Ночь до дедлайна Винни Фред
        АННОТАЦИЯ К КНИГЕ "НОЧЬ ДО ДЕДЛАЙНА"
        Месяц назад мы не знали о существовании друг друга. Неделю назад - не были лично знакомы. Двадцать часов назад она называла меня на «вы» и впадала в ступор от предложения сходить куда-нибудь на выходных. А сейчас спала в моих руках, в пижаме с зайцами, и я ощущал себя так, как будто это было всегда. Утыкался в неё носом и дышал глубже, чувствуя себя зверем, цель жизни которого - защитить своего человека. Просто дышать ею и чувствовать себя на своём месте. Дома.
        --
        Он перевернул мою жизнь с ног на голову, разрушил все мои барьеры, высмеял все мои проблемы, и отбросил, как несущественные. Это безумие, считать, что я могу ему нравиться. Но чем дольше мы вместе, тем лучше я понимаю, что перевёрнутой моя жизнь была до него, а сейчас наконец-то становится нормальной.
        Ночь до дедлайна
        Винни Фред
        = 1. Первый день на новой работе
        Майское утро дышит свежестью. Солнце сияет, птички поют, а я на работу иду, вся такая полный вперёд, волосы такие назад, каблуки цокают, костюм шуршит. Хотя, с костюмом я, пожалуй, переборщила.
        Почему-то казалось, что сегодня первое сентября. Такое же ощущение, что лето закончилось, и теперь начнётся учёба, это будет не особенно весело, но это будет потом, а сейчас об этом не думаешь, а просто идёшь по утреннему городу, смотришь на других таких же школьников. Немного прохладно, немного волнительно, все вокруг нарядные, в портфеле новенькие чистые тетради, красивый дневник без единой отметки, ручки разноцветные... Красота.
        Меня обогнала девушка в джинсах и кроссовках, я невольно позавидовала лёгкости, с которой она перешагивала ямы на тротуаре. Всё-таки переборщила я с костюмом. Маму послушала. Как обычно. А мама считала, что на работу воспитанные люди в джинсах не ходят, мне нужен деловой костюм, и у неё как раз есть подходящий, и я как раз до него доросла. И вот, иду, вся такая в мамином костюме, мне девятнадцать, костюму двадцать пять.
        Следующей меня обогнала дама в красной мини-юбке, чёрной кожаной курточке и чёрных лаковых сапогах на шпильке, эта ямы не перешагивала, а филигранно обходила, я решила пристроиться за ней - она шла так уверенно, как будто хорошо знала дорогу.
        Я в этом районе раньше не бывала. Почти окраина, два с половиной километра от метро, маршрутки не ходят, и осматриваясь вокруг, я понимала, почему - склады, шиномонтажки, рихтовка кузова, какие-то заводы. Не мечта, конечно, но когда ищешь работу без опыта, без образования и без блата, то выбирать особенно не приходится. Как говорит моя подружка Ирка - первая работа как первый секс, надо просто пережить.
        Сама Ира работала уже два года, начинала официанткой, потом переучилась на повара, потом ещё раз на кассира, и сейчас совмещала это всё, работая в уютной семейной пекарне, откуда постоянно притаскивала обалденные булочки, для меня, сама она их не ела, потому что на работе объедалась до отвала, при этом имела фигуру прокладки олвейз, которую в фас видно, в профиль не видно, ей все завидовали.
        Красная мини-юбка передо мной вдруг завиляла округлостями с удвоенной силой, мимо проехал мотоцикл, скрылся за поворотом, и юбка успокоилась. Я улыбнулась, невольно любуясь стройными длинными ногами - этой девушке место на подиуме. Девушка вдруг обернулась и посмотрела на меня, я опустила глаза. О таких парни говорят "ну вот, такую задницу испортила" - она оказалась старше, чем я думала, и макияж ей не шёл, и что-то такое было в выражении лица, от чего хотелось сжаться, что-то неприятное.
        Я достала телефон и сделала вид, что сверяюсь с картой, хотела дать ей отойти подальше. На самом деле, я помнила дорогу, она была не сложной - от метро всё время прямо, у первого поворота угловой дом. До него оставалось метров пятьдесят, я успевала с запасом, поэтому шла не спеша.
        Дом выглядел обшарпанным и старым, за ним виднелись крыши каких-то складов, охранник открывал ворота рядом с домом, из двора выезжал грузовик с надписью: "Стим". Я заглянула в приоткрытые ворота, увидела большой внутренний двор, десяток припаркованных машин, и один чёрный поцарапанный мотоцикл. Рядом с ним стоял парень со шлемом в руке, и поправлял волосы, глядя в боковое зеркало, и от взгляда в это зеркало меня вдруг прошило коротким страхом и смущением, заставив опустить глаза, и я только через секунду поняла, что мы с ним, наверное, встретились глазами. Было слишком далеко, и слишком быстро, он не должен был понять, что я на него смотрю, но... Сердце колотилось как бешеное.
        Грузовик уехал, ворота закрыли, я смотрела под ноги и видела чёрный поцарапанный мотоцикл, чёрную потёртую куртку, чёрные густые волосы, они блестели на солнце, он взлохмачивал их одной рукой, второй держа чёрный шлем... А в зеркале видел меня. Я почему-то была совершенно уверена, мы с ним встретились взглядами, сто процентов, иначе меня бы так не колотило.
        Странное чувство, страшное и сладкое, мне ужасно хотелось верить, что он тоже работает в этом здании, и что мы ещё увидимся, и может быть, будем вместе пить кофе, и я узнаю его имя, и он узнает моё... И одновременно я боялась этого до ужаса, и мечтала, чтобы он оказался курьером, который приехал сюда в первый и последний раз в жизни, потому что встречи с ним лицом к лицу я не выдержу, у меня сердце через горло выпрыгнет. Я боюсь таких сильных эмоций, потому что не умею с ними справляться, и я никогда к нему не подойду, потому что буду мямлить, краснеть и заикаться, я знаю, со мной так уже было, со мной это постоянно происходит. И это так стыдно, что пережив один раз, с этим не хочется сталкиваться больше никогда, и поэтому я убегу без оглядки, если он мне попадётся в коридоре.
        Так уже бывало, я встречала парней, от одного взгляда на которых слабели колени и отнимался язык, спасалась от них бегством, а потом вечерами утопала в фантазиях о том, что я - это не я, а кто-нибудь получше и посмелее, она красотка, она не лезет за словом в карман, она остроумна и уверена в себе, и разговаривает с этим красавчиком так, как будто он просто один из многих. Эти мечты дарили неземное блаженство, я иногда даже верила, что смогу их воплотить, но на следующий день опять краснела, заикалась, бежала, и мечтала исчезнуть и не существовать.
        Сердце немного успокоилось, я на всякий случай сверилась с картой, пожелала себе удачи, и открыла дверь.
        Внутри было темновато после залитой солнцем улицы, я немного постояла, привыкая, и подошла к будке охранника, поздоровалась и представилась:
        - Алиса Бойцова, издательский дом "Стим", я стажёр.
        - Паспорт, - скомандовал охранник, я протянула, он изучил меня подозрительным взглядом, сверился с фотографией и вернул паспорт, выписав временный пропуск, сказал: - Это на неделю, постоянный тебе на фирме сделают, скажешь там.
        - Спасибо. А куда идти?
        - Второй этаж налево.
        Я пошла на второй этаж, свернула налево, постучала в дверь с надписью: ""Стим", дизайнерский отдел", ответа не дождалась и открыла. И увидела прямо напротив чёрную куртку, чёрные волосы и чёрные глаза мотоциклиста.
        Если бы я не держалась за дверную ручку, уже упала бы точно.
        Он смотрел прямо на меня, между нами было метра три, но мне казалось, он занимает весь мир. У мужчин не должно быть таких глаз. И в дизайнерском отделе не должно быть таких мужчин. Он должен... не знаю... строить самолёты, может быть. Да, я была бы счастлива летать на самолёте, который он проектировал. А стоять напротив него и молчать, как самый тормозной тормоз в этом мире, я бы не хотела. Поэтому я сказала:
        - Э...
        Гениально.
        Мотоциклист посмотрел на меня, потом на пропуск в моей руке, потом на бумаги на своём столе, и спросил:
        - Алиса Бойцова?
        Ну вот, он уже знает твоё имя. Счастлива?
        Что там было дальше по плану? Кофе? Наливай, Алиса, всё в твоих руках.
        Он смотрел на меня так, как будто я должна что-то сказать. Он спросил моё имя? И... какое у меня имя?
        Пол уплывал из-под ног, я посмотрела на свой пропуск, и прочитала с него, почти по слогам:
        - Алиса Бойцова, стажёр.
        Он кивнул, повернулся к двери в соседнюю комнату и позвал:
        - Ирина! Тут стажёр, займись.
        И из-за двери вышла дама в красной мини-юбке, улыбнулась мне и кивнула внутрь:
        - Привет, проходи.
        Я с трудом отпустила дверную ручку, прошла на деревянных ногах мимо стола мотоциклиста, опять невольно уставилась на подтянутую задницу в красной юбке, на неё было сложно не смотреть.
        Погорячилась я с костюмом, блин.
        Ирина показала мне мой стол, рассказала, чем занимается дизайнерский отдел, и дала пробное задание, простое, я быстро справилась. Ближе к десяти офис наполнился людьми, я поняла, что приходить чётко к девяти здесь не обязательно, люди продолжали подтягиваться почти до половины одиннадцатого, да и потом не бросались сразу работать, а пили кофе, проверяли почту и обсуждали новости. Потом утренний кофе плавно перетёк в обед, я достала йогурт - не могу есть, когда на меня смотрят, приходится пить. Меня познакомили со всеми дизайнерами, рассказали о наших изданиях, о людях, с которыми я буду работать.
        О мотоциклисте я не спрашивала, у меня от одной мысли о нём отнимался язык, но в разговоре мелькнуло его имя - Михаил, без отчества, здесь все обращались друг к другу на "ты", мне было ужасно неловко. Особенно неловко было с Ириной, она просила называть её Ира, а я не могла, у меня была своя Ира, и я привыкла считать, что все Иры в мире очень простые и классные, а эта в их компанию не вписывалась никак, что-то в ней было такое, что заставляло быть всегда настороже, я пока не могла понять, но ощущала буквально кожей, что поворачиваться к ней спиной не надо.
        К вечеру стало понятно, почему.
        - Переделай.
        Она говорила это в третий раз. А я в упор не видела в своей работе ошибок, страница выглядела отлично, каждый блок был на своём месте, все мелочи, которые только могут быть, были учтены - я составила список ошибок из первых двух её отказов, и проверяла свою работу по пунктам прежде, чем нести ей на проверку. А она каждый раз выдумывала новые.
        Первый вариант я сделала хорошо, второй - идеально, третий - вообще безукоризненно. Четвёртый решила сляпать левой ногой, потому что была почти уверена, что всё равно будет пятый.
        Ирина ткнула пальцем в совершенно с потолка взятые места страницы, я сделала вид, что верю, вернулась за свой компьютер, посмотрела на часы - пять.
        В открытую дверь заглянул Михаил, на миг обжёг меня взглядом, как будто сканируя всю комнату, и повернулся к Ирине:
        - Я уезжаю, закроешь?
        - Да, конечно, - она так улыбалась ему, как будто у неё было пластилиновое лицо, всё мягкое и гибкое, без чётких мест для рта и глаз, выглядело тошнотворно, я скорее отвела глаза. Макушкой почувствовала ещё один обжигающий взгляд, спряталась поглубже за монитор, Михаил вышел, я выдохнула, поймала взгляд девушки, которая сидела через проход от меня, она тихо смеялась. Её звали Тоня, она мне нравилась, она была первой моей знакомой Тоней, и сразу начала давать мне маленькие подсказки, это очень помогало, если бы где-то была планета Тонь, я бы на ней жила.
        Она улыбнулась мне и шепнула:
        - Расслабься, он классный. Выглядит сурово, но никогда зря не ругается, и может сильно подсказать, такие вещи, которые в интернете не нагуглишь.
        - А почему он уходит так рано? - я говорила шёпотом, но меня услышали все, Денис, единственный в дизайнерском отделе парень, иронично фыркнул:
        - Потому что. Это Миша, Мише всё прощается, он может вообще не прийти. Начальство не опаздывает, а задерживается.
        Я промолчала о том, что сам Денис пришёл в десять, хотя рабочий день официально начинался в девять. В девять тут никого не было, кроме меня, Ирины и Михаила.
        - И тем не менее, работу он всегда сдаёт вовремя, - педантично подняла указательный палец Люда, сидящая передо мной. Я не могла точно сказать, сколько ей лет, но обращаться к ней на "ты" я не смогла, и она мне разрешила говорить как мне удобно. Она была полностью седая, совершенно, но держалась с молодёжью довольно свободно. Ближе к концу дня я поняла, что она не дизайнер, а редактор, почему она сидит в дизайнерском отделе, оставалось пока загадкой.
        Денис откинулся на спинку кресла, с хрустом потягиваясь, как будто на сегодня уже наработался, иронично фыркнул:
        - Даже если он не сдаст вовремя, ничего ему не будет, спорим? Он у нас блатной, я слышал, как он с Василичем по телефону разговаривает.
        - И что? У меня тоже есть телефон ЭсВэ, - фыркнула Люда, - хочешь, тебе дам? Сможешь позвонить в любое время.
        - Не-а, - усмехнулся Денис, - он с ним не по работе разговаривал. Он точно не с улицы, там какие-то мутные движения между ними.
        - Какой ты ушастый, а! - рассмеялась Люда, - наблюдательный такой. Меньше нос свой суй куда не просят, тебя не касается. Работу делает хорошо? Вот и всё.
        Денис пробурчал что-то недовольное, но тему закрыл. Ирина засобиралась, с пластилиновой улыбкой объявила всем, что у неё срочные семейные дела, и ушла в десять минут шестого. Через пять минут ушёл Денис, без единого слова, ещё через пять ушла Марина, она сидела рядом с Ириной, я с ней не успела пообщаться толком. Тоня дождалась щелчка двери и подошла к моему столу, спросила:
        - Что ей не понравилось, покажи.
        Я открыла, прикусывая язык, чтобы не начать жаловаться на Иринину необъективность, жадно смотрела на Тоню, ловя на её лице малейшие движения эмоций, и с облегчением выдохнула, когда она сказала:
        - По-моему, всё отлично. Но Ира у нас... немного... Ира. Давай сделаем знаешь, как... Вот так. - Она достала из шкафа подшивку журнала "Сталь и масло", над статьёй для которого я работала, пролистала и ткнула пальцем: - Вот эта рубрика, эта, и эта - работа Иры. Просмотри все, и сделай в её стиле, просто и без самодеятельности.
        - Хорошо, - мрачно кивнула я, глядя на журнальные страницы, - спасибо.
        Было ужасно обидно. Мне казалось, что в профессии дизайнера как раз творчество - самое главное, и если делать всё всегда по шаблону, то зачем вообще такой дизайнер, можно в программу текст и картинки загрузить, она сама всё сделает. Но спорить о философии профессии в свой первый день показалось несколько неуместно, так что я молча уткнулась в подшивку.
        В шесть Тоня ушла, Люда тоже начала собираться, устало посмотрела на меня и сказала:
        - Хватит, всё, иди домой. Завтра продолжишь. У Иры каждый день новая политика, можешь ей завтра показать старый вариант, она в нём найдёт новые ошибки.
        Я устало улыбнулась и закрыла журнал, Люда помолчала, как будто раздумывая, говорить или нет, потом решилась и шепнула:
        - И, так, на будущее - будь скромнее.
        У меня глаза на лоб полезли - мне казалось, я сегодня была вообще сама скромность, Люда рассмеялась и смерила меня взглядом:
        - У нас тут дрес-кода нет, все ходят по-домашнему. И ты ходи. Видела, как Тоня одевается? Вот это лучший костюм для выживания в нашем коллективе. Моль видела? Прекрасный цвет. Как у меня, - она развела руками, показывая свою кофту и юбку, тихо рассмеялась, глядя на мои выпадающие от шока глаза, кивнула: - Одежду поскромнее, волосы собрать, макияж смыть. И жизнь наладится, вот увидишь.
        - Я не накрашена, - слабым голосом выдохнула я, Люда надвинула очки поплотнее, наклонилась ко мне, ахнула:
        - Да ладно? Это твои ресницы такие, что ли? Или наращённые?
        - Мои.
        Она выпрямилась и махнула рукой:
        - Это потому, что ты ребёнок ещё. Не переживай, скоро выпадут.
        Она собирала сумку, я сидела как пришибленная, даже компьютер выключать не начала. Люда собиралась и приговаривала с некоторым даже наслаждением:
        - Не переживай, это всё временно. Время пройдёт, волосы поредеют, ресницы выпадут, целлюлит... Эх. Вот ругают всех этих интернетных показушниц, а я жалею, что не фотографировалась, пока была молодая и красивая. А сейчас уже поздно.
        Я пролепетала:
        - Вы хорошо выглядите...
        - Ой, ну тебя, - рассмеялась Люда, - скажешь тоже. Я не страдаю, некрасивым жить легче. Родилась красивой - имей совесть, маскируйся.
        Я невольно прыснула от смеха, Люда улыбнулась, почти ушла, но остановилась у двери и сказала:
        - Ира раньше четвёртой попытки не принимает, можешь вторую и третью делать на отцепись. Ты уже третья стажёрка за май, в апреле было пятеро, задержалась только Тоня. Иди завтра домой вместе с ней, попроси, она поделится мудростью.
        - Спасибо.
        - Да не за что пока. Не засиживайся, ключ у Миши на столе, запрёшь и охраннику отдашь. Пока.
        Она ушла, а я сидела одна в совершенно пустом офисе, и пыталась осмыслить свой первый рабочий день.

* * *
        Несмотря ни на что, домой я шла в приподнятом настроении. Солнце сияло так, как будто хотело компенсировать мне всю мрачность рабочего дня, чайки кружились над головой, лёгкий ветерок пах рекой и зеленью, и жизнь, в целом, шла в гору. Да, первый день был ужасным, но я всё-таки нашла работу, меня взяли без опыта, и, как я только что с опозданием поняла, тот Михаил Измайлов, который давал мне тестовое задание и принимал на работу, это и есть моя черноглазая заноза в сердце, я с ним даже по телефону разговаривала, у меня сохранён его номер. А у него сохранён мой. И он видел моё фото в резюме, поэтому узнал. А я его не узнала. И стояла такая: "Э...", господи, какой позор...
        Почему мне было сейчас от этого смешно, я объяснить не могла, просто шла и улыбалась, и мне улыбались те, кто случайно ловил мой взгляд.
        - Это что?! - моя обожаемая Ира открыла мне дверь, и мигом испортила настроение - её взгляд выразил такую степень шока и возмущения, как будто я в водолазном костюме домой пришла, а не в мамином.
        Я не ответила, молча сняла туфли и начала раздеваться, а Ира продолжала стоять с раскрытым ртом и квадратными глазами.
        Мы с ней со вчерашнего дня жили вместе, она меня пригласила, и я согласилась - это была квартира её бабушки, которую бабуля ей подарила, переехав к Ириной маме, и оставив всё, что нажила непосильным трудом, обожаемой внучке. Если бы не это, мы бы с ней квартиру на двоих не потянули, но судьба нам улыбнулась, и теперь нас окружали интерьеры в стиле середины прошлого века, слегка разбавленные современными веяниями, например, в прихожей на стене была миленькая ключница с рамками для фотографий и надписью: "Здесь живёт любовь". Я повесила на неё ключи и замерла с раскрытым ртом - это утром здесь жила любовь, а сейчас фотографии юной Ирки в бантиках сменились фотками с вечеринок, а надпись гласила: "Здесь живёт алкоголизм".
        А посмотрела на Иру, она посмотрела на меня, мы рассмеялись и расслабились, я покачала головой и вздохнула:
        - Богиня самоиронии, Ирочка, молодец.
        Она встала в гордую позу с задранным носом, и махнула рукой в сторону кухни:
        - Пойдём, я приготовила тебе праздничные макароны с праздничными сосисками.
        - Ну нифига себе, уже бегу, руки только вымою.
        - Ага, и мешок этот серый сними, я тебя умоляю, иначе в меня ужин как войдёт, так и выйдет. Где ты достала его вообще? Нет, стой! Не говори, я угадаю - мама дала? - она смотрела на меня взглядом собаки-подозреваки, я скорчила рожицу и стала расстёгивать пиджак:
        - Мне было неудобно отказываться, она его берегла для меня столько лет, даже в химчистку отдала, когда я сказала, что меня приняли.
        Ира фыркнула, упёрла кулак в бок и взмахнула второй рукой, как будто держала в ней бокал:
        - Знаешь, мне бабуля тоже кассетный видик купила на свадьбу, вон там в кладовке лежит, могу показать. Но чую, к моей свадьбе, я смогу его продать на ибэе как винтаж, и оплатить лимузин.
        - Вот видишь, бабушка о тебе думает, - состроила миленькое личико я, Ира подняла бровь, изогнув её параболой скептицизма, и вздохнула:
        - Разница в том, что бабуля меня этот видик на работу носить не заставляет, потому что бабушка меня любит. Алис, ну... блин! Ты ж дизайнер! Ну посмотри на себя!
        Она взяла меня за плечи и развернула к зеркалу, я посмотрела - ну ладно, да, костюм сидел плохо. И что?
        - Пойдём есть, а?
        - Идём, - отрывисто кивнула Ира, - поедим, отдохнём, а потом выйдем за гаражи и спалим его к чёртовой матери! По-моему, отличный план.
        Я улыбалась, хотя и пыталась изображать укоризну. Ира ушла на кухню, напоследок пообещав, что если еда остынет, она сожрёт меня, а я быстро переоделась и пошла мыть руки. Умыв лицо, посмотрела в зеркало, пытаясь увидеть себя со стороны, слова Люды не шли из головы, неужели я действительно выгляжу нескромно? Слипшиеся от воды ресницы выглядели совершенно обычными, зря она.
        На кухне уже всё было накрыто, Ира прыгала между столом и холодильником, выставляя все закуски, которые только были в доме, наконец села, взяла вилку, посмотрела на меня... и медленно положила. И заявила:
        - Ты опять влюбилась?
        Я с дикой досадой закрыла глаза - как она умудряется меня насквозь видеть, я не понимаю, но спорить с ней перестала уже лет десять назад, тем более, что это было бесполезно, переорать её не смог бы даже Жириновский, а доказать ей, что она не права, не смогли бы все юристы мира. Поэтому я молчала.
        - Кто он? - Ира всё-таки взялась за еду, а я вдруг поняла, что не хочу ей о нём рассказывать. Что-то в этот раз было не так, как обычно, я ей всегда всё выбалтывала при первой же встрече, а сейчас почему-то захотела оставить это себе. Врать не хотелось, поэтому я опять промолчала, а она, на удивление, не стала настаивать, дожевала и задала следующий вопрос:
        - Как первый день?
        Стало легче, тут мне было, что рассказать.
        - Моя наставница носит красную мини-юбку, лаковые высокие сапоги, и волосы вот такие, - я положила вилку, взялась за голову двумя руками, и резко раскинула их в стороны: - Быдыщь!
        Ирка рассмеялась, показала большой палец:
        - Твой серый мешочек она, я так понимаю, оценила?
        Я вздохнула и усмехнулась:
        - Она вроде тех преподов, которые раньше третьей пересдачи тройку не ставят.
        - О, - мрачно протянула она, - счастье-то какое. И что думаешь делать?
        - А что я могу? Буду работать лучше. И ещё мне посоветовали... хм, быть скромнее.
        - Чего?! - вскинулась Ирка, - в смысле? Да ты монашка!
        - Моя коллега так не думает. Она сказала мне, что в их коллективе можно выжить, только одеваясь в цвет моли, собирая волосы и смывая макияж. Не знаю, правда, что мне смывать, ресницы, что ли, подстричь?
        - Так! Отставить, - Ира грохнула ладонью по столу и выпятила челюсть как Виктор Цой, ждущий перемен. - Ща я тебе всё расскажу, как это работает, я это проходила. Значит, в любом коллективе есть тупая кошёлка, которая всех ненавидит, и думает, что ей все должны. Она нестабильна как чёрт знает что, её кидает от воротника под горло до декольте модели "последняя надежда выйти замуж", она злобная, как недотраханная самка гориллы, и главное, что ты должна о ней знать - ты ей не угодишь, хоть ты на изнанку вывернись. Даже не пытайся. Тем более, что вкусы у неё меняются постоянно, сегодня у неё ПМС, завтра понос, послезавтра менопауза, и только ты к одному привыкла, у неё сразу стартует другое, и ты постоянно в попытках угнаться за её загонами будешь скатываться всё ниже и ниже, а результата не будет, она тебя ненавидит не потому, что ты плохая, а потому, что жизнь у неё плохая, ты тут ни при чём. И не трогай свои ресницы, они у тебя офигенные. Ешь, остынет.
        Я стала есть с огромным облегчением. Чем мне всегда нравилась Ирка - у неё хватало смелости говорить вслух то, о чём мне было стыдно даже думать. В глубине души я была с ней немножко согласна, а когда вспоминала свою работу, которую наставница своими правками только испортила, внутри вообще поднимался гнев, настолько мощный, что мне становилось страшно. Я пыталась себя успокаивать и уговаривать, что всё наладится, но этот гнев не проходил, он затаился внутри, и сидел там как тёмная грозовая туча, в которой тихо что-то рокочет и немного поблёскивает, слегка.
        - Ладно, всё, я успокоилась, - заявила Ира, - дальше?
        Я подумала, что если начну рассказывать всё, то точно разревусь, а не хотелось, поэтому я начала с того, что не понимаю, когда эти люди вообще работают, если они приходят поздно, уходят рано, а между этими событиями у них затяжной обед. Ирка смеялась и говорила, что так везде, я привыкну.
        Мы сделали кофе и вышли на балкон, Ирка курила, я - нет, но мне нравилось стоять с ней, она с сигаретой становилась задумчивой и философской, могла выдать какую-нибудь цитату из поэмы, или только что придуманную жизненную мудрость, я иногда даже записывала. Сегодня она смотрела на полоски предзакатных облаков особенно хитро и проницательно, медленно затягивалась, сбивала пепел с таким выражением лица, как будто прошла три войны и пять революций, и поняла что-то очень важное, и сейчас это скажет. Я на всякий случай достала телефон, готовясь записывать. И Ирка сказала:
        - Знаешь, за что я люблю Бузову? У неё сисек нет. А мы, бессисечные, должны держаться вместе.
        Я вздохнула и спрятала телефон.
        = 2. День второй, исправленный и дополненный
        - Нет! Стой, не уходи, подожди! Алька, стой, или я сейчас выпрыгну!
        Я с досадой обернулась, стоя посреди двора и глядя на Иру, которая махала мне руками с балкона - я специально вышла раньше, чтобы с ней утром не пересекаться, но она, зараза, тоже встала раньше, как чуяла. И сейчас она стояла на балконе в растянутой майке своего парня, лохматая, неумытая и очень злая. И уже перекидывала ногу через ограду балкона.
        - Стой, я сказала, вернись сию секунду!
        Перелезет, я не сомневалась, поэтому опустила голову и побрела к ней, как на казнь. Потому что на мне был мамин костюм. Мы перевезли часть вещей, но почему-то это оказались зимние вещи, а коробки с летними не влезли в машину, и мама сказала, что мы займёмся этим на выходных, в понедельник я должна была приехать после работы к ней, я пообещала, но решила сделать вид, что забыла - не хотела с ней разговаривать, она иногда умела превратить досадную проблемку в катастрофу, если бы я к ней вчера поехала, я бы сегодня вообще никуда не пошла. И из двух зол я выбрала серую, полосатую и мешковатую - она, по крайней мере, молчала.
        - Вернись немедленно, или я спрыгну!
        - Иду, всё, - я подняла руки, сгорбилась и пошла быстрее.
        Ирка стояла на пороге, в разных тапках, в трусах и с сигаретой, смотрела на меня ястребом - мне конец.
        - Ты думала, тебе удастся меня опередить? - тоном болливудского злодея выдала она, смерила меня взглядом и медленно кивнула сама себе: - Снимай, ты в этом не пойдёшь. Никогда больше, только через мой труп.
        - Ира, я не могу просто взять и перестать его носить, - мрачно призналась я.
        - Перешей. Ткань нормальная, отдай в ателье, тебе из него конфетку сделают. У меня есть отличная швея, тут рядом, в подвальчике.
        Мне тоже приходила в голову эта мысль, но позволить кому-то резать мамин костюм казалось кощунством.
        Ира внезапно сделала хитрые глаза и загадочно пропела:
        - Алис, слушай... а если так? - и указала пальцем куда-то вверх, я посмотрела - там ничего не было. И в тот момент, когда я опускала голову, Ирка ткнула меня в плечо сигаретой.
        Я рот раскрыла от шока, глядя на пропаленный круг на границе рукава и плеча, прямо в шов, хирург грёбаный.
        Ира изобразила наигранные круглые глаза, медленно прижала пальцы ко рту, издевательским тоном пища:
        - Ой, какая я дура, как я могла!? Позволь мне загладить свою вину! Я заплачу, и даже не спорь, я должна это сделать, иначе я себе не прощу! - Сделала нормальный голос и приказала: - Снимай.
        Я сняла - не идти же с дыркой. Мне было даже интересно, что она теперь сделает. Она сняла с вешалки свою куртку и протянула:
        - На, на один день сойдёт. А вечером пойдём в ателье. А лучше вообще по магазинам. И не вздумай "быть скромнее", я тебя умоляю, будь сукой ещё сучее той суки! Выгонят значит выгонят, на тебе ипотека не висит. А позволять так с собой обращаться нельзя. Иди. Благословляю тебя на подвиги, мой рыцарь пиджака и фотошопа! - и чмокнула меня в щеку, заставив засмущаться, рассмеяться и всё простить. Она всегда делала за меня то, что я не могла. Не знаю, как я вообще когда-нибудь смогу жить без неё.

* * *
        Дорога на работу мне очень нравилась - много неба, много зелени, рядом река, дорога почти пустая. Рабочие заводов, видимо, либо приходили раньше, либо не ходили пешком - по дороге пару раз проезжали автобусы с названиями фирм, я видела, как они забирали рабочих у метро. Сначала задумалась о том, чтобы попроситься с ними, но потом решила прогуляться - сейчас был тот волшебный период мая, когда Питер забывает о своей мрачной репутации. Весь мир вокруг как будто пел что-то весёлое на своём непонятном языке, но ритм ощущался, деревья спешили расти, цветы расплёскивали аромат без чувства меры, птицы звали друг друга размножаться. За спиной раздался рокот мотоцикла, и мои мысли тоже резко свернули в сторону размножения.
        Ирина не специально вчера задницей виляла, это автоматически включается.
        Я честно пыталась бороться, но бёдра жили своей жизнью, с удовольствием ловя ритм мелодии, в которую складывались птицы, ветер, каблуки и мотоцикл.
        Он обогнал меня, и сердце опять прошило сладким ужасом - грёбаное зеркало заднего вида, он обязан в него смотреть, но я-то не обязана, почему я это сделала?
        Мотоцикл свернул за угол и замолчал, я в который раз попыталась запахнуть на груди куртку - естественно, она на мне не застегнулась, мы с Иркой были одного размера только в плечах, больше нигде. И куртка - не пиджак, в офисе мне придётся её снять, а под пиджаком у меня была белая водолазка, и я только сейчас задумалась о том, что она какая-то слишком обтягивающая.
        Я не буду скромнее, Люда, прости.

* * *
        Я была уверена, что в кабинет поднимусь позже него, и удивилась, когда дверь оказалась заперта. Остановилась у стены в замешательстве, посмотрела на телефон - без пяти девять.
        Со стороны лестницы раздались шаги, у меня от них замерло всё внутри, как будто свело судорогой все органы, паника накрывала желанием сбежать, я осмотрелась - длинный коридор упирался в стену с одной стороны, с другой ко мне приближался Михаил, занимающий весь коридор, как будто припирал меня к стенке.
        Чем ближе он подходил, тем ниже я опускала голову, но когда шаги остановились напротив, мне пришлось на него посмотреть, это было бы ужасно невежливо, если бы я осталась стоять, уткнувшись подбородком в грудь, и даже, наверное, странно.
        Я на него посмотрела, полсекунды, сколько смогла. Сразу же опустила голову - было ощущение, что смотрю на сварку, мир вспыхнул почти болезненной яркостью, после которой нормальный свет надолго остаётся тёмным. Прокашлялась и слабым голосом сказала:
        - Доброе утро.
        - Доброе. Ты нормально себя чувствуешь?
        - Да, - и пожала плечами, как будто "нет". Он хмыкнул и открыл дверь, позвал:
        - Алиса? - мне пришлось на него посмотреть, он показал мне ключ, потом кивнул на пожарный щит рядом с дверью: - Вот тут ключ лежит, внизу, этот замок не закрывается, его просто снимаешь вот так, и всё. Вечером обратно. У охранника тоже есть ключ, но мы его обычно не берём, это для домовладельца. У нас, кто первый пришёл, тот открыл. Я так понимаю, теперь это будешь ты. Жаворонок? - он усмехнулся, я кивнула, он открыл дверь пошире и с мрачноватым весельем вздохнул: - Я сова. А остальные голуби - как только сели, так сразу и уснули.
        Я не сдержала смешок, тут же прикусила губу и с опаской посмотрела на Михаила - он улыбнулся и пошёл к своему столу, по пути включая чужие компьютеры. Здесь была общая сеть, и картинки для проектов не копировали, а просто ссылались на файлы в общем доступе, если компьютер с этим файлом был не включён, то файл не подгружался.
        Мне хотелось постоять в дверях подольше, просто глядя на его спину в чёрной потёртой кожанке, у него были такие плечи, которых от человека с сидячей работой как-то не ждёшь. Но в коридоре за спиной застучали каблуки, этот звук был таким резким и наглым, что мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто это, и я поспешила войти, как будто встретиться с ней даже на секунду позже уже было хорошо.
        Мы вчера разговаривали по телефону с мамой, я извинялась за то, что не приехала, и оправдывалась тем, что очень устала и не захотела ехать через весь город, Иркина квартира от моей работы была в двух остановках, повезло, или может, я специально так искала. Я рассказала ей про Ирину, она посоветовала быть доброжелательнее, и даже научила хорошему упражнению, помогающему подружиться с человеком, который тебе не нравится, но с которым ты вынужден общаться. Суть была в том, чтобы подарить этому неприятному человеку воображаемый подарок, представить, что идёшь к нему и вручаешь букет, или мягкую игрушку, или красивую чашку, что-то такое, чему этот человек будет рад. И по идее, это формировало в подсознании связку между этим человеком и положительными эмоциями, а у этого человека вызывало ответные положительные эмоции. Надо будет попробовать.
        В нашей комнате было пусто, я быстро прошла к своему дальнему угловому компьютеру, по пути включая чужие. За спиной Ирина желала Михаилу доброго утра, очень кокетливо и многословно, мне хотелось взять с пожарного щита огнетушитель и выпустить всю пену ей в пластилиновый рот.
        Так, спокойно, надо взять себя в руки и представить подарок. Пусть будет букет. Красный, как её юбка, ей пойдёт, ноги у неё всё-таки что надо, жаль только, что это единственное, что в ней было что надо.
        Она вошла, всё ещё улыбаясь после разговора с Михаилом, и я подумала, что букет стоит поменять - она была в коротком бирюзовом платье. Красно-оранжевые губы и розовые тени смотрелись с ним чудовищно, у меня, наверное, что-то отразилось на лице, от чего её улыбка сменила геометрию в неприятную сторону.
        Я представила жёлтый букет, пусть будет жёлтый, не бирюзовый же дарить, в самом деле. И мысленно пошла к ней, с букетом, протягивая его перед собой, как олимпийский огонь. В соседней комнате хлопнула дверь, мужские шаги удалились по коридору. И Ирина сказала мне:
        - А ты на Мишеньку уже глаз положила? Шустрая.
        И я долбанула её букетом, прямо по морде, как бейсбольной битой, жёлтые лепестки разлетались как конфетти, и мне было так хорошо, как будто подарок получила я.
        Медленно открыв глаза, я поняла, что между нами три стола, и никаких лепестков на полу, а жаль. Ирина смерила меня взглядом, всем видом выражая презрение к зрелищу, я не помнила, что она спросила, поэтому просто пожала плечами. Она усмехнулась и подняла брови, кивнула:
        - Ну-ну. С вот этим закончишь, и можешь пойти ему показать, пусть оценит, - она взяла со своего стола все мои вчерашние работы, пять разворотов, по четыре попытки на каждый, небрежным жестом протянула мне, я взяла и спросила:
        - И что я должна с этим делать?
        - Переделай.
        - Что именно?
        - Всё. Переделай этот детский дизайн, где ты училась вообще? Сделай нормально, - она громко поставила сумку на стол, стала снимать куртку, повернулась ко мне спиной, демонстрируя V-образный вырез ниже лопаток.
        Я подобрала челюсть, вдохнула поглубже, и пошла к своему столу. Положила бумаги, поставила сумку, сняла Иркину куртку. И увидела как округлились глаза Ирины, это было так странно и неожиданно, что я послала ей вопросительный взгляд, в ответ на который она изучила меня от пояса до подбородка, и хмыкнула с каплей саркастичного уважения:
        - Один-один.
        У меня опять отпала челюсть, Ирина рассмеялась, в соседней комнате хлопнула дверь, шаги Михаила простучали к столу, защёлкала клавиатура. Я села и занялась работой, пытаясь хоть немного прийти в себя.

* * *
        - Переделай.
        Это была седьмая попытка. Мой второй рабочий день проходил по тому же сценарию, что и первый, с той лишь разницей, что без пиджака я чувствовала себя лучше. Наставница, правда, невзлюбила меня без пиджака ещё сильнее, так что эффект нивелировался.
        К пяти я была выжата как лимон, и когда Денис изобразил потягушки и стал качаться в кресле как в гамаке, а я стояла перед Ириной красная и злая, мысленно заталкивая плюшевого медведя ей в глотку, голос Михаила за спиной добил меня окончательно.
        - Ну что, как успехи?
        Он вошёл и склонился над распечатками на Ирином столе, начал их перекладывать и рассматривать. Я замерла, Ирина томно вздохнула:
        - Плохо, Мишенька. С образованием полный ноль, с понимаем ещё хуже. Кто её принимал? Её учить и учить ещё.
        - Я её принимал, - усмехнулся он, не отрываясь от бумаг, она тихо рассмеялась и вздохнула:
        - Жалостливый ты, Миша.
        - Я просто умею видеть потенциал на ранних стадиях, - он выбрал один лист и ткнул в него пальцем: - Вот этот берём.
        Я нервно рассмеялась - это был второй. Ирину слегка перекосило, но она быстро взяла себя в руки и улыбнулась:
        - Хорошо, немножко подправим и возьмём.
        - Ну я пошёл тогда, всем пока, - он кивнул всей комнате, и улыбнулся мне лично, я не успела отвести глаза, и это оказалось гораздо сильнее, чем через зеркало, меня буквально к полу пригвоздило. Он ушёл, Ира мне что-то рассказывала, а я ни слова не понимала, в ушах стоял писк, как будто по телевизору нет программы, и в центре круг из цветных кусочков, и долгое "пи-и-и...", я её даже почти не видела, она превратилась в набор пятен, я понятия не имела, что делать, и с собой, и с заданием.
        Она говорила, я кивала, потом она подхватила вещи и выбежала из комнаты с визгливым криком: "Мишенька, а ты меня не подвезёшь? Я так спешу сегодня!" - это я хорошо услышала, я не пропускала звуков, связанных с ним. Он ответил: "Я второй шлем не взял", и что-то ещё, какие-то вежливости. Было приятно знать, что она с ним не поедет.
        Я вернулась за свой стол, посмотрела на бумаги - чёрт знает, что с ними делать. Михаил выбрал вариант, который ему понравился, Ирина что-то ещё хотела в нём подправить, но я прослушала, что именно. Решила не подправлять ничего.
        За окном заурчал мотоцикл, звук отдалился, Денис начал собираться, осмотрел всю комнату, поймал мой взгляд, и по секрету на всю комнату шепнул:
        - Она постоянно его просит подвезти, он зимой на машине ездит и не отказывает. А сейчас вот обломалась.
        Тоня на секунду оторвалась от работы и спросила шёпотом:
        - У них было что-то?
        Ответила Люда, иронично:
        - Да конечно. Она его полгода уже обхаживает, прошла путь от "Михаил Саныч" до "Мишенька, подвези", а дальше пока никак. Всем заливает, что они целовались на новогоднем корпоративе, а после восьмого марта вообще вместе уехали, но что-то не заметно по нему.
        Денис фыркнул:
        - Да сочиняет она. Я его спрашивал, как она ему, и не будет ли он против, если я с ней замучу. Он сказал, нет.
        - Это когда было? - уточнила Люда.
        - Как раз перед восьмым.
        - Это когда она танцевать с тобой не пошла, ага. А с ней он не пошёл, как обычно. Мы выбираем, нас выбирают... - она посмотрела на часы и тоже стала собираться, бросила хитрый взгляд на меня, тихо сказала: - Держишься?
        Я улыбнулась и опустила голову, она рассмеялась, вздохнула:
        - Для справочки, чисто так, с целью восстановления исторической справедливости. Ира так красиво по образованию твоему проехалась, вот чтоб ты знала, Ира у нас по образованию бухгалтер. Я - переводчик с итальянского. Денис - электромеханик. Главный редактор - завклуба, в союзе был такой диплом. Тоня, ты кто?
        - Я бомж и хикка, Людочка, - усмехнулась Тоня, Люда рассмеялась, посмотрела на меня:
        - Короче, единственный здесь, у кого есть профильное образование, это Миша. И он всегда говорит, что диплом можно купить, а чувство цвета и композиции - нельзя. Так что поменьше слушай всяких. А то Ира у нас образованная, с ног до головы, так училась усердно, что аж забеременела от завкафедры, а он жениться не захотел. Она думала, что ребёнком его привяжет, а он, как все козлы, где привязался, там и отвязался, и в семью вернулся, там дети уже взрослые, по ночам не плачут. А Ира сейчас второе высшее получает, одевается на занятия ещё покруче, чем на работу. Если и со второго раза замуж не выйдет, третье, наверное, получать пойдёт. Вот и всё образование. Так что не слушай её и не расстраивайся, мне лично нравится, как ты делаешь, если и Мише понравится, можешь на Иру вообще внимания не обращать. Миша к тебе пока не подходит, но это потому, что от нас обычно стажёры на второй неделе увольняются, он не видит смысла тратить время, пока не будет точно ясно, что ты останешься. Мы сейчас в среду шестнадцатиполосник сдадим, потом в пятницу "Стим", и в понедельник можешь к нему подходить просить работу, и
на проверку приносить будешь ему, а не Ире. Всё будет хорошо.
        - Спасибо, - мне действительно стало легче. Денис ушёл, Люда тоже, я подождала Тоню, и мы пошли к метро вместе. Я сначала хотела спросить её о секретах выживания в коллективе, но мы заговорились о мультиках, и я обо всём забыла.

* * *
        Дома меня ждал ужин и допрос. Я описала Ирке каждую секунду своего дня, и пересказала каждый диалог, умолчав только о том, как утром мои бёдра заимели собственное мнение по поводу того, как им ходить.
        И Ира задумчиво протянула:
        - Ага. Значит, Миша.
        Я хлопнула себя по лбу.
        Она вздохнула и пожала плечами:
        - Не хочешь - не рассказывай, дело хозяйское. - Помолчала и добавила: - Опять сознание теряешь?
        - Да, - я обречённо улеглась на стол, почти плача от досады - ну почему нормальные люди ведут себя как нормальные люди, а я вот так?
        - У тебя, может, травма какая-то? Не хочешь к доктору сходить?
        - Ты думаешь, меня головой об пол роняли? - фыркнула я, Ирка без улыбки качнула головой:
        - Я думаю, тебя в детстве мужик какой-нибудь испугал, но ты об этом забыла. А теперь ходишь мучаешься, но не можешь понять, в чём дело.
        - Тогда бы я всех мужиков боялась, а не только тех, которые мне нравятся.
        Ирка пожала плечами и не ответила. А я лежала лбом на столе и вспоминала их всех, одного за другим, красивых и не очень, высоких и средненьких, их объединяло только то, что я от их взгляда превращалась в качающееся дерево, которое вот-вот рухнет.
        Ирка заварила нам какой-то успокаивающий чаёк, мы пошли на балкон, стали смотреть на облака. Внизу дрались коты, наверху между ветками дрались птицы, а мы стояли на третьем этаже, не там и не тут, молчали.
        Я посмотрела на Иру, угадывая на её лице предчувствие поэзии, она скосила на меня хитрый взгляд, улыбнулась и шепнула:
        - Ты чуешь уже?
        - Опыт, - хмыкнула я, подначивающе толкнула её локтем: - Подкатывает?
        - Ага, ща будет. Готовься внимать, - затянулась в последний раз, медленно выпустила дым, и с чувством выдала:
        Лишь то по жизни неизменно,
        От наших дней до тьмы веков,
        Что мир вращается на члене,
        А пьёт, засранец, за любовь.
        Я впечатлённо качнула головой, достала телефон и записала, у меня её стихов уже набралось штук двести, я иногда подшучивала над друзьями и учителями, прося подсказать, кто автор. Никто не угадывал.
        Ирка раздавила окурок в пепельнице, опять становясь энергичной и резкой, окинула меня суровым взглядом, и сказала:
        - Одевайся, пора в рейд, шмотки сами себя не купят.
        = 3. День третий, напряжённый и полный внезапностей
        Сегодня Ирка собирала меня на работу, как на войну. На мне были удобные туфли, которые Ирка собственноручно протёрла, светло-серые джинсы и голубая рубашка, которые вчера привёз из маминой квартиры срочно вызванный Иркин парень, и новая белая курточка, которую мы купили вчера, потратив все деньги, которые мама мне выдала на еду на месяц. Но я не жалела - она мне так нравилась, что в ней хотелось ходить непрерывно, и постоянно её гладить.
        Ирка заколола мне волосы, выбрала помаду "естественного цвета", а потом заставила выбрать духи, хотя я отпиралась полчаса. Из её духов, естественно, у неё их было столько, что половину из них она вообще не помнила, и называла "пэмээсными покупками" - она их покупала, они ей нравились, проходила пара дней, и они ей начинали не нравиться, она злилась и забрасывала их в дальний ящик, и через время покупала новые. Сейчас она этот "дальний ящик" выгребала на пол, стоя на коленях у бабушкиного трельяжа, и давала мне советы по работе - как смотреть на обнаглевших, куда посылать недовольных, как ходить, когда на меня смотрит Михаил. Первые два пункта я не выполню никогда, последний выполнила уже, но ни за что бы не призналась, поэтому просто молчала и поглядывала на часы - сегодня я сто процентов опоздаю.
        Ирка закончила ревизию, сгребла флаконы в подол, принесла и щедро протянула:
        - Выбирай, мне для тебя ничего не жалко.
        Я посмотрела на Иркину растянутую майку с Веномом, который высовывал свой веномский язык и говорил с ухмылочкой по-английски: "Вкуси мою заразу, детка". Смотрел он на зелёный флакон с лаймом и мятой, я не стала с ним спорить, я вообще его всегда считала отличным парнем. Взяла, открыла, нюхнула и кивнула:
        - Вот этот.
        - Отличный выбор! - она убежала обратно, высыпала флаконы на пол, затолкала в трельяж и подпёрла дверцей, я поняла, для чего там был такой мощный магнит, который фиг откроешь. Ирка брызнула меня духами, сунула флакон в мою сумку, отошла на шаг и окинула меня взглядом, как завершённый проект. Воздела руки и простонала: - Господи боже, да я архитектор великолепия, о, как я собой горжусь! Иди. Иди не спеша, опоздай, и не вздумай извиняться, сделай вид, что всё путём. Мужика надо всё время немножко подбешивать, чтобы не расслаблялся. Ну и чтобы у него был повод подойти с претензиями. А там, ты знаешь, центры злости и возбуждения в мозгах рядышком. Ладно, тебе ещё рано об этом думать. Думай о котиках. Они сволочи, но их все любят. Да? Вот. Иди.
        Я пошла, и даже прошла в тишине по ступенькам, но как только вышла на улицу, телефон зазвонил Иркиной мелодией, я ответила и посмотрела на наш балкон, она там курила и улыбалась мне.
        - Просто хотела напомнить, что ты офигенно выглядишь. А то вдруг ты забыла. На всяких случай. А что ты офигенный специалист, ты и без меня знаешь. Не позволяй никому убедить тебя в обратном, окей? Иди давай, хочу посмотреть на твою задницу.
        Я тихо рассмеялась и пошла, Ирка в трубке протяжно вздохнула, но ничего не сказала. Я решила спросить:
        - Слушай, Ир, хотела посоветоваться. Что можно подарить сотруднице?
        - На какой праздник?
        - Ну допустим, на день рождения.
        - Сколько лет?
        - Тридцать-сорок.
        - Красится?
        - Да.
        - Бухает?
        - Не знаю.
        - Дети есть?
        - Да.
        - Хорошо к тебе относится?
        - Не особо.
        - Так нафига ей вообще что-то дарить?!
        - Надо.
        - Если прямо надо, то дари какую-нибудь фигню, которую тебе подарили, а она тебе не нравится и только место занимает. Если это сотрудница, которая тебе по возрасту не подходит и даже не нравится, то вероятность, что она пересечётся с твоей семьёй или друзьями, почти нулевая, они никогда не узнают, что ты ей слила, а она никогда не узнает, откуда взялся этот подарок. Вариант идеальный - ты избавляешься от пылесборника и чувства вины за то, что не пользуешься подарком, и тебе это не стоит ни копейки.
        Я рассмеялась и поражённо качнула головой:
        - Ты гений.
        - Ещё бы! У меня четыре тётки, и я у них всех первая и старшая племянница, меня заваливали в детстве игрушками, а в школе - шмотками, чудовищными шмотками, Алис, поверь, если бы я это надела, я бы составила тебе в мамином костюме отличную пару. Но, дорогая, ты хоть раз видела, чтобы я надевала то, что мне не нравится? Вот. Я почётный меценат в трёх детских домах, там нужнее. И я тебя туда с удовольствием отведу, пожалуй, на выходных, с детишками познакомишься, посмотришь на их прикиды "тётка-стайл", пополнишь их запасы.
        Я молчала, пребывая в лёгком ужасе от мысли без разрешения отдать куда-то свои вещи. Приятный был ужас, как тогда, когда я поймала взгляд в зеркале заднего вида чёрного мотоцикла.
        - Молчишь? Ну ты подумай, у тебя ещё три дня на то, чтобы смириться с этой мыслью. Всё, давай, я докурила, мне тоже надо бежать, а то офисный планктон останется без кофе, и район накроет апатия и безысходность.
        - Счастливо.
        - Давай, до вечера.
        Она положила трубку, а я достала наушники и стала выбирать песню, ловя заинтересованные мужские взгляды и начиная подозревать, что я действительно очень даже ничего.

* * *
        По дороге от метро до работы я мысленно дарила Ирине всякую дрянь - круглый "модный" рюкзак с иероглифами и мультяшными героями, который мне когда-то "достали по дешёвке", а я так и не нашла ему применения - книги в него не помещались из-за углов, а носить его вне школы я не стала бы ни за что; оранжевое пальто с маленькими рукавами и огромным воротником, которое я не надела ни разу, хотя оно занимало место в шкафу лет десять, его купили "перешить", да так и не перешили; гигантскую шубу из, наверное, мамонта, её тоже достали по дешёвке, судя по запаху, но её я носила, у меня не было выбора. Я в подробностях представляла каждую вещь, а потом несла её Ирине, на вытянутых руках, вручала и отряхивала ладони с чувством выполненного долга, это было так приятно, что я улыбалась как дурочка, во все зубы, пришлось даже достать телефон и прижать к уху, чтобы никто не подумал, что я больная, и улыбаюсь сама себе.
        К двери я подошла в девять пятнадцать, опять прижала телефон к уху, потому что от улыбки избавиться не получалось, и вошла.
        Михаил был на месте, выглядел хмуро, поэтому я кивнула ему и молча прошла к себе, делая вид, что у меня важный разговор. В нашем кабинете сидела Ирина и расчёсывала свои огромные волосы, от чего они занимали всё больше и больше места, я кивнула ей тоже, с такой любовью, как будто она была доставщиком пиццы, который привёз всё целым и вовремя, а потом ещё и мусор вынес, она сегодня доставила мне море позитивных эмоций, хотя понятия об этом не имела.
        В кабинете мы с ней были одни, я "попрощалась" с молчащим телефоном и села "работать", хотя задания у меня не было. Пришла Люда, поставила чайник, достала красивое блюдце, положила на него свежую булочку, пошла готовить себе чай по своей личной технологии - она это каждое утро делала. Потом пришёл Денис, сделал себе кофе и стал читать новостную ленту вслух. Последней пришла Тоня, она была единственной, чей монитор мне было видно, и, похоже, единственной, у кого была работа. Она быстро просмотрела четыре стопки бумаг на столе, кому-то написала в скайпе, кому-то позвонила, к ней стали ходить люди из соседних кабинетов, она сама куда-то бегала. Я сидела вКонтакте, переделывать в восьмой раз одни и те же пять разворотов желания не было, поэтому я следовала совету Ирки - думала о котиках, всеми любимых сволочах.
        Когда Люда допила чай и обсудила с Денисом все новости, пришла Марина, и новости пришлось обсуждать ещё раз. И как-то незаметно наступил обед. Тоня пригласила меня с собой в кафе за углом, но предупредила, что еда там не для слабых организмом, что дало мне отличный повод отказаться. Люда с Денисом поели и ушли курить, Марина тоже куда-то вышла, Ирина сверлила меня взглядом, но я делала вид, что не замечаю - у меня обед, делаю что хочу.
        Ирина начала красить ногти.
        В такую жару окна не открывали, запах ацетона быстро наполнил комнату и испортил аппетит, но идти мне всё равно было некуда, и я осталась сидеть. Ирина подозвала Михаила, и стала обсуждать с ним работу, очень эмоционально, как будто не страницы журнала показывала, а свои родинки в интимных местах, с хихиканьем и ужимками. Я мысленно одевала её в шубу из мамонта, и круглый рюкзак ей вручала, и завязывала рот оранжевым пальто.
        Настроение стремительно портилось, стало стыдно за то, что я полдня совершенно ничем не занималась, как будто мне платят за то, что я тут вКонтакте сижу.
        Михаил стоял ко мне боком, опираясь на Ирин стол и водя карандашом по бумагам перед ней, брал её мышку, что-то показывал на экране, объяснял, улыбался.
        В понедельник я к нему подойду. Вот точно так же, буду стоять у его стола, и он будет давать мне работу, а я буду хихикать. Нет, не буду, я буду серьёзной, я сюда работать пришла. Он меня взял без опыта и без диплома, на "серую", но всё же нормальную зарплату, и даже испытательный срок назначил месяц, хотя по закону мог бы и три, и даже должен был бы, по логике, но он сказал, что я хорошо справилась с тестовым, и что портфолио у меня очень приличное для новичка, и он уверен, что у меня всё получится. Да, обязательно получится. Сейчас он меня как бы не замечал, но в понедельник заметит, я оденусь красиво, на выходных ещё почитаю обучалки и посмотрю видео по работе, и подойду к нему. И мы будем разговаривать. И я не упаду. И скажу всё, что думаю. В понедельник, уже скоро.
        Где-то слева раздался шорох ножек стула по полу, я повернулась туда и увидела чёрные глаза Михаила, который придвигал стул Тони вплотную к моему, усаживался удобно и улыбался мне:
        - Ну что, как успехи?
        Язык, естественно, отнялся. Мозги тоже.
        Я смотрела на свои пять разворотов, которые мы вчера должны были "доработать и взять", но что-то нихрена не доработали, потому что одна стажёрка полдня балду пинала вместо работы.
        Он не дождался ответа, придвинул себе мои развороты, бегло просмотрел, взял у меня из стакана маркер, отметил галочками пять листов, и протянул мне:
        - Нормально, вот эти берём, скинь те варианты, которые я отметил, вот сюда… дай мышку.
        Я протянула ему мышку, он стал клацать в моём компьютере, показывая и объясняя, я постепенно перестала его слышать - в ушах стоял тоненький писк, я переводила взгляд с его глаз на губы, смущалась, смотрела в монитор, потом на его руку с моей мышкой, опять в монитор. Там происходило что-то важное, но я уже сейчас понимала, что ничего не запомню, попыталась взять себя в руки и с усилием прошептала:
        - Ми… Михаил, а можете мне вот это всё, что вы рассказали, по скайпу скинуть? У меня… проблемы с восприятием информации на слух, я всё сразу забываю. Мне лучше писать.
        - Да? Хорошо, я пришлю сейчас. Потом сделаешь, это можно и завтра скинуть, это не срочно. Сейчас есть более важный вопрос. Смотри сюда, - он встал и дотянулся до толстой папки на полке у меня за спиной, положил на стол и открыл, показывая мне подшивку маленьких цветных газет: - Это наш шестнадцатиполосник, его вообще вот там делают, - он указал пальцем на стену справа, иронично улыбнулся, - но они немного прочаевали всю неделю, и теперь бегают в мыле, потому что его сегодня надо сдавать, а он не готов. У нас разные редакции, но один издательский дом и один главред, мы часто друг другу помогаем. И сейчас именно такой случай. Заходи вот сюда, - он взял мышку и сам открыл нужную страницу в сети, - названия папок - это номера страниц, если рядом с названием нет имени, значит эту страницу никто ещё не сделал, можешь брать, переименовываешь папку, добавляешь своё имя, открываешь, берёшь материалы и работаешь. Стиль смотришь здесь, - он указал на подшивку, - если появляются вопросы, подходишь ко мне. Если картинки, которые там лежат, тебе не нравятся, можешь найти в интернете более подходящие, только
согласуешь потом с редактором, его имя указано в файле, зайдёшь в их редакцию, спросишь, тебе подскажут. Прошлый выпуск лежит вот тут, можешь оттуда брать файлы стилей. Я ожидаю, что ты сделаешь минимум две полосы, лучше три. Там не сложно, справишься. Вопросы есть? - он смотрел на меня, я думала о том, что уже не помню, почему он подошёл. Он посмотрел мне в глаза пару секунд и медленно кивнул: - Ясно. Скайп. Дай сюда, - он придвинул себе клавиатуру, наклонившись так близко, что я почувствовала его запах, заставляющий вставать дыбом волосы на всём теле, добавил себя в мои контакты, и отодвинулся: - Всё, трудись, всё нужное я сейчас пришлю.
        Я кивнула, он встал и отодвинул Тонин стул на место, вышел из комнаты, я проводила взглядом его плечи до самой двери, поймала раздражённый взгляд Ирины, представила её в мамонтовой шубе, улыбнулась и опустила глаза.
        В скайпе появилось сообщение от Михаила, я внимательно прочитала и взялась за работу.
        Остаток дня был такой бешеный, как будто судьба покарала меня за безделье до обеда - я сделала целых четыре страницы, и из желания впечатлить начальника, и просто от радости - редактор шестнадцатиполосника оказался совсем не таким вредным, как моя наставница, он принимал работу почти сразу, с незначительными правками, искренне восхищался и хвалил меня, и поддержал все мои предложения, я парила от радости.
        Потом все засобирались, и я поняла, что уже шесть, но моя работа с ребятами через стенку ещё не закончилась, они собирали окончательный макет, вносили окончательные правки, утверждали у главного редактора, и опять вносили правки, от меня не требовалось дизайнерских подвигов, но надо было очень внимательно отслеживать и исправлять чужие ошибки.
        Время перевалило за семь, мне звонила Ирка и выясняла, жива ли я, и не офигела ли я, я сказала, что перезвоню попозже. К восьми меня завалили бумагами так, что пришлось часть переложить на соседний стол, к девяти я с ними окончательно разделалась, отнесла редактору, он сидел в своём кабинете с дизайнером, кроме них, больше не было никого. Я тоже в офисе "Стима" осталась одна, хотя куртка Михаила была на месте, и компьютер был включён, но всё равно было жутковато, и я осталась у соседей. Редактор убирался на столе, дизайнер заканчивал собирать макет, заодно объясняя мне свои действия, мне всё нравилось - хоть здесь меня учили, а не как у Ирины.
        Редактор закончил, попрощался и ушёл, дизайнер тоже закончил, победным движением нажал на отправку файла, посмотрел на время, на прогресс-бар передачи макета в типографию, и с умоляющим видом заглянул мне в глаза:
        - Алис, сделай доброе дело, а? С меня коробка самых лучших конфет, и любая помощь до скончания веков.
        - Что сделать?
        - Проследи за отправкой файла. Тут ничего делать не надо, он отправится, ты позвонишь по вот этому номеру, скажешь, что ты отправила, они подтвердят, что приняли, через пять минут позвонят и скажут, что всё в порядке, и можно будет идти домой. Проблема в том, что оно может передаваться ещё час, а у меня день рождения у ребёнка, я и так опоздал, прийти ночью будет совсем катастрофой. Сделаешь? Там не будет никаких проблем, мы всё проверили. Если будут, то вот номер дизайнера, вот мой, звони. Но их не будет, там всё в порядке.
        Я с опаской посмотрела на листок с номерами, и неохотно кивнула:
        - Хорошо.
        - Спасибо, ты меня спасаешь. Пока.
        Он убежал, а я осталась сидеть в пустом офисе и гипнотизировать прогресс-бар.
        Спустя полтора часа, проблем никаких не наблюдалось. Прогресса, впрочем, тоже. Файл был передан на семь процентов, призвав на помощь математику, я пришла к выводу, что следующий рабочий день встречу здесь. Что делать, я не представляла.
        Солнце клонилось к закату, хотелось есть, я плюнула на прогресс-бар и пошла в свой кабинет, он почему-то оказался заперт. Я нашла ключ в пожарном ящике, открыла и вошла - темнота и пустота, куртка Михаила со спинки кресла пропала, компьютеры молчали. Обалденно.
        Я включила чайник, включила свой компьютер, увидела в скайпе пять сообщений от Михаила, не прочитала, рассматривала аватарку. Это было так увлекательно, что чайник не только закипел, но и остыл, пришлось включать ещё раз. Я сходила в соседний кабинет и включила удалённый доступ к монитору, чтобы не бегать каждые пять минут, сейчас процентов было семь с половиной.
        Если учесть, что маршрутки здесь не ходят, а я на каблуках, то на оставшиеся проценты мне остаётся час с небольшим, и если файл каким-то чудом не передастся, то я отсюда вообще не уеду, разве что на такси за бешеные деньги.
        Допив чай, я всё-таки прочитала сообщения от Михаила, он продублировал всё то, что рассказывал, дал ссылки на нужные файлы, и в конце, уже в семь вечера, написал: "Обращайся ко мне на ты, здесь все так обращаются, на вы можно только к главреду, но ты с ним в ближайший месяц не встретишься. Старики неуютно себя чувствуют, когда им выкают, привыкай."
        А я неуютно себя чувствую, когда старикам тыкаю, но кого это волнует?
        Время шло, а прогресс не шёл, я начинала паниковать, теребила телефон, нелогично боясь нажать кнопку, которую уже нажимала, и поговорить с человеком, с которым уже разговаривала. Что я ему скажу? Я же дар речи потеряю, и буду мямлить, и он ничего не поймёт. Ещё и так поздно, это же некультурно, звонить в нерабочее время по работе?
        Я собралась, взвесила все аргументы, и написала себе план разговора.
        1 - поздороваться.
        2 - извиниться.
        3 - спросить, не отвлекаю ли.
        4 - сказать, что я не знаю, что делать.
        PS - называть на «ты».
        Всё было предельно просто и ясно. Я собралась. Я набрала номер. В трубке раздался первый гудок, и план расплылся у меня перед глазами, строки закружились в вальсе дислексии, а я просто сидела над столом и держалась за голову.
        - Да?
        От его голоса меня как будто из астрала в родное тело вышвырнуло, чтобы я ненароком не пропустила сердечный приступ.
        - Алло! Я слушаю.
        Сердце плясало от радости за меня, которую слушает такой обалденный парень, какое счастье.
        - Алло? Алиса?
        Тут в голове всё-таки что-то переключилось на следующую стадию, и я чётко произнесла:
        - Алиса Бойцова, стажёр.
        - Ну слава богу. Что случилось?
        Я уже не помнила, что случилось, со мной Михаил разговаривал, у меня всё было прекрасно. У него там на фоне рубила музыка, какой-то дикий металл, что-то грохотало и звенело. Я думала о том, что ему ещё сказать, чтобы он меня послушал. И тут у него стихла музыка, и ко мне вернулось зрение. Он приказал:
        - Говори громче!
        И я сказала:
        - Здравствуйте.
        - Ну привет, - усмехнулся он, - дальше?
        - Извините, что беспокою, но я не знаю, как называть вас на «ты».
        Он тихо рассмеялся, я потёрла глаза и поняла, что прочитала что-то неправильно, мой шпаргалочный листик меня подвёл. Михаил насмеялся, глубоко вдохнул и медленно выдохнул:
        - Как же ты мне дорога, Алиса Бойцова-Стажёр… Так, соберись. И чётко скажи мне, зачем ты звонишь.
        - У меня макет в типографию передаётся уже полтора часа, а передалось восемь процентов.
        Он поражённо присвистнул, сказал серьёзнее:
        - А ну дай мне редактора.
        - Его здесь нет. Тут никого нет, я одна, и чай остыл. И есть нечего. И метро скоро закроют.
        - Тебя оставили заливать макет?! Одну?
        - Да.
        - Гады, вообще берега потеряли. Я сейчас приеду.
        Он положил трубку, я медленно опустила телефон на стол, потом так же медленно опустила на стол голову, сверху положила руки и застонала от стыда и досады так, что были бы рядом волки - поддержали бы всей своей тоскливой душой. Как я могла это сказать? Почему именно это? Где находится мой мозг, когда язык разговаривает с Михаилом? И почему он потом приходит обратно, предатель, бросил меня - там бы и сидел!
        Мозгу было стыдно, но никуда деться из головы он не мог, точно как я из офиса.

* * *
        = 4. Отступление первое, Михаил
        Эту шарашкину контору давно пора было бросить.
        Я увольнялся уже два раза, Василич каждый раз уговаривал посидеть ещё чуть-чуть, пока он не найдёт замену, но это становилось невыносимее с каждым днём. Я ему ещё после первого месяца сказал, что эту богадельню дешевле будет закрыть и сдавать помещения под склады, но "Стим" был дорог ему как память, он когда-то создал его с нуля, сам искал помещение, сам разрабатывал концепцию первого выпуска, сам брал интервью и сам верстал макеты, даже по киоскам журналы развозил сам, и всё у него тогда отлично получалось. Потом журнал раскрутился, Василич разленился, ему стало скучно, он нашёл нового главреда, а сам пошёл качать другие проекты, на время забыв про журнал. И вспомнил о нём только тогда, когда издательский дом, за эти годы разросшийся до восьми редакций под одной крышей, внезапно стал убыточным.
        Василич направил сюда людей, всё проверил, и выяснил, что продажи падали понемногу, киоски сдавали остатки всё в больших объёмах, и постепенно переставали закупать неходовые издания вообще. И вот тут на арене цирка под названием "Стим" и появился я. Василич красиво меня окрутил, прямо восхищение берёт - пригласил в ресторан, мы выпили, повспоминали старые времена, он умеет рассказывать, весь такой вальяжный и познавший жизнь, его приятно слушать. Он рассказывал, как начинал, как было тяжело, но он всё преодолел и со всем справился, он был молодой и энергичный, и резал правду-матку без купюр, точно как я.
        И я растёкся, пьяный дурак, и согласился ему помочь. Он закинул мне феерический аванс, и заставил подписать контракт, по которому я беру на себя обязанности арт-директора "Стима" на год, и я официально пообещал ему вывести журнал на новый уровень. А неофициально он попросил выяснить, какая сволочь довела его возлюбленный "Стим" до того днища, на котором он находился в тот момент. Я согласился, что сволочь должна быть наказана, и пообещал со всем разобраться и всё порешать. Идиот.
        Потом протрезвел, прочитал контракт, и увидел, что весь тот феерический аванс, который лежал у меня на счету, был моей годовой зарплатой, и если я уволюсь раньше, чем отработаю её, то недоработанное обязуюсь вернуть.
        Но мне были нужны эти деньги, я начинал небольшой бизнес, а на старте деньги улетали с бешеной скоростью, и коварный Василич об этом знал как никто другой, он это сто раз делал. И я попался, и на всё согласился. Отработать всего лишь год, на непыльной работке с гибким графиком, за которым никто не следит - что может быть проще?
        Я передумал довольно быстро. Бизнес вышел на самоокупаемость, потом начал приносить прибыль, и та сумма, которая полгода назад казалась феерической, теперь стала вполне подъёмной, я готов был заплатить за своё освобождение от этой каторги и побольше. Но Василич меня опять уговорил, он умел убеждать, не зря он вырос до таких высот.
        Но сегодня я всё-таки уволюсь, закончу с июньским номером, передам дела Ирине, и никогда больше здесь не появлюсь, гори этот "Стим" огнём, грёбаное болото.
        Я поставил мотоцикл, снял шлем и взлохматил волосы, глядя в зеркало заднего вида - пора стричься. Автоматически поймал в отражении изящную женскую фигурку, идёт по краю дороги, качается на своих каблуках, птенчик. Мамина помада, сапоги старшей сестры… А вот задница что надо.
        Она резко посмотрела на меня. Сердце дёрнулось и сорвалось в карьер - беги, быстро, сейчас, за ней.
        Она же не могла засечь, что я на неё смотрю?
        А если засекла, то что? И куда она вообще идёт? Дальше сплошные склады, там даже заводов нет. Я её раньше здесь не видел, я бы запомнил.
        Быстро поднявшись в свой кабинет, я включил компьютер и окинул взглядом вчерашние документы, освежая в памяти план на день - созвониться по рекламе, проверить готовые полосы, должен выйти новый стажёр, резюме лежало прямо передо мной… И я узнал лицо. Алиса Бойцова, новый дизайнер, на которого я возлагал большие надежды, потому что такие талантливые, но совершенно не осознающие своего потенциала новички на вес золота, они уже работают как профессионалы высокого уровня, но пока ещё не страдают звёздной болезнью, это джек-пот, и я готов был постараться, чтобы удержать этого новичка в редакции. И первое, что я сделал при встрече с сотрудницей, это пялился на её задницу на парковке. Гениальный руководитель.
        Открылась дверь, вошла моя новая стажёрка, увидела меня и замерла с приоткрытым ртом, резко заливаясь краской - узнала, она всё заметила, выкручивайся теперь, извращенец.
        Часы тикали, по радио через стену крутили "Восьмиклассницу", стажёрка не спешила выходить из ступора, и я решил делать вид, что никто никуда не пялился, я эту конкретную задницу в первый раз в жизни вижу. Посмотрел в документы, чтобы освежить в памяти её имя, посмотрел на стажёрку и сказал:
        - Алиса Бойцова?
        Стажёрка залилась краской ещё сочнее, опустила глаза, я уже решил, что она сейчас просто уйдёт, но она собралась с силами и кивнула, с запинкой отвечая:
        - Алиса Бойцова, стажёр.
        У неё, видимо, нет выбора. Без опыта, без диплома, согласилась на эту убогую должность и ещё более убогую зарплату, потому что деньги нужны срочно. Поэтому решила делать вид, что ничего не видела. Будет просто держаться от меня подальше. Ладно, пускай, я потом с ней об этом поговорю и объясню, что это получилось случайно и ничего не значит, и что от меня можно не шарахаться, я не кусаюсь. А пока лучше её не пугать, пусть работает с женщинами.
        Я позвал Ирину и вручил стажёрку ей - пусть вводит в курс дела, у неё большой опыт. Глупо вышло. С Бойцовой я планировал работать лично, собирался объяснить, что со "Стимом" не так, и дать ей самой разработать новую концепцию, этот свежий мозг, не изгаженный штампами, должен был вдохнуть в журнал новую жизнь… Это надо было так протупить! Мог я сначала на лицо посмотреть, а потом уже на задницу? Животное, блин.
        Попытавшись вернуться к работе, я открыл почту, просмотрел нашу переписку с Бойцовой - отличное тестовое, я конечно попридирался для проформы, она часть правок приняла и внесла, часть очень вежливо и грамотно оспорила, я тогда подумал, что работать с ней будет сплошным удовольствием. Ага, если с самого начала всё не запороть.
        Открыв в телефоне приложение с камерами, посмотрел на соседний кабинет - стажёрка обживалась, протирала стол, довольная вся, улыбается. Слава богу, может быть, всё ещё не так страшно, и рабочие отношения удастся наладить. Тем более, что и в верхней части Алисы Бойцовой я рассмотрел очень приятные перспективы.
        Так, всё, соберись. Начальник. Арт-директор, блин. В супер-мега-холдинге на сорок восемь человек. Работай, Измайлов, работа сама себя не сделает. Потом будешь стажёрками любоваться, всё равно видео пишется, можно промотать на любой момент.

* * *
        Весь грёбаный день я занимался очень важным делом - следил за стажёркой. А потом весь вечер пересматривал особенно удачные моменты - Алиса Бойцова протирает стол, Алиса Бойцова наклоняется за упавшим карандашом, и мой личный номер один рейтинга - Алиса Бойцова разминает спину после долгого рабочего дня. Желание размять всю Алису Бойцову не оставляло меня ни на минуту, и утром я проснулся с ним, с желанием, оно не засыпало.
        По дороге на работу я создал аварийную ситуацию дважды, и уже почти пообещал себе завтра ехать на метро, когда увидел впереди Алису Бойцову. Бог услышал мои молитвы - она сегодня надела короткую куртку, и то, что вчера я мог рассмотреть только наполовину, теперь покачивалось передо мной во всей красе целиком. Я никогда в жизни не ездил так медленно.
        На парковке пришлось немного постоять и подышать, чтобы просто взять себя в руки, потому что в руках хотелось держать её, крепко держать, мысленно я уже катал её на мотоцикле во всех позах.
        Соберись, животное, она твой сотрудник, веди себя прилично. Не приведи боги, она что-то заподозрит и уволится, второго такого самородка придётся искать очень долго.
        Зазвонил телефон, я глянул на экран - СВ, странно, обычно он так рано не звонит.
        - Да?
        - Привет, Миша, ну что там? Всё плохо?
        - Да по-старому, Василич. А что?
        - Пляши, Миша, я тебе замену нашёл, - он улыбался, а мне резко стало холодно - я уволюсь, на моё место придёт новая похотливая скотина, и будет пялиться на стажёрку через камеру.
        Я прочистил горло и сказал:
        - Да я планировал, вообще-то, июльский номер сдать перед уходом. Нехорошо бросать незаконченное.
        - Сдашь, не спеши, он сейчас не в стране, приезжает через пару недель. Я просто звоню обрадовать, что кончилась твоя каторга. И остаток можешь не выплачивать, хрен с тобой, продажи ты мне поднял, новых сотрудников нашёл - будем считать, что это премия. Май доработаешь, и свободен, встретимся отметим.
        - Василич, я тебе конечно очень благодарен, но давай не будем спешить. Я позвоню, когда решу, что всё закончил и готов передавать дела.
        - Ну смотри, как знаешь. На какие сроки ориентироваться?
        - Четыре с половиной недели, до следующего «Стима».
        - Добро, на том и порешим. Давай, трудись, не буду отвлекать.
        - Ага, счастливо.
        Он положил трубку, я открыл календарь, отсчитал недели и поставил точку - дедлайн. Я должен уйти отсюда с Алисой Бойцовой, или не уходить вообще. И кем я буду? Рядовым дизайнером под руководством какого-то нового начальника? Нет, не вариант, я должен уйти, я давно хотел уйти.
        Перед глазами потягивалась, как кошечка, улыбающаяся Алиса Бойцова. Я уведу её с собой. Чтоб я сдох, уведу.

* * *
        Второй день стажировки прошёл так же, как первый - я изучал Алису через камеру, не особенно вникая в суть происходящего, и только к вечеру обратил внимание, что она какая-то мрачная, и плечи в обтягивающей белой кофте совсем не так гордо развёрнуты, как вчера. Прислушавшись к доносящимся из соседнего кабинета Ирининым словам, я понял, что там полным ходом идёт критика, и решил вмешаться - там мелькали такие ошибки, которые Алиса допустить не могла.
        Ирина была в своём репертуаре - она всегда вела себя так со стажёрами, я не вмешивался, после неё работа с кем угодно казалась спокойной и вежливой, слабонервные увольнялись сами, избавляя от необходимости объяснять, почему они нам не подходят. Но в этот раз я влез, аккуратно проскользнув своим мнением между Ириными комментариями. Я с ней как бы и не спорю, но намекаю, что хватит. Она поняла, умная девочка, не была бы такой ненатурально угодливой, с ней было бы приятно работать. Когда-то она пыталась подкатить ко мне с неприличным предложением, но я мягко отказался и она перестала, за что я тоже был благодарен.
        Перед уходом удалось на секунду поймать взгляд Алисы, она была бледная и перепуганная, как будто призрака увидела.
        Похотливая скотина ты, Измайлов, выкручивайся теперь, с такого старта, когда дама тебя заранее боится.
        В среду Бойцова опоздала, что меня невероятно взбесило, хотя на опоздания остальных сотрудников мне было плевать. И в офис она вошла с телефоном и такой улыбкой, что не возникло сомнений по поводу того, с кем она разговаривает.
        У неё кто-то есть. Я не понимал, почему эта мысль не пришла мне в голову раньше. Естественно, что у неё кто-то есть, Измайлов, бестолочь, ты её видел вообще? Конечно, есть.
        Весь день настроение стремительно катилось к чертям, ещё и работы навалилось за вчера и сегодня, пришлось отвлечься от любимого канала "Стажёрка онлайн", и заняться тем, за что мне платят, и только к обеду я посмотрел, чем моя стажёрка полдня занималась. Она сидела вКонтакте, полдня, в свой третий рабочий день. Первым желанием было вызвать её к себе, и тихонько, на ушко сказать, что в этом офисе у всех стоит специальное приложение, через которое я могу посмотреть на любой экран в издательстве… Потом я представил её реакцию, и решил не торопиться - испугается, разнервничается, и чего доброго, уволится. А вот этого мне точно не надо. Лучше я буду тихонько палить её экран, пока она не знает, что я это могу.
        Я открыл приложение, запомнил айди страницы, зашёл в её профиль - открытый, нечего скрывать, что ли? Изучил друзей, интересы, подписки, стену… и статус - "в активном поиске". В смысле?! У неё нет парня? А кому она тогда улыбалась утром?!
        Настроение взлетело под потолок, я быстро разделался с работой, и даже нашёл отличный повод подойти к стажёрке лично - я избавлю её от надоевших пяти полос "Стима", и дам новую работу, интереснее. Да и вообще, её можно понять - два дня мусолить одно и то же, с Ириной, да в этой ситуации не делать ничего - чуть ли не самый логичный выход.
        Великодушно простив Бойцову за все грехи, я поправил одежду и пошёл на контакт.

* * *
        Полчаса спустя я мрачно набирал ей сообщение в скайпе.
        Вот чувствовал, что должен быть какой-то подвох, не зря она пошла работать в эту стрёмную контору. Так жалко её. Молодая, красивая, талантливая, а с речью проблемы. Мало того, что заикается, так ещё и на слух плохо воспринимает. Интересно, это лечится?
        Я перечитал нашу переписку по поводу тестового задания - писала она грамотно, и по телефону тогда, я помнил, говорила без запинки. Правда, говорил в основном я, а она только лепетала по слову - спасибо, да, хорошо, выйду.
        А Ирине она, интересно, это сказала? Или постеснялась? Или Ирина ей не дала вставить слова, как обычно? Надо ей мозги прочистить, пусть работает с ней через скайп. А лучше пусть вообще не работает, я сам буду с ней работать.
        Открыл Ирину и написал, что со стажёркой она больше не работает. Довела девочку. Стерва.

* * *
        Ближе к вечеру я бегло просмотрел записи общения стажёрки с редакцией шестнадцатиполосника, и в голову стали закрадываться смутные сомнения - она прекрасно понимала на слух, я специально написал их редактору и дизайнеру, они оба похвалили мою стажёрку, сказали, отличная девочка, схватывает на лету, всё понимает, все идеи угадывает с полуслова.
        На видео моя заикающаяся бледная птичка излагала свои идеи аудитории с жаром и энергией, длинными предложениями, улыбаясь так, как будто что вообще может быть лучше, чем верстать унылый журнал для подростков?
        Когда она выбегала из их кабинета, то улыбалась и сияла, но когда входила в мой, резко напрягалась, а если ловила мой взгляд, то вообще бледнела и сжималась.
        И на основе всей имеющейся информации, я сделал один очень неутешительный вывод - у неё нет проблем с речью, у неё большие проблемы с её начальником-извращенцем. Приплыли.

* * *
        = 5. Наш первый вечер
        Когда под окнами зарычал двигатель мотоцикла, моё сердце пустилось в пляс заранее, предусмотрительная сволочь.
        Когда в коридоре раздались шаги, сердце включило другую передачу, от чего у меня появился лёгкий шум в голове и предощущение очередной глупости, которую я сейчас сморожу.
        Когда Михаил открыл дверь и вошёл, я просто сидела на стуле с ногами, и грызла край чашки, чтобы занять рот.
        Он оценил картину, поставил передо мной треугольный контейнер с бутербродом, заглянул в монитор, вздохнул и достал телефон. Посмотрел на меня, на чашку, щёлкнул пальцами, привлекая внимание, и медленно, как умственно отсталой, приказал:
        - Алиса, слушай меня! Встань.
        Я встала.
        - Сделай себе чай и поешь.
        Я продолжала на него смотреть.
        - Пойдём, - он взял меня за локоть и потащил к чайнику, пощупал его, включил, забрал у меня изо рта чашку. Тут я немного пришла в себя и сказала почти чётко:
        - Спасибо, я сама умею, я справлюсь с вами.
        Он усмехнулся и кивнул:
        - Ну-ну.
        Михаил вышел в коридор, я хлопнула себя по лбу, кусая губы, чтобы не начать ругать себя вслух, и услышала, как мой начальник в коридоре разговаривает, судя по всему, с редактором шестнадцатиполосника.
        Я конечно была благодарна ему за то, что он вышел. Но мне всё ещё было прекрасно слышно. И такого выразительного набора ругательств я ещё не слышала никогда. Если коротко, то редактора назвали безответственным и ленивым по причине некомплекта мужских половых органов, и вытекающего из этого факта дефицита прочности и решительности в его невпечатляющем организме. А ещё бракоделом почему-то назвали, и это слово Михаил выплёвывал с таким презрением, как будто это было страшнее всего остального вместе взятого.
        Я решила сделать чай, потому что мне сказали его сделать, если я и этого не смогу, то что же я тогда за сотрудник, тут все это умели в первую очередь.
        Чайник закипел, я налила полчашки, вернулась за стол и открыла бутерброд, есть хотелось страшно, и он казался настолько вкусным, насколько вкусной вообще может быть еда для человека, который не виделся с ней больше суток. Утром я не завтракала, а йогурт на обед мне не дали допить Ирины ногти, я убрала его в холодильник и забыла о нём.
        Вернувшийся Михаил застал меня с бутербродом в зубах и блаженно зажмуренными глазами, когда я их открыла, он стоял в дверях и улыбался, это жутко смущало. Он шутливо прищурил один глаз и спросил:
        - Алиса Бойцова-Стажёр, скажи мне, только честно, представь, что я не твой начальник, и забуду ответ на твой вопрос через секунду после того, как услышу. Ты торренты не качаешь?
        Я округлила глаза и замотала головой, он шутливо погрозил пальцем:
        - Смотри мне, я это спрашиваю потому, что сейчас позвоню админу и всё равно узнаю. Если ты скажешь мне об этом сейчас, никто, кроме нас двоих, об этом никогда не узнает.
        Я дожевала, и с долей обиды за такое недоверие, сказала:
        - Я ничего не качаю.
        - Видео, может быть, из Контакта? - хитро улыбнулся он, я немного смутилась, но ответила уверенно:
        - Нет.
        - Ладно, верю. - Он достал телефон, набрал кого-то, и стал ждать ответа с нехорошей улыбочкой человека, который сейчас создаст кому-то очень заслуженные проблемы. - Привет, Вань, ты за компом? Проверь наш трафик, и скажи мне, какой айпишник качает больше всего.
        В трубке раздался голос, но слов я не разобрала, Михаил ответил:
        - У меня файл, который обычно передаётся за сорок минут, показывает ожидаемое время восемь часов… Сейчас скажу, - он подошёл к моему столу, заглянул в монитор и прочитал какие-то цифры, придвинул соседний стул и сел, дотянулся до мышки, наклонившись ко мне так близко, что я увидела пыль в его волосах, и только сейчас обратила внимание, что он не в той одежде, в которой был на работе - на нём были потёртые линялые джинсы и растянутая футболка с маленькими прожжёнными дырочками, как будто на неё бенгальский огонь уронили. И эта футболка была пропитана потом, он весь был мокрым, и до меня с опозданием дошло, что вызывающий у меня приятную слабость божественный запах, это не парфюм, это пот. Я вытащила его из спортзала? И он приехал так быстро, как смог, даже не переоделся и душ не принял? Зато нашёл время купить мне бутерброд, да-да.
        Он человек вообще? Это нормально?
        Михаил разговаривал по телефону, я слушала его голос и смотрела на его руку с телефоном, на его шею… Он немного отодвинулся, и я немного наклонилась ближе, чтобы продолжать чувствовать запах, об него хотелось потереться всем телом, чтобы оставить немного себе, или украсть его вещь, и взять потом с собой в постель, чтобы чувствовать его запах и видеть его во сне…
        - Алиса!
        Я резко пришла в себя и отвела глаза, он помахал ладонью перед моим лицом:
        - Ты здесь? Как слышишь меня?
        - Нормально, - пробурчала я, глядя в сторону, он встал и пошёл к выходу, на ходу оборачиваясь и командуя:
        - Слушай мою команду, стажёр. Задача - найти включённый компьютер.
        - У нас все выключены, - я осмотрелась, он развёл руками:
        - Выходит, не все.
        - Но тихо же? - я замерла, прислушиваясь, он тоже замолчал и застыл, тихо вышел в свой кабинет, потом в следующий напротив нашего, потом в редакцию через стену, вернулся и сказал:
        - У вас громче всего.
        - Это холодильник, - я указала на старинный агрегат в углу, который тарахтел постоянно, как будто родился в те времена, когда надо было перевыполнять план. Михаил прошёл к нему, осмотрел со всех сторон, заглянул в просвет между стеной и холодильником, попытался сунуть туда руку, но она не пролезла. Я хотела предложить свою помощь, но он просто наклонил холодильник на себя, дотянулся до вилки и выдернул её из розетки.
        Настала жуткая тишина.
        Потом уши привыкли и выделили из этой тишины стрёкот ламп дневного света… и шорох кулера. Михаил посмотрел на ближайший компьютер и многообещающе усмехнулся:
        - Ага.
        Включил холодильник, поставил ровно, я подошла посмотреть - шумел компьютер Марины, но лампочка не горела - её заклеили пластырем. Я двинула мышку, экран ожил и показал иконку пользователя, с паролем.
        Михаил без сложностей щёлкнул энтером, не сработало. Он набрал цифры от одного до пяти - тоже не сработало. Повернулся ко мне и спросил:
        - Когда у неё день рождения?
        Я посмотрела на него с сомнением в его адекватности, и шепнула:
        - Я работаю здесь третий день, я даже не знаю, чем она занимается.
        - Ерундой она занимается, непонятно, что ли? - он указал на её компьютер, как будто там было написано: "Марина, заниматель ерундой". Я вздохнула и посмотрела на часы - почти полночь.
        - И что теперь делать? Звонить в такое время неудобно.
        Он фыркнул и отодвинул стул подальше, полез под стол, бурча:
        - "Неудобно". Хочешь, фокус покажу?
        Я заглянула под стол, где он держал палец на кнопке сетевого фильтра, улыбнулся мне и нажал.
        Компьютер потух, я виновато поморщилась:
        - Нельзя так делать. А вдруг у неё что-то было не сохранённое?
        Он саркастично рассмеялся, качнул головой:
        - Чего ты такая… добрая вся?
        Прозвучало как обвинение, я надулась и пробурчала:
        - Это называется воспитание.
        Он рассмеялся, покачал головой:
        - Не в той ты компании, Алиса Бойцова-Стажёр, где твоё воспитание уместно. Его тут не оценят. Тут как в курятнике, корыто на всех одно, и если кто-то жрёт за двоих, то кто-то сидит голодный. И сегодня это ты, потому что ты слишком добрая, и я, потому что… - он замялся, даже как будто бы смутился, но быстро нашёлся и изобразил шутливо-гордую позу: - Потому что я тоже добрый, сегодня. Но не привыкай, - он с улыбкой заглянул мне в глаза, погрозил пальцем: - Это эксклюзивное предложение, только для стажёров.
        Я улыбнулась и прошептала:
        - Я буду стажёром ещё месяц.
        Он перестал улыбаться и вздохнул:
        - Вот я попал-то, а?
        Я невольно улыбнулась, он улыбнулся ещё шире, и махнул рукой в сторону моего компьютера:
        - Пойдём посмотрим, пошло или нет.
        Я вернулась за свой стол и с облегчением увидела, как полоска передачи поползла быстрее, Михаил сел рядом, расслабленно откинулся на спинку стула и посмотрел на часы:
        - Порядок, ждём, он будет ещё полчаса минимум передаваться, можем сходить поесть. Тут за углом круглосуточная забегаловка, кухня там конечно не Мишлен, но вроде пока никто не травился.
        Я с сомнением улыбнулась такой завлекательной рекомендации, он рассмеялся и встал:
        - Пойду себе кофе тогда сделаю. Ты будешь?
        - У меня есть чай, - я показала свою чашку, он кивнул и ушёл.
        В комнате сразу стало холодно. Я схватилась за чашку, прижала её к груди, там колотилось что-то бешеное, я ещё так долго с Михаилом не разговаривала, а когда он улыбался, я вообще теряла связь с реальностью, хорошо хоть от меня не требовалось сейчас особых мозговых усилий.
        Пока его не было, я позакрывала все вкладки, которые не хотелось бы показывать начальнику, откусила ещё кусок бутерброда, стала его рассматривать на срезе - что они туда положили, лучший бутерброд в моей жизни.
        Михаил вернулся, сел рядом, поставил чашку на мой стол, я случайно поймала его взгляд, жутко смутилась и отвернулась, он сделал вид, что не заметил, спокойно сказал:
        - Ну рассказывай, Бойцова-Стажёр, какие впечатления от первых трёх дней?
        Ужасные у меня впечатления. Я не собиралась ему об этом рассказывать, но невольно посмотрела на пачку листов с распечатками моих набивших оскомину пяти разворотов, которые становились всё хуже с каждой Ириной правкой. Михаил проследил за моим взглядом и осторожно сказал:
        - Много правок поначалу - это нормально. Даже если бы у тебя было десять лет опыта в трёх разных издательствах, то придя в четвёртое, тебе пришлось бы учиться их специфике работы, и правки были бы, от этого никуда не деться. Попробуй относиться к этому легче, ты ещё учишься, никто не рождается опытным, и никто не становится крутым специалистом с первого дня, к этому нужно дойти. Прогресс требует усилий…
        Я фыркнула, он замолчал, приподнял бровь, как бы приглашая обосновать. Мне было жутко стыдно, но возмущение внутри кипело и бурлило, требуя пусть не Ирине, но Михаилу точно доказать, что Ирина тупая дура.
        Дрожащими от ярости руками я разложила листы в порядке нарастания маразма, от первого варианта без правок к последнему изуродованному, провела рукой вдоль линии, посмотрела на Михаила и спросила дрожащим голосом:
        - Это прогресс?
        Он медленно глубоко вдохнул, взял чашку, сделал глоток, как будто пытаясь тянуть время, придвинул первый и второй листы, посмотрел на размашистые отметки Ириной красной ручкой. Я смотрела на него с ожиданием, он выглядел так напряжённо, как будто мы в шахматы играем, а не обсуждаем кусок работы, который уже не имеет значения, потому что стал историей.
        Михаил придвинул третий лист, потом четвёртый, на пятый посмотрел, но трогать не стал, как будто не хотел даже прикасаться к этому чудовищу. Наконец сказал:
        - Понимаешь, Алиса… У Ирины, как и у любого дизайнера, есть свой вкус, и какие-то решения, которые тебе или мне могут показаться… спорными, ей нравятся. Вот здесь, например, действительно стало лучше. Здесь… я понимаю, что выглядит не очень, но она руководствовалась стандартами оформления, они…
        - Хватит, - поморщилась я, - я знаю, что такое прецедентное право.
        Он улыбнулся так, как будто я поймала его на шалости, коротко глянул мне в глаза. Всего на мгновение, эта улыбка вспыхнула и погасла, но она ослепила меня, опять, как сварка, я сидела и пыталась прийти в себя, а он тихо рассмеялся, сгрёб листы в кучу и отодвинул подальше, взял свою чашку, откинулся на спинку стула. Помолчал и примирительно сказал:
        - С завтрашнего дня будешь работать со мной.
        Я не стала поднимать на него глаза, во избежание новой вспышки в голове, просто кивнула и тихо сказала:
        - Спасибо.
        - Рано радуешься, Бойцова, я гораздо придирчивее Ирины.
        Я усмехнулась и медленно качнула головой:
        - Я видела ваши работы, если мои изменятся в эту сторону, я не расстроюсь.
        Он польщённо улыбнулся, я прикусила язык - опять болтаю что попало…
        - А в остальном как работается?
        Я осмелилась коротко посмотреть на него, он улыбался, смотрел на экран, где шёл прогресс передачи файла, но сразу перевёл глаза на меня и меня опять прошило страхом от того, что он так близко. Я опустила голову и пожала плечами, он добавил:
        - Компьютер, стол, кресло, мышка, может быть? Какие-то претензии есть?
        Я невольно бросила взгляд на принтер на Маринином столе, Михаил заметил, пришлось отвечать.
        - Этот принтер… - мне было неловко это произносить, но пришлось, и я сказала, хотя залилась краской вся, - он печатает только тогда, когда его держишь.
        - В смысле? - поднял брови Михаил, я развела руками:
        - Чтобы он печатал, надо одной рукой его держать, а второй прижимать ящик с бумагой плотнее. И Марина это делает каждый раз. И я каждый раз, когда мне надо что-то напечатать, чувствую себя негодяйкой, которая отвлекает своими детскими игрушками взрослого человека от серьёзных дел. Она на меня так смотрит, как будто это я для себя что-то печатаю, а не по работе. Здесь есть другой принтер?
        Я опять предприняла попытку на него посмотреть, он сидел с таким видом, как будто я ему про инопланетян рассказала только что, а не про причуды принтера. Отставил чашку, встал и пошёл к Марининому столу, повернул к себе принтер, осмотрел ящик для бумаги - он немного выступал из корпуса, но если прижать, то становился на место. Михаил его вытащил целиком, что-то нажал, что-то поправил, и легко вставил обратно до щелчка, без усилий и ровно так, как должно быть. Крепко зажмурился и потёр переносицу, беззвучно шепча что-то явно неприятное. Вернулся за стол, посмотрел на меня усталым взглядом человека, чьё мнение о человечестве только что сильно ухудшилось, и сказал:
        - Отправь что-нибудь на него.
        Я отправила скрин экрана, принтер зашуршал, и без посторонней помощи выдал распечатку. Мне стало стыдно ещё сильнее, чем раньше, я ковыряла пальцы, чтобы никуда не смотреть, Михаил поинтересовался:
        - Ещё что-нибудь?
        - Всё, - тихо ответила я, он вздохнул и взял чашку.
        Мы сидели молча, я опять взяла бутерброд, мимоходом подумав о том, что с кем угодно другим чувствовала бы неловкость от такого молчания, но с Михаилом почему-то было спокойно. Я смущалась, когда он на меня смотрел, но когда был занят чем-то другим, то распространял вокруг себя атмосферу уверенности, в которой мне хотелось тонуть безнадёжно, потому что в себе я этого не чувствовала, а очень хотелось.
        Компьютер показал завершение передачи, Михаил достал телефон и набрал кого-то, сказал проверить наш файл, положил трубку и сказал мне с усталой улыбкой:
        - Всё, пять минут и домой поедем. - Посмотрел на часы, поморщился: - Я тебя отвезу.
        Мне жутко стало от перспективы ехать домой на мотоцикле, и ещё более жутко от мысли о том, что моё появление увидит Ирка, а она такое не пропустит.
        У Михаила зазвонил телефон, он взял и ответил:
        - Да. На какой странице? Диктуй, - взял у меня со стола листок для заметок и стал писать цифры, я смотрела, и мне становилось холоднее с каждой следующей - это были номера тех страниц, которые делала я. - Я понял, хорошо, сейчас поправим. Ты пока те готовь, а я эти докину отдельными файлами. Давай.
        Он положил трубку, посмотрел на меня, невинно улыбнулся и шепнул:
        - Всё нормально, расслабься, это вопрос двух минут.
        Мне стало немного легче. Он набрал другой номер и опять прижал телефон к уху. И сказал:
        - Ты конина парнокопытная, понял? А почему, я тебе завтра расскажу, пофантазируй пока.
        У меня челюсть отпадала всё ниже, Михаил убрал телефон от уха и улыбнулся мне ещё невиннее, шепнул:
        - Творческие разногласия с коллегой.
        Я закрыла рот, он опять прижал телефон к уху и сказал:
        - До завтра, я сказал. Рак членистоногий. Клешни тебе пообламывать за такую работу. Завтра узнаешь, за какую. Ах, ты знаешь? Ну завтра расскажешь, буду ждать с нетерпением.
        Собеседник ещё что-то говорил, но Михаил отключился и положил телефон на стол, посмотрел на меня, застывшую уже конкретно в ступоре от таких перепадов, и успокаивающе сказал:
        - Открывай свои полосы, сейчас будем делать чужую работу. Мы же сегодня добрые, да? Вот и вперёд.
        Какая-то злобная ирония была в его голосе, у меня руки дрожали от этого, я не могла попасть курсором по нужной строке. Михаил отобрал у меня мышку, придвинул к себе клавиатуру, и стал показывать.
        - Вот здесь. Ты открыла старый файл, там это ещё не поправили, в следующий раз бери либо предыдущий выпуск, либо вот этот, который мы сейчас сделаем. Я, конечно, надеюсь, что следующего раза не будет, но судя по опыту, они опять неделю прочайкофятся, а потом будут в мыле до ночи всё доделывать, и им опять придётся помогать. Смотри, вот в этом поле должно быть…
        У меня голова кругом шла. И от того, что он сидел так близко, и от того, что было понятно, что проблему создала я, а он вёл себя так, как будто проблемы не было, и это просто обычный рабочий процесс. Было так стыдно, что хотелось провалиться, но меня никто не ругал, и от этого провалиться хотелось ещё сильнее. Я знала те вещи, которые он объяснял, и тем обиднее было допустить такую ошибку, я же знала. Но это был тот случай, когда просто не проверил, потому что… Не знаю, почему, я не проверила, и всё. Хотя должна была.
        - Алиса, ты здесь? - он обернулся ко мне, я резко отвела глаза - слишком близко, его запах и так творил со мной неприличные вещи, не надо на меня смотреть… - Понятно, я запишу. - Он открыл скайп и стал писать по пунктам всё то, что объяснял, он меня теперь ещё и умственно отсталой считает, обалденно я на работу устроилась.
        Он дописал, отдал мне мышку и скомандовал:
        - Давай оставшиеся три сама.
        Я взяла даже с облегчением - мне наконец-то было, чем занять руки, и я могла ему хотя бы так доказать, что я не умственно отсталая и умею учиться. Быстро справившись с оставшимися тремя страницами, я посмотрела на него, он поймал мой взгляд и нахмурился:
        - Ты чего?
        Я молча отвела глаза, чувствуя, как заливаюсь краской вся, он положил руку мне на плечо, тихо сказал:
        - Бойцова, выдохни. Это не твой косяк, ты здесь стажёр, ты вообще в ближайший месяц ни за что не отвечаешь. Это должен был проверить тот конь педальный, который неделю балду пинал, а в день сдачи домой свалил, и он завтра за это ответит, потому что для него не проверить макет - это реальный косяк. Для тебя - нет. Ты тут вообще третий день, и единственное, что ты сделала не так - это не ушла в шесть вместе со всеми. Здесь за переработки не платят, и если ты лично не отвечаешь за сдачу макета в типографию, ты имеешь полное право встать и уйти, чётко в шесть. И ни на какие щенячьи глазки не ведись, ты им ничего не должна, встаёшь и уходишь, говори: «Мне Миша запретил после шести работать», вали всё на меня, они знают, что я сволочь. - Я начала невольно смеяться, кусая губы, он улыбнулся и добавил: - Всё, заканчивай сырость, и давай отправлять, а то до утра тут просидим.
        Какую сырость?..
        Я провела ладонью по глазам, и с ужасом поняла, что они мокрые, я разревелась на работе, и это добило меня окончательно. Я просто сидела, спрятав лицо в ладони, и не могла выпрямиться, потому что было дико стыдно.
        - Алиса? - его ладонь на плече сжалась сильнее, я бессильно покачала головой, показывая, что не могу, ни сырость прекратить, ни выпрямиться, вообще ничего. - Успокойся, дурочка, всё в порядке. Бойцова, соберись. Ты меня слышишь? - я опять покачала головой, я не могла собраться, не сегодня. - О, боже, как я люблю стажёров… - он иронично вздохнул и сел ближе, стал гладить меня по голове, приговаривая: - Хорошая Бойцова, молодец Бойцова…
        Я так истерично рассмеялась, что выпрямиться стало невозможно окончательно, он продолжал, хотя я и слышала, что ему тоже тяжело говорить от смеха:
        - Самый лучший сотрудник Бойцова, пашет как трактор Бойцова.
        Я шмыгнула носом и простонала сквозь смех:
        - Всё, хватит.
        - Я только начал, - он шутливо потрепал меня по волосам и продолжил: - Выполняет и перевыполняет Бойцова, и верстает как боженька Бойцова, и фотошопит лучше, чем половина редакции, Бойцова…
        - Правда? - я от неожиданности посмотрела на него, он кивнул с убийственно серьёзный видом, и теперь я засмущалась от того, что меня хвалят, и опять закрыла лицо руками, он рассмеялся и убрал руку, опять сжал моё плечо:
        - Давай иди умывайся, и будем отправлять.
        Я кивнула и попыталась встать, но запуталась в ногах и чуть не упала, на Михаила, естественно. Он меня поймал и придержал, и в итоге я плавно и аккуратно уселась ему на колени, и на этом мой запас движений иссяк, тело решило, что в некоторых случаях, лучшее, что ты можешь сделать - это не делать ничего, и сейчас именно такой случай.
        Михаил держал меня за талию и локоть, очень аккуратно, как будто сам решал, стоит ли вообще что-то делать, потом всё-таки сказал:
        - Бойцова, если хочешь на мне посидеть - пригласи меня на ужин, а на работе надо работать. Иди умывайся.
        Я сидела и думала, как бы ему сказать о том, что я не знаю, где здесь туалет, я не из тех, кто бегает туда по сто раз на день, и в общественных местах обычно стараюсь туда даже не заходить.
        - Бойцова, если ты сейчас не встанешь, наши отношения перестанут быть рабочими, не говори, что я не предупреждал.
        Да я как бы и не против…
        Мысли вдруг стали чистыми и ясными, я стала думать о том, что если меня отсюда выгонят, я просто опять стану безработной - подумаешь, ничего страшного, я уже была, не так уж сложно. Найду новую работу, Ирка меня из дома не выгонит, и может быть, даже будет кормить.
        Михаил медленно тяжко вздохнул, обхватил меня поплотнее, и встал. Я подумала, что у стратегии не деланья ничего есть свои плюсы.
        Он отнёс меня в коридор, поставил ровно и взял за плечи, пытаясь заглянуть в глаза, я делала всё, чтобы у него это не получилось.
        - Бойцова, иди умойся и приди в себя. И возвращайся, поняла?
        Я кивнула, он отпустил меня и пошёл обратно в кабинет, я смотрела на его спину, и пыталась понять, что за безумие творится в моей голове, и как я войду обратно в кабинет, стыд внутри меня уже перешёл все границы, казалось, что это всё происходит не со мной, я смотрю фильм о психованной дурочке, или играю в квест "доведи начальника до суицида", или читаю об этом всём, или вижу во сне, но это точно не со мной. Выйти из этого состояния не получалось, да и не хотелось - я понимала, что будет ещё хуже, осознать реальность того, что я творила, очень не хотелось, хотелось это отсрочить как можно дальше.
        Приоткрыв ближайшую дверь, я увидела внутри умывальник и зеркало, вошла, включила воду, несколько раз умылась, пригладила волосы, посмотрела на себя в зеркало.
        Нет, я войду обратно в кабинет. И если меня уволят, то это не ерунда, мне нравилась эта работа, становиться опять безработной я не хотела. Я просто сделаю вид, что ничего не было. Или что это была минута слабости, которая прошла. И будем просто работать дальше. Я справлюсь.

* * *
        Когда я вошла в кабинет, Михаил сидел на моём месте и быстро что-то печатал, я подошла и села рядом, он без предисловий начал рассказывать, как надо собирать и проверять макет перед отправкой, я внимательно слушала, хотя мне это уже сегодня рассказывали. Он всё собрал и проверил, отправил, посмотрел на часы:
        - Оно конечно быстро передастся, но если честно, я голодный как волк. Пойдём поедим?
        Он тоже делал вид, что ничего не случилось, какое облегчение. Я молча кивнула и пошла забирать из холодильника свой йогурт, Михаил сказал:
        - Забирай все вещи, мы уже не вернёмся сюда, из редакции позвонят по телефону.
        - А комп выключить?
        - Пусть работает до утра, - он махнул рукой и осмотрел комнату в последний раз, кивнул мне на выход и достал ключи: - Идём.
        Мы вышли, в тишине дошли до забегаловки за углом, там был большой закрытый двор, в нём стояли тягачи и прицепы, усталые водители молча ели за столами, все вокруг вели себя тихо, как будто не хотели их тревожить. Мы подошли к стойке, за которой крутилась ярко накрашенная девушка, чем-то раздражающе похожая на Ирину, она стрельнула глазами на Михаила так призывно, что мне захотелось вылить что-нибудь ей на голову. Я тихо сказала:
        - Я подожду за столом, - и пошла подальше от стойки, Михаил позвал:
        - Подожди! Ты вообще ничего не будешь?
        - Ничего, - я пошла быстрее, выбрала самый дальний угловой столик, села спиной к стене, лицом ко входу, достала свой йогурт и крепко задумалась.
        Где вообще носит мои мозги? О чём я думала? Не проверила макет, ладно, чёрт с ним, с макетом, но осталась одна в редакции я действительно зря, Михаил прав. А как я вела себя с ним…
        Опять захотелось уткнуться лицом в ладони и выть от стыда, но я держалась и пыталась убедить себя выглядеть деловой колбасой, с которой эта истерика просто стекла, как с гуся вода, и я даже смогу жить дальше, не грызя себя за это каждый вечер перед сном до конца своей никчёмной жизни.
        Михаил разговаривал с девушкой за стойкой, она улыбалась во все зубы и вертелась юлой, демонстрируя все свои выдающиеся стороны, хихикала и играла глазами, как цыганка юбкой, вот уж кому точно неведомо смущение ни в каком виде. Если бы она упала ему на колени, она нашла бы, что сказать, и вышла бы из этой ситуации красиво и весело. А я…
        Посмотрев на часы, я не смогла им поверить, как будто тот артхаусный фильм с истерикой продолжался - половина второго ночи, я сижу в забегаловке для дальнобойщиков со своим начальником, йогурт пью. Как я здесь оказалась, как мой рабочий день закончился в этом месте?
        Михаил договорился с девушкой и пошёл в мою сторону, смотреть на него издалека было интересно и приятно - очень красивое телосложение, такие пропорции…
        Он подошёл и сел напротив, спросил:
        - Точно ничего не хочешь? Здесь нормальный кофе.
        - Нет, спасибо.
        - Всё нормально, Бойцова?
        Я молча кивнула, глядя в стол, он посмотрел на часы:
        - Сейчас дождёмся звонка и по домам.
        - Хорошо.
        Девушка принесла ему заказ, предложила ещё миллион дополнительных радостей жизни, крутанулась вокруг себя ещё раз сто, но Михаил на неё почти не смотрел, и это настолько мощно грело мне душу, что почти хотелось, чтобы она покрутилась подольше, пробовала раз за разом, а эффекта не видела. Может быть, он просто устал, может это я его выжала, как лимон, своими ошибками и истерикой, мне было плевать на причину, мне нравилась картина его равнодушия к этой красотке.
        И нравилось смотреть, как он ест. Было в этом что-то животное, он так явно получал от этого удовольствие, что во мне проснулось упорно дремавшее годами желание готовить - я никогда это не любила, и тут вдруг ощутила порыв. Я же почти не умею, пора тренироваться, а то вдруг однажды затащу его в гости, а дома из еды только чай.
        Что за мысли у меня в голове…
        Как он сказал? "Хочешь посидеть на мне - пригласи меня на ужин"? Вот тут-то я и обломаюсь, с ужинами у меня туго.
        Михаил быстро доел, посмотрел на часы и достал телефон, набрал кого-то, спросил: "Ну как?", кивнул и положил трубку, сказал мне:
        - Порядок, нас поставили в очередь на печать, мы молодцы и мы свободны. Через пятнадцать минут будешь дома, я тебя отвезу.
        Я тоже посмотрела на часы и невесело усмехнулась:
        - Не отвезёте.
        - И что же мне помешает? - иронично поинтересовался он, я подняла брови и ещё более иронично ответила:
        - Нева.

* * *
        Он нахмурился, посмотрел на часы и беззвучно ругнулся, прошипел:
        - Грёбаные мосты… И что, их никак не объехать?
        Я усмехнулась и медленно пожала плечами:
        - Теоретически, можно, но это по времени выйдет дольше, чем просто дождаться, когда их сведут.
        - Да не может быть, - он открыл в телефоне приложение с картой, безошибочно ввёл мой адрес, я удивилась - неужели запомнил из анкеты? Решила уточнить:
        - Это адрес мамы, я там уже не живу. Я вот здесь, - я дотянулась пальцем до экрана и перетащила указатель на Иркин адрес, маршрут перестроился, и Михаил впечатлённо присвистнул, оценив размах той петли, которую предполагалось проехать. Немного виновато посмотрел на меня и покачал головой, откладывая телефон:
        - Как вы тут живёте с этими мостами?
        Я улыбнулась и откинулась на спинку - я уже никуда не спешила.
        - Мы просто это учитываем, и планируем маршруты заранее. Вы недавно в Питере?
        - Не то чтобы недавно, но пока так не влипал. Я приехал осенью, и все дела организовывал на материке, у меня почти не было поводов бывать на остовах.
        Я улыбнулась, он послал мне вопросительный взгляд, я ответила:
        - "На материке", мои родственники с севера так называют весь мир, кроме севера. - Он коротко усмехнулся, но промолчал, опять взялся за еду. Я пыталась смотреть куда-нибудь в другую сторону, но за окном было так темно, что я всё равно видела отражение Михаила. Он быстро доел и махнул официантке, чтобы уносила посуду, посмотрел на часы, на меня:
        - И что, до утра теперь тут сидеть?
        Я тоже посмотрела на его часы, ответила:
        - После двух будет небольшое окно, можно будет сократить путь.
        Он кивнул:
        - Подождём. А ты так уже попадала?
        - Конечно.
        - И что вы обычно делаете в таких случаях?
        Я улыбнулась, развела руками:
        - А что мы можем? Сидим в круглосуточных кафешках с самым дешёвым кофе и одним пирожным на двоих, слушаем музыку, разговариваем, читаем, спим иногда. Можно найти антикафе с приставками и настольными играми, если повезёт, они даже будут не заняты. Это весело.
        Он смотрел на меня с такой недоверчивой улыбкой, как будто я ему рассказываю сказки про призыв Пиковой Дамы, медленно качнул головой и прошептал:
        - Охренеть как весело. - Опять посмотрел на часы, я резко пришла в себя и сжалась - это я получаю удовольствие просто от того, что он рядом, а он, наверное, устал и спать хочет, и я вообще его от дел оторвала, ни стыда ни совести. Я опустила голову и сказала:
        - Простите, это всё из-за меня…
        - Хватит.
        - Если бы я ушла в шесть, это вообще не стало бы для вас проблемой…
        - Бойцова, хватит, я сказал, - он повысил голос, и я сжалась ещё сильнее, он заметил и сказал тише: - Ты не виновата. Виновата безалаберность редакции шестнадцатиполосника.
        - Но свои четыре полосы я должна была проверить сама.
        - Будешь ведущим дизайнером издания - будешь должна, сейчас - нет. Перестань брать на себя чужие косяки, серьёзно. И делать чужую работу, тем более, перерабатывать из-за лентяев, которые неделю чаи гоняли, пусть у них голова болит, как успеть за один вечер сделать работу, на которую им отводилась неделя. Не надо их жалеть, они не калеки, они просто раздолбаи, и помогать им в нерабочее время никто не обязан. Как я не заметил, что ты осталась? Мне казалось, ты ушла с Тоней, и Марина сказала, что все ушли. Я всё позакрывал, думал, Бойцова уже дома расслабляется, а моя Бойцова изменяет "Стиму" с шестнадцатиполосником. Не стыдно? Ай-яй-яй, Бойцова.
        Мне было стыдно, просто ужасно, и ещё немного смешно, я смотрела на свои руки на столе, кусая губы и боясь поднять глаза. Подошла официантка, унесла посуду, принесла кофе, Михаил подождал, пока она уйдёт, и сказал уже без шуток:
        - Серьёзно, Бойцова, бросай это дело. В жизни надо быть наглее, иначе ничего не достанется, так и будешь делать чужую работу, а зарплату будет получать за это кто-то другой.
        Я кивнула, и осталась сидеть с опущенной головой, он посмотрел на часы и сказал:
        - Пойдём, если хотим успеть в окно в два, то пора выезжать. И давай ты, наверное, на такси поедешь, я сонный, не хватало ещё где-нибудь влететь. Я вызову, - он достал телефон и открыл приложение с такси, вызвал и посмотрел на меня с невесёлой улыбкой: - За счёт фирмы, вычту из премии у редакции шестнадцатиполосника. Через две минуты будет, собирайся.
        Я убрала свой нетронутый йогурт в сумку, застегнула куртку, за окном как раз мигнула фарами машина, и мы пошли. Михаил открыл мне заднюю дверь, сказал:
        - Приходи завтра после обеда.
        Я от неожиданности смогла посмотреть на него прямо, спросила:
        - А так можно?
        Он улыбнулся и кивнул:
        - Можно, я напишу распоряжение. Отдыхай. Позвони, как доберёшься.
        Я кивнула и села в машину, он захлопнул дверь, обошёл капот и наклонился к водителю, что-то сказал на языке, которого я не знала, водитель заулыбался, затараторил на том же языке, часто кивая и смеясь. Михаил сунул ему купюру, я отвела глаза - вроде и за счёт фирмы, но всё равно было стыдно.
        Машина тронулась, я посмотрела в окно и увидела, как Михаил показывает мне экран телефона с приложением отслеживания движения такси, с улыбкой говорит, я не слышала, но прочитала по губам: "Я слежу за тобой".
        Внутри было ощущение, что я творю что-то запрещённое, и мне обязательно за это влетит, но не прямо сейчас. И я закрыла глаза, чтобы продлить то "сейчас", в котором мне пока ещё не влетело, в этот моменте было до дрожи хорошо.

* * *
        Водитель включил музыку, потом сделал тише и стал рассказывать, какой заботливый у меня муж, и какой хороший он человек. Я не спорила - я вообще никогда не спорю с таксистами, потому что нервировать человека, от которого зависит в данный момент моя жизнь, несколько неразумно. Поэтому я молчала, а через время вообще сделала вид, что уснула - в машине было тепло, мы ехали медленно, мимо неслись фонари, внутри мелькали фантазии из области той реальности, где я такая же смелая, как та официантка. Я веду себя дерзко и решительно, и фантазии мои тоже взяли новую высоту дерзости - муж, он у меня есть, именно такой заботливый, как рассказывал таксист.
        Я всё-таки уснула, водитель разбудил меня у парадной, напомнил, чтобы я позвонила мужу, и простоял с включёнными фарами всё время, пока я возилась с ключом и открывала тяжёлую дверь.
        Поднявшись в квартиру, я не стала включать свет, разулась максимально тихо, и даже ключи на крючок повесила без единого звяка. И услышала сонный Иркин голос:
        - Привет, пропажа.
        - Привет, - вздохнула я. - Не спишь?
        - Уснёшь тут, - Ирка пошла на кухню, включила свет и щёлкнула чайником, вернулась, молча понаблюдала, как я раздеваюсь, и спросила: - Ты где шлялась, мать?
        - Ты не поверишь.
        - Давай, жги, я попытаюсь. Ты голодная?
        - Как волк.
        Ирка рассмеялась и пошла на кухню, махнула мне, приглашая за собой:
        - Пойдём, устрою тебе ночной дожор. А ты мне расскажешь, как ты докатилась до такой жизни. И чем занималась всё то время, что я тебя тут ждала, как моряка на причале.
        Я быстро сняла всё, кроме трусов, тело так устало от одежды, что одно это уже доставило море кайфа. Завернулась в пушистый Иркин халат, пришла на кухню и рухнула на стул, пытаясь закутаться поплотнее и осознать, что я наконец дома. Посмотрела на Ирку и шёпотом призналась, сама себе не веря:
        - Я работала с ним. С Михаилом. Наедине, ночью, в пустом офисе, он вот так вот рядом сидел.
        - О, боже, - Ирка оторвалась от приготовлений и обернулась, глядя на меня с ожиданием чего-то великого. Я кивнула и выдохнула ответ на все незаданные вопросы:
        - Да.
        - И не заикалась?
        - Заикалась. Немного. Но вообще уже лучше, чем было.
        - Это же здорово. Поздравляю.
        Она отвернулась к столу, я забралась на стул с ногами и уткнулась лицом в колени, бурча куда-то в складки халата:
        - А ещё я разревелась, потому что накосячила, и он меня по голове гладил, и рассказывал, что я не виновата. И потом я на него упала, прямо на колени, и он меня отнёс умываться на руках, потому что я не знала, где туалет.
        - Матерь божья, - поражённо рассмеялась Ирка, вздохнула: - Ты дала жару, конечно. Я думала, я отожгла, когда на Димасю на первом свидании суп перевернула, но ты меня переплюнула. Ох, чую, я сейчас опять курить пойду. Давай жги, что дальше было?
        - Да ничего, мы сделали вид, что всё нормально, и работали дальше. - Я на секунду выглянула из норы в халате, Ирка усмехнулась мне с таким видом, как будто не верит ни единому слову, но промолчала и вернулась к готовке. Я посмотрела на нож в её руке, и спросила:
        - Ир, ты готовить умеешь?
        - Не особо. А что?
        - Научи, хоть не особо.
        Она фыркнула и обернулась:
        - Ты решила мужика на суп ловить, что ли? В каком ты веке, я тебя умоляю. Ты думаешь, они к любовницам пожрать ходят?
        - Всё равно научи.
        - Давай завтра этим займёмся, а? Придумаем что-нибудь, в конце концов, мы современные люди, у нас есть гугл.
        - Да. Хорошо, - я кивнула и немного расслабилась, действительно, сейчас чему угодно можно научиться, это не проблема. Ирка вручила мне чай и бутерброд, я его с удовольствием заточила как бобёр, почти мгновенно, Ирка понаблюдала, встала и кивнула на балкон:
        - Пойдём покурим и спать. Мне уже вставать через три часа.
        - А мне к обеду, - расплылась в улыбке я, Ирка подняла брови:
        - Круто тебе. Но меня хоть пожалей, халявщица.
        Я кивнула и пошла за ней, она закурила, молча поизучала горизонт, посмотрела на меня и сказала:
        - Сегодня ты мне читаешь стихи, я устала.
        - Ладно, сейчас найду что-нибудь, - я сходила за телефоном, пролистала заметки по нужному тегу, выбрала и прокашлялась, пытаясь сделать пафосный голос. И прочитала:
        Вода веками точит камень,
        Мосты сплетаются как руки,
        А я читаю Мураками,
        Но только Рю, а не Харуки.
        Себе нашли подружки принцев
        И обо мне давно забыли,
        Они купили пожениться,
        А жить счастливо не купили.
        Пушится под балконом тополь,
        Коты планируют котяток,
        А я качусь куда-то в жопу,
        Зато качусь на самокате.
        Я изобразила поклон, Ирка тихо смеялась, качая головой, прошептала:
        - Обалденный стих, просто, блин, охренительный, если я правильно всё поняла. Кто написал?
        - Ты.
        - Да?! - она вытаращилась на меня, с перепугу забыв, что курит, закашлялась и раздавила сигарету в пепельнице одной рукой, второй отбирая у меня чай, сделала глоток и вернула, я улыбнулась:
        - Это твой стих. Ты правда не помнишь?
        - Да чё их помнить, они каждый день новые, - она отмахнулась и засобиралась, пробурчала: - Пойдём спать, поздно уже. Рано, в смысле. Время спать, короче, иди, чё ты встала в проходе?
        Я улыбалась, кусая губы, и не спорила, смущённая Ирка - это было редкое событие в моей жизни. Я быстро допила чай и убрала на кухне, пошла в спальню, где подружка уже завернулась в одеяло и отвернулась к стене, делая вид, что никаких Ирок тут нет. Я тоже сняла её халат, поставила будильник и шустро нырнула в постель, пытаясь скорее окуклиться и уснуть раньше, чем взойдёт солнце.

* * *
        Трезвонил будильник, я раздражённо нащупала телефон и попыталась его отключить, но вдруг поняла, что это не будильник, мелодия не та. Мысленно ругаясь, я взяла трубку и прижала к уху, шепча:
        - Алло?
        - Всё нормально?
        Мужской голос, звучит с наездом, мне это не понравилось, я тоже попыталась изобразить интонацию наезда:
        - Кто это?
        - Миша.
        - Какой Миша?
        - Которому ты должна была позвонить, когда доберёшься домой.
        Кто-то точно ошибся номером… Я с силой потёрла один глаз, вторым продолжая спать, отодвинула телефон и с трудом прочитала на экране: «Измайлов Михаил, арт-директор "Стим"». И внутри стало как-то нехорошо.
        - Ой…
        - Ты обалдела, Бойцова?
        - Извините… Я уснула и забыла. Точнее, сначала забыла, потом уснула.
        - Я так и понял. Спи давай.
        - Хорошо…
        - И не забудь, что тебе завтра к обеду.
        - Я помню, спасибо вам.
        - И прекращай мне выкать, бесит.
        - Хорошо.
        - Я завтра проверю, как ты усвоила.
        - Да…
        - Спи давай, "да".
        - Спокойной ночи.
        - Сладких снов, Бойцова.
        - Ага, - я зевнула, с трудом попала пальцем в кнопку, и уронила телефон на пол. И услышала голос Ирки:
        - Это чё сейчас было?
        - Михаил. Проверяет, что я добралась.
        - Охренеть. Сколько вы знакомы?
        - Три дня.
        - О-хре-неть. Можешь не учиться готовить, Алис.
        - Почему?
        - Я тебе завтра объясню, спи, ради бога.
        - Ага.
        Я завернулась в одеяло поплотнее, предвкушая полное интересных событий завтра, и мгновенно уснула.
        = 6. Половинка четверга, загадочная и смущательная
        Проснулась я раньше будильника, на улице было пасмурно и сыро, но у меня внутри было лето, тем более, что Ирка оставила мне халат прямо возле кровати.
        Быстро в него завернувшись, я пошла на кухню завтракать, сделала кофе, открыла книгу, и отлично провела время, а когда будильник зазвонил, пошла собираться на работу.
        В прогнозе был конкретный октябрь, в который превращался май, когда был не в духе, но меня даже это не расстроило - у меня были тёплые вещи, и они мне даже нравились. Я тщательно оделась, даже немного накрасилась, достала из сумки вчерашние духи - ну и что, что сегодня они не по погоде, я побрызгаю ими под свитером, и будет у меня там своя атмосфера.
        На улице слегка моросило, и это было прекрасно - я открыла свой любимый зонт, и вместо серого неба надо мной раскрылись одуванчики и зелёная трава, и даже в метро было почти пусто, удалось сесть и ещё немного почитать. В книге герои разрывались между личными проблемами и чувством долга, я за них, конечно, переживала, но закрывая книгу, радовалась тому, что я - не они, меня не грызёт чувство долга, и личных проблем у меня нет, какое счастье.
        Два с половиной километра от метро до работы я шла под зонтом почти вприпрыжку - осенние сапоги были удобными и давно разношенными, я бы в них и больше прошагала. И мне очень нравился воздух в этом районе, в солнечную погоду здесь пахло рекой и папоротником, а сейчас больше лесом и грибами, и немного ещё чем-то непонятным, но очень вкусным. Ближе к работе я поняла, что так пахну я.
        Дождь ударил стеной, как только я переступила порог офиса, как будто ждал. Я сложила зонт и поднялась на свой этаж, открыла дверь и увидела чёрные глаза моего обалденного начальника, которые быстро изучили меня с ног до головы, и блеснули так, как будто поставили высший балл. Я невольно вспомнила, как вчера таксист называл его моим мужем, мечтать об этом тогда в машине казалось чем-то запретным и дерзким, но я делала это, потому что думала, что все эти мысли там и останутся, а они почему-то остались со мной.
        Я стояла в дверях слишком долго, на меня посмотрел один из парней, сидящих за компьютером у входа, я пока не была знакома ни с кем из этого кабинета, поэтому просто кивнула ему, и опять посмотрела на Михаила. Он жестом подозвал меня к себе, я подошла, он кивнул на стул рядом с собой:
        - Садись, Бойцова-Стажёр.
        Я села, Михаил посмотрел на меня как-то по-другому, я осмотрелась и поняла, что мы сидим, вроде бы, у всех на виду, но теперь наши лица от коллег закрывают мониторы, это создавало щекочущую нервы атмосферу очень спорной интимности, и я почувствовала, что заливаюсь краской, и сейчас точно что-нибудь отчебучу в своём стиле. И сказала, чтобы не молчать:
        - Доброе утро.
        Он усмехнулся и шепнул:
        - Утро, да. Выспалась?
        - Да, спасибо. А вы?
        Он опять посмотрел на меня очень странным взглядом, как будто я несу полный бред, но его это больше забавляет, чем удивляет, медленно качнул головой и тихо сказал:
        - А мне не дали. Надеюсь сегодня наверстать.
        - Наверстаем, - решительно кивнула я, и поняла по его лицу, что всё-таки сморозила очередную дичь, и повторила про себя последние несколько реплик, чтобы понять. Зажмурилась и прошептала: - Я вёрстку имела в виду. Будем сегодня верстать. Работать будем.
        - Обязательно, - медленно кивнул Михаил, взял мышку и чуть повернул центральный монитор, чтобы мне было лучше видно. - Смотри сюда, Бойцова-Стажёр, это твой сегодняшний фронт работ. Завтра пятница, будем сдавать "Стим", это ежемесячник, объём большой, бумага глянцевая, печать дорогая, поэтому печатное оборудование бронируется заранее, и если мы не успеваем сдать макет до часа Икс, то это оборудование простаивает, а у него простой обходится дороже работы, штрафы бешеные. Поэтому работаем сразу начисто, правки вносим быстро, как только принесли, сразу всё делаем, не откладываем. Макет должен быть готов в пятницу вечером, время есть, но из-за большого объёма и текучки кадров… скажем так, сложно собрать все детали вместе. Вот эти полосы, я запишу тебе номера, - он взял листок, написал несколько цифр, - делали те стажёры, которые у нас не задержались. Они все сидели за твоим компьютером, все рабочие файлы и исходники должны лежать там. Твоя задача - найти, подправить, если посчитаешь нужным, показать мне…
        - Мне сначала! - громко сказала из соседнего кабинета Ирина, я обернулась, Михаил посмотрел на неё, на меня, взял ручку и дописал на листок: "Мне", и продолжил, как будто его никто не перебивал:
        - …и потом будем решать с редакторами, отдельно по каждой статье. Это задача до конца недели, задача на сегодня - хотя бы найти и довести до ума все эти полосы. Вопросы есть? - я с честным видом замотала головой, он кивнул: - Трудись, Бойцова-Стажёр, будут вопросы - пиши.
        Я кивнула и встала, пошла в свой кабинет, поздоровалась со всеми. Там шло чаепитие, я не поняла, это оно с утра ещё не закончилось или уже обеденное началось, я приехала немного раньше. К тому моменту, как я сняла мокрую куртку и включила компьютер, все засобирались обедать, Тоня стала одеваться, все стали отговаривать её выходить на улицу в такой дождь, но она отшутилась и всё равно пошла, остальные остались.
        Мне есть не хотелось, так что я проверила почту, почитала новости, и неспеша взялась за работу. На жёстком диске был бардак, по-человечески называть файлы почему-то никто не спешил, но меня спас поиск по расширению файла и просмотр в режиме эскиза. Мои предшественники оказались не так хороши, как я ожидала, почти все работы пришлось переделывать, отдельные экземпляры были сделаны настолько плохо, что проще было сделать заново, чем довести до ума то, что есть. Только одна страница была сделана действительно хорошо, я открыла расположение файла и стала смотреть другие работы - они все оказались выполнены со вкусом, и даже внутри файла элементы были расставлены красиво и без неразберихи, как будто человек, который это делал, думал о тех, кто будет работать с этим файлом после него.
        Я посмотрела на дату создания этого файла, открыла браузер, залезла в хистори за тот день, открыла все посещённые страницы, стала изучать те, для которых не нужен был пароль, нашла несколько фотографий, сохранила их себе. Провела поиск по файлу и нашла её страницу вКонтакте - Виктория, правильно, папка с данными той полосы "Стима", которую я сейчас смотрела, имела в конце названия именно "Вику", это либо она, либо её подружка-тёзка, их на фото было трое. Отлично.
        Страница у неё была закрыта, так что я отправила ей заявку в друзья, дописав в сообщении: "Здравствуйте, мы не знакомы, я нашла ваши контакты в своём компьютере в редакции "Стим", три недели назад это был ваш компьютер. Я сейчас занимаюсь теми полосами, которыми занимались вы, и у меня возникли вопросы. Если вам не сложно, напишите мне, когда у вас будет время. Спасибо", несколько раз перечитала и перефразировала, наконец, решилась отправить. И почти сразу получила ответ: "Привет) Время есть, могу ответить прямо сейчас. Какие-то проблемы с макетом? Там шрифты и виньетки лежат на компе Дениса, если его нет, то надо включить его комп".
        Я потёрла руки и застрочила: "Никаких проблем, очень хорошо сделан макет) Мне до такого уровня ещё расти и расти :) Я просто смотрю на ваши работы, и не могу понять, почему вы не остались здесь работать, по-моему, у вас отлично всё получалось."
        Карандашик, обозначающий, что собеседник набирает ответ, загорался и гас раз десять, я напряжённо следила за его движениями, эта тишина казалась очень зловещей. Казалось, что Вика мне сейчас целый романище пришлёт, но когда сообщение пришло, оно оказалось коротким: "Ты в курсе, что все мониторы просматриваются?"
        Я похолодела, осторожно обвела взглядом кабинет - в углу Марина пилила ногти, Ирина ела обед из контейнера, Денис с Людой ушли курить, Тоня до сих пор не вернулась. Пришло новое сообщение: "Если не в курсе, знай - твой монитор для админа, главреда, выпускающего, директора по маркетингу и арт-директора - открытая книга, они могут посмотреть, что ты делаешь, в любой момент. И ещё посмотри вперёд, вверх и чуть вправо, над холодильником видишь чёрную круглую штуку? Это камера. Ещё одна у тебя за спиной. И все те, кого я перечислила, могут посмотреть на тебя через эти камеры в любой момент, ты в эфире :D Причём, если их нет за компом, это ничего не значит - к камерам можно подключиться через телефон, даже из дома. На тебя смотрят круглосуточно. В туалете тоже стоит камера, кабинки через неё не видно, но умывальники - да."
        Я покрывалась неприятными мурашками с каждым словом всё сильнее, арт-директор - это Михаил… Думать, что он за всеми шпионит, было жутковато и как-то гадко, я старалась себя уговорить не накручивать себя раньше времени, это просто слова человека, который здесь больше не работает, и я ещё не знаю, почему у Вики не сложилось сотрудничество с этой фирмой.
        Я написала: "Ты из-за этого уволилась?"
        Ответ пришёл почти сразу: "Нет. Не только, но поэтому тоже."
        Я подождала, но больше ничего не дождалась, написала: "А какая была главная причина?"
        Она помолчала и написала: "Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы, так что лучше тебе не знать. По макету вопросы есть?"
        Пиликнул сообщением телефон, я посмотрела - мессенджер, новый контакт, Вика, фото то же, что и в профиле ВК. Я добавила её в контакты и прочитала сообщение: "Я напишу тебе после шести вечера, почему я оттуда уволилась. Сделай в ВК вид, что ты не любопытна, и продолжай работать".
        Я сделала, как она сказала, попрощалась и закрыла браузер, потом открыла и почистила историю, поудаляла все сохранённые данные и пароли, прибравшись так, как будто никакой Алисы Бойцовой за этим компьютером никогда не было. Открыла макет и продолжила работать, внутри была глухая мутная тревога, не нравилось мне это загадочное молчание такой талантливой Вики, сразу вспомнились слова Люды по поводу жуткой текучки кадров, стало подкрадываться ощущение, что это неспроста.
        Со временем работа меня затянула, я выбрала музыку повеселее, и попыталась выкинуть из головы необоснованные догадки. Все пришли, выпили чай, обсудили накопившиеся за обеденный перерыв новости, и примерно к четырём начали работать, Ирина заскучала и громко позвала меня:
        - Алиса, ну что там с недоделками наших прошлых стажёров, ты хоть что-нибудь сделала?
        Я набрала воздуха, чтобы ответить, и увидела в углу экрана сообщение из скайпа от Михаила: "Скажи НЕТ!".
        - Нет, - послушно сказала я, тон получился такой, как будто я Михаила цитировала, уверенный и с наездом, я сама испугалась. Ирина молча смотрела на меня, часто моргая, остальные стали поднимать головы от работы, переводя недоумевающие взгляды с меня на неё. В углу экрана появилось новое сообщение, я щёлкнула по нему, чтобы прочитать целиком, и добавила чётко по тексту: - На компе бардак, все файлы перепутаны, их ещё долго придётся искать.
        - А, - кивнула Ирина с выражением лёгкой недоверчивости на лице, как будто чуяла подвох, но пока не совсем понимала, откуда, - ну давай, работай.
        - Угу, - я согнулась за монитором, чтобы никто меня не видел, прочитала новое сообщение от Михаила: "Молодец. Продолжай работать, я к тебе сам подойду скоро. До меня никому ничего не показывай".
        Я написала: "Хорошо"… и не отправила. Написала: "Вы видите мой монитор?" Опять не отправила. Стёрла всё, написала: "Вы мне правда ночью говорили называть вас на ты, или мне приснилось?". Опять стёрла. Написала: "Я люблю тебя".
        На экране мигал курсор, я долго на него смотрела, потом осторожно одним пальцем нажала бэкспейс, чтобы случайно не зацепить энтер, написала: "Почему уволилась Вика?"
        Пришло сообщение от Михаила: "Ты мне там поэму пишешь? :D"
        Я всё стёрла и написала: "Я всё поняла, хорошо. Работаю, никому не показываю, только вам."
        Он написал: "Просил же на ты", и грозный смайлик, а рядом смеющийся смайлик. Как я должна это понимать?
        Я ничего не ответила и взялась за работу.

* * *
        В половине пятого Михаил заглянул к нам и громко объявил, что ему пора, Ирина тут же вспомнила, что ей тоже пора, потому что у неё важное серьёзное дело, и было бы очень хорошо, если бы её подвезли хотя бы до метро, а то на улице дождь. Михаил сказал, что кататься в дождь на мотоцикле - удовольствие сильно ниже среднего, да к тому же, это опасно, поэтому он от всей души желает Ирине поймать попутку.
        Она всё равно увязалась за ним, её громкий смех было слышно до первого этажа, и как только стало тихо, засобирался Денис. Тоня на него прикрикнула, пообещав закопать в саду, если он не сдаст то, что взял, до шести, я удивилась её тону, и ещё больше удивилась, когда Денис надулся, как недовольный кот, и сел обратно за стол, бурча под нос, что кое-кому тут заняться нечем, потому что, очевидно, дома никто не ждёт, потому что кому нафиг нужна такая мегера.
        За Тоню вступилась Люда, подколов Дениса по тому же поводу - его даже тараканы дома не ждали, и все об этом знали. И тут же добавила, что лично её ждёт очаровательный бульдожка по имени Северус Трюфель, так что ей спешить сам бог велел. И ушла.
        За ней ушла Марина, так же тихо и неощутимо, как и работала весь день, и сразу после её ухода вернулся Михаил.
        Подошёл к Тоне, перекинулся парой слов по текущим задачам, и развернулся ко мне. Я посмотрела на него полсекунды, и тут же отвела глаза - что-то такое в нём было, что заставляло вспыхивать изнутри как спичка, мгновенно, и каждый раз казалось, что окончательно, как будто я никогда больше не смогу посмотреть не только на него, а вообще ни на кого.
        Он постоял рядом, потом пошёл к столу Люды, взял её стул и вернулся, сел рядом со мной и поддёрнул рукава с таким видом, как будто планирует тут отпахать ещё пару часов точно, улыбнулся мне, как-то так откровенно интимно, что было ясно, как божий день - это мне, это не дежурная улыбка, это личное.
        Я пылала так, что почти пульсировала, смотрела в монитор, но видела улыбку Михаила, с закрытыми глазами, с открытыми, куда бы ни смотрела, он улыбался у меня внутри, и это ощущение забивало весь мир снаружи.
        - Ну что, Бойцова, как успехи? Показывай.
        Я открыла папку со всеми файлами, которые нашла за сегодня, стала показывать, он комментировал, что-то записывал, сказал распечатать готовые, подписал ещё горячие листы, и жизнерадостно потёр руки:
        - Ну вот, в принципе, и всё на сегодня. Тоня, ты как?
        - Я посижу ещё, - буркнула Тоня, не отрываясь от работы.
        - Вот эти можешь брать, - он положил ей на стол подписанные страницы, она кивнула, он повернулся ко мне и улыбнулся шире: - Самое время идти домой, сохраняйся и вперёд.
        Я посмотрела на часы - без пяти шесть. Стала всё выключать, Михаил пошёл относить на место стул, Тоня тихо сказала мне:
        - Комп не туши, мне могут понадобиться исходники.
        - Хорошо.
        Я начала собирать сумку, Денис потянулся и встал:
        - Ну и я тогда…
        - Сиди, - мрачно прошипела Тоня, он сдулся и сел. Я попрощалась и вышла из кабинета, наклонилась поправить штанину и случайно услышала продолжение фразы: - Денис, ты тупой? Ты там не нужен, через пять минут пойдёшь.
        - А вдруг до метро подкинет?
        - Нет, ты всё-таки тупой…
        Я тихо вышла, пытаясь не думать о том, что все мои попытки держать себя в руках и скрывать свою реакцию на Михаила - безнадёжное занятие.
        Все всё поняли. И Ирина поняла первая, и теперь будет меня ненавидеть и мешать работать.
        Зонт я раскрыла заранее, и открывая дверь на улицу, уже была готова к стене дождя, который скоро на меня обрушится. К чему я не была готова, так это к тому, что практически вплотную к крыльцу остановится машина, и мне откроет пассажирскую дверь мой обожаемый начальник.

* * *
        Я сидела как на иголках. По лобовому стеклу хлестал дождь, машина ехала медленно - несмотря на все усилия дворников, видимость была метров пять, дальше всё тонуло в сером мареве, и два с половиной километра до метро мы тащились чуть ли не дольше, чем я бы пешком дошла.
        Михаил выглядел расслабленным и довольным, молчание его совершенно не напрягало, а я сидела ровно, смотрела на дорогу впереди, и укреплялась в своих подозрениях.
        Он всё-таки видел мой монитор. И всё прочитал.
        Это странное противоречие внутри меня доводило до нервной дрожи - мне не хотелось говорить о нём с лучшей подругой, но при этом хотелось писать его имя на асфальте огромными буквами в окружении безумных сердечек, рисовать его профиль на стенах, орать о своей любви во всю мочь, просто стать в посреди улицы и как заорать.
        Мы подъехали к метро, я застегнула куртку, стала доставать зонт… Михаил свернул и влился в поток машин, увозя меня от станции метро всё дальше.
        Я прочистила горло и максимально спокойно сказала:
        - Я не совсем поняла.
        Он посмотрел на меня и улыбнулся:
        - Здесь ехать десять минут, сиди спокойно.
        Я сидела, примерно так же спокойно, как и до этого - меня трясло где-то в глубине, жутко подмывало прямо спросить, видел ли он то проклятое сообщение, и если не видел, то показать.
        Мы молчали, он излучал расслабленность и самодовольство, я надеялась, что не излучаю ничего.
        Он заехал во двор, осмотрелся, спросил, какой подъезд, я указала пальцем, потому что голосу не доверяла, он подъехал ближе и остановился, заглушил двигатель. Моё сердце загрохотало громче этого двигателя, я смотрела на стекло, по нему текла вода.
        - Алиса Бойцова-Стажёр, у тебя всё нормально?
        Точно видел. Сто процентов, он видел. И что теперь делать?
        Я прочистила горло и ровно спросила:
        - Почему уволилась Вика?
        Он нахмурился:
        - Какая Вика?
        - Та Вика, которая верстала тот номер, который я сегодня делала.
        - Понятия не имею, у нас было столько стажёров, их всех не упомнишь. Я с большинством даже не разговаривал, с ними работала Ирина, у неё времени много, а мне некогда с ними нянчиться.
        Я горьковато улыбнулась и опустила глаза, стала рассматривать свои пальцы, Михаил вздохнул и положил ладонь мне на плечо, шутливо приказал:
        - Бойцова, не загоняйся. Ты не из этих, у тебя большой потенциал.
        - А ещё у меня камера над головой.
        - Да. Ты не знала?
        - Нет, мне никто не сказал.
        - А что это, по-твоему, торчит на потолке? - он рассмеялся и сжал моё плечо сильнее: - Бойцова, ты чего? Сейчас камеры везде, в каждом сраном ларьке, над каждым убогим подъездом к каждому раздолбанному складу, потому что это наконец-то стало достаточно дёшево, чтобы каждый мог себе это позволить. Это элементарная безопасность, у меня даже в машине камера, - он кивнул на регистратор на лобовом стекле, - и там тоже, - кивнул назад, я не стала оборачиваться. - У тебя камерофобия, что ли? Тогда можно вообще из дома не выходить, потому что тебя снимают в любом магазине и на любом перекрёстке.
        Я вдохнула поглубже, чтобы справиться с голосом, и сказала:
        - А монитор просматривают тоже везде?
        - Конечно.
        Он сказал это так просто и невозмутимо, что я от возмущения даже смогла на него посмотреть, в его взгляде читалась доброжелательная жалость, как будто я устроила кипеш, вдруг узнав, что радужных единорогов не существует.
        Я отвела глаза, он спросил:
        - Это для тебя тоже новость?
        - Хотите сказать, это нормально?
        - Да, это распространённая практика. Если в какой-то компании тебе покажется, что твой монитор не просматривают, это значит только то, что ты об этом не знаешь. Любой работодатель хочет иметь возможность точно знать, чем ты занимаешься на работе, потому что он тебе платит, и он не хочет, чтобы ты в рабочее время страдала ерундой. А ещё есть такая штука, как преднамеренное вредительство и промышленный шпионаж, если это произойдёт, то работодатель должен иметь возможность доказать это в суде, это элементарная безопасность.
        Я молчала и смотрела на потоки воды на лобовом стекле, он помолчал и с долей шутки поинтересовался:
        - Бойцова, ты что, порно смотрела на работе?
        Если до этого момента он и не интересовался моим монитором, то теперь точно заинтересуется. Молодец, Бойцова, ты тот самый преступник, который мечтает быть пойманным.
        Я подняла воротник, спрятала волосы под куртку, сняла чехол с зонта.
        Михаил достал телефон и начал открывать какое-то приложение с эмблемой в виде глаза.
        Я быстро сказала дрожащим голосом:
        - Спасибо, что подвезли, до свиданья, - открыла дверь и попыталась выйти из машины. И меня что-то дёрнуло назад с дикой силой.
        Сердце заколотилось как бешеное, я не сразу поняла, что забыла отстегнуть ремень безопасности, я его не застёгивала, это Михаил сделал, поэтому я о нём забыла. В одной руке у меня был зонт, на локте второй висела сумка, чтобы отстегнуть ремень, надо было что-то придумать и куда-то это всё деть, мне было так стыдно от своей неуклюжести, что руки дрожали, я бы не смогла нащупать проклятую застёжку, даже если бы руки были свободны, меня с каждой секундой трясло всё сильнее.
        - Убери руки, - раздражённо приказал Михаил, я убрала, он сам отстегнул ремень, я из него выпуталась и быстрее вышла из машины, захлопнула дверь и пошла домой, каждую секунду ожидая рокота двигателя за спиной, но он не заводил машину. Я поднялась в квартиру, сбросила сапоги и сразу пошла на кухню, осторожно выглянула во двор через балкон, так, чтобы даже тюль не качнулся - машина всё ещё стояла на месте. Зазвонил телефон. Я посмотрела на экран - Измайлов.
        Приняла звонок, но ничего не сказала, даже к уху не поднесла, как будто он мог меня укусить, включила громкую связь и положила телефон на стол. И услышала усталый и бесконечно терпеливый голос своего начальника, всё ещё доброжелательный, хоть и немного раздражённый:
        - Бойцова, у тебя всё нормально?
        - Да.
        - Что у тебя за проблемы?
        - В смысле?
        - Ты мне говорила, что у тебя проблемы с речью и восприятием на слух, а потом оказалось, что в редакции шестнадцатиполосника прекрасно ты всё воспринимаешь.
        - Они у меня… не всегда.
        - Только со мной?
        Я молчала, он не дождался ответа, спросил:
        - Я тебе кого-то напоминаю?
        Ага, будущего мужа вы мне напоминаете. О том, как я размечталась в такси, напоминаете. И ещё о множестве вещей, от которых дух захватывает, хотя их со мной никогда ещё не случалось.
        - Бойцова, ты здесь?
        - Здесь.
        - Так что?
        - Я не знаю. Наверное. Моя подруга считает, что это было в детстве, и я этого не помню.
        - Я не первый, что ли?
        Я с силой закрыла лицо руками и прикусила губу, стараясь не издать ни звука, хотя хотелось рычать, вопить, скакать и кататься по полу от этой дикой смеси стыда и желания продлить этот стыд как можно дольше.
        - Бойцова?
        - Тут…
        - Ты к доктору сходить не хочешь с этим?
        - И что я ему скажу?
        - Хм… - в его голосе скользнула улыбка, я уже билась лбом об стол, подложив для мягкости ладонь, чтобы он не слышал звука ударов. - Скажешь… даже не знаю. Скажешь, что боишься своего начальника.
        Я нервно фыркнула:
        - Ага, а он скажет - это в нашей стране норма, вы здоровы, идите нафиг, у меня тут полно настоящих психов, не тратьте моё время.
        Он рассмеялся, я улыбалась, мне ужасно нравился его смех, и его голос. Появилось желание его себе записать, чтобы слушать перед сном. Интересно, он узнает, если я нажму на кнопку записи, ему будет слышно?
        - Ладно, Бойцова, отдыхай. Завтра работай как сегодня, и ничего не показывай Ирине, я могу задержаться, или посреди дня уехать на пару часов, будут вопросы - звони, но Ирине их не задавай, у неё редкий талант тормозить процесс, упарываясь в незначительные мелочи, а нам завтра сдаваться в печать. Основную работу будет делать Тоня, если она тебя попросит задержаться и чем-то помочь - задерживайся, не бойся, она нормальная, одну тебя не бросит.
        - А… я не смогу завтра задержаться. Это обязательно?
        - Да нет, в общем-то. Пока что. Ты ещё стажёр. А что, какие-то планы?
        - Да.
        - Внезапно, - прозвучало с невесёлой иронией, и как-то так… как будто это неприятно зацепило его лично, мне даже стыдно стало. Неужели для него так важно, чтобы я задержалась в день сдачи макета? Ему что, в прошлый раз понравилось? Мне так не показалось.
        Он молчал, меня всё сильнее грызло чувство вины, и я попыталась оправдаться:
        - Я смогу, наверное, задержаться на час или два. Но не больше, у меня важное мероприятие, и я там второй по значимости человек.
        - Хм. А почему второй?
        - Потому что я организатор. У меня все телефоны, и даже если я буду в этот момент на работе, мне будут постоянно звонить и отвлекать.
        - Ого, как всё серьёзно, - он вроде бы немного расслабился, спросил: - А что за мероприятие?
        - День рождения лучшей подруги. На мне подарок, торт, шарики, букет, музыка, меню, все договорённости с персоналом клуба по поводу своей еды и напитков, которые по правилам нельзя туда приносить, но мне разрешили… Мне будут звонить каждые пять минут, я знаю, это каждый год так происходит.
        - Понятно. Ладно, уйдёшь когда захочешь. Могу даже в пять отпустить.
        - Правда? - до того, как он это сказал, я об этом не думала, но сейчас ощутила, что этот час будет очень даже не лишним.
        Он рассмеялся и ответил:
        - Правда, я не шучу с такими вещами. Потом отработаешь в понедельник на час дольше.
        - Спасибо вам…
        - Блин, Бойцова!
        - Что?
        - Ты задолбала, я же просил. Повторяй за мной: "Миша, ты офигенный начальник".
        Я опять уткнулась лбом в стол, зажимая рот руками и неудержимо хихикая, он тоже начал смеяться, шутливо потребовал:
        - Давай, Бойцова, вперёд. Будем считать это платой за доставку домой. Говори.
        Я простонала в ладонь:
        - Не могу…
        - А ты попробуй, у тебя получится.
        - Нет…
        - Бойцова, надо. Соберись.
        - Ну хватит, - я уже лежала на столе, вцепившись в него двумя руками, было стыдно и весело, и стыдно за то, что так весело, и от этого ещё смешнее.
        - Так, Бойцова, или ты говоришь, или я сейчас позабористее фразу придумаю.
        В двери провернулся ключ, я перепугалась так, как будто занимаюсь ужасно неприличными вещами, схватила телефон и отключила громкую связь, быстро сказала шёпотом:
        - Всё, у меня подружка с работы пришла, пока.
        Он рассмеялся и ответил:
        - Ага, пока. До завтра чтобы всё выучила, я проверю. Не сдашь - в пять не отпущу.
        - Хорошо, пока.
        Я положила трубку, спрятала телефон за спину, и встала, глядя на входящую насквозь мокрую Ирку большими честными глазами.
        Она медленно смерила меня взглядом, поднимая брови всё выше, и многозначительно кивнула:
        - Ага.
        - Да, - обречённо призналась я, садясь на стул ровно и опуская голову с виноватым видом.
        Ирка покачала головой и пошла раздеваться, я немного постояла, пытаясь придать лицу чуть менее дебильно-жизнерадостное выражение, потом плюнула и пошла раздеваться с таким, как есть.

* * *
        Естественно, я выложила ей всё до последнего слова. За исключением тех слов, которые я напечатала и стёрла - я даже себе не могла их вслух повторить. Ирка всё выслушала молча, доела, повздыхала, и мрачно выдала:
        - Всё.
        - Не всё! - заломила бровки я, ещё не зная, о чём речь, но на всякий случай, спеша уравновесить её тоску своей всепобеждающей беспочвенной верой в лучшее.
        Она посмотрела на меня взглядом прожжённой старой пиратки, махнула рукой, отодвинула тарелку и пошла ставить чай. Я убрала со стола, она вручила мне мою чашку, взяла свою, и пошла на балкон, я пошла следом.
        Дождь всё ещё шёл, хотя уже не так сильно, по улице изредка проходили нахохленные люди в капюшонах, Ирка смотрела на них с таким видом, как будто вся их суета у неё уже давно в печёнках сидит, а по-настоящему важные вещи проходят мимо незамеченными, и мы осознаём их только тогда, когда уже поздно. Я смотрела на неё и ждала, то ли стихов, то ли обоснования того загадочного "всего", которое она выдала за столом. И она сказала:
        - Алиска, это конец. Ты выйдешь замуж, и останусь я одна без кольца, вообще самая последняя.
        - Тьфу на тебя, напугала! - мне хотелось её ударить, она рассмеялась и толкнула меня локтем, вздохнула:
        - Ты смеёшься, а мне не до смеха. Все уже замужем, некоторые даже по второму разу, детей порожали, в ипотеки повлезали… А я как пошла в садик в четыре года, вся красивая, в офигенных красных сандалетах, так и хожу до сих пор по этой жизни, палкой в луже ковыряю и глазами хлопаю - куда они все несутся, почему я не несусь с ними, а действительно ли мне туда надо? Одуванчики нюхать - надо, это я стопудово знаю, а замуж… фиг его. Они все так туда рвутся, как будто там очень круто, а потом так выглядят, как будто там вообще ни разу не круто. Вопрос - нафига бежали? Не знали, что ли? Так не пещерные люди, вроде бы, есть вопрос - зайти в интернет, поищи, нас семь миллиардов, любая фигня, которая с тобой происходит, уже стопудово происходила с кем-то другим, ты обязательно найдёшь тьму таких же придурков, почитаешь их опыт, сделаешь выводы. Я тебе не рассказывала, как меня задолбала реклама в ВК и я статус сменила?
        - Не рассказывала. Это когда ты вторую страницу для музыки создала?
        - Ага, для музыки, - она усмехнулась, помолчала и продолжила: - Меня задолбала реклама свадеб. Свадебные платья, свадебные лимузины, свадебные фотографы, каждый день, я поначалу закрывала, потом перестала. Мало того, что все одноклассницы офатели и опузели, и мало того, что вся родня пилит ежедневно по вопросам размножения, так ещё и в интернете от этого никуда не деться. И я завела новую страницу, поставила возраст «тридцать», статус «замужем». И реклама резко стала предлагать мне разводных адвокатов, психологическую помощь в послеродовой депрессии, избавление от целлюлита, растяжек и пигментации, и всякую такую дичь. Я удалила её и создала страницу мужика, теперь повсюду только реклама шлюх.
        Я рассмеялась, она сначала делала вид, что ей совершенно не до смеха, потом сдалась и рассмеялась тоже. Из-за тучи выглянуло солнце, мгновенно стало жарко, Ирка раздавила окурок и допила чай залпом, посмотрела на меня и объявила:
        - Так, всё, пора брать себя в руки и серьёзно решать вопросы. Пойдём в магазин.
        - Зачем?
        - За продуктами, Алис, за чем ещё? Ты готовить учиться собираешься? А то выйдешь замуж, да и отравишь мужика в первый брачный день. Я конечно буду эгоистично рада, но как-то это некрасиво, да? Пойдём.

* * *
        В магазине Ирка ходила с видом дерзкого первооткрывателя, впервые забравшегося дальше рядов с пивом и чипсами, заинтригованного и слегка испуганного. Поначалу. Потом она осмелела и потыкала пальцем замороженную курицу, потом осмелела окончательно и понюхала петрушку. Потом узнала, что тележка прекрасно держит равновесие, даже если сесть на край, и дальше наш рейд по супермаркету превратился в смесь бобслея и слалома, я еле успевала её ловить, и на всякий случай, проверила, с собой ли кредитная карта, а то сейчас снесёт витрину с кашами, и будем мы есть всё это кашное разнообразие ещё год.
        Спустя час, у нас в телеге лежали пакетики специй, петрушка, лимон и страшно дорогой кусок говядины. Я понятия не имела, что с ним делать, но Ирка говорила, что с этим мы дома разберёмся, говядина всегда пригодится. Потом мы зашли в отдел с консервами, и дальше я выбирала продукты сама, потому что Ирка нашла себе суперважное занятие - она читала этикетку на консервной банке и дико ржала, ей нравилось слово "пыжьян", она произносила его с разными интонациями и смеялась так заразительно, что на нас косились, мне было жутко стыдно, но делать вид, что я не с ней, было неудобно. Все вопросы размножения, маркетинговой статистики и жизненной философии померкли, как мимолётная тучка на голубом солнечном небе - всё в Иркиной жизни было отлично, ей просто нехватало пыжьяна.
        Мы вернулись домой, нашли в интернете рецепт, и совместными усилиями превратили четверть очень дорогого куска мяса в две кислые пересоленные подошвы, мужественно съели, и пошли на балкон пить чай.
        Время подбиралось к полуночи, Ирка курила, я смотрела на часы и ждала, Ира смотрела на меня. И без десяти секунд полночь сказала:
        - Не вздумай.
        Я сделала невинные глаза:
        - Ну я чуть-чуть!
        - Не дамся.
        - Ну совсем капельку?
        - Я буду сражаться насмерть, а мы на балконе, оцени опасность и откажись от этой идеи.
        - Ладно, - я изобразила такой печальный вздох, что ослик Иа умер бы от зависти, и опустила руку с телефоном - полночь настала, у моей лучшей подруги сегодня день рождения. Она чуть добрее сказала:
        - Я родилась в восемь вечера, а раньше времени не поздравляют.
        - Ага, - я шмыгала носом и отыгрывала ослика с повисшими ушами, Ирка помолчала, придвинулась ближе, и заговорщически шепнула, с весёлым предвкушением:
        - Будет как обычно?
        - Будет классно, - загадочно улыбнулась я, она улыбнулась шире:
        - Будет классно как обычно?
        - Будет офигенно, - я не хотела открывать тайн, а Ирка хотела, поэтому она придвигалась, а я отодвигалась, но балкон кончился раньше, чем Иркино желание всё разузнать.
        - Алиска, колись.
        Я шутливо задрала нос:
        - Ни за что! Раньше времени не поздравляют, - и язык показала.
        Ирка возмущённо развернулась, ушла к пепельнице, раздавила окурок и опять вернулась, посмотрела на меня сурово, и наклонила голову:
        - На, дёргай, фиг с тобой! Скажи, что будет!
        Я изобразила демонический хохот и аккуратно взяла её уши, медленно оттягивая их вверх и считая:
        - Ра-а-аз…
        - Не считай! Не напоминай мне, насколько я старая! Просто подёргай и всё!
        Я стала дёргать быстрее, пока хватало сил сдерживаться, потом силы кончились, и я на неё набросилась с обнимашками, вопя:
        - С днюшенькой! Желаю всякой весёлой ерунды, и адекватных людей вокруг!
        - Вот знаешь, зараза, что пожелать! Спасибо, - она обняла меня, отодвинулась и сурово потребовала: - А теперь признавайся, что готовишь!
        - Клуб, - призналась я.
        - Ура! - она изобразила танцы, радостно щурясь и улыбаясь, я стала загибать пальцы:
        - Будут шарики, не та фирма, которая в прошлом году, другая, они будут не привязаны. Будет шоколадный фонтан, как в прошлом году.
        - Ура!
        - И будут мыльные пузыри, от клуба, они их сами организовывают. И будет сюрприз, о котором не скажу, даже не проси.
        - Ну и ладно, - она показала язык, прищурила один глаз: - Разошлась ты в этом году. Справишься?
        Я беззаботно пожала плечами:
        - Твой Дима платит, и взял на себя некоторые детали. Большую часть, если честно.
        - О, Димася, - мурлыкнула Ирка, опёрлась на ограду балкона и стала мечтательно смотреть на небо, скосила глаза на меня и шепнула: - А ты своего не хочешь пригласить? Заодно и познакомимся.
        - Он не "мой", - смущённо пробурчала я, отводя глаза, - он мне ничего не предлагал. И я вообще не знаю, что делать с ним. Что мне делать?
        Ирка посмотрела на меня, как на дитя неразумное, и усмехнулась:
        - Алис, ни-че-го. Поверь, он сам всё сделает. Ты ему не мешай, главное, и всё будет путём.
        - Думаешь?
        Мне стало легче от её слов, немного, но и страшнее - а если он не захочет ничего делать? Может, я ему вообще не нравлюсь?
        Подружка смотрела на меня так, как будто все мысли были написаны у меня на лбу, улыбнулась и качнула головой:
        - Ты не из тех, кто прёт напролом и "что-то делает", чтобы заарканить мужика. Тем более, судя по твоей наставнице, с ним такое не работает. Просто будь красоткой, и всё, остальное у тебя и так в порядке. Красота, на самом деле, тоже в порядке, но ты её скрываешь. Перестань - и увидишь, как твоя жизнь изменится. Бабы начнут ненавидеть, женщины - уважать, мужики и дети - обожать. Мужики, они же как дети - любят сиськи и внимание. - Она вздохнула и посмотрела на свою грудь, вздохнула ещё печальнее и улыбнулась, разводя руками: - Если сисек нет, то хоть внимание. А у тебя есть, так что можешь вообще не напрягаться, ходи ровно и всё, ты сама по себе красивая.
        Она мне это говорила всю жизнь, а я ей всю жизнь не верила, мы привыкли, это была одна из вечных тем.
        - А мне на работе советовали красоту как раз скрывать.
        - Это момент спорный. У меня есть одна крыса в друзьях ВК, все записи просматривает, ни одной не лайкнула. Зато у Димаси лайкает всё, даже фото запчастей, хотя он её в друзья не добавил. А ко мне просто заходит посмотреть - а вдруг растолстела, или залетела, или замуж вышла, а вдруг постарела, или плохо оделась - надо всё знать. Крыса.
        - Почему ты не закроешь для неё страницу?
        - Шутишь? - Ирка рассмеялась, изобразила стервозную позу и ухмылочку: - Да я крашусь по утрам для неё, на маникюр хожу ради неё, бич фейс репетирую перед зеркалом, чтобы она видела его в инсте, так вдохновляет. Суки не перестанут быть суками, если ты станешь некрасивой, не-а, это так не работает. Они тебя уже ненавидят, так почему бы не сделать их ненависть обоснованной?
        Я улыбнулась и промолчала - надо это обдумать. С одной стороны, в мечтах мне было легко представить себя уверенной красоткой, с другой стороны - я сотни раз убеждалась, что в реале всё будет совсем по-другому, и уже давно не рисковала.
        Ирка посмотрела на меня, достала телефон, посмотрела прогноз погоды и улыбнулась:
        - Жару обещают. В чём завтра на работу пойдёшь?
        - Не знаю.
        - Тогда у меня для тебя отличная новость - я вчера, пока тебя не было, послала Димасю за твоими коробками, и даже достала тебе прикид, и погладила, на диване лежит. Завтра пойдёшь красоткой, и пусть все суки сдохнут от злости.
        - Спасибо, - мне опять хотелось на неё наброситься с обнимашками, она поняла это по моему лицу и распахнула руки, я её обняла и вздохнула: - Что бы я без тебя делала…
        Ирка фыркнула:
        - Ходила бы в том, что мама купит - не смертельно, но неприятно.
        - Спасибо.
        - Да пожалуйста. Не за честь тружусь, а за совесть, Алька, ты меня столько раз спасала, пора возвращать долги. Пойдём спать, лучший цвет лица - это цвет лица выспавшегося человека.
        И мы пошли. Лежали в темноте, вертелись, потом затихли. Я смотрела на блики фонарей на потолке, думала о Мише, он сегодня не проверил, но завтра я честно себе пообещала начать его так называть. Его все так называли, почему я не могу? Было жутко смущательно, неловко и горячо от этой мысли, спать не хотелось совершенно, сердце билось весело, как будто скакало вприпрыжку в прекрасное завтра, а внутри разгорался свет, потому что мне улыбался мой обалденный начальник, лично мне, очень близко…
        - Алис? - тихо позвала Ира, я открыла глаза и буркнула:
        - А?
        - Не спишь?
        - Нет.
        - У меня появилась гениальная идея, как начать мой день рождения максимально позитивно.
        - Излагай.
        - Пойдём пыжьяна съедим?
        = 7. Пятница-развратница
        Утром было так жарко и солнечно, как будто погода извинялась за вчерашнее, и обещала сегодня всё компенсировать. Я выходила из дома с ощущением, что сегодня обязательно случится что-то хорошее, ловила своё отражение в витринах, улыбалась - Ирка выбрала удобные, но красивые вещи, я чувствовала себя отдохнувшей и свежей, и предвкушала вечерний отрыв в клубе - я всё подготовила заранее, и была уверена, что всё получится идеально. Достала телефон и проверила расписание - я была записана на укладку и макияж на половину седьмого, но раз Михаил решил отпустить меня пораньше, то успею ещё и на ногти сходить.
        Миша, надо привыкать его так называть. От этой мысли немного кружилась голова, я вспоминала, как Ира в начале отношений со своим Димой примеряла к нему каждый день новые прозвища, он успел побывать и Митей, и Димкой, и Димоном, потом всеми животными мира, от зайки до гиппопотама, но потом Ирка остановилась на Димасе, изредка внося разнообразие в виде котиков и рыбок. Было у меня подозрение, что сегодня Дима будет пыжьянчиком.
        В метро мне повезло с сидячим местом, я хотела нырнуть в книгу, но увидела много непрочитанных сообщений, и открыла мессенджер - точно, Вика, я совсем забыла о ней.
        "Рассказываю причины моего увольнения в порядке нарастания градуса маразма.
        Причина первая. Это шарашкина контора. Я начала подозревать, что всё плохо, ещё когда мне сказали, что официальное оформление будет только в конце испытательного срока. Если ты ещё не в курсе, просвещаю - ты не имеешь права работать на юрлицо даже один час, если ты не оформлена, за это, по закону, штрафуют это юрлицо на большие деньги. Понятное дело, этот закон соблюдается примерно так же, как полностью белая зарплата, маленькие фирмы не могут себе этого позволить, поэтому хитрят. Ну ладно, я решила, что смогу это пережить.
        Дальше - в первый же рабочий день я увидела, как заполняет документы о приёме на работу Тоня, и её попросили написать заявление на увольнение по собственному желанию без даты. Это значит, если ты не в курсе, что тебя могут уволить задним числом в любой момент, и не выплатить зарплату. Это повышает градус шарашечности этой конторы.
        Нет, я знала, что иду работать не в супер-мега-корпорацию, но я надеялась на более серьёзное отношение. Сам "Стим" мне понравился, ещё и Миша лапши навешал, что планирует полный редизайн, потому что существующие решения устарели, и он хочет разработать полностью новую концепцию, и я могу принять участие, всё такое. Я повелась на его красивые глаза, но его на работе почти не было всю неделю, что я там просидела, он обещал интересную увлекательную работу, а получилось, что я тупо повторяла старый дизайн для новых материалов, и билась насмерть с Ириной за каждую мелочь, которую ей хотелось сделать как она хочет, а мне хотелось, блин, как надо. Непроходимо тупая курица.
        Ирина, кстати - причина номер три по графе жести. Пустоголовая и слепая на оба полушария, в любом косяке в первую очередь ищет виноватого, и в последнюю очередь ищет решение проблемы. Ну, если ты с ней работала, ты видела. Я спросила у редактора своей колонки, почему эту дуру до сих пор не уволили, он мне по секрету рассказал, что она спит с главредом, и что бы она ни накосячила, её не уволят никогда. Главреда зовут Богдан Виталич, ты с ним ещё не встречалась, наверное, он бывает только по пятницам раз в месяц, в день сдачи "Стима". Редкостно мерзкий тип, меня аж выворачивает от него.
        Следующая и главная причина моего увольнения - я случайно подслушала, как Богдан Виталич трахает в туалете Марину. Я там неделю проработала, не могла понять, чем она занимается, она сидит в углу, её не видно и не слышно, мне потом рассказали, что она делает кроссворд на последней странице, в ежемесячном журнале, один кроссворд в месяц. Чем она занимается в остальное время, я не представляю, я бы сдохла каждый день приходить на работу и сидеть ничего не делать девять часов.
        Это в пятницу было, я зашла в туалет, они зашли следом, закрылись в кабинке и начали, а я сидела в шоке, поджав ноги, и надеялась, что меня не слышно. А в понедельник мне позвонил лично Богдан Виталич, и сказал, что увидел на камере, как я заходила до них, а выходила после, и что если я кому-нибудь расскажу, он устроит мне большие проблемы. Ты же знаешь, что при поступлении на работу все подписывают документы о материальной ответственности? Если ты накосячишь с макетом, и его придётся переделывать, то за перепечатку тиража выходит очень большая сумма, и виснет она на выпускающем редакторе и ответственном дизайнере. Я тогда ещё никаких документов не подписывала, и я ему об этом сказала, он мне в ответ сказал, что сможет доказать, что я там работала, у него есть записи с камер и с моего экрана. Я ему пригрозила, что пойду в прокуратуру, и всю его шарагу накроет маски-шоу за уклонение от налогов. Тогда он резко стал ласковым, и предложил мне достаточно большую зарплату и премию в конверте, если я буду работать, молчать, и ходить с ним в туалет. Он кобелит полредакции, об этом знают все, кроме Ирины,
с ней у него как бы отношения, а с остальными - просто походы в туалет. Потому там и текучка такая, и девчонок так мало, и уровень компетентности ниже плинтуса, нормальные оттуда давно уволились.
        Он мне позвонил, когда я на работу шла, я на полпути развернулась и пошла обратно, даже кружку не забрала, она в столе стоит, со слоном, если нравится - дарю. Только я бы тебе советовала надолго там не задерживаться, там всё прогнило насквозь, в редакции остались только бездарные подстилки и ещё более бездарные мужики, готовые закрывать на это глаза. И ещё небольшой процент тех, кто просто не может уволиться - старики, которым пару лет до пенсии, и они не найдут новую работу, гастарбайтеры, вроде Тони, которых без документов никуда не берут, и они готовы хвататься за любую работу, лишь бы деньги платили. Если ты не из этих, то мой тебе совет - уходи, я посмотрела твою страницу, тебе точно позвонит Богдан Виталич, и сделает вонючее предложение, от которого невозможно отказаться.
        Если вдруг что, веди себя нагло и уверенно, грозись ментами и налоговой, сфоткайся на работе, наделай скринов монитора, чтобы были доказательства, что ты там была, если к тебе подойдут лично - записывай разговор на диктофон, чтобы были рычаги давления. А лучше вообще туда не ходи больше."
        Поезд остановился на моей станции, я секунду подумала, выходить или нет. Вышла. Постояла немного в потоке людей, потом села на лавочку и медленно перечитала всё ещё раз, начиная понимать многие вещи, которые раньше казались странными.
        Это дико выбивало из колеи, я о таком слышала, читала, но никогда не сталкивалась, казалось, что это какие-то особые, единичные случаи, а со мной такого никогда не случится, потому что я общаюсь только с хорошими, здоровыми, культурными людьми, а они такого не делают. Сюрприз.
        Хотелось с кем-нибудь об этом поговорить, но я не представляла, с кем - если я позвоню Ире, она мне скажет бежать из этой конторы, теряя тапки, да и портить ей настроение в день рожденья не хотелось. Если я позвоню маме, она скажет то же самое, ещё и раззвонит об этом по всем каналам, это обрастёт сплетнями, и через месяц все родственницы будут обсуждать, что я пошла работать в бордель и меня там изнасиловали. Она и так с большим скрипом согласилась, чтобы я пошла работать туда, куда хочу, а не в то унылое место, которое она мне нашла по знакомству. Если я ей расскажу, она меня на следующее собеседование поведёт за руку, если вообще не станет крестом в дверях, чтобы не пустить. Нет, никому нельзя об этом рассказывать, будет только хуже.
        Зазвонил телефон, я посмотрела на экран - Измайлов, взяла трубку:
        - Алло?
        - Привет, Бойцова-Стажёр. Ты решила вообще не приходить?
        Я посмотрела на светящееся табло над туннелем - девять ноль семь, округлила глаза и сказала:
        - Ого! Я не знала, что уже столько…
        - Проспала?
        Я молчала, раздумывая, говорить или нет. Его голос звучал так доброжелательно, и вызывал ощущение, что ничего плохого произойти не может, ему хотелось доверить все тайны, все страхи и всю свою жизнь.
        - Ми… - я запнулась, закашлялась, чтобы он не подумал, что я не могу произнести его имя, он рассмеялся, довольным голосом сказал:
        - Ну давай, это просто, давно пора. Скажи: "Миша".
        Я начала невольно улыбаться, внутренний холод отступал, и я решилась:
        - Я сегодня общалась с Викой, о которой мы вчера говорили.
        - И что она тебе нарассказывала? - его голос стал серьёзным, я уже пожалела, что затронула эту тему, но было поздно. - Алиса?
        - Я здесь.
        - Говори.
        Пришёл поезд, стало шумно, я молчала и радовалась этой отсрочке. Он сказал:
        - Ты в метро?
        - Да.
        - Приходи на работу, поговорим в реале.
        - Хорошо.
        Я пошла, не убирая телефон от уха, он тоже не отключался, я встала на эскалатор, глядя на юбку стоящей впереди женщины, подумала об Ирине. Интересно, она даже не догадывается о том, что её… парень? Можно так назвать его? Мужчина. Её мужчина ей изменяет. С сидящей с ней рядом коллегой. А если она знает, но делает вид, что не знает? Как можно так жить?
        - Бойцова?
        - А? - я вздрогнула от его голоса, он с улыбкой спросил:
        - Чего не отключаешься?
        - Боюсь.
        И чего я такая честная…
        Он усмехнулся и тихо, очень убедительно сказал:
        - Я не знаю, что тебе наговорила эта Вика, которая здесь проработала неделю, но я здесь работаю полгода, и я тебе гарантирую - самое страшное, что здесь может произойти, это поломка принтера. Но если это случится, я знаю, что делать, я с этим уже сталкивался. Приходи на работу и ничего не бойся, чтобы зайти в твой кабинет, придётся пройти мимо меня, я кого не следует не пропущу. Поняла?
        - Да.
        - Хочешь, я выйду тебя встречу?
        Было так приятно это слышать, как будто меня обняли изнутри, стало так тепло и легко, как будто я вошла из зимнего утра в жарко натопленный дом, и выпила горячего, чего-то такого вкусного, что хотелось глаза закрыть, чтобы прочувствовать это в полную силу.
        - Бойцова?
        - Я здесь.
        - Встретить?
        Мне жутко хотелось сказать "да", хотя бы для того, чтобы увидеть его немного раньше, хоть на минуту. Между работой и метро была прямая пустая дорога, даже был такой участок, где вообще ничего не было, с одной стороны был холм и железная дорога, а с другой - узкая тропинка и ограда, за которой росли деревья и папоротники, и там почти никто не ходил, мы могли бы пройти по этой тропинке вместе. Но могу ли я..?
        - Бойцова!
        - Я слышу…
        - Я выхожу, пойду по правой стороне, твоей левой.
        Я опять закрыла глаза от накатившей волны жарких мурашек - я не просила, но так хотела, что он, наверное, услышал мой мысленный крик за два с половиной километра.
        - Бойцова, как слышишь?
        - Хорошо, - голос звучал так, как будто я сейчас заплачу, я перепугалась, что действительно разревусь, не от страха, просто от ощущения незаслуженного подарка, очень-очень дорогого и приятного, за который никогда не расплачусь.
        - Я вышел, слышишь?
        - Да.
        - Клади трубку, Бойцова.
        - Угу.
        И не положила. Я не хотела расставаться с ощущением, что он рядом, даже отвлекаться на то, чтобы поставить его голос на запись, не хотела, как будто каждая секунда этой сотовой связи была бесценна.
        - Бойцова?
        - А?
        - Ну хоть расскажи что-нибудь, - он начал смеяться, я тоже, неудержимо, мне было жутко стыдно, но оставаться на линии это не мешало.
        - Давай, Бойцова, вперёд. Новости там расскажи, биографию свою. О, я знаю! Можешь рассказать, какой классный у тебя начальник. Начни так: "Дорогой Миша! Хочу тебе сказать…"
        Я кусала губы и хихикала, что-то говорить не хотелось, я не собиралась его перебивать, это было слишком весело и приятно, чтобы мешать ему это делать.
        - Бойцова, приём!
        - Я здесь.
        - Ну так чего молчишь? Или ты хочешь, чтобы я рассказал, какой у меня классный стажёр?
        Я хотела, но боялась, что всё-таки разревусь, тень той истерики в день сдачи шестнадцатиполосника маячила в памяти, я боялась повторения, поэтому сказала:
        - Не надо.
        - Точно? А то я могу.
        - Точно.
        - Ну расскажи о жизни тогда, что тебя волнует. Представь, что ты Винни Пух - идёшь, поёшь. Кто ходит в офис по утрам, тот поступает мудро, верстай макет, парам-парам, на то оно и утро. Что там дальше было?
        - Я не знаю.
        - Не смотрела Винни, что ли?
        - Смотрела, только там был Кристофер Робин.
        - Эх, молодёжь, всё бы вам забугорье, не хотите советские смотреть, старые добрые мультики. Какой у тебя любимый советский мультик?
        Я задумалась, и ответила:
        - Карлсон.
        - Малыш! Давай погуляем по крышам?
        Я рассмеялась так, что на глазах всё-таки выступили слёзы, и продолжала смеяться всю свою половину дороги, даже скорее треть - он шёл гораздо быстрее меня. Я увидела его издалека, и в моей голове началось сражение между желанием на него смотреть и страхом, что он поймает мой взгляд. Желание победило, со мной это редко случалось, но Миша весь был особым случаем, его чёрный силуэт издалека притягивал взгляд, я любовалась им, как скульптурой - невероятно красиво сложен, длинные ноги, тонкая талия, широкая грудь и плечи, я помнила их на ощупь, сумасшедшее ощущение.
        Когда он подошёл достаточно близко, чтобы я начала слышать его голос без телефона, моё лицо пылало так, что от него можно было бы костёр разжечь, но я не отводила глаз, просто не могла, мне это слишком нравилось.
        Он подходил всё ближе, и наконец остановился почти вплотную, мне пришлось запрокинуть голову, чтобы увидеть его лицо. Он сказал:
        - Теперь ты положишь трубку?
        Я вздохнула и положила, он тоже спрятал телефон, потёр ухо и с шутливым возмущением сказал:
        - В жизни ни с кем так долго по телефону не разговаривал. Ты телефонный маньяк, Бойцова.
        Я кивнула, я бы сейчас согласилась с любым его заявлением. Он развернулся и стал справа от меня, мы пошли дальше, я перевесила сумку на левое плечо, он посмотрел на сочную густую зелень по ту сторону забора:
        - Красивый парк. Хочешь, туда пойдём погуляем?
        - Это кладбище, - с улыбкой сказала я. - Но можем пойти, если хотите, без проблем.
        Он округлил глаза, я рассмеялась, спросила:
        - Вы совсем города не знаете?
        - Да, - вздохнул он, помолчал и сказал чуть серьёзнее: - Рассказывай, что тебе наплела эта Вика?
        Я долго думала, как это рассказать, потом достала телефон, открыла сообщения, и молча протянула. Он начал читать, я смотрела на кладбище за забором, действительно похожее с этой стороны на дикий тропический лес, было хорошо и спокойно, я совершенно ничего не боялась, то напряжение, которое одолевало меня на лавке в метро, казалось глупой ерундой, не стоящей упоминания.
        Миша дочитал и вернул телефон, выдал вердикт:
        - М-да. - Помолчал и сказал: - Я знал, что Бодя трахает Ирину, про Марину не знал, он говорил, что она его родственница, вся больная, мать-одиночка, ему её жалко, поэтому он даёт ей лёгкую работу и платит зарплату, типа чтобы стаж шёл. Про остальных - что-то мне кажется, что она это придумала. Я видел, как он поглядывает на Тоню, он при мне с ней разговаривал, я обратил внимание, что тон у него… какой-то то ли извращенский, то ли чувство юмора просто хромает, шуточки ниже пояса. Но и всё. Больше он ни с кем толком не видится, да и девушек в офисе мало, редакторы все замужние дамы, дизайнеры почти все мужчины. Молодые девочки и правда надолго не задерживаются, но я думал, их просто Ирина доводит, а они слабонервные, и уходят сами. Последние две, между Викой и тобой, вообще с Бодей не виделись, одна два дня проработала, вторая три. Она тебя не доставала больше?
        - Я с ней не разговаривала даже.
        - И не надо. Сегодня доделывай то, что вчера начала, ей говори, если спросит, что у тебя ничего не готово ещё, я сам у тебя всё приму.
        - Спасибо, - я улыбалась и опять заливалась краской, чувствуя, что он на меня смотрит, не сдержалась и посмотрела в ответ, поймала его взгляд и как будто обожглась, резко отвернулась, он рассмеялся и толкнул меня локтем:
        - Давай-ка устроим тебе экзамен по самому нужному предмету.
        - Какому?
        - Начальника-на-ты-называнию.
        - Нет, - я смущалась и сутулилась, он смеялся и толкал меня, заставляя терять равновесие, тут же ловил и придерживал, сначала за локоть, потом за талию. Это ужасно смущало, но так нравилось, что я жалела, что шла от метро слишком быстро, могли бы дольше вместе пройти.
        - Давай, Бойцова, скажи это. "Миша, помоги мне с макетом", давай.
        - Нет.
        - "Миша, почини мне принтер, а то Марина устала его обнимать".
        - Нет, - я улыбалась, кусала губы и отворачивалась, и зажмуривала глаза, и хотела уже закрывать уши, это было невыносимо. А он веселился так, как будто ничего увлекательнее в мире нет, чем смущать свою стажёрку.
        - Говори, Бойцова, почти пришли. Пока не скажешь, работать не пойдёшь.
        - Нет.
        - Давай, "Миша, научи меня верстать так же круто, как ты."
        Я смеялась, он шагнул вперёд и развернулся, встав передо мной, немного наклонился, чтобы заглянуть мне в глаза, и сказал:
        - Давай сходим куда-нибудь на выходных?
        - Зачем? - я удивилась такому резкому переходу, и ещё больше удивилась, когда он приподнял брови с таким лицом, как будто кое-кто здесь тупенький, и это не он, а нас здесь всего двое. И до меня дошло.
        Казалось, что я должна была быть готова к такому предложению, меня даже Ира предупреждала, но мой паникующий мозг убедительно доказал, что это самый невероятный поворот в моей жизни. И я не нашла ничего умнее, чем уточнить:
        - Правда?
        Выражение сомнения в моих умственных способностях на Мишином лице вышло на новый уровень, он медленно кивнул и серьёзно сказал:
        - Правда.
        И дар речи у меня отшибло окончательно. Напрочь. Я молчала, и даже кивнуть мне в голову не пришло, в голове был фейерверк, больше там ничего не помещалось.
        Миша положил руку мне на плечо и тяжко вздохнул:
        - Ну, ты пока осознай, я на обеде ещё раз спрошу.

* * *
        В офис мы пришли по отдельности, он отправил меня наверх, а сам сказал, что надо что-то проверить в мотоцикле, я ему не поверила, но спорить не стала.
        В кабинете была только Ирина, и она с порога прожгла меня таким ненавидящим взглядом, как будто унюхала от меня запах Миши, я бы не удивилась.
        Сев за стол, я включила компьютер и занялась вчерашними полосами, работа была несложная и приятная, я включила музыку, выбрасывая из головы всякую чушь, и оставляя там только май, солнце и Мишу, цитирующего Карлсона, чтобы меня рассмешить.
        Постепенно подтянулись все коллеги, устроили чаепитие, я впервые решила присоединиться, достала Викину чашку со слоном, открыла её страницу в ВК, стала листать стену. Подумала, что она хороший и интересный человек, надо с ней встретиться как бы вернуть чашку, и может быть, подружиться.
        Время подбиралось к обеду, я ждала его со страхом и ужасом, и дико хотела, чтобы он поскорее наступил.
        Открыла скайп и написала: "Миша". Долго любовалась, стёрла и продолжила работать.
        А на обеде Миша не пришёл. И по скайпу не ответил. Я вышла как бы в туалет, и посмотрела на его стол - там не было его вещей. Хотела спросить у всех, куда он делся, но побоялась, что Ирина подумает, что я хочу показать ему свою работу через её голову, и не стала. Дождалась, когда в туалет выйдет Ирина, и шёпотом спросила у Тони, где Михаил. Она посмотрела на меня многозначительным взглядом, написала на листочке для заметок пару слов, и положила мне на край стола. Я взяла - там был её ник в скайпе. Интересно.
        Я добавила её в контакты, и написала: "Штирлиц, на связи? :)"
        Она ответила: "На связи. Иногда лучше не говорить вслух. И не приходить на работу за ручку со своим начальником, просто от греха подальше."
        Мы же не держались за руки, и нас никто не видел… Или видел? Чисто теоретически, если кто-то шёл за нами, а это вполне вероятно, здесь все приходят позже девяти, кроме Ирины… Да, нас могли видеть издалека. Но это же не запрещено? Мы взрослые люди.
        Тоня написала: "Миша уехал, его куда-то срочно вызвали. Если у тебя есть что-то готовое, то скидывай мне, я помогу поправить, и потом покажешь Ирине. Скажешь ей, что Миша уже смотрел."
        Я ответила: "Хорошо."
        Хотелось спросить её о Вике, о документах, о главном редакторе, но я пока не решалась.
        Она написала: "Меня Миша предупредил, что ты в пять уйдёшь, так что постарайся хотя бы до трёх-четырёх показать всё, чтобы было время внести правки."
        Я опять написала: "Хорошо."
        Взялась за работу, быстро всё доделала, и ровно в три скинула ей все файлы. Ирине кто-то позвонил, и она вышла из кабинета, Тоня встала и подошла ко мне, стала показывать на моём мониторе, что надо поправить, шёпотом объясняя. Я подумала, что она всё-таки классная и понимающая, и написала ей после того, как всё сделала: "Ты помнишь Вику, которая сидела на моём месте, она месяц назад работала?"
        "Помню. Это её чашка со слоном у тебя на столе. А что?"
        "Она мне разрешила её взять) И рассказала, почему уволилась. Ты знаешь?"
        "Знаю."
        И тишина. Я подождала продолжения, не дождалась и написала: "Ты виделась когда-нибудь с главным редактором?"
        "Один раз. Он в работе почти не участвует, подписи ставит только и всё."
        Я поняла, что ничего от неё не добьюсь, и вернулась к работе, хотя всё уже доделала, сидела проверяла и убивала время до пяти. И через время получила от Тони ещё одно сообщение: "Я не знаю, что тебе нарассказывала Вика, но учитывая, что Богдан Виталич не пришёл сегодня, и, как мне только что написал Миша, уже не придёт, то, что тебе написала Вика, ты передала Мише. Да?"
        У меня нехорошо сжалось всё внутри, я старалась на неё не смотреть, но ответила правду: "Да."
        Она яростно застучала по клавишам, я ждала её ответ, вся напряжённая как струна.
        "Ты подняла панику на пустом месте. Да, Виталич трахает Ирину и Марину, Марина знает об Ирине, Ирина не знает о Марине, но у них всех троих всё полностью добровольно. Виталич и ко мне подкатывал, я сделала вид, что я тупая и ничего не понимаю, а потом сказала Мише, что мне шуточки Виталича не нравятся, он с ним поговорил, и потом мне сказал, что Виталич со мной лично больше работать не будет. И я его больше не видела, всё."
        Мне от её заявления вообще не стало легче. Она продолжала стучать по клавишам, я продолжала ждать.
        "Миша здесь - единственный адекватный начальник, если у него будут проблемы из-за того, что ты подняла панику, или он уволится, я тебя в саду закопаю."
        Меня потряхивать начало от внезапно взорвавшейся внутри злости. Я тоже застучала по клавишам:
        "То есть, ты считаешь, что это нормально? Спать с сотрудницами, держать на работе некомпетентных людей из-за того, что они услуги оказывают, подкатывать с пошлыми шуточками, снимать всех на камеру, даже в туалете? Грозиться сфабриковать обвинение, шантажировать, склонять к совместному походу в туалет на свидание? Это норма, и надо сидеть не отсвечивать?"
        Она ответила:
        "Знаешь, ты такая умная вся, живёшь у мамочки, сидишь на всём готовеньком, если тебе здесь не понравится - уволишься и всё, никаких проблем, найдёшь другую работу, даже если год будешь искать, от голода не умрёшь, под мостом ночевать не будешь. А кому-то эта работа нужна, потому что выбора нет, и соглашаешься просто на то, что дают, и терпишь любое отношение и любую несправедливость. Не нравится - увольняйся, но кипеш поднимать не смей, и не смей портить Мише жизнь."
        Я посмотрела на часы - ровно пять. Собралась и молча ушла.
        В метро я ещё раз перечитала сообщения от Вики, ещё раз обдумала сообщения от Тони, и пришла к выводу, что всё-таки надо оттуда увольняться. Единственной причиной там работать был Миша, и слабая вероятность поучаствовать в редизайне "Стима", это было бы очень интересно, если бы удалось забыть всю эту историю с любовно-туалетным треугольником, и просто работать, с Мишей и Тоней, а если ещё и Вику обратно взять, я бы на такую работу ходила как на праздник.
        По дороге от метро до дома мне позвонил менеджер из магазина цветов, и он был такой приятный и доброжелательный, что поднял настроение до праздничного уровня, я потратила остаток дороги на то, чтобы оставить ему восторженный отзыв на сайте, это подняло настроение ещё немного.
        Дома я быстро вымылась и оделась, и с мокрыми волосами побежала на маникюр, салон был на первом этаже нашего дома, так что получилось быстро. Там я выложила маникюрщице, которую в первый раз в жизни видела, всю историю своей работы, разве что без имён и без моей любви к начальнику, почему-то получилось так весело, что мы смеялись с ней всё время, пока она колдовала над моими ногтями.
        Потом мне позвонил менеджер из клуба, и мы минут десять обсуждали цвет, форму и количество блестящих полосочек, которые будут лететь на танцпол, когда будут поздравлять Ирку, у меня было ощущение, что они уже здесь, я по пояс в этих полосочках, и весь салон в них. Когда я выходила на улицу, лохматая, мятая, зато с очень красивыми ногтями, было ощущение, что эти полоски летят за мной роем, прохожие улыбались мне так, как будто тоже их видели.
        Потом я сходила за платьем и пошла на укладку, в салоне всегда был праздник, так что настроение мне там подняли ещё сильнее, особенно когда я вся накрашенная и накрученная стояла за ширмой в одном белье, а три стилиста и менеджер одевали меня в платье так, чтобы не зацепить макияж и не помять укладку, а я в это время разговаривала по телефону с властелином шоколадного фонтана, который опаздывал и извинялся, обещая в качестве комплимента какую-то особую услугу, которая нам обязательно понравится.
        На выходе из салона было зеркало во всю стену, я смотрела на себя, как на произведение искусства, и пыталась поверить, что это я. Ирка написала сообщение: "Я всё, завожу метлу и вылетаю, буду минут через сорок. Ты как?"
        Я позвала всех, кто сегодня работал над моим внешним видом, сделала с ними жутко смешное селфи, и отправила Ире со словами: "Полчаса до космоса, полёт нормальный!"

* * *
        В клубе была вечная ночь, я вошла в неё, как в другой мир, оставив за спиной солнечный вечер, и ныряя в неон и чёрную кожу. Чёрная кожа напомнила о Мише, он мне так и не написал, я убеждала себя, что он просто занят, и обязательно напишет попозже, пыталась выбросить его из головы и сосредоточиться на празднике. Клуб был ещё закрыт для посетителей, меня встретил Дима, который в этом году сам договаривался с администрацией, проводил в нашу вип-комнату. Там уже вовсю шли приготовления, накрывались столы и расставлялись цветы, я тоже включилась в работу и закрутилась в этом веселье, как в калейдоскопе. Подтягивались новые гости, я всех встречала, рассаживала, бегала на кухню, общалась с ди-джеем, и когда пришла Ирка, и праздник наконец-то начался, я уже была рада просто наконец-то присесть.
        Двери открыли для обычных посетителей в семь, их пока было не много, и на танцпол они не спешили, так что создавалось ощущение, что мы выкупили для своей вечеринки весь клуб. Ирка и трезвая вела себя как пьяная, а после бокала шампанского вообще превратилась в атомный реактор, заряжающих всех вокруг себя бешеной энергией, она танцевала, вопила и ныряла в шарики, которыми я распорядилась засыпать весь наш маленький вип-зал по пояс. Зал был на втором этаже, почти над сценой, у него был маленький балкон, с которого просматривался весь клуб, я стояла внизу на танцполе и смотрела, как Ирка танцует на этом балконе, держа бокал в одной руке, а второй скидывая вниз шарики царскими щедрыми бросками. Гости и случайные свидетели внизу смеялись и подбрасывали эти шарики выше, и через несколько минут они были повсюду, где-то даже весело лопались, вызывая визги и смех.
        Ко мне подошёл Дима и сказал привести эту королеву шариков вниз на танцпол, я привела, хотя королева изволила вопить и протестовать, но когда увидела на сцене своего парня, резко успокоилась и даже, вроде бы, испугалась.
        Музыка стихла, изменился свет, на сцене остался один Дима, весь загадочный и смотрящий на часы. Ирка вцепилась мне в руку орлиной хваткой и прошептала:
        - Он что, предложение мне делать собрался?
        Я посмотрела на неё с удивлением, спросила:
        - Ты чего?
        - Останови его, - прошипела Ира, - пожалуйста, я не хочу ему при всех отказывать. Публичные предложения вообще дурацкая идея, это должно быть личным…
        - Ир, успокойся, он тебя просто поздравит, - я обняла её за плечо, она посмотрела на меня с подозрением:
        - Точно?
        - Точно, не переживай. Он мне свой текст показывал, там поздравление с днём рождения, и всё.
        - Да? Фух, - она выдохнула и нервно рассмеялась, я продолжала смотреть на неё с непониманием:
        - Ир, ты ему правда отказала бы?
        - Да. Я не хочу замуж, ты же знаешь.
        - Ты же его любишь.
        - Я люблю Димасю, я замуж не люблю.
        - Дурочка, - я тоже нервно рассмеялась, посмотрела на Диму, он в последний раз посмотрел на часы и кивнул ди-джею, посмотрел на Иру и сказал в микрофон:
        - Ну что, настало время? Значит, дорогие друзья! Сегодня, в этот замечательный день, ровно сто шестьдесят лет назад были впервые запущены часы на башне Биг Бен. Ещё в этот день родились Клинт Иствуд, Владимир Кузьмин, Брук Шилдс, Колин Фаррелл, и ещё множество прекрасных, со всех сторон замечательных людей… - он посмотрел на часы, на Ирку, она стояла сияющая, сжимала мою руку. Дима продолжил: - И среди этих замечательных людей есть одна барышня, которая замечательнее всех. Она не любит, когда её поздравляют раньше восьми, так что, - он опять посмотрел на часы и стал считать: - Девять секунд, восемь, семь…
        Вся толпа стала считать вместе с ним, даже те, кто пришёл не с нами, и когда весь клуб завопил: "Один!" и зааплодировал, грянула музыка и на нас посыпались те блестящие полоски, которые я выбирала в салоне. Дима спустился со сцены и забрал у меня Ирку, обнял, стал что-то рассказывать на ухо, никто ничего не слышал, потому что все вопили и хлопали, но я видела её глаза, и жутко завидовала - я тоже хотела, чтобы со мной был кто-то, кто меня любит, и я даже знала, кто.
        Дима достал из кармана кулон на цепочке, показал Ире, мужественно перенёс её обнимательное безумие, и помог надеть, на ней не было своего кулона, я подумала, что он её предупредил, чтобы не надевала. И чего она так против брака? У них такие хорошие отношения.
        Я подозревала, что это из-за того, что в семье её родителей не всё было гладко, но она никогда об этом не говорила, а я не настаивала. Наверное, пора попробовать. Только не сегодня, сегодня у нас праздник, и его ничто не омрачит, даже то, что мне до сих пор не написал Миша.

* * *
        Вечеринка набирала обороты, все выпили, в клуб набилась толпа людей, нам приходилось проталкиваться от своего вип-зала до танцпола несколько минут, поэтому мы не особенно туда рвались. Ирка успела два раза опьянеть и протрезветь, уходила курить с Димой, он прислал мне эсэмэской очередной её стих, я добавила его в заметки с тэгом #Иркины_стишата, Дима знал, что я их собираю, и может быть, даже однажды издам.
        Я сидела на барном стуле у стойки, вокруг носились Иркины подруги, с которыми я была не знакома, одна из них меня обняла и сделала селфи, убежала фоткаться в другое место, я удивлялась, но молчала - эта подруга жила в телефоне, она снимала буквально всё, и активно переписывалась с комментаторами, хотя они сидели рядом с ней и ели из одной тарелки. Мне было сложно это понять, я вообще старалась свою жизнь особенно в интернет не выкладывать, меня когда-то лет в тринадцать спалила мама, отбив желание вообще что-то постить на всю оставшуюся жизнь. Она и сейчас была на меня подписана везде, называла это "идти в ногу со временем". Я лично называла это слежкой, и вела страницу персонально для мамы, публикуя там только фото здоровой еды, скромной одежды, и приличных, общественно одобряемых развлечений.
        Вдруг стало страшно - а вдруг мама увидит моё фото на странице этой девушки? Она в друзьях у Иры, Ира в друзьях у меня, мама может найти. И может посчитать моё платье слишком откровенным - декольте, длина до середины бедра, облегающий силуэт… Я купила его на деньги, заработанные на фрилансе втайне от неё, она его никогда не видела. А теперь точно увидит. Скажу, что это не моё, мне одолжили.
        Зазвонил телефон, я посмотрела на экран и замерла от кипящей волны, окатившей моё сердце - Измайлов. Ответила:
        - Алло?
        - Бойцова, ты где?
        - Я… на празднике…
        - Ты ключи увезла, у нас запара со "Стимом", а я не могу попасть в офис.
        - Я не увозила ключи…
        - Ты закрывала дверь, когда мы сдавали шестнадцатиполосник, и положила ключи в сумку, на следующий день открывала Ирина и не сказала мне, что ключей в щитке не было, она брала их у вахтёра, а сегодня она всё закрыла и сдала обратно вахтёру, а он отдал их мастеру, чтобы сделать копию, потому что выходные, а мастер по телефону не отвечает. Мне надо туда попасть, срочно. Ты где?
        - В клубе… Только у меня нет здесь той сумки, она дома. Это близко, я могу туда сходить…
        - Не надо, сиди там, ночь на улице. Я сейчас приеду и разберёмся.
        - Хорошо.
        Он отключился, я с убитым видом схватилась за голову - мне придётся уйти, Ирка обидится, праздник испортится… Внутри кипел фонтан противоречий - с одной стороны, у меня не было причин не верить Мише, с другой стороны - я вроде бы не забирала ключи, у меня маленькая сумка, и горы вещей я в ней не ношу, ключ бы там не потерялся. И вообще, насколько я помню, дверь тогда закрывал он, я ещё смотрела на его руки, такие красивые и сильные, немного поцарапанные, как будто он что-то ремонтировал. С одной стороны, мне не хотелось вмешивать работу в этот сверкающий праздник, с другой - я очень хотела увидеть Мишу, даже если он меня сейчас отсюда увезёт в душный пыльный офис, зато мы там будем одни. И он увидит меня в этом платье, с укладкой, красивую…
        - Скучаешь?! Не сметь скучать! - на меня напрыгнула сзади Ира, обхватила и укусила за плечо, оставляя слабый след помады, я улыбнулась с виноватым видом и призналась:
        - Мне сейчас придётся уехать, наверное. Прости.
        - В смысле?! - она отодвинулась и запрыгнула на соседний стул, забрала у меня бокал и сделала глоток, скривилась и вернула: - Фу, безалкогольное! Как ты можешь?!
        - Мне ещё тебя пьяную домой тащить, - рассмеялась я, посмотрела на наш вип-угол, где на вип-диване спал Дима, добавила: - И парня твоего. Когда он успел так напиться?
        - Он не пьяный, он просто со смены, устал. Да не парься, будем уезжать - разбудим, он как раз выспится. Пойдём танцевать!
        - Я с танцпола дверь не увижу.
        - Ну пойдём в наш вип, оттуда всё видно, - она схватила меня и потащила сквозь толпу, вопя: - Пропустите женщину с ребёнком, быстро, а то женщина кусается!
        Все улыбались и расступались, мы пробрались к себе, ещё раз попав на селфи той телефонной подружки, Ира вытащила меня на балкон и закрыла за нами дверь, подперев её спиной, сделала суровое лицо и спросила:
        - Так чё случилось-то?
        - Миша сказал, что я унесла ключ, а ему надо срочно попасть в офис.
        - Ты правда унесла?
        - Вроде бы, нет. Но я не могу проверить, у меня та сумка дома. Он сказал, что приедет сюда, и отвезёт меня домой, за сумкой.
        - Оу, как интересно, - промурлыкала Ира, я не поняла, она увидела моё лицо и рассмеялась, наклонилась ближе и громко прошептала: - Враньё, Алиска-моя киска, он просто хочет тебя увидеть. Может быть, ему не нравится, что ты в клубе зажигаешь, думает, что ты тут снимешь кого-нибудь, и хочет увезти тебя подальше от алкоголя и разврата. У вас есть какие-нибудь подвижки?
        Я рассказала ей, как мы утром шли вместе, но не рассказала, почему так вышло. И призналась, что он мне предложил куда-нибудь сходить, и пропал. Ирка изобразила лицо прожжённой опытной мадам и безапелляционно заявила:
        - Нет никаких ключей, он едет за тобой. У него что-то не получилось на обеде, и он теперь боится, как бы ты не подумала, что он передумал, и не утешилась тут с каким-нибудь пьяным мажором. Ты ничего термоядерного не ела, я надеюсь? Если да, иди зубы чисти, ты сегодня будешь целоваться.
        Я стояла в ступоре от Иркиного полёта фантазии, и от нарисованных ею перспектив, стала смотреть на сцену, чтобы отвлечься и освежить мысли, и заметила боковым зрением что-то, от чего дико заколотилось сердце, узнавшее чёрный силуэт раньше, чем до сознания дойдёт хотя бы повернуть голову в ту сторону.
        У входа стоял Миша, держал телефон у уха, и медленно обводил взглядом толпу. А я смотрела на него и пыталась поверить, что это мой начальник - он был в расстёгнутой рубашке, под которой светилась синим в ультрафиолете обтягивающая белая майка с какой-то надписью, мокрые волосы выглядели совсем не так, как на работе, и я впервые подумала, что он не на много старше меня, на самом деле. Он шутил про советские мультики, но он точно родился не в союзе, он младше.
        - Алис? - Ирка дёрнула меня за руку, я кивнула ей на Мишу, признаваясь, как в страшном преступлении:
        - Вон он, в чёрной рубашке и белой майке, у входа, с телефоном.
        Ирка отпустила меня и запрыгнула на ограду балкона, поражённо вопя:
        - Это он?! Алиска!..
        - Тише, - я стащила её на пол, и поймала Мишин взгляд - заметил. Он пошёл к нам, быстро поднялся по лестнице, я пыталась стать так, чтобы он не видел мою пьяную подружку, а подружка перестала, наконец, облизывать взглядом его.
        - Алиска, с ума сойти, он настоящий вообще?!
        - Не ори, дура, пожалуйста, - мне было дико стыдно, Ира смотрела на меня безумными счастливыми глазами, и шептала:
        - Ты мне столько о нём рассказала! Почему ты не говорила о том, что он такой красавчик?!
        - Иди потанцуй, а? - я с трудом вытолкала её с балкона обратно в наш вип, там было пусто, если не считать спящего на диване Диму. В дверь постучали, заглянул охранник в форме клуба, спросил:
        - К вам тут гость, ждёте?
        - Конечно! - радостно раскинула руки Ирка, я схватила её за пояс, потому что она чуть не упала - похоже, третье опьянение за сегодня было на подходе.
        Открылась дверь, вошёл Миша, быстро окинул взглядом комнату, и остановился на нас с Ирой, сказал:
        - Привет, с праздником…
        - С праздничком! - завопила Ира, раскидывая руки, как будто собиралась к нему лететь: - Миша, это Ира! Ира, это Миша! Как же я рада тебя видеть! Иди выпей со мной скорее, или случится что-то страшное!
        Я уже с трудом её удерживала, и она всё-таки вывернулась, рванув к Мише обниматься, и утягивая меня следом, я сама уже стояла на каблуках не очень твёрдо, и от усталости, и от алкоголя, я почти не пила, но мне много и не нужно было, я всегда улетала с пары глотков.
        - Мишенька, какой ты классный! - она радостно повисла у него на шее и стала сползать, он придержал её, и второй рукой придержал меня, я завидовала его невозмутимости. Ирка встала на ноги ровно, пристально уставилась ему в глаза, и совершенно серьёзно заявила мне: - Одно могу сказать точно - у ваших детей будут обалденные ресницы! - закрыла глаза и отрубилась.
        Я поражённо зажмурилась и опустила голову, потом стала медленно понимать взгляд от пола, посмотрела на Иркины подвернувшиеся каблуки, тощие коленки, расслабленно висящие руки, Мишину руку на её спине, сонно приоткрытый рот с размазанной помадой, слегка растрёпанные кудри… Дальше шёл Миша, и мне стоило больших усилий на него посмотреть. Он улыбался. Указал глазами на Ирку и спросил:
        - Кто этот очаровательный генетик?
        С дивана резко вскочил Дима, подошёл и подхватил Иру на руки, сказал сонным голосом:
        - Это мой генетик, спасибо, что подержал, возвращай обратно.
        - Обращайся, - кивнул Миша.
        Дима отнёс её на диван, уложил, снял с неё туфли, лёг рядом и опять отрубился.
        Я вздохнула и посмотрела на Мишу, признаваясь:
        - Это моя лучшая подруга. Зовут Ира. Её парня зовут Дима. Он не пьяный, он со смены. А она пьяная. И прежде, чем куда-то ехать, я должна отвезти её домой и закончить все дела в клубе.
        - Ты сама-то как? - он улыбался спокойно и расслабленно, как будто ни в какой офис ему совершенно не надо. Я решила не озвучивать пока эти мысли, вздохнула и осмотрелась:
        - Я не пила, мне нельзя.
        - Совсем? - он шагнул ближе, я не могла оторвать глаз от его груди, там были горы, горный мотоцикл, и надпись на английском: "Возьми это всё".
        Я закрыла глаза и неуверенно двинула плечами:
        - Пару бокалов.
        - Хорошо себя чувствуешь?
        - Да, нормально. Устала только, - я отводила глаза и опять смотрела на эту майку, и опять отводила, он подходил ближе.
        - Тебе помочь их по домам развезти?
        - Вам же надо было в офис?
        - Это не срочно. К тому же, я всё равно туда не попаду ещё пару часов минимум.
        Я посмотрела на него с вопросом, он усмехнулся и развёл руками:
        - Мосты.
        - Чёрт, - я виновато зажмурилась и отвернулась, прошептала: - Простите, мне правда казалось, что я не уносила ключ.
        - Да расслабься, ничего страшного, - он отмахнулся и осмотрелся, - сядем? И ты мне расскажешь, что у вас случилось с Тоней, что она такая бешеная была после твоего ухода.
        Мне не хотелось об этом говорить, я всё-таки немного выпила, и опасалась, что сболтну лишнего, но Миша уже сел на один из диванов, и приглашающе похлопал рядом с собой. Я кивнула и пошла.
        Села рядом с ним, пытаясь сохранять трезвый ум и равновесие, но клубные диваны были так сделаны, что на них не получалось сидеть ровно, на них надо было лежать, утонув в сидении и откинувшись на спинку, и моё скользкое платье быстро меня привело именно в такое положение. Я сдалась.
        Посмотрела на Мишу, полулежащего в такой же позе, в голове слегка шумело от музыки, выпивки и избытка впечатлений, он казался прекрасным запретным видением, которое вот-вот растает, и я даже смогла посмотреть на него долго, медленно проводя взглядом от мокрых волос вниз к майке, и обратно к глазам.
        В его глазах на секунду мелькнуло смущение, он прочесал пальцами волосы и шепнул, иронично щуря один глаз:
        - Меня не пустили в рубашке. Я вернулся к машине, надел под низ рабочую майку и намочил волосы - пустили. Загадочный тут контроль.
        Я тихо рассмеялась и откинулась на спинку полностью, стала смотреть на потолок, весь светящийся от неоновых лампочек по ту сторону многослойной ткани. Как будто мы в шатре.
        Стало так хорошо, легко и тепло, что я очень удивилась, когда вдруг обнаружила, что меня куда-то несут, дёрнулась и завопила:
        - Пустите меня, мне нельзя!
        - Лежи спокойно, - шепнул Миша, я очень хотела послушаться, но не могла, и от этого было ужасно обидно.
        - Нет, правда, пустите меня, - я вывернулась из его рук, осмотрелась - мы всё ещё были в своём вип-зале, я вовремя проснулась. Официанты убирали со столов, Дима с Ирой спали, я посмотрела на Мишу: - Будьте здесь, я сейчас со всеми рассчитаюсь и приду, и поедем.
        Он мрачно кивнул и сел обратно, достал телефон, я побежала собирать по клубу своих пьяных гостей, обзванивать разъехавшихся, выяснять, как они добрались, и никого ли не забыли. Всё вроде бы было нормально.
        Я видела Мишу на нашем балконе, он внимательно смотрел на мою беготню по клубу, а когда я попыталась оттащить одного из гостей от бара, появился рядом и помог погрузить его в такси. Я была ему страшно благодарна.
        Наконец, гости кончились, я собрала все забытые вещи и расплатилась со всеми, с кем должна была, вернулась в свой вип, села, бессильно вытянув гудящие ноги, и ответственно кивнула Мише:
        - Я всё, можем ехать.
        - Наконец-то, - он усмехнулся и встал, кивнул на Ирку: - Я их сначала в машину отнесу, потом за тобой вернусь.
        Я кивнула, расслабленно откидываясь на спинку, Миша подошёл к дивану и подхватил одной рукой Иру, второй Диму, потащил к выходу. Дима открыл один глаз и пробурчал:
        - Я сам дойду.
        - Я вижу, - кивнул Миша, и продолжил тащить, с ним больше никто не спорил.
        Я тоже встала и пошла за ними, ноги подгибались, но я уговаривала себя, что это последний рывок перед финишной чертой, и скоро я отдохну по полной программе.
        Миша аккуратно уложил на заднее сиденье Иру с Димой, открыл мне дверь, я села, с удовольствием вдыхая запах его машины, я не особенно обратила внимание на него в прошлый раз, но сейчас он показался очень приятным, хотя я и не могла понять, на что он похож.
        Миша пристегнул меня, потом себя, завёл машину и спросил:
        - Куда едем?
        Я посмотрела в зеркало на спящую сзади парочку, вздохнула и сказала:
        - К нам.
        - Он с вами живёт?
        - Нет, но вряд ли его родители будут рады его видеть посреди ночи. У нас есть диван, поехали.
        - Ну смотри, - он включил навигатор, и плавно выехал с парковки, я закрыла глаза, испытывая странное дежавю - это уже было, я ехала в машине, сонная и счастливая, думала о Мише, представляла, что у меня есть муж…
        Мне снилась дорога на север от города, сначала старые дома, потом соты новостроек, потом сосны и берёзы, всё зелёное, дорога ровная и прямая, мы едем на базу отдыха в лесу, там есть озеро, мы будем плавать, рыжий песок, смеющаяся Ирка в полосатом купальнике, Миша без майки зовёт нас за стол, Дима священнодействует у мангала, пахнет дымом, водой и летом, так хорошо.
        Машина остановилась и я плавно вынырнула из сна, осмотрелась - приехали.
        Миша расстегнул мой ремень безопасности, вышел из машины и открыл заднюю дверь, из неё вышел сонный Дима, сам достал Ирку, махнул всем: "Пойдём", и потащил её домой. Мы пошли следом.
        Я открывала ему двери, он зашёл в квартиру, сбросил ботинки и пошёл в спальню, я пригласила Мишу на кухню, включила чайник и осмотрелась, пытаясь увидеть комнату чужими глазами - бедненько, но чисто, мы особенно не готовили, потому и не пачкали.
        - Чай будете? - Миша кивнул, я села на табуретку и кивнула ему на соседнюю, мы молчали, в тишине было слышно, как в спальне через стенку Дима уговаривает Иру пойти умыться, а она возмущается и требует ананасовый сок и чесать спинку, одновременно и немедленно.
        Раздался скрип двери, Дима зашёл в кухню, кивнул Мише:
        - Привет.
        Миша улыбнулся:
        - Виделись уже.
        - Это хорошо, - Дима открыл холодильник, достал ананасовый сок, налил в стакан и ушёл, раздался самую малость приглушённый стеной Иркин стон удовольствия, и благодарность боженьке за такого золотого парня, потом стало тихо. Закипел чайник, я встала и начала медленно заваривать листовой, игнорируя пакетики - почему-то казалось, что он допьёт и уйдёт, а мне не хотелось, чтобы он уходил.
        Я выбирала ему чашку так тщательно, как будто это был экзамен, от которого зависело моё будущее, себе взяла именную, которую мне когда-то Ирка дарила, налила чай и обернулась, успев увидеть, что Миша на меня смотрел, но отвёл взгляд, когда я начала оборачиваться.
        - Вы с сахаром пьёте?
        - Без.
        - Я тоже, - я протянула ему его чашку, и стала открывать балконную дверь, он удивился, я чуть улыбнулась и кивнула в сторону улицы: - Пойдёмте, там красиво, мы с Ирой всегда там пьём.
        Он пожал плечами и пошёл за мной.
        На балконе было холодно, но я не захотела возвращаться за кофтой, никак не верилось, что Миша здесь, казалось, что стоит мне отвести взгляд, как он уйдёт или испарится, поэтому я не отводила. Но и смотреть на него прямо не осмеливалась, просто старалась постоянно держать в поле зрения, осторожно, краем глаза.
        Миша посмотрел на пепельницу, нахмурился, ненатурально-равнодушным тоном поинтересовался:
        - Ты куришь?
        - Нет, - я отпила обжигающего терпкого чая, закрыла глаза от удовольствия, вдыхая густой аромат, открыла, посмотрела на небо. Там вставало солнце, его пока было не видно из-за домов и деревьев, но облака уже пылали малиновым перламутром, невероятно красиво. Миша молчал, и я продолжила, боковым зрением глядя на его руки с чашкой: - Ира курит. Но я люблю с ней стоять, мы обычно берём чай или кофе, выходим сюда, дышим воздухом, разговариваем, стихи друг другу читаем.
        - Дышите воздухом, - мрачновато уточнил он, - и она при этом курит?
        Я легкомысленно пожала плечами:
        - А она умудряется как-то совсем не вонюче курить, у неё большой опыт. Да и курит она две минуты, а простоять тут можно и час. Красиво же?
        Он молчал, я посмотрела на него, он задумчиво смотрел куда-то вниз, на мусорные баки. Я протянула руку и мягко тронула его подбородок тыльной стороной ладони, заставляя поднять голову, и шёпотом сказала:
        - Небо там.
        Он на миг нахмурился, потом как будто очнулся, во взгляде появилась осмысленность, и глаза тут же поражённо расширились, как будто он никогда до этого неба не видел.
        Я убрала свою дерзкую руку, сама пытаясь понять, как у меня хватило смелости это сделать, наверное, я смогла, потому что он на меня не смотрел, или потому, что пьяная. Не знаю. Но теперь Миша смотрел на небо, а я смотрела на него, вспоминая Иркины пьяные восторги по поводу его красоты. Я раньше даже не обращала внимания на то, что он действительно красивый. Какой-то непривычной диковатой красотой, такие актёры обычно играют злодеев и варваров-завоевателей, предводителей восстаний, всяких бандитов. Как я посмела вообще полезть руками к этому лицу? Он мой начальник, как я буду с ним работать…
        Стало стыдно, жаркая кровь бросилась в лицо, я отвела глаза, начала смотреть на небо, но в очертаниях облаков было слишком много от Миши, он стоял рядом, а я как будто резко протрезвела, вдруг осознав себя в своём теле и в этом моменте, я же каких-то пять дней назад об этом фантазировала, увидев его на парковке - он рядом, он знает моё имя, мы пьём кофе вместе… И вот, это происходит, а я застыла в оцепенении, и боюсь пошевелиться.
        За спиной раздался конский топот, я вышла из ступора, оборачиваясь с улыбкой - Ирка, я всегда удивлялась, как такое тощее создание может так по-слоновьи топать. Она выглядела потрёпанной, но живой и жизнерадостной - волосы торчком во все стороны, полусмытый макияж под глазами, Димина футболка до колен, кофейная чашка в руке. Она заглянула к нам на балкон и хрипловато объявила:
        - Я иду, всем срочно изобразить радость!
        Мы улыбнулись, переглянулись, я скорее перевела взгляд на Ирку, как будто спеша получить противоядие после взгляда в Мишины глаза, это было слишком сильно и опять вводило в ступор. Ирка помогала, от неё распространялась жизнерадостность и пофигизм, я отодвинулась, чтобы дать ей место, она качнула головой и пошла толкать Мишу:
        - Нет, мне сегодня сюда, пожалуйста! - втиснулась между Мишей и пепельницей, достала сигарету и нетвёрдой рукой зачиркала зажигалкой, затянулась и улыбнулась как будда, сразу становясь спокойной и расслабленной. Посмотрела на Мишу и сказала: - Привет, я Ира.
        - Я знаю, уже виделись, - с улыбкой кивнул он, она кивнула так, как будто была в курсе, просто хотела убедиться, выдула залпом полчашки кофе, и спросила:
        - Как вам моя вечеринка?
        - Хорошая вечеринка, - кивнул Миша, она расплылась в кошачьей улыбке и промурлыкала:
        - Это мне Алиска-моя киска организовала, и Димася. Горжусь, прям балдею, - затянулась в последний раз и потушила сигарету, махом допила кофе, и объявила: - Так, всё, я ухожу, всем изобразить скорбь! Уговаривать остаться не надо, всё равно не останусь, я спать хочу. И вы тоже можете поспать, я сегодня само гостеприимство, и у меня в гостиной есть диван, который всегда разложен, пользуйтесь. - Посмотрела на меня и гадко самодовольно ухмыльнулась, шепча: - Всё равно на твоей кровати Димася спит, а на моей буду спать я, так что у вас нет выбора. Всё, ладно, я пошла, не буду вам мешать. У вас всё хорошо?
        - Всё хорошо, - нестройным хором ответили мы, Ирка улыбнулась ещё шире и кивнула:
        - Это хорошо, когда двоим хорошим людям хорошо, особенно если предохраняться, чтобы уж совсем хорошо стало.
        Я вспыхнула и прошипела:
        - Ирка!
        - Что? - невинно захлопала глазами именинница, - я взрослая современная женщина, и о тебе, между прочим, забочусь. Я пойду.
        - Иди, - мрачно прошипела я, она бессовестно улыбнулась и вышла в кухню, там зашумела вода, я случайно поймала Мишин взгляд, он тихо смеялся, глядя на Ирку через окно:
        - Умная девочка. На кого учится?
        - Она работает, в пекарне, - я отвернулась скорее, чтобы иметь возможность смотреть на небо и делать вид, что это я от рассвета такая красная.
        Он тоже стал рядом со мной, отпил чая, собрался что-то сказать, и тут дверь в кухню опять открылась, заглянула Ирка, и положила руки на плечи нам обоим, посмотрела в глаза по очереди и потянулась ко мне, громко шепча в ухо:
        - О, да, я разбираюсь в булочках! И я тебе как эксперт отвечаю, вот эти - просто космос! - и шлёпнула по заднице меня, и, как я поняла через секунду, Мишу тоже.
        Я медленно обернулась, хрипло от злости и смущения шепча:
        - Спать ложись, пожалуйста.
        Ирка, отпрыгнувшая от греха подальше на середину кухни, хихикала и потирала ручки, а после моих слов изобразила гордую позу:
        - Ты чё думаешь, я это по трезвому не повторю? Да легко!
        - Я знаю. Спать иди.
        Мне уже хотелось её ударить, она поняла, изобразила горькую обиду и смирение, опустила голову и побрела в спальню.
        Я закрыла дверь на кухню, отвернулась и стала смотреть на небо, от стыда хотелось провалиться, и то, что Мишу это только веселило, уже начинало подбешивать. Мог бы тоже смутиться хоть раз, хоть для приличия.
        Он допил чай и протянул мне чашку, у меня сердце оборвалось - всё, сейчас уедет. И он сказал:
        - Можно ещё?
        - Да, сейчас, - прозвучало как "слава тебе, боженька милостивый-добрый-хороший, спасибо-спасибо", мне самой было смешно и стыдно за свой голос, я поспешила скорее в кухню, подальше от Мишиных всё понимающих глаз. Слишком много понимающих. Он видел то сообщение, вот провалиться мне на месте, видел. Что теперь делать?
        Я наливала чай, себе тоже добавила кипятка, хотя и без этого вся горела, вернулась на балкон и протянула Мише чашку, уставилась на небо… и почувствовала, как Миша становится рядом, близко, вплотную. Его плечо коснулось моего, и моё смущение взяло новую высоту - это мне казалось, что я горю, горело, на самом деле, Мишино плечо, а я была ледяной, и от того места, где он меня касался, стал распространяться жар, пульсацией по коже, почти вибрацией. Его рубашка была слишком тонкой, а на мне вообще было платье без рукавов, и его твёрдое плечо…
        Внутри зарождалось какое-то новое, незнакомое ощущение, похожее на жажду и боль одновременно, оно захватывало меня, постепенно распространяясь из груди во все стороны, начали дрожать руки, я поставила чашку на перила балкона, сжала пальцы сильнее. Миша тихо сказал:
        - Устала?
        Я неопределённо двинула плечами, он взял чашку в левую руку, а правую опустил вниз, где я её не видела, потому что продолжала смотреть на небо, как на единственное спасение. Миша сказал ещё тише:
        - Сейчас допью и поеду, утро уже. Мосты уже должны быть в порядке. Да?
        Я с трудом выбралась из пучины своего стыда и страха, медленно повернула голову, чтобы посмотреть на Мишу, тихо сказала:
        - Нет.
        Он поймал мой взгляд, и я его скорее отвела, сказала:
        - Сейчас около четырёх, до мостов ещё полтора часа.
        - В смысле? - он отодвинулся и достал из кармана телефон, поражённо выдохнул и посмотрел на небо, потом опять на телефон, как будто все вокруг сговорились, чтобы его обмануть, - четыре утра? А почему так светло?
        Я рассмеялась, немного расслабляясь, он был такой забавный. Посмотрела на него и сказала:
        - Потому что мы в Питере. Слышали когда-нибудь про белые ночи?
        - Они же летом? - он выглядел удивлённым и немного растерянным, я опять рассмеялась, пожала плечами:
        - Они не начинаются внезапно, светает с каждым днём немного раньше, с равноденствия и до белых ночей, а потом постепенно всё позже, до зимы, когда всё время ночь. Глобус видели? Наклонная ось, всё такое?
        Он фыркнул и отвернулся с шутливо-уязвлённым видом, посмотрел на Иркину пепельницу, нахмурился и спросил:
        - Долго ты собираешься с ней жить?
        Я иронично пожала плечами и сказала с долей шутки:
        - До скончания времён.
        Миша посмотрел на меня с укоризной, как будто он серьёзный вопрос задал, а я фигнёй страдаю, я пожала плечами и ответила серьёзнее:
        - Теоретически, до тех пор, пока не найду себе съёмную квартиру, на которую хватит моей зарплаты. Ближе к реальности - до тех пор, пока Ирка меня не выгонит, потому что дизайнер - не та профессия, на которой гребут деньги лопатой.
        - Ну почему, - он усмехнулся, с сарказмом добавил: - Нет, если работать как наши гаврики из "Стима", то да. Тут вообще почти все так работают, целыми днями чаи гоняют, потом ничего не успевают и вздыхают, как сложна жизнь. Но ты же не из этих?
        Он посмотрел на меня как-то так, что я опять залилась краской, но на этот раз как-то приятно, как будто меня хвалили. Пожала плечами и сказала:
        - Не знаю, я пока только неделю в своей жизни проработала.
        Он тихо рассмеялся, толкнул меня локтем, наклонился ближе и сказал почти на ухо:
        - И это была очень продуктивная неделя, согласись?
        Я начала неудержимо хихикать, было щекотно, и жутко хотелось, чтобы он сделал так ещё раз, но я бы в этом ни за что не призналась. Он отпил ещё чая, и медленно глубоко вдохнул, как будто собираясь с силами перед чем-то важным, у меня опять появилось то странное ощущение внутри, заставив замереть в ожидании непонятно чего. И он осторожно сказал:
        - Ты же не планируешь работать в "Стиме" вечно, да?
        Щекотливый какой вопрос… Я изобразила неоднозначное движение бровями, он придвинулся ближе, сказал тише:
        - Бойцова, ты же не слепая, и должна прекрасно видеть, что ты на голову выше всех, кто там сейчас работает, кроме Тони, может быть, там не на голову. Но у Тони ситуация сложная, она не может уйти пока. А ты можешь. И если какое-нибудь более солидное издание сделает тебе предложение, ты же не откажешься?
        Прямо очень щекотливый вопрос… Я осторожно посмотрела на него, он смотрел на мои руки с чашкой, и я смогла задержать взгляд подольше, попыталась изобразить несерьёзный тон, и сказала:
        - Довольно странно отвечать положительно на такой вопрос своему начальнику, вам не кажется?
        Он усмехнулся и посмотрел мне в глаза, опять заставив вспыхнуть и отвернуться, сказал:
        - А мы не на работе, можешь расслабиться и отвечать положительно на любые мои вопросы.
        - Это сложно, - я опустила голову ещё ниже. Миша поставил чашку рядом с Ириной пепельницей, придвинулся ко мне ближе, развернулся лицом, опираясь на перила локтем, и медленно убрал с моего лица прядь волос, за которую я так удобно пряталась. И сказал:
        - Да, я вижу твой монитор. И да, ты правильно помнишь, я ночью звонил и просил называть меня на ты, давно пора. Это просто, попробуй, у тебя уже один раз отлично получилось.
        Я застыла. Я должна была быть к этому готова, я же догадывалась, почти уверена была. И я сама это написала, потому что не могла больше об этом молчать, а теперь стою и чувствую себя оплывающей свечой, как будто ноги сейчас подогнутся, и я осяду на пол, окончательно растекаясь лужей. Мне было страшно до ужаса, но я хотела, чтобы он продолжал, чтобы полностью это озвучил, чтобы я не хранила больше одна этот секрет полишинеля.
        Он положил горячую ладонь мне на талию, медленно провёл вверх по спине, заставляя плечи передёрнуться короткой судорогой озноба и удовольствия, тихо рассмеялся. Его ладонь скользнула к шее, по плечу, по голой руке, он придвинулся ещё ближе, мягко прижимая меня к себе, я оказалась зажата между его рукой и грудью, и от этого становилось ещё страшнее, потому что я знала, что сейчас будет. И знала, что это закончится ужасно.
        Миша был прав, он такой не первый - мне уже нравились другие парни, и я точно так же впадала в ступор от их близости, и из-за этого у меня никогда не было с ними отношений, в моём-то возрасте. И я никогда с ними не целовалась. Но годы шли, друзья и одноклассники весело проходили все круги безумия первых отношений, и мне, конечно же, тоже хотелось, но никак не получалось. И однажды я нашла выход - если я не могу встречаться с теми, кто мне нравится, я буду встречаться с теми, кто не нравится. Я пробовала два раза, оба раза это были симпатичные хорошие парни, которым очень нравилась я, и я соглашалась на свидания, проводила с ними время, и однажды наступал момент, когда пора. И мы целовались. И это было ужасно. Мне это настолько не нравилось, что с первым я рассталась сразу, со вторым решила не спешить, убеждая себя, что просто мы ещё неопытные, и со временем всё придёт и мы научимся, и я даже поговорила об этом с парнем, но он стал горячо меня заверять, что всё просто прекрасно, и я замолчала, а через время нашла другой повод с ним расстаться. И вот теперь это должно случиться с Мишей.
        Я была в ужасе. В панике. Почему-то минуту назад мне хотелось его всего, заполучить и обмазаться, и умирать от счастья, но что это должно рано или поздно закончится поцелуем, мне почему-то в голову не приходило. Может быть, потому, что я изо всех сил старалась об этом не думать. Я иногда случайно видела, как целуются Ира с Димой, они выглядели совершенно счастливыми и полными удовольствия, я говорила об этом с Ирой, и с другими подругами, и пришла к выводу, что что-то не так именно со мной.
        Я сейчас всё испорчу.
        Миша держал меня уже двумя руками, правая продолжала гладить спину, левая тронула мои пальцы, стискивающие чашку, поднялась по руке к плечу, еле ощутимо тронула подбородок, мягко разворачивая меня к нему. Я не повернулась, он не стал настаивать, наклонился ближе, прошептал на ухо:
        - Давай, Бойцова, скажи это. "Миша, забери меня с собой в другое издательство".
        Какое издательство, о чём он?
        Я даже немного пришла в себя, пытаясь включить мозги и понять, чего он от меня хочет, о чём мы говорили до того, как он поставил чашку, чтобы освободить руки, чтобы…
        - Говори, Алиса, это не сложно. Почему ты можешь это написать, но не можешь сказать? Скажи хотя бы кусочек, маленький. Скажи: "Миша, ты гад и сволочь, никаких ключей я не уносила".
        Мои плечи дрогнули коротким смешком, он улыбнулся, шагнул мне за спину и стал ещё ближе, прижавшись грудью к моей спине, наклонился к уху, касаясь его щекой, прошептал:
        - Скажи: "Миша, странное дело, я не назвала тебе адрес клуба, а ты его каким-то образом нашёл, причём, так быстро. Что за мистика, ты за мной следил, извращенец?"
        Я начала улыбаться, радуясь, что он не видит, и что теперь он стоит за спиной, в таком положении не целуются.
        Он положил руку мне на талию, сначала просто сбоку, потом обхватил полностью, второй продолжил медленно гладить руку, плечо, шею. Мягко обхватил, как будто если я не скажу, он меня придушит, шепнул на ухо:
        - Говори. "Миша, убери руки". Если не скажешь, я не уберу.
        Я молчала, вот уж чего я точно не собиралась говорить. Мне всё нравилось, мне было страшно до дрожи, но так нравилось, что я готова была это продолжать, даже если это закончится сердечным приступом, мне было всё равно.
        - Говори, Алиса, - его губы касались моего уха, и от этого дрожь пробегала по всему телу, от шеи к плечу и ниже. Ощущение, что я сейчас упаду, стало настолько реальным, что я взяла чашку покрепче одной рукой, второй вцепившись в перила, с такой силой, что пальцы задрожали. Миша тихо рассмеялся, его дыхание прокатилось по шее и волосам, вызывая новую лавину мурашек, он сказал: - Говори. Скажи: "Миша, ты мне нравишься. Поцелуй меня, сволочь, прямо сейчас". Говори, или я отпущу.
        А вот это было действенной угрозой. И тем сложнее был выбор - если я сейчас всё испорчу своим неумением целоваться, это будет катастрофа. Если я сейчас просто буду стоять столбом, он подумает, что он мне не нравится, или что мне не понравилось то, что он делал, и больше не будет этого делать. Начнёт держаться подальше. Или вообще подумает, что я странная - писала одно, а делаю другое, неадекватная какая-то, точно надо подальше держаться…
        Он начал отпускать руки.
        Я дико перепугалась, схватила его за запястье и сказала:
        - Миша…
        - О, ну наконец-то! - он опять обнял меня, зарываясь лицом в волосы возле уха, шепнул довольным тоном: - Продолжай. Какую фразу ты выбрала? Или свою придумала? Или ты доверишь выбор мне? Я могу. Я выбираю последнюю, две последних. Давай, не тяни, сколько можно издеваться.
        А я хотела тянуть. Он обнимал меня, так крепко, теперь не дразня, а просто прижимая к себе, и мне не хотелось, чтобы это заканчивалось. И ещё сильнее не хотелось, чтобы это закончилось поцелуем. В моей памяти это было что-то размытое и непонятное, но я боялась даже этого.
        Миша немного ослабил захват и опять стал сбоку, попытался забрать у меня чашку с давно остывшим чаем, но я так сильно и так давно стиснула пальцы намертво, что они не разжимались, он шутливо подёргал чашку, тихо рассмеялся и сказал:
        - Ну держи, как хочешь, - опять обнял меня и наклонился ближе, от чего я резко наклонилась ещё ниже, не давая себя поцеловать, и скороговоркой прошептала:
        - Миш, прости…
        Он замер. Руки, которые миг назад мягко обнимали меня всю, вдруг стали каменными и напряжёнными - ну ещё бы, "прости" - это не то, что ожидаешь услышать в такой ситуации. Сейчас он начнёт думать, что я замужем, или неизлечимо больна, или лесбиянка. Я хотела это всё опровергнуть, но понятия не имела, как. Он пришёл в себя первым, и тихо, очень спокойно сказал:
        - Я сделал что-то не то?
        - Нет, - я поспешно замотала головой, не поднимая глаз, он спросил тем же тоном:
        - Тебе что-то не понравилось?
        - Всё понравилось.
        - Тогда в чём проблема?
        Он начал убирать руки, это был так мучительно обидно и несправедливо, что я почти заплакала, и он остановился, как будто что-то понял. Мягко погладил моё плечо, сжал сильнее, спросил полуутвердительно:
        - Ты написала: "Я люблю тебя".
        Я молча кивнула.
        - И ты знала, что я увижу.
        Ещё кивок.
        - И ты хотела, чтобы я увидел.
        - Да.
        - Повторяю вопрос - в чём проблема? - я молчала, он шутливо предположил: - Ты не целуешься на первом свидании?
        Я выдохнула так, как будто была шариком, из которого воздух выпустили, решила признаться - всё равно он почти угадал. Вдохнула поглубже, пытаясь справиться со своим перехваченным горлом, и сказала:
        - Я вообще… совершенно… абсолютно не умею целоваться. Прости, - я наклонила голову ещё ниже, хотя казалось, что ниже уже некуда, и почувствовала, как он прижимает меня к себе, тихо смеясь, вроде бы даже с облегчением. Шепнул на ухо:
        - Возможно, я открою тебе секрет, но ты не обязана. Ни уметь, ни целоваться. Не хочешь - не надо.
        - Правда? - я отодвинулась, поднимая голову и заглядывая ему в глаза, он медленно кивнул:
        - Правда.
        Я выдохнула с таким облегчением, как будто с меня обвинения сняли, и почувствовала, что чашка, которую я всё это время сжимала с дикой силой, выскальзывает из пальцев.
        Миша заметил, и успел среагировать раньше меня, чай вылился куда-то вниз на клумбу, но чашка осталась в его руке, он забрал её, я отпустила, он взял свою чашку тоже и сказал:
        - Пойдём, руки вымоем.
        Я посмотрела на свою ладонь, с кончиков пальцев капал чай, пришлось признать, что всё закончилось, и в целом, обошлось без потерь. Могло быть хуже. Миша поставил чашки на стол, включил воду, вымыл руки, стал вытирать, кивнул мне на кран. Я тоже подошла и стала мыть, горячая вода была жутко приятной, я только сейчас поняла, как дико холодно было на балконе…
        Миша обнял меня сзади за талию, очень осторожно, как будто в любой момент ждал, что я начну вырываться. Я застыла, он шепнул мне на ухо иронично-невесёлым тоном:
        - Обниматься ты не боишься?
        - Нет… - я замерла на середине вдоха, боясь верить, было ощущение, что мне вручили второй подарок сразу после первого, хотя я и первого-то не заслуживала.
        - Миш?
        - Что?
        - А так можно?
        - Как? - он начал смеяться, я чувствовала его смех всем телом, это немного бесило ощущением, что то, что для меня катастрофа, для него - шуточки. И этим же давало надежду.
        - Ну… только обниматься?
        - Можно, - великодушно кивнул он.
        Меня окатило таким диким счастьем, что хватило смелости развернуться и обнять его самой, я прижималась лицом к его груди, истекая счастьем как гейзер, а он смеялся и гладил мою спину, шёпотом выдыхая:
        - Жесть, Алиса… Что творится у тебя в голове? Ты здорова?
        - Не знаю, - голос звучал глухо, потому что я говорила в его грудь, я не собиралась оттуда выбираться ещё долго, в идеале - никогда. Потом всё-таки чуть отодвинулась, чтобы посмотреть на него, и спросила: - Это же не нормально? Обниматься и не целоваться?
        - Совершенно ненормально, - весело кивнул он, - но тебе можно.
        - Правда?
        - Правда. Хочешь, распоряжение напишу? "Алисе Бойцовой-Стажёр высочайшим повелением не возбраняется обнимательская деятельность в отношении Михаила Измайлова, ныне, и присно, и вовеки веков. Подпись, печать".
        Я опять уткнулась лицом в его грудь и смеялась, он обнимал меня, веселился и дурачился, и совершенно не требовал целоваться, какое счастье.
        У меня голова шла кругом, и от Миши, и от вечеринки, и того, что солнце давно встало и заливало квартиру оранжевым, а я уже реально не держалась на ногах. И сказала:
        - Миша, пойдём спать.
        - Нифига себе у тебя переходы, - он рассмеялся, я шутливо ударила его по плечу:
        - Спать, Миша, и видеть сны. Иначе я сейчас стоя вырублюсь.
        - Ложись. А я поеду.
        - Оставайся. Ты тоже сонный. Как ты говорил? "Не хватало где-нибудь влететь", вот.
        Он рассмеялся, я опять его ударила, смущённо пробормотала ему в грудь:
        - Води осторожно. Ты представляешь, что со мной будет..? - и не договорила, обняла его сильнее, он тоже обнял сильнее, как будто мы стремились стать одним целым, прямо сейчас.
        - Пойдём, - я опять смутилась и не могла на него посмотреть, как будто сказала что-то ужасное, повела его за руку в маленькую гостиную, где помещался только диван, в разложенном виде занимающий всю комнату. Вспомнила, что я в платье, сказала Мише: - Будь здесь, - пошла в спальню за пижамой, переоделась в ванной, думая об увиденной в спальне картине - там Ира с Димой спали на разных кроватях, вытянув ноги через проход, чтобы касаться друг друга хотя бы пяткой или кончиками пальцев. Я тоже так хотела.
        Переодевшись, я умылась и осмотрела себя в зеркале - мятые волосы, безумные затуманенные глаза, распухшие, как от слёз, губы, и пижама с зайчиками - загляденье. Ну и пусть.
        Я вошла в гостиную, и остановилась в дверях, просто демонстрируя себя и ожидая естественной реакции. Миша, сидящий на краю дивана без рубашки и носков, осмотрел меня с ног до головы, показал большие пальцы и с сурово-честной миной заявил:
        - Детка, ты просто космос.
        Я махнула рукой и вошла, бурча:
        - Мне уже всё равно, я сегодня уже сделала все самые ужасные вещи, которые только можно сделать, и сильнее, чем есть, я уже не опозорюсь при всём желании. Так что, если я буду храпеть - не буди меня, мне плевать. Спокойной ночи.
        Я забралась на диван, прошла к дальней половине, легла и отвернулась к стене. Миша вздохнул и лёг рядом, обнимая меня сзади и прижимая к себе. Я млела от удовольствия, но сделала недовольный голос и пробурчала, не очень убедительно:
        - Ложись на ту сторону.
        - Почему? - возмутился он, не очень убедительно. Я сделала ещё более неубедительный голос и сказала:
        - Мы ещё не в таких отношениях.
        - А в каких мы отношениях?
        - А вот это, кстати, хороший вопрос. Надо решить, - я развернулась к нему лицом, он поражённо ахнул:
        - Ты ещё не решила?
        - Нет, я-то решила, я хотела спросить, что говорить на работе.
        - Хм, - он перестал улыбаться, невесело сказал: - Для тебя, конечно, будет лучше, если никто не будет знать. Но, если честно, все уже подозревают, они подозревали, ещё когда ничего не было, а когда будет, это станет ещё сложнее скрыть. Ты, кстати, на мой вопрос не ответила.
        - На какой?
        - Пойдёшь со мной в другое издательство?
        - Прямо сейчас?
        - Не прямо сейчас, когда-нибудь.
        - Посмотрим, - я вздохнула и отвернулась, бурча: - Я не могу сейчас ничего решать, я пьяная, дурная и счастливая, я сейчас соглашусь, а потом окажется, что надо было сначала подумать. Давай спать? Завтра подумаем об этом.
        - Ладно. Тогда последний вопрос на сегодня, - в его голосе был какой-то загадочный дразнящий подвох, я заинтригованно обернулась, и ощутила прикосновение к губам, горячее и быстрое. И шёпот дыхания в миллиметре от моих губ: - Страшно?
        - Не знаю, - прошептала я, и опять ощутила на губах его губы, плотнее и крепче, это не было страшно, это было похоже на ощущение, когда целый день ходишь на каблуках, а потом снимаешь и ставишь гудящую ногу на пол ровно. Боль и безграничное наслаждение. Ощущение вне тела, как будто вокруг, но при этом, очень тактильное. У меня ладони горели от желания к нему прикоснуться, чтобы это ощущение стало сильнее, я развернулась к нему полностью, тронула кончиками пальцев его щёку, колючую и горячую, улыбнулась. Он тоже улыбнулся, ощущать это губами было очень приятно и щекотно, он отодвинулся, спросил:
        - А теперь страшно?
        - Не знаю… Наверное, нет.
        Он смотрел на меня с такого расстояния, что опять стало жутко стыдно, я отвернулась, утыкаясь лбом в стену, он тихо рассмеялся и обнял меня, сказал на ухо:
        - Тебе просто надо чаще тренироваться, и всё получится. Не переживай, талантливый человек талантлив во всём, а техника нарабатывается со временем. Ты талантливый человек, Бойцова-Стажёр?
        - Отцепись, - мне было жутко стыдно, но меньше всего я хотела бы, чтобы он отцепился. И он не отцепился, какое счастье.
        = 8. Миша, отступление второе
        Я давно знал, что в верхушке "Стима" всё плохо, но не думал, что настолько. Бойцова своим появлением как будто открыла какой-то тайный кран, из которого хлынул поток некомпетентности, безответственности и неадекватности. Она не была причиной, просто каким-то образом умудрялась каждый раз попадать под раздачу, может, из-за наивности и неопытности, может, просто так совпадало.
        Сначала этот олень бросил её одну в офисе сдавать макет, стажёра бросил, который третий день на работе, у меня от возмущения чуть взрыв мозга не случился. Потом эта недотраханная Ирина, которая всегда самоутверждалась за счёт стажёров и уборщиц, но раньше она хотя бы по делу придиралась и материал не уродовала в угоду своему ЧСВ, а с Алисой так развернулась, что готова была верстать откровенно плохо, лишь бы заставить её переделывать. Потом всплыла эта история с озабоченным главредом, как она её на свет вытащила, я не представляю, но это случилось. Бойцова на работе четвёртый день, скелеты из шкафов выходят строем и с песней. Что будет через месяц, маски-шоу?
        Потом эта Вика, чтоб она была здорова, пропалила ей всё, что только можно, ещё и присочинила от всей своей творческой души. Я с ней почти не общался, но ещё по переписке понял, что она бедовая - наглая, самоуверенная и бесстрашная, пилить с ней дизайн было бы очень интересно, но видеть её в друзьях и советчиках у своей женщины - точно нет, такая насоветует.
        После того, как я подвёз её домой во время дождя, она так настойчиво выспрашивала про камеры, что я открыл запись видео с её экрана и прочитал их переписку. И слова "я люблю тебя".
        Это вызвало внутри такой ураган эмоций, что пришлось ехать на склад и помогать джамшутам грузить ящики, хотя была не моя смена, но усидеть спокойно не получалось, как и отвлечься - эта новость перевернула всё с ног на голову, как будто с неба свалился мешок денег, и мне надо быстро решить, как с ним поступить, чтобы при этом меня не убили, не ограбили, не посадили и не кинули. Мешок денег только поначалу кажется большой радостью, на самом деле, он просто поднимает ставки, и каждое решение становится не просто шагом, а шагом по минному полю.
        Она меня любит. Или думает, что любит. Как можно влюбиться за три дня? Что можно знать о любви в её возрасте? Вряд ли много. Но это такой аванс, с которым можно построить как феерически удачную партию, так и самую провальную в жизни. Надо действовать очень осторожно, особенно учитывая такой старт, как наши гляделки на парковке у офиса, и те загадочные проблемы с речью, которые я у неё вызываю. Это не выглядело как обычное девичье смущение, я конечно не специалист, но спинным мозгом чую, что не всё так просто. И это опять поднимает ставки, настолько высоко, как будто я могу не просто проиграть всё, а ещё и остаться по уши в долгах. А я не собираюсь проигрывать, не в этот раз, не с этой девушкой.
        По телефону она разговаривала почти спокойно, не так спокойно, как до личного знакомства, но всё же лучше, чем в реале, поэтому я решил строить кампанию с этой точки. Я буду ей звонить. Я стану её лучшим другом по переписке, и её первым сексом по телефону, а потом постепенно, очень осторожно…
        Добравшись домой, я засел за расследование - Алиса Бойцова, имя распространённое, но учитывая, что я уже знал адрес её контакта, дальше было легче. Группы, стена, друзья, особенно друзья. Как назло, самой активной её подружкой оказалась такая же бедовая оторва, как Вика - притягиваются они, что ли? Ладно, переживём. Спустя час тщательнейшего изучения её страниц на разных площадках, я пришёл к выводу, что она либо шпионка, либо страшно боится родителей - её образу в сети только нимба не хватало для полной гармонии.
        Ладно, пойдём другим путём.
        Я взял картинки из её портфолио, которые хранились в нашей истории переписки, и провёл поиск по ним. Нашлись три страницы на фрилансерских сайтах, где моя юная и неопытная птичка уже полтора года выдавала себя за двадцатишестилетнюю специалистку широкого профиля, и успела накопить солидное количество положительных отзывов. Я так гордился, как будто лично её родил, воспитал и выучил.
        Кинул в личку заказ на дизайн вывески, с гонораром втрое выше, чем ей обычно платили, стало интересно посмотреть на неё с этой стороны. Потом признаюсь и покаюсь.
        Ссылки на странице фриланса вели на совсем другой профиль вк, там всё было не так невинно, как на официальном, но всё равно немного по-детски - котики, зайчики, картинки из фентези, пафосные цитаты о жизни и любви, стихи, фразы из мультиков, в основном, почему-то, из винни-пуха. Внесём в протокол.
        К утру пятницы я был подготовлен, как агент разведки, у меня были ответы на все вопросы и шутки на все случаи жизни. К чему я не был готов, так это к тому, что она на работу не придёт.
        Выждав для приличия пять минут, я ей позвонил, и кампания по присвоению стажёрки стартовала. Вроде бы, неплохо стартовала - она смеялась, не заикалась, и вообще держалась неплохо. А потом показала сообщения от Вики. Я не знал, кого сильнее хочу убить - грёбаную Вику, которая уволилась без единого слова, а теперь вдруг возникла с обличающими речами; грёбаную Тоню, которая изъяснялась намёками, не могла нормально сказать, что главред к ней приставал; или грёбаного главреда, которого давно пора гнать ссаными тряпками, вместе с его гаремом содержанок. Злость была такая бешеная, что я с трудом довёл Алису до двери, а сам пошёл ловить главреда на парковке - его машины ещё не было, подождём.
        Спустя полминуты ожидания, я понял, что меня так трясёт от злости, что ждать дальше сил нет, достал телефон, набрал его.
        - Алло?
        - Бодя, ты где?
        - Я уже еду, Миш, практически приехал, десять минут.
        - Ладно, я жду.
        Бросил трубку, достал сигареты… и задумался. Алиса так забавно пряталась в сети, скорее всего, от родителей. Я никогда ни от кого не прятался. И когда отец впервые поймал меня с сигаретой, лет в 15, то на удивление, ругаться не стал. Сказал - без проблем, ты взрослый человек, делай что хочешь, только не дома. Я удивился. А он сказал, что сам в юности курил, а когда мать встретил - бросил. Я это помнил так отчётливо, как будто он передо мной стоит прямо сейчас, ещё не седой, улыбается. И говорит: "Потому что тот, кто окуривает мать своих детей, тому детей ещё рано заводить, он не дорос". А я спросил, почему бы не курить на улице, как я, а рядом с ней не курить? Он сказал: "Потому что это решение, которое ты принимаешь на всю жизнь один раз - бросить. А курить или воздержаться, когда пачка в кармане - это решение, которое принимаешь каждый день, а дни бывают разные, иногда ты будешь её ненавидеть, жизнь - сложная штука. Но даже если ты её ненавидишь, ты не должен ей вредить, никогда, ты её выбрал и теперь ты её защищаешь, даже от себя, от той скотины, которой ты являешься на самом деле, а она не
знает и никогда не узнает, если ты правильно проживёшь свою жизнь".
        Блестящая пачка в руке выглядела чем-то приятным и желанным, но не необходимым, совсем не обязательным. Неужели я дорос до детей? Сложно сказать вот так, без размышлений. Надо хорошо об этом подумать. Попозже.
        У открытых ворот притормозил огромный чёрный паркетник главреда, вот уж точно членокомпенсатор. Извращенец. Сейчас обратно поедешь, тварь.
        Пачка в руке незаметно смялась, я плюнул и бросил её в урну. Захочу - куплю новую. Это ещё не решение, это проба. Тестовое задание, Измайлов, прими на должность взрослого человека сам себя, если посчитаешь нужным.
        Внедорожник остановился, я молча посмотрел, как из раздутого брюха машины выползает Бодя, главный, мать его, редактор, властелин печати - тощий, зализанный, в тонких очках, в костюме, который сидел на нём, как на корове седло, зато стоил дорого. Бодя улыбнулся своей самодовольной улыбочкой главного человека, подошёл, потирая руки:
        - Привет, заждался? Что вы тут, как справляетесь без меня?
        - Сколько у тебя баб в редакции?
        Он перестал улыбаться, лицо мигом стало старым и обрюзгшим, он понизил голос:
        - Не твоё дело, Измайлов.
        - Моё.
        Он закатил глаза, как будто я говорю на неприличную тему в приличном обществе, скривился и процедил сквозь зубы:
        - Я не трогал твою Тоню, мне чужого не надо. Нравится - забирай, хоть я и не понимаю, что ты в ней нашёл. Темперамент, что ли? - на его лице мелькнула гадкая пошлая улыбочка, мне так хотелось вмазать по его тошнотворной роже, что взгляд затуманивался красным, а кулаки хрустели от напряжения.
        - Ты больше в мой отдел со своими грязными шуточками не войдёшь. Хочешь трахаться - вози своих баб по мотелям, в редакции ты заниматься этим больше не будешь.
        - Слышишь… - он приподнял брови с таким видом, как будто он бессмертный, я кивнул:
        - Слышу. И ты слушай внимательно, я два раза повторять не буду. Увижу тебя рядом со своими девочками - тебя совершенно случайно собьёт грузовик. Не насмерть, но радоваться жизни ты после этого не сможешь ещё долго.
        - Ты кто такой? - презрительно фыркнул Бодя, я усмехнулся:
        - Я водитель грузовика, Бодя, это самое главное, что ты должен обо мне помнить каждую секунду. И мой грузовик отсюда через два склада, я пригоню его за пять минут.
        Бодя молчал, на лице постепенно проступало осознание, что что-то в его гладкой жизни вдруг пошло не так. Я кивнул ему на машину:
        - Вали отсюда.
        - В смысле? - он округлил глаза с таким видом, как будто без него тут всё рухнет, хотя не делал по работе совершенно ничего, за него всё делала Люда, он только печати ставил. Я повысил голос:
        - Садись в членокомпенсатор и езжай домой, ты работаешь удалённо сегодня. И скорее всего, всегда.
        - Ты охренел в конец, - поражённо выдохнул Бодя.
        - Я просто хочу на работе работать, а ты мне мешаешь.
        - Я не пойму, ты… Ты чей-то сын? Или как, что, почему ты… - он так затрясся, что очки перекосились, Бодя стал их поправлять, но руки дрожали тоже. Я усмехнулся и кивнул:
        - Конечно, а ты как думал? Я сын водителя грузовика. И брат юриста, который уже составил мне список доказательств, необходимых для того, чтобы посадить тебя в специальное место, где секс у тебя будет на регулярной основе, только не с девочками. И я большую часть списка уже собрал.
        Враньё, конечно - ничего я не собирал, и брат мой на юриста только учится, но Бодя поверил. Его лицо стало таким белым, как будто его сейчас стошнит, я почти мечтал это увидеть.
        - Ты не подашь на меня в суд, - прозвучало неуверенно, я усмехнулся, он добавил громче: - Учредитель - мой родственник! Он не позволит.
        Василич просил не распространяться о том, что у нас с ним какие-то личные дела, в "Стиме" никто не знал, что я засланный казачок. Пришло время намекнуть.
        - Не такой уж ты любимый родственник для Василича. Я ему доказательства покажу, и спрошу, что мне сделать с человеком, превратившим его любимый "Стим" в богадельню для шлюх. Поверь, он мне грузовик за свой счёт заправит. Езжай, Бодя, пока предлагаю по-хорошему.
        Он уже не думал о грузовике, он думал о Василиче, и мысли были сильно неприятные - на лице выступил пот, он стёр его рукавом и проблеял:
        - "Стим" начал лучше продаваться…
        - Благодаря мне. Продажи выросли с моим приходом, ты для этого пальцем не шевельнул.
        - Пошёл ты к чёрту, - Бодин голос дрожал, глаза горели страхом и ненавистью. Я кивнул ему на машину и тихо сказал:
        - Вали отсюда.
        Он развернулся и пошаркал к машине, чуть не упал, пытаясь взобраться на своё сидение, завёлся, захлопнул дверь и заорал, уже сидя в машине, и похоже, чувствуя себя в безопасности:
        - Пошёл ты к чёрту! Понаехали, блин! Жизни от вас нет, уроды. Девок только наших портить, своих уже мало, скоро вообще русских в России не останется. Уроды.
        Он продолжал ругаться сам с собой, уже выезжая за ворота, я стоял молча и смотрел ему вслед, думая о том, что Василичу звонить не буду, подожду. Пусть Бодя сам себя до икоты накрутит, и сам ему позвонит, а если Василич захочет позвонить мне - я найду, что сказать. Да, они родственники, и уволить его Василич не захотел, когда я в первый раз сказал, что тут полредакции надо выгнать за лень и некомпетентность. Но я уверен, если к лени и некомпетентности добавить пару новых пунктов, Василич его сам погонит пинками. В целом, отличное получилось начало дня. Надо продолжать в том же духе.
        В обед пришлось уехать - джамшуты что-то напутали с документами, и меня срочно вызвали разбираться. Освободился я только в половине шестого, Бойцова уже ушла, а Тоня устроила разборку в своём агрессивном стиле - милое проявление заботы. Боялась, что меня уволят. Я подвёз её домой, и по пути вывел на откровенный разговор - оказалось, что Бодя подкатывал к ней совсем не так невинно, как она говорила в прошлый раз. И не только к ней. Сволочь.
        Дома я опять вернулся к своему плану по присвоению Бойцовой, особое внимание уделив графику разводки мостов - очень удобная штука, чую, мосты станут моими лучшими друзьями. Выбрал точки, в которых нам надо оказаться в определённое время, чтобы попасть в такую безвыходную ситуацию, в которой придётся сидеть в круглосуточных кофейнях или играть в приставку в антикафе, стал читать отзывы и составлять списки.
        А её подружка-оторва стала засыпать инстаграм фотографиями своей вечеринки. Я прошёлся по профилям комментаторов, и стал следить за праздником на трёх разных вкладках - весело там у них. И Бойцова выглядит до одури сексуально, и обнимается с какими-то мужиками. Охренительно она меня любит.
        Ситуация бесила, хотелось приехать туда, сунуть её в мешок и уволочь, хотелось курить, но пачку я выкинул, а новую ещё не купил. Геопозицию на фотографиях никто не отключал, я знал точный адрес места, где это всё прямо сейчас происходит, и должен был быть там, это я должен был там быть, а не эти все. Как её оттуда забрать? Думай, голова, ты же для этого предназначена, а не для того, чтобы биться в стену.
        Я её вызову на работу. Какие у меня ещё варианты, у нас из общего только работа. Я её начальник. Скажу - приезжай срочно, и всё. Приедет, никуда не денется. Расстроится, конечно… Нет, Измайлов, не будь сволочью - у неё праздник, она там второй по значимости человек, даже если предположить такую глупую вероятность, что она будет рада тебя видеть, то бросить вечеринку она точно не будет рада, это ответственность, а повести себя безответственно она не захочет, она слишком правильная для этого. Думай. Ты должен стать лучшим другом, а не сволочью. Что делает лучший друг, когда дама вся в делах по организации вечеринки? Сидит трезвый, помогает с уборкой, и всех развозит по домам. Отличный, между прочим, план.
        Я уже сидел в машине, когда вспомнил, что повода торчать с ней рядом трезвым у меня нет. Она же не поверит, что я совершенно случайно пошёл в тот же клуб потусоваться? А если поверит, то подумает, что я пришёл кого-нибудь снять, а не надо обо мне такое думать, плюшевый лучший друг такого не делает, он вообще сама невинность. Какие чистые помыслы могут меня к ней привести? Я заехал передать книгу по дизайну? Бред… Посоветоваться по важному вопросу? Тоже бред. Должно быть что-то логичное и полностью невинное, и при этом, связанное с работой. Допустим, я что-то у неё забыл, а мне это срочно нужно. Или она что-то забыла на работе, а я заехал вернуть? Чёрт…
        Ничего логичного не находилось, и я решил использовать нелогичное - к чёрту, если она поймёт, что повод приехать из пальца высосан, то пускай. Немного поломает голову над вопросом, уж не влюбился ли в неё её начальник, пофантазирует. Так даже лучше. Если спросит прямо - приоткрою карты, если испугается - сделаю вид, что пошутил. Решено.
        Машина уже неслась по стрелке навигатора, а сердце как будто летело впереди машины, безразличное к планам и обманным манёврам, я просто хотел её увидеть поскорее. А чтобы она меня не выгнала сразу, время звонка надо чётко согласовать с моими новыми лучшими друзьями - разводными мостами.
        Всё получилось довольно странно, хоть и не сказать, что неудачно. Для первого раза сойдёт. У неё действительно были какие-то проблемы, и я обязательно выясню, какие, а потом будем с ними справляться, попозже, когда она немного расслабится и доверится мне полностью. Мысли парили где-то в будущем, спокойные и расслабленные.
        Я не собирался спать, да и вообще не думал, что мой финт с ключами закончится в постели, если можно так назвать разложенный диван с пледом. Очень стремительно получилось.
        Месяц назад мы не знали о существовании друг друга. Неделю назад - не были лично знакомы. Двадцать часов назад она называла меня на «вы» и впадала в ступор от предложения сходить куда-нибудь на выходных. А сейчас спала в моих руках, в пижаме с зайцами, и я ощущал себя так, как будто это было всегда.
        Скотские желания утихомирились, на первый план вышли включившиеся мозги, и что-то ещё, что-то непонятное, то ли духовное, то ли настолько первобытно звериное, что не поддавалось логическому разбору, я утыкался в неё носом и дышал глубже, чувствуя себя зверем, цель жизни которого - защитить своего человека. Не сожрать, не трахнуть, не присвоить. Просто дышать ею и чувствовать себя на своём месте. Дома.
        Не спалось, внутри кипело слишком много нового, чтобы расслабиться, поэтому я осторожно выбрался из-под пледа, когда услышал, как кто-то ходит на кухне. Сходил в ванную, умылся, символически почистил зубы пастой и ватным диском, пошёл на кухню.
        Там ходил лохматый и сонный Дима, который парень Иры, посмотрел на меня, протянул руку:
        - Привет. Я Дима.
        Я пожал:
        - Миша.
        - Ты Алискин парень?
        Я задумался, кивнул:
        - Пожалуй, да.
        Он усмехнулся:
        - А чего так неуверенно?
        - Мы вчера начали, - я посмотрел в окно, поморщился: - В смысле, сегодня. На рассвете. Хрен поймёшь в вашем Питере, где вчера, где сегодня.
        Он рассмеялся, открыл холодильник и сказал:
        - Запиши дату, поставь напоминалку через год, а то забудешь о годовщине.
        - Разумно, - я уважительно кивнул и достал телефон, он закрыл холодильник и спросил:
        - Кофе будешь?
        - Да.
        Он открыл шкаф и начал привычно доставать банки и пакеты, без единого лишнего движения, как будто делал это сотню раз. Я с долей удивления понаблюдал, потом спросил:
        - Ты здесь живёшь?
        - Нет, - с ироничной улыбочкой ответил Дима, - я здесь не живу, я здесь приходящая прислуга - убрать, вымыть, купить, привезти, собрать. А спать вали домой, милый. - Он обернулся и щедрым жестом указал на ряд банок: - Эспрессо, мокко, американо? С сахаром, со сливками?
        - Я не разбираюсь, - качнул головой я, он кивнул:
        - Тогда мокко, - и начал очень шустро колдовать с кофеваркой, такими движениями, которые не просто профессионализм, а почти хореография. Запах кофе залил всю комнату, и наверное, полился через балкон вниз и на соседние улицы, я наблюдал за его работой, это расслабляло, и времени много не заняло, буквально пару минут. Он поставил передо мной чашку, напротив поставил свою и ещё одну, вернулся к кофеварке и навёл там сверкающую чистоту, потратив на это пять стремительных секунд, и сел напротив. Я вопросительно посмотрел на лишнюю чашку, он улыбнулся:
        - Ирке, сейчас на запах придёт, как борзая. Она не любит, когда её будят, но если начать без неё завтракать, приползает сама.
        Я отпил кофе и прикрыл глаза от кайфа - умеет он с кофеваркой обращаться. Уважительно кивнул, Дима чуть улыбнулся, я просил:
        - Ты бармен?
        - Я ещё учусь. Сейчас бариста, но собираюсь идти дальше. А ты?
        - Дизайнер, мы вместе с Алисой работаем в "Стиме".
        - Круто. Давно?
        - Неделю, - он понимающе улыбнулся, я тоже. Спросил: - А вы давно вместе?
        - Ровно два года, третий пошёл, - он тоже попробовал кофе, с видом придирчивого гурмана, который сам себя принимает на должность каждый день заново. Судя по лицу, поставил себе четвёрку с плюсом. - Я был официантом на её вечеринке в честь дня рождения, тоже Алиска организовывала, я с ней на день раньше познакомился, чем с Ирой. Она отгуляла вечеринку, примерно как вчера, в своём стиле, ввергающем в шок и трепет. И в конце подошла ко мне, взяла за воротник, и сказала - ты идёшь со мной. Я пошёл. Не пожалел.
        - Охренеть, - мы посмеялись, он сказал:
        - Мне тоже понравилось. Сразу стало понятно, что скучно не будет. А вы как познакомились?
        - Я нашёл её резюме, оценил портфолио, и пригласил на работу.
        - Оригинально.
        Из-за стены раздалось сонное:
        - Димась?
        Он ответил:
        - Здесь.
        - Нихрена не здесь!
        - Иду уже, - он взял обе чашки и вышел. Я тоже допил свой кофе и пошёл к Алиске, они её своими воплями сто процентов разбудили.
        = 9. Суббота, а всё равно работа
        Я просыпалась медленно и странно, как часто бывает, когда засыпаешь в незнакомом месте. Ковёр на стене был не тот, и жёсткость подушки, и запах… Запах был божественный. Я задышала глубже, опять закрывая глаза, в это ощущение хотелось погрузиться.
        Кто-то погладил моё плечо, я сначала напряглась, потом улыбнулась и расслабилась - это Миша, мы вчера вместе уснули. С ума сойти, Миша, рядом со мной, и я ему, наверное, нравлюсь, господи боже…
        Его ладонь погладила плечо, потом всю руку до самых пальцев, талию, бедро, колено, сжала стопу, потом пальцы на ноге по очереди, щекотно, я захихикала и спрятала ногу под плед. Почувствовала дыхание на щеке, с ароматом кофе и чего-то безумного, он тронул губами мой висок, ухо, шею… Казалось, что я всё ещё сплю, волны мурашек и вулканического жара внутри прокатывались под кожей, вызывая ощущение невесомости, я парила, отдавшись течению, и не спешила выбираться из этого личного измерения в реальную жизнь.
        - А… ли… са… - еле слышно и горячо, так же медленно, как его губы на моей шее.
        - Я сплю, - я пыталась изображать сонную, но улыбка на лице меня выдавала, я зажмуривала глаза и кусала губы, пытаясь держать себя в руках, но получалось плохо.
        - М, спишь? Как интересно… И что тебе снится? - он говорил тихо и медленно, скользя губами по моей шее, я так же тихо ответила:
        - Снится… что-то…
        - Приятное?
        - Очень.
        - Ну тогда не просыпайся, - он опять сжал моё плечо, тронул подбородок, мягко заставляя поднять голову, я подняла - он каждым движением дарил удовольствие, я не собиралась ему мешать. Раздался какой-то непонятный щелчок, стало просторнее, Мишины губы коснулись шеи над ключицей, потом под… и до меня дошло, что это был за звук - пластмассовая кнопка пижамы, он расстегнул верхнюю. Я замерла, он тут же обнял меня за талию и прижал к себе, шепча на ухо:
        - Ш, спокойно. Я не животное, хоть и кусаюсь. За шею, например, вот здесь, - он собрал мои волосы и поднял выше, аккуратно взялся зубами чуть ниже затылка, это пустило по спине волну электричества, я покрылась мурашками вся, до пальцев ног, с губ сорвался неожиданный короткий выдох, похожий на стон, стало так стыдно, что я уткнулась лицом в подушку, чтобы одновременно и спрятаться, и не мешать ему продолжать это делать.
        Он тихо рассмеялся, с силой провёл ладонью по моей спине, от шеи до пояса, забрался под пижаму, медленно стал вести пальцем по позвоночнику вверх. Я пыталась решить, насколько это неприлично, и не стоит ли сказать ему прекратить, но он сказал сам:
        - Алиса, решайся. Или ты просишь меня продолжить, или мы встаём и идём завтракать.
        - Нет…
        - Что именно "нет"?
        - Не идём, - я утыкалась в подушку всё сильнее, и надеялась, что он не заставит меня говорить, как вчера на балконе. Зря надеялась.
        - Алиса, говори. Чётко, подробно, и убедительно. Скажи: "Миша, гад такой, продолжай".
        - Миша…
        - Хорошее начало, - его рука как раз добралась до шеи, и стала спускаться обратно, прочерчивая линии кончиками пальцев, на этот раз надавливая сильнее. Я поняла, что выгибаюсь как кошка, и не могу это контролировать, и дыхание, переходящее в придушенный стон, тоже не могу. Я сжимала пальцы на ногах и прижимала друг к другу колени, всё тело жило своей жизнью, как будто я там вообще не хозяйка, а Мишина ладонь пошла на второй круг, на этот раз по другому пути. Сказал бы мне кто вчера, что у меня настолько чувствительная спина, я бы рассмеялась.
        - Говори, Бойцова, давай. "Миша, продолжай, мне всё нравится".
        - Да…
        - Слабо, Бойцова, ты можешь лучше, - и как-то так сжал мышцы возле шеи, что я глухо застонала, почти плача от этого ощущения и от осознания собственного полного бессилия. Я вообще ничего не контролировала, он может меня сейчас перевернуть и расстегнуть все кнопки в мире, я слова не скажу.
        Где-то зазвонил телефон, Миша тихо выругался и достал руку из-под моей пижамы, встал с дивана. Я лежала неподвижно, всё ещё пребывая где-то там, где меня качало на волнах блаженства и острого удовольствия, раздался голос Миши, раздражённый и мрачный:
        - Что там такое?.. Сколько? Сколько?! Охренеть. Ничего не делай, я сейчас приеду посмотрю.
        Я поправила кофту и перевернулась на спину, посмотрела на Мишин тёмный силуэт на фоне светящихся от яркого солнца задёрнутых штор… Какой обалденный парень. Даже не верится, что я ему понравилась. Как?
        Он что-то кому-то рассказывал, а я любовалась, почти не слушая - в голове шумело, как после рок-концерта, тело всё ещё ощущалось чужим, томным и ленивым. Миша договорил и сел обратно на диван, погладил меня по плечу и сказал с виноватым видом:
        - Ладно, спи, Бойцова, а мне ехать надо, дела зовут.
        - Какие дела в выходной? Что-то случилось?
        - Случилось. Ничего страшного, но ехать надо.
        - Ну позавтракай хотя бы. Есть у тебя пять минут?
        - Для тебя - хоть десять, - он наклонился меня поцеловать, а я с внезапным ужасом отвернулась, подставляя щёку, и зажмурилась от стыда - ну как я могу, что я за человек…
        Он замер в сантиметре от моей кожи, потом медленно поцеловал в щёку и сказал:
        - Вставай, пойдём завтракать.
        Мы сидели на кухне - я, Дима, Миша и Мишин телефон. Ирка спала, Дима делал вид, что всё в полнейшем порядке, и что он не замечает, как я сбиваюсь с ног, лихорадочно пытаясь сделать первый в своей жизни бутерброд для любимого мужчины.
        Руки тряслись, колени подгибались, всё падало, ломалось и разливалось. Мне до сих пор было стыдно за то уклонение от поцелуя, и за моё неумение готовить, и за торчащие во все стороны волосы, и за то, что я до сих пор не умылась. Но он сказал, что у него всего десять минут, и я решила не тратить их на марафет, лучше провести их вместе, и приготовить что-нибудь… И вот, Миша листал в телефоне какие-то документы, Дима медитировал на чай, а я роняла третий кусок колбасы, перед этим разорвав каменным от холода куском масла два свежих и мягких куска хлеба. Самое время приготовить самый кривой бутерброд в моей жизни, идеальный момент для криворукости, судьба ко мне благосклонна в этот прекрасный день.
        Дима встал и начал мне помогать. Просто взял всё новое и начал делать сам, и от одного его присутствия мне резко стало легче. Он понимающе посмотрел на мои бутерброды, похожие на сколиозную ленту Мёбиуса, взял один и откусил, улыбнулся мне. Мне хотелось убить себя об стену, а его благодарить на коленях, но я молчала, надеясь, что он прочитает мои мысли по глазам, я знала, что он умеет.
        Через полминуты мы сели за стол, Дима поставил тарелку с бутербродами в центр, и взял себе второй из моих мутантиков, пнув Мишу под столом, чтобы присоединялся, Миша отложил телефон, взял бутерброд, откусил и спросил Меня:
        - Вопрос на засыпку, в порядке бреда. Представь, что у тебя есть здоровенная гора отличных сосновых досок. Примерно штук десять этих комнат, забитых от пола до потолка. Что бы ты с ними сделала?
        Я сначала округлила глаза, измеряя взглядом стену до потолка, потом задумалась и ответила:
        - Беседку. Все любят беседки, они везде. Во дворах, в парках, в пансионатах на озёрах, их тут полно. Туда ездят на шашлыки, арендуют беседку с мангалом, столом и лавочками, и отдыхают там. Сейчас как раз сезон начинается, их надо подновлять и новые ставить.
        Миша кивнул и записал в телефон:
        - Как вариант. Дима, ты?
        Дима оценил высоту потолка, дожевал и сказал:
        - Я бы сделал столешницы. Обшивку стен, может быть, всякий декор. Выглядит стильно, но при этом не претенциозно, создаёт камерное такое настроение, как в пабе.
        - Тоже мысль, - он записал, задумался. - А твой юный генетик что сделала бы?
        - Да хрен её знает, что ей в голову стрельнёт. Качельку. Космический корабль. Супер-эко-площадку детскую, с замками и галереями, чтобы там ползать.
        - Тоже хорошо, - он записал, не глядя взял второй бутерброд, я подумала, что он и кривые мои съел бы и не заметил. Дима спросил:
        - Откуда на тебя свалились доски?
        - Оттуда же, откуда валятся не говорящие по-русски сотрудники, - фыркнул он, не отрываясь от телефона, - из бездны ада. Ещё варианты? Вспоминайте всех своих друзей, самых оригинальных и долбанутых, что бы они предложили?
        Мы за пять минут допили чай, накидав Мише штук двадцать бредовых идей, потом я пошла его провожать. Он обувался у двери, смеялся над ключницей, извинялся, что так внезапно сбегает. А я мяла в пальцах низ пижамной кофты, и пыталась не паниковать раньше времени от мысли, что он поцелует меня на прощание.
        Он выпрямился, посмотрел мне в глаза, опять вызывая ощущение ожога - я не выдерживала. Мне опять было дико стыдно, это злило и возмущало до глубины души, что я сама себе мешаю делать то, что хочется.
        - Бойцова?
        Я подняла голову, но взгляд выдержать опять не смогла, он шутливо спросил шёпотом:
        - Страшно?
        Я неуверенно кивнула, он улыбнулся шире, сказал ещё тише:
        - А что не страшно? Обниматься не страшно?
        Я неуверенно пожала плечами, он наклонился ко мне ближе:
        - Что мне сделать, давай придумаем план. Глаза закрыть? Отвернуться? Выйти за дверь и позвонить по телефону?
        Я начала невольно улыбаться, он закрыл глаза и протянул ко мне руки, в такой ситуации заставлять его ждать было бы куда неудобнее, чем не заставлять, и я обняла его, с удовольствием прижимаясь щекой к груди и обхватывая двумя руками изо всех сил. Мне казалось, я его расплющу, но ему это даже дышать не мешало, он беззвучно смеялся и гладил меня по спине, перебирал волосы, с силой прочёсывал их, как будто я была котом, мне так нравилось, что я не собиралась отпускать, хотя уже руки затекли. Он прошептал мне на ухо:
        - Всё будет хорошо, Бойцова, всё решаемо, любая фигня в мире решаема, если включить мозги и приложить усилия, со всем можно разобраться, даже с горой грёбаных досок, поверь мне, я так уже делал. Не с досками, но с ними тоже всё будет хорошо, вот увидишь. Всё, давай, соберись. Я позвоню, как только смогу, ты тоже звони, если не отвечу - значит у меня в каждой руке по доске, я от них избавлюсь и перезвоню. Поняла меня?
        - Да.
        - Давай, отдыхайте тут.
        - Пока.
        Он отпустил меня и вышел, я закрыла за ним дверь, слыша в подъезде его голос, говорящий: "Привет, Михалыч! Есть минутка? Включи фантазию и представь полный склад отличных сосновых досок…"
        Я вернулась на кухню, там Дима мыл посуду, но увидел моё лицо и сел за стол с бесконечно терпеливым видом. Я села рядом, молча посидела пару секунд, потом изобразила рыдания и уткнулась лбом в стол, накрывая голову руками. Дима помолчал, повздыхал и сказал:
        - Слишком много усилий, Алис. Расслабься. Он не твой заказчик, он твой парень, ты ему уже нравишься, такая, как есть. Любят не за борщи или заботу, поверь, если бы это было так, я бы Ирку уже давно с голой жопой на мороз выкинул, ещё бы пинка для рывка прописал.
        Из спальни раздалось возмущённое:
        - Чего?!
        - Говорю - люблю тебя, солнышко! - сделал невинный голос Дима. - Сочка ананасового, может быть? Или сбегать за круассанами? Мне не сложно, тут близко.
        - Я тебе ща сбегаю!
        - Тебе миндальный? Я буду через пять минут! - Дима помахал мне рукой и пошёл обуваться, дверь щёлкнула, вниз простучали быстрые шаги.
        Из спальни вышла Ирка, в растянутой майке, с гнездом на голове и осознанием собственной непроходящей офигенности на лице и во всём теле, опёрлась о косяк в стиле ломаных поз от журнала Вог, и мурлыкнула:
        - Мужики, а? Постоянно косячат, но как извиняются! Продуманные, гады.
        Я улыбнулась и покачала головой - Ирка может. Она села напротив меня, уставилась прямо в глаза и сказала:
        - Скажи мне, что что-то было.
        Я застонала и уткнулась в стол лбом.
        Естественно, я ей всё рассказала. Ну, почти всё - описать свои утренние ощущения я не смогла, это казалось чем-то очень странным, и должно было звучать как полный бред: "Знаешь, он меня по спине погладил, а я чуть в узел не завязалась" - она подумает, что я больная. Я и сама уже так думала…
        Вернулся Дима с круассанами, мы выпили ещё по чашке чая, я почувствовала себя лишней и стала собираться в магазин, чётко пообещав не возвращаться раньше, чем через два часа. Они выглядели благодарными, хоть и немного виноватыми.
        Я не чувствовала себя обделённой или изгнанной - мне не бывает скучно в одиночестве, да и на улице было хорошо - не жарко, без дождя, без грязи, простой хороший пасмурный день. Я надела свою новую белую курточку, и пошла выбирать под неё какой-нибудь классный шарф. Не то чтобы я собиралась его покупать, но пройтись по магазинам как по выставке было приятно. Район не был для меня новым - Ирка часто оставалась у бабушки на выходные или каникулы, и я приезжала сюда к ней, мы ходили по окрестностям, и ближайшие магазины я знала, но решила прогуляться сегодня куда-нибудь туда, где ещё не была, хотелось новых впечатлений. В телефоне играла хорошая песня, я шла по улице без особой цели, просто вперёд, отпустив мысли в свободное плаванье… и песню прервал телефонный звонок.
        Меня это так напрягло, как будто мелодия вызова резанула по ушам - странно. Это мама звонит, у неё своя мелодия, я специально поставила её, чтобы узнавать и не пропускать. А сейчас почему-то ощущала острое желание пропустить. Точнее, желания оставить вызов неотвеченным не было, но и желания отвечать не было тоже, в первый раз в жизни. Мелодия играла, я шла и думала, почему не хочу разговаривать с мамой.
        Я её люблю, у нас хорошие отношения, близкие, но без той болезненной липкой связи, которая вызывает отвращение у всех, кто видит её со стороны, простые обычные родственные отношения. Почему я не хочу сейчас слышать её голос?
        Мелодия прервалась, опять начала играть песня из плеера, я уже не слушала - я копалась в себе, пытаясь найти причину. Мне стыдно перед ней из-за Миши? Это же единственное, что изменилось в моей жизни. Странно.
        Я вспомнила Мишу, от одной мысли о нём на душе стало легче, я опять услышала песню, почувствовала на коже влажный речной ветерок, запах мокрого тополя и свежескошенной травы, он как будто включал мой мир на максимум, пробуждал все рецепторы, особенно под кожей… Захотелось ему позвонить, я проверила время - он ушёл час назад, это будет слишком навязчиво. Позвоню вечером, чтобы точно не отвлечь от работы.
        Внутри возникли часы, отсчитывающие время до вечера, и они сменяли цифры мучительно медленно. Ничего, я дождусь. Я смогу.
        Магазинов с шарфиками по дороге почему-то не было, я шла и шла, но попадались сплошные магазины еды. Посмотрев на часы и убедившись, что путь назад плюс двадцать минут в магазине займут мои обещанные два часа вне Иркиной квартиры, я решилась и зашла в супермаркет.
        Долго бродила между рядами, глядя на продукты взглядом человека, который внезапно узнал, что котлеты состоят из фарша, а фарш состоит вообще из миллиона ингредиентов, побросала в корзину всякой совершенно с потолка взятой ерунды, и пошла домой.
        Дома никого не было, на столе лежала записка, разрешающая мне творить, что моей душеньке угодно, пока Ира с Димой поехали творить то, что угодно им. Я смирилась с этой потерей без особых усилий, включила музыку погромче, и занялась уборкой и готовкой.
        Ирка позвонила вечером, сказала, что будет дома через полчаса, и спросила, не нужно ли чего-нибудь купить. Я сказала, что я уже всё купила, и что Ирку дома ждёт невероятный пир, пусть едет побыстрее и не вздумает по дороге перекусить. Она слегка обалдела, но пообещала хранить внутрижелудочное пространство от еды всеми силами, раз уж такая ситуация.
        Когда она открыла дверь, у меня вся квартира пахла китайским рестораном, Ирка с порога выдала страстный стон и вопль:
        - Понятия не имею, что это, но мне большую порцию!
        - Уже накрываю, мой руки быстрее, - я была довольна собой, как никогда - первая попытка и сразу такой результат. Ирка ввалилась в кухню, на бегу снимая одежду, сунула нос в тарелку и зубами взяла с неё кусок мяса, запрокинула голову, позволяя куску упасть в рот, и ушла мыть руки, нечленораздельно восхищаясь.
        Когда она вернулась, я уже сидела за столом, держа вилку в руке, и как только Ирка села, я милостиво кивнула, разрешая начинать. Она натолкала полный рот, закатывая глаза от восторга, дожевала, положила вилку, и протянула ко мне обе руки, жестом экзальтированной жрицы какого-то очень крутого бога:
        - Алиса, это шедевр! Как?! Как тебе это удалось, расскажи мне всё, я это продам и озолочусь!
        Я скромненько покрутила в руке вилку, и призналась:
        - Я купила специальную коробочку, в которой была лапша, приправа и соус. И сделала всё так, как написано на упаковке.
        - Гениально! Я бы не додумалась, - она опять взяла вилку и стала есть уже не спеша. - Делай так каждый день, я всё равно не растолстею. Есть у бессисечной судьбы свои преимущества. Господи боже, шедевр, просто шедевр! - она ела с таким удовольствием, что я начала ей верить, тем более, что и мне лапша понравилась - сложно испортить блюдо, в котором от тебя только смешать всё в нужных пропорциях и выдержать нужное время.
        Ирка умяла свою порцию, вытянула шею, заглядывая в стоящую на плите сковородку, и протянула мне тарелку:
        - Ещё! Я видела, у тебя есть.
        Я рассмеялась и пошла за добавкой. А Ирка начала строить планы ввиду открывшейся информации:
        - Алиска, нам надо открыть ресторан! Ты будешь готовить, я буду на кассе, официантом и бухгалтером, а Димасю поставим за кофеварку, он умеет. Ты осознаёшь, что мы идеальная команда? Мы вообще что угодно можем замутить! Что захотим, вообще всё! О, мои макарошки! - я поставила перед ней тарелку, она тут же в неё закопалась со страстным стоном, я села доедать своё, без особого аппетита - успела напробоваться. Ирка доела, пошла относить тарелки, танцевальными шагами с подскоком, сделала чай и позвала меня на балкон.
        На улице садилось солнце, но без особой спешки - оно кралось не к горизонту, а вдоль него, как будто раздумывало, а стоит ли за него заходить, чтобы через два часа выбираться обратно. Ирка достала сигарету, медленно затянулась и сделалась задумчивая и спокойная, меня каждый раз удивляла эта метаморфоза. Создавалось ощущение, что фонтанирующей энергией Ирке тоже надо отдыхать, хотя бы полминуты на сигарету, и на это время её заменяет кто-то другой, старше и мудрее. Она смотрела на солнце, я смотрела на неё, думала об их с Димой отношениях - их начало как-то прошло мимо меня, я вообще не помню, чтобы у них был конфетно-букетный период. Точно помню, как я планировала её вечеринку, договаривалась с Димой, когда что приносить, потом мы праздновали, Дима наливал нам шампанское, а я говорила тост, и желала ей в этом году встретить парня своей мечты, она обещала, что займётся этим вопросом прямо сегодня. Интересно, он ей уже тогда понравился? Шампанское он наливал красиво.
        - О чём задумалась? - тихо спросила Ирка, я ответила:
        - О тебе и Диме.
        - А, - она кивнула, вздохнула и сказала: - Уезжает Димася.
        У меня глаза на лоб полезли, Ирка усмехнулась и кивнула:
        - Ага, через неделю. В Москву, учиться, у них там какой-то супер-мега-французский курс по вину, ему начальство оплачивает, так что ехать надо.
        - Надолго?
        - На две недели.
        Я выдохнула с облегчением и долей злости за то, что она меня так напугала, она фыркнула и усмехнулась:
        - Ага, я на тебя посмотрю. Звонила уже своему?
        - Нет, - я этим почти гордилась. Ирка прикрыла глаза и подставила лицо солнцу, медленно отвечая:
        - Ну давай, держись. Всё впереди.
        Я хотела ответить, но в кармане зазвонил телефон, я сначала радостно дёрнулась, но потом узнала мамину мелодию и сдулась, Ирка подняла бровь - она тоже знала мамину мелодию. Мобильник звонил, я не шевелилась, Иркина улыбка становилась всё ироничнее. Телефон замолчал и она сказала:
        - Новости каждый день. Алиска-моя киска, что с тобой не так?
        - Я не знаю. Просто нет желания с ней разговаривать. Я не знаю, почему, меня это даже пугает, - я посмотрела на Иру, в надежде, что она сейчас даст простой ответ. И она дала:
        - Стыдно из-за Миши?
        - Не знаю.
        - Так что-то было или не было?
        - Ну… - я качнула ладонью, пытаясь очертить в воздухе то "было", которого у нас не было, потому что я неадекват. Ирка улыбнулась и вздохнула:
        - Алиска, он офигенный, если ты его упустишь, я буду рыдать. Хватай его за задницу и используй по назначению, прямо с порога, когда он в следующий раз придёт, предупреди меня, я на антресоль залезу и прикинусь старым плафоном. Что? Не устраивает? Без проблем, могу повиснуть на балконе с той стороны. Я готова, ради тебя - любая придурь с полпинка, только намекни.
        - Как вы начали с Димой встречаться?
        Она улыбнулась и пожала плечами, невинно сказала:
        - Я пригласила его погулять. Мы встретились у метро и пошли бродить.
        - Просто, без цели?
        - Ага. Это же Питер, тут весь центр - сплошная достопримечательность. Ходишь, глазеешь, вокруг музыканты играют, фестивали пляшут, ярмарки торгуют, ряженые какие-то ходят. Мы просто ходили и разговаривали.
        - Круто.
        - Попробуй, рекомендую. Разговаривать - офигенная штука.
        - Да. Надо заняться, - я чувствовала себя так, как будто приняла решение отправиться в кругосветное путешествие, без малейшего понятия, что меня ждёт и во сколько это обойдётся. Было страшно. И было ощущение, что другого выхода просто нет.
        В кармане опять зазвонил телефон, опять мама, я нахмурилась, Ирка вздохнула и сказала:
        - Хочешь, я возьму трубку и скажу ей, что ты вчера перепила и тебе целый день плохо?
        - Хочу. Спасибо, - я отдала ей телефон и ушла с балкона - я первый раз в жизни так нагло врала маме.
        Миша позвонил в десять вечера. Сначала написал в скайпе, спросил, не занята ли я, я ответила, что свободна (для него я была свободна, даже когда сидела в ванне вся в мыле), и он мне позвонил.
        Я пошла на кухню, в халате, с полотенцем на голове, и с ногами из рекламы "одну побрею, вторую оставлю отрастать", устроилась поудобнее и закрыла глаза, погружаясь в его голос.
        - Привет.
        Я слышала, что он улыбается. В этот раз я не стала включать громкую связь, и от ощущения вибрации телефона у уха по всему телу раскатывалась дрожь, как будто он стоял ко мне очень близко, и губы касались моего уха.
        - Алиса?
        - Я здесь.
        Забыла, что надо отвечать, вообще мозгами поехала, как будто он мне звонит для того, чтобы подарить возможность насладиться его голосом. Дурочка. Полностью отшибленные мозги. Ну скажи ему хоть что-нибудь… Только не "Алиса Бойцова, стажёр"! Точно больная. Говори. Ну?
        - Ты отдохнула?
        - Да. А ты?
        - А мне не дали. Джамшуты не привыкли сидеть без дела, и всем вокруг скучать не дают. Я заказал два куба дерева, нам для заказа не хватало, а заказчик когда перезванивал, решил, что нам надо две машины. Джамшуты понимают по-русски через слово, но радостно подтвердили заказ, и приёмку подписали. А потом мне позвонили и спросили, где им теперь спать, места на складе не осталось.
        - Они у тебя спят на складе?
        - Ага, - он тихо рассмеялся, сказал, опережая возмущение: - Им нравится! Там комфортно, я там сам иногда сплю. Спал, раньше, теперь там даже спальник постелить негде. Идея с беседками оказалась одной из лучших, кстати, спасибо.
        Я не знала, что на это ответить, но залилась краской польщённого смущения вся, до пальцев ног. Миша помолчал и продолжил:
        - Идея с детской площадкой тоже хорошая. Только я в них не разбираюсь, как-то не обращал на них внимания, понятия не имею, как их надо делать.
        - Хочешь, я погуглю и пришлю конспект?
        - Правда?
        Я захихикала, смущённо пробурчала:
        - Это мой вопрос обычно. Правда, мне не сложно, у меня выходные.
        - Я был бы тебе очень благодарен. Но только если тебе правда не сложно.
        - Правда не сложно.
        - Я нашёл твою страницу на фрилансерском сайте. Ты не говорила, что у тебя такой широкий профиль.
        - Конечно, не говорила. Я составляла резюме специально для тебя, так пишут во всех статьях по поиску работы - делать резюме под конкретный запрос конкретного работодателя.
        - Ах ты хитрюга, - он рассмеялся, я улыбалась и почёсывала ногу, на которой высыхало мыло, стягивая кожу. Решила игнорировать эту досадную мелочь, опять закрыла глаза и сказала:
        - Рассказывай всё, по порядку, с самого начала.
        - Прямо с начала? - он изобразил шутливое сомнение в своих силах, я захихикала, он вздохнул и начал: - Однажды давным-давно, родился в одной деревне Миша Измайлов, не особо симпатичный, зато большой.
        Я рассмеялась громче, сказала:
        - Не настолько с начала! С сегодняшнего утра.
        - А, ну так бы и сказала. - Он прокашлялся, опять делая голос сказителя: - Однажды сегодня утром, жил-был Миша Измайлов, не особо… ну, ты видела. Не буду утомлять тебя деталями. И решил он, в общем, Алицу Бойцову-Стажёр за ухо укусить. Но она спала - дилемма. Пришлось терпеть.
        - Сложно было?
        - О, невероятно!
        - Но ты выдержал?
        - Эм… Если честно, то нет. Если тебе снилось, как тебя едят - прости, я сделал всё, что мог, но это оказалось сильнее меня.
        Я смеялась, он тоже, мы проговорили больше часа. Пришла Ирка, слегка недовольно указала мне пальцем на ванную, где остывала моя вода и валялись мои баночки и волосы, я показала жестом, что займусь этим позже, и Ирка отцепилась.
        Спустя ещё час и пару дико смущающих минут, в течение которых Миша пытался выдавить из меня слова: "Спокойной ночи, дорогой Миша, желаю увидеть во сне меня", я пошла смывать с себя пену, и увидела, что Ирка всё убрала - видимо, ей тоже нужна была ванная.
        Я быстро привела себя в порядок, собралась, и сказала подружке, что уезжаю к маме, пусть меня до вечера воскресенья не ждёт. Она слегка удивлённо показала мне часы - сорок минут до закрытия метро. Я махнула рукой и сказала, что успею.
        До станции я почти бежала, внутри бежала по эскалатору, в поезде гипнотизировала часы, пытаясь силой мысли заставить машиниста поднажать, но всё равно не успела - пришлось выйти на две остановки раньше, и пройти их пешком. Я не жалела - у Ирки не было стационарного компьютера, только старенький ноутбук, который я не осмелилась у неё просить, она за ним почти жила. Пришлось ехать к маме.
        Моё нежелание с ней разговаривать куда-то отступило - у меня была важная цель, ради которой можно и пренебречь своим душевным комфортом. Дома я сказала, что у меня страшно важное дело, отказалась от ужина и закрылась в комнате, погружаясь в первую в моей жизни возможность помочь любимому мужчине.
        Я просидела всю ночь и половину дня. Сначала спать хотелось, потом - нет, просто была усталость и лёгкая тошнота, рябь в глазах, оглушающе громкое сердцебиение. Но я это всё легко игнорировала, и к обеду составила идеальный учебник по детским площадкам, отправила Мише на почту, и с чистой совестью легла спать.
        Проснулась от того, что меня трясёт за плечо мама, и тычет в лицо свой телефон, где хочет меня услышать Ирка, которая звонила на мой, но я не взяла трубку. Я с ужасом увидела время - половина одиннадцатого ночи, я уже не успею к ней, мне придётся ехать на работу отсюда.
        - Алло?
        - Ты куда пропала?
        - Я… спала.
        - Посреди дня? Я тебе три раза звонила.
        - Прости…
        - Что-то случилось?
        - Мне надо было поработать.
        - Заказ срочный?
        - Типа того.
        - Ну смотри, как хочешь. Так тебя не ждать?
        - Нет, я завтра отсюда поеду на работу.
        - У тебя всё нормально?
        - Да, всё хорошо.
        - Ну давай тогда, до завтра.
        - Пока.
        Я положила трубку и вернула маме телефон, она посмотрела на меня неодобрительно, спросила:
        - Ты чего спать посреди дня улеглась?
        Я пожала плечами и не ответила, она сказала:
        - Приходи ужинать, целый день не ела ничего.
        - Хорошо, сейчас.
        Она ушла, я достала свой телефон и схватилась за голову - три пропущенных от Миши! Внутри как будто разлили ледяную воду, я оцепенела от ужаса, лихорадочно думая, уместно ли звонить ему в такое время, всё-таки он работал целый день и может уже спать. Но с другой стороны - не позвонить вообще, когда он звонил трижды - это ещё хуже. Я почти плакала от злости на себя, мысленно кляла себя последними словами, мечтала вернуться обратно во времени и не ложиться спать, пока он не позвонит, но мечты ничего не меняли в реальности, и это было ужасно. Я очень плохой человек, просто кошмарный, мне нет прощения, что мне теперь делать?
        Телефон зазвонил у меня в руках, я чуть не уронила его от испуга, посмотрела на экран - Измайлов! Что я ему скажу? Соврать, что потеряла телефон? Что?!
        Я нажала кнопку и осторожно поднесла телефон к уху:
        - Ал.. ло?
        - Привет! Ты спала, что ли?
        Его голос звучал так жизнерадостно, как будто я ничего плохого не сделала, мне от этого было ещё сильнее стыдно.
        - Прости…
        - Да ладно тебе, что тут такого. Как дела?
        - Нормально…
        - Я получил твой файл, слушай, это очень круто, я не ожидал, что ты так серьёзно подойдёшь. Я тебе процент отстегну, как проектировщику, если всё получится.
        - Нет! Ну что ты, я же не ради…
        - Бойцова, не тормози, это же деньги, они никогда не лишние. Дают - бери, тем более, есть за что. Представь, что я твой заказчик.
        Открылась дверь, заглянула мама и скомандовала:
        - Я сказала идти ужинать, чем ты тут занимаешься?
        - Я уже иду.
        - Быстро.
        - Сейчас, - я с умоляющим видом указала глазами на телефон, она сказала:
        - Прощайся.
        - Ну мам, это с работы…
        - Какая работа в двенадцать ночи? Офанарели совсем на твоей работе. Дай мне трубку, я им расскажу законы этой страны.
        - Не надо, мама, ну пожалуйста! Иди, я сейчас приду.
        - Две минуты, - она бросила последний недобрый взгляд на телефон и наконец-то вышла. Я выдохнула с невероятным облегчением - она вполне могла взять телефон, она уже так делала.
        В трубке раздался голос Миши:
        - Это мама была?
        - Да, - мне было жутко стыдно.
        - Какая страстная женщина. Когда ты нас познакомишь?
        В его голосе было легкомысленное веселье, мне хотелось его ударить, потому что мне было совершенно не до шуток. Он сказал чуть серьёзнее:
        - Ладно, иди ужинать, не заставляй маму нервничать. Позвонишь мне потом.
        - Ты ещё не будешь спать?
        - Я до двенадцати точно не лягу, звони. И после двенадцати звони - проснусь, я умею. Давай иди, приятного аппетита.
        - Спасибо.
        Он положил трубку. Я пошла на кухню, пытаясь избавиться от мысли, что его "проснусь, я умею" - это намёк на то, что я не умею, он мне звонил, а я дрыхла, соня. Логически я понимала, что он не стал бы пользоваться такими завуалированными подколами, и ничего плохого вообще не имел в виду, но злобное подсознание уже хоронило меня в стыде и вине.
        За столом мама сидела такая недовольная, как будто я родину предала, я сказала: "Приятного аппетита" и попыталась поесть, но еда совершенно не лезла, начало тошнить, я пошла за водой. Мама посмотрела на меня внимательно, и совершенно серьёзно спросила:
        - Ты что, беременна?
        Я подавилась водой и закашлялась, прохрипела:
        - От кого, от святого духа?
        Она посмотрела на меня с большим сомнением и сказала:
        - А это ты мне расскажи, от кого. Неделю дома не появлялась, на празднике с Ирой пила, с хмырями всякими обнималась.
        - Они Иркины друзья, - я вернулась за стол и попыталась поесть, мама ответила:
        - Все они друзья. А потом пользуются как вещью и сбегают, и выясняется, что у него таких десять штук подстилок, и все с пузом и без алиментов. И он всегда останется хороший, потому что коварная женщина соблазнила, а женщина навсегда останется дурой, потому что с ребёнком ты никому уже не нужна.
        - Мама, я не беременна.
        - Это пока. Найдётся и на тебя какой-нибудь. Всем им одного надо, а свадьба и дети не надо, это женщине остаётся.
        - Мам, хватит.
        - Ты слушай, и на ус мотай, пока своего ума нет. Ешь.
        Есть мне хотелось меньше всего. Я подождала, пока доест мама, она ушла из кухни, я вылила суп и сделала себе чай, ушла в комнату. В голове был ужасающих размеров колодец, где я сидела на дне и держалась за голову, пытаясь не заорать изо всех сил.
        Спать не хотелось, но я легла, укрылась с головой, открыла нашу с Мишей переписку. Казалось, что у компьютерных букв есть почерк, как будто я слышу интонацию, даже если там одно слово и точка. Я его так безумно любила, что эта любовь превращалась в мистический ужас, как будто она досталась мне по ошибке, и на самом деле, я её не достойна, и очень скоро её у меня отберут, чтобы вернуть всё на свои места. И всё станет так, как было до этого. Это казалось самым страшным.
        Я набрала Мишу, с ума сходя от своей смелости, услышала его голос, растекаясь сиропом от звучащей в нём улыбки - он был рад меня слышать, по какой-то непонятной мне причине, и это выглядело тем более пугающе, как будто я вытягиваю выигрышные билеты один за другим, вопреки математической логике, и судьба вот-вот поймёт свою ошибку и заставит жестоко заплатить.
        - Ты поела, всё хорошо?
        - Да.
        - Когда познакомишь меня с мамой?
        Я молчала, боясь сказать, что в идеале - никогда. Он может обидеться.
        - Алиса?
        - Я здесь.
        - Как прошёл день?
        - К маме поехала.
        - Здорово. Чем занималась? Я надеюсь, ты не работала над моим заказом всю ночь? Бойцова?
        Я молчала, он поражённо выдохнул и сказал чуть менее весело:
        - Ты с ума сошла, женщина?
        - Я хотела тебе помочь.
        - Ну не ночь же напролёт!
        Я молчала. Он вздохнул и сказал:
        - Алис, серьёзно. Я уже чувствую себя тираном каким-то, не делай так больше. Хорошо?
        - Хорошо.
        Ну вот, я опять напортачила. Хотела как лучше, получилось как всегда.
        - И я тебе за это заплачу, не спорь.
        - Нет…
        - Алиса, я тебя не в рабство взял. Работа - это работа, она заканчивается в офисе, а отношения - это другое. Ты меня поняла?
        - Да. Спокойной ночи, уже поздно.
        Я положила трубку и зажала ладонью рот и нос, чтобы не издать ни звука - всё плохо, это случилось, он понял, что я ему совсем не подхожу…
        Телефон зазвонил опять. Я выключила звук и смотрела на экран, бездумно перечитывая имя, фамилию и должность. Всё плохо. И что бы я ни сказала, будет только хуже.
        Телефон позвонил ещё немного и перестал.
        Пришло сообщение, я не стала его открывать. Пришло ещё одно. И ещё. Я подумала о том, что будильник на завтра не поставила, и не поставлю - если я разблокирую телефон, то увижу сообщения.
        Что-то щёлкнуло по стеклу, заставив вздрогнуть, щёлкнуло ещё раз, сильнее. Я встала и подошла к окну - во дворе стояла машина, у машины стоял Миша с телефоном.
        Пришло ещё одно сообщение.
        В окно прилетел ещё один камень, гораздо больше. Следующим точно разобьёт…
        Я пыталась представить, что будет страшнее - открыть сообщения или объяснить маме, почему мой начальник в двенадцать ночи кидает мне камни в окно. Открыла сообщения.
        "Не бросай трубку, это невежливо."
        "Бойцова, ты нормальная? :)"
        "Или ты возьмёшь трубку, или я иду знакомиться с твоей мамой."
        "Какие цветы любит твоя мама? =)"
        Он стоял внизу и осматривался, как будто искал камень побольше. И вдруг резко посмотрел вверх, заставив меня покрыться мурашками, как тогда на парковке - увидел, не просто увидел, а взгляд поймал, я это спинным мозгом чувствовала. Телефон зазвонил, я взяла трубку и молча прижала к уху.
        - Бойцова, у тебя всё нормально?
        Я молчала, я даже о том, чтобы выйти в окно не могла мечтать - он бы меня внизу встретил, а я хотела не видеть его никогда больше, мне было дико стыдно, я даже уже сомневалась, что пойду на работу. Не смогу.
        - Бойцова? Или ты сейчас спустишься, или я поднимусь. У тебя три секунды на то, чтобы ответить "да, Миша, я сейчас спущусь". Две секунды. Одна. Ты упустила свой шанс, Бойцова.
        Он положил трубку, спрятал телефон и открыл дверь машины. Я думала, что он сейчас уедет, даже стало немного легче. Но он просто достал из машины букет.
        У меня ноги подкосились от ужаса при мысли о том, что сейчас будет, я рванула к двери в чём была, спотыкаясь и задыхаясь, чуть не сломала ноготь об замок, распахнула дверь и рухнула Мише на грудь. Успела.
        Поднимать глаза было страшно, я хотела отодвинуться, но он прижал меня к себе, пришлось стоять так. Он молчал и медленно гладил меня по спине, я постепенно расслабилась, сердце успокоилось, Миша наклонился к моей уху и шепнул:
        - Всё нормально?
        - Да.
        Хотела сказать "отпусти меня", но испугалась, что он действительно отпустит, и не стала. Он обнял меня удобнее, протянул руку с букетом и нажал на звонок.
        У меня челюсть отпала, если бы он меня не держал, я бы рухнула. В квартире раздались мамины шаги, она открыла дверь и уставилась круглыми глазами на нас обоих. И Миша жизнерадостно сказал:
        - Добрый вечер. Меня Миша зовут, а вас?
        - Маргарита Ильинична, - слегка дрожащим голосом ответила мама. Миша улыбнулся ещё доброжелательнее и протянул ей букет:
        - Очень приятно. Это вам, - мама взяла букет, Миша взял меня на руки. - А это - мне. Не волнуйтесь, я буквально через полчаса верну.
        Мама застыла с раскрытым ртом, Миша понёс меня вниз, я чувствовала, что у меня сейчас истерика начнётся от этой картины.
        Он открыл заднюю дверь, посадил меня внутрь, оставил дверь приоткрытой, обошёл машину и сел рядом со мной. Тихо сказал:
        - Бойцова, приём. Я здесь. Ты можешь посмотреть на меня?
        Я попыталась, он закрыл глаза и протянул ко мне руки, как будто вообще ничего не случилось, я поверить не могла.
        - Ну? Я долго ещё буду так сидеть? У меня руки затекли. Бойцова, ты меня вообще не любишь?
        Я шмыгнула носом и осторожно обняла его, он тут же прижал меня к себе, взял удобнее и посадил на колени, стал гладить по голове и приговаривать, как тогда в офисе:
        - Хорошая Бойцова, лучше всех Бойцова…
        Я разрыдалась так, что у меня самой уже не осталось никаких сомнений в том, что у меня проблемы с головой. Это не должно так быть, это что-то очень странное. И это может всё испортить, именно так, как говорила Ирка - я ему помешаю, он делает всё, что от него зависит, и делает идеально, проблемы создаю я. И его терпение однажды кончится, и он бросит меня. Надо что-то делать с этим. Срочно.
        - Миш…
        - Что, радость моя?
        - У меня проблемы.
        - Рассказывай, сейчас всё решим.
        - Нет, у меня с головой проблемы. Я не знаю, что со мной, но я понимаю, что это странно.
        - То есть, раньше тебе это не приходило в голову? Проблемы с речью, всё такое? Тебя это не насторожило?
        Он говорил весело и спокойно, с крохотной долей иронии. Я подняла глаза, чтобы посмотреть ему в лицо, опять обожглась об его взгляд и опустила. Он рассмеялся и обнял меня, поцеловал куда-то в волосы, зарылся в них носом, горячо прошептал:
        - Это хорошо, Алиса, признание проблемы - уже шаг на пути к решению. А если ты встала на этот путь, то всё получится, ты вообще молодец, и со всем всегда справишься, вот увидишь. Всё решаемо, даже грёбаные доски. Я за сегодня пятнадцать контрактов подписал, и за вчера ещё восемь, за неделю разделаюсь со всеми. С твоей помощью, между прочим.
        - А зачем тебе доски вообще? - я впервые заинтересовалась этим вопросом, он ответил, с неожиданной каплей смущения:
        - Я делаю ящики, бизнес такой. Объёмы небольшие, есть постоянные клиенты, я ищу новых, но очень медленно и постепенно. У меня два наёмных сотрудника и один партнёр, мой друг, мы вместе начинали, сами их делали, сами грузили, сами развозили. Потом объёмы выросли, пришлось нанять джамшутов. А они мне вот такую свинью подложили. Ну ничего, я справлюсь. Ты в меня веришь?
        - Конечно…
        - Правильно делаешь. Я тоже в себя верю. И в тебя, на всякий случай. А то есть у меня подозрение, что ты в этом пока не очень сильна. Да?
        - Наверное.
        - Ты научишься, это не сложно. Ну что, пойдём ещё раз шокируем твою маму? Время уже.
        - Ты с ума сошёл, - я подняла на него глаза, невольно улыбаясь от мысли о мамином выражении лица, когда он сунул ей букет. - Зачем ты это сделал?
        - А что, ты собиралась меня прятать от неё? Ты меня стесняешься?
        - Моя мама просто… мужчин не любит. Очень сильно.
        - Полпланеты не любит, серьёзно? - он рассмеялся, растрепал мне волосы: - Не переживай, я ей понравлюсь. Если человек не любит собак, это значит только то, что он ещё не встретил свою собаку.
        - Ты - не собака, - шмыгнула носом я, он гордо выпятил грудь и кивнул:
        - Малыш, я лучше собаки. Пойдём.
        Я посмотрела на свои ноги - босые, выбежала в одной пижаме. Он вышел из машины и подошёл с моей стороны, взял меня на руки, понёс наверх. Я молчала и пыталась поверить в то, что мне это всё не снится.
        Миша опять нажал на звонок, я даже не спорила - поздно. Вышла мама, с всё тем же выражением стабильно зашкаливающего охренения, Миша ей широко улыбнулся:
        - Возвращаю, как обещал.
        - Спасибо, - сказала мама. - А могу я поинтересоваться, какие у вас отношения?
        - Очень хорошие.
        - И давно они у вас?
        - Почти два дня.
        - И насколько далеко они за два дня зашли?
        - Мама, - я попыталась её остановить, она поморщилась и бросила мне:
        - Помолчи, я не с тобой разговариваю.
        - Не особенно далеко, но у нас большие планы, - Миша улыбался, мама хмурилась:
        - Насколько большие?
        - Я могу называть вас мама? - его доброжелательность уже из ушей выплёскивалась, мама кривилась всё сильнее:
        - Это несколько преждевременно.
        - Как скажете, буду ждать с нетерпением. Когда созреете, зовите на чай, можно даже семьями. Только учтите, у меня пятеро братьев и две сестры, большой получится праздник.
        - Родителей будет достаточно, - процедила мама.
        - Любой каприз, дорогая Маргарита Ильинична. Запишите мой номер, на всякий случай, и свой мне продиктуйте.
        Я переводила взгляд с одного на другую и постепенно проникалась Мишиным весельем - я в первый раз в жизни видела, как мама не знает, что сказать. Весь её негатив просто разбился в дребезги, у неё не было аргументов, и не было поводов выступать, я поверить не могла.
        Наконец, они обменялись номерами и последними любезностями, и Миша поставил меня на пол, помахал ручкой, попрощался с мамой, и ушёл. Я посмотрела на маму, не дождалась реакции, и тоже пошла спать.
        = 10. Понедельник второй, тяжёлый
        Понедельник начался ужасно. Ночью я долго не могла уснуть, и потом утром долго не могла встать, чувствовала себя полностью разбитой. Потом мама за завтраком пыталась просверлить во мне взглядом дыру, а я пыталась ей доказать, что я уже лет десять как не завтракаю, и именно поэтому я не хочу есть, а не потому, что я беременна. Она делала вид, что вчерашнего визита Миши не было, но разговаривала так язвительно, как будто я не просто беременна, а уже родила неизвестно от кого, и сижу теперь с ребёнком у неё на шее.
        Когда мне удалось выйти из дома, я на нервах свернула не в ту сторону, и почти что села на автобус в лицей, но вовремя вспомнила, что мне теперь туда не надо, и пошла к метро. В метро все толкались и ругались, мне в каждой случайной женщине чудилась мама, а в каждом мужчине в чёрной куртке - Миша. До ужаса сильно хотелось ему позвонить, но я держалась.
        На выходе из метро он позвонил мне сам. Я схватилась за трубку дрожащими руками, как пьяница, как наркоман, я настолько хотела его услышать, что самой становилось страшно от мощи этого желания, казалось, оно было больше меня самой. И казалось тем более странным, что я не решалась набрать его сама, хотя так хотела.
        - Алло?
        - Привет! Опаздываешь, Бойцова-Стажёр? - его голос звучал так жизнерадостно, как будто он живёт в каком-то другом мире, в котором ничего никогда не бывает плохо, я туда ужасно хотела.
        - Привет.
        - Всё нормально? Ты где?
        - Я… иду. Выхожу из метро.
        - Опаздываешь, Бойцова, ай-яй-яй! Я сегодня даже не работаю, а всё равно тебя жду, а ты берёшь и опаздываешь. Не стыдно?
        - Нет… в смысле… - я оглядывалась, пытаясь понять, где я и куда мне надо, я почему-то умудрилась выйти из метро в другом месте, или это станцию по-новому разграничили сегодня, я ничего не понимала. Бардак в мире дополнялся бардаком в голове, где было море того, что я не хотела там видеть, я хотела Мишу, везде, снаружи рядом с собой, и у себя в голове.
        - Ты дорогу переходишь?
        - Да.
        - Так переходи внимательно! Бойцова, убери телефон от уха и перейди, я подожду. Сейчас.
        - Хорошо.
        Я опустила телефон, осмотрелась, и наконец нашлась - ничего в метро не переставили, это я потеряшка. Загорелся зелёный, я перешла, дальше было только прямо, и никаких переходов, так что я опять прижала телефон к уху:
        - Всё, я перешла.
        - Отлично. А теперь рассказывай, почему ты опоздала.
        - Я по привычке пошла на автобус в лицей.
        Он рассмеялся, мне стало так хорошо от его смеха, что хотелось глаза закрыть, чтобы утонуть в нём полностью. Но я сдержалась - дорога ужасная, не хватало ещё свалиться, надо смотреть под ноги.
        - Миш.
        - А?
        - Говори.
        - Что тебе сказать?
        - Что-нибудь. Мне нравится твой голос. Я так рада, что ты позвонил…
        - Воу-воу, Бойцова, полегче! Я же так загоржусь и нос задеру, - он опять смеялся, я растекалась мёдом, брела нога за ногу, всё равно уже опоздала.
        - Задирай.
        - Не страшно? Тебе ещё жить со мной таким, с задранным носом.
        - Переживу.
        - Ох и Бойцова… - Он насмеялся, и сказал чуть серьёзнее: - Как вчера всё прошло?
        - Нормально.
        - А утром? Ты сразу от мамы на работу поехала, или из дома?
        Я хмыкнула - показалось странным разделять маму и дом. Но что-то в этом было.
        - От мамы.
        - И как утро?
        - Я - само несовершенство.
        - Лихо. Это тебе мама сказала?
        - Ага.
        - Мамы иногда не правы.
        - А кто всегда прав?
        - Я!
        - Лихо, - я тоже начала смеяться, он протянул:
        - Зачем отрицать то, что всё равно рано или поздно раскроется? Я эксперт в любых вопросах, и я тебе гарантирую - ты почти совершенство.
        - Почти?
        - Над этим "почти" мы ещё поработаем, и всё получится, я гарантирую.
        - Какой ты уверенный.
        - Говорил же, нос задеру. Ты сказала - задирай. Я задрал. Всё правильно сделал. Какие-то проблемы?
        - Никаких. Продолжай.
        - А я тебя вижу.
        Я подняла голову и тоже его увидела - он шёл навстречу, в той майке, в которой был в клубе, и в каких-то очень потёртых джинсах, я их раньше не видела. Выглядел счастливым, хотя и немного уставшим, мне так нравилось на него смотреть, что я частично пересилила смущение от того, что он смотрел на меня. Я сегодня уехала от мамы в том же, в чём приехала, и голову не вымыла, и макияжа не нанесла ни капли - утром было наплевать, а сейчас вдруг стало стыдно. Но Миша смотрел на меня с таким обожанием, как будто всего этого не видит, и я решила не заострять на этом внимание.
        - А почему ты говорил, что не идёшь на работу?
        - Я взял отпуск на две недели, у меня столько заказов, что придётся материалы докупать ещё раз - эти домики, беседки и лесенки внезапно оказалось очень востребованы. Я твой конспект распечатал, ту часть, где приложения со схемами, и заказчикам показываю, они просто пальцем тыкают, очень удобно. Уже думаю держать на складе парочку готовых, чтобы только собирать на месте. Заказал ещё джамшутов, тоже должны скоро доставить, будем работать быстрее. Времени "Стим" верстать, короче, нету, - он смеялся, я тоже, мы подошли достаточно близко, чтобы слышать друг друга, и убрали телефоны. Он сказал: - Всё равно в "Стиме" все балду пинают, первая неделя после сдачи всегда на расслабоне, иногда даже материалов нет, редакторы не успевают их утвердить. "Стим" ничего не теряет, в общем.
        Мы стояли напротив друг друга, я смотрела то на горы на его майке, то на папоротник за забором. Тихо спросила:
        - То есть, ты сейчас в отпуске?
        - Ага.
        - А зачем приехал тогда?
        - Тебя увидеть.
        Я залилась краской так, что лицо аж пульсировало, Миша рассмеялся, протянул ко мне руки, я шагнула ближе и уткнулась лбом ему в плечо, он обнял меня, стал гладить по спине, легкомысленно сказал:
        - Расслабься, у меня склад на соседней улице, здесь близко. Можем даже пообедать вместе. Пойдём, - он повёл меня дальше к офису, продолжая обнимать за талию, я напрягалась всё сильнее, потом осторожно убрала его руку. Он шутливо возмутился: - Бойцова, в чём дело? Ты меня стесняешься?
        - Нет…
        - Боишься, что тебя будут подкалывать коллеги?
        - Да.
        - Ой, Бойцова… - он остановился, развернул меня к себе и взял за плечи, немного наклоняясь, чтобы наши лица оказались на одном уровне, заглянул в глаза и сказал: - Запомни первое и главное - ты такой же сотрудник, как и все остальные в твоём кабинете. Ирина тебе не начальник, твой начальник - я, требовать от тебя что-то показать или переделать могу только я, остальные могут тебе что-то посоветовать, слушать их или нет - полностью твоё дело. Ирина - не мой заместитель, она занимается стажёрами, потому что сама захотела и попросила, официально это в её обязанности не входит. Ты имеешь полное право слать её лесом в ответ на любые требования и любые придирки, в крайнем случае, звони мне, я её сам пошлю, если ты не сможешь. Но лучше учись сама, тебе пригодится. Она уверенно себя ведёт, потому что работает там дольше всех, но поверь моему опыту, трудовой стаж с компетентностью вообще никак не коррелирует, особенно в её случае. Можно десять лет сидеть на одном месте и делать одни и те же ошибки десять лет. Тоня с первой недели стала работать лучше всех и делать больше всех, хотя пришла вообще без опыта,
у неё просто руки прямые и вкус есть. Ну и желание работать, в отличие от всех остальных. Советуйся с ней, если хочешь, но помни, что она тебе тоже не начальник, никто тебе не начальник, только я. Запомнила?
        - Да.
        - Пойдём.
        Он довёл меня до дверей, весело рассказывая приколы из жизни своих работников, а на пороге офиса внезапно взял за подбородок и быстро поцеловал в губы, я была не готова, и отдёрнулась так, что чуть не упала, стало дико стыдно. Он тоже напрягся и стал извиняться, от этого я чувствовала себя ещё ужаснее, ситуация становилась всё более неловкой, и я сбежала почти в слезах. Не стала заходить в офис, пошла в туалет и закрылась в кабинке, достала телефон, умирая от желания позвонить Мише, и от прочности невидимого барьера, который не давал мне это сделать. Но телефон зазвонил сам.
        Я сначала с диким облегчением открыла глаза, а потом увидела надпись - это была мама, а не Миша. Я сбросила. Совру потом, что с начальником разговаривала.
        И эта ложь дала неожиданный толчок - мне не придётся врать, если я действительно поговорю с начальником. И я набрала его.
        - Алло?
        - Да. Привет.
        Он фыркнул и с улыбкой ответил:
        - Утречко, ага. Ты только с поезда?
        - В смысле?
        - Ну, так говорят, когда человек потерянный. Второй раз за день здоровается, например.
        - А. Ясно.
        - Бойцова?
        - Что?
        - Ты что-нибудь делаешь?
        - В смысле?
        - Со своей проблемой в голове. Я могу тебе как-нибудь помочь? Что-нибудь придумать, какую-нибудь систему, по которой тебе проще?
        - Я не знаю.
        - Ну подумай. Давай вместе подумаем, поэкспериментируем, например, - в его голосе появились мурлычущие нотки, как тогда утром после клуба, у меня мурашки прокатились по всему телу, как будто по спине провели ногтями. Я наверное, как-то по-другому стала дышать, потому что Миша рассмеялся, тут же изобразил невинный голос: - Чисто в целях эксперимента, практически ради науки. На выходных не получилось куда-нибудь сходить, и на неделе, наверное, не получится… Блин. Ладно, я найду время, и тогда тебе позвоню уже с конкретной датой. У тебя есть какие-нибудь планы на вечер после работы, ты никуда не ходишь по расписанию?
        - Никуда. Если надо будет, я освобожусь.
        - Хорошо. Иди трудись тогда, и я пойду.
        - Счастливо.
        - Давай, звони-пиши, я всегда на связи.
        - Хорошо. Пока.
        Я спрятала телефон, привела себя в порядок и пошла работать.
        Рабочий день прошёл совершенно бестолково, все вокруг страдали ерундой, пили бесконечный чай и обсуждали всякие бытовые вопросы. Я застолбила себе одну красивую полосу в следующем номере "Стима", и даже начала делать, но забросила - работать в такой атмосфере оказалось невозможно, я сама себе казалась унылой старой бабкой на молодёжной вечеринке. Поэтому я просто сидела так, чтобы камерам не было видно мой стол, и рисовала в блокноте качельки, лесенки и замки своей мечты, представляя, как мы с Иркой там ползаем, и лет нам примерно по пять, это было страшно увлекательно.
        Ближе к шести я сфоткала всё на телефон, но Мише решила не отправлять, а то будет опять ругаться. На обеде он не позвонил, и я не стала - боялась отвлечь. По пути от офиса до метро со мной разговаривала Тоня, так что повод не звонить опять нашёлся. А дома ждала Ира - и вот он ещё один повод не звонить. Я разрывалась от этого, но держалась.
        Ира принесла мне булочек, и они стали моим ужином, я пообещала себе, что через часик поем нормально, а пока просто не хочу. Мы с Ирой вышли на балкон с чаем, она закурила, но молчала, иногда поглядывала на меня странным взглядом, но когда я ловила его, она сразу делала вид, что рассматривает вечернее небо. Я постояла молча, нервно тиская телефон, и наконец решилась:
        - Какой у тебя был первый поцелуй?
        - Ужасный, - без раздумий ответила Ирка, - и второй тоже, и третий. Некоторые люди этого просто не умеют, и не учатся, им не дано. Но таких мало, я не из них, я научилась со временем. А что?
        Я собралась с силами и шёпотом призналась:
        - Я не могу целоваться.
        Ирка фыркнула:
        - Все могут. Не умеешь, может быть?
        - И не умею тоже. Но с Мишей именно не могу, у меня какой-то ступор включается. И я, наверное, к психологу пойду. Или психиатру, не знаю, как это называется.
        Ира округлила глаза, я кивнула, с видом решительным и обречённым:
        - Мне надо, Ир. Я должна избавиться от этого, срочно. Иначе я всё испорчу, я именно ему помешаю, как ты говорила. Он делает всё, а я не делаю ничего, он такой классный, что я до него сильно не дотягиваю, даже если бы была полностью в порядке, а я не в порядке. Я должна от этого избавиться.
        Ирка посмотрела на меня долгим серьёзным взглядом, я мялась, готовая к потоку заверений, что я красотка и умница, и это ему повезло, что я обратила на него внимание, и что мне надо бросить себя ругать и накручивать, и всё наладится. Она часто говорила что-то подобное, я никогда ей не верила.
        В этот раз она решила даже не пробовать. Посмотрела на закат, посмотрела на меня, и кивнула:
        - Молодец. Давно пора.
        У меня отпала челюсть. Ирка рассмеялась, я пробурчала:
        - Серьёзно? Ты меня поддержишь?
        - Поддержу.
        - И не будешь меня стебать?
        - Не буду.
        - И никому не расскажешь?
        - Если ты не хочешь, - она пожала плечами, как будто мы пиццу заказывали, а не решали вопросы моей жизни и здоровья. Я неуверенно поморщилась и шепнула:
        - Это странно, ходить к мозгоправу.
        - Не странно. Я ходила.
        - Правда?!
        - Угу.
        И опять она выглядела так, как будто речь о чём-то несущественном. Я решила, что это защитная реакция такая, придвинулась ближе и сочувственно спросила:
        - Почему не рассказала?
        - Я никому не рассказала. Мне казалось, что это странно. Сейчас не кажется.
        - Ты же здорова?
        - Я тоже так думала. Но сейчас здоровых почти нет.
        - А что тебя заставило пойти?
        Она потушила сигарету, задумчиво посмотрела на пачку, но брать вторую не стала, взялась двумя руками за чашку, стала рассказывать, глядя на небо, как будто пересказывала фильм, или что-то такое, что её лично вообще не касалось:
        - У меня появился шум в ушах. Такой странный шелест, как будто сахар сыпешь тонкой струйкой, оно вроде жить не мешало, но через время стало сильнее, мне стало тяжело засыпать, и я пошла к ушному доктору. Он ничего не нашёл и направил к другому доктору, я прошлась по целой цепочке, и в итоге оказалась у психотерапевта, который мне волшебные таблетки прописал и назначил курс терапии. Я не буду тебе рассказывать, что там было, это не особенно приятно вспоминать… По ощущениям, как будто твой ленивый жирный мозг пошёл в спортзал, и там жим, становая, растяжка, кардио, вот это всё, в поту, через боль и жалость к себе. Но я эффект почувствовала сразу, а в итоге вообще такое спокойствие внутри появилось, и такая цельность, как будто до этого я была роем пчёл, которые носятся и сталкиваются как бешеные, а теперь стала одной большой пушистой пчелой, сижу себе спокойно на цветке, созерцаю свою жизнь. Вот это поведение с перепадами настроения, психами, криками, швырянием вещей - это тоже оттуда, сейчас я себя так веду, потому что мне нравится себя так вести, а до терапии я не могла по-другому, это не
контролировалось, если меня крыло, то я не могла с собой ничего сделать, вообще никак. А теперь могу. Чаще всего, не хочу, но если надо будет, я смогу, я это знаю, и это знать очень приятно, вселяет уверенность. Так что, рекомендую. Могу номерок дать.
        - Давай.
        Я стояла как оглушённая, минуту назад казалось, что моя проблема - конец света, а тут внезапно оказывается, что я такая не одна, и с этим справляются, для этого есть специалисты, это действительно решаемо, Миша был прав. Такой шок.
        В руках пиликнул телефон - Ира прислала визитку. Я сохранила номер, прочитала имя и должность, посмотрела на Иру:
        - Спасибо.
        - На здоровье. Давно пора, - она всё-таки достала ещё одну сигарету, я отодвинулась на своё обычное место, спросила:
        - Ты знала, что со мной что-то не так?
        - Я догадывалась.
        - А почему не отправила меня к доктору раньше?
        Она изобразила неоднозначный жест, выдохнула дым и медленно ответила:
        - Понимаешь… Терапия - это такая штука, к которой надо прийти только добровольно, иначе она не сработает. Надо понять, что у тебя проблема, осознать, что она сама не пройдёт, захотеть её решить, и пошевелить булками ради этого, даже деньги потратить. Многие сливаются ещё на первом пункте, а уж остальные пункты пройти - вообще подвиг. Люди очень странные, они бьют тревогу, когда видят сыпь на коже, но нелады в голове предпочитают игнорировать до упора. Какая-то ошибка у нас в менталитете, то ли привычка страдать, то ли страусиная тактика по отношению к проблемам, особенно со здоровьем. И от этого все кругом больные, вот все, посмотри на людей на улице, в любого пальцем ткни, спроси - ты здоров? Он скажет - да. Отведи к психотерапевту - он через час будет рыдать и рассказывать, как его жизнь обижала с детства и до сегодняшнего дня. Все такие, за очень редким исключением. И над этим надо работать, оно само не проходит, это не простуда… - Она медленно глубоко вдохнула, посмотрела на сигарету, как будто забыла о ней, посмотрела на меня, улыбнулась точно как Миша, как будто неразрешимых проблем не
бывает, сказала: - Тяжкий тебя ждёт путь. Но оно того стоит, поверь, ты увидишь результат сразу, и захочешь продолжать. И всё у тебя получится.
        Она смотрела на меня, как будто ждала ответа, я решительно кивнула:
        - Так и будет.
        Ирка улыбнулась и отвернулась, закрыла глаза. Я наблюдала за её лицом, за пальцами, за движением ветра в растрёпанных волосах. Спросила с предвкушением:
        - Сейчас что-то будет?
        Она тихо рассмеялась, кивнула:
        - Ща спою, готовься.
        Я открыла в телефоне заметки, Ирка глубоко вдохнула и выдала:
        В безумных дней круговороте,
        Где стресс впитался прочно в жизнь,
        Мой каждый первый друг - невротик,
        Спасибо хоть, что не нарцисс.
        Мы обсессивно-компульсивны,
        Обижены всю жизнь на мать,
        Слегка пассивно-агрессивны,
        И не умеем выбирать
        Друзей, подруг, мужчин, работу,
        Свой личный стиль, еду, шмотьё,
        Считаем праздником субботу
        А тело - временным жильём.
        Давай, мой друг, посмотрим правде
        В её бесстыжие глаза -
        Лечить нас всех, конечно, надо,
        Лечить насильно, блин, нельзя.
        Я дописала, показала большой палец, собралась с силами и набрала доктора.
        = 11. Вторник, когда всё изменилось
        Ночью позвонил Миша, мы проговорили почти час, о совершеннейшей ерунде, но мне было так приятно его слушать, что я бы всю ночь этим занималась. Но он отправил меня спать, потому что завтра рабочий день, и я согласилась, потому что у него тоже завтра рабочий день. Он мне всю ночь снился, и это было ужасно неприлично, просыпаться не хотелось вообще.
        Утром я оделась красиво, почти уверенная, что Миша придёт меня встречать, и опять немного опоздала. Он мне не позвонил, и я решилась позвонить ему сама, хотя для этого и потребовались титанические усилия.
        - Утречко!
        - Привет.
        - Опять опаздываешь, Бойцова-Стажёр?
        - Немного. А ты..?
        - Я не приду тебя сегодня встречать, Алис, у меня тут очередное ЧП, почти плановое. Ничего серьёзного, но уходить нельзя. На мне, можно сказать, держится весь склад. Физически. Я подпираю опору штабеля досок. Спиной. Жаль, что меня некому сфотографировать, это был бы шедевр.
        Я захихикала и мурлыкнула:
        - Ты Атлант?
        - Я Сизиф, Алиса. Или Геракл - сколько не рублю старые ЧП, из того же места новые отрастают.
        - Но ты же справишься?
        - Канэшн! Ты меня видела? Я справлюсь с чем угодно.
        - Ты сейчас в той майке с мотоциклом?
        - Да, а что?
        Я представила его в майке, вздохнула от того, что он с майкой там, а я - здесь, и уверенно сказала:
        - Ты справишься.
        Он рассмеялся, в трубке раздался грохот, потом Мишин голос:
        - Так, всё, не смеши меня, у меня доски падают! Давай, Бойцова, трудись во славу "Стима", я тоже пойду трудиться, на обеде напишу.
        - Хорошо, жду. Давай.
        Я положила трубку, включила хорошую песню, и шла на работу как на праздник. Вчера я записалась на первую консультацию к доктору, на семь вечера, а было почему-то странное ощущение, как будто в жизни что-то уже изменилось, хотелось делать такие вещи, которых я не делала раньше, и мир казался добрее и приветливее, чем обычно. Хотелось купить себе майку как у Миши, а лучше даже майку с Мишей, эта мысль грела меня изнутри.
        Полдня я честно проработала, и даже отнесла готовую полосу на утверждение редактору, тихонько проскользнув мимо Ирины. Редактору всё понравилось, я радостно прискакала обратно за стол, идея казалась великолепной. Пока в кабинет не вошла Ирина, с распечаткой моей полосы в руке, и с лицом как у бронепоезда.
        - Алиса, подойди.
        Я подошла, она ткнула мне распечатку с таким видом, как будто это был вещдок, благодаря которому меня точно посадят, и поинтересовалась:
        - Кто это утверждал?
        - Миша, - с честным видом соврала я.
        - Его сегодня не было.
        - А я ему отправила.
        За моей спиной с усилием давил смех Денис, я улыбалась, Ирина переводила взгляд с меня на листок и обратно, сделала такое лицо, как будто весь мир сошёл с ума, но она пока что не сошла, и сейчас оперативно всё поправит, используя своё гениальное умение решать любые вопросы.
        - Ты хочешь сказать, что Михаил утвердил… вот это?
        Я медленно кивнула, улыбка становилась напряжённой - я знала, что работа сделана идеально, но знала и то, что если Ирина захочет докопаться, она найдёт повод. Она держала листок двумя пальцами, и кривила свой алый пластилиновый рот, всем видом выражая своё отношение к моей работе, которая "вот это".
        С одной стороны, я ужасно не хотела раздувать конфликт, тем более, что прекрасно знала, что до сдачи номера в типографию ещё месяц, и до этого момента точно появится Миша, и сам всё утвердит и подпишет, а если будет надо, то и подправить поможет, и Ирина в этом вопросе - конкретное пятое колесо. С другой стороны, во мне с самого первого дня в этом кабинете жила тихая ярость, которую разожгла Ирина, уродуя мою работу своими бестолковыми правками. Эта ярость копилась внутри, медленно набирая силу, как росток внутри семечка, и сегодня, я чувствовала, этот росток прорвёт оболочку. Я смотрела на Ирину… и боялась, что она остановится. Если она сейчас скажет, что всё нормально, или если её кто-то отвлечёт… Нет. Сейчас. Это должно произойти сегодня, или случится что-то страшное.
        Я спокойно смотрела на Ирину, Ирина раздражённо смотрела на листок в руках, как будто искала, к чему придраться, я прямо пожалела, что не оставила там пару косяков персонально для неё, на прошлой неделе я так делала - всё равно править, так лучше реальные косяки, чем воображаемые. И я спросила:
        - Вам что-то не нравится?
        - Да! - она положила листок на стол, взяла ручку и черкнула кривую полосу через полстраницы: - Вот этот блок надо передвинуть, я тебе говорила, что вот это и это должно быть всегда на одной линии, а у тебя оно куда уехало? Ты слепая? Или забыла опять? Не помнишь - записывай, я не должна тебе по сто раз повторять, у меня есть, чем заняться!
        Я улыбнулась - ох и ошиблась она с придиркой, как же жестоко она ошиблась. Что угодно можно было выдумать - оттенки, шрифты… Но она выбрала то, что легко и просто проверяется. Это насколько надо быть некомпетентной, чтобы не знать этого? Давно пора было начать с ней спорить. Я медленно глубоко вдохнула и спокойно сказала:
        - Они стоят ровно.
        Ирина фыркнула как лошадь, как будто я чушь несу, умудрившись скривить не только рот, но и всё лицо, процедила:
        - Нет, не ровно, Алиса. Вот этот блок сдвинь вправо на два клика, и будет ровно.
        - Он стоит ровно. Хотите, докажу?
        Она расфыркалась ещё сильнее, закатила глаза, смерила меня взглядом великолепной королевы, заметившей на своём троне жабу:
        - Дорогая моя, я здесь работаю три года, а ты - неделю. Давай ты просто поймёшь, что я знаю лучше, и молча сделаешь, как я сказала.
        - Нет.
        - Что?!
        - Я не буду ничего сдвигать, потому что они стоят ровно. И я могу это доказать. Если вы, работая здесь три года, не научились пользоваться направляющими, то возьмите линейку и приложите к монитору.
        За моей спиной похрюкивал от смеха Денис, пытаясь делать это тихо, все остальные замерли и просто смотрели на нас с Ириной, она сидела с раскрытым ртом, и хлопала глазами, как будто надеялась, что если поморгать, то я исчезну.
        Я посмотрела на свой листок с работой, которую она почеркала… Умом я понимала, что это всего лишь распечатка, и я сейчас просто отправлю на цветной принтер ту же станицу, и она опять у меня будет чистая, но внутри было так обидно, что Ирина вообще посмела лезть к моей работе. Мне хотелось её ударить. Или наорать на неё, сделать что-то такое, после чего она больше никогда свои пальцы к моей работе не протянет. Ярость продолжала кипеть внутри, я посмотрела на Ирину, мысленно умоляя её продолжать позориться.
        Ирина подобрала отпавшую челюсть, выпрямилась, и чуть тише, но с большой гордостью заявила:
        - Мне не нужны направляющие, я ходила в художественное училище, у меня хороший глазомер! А ты, соплячка необразованная, не смей мне хамить!
        Я увидела краем глаза, как Люда поджимает губы, кусая их в попытке то ли смолчать, то ли сдержать смех. Она говорила мне, что Ирина по образованию бухгалтер, и Люде я верила больше. Поэтому улыбнулась Ирине максимально неестественно, и издевательским тоном сказала:
        - При всём уважении к вашему почтенному возрасту, и при всём уважении к вашему диплому - единственное, чем он может помочь в данной ситуации, это своим ровным, прямым краем. Воспользуйтесь им, если открыть файл и посмотреть координаты объекта вам образование не позволяет. Показать, где находятся координаты объекта в той программе, в которой вы работаете три года?
        - Я знаю, где они находятся! - сверкнула глазами Ирина, я милостиво кивнула:
        - Ну так действуйте.
        Она схватилась за мышку, я не видела её монитора, но видела, как у неё дрожит рука. Если бы она знала, что делать, то проверка заняла бы у неё пять секунд и шесть кликов, как только она сделала седьмой, я спросила:
        - Что показывает?
        Ирина с ненавистью смотрела в монитор, махнула на меня рукой, как будто муху отгоняла, буркнула:
        - Иди работай.
        Я развела руками, забрала свой листок и пошла. Денис громко хлопнул ладонями по столу, раскинул руки и провозгласил:
        - Раунд!
        Тоня кинула в него мятой бумажкой и прошипела: "Балбес!", Люда тихонько смеялась, прикрывая рот рукой. Я мечтала позвонить Мише, или хотя бы написать Мише, и сказать, чтобы он посмотрел запись. Интересно, она со звуком?
        На столе зазвонил телефон, я взяла, увидела фамилию и поняла, что он видел. Сползла по стулу, прячась за монитором и утопая в фейерверке жара от наконец схлынувшего напряжения, мне так долго этого хотелось, что до сих не верилось, что я это сделала. Я взяла трубку.
        - Алло?
        - Бойцова? - Мишин голос звучал так, как будто на него возложена миссия сообщить мне, что я получила нобелевку, или выиграла миллион. Я кивнула:
        - Да.
        - Ты просто космос.
        Я крепко зажмурилась, улыбаясь и опуская голову ещё ниже, я парила, я всегда от его голоса парила, а сейчас вдруг в первый раз почувствовала, что заслуживаю. И этих слов, и этого парня, и вообще. Невероятное чувство.
        - Бойцова?
        - Да.
        - Выходи. Хочу тебя увидеть. Я уже почти дошёл, выходи на парковку, если я тебя сейчас не увижу, я взорвусь просто, что ты со мной сделала? Ты там не приколдовываешь ночами? Это… блин… это ненормально! Что со мной происходит?! Выходи быстро!
        Я встала, пытаясь не улыбаться, получалось плохо, с лицом творилось что-то бешеное. Попыталась снять со спинки стула куртку, но она зацепилась и не снималась, я махнула рукой и побежала без неё. Меня провожали взглядами, мне было плевать - он хотел меня видеть, с ним что-то происходило, я не одна здесь сумасшедшая, нас двое.
        Выбежав на парковку, я осмотрелась, и увидела, как Миша выходит из-за ворот, он тоже меня увидел и остановился - если он сделает ещё шаг, его будет видно из окон офиса. Он смотрел на меня так жадно, что я пошла быстрее, почти побежала, а он вышел навстречу, как будто наплевал на весь мир. Мы остановились напротив, глядя друг на друга безумными глазами без капли здравого смысла, я не представляла, что я сейчас сделаю, если он тоже что-то сделает, и он не представлял, судя по дикому взгляду, и мы стояли и молчали, как будто боялись этого странного, что может случиться.
        За спиной что-то грохнуло, я не стала оборачиваться, Миша посмотрел туда, судя по его взгляду, это было окно второго этажа - вышли в коридор, чтобы нас увидеть, любопытные какие, надо же. Ну и чёрт с ними. Миша посмотрел на меня более осмысленно, протянул руку, я взяла, крепко сжала его ладонь. Мы обменялись такими взглядами, как будто мысленно уже связались в узлы, как змеи, он погладил мою ладонь большим пальцем, тихо сказал:
        - Если что, мы идём обедать.
        - Идём, - кивнула я. "Если что", конечно, Юстас Алексу.
        Мы вышли за ворота, он тут же схватил меня и обнял, укусил за шею, заставив рассмеяться от щекотных мурашек, я одной рукой отбивалась, другой прижимала его покрепче, он смеялся. Поставил меня на землю и повёл в сторону кафе. Я вспомнила, как в прошлый раз оттуда уезжала, на такси, посреди ночи. Неделя прошла, с ума сойти, сказал бы мне кто тогда, что в следующий раз мы туда пойдём за руки, я бы не поверила. Захотелось поделиться самой главной новостью, я сжала Мишину руку, останавливая его и заставляя повернуться ко мне, собралась с силами, и секретным шёпотом объявила:
        - Миш, я сегодня… иду. Туда. Куда мне надо.
        - Куда? - он напрягся, я смутилась от его внимательного встревоженного взгляда, опустила глаза, и сказала шёпотом:
        - На терапию.
        - Какую?
        - Психическую, я записалась сегодня на первую консультацию. На семь. Сразу после работы поеду.
        Он молчал, меня это напрягало с каждой секундой сильнее, стало дико стыдно, я добавила ещё тише:
        - Мне надо, Миш, я сама уже поняла. Я всё порчу. Я ужасная, как ты меня терпишь вообще…
        Он обнял меня и прижал к себе, на этот раз не в приступе весёлого безумия, а как тогда на кухне, когда выдал официальное разрешение на обнимательскую деятельность. Стало так тепло, что я наконец-то заметила, что на улице прохладно, а я в одной рубашке, а Миша вообще в майке, ему, наверное, дико холодно. Я смутилась ещё сильнее, дрожащим голосом сказала:
        - Пойдём, а то ещё простудишься из-за меня. Я правда ужасная.
        - Не говори ерунды, - он прижал меня к себе крепче, погладил по спине. - Бойцова, я не из тех, кто будет что-то терпеть, я в принципе не занимаюсь тем, что мне не нравится. И поверь, если бы мне не нравилось, я бы не пришёл. Я получаю удовольствие от каждой секунды, даже от каждого звонка и сообщения. А проблема решится, уже начала решаться, ты молодец, я думал, тебе понадобится больше времени. Радуешь, прям горжусь.
        Я начала улыбаться, он тоже, я чувствовала, мы прижимались друг к другу щеками. Он сказал:
        - Я тебя отвезу. И дождусь потом, расскажешь, как прошло. Долго это длится?
        - Я не знаю, может, час. Или больше. Тебе правда не сложно?
        - Мне не сложно. А даже если бы было сложно, то я бы что-нибудь придумал, это важно. Пойдём, обед - это тоже важно. А то сидишь целый день на одном йогурте. Я бы помер, Бойцова, ты точно не колдуешь ночами? Как можно целый день ничего не есть?
        Я хихикала, балдея от ощущения, с которым моё тело покидает страх, стыд и застарелая боль неосознанного одиночества. Было ощущение, что когда-то невообразимо давно мы уже были знакомы, и даже были вместе, а потом что-то случилось, и мы потерялись, а теперь нашлись. И мы ничего не помнили, но это ощущение наполняло меня радостью вновь обретённого счастья, хотелось сжать его так сильно, чтобы оторвать не получилось уже никогда.
        За обедом мы болтали о ерунде, я так смеялась, что щеки устали от напряжения, и потом мы опоздали, когда я пришла в офис, обед давно закончился. Было немного стыдно, самую малость - всё равно я знала, что я работаю вдвое больше по времени, чем все, кто здесь сидит, кроме Тони.
        Мне никто ничего не сказал, но лица у всех были такие загадочные, что я поняла - ходили в коридор смотреть все, без исключения. Ну и ладно.
        Остаток дня пролетел со свистом, я работала, и мне жутко нравилось работать. В шесть меня ждал у двери Миша на машине, и всю дорогу рассказывал весёлые истории из жизни своих импортных сотрудников, было у меня подозрение, что он половину сочинил, но я не придиралась.
        Когда я выходила из машины, он смотрел на меня так, как будто на войну провожает, мне тоже было страшно, но я надеялась, что по мне не видно. А оказалось всё далеко не так катастрофично - психолог мне понравилась, и никаких серьёзных или страшных вещей мы не обсуждали, я выходила с чувством невероятного облегчения - думала, будет хуже. Я это даже доктору сказала, она посмеялась и ответила, что хорошо напуганный пациент быстрее выздоравливает.
        Миша встретил меня у машины, открыл заднюю дверь и сел рядом, сразу же предложив свои гостеприимные объятия, в которые я радостно завернулась, хотя и чувствовала себя обманщицей - у меня не было причин для такого поведения, но причин отказывать себе в бесплатных обнимашках я тоже не нашла, да и не особо искала.
        - Рассказывай, - предложил Миша. И я призналась с улыбкой:
        - Если честно, то рассказывать даже почти нечего. Мы не делали ничего особенного. Тесты всякие, анкеты, опросы. Доктор очень милая, кабинет обычный, на офис похож. Единственное, она попросила у меня разрешения поговорить с моей мамой. Она думает, что меня всё-таки кто-то испугал в детстве, и мама может знать, кто. Мы это обсудили, и составили… как бы "официальную версию", что можно маме говорить, а что нельзя. Она ей позвонит, и дальше будем работать исходя из того, к чему они придут. Всё. Не так страшно, как я думала.
        - Ну и хорошо, - Миша обнимал меня и гладил по спине, мне показалось, что он переживал больше, чем я, это было мило, хоть и жутко смущало. - Рассказывай ещё, как жизнь, как работа, не достают тебя в офисе?
        - Да нет. А что?
        - Я, наверное, не появлюсь там ещё пару недель.
        - Почему? - я отодвинулась, чтобы посмотреть на него, - не получилось с досками?
        Он усмехнулся:
        - Наоборот. Я разделался с досками, но у меня столько заказов, что я новые доски заказал, и фигурные, и всякие разные, и нанял ещё двоих джамшутов, чтобы параллельно с другом ездить, двумя бригадами, одна пилит, другая собирает. Заказчиков терять не хочется, и мне очень помогли твои чертежи и эскизы. Давай я тебе ещё штук пять закажу? Только теперь по-нормальному, с оплатой.
        Я загадочно кивнула:
        - Давай.
        - Только с условием, что ты не будешь работать ночами.
        - Хорошо.
        Он улыбнулся с довольным видом, кивнул, как будто всё шло по плану:
        - Мы сработаемся, Бойцова, вот не зря мне твоё резюме понравилось, есть в тебе потенциал. У меня глаз-алмаз, как я хорош, сам от себя балдею! - он веселился, я смеялась, сделала укоризненное лицо:
        - А как скромен!
        - О, великолепно скромен! - он задирал нос всё выше, я потянулась за телефоном, сделала суровый взгляд и спросила:
        - Ты сегодня был хорошим начальником?
        - Офигенным.
        - Ну держи тогда, - я протянула ему телефон с фотографиями своих рисунков, он взял, спросил:
        - Что там?
        - Беседки. Я знала, что ты захочешь ещё.
        - Вот коза, - он рассмеялся и попытался меня укусить, я увернулась и попыталась изобразить такую же самодовольную позу, как у него:
        - Видел когда-нибудь такую оперативную работу?
        - Ещё нет.
        - Поставь мне пять звёзд на портале.
        - Обязательно. Сейчас прямо приеду и поставлю, даже напоминалку поставлю, - он посмотрел на экран, вздохнул: - Время позднее, Бойцова, пора домой. Здесь поедешь?
        - Нет, с тобой поеду! - Он рассмеялся, мы перебрались на передние сидения и поехали домой.
        Когда мы доехали, опять начался дождь. Мы добежали до козырька, я выслушала ещё парочку замечаний про "мой Питер", но не обиделась - Миша с ним слишком плохо знаком, пока ещё, я это поправлю, и он передумает.
        Он довёл меня до двери, я остановилась, ужасно смущённая и немного испуганная - я знала, что сейчас будет. Обычно это заканчивалось ужасно, но Миша был не "обычно", он ломал мои представления о нормальности, и я отчаянно надеялась, что всё обойдётся, каким-нибудь волшебным образом.
        Миша придвинулся ближе, потом ещё немного ближе, я начала отступать, упёрлась спиной в стену, опустила голову. Перед моим лицом была майка с мотоциклом и надписью: "Возьми это всё", а под майкой было очень интересно, но мне пока было туда нельзя, жутко досадно было это понимать.
        - Бойцова? - Миша придвинулся ещё ближе, опёрся о стену рядом со мной, наклонился ближе. Меня окутал его неповторимый запах, немного разбавленный запахом дерева и бензина, я закрыла глаза, вдыхая поглубже. Он шепнул мне почти на ухо: - А на втором свидании ты целуешься, Бойцова?
        Я опустила голову ещё ниже, не особенно уверенно сказала:
        - Поход к психологу - не свидание.
        - Жаль, - он убрал прядь моих волос за ухо, движение его пальцев в волосах вызвало щекотку под кожей, она прокатилась по шее, по спине, опять погрузив меня в воспоминания о субботнем утре. Как же было хорошо…
        Он наклонился ближе, сказал на ухо:
        - Страшно?
        - Да.
        - Прекратить?
        - Нет.
        Он тихо рассмеялся, я тоже начала смеяться - ну глупо же, но блин! Он спросил - я ответила. Может, мне нравится немного бояться. Чуть-чуть.
        - А ты только целоваться боишься?
        - Не знаю.
        - А если я тебя укушу? Раньше тебе нравилось…
        Его дыхание касалось шеи и уха, было немного щекотно, я закрывалась плечом, но потом убирала его, и закрывалась опять. От этого ощущения слабели ноги, я была рада, что стою у стены. Миша начал убирать мои волосы с шеи, я закрыла глаза и склонила голову набок, чтобы ему было удобнее. Он тихо рассмеялся и прошептал, касаясь губами моей шеи:
        - За что тебя укусить, Бойцова?
        Я молчала и кусала губы, я не собиралась ему рассказывать, за что меня кусать, он меня и так вгонял в краску одним мимолётным взглядом, а сейчас я горела вся, хватит с него.
        - Бойцова, говори. Или укушу за что захочу.
        Я улыбнулась шире и качнула головой. Он аккуратно взялся зубами за моё ухо, заставив вздрогнуть от неожиданности и остроты ощущений, это не было больно, но вызывало внутри ощущение туго стянутого узла из жажды и нетерпения, мне тоже хотелось его укусить.
        Он потянул вниз молнию моей куртки, я перепуганно схватилась за неё, шепча:
        - Не надо.
        Он остановился и убрал руку, примирительно сказал:
        - Как хочешь.
        Мне стало дико стыдно и страшно, что он действительно прекратит, я схватила его за руку и прижала обратно к своей молнии, шёпотом сказала:
        - Хочу.
        - Тогда почему "не надо"?
        - Потому что… последствия могут быть, - я говорила еле слышно от смущения, он обнял меня, тихо смеясь, шутливо спросил:
        - Бойцова, ты что, себя не контролируешь?
        - Не знаю, я не пробовала, - пробурчала я.
        - Я лично себя контролирую, я не животное, и могу остановиться в любой момент. И тебя могу остановить, если ты попросишь. Я конечно буду не против, если ты на меня набросишься, но если ты против, то я могу взять на себя ответственность и сдержать твою дикую необузданную страсть.
        Он откровенно издевался, мне было так стыдно, что провалиться хотелось, но я была зажата между стеной и Мишиной грудью, и куда-то отсюда уходить не собиралась. И я попыталась его пристыдить, наивная, как будто забыла, что он бесстыжий:
        - Ну хватит…
        - Что именно хватит? - он делал вид, что не понимает, и пытался откусить немного от моей шеи: - Вот это хватит?
        - Нет, это не хватит…
        - А что тогда, вот здесь хватит? - на этот раз атаке подверглась щека, это уже было опасно, но я пока держалась.
        - Нет, там тоже не хватит.
        - А здесь?
        Я так увлеклась подставлянием ему тех мест, где мне не хватит, что не заметила звонок телефона, и даже удивилась, когда Миша остановился. Достала трубку из сумки, посмотрела на экран - мама. Наверное, на моём лице что-то отразилось, потому что Миша серьёзно сказал:
        - Хочешь, я отвечу?
        - Нет, я сама, - я дышала глубже и собиралась с силами, посмотрела на Мишу, как будто пытаясь почерпнуть силы в нём, сказала: - Мне надо с ней поговорить. Серьёзно. А ты просто стой тут и держи меня вот так, - я сама взяла его руку и положила себе на плечо, он кивнул и ответственно стал держать именно так. Я собралась и ответила: - Алло?
        - Привет. Ну как ты там, пропажа, не дозвониться до тебя. Как жизнь, как работа?
        - Мам, мой психотерапевт хочет с тобой встретиться.
        - Кто?!
        - Врач, да, который лечит голову. Мне пришлось к нему пойти. У меня обнаружилась фобия, доктор считает, что в детстве со мной что-то случилось, чего я не помню, может, ты вспомнишь. Ты меня не роняла?
        - Нет, конечно! Ты с ума сошла?!
        - Ну, может, другое что-то было, какой-то испуг. Встреться с ней, я тебе скину её номер, договоритесь о времени, хорошо?
        Мама помолчала, вздохнула и сказала:
        - Давай, что делать… У тебя всё нормально?
        - Да, порядок. Как раз домой иду от доктора.
        - Понятно. Давай тогда, ужинай скорее, не буду тебя задерживать.
        - Пока.
        Я отключилась и медленно выдохнула - получилось гораздо легче, чем я опасалась. Миша с улыбкой спросил:
        - Всё? Тебя можно не держать?
        - Можно.
        - Но можно и подержать?
        - Тоже можно.
        - Тогда подержу, - он обнял меня удобнее, спросил: - Думаешь, мама вспомнит?
        - Не знаю. Доктор считает, что в детстве меня напугал отец. Но у меня не было отца, мама за него не вышла, я его никогда не видела. Единственный мужчина, который был со мной в детстве, это мамин брат, он мне тогда очень нравился, но я его давно не видела, он уехал в Америку, приезжает на пару дней, и мы почти не разговариваем. Надо его тоже спросить, вдруг вспомнит.
        - Спроси.
        - Сейчас?
        - В Америке обед.
        - Да? - я посмотрела на время, отняла Атлантику, и вздохнула, понимая, что откладывать причин нет. Дорого, конечно, но интересно. И я набрала его. Дядя ответил после второго гудка, бодрый и весёлый:
        - Алиса, ну ничего себе! Привет! Как жизнь?
        - Привет. Есть две минуты?
        - Хоть десять!
        - Слушай, такой вопрос… Может, глупый, но важный. Ты меня в детстве не ронял случайно?
        Он рассмеялся, ответил:
        - Нет, сто процентов. Но я один раз с тобой упал. Было скользко, я тебя нёс, и мы бесились. И я поскользнулся и упал вместе с тобой, но ты не ударилась, ты на меня упала, и куртки на нас были мягкие, без синяков даже обошлось, так, лёгкий испуг и снег на заднице. Но мать тогда разоралась так, как будто мы все кости переломали, и запретила мне тебя на руки брать вообще, и не оставляла меня с тобой больше, и припоминала ещё сто лет. А что?
        Я стояла как оглушённая, я этого не помнила, но было ощущение, что я годами перебирала связку ключей, ища подходящий, и вот сегодня замок наконец-то щёлкнул.
        - Алис, слышишь меня?
        - Да.
        - Так зачем тебе это?
        - У меня фобия обнаружилась. Я пытаюсь понять, откуда.
        - Страх высоты, что ли?
        - Вроде того. Спасибо, ты мне очень помог.
        - Да не за что, выздоравливай, расскажешь потом, как получилось.
        - Хорошо. Пока.
        - Счастливо, пиши-звони.
        Я положила трубку и спрятала телефон, обняла Мишу крепче, закапываясь в воспоминания и находя всё новые ниточки из прошлого в настоящее.
        Мой обожаемый дядя, который старше меня всего на 15 лет. Единственный, кто носил меня на руках, и обнимал, и целовал, наверное. По-детски, но всё-таки.
        У него даже манера речи похожа на Мишину. И фигура похожа. И он такой же темноволосый и черноглазый. Я только сейчас это сопоставила.
        Миша погладил меня по плечу, спросил:
        - Так что, ты нашла источник фобии?
        - Похоже, что да. Надо доктору рассказать и вылечить.
        - Отличный план, - он обнял меня крепче, шепнул на ухо загадочным тоном: - А хочешь, доктор Миша тебе свою методику лечения фобий расскажет?
        Я убрала защекоченное ухо подальше, но кивнула:
        - Давай.
        Он обхватил меня покрепче и выпрямился, так что мои ноги перестали касаться пола.
        - Чтобы избавиться от страха, надо к нему привыкнуть. Постоянно испытывать его по чуть-чуть, чтобы он стал чем-то обычным. Вот тебе сейчас страшно, что я тебя уроню?
        - Нет, - я ответила, не задумываясь - он меня крепко держал, и на руках уже носил, и до пола было не далеко.
        - Ага. А так страшно? - он немного согнул ноги, очень резко, имитируя падение, у меня на секунду замерло сердце, я кивнула:
        - Так - да. Немного.
        - Терпимо?
        - Вполне.
        - Вот. Значит, надо делать так почаще. И постепенно увеличивать высоту, - он поставил меня на пол, и сразу же подхватил на руки, я смутилась:
        - Не надо…
        - Надо, надо, спросишь доктора своего.
        - Она мне сказала, что пока с мамой не встретится, со мной работать больше не будет.
        - Ну ладно, когда встретишься с ней, тогда и спросишь. А до этого момента я буду тебя лечить. Вот так, - и он опять изобразил намёк на падение, я взвизгнула, действительно немного испугавшись, он рассмеялся и поставил меня на ноги: - Ладно, хватит на сегодня. Будем слушать маму и не отвлекать тебя от ужина. Да? Что ты сегодня будешь есть?
        - Не знаю, что Ира приготовит, - я смутилась, вспомнив свои невпечатляющие успехи на кухне, Миша наклонился ко мне ближе и шепнул на ухо:
        - А я знаю, что я буду есть…
        Я начала неудержимо хихикать и закрывать ухо плечом, но он до него всё равно добрался, я пищала на весь подъезд, и смеялась, пока не начала задыхаться. Миша сжалился и дал мне успокоиться, потом опять наклонился ближе, спросил чуть серьёзнее:
        - С ухом не страшно?
        - Нет.
        - Давай раздвигать границы тогда, - он прижался губами к моему виску, замер надолго, я ощущала его дыхание, смотрела на рисунок на майке, он плыл перед глазами, смешиваясь в чёрно-белое пятно. Его пальцы на моём плече сжались сильнее, я поняла, что сама сминаю ткань его майки в кулаке, это дрожащее напряжение как будто нагнеталось внутри, но никак не могло найти выхода, и слабая оболочка уже трещала по швам.
        Спустя бесконечную секунду, Миша спросил, тихо и хрипло:
        - Страшно?
        - Нет…
        Он молчал, часто дышал, чуть наклонил голову, царапая мою щёку короткой щетиной. Это ощущение должно было бы быть неприятным, наверное, но я поймала себя на том, что хочу его ощутить как можно полнее, и запомнить получше, чтобы оно мне потом приснилось. Я увижу его во сне, я знаю, сегодня, мы будем вот так же стоять у моей двери, но он будет прижимать меня к стене гораздо сильнее, и я буду совсем не против, потому что во сне я ничего не боюсь.
        Миша вдохнул поглубже и расслабил сжатые на моём плече пальцы, как будто заставил себя очнуться, это ощущалось чем-то тяжёлым. Я всё-таки ужасная, зачем я ему вообще? Он обаятельный красавчик, он легко найдёт себе море красивых и нормальных, здоровых, которые ничего не боятся, и они с удовольствием пригласят его на ужин, а потом в постель, без проблем. Он молодой и здоровый, а вынужден возиться с перепуганной психичкой, которая его даже поцеловать по-человечески не может.
        - Бойцова? - Я вздрогнула от его шёпота, он улыбнулся, медленно провёл губами по моей щеке до шеи, потом до подбородка, шутливо спросил: - А тут страшно?
        - Здесь - уже да, - голос дрожал, больше даже не от того, что страшно, а от мрачных мыслей. Миша усмехнулся и шепнул:
        - А ты глаза закрой.
        Я закрыла и тут же открыла:
        - Нет, так ещё страшнее.
        - А давай тогда… Так, нет, хватит на сегодня, - он нервно рассмеялся и быстро поцеловал меня в нос, я фыркнула и отвернулась, от чего он рассмеялся громче, потрепал меня по плечу, как будто спеша напомнить, что мы скорее Малыш и Карлсон, чем женщина и мужчина, сказал: - Всё, достаточно терапии в твоей жизни, самое время расслабиться и отдохнуть. Иди ужинай, и я поеду, а то мои сотрудники там без меня напилят, чует моя душенька, а попиленное обратно не склеишь. Давай, звони, как соберёшься спать, или пиши. Хорошо?
        Я кивнула, он ко мне наклонился, тронул носом мой нос, улыбнулся и быстро ушёл. Я смотрела ему вслед, одновременно любуясь и пытаясь запомнить покрепче, думала о том, что не сказала спасибо за то, что он меня отвёз и дождался. Пообещала себе, что обязательно скажу перед сном, и пошла домой.
        = 12. Две недели без Миши
        Следующие две недели мы с Мишей не виделись, но переписывались при каждом удобном случае. Он присылал мне фотографии с объектов, иногда присылал видео, где показывал работу своих коллег и комментировал, у него здорово получалось, было ощущение, что я смотрю лично для меня созданный канал на юТубе. Я с опозданием раскаялась в том, что подозревала его в привирании, когда он рассказывал истории о сотрудниках - теперь я убедилась, благодаря этим видео и его комментариям - такие технические решения нарочно не придумаешь, это мог породить только пытливый разум начинающего инженера, у которого энтузиазма в разы больше, чем опыта.
        Вечерами мы созванивались, каждый день перед сном, ровно в полночь. Ирка деликатно удалялась в гостиную смотреть сериал в наушниках, а я шла на балкон разговаривать с Мишей, блаженные были минуты. Иногда мы смеялись, иногда обсуждали философские вопросы бытия, иногда он звонил настолько уставшим, что отключался посреди фразы, и я отпускала его спать, в таких случаях разговор длился меньше минуты, но мне хватало. Традиционный звонок перед сном он ни разу не пропустил, это было жутко приятно и обнадёживающе - в моей жизни было слишком много примеров того, как люди забывают о своих обещаниях, и слишком мало примеров обратного. Миша стал приятным исключением.
        Мой психотерапевт поговорила с мамой на следующий день после того, как я маму об этом попросила. Ни мама, ни доктор не сказали мне, как у них всё прошло, но после этого разговора мама оплатила мне десять сеансов терапии, огромные деньги, я за один сеанс заплатить долго не могла решиться, а она вот так оптом, я была в шоке.
        Я ходила лечиться по расписанию, и вроде бы, терапия помогала. Я рассказывала об этом Мише, он меня хвалил и поддерживал, но о том, чтобы встретиться и проверить эффективность моего лечения на практике, никто из нас речи не заводил, как будто мы оба обходили эту тему сознательно. У меня даже закралось подозрение, что Миша специально катается со своими беседками по всем дачным посёлкам области, лишь бы не оказаться со мной на расстоянии "я через час буду". Я отгоняла эту мысль, пытаясь себя убедить, что он не настолько коварен, но где-то в глубине души была даже рада. Было приятно фантазировать о том, как мы встретимся после терапии, когда я буду уже полностью в порядке, и моя трансформация из гадкого утёнка в обычную здоровую утку будет заметна особенно сильно. Между сеансом связи с Мишей и сном я только об этом и думала, и фантазии становились смелее с каждой ночью.
        Сегодня он сказал, что в первый раз за две недели ночует дома, и завтра выйдет на работу, потому что надо сдавать "Стим", а без него наши дизайнеры насдают примерно так же, как его строители без него строят, так что надо выйти и проконтролировать. У меня подходил к концу месяц испытательного срока, завтра последний день, в понедельник уже обещали открыть трудовую. Я за этот месяц пообвыклась и со всеми перезнакомилась, работа стала получаться легко и быстро, я даже немного расстроилась, потому что оказалось, что большая часть моих знаний на этой работе никогда не пригодится, и сотрудника, который мог бы сносно справляться с моей работой, можно обучить с нуля за два месяца, и он будет ничуть не хуже меня. Я работала всего месяц, а уже ловила себя на том, что мне скучно, спасало только то, что нагрузка в принципе была не большой, и хватало времени заниматься своими делами - все это делали, и я начала, потому что если бы не начала, то не оставила бы работы вообще никому. Миша мне уже говорил, а я только сейчас поверила - там действительно половину дизайнеров издательства можно заменить одной Тоней,
качество и скорость вёрстки не пострадают. Почему тогда там держат такое количество занимателей ерундой, я не понимала, но и спрашивать не хотела - меня всё устраивало, потому что я стала одной из них. Если лента вКонтакте пролистана за рабочий день, и все видео просмотрены, то вечером дома можно с чистой совестью фрилансить, а иногда и днём на работе. Правда, делать левый дизайн на работе я пока не рисковала, но почитать уроки по нужной теме могла себе позволить - если спросят, всегда можно сказать, что я повышаю профессиональный уровень ради процветания родного "Стима".
        Работалось вообще легко и приятно, я начала ходить на обед с Тоней, Ирина делала вид, что меня не существует, и что того инцидента вообще не было, меня это устраивало. Главный редактор на работе вообще не появлялся, с ним работала по телефону Люда, я с опозданием поняла, что она - второй человек в издательстве, но об этом мало кто знает.
        Сегодня был четверг, и мы почти доделали "Стим", а завтра будем его сдавать, и Миша приедет, и всё вообще будет обалденно. Я ложилась спать, мечтая о том, чтобы завтра наступило поскорее.
        = 13. Пятница, когда я превзошла себя
        Утром я вскочила раньше будильника - приснилось, что проспала. Глянув на телефон, поняла, что могу поспать ещё сорок минут, но спать не хотелось, и я встала с кровати, с удовольствием глядя на яркую зелень за окном, подсвеченную солнечными лучами - отличная погода, очень хороший знак.
        На кухне я сделала себе кофе, устроилась удобно и погрузилась в книгу, но ежеутренний ритуал, обычно заряжающий энергией на весь день, сегодня закончился обломом - "конец шестого тома, продолжение следует". Частями я обычно не читала, но эта книга стала исключением, я проглотила первый том за день, и оставшиеся тянула изо всех сил, но они всё равно кончились, именно сегодня, ну что за…
        Глубоко вдохнув и закрыв глаза, я попыталась себя убедить, что это тоже хороший знак - когда кончается что-то одно, начинается что-то другое, и обычно оно даже лучше. Хорошие книги не кончаются, они продолжают происходить, где-то там, где никто о них не расскажет, но у героев всё хорошо, они просто живут дальше. И мне тоже надо, просто жить дальше, не ждать и не портить себе нервы, а жить свою жизнь, может быть, не такую головокружительную, как у книжных героев, но тоже, в целом, интересную.
        Меня сегодня ждала встреча с Мишей… Я голову сломала, выбирая одежду, но в итоге решилась пойти в мамином костюме - его уже перешили, и теперь он смотрелся совершенно по-другому, и даже маме понравился, у меня как будто камень с души упал. Пришлось соврать ей, что Ира случайно ткнула меня сигаретой, и из-за этого пришлось отрезать подпаленный участок, и получилось вот так. Не знаю, поверила она или нет, но результат одобрила.
        Она приезжала на выходных, проинспектировала всю квартиру и наготовила нам полный холодильник еды, мы всю неделю питались как боги, Ирка каждый ужин слала моей маме приветы и приглашения заходить почаще, я честно передавала - добрый доктор вылечил моё нежелание отвечать маме по телефону.
        Кофе кончился, книга кончилась, времени было ещё море, но я всё равно вскочила и стала собираться на работу, у меня больше не было сил это откладывать.
        В метро я сначала перечитывала последние главы закончившейся книги, потом просто сидела и смотрела в окно, размышляя о жизни, в результате проехала свою остановку, и пришлось возвращаться. Но несмотря даже на это, на работу я пришла раньше всех.
        В офисе было пусто и пыльно, здесь как-то так работала вентиляция, что за выходные пыль покрывала все поверхности, и каждый мой понедельник начинался с уборки, я с опозданием поняла, почему Люда в пятницу убирает со стола вообще всё - чтобы в понедельник смахнуть пыль одним лёгким движением, а не протирать долго и нудно каждый фломастер и каждую скрепку. Тоже начну со следующей недели так делать.
        Солнце сияло, песня в наушниках была такая обалденная, что я решила поделиться ею с миром, и отключила наушники - пусть вопит! Когда Ирка увлекалась фен-шуем, она говорила, что музыка в доме помогает разогнать застоявшуюся энергию, а здесь это было остро необходимо.
        Протерев свой стол, я решила протереть заодно и Тонин, всё равно у меня море времени, а она такая классная, что протёртый стол - меньшее, что я могу для неё сделать. Дальше стоял стол Дениса, и его я тоже решила протереть, а то он выглядел так, как будто Денис его протирает только рукавами, там барханчики из пыли по бокам уже успели собраться. Дальше стоял кулер с водой, он был не очень грязный, но я это исправила, повозякав по нему тряпкой, которая до этого видела некоторое дерьмо. Дальше была дверь в соседний кабинет, и она была открыта, и через неё было видно, как открывается дверь из коридора, и входит Миша.
        Я замерла, он поймал мой взгляд, и его глаза вспыхнули такой лавиной радости, что меня в жар бросило, было сложно поверить, что этот фейерверк спровоцировала всего лишь какая-то я, меня одной для такого казалось мало. Но это происходило, он улыбался мне, и шёл ко мне, и мне хотелось наброситься на него, и обхватить руками и ногами. В реальности же я стояла молча, стискивала в руке грязную тряпку, и хлопала глазами, уважая себя хотя бы за то, что не говорю: "Алиса Бойцова, стажёр", уже прогресс.
        Миша подошёл ближе и шутливо сказал:
        - Ты уборку затеяла? Решила здесь поселиться?
        Я смутилась и отвела глаза, пряча руку с тряпкой, Миша улыбнулся шире и сказал:
        - У меня сестра так уборку делает, выгоняет всех из дома, музыку врубает погромче, делает сумасшедшую причёску, и носится с пылесосом, галопом, и поёт. После такой уборки обычно пыли больше, чем было до, зато весело, капец.
        Я улыбалась и кусала губы, не зная, что ему ответить, мне хотелось, чтобы он просто продолжал. Но дверь опять открылась и вошла Ирина, промяукав своё слащавое "доброе утро" тоном, от которого у меня сводило скулы. Миша тоже, судя по слегка перекосившейся улыбке, иммунитета к её голосу так и не приобрёл, но быстро взял себя в руки и изобразил деловую физиономию. Я тоже пошла за свой стол, мне в спину донеслось шипение Ирины, которая ни к кому, конечно же, не общалась, а просто говорила в потолок, потому что смолчать было выше её сил:
        - Ох и музыка у современной молодёжи, ни мелодии, ни смысла.
        Я тоже ответила стенке, глядя в телефон:
        - Сейчас "Ласковый май" включу, там и мелодия, и смысл.
        Ирина фыркнула и сделала вид, что я недостойна её высочайшего ответа, я не расстроилась. Сходила вымыть руки, по пути бросила голодный взгляд на Мишу - он уже был занят, к нему выстроилась очередь, как только он сел за стол. Ну и ладно, успею, они с ним только на работе, а я буду всегда.
        День получился такой бешеный, что Мишу я видела только краем глаза, когда он мне пальцем тыкал в то, что надо поправить, а я быстро поправляла. Всё вышло именно так, как он предсказывал - вся редакция действительно две недели прочайкофилась, потом неделю работала на расслабоне, потом ещё неделю бегала в мыле, аврально доделывая миллион недоделок, но вроде бы, мы всё успели. Только не учли того, что при проверке собранного макета вылезет море мелких правок, так всегда происходит, а для нас это каждый раз сюрприз. Корректоры засыпали нас бумажками, мы в бешеном темпе исправляли то, что они отметили, распечатывали и относили им новые бумажки, а они тут же находили ошибки и в них, чёркали и опять отправляли нам. Мы должны были делать это понемногу в течение месяца, но мы не делали, и теперь накопленная работа наступала на нас оползнем.
        Потом главному редактору отправили макет в цвете, он посмотрел и сказал заменить некоторые картинки, они ему в чёрно-белом виде нравились, а в цветном внезапно разонравились. Редакторы бросились искать картинки, дизайнеры бросились их редактировать, корректоры молились о том, чтобы новые картинки не сдвинули переносы текста. И опять всё запускалось по кругу, до шести вечера, до семи, до восьми.
        В девять Миша пришёл с подписанным макетом и громко зачитал фамилии редакторов, которые могут быть свободны, они радостно завопили и убежали, оставшимся он раздал их полосы и рассказал, что надо поправить, они убежали работать. Нам с Тоней он отдал распоряжения по иллюстрациям, с которыми мы можем помочь своим редакторам, а потом послал мне короткий взгляд, как будто извиняющийся за то, что говорит со мной тоном начальника, у которого горят сроки. Я изобразила физиономию отважного матроса, счастливого даже палубу драить на нашем обалденном судне, и шутливо отдала честь, он улыбнулся с облегчением.
        Работа шла тем медленнее, чем сильнее уставали голодные и злые сотрудники, к полуночи из кабинета редакторов доносился истерический рыдающий смех - последняя стадия. После этого Миша объявил перерыв, обязательный для всех, и заказал целую башню пиццы, мы поели все вместе, немного пришли в себя, без нервов обсудили спорные моменты, и разошлись работать.
        В половине второго ночи Люда вошла в кабинет с видом героя, вернувшегося с битвы, и радостно раскинула руки, вопя в потолок:
        - Утверждено! В понедельник все приходим к обеду, чтоб я сдохла, никого не спалю!
        Все рассмеялись и стали собираться, кто-то вызывал такси, искал попутчиков, Люда посмотрела на меня:
        - Тебе в какой район?
        Я качнула головой:
        - Я после двух поеду, не хочу переплачивать.
        - Да ладно, я заплачу, поехали.
        Я невольно посмотрела на Мишу, он сказал Люде:
        - Она мне ещё нужна, вдруг придётся что-то править. Я её потом отвезу.
        - Ну смотрите, - она с загадочной улыбочкой осмотрела нас по очереди, но промолчала, и пошла собираться домой. Через пять минут мы остались в офисе совершенно одни.
        Я сидела за столом, делая вид, что мне есть, чем заняться, провожала взглядом уставших коллег, прислушивалась к их топоту и смеху на лестнице… Услышала щелчок замка входной двери в офис, и Мишины шаги.
        Он вошёл в мой кабинет и эту дверь закрыл тоже, я коротко посмотрела на него и сразу отвела глаза - он опять обжигал меня, как будто зрительный контакт вызывал искру от напряжения, ослепительную, оглушительную вспышку.
        В жалкой попытке спастись, я уставилась в монитор, там была открыта последняя страница, которую я правила, она уже передавалась в типографию, но я сделала вид, что мне срочно надо что-то в ней переделать. Миша остановился возле моего стола, я чувствовала его взгляд своей горящей щекой, подумала, что это уже странно, и пора перестать прятать глаза. И медленно подняла на него взгляд.
        Он выглядел, как будто немного пьян, или слегка не в себе - румянец, нездоровый огонь в глазах, встрёпанные волосы. Я смотрела на него, не зная, чего ожидать, он смотрел на меня, как будто сам пытался определиться, чего же ему ожидать от себя. На секунду отвёл глаза, потом опять посмотрел на меня, хриплым шёпотом сказал:
        - Давай пропустим эту часть?
        Я поражённо замерла, он указал на монитор, я туда посмотрела, пытаясь понять, какую именно часть мы пропустим, и в этот момент он резко наклонился ко мне и впился в шею ошеломляюще неприличным поцелуем, от которого точно останется след. Я ахнула от неожиданности и смущения, и он решил смутить меня окончательно и обхватил двумя руками за талию, поднимая со стула и прижимая к себе, ногой придвинул кресло Тони, сел на него и посадил меня себе на колени, обнимая крепче и утыкаясь лицом мне в волосы, шумно глубоко вдохнул и еле слышно выдохнул:
        - Как же я соскучился… Бойцова, ты меня точно не заколдовала? Опоила, может быть? Варишь ночами колдовские зелья, признавайся?
        Я тихо рассмеялась и призналась:
        - Самое страшное, что я могу сварить, это чай.
        - Точно, чай! Вот его-то я и пил, ясно всё теперь… И как ты собираешься отвечать за своё поведение? Неси ответственность, Бойцова.
        - Обязательно. Что ты хочешь получить? Могу чай сделать. Хочешь?
        - Нет, тут сиди, - он обнял меня крепче, попытался залезть носом в ухо, от чего я хихикала и вырывалась, но не особенно настойчиво.
        Потом у нас закончил передаваться макет, и Миша позвонил в типографию, чтобы его проверили, и ещё через полчаса Мише позвонили из типографии. И сказали, что с макетом что-то не так.
        Он напрягся, отпустил меня, и вышел в коридор разговаривать, я сидела и подслушивала, его недовольный голос было хорошо слышно: "Что значит «не раскладывается»? В чём конкретно проблема, ты мне можешь объяснить? Производительности не хватает, пережать, может быть? А что тогда? Давай я скину пережатый вариант, попробуешь ещё раз".
        Он прошёл к своему компьютеру, я встала и подошла поближе, сунула нос в монитор - профессиональный интерес. Миша взял себя в руки и начал мне объяснять, какие могут быть проблемы с макетом и как можно их решить, было познавательно.
        Потом он ещё раз отправил макет, и опять пригласил меня к себе на колени, и опять ему позвонили с тем же ответом - что-то не так, они не знают, что. Миша очень вежливо предложил им разобраться в своей работе достаточно для того, чтобы выставить конкретные претензии, и пообещал ждать здесь их звонка, положил трубку и задумался. Открыл наш заверенный макет, стал листать и изучать, рассеянно поглаживая меня, как кота, и рассуждая вслух о повсеместной безалаберности и некомпетентности.
        В следующий раз ему позвонили в два с копейками, я надеялась, что нас сейчас обрадуют и отпустят, и мы наконец сможем уехать, но не тут-то было - проблема не исчезла, зато они наконец-то её нашли. Я прижалась ухом к Мишиному телефону с тыльной стороны, и подслушивала, сотрудник типографии говорил:
        - Я, короче, разделил на тетрадки, и разложил по одной, всё разложилось, кроме последней, потому что там полос не 16, а 15, вы где-то потеряли полосу.
        - Охренеть, - прошипел Миша.
        - Что делать?
        - Ничего не делай, я сейчас буду выяснять у своих, перезвоню. Сколько у меня времени?
        - На восемь следующие стоят уже, хотя бы до семи успей.
        - Понятно, успеем.
        - Хорошо, я жду тогда.
        Он отключился и набрал Люду, я опять прижалась ухом к его телефону.
        - Да, Миш, что-то случилось?
        - Случилось. Что вы поменяли в последний раз, без меня?
        - Рекламу только. А что?
        - На какой странице?
        - На восьмой.
        - На восьмой… - он быстро пролистал макет до восьмой страницы, нахмурился: - Не вижу, какая была в прошлом выпуске, такая и стоит, что поменяли?
        - Старую не трогали, добавили ещё одну рядом.
        - Что значит "добавили", они сдвинули все полосы, что ли?
        - Ой, Миша…
        - Что "ой"? Ты мне можешь объяснить, что они куда добавили?
        - А в чём проблема?
        - У печатников не раскладывается макет на листы, потому что где-то потеряли страницу, и в последней тетрадке не кратное количество полос.
        - Ничё се! Как так получилось?
        - Это ты мне расскажи, ты туда ездила.
        - Ой, Миша… Они особо не вникали, мне просто сунули подписанный контракт на рекламу, и сказали поставить на восьмую страницу, а я сказала, что она уже занята и оплачена, тогда ЭсВэ сказал, что можно убрать предпоследнюю страницу, она без контракта, это он родственника очередного рекламирует. И сунул распечатку рекламы между восьмой и девятой, предпоследнюю страницу смял и выкинул прямо там, ты его знаешь. Он ещё и выпивший был, у них там юбилей какой-то общей тётушки, и Бодя там, и тот, которого рекламят бесплатно, мне показалось, ЭсВэ это сказал просто для того, чтобы его подстебнуть. А если на восьмую ставить рекламу, то остальные съезжают, и получаются развороты перепутанные, поэтому я убрала один материал, чтобы всё влезло… и не подумала, что он на разворот, то есть, всё всё равно съезжает. Блин, извини, я сама замоталась с этими бухими козлами, там каждый самый умный, они мне весь макет грязными пальцами залапали и чуть на селёдку не пустили, еле спасла, бежала оттуда просто уже поскорее.
        - Понятно, сейчас я ему позвоню.
        - Бесполезно, Миш, они ещё в десять были бухие, а сейчас уже вообще ползают, они тебе ничем не помогут. Так… сейчас я что-нибудь придумаю, дай мне минуту.
        Миша молчал и листал макет, Люда вздыхала, наконец сказала:
        - В общем, замени, наверное, старую восьмую на новую, и всё, остальное не трогай.
        - Реклама оплачена.
        - Ну заплатим им компенсацию, договоримся, я напишу сейчас распоряжение, вышлю ЭсВэ, чтобы был документ с датой, и всё.
        - И ты будешь ответственная.
        - А что делать?
        Миша молчал и листал макет, вздохнул и сказал:
        - Ничего не делай, Люд. Я тебе не звонил, ты утвердила макет, отправила в типографию и уехала домой спать, всё. Я уберу ещё одну статью на разворот, верну на место рекламу того обстёбанного родственника, и найду ещё один материал на десятую страницу, тогда ничего не съедет. Сам напишу распоряжение и сам всё сдам, я всё равно увольняюсь, мне терять нечего.
        - Ты увольняешься?!
        - Да, я давно собирался, хотел этот выпуск сдать и свалить с чистой совестью.
        - Миша, ну блин! Ну как так? Как мы без тебя будем?
        - Да нормально всё будет, замену уже нашли, вы и не заметите.
        - Блин.
        - Ладно, давай, мне работать надо, времени до семи.
        - Ты успеешь?
        - Конечно.
        - Какой материал возьмёшь? У меня всё на разворот, можно из шестнадцатиполосника потянуть что-нибудь.
        - Это рекламный разворот, Люд, нельзя его статьёй занимать.
        - Мы не можем делать несогласованную рекламу, ты чё, нас посадят.
        - Я что-нибудь придумаю.
        - Что?
        - Меньше знаешь - крепче спишь.
        - Ох и Миша… Ладно, ты взрослый человек, решил - делай.
        - Спасибо.
        - Давай.
        - Ага, пока.
        Она положила трубку, я отодвинулась и посмотрела перепуганными глазами на Мишу - я вообще не представляла, что сейчас будет. Он улыбнулся мне с выражением абсолютной непоколебимой уверенности, и сказал:
        - Ну что, Бойцова-Стажёр, готова пошалить в области рекламных технологий?
        Я отрывисто кивнула - с ним я готова была шалить в любой области.
        За окном начинало светать, я сидела за своим компьютером и мазала цветные пятна на белом листе, стуча стилусом по вытащенному с антресоли графическому планшету - это мне Миша такое задание дал. Сказал, что мы должны поставить на десятую страницу рекламу, которой у нас нет, но это не проблема, потому что мы её сейчас сделаем, дизайнеры мы, в конце концов, или нет? Вот.
        Он дал мне цветную распечатку той рекламы, которая у нас сейчас на девятой странице, и сказал придумать цветовое решение и композицию, которая будет хорошо смотреться на соседней, я сначала минут десять медитировала на полупустой разворот, потом меня озарило, и я стала вдохновенно мазать, экспериментируя с кистями - я не особенно часто работала на планшете, и рисовать профессионально не умела, но быстро наловчилась.
        На девятой была реклама мужских джинсов, там сидел на изящном барном стуле субтильный девочкомальчик с гладким кукольным лицом, и пытался засунуть пальцы себе под резинку трусов, которые выглядывали из-под тех самых рекламируемых джинсов. Картинка была грамотно выстроена и хорошо снята, но вызывала лично у меня липкое желание перевернуть страницу и вымыть пальцы - слишком сладко. И на соседнюю страницу мне хотелось поставить что-то более соответствующее тематике журнала - всё-таки "Сталь и масло" ориентируется на водителей, механиков и ценителей прочих мощных и крепких штук, у нас даже рубрика про оружие была, и про машины-монстры, и про гонки, и про новые технологии в строительстве самолётов и ракет.
        Я скрыла предыдущий слой, создала новый, и стала набрасывать самолёт, может быть, даже грузовой. Вспомнила, как при первой встрече с Мишей подумала, что ему надо строить самолёты - что только ни стукнет в голову от такого стресса.
        Скрыв и этот слой, я создала новый и стала рисовать Мишу. Всё равно концепция готова, там десяток скрытых слоёв, я раскидала по листу квадраты и линии, выбрала цвета, осталось только дождаться от Миши решения, что мы, собственно, будем рекламировать. Он сейчас сидел за Людиным компьютером и изучал рекламные контракты, надеясь найти там что-нибудь подходящее, выглядел хмуро, я старалась на него даже не смотреть, чтобы не отвлекать.
        Когда он резко отодвинул клавиатуру и встал, я вздрогнула, он виновато улыбнулся и рассеянно пощупал карман, как будто искал телефон, сказал мне:
        - Слушай, я выйду на минуту… в смысле… ты кофе не хочешь? Тут внизу есть автомат.
        Я вскочила:
        - Сиди, я сделаю и принесу.
        - Не надо, я просто хочу выйти отсюда и воздухом подышать.
        - Ну пойдём, - я осмотрелась, пошла к окну и открыла его, впуская ночной влажный холод с запахом реки, - пусть проветрится, пока нас не будет, придём - закроем.
        Он кивнул, захватил наши куртки и вышел следом за мной. Коридор уже был залит малиново-оранжевыми лучами, здесь окна выходили на северо-восток, и за этими окнами было индустриально-природное буйство серого и зелёного, и небо на фоне, почти как я рисовала, полоски облаков, косые лучи солнца и ослепительный блеск влажных от тумана стальных труб, стальных уголков на крышах, сталь умеет быть красивой…
        Миша остановился и обернулся, я поймала его вопросительный взгляд, он посмотрел в окно, как будто пытаясь понять, что я там увидела, повернулся обратно с лёгким недоумением на лице, я смутилась и пожала плечами, с улыбкой шепнула:
        - Красиво.
        - Что красиво? - он смотрел на меня так, как будто хотел пощупать лоб, я захихикала и опять пожала плечами:
        - Всё. Картинка просто красивая, сочетание цвета и света. И формы. Такие линии.
        Он опять посмотрел за окно, на меня, опять за окно и на меня, медленно глубоко вдохнул и медленно тихо сказал:
        - Алиса ты моя Бойцова-Стажёр, ты, может, не видишь, но за окном - жопа города, ободранные здания, которым скоро стукнет сотка, и которые наспех криво-косо переделали под современные нужды, ещё при союзе, и с тех пор не трогали, потому что это никому нафиг не сдалось, там внутри заводы и склады.
        Я улыбнулась шире и вздохнула - это опять происходило, как тогда на балконе, я смотрела на небо, а Миша - на мусорные баки. Я протянула к нему руку и позвала:
        - Стань сюда, где я стою.
        Он изобразил безгранично терпеливую ироничную улыбочку, намекающую, что кое-кто здесь ерундой занимается, но руку взял и подошёл. Я развернула его лицом к окну, стала вести рукой вдоль линии крыш:
        - Смотри и считай. Две трети неба - одна треть крыш. А теперь слева направо, треть неба, потом труба вон та, и потом ещё треть, и вон там ступеньки пожарные в самом низу, зигзаг такой, и он отражает зигзаг вон там на лифте. Лужа на крыше красивой формы, и она отражает небо, и вон там стальные трубы отражают, галерея сейчас в тени, но скоро она будет сверкать, солнце пойдёт вот так, и когда дойдёт на уровень той лестницы, будет офигенно.
        - Когда это будет? - Миша стал серьёзным, наклонился, чтобы наши глаза находились на одном уровне, достал телефон и стал целиться камерой, я отобрала и сняла сама, получилось отлично.
        - Это будет часа через полтора-два.
        - Отлично, успеем кофе выпить. Пойдём, - он спрятал телефон и пошёл дальше уже совсем не такой мрачный, как минуту назад. Не знаю, что было причиной, хотелось верить, что я подала ему гениальную идею, хотя гораздо вероятнее, я просто в который раз развеселила его своей глупостью и наивностью, но об этом я старалась не думать.
        Мы спустились на первый этаж, взяли в автомате кофе, и поднялись обратно, Миша захотел ещё раз посмотреть на эстетику жопы города, звучало обидненько, но я всё равно смеялась, он очень забавно это говорил. Мы остановились у широкого гранитного подоконника, я провела по нему пальцем, убеждаясь, что он настоящий - это здание тоже было старой постройки, тех времён, когда не скупились на толщину стен и натуральный камень.
        Миша открыл окно, сказав мне надеть куртку, сам тоже оделся, опёрся о подоконник и стал задумчиво смотреть на свой мотоцикл на парковке. Я тоже посмотрела - такой же драный и грязный, как и вся индустриальная эстетика вокруг. Я осторожно спросила:
        - Нашёл что-нибудь?
        - Ни-че-го, - медленно выдохнул он. - Старые контракты закончились, новый подписан криво, пьяной рукой, но он подписан, на нём печать, ему надо следовать. Рекламировать марку, которая не давала нам на это разрешения, мы не имеем права, это подсудное дело. Взять рекламу из другого издания тоже не имеем права - во всех контрактах чётко указано, где будет рекламный материал. Найти нового заказчика и согласовать дизайн до семи утра - задание на миллион, я даже пытаться не буду, тем более, что нужна будет подпись и печать учредителя или ответственного, тоже до семи. В итоге, у меня есть офигенно дорогое рекламное место, но нет покупателя. Думаю поставить там социальную рекламу от "Стима", что-то типа "пристёгивайся или сдохнешь", или выдумать марку одежды, только надо точно убедиться, что такой не существует, чтобы никто не предъявил претензий. Что думаешь?
        Я вздрогнула и отвела глаза, когда он резко на меня посмотрел - я не думала о рекламе, я думала о том, какой у Миши красивый профиль, позор мне. Вот именно из-за этого обществом не одобряются романы на работе - сначала никакой работы, потому что в голове романтика, а потом никакой романтики, потому что в работе аврал.
        Попытавшись вспомнить, что он говорил, я кивнула:
        - Да, можно. Выдумать марку одежды - хороший вариант. Там как раз джинсы рядом, можно что-нибудь для контраста. Найдём модель на стоках, кадрируем так, чтобы лица видно не было, и всё.
        - Модель со стока, - медленно повторил он, качнул головой, потом вдруг хитро улыбнулся и заглянул мне в глаза: - А может, тебя? Будем рекламировать твой костюм. Мне нравится. Ты же в нём была в первый день?
        Я замерла с раскрытым ртом, он рассмеялся, посмотрел на часы, развёл руками:
        - Время есть, сейчас посадим тебя на этот офигенный подоконник, сфоткаем, обработаем. Даже гонорар заплатим, по контракту, хочешь?
        Он смеялся, я продолжала стоять с отпавшей челюстью, потом закрыла рот, посмотрела на свой рукав, на Мишу, шёпотом уточнила:
        - Тебе правда нравится этот костюм?
        - Ага, ещё в первый день понравился, тебе идёт. Что за фирма?
        Я решила промолчать о том, что фирма, скорее всего, называется как-нибудь со словами "красная" или "комсомолка", Миша не стал добиваться ответа, рассмеялся громче, обнял меня за плечо:
        - Ну хоть не известная какая-нибудь марка, чтобы они не узнали свой дизайн и в суд не подали?
        - Нет, - наконец выдавила я, - это ателье в подвальчике, они вряд ли читают "Стим".
        Он рассмеялся ещё довольнее, отпустил моё плечо, допил кофе и поставил стаканчик на подоконник, стал смотреть в окно. Я подвинула стаканчик на правильное место, отошла и сфотографировала Мишу, окно и стаканчик. Подошла и показала ему экран, и спросила:
        - А может, тебя?
        Он коротко глянул на экран, на меня, улыбнулся и качнул головой:
        - Я, мягко говоря, не модель.
        - Модели бывают разные. Ты видел того парня, который на девятой странице?
        Миша сначала изобразил на лице то же желание вымыть липкие пальцы, которое владело мной при просмотре этой страницы, потом сделал равнодушное лицо и пожал плечами:
        - Работа у него такая.
        - А у тебя другая работа, гораздо более подходящая концепции "Стима". А давай "Стим" прорекламируем? Или… Нет, подожди, давай твои домики! Как называется твоя фирма?
        Он фыркнул:
        - Никак не называется, не надо меня рекламировать. "Стим" продаётся по всей стране, а я свои домики дальше Ленобласти не повезу, да и заказов у меня без того хватает. А идея про "Стим", рекламирующий "Стим" - это интересно. Мы обычно ставим просто обложку и надписи, когда у других рекламу покупаем.
        Я посмотрела на фото в телефоне, на Мишу, сказала:
        - Давай возьмём тебя, посадим вот сюда, и поставим на место стакана… не знаю, пилу? Ящик инструментов? Что-то небольшое. А ты будешь держать в руках прошлый номер "Стима". И если мотоцикл переставить туда, ближе к тем воротам, его будет видно на фоне, будет обалденно.
        - Блин, Бойцова… - он смотрел на меня так, как будто я предлагаю что-то очень странное, осмотрелся, отошёл от окна и тоже оценил вид, осмотрел себя от ботинок до груди, посмотрел на меня с большим сомнением в моей адекватности. Я развела руками:
        - Мы тебя переоденем.
        - Во что?
        - В ту майку с мотоциклом. Она у тебя с собой?
        - Она грязная, я в ней работаю.
        - Идеально. Можно её даже посильнее вымазать. И те джинсы, в которых ты был в прошлый раз. И ботинки те. Где они?
        - На складе, тут близко.
        - Отлично, идём за ними, у нас час до идеального солнца.
        Я стояла с задранным носом, вся такая уверенная в своей дизайнерской правоте, и в первый раз видела Мишу в замешательстве - он хотел со мной поспорить как Миша, но не мог как дизайнер, потому что я была права, и он это понимал.
        Наконец, он нервно взлохматил волосы и рассмеялся, смущённо бурча:
        - Ну куда меня на рекламу, Бойцова? Ты меня видела?
        - Я тебя вижу прямо сейчас, и на мой дизайнерский взгляд, ты подходишь. А если ты не веришь моему виденью, то какого фига взял меня на работу? Тебе же понравилось моё портфолио. И ты заказал у меня вывеску, думал, я не догадаюсь? Я догадалась.
        Он смеялся и качал головой, смотрел на часы, на солнце, на меня. Обречённо уточнил:
        - Я, на рекламной полосе, в грязной майке?
        - Да.
        - Серьёзно?
        - Ты офигенно выглядишь.
        - Что?!
        - У тебя нет зеркала?
        - Нет!
        - Тогда просто поверь на слово.
        Он смеялся и качал головой, я подошла, положила руку ему на плечо и изобразила глаза собаки-подозреваки:
        - У тебя серьёзно нет зеркала?
        - Я живу в съёмном сарае без мебели, я там только моюсь и сплю.
        - И в спортзале нет зеркала?
        - Я не хожу в спортзал, делать мне больше нечего.
        Я пощупала его руку, очень впечатляющей толщины для человека, который не ходит в спортзал, подняла бровь. Миша фыркнул:
        - Я гружу ящики, Бойцова, каждый грёбаный день, я вообще не понимаю людей, которые берут в руки что-то тяжёлое, чтобы поставить туда же, где взяли.
        Я рассмеялась и погладила его по плечу, успокаивающе сказала:
        - Идём за майкой, Миш, у тебя нет выбора.
        Его склад действительно оказался рядом, мы вышли через парковку, свернули влево, прошли ещё буквально метров пятьдесят, и вошли в такие же обшарпанные ворота, как у нас в офисе на заднем дворе. За воротами была полупустая парковка, там стоял только один грязный грузовик и ещё более грязная Мишина машина. В сам склад вели большие ворота, Миша открыл в них калитку и вошёл, улыбнулся мне, прижав палец к губам:
        - Только тихо, а то пробудится древнее зло.
        Я ответственно зажала ладонью рот и нос, сделала честные глаза и пошла за Мишей. Внутри было тепло и пахло деревом, со всех сторон подпирали стены упаковки досок и брёвен, какие-то коробки, сложенные стопкой поддоны, в центре стояло оборудование, я с интересом его рассматривала, пытаясь найти что-то, что можно унести с собой и поставить на подоконник.
        Миша провёл меня через основное помещение к дальней двери, ещё раз показал прижатый к губам палец, я кивнула, он открыл дверь, и я беззвучно раскрыла рот - за дверью была спальня, если это можно так назвать. Ну, как минимум, там спали. Семь человек разной степени иностранности лежали на полу в ряд, в одежде и в одеялах, на восьмом спальном месте, у стены, свернулся рыжий пёс. Миша увидел его и с досадой шепнул:
        - Грёбаный Тузик, вот мёдом ему намазано на моём месте. - Пёс приоткрыл один глаз, улыбнулся и махнул хвостом, как бы говоря: "Я тебя услышал, но я не уйду, потому что ты мне всё равно ничего не сделаешь, ты добрый. Кстати, я рад тебя видеть, но вставать не буду, потому что мне лениво".
        Я кусала губы, пытаясь не рассмеяться, глядя на Мишино лицо, он попытался укорить меня взглядом, но я мыслила примерно так же, как пёс, и не укорилась. Миша неубедительно изобразил горькую обиду, махнул рукой и пошёл к своему месту, аккуратно переступая чужие вещи и ноги. Добрался, открыл картонную коробку в изголовье, достал оттуда майку и джинсы, показал мне, я кивнула, он достал свитер и ботинки, я тоже кивнула, он взял это всё и пошёл обратно. Отдал мне одежду, обернулся закрыть дверь, посмотрел на сотрудников, сделал шутливо умилённое лицо и шепнул:
        - Ангелочки, а? Ничего не ломают, ничего не путают, ничего не хотят от меня, лежат молча спят - красота. Пойдём, - он закрыл дверь, и мы пошли обратно, я остановилась посреди склада и сказала:
        - Миш, надо что-то ещё взять, чтобы положить на место стаканчика. Хоть ключ гаечный… О, вон та штука! Классная, что это? - я подошла к лежащей в центре на столе странной конструкции из металлических гнутых штырей, толстенных болтов, гаек и резинок, измерила пальцами - как раз подходящий размер. Цвет был сурово-грязный, но резьба блестела - красота.
        Миша подошёл ко мне и вздохнул:
        - Этой штукой прижимают доски, когда пилят.
        - На ней нет логотипов? Что это за фирма? - я стала вертеть штуку, пытаясь найти надписи, Миша фыркнул:
        - Это фирма "Измайлов наколхозил", нас не посадят, я торжественно даю тебе разрешение использовать мою продукцию в твоей рекламе, могу бумажку написать.
        - Отлично, берём! - я схватила штуку, потом схватила ещё красивую доску, и ещё одну, и молоток. Прижала к себе и радостно улыбнулась Мише, он рассмеялся, отобрал всё, и повёл меня на выход.
        На обратной дороге он переставил мотоцикл куда я сказала, и через пять минут уже стоял полностью в образе сотрудника фирмы "Измайлов наколхозил", а я расставляла доски и штуку с болтиками. Снимать решили на Мишин телефон, у него камера оказалась получше, я сделала десяток пробных кадров, сбегала за комп проверить, как это будет смотреться на развороте… И поняла, что фотография практически полностью повторяет композицию и цвета, которые я придумала по Мишиному распоряжению - все пропорции, все линии, я даже специально проверила, наложив картинки в полупрозрачном виде, они почти совпали. То есть, я обратила внимание на вид из окна, потому что он уже был в моей голове, я его подсознательно искала. Или, может быть, наоборот - я так часто видела этот вид, что он всплыл из подсознания во время работы, и я его нарисовала. В любом случае, Миша в этом антураже выглядел шикарно, на одной из фоток он что-то переставлял и бросил свитер на подоконник, просто чтобы не мешал, а получилось хорошо, я решила там его и оставить. Вообще фотки мне понравились, несмотря на то, что сделаны на телефон, да и при нашем
разрешении печати, больше и не нужно.
        Я вернулась в коридор, с порога щёлкнув Мишу, читающего прошлый выпуск "Стима", немного переставила реквизит, потом переставила Мишу, щёлкнула ещё раз, вздохнула и сказала:
        - Всё хорошо, но свет слишком жёсткий. Было бы что-то белое, чтобы поставить вот тут, и оно давало бы немного рассеянного света с моей стороны, было бы отлично. Но у меня ничего нет, у нас даже шторы не белые.
        Миша осмотрелся, и его взгляд остановился на двери в офис, стальной и белой изнутри. Я округлила глаза, он улыбнулся и кивнул на дверь:
        - Я могу снять её и поставить куда скажешь.
        - Ты правда можешь её снять?
        Он фыркнул, положил журнал и сказал:
        - Две минуты подожди здесь.
        Я кивнула, он быстро ушёл в сторону выхода, потом я увидела его из окна - он подошёл к мотоциклу, достал из сумки сбоку какой-то мешок, и пошёл обратно. И через минуту я наблюдала, как пластичен бывает мир, когда у тебя есть отвёртка. Миша снял дверь, мы поставили её на нужное место, подперев с одной стороны стулом, приклеенным для устойчивости к полу скотчем, а с другой, белой стороны, Миша вкрутил в доски пола шурупы от двери, не до конца, чтобы они чуть-чуть выступали и не давали двери скользить по полу. И этого хватило, я наблюдала с отвисшей челюстью, но тяжеленная стальная дверь прекрасно стояла на полу при помощи двух болтов, стула и скотча. Волшебно просто.
        Свет получился идеальный, Мишин костюм и поза мне тоже нравились, я переставляла реквизит, в итоге всё-таки найдя идеальную композицию - для этого пришлось вернуть на место кофейный стаканчик, благо логотипов на нём не было, и всё получилось прекрасно. Я опять побежала смотреть отснятое на мониторе, даже распечатала на бумагу - на бумаге всё выглядит иначе, и ошибки видны лучше. И поняла, что всё идеально, кроме Миши - он слишком чистый для этого антуража. И пошла его вымазывать.
        Когда он увидел меня с косметичкой в руках, то сразу встал в позу "не подходи, или я прыгну в окно", я рассмеялась и объяснила, что это не для красоты, а как раз наоборот, и даже предложила ему самому вымазать пальцы и самому же сделать что-нибудь с лицом, чтобы все поверили, что он правда работает с этими досками и болтиками. Он пообещал мне купить такое же новое, и ушёл в туалет к зеркалу, вернулся идеально пыльный, я решила, что ещё бы немного намочить ему волосы, и будет вообще улёт, пошла за водой.
        На обратном пути опять щёлкнула его внезапно - так получаются самые лучшие фото, когда человек не видит, что его снимают. Миша посмотрел на меня и указал на журнал:
        - Слушай, прикинь, нашёл в прошлом выпуске практически то же самое, что мы делаем, смотри, - и повернул мне разворот с рекламой грузовиков, там сурово-красивый бородач садился в блестящую кабину, Миша провёл пальцем по краю страницы: - Вот тут видно, что отфотошоплено, скорее всего, замазывали отражение фотографа и помощников. И свет правда не уличный, я только сейчас обратил внимание. А зачем вода?
        - Буду тебя мочить, - честно ответила я, он сделал лицо кота из мема "не ешь меня, подумай", и сказал:
        - Я тебе ещё пригожусь, Бойцова. Я понимаю, что пока что наши отношения не мечта, но я исправлюсь, честно. Мы всё обсудим, примем меры, будет лучше, я гарантирую.
        Я смеялась и пыталась делать серьёзное офисное лицо, подошла, потянула Мишу за майку, заставляя наклониться ко мне, сунула пальцы в стакан и стала укладывать Мишины волосы. Получилось хорошо, он не выглядел налакированным или слишком мокрым, а просто как будто вспотевшим и подсохшим, идеально.
        Поставив стакан на пол, я обратила внимание на его тень и блик от солнца - дальше по коридору форточка открыта, и она как раз поймала луч и отбросила полосу. Я радостно побежала открывать половину окна, и поворачивать на нужный градус, ругаясь на слишком быстрое солнце.
        Вернулась, схватила телефон, нащёлкала ещё десяток кадров, решила поправить Мишину майку, подошла ближе, краем сознания понимая, что делаю это больше из желания продлить процесс - идеальный кадр я уже сняла, ещё десяток ничего не изменит. Но мне хотелось это сделать, Миша так очаровательно смущался, когда я его вертела, как куклу, и когда укладывала ему волосы, они такие обалденные на ощупь…
        Майка на нём тоже сидела очень хорошо, и прикрывала ровно столько, чтобы вызывать желание её снять, хотя ничего неизвестного под ней всё равно не найдётся, всё и так видно. Но этот тонкий кусок ткани дразнил, я расправляла его слишком долго, и пару раз случайно зацепила кончиками пальцев горячую кожу, это обжигало, вспомнилось то утро, когда мы лежали на диване, и я касалась ладонью его щеки… Он же целовал меня, и я не умерла, и в паническую атаку не ударилась, было даже приятно. Почему я решила, что не могу? Делала ведь уже.
        Его грудь под майкой не скрывала ударов сердца, всё сильнее и чаще, температура вокруг поднялась до жары, хотя открытое окно впускало рассветный речной сквозняк, хотелось дышать глубже. В ушах шумело, я уже перестала делать вид, что работаю, положила ладонь ему на плечо, стала поднимать взгляд. В этом пламенном свете он был так потрясающе красив, что хотелось погладить пальцами его лицо, как хочется погладить оружие или спортивную машину. Я не стала себе в этом отказывать - он мой, захочу и поглажу, где захочу, когда захочу, хоть сейчас.
        Он на меня даже не смотрел, и не двигался, как будто боялся испугать, что-то сделать не так и всё испортить, это оказалось дико приятно, как будто он спал, а я любовалась и наслаждалась, и никто не мог меня остановить или спросить, чем это я занимаюсь со спящим красавчиком, и как мне не стыдно. А вот не стыдно, хочу и буду.
        Я потянула его за майку, заставляя наклониться, он всё-таки посмотрел на меня, я увидела в его глазах столько шкодной мальчишеской радости, как будто я звала его попрыгать с гаражей, и предупреждала, то там сторож и собаки, и туда нельзя, но я знаю, где можно пролезть, и спрашиваю, пойдёт ли он со мной. Его глаза говорили, что конечно же да, обязательно да, как можно скорее, прямо сейчас, а то уже руки чешутся от нетерпения.
        Он наклонялся всё ниже, я поднялась на носочки и поцеловала его сама, остановилась, прижимаясь губами и прислушиваясь к ощущениям - волшебные пьяные ощущения, и вообще не страшно, точнее, страшно, но как перед прыжком в речку со скалы - ради того и лезли сюда, чтобы немного побояться и точно прыгнуть, а потом залезть ещё раз.
        Миша отодвинулся на миллиметр и шепнул:
        - Вылечилась?
        Я быстро пожала плечами, улыбнулась и поцеловала его ещё раз, и он обхватил меня двумя руками, прижал к себе и поцеловал по-настоящему. Было ощущение, что я падаю - я ничего не понимала, и ничего не могла сделать, он двумя руками контролировал всё моё тело, от затылка до пяток, я не держала равновесие, и дышала только тогда, когда он давал мне возможность вдохнуть, на миг прерываясь и ослабляя хватку, и это падение не прекращалось, а как будто меняло направление, шок отступил, его сменил восторженный кайф - я не падала, я неслась с бешеной скоростью на американских горках, радостно визжа от ужаса, но точно зная, что не упаду, я в безопасности, просто осознанно щекочу себе нервы.
        Нервы чувствовали себя потрясающе, я бы никогда не подумала, что моё тело способно подарить такие ощущения - тоже самое, что он делал субботним утром с моей спиной, теперь происходило с губами, и со всем телом, казалось, он был даже там, где его быть не могло, этот поцелуй даже с пальцами ног что-то делал, я не понимала, касаются ли они пола, но точно знала, что они в восторге.
        Фейерверк в голове грохотал уже так, что я окончательно перестала понимать, где я и что со мной, Миша почувствовал, что я перестала отвечать, и замедлился сам, я понемногу пришла в себя, ощутила своё тело, вибрирующее от новых эмоций, но всё же опять моё, пол под ногами, Мишины волосы между пальцами. Я смяла ему всю причёску, и размазала пятна на лице, он выглядел слегка безумным, его руки на моей спине подрагивали.
        Я чуть отодвинулась и сказала слабым, хриплым голосом:
        - Надо работать.
        - Да, - кивнул Миша, и опять поцеловал меня, и я опять рухнула в этот поцелуй как в пропасть, и летала там мёртвыми петлями, пока меня не привёл в сознание треск ткани - я вцепилась в Мишино плечо, но пальцы соскользнули, и в руке осталась только майка, и она трещала по шву. Скорее убрав руку, я увидела, что умудрилась его поцарапать - вообще с ума сошла, у меня даже ногтей почти нет! Как так можно…
        Миша увидел моё лицо и рассмеялся, посмотрел на меня, спросил:
        - Ещё снимать будешь?
        - Да, - я опустила голову и поспешила отойти - вот теперь мне начинало становиться стыдно. Я не помнила, куда дела телефон, и куда поставила стакан, и чуть не наступила на него, и ноги ходили как пьяные, ужасно стыдно.
        Найдя телефон, я быстро сделала вид, что страшно деловая и работаю, сделала несколько фотографий, приблизила… Поняла, что идеально. Лучше не будет, потому что некуда - Миша и раньше был офигенным, а сейчас выглядел вообще богоподобно. Волосы он пригладил, кое-как, и получился тот самый эффект небрежности, которого стилисты с оборудованием и лаками добиваются часами, мятая перекошенная футболка и царапины на шее не бросались в глаза, но были к месту. Но главное… Я даже не могла толком понять, что в нём изменилось - поза, выражение лица, всё это вместе - не знаю, но он стал выглядеть сильнее и энергичнее. На его лице было выражение спокойного, давно привычного триумфа, он вроде бы просто читал журнал, но выглядел при этом так, как будто это был его журнал, его заводы на фоне, и его планета.
        Такие самодовольные брутальные красавчики обычно снимались в рекламе очень дорогих машин, стремясь убедить покупателя, что имея такую машину, любой будет чувствовать себя властным богатым Джеймсом Бондом, но они всегда были чистенькие и прилизанные, а Мише было по барабану, как он выглядит, он чувствовал себя королём в грязной майке и драных джинсах, потому что был абсолютно уверен в собственном всемогуществе. Я любила его так, что хотелось распечатать это фото во всех форматах и расклеить по всему городу, не для того, чтобы похвастаться своим обалденным парнем, а просто для того, чтобы наполнить мир офигенностью. Лучше точно не будет. И я сказала ему:
        - Всё.
        Он улыбнулся с облегчением:
        - Ты довольна?
        - Да. Можешь переодеваться. Умываться, дверь на место вешать, что захочешь делай. А я займусь рекламой. Сколько у нас времени?
        - До семи.
        - Успеем, - я опустила телефон и осмотрелась, - тебе нужна какая-нибудь помощь? Дверь придержать, может быть?
        - Я позову, если надо будет, - он осмотрел коридор, рассмеялся, покачал головой и взял мой телефон: - Я это сфоткаю, техника на грани фантастики, - я махнула рукой и пошла работать, Миша стал снимать нашу фотостудию, которая хоть и была создана дендрофекальным способом, но отработала как надо.
        На мониторе мне всё понравилось ещё больше, я скопировала себе абсолютно все фотографии, для рекламы выбрала одну, даже почти не фотошопила - там каждая трещина на стене выглядела художественно, как будто их специально рисовали. Когда Миша пришёл умытый, я уже налепила на треснутую стенку наш логотип, распечатала и с гордостью любовалась - я бы в жизни не подумала, что это снимала я.
        Миша без слов показал большой палец, за минуту собрал макет, дописав на нужную страницу наши с ним фамилии, как фотографа и модели, и отправил эти две страницы в типографию. Они передались за полминуты, печатник позвонил и сказал, что всё в порядке, и мы с чистой совестью пошли вешать на место дверь.
        = 14. Выходные, когда мы наконец-то пошли на нормальное свидание
        Половину субботы я проспала. Ирке оставила на столе записку, чтобы она меня не будила, потому что я пришла с работы в половине восьмого утра, и когда я проснулась после обеда, на моей записке было дописано, что ну её нафиг, такую работу, но, тем не менее, доброе утро, еда в холодильнике.
        Позавтракав и найдя себе новую книжку, я вышла на балкон с чашкой кофе и написала Мише, надеясь, что если он спит, то сигнал сообщения не услышит, но он не спал, и ответил сразу.
        - Утречко, Бойцова! Как жизнь юного фотографа?
        - Отлично. А у тебя? Отдохнул хоть чуть-чуть?
        - Да, отдохнул.
        Его голос звучал как-то слишком честно, но я не стала допытываться, решила пошутить.
        - Тузик не мешал?
        - Не, Тузик мирный и тёплый, и почти не блохастый, и количество нулей в накладных не путает - вообще, самый беспроблемный сотрудник.
        - Здорово, - я смеялась, он тоже, а потом я чуть не облилась кофе, когда он предложил:
        - Пойдём на свидание?
        - В смысле?
        - Бойцова, блин, опять? Серьёзно?
        - Ну… - я не знала, что на меня нашло, но почему-то до сих пор не могла совместить у себя в голове Мишу, с которым общалась по телефону, и своего начальника из издательства. Телефонный Миша был отличным весёлым парнем, и у него всегда хватало терпения на что угодно, но именно сегодня оно решило подойти к своей границе очень близко.
        - В смысле, берёшь классного человека, идёшь с ним в интересное место, и хорошо проводишь время. Иногда целуешься. Вот такая штука, свидание называется. Как тебе план?
        - Ну… нормально, мне нравится такой план. Идём.
        - Сегодня?
        - А ты… разве не занят?
        - Я занят, но я освобожусь.
        - Тебе правда не сложно?
        Он медленно глубоко вдохнул, я услышала, как где-то у него на фоне лает собака и работает двигатель машины. Миша ответил как-то пугающе серьёзно, я напряглась от его голоса ещё сильнее.
        - Бойцова, эти две недели - это не норма, это форс-мажор. И я с ним почти разделался, дальше у меня будет больше свободного времени. И вообще, я не собираюсь заниматься этим вечно. Мне как-то сестра сказала, что худшее, что может сделать женщина со своей жизнью - это выйти замуж за молодого бизнесмена. Потому что она всегда у него будет на втором месте, в лучшем случае. Если у него будет всё получаться, то вместо мужа у неё будет карточка мужа, а если не будет получаться, то будет вообще пипец - жить с неудачником очень тяжело. С успешным тоже. Потому что построить малый бизнес в нашей стране настолько сложно, что надо гореть этим делом днём и ночью, жить им, а я не хочу жить работой, я хочу иметь выбор. Так что нет, я разделаюсь с этим авралом, обучу джамшутов, найду нового бригадира, и отдам всё полностью им, буду только контракты подписывать и поставки оформлять. Или вообще продам весь бизнес, займусь чем-нибудь другим, менее геморройным и времязатратным. Чтобы можно было ходить на свидания хотя бы. Правильно?
        - Да.
        Он молчал, я тоже. В мусорном баке ковырялась ворона, что-то нашла, радостно утащила в неведомые небеса. Я запрокинула голову, разминая шею и глядя на облака, взяла себя в руки, и спросила:
        - Куда пойдём?
        Миша ответил гораздо спокойнее:
        - Куда захочешь, туда отведёшь, я в этом городе только работал, по театрам и паркам не ходил.
        Я опять чуть не подавилась кофе.
        - Ты не был в Эрмитаже?!
        Он рассмеялся.
        - Я нигде не был, я сюда приехал работать.
        - Ну Миша… Это надо срочно исправлять! Приехать в Питер и не увидеть Эрмитаж - это что-то вообще ненормальное.
        - Идём в Эрмитаж, короче?
        - Да. Только тогда завтра, там надо весь день ходить, сегодня уже поздно, мы ничего не успеем посмотреть.
        - Ну завтра так завтра, как раз сегодня высплюсь. Взять обзорную?
        - Не надо, возьмём входной на месте, я тебе сама проведу обзорную, я там всё знаю.
        - Круто.
        - Ты и в Исаакиевском не был?
        - Я нигде не был.
        - Ну Миша, как ты мог? - я уже специально изображала негодование, он смеялся.
        - Всё поправим, Бойцова, я теперь здесь надолго.
        - Точно?
        - А что, ты хочешь уехать?
        - Из лучшего города на земле? Ни за что!
        Он изобразил шутливое удивление, как будто специально хотел меня подколоть:
        - А как же Москва?
        - Там воздух сухой.
        - А мне нравилось.
        - Ты там жил?
        - Да, три года. После неё у меня здесь постоянно ощущение, что жабры вырастут. Очень влажно. Зато не жарко. Жить можно, короче.
        - А где ты родился?
        - В деревне, я же говорил. В детстве баранов пас. Сейчас пастуший опыт в общении с сотрудниками очень помогает.
        Он смеялся, я изо всех сил держала себя в руках и изображала укоризну:
        - Нельзя так говорить…
        Миша начал отвечать, но его перебил какой-то грохот на фоне, после чего он иронично вздохнул:
        - Ага, вот и они, легки на помине. Побегу я, Бойцова, освобожу себе завтра день. Отдыхай, я в двенадцать ещё позвоню.
        - Хорошо. Пока.
        Я продолжала держать трубку у уха, Миша - нет, он всегда так делал, как будто нажать на кнопку отбоя должен по умолчанию собеседник. Он просто убирал телефон в карман и шёл заниматься своими делами, а я слушала, как он командует сотрудниками или чешет собаку и рассказывает ей о своей собачьей жизни, было забавно.
        Я пила чай и смотрела на сиреневые облака, слушая, как Миша пытается наладить связь между своими сотрудниками, русским языком и здравым смыслом, и думала о том, куда его поведу и что буду рассказывать на нашем первом свидании, уже завтра.
        Воскресенье для меня прошло в непрерывном галопе - утром я проспала, потому что будильник в первый раз в жизни решил не зазвонить в то время, на которое я его завела. Я о таком слышала, но всегда считала бредовой отмазкой сонь, и вот, столкнулась сама, в самый неподходящий момент.
        Потом Ирка узнала, что я иду на свидание, и устроила переполох всеквартирных масштабов, заставив меня перемерить всю мою одежду и половину своей. Потом она узнала, что мы идём в Эрмитаж, успокоилась и позволила мне одеться удобно.
        На встречу к Мише я тоже неслась галопом, мы решили ехать на метро, чтобы не искать парковку, и встретиться на месте, но я умудрилась опоздать. Потом, чуть более сдержанным, но всё же галопом, мы с Мишей носились по Эрмитажу, чтобы увидеть как можно больше. Я его предупредила, что за первый день мы не увидим даже половину, вне зависимости от усилий, но мы всё равно попытались.
        В итоге, мы вышли из дворца только тогда, когда он закрылся и нас выгнали, и мы пошли через площадь наконец-то спокойно, медленные от усталости и осторожные, как будто боялись не удержаться на истоптанных ногах и расплескать впечатления, которыми были наполнены с горой.
        Потом мы сидели на лавочке в парке, вытянув гудящие ноги, дышали Невой, медленно бродили по набережной и разговаривали, пока не устали окончательно и не решили зайти в кафе. С открытой террасы был великолепный вид, за него приходилось переплачивать, но мне было всё равно - день прошёл обалденно, я так устала, что мечтала обнять Мишу и уснуть прямо здесь, абсолютно счастливой.
        Солнце садилось, заливая холодным малиновым половину неба, я смотрела на Мишин профиль и отстранённо размышляла, каким образом настроить камеру, чтобы передать эти блики на его лице максимально естественно. Он поймал мой взгляд и вопросительно приподнял брови, я смутилась и шепнула, отводя глаза:
        - Думаю, как тебя снимать в этом свете.
        Он фыркнул и качнул головой:
        - Хватит, это был первый и последний раз, всё. Никому не говори, как и на что ты это снимала, пусть думают, что это профессиональная камера. Больше ценить будут.
        Я тихо рассмеялась, но кивнула:
        - Ладно, - отпила кофе, прикрывая глаза от удовольствия. Когда открыла, увидела как Миша смотрит в телефон, уже раз сотый за этот день. Он постоянно что-то печатал, иногда ему кто-то звонил, но он сразу всем говорил, что занят, и перезвонит потом. Я делала вид, что не замечаю, потому что прекрасно понимала, что время на наше свидание он оторвал от работы. Не одобряла, но понимала. Он перестал набирать сообщение, прищурил один глаз и шёпотом спросил меня:
        - Как пишется "ввиду"?
        Я пожала плечами:
        - В зависимости от контекста. Если "имей в виду, мосты разведут через полчаса", то раздельно, а если "ввиду того, что мосты уже развели, ты остаёшься до утра у меня", то слитно.
        Миша загадочно улыбнулся и мурлыкнул:
        - Как доходчиво ты объясняешь, мне нравится.
        Я задумалась, что такого он увидел в моём абсолютно тривиальном объяснении, потом ещё раз посмотрела в его бессовестные глаза и отвернулась, потому что поняла. Какими загадочными путями идеи пробираются из подсознания в мир, минуя мозг, я не представляла, но что они это умеют и постоянно со мной проделывают - это факт.
        Миша рассмеялся и обнял меня, я смутилась ещё сильнее, он опять уткнулся в телефон. Я спросила:
        - Что-то случилось на работе?
        - Нет, ничего серьёзного. Просто проверяю, как у них дела.
        - И как?
        - Разрушения в пределах нормы, потери на уровне допустимых, - бодро кивнул он, я улыбнулась, он допил кофе и отодвинул чашку, - ну что, идём?
        Я подняла брови и уточнила:
        - Куда?
        - Ну… нам больше никуда не надо? - он осмотрелся, как будто где-то здесь должны лежать стопкой наши планы, пожал плечами и улыбнулся с лёгким смущением: - Это всё на сегодня?
        - Ты куда-то спешишь?
        - Нет, я освободил весь день, и ночь, и вообще, - он отводил глаза, как будто сам уже понял, что зря это сказал, улыбнулся: - До утра понедельника я весь твой. Хочешь, телефон отключу вообще?
        - Не надо.
        - А я всё равно отключу, - он достал, демонстративно отключил и спрятал, взял чашку, заглянул в неё и поставил обратно. Посмотрел на меня и смущённо улыбнулся: - Я не привык так долго сидеть. Кофе допил уже…
        Я пожала плечами:
        - Ну закажи ещё.
        Он рассмеялся и покачал головой:
        - Как просто.
        Я улыбнулась и перелила в его чашку половину из своей, тихо сказала:
        - Миш, расслабься - ты в Питере, ты уже всё везде успел. Посмотри на небо.
        Он усмехнулся, медленно поднял голову, я придвинула ему чашку:
        - Пей кофе медленно, дыши глубоко. Хорошо же?
        Он сделал глоток кофе, закрыл глаза, медленно вдохнул полную грудь и тихо рассмеялся, качая головой, кивнул:
        - Хорошо… Питер, блин. Здесь нихрена не умеют работать, но как же здесь умеют отдыхать! - Я рассмеялась, он обнял меня и шепнул на ухо: - Я научусь, со временем.
        - Ты правда готов здесь остаться навсегда?
        - Если тебе здесь нравится, то готов. Должен же тут хоть кто-нибудь нормально работать, кроме гастарбайтеров.
        Я сделала вид, что надулась:
        - И я ненормально работаю?
        Он шутливо куснул меня за ухо и секретно шепнул:
        - Ты тоже лентяйка. Пришла с энтузиазмом, потом расслабилась как все. Тлетворное влияние атмосферы. Зачем ты вообще пошла в "Стим"? Насколько я понял, тебе с фриланса хорошо капало.
        Я вздохнула и процитировала:
        - Фриланс - не работа, даже если там хорошо платят.
        Он фыркнул:
        - Это тебе мама так сказала?
        - Ага. Ей не нравилось, что я дома сижу, я искала работу почти полгода. Варианты были, но они все мне не нравились, и я отказывалась. Пока дома сидела, изучала дизайн сама потихоньку, в интернете полно уроков. И когда получила первые деньги за заказ, то радостно побежала маме хвастаться, а она разозлилась ещё больше, и сказала, что это не работа, меня обязательно обманут, кинут, я заболею и буду без больничного умирать нищая, и на пенсии буду жить на хлебе и воде. Я попыталась ей объяснить, что пенсия - это при любом раскладе хлеб и вода, хоть на заводе всю жизнь работай, хоть на диване лежи, но её это не убедило. А потом Иркина бабушка решила, что Ире пора замуж, и отдала ей квартиру, а Ира замуж не решила, и пригласила в эту квартиру меня. И я быстро нашла первую попавшуюся работу в этом районе, просто чтобы скорее переехать от мамы.
        - Понятно. Но всё равно, зря ты выбрала "Стим". Редкостная дыра.
        Я фыркнула:
        - Самокритично.
        Он рассмеялся и развёл руками:
        - Ну сорян, как есть. - Помолчал и серьёзно предложил: - Давай поищем другое место?
        - Вместе?
        - Вместе. Если хочешь, я займусь этим вопросом. Мне звонил один старый знакомый, интересовался, кто это меня так обалденно сфоткал, что я так хорош, что не узнать. Я ему пока не признался, но могу. Мы с ним вместе учились, мужик отличный, у него в Москве рекламное агентство, а здесь сеть фотостудий, я думаю, с ним можно будет договориться на удалёнку, если захочешь, или обработчиком фото, если тебе позарез надо физически ходить в офис. А в перспективе он и здесь филиал рекламной компании хотел открыть, и давно звал меня руководителем дизайнеров, так что есть, куда расти. Хочешь?
        Я легкомысленно пожала плечами:
        - Ну давай.
        Он потянулся за телефоном, но вспомнил, что он отключен, и рассмеялся. Мы заказали ещё кофе, и проговорили почти до закрытия метро, потому что не следили за временем. Но успели, втиснулись в вагон, доехали до станции, на которой наши пути расходились, Миша сказал:
        - Завтра на работу не приходи раньше меня. Приходи к десяти, и позвони, когда будешь выходить из метро. Хорошо?
        - Зачем?
        Он уклончиво ответил:
        - На всякий случай.
        Поезд остановился, Миша быстро поцеловал меня и шепнул на ухо:
        - Позвони, когда будешь ложиться.
        - Хорошо.
        Он вышел из вагона, я поехала дальше, пытаясь осознать и поверить, что я теперь совершенно нормальный человек, и могу целоваться с парнем, который мне нравится. Было жутко приятно об этом думать, и ещё приятнее было понимать, что в этом есть моя личная заслуга, это не везение, не чья-то помощь, это я приняла решение, нашла путь и прошла по нему. Да, со мной работал специалист, мне помогла финансово мама, мне помогла советом Ира, и вдохновил на подвиг самоспасения Миша, но если бы я сама не захотела, они бы ничего со мной сделать не смогли. А всё получилось.
        Чувствовать себя свободной, счастливой и любимой было очень непривычно и странно, как будто я беру чужое, хожу где нельзя, или прикидываюсь кем-то другим, и мне обязательно за это влетит. Я всё время подсознательно ждала этого часа расплаты, и что-то мне подсказывало, что он настанет тогда, когда все узнают, что мы с Мишей наколхозили в макете "Стима". Особенно отчётливо это ощущение подкрадывающегося песца напало на меня после того, как Миша попросил не приходить на работу раньше него. Он знал, что делать так, как мы сделали, нельзя. И знал, что нам за это влетит. Кому-то должно было за это влететь в любом случае, он ещё с Людой по телефону об этом говорил, и принял решение её выгородить, раз уж ему всё равно увольняться. Он, кстати, не говорил, что собирается увольняться, ни разу до этого момента.
        Я вышла на своей станции и медленно пошла домой, глядя на тёмно-фиолетовые облака на фоне жемчужно-белого неба, они летели очень быстро - там, наверху, ветер, а здесь так, лёгкий сквознячок. Что творится у Миши в голове? О чём он думает на самом деле? Я хотела знать всё. Но понимала, что даже ничего не зная, всё равно пойду за ним, куда угодно. И если даже меня уволят за ту фотографию, я не расстроюсь - одна эта ночь работы с Мишей стоила любых проблем, хоть увольнения, хоть штрафа.
        С другой стороны, я официально в "Стиме" не работала, я ничего не подписывала, мне обещали открыть трудовую после испытательного срока, то есть, завтра. Я знала, что это незаконно, все об этом знали, но никого это не волновало. А сейчас мне это было даже на руку.
        Добравшись домой, я не нашла там Иру, зато нашла записку, в которой она говорила, что поехала к маме, так что обсудить это с ней не получилось. Я сделала себе чай, занырнула в книгу, и вынырнула только тогда, когда позвонил Миша. Я не стала ему озвучивать свои подозрения - он всё равно ничего не скажет, завтра узнаю точно.
        Мы разговаривали в кровати, и я мечтала о том, что однажды мы будем делать то же самое, но без телефонов.
        = 15. Понедельник последний, когда меня уволили
        Утром я встала на час позже, потому что Миша просил приходить к десяти. Погода была отличная, и настроение за ночь превратилось из подозрительного в придурковато-радостное - я осознала, что от меня совершенно ничего не зависит, всё уже сделано, и остаётся только принять последствия.
        Кофе сегодня утром был особенно хорош, утренний туман пах рекой и приключениями, я стояла на балконе без Ирки, и сама себе придумывала стихи, но получалось плохо, я не стала это записывать. В основном, там было про Мишину майку и почти не блохастого Тузика, с которым они сражались за спальный мешок. Дурацкое стихотворение, но смешное, и абсолютно без рифмы - я ужасный поэт. Но зато хороший дизайнер, да-да, и даже если меня уволят, я легко найду новую работу, и даже без работы на фрилансе проживу. Эта мысль так успокоила, что на работу я шла почти вприпрыжку, представляя лицо Ирины, которая увидит мою фотографию на десятой странице - я была почти уверена, что она найдёт там море несуществующих ошибок.
        Позвонить Мише на выходе из метро я забыла, и его звонок застал меня почти на пороге офиса, он отругал меня за забывчивость, встретил у входа и проводил до стола, выглядел хмурым и невыспавшимся, это слегка подпортило настроение.
        В офисе почти никого не было - Люда разрешила всем засидевшимся в пятницу сегодня приходить к обеду, на своём месте сидела только Тоня, которая с порога протянула мне новый выпуск "Стима", сделала квадратные глаза и шёпотом сказала:
        - Ну вы, блин, отожгли.
        Я скорее открыла десятую страницу, полюбовалась, и сказала Тоне с абсолютно счастливой придурковатой улыбкой:
        - Мне тоже нравится.
        Она рассмеялась, махнула на меня рукой и вернулась к работе. Мне работать не хотелось, поэтому я читала новости, чтобы было, что обсудить с Денисом, когда он придёт.
        К обеду все понемногу собрались, многие уже знали, что мы с Мишей натворили, остальным быстро рассказали, свежие номера "Стима" курсировали по офису, десятую страницу залапали очень быстро, мне написали в скайп даже те, с кем я пока не успела толком познакомиться, многие восхищались, некоторые спрашивали, на какую камеру я снимала. Я отшучивалась.
        На обед в нашем кабинете почему-то собрались все девочки-редакторы, закрыли дверь и стали шёпотом обсуждать Мишу, беззастенчиво лапая десятую страницу, я молчала и краснела за них всех, потому что им было совершенно не стыдно.
        - Миша, конечно, дал! Я вообще от него не ожидала, а он…
        - Такие руки, обалдеть. Я не знала, что он качается.
        - Да не качается он, это баскетбол, я же тебе говорила, ты забыла?
        - Да не говорила ты, ты сама не знала!
        - Алиса, какой у тебя объектив?
        - Мне кажется, или ты на плёнку снимала? Это "Зенит"?
        - А где можно посмотреть другие твои фотографии? Кинь мне ссылку.
        - Слушай, а сколько ты возьмёшь за фотосессию с собакой?
        - Да кому нужна твоя собака! Алис, поснимай меня, а? Ну позязя…
        В разгар веселья в дверь кто-то попытался вломиться с той стороны, не смог и заколотил в неё кулаком, девочки открыли и притихли - на пороге стояла Ирина, и от её взгляда скисали йогурты. Веселье стихло, Ирина молча прошла за свой стол, девочки быстренько рассосались, в кабинете остались только мы с Тоней, Ирина, и свежий "Стим" на Людином столе. Судя по тому, с каким лицом Ирина взяла его, она точно знала, что внутри.
        Я посмотрела на Тоню, она послала мне суровый предостерегающий взгляд, я улыбнулась. Ирина бросила журнал на стол и выдала вердикт:
        - М-да.
        И пошла за свой стол. Я пожала плечами и продолжила листать новости. Ирина включала компьютер, снимала кофту, разбирала сумку, расчёсывала свои огромные волосы, они летели во все стороны. Потом срочные дела закончились, и она села в кресло красиво, откинулась на спинку и приказала:
        - Алиса, подойди. И позорище это захвати, буду рассказывать по порядку.
        Тоня послала мне ещё один предостерегающий взгляд, наклонилась пониже, чтобы спрятаться за монитором, и стала быстро что-то печатать в телефоне.
        Я встала и пошла, положила журнал Ирине на стол. Она посмотрела на десятую страницу так, как будто это убожество вызывало у неё головную боль, взяла красную ручку и наклонилась над столом, подпирая пальцем висок, с лицом уставшего от детской бестолковости старого учителя:
        - Так… Ладно, начнём с плюсов. Фотография сама по себе хорошая, при наличии такого фотоаппарата, что-то испортить сложно, сейчас на автоматическом режиме можно снять шедевр, потому и фотографов развелось, как грязи, купил зеркалку - всё, фотограф, можно деньги брать. К тому же, с такой моделью. Мишеньку как ни сними, получится хорошо. Но то, что ты сотворила с этим снимком после - это, извини, полный колхоз. Вот это что такое? - она размашисто обвела красным Мишину руку, посмотрела на меня, постучала по странице пальцем: - Алиса, это не фотошоп, это капец какой-то. Кто так пластику использует? Видно же всё, вот потянуто, вот изогнуто, не бывает таких рук, Алиса, ты совсем слепая? Мутанта какого-то из Миши сделала. А эта полоса вообще, откуда она тут? - она подчеркнула тот блик, ради которого я полчаса колдовала с открытым окном. - Я понимаю, что тебе ради композиции нужно было что-то здесь нарисовать, но не так же по-детски! Таких бликов в природе не бывает, их рисуют на фотографиях, да, но надо иметь понимание, где они уместны, а где - нет, это не фотосессия феечки с крылышками, это мужчина,
настоящий мужчина, а не такой, как на соседней рекламе. Ты бы ему ещё бабочек пририсовала, честное слово!
        Открылась дверь, вошёл Денис, окинул картину понимающим взглядом, всем молча кивнул и тихонько прошёл за свой стол. Ирина тяжко вздохнула, поправила волосы, сообщила потолку:
        - И чего я распинаюсь? Некоторым просто не дано, над ними бьёшься бьёшься, а толку ноль. Есть художники, а есть маляры, и ничего с этим не сделаешь, хоть самый лучший учитель в мире будет учить. - Я молчала, Ирина опять взяла красную ручку и стала чёркать небо: - Вот это, это, тут вообще… Где ты видела такие полосы на небе? Солнце так не светит, Алиса, и с цветокоррекцией ты переборщила, не бывает таких цветов. А вот это? Это из аниме вырезано, что ли? Ты видела вообще такие облака где-нибудь, кроме мультиков? Это…
        Открылась дверь и на пороге остановился Миша, Ирина улыбнулась ему, он шёпотом сказал:
        - Успокойся.
        Лично у меня от его тона холодная волна по спине прокатилась, но Ирина, похоже, такой чувствительностью не обладала, потому что не вняла и не успокоилась, а с видом прожжённого искусствоведа указала Мише на его почёрканную фотографию:
        - Пытаюсь объяснить ей основы…
        - Делай свою работу! - рявкнул Миша, я чуть не подпрыгнула, Ирина замерла с выпученными глазами, во всём офисе повисла пугающая тишина. Миша добавил гораздо спокойнее: - И не лезь в чужую.
        Ирина хлопала глазами, мне было её почти жалко. Миша посмотрел на меня и сказал:
        - Ты чего стоишь здесь? Я тебе говорил, что Ирина тебе не начальник, она такой же дизайнер, как и ты, какого чёрта ты тратишь время на её болтовню? Тебе заняться нечем? Я тебе сейчас найду работу. Иди на место.
        Я развернулась и пошла.
        Миша вышел из кабинета, Тоня выдохнула, Денис поднял руки и беззвучным шёпотом объявил:
        - Раунд!
        Тоня нервно рассмеялась, я тоже улыбнулась, Ирина резко пришла в себя и заявила:
        - Да, я ей не начальник, слава богу, я просто высказываю своё личное мнение, как старший коллега, имею право, у нас свобода слова.
        Миша ответил, не вставая - с Ириного места она могла его видеть при открытой двери, и он мог смотреть на неё, а с его голосом, его ответ слышала не только наша редакция, но и две соседние:
        - Своё личное мнение в своём личном блоге будешь высказывать, в своё личное время. А на работе работают, Ирина. Ты за прошлый месяц сделала семь полос, три дня на полосу, больше ни одна улитка во всём издательстве так медленно не работает. Хотя было бы, что там три дня верстать - все твои полосы по одному шаблону собраны, я ногой могу так сверстать. Чем тебя содержать, проще отдать твою зарплату любому другому верстальщику в качестве прибавки, и он твои семь полос сделает за неделю. Ты о себе сильного высокого мнения, Ирина, и о хахале своём тоже, слишком. Если знаешь, что тебя тут держат из жалости, сидела бы тихо, не высовывалась. Нет, тебе приспичило высказывать мнение. Высказала - теперь я выскажу, слушай внимательно. Не тебе её учить, понятно? Тебе никого не учить, не с твоими профессиональными навыками.
        В офисе стояла такая тишина, что от Мишиных слов ещё пару секунд гуляло эхо, Ирина сидела бледная и перекошенная, дрожащим голосом заявила:
        - Мои профессиональные навыки тебя не касаются!
        - Твои профессиональные навыки меня касаются непосредственно, потому что я за тебя твои профессиональные косяки переделываю. Я тебе клянусь, ещё раз новый дизайн совпадёт со старым - пойдёшь полы мыть за ту же зарплату, всё равно тебя не уволят, хоть вреда меньше будет.
        Опять повисла тишина, Ирина нервно развернулась к компьютеру и застучала по клавиатуре так, как будто ведёт главный в жизни спор в чате. Атмосфера страшного напряжения висела над офисом, даже мышки клацали тихо и осторожно, мне тоже было не по себе. Когда Ирина рассказывала о моих ошибках в пластике и цветокоррекции, меня это не цепляло - я знала, что там нет ни пластики, ни цветокоррекции, а Ирина просто позорилась. Но когда вмешался Миша… мне действительно стало страшно. И потому, что он орал на меня, я этого страшно не любила, но больше потому, что по всему его поведению было видно, что он отпустил тормоза полностью, как будто терять ему нечего, всё самое ужасное он уже сделал, и теперь, "отрубив голову, по волосам не плачет".
        Я попыталась выбрать себе новую полосу для работы, но почему-то было страшно лень. Покопавшись в своих ощущениях, я поняла, почему - было предчувствие, что я здесь работаю последний день, и смысла напрягаться нет. Махнув рукой на любую фигню в этой жизни, я просто листала ленту и лайкала котиков, когда открылась дверь в офис, и вошёл кто-то, чей голос я не узнала, но узнала Тоня - она скривилась и мрачно потёрла лицо, шёпотом ответила на мой вопросительный взгляд:
        - Это Бодя. Богдан Виталич, главред. Не разговаривай с ним.
        Я кивнула и стала прислушиваться. Главред поздоровался, ему ответил Миша, каким-то очень неприятным тоном:
        - Какие люди, и без охраны. Чем обязаны?
        Главред ответил таким же едким тоном:
        - Это моё рабочее место, когда хочу, тогда и прихожу.
        - Твои представления о рабочем месте довольно оригинальны, но не будем развивать тему. Случилось что-то форс-мажорное, что ты нас почтил своим присутствием?
        - Случилось! - голос у главреда был слишком высокий для мужчины, противно срывающийся на визг: - Вот это что, блин, на десятой странице?! Кто разрешил? Ты понимаешь, что мне за это ответственность нести? Это вы тут сидите бомжи, с вас взять нечего, а я буду отвечать материально! Кто мне возместит убытки? Кто такая вообще А. Бойцова? Я эту фамилию в первый раз слышу!
        Миша ответил спокойно и иронично:
        - Это печально, что фамилию человека, который работает здесь месяц, главный человек издательства не знает.
        - Это стажёрка? Где эта стажёрка? Сюда мне её дайте, я ей руки оторву!
        Я почувствовала взгляд и посмотрела на Ирину - она ухмылялась мне в глаза, так откровенно, как будто указывала пальцем и командовала "фас".
        Миша сказал главреду:
        - Уверен, что свои руки не отвалятся?
        - Уверен! Где она, тут? - в сторону нашей двери простучали шаги, я замерла от липкой холодной волны по спине, услышала Мишин голос:
        - Войдёшь в этот кабинет - выйдешь на костылях.
        Стало тихо, шагов больше не было, я сидела совершенно каменная, и радовалась, что не вижу их лиц. Главред уточнил дрожащим голосом, тихим от злости и возмущения:
        - Ты мне угрожаешь?
        Миша усмехнулся:
        - Ну что ты, разве это похоже на угрозу? Сейчас я тебе покажу, как выглядит угроза, подойди сюда. Смотри на макет. Вот это ты вчера подписал своей рукой и отправил в типографию. Красота? Вот у нас реклама, вот анонсы, вот опять реклама, вот новая реклама, и половина статьи. А дальше статья где? А вот она, на следующем развороте! Красота? И продолжаем читать, вот у нас половина статьи и половина лица модели, а вторая половина где? А вот же, страницу только перевернуть и всё! И такой весь журнал. И ты это подписал, Бодя, при свидетелях.
        Опять повисла тишина, я больше не видела Ириных глаз, зато поймала взгляд Тони, она сияла злой радостью так, как будто перед ней на арене били лицом об пол её кровного врага.
        Главред ответил неуверенно:
        - Я в пятницу выпил, из-за…
        Миша перебил:
        - А нечего бухать в рабочее время, Бодя. Ты тут самый главный и материально ответственный, у тебя ненормированный график, какого хрена ты в день сдачи макета нажрался? Подпись видишь? Твоя? Печать стоит? Твоя? Ты в жопе, Бодя. А вытаскивали тебя из жопы Людмила, я и стажёрка. И для тебя сейчас будет разумнее всего вежливо извиниться, поблагодарить и премии выплатить, из тех денег, которые мы тебе сэкономили на материальном ущербе.
        - Это ваша работа, ничего я вам не должен!
        - Я не сомневался, что ты дебил. Езжай домой, твоё рабочее место лучше выглядит без тебя.
        Стало тихо, главред вздыхал и шаркал подошвами, потом сказал гораздо тише, с намёком на попытку договориться:
        - Миша, я не могу просто спустить всё на тормозах. Войди в моё положение, что я ЭсВэ скажу? Косяк есть, и кто-то должен за это ответить. Тебя я отмажу, так уж и быть, ты давно работаешь, но стажёрку я уволю по собственному, она не имела права вносить изменения в анонсы, она не редактор, и писать свою фамилию под фото права не имела. У неё всё равно трудового договора нет, так и уволим, как будто она здесь никогда не работала. Этих стажёров как грязи, новую наймём. Я прямо сейчас напишу докладную на имя ЭсВэ, и ты подпишешь, что ознакомлен, чтобы всё было красиво.
        Миша равнодушно бросил:
        - Пиши. Ручку дать?
        Я замерла, поймала сочувственный взгляд Тони, Денис старательно ни на кого не смотрел, на Ирину не стала смотреть я. Набрала в гугле: "Заявление на увольнение по собственному желанию пример заполнения".
        В соседнем кабинете стояла тишина, уже не такая напряжённая, кто-то стучал клавиатурой, тихо переговаривался - обычный рабочий процесс. Я писала заявление.
        Дописала, поставила дату и подпись, почистила историю браузера, удалила своё имя из названия той папки, которую взяла в следующем номере "Стима". Подключила к компьютеру телефон, скопировала на него свои работы для портфолио, сунула в сумку чашки, свою и Викину - верну хозяйке, будет повод познакомиться.
        Файлы докопировались, я выключила компьютер, взяла куртку, помахала рукой Тоне и Денису, и пошла на выход. Увидела нашего главреда - на кузнечика похож, тощий и с коленками назад, он коротко глянул на меня и продолжил заполнять лист мелким почерком. На Мишу не стала смотреть, молча положила заявление ему на стол, прошла мимо. Он сказал:
        - Бойцова, стой.
        Я спросила, не оборачиваясь:
        - Зачем?
        Он усмехнулся:
        - Присядь, выпей чайку.
        Я всё-таки посмотрела на него, он улыбался, протягивая мне свою чашку. Хотелось взять её и выплеснуть ему в лицо, но я сдержалась, просто спросила:
        - Ты думаешь, если ты попросишь, я останусь?
        Он улыбнулся шире:
        - Ни в коем случае. Я всего лишь прошу, чтобы ты не торопилась.
        Я только сейчас подумала, что у него, наверное, есть план. Вся эта картина выглядела подозрительно, я ничего не понимала, но чашку взяла и села на стул для посетителей напротив Мишиного стола.
        Главред дописал и перечитал своё творение, встал и протянул Мише, Миша взял с нехорошей улыбочкой, пробежал глазами, посмотрел на меня:
        - Пей чаёк, Бойцова. Сейчас я прочитаю, что тут наш главный редактор сочинил, пару звоночков сделаю, и пойдём вместе. Ты вещи собрала уже, я смотрю? Шустро. Найди мне пакет, я свои тоже соберу.
        Я не шевелилась, весь кабинет замер, главред переводил непонимающий взгляд с меня на Мишу. Миша положил листок на стол, взял синий маркер, размашисто подчеркнул несколько мест, написал внизу: "Идиот" и щёлкнул на камеру телефона, ещё что-то нажал, посмотрел на главреда. Откинулся на спинку кресла и прижал телефон к уху, ему кто-то ответил, он сказал довольным до безобразия тоном:
        - Привет, Васян. Ты спрашивал, кто тот дизайнер, который делал рекламу на десятой странице? Я его нашёл. Скажи мне, только быстро и честно, напряги своё серое вещество, и чётко скажи, на сколько в цифрах ты его хочешь? Чтобы я не дёргал по пустякам занятого человека. Ага. - Миша посмотрел на меня и шёпотом спросил: - Ты фотографировать где-нибудь училась? - Я качнула головой, он сказал в трубку: - Да. - Опять спросил меня: - Согласна на работу рекламного фотографа? Ставка трёхзначная, бонусы, соцпакет, курсы повышения квалификации за счёт компании.
        У меня глаза чуть не выпали, он улыбнулся и сказал в трубку:
        - Она согласна, Васян. И раз уж такое дело, я тоже согласен. Ты же не против неуставных отношений в коллективе? Хотя, ты у нас в этом деле первый. Тогда замётано, документы вышлю вечером, с понедельника оба выходим. Нам надо недельку отдохнуть. Ага. Давай, до скорого.
        Он положил трубку, посмотрел на моё заявление, протянул мне:
        - Пиши ещё одно, такое же, только с моим именем. Ручку дать? На.
        Я взяла ручку, у Миши в руках зазвонил телефон, он ответил, опять откидываясь в кресле с довольным видом:
        - Привет, Василич. Да ничего не случилось, ничего нового, тот же бардак, что и всегда. Новость только одна - я увольняюсь, и забираю дизайнера нового. Почему? А всё потому же, почему и в прошлый раз - прогнила твоя рыба, Василич, уже не просто с головы, а до жопы прогнила, тут главред чпокает дизайнера, дизайнер думает, что если такое дело, то можно работать плохо и всех вокруг гнобить, всё равно же не уволят. А главред думает, что можно на работе месяцами не появляться, и быть даже не в курсе, кто здесь вообще работает и как. И бухать можно в день сдачи макета, и проверять макет левой ногой, и подпись ставить, не читая. А косяки исправлять за главного редактора будет Люда, Люде же заняться больше нечем, на неё мало повешено. И я буду исправлять, по ночам, в авральном режиме, при помощи стажёра, отвёртки и такой-то матери. А Бодя потом этого стажёра уволит, потому что ему не важно, как тут работа будет работаться, ему важно жопу свою прикрыть. Я знаю, что ты знаешь, Василич, я же не жалуюсь, я просто тебе объясняю, почему я работать здесь больше не хочу, я задолбался за твоим блатным
родственничком подтирать. Если ты хочешь спасти свой "Стим", я бы тебе советовал гнать Бодю ссаными тряпками, и вообще, потрать месяц, поработай по специальности, и сразу поймёшь, кого уволить, кого выше посадить. Трафик, например, просмотри, а то отдельные личности тут, кроме сериалов, больше ничего не качают. Конечно, есть доказательства, админа спроси, он всё предоставит. Я? Не, хватит с меня, я тебе и так год жизни почти подарил, Василич, имей совесть. Верни всё как было, золотая рыбка, я хочу к своему корыту. Отдохну. Потом немного у Васи поработаю, он давно зовёт. А потом... не знаю. Может, в рекламе сниматься буду. Чё ты ржёшь, не веришь в мою харизму? Вот гад, ржёт он. Давай, всё, мне пора. Не поминайте лихом, зовите на шашлыки, у меня теперь дама есть, не буду выбиваться из вашей глубоко женатой компании. Ага. Давай.
        Он положил трубку, посмотрел на меня, на ручку в моей руке, улыбнулся:
        - Пиши, Бойцова.
        Я сходила за бумагой и начала писать. Миша быстро собрал вещи, написал на листочке пароли, приклеил к монитору. Взял у меня заявление, подписал и положил на стол перед главредом оба листа, с улыбкой. Главред сидел в ступоре с тех пор, как Миша сфотографировал его докладную, и сейчас не пошевелился. У него непрерывно звонил телефон, он смотрел, как трубка медленно ползёт на вибро-режиме, и не брал.
        Миша протянул мне руку, спросил:
        - Ничего не забыла? - я качнула головой, он обвёл взглядом кабинет, довольно улыбнулся: - Всем пока, всем успехов, - посмотрел на главреда: - Вам с мадам - в поиске новой работы, - перевёл взгляд на стоящих в дверном проёме Дениса и Тоню: - Вам удачи с новыми начальниками. Тоня, будут проблемы - звони, я всегда рядом.
        Тоня смутилась и пробурчала:
        - Да ну, какие проблемы…
        - Любые. Вдруг тебе грузовик понадобится, у меня есть, два, тут буквально в соседнем здании, приедут за минуту.
        - Спасибо, - шепнула Тоня, Миша улыбнулся ей, обнял меня и повёл на выход.
        Мы молча спустились по ступенькам, я хотела свернуть в сторону метро, Миша придержал меня за руку и повёл к своей машине, открыл дверь и закрыл за мной, сел за руль, но заводиться не стал. Я посмотрела на него, он улыбнулся и посмотрел на часы:
        - Сейчас бухгалтер нас рассчитает, деньги получим и поедем.
        - Миш, ты кто такой?
        Он усмехнулся и промолчал, я продолжила допытываться:
        - Откуда ты их всех знаешь?
        - Василич когда-то был моим преподом по дизайну.
        - В универе?
        - Нет, я не учился в универе.
        Я округлила глаза, он рассмеялся.
        - Я вообще не учился, я сразу работать пошёл, ещё в школе. У меня нет высшего образования, Алис, я не могу здесь учиться, я гастарбайтер.
        У меня опять чуть не выпали глаза:
        - Ты не русский?
        Он шутливо понизил голос и по секрету сказал:
        - Я даже не Миша.
        Я опять уронила челюсть, он рассмеялся, прищурил один глаз:
        - Это мой большой секрет. Наш сисадмин тоже не Ваня, к слову.
        - Про Ваню я догадывалась, - пробурчала я, - а по поводу тебя - нет.
        - У меня мама русская, так что по мне почти не видно, но документы не спрячешь. Я только недавно паспорт русский получил, а до этого - без бумажки ты букашка. Я работал без оформления, и параллельно учился на курсах, таких, знаешь, говнокурсах, где вместо диплома дают всратый листочек, отпечатанный на принтере. И вот там преподавал когда-то Василич, я не знаю, чего его потянуло в преподавание, но, судя по тому, что все лучшие ученики сейчас работают на него - он просто кадры искал. Он меня отметил как способного, я хорошо учился, ещё курс не закончился, как он подкинул мне работу, потом ещё одну, я параллельно вечерами мутил бизнес по производству ящиков и поддонов, вот этих штук, на которые журналы грузятся. Он приносит прибыль, не особенно большую, но позволяющую не держаться за рабочее место, если там не интересно. Учитывая, что мы это вдвоём с другом делаем, я могу даже пропасть на какое-то время, он справится без меня. Я уже и в играх работал, и в мебели, и в рекламе, и в строительстве - как только становится скучно, я ухожу, в Москве с этим очень легко, там работы море. А сюда меня Василич
зазвал в прошлом году, он тоже этот бизнес начал сам, когда-то он сидел в углу, где сейчас Тоня сидит, сам статьи писал, сам дизайн придумывал, ему было это интересно. Потом он набрал специалистов, увеличил тираж, всё встало на стабильные рельсы, он заскучал и оставил всё на Богдана Виталича, это брат его жены, а сам ушёл развивать другие проекты. А Бодя скурвился, когда власть почувствовал, стал набирать шлюх, не глядя на то, что они мочалки бессмысленные, и работать не могут. Мочалки балду пинают и ногти красят целыми днями, воняет на всю редакцию, зайти невозможно, а нормальные кадры делают их работу. Но люди же не слепые, им это не нравилось, у кого был выбор, те быстро поувольнялись, остались только те, кто особо шевелиться не хочет. Естественно, журнал стал скатываться и плохо продаваться, он же специфический, его выписывают оружейные салоны, всякие заводы и магазины оборудования, они увидели в статьях ошибки, стали писать в редакцию, а оттуда глухо - опровержение не напечатали, не извинились. Серьёзные люди возмутились, вышли через знакомых на Василича, и доложили, что его отличный журнал
скатился. Он занервничал, и попросил меня как бы устроиться сюда, как раз предыдущий начальник дизайнерского отдела ушёл, как я потом узнал, после того, как на него спихнули ошибку главреда. Меня взяли на его место, на такое место вообще не особо много желающих - зарплата маленькая, ответственность большая, меня и без блата приняли. Я почти год отработал, с осени, задолбался до чёртиков. Но я не жалею, я даже из такого болота бриллиант умудрился вытащить.
        Он улыбался и смотрел на меня так, как будто я была чем-то средним между медалью и шедевром живописи, это смущало. Он поймал мой взгляд, рассмеялся и сделал честно лицо:
        - Ты не подумай, я это говорю не потому, что ты мне нравишься. Ты правда хороший специалист, а учитывая, что тебя почти не учили, а ты уже выдаёшь такие результаты, после хорошей подготовки из тебя настоящий колосс вырастет. Через неделю признаешься новым коллегам, что та фотография была сделана на телефон, пусть охренеют. Только так, чтоб я рядом стоял, хочу посмотреть на их рожи.
        Я кусала губы и улыбалась, было очень приятно, но почему-то стыдно, я не привыкла, чтобы меня хвалили. Но Миша это как-то так делал, что хотелось смущаться и смущаться, пока не устану, и потом ещё чуть-чуть.
        Он что-то увидел на моём лице, вопросительно приподнял брови, я шепотом ответила:
        - Ты классный.
        Он шутливо задрал нос и сообщил:
        - Я знаю. Но спасибо. Можешь иногда говорить очевидные вещи, я не против. О, вот и зарплатку нашу несут.
        Я обернулась - к нам шла женщина, с которой я не была знакома. Миша вышел и взял у неё конверты, она молча покачала головой, выражая своё мнение по поводу всего, что мы с ним наворотили, и ушла обратно. Миша вернулся в машину, протянул мне конверт и игриво приподнял брови:
        - С первой зарплатой, Бойцова-больше-не-стажёр.
        - Спасибо, - я взяла и заглянула внутрь - приятно, обычно я за раз столько не получала. Миша завёлся и стал медленно выезжать с парковки, открыл окно и помахал рукой второму этажу, не глядя, улыбнулся мне:
        - На что потратишь?
        - Ой… - я задумалась, - надо купить всем подарки. Ире, маме, тебе.
        - А себе?
        - Надо? - я засомневалась, он фыркнул:
        - Конечно, надо! С себя надо начинать.
        - Тогда и себе, - я кивнула и опять заглянула в конверт, мысль подарить себе подарок внезапно дико подняла настроение. Миша свернул куда-то не в ту сторону, я спросила: - А куда мы едем?
        - Ко мне едем. Всё равно целый рабочий день освободился.
        - И что мы будем там делать? - загадочным тоном поинтересовалась я, он ответил ещё более загадочно:
        - Чай пить, Бойцова.
        - Только чай?
        - Можем купить торт, отметить смену работы.
        - Чай с тортиком?
        - Да.
        - И всё?
        - А чего ты ещё хочешь?
        Он откровенно меня подстёбывал, это смущало, бесило и дразнило, и хотелось в отместку смутить его ещё сильнее. Я собралась с силами и изобразила ироничный самоуверенный тон:
        - Я думала, это ты чего-нибудь хочешь.
        - Я? Я всегда чего-нибудь хочу, Бойцова, я тот ещё Тузик. Но настаивать не буду. - Он выглядел довольным как слон, я надулась - не получалось у меня его смущать, он бесстыжий. Миша заметил мою гримасу и рассмеялся, сделал пафосный неприличный голос и мурлыкнул: - Я подожду, пока ты сама на меня набросишься, моя страстная тигрица.
        Я залилась краской вся, отвернулась, он рассмеялся ещё довольнее, продолжил в том же духе:
        - О, у тебя обалденно получается на меня набрасываться, мне в субботу очень понравилось. Пересматриваю с удовольствием, с двух ракурсов.
        Я замерла, и только сейчас вспомнила про камеры - они же повсюду… Почему я раньше об этом не подумала?!
        - Удали, - мой голос еле шептал, Миша изображал святую невинность:
        - Не имею права, это корпоративная информация.
        - Хочешь сказать, это все увидят - главред, админ…
        - Именно так, и каждый будет мне завидовать.
        Он сиял, я держалась за голову и хотела провалиться.
        - Это вообще никак нельзя удалить?
        - Бойцова, ты же знала, что там камеры.
        - Ну блин… - я натянула на лицо воротник, стремясь спрятаться, и еле удерживаясь от желания биться лбом о торпедо. Миша насмеялся и сочувственно сказал:
        - Ладно, расслабься, я пошутил. Админ - мой кореш, он всё удалил, я ему позвонил в субботу и он сделал сразу.
        Я выглянула из норки одним глазом, спеша увидеть его бессовестные глаза и убедиться, что он не шутит, он выглядел честно. Ещё немного поизображал серьёзного, и довольно сказал:
        - Единственная копия у меня. Выберу лучший кадр и напечатаю на футболке. И на кружке. На работе буду из неё чай пить. Чтоб все знали, что эта страстная тигрица кусается.
        Я опять зарыдала и закопалась в свитер:
        - Ну хватит!
        - А то укусишь?
        - Да!
        - Страшно, капец. Сейчас приедем, и сразу, с порога…
        - Ну Миша!
        …он смеялся, я стеснялась, мы ехали отмечать мою первую зарплату, точно зная, что впереди неделя каникул. Я была счастлива безгранично.
        Было ощущение, что моя жизнь твёрдо встала на очень правильные рельсы, и куда бы они меня ни привели, всё точно будет хорошо. Потому что со мной рядом очень хорошие люди, у них есть свои недостатки, они бывают со мной не согласны, но они желают мне добра и всегда меня поддержат, а главное, я наконец-то нашла опору внутри себя. Ира была моим моральным костылём долгие годы, но теперь я сама отрастила достаточно смелости, чтобы сказать "нет", когда мне что-то не нравится. Мама была моим центром мира с самого рождения, но теперь я наконец-то не нуждалась в её мнении, чтобы понять, кто я такая и что мне нужно. Миша был обалденным, но я справилась бы и без него, не хотелось об этом думать, но знать это где-то в самом тёмном уголке души было приятно, это вселяло уверенность.
        И было приятно понимать, что я с ним не потому, что он мне нужен как новый костыль, а потому, что мне с ним классно и весело. Конечно, было жутко приятно, что меня защищают и поддерживают, я не собиралась от этого отказываться ни за что, но это было скорее игрой, таким галантным открыванием двери для дамы, когда дама, в принципе, не инвалид, и сама может открыть себе дверь, но блин… Очень приятно. Он от меня сильно отличался, он был опытнее и образованнее, мне было, чему у него поучиться. Но я надеялась, что тоже смогу чему-нибудь научить его, хотя бы такой очень важной малости, как смотреть на небо, пить кофе медленно и дышать глубоко, закрывая глаза от удовольствия.
        Эпилог
        Ира убрала тарелки, вытерла стол и поставила чай, готовясь идти на балкон и заранее продумывая новый обалденный стих, сегодня была ужасная погода, и хотелось её увековечить в превосходной степени отвратительности. Дима сказал, что сейчас вернётся, и вышел на минуту, чем-то пошуршал в прихожей, вернулся и сел за стол, торжественно сказал:
        - Ира, присядь, нам надо поговорить.
        Она напряглась:
        - Что-то случилось?
        - Ничего ужасного, просто пара вопросов и маленький подарок.
        - Подарок? Это я люблю, - она улыбнулась и села напротив, слегка пританцовывая от нетерпения - Дима умел удивлять, и всегда дарил что-то весёленькое и неожиданное, и почти всегда без повода, ей это жутко нравилось.
        Дима сидел ровно и молча, Ира начала подпрыгивать:
        - Ну?! Что там у тебя, давай сюда быстрее!
        Он достал из кармана маленькую коробку с лентой и поставил на стол:
        - Это тебе.
        Она радостно схватила, открыла, и чуть не уронила, резко изменившись в лице. Поставила коробку на стол и серьёзно спросила:
        - Это что?
        - Это кольцо.
        - Дима, ты меня пугаешь.
        - Чем? Ты боишься колец? Не сочиняй, я видел, как ты их носишь.
        Она шумно глубоко вдохнула, уважительно смерила его взглядом - ловкий, гад, не подкопаешься. Но всё равно уточнила:
        - Это кольцо?
        - Кольцо, да, - невозмутимо кивнул Дима.
        - И..? - она изобразила жест, приглашающий продолжать мысль, он не попался.
        - И это тебе.
        - Мне?
        - Да. Носи.
        - На каком пальце? - прищурилась Ира, Дима пожал плечами:
        - На каком захочешь.
        - Просто кольцо?
        - Самое обыкновенное.
        - И что оно значит?
        - Что твой парень подарил тебе кольцо.
        - И всё?
        - А чего ты ещё хочешь? Хочешь, серьги к нему подарю, будешь носить.
        - Просто носить?
        - Да.
        - И всё останется как есть?
        - А тебя что-то не устраивает? - он поднял бровь, она поспешно замахала руками:
        - Меня всё устраивает.
        - Значит, останется.
        - Тогда я могу носить, и ничего не случится?
        - Носи.
        Ира осторожно придвинула к себе коробку, потрогала кольцо кончиком пальца, как будто боялась, что оно взорвётся. Оно не взорвалось, она вытащила его из крепления и стала рассматривать. Дима сказал:
        - Следующий вопрос. Я тут подумал, что хочу внести тебя в завещание.
        - Зачем? - округлила глаза Ира.
        - Ну мало ли, вдруг кирпич на голову упадёт.
        - Дурак!
        - Ну бывает же, мало ли. И для того, чтобы это оформить законно, чтобы ты стояла в списке наследников выше всех, и никто из моей родни не мог оспорить моё завещание, придётся подписать кое-какие документы. Сходишь со мной, это 15 минут времени. Хорошо?
        - Надо? - подозрительно прищурилась Ира, Дима серьёзно кивнул:
        - Пипец как надо.
        - Тогда схожу.
        - И ещё одно. Я страшно устаю на работе, и ехать через полгорода по пробкам к тебе, а потом домой - это жесть какая-то. Надо решать этот вопрос.
        - Как решать? - осторожно спросила Ира, Дима сделал невинные глаза:
        - Ну не знаю, может, у тебя есть идеи.
        Она понурилась и шмыгнула носом:
        - Димась… я бы тебя пригласила, но не будем же мы втроём жить, это неудобно. Я Алиску так долго уговаривала переехать, не могу же я ей через полгода сказать - съезжай, всё, я хочу на твою кровать своего парня поселить.
        - Я решу этот вопрос.
        - Как?
        - Момент.
        Он достал телефон, Ира настороженно следила за каждым движением. Он набрал Алискиного парня.
        - Здоров, Миш. Как жизнь? Просто хотел сказать, что планирую переехать к Ире. Алиса не знает, да, я решил тебе сказать первому. Ты весь такой дипломат, я думаю, ты сможешь до неё это донести как-нибудь поделикатнее. Ага, да. Давай, жду.
        Он нажал отбой, положил телефон на стол и сел ровно, кивнул Ире:
        - Ждём.
        Ира медленно начала улыбаться. Посмотрела на кольцо, попыталась надеть на указательный палец. Оно не налезло. Она попыталась с другим, и с ещё одним - дохлый номер, кольцо хорошо сидело только на безымянном. Она сделала возмущённое лицо и сунула руку Диме под нос:
        - Оно ни на какой палец больше не налезает!
        Он флегматично пожал плечами:
        - Ну что поделать. Хочешь, сходим поменяем?
        - Я подумаю.
        Она смотрела на свою руку, и ей всё сильнее нравилось, как это выглядит. Достав телефон, она красиво щёлкнула свою руку с кольцом на фоне открытой коробочки, наложила фильтр и запостила, довольно шепча:
        - Высекайте, сучки. - Положила телефон, посмотрела на Диму и заявила: - Слушай меня срочно, два раза повторять не буду!
        - Говори.
        - Ты офигенный.
        - Всё для тебя, дорогая.
        Он сидел с лицом английского дворецкого, её это всегда бесило, и он об этом знал, и именно поэтому так и делал. Потому что это всегда вызывало у Иры взрыв весёлого возмущения и желания сбить с него невозмутимость, а способ у неё на все случаи был один, очень интересный, стопроцентно рабочий способ.
        Ира встала, указала Диме пальцем, куда стать, он смиренно стал, и приготовился. И она на него набросилась, обхватывая руками и ногами, щекоча и кусая за шею, уши и всё, до чего могла дотянуться. Он быстро сдался и тоже начал смеяться, а потом отбиваться, потому что щекотки боялся, Ира об этом знала, сжалилась, и не стала доводить до истерики. Слезла с него, схватила за воротник, притягивая к себе и заявляя, как обвинение:
        - Как можно быть таким офигенным?! Как же я тебя обожаю…
        На столе зазвонил телефон, она обернулась - Алиса. Отпустила Диму и ответила на звонок:
        - Алло?
        - Привет, Ир, - голос подруги звучал ужасно смущённо и виновато, Ира усмехнулась, понимающе посмотрела на Диму.
        - Чё-то случилось? Ты чё такая кислая?
        - Ира… Мне Миша предложил вместе квартиру снимать. Нам зарплаты позволяют, так что, я согласилась. Ты не обидишься?
        - Что?! Ах ты ж зараза, я для неё, а она…
        - Ну прости…
        - Я обиделась!
        - Ну Ира…
        - Ты должна мне отвальную вечеринку!
        - Хорошо.
        - Смотри мне, чтобы с шариками!
        - Хорошо.
        - Всё, жду домой! Я тут ей ужины готовлю, а она меня на мужика променяла…
        - Ну прости…
        - Ой, всё! Давай, дома увидимся.
        - Давай.
        Она положила трубку и рассмеялась, телефон зазвонил у Димы, он ответил:
        - Да, Миш. Да, уже позвонила. Красавчик, чё. Ага. Давай.
        Он тоже положил телефон и они опять рассмеялись. Он кивнул на кофеварку:
        - Кофе? Или винца, может быть? Я теперь эксперт, подам как в лучших домах.
        - А давай, - отрывисто кивнула Ира, убежала за пледом, когда вернулась, Дима уже накрывал целое блюдо с мёдом и сырами, Ира села и стала любоваться процессом - ей всегда нравилось на это смотреть. Он закончил и понёс всё на балкон, Ира вышла за ним, выключила свет. Они завернулись вдвоём в один плед, взяли бокалы, Ира открыла окно и сунула нос в зиму, глубоко вдохнула и выдохнула пар. Посмотрела на небо, спросила:
        - День вообще был?
        - Был, мы были немного заняты, и пропустили. Хочешь, я тебе завтра будильник поставлю?
        - Да ладно, что я, дня не видела? Тоже мне, зрелище, - она фыркнула, бросив короткий лукавый взгляд на своего парня, потом на своё кольцо, опять стала смотреть на залитый неоном предновогодний город. Во дворе остановилась знакомая машина, фары погасли, свет в салоне позволял рассмотреть целующуюся парочку внутри. Дима шепнул:
        - А такое ты видела?
        Она вздохнула и качнула головой:
        - До сих пор привыкнуть не могу.
        Он обнял её крепче, шепнул на ухо:
        - Да ладно тебе, к хорошему привыкаешь быстро.
        Она посмотрела на свою руку с кольцом, улыбнулась и шепнула:
        - Уже почти привыкла.
        - Когда будем всех приглашать отмечать?
        - Не знаю. Но знаю, кто будет всё организовывать.
        - Вот она обрадуется, - усмехнулся Дима, Ира улыбнулась:
        - Обрадуется. Она такой дурацкий человек, что всегда радуется, когда всем вокруг хорошо, даже если для неё это значит море геморроя.
        - Отличная подруга, цени.
        - Ценю. Халатик, вот, для неё грею, видишь? Сейчас пойду сниму, как раз она скоро… Так, я не поняла!
        Машина во дворе завелась, сделала круг и уехала. Ира стояла с раскрытым ртом, посмотрела на Диму, он стоял с таким же раскрытым ртом. Усмехнулся и сказал:
        - Она, по ходу, не придёт.
        Ира вздохнула, коснулась своим бокалом Диминого бокала, и выпила молча, как будто прощалась с чем-то давно знакомым. А потом улыбнулась так, как будто приветствовала что-то новое, пока неизвестное, но обязательно, обязательно хорошее.
        Конец