину.
        — Блейд!  — испуганно воскликнула она.  — Вы испортите произведение искусства! Это же Каналетто!
        — Я прекрасно знаю, кто написал эту картину. Иначе зачем бы я крал ее?
        — В таком случае перевесьте ее в другое, более подходящее место!
        Джесинда решительно подошла к комоду, сняла со стены картину и поставила ее на письменный стол. Блейд с интересом следил за ее действиями. Бросив на него взгляд, Джесинда подумала, что ее лучшая подруга Лиззи Карлайл была не права, назвав Билли Блейда «отвратительным». Нет, он, несомненно, был красив. Лиззи удивляло то, что Джесинда проявляла к этому человеку особенное любопытство после того, как столкнулась с ним в вестибюле дома Найтов.
        «Только мама поняла бы меня»,  — с горечью подумала девушка, тайком посматривая на Блейда, привычным жестом откидывавшего со лба густые золотистые волосы. Она думала, что он не замечает ее взглядов в полутемной комнате. Но он внимательно следил за ней краем глаза.
        Блейд имел в ее глазах ореол бунтаря, человека, свободного от всех условностей. И все же, несмотря на то что она сознавала, какая пропасть отделяет его от лощеных денди, интуиция подсказывала Джесинде, что главарь шайки был не совсем таким, каким казался. Возможно, его отцом являлся знатный негодяй, сошедшийся с портовой проституткой. Во всяком случае, дышавшее отвагой и внутренней силой лицо Блейда свидетельствовало о том, что в его жилах текла благородная кровь. Его густые рыжеватые брови поднимались изящными дугами над внимательными, вдумчивыми глазами. Широкие скулы, крепкий решительный подбородок и благородные линии рта выдавали в нем человека аристократического происхождения.
        И все же грубые нравы и жизнь в трущобах наложили на Блейда свой отпечаток. Его орлиный нос был перебит в драках и слегка изогнут, над левой бровью красовался шрам в форме звезды.
        Видя, что он с ловкостью привычного к этому занятию человека начал перевязывать рану куском чистого полотна, Джесинда усилием воли заставила себя отвести от него глаза.
        — Похоже, вы всегда сами заботитесь о себе, не так ли?  — небрежным тоном заметила она, водя пальчиком по пыльной позолоченной раме картины.
        — Я вынужден во всем полагаться только на себя. Никто другой не позаботится обо мне.
        Он встал, выплеснул окровавленную воду из таза в помойное ведро и налил свежей холодной из стоявшего на полу кувшина. Наклонившись над тазом, Блейд стал умываться. Джесинда смущенно молчала, считая в уме всех тех многочисленных слуг, которые готовы были явиться по первому ее зову днем и ночью. Она не представляла, как можно жить иначе. В конце концов она же была дочерью герцога!
        — А почему ваша цыганка не заботится о вас? Блейд бросил на девушку недовольный взгляд.
        — Зачем мне это надо? Я всегда сам забочусь о себе. И впредь намерен так поступать.
        Джесинда пожала плечами. Блейд напоминал ей маленького Эдди, слишком гордого, чтобы принять милостыню, но достаточно отчаянного, чтобы ограбить человека. Пока Блейд умывался, она сняла колье и, повесив его на угол рамы, отошла от картины.
        Освободившись от бриллиантов, она почувствовала удивительную легкость во всем теле. Сцепив сзади пальцы рук, она ждала, когда Блейд закончит умываться. Джесинда изо всех сил старалась не смотреть на него, но странные рисунки, нанесенные на его смуглую кожу и менявшие свои очертания при каждом его движении, притягивали взгляд.
        Разглядев, что татуировки скрывают многочисленные шрамы, Джесинда нахмурилась.
        Наконец Блейд выпрямился, по его телу ручейками стекала вода. Когда он откинул со лба влажные светло-русые волосы, которые казались сейчас более темными, Джесинду бросило в дрожь и она несколько мгновений не могла отвести взгляд от его тела.
        Блейд смотрел ей прямо в глаза и как будто читал ее мысли. На его длинных густых ресницах блестели капельки влаги. Джесинда лишилась дара речи. Комок подкатил к горлу, и она вспыхнула до корней волос. Взгляд Блейда завораживал ее.
        Швырнув на кровать полотенце, он сделал несколько шагов по направлению к Джесинде.
        — Не кажется ли вам, что пришло время признаться?  — спросил он.
        — В чем?  — растерянно прошептала Джесинда.
        — Во всем. Например, в том, кто вы на самом деле?
        — Я уже сказала, что…
        — Вам не удастся обмануть парня, который вырос в городских трущобах.
        — Я не думаю, что вы выросли в городских трущобах,  — возразила она, вскинув голову и смело глядя ему в глаза.
        Блейд подошел еще ближе.
        — А что, если я поцелуем попытаюсь выбить из вас правду?  — хрипловатым голосом спросил он.
        Джесинда затрепетала, услышав эти слова.
        — Думаю, что вашей любовнице это не понравится.
        — Но вопрос не в этом. Вопрос в том, понравится ли это вам.
        Джесинда затаила дыхание. Взгляд его изумрудно-зеленых глаз обжигал ее. Блейд не шевелился, давая ей возможность прийти в себя и убежать. Или закричать. Или остановить его. Однако она не сделала ни того, ни другого, ни третьего.
        Очарованный ее жгучими карими очами, Блейд не мог отвести от нее взгляда. Она вела себя отчаянно смело вопреки его ожиданиям. Вместо того чтобы в ужасе отшатнуться, как это сделала бы любая благородная мисс, «Джейн Смит», эта невинная искусительница, не трогалась с места, ожидая, что будет дальше. Ее грудь взволнованно вздымалась.
        Она была ослепительна, как солнечные лучи, играющие на поверхности моря. И как морская пучина, она манила его, завораживала, лишала воли, усыпляла инстинкт самосохранения. Чем ближе он подступал к ней, тем бешенее билось его сердце. Блейд понимал, что ему грозит опасность, но чувства были сильнее разума. Джесинда в этот момент была похожа на плененную богиню, которую силой привели в неподобающее ее величию место. Ей не пристало находиться в этой убогой комнате, как великолепной картине Каналетто не пристало висеть в логове разбойников. Пламя свечи бросало отблески на сделанную золотыми нитями вышивку на ее белоснежном платье.
        Взгляд Блейда скользнул по стройной фигуре Джесинды и застыл на ее стройных ногах, которые просвечивали сквозь тонкую ткань. Он пожирал девушку жадными глазами, чувствуя, как его охватывает безудержная страсть. Он жаждал овладеть этой женщиной. Но когда вновь поднял глаза и посмотрел ей в лицо, то понял, что не посмеет сделать это. Ее открытый взгляд сулил нечто большее, чем физическую близость, он обещал Блейду дружеские, доверительные отношения, которых ему так не хватало в жизни.
        Ему необходим был человек, который вдохновлял и наставлял бы его. Человек, который проявлял бы твердость характера и стоял на своем, как бы ни бушевал и ни кипятился Блейд. Человек, с которым он мог бы поговорить о самых важных вопросах, мучивших его.
        Блейд не мог найти такого друга здесь, среди разбойников. Он совсем не походил на окружавших его людей. В отличие от Нейта или О'Делла Блейд с самого начала был чужаком в преступной среде. Но как маленький карманник Эдди, в конце концов Блейд понял, что не должен выделяться на фоне остальных, если хочет выжить. Теперь он был главарем шайки, но в душе всегда чувствовал себя человеком со стороны. Блейд отдал бы жизнь за своих товарищей, однако он знал, что они никогда не смогут понять его до конца. Ответы на мучившие его вопросы Блейд искал в книгах, но ведь с ними нельзя было поговорить по душам. Кем бы ни была эта девушка, она воплощала в себе изящество и красоту, о которых Блейд мечтал, живя в страшном, жестоком мире.
        «Она… искрится»,  — подумал он, чувствуя, что голова идет кругом. Блейд приблизился к девушке еще на шаг, но Джесинда даже не пошевелилась. Она не запрокинула голову, чтобы посмотреть ему в лицо, ее взгляд был теперь устремлен на его грудь. Он не сводил глаз с ее великолепных золотистых локонов.
        Чувствуя, что его сердце готово выпрыгнуть из груди, Блейд осторожно, чтобы не испугать, обнял Джесинду. Прикосновение к ее безупречной атласной коже доставило ему острое наслаждение. Он ощущал, как она дрожит, и слышал ее учащенное дыхание. Погладив девушку по обнаженным плечам, Блейд дотронулся до ее шеи и наконец прикоснулся к белоснежной груди. Закрыв глаза, Джесинда запрокинула голову, и ее розовые губы разомкнулись в порыве желания.
        «Господи, как ты хороша»,  — подумал он, не сводя глаз с ее невинного лица, охваченного страстью. Ее губы ждали поцелуя, и, готовый припасть к ним, Блейд склонился над ней. Внезапно он замер, не смея продолжать.
        «Уильям Спенсер Олбрайт,  — сказал он себе,  — ты не должен делать этого».
        Девушка была беззащитной и очень ранимой. Он не мог воспользоваться ее неопытностью и наивностью. Она только что бежала из дома, и сейчас ей необходим человек, которому она могла бы доверять, а не грубый совратитель, пытающийся затащить ее в постель. У Блейда защемило сердце, когда он представил, какой опасности подвергается эта невинная красавица на улицах Лондона. Она понятия не имела, к чему могли привести его ласки. Взяв себя в руки, Блейд поцеловал ее в лоб. Довольный собой, он подумал о том, что порой может вести себя как джентльмен, а не как варвар.
        Но тут Джесинда прильнула к нему всем телом. Прижавшись мягкой, словно крыло голубки, щекой к его груди, она вздохнула с таким облегчением, с каким вздыхает усталый путник, добравшийся наконец до дома.
        Блейд задрожал, почувствовав, что Джесинда начала поглаживать его по плечу. Он дотронулся до заколки в форме звезды и, не в силах побороть искушение, расстегнул ее. Поток непослушных блестящих локонов рассыпался по плечам девушки. Она ничего не сказала, только закрыла глаза от наслаждения.
        Взяв один из золотистых завитков, Блейд распрямил его во всю длину. Волосы доходили Джесинде почти до пояса. Он откровенно любовался ею. Но тут ее ресницы взметнулись вверх. Джесинда открыла глаза. Приподняв голову, она улыбнулась.
        — Что вы делаете?  — промолвила она мелодичным голосом, похожим на мурлыканье.
        Ее взор туманился. Блейд с сожалением подумал о том, что упустил шанс заняться любовью с этим ангелом.
        — Ничего… я просто играю,  — пробормотал он хрипловатым голосом и выпустил ее прядь. Она тут же сжалась, как пружина, в спиралевидный локон.
        Взяв ее руки в свои, Блейд поднес их к губам.
        — Вы самое соблазнительное и прекрасное создание, которое я когда-либо видел,  — прошептал он, целуя каждый ее пальчик.  — Включая картину Каналетто.
        Она снова улыбнулась, довольная его комплиментом. Ее великолепные глаза сияли, словно яркие звезды южной летней ночью.
        — Однако,  — продолжал он,  — мне кажется, я недостаточно гостеприимно обошелся с вами..
        — Да?  — удивленно спросила она.  — Я бы этого не сказала.
        — А вы настоящая озорница, как я посмотрю,  — заметил он, прищурившись.
        — Не знаю. Об этом надо спросить мою гувернантку.
        На губах Джесинды заиграла лукавая улыбка. Блейд едва сдерживал себя. Ему хотелось поцеловать красавицу.
        — Вы очень опасны,  — пробормотал он и, подведя ее к секретеру, выдвинул для своей гостьи стул.
        Она села. Каждое ее движение было женственно и грациозно. Изящным казалось даже то, как она поджала ноги. Теперь Блейду не верилось, что эта благовоспитанная девица позволила ему прикоснуться к себе.
        «Я нравлюсь ей»,  — мелькнуло у него в голове, и от этой мысли захватило дух. Радость пронзила его сердце, и он почувствовал, что теряет рассудок. Он, Билли Блейд, который смело смотрел в глаза отпетых головорезов на темных опасных улицах Лондона, который смеялся в лицо смерти и не боялся виселицы, нервничал и робел в присутствии малознакомой девушки. Как это глупо! Блейд чувствовал себя последним дураком, но ничего не мог с собой поделать.
        — Что с вами?  — спросила Джесинда. Ее голос вывел Блейда из задумчивости.
        — Ничего, все в порядке,  — сказал он, возвращаясь к действительности. Ему следовало позаботиться о том, чтобы его гостья поела и отдохнула.
        — Может быть, вы хотите чего-нибудь? Чаю, например?  — спросил он.
        Джесинда бросила на него изумленный взгляд. Ее поразило то, что она услышала этот простой вопрос из уст Блейда. Ей казалось, что такие обыденные предметы, как чай, ему не знакомы.
        — Да, спасибо,  — наконец ответила она.  — Я с удовольствием выпью чаю.
        — Отлично!
        Обрадовавшись, что нашел занятие, которое отвлечет его от грешных мыслей, Блейд подошел к камину и только тут обнаружил, что для обработки раны использовал всю воду из чайника.
        Обернувшись к гостье, он огорченно посмотрел на нее. Она насмешливо приподняла бровь.
        — Может быть, лучше выпьем вина?  — смущенно спросил он.
        Джесинда улыбнулась. Ее забавляли его попытки хоть чем-нибудь угодить ей.
        — Пожалуй, это действительно будет лучше.
        Он снова подошел к стоявшему у кровати сундуку, со скрипом откинул крышку и достал бутылку лучшего кларета, какой у него был. Увидев стопку чистых рубашек, Блейд вдруг вспомнил, что не одет. Взяв одну из них, он торопливо натянул ее через голову. Блейд старался не задумываться над тем, какое впечатление произвели на гостью его обнаженный торс и причудливые татуировки. Он привык плевать на условности и правила приличия. Ему было все равно, что думали о нем люди.
        Наливая два бокала пурпурно-красного вина, он чувствовал, что совершенно выбит из колеи. Если бы на месте «Джейн Смит» была Шарлотта, то к этому времени они бы уже курили одну сигару, утолив свою примитивную страсть.
        Блейд протянул бокал «мисс Смит», и она, кивнув, взяла его. Потягивая вино, он сел на кровать лицом к гостье. Сделав несколько глотков, она вежливо улыбнулась, щадя его чувства.
        — Очень хорошее вино,  — промолвила Джесинда, чтобы не обидеть хозяина.
        Однако она не умела лгать, Блейд видел ее насквозь. Его забавляли ее попытки быть вежливой и учтивой. Откинувшись на кровать, он оперся на локоть.
        — Итак, мисс Смит, если вы отказываетесь назвать свое настоящее имя, то по крайней мере расскажите мне, почему вы убежали из дома?
        — Не понимаю, зачем вы спрашиваете меня об этом,  — промолвила Джесинда, разглядывая на свет вино.  — У вас своих забот по горло.
        — Вы правы, но у меня большей опыт в области побегов,  — заявил Блейд и, помолчав, продолжал: — Вообще-то в свое время я пришел к выводу, что побег — плохое дело.
        Девушка удивленно посмотрела на него.
        — Вы тоже убегали из дома?
        Он кивнул и со вздохом обвел взглядом комнату.
        — Да, это было очень давно. Поверьте мне, побег не ведет ни к чему хорошему. Я никому не советую покидать своих близких.
        — Но что заставило вас совершить побег? Вы, конечно, можете не отвечать на мой вопрос, если не хотите.
        Блейд заколебался. Может быть, она хочет услышать его историю в обмен на свою? Он пожал плечами.
        — Мой старик привык распускать руки, за любую провинность он колотил меня. После одной особенно неприятной взбучки я убежал. Мне было тогда тринадцать лет.
        — Мне очень жаль,  — мягко сказала Джесинда, с сочувствием глядя на Блейда.
        — А мне нет,  — сказал он и отпил из своего бокала.
        — Вы родились на западе страны?
        — Как вы догадались? Она улыбнулась.
        — У вас раскатистое «эр».
        — Я родился в Корнуолле. А вы?
        — В Камберленде.
        — Прекрасно. Теперь мы хоть что-то знаем друг о друге. Так почему же вы убежали?
        Джесинда растерянно посмотрела на собеседника. Она не знала, как ей поступить. Подтянув колени к подбородку, она поставила ступни на сиденье стула и обхватила согнутые ноги руками. Джесинда все еще не доверяла Блейду.
        — Не бойтесь, вы можете мне все рассказать,  — подбодрил ее Блейд.  — Вам это никак не повредит. Вскоре вы отплывете к берегам Франции и никогда больше не увидите меня. Расскажите мне все. Обещаю, то, что я услышу, не выйдет за пределы этой комнаты.  — Блейд немного помолчал, а потом спросил, не сводя глаз с Джесинды: — С вами жестоко обращались в Семье?
        — Вовсе нет.
        — Вы что-то говорили о грозившей вам помолвке.
        — Да, но она не состоится.
        — Правда? А что случилось? Папа хотел выдать вас замуж за ветхую развалину?
        На лице Джесинды появилась жалкая улыбка, которая делала ее еще более очаровательной. Блейду казалось, что эта златокудрая девушка похожа на ангела, упавшего во время сна с небес и больно стукнувшегося о землю.
        — Что-то в этом роде.
        — Понятно. Думаю, мы могли бы вместе найти выход из создавшегося положения.  — Блейд, ухмыльнувшись, щелкнул пальцами.  — Хотите, я вас обесчещу? Это решит все ваши проблемы. Старая развалина потеряет к вам всякий интерес, если вы утратите невинность, и вы перейдете в разряд бывших в употреблении товаров. Уверяю вас, что я буду счастлив оказать вам эту услугу.
        — Гм. Интересное предложение,  — промолвила Джесинда и, выпятив нижнюю губу, сделала вид, что обдумывает его слова.  — И все же я вынуждена поблагодарить вас за великодушие и отказаться.
        — У вас есть на примете кто-то другой?
        — Нет.
        — В таком случае выйдите замуж за старую развалину и наставьте ему рога. А когда он умрет, вы завладеете его денежками. Вам нужно научиться рассуждать так, как рассуждает вор.
        — Вы настоящий дьявол,  — пряча улыбку, заявила девушка.
        — Надеюсь, ваша старая развалина по крайней мере имеет титул.
        — Вы угадали, но я никогда не смогла бы сделать рогоносцем человека, за которого вышла замуж.
        — Все женщины так говорят.
        — Но я действительно сказала правду.
        — Да вы романтик, мисс Смит!
        — Нет, все намного сложнее.
        — В таком случае объясните, в чем дело. Мой скудный разум отказывается вас понимать.
        Джесинда вздохнула, уловив сарказм в его голосе.
        — Мне кажется странным, что вы хотите выслушать меня. Дома никто не желает знать, что творится у меня в душе.
        — Мне действительно будет интересно узнать вашу историю.
        Джесинда пожала плечами.
        — Ну хорошо,  — сказала она. Встав со стула, Джесинда сделала глоток из бокала и подошла к комоду.  — Две недели назад в Аскоте я вела себя довольно взбалмошно. И поэтому мой старший брат решил выдать меня замуж за человека, который, как он считает, сможет образумить меня.
        Подняв с пола свою кожаную сумку, Джесинда отряхнула ее от пыли.
        — Вы сказали, что вели себя взбалмошно. Но что именно вы сделали?  — спросил Блейд, задумчиво глядя на сумку, которую Джесинда положила на секретер. Покопавшись в ней, он, возможно, узнает имя прекрасной незнакомки.
        — То, что я сделала, было невинной забавой. Я и несколько моих поклонников устроили скачки на пари.
        Открыв сумку, Джесинда стала бросать туда свои заколки в форме звезд, вынимая их из волос.
        — И сколько вы проиграли?
        — О, пари было не на деньги. К тому времени я уже потратила все, что мне дали на карманные расходы. В случае проигрыша я обещала поцеловать того, кто обойдет меня в скачках. Все это было сказано в шутку, я не сомневалась, что моя лошадь опередит всех. Она была бесспорным фаворитом. Но к сожалению, в этот день она немного хромала и пришла к финишу лишь третьей.
        На губах Блейда заиграла насмешливая улыбка.
        — И скольким мужчинам в конце концов достался ваш поцелуй?
        — Никого я не целовала. Прежде чем я успела что-нибудь сделать, явился мой брат с гувернанткой. Представьте только, Роберт заставил меня нарушить данное слово! А потом он заявил, что уже назначил дату моей помолвки…
        Джесинда даже не заметила, что выболтала имя старшего брата. Блейд с неослабевающим вниманием слушал ее, ловя каждое слово.
        — Он решил выдать меня замуж за друга нашего семейства,  — продолжала Джесинда, тяжело вздохнув.  — Я не хотела устраивать скандал. Но Роберт заявил, что я должна быть осторожна, иначе общество отвернется от меня, как когда-то от нашей мамы.
        Повернувшись к камину, она устремила задумчивый взгляд на тлеющие угли, машинально наматывая на пальчик один из своих золотистых локонов.
        «Так вот оно что,  — подумал Блейд, молча наблюдая за Джесиндой.  — Гарпии из высшего общества изгнали ее мать из своих рядов и заставили дочь разрываться между дочерней преданностью и весьма понятным желанием не оказаться самой среди гонимых светом».
        Повернувшись к Блейду, Джесинда печально взглянула на него.
        — Я не хочу, чтобы вы плохо думали о ней. Мама не прикладывала никаких стараний к тому, чтобы влюбить в себя мужей знатных леди. Они сами липли к ней и пытались добиться ее. Мама, как сказал Роберт, была всего лишь хрупкой игрушкой в их руках.
        — Роберт?
        — Это мой старший брат, Почему никто не осуждает мужчину, у которого есть содержанка? Но стоит леди завести любовника, как на нее сразу же обрушивается все общество!  — промолвила Джесинда, расхаживая по комнате.  — Это несправедливо! Никто не вспоминает об уме и таланте мамы, об ее изумительных эссе, посвященных правам женщин, или о том, как она объезжала дома своих друзей, чтобы убедиться, что они встали с постели и отправились в палату лордов, где в этот день голосуют по важным государственным вопросам. Никто никогда не вспомнил, наконец, о ее героической смерти!
        Слушая вполуха, Блейд как завороженный следил за девушкой. При каждом движении воздушное платье Джесинды колыхалось, и сквозь тонкую ткань просвечивали стройные ножки. Тряхнув головой, чтобы избавиться от наваждения, он попытался сосредоточиться на ее рассказе.
        — А как умерла ваша мать?
        Вздохнув, Джесинда прислонилась к комоду.
        — Мама любила Францию. Она училась в Сорбонне, и у нее было множество подруг среди дам старого режима. Когда началась революция, она и один из ее любовников, маркиз Карнартан, занялись нелегальной перевозкой из Франции детей аристократов, которым грозила гильотина. В конце концов ее арестовали и казнили как шпионку.
        — О Боже,  — пробормотал потрясенный Блейд.  — Неужели это правда?
        — Да.
        Джесинда вновь подошла к письменному столу и села на стул. Подперев ладонью щеку, она задумчиво смотрела на Блейда.
        — Теперь вы понимаете, в каком тяжелом положении я нахожусь?  — спросила она.  — Я хочу походить на мать, хочу играть в жизни более значительную роль, чем та, которая отведена мне. Но мне не дают пошевелиться, я скована бесконечными правилами приличия, установленными в высшем обществе. Кроме того, все ожидают, что я искуплю грехи матери. И эта обязанность давит на меня, словно камень.
        — Судя по тому, что вы пообещали поцеловать победителя скачек, искупление грехов матери не входит в ваши планы. Мне кажется, вы намеренно пренебрегаете условностями, презирая общественное мнение.
        — Возможно, вы частично правы, но разве можно винить меня за это? Моя мать была достойна большего уважения, чем все эти напыщенные лицемерки, но они изгнали ее из общества, и она погибла. Из-за них я лишилась материнской ласки и заботы.
        — Надеюсь, вы по крайней мере оставили записку своим родным,  — промолвил Блейд, помолчав.
        — Конечно. Я не хочу, чтобы они беспокоились,  — сказала она и взглянула на висевшие на стене пыльные часы. Они показывали полночь.  — Вряд ли они уже прочитали ее. Должно быть, они все еще в «Олмаке». Блейд, умоляю вас, отвезите меня назад на постоялый двор или просто отпустите, и я найду дорогу сама!
        Он ответил не сразу.
        — Почему бы вам немного не отдохнуть здесь?  — спросил он.  — Вы можете поспать на моей кровати.
        Встрепенувшись, Джесинда бросила на него удивленный взгляд.
        — Меня пугает мысль о том, что вам придется одной добираться до постоялого двора,  — продолжал он.  — Никто не обидит вас здесь, даю слово. Что касается меня самого, то уверен, ваша красота заставит меня проявлять сдержанность.
        Покраснев, Джесинда отвернулась. Это был намек на ее недавние упреки Блейду.
        — Благодарю вас за ваше предложение, но я намерена к Утру добраться до побережья. Кроме того, мои вещи находятся на постоялом дворе и меня уже ждет почтовая карета.
        — В таком случае я вас не задерживаю,  — сказал он, досадуя на то, что она отказалась остаться у него на ночь. Блейд лихорадочно искал предлог, чтобы задержать Джесинду еще на какое-то время.  — Можно, я задам вам еще один вопрос?
        — Пожалуйста.
        — Что вы подразумеваете под грехами вашей матери, которые не может простить ей свет?
        — Вы действительно хотите знать это?
        — Да, мне это очень интересно.
        Бросив на собеседника внимательный взгляд, Джесинда опустила ресницы.
        — Мама родила шестерых детей от четырех любовников,  — промолвила она и быстро подняла глаза. Вызов в ее взгляде свидетельствовал о том, что от его реакции зависит то, как будут складываться их отношения в дальнейшем.
        Впрочем, опасения Джесинды были напрасными. Блейду и в голову бы не пришло осуждать ее мать. Разбойнику не пристало читать нравоучения.
        — Надо же,  — промолвил он с непроницаемым выражением лица и сделал глоток из бокала.
        Джесинда почувствовала облегчение от того, что Блейд спокойно воспринял ее слова.
        — Она была красавицей и к тому же очень отважной женщиной. Мужчины влюблялись в нее, а женщины ненавидели.
        — Понимаю.
        Опустив глаза, Блейд стал рассматривать дырочку на своих брюках.
        — Значит, ваша матушка приобрела скандальную славу в обществе, и теперь это общество ожидает, что вы пойдете по ее стопам, не так ли?  — негромко промолвил он.
        — Вы правы. Наши знакомые, несомненно, уже держат пари, споря о том, когда и с кем я погублю себя. Дафна Тейлор спит и видит, как я опозорю свое семейство.
        — Кто?
        — Дафна Тейлор, мое наказание. Это дочь виконта Джерарда, светская красавица.  — Джесинда махнула рукой.  — Впрочем, пусть говорит что хочет. Общество напрасно ждет, что я опозорю себя. Конечно, время от времени я совершаю опрометчивые поступки, но в отличие от матери я никогда не выйду за рамки приличий, чтобы не нажить себе неприятностей. Я была еще маленькой девочкой, когда общество начало предрекать, что дочь «этой Джорджианы» вырастет настоящей распутницей.
        У Блейда зачесались руки. Он убил бы на месте всякого, кто сказал бы такое. Он как зачарованный смотрел на Джесинду, любуясь ее неземной красотой.
        — А вы уверены, что этого не произойдет?
        Это был опасный вопрос, и Джесинда смущенно посмотрела на Блейда, как будто не знала, стоит ли ему говорить правду.
        — Если честно, то я не знаю,  — наконец призналась она. Дрожь пробежала по телу Блейда. Краска стыда прилила к щекам Джесинды, но она была довольна, что облегчила душу, открыв свою тайну.
        Блейд понял, что «Джейн Смит» сделала сейчас очень важное признание. И хотя она была невинна, он видел в ее глазах готовность испытать судьбу.
        — Хотите, мы это сейчас проверим?  — спросил он. Румянец на ее щеках стал ярче. Она смущенно молчала, и Блейд истолковал это как знак согласия.
        Встав, он поставил свой бокал на комод и, подойдя к сидевшей на стуле Джесинде, опустился перед ней на колени. Она и не подозревала, какое сильное влечение он испытывал к ней! Блейд обхватил руками ее бедра.
        — Блейд,  — пролепетала она, обняв его за шею,  — обещай, что не будешь плохо думать обо мне, если мне это понравится и я не остановлю тебя.
        Ее бесхитростность тронула его сердце, он улыбнулся.
        — О моя дорогая,  — хрипловатым от возбуждения голосом промолвил он,  — я сделаю все, чтобы тебе понравилось.
        И Блейд припал к ее губам в жарком поцелуе. В свои восемнадцать лет Джесинда не имела опыта сексуального общения с мужчинами. От поцелуя Билли Блейда в ее крови вспыхнул огонь желания. Чувство острого наслаждения охватило ее. Именно этого она и ждала, именно этого ей не хватало в жизни!
        Джесинда страстно отвечала на его жадный поцелуй, ощущая на губах и языке привкус вина и табака. Блейд прижимал ее к своей груди, и Джесинда чувствовала исходившее от него, как от разогретой на солнце стали, тепло. Застонав, она погрузила пальцы в густые светло-русые волосы Блейда. Она целовала его самозабвенно, зная, что никогда больше не увидит его. Этот поцелуй был для нее своего рода посвящением, огнем, в котором сгорала ее девственность. Джесинда как будто поднимала боевой флаг своей матери, чтобы сражаться за свободу.
        Ее мать полностью одобрила бы отношения дочери с Билли Блейдом. Ведь первым любовником герцогини Джорджианы был выходец из низов силач Сэм О'Ши, профессиональный борец.
        Руки Джесинды скользнули за ворот расстегнутой рубашки Блейда и начали ласкать его тело — широкие плечи и мускулистую грудь. Покрывая поцелуями ее шею, Блейд ловкими движениями спустил корсаж ее платья и обнажил грудь. Завороженная его действиями, не веря в то, что это происходит с ней, Джесинда смотрела, как его губы сомкнулись на ее соске.
        Сначала прикосновения Блейда были осторожными, но вскоре он стал жадно посасывать и покусывать ее нежную грудь. Джесинду охватило неземное наслаждение от его ласки и стонов удовольствия. Закрыв глаза, она погрузилась в полузабытье. Девушка находилась во власти желания. И оно становилось все более неистовым.
        — Билли,  — прошептала она умоляющим голосом, и он понял, о чем она просит.
        Подхватив Джесинду на руки, он, не говоря ни слова, отнес ее на задрапированную, похожую на палатку кровать. Она запротестовала сдавленным от возбуждения голосом, но, ощутив исходящий от матраса запах душистых экзотических, навевающих истому трав, снова погрузилась в полузабытье. Блейд лег на нее и раздвинул ее обвитые тонким белым шелком бального платья ноги. Джесинда обхватила его тело руками и ногами. Она сгорала от страстного желания слиться с ним в единое целое.
        Он переплел ее пальцы со своими. Тело Джесинды ломило от неутоленного желания, она начала извиваться и приподнимать бедра навстречу Блейду.
        — Я должен войти в тебя,  — прохрипел он.
        — Нет,  — задыхаясь, промолвила она, устремив на него туманящийся взор.
        — Я подготовлю тебя,  — стараясь успокоить Джесинду, сказал он. Скатившись с нее, Блейд поднял подол платья, обнажая бедра.
        — Блейд,  — прошептала девушка, попытавшись остановить его. Но ее протест был слишком слабым и неубедительным.
        — Тсс.
        Пальцы Блейда проникли в горячее влажное лоно Джесинды.
        — О Господи,  — простонала она.
        Умелыми ласками он довел ее до вершины страсти. Он сходил с ума от желания. Подчиняясь его воле, Джесинда ритмично двигалась, упиваясь его нежными прикосновениями. Внезапно Блейд убрал руку из ее пульсирующего лона и начал лихорадочно расстегивать брюки. Приподнявшись на локтях, Джесинда с мольбой взглянула на него.
        — Пожалуйста, прошу тебя… — прошептала она.
        Блейд с удивлением посмотрел на нее. Он понял, о чем просит Джесинда.
        — Не волнуйся, все хорошо, дорогая,  — промолвил он, нежно целуя ее веки.
        Отдавшись на волю страсти, Блейд наконец овладел ею. Хриплые стоны и ласковые слова, которые он шептал ей на ухо, возбуждали Джесинду. Придя в экстаз, она начала биться в конвульсиях, а затем, обессилев, замерла на постели, разомлевшая и ошеломленная тем, что только что испытала.
        Ей было трудно восстановить дыхание и унять учащенное сердцебиение. В его объятиях она чувствовала себя счастливой, свободной, полной необузданных жизненных сил. Паря на седьмом небе, Джесинда еще не ощущала таящегося в глубине ее души чувства вины от содеянного. Когда Блейд нежно поцеловал ее в губы, она радостно улыбнулась.
        — Блейд, прости, я не знала, что это такое. Я думала…
        — Молчи,  — прошептал он, покрывая поцелуями ее лицо — нос, лоб, щеки, губы.  — Как ты себя чувствуешь?
        — Это было божественно,  — ответила Джесинда, потягиваясь.  — Я и представить себе не могла, что когда-нибудь испытаю такое острое наслаждение.
        — А ты хотела меня остановить,  — с улыбкой промолвил Блейд.
        — Да,  — вздохнув, сказала Джесинда, пряча улыбку,  — теперь я совершенно готова ехать во Францию.
        Блейд рассмеялся и поцеловал ее в лоб.
        — Ты очень странная и милая,  — низким хрипловатым голосом промолвил он.  — Отдохни.
        Выпустив ее из объятий, он встал с кровати. Бросив взгляд на Блейда, Джесинда увидела просвечивающую сквозь тонкую ткань белой рубашки татуировку с изображением феникса, закрыла глаза и, безмятежно вздохнув, погрузилась в полузабытье. Она наслаждалась своим упоительным состоянием, не желая думать о том, что ждет ее впереди.
        Джесинда не видела, как Блейд, взяв со стола сумку, отнес ее на комод и стаи рыться в вещах.
        — Где ты, мой милый друг? Вернись ко мне, Билли,  — пробормотала Джесинда, удивляясь тому, что ее голос похож на кошачье мурлыканье.
        Желание вновь изведать его ласки и поцелуи стало нестерпимым, и она открыла глаза. Блейд стоял в дальнем конце комнаты. Взор Джесинды туманился, и она не сразу разглядела его. Но, заметив, что на комоде валяются ее вещи, она сразу пришла в себя и резко села на кровати.
        — Ах ты, ублюдок!
        Глава 4
        — Вовсе нет,  — спокойно возразил Блейд.  — Я делаю это ради твоей же пользы. Не такой я человек, чтобы позволять себе вольности с юной леди, имя которой мне неизвестно.
        Разъяренная Джесинда встала с кровати и решительно подошла к Блейду.
        — Это подлость! Понимаешь? Это настоящая подлость!
        — Но по-моему, тебе понравилось то, чем мы занимались.
        — Немедленно отдай мне мои вещи!
        — Не отдам.
        В голосе Блейда слышалась угроза, и это удержало Джесинду от решительных действий. Ее сердце бешено колотилось в груди. Физически она была намного слабее. Нет, она не справится с ним. Джесинда почувствовала себя беспомощной.
        — Я доверяла тебе,  — с горечью упрекнула она его.
        — Если бы ты мне действительно доверяла, то назвала бы свое имя.
        — Не делай этого, Блейд,  — начала упрашивать Джесинда, догадываясь, чем ей грозит разоблачение. Узнав ее имя, он непременно вернет свою пленницу домой, чтобы не ссориться с ее братьями.  — Какая тебе разница, как меня зовут?
        — Скажем, я очень любопытен и хочу знать, какая пташка залетела сегодня ко мне.
        И Блейд вновь стал рыться в сумке. Девушка прижала ладонь к пылающему лицу. Сейчас должна была решиться ее судьба. Она надеялась лишь на то, что Блейд окажется неграмотным. В сумке лежали ее документы. Если он прочитает их, то узнает ее имя и наверняка отвезет домой.
        Скрестив на груди руки, она наблюдала за тем, как Блейд складывает в кучку монеты. Затем он достал ее расческу, гребни и пару перчаток. Покопавшись в сумке, Блейд вытащил на свет аккуратно сложенный носовой платочек и, развернув его, посмотрел на инициалы, вышитые в уголке.
        — Д.М.Н.,  — прочитал он вслух и искоса взглянул на Джесинду.
        Девушка пришла в отчаяние. На ее беду, Блейд оказался грамотным. Но может быть, он знал только буквы и не умел складывать их в слова? Джесинда следила за ним с непроницаемым выражением лица, стараясь сохранять спокойствие.
        — А это что такое?  — спросил Блейд, наткнувшись на книгу. Взял томик в руки и с безучастным видом стал небрежно листать его.
        Джесинда чувствовала, что ее терпение вот-вот лопнет.
        — Это «Корсар» лорда Байрона. Пожалуйста, обращайся с книгой более бережно.
        Блейд фыркнул и хотел отбросить ее в сторону, но тут из нее выпали лежавшие между страницами документы, Блейд быстро взял их. Поняв, что дело плохо, Джесинда снова набросилась на него.
        — Немедленно отдай мне мои документы, варвар!  — гневно воскликнула она и попыталась вырвать их из рук мужчины. Но он, смеясь, ловко увернулся.
        — Отдай, тебе говорят!  — возмущенно кричала девушка, кипя от ярости.  — Отдай, или я пожалуюсь на тебя на Боу-стрит. Клянусь, я сделаю это!
        — Нет, не сделаешь,  — насмешливо заявил Блейд.  — Если меня повесят, тебе придется долго горевать.
        — Мерзавец!
        Удерживая Джесинду одной рукой и не давая ей вырвать документы, Блейд другой открыл паспорт и, поднеся его к свече, стал читать. Джесинда на мгновение лишилась дара речи. Комок подкатил к горлу. Она со страхом следила за выражением лица Блейда.
        Он долго молчал. Как будто забыв о ее присутствии, Блейд взял паспорт в обе руки и снова поднес его ближе к пламени. «Он не умеет читать, он не умеет читать»,  — твердила про себя Джесинда как заклинание. Но тут она заметила, что лицо Блейда стало мертвенно-бледным.
        — О боже,  — глухо промолвил он.  — Ты… леди Джесинда Найт!
        Она закрыла глаза. Это была катастрофа.
        — Ах ты, негодница!  — взревел он, ошеломленный своим открытием.  — Ты должна была предупредить меня о том, кто ты! И ты еще смеешь обвинять меня в подлости! Я бы никогда не дотронулся до тебя, если бы знал твое имя! Я даже не догадывался о том, что ты сестра Люсьена… Неужели ты решила погубить меня?
        — Я не допущу, чтобы из-за меня ты попал в беду,  — заявила Джесинда и вновь попыталась отнять свои документы, но он поднял руку высоко вверх.
        — Да, я действительно попал в беду. Черт, я до сих пор не могу поверить в то, что ты — младшая сестра лорда Люсьена!  — воскликнул он и, бросив на нее изумленный взгляд, отошел к камину. Блейд долго стоял молча, глядя на тлеющие угли и качая головой. Наконец, взяв себя в руки, он снова заговорил: — Джесинда Найт убежала из дома! Да в своем ли ты уме, девочка? У тебя было все — вкусная еда, крыша над головой. У тебя была любящая семья. В твоих жилах течет благородная кровь. Жизнь была милостива к тебе. Чего еще тебе не хватало?
        — Свободы!  — с вызовом воскликнула девушка.  — Господи, Блейд, неужели ты действительно думаешь, что удобства, сытая жизнь — это единственное, что нужно человеку?
        — Я думаю, что у тебя ветер в голове,  — сердито сказал он и, подбоченясь, взглянул на Джесинду.  — Ты даже не понимаешь, какое счастье выпало тебе на долю. Ты вообще обращала когда-нибудь внимание на то, как в этой стране живут простые люди? Наступили трудные времена. Неурожаи. Многие голодают. Полмиллиона солдат вернулись с войны, и у них нет работы. Во всех городах закрываются фабрики и мастерские. Тебе повезло, что у тебя есть сильные братья, которые могут защитить тебя, если народ взбунтуется, как это было в Париже во времена революции. Достаточно искры, чтобы вспыхнуло пламя пожара, и твои друзья-аристократы хорошо знают это. Особенно эта змея, Сидмаут из министерства внутренних дел. Его светлость дает всегда один и тот же ответ на все вопросы — строит виселицы.
        — Чего же ты хочешь, Блейд? Свергнуть правительство?
        — Напротив, я поддерживаю общественный порядок. Как ты думаешь, почему я вынужден бороться с О'Деллом? Потому что городские власти боятся шагу ступить в те районы, где орудуют разбойники. Буду откровенен с тобой, Джесинда. В прошлом месяце О'Делл со своими приятелями изнасиловал тринадцатилетнюю девочку в соседнем квартале. Ее отец заявил об этом властям, но он ирландский католик без гроша в кармане, поэтому чиновники палец о палец не ударят, чтобы наказать виновных. Поняв это, бедный отец явился ко мне, и я сделаю все, чтобы правосудие восторжествовало. Но стоит только леди Садерби лишиться какой-нибудь картины,  — Блейд махнул рукой в сторону пейзажа Каналетто,  — и власти, эти клоуны, которым впору выступать в цирке, перевернут все в городе вверх дном. Мы здесь боремся за выживание, пока аристократы заняты лишь одним — мыслями о том, в каком стиле обставить новый загородный дом!
        Блейд говорил громко и страстно, его глубокий, возбужденный голос гулко отдавался в комнате. Джесинда молчала, качая головой.
        — Я знаю, что в мире существует несправедливость, Блейд,  — наконец промолвила она.  — Но если ты перестанешь кричать и хорошенько подумаешь, то поймешь, что ты намного богаче и счастливей большинства людей, потому что у тебя есть верные друзья и это убежище. Впрочем, ты, наверное, не чувствуешь этого, потому что свободен. Тебе никто не дышит в затылок, не следит за каждым твоим шагом, не ждет, когда ты наконец допустишь ошибку, чтобы наброситься на тебя, подобно стае голодных волков.
        Слова Джесинды заставили Блейда задуматься.
        — Прости,  — сказал он, пожав плечами,  — возможно, ты права. Нам, наверное, трудно понять друг друга. Но я уверен в одном: тебе лучше жить в твоем мире, а не в моем.
        И с этими словами Блейд бросил ее паспорт в камин. Пламя тут же вспыхнуло с новой силой, и документы занялись огнем.
        Джесинда следила за его действиями круглыми от ужаса глазами. Крик замер у нее на устах. Она рванулась к камину, но Блейд схватил ее, не дав спасти пылающие документы. Джесинде казалось, что пламя пожирает не паспорт, а ее мечту о свободе.
        «Есть люди, которым невозможно помочь»,  — думал Блейд, сердито поглядывая на леди Найт. Они сидели в темном убогом наемном экипаже, громыхавшем по улицам Лондона. Чего ожидала эта аристократка, дочь герцога?
        На ней снова было ее грязное пальто, застегнутое на все пуговицы. Джесинда кое-как уложила свои непокорные волосы, сколов их заколками в форме звезд. Все ее вещи вновь лежали в сумке. Эдди вернул ей украденные деньги до последнего пенни. С Блейдом чуть не случился удар, когда он заметил, что на Джесинде нет ее драгоценного колье. Он решил, что кто-то из его людей украл его, пока он сам ходил за извозчиком. Однако Джесинда холодно сообщила, что положила колье в сумку.
        Это были ее последние слова, обращенные к Блейду. Замкнувшись, Джесинда старалась не смотреть в его сторону. Она сидела напротив него и с оскорбленным видом смотрела в окно экипажа. На ее лице было написано холодное презрение. Блейд знал, что поступает правильно, но она возненавидела его за то, что он решил вернуть ее домой. Эта безумная девица была готова голыми руками вытащить из огня свои документы. Блейд не сомневался, что она не смогла бы добраться до Дувра, не говоря уже о Франции. Сейчас его радовало то, что она по крайней мере не прибегала к такому мощному женскому оружию, как слезы.
        И все же ее подавленное настроение угнетало его. У Блейда сжималось сердце при мысли о том, что он больше никогда не увидит Джесинду. Если ее братья узнают, что он лишил девственности их сестру, ему, конечно, не поздоровится. Блейд нисколько не сожалел о том, что произошло между ним и Джесиндой сегодня ночью, но его ждала расплата за дерзость. Люсьен Найт с его острым изворотливым умом мог стереть в порошок любого, кто оскорбит честь семьи, а Деймиен, герой войны, обладал неукротимым нравом, его не пугала кровь, и он не побоялся бы своими руками расправиться с негодяем. Блейд слышал, что у Джесинды были еще братья, однако он не имел ни малейшего желания знакомиться с этими людьми. Взглянув на девушку, Блейд увидел ее профиль, освещенный лунным светом. Но вот экипаж въехал на узкую улочку со сплошной застройкой, отбрасывавшей длинные тени, и все погрузилось во мрак. Тишину нарушали лишь цокот копыт и громыхание колес по мостовой. Напряженная атмосфера начинала действовать на нервы.
        — Когда-нибудь ты скажешь мне спасибо за то, что я не дал тебе наделать глупостей,  — промолвил он.
        — Это ни к чему не приведет. Я все равно снова сбегу.
        — Я обязательно предупрежу Люсьена о твоих намерениях.
        Джесинда повернулась. Блейд видел ее очертания в тусклом свете уличного фонаря.
        — Ты не имеешь права так поступать со мной. Почему ты пытаешься подчинить меня своей воле?
        — Потому что я поступаю правильно, а ты совершаешь роковую ошибку. Я делаю все это ради твоей же пользы.
        — Эх вы, мужчины,  — с горечью промолвила Джесинда.  — Вы подавляете женщин, как жернова давят зерна пшеницы. Я тебе этого никогда не прощу, Билли Блейд.
        — Это не имеет никакого значения, дорогая,  — заметил Блейд и, чтобы заглушить в себе чувство вины, раскурил сигару, пытаясь отвлечься от неприятных мыслей.  — Мы с тобой больше никогда не увидимся, потому что живем в разных мирах.
        — Ты прав. Все кончено, я должна буду выйти замуж за лорда Гриффита.
        — Неужели он совершенно никчемный человек? Девушка бросила на Блейда взгляд, полный отчаяния, и он почувствовал угрызения совести.
        — Если ты не желаешь выходить за него замуж, ты должна прямо заявить об этом своим родным.
        — Ты не понимаешь, Роберт ничего не желает слушать…
        — А ты заставь его выслушать тебя! Ты должна уметь постоять за себя.
        — Ты плохо знаешь герцогов, Блейд,  — мрачно сказала Джесинда, и Блейд невольно улыбнулся.
        — Да, ты права, но я знаю, что твои братья готовы на все ради тебя и что не следует убегать от проблем.
        — Но ведь ты сам убежал когда-то из дома.
        — Я — это другое дело.
        — Потому что ты мужчина?
        — Потому что у меня не было другого выхода. Если бы я остался, отец рано или поздно убил бы меня.
        В экипаже вновь воцарилась напряженная тишина. Джесинда молчала. Блейд жалел о том, что разоткровенничался. Поерзав на сиденье, чтобы найти удобное положение, он закинул ногу на ногу. Рана в боку болела.
        — А как же мои вещи?  — неожиданно спросила леди Найт и добавила с презрительной усмешкой: — Ты же знаешь, что я не могу жить без моих безделушек и комфорта. Мои дорожные чемоданы остались на постоялом дворе.
        — Твой брат пошлет за ними.
        — Кстати, каким образом ты познакомился с Люсьеном?
        — Это к делу не относится.
        .  — Ну да, конечно, не стоит обременять женщину с ее куриными мозгами излишними подробностями. Как это мило со стороны мужчин — они все время защищают меня! Однако, к счастью, я сама способна о многом догадаться. Люсьен платит тебе за информацию о криминальном мире, не правда ли? Блейд заметил, как в полутьме блестят глаза Джесинды. Увидев, что он смотрит на нее, она отвернулась к окну.
        — Я хочу сказать, что за горсть монет ты способен на все, что угодно,  — продолжала она.  — Интересно, сколько сребреников ты получишь за то, что погубил мою жизнь?
        Злясь на себя за то, что раскрыл душу и рассказал Джесинде о жестокости своего отца, Блейд, стиснув зубы, начал оправдываться.
        — Я вовсе не погубил твою жизнь, несносная девчонка,  — теряя терпение, сказал он.  — Я спас тебя, запомни это.
        — Неправда! Я знаю, почему ты решил отвезти меня домой. Потому что ты боишься моих братьев…
        — Я никого не боюсь.
        — В таком случае отпусти меня. Они ничего не узнают.
        — Мне жаль, Джесинда, но я не могу сделать это.
        — Жаль? Пожалей лучше себя! Тебе несдобровать, если я сообщу братьям о том, что ты со мной сделал…
        — Но ведь ты сама уговорила меня заняться с тобой любовью!  — возмутился он.
        — Не важно. Кто тебе поверит? Когда мои родственники узнают о твоем дерзком поведении, никто не даст за твою жизнь ломаного гроша.
        — Ну что ж, расскажи им все,  — промолвил Блейд, откинувшись на спинку сиденья, и искоса посмотрел на Джесинду.  — Знаешь, черт возьми, что они с тобой сделают? Они отправят тебя в какой-нибудь вонючий монастырь.
        — Когда ты прекратишь сквернословить?!  — раздраженно воскликнула девушка.
        Блейд улыбнулся и выпустил ей в лицо дым. Джесинда возмущенно замахала руками и, закашлявшись, открыла окно экипажа. Но тут ей в голову, по-видимому, пришла какая-то мысль, и, бросив на него лукавый взгляд, она вдруг встала и пересела поближе к нему. Блейд оцепенел, когда Джесинда положила ему руку на бедро. Его сердце учащенно забилось.
        — Билли,  — ласково промолвила она, поглаживая его по ноге,  — ты ведь отпустишь меня, если я доставлю тебе удовольствие, правда?
        Блейд изумленно приподнял бровь.
        — Теперь я вижу, что ты действительно хочешь во что бы то ни стало уехать во Францию,  — пробормотал он.
        — Покажи мне, что я должна делать,  — промолвила Джесинда и, заметив, что он утратил бдительность, положила руку на его пах. Дрожь пробежала по телу Блейда, но он все же нашел в себе силы оттолкнуть ее.
        — Ах ты, маленькая стерва!
        — Ну, не упрямься, ты ведь этого хочешь,  — проворковала она.
        — Для этого у меня под рукой всегда есть Шарлотта.
        — Фу!  — поморщившись, воскликнула Джесинда и тихо выругалась по-французски.
        Видя, что ей не удастся осуществить задуманное, она вернулась на свое место и, скрестив на груди руки, сердито уставилась на Блейда. Он усмехнулся, зажав сигару в зубах. В экипаже снова установилась напряженная тишина. Они уже находились неподалеку от элегантного городского особняка Люсьена, расположенного на Аппер-Брук-стрит.
        — Ну хорошо,  — вдруг снова заговорила Джесинда.  — Ты узнал мое настоящее имя, и я думаю, будет справедливо, если ты тоже сообщишь мне, как тебя зовут на самом деле.
        Блейд взглянул на спутницу.
        — Ты сказал, что твое имя Билли Блейд,  — продолжала Джесинда.  — Значит, ты — Уильям?
        Тишина.
        — Но Уильям — это Уилли,  — задумчиво промолвила леди Найт.
        — Да замолчишь ты наконец?!  — не выдержал Блейд.
        — Конечно, Уильям,  — насмешливо сказала Джесинда. Выросшая в окружении старших братьев, она умела выводить мужчин из себя.
        Блейд тихо выругался и, взглянув в окно, увидел, что экипаж свернул на Аппер-Брук-стрит. Через несколько минут он передаст ее родным и больше никогда не увидит. Бросив на Джесинду взгляд, он увидел, что она внимательно смотрит на него. Некоторое время они не сводили друг с друга глаз.
        — Блейд, умоляю тебя,  — прошептала девушка.
        — Нет,  — решительно сказал он, чувствуя, как сжимается сердце.
        В огромных карих глазах Джесинды застыло отчаяние. Блейд распахнул дверцу кареты и спрыгнул на землю.
        — Следи за ней, Джимми,  — приказал он кучеру и захлопнул дверцу.  — Не дай ей убежать.
        Блейд направился к дому.
        Городской дом Люсьена Найта был чем-то похож на своего владельца. Сдержанный и одновременно изысканный. Он имел плоский фасад, украшенный на верхнем этаже лишь маленькими балкончиками с витыми железными решетками. По обеим сторонам от массивной резной двери горели медные фонари. В освещенном окне верхнего этажа Блейд заметил силуэт молодой жены Люсьена, расчесывавшей свои длинные волосы. Подойдя к входной двери, он громко постучал. Он чувствовал на себе взгляд Джесинды, наблюдавшей за ним из окна экипажа. Наконец дверь открылась, и Блейд увидел пожилого дворецкого.
        — Передайте лорду Люсьену, что его желает видеть Билли Блейд,  — промолвил гость.
        Старый слуга бросил на мужчину настороженный взгляд и закрыл дверь. Блейду пришлось долго ждать. Стоя на крыльце, он нервно курил сигару. Через несколько минут дверь снова распахнулась, и на пороге появился высокий черноволосый человек. Это был хозяин дома.
        — Блейд?!  — удивленно воскликнул Люсьен Найт, выходя на крыльцо и прикрывая за собой дверь.
        Судя по тому, как был одет Люсьен, он только что вернулся с бала, с которого сбежала его сестра. Блейд подумал о том, что, возможно, в семье еще никто не заметил отсутствия Джесинды. Неужели она была права и ее записку еще не обнаружили?
        — В чем дело?  — Серебристые глаза Люсьена поблескивали в лунном свете.
        — Я приехал, чтобы вернуть вам то, что недавно пропало из вашего дома.
        В глазах лорда зажегся огонек живого интереса. Блейд кивком головы показал на экипаж и вкратце рассказал Люсьену о том, что случилось. Конечно, кое о чем пришлось умолчать — он не был самоубийцей.
        — Она ранена?  — обеспокоенно спросил Люсьен.
        — Нет, пострадала только ее гордость,  — промолвил Блейд, но лорд уже не слушал его.
        Сбежав по ступенькам крыльца, он устремился к экипажу.
        — Джес!  — крикнул Люсьен, рывком распахивая дверцу.  — Дорогая, как ты себя чувствуешь?
        — Все в порядке,  — ответила Джесинда. В ее голосе слышалась досада.
        Уловив недовольство в ее тоне, Люсьен дал волю своему гневу. Его лицо с орлиным профилем стало чернее тучи.
        — Проклятая девочка, ты совсем спятила! Немедленно ступай в дом! Я требую, чтобы ты объяснила свой нелепый поступок!
        С негодованием взглянув на брата, юная красавица бросила свою сумку ему в руки и спрыгнула на землю.
        — И чтобы никаких истерик,  — предупредил ее брат.  — Если ты разбудишь ребенка, я тебя придушу.
        Джесинда, молча повернувшись к Блейду, бросила на него исполненный горечи и обиды взгляд. Чтобы выразить свои чувства, ей не нужны были слова. Покачав головой, она закинула сумку на плечо и, не оглядываясь, пошла к дому.
        — Что за несносное создание!  — с негодованием воскликнул Люсьен, когда за сестрой закрылась дверь дома.
        Глядя вслед Джесинде, Блейд чувствовал себя Иудой.
        — Я подозревал, что она задумала что-то,  — продолжал Люсьен,  — но такой выходки я и представить себе не мог. Не знаю, что нам теперь с ней делать. Чем скорее она выйдет замуж, тем лучше. Она уже второй год выезжает в свет.
        Поколебавшись, Блейд все же решил замолвить слово за Джесинду, хотя, конечно, не имел никакого права вмешиваться в дела семьи.
        — Кто бы ни был тот человек, за которого вы хотите выдать ее замуж, леди Джесинду пугает сама мысль о браке с ним,  — заметил он.
        — Она вам так сказала? Блейд кивнул.
        — Тот парень, которого вы прочите ей в женихи, похоже, ей совершенно не подходит.
        — Не подходит? Вы ошибаетесь. Этого человека зовут маркиз Гриффит, это была бы блестящая партия для Джесинды. Он вырос с нами на севере страны. Она с детства знает этого человека. Жена маркиза умерла два года назад при родах, и мы решили, что нам пора породниться. Джесинда и Гриффит прекрасно подходят друг другу.
        Блейд растерялся.
        — И этот человек вовсе не похож на старую развалину?  — смущенно спросил он, вспомнив слова Джесинды.
        Люсьен расхохотался.
        — Это она его так назвала?
        Блейд опомнился и отрицательно покачал головой.
        — Нет, это я сам сделал такой вывод,  — солгал он, чтобы не подставлять под удар Джесинду.
        Люсьен усмехнулся.
        — Джес дьявольски изобретательна,  — заметил он и вздохнул.  — Женщин вообще трудно понять, а таких безумных, как моя сестра, тем более. Она очень похожа на мать.
        Блейд отвел глаза в сторону. Он начал сомневаться в том, что поступил правильно, привезя Джесинду сюда. Она раскрыла перед ним душу, доверила ему семейные тайны, а Блейд слушал, но не слышал ее.
        Люсьен протянул Блейду руку.
        — Спасибо за то, что вы вернули ее нам целой и невредимой, Блейд. Бог знает, что могло бы случиться с девушкой в опасных кварталах Лондона. Я ваш должник. Если могу быть чем-нибудь полезен, скажите. Я постараюсь выполнить вашу просьбу.
        — Не стоит благодарности,  — пробормотал Блейд, вспомнив обещание Джесинды отомстить ему за вероломство.
        На душе у него скребли кошки. Он хотел было уйти, но вдруг остановился и снова взглянул на стоявшего на крыльце хозяина дома.
        — Люсьен!
        — Да?  — Лорд обернулся.
        — Я поцеловал ее,  — собравшись с духом, признался Блейд. Люсьен зло прищурился.
        — Что?  — с угрозой в голосе переспросил он.
        — Тогда я еще не знал, что она ваша сестра. Она утаила от меня свое настоящее имя. А когда я его узнал, было уже поздно.
        Люсьен некоторое время молча с мрачным видом смотрел на Блейда.
        — Зачем вы мне об этом говорите?  — холодно спросил он.
        — Да потому что вы все равно рано или поздно узнаете об этом! И еще… я хочу подчеркнуть, что во всем виноват только я. Это была моя инициатива.
        Блейд замер, ожидая, что Люсьен набросится на него с угрозами, ударит или всадит пулю в лоб.
        — Это была ваша инициатива?  — переспросил лорд, смерив Блейда взглядом.
        — Да, целиком и полностью.
        Оба они знали, что это неправда. Блейд, как и положено джентльмену, лгал, чтобы обелить даму.
        — Черт возьми, вы правы. Действительно, это вы виноваты во всем,  — пробормотал Люсьен.
        — Да, и я приношу свои извинения,  — смиренно сказал Блейд.
        Люсьен испытующим взглядом смотрел на него.
        — Не пытайтесь увидеться с ней, Рэкфорд. По крайней мере до тех пор, пока не вернетесь в общество. Она — дочь герцога.
        — Я не собираюсь видеться с ней. И хочу напомнить, что меня зовут Билли Блейд.
        — Как вам будет угодно. Если это все, то позвольте с вами распрощаться.
        Блейд отвесил полупоклон и повернулся, чтобы уйти, но Люсьен остановил его.
        — Да, я хотел вам еще кое-что сказать. Я сожалею о том, что случилось с вашим братом.
        Блейду не нравилось, что этот человек слишком много знает о нем. Кивком головы попрощавшись с собеседником, Люсьен вошел в дом и закрыл за собой дверь. Блейд почувствовал обиду, хотя знал, что лорд Найт не хотел задеть его за живое. Бросив презрительный взгляд на особняк, он подумал: «Не беспокойтесь, если бы я хотел проникнуть в ваш дом, меня не остановили бы никакие запоры».
        Проклятые аристократы! У Блейда вконец испортилось настроение. Подойдя к экипажу, он сел на козлы рядом с Джимми. Он не желал возвращаться в логово разбойников в карете, словно принц.
        Пока экипаж грохотал по темным пустынным улицам, Блейд задумчиво рассматривал свои загрубевшие мозолистые руки, сложенные на коленях. Как низко он пал! Блейд со злостью и стыдом думал о том, что похож на школьника, безжалостно насадившего на булавку прекрасную бабочку, случайно залетевшую в его сачок. Ему не хотелось причинять боль Джесинде, однако он сделал это.
        Дожидаясь брата в темной гостиной, Джесинда в беспокойстве и волнении расхаживала из угла в угол. Но вот наконец входная дверь хлопнула. Люсьен вернулся в дом. Джесинда бросилась к дивану и, быстро сев, расправила юбки. Горделиво вскинув голову и приосанившись, она собралась с духом, намереваясь дать родственнику отпор. Будучи дипломатом, Люсьен отличался снисходительностью и широтой взглядов. Он был, пожалуй, самым терпимым из братьев. Но на этот раз она перешла грань допустимого.
        Переступив порог гостиной, Люсьен покачал головой, глядя на сестру.
        — Ты попала в плохую историю, моя милая. Джесинда отвернулась.
        — Ты действительно сошла с ума?
        — У меня были свои причины на то, чтобы поступить так, как я поступила.
        — Думаю, всем твоим родственникам было бы интересно услышать их. Может быть, ты хочешь что-то сказать мне с глазу на глаз, прежде чем я отвезу тебя в дом Найтов?
        Девушка застонала, представив, что ее ждет, когда она окажется перед лицом всех своих близких.
        — Люсьен, прошу тебя…
        — Я не желаю покрывать тебя,  — заявил он категорическим тоном.  — Это была глупая выходка. Не понимаю, что заставило такого головореза, как Билли Блейд, проявить к тебе милосердие, но, слава Богу, он пощадил тебя.
        Джесинда фыркнула и, скрестив на груди руки, насмешливо посмотрела на брата. Заподозрив что-то неладное, он ближе подошел к ней.
        — Он чем-нибудь обидел или оскорбил тебя?  — осторожно спросил Люсьен.
        — Да, своим высокомерием.
        — Я спрашиваю о другом. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Блейд признался, что поцеловал тебя. Если он в действительности не ограничился этим, то кто-то из нас будет вынужден вызвать его на дуэль.
        Кровь прилила к лицу Джесинды, когда она услышала эту угрозу.
        — Нет! Ради всего святого, даже не упоминай о дуэли! Он всего лишь поцеловал меня, ничего больше. И это произошло по моей инициативе. Во всем виновата я, уверяю тебя.
        — По твоей инициативе?
        — Да.  — Лицо Джесинды от смущения покрылось красными пятнами.  — Он мне сразу очень понравился…
        Приподняв бровь, Люсьен бросил на сестру изумленный взгляд.
        — Теперь, конечно, я всей душой ненавижу его,  — продолжала она.  — Я собиралась отправиться во Францию, а этот неотесанный болван помешал мне осуществить свой замысел!
        Люсьен задумчиво погладил подбородок.
        — Что он потребовал от тебя в награду за то, что вернул меня домой?  — осторожно спросила Джесинда.
        — Ничего. Возможно, он посчитал, что твой поцелуй — достаточная награда за его услуги,  — насмешливо сказал Люсьен, пожимая плечами.
        — Ты собираешься рассказать Роберту и другим родственникам, что я поцеловала его?  — робко спросила Джесинда и, бросив на брата умоляющий взгляд, продолжала: — Пожалуйста, Люсьен, не делай этого, прошу тебя. Я не вынесу подобного унижения.
        Лорд на минуту задумался, а потом, вздохнув, успокоил ее:
        — Мне кажется, ты уже получила суровый урок. Слава Богу, что это приключение для тебя закончилось хорошо. Может быть, действительно не стоит подвергать тебя новой пытке и унижать перед всеми родственниками. Кроме того, Деймиен и Алек слишком вспыльчивы. Чего доброго, они сгоряча расправятся с этим подлецом, всадив ему пулю в лоб.
        — Кто он на самом деле?  — спросила Джесинда, надеясь, что в разговоре по душам брат откроет ей тайну Билли Блейда.
        — Как это — кто?  — переспросил Люсьен с непроницаемым выражением лица.  — Главарь шайки «огненных ястребов», конечно. А теперь, дорогая, тебе надо умыться и привести себя в порядок.
        Эдди Щипач, словно уличная кошка, брел по городу в тот предрассветный час, когда все нормальные дети лежат в своих уютных постелях и видят сны. Он направлялся к рынку Ковент-Гарден, чтобы чем-нибудь поживиться. Скоро туда должны были прийти торговцы. Им предстояло установить палатки и разложить товар, прежде чем на рынке появятся первые покупатели. По дороге внимание Эдди привлекали гуляки знатного происхождения, выходившие на рассвете из борделей. У них болела голова от большого количества спиртного, выпитого за ночь, и поэтому они представляли собой легкую добычу. Эдди надеялся, что ему удастся стащить дорогой шелковый носовой платок или золотые часы.
        Погруженный в свои мысли, Эдди вышел на перекресток, расположенный неподалеку от церкви Святого Джайлса. И тут кто-то схватил его сзади за плечо. Не успел мальчик повернуться или закричать, как чья-то огромная ладонь зажала ему рот. Сильные руки подхватили его и прижали спиной к кирпичной стене.
        — Я поймал маленького сукина сына, О'Делл!  — крикнул тот, кто зажимал рот Эдди.
        Мальчик в ужасе поднял глаза и увидел, что находится в окружении бандитов из шайки «шакалов». Это были именно те парни, которые насиловали и зверски истязали тринадцатилетнюю Мэри Мерфи. Эдди заметил, что его держит Тайберп Тим, а рядом стоят недавно вышедший из лондонской лечебницы для душевнобольных Кровавый Фред, щегольски одетый Флэш и огромного роста Баумер, хохот которого мог сотрясти землю. Сердце Эдди бешено забилось в груди, когда бандиты расступились, пропуская своего вожака — худощавого темно-русого Каллена О'Делла.
        Обычный ребенок закричал бы от ужаса, увидев лицо главаря. Но Эдди умел держать себя в руках и лишь тихо ахнул.
        Главарь «шакалов» слыл настоящим чудовищем, теперь же он и внешне походил на монстра. Левая часть его лица не пострадала, а правая превратилась в бесформенное распухшее красное месиво. Его правое веко напоминало огромную нависшую каплю крови. Через щеку шли рубцы, похожие на цепь.
        — Смотрите-ка, да ведь это паренек из окружения Блейда!  — воскликнул О'Делл и медленно наклонился к Эдди.  — Доброе утро, малыш. Надеюсь, ты не будешь плакать, как девчонка?
        В здоровом глазу бандита горел злобный огонек. Эдди испуганно кивнул, и О'Делл жестом приказал Тайберну Тиму отпустить мальчика. Тим убрал руку, и Эдди стал ловить ртом воздух, стараясь восстановить дыхание.
        — Ты ведь знаешь, Эдди, кто мы, не так ли?  — вкрадчиво спросил О'Делл.
        — Да, сэр. Вы — «шакалы».
        — Правильно. И очень скоро вся эта территория будет под нашим контролем. Зачем же тебе связывать свою судьбу с бандой таких трусов, как «огненные ястребы», Эдди? Маленький отважный карманник заслуживает лучшей участи. Ты можешь добиться большого успеха. Мы думаем, что тебе нужно вступить в нашу банду.
        Эдди оцепенел. О'Делл говорил вкрадчивым, елейным голосом, но его злобный буравящий взгляд пугал мальчика.
        — Ты меня внимательно слушаешь?  — спросил О'Делл и, достав шиллинг из кармана, показал его Эдди.  — Я дам тебе эту монету, мой мальчик, я дам тебе много денег, если ты выполнишь мою просьбу.
        И бандит положил шиллинг в карман куртки Эдди.
        — А если я откажусь?  — вызывающим тоном спросил мальчуган, стараясь быть дерзким и отважным, как Блейд.
        О'Делл расхохотался и, повернувшись к своим приятелям, сказал:
        — Я же говорил вам, что это храбрый парнишка.
        Эдди настороженно смотрел на него. На губах О'Делла играла холодная снисходительная улыбка.
        — Если ты откажешься выполнить мою просьбу, я прикажу Кровавому Фреду содрать с тебя живьем кожу и сделать мне из нее новый бумажник.
        Насмерть перепуганный, Эдди вжался в стену. Сумасшедший Фред демонстративно вынул нож, подышал на него и с улыбкой протер грязным рукавом. Тошнота подкатила к горлу Эдди, и он понял, что его сейчас вырвет. Он не сомневался, что Кровавый Фред с наслаждением сдерет с него кожу.
        Ходили слухи, что Кровавый Фред когда-то убил и съел одного из владельцев имения, в котором жил.
        — Что тебе от меня надо?!  — воскликнул Эдди, поворачиваясь к О'Деллу.
        Главарь улыбнулся и, придвинувшись к мальчику, сказал, понизив голос:
        — Я хочу, чтобы ты стал моим шпионом, Эдди. Мне надо знать, когда и где Блейд планирует совершить очередное ограбление.
        — Зачем это тебе?  — тихо спросил Эдди, широко открыв глаза от ужаса.
        — Не задавай глупых вопросов, парень. И не вздумай вести двойную игру. Запомни, меня не проведешь. Если я узнаю, что ты обманываешь меня, то прикажу Фреду заняться тобой. Ты будешь делать то, что я тебе скажу, или пеняй на себя.
        И с этими словами О'Делл отпустил мальчика. Сорвавшись с места, Эдди что было духу бросился бежать.
        Глава 5
        Блейд сидел на кровати, откинувшись на спинку и сжимая в зубах сигару. Его взгляд упал на стену, на которой еще недавно висела картина Каналетто. Сегодня утром он заложил ее, чтобы купить оружие для войны с «шакалами». Такую уникальную вещь невозможно было бы продать на черном рынке, но Блейд мог положиться на скромность и осторожность знакомых антикваров, которым заложил полотно. Теперь его комната лишилась всякого очарования и превратилась в убогое серое помещение с голыми стенами, покрытыми трещинами. На потолке виднелись следы от потеков после дождя. Дырявая крыша логова «огненных ястребов» текла.
        С наслаждением выдохнув дым сигары, Блейд взглянул на свою руку, на запястье которой было надето бриллиантовое колье. Зачем эта странная девица оставила его здесь?
        Блейд глубоко задумался, размышляя над тем, что делать с этим подарком. И что он мог означать? Его мужское самолюбие было уязвлено. Его мучили подозрения. Опыт подсказывал, что такой подарок было опасно хранить в комнате. Он вовсе не был мальчиком-сиротой, которому требовалась помощь! Блейд был слишком горд и не желал, чтобы Джесинда Найт испытывала к нему жалость. Нет, она оставила колье не из милосердия. Это была западня. Блейда могли обвинить в том, что он украл драгоценности. Возможно, это была месть Джесинды за то, что он вернул ее домой, к семье.
        И все же несмотря на горький житейский опыт, в душе Блейда теплилась надежда на то, что это был дар от чистого сердца. Может быть, Джесинда рассмотрела что-то хорошее в нем, что-то доброе, что необходимо было спасти? Разглядывая камни, сверкавшие в лучах солнечного света, струившегося в комнату сквозь окно, Блейд вспоминал тот день, который доказал ему, что он ничего не значит в этой жизни. Эти далекие события редко всплывали в его памяти. Но сейчас перед мысленным взором снова возникли пейзажи Корнуолла, безбрежные морские просторы…
        — Билли!
        — Посмотри-ка на него, Билли!
        — Я вижу!
        Смех. Громкие мальчишеские голоса. Лучи заходящего солнца били в объектив подзорной трубы, и Билли Олбрайт пытался направить ее так, чтобы слепящие блики не мешали ему. Соленый ветер с моря играл льняными волосами мальчика. Одна из подтяжек спустилась с его плеча, и ветер раздувал белую рубашку. Билли рассматривал в подзорную трубу, которую без спроса взял из кабинета отца, серых атлантических тюленей, развалившихся на зеленовато-черных прибрежных скалах. Еще до рождения короля Артура великан Портрит бросил на этом месте гигантские валуны, чтобы останавливать проплывающие мимо суда и пожирать их. Каждый уголок Корнуолла был овеян какой-нибудь старинной легендой или преданием. Однако Билли ломал сейчас голову над совсем другой проблемой. Чтобы решить ее, он и пригласил к себе в гости на весенние каникулы двух однокашников из Итона.
        Мальчикам было по тринадцать лет. Кареглазый, слегка анемичный Редж Бентинк удил рыбу на корме лодки. Веснушчатый огненно-рыжий Джастин Черч кидал кусочки хлеба следовавшим за ними шумным чайкам. Билли заботился о том, чтобы его гости не скучали. Впервые к нему в дом приехали друзья. Впрочем, раньше ему запрещалось заводить приятелей. Но теперь, когда он поступил учиться в Итон, вся его жизнь переменилась.
        Многие новички в школе тосковали по дому. Но Билли не. принадлежал к их числу. Для него школа была спасением. Здесь он чувствовал себя в безопасности от зловещей тени отца. Мальчик воспрянул духом и научился радоваться жизни. За короткий срок учителям Итона удалось расположить Билли к себе. Он сам удивлялся тому, что проникся к ним доверием.
        Дома с ним обращались как с бешеной собакой, но в школе, к изумлению Билли, все полюбили его, он даже стал популярен благодаря хорошей успеваемости, удали, озорству, дерзким выходкам и слову «лорд», которое ставили перед его именем. Лорд Уильям Спенсер Олбрайт, второй сын маркиза Труро и Сент-Остелла.
        Знатное происхождение Билли было главным доводом, заставившим его приятелей принять приглашение погостить у него на весенних каникулах. Редж и Джастин происходили из семей землевладельцев, дворян более низкого ранга. Родители мальчиков буквально затолкали их в дилижанс, как только узнали, что отпрысков приглашают погостить в замке лорда в Корнуолле. Ребята несказанно обрадовались возможности провести каникулы вместе. Конечно, если бы родители Джастина и Реджа знали отца Билли, они, пожалуй, оставили бы сыновей дома. Теперь же Билли волновало только одно: он стремился, чтобы его гости чувствовали себя хорошо и без приключений вернулись в Итон.
        Билли никогда не признался бы вслух, что пригласил в замок Реджа и Джастина не столько для того, чтобы они составили ему компанию, сколько в надежде на то, что их присутствие умерит буйный нрав отца.
        Слава Богу, что этот старый мерзавец сейчас находился в отъезде и должен был вернуться домой только послезавтра. Опустив принадлежавшую отцу подзорную трубу, Билли бросил на приятелей озорной взгляд. Его щеки раскраснелись от солнца и ветра.
        — Хотите взглянуть на пещеры контрабандистов?
        ,  — Настоящих контрабандистов?!  — воскликнул Джастин, поворачиваясь к другу. Ветер трепал рыжие волосы мальчика. Билли с важным видом кивнул.
        — На этом побережье их полно.
        — Эй, капитан!  — завопил Джастин, видя, что их лодка несется на риф. Побледневший Редж судорожно вцепился в борт, но волны пронесли их мимо грозных скал.
        — А это не… опасно?  — боязливо спросил Джастин, возвращаясь к разговору о контрабандистах, когда тревога улеглась.
        — Конечно, опасно.
        Билли бесстрашно улыбнулся и, передав подзорную трубу Реджу, взялся за весла. Джастин занял место на носу лодки. Брызги от вздымающихся пенящихся волн летели ему в лицо.
        Билли старательно греб. Он был сильным мальчиком и превосходил по росту многих своих сверстников. Все говорили, что он будет таким же крупным и мощным, как его отец. Уже сейчас Билли не уступал в силе старшему брату, семнадцатилетнему Перси.
        Проплыв мимо каменных руин старой крепости, лодка приблизилась к пещере, где, как утверждала молва, прятали свои сокровища контрабандисты. Это были товары, которые потом продавали на черном рынке. Все девочки в округе были влюблены в отважных романтичных контрабандистов. Бросив самоуверенный взгляд на приятелей, Билли спросил, не хотят ли они войти в пещеру. Редж и Джастин испуганно замотали головами, и Билли втайне почувствовал облегчение.
        Он направил лодку к узкой песчаной кромке берега, откуда мальчики и отправились сегодня утром в путешествие. Закат уже окрасил в пурпурные тона западный край неба. Босые, в закатанных по колено штанах, Билли и Джастин спрыгнули в воду и вытащили ялик на золотистый песок. У всех троих сосало под ложечкой. Они взобрались на мыс и устроили там небольшой пикник. Отправляясь на прогулку, Билли захватил с собой корнуоллский пирог с мясом, сыр и кувшин восхитительного сидра.
        Некоторое время мальчики молча ели, любуясь закатом, окрасившим в яркие тона небо и океан. На небе уже появились звезды. Билли убаюкивал шум прибоя.
        Постепенно море приобрело цвет индиго, а небо стало черным. Мальчики увидели свет маяка, стоявшего на маленьком скалистом островке в лиге от берега. Тюлени на скалах начали устраиваться на ночь. Ребята вдруг вспомнили, что кухарка обещала к их возвращению приготовить топленые сливки с патокой. Собрав вещи — самодельные пиратские мечи, удочки, ведро с пойманным лещом, найденные причудливые морские ракушки, кусочки полевого шпата и змеевика, аккуратно завернутые в носовой платок,  — они направились к дому.
        Билли спрятал подзорную трубу в карман куртки. От вечерней прохлады у него по спине забегали мурашки. Холодный туман казался призраком, явившимся из далекого прошлого. Поднявшись на гребень небольшой горной гряды, мальчики увидели башни Торкэрроу, а вскоре и весь замок предстал перед ними. Торкэрроу включал в себя укрепленное феодальное поместье, возведенное в четырнадцатом веке, и древнюю сторожевую башню, возвышавшуюся над побережьем. Воинственные лорды Труро и Сент-Остелл охраняли Корнуолл от вторжения французов на протяжении почти трех столетий.
        Взглянув на замок внимательнее, Билли похолодел от страха. Сердце мальчика учащенно забилось. Он не ожидал, что Труро Ужасный вернется сегодня домой. При свете факелов, освещавших внутренний двор и распахнутые настежь восточные ворота замка, Билли увидел карету маркиза, похожую на огромного хищного зверя, готового к прыжку.
        Чувствуя, как комок подкатывает к горлу, Билли постарался сохранить спокойствие. Он хотел скрыть свой страх от друзей. У мальчика пропал аппетит, он уже не думал о вкусном десерте. Он стремился сейчас только к одному — поскорее положить подзорную трубу на место, в стеклянный ящичек, стоявший в кабинете отца. Если маркиз хватится ее, Билли несдобровать. К несчастью, когда отец возвращался домой, он первым делом заходил в свой отделанный дубом кабинет с пыльными книжными шкафами, чтобы просмотреть деловые бумаги или скопившиеся за время его отсутствия письма. Пьяный или трезвый, лорд Труро никогда не пренебрегал своими обязанностями хозяина дома. Он наслаждался властью, считая своей собственностью не только движимое и недвижимое имущество, но и людей, обитавших в замке, и в первую очередь членов своей семьи.
        Мальчикам понадобилось еще минут двадцать, чтобы добраться наконец до замка. Билли провел приятелей прямиком на кухню, где они оставили свой улов. Кухарка уже приготовила десерт, но Билли было не до лакомства. Он попросил Реджа и Джастина подождать его, обещав, что скоро вернется. Ему не давала покоя мысль о том, что отец мог хватиться подзорной трубы. Ее необходимо было немедленно отнести в кабинет. Однако он замешкался и, взглянув на кухарку, добрую миссис Ландри, спросил:
        — А где мама?
        — Видите ли, господин Уильям,  — промолвила тучная пожилая женщина, бросив на мальчика предостерегающий взгляд,  — ее светлость только что удалилась в свои покои, чтобы отдохнуть. У нее разболелась голова.
        Билли с мрачным видом слушал миссис Ландри. Мать была своеобразным барометром, заранее чувствующим приближение бури. И когда отец находился в дурном расположении духа, она уходила в свою комнату и запиралась там. Заметив синяки на теле сына, Мать никогда не спрашивала его о том, что произошло.
        Билли крадучись направился к кабинету отца по коридору, мимо лестницы из красного дерева. Он чувствовал, как карман его куртки оттягивает тяжелая подзорная труба, и видел, что слуги разбегаются в разные стороны, стараясь держаться подальше от хозяина замка. Хорошо знакомая жуткая тишина воцарилась в доме. Но тут мальчик услышал неистовый крик маркиза, отчитывавшего лакея.
        — Черт побери,  — прошептал Билли, поняв, что отец обвиняет слугу в краже подзорной трубы и грозится передать его в руки шерифа.
        — Отец, может быть, ее взяли, чтобы почистить!  — услышал Билли голос старшего брата.
        Семнадцатилетний Перси, учившийся в Оксфорде, был наследником и никогда не подвергался побоям. Этому худенькому романтичному юноше повезло, он не вынес бы жестокого обращения, поскольку обладал хрупким здоровьем и мог заболеть от малейшего сквозняка. Одним ударом отец был способен сразить его наповал. Билли же был на редкость вынослив. Маркиз не раз жестоко избивал его.
        Чувствуя, что ладони стали влажными, мальчик приблизился к кабинету. Билли хорошо понимал, что, если признается в том, что взял подзорную трубу, ему несдобровать. И все же, собравшись с духом, он расправил плечи и отважно переступил порог комнаты. Пьяный, с всклокоченными волосами маркиз, одетый в мятую бархатную куртку, прижал к стене перепуганного лакея, собираясь ударить его.
        Билли не подозревал, что Редж и Джастин последовали за ним и теперь видели и слышали все происходящее. Достав из кармана подзорную трубу, он смело шагнул к отцу.
        — Сэр, ваша подзорная труба у меня. Никто не похищал ее. Я взял ее на время и теперь хочу положить на место.
        Маркиз, тяжело дыша, обернулся. Его лицо пошло красными пятнами от гнева. Прищурившись, он зло смотрел на сына. Слуга стремглав выбежал из кабинета.
        — Хорошо! Значит, ты взял ее на время?
        Билли почувствовал, что почва уходит у него из-под ног. Дикий взгляд пьяного отца пугал мальчика. Глаза маркиза были налиты кровью, длинные каштановые с проседью волосы растрепаны, лицо поросло щетиной. В этот момент он походил на старого пирата. Приблизившись к сыну, он дохнул на него винными парами.
        — Отец!  — предостерегающе воскликнул Перси.
        Билли, не опуская глаз, смотрел на отца. Молить о пощаде и унижаться было бесполезно.
        — Отец,  — отчаянно взмолился Перси,  — прошу тебя! Оставь Билли в покое…
        Получив первый удар, Билли отлетел к книжным шкафам, разбил губу о край деревянной полки и упал. Сверху на него посыпались книги. Отец перешагнул через груду пыльных томов и, приподняв сына за руку, снова ударил. Билли заметил, что кровь из разбитого носа течет на страницы раскрывшейся книги. Это была «Смерть Артура». Град новых ударов и пинков посыпался на мальчика. У него не было возможности увернуться. В конце концов Труро схватил тяжелый словарь и ударил сына по голове.
        — Сколько раз я предупреждал тебя, чтобы ты не прикасался к моим вещам?! Ах ты, вор! Ты думал, что сможешь положить трубу назад так, что я ничего не замечу, да?! Ты считаешь себя умным?!
        Билли как будто со стороны услышал свой дрожащий лепечущий голос. Он просил отца о прощении, хотя знал, что это не приведет ни к чему хорошему. Маркиз схватил сына за волосы, и мальчик закричал от боли. В этот момент он понял, что отец собирается убить его.
        — Отец!  — завопил Перси и бросился к Труро, но тот отбросил его в сторону.
        — Никогда не прикасайся к моим вещам! Заруби это себе на носу! Я научу тебя хорошим манерам!
        Кровь заливала лицо мальчика, его левый глаз заплыл. Приподняв голову, он молча взглянул на отца. Маркиз ударил сына ногой в живот. Лежа на груде книг, Билли чувствовал, что теряет сознание. В его ушах стоял шум. И все же он услышал вопль своих друзей.
        — Прекратите!  — срывающимися голосами кричали бледные, перепуганные Джастин и Редж.
        Как ни странно, но маркиз подчинился приказу. Однако. Билли было от этого не легче. Теперь, кроме боли, он испытывал чувство глубокого унижения. Его гордость была уязвлена. Однокашники узнали тайну, которую он старательно скрывал от всех. Он чувствовал, что погиб. Редж и Джастин непременно расскажут в школе все, что видели в замке Тор-кэрроу. И тогда все узнают, что Билли — полное ничтожество, что его ненавидит даже собственный отец. Итон, казавшийся Билли настоящим раем, спасительным островом в бурном море жизни, растворился в тумане. Так, согласно одной из корнуоллских легенд, кануло когда-то, много столетий назад, в пучину вод сказочное королевство Лайонесс. Маркиз медленно распрямился и бросил на мальчиков угрожающий взгляд. Билли со страхом ждал, что он сейчас накинется на его приятелей.
        — Л-лорд Труро… — пролепетал охваченный ужасом Джастин.
        Маркиз откашлялся, поправил одежду и пригладил длинные растрепанные волосы.
        — Господа,  — обратился он к приятелям Билли,  — мой сын виновен в серьезном нарушении установленных мною в доме правил. Боюсь, что мне придется немедленно отослать вас к родителям. Каникулы закончены.
        — Билли,  — прошептал перепуганный Редж,  — как ты себя чувствуешь?
        Билли боялся взглянуть на своих друзей. На его глаза набежали слезы, и он едва сдерживал их.
        — Не беспокойтесь, ребята. Уильям — выносливый мальчик. Мор, закладывай карету. Молодые господа покидают замок сегодня вечером.
        — Сегодня вечером?  — изумленно вскричал Перси.  — Но в этот поздний час на дорогах опасно…
        — В таком случае поезжай с ними в качестве сопровождающего,  — язвительно сказал маркиз.
        — И поеду!  — воскликнул Перси, чувствуя себя оскорбленным, и обратился к гостям: — Джастин, Редж, я провожу вас до дому, чтобы убедиться, что вы благополучно доехали.
        — До встречи в школе, Билли,  — робко сказал Редж. «Прошу вас, никому не говорите о том, что вы видели и слышали здесь»,  — хотел сказать Билли, но гордость не позволила ему сделать это. Он не хотел никого ни о чем просить.
        Труро Приказал всем выйти из кабинета. Билли лежал на груде книг, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание. У него кружилась голова. Редж и Джастин ушли, чтобы собрать вещи. Маркиз приказал слугам держаться подальше от кабинета и ни во что не вмешиваться. Он хотел сурово наказать младшего сына.
        Окинув сердитым взглядом комнату, в которой он учинил разгром, маркиз бросил Билли:
        — Наведи порядок в кабинете!
        И с этими словами вышел, хлопнув дверью. В комнате воцарилась тишина.
        Лежа в прохладной полутьме, Билли не двигался. Он закрыл глаза. От побоев ломило тело. Мальчик не мог больше сдерживать слез, и они потекли по его щекам неудержимым потоком. Билли оплакивал свое недолгое счастье — учебу в школе. «Неужели на земле нет ни одного человека, который любил бы меня?» — в отчаянии спрашивал он себя. Но вскоре жалость к себе уступила место ярости. Гнев закипел в его душе. Билли больше не мог находиться в бездействии и осторожно встал на четвереньки. При тусклом свете луны, проникавшем в кабинет сквозь окно, он увидел, что валявшиеся на полу книги залиты его кровью. Подняв одну из них, он хотел начать уборку, но тут его ярость выплеснулась наружу. С громким неистовым воплем он начал вырывать страницы из тома.
        Словно обезумев, он принялся расшвыривать книги в кожаных переплетах по всей комнате. Что бы с ним ни случилось, теперь это было ему безразлично. Билли чувствовал, что его бьет дрожь, но ушибы и ссадины больше не причиняли боли. В приступе безудержного гнева он забыл о них. Он испил до дна чашу унижения и теперь хотел только одного — выместить на чем-нибудь свою злобу.
        Схватив подзорную трубу, он расколотил ею стеклянный ящик. Тяжело дыша, Билли осмотрелся вокруг, и его взгляд упал на письменный стол маркиза. Подбежав к нему, мальчик сбросил на пол бумаги, а затем стал вытряхивать из выдвижных ящиков их содержимое. Схватив бутылочку с чернилами, швырнул ее в висевший на противоположной стене портрет, на котором молодой маркиз был запечатлен в военно-морской форме. Внезапно гнев Билли утих.
        Мальчик остановился посреди залитой лунным светом комнаты, глядя на испорченный портрет. Ненавистное лицо отца было измазано темными густыми чернилами. По мере того как Билли медленно приходил в себя, в его душе просыпался ужас. Он растерянно огляделся вокруг, не веря своим глазам.
        Всюду были разбросаны мятые деловые бумаги, испачканные книги в кожаных переплетах, разорванные счета. «Что я наделал?  — с ужасом думал Билли.  — Теперь отец наверняка убьет меня. Я должен бежать из дома!»
        …Картины прошлого вставали перед мысленным взором Блейда. Он вспоминал свое детство, устремив невидящий взор на бриллиантовое колье.
        Он сжал драгоценное колье в руке и глубоко вздохнул. Ему снова хотелось увидеть златовласую красавицу, сделавшую ему неожиданный подарок. Может быть, она действительно разглядела в нем что-то хорошее? Блейду вдруг стало мучительно больно. Сильный мужчина, который никогда не искал участия и ласки, ощутил потребность в том, чтобы странная ночная гостья, с которой он был едва знаком, вновь приласкала и поцеловала его. Но скорее всего эта девушка испытывала к нему презрение. Попытки снова увидеться с ней ни к чему не приведут. Однако Блейд лихорадочно искал предлог, чтобы снова встретиться с прекрасной Джесиндой.
        «Ах да,  — подумал он вдруг и вздохнул с облегчением.  — Я ведь должен вернуть ей колье!»
        Билли не знал, что он скажет Джесинде при встрече. Пожалуй, просто отдаст бриллианты и удалится. Во всяком случае, он убедится, что с девушкой все в порядке. Судьба Джесинды волновала его.
        Чуть дрожащей рукой он вынул изо рта окурок сигары и положил его в пепельницу. Встав, надел кобуру с пистолетом, застегнул ремень, на котором висел кинжал, и, накинув черную кожаную куртку, взглянул на висевшие на стене часы. Было ровно пять.
        Даже такой обитатель лондонского дна, как он, знал, где в этот час можно встретить богатую столичную публику. Этим местом был Гайд-парк.
        Выйдя из комнаты, Блейд направился по коридору к лестнице. Он был готов к встрече с любой опасностью, ожидавшей его за пределами логова разбойников. Наивная избалованная девушка отважилась явиться в темный мир беззакония. Теперь была его очередь переступить порог ее мира богатства и роскоши.
        Наступил новый день. Сегодня Джесинда должна была предстать перед родственниками. Вчера ночью, когда Люсьен привез ее в дом Найтов, все уже спали, и встреча с родными была отложена на утро. Джесинда с ужасом ждала восхода солнца. Это было самое тяжелое испытание в ее жизни.
        — О чем ты думала?..
        — Как ты могла сделать такое, Джесинда?..
        Встревоженные слуги подслушивали, стоя у дверей библиотеки, в которой собрались члены семейства Найт. Джесинда сидела на жестком деревянном стуле посреди комнаты. Сгорая от стыда, она мрачно молчала, не зная, что сказать. Ее рассерженные братья тем временем обвиняли друг друга, гувернантку, импульсивный характер женщин, дурную наследственность, но прежде всего саму Джесинду. Однако их жены, Бел и Элис, встали на ее защиту. Пререкания супругов грозили перейти в семейную ссору.
        Джесинда радовалась тому, что Деймиен и Миранда находились сейчас в своем Беркширском поместье. Два месяца назад у них родились близнецы. Джесинда с ужасом думала о том, что мог бы сказать ей ее брат-полковник.
        — Нельзя заставлять Джес выходить замуж за нелюбимого человека, Роберт,  — мягко сказала Бел, стараясь вести себя как можно более дипломатично.  — Она должна сама выбрать себе мужа, как сделали это мы.
        Джесинда надеялась, что ее поддержит Алек, ее любимый брат, который был моложе остальных четырех. Характеры Джесинды и лорда Алека были очень схожи. Однако он почему-то не явился на эту встречу.
        — Я хочу только одного — защитить сестру!  — воскликнул Роберт.  — Если она в ближайшее время не выйдет замуж, то обязательно попадет в какую-нибудь скандальную историю. Неужели вы этого хотите?
        — Пожалуйста! Прошу вас… — начала было Лиззи, но ее никто не желал слушать.
        Лиззи, лучшая подруга и компаньонка Джесинды, считала во всем виноватой себя и пыталась объяснить произошедшее тем, что не сумела убедить Джесинду воздержаться от опрометчивых поступков. Мисс Худ, гувернантка девушки, заявила о том, что увольняется.
        — Расчет вы можете послать мне вот по этому адресу,  — сказала она, передавая записку жене Роберта.  — Впервые в жизни встречаю такую непослушную, упрямую девчонку…
        — Мисс Худ, прошу вас, останьтесь!  — умоляющим голосом воскликнула Бел.  — Дайте нам по крайней мере возможность найти другую гувернантку!
        Люсьен попытался уладить конфликт, но его дипломатическое мастерство, всегда помогавшее найти общий язык с иностранными сановниками, на этот раз не возымело успеха. Напрасно он старался успокоить членов семьи. В конце концов он замолчал и, скрестив на груди руки, устремил на сестру укоризненный взгляд. Люсьен сдержал слово, ничего не сказав о том, что Блейд поцеловал Джесинду.
        Она не понимала, зачем этот дерзкий негодяй признался брату в поцелуе. Должно быть, Блейд поверил ее пустым угрозам и решил, что Джесинда расскажет родным о том, как она развлекалась в логове разбойников.
        — Как долго ты намеревалась отсутствовать?  — снова заговорил Роберт. Высокий черноволосый герцог, которому было около сорока лет, сидел за большим полированным столом и грозно взирал на сестру.  — Или ты не задумывалась о том, что будешь делать дальше? Неужели у тебя действительно куриные мозги и ты не способна ни на что, кроме глупых выходок?
        Джесинда молча потупила взор, сцепив пальцы рук на коленях.
        — Неужели ты не подумала о том, что мы будем беспокоиться о тебе?
        Джес даже не пыталась отвечать на вопросы брата. Это было бесполезно, ее никто не слушал. Стоило раскрыть рот, как на нее извергался поток новых упреков и едких замечаний. Такова была участь младшего члена шумного, неистового семейства, да к тому же единственной девочки среди шестерых детей. Вскоре в библиотеку вошла смущенная няня с двухлетним сыном Роберта на руках. Маленький наследник герцогского титула по имени Морли громко плакал. Бел посадила малыша на колени и стала успокаивать. Элис тем временем продолжала уговаривать возмущенную гувернантку остаться в доме Найтов.
        Джесинда закрыла глаза. Голова раскалывалась от боли. В эту минуту ей было так плохо, как никогда в жизни. Однако, как оказалось, она еще не до конца испила чашу горечи. На пороге библиотеки внезапно появился лорд Гриффит. Он приехал, чтобы обсудить детали церемонии бракосочетания. Услышав о том, что его невеста пыталась сбежать из дома, чтобы только не выходить за него замуж, галантный маркиз помрачнел. Джесинда впервые увидела на его всегда спокойном, добродушном лице выражение гнева.
        Нахмурив брови, Йен бросил на предполагаемую невесту разъяренный взгляд. В этот момент он походил на оскорбленного царственного льва.
        — Все понятно.  — У него был обиженный тон. Его мужское самолюбие было уязвлено.
        Джесинда готова была провалиться сквозь землю. Вспыхнув до корней волос, она пролепетала извинения. Но этот лепет тут же заглушили громкие голоса братьев, которые пытались оправдать вероломство сестры. Элис и Бел вновь бросились защищать Джесинду. Йен с таким сомнением смотрел на девушку, как будто давно ожидал, что она выкинет что-нибудь подобное. Малыш снова громко заплакал. Его крик и вопли присутствующих тупой болью отдавались в голове Джесинды.
        «Заставь их выслушать тебя, девочка,  — вспомнила она слова Блейда.  — Умей постоять за себя».
        Нет, Джесинда чувствовала, что потерпела поражение. Теперь ей уже никогда не обрести свободу. Даже хладнокровный Люсьен рассердился на нее. Она понимала, что отныне с нее не спустят глаз. Она будет находиться под неусыпной охраной до конца своей жизни. Необходимо было срочно что-то предпринять. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Джесинда вскочила на ноги.
        — Остановитесь!  — воскликнула она. Ее лицо пылало от волнения.  — Прошу вас!
        В библиотеке сразу же стало тихо. Присутствующие опешили от ее выходки. Даже малыш утих, недовольно сопя. Джесинда обвела взглядом родных. Ее била дрожь.
        — Прошу вас, не ссорьтесь из-за меня. Я знаю, что все вы стремитесь взять меня под свою защиту. Но для меня это невыносимо. Я понимаю, что вела себя неправильно и… глупо, и сожалею о тех неприятностях, которые доставила вам.  — Гувернантка хмыкнула. Взглянув на нее, Джесинда продолжала: — Прошу вас, мисс Худ; не увольняйтесь. Я приношу вам свои извинения и обещаю, что исправлюсь.  — Слезы набежали на глаза девушки. Она чувствовала себя глубоко униженной, но, несмотря на это, продолжала: — Лорд Гриффит, я должна попросить у вас прощения и объясниться с вами. Вы не заслужили плохого отношения к себе. Я высоко ценю вас. Вы — лучший из людей. Вы благородны, добры, великодушны. Но я не могу выйти за вас замуж, потому что вы до сих пор любите Кэтрин…
        — Джесинда!  — возмущенно воскликнул Роберт, ошеломленный тем, что сестра упомянула имя умершей жены маркиза.
        — Все в порядке. Позвольте ей высказаться,  — промолвил Йен.
        Леди Найт сглотнула, чувствуя, что комок подкатывает к горлу.
        — Я хочу, чтобы вы выслушали меня,  — промолвила она.  — И постарались понять. Но даже если вы не поймете меня, я буду довольна хотя бы тем, что сказала всю правду. Если бы я вышла за вас замуж, Йен, зная, что вы не любите меня, я поступила бы нечестно по отношению к вам, старому другу семьи. А вы не заслуживаете этого. Я слишком хорошо знаю себя. Так вот, я не могла бы хранить вам верность. Простите меня за подобные слова. Но вы казались бы мне чужим и далеким, я чувствовала бы, что мной пренебрегают. В конце концов я — дочь своей матери, и во мне заговорила бы ее кровь. Именно поэтому я должна отклонить ваше великодушное предложение. Вы тяжело переживали смерть Кэтрин, и я не хотела бы причинять вам новые страдания.
        После шокирующего монолога в комнате установилась мертвая тишина. Джесинде было не по себе. Она стояла перед собравшимися, чувствуя на себе их взгляды и отчаянно надеясь на то, что кто-нибудь нарушит тягостное молчание.
        — Она права, Роберт,  — промолвил Йен, взглянув на герцога.  — Меня волнует участь леди Джесинды, я отношусь к ней как к сестре. И если она полагает, что единственным способом избежать судьбы матери является для нее брак по любви, то вы должны запастись терпением и ждать до тех пор, пока она не встретит своего суженого.
        — Проклятие,  — пробормотал Роберт и, признавая свое поражение, со вздохом откинулся на спинку кожаного кресла.
        Джесинда закрыла глаза и опустила голову, испытывая чувство облегчения. Возможно, когда-нибудь она пожалеет о том, что сделала сейчас. Йен действительно был умным, добрым человеком. Он прекрасно заботился бы о ней.
        Роберт попросил оставить его наедине с Гриффитом. Он хотел побеседовать со старым другом с глазу на глаз. Все поспешно вышли из библиотеки.
        — Мы закончим этот разговор позже,  — проворчал герцог, обращаясь к Джесинде. И она поняла, что ей рано успокаиваться.
        Сердитое выражение карих глаз брата свидетельствовало о том, что ее выходка не останется без последствий. Девушке придется расплачиваться за свой опрометчивый поступок.
        Она не обижалась на Роберта, понимая, что своими действиями вывела его из себя. Чувствуя себя глубоко несчастной, она вышла в отделанный мрамором коридор. Видя что ее невестки хмурятся, явно недовольные ею, Джесинда быстро извинилась и бросилась бежать в свою комнату. Однако Лиззи догнала ее и попыталась выразить ей свою поддержку.
        — Джес! Куда ты бежишь?  — Лиззи была белолицей двадцатилетней девушкой с задумчивыми серо-голубыми глазами и легкими каштановыми волосами, которые она гладко зачесывала назад и собирала в пучок.  — Могу ли я чем-нибудь тебе помочь?
        — Не обижайся, Лиззи, но мне надо побыть одной. Передай Роберту, что я поехала покататься в Гайд-парк, хорошо? Я скоро вернусь. Скажи ему, чтобы он не волновался,  — добавила Джесинда, не скрывая горечи.  — Я возьму с собой конюха и буду постоянно находиться под его присмотром.
        Не дожидаясь ответа, она поднялась на четвертый этаж в свои роскошные апартаменты, чтобы переодеться в платье для верховой езды и приказать слугам седлать белого мерина.
        Только промчавшись по зеленым аллеям парка на своем резвом скакуне, Джесинда смогла перевести дух и немного успокоиться. В этот час она каталась в отдаленной части Гайд-парка в гордом одиночестве, но скоро сюда должна была нагрянуть публика. Толпы роскошно одетых аристократов, как обычно, появятся здесь верхом и в открытых колясках. Через некоторое время Джесинда заметила свою знакомую, леди Кэмпион. Леди Найт восхищалась этой женщиной. Леди Кэмпион была для нее настоящим кумиром. Ультрамодная дама средних лет выглядела, как всегда, великолепно. Джесинда считала, что она из той породы женщин, к которой принадлежала и ее мать.
        Родственники Эвы Кэмпион заставили ее в юности выйти замуж за «старую развалину», как сказал бы Блейд. Через несколько лет после свадьбы ее дряхлый муж умер, и леди Кэмпион в свои двадцать с небольшим лет стала вдовой. Получив полную свободу, Эва начала жить так, как ей хочется, не считаясь ни с кем и ни с чем. Она полагала, что выполнила свой долг перед семьей и теперь была вольна поступать так, как ей заблагорассудится. Эва вела игру по правилам, которые диктовало светское общество, и победила.
        Джесинда увидела леди Кэмпион в одной из аллей парка. Роскошная баронесса каталась в ярко-желтом фаэтоне с красивым молодым драгунским офицером. Вздохнув, девушка проводила ее завистливым взглядом.
        Стройный длинноногий конь Джесинды бежал рысцой по мягкому дерну. Одетый в ливрею конюх, правивший легкой коляской, едва поспевал за своей госпожой. Джесинда позабыла обо всем на свете, заботы и волнения оставили ее. Яркий розовый шарфик из тончайшего газа, повязанный вокруг высокой тульи ее шляпки для верховой езды, изящно развевался по ветру. Длинные юбки вздымались в такт движениям ее лошади. И все же, несмотря на приподнятое настроение, Джесинда в глубине души испытывала неприятное чувство. Катаясь по большому кольцу парка и не выходя за его пределы, она ощущала себя диким животным, пойманным в клетку.
        Постепенно в Гайд-парк стала стекаться обычная публика. Вскоре Джесинда столкнулась с группой своих приятелей. Это были известный в светском обществе денди Эйлер Лоринг, его собутыльник Джордж Уинтроп и их друзья, молодые бездельники, прожигавшие жизнь. Остроумный Эйсер своими шутками и лестью быстро привел Джесинду в хорошее расположение духа.
        Девушка не спешила возвращаться в дом Найтов, чтобы узнать, какой приговор вынес ей Роберт. Она позволила приятелям уговорить себя покататься по Роттенроу, аллее для верховой езды в Гайд-парке. Молодые люди устроили скачки, и Джордж Уинтроп очень расстроился, когда Джесинда обогнала его. Мерин Джесинды разыгрался после скачки. Стоя на зеленой лужайке, куда молодежь отъехала, чтобы поболтать, он стал беспокойно пританцовывать. Эйсер, победитель скачки, натянул поводья, останавливая своего роскошного педого скакуна рядом с Джесиндой. Высокий красивый молодой человек с мягкими волнистыми каштановыми волосами был одет в изящный сюртук зеленого цвета, замшевые бриджи и черные, начищенные до блеска сапоги для верховой езды.
        — Не оборачивайтесь, миледи,  — сказал он с ухмылкой, бросив надменный взгляд туда, где за барьером толпились зрители, пришедшие посмотреть на богатую публику,  — но мне показалось, что вон та журналистка из модного журнала «Ассамблея» отпустила критическое замечание по поеоду вашего костюма для верховой езды.
        — В таком случае мне следует проехаться мимо нее, чтобы она имела возможность по достоинству оценить мою восхитительную амазонку.
        — Не советую вам делать это, иначе на следующей неделе подобные платья наденут жены всех лондонских торговцев.
        — Где она стоит?  — спросила Джесинда.
        — Эй! Леди Джесинда! Ваше сиятельство! Подъезжайте сюда!  — раздался высокий женский голос.
        Эйсер изящным жестом, исполненным иронии, указал в том направлении, откуда доносились крики журналистки.
        — Кто этот варвар?  — спросил он вдруг и нахмурился.
        Джесинда обернулась и сначала увидела женщину в соломенной шляпке с большими полями, неистово махавшую ей, а затем «варвара». Улыбка тут же исчезла с лица Джесинды.
        — Уинтроп, посмотрите-ка на этого длинноволосого парня,  — насмешливо сказал Эйсер.  — Интересно, как он сюда попал?
        — Он похож на разбойника с большой дороги,  — заявил Джордж.
        Молодые люди расхохотались. Однако Джесинде было не смешно. Оцепенев, она смотрела на «варвара», чувствуя, что се сердце готово выпрыгнуть из груди. Господи, что он здесь делает?
        Глава 6
        Джесинда не могла отвести глаз от Билли Блейда. Опершись одной рукой о перила, он перепрыгнул через заграждение и оказался посреди широкой аллеи, по которой потоком двигались открытые коляски и всадники. Колеса и копыта лошадей вздымали пыль. Однако Блейд обладал достаточной ловкостью для того, чтобы пересечь Роттен-роу с ее оживленным движением. Всадники и кучера осыпали его проклятиями, но он не обращал на них внимания. Он решительно направлялся туда, где стояла Джесинда.
        — Бьюсь об заклад, что он попадет под колеса прежде, чем перейдет дорогу,  — промолвил Эйсер.  — Ставлю десять фунтов.
        — Ставка принята,  — сказал Джордж.
        Джесинда с замиранием сердца следила за Блейдом. И вот наконец он пересек опасную зону, наклонившись, зашел за ограждение и оказался на зеленой лужайке. Остановившись, Блейд стряхнул пыль со своей одежды.
        — А вот и парень, на которого мы держали пари!  — воскликнули молодые люди.
        — Платите, Лоринг. Кстати, мне кажется, что этот парень идет прямо к нам.
        — Нет, вы наверняка ошибаетесь,  — пролепетала Джесинда. Она поняла, что, если сейчас же не уйдет отсюда, ей не миновать беды.
        — Не волнуйтесь, миледи. Мы защитим вас,  — с усмешкой заявил Эйсер.
        Широко открыв глаза от страха и изумления, Джесинда смотрела на приближающегося к ней главаря разбойничьей шайки. Она не знала, что делать. Ее вспыльчивые высокомерные друзья-аристократы не позволят Блейду подойти к ней, и тогда наверняка завяжется кровопролитная драка, последствия которой будут непредсказуемыми. На место происшествия явится один из полицейских, патрулирующих парк, и тогда Блейду не поздоровится. В любом случае он потерпит поражение. Джесинде необходимо было что-то придумать, иначе Блейду грозила беда. За ним тянулся длинный шлейф преступлений. И если его арестуют, он наверняка окончит свои дни на виселице. Чувствуя, как бешено бьется ее сердце, девушка лихорадочно размышляла о том, как ей поступить.
        — Чего он хочет?  — спросил Джордж.
        — Без сомнения, одно из двух — или попросить у нас шиллинг, или убить нас.
        — Как интересно он одет,  — с надменной улыбкой заметил Эйсер.
        На Блейде была запыленная черная куртка, желтовато-коричневые брюки из тика и изношенные сапоги. Вместо шейного платка он носил небрежно повязанную выцветшую синюю косынку.
        — Интересно, сообщит ли он нам, кто его портной. Этого парня наверняка зовут капитан Синяя Борода.
        — Замолчите, Эйсер,  — резко оборвала его Джесинда.  — Этот человек, очевидно, беден. Ну и что с того? Поедемте отсюда. Мне надоело стоять на одном месте.
        — Куда вы хотите отправиться?
        — Мне все равно! Сегодня на редкость скучный день.
        Денди согласились, что им пора ехать, но замешкались, не трогаясь с места. Тем временем Блейд упорно шел вперед. Неужели его не смущало то, что Джесинда была окружена высокородными молодыми людьми? Блейд был уже почти рядом. Он шел, не сводя дерзкого взгляда с Джесинды. Еще мгновение и он окликнет ее по имени. Это была бы катастрофа для них обоих.
        О чем думает этот мерзавец? Только последний дурак мог попытаться заговорить с ней здесь, на глазах у сотен людей! Внезапно Джесинда заметила, что на запястье Блейда что-то поблескивает, и тут же узнала свое бриллиантовое колье. Так, значит, он обнаружил ее подарок! Она поняла, что Блейда ничто не могло остановить. Джесинда еще раз бросила на него растерянный взгляд. Ну что ж, она вынуждена была поступить жестоко. Но Блейд не оставил ей выбора. Джесинда холодно посмотрела на него и отвернулась, демонстрируя всем своим видом, что он для нее не существует.
        Вновь, как будто невзначай, взглянув в сторону Блейда, она заметила выражение растерянности и изумления на его лице. Он замедлил шаг, а затем в нерешительности остановился. Сердце Джесинды сжалось от боли, но она не раскаивалась в том, что сделала. Блейд заслужил это своим вероломством. Это была ее месть за то, что вчера ночью он вопреки ее воле отвез Джесинду домой. Однако очень скоро выражение недоумения на его лице сменилось холодным презрением.
        Джесинда опустила глаза, не смея смотреть на него и чувствуя стеснение в груди. Блейд остановился в нескольких шагах от всадников. Прищурившись, Эйсер смотрел на Билли, как смотрит охотник в начале сезона на вожделенную дичь.
        — Этот негодяй вооружен,  — промолвил светский щеголь.  — И мне не нравится, как он смотрит на вас.
        — Прекратите, Эйсер, давайте продолжим наш путь. Мне надоело стоять здесь,  — нервно промолвила Джесинда, но Эйсер пропустил ее слова мимо ушей.
        Внезапно он пришпорил лошадь и направил ее к Блейду.
        — Эйсер!  — в страхе воскликнула Джесинда.
        — В чем дело?  — спросил он, обернувшись.
        — Говорят, что вы увлечены мной! Неужели вы хотите заставить ревновать вашу милую Дафну?
        Эйсер нахмурился.
        Леди Найт заставила себя рассмеяться, хотя ее смех звучал неестественно.
        — Поскачем к ручью Лонг-Уотер! За мной!
        И, поворотив своего белого коня, она галопом поскакала в глубь парка.
        Пылая гневом и чувствуя себя глубоко униженным, Блейд долго смотрел ей вслед. Его душила бессильная ярость. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Он видел, как Джесинда удаляется па своем прекрасном белом коне. Она грациозно держалась в седле и выглядела великолепно в своей голубовато-серой амазонке. За ней скакали безупречно одетые светские щеголи — должно быть, ее кавалеры. Впрочем, один из них так и не тронулся с места.
        Высокомерный молодой человек в зеленом сюртуке не сводил с Блейда надменного взгляда. Билли готов был убить его.
        Он был ошеломлен, обнаружив, что девушка, наедине с которой он провел шестнадцать часов, окружена толпой воздыхателей. И все же он сумел обуздать свои чувства. Блейд видел ее предостерегающий взгляд, но тем не менее отважился приблизиться к ней. Он не знал, чем было вызвано нежелание Джесинды встречаться и разговаривать с ним. Стыдилась ли она знакомства с каким-то Билли Блейдом, обитателем лондонского дна, или боялась за него, опасаясь, что ее спутники могут доставить ему серьезные неприятности? Блейду было трудно ответить на этот вопрос. Однако и то и другое было для него одинаково оскорбительно, и Блейд не мог позволить себе остановиться. В конце концов у него было к ней важное дело: он хотел вернуть ей бриллианты. Но когда Джесинда посмотрела на него как на пустое место, поворотила коня и ускакала, ему все стало ясно. Он понял, что она презирает его.
        Леди не хотела иметь с ним ничего общего. Ее ледяной взгляд привел Блейда в чувства и дал ясно понять, что продолжение отношений между ними невозможно. Господи, каким же глупцом он был! Эта богатая девица из высшего общества искала острых ощущений и не была способна на искренние, глубокие чувства. Она просто использовала его в своих целях! Подумать только, Блейд пытался вести себя с ней сдержанно, не задеть ее честь, не обидеть. В то время как ему, следовало бы воспользоваться случаем и от души поразвлечься с ней, послав к черту ее братьев. В конце концов он их вовсе не боялся!
        Блейду хотелось выместить на ком-нибудь свою злобу. Должно быть, наблюдавший за ним изнеженный лощеный денди почувствовал исходящую от него опасность. Сначала он пустил свою гнедую лошадь навстречу Блейду, но затем вдруг резко осадил ее, поворотил и, бросив через плечо презрительный взгляд, поскакал вслед за Джесиндой и своими приятелями.
        Блейд не трогался с места. Оцепенев, он думал о том, что, возможно, разбудил дремавшего в этой девушке монстра. Он показал ей, что физическая близость может доставлять истинное наслаждение, и теперь она будет менять любовников как перчатки. Она сама рассказала ему, что ее мать, герцогиня, была довольно ветреной особой. Влюбиться в подобную женщину было бы полным безумием!
        — Эй, ты там!  — раздался вдруг резкий окрик. Повернувшись, Блейд увидел полицейского, который внимательно наблюдал за ним.
        — Проваливай отсюда!  — крикнул страж порядка.
        Инстинкт самосохранения и мысль о своих прегрешениях перед законом заставили Блейда повиноваться. Нахмурившись, он повернулся и двинулся прочь.
        Через несколько минут он уже сидел в наемном экипаже, державшем путь в район Сент-Джайлс, и с горечью думал о том, что ему нигде не найти пристанища. Блейд чувствовал себя чужим и среди обитателей лондонского дна, и среди представителей высшего общества, к которому принадлежал по рождению. В какого же жалкого, низкого преступника он превратился за эти годы! Испытывая жгучий стыд, Блейд закрыл глаза. Он сам встал на этот путь и мог винить в своей судьбе только себя. Блейд понимал, что ему нужно навсегда забыть Джесинду Найт.
        Это было нетрудно сделать. Блейд решил выкинуть из головы мысли о ее нежном страстном теле, ее с иголочки одетых друзьях и блестящем браке, в который ей вскоре предстояло вступить. Она была не нужна ему. Ему вообще никто не был нужен.
        Если бы его жизнь сложилась иначе, Джесинда могла бы стать его женой или любовницей. Блейд сумел бы заставить ее ползать у своих ног. Но пятнадцать лет назад он сам выбрал свою дорогу в жизни. И теперь уже ничего нельзя было поделать. Пути назад не существовало.
        Его отец заслужил ту участь, которая его постигла, и Блейд не желал облегчать страдания старика. Старший брат Билли, Перси, умер, и у маркиза не осталось наследников, его род пресекся. Блейд считал, что это было самым страшным наказанием для Труро Ужасного.
        Как сказал поэт, лучше царствовать в аду, чем прислуживать на небесах. Блейд был главарем «огненных ястребов» и гордился этим…
        Хирург взглянул на Роберта, который стоял рядом, скрестив на груди руки.
        — Ваша милость, нога сломана в лодыжке,  — сообщил он.
        — Именно это я и пытался вам сказать,  — заявил Алек.
        — Наложите шину,  — распорядился Роберт.
        — Хорошо, ваша милость.
        — О Боже, Алек! Что ты натворил, оболтус?  — спросила Джесинда и, наклонившись, чмокнула брата в щеку.  — На какие подвиги тебя потянуло на этот раз?
        — Что бы я ни сделал, мне далеко до тебя, сестренка,  — ворчливо промолвил он, давая понять, что знает о ее проделке.
        — Должно быть, ты опять что-то сделал на спор. Алек беспокойно заерзал в кресле.
        — Ты должен все мне рассказать!  — потребовала сестра.
        — Думаю, этого не стоит делать,  — вмешался Роберт.  — Дурной пример, как говорится, заразителен. Мистер Уолш, проследите за тем, чтобы лорду Алеку было доставлено из его апартаментов в «Олбани» все необходимое.
        — Слушаюсь, ваша милость,  — с поклоном сказал слуга.
        — Грандиозная идея!  — воскликнул Алек, и гримаса боли на его лице сменилась выражением радости. Ему куда приятнее было болеть здесь, в кругу семьи, среди заботливых слуг и родных, чем в фешенебельной гостинице, где он жил по-холостяцки.
        Лиззи, явно расстроенная тем, что Алек получил серьезную травму, не отходила от него ни на шаг. Поймав руку девушки, он поцеловал ее и прижал к груди. Это был невинный флирт.
        — Битс, ангел мой, будь добра, принеси вина,  — попросил он.
        — Конечно, дорогой, сейчас,  — промолвила Лиззи, нежно улыбаясь. Ей было приятно, что Алек назвал ее ласкательным именем, которое она особенно любила.
        — Послушай, Алек, не лучше ли попросить сделать это кого-нибудь из слуг?  — упрекнула брата Джесинда.
        — Вино из рук Битс вкуснее,  — парировал он, ослепительно улыбаясь.
        — Мне вовсе не трудно принести ему вино,  — сказала Лиззи, вспыхнув до корней волос, и, вырвав свою ладонь из рук Алека, поспешно вышла из комнаты.
        Скрестив на груди руки, Джесинда с недовольным видом покачала головой. Ей не нравилось, что Алек и Лиззи будут жить под одной крышей. Ведь девушка с девяти лет была влюблена в этого негодяя, хотя-утверждала, что давно избавилась от своего безумного увлечения. Джесинда надеялась, что ее подруга не обманывает себя. Всем было известно, что распутный братец коллекционирует свои любовные победы, как лорд Петершем табакерки. Джесинде, конечно, очень хотелось бы, чтобы Лиззи стала ее невесткой, но она знала — Алек никогда не женится на ней. Он разобьет девушке сердце и оставит ее раде, новых похождений.
        — Джесинда, мне надо поговорить с тобой с глазу на глаз,  — Вдруг сказал Роберт.
        — Хорошо,  — промолвила она и последовала за братом в коридор.
        Закрыв дверь в комнату, он повернулся к ней.
        — Бал уговорила мисс Худ не увольняться. Хотя будь моя во;:::, я бы выгнал ее с позором из нашего дома за то, что она клохо присматривала за тобой и не воспрепятствовала твоему побегу. Я уладил также все дела с лордом Гриффитом. Свадьбы не будет.
        — Он сердится на меня?
        — Нет.
        — А ты, Роберт?
        Вздохнув, брат покачал головой.
        — Мне жаль, что все так получилось. Честное слово.
        — Я знаю,  — промолвил Роберт и обнял сестру.  — Меня очень беспокоит твое Поведение, сестренка. То, как ты обращаешься со своими поклонниками… Я постоянно боюсь, что случится что-то ужасное. Я отношусь к тебе, как к Морли. Однажды, выйдя на лестничную площадку, я увидел, что он стоит на верхней ступеньке и вот-вот упадет. Знаешь, никогда в жизни я не бегал так быстро…
        — Но мне не два года…
        — Прости, но иногда мне хочется, чтобы тебе было два года. Тогда за тобой было бы легче присматривать. На твой вопрос, сержусь ли я, я бы ответил так: нет, но я очень озабочен твоей судьбой.  — Отстранив Джесинду от себя, Роберт посмотрел ей в глаза.  — Я решил отослать тебя в деревню…
        — Но ведь сезон только начался!
        — Ты сама во всем виновата,  — укоризненно заметил он.  — И поэтому проведешь конец апреля в усадьбе Хоксклифф. Там, в сельской тишине и покое, у тебя будет время поразмышлять о жизни и своих ошибках.
        Джесинда застонала.
        — Я разрешаю тебе приехать в Лондон на девонширский бал в честь свадьбы принцессы Шарлотты. Знаю, с каким нетерпением ты ждешь его.
        — Могу я по крайней мере взять с собой Лиззи?  — в отчаянии спросила Джесинда, видя, что разговор окончен и брат собирается вернуться в гостиную.
        — Да, если она согласится поехать с тобой.
        Но когда Джесинда спросила подругу, хочет ли она пожить в деревне, в разговор вмешался Алек. Он не дал Лиззи и рта раскрыть.
        — Нет, нет!  — горячо запротестовал молодой лорд.  — Лиззи нужна здесь. Она будет ухаживать за мной.
        Усмехнувшись, Джесинда взяла подругу под руку.
        — Я уверена, Алек, что Лиззи достойна большего, нежели прислуживать тебе.
        — Это ты так считаешь, сестренка,  — с усмешкой заметил Алек.  — А что скажет Битс?
        Лиззи растерянно посмотрела на подругу, и Джесинда поняла, что та действительно предпочла бы эти несколько недель провести в обществе Алека.
        — Лиззи!  — обиженно воскликнула Джесинда.  — Ты хочешь, чтобы я умерла от тоски и скуки в сельской глуши?
        — Ерунда! С тобой будет мисс Худ,  — заявил Алек.  — И потом не забывай, Джес, что это — наказание, а не отдых на лоне природы. Кроме того, не кажется ли тебе, что ты ведешь себя как эгоистка? Почему Битс должна из-за тебя сидеть в деревне и не выезжать в свет? В конце концов это ты совершила идиотский проступок, а не она.
        — Лиззи все равно, будет она выезжать в свет или нет. А что касается «идиотского проступка», то это ты, а не я сломал ногу на спор. Ты хочешь, чтобы она всегда была рядом с тобой и несла свою службу, как спаниель…
        — Ах ты, маленькая кокетка! Да ты хочешь увезти с собой Битс, как принадлежащую тебе вещь…
        — Пожалуйста, прекратите!  — воскликнула Лиззи.  — Я не хочу ехать в деревню. Я действительно должна остаться здесь, чтобы помочь Алеку…
        — Значит, он тебе дороже, чем я?  — спросила Джесинда обиженным тоном.
        — Неужели ты забыла, что весной у меня начинается сенная лихорадка? Я не хочу таскаться за тобой и твоими охотничьими собаками по полям и лесам, чихая и сморкаясь.
        — Ты слышала, сестренка?  — со злорадством спросил Алек.
        — Кроме того,  — добавила Лиззи, и румянец выступил у нее на щеках,  — Алек совершенно прав. Это — твое наказание, и я не понимаю, почему я должна ехать с тобой в сельскую глушь и скрашивать твое пребывание в деревне. В конце концов ты не подумала обо мне, когда отправлялась во Францию. Я нужна лорду Алеку и останусь здесь.  — И девушка положила руку ему на плечо.  — Ее милость и слуги не смогут ухаживать за ним так, как я.
        Алек положил ладонь на руку Лиззи.
        — Ну что ж, поступай как знаешь,  — промолвила Джесинда и бросила на подругу выразительный взгляд, предупреждая, чтобы та не теряла бдительности, общаясь с сердцеедом Алеком.
        — Пойдемте, миледи,  — сказала мисс Худ, поднимаясь из кресла. Взяв корзинку с рукоделием, она направилась к выходу.  — Мы должны упаковать вещи. Завтра рано утром мы отправляемся в деревню.
        На следующее утро уже в семь часов экипаж и слуги были готовы к отъезду в имение Хоксклифф. Джесинда сухо попрощалась с родственниками.
        Поездка из Лондона в Камберленд, где находился наследственный замок Найтов, длилась обычно четыре дня. Но на этот раз дорога показалась девушке бесконечной. Ей было невыносимо скучно трястись в карете рядом с обиженно поджавшей губы мисс Худ.
        Гувернантка все время молчала с оскорбленным видом, а если и отвечала, то односложно. В конце концов горничная Джесинды Энн, не выдержав напряженной атмосферы, царившей в карете, решила продолжить путешествие на крыше экипажа, где имелось пассажирское сиденье. На второй день пути леди Найт осознала, что встреча с Билли Блейдом сильно изменила ее.
        Она много раз проезжала по Большой северной дороге, ведущей из Лондона на север страны, но только сейчас заметила, как бедно живет местное население. Нужда и человеческое горе поражали. Они проезжали мимо безжизненных пейзажей, разрушенных, наполовину сожженных корпусов хлопкопрядильных фабрик. Пьяные инвалиды, герои Ватерлоо, стояли у обочин, прося подаяние. Когда путешественники остановились на ночь в Йорке, Джесинда слышала, как на площади под окнами гостиницы один крестьянин, обращаясь к толпе, пламенно говорил о том, что новые машины, заменившие труд людей, лишили народ средств к существованию. Джесинда хотела послушать эту речь до конца, но мисс Худ велела ей отойти от окна.
        Лежа ночью в постели, девушка думала о том, что Блейд не только открыл ей глаза на то, что происходит вокруг — он познакомил ее с миром человеческих чувств и страстей. Она вспоминала обжигающие прикосновения его губ и рук. Когда она закрывала глаза, перед ее мысленным взором возникали его причудливые татуировки. Во сне Джесинда дотрагивалась до них и… целовала Блейда.
        «Я должна раскаиваться и сожалеть о совершенных проступках»,  — напоминала себе Джесинда, пытаясь подавить желание снова увидеть Блейда и насладиться его ласками. Она с горечью признавала правоту Роберта. Брат недаром боялся за нее, Встреча с Блейдом доказала, что Джесинда унаследовала от матери ее неудержимый темперамент и способность безоглядно увлекаться. Это могло довести до беды. Но ей так не хватало в жизни мужской нежности и ласки.
        Впрочем, возможно, она испытывала физическое влечение лишь к Билли Блейду, разбудившему ее чувственность. Что ж, тем хуже для нее.
        Следующую ночь Джесинда тоже провела без сна, ворочаясь в постели и сгорая от желания снова оказаться в объятиях бандита и негодяя Блейда. Она с отчаянием думала о непреодолимой пропасти, разделявшей их. Они не могли быть вместе не только потому, что принадлежали к разным социальным группам. Джесинда убеждала себя в том, что, даже если бы Блейд был принцем, они не сумели бы найти общего языка. Он уже доказал на деле, что обладал таким же властным характером, как и ее братья. А Джесинда не хотела, чтобы муж все время опекал ее и учил, как жить. Мысль об их полной несовместимости немного успокоила ее и привела в чувства. Девушка вспомнила ледяной взгляд, которым Блейд окинул ее в Гайд-парке. «Забудь его»,  — внушала она себе. Как бы хорошо им ни было в постели, на их отношениях был поставлен крест. И Джесинда считала, что это к лучшему.
        Прошла неделя. Сидя в своей комнате, Блейд курил сигару и точил нож. Его ждала обычная ночная работа. На следующий день после событий в Гайд-парке он, вымещая злобу, совершил несколько преступлений в роскошных кварталах Лондона, где жила знать. Услышав шум в коридоре, Блейд бросил настороженный взгляд на дверь и спрятал алмазное колье Джесинды в сапог.
        Он еще не заложил драгоценности и опасался оставлять в доме, где жили воры и разбойники. Он должен был сохранить колье, чтобы однажды бросить его в лицо надменной красавице. И тем не менее Блейд осознавал, что это была единственная вещь, напоминавшая ему о прекрасной леди Джесинде. Кто знает, может быть, эти драгоценности принесут ему удачу. Раздался негромкий стук в дверь.
        — Да!  — крикнул Блейд.
        Дверь приоткрылась, и в комнату заглянул Нейт.
        — Пора идти,  — сообщил он.
        — Джимми приготовил экипаж?
        — Да.
        Переступив порог, Нейт закрыл за собой дверь. Он потирал руки, как будто пытался согреть их.
        Зажав в зубах сигару, Блейд не спеша закончил точить любимый нож.
        — Ты видел сегодня маленького Эдди?  — спросил Нейт, остановившись у окна.
        — Нет.
        — Похоже, никто из наших его уже дня два не видел.
        — Может быть, он упал в канализационный люк?  — предположил Блейд.
        — Тебя это не волнует?
        — Маленький негодник удивительно живуч. Думаю, что он еще потребует от меня те золотые монеты, которые я отобрал у него и отдал обворованной им девушке. Не беспокойся, он вернется.
        Нейт пожал плечами и стал внимательно разглядывать голую стену.
        — В чем дело?  — спросил Блейд.
        Нейт нахмурился и, повернувшись к главарю, почесал в затылке.
        — Мне кажется, нам не следует ходить сегодня на дело.
        — Но почему?
        — Не знаю. Не нравится мне все это. Пойми, я не шучу, у меня дурные предчувствия.
        Блейд усмехнулся.
        — За четыре ночи мы ограбили шесть богатых домов,  — хмуро продолжал Нейт,  — Мне кажется, что мы утратили бдительность и осторожность. Может быть, прра остановиться?
        — Прекрати скулить! Если ты не хочешь идти сегодня на дело, то устрой себе выходной. Попроси Эндрю или Микки заменить тебя.
        — Да нет, я вовсе не устал.
        — Тогда в чем дело?
        — Не знаю. Мое сердце чует недоброе.
        Блейд фыркнул и, встав, бросил окурок сигары в камин.
        — Неужели тебе не кажется подозрительным то, что О'Делл в последнее время приутих?  — спросил Нейт.
        — Это неудивительно. После моего удара в глаз он стал плохо видеть,  — с усмешкой сказал Блейд, заряжая пистолеты.
        Надев свою черную кожаную куртку, он похлопал друга по плечу и подтолкнул к двери.
        — Иди сообщи дамам, что настало время для танцев.
        — Ты настоящий ублюдок,  — пробормотал Нейт.  — Но ребята готовы пойти за тобой в огонь и в воду. И я вместе с ними.
        Блейд перестал усмехаться и бросил на Найта серьезный взгляд.
        — Я знаю это. Спасибо.
        — Только постарайся, чтобы все мы остались в живых.
        — Для меня это — главное,  — заверил Блейд, и Нейт вышел из комнаты, чтобы собрать товарищей.
        Через некоторое время из остановившегося на величественной площади Портмен-сквер экипажа вышли пятеро одетых в черное мужчин и, подбежав к одной из оград, быстро перелезли через нее. Оказавшись на мягкой ухоженной лужайке частных владений, они торопливо направились к черному ходу огромного богатого особняка. Добравшись до открытой веранды, все пятеро молча поднялись на нее, перепрыгнув через каменную балюстраду. Сырая погода и туман играли им на руку. Шум мелкого дождя заглушал шаги.
        Блейд и Нейт первыми подошли к двери. Нейт прикрывал главаря с тыла, а Билли, достав из внутреннего кармана куртки отмычки, присел на корточки и начал возиться с замками. Тем временем Сардж, Флэрти и Эндрю, самый многообещающий из молодых парней, прокрались к окнам и заглянули внутрь дома. Убедившись, что внутри жилища никого нет, они подали сигнал Блейду, который уже открывал последний замок.
        Его сердце учащенно билось, но дыхание было ровным и размеренным. Нижнюю часть лица Блейда скрывал синий шейный платок. Выпрямившись, он повернул ручку и приоткрыл дверь. Прежде чем переступить порог дома, напряженно прислушался. Все было тихо.
        Информация, полученная Блейдом, была, как всегда, точна. Он узнал, что сегодня юная мисс Дафна Тейлор останется на ночь у кузин. Ее родители, виконт и виконтесса Джерард, вынуждены были продлить свое пребывание в поместье, так как их младшие дети заболели гриппом. По-видимому, они приедут в город лишь недели через две. Слуги уже начали готовить дом к возвращению хозяев, но до сих пор он был все еще безлюден.
        Кивнув своим людям, Блейд проскользнул внутрь. Бывалые воры прекрасно знали, что должен делать каждый из них и как следует поступать в случае опасности. Выходя на дело, они обговорили маршрут экипажа, которым правил Джимми. Каждый из участников ограбления заранее познакомился с местоположением дома. Само ограбление, по их расчетам, должно было длиться не более двадцати минут. Медлить было нельзя. Переступив порог, воры рассыпались по дому.
        Готовясь идти на дело, Блейд заранее предупредил своих приятелей о том, что их главная цель — тайник с драгоценностями. Однако воры решили взять все ценное, что попадалось им по пути,  — серебряные подсвечники, причудливые табакерки, безделушки с каминных полок. Все это они торопливо бросали в мешки, которые прихватили с собой. Блейд терпеливо ждал своих людей, стоя в вестибюле у распахнутых дверей, ведущих в анфиладу. Бросив взгляд на стоявшую посреди темных комнат мебель в светлых чехлах, похожую на призраки, Блейд почувствовал, как по его спине побежали мурашки. «Здесь тихо и жутко, как в могиле»,  — мелькнуло у него в голове. Ему стало не по себе, страх зашевелился в его душе, предупреждая об опасности. Но он не мог понять, откуда она грозит. Оглядевшись, Блейд еще раз убедился, что все в порядке, однако дурные предчувствия не покидали его. Окружающая обстановка не нравилась ему.
        — Ну же, ребята, давайте скорее,  — промолвил он и двинулся вверх по лестнице.
        Члены шайки последовали за своим главарем. Блейд старался шагать бесшумно, однако остальные воры, не подозревая о дурных предчувствиях своего предводителя, тяжело ступали, поднимаясь по лестнице. Ступеньки громко поскрипывали под тяжестью их веса. Они миновали площадку второго этажа и, поднявшись на третий, двинулись по коридору в поисках комнаты хозяина дома, в которой, по их расчетам, находился тайник.
        В конце концов в западном крыле особняка они обнаружили апартаменты лорда. Анфилада его комнат начиналась с просторной гостиной. Мерцающий лунный свет падал на полированный комод в стиле шератон и освещал китайскую вазу, стоявшую на высокой подставке у окна. Сардж и Флэрти немедленно начали обыскивать гостиную, а Эндрю быстро прокрался в следующую комнату. Это была спальня. Блейд хотел последовать за ним, но замешкался на пороге. Остановившись в дверном проеме, он взглянул на огромную кровать лорда под балдахином из парчи. Матрас был расположен так высоко, что для того, чтобы лечь на постель, необходимо было подняться по четырем ступенькам из полированного дерева. Блейд с отвращением покачал головой, вспомнив о беспризорных детях, которые вынуждены спать на мостовой у канализационных люков. «После нашего сегодняшнего рейда,  — подумал он,  — по крайней мере несколько малышей смогут какое-то время нормально питаться».
        — Мы нашли его!  — раздался из гостиной громкий шепот Найта.
        Блейд быстро повернулся и, подойдя к другу, присел рядом с ним на корточки. Перед ними стоял сейф. Хозяин дома не старался подальше спрятать его. Это был серый железный ящик высотой около трех футов. Сейф находился в тумбе письменного стола. Блейд ощупал замочную скважину. Предвкушая богатую добычу и забыв все свои сомнения и опасения, он быстро подобрал отмычку и затаив дыхание открыл дверцу. Сунув руку в темное дно шкафа, Блейд ощутил гладкую металлическую поверхность и, пошарив на полках, негромко выругался.
        — Что за черт…
        — Там пусто?  — шепотом спросил Нейт.
        — Нет, здесь что-то есть.
        Рука Блейда наткнулась на странный, похожий на цепь предмет, а затем он нашарил что-то длинное и жесткое. Это была… веревка.
        Эндрю стоял у окна, поджидая экипаж Джимми. Сардж, Флэрти и Нейт сгрудились вокруг Блейда, стараясь рассмотреть то, что главарь обнаружил в сейфе. Блейд протянул им свою находку, и в их глазах появилось выражение ужаса.
        — Что это, черт возьми?  — спросил Нейт.
        — Бежим отсюда,  — тихо сказал Блейд. Но его приятели замерли на месте. Они как завороженные не сводили глаз с того, что лежало в сейфе. Это была пара наручников и длинная веревка с петлей.
        — Бежим!  — крикнул Блейд.
        Вскочив на ноги, он повернулся, чтобы броситься к двери, и оказался лицом к лицу со стражами порядка. Зачехленная мебель моментально ожила, задвигалась и превратилась в полицейских с Боу-стрит. Отбросив в сторону чехлы, двадцать крепких стражей порядка устремились на бандитов и их главаря.
        Глава 7
        Кругом расстилались залитые солнцем болотистые низины и изрезанные ручьями долины, вдали в голубоватой дымке виднелись Пеннинские горы. Разгоняя облака в лазурном небе и пригибая вереск на болотах, дул бодрящий свежий ветер. Его порывы раздували юбки из серовато-коричневой шерсти. Джесинда, вскинув свой охотничий мушкет, затаившись, ждала. Ее спаниель Бретани спугнул несколько шотландских куропаток, и они взмыли над зарослями молодого кустарника.
        Как только эти круглые комочки пуха оказались в воздухе, спаниель сел, ожидая дальнейших команд. Прищурившись, Джесинда прицелилась…
        Бах!
        Эхо далеко разнесло по округе звук выстрела. Самая крупная из птиц упала. Джесинда кивнула егерю, и тот дал команду собакам принести дичь. Спаниель быстро скользнул в высокую траву. Его длинная шелковистая бело-коричневая шерсть блестела на солнце. Молодая собака, пойнтер яркого трехцветного окраса, еще только училась, как нужно вести себя на охоте. Пойнтер суетился, звонко лаял, взволнованный тем, что хозяйка подстрелила первую дичь, и раздражал степенного бывалого спаниеля, быстро и без лишних эмоций выполнявшего свои обязанности, как и положено опытному старому слуге. Спаниель принес куропатку, и егерь, мистер Маккаллаф, с ухмылкой положил ее в ягдташ.
        — Прекрасная добыча, миледи,  — сказал он, щурясь от бившего в глаза яркого солнца.
        Взглянув на лежавшую в кожаной сумке дичь, Джесинда улыбнулась и кивнула, довольная похвалой егеря. Затем передала свой мушкет мальчику, обязанностью которого было перезаряжать оружие.
        Леди Найт быстро привыкла к размеренному ритму деревенской жизни. И лишь одиночество, которое она ощущала без Лиззи, омрачало ее настроение.
        — Это был великолепный выстрел, миледи,  — раздался за ее спиной чопорный голос.
        Прикрыв от солнца глаза рукой, затянутой в перчатку, Джесинда повернулась к гувернантке.
        — Благодарю вас, мисс Худ.
        Гувернантка с каждым днем все теплее относилась к своей подопечной.
        Охотники обошли открытое пространство болот, двигаясь против ветра. Собаки обследовали местность, опередив своих хозяев. Их острый нюх хорошо различал запахи дичи среди ароматов дикого тимьяна и желтой лапчатки. За Джесиндой следовала ее свита, состоявшая из трех лакеев, одетых в темно-зеленую ливрею. Слуги несли корзины со съестными припасами для пикника и большой зонт от солнца. Двое конюхов вели под уздцы верховых лошадей леди. Когда они приблизились к границам владений Найтов, обозначенных низкой каменной оградой, идущей по гребню холма, егерь кивнул Джесинде, давая понять, что Бретани почуял дичь.
        Взяв свой перезаряженный мушкет из рук мальчика, девушка вскинула его, ожидая, когда куропатки выпорхнут из своего укрытия. Спаниель бросился в невысокие заросли кустарника и вспугнул птиц, которые тут же взлетели ввысь. Джесинда прицелилась. Прогремел выстрел.
        Леди Найт промахнулась. Чудом спасшаяся куропатка полетела в находившийся на территории соседних владений лес. Молодой азартный пойнтер бросился за ней. Перепрыгнув через каменную ограду, он устремился через поле. Охотники оцепенели от неожиданности. А собака уже скрылась в лесу. Эхо теперь доносило ее звонкий лай.
        — Бласт,  — растерянно пробормотала Джесинда.
        — Сбегай за собакой, парень,  — велел Маккаллаф мальчику. Тот кивнул и побежал за пойнтером.
        — Это владения лорда Гриффита?  — спросила мисс Худ.
        — Нет, мэм,  — ответил Маккаллаф.  — Владения лорда Гриффита граничат с землями его милости с северо-запада. А мы находимся на юго-востоке имения. Этот лес — часть парка поместья Уорфлит, принадлежащего графу Драммонду.
        — Политику лорду Драммонду?  — с удивлением переспросила мисс Худ.
        Джесинда кивнула.
        — Ему самому,  — сказала она.  — Должно быть, сейчас он уже в годах. Я давно не видела его. Роберт говорит, что он скряга. Впрочем, брат всех тори считает скрягами. Что касается лорда Драммонда, то, по-моему, он сейчас специальный советник при министерстве внутренних дел.
        Маккаллаф усмехнулся.
        — Вы слышали, что он построил в своем поместье площадку для игры в гольф?  — спросил егерь.
        — Правда?  — оживилась Джесинда. Этот шотландский спорт становился все более популярным в высшем обществе.
        Внезапно из леса послышался неистовый лай. Девушка затаила дыхание, когда до ее слуха донесся голос человека, бранившегося на собаку. Затем раздался крик мальчика. Джесинда и Маккаллаф встревоженно переглянулись.
        — Пойду посмотрю, что там случилось,  — сказал егерь и быстро направился к каменному ограждению.  — Ждите меня здесь!
        Но Джесинда двинулась вслед за ним.
        — Миледи!  — раздраженно воскликнула мисс Худ, пытаясь остановить ее.
        — А если лорд Драммонд подумает, что мальчик занимался браконьерством в его владениях?  — на ходу бросила гувернантке Джесинда и, держа на плече мушкет, подбежала к низкой ограде, подняла юбки и перелезла через нее. Оказавшись на территории соседнего поместья, Джесинда устремилась за Маккаллафом.
        На опушке она обнаружила оленью тропу, петлявшую в зарослях кустарника, и углубилась в лес. Джесинда шла на звук собачьего лая, оглашавшего округу. Здесь росли грабы, ясени, могучие величественные дубы и тутовые деревья. Шум ссоры становился все громче. Теперь Джесинда отчетливо слышала лай нескольких собак, возмущенный мужской голос, крики мальчика и слова Маккаллафа, пытавшегося восстановить мир.
        Вскоре девушка вышла на поляну и увидела, что за пойнтером гонятся две большие колли. Пойнтер влетел в водоем и начал распугивать плававших там уток. Всполошившись, птицы с громким кряканьем устремились прочь от собаки, а та не оставляла попыток схватить хоть одну из них.
        Разъяренный владелец колли стоял на берегу с удочкой в руках. Это был еще крепкий пожилой мужчина, одетый в твидовые брюки, куртку и ботфорты. Он не умолкая кричал на собаку.
        Увернувшись от мальчика, который пытался поймать его, пойнтер выбрался на берег и, наверное, решил познакомиться с орущим на него мужчиной. Во всяком случае, подойдя к незнакомцу, мокрая собака отряхнулась, забрызгав смешанной с грязью водой одежду и очки рыбака.
        — Я сказал тебе сидеть, негодная тварь!  — взревел старик. Молодой пойнтер тут же покорно сел и смиренно опустил голову.
        Джесинда смутилась. Она сразу же поняла, что импозантный старик, которому они помешали удить рыбу, был владельцем поместья. Его властный тон свидетельствовал об этом. Догадку леди подтвердил и осторожно приблизившийся к старику бледный, одетый во все черное врач.
        — Умоляю вас, милорд, успокойтесь. Вам нельзя волноваться. Это вредно для вашего сердца.
        — О, оставь меня в покое, старая перечница,  — проворчал граф. Однако его ладонь невольно легла на грудь, туда, где билось больное сердце.
        Пойнтер жалобно заскулил и подал графу лапу.
        — Уберите отсюда это глупое животное, пока я не застрелил его! Вы, сэр, нарушили границы моих владений!  — с негодованием воскликнул граф, поворачиваясь к Маккаллафу, пытавшемуся оттащить собаку.  — Что вы делаете на моих землях? Браконьерствуете, а? Пытаетесь подстрелить мою дичь? Бьюсь об заклад, вы решили, что меня нет в поместье!
        — Прошу прощения, милорд, но я сопровождал леди Джесинду во время охоты на болотах, когда этот молодой пес неожиданно забежал на территорию ваших владений. Мы приносим вам наши искренние извинения за беспокойство…
        — Леди? Какая леди? Герцогиня Хоксклифф?  — Граф пренебрежительно хмыкнул.  — Нет, это слишком утонченная особа, чтобы бродить по болотам и стрелять дичь. Эти проклятые выскочки из нетитулованного мелкопоместного дворянства не знают толк в стрельбе.
        — Вы ошибаетесь, сэр, мне очень нравится это занятие,  — промолвила Джесинда и подошла к графу, пряча смущенную улыбку.
        Старик протер свои очки в проволочной оправе и, снова надев их, посмотрел на девушку.
        — Зачем вам это ружье?
        — Я охочусь с ним на куропаток, милорд. Надеюсь, мы не испугали вас. Забери собаку,  — велела она мальчику, и тот, схватив пойнтера за ошейник, оттащил его в сторону.
        — Нет, не испугали. Если вы, конечно, не подосланный убийца, явившийся, чтобы застрелить меня,  — проворчал лорд Драммонд и, внимательнее всмотревшись в Джесинду, вдруг изумленно воскликнул: — О Боже! Да вы вылитая Джорджиана!
        — Это потому, что я ее дочь,  — сказала она, протягивая графу руку.
        Старик машинально пожал ее пальчики и поклонился.
        — Значит, вы — маленькая леди Джесинда?
        — Да, милорд. Вам это кажется невероятным?
        — Вы… — граф сделал неопределенный жест,  — вы повзрослели.
        — Это так, сэр, в прошлом году я начала выезжать в свет.
        — А почему вы не в Лондоне?  — спросил граф, убирая носовой платок, которым он протирал очки, во внутренний карман куртки.  — Ведь сезон только начался, не так ли? Разве вы не стремитесь найти себе мужа, как это делают все молодые глупые девицы?
        Джесинда была шокирована прямолинейностью графа; впрочем, вскоре она нашла подобную манеру поведения более приятной, чем лицемерие и ханжество, свойственные ее знакомым из высшего общества.
        — Вынуждена признаться, что меня отправили в сельскую глушь за плохое поведение.
        К ее удивлению, старик засмеялся.
        — Мне следовало догадаться об этом. В конце концов вы — дочь Джорджианы.
        Джесинда с интересом посмотрела на графа.
        — Вы знали мою мать, сэр?
        — Да, но я всегда держался на безопасном расстоянии от ее чар,  — ответил он, и в его серых глазах зажегся лукавый огонек,  — Я был дружен с ней. У вашей матери было сердце львицы.
        Джесинда затаила дыхание, с восхищением глядя на графа. Перед ней стоял человек, который знал ее удивительную мать!  — Не хотите ли принять участие в нашем пикнике, милорд? С тех пор как мы покинули Лондон, я и моя гувернантка лишены приятного общества.
        — Мое общество никак нельзя назвать приятным, это вам каждый скажет. Но поскольку для меня общение с молодой симпатичной леди предпочтительнее, чем с мистером Кроссом, я принимаю ваше приглашение.
        Джесинда с улыбкой взяла старого графа под руку.
        Чувствуя во всем теле ломоту от побоев, Блейд сидел на высеченной из камня скамье в камере Ньюгеитскои тюрьмы. Он опустил голову и обхватил ее руками. От лежавшей на полу охапки гнилой соломы исходил отвратительный запах плесени. Блейд слышал, как в углу копошились крысы. Под потолком камеры было расположено узкое зарешеченное оконце, до которого заключенный не мог дотянуться. Сквозь него в мрачное помещение струился тусклый свет. Стены были влажными от сырости. До слуха Блейда долетали истошные крики заключенного, подвергавшегося жестоким телесным наказаниям.
        Блейд знал, что его повесят. На виселице закончат свои дни Нейт и другие члены его шайки. Это было ужасно…
        Его людей бросили в общую камеру, а Блейда, как главаря, посадили в одиночку. Он решил, что тюремщики тем самым хотели сломить его дух.
        Впервые Блейд побывал в Ньюгейте в пятнадцатилетнем возрасте; Его посадили в эту тюрьму за то, что он украл у пожилого джентльмена шелковый носовой платок. Слезы притворного раскаяния заставили судью сжалиться над подсудимым. Блейд получил тогда за преступление тридцать дней заключения. Отсидев срок, он вышел на волю, намереваясь применить на практике полученные в общей камере знания. Закоренелые преступники не теряли времени даром и обучили подростка воровскому мастерству.
        Теперь легавые хотели получить от него сведения о преступном мире Лондона. Блейду обещали в случае, если он согласится сотрудничать с полицией, заменить смертный приговор каторгой в Новом Южном Уэльсе. От него требовалось назвать имена людей, стоявших за тем или иным громким преступлением, а также указать местонахождение ряда преступников, за которыми уже давно охотилась полиция. Блейд выдвинул свое условие: он сказал, что согласится сотрудничать с полицией лишь в том случае, если отпустят на свободу его людей. Однако власти не пошли на это, и Блейд заявил, что будет молчать.
        Он не хотел даже думать о том, что сейчас происходило в доме на Бейнбридж-стрит, где располагалось логово «огненных ястребов». О'Делл, без сомнения, предпринял попытку прибрать банду к своим рукам.
        Вздохнув, Блейд прислонился к стене и уставился невидящим взглядом в затянутый паутиной угол камеры. Он был близок к отчаянию.
        Внезапно в коридоре послышалось звяканье ключей. Блейд насторожился и, быстро встав с каменной скамьи, пересек камеру и подошел к решетке. Неужели суд назначил ему адвоката? В это было трудно поверить.
        — Десять минут, не больше,  — сказал охранник, обращаясь к посетителю, пришедшему к Блейду.
        И тут же заключенный услышал высокий мальчишеский голос.
        — Блейд! Блейд!
        Он увидел фигуру ребенка и услышал легкие шаги, отдававшиеся эхом под каменными сводами тюрьмы. Сбежав по ступеням, мальчик оказался перед решеткой, за которой стоял Блейд. Главарь «огненных ястребов» с изумлением смотрел на парнишку. Он не верил своим глазам.
        — Эдди?
        — Блейд!  — снова воскликнул мальчик и остановился. Его бледное лицо помрачнело. Ему было больно видеть в тюремной камере своего кумира.
        Блейд нахмурился. Он не хотел представать перед боготворившим его мальчишкой в столь жалком виде.
        — Что, черт возьми, ты здесь делаешь? И как тебя впустили сюда?
        — Я сказал им, что ты — мой отец. И мне… мне бы очень хотелось, чтобы так оно и было на самом деле.
        Блейд вздрогнул, услышав слова несчастного сироты. Мальчик обвел взглядом высокую решетку.
        — Они ведь не повесят тебя, Нейта, Сарджа и всех остальных? Выражение лица Блейда смягчилось. Вздохнув, он прижался к решетке.
        — Боюсь, Эдди, у этой истории будет печальный финал,  — сказал он, качая головой.
        — Нет, этого не может быть! Они никогда бы не поймали тебя!
        — Что ты хочешь этим сказать, Эдди? . Мальчик замолчал, опустив глаза.
        — Эдди, скажи, ты имеешь какое-то отношение к нашему аресту?  — строго спросил Блейд.
        Глаза мальчика наполнились слезами. Он был больше не в силах скрывать правду. Присев на корточки, Блейд мрачно смотрел на него из-за толстых прутьев решетки.
        — О'Делл заставил меня шпионить за тобой. Он сказал, что, если я откажусь работать на него, он сделает из моей кожи бумажник! О, Блейд, они не могут повесить тебя!  — Эдди душили слезы, он был вне себя от горя.  — Это я во всем виноват!
        — Нет, ты ни в чем не виноват,  — промолвил Блейд, хотя был поражен тем, что ему предательски нанесли удар в спину.  — Ты всего лишь глупый маленький щенок, Эдди. Я знаю, что О'Делл может запугать кого угодно. У тебя просто не было выбора. Не твоя вина, что все так вышло.
        Мальчик грустно смотрел на своего кумира, а потом обнял его, просунув руки между прутьями решетки. Блейд постарался успокоить убитого горем Эдди. Но его мозг в это время лихорадочно работал. Блейд искал выход из создавшегося положения.
        — Утри слезы, малыш. Старина Блейд еще поборется за свою жизнь.
        Люсьен Найт был его должником. Блейд послал Эдди к этому влиятельному человеку с просьбой встретиться с ним. Прихода Найта пришлось ждать недолго. Однако когда лорд явился в тюрьму и услышал, при каких обстоятельствах были задержаны Блейд и его люди, то покачал головой и его лицо помрачнело.
        — Я сделаю все возможное, чтобы помочь вам, Рэкфорд, но, боюсь, моего влияния будет недостаточно для того, чтобы вытащить вас из этой истории.
        — Возможно, вы знаете кого-то, кто мог бы это сделать?  — нетерпеливо спросил Блейд.
        Люсьен помолчал.
        — Существует лишь один человек, который может вызволить вас из беды. Это вы сами,  — наконец задумчиво произнес он.
        — Черт побери,  — прошептал Блейд, отшатнувшись от решетки так, словно получил удар в лицо.
        Проведя рукой по всклокоченным волосам, он прислонился к стене и устремил взгляд на потолок. Тошнота подкатывала к горлу при мысли о том, что ему вновь придется предстать перед лицом своего мучителя. Но что еще ему оставалось делать? Необходимо было отбросить прочь все сомнения.
        На кон была поставлена жизнь Найта и других людей из его команды. Татуировки на его теле символизировали верность братьям по шайке. Если бы речь шла только о его собственной жизни, он предпочел бы смерть и не стал бы ползать у ног отца, умоляя о помощи. «Постарайся, чтобы мы все остались в живых»,  — вспомнил Блейд слова Найта. «Для меня это — главное»,  — сказал ему тогда Блейд.
        Закрыв глаза, он вздохнул. Обращаться к отцу за помощью было равносильно самому страшному унижению. Но у Блейда не было другого выхода. Он даже не знал, чем закончится для него разговор с родителем. Старик мог просто посмеяться над ним и со спокойной душой отправить сына на виселицу.
        — Итак, каково будет ваше решение?  — спросил Люсьен, не сводя внимательного взгляда с Блейда.
        Заключенный кивнул, он был не в состоянии говорить. Люсьен щелкнул по своему шикарному черному цилиндру.
        — Мудрое решение,  — сказал он.  — Я скоро вернусь. Ждите меня здесь, никуда не уходите.
        Блейд криво усмехнулся шутке. Люсьен ободряюще улыбнулся и, быстро повернувшись, взбежал по ступеням к выходу из темницы. Он направлялся к человеку, которого Блейд ненавидел даже больше, чем мерзавца О'Делла,  — к маркизу Труро и Сент-Остелл.
        Сидя под большим зонтом на расстеленном на траве одеяле, Джесинда затаив дыхание слушала рассказы лорда Драммонда о своей матери. Старый сановник поведал ей о сумасбродных проделках леди Джорджианы на маскараде. Особенно ее поразило описание головного убора матери. Леди Джорджиана носила высокий белый парик, украшенный бесчисленными крошечными птичьими клетками, и в каждой сидела живая птичка. Услышав это, Джесинда недоверчиво засмеялась. Даже мисс Худ позволила себе улыбнуться, когда граф сказал, что ровно в полночь герцогиня открывала все клетки и выпускала птичек на волю.
        — Канарейки, длиннохвостые попугайчики, овсянки, кардиналы, маленькая певчая птичка — все они стайкой кружились по бальному залу в поисках выхода. Гости как могли уворачивались от них. Несколько юрких кардиналов использовали чашу для смешивания пунша, чтобы принять ванну. Леди Эл-стер, хозяйка дома, в котором давался бал, готова была задушить герцогиню. Ее можно понять: одна из птичек капнула ей на плечо. Какой пассаж!  — воскликнул граф и расхохотался.  — С леди Элстер сделалась истерика, она набросилась на вашу мать с бранью. Но Джорджиана только холодно посмотрела на нее и промолвила: «О, моя дорогая Эмилия, разве вы не знаете, что это к счастью?»
        Даже лакеи, стоявшие чуть поодаль и наблюдавшие за тем, как их хозяева завтракают, услышав рассказ старого графа, едва сдержали улыбки.
        — О, дорогой лорд Драммонд, расскажите еще что-нибудь!  — вытирая выступившие от смеха слезы, попросила девушка.
        Граф порылся в памяти и, припомнив еще несколько забавных историй, продолжил свой рассказ. Джесинда прониклась к соседу искренней симпатией. Она быстро поняла, что за добродушной внешностью графа скрывается властный, упрямый характер. Такого человека, как лорд Драммонд, было лучше не злить. Но поскольку она не собиралась этого делать, то в обществе графа чувствовала себя комфортно. Это был прямолинейный самоуверенный человек, говоривший в глаза всем и каждому то, что он думает. И горе тому, кому это не нравилось. В разговоре выяснилось, что граф вдовец. Мисс Худ спросила, приехала ли леди Драммонд вместе с мужем в загородное имение, и он ответил, что его жена умерла десять лет назад.
        Джесинда приняла это к сведению, и в ее голове зародилась смутная мысль о том, что лорд Драммонд был, по существу, женихом. Слушая его и мило улыбаясь, она окинула соседа оценивающим взглядом. В молодости он был, несомненно, красивым мужчиной. Сейчас в свои семьдесят лорд не утратил физической крепости и душевной бодрости. Однако у Него пошаливало сердце. В деревню граф приехал по настоянию врачей.
        — А вот и мой мучитель,  — хмуро сказал он, завидев приближающегося доктора Кросса.  — Он слишком усердный, черт бы его побрал! Он, пожалуй, действительно вылечит меня, если я, конечно, не убью его прежде. Думаю, доктор собирается унизить меня в глазах леди, напомнив, что мне пора вздремнуть часок-другой. Увы, он прав.
        — Нам всем необходим отдых, милорд,  — с улыбкой заметила Джесинда.
        Лорд Драммонд встал.
        — Спасибо за приглашение разделить с вами трапезу на свежем воздухе,  — поблагодарил он.
        — Я рада, что вы приняли его. Кстати, в следующую среду я устраиваю званый обед в имении Хоксклифф. Я уже пригласила кое-кого из соседей. Местный священник и миссис Пикет обещали приехать. Я была бы счастлива, если бы вы почтили меня своим посещением.
        — Прекрасная идея!
        — В таком случае считайте, что это приглашение. Приезжайте, скажем, к семи вечера.
        — Вы продолжаете придерживаться в деревне заведенного в городе распорядка? Это очень мило.
        Джесинда кокетливо улыбнулась.
        — Благодарю вас, миледи. Я приеду,  — пообещал лорд Драммонд.
        — Превосходно! И пожалуйста, удите рыбу без всякого стеснения в реках и водоемах на территории наших владений. Мой брат поддерживает их в хорошем состоянии. Должна же я хоть чем-то компенсировать то, что моя глупая собака распугала сегодня всю вашу рыбу.
        — Судя по вашему виду, вы любите спорт. Может быть, захотите попробовать сыграть в гольф? Вы, наверное, знаете, что я построил спортивную площадку для гольфа в Уорфлите?
        — Да, егерь-сообщил мне об этом.
        — Это благородный вид спорта,  — продолжал граф.  — Если хотите, приходите завтра утром с мисс Худ ко мне. Я дам вам несколько уроков игры в гольф.
        — Я уверена, что она мне понравится,  — промолвила Дже-синда, протягивая графу руку.
        — Знаете, гольф — это такое лекарство, которое излечивает лучше, чем все эти проклятые аптечные сборы и настойки.
        Граф поцеловал руку Джесинде, кивнул мисс Худ и направился к ожидавшему его в сторонке доктору.
        — Иду, иду,  — проворчал он и, подойдя к мистеру Кроссу, взял у него из рук мензурку с целебным настоем странного цвета. Содрогнувшись, закрыл глаза и залпом выпил лекарство.
        Когда доктор и его пациент удалились в сторону усадьбы, женщины переглянулись.
        — Смею сказать, что его милость был прав,  — прошептала мисс Худ.  — Граф действительно похож на скрягу.
        — А по-моему, он просто очарователен,  — заявила Джесинда и, когда мисс Худ замерла в изумлении, не донеся чашку до рта, добавила: — В своем роде, конечно.
        Через два часа в коридоре послышались шаги, И Блейд вскинул голову. Быстро встав с каменной скамьи, он подошел к ржавой решетке и устремил взгляд на обитую железом дверь, к которой вели каменные ступени. Маленький, похожий на гнома тюремщик внес в темное сырое помещение факел.
        — Сюда, пожалуйста, милорд. Осторожно, здесь ступени,  — сказал он, обращаясь к идущему за ним Люсьену.
        Блейд вцепился руками в прутья решетки, чувствуя, как комок подкатил к горлу. Склонив голову, чтобы не удариться о притолоку, в помещение вошел высокий худой человек в цилиндре и черном плаще из дорогой ткани. Он опирался на трость. Сойдя по каменным ступеням в подвальное помещение со сводчатым потолком, маркиз огляделся по сторонам. Когда он снял цилиндр, Блейд затаил дыхание. Прежние чувства — смертельная обида и ярость — нахлынули на него. Сердце Блейда учащенно забилось.
        Труро жестом приказал тюремщику удалиться, а затем обратился к Люсьену.
        — Лорд Люсьен, прошу вас, оставьте нас наедине.
        Люсьен вопросительно посмотрел на Блейда. Тот кивнул, однако лорд Найт все же бросил на него предостерегающий взгляд, опасаясь, что Блейд может вспылить. Блейду действительно не нравилось то, как отец смотрел на него. Так рассматривают лошадь на аукционе.
        — Если я вам понадоблюсь, позовите меня,  — промолвил Люсьен,  — я буду в коридоре.
        И с этими словами он вышел.
        В помещении воцарилась тишина. Отец и сын с нескрываемой враждебностью смотрели друг на друга.
        — Так-так,  — холодно промолвил Труро, подходя ближе к решетке.  — Что у нас здесь?
        Пальцы Блейда судорожно вцепились в решетку камеры, но он не проронил ни звука. Высокий и широкоплечий, Труро выглядел, однако, изможденным и больным. «Должно быть, теперь он только пьет и не может больше ничего есть»,  — с горечью подумал Блейд. Орлиный нос маркиза резче выступал на исхудавшем лице, волнистые каштановые волосы и бородка совсем поседели.
        Под расстегнутым сюртуком виднелся красный шерстяной жилет, как будто подобранный в тон его коже, приобретшей багровый оттенок от неумеренных возлияний. Зеленые глаза маркиза, как всегда, были налиты кровью. Блейд хорошо помнил, как в детстве от одного взгляда папаши его охватывала дрожь.
        Блейд с вызовом посмотрел на маркиза, и ему показалось, что в глубине глаз отца промелькнуло выражение боли. Губы Труро, этого смертельно уставшего человека, скривились в усмешке. И у Блейда невольно сжалось сердце.
        Он отвел глаза в сторону. Молчание затягивалось и становилось нестерпимым. Опустив голову, Труро задумчиво взглянул на свою трость с набалдашником в форме львиной головы, Блейд подумал о том, что он наверняка забыл, как избивал ею своего младшего сына после трех выпитых бутылок бренди — своей ежевечерней дозы. Однако когда маркиз снова поднял глаза, его взгляд упал на шрам в форме звезды, украшавший лоб сына.
        Этот шрам рассеял последние сомнения в том, что перед ним за решеткой тюремной камеры действительно его сын. Возможно, стыд, а не высокомерие на этот раз заставили маркиза отвести взгляд.
        — Так, значит, ты жив,  — промолвил он, нарушая молчание.
        — Да, пока жив.
        — Лорд Люсьен сказал, что тебя собираются повесить.
        — Совершенно верно.
        Труро внимательно посмотрел на Блейда. Он как будто удивлялся тому, что его сын стал таким крепким мужчиной. В глазах отца мелькнуло выражение, похожее на гордость. Впрочем, возможно, это было лишь осознание того, что теперь если бы маркиз и захотел ударить своего Билли, то получил бы в ответ такой удар, от которого ему бы не поздоровилось.
        — Не радуйся раньше времени, отец,  — сказал Блейд сдержанным тоном, хотя его сердце готово было выпрыгнуть из груди от волнения.
        Маркиз вновь опустил глаза.
        — Твой брат умер. От туберкулеза.
        — Я знаю…
        Труро бросил на сына удивленный взгляд и глубоко задумался. Он был поражен тем, что его младший сын, узнав о том, что стал богатым наследником, не предъявил права на это наследство. На скулах маркиза заходили желваки.
        — Почему же ты не дал о себе знать?  — язвительно спросил он.  — Ты ждал, что я заколю тучного тельца для тебя, своего блудного сына?
        Заложив руки в карманы, Блейд прислонился плечом к прутьям решетки, поглядывая на отца с независимым видом.
        — Нет. Я не собирался возвращаться, потому что знал, что это не доставит вам радости, как и мне самому. Я не хотел встречаться с вами. И никогда не сделал бы этого. Мне хотелось заставить вас страдать. И единственный способ сделать это заключался в том, чтобы лишить вас наследника.
        — Значит, ты собирался до конца своей жизни хранить в тайне свое настоящее имя и дать нашему роду угаснуть?
        — Именно так.
        — Но теперь, попав в беду, ты согласился встретиться со мной.
        Блейд всеми силами старался сдержать свое раздражение. Язвительный тон отца действовал ему на нервы. Его самолюбие было уязвлено. Ему казалось, что этот мерзавец злорадствует, видя, в каком жалком положении находится его сын.
        — Я плевал на ваши деньги и ваш титул,  — заявил он.  — Мне они не нужны. Я обратился к вам только ради спасения! своих друзей. Они мне дороже и ближе, чем вы.
        — Чего же ты хочешь от меня, Уильям?
        Едва сдерживая закипавшую в душе ярость, Блейд посмотрел на маркиза, стараясь не сорваться и не вспылить.
        — Я прошу вас использовать вашу власть и влияние и, если надо, прибегнуть к подкупу, для того чтобы освободить моих друзей. Я, в свою очередь, обязуюсь вернуться домой и делать все… что вы потребуете от меня.
        Ни один мускул не дрогнул на лице Труро. Он невозмутимо смотрел на сына.
        — Мне кажется, в твоем положении не следует выдвигать, условия.
        — В таком случае уходите. Я не боюсь смерти.
        Лорд Труро засмеялся. Бравада сына казалась ему нелепой. Повернувшись, он начал прохаживаться вдоль решетки. Блейд затаил дыхание, с замиранием сердца следя за ним.
        — Если я вытащу тебя отсюда, тебе придется строго придерживаться моих требований,  — сказал маркиз.
        Остановившись напротив Блейда, лорд Труро резко повернулся к нему. Блейд понял, что отец охвачен волнением, его голос и руки слегка дрожали.
        — Ты перестанешь общаться со всяким сбродом. Полностью откажешься от прежнего образа жизни. Ты понял меня?
        — Да.
        — Кроме того, я требую, чтобы ты женился, и немедленно. Ты должен выбрать девушку из хорошей семьи. Это мое главное условие. Наш род находится в опасности, и я не хочу, чтобы он прервался. Ты женишься и постараешься как можно скорее обзавестись потомством. Правда, я еще не знаю, как представлю тебя обществу. Мне надо будет придумать что-нибудь, сочинить какую-нибудь историю о том, где ты был все это время. Тебе необходимо привести себя в порядок. Ты похож на дикаря.
        Блейд усмехнулся. Некоторое время отец и сын молча смотрели в глаза друг другу.
        — Черт бы тебя побрал,  — произнес наконец маркиз.  — Если бы Перси был жив, клянусь, я и пальцем бы не пошевелил, чтобы спасти тебя.
        — Я нисколько в этом не сомневаюсь, отец.
        — Ты хоть понимаешь, что заставил страдать свою мать? Блейд ничего не ответил, только молча смотрел на отца.
        — Сделаю, что смогу,  — буркнул маркиз и направился к выходу. В коридоре его ждал лорд Люсьен.
        Блейд закрыл глаза и только теперь разрешил себе перевести дыхание. Ему не давала покоя мысль о том, что если отец действительно вызволит его из беды и признает своим наследником, то перед Блейдом откроются двери домов лондонской знати. А это значит, что он сможет общаться на равных с Джесиндой Найт. Блейд будет считаться в светском обществе завидным женихом и сможет просить руки леди Найт, если, конечно, лорд Люсьен не станет возражать против этого брака.
        Расхаживая по камере и потирая в волнении затылок, Блейд с нетерпением ждал решения своей участи. Он знал, отец обязательно вернется и сообщит о том, что ему удалось сделать. Когда массивная, обитая железом дверь заскрипела, он приник к прутьям решетки и увидел, что в темницу входят маркиз Труро, лорд Люсьен и судья сэр Энтони Уэлдон.
        Бывший прокурор сэр Энтони Уэлдон был человеком средних лет, невысокого роста, с каштановыми бакенбардами и проницательными глазами. Сцепив за спиной руки, он подошел к решетке и долго разглядывал Блейда.
        — Значит, это и есть знаменитый Билли Блейд, гроза Уэст-Энда, герой криминального мира,  — промолвил он.  — Наконец-то мы встретились.
        Блейд растерянно посмотрел на судью. Но тут в разговор вмешался маркиз Труро.
        — Сэр Энтони, позвольте представить вам моего сына Уильяма Олбрайта, графа Рэкфорда,  — сказал маркиз, назвав титул, который по праву рождения принадлежал Перси, но после его смерти перешел к Билли.
        — Гм,  — хмыкнул судья, не желая идти на уступки.
        — Я объяснил ситуацию сэру Энтони, лорд Рэкфорд,  — вступил в разговор Люсьен.  — Я сообщил ему о той помощи, которую вы оказали мне и моей семье.
        — И все же,  — заявил сэр Энтони,  — я не могу просто так открыть камеры и освободить ваших сообщников…
        — Тогда нам не о чем говорить,  — сказал Блейд.
        — Подождите, позвольте мне закончить,  — бросив на Билли укоризненный взгляд, промолвил судья.  — Необходимо, чтобы вы согласились сотрудничать с нами и приняли три наших условия. Только тогда я смогу передать вас на поруки его светлости.
        Блейд кивнул.
        — Я слушаю вас, продолжайте,  — сказал он.
        — Во-первых, если вы отныне будете носить имя графа Рэкфорда, то Билли Блейд должен умереть. Так считает лорд Труро, и я разделяю его мнение.
        — Что вы хотите этим сказать, сэр?
        — Вы должны прекратить всякое общение со своими бывшими сообщниками. И чтобы помочь вам сделать это, мы пустим слух, что власти тайно повесили Блейда, опасаясь беспорядков, которые могла бы вызвать его публичная казнь. Во-вторых, я буду снисходителен к вашим товарищам и пошлю их на каторгу в Новый Южный Уэльс. Но об их освобождении не может быть и речи.
        — На каторгу?!  — возмущенно воскликнул Блейд. Значит, он будет жить в роскоши и довольстве, окруженный десятками слуг, а его друзья в это время будут погибать от непосильного труда в каменоломнях далекой Австралии?
        — Как хотите, молодой человек. Вы и ваши сообщники были задержаны на месте преступления. Выбирайте: или они будут жить и отправятся на каторгу, или умрут на виселице. Я разумный человек, и это все, что могу для вас сделать. Учтите, меня нельзя подкупить.
        Блейд задыхался от ярости, но все же сумел взять себя в руки.
        — Хорошо, сэр,  — произнес он сдавленным голосом.  — Каково будет ваше третье условие?
        — Нам нужна информация,  — сказал судья и, не сводя глаз с Блейда, подошел вплотную к прутьям решетки.  — Вы могли бы быть очень полезны нам. Имена, местонахождение, характеристики тех, за кем мы охотимся, связи преступного мира. Все то, что поможет нам бороться с ним.
        Блейд насторожился. То, что предлагал ему сэр Энтони, было чертовски опасно. Если кто-нибудь из его бывших сообщников узнает, что Блейд жив и доносит на них, его отцу придется искать другого наследника.
        — Используя вашу осведомленность, Боу-стрит сможет быстро очистить город от преступников,  — закончил сэр Энтони.
        Блейд хмыкнул и глубоко задумался. Быть может, ему следовало согласиться на сотрудничество с полицией? Тем самым он мог принести пользу несчастным детям, играющим в грязи сточных канав. Блейду всегда было искренне жаль их. Ему давно не давала покоя мысль о том, что не только сильные мира сего были виноваты в нищете. Распутная жизнь, которую вели обитатели лондонских трущоб, негативно сказывалась на детях. Возможно, с его помощью Боу-стрит покончит с беззакониями, творящимися на улицах, и людям станет легче дышать, когда исчезнут такие чудовища, как О'Делл и ему подобные.
        — Хорошо, я согласен сотрудничать с вами,  — наконец промолвил Блейд.
        Люсьен бросил на него одобрительный взгляд. Труро молча кивнул.
        — Предупреждаю, что вы будете постоянно находиться под нашим контролем,  — заявил судья.
        Блейд с вызовом вскинул голову.
        — Еще какие-нибудь требования, сэр?
        — Да, лорд Рэкфорд,  — сухо ответил сэр Энтони.  — Я попросил бы вас постричься. С такой прической вы похожи на дикаря…
        Глава 8
        Уильям Спенсер Олбрайт, граф Рэкфорд. Уилл Рэкфорд…
        Прошло три недели. Стоя перед зеркалом, Рэкфорд старательно вставлял в манжеты перламутровые запонки, мысленно повторяя свое новое имя, как будто хотел заучить его. Увы, Билли Блейда больше не существовало. Его повесили в тюремном дворе Ньюгейта, и то, что он погиб молодым, ни у кого не вызвало удивления.
        Глядя на свое отражение в зеркале, Билли едва узнавал себя. Его коротко подстриженные волосы выглядели более темными, чем прежде, так как теперь не выгорали на солнце. Лицо было гладко выбрито, руки ухожены, хотя он так и не смог избавиться от своих старых, затвердевших мозолей. Он позволил сделать себе маникюр, но не смог усидеть на месте, когда камердинер попытался улучшить цвет его лица с помощью притираний и лосьонов. Жесткий накрахмаленный шейный платок казался ему настоящей удавкой или ошейником, который обычно надевают на особенно непослушную собаку, чтобы усмирить ее.
        Рэкфорд окинул себя оценивающим взглядом. Он был одет в белую рубашку из тонкого полотна и черные брюки, которые поддерживали подтяжки, перекрещенные на спине. На ногах у него были черные, начищенные до блеска ботинки.
        Однако внутренне Билли совсем не изменился. Несмотря на свою лощеную внешность, он чувствовал себя чужим среди людей, которым не мог доверять, в мире, в котором он плохо ориентировался.
        Все его прежние приятели были отправлены на каторгу в Австралию. Билли не знал, что сейчас происходило в лондонских трущобах, в которых он когда-то жил. Однако он собирался вскоре навести справки о положении дел в криминальном мире. О'Делл, без сомнения, думал, что одержал победу, но это было далеко не так.
        Заметив легкое движение за спиной, Билли резко повернулся. Но это был всего лишь его камердинер, Филберт, лысеющий человек невысокого роста. Войдя в комнату, он остановился на почтительном расстоянии, держа в руках белый шелковый жилет.
        Рэкфорд жил в роскошных апартаментах в кирпичном особняке своего отца, расположенном у площади Линкольнс-Инн-Филдс.
        Стены комнаты, в которой сейчас находился Билли, были украшены зеркалами в позолоченных рамах и обиты французским шелком с золотыми и серебряными узорами. Медальон на потолке был расписан. На двух симметричных окнах висели тяжелые синие бархатные занавески с золотыми кисточками. Обстановка была очень милой, и все же Рэкфорд чувствовал, что находится в клетке.
        — Ваш жилет, милорд,  — промолвил Филберт.
        Рэкфорд просунул руки в проймы, позволил камердинеру надеть на себя жилет и застегнуть его. Он постепенно начинал понимать, что ему нет необходимости делать что-либо самому. Он полностью подчинялся заведенному в доме порядку, подозревая, что Филберт был ушами и глазами маркиза. Рэкфорд никому не верил, даже матери, которая начинала плакать каждый раз, как только видела сына.
        Две первые недели после своего возвращения в семью он провел с родителями во втором имении отца в графстве Суррей. Там он учился хорошим манерам, привыкал к новой одежде. Почти каждый день его навещал сэр Энтони и люди с Боу-стрит. Полицейские вели с ним долгие беседы. Родители тоже постоянно разговаривали с Рэкфордом, советуя ему, какую девушку выбрать себе в жены. В конце концов Билли понял, что выбор невесты ничем существенным не отличается от покупки дойной коровы на рынке.
        Рокфорд был рад, что снова оказался в Лондоне, несмотря на то что здесь его подстерегала опасность. Он не выносил жизнь в деревне. Там было слишком тихо и спокойно. Первые выезды в свет прошли гладко. Хотя Рэкфорду пришлось пережить несколько неприятных минут, когда его официально представляли Эйсеру Лорингу. К счастью, денди не узнал в нем того «варвара», с которым столкнулся в Гайд-парке.
        Любопытство и ажиотаж, который вызвало его появление в обществе лондонской знати, казалось Рэкфорду забавным, Надевая с помощью слуги черный фрак, он думал о том, что был полностью готов к встрече с Джесиндой Найт. Наследник Труро намеревался поймать ее в свои сети.
        Все это время ее не было в Лондоне, но Рэкфорд слышал, что леди Джесинда должна была появиться сегодня вечером на Девонширском балу. Ему не терпелось увидеть выражение ее лица, когда она узнает его. Надевая перед зеркалом бело-смежные перчатки, Рэкфорд улыбался, предвкушая встречу. Да, сегодня он от души повеселится. Он заинтригует и немного помучит ее. Рэкфорд позволит себе поиграть с ней, как когда-то она играла с ним.
        Рэкфорд хотел отомстить леди Найт не только за то, что в Гайд-парке она повела себя высокомерно,  — он обвинял ее в том, что произошло с ним. Это она перевернула ему душу своим презрением и заставила искать забвения в бесконечных преступлениях. Именно из-за нее он утратил бдительность и попал в засаду. Из-за леди Джесинды Билли вновь оказался под пятой отца. Все мысли Билли были заняты этой особой, поэтому он не прислушался к словам Найта, предупреждавшего об опасности. В ту роковую ночь он выбрал для ограбления дом Тейлоров не случайно. В одном из разговоров Джесинда упоминала это имя. Билли хотел наказать эту семью потому, что Дафна Тейлор плохо относилась к леди Найт.
        Да, Рэкфорд намеревался отомстить Джесинде. Однако вместе с тем он хотел добиться, чтобы она вышла за него замуж. При этом Рэкфорд преследовал практические цели, хотя, конечно, его чувства к ней нельзя было сбрасывать со счетов. Ему необходимы были гарантии того, что Джесинда будет молчать о его прошлом. Если они станут мужем и женой, у них будут общие интересы, и тогда она наверняка сохранит в тайне все, что знает о Рэкфорде. Кроме того, ему необходима была ее помощь для того, чтобы правильно ориентироваться в новом для него мире.
        Джесинда наверняка встретит в штыки его предложение. Она, несомненно, все еще сердилась на него за то, что он вернул ее домой, в семью. Но Рэкфорд хорошо знал ее характер — он понял, что девушкой движут страсти, огонь которых пылает в ее крови. Пусть она считает его грубым и подлым, однако Рэкфорд убедился, что Джесинда испытывает к нему физическое влечение, которое не сможет обуздать. И он хотел воспользоваться ее слабостью.
        — Ну как я выгляжу, Филберт?  — спросил Рэкфорд и, одернув фрак, окинул свое отражение в зеркале критическим взглядом.
        — Превосходно, сэр.
        Рэкфорд недоверчиво посмотрел на камердинера, а затем повернулся и зашагал к двери. На полпути он остановился у столика, на котором стояла ваза с живыми цветами — по приказу матери почти в каждую комнату особняка ежедневно ставили свежие букеты,  — и, выбрав красную гвоздику, оторвал длинный стебель и вставил цветок в петлицу.
        Это было невыносимо! Граф совершенно не замечал ее флирта.
        Если бы на месте лорда Драммонда был один из ее поклонников, то он уже давно бы встал на колени и сделал ей предложение. Джесинда в глубине души сердилась на слишком осторожного, мудрого в житейских делах графа, который, казалось, пропускал мимо ушей все ее комплименты и не замечал недвусмысленных знаком внимания. Он обращался с ней как с милым ребенком. Джесинде порой казалось, что он считает ее своей внучкой.
        — Давайте лучше полюбуемся фейерверком, милая,  — сказал граф, когда она попросила его потанцевать.  — Я слишком стар для танцев.
        Джесинда обиженно надула губки. Через некоторое время она попыталась очаровать его своим изяществом. Перегнувшись через балюстраду, Джесинда дотянулась до ветки цветущей вишни и стала вдыхать ее аромат. Однако граф разочаровал ее. Краем глаза она заметила, что, стоя на веранде и не обращая никакого внимания на окружающие дом цветущие сады, он продолжает оживленно беседовать со старыми знакомыми, своими сверстниками, и несколькими иностранными сановниками. Граф даже не повернул головы в ее сторону. Сжав зубы, девушка скрестила на груди руки в длинных перчатках и стала любоваться фейерверком.
        В половине десятого начался салют. Раздались оглушительные залпы дворцовых орудий и пушек Тауэра, зазвонили все церковные колокола, заглушая звуки прелестного менуэта Гайдна, который играл на балу оркестр. Вся Англия в этот вечер праздновала свадьбу своей любимицы — веселой толстушки принцессы Шарлотты и красивого принца Леопольда Саксен-Кобургского. По общему мнению, это был брак по любви.
        Мысль об этом задела романтические струнки в душе Джесинды, и она тихо вздохнула. Однако решение было принято, и леди Найт не желала отступать от него. Она мечтала о свободе, которую, как она полагала, могла обрести, лишь выйдя замуж за графа.
        Тесные дружеские отношения, которые в последнее время связали пожилого лорда Драммонда и юную леди Джесинду, удивляли многих. Врач графа, доктор Кросс, по секрету сказал Джесинде, что за последние два десятилетия лишь ей удалось заставить старого лорда смеяться. Девушка воспрянула духом, решив, что сумеет воплотить свой замысел, если граф поверит в серьезность ее намерений.
        И все же сейчас, прислушиваясь к шуму всеобщего веселья, она вдруг ощутила себя страшно одинокой. Запрокинув голову, она посмотрела на диск полной бледной луны, источавшей холодный свет. Джесинде не верилось, что прошел уже месяц со дня ее приключений в лондонских трущобах.
        Она грустно взглянула вдаль, туда, где на горизонте гасли последние отблески заката. Отсюда, с веранды Девонширского дворца, открывалась величественная панорама. Куда ни кинь взгляд, всюду расстилались сады. Девонширские сады плавно переходили в лансдаунские, а недалеко от них находилась зеленая зона Баркли-сквер.
        В вечернем воздухе разливался аромат цветущей сирени. С вишневых деревьев, словно снег, осыпались лепестки, казавшиеся в темноте жемчужно-белыми. У дома благоухали заросли жасмина. Вдоль аккуратных дорожек росли скромные ландыши и кусты роз, на которых уже распустились первые бутоны.
        Стоя у балюстрады, Джесинда наслаждалась вечерней прохладой. Легкий ветерок развевал юбку ее кремового бального платья с высокой талией. Неожиданно девушка услышала смех и звук шагов. Обернувшись, она увидела, что двустворчатая застекленная дверь распахнулась настежь и на веранду вышли близкие друзья Дафны Тейлор. Обмахиваясь веерами, девушки поспешили к Джесинде.
        — Джесинда! Вот ты где прячешься! Пойдем скорее в зал!  — воскликнула Эллен. Ее платье из розовой тафты при каждом движении издавало шуршание.
        За ней шла Эмилия. Она была в наряде из бледно-желтого индийского муслина с оборками, идущими по подолу.
        — Она здесь, Дафна!
        — Да, я здесь! В чем дело?
        Узнав, что Джесинда не выходит замуж за лорда Гриффита, Дафна Тейлор резко изменила отношение к ней. Теперь она набилась к леди Найт в подруги.
        Джесинда прекрасно понимала, что все это значит. Красавица Дафна мечтала выйти замуж за Йена. Однако как бы ни старалась бывшая недоброжелательница задобрить Джесинду, та не хотела выступать в качестве сводни и устраивать брак Дафны и лорда Гриффита. Йен, верный друг семьи Найт, заслуживал лучшей доли.
        — Ах вот ты где!  — воскликнула Дафна, выходя вслед за своими подругами на веранду.  — Мы повсюду ищем тебя.
        Высокая, стройная рыжеволосая красавица была одета в платье из бледно-зеленого атласа с вышитыми по подолу большими розовыми цветами и короткими рукавами-фонариками.
        — Может быть, ты неважно себя чувствуешь?  — заботливо спросила она.
        — Нет, просто мне захотелось подышать свежим воздухом,  — ответила Джесинда, учтиво улыбаясь.
        — В таком случае давай вернемся в зал! Ты пропустишь самое интересное. Знаешь, кто приехал на бал?  — взволнованно спросила Дафна.  — Лорд Гриффит! Он сопровождает твою невестку, супругу лорда Люсьена. Пойдем поздороваемся с ними!
        Не дожидаясь ответа, Дафна схватила «подругу» под руку и хотела увлечь ее к двери, ведущей в бальный зал.
        — Куда вы, моя дорогая?  — спросил лорд Драммонд, наблюдая за девушками со снисходительной улыбкой.
        — Сама не знаю,  — сказала Джесинда.
        — Мы скоро вернем ее вам, милорд!  — заверила его Эллен, Поставив бокал с недопитым вином на перила балюстрады, Джесинда позволила своим новым «подругам» увлечь себя в зал. Оказавшись среди нарядной толпы гостей, Дафна пошла впереди, указывая путь, а Джесинда, Эмилия и Эллен следовали за ней. Помещение освещали свешивавшиеся с лепного потолка люстры. В каждой из них горело по две дюжины восковых свечей, пламя которых отражалось в многочисленных зеркалах в позолоченных рамах. После полутьмы, царившей в саду, яркий свет, заливавший зал, казался Джесинде ослепительным. Она шла, прищурившись и почти ничего не видя вокруг.
        Бал был великолепен. Герцог Девоншир славился своим гостеприимством. Девушки пробирались к своей цели окольными путями, поскольку центральная часть зала была занята танцующими гостями. Лорд Гриффит находился в дальнем конце помещения. Он разговаривал с Элис, Робертом и Бел. Проходя через салон, в котором был устроен буфет и стояли столы для игры в вист, девушки увидели Алека. Он сидел за одним из затянутых зеленым сукном карточных столов. Рядом стояли его костыли. Он играл с тремя пожилыми вдовами, стараясь очаровать их и забрать стоявшие на кону денежки. Алек был любимцем не только пожилых, но и юных леди, и подружки Дафны не могли пройти мимо него, не поздоровавшись. Лукаво улыбнувшись сестре, он отшутился в ответ на вопросы девушек о его самочувствии.
        Джесинда с укоризной посмотрела на брата. «Ты настоящий бесстыдник»,  — говорил ее взгляд.
        Лиззи не отходила от него, как курица от своего цыпленка. На ней было атласное платье цвета морской волны, отделанное кружевами. Но несмотря на свою привлекательность, Лиззи всегда старалась держаться в тени. Однако сейчас, видя, что наглые девицы осаждают Алека, Лиззи, казалось, была готова схватить костыль и отогнать их от стола. Заметив Джес, она подошла к ней, недовольная тем, что Алек флиртует с девушками.
        Джесинда с улыбкой посмотрела на подругу. Лиззи предложила выпить лимонада, но она отказалась. Затем они обе посмотрели на Алека.
        — Какой негодяй!  — заметила Джесинда.
        — Это правда,  — со вздохом согласилась Лиззи,  — но никогда нельзя ставить крест на человеке.  — Грустно покачав головой, она продолжала: — Надеюсь, ему надоест играть прежде, чем за стол сядут джентльмены и сделают крупные ставки. Впрочем, зная его, могу предположить, что он ждет именно этого, а сейчас просто разогревается перед большой игрой.
        — Нет, я уверена, что он не настолько глуп!  — в ужасе воскликнула Джесинда.  — Роберт запретил ему играть по большой, предупредив, что иначе он перестанет давать ему деньги.
        Лиззи бросила на подругу печальный взгляд.
        — В чем дело?
        — Роберт уже отказался давать ему деньги, Джес. Это произошло, когда ты была в деревне. Алек признался мне в этом несколько дней назад. Роберт заявил, что не будет давать Алеку деньги на личные расходы до тех пор, пока тот не докажет, что может обойтись без игры в карты. Алек не должен садиться за карточный стол по крайней мере в течение месяца. Но в «Бруксе» он снова проигрался в пух и прах. После этого братья сильно повздорили. Я ни в чем не виню Роберта. Ведь кто-то должен вразумлять Алека, наставлять этого негодника на путь истинный… но… Одним словом, я не знаю. У меня сжимается сердце, когда я вижу, что Алек страдает.
        — Дорогая, не надо так волноваться,  — мягко сказала Джесинда.  — Ты все равно не сможешь спасти его.
        — Я знаю, но мне больно видеть это.
        — А мне больно видеть, как ты страдаешь.
        — Если бы это действительно было так, ты не убегала бы из дома,  — упрекнула подругу Лиззи и, бросив раздраженный взгляд на девушек, продолжала: — Прошу тебя, уведи подальше отсюда этих глупых куриц.
        Джесинда засмеялась и кивнула. Лиззи поспешила к Алеку, а она и ее новые подруги прошли через салон и снова оказались в бальном зале. Девушки протиснулись сквозь плотную толпу аристократов туда, где стояли родственники леди Найт.
        Дафна сразу же преобразилась. Она была сама любезность. Девушки сделали реверанс и наговорили множество комплиментов леди Хоксклифф и Элис по поводу их нарядов. А затем окружили лорда Гриффита. Йен, похоже, был ошеломлен внезапным появлением юных красавиц и теми знаками внимания, которые они ему оказывали. Роберт насмешливо поглядывал на друга, а Бел и Элис поцеловали Джесинду в щеку.
        Жена Люсьена, Элис, была миниатюрным, похожим на фею созданием с яркими синими глазами и белокурыми волосами. На ней было атласное платье персикового цвета, которое прекрасно сочеталось с ее белоснежной кожей. Бея, герцогиня Хоксклифф, считалась одной из самых очаровательных женщин высшего общества. На ней было розовое шелковое платье с длинными рукавами из прозрачного воздушного крепдешина. Волосы цвета спелой пшеницы и синие, как васильки, глаза придавали ей сходедво с грациозной безмятежной античной богиней. Ее внешность контрастировала с обликом черноволосого кареглазого Роберта, одетого в черно-белый костюм.
        — Тебе нравится здесь, Джесинда?  — спросила Элис.
        — Очень. Но где твой муж? Почему он не приехал сегодня?
        — Он в Сомерсете, занимается сельским хозяйством,  — с улыбкой сказала Элис.
        — О, дорогая, как я знаю, в этом году вы надеетесь собрать свой первый урожай,  — промолвила Джесинда. Она еще не видела Ревел-Корт, новое имение Люсьенд, перешедшее к нему по наследству от его настоящего отца, якобинца.
        — Да, это так. Но в хозяйстве возникли трудности. Нанятый Люсьеном управляющий не справляется со своими обязанностями. Арендаторы жалуются на то, что у них недостаточно рабочих. Не знаю, что будет дальше. Люсьен не хотел ехать, но я сказала ему, что по вине управляющего мы можем потерять урожай. Поэтому он все же отправился в имение. Муж хочет до начала сенокоса навести порядок.
        — Я уверена, что Люсьен быстро во всем разберется.
        — Правда?  — с улыбкой спросила Элис.  — Мне бы очень хотелось, чтобы ты оказалась права, дорогая. Но боюсь, что он ничего не понимает в сельском хозяйстве. Если бы-не дети, я сама бы отправилась в деревню. Но в конце концов решила, что мужу пора учиться управлять имением.
        Джесинда засмеялась, признавая в душе правоту невестки.
        — К счастью, Йен в отсутствие мужа любезно согласился сопровождать меня на бал,  — продолжала Элис, бросая нежный взгляд на маркиза, который был явно смущен тем, что Дафна и ее подружки беззастенчиво флиртовали с ним.
        — О да, это достойнейший из мужчин,  — согласилась Бел и многозначительно посмотрела на Джесинду.
        — И знаете… — заметила Элис, и в ее глазах появился озорной блеск,  — у него икры идеальной формы, правда?
        — Да, он не носит никаких накладок,  — сказала Бел.
        — Я не хочу слышать этот вздор,  — сердито заявила Джесинда, видя, что невестки подтрунивают над ней.  — Что бы вы ни говорили, я все равно не выйду за него замуж.  — И, обратившись к Элис, спросила: — Мэм, вы были всегда столь прямодушны и чопорны, что с вами случилось, почему вы изменились?
        — Это все влияние твоего брата, дорогая.
        — Давайте выпьем за это!  — воскликнула Бел, подмигивая невесткам.
        Засмеявшись, они чокнулись и сделали из своих бокалов по глотку шампанского. Лорд Гриффит в это время продолжал отбиваться от поклонниц. Маркиз бросил на Элис и Бел умоляющий взгляд, взывая о помощи.
        Однако леди не сделали ни малейшей попытки вызволить его из плена.
        — Мы должны помочь этому бедняге жениться,  — заметила Элис.  — Если не на Джесинде, то на ком-нибудь другом.
        — Я знаю по крайней мере одну девушку, которая с радостью стала бы его женой,  — промолвила Джес.
        Элис сморщила носик, бросив взгляд на Дафну.
        — О нет! Только не она.
        — Я тоже думаю, что это неподходящая пара для марки-за,  — согласилась Бел и, намотав на пальчик свой локон, отвела глаза в сторону.  — Послушай, Элис, а что, если леди Джесинда все же передумает? Она же умная девушка.
        — Ты права.
        Джесинде надоели подтрунивания невесток, и она перевела разговор на другую тему, спросив Элис, как поживают маленькие Гарри и Пиппа. Элис стала рассказывать о своей годовалой дочке, но тут к ним неожиданно подошел хозяин дома и галантно поклонился.
        Леди были искренне рады видеть его. Двадцати шестилетний герцог Девоншир был женихом, о котором страстно мечтали многие девушки. Он обладал неоспоримыми достоинствами — старинным титулом, богатством, привлекательной внешностью. Герцог и лорд Гриффит обменялись рукопожатиями.
        — Рад видеть вас, герцог,  — промолвил Йен, выступая вперед.  — Спасибо за приглашение.
        — Не стоит благодарности. Надеюсь, вы приятно проводите время…
        Взволнованная Дафна и ее подруги во все глаза смотрели на мужчин, не зная, кому из них строить глазки. Бледная Эмилия была готова упасть в обморок от переполнявших ее чувств. И Джесинда подумала, что было бы неплохо сходить за нюхательной солью.
        — Конечно. Бал удался на славу,  — искренне сказала Бел.
        — Я поверю в это только в том случае, если вы, леди, соблаговолите потанцевать с нами,  — сказал герцог. Леди улыбнулись, очарованные его галантностью.  — Хочу узнать, имели ли вы уже удовольствие познакомиться с человеком, совсем недавно появившимся в лондонском обществе?  — И герцог махнул рукой, подзывая кого-то.  — Нет? В таком случае разрешите представить — Уильям Олбрайт, граф Рэкфорд.
        Джесинда взглянула в ту сторону, в которую смотрел герцог, но сначала не заметила незнакомца, так как толпа гостей скрывала его от нее. Однако сегодня она уже слышала это имя. Его не раз повторяли Эмилия и Эллен. Таинственный незнакомец появился в лондонском обществе во время ее пребывания в деревне. Это был сын маркиза Труро и Сент-Остелл, Подружки Дафны наперебой рассказывали, что он богат, красив, но несколько странен. Девушки взволнованно объяснили, что граф Рэкфорд напоминает тигра, запертого в клетке. Одним словом, они чувствовали, что от него исходит какая-то неведомая опасность. Он пропал еще в детстве, и родные считали, что мальчик погиб. Однако совсем недавно он неожиданно появился в Лондоне. Лорд Рэкфорд решительно отказывался сообщать кому бы то ни было о том, где он был все это время и чем занимался.
        Поскольку он упорно молчал о своем прошлом, в обществе начали ходить самые невероятные слухи. Одни говорили, что он стал моряком под чужим именем и все это время служил на флоте. Другие утверждали, что граф Рэкфорд участвовал в войне с Наполеоном. Третьи называли его авантюристом, искавшим приключений в Индии. Все эти слухи так или иначе объясняли его грубоватые манеры и суровый нрав. Однако девушек возмущало то, что граф Рэкфорд, не желая ничего рассказывать о себе, заставлял высшее общество сходить с ума от любопытства.
        Джесинда считала, что граф Рэкфорд имеет полное право хранить молчание о своем прошлом. Но она понимала, что своей таинственностью он заинтриговал всех женщин, а мужчин заставил терзаться от ревности. Ей не очень-то хотелось знакомиться с этим человеком.
        И вот наконец он протиснулся к ним и остановился перед герцогом Девонширом. Джесинда почувствовала, как земля начала уходить у нее из-под ног. Нет, этого не может быть!
        Сердце девушки захолодело так, как в тот момент, когда она впервые преодолела шестифутозый барьер на своем скакуне Чистокровном. У нее перехватило дыхание. Лорд Рэкфорд? Нет, это был Билли Блейд. Неужели она сходит с ума? Джесинда в ужасе наблюдала за тем, как он знакомится с членами ее семьи, и чувствовала, что у нее подкашиваются колени и она вот-вот упадет. Она сразу же узнала Блейда, несмотря на то что его волосы были аккуратно подстрижены, зачесаны назад и напомажены.
        Он выглядел как настоящий джентльмен, в его облике все было безупречно — от накрахмаленного шейного платка до начищенных до блеска черных ботинок. Но в памяти Джесин-ды вставали воспоминания о его бронзовом от загара торсе, покрытом причудливыми татуировками. Увидев красную гвоздику в его петлице — такую же, какая украшала лацкан его сюртука в день их первой встречи, в вестибюле дома Найтов,  — Джесинда наконец пришла в себя. «О Господи,  — с ужасом подумала она,  — я виновата в том, что этот преступник явился в общество!» Ей стало нечем дышать, в поисках нюхательной соли она беспомощно огляделась вокруг.
        Пока Джесинда лихорадочно думала, что же ей теперь делать, Блейд и лорд Гриффит обменялись рукопожатиями. Бывший жених леди Найт бросил на таинственного незнакомца внимательный взгляд. Джесинде захотелось убежать из бального зала, прежде чем Блейд обратится к ней, но было поздно.
        — А это,  — промолвил герцог Девоншир, подводя гостя к девушке,  — прекрасная леди Джесинда Найт.
        Высокий, хорошо сложенный и элегантный граф Рэкфорд взглянул на нее и учтиво поклонился.
        — Счастлив познакомиться с вами, миледи,  — сказал он, и в его глазах зажглись лукавые искорки.
        При звуке его голоса Джесинду охватила дрожь. Да, его облик сильно изменился, но взгляд был все таким же пронзительным и завораживающим. Его зеленоватые, цвета морской воды глаза, затененные длинными ресницами, все так же загадочно мерцали.
        Джесинда была не в силах проронить ни слова. Но ее взгляд был красноречив. В нем читался немой вопрос: «Что ты здесь делаешь, зачем ты явился сюда?»
        Сердце девушки так сильно билось, что заглушало громким стуком все внешние звуки. И хотя она была представлена при многих европейских дворах, в этот момент не знала, как себя вести. Когда Блейд наклонился и коснулся губами ее руки, она огромным усилием воли постаралась сохранить самообладание и не лишиться чувств.
        Выражение его лица оставалось непроницаемым. Однако в глазах светилось веселье. Ему, должно быть, казалось забавным ее замешательство. Одновременно взгляд Блейда предупреждал ее об опасности. Никто не должен был заметить, что они уже знакомы. Напоминая об этом, он легонько сжал ее пальцы.
        — Разрешите пригласить вас на танец, миледи,  — промолвил он.
        Ошеломленная, сбитая с толку, Джесинда пробормотала что-то бессвязное. Истолковав этот лепет как согласие, граф Рэкфорд взял ее за руку и увлек прочь от родных с таким решительным видом, как будто уводил навсегда. Джесинда растерянно оглянулась, но ей не оставалось ничего другого, как только следовать за ним. Он протискивался сквозь толпу с той же самоуверенностью и чувством собственной значимости, с какой повелевал в логове разбойников. Когда они достигли свободного пространства, оркестр заиграл вальс, и граф Рэкфорд обнял партнершу за талию.
        — Ты умеешь танцевать?  — изумленно воскликнула Джесинда, вновь обретая дар речи. Впрочем, заданный ею вопрос был совершенно абсурдным.
        — Нет, но ради тебя я готов выставить себя на посмешище,  — негромко промолвил он.
        — Блейд!
        — Рэкфорд,  — мягко поправил он.  — Помоги же мне, дорогая. Мне кажется, твоя рука должна лежать вот здесь.
        Он положил ее ладонь на свое правое плечо, а затем с улыбкой протянул ей левую руку.
        Джесинда совсем растерялась. Когда она заговорила, ее голос заметно дрожал.
        — Ты подстриг волосы.
        Он криво усмехнулся.
        — Не волнуйся, Далила, я не утратил свою силу.
        — Что ты здесь делаешь?
        — Моя дорогая Джесинда, я все тебе объясню, но мы должны двигаться, иначе нас растопчут вальсирующие пары.
        — Но мне не разрешают танцевать вальс,  — заявила она.  — Роберт рассердится на меня за непослушание.
        — Позволь, я сам улажу дело с Робертом,  — с улыбкой промолвил он.  — Возьми мою руку.
        Джесинда взглянула на его протянутую ладонь и вдруг вспомнила роковую ночь и события, произошедшие в темном переулке лондонских трущоб. Тогда он тоже протянул ей руку, чтобы помочь подняться из-за кучи мусора. Его шершавая мозолистая ладонь была перепачкана грязью и засохшей кровью. Теперь же рука графа Рэкфорда была затянута в безупречно белую замшевую перчатку.
        Джесинда медленно, с замиранием сердца положила свою правую руку на его левую ладонь.
        — Так-то лучше,  — прошептал он и добавил: — Господи, как ты прекрасна.
        Правая рука графа легла на ее талию, и от этого прикосновения по телу Джесинды пробежала дрожь. Подозрения вновь проснулись в ее душе.
        — Что, черт возьми, ты здесь делаешь?  — прошептала она, чувствуя бессильную ярость.
        — Расширяю свой кругозор,  — ответил он и, загадочно улыбнувшись, увлек ее в круг танцующих.
        — Именно этого я и боялась. Ты продал бриллианты, которые я оставила у тебя, и явился сюда, изменив внешность, чтобы спланировать новые, еще более дерзкие ограбления. Это так?
        — Ты разгадала все мои замыслы. Черт возьми, ты видела картины в галерее герцога Девоншира? Да это целое состояние…
        — Ты с ума сошел!  — воскликнула Джесинда, охваченная тревогой.  — Даже не помышляй об этом! Блейд, ты должен сейчас же уйти отсюда и больше никогда не появляться в светском обществе. Если тебя поймают, ты погиб, тебя обязательно повесят. Поверь, у тебя ничего не выйдет.
        — Но почему? Ты же не собираешься донести на меня, правда? В конце концов, я ведь могу кое-что рассказать о тебе твоим знакомым.  — Он крепче сжал ее в своих объятиях и приблизил к ней свое лицо. Джесинда уловила легкий аромат его духов.  — Я не забыл, как ты таяла в моих руках. Надеюсь, наши отношения продолжатся. Я должен преподать тебе еще пару уроков.
        — Не упоминай о той ночи.
        — Но почему?  — спросил он, обнажая в улыбке крепкие зубы.  — Ты же получила удовольствие. Теперь ты моя должница.
        — Блейд…
        — Рэкфорд,  — шепотом напомнил он.
        — Как бы ты ни называл себя, у тебя ничего не выйдет. Тебе не избежать беды! Кроме того, ты поступаешь жестоко по отношению к лорду и леди Труро, выдавая себя за их сына…
        — Джесинда, душа моя, я и есть их сын. Все, что я до этого говорил тебе, всего лишь шутка.
        Растерявшись, она внимательно вгляделась в его глаза. Ее поразило серьезное, без тени лукавства выражение его лица.
        — Но как это могло случиться?
        — Как я стал их сыном?  — с усмешкой переспросил Рэкфорд.  — Самым обычным, я бы сказал, естественным образом. Он засмеялся. Но его ироничный ответ рассердил Джесинду.
        — Клянусь, я навсегда покинул преступный мир и полностью преобразился. Чего не сделает человек, если ему грозит петля.
        — Какая петля?
        — Та, которую мне собирались накинуть на шею, после того как арестовали и бросили в Ньюгейтскую тюрьму. Если бы не это, я никогда не появился бы здесь, в этом унылом месте.
        — Ты находился под арестом?
        Рэкфорд мрачно кивнул.
        — О'Делл навел на нас полицию. Он запугал малыша Эдди, и тот рассказал ему о наших ближайших планах. А затем этот мерзавец донес на нас на Боу-стрит, и полицейские устроили засаду. Так О'Делл решил, не пачкая рук, расправиться с «огненными ястребами». Но я еще не сказал своего последнего слова. Джесинда с изумлением смотрела на Блейда. Они в такт музыке кружились по залу, и она слушала его историю с замиранием сердца.
        — Надеюсь, Эдди остался цел и невредим,  — промолвила она.
        — Ему, конечно, пришлось изрядно понервничать. Но ты ведь знаешь этого Щипача, он видел и не такое. Не раскрывая своего имени, действуя как анонимный филантроп, я отослал его на воспитание в сельскую школу-интернат. Надеюсь, что. из него выйдет порядочный человек.
        — А какова судьба Найта и других?
        — Их отправили на каторгу в Австралию. Именно поэтому я здесь. Если бы я не открыл своего настоящего имени, нас всех повесили бы.
        — Но ты мог соврать, выдав себя за другого. Я не верю тебе. Твой обман не пройдет. И не надейся, что я стану помогать тебе. Признайся, именно этого ты добиваешься? Если тебя разоблачат, тебя ждет худшая беда, чем виселица…
        — Джесинда, поверь, я говорю тебе правду! Постарайся понять меня,  — мягко сказал он, видя, с каким недоверием она смотрит на него.  — В ту ночь, которую мы провели вместе в логове «огненных ястребов», я не мог назвать тебе свое настоящее имя, потому что ты знаешь моих родителей. Все эти годы я держал его в тайне. Никто из моих людей даже не подозревал о моем аристократическом происхождении. Если бы они узнали, кто я, то никогда не признали бы меня своим главарем. Помнишь, я сказал тебе, что в детстве убежал из дома?
        — Да, но… неужели этим зверем, избивавшим тебя до полусмерти отцом, был маркиз Труро и Сент-Остелл?
        — Он самый.
        — Никогда не поверю!
        — Но это действительно так. Прошлой зимой умер мой старший брат Перси, и я стал наследником. Я не намеревался предъявлять свои права, потому что хотел отомстить отцу за все то зло, которое он причинил мне. Сознание того, что наш род прервется, было для него, по моему мнению, самым страшным наказанием.
        — Ты шутишь!  — в ужасе промолвила Джесинда.
        — Нет.
        Мурашки побежали по спине Джесинды. У нее кружилась голова. То ли от жутких признаний Рэкфорда, то ли от быстрого танца.
        — Ты все еще не веришь мне?
        — Я не знаю, что и подумать! Мне доподлинно известно лишь то, что ты — закоренелый преступник.
        Промолвив это, Джесинда настороженно огляделась по сторонам. Она боялась, что их может кто-нибудь услышать. Лицо Рэкфорда омрачилось.
        — Если ты действительно так думаешь, что зачем тогда оставила мне свое бриллиантовое колье?
        Она невольно покраснела.
        — Я тоже хочу задать тебе вопрос. Почему ты не продал бриллианты, а снова занялся грабежами? Если твоим людям действительно нужны были деньги, ты мог сбыть с рук колье.
        Рэкфорд закатил глаза.
        — Нет, я не мог этого сделать!
        — Но почему? Разве ни один из этих мерзких скупщиков краденого не приобрел бы его?
        — Дело не в этом, Я не принимаю подаяния, Джесинда. Я хотел вернуть тебе колье. Именно поэтому пытался поговорить с тобой в Гайд-парке. Думаю, ты не забыла тот день?
        Рэкфорд хмуро взглянул на Джесииду.
        — Нет.
        Воспоминание о том, как пренебрежительно она обошлась с ним, болью отозвалось в сердце. Но она тут же напомнила себе о том, что Рэкфорд помешал ей бежать во Францию, к друзьям ее матери.
        — В таком случае,  — промолвила она,  — если ты говоришь правду и действительно не продал мое колье, чтобы прокормить свою шайку, то верни мне его как можно быстрее.
        — Не могу.
        — Ага!
        — Я вынужден был спрятать его в доме Тейлоров, Джесинда. Клянусь, что я говорю правду!  — Рэкфорда приводила в отчаяние ее усмешка.  — Оно лежит в вазе, в спальне хозяина дома. Мне удалось спрятать его там во время драки. Двадцать легавых с Боу-стрит застали нас на месте преступления…
        — Ты хочешь сказать, что мои бриллианты у Дафны Тейлор?
        Рэкфорд молча смотрел на партнершу.
        — Блейд!
        — Меня зовут Рэкфорд, Джесинда. Нас арестовали во время ограбления дома Тейлоров. Я решил обворовать этот особняк, чтобы сделать тебе приятное. Ты не рада этому?
        — Но ведь это абсурдно! Знаешь, а я ведь едва не поверила тебе. Но твои россказни просто нелепы. Мое бриллиантовое колье исчезает, ты заявляешь свои права на наследство рода Труро, власти выпускают тебя из тюрьмы… Неужели ты думаешь, что я во все это поверю? Да это сказки!
        — Нет, это не сказки. А в чем, по-твоему, заключается правда?
        — В том, что ты каким-то образом узнал, что у Труро много лет назад пропал сын, и решил выдать себя за него в корыстных целях. Что касается моего колье, то ты продал его…
        — Это ложь, черт возьми!  — возмущенно воскликнул Рэкфорд.  — Поговори с моим отцом, если ты мне не веришь. Он знает, кто я. Этот шрам над моей бровью — след от удара его трости. Спроси у своего брата Люсьена о том, кто я! Он давно уже раскрыл мою тайну. И к твоему сведению, меня не просто так выпустили из тюрьмы. С меня взяли слово, что я дам информацию полиции о самых опасных преступниках Лондона. Ты думаешь, я рад, что нажил тем самым множество смертельных врагов?
        — Ты ничем не рискуешь. Ты же сам сказал, что в преступном мире Билли Блейда считают мертвым!
        — Да, и это будет правдой, если отъявленные головорезы узнают, что я доношу на них. Я не лгу, Джесинда. Но даже если бы я водил за нос этих аристократов, что было бы из этого? Ведь ты ненавидишь этих напыщенных лицемеров, которые жестоко обходились с твоей матерью. Насколько я помню, это было одной из причин твоего бегства во Францию.
        — Которому ты помешал! И я этого никогда не забуду!
        — Значит, ты до сих пор не хочешь признавать, что я сделал это ради твоей же пользы?
        — Ты не имел права вмешиваться в мою жизнь. Это было мое решение!
        Желваки заходили на скулах Рэкфорда, но он взял себя в руки и, решив запастись терпением, покачал головой.
        — Джесинда, Джесинда, моя своенравная дерзкая девчонка. Разве ты не понимаешь?  — спросил Рэкфорд, проникновенно глядя на нее и крепче сжав в своих объятиях. Его дыхание коснулось ее завитков над ухом.  — Теперь мы можем быть вместе. После смерти Перси отец боится остаться без наследника и настаивает, чтобы я немедленно женился. Я должен обеспечить продолжение рода. До меня дошли слухи, что твоя свадьба с лордом Гриффитом не состоится. Я рад, что ты вняла моему совету и настояла на своем. Я видел этого человека: он скучный парень, ему не хватает радости жизни. Он никогда не сумел бы приручить тебя. Итак, что ты на это скажешь? Только мы с тобой видим всю глупость и напыщенность этих людей. Кроме того, если мы вступим в брак и станем единым целым, то сможем быть уверенными в том, что сохраним наши тайны.
        Так вот зачем ему нужен этот брак! Вот чего он добивается! Гнев закипел в душе Джесинды. Слегка отстранившись от Рэкфорда, она посмотрела ему в глаза.
        — Наши тайны?
        — Да, мое преступное прошлое и твою… непростительную слабость, моя шалунья.
        Рэкфорд лукаво улыбнулся. Джесинда не верила своим ушам. Арест и пребывание в тюрьме не повлияли на него, он был все таким же самоуверенным и высокомерным.
        — Ты предлагаешь мне выйти за тебя замуж? Ты всерьез полагаешь, что такие предложения делаются подобным образом?
        Он пожал плечами, на его лице не отразилось и тени сомнения.
        — Да, конечно, а как же иначе?
        — Но зачем тебе это? Чтобы иметь возможность постоянно следить за мной? Ты боишься, что я донесу на тебя?  — В ее голосе слышался гнев.  — Значит, ты собираешься установить надо мной контроль, как это сделали мои братья? Ты этого хочешь?
        — Подожди, Джесинда…
        — Нет, это вы подождите, сэр… — Она покачала головой.  — Обстоятельства изменились. К вашему сведению, после того как вы насильно вернули меня домой, я нашла себе жениха!
        Глава 9
        Джесинде показалось, что Рэкфорд сейчас взорвется. Его лицо побагровело, а тело напряглось. Но он не сбился с такта, сумев взять себя в руки. Опасность миновала.
        Рэкфорд с трудом выдавил улыбку и пожал плечами.
        — Хорошо. Пусть так. Но мы оба знаем, что ты испытываешь ко мне непреодолимое влечение.
        Глаза Джесинды стали круглыми от изумления. Самоуверенность этого человека поражала.
        — Ты просто невозможен! Засмеявшись, он закружил ее по паркету.
        — Вовсе нет, дорогая,  — прошептал Рэкфорд ей на ухо. От его теплого дыхания по телу Джесинды пробежала дрожь.  — Если ты выйдешь за меня замуж, ты многое выиграешь. Я знаю, тебя беспокоит то, что ты можешь повторить судьбу матери. Но будь уверена, я сумею доставить тебе такое наслаждение, что ты забудешь о существовании других мужчин.
        Джесинда вырвалась из его рук, когда они были на краю танцевальной площадки, и выбежала на веранду, задыхаясь от ярости. Ее щеки пылали. Похотливое обещание Рэкфорда привело ее в негодование.
        Она сгорала от стыда, вспоминая ночь, которую они провели вместе. Какой же он мерзавец, гнусный подлец! Джесинда понимала, что ей следует немедленно уехать с бала, пока никто не заметил ее состояния. «Надо взять себя в руки»,  — мысленно твердила девушка. Однако Блейд или человек, называвший себя Рэкфордом, вышел вслед за ней на веранду.
        — Джесинда!
        — Уходи! Ты ведешь себя не по-джентльменски!
        Он рассмеялся. Пытаясь избежать дальнейшего разговора, Джесинда сбежала по каменным ступеням в сад. Однако он последовал за ней. Она быстро пошла по дорожке, вдоль которой стояли подпорки с вьющимися розами. Рэкфорд не отставал.
        — Джесинда! Черт возьми, как ты можешь так глупо себя вести! Я только что сделал предложение, преподнес тебе себя и свой титул на серебряном блюде! Одумайся! Мы оба знаем, что должны быть вместе.
        — Да я лучше умру, чем выйду за тебя замуж!
        — Назови хотя бы имя моего счастливого соперника!
        — Это не твое дело!
        — Если это Эйсер Лоринг, я выбью эту дурь из твоей головы и приведу тебя в чувство!
        — Нет, это не он,  — бросила на ходу Джесинда.  — Оставь меня!
        — В таком случае кто это?
        — Ты его не знаешь!
        Дорожка привела в тупик, и они оказались в уютном, окруженном высокими каменными стенами уголке сада, посреди которого бил фонтан. Джесинда остановилась, не зная, что делать. Ее грудь от быстрой ходьбы и волнения высоко вздымалась. Рэкфорд подошел сзади и обнял ее за талию. И прежде чем Джесинда успела что-либо сказать, он повернул ее и жадно припал к ее губам.
        — Прекрати… — вырываясь, пробормотала она, но его губы снова заставили ее замолчать.
        Джесинда застонала, когда рука Рэкфорда легла на ее затылок. Вкус его поцелуев был прежним. Она узнавала эти прикосновения, этот запах. Билли… Он крепче сжал ее в своих объятиях. Однако Джесинда старалась не терять головы, не поддаваться чувствам и желаниям. Она не отвечала на его поцелуй, и, поняв это, Рэкфорд отстранился от нее, криво усмехаясь.
        — Ну же, миледи,  — хрипловатым голосом промолвил он.  — Поприветствуйте меня от души!
        Рэкфорд погладил ее по щеке и, запрокинув ее, голову, заставил посмотреть ему в глаза, пылавшие огнем страсти. . Склонившись, он снова жадно припал к ее губам.
        У Джесинды не было сил сопротивляться. Забыв обо всем на свете, она обвила руками его шею и прижалась к нему всем телом. Билли…
        Целуя Джесинду, Рэкфорд вынул из петлицы гвоздику и стал поглаживать атласными лепестками ее щеку и ухо. Девушку охватило возбуждение. Она провела ладонью по выбритой щеке Рэкфорда, а затем погрузила пальцы в его густые волосы. Но когда он дотронулся до ее груди и хотел перейти к более смелым ласкам, она пришла в себя.
        — Нет! Я этого не хочу! Я не хочу тебя!  — решительно заявила она.
        Желваки заходили на скулах Рэкфорда. В его глазах вспыхнул гнев.
        — Кто он?!
        — Лорд Драммонд,  — с вызовом ответила она.
        — Не знаю такого. Но с нетерпением жду встречи с ним. Как ты думаешь, что он скажет, если узнает о твоих приключениях на Бейнбридж-стрит? Или о том, как ты пыталась соблазнить меня в экипаже, надеясь, что я позволю тебе уехать во Францию?
        — Не смей угрожать мне,  — прошептала Джесинда.  — Я ведь тоже кое-что знаю о тебе, Блейд. Если ты скажешь хоть слово обо мне лорду Драммонду или кому бы то ни было, я сообщу всем о том, кто ты на самом деле, я расскажу о твоем преступном прошлом!
        Рэкфорд бросил на нее насмешливый взгляд.
        — Хорошо, моя дорогая, будем считать, что твой удар достиг цели. Теперь я вижу, что время, проведенное тобой в лондонских трущобах, не прошло даром, ты кое-чему научилась.
        Он внимательно посмотрел на нее.
        — Но я не могу обещать, что оставлю тебя в покое,  — продолжал Рэкфорд. Джесинда повернулась, чтобы уйти, но он схватил ее за руку.  — Я хочу тебя, Джесинда. Рано или поздно ты станешь моей.
        — Попробуй только дотронуться до меня — и мои братья свернут тебе шею. Теперь вы находитесь в моем мире, лорд Рэкфорд, и если посмеете рассердить меня, то сильно пожалеете об этом.
        Бросив на землю гвоздику, она быстро пошла по дорожке сада назад в ярко освещенный зал, беспокоясь о том, что ее отсутствие могут заметить.
        Злясь на себя за то, что все испортил, Рэкфорд долго не трогался с места. Эта высокомерная девица вновь дала ему от ворот поворот. Рэкфорд с досадой смотрел, как она идет по залитой лунным светом дорожке. Ее золотистые локоны подрагивали в такт движениям, юбка из тончайшего шелка колыхалась вокруг ног. Дойдя до веранды, Джесинда поднялась на крыльцо и вошла в дом.
        Тяжело вздохнув, Рэкфорд поднял руку, собираясь по привычке провести рукой по своим длинным волосам, но вовремя вспомнил, что они подстрижены и напомажены. Он задавался вопросом: кто такой этот лорд Драммонд?
        Ослабив тугой узел накрахмаленного шейного платка, он наступил на брошенную Джесиндой гвоздику и, втоптав цветок в землю, направился назад в Девонширский дворец. На пороге зала Рэкфорд остановился, чувствуя себя не в своей тарелке. Его раздражало то, что он плохо ориентировался в этом блестящем обществе, не знал его законов, не ощущал грозящей ему опасности.
        Оглядевшись по сторонам, он не увидел сводившей его с ума златовласой красавицы и посмотрел туда, где стояли ее родственники. Приняв решение познакомиться с ее избранником, этим идеальным мужчиной, которого Джесинда предпочла ему, Рэкфорд направился к лорду Роберту и стоявшим рядом с ним леди. Однако по дороге он заметил герцога Девоншира, разговаривавшего с группой гостей. Вот кто может рассказать об этом таинственном лорде Драммонде! Как только Рэкфорд подошел к герцогу, тот сразу же стал знакомить его со своими собеседниками. Рэкфорд вынужден был опять мило улыбаться, кланяться, пожимать руки и говорить комплименты увешанным драгоценностями дамам. Новые знакомые окидывали его оценивающим взглядом и тут же в разговоре старались упомянуть своих незамужних дочерей или племянниц. Однако Рэкфорд уже выбрал себе невесту и намерен был во что бы то ни стало жениться на ней.
        В конце концов ему удалось отвлечь герцога Девоншира от бессмысленной болтовни гостей, отвести в сторону и задать мучивший его вопрос. Герцог охотно рассказал о лорде Драммонде и кивнул головой в ту сторону, где стояли Найты. Взглянув туда и увидев старика, с которым беседовал лорд Роберт, Рэкфорд не поверил своим глазам.
        — Вы шутите,  — наконец произнес потрясенный Рэкфорд. Герцог Девоншир покачал головой.  — Это тот самый лорд Драммонд, который служил в министерстве внутренних дел?
        — Да,  — подтвердил хозяин дома.
        У Рэкфорда давно было такое чувство, как будто он уже где-то слышал это имя. И только увидев лорда, вспомнил все, что знал о нем. То, что он был женихом Джесинды, казалось Рэкфорду невероятным. Что ей взбрело в голову? Почему она хочет выйти за него замуж?
        Прекрасная юная Джесинда, которую Рэкфорд уже привык считать своей, решила связать свою судьбу со стариком. Лорд Драммонд, которому было под семьдесят, прославился как один из самых жестоких притеснителей народа в правительстве лорда Ливерпуля. Джесинда открыто флиртовала со старым тираном. Рэкфорд видел, как она беззаботно смеялась, обмахиваясь веером, и бросала на лорда призывные взоры.
        «Она сошла с ума,  — думал он.  — Как можно было предпочесть эту старую развалину мне? Ну что ж, мне будет не трудно отбить ее у этого хрыча».
        Однако уверенный в себе лорд Драммонд вовсе не походил на дряхлого, немощного старика, хотя его лицо было изборождено морщинами, а волосы поседели и утратили свой первоначальный цвет и живой блеск. Стекла его круглых очков таинственно поблескивали, как будто он плел новые интриги или вынашивал планы еще более жестоких притеснений бедняков.
        Рэкфорд с удивлением вспоминал пламенную речь Джесинды в защиту своей свободы. Она говорила об этом в ту роковую ночь, которую они провели вместе. Он тогда насмешливо заметил, что она может выйти замуж за старую развалину и тем самым обрести свободу. Внезапно догадка осенила Рэкфорда.
        «Ах ты, маленькая хитрая плутовка,  — подумал он, глядя на Джесинду.  — Коварная лисичка. Ты, оказывается, нашла ключи от своей клетки».
        Самый хороший муж для леди, не желающей, чтобы стесняли ее свободу,  — это мертвый муж.
        Рэкфорд был ошеломлен своим открытием. Он посмеялся бы над уловкой Джесинды, если бы не мысль о том, что лорд Драммонд, оказывается, являлся более серьезным соперником. Опасен был не сам старик, а желание Джесинды обрести свободу, выйдя за него замуж.
        Рэкфорд вспомнил, что лишил ее свободы в ту ночь, когда отвез домой. Улыбка исчезла с его лица. Он лихорадочно искал выход из создавшегося положения. Почувствовав на себе взгляд Рэкфорда, девушка обернулась и посмотрела на него, прикрыв нижнюю часть лица веером. Рэкфорду на мгновение стало нечем дышать. Казалось, ее карие жгучие глаза смотрели ему в самую душу.
        Взяв себя в руки, он насмешливо улыбнулся и слегка покачал головой, как бы говоря: «Ничего у тебя не получится. Все равно ты любишь меня».
        Джесинда надменно вскинула голову и отвела взгляд. Однако ее щеки залились жарким румянцем. Затем престарелый кавалер подвел ее к группе иностранных сановников, где разговор шел о королевской свадьбе.
        С закипающей в душе яростью Рэкфорд еще несколько секунд смотрел на эту странную пару, а затем круто повернулся и, ни с кем не простившись, покинул бал. Он был больше не в силах владеть собой, проклиная высшее общество и царящие в нем законы. Рэкфорд решил, что пришло время начать охоту на «шакалов». На ходу ослабляя узел галстука, он быстро подошел к новому, дорогому экипажу, который купил для него отец в надежде облегчить муки совести. Маркиз Труро чувствовал свою вину перед сыном, которого безжалостно избивал в детстве.
        Рэкфорд сел на козлы и сам стал управлять легкой быстроходной коляской, летевшей как стрела по улицам Лондона. Кучер сидел рядом с ним. Коляска была гораздо более удобной, чем громоздкие громыхающие экипажи, к которым привык Рэкфорд. Он лихо повернул за угол на Пиккадилли, и кучер ахнул от страха, решив, что коляска сейчас перевернется. Только тут Рэкфорд понял, что безжалостно хлещет бедных, ни в чем не повинных лошадей, вымещая на них зло. Нет, он не хотел походить на своего отца, поэтому сразу же опустил кнут.
        Обуздав свой гнев, он позволил лошадям перейти на более медленный шаг, и вскоре коляска подъехала к огромному мрачному особняку на Линкольнс-Инн-Филдс. Джесинда не выходила из головы Рэкфорда. «Что за упрямая девица»,  — думал он. Однако несмотря на все свое желание забыть ее, он не мог это сделать. Рэкфорд понимал, что любить такую женщину было полным безумием. Даже Люсьен считал свою сестру сорвиголовой. Спрыгнув с козел и оставив коляску на попечение кучера, Рэкфорд направился к высокому кирпичному зданию, построенному восемьдесят лет назад.
        Кучер отогнал по неширокой дорожке элегантный экипаж к конюшне, а Рэкфорд взбежал на парадное крыльцо, бросив взгляд через плечо на тихую площадь, служившую когда-то местом публичных казней. Здесь мало осталось больших особняков, в которых жила знать. На прилегающих улочках стояли скромные дома. Даже красивое здание бывшего театра на близлежащей Португал-стрит теперь превратилось в склад фарфора. Фешенебельный мир переместился на запад, в Мейфэр. Из окон верхнего этажа, где располагались комнаты Рэкфорда, он видел границу своих прежних владений — тот район, который когда-то находился под контролем его шайки. Он не до-тел думать о той причине, по которой стал контролировать территорию, расположенную так близко от дома его отца. Он следил издали за тем, как протекала жизнь в этом особняке. Рэкфорд знал, что старик много времени проводит в Корну Холле, охотясь на лис, и не старается приехать в Лондон к началу заседаний в парламенте.
        Подойдя к двери, Рэкфорд был удивлен тем, что она тут же распахнулась. На пороге стоял дворецкий Джеральд. Почтительно поклонившись, он радушно приветствовал молодого хозяина.
        — Добрый вечер, лорд Рэкфорд.
        — Добрый вечер. Мой отец дома?
        — Нет, сэр. Его милость в клубе. Хотите, я принесу вам наверх что-нибудь перекусить?
        Рэкфорд покачал головой.
        — Нет, мне ничего не нужно.
        Он до сих пор не привык к тому, что так много людей обслуживают его. Рэкфорд не умел обращаться со слугами, как с бездушными машинами.
        — Спасибо, старина,  — промолвил Рэкфорд, дружески похлопав дворецкого по плечу, и стал подниматься по широкой лестнице из красного дерева.
        Пораженный таким поведением хозяина, слуга проводил его изумленным взглядом. Когда Рэкфорд миновал площадку второго этажа, до его слуха донесся слабый голос:
        — Уильям…
        Рэкфорд сразу же узнал его. Постаравшись скрыть свое ожесточение и старую обиду, он остановился и медленно повернулся. Внизу у входа в гостиную второго этажа стояла его мать. Она была похожа на бледную тень. В свои пятьдесят лет некогда очаровательная маркиза Труро и Сент-Остелл выглядела хрупкой и увядшей. Она походила скорее на призрак, нежели на живую женщину. В детстве, скитаясь по улицам Лондона, Рэкфорд порой испытывал тоску по матери; он с болью вспоминал аромат ее духов и косметики, пахнувшей ладаном и хной. Мать подводила брови и ресницы, красила волосы, пудрилась тальком, придававшим молочную белизну ее коже, и румянила щеки, используя для этого пушистую кисточку из верблюжьей шерсти. Не в силах уберечь своего младшего сына от побоев мужа, маркиза пряталась от реальности, убегая в мир своего воображения и посвящая все свое время уходу за внешностью.
        Рэкфорд думал, что не сможет простить ее, но он никогда не осмелился бы высказать все, что лежало у него на сердце, потому что боялся за ее хрупкое здоровье. Ему казалось, что это призрачное существо может рассыпаться у него на глазах и превратиться в горстку пыли.
        Сын поклонился матери.
        — Добрый вечер, миледи.
        — Ты рано вернулся домой.
        «Домой?  — устало подумал Рэкфорд.  — Разве это мой дом?» Маркиза вышла на лестничную площадку, где горели свечи, бросавшие тени на ее худое лицо с глубокими глазными впадинами и заострившимися скулами.
        — Тебе не понравился бал в Девонширском дворце?
        Рэкфорд смотрел на мать, кусая губы от досады. Ему хотелось сказать ей, чтобы она оставила его в покое. Неужели она не понимает, что ее попытки подружиться с ним тщетны? Но он, как всегда, не стал говорить резких слов. Только пожал плечами.
        — У меня просто разболелась голова.
        Он не сумел скрыть иронии, но маркиза не заметила этого. Она подняла брови, сразу же проявив интерес к тому, что сказал сын. Болезни и недомогания были ее коньком. Маркиза готова была говорить о них часами. Головная боль являлась ее излюбленным оправданием, позволявшим закрываться в своей комнате каждый раз, когда она чуяла надвигавшуюся в доме грозу. Она бросала своего младшего сына в беде в тот момент, когда он больше всего нуждался в ее помощи и защите. Маркиза часто говорила, что ее слабые нервы не могут выдержать криков и воплей. Но, став взрослым, Рэкфорд понял истинную причину ее поведения. Ей казалось, что то, чего она не видит, на самом деле не существует.
        — Я прикажу, чтобы тебе принесли порошки от головной боли…
        — Спасибо, миледи, но в этом нет необходимости. Мне просто надо немного отдохнуть.
        — О-о,  — разочарованно произнесла она, и ее голова поникла.  — Ну что ж, как тебе будет угодно, Уильям.
        — Спокойной ночи, мадам.
        — Спокойной… ночи… — тихо промолвила она, когда сын уже повернулся и стал подниматься по лестнице.
        Стараясь отделаться от неприятного чувства, которое вызвала в нем встреча с матерью, Рэкфорд вошел, в свои апартаменты, расположенные на третьем этаже. В полутемной гостиной на столиках с ножками в виде звериных лап горели светильники. Свет от горящих свеч пробивался сквозь фигурные отверстия в оловянных плафонах.
        Закрыв за собой дверь, Рэкфорд пересек комнату и позвонил в колокольчик, вызывая Филберта. Он знал, что камердинер докладывает маркизу о каждом его шаге, поэтому старался вести себя естественно, не вызывая подозрений.
        Слуга быстро явился на зов и зажег свечи в канделябрах. Затем помог хозяину раздеться и унес костюм. Когда Рэкфорд снял длинные белые кальсоны и шерстяные чулки, слуга подал ему роскошный халат из синего атласа. Облачившись в это удобное просторное одеяние, Рэкфорд взял книгу об Индии, из которой он черпал факты, чтобы потом водить за нос светское общество намеками на то, где он был все это время, и стал прохаживаться по комнате.
        Проходя мимо ожидавшего его дальнейших распоряжений Филберта, Рэкфорд с рассеянным видом приказал ему подать бренди. Слуга тут же выполнил его просьбу.
        — Ты свободен,  — холодно сказал Рэкфорд.
        — Хорошо, милорд.
        Филберт поклонился и выскользнул за дверь. Рэкфорд поднял голову и прислушался. Однако он не услышал шагов удаляющегося по коридору слуги. Филберт несомненно, замер, стоя по, ту сторону двери.
        Поняв, что за ним наблюдают, он сделал несколько глотков бренди, перевернул страницу и снова стал расхаживать по комнате, притворяясь, что читает. В конце концов Филберт, убедившись, что Рэкфорд не собирается нарушать правил, установленных маркизом, ушел. Как только звук его шагов затих, Рэкфорд, захлопнув книгу, быстро положил ее на стол, повернул ключ в замке и направился через спальню в свою гардеробную.
        Через несколько минут он вышел, одетый в простые брюки, сапоги, рубашку и просторный черный плащ. Подойдя к одному из столиков, вынул из тайника кинжал, а затем осторожно приблизился к окну. Выглянув из-за тяжелой портьеры, Рэкфорд убедился, что приставленных к нему шпиков с Боу-стрит нет на обычном месте. По-видимому, они потеряли его след, оставшись у Девонширского дворца. Должно быть, они до сих пор несли свое дежурство под окнами герцогского особняка. Мрачно усмехнувшись, Рэкфорд взглянул туда, где располагалась Бейнбридж-стрит.
        Он задернул тяжелые бархатные портьеры и задул свечи. Через несколько минут он выскользнул во двор через боковую дверь, взобрался на высокую ограду и спрыгнул на улицу. Рэкфорда опьяняло чувство свободы. Человеку, привыкшему делать то, что заблагорассудится, и ни перед кем не отвечать за свои поступки, этот месяц показался настоящим адом. Мало того, что он был под пятой у отца, он еще находился под неусыпным надзором шпиков с Боу-стрит, собственного камердинера и жадного до сплетен и слухов высшего общества.
        Рэкфордсчитал, что своим поступком вовсе не нарушает слово, данное сэру Энтони. Ведь он шел не брататься с «шакалами», а расправиться с ними. Свернув в ближайший темный переулок, он направился в сторону Сент-Джайлс.
        Примерно через полчаса он уже карабкался на крышу здания, где когда-то стояли его часовые. Внимательно осмотрев окрестности, Рэкфорд насчитал пятнадцать «шакалов». Одни из них слонялись по улице, другие стояли у лавки, где продавали джин. В этом здании когда-то располагалось логово «огненных ястребов».
        Противник имел значительный численный перевес, и единственное преимущество Рэкфорда заключалось в неожиданном нападении. К тому же «шакалы» думали, что он мертв. Рэкфорд бросил взгляд на улицу, на которой шло веселье в ту ночь, когда он привел сюда Джесинду. Его охватила злость при мысли о том, что «шакалы» заняли территорию, которую когда-то контролировал он.
        Рэкфорд увидел, как из-за угла здания появился О'Делл. На правом плече он держал мушкет, а в левой руке сжимал бутылку ликера. Рэкфорд следил за ним взглядом, исполненным ненависти. О'Делл заорал на своих людей, и по звуку его голоса стало понятно, что главарь «шакалов» пьян. Должно быть, О'Делл все еще праздновал победу над «огненными ястребами».
        Рэкфорд заметил, что по пятам за О'Деллом ходят четыре здоровяка. Это были его телохранители. Возможно, О'Делл, хотя и стал хозяином положения в преступном мире Лондона, чувствовал опасность. Окинув внимательным взглядом территорию, которую когда-то контролировала его шайка, Рэкфорд помрачнел. «Шакалы» разорили бывшее логово «огненных ястребов». Склад и магазин были разграблены, а зданию, в котором когда-то жил Рэкфорд и его люди, нанесен большой ущерб. Разбитые стекла, покореженные ставни, висевшие на одной петле, выбитая дверь,  — все это свидетельствовало о произошедшей здесь схватке, из которой победителями вышли эти мерзавцы. Жалкий вид бывшего пристанища приводил Рэкфорда в бешенство. Пока он жил в достатке и роскоши, на его людей велась настоящая охота. Он чувствовал себя виноватым в том, что бросил своих бывших товарищей на произвол судьбы.
        Ну что ж, сегодня ночью он получит шанс нанести «шакалам» ответный удар. Рэкфорд разработал план мести; он точно знал, чего хочет. Конечно, он не мог открыто напасть на врагов, это было бы безумием. Он вряд ли справился бы с дюжиной противников. Его стратегия состояла в том, чтобы натравить «шакалов» друг на друга, разжечь в их банде войну. «Шакалы» должны были сами себя уничтожить. И когда шайка распадется, он начнет расправляться с ними по одному.
        Рэкфорд посмотрел на старую заброшенную каретную мастерскую, пристроенную к зданию. О'Делл не знал, что мастерская соединяется с воровским притоном потайной дверцей.
        В Лондоне таких потайных проходов, люков и калиток было много. Будучи еще мальчишкой, Рэкфорд старался обнаружить и хорошенько запомнить их местоположение. Вопреки расхожему мнению, что воры ленивы, им удалось создать в Лондоне целый лабиринт подобных лазеек — туннелей между зданиями, приставных лестниц, отверстий, проделанных в кирпичных стенах и прикрытых афишей. Все это помогало преступникам скрываться от погони. В городе существовали тайные подвалы и чердаки, где можно было укрыться. В некоторых туалетах можно было быстро разобрать заднюю стену и бежать в соседний переулок.
        Используя свои обширные знания, Рэкфорд мог незаметно пробраться в бывшее логово «огненных ястребов» и исчезнуть из него, прежде чем «шакалы» поймут, что происходит.
        Выхватив кинжал из ножен, Рэкфорд быстро спустился вниз. Через несколько минут он уже крадучись входил в заброшенную каретную мастерскую, где царила полная тишина. Сквозь узкие, расположенные высоко под потолком окна в полутемное помещение струился тусклый лунный свет. Однако Рэкфорд мог бы найти дорогу с закрытыми глазами. Воздух здесь был спертым, в мастерской сильно пахло пылью, по углам залегли непроглядные тени. До слуха Рэкфорда доносился только шум крысиной возни.
        Зажав кинжал в зубах, он поднялся по стремянке на старый чердак. Там была расположена тайная дверца, ведущая в основное здание. Вскоре Рэкфорд оказался в логове «шакалов».
        Планируя операцию, он во многом полагался на удачу. Он должен был навестить комнаты, в которых жили самые видные члены шайки. Сначала Рэкфорд решил пробраться в жилище Флэша, самого смазливого парня среди «шакалов».
        Черноволосый синеглазый молодой человек, напевая похабную песенку, стоял перед зеркалом и тщательно расчесывал свои роскошные бакенбарды. Рэкфорд открыл чердачный люк, свесился по пояс и быстро схватил лежавшие на высоком комоде карманные часы. Флэш, несомненно, украл их у какого-то прохожего на улице. Молодой человек на мгновение замер, рассматривая свои ноздри, из которых торчали волосы, а затем снова беззаботно запел. Рэкфорд осторожно закрыл люк, чувствуя, как сильно стучит сердце. Риск, чувство опасности доставляли ему острое удовольствие.
        В другом крыле поселился второй человек в банде «шакалов» — злодей Баумер. У него были всклокоченные волосы и нос картошкой. Рэкфорд застал его в постели со шлюхой. Они так усердно занимались любовью, что не заметили, как незваный гость проник в дальний темный угол их тускло освещенной комнаты.
        Подойдя на цыпочках к валявшейся на полу одежде, Рэкфорд вынул из кармана куртки, принадлежавшей Баумеру, кожаный кошелек, а вместо него подложил часы Флэша. Бросив взгляд через плечо на парочку, издававшую громкие стоны, он выскользнул из комнаты. Ему очень хотелось бы увидеть, что будет с Баумером, когда он полезет в карман своей куртки, чтобы расплатиться со шлюхой.
        Наконец Рэкфорд поднялся на верхний этаж дома, где располагалась комната правой руки О'Делла, Кровавого Фреда. Даже главарь банды слегка побаивался его. Фред время от времени попадал в больницу для душевнобольных, Бедлам. Коридор был пуст. Члены банды опасались подниматься сюда.
        Учуяв из-за двери комнаты Фредди запах опиума, Рэкфорд обрадовался. Ему повезло. Он стравит Большого Баумера с Кровавым Фредом. Вот это будет побоище!
        Через мгновение он открыл дверь и спокойно вошел в помещение.
        Жилистый человек небольшого роста с ярко-рыжими волосами и козлиной бородкой сидел за столом. Его налитые кровью глаза тупо смотрели в пространство.
        — Привет, Фред,  — произнес Рэкфорд низким голосом.
        — Блейд?  — удивленно спросил Фред.  — Я думал, что ты мертв.
        — Я действительно мертв. Именно поэтому я здесь.
        — Так ты призрак?!  — испуганно воскликнул накачанный наркотиками Фред и, отпрянув, уперся в спинку кровати.  — Не приближайся ко мне!
        — Не бойся, Фредди. Я пришел, чтобы сделать тебе подарок.
        — М]мне? Но с какой стати?
        — Потому что у нас общий враг.
        — Что ты хочешь этим сказать?
        — Ты скоро сам обо всем узнаешь. А сейчас — вот, возьми в знак моего доброго отношения к тебе.
        И Рэкфорд бросил на пол к ногам изумленного Фреда кошелек Баумера.
        — Это мне? Спасибо, Блейд! Но почему ты дал мне столько золота?  — пробормотал Фред и, наклонившись, попытался поднять кошелек, делая неуверенные движения.  — Я никогда в жизни не получал подарков.
        — Поверь мне, ты заслужил эти деньги.
        — Надо же!  — изумленно воскликнул Фредди, когда из кошелька посыпался дождь золотых монет.
        Пока Фред ползал, собирая их, Рэкфорд схватил со стола маленькую деревянную коробочку с первоклассным турецким опиумом.
        Пятясь, он медленно вышел из комнаты и, оказавшись в коридоре, направился в самое просторное помещение здания, в котором раньше жил сам. Теперь его занимал главарь шайки. Пробравшись в жилище Каллена О'Делла, Рэкфорд подложил в его вещи опиум Фреда.
        Сделав дело, он наконец вышел на улицу. Вскоре воры обнаружат пропажу своих вещей и вцепятся друг другу в глотки. Если Фредди скажет «шакалам», что видел призрак Билли Блейда, они решат, что это была галлюцинация заядлого курильщика опиума.
        Рэкфорд на мгновение вновь почувствовал себя дерзким и свободным хозяином лондонских улиц. Однако ему очень не хватало его товарищей. Особенно Найта. Он скрывал свою боль, но она таилась в глубине его души. Рэкфорд не позволял себе вспоминать о бывших друзьях. Он сделал для них все, что мог. Однако его угнетало чувство одиночества. Рядом с ним не было ни одного человека, которому он мог бы доверять. Это наполняло сердце горечью.
        Прыгнув на расположенный сзади выступ проезжавшего мимо экипажа, Рэкфорд, как в детстве, проехал часть пути, бесплатно воспользовавшись транспортом. Через двадцать минут он был уже у дома отца, перелез через ограду в сад и вновь прокрался в свою золотую клетку.
        Глава 10
        На следующее утро после завтрака Джесинда отправилась в публичную библиотеку, расположенную на углу Сент-Джеймс-стрит и Пэлл-Мэлл. Она хотела навести справки о лорде Рэкфорде, заглянув в «Книгу пэров» Дебретта, справочник, содержавший сведения о генеалогии родов, их истории и титулах. Это издание было чрезвычайно популярно в светском обществе. Юные леди черпали из него информацию о своих ухажерах и других интересующих особах. Джесинда внимательно просмотрела пухлый том, найдя в нем то, что искала.
        Джесинда хотела проверить, правду ли рассказал ей Блейд. И поскольку Люсьен все еще находился в своем отдаленном поместье, она возлагала все надежды на эту незаменимую книгу. Она была не единственной читательницей, пришедшей в этот час в библиотеку. К круглому столику клерка время от времени подходили другие посетители. Вместе с Джесиндой в библиотеку приехали гувернантка и Лиззи. Мисс Худ, опустив голову в аккуратной шляпке, ленты которой были завязаны у нее под подбородком, читала какую-то статью в последнем номере модного журнала. Ее сложенный зонтик от солнца висел у нее на локте. Лиззи все-таки сумела вырваться из дома, оставив ненадолго Алека, за которым ухаживала. Она обожала книги и не могла упустить возможность порыться в них. Надев очки, девушка стояла у полок, разглядывая корешки новых поступлений, среди которых были тома ее любимых немецких философов. Заметив новое произведение Гете, Лиззи издала восторженный крик, эхом отозвавшийся под сводами библиотеки, в которой царила тишина.
        — Тсс!  — недовольным тоном произнес библиотекарь.
        — Простите,  — смущенно промолвила Лиззи, залившись краской.
        Джесинда бросила на нее насмешливый взгляд. Подруга сняла с полки томик Гёте и взволнованно показала его подруге. Джесинда покачала головой. «Лиззи — безнадежный синий чулок»,  — подумала она. Отношения между девушками наладились после того, как Джесинда доверила свою тайну Лиззи.
        Вчера вечером в карете по пути домой с Девонширского бала Алек без конца поддразнивал сестру, расспрашивая о вальсе, который она осмелилась танцевать с лордом Рэкфордом. Этот дерзкий поступок сестры вызвал нарекания Роберта и послужил темой для пересудов среди гостей.
        Бел удалось сгладить неловкость и успокоить герцога, недовольного выходкой сестры. Когда Джесинда готовилась лечь спать, в ее комнату неожиданно вошла Лиззи и начала расспрашивать подругу о том, что произошло на балу.
        В конце концов Джесинда все рассказала подруге. Или, вернее, почти все. Она поведала о том, как впервые увидела Билли Блейд а и при каких обстоятельствах познакомилась с ним. Не утаила и то, что была в его комнате. Джесинда даже призналась, что Блейд целовал ее, но у нее не хватило духу рассказать о том, как далеко зашли его ласки. Усевшись на кровати, девушки пили шоколад и беседовали почти до рассвета.
        Открыв душу перед Лиззи, Джес почувствовала себя намного лучше. Она сделала бы это раньше, но Лиззи с обидой восприняла ее побег, и Джесинда не знала, как она отнесется к рассказу о ее приключениях в логове разбойников. Кроме того, в тот день, когда Билли Блейд появился в вестибюле дома Найтов, намереваясь встретиться с Люсьеном, он очень не понравился Лиззи. И она даже назвала его «мерзким человеком». С тех пор ее неприязнь к Блейду не изменилась, но, поскольку он остановил леди Найт, не дав ей бежать во Францию, Лиззи решила, что он не безнадежен. Джесинда была уверена в том, что ее подруга сохранит все, что услышала, в глубокой тайне. И даже если Блейд лгал, Лиззи никогда не донесет на него и никому не расскажет о его прошлом.
        Джесинда внимательно читала те страницы книги Дебретта, которые были посвящены роду Олбрайтов.
        «Олбрайт, лорд Уильям Спенсер, род. 1788 г . Перренпорт, Корнуолл — 2-й сын маркиза Труро и Сент-Остелл. Обучался в Итоне. Пропал без вести, 1801 г . Предположительно умер». Сердце учащенно билось в груди.
        — Итак, что ты нашла?
        Джесинда подняла глаза и увидела стоявшую перед ней Лиззи. Пожав плечами, девушка показала подруге то место в книге, которое только что прочитала.
        Лиззи внимательно пробежала глазами строчки и, вернув книгу подруге, сняла очки.
        — Может быть, он говорит правду?  — спросила она. Джес закусила губу, задумчиво хмурясь. Она не знала, верить ей Блейду или нет. Она знала наверняка лишь то, что появление графа Рэкфорда в обществе придало остроту светской жизни и возбудило всеобщее любопытство.
        Мог ли его невероятный рассказ быть правдой? Множество вопросов, касающихся прошлого Рэкфорда, роилось в голове Джесинды. Если он действительно был сыном маркиза, то как мог связаться с ворами? Неужели он не заявлял свои законные права на наследство лишь потому, что тем самым хотел отомстить папаше?
        — Что ты собираешься делать?  — спросила Лиззи, когда Джесинда с решительным видом захлопнула объемистый том.
        — Заставлю его сказать правду,  — заявила она.  — Я должна все знать.
        — Смею сказать, что нечестно со стороны нашего нового друга скрывать то, где он был последние пятнадцать лет,  — проворчал Джордж Уинтроп, хмуро разглядывая свой бокал с портвейном.
        — Ерунда, Джордж,  — надменно улыбаясь, возразил Эйсер Лоринг.  — Если Рэкфорду нравится быть таинственным, это его право. Смею заметить, что, храня молчание, он разжигает к своей персоне любопытство в обществе. Такого загадочного и популярного человека свет не знал с тех пор, как лорд Байрон впал в свою ересь.
        Молодые люди засмеялись.
        — Хотя, возможно,  — продолжал Эйсер, потирая свой гладко выбритый подбородок,  — нашему новому приятелю есть что скрывать. Что вы на это скажете, Рэкфорд?
        И молодые модно одетые денди повернули головы.
        Рэкфорд готов был их убить. Однако взял себя в руки, радуясь тому, что эти денди не узнали в нем парня, над которым потешались в Гайд-парке. Он учтиво улыбнулся, давая понять, что не намерен попадаться на удочку этих лощеных щеголей. А в том, что они пытались поймать его на крючок, не было сомнений.
        «Будь осторожен, не делай опрометчивых шагов»,  — предупреждал он себя, стараясь сохранять самообладание. Здесь, в гостиной леди Садерби, Рэкфорд оказался в осаде. Эйсер Лоринг и его приятели были искушены в интригах и нападали коварно, исподтишка. Будучи новичком в высшем обществе, Рэкфорд просто не знал, как себя правильно вести, как реагировать на прозрачные намеки и ядовитые замечания. В лондонских трущобах, где авторитет решал все, он убил бы каждого, кто осмелился бы на него просто косо взглянуть. Издав возглас раздражения и досады, Рэкфорд сердито посмотрел на одного из нахалов, донимавших его неуместными расспросами. Эйсер рассмеялся, видя неспособность гостя отшучиваться и уходить из-под удара. И тут Рэкфорд понял, что молодые люди пытаются вывести его из себя. А когда он даст волю своему гневу, они от души посмеются над ним.
        Эти щеголи не осмеливались бросить ему прямой вызов. Они боялись его, он чувствовал это. Смелости им придавал только численный перевес. Рэкфорду оставалось только ждать и молча терпеть колкости молодых людей. На званый обед в доме леди Садерби постепенно съезжались гости.
        Рэкфорд приехал сюда только потому, что надеялся увидеться с Джесиндой. Он хотел поговорить с ней, постараться найти общий язык после произошедшей вчера размолвки. Но теперь боялся встречи с ней. Он понимал, что эти лощеные ублюдки могут выставить его перед ней в смешном свете, унизить, как сделали это тогда, в парке.
        Эйсер вновь принялся расхваливать свою скаковую лошадь. А Рэкфорд бросил настороженный взгляд на дверь. Несмотря ни на что, ему страстно хотелось увидеть леди Найт. Только непреодолимое желание встретиться с ней мешало ему встать и уйти из этого дома, ни с кем не попрощавшись. Точно так же, как он ушел с бала в Девонширском дворце. Кстати, Рэк-форд уже получил за это выговор от нескольких дам.
        Вскоре денди начали делиться воспоминаниями о днях, проведенных в Оксфорде, прекрасно зная, что Рэкфорд в отличие от них там не учился. Утомленный цитатами из классиков и латинскими изречениями, он был совершенно сражен, когда Эйсер и Джордж заговорили по-французски, краем глаза наблюдая за ним. Рэкфорд чувствовал себя последним болваном. Его новые приятели сочли его полным невеждой и были правы.
        Затем молодые люди начали расспрашивать о том, у кого Рэкфорд шьет одежду.
        — Э-э, думаю, что у Штольца,  — неуверенно ответил на их вопрос Рэкфорд, чувствуя себя в эту минуту глубоко несчастным.
        — Думаете?! Так вы не знаете этого?!  — изумленно воскликнул Джордж, потрясенный его ответом.
        Эйсер с улыбкой окинул Рэкфорда оценивающим взглядом.
        — Послушайте, зачем вы надели фиолетовый жилет? Вам следует выпороть вашего камердинера за то, что он позволяет вам в таком виде выходить из дома. К вечернему платью надо надевать только черный или белый жилет. Неужели для вас это новость?
        Рэкфорд добродушно усмехнулся, делая вид, что находится в прекрасном расположении духа и не желает отвечать на колкости. Однако его гордость была уязвлена. Он с ужасом думал, что сюда с минуты на минуту должна явиться Джесинда. Она увидит, что он превратился в посмешище, и, пожалуй, тоже посмеется над ним. Однако, оглядевшись, Рэкфорд понял, что он одет не хуже других. В конце концов его отец действительно заказывал одежду у Штольца, знаменитого лондонского портного. Однобортный сюртук и брюки Рэкфорда были черного цвета, шейный платок завязан безукоризненно, ботинки начищены до блеска. Что плохого в том, что он любил цветные жилеты? Почему надо одеваться точно так же, как все?
        Интересно, что сказали бы эти ребята, если бы увидели его татуировки?
        — Джентльмен доверяет покрой своего костюма только мистеру Уэстону с Кондит-стрит,  — заявил Эйсер безапелляционным тоном.  — Ботинки заказывает у Хоби, шляпы покупает у Лока. Все остальное — варварство.
        — Быть может во мне действительно есть что-то варварское,  — прищурившись, заметил Рэкфорд. Его терпение было m пределе.
        — Вы правы,  — согласился с ним собеседник. Приятели Эйсера насторожились, ожидая, что сейчас спыхнет ссора. Лоринг самодовольно ухмылялся, не подозревая, что еще мгновение — и Рэкфорд отшвырнет его к противоположной стене. И тут, словно ангел-хранитель, на пороге появилась Джесинда.
        У Рэкфорда перехватило дыхание, когда он увидел очаровательную улыбку девушки. Ее зачесанные назад золотистые локоны лежали в поэтическом беспорядке, перехваченные голубой лентой, завязанной бантом над левым виском. Джесинда явилась на званый обед в бледно-оранжевом шелковом платье с короткими, вздутыми буфами рукавами, отделанными белыми кружевами. Наряд дополняли скромная нитка жемчуга и длинные белые атласные перчатки. На ее плечи была небрежно накинута индийская шаль с золотистыми, янтарными и фиолетовыми разводами, ниспадавшая красивыми складками. Обменявшись любезностями с хозяйкой дома, Джесинда повернулась, чтобы поздороваться с гостями.
        Шаль упала с ее плеч, и Рэкфорд затаил дыхание, увидев полуобнаженную спину. Глубокий вырез позволял разглядеть молочной белизны кожу, линию позвоночника и лопатки. Мягкая шелковая шаль прикрывала теперь ее талию. Рэкфорд невольно вспомнил о том, как он осыпал поцелуями и ласками это тело.
        Джесинда тем временем здоровалась с присутствующими, грациозно двигаясь по гостиной. Рэкфорд с трудом узнавал в ней ту девушку, которая взбунтовалась против условностей светской жизни, сердилась на весь мир.
        Выйдя из оцепенения, Рэкфорд почувствовал радость от того, что снова видел Джесинду, хотя знал, что она презирает его. Расправив плечи, он вздохнул полной грудью и бросил на нее жадный взгляд. Девушка была похожа на сверкающий бриллиант, она воплощала аристократическую тонкость и грациозность — лучшее, что было в знати. Другой на его месте постарался бы забыть ее после вчерашнего разговора, но Рэкфорда только раззадорил брошенный ему вызов.
        По мере того как Джесинда и ее родственники подходили ближе, его сердце билось все сильнее. Слава Богу, сегодня с ними не было лорда Драммонда.
        Наконец леди Найт в сопровождении своей подруги не спеша подошла к группе молодых людей. И тут Рэкфорд с огорчением понял, что она не обращает на него ни малейшего внимания. Более того, он ощущал исходящий от нее холод. Тем временем молодые светские щеголи осыпали ее комплиментами. Джесинда в ответ смеялась, называла их неумеренные похвалы абсурдными и остроумно высмеивала своих поклонников.
        — Джес,  — неожиданно промолвил Эйсер,  — что вы скажете по поводу жилета Рэкфорда?
        Молодые люди засмеялись. Джесинда окинула Рэкфорда равнодушным взглядом. Он помрачнел, хмуро поглядывая на Лоринга и чувствуя, как в его душе закипает ярость. Теперь он проклинал себя за то, что не убежал отсюда. Он ведь знал, что подвергнется унижениям в присутствии Джесинды.
        Повернувшись к Эйсеру, девушка с недоумением пожала плечами.
        — А что я должна сказать по этому поводу?
        — Но ведь он фиолетовый!
        — Я это вижу.
        — Фиолетовый цвет не в моде,  — презрительно заметил Эйсер.
        Джесинда вновь посмотрела на Рэкфорда. Он готов был провалиться сквозь землю. Но тут в глубине ее глаз мелькнуло выражение, похожее на жалость.
        — А вот Алек считает иначе,  — заявила она решительным тоном и кивнула в сторону брата, стоявшего недалеко от них.
        Денди ахнули.
        — Лорд Алек носит одежду фиолетового цвета?  — изумленно спросил Джордж Уинтроп.
        — Пока нет. Но по дороге сюда он сообщил, что на прошлой неделе заказал себе фиолетовый жилет. Он рассердится на вас, лорд Рэкфорд. Мой брат привык быть законодателем мод.
        Не проронив ни слова, Рэкфорд смотрел в ее глаза, не скрывая обожания. Он понимал, что она лжет, стараясь спасти его от унижения. Джесинда повернулась, чтобы двинуться дальше, но Рэкфорд остановил ее.
        — Леди Джесинда,  — промолвил он,  — скажите, вы уже видели принадлежащую леди Садерби картину Каналетто?
        И он показал на висевшее над камином полотно. Золотистые брови девушки поползли вверх, когда она увидела итальянский пейзаж знаменитого мастера.
        — О, великолепная живопись!  — воскликнула подруга Джесинды и подошла ближе к картине.
        Леди Найт бросила вопросительный взгляд на Рэкфорда, пытаясь скрыть свое смущение.
        — Я слышала, что это полотно украли!  — воскликнула она. Рэкфорд пожал плечами.
        — Леди Садерби сообщила нам, что некий джентльмен, пожелавший скрыть свое имя, вернул ей картину несколько дней назад,  — промолвил он.
        — В самом деле?  — спросила Джесинда, бросив на Рэкфорда многозначительный взгляд.
        — В самом деле,  — ответил он, пряча глаза.
        — Как таинственно! Впрочем, я рада, что картину вернули ее законному владельцу.  — И, помолчав, Джесинда продолжала с коварной улыбкой на устах: — Я и не знала, лорд Рэкфорд, что вы знакомы с леди Садерби.
        — Она приходится мне тетей,  — сухо заметил он.  — Леди Садерби — сестра моей матери. Они близнецы.
        Глаза девушки стали круглыми от изумления, и она быстро отвернулась, чтобы скрыть свою растерянность.
        — Лорд Рэкфорд,  — промолвила она,  — позвольте представить мою лучшую подругу мисс Элизабет Карлайл.
        Рэкфорд поклонился милой скромной девушке.
        — Счастлив познакомиться с вами, мисс Карлайл.
        — Добрый вечер, милорд,  — промолвила Лиззи, делая реверанс.
        Наклонившись, чтобы поцеловать ее руку, Рэкфорд почувствовал на себе пристальный взгляд мисс Карлайл. Он готов был провалиться сквозь землю, понимая, что лучшая подруга Джесинды выносит сейчас свой вердикт, решая, достоин он или нет красавицы леди Найт. Подобное поведение могло означать только одно — Джесинда все рассказала Лиззи. Неужели мисс Карлайл была посвящена в его тайну? Джесинда, наверное, поведала подруге и о том, какое предложение он сделал ей прошлым вечером.
        Черт бы побрал этих женщин! Они не умеют держать язык за зубами. Выпрямившись, Рэкфорд посмотрел на Джесинду и понял, что его подозрения небезосновательны. Ему оставалось надеяться лишь на то, что мисс Карлайл не болтлива и сохранит в тайне все, о чем рассказала ей подруга.
        Когда объявили, что обед подан, Джесинда разрешила Рэкфорду отвести ее к столу. В роскошно обставленной столовой горели свечи в канделябрах. Их огонь отражался в позолоте, столовом серебре и дорогом расписанном фарфоре. Рэкфорд отвел Джесинду к ее месту и выдвинул для нее стул. Когда она садилась, он как бы невзначай дотронулся кончиками пальцев до ее обнаженной спины. И несмотря на то что он был в перчатках, от этого легкого прикосновения по телу Джесинды пробежала дрожь.
        — Вы восхитительны,  — промолвил он так, чтобы слышала только она.
        Джесинда бросила на него надменный взгляд, давая понять, что он еще не прощен и она не желает флиртовать с ним. Вздохнув, Рэкфорд пошел искать свое место. Сев за стол, он заметил, что его чудаковатая тетя окружила его молодыми леди, матери которых никогда не нарушили бы правил светского этикета.
        Джесинда сидела напротив. Взглянув на стол перед собой и увидев обилие разложенных на белой скатерти серебряных столовых приборов, похожих на хирургические инструменты, Рэкфорд оцепенел. Его охватило чувство отвращения.
        Эйсер сидел неподалеку и с интересом наблюдал за своим соседом, подозревая, что назначение половины из этих странной формы ложек и крошечных вилочек ему неизвестно. Опустив глаза, Рэкфорд положил салфетку на колени.
        Когда было подано первое блюдо, Рэкфорд, наблюдая за поведением своих соседей, заметил, что джентльмены начали разрезать мясо на блюдах. Взглянув на лежавшую перед ним филейную часть ягненка, он тут же вооружился большим разделочным ножом с зазубринами и многозначительно посмотрел на Эйсера.
        Лоринг был сильно разочарован, заметив, как ловко Рэкфорд орудует ножом, разрезая горячее, дымящееся мясо на тонкие ровные кусочки. Справившись со своей задачей, он еще раз внимательно взглянул на Эйсера, чтобы убедиться в том, что тот правильно понял его намек. У молодого человека явно поубавилось высокомерия.
        Демонстративно воткнув нож в седло ягненка, Рэкфорд стал предлагать кусочки мяса сидевшим рядом с ним юным леди. Он заметил, что Джесинда сердито смотрит на него, и слегка пожал плечами. Она покачала головой и отвела глаза.
        Однако, когда пришло время приступать к еде, Рэкфорд почувствовал себя неуверенно, не зная, каким предметом из разложенного перед ним набора столового серебра воспользоваться. Его рука замерла в нерешительности на полпути к ложкам и вилочкам. Не зная, что делать, он бросил отчаянный взгляд на Джесинду. Она внимательно смотрела на него.
        Ее соседка по столу заговорила с ней, и Джесинда повернулась к даме, однако ее рука медленно — так, чтобы видел Рэкфорд,  — взяла со стола вторую слева вилку. Рэкфорд с облегчением вздохнул и сделал свой выбор, следуя ее примеру.
        Обед длился три часа, и все это время Джесинда помогала Рэкфорду разбираться в назначении столовых приборов. Наконец дамы встали и удалились в гостиную, а джентльмены остались в столовой, чтобы выпить портвейна и хереса. Рэкфорд познакомился с братом Джесинды, лордом Алеком Найтом, и сразу же полюбил его. Молодые люди были ровесниками и быстро нашли общий язык.
        Через некоторое время джентльмены тоже вышли в гостиную, где их уже ждали карточные столы. Впрочем, юных леди мало интересовала игра в вист. Им хотелось продемонстрировать свои музыкальные таланты — сыграть что-нибудь гостям на фортепьяно или спеть. Рэкфорд отошел в глубину комнаты и, потягивая терпкое вино, наблюдал за всем происходящим. Он с нетерпением ждал, когда наступит очередь Джесинды выступить перед гостями. Однако вместо того, чтобы сесть за фортепьяно, она встала и начала пробираться сквозь толпу по направлению к Рэкфорду.
        По его телу пробежала дрожь, когда он взглянул в ее глаза. Джесинда прислонилась к стене рядом с ним и тоже пригубила свой бокал вина. Рэкфорд делал вид, что внимательно слушает музыку, но все его внимание было сосредоточено на леди Найт. Он чувствовал, что она охвачена волнением. То, что он не смел дотронуться до нее, было настоящей пыткой.
        — Спасибо за то, что ты помогла мне,  — тихо сказал он. Раскрыв веер, Джесинда стала небрежно обмахиваться.
        — Я знаю, что ты считаешь меня бесполезным существом, но порой и мои знания могут пригодиться,  — промолвила она, не глядя на него.
        — Я никогда не называл тебя бесполезным существом,  — возразил Рэкфорд.  — Означает ли твоя готовность помочь мне то, что ты поверила мне?
        В голосе Рэкфорда слышалась надежда.
        — Нет.
        — В таком случае почему ты помогла?
        — Я решила пока не делать никаких выводов. Дождусь, когда Люсьен вернется домой, и узнаю у него правду. Вот и все.
        — Это справедливо.
        — А пока… — промолвила Джесинда и, вздохнув, обернулась. Делая вид, что наблюдает за юной леди, игравшей на фортепьяно, она краем глаза следила за Рэкфордом.  — Не считайте это знаком особого внимания или поощрением, лорд Рэкфорд, но мне просто жаль вас. Я вижу, что вы никогда не сможете самостоятельно приспособиться к жизни в светском обществе. Поэтому я решила помочь вам. Честно говоря, я сама не знаю, зачем это делаю. Приезжайте ко мне завтра в час дня. И пожалуйста, не опаздывайте.
        Ошеломленный ее словами, Рэкфорд не успел ничего сказать. Бросив на него ободряющий взгляд, Джесинда вновь смешалась с толпой гостей. Окрыленный надеждой, он смотрел ей вслед. «Она сказала, что ей жаль меня,  — подумал он.  — Да, конечно, такие слова трудно истолковать как поощрение». И все же в душе он испытывал радость. И чтобы спрятать улыбку, вновь пригубил бокал с хересом.
        Глава 11
        На следующий день без пяти час в ворота дома Найтов въехал роскошный экипаж, на дверце которого был изображен герб Олбрайтов. Выглянув из окна верхнего этажа, Джесинда заметила, что кучер и лакеи были в коричневых ливреях с пышными белыми кружевными жабо и в черных треуголках. Четыре вороные лошади, запряженные в экипаж, были тщательно подобраны, их черная упряжь была прошита темно-красными стежками. С горящими от волнения глазами девушка поспешила навстречу гостю.
        Она сомневалась в том, что Рэкфорд был знаком с правилами светского общества, согласно которым он был приглашен в наиболее неофициальный час. Это время было отведено для посещения самых близких друзей. Более официальные визиты происходили во второй половине дня, ближе к вечеру. Джесинда решила, что ей понадобится довольно много времени для того, чтобы натаскать Рэкфорда и посвятить его во все тонкости светской жизни. День был солнечным и погожим, и она хотела прогуляться с лордом Рэкфордом по парку. Там они могли бы поговорить с глазу на глаз. Зная о том, что он приедет, она заранее отослала мисс Худ из дома, дав ей какое-то поручение. Лиззи должна была сопровождать их. Ее общество было для Джесинды намного приятнее, чем общество строгой, чопорной гувернантки.
        Спустившись по лестнице, Джесинда услышала голос мистера Уолша, приветствовавшего Рэкфорда. Она быстро прошла в гостиную, где Бел и Лиззи занимались рукоделием. Сев на один из диванов, Джесинда расправила складки платья и приняла изящную позу. Лиззи бросила на нее весельш взгляд, а Бел, поглощенная своим занятием, не обратила на невестку никакого внимания. К счастью, Роберта не было дома, хотя его присутствие, конечно же, не остановило бы Билли Блейда.
        Сердце Джесинды затрепетало, когда она услышала четкие шаги Рэкфорда. Гость в сопровождении мистера Уолша направлялся в гостиную. Через мгновение раздался вежливый стук в дверь, и в комнату вошел дворецкий.
        Остановившись у порога, он поклонился Бел, хозяйке дома.
        — Ваша милость, граф Рэкфорд.
        Когда гость появился в проеме двери, у Джесинды перехватило дыхание. Ее охватила радость.
        Она окинула Рэкфорда внимательным взглядом. Он был одет с небрежной элегантностью в двубортный камзол из темно-синего сукна, белоснежный жилет и брюки кремового цвета.
        Рэкфорд вошел в комнату и поздоровался с леди. В одной руке он держал трость с серебряным набалдашником, в другой — огромный букет. С поклоном он преподнес цветы Джесинде.
        — Как мило,  — промолвила Бел.
        Лиззи с восхищением наблюдала за этой сценой.
        Покраснев, Джесинда вдохнула аромат цветов — тигровых лилий, ирисов, тюльпанов и роз. Пока Рэкфорд и Бел обменивались любезностями, она позвала слугу и приказала ему поставить букет в вазу с водой. Вскоре Джесинда попросила у Бел разрешения прогуляться по парку с Рэкфордом и Лиззи.
        Держа перед собой книгу и погрузившись в чтение, Лиззи шла позади Рэкфорда и Джесинды. Врожденное благородство и воспитание не позволяли ей подслушивать их разговор.
        — Вы решили меня с ума свести, леди Джесинда, или все это происходит само собой, независимо от вас?  — негромко спросил лорд Рэкфорд, окидывая свою спутницу восхищенным взглядом.
        Леди Найт была одета в платье для прогулок с плотно облегающим розовым лифом и длинной белой юбкой. Поскольку этот наряд имел короткие рукава и глубокий вырез, Джесинда надела к нему длинные белые перчатки и набросила на плечи прозрачный розовый шарф.
        — Уильям,  — предостерегающим тоном промолвила она, смело обратившись к нему по имени.
        Джесинда настороженно поглядывала на Рэкфорда из-под полей своей круглой шляпки, украшенной искусственными нарциссами из шелка и розовой лентой.
        Он улыбнулся.
        — Обещаю вести себя хорошо.
        Сердце Джесинды учащенно билось, но она старалась не выдать своего волнения. Они медленно прогуливались по широкой, тихой, усаженной деревьями дорожке. Рэкфорд опирался на трость, а Джесинда помахивала сложенным кружевным зонтиком.
        — Спасибо за цветы.
        — Это самое малое, что я мог сделать для вас в благодарность за то, что вы спасли меня от позора прошлым вечером. Честно говоря, я не ожидал от вас этого.
        — Почему же? Я леди, и мой долг — помогать тем, кому не посчастливилось получить хорошее воспитание. Кроме того, простите, но было совершенно ясно, что вас сожрут живьем, если я не вызволю вас из беды. Поэтому я решила помочь вам, лорд Рэкфорд, и позвала сегодня сюда.
        — Помочь мне? Но каким образом?
        — Сделать из вас цивилизованного человека.
        — Понятно.  — На его красивом лице заиграла улыбка.  — Вы меня заинтриговали.
        — Думаю, что мы приятно и с пользой проведем время.
        — Хорошо, я буду вашим прилежным учеником, миледи, мягкой глиной в ваших ручках. Лепите из меня, что вам будет угодно.
        Джесинда бросила на своего спутника скептический взгляд. Ей казалось, что в каждом его слове скрывается грязный намек. Впрочем, возможно, это была лишь игра ее богатого воображения.
        — Но прежде чем мы начнем, я должна узнать о вас все,  — кашлянув, деловито заявила она.
        — Что вы имеете в виду под словом «все»?
        — Все о вашем прошлом.
        — Но вы уже это знаете.
        — Нет. Вы сказали, что являетесь младшим сыном лорда Труро и бежали из дома в отрочестве. Когда я познакомилась с вами, вы возглавляли банду «огненных ястребов». А что было в промежутке между этими периодами вашей жизни? Об этом я ничего не знаю.
        Рэкфорд искоса посмотрел на девушку.
        — Это необходимо для того, чтобы вы сделали из меня цивилизованного человека?
        — Нет,  — призналась она, смущенно улыбаясь,  — это плата за мои услуги.
        — Ах, за ваши услуги?! Я не знал, миледи, что вы считаете свою добровольную помощь услугами, которые требуют оплаты!
        — О, перестаньте, Билли! Вы должны все рассказать мне! Я сгораю от любопытства.
        — Ну хорошо, если у вас есть желание выслушать мою печальную историю, пожалуй, я расскажу ее вам. Но прежде хочу задать один вопрос.
        — Какой?
        Рэкфорд остановился и повернулся к Джесинде.
        — Не находите ли вы бессердечным то, как используете этого бедного старика?
        Джесинда поняла, что Рэкфорд имеет в виду лорда Драммонда. Его упрек ей не понравился.
        — Я не использую его.
        — Нет, используете.
        — Нет, не использую!
        — Не вздумайте сказать мне, что вы влюблены в него. Это ложь. Мы оба прекрасно знаем, какую цель вы преследуете. Вы стремитесь обрести свободу.
        Она бросила на него тревожный взгляд.
        — Вы… вы догадались о моих намерениях? Рэкфорд кивнул.
        — Это опасно. А что, если лорд Драммонд тоже догадается о том, что движет вами?
        Джесинда нахмурилась и отвернулась.
        — У нас с ним особые отношения. Никаких сантиментов, охов и вздохов. Лорд Драммонд — далеко не дурак. В его возрасте брак — это всего лишь стремление найти приятное общество. Когда-то он был поклонником моей матери, теперь же — старый одинокий человек, о котором некому позаботиться. Я сделаю его счастливым.
        — А он сделает вас счастливой?
        — Чтобы чувствовать себя счастливой, мне никто не нужен, Лорд Рэкфорд.
        — А как же любовь?
        — Любовь?  — насмешливо переспросила Джесинда.  — Эту роскошь я не могу себе позволить.
        — Что случилось с моей маленькой, романтично настроенной леди?  — печально промолвил лорд.
        — О, прошу вас,  — остановила она его.  — Вы же знаете пословицу, Билли: «Лучше быть любимой старика, чем рабой молодого».
        Рэкфорд фыркнул.
        — Ну что ж, выходите замуж за этого сухого скучного старика, по отношению к которому вы ничего не чувствуете. Но я не понимаю, почему вы так стремитесь к свободе.
        — Я объясню вам почему. Потому что я не хочу любить того, кто оставит меня, заперев в четырех стенах,  — сказала Джесинда и тут же пожалела о своих словах. Это признание вырвалось у нее помимо воли. Она не собиралась раскрывать перед Рэкфордом душу.
        Повернувшись, Джесинда вновь пошла по аллее. Бросив на нее удивленный взгляд, Рэкфорд последовал за ней.
        — Оставит вас?  — переспросил он, не понимая, о чем она говорит.
        — Да,  — язвительным тоном ответила она. Джесинда пыталась сохранять спокойствие, но не могла справиться с собой.  — Я хорошо знаю, каковы мужья у нас, в высшем обществе, лорд Рэкфорд. Они мало чем отличаются от моих старших братьев. Они держат жен в своих роскошных домах, как в клетках, объясняя это заботой и стремлением обеспечить их безопасность. А между тем сами путешествуют по миру, ищут приключений, развлекаются, занимаются тысячей дел. А их женам остается только сплетничать за чаем, ездить в гости к своим знакомым и играть в вист. Нет, спасибо! Я не хочу тратить жизнь впустую, притворяясь, что меня интересуют свежие скандалы и моды на шляпки. Я хочу идти своей дорогой, поступать так, как мне заблагорассудится, и ни перед кем не держать ответа за свои действия. И если для того, чтобы обрести свободу, надо выйти замуж за старика, я сделаю это!
        Джесинда внезапно замолчала, заметив, что говорит слишком громко, почти кричит. Ее» щеки раскраснелись, грудь высоко вздымалась от волнения.
        — Простите,  — промолвила она, смущенная своим признанием.
        Рэкфорд осторожно взял ее за руку.
        — Если бы вы были моей,  — спокойно сказал он, твердо глядя ей в глаза,  — я бы брал вас с собой каждый раз, когда отправлялся бы путешествовать по миру.
        Ее сердце сжалось от боли.
        — Не надо, Билли,  — сказала Джесинда, высвобождая свою руку.  — Не смотрите на меня так. И прошу вас, не говорите больше со мной о браке. Я не хочу растравлять вашу душевную рану. Я предлагаю вам дружбу. Если вы не хотите принять ее, то…
        — Очень хочу, дорогая,  — глубоким нежным голосом промолвил он, не сводя с нее глаз.  — Не бойтесь меня. Я сделаю все так, как вы хотите.
        Она внимательно посмотрела на него. Джесинде хотелось верить в искренность его слов и намерений. Рэкфорд кивнул и, снова взяв ее за руку, хотел продолжить путь. Однако девушка не тронулась с места. Рэкфорд повернулся к ней и долго пристально смотрел ей в глаза. Подойдя к ней вплотную, он провел кончиками пальцев по ее щеке, убирая выбившийся из прически завиток.
        По телу Джесинды пробежала дрожь. Она закрыла глаза и прижалась щекой к его руке.
        — Билли…
        — Да, Джесинда?
        Она снова открыла глаза, и ее взгляд остановился на губах Рэкфорда. Не отдавая себе отчета в том, что делает, девушка потянулась к ним, затаив дыхание.
        — Кхм,  — послышалось за спиной.
        Голос Лиззи вывел их из полузабытья. Рэкфорд быстро опустил руку, а Джесинда в смущении отвела глаза. Однако Лиззи снова опустила голову, погрузившись в чтение и делая вид, что ничего не замечает вокруг.
        Залившись краской, Джесинда поправила свой воздушный розовый шарф и обратилась к Рэкфорду:
        — Простите, но я не понимаю, каким образом речь в нашем разговоре зашла вдруг обо мне. Вы собирались рассказать о том, как попали в банду.
        Бросив взгляд на подругу Джесинды, Рэкфорд усмехнулся.
        — Давайте позовем мисс Карлайл, чтобы она тоже послушала мою историю. Это избавит вас от необходимости пересказывать ее ей.
        Леди Найт с изумлением посмотрела на своего спутника, но не стала отрицать очевидного. Она действительно доверяла почти все свои тайны подруге. Бросив на Рэкфорда надменный взгляд, она позвала Лиззи. Девушки сели на скамейку под раскидистым деревом и стали с нетерпением ждать, когда Рэкфорд начнет рассказ. Их мучило любопытство.
        Окинув взглядом два. нежных создания, Рэкфорд решил утаить от них жестокие подробности своей жизни на улице. Его рассказ о детстве и юности должен был выглядеть как забавная история, прочитанная в занимательной книге. Не останавливаясь на зверствах отца, избившего его в их доме в Корнуолле, Рэкфорд сразу же перешел к истории своего бегства и скитаний по Лондону. Он пробирался в столицу тайными тропами, сторонясь больших дорог, чтобы не попасть в руки людей, посланных за ним в погоню.
        Рэкфорд поведал девушкам о своей первой ночи, проведенной под открытым небом. Он улегся между корней могучего дуба, укрывшись своей курткой, и, дрожа от весеннего холода и боли, которую причиняли ему ссадины и ушибы, стал смотреть на ясный месяц. Фиолетово-синие ночные облака, окружавшие серп луны, напоминали волны моря. Билли очень любил овеянную легендами морскую стихию. Но как бы сильно ни мучила его тоска по дому, в эту ночь он поклялся никогда больше не возвращаться в Корнуолл.
        Наутро Билли тронулся в путь, решив попытать свое счастье в Лондоне.
        Девушки, затаив дыхание, с сочувствием смотрели на Рэкфорда.
        Несколько дней он шел по полям и лугам в восточном направлении. Билли пил воду из родников и наполнял ею свою походную фляжку. В своем ранце он обнаружил небольшой кошелек с деньгами, которые миссис Ландри, кухарка маркиза, тайно положила ему в дорогу. Вероятно, это была половина всех ее сбережений. Хотя Билли экономил деньги, к тому времени, когда он добрался до Лондона, кошелек опустел. В животе урчало от голода, под глазом виднелся синяк от побоев отца. Мальчик вымок под апрельским дождем, и у него был жалкий вид. Как зачарованный смотрел он на тела двух уголовников, болтавшиеся на виселице. После казни они были оставлены на площади для устрашения горожан и служили предупреждением тем, кто мог ступить на преступный путь. Постояв у виселицы, Билли повернулся и зашагал по улицам, размышляя над тем, как ему теперь жить.
        Он хотел поступить на военную службу, но оказалось, что для этого необходимо предъявить офицеру, занимавшемуся вербовкой новобранцев, свидетельство о рождении. В армию брали с пятнадцати лет, а Билли исполнилось тринадцать. Тогда он попытался найти работу в городских конюшнях. Билли мог бы выезжать лошадей. Однако он был слишком крупным мальчиком для того, чтобы стать жокеем. Занимавшиеся выездкой лошадей взрослые парни были ниже его ростом. Но Билли не падал духом. Он вознамерился получить какую-нибудь почтенную профессию, чтобы зарабатывать себе на жизнь. Но, как узнал, для этого необходимо было обратиться к чиновнику городского магистрата и с его разрешения пойти в ученики к мастеру на семь лет. Этот срок показался Билли слишком большим, и он . решил, что ему не хватит терпения учиться так долго.
        Отчаявшись найти пропитание, Билли зашел в таверну, чтобы попросить кусок хлеба. Его мучил голод. Хозяин посоветовал мальчишке пойти на кирпичный завод, расположенный неподалеку. По его словам, там можно было заработать несколько шиллингов. Билли довольно быстро нашел большое мрачное здание завода. Однако он сумел продержаться на предприятии всего лишь один день. Он нанялся на завод относчиком. Окинув оценивающим взглядом его крепкую фигуру, мастер быстро согласился дать Билли работу.
        Рэкфорд объяснил девушкам, в чем заключалась работа относчика. Он должен был осторожно брать еще влажные кирпичи, которые изготавливал мастер, и относить их на специальную площадку для просушки. Мальчики, словно трудолюбивые муравьи, молча сновали взад и вперед. Им не разрешалось разговаривать друг с другом. Это была грязная работа.
        Вскоре внимание Билли привлек тощий низкорослый подросток с вьющимися волосами, одетый в зеленую форму работного дома. По-видимому, мальчишке не хватало сил, чтобы донести кирпичи до площадки, не уронив их по дороге. Они падали у него из рук, превращаясь в лепешки грязи.
        Билли едва сдерживался, слыша, как толстый надзиратель орет на сироту и ругает его за нерадивость.
        — Но когда я увидел, что этот жирный негодяй ударил мальчика, внутри у меня все оборвалось,  — продолжал Рэкфорд, воодушевляясь тем, что девушки ловят каждое его слово.  — В конце концов я запустил в надзирателя кирпичом и попал ему в спину. Комок влажной глины оставил у него на рубашке большое пятно.
        Девушки ахнули. А Рэкфорд, помрачнев, стал рассказывать им о том, что произошло дальше.
        Придя в неописуемую ярость, надзиратель обернулся.
        — Оставь его в покое!  — крикнул Билли.
        Услышав шум, из конторы вышел хозяин завода. В конце концов Билли Олбрайта и сироту уволили.
        — Мальчугана, за которого я вступился, звали Нейт Хокинс,  — с улыбкой сказал Рэкфорд. Глаза Джесинды стали круглыми от удивления. Он вспомнила Нейта, с которым познакомилась в трущобах Лондона.
        — Нейт стал упрекать меня в том, что из-за моей выходки он лишился работы,  — промолвил Рэкфорд.  — Но вскоре мы подружились. Нейту некуда было идти, кроме работного дома, в который он не желал возвращаться. В конце концов Сэм Барроу, хозяин пивной, нанял нас мыть посуду и убирать его паб. Он разрешил нам спать в сарае, где содержались куры и козы. Мы были счастливы, что обрели это пристанище. Сэм был добрым малым и кормил нас досыта.
        Помолчав, Рэкфорд продолжил рассказывать историю своей жизни. Он вспомнил дождливую ночь, когда в пивную Сэма Барроу явились трое мужчин, одетых в черное. Это были слуги маркиза Труро.
        Билли увидел их, когда внес в помещение поднос с чистыми кружками. Они спросили старого Сэма, не встречал ли он белокурого зеленоглазого мальчика лет тринадцати. Билли незаметно скрылся в задней комнате. Поставив поднос на стол, он схватил Нейта за руку, и они убежали.
        В поисках еды подростки забрели в центр города и нанялись на одно из рыболовецких суденышек, промышлявших на Темзе. Мальчики делали все, что им приказывали,  — смолили лодки, потрошили рыбу, чистили трюм. Нейту не нравилась эта работа. Капитан суденышка был порядочным человеком, но его команда состояла из отпетых негодяев. Мальчики побаивались матросов. И как оказалось, небезосновательно.
        Через две недели они получили по два шиллинга за свой тяжелый труд и капитан разрешил им сойти на берег. Но в порту мальчишек тут же ограбил пьяный первый помощник. Угрожая ножом, он отобрал у них деньги.
        — Он предупредил нас, что если мы расскажем кому-нибудь о том, что произошло, нам больше не жить,  — промолвил Рэкфорд.
        — Какой ужас!  — воскликнула Джесинда.
        — Посовещавшись, мы решили, что нам не стоит возвращаться на судно,  — продолжал Рэкфорд.  — Усевшись на берег реки, мы стали обсуждать, что нам делать дальше. В этот момент мы заметили маленьких оборвышей, разгуливавших по мелководью. Это были обездоленные дети из нищих семей. Каждый день они приходили на берег Темзы в надежде найти в воде несколько брошенных приезжими монет или упавших с проплывавшей мимо баржи кусков угля.
        Закатав брюки, Билли и Нейт присоединились к ним и, войдя в воду, стали шарить руками в прибрежной грязи и тине. Однако через несколько минут к ним подошел один из оборванцев.
        — Что вы, гады, тут делаете?  — зло спросил он, сжимая кулаки.  — Этот участок реки принадлежит мне, Каллену О'Деллу!
        Подросток с первого взгляда произвел сильное впечатление на Нейта и Билли. Каллен О'Делл был настоящим кокни, рожденным в трущобах Лондона и выросшим на улицах Ист-Энда. Он умел постоять за себя. Каллен сразу же дал понять, что этот грязный промысел для него является лишь побочным занятием. Он всегда утверждал, что, если у парня есть голова на плечах, он не пропадет в Лондоне и сможет жить как король. Билли и Нейт объяснили О'Деллу, что с ними произошло, и, к их удивлению, новый знакомый предложил им свою помощь. Он сказал, что знает одного добросердечного пожилого джентльмена, который накормит бездомных ребят и даст им приют.
        Билли скептически отнесся к предложению Каллена, но все же согласился пойти вместе с ним, поскольку другого выхода не было. О'Делл привел их в убогий обветшалый дом, оказавшийся воровским притоном. «Добросердечным пожилым джентльменом», как вскоре выяснилось, был старик, обучавший уличных мальчишек воровскому ремеслу. Те ребята, которые приносили ему украденные бумажники, часы и шелковые носовые платки, получали хлеб, молоко, слабый мясной бульон и крышу над головой.
        — О Боже,  — прошептала Лиззи, слушая рассказ Рэкфорда.
        — В тот же день я и Нейт отправились на площадь, расположенную перед Ньюгейтской тюрьмой, где должна была состояться публичная казнь,  — продолжал Рэкфорд.  — Я так явственно помню те события, как будто они произошли на прошлой неделе. На площади собралась огромная толпа. Я никогда прежде не видел, как казнят преступников через повешение, но мне и Найту было строго приказано не отвлекаться и внимательно следить за тем, что будут делать О'Делл и другие ребята.
        И Рэкфорд поведал девушкам о том, как его сверстники обчищали карманы зевак, глазевших на то, что происходило у виселицы. Он хорошо помнил охвативший его страх. Сердце Билли готово было выпрыгнуть из груди. Он опасался, что кого-нибудь из ребят поймают, но все прошло как по маслу. Юные карманники потешались над обворованными ими горожанами. Их не смущало даже то, что они совершали преступление во время казни. Однако это обстоятельство не могло не произвести огромного впечатления на новичков — Найта и Билли.
        Сделав свое дело, карманники отправились в притон. По дороге они говорили о том, как обрадуется старик, увидев их богатую добычу. Один Билли упорно молчал. Ему казалась несоразмерной та цена, которую воришкам пришлось бы заплатить за свое преступление в том случае, если бы их поймали.
        — Я спросил их, почему они отдают всю свою добычу старику,  — ведь они рискуют головой, а ему ничего не грозит,  — рассказывал Рэкфорд своим слушательницам.  — Ребята не знали, что мне ответить. И тогда я добавил, что доход, который они приносят старику, намного превышает те расходы, которые идут на их питание и кров. Но, будучи неграмотными, не умея ни читать, ни писать, они не понимали ценности того, что приносили в притон. Эти дети голодали с первого дня своей жизни и не замечали, что старик кормит их скудно и плохо. Мальчишки рассердились, когда я представил им свои расчеты и доказал, что они приносят огромную прибыль. Я рассказал, что они могут купить на те деньги, которые каждый день сдают хозяину. В конце концов О'Делл заявил, что нам не следует возвращаться к старику. Нужно было организовать собственную банду. Так мы и сделали.
        — Боже милостивый,  — тяжело вздохнув, прошептала Лиззи.
        — Так, значит, вы были в одной банде с О'Деллом?  — спросила Джесинда.
        Рэкфорд кивнул.
        — Он прекрасно знал местные нравы, а я был образован. Мы дополняли друг друга. Я придумывал, как раздобыть деньги, а мальчишки под предводительством О'Делла осуществляли эти замыслы.
        — И что же это были за замыслы?  — с озорной улыбкой спросила леди Найт.
        — О, я был очень изобретателен! Один из моих самых удачных планов заключался в следующем. Представляясь трубочистами, мы проникали в богатые дома и делали вид, что чистим дымоходы, а сами в это время изучали расположение коридоров и комнат, выясняли, где хранятся ценности, есть ли в доме собака. Одним словом, готовились к грабежу.
        Девушки засмеялись, хотя и были шокированы его признанием.
        — Пока мы строго разделяли обязанности: О'Делл был исполнителем, а я разработчиком планов,  — все шло гладко. Но однажды ночью все изменилось.
        — И что же произошло?  — с замиранием сердца задала вопрос Джесинда.
        Рэкфорд помолчал, подбирая подходящие слова. Как объяснить невинным созданиям то, что на свете существуют извращенцы, способные покуситься ради своего удовольствия на беззащитного ребенка?
        Мальчишки и не подозревали, что на них могут охотиться, что они сами могут стать чьей-то добычей. Они крепко спали в своем убежище — полу развалившемся старом складе, стоявшем на берегу реки, и не слышали, как посреди ночи к ним подкрался Хлыст.
        Все беспризорники старались держаться подальше от этого странного денди. У него был длинный окрашенный ноготь на большом пальце правой руки, который он часто подносил к носу и нюхал. Билли не раз видел, как он входил в игорные притоны и бордели.
        В ту ночь Билли проснулся от странного шороха. Открыв глаза, он застыл от ужаса, увидев рядом с О'Деллом Хлыста. Ночной гость держал у горла мальчика острый нож. Рэкфорд на всю жизнь запомнил выражение ужаса на бледном лице приятеля, по щекам которого текли слезы.
        Билли с отчаянным воплем вскочил на ноги. Это был рискованный поступок и мог стоить О'Деллу жизни. Но, слава Богу, все обошлось. Хлыст, вздрогнув от неожиданности, растерялся. И О'Делл, воспользовавшись этим, оттолкнул руку, в которой злодей сжимал нож. Незваный гость бросился бежать, но Билли сбил его с ног. Завязалась отчаянная драка. Все мальчишки, ночевавшие в сарае, проснулись от шума и подняли страшный крик. Наконец Билли удалось выхватить у противника нож, и, увидев, что Хлыст полез в карман за пистолетом, мальчик нанес ему удар в шею…
        — Лорд Рэкфорд, вы меня слышите?  — Нежный голос Джесинды вывел рассказчика из задумчивости.  — Так что все-таки произошло?
        Рэкфорд заставил себя улыбнуться.
        — Однажды ночью на О'Делла напали, и я спас ему жизнь,  — коротко ответил он.
        Девушка поняла, что он чего-то недоговаривает, но решила не докучать ему своими расспросами.
        — С той памятной ночи,  — продолжал Рэкфорд,  — мальчишки стали относиться ко мне как к главарю шайки. О'Делл чувствовал себя глубоко униженным и даже опозоренным тем, что я спас ему жизнь. Он не хотел быть никому обязанным, считая себя самым дерзким и крутым парнем на свете. В конце концов он возненавидел меня. Вскоре он ушел от нас и организовал собственную шайку, а со временем прославился своей жестокостью. Вот и все. Остальное вам известно.
        Девушки переглянулись.
        — Мне очень жаль, Билли, что вам пришлось так много пережить,  — промолвила Джесинда и погладила Рэкфорда по руке.
        — Мне тоже,  — сказала Лиззи;
        — Но сейчас мне живется вполне сносно,  — заметил Рэкфорд с натянутой улыбкой.  — Правда, я опять нахожусь под пятой у отца, но зато Нейт и другие мои приятели живы. А это — главное.  — Рэкфорд на мгновение задумался. Его терзали угрызения совести.  — Я поручил надежному человеку приобрести для меня недвижимость в Австралии. Я собираюсь купить там плантацию, на которой могли бы работать мои друзья, вынужденные отбывать свое наказание на каторге. В моем поместье с ними по крайней мере будут обращаться по-человечески. К сожалению, мне нельзя видеться с ними. Для них Билли Блейд мертв. Я могу помогать им только анонимно.
        — Как это грустно,  — промолвила Джесинда.  — Вы были как братья.
        — Мне удалось спасти их от виселицы,  — задумчиво сказал Рэкфорд и, запрокинув голову, посмотрел в небо, просвечивавшее сквозь ветви могучего дуба.  — Но этого мало. Мне не по себе от того, что я провожу время в ухоженном парке с двумя прелестными леди, а они в это время сидят где-нибудь в затхлой тюремной камере, закованные в цепи.
        — Вы сделали для них все, что было в ваших силах,  — горячо сказала Лиззи.
        — Вы спасли им жизнь,  — поддержала ее Джесинда.
        — Впрочем, я знаю, как еще вы могли бы помочь своим друзьям, лорд Рэкфорд!  — внезапно воскликнула Лиззи, радостно улыбаясь.
        — Что я могу сделать?  — Рэкфорд бросил на девушку удивленный взгляд.
        Лиззи закусила нижнюю губу, собираясь с мыслями.
        — Мисс Карлайл пришла в голову какая-то мысль,  — возбужденно промолвила Джесинда, не сводя глаз с подруги.  — Я говорила вам, лорд, что Лиззи — гений?
        — Нет, вы ни словом не обмолвились об этом,  — пряча улыбку, ответил Билли.
        — Советую вам после того, как купите плантацию и сделаете так, чтобы ваши приятели работали на ней,  — наконец заговорила Лиззи,  — нанять школьных учителей, которые могли бы преподавать каторжникам разные науки. Пригласите также ремесленника, чтобы ваши приятели имели возможность получить профессию. Когда они отбудут срок и выйдут на свободу, то смогут честным трудом зарабатывать себе на жизнь и больше не вступят на путь преступления.
        — Гм, Боюсь, эта идея им не понравится. Они ведь не дети. Время ученичества для них миновало. Старую собаку невозможно научить делать новые трюки…
        — Мой дорогой лорд Рэкфорд, прислушайтесь к словам Лиззи. Она в конечном счете всегда оказывается права,  — сказала Джесинда.  — Во всяком случае, я согласна с ней. Мне кажется, существует по крайней мере одно обстоятельство, которое может заставить ваших приятелей встать на путь исправления.
        — И что же это за обстоятельство?
        — Женитьба. Привезите им женщин. Рэкфорд и Лиззи рассмеялись.
        — Что тут смешного!  — воскликнула Джесинда.  — Мужчина, обремененный женой и детьми, о которых надо заботиться, не станет идти на рискованные авантюры и совать голову в петлю. Держу пари, когда им будет что терять, они быстро превратятся в добропорядочных граждан.
        — А вы знаете, это действительно прекрасная мысль,  — задумчиво промолвил Рэкфорд, представив, как Нейт, Сардж, Флэрти, Эндрю и другие бывшие члены его банды женятся и обзаведутся детьми.  — Мне кажется, вы обе гениальны!
        Услышав этот комплимент, девушки переглянулись.
        Глава 12
        Под маской дружеских чувств скрывалось влечение, которое Джесинда и Рэкфорд испытывали друг к другу. Леди Найт прилагала усилия к тому, чтобы придать Рэкфорду больше аристократического лоска, сделать из него настоящего денди, хотя ей вовсе не хотелось, чтобы он стал ручным. Ее волновал и интриговал его непредсказуемый взрывной характер. Рэкфорд открыто флиртовал с Джесиндой, и, хотя она притворялась, что это раздражает ее, его внимание и комплименты доставляли девушке огромное удовольствие.
        Джесинда старалась не воспринимать всерьез его попытки ухаживать за ней. Его флирт придавал пикантность их отношениям, пробуждал в Джесинде интерес к жизни, заставлял ждать новых встреч. Всякий раз, когда они оставались наедине, он старался дотронуться до нее — нежно погладить по щеке, игриво дернуть за локон, галантно поцеловать ей ручку. При этом Рэкфорд вел себя так естественно и органично, что Джесинда не могла ничего возразить или тем более обижаться за эту фривольность. И все же порой, когда его комплименты становились довольно дерзкими, она делала вид, что сердится. Джесинда понимала, что Рэкфорду нельзя давать спуску, иначе он перешагнет границы дозволенного.
        К счастью, присутствие Лиззи, которая старалась не оставлять подругу в трудную минуту, помогало разрядить напряженную атмосферу. Что касается гувернантки, то Рэкфорд сумел без труда втереться к ней в доверие и мисс Худ без всяких опасений оставляла свою подопечную с ним наедине. Братья Джесинды благодаря Люсьену, замолвившему за Рэкфорда слово и поручившемуся в том, что он человек порядочный, с симпатией относились к новому знакомому семьи..
        Джесинда не знала, что Рэкфорд сообщил ее братьям о своих серьезных намерениях и попросил у Роберта разрешения ухаживать за ней.
        У Рэкфорда не было другого выхода. Джесинде еще не исполнился двадцать один год, и она не могла выйти замуж без согласия опекуна, не говоря уже о том, что ее старшие братья не допустили бы частых встреч Рэкфорда с сестрой, если бы сомневались в серьезности его намерений. Лорду было нелегко решиться на этот шаг и посвататься к Джесинде. Он понимал, что рискует и может получить отказ. Но решил сразу же раскрыть свои карты и попросить руки Джесинды, чтобы завоевать доверие и уважение ее братьев. Он наделал в своей жизни достаточно много ошибок и теперь хотел ступить на прямой, честный путь.
        Узнав, что завтра Джесинда вместе со своими невестками и мисс Карлайл собираются на прогулку по городу, Рэкфорд отправил герцогу Хоксклиффу письмо с просьбой принять его по важному делу.
        Должно быть, герцог догадался о цели его визита. Во всяком случае, когда гость переступил порог его кабинета, то увидел, что здесь собрались четверо из пяти братьев Найт. Отсутствовал лишь лорд Джек Найт, Позже Рэкфорд узнал, что он был белой вороной в своем семействе. Никто из его родственников понятия не имел, где он сейчас находится.
        Хорошо, что Люсьен и Алек, которые хорошо относились к Рэкфорду, приехали на этот семейный совет. Хоксклифф довольно хмуро приветствовал лорда. Но наибольшее беспокойство у Рэкфорда вызывало знакомство с Деймиеном, графом Уинтерли, близнецом Люсьена. Сероглазый, закаленный в сражениях минувшей войны полковник привез в Лондон свою жену, Миранду, которая вместе с другими леди семейства Найт отправилась за покупками. Пожав Рэкфорду руку, Уинтерли окинул его оценивающим взглядом, так, словно он был новобранцем, прибывшим в его полк. Выражение лица графа было непроницаемым. Но как потом оказалось, Деймиен готов был дать Билли Блейду шанс, поскольку тот когда-то помог спасти красавицу Миранду.
        Беседа Рэкфорда с братьями Джесинды длилась два часа. По сравнению с ней многочасовой допрос, устроенный ему сэром Энтони Уэлдоном и его помощниками на Боу-стрит, мог показаться детской игрой. Рэкфорд знал, что у него не много достоинств и что он уступает лорду Гриффиту, но решил быть искренним и честным с родней Джесинды.
        Чувствуя на себе испытующие взгляды братьев Найт, Рэкфорд без утайки рассказал им историю своей жизни, изложив события более подробно, чем он это сделал в парке, где его слушали юные нежные девушки. На этот раз Рэкфорд поведал всю правду о жестокости своего отца. Найты должны были понять те причины, которые заставили его бежать из дома. Он хотел, чтобы его действия выглядели оправданными. Он рассказал о порядках, установленных им в районе Сент-Джайлс. Билли Блейд делился добычей с беднотой и нищими, объединял мелкие банды, чтобы воспрепятствовать их вражде и убийству друг друга. Используя свой авторитет, он старался смягчить нравы воровского притона, в котором обитала его шайка.
        Рэкфорд не знал, какое впечатление произвели на братьев Найт его слова. Но когда Люсьен сообщил им, что именно Билли нашел и вернул Джесинду домой в ту ночь, когда она пыталась бежать во Францию, взгляды всех присутствующих потеплели.
        Затем Люсьен рассказал о секретном сотрудничестве Билли Блейда с Боу-стрит, в результате которого были арестованы опасные преступники, державшие в страхе весь город. Кроме того, с помощью Билли за решетку были отправлены фальшивомонетчики, нарушавшие закон ростовщики, владельцы запрещенных властями игорных притонов, конокрады, уличные грабители, спекулянты черного рынка, один опасный наемный убийца, вымогатели и пара поджигателей, которые за плату помогали домовладельцам устроить пожар с целью получения страховки.
        После рассказа Люсьена Хоксклифф и Уинтерли стали смотреть на Рэкфорда с большим уважением.
        Наконец Найтам был представлен составленный адвокатами семейства Труро документ, в котором была обозначена сумма состояния Рэкфорда и то наследство, которое он получит после смерти отца. Маркиз Труро распорядился заранее подготовить эти сведения в надежде, что они помогут сыну найти достойную невесту. Просмотрев документы, Алек с довольным видом усмехнулся.
        — Теперь я знаю, у кого мне просить денег в долг,  — заявил он.
        — Прекрати, Алек,  — нахмурившись, остановил его герцог.
        — Я же шучу, Роберт. Неужели ты не понимаешь?
        Познакомившись с представленными документами, Хоксклифф на минуту задумался, а затем, барабаня пальцами по столу, обвел взглядом братьев. Люсьен кивнул, Деймиен слегка пожал плечами и откинулся на спинку стула, Алек со скучающим видом стал подбрасывать монетку.
        Наконец Хоксклифф поднял глаза на Рэкфорда.
        — Хорошо,  — сказал он,  — вы можете ухаживать за ней. Но мы будем внимательно следить за вами. Один опрометчивый шаг и…
        — Я понимаю, ваша светлость. Благодарю вас, милорды, за то, что уделили мне время.
        Все встали, и Рэкфорд собрался уходить.
        — Не хотите ли выпить с нами бренди, Рэкфорд?  — спросил его герцог, выходя из-за стола.
        — С удовольствием, ваша светлость, благодарю за приглашение.
        — Называйте меня Хоксклиффом.
        Рэкфорд уже поздравлял себя, довольный тем, как прошла встреча, но тут Алек, поднявшись из кресла с помощью костылей, вдруг промолвил:
        — С нетерпением жду возвращения нашей плутовки, чтобы сообщить ей приятную новость.
        — Нет!  — воскликнул Рэкфорд и смутился, заметив, что братья Джесинды с недоумением смотрят на него.
        — Прошу прощения, но… — начал было Алек, однако Рэкфорд не дал ему договорить.
        — Леди Джесинда не должна ничего знать о моем визите. По крайней мере пока,  — поспешно сказал он.
        — Но почему?  — удивленно спросил Люсьен.
        — Вы же знаете ее характер. Она капризна и своенравна. Если леди узнает, что вы одобряете мои намерения посвататься к ней, то разорвет со мной все отношения. Она не любит, когда ее судьбу решают за ее спиной.
        Братья Найт, которых сначала неприятно поразили слова Рэкфорда, рассмеялись, услышав эти объяснения.
        Рэкфорд нахмурился, не зная, как расценивать этот смех.
        — Вы храбрый парень, Рэкфорд,  — заявил Деймиен, похлопав его по плечу.  — Да поможет вам Бог.
        Так Рэкфорд заручился поддержкой братьев Джесинды.
        До поры до времени он решил играть по ее правилам. Рэкфорд плясал под ее дудку, выполняя все ее просьбы и капризы: приносил бокалы с шампанским, открывал окно, когда ей было жарко, набрасывал на плечи шаль, когда ей было холодно, и даже целыми часами просиживал за карточным столом, проигрывая крупные суммы денег, только для того, чтобы находиться рядом с ней.
        Общение с Джесиндой смягчило нрав Рэкфорда. Даже к отцу он стал относиться намного лучше. Однажды днем, проходя мимо распахнутых дверей, ведущих в комнату маркиза Труро, Рэкфорд заметил, что отец не шевелясь лежит на кушетке. На нем были халат и шлепанцы. Рядом на столике стояли чашка крепкого кофе и пузырек с болеутоляющим лекарством. На глазах маркиза лежали пластинки огурца. Рэкфорд встревожился.
        Переступив порог комнаты, он остановился.
        — Отец, что с вами?
        — А?  — произнес маркиз, как будто очнувшись от дремы.
        — Как вы себя чувствуете, сэр?
        — Превосходно.
        Рэкфорд невольно улыбнулся. Бодрый ответ отца не соответствовал его жалкому виду.
        — Вы, наверное, бурно провели прошлую ночь?
        — Должно быть, но я ничего не помню.
        — Я собирался сегодня купить верховую лошадь…
        — Покупай все, что хочешь, Уильям. Я же уже говорил тебе, что ты волен тратить деньги по своему усмотрению.
        — Да, но я подумал, что, может быть, вы захотите пойти со мной на конный завод?  — Рэкфорд сам поражался тому, что говорит.  — У вас наметанный глаз, вы хорошо разбираетесь в лошадях.
        Маркиз долго молчал. У Рэкфорда перехватило дыхание от волнения. Он ждал ответа с трепетом, словно маленький мальчик.
        — Не сегодня, сынок. Я себя отвратительно чувствую. Рэкфорд испытал разочарование. Отказ отца раздосадовал его. Сняв с век пластинки огурца, Труро открыл свои налитые кровью глаза.
        — Может быть, сходим завтра?  — спросил он.
        Но Рэкфорд уже не слушал его. Быстро миновав вестибюль, он вышел из дома, громко стукнув дверью. Вскоре он уже подъезжал в своем щегольском двухколесном экипаже к дому Найтов. Рэкфорд знал, что Джесинда сумеет рассеять его дурное настроение.
        Выйдя из экипажа, он поднялся на крыльцо. Рэкфорд понимал, что злоупотребляет гостеприимством Найтов, слишком часто бывая у них. Но в конце концов Джесинда всегда с радостью встречала его. Дверь отворилась, и мистер Уолш, дворецкий, который за последнее время привык к этим частым визитам, посторонился, впуская гостя.
        — Добрый день, милорд,  — поздоровался он.
        Поприветствовав дворецкого, Рэкфорд снял шляпу и быстро прошел в гостиную. Раскланявшись с герцогиней, он погладил по щеке маленького Морли, которого няня держала на руках.
        Он был на дружеской ноге с семейством Найтов и мечтал о том, что однажды станет его частью. Рэкфорд раньше и представить себе не мог, что его сердце покорит юная леди и внушит ему желание остепениться и обзавестись семьей.
        С каждым днем он лучше узнавал Джесинду. Они уже отлично понимали друг друга. Рэкфорду нравилось ее чувство юмора, ему доставляли наслаждение ее нежные прикосновения, когда она поправляла ему галстук или брала из его рук вожжи, чтобы править двухколесным экипажем на прогулке в Гайд-парке.
        Его золотоволосая богиня даже не подозревала о том, что Рэкфорд готов был свергнуть ее с пьедестала и насладиться се великолепным телом. Он вел себя смирно, делая вид, что является покорным рабом Джесинды. Она чувствовала себя яркой звездой, вокруг которой вращаются привлеченные ее красотой планеты — многочисленные кавалеры. И Рэкфорд был всего лишь одним из них. Во всяком случае, Джесинда убеждала себя в этом.
        Леди Найт не желала замечать, что ее «друг» Рэкфорд всерьез ухаживает за ней, хотя окружающим это бросалось в глаза.
        — Нет, дорогой мой, так дело не пойдет,  — заявила Джесинда.  — Выйдите снова в коридор. Том должен объявить о вашем приходе по всей форме.
        За окнами лил дождь. Джесинда и Лиззи сидели на диване в гостиной и обучали Рэкфорда правилам светского этикета, посмеиваясь над тем, что он раздражается и хмурится, едва сдерживая досаду.
        — Я чувствую себя неуклюжим медведем,  — пробормотал Рэкфорд, выходя в коридор.
        Лакей последовал за ним, а затем, открыв дверь, снова переступил порог гостиной и объявил:
        — Лорд Рэкфорд, миледи!
        Выждав несколько секунд, Рэкфорд вошел в комнату размеренным шагом и поклонился.
        — Не следует так низко кланяться,  — сделала замечание Джесинда и протянула Рэкфорду руку: — Рада видеть вас, месье.
        — Добрый день, мадемуазель,  — промолвил Рэкфорд и, поцеловав ее руку, тихо добавил: — Прекратите ехидно улыбаться, а не то я отшлепаю вас.
        — Лорд Рэкфорд — само очарование, не правда ли?  — спросила Джесинда, обращаясь к Лиззи, и ослепительно улыбнулась.
        — Мое почтение, мисс Карлайл.  — Рэкфорд поклонился Лиззи.
        — Вы делаете блестящие успехи, лорд Рэкфорд.
        — Хотите чаю?  — спросила Джесинда, изящным жестом приглашая гостя к столу, на котором, кроме чашек и чайника, стояли тарелки с бутербродами, бисквитами и фруктами. Все это было приготовлено специально для того, чтобы леди Найт могла преподать своему ученику урок поведения за накрытым к чаю столом.
        Рэкфорд вздохнул с обреченным видом. Лиззи с любопытством наблюдала за тем, как Джесинда объясняла гостю назначение серебряных приборов, лежавших на столе. Эта сцена забавляла ее. Несмотря на недовольное ворчание, Рэкфорд быстро освоил правила этикета.
        Джесинда не жалела сил, стараясь сделать из лорда «культурного» человека. Для этого она разработала целую программу, включавшую посещение выставок, художественных галерей и музеев, а также выезды на концерты в филармонию, открывшуюся в Лондоне. Втроем они посещали салон Акерманов, где велись ученые беседы, делались доклады по материалам научных исследований. Здесь можно было услышать новейшие экономические теории, выступления ботаников, лингвистов, археологов, только что приехавших с раскопок в Египте. Рэкфорд был рад возможности расширить свой кругозор. В детстве ему пришлось прервать свое образование, и теперь он как губка впитывал новые знания.
        Однако вскоре Джесинда убедилась в том, что все ее попытки превратить Рэкфорда в «культурного» человека тщетны, что он навсегда останется отпетым негодяем, в которого она когда-то влюбилась с первого взгляда. Рэкфорд как-то прислал ей небольшой сверток. В записке, написанной им собственноручно, говорилось: «Я увидел это в табачной лавке и сразу же вспомнил о вас. Уверен, что подарок вам понравится. Р.».
        Развернув подарок, Джесинда обнаружила в нем одну из шокирующих книжонок с фривольными картинками, на которых были изображены парочки в минуты страсти. Негодование девушки не знало предела. Она обозвала Рэкфорда мерзавцем и подонком, однако тем не менее внимательно изучила все иллюстрации, сделав на полях замечания и прокомментировав некоторые позы любовников. И все же, несмотря на то что по ночам Джесинда страстно мечтала о ласках Рэкфорда, она не собиралась поддаваться искушению. Она твердо решила добиться свободы и стать такой, как леди Кэмпион. Ее сердце протестовало против такого решения, но голос разума был сильнее.
        Она не желала отказываться от своих замыслов. И хотя одного появления Рэкфорда было достаточно, чтобы заставить ее сердце учащенно биться в груди, Джесинда не переставала думать о том, как ей заманить в ловушку лорда Драммонда. Проводя почти все время в обществе Рэкфорда, девушка тем не менее каждый день виделась с лордом Драммондом, нанося ему короткие визиты.
        В начале июня Рэкфорд сообщил Джесинде и Лиззи, что приобрел наконец плантацию в Австралии и послал туда своего агента. Он должен был удостовериться в том, что его бывшие приятели переселились в его владения, где для них будут созданы хорошие условия содержания.
        Однажды во время прогулки в Гайд-парке Джесинда вновь стала править лошадьми, сидя на козлах двухколесной коляски Рэкфорда. Она настегивала их, увеличивая скорость. Лорд любовался ее раскрасневшимся лицом и яркими глазами, светившимися восторгом. Заметив двух молодых незнакомых джентльменов, взволнованно махавших им шляпами, Джесинда натянула вожжи и резко остановила легкую элегантную коляску.
        — Кто это такие?  — удивленно спросила она.
        Рэкфорд недоуменно пожал плечами. Однако через несколько мгновений спрыгнул на землю и бросился к незнакомцам с распростертыми объятиями.
        — Билли Олбрайт, дружище! Это ты!  — воскликнул рыжеволосый джентльмен, хлопая Рэкфорда по спине.  — Мы приехали в Лондон, как только услышали о том, что ты вернулся!
        — Мы знали, что ты жив. Ей-богу, мы нисколько не сомневались в том, что однажды снова встретимся!  — со слезами на глазах промолвил второй незнакомец, темноволосый молодой человек с бледным анемичным лицом.  — Ты действительно помирился с отцом?
        Рэкфорд кивнул и, повернувшись к Джесинде, представил ей своих друзей детства — Реджа Бентинка и Джастина Черча. Он объяснил, что они вместе учились в Итоне. Рэкфорд улыбался, но Джесинда заметила в его глазах мрачный огонек. На обратном пути домой она попыталась выяснить, что могло опечалить Рэкфорда, однако он не ответил на ее вопрос.
        На следующий день Редж и Джастин решили вместе с Рэкфордом, Джесиндой и Лиззи посмотреть коллекцию античной скульптуры, принадлежащую графу Элгину. Лорд Элгин разместил свое собрание в павильоне, примыкавшем к его лондонскому дому. Когда молодые люди в сопровождении гувернантки мисс Худ уже спускались по лестнице особняка Найтов, в вестибюль вошли подруги Дафны Тейлор, Эллен и Эмилия. Им не терпелось поделиться с Джесиндой последними сплетнями.
        Леди Найт предложила девушкам присоединиться к их экскурсии, и вскоре молодые люди, заплатив по нескольку шиллингов, входили в павильон, в котором были выставлены античные мраморные статуи. Пожилой смотритель небольшого роста рассказал им, как лорд Элгин и его помощники вывезли в 1803 году из Афин в Англию статуи и часть фриза знаменитого Парфенона только для того, чтобы защитить шедевры античного искусства от угрозы уничтожения.
        Джесинда заметила, что Черч и Бентинк оказывают знаки внимания Лиззи. Она стала наблюдать за ними и поняла, что школьные приятели Рэкфорда не на шутку увлеклись ее подругой. Но тут к Джесинде подошли Эмилия и Эллен и отвели ее в сторону, чтобы посекретничать.
        — Ты не поверишь, что сделала Дафна,  — прошептала Эмилия.  — Только не говори никому то, что мы тебе сейчас скажем!
        — Не скажу. Так что она сделала?  — сгорая от любопытства, спросила Джесинда.
        Эллен и Эмилия захихикали.
        — Она бросилась на шею лорду Гриффиту… — начала Эмилия.
        — Но он отверг ее!  — закончила Эллен.
        Джесинда открыла рот от изумления.
        — Вы шутите!  — воскликнула она.
        — Нет, не шутим. Все это произошло вчера вечером в театре.
        — О, бедный Йен!
        — Мы только что от нее. Дафна сейчас в ярости,  — продолжала Эмилия, злорадно улыбаясь.  — Она мечтала о том, что объявит о своей помолвке в следующую субботу на балу, который дают ее родители. Надеюсь, ты получила приглашение?
        Джесинда кивнула. Она невольно вспомнила о том, что сказал ей Рэкфорд, которого тоже пригласили на бал в дом Тейлоров.
        — Наконец-то у нас будет возможность вернуть ваши бриллианты,  — промолвил он с озорной улыбкой.
        — Помнишь, в. прошлом году Дафна пыталась заманить в свои сети герцога Девоншира? А теперь готова выйти замуж за титулованную особу рангом пониже, хотя бы за маркиза. Мой тебе совет: не спускай глаз с лорда Рэкфорда.
        — Хорошо, спасибо за то, что предупредили меня,  — промолвила Джесинда.
        Бросив взгляд на Рэкфорда, она заметила, что он стоит перед мраморами Парфенона, хмуря брови. Извинившись, девушка поспешила к нему.
        — Что случилось?  — обеспокоенно спросила она. Рэкфорд молчал, задумчиво потирая подбородок.
        — Этим летом, когда договор купли-продажи будет наконец оформлен, коллекцию перевезут в Британский музей,  — сказал смотритель, продолжая тем временем свой рассказ.
        — Я, наверное, прослушала какую-то интересную информацию?  — спросила Джесинда, обращаясь к помрачневшему Рэкфорду.
        — Правительство приобрело эти дурацкие статуи за тридцать пять тысяч фунтов. Тридцать пять тысяч, подумать только!  — возмущенно сказал он.  — И это происходит в то время, когда половина населения Англии страдает от голода. Может быть, твой дорогой лорд Драммонд объяснит мне, что происходит? Логика тори выше моего понимания!  — Рэкфорд тряхнул головой.  — Простите, миледи.
        Поклонившись, он повернулся и быстро вышел из павильона. Джесинда проводила его изумленным взглядом. «Никогда не знаешь, что Рэкфорд выкинет в следующий момент»,  — подумала она, качая головой.
        Вскоре к ней подошла взволнованная Лиззи, ее щеки пылали.
        — Что с вами со всеми сегодня?  — воскликнула Джесинда, видя, что подруга не в себе.
        — Пойдемте, миледи. Я не желаю больше находиться здесь, на месте преступления! Уничтожение Парфенона — это варварство!  — задыхаясь от возмущения, воскликнула Лиззи.  — Лорд Элгин — настоящий мародер!
        Спутники Джесинды покинули павильон, оставив ее одну посреди античных мраморных статуй.
        — Но это прекрасные произведения искусства,  — промолвила она.  — Мы, британцы, не могли оставить эти шедевры в Афинах, где им грозило уничтожение.
        Смотритель кивнул, соглашаясь с ней. Но тут в павильон заглянула мисс Худ.
        — Мы ждем вас, миледи. Экипаж уже подан,  — сказала она. Пожав плечами и все еще удивляясь реакции своих друзей, леди Найт поспешила к выходу.
        Побывав на выставке античной скульптуры, Рэкфорд сделал для себя одно важное открытие. Он понял, что высокое положение в обществе, которое он теперь занимал, поможет ему бороться с общественной несправедливостью более эффективно, чем он делал это, будучи главарем шайки грабителей.
        Да, теперь он мог предпринять действенные шаги против безнравственной политики кабинета тори, бездумно расходовавшего государственные средства. Воодушевленный этой идеей, он на следующий день отправился на собрание радикальной партии. Рэкфорд сразу же понял, что это именно та сила, к которой он должен примкнуть, чтобы попытаться повлиять на общественные порядки. И хотя титул Рэкфорда и его высокое положение противоречили тем принципам, которые отстаивала эта партия, ее лидеры приняли его в свои ряды, решив, что будущий маркиз может оказаться им полезен. Большинство членов радикальной партии были торговцами, промышленниками, состоятельными горожанами. Среди них встречались и нетитулованные дворяне, такие как Редж или Джастин, и даже несколько пэров.
        Узнав, что Рэкфорд посещает собрания радикальной партии, Джесинда презрительно поморщилась. Она стала уговаривать его вступить в партию вигов, состоявшую из прогрессивно мыслящих аристократов. Но лорду казалось, что виги недостаточно последовательны в своих призывах провести в стране реформы. Возражения Джесинды не останавливали Рэкфорда, он продолжал ходить на собрания радикальной партии. А по ночам он делал вылазки в расположение банды «шакалов», чтобы мстить этим мерзавцам за своих друзей.
        Рэкфорд ничего не рассказывал Джесинде о своих ночных похождениях в трущобах Лондона, зная, что она не одобрила бы их. Джесинда думала, что Рэкфорд донес на О'Делла и его головорезов и власти арестовали банду «шакалов». Но это было не так. Рэкфорд хотел своими руками расправиться с ублюдками. Его месть должна была свершиться до того, как леди Найт станет его женой. Поэтому Рэкфорд спешил расквитаться со своими врагами. Он хотел перевернуть эту страницу прошлого.
        Джесинда была строптивой девушкой, но Рэкфорд не сомневался, что она станет преданной любящей женой, если он сумеет завоевать ее доверие. Правда, его терпение уже начало истощаться. Ее упорное нежелание признавать, что они созданы друг для друга и испытывают непреодолимое взаимное влечение, раздражало его.
        Он знал, чего добивалась Джесинда. Она мечтала обрести свободу, боялась, что он сделает ее своей собственностью. Но ее страхи были напрасны.
        Глава 13
        Джесинда познакомилась наконец с родителями Рэкфорда. Она встретила их на званом обеде и балу, который давали родители Дафны.
        Красивый, но несколько рассеянный маркиз и его хрупкая, безупречно одетая и причесанная жена не часто появлялись в обществе. Джесинда не могла забыть, как ужасно маркиз Труро обращался со своим сыном в детстве, и едва сдерживалась, чтобы не наговорить ему колкостей. Сидя за роскошно накрытым столом напротив маркиза, Джесинда холодно, смотрела на него, чувствуя, что ее взгляд заставляет мужчину нервничать. Что бы ни сказал Труро за столом, леди Найт тут же громко возражала ему. Однако несмотря на свой суровый и вспыльчивый нрав, он не отваживался осадить девушку. Он много пил за обедом и в конце концов перестал смотреть в ее сторону.
        Очевидно, Труро Ужасный догадался, что Джесинда знает о его жестокости по отношению к сыну. Что касается маркизы, то она вызывала у нее только холодное презрение. Как еще можно было относиться к женщине, которая не сумела спасти своего сына от пьяного отца?
        Когда все перешли в гостиную, Джесинда заметила, что Дафна обхаживает маркизу, стараясь понравиться ей. Она делала матери Рэкфорда комплименты, расхваливала ее украшенное блестками белое платье. Джесинда вдруг вспомнила предостережение Эмилии и Эллен. Тактика Дафны была достаточно очевидна. Она старалась произвести выгодное впечатление на родителей Рэкфорда, надеясь, что они склонят его к женитьбе на ней.
        Стоя рядом с лордом Драммондом, Джесинда вполуха слушала его рассказ об игре в гольф.
        — И я одержал победу со счетом…
        — Я очень рада,  — не дослушав, пробормотала она, ища глазами Рэкфорда.
        Наконец она увидела его. Он подошел к Дафне, и та ослепительно улыбнулась. Рэкфорд стоял спиной к Джесинде, и она не видела, как он реагировал на заигрывания Дафны. Неужели он попадется на ее удочку? Нет, Рэкфорд был умным и проницательным человеком, он наверняка разглядит за внешней красотой Дафны Тейлор ее истинное лицо.
        Джесинда нахмурилась, увидев, что Рэкфорд пригласил собеседницу на танец. Должно быть, она сама напросилась на приглашение… Эйсер Лоринг тоже не сводил глаз с этой парочки. Он был давно безответно влюблен в Дафну. Джесинда стояла, надув губки и сердито обмахиваясь веером. Ей не нравилось, что Рэкфорд любезничает с жеманницей Дафной.
        Джесинда не могла отвести взгляда от Рэкфорда. Он был удивительно хорош собой. В его светло-русых волосах играли золотистые блики. Темно-синий фрак великолепно сидел на широкоплечей фигуре с узкими бедрами. Девушка понимала его с полуслова, с полувзгляда. Ей были хорошо знакомы мимика и жесты Рэкфорда. Она знала, что означала его улыбка или тень, промелькнувшая в глубине зеленых глаз. Она помнила, как они темнеют и становятся ярко-изумрудными, когда Рэкфорда охватывает волнение или страсть. В минуты задумчивости его глаза заволакивала серая дымка. В минуты гнева они становились похожими на штормовое море…
        Когда танец закончился, Рэкфорд, поблагодарив Дафну, направился к Джесииде. Увидев это, она не смогла сдержать самодовольной улыбки. Пробираясь сквозь толпу гостей, Рэкфорд едва заметно подмигнул Джесинде, как сообщнице. Вообще-то он всегда держался на расстоянии от нее, когда лорд Драммонд был рядом. Но сегодня они собрались идти на дело, и он решил подойти, несмотря на присутствие «этой дряхлой развалины».
        — Добрый вечер, миледи,  — поздоровался лорд Рэкфорд, учтиво кланяясь.
        Несмотря на то что Джесинда была рада видеть его, она окинула Рэкфорда холодным взглядом.
        — Лорд Драммонд,  — обратилась она к старику,  — вы, должно быть, еще не знакомы с лордом Рэкфордом, сыном маркиза Труро. Лорд, позвольте представить вам лорда Драммонда.
        Рэкфорд поклонился. Старый сановник вскинул голову и бросил на него испытующий взгляд.
        — Так, значит, это и есть подающий надежды радикал, о котором говорит весь Лондон,  — промолвил он, поблескивая очками.
        Рэкфорд тревожно посмотрел на Джесинду.
        — Да, милорд, на меня произвели большое впечатление идеи лорда Брама.
        — Вы заблуждаетесь, мой мальчик. Лорд Брам — обычный смутьян. Я с недоверием отношусь к блестящим лозунгам. Если этот джентльмен установит порядки, за которые ратует, ко всем нам будут обращаться «мистер».
        — При всем должном уважении, сэр, я всегда предпочитаю судить о человеке по его поступкам, а не по происхождению.
        — Это в Индии, черт побери, вы усвоили столь экзотические идеи?  — раздраженно спросил Драммонд.
        — Сэр, я был бы чрезвычайно признателен, если бы в присутствии юной леди вы не употребляли подобные выражения,  — с надменным видом промолвил Рэкфорд.
        Глаза Джесинды стали круглыми от изумления. Она слышала из уст Билли Блейда еще и не такое. Девушка чуть не расхохоталась ему в лицо, но сдержала себя, вспомнив, что их окружают люди, которые не поймут этой вспышки буйного веселья.
        Лорд Драммонд хмыкнул.
        — Скажите пожалуйста!  — проворчал он.
        Рэкфорд решил не обращать внимания на ворчание старика.
        — Простите за то, что я прервал вашу беседу,  — промолвил он, повернувшись к Джесинде,  — но мне необходимо наедине переговорить с вами по срочному делу. Не могли бы вы уделить мне немного времени, миледи?
        — Прошу прощения, лорд Драммонд,  — сказала Джесинда. И прежде чем старик успел что-либо ответить, Рэкфорд, взяв леди Найт под руку, увлек на залитую лунным светом безлюдную веранду.
        Стояла душная летняя ночь. Джесинде было не по себе от близости Рэкфорда. Ее платье прилипало к разгоряченному, покрывшемуся испариной телу, увеличивая дискомфорт, который она испытывала.
        — Почему вы были столь невежливы с лордом Драммондом?  — спросила она.
        — Невежлив? Да ему еще повезло, что я не набросился на него с кулаками.
        Рэкфорд тоже чувствовал себя не в своей тарелке и не понимал, что с ним происходит. Быть может, летняя духота действовала на него подобным образом?
        — Я все еще не могу поверить, что вы всерьез мечтаете заполучить в мужья эту старую развалину. Поймите, я воспринимаю это как личное оскорбление. Неужели этот палач из партии тори лучше, чем я?  — спросил Рэкфорд и пригубил свой бокал с вином.  — Если бы лорд Драммонд собирался жениться на вас, он давно бы дал это понять. Ведь вы на глазах у всех уже несколько месяцев вешаетесь ему на шею!
        — Прошу прощения, но я не вешаюсь мужчинам на шею,  — с негодованием промолвила Джесинда.  — Единственная женщина среди присутствующих сегодня на балу, которая не дает проходу мужчинам,  — это Дафна. И она явно положила свой глаз на вас.
        — Правда? Значит, вы ревнуете?  — с ухмылкой спросил Рэкфорд.
        — Вы собираетесь сегодня вернуть мне бриллианты или нет?  — сердито спросила девушка, переводя разговор на другую тему.
        Рэкфорд нежно погладил ее по щеке.
        — Мы же договорились, миледи. Пора за дело. Действуем строго по плану. Вы идете первая. Надеюсь, вы хорошо запомнили все, что я говорил?
        Она кивнула.
        — Отлично! Тогда вперед.
        И, подмигнув Джесинде, Рэкфорд махнул рукой в сторону бального зала и расположенной в его конце мраморной лестницы, ведущей наверх, в жилые комнаты особняка.
        Расправив плечи, Джесинда бросила на лорда вызывающий взгляд и, обмахиваясь веером, направилась в зал. Ее лицо хранило непроницаемое выражение. Мало-помалу она приблизилась к лестнице. В небольших гостиных второго этажа были устроены комнаты отдыха для дам, где гостьи могли поправить свой туалет и перевести дух. Джесинда сделала вид, что направляется туда. Ее сердце бешено билось, но она старалась не выдать своего волнения. Грациозно ступая, девушка поднялась по лестнице.
        Что за ирония судьбы: ей предстояло выкрасть собственные бриллианты! Стоя на верхней площадке, Джесинда посмотрела вниз и увидела, что ее сообщник быстро направляется навстречу Алеку, ковылявшему по залу на костылях. Затем они вместе вошли в расположенную рядом гостиную. Джесинда знала, что из нее можно выйти на лестницу, которой пользуются слуги. Рэкфорд прекрасно знал расположение комнат в этом доме. Он должен был подняться по черной лестнице на третий этаж и встретиться там с Джесиндой.
        На верхних этажах царила тишина, нарушаемая лишь звуком торопливых шагов горничной или лакея. Из комнат, отведенных для дам, то и дело доносились взрывы звонкого смеха. Постояв на площадке второго этажа, Джесинда огляделась вокруг и, подхватив юбки, бросилась вверх по лестнице. У нее захватывало дух от волнения. Обутая в атласные бальные туфельки, она ступала неслышно. Оказавшись на третьем этаже, девушка настороженно прислушалась. Сюда едва доносились звуки царившего внизу оживлений. Повернувшись, Джесинда решительно направилась в дальнее крыло особняка, где располагались личные апартаменты хозяев дома. Открыв дверь, ведущую в анфиладу комнат, она на цыпочках переступила порог. Ей предстояло найти спальню лорда Тейлора.
        Джесинде казалось, что теперь она хорошо понимает Рэкфорда. Ее щеки пылали от возбуждения, душа уходила в пятки всякий раз, когда до ее слуха доносился какой-нибудь шорох. И все же это приключение доставляло ей огромное удовольствие! Джесинда любила рисковать. «Нет,  — думала она,  — он воровал не ради наживы, а из любви к искусству».
        Мурашки побежали у нее по спине, и она чуть не вскрикнула от испуга, когда увидела на фоне окна чью-то тень… Это был Рэкфорд.
        — Тсс,  — прошипел он и прижал Джесинду к своей груди. Она закрыла рукой рот, пытаясь сдержать смех. Рэкфорд с серьезным видом приложил палец к губам, но в его зеленых глазах плясали чертики.
        — Мне все еще не верится, что мы отважились на такой рискованный шаг,  — прошептала Джесинда.
        — Но ведь это ваши бриллианты! Мы не совершаем ничего предосудительного.
        — В том-то все и дело! Это кажется мне особенно забавным.
        — Нам надо спешить.
        Выпустив Джесинду из объятий, Рэкфорд двинулся впереди нее. Девушка следовала за ним на цыпочках, стараясь не шуметь.
        — Вы не знаете, какое наказание предусмотрено за кражу собственных бриллиантов?  — шепотом спросила она.
        — Прекратите шутить. Попробуйте относиться ко всему происходящему более серьезно,  — ответил Рэкфорд, неслышно ступая по толстому ковру.
        Он открыл дверь, ведущую в следующую комнату анфилады. Помещение было тускло освещено стоявшими на столике свечами. Показав на массивные двустворчатые двери, Рэкфорд промолвил:
        — Там находится комната, в которой я потерял свободу. Внезапно Джесинда услышала чьи-то шаги и от ужаса застыла на месте.
        — Кто-то идет,  — прошептала она побелевшими губами.
        — Бежим!
        Рэкфорд схватил ее за руку и увлек в следующую комнату, расположенную за массивной двустворчатой дверью.
        — Кто это?  — прошептала Джесинда.
        — Тсс!
        Судя по доносившимся из соседнего помещения звукам, это был слуга, зашедший в гостиную хозяина дома, чтобы задернуть шторы на окнах и зажечь еще несколько свечей.
        Прижавшись к двери, Джесинда и Рэкфорд не смели пошевелиться, опасаясь, что их услышат. Девушка затаила дыхание. Но вскоре слуга ушел, так и не заглянув в спальню своего хозяина.
        Прижав к груди руки, Джесинда закатила глаза, тяжело дыша.
        — Еще немного — и нас застали бы на месте преступления,  — прошептала она.  — Вы оказываете на меня дурное влияние, лорд Рэкфорд.
        Ее спутник усмехнулся и направился к подставке из красного дерева, на которой стояла внушительных размеров китайская ваза. Сняв вазу, он сунул в нее руку и извлек бриллиантовое колье.
        — Эврика,  — тихо промолвил он.  — А теперь нам надо убираться отсюда.
        И Рэкфорд устремился к двери, но Джесинда преградила ему путь.
        — Отдай мое колье, мошенник,  — потребовала она, задыхаясь от смеха, и сунула руку ему в карман. Рэкфорд перехватил ее запястье и прижал девушку к закрытой двери.
        — Что ты собираешься делать?  — спросила она, едва сдерживая смех.
        Рэкфорд с озорной усмешкой достал колье.
        — Если хочешь получить драгоценности, отними их у меня!
        Джесинда попыталась выхватить у него колье, но он поднял его высоко вверх в вытянутой руке. В тускло освещенной спальне бриллианты искрились и сверкали.
        — Билли!  — в притворном негодовании воскликнула девушка.
        — Разве ты не хочешь вернуть это великолепное колье?
        — Хочу.
        Лукавая улыбка вновь заиграла на красивом лице лорда.
        — В таком случае поцелуй меня, и оно — твое. Вскинув голову, она бросила на Рэкфорда суровый взгляд.
        Но его губы манили ее.
        — Оно и так мое!
        — Нет, миледи, вы подарили его мне.  — И, опустив сверкающее колье на уровень ее глаз, он, как будто гипнотизируя Джесинду, начал раскачивать его.  — Но если вы поцелуете меня, я верну вам подарок.
        Джесинда надула губки и почувствовала, что краснеет.
        — Но, лорд Рэкфорд, мы же договорились, что будем только друзьями.
        — В таком случае пусть это будет дружественный поцелуй,  — прошептал он, склоняясь над ней.
        У девушки не было сил сопротивляться его напору и обаянию.
        — Ну хорошо… — промолвила она.
        Их-губы соприкоснулись, и по телу Джесйнды пробежала дрожь. Рэкфорд крепко обнял ее и стал страстно целовать. Прижавшись к его груди, она тихо застонала от наслаждения и закрыла глаза. У нее закружилась голова и подкосились колени. Если бы не крепкие руки Рэкфорда, Джесинда упала бы на пол.
        Пальцы лорда скользнули по ее шее и проникли за лиф шелкового платья. Он стал ласкать ее грудь, и Джесинда, тая от его нежных прикосновений, прерывисто задышала от возбуждения.
        Ей захотелось, чтобы он сорвал с нее одежду и овладел ею прямо здесь, на полу чужой спальни. В этот момент она готова была принести в жертву свою мечту о свободе. Рэкфорд лишил ее воли. Джесинда уже однажды отдалась ему. Но это произошло при особых обстоятельствах. Тогда, в воровском притоне, Джесинда поддалась искушению, зная, что видит Билли Блейда в первый и последний раз. Она и предположить не могла, что их знакомство продлится. Но теперь она подвергалась серьезной опасности. Если она уступит ему, то может навсегда оказаться в его руках. Ведь гости или хозяева дома могли заметить их отсутствие. И если кто-нибудь застанет их вдвоем здесь, в полутемной спальне, Джесинда вынуждена будет выйти замуж за Рэкфорда, иначе она навеки опозорит себя. Все знакомые отвернутся от нее. Сердце девушки бешено колотилось. Она не знала, как поступить — поддаться искушению или убежать, прислушаться к голосу сердца или разума.
        Джесинда дала себе слово быть хозяйкой своей судьбы. Гордость не позволяла ей стать собственностью мужа. Той памятной ночью в Девонширском дворце она поклялась, что никогда не будет принадлежать Рэкфорду. Перед лицом закона и Бога супружеская пара была единым целым, и судьба семьи находилась в руках мужчины, который подавлял волю женщины. Об этом не раз писала в своих эссе мать Джесйнды. Она восставала против таких порядков. Если Джесинда останется только другом Рэкфорда, он будет относиться к ней как к равной. Однако несмотря на доводы разума, девушка чувствовала, как туманится ее голова и дрожь возбуждения пробегает по телу.
        Сняв длинные белые перчатки Джесйнды, Рэкфорд стал целовать ее руки. Она чувствовала, что утрачивает контроль над собой. Неужели она снова уступит ему? Впрочем, если будет действовать более разумно, то сумеет сделать так, что и овцы останутся целы, и волки сыты. Ведь после того как Джесинда станет вдовой лорда Драммонда, она сможет завести себе любовника. И на эту роль вполне подходил лорд Рэкфорд. Однако все это могло произойти лишь через много лет…
        Джесинда трепетала в объятиях Рэкфорда.
        — Хочешь, я снова доставлю тебе наслаждение?  — спросил он.
        У Джесйнды не было сил ответить «нет», она пылко отвечала на его жадные поцелуи. Рэкфорд воспринял это как согласие и опустился на колени у ее ног. Прислонившись к двери и запрокинув голову, Джесинда погрузила пальцы в густые золотистые волосы Рэкфорда. Приподняв ее юбки, он стал поглаживать ее ноги, медленно продвигаясь от лодыжек к бедрам.
        Джесинду бросило в жар, когда Рэкфорд бросил на нее исполненный страсти взгляд. Она ласкала его лицо с точеными чертами. Внезапно он склонил голову и припал губами к ее лобку. Волна возбуждения накатила на Джесинду, и она застонала, почувствовав» что он целует самый сокровенный уголок ее тела. Она была знакома с подобным родом любовных ласк по книжке, которую он прислал ей. Но девушка и представить себе не могла, что они были способны привести ее в состояние неземного блаженства. Чувствуя, как язык Рэкфорда поигрывает с самым чувствительным бутоном ее плоти, Джесин-да таяла от наслаждения.
        «О Боже, какой милый, очаровательный… мерзавец»,  — вцепившись в ручку двери, чтобы не упасть, подумала она. По ее телу разливалась истома, и ей было трудно устоять на ватных ногах.
        Она не знала, сколько времени прошло, но вскоре его умелые ласки довели ее до экстаза. Судорога пробежала по телу Джесинды, из груди вырвались сдавленные стоны.
        — Билли, Билли, о, Билли… — вцепившись в его плечи, прошептала она прерывающимся голосом.
        Рэкфорд встал и нежно обнял ее. Через некоторое время Джесинда постепенно пришла в себя. Осыпав поцелуями ее волосы, лицо и плечи, он надел ей на шею бриллиантовое колье. Джесинду все еще била мелкая дрожь от пережитого наслаждения.
        Внезапно она положила руку на его член.
        — Ты что делаешь?  — сдавленным от возбуждения голосом спросил он, пожирая ее жадными глазами.
        Джесинда не ответила, чувствуя, как от ее прикосновений пенис Рэкфорда растет в размерах и наливается силой. Перехватив ее дерзкие руки, лорд припал к ее губам в страстном поцелуе.
        — Ты же знаешь, что я готов сделать все, о чем бы ты меня ни попросила,  — вкрадчиво сказал он.
        — Билли… — прошептала Джесинда, сгорая от желания, и обвила его талию руками. Не смея обратиться к нему с дерзкой просьбой, она лишь положила голову ему на плечо и застыла в его объятиях.
        — Я ничего подобного не испытывал ни к одной женщине, Джесинда,  — проникновенным голосом промолвил Рэкфорд.  — Хочу, чтобы ты это знала.
        Подняв голову, Джесинда посмотрела ему в глаза. Их взгляды встретились. Выражение лица Рэкфорда было серьезным, даже торжественным. Джесинда погладила его по чисто выбритой щеке. Рэкфорд закрыл глаза, наслаждаясь нежными прикосновениями. Джесинда смотрела на него так, как будто видела впервые. Она вдруг подумала о том, что Рэкфорд был единственным мужчиной, который относился к ней как к рапной. Действительно, она считала, что у нее есть только два близких друга — он и Лиззи. Впрочем, лорд был для нее больше чем другом.
        Рэкфорд внезапно усмехнулся и поцеловал ей руку.
        — Хватит мучить друг друга,  — промолвил он.  — Давай выбираться отсюда.
        Растерявшись от неожиданности, девушка кивнула. Рэкфорд двинулся к выходу из анфилады комнат, и Джесинда последовала за ним. Приоткрыв дверь, ведущую в коридор, Рэкфорд осмотрелся и, убедившись, что путь свободен, махнул рукой. В коридоре было тихо.
        Джесинду охватило беспокойство. А вдруг кто-нибудь заметил ее долгое отсутствие и связал это с тем, что из зала внезапно исчез лорд Рэкфорд? Это совпадение могло вызвать подозрения.
        Джесинда должна была вернуться в зал по парадной лестнице, а Рэкфорду предстояло спуститься на первый этаж по черной. Быстро поцеловав леди Найт, лорд открыл дверь служебного помещения, через которое проник на третий этаж.
        — Эй, красотка,  — негромко окликнул он ее, видя, что она медлит, остановившись у зеркала, висевшего в коридоре над простеночным столиком.
        Джесинда улыбнулась, залившись краской смущения.
        — Да?
        — Ты слаще конфетки,  — ухмыляясь, промолвил он и послал ей воздушный поцелуй.
        Джесинда презрительно фыркнула, но Рэкфорд уже исчез за дверью. До ее слуха донеслась дробь его торопливых шагов, которые вскоре стихли. Вновь повернувшись к освещенному тусклым светом свечей зеркалу, Джесинда залюбовалась бриллиантовым колье, посверкивавшим на ее белоснежной шее. Окинув себя с ног до головы внимательным взглядом, девушка тяжело вздохнула. Этот негодяй измял ее платье, растрепал волосы и заставил щеки пылать.
        Быстро приведя себя в порядок, Джесинда сбежала по лестнице в бальный зал. Ее ножки в атласных туфельках едва касались мраморных ступеней.
        «Она моя'» — ликовал Рэкфорд на обратном пути домой. Эта капризная, вредная, строптивая девчонка испытывает к нему непреодолимое влечение. Это было совершенно очевидно. Сидя в темном салоне экипажа, Рэкфорд блаженно улыбался.
        Было уже за полночь. Когда Рэкфорд взбежал по ступеням крыльца, парадная дверь особняка распахнулась. Дворецкий Джеральд посторонился, и он вошел в вестибюль. Еще на крыльце Рэкфорд стряхнул пепел с сигары, которую сжимал в зубах. Мать называла курение отвратительной привычкой, но Рэкфорд считал, что у каждого человека должны быть недостатки.
        Как бы ему хотелось поселиться на другом конце города, в фешенебельной гостинице, где обычно живут холостяки. Но сэр Энтони и другие должностные лица с Боу-стрит возражали против переезда. Им было легче следить за Рэкфордом здесь, в особняке маркиза Труро. Причем, как они утверждали, наблюдение за ним велось ради его же блага. С помощью Рэкфорда было отправлено за решетку слишком много негодяев. Выйдя на свободу, они или их дружки могли попытаться отомстить ему, поэтому он должен был постоянно находиться под надзором полиции.
        Поднимаясь по парадной лестнице на второй этаж, где находились его комнаты, Рэкфорд думал о Джесинде. Сегодня он отважился пойти на рискованный шаг и одержал победу. Он проклинал условности светского общества. Из-за них он с трудом находил возможность остаться наедине с Джесиндой. В воровском мире, в котором Билли провел не один год, люди обладали большей степенью свободы, они могли общаться с кем хотели. Женщины лондонских трущоб сами выбирали себе парней по вкусу и одаривали их своими ласками. Рэкфорд не привык, ухаживая за девушкой, преодолевать неимоверные трудности. Джесинда казалась ему порой неприступной, словно хорошо укрепленная цитадель. Все эти компаньонки, гувернантки, братья, великосветские матроны, окружавшие ее, раздражали его.
        Но сегодня вечером он воспользовался удобным случаем и доказал Джесинде, что им может быть очень хорошо вместе, что они созданы друг для друга.
        Правда, в спальне лорда Тейлора ему пришлось пережить несколько тяжелых минут. Он понял, чего хотела Джесинда, когда дотронулась до его мужского естества. Но Рэкфорд не желал, чтобы их соитие происходило в чужой постели. Он видел в Джесинде не любовницу, а свою будущую жену и надеялся, что вскоре поведет ее к алтарю. Рэкфорд мечтал о той ночи, когда своими руками разденет ее — развяжет каждую ленточку ее туалета, распустит все шнуровки, расстегнет крючки и застежки, а потом начнет медленно снимать с нее одежду.
        — Уильям!  — Резкий голос отца вывел его из задумчивости. Обернувшись, он увидел приближающегося маркиза Труро.
        Он уже успел снять фрак, его шейный платок был развязан, лицо покраснело от большого количества выпитого за вечер спиртного. Рэкфорд едва сдержал улыбку, вспомнив, какие сердитые взгляды бросала за обедом Джесинда на Труро Ужасного.
        Однако, заметив злобный огонек, горевший в остекленевших глазах отца, Рэкфорд помрачнел. Взгляд маркиза Труро не предвещал ничего хорошего. Сын уже забыл, когда в последний раз видел его в таком состоянии.
        Он насторожился, поджидая отца.
        — Выброси эту гадость, ты, наглый ублюдок,  — произнес маркиз заплетающимся языком.  — Ты прекрасно знаешь, что твоя мать запрещает курить в доме. Живя здесь, ты должен соблюдать мной установленные правила!
        Несколько мгновений Рэкфорд молча смотрел на отца. Лорд Труро, очевидно, не учитывал того, что его сын уже не маленький слабый мальчик, а взрослый сильный мужчина, закаленный суровой жизнью.
        Несмотря на то что все мышцы его тела напряглись и Рэкфорд был готов наброситься на отца с кулаками, он сдержал себя. Должно быть, старания Джесинды воспитать из него джентльмена не прошли даром. Он спокойно подошел к стоявшему в коридоре горшку с лимонным деревом и сунул окурок в рыхлую землю.
        — Простите,  — промолвил он, поворачиваясь к отцу,  — я не хотел никому доставлять неудобства.
        — Еще бы! Только посмей здесь своевольничать!
        «Ну и скотина же ты»,  — подумал Рэкфорд, молча глядя на пьяного.
        — Мне надо поговорить с тобой,  — продолжал маркиз Труро.  — У меня вызывает беспокойство, что ты увиваешься за этой маленькой шлюшкой Хоксклифф.
        Рэкфорда охватил гнев.
        — Милорд,  — с угрозой в голосе промолвил он,  — я попросил бы в моем присутствии не отзываться столь непочтительно о леди]Джесинде.
        — Леди?  — Маркиз презрительно усмехнулся.  — Забудь о ней. Ты дал мне слово, что сразу же женишься. Прошло уже два месяца, а ты до сих пор ни к кому не посватался. Я решил помочь тебе, мой мальчик. Сегодня вечером я поговорил с лордом Тейлором о тебе и его аппетитной дочке, рыжеволосой полногрудой красавице… Одним словом, мы решили вас поженить.
        — Вы говорите о Дафне Тейлор?  — презрительно поморщившись, спросил Рэкфорд.
        — Да, девицу действительно зовут Дафна.
        — Отец, эта девушка — настоящая гарпия,  — сказал Рэкфорд.  — Я предпочел бы взять в жены леди Джесинду.
        «Если, конечно, она образумится и согласится выйти за меня замуж»,  — добавил он про себя.
        — Этому не бывать!  — придя в ярость, воскликнул маркиз, бешено вращая своими налитыми кровью глазами.
        Рэкфорд старался сохранять спокойствие, хотя состояние отца свидетельствовало о том, что тот не владеет собой.
        — Почему? Леди Джесинда происходит из хорошей семьи,  — промолвил он и подумал, что в этот момент напоминает продавца дойной коровы, расхваливающего свой товар.  — Она красива, обладает отменным здоровьем, и за нее дают приданое в сотню тысяч фунтов.
        Эти слова, по расчетам Рэкфорда, должны были произвести благоприятное впечатление на отца.
        — Меня не интересует, какое у нее приданое,  — буркнул маркиз.  — Я не люблю эту надменную сучку.
        «Она тоже терпеть тебя не может»,  — подумал Рэкфорд, стараясь держать себя в руках.
        — Зато я люблю ее,  — холодно сказал он.
        — Да ты просто плохо знаешь ее, недоумок! Она такая же шлюха, какой была ее мать! Я не позволю моему сыну жениться на этой потаскухе…
        — Хватит!  — рявкнул Рэкфорд в лицо отцу.
        Взревев, маркиз размахнулся, чтобы ударить сына, но тот перехватил его руку. Реакция Рэкфорда была молниеносной, выработанной в бесчисленных уличных драках. Потеряв равновесие, отец рухнул на мраморный пол.
        Поставив ногу ему на грудь, Рэкфорд склонился. В его памяти всплыли воспоминания о жестоких побоях в детстве, издевательствах отца. В глазах зажегся злобный огонек. Жажда мести охватила сознание.
        — Ты знаешь, что я могу запросто убить тебя сейчас?  — процедил он сквозь зубы.
        Увидев, что маркиз не на шутку испугался, Рэкфорд почувствовал удовлетворение.
        — Почему… — начал было Рэкфорд, но тут же осекся. Комок подкатил к горлу. Гордость мешала ему задать отцу давно мучившие его вопросы. «Почему ты так сильно ненавидишь меня? Чем я заслужил такое жестокое обращение? Чем я провинился перед тобой?» Слова вертелись у него на языке, но Рэкфорд так и не произнес их.
        — Можешь говорить мне все, что взбредет тебе в голову, кроме одного. Я не потерплю больше грубых высказываний о моей будущей жене,  — произнес он твердым тоном.  — Если ты еще раз позволишь себе это, клянусь, я изобью тебя до полусмерти.
        Выпрямившись, Рэкфорд убрал ногу с груди маркиза и, расправив плечи, неторопливо направился в свою спальню.
        С трудом поднявшись на ноги, Труро стал осыпать сына грубой бранью. Он называл его негодяем, мерзавцем, тупицей, слабым никчемным ублюдком, недостойным носить фамилию знатного рода, исчадием ада.
        — Черт меня дернул вызволить тебя из Ньюгейтской тюрьмы!  — кричал маркиз.  — Лучше бы ты сгнил там! Пусть бы наш род пресекся, все равно ты не достоин его!
        Рэкфорду были смешны эти упреки. Но когда он вошел в комнату, его настроение резко изменилось. Он ощутил подавленность. Рэкфорд летел с, бала домой как на крыльях, а теперь чувствовал себя глубоко несчастным. Закрыв за собой дверь, он подошел к кровати и упал на нее как подкошенный. В комнате царила темнота.
        Он долго лежал на спине, устремив невидящий взгляд в потолок. События сегодняшнего дня разбередили его душевные раны. Рэкфорд остро переживал свою никчемность. Он был недостоин Джесинды. Зло коренилось в нем. Разве может кто-нибудь полюбить такого, как он? Нет, он не заслужил любви.
        Джесинда была для Рэкфорда источником света в непроглядной темноте его жизни. Но когда он думал о ней, его душевная боль становилась острее. А что, если отец прав и его отношение к Рэкфорду справедливо? Нет, Джесинда никогда не полюбит его.
        Он умел доставлять ей физическое наслаждение, но не был способен тронуть сердце. Рэкфорд был недостоин любви Джесинды. Слезы отчаяния выступили на глазах. Он резко сел и тряхнул головой, стараясь отогнать тяжелые мысли. Встав с постели, начал расхаживать по комнате, вспоминая звонкий смех Джесинды, ее слова и взгляды, которые она бросала на него. Рэкфорд вынужден был признать, что, когда она смотрела на него, ее карие глаза светились нежностью, а порой и искренним восхищением.
        Он напомнил себе о ее подарке. Несколько месяцев назад она оставила ему на память бриллиантовое колье. Этот поступок свидетельствовал о том, что Джесинда разглядела в нем добрые качества и оценила их по достоинству.
        «Но она ошиблась,  — сказал коварный внутренний голос.  — Ты ничтожество, пустой, никчемный чрловек».
        Застонав, Рэкфорд ослабил узел шейного платка и подошел к окну. Отдернув штору, он взглянул туда, где обычно стояли его охранники. Его глаза горели мрачным огнем.
        Отойдя от окна, Рэкфорд быстро переоделся и достал из потайного ящика стола любимый нож. Бросив взгляд в окно на темное небо, он направился к двери. Настало время снова нанести визит «шакалам».
        Глава 14
        Рэкфорд крался по, темным узким улицам лондонских трущоб, все ближе подбираясь к воровскому притону. Гнев на отца давно утих. Рэкфорд мысленно сосредоточился на том, что ему предстояло сделать. Стараясь держаться в тени, он незаметно подобрался к дверям каретной мастерской, из которой можно было попасть в здание притона.
        Полная луна следила за ним с неба. Вокруг стояла мертвая тишина. В притоне не раздавалось ни звука. И это настораживало Рэкфорда.
        «Может быть, члены шайки О'Делла разбежались?» — подумал он. События последних дней не могли не напугать бандитов.
        Все началось с истерики Кровавого Фреда, который божился, что видел призрак Билли Блейда. Рэкфорд слышал, что О'Делл в конце концов снова отправил его в лечебницу для душевнобольных, где его посадили под замок как буйного сумасшедшего. Но слухи о призраке Билли Блейда стали быстро распространяться в криминальном мире.
        В притоне «шакалов» воцарился хаос. В банде начались раздоры, О'Делл утратил контроль над своими людьми. Они постепенно разбегались. Этого и добивался Рэкфорд.
        Когда обнаружилась пропажа карманных часов, Баумер и Флэш сцепились в смертельной схватке и скончались от тяжелых ранений. После первой ночной вылазки Рэкфорда в логово «шакалов» были найдены мертвыми еще трое бандитов — двое в своих комнатах и один в соседнем переулке. Это были насильники, принимавшие участие в истязании дочери Мерфи. Многие бандиты в панике бежали из города, поскольку поползли слухи, что «шакалов» преследует и убивает одного за другим призрак Билли Блейда. Эти слухи питало богатое воображение безграмотных уголовников и суеверия обитателей лондонских трущоб.
        В притоне поднялась страшная паника. Некоторые бандиты утверждали, что видели тень Билли Блейда. Они считали, что он вернулся с того света, чтобы сдержать свое слово и отомстить за гибель невинной девочки, изнасилованной и убитой «шакалами». По их рассказам, Билли превратился в безжалостного призрака, перерезающего горло своим врагам. Сам же он был неуязвим. Призрак мог появляться одновременно в разных местах и исчезать бесшумно, растворяясь в воздухе. Единственное, что он оставлял после себя, были лепестки красной гвоздики, рассыпанные рядом с трупом одного из убитых им насильников.
        «Даже если сам О'Делл не верит в призраков,  — мрачно думал Рэкфорд,  — его люди сильно напуганы, и это облегчит мою задачу. Я без труда расправлюсь с ними».
        У дверей заброшенной каретной мастерской Рэкфорд огляделся и, убедившись, что за ним никто не следит, проник внутрь помещения. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как получил сильный удар по голове. Не устояв на ногах, Рэкфорд упал на колени. Боль оглушила его и лишила сил. К нему тут же подскочили трое бандитов. Один из них нанес удар в живот, и Рэкфорд рухнул на пол. В полной темноте он не видел своих противников и не мог обороняться. У него отобрали оружие.
        Боль сковала его. Он чувствовал, что лежит на полу, уткнувшись лицом в опилки, и в затылок ему упирается чей-то сапог. Бормоча ругательства, он попытался освободиться, сбросив ногу бандита, но тот еще сильнее припечатал его к грязному полу. Теплые струйки крови текли из раны на голове. Бандиты заломили ему руки и крепко держали за запястья.
        — Черт подери, это вовсе не призрак!
        — О'Делл был прав. Блейд жив.
        — Ничего, теперь уже ему осталось недолго ходить по этой земле,  — сказал один из бандитов и сплюнул.
        Рэкфорда схватили под руки и подняли на ноги. Из его разбитого рта капала кровь. Подняв голову, он взглянул на стоявшего перед ним человека. Боль немного отступила, глаза Рэкфорда привыкли к царившей в мастерской полутьме, и он узнал Тайберна Тима, который был правой рукой О'Делла.
        — Привет, Блейд. Ты сильно изменился. Вижу, ты подстриг свои длинные волосы. О'Делл будет рад видеть тебя. Ему давно не терпится перерезать тебе глотку.
        Рэкфорд молчал, не сводя с Тима ледяного взгляда.
        — Ты ведешь себя дерзко. Мы не сомневались, что скоро поймаем тебя,  — продолжал Тим и вдруг нанес пленному сильный удар в солнечное сплетение.  — Это тебе за Джоунса, ублюдок.
        Задыхавшегося от боли Рэкфорда волоком вытащили из мастерской и втолкнули в находившееся рядом складское помещение. Оставив своих приятелей охранять пленника, Тим запер снаружи двери на замок и отправился за О'Деллом.
        Голова Рэкфорда раскалывалась от боли. С тихим стоном он приподнялся и с трудом сел. Стены вокруг ходили ходуном. «Чем это они меня огрели? Да, я вел себя слишком неосторожно. Никогда нельзя недооценивать противника». Он не предполагал, что О'Делл догадается, каким образом Билли Блейд проникает в притон «шакалов». Но главарь банды оказался умнее, чем думал Рэкфорд.
        Он поморщился, чувствуя, как по шее за ворот стекают из раны на голове струйки крови. Рэкфорд понимал, что, если не выберется отсюда, его ждет неминуемая смерть. Его рука машииально потянулась к висевшему на поясе ножу. Ножны были пусты. Бандиты разоружили его.
        Наблюдавший за Рэкфордбм охранник помахал в воздухе его ножом.
        — Считай, что ты уже покойник, Билли Блейд,  — с издевкой сказал он.
        Рэкфорд осмотрелся. Он находился в складском помещении, приспособленном под тюремную камеру, и хорошо знал его месторасположение. Оно располагалось недалеко от погрузочной платформы. В нескольких шагах отсюда начинался переулок, по которому Рэкфорд когда-то привел Джесинду в воровской притон.
        Взгляд его упал на половицы в центре склада. Он вдруг вспомнил, что в этом помещении тоже имелся потайной лаз. Когда-то Рэкфорд развлекался здесь с хорошенькой местной девицей, имя которой уже стерлось из его памяти, и решивший подшутить над ними Эдди со смехом выскочил из-под пола и прервал свидание.
        Если ему сейчас удастся каким-то образом избавиться от охранников, то он сможет спуститься под пол и убежать. Мысль о побеге казалась унизительной. Рэкфорд был не прочь сразиться с Калленом О'Деллом в открытом поединке. Но сейчас силы были не равны. Раненый, оставшийся без оружия, Рэкфорд не мог противостоять главарю банды «шакалов».
        В этот момент дверь распахнулась, но вместо О'Делла, которого ожидал увидеть Рэкфорд, в помещение вошел Оливер Стрейхорн, высокий худой черноволосый парень с живыми карими глазами. Он был новичком в шайке. Охранники сразу же перестали ухмыляться и приосанились.
        Рэкфорд слышал, что Стрейхорн своим умом и задатками лидера быстро сумел завоевать доверие «шакалов».
        Стрейхорн не спеша подошел к Рэкфорду.
        — Значит, ты и есть знаменитый Билли Блейд? Наконец-то мы встретились.
        Рэкфорд промолчал.
        — Я много слышал о тебе,  — продолжал Стрейхорн.
        — Много плохого?
        Стрейхорн смерил пленного взглядом.
        — Напротив, много хорошего. Ты был главарем самой крупной в северном районе Лондона банды.
        Рэкфорд кивнул. Банда «Огненные ястребы» действительно образовалась от слияния нескольких шаек, таких как «Томагавки» и «Огненные драконы» из Кленкенуэлла.
        — Даже близкие друзья О'Делла считают, что ты умеешь делать деньги,  — заметил Стрейхорн, испытующе глядя на Рэкфорда.
        — Да, для этого требуется время, выдержка и немного изобретательности. Вот и все. А разве ты не относишь себя к людям, приближенным к О'Деллу?
        Стрейхорн бросил на Рэкфорда настороженный взгляд и отрицательно покачал головой. Рэкфорд сразу же вспомнил старую пословицу: «Враг моего врага — мой друг». Может быть, ему удастся найти общий язык со Стрейхорном?
        Но тут Стрейхорн повернулся и, не произнеся больше ни слова, направился к выходу из складского помещения. На пороге он обернулся и бросил на Рэкфорда многозначительный взгляд. Когда дверь за ним закрылась, лорд глубоко задумался. Возможно, Стрейхорн решил помочь ему. И все же в положении, в котором он оказался, Рэкфорд должен был рассчитывать прежде всего на собственные силы. Он не мог доверить свою судьбу малознакомому Стрейхорну или надеяться на милосердие О'Делла. Необходимо было самому позаботиться о своем спасении.
        Украдкой шаря рукой по полу, Рэкфорд обнаружил, что одна из половиц не прибита. Между ней и соседними досками была большая щель, в которую можно было просунуть пальцы. Поглядывая на стражников, Рэкфорд решил в случае необходимости воспользоваться этой доской как оружием. Кроме того, если ее убрать, возможно, внизу образуется лаз.
        Пленник слабым голосом попросил у стражников воды. Они приблизились к нему, зло усмехаясь.
        — Ты хочешь пить, ублюдок?  — спросил один из них, расстегивая ширинку брюк.  — Я тебя сейчас напою…
        Одним рывком Рэкфорд стремительно поднял половицу и ударил стражников по ногам. Вскочив на ноги, еще раз ударил доской одного из охранников, а другого пнул в живот. Затем отодрал три доски и спрыгнул под пол на скользкие от жидкой грязи каменные плиты. Прежде чем стражники успели прийти в себя, Рэкфорд выбрался из подвала и скрылся в лабиринте переулков.
        Через несколько минут он услышал за своей спиной шум погони. В ночной тишине гулко раздавались звуки шагов. «Шакалы» настигали его. Рэкфорд тяжело дышал, задыхаясь от бега и ноющей боли в затылке. Он не оглядывался. До его слуха долетали голоса «шакалов». Один из них он узнал. Это был голос О'Делла.
        — Поймайте его и схватите! Достаньте мне его хоть из-под земли! Тебе не уйти от меня, Блейд, сукин сын!  — кричал главарь банды.
        Рэкфорд завернул за угол и побежал по пустынной булыжной мостовой. От напряжения кровь из раны хлынула сильнее. Его поташнивало. Черные круги плыли перед глазами, и он чувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Заметив старый сарай, стоявший между двумя жилыми домами, Рэкфорд вбежал в него и закрыл за собой дверь. Стараясь восстановить дыхание, он закрыл глаза и прислонился к шершавой стене. «Шакалы» пробежали мимо.
        — Проверьте, нет ли его в том переулке!  — закричал О'Делл. Бандиты разделились на две группы, и их шаги стихли. Но Рэкфорд знал, что они вернутся. Для него это была всего лишь передышка. Что же делать? Он был слишком слаб, чтобы защитить себя. Он медленно сполз по стене и опустился на корточки. На его лбу выступил холодный пот. Он почувствовал новый приступ острой боли. Морщась, Рэкфорд с трудом снова встал на ноги.
        Выждав еще несколько секунд, он осторожно приоткрыл дверь и выглянул наружу. Вокруг не было ни души. Собравшись с силами, он вышел из сарая и двинулся в сторону особняка отца. Через полчаса он благополучно добрел до дома.
        «Нейт, дружище, как мне не хватало тебя сегодня»,  — думал Рэкфорд, входя в свою спальню. Не раздеваясь, в перепачканной кровью одежде, он упал на кровать и забылся крепким сном.
        На следующий день он проснулся поздно, часов в двенадцать. Он был совершенно разбитым: ломило все тело, голова раскалывалась, живот страшно болел от пинков и ударов. Но к счастью, рана затянулась и больше не кровоточила.
        Рэкфорд велел слуге подать в комнату кофе и бутерброды, хотя обычно спускался вниз, в столовую, и плотно завтракал. Затем принял ванну и хорошенько вымыл голову от запекшейся крови. Рэкфорду в это мгновение очень не хватало Джесинды, ее нежной заботы, ласковых прикосновений.
        Он никак не мог забыть вчерашнюю ссору с отцом. Это она заставила его выйти из дома и отправиться в воровской притон, чтобы сорвать зло на бандитах. Его ярости необходимо было дать выход. Но оказалось, что он поступил опрометчиво. В притоне его ждала засада. Рэкфорду было неприятно вспоминать события вчерашней ночи. Его гордость была уязвлена тем, что «шакалам» удалось поймать его.
        От Филберта Рэкфорд узнал, что сегодня рано утром маркиз Труро и его жена уехали в Корнуолл. Это известие обрадовало его. По-видимому, сыну удалось поставить отца на место.
        Приняв болеутоляющие порошки, Рэкфорд почувствовал себя намного лучше и оделся, чтобы отправиться с визитом к Джесинде. Она была способна исцелить его одной улыбкой, одним ласковым взглядом.
        На этот раз Рэкфорд ехал в дом Найтов медленнее, чем обычно. Каждый толчок коляски отдавался острой болью в голове, и он старался объезжать все рытвины и ухабы, сам правя своим легким двухколесным экипажем. По дороге он подыскивал правдоподобные объяснения тому, откуда у него на лице появились ссадины и ушибы.
        «Может быть, следует рассказать Джесинде всю правду?» — подумал он, но тут же решил не делать этого.
        Как обычно, дверь дома открыл дворецкий, мистер Уолш. Но не успел Рэкфорд войти в вестибюль и снять шляпу, как на верхней площадке мраморной парадной лестницы появилась Джесинда.
        — Рэкфорд! Слава Богу, что вы приехали!  — взволнованно воскликнула она.
        Взглянув на нее, гость заметил, что ее лицо раскраснелось от возбуждения, локоны выбились из прически. Он понял, что стряслась какая-то беда, и сразу же забыл о своем недомогании и боли. Джесинда сбежала по ступенькам в холл. Ее глаза были полны слез. Рэкфорд устремился ей навстречу.
        — Что случилось?
        Ничего не ответив, девушка бросилась ему на шею и разрыдалась.
        — Дорогая моя, в чем дело?  — нежно спросил Рэкфорд, заключив ее в объятия.
        Мистер Уолш кашлянул, напоминая молодым людям о своем присутствии. Но Джесинда не обратила на дворецкого никакого внимания.
        — О, Билли, произошло самое ужасное,  — наконец пролепетала она, всхлипывая.
        — Что именно? Расскажите мне все по порядку,  — попросил Рэкфорд и, приподняв за подбородок голову Джесинды, вгляделся в ее заплаканные глаза.  — Что стряслось, дорогая? С кем произошла беда?
        — С Лиззи,  — задыхаясь от рыданий, промолвила Джесинда.  — Алек подло поступил с ней.
        — О Господи…
        — Пойдемте к ней. По дороге я вам все объясню.
        И, взяв Рэкфорда за руку, она повела его к лестнице. Жилые комнаты располагались на втором этаже особняка.
        — Я никогда прежде не видела ее в таком состоянии,  — продолжала Джесинда, поднимаясь по мраморным ступенькам.  — Она в истерике собирает свои вещи. Лиззи хочет уехать от нас, и я уверена, что это не пустые угрозы. Может быть, вы сумеете успокоить ее? Вы же знаете, как она любит вас.
        — Я постараюсь помочь,  — пообещал Рэкфорд.
        — Вы очень добры. Я хотела сообщить о случившемся Роберту, но Лиззи запретила мне делать это.
        — Дорогая моя, но мне-то вы можете рассказать хотя бы в общих чертах, что все-таки произошло?  — остановившись на площадке второго этажа, спросил Рэкфорд.
        — Вы не должны никому говорить об этом,  — предупредила его Джесинда.
        — Конечно, я никому ничего не скажу. Но чтобы помочь Лиззи, я должен знать, в чем дело.
        — Во всем виноват Алек,  — начала Джесинда, опершись на перила лестницы.  — Как выяснилось, он сломал ногу вовсе не во время очередной безумной проделки, держа с приятелями пари. Ситуация оказалась намного серьезнее. Алек скрыл от всех, что проиграл в карты крупную сумму. Поскольку Роберт запретил ему садиться за игровой стол, Алек не стал обращаться к нему за помощью, а пошел к ростовщику и взял у него в долг деньги под большие проценты. Когда же наступило время возвращать ссуду, он не смог погасить весь долг. Алек попросил дать ему отсрочку, но ростовщик не согласился. Он послал к Алеку двух головорезов, чтобы взыскать с него деньги. Они и сломали ему ногу, предупредив, что если он не выплатит всю причитающуюся сумму в ближайшее время, то ему не жить.
        Холодная ярость охватила Рэкфорда. Он считал Алека своим другом и не мог допустить, чтобы какие-то уголовники обращались с ним подобным образом.
        — Не волнуйтесь, миледи, я быстро улажу дело. Мне не раз доводилось разбираться с этим алчным отродьем. Я знаю, как заставить этих акул…
        Но Джесинда не дала договорить.
        — Подождите,  — остановила она лорда, положив ладонь на его руку.  — Прошу вас, выслушайте меня до конца. Алек ничего никому не сказал, и тем более Лиззи. Но позапрошлым вечером, когда все мы были в театре, эти негодяи снова явились к нему, чтобы требовать денег. Лиззи слышала их угрозы и потребовала у Алека объяснения.
        — Эти мерзавцы осмелились прийти сюда?  — спросил Рэкфорд, задыхаясь от ярости. Мысль о том, что отпетые уголовники переступали порог дома, где жили невинные девушки, молодая герцогиня и маленький Морли, привела его в ужас. Он знал, что могли натворить эти негодяи.
        Джесинда кивнула.
        — Лиззи сказала, что они подошли к решетке ворот. Она и Алек сидели в это время на веранде и играли в вист. Бандиты подозвали брата к себе, и, после того как они ушли, Лиззи потребовала, чтобы он все рассказал. Она была вне себя от страха, поскольку слышала, что эти парни угрожали убить Алека.
        — Надеюсь, мисс Карлайл сразу же сообщила обо всем его светлости?
        — Нет. Алек взял с нее слово хранить услышанное в тайне. Лиззи никогда не нарушит данную клятву. Такой уж она человек. На следующий день она явилась к Роберту и попросила, чтобы он передал все деньги, которые оставил ей отец. Она сказала Роберту, что хочет открыть собственное дело, о котором давно мечтала. Лиззи действительно собиралась как-то организовать мастерскую, в которой можно было бы реставрировать и переплетать старые редкие книги, а потом продавать их коллекционерам. И она солгала Роберту, что намеревается для начала купить несколько дорогих средневековых рукописей. Брат расспросил его о ближайших планах. Убедившись, что она серьезно настроена открыть переплетную мастерскую, он передал ей деньги, завещанные ее отцом, хотя Лиззи еще не исполнился двадцать один год. Это была скромная сумма, но Лиззи… — Карие глаза Джесинды наполнились слезами.  — Она отдала все деньги Алеку, чтобы тот выплатил долг и спас свою жизнь.
        — И он проиграл эти деньги в карты?  — мрачно спросил Рэкфорд.
        — Нет. Мой брат не настолько жесток, чтобы поступить подобным образом. Он не мог принять деньги от Лиззи. Она говорит, что отдала ему их вчера в десять часов утра. Он ушел, чтобы погасить свой долг, и не возвращался целые сутки. Сейчас его, кстати, тоже нет дома, он куда-то уехал. Алек сегодня вернул Лиззи деньги, заявив, что не может принять их.
        — Меня это не удивляет,  — пробормотал Рэкфорд. Джентльмен, который сделал бы это, покрыл бы себя несмываемым позором.  — Значит, Алек так и не вернул деньги ростовщику? Или он нашел другой способ погасить долг? Я мог бы помочь ему…
        — О, вы угадали, он достал деньги,  — с горечью сказала Джесинда и отвела глаза.
        — В чем дело, Джесинда?  — с беспокойством спросил Рэкфорд.  — Что еще натворил Алек?
        — Он превратился в… — Девушка осеклась и покраснела.
        — Договаривайте, любовь моя, не останавливайтесь на полуслове!
        Джесинда бросила на лорда печальный взгляд.
        — Его долги оплатила леди Кэмпион,  — прошептала Джесинда, сгорая от стыда.  — О Боже, Рэкфорд, сегодня утром, возвращая Лиззи деньги, Алек сказал всю правду! Он признался, что провел ночь с баронессой, и заявил, что будет ее любовником до тех пор, пока она этого хочет!
        Глаза Рэкфорда стали круглыми от изумления.
        — И как Лиззи восприняла это?
        — Она в полном отчаянии.
        Джесинда всхлипнула, и Рэкфорд, обняв ее, нежно поцеловал в лоб.
        — Пойдемте к ней,  — сказал он.
        Джесинда кивнула. Следуя за ней по коридору, рэкфорд размышлял о том, чем он может помочь Лиззи.
        В конце концов Алек честно поступил с ней. Он во всем признался, не стал утаивать от нее горькую правду. Да, Алек жестоко обошелся с Лиззи. Но Рэкфорд понимал, что он решился на подобный шаг, потому что ему было невыносимо стыдно принять от нее завещанные отцом деньги.
        Уж лучше пренебречь чувством собственного достоинства, став игрушкой в руках богатой светской львицы, чем утратить совесть и честь, приняв жертву невинной девушки.
        — Подождите меня здесь,  — сказала Джесинда, когда они остановились у дверей, ведущих в комнату Лиззи.  — Сначала я поговорю с ней сама.
        Джесинда удалилась. Вскоре до слуха Рэкфорда долетел ее умоляющий голос и рыдания Лиззи.
        — Прошу тебя, Лиззи, выйди на минутку. Тебя хочет видеть лорд Рэкфорд.
        — Я не могу, мне надо упаковать вещи. Передай ему, пожалуйста, мои извинения…
        — Куда ты собираешься ехать?
        — В Йорк, к миссис Хастингс.
        В голосе Лиззи слышался надрыв. У Рэкфорда сжалось сердце.
        — Я открою переплетную мастерскую, чего бы мне это ни стоило!  — воскликнула она.  — Он еще услышит обо мне! И когда я разбогатею, он приползет ко мне на коленях! Но я рассмеюсь ему в лицо, потому что он… потому что он — проститутка!
        Ярость Лиззи сменилась отчаянием, и она разрыдалась.
        — О Боже,  — прошептал Рэкфорд. Ему было искренне жаль добрую милую мисс Карлайл.
        Несмотря на просьбу Джесинды подождать в коридоре, лорд решительно открыл дверь и, миновав небольшую гостиную, оказался в спальне Лиззи.
        — Добрый день,  — сказал он, обращаясь к бледной заплаканной девушке.
        Увидев его, она разразилась новым потоком слез. Рэкфорд молча обнял ее и прижал к своей груди, давая возможность выплакаться. Подойдя к ним, Джесинда положила руку на плечо подруги, стараясь утешить ее.
        — Лучше бы мне никогда не встречаться с ним!  — сквозь слезы сказала Лиззи.  — Я ведь с самого начала знала, что он мне не пара, что он в отличие от меня знатного происхождения. Он — сын герцога, а я — всего лишь дочь управляющего имением. Теперь я понимаю, почему он называет меня Битс: это пренебрежительное имя. Он обращается ко мне так потому, что считает маленькой и недостойной уважительного отношения. Я ничего не значу для него.
        — Перестань, Лиззи, ты прекрасно знаешь, что настоящий отец Алека был актером,  — промолвила Джесинда, гладя подругу по плечу.
        — А где сейчас Алек?  — спросил Рэкфорд.
        — В клубе «Уайте»,  — ответила Лиззи, утирая слезы.
        — Я поеду туда и поговорю с ним.
        — Тут не о чем говорить.
        — Пусть Рэкфорд попробует, Лиззи,  — сказала Джесинда. Взгляд ее карих глаз исполнил Рэкфорда решимостью. Ему хотелось заслужить похвалу возлюбленной.
        Вспомнив уроки этикета, Рэкфорд подвел Лиззи к креслу, усадил ее и быстро вышел из комнаты, оставив безутешную мисс Карлайл на попечение Джесинды. Рэкфорду предстоял трудный разговор с Алеком. Удастся ли ему образумить этого повесу?
        Клуб «Уайте» находился неподалеку от дома Найтов. Рэкфорд быстро нашел Алека. Тот сидел за столиком со своими приятелями и пил бренди. Поймав на себе суровый взгляд лорда, он нахмурился. Чувство вины не давало ему покоя, как бы он ни пытался его заглушить.
        — Смотрите, кто к нам пожаловал!  — с усмешкой воскликнул он.  — Сам лорд Рэкфорд!
        — Будьте столь любезны, господа, оставьте нас наедине,  — обратился Рэкфорд к сидевшим за столиком молодым шалопаям.
        Но они не сочли нужным выполнить его просьбу. Рэкфорд был новичком в высшем свете Лондона и еще не заслужил авторитета. Однако Алек жестом приказал приятелям оставить его одного, и их как ветром сдуло.
        — Итак, я слушаю вас,  — с недовольным видом промолвил Алек, когда Рэкфорд присел к нему за дубовый столик.  — Похоже, сестренка спустила на меня своего волкодава. Вы хотите вызвать меня на дуэль, Рэкфорд?
        — С чего вы это взяли? Алек пожал плечами.
        — Не знаю. Вы — темная лошадка. Ваши действия непредсказуемы. Трудно предугадать, как вы поступите в той или иной ситуации.
        — Из уст заядлого игрока эти слова звучат как комплимент. Алек ухмыльнулся.
        — Я больше не играю, Рэкфорд. Это осталось в прошлом. Удача покинула меня. Я проиграл все, что имел.
        — Вы проиграете последнее, если сейчас же не отправитесь домой и не уладите отношения с известной вам юной особой.
        — О Господи,  — простонал Алек,  — Я сделал для нее все, что мог. Чего еще вы от меня хотите?
        — Вы разбили ей сердце. Она выплакала все глаза. Алек помолчал.
        — Лиззи Карлайл достойна лучшей участи. Она найдет себе другого,  — наконец промолвил он.
        Взяв чистый стакан с подноса, стоявшего в центре стола, Рэкфорд плеснул себе бренди.
        — Я готов помочь вам. Если все дело в деньгах, то я мог бы дать вам в долг…
        — Спасибо, но обстоятельства изменились. Разве вы не слышали?  — хмуро спросил Алек и цинично пошутил: — Приятная работенка, если мужчина готов выполнять ее.
        — Да, и если он сможет впоследствии жить в мире с собой.
        — От меня, во всяком случае, жалоб никто не услышит.
        — Но почему вы стремитесь избавиться от девушки, которая искренне любит вас?
        Алек со стоном закатил глаза, удивляясь непонятливости Рэкфорд а.
        — Битей — прекрасная девушка, добрая, совестливая, невинная. Но несмотря на всю ее практичность, она лишена здравого смысла.
        — Вы не правы. Мисс Карлайл — очень умная молодая особа.
        Алек фыркнул.
        — Если бы это было так, она не полюбила бы такого человека, как я. Но теперь, после того, что я сделал, надеюсь, она образумится.
        — Очнитесь, молодой человек. Перестаньте обманывать себя. Если вы потеряете эту девушку, то будете жалеть об этом до конца своей жизни.
        Казалось, слова Рэкфорда дошли до сознания Алека. Ссутулившись, он устремил пустой взор в пространство и долго молчал.
        — Передайте ей, что я прошу у нее прощения,  — наконец промолвил он с тяжелым вздохом.
        — Попросите у нее прощения лично,  — посоветовал Рэкфорд и, встав, удалился.
        — Меня беспокоит то, что ты едешь одна,  — сказала Джесинда, провожая Лиззи в дорогу.
        — Мне надо привыкать к трудностям. Кто знает, что ждет меня в будущем? Кроме того, до Йорка совсем недалеко, я вполне смогу добраться туда одна.
        Девушки обнялись.
        — Мне пора покинуть гнездо Хоксклиффов,  — с улыбкой добавила Лиззи.
        — Но не навсегда. Обещай, что будешь писать мне и скоро вернешься.
        — Обещаю.
        — Простите меня за то, что я не сумел переубедить Алека, мисс Карлайл,  — промолвил Рэкфорд.  — На мой взгляд, он жалкий слепой безумец.
        Лиззи засмеялась и обняла Рэкфорда на прощание.
        — О, если бы все мужчины были похожи на вас, лорд Рэкфорд!  — воскликнула она.  — Вы сделали все, что могли, и я считаю вас рыцарем без страха и упрека.
        Польщенный ее словами, Рэкфорд поцеловал Лиззи в щеку и помог сесть в дилижанс. Джесинда окинула пассажиров оценивающим взглядом. Упрямая Лиззи не позволила ей нанять хорошую почтовую карету для путешествия в Йорк, заявив, что поедет в дилижансе.
        — Берегите друг друга,  — выглянув в окно, сказала Лиззи, обращаясь к Джесинде и Рэкфорду, и пожала подруге руку.
        — Не беспокойтесь, мисс Карлайл,  — промолвил лорд и отвел Джесинду в сторону, подальше от колес готового тронуться в путь экипажа.
        Они долго смотрели вслед дилижансу, пока тот не скрылся из вида.
        — Как жаль, что Лиззи уехала,  — промолвил Рэкфорд и поцеловал руку Джесинды.  — Пойдемте.
        Он помог ей сесть в коляску и отвез ее в кондитерскую Гантера, где подавали лучшее в Лондоне мороженое. Рэкфорд надеялся, что сладости улучшат настроение Джесинды. Но его расчеты не оправдались. Немного посидев в кондитерской, они отправились на прогулку, подальше от городской суеты. У Примроуз-Хилл Рэкфорд остановил коляску и пригласил Джесинду пройтись пешком. С девушкой не было ни гувернантки, ни компаньонки, но она решила, что ей нечего опасаться Рэкфорда. В конце концов они находились не в полутемной чужой спальне, а на лоне природы, у залитого солнцем живописного холма.
        После отъезда Лиззи Джесинда как будто повзрослела и стала серьезнее относиться к жизни. Ей необходимо было разобраться в своих мыслях и чувствах. Присутствие Рэкфорда не тяготило ее, а, напротив, внушало спокойствие.
        Они медленно поднялись по травянистому пологому склону на вершину холма. Вокруг раскинулись цветущие луга. Солнце клонилось к закату. Сев на траву под раскидистый могучий дуб, Джесинда и Рэкфорд стали любоваться панорамой Лондона. Погруженные в свои мысли, они долго не нарушали молчания.
        На другом склоне холма расположилось на пикник семейство одного из лондонских торговцев. Расстелив на траве одеяло, взрослые разложили на нем многочисленные съестные припасы. Вокруг них с криком и визгом бегали трое детей.
        Джесинда почувствовала на себе взгляд Рэкфорда и повернула голову. Мягкий свет заходящего солнца сглаживал резкие черты его смуглого лица. В таинственной глубине зеленых глаз лорда мерцали золотистые искорки.
        — Как ты себя чувствуешь?  — спросил он.
        — Со мной все в порядке. Ведь у меня есть ты, не так ли? Она с грустной улыбкой пожала ему руку. Слова Джесинды удивили его.
        — Конечно,  — сказал он, и его лицо залилось краской смущения.
        Растерянность Рэкфорда тронула сердце Джесинды. В порыве чувств она нежно погладила его по щеке.
        — Мой милый Рэкфорд. Огромное спасибо тебе.
        — За что?
        — Ты хочешь, чтобы я сказала, за что я тебя благодарю?  — спросила Джесинда, смущенно улыбаясь.
        — А-а, ты вспомнила события той ночи?
        И, вынув из кармана яблоко, лорд впился зубами в его сочную мякоть. Леди Найт покраснела до корней волос.
        — Нет… хотя то, о чем ты говоришь, было великолепно,  — промолвила она.  — Я хотела поблагодарить тебя за то, что ты помешал мне бежать из дома.
        Перестав жевать, Рэкфорд изумленно посмотрел на девушку.
        — Повтори, что ты сказала.
        Джесинда опустила голову и сорвала травинку. Упавшие со лба кудри закрыли ее лицо.
        — Ты поступил тогда совершенно правильно. Мне было нелегко признать это. Теперь я понимаю, что ты спас меня.  — Джесинда подняла голову и взглянула в глаза Рэкфорда. Ее лицо хранило серьезное выражение.  — Мой побег из дома привел бы к катастрофе. Я навсегда испортила бы отношения со своими родными, а для меня нет ничего важнее семьи.  — Джесинда вдруг осеклась и с раскаянием посмотрела на Рэкфорда.  — О, прости, прости меня!  — воскликнула она.
        — За что?
        — Я обмолвилась о своей любви к семье, не подумав о том, что у тебя с отцом, мягко говоря, натянутые отношения. Я ведь знаю, как много зла причинили тебе твои близкие.
        — Труро и его жена?  — хмыкнув, спросил он и, откинувшись на траву, оперся локтями о землю.  — Мы действительно кровные родственники, но я не считаю их своей семьей.  — И, помолчав, Рэкфорд добавил: — Моя семья — это ты.
        И он снова с хрустом стал есть сочное яблоко. От его слов у Джесинды перехватило дыхание. Она не знала, как реагировать на это признание. Внезапно девушка поняла, что им опасно оставаться наедине. Их влечение друг к другу было слишком сильным.
        Рэкфорд внимательно наблюдал за выражением лица Джесинды. Увидев, что она испугалась, он протянул ей недоеденное яблоко. С учащенно бьющимся сердцем она наклонилась и откусила немного. Рэкфорд не сводил глаз с ее губ. Как только она проглотила кусочек, он приподнялся и поцеловал ее. И сразу же окружающий мир перестал существовать для Джесинды. Погрузившись в полузабытье, она положила Рэкфорду руки на плечи. У нее кружилась голова, как во время вальса, который они однажды танцевали.
        Потом в порыве страсти ее руки обвили его шею, и Джесинда стала жадно отвечать на поцелуй Рэкфорда. Он уложил ее на мягкую траву — на постель из маргариток, первоцветов и лютиков — и стал ласкать. От его нежных прикосновений Джесинду бросало в жар.
        Неужели она действительно хочет быть похожей на леди Кэмпион? Неужели она мечтает жить ради удовольствий, эгоистических наслаждений, не заботясь о чувствах и желаниях того, кто рядом с ней? Так, как жила ее мама?  — Джесинда погрузила пальцы в густые волосы Рэкфорда.
        — О-о!  — внезапно застонал он.
        — Что с тобой?  — с тревогой спросила она.
        — Ничего. Поцелуй меня.
        Он хотел вновь припасть к ее губам, но она остановила его.
        — Милый, нам не следует заходить так далеко.
        — Нет, следует,  — с улыбкой возразил он.
        — А если нас кто-нибудь увидит?
        — Ну и что?
        И все же он послушно выпустил Джесинду из своих объятий. Они сели.
        — Что у тебя с головой? Ты получил травму?  — спросила она.
        — Нет, ничего серьезного. Честное слово, сущие пустяки,  — заверил он и осторожно дотронулся до затылка.
        — Дай я посмотрю сама.
        Рэкфорд хотел что-то возразить, но Джесинда не желала ничего слушать. Раздвинув его темно-золотистые волосы на затылке, она увидела едва затянувшуюся рану и. громко ахнула.
        — Билли! Что это? Сейчас же рассказывай все без утайки! Выкладывай, что с тобой произошло!
        — Я же сказал, что все это сущие пустяки,  — повторил он и нежно поцеловал ее в губы.
        — Уильям!
        — Я наткнулся на… гвоздь.
        — На гвоздь? Рэкфорд кивнул.
        — Да, в конюшне,  — продолжал он сочинять на ходу невероятную историю.  — Меня толкнула лошадь, я потерял равновесие и ударился головой о столб с гвоздем. Вот и все. Как видишь, со мной не произошло ничего страшного.
        Джесинда не поверила ни единому его слову.
        — Ты повздорил с отцом, и он ударил тебя?
        — Нет! Ничего подобного.
        — Дай честное слово.
        — Отец не имеет к этому никакого отношения.
        — Ах ты, глупый мальчишка!  — вздохнув, воскликнула Джесинда.
        Рэкфорд положил голову ей на колени, довольный тем, что она перестала расспрашивать его о ране на голове.
        — В следующий раз не подходи близко к этим опасным гвоздям,  — промолвила она, нежно глядя на Рэкфорда.
        Погладив его по щеке, Джесинда наклонилась и коснулась губами маленького шрама над его бровью. Рэкфорд опустил свои длинные ресницы и улыбнулся.
        Джесинда вспомнила ночь, проведенную в логове бандитов, Рэкфорд тогда проявил свои лучшие качества. Несмотря на суровую школу жизни, он был нежен и чуток к ней. Она усмиряла его ласковым прикосновением этого горячего необъезженного жеребца. Теперь она понимала, какую честь оказал тогда ей главарь шайки «огненных ястребов». И сейчас он делился с ней сокровенным, открывал перед ней душу, доверяя так, как она сама себе не доверяла. Джесинда затрепетала при мысли о том, насколько раним был этот сильный, мужественный человек. Ей было известно, как много страданий выпало на его долю. Она понимала, что любить такого человека очень трудно. Может ли она, глупая избалованная девчонка, взвалить на свои плечи такую ответственность? В глубине души Джесинда боялась, что окажется такой же, какой была ее мать, то есть не способной на преданность и долголетнюю привязанность. Что, если она поведет себя вероломно и причинит боль Рэкфорду?
        Но, взглянув на Рэкфорда, она почувствовала, что ее страхи рассеялись как дым. Она испытывала к нему бесконечную нежность, В ветвях соседнего дерева запел соловей. Но Джесинда не обращала внимания на его сладкозвучные трели. Склонившись над безмятежно спящим лордом, она клялась в своей душе никогда не причинять ему боли. Он был мужчиной ее мечты, все, чего она желала от жизни, было сосредоточено в нем. Как могла она сопротивляться своей любви к нему?
        Обняв Рэкфорда, Джесинда стала любоваться закатом, игравшим яркими отблесками на глади медленно несущей свои воды реки. Когда на землю спустилась ночь, окрестности потонули во мраке. В лугах звонко запели цикады.
        — Джес?  — проснувшись, промолвил Рэкфорд.
        — Что, Билли?  — спросила она, наклоняясь над ним.
        — Я… — начал он и замолчал, стараясь в темноте разглядеть ее лицо.  — Я думаю, что тебе пора домой. Уже стемнело.
        Джесинда нахмурилась, Ей показалось, что он хотел сказать совсем другое, но почему-то передумал. Рэкфорд встал и протянул ей руку, чтобы помочь подняться на ноги. Джесинда заметила, что в глубине его глаз промелькнуло выражение сожаления. Ему не хотелось уходить с холма, ему не хотелось отвозить ее домой и вновь оставаться один на один со своим одиночеством.
        Они медленно спустились по склону к ожидавшей их коляске. Рэкфорд помог ей сесть в экипаж. «Я все-таки сделала из него джентльмена»,  — подумала Джесинда, но эта мысль не вызывала в ней радости. Рэкфорд взял в руки вожжи, и они поехали в сторону города.
        «Жаль, что он стал таким ухоженным,  — думала Джесинда, разглядывая Рэкфорда, одетого в элегантный костюм с безупречно повязанным шейным платком.  — В образе варвара он нравился мне больше»
        Глава 15
        Рэкфорда угнетало то, что он вынужден был солгать Джесинде. Но ничто не могло заставить его там, на Примроуз-Хилл, рассказать ей о своих вылазках в логово бандитов. Джесинда и без того была огорчена отъездом Лиззи, и он не хотел причинять ей лишнее беспокойство. Чтобы служить ей опорой в жизни, Рэкфорд должен был выглядеть в ее глазах сильным и мужественным. Поэтому он не желал признаваться в том, что нарушает договоренность с сэром Энтони и продолжает наведываться в лондонские трущобы, чтобы сражаться там со своими заклятыми врагами, «шакалами». И тем более Джесинде не следовало знать, что он бежал от них прошлой ночью поджав хвост.
        Рэкфорд жаждал реванша, но все же благоразумно отложил свой следующий визит к бандитам, решив сначала залечить раны. Честно говоря, теперь, когда он поверил в искренность чувств и привязанность Джесинды, ему не очень-то хотелось подвергать свою жизнь опасности.
        Теперь они постоянно были вместе. Отъезд Лиззи сблизил их. Рэкфорд догадывался, что происходит в душе Джесинды. Она уже не стремилась выйти замуж за лорда Драммонда. Наивная, плохо разбиравшаяся в людях, Джесинда боготворила очаровательную леди Кэмпион. Однако то, что Алек стал любовником баронессы, заставило ее призадуматься и многое пересмотреть в своих взглядах на отношения между людьми. Она уже не была уверена в том, что образ жизни баронессы подходит ей. Но Джесинда старательно скрывала охватившие ее сомнения.
        Рэкфорда радовало то, что Джесинда не восхищается баронессой, как прежде, Он не хотел бы, чтобы она превратилась в шлюху, подобную Эве Кэмпион. Эта светская львица уже дважды делала ему недвусмысленные предложения, однако Рэкфорд предпочитал не говорить об этом Джес. Он не знал, как она отреагирует на подобное известие. Джесинда порой вела себя непредсказуемо.
        Рэкфорд решил, что с него хватит тех неприятностей, которые доставляла ему Дафна Тейлор. Он был благодарен Джесинде за то, что она научила его правилам этикета. Теперь он знал, как вести себя в обществе, и умело избегал ловушек, расставленных мисс Тейлор. Дафна решила женить его на себе. Она постоянно пыталась остаться с ним наедине и заставить поцеловать ее. Рэкфорд понимал, что рыжеволосая красавица в первую очередь стремится заполучить его титул. Он избегал ее и даже пытался свести Дафну с Эйсером Лорингом. Этот надменный щеголь был единственным человеком, готовым терпеть капризы избалованной светской красавицы. Рэкфорд считал, что Дафна и Эйсер были бы превосходной парой. Но к несчастью, Лоринг не имел титула и большого состояния и поэтому не интересовал мисс Тейлор в качестве жениха. И хотя он нравился Дафне, она воротила от него свой хорошенький носик.
        То, что Дафна не давала прохода Рэкфорду, бесило Эйсера. На балу в «Олмаке» Дафна взяла с Рэкфорда слово, что он пригласит ее на танец. Лорд обещал ей это, поскольку правила этикета не разрешали более двух раз выходить на танец с одной партнершей, а значит, он не мог весь вечер провести с Джесиндой. В начале бала Рэкфорд уже использовал первую возможность потанцевать с ней и теперь ждал, когда оркестр заиграет вальс, чтобы пригласить ее во второй раз. В четверть одиннадцатого к нему подошла Дафна и напомнила о данном ей обещании.
        Она великолепно танцевала, легко и грациозно скользила по паркету, с обожанием глядя на своего партнера. Но Рэкфорд знал, что она притворяется и ее чувства наигранны. Во время танца они вели легкую светскую беседу, как вдруг Рэкфорд заметил, что Джесинда оживленно разговаривает с лордом Драммондом. Его охватил гнев. Как она может мирно беседовать с этим старым палачом! Вне себя от бешенства, Рэкфорд сильно сжал Дафну в своих руках, и она тихонько вскрикнула.
        — Лорд Рэкфорд, вы пытаетесь задушить меня, как питон?
        — Простите.
        Дафна кокетливо улыбнулась.
        — Вы, конечно, можете сжимать меня в своих объятиях, но не посреди бального зала и не на глазах у всех,  — сказала она.
        Рэкфорд натянуто улыбнулся, не сводя глаз с Джесинды. Зная, что ей одиноко без лучшей подруги, Рэкфорд после отъезда Лиззи опекал ее, проводил с ней все свободное время, причем вел себя сдержанно, как полагается джентльмену, несмотря на то что сходил с ума от желания близости с ней, Он старался ничем не огорчить ее, а она флиртовала с этой старой развалиной! По-видимому, Джесинда вновь взялась за старое и решила все же воплотить свою мечту в жизнь — стать второй леди Кэмпион!
        — Лорд Рэкфорд, вы меня слышите? Он бросил на Дафну рассеянный взгляд.
        — Что с вами?  — спросила она.
        И только тут Рэкфорд впервые обратил внимание на красоту и изящество мисс Тейлор. Она сама вешалась ему на шею. Может быть, ему стоит проверить чувства его златовласой строптивой возлюбленной? Однажды Джесинда уже приревновала его к Дафне. Страх потерять Рэкфорда, возможно, заставит ее больше ценить его.
        Дафна благосклонно улыбнулась, когда Рэкфорд, пристально глядя ей в глаза, крепче сжал ее в своих объятиях и сказал какую-то глупость. Потом демонстративно громко рассмеялся. Они кружились в танце неподалеку от того места, где стояли Джесинда и лорд Драммонд. Громкий смех лорда привлек внимание Джесинды.
        — Когда вы наконец навестите меня, лорд Рэкфорд?  — надув губки, спросила Дафна,  — Меня обижает то, что вы пренебрегаете мной.
        — Я пытался застать вас одну, мисс Тейлор, но мне это не удалось. Вы постоянно окружены толпой поклонников.
        — Не лгите, вы и не пытались приблизиться ко мне. Я знаю, вы пропадаете в доме Найтов. Но вы рискуете попасть в капкан.
        — В капкан?
        — Да. Вы наверняка слышали о покойной герцогине Хоксклифф и ее экстравагантном, если не сказать вызывающем, поведении.
        — Да, я кое-что слышал об этом.
        — Если бы не моя мама и ее подруги, эта возмутительная женщина до сих пор позорила бы высшее общество своими непристойными поступками,  — с негодованием промолвила Дафна.  — Но к сожалению, теперь мы вынуждены терпеть ее дочь.
        И Дафна с вызовом посмотрела на Рэкфорда, но он не клюнул на ее приманку. Он слишком хорошо знал женщин и понимал, что если кинется защищать Джесинду, то спровоцирует Дафну на более решительные поступки против нее. Однако Дафна была недовольна тем, что он отмалчивается, Все считают, что дочь пойдет по стопам матери,  — продолжала девушка.  — Только глупец может позариться на нее и взять ее в жены, на свою беду.
        — Общепринятое мнение часто бывает ошибочным, дорогая.
        — Мой бедный лорд Рэкфорд! Неужели она успела пленить вас? Не забывайте, что у красавицы может оказаться злое сердце.
        — Вы совершенно правы,  — язвительно улыбаясь, согласился Рэкфорд. Дафна не поняла, что он намекает на ее злобный, коварный нрав.
        Украдкой посмотрев туда, где стояла Джесинда, лорд заметил, что ее внимание приковано к нему и его партнерше. Но не одна Джесинда смотрела на них. Эйсер Лоринг тоже пристально следил за Дафной и ее кавалером.
        Лоринг приехал на бал с опозданием. Половину вечера он провел в клубе, где изрядно выпил. Против своего обыкновения этот щеголь был сегодня небрежно причесан и находился в отвратительном настроении. Некоторое время он молча наблюдал за тем, как Дафна любезничает с Рэкфордом, а затем, чуть покачиваясь, двинулся к ним через весь зал. Мрачное выражение его лица свидетельствовало о том, что он готов к решительным действиям.
        Заметив пьяного Эйсера, Рэкфорд почувствовал, как его охватывает ярость. В его душе вспыхнула лютая ненависть к этому лощеному щеголю, который сейчас был так похож на маркиза Труро. Действительно, в остекленевших глазах Ло-ринга застыло выражение надменного презрения. Точно так смотрел на Рэкфорда его отец в те минуты, когда, сжав кулаки, готов был наброситься на сына.
        — Оставь Дафну в покое!  — толкнув лорда, воскликнул Лоринг.
        — Эйсер!  — одернула его Дафна, покраснев от удовольствия при мысли о том, что из-за нее готовы подраться двое молодых людей.
        Рэкфорд остановился и выпустил партнершу из своих объятий. Все присутствующие из осторожности отступили от них на несколько шагов. До слуха Рэкфорда долетали тихие восклицания и перешептывания гостей. Все затаив дыхание ждали, что сейчас произойдет скандал.
        — Ты меня слышал?  — продолжал Эйсер.  — Мне наплевать на твой титул. Ты невежда и варвар и не смеешь приближаться к этой девушке!
        Когда Эйсер снова толкнул Рэкфорда, терпение последнего лопнуло. Он ударил его в челюсть с такой силой, что Эйсер отлетел на несколько шагов и столкнулся с герцогом Веллингтоном, стоявшим неподалеку.
        Дафна испуганно взвизгнула.
        — Зачем вы ударили Эйсера!  — возмущенно воскликнула она.
        — Пусть радуется, что я не убил его, хотя мне следовало расправиться с этим бездельником, постоянно задевавшим и оскорблявшим меня все это время.
        — В таком случае убей меня!  — с вызовом сказал Эйсер, которому удалось сохранить равновесие и устоять на ногах. Из уголка его рта текла тонкая струйка крови.  — Лучше умереть, чем видеть, как Дафна пойдет под венец с таким подлецом, как ты!
        — Ну что ж, тогда держись!
        Рэкфорд набросился на своего обидчика. Его не могли остановить даже предостерегающие крики победителя сражения при Ватерлоо. Роскошный бальный зал огласился визгом дам и взволнованными голосами мужчин. Рэкфорд размахнулся, чтобы еще раз ударить Эйсера, но тут на его руку легла чья-то нежная ладонь.
        — Билли, не надо,  — услышал он рядом голос Джесинды.
        Обернувшись, он увидел ее рассерженное лицо. Карие глаза девушки пылали гневом. Из-за шума в ушах он не разобрал слов, которые она произнесла, но ее взгляд потряс его. Рэкфорд медленно опустил уже занесенную для удара руку.
        — Прекратите, Рэкфорд,  — твердым голосом сказала она.  — Послушайте меня. Этот человек не стоит того, чтобы вы поднимали скандал. Он просто ревнует…
        — Ревнует?!  — сердито воскликнул Рэкфорд и вырвал свою руку. Ярость душила его, в эту минуту он не владел собой.  — Да, он ревнует!  — в запале продолжал Рэкфорд.  — А я даже приревновать не могу! Черт возьми, я устал от этой игры!
        — От какой игры?  — бледнея, спросила Джесинда.
        — От игры, целью которой является держать Рэкфорда в узде!  — не помня себя от ярости, кричал он.  — Вы пытаетесь вить из меня веревки, зная, что я обожаю вас! Но так не может продолжаться вечно! Скоро моему терпению придет конец!
        Джесинда на мгновение оцепенела.
        — Вы забываетесь, лорд Рэкфорд!  — наконец громко произнесла она побелевшими губами.
        Рэкфорд внезапно опомнился. Тяжело дыша, он обвел мрачным взглядом зал. На них смотрели десятки любопытных и испуганных глаз. Надменные аристократы были потрясены его поведением. У Рэкфорда защемило сердце. Как он мог так забыться? Ведь он находился не в бандитском логове и даже не в Корнуолле.
        Дафна бросилась к Эйсеру, лицо которого было залито кровью.
        Рэкфорд горько рассмеялся. Он ловил на себе взгляды, исполненные презрения и страха. На него смотрели как на бешеную собаку.
        — Простите, миледи,  — промолвил лорд, заставив себя взглянуть в глаза Джесинды.  — Вы старались переделать меня, но существуют звери, которых лучше оставить в джунглях — в привычной для них среде обитания. Я отношусь к породе таких зверей. Еще раз прошу простить меня.
        Рэкфорд отвесил Джесинде поклон, повернулся и с гордо поднятой головой направился к выходу. Гости в ужасе расступались перед ним.
        Он сгорал от стыда, но скрывал свои чувства под маской холодной злобы. Он ухаживал за Джесиндой, любил ее всем сердцем и вот под влиянием минутной слабости, в порыве ярости, лишился всякой надежды на счастье. Все его усилия завоевать сердце Джесинды пошли прахом. Он оказался таким же несдержанным, как его отец. Гнев ослепил его.
        Тупой, слабый, никчемный, твердил он, ругая себя. Выйдя на улицу, Рэкфорд остановился на мостовой, поджидая свойэкипаж. Дрожащими от пережитого волнения руками поднес горящую спичку к сигаре, чтобы раскурить ее. Как он мог потерять контроль над собой? И где?! На великосветском балу!
        Теперь Джесинда не захочет даже видеть его. Нет, она никогда не простит ему, что он устроил подобную сцену на глазах у всех. Она как-то сказала Рэкфорду, что никогда не опустится до скандала, потому что не хочет доставлять своим недоброжелателям такое удовольствие. И вот Рэкфорд втянул ее в скандал.
        Он тряхнул головой. Ему надо забыть о Джесинде. Сегодня ночью он выместит свою злобу на «шакалах». Рэкфорд решил расправиться с О'Деллом или умереть. Смерть не пугала его.
        Сев на козлы своего легкого двухколесного экипажа, Рэкфорд затянулся сигарой и взял вожжи из рук кучера.
        Джесинда проводила Рэкфорда растерянным взглядом. Неужели все эти люди, окружавшие ее в бальном зале, слышали, как он отчитывал ее? И конечно, они не могли не обратить внимания на то, что она называла его «Билли». Это обращение выдало ее с головой, оно свидетельствовало о степени их близости. Это был настоящий скандал. Однако ее прежде всего беспокоила не реакция великосветского общества, а те слова, которые Рэкфорд бросил ей в лицо. О какой игре он говорил? Почему он обвинил ее в том, что она пытается держать его в узде?
        Джесинда бросила взгляд на бледную Дафну. Она успокаивала Эйсера Лоринга. Эйсер начал что-то горячо говорить, и Дафна долго слушала его с изумлением. Затем рыжеволосая красавица достала свой кружевной носовой платочек и вытерла кровь, текущую из разбитой губы Лоринга.
        Эта сцена навела Джесинду на грустные мысли. «Что я делаю? Почему я позволила Рэкфорду уйти?  — в отчаянии думала она.  — Я люблю его, и он любит меня!»
        Внезапно кто-то тронул ее за руку.
        Обернувшись, девушка увидела лорда Драммонда.
        — Что с вами?  — спросил он.  — Вас расстроило поведение этого сорвиголовы? Но что еще можно было ожидать от него?
        Старик пригубил бокал с портвейном, который держал в руках.
        Джесинда нахмурилась.
        — Мистер Лоринг оскорбил лорда Рэкфорда,  — заявила она.
        — Я не доверяю этому радикалу и вам не советую общаться с ним.
        Джесинда задохнулась от возмущения. В этот момент она раз и навсегда отказалась от планов выйти замуж за лорда Драммонда. Перед ее мысленным взором вновь возник образ леди Кэмпион, мчащейся в фаэтоне вместе с красавцем драгуном по Гайд-парку. Нет, Джесинда не желала быть похожей на эту даму! Она была совсем другим человеком!
        Джесинда больше не могла обманывать себя. Она любила Рэкфорда и хотела стать его верной, преданной женой. Она готова была смириться с его главенством в семье, с утратой свободы, потому что не могла жить без него. Любовь Рэкфорда спасла ее от участи матери. Джорджиана не желала признавать над собой власть ни одного мужчины. И это было ее счастьем и ее погибелью.
        — Меня поражает то, что ваш брат, герцог Хоксклифф, человек благоразумный и достойный,  — проворчал лорд Драммонд,  — позволяет вам общаться с этим сорвиголовой Рэк-фордом, который так и не сумел толково объяснить, где он пропадал последние пятнадцать лет. Поверьте мне, этот парень доведёт вас до беды…
        — Мой дорогой лорд Драммонд,  — перебила его леди Найт, надменно вскинув голову,  — прошу вас следить за словами, когда вы говорите о моем будущем муже…
        И, повернувшись, она торопливо направилась к выходу, шелестя юбками.
        — Что вы такое говорите!  — крикнул ей вслед лорд Драммонд.  — Неужели вы действительно хотите выйти замуж за этого наглеца? Невероятно! Леди Джесинда! Остановитесь!
        Не обращая внимания на его возмущенные возгласы, она продолжала пробираться к выходу. Теперь, когда все мосты были сожжены, она испытывала противоречивые чувства — радость и страх. У нее кружилась голова от ощущения полной свободы. Джесинда надеялась, что Рэкфорд еще не уехал, что он ждет свой экипаж на улице. Ей необходимо было поделиться с ним своими чувствами.
        Правда, она не знала, как он отнесется к тому, что она хотела ему сказать. Рэкфорд обиделся на нее, она своим поведением вывела его из себя. Но если она признается ему в своей любви, то он непременно простит и забудет все ее капризы, Джесинда была эгоисткой, она думала только о себе, о своих страхах, о своей душевной смуте. Она пренебрегала чувствами Рэкфорда, и теперь ее терзали угрызения совести.
        В дверях зала Джесинда столкнулась со старыми приятелями Рэкфорда — Реджем Бентинком и Джастином Черчем.
        — Леди Джесинда!  — окликнули они ее, когда она хотела пройти мимо.
        — Добрый вечер,  — поздоровалась девушка, слегка раздраженная тем, что ее остановили.  — Как поживаете, господа?
        — Отлично. Нам надо поговорить с вами.
        — Но я спешу.
        — Это не займет много времени,  — торопливо заметил Редж и продолжал, понизив^голос: — Мы слышали, что в разговоре с вами Рэкфорд обмолвился о джунглях, и догадались, что все это время он находился в Индии. Так мы и знали! Значит, он служил в армии? Да?
        — О, мистер Бентинк…
        — Скажите нам правду!  — взмолился Джастин.  — Мы же его друзья! Вы можете нам полностью доверять. Он был в Индии, да? Клянемся, что мы сохраним все услышанное в тайне!
        — Джентльмены, я не имею права разглашать секреты лорда Рэкфорда.
        — Хотите, мы взамен расскажем вам тоже кое-что интересное о нем?  — с хитрым видом спросил Редж.
        Его слова заинтриговали Джесинду.
        — О чем именно вы хотите рассказать? Приятели переглянулись.
        — Мы были в корнуоллском доме маркиза Труро в ту ночь, когда Билли совершил побег.
        — Что?  — затаив дыхание спросила Джесинда.
        — Итак, вы расскажете нам, где Рэкфорд был все эти годы, а мы восстановим события той роковой ночи,  — сказал Джастин.
        — Вы действительно были свидетелями ссоры Билли с отцом? Молодые люди кивнули.
        Теперь Джесинде многое стало понятно в поведении Рэкфорда. Неудивительно, что он сторонился своих друзей детства. Ему до сих пор было стыдно, что они явились очевидцами его унижения. Рэкфорд старался не оставлять их наедине с Джесиндой, опасаясь, что они расскажут о том, что видели и слышали пятнадцать лет назад. И хотя она сгорала от любопытства, все же не могла предать Рэкфорда.
        — Простите, но я дала слово хранить в тайне все, что знаю о прошлом лорда Рэкфорда. Что же касается его детства, то, надеюсь, он сам когда-нибудь расскажет мне о нем.
        Бентинк и Черч принялись уговаривать ее, но Джесинда твердо стояла на своем. Как бы ей ни хотелось узнать подробности роковой ссоры Билли с отцом, она понимала, что взамен должна будет поведать Реджу и Джастину историю жизни Билли Блейда. И даже если Редж и Джастин оказались бы порядочными людьми, преданными друзьями Рэкфорда, она не стала бы делать этого. Она не желала никому открывать тайну преступного прошлого Рэкфорда.
        — Простите, джентльмены, но я должна идти.
        И Джесинда быстро прошла мимо них, направляясь в вестибюль. Оказавшись на крыльце, она с наслаждением вдохнула полной грудью прохладный воздух. Оглядевшись вокруг, Джесинда поняла, что Рэкфорд уехал. Залитая лунным светом мостовая была пуста. У девушки заныло сердце.
        Вернувшись в особняк, она разыскала Роберта и, сославшись на нездоровье, попросила разрешения уехать с бала. Джесинда надеялась, что Рэкфорд послал ей записку с извинениями или явился лично в дом Найтов, чтобы поговорить с ней и выяснить отношения. Как только дворецкий открыл дверь, она спросила, не приезжал ли посыльный от лорда Рэкфорда. Однако мистеру Уолшу нечем было порадовать хозяйку.
        Расстроенная, Джесинда поднялась к себе. Она не знала, что ей делать. Ее горничная Энн помогла ей снять роскошное бальное платье. Облачившись в шелковый халат, девушка отпустила служанку. Некоторое время она неподвижно сидела перед зеркалом, глядя на свое отражение невидящим взором. Ее мучил вопрос: что пережил Рэкфорд в ту роковую ночь в замке отца, когда решился на побег из дома? Почему он никогда не делился с ней этими воспоминаниями? Почему не хотел, чтобы Редж и Джастин рассказали ей о том, что видели и слышали в ту ночь? Встав, Джесинда подошла к окну спальни и, отодвинув штору, взглянула на спящий город. Внезапно на ее лице появилось выражение решимости. Джесинда не могла ждать до утра. Ей необходимо было срочно увидеть Рэкфорда и поговорить с ним по душам.
        Отойдя от окна, она стала переодеваться.
        Запомнив урок, преподанный ей Рэкфордом в логове бандитов, она не стала надевать драгоценностей и выбрала самое простое платье с неброским узором. Положив в карман немного денег, чтобы заплатить за наемный экипаж, Джесинда открыла ящик стола и достала элегантный дамский пистолет, который Деймиен прислал ей когда-то из Испании.
        Джесинда залюбовалась этой изящной, выполненной из блестящего толедского серебра вещицей, которая являлась скорее произведением искусства, нежели оружием. На инкрустированной перламутром рукоятке пистолета были выгравированы ее инициалы.
        Деймиен купил его для нее, зная, что сестра начала обучаться стрельбе. В шутливой записке, приложенной к подарку, он писал, что этот пистолет должен помочь сестре держать поклонников на расстоянии. Его ствол был на три дюйма длиннее, чем стволы дуэльных пистолетов Алека, и обеспечивал большую точность при стрельбе с дальнего расстояния. В рукоятке имелось небольшое отделение для хранения шести патронов.
        Засунув пистолет в ботинок, Джесинда накинула плащ с капюшоном. «Рэкфорд будет доволен, что я учла все его наставления и научилась правильно вести себя на улице после наступления темноты»,  — подумала она, чувствуя нарастающее волнение от того, что решилась на рискованный шаг.
        Набросив капюшон на голову, Джесинда вышла из дома через веранду, прокралась через сад к калитке и выскользнула на улицу. Точно так же она покидала особняк Найтов в тот вечер, когда бежала из дома. Но сегодня она действовала с легким сердцем, зная, что идет на свидание с любимым.
        Она не могла дождаться той минуты, когда увидит Рэкфорда и скажет, что любит его. На Сент-Джеймс-стрит она остановила первый попавшийся наемный экипаж и велела отвезти ее на Линкольнс-Инн-Филдс.
        Когда экипаж остановился перед особняком леди и лорда Труро, Джесинда с сильно бьющимся сердцем выглянула из окна и увидела сыщиков с Боу-стрит, дежуривших напротив входа. Она знала, что Рэкфорд находится под надзором полиции. Если она сейчас выйдет из экипажа и направится в дом, полицейские остановят ее и потребуют объяснений. Джесинда не хотела, чтобы ее узнали. Это грозило ей скандалом. Что же делать? Она замерла в нерешительности, закусив губу.
        И тут девушка заметила среди деревьев возле дома метнувшуюся тень. Она успела разглядеть силуэт молодого сильного мужчины. Он ловко перелез через ограду сада и исчез в переулке. Джесинда нахмурилась. Неужели это был Рэкфорд?
        Но как это выяснить? Молодой человек растворился в ночи. Сердце Джесинды сжалось от дурных предчувствий. Что он задумал? Почему тайком покинул дом отца?
        — Вы приехали сюда по делу, мисс?  — услышала она голос одного из сыщиков.
        — Нет,  — ответила она, рассеянно взглянув на него, и тут же обратилась к кучеру: — Поезжайте по этой улице.
        Указав направление, в котором следовало двигаться, она кивнула сыщику:
        — Всего хорошего, сэр.
        Полицейский, проводил экипаж подозрительным взглядом. Чувствуя нарастающую в душе тревогу, Джесинда смотрела в окно, стараясь разглядеть во мраке силуэт Рэкфорда. Теперь она была почти уверена в том, что видела именно его.
        — О'Делл!
        Оглушительный рев Рэкфорда разнесся по округе. Его было хорошо слышно как в логове бандитов, так и на прилегающих улицах. Не прячась, Рэкфорд вышел на открытое пространство двора, расположенного перед кирпичным зданием, в котором когда-то жили «огненные ястребы».
        Ему надоело действовать исподтишка. Он решил сразиться с главарем «шакалов» в честном бою. Конечно, если бы не скандал, устроенный им сегодня на балу и повергший в шок Джесинду, он никогда не отважился бы на подобный отчаянный шаг. Но теперь Рэкфорду нечего было терять, и он решил наконец расправиться с О'Деллом.
        — О'Делл, трус, выходи! Давай сразимся в честном открытом поединке!  — снова взревел он.
        Услышав его оглушительные крики, «шакалы» начали собираться во дворе, с опаской поглядывая на Рэкфорда как на буйно помешанного. На него были нацелены дула десятка пистолетов, но никто из бандитов не осмелился нажать на курок. Все были заинтригованы его дерзким поведением и ожидали, что последует дальше. Должно быть, многие из них подозревали, что это какая-то хитрая ловушка. Заметив среди толпившихся приближенных О'Делла и его телохранителей, Рэкфорд обратился к ним:
        — Эй, вы там! До каких пор будете прятать мерзавца О'Делла за своими спинами?  — язвительным тоном спросил Рэкфорд. Он знал, что главарь «шакалов» постепенно утрачивал свой контроль над ними, и решил публично высмеять своего врага.  — Где он? Очевидно, О'Делл, как всегда, боится опасности?
        «Шакалы» нерешительно переминались с ноги на ногу, не зная, что ответить.
        — И вы называете этого труса своим главарем?  — презрительно спросил Рэкфорд.  — Что хорошего сделал он для вас? Ничего! Каллен О'Делл причиняет вам одни неприятности, приносит один вред. Он не главарь, а жалкий головорез и трус.
        — Среди нас нет трусов, Блейд!  — с вызовом крикнул Тайберн Тим.
        Другие бандиты поддержали его.
        — Нет? В таком случае почему никто из вас не пойдет к нему и не скажет, что я пришел сразиться с ним один на один, как подобает мужчинам?
        — Черт побери, да ведь это же Билли Блейд!  — раздался голос О'Делла. Все присутствующие обернулись и увидели, что он стоит на пороге кирпичного здания. Лицо главаря банды выражало презрение, но в его глазах затаился страх.  — Ты воскрес из мертвых и явился сюда, чтобы учить меня?
        На губах Рэкфорда заиграла холодная улыбка. О'Делл обвел взглядом бандитов.
        — Убейте его,  — приказал он.
        Но никто не тронулся с места. Лишь Тайберн Тим вскинул мушкет и навел его на Рэкфорда, но Оливер Стрейхорн ударил его по руке и заставил опустить оружие.
        — Убей его сам, О'Делл,  — сказал дерзкий новичок.  — Мне кажется, вы с Блейдом должны сами разобраться между собой. Или ты действительно боишься его?
        — Ты ублюдок, Стрейхорн,  — процедил О'Делл сквозь зубы.  — Я никого не боюсь, ни тебя, ни тем более его!
        — Отлично. В таком случае выясните свои отношения в открытом поединке.
        Стрейхорн кивнул, и бандиты отступили на несколько шагов. Рэкфорд оценивающим взглядом окинул О'Делла с головы до ног. Главарь «шакалов» был явно растерян, он не ожидал, что события примут подобный оборот. Он попал в безвыходное положение.
        Если О'Делл вступит в поединок с Рэкфордом, то может погибнуть. А если откажется сражаться, то потеряет свой авторитет и перестанет быть главарем шайки.
        — Черт бы вас всех побрал,  — пробормотал О'Делл с выражением мрачной решимости на лице и бросил свой мушкет Тайберну Тиму.
        Выхватив из-за пояса нож, он пошел на Рэкфорда. Кровь забурлила в жилах лорда. Чувствуя, что его переполняет кипучая энергия, он тоже вынул холодное оружие из ножен и приготовился к атаке. Противники начали медленно двигаться по кругу, не спуская друг с друга глаз.
        Внезапно О'Делл сделал выпад, его нож со свистом разрезал воздух. Рэкфорд ловко ушел от удара. О'Делл тоже искусно маневрировал, не позволяя Рэкфорду приблизиться на опасное расстояние. Оба они были опытными бойцами, прошедшими суровую школу кровавых уличных драк.
        Кровь гулко стучала в висках Рэкфорда. Слегка кружилась голова. Лица стоявших вокруг бандитов казались белыми пятнами, светящимися в темноте ночи.
        — Где ты пропадал, Блейд? Ты потерял сноровку,  — ухмыляясь, заметил О'Делл, пытаясь вывести из себя противника.
        Рэкфорд взревел и бросился на врага. Они упали и покатились по земле. Рэкфорд перехватил запястье правой руки противника, в которой тот сжимал нож, и попытался разоружить его. О'Делл изо всех сил сопротивлялся. Соленый пот заливал лицо Рэкфорда.
        О'Делл направил острие ножа в горло Рэкфорду. С большим трудом тот отвел его руку и припечатал ее к булыжной мостовой. Но тут О'Делл изогнулся и ударил противника ногами в живот. Рэкфорд разжал руку, и О'Делл вскочил на ноги. На его губах играла злорадная улыбка.
        — Вперед, Билли!  — воскликнул он, вытирая с лица едкий пот.  — На этот раз ты действительно умрешь. Я отрежу твою голову и водружу ее на ограду, как трофей. Что ты на это скажешь?
        О'Делл расхохотался, и его смех поддержали «шакалы». Встав на ноги, Рэкфорд бросил на противника взгляд, исполненный холодного презрения. Угрозы О'Делла не произвели на него никакого впечатления, но, услышав их, Рэкфорд вдруг вспомнил Эдди Щипача. Теперь он понимал, как О'Деллу удалось до смерти запугать мальчика. Перед мысленным взором Рэкфорда возникло худенькое лицо Эдди, и он услышал его голос так, как будто их встреча в Ньюгейтской тюрьме произошла только вчера: «О'Делл сказал, что если я откажусь работать на него, он сделает из моей кожи бумажник!»
        Глаза Рэкфорда пылали гневом. Вопреки его ожиданиям О'Делл находился в прекрасной физической форме. Но при воспоминании о перепуганном насмерть, избитом несчастном ребенке у Рэкфорда открылось второе дыхание. Он ощутил прилив новых сил и сконцентрировался на одной мысли — злодеяния О'Делла должны быть отомщены.
        Рэкфорд снова устремился в атаку. Под его натиском О'Делл начал отступать. Он чувствовал, что противник готов идти до конца. Однако несмотря на возрастающее преимущество Рэкфорда, О'Деллу удавалось ловко уходить из-под его ударов, он искусно маневрировал и уклонялся от опасных выпадов противника. Но вот О'Делл оступился, и Рэкфорд нанес ему две раны — в плечо и в бок.
        Чертыхаясь, О'Делл попытался подставить Рэкфорду подножку, но тот схватил его за ногу и с яростным криком опрокинул на землю. Нож выпал из рук О'Делла, и Рэкфорд отбросил его оружие далеко в сторону.
        — Черт возьми!  — взревел Тайборн Тим и хотел броситься на помощь своему главарю, но Стрейхорн и другие бандиты не дали ему сделать ни шагу.
        Рэкфорд медленно обошел распростертого на земле противника, готовясь нанести ему последний, смертельный удар.
        — Сделайте же что-нибудь!  — взмолился О'Делл, обращаясь к «шакалам», но Стрейхорн запретил бандитам вмешиваться в поединок.
        — Это был честный бой, О'Делл,  — заявил он.  — Ты проиграл. Но главное, что ты чертовски надоел нам всем.
        — Я убью тебя, подонок!  — скрежеща зубами, промолвил О'Делл, обращаясь к Стрейхорну.
        — Ты больше никого никогда не убьешь, приятель. О'Делл завопил от ужаса, когда Рэкфорд схватил его за волосы и, запрокинув голову, приставил нож к горлу.
        — Подожди!  — заорал он.  — Не делай этого, Блейд! Я… я никогда не причинял тебе зла…
        Рэкфорд дернул О'Делла за волосы, и тот завизжал, выкатив глаза от ужаса. «Шакалы» с презрением смотрели на него. Они видели, что их наводивший на всех страх главарь оказался трусом.
        — Не причинял мне ала?  — язвительно переспросил Рэкфорд.  — А кто захватил мою территорию?. Кто сдал моих людей властям? Когда-то ты был моим другом, О'Делл, но ты предал меня. Ты со своими верными псами совершал злодеяния на территории, которая находилась под моим контролем. Что ты скажешь о дочери Мерфи?
        — Она сама хотела этого!
        Рэкфорд вонзил острие ножа в горло О'Делла. Рана была неглубокой, но из нее потекла струйка крови. Бандит до смерти перепугался и стал молить Рэкфорда о пощаде.
        — Ты не можешь убить меня, Блейд. Ты и Нейт обязаны мне жизнью. Вы погибли бы, если бы я не помог вам. Я привел вас в притон, научил всему, что умел сам. Наша вражда началась той роковой ночью. Во всем виноват этот мерзавец, Хлыст!
        О'Делл разрыдался. Рука Рэкфорда дрогнула, он боролся с чувством жалости, проснувшимся в его душе. В его памяти всплыли воспоминания о той ночи, когда Хлыст напал на маленького испуганного О'Делла. С тех пор Рэкфорд почему-то чувствовал, что на нем лежит ответственность за все поступки О'Делла.
        Лорд приподнял подбородок противника, чтобы нанести смертельный удар, но его руки дрожали. Он больше не чувствовал былой решимости.
        — Черт бы тебя побрал,  — пробормотал он.  — Почему ты тогда не остался с нами? Мы присматривали бы за тобой и не дали бы тебе наделать столько глупостей.
        — Не убивай меня, Блейд. Заклинаю тебя всем святым. Ведь ты однажды спас мне жизнь.
        Испытывая противоречивые чувства — гнев и жалость, злость и раскаяние, Рэкфорд разжал левую руку, и голова О'Делла безвольно упала на грудь. Нет, он не мог убить его. Это было выше его сил. О'Делл был сломлен, раздавлен, опозорен перед своими людьми, а главное — он был безоружен. Рэкфорд не мог вонзить нож в беспомощного человека. И потом, он ведь был когда-то его другом. Об этом тоже не следовало забывать. Рэкфорд никогда не испытывал к нему настоящей ненависти. Скорее он злился на себя самого за то, что был не в состоянии смягчить нрав О'Делла.
        — Стрейхорн!  — крикнул Рэкфорд, и молодой человек поспешно подошел к нему.
        — Власти обещали крупную награду за головы О'Делла и Тайберна Тима,  — сказал он.  — Отведи их на Боу-стрит — и деньги твои.
        Стрейхорн кивнул.
        — Хорошо. Даю слово, что я сделаю это.
        — В таком случае я считаю, что моя миссия окончена,  — заявил Рэкфорд.
        Бросив прощальный взгляд на мрачное кирпичное здание, в котором он жил в течение многих лет, Рэкфорд спрятал нож и, повернувшись, зашагал прочь.
        Рэкфорд не видел, что О'Делл в этот момент выхватил из-за пояса спрятанный пистолет и прицелился в спину своего противника. Стрейхорн не успел бы помешать ему. Но тут грянул выстрел, и О'Делл с простреленной головой рухнул на землю.
        Рэкфорд обернулся, не понимая, что произошло. «Шакалы» пришли в полное замешательство. Взволнованно переговариваясь, они озирались по сторонам. Увидев пистолет в руке О'Делла, Рэкфорд подумал, что негодяй выстрелил в него. Но кто в таком случае убил его?
        — Он там, наверху!  — воскликнул кто-то. И взоры бандитов устремились на крышу соседнего здания.
        Подняв глаза, Рэкфорд увидел стройную фигуру стрелка там, где он сам, когда был главарем «огненных ястребов», обычно выставлял посты. Силуэт снайпера, одетого в слегка развевающийся на ветру плащ, отчетливо выделялся на фоне звездного неба. Незнакомец снял капюшон, и по его плечам рассыпались длинные локоны. Глаза Рэкфорда стали круглыми от изумления. Это была Джесинда.
        — Что за черт!  — в ярости воскликнул Тайберн Тим и, схватив лежавший на земле мушкет, прицелился.
        Рэкфорд бросился к нему и вонзил негодяю нож в сердце. Но Тайберн успел нажать на курок. Пуля попала в кирпичную стену. Рэкфорд заметил, что Джесинда даже не вздрогнула.
        — Немедленно уходи оттуда, Блейд!  — приказала она.  — Я прикрою тебя!
        Стрейхорн весело подмигнул Рэкфорду.
        — На твоем месте я сделал бы так, как она говорит,  — сказал он.
        Удивленная улыбка заиграла на губах Рэкфорда. Он не ног отвести глаз от силуэта Джесинды, победоносно — сверху вниз — поглядывавшей на «шакалов». Залитая лунным светом золотоволосая красавица казалась самой яркой, прекрасной, ослепительной звездой на ночном небосводе. Она явилась за ним, Рэкфордом! Она спасла ему жизнь!
        Глава 16
        Хотя кругом царила темнота, Джесинда быстро спустилась с чердака кирпичного дома и сбежала по лестнице вниз. У дверей ее уже ждал Рэкфорд. Девушка бросилась ему на шею, и он крепко обнял ее. Обвив его шею руками, она встала на цыпочки и пылко поцеловала его в губы.
        Рэкфорд страстно отвечал ей. Джесинда закрыла глаза, по ее щекам текли слезы радости, хотя в душе она все еще сердилась на Рэкфорда за то, что он подверг свою жизнь смертельной опасности.
        Джесинда до сих пор не могла поверить, что ее возлюбленный цел и невредим. У нее голова шла кругом при мысли о том, что она, Джесинда Найт, только что убила отъявленного головореза, опасного бандита Каллена О'Делла. Впрочем, она не испытывала раскаяния.
        Наконец Рэкфорд прервал поцелуй и вгляделся в полные слез глаза Джесинды.
        — Что, черт возьми, ты здесь делаешь?  — строго спросил он.
        — Пойдем. Нас ждет экипаж, я все объясню по дороге,  — сказала она и, взяв Рэкфорда за руку, повела его туда, где стоял извозчик.
        До их слуха доносились слова, которыми последний старался успокоить себя и свою лошадь. Ему было явно не по себе в этом опасном городском квартале, где заправляли уголовники.
        — Тихо, Гром, тихо. Чего ты испугался?  — бормотал бедняга.  — Это кричат коты на крыше…
        — Извозчик!  — крикнула Джесинда.  — Мы едем обратно!
        Парень с облегчением вздохнул.
        — Слава Богу, мэм, что вы вернулись.
        Чтобы отблагодарить его за то, что он не струсил и дождался ее возвращения, леди Найт протянула извозчику небольшой кошелек, туго набитый монетами.
        — Вези нас на Линкольнс-Инн-Филдс!  — велела она.
        — Слушаюсь, мэм!  — воспрянув духом, сказал он. Рэкфорд открыл дверцу экипажа и помог Джесинде сесть в салон, а затем занял место рядом с ней.
        — У тебя идет кровь,  — промолвила девушка, когда экипаж тронулся в путь.
        — Ерунда,  — заявил Рэкфорд и смахнул рукавом со щеки капли крови. В пылу борьбы он не заметил, как О'Делл полоснул его ножом по лицу. Впрочем, рана была неглубокой и скорее походила на царапину.
        Однако Джесинда внимательно осмотрела ее.
        — Мой бедный Билли,  — прошептала она, качая головой.  — Слава Богу, что ты не получил более серьезных увечий.
        Она нежно поцеловала его в щеку. Рэкфорд порывисто обнял ее и посадил себе на колени.
        — Я и не знал, что ты так метко стреляешь,  — сказал он.  — Как ты могла попасть в цель с двадцати ярдов, стреляя в такой темноте? Прими мои поздравления, твоя пуля угодила негодяю прямо между глаз! Отличный выстрел! Что называется, в яблочко.
        Джесинда поежилась, хотя ей была приятна похвала Рэк-форда.
        — Мне просто повезло, вот и все. Братья вообще-то учили меня метко стрелять и попадать в цель даже с завязанными глазами. Но не в этом дело. Это ты, мой дорогой, а не я, заслуживаешь похвалы. Ты проявил недюжинную смелость и держался с большим достоинством. Ты доблестный воин.
        Джесинда начала расстегивать пуговицы на его рубашке. Рэкфорд оцепенел.
        — Что, черт возьми, происходит?  — с недоумением спросил он.
        Джесинда вздохнула и поудобнее уселась у него на коленях.
        — О, Билли, то, что случилось сегодня вечером на балу, привело меня в чувство,  — промолвила она, потупив взор.  — Я уехала сразу же за тобой.
        — Прости меня за несдержанность. Я был очень резок,  — перебил он ее.  — Я вспылил, вышел из себя. Мне не следовало вести себя столь вызывающим образом. Должен извиниться перед тобой за сказанные в сердцах слова…
        Джесинда прижала пальчик к его губам, заставляя замолчать.
        — Эйсер Лоринг получил то, что заслужил,  — сказала она.  — Как и я сама. Если двери великосветских гостиных закроются для тебя, то я тоже перестану выезжать в свет. Я хочу быть всегда рядом с тобой — в логове бандитов, на крышах домов, на луне, мне все равно. Я люблю тебя, Билли, и разыскивала тебя, чтобы сказать об этом. И если твое предложение все еще остается в силе… — Джесинда замолчала на мгновение, пристально глядя в глаза Рэкфорда, как будто силясь прочитать его тайные мысли, а потом продолжала: — Я сочла бы за честь стать твоей женой.
        Слова девушки ошеломили Рэкфорда. Он не сразу обрел дар речи.
        — Ты любишь меня?  — изумленно спросил он. Она кивнула, залившись краской смущения.
        — И согласна выйти за меня замуж? Это правда, Джесинда? Ты не обманываешь меня?
        — Нет, Билли, я говорю совершенно серьезно. Рэкфорд с ликующими возгласами опрокинул Джесинду на подушки сиденья и упал на нее сверху.
        — Значит, ты согласна стать моей женой, мой отважный стрелок?
        — Да;  — смеясь, ответила она.
        — Честное слово?
        — Честное слово.
        — Ты никогда не разлюбишь меня?
        — Никогда.
        — И будешь всегда слушаться?  — недоверчиво спросил он.
        — Давай не будем забегать вперед,  — уклончиво ответила Джесинда.
        Рэкфорд рассмеялся, но в его глазах отразилась печаль.
        — Неужели все это происходит наяву?  — спросил он, наматывая на палец золотистый локон Джесинды.  — Мне кажется, что я сейчас проснусь и пойму, что все это было всего лишь сном.
        — Все это происходит наяву,  — нежно поглаживая Рэкфорда по щеке, промолвила леди Найт.  — Я люблю тебя, Билли. Ничто не может изменить моих чувств к тебе. И как бы ни сложилась твоя судьба, я всегда буду рядом. Я пойду за тобой на край света, любимый, даже против твоей воли.
        Рэкфорд прижал ее ладонь к своей груди.
        — Миледи, вот мое сердце, отныне оно принадлежит вам,  — прошептал он.
        — Я позабочусь о том, чтобы оно никогда не сжималось от боли,  — промолвила Джесинда и поцеловала Рэкфорда в лоб.
        Когда она вновь посмотрела ему в глаза, то заметила, что в них зажегся мрачный огонек.
        — Что с тобой, милый?
        — Я подумал о том, что ты могла бы выйти замуж за более достойного человека. Что ты нашла во мне?
        — Я обожаю тебя, Рэкфорд, мой милый варвар. Ты нужен мне. Поцелуй меня,  — прошептала она.
        Он приник к ее губам, и Джесинда, распахнув его рубашку, стала ласкать обнаженную грудь.
        — Ты сказал, что твой отец уехал в Корнуолл?  — спросила она в промежутке между поцелуями.
        — Да.
        — И взял с собой твою мать?
        — Угу,  — пробормотал Рэкфорд, осыпая поцелуями ее шею.  — Особняк отца в моем полном распоряжении.
        — В таком случае я хочу сегодня на ночь остаться у тебя,  — заявила она.
        Рэкфорда бросило в жар. Но он взял себя в руки и внимательно вгляделся в ее карие глаза.
        — А ты не пожалеешь об этом?
        — Не пожалею,  — тихо ответила она и покраснела до корней волос.
        Лицо Рэкфорда озарилось радостью.
        — В таком случае я приглашаю тебя в гости.
        Когда наемный экипаж остановился у особняка маркиза Труро, охваченных страстью Рэкфорда и Джесинду уже била дрожь нетерпения. Лицо девушки горело от возбуждения. Рывком распахнув дверцу экипажа, лорд спрыгнул на землю и, подхватив возлюбленную на руки, понес ее к дому.
        Экипаж тронулся с места, и вскоре цокот копыт стих в глубине улицы. Рэкфорд подошел к решетке ворот, и Джесинда, достав из внутреннего кармана его сюртука ключ, открыла железный замок.
        — Лорд Рэкфорд?  — раздался рядом голос одного из сыщиков с Боу-стрит, несших дежурство у дома маркиза Труро.  — Мы не заметили, что вы покинули особняк.
        — Я вышел через дверь черного хода,  — объяснил Рэкфорд.  — Мужчине бывает порой одиноко, и тогда он выходит на улицу, чтобы найти себе женщину, не так ли?
        Сыщики удивленно переглянулись. Джесинде не понравилось, что Рэкфорд выдает ее за проститутку.
        — И все же впредь,  — миролюбиво сказал один из сыщиков,  — не покидайте дом без нашего ведома. Таков приказ сэра Энтони.
        — Послушайте, ребята, я ведь не святой, мне всего двадцать восемь лет.
        Сыщики рассмеялись.
        — У вас прекрасный вкус, милорд!  — воскликнул один из них, бросив взгляд на Джесинду.
        — Сколько она стоит?  — поинтересовался другой.
        — У вас вряд ли хватит денег, чтобы купить ее, ребята,  — с усмешкой ответил Рэкфорд и засмеялся, заметив, что Джесинда с возмущением смотрит на него.
        Он быстро успокоил ее поцелуями и поднялся на крыльцо. Открывший дверь дворецкий был шокирован, увидев на пороге лорда Рэкфорда с женщиной на руках. Встретившаяся с ними на лестнице экономка ахнула от негодования. Но Рэкфорд, ни на кого не обращая внимания, внес Джесинду в свои комнаты.
        Девушка с любопытством осмотрелась в полутемной гостиной, тускло освещенной лишь светильником, стоявшим на маленьком инкрустированном столике у двери. Комната была обставлена роскошной позолоченной мебелью в позднероманском стиле, стены были обиты шелком, на окнах висели тяжелые портьеры из синего бархата, пол устилали пушистые персидские ковры. Когда Рэкфорд внес Джесинду в смежную с гостиной спальню, она позабыла обо всем на свете.
        Здесь стояла залитая лунным светом огромная кровать под балдахином. Джесинду охватила сладкая дрожь. Она подумала о том, что на этой постели ей предстоит испытать неземное блаженство.
        Перед ней была поистине императорская кровать, по четырем углам которой возвышались резные столбы из розового дерева. Они поддерживали синий бархатный балдахин в тон портьерам. На спинке кровати у изголовья в круглой рамке были вырезаны изображения античных богов. Рэкфорд зажег свечу, помог Джесинде снять плащ и окинул ее с головы до ног восхищенным взглядом.
        Леди Найт смутилась. Она вспомнила, что на ней непритязательное хлопчатобумажное платье. Рэкфорд никогда еще не видел ее так скромно одетой. Джесинда нахмурилась и бросила на него неуверенный взгляд. Если бы она знала, чем закончится ее ночное приключение, то, конечно, нарядилась бы получше — в белое бальное платье с бриллиантами.
        Рэкфорд нежно погладил девушку по щеке.
        — Как ты прекрасна,  — промолвил он, как будто прочитав ее мысли.
        Его слова сразу же успокоили Джесинду, и она радостно улыбнулась.
        — В этом простом наряде ты мне нравишься больше, чем в роскошном бальном платье,  — продолжал он.  — Когда ты одета как богиня, то способна запугать любого мужчину.
        — Правда?  — с довольным видом спросила Джесинда.
        Рэкфорд ухмыльнулся, снял камзол и подошел к стоявшему в углу комнаты умывальнику. Джесинда тем временем сбросила туфли. Налив воду в таз, Рэкфорд снял рубашку. Джесинда закусила губу, чувствуя, что ее охватывает возбуждение. Она решила этой ночью не сопротивляться искушению и с восхищением смотрела на стройное смуглое сильное тело Рэкфорда, покрытое татуировками.
        Склонившись над тазом, лорд умыл лицо. Джесинда тихо подошла к нему сзади и погладила по широкой спине, а потом провела пальчиком по очертаниям вытатуированного между лопатками феникса. Ей было приятно прикасаться к его гладкой теплой коже.
        Чтобы помочь ему смыть пот и кровь после схватки с главарем «шакалов», она взяла висевшее рядом с умывальником полотенце, намочила его в тазу и, выжав, стала обтирать влажной махровой тканью тело Рэкфорда. Вода в тазу казалась прохладной по сравнению с воздухом жаркой, душной летней ночи. Рэкфорд выпрямился, и Джесинда провела полотенцем по его мощной мускулистой груди, животу, шее и сильным рукам. Она чувствовала на себе его жгучий взгляд. Зеленые глаза лорда пылали страстью.
        Джесинда повернулась к тазу, чтобы вновь окунуть в воду полотенце. Рэкфорд обнял ее сзади и зарылся лицом в ее золотистые мягкие волосы.
        — О Боже, как давно я мечтал об этой минуте,  — прошептал он и стал торопливо расстегивать крючки на ее платье. Спустив лиф, он осыпал поцелуями ее обнаженные плечи и шею.
        Платье Джесинды упало на пол у ее ног. У нее перехватило дыхание от волнения. Скинув тонкую нижнюю рубашку, она осталась в одних шелковых чулках с атласными подвязками и направилась к кровати. Рэкфорд пожирал ее жадным взором, быстро расстегивая брюки. Его сердце бешено колотилось. Сев на край кровати, Джесинда с любопытством посмотрела на обнаженного Рэкфорда. Ее испугали и восхитили размеры его затвердевшей плоти, и Джесинда с трепетом дотронулась до нее.
        Дрожь удовольствия пробежала по его телу. Рэкфорд тяжело задышал. Налюбовавшись красотой его нагого тела, Джесинда легла на кровать, и он упал на нее. Их губы слились в жадном поцелуе.
        Теперь для Джесинды не было дороги назад, даже если бы она и захотела остановить Рэкфорда. Ее бросило в жар от его пылких, смелых ласк. Она наконец поняла, чего ей так не хватало в жизни, о чем она смутно мечтала под покровом ночи, лежа в своей девичьей постели. Джесинда погрузилась в полузабытье. Окружающий мир перестал существовать для нее.
        Слегка отстранившись, Рэкфорд стал ласкать ее маленькую упругую грудь. Джесинда блаженно улыбнулась, когда он склонился над ней и припал губами к ее соску. Рэкфорд жадно посасывал его и поигрывал с ним языком до тех пор, пока возлюбленная не застонала от наслаждения, а затем его дерзкая рука, раздвинув ее бедра, проникла в лоно.
        Судорога пробежала по телу Джесинды. Чтобы доставить ему удовольствие, она начала поглаживать его пенис.
        — Ты готова, дорогая?  — спросил он. Карие глаза Джесинды горели огнем страстного желания.
        — Я люблю тебя, Рэкфорд,  — прошептала она и обрила его шею руками.
        — Я тоже люблю тебя, Джес.
        Его пульсирующее копье уперлось в ее лобок.
        — Я больше жизни люблю тебя, ангел мой,  — прошептал он и проник в нее.
        Джесинда ощутила прикосновения его затвердевшей плоти к самым сокровенным уголкам своего тела. Но она хотела большего и выгнула спину, сгорая от нетерпения. Ее била дрожь от острого желания.
        Рэкфорд крепче сжал ее в своих объятиях и мощным толчком погрузился в лоно Джесинды. Она застонала и откинулась на подушки. Слившись в единое целое, они зашептали друг другу слова любви.
        — Я буду всегда холить и лелеять тебя, Джесинда,  — тяжело дыша, промолвил Рэкфорд.  — Я никогда не брошу тебя, не оставлю одну.  — Казалось, эти слова льются из самого сердца Рэкфорда.  — Ты — единственный человек, которому я полностью доверяю. Ты выручила меня из беды. Ведь ты могла бросить меня на растерзание «шакалам», но спасла меня, мой ангел, моя золотоволосая богиня. Я люблю тебя, Джесинда. Будь всегда со мной и помни: я люблю тебя…
        Его слова растрогали девушку до слез. Увидев, что ее глаза увлажнились, Рэкфорд стал говорить о ее сказочной красоте, о ее бесподобных волосах и безупречной коже. Он шептал ей на ухо о том, как он обожает исходящий от нее тонкий аромат, ее походку, звонкий заразительный смех, ее обворожительные манящие губы.
        Переплетя пальцы рук, они стали двигаться в одном темпе, подчинившись ритму его толчков. Обвив ногами его талию, Джесинда подчинилась заданному им ритму, растворившись в накативших на нее волнах наслаждения. Расцепив пальцы рук, Рэкфорд подложил ладони под ее ягодицы и крепче прижал ее бедра к своим.
        Золотистые волосы Рэкфорда растрепались, огонь страсти пылал в его потемневших глазах. Его мускулистое, покрытое испариной тело блестело в полутьме. Спальня наполнилась их вздохами и тихими стонами, кровать от движения тел негромко поскрипывала. Просунув палец между своим и ее лобком, Рэкфорд стал ласкать самый чувствительный бутон ее плоти. Джесинда чувствовала, что скоро достигнет апогея наслаждения. Обвив руками шею лорда, она притянула к себе его голову и припала к его губам в страстном поцелуе. Язык Рэкфорда глубоко проник в ее рот.
        — Билли,  — прерывистым шепотом промолвила она, прерывая поцелуй,  — прошу тебя, не останавливайся…
        Впрочем, он и не думал останавливаться. Темп его толчков увеличивался. Он тяжело дышал. И вот наконец они одновременно достигли вершины страсти. Застонав, он громко произнес ее имя и, упав на нее, замер. Судорога пробежала по его телу.
        — Я люблю тебя,  — прошептал Рэкфорд и, поцеловав ее в щеку, провел рукой по ее влажной от пота груди.
        Они долго лежали, не разжимая объятий. Похожий на языческого бога Адониса, Рэкфорд дремал, положив голову на грудь Джесинды. Она смотрела в потолок, ощущая истому во всем теле. Джесинда чувствовала себя заново рожденной. Ей казалось, что до знакомства с Рэкфордом она не жила, а существовала.
        Рэкфорд медленно поглаживал тело Джесинды, как будто заявлял свои права на безраздельное обладание этой женщиной. Она ощущала, что находится в его полной власти, но, к ее удивлению, это не огорчало, а радовало ее.
        Глава 17
        Проснувшись на следующее утро, Рэкфорд блаженно улыбнулся. Он чувствовал себя хорошо отдохнувшим, бодрым и энергичным. Несколько мгновений он лежал неподвижно, наслаждаясь ощущением полного счастья. Ему было тепло под простыней, но утренний воздух слегка холодил неприкрытые плечи и руки.
        На улице шел летний дождь, и Рэкфорд, не открывая глаз, слушал, как капли барабанят по крыше. В открытое окно проникали запах омытой дождем зелени и птичьи трели. Рэкфорд сладко потянулся. Он был влюблен и находился в гармонии с миром.
        Протянув руку, он пошарил по постели. Неужели эта ночь была всего лишь сном? Или, может быть, Джесинда действительно дремлет сейчас рядом? Дотронувшись до ее нежной руки, он замер. Джесинда спала в его постели! Прекрасная в своей ослепительной наготе, как лесная нимфа, она лежала, разметав по подушке золотистые локоны.
        Открыв глаза, Рэкфорд залюбовался ее нежным профилем. Щеки Джесинды разрумянились, длинные темные ресницы отбрасывали тени, губы улыбались во сне. Его охватила бурная радость. Эта юная красавица любит его! Он помнил те слова, которые она шептала ему ночью. А главное, Джесинда согласилась стать его женой!
        Он ближе придвинулся к ней и заключил ее в свои объятия. Джесинда тихо вздохнула. Рэкфорд ощущал исходящий от ее золотистых локонов сладковатый аромат жасмина. Теперь он знал, что такое счастье. Все горести, все пролитые им слезы были забыты, как прошлогодний снег, растаявший под ярким весенним солнцем. Его душу переполняла светлая радость, которая, как он знал, никогда не иссякнет, как подземный источник прозрачной живительной воды. Рэкфорду казалось, что он воскрес к новой жизни.
        Джесинда заворочалась, и он поцеловал ее в ушко.
        — О, Рэкфорд,  — с улыбкой промолвила она, не открывая глаз.
        — Доброе утро. Что бы вы хотели съесть на завтрак, миледи?
        — А что вы можете мне предложить? Сосиску? Рэкфорд засмеялся над ее непристойной шуткой.
        — Господи, как я люблю эту женщину!  — воскликнул он.
        — Кого? Меня?  — с невинным видом спросила Джесинда, переворачиваясь на спину.
        — Да, тебя,  — ответил Рэкфорд и чмокнул ее в носик. Поймав на себе, его пылкий взгляд, Джесинда нахмурилась.
        — Не смотри на меня,  — сказала она.  — Я только что проснулась и, наверное, ужасно выгляжу.
        — Ты не смогла бы выглядеть ужасно, даже если бы захотела этого, моя дорогая.
        — Льстец.
        Джесинда потерла глаза и сладко зевнула.
        — Как бы то ни было, но я уверена, что приличные люди не занимаются любовью по утрам,  — заявила она, угадав его намерения.
        — Ошибаетесь, миледи,  — возразил он.
        Откинув простыню, Джесинда некоторое время с любопытством смотрела на его возбужденную плоть.
        — Ты настоящий варвар,  — наконец сказала она, качая головой.
        — Да, и ты любишь меня за это.
        Навалившись на нее, он стал щекотать ее, осыпая лицо и плечи поцелуями. Постепенно ее звонкий смех перешел в стоны страсти. Они катались по кровати, простыня упала на пол, и Джесинда вскоре оказалась сверху. Внезапно ей в голову пришла интересная мысль, и она лукаво улыбнулась.
        Джесинда велела Рэкфорду сесть, прислонившись к спинке кровати. Чувствуя, как бешено бьется сердце, он выполнил ее распоряжение, догадавшись, чего именно она хочет. Джесинда села верхом, и его плоть проникла в ее горячее влажное лоно. Рэкфорд обхватил руками ее бедра, и она крепко обняла его за плечи. Целуя ее шею, Рэкфорд почувствовал, как она начала раскачиваться, а потом ритмично задвигалась. Он ощущал прикосновение ее набухших затвердевших сосков, когда она прижималась к нему, выгибая спину. Рэкфорд опустил руку и проник, раздвинув шелковистые завитки, прикрывавшие ее промежность, к самой чувствительной точке ее тела. Джесинда задрожала от наслаждения.
        — Я люблю тебя,  — пробормотал он.
        Джесинда закрыла глаза, отдаваясь на волю упоительных чувств. Дождь усилился, превратившись в настоящий ливень. Рэкфорд крепко сжимал бедра Джесинды, стараясь доставить ей максимальное удовольствие. На этот раз она задавала темп и ритм движений. Ни одна женщина не доставляла ему такого острого наслаждения.
        Запрокинув голову в порыве всепоглощающей страсти, Джесинда стала двигаться быстрее. Ее шелковистые локоны били его по лицу. Стиснув зубы, Рэкфорд сдерживал себя до тех пор, пока она не достигла апогея наслаждения. Когда судорога пробежала по ее телу и она издала последний громкий стон, Рэкфорд утратил контроль над собой и тоже погрузился в волны страсти, пережив экстаз.
        После бури острых ощущений они долго лежали, не размыкая объятий. Они были похожи на двух потерпевших кораблекрушение моряков, выброшенных на берег океанской штормовой волной.
        — Джесинда,  — прошептал Рэкфорд, который потерял счет времени.
        — Да, Билли?
        — Мне нравится произносить твое имя. Я уже говорил тебе об этом? Оно похоже на звон церковных колоколов, разносимый по округе весенним ветерком.
        Она приподняла голову и улыбнулась. Не говоря ни слова, поцеловала его в переносицу, а потом коснулась губами шрама над бровью.
        Ее нежность тронула душу Рэкфорда. Он понял, что Джесинда действительно любит его, и в его сердце родилась надежда. Они смогут быть счастливы вместе, несмотря ни на что! Рэкфорду вдруг захотелось петь и плакать от радости. Но он сдержался и только крепче обнял Джесинду, прильнувшую к его груди. Рэкфорд ни на минуту не забывал, что эта хрупкая женщина, похожая на сказочную фею, сегодня ночью спасла его. Причем спасла не только его жизнь, но и душу. Рэкфорду казалось, что Джесинда знает об этом.
        — Как ты думаешь, сколько сейчас времени?  — спросила девушка.
        — Часов семь, наверное,  — ответил он и, приподнявшись на локтях, взглянул на каминные часы. Его глаза стали круглыми от изумления и ужаса.  — Уже десять часов, Джесинда!  — воскликнул он.
        Она всполошилась.
        — Десять часов? О Боже! Мне надо немедленно вернуться домой. Горничная будит меня каждое утро в половине одиннадцатого.
        Они вскочили с постели и стали быстро одеваться. Рэкфорд понимал, что может произойти, если герцог и его домочадцы заметят отсутствие сестры.
        — О Господи,  — испуганно бормотала Джесинда, собирая разбросанные на полу предметы одежды.
        Она удалилась за стоявшую в углу ширму и вскоре появилась одетая в платье, однако ей была необходима помощь Рэкфорда, чтобы застегнуть крючки на спине. В свою очередь, Джесинда помогла Рэкфорду, который уже успел натянуть рубашку и брюки, завязать шейный платок. Она умела делать модный узел, получивший название «почтовая карета». У нее был в этом деле богатый опыт, так как ее услугами часто пользовались братья. Однако сейчас у нее от страха дрожали руки, и она возилась с платком дольше, чем обычно. Тем не менее Рэкфорд терпеливо ждал. Ему не хотелось звать Филберта, которого он недолюбливал.
        Через несколько минут они уже сидели в двухколесном экипаже Рэкфорда, мчавшемся по улицам Лондона в сторону Сент-Джеймс-стрит и Грин-парка. Дождь прекратился, но небо было все еще хмурым. Рэкфорд на всякий случай поднял кожаный верх коляски.
        — Слушай меня внимательно,  — промолвил он.  — Ты должна сказать родным, что встала сегодня рано утром и пошла прогуляться в парк. А я пока поднимусь к герцогу и отвлеку его.
        — Чем именно ты собираешься отвлечь брата?
        — Что за странный вопрос! Я попрошу у него твоей руки! Лицо Джесинды озарилось радостью.
        Когда коляска остановилась у парка, молодые люди поцеловались на прощание и девушка поспешно вышла из экипажа. Рэкфорд направился дальше, к дому Найтов, а Джесинда стала с беспечным видом прогуливаться по аллеям.
        Однако, выждав минуту, она огляделась по сторонам и, громко засмеявшись, закружилась от переполнявшего ее счастья. Она встретила свою любовь! Какое это было чудо! Дже-синде хотелось поделиться своей радостью с Лиззи, рассказать ей о том, что она и Рэкфорд женятся.
        Тем временем лорд как ни в чем не бывало подъехал к дому Найтов. Открыв дверь, мистер Уолш, как обычно, приветствовал гостя. Но на этот раз Рэкфорд приехал с визитом не к леди Джесинде, а к хозяину особняка. Сняв шляпу, он передал ее дворецкому и спросил, дома ли его светлость. Мистер Уолш сообщил, что герцог Хоксклифф находится в своем кабинете.
        Рэкфорд направился туда, чувствуя, что его сердце готово выпрыгнуть из груди. Переступив порог кабинета, он поклонился. Роберт вышел из-за стола и пожал ему руку.
        — С чем пожаловали, Рэкфорд?  — спросил он.
        Гость кашлянул, чувствуя, что как от волнения к горлу подступил комок.
        — Ваша светлость, я приехал, чтобы просить руки леди Джесинды. У меня есть все основания полагать, что на этот раз она благосклонно отнесется к моему предложению.
        Рэкфорд был доволен тем, что заранее заявил семье Джесинды о своих серьезных намерениях. Это должно было облегчить его задачу. Однако самодовольная улыбка сошла с его лица, когда он увидел, что герцог хмурится.
        — Понятно,  — промолвил он и, вскинув голову, с раздражением посмотрел на гостя,  — И вы полагаете, что Джесинда примет ваше предложение после скандала, устроенного вами вчера на балу? Это было отвратительное зрелище, сэр.
        — Приношу свои извинения за несдержанность, ваша светлость, но мистер Лоринг задел мою честь.
        — В таком случае почему вы не вызвали его на дуэль?
        — Потому что, если бы я сделал это, у него не было бы шансов остаться в живых.
        Герцог невольно улыбнулся.
        — Вы любите мою сестру, Рэкфорд?
        Прямой вопрос смутил лорда. Он не знал, что ответить. Ему казалось, что настоящий мужчина не должен демонстрировать свои чувства. Кровь прилила к его лицу. Хоксклифф выгнул бровь, нетерпеливо ожидая ответа.
        — Да, сэр! Я люблю ее больше самой жизни.
        Рэкфорд потупил взор, чувствуя на себе испытующий взгляд герцога. А затем снова вскинул голову и посмотрел в глаза Роберту, ожидая его решения. Герцог удовлетворенно кивнул и позвонил в колокольчик.
        — Позовите леди Джесинду,  — сказал он вошедшему в кабинет дворецкому и, когда тот ушел, снова обратился к Рэкфорду: — Надеюсь, вы уверены, что поступаете правильно. Вы прекрасно знаете, что с ней чрезвычайно трудно сладить. Отныне ответственность за Джесинду ляжет на ваши плечи.
        Прошло минут пятнадцать, а Джесинда все не появлялась. Рэкфорд начал беспокоиться. Что могло произойти с ней в парке? Она должна была сразу же направиться в дом.
        — Куда запропала Джесинда?  — пробормотал герцог обеспокоенным тоном.
        — Наверное, мой визит оказался слишком ранним,  — осторожно заметил Рэкфорд.  — Если хотите, я могу заехать позже.
        — Нет, останьтесь, лорд Рэкфорд. Я прекрасно понимаю, что творится сейчас в вашей душе. Вы наверняка с нетерпением ждете, что скажет вам леди Найт.
        Герцог вновь позвонил в колокольчик. Но вместо дворецкого в кабинет торопливо вошла Джесинда. Ее волосы растрепались от быстрой ходьбы, щеки разрумянились. В этот утренний час она выглядела очаровательно.
        — Ты звал меня, Роберт?  — спросила она и тут же сделала вид, что удивлена тем, что в кабинете находится гость.  — О, лорд Рэкфорд! Какая неожиданность!
        Рэкфорд поморщился, решив, что Джесинда — никудышная актриса. Ее голос звучал неестественно, она явно переигрывала. Он бросил на нее сердитый взгляд, давая понять, что если она не соберется сейчас, то Роберт обо всем догадается. Однако герцог, казалось, не замечал притворства сестры. Несколько мгновений он с нежным обожанием смотрел на нее, а затем многозначительно улыбнулся и, заложив руки за спину, промолвил торжественным тоном:
        — Дорогая сестра, я пригласил тебя сюда в столь ранний час, чтобы сообщить радостную новость. Этот во всех отношениях достойный молодой человек оказал нам честь, сделав тебе предложение. Он изъявил желание сочетаться с тобой законным браком и ждет твоего согласия.
        Джесинда ахнула. Рэкфорд отметил про себя, что это у нее получилось довольно натурально. Он нежно посмотрел на сияющую от счастья Джесинду, и у него перехватило дыхание. Неужели она действительно так искренне радуется тому, что станет его женой?
        — Гм,  — произнес Хоксклифф, переводя смущенный взгляд с Рэкфорда на сестру и обратно.  — Лорд Рэкфорд дал мне понять, что пользуется твоим расположением и надеется получить положительный ответ.
        — О да!  — горячо воскликнула Джесинда и смутилась от того, что ответила так поспешно.  — То есть… я хотела сказать, что лорд Рэкфорд прав. Я согласна стать его женой.
        И в подтверждение своих слов она так энергично кивнула, что локоны рассыпались у нее по спине. Хоксклифф изумленно выгнул бровь. Похоже, его сестра была вне себя от радости. Куда подевались самообладание и сарказм леди Джесинды?
        — Прости, если мой вопрос покажется тебе нескромным, но я хотел бы знать… любишь ли ты этого человека?
        От избытка чувств слезы набежали на глаза Джесинды. Ее лучистый взор затуманился.
        — Да,  — сдавленным от волнения голосом произнесла она. Некоторое время герцог пристально смотрел на нее, и на мгновение его такие же карие, как у сестры, глаза увлажнились.
        — Прекрасно, моя дорогая,  — дрогнувшим голосом промолвил он.  — Значит, ты встретила своего суженого. Я благословляю тебя. Выходи замуж за своего избранника и живите в мире и счастье.
        Слезы хлынули по щекам Джесинды, и она с криком радости бросилась в объятия брата. Хоксклифф по-отечески поцеловал ее в лоб, а потом крепко пожал руку Рэкфорду.
        — Мы должны сообщить всем родственникам о моем замужестве!  — воскликнула Джесинда, понемногу приходя в себя.  — О, как мне не хватает Лиззи! Бел, Миранда и, конечно же, Элис помогут нам устроить свадьбу. А как вы думаете, на какой день нам лучше ее назначить? Не забудьте, что я должна еще сшить себе роскошное платье! Рэкфорд, давай купим одну из новых вилл, построенных у Риджентс-парка! Мне хотелось бы жить после свадьбы в красивом доме. И еще я думаю, что сегодня вечером нам надо устроить званый обед и объявить на нем о нашей помолвке.
        — Джесинда,  — остановил ее герцог и, вздохнув, на мгновение потупил взор, как будто собираясь с силами, прежде чем произнести то, что давно уже вертелось у него на языке. Переложив на столе несколько документов из одной стопки в другую, он снова поднял глаза на сестру.  — Я должен сделать тебе одно замечание.
        — Да?
        Повернувшись к брату, сияющая Джесинда вопросительно посмотрела на него.
        — Гм. Даже не знаю, как и сказать,  — промолвил герцог с лукавой улыбкой.  — У тебя платье надето наизнанку.
        И, бросив на Рэкфорда многозначительный взгляд, он жестом приказал молодым людям удалиться.
        Три недели спустя Джесинда и Рэкфорд поженились. Их свадьба состоялась в доме Найтов, в скромной обстановке, в тесном кругу родных и близких. Белые двухстворчатые двери, разделявшие два салона, были распахнуты настежь, чтобы вместить около пятидесяти гостей. Роберт провел Джесинду по анфиладе комнат и в украшенной цветами гостиной со скупыми слезами на глазах вручил ее жениху.
        Лиззи, игравшая роль подружки невесты, засопела, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать, когда Рэкфорд произносил свои «да» в ответ на вопросы священника. Наблюдая краем глаза за своими невестками, Джесинда заметила, что они в восторге от Рэкфорда. Своей приветливостью и обаянием он снискал их симпатию. Рэкфорд стремился влиться в новую семью, , стать ее частью. И родственники Джесинды хорошо понимали его желание. Они сочувствовали Рэкфорду, родители которого отказались приехать на свадьбу. Маркиза Труро прислала свои извинения, но ей и ее супругу трудно было найти оправдание.
        Наконец священник обратился к невесте.
        — А вы, леди Джесинда Найт, берете ли вы этого мужчину себе в законные мужья, обещаете ли вы любить его, почитать и повиноваться ему…
        Услышав эти слова, новобрачные переглянулись, едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться.
        — …в богатстве и бедности, болезни и здоровье, до конца своих дней?  — продолжал священник.
        Джесинда так долго молчала, что Рэкфорда охватила паника. Он бросил на нее испуганный взгляд, и она улыбнулась ему в ответ.
        — Думаю, что да,  — сказала она наконец.
        Ответ новобрачной привел священника в замешательство. Люсьен, который по просьбе Рэкфорда был шафером на свадьбе, кашлянул, едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться.
        Церемония бракосочетания шла дальше своим чередом. Священник говорил торжественным тоном, невеста заливалась краской смущения, жених гордо поглядывал на окружающих, хотя его чувства находились в полном смятении.
        — Объявляю вас мужем и женой,  — произнес священник.  — Можете поцеловаться.
        Рэкфорд повернулся к новобрачной и нежно поцеловал ее, сдерживая кипевшую в душе страсть. Родственники и друзья зааплодировали, когда молодые поставили свои подписи на брачном документе. А затем гости столпились вокруг молодоженов.
        Лиззи крепко обняла подругу, поздравляя ее с законным бра-ом и желая счастья. Рэкфорд покраснел от удовольствия, принимая сердечные поздравления своих новых родственников.
        После церемонии бракосочетания Бел пригласила всех к столу, на котором был сервирован роскошный завтрак. Затем подали великолепный свадебный торт. Сидя за столом, Рэкфорд время от времени пожимал руку Джесинды. Золотое обручальное кольцо на ее пальце внушало ему уверенность в том, что она навеки принадлежит ему.
        — Не могу поверить, что вы на целых три месяца уезжаете на континент,  — с завистливым вздохом промолвила Лиззи, качая головой.
        — Действительно, вам можно только позавидовать!  — воскликнули Редж и Джастин.
        — Наверное, вам кажется странным, что наше свадебное путешествие продлится столь долго,  — весело сказала Джесинда,  — но подрядчик предупредил нас, что мы сможем переехать в наш новый дом у Риджете-парка не ранее чем через три месяца.
        Друзья Рэкфорда сидели рядом с ним и оказывали недвусмысленные знаки внимания Лиззи. Джесинда была рада этому обстоятельству, так как Алек занял место на другом конце стола рядом с лордом Гриффитом, Деймиеном и Мирандой. Этот негодник провел последние несколько недель на загородной вилле леди Кэмпион, «отрабатывая», должно быть, свои долги. Джесинда довольно холодно приняла его поздравления. Нога Алека зажила, и он был вполне здоров, однако выглядел потерянным. В его голубых глазах застыло выражение горечи. Джесинда считала, что он получил то, что заслужил.
        Лиззи старалась не смотреть в его сторону.
        — Я думаю, путешествие будет увлекательным,  — с улыбкой промолвила она.  — А какие страны вы собираетесь посетить?
        — О, мы объедем всю Европу, правда, милый? Рэкфорд никогда не был за границей,  — сказала Джесинда, сжимая руку мужа.  — Мы побываем в Париже, Риме, Флоренции…
        — Возможно, в Кале вы встретитесь с Эйсером и Дафной,  — заметил Редж.
        — Мне кажется, они отправились несколько севернее,  — возразил Джастин.
        — Да,  — согласилась с ним Джесинда.  — Они поехали в Гретна-Грин. Все говорят об этом.
        После стычки Рэкфорда и Лоринга на балу в великосветском обществе разгорелся новый скандал. Первая красавица Лондона Дафна Тейлор бежала с денди Эйсером Лорингом. Эллен и Эмилия по секрету сообщили Джесинде, что это мать заставляла Дафну охотиться за титулованными женихами. Дже? синда была искренне рада, что Дафна и Эйсер нашли свое счастье.
        — В первую очередь мне хотелось бы посетить Венецию,  — сказал Рэкфорд.  — Увидеть своими глазами те пейзажи, которые запечатлены на полотнах Каналетто.
        Лорд тайком подмигнул Джесинде.
        — Мы обязательно побываем в Венеции,  — промолвила она.  — Нам необходимо купить картины и другие предметы искусства для нашего нового дома.
        — Купить, ты сказала?  — насмешливо спросил Рэкфорд.
        — Да, дорогой, именно купить,  — ответила Джесинда, делая вид, что сердится на него, и, пригубив бокал с вином, вновь обратилась к Лиззи: — Кроме того, мы планируем посетить Вену, и если в конце путешествия у нас не иссякнет желание колесить по Европе, мы отправимся в Санкт-Петербург.
        — Как это замечательно!
        — В любой момент ты можешь присоединиться к нам, Лиззи. Я говорю это совершенно искренне. Ты знаешь, что мы всегда рады видеть тебя…
        — Нет, я не хочу вам мешать наслаждаться медовым месяцем,  — с улыбкой сказала подруга.  — Кроме того, на этой неделе меня ждет важная деловая встреча, о которой я пока не хотела бы говорить подробнее.
        — Какая встреча?  — заинтересовалась Джесинда.
        Лиззи и профессор Альфред Гамильтон, отец Бел, переглянулись. Седовласый ученый, член совета Оксфордского университета, разделял страсть Лиззи к старым редким книгам.
        — Не будьте столь жестоки, мисс Карлайл!  — воскликнул Джастин.  — Вы не можете держать нас в неведении почти целую неделю. Мы хотим знать все о ваших планах.
        — Да, расскажите нам о предстоящей таинственной встрече!  — поддержал его Редж.
        Лиззи улыбнулась.
        — Ну хорошо,  — вздохнув, сказала она.  — Доктор Гамильтон собирается познакомить меня с представителем крупного лейпцигского издательства, которое хочет предложить мне сотрудничество. Им нужен перевод одной немецкой рукописи для публикации на английском языке.
        — Неужели издатель готов сотрудничать с леди?  — удивленно спросила Джесинда.  — Должно быть, это прогрессивно мыслящий человек.
        Лиззи усмехнулась.
        — Я буду работать, конечно, под псевдонимом,  — объяснила она и, придвинувшись ближе к подруге, тихим голосом продолжала: — Доктор Гамильтон дал мне понять, что этот немецкий издатель приобрел редкую рукопись, которую держит от всех в секрете. Мы сгораем от любопытства, пытаясь выяснить, что это за труд, правда, Альфред?  — обратилась она к доктору Гамильтону.
        — Придет время, моя дорогая, и все тайное станет явным,  — с улыбкой заметил седовласый ученый, не вынимавший изо рта неразожженную трубку.
        В этот момент Элис, жена Люсьена, вышла на середину комнаты и обратилась к гостям:
        — Леди и джентльмены, прошу вашего внимания!
        — Тише, тише,  — послышался голос Люсьена, призывавшего родственников и друзей к тишине.
        Элис с улыбкой повернулась к новобрачным и сделала реверанс.
        — Лорд и леди Рэкфорд, в честь вашего бракосочетания мы подготовили небольшое выступление. Тетя Миранда,  — обратилась она к невестке,  — нам нужна твоя помощь.
        Высокая темноволосая красавица встала из-за стола и подошла к Элис. Жены братьев-близнецов Найт выглядели великолепно, и присутствующие зааплодировали им.
        — Тише, прекратите!  — остановила их Элис.  — Вы перепугаете наших исполнителей.
        Она кивнула лакею, и тот распахнул дверь. В столовую вошли няньки в сопровождении своих подопечных: племянника Элис, пятилетнего Гарри, барона Гленвуда, и двухлетнего сына Бел и Роберта, графа Морли, которого мама звала просто Бобби. Мальчики, держась за руки, робко прошли на середину комнаты. На них были фраки, брюки и шейные платки, как у взрослых.
        По команде Элис дети поклонились. Одна из нянек поставила на ножки рядом с мальчиками годовалую дочку Люсьена и Элис, Пиппу. А затем юное поколение семейства Найт с помощью Миранды спело для новобрачных прощальную песенку с пожеланиями доброго пути и счастливого возвращения. Правда, крохотная Пиппа не столько пела, сколько возбужденно размахивала ручками, прижавшись к ногам Миранды, чтобы не упасть.
        Наблюдая за своей забавной дочерью, Люсьен громко смеялся, качая головой. На середине песенки Гарри вдруг охватила непреодолимая робость и он замолчал. Сунув палец в рот, ребенок растерянно посмотрел на свою няню Пегги. Морли, унаследовавший от отца серьезный характер, старался изо всех сил, не спуская глаз с Миранды и повторяя за ней, как эхо, слова песни.
        — Браво!  — воскликнула Джесинда и зааплодировала исполнителям, когда песенка закончилась. Гости последовали ее примеру.
        Пиппа просияла, хотя давно привыкла к восторгам взрослых. Что бы она ни сделала, это неизменно вызывало у них искреннее восхищение. Гарри помчался к своему любимому дяде Алеку, а Морли не спеша направился к Джесинде.
        Она усадила малыша к себе на колени.
        — Вы замечательно пели сегодня, Морли! А ваши костюмы — просто чудо! Ты знаешь, кто этот джентльмен?  — спросила она мальчика, показывая на Рэкфорда.
        И только тут она заметила странный настороженный взгляд Рэкфорда, наблюдавшего за тем, как ее братья относятся к своим детям. Если порядки, царившие в высшем обществе, казались ему непривычными, то атмосфера в семье Найт просто поражала своей теплотой и искренностью. Джесинда поняла, что творится сейчас в его душе. Его изумляла та нежность, с которой молодые отцы относились к своим детям. Люсьен, усадив Пиппу на колени, учил ее, как надо тереться носиком о нос любимого папочки. Малютке нравилась эта игра. Все знали, что Люсьен обожает свою дочь. Миранда распорядилась, чтобы няньки принесли из детской близнецов, Эдварда и Эндрю. Джесинда хотела поцеловать их на прощание. Лиззи взяла на руки крепыша Эндрю, а Деймиен, подойдя к жене, протянул Эдварду свой палец, чтобы с гордостью продемонстрировать, какая сильная хватка у малыша.
        Джесинде было жаль Рэкфорда — она понимала, что в детстве он был лишен любви и ласки родителей. Когда он повернулся к ней, она нежно поцеловала мужа в щеку.
        Как только солнце стало клониться к закату, молодожены собрались уезжать. Им предстояло отправиться сначала в Дувр, а потом сесть на пакетбот и переплыть Ла-Манш. Новобрачные отправлялись в дорогу на трех каретах — в одной они ехали сами, в другой должны были путешествовать слуги, а в третьей находился их багаж. Джесинда взяла с собой много вещей, так как им предстояло длительное пребывание в Европе. Она хотела, чтобы Рэкфорд почувствовал, что значит путешествовать с шиком.
        Прощание, как всегда в таких случаях, затянулось. Полчаса они стояли в вестибюле и не могли вырваться из объятий родных и близких. Когда Рэкфорд обменивался шутками с Люсьеном и Алеком, к Джесинде подбежали племянники — Гарри и Морли.
        — Тетя Джесинда! Тетя Джесинда!  — возбужденно кричали малыши.
        — Что такое, дорогие мои?
        — Мы нашли записку! Она лежала под твоим стулом.
        И Гарри с важным видом протянул ей сложенный листок бумаги.
        — Спасибо, мальчики,  — поблагодарила она их.
        Увидев на воске оттиск печати маркиза Труро, Джесинда догадалась, что письмо выпало из кармана Рэкфорда.
        — А что здесь написано?  — с любопытством спросил Гарри.
        — Это письмо, должно быть, адресовано лорду Рэкфорду. Мы не можем… — начала было она, но вдруг замолчала.
        Джесинда до сих пор обижалась на Рэкфорда за то, что он так и не рассказал ей подробности ссоры с отцом в Торкэрроу накануне своего побега из дома.
        Джесинда быстро развернула листок и пробежала письмо глазами. Оно было написано изящным почерком, но его содержание встревожило Джесинду.
        «Дорогой Уильям,
        неужели мое первое письмо не дошло до тебя? Я так и не получила ответа на него. Прошу тебя, приезжай. Я знаю, что ты сердишься на нас, но если ты хоть чуточку жалеешь свою мать, то должен выполнить ее просьбу. Ты мне очень нужен в это трудное время.
        Врачи говорят, что твоему отцу осталось жить недолго. От апоплексического удара у него отнялась вся левая сторона тела, и врачи опасаются, что второй приступ приведет к полному параличу. Ему пускают кровь и делают все необходимое, чтобы поддержать больного. Но его состояние ухудшается с каждым днем. Я очень надеюсь, что ты прислушаешься к своему сердцу и приедешь к нам. С тревогой ожидаю тебя.
        Любящая тебя мама».
        Джесинда перечитала письмо, не веря своим глазам. Неужели лорд Труро действительно был при смерти? Но что с ним могло случиться? Джесинда бросила внимательный взгляд на мужа. Стоя в окружении ее братьев, он громко смеялся над какой-то шуткой. Почему он даже не обмолвился ей о том, что его отец лежит на смертном одре?
        Быстро сложив письмо, Джесинда взяла мужа за руку и, поспешно простившись с родными, увлекла его за собой во двор, где новобрачных ждали готовые к отъезду кареты.
        — Извозчик, в Дувр!  — весело крикнул Рэкфорд, помогая жене сесть в украшенный лентами и цветочными гирляндами экипаж.
        Джесинде показалось, что он слегка навеселе.
        — Не спеши отдавать приказы извозчику, Рэкфорд,  — промолвила она.  — Мне надо поговорить с тобой.
        И она жестом пригласила его подняться в экипаж.
        — С нетерпением слушаю тебя, дорогая,  — садясь напротив нее, с улыбкой промолвил Рэкфорд.
        Надув губки, она протянула ему письмо.
        — Ты уронил вот это. Потрудись объяснить, что, собственно, происходит?
        Улыбка тут же сошла с лица Рэкфорда. Он взял письмо из рук жены и, спрятав его в карман, с беспечным видом посмотрел на нее.
        — Ничего не происходит.
        — Что случилось с твоим отцом?
        Рэкфорд отвел глаза в сторону.
        — Старого ублюдка разбил паралич. Его хватил апоплексический удар.
        — О Боже, Рэкфорд! Когда это произошло?
        — Неделю назад.  — Рэкфорд с недовольным видом поморщился.  — По свидетельству матери, Труро в течение нескольких дней ходил сам не свой, узнав из моего письма о нашей помолвке. А затем незначительный проступок одного из слуг привел его в бешенство. Труро был в это время, как всегда, пьян. Он заорал на лакея, и его хватил удар. Упав на пол, он забился в конвульсиях, а потом потерял сознание. Двадцать четыре часа он лежал, не приходя в себя. А когда врачи привели его в чувство, выяснилось, что у него парализована левая сторона тела.
        Джесинда бросила на мужа укоризненный взгляд.
        — Почему ты не рассказал мне об этом раньше?
        — Зачем, Джесинда?
        — Мы должны поехать к твоим родителям.
        — Нет, это исключено,  — твердо заявил он.  — Мы едем на континент. Больше ни слова об этом! Я не позволю старому ублюдку испортить нам медовый месяц.
        — Наша поездка подождет,  — возразила Джесинда.  — Мы должны отправиться в Корнуолл. Это сейчас самое важное.
        — Нет, ты не права. Люди умирают каждый день. Ну и что из этого?
        — Но ведь речь идет о твоем отце!
        — Это для меня не аргумент.
        — Билли, дорогой, я знаю, что ты зол на этого человека. И у тебя есть все основания сердиться на него. Но подумай о своей бедной матери. Мы не можем оставить ее один на один с бедой.
        — Почему? Эта женщина много раз оставляла меня один на один с пьяным мерзавцем. Это чудо, что я остался жив. Будем надеяться, что она тоже выживет.
        — Рэкфорд!
        — Джесинда, я не вернусь в Корнуолл. Никогда! Они не достойны того, чтобы мы уделяли им внимание. Отец оскорбительно отзывался о тебе. Если бы он не злился на меня за выбор невесты, а приехал на нашу свадьбу и пожелал нам счастья, с ним было бы все хорошо. Он сам виноват! Поэтому пусть катится ко всем чертям! А мы поедем во Францию. В конце концов у нас медовый месяц!
        Лорд хотел постучать по стене экипажа, чтобы дать сигнал извозчику трогаться, но Джесинда остановила его.
        — Ты ведешь себя неразумно!  — воскликнула она.  — Когда маркиз Труро умрет, ты должен будешь вступить в права наследства. Поэтому тебе необходимо съездить к родителям и удостовериться, что все в порядке. Возможно, существуют какие-то осложнения или препоны в наследовании титула маркиза. Ты должен все выяснить. Кто, кроме отца, может ввести тебя в курс текущих дел, касающихся собственности?
        — Наши адвокаты сообщат мне все, что нужно знать, чтобы наследовать и управлять этой собственностью.
        — Неужели ты так и не ответишь матери? Судя по ее письму, она в панике.
        — Это ее обычное состояние, Джесинда. Она всегда преувеличивает свои беды, чтобы вызвать к себе жалость. Каждый день приносит ей новые несчастья.
        — Но на этот раз ее действительно постигла беда. Рэкфорд, возможно, это твой последний шанс наладить отношения с родителями, помириться с отцом.
        — Попытки примирения должны исходить от него, а не от меня,  — с горечью сказал Рэкфорд.
        — Ты прав, но сейчас он лежит при смерти.
        — Я поклялся больше никогда не возвращаться в Корнуолл.
        — Но сложившиеся обстоятельства требуют твоего присутствия, дорогой. Ты не можешь отрицать очевидного. Когда твой отец умрет, ты станешь маркизом Труро и Сент-Остел-лом и владельцем замка Торкэрроу. А после тебя титул перейдет к твоему сыну. Титул накладывает на тебя большую ответственность. Но я знаю, что ты никогда не уклонялся от нее.
        Рэкфорд закрыл глаза и отвернулся от жены.
        — Ты представить себе не можешь, чего требуешь от меня.
        — Нет, я прекрасно знаю, чего тебе стоит вернуться в Торкэрроу,  — промолвила Джесинда и погладила мужа по плечу.  — Когда ты расскажешь мне обо всем, Рэкфорд? Когда наконец раскроешь передо мной душу? Я знаю, что Редж и Джастин были в Торкэрроу в ту роковую ночь, когда ты убежал из дома.
        Лорд повернулся к жене, и она заметила, что он побледнел.
        — Ты и об этом знаешь?  — изумленно спросил он. Джесинда кивнула.
        — Ты не хочешь говорить на эту тему?
        — Нет,  — решительно ответил он.
        — Ну хорошо,  — грустно промолвила она.  — Но я уверена, что ты должен съездить к родителям. Это нужно не столько твоему отцу, сколько тебе самому и твоим будущим детям. Необходимо положить конец вражде.
        Они молча смотрели друг другу в глаза. Джесинда видела, что Рэкфорд борется с собой. На его скулах ходили желваки, выражение лица было исполнено горечи и ожесточения.
        — На этот раз ты будешь не один, дорогой,  — вновь заговорила Джесинда, взяв Рэкфорда за руку.  — Я всегда буду рядом с тобой. А потом мы уедем в Европу. Не сомневаюсь, что у нас будет великолепный медовый месяц.
        Зеленые глаза Рэкфорда потемнели, как океан во время шторма. И все же он, высунувшись в окно, приказал кучеру ехать не на восток — в Дувр, а на запад — в Корнуолл.
        Длившаяся четыре дня поездка в Корнуолл оказалась изнурительной. Часто меняя лошадей на почтовых станциях, Рэкфорд и Джесинда спешили добраться до Торкэрроу. Они находились в дороге весь световой день, до десяти вечера, а на рассвете снова отправлялись в путь. Такой темп установил Рэкфорд. Всю дорогу он находился в дурном расположении духа и постоянно ворчал. Ему не нравилась еда на постоялых дворах, летняя жара, пыль, скрип колес. Он жаловался на то, что им приходится целыми днями сидеть в тряской карете.
        — Не так я представлял себе наш медовый месяц,  — раздраженно сетовал он.
        Джесинда старалась во всем потакать мужу, понимая причины его раздражения. Рэкфорд с большой неохотой и опаской возвращался в дом, в котором с ним жестоко обходились и из которого он бежал. Он успокаивался только тогда, когда, скинув сюртук, ложился на крышу экипажа, прямо на укрепленные на ней чемоданы и тюки с багажом, и праздно смотрел в бескрайнее небо, наслаждаясь тем, как припекает солнышко и дует легкий теплый ветерок. Джесинда понимала, что он собирается с силами, чтобы преодолеть прошлое и вытравить из своей памяти мучительные воспоминания не только о жестокости отца, но и о преступном мире, частью которого он еще недавно был.
        Джесинда не знала, какой прием окажут ей родители Рэкфорда, и с опаской ожидала прибытия в Торкэрроу.
        Погода благоприятствовала путешественникам. Главные проезжие дороги в это время года находились в отличном состоянии. Однако за Эксетером началась территория, где пролегали только местные проселочные пути, и их продвижение замедлилось. Миновав Дартмурское плато с его суровым ландшафтом, они переправились через реку Тамар и оказались в Корнуолле. Район Бодминских болот очаровал их своей мрачной красотой. Джесинде тоже понравилось путешествовать на крыше экипажа, и, сидя рядом с Рэкфордом, она любовалась широкими долинами и живописными холмами, над которыми ветер гнал белоснежные облака.
        Рэкфорд рассказал ей, что Сент-Остелл, название которого входит в титул его отца, является небольшим городом, расположенным в десяти милях к востоку от пути их следования. Он знаменит залежами прекрасной полевошпатовой глины, используемой для изготовления керамики и твердого фарфора. Отсюда ее поставляют в центральные графства Великобритании для изготовления самой изящной в стране посуды, Труро, более крупный город, известный своим великолепным собором, располагался в пятнадцати милях южнее.
        В половине восьмого вечера на четвертый день путешествия Рэкфорд и Джесинда добрались до рыбацкой деревни Перренпорт и поднялись на холм, с которого открывался вид на мрачные стены старинного замка, стоявшего на берегу Атлантического океана.
        Джесинда взглянула на мужа. Он задумчиво смотрел на Торкэрроу, ветер развевал его светло-русые волосы.
        Глава 18
        Присутствие Джесинды помогало Рэкфорду справиться с неуверенностью и тревогой. Внутренний голос нашептывал ему: «Ты жалкий, ничтожный человек». Рэкфорд не мог отвести взгляд от Торкэрроу. Сжимая кулаки, он смотрел на замок, и его сердце переполнялось гневом. Но одновременно в глубине его души просыпались детские страхи. Рэкфорд старался скрыть от Джесинды смятение чувств. Но все же, когда вереница из трех карет свернула с дороги к замку, Джесинда заметила, что муж охвачен волнением.
        Она взяла его руку в свои, стараясь ободрить, придать уверенности в своих силах. Рэкфорд не хотел, чтобы кто-нибудь видел навернувшиеся на глаза слезы, и поэтому отвернулся от жены. Он пытался сдержать обуревавшие его эмоции. С этим домом у него было связано слишком много горьких воспоминаний, и они бередили его душевные раны.
        Чтобы избавиться от них, Рэкфорд стал вызывать в памяти счастливые картины детства. Он показал Джесинде рощицу, в которой они с братом устроили веревочные качели, а также старый, запущенный сад, где они нашли гнездо совы с птенцами. Когда карета выехала на берег океана, Рэкфорд полной грудью вдохнул свежий морской воздух. Запах соленой морской воды пробудил в нем воспоминания, которые, казалось, уже давно стерлись из памяти.
        Когда они подъехали ближе к замку, Рэкфорд увидел старый семейный склеп — небольшую постройку в античном стиле, расположенную рядом с искусственным прудом посреди дубовой рощи. Здесь, среди предков, лежал его брат Перси. Отец Рэкфорда после смерти тоже будет погребен в этой усыпальнице.
        Однако Рэкфорд до сих пор все еще сомневался в том, что Труро Ужасный лежит на смертном одре, несмотря на заверения матери и ее жалобные письма. Отец всегда казался сыну не человеком, а некой стихийной силой природы. Разве может умереть ураган или могущественный, злой джинн?
        Когда они поднимались по ступеням крыльца, направляясь к парадному входу дома, Джесинда вдруг сильно занервничала.
        — Они не любят меня, да?  — спросила она. Рэкфорд поцеловал жене руку.
        — Дело не в тебе, Джес. Они не могут смириться с тем, что я не подчинился их воле. Не дай им запугать себя.
        Когда дверь перед ними распахнулась, Рэкфорд понял, что мать приказала прислуге ждать молодого господина, который может пожаловать в любую минуту. Шесть лакеев выстроились перед леди и лордом Рэкфорд, образовав живой коридор. Навстречу гостям поспешно вышли дворецкий и полная пожилая женщина в переднике.
        — О, мистер Билли! Мистер Билли вернулся домой!  — воскликнула женщина. На ее крик из глубины дома прибежали другие слуги.
        Рэкфорд не верил собственным глазам.
        — Это вы? Миссис Ландри, наша старая кухарка! А вы мистер Бекет, дворецкий, я вас тоже узнал! Я и не думал, что вы все еще здесь!
        Джесинда с улыбкой наблюдала за этой сценой. Миссис Ландри и мистер Бекет появились в Торкэрроу еще до рождения Билли.
        — Дорогая моя миссис Ландри, как я рад видеть вас!  — воскликнул Рэкфорд и, крепко обняв старушку, прошептал ей на ухо слова благодарности за то, что она незаметно сунула ему на дорогу кошелек с деньгами в ту ночь, когда он бежал из дома. Старушка растроганно погладила его по щеке.
        — В честь вашего возвращения я приготовила особое блюдо,  — с гордостью сообщила она.
        — Наверное, топленые сливки,  — догадался Рэкфорд.
        — Да, с темной патокой,  — подтвердила кухарка.  — Как вы любите.
        Рэкфорд засмеялся.
        — Джесинда!  — окликнул он жену.  — Подойди сюда, дорогая. Познакомься с нашей кухаркой, миссис Ландри. Ты представить себе не можешь, до чего вкусны корнуоллские сливки. А патока миссис Ландри славится на все графство.
        — Боже мой,  — вздохнув, промолвила старушка, не сводя глаз с Рэкфорда.  — Каким очаровательным ребенком вы были в детстве, мистер Билли. Не могу поверить, что вы уже выросли!
        Рэкфорд снова засмеялся и стал представлять слуг своей молодой жене. Все они робели перед златокудрой Джесиндой. Ее красота и столичное изящество повергли их в трепет. Но вскоре непосредственность и доброта леди Джесинды покорили их сердца. Прислуга, в свою очередь, произвела на девушку приятное впечатление.
        — Ваши комнаты готовы, лорд и леди Рэкфорд,  — сказал дворецкий.  — Я провожу вас.
        Молодожены поднялись в свои апартаменты, чтобы умыться с дороги и немного привести себя в порядок. А затем, собравшись с духом, отправились к маркизе Труро, чтобы засвидетельствовать ей свое почтение.
        Предупрежденная об их приезде, леди Труро, встретила гостей в коридоре у дверей комнаты хозяина дома.
        — Добрый вечер, мама,  — как всегда, холодно поздоровался Рэкфорд и, как это положено в такой ситуации, поцеловал ее в щеку.  — Как поживаете?
        — Я очень устала,  — призналась она с тяжелым вздохом.  — Но я рада, что ты приехал, Уильям. Честно говоря, я не была уверена в том, что ты исполнишь мою просьбу.
        — Вы должны благодарить за это мою жену.
        Леди Труро бросила на Джесинду настороженный взгляд. Девушка сделала реверанс.
        — Здравствуйте,  — сдержанно поприветствовала ее маркиза.
        — Мне очень жаль, что лорд Труро тяжело заболел,  — промолвила Джесинда сочувственным тоном.  — Должно быть, вам сейчас нелегко.
        Ее слова обезоружили леди Труро. «Да она настоящий дипломат,  — изумился Рэкфорд,  — под стать своему брату Люсьену!»
        — Благодарю за сочувствие, дорогая,  — сказала маркиза.  — Надеюсь, вам понравится в Корнуолле. Сады сейчас в полном цвету. Вы можете гулять также по побережью, морской воздух обладает целебными свойствами. Только не забудьте взять с собой зонтик от солнца. В это время года оно нещадно припекает. Вы можете испортить свой чудесный цвет лица.
        — Спасибо, мэм. Я учту ваши слова.
        Леди Труро с завистью посмотрела на восемнадцатилетнюю Джесинду, кожа которой отливала молочной белизной. От Рэкфорда не укрылось, что мать не поздравила их с законным браком. Однако он постарался отвлечься от этого досадного обстоятельства.
        — Как он?  — спросил Рэкфорд.
        — Очень слаб,  — ответила леди Труро.  — И испуган. Из-за паралича он с трудом говорит. Не серди его, пожалуйста, Уильям…
        — Я никогда не стремился к этому, мама.
        — У него сейчас хирург, мистер Плимптон. Он говорит, что маркиза нельзя волновать. Вспышка гнева может привести ко второму апоплексическому удару. И если это случится, отец умрет.
        Рэкфорд задумался.
        — Наверное, мне вообще не следует видеться с ним,  — наконец сказал он.  — Отец может прийти в бешенство от одного моего появления в комнате.
        — О, я уверена, что он обрадуется, увидев тебя. Ты обязательно должен встретиться с ним. Ведь ты проделал такой долгий путь, чтобы приехать сюда.
        — Да, к тому же сейчас у нас медовый месяц,  — напомнил он матери.
        — Действительно,  — промолвила маркиза, отводя глаза в сторону.
        Все замолчали, испытывая неловкость. Рэкфорд и Джесинда переглянулись.
        — Ну хорошо,  — промолвил лорд.  — Я, пожалуй, зайду к нему, но ты, дорогая, останешься здесь.
        — Нет, я пойду с тобой,  — решительно заявила Джесинда и взяла мужа за руку.
        Рэкфорд направился к двери. Но, распахнув ее, испуганно замер на пороге. Джесинда остановилась позади него. Рэкфорда потряс вид маркиза Труро.
        Хирург бинтовал руку больного в локтевом суставе после кровопускания из вены. Маркиз был бледен как смерть. Когда-то властный, наводящий на всех ужас, сейчас лорд Труро казался жалким карликом, лежавшим в огромной королевской кровати. Он был похож на свергнутое с пьедестала божество. За последние несколько недель он сильно постарел и превратился в дряхлую развалину. От обычного багрового цвета его лица не осталось и следа. Теперь его кожа приобрела восковую бледность. Он окончательно поседел, его щеки ввалились, глаза глубоко запали. Левая сторона рта была неподвижна. Но когда он поднял глаза на сына, в них зажегся знакомый изумрудный огонек.
        Рэкфорд переступил порог и остановился. Джесинда замерла рядом с ним.
        — Итак, стервятники уже начали слетаться,  — не совсем членораздельно произнес маркиз. Впрочем, Рэкфорд привык к его нечеткой речи. У пьяного отца всегда заплетался язык.
        Джесинду поразило это злобное замечание. Рэкфорд тяжело задышал, стараясь взять себя в руки и сохранить хладнокровие.
        — Я понимаю, что вы безумно рады видеть меня, милорд,  — промолвил он.  — Спешу сообщить, что я приехал сюда по просьбе матери. Вы тут ни при чем.
        Мистер Плимптон с тревогой посмотрел на него.
        — При всем должном уважении, сэр, я вынужден заявить, что лорда Труро нельзя волновать,  — сказал он.
        Маркиз фыркнул.
        — Маленький ублюдок начал выводить меня из себя с первого дня своего рождения.
        — Значит, я ублюдок, отец, незаконнорожденный сын?  — с беспечным видом спросил Рэкфорд, прислонившись к высокому комоду из атласного дерева.  — Именно поэтому вы всегда ненавидели меня?
        — Еще чего выдумал!  — проворчал маркиз.
        Испуганная Джесинда перевела изумленный взгляд с отца на сына. Рэкфорд заметил выражение недоумения на лице супруги.
        — Не беспокойся, дорогая,  — с горечью сказал он.  — Я законный сын этого человека. Разве ты не замечаешь фамильного сходства?
        — Рэкфорд!  — одернула она мужа.
        Он нахмурился. Скрестив на груди руки, Рэкфорд отвернулся к окну. Он не понимал, зачем сюда приехал. Неужели только для того, чтобы дать отцу еще одну возможность оскорбить и унизить себя, теперь уже в присутствии молодой жены? Маркиз будет топорщить свои колючки, потому что гордость не позволяет ему предстать перед сыном бессильным и немощным, как будто наказанным Богом за свою жестокость. Но Рэкфорд не желал уступать отцу. Он проделал этот путь не для того, чтобы сносить оскорбления. Он не хотел признаваться себе, но в глубине души в нем теплилась надежда на примирение. Однако встреча с родителями принесла ему лишь горькие разочарования.
        С беспокойством взглянув на мужа, Джесинда решила нарушить напряженное молчание.
        — Мы искренне сожалеем о том, что тяжелый недуг приковал вас к постели, милорд,  — промолвила она.  — И приехали сюда, чтобы помочь вам как можно скорее поправиться и встать на ноги.
        — Прекрасно сказано, детка. Но я не дурак, меня не обманешь сладкими речами.
        И маркиз испытующе посмотрел на Джесинду. Рэкфорд инстинктивно сжал кулаки, готовясь броситься на защиту жены.
        — Вы приехали сюда, чтобы задобрить меня и убедиться в том, что я оставлю вам все свое состояние,  — продолжал старик.
        Долгое общение с лордом Драммондом, слывшим большим скрягой, научило Джесинду терпеть причуды своенравных стариков. Грубые обвинения маркиза в корысти заставили ее лишь улыбнуться.
        — Что за нелепости, милорд!  — воскликнула она.  — Я получила в приданое сто тысяч фунтов и имение в Хартфордшире. Оно досталось мне от отца, и до моей свадьбы им управлял брат. Надеюсь, вы знаете, что мой отец — восьмой герцог Хоксклифф.  — Джесинда решила напомнить маркизу о том, что принадлежала к древнему знатному роду.  — И он, скажу прямо, был богат, как Крез. Поэтому и без вашего состояния мы с Рэкфордом не умрем с голоду.
        — А вы, как я погляжу, за словом в карман не лезете,  — заметил маркиз.
        — Да, я умею постоять за себя, милорд.
        — Дерзкая девчонка…
        — Отец, попрошу вас не забывать, что вы разговариваете с моей женой,  — процедил Рэкфорд сквозь зубы.
        — Может быть, лорду и леди Рэкфорд лучше удалиться?  — встревожился мистер Плимптон.
        — Нет, позвольте им оставаться,  — проворчал маркиз Труро.
        — Советую вам послушаться доктора,  — холодно сказал Рэкфорд и обратился к жене: — Пойдем, Джесинда.
        Однако она не тронулась с места. Скрестив на груди руки, девушка испытующе смотрела на маркиза.
        — Что вы так смотрите на меня?  — проворчал он.  — Хотите лечь рядом со мной на кровать?
        — Отец!  — с негодованием воскликнул Рэкфорд. Однако Джесинда только усмехнулась.
        — Вам не удастся запугать меня,  — заявила она.  — Я крепкий орешек.
        — Неудивительно, если вспомнить, кем была ваша мать.
        — Довольно, сэр!  — возмущенно вскричал Рэкфорд. Он опасался, что его самого хватит удар, если отец произнесет хотя бы еще одно оскорбительное слово в адрес жены.
        — Не волнуйся, Рэкфорд, все в порядке,  — сказала Джесинда, заметив, что муж побледнел.  — Я спокойно воспринимаю все слова твоего отца. По крайней мере он говорит их мне в лицо, а не за глаза. Он, безусловно, настоящее чудовище, но мне кажется, что подобным образом он пытается подружиться с нами.
        Труро усмехнулся правой стороной рта и стал похож на старого пирата.
        — Убирайся отсюда, негодница!  — воскликнул он.
        — Хорошо, мы уходим. Пусть чудовище отдохнет. Надеюсь, это пойдет на пользу его здоровью.
        Рэкфорд обнял жену за талию, и они вышли из комнаты маркиза. Остановившись в коридоре, лорд хотел принести извинения супруге за недостойное поведение отца, но она с улыбкой отмахнулась, не желая ничего слушать.
        — Мы немедленно уезжаем,  — заявил Рэкфорд.
        — Нет, мы останемся здесь,  — возразила Джесинда.  — Неужели ты хочешь расписаться в собственной слабости? Маркиз обрадуется, узнав, что сумел изгнать нас из дома за десять минут! Пойдем лучше на кухню. Мне не терпится попробовать знаменитые корнуоллские сливки.
        Тяжело вздохнув, Рэкфорд покачал головой. Джесинда не переставала удивлять его. Засмеявшись, она взяла мужа под руку, и они направились во владения миссис Ландри.
        Вскоре они сидели за деревянным разделочным столом в кухне. Сквозь открытое окно в помещение проникал прохладный вечерний воздух. Старая кухарка суетилась вокруг гостей, не умолкая ни на секунду. Она рассказывала о местных жителях, о свадьбах и детях, родившихся за время отсутствия Рэкфорда. Он с интересом слушал старушку, чувствуя, как в его памяти оживают воспоминания детства. Они настраивали Рэкфорда на мрачный лад, и, чтобы не выдать своих чувств, он заставлял себя улыбаться.
        Довольная собой, миссис Ландри поставила перед молодоженами две глубокие тарелки со сливками и полила их теплой темной патокой.
        — Угощайтесь,  — сказала кухарка.  — Это ваше любимое лакомство, мистер Билли. Помнится, пятнадцать лет назад вы обожали это блюдо. Бывало, вас за уши не оттащишь от сливок!
        — Как вкусно!  — с восторгом воскликнула Джесинда, попробовав угощение.
        Но Рэкфорд, опустив глаза, вдруг замер. Его взор туманился от слез. Ему вспомнилась вплоть до мельчайших подробностей та ужасная ночь, когда отец избил его в присутствии школьных товарищей. Рэкфорда бросило в дрожь. Он лихорадочно сжимал ложку в побелевших от напряжения пальцах, словно это было оружие.
        — Билли,  — промолвила Джесинда, заметив, что он смотрит перед собой невидящим взглядом, и дотронулась до его руки,  — что с тобой?
        — Извините… Я не могу… Простите!
        Он резко встал из-за стола и, стиснув зубы, быстро вышел, чувствуя, что вот-вот разрыдается. Комок подступил к горлу, глаза заволокла пелена слез. Рэкфорд не владел собой.
        — Билли!  — услышал он за спиной тревожный голос жены и звук ее шагов.
        Но когда она догнала его и хотела погладить по плечу, он отстранился.
        — Я хочу побыть немного один. Пойду прогуляюсь, а ты посиди пока здесь.
        — Я пойду с тобой,  — решительно заявила Джесинда.
        — Нет! Не беспокойся, со мной все в порядке.
        — Что с тобой происходит?
        Рэкфорд молча повернулся и зашагал прочь. Засунув руки в карманы, он долго бродил в сгустившихся сумерках по берегу океана.
        Джесинда проводила мужа растерянным взглядом и вернулась на кухню. Отношения, царившие в семье маркиза Труро, ей не нравились. Она видела, что Рэкфорд чем-то сильно подавлен, и не хотела оставлять его надолго одного. Поблагодарив расстроенную неожиданным уходом Билли миссис Ландри, Джесинда направилась к комнате маркиза Труро.
        На ее тихий стук в дверь ответил доктор. Маркиз еше не спал. Пообещав мистеру Плимптону, что она не задержится долго в спальне больного, девушка переступила порог.
        — Зачем вы снова пришли? Что вам надо на этот раз?  — хриплым голосом спросил лорд Труро, когда она опустилась в кресло, стоявшее рядом с его кроватью.
        — Вы и ваш сын напоминаете мне старую поговорку о косе и камне,  — сказала она.
        — Гм. Он всегда был чертовски упрямым.
        Джесинда усмехнулась, а затем выражение ее лица вновь стало суровым.
        — Милорд, вы заставляете Уильяма глубоко страдать. Он хороший человек, и я подозреваю, что в душе вы гордитесь им.
        Маркиз фыркнул и хотел что-то возразить, но Джесинда заговорила снова.
        — Умоляю вас признаться ему в этом. Мистер Плимптон наверняка объяснил вам, в каком серьезном положении вы находитесь. Возможно, это ваш последний шанс примириться с сыном. Билли было очень непросто решиться приехать сюда. Но я настояла, сказав, что он должен дать вам возможность попросить прощения.
        — Попросить прощения!  — дрожащим голосом воскликнул маркиз.  — Ах ты, дерзкая девчонка!
        Он попытался сесть на постели, но тут же, охнув от боли, вновь откинулся на подушки.
        — Вы знаете, чему учил меня мой отец, леди Рэкфорд?  — сердито поглядывая на Джесинду, продолжал он.  — Никогда ни у кого не проси прощения, не уставал повторять он! Какой в этом смысл? Ведь извинения всегда запаздывают и причиненное зло уже невозможно исправить.
        — Вы ошибаетесь, еще не все потеряно, милорд. Может быть, вы и не заслуживаете прощения, но ваш сын заслуживает доброго слова. Он приехал сюда, чтобы услышать от своего отца напутствие.
        — Я спас ему жизнь. Надеюсь, вы знаете об этом? Я вытащил его из Ньюгейтской тюрьмы.
        — По мнению Уильяма, вы сделали это прежде всего в своих интересах, а вовсе не потому, что заботились о нем,  — возразила Джесинда.
        — Значит, по-вашему, я не забочусь о нем?  — возмутился маркиз.  — Разве вы не видели роскошную коляску, которую я купил ему, и породистых лошадей? Разве не говорил он вам, что я даю ему на расходы сто пятьдесят фунтов в неделю?
        — Все это так, но неужели вы не можете наконец признать тот факт, что вы любите его? Сказать, что вы рады видеть его? Вы не обманете меня, я вижу, как вы смотрите на него, хотя Рэкфорд этого не замечает. Я знаю, что вы гордитесь им и по-своему любите сына. Но он не догадывается об этом. Я уверена, что вы найдете в себе мужество и произнесете несколько простых слов, которые изменят его отношение к вам. Тем самым вы спасете собственную душу.
        — Вы жестоки,  — промолвил старик, запрокинув голову на подушки.  — Оставьте меня! Мистер Плимптон, проводите мою дочь.
        Джесинда замерла от неожиданности, услышав его слова. Маркиз признал ее членом своей семьи! От избытка чувств она крепко пожала ему правую руку — ту самую, которая так часто поднималась на маленького Билли и разбивала в кровь его лицо. Джесинда встала. Слезы застилали глаза, и она изо всех сил старалась сдержать их.
        — Помилуй вас Бог, лорд Труро. Я буду молиться за вас,  — промолвила она и, шурша юбками, быстро вышла из комнаты больного.
        Спустившись в вестибюль, она вышла из дома, решив отправиться на поиски Рэкфорда.
        Ветер с моря растрепал ее волосы и надул юбки. Пройдя мимо двух медных фонарей, вокруг которых кружились тучимошкары, Джесинда пошла по узкой дорожке через залитый лунным светом розарий к берегу. В тени деревьев мелькали силуэты летучих мышей.
        Вдали от берега на крохотном островке мигал маяк. Его одинокий луч шарил по черным волнам, но не мог разорвать тьму, опустившуюся на землю.
        Небо над головой Джесинды было усыпано яркими звездами. Пройдя по деревянным сходням, она спустилась, держась за перила, по шаткой лесенке на песчаный берег. До ее слуха доносился гул прибоя — плеск воды в бухте и рокот мощных волн, разбивающихся о прибрежные скалы. Когда глаза постепенно привыкли к царившей вокруг тьме, девушка заметила в лунном свете пенные гребни волн и причудливые очертания скал, словно выраставших прямо из песка. Они образовывали арки и покрытые зеленоватым лишайником столбы. Вокруг них простирался пляж, усыпанный белым мягким песком. Он заглушал звук шагов.
        Вскоре Джесинда заметила мужа, но не стала окликать его. Он стоял на огромном черном камне и смотрел на разбивавшиеся у его ног океанские волны. Луч маяка на мгновение осветил его задумчивое лицо, хранившее мрачное выражение. Ветер играл его золотистыми волосами и раздувал белую рубашку.
        Сняв туфли и чулки, Джесинда направилась к нему по прохладному глубокому песку, в котором вязли босые ноги. Она заметила, что он тоже разулся и снял шейный платок. Сюртук Рэкфорда остался в кухне, и сейчас на нем были лишь закатанные по колено брюки, расстегнутый жилет и белая рубашка. Стоя на краю валуна, он бросал камешки в океан.
        Высокий, стройный, обаятельный мужчина во цвете лет выглядел потерянным. Когда он повернулся к ней, Джесинда заметила в его глазах печаль. Он был похож на одинокого, брошенного всеми маленького мальчика.
        Девушка не знала, что сказать и как утешить его. Наклонившись, он протянул ей руку. Джесинда ухватилась за нее, войдя в морскую воду, доходившую ей до лодыжек. Рэкфорд втащил ее на камень, и Джесинда охнула, когда брызги от разбившейся волны ударили ей в лицо.
        Поцеловав ее в щеку, лорд ощутил на своих губах соленый привкус. Прижав Джесинду к груди, он закрыл глаза.
        — Что с тобой?  — спросила она.
        — Не знаю.
        Взглянув на мужа, Джесинда увидела его суровое, словно окаменевшее лицо.
        — Я хочу, чтобы ты кое-что объяснила мне.
        — Что именно, дорогой? Говори.  — Джесинда погладила его по голове.  — Я очень хочу помочь тебе, Билли.
        — Тогда скажи, за что ты любишь меня?  — задал он давно мучивший его вопрос.
        Джесинда бросила на него изумленный взгляд.
        — У тебя множество достоинств, Билли,  — мягко сказала она.  — Ты умный, отважный, верный, сильный, заботливый, нежный, благородный, галантный, очаровательный, добрый, терпеливый, великодушный, мудрый.
        Он недоверчиво смотрел на супругу.
        — Ты всегда держишь слово,  — продолжала она.  — Ты остроумный и умеешь рассмешить меня. Ты внимательно слушаешь все, что я тебе говорю, У тебя интересные суждения. Ты невероятно обаятелен. Кроме того, ты великолепный любовник. Я могу продолжать до бесконечности…
        На его губах заиграла грустная улыбка. Он отвел глаза в сторону, смущенный комплиментами.
        — Я считаю тебя не только прекрасным мужем и чудесным другом, но и замечательным человеком, способным сделать этот мир лучше и добрее — особенно для тех, кто лишен права голоса. Именно поэтому я вышла за тебя замуж. Хотя, конечно, твои татуировки сыграли в этом тоже не последнюю роль.
        — Ты не обманываешь меня? Не лукавишь?  — спросил он, устремив взор в непроглядную тьму, туда, где вздымались океанские волны.
        — Я говорю совершенно искренне,  — обняв его, проникновенным голосом промолвила Джесинда.
        — Ты хочешь сказать, что я хороший человек?
        — Конечно. А разве ты так не считаешь?
        Рэкфорд пожал плечами, а затем молча прижался щекой к ее шелковистым волосам.
        — Почему ты задаешь мне эти вопросы, Рэкфорд?  — осторожно спросила она.
        Он ответил не сразу. Некоторое время лорд молча наблюдал за тем, как луч маяка шарит по свинцовым волнам.
        — Я просто… пытаюсь кое-что понять,  — наконец задумчиво произнес он и, выпустив Джесинду из своих объятий, сунул руки в карманы.  — Я долго стоял здесь, вспоминая свое прошлое и пытаясь убедить себя в том, что не заслужил все те беды, которые выпали на мою долю.
        — О, Билли, конечно, ты не заслужил всего этого. Ведь ты был тогда невинным ребенком.
        — Но как мог отец так жестоко поступить со мной?  — Рэкфорд с горечью бросил взгляд в ту сторону, где возвышался замок Торкэрроу. На его скулах заходили желваки.
        — Люди, мой дорогой, часто ведут себя очень глупо,  — промолвила Джесинда, стараясь успокоить мужа.  — Они часто похожи на слепцов или достойных сожаления безумцев. У них множество пороков и изъянов, и иногда они совершают ужасные ошибки. Ты глубоко заблуждаешься, если думаешь, что сам виноват в том, что отец жестоко обходился с тобой. Нет, ты тут ни при чем.
        Рэкфорд покачал головой, хотя в его глазах зажегся лучик надежды.
        — Я понимаю, почему тебя мучит мысль о собственной вине. Она пришла в твою голову еще в детстве. Такие представления свойственны подросткам, пытающимся объяснить несправедливость окружающего мира. Но ты стал взрослым человеком, и, я уверена, в глубине души ты согласен со мной.
        — И все же мне кажется, я чем-то спровоцировал такое отношение к себе. Ведь отец никогда не обращался с Перси так, как со мной.
        — Нет, ты ни в чем не был виноват. Заявляя о том, что ты сам заслужил побои и жестокое обращение, лорд Труро тем самым пытался переложить свою вину на твои плечи. Он не мог признаться себе в том, что нещадно мучает собственного ребенка.
        — Но ведь это бесчеловечно! Он зверски избивал меня на глазах Реджа и Джастина, которые приехали ко мне в гости. Мой проступок заключался в том, что я взял без спросу подзорную трубу.
        Слезы набежали на глаза Джесинды.
        — Обними меня,  — попросила она мужа, взяв его за руку. Но он отвернулся.
        — В чем дело?  — удивленно спросила она.
        — Не смотри на меня так,  — буркнул Рэкфорд.
        — Как?
        — Так, словно я несчастный маленький мальчик, которого ты хочешь спасти. У меня есть мать, и второй мне не надо.
        Джесинда бросила на него обиженный взгляд.
        — Не отталкивай меня, Рэкфорд.
        — Меня выводит из себя то, что ты знаешь обо мне всю правду!  — воскликнул он.  — Это унизительно. Меня мучает мысль о том, что ты видела меня там, в переулке, во время кровавой драки… Я не достоин быть твоим мужем, Джес…
        — Прекрати! Я люблю тебя и никогда не причиню боль…
        Он резко повернулся, и в скользнувшем по его лицу свете маяка Джесинда увидела, что его глаза потемнели от переполнявших его противоречивых чувств.
        — Ты любишь меня?  — с вызовом спросил он.
        — Да, и ты прекрасно знаешь это.
        Джесинда выдержала его тяжелый, пристальный взгляд.
        — В таком случае докажи это,  — потребовал он и погрузил пальцы в ее густые шелковистые волосы.
        Джесинда оцепенела.
        — Прямо здесь? Сейчас?  — растерянно спросила она.
        — Да. Здесь и сейчас.
        Она заколебалась. Его суровый тон и ожесточение пугали ее. Но, взглянув в горевшие мрачным огнем глаза, девушка не посмела сказать «нет». Она понимала, что стоит за его словами. Гордость этого мужественного воина была уязвлена. Чувствуя себя униженным в ее глазах, он хотел восстановить свою власть. Он не желал, чтобы она воспринимала его как беззащитного, гонимого ребенка. Возможно также, он пытался испугать ее, заставить убежать и тем самым убедить себя в том, что никто никогда не любил и не полюбит его. Но Джесинда не могла допустить этого. Она решила доказать ему свою любовь, чего бы это ей ни стоило.
        Девушка понимала, что должна действовать очень осторожно.
        — Отлично,  — промолвила она.  — Что я должна делать? Рэкфорд бросил на нее подозрительный взгляд. Он не ожидал от нее такой сговорчивости.
        — Лечь на спину,  — угрюмо сказал он и, взяв ее за руку, стащил с валуна на песок.
        Джесинда покорно легла, и Рэкфорд тут же встал на колени между ее широко раздвинутых ног. Расстегнув брюки, он упал на нее и стал жадно целовать, положив ее руку на свою возбужденную плоть.
        Джесинду ошеломил этот грубый напор. Она чувствовала, как его руки поднимают ее юбки. Но несмотря на то что в поцелуях и ласках не было обычной нежности, его прикосновения вскоре разбудили в Джесинде страсть. Рэкфорд снова встал на колени.
        — Оказывается, ты — покорная, услужливая жена,  — насмешливо произнес он.
        Джесинда вздрогнула, почувствовав обиду, но решила промолчать. Он испытывал ее, проверял на прочность ее любовь и преданность. И она должна была выдержать этот экзамен.
        — Ты любишь его, а не меня, правда, маленькая развратница?  — спросил Рэкфорд.
        — Нет, Билли, я люблю тебя,  — сказала она.
        — Я плохой человек, Джесинда. Мне нельзя доверять. Я убийца и вор. Я принесу тебе одни разочарования.
        — Я не брошу тебя, Билли, что бы ты ни говорил.
        Рука Рэкфорда проникла в ее лоно, и Джесинда застонала от наслаждения. Его умелые ласки заставили ее корчиться и извиваться на песке. Наконец Рэкфорд снова лег на Джесинду, и она с готовностью приняла его в свои объятия.
        — Ты нужен мне, Билли,  — сказала девушка, гладя мужа по голове.  — Я знаю, ты никогда не разочаруешь меня. Я всегда верила в тебя, поэтому и оставила тебе свои бриллианты при первой встрече.
        Он на мгновение замер, но ничего не сказал.
        — Я хочу тебя, Билли, давай займемся любовью,  — умоляюшим голосом промолвила она, обвив его талию ногами.
        И Рэкфорд вошел в нее в тот момент, когда новая гигантская волна с грохотом разбилась о скалы. Он шептал ей на ухо ее имя. Джесинда слушала его, глядя в усыпанное яркими, словно бриллианты, звездами небо, а затем стала покрывать лицо мужа страстными поцелуями. Джесинда ощущала солоноватый привкус на губах. Она не знала, были ли это ее или его слезы или, может быть, брызги морской воды.
        — Прости, Джес,  — шептал Рэкфорд.  — Прости меня…
        — Мне не за что прощать тебя, Билли. Ты хороший человек. Я люблю тебя, милый.
        Рэкфорд застонал и крепче сжал жену в объятиях, приближаясь к апогею страсти.
        — Никогда не оставляй меня, девочка моя,  — бормотал он.  — Ты — единственный человек на этой проклятой земле, который по-настоящему дорожит мной.
        — Я люблю тебя, Билли, и всегда буду с тобой. Я никому не позволю причинить тебе боль.
        Они вместе достигли вершин блаженства и замерли, тяжело дыша.
        Луч маяка на мгновение осветил счастливое лицо Рэкфорда. Прижавшись щекой к его плечу, Джесинда гладила мужа по золотистым волосам. Ей было приятно нежиться в его теплых объятиях. Лежа рядом с ней на прохладном песке, Рэкфорд приподнялся на локте и, грустно вздохнув, взглянул на Джесинду.
        — О чем ты вздыхаешь?  — спросила она.
        — Меня удивляет то, что ты видишь меня насквозь,  — задумчиво промолвил он.  — Но как в таком случае ты могла влюбиться в меня?
        Она улыбнулась.
        — Когда я впервые увидела тебя той памятной ночью в переулке, то подумала, что ты оживший Конрад. И в тот же миг влюбилась в тебя.
        — А кто такой, черт возьми, этот Конрад?
        — Главный герой поэмы «Корсар» лорда Байрона.
        — Это персонаж той глупой книги о пиратах, которую ты захватила с собой, отправляясь во Францию?
        — Она вовсе не глупая,  — возразила Джесинда.  — Конрад действительно пират, но добрый, а не злой.
        — Понятно. А знаешь, когда я влюбился в тебя?
        — Нет, но очень хочу узнать,  — призналась Джесинда и, затаив дыхание, прижалась щекой к плечу мужа.
        Рэкфорд поднес ее руку к своим губам и стал целовать каждый пальчик.
        — В тот момент, когда ты залепила Флэрти пощечину.
        — В переулке?
        Он кивнул, и они рассмеялись.
        — Знаешь, как я поразился, увидев царицу Савскую, сидящую за кучей мусора и отбросов!  — воскликнул он.  — «Мне здесь очень даже удобно»,  — заявила ты тогда. Я никогда не забуду выражения твоего лица. А потом ты дала Флэрти оплеуху.
        — Он это заслужил.
        — И я подумал: «Берегись, приятель. Эта девчонка — опасная штучка».
        — Опасная штучка? Мне приятно это слышать,  — промолвила Джесинда и крепче прижалась к Рэкфорду.
        — Хочешь, проведем ночь здесь, на берегу океана, под яркими звездами и луной?
        — Но ведь ты, ненасытное животное, не дашь мне спать!
        — Должно быть, свежий морской воздух разбудил во мне пирата,  — шутливо промолвил он и состроил зверскую физиономию.
        Джесинда сделала вид, что обиделась, и Рэкфорд, засмеявшись, навалился на нее и стал целовать в губы.
        Закрыв глаза, девушка нежно отвечала на его поцелуи. Но тут до их слуха донесся чей-то голос:
        — Лорд Рэкфорд! Вы здесь? Отзовитесь!
        — О Боже!  — ахнула Джесинда и стала торопливо поправлять на себе одежду.
        — Не волнуйся, это, должно быть, дворецкий, он не видит нас в такой темноте,  — успокоил жену Рэкфорд и громко крикнул, стараясь, чтобы его голос не заглушал рокот волн: — Мы здесь, мистер Бекет! Что случилось?
        — Лорд Труро просит вас явиться к нему, сэр,  — сказал дворецкий, подходя ближе.  — Пожалуйста, не медлите! Его только что поразил второй удар!
        Рэкфорд и Джесинда быстро переглянулись, вскочили на ноги, взяли свою обувь и-поспешили к дому.
        — О, мистер Билли, на этот раз ваш отец лишился зрения!  — ломая руки, сказал мистер Бекет, когда они поднялись по шаткой лесенке на высокий берег.
        — Боже мой,  — пробормотал Рэкфорд.
        — Мистер Плимптон опасается, что его светлость не доживет до утра. Он хочет видеть вас перед смертью, сэр.
        Джесинда бросила на мужа настороженный взгляд.
        — Я выслушаю не перебивая все, что он скажет,  — пообещал Рэкфорд.
        Войдя в дом, они направились в северное крыло, где располагались комнаты хозяев замка. В коридоре они столкнулись с тихо плачущей маркизой, которая только что вышла из спальни мужа. Увидев сына, она бросилась к нему и, обняв его, зарыдала.
        — О, Уильям! Неужели он умрет? Мне страшно, я боюсь потерять его!
        — Успокойтесь, матушка,  — сказал Рэкфорд.  — Джесинда, проводи ее светлость в гостиную и дай ей выпить бокал вина. Матушка, прошу вас, возьмите себя в руки. Я сейчас пойду к отцу и справлюсь, как он себя чувствует.
        — Пойдемте, леди Труро,  — обратилась Джесинда к маркизе и, обняв ее за хрупкие плечи, повела в гостиную.
        Собравшись с духом, Рэкфорд вошел в комнату больного.
        — Это ты, Уильям?  — хрипловатым голосом спросил маркиз.
        — Да, отец.
        — Подойди ко мне.
        Маркиз говорил невнятно, Комок подступил к горлу Рэкфорда. Жалкий вид отца потряс его. Бросив вопросительный взгляд на хирурга, он увидел, что мистер Плимптон уже приготовил инструменты и собирается пустить кровь больному.
        — Оставьте нас наедине,  — приказал он врачу. Рэкфорд понимал, что отец умирает и ему уже ничто не поможет. Он много раз видел смерть и не мог ошибиться.
        Маркиз устремил в пространство невидящий взор своих изумрудных глаз. Они, как всегда, cсветились решимостью.
        — Я хочу с глазу на глаз поговорить с сыном,  — заявил он.
        — Слушаюсь, милорд,  — сказал хирург и тихо удалился из комнаты.
        — Он ушел?  — спросил маркиз.
        — Да,  — ответил Рэкфорд, присаживаясь на стул, стоявший рядом с кроватью больного.
        Труро тяжело дышал.
        — Я умираю, Уильям. Рэкфорд не знал, что сказать.
        — Береги… мать…
        — Хорошо, отец.
        — Не позволяй арендаторам обманывать себя. Видит Бог, они привыкли прибегать к разным уловкам и хитростям. Ты слышишь меня?
        Хорошо, что отец не видел усмешки, заигравшей на губах Рэкфорда.
        — Да, отец.
        — А теперь мне нужно серьезно поговорить с тобой. Рэкфорд насторожился, уловив в голосе отца незнакомые нотки.
        — Я знаю, что тебе кажется несправедливым мое резкое обращение с тобой,  — продолжал маркиз. Он говорил медленно, так, как будто каждое слово стоило ему неимоверных усилий. Рэкфорд затаил дыхание.  — Я хочу, чтобы ты знал: я поступал с тобой так, как в свое время поступал со мной мой отец.
        Взяв с подноса, стоявшего на столике рядом с кроватью, стакан воды, маркиз сделал несколько глотков.
        — Мне не было жалко тебя, потому что в детстве мне приходилось так же несладко, как и тебе. Но поверь, мне не доставляло большого удовольствия мучить тебя. А из тебя, несмотря на жестокое обращение, все же вышел неплохой человек.
        Рэкфорд изумленно смотрел на отца, не веря собственным ушам.
        — Ты слушаешь меня? Рано или поздно я должен был сказать тебе это.
        — Да, отец, понимаю… Труро помолчал.
        — Когда ты убежал из дома, в глубине души я радовался, радовался за нас обоих. В детстве я тоже хотел бежать, но так и не отважился на этот шаг. Я послал слуг в погоню за тобой, но в глубине души надеялся, что они тебя не найдут. Ведь понимал, хотя и не желал признаваться себе в этом, что, если ты вернешься, я испорчу тебя и ты превратишься в такое же чудовище, каким стал я сам…
        Дыхание маркиза стало прерывистым.
        — Вместо этого ты вырос хорошим человеком. Я признаю это. В твои годы я умел лишь одно — подавлять людей, а ты, хотя тебе и пришлось жить в преступном мире, стал созидателем, а не разрушителем. Ты мог бы заставить членов своей банды пресмыкаться перед тобой, но ты сделал так, что они полюбили тебя и стали твоими преданными друзьями. Ты мог бы нещадно эксплуатировать их, обирать и богатеть за их счет, но вместо этого ты кормил их, давал им приют, спасал от гибели, Я горжусь тобой, Уильям.
        Встав со стула, Рэкфорд наклонился и обнял исхудавшего отца.
        — Прости меня, сынок,  — дрогнувшим голосом промолвил Труро и заплакал.  — Каждый раз, когда я смотрю на тебя, я вижу себя самого. Отец научил меня ненавидеть себя.
        — Я прощаю вас, отец,  — прошептал Рэкфорд и поцеловал маркиза в висок.
        Рэкфорд всю ночь просидел у постели отца. Маркиза, у которой разболелась голова, удалилась в свою комнату. Джесинда принесла больному сливки и патоку и осталась дежурить у его постели вместе с мужем. Через час она заснула.
        Рэкфорд тихо разбудил ее и велел идти спать. С трудом открыв глаза, Джесинда согласилась подремать в гостиной, расположенной рядом с комнатой маркиза. Оставшись в спальне отца, Рэкфорд задумался. Его охватило странное чувство. Отец, который все эти годы был для него одновременно дьяволом и всемогущим богом, наконец-то признался в своей любви и уважении.
        Перед рассветом маркиз вновь заговорил с Рэкфордом. Мир и покой снизошли на него, и он начал вспоминать счастливые минуты своего детства, мать, школу, однокашников. Рэкфорд старался сохранить в памяти мельчайшие подробности его рассказов. За эти часы они сблизились больше, чем за все предыдущие годы. Чтобы отвлечь отца от грустных мыслей, Рэкфорд поведал ему несколько забавных историй из своей жизни в лондонских трущобах. Старика особенно позабавил рассказ о том, как Рэкфорд выиграл в карты молодую цыганку.
        — Не сомневаюсь, что она понравилась бы вам, отец,  — сказал Рэкфорд.
        — Не знаю, не знаю. А вот твоя юная блондиночка действительно очаровала меня. Она — настоящий огонь. Как ты с ней познакомился?
        Улыбнувшись, Рэкфорд рассказал маркизу о том, как за грудой мусора нашел царицу Савскую.
        Джесинда улыбнулась, услышав негромкий мужской смех, доносившийся из-за стены. Она не могла разобрать слов и не понимала, о чем они говорят. Проснувшись, она собиралась наведаться к больному, но затем решила не мешать общению отца и сына.
        Может быть, лорд Труро все же поправится, выкарабкается из беды? Зевнув, девушка подумала о том, что ей, пожалуй, надо немного прогуляться, подышать свежим воздухом.
        Серые предрассветные сумерки оглашало птичье пение. В саду было холодно и сыро. С моря дул ветер, и Джесинда ощущала на губах солоноватый привкус. Океан манил ее. Бродя без всякой цели, она сама не заметила, как оказалась на мысе, с которого открывалась панорама на безбрежные морские просторы. Восточный край горизонта уже окрасился в розоватый цвет. Бледно-бирюзовая водная гладь была спокойной.
        Волны лизали отполированные прибоем валуны и скалы, оставляя на них клочья пены. Чайки лениво парили над водой или качались на волнах. Ветер здесь, на открытом пространстве, был сильнее, но это не пугало Джесинду. Закрыв глаза, она наслаждалась его свежестью, думая о том, что находится сейчас в самой западной точке Англии. Никогда еще она так остро не ощущала дыхание жизни. Возможно, это странное чувство полноты бытия было следствием недосыпания или близости смерти, к которой Джесинда прикоснулась, сидя у постели больного маркиза.
        Сделав глубокий вдох, девушка повернулась и хотела направиться к шаткой лесенке, спускавшейся на пляж, однако заметила спешившего к ней через розарий Рэкфорда. В измятом костюме, с взъерошенными волосами и темными кругами под глазами он выглядел утомленным. Когда он приблизился, Джесинда заметила в его глазах выражение скорби и поняла, что маркиз умер.
        Они обнялись и замерли.
        — Он скончался?  — шепотом спросила Джесинда. Рэкфорд кивнул.
        — Мне очень жаль, дорогой.
        Гладя мужа по голове, Джесинда прочитала про себя молитву за упокой души свекра. Рэкфорд вздохнул и, выпустив жену из объятий, устремил взгляд вдаль, туда, где простирался океан.
        — Спасибо, Джесинда,  — прошептал он.  — Если бы не ты, этого никогда бы не произошло. Я бы уехал вчера вечером, и отец так бы и умер, не примирившись со мной и не облегчив свою душу. Более того, если бы не ты, я вообще бы не приехал сюда.
        — Ты не понимаешь, какой ты удивительный человек,  — с улыбкой сказала девушка,  — Большинство людей не способны прощать свои обиды.
        — Знаешь, сегодня ночью я многое понял,  — медленно произнес Рэкфорд. Казалось, он старательно подбирал слова, чтобы выразить те чувства, которые одолевали его.  — Теперь я знаю, что все в моей жизни было не случайно. То, что я убежал из дома, помогло мне сохранить в себе человека и снять с моих потомков родовое проклятие. Я приобрел огромный опыт, живя в лондонских трущобах и познавая законы преступного мира. И теперь я могу помочь многим людям. Но сейчас речь о другом. Я хочу еще раз сказать, что ничего не добился бы без тебя. Рэкфорд повернулся к Джесинде, и она посмотрела в его зеленые, как морская волна, глаза. Его слова признательности растрогали ее до глубины души.
        — Давай погостим здесь еще немного, Рэкфорд,  — сказала она.  — Корнуолл — чудесный край.
        Лорд погладил жену по щеке.
        — Я не против, дорогая,  — сказал он.  — В конце концов теперь это наш с тобой дом.
        Рэкфорд бросил взгляд на величественные, смягченные утренним туманом очертания Торкэрроу. Внизу у подножия замка бились о берег волны седого океана. Восходящее солнце окрашивало его в золотисто-розовые тона. Это была величественная картина.
        Джесинда перевела взгляд с замка на Рэкфорда и впервые подумала о том, что перед ней стоит маркиз Труро и Сент-Остелл, а сама она теперь носит титул маркизы и является законной хозяйкой огромного старинного поместья. Но тут она снова обратила внимание на темные круги под глазами мужа и встревожилась.
        — Пойдем в дом, тебе надо лечь, иначе ты заснешь стоя.
        — Ты заботишься обо мне, как о малом ребенке,  — промолвил он с усмешкой, но подчинился ее распоряжению.
        — Мне нравится заботиться о тебе, хотя я прекрасно понимаю, что ты вполне мог бы обойтись без моей заботы,  — сказала Джесинда.
        Она знала, что Рэкфорд всегда упрямо отказывался от помощи и поддержки окружающих и рассчитывал только на свои силы.
        — Разве?  — спросил вдруг Рэкфорд с грустной улыбкой и бросил на жену многозначительный взгляд.
        Улыбнувшись, он нежно обнял ее за плечи, и они продолжили свой путь к дому.
        notes
        Примечания
        1
        Георг, принц Уэльский, правивший Англией в 1811-1820 гг. в связи с психическим заболеванием своего отца Георга III. Впоследствии король Георг IV правил государством в 1820-1830 гг.  — Здесь и далее примеч. пер.
        2
        Главный лондонский оптовый рынок фруктов, овощей и цветов в 1661-1975 гг.