Как найти женщину своей мечты и что потом с этой стервой делать? Вадим Дмитриевич Фёдоров
        Сборник рассказов, написанных автором в разное время. Все рассказы объединены одной темой - войной полов. Войной, в которой нет побеждённых и победителей.
        Как найти женщину своей мечты и что потом с этой стервой делать?
        Вадим Фёдоров
        Если вы нашли женщину своей мечты  - с остальными мечтами можете уже распрощаться
        Корректор Ольга Котигоренко
        Фотограф Татьяна Оськина
        Иллюстратор Татьяна Никишова
        Иллюстратор Анастасия Фёдорова
        
        ISBN 978-5-4490-5966-6
        
        Ведро
        Из совместно нажитого имущества у Любы и Жени были только машина и гараж.
        Квартира, в которой они жили до развода, принадлежала Любиной тётке. В этой двушке на Молодёжном проезде Люба и осталась. А вот Женя съехал в общежитие. На пятилетнем «форде». Любе достался гараж.
        - Зачем тебе гараж?  - спрашивал Женя.  - У тебя же машины нет. Да и прав тоже.
        - Права я могу получить, только экзамены сдать,  - отвечала Люба,  - забирай гараж, а мне машина останется.
        - Зачем мне гараж без машины?  - удивлялся Женя.  - Я свой фордик не отдам.
        - Тогда гараж мой,  - подытожила Люба,  - а машина твоя.
        - А ребёнок чей?  - спросил Женя.
        - Ребёнок общий,  - устало ответила Люба,  - платишь нам алименты и можешь навещать его по выходным.
        - Хорошо,  - согласился Женя.
        Он хотел ещё что-то спросить, но не стал. Поднялся из-за стола на кухне, где проходили переговоры, и ушёл. В своё общежитие.
        Это было зимой.
        А сейчас, летом, развелась лучшая подруга Любы  - Галя.
        Дружили они с детства. Хотя были совершенно разными. Люба русая, с косой, здоровая, широкая в кости, ростом метр восемьдесят. И Галка. Низенькая, чёрненькая, худая, как палка, вечно куда-то спешащая.
        Виктор, Галкин муж, был такой же мелкой породы. Невысокий, тощий, с заметной залысиной.
        Но. Маленький, да удаленький. Как выяснилось позже.
        Поймала Галка своего благоверного в супружеской постели с какой-то девицей.
        Скандалить не стала. Только выкинула в окно одежду незнакомой девки и потом с интересом наблюдала, как та, полуголая, вместе с её Витей ищет по кустам свои шмотки.
        Витю она обратно в квартиру не пустила. Вещи его покинули семейное гнёздышко тем же путём. Через окно. Благо этаж второй.
        Жили Галя с Виктором на улице Мира, в пятиэтажном кирпичном доме. В простонародье именуемом хрущёвкой.
        Люба узнала об этом происшествии только на пятый день. Когда все страсти поутихли. Её не было в городе. Отвозила ребёнка в Тульскую область к матери на каникулы.
        Приехала. Прочитала СМСки от подруги на забытом дома телефоне. Позвонила ей. И уже вечером сидела у Галки на кухне. С бутылкой настойки.
        - Ты, главное, не переживай,  - говорила Люба,  - не стоит из-за этого переживать. Всё образуется.
        - Что образуется?  - всхлипнула Галя.  - Я же его любила. Я ему ни с кем не изменяла. Я ему завтраки-ужины готовила. А эта сволочь в наш дом бабу привела.
        - Это не ваш дом, это съёмная квартира,  - осторожно сказала Люба.
        - Какая разница,  - махнула рукой Галя,  - съёмная или несъёмная. Они на нашей супружеской постели тут кувыркались.
        И Галя зарыдала уже в полный голос.
        Люба встала. Налила подруге воды из-под крана. Прошлась по квартире. В спальне стоял раскладывающийся диван, который Галя называла супружеской постелью. Над диваном висела свадебная фотография. На фотографии глаза у Вити были заклеены чёрной изолентой. В углу валялось постельное бельё. Напротив окна стоял шкаф с полуоткрытыми дверцами.
        В комнате пахло тоской и женской обидой.
        Люба вернулась на кухню. Подошла к плачущей подруге.
        - Галюш,  - сказала она,  - у тебя паспорт где?
        - Чего?  - Галя подняла заплаканные глаза.  - Какой паспорт? Зачем?
        - Общегражданский,  - терпеливо, как ребёнку, пояснила Люба,  - твой паспорт. Где он? Можешь принести?
        - Я не помню,  - шмыгнула носом Галя,  - я как из ЗАГСа пришла, куда-то его зашвырнула.
        - Принеси мне его,  - попросила Люба.
        - Зачем?  - спросила Галя.
        - Ты можешь не спрашивать, а просто принести?  - вопросом на вопрос ответила Люба.
        - Хорошо,  - Галя послушно встала и отправилась в комнату.
        Возилась она там минут десять. За это время Люба успела выпить пару рюмочек горькой настойки и сделать два бутерброда с колбасой.
        - Нету нигде,  - доложила испуганная Галя.
        Начали искать злосчастный паспорт. Перевернули всю квартиру. Через полчаса красная книжица была найдена в куртке, мирно висящей на крючке в прихожей.
        - Ты же сказала, что зашвырнула его куда-то,  - сказала Люба, разливая по рюмкам настойку.
        - У меня стресс был,  - прогнусавила Галя,  - я не помню, как домой-то дошла. Не говоря уже о документах.
        Люба вздохнула. Выпила.
        - Раскрывай свой документ,  - велела подруге,  - сразу вторую страницу. Читай. Вслух.
        Галя послушно раскрыла паспорт.
        - Батаруева Галина Анатольевна, 12 декабря 1990 года,  - прочитала.  - Это я и так знаю.
        - Раздел «дети» найди,  - продолжила командовать Люба,  - страница шестнадцать.
        Галя пошелестела страницами.
        - Нет тут ничего,  - ответила,  - да и откуда? Нет у меня детей. Я это и без паспорта знаю.
        - Что-то не видно, что ты что-то знаешь,  - Люба снова наполнила рюмки.  - Тебе 28 лет, детей нет. Через месяц разведут. Красота. Чего ты убиваешься-то?
        - Погоди,  - Галя отодвинула рюмку,  - так мы тут битый час паспорт искали, чтобы дату моего рождения посмотреть?
        - Аха,  - кивнула Люба,  - а то ты забыла, что ты молода и красива. Да нам только свистнуть  - и очередь выстроится.
        - Да,  - кивнула головой Галя,  - выстроится. Только зачем надо было паспорт искать? Так бы сказала.
        Люба горько усмехнулась.
        - Тебе слова сейчас, как от стенки горох,  - вздохнула она.  - Я полгода назад через всё это прошла. А тут размялись, пока твой документ искали. Жир растрясли.
        Галя повертела в руках паспорт. Спрятала его в ящик стола.
        - Люб, а у тебя есть кто сейчас?  - спросила осторожно.
        - Нету,  - ответила подружка,  - пока нету. Но будет. Очередь будет. И у тебя, и у меня. У меня поменьше, потому что ребёнок. А у тебя очередь точно будет. Из нормальных мужиков. С деньгами и прочим.
        Пока у Любы после Жени никого не было. Как-то не получалось ни с кем познакомиться. Хотя бы просто для секса. Видимо, мужчин смущали немаленькие габариты Любы и наличие ребёнка.
        - За очередь,  - предложила Галя тост и глупо захихикала.
        - За очередь,  - поддержала её Люба.
        Допили бутылку. Доели бутерброды.
        Люба уложила захмелевшую подругу в постель, захлопнула за собой дверь и вышла во двор.
        Вдохнула летний прогретый воздух полной грудью. Ей нравился город, в котором она жила. Протвино построили в 60-е годы в сосновом бору. На тот момент современные пяти- и девятиэтажные дома. И сосны. Везде, где только возможно.
        Люба сделала несколько шагов, дошла до соседнего подъезда.
        На лавочке с банкой пива в руке сидел Галин Витя.
        - А вот и он, собственной персоной,  - усмехнулась Люба,  - наш герой-любовник.
        Витя вздрогнул.
        - Привет разведёнкам,  - отозвался он и сделал глоток из банки.
        Люба подошла к Вите, села рядом на скамейку.
        - Ты зачем девочку обидел?  - спросила.
        - Так получилось,  - ответил Витя и посмотрел куда-то вверх,  - дурак был. У меня повышенная сексуальная активность. Одной женщины мало.
        - У тебя повышенная козлятиность,  - ответила Люба.  - Ты чего тут ошиваешься? Активный ты наш. Если к Гале, то она тебя и на порог не пустит. Даже не надейся.
        - Грубая ты женщина, Люба,  - вздохнул Витя,  - и чего Женька в тебе нашёл? Грубая и невоспитанная.
        - А давно ты Женю-то видел?  - перебила Витю Люба.
        - Мы вообще-то с ним в одной комнате живём,  - ответил Витя, сделав глоток из банки,  - в общежитии. Два товарища по несчастью.
        - А на двери у вас табличка,  - усмехнулась Люба:  - «Комната неудачников».
        - Злая ты,  - Витя допил пиво и спрятал пустую банку под скамейку,  - тут и так никакой личной жизни, а ты ещё издеваешься. Может, к тебе пойдём?
        - Зачем ко мне?  - не поняла Люба.
        - Кроссворды разгадывать,  - потянулся Витя,  - в общагу же я тебя пригласить не могу. Там народу много. Советами замучают. Да и Женька против будет. Он всё ещё на что-то надеется.
        - Я тебе сейчас пальцы на правой руке сломаю,  - пообещала Люба,  - чтобы не было чем кроссворды разгадывать. Кобель общагинский.
        Витя опасливо покосился на Любу. Помолчали. Темнело. Наступало то время между днём и ночью, когда ещё светло, но день уже закончился.
        - Слушай,  - прервал молчание Витя,  - а сдай мне свой гараж. Он же у тебя пустой стоит?
        - Зачем тебе гараж?  - удивилась Люба.  - Ты совсем с ума сошёл? Баб в гараж водить?
        - А ты там была?  - Витя с интересом посмотрел на Любу.  - Ты в курсе про подвал?
        - Была,  - кивнула головой Люба,  - но внутрь не заходила. И про подвал кое-что слышала. Вроде там для соленьев вырыто что-то.
        - Для соленьев,  - передразнил Любу Витя.  - У тебя там двухуровневая квартира практически. А она про какие-то соленья.
        И Витя рассказал Любе про её же гараж. Который Женя с Любой купили у уезжающего за границу мужика несколько лет назад.
        Всё дело в том, что почва в городе Протвино и его окрестностях песчаная. Легко копается. И эту особенность при строительстве гаражей жители использовали в полной мере. Увеличивая полезную площадь вглубь. Особо ушлые умудрялись выкопать и забетонировать три или четыре этажа.
        У Любиного гаража этажей не было. Под полом была огромная бетонная яма в три метра глубиной. По всей площади гаража.
        - Там лестницу только поставить, и диван,  - рассказывал Витя,  - и жить можно. Электричество подведено, труба для вентиляции аж на крышу выведена. И сухо, что главное. Гидроизоляция сделана просто на пять с плюсом. Я две тыщи в месяц буду платить.
        - Мало,  - отрубила Люба,  - десять.
        - Да ты с ума сошла,  - разволновался Витя,  - у меня даже машины нет. А там же ещё облагородить подвал надо. Не на голом же полу…
        - Я даже не помню, где этот гараж находится,  - сказала Люба,  - я о нём и не вспоминала, пока тебя вот не встретила.
        - Так пойдём покажу,  - вскочил Витя,  - тут идти пять минут от силы. Как Мира заканчивается, гаражи идут. Ваш на второй линии. Ключи с собой?
        - Не знаю,  - ответила Люба.
        Она открыла сумочку и принялась копаться в ней. На самом дне нашёлся ключ от гаража. Люба как положила его туда после развода, так он полгода и лежал там среди других Любиных вещей.
        - Женская сумочка,  - уважительно сказал Витька,  - это как ящик Пандоры. В ней прошлое, будущее и настоящее женщины.
        - Хватит болтать,  - прервала его Люба,  - показывай, Сусанин, где тут моя двухэтажная недвижимость?
        И Витя повёл Любу к гаражу.
        Идти, и правда, пришлось минут пять максимум. Зажглись фонари, было светло и свежо. Дневная жара ушла, уступив место вечерней прохладе.
        В городе было несколько гаражных кооперативов, созданных ещё в советское время. Гаражи располагались вокруг Протвино, занимая огромные пространства. Строили их в то время из бетона, основательно. К этим гаражным городкам было подведено электричество. А на лето кое-где даже включали воду.
        Подошли к воротам, окрашенным зелёной краской. Люба достала ключ, с трудом провернула его в замке.
        Дверь со скрипом открылась.
        Витя, зачем-то оглянувшись, скрылся за ней… Повозился где-то минуту-другую. Включил свет.
        Люба с интересом шагнула внутрь. Гараж представлял собой помещение в шесть метров длиной и четыре шириной. Близнец сотен гаражей, тянущихся слева и справа от него.
        У дальней стенки стоял узкий и длинный полустол-полуверстак. Справа от него, в углу, был стеллаж с каким-то барахлом. Пахло машинным маслом и сигаретами.
        Посередине гаража в пол была вмонтирована дверь. Массивная, на вид сделанная из дуба, с металлическими вставками. С глазком посередине. Вместо дверной ручки была приварена скоба.
        Витя подскочил к двери. Нагнулся. С большим усилием потянул за скобу.
        - Помогай,  - просипел Любе.
        Та подошла, помогла.
        Дверь поддалась, открылась. Люба с Витей осторожно повернули её на петлях и положили на пол.
        С обратной стороны дверь была обита дерматином.
        Витя подошёл к стене. Щёлкнул выключателем.
        Из открытого проёма вырвался свет.
        Люба заглянула внутрь. Внизу была бетонная яма. Очень глубокая, как показалось Любе.
        Дверь, которую они с Витей открыли, была закреплена на металлических швеллерах. Потолком в подвале и полом в гараже служили старые шпалы, уложенные поперёк.
        Прямо под дверным проёмом внизу стоял потёртый диван в голубой цветочек. В углу  - деревянные стул и табуретка. На полу был уложен коричневый линолеум.
        - Офигеть,  - прошептала Люба,  - вашу бы мужскую бы энергию да в мирное бы русло.
        - Вот и я о том же,  - задышал где-то сзади и сбоку Витя.
        Одной рукой он схватил Любу за задницу. Второй попытался нащупать грудь. Но не успел.
        Люба резко развернулась и ударила Витю под дых.
        Дальнейшее, хоть и произошло мгновенно, врезалось в Любин мозг со страшной отчётливостью.
        Витя крякнул, смешно открыв рот.
        Люба схватила его за воротник и толкнула что есть силы вправо от себя.
        Витя раскинул руки, споткнулся и грохнулся вниз, в подвал, по пути головой ударившись о железный край дверного проёма.
        Раздался звук упавшего тела. Вскрик. И тишина.
        Люба несколько секунд стояла в каком-то оцепенении. Или минут. Или целую вечность…
        Наконец-то она пошевелилась. Осторожно подошла к краю дверного проёма. Присела. Заглянула вниз.
        Виктор лежал на диване, как будто устал и прилёг отдохнуть. Вот только ноги у него были неестественно развёрнуты, и лицо заливала кровь.
        - Убила…  - прошептала потрясённая Люба.  - При попытке изнасилования убила Витьку. Что я теперь Гале скажу?
        Она отползла от края проёма. Посидела, переводя дух.
        Затем встала. Осторожно закрыла дверь в подвал. Дверь, кстати, оказалась не такой уж и тяжёлой.
        Выключила свет в гараже.
        Из глазка на двери, вмонтированной в пол, выбился лучик света. Выбился и уставился в потолок. Маленьким жёлтым пятном.
        Люба хотела поискать выключатель от подвала. Но не смогла. Было страшно.
        Она по стеночке пробралась к гаражным воротам. Вышла. Закрыла за собой дверь. Заперла ее на замок.
        Гаражный городок жил своей жизнью. Где-то играла музыка. Где-то ревел мотоцикл. Через десяток ворот компания мужиков пыталась закатить сломанные «жигули» в бокс.
        Люба огляделась. Спрятала ключ в сумочку и пошла домой. Её трясло.
        Лишь дома она немного успокоилась.
        Попила чаю. Приняла какие-то успокоительные таблетки.
        Затем Люба включила свой старенький компьютер и принялась искать статьи по ключевым словам: избавиться от трупа в гараже.
        Интернет утверждал, что самый лучший способ для этого  - расчленить сам труп и вывезти его по кусочкам. И делать это надо было как можно скорей.
        Любе стало дурно от инструкций.
        Она ещё выпила успокоительное, прилегла на тахту и уснула.
        Настойка днём, перенесённый стресс и несколько таблеток вечером сделали своё дело. Организм у Любы отключился, как будто кто-то щёлкнул выключателем.
        Компьютер померцал несколько минут экраном с напечатанными на нём инструкциями для преступников. А потом и он погас. Перешёл в спящий режим.
        Проснулась Люба поздно.
        Болела голова и ломило всё тело.
        В квартире было тихо и пусто. Ребёнок у мамы на всё лето. Сегодня воскресенье. На работу не надо.
        Люба, голая, прошла в ванную, залезла под душ. И тут вспомнила то, что произошло накануне.
        Сразу же сделалось дурно. Как при беременности.
        Закружилась голова, стало трудно дышать.
        Люба насухо вытерлась полотенцем. Вернулась в комнату. Оделась.
        Случайно тронула мышку. На экране высветился текст: «Затем, двигаясь от прямой кишки вверх, аккуратно рассекайте все связки и брыжейку, связывающие кишечник с телом…»
        Любу затошнило.
        Она убрала страницу. Открыла Яндекс. Забила новое слово: убийство.
        Интернет выдал следующее: «Статья 105. От шести до пятнадцати лет лишения свободы».
        Пятнадцать лет для почти тридцатилетней Любы  - это было много. Да даже восемь лет было много.
        Люба села на кровать и заплакала. Ей было жалко себя, Витьку, Галю. Но больше всего себя.
        Плакала Люба минут десять или пятнадцать.
        Затем она вытерла слёзы. Умылась холодной водой. И стала собираться.
        Сделала себе пару бутербродов на всякий случай. Положила их в сумку. Туда же кинула полуторалитровую бутылку с водой.
        В другую сумку, повместительнее, она положила моток бечёвки, рулон пакетов для мусора, разделочный топорик и два кухонных ножа.
        Подумала и добавила в сумку моющее средство и пару тряпок.
        Так она и вышла из квартиры. С двумя сумками в правой руке и пустым оранжевым ведром в левой.
        Дошла до гаражей, смотря себе под ноги и пугаясь любого резкого звука.
        На второй линии было оживлённо. Люди ходили вперёд и назад, как будто прогуливаясь между гаражами. Слышались разговоры. Смех. Где-то у кого-то играло радио. Или телевизор.
        - И чего им дома не сидится?  - прошептала Люба, открывая дверь в гараж.
        Юркнула внутрь и сразу же за собой заперла. На замок.
        В гараже было тихо и темно. Лишь лучик света из дверного глазка бил в потолок.
        Люба на ощупь нашла выключатель. Включила свет.
        Поморгала.
        Пахло, как и накануне, машинным маслом и куревом. На полу чернели следы от шин.
        Люба подошла к напольной двери. Поднатужилась и открыла её. Осторожно положила дверь на пол, стараясь не смотреть вниз.
        - Дай попить!  - заорал кто-то из проёма.  - Я тут с ума схожу от обезвоживания.
        - Мама!  - заорала в ответ Люба и бросилась к выходу, по пути снеся ведро и сумку с ножами.
        Она ударилась о закрытую дверь. Повернулась, тяжело дыша. Сердце билось в груди с сумасшедшей скоростью.
        - Витя, это ты?  - просипела Люба, внезапно утратив голос.  - Ты живой?
        - Пииить,  - кричал из бункера Виктор,  - пить дай.
        Люба бросилась к сумке. Перевернула её. Достала бутылку с водой.
        Опасливо подвинулась к краю дверного проёма.
        Виктор сидел на диване, задрав голову к потолку. Лицо его было в запёкшейся крови.
        - Лови,  - сказала Люба и бросила бутылку.
        Бутылка упала вниз, как маленькая бомба, и ударила Витю по плечу, отскочив на диван.
        Витя взвыл. Схватился рукой за плечо.
        - Сука,  - заревел он,  - ты мне за всё ответишь! Ты меня чуть не убила. Ты мне ногу сломала.
        После чего он схватил бутылку, открыл её и стал жадно пить.
        Люба присела около дверного проёма, глядя вниз. На Витю.
        Тот попил. Икнул. Аккуратно закрыл бутылку. Посмотрел вверх, на Любу.
        - Пи… ц тебе, Любаша,  - сказал спокойно,  - готовься к казённому дому. Захват заложника, причинение телесных повреждений и покушение на убийство. Я из этого подвала сразу в полицию поеду, побои снимать.
        - Побои в больнице снимают,  - поправила его Люба,  - в полиции показания дают.
        - Ты издеваешься?  - удивился Витя.  - Тебе срок грозит за такие художества, а ты ещё издеваешься?
        - Я плохо соображаю сегодня,  - сказала Люба, вставая с корточек,  - я сейчас вернусь. Погоди.
        - Ты куда?!  - завопил было Витя.
        Но Люба его уже не слушала. Она открыла дверь и вышла из гаража. Мобильный телефон в бетонной коробке не брал сеть.
        Кстати, Витю вне гаража совсем не было слышно. Хотя он и безуспешно кричал в своём подвале, живописно рассказывая, что на зоне сделают с Любой.
        А она подсоединилась к интернету.
        Статья 127. Незаконное лишение свободы. До двух лет.
        Статья 122. Телесные повреждения средней тяжести. До трёх лет.
        Про покушение на убийство Люба даже смотреть не стала. Это было несерьёзно.
        Она вернулась в гараж. На всякий случай заперла за собой дверь. Подошла к яме. Заглянула вниз.
        Витя лежал на диване и смотрел вверх. Одна нога у него была разута и покоилась на спинке.
        - Я не могу в тюрьму,  - сказала Люба,  - у меня ребёнок и мама. Мне нельзя в тюрьму.
        - А придётся,  - мстительно произнёс Витя,  - тебя в тюрьму, а ребёнка в детдом.
        В гараже наступила тишина. Как пишут в ужастиках  - гробовая.
        - Мне надо подумать,  - прервала молчание Люба.  - Ты всё равно живой. А мне надо подумать.
        Она встала и взялась за дверную скобу. Подняла дверь.
        - Мне в туалет надо,  - вновь заныл Витя,  - я тут сейчас обоссусь. Мне в туалет. И у меня клаустрофобия. Я боюсь один в подвале, Любочка.
        - В туалет?  - Люба положила дверь обратно.  - Сейчас что-то придумаю.
        Она взяла принесённое с собой пластмассовое ведро и кинула его вниз. Ведро спланировало прямо на многострадальное Витино плечо. Витя заорал.
        - Извини,  - сказала Люба,  - я нечаянно.
        И на всякий случай скинула вниз ещё и бутерброды. Чуть не уронив завёрнутый в тряпку топорик.
        - Хана тебе,  - бесновался Витя,  - выберусь  - я тебя в асфальт закопаю! Ты мне до конца жизни пособие будешь платить. Не закрывай, сучка! Я боюсь подвалов.
        Но Люба уже опустила тяжёлую дверь в проём. Голос Вити стал еле слышен.
        Люба подумала, выключать или нет свет в подвале. Решила, что не стоит.
        Вышла из гаража. Заперла за собой.
        Дома тщательно убрала квартиру. Всё пропылесосила. Вымыла посуду, полы, окна.
        Затем сходила в магазин, купила продуктов.
        Приготовила салат оливье и холодец из говядины.
        Холодец в трёх мисках поставила в холодильник. Оливье поклевала сама.
        Потом легла спать.
        Лежала в кровати и думала: что делать?
        Самым правильным вариантом было ещё вчера пойти в полицию и сказать, что Витя сам свалился в яму.
        Но она это почему-то не сделала. А сегодня всё запуталось ещё сильнее.
        Так в раздумьях Люба и уснула.
        Проснулась она от звонка будильника.
        Вскочила, почистила зубы, умылась, оделась. Вышла из дома. Через 10 минут была на работе.
        Работала Люба продавцом в универмаге «Восход». С полдевятого до четырёх.
        Ровно в 16.00 Люба выпорхнула из-за кассы. Сбегала домой. Переоделась. Уложила в пакеты холодец и оливье. Положила две бутылки с водой. Подумала и добавила туалетной бумаги, кусок ваты и перекись водорода.
        Вышла из дома. Телефонный звонок от Гали.
        Поболтали немного о разном. После чего Люба отключила телефон. Рассказывать Гале, что её муж сидит в подвале Любиного гаража, она не стала.
        По дороге к ней пристал какой-то мужик на велосипеде. Лет под 50, с растрёпанной шевелюрой и в трениках.
        - Девушка, а девушка,  - говорил он, нарезая круги вокруг идущей Любы,  - давайте я вам помогу. Сумки-то тяжёлые.
        - Идите в задницу,  - лучезарно улыбнулась ему в ответ Люба.
        - Эх, да я б с удовольствием,  - вздохнул мужик, объезжая женщину сзади.
        Но оставил Любу в покое.
        Она подошла к гаражу. Открыла дверь. Занесла сумки внутрь. Включила свет.
        Витя встретил её истеричными криками.
        - Выпусти меня отсюда!  - надрывался он.  - Я с ума схожу. Тут за стенкой кто-то есть. Кто-то скребётся.
        - Я тебе поесть принесла,  - спокойно сказала Люба своему пленнику,  - отойди от дивана, а то опять зашибу.
        Витя заткнулся. Встал с дивана и отошёл в угол, приволакивая ногу.
        Люба сбросила ему вниз бутылки с водой.
        Хотела бросить и еду в пакетах, но подумала, что они могут лопнуть.
        Поискала на верстаке и на стеллажах. Нашла моток бельевой верёвки.
        Привязала пакеты к верёвке и аккуратно спустила их вниз.
        Витя принял пакеты. Сразу же залез в них и начал есть. Руками.
        Люба потянула верёвку наверх.
        - Подожди,  - остановил её Витя,  - ведро забери. Воняет.
        Действительно, из подвала подванивало.
        Витя привязал ведро к верёвке и поднял большой палец вверх.
        Люба вытащила ведро. На дне его плескалась жёлтая жидкость. А в ней плавали две какашки коричневого цвета. Аккуратные и одинаковые, как две сосиски.
        Стараясь дышать ртом, Люба накрыла ведро газеткой и вышла наружу. Через несколько боксов стоял контейнер. Куда она и вылила вонючее содержимое.
        Люба хотела было помыть ведро, но около крана с водой стояли какие-то мужики. Курили, смеялись.
        Она вернулась в свой гараж. Закрылась.
        Спустила ведро обратно в подвал. Кинула вниз туалетную бумагу в пакетике с перекисью водорода и ватой.
        - Любочка,  - жалостливо попросил Витя,  - выпусти меня отсюда. Я никому ничего не расскажу. Я боюсь. Тут за стенкой кто-то есть. Кто-то злой.
        - Вить, не придуривайся,  - устало сказала Люба,  - ты же взрослый мужик. Тут за стенкой или песок, или такой же подвал.
        - У меня клаустрофобия,  - всхлипнул Витя,  - я не могу тут сидеть. Тут кто-то есть. Он придёт за мной. Выпусти меня, пожалуйста.
        - Я должна подумать,  - вздохнула Люба,  - и что-то обязательно придумать. Сейчас я не могу тебя выпустить. Ты в полицию заявишь. А я не хочу в тюрьму.
        - Не заявлю,  - подал голос Витя,  - я тебя простил. Ты же не специально меня в яму столкнула.
        - Не специально,  - подтвердила Люба,  - но вчера ты совсем другое говорил. Так что посиди ещё немножечко. Хочешь, я тебе пирожков испеку? С повидлом.
        - Хочу,  - после минутной паузы ответил Витя,  - мне Галка с повидлом пирожки делала. Очень вкусные.
        - Это я её научила,  - похвасталась Люба,  - я её многому научила. Она же у меня как младшая сестра.
        - Да что ты говоришь?  - удивился Витя.  - Ты такая умница. Выпусти меня отсюда, пожалуйста.
        - Нет,  - отрезала Люба,  - я же сказала уже. Посиди немного. Тебе свет выключить или оставить?
        - Нееет,  - взвизгнул Витя,  - ни в коем случае не выключай. Они меня заберут в темноте. Не выключай.
        - Хорошо, хорошо,  - ответила Люба и закрыла дверь в подвал.
        Отошла в сторону. Хотела было уже выйти, как увидела, что из-под двери подвала тянется кусок верёвки. Другой конец которой был привязан к ведру. Внизу у Вити.
        Люба на минуту задумалась. Снова открывать тяжёлую дверь? Слушать Витькины вопли? Или оставить как есть? Всё равно он ничего не сможет сделать.
        Люба вышла из гаража. Закрыла его. Пошла домой.
        Утром всё то же самое. Подъём. Чистка зубов. Завтрак. Работа.
        После работы Люба испекла пироги. Отнесла их в гараж. Взамен получила ведро с мочой и двумя аккуратными какашками.
        Витя сидел на диване и ныл, что кто-то его хочет убить и что он скоро сойдёт с ума.
        Но Любе казалось, что это она сходит с ума. Держит в подвале Витю. Носит ему еду. Убирает за ним. И не знает, что делать дальше.
        Среда и четверг прошли так же, как и предыдущие дни.
        В пятницу Люба сварила Вите борщ. Налила его в уже ставший привычным полиэтиленовый пакет. В другой пакет положила пластмассовую кружку и деревянную ложку. Металлические предметы Вите она почему-то опасалась давать.
        Витя похлебал борща. Дождался, пока Люба спустит чистое ведро вниз.
        - Ты когда меня освободишь?  - спросил деловито.  - Меня же хватятся рано или поздно.
        - Пока никто не хватился,  - ответила Люба,  - по крайней мере, мне о твоих поисках ничего неизвестно. Город занят другими проблемами.
        - Чем больше я тут сижу, тем хуже тебе будет,  - буркнул Витя,  - вот увидишь. Сама себе могилу роешь.
        - Успокойся, всё будет хорошо,  - сказала Люба,  - мне надо подумать, и я что-то придумаю.
        - Я спокоен,  - закричал ей в ответ Витя,  - я-то спокоен. Чего мне волноваться? Сижу в тёмном подвале со сломанной ногой. Жрать носят, дерьмо забирают. Не жизнь, а развлечение.
        - Я не могу тебя выпустить,  - вздохнула Люба,  - не на верёвке же тебя вытягивать.
        - В гараже лестница есть,  - произнес немного успокоившийся Витя,  - посмотри. Под верстаком.
        Люба встала. Действительно, под верстаком, укутанная в брезент, лежала складная лестница.
        - А ты откуда про неё знаешь?  - спросила она у Вити.
        - Раз есть яма, значит, должна быть лестница,  - ответил Витя,  - я просто предположил. Дедукция. Не просто же так тут диван стоит? Как-то его сгрузили.
        Люба с сомнением посмотрела на Витю. Но ничего не сказала.
        Закрыла дверь в подвал. Послушала еле слышные крики Вити в её адрес. Вышла из гаража.
        Постояла на свежем воздухе. Поглядела в темнеющее небо.
        Впереди было два свободных дня. Два дня выходных.
        Люба хотела съездить на эти дни к маме и ребёнку. Отдохнуть в деревне. Поваляться на солнышке.
        Но ничего не получится. Надо будет завтра опять идти в этот проклятый гараж. Кормить Витю, вытаскивать надоевшее ведро с его мочой и говном…
        Люба вернулась в гараж. Открыла дверь в подвал.
        Витя лежал на диване, глядя вверх, на Любу.
        - Ты всё-таки решила мне отдаться?  - спросил он.  - Действительно, чего мужика просто так без дела держать? Спускайся ко мне, порезвимся.
        - Откуда ты знал про лестницу?  - спросила Люба, поморщившись.
        - Какая лестница?  - Витя сделал удивлённое лицо.  - Я ничего не знал. Я просто предположил. Бери эту лестницу и спускайся ко мне.
        - Откуда ты знал про лестницу?  - повторила свой вопрос Люба.  - Ты знал про неё.
        - Иди в задницу,  - ответил Витя и повернулся на бок.
        - Я-то пойду,  - пробурчала Люба, закрывая дверь,  - а ты пока без света посиди ночку. Глядишь, сговорчивее станешь.
        - Нееет,  - заорал снизу Витя,  - только не это. Не надо. Я не хочу умирать…
        Но Люба уже щёлкнула выключателем. Вначале тем, который отключает свет в подвале. А потом тем, который гасит его в гараже.
        Из подвала доносился еле слышный вой.
        - Голос сорвёшь,  - буркнула Люба.
        Она вышла из гаража. Заперла его и пошла домой.
        Спалось ей плохо. Снился Витька. Как будто он сидит у неё в ванне. Весь грязный. Пахнет от него мочой и немытым телом. А Любе надо его помыть. Но она боится зайти в ванную. Потому что не знает, живой Витька или нет.
        Проснулась Люба рано. Вся мокрая. Невыспавшаяся.
        В ванной никого не было. Ни Виктора, ни его запаха.
        Утренний кофе немного взбодрил.
        Люба оделась. Кинула в пакет уже привычные пару бутылок воды, бутерброды.
        Остановилась перед входной дверью. Подумала минуту.
        Выложила воду. Бутерброды убрала в холодильник.
        Витю надо было отпускать.
        Приняв это решение, Люба почти бегом побежала к гаражам.
        От непривычки запыхалась. Бега хватило на два квартала. Дальше уже шла быстрым шагом.
        Подошла к воротам. Открыла гараж.
        От двери в подвал по полу тянулась белая бельевая верёвка.
        Люба рывком открыла эту проклятую дверь, опрокинула её на сторону. Зажгла свет.
        - С вещами на выход!  - прокричала.
        Внизу было тихо. Люба свесила голову в подвал.
        Диван. Стул в углу, табурет. Ведро с тянущейся наверх верёвкой.
        Она потянула за верёвку. Достала ведро.
        На донышке жёлтая жидкость. И две какашки.
        Люба на автомате вышла из гаража. Дошла до контейнера. Вылила содержимое. Вернулась обратно. Ведро кинула в угол.
        - Витя,  - позвала она,  - выходи. Я знаю, ты прячешься под диваном.
        Тишина.
        Тишина, ясно дающая понять, что внизу никого нет.
        Люба закрыла гараж. Вытащила из-под верстака лестницу.
        Повозилась с ней, пытаясь понять, как та раскладывается.
        Поняла. Разложила.
        Спустилась вниз.
        В подвале воняло. Немытым телом и нечистотами.
        Под диваном никого не было.
        Дрожа от страха, Люба поднялась наверх.
        Закрыла дверь подвала. Выключила свет. Вышла наружу.
        Светило солнце. Пели птицы.
        Мимо промчался какой-то джип, из раскрытых окон которого гремела музыка.
        Прошли двое молодых ребят, с любопытством оглядев застывшую Любу.
        Та очнулась от их взглядов. Закрыла гараж на замок.
        Когда шла домой, её трясло. На коже выступили мурашки. И было больно дышать.
        У себя в квартире Люба первым делом открыла окно, впустив в комнату свежий дух жимолости, растущей под окном.
        Жила Люба на первом этаже, на Молодёжном проезде. В маленькой, но уютной, как она считала, квартирке.
        Послонявшись по этой своей квартирке пару часов, Люба позвонила Гале.
        Та обрадовалась звонку. Начала приглашать в гости. Но Люба сослалась на занятость и повесила трубку.
        Потом позвонила Жене. Хотя не разговаривала с ним уже несколько месяцев. Тот ответил не сразу. Сказал, что за городом, и перезвонит в понедельник.
        «Бабу себе нашёл уже, не местную,  - подумала Люба.  - Не может он говорить, видите ли…»
        Оставаться одной дома уже не было никаких сил.
        Люба собралась и отправилась гулять. По городу. Обошла его вдоль и поперёк. Прошла все магазины, потолкалась на базаре. Уже ближе к вечеру зашла в церковь. Где долго стояла в углу, вспоминая молитву. Но дальше «да святится имя твоё, да придёт царствие твоё» у Любы вспомнить не получалось.
        Ночью опять приснился Витя. Он сидел уже не в ванной, а на кухне. Такой же грязный и вонючий, как в предыдущем сне.
        Витя был грустный. Он тихо плакал и постоянно повторял: «Забрали они меня, я же говорил, не выключай свет».
        - Кто они?  - спрашивала Люба.
        Но Витя не отвечал, а только плакал.
        Утром Люба по привычке вскочила рано. Умылась, оделась.
        К гаражу шла долго. Останавливаясь у каждого столба.
        Наконец-таки дошла.
        Открыла гараж. Включила свет. И медленно осела на пол.
        От дверного проёма по полу гаража из-под закрытой двери тянулась бельевая верёвка.
        Люба на четвереньках подползла к этой проклятой двери, приподняла её. Заглянула вниз.
        Рядом с диваном стояло ведро. Привязанное к этой самой веревке.
        Как заворожённая, Люба вытащила ведро.
        В нем в моче плескались две какашки. Коричневые и аккуратные. Такие же, как вчера и позавчера.
        Люба поднялась, взяла ведро, вышла наружу. Выкинула ведро в контейнер. Вместе с верёвкой.
        - Этого не может быть, этого не может быть…  - шептала Люба, идя домой,  - этого не может быть…
        Она отчётливо помнила, что накануне швырнула ведро в угол гаража.
        Как оно могло оказаться в подвале, да ещё и с Витькиным дерьмом?
        В квартире Люба постаралась взять себя в руки. Приняла контрастный душ. Попила чаю с мятой. Немного успокоилась.
        Затем принялась гладить. Перегладила всю одежду ребёнка, постельное бельё, своё.
        Однотонная работа хоть ненадолго, но отвлекала от мыслей.
        Люба помыла полы. Вытряхнула ковёр во дворе. Прогулялась в близлежащий магазин. Накупила продуктов на неделю.
        Но всё это не помогло. К вечеру её опять стало трясти.
        Она походила по квартире из угла в угол. И не выдержала. Пошла к гаражам.
        Было ещё светло. Как и неделю назад, когда она встретилась с Витей около дома Гали.
        Люба отперла гараж. Открыла нараспашку ворота.
        И сразу же увидела верёвку. Которая, как змея, извивалась по полу от двери подвала.
        Люба тихо завыла. Совсем тихонечко, почти неслышно.
        Она щёлкнула выключателями. Откинула дверь в подвал.
        Диван.
        Рядом с диваном ведро. И от ведра тянущаяся вверх верёвка.
        Люба вытащила ведро.
        Две Витькины какашки весело плавали на поверхности его же мочи.
        Люба поставила ведро в сторону. Посидела, раскачиваясь.
        - Я больше не буду,  - сказала кому-то в подвал.
        Подвал ответил тишиной.
        Люба встала. Отряхнулась. И пошла домой, не глядя по сторонам и слегка шатаясь.
        Эту дорогу она уже знала наизусть. Целую неделю ходила по ней.
        А гараж так и остался раскрытый нараспашку.
        Пока добрела до дома, стемнело.
        Люба зашла в квартиру. Включила везде свет. Приняла душ.
        Надела чистую ночную рубашку. Расчесалась. Завязала волосы в пучок.
        Было страшно.
        Люба долго искала в кухонных шкафах верёвку. Но обнаружила её только в коробке на антресолях. Настоящую, пеньковую. Её купили ребёнку, когда тот увлёкся вязанием морских узлов. Но увлечение прошло, а вот верёвка осталась.
        Люба ловко сделала скользящий узел.
        Поставила стул. Залезла на него. Сняла люстру, безжалостно обрезав провода. Включила торшер, чтобы было светло.
        Свободный конец верёвки закрепила на крюке, торчащем из потолка.
        Крюк не выглядел надёжным. Но искать другое место для повешения не было ни сил, ни желания.
        Люба набросила петлю на шею. Постояла, раскачиваясь на стуле.
        И вдруг услышала шум. Со стороны окна.
        Люба обернулась.
        В окно лез Витька, по пути сшибая расставленные на подоконнике кактусы.
        - Стой, стой!  - кричал он.
        - Мамочки!  - завопила Люба, хватаясь за петлю двумя руками.
        Она инстинктивно отпрянула от окна. Стул под ней поплыл куда-то в сторону, а потом и вовсе отлетел к торшеру. Крючок гнулся, потолок над ним трещал. Но ничего не ломалось.
        Люба повисла на верёвке, хрипя и вертясь, как червяк. До пола не хватало каких-то пару сантиметров. Лёгкие разрывало от недостатка кислорода.
        Её крутило против часовой стрелки, показывая то воюющего с кактусами Витьку, то накренившийся торшер, то дверь в ярко освещённый коридор.
        Когда сознание начало покидать Любу, кто-то большой и чёрный выпрыгнул из коридора, схватил Любу за бёдра и поднял её вверх.
        Люба рванула петлю, освобождая горло. Сделала глубокий вдох.
        И увидела Виктора. В одной руке у него был нож. В другой стул.
        Люба захрипела и описалась. Со страха.
        Горячая струя ударила в ночнушку, пробила её и угодила прямо в лицо бывшему мужу. Женьке. Именно он поднял Любу и держал её за ноги, уткнувшись лицом ей в пах.
        - Режь верёвку быстрее, придурок!  - заорал Женька.  - Она тяжёлая. Я долго не выдержу.
        Витя поставил стул. Дотянулся до верёвки и ловко перерезал её.
        Любу положили на кровать. Напоили чаем. Переодели.
        Говорить она не могла. Только шептать. Поэтому пришлось говорить Жене.
        Он рассказал, что второй ключ от гаража он оставил у себя. И периодически загонял в него машину. Люба ведь всё равно там не появлялась уже полгода.
        И в ночь с пятницы на субботу он тоже поставил машину в гараж. И услышал крики товарища. Вытащил того из подвала.
        Нога, кстати, у Вити была не сломана. Он её просто-напросто подвернул. Да и рана на голове  - сотрясение мозга и рассечение.
        Витя хотел сразу же пойти в полицию, но Женя уговорил его не делать этого.
        Приятели решили проучить Любу. Напугать её.
        Напугали.
        Когда увидели раскрытый настежь гараж, то поняли, что переборщили. Успели вовремя.
        - А как ты в квартиру попал?  - спросила Люба у Жени шёпотом.
        - Так у меня и от квартиры дубликат есть,  - смутился тот.  - Витька в окно полез тебя спасать, а я через подъезд кинулся.
        - У меня претензий нет, если что,  - сказал Витя,  - я сам виноват.
        - Прости меня, Витя,  - прошелестела Люба,  - я запуталась.
        - Бывает,  - сказал Витя и засобирался уходить.
        - А я останусь,  - сказал Женя.  - Любу нельзя сейчас оставлять одну. Да и помыться мне не мешает.
        - Оставайся,  - сказал Витя,  - ей сейчас одной нельзя.
        И уехал в свою общагу.
        А Женя пошёл в ванную. Где долго мыл голову разными шампунями.
        Когда он вернулся, Люба ещё не спала.
        Через несколько дней Женя зашел в общежитие за вещами и переехал жить к бывшей жене. Ребёнок, вернувшийся от бабушки, был очень этим доволен. Бабушка не очень.
        Витя попытался помириться с Галей. Но ему это так и не удалось. Она не смогла простить ему его измену.
        Проститушка
        Влюблённый мужчина глух и слеп. Слеп и глух.
        А Андрей был влюблён. Влюблён настолько, что не замечал очевидных вещей: его избранница, мягко говоря, слаба на передок.
        Но Андрей считал, что это всё сплетни. Что не может Таня его предать. Ведь она такая прекрасная, такая беззащитная, такая доверчивая.
        Cлепота, глухота и любовь Андрея исчезли одновременно. Когда он застал у себя дома их общего знакомого, Серёгу.
        Мозг в голове Андрея по привычке послал команду: «этого не может быть». А глаза смотрели, как Серёга, не попадая одной ногой в штанину, плясал перед ним, пытаясь одеться.
        - Да я чаю зашёл попить,  - быстро говорил Сергей, раздражённо тряся ногой,  - а твоя Танька мне чай на брюки вылила. Вот и пришлось раздеться.
        - А Таня зачем разделась?  - поинтересовался Андрей.
        - Я откуда знаю?  - ответил Сергей, наконец-то совладав со штанами.  - Это ты у неё спроси. Я буквально на минуту отвернулся. А она уже голая. Я ни при чём.
        - Носки не забудь,  - посоветовал Андрей Сергею,  - и захлопни за собой. Дверь.
        - Захлопну,  - пообещал тот, прыгая на одной ноге по направлению к двери.
        Он одновременно надевал носки и шёл к выходу. Хотя практичнее было бы вначале надеть их и потом уже выйти.
        - Он меня изнасиловал,  - заявила кутавшаяся в одеяло Таня,  - я не виновата.
        - Клевета! Она сама дала!  - крикнул уже откуда-то из коридора Серёга и хлопнул дверью.
        - Оденься,  - сказал Андрей Тане.
        Он прошёл на кухню. Налил себе водички из-под крана в гранёный стакан. Сел за стол.
        На столе лежала доска, нож и порезанные хлеб с колбасой.
        Татьяна появилась на кухне через пять минут. Уже одетая. В какую-то маечку и короткую юбку.
        - Это ты во всём виноват,  - заявила она с порога,  - я целыми днями…
        - Собирай вещи и проваливай,  - перебил её Андрей.
        - Тебе надо, ты и собирай,  - огрызнулась Таня,  - и сам проваливай.
        Андрей медленно взял кухонный нож. И почти без замаха бросил его в сторону жены. Нож воткнулся в притолоку над Таниной головой.
        Татьяна ойкнула и скрылась в глубине квартиры.
        Андрей сидел и пил воду. Смотря в окно и прислушиваясь к звукам, доносящимся из комнаты.
        Через полчаса Таня мелькнула в коридоре с какими-то свёртками и баулами. Ещё минут пять она что-то вытаскивала на лестничную площадку с подругой, которую вызвала по телефону. Потом хлопнула дверью.
        В квартире наступила тишина. Звенящая тишина. Когда слышно только, как бьётся твоё сердце.
        Андрей допил воду. Сходил в туалет. Зашёл в комнату.
        Таниных вещей не было. Не было утюга, подставки под него. Не было пылесоса и ноутбука.
        И ещё не было занавесок.
        «Занавески-то ей зачем?  - удивился Андрей.  - Они же старые уже. Ладно, ноут почти новый. Но занавески?!»
        Андрей подмёл пол обнаруженной в кладовке щёткой. Затем помыл его. Во всей квартире.
        Поменял постельное бельё. Хорошо, что нашёлся комплект из белорусского ситца, подаренный им на свадьбу дальними родственниками.
        Подумал, мыть ли окна? Но решил оставить это до более тёплых дней.
        Приготовил себе ужин. Поел.
        И лёг спать.
        В голые окна светил качающийся на ветру фонарь. От его света казалось, что в квартире кто-то, кроме Андрея, есть. Кто-то ходит из одного угла в другой.
        Приснилась Андрею Танька. Голая, она валялась в их кровати. Хихикала. Корчила Андрею рожи и призывно манила к себе.
        Она ему потом снилась практически каждую ночь. И обязательно голая.
        Утром Андрей вставал разбитым, невыспавшимся. Злым и несчастным. И с огромным желанием вернуть всё как было. Вернуть жену, вернуть семью, вернуть то счастливое время, когда он был глух и нем.
        Но время лечит. И сны с Танькой стали всё реже и реже. А Андрей спокойнее и выдержаннее.
        Он отбил атаки своих и её родственников, хотевших помирить их. Отбил две попытки Таньки вернуться к нему. Сменил замки. Поменял симку в телефоне.
        Жить одному было даже в чём-то приятно. Да, серо и одиноко. Зато никаких проблем. Сам себе господин, сам себе хозяин.
        Единственное, что доставляло неудобство, это отсутствие секса. С женщинами познакомиться у Андрея не получалось.
        Он зарегистрировался на парочке сайтов знакомств. Поставил в поиск свой город. И принялся писать более-менее симпатичным дамам примерно его возраста.
        90 процентов из них вообще не ответили Андрею. А кто ответил, те очень удивили Андрея.
        Большинство вопросов было о его заработке. Живёт ли он один? Есть ли у него квартира? Интересовались маркой его машины. Платит ли он алименты?
        Андрей честно ответил на все вопросы. И письма прекратились.
        Никого не интересовал разведённый мужчина 30 лет без машины для разовых встреч. Хотя и живущий в своей однокомнатной квартире. Женщины хотели молодых накачанных миллионеров, с радостью готовых воспитывать чужих детей.
        Угробив ещё пару вечеров на бесплодные поиски, Андрей решил воспользоваться старым, как и весь этот мир, способом. Вызвать на дом проститутку.
        Уселся вечером около компьютера. Открыл браузер. Нашёл через Гугл парочку сайтов.
        Жриц любви в городе оказалось не просто много, а очень много. Андрей просматривал страницу за страницей и не мог выбрать.
        Девушки и женщины самого разного возраста. От 18 до 50. Худые и толстые, в одежде и без. Попались даже две или три негритянки. Лица у многих были заретушеваны.
        Средняя цена за час составляла две с половиной тысячи рублей. Ночь  - пятнадцать тысяч.
        - Однако,  - пробормотал Андрей,  - овёс-то нынче дорог. Простому инженеру не по карману будет. Разве что раза два в месяц себя баловать.
        Сам он получал 65 000 рублей. Не много, но и не мало по владивостокским меркам.
        Андрей просмотрел всех кандидаток, но так и не смог решиться. Он уже собрался было закрыть окно браузера, как вдруг обнаружил новое лицо. Видимо, анкета добавилась, пока он просматривал остальных кандидаток.
        Милое личико. Натянутая улыбка. Лет 25 примерно. Внизу пометка: впервые на сайте. Имя  - Эллеонорра. Именно так  - с двумя Л и Р. Условия  - только выезд.
        Андрей кликнул на кнопку с телефоном. Появился номер. Сотовый.
        Андрей достал свой телефон, вбил номер с сайта. Нажал на вызов.
        Первый гудок, второй, третий.
        Андрей почему-то вспотел. Занервничал.
        Наконец, на седьмом гудке трубку подняли.
        - Слушаю,  - произнес испуганный женский голос,  - Элеонора слушает.
        - Я хотел бы заказ сделать,  - осипшим голосом сказал Андрей,  - на час. С выездом.
        - Хорошо,  - ответила девушка,  - я приеду. Вы где живёте?
        Андрей продиктовал адрес.
        - Ой, это совсем рядом, пешком можно дойти,  - обрадовался женский голос,  - 500 рублей ещё за машину.
        - Так если пешком можно дойти, зачем за машину платить?  - поинтересовался Андрей.
        - Это водитель-охранник,  - пояснила девушка,  - он меня будет в машине этот час ждать. Хоть пешком, хоть на колёсах. Всё равно.
        - Хорошо,  - согласился Андрей,  - я дома. Через полчаса жду вас.
        - Договорились,  - опять испуганно ответила девушка и отключилась.
        Андрей заметался по квартире.
        Зачем-то включил недавно купленный пылесос. Затем быстро убрался на кухне. Достал кусок колбасы. Наделал бутербродов.
        Налил в чайник свежей воды. Поставил на плиту.
        Встал у окна. За окном шёл снег. В коробке двора светили три фонаря. Четвёртый почему-то не горел. Хотя, сколько помнил Андрей, он всегда не горел. Слева, на первом этаже, мерцала зелёным аптека.
        В голову полезли стихи Блока: «Ночь, улица, фонарь, аптека…»
        В доме напротив открылась входная дверь. Вышла женщина. Постояла нерешительно несколько мгновений и пересекла двор. Вошла в его подъезд.
        Через несколько минут в прихожей тренькнул звонок.
        Андрей вошёл в коридор, подошёл к входной двери. Открыл.
        На пороге стояла невысокая девушка. Та, из дома напротив. Светлый пуховик, вязаная шапочка с оленями, меховые сапожки.
        На ту, из проституточного сайта, она была совсем не похожа. Сходство было, но весьма отдалённое.
        - Здравствуйте,  - сказала девушка.
        - Здравствуйте,  - ответил Андрей.  - Элеонора?
        - Кто?  - вздрогнула девушка.
        - Вы Элеонора?  - уточнил Андрей.
        - Ах да, это я,  - кивнула девушка.  - Вы одни?
        - Один,  - подтвердил Андрей,  - проходите. Раздевайтесь.
        - Как? Прям сразу?  - испуганно спросила девушка, делая шаг в прихожую.  - Можно я хотя бы руки помою?
        - Я имел в виду верхнюю одежду,  - смутился Андрей, закрывая за Элеонорой дверь,  - не совсем и не всю одежду. Совсем потом… наверное. А руки помыть в ванной. Я провожу.
        И Андрей, сделав несколько шагов, открыл дверь в ванную. Включил там свет.
        Оглянулся. Элеонора стояла возле входной двери, маленькая и беззащитная. И испуганная.
        - Можно, я хотя бы разуюсь?  - спросила она, оглядываясь.
        - Да, конечно,  - ответил Андрей.
        - А стульчика у вас нет?  - спросила девушка.  - А то у меня замок в правом сапоге заедает.
        - Нет,  - ответил Андрей,  - но я вам помогу.
        Он встал на колени перед Элеонорой и помог ей стащить с ног сапоги.
        Затем проводил девушку до ванной. Где она помыла руки. Вытерла их.
        - Чай, кофе?  - предложил Андрей.
        Чувствовал он себя при этом если не идиотом, то явно не уверенно. Он никогда раньше не заказывал проституток на дом и понятия не имел, что и как надо делать.
        - Да какой кофе на ночь,  - махнула рукой девушка,  - тем более давление может подняться. И не уснёте потом. А от чая не откажусь.
        Было видно, Элеонора тоже не в своей тарелке.
        - У меня друг в Китае живёт,  - затараторил Андрей,  - он мне присылает различные виды. То, что у нас в магазинах продаётся, это же невозможно пить. А чай  - это благородный напиток. Это тысячи сортов. Каждая провинция имеет свой вкус, свой цвет. Кто-то специализируется на пуэре, кто-то на зелёном чае. Вы какой предпочитаете?
        - Мне обычный, чёрный,  - ответила Элеонора, усаживаясь на кухне.
        - Сейчас всё будет.
        Андрей достал деревянную коробку с набором для чайной церемонии. Принялся заваривать душистый напиток. Элеонора смотрела на его действия с интересом. Сидела она на краешке стула, будто готовая в любой момент вскочить и убежать.
        - А водителя вашего чай попить не позовёте?  - вдруг зачем-то спросил Андрей.
        - Какого водителя?  - не поняла девушка.
        - Ну, вы же по телефону говорили, что на машине приедете с водителем-охранником,  - напомнил ей Андрей.
        - А-а-а, это,  - девушка на мгновенье замялась,  - он в машине остался. За углом. У него там зажигание барахлит. Вот он сидит и чинит.
        - Что чинит?  - спросил Андрей.
        - Зажигание чинит,  - тихо ответила Элеонора.
        Было видно, что врать она не умеет.
        - Зажигание  - это серьёзно,  - помолчав, ответил Андрей,  - очень серьёзное дело  - зажигание.
        - А вы, кроме чая, чем ещё увлекаетесь,  - перебила его девушка,  - и кроме работы?
        Андрей задумался.
        - В детстве монеты собирал,  - сказал он,  - дореволюционные. У меня приличная коллекция была. А сейчас… Сейчас сказки пишу. Для детей.
        - Ой, как здорово,  - Элеонора чуть не смахнула чашку с чаем, которую перед ней поставил Андрей,  - публикуетесь где-то?
        - Нет,  - покраснел Андрей,  - я для себя пишу. Для своих будущих детей. В стол, как говорится.
        - А мне покажете?  - спросила девушка.  - У меня сыну пять лет. Я ему уже всю классику перечитала. Пушкина, Крылова, Андерсена.
        - Ну, не сейчас же,  - перебил её Андрей,  - вы, вроде, не за этим же сюда пришли. Не за сказками.
        - Ой, извините,  - покраснела Элеонора,  - и правда, что это я?
        - Кстати,  - Андрей посмотрел на часы,  - а время с какого момента идёт? И деньги когда платить?
        - Да время как начнём,  - тихо ответила Элеонора,  - а деньги сначала. Можно сейчас.
        - Вот,  - Андрей протянул ей сложенные три купюры по тысяче рублей.
        - Спасибо,  - Элеонора взяла деньги и быстро спрятала их в сумочку,  - спасибо большое.
        - Пожалуйста,  - ответил Андрей.  - Хотите бутерброды?
        - Да,  - ответила девушка,  - спасибо большое.
        - Пожалуйста,  - ответил Андрей.
        Ситуация получалась какая-то дурацкая. Он пригласил в гости проститутку, которая, как оказалось, живёт в доме напротив. И вот, вместо того чтобы сейчас кувыркаться в кровати, они пьют на кухне чай с бутербродами.
        - Может, что-нибудь покрепче?  - предложил Андрей.
        - Нет, что вы,  - испуганно ответила Элеонора,  - я на работе не пью.
        Андрей не мгновенье завис, переваривая то, что ему только что сказали. И через секунду скорчился от хохота. Он смеялся, не в силах остановиться.
        Элеонора вначале удивлённо смотрела на Андрея. Потом она улыбнулась. Хихикнула. И тоже рассмеялась.
        Смех у неё был замечательный. Как будто колокольчик звенел.
        Смеялись минут десять. Андрей вроде бы успокаивался. Вдыхал, набирая полные лёгкие воздуха. И опять заходился в хохоте. Элеонора тут же подключалась со своим колокольчиком. На глазах у неё выступили слёзы. Личико раскраснелось.
        В конце концов оба успокоились.
        - Вот насмешила так насмешила,  - сказал Андрей,  - я такое в первый раз слышу.
        - Судя по всему, ты и девушку первый раз в жизни заказываешь,  - отозвалась Элеонора.  - Жену-то куда дел? Захохотал до смерти?
        - Жену?  - Андрей на несколько секунд замолчал.  - Это не я её захохотал, это она надо мной посмеялась.
        И он принялся рассказывать незамысловатую и короткую историю своей семейной жизни. Про Таню, про боль от её измены, про Серёгу, про чёрную дыру в груди, про снятые занавески… Рассказывал так, как не рассказывал никому другому. Ни друзьям, ни родственникам. Рассказывал совсем постороннему человеку.
        Элеонора слушала, чуть приоткрыв рот. Не перебивала. Просто смотрела широко раскрытыми глазами на Андрея и слушала.
        - Вот я и живу один,  - закончил Андрей.  - Всё хорошо, да вот половой вопрос беспокоит. Поэтому и позвал тебя.
        - Извини, я не знала,  - произнесла Элеонора,  - я не знала, что у тебя с женой так случилось.
        - Случилось и случилось,  - Андрей махнул рукой,  - дело житейское. У тебя-то самой куда муж делся? Муж объелся груш. С другой загулял или что?
        - Он умер,  - тихо сказала Элеонора,  - полгода назад.
        - Извини, не знал,  - Андрей виновато дотронулся до руки девушки,  - правда, я не хотел.
        - Да ничего,  - ответила Элеонора,  - не извиняйся.
        Они помолчали. Рука Андрея так и осталась лежать на руке девушки.
        - Он наркоман был,  - внезапно начала свой рассказ Элеонора,  - от передозировки и скончался. Я когда замуж за него выходила, не знала об этом. Да и потом не знала. Догадываться начала, когда уже сын родился. Думала, что смогу его спасти. А он мне врал постоянно. Нигде не работал. Целыми днями где-то пропадал.
        Элеонора вздохнула тяжело. Взглянула Андрею прямо в глаза.
        - Он из дома всё тащил,  - продолжила она,  - всё что под руку попадётся. Даже обручальные кольца унёс. Представляешь, с меня со спящей снял обручальное кольцо. И сказал, что я его сама потеряла. Врал. Врал до самой своей смерти.
        - Все врут,  - отозвался Андрей,  - кто-то меньше, кто-то больше. Это природа человека.
        - Я не вру,  - ответила Элеонора,  - я тебе правду говорю.
        - Ну, ты же наврала про водителя, который зажигание чинит,  - улыбнулся Андрей,  - а говоришь, что не врёшь.
        Элеонора вспыхнула. Покраснела.
        - Это я для безопасности,  - сказала она,  - я же не знала, к кому иду. Вдруг ты бандит или вас тут целая квартира извращенцев?
        Андрей грустно улыбнулся.
        - Я тут один извращенец,  - сказал,  - вместо секса о своих рогах рассказываю. А ты, девонька, судя по всему, тоже в первый раз.
        - Да,  - Элеонора так же горько усмехнулась,  - ты мой первый клиент. И первый блин не комом. И чаем напоил, и бутербродами накормил. Спасибо.
        - Меня зовут Андрей,  - Андрей протянул руку.
        - Лариса,  - ответила девушка и пожала протянутую руку.
        - А я только было к Элеоноре привык,  - сказал Андрей,  - а тут Лариса. Красивое имя. Можно вопрос?
        - Спрашивай,  - Лариса подпёрла кулачком подбородок.
        - Зачем тебе это надо?  - Андрей постарался подобрать слова.  - Вот этот вызов? Точнее, вызовы. После меня ведь будут другие. Не противно будет этим заниматься? Ведь я же вижу, что это не твоё. Ты же нормальная.
        - А у меня нет выбора,  - устало ответила Лариса,  - просто нет выбора. Ты думаешь, мне хочется этим заниматься? У меня просто нет ни выбора, ни выхода. Мне деньги нужны. У меня ребёнок. Он кушать хочет.
        - Всегда есть выбор,  - перебил её Андрей,  - деньги не главное в этой жизни.
        - Не главное,  - согласно кивнула Лариса,  - конечно, не главное. Но без них тоже невозможно.
        - Можно перезанять, устроится на другую работу…  - начал было перечислять Андрей.
        - Я на двух работах работаю,  - опять перебила его Лариса,  - и я хороший работник, между прочим. Меня ценят. И зарплаты нормальные. Но мой бывший муж наделал долгов перед смертью. Наркотики  - это недешёвое развлечение. А за долги надо платить. Вот я и плачу. Кредиты не только на него оформлены. Но и на меня тоже. И за квартиру надо платить. Мне завтра надо отдать десятку. Кровь из носа. Иначе нас на улицу выгонят с ребёнком. А занять мне не у кого. Я и так должна всем сослуживцам и всем знакомым, кого знаю.
        - Большие долги-то?  - помолчав, спросил Андрей.
        - Где-то около двухсот тысяч осталось,  - ответила Лариса,  - я где смогла, там договорилась. А тут с квартиры попросили. У меня долг за месяц. Завтра крайний срок.
        - И ты решила торгануть телом,  - невесело пошутил Андрей,  - чтобы закрыть долги бывшего мужа. Трешак какой-то. Ты чего себе такого мужа-то выбрала? Получше не нашлось?
        - Любила,  - протянула Лариса,  - вот и выбрала. А ты чего себе такую жену нашёл? Порядочных не было?
        Андрей вздрогнул. Рассмеялся.
        - Уела,  - сказал,  - ты за словом в карман не лезешь. Хочешь ещё чаю?
        - Нет,  - ответила Лариса и встала,  - пойдём в постель. У меня ребёнок дома один. Вдруг проснётся? Я только в туалет схожу и в ванную. И сразу к тебе. Полотенце, что я руки вытирала, его можно использовать?
        Андрей кивнул. Можно, мол.
        Лариса развернулась и скрылась в санузле.
        Андрей убрал посуду. Сполоснул чашки.
        Зашёл в комнату. Выключил свет. Разделся. Юркнул в постель.
        Его вдруг затрясло. То ли от желания, то ли от страха.
        Лариса появилась в комнате внезапно. Быстро подбежала к кровати. Сбросила с себя полотенце. В свете от фонаря мелькнуло её белое тело. Она откинула одеяло и прижалась к Андрею.
        - Вот,  - она сунула в руку Андрея что-то мягкое и скользкое,  - презерватив не забудь.
        - Позже,  - сказал Андрей,  - когда встанет.
        - Кто встанет?  - не поняла Лариса.
        - Ну, этот,  - Андрей вдруг засмущался,  - на кого надевать. Зря ты его распечатала.
        - Извини,  - вздохнула в полумраке Лариса,  - я волнуюсь. Положи пока на тумбочку. Потом наденешь.
        Андрей бросил кусок резины на тумбочку. Осторожно дотронулся до плеча Ларисы.
        - Обними меня,  - попросила она его,  - я сама уже без мужчины почти год. Соскучилась. И забыла, как это, когда тебя ласкают.
        Андрей обнял Ларису. Погладил её грудь. Поцеловал. Вначале в щёку. Потом в губы. Лариса ответила. Начала гладить его спину. Задышала горячо в ухо. От этого было щекотно.
        - Иди ко мне,  - попросила она его,  - иди, мой хороший.
        Андрей, целуя, лёг на Ларису.
        - Презерватив,  - прошептала та ему на ухо,  - не забудь надеть.
        - Что?  - не расслышал Андрей.
        - Презик,  - повторила Лариса. Не забудь презерватив.
        - Ах, да,  - Андрей слез с Ларисы и в темноте попытался нащупать на тумбочке средство контрацепции.
        Презерватива на столике не было.
        Ругаясь вполголоса, Андрей слез с кровати. Включил лампу.
        Нагнулся, заглянул под кровать.
        Розовый кусок латекса лежал в куче пыли между кроватью и тумбочкой. Вероятно, Андрей смахнул его вниз, когда пытался нащупать в темноте.
        Андрей взял презерватив в руки. Встал. Лариса сидела на кровати, натянув одеяло по самый подбородок.
        - Он испачкался,  - сказал Андрей,  - упал. Не надо было его вскрывать. Есть ещё?
        - Нет,  - ответила Лариса и покраснела,  - я только один взяла. Я же не знала, что ты его уронишь. В следующий раз возьму всю упаковку. Я не знала. Я неопытная. Я первый раз.
        - И что теперь делать?  - спросил Андрей.
        - А у тебя красивое тело,  - сказала Лариса,  - животик небольшой, но это нормально. У тебя ноги красивые. И руки.
        Андрей внезапно понял, что он стоит посередине квартиры абсолютно голый.
        Он покраснел, как только что Лариса. Схватил полотенце, которым до этого вытиралась девушка. Обернулся в него.
        - Я здоров,  - сказал Андрей,  - я после развода проверялся на наличие. Всё чисто. А после развода у меня никого не было.
        - Я тоже здорова,  - ответила Лариса,  - я тоже проверялась. На всякий случай. Наркоманы  - это группа риска. Но, слава богу, ничем меня не заразил.
        - Тогда без?  - спросил Андрей.
        - Я не знаю,  - ответила Лариса,  - я боюсь. Но если ты уверен, то давай без него.
        Андрей выключил свет. Залез под одеяло.
        Обнял Ларису. Она обняла его. Поцеловала куда-то под подбородок. Зашептала что-то.
        И у них всё получилось. Неуклюже, как у подростков. Но безумно сладко и с фантастической страстью.
        Когда это закончилось, Лариса осторожно встала, ушла в ванную.
        Андрей хотел подняться вслед за ней, но не смог. Его тело ныло от удовольствия.
        Лариса вернулась. Присела на кровать.
        - Даже уходить не хочется,  - сказала хрипло.
        - Не уходи,  - ответил Андрей.
        - Не могу,  - вздохнула Лариса,  - у меня ребёнок.
        - И долги,  - добавил Андрей.
        - И долги,  - подтвердила Лариса,  - ты спи, мой хороший, спи. Пусть тебе приснится что-нибудь счастливое. Спи. Спи.
        И Андрей уснул. Провалился в сон, как под лёд. Снилось ему море. Тёплое море и горячий песок. И шум прибоя.
        Проснулся Андрей от звонка будильника.
        Вскочил. Сбегал в туалет. Почистил зубы. Умылся.
        Быстро позавтракал оставшимися с вечера бутербродами и яичницей.
        Уехал на работу.
        Вернулся в обед. У них сегодня, перед праздниками, был короткий день.
        Ничего не напоминало о Ларисе. Лишь запах, оставшийся на полотенце, которым она вытиралась. И испачканный пылью презерватив, сиротливо лежащий на тумбочке.
        Андрей побродил по квартире. Долго смотрел в окно, стараясь определить, где и на каком этаже живёт Лариса.
        Взял телефон. Набрал повтор вчерашнего номера.
        Лариса ответила сразу.
        - Добрый день, Андрюша,  - сказала она.
        - Добрый день,  - ответил он,  - что у тебя нового?
        - Всё по-старому,  - сказала Лариса,  - выселяют нас. Собираю вещи. Договорилась со знакомой, временно поживу у неё.
        - А это, как с работой,  - почему-то заикаясь, спросил Андрей,  - у тебя были ещё заказы?
        - Сегодня вечером еду на всю ночь,  - помолчав, ответила Лариса,  - в какую-то сауну. За город.
        Андрей вдохнул. Выдохнул.
        - Не надо никуда ехать,  - сказал в трубку,  - переезжай с сыном ко мне. Тебя в этой сауне могут изувечить. Или ещё что хуже. Переезжай ко мне, и живите тут. Я сейчас приду и помогу вещи перенести.
        На другом конце провода наступила тишина.
        - Андрей, а зачем тебе это надо?  - спросила Лариса едва слышно.  - Ты меня совсем не знаешь. Ты меня сегодня пожалеешь, а завтра пинками выгонишь. Зачем тебе это? И зачем мне это?
        - Ты только одно скажи,  - Андрей коротко кашлянул, прочищая лёгкие,  - ты от меня гулять не будешь?
        - Ни за что на свете,  - ответила Лариса и заплакала.
        - Тогда скажи, какой код в подъезд и на каком этаже вас искать,  - распорядился Андрей.
        Лариса ответила.
        Андрей, как в тумане, оделся. Спустился во двор.
        Под ногами скрипел снег. В голове было пусто. Почти пусто. В голове носились две фразы, сталкиваясь друг с другом: «Андрюха, ты идиот». И вторая: «Она замечательная и она мне подходит».
        Сбоку мигала зелёным аптека. Сверху светило холодное зимнее солнце.
        Андрей шёл через двор и ещё ничего не знал.
        Не знал, что через год у них родится девочка. И что он будет самым счастливым человеком на свете.
        Но это всё было впереди. А сейчас он просто шёл через двор. И главное, что ему надо было сделать, это вспомнить цифры кода от подъезда.
        Валя
        Валя приехала в Прагу учиться. Поступила в Высшую школу финансов и управления. И встретила Арама. Ей 20 почти, ему почти 30. Ювелирных дел мастер. Работал рядом с Парижской улицей. Своя мастерская, свои заказчики. И вдруг Валя. Она по студенческой визе, он вообще не пойми по какой. Она русская, он армянин. Она спокойная, чуть полноватая девушка с русыми волосами. Он небольшого роста, чёрненький, быстрый в решениях и действительно хороший специалист по ювелирному делу.
        Два месяца длились ухаживания. Цветы, подарки, кино, конфеты. Влюблённость была обоюдная. Но если Валя тихонько светилась от счастья, то Арам носился как угорелый по Праге и готов был перевернуть весь мир для любимой.
        Начали жить вместе. Валя взяла быт в свои крепкие женские руки. Недоделанные заказы и лишний инструмент из квартиры переехали в мастерскую. В холостяцком логове стало чисто и запахло вкусной едой.
        Спустя ещё два месяца однажды за ужином Валя спокойно объявила:
        - Я беременна.
        Арам окаменел от счастья.
        - Что делать будем?  - спросила Валя.
        - Как что?  - очнулся Арам.  - Рожать будем.
        - Это понятно, что рожать,  - улыбнулась Валя,  - но я же студент, у меня виза учебная. Об академическом отпуске я договорюсь. Но как бы меня не выперли из Европы в любимый Смоленск.
        - Я что-нибудь придумаю,  - заявил Арам и умчался куда-то.
        И действительно придумал.
        Договорился с каким-то вьетнамцем, который женился на Валентине. Естественно, фиктивно. У вьетнамца было чешское гражданство, поэтому будущий ребёнок автоматически становился чехом. А Валя получила вид на жительство. Как член семьи гражданина Чехии. Единственное, что её смущало, так это фамилия ребёнка  - Хуинь. Себе она оставила свою фамилию  - Добронравова. Несмотря на все уговоры Арама, что для дела лучше всего ей поменять и фамилию.
        - Нет,  - сказала Валя,  - я не буду Хуиневой. Меня мама не поймёт. Она и так не совсем понимает, что у нас тут происходит. А ребёнок потом поменяет. Ему, маленькому, всё равно, какая у него фамилия.
        - Хорошо,  - ответил Арам,  - моя будущая жена тоже не хочет менять фамилию на армянскую. Останется Немцовой.
        Себе Арам для фиктивного брака нашёл чешку. Удивительно похожую на него. Такую же чёрненькую, небольшого роста, подвижную и суетливую. От Арама она отличалась наличием груди пятого размера и финансовыми проблемами.
        Расписались с интервалом в две недели. В Праге 13 в здании нового магистрата. После чего Арам отвёз часть своих вещей в квартиру фиктивной супруги, чтобы создать видимость присутствия в доме. В их же съёмной квартире на стене появилась карта Вьетнама и кое-какие вещи, якобы принадлежащие Валиному мужу.
        С проверкой к Арамовой чешке приходили два раза. Первый раз позвонили Араму и спросили, удобно ли будет, если они придут с проверкой в среду утром. Обалдевший Арам ответил: да, удобно. Пришли двое, написали какую-то бумагу, что муж и жена живут вместе и ушли. Правда, ходили по подъезду и спрашивали про новобрачных. Но народ в основном был на работе, а остальные жители подъезда про счастливую семейную пару ничего толком рассказать не смогли.
        Арам понял свой прокол и спустя пару дней с криками «курва» погонял Немцову по двору на потеху всему дому. Немцова за публичное унижение взяла коробку конфет и тысячу крон.
        Второй раз проверка пришла в четверг вечером. Арам в этот момент бегал трусцой по парку в районе Лужин. В одних спортивных трусах и майке. Телефон болтался на шее на шнурке. Получив от «любимой» жены смс «у нас проверка, я сказала, ты пошёл за пивом», он по-спринтерски рванул в ближайший магазин. Ближайшим магазином оказалась русская Калинка. С одной стороны, это было хорошо. Потому что пиво ему дали в долг. С другой стороны, пиво там было только русское.
        Но как бы там ни было, в квартиру к Немцовой Арам ввалился с полдюжиной бутылок «Балтики» через 10 минут после получения смс.
        Ввалился. Игриво шлёпнул законную супружницу по заднице и предложил пива проверяющим. Те от него отказались. Немцова от хлопка по филейной части вздрогнула. Покосилась на Арама.
        - Люблю я этого русского,  - сказала томно, обращаясь к проверяющим.
        Те вежливо улыбнулись и сели заполнять протокол проверки. Заполнили. Откланялись.
        Хотел откланяться и Арам, но Немцова преградила ему путь из квартиры.
        - А как же супружеский долг?  - спросила, поправляя причёску и колыхая грудью в узком коридоре.
        Арам покосился на волнующийся под майкой бюст своей чешской супруги, бочком протиснулся к двери.
        - Я другую люблю,  - сказал твёрдо.
        И ушёл. Забыв пиво. Которое Немцова тут же выпила от огорчения. Наутро у неё раскалывалась голова, и она проклинала и верных русских мужчин, и злой русский напиток, по недоразумению названный пивом.
        Проверка же к Вале от госорганов не дошла. Точнее, дошла, но только до дверей подъезда. Рядом с дверью располагался маленький продуктовый магазин, который принадлежал вьетнамцам. Проверяющий почему-то решил, что это именно тот вьетнамец, который ему нужен. Тем более в подсобке находилась украинская уборщица, которую чиновник принял за Валю. Зашёл в магазин, предъявил документы. Достал бумагу и начал писать протокол. Вьетнамский продавец плохо понимал по-чешски, поэтому на все вопросы отвечал честно: «Да».
        - Ваша жена Валентина Добронравова?
        - Да.
        - Вы живёте вместе?
        - Да.
        - У вас есть совместные дети?
        - Да.
        - Вы ведёте совместное хозяйство?
        - Да.
        После заполнения протокола проверки удовлетворённый чиновник поблагодарил запуганного продавца, кивнул в сторону подсобки затихарившейся уборщице, у которой была просрочена виза, и с чувством выполненного долга отбыл.
        Зимой Валя родила девочку в роддоме в Подоли. Назвали Зарой, в честь бабушки Арама. Зара Хуинова, гражданка Чехии. Но, несмотря на эту мелочь, Арам был счастлив. Настолько счастлив, что через полгода Валя опять забеременела.
        Она сообщила об этом Араму в один из августовских вечеров и добавила:
        - Что будем делать? Нам и так тесно в двушке.
        - Я что-нибудь придумаю,  - сказал Арам.
        И придумал. Занял немного денег и к зиме купил трёхкомнатную квартиру. В панельном доме. Но зато с шикарнейшим видом из окон. На парк.
        К этому времени Валентина получила гражданство. Подала на развод. А развод в Чехии дело небыстрое. Пока его ждали, родила ещё одну девочку. Нано. Всё с той же неприличной фамилией.
        К этому времени и Арам получил гражданство. И также подал на развод. Немцова было заупрямилась. Она каким-то образом узнала про квартиру, которую Арам купил для своей настоящей семьи. Но он показал ей договор о раздельном имуществе супругов, составленный перед бракосочетанием, и Немцова согласилась на развод и на отсутствие претензий со своей стороны.
        Итак. Гражданство получили оба. Оба в разводе. Плюс двое детей и трёхкомнатная квартира, записанная на Арама. Что бы в этом случае сделал нормальный человек? Правильно. Женился бы. Девочек бы удочерил. Тем более, они как две капли воды были похожи на Арама. И зажила бы новая семья дружно и счастливо.
        Это нормальный человек. Но только не Арам. Арам сдал Валентине свою квартиру. Да. Сдал квартиру в аренду Добронравовой Валентине и двум её дочерям. Официально она считалась матерью-одиночкой. Поэтому получала неплохие пособия на двух девочек, и чешское государство оплачивало ей снимаемую квартиру. Валентина только спросила:
        - А это законно?
        - Законно,  - ответил Арам,  - я с адвокатом консультировался. Грамотная тётка. Анна зовут.
        - Ну, раз законно, тогда ладно,  - махнула Валя рукой на очередную Арамову аферу.
        Прожили так почти год. Арам пропадал на работе, создавая изумительные по красоте ювелирные изделия. Вечером спешил домой. Валя занималась детьми, параллельно умудряясь учиться в институте. Она немного прибавила в весе, стала ещё более спокойной и рассудительной. Дочки её обожали. Как и своего неугомонного отца.
        В тот вечер Арам пришёл с работы грязный. У машины прокололось колесо, и ему пришлось менять его под осенним дождиком. Разделся. Набрал полную ванну горячей воды. Лёг. В это время раздался звонок в дверь. Валя заглянула в ванную и шепнула: «Контроль из социалки, сиди и даже не дыши».
        И выключила свет в ванной. Арам замер, боясь шевельнуться.
        Две дамы из социальной службы пришли к матери-одиночке Добронравовой Валентине с проверкой. Разулись. Сбросили верхнюю одежду и прошествовали на кухню. Сели за стол, разложили бумаги. Валя поставила чайник на плиту.
        Дамы заполнили нужные формуляры. Сходили в детскую. Умилились на двух девочек, играющих в комнате. Девочки были как две капли воды похожи на Арама. И совсем не похожи на вьетнамок. Но кого это интересует? Дети есть? Есть. Две штуки? Две. Всё. Надо обеспечить детям и матери материальную помощь.
        Валентина провела дам обратно в кухню. Усадила за стол. Налила чай. Вытащила зефир с шоколадом и мармелад. Дамы растаяли от такого внимания. Завязался разговор. О том, как трудно одной воспитывать детей. О том, какие мужики пошли. Сделают ребёнка и убегут. Выпили каждая по кружке чая, по второй, по третьей.
        - Что она делает?  - думал Арам, сидя в стремительно остывающей воде в большой угловой ванне.  - Они же в туалет захотят после такого количества чая.
        А санузел в квартире был совмещённый. И в нём в настоящее время находился Арам, коченея от остывшей воды в полной темноте. Боясь шевельнуться.
        Валя же подливала гостям чай и подкладывала мармелад с зефиром. Тётки вспоминали время, когда они были молодые и строили социализм.
        - Ещё чая?  - услышал в ванной окончательно окоченевший Арам голос Вали.
        - Ой, у вас такой вкусный чай,  - одновременно ответили тётки,  - давайте ещё по кружечке.
        - А, всё равно, пусть заходят,  - думал Арам, стараясь не стучать зубами от холода,  - литра два каждая выпила этого чаю. Наверняка кто-то да захочет отлить. Не резиновые же у них мочевые пузыри. Скажу, что сантехник.
        Правда, что делает голый сантехник в тёмной ванной комнате в холодной воде, он придумать не мог. Поэтому принялся разрабатывать другие планы. Например, нырнуть и, пока какая-то из тёток справляет свои надобности, дышать под водой в ванне через трубочку. Но, как назло, под рукой не было трубочки. Был только кусок мыла и мочалка.
        - Господи,  - шептал Арам,  - я отличный ювелир, у меня куча заказчиков. Я очень хорошо зарабатываю. Ну на фига мне была эта история с матерью-одиночкой?
        Арам уже был готов встать и пойти на кухню сдаться. Но в этот самый момент тётки из социалки начали прощаться. Ещё раз прошли мимо санузла в комнату девочек. Ещё раз умилились двум ангелочкам. Вернулись в коридор. Оделись. Обулись. Долго благодарили за чай и угощения.
        - Такай вкусный чай, столько много выпили,  - вдруг сказала одна из тёток,  - что аж в туалет захотелось.
        «Твою мать,  - выругался обычно никогда не сквернословящий Арам,  - и на кой я тут столько времени терпел пытку холодом»?
        - Да уже обулись,  - подала голос вторая.
        - И у нас туалет засорился,  - вдруг нашлась Валентина,  - сами понимаете, без мужской руки сразу ничего не починить. Завтра придёт сантехник.
        - А куда же вы ходите?  - удивились тётки.
        - К соседям,  - ответила Валя, у нас очень хорошие соседи. Душевные. Всегда нам говорят, что если надо в туалет, заходите.
        - Да, хорошие отношения с соседями в наше время редкость,  - согласились тётки,  - не то, что раньше.
        И они ушли. Захлопнулась дверь. Валентина вошла в ванную, включив свет. В мыльной воде лежал синий Арам, щурясь от яркого света лампочки. Валя вытащила мужа, растёрла армянским коньяком. Заставила выпить этого же коньяка. После чего Арам уснул.
        Проснулся он с температурой и дикой головной болью. Проболел почти неделю. Валя кормила его куриным бульоном и ставила горчичники. Арам кашлял, сморкался и жаловался на бездушных тёток из социалки, которые сожрали весь мармелад с зефиром и выпили весь коллекционный чай из Шри-Ланки.
        Когда Арам выздоровел и окреп, Валентина сообщила ему радостную весть:
        - Я беременна.
        - Ну, наконец-то мальчик будет,  - обрадовался Арам.
        - С чего ты взял, что мальчик?  - удивилась Валя.  - У нас в роду по женской линии всегда только девочки рождаются. Это до седьмого поколения можно проследить.
        - Как девочки?  - опешил Арам.  - А что же ты мне раньше не сказала?
        - А ты не спрашивал,  - просто ответила Валя и, прищурившись, спросила:  - А дочкам ты не рад, что ли?
        - Не говори глупости, женщина,  - взвился Арам,  - я вас всех люблю. Просто я думал, что мальчик…
        - Не, мальчика не будет,  - перебила его Валя,  - это сто процентов.
        Арам посидел в раздумье минут десять, потом махнул рукой и отправился на работу. Зарабатывать деньги на стремительно увеличивающуюся семью.
        Через положенное время Валя родила крепкую чёрненькую девочку. Всё в той же больнице в Подоли. На этот раз девочке дали русское имя Саша и фамилию матери. Хотя девочка, как и две её сестрёнки, была вылитая армянка.
        Счастливый отец спокойно прожил полгода. На детей чешское государство по-прежнему давало приличные пособия и оплачивало им их же квартиру. А довольно успешная работа Арама как ювелира позволила семье отложить на чёрный день крупную сумму. Но какое-то внутреннее шило, судя по всему, не давало Араму насладиться семейной жизнью.
        Однажды вечером, когда Валя уложила детей спать, он сообщил ей, что им надо переехать в США.
        - Родственники в Калифорнии расширяют бизнес,  - начал Арам,  - зовут меня к себе. Это не Чехия. Там совсем другие возможности и совсем другие деньги. Надо ехать.
        - И на каком основании ты туда поедешь?  - спросила Валя, заранее уже зная ответ.
        - Въеду как турист,  - начал Арам,  - а там уже родственники договорились с одной женщиной, она за небольшую плату возьмёт меня замуж.
        - Женится,  - поправила Валя Арама.
        - Да какая разница?  - отмахнулся Арам.  - Главное, что годика через два я получу Грин кард. А там или тебе подыщу жениха, или ещё что-нибудь придумаю.
        Валя вздрогнула, услышав знакомое «что-нибудь придумаю».
        - Арам,  - сказала ему,  - у нас с тобой трое детей, три девочки. Которые носят разные фамилии, хоть и похожи на тебя. И мы ни одного дня не были в законном браке. А нам уже не по двадцать лет. Старшей почти десять. Я хочу нормально жить с законным мужем.
        - У нас всё будет хорошо,  - сказал Арам,  - ты тут на пособия поживёшь, а я там подготовлю плацдарм для вашего переезда. И в Америке уже поженимся. Честное слово.
        - И свадьба будет?  - спросила Валя.
        - Шикарнейшая,  - кивнул Арам,  - и три наших дочки будут нести за тобой фату.
        - Тогда езжай,  - сказала Валя,  - надеюсь, там мы останемся. Я не могу представить, куда дальше после Америки можно ещё податься.
        И Арам уехал в Америку. Где женился, быстренько получил разрешение на работу, а спустя некоторое время и Грин кард. А потом подал на гражданство. Схема была всё та же, что и в Чехии. Только немного дольше по срокам. Гражданство он получил через 4 года после приезда. Развёлся со своей американкой. И позвал к себе Валю с дочками.
        Тогда-то я и познакомился с этой чуть полноватой женщиной с длинными волосами, заплетёнными в косы, и с удивительно красивыми глазами. Пахло от неё молоком и свежеиспечённым хлебом. Она была несуетлива, спокойна, уверенна в себе. Ей надо было продать квартиру, в которой они жили. На продажу у неё была генеральная доверенность от Арама.
        В течение четырёх месяцев продали квартиру. Оформили все документы. И Валя со своими дочерьми улетела в Америку. И пропала.
        Объявилась она спустя полгода. Стукнув мне в скайп. Вначале поговорили про здоровье, про погоду. И потом Валентина рассказала мне, что с ними случилось, когда они улетели из Праги.
        Летели они через Амстердам. И именно в этом замечательном городе их не посадили на самолёт. Заподозрили в том, что они летят не в турпоездку, а с целью остаться в Америке. Тем более младшая возьми и ляпни: «Мы к папе летим». Хотя этого папу видела только на мониторе компьютера. В общем, ссадили их с рейса.
        Валя позвонила Араму. Тот бросил знаменитую фразу про то, что он что-нибудь придумает, и на пару дней взял тайм-аут. И придумал.
        Вместо Америки Валя полетела в Мексику. Где позвонила кому надо, и её с детьми отвезли куда надо. А точнее, отвезли на границу. Которую она и перешла. Вместе с небольшой толпой таких же нелегальных беженцев.
        На американской территории их арестовали бравые штатовские пограничники. И одну ночь с детьми Валя провела в тюрьме. А наутро приехал Арам и забрал их к себе в дом. На плацдарм, который он готовил четыре года.
        - Валя,  - прервал я её,  - ведь это же в голове не укладывается. Граница, тюрьма, мексиканцы. Это же опасно.
        - Да ничего страшного,  - ответила Валентина,  - я же белая. Ко мне с большим уважением все относились. И в тюрьме, и на границе. Нас когда арестовали, не со всеми посадили, а отдельную машину вызвали. Додж. Большой такой. С кондиционером. И детям лимонад дали.
        - Ну, а сейчас-то что?  - спросил я.
        - Арам с адвокатом подали документы. Провели экспертизу ДНК, которая показала, что девочки его родные дочери. И что мы вынуждены были уехать из Чехии, потому что нас там притесняли. Оформили пособие. Ждём, когда мне дадут Грин кард. В общем, всё хорошо.
        - Ну что же,  - пробормотал я,  - удачи вам на новом месте.
        - Спасибо, Вадим,  - ответила она.  - Будете в Калифорнии, обязательно заезжайте в гости.
        - Обязательно заеду,  - пообещал я и отключился.
        Оксана
        День с утра не задался. Точнее, не с утра, а с обеда. Проснулась Оксана в одиннадцатом часу. Если это и было утро, то позднее. Повалялась в постели полчасика. Благо, никто не беспокоил. Муж Никита свалил на работу ни свет ни заря. Оксана сделала себе лёгкий завтрак, выпила чашку кофе.
        Ровно в 12 отправилась в ванную. Помылась, почистила зубы. Вернулась в комнату. Разложила на ночном столике крема, тени, помады, туши, румяна. Принялась наводить красоту. Тщательно и со вкусом.
        Наведение красоты заняло чуть больше часа. Оксана критическим взглядом посмотрела в зеркало. Результат ей понравился. Оделась. Лёгкое голубенькое платьице. Под ним беленькие трусики и беленький бюстгалтер. На ноги беленькие босоножки.
        Выбор сумочки занял 15 минут. Беленькую или синенькую? Синенькую или беленькую? Наконец-то решилась  - беленькую. Она была поменьше и полегче. И поизящнее.
        В три часа дня вышла из дома. Пошла в сторону метро, в очередной раз проклиная расположение дома. Да, новостройка, да, с мебелью, да, недорого. Но до метро надо идти пешком минут 10. Через поле. По асфальтированной дорожке. Да и метро-то  - конечная станция с дурацким названием Зличин. До центра минут двадцать пилить. Можно было бы в Одноклассниках посидеть или в Фейсбуке. Но в метро не ловит интернет.
        Оксана доцокала до станции, взяла билетик в автомате. Села в вагон. Достала айпад и принялась читать скачанные накануне гороскопы.
        Доехала до станции Площадь Республики. Вышла. Тут же юркнула в свой любимый торговый центр Палладиум. В нём, как всегда, было людно и шумно. Поднялась наверх. Выпила кофе. Пошлялась по магазинам. Захотела в туалет. Выпитое кофе давало о себе знать.
        В туалете было прохладно и тихо. Оксана зашла в кабинку, настелила кучу бумаги на сиденье, стянула трусики и села на унитаз. На бежевой двери напротив уровня глаз кто-то написал чёрным фломастером по-русски: посмотри налево.
        - Везде соотечественники свой след оставят,  - зло процедила Оксана, но голову повернула налево.
        На левой стенке кабинки тем же фломастером аккуратно было выведено: посмотри направо. Оксана повернула голову направо. На правой стенке кабинки так же аккуратно было написано: посмотри наверх. Оксана чертыхнулась и запрокинула голову.
        На белом потолке на высоте трёх метров кто-то умудрился крупно написать всё тем же фломастером: «Ты сюда срать пришла или головой вертеть, сучка крашеная?»
        Оксана от неожиданности и от обиды чуть не провалилась в дырку унитаза. На глазах набухли слёзы.
        - Сами вы суки,  - зло проорала в тишину туалета.
        Настроение было испорчено. Напрочь. Оксана вышла из кабинки. Помыла руки. Вышла из туалета, окунувшись в гомон и суету торгового центра. Спустилась вниз. Вон из этого противного Палладиума с разрисованными туалетами. Вышла на улицу. Постояла пару минут и твёрдой походкой направилась по Прикопу в сторону любимого магазина. Обиду надо лечить шоппингом. Особенно, когда тебя незаслуженно обидели.
        Подошла к Desigual. Вошла внутрь магазина. Долго и придирчиво выбирала кофточку. Потом так же долго её примеряла. Капризничала. Требовала принести ей в кабинку другой размер. Другую кофточку. С продавщицей принципиально разговаривала на русском. Та, судя по всему, не говорила на языке Пушкина, но понимать понимала.
        Наконец-то кофточка была выбрана. К ней маечка и ремешочек. Всё это было отнесено на кассу. Где Оксана небрежно достала из сумочки золотую мастеркард. Набрала пин-код. Высокомерно взглянула на улыбающуюся ей продавщицу. Та выдернула из кассового аппарата бумажку, виновато улыбнулась и вручила Оксане.
        - Nedostatek penez na uctu,  - сказала.
        - Чиво?  - протянула Оксана, глядя на клочок бумаги.
        Потом догадалась, что на счету кончились деньги, которые она усиленно тратила последнюю неделю. Молча достала из кошелька пятитысячную купюру, положила на прилавок. Получила сдачу и пакет с покупками. Гордо вышла из магазина.
        Домой возвращаться не хотелось. Но пакет в руках тоже был обузой. Можно было прошвырнуться ещё по магазинам. Но тратить наличные не хотелось. Их было не так уж и много.
        Оксана достала телефон, позвонила своим подружкам. Они снимали квартиру на двоих в самом конце Виноград. Две весёлые разбитные девицы 20 лет от роду, учившиеся в каком-то пражском институте. Саша и Маша. Оксана была на год их старше, и вдобавок замужем. Поэтому они относились к ней, как к старшему товарищу.
        Подружки оказались дома и были рады принять Оксану в гости. Та было подумала поехать к ним на такси, но пожалела денег. Спустилась в метро. Доехала до станции Желивскего. Вышла. Доцокала до подружек.
        Те встретили Оксану бурно и радостно. Долго вертели обновки. Щелкали языками.
        - На метро доехала?  - спросили.
        - Вот ещё,  - фыркнула Оксана,  - на такси добралась. Давайте обмоем обновки.
        Маша и Саша переглянулись.
        - Мы не можем,  - сказала Саша.
        - Мы антибиотики пьём,  - добавила Маша.
        - Что случилось, девочки?  - спросила их Оксана.
        - У нас хламидии нашли,  - спокойно ответила Саша,  - тока ты никому не говори.
        - Блин,  - Оксана инстинктивно отодвинулась от девчонок.  - От кого?
        - Да кто-то из пацанов занёс, ну и дальше понеслось,  - начала рассказывать Саша,  - ты же знаешь, какая у нас тусовка, все друг с другом спят. Изменяют налево и направо. Нам Макс сказал, что у него нашли. Машкин. Ну и мы пошли проверились. Оказалось, у обеих. Я своего придурка Мишку чуть не убила за это. Вот. Такие новости.
        - Весело у вас,  - растерянно сказала Оксана,  - а это бытовым путём не передаётся?
        - Ну, если ты в нашем нижнем белье ходить не будешь, то нет,  - рассмеялись девчонки,  - нормально всё будет. Ты сама-то сходи на всякий случай. Проверься.
        Оксана начала лихорадочно вспоминать про свои приключения. Да нет. Вроде, всегда с резинкой. Да и партнёры у неё не из этой тусовки были. И всего два. Хотя… Прага город маленький…
        - Проверюсь,  - пообещала она подружкам,  - обязательно проверюсь.
        Радость от покупок улетучилась. Оксана собиралась посидеть у девчонок, потом оставить у них купленные вещи и завалиться с ними в какой-нибудь клуб. Но их признание разрушило все эти планы. Ни выпить с этими дурочками в ближайший месяц, ни покуролесить не удастся. Оксана засобиралась.
        Вышла из дома. Брезгливо отряхнулась. Достала телефон. Набрала ещё одну подругу. Николь. Оказалась, что та в Италии. Точно, она же хвасталась недавно, что едет пить вино и есть оливки. Оксана вздохнула. Подумала и решила ехать домой. Всё равно день был полностью испорчен. Начиная от надписей в туалете и заканчивая хламидиями у Маши и Саши.
        Села в метро. Задумалась. С Никитой она была в браке уже почти год. Из них 9 месяцев в Праге. Поначалу это было интересно. Жизнь в Европе. Муж айтишник. Много зарабатывает. Но постепенно восторги улеглись. Развлечений в Праге было не так много, как в Москве. Да и народ в основном говорил на чешском языке. А учить его не хотелось. Странный язык. И сложный. Даже падежей у чехов на один больше, чем у русских. Ну на кой чёрт нужен звательный падеж? И Оксана на язык забила. По-чешски выучила несколько фраз из лексикона Эллочки-людоедочки. Хватало.
        Но было скучно. На тусовках одни и те же физиономии. Все друг про друга всё знают и все друг другу уже все косточки перемыли. А муж объелся груш. Целыми днями на работе. А вечерами опять работает. Уставится в монитор и клавишами клацает. Оксана попыталась поинтересоваться, что он там делает. В ответ Никита ей много чего понарассказал, только Оксана ничего не поняла. Как будто на чешском с ней поговорил.
        В общем, не оправдал он её ожиданий. Хорошо, хоть золотую карточку сделал и к своему счёту прицепил. Можно было тратить, не стесняя себя в средствах. И Оксана тратила. Особенно последнюю неделю. Примерно месяц назад они поругались. И Оксана выгнала его спать на диван в зале. А сама осталась в спальне. Никита пытался первое время поговорить с ней, взывал к совести и разуму. Но Оксана жёстко игнорила его. Муж подёргался, подёргался, да и затих. Приходил поздно, работал, пил пиво, готовил себе сам. Но прощения, которого так ждала Оксана, так и не попросил. Тогда она решила ударить по больному, по деньгам. Начала тратить так, как будто завтра война…
        Поезд подошёл к платформе конечной станции. Оксана вышла. Темнело. Не спеша процокала до дома. Поднялась на третий этаж. Который чехи почему-то называли вторым. Первый у них носил название приземи. Ну дурные люди. Всё у них через одно место.
        Зашла в квартиру. Муж был дома и что-то готовил. Из комнаты вкусно пахло. В животе заурчало. Оксана нарочито громко бросила ключи на тумбочку, хлопнула дверью. В коридор выглянул Никита.
        - Нам надо поговорить,  - сказал.
        - А давай поговорим,  - решила прервать свой бойкот Оксана,  - а то ты всё молчишь и молчишь. Молча вот жрать собрался, когда твоя жена целый день голодная по делам носится. Совсем совести нет.
        - Ты есть хочешь?  - спросил Никита.  - Мой руки, я картошку пожарил.
        Оксана вспомнила, что она целый день не ела. Только кофе пила пару раз. Рот наполнился слюной. В другой раз она, ни слова не говоря, проследовала бы в свою спальню. Но голод не тётка. И Оксана прошла не в комнату, а в ванную. Вымыла руки. Глянула на себя в зеркало. Хороша.
        На кухне её уже ждала тарелка с жареной картошкой и сосиски.
        - Ты за неделю истратила 100 000 крон, даже немного больше,  - сказал Никита, заворожённо глядя, как Оксана быстро уничтожает его ужин,  - у нас на счету ничего не осталось. Хорошо, я успел за квартиру заплатить.
        - И что?  - промычала Оксана, жуя сосиску.
        - Куда ты дела деньги?  - спросил Никита.  - Хотя я примерно знаю куда. По выпискам посмотрел. Но потратить сто штук на шмотки и косметику  - это же с ума сойти можно. За неделю.
        - Мне же надо что-то одевать и чем-то краситься,  - спокойно ответила Оксана.
        - Но не на все же деньги, которые на счету лежат!  - закричал Никита.
        - Не кричи на меня!  - заорала в ответ Оксана.
        - Извини,  - осёкся Никита,  - извини. Я просто хочу поговорить. Я не понимаю.
        - А что тут понимать?  - не понижая голос, продолжала Оксана.  - Что тут понимать-то? Для тебя работа важнее жены. Ты мне совсем не уделяешь внимания. Тебе абсолютно наплевать, как и чем я живу.
        - Но мне же надо работать, чтобы мы могли жить,  - мягко возразил ей Никита.
        - О какой жизни ты говоришь?  - всплеснула руками Оксана.  - О своей? Если о ней, то да, ты живёшь в своё удовольствие. А на меня тебе наплевать. Я боюсь, что ты просто-напросто играешь со мной. Захотел, погладил по головке, не захотел, оставил одну спать в спальне.
        - Так ты меня сама из спальни выгнала,  - попробовал защититься Никита.
        - Сама?!  - заорала Оксана.  - А ты не подумал, почему?
        - Почему?  - спросил Никита.
        - Да потому что тебе кроме секса от меня ничего не надо,  - выпалила ему в лицо Оксана.  - Я люблю секс, но в последнее время в собственную спальню войти боялась. Никакой романтики. Никаких подарков. Ты цветы мне когда последний раз дарил?
        Никита промолчал.
        - Ты меня не понимаешь,  - продолжила Оксана чуть тише,  - ты меня не слышишь. У нас есть проблема, которую мы создали. Вдвоём. И надо решать её вдвоём. А ты убегаешь от ответственности.
        - Я не убегаю,  - подал голос Никита,  - я пытался с тобой поговорить.
        - Может, ты не те слова мне говорил?  - спросил его Оксана, вытирая куском хлеба тарелку.
        - Чай будешь?  - спросил её Никита.
        - Давай,  - кивнула головой Оксана,  - спасибо тебе большое за ужин. Ведь можешь же быть милым, когда захочешь.
        Никита быстро поставил на стол две чашки, разлил чай. Достал из холодильника шоколадные конфеты. Сели друг напротив друга, помолчали.
        - Оксаночка,  - прервал молчание Никита,  - я всё понимаю, что новая страна, что новые люди. Но давай разговаривать, давай решать проблему.
        - Давай,  - согласилась Оксана.
        Ей было хорошо от ужина и от крепкого чая с её любимыми конфетами. Не забыл, трюфеля купил.
        - Ну, вот объясни мне,  - продолжил Никита,  - вот ты три дня назад поужинала в пивоваре на пять тысяч крон. Это же дорого. Что такого можно было съесть на такие деньги?
        - Опять ты всё на деньги переводишь,  - устало сказала Оксана,  - опять ты не про меня думаешь, а о чём-то чёрт знает чём.
        - Да о тебе я думаю,  - не согласился Никита,  - о тебе. Что можно было съесть на пять тысяч?
        - Голодная я была,  - ответила Оксана,  - очень голодная. Я в последнее время ем всё подряд. На нервной почве, наверное. Или с организмом что-то не то.
        - На какой нервной почве? С чего нервничать-то?  - спросил Никита.  - И при чём тут твой организм? Ты же здоровая красивая женщина.
        - Да у меня месячных уже два месяца нету,  - вдруг ляпнула Оксана.
        Ляпнула и замолчала. Месячные у неё закончились только вчера. Но Никита-то об этом не знал. Он вообще не следил за её циклами. Эгоист несчастный.
        - Это… это… это…  - замямлил Никита,  - это значит, ты беременна?
        - Наверное,  - осторожно сказала Оксана.
        - О господи, у нас будет ребёнок,  - расцвёл Никита,  - я буду отцом. Но мы же предохранялись. Ты же говорила, когда можно, а когда нет.
        - Видимо, что-то не так посчитали,  - ответила Оксана, скромно потупив глазки,  - видимо, у меня гормональный взрыв. Ем всё подряд и покупаю всякие шмотки. Сама себя не помню.
        - Точно, я читал про это,  - засуетился вокруг Оксаны Никита,  - хочешь ещё чаю? Тебя не тошнит? А я понять не могу, кретин, что с тобой происходит. Идиот.
        - И ещё кричишь на меня,  - жалостливо протянула Оксана.
        - Я не буду. Я, честное слово, не буду,  - пообещал Никита.
        Потом он под руку отвёл супругу в ванную, где она приняла душ. Постелил ей свежее бельё, пока она мылась. Зажёг свечки.
        - Можно я сегодня с тобой лягу?  - спросил, когда она вернулась в спальню.
        - Можно,  - милостиво разрешила Оксана,  - только презики не забудь в комоде.
        - Так зачем презики?  - удивился Никита.  - Ты же беременная.
        - Вот я глупая,  - протянула Оксана,  - я же говорю, совсем не понимаю, что думаю и о чём говорю. Крышу рвёт.
        Ситуация была щекотливая. Беременеть в ближайшее время Оксана не планировала. Но, с другой стороны, первые дни после месячных были безопасными с точки зрения залёта. А потом всегда что-то можно придумать. Она присела на краешек кровати. Никита сидел напротив в одних только шортах. Видно было, что муж хочет её.
        - Никита, поверни голову налево,  - попросила его вдруг Оксана.
        Никита послушно повернул голову налево.
        - А теперь направо.
        Никита беспрекословно мотнул головой в правую сторону.
        - А теперь наверх,  - сказала Оксана.
        Никита запрокинул голову.
        - И что это значит, любимая?  - спросил её.
        - О тебе забочусь,  - ответила Оксана,  - ты же постоянно за компьютером. У тебя соли кальция в голове скапливаются. Гимнастику надо делать. Двигаться надо больше. А не дома сидеть, пиво пить. В Италию съездить, например.
        Никита пересел на кровать. Обнял Оксану. Осторожно. Поцеловал в щёчку.
        - Ты моя хозяюшка,  - зашептал в ушко,  - ты моя хорошая. Обязательно съездим. На работе кредит возьму и поедем. В сентябре. Там и цены дешевле, чем летом будут.
        - Опять ты про деньги,  - улыбнулась в темноте Оксана.
        - Молчу, молчу,  - прошептал Никита, стаскивая с неё ночнушку.
        Оксана откинулась на одеяло, раздвинула ноги и подумала: «А может, и правда забеременеть? Быстренько родить девчоночку и на алименты Никитку раскрутить. У него зарплата большая, на всех хватит»…
        Оленьи бои
        Да. На работу я взял её из-за четвёртого размера. Даже не четвёртого, а 4 с плюсом. Я не щупал, но на взгляд определил. Где-то между четвёртым и пятым. Русые волосы. Круглое лицо, узкие, азиатские глазки. Рост где-то метр семьдесят. Красивая фигура. Но на всё это обращаешь внимание потом. Первое, что бросается в глаза, это грудь.
        А у нас, между прочим, клиенты в основном мужики. И партнёры по бизнесу мужики. И для работы секретарём Марина Карпова подходила как никто другой. Потому что когда видишь такую грудь, то хочется вернуться. А нам надо, чтобы клиенты возвращались.
        В общем, взял я на работу эту девушку с неоконченным высшим образованием. Работа несложная: сиди, забивай в базу объекты коммерческой недвижимости. А иногда надо кофе или чай клиенту сделать. Взял с испытательным сроком. Месяц.
        А месяц был август. Жарко. Работы немного, но она всё равно есть. И её надо делать.
        Я днём был в бегах. В офис приходил ближе к вечеру. Марина делала мне кофе и с деловым видом усаживалась за компьютер. И что-то там щёлкала.
        На третий день я спросил, как успехи в деле заполнения базы данных.
        - Работаю,  - сухо ответила Марина и вновь ожесточённо застучала по клавишам.
        Ну, работает значит работает. И я занялся своими делами.
        Спустя неделю, ближе к обеду, пришёл в офис. Марина пила кофе с двумя своими подругами. Пару раз я их уже видел у нас. Но вот за распитием горячих напитков застал впервые. Девушки поздоровались. Переглянулись и начали собираться.
        Зашёл в нашу кухоньку. Заглянул в шкаф. Упаковка с кофе, рассчитанная на месяц, была практически пуста. Сахара вообще не было.
        В тесную комнатку зашла Марина с тремя пустыми чашками. Судя по всему, её подруги уже ушли.
        - Что это за девушки?  - спросил я.  - Что они тут делают?
        - Я же вас знакомила,  - колыхнула бюстом в мою сторону Марина,  - это мои друзья. Кстати, вы Оле очень нравитесь. Она мне уже все уши про вас прожужжала.
        - Какая Оля?  - спросил я.
        - Чёрненькая,  - улыбнулась Марина,  - по-моему, вы ей очень нравитесь. И вы вдвоём очень хорошо будете смотреться.
        И Марина оперлась спиной о столешницу кухонного уголка, откинув назад голову и выпятив грудь. Я поморгал. Кухня вдруг стала тесной. Бочком, стараясь не задеть свою секретаршу, вылез из кухни. Марина вышла следом. На губах у неё блуждала лукавая усмешка.
        - Мариночка, я повторю вопрос,  - стараясь не смотреть на бюст собеседницы, начал я,  - что здесь делают посторонние люди и почему они пьют мой кофе?
        - Они не посторонние,  - улыбка у Марины угасла,  - они мои подруги. Мы со школы вместе. А Оля на вас залипла, судя по всему. Вы ей нравитесь. Как мужчина.
        - У меня тут что, брачное агентство?  - вскипел я.  - У меня тут недвижимость покупается и продаётся. Недвижимость. А не чёрненькие Оли.
        - Я поняла,  - Марина поджала губы,  - она вам не нравится.
        Я чертыхнулся и подошёл к рабочему столу Марины. Сел в ее кресло.
        - Покажи, что у тебя с базой данных,  - попросил я,  - какие успехи?
        Марина подскочила к столу, схватила мышку, экран монитора засветился. Вместо базы данных на экране висел какой-то развлекательный портал. Марина щёлкнула по иконке Excel. Появилась табличка. С тремя объектами.
        Я повернулся к Марине.
        - И это всё?  - оторопело спросил.
        - То, что успела,  - кивнула она.
        - За неделю?  - всё тем же тоном продолжил я.
        - А что?  - удивилась Марина.  - Я что успела, то и сделала. Вас вообще вон в офисе по полдня не бывает.
        Моя нижняя челюсть свалилась вниз от такого хамства.
        - Марина, чем вы занимались на работе целую неделю?  - спросил я, с усилием вернув челюсть на место.
        - Работала,  - зло ответила девушка.
        - Посмотрим, что вы тут работали,  - сказал я и, зайдя в браузер, открыл историю посещений.
        - Вы не имеете права, это мой компьютер,  - вдруг завизжала Марина,  - там информация личного характера.
        Я с интересом уставился на неё.
        - Во-первых, этот компьютер принадлежит моей фирме,  - холодно сказал я,  - во-вторых, личной информации на нём не должно быть. Это в договоре указано.
        Я отвернулся к монитору и начал просматривать историю посещений за вчерашний день. Мама родная! Фейсбук, Одноклассники, Мамба, местная служба знакомств, ВКонтакте, Майл ру.
        - Какого чёрта?  - спросил я Марину, увидев, что она установила на рабочей машине личную аську и скайп.
        - Ты за это ещё ответишь,  - холодно сказала она мне, глядя куда-то в сторону,  - меня к тебе на работу по рекомендации отправили.
        - Не ты, а вы,  - поправил я девушку,  - а с человеком, который вас рекомендовал, я поговорю.
        Я просмотрел ещё несколько наиболее посещаемых Мариной ресурсов: Фишки нет, сборник анекдотов, Woman.ru, инстаграм, Твиттер. Марина стояла рядом со столом с красным от злости лицом.
        Я достал из сейфа её трудовой договор. Нашёл номер её счёта. Зашёл в интернет-банкинг. Перевёл ей на счёт месячную зарплату.
        - Марина, по условиям договора я перевёл вам деньги за месяц работы. Хотя по результатам вы минут 20 трудились у меня. И поэтому я вас увольняю. Ключи забираю. Соберите личные вещи и можете быть свободны.
        Марина достала откуда-то большую коробку и принялась укладывать свои вещи. Уложила. Я выудил из коробки скоросшиватель, пакет конвертов и упаковку салфеток. Остальное принадлежало девушке.
        - Ты ещё пожалеешь об этом,  - сказала она на прощание и покинула помещение.
        Я ничего не ответил. Выключил компьютер. Вымыл чашки с остатками кофе. И уехал домой.
        В конторе появился после обеда. Провёл совещание со своими риэлторами. Попросил порекомендовать кого-нибудь на должность секретаря. Потом порешал текущие вопросы. Народ, попив кофе без сахара, постепенно разошелся. Я остался один.
        Телефонный звонок. Номер незнакомый.
        - Добрый день. Фёдоров слушает.
        - Хана тебе, скотина,  - раздался в трубке незнакомый мужской голос,  - я тебя на флаг порву.
        - На британский?  - уточнил я.
        - На хретанский,  - зло гавкнула трубка,  - ты у меня кровью умоешься, гнида.
        - А по какому поводу кровью?  - вновь спросил я.
        - Ты мою девушку обидел,  - пояснил невидимый собеседник,  - ты, гнида, её вчера унизил и оскорбил.
        Стало понятно, по какому поводу звонил незнакомый собеседник.
        - А вас как зовут?  - продолжил я спрашивать голос из трубки.  - Кто меня на флаги будет разрывать и умывать?
        - Какая, хер, разница тебе?  - прорычала трубка.  - Кровью ссать будешь, гнида.
        - Мне никакой разницы,  - всё так же спокойно ответил я,  - а вот вход у нас в здание по пропускам. Вас без фамилии и имени не пустят.
        Возникла пауза. Трубка нервно дышала.
        - Миша,  - наконец-то раздалось в ней.
        - Хорошо, Миша,  - ответил я,  - меня зовут Вадим. Жду вас через два часа около офисного здания на парковке. Адрес знаете? Если нет, у Марины спросите.
        - Знаю я адрес,  - заорала трубка,  - и не вздумай слинять, гнида. Я тебя из-под земли достану.
        - Я же сказал, через два часа,  - тихо пробормотал я в беснующуюся трубку и отключился.
        Затем набрал номер своего родственника. Моего тёзки. Который работал в полиции. Рассказал о звонке. Долго слушал раскатистый смех Вадима в телефонной трубке.
        - Я буду через час,  - сказал он.
        И нажал на отбой. А я стал чистить рабочий компьютер. Удалил скайп, аську. Проверил на наличие вирусов.
        Раздался телефонный звонок.
        - Добрый день. Фёдоров слушает.
        - Слушаешь?  - ядовито поинтересовалась трубка и потом добавила:  - Скоро слушать будет нечем, потому что я тебе уши обрежу.
        Голос был незнакомый. Явно не Мишин. Тем более, тот грозился меня порвать, а этот всего лишь уши отрезать.
        - А вы по какому поводу звоните?  - осторожно спросил я.
        - Не придуряйся, ушлёпок,  - прорычала трубка,  - как чужую девушку за грудь хватать, у него память была. А как отвечать за поступки, так сразу амнезия наступила.
        - А кого я за грудь хватал?  - удивился я.  - Я если хватаю, то предварительно спрашиваю.
        - Спрашиваешь?  - зашипела трубка.  - А когда тебя по морде бьют, увольняешь с работы?
        - Марина?  - спросил я.
        Становилось смешно.
        - Да ты догадливый,  - заорала трубка,  - у тебя там на поток, я смотрю, поставлено. Козлина старая.
        - Я Марину за грудь не хватал,  - спокойно сказал я,  - я её уволил за то, что она не работала. А чёрт-те чем на работе занималась.
        - Не п…и,  - сказала трубка.
        - Сам дурак,  - отозвался я.
        - Чтооо?!  - в ухе аж зазвенело от этого крика.  - Что ты сказал, козлина? Да я тебе уши обрежу.
        - А я тебе руку сломаю,  - разозлился я.
        - П…ц тебе,  - вдруг спокойно сказала трубка,  - найду и точно уши обрежу. И сожрать заставлю.
        - Да не вопрос,  - так же спокойно ответил я,  - приезжай ко мне на работу через час, тут и решим, кто чьи уши есть будет.
        - Да я не через час, я через 10 минут буду около твоей грёбаной работы,  - пролаяла трубка.
        - Через 10 минут не получится,  - огорчил я собеседника,  - у меня совещание, освобожусь через час только. Приезжай через час на парковку. Записывай адрес.
        И я продиктовал второму защитнику Марины адрес офиса. Попрощался, выслушав тираду про мои обрезанные уши. Повесил трубку. Телефон тотчас зазвонил. «Третий?»  - удивился я. Но это был мой тёзка. Он звонил с проходной и просил встретить.
        Спустился на ресепшен. Привёл Вадима в офис. Поставил кофе. Предупредив, что сахара нет.
        - Почему нет?  - огорчился Вадим.
        Рассказал, почему нет. А также про сегодняшние звонки и угрозы.
        - Смешная тётка,  - отсмеявшись, резюмировал Вадим,  - так эти два рыцаря к тебе скоро приедут?
        - Аха,  - ответил я,  - где-то через минут двадцать первый должен появиться. Я тогда спущусь поговорить. А ты, если что, подстрахуешь. Идёт?
        - Не идёт,  - отозвался тёзка,  - никуда ты не пойдёшь. Тебе голову проломят, с кем я тогда Macallan буду пить долгими зимними вечерами? Не, ты мне живым нужен.
        В это время зазвонил телефон. Это был Миша.
        - Ты где, гнида?  - спросил он,  - я уже подъехал, на парковке вашей вонючей стою.
        - У меня совещание, Михаил,  - ответил я,  - как закончу, спущусь вниз и выдерну вам ноги.
        И я повесил трубку.
        - Молодец,  - похвалил меня Вадим.
        Мы подошли к окну. Посередине полупустой парковки стоял чёрный Лексус. Рядом с ним нервно вышагивал здоровенный бугай. В чёрных штанах и чёрной косухе. Даже на расстоянии было видно, что он очень злится.
        - Хочешь с ним поговорить?  - спросил тёзка.
        - Не, не хочу,  - ответил я,  - пусть лучше с ним любитель отрезанных ушей поговорит.
        - Уловил твою мысль,  - расхохотался Вадим,  - да ты прям растёшь на моих глазах.
        Вновь зазвонил телефон. Это был второй защитник Марины.
        - Я подъезжаю,  - сообщил он мне,  - где ты, козлина, прячешься? Выходи.
        - Я тебя на парковке жду,  - сообщил я безымянному защитнику,  - чёрный Лексус. Сам выходи и становись раком, умник.
        - Пи… ц тебе,  - заорала трубка,  - какой Лексус? Выходи из машины, ссыкло. Какой ещё на хрен Лексус?
        - RX 400 гибрид,  - сообщил я нервному второму голосу и повесил трубку.
        - Окно открой,  - попросил Вадим,  - а то не слышно будет.
        Я открыл окно. А Вадим достал портативную рацию и что-то забубнил туда.
        На стоянку заехала ещё одна большая машина. Но белая. Ленд Крузер.
        - Прадо,  - причмокнул Вадим,  - так и запишем, у оленей пользуются спросом машины концерна Тойота.
        Из белого Ленд Крузера выскочил мужик. В светлых джинсах, белой рубашке и белом пиджаке. Туфли у него, насколько можно было разглядеть из окна, тоже были или белые, или бежевые.
        Он подскочил к Михаилу и без разговоров врезал тому по физиономии. Михаил отлетел к своему Лексусу и, падая, снёс головой боковое зеркало на своей же машине.
        - Белый против Чёрного!  - вдруг заорал у меня над ухом Вадим.  - Битва Оленей. Ты на кого ставишь? Я на Чёрного.
        - А они не поубивают друг друга?  - опасливо спросил я, глядя на парковку.
        А там события развивались стремительно. Чёрный, несмотря на пропущенный удар, вскочил. Увидел снесённое зеркало и заорал знакомое мне «гнида». Затем стал в стойку и провёл серию ударов по корпусу противника. Белый сгруппировался, отразил почти все удары и, в свою очередь, попытался достать Чёрного ногой. Не получилось. Зато у Михаила получилась вертушка. Он нанёс сокрушительный удар Белому в живот. Но не удержал равновесие и рухнул рядом. Белый этим воспользовался и отполз за свою машину. Чёрный вскочил и ударом ноги снёс у Ленд Крузера зеркало. Видимо, в отместку за своё покалеченное.
        - А пацаны-то в хорошей форме,  - радостно загоготал Вадим рядом.
        - Мда, мне до них далеко,  - согласился я,  - чего делать-то дальше?
        - Тебе ничего,  - сказал Вадим,  - ща мои уже на подходе. Они закончат эти оленьи бои красивым аккордом.
        Противники, между тем, стояли друг напротив друга, обмениваясь ударами. Но стараясь не вступать в ближний бой. У Белого рубашка и пиджак были забрызганы его алой кровью. Чёрный хромал. Видимо, ушиб ногу о зеркало.
        На парковку не торопясь въехала полицейская машина. Сделала полный круг вокруг драчунов. Белый опустил руки, увидев полицию. Но Чёрный коварно воспользовался этим и врезал противнику в челюсть. Белый свалился. Чёрный подскочил и попытался ударить Белого ногой. Но не успел. Его остановил приклад одного из патрульных. Тот врезал неугомонному Михаилу по бедру, а затем добавил по спине. Чёрный охнул и свалился рядом с Белым.
        Затем два патрульных надели на слабо шевелящиеся тела наручники, погрузили оленей в машину и отбыли, помахав нам с Вадимом руками.
        - Всё, больше кина не будет,  - констатировал Вадим, выключая камеру на мобильном телефоне,  - киньщик заболел.
        Когда он успел включить запись, я даже не заметил. Настолько был увлечён поединком.
        - А дальше что?  - спросил я.
        - А дальше ты напишешь мне заявление, что тебе угрожали, и по какому поводу,  - спокойно сказал Вадим.
        - Может, не надо?  - попробовал отказаться я.  - Из-за какой-то бабы два идиота в тюрьму сядут.
        - Надо, Вадя, надо,  - протягивая мне листок бумаги, сказал Вадим,  - садись и пиши. Я эту бумажку покажу сначала одному, а потом второму. А потом и твоей секретарше. И объясню, что с ними сделаю, если они к тебе на пушечный выстрел подойдут хотя бы. Пиши, писатель.
        Я сел за стол и накатал объяснительную про Марину и про двух её защитников. Только закончил писать, как раздался телефонный звонок. Номер незнакомый.
        - Добрый день. Фёдоров слушает.
        - Внимательно слушает?  - зловеще поинтересовалась трубка.  - Очень внимательно?
        - Вы по поводу Марины?  - догадался я.  - Вы кто?
        - Да,  - растерялась трубка,  - я по её поводу, вы её уволили.
        - Вы кто?  - повторил я.  - Имя есть?
        - Я муж Марины,  - ответила трубка,  - она мне рассказала о вашем скотском поведении, и я хотел бы встретиться с вами и поговорить по душам.
        - И морду начистить хотите?  - радостно спросил я.
        - Хочу,  - честно ответила трубка.
        - Вадик,  - заорал я тёзке, который в этот момент ожесточённо искал сахар в кухонном шкафчике,  - тут ещё один Олень. Но он утверждает, что муж.
        - Да ладно,  - обрадовался Вадим, прекратив поиски,  - дай-ка мне трубочку.
        Он взял у меня телефон, представился, задал несколько вопросов, выслушал собеседника, затем спросил адрес и записал его на листочке.
        - Я поехал,  - сказал просто,  - с тебя поляна.
        - А мне что делать?  - крикнул я ему вслед.
        - Домой, и поляну готовь,  - уже в дверях ответил Вадим.
        Я по его совету поехал домой. На телефон больше никто не звонил.
        Утром встал. Умылся, побрился, позавтракал. Оделся и поехал на работу.
        Когда приехал, позвонил Вадиму.
        - А я тебе собирался звонить,  - радостно сообщил он мне. И рассказал, что произошло в квартире супругов Карповых. Муж по имени Валера вначале очень скептически отнёсся к рассказу Вадима. Но тот продемонстрировал Карпову моё заявление, а потом уже и видеозапись со своего телефона. И Валера поверил.
        - Ты представляешь,  - рассказывал Вадим,  - я даже среагировать не успел. Он ей вначале леща отвесил. А потом хук справа. А она руку подставила. Так он ей палец сломал кулаком. Мизинец.
        - Какие-то у неё мужики все спортивные,  - заметил я.
        - Аха,  - согласился Вадим,  - Валера тоже такой подтянутый. Любитель рукопашного боя.
        - И чем всё это закончится?  - спросил я.
        - Ну, все отказываются заявы писать,  - ответил Вадим,  - Белому и Чёрному за хулиганку и драку административку впаяют. Муж у нас даже и на это не тянет. Супруги в один голос твердят, что он баловался и сломал палец любимой жене не специально. А с ней я тоже поговорил. Сказал, что ещё раз кого-то натравит на тебя, то её сиськи будут мять в местах не столь отдалённых.
        - Спасибо,  - искренне поблагодарил я.
        - Спасибо не булькает,  - загоготал в трубку Вадим,  - баба огонь, конечно же. И совсем без мозгов. Но грудь, да. Зачётная. Олени ведутся только так.
        Мы распрощались, договорившись встретиться на выходных. Я запер дверь в офис и пошёл в соседний магазин покупать сахар.
        Диалоги
        - Милый, тебе хорошо было?
        - Да, очень.
        - И мне. И сейчас мне хорошо. Уютно так. Хочется лежать у тебя под мышкой всю жизнь.
        - Так лежи. Я не против.
        - Мне хорошо с тобой, Ванечка. Так хорошо. Ты меня с ума сводишь. Совсем-совсем. Я рядом с тобой глупой становлюсь. Как маленькая девочка. И ерунду начинаю говорить. Я ерунду говорю?
        - Аха.
        - Ну и ладно. Ерунду так ерунду. Зато от чистого сердца. Зато тебе. Ты меня любишь? Скажи мне. Только правду. Любишь?
        - Ну, вот ты опять.
        - Я не опять. Я знать хочу. Я же тебе призналась, я же открылась. Первая. А женщине это делать не надо. В женщине должна быть загадка. Недосказанность. Скажи мне.
        - Я уже говорил.
        - Ну, может, изменилось что. Я же для тебя всё сделаю. Я сделаю тебя счастливым. Я тебя любить буду долго-долго. Крепко-крепко. Скажи только.
        - Ты мне нравишься, Анечка, мне хорошо с тобой.
        - И всё? Просто нравлюсь? Просто хорошо?
        - Ну, мы же это уже обсуждали. Уже сто раз говорили.
        - Да, обсуждали. Но так не бывает же. Ты же спишь со мной. Как можно спать с женщиной, которая тебя любит, и не любить при этом самому?
        - Анечка, милая, да это сплошь и рядом. Зачем ты всё усложняешь?
        - Но ведь мне больно. Что ты меня не любишь.
        - Зато честно.
        - Но больно. Скажи, а может быть чуть-чуть?
        - Что чуть-чуть?
        - Любишь.
        - Может быть.
        - Правда? Правда, есть чуть-чуть?
        - Анька, ну что ты заладила про эту любовь?
        - Ты ответь, ответь. Правда, есть чуть-чуть? Капельку? Или больше? Больше капельки?
        - А это чувство можно измерить?
        - Всё можно, милый. Хороший мой. Скажи. Только скажи. Я тогда буду самой счастливой женщиной на свете.
        - Я не знаю, сколько капель. Мне правда с тобой хорошо. И нравишься мне ты. Но сколько в этом любви, я не знаю.
        - Ну, когда ты почувствуешь, что этих капель стало больше, ты мне скажешь? Правда, скажешь?
        - Скажу.
        - Спасибо. Я буду ждать. Я буду ждать, когда ты меня полюбишь. И стану счастливой. Ты хочешь быть счастливым? Хочешь, я тебе ребёночка рожу? Ты кого хочешь, девочку или мальчика? Хочешь, любимый?
        - Нет.
        - Жалко. Что нет. А я бы тебе родила девочку. И любила бы вас обоих. Девочка бы была такая же красивая, как ты. Я бы ей бантики завязывала. У меня в детстве бантики были. Это сейчас я короткую стрижку ношу. А в детстве коса была до попы. Мороки с волосами было много, правда. Везде валяются, в раковине забиваются. Расчёсывать каждое утро. Зато красиво. И дочка у нас красивая будет. Или мальчик. Ты с ним на хоккей ходить будешь. Болеть за эту вашу команду. Хриплые будете домой приходить. А я буду вас ждать. С ужином. Соляночку сварю. Котлетки на пару. Как ты любишь. А на третье компот. Хочешь?
        - Компот хочу.
        - А детишек хочешь?
        - А детишек пока не хочу.
        - А что ты хочешь?
        - А ты?
        - А я семью хочу, Ванечка. Я хочу детишек, дом, мужа. Хочу. Мне же уже не двадцать. И даже не тридцать. А жизнь уходит. А хочется семью. Мужа. Тебя хочу. Каждый день. А не по выходным. Засыпать с тобой хочу. Просыпаться. Завтраками тебя кормить. На работу провожать. Рядом быть. Как сейчас. Тебе же сейчас хорошо? Скажи, тебе хорошо со мной?
        - Хорошо. Только ты спать мне не даёшь.
        - Извини. Прости. У меня внутри всё горит. Мне надо это сказать тебе. Иначе я с ума сойду. А ты мне не отвечаешь.
        - Аня, я тебе ответил уже. Сто раз. Ты классная. Ты хорошая. Но не до семьи мне сейчас. Не хочу я. И не в тебе дело. Совсем не в тебе.
        - А когда тебе до меня будет дело? Когда? Скажи. Я подожду. Я потерплю. Только скажи, когда?
        - Я не знаю.
        - А когда узнаешь? Скажешь тогда? Я подожду. Мы же созданы друг для друга. У нас даже имена почти одинаковые. Ты Ваня, я Аня. Разница в одну букву. Аня и Ваня, Ваня и Аня. Здoрово! Звучит?
        - Аха. Как Бонни и Клайд.
        - Вот ты противный. Вот всё тебе хихоньки да хахоньки. При чём тут эти бандиты? И они не русские совсем. Они американцы. Они так любить не умеют. Как я. При чём тут Бонни? При чём тут Клайд?
        - Да я пошутил.
        - А ты всегда только шутишь. Несерьёзный совсем. Шуточки да прибаутки. Шутя познакомился. Шутя на свидание пригласил. Шутя в постель затащил. И сейчас лежишь и шутишь. А я тут с ума схожу. Я субботы жду как манны небесной. Часы считаю. Минуты. Спать не могу. Всё жду этой субботы. А потом в воскресенье, когда домой приезжаю, начинаю опять субботу ждать. Следующую. Слушай, а что вам в армии давали? Чтобы женщин не хотелось? Бром? Может, мне бром попить? Может, я тогда спокойнее буду? И не буду так с ума сходить. Вам же в армии давали, я слышала.
        - Ничего нам не давали.
        - А как же вы тогда? Это же тяжело, когда так долго без любимого человека.
        - Да не было у меня тогда девушки. Я перед армией со всеми поругался и служил без страданий. Да и какие страдания? На службе особо не пострадаешь.
        - Вот. Ты как тогда был холодным, таким и остался. Мужлан. Даже цветы мне не подарил. Ты почему мне цветы ни разу не подарил? Все дарят, а ты нет.
        - Анечка. Ну, на кой тебе цветы? Ты же в цветочном магазине работаешь. Ты эти цветы каждый день видишь. Я тебя с работы забираю. Из цветочного магазина. И представь, я с букетом. Смешно.
        - Ну, это же будут другие цветы. Это будут цветы для меня. Только для меня. То, что в магазине, это для других женщин. А ты мне если подаришь, то только для меня. Это совсем другое. Это другие цветы. А ты этого не понимаешь. Мужлан. Как был солдатом, так им и остался.
        - Я младшим сержантом был.
        - Какая разница? Погоны другие и форма покрасивее, наверное. А солдафон  - это в душе.
        - Хорошо. Солдафон. Пусть будет по-твоему. Но твой солдафон хочет спать.
        - Мой? Правда, мой?
        - Твой, твой. Спи, радость моя.
        - Твоя, да. Твоя, твоя, твоя… А ты мой. Мой маленький, мой любимый.
        - Ань, ну какой я маленький? Во мне девяносто кило веса и сто восемьдесят сантиметров роста.
        - Для меня маленький. Родной и близкий. Но я не буду мешать. Я залезу к своему маленькому солдафону под мышку и буду спать. Тоже буду спать. Спи, милый. Спи, мой хороший. Ты мне цветы подаришь?
        - Подарю.
        - Ой, ты такой милый. Ты такой. Я даже не знаю, какой. Такой хороший. Как хорошо, что ты у меня есть. Хоть и по выходным.
        - Спи, Анечка.
        - Сплю, любимый, сплю.
        Авария
        Она не торопясь оделась. Смущаясь, попросила застегнуть ей лифчик. Саша застегнул. Но при этом не удержался и поцеловал её. В шею. И процесс застёгивание лифчика растянулся минут на двадцать. Застегнули общими усилиями. Алина оттолкнула Сашу и в очередной раз напомнила: мне на работу.
        - Да, да. Я знаю,  - отозвался он,  - я помню. Я всё помню.
        Он застегнул джинсы, надел рубашку. Потянулся вновь к Алине. Но она его остановила.
        - Мне на работу, правда.
        - Да, да. Конечно,  - вновь повторил он,  - но ты же вернёшься?
        - Конечно, вернусь,  - улыбнулась она,  - у меня там на два часа всего. Сдам, что обещала, и вернусь.
        - Я буду ждать,  - сказал он,  - буду сидеть у окошка и ждать тебя.
        - Жди,  - опять улыбнулась она,  - я же обещала, что вернусь. Или, может, завтра? Мне далеко ехать.
        - Нет, ты обещала сегодня,  - не сдавался Саша,  - ты сказала, что приедешь сегодня ко мне опять.
        - Но я вернусь только в час ночи, милый,  - провела Алина по его щеке.
        - Я дам тебе ключи, я буду ждать,  - как попугай повторил он,  - я буду ждать.
        А сам подумал: «По-моему, я влип. По-моему, я влюбился в эту девчонку. Блин. Точно».
        А она улыбнулась, коснулась губами его губ и сказала: я приеду.
        Саша вызвал такси. Весёлое такси. Продиктовал адрес. Сказали, через 10 минут белая Шкода Октавия будет на месте.
        Вышли. Сентябрь. Днём было тепло, бабье лето. А вечером уже всё. Осень. Холодновато.
        Он по-гусарски снял пиджак, накинул Алине на плечи. Та благодарно улыбнулась.
        Такси подъехало точно в срок. Остановилось на обочине, включив аварийку. Саша подошёл, поздоровался с водителем. Тот рассеянно ответил, что-то отстукивая на телефоне.
        Саша открыл заднюю дверь. Задержал Алину, поцеловал.
        - Я буду ждать тебя, я не буду ложиться.
        - У окошка?  - спросила она.  - Будешь сидеть и смотреть на тёмную улицу?
        - Буду сидеть и смотреть,  - кивнул он,  - позвони, как обратно будешь ехать.
        - Обязательно.
        Она села на заднее сиденье. Отдала пиджак. Он захлопнул дверь. Отошёл на дорожку, помахал рукой. Машина медленно отъехала от обочины и покатила к перекрёстку. Саша обернулся и сделал пару шагов к дому.
        И вдруг сзади как будто что-то взорвалось. Визг тормозов и шум удара. Зазвенело стекло. Кто-то закричал.
        Александр повернулся и побежал к перекрёстку. Что там произошло, не было видно. Мешали деревья. Ломанулся через кусты, растущие вдоль дороги. Ободрал щёку веткой, порвал рубашку. Выскочил на перекрёсток. Светофор мигал жёлтыми огнями. Посередине стоял микроавтобус с вмятой правой пассажирской дверью. Шкода стояла чуть дальше, пугающе тёмная. Переда у неё не было. Бампер, части мотора и радиатор валялись на проезжей части.
        Александр остановился. Стало тяжело дышать. Время замедлило свой бег. Было такое впечатление, что пустили киноплёнку в замедленном темпе.
        Он сделал пару шагов к перекрёстку. Увидел, как из микроавтобуса из бокового окна вываливается водитель, держась за голову. Водитель Шкоды застыл за рулём, уткнувшись в уже опавшую подушку безопасности. Было видно, что он мёртв. Лобовое стекло отсутствовало.
        Александр обошёл машину. Увидел Алину. Это она своим телом выбила лобовое стекло, вылетев с заднего сиденья. Клик-клик  - мигал светофор, на несколько мгновений раскрашивая всё вокруг в жёлтый цвет.
        Ноги Алины были неестественно повёрнуты, под телом растекалась кровь. Она лежала на спине, осыпанная битым стеклом. Александр подошёл к ней. Не доходя несколько шагов, сел, опустился на карачки и подполз к девушке. Клик-клик  - щёлкал светофор. Жёлтый  - тёмный, жёлтый  - тёмный.
        Алина была жива. Глаза широко распахнуты, частое хриплое дыхание. Правая половина лица синего цвета. Платье задрано. Белые трусики мокрые и испачканы чем-то чёрным. И правое бедро в этом чёрном. И кровь. Кровь на блузке, на руках. Правая ступня смотрит в сторону, на месте изгиба прямо на глазах набухает синяя шишка.
        Александр хотел одёрнуть платье, прикрыть её ноги. Но остановился. «Нельзя трогать»,  - промелькнуло в голове. Надо ждать скорую.
        Достал телефон, позвонил. Назвал адрес. Собственный голос звучал откуда-то издалека. Уши болели. Время текло медленно.
        Алина увидела его. Глаза её повернулись в его сторону. Попыталась повернуть голову, но не смогла.
        - Сейчас, сейчас, сейчас,  - заговорил он, стоя около неё на карачках,  - скоро приедут. Всё будет хорошо.
        Алина захрипела.
        - Не умирай!  - заорал вдруг Александр.  - Не умирай. Не надо.
        Кто-то пробежал мимо, кто-то остановился рядом.
        - Молодой человек, вы ранены?  - спросили.  - У вас кровь на лице.
        - Я о кусты оцарапался,  - не отводя взгляда от Алины, сказал он.
        Протянул руку, прикоснулся к её ладони. Маленькая ладошка, которая ещё час назад гладила его по спине, была холодной. Жёлтый  - тёмный, жёлтый  - тёмный, клик-клик  - мигал светофор. Александр подвинулся ближе к Алине. Обхватил её ладонь своими руками, пытаясь согреть.
        - Не умирай,  - попросил тихо,  - не надо. Они сейчас приедут. Не умирай только.
        Девушка смотрела на него, часто дыша. Из её глаз текли слёзы.
        - Я по главной ехал, по главной…  - раздалось рядом.
        Это был водитель микроавтобуса. Он сидел около своей разбитой машины и, как заведённый, повторял про главную дорогу.
        - Я по главной ехал. А шкодовка наперерез. Я затормозить не успел. Я по главной ехал. Я даже подумать не мог. А этот даже на дорогу не смотрел. Я видел сверху, что у него телефон в руках. Я по главной ехал. Я по главной ехал…
        Хотелось встать и ударить водителя. Чтобы он заткнулся. Но Александр боялся отпустить холодную ладошку. Он гладил её и смотрел в глаза своей девушки.
        - Не умирай,  - просил,  - только не умирай.
        Алина вдруг дёрнулась, дыхание её стало ещё более быстрым. Зрачки медленно поползли вверх под веки.
        - Нет!  - страшно закричал Александр.  - Не надо!..
        Он склонился к её лицу. Веки у Алины задрожали. Зрачки остановились на мгновенье, словно решая, нырять под эти самые веки или вернуться на место. Но потом вдруг рванули вверх. Глаза закрылись. Тело девушки дёрнулось, и она затихла. Она не дышала.
        Александр отпустил ладошку. Сел рядом, прямо на грязный асфальт и битое стекло. Жёлтый  - тёмный, жёлтый  - тёмный, клик-клик.
        Вдалеке надрывалась сирена. Всё громче и громче. Всё ближе и ближе.
        - Быстро приехали,  - сказал ставший уже знакомым голос.
        Скорая и полиция приехали почти одновременно. Александра отвели в сторону от трупа. Накрыли Алину чёрным мешком.
        Какой-то усталый человек в штатском взял у Александра номер его телефона и адрес. Санитар со скорой обработал царапину на щеке. Всё было как-то долго и неправильно. Подъехала труповозка. Санитары деловито упаковали трупы в мешки и погрузили их в машину.
        Светофор щёлкал жёлтым. Клик-клик, клик-клик.
        Саша шатаясь, будто пьяный, вернулся домой. Зашёл в квартиру, прошёл на кухню.
        На столе лежала заколка Алины. Стояла её кружка с недопитым чаем. Казалось, что она скоро вернётся, как и обещала.
        Он сел за стол. Посмотрел в окно.
        Улица была пустынна. Где-то поодаль стояли две разбитые машины. И мерцал светофор. Но из окна этого не было видно.
        - Не умирай,  - сказал он в пустоту.
        Томаш
        Томаш был типичным чехом. Рост 189 сантиметров, вес 120 килограммов. Широкое, вечно улыбающееся лицо. Рыжая бородка. И кружка пива в руке. Которое он мог пить постоянно. С перерывами на поход в туалет. Строго по графику. Вначале после пяти кружек пива, потом после каждой третьей.
        Образование Томаш получил в Карловом университете. Где учился на одном курсе с маленькой бойкой китаянкой по имени Яньлинь. Или сокращённо Янь. Которую богатые родители послали учиться в Европу.
        Было ли что-то у Томаша с этой самой китаянкой, или не было, неизвестно. Известно только, что они очень сдружились. Парочка была ещё та. Громадный улыбающийся Томаш и маленькая, вечно сосредоточенная Янь. Томаш таскал китаянку по пражским пивным, возил пить водичку в Карловы Вары, вместе они посетили подземную реку под Брно. И когда учёба закончилась, Янь в качестве ответного жеста пригласила Томаша в Китай.
        Томаш согласился. С радостью. Но поехать в Китай у него получилось только спустя три года после приглашения. Списался с Янь по электронной почте, купил билеты до Пекина. Правда, его смутило то, что его подруга жила не в столице, а в каком-то районном центре. Население в этом самом райцентре было миллион двести тысяч человек. Но всё равно как-то далековато было до крупных городов Поднебесной.
        Как бы то ни было, прилетел Томаш в Китай в начале мая. Янь встретила его в аэропорту, посадила в машину с водителем и долго везла к себе на родину, рассказывая Томашу о своей жизни и вообще о жизни в Китайской республике.
        Выяснилось, что за эти три года Янь вошла в бизнес родителей, получила от них кредит и отгрохала в своём райцентре пивной завод. И что буквально через несколько дней предстоит открытие этого завода. А завод построен с привлечением чешских специалистов и по их технологиям. И на открытии пивного завода будет присутствовать сам Генеральный посол Чехии в Китае. Приедет ради такого случая из Пекина.
        - А как ты посла-то умудрилась в такую даль заманить?  - удивился Томаш, пятый час сидящий на заднем сиденье стремительно мчащегося автомобиля.
        - Я ему позвонила, и он согласился,  - беспечно ответила Янь.
        - Хм, что-то я сомневаюсь, что кто-то приедет,  - усмехнулся Томаш,  - ты что, нас, чехов, не знаешь?
        - Ну, он же обещал, по телефону лично,  - протянула Янь,  - что приедет и перережет ленточку. Об этом все наши районные газеты уже написали. Ажиотаж невиданный. Чтобы такое лицо и в нашу деревню приехало. У меня на открытие аккредитацию пришлось сделать. Настолько много людей.
        - Ты всё-таки позвони ему за день до открытия,  - посоветовал Томаш,  - по телефону он мог тебе что угодно сказать. У тебя голос сексуальный по телефону.
        - Нормальный у меня голос,  - отмахнулась Янь,  - обычный. Кстати, у меня жених есть. Мы в следующем году поженимся. Я вас познакомлю на открытии. Ты же придёшь?
        - Ни за что,  - категорически ответил Томаш,  - ты знаешь, я не люблю официоз и большое скопление людей. Я лучше по вашим горам поползаю и с местными познакомлюсь.
        - Ну и ладно,  - согласилась Янь, знавшая об этой особенности приятеля,  - я тебе проводника выделю, молодой парень, знает английский. Он тебя повозит по округе. У нас тут замечательные места.
        На том и порешили. Спустя ещё несколько часов они всё-таки прибыли в районный центр Яньиной провинции. Томаша поселили в небольшом семейном отельчике на окраине города. Где он помылся с дороги и рухнул спать.
        Наутро его разбудил молодой улыбающийся китаец. Который и принялся показывать Томашу окрестности. Говорил он по-английски довольно сносно. Был весел и услужлив. И очень любил свою родину и знал всех и всё в округе.
        Катались они по окрестностям на двух старых мотороллерах два дня. Появление Томаша везде сопровождалось ажиотажем. Он был как Гулливер в стране лилипутов. Громадный, добрый и не похожий на остальных, он сразу же становился любимцем. Его звали в гости, угощали едой и напитками, показывали местные достопримечательности. Китайские люди оказались на редкость гостеприимными и приветливыми.
        Прогулки по провинции продолжались почти два дня. Пока проводнику Томаша не позвонила Янь и не попросила немедленно приехать в гостиницу. Раз попросила, значит надо приехать. Сели на ставшие уже родными мотороллеры, помахали на прощанье новым знакомым и поехали в гостиницу. Добрались быстро.
        Янь сидела в номере у Томаша и плакала. Тот в первый раз увидел подругу в таком состоянии.
        - Что случилось?  - спросил он её.
        - Всё пропало,  - всхлипывая, ответила она,  - проклятые чехи. Я позвонила в посольство, как ты советовал, и мне сказали, что никто никуда не поедет. Далеко им. Я целый день звонила. Что только не предлагала. Сначала сказали, что посол болеет. А потом вообще перестали трубку поднимать. А у меня послезавтра открытие. Всё пропало.
        - Открой без посла,  - посоветовал Томаш.
        - Как без посла?!  - закричала Янь.  - Как без посла, когда уже каждая собака в городе знает, что приедет посол. А если он не приедет, то я потеряю лицо. Со мной никто никаких дел иметь не будет. Потому что я трепло.
        И она опять заплакала. А потом предложила Томашу побыть послом. На один день.
        - Ты с ума сошла,  - ответил на это предложение Томаш,  - никогда в жизни. Это совершенно другой человек. Я не могу выдавать себя за посла. Это преступление. Да и не похожи мы совсем.
        - Вы, европейцы, для нас все на одно лицо,  - ответила на это Янь,  - все похожи, никто и не догадается. И ты не говори, что ты посол. Просто кивай головой. И улыбайся. У тебя такая обаятельная улыбка.
        - Нет, нет, нет,  - выставив руки вперёд, запротестовал Томаш,  - я на эту авантюру не пойду. Я тут два дня по окрестным сёлам рассекаю, меня уже все знают.
        - Так ты в майке и шортах рассекаешь,  - запротестовала Янь,  - а мы тебя приоденем. Костюм, парфюм, причёску другую. Побреем, если надо будет.
        И Янь начал приводить всё новые и новые аргументы в пользу того, что никто Томаша не заподозрит в том, что он не посол. Томаш отказывался, ругался и просил оставить его в покое. Но Янь была тверда и напориста. Три часа без перерыва она уговаривала приятеля, обещая мыслимое и немыслимое. И Томаш сдался.
        - Чёрт с тобой,  - сказал он,  - делай, что хочешь. Я спать хочу. Если меня посадят за мошенничество, то ты мне будешь передачки носить.
        - Никто ничего носить не будет!  - закричала радостная Янь.
        Она чмокнула Томаша в щёку и убежала в ночь.
        Утром Томаша разбудил робкий стук в дверь. Это был завтрак, привезённый из какого-то ресторана. После завтрака приехал парикмахер. Который постриг Томаша и побрил его. Томаш пытался объяснить, что он не будет сбривать свою куцую бородёнку. Но парикмахер, старый китаец, не знал ни слова по-английски и по-чешски. Только улыбался и тянул крепкой рукой Томаша в кресло. В итоге Томаш сдался.
        После парикмахера пришли две девицы среднего возраста. Разложили инструменты, похожие на пыточные, и принялись делать Томашу маникюр и педикюр. Сделали. Удалились, довольные своей работой.
        Потом приехал портной. Он снял с Томаша мерку. Повздыхал, глядя на могучую фигуру чешского гостя. Ещё раз снял размеры. Сказал «бай» и удалился.
        Затем привезли обед. Судя по посыльному, из того же ресторана. Еда была великолепна.
        После обеда появился человек с большой чёрной сумкой. В сумке были ботинки. Пар десять или двадцать. Пришлось мерить все. Померили. Общаясь при помощи жестов, выбрали две пары.
        Потом пришла косметолог. Томаша положили на кровать и долго колдовали над его лицом. Что-то выщипывали, потом чем-то натирали. Он чуть было не уснул.
        После косметолога был массаж и ужин. И Томаш, обессиленный, упал в кровать. Он так устал от всех этих процедур, что уснул как убитый.
        Разбудили его около пяти утра. Посыльный из ресторана. Как только Томаш позавтракал, вошёл портной, неся перед собой серый в полосочку костюм. Костюм подошёл идеально. Как только Томаш его надел, в комнату заскочила Янь.
        Она критично оглядела Томаша с головы до ног и заявила: «Настоящий посол». Томаш вздохнул и вышел на улицу. Где его ждала белая Тойота. На которой Томаша вывезли за город. Где пересадили в чёрный Мерседес с чешским флагом на правом крыле. В машине сидела миниатюрная китаянка, одетая в строгий серый костюм. По цвету и по стилю похожий на костюм Томаша.
        - Я ваш переводчик,  - сказала она, улыбнувшись.
        - А я ваш посол,  - улыбнулся в ответ Томаш.
        Но самому было не до смеха. Томаш не любил официальных встреч и большого скопления народа. Вот не любил и всё тут. Он даже большие рестораны не посещал, ограничиваясь скромными закусочными и пивными максимум на пару десятков столиков.
        Лимузин между тем въехал в город. На небольшой скорости он миновал центр. Все уступали дорогу Мерседесу, махая руками проезжающей машине с флажком на крыле. На перекрёстках стояли регулировщики, пропуская важного гостя.
        Проехали весь город насквозь. Выехали на окраину. Где на пригорке располагался новенький, с иголочки, пивной завод, построенный семьёй Янь. Заводик был окружён забором из сетки рабица. На въезде стояла проходная с воротами, покрашенными в зелёный цвет. Перед воротами была сооружена небольшая трибуна. Всё пространство перед трибуной заполонили люди. Они были везде. На парковке перед заводом, на дороге, на обочинах. Машина плавно въехала в расступившуюся перед ней толпу. За окном замелькали радостные лица с флажками в руках. Флажки были бумажные, в основном китайские, но попадались и чешские. Томашу стало плохо. Его прошиб пот, стало трудно дышать.
        - Не волнуйтесь, всё будет хорошо,  - прощебетала переводчица и взяла Томаша за руку.
        - Вы откуда так хорошо знаете чешский?  - спросил он её.
        - Изучала в Праге и в Пекине,  - улыбнулась та,  - меня ночью из Пекина привезли. Сказали срочное и секретное дело. Переводить и сглаживать углы.
        Машина между тем, окружённая радостной толпой, медленно подъехала к трибуне. Открылась дверь. Кто-то подал руку. Томаш выбрался из автомобиля. Его оглушил радостный рёв. Он возвышался над толпой невысоких китайцев, в костюме, с непроницаемым выражением лица. На трибуне стояло несколько человек. Янь держала микрофон и что-то кричала в него. Две громадные колонки по бокам трибуны транслировали её слова в толпу.
        Кто-то осторожно взял Томаша под локоть и повёл по лестнице на трибуну. Томаш шёл на несгибающихся ногах, стараясь не смотреть на людей. Его тошнило. Переводчица семенила следом.
        Поднялись. Томаш по очереди пожал всем находящимся там людям руки и стал рядом с Янь. Она продолжала что-то кричать в микрофон, свободной рукой показывая на Томаша. Толпа слушала её, периодически взрываясь аплодисментами. Внизу суетились фотокорреспонденты и видеооператоры.
        Минут десять продолжалась эта пытка. Наконец, Янь закончила свою речь, поклонилась Томашу и пожала ему руку. Томаш уже было решил, что его мучения кончились. Но нет. Янь всунула ему в руку микрофон.
        Первым желанием Томаша было выкинуть этот проклятый микрофон. И бежать без оглядки. Попутно задушив стоящую рядом Янь, которая втравила его в эту авантюру. Но бежать было некуда. Перед ним волновалось море людских голов. Гул стих. Все ждали, что скажет Генеральный посол Чешской Республики в Китае.
        Кто-то дёрнул Томаша за лацкан пиджака. Это была переводчица. В руке у неё тоже был микрофон. Томаш нагнулся к ней.
        - Скажите что-нибудь про пиво,  - подсказала она ему.
        Томаш набрал в грудь воздуха.
        - Пиво  - это рис!  - заорал он в микрофон, не придумав ничего более умного.
        Секундная пауза. Тишина. Все замерли. Переводчица крикнула по-китайски что-то в микрофон.
        Толпа взорвалась. Люди кричали и аплодировали Томашу. Вверх взметнулись тысячи рук. Не было ничего слышно, кроме восторженного рёва.
        Переводчица вновь потянула Томаша за лацкан. Тот нагнулся, подставил ухо.
        - Скажите что-нибудь про Чехию,  - прокричала она ему.
        Томаш кивнул. Выпрямился. Поднял руку. Толпа послушно смолкла.
        - Чехия  - это пиво!  - проорал он в микрофон.
        Вновь секундная пауза. Переводчица набрала воздуха и крикнула перевод фразы Томаша. И вновь взрыв. Аплодисменты, крики. Эмоции на самом пике. Кажется, что вот-вот, и толпа в каком-то едином порыве снесёт всё на своём пути и унесёт и трибуну, и находящихся на ней людей куда-то в светлое социалистическое будущее.
        Вновь дёрганье за лацкан. Вновь Томаш наклоняется к переводчице. Та почему-то улыбается. Стоящая рядом Янь тоже улыбается, но глаза у неё испуганные.
        - Скажите что-нибудь про Китай,  - просит переводчица Томаша.
        Тот кивает. Выпрямляется. Поднимает руку. Тысячи людей, как по команде, замолкают.
        - Китай  - это рис!  - чувствуя себя полным идиотом, кричит в микрофон Томаш.
        Знакомая пауза. Из динамиков раздаётся китайский перевод его фразы. И вновь взрыв эмоций. Люди кричат. Люди хлопают в ладоши. Люди машут флажками Китая и Чехии. Люди счастливы. К ним приехал очень важный человек и сказал им очень важные слова.
        К Томашу подбегают маленькие девочки в школьной форме, и одна из них дарит ему цветы. Он жмёт ей руку, чувствуя, как по спине стекает пот. Хочется в туалет.
        Томаша провожают с трибуны все находящиеся на ней. Опять рукопожатия и поклоны. Толпа неистовствует. Томаш спускается по ступенькам, садится в машину на заднее сиденье. С другой стороны к нему в салон ныряет переводчица. Машина медленно трогается. Люди уступают ей дорогу, аплодируя и стараясь заглянуть в салон.
        Минут пятнадцать уходит на то, чтобы выбраться из живого моря счастливых людей. Выбираются. Машина въезжает в город. Не спеша проезжает его. На перекрёстках всё те же регулировщики. Прохожие машут руками и флажками. Город заканчивается. Трасса на Пекин. Белой Тойоты нигде не видно.
        - А как я попаду в отель?  - спрашивает Томаш у переводчицы.
        - Вы возвращаетесь в Пекин, господин посол,  - отвечает та устало,  - и вот ваш билет на самолёт до Праги. Вылет сегодня ночью.
        - А мои вещи?  - волнуется Томаш.
        - Ваши вещи аккуратно сложены и находятся в багажнике этого автомобиля,  - отвечает переводчица.
        - Всё равно остановите,  - просит Томаш,  - я хочу в туалет.
        Переводчица что-то говорит водителю. Он останавливается на обочине. И пока Томаш мочится на придорожную пыль, ловко снимает чешский флажок с крыла машины.
        Потом ещё несколько часов утомительной однообразием дороги, и Томаша привозят в аэропорт. Он регистрируется на рейс. Идёт в бар и до начала посадки задумчиво пьёт пиво, рассеянно поглаживая побритый подбородок.
        Примерно через два месяца как-то вечером к нему в скайп стучится Янь. Томаш несколько мгновений колеблется, но потом всё-таки принимает вызов. На экране возникает его китайская подруга.
        - Привет.
        - Привет.
        - Как дела?  - спрашивает она его.
        - Нормально,  - отвечает Томаш,  - у тебя как? Раскрыли наш подлог?
        - Ты знаешь,  - задумчиво говорит Янь,  - никто так ни о чём не догадался. В газетах были огромные репортажи и статьи. На местном телевидении прошла передача. Все действительно решили, что к ним приезжал посол.
        - Как так?  - опешил Томаш.  - Никто не догадался? И то, что я там бред нёс, тоже никого не смутило?
        - Никто,  - кивнула головой Янь,  - кроме одного репортёра. Он где-то увидел фото настоящего посла и, позвонив мне, сказал, что ты на него не похож.
        - И что? Как всё решилось?  - осторожно спросил Томаш.  - Ты его убила?
        - Нет,  - рассмеялась Янь,  - я никого не убивала. Я сказала, что произошла ошибка в протоколе, и приехал не посол, а консул. Он это скушал.
        - Ну и хорошо,  - пробормотал Томаш.
        - А по поводу бреда,  - продолжала Янь,  - твои слова процитировали все районные газеты. По городу висят плакаты с твоими словами про пиво, рис и Китай с Чехией. Очень всем нравится. Вырос интерес к твоей стране. Местные турагентства завалены заявками от желающих поехать в Чехию. Ты покорил всех.
        Томаш промолчал. Он не знал, что говорить. Потом попрощался с институтской подругой. Посидел перед погасшим монитором, вспоминая волнующееся море голов перед трибуной. Обулся. Вышел на улицу. Дошёл до ближайшей пивной.
        Когда перед ним официант поставил кружку со свежим Гамбринусом, он сделал первый длинный глоток, опустошив кружку примерно на треть. Вытер тыльной стороной ладони рот. Улыбнулся и сказал сам себе: «Чехия  - это пиво. Пиво  - это рис. Рис  - это Китай».
        Серёжки
        Она была учительницей. Нет, не так. Она была преподавателем по классу фортепьяно. В детской школе искусств на Ленинском. 29 лет, небольшого роста, с огромными доверчивыми карими глазами и пухлыми губами. И со стильными очками на курносом носике, как и положено училке. Жила она неподалёку от школы, в двушке, вместе с дочкой и мамой.
        Всё это Айдар узнал от приятелей на свадьбе одного своего земляка, куда он был приглашён. Приглашена была и Катя, со стороны невесты.
        Папа у Айдара был русский, мама казашка. Поэтому сын родился красивым и здоровым, как обычно бывает в смешанных браках. Было ему уже за тридцать. Он крепко стоял на ногах. Имел небольшой, но постоянный бизнес. Подержанный Лексус. Квартиру в центре  - трёшку. И отсутствие хозяйки в этой самой квартире.
        А тут Катя. Красивая, беззащитная, доверчивая. Держится особняком. Пьёт только мартини. Маленькими глотками, как птичка.
        Айдар кружил-кружил над этой птичкой, пока не набрался храбрости. Подошёл, познакомился.
        - Ты Брамса уважаешь?  - спросил прямо и на ты.
        - Да,  - улыбнулась Катя,  - он мне нравится. Но больше Моцарта люблю.
        Завязался разговор. Вначале про Моцарта, потом про русский рок, про искусство вообще. Айдар разглядывал Катю и видел, что одета она в простенькое дешёвое платьице, бижутерия тоже недорогая. А в ушах висели какие-то алюминиевые серёжки. Стало жалко её. «Такие красивые уши и такие дешёвые серёжки»,  - подумал Айдар.
        Поговорили. Обменялись телефонами. Начали встречаться.
        Раз в неделю Айдар подъезжал на своей машине к школе, парковался обычно на одном и том же месте. У окна кабинета директора. Директором в школе искусств была бездетная тётка 60 лет с мужем алкоголиком. Раньше она привечала Катерину, жалела её, что той приходится одной воспитывать ребёнка. Но с появлением Айдара и его Лексуса под окнами кабинета озверела и при каждом удобном случае пыталась хоть чем-нибудь да насолить Кате.
        Но Айдар не знал этих тонкостей. Он ставил машину, вытаскивал с заднего сиденья букет роз и нёс их через всю школу в класс любимой. Женский преподавательский состав школы на это время замирал в восхищении и провожал Айдара завистливым взглядом.
        Айдар дарил букет, Катя смущалась. Быстренько собиралась, и они ехали к ней домой. Или в кино. Или просто гуляли по городу.
        Иногда Катя после уроков сама заезжала к Айдару. Но никогда не оставалась на ночь. «У меня ребёнок»,  - объясняла она. Он довозил её до дома и ехал обратно, к себе. А иногда он забегал в Катину хрущёвку: помочь по хозяйству, что-то прибить, просверлить или повесить в этом женском царстве. Первое, что он сделал, это поменял смеситель на кухне, который безбожно тёк, обвязанный скотчем и какими-то тряпками. Затем он починил дверь в ванной, потом поменял лампочки на энергосберегающие. И даже собирался сделать в этой квартире косметический ремонт.
        Так прошло примерно полгода.
        И Айдар решился сделать Кате подарок. Серёжки. Те, которые были у неё, ему категорически не нравились. Обычная бижутерия. А ему хотелось, чтобы у Кати были красивые, необычные.
        С этой идеей он пришёл к своему соседу и приятелю Акопу. У того был двоюродный брат в Ереване, ювелир. И не просто ювелир, а мастер, как утверждал сам Акоп. Айдар приволок бутылку казахского коньяка соседу, и они стали думать, какие и из чего сделать эти самые серёжки. Где-то к половине бутылки Акоп включил скайп и привлёк к обсуждению этой темы своего брата, Грайра. Тот глянул в монитор, куда-то пропал, потом появился с бутылкой коньяка, но уже армянского, и предложил сделать серёжки в виде скрипичного ключа.
        - Гениально,  - выдохнул Айдар,  - это то, что надо. А на обратной стороне мои инициалы выгравируешь. Таких серёжек ни у кого не будет. Именные. И сколько будет эта красота стоить?
        - Надо выбрать материал, размеры, и я завтра скажу цену,  - ответил брат Акопа.
        Материалом выбрали белое золото. Айдар хотел жёлтое, но Акоп его убедил, что белое в ушах смотрится лучше. Тем более с бриллиантами  - так как сами серёжки решили покрыть небольшими камешками. Тут же Айдар получил вводную лекцию про эти самые бриллианты. Какой они чистоты, размеров и огранки бывают. Допили свои коньяки и разошлись.
        На следующий день Акоп позвонил Айдару и сказал цену. Две тысячи долларов. Если камни помельче, то полторы.
        - Нет, давай за две,  - сказал Айдар,  - гулять так гулять. Деньги я вечером завезу.
        В Ереван полетела смс про более дорогой вариант. И в этот же день там закипела работа. Грайр нарисовал эскиз, затем на компьютере создал 3D модель серёжек. Послал по мейлу эскиз в Питер, получил в ответ очередное «гениально и восхитительно». Брат Акопа усмехнулся и поставил на ночь на специальном 3D принтере выращивать модель серёжек из пластика. К утру она была готова.
        Золото для серёжек пошло из двух обручальных колец и части цепочки, которые были куплены у перекупщиков как лом. Бриллианты привёз постоянный поставщик из Амстердама. В Амстердам они попали чуть раньше из Южной Африки.
        Грайр при помощи пластмассовой модели отлил из гипса заготовку. Подождал, когда она высохнет. А затем уже, расплавив золото, вылил его в форму. Полученные серёжки долго обрабатывал, шлифовал и подравнивал, что-то бормоча себе под нос. Ему самому очень нравилось то, что получалось в итоге. Он прикрепил камни. Ещё раз отполировал изделие. Отложил в сторону, полюбовался.
        Чего-то не хватало, что-то он забыл. Вспомнил. Достал небольшой приборчик, похожий на бормашинку, и на задней стороне каждой из серёжек выгравировал две буквы: А.Ф.
        - Вот теперь всё,  - удовлетворённо откинулся он в кресле,  - замечательно получилось, девушке понравится.
        Через две недели один общий знакомый, летящий из Еревана, привёз небольшую коробочку Акопу, который, в свою очередь, передал её Айдару. Как раз накануне дня рождения Кати, которое она отмечала в тесном семейном кругу: мама, дочка, лучшая подруга Маша и Айдар.
        На кухне места не хватило, поэтому расселись в большой комнате на диване и на стульях. Стол был журнальный, поэтому было немного неудобно, приходилось постоянно нагибаться за едой.
        «Бедновато живут,  - думал Айдар, глядя на скромненькое угощение и на такую же скромную обстановку в комнате,  - но ничего, это поправимо».
        Мама с дочкой подарили Кате купон на приобретение книги. Маша  - портативный проигрыватель, чтобы слушать музыку где-нибудь в общественном транспорте. Настала очередь Айдара дарить подарок.
        Он достал из кармана пиджака коробку и протянул Кате.
        - Кольцо,  - ахнула Маша,  - обручальное.
        - Нет,  - смутился Айдар,  - не кольцо, серёжки.
        Катя раскрыла коробку. Два скрипичных ключа сверкнули в её руках. В комнате прошелестел вздох четырёх женщин. Серёжки были великолепны. Они сверкали маленькими бриллиантами, и казалось, что в комнате играет музыка.
        Катя примерила серёжки, подошла к зеркалу, ещё раз охнула и убежала на кухню. То ли вытереть слёзы, то ли проверить, не подгорел ли пирог.
        Спустя 5 минут на кухню зашёл Айдар.
        - Айдар,  - спросила Катя, то и дело бросая взгляды на своё отражение в зеркальных кухонных стеллажах,  - а это что? Стекло или, неужели, бриллианты? Ты извини, я не разбираюсь в этом.
        - Бриллианты,  - сказал Айдар и вдруг неожиданно для себя добавил:  - Ты выйдешь за меня замуж?
        - Да,  - просто ответила Катя.
        И они крепко обнялись на маленькой кухне и стояли обнявшись до тех пор, пока не запахло подгоревшими пирогами…
        А спустя две недели Катя вместе с Машей сидели на той же кухне и думали, что делать с этими серёжками. Маша была уже два раза замужем. Имела от каждого брака по ребёнку и считалась женщиной опытной и повидавшей на своём веку практически всё.
        - Продай ты эти цацки,  - уговаривала она Катю,  - ребёнку одежду купишь, а себе сумку. Ты же какую-то себе присмотрела в местном универмаге.
        - Да как я их продам?  - вяло отбивалась Катя.  - Это же подарок. Да и не было у меня никогда такой красоты.
        - Я тебя умоляю…  - закатывала глаза Маша,  - зачем тебе эта красота? Тебе бабло надо. А не брюлики. В бедной одёжке ты более выгодно смотришься. На тебя мужики клюют, потому что им тебя одеть поприличнее хочется. А тут ты с бриллиантами. Продай. И даже не раздумывай.
        - А что я Айдару скажу?  - не сдавалась Катя.  - Он же спросит.
        - Скажешь, что украли.
        - Ага, украли. Он тогда весь город на уши поставит. У него друг в ментовке работает, Вадик. Говорил, что если надо, что угодно разыщет.
        - Ну, скажи, что потеряла,  - придумала новую версию Маша,  - выронила где-то. Он тебе после свадьбы ещё купит. Ты, главное, их потом почаще вспоминай, он и купит. Мужики они такие, сентиментальные.
        Катя подумала ещё минут десять, взвесила все за и против, и согласилась. Тем более ей интересно было узнать, сколько стоят такие великолепные серёжки.
        На следующий день после работы она зашла в ближайший ювелирный магазинчик, на котором красовалось объявление о скупке золота и изделий из него. За прилавком сидел мужчина неопределённых лет и читал журнал. Катерина поздоровалась и протянула ему серёжки. Мужчина отложил журнал, взял лупу, долго их рассматривал, вертел, смотрел камни, вздыхал, снова вертел в руках то одну, то другую серёжку. Затем небрежно бросил их на прилавок.
        - Двести долларов.
        - Сколько?!  - Катя аж поперхнулась от удивления.  - Тут же бриллианты.
        - Мы не покупаем камни,  - зевнул мужчина,  - мы берём золото как лом. Да и не бриллианты у вас вовсе. Обычное стекло. Хорошо отшлифованное. С напылением для придания блеска. Фальшивые у вас бриллианты.
        - Да как же так?  - расстроилась Катя.  - Мне сказали, что это бриллианты, что это индивидуальная работа и таких серёжек нет больше ни у кого.
        - Боже мой,  - протянул мужчина,  - девушка, какая вы наивная. Сейчас такими бриллиантами заполнен весь город. Не верите мне, спросите у кого-нибудь другого. Вам подтвердят, что это стекло. Хоть и хорошо обработанное. Правда, вам официальная экспертиза выйдет дороже этих серёжек. Так что берите деньги и радуйтесь, что цена на золото на этой неделе довольно высокая по сравнению с месяцем назад. Да и золото у вас самой низкой пробы. А то, что на клейме написано, не соответствует действительности. За это, кстати, наказать могут.
        - Спасибо за консультацию,  - Катя забрала серёжки с прилавка,  - а не подскажете, где можно провести экспертизу?
        - Да в двух кварталах отсюда, по направлению к центру, мои конкуренты. Хоть у них спросите. Только им не продавайте, несите мне. Они демпингуют и пытаются меня выжить из этого района. Не говорите, что я послал. Они всё равно цену вам занизят. А я честную сумму заплачу. Двести долларов.
        Катерина ещё раз поблагодарила мужчину и вышла на улицу. Медленно пошла в сторону центра. В голове стучала мыслишка: «Обманул, сволочь. Пыль в глаза пустить решил бедной дурочке…»
        А мужчина в это время покопался в столе, вытянул из его недр допотопную Нокию и быстро набрал номер.
        - Аллё, Соломон? Доброго дня,  - мужчина откинулся на стуле и приветливо улыбнулся телефону.  - Я вот по каком у поводу звоню. Тут ко мне девушка зашла, лохушка местная. Изделие принесла. Работа отличная, с камешками, и золото хорошее. Нет, какой лом? Ты что? Само изделие отличное. Не говоря уже про количество бриллиантов. Да ты увидишь. Она к тебе пошла. Я сказал цену 200 долларов. Предложи поменьше и выкупи максимум за 300. Лады? Как обычно, потом посчитаемся. И не дави на неё. Мне кажется, она нам часто теперь будет золотишко таскать. Нашла какого-то аленя. Аха. Жене привет передавай.
        Мужчина отложил телефон, подвинул к себе журнал и принялся читать о нелёгкой жизни российских миллионеров. А его собеседник в это время сидел в двух кварталах от него и делал вид, что читает газету. Когда в ювелирную мастерскую вошла Катя, он нехотя отложил газету и спросил:
        - Вам чего, барышня?
        - Серёжки хочу продать, с бриллиантами,  - Катя положила перед Соломоном коробочку.
        Соломон вытащил из коробочки серёжки, нацепил на глаз увеличительное стекло и несколько минут придирчиво рассматривал их.
        - 150 долларов,  - объявил он, закончив осмотр,  - это не бриллианты, это стекло. А золото возьму. Как лом.
        - А ваш коллега мне 200 предложил, который дальше по улице.
        - Он мне не коллега,  - нахмурился Соломон,  - он жулик. Я вам дам 250 долларов. Выну ваши стекляшки и поставлю настоящие камни. Сотку накидываю за работу, остальное за золото. Идёт? Больше не просите, больше не дам. Только из уважения к вашей молодости и чтобы поставить на место, как вы выразились, моего коллегу.
        И Соломон выжидательно уставился на Катерину. Та подумала, помялась и решилась. Для неё сумма в 250 долларов была довольно крупной.
        - Только вы их тут не продавайте,  - попросила она Соломона,  - это подарок. Не хотелось бы, чтобы даритель его увидел.
        - Ни в коем случае,  - заверил Катю Соломон,  - завтра же ваши серёжки с оказией полетят в Алматы. У меня там родственник работает.
        Катя взяла деньги, поблагодарила и выпорхнула на улицу. На сумочку ей как раз хватало.
        Спустя несколько дней она вместе с Машей, давясь слезами, рассказала Айдару, как они, две дурочки, хвастались этими серёжками. Но не дома, а на мосту поцелуев. Куда зашли, чтобы пройти весь свадебный маршрут, так как Маша была без всяких разговоров назначена подружкой невесты. И на мосту встретили знакомую. Решили ей показать серёжки. Проходящая мимо парочка толкнула Катю, серёжки выпали и утонули. Всё. Катя была безутешна. Маша шмыгала носом и брала всю вину на себя, что это она поволокла бедную девушку по свадебному маршруту. И что это она предложила похвастаться серёжками.
        Айдар очень расстроился. Серёжек было жалко. Но он не показал вида. Наоборот, начал успокаивать девушек и пообещал после свадьбы купить похожие. Это же всего-навсего металл и камни. Девушки успокоились, выпили чаю и принялись обсуждать, кого приглашать на свадьбу, а кого нет. Решили, что всё сделают по-скромному: максимум 15 человек, только самые близкие. Тем более у Кати из родственников никого не было, со всеми ними её мама поругалась давным-давно и отношения ни с кем не поддерживала.
        Со стороны Айдара было несколько друзей и родители. Свидетелем согласился стать его друг Вадим.
        Накануне свадьбы собрались у Айдара дома. Пришли его родители. Катя с мамой и дочкой. Вадим заскочил на минутку, отчитался по завтрашнему дню и отбыл на работу, ловить преступников.
        Поужинали. Попили чаю. Завязался разговор о будущих планах, о свадебном путешествии, о переселении Кати и её дочки к Айдару. Затем, заметно волнуясь, слово попросила мама Айдара.
        - Детки мои,  - сказала она, я очень рада за вас. И вижу, что вы будете замечательной семьёй. И вижу, что вы красивая и замечательная пара. И что по жизни будете идти рука об руку.
        - Айдар нам рассказал про серёжки,  - встрял папа в мамину речь,  - неприятная, но поправимая история.
        - Не перебивай меня,  - замахала руками мама Айдара,  - вечно ты меня перебиваешь и лезешь вперёд. Не перебивай.
        Она шутливо ударила мужа по руке и потом продолжила:
        - Я казашка, твой папа русский. Свадьбу вы будете играть по-русски. Даже не по-русски, а по-современному. Но я хочу, чтобы один наш казахский обычай всё-таки был соблюдён. А заключается он в том, что накануне свадьбы мать жениха вешает в уши невесте золотые серёжки, тем самым принимая её в свою семью.
        И она достала из своей сумочки платочек, развернула его и выложила на стол серёжки. Два скрипичных ключа сверкнули на столе. Катя охнула. Мама взяла одну серёжку и хотела надеть её Катерине, но Айдар остановил её жестом руки.
        - Погоди, мама, не спеши,  - сказал он.
        Тяжело поднялся, ушёл в соседнюю комнату, где в течение нескольких минут искал лупу, оставшуюся у него со времён, когда он увлекался нумизматикой. Родители поняли, что происходит что-то не совсем приятное, и застыли. Застыла и Катерина. Она побледнела, на лбу появилась испарина. Только маленькая девочка не понимала, что происходит что-то странное, и с увлечением сбивала глупых свиней жирными птицами на планшете. В комнате были слышны только свист и хрюканье.
        Наконец Айдар вернулся. Он взял одну серёжку, посмотрел с обратной стороны на неё через лупу, нахмурился. Проделал то же самое с другой серёжкой.
        - И почём ты купила мои серёжки, мама?  - спросил он.
        Та не ответила. Лишь закрыла рот рукой.
        - Полторы тыщи,  - отозвался отец,  - только нам сказали, что эти серёжки были сделаны для одной известной пианистки поклонником. Но она отказалась их принять, так как замужем и прочая ерунда. Короче, типа символа верности.
        - И честности,  - невесело усмехнулся Айдар,  - и где вы их купили?
        - Да рядом с нашим домом ювелирка, ты должен помнить, там наш хороший знакомый работает,  - подала голос мама,  - у него ещё родственник здесь живёт.
        - Я всё объясню,  - прошелестела Катя.
        - Не надо,  - тяжело вздохнул Айдар,  - дверь там, в конце коридора. Захлопните за собой.
        Несостоявшаяся тёща одела девочку, взяла за руку Катю и потащила их к двери. Девочка вернулась и, подойдя к Айдару, попросила:
        - Можно, я планшетик возьму с собой? Я не доиграла. А завтра верну.
        - Нельзя,  - ответил Айдар,  - завтра мы не встретимся. А планшет тебе мама потом купит.
        - Жадина,  - сделала заключение девочка и выбежала из комнаты.
        Айдар достал портмоне и, несмотря на протесты, отдал родителям деньги за серёжки.
        Потом эти серёжки валялись у него в тумбочке рядом с лупой около трёх месяцев. Пока он не наткнулся на них, наводя порядок у себя в комнате.
        Достал их. Сел за стол. Долго рассматривал. Любовался переломлением света в камнях, завитками скрипичного ключа. О чём-то вспоминал, то хмурясь, то улыбаясь.
        Затем оделся. Вышел на улицу. Пешком дошёл до моста поцелуев. Шёл по мосту и с удивлением смотрел на висячие замки на ограде. За последний год их стало намного больше. Новая мода набирала силу.
        Подождал, пока какая-то счастливая пара повесит очередной замочек и покинет мост.
        Вышел на середину моста. Достал серёжки.
        И уронил их вниз.
        В тёмную воду.
        Запах мужчины
        Небольшой пансиончик на берегу моря, любимый муж, обожаемый сын. Что ещё надо женщине для счастья? Ни-че-го. Всё есть.
        Так думала Аня, сидя на веранде своей мини-гостиницы. Да, третья полоса. Да, всего десять номеров. Но зато своё, родное. И летом эти десять номеров приносили ощутимый доход.
        Но сезон заканчивался. Октябрь. В пансиончике жили только пожилая пара из Израиля и 35-летний стоматолог со своей молодой женой из Питера.
        Ане было 28. Она сидела за столом, потягивая белое сухое вино.. На плечи накинут белый плед. На тарелке лежали обжаренные креветки и фисташки Часы на стенке показывали полпервого ночи. Муж с сыном уехали к её маме на все выходные.
        Открылась дверь, и на веранду вошёл мужчина. Тот самый стоматолог, из шестого номера. Крупный, с широкой костью. Аня по сравнению с ним была дюймовочкой.
        - Доброй ночи,  - улыбнулся он ей,  - не спится?
        - Нет, не спится,  - послала Аня ответную улыбку стоматологу, пытаясь вспомнить его имя,  - вино будете? Очень хорошее. Домашнее.
        - Буду,  - ответил мужчина.
        Он подошёл к шкафу, открыл дверцу, достал фужер. Придирчиво осмотрел его, протёр салфеткой, лежащей рядом на комоде. Сел на стул. Но не напротив Анны, а рядом с ней. Взял бутылку, налил себе полный бокал вина. Добавил и Ане.
        Чокнулись. Аня пригубила вино. А мужчина выпил залпом половину бокала.
        «Юра,  - вспомнила Анна.  - Его зовут Юра. Юрий Николаевич. Или не Николаевич. Но точно Юрий. Как Гагарина».
        - И правда хорошее вино,  - сказал мужчина,  - не кислое и не сладкое. Золотая серединка.
        - Юра, вы креветок попробуйте,  - предложила Аня,  - они свежие, только что с моря.
        Юра наклонился к столу, потянулся рукой к тарелке с креветками. В нос Ане ударил еле заметный аромат его одеколона. Кедр, ваниль, немного лимона и ещё какие-то травы. И запах свеже выпитого белого вина. И немного пота. Мужского. Смесь была до жути сексуальной. Анну будто ударило что-то. Она напряглась. От бывшей истомы не осталось и следа.
        - А ваша жена?  - спросила вдруг внезапно охрипшим голосом.
        - Лиза спит,  - ответил Юра и отхлебнул ещё немного вина,  - у неё голова разболелась. Наверное, от перемены климата.
        - Вы молодожёны?  - спросила Аня.  - Свадебное путешествие?
        - Да, что-то типа этого,  - ответил Юра,  - поженились две недели назад. Мы с детства с Лизой знакомы. И вместе живём уже почти год. Наши отцы дружат. Плюс бизнес общий.
        - Брак по расчёту?  - спросила Аня.
        - Ну почему только по расчету?  - рассмеялся Юрий.  - Любовь у нас тоже есть. Давняя. Она в меня с детства влюблена. У нас разница в возрасте 13 лет.
        - А вы её любите?  - вдруг спросила Аня.
        - Да,  - ответил Юра и добавил:  - Вам ещё вина налить?
        Он взял бутылку, бокал, налил в него вино и наклонился к Ане. Опять повеяло этим запахом. Смесью кедра и ванили, пота и вина.
        - Вы у всех своих постояльцев выпытываете их тайны и желания?  - спросил Юра, усмехнувшись.
        - Нет, только у тех, кто мне нравится,  - ответила Аня и смутилась.
        Ей вдруг стало жарко. И затряслись кончики пальцев. Она это почувствовала и спрятала руки под стол.
        - А я вам нравлюсь?  - спросил Юра.
        - Очень,  - ответила Аня, чувствуя, что она летит в какую-то пропасть.
        - А где ваша комната?  - спросил Юра.
        - Мы на первом этаже живём, но туда не надо. Там же семья. Выше этажом пустой номер,  - пробормотала Анна.
        Юра встал, сгрёб Аню в охапку и понёс к двери.
        - На надо,  - попросила Аня,  - я сама. Надо ключ взять от комнаты.
        - Ты лёгкая,  - сказал Юра, опуская её на пол,  - вино взять с собой?
        - Возьми,  - ответила Аня, копаясь в комоде в поисках ключа.
        Нашла. Повернулась к Юре. Он стоял в дверях с бутылкой и двумя бокалами. И улыбался.
        Дальнейшее Аня помнила урывками. Номер. Двуспальная кровать. Нежные мужские руки, раздевающие её. И потом блаженство. Целая ночь блаженства.
        Он ушёл от неё только в шесть утра. Обессиленный.
        А она сползла с кровати. Зашла в душ. Помылась. Посушила волосы.
        Потом она приготовила завтрак для постояльцев и ушла к себе. Прилегла на минутку и проспала до обеда.
        После обеда убралась в номере, в котором ночью была с Юрой. Убирала и вдыхала его запах. От этого запаха кружилась голова и болело внизу. Как пьяная, ходила по номеру. Раскаяния не было. Хотелось ещё. Ещё одну такую ночь.
        Вечером попила с жильцами чаю. Стараясь не смотреть на Юру. Лиза была бледной. Ей нездоровилось.
        Аня заварила липы. Достала банку башкирского мёда. Юра поблагодарил её за заботу. Коснулся пальцами её руки. В нос ударил знакомый запах.
        - А что это у вас за одеколон?  - спросила Аня.
        - Это подарок Лизы,  - ответил Юра,  - она мне его из Праги привезла.
        - Да, это от чешской местной фирмы, больше нигде не купишь,  - отозвалась Лиза,  - Мануфактура называется. Очень оригинальный и необычный запах.
        - Жалко, что скоро закончится,  - улыбнулся Юра.
        - Да, очень жалко, что всё скоро заканчивается,  - сказала Аня и принялись убирать со стола.
        Постояльцы поблагодарили за чай и разошлись по своим номерам.
        А Аня осталась на веранде. С бутылкой белого вина и свежеприготовленными креветками.
        Юра пришёл в полвторого ночи. Сгрёб Аню в охапку и унёс в уже знакомый заранее открытый номер.
        Ушёл в шесть. Поцеловав её на прощанье.
        Аня лежала на кровати и плакала. Потому что знала, что это больше не повторится.
        Вечером приехали муж с сыном. Привезли гостинцы.
        Аня сказалась больной. Мужу разъяснила, что у неё пришли очень болезненные месячные и ей надо отлежаться. Лучше одной.
        Лежала вечером и каждой клеткой своего тела чувствовала, как где-то этажом выше ходит по комнате Юра, как он пьёт чай с Лизой, как занимается с ней любовью.
        Молодожёны уехали через два дня.
        Аня убирала номер и вдыхала запах Юры. Эту гремучую смесь пота, кедра и ванили.
        Этот запах преследовал её всю беременность. Он сводил её с ума. Её рвало желчью от этого запаха. Болели голова и спина. После седьмого месяца стало полегче. Аня сидела на веранде, завёрнутая в плед, и баюкала свой раздувшийся живот.
        Делать что-либо по дому ей было запрещено. Муж носился вокруг неё, подкладывал какие-то подушки, предлагал воду, поесть, поспать. Было такое впечатление, что беременен он.
        А Аня и так знала, что всё хорошо. Что внутри неё растёт беспокойный ребёнок. Который брыкается по ночам, катается по маминому пузу, как в надувном баллоне, хулиганит и ждёт, когда его выпустят наружу.
        Девочка родилась ровно посередине лета. Три шестьсот. 52 сантиметра. С чёрными кудряшками.
        Муж был счастлив. Сын опекал сестру буквально с первых дней её рождения.
        Счастлива была и Аня. Запах пропал. Остались её родные и любимые люди.
        Она была хорошей женой и отличной матерью. В доме было уютно и весело. Дети росли. Незаметно.
        Сын был спокойным и рассудительным. Как и Аня. Небольшого роста, уверенный в себе. Неторопливый.
        Девочка была беспокойной и громкой. Она носилась по дому, хохоча и заражая весельем всех. Домашних, постояльцев. И она была очень похожа на Юру. Просто одно лицо. Да и комплекцией тоже отличалась. В Аниной семье все были невысокого роста. А дочка уже вымахала под метр шестьдесят и потихоньку росла дальше. Широкая кость. Чёрные волосы. Такие же, как у Юры.
        Но никто ничего не замечал. Муж обожал дочку. Он был уверен, что это его кровь. И даже находил свои черты у девочки.
        А Аня молчала. Стараясь ни о чём не думать. Стараясь любить любимых и не вспоминать о единственном.
        Когда дочке исполнилось десять или одиннадцать лет, Аня опять почувствовала этот запах. Она готовила обед на кухне. Чистила картошку. Как вдруг в ноздри ударил запах Юры. Как наваждение. Она бросила нож, выскочила на улицу. Обошла вокруг дома. Руки дрожали. Вернулась на кухню.
        На плите в кастрюле, булькая, кипела вода. Никакого Юры не было и быть не могло. Но запах был. Слабый. Вероятнее всего, только в мозгу у Ани. Но он был и вновь сводил с ума.
        Аня купила билет на самолёт. Слетала в Прагу. Нашла фирменный магазин Manufaktura. Мужской одеколон там был представлен только одним наименованием. Он так и назывался  - номер 1. Первый и единственный.
        Купила. Привезла домой. Подарила мужу. Запах был. Но это был запах мужа. Муж пах кедром и ванилью. И ещё какими-то травами. И всё.
        Дочка выросла. Закончила школу. Несмотря на свою непоседливость, с золотой медалью.
        Сказала, что хочет поступать в медицинский. На факультет стоматологии. Ей это нравится.
        - Да, конечно же,  - поддержала дочку Аня.
        А у самой свело скулы от желания расплакаться и всё рассказать. Всем. Мужу, сыну. И в первую очередь дочери.
        Но промолчала. Она берегла своих родных.
        К мужу она охладела. Жили под одной крышей. Вели общее хозяйство. Аня подозревала, что у него кто-то есть на стороне. Но не лезла выяснять отношения. Зачем? Ведь и так всё хорошо. Всех всё устраивает.
        Юру она, естественно, больше никогда не видела. И не слышала о нём. И даже не старалась что-то узнать.
        Лишь иногда ей чудился его запах. Сводящий с ума. Запах её мужчины.
        Красотка
        - Ты мне купишь такую машинку?  - выпятив губки, спросила Янина, указывая пальчиком на Тойоту Короллу. Красненькая машина стояла в соседнем ряду.
        - Нет,  - ответил Сергей и подумал: «Прошёл месяц и 10 дней, как познакомились, а она уже машину просит. Как всё предсказуемо…»
        - Жадина,  - сказала Янина и надулась. Так и молчала до самого аэропорта. Где холодно попрощалась с Сергеем и улетела к родителям на каникулы. Из Праги в Караганду. На два месяца.
        А Сергей вернулся в свой дом. Поставил Бентли в гараж. Вызвал такси и поехал пить пиво с друзьями.
        У него был дом под Прагой, трёхкомнатная квартира в самой Праге и несколько автозаправочных станций в Подмосковье. Кроме этого было несколько интернет-проектов, которые не приносили много денег, но занимали кучу времени и были более интересны, чем заправочный бизнес.
        Как бы там ни было, жил Сергей не бедно. Ни в чём не нуждался. Кроме, разве что, семьи. Предыдущая развалилась 5 лет назад. А новую никак построить не удавалось. Девицы из высшего общества имели высокие запросы и совершенно несносные характеры.
        Об этом-то и зашёл разговор за пятничным пивом среди Серёгиных друзей. Не молодых, но ещё и не старых. Все были женаты, кроме Сергея и Жеки. Именно Жека и посоветовал сменить поиск женщины с богатых и избалованных студенток на обычных одиноких дамочек, которых в Праге было пруд пруди.
        - Да тут разведенок и просто одиночек, как грязи,  - горячился Жека,  - прям город одиноких женщин какой-то. Как русских, так и чешек. Ты на любой сайт знакомств зайди. Отбоя не будет.
        - Да мне не надо отбоя,  - отмахнулся Сергей,  - мне бы нормальную бабу. Чтобы не только о своих хотелках думала, а и обо мне немного. А то какая-то социальная проституция получается.
        - Эт потому что в нашем кругу девки избалованы и испорчены,  - кивнул головой Жека,  - ты попроще себе женщину найди. Без закидонов и потрёпанную жизнью. Пригрей, приголубь.
        - Ты-то сам чего не нашёл и не пригрел?  - спросил Сергей.
        - А мне это не надо,  - рассмеялся Жека,  - я не хочу семью. Я ещё не нагулялся. Это ты у нас семейный человек. А мне хочется покуролесить, и без выносов мозга от любимой супруги. Хватит мне одного брака. Не хочу больше.
        И Жека залпом выпил рюмку текилы. А затем вспомнил, что его приходящая уборщица рассказывала про свою соседку, женщину из Сибири. Красивую и одинокую. И тут же позвонил этой самой уборщице. И взял телефон соседки. Девушку звали Юля.
        - Завтра к вечеру звони,  - сказал Сергею, протягивая салфетку с записанным номером,  - её предупредят, что будет звонить симпатичный молодой человек с серьёзными намерениями.
        - Да какой я молодой?  - усмехнулся Сергей.  - Возраст Христа пройден, а я всё по барам да клубам шляюсь.
        - Вот звони завтра и перестанешь,  - заявил Жека,  - женишься, нарожаешь маленьких Серёжек, и не будет времени по клубам шляться.
        - А вот и позвоню,  - сказал Сергей.
        И позвонил. Договорился о встрече. В ресторанчике рядом с домом Юли, в районе Ржеп.
        - Можно, я с дочкой приду?  - спросила Юля.  - Мне её оставить не с кем.
        - Конечно, можно,  - отозвался Сергей.
        Юля оказалась худенькой женщиной с короткой стрижкой. В лёгком сатиновом платье. Обычное, незапоминающееся лицо с огромными карими глазами. За руку она вела восьмилетнюю девочку. Крупненькую, в синем платьице и с белым бантом на косичке. Почему-то именно этот бант растрогал Сергея.
        Познакомились. Попили кофе. Девочка схрумкала пирожное из песочного теста, смешно тряся бантиком.
        Поговорили. О том о сём.
        Работала Юля фрилансером. То есть дома. Выполняя на стареньком ноутбуке работу по составлению смет и прочую мелочь. Зарплату получала нерегулярно, но на жизнь не жаловалась. Деньгами иногда помогал папа, посылая дочке и внучке переводы из Новосибирска. Лет Юле было 30. В браке ранее не состояла.
        - А ребёнок чей?  - спросил Сергей.
        - Так я её специально родила, чтобы в Чехии жить,  - спокойно объяснила Юля.  - Мне моя знакомая нашла чеха, который за небольшие деньги признал девочку как своего ребёнка. Она получила гражданство, а я тут живу как член семьи гражданина Чехии.
        - Интересный вариант,  - протянул Сергей, вспомнив, как он шесть раз подавал документы на вид на жительство и как пять раз получал отказ.
        - Да, мне повезло, что чех порядочный попался, сумму небольшую взял и сейчас, если бумажка какая-то от него нужна, то сразу приезжает,  - продолжила свой рассказ Юля.  - Сейчас девочка выросла, и пособие на ребёнка совсем маленькое стало. Приходится подрабатывать.
        - А он не боится, что ты на него подашь на алименты?  - усмехнулся Сергей.
        - Да ты что,  - всплеснула руками Юля,  - он же со мной по-хорошему обошёлся. Денег немного взял и помогал регистрировать ребёнка и по социальным службам бегать. И я с ним плохо не поступлю.
        - Ну да, действительно, что это я,  - пробормотал Сергей,  - порядочный человек же. Записал на себя чужого ребёнка для получения гражданства и пособий. И недорого.
        - Он порядочный, он ко мне не приставал даже,  - насупившись, сказала Юля.
        Сергей перевёл разговор в другое русло. Расспросил о девочке, о родителях Юли, о работе фрилансера.
        Юля рассказывала охотно. О своей жизни, о том, как они с дочкой недавно ездили на море. И что девочке очень понравилось плавать. Сергей рассказал, что у него дом с бассейном и позвал Юлю с дочкой в гости. Поплавать, отдохнуть.
        Потом Сергей рассчитался за кофе и пирожное и проводил маму с дочкой до дома. Попрощался у подъезда, пообещав подъехать на следующий день после обеда.
        Подъехал. Позвонил в домофон. Юля попросила подняться.
        Сергей зашёл в чистенький подъезд панельного дома, поднялся на лифте на последний этаж. Дверь в квартиру была открыта. Жила Юля с дочкой в одной из комнат двушки. В другой жила какая-то девица.
        Юлина комната была метров 16. Письменный стол. Шкаф. Полутораспальная кровать и диван для девочки. Всё.
        - К дочке подружка придёт,  - сказала Юля,  - можно мы её с собой возьмём? Меня попросили с девочкой посидеть до вечера.
        - Конечно, можно,  - кивнул Сергей.
        Спартанская обстановка в квартире его шокировала. Он отвык от такого.
        Через несколько минут прискакала подружка. Как две капли воды похожая на дочку Юли. Только в другом платье.
        Сели в машину, поехали. Сергей включил музыку из советских мультфильмов. Оказалось, что девчонки знают большинство песен. Так и доехали, распевая во всё горло детские песенки.
        - Откуда у тебя этот диск?  - спросила Юля.  - Ты детей любишь?
        - Люблю,  - ответил Сергей,  - а диск для племяша. Он часто ко мне в гости приезжает.
        В доме Сергей выдал всем по полотенцу и откопал в кладовой парочку детских спасательных кругов.
        А затем забросил два визжащих от восторга комочка в бассейн.
        Юля переоделась в купальник, но в бассейн не полезла. Сидела на шезлонге и покрикивала на девчонок. Которые резвились в воде. Сначала втроём с Сергеем, а потом одни.
        Спустя полчаса посиневших и не желающих вылезать из воды подружек удалось выловить, обтереть и усадить перед телевизором. Включив мультики.
        На Юлю большое впечатление произвёл громадный телевизор в гостиной. Оказалось, что она никогда не смотрела 3D телевизор. Сергей продемонстрировал очки, выслушал каскад эмоций от детей и от Юли.
        - Мы в кинотеатре были на 3 D,  - сказала Юля,  - но тут всё интереснее. Дома. И экран большой.
        - Да всего-то два метра,  - рассмеялся Сергей,  - у моего приятеля в полтора раза больше. Но у него и гостиная побольше.
        - А есть фильм «Красотка» в 3D?  - вдруг спросила Юля.
        - Не знаю,  - протянул Сергей,  - я думаю, что нет. Фильм старый, тогда в таком формате ещё не снимали.
        - Жалко,  - огорчилась Юля,  - это мой любимый фильм. Я его уже сто раз смотрела.
        - Это где миллионер влюбляется в девушку лёгкого поведения?  - Сергей покосился на сидящих рядом детей.
        - Да при чём тут поведение?  - сказала Юля.  - Тут сама история очень красивая. Показаны настоящие отношения между мужчиной и женщиной. И каким должен быть настоящий мужчина. Любящий и щедрый. И у главной героини такое же имя, как у меня. Юлия Робертс.
        - Ну да,  - сказал Сергей,  - действительно, совпадение.
        - А какой твой любимый фильм?  - спросила его Юля.
        - «Я легенда»,  - рассмеялся Сергей,  - но это ужасы. Вы любите ужасы, девочки?
        - Нет,  - заверещали все трое.
        Сергей повёл показывать Юле дом.
        В спальне обнял её. Поцеловал. Погладил волосы. Спина у Юли была худая и в мелких прыщиках.
        - Этому дому нужна хозяйка,  - сказал.
        - У тебя тут и так чисто,  - ответила Юля, улыбаясь.
        - Чистота не главное в жизни,  - сказал Сергей, целуя Юлю второй раз.
        - Там дети внизу,  - отстранилась Юля,  - не спеши.
        - Я не спешу, я хочу свидание вдвоём,  - выходя из комнаты, сказал Сергей.
        - Хорошо,  - ответила Юля,  - я поговорю с подругой. Она заберёт дочку на ночь завтра.
        - Отлично,  - обрадовался Сергей,  - мы можем поужинать где-нибудь в городе, а потом поехать ко мне. Ты останешься на ночь?
        - Останусь,  - сказала Юля,  - мы же взрослые люди. Ты мне нравишься. И я тебе, судя по всему, тоже. А у меня секса уже год как не было.
        - Завтра прервём твоё воздержание,  - пообещал Сергей.
        Спустились к детям. Сергей наделал бутербродов, приготовил фирменный домашний лимонад. Перекусили.
        Уже поздно вечером отвёз всех к Юле домой. Дети в машине уснули. Пришлось таскать их из машины в квартиру по очереди. Подружка Юлиной дочки оставалась ночевать у них. Об этом Юля договорилась по телефону, пока ехали домой. И попросила на следующую ночь приютить своего ребёнка.
        Уложили девочек на кровати. Юля сказала, что ляжет на диванчике дочери.
        Постояли в коридоре, прощаясь. Долго целовались. Пока Юля не вытолкала Сергея из квартиры.
        Ночью Сергею снилась Юля. Как будто они сидят в зимнем саду. Дочка Юли бегает где-то по двору. Юля держит в руках маленького ребёнка и кормит его грудью. А Сергей режет хлеб и смотрит на них.
        Проснулся он рано. Зарядка, пробежка. Завтрак.
        Позвонил Мирославе, попросил прийти и убрать дом.
        Поехал к парикмахеру. Потом заехал в итальянский магазин. Выбрал вино и закуски.
        Около шести вечера был у знакомого дома. Юля попросила завезти девочек к подружке. Завезли.
        Ресторан. Вилловый район в Праге 6, недалеко от русского посольства. Труднопроизносимое название Schwaigerova villa. Зато самые лучшие стейки в Праге.
        Сидели на террасе, ели мясо с кровью и разговаривали.
        О Булгакове. О современной музыке. О недавней постановке Табакова.
        Сергею было хорошо. Не было сказано ни слова о шмотках, о модных брендах, и какая звезда что сделала за последнюю неделю. Юля полностью отличалась от всех его предыдущих девушек. И ему это нравилось.
        Попили кофе. Сергей расплатился.
        Галантно распахнул двери Бентли, усадил Юлю на переднее сиденье. Поехали.
        - Серёжа, останови у газетного киоска,  - попросила Юля.
        Сергей припарковался у обочины, включил аварийку.
        - А зачем нам газеты?  - спросил, улыбаясь.
        - Не газеты, мне сигарет купить надо,  - ответила Юля,  - мои ещё вчера закончились.
        - Ой,  - Сергей дотронулся до руки Юли,  - у меня к тебе просьба небольшая будет. Не кури, пожалуйста.
        - Почему это?  - глаза у Юли сузились.
        - Юлечка, у меня аллергия на табак,  - виновато сказал Сергей,  - нос забивается от одного запаха, и глаза слезятся. Я тебя прошу. Всего один вечер не кури. Ты же вчера тоже не курила.
        Юля выдернула свою руку и отодвинулась к пассажирской двери.
        - Ты мне запрещаешь курить?  - спросила.
        - Я не запрещаю,  - улыбнулся Сергей,  - я прошу. Не кури хотя бы один вечер. Сегодняшний. Он так замечательно начался. Так хорошо. Зачем его портить табачным дымом?
        Помолчали.
        - Я могу не курить,  - первая заговорила Юля,  - могу и неделю не курить. Однажды месяц не курила, потому что денег не было. Но меня никто не может заставить делать то, что я не хочу.
        - Я тебя не заставляю,  - робко сказал Сергей.
        - Не перебивай меня,  - вдруг завелась Юля,  - ты что думаешь, раз богатый, то можешь диктовать мне, что делать и что нет?
        Юля подвинулась к Сергею. Лицо её некрасиво исказилось в полутьме салона.
        - Завтра тебе мои сиськи не понравятся, и ты захочешь их на два размера увеличить. Или волосы заставишь в красный цвет выкрасить,  - продолжила она,  - или ещё какая блажь в голову придёт.
        - Я тебя не заставляю ничего этого делать,  - вдруг твёрдо, почти по слогам произнёс Сергей,  - я просто попросил не курить. Один вечер.
        - А я хочу курить,  - так же твёрдо заявила Юля,  - хочу и буду. Я не позволю никому управлять мной и диктовать условия.
        Пауза. Тишина. Лишь убаюкивающий шум мотора.
        - Хорошо,  - тихо сказал Сергей.
        - Что хорошо?  - спросила Юля.
        - Хорошо,  - уже громче повторил Сергей,  - иди и кури.
        - Да?  - спросила Юля.
        - Да,  - широко улыбнулся Сергей,  - ты же хочешь. Поэтому иди и кури.
        Юля открыла пассажирскую дверь. Выбралась наружу. Хотела что-то сказать. Но передумала. Захлопнула дверь. Потопталась у машины. Направилась в сторону киоска, призывно мигающего неоном.
        Сергей выключил аварийку. Включил левый подворотник.
        Бентли качнулся. Мягко отъехал от бордюра и повез Сергея домой.
        Тесак
        Поздняя осень. Выпал снег. Позвонили родители и сказали: «Приезжай, надо кабанчика зарезать». Потому что всю живность в нашей семье обычно резал я. Петуха зарубить или поросёнка разделать, как в эти ближайшие выходные,  - я. Прям как штатный палач. Все остальные боялись крови и жалели домашних животных. А мне было всё равно. Крови не боялся, жалость не проявлял.
        С родителями договорился. Но замотался по работе. Забегался. И только накануне вспомнил, что забыл наточить ножи. Хороший набор самодельных ножей для свежевания туши. Набор-то хороший, но тупой на данный момент. А сегодня пятница. А завтра с утра ехать в деревню. Позвонил знакомому с работы, живущему в соседнем подъезде. Который носил старинное русское имя Кузьма, хотя и был по национальности татарином. Но его все звали по имени отчеству  - Кузьма Андреевич. По фамилии Кузнецов. Работал он, однако, не кузнецом, а шлифовальщиком, и дома имел полный набор всяких инструментов и материалов для заточки ножей.
        Кузьма Андреич был компанейским мужиком. Среднего роста, с круглой физиономией и русыми волосами. Всегда спокойный, с непроницаемым лицом. У него очень хорошо получалось рассказывать анекдоты в компании. Когда все уже по полу катаются, держась за животы, а Кузьма с невозмутимым видом очередную байку травит.
        Пришёл я почти в 10 часов вечера к Кузьме. С собой притащил маленькую бутылку виски. Кузьма проводил меня на кухню, состряпал закуску, и мы выпили по одной. Потом он отодвинул стакан, сел на табурет, стоящий за холодильником, и принялся точить мои ножи. Параллельно трепясь со мной за жизнь.
        Сидим. Кузьма точит ножи. Я потихоньку попиваю свой же виски. Кухня метров двенадцать. Да ещё и жара стоит  - отопительный сезон начался. А мы тут ещё и накатили. Кузьма снял рубашку, остался по пояс голый. Сидит, ножиком вжик-вжик. Я глянул, а у него на груди татуировка. Красивая, цветная. Огромный орёл на всю грудь. Крылья до плеч, голова с клювом на левую грудь склонилась. А в когтях у орла мужчина. Почти голый. В одних семейных трусах. И трусы эти в горошек. В красный. Я аж поперхнулся виски, когда эти трусы на пузе у Кузьмы увидел.
        - Кузьма Андреич,  - говорю,  - а чего это такая странная татуировка? Орёл очень красивый, а вот детали туалета у мужчины какие-то странные.
        - Да это я по молодости, в 17 лет наколол,  - не прерывая работу, сказал Кузьма,  - глупый был. У нас во дворе жил классный кольщик, он мне и набил орла с мужиком. А в трусах, это потому что по легенде.
        - По какой легенде?  - не понял я.
        - Да во дворе легенда была. Я её уже точно не помню. Там какая-то баба изменила мужу. И тот то ли сам в орла превратился, то ли нашёл это чудо природы. В общем, прилетел орёл, бабу заклевал до смерти, а мужика, который с ней был, унёс куда-то и сбросил в пропасть.
        - Бред,  - не выдержал я.
        - Бред,  - согласился Кузьма,  - но сам понимаешь, опасный возраст, в голове чёрт знает что происходит. Да и сам рисунок, по большому счёту, красивый получился. Вот с трусами да, не очень красиво. Но кольщик объяснил, что такие трусы  - у подлецов, которые чужих жён совращают. Ну, я и оставил.
        - А потом забить штанами или другим цветом?  - не сдавался я.
        - А потом я отцу пообещал, что больше ни сантиметра не набью,  - ответил Кузьма, откладывая в сторону очередной наточенный нож,  - он когда это произведение в бане увидел, чуть не убил меня.
        Я не выдержал и рассмеялся, представив Кузьму и его отца. Кузьма покосился на меня, но так же невозмутимо продолжил своё дело. Вжик-вжик. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
        - Жена моя татуировку не любит,  - после минутной паузы продолжил он,  - прям корёжит её от этого орла. А про трусы я от неё чего тока не наслушался.
        Кузьма отложил наточенный нож и взял в руки тесак. Тот служил для перерубания костей и вида был устрашающего. Сделан он был из рессоры, 30 сантиметров в длину, чёрная эбонитовая рукоятка. Кузьма напильником заровнял зазубрины на лезвии и принялся затачивать тесак на специальном круге.
        Я налил в два стаканчика виски, нарезал лимон. Кузьма на минутку отвлёкся от работы, ловким движением опрокинул в себя горячительное, прополоскал им во рту и проглотил. Лимон понюхал, но есть не стал. Отложил на тарелочку. Взялся за тесак. Вжик-вжик.
        В это время в прихожей раздался шум открываемой двери.
        - Помянешь чёрта,  - едва слышно пробормотал Кузьма Андреич.
        В кухню вошла супруга Кузьмы Инна, маленькая, ярко раскрашенная блондинка.
        - Здрасте,  - с порога отозвалась она и, оглядев кухню, добавила:  - Чего это вы тут делаете, мужики?
        - Орудия пыток готовим,  - пошутил я.
        - Каких пыток?  - недоумённо уставилась на нас Инна, переводя взгляд с открытой бутылки виски на разложенные на табуретке свеженаточенные ножи.
        - Таких,  - туманно ответил я.
        Вжик-вжик, тесак поворачивался над кругом то одной, то другой стороной. Кузьма поднял голову, почесал рукояткой тесака переносицу, встал. Орёл на его груди расправил крылья.
        - Кузнецов, ты чего?  - прошептала Инна, попятившись к двери.
        - Сама расскажешь или как?  - спокойно спросил её Кузьма.
        - Лучше сознайся,  - поддержал я шутку приятеля,  - он и так всё знает.
        При этом я огромным усилием воли старался не засмеяться. Виски приятно бродили в голове и желудке, делая жизнь весёлой и бесшабашной. Но Инне так не казалось. Она побледнела, уперлась спиной в закрытую дверь кухни и вдруг медленно осела на пол.
        - Я больше не буду,  - срывающимся голосом начала она,  - я всё скажу. Только не надо ничего делать. Убери, пожалуйста, ножи, Кузя.
        Кузьма посмотрел на супругу. Сел. Взял в руки тесак и возобновил прерванное. Вжик-вжик. А Инна продолжала:
        - Я не хотела. Так получилось. Ты тогда на рыбалку в прошлом году уехал. А он зашёл к нам. Ну, и как-то так получилось. Переспали. А потом он регулярно стал захаживать.
        Я даже перестал дышать на какое-то время. Рвавшийся изнутри смех исчез. Я понял, что шутка перестала быть шуткой. Инка действительно всё восприняла всерьёз. И сейчас каялась в прелюбодеянии.
        - Кто?  - продолжая точить тесак, спросил Кузьма. Вжик-вжик.
        - А Вадик тебе разве не сказал?  - переведя на меня взгляд, спросила Инна.
        - А я тут при чём?  - удивился я. Во рту мгновенно пересохло, и я сразу же налил себе виски. И тут же выпил. Закинул в рот дольку лимона. Полегчало.
        - Так это твой родственник, Володька Филиппов.
        Я закашлялся, подавившись лимоном.
        - Кто?
        - Володя,  - заплакала Инна,  - я думала, он тебе растрепал всё, а ты уже Кузнецову рассказал.
        - Я не в курсе всех эти дел,  - заявил я,  - сам первый раз слышу.
        Кузьма всё так же невозмутимо продолжал точить тесак. Вжик-вжик. Лицо его было спокойным. Лишь орёл на груди косил на нас с Инкой недобрым взглядом. Наконец, он остановился, потрогал лезвие большим пальцем, одобрительно щелкнул языком.
        - Я тебя вообще-то не о Володьке спросить хотел,  - начал он.
        - А с Сашкой я только три раза,  - внезапно разрыдалась Инка, окончательно плюхнувшись на пол мягким местом,  - мы с ним всего месяц назад. Всего три раза за это время.
        - Какой Сашка?  - спросил я.  - Ещё один мой родственник?
        - Нееет,  - размазывая тушь по лицу, протянула Инна,  - с соседнего подъезда мужчина. У него пудель красивый, и он с женой недавно развёлся.
        И Инка разревелась в полный голос. Я же разлил остатки виски в стаканы. Протянул Кузьме Андреичу его. Не чокаясь, синхронно выпили. Крякнули.
        - Ещё кто есть?  - осторожно поинтересовался Кузьма.
        - Нет,  - сквозь слёзы ответила Инка.
        - А тебе мало, что ли?  - пробубнил я.
        - Не, достаточно,  - ответил Кузьма и, повернувшись к жене:  - Я спросить хотел, собственно, ты куда бутылку водки спрятала?
        - На антресолях, в моих сапогах,  - прошелестела Инка. Плакать она уже перестала, только иногда икала.
        - Десять минут тебе собраться и сгинуть,  - велел Инке Кузьма.
        - А куда?  - шмыгнула носом Инка.
        - К маме,  - немного подумав, сказал Кузьма.
        Инка кивнула, вскочила с пола и скрылась в недрах квартиры. Кузьма взял ножи с табурета, переложил их на стол. Затем забрался на этот табурет в коридоре и несколько минут шуршал где-то под потолком. Вернулся с двумя Инкиными сапогами. В каждом сапоге было по бутылке водки.
        - Накатим?  - предложил.
        - Только немного, мне завтра поросёнка резать,  - отозвался я.  - И это, Кузьма Андреич, я не при делах, я не знал про Володьку.
        - Да верю,  - разливая водку в стаканы, ответил Кузьма.
        Выпили. Заели остатками лимона и малосольными огурцами, обнаруженными в холодильнике. Хлопнула входная дверь. «Инка ушла»,  - догадался я.
        - Да уж, пошутили,  - пряча водку в холодильник, протянул Кузьма,  - десять лет брака в течение десяти минут коту под хвост. Лучше бы я ничего не знал.
        Я встал. Собрал ножи. Поблагодарил Кузьму Андреича за работу. И ушёл домой. Надо было выспаться перед поездкой к родителям. А он остался в пустой квартире.
        Костюм
        Фактически она была замужем. Но не жила с мужем уже три года. Он в Киеве, она в Алматы с дочкой Настей и мамой Алевтиной Михайловной. А не разводились, потому что так было удобно дочке ездить к отцу на Украину. Именно так мне объяснила Тонечка Власова своё семейное положение. Да, фактически в браке, практически в разводе. И что у неё с мужем договорённость по поводу семейного статуса. Если кто-то из них захочет развестись, то другой этому препятствовать не будет.
        - Ну, раз не будет, тогда отлично,  - сказал я и сделал предложение. Руки и сердца. Которое Тонечка благосклонно приняла, пообещав в ближайшее время переговорить с мужем по скайпу и сообщить ему о своём решении выйти замуж за меня. Через неделю, в свою очередь, сообщила мне, что муж в курсе и не очень рад этому. И разводиться не хочет. И поэтому она самостоятельно подаёт заявление в суд. И подала.
        Я же накупил подарков и поехал знакомиться с будущей тёщей и падчерицей. Прилетел ранним утром. Тоня меня встретила в аэропорту. Обняла, поправила шарф, запихнула в свою Мазду, и мы поехали.
        Тонечкина мама проживала в двухкомнатной квартире на краю города, в так называемом старом фонде. В хрущёвке, где уже три года с нею жили и Тоня с дочкой. Унылый обшарпанный дом. Такой же унылый подъезд, выкрашенный в зелёный цвет. Убитая квартира с мебелью 70-х годов выпуска. Нас ждали  - Тонина мама, располневшая пенсионерка, и Тонина дочка, прыщавый подросток с настороженным взглядом.
        Вручил цветы, подарки. Попили чаю. Под пристальными взглядами новых будущих родственников коротенько пересказал свою автобиографию. Тонина мама задала несколько вопросов о социальном статусе и о доходах. Ответил. Пошутил, что не взял справку из налоговой. Судя по реакции, мой ответ понравился.
        Ещё раз попили чаю. После чего я отбыл с Тонечкой в съёмную квартиру. Останавливаться в двушке будущей тёщи мне не было никакой возможности. По дороге Тоня мне рассказывала про свою маму, какой она была замечательный педагог и как она одна вырастила Тоню. Мою будущую жену. Мою любимую женщину. Рассказала заодно и про своего мужа. Как он не уделял ей внимания и не давал ей самореализовываться. И что теперь он сидит в своём родном Киеве и не даёт ей развод.
        А я любил Тонечку и хотел взять её в жёны. Любил безумно. Она была самой желанной, самой красивой, самой умной женщиной на свете. Я не мог жить без неё. И хотел, чтобы мы были вместе. И чтобы она никогда ни в чём не нуждалась.
        - Тоня, ты переедешь с дочкой ко мне жить в Прагу?  - спрашивал я её.
        - Конечно, милый,  - отвечала она,  - с тобой хоть на край земли.
        И я таял, я млел от счастья. Мы сидели в съёмной квартире на Байзакова и пили чай.
        - Но я не могу бросить маму на произвол судьбы,  - сказала Тонечка,  - ей надо сделать ремонт в квартире, у неё кухня развалилась вся. Ты сам видел.
        Я всё это видел, и про кухню Тоня мне говорила уже в прошлый раз. Я, как факир, быстрым движением достал из кармана куртки пакет с деньгами и передал Тоне. Пять тысяч долларов  - на новую кухню.
        - Ты такой милый,  - Тонечка бросилась ко мне и начала целовать,  - ты самый лучший.
        В итоге вместо чая мы оказались в спальне, где спустя час Тонечка сделала новое заключение:
        - Да ты отличный любовник,  - потягиваясь, мурлыкнула она.
        И я вновь растаял. Как сахар в чае, который мы так и не допили.
        Оделись. Поймали на улице такси и поехали к моей сестре в гости, где нас ждал шикарный стол: бешбармак, манты, плов… Было такое впечатление, что сестра решила нас замучить едой. Мы сидели за столом, ели, рассказывали о своих планах. Как переедем в Прагу, как будем жить вместе в любви и согласии. Мы были вместе и светились от счастья. Сестра с мужем умилённо смотрели на нас.
        И вдруг у Тонечки зазвонил телефон. Она посмотрела номер, нахмурилась и вышла в коридор. Прошло несколько минут. Тонечка вернулась. Вся бледная, как будто из неё за эти несколько минут выкачали всю кровь.
        - Игорь умер,  - тихо сказала она,  - сегодня днём, от инфаркта.
        Сестра охнула и, усадив Тонечку на кушетку, бросилась наливать в стакан воду.
        - Какой Игорь?  - не понял я.
        - Муж мой,  - ещё тише сказала Тонечка,  - Игорь. Который в Киеве. Вот теперь и разводиться не надо. Я вдова.
        Сестра пыталась накапать что-то в стакан, всё время ошибалась, потом плюнула, вылила воду и налила вместо неё коньяка. Тонечка залпом выпила коньяк, шумно выдохнула и стала собираться. Вид у неё был потерянный. Я боялся, что она расплачется, но она держалась молодцом, моя девочка. И только лишь в квартире на Байзакова в коридоре прижалась ко мне крепко-крепко и спросила:
        - Ты теперь на мне не женишься?
        - С чего это вдруг?  - возмутился я.  - Обязательно женюсь, я же люблю тебя.
        И я поцеловал её. Потом ещё раз. И ещё. Взял на руки и отнёс в спальню, где мы занялись любовью. И когда Тонечка уснула на моём плече, я гладил её волосы и думал: «Я сплю с вдовой, как странно. Конечно же, всё это формальности. И фактически они уже давно не муж и жена. Но она вдова, которая скоро выйдет за меня замуж. А её муж лежит в Киеве в морге». С этой мыслью я и уснул.
        Утром Тонечка вскочила и поехала к маме, сообщить ей и дочери страшную весть. Была она спокойной и решительной. Нежно поцеловала меня в щёчку и пожаловалась на дороговизну билетов до Киева. Я заверил её, что решу этот вопрос. Надо только все их паспортные данные.
        Данные я получил на мейл через двадцать минут. Тонечка мне потом рассказала, что она вначале заехала на работу и отправила их со своего компьютера. А уже потом поехала к маме домой.
        Заодно я поменял и свой билет на более раннюю дату. Торчать в Алматы без Тонечки не было никакого смысла. Летел я вместе с ними до Киева, где они оставались, а я продолжал свой путь в Прагу.
        В Праге меня ждали дела, в которые я успешно окунулся. Любовь любовью, а на «покушать» надо заработать. И я работал. К непосредственному зарабатыванию денег прибавились хлопоты по организации нашей с Тонечкой свадьбы. Тем более дата этой свадьбы уже была определена и не зависела ни от кого и ни от чего. Я был разведён, Тонечка была вдовой.
        Спустя пару дней я стукнулся к Тонечке в скайп. Моя любимая выглядела усталой и увядшей. Организация похорон и разбор вещей бывшего мужа заняли у неё много сил.
        - Представляешь,  - пожаловалась мне она,  - он нам ничего не оставил. Вообще ничего. Только долги по аренде. Я договорилась с хозяином, что в качестве платы за последние три неоплаченных месяца он заберёт мебель, которую мы вместе покупали десять лет назад. Остальные вещи мы с мамой рассортируем и отправим при ближайшей возможности в Алматы.
        - Может, не надо ничего отправлять?  - робко спросил я.  - Ведь всё равно ты переезжаешь в Прагу. Зачем тебе вещи бывшего мужа в Алматы?
        - Ты не понимаешь,  - раздражённо ответила Тонечка,  - там же не только его вещи, там наши вещи тоже. Мои платья, мамины книги, дочкины дневники из начальной школы. Это всё память. Это всё нам дорого.
        - Хорошо, хорошо,  - постарался успокоить я любимую,  - чем я могу помочь в данный момент?
        - Ты такой милый,  - протянула Тонечка,  - такой заботливый. Я так тебя люблю. Я скучаю по тебе. Хочу быть с тобой вместе. Вадик мой.
        И я вновь растаял. Договорился со своими киевскими партнёрами об аренде небольшого контейнера на несколько месяцев для Тонечкиных вещей. Для меня сделали хорошую скидку. Отправка в Алматы стоила каких-то сумасшедших денег. Поэтому решили, что пока вещи полежат в Киеве. Тем более, что этих вещей набралась почти тонна. Отрапортовал Тонечке. Она сказала, что я лучший.
        Потом Тонечка с семьёй уехала в Алматы. А я продолжал готовиться к свадьбе. Заказал зал, договорился с фотографом, собрал необходимые документы, купил билеты в Прагу и обратно Тонечке, её маме и дочке.
        Свадьбу сыграли в декабре. Гостей набралось 25 человек. Было по-домашнему мило и уютно. Несмотря на дождик, моросящий за окном. И несмотря на угрюмые физиономии Тониной мамы и её дочки.
        Я лез из кожи вон, стараясь, чтобы все были довольны, чтобы вечер запомнился гостям. И мне это удавалось. Тонечка светилась от счастья. Свидетели заводили гостей шутками. А когда начались танцы, то в пляс пустились все. Кроме Насти и Алевтины Михайловны. Этакие две скалы уныния среди океана веселья.
        - Что-то не так?  - осторожно спросил я у тёщи.
        - Всё нормально,  - отозвалась старшая скала,  - у нас с Настёной голова разболелась. Отвези нас домой, пожалуйста.
        - Так я вроде главное действующее лицо здесь,  - попробовал отшутиться я.
        Скала грозно сверкнула глазами.
        - Главное действующее лицо здесь Антонина,  - холодно ответила она,  - свадьба всегда в первую очередь играется для невесты. Так ты отвезёшь нас с ребёнком домой или нам на автобусе добираться?
        - Конечно же, отвезу,  - пообещал я, взглянув на стоявшую невдалеке Тонечку. Моя новоиспечённая жена сияла. Она была безумно красива и весела. Бежевое платье с открытым верхом подчёркивало её лебединую шейку. А умело наложенный одним из лучших стилистов Праги макияж скрывал её настоящий возраст. Она походила на повзрослевшую принцессу из сказки. На очень счастливую принцессу.
        Я отвёз новоиспечённых родственников домой. По дороге попал в пробку. И в общей сложности отсутствовал на собственной свадьбе два с половиной часа. Вернулся. Злой как собака. Но увидел Тонечку и растаял. Ведь я был женат на самой лучшей женщине на свете.
        А после свадьбы, спустя несколько дней, Тонечка и её семья улетели в Алматы. Я задержался на неделю по делам в Праге. Перед отъездом Тоня очень серьёзно поговорила со мной.
        - Ты должен найти общий язык с Настей,  - строго сказала мне она,  - тебе жить в нашей семье, и у тебя должны быть хорошие отношения со всеми членами семьи. Я же не одна живу. У меня дочь и мама. И с мамой ты должен быть мягче, она тобой недовольна.
        - Конечно, родная,  - ответил я,  - я найду общий язык. Всё для этого сделаю. Но это же Настя со мной не разговаривает. А не я с ней. Я понимаю, что не смогу заменить ей умершего отца, но и она должна понимать, что я теперь твой муж. Поговори с ней, пожалуйста. И с мамой своей поговори. Я не могу зависеть от её настроения и менять свои планы из-за того, что у неё внезапно начинает болеть голова.
        - Я со всеми поговорю,  - кивнула Тонечка,  - но ты должен найти общий язык со всеми членами нашей семьи.
        И она улетела с этими самыми членами. В Казахстан. А я остался. Решать дела и заодно думать о том, как найти этот самый общий язык. Думал, думал, но так ничего и не придумал. Время покажет, решил я. Но время ничего не показало.
        Когда я приехал в Алматы, Настя так же демонстративно игнорировала меня, Алевтина Михайловна же всё время пыталась выяснять отношения. При этом она постоянно требовала от меня извинений за мою невнимательность к ней и к её дочке. Тонечка же заняла нейтральную позицию, не вмешивалась, но, когда мы оставались наедине, требовала от меня наладить отношения с тёщей и падчерицей. Но не объясняла как. А я не знал, каким образом наладить эти проклятые отношения с выжившей из ума старухой и подростком в самом начале гормональной перестройки организма. И поэтому я очень обрадовался, когда наконец-то уехал из насквозь загазованного, пыльного Алматы в свою любимую домашнюю Прагу. Жаль, что один. Но в ближайшем будущем Тонечка должна была решить все свои дела и переехать ко мне жить. Она же была моя жена. А в этом случае она без проблем получала трёхмесячную визу в чешском консульстве в Астане, а потом уже в Чехии вид на жительство. Для себя и для своей дочки.
        Но с визой всё никак не удавалось. То справку на работе ей не давали. То праздничные дни наступали. То у Тонечки вдруг не оказывалось нужной суммы на визовый сбор. Что было странно. Так как я оставил своей молодой жене приличную сумму на жизнь и на все эти организационные сборы. Однажды утром поймал её по скайпу и спросил о том, куда девались деньги. И получил удивительный ответ: раздала долги. Спросил про долги. Очередной ответ: оплата обучения дочери в престижной французской школе и репетитора французского языка. Спросил, почему французского языка, а не чешского. А в ответ: потому что они с семьёй планируют жить во Франции. Когда-нибудь. После этого Тонечка отключила скайп и убежала на работу.
        Я обалдел. Сидел перед монитором и пытался понять, не сплю ли я? И что произошло с моей благоверной? Почему всё, о чём мы договаривались до свадьбы, благополучно стало игнорироваться одной из сторон сразу после свадьбы?
        Вечером вновь связался с Тонечкой по скайпу. Состоялся разговор, в котором Тонечка жаловалась на дороговизну жизни и на то, что я ей совсем не помогаю. А у неё мама и ребёнок. И она по мне очень скучает. И хочет меня. Сильно. И Тонечка даже частично разделась перед камерой. Для меня. Для своего любимого мужа.
        Наутро я перечислил Тонечке на её карточку 500 долларов с пометкой: на визы и на курсы чешского. Деньги дошли в течение двух дней. После чего я получил в скайп уже знакомое сообщении: ты самый лучший. И я вновь стал счастлив. И вновь стал ждать свою ненаглядную.
        А в это время в Киеве закончилась аренда склада, где лежали вещи из квартиры умершего Тонечкиного мужа. Платить бешеные деньги за перевоз каких-то старых вещей в далёкий Алматы не хотелось. А тут как раз подвернулась оказия почти за бесплатно перевезти их в Прагу. Сообщил об этом Тонечке. Получил добро. Договорился с украинскими товарищами о погрузке и отправке ценного груза и стал ждать.
        Спустя три дня раздался телефонный звонок. Звонил водитель машины, перевозившей киевские вещи. Усталым голосом он рассказал, что груз арестован бдительной украинской таможней. Из-за наличия в нём антикварной швейной машинки Зингер. Я тут же позвонил Тонечке.
        - Что за ерунда?  - возмутилась Тоня.  - Эта машинка не работает. Там половины запчастей нет. Она никогда не работала. И её починить невозможно, мы пробовали.
        - А зачем мы её тогда перевозим?  - задал я логичный вопрос.
        - Эта машинка дорога маме,  - холодно объяснила Тонечка,  - она её на киевской барахолке купила. Хотела научиться шить. Но эта машинка оказалась сломанной. Но мама к ней привязалась. Это память…
        Память так память. Я пожелал любимой жене спокойной ночи и отключился.
        На следующий день я уже сам позвонил грустному водителю. Тот сообщил, что эксперт сегодня не приедет, но доблестные украинские таможенники готовы решить вопрос всего за каких-то 300 евро.
        - Денег не давать,  - строго сказал я,  - за кусок железа 300 евро как-то очень дорого.
        - Дорого,  - согласился водитель,  - только я тут вторую ночь в таможенной зоне в кабине своей машины сплю. Не выпускают до решения вопроса. Ни в Польшу, ни в Украину.
        Вопрос решился на следующий день. Когда я позвонил, повеселевший водитель сообщил мне, что приехал эксперт, обматерил таможенников и выдал заключение, что данная машинка Зингер не представляет никакой ценности. Ни для кого. Копию заключения выдали водителю и отпустили из ставшей родной таможенной зоны.
        На следующий день под вечер приехала и сама машина с грузом.
        Груз представлял собой коробки из-под бананов разной степени изношенности. Пахло от них, мягко говоря, не очень. А если честно, то пахло кошачьим ссаньём и пылью. Водитель помог перетаскать это богатство в гараж. Получилось тридцать коробок, из них три развалились при разгрузке. Из развалившихся коробок выпали журналы мод за 2000 и 2001 годы и какие-то застиранные пелёнки. Многострадальная машинка Зингер была засунута в большой чёрный целлофановый пакет. С первого взгляда было ясно, что она уже никогда никому ничего не сошьёт. Так что я сразу же согласился с мнением эксперта об украинских таможенниках.
        Когда все коробки были аккуратно уложены в гараже, водитель передал мне какой-то полиэтиленовый чехол. Дал расписаться в сопроводительных документах. Поблагодарил за полтинник евро, врученный за беспокойство, и отбыл далее по маршруту. Я вернулся в гараж.
        Коробки стояли нестройными рядами и пахли. Я подошёл к ним, окинул взглядом свой преобразившийся гараж, который превратился в склад подержанных вещей, и раскрыл лежащий поверх коробок чехол. Внутри находился костюм. Старый, с потёртыми лацканами пиджак, весь в кошачьей шерсти. Штаны тоже представляли собой печальное зрелище. Этот костюм было проще выкинуть, чем тащить его из Киева в Алматы или в Прагу. Да и вообще, что это за странный костюм? Чей он?
        И тут я понял, чей этот костюм. Я даже сел от неожиданности на ближайшую коробку. Это был костюм Тонечкиного покойного мужа, Игоря. Но вот зачем она его захотела забрать? Ответ мне на ум не приходил. И даже каких-либо вариантов не было. Разве что на память. Я был в полном недоумении.
        Я посидел ещё минут пять. Сходил, попил водички. Начал разбирать коробки. Моё недоумение усиливалось. В коробках были старые книги, журналы, какие-то ношеные вещи  - как детские, так и взрослые, как мужские, так и женские. Женские, судя по всему, принадлежали Тонечке, мужские  - Игорю. Была старая радиола, магнитофон кассетник, целая коробка изношенных туфель, несколько пледов, которые раньше вешали на стену, школьные тетрадки Насти и прочее барахло. И поверх всего этого лежал старый облезлый костюм мёртвого человека. И вдобавок всё это воняло.
        Для чего это всё надо было паковать и везти за тридевять земель? Я не знал.
        Вечером во время привычного сеанса связи с любимой женой по скайпу я спросил об этом у Тонечки. И узнал, что когда Тонечка с Настей покинули Игоря, он завёл себе двух кошек и добермана. Чтобы не было грустно одному. Этим объяснялся запах вещей.
        - А для чего было везти всё это барахло?  - спросил я.
        - Это наши вещи,  - ответила Тонечка,  - мои и мамы. И мама, кстати, тебе очень благодарна за то, что ты их забрал из Киева. Ты лучший.
        - Спасибо,  - ответил я,  - а когда ты приедешь? Что с визой?
        - Визу я получила,  - обрадовала меня Тонечка и затем тут же расстроила,  - но прилечу я только на неделю. У меня работа и вообще.
        - То есть?  - не понял я.  - Мы же договаривались, что ты переедешь жить ко мне в Прагу. Мы же женаты уже почти три месяца.
        - Но ты же не нашёл общий язык с Настей,  - возразила мне Тонечка,  - она не хочет в Прагу, она хочет во Францию. А я не могу бросить ребёнка одного с бабушкой. У неё выпускной класс через год. Надо учиться. Как она будет без матери?
        - Мы же договаривались,  - как попугай, бубнил я.
        - Договаривались,  - согласилась Тонечка,  - я и не отказываюсь. Вот закончит Настенька школу, и перееду я к тебе. А сейчас можно ездить друг к другу в гости. Я к тебе на недельку, через месяц ты к нам. Это гостевой брак называется. Подружишься с моей дочкой, и переедем к тебе. Может быть раньше. Всё же от тебя зависит, любимый.
        И Тонечка улыбнулась мне во весь экран. Потом пожелала спокойной ночи и отключилась. А я остался сидеть у погасшего экрана и думать: «Что за бред? Что происходит? Где моя прежняя любимая и любящая Тонечка, которая собиралась со мной на край земли?»
        Так и не найдя ответов на свои вопросы, я отправился спать. Долго ворочался, не мог уснуть. В голове вертелось одно и то же: что происходит?
        Наконец, уснул. Но ненадолго. Часа в два ночи проснулся. Встал. Спустился на кухню попить воды. Включил свет и вздрогнул. На двери на вешалке висел костюм.
        - Доброй ночи,  - вежливо сказал костюм.
        - И вам не кашлять,  - по привычке отозвался я и затем, поняв идиотизм ситуации, добавил:  - Что за хрень? Ты кто?
        - Костюм я,  - отозвался костюм, помахав пустым рукавом,  - хозяина Игорем звали, он бывший муж вашей жены.
        - Это сон,  - догадался я,  - блин, тут во что угодно уже поверишь, мир с ума сошёл.
        - С миром всё в порядке,  - отозвался костюм,  - а насчёт сна ты прав, это сон.
        - А чё это мы уже на ты?  - спросил я.
        - Да ладно,  - отмахнулся костюм,  - свои же все, общие знакомые и прочее.
        - Тебя хозяин прислал ко мне?  - задал я очередной вопрос.
        - Меня никто не присылал,  - обиделся костюм,  - это моя собственная инициатива, а хозяин мёртв, как он меня может послать? Он уже ничего не может, бедняжка.
        - Ну-ну,  - усмехнулся я,  - бедняжка. Такую женщину просрал твой бедняжка.
        - Он не просрал,  - тихо сказал костюм,  - это она его бросила. Сначала одна умотала, оставив с ребёнком и тёщей в Киеве. А через год и их забрала.
        - Ну-ка, если не трудно,  - попросил я,  - расскажи мне про хозяина и про Тонечку. А я пока чаю попью.
        Я поставил чайник, заварил чай, достал подаренную Тонечкой красивую чашку и стал слушать костюм. А костюм не торопясь, с чувством и с расстановкой стал мне рассказывать про своего хозяина и про Тонечку. Его жену. То есть мою жену. То есть про его бывшую, а теперь мою настоящую жену. Короче, про Тонечку и Игоря.
        Давным-давно Тонечка работала в отделе кадров одной небольшой нефтяной компании. И когда в компанию пришли анкеты новых сотрудников, то она первая получила к ним доступ. Она выбрала из списка анкету будущего начальника одного из департаментов этой самой компании и сказала: вот этот будет моим мужем, он очень симпатичный. Сказала  - сделала. «Случайно» познакомилась, вызвалась показать город, затем приглашение в кафе посидеть, в кино, встречи под луной, ЗАГС. Игорь влюбился в молодую неглупую девушку со всей страстью. Влюбился на всю жизнь. И поэтому полностью доверил свою судьбу Тонечке, которая через годик родила ему доченьку. И стали они жить-поживать. Вначале молодые жили отдельно, снимали квартиру. Но когда родился ребёнок, то к ним переехала Алевтина Михайловна. Помогать. Да так и осталась. А потом Игорь перевёлся в родной Киев на более прибыльную работу. И всё семейство переехало на Украину. Сняли дом.
        Получал по тем временам Игорь ну очень приличные деньги, которые все отдавал жене. До копейки. Потому что любил и доверял. А Тонечка с финансами не очень дружила. Тратила их на всякую ерунду. Но одевались прилично и кушали хорошо. В ресторанах в основном. Дома готовила тёща. Она и командовала в семье, всегда в спорных вопросах принимая сторону Тонечки. Это же её дочка, которую она одна выкормила и вырастила. И Тонечка помнила об этом. И была благодарна маме за поддержку.
        Игорь попытался в самом начале своей семейной жизни утвердиться на должности главы семьи. Но потерпел сокрушительное фиаско. Его обвинили во всех мыслимых и немыслимых грехах. И указали на дверь. Точнее, указала Тонечка. Но инструкции, как себя вести с мужчинами, она получила от мамы по телефону. Игорь вышел в указанную дверь, три дня поскитался по знакомым и потом приполз обратно в семью. Потому что безумно любил Тонечку и не мог без неё жить. Его пустили обратно, но на жёстких условиях…
        - Трэш какой-то,  - не выдержал я,  - он мужик или кто?
        - Человек он. Очень хороший человек он был,  - печально отозвался костюм,  - ты сам-то вроде недавно под ту же дудку плясал. И не перебивай, вопросы и замечания потом. Ок?
        - Хорошо,  - согласился я,  - не буду.
        Но замечание про дудку меня задело. А костюм продолжил свою повесть.
        Итак, молодая семья и пожилая тёща переехали в Киев. Игорь работал, вечером приходил домой, к любимой жене и дочке, где его очень часто ждали или скандал, или семейные разборки. И очень часто в результате этих разборок он отправлялся спать на диван в зал. В качестве наказания. В результате у Игоря появилась на работе интрижка с сотрудницей. Эта интрижка была раскрыта бдительной тёщей, и Игорю в очередной раз указали на дверь. Он, как и в первый раз, поскитался три дня чёрт-те где и приполз обратно. Был принят, но завиновачен по самое не могу. Стал бухать. За это был опять наказан отлучением от тела. На полгода.
        А потом один Тонечкин одноклассник, недавно севший в очень уютное министерское кресло, предложил ей работу в Алматы. Одноклассник был женат, но в своё время очень неровно дышал в сторону Тонечки, чем она и воспользовалась. Сообщила о работе Игорю. Об однокласснике, естественно, умолчала. Игорь был против, но ему припомнили измену, пьянство и прочие грехи, и он заткнулся. Тонечка уехала.
        Год она прожила одна, без ребёнка, мужа и мамы. Одноклассник к ней охладел, но работа осталась. Да и новый воздыхатель появился. Банкир. К сожалению, тоже женатый, но богатый и щедрый. Тонечка встала на ноги, купила машину, квартиру. И перевезла к себе маму и Настю. Игорь остался жить в Киеве. Где пил и надеялся, что его любимая одумается и вернётся. Тем более она всё ещё оставалась его женой.
        Банкира через некоторое время застукала жена с Тонечкой. Был скандал, после которого Тонечка зареклась встречаться с женатыми мужчинами. И встретилась с неженатым. Со мной.
        - Остальное ты знаешь,  - хрипло закончил костюм,  - Игорь узнал о том, что Тонечка с ним разводится, и сердце не выдержало. Бухал много, курил. Хотя дядька был спортивный. А тут инфаркт миокарда. Раз и всё.
        - То есть, ты хочешь сказать, что его Тонечка убила?  - осторожно спросил я.
        - Аха,  - просто ответил костюм,  - она. Фактически сам себя довёл. Но если покопаться, то причина в ней и только в ней.
        - Нормально вы тут стрелки переводите,  - усмехнулся я,  - так до чего угодно договориться можно. Он мужик или маленький ребёнок был?
        - Ну-ну,  - усмехнулся костюм,  - а кто тут месяц назад вешаться хотел от безумной тоски по Тонечке?
        - Ну не повесился же,  - огрызнулся я.
        - Не повесился,  - согласился костюм,  - и Игорь не повесился. Его твоя любимая до естественной смерти довела.
        - Но почему?  - вновь спросил я.  - Почему она так? Зачем? Она же умная и красивая женщина. Она же не бандит с большой дороги. Логики в её действиях нет совсем. Даже сейчас, почему не едет в Прагу? Тут же намного лучше. И по уровню жизни, и для возможности дальнейшего развития ребёнка, да и я не бедный человек, в конце концов.
        - Какая логика?  - костюм замахал на меня пустыми рукавами пиджака.  - О чём ты? Это же бабья яма. Это в мозгу прошито, что мужик нужен только для получения денег и для продолжения рода. В бабьей яме у тёток только девочки рождаются. И живут вместе несколько поколений женщин, не давая друг другу выбраться из этой ямы. Мужикам там не место. Мужиков там на завтрак съедают.
        - Но Тонечка…  - начал было опять я.
        - Что Тонечка?  - перебил меня костюм.  - Что она? Тонечка своего отца ни разу в жизни не видела. У Тонечки никогда не было в юности примера нормальной полной семьи. Она воспитывалась мамой. Которая за всю жизнь не могла ни с кем ужиться. Потому что дура и тварь. И такую же тварь воспитала.
        - Ты поаккуратней со словами,  - попросил я его.
        - Извини, погорячился,  - покаянно произнёс костюм,  - это не моё дело  - выводы делать. Я только рассказал, что знаю. Что и как, решать тебе. Мой хозяин был хорошим человеком. Жалко его. И тебя жалко. Так же кончишь.
        - Не ссы, костюмчик,  - улыбнулся я,  - нормально я кончу.
        - Костюмы не ссут,  - поддержал мою шутку костюм,  - их моль съедает.
        Я посидел задумавшись. Допил чай.
        - Слушай. А зачем ты мне всё это рассказал?  - поинтересовался я.
        - В обмен на любезность,  - немного помолчав, ответил костюм,  - просьба есть одна.
        - Вот я так и знал,  - воскликнул я,  - всем чего-то от меня надо. Что за просьба?
        - Сдай меня в химчистку,  - жалостливо попросил костюм,  - нету у меня уже никаких сил терпеть этот кошачий запах.
        Я рассмеялся.
        - Сдам,  - пообещал и отправился спать.
        Наутро никакого костюма в кухне, естественно, не было. Он висел в гараже. Над грудой вонючих коробок с бесполезным барахлом. Висел и молчал. А я думал. О Тонечке. О моей любви к ней. О нашей быстрой свадьбе. Об Игоре. О его внезапной смерти. И при этом я продолжал любить Тонечку. И одновременно с этим начинал понимать, кем является моя возлюбленная на самом деле.
        Это было очень больно. Больно и обидно. Я не спал ночами. Я скучал по Тонечке. Я ненавидел её. Я любил её. Я сходил с ума. Я не мог понять, как такое возможно? За что? Что я ей сделал плохого? И любит ли она меня?
        И самое лучшее, что я придумал  - это уехать в Африку. В то самое время, когда Тонечка собиралась ко мне приехать на пять дней. И когда она сообщила о своём решении и попросила купить ей билеты, я ответил: денег нет. Родная, на билеты тебя ко мне у меня нет в настоящее время средств. То есть денег. И умотал в так вовремя подвернувшийся тур по Марокко.
        Тур назывался «По следам Саида» и проходил по бывшей трассе Париж  - Дакар. То есть почти по бездорожью, которое мы преодолевали на Тойотах Прадо. Целых 12 дней. Целых 12 дней я без интернета и очень часто без телефонной связи куда-то мчался, шёл, летел на воздушном шаре, ехал верхом на верблюде. В пустыне жара была +45, на высокогорье по ночам спускалась до 0. По ночам мне никто не снился. Ни Тонечка, ни костюм. Я падал и спал как убитый. Моё тело отдыхало. Мой мозг отдыхал.
        И лишь однажды ночью в пустыне я проснулся. Вышел из палатки, где мы ночевали. Светила полная луна. Стояла изумительная тишина, иногда прерываемая шорохом осыпающегося песка. Тёмное небо и яркие звёзды делали картину фантастической. Барханы, несколько шатров между ними. И бездонное небо. Яркие изумрудные звёзды. И кругом песок.
        Я стоял, запрокинув голову, и думал, что я такая же песчинка в этом прекрасном мире. И что нужно продолжать жить дальше. Несмотря ни на что.
        Постоял. Послушал песок. Ещё раз взглянул на прекрасное африканское небо. И отправился спать.
        Через несколько дней я вернулся в Прагу. И продолжил жить дальше, вычеркнув Тонечку из своей жизни. Иногда вспоминаю её, но уже не с чувством горечи или жалости о несостоявшейся семейной жизни. Нет. Она у меня вызывает одно чувство  - брезгливости.
        А костюм я, как и обещал, сдал в химчистку. Он до сих пор у меня висит в шкафу. Выкинуть как-то рука не поднимается.
        Костюм 2
        Люди бывают откровенны не только на исповеди. Очень часто человек делится самым сокровенным со своим случайным попутчиком. Когда судьба сводит двух незнакомых людей. И ясно, что через несколько часов они расстанутся и вряд ли когда ещё увидятся.
        А выговориться хочется всем. Это в нашей природе. Рассказать про свою боль.
        Я ехал из Берлина в Прагу. На поезде. После выходных, проведённых у моей любимой сестрёнки. У Маринки.
        Вместе со мной в купе сели две пожилые дамы и мужчина. Женщины сразу же, как по команде, достали книжки и уткнулись в них.
        А мужчина оказался моим земляком. Русским немцем. Живущим в Германии уже почти 20 лет. Ехал он в Мюнхен. И звали его Михаил. Примерно моего возраста. С чёрными, без единой седины, волосами. В вельветовых брюках и мягкой небесного цвета рубашке.
        Мы сели около окна и под перестук колёс начали свой ни к чему не обязывающий разговор. О политике, о женщинах, о пиве…
        - Женат?  - спросил Миша, кивнув на обручальное кольцо, красующееся на моём безымянном пальце.
        - Женат,  - улыбнулся я,  - полёт нормальный. Хоть и не с первого раза.
        - А я вот до сих пор холост,  - вздохнул Михаил,  - всё никак у меня не получается жениться.
        - А что так?  - спросил я.  - Вроде, ты не урод, да и не бедный, судя по внешнему виду.
        - Однолюб я,  - усмехнулся Михаил,  - от этого-то и все проблемы.
        - Расскажи свою историю,  - попросил я,  - до Праги далеко ещё. Всё равно делать нечего.
        Михаил кивнул. Я достал парочку бутербродов, заботливо приготовленных мне сестрой. Поделился с собеседником. Молча съели их. Колёса за окном стучали: тук-тук, тук-тук.
        Он начал рассказ с самого начала. С Питера. Как родился. Как рос на Московском. Как пошёл в школу. А потом в институт.
        Именно в институте Михаил и познакомился с девушкой по имени Света. Познакомился и влюбился. На всю жизнь.
        Но кроме Михаила в институте училось ещё очень много мужчин. В том числе один приезжий. С Украины. Красавец парень. Спортсмен. По имени Игорь.
        В общем, сложился классический треугольник. Миша любит Свету. Света любит Игоря. А Игорь? А Игорь крутил роман со Светой, спал с ней, сводил ее с ума. Но не женился.
        Вначале они учились. Потом Игорь уехал по распределению в Алматы. Откуда периодически слал телеграммы и несколько раз в год приезжал на побывку. К Светлане. Которая забывала обо всём на свете, когда появлялся он, её возлюбленный. Уже постаревший, но всё так же желанный.
        Михаил признался в своих чувствах Светлане ещё в институте. Но получил ответ: я люблю другого.
        - А он тебя любит?  - задал второй вопрос Михаил.
        - Не знаю,  - честно ответила Света,  - я думаю, что да. Он мне говорил, что любит. А с тобой мы останемся друзьями.
        И они стали друзьями. Просто друзьями. Как говорится  - без интима.
        Миша после института устроился в Питере в частную компанию. Заработал небольшой капитал. И на переломе веков переехал в Германию. В Мюнхен.
        А Света осталась в Питере. В однокомнатной квартирке на Петроградке. Куда приезжал Игорь. У него иногда были командировки в Санкт-Петербург. И он туда с удовольствием ехал. Останавливался у Светы. Экономя на гостинице и суточных.
        - Ты когда меня замуж возьмёшь?  - спросила его как-то Светлана.
        - Возьму, скоро,  - ответил Игорь,  - обязательно. Вот только в Киев перееду, освоюсь там и приеду за тобой. Поднакоплю денег и приеду. Надоел мне этот Казахстан. Хочу на Родину. И чтобы не с пустыми руками. И чтобы свою жену в свой дом привести.
        Света аж зажмурилась от удовольствия.
        - Я люблю тебя,  - прошептала она Игорю,  - люблю тебя, мой единственный.
        Единственный через некоторое время переехал в Киев. Командировки стали реже. Но обещания о скорейшем воссоединении двух любящих сердец продолжились.
        - Вот ещё чуть-чуть  - и мы будем вместе,  - говорил Игорь,  - потерпи немного.
        И Света терпела. Ждала. Скучала. Сходила с ума от ревности. Плакала. Злилась. Но прощала.
        И вот как-то Светлана решила сделать любимому сюрприз. Приехать в Киев. Ей удалось узнать адрес, где проживает её ненаглядный Игорь.
        И она приехала. Прилетела. Ранним субботним утром.
        В аэропорту поменяла деньги на незнакомые доселе гривны. Взяла такси. Долго ехали. В Киеве были пробки. Таксист ругал пробки, дороги и власть.
        Доехали до улицы Эстонской. Но дом 17 оказался не многоэтажным, а частным зелёным домиком, стоящим среди таких же частных строений. Многоэтажки начинались чуть дальше.
        Света растерянно прошла вдоль улицы. Игорь говорил, что он снимает квартиру. А тут дома. Маленькие, запылённые домики. И глухие заборы.
        Светлана вновь подошла к дому номер 17. Заглянула в щель между воротами и калиткой. И увидела. Своего Игоря.
        Кроме Игоря там была его жена Тонечка. И их восьмилетняя дочка Настя. Семья собиралась обедать во дворе. Был накрыт стол. Под яблоневым деревом. Игорь разжигал мангал. Дочь ему помогала.
        Светлана минут 10 простояла около этой щели, не в силах оторваться от семейной идиллии. От чужой семейной идиллии. Пока её не окликнула подошедшая к дому старушка. Светлана вздрогнула, отпрянула от ворот и, как пьяная, шатаясь, пошла прочь.
        Поймала такси. Отстучала Мише смс: «У него в Киеве семья. Мне плохо».
        И поехала в аэропорт.
        - Я её из петли снял,  - охрипшим голосом сказал мне Миша,  - получил смс, бросил всё и полетел в Питер. Успел как раз. Она вешаться собиралась. На люстре.
        Поезд замедлил свой ход и остановился. Дрезден. Печальный и красивый город.
        Немки захлопнули свои книжки, ауфидерзейкнули нам и вышли. Мы остались одни.
        - А у Игоря фамилия не Власов, случайно?  - спросил я.
        - Власов,  - кивнул Миша,  - а ты откуда знаешь?
        - Догадался,  - выдохнул я,  - дорассказывай. Потом я тебе свою историю расскажу. Про бабью яму и про говорящий костюм.
        Поезд дёрнулся. Дрезден медленно поплыл за окном. Тук-тук, тук-тук. Всё быстрее и быстрее.
        Михаил пробыл в Питере чуть больше недели. Бросив всё в Германии, он выхаживал свою любимую, как раненую птицу. Кормил с ложечки, выгуливал по вечерам, таскал в театры и кино. Старался, чтобы его Светик забыла об Игоре, чтобы она дальше жила…
        Он вернулся в Германию. Но через месяц прилетел вновь в Питер. Так и жил потом несколько лет. От поездки к поездке. Он прозвал это ГГБ  - гостевым гражданским браком.
        Звал Свету замуж. Официально. Но она отвечала: не сейчас, давай позже.
        А время шло.
        Время, как колёса у поезда, стучало на стыках. Тук-тук, тук-тук.
        Вопросов о переезде Михаил уже не задавал. Приезжал раз в несколько месяцев к Светлане. В Германии у него была любовница. Соседка через два дома. К которой он захаживал раз или два в неделю. Бывшая соотечественница. И тоже одинокая. Та жить вместе не звала.
        Два года назад Михаил в очередной раз прилетел в Питер. Осенью.
        Света встретила его в Пулково. Приехали домой. Поужинали. Легли спать.
        А наутро Света сорвалась на работу. Трубу у них там где-то прорвало. И затопило всё. Вот она и помчалась.
        Михаил послонялся по квартире. Сходил в ближайший магазин, купил продуктов. Посмотрел телевизор. Так и прошёл день.
        Светлана позвонила с работы. Извинилась. Рассказала, что спасают документацию, и будет поздно. Миша ответил, что всё в порядке.
        Он ещё раз посмотрел телевизор. Какой-то глупый сериал про современную Золушку. Потом открыл Светин ноутбук. Проверил почту. Посмотрел новости.
        Он не сразу увидел мигающий сигнал скайпа. И даже если бы увидел, то не обратил бы внимания. Это же не его скайп. И не ему кто-то сообщение написал.
        Но краем глаза успел заметить, что сообщение от Игоря. И сразу понял, от какого Игоря.
        Голова у него вдруг стала чугунной, руки онемели. Кровь застучала в висках. Тук-тук, тук-тук. Негнущимися пальцами кликнул по мигающей иконке. И стал читать.
        Читать пришлось долго. Переписка длилась год с лишним.
        Игорь рассказал, что развёлся с женой. Что всю жизнь он любил только Свету. Только её. И что женитьба на Антонине была ошибкой.
        Он писал, что Тоня уехала с дочерью в Алматы. И что он один в Киеве. Один в доме. Со своими домашними животными.
        Что он скучает и любит.
        Он ждёт.
        Свету.
        Свою единственную.
        Света вначале писала, что она тоже любит Игоря. Но не может простить ему обман. И боится, что он её опять обманывает.
        Но со временем тон её посланий смягчился. Она вместе с Игорем стала строить планы на будущее.
        «Есть одна маленькая проблемка,  - писала она Игорю в последние дни,  - но я её решу».
        Михаил дочитал всё до конца. Вызвал такси. И уехал в Пулково.
        Самолёт был только утром. Поэтому всю ночь Миша пил в местном баре. Его даже не хотели пускать в самолёт. Пьяного.
        Но пустили. Потому что он был не только пьяный, он был несчастный. Так он вернулся домой. И ближе к обеду всё-таки уснул.
        Разбудил его звук смски.
        Смска была от Светы: «Сегодня ночью Игорь умер. От инфаркта. Мне плохо».
        Тук-тук, тук-тук, стучат колёса.
        Михаил замолкает.
        Начинаю рассказывать я. Про Тонечку Власову, про её дочку Настю и про Алевтину Михайловну. Про свадьбу в Праге и вещи в Киеве. Про мою любовь и прозрение.
        - Так не бывает,  - испуганно говорит Михаил,  - это невозможно.
        - Не бывает,  - киваю я головой,  - я в поезде-то последний раз лет 10 назад ездил. Обычно до Берлина на машине добираюсь. А тут что-то вот решил прокатиться.
        - Прокатился,  - протянул Михаил,  - вот уж прокатился так прокатился.
        - Так чем у тебя-то всё закончилось?  - спросил я его.
        - Ничем,  - ответил он,  - Света в Питере живёт. Одна. Я в Мюнхене. Один.
        Мы помолчали. Поезд подъехал к Праге. Мне надо было выходить.
        - Приятно было познакомиться,  - сказал я ему на прощанье,  - всё у тебя будет хорошо.
        - Я знаю,  - улыбнулся он мне в ответ.
        Я добрался до дома, где меня встретила жена. Моя Леночка.
        - Мой руки, будем есть,  - сказала она мне.
        - У меня дело одно,  - ответил я,  - буквально 10 минут  - и я вернусь.
        Я спустился в кладовку. Нашёл костюм. Он был упакован в прозрачный целлофановый пакет, который на него надели после химчистки.
        - Не надо,  - послышалось мне.
        - Надо,  - сказал я в пустоту,  - надо избавляться от старых вещей. А особенно от чужих старых вещей.
        Я вышел из кладовки, волоча за собой костюм Игоря. Подошёл к мусорному баку. Открыл крышку. Бросил туда костюм.
        Прислушался.
        Тихо.
        Никто ничего не говорит.
        Лишь поют птицы, гудят за углом на улице машины.
        И где-то там, далеко, от наших мусорных баков не видно, но слышно, едва слышно, как стучат колёса:
        - Тук-тук, тук-тук.
        Игорь
        Совпадения случаются. И иногда они бывают настолько безумны, что ни один человек на земле не в силах придумать что-то подобное. Ну разве что такие же безумцы.
        Игорь жил на две страны. Чехия и Россия.
        В Москве был дом, жена, родственники. В Чехии была работа. Две квартиры. И дети. Двойняшки. Лера и Никита. Учащиеся второго медицинского факультета Карлова Университета. Последний курс. Два будущих педиатра.
        Дети жили в двушке в Праге 5. Недалеко от больницы, где проходили практику. Игорь во время приездов  - в Праге 3, в однокомнатной.
        Жена Игоря, Ирина, работала на одном крупном госпредприятии. В отделе контроля там чего-то. Часто ездила в командировки.
        - У нас походная семья,  - иногда шутила она,  - в месяц недели две если проводим вместе, то это уже хорошо. А детей только летом вижу.
        - Ничего,  - отзывался Игорь,  - вот детишки обоснуются в Чехии, мы уйдём на пенсию и рядом с ними поселимся. Внуков будем воспитывать.
        Игорь любил свою жену. И она отвечала ему тем же. В их жизни было много всякого. И тяжёлые времена, и провалы в бизнесе, и, наоборот, удачные сделки. Всё пережили, всё перетерпели.
        Помогали родители. Помогали друзья, которых осталось два или три человека. Но самое главное, что помогали друг другу.
        В итоге за свою совместную жизнь заработали на однокомнатную квартиру в Москве, в районе Крылатского. На дом в Подмосковье. И на кругленькую сумму в одном неприметном банке в самом центре Европы.
        Недвижимость была записана на отца Игоря.
        Осталось доучить детей, дать им закрепиться в Чехии. И можно было уходить на покой.
        А пока покой им только снился.
        В сентябре Игорь почти месяц пробыл дома. В Прагу он должен был лететь 25-го. Утром.
        Ира улетела в командировку 22-го. В Екатеринбург. На неделю, как обычно.
        Игорь отвёз её в аэропорт. Выгрузил багаж. Поцеловал в губы. Погладил по щеке.
        - Ты там не балуй,  - сказал шутливо.
        - Да какое там,  - махнула рукой Ира,  - там одно развлечение будет: бумаги с места на место перекладывать да сверки делать. Хорошо хоть гостиница приличная.
        Она ещё раз чмокнула мужа в щеку и побежала на регистрацию.
        А Игорь поехал домой. Готовиться к своей командировке.
        Но его планы поломал звонок от старого клиента из Казани. От Василия Васильевича. Невысокого кругленького татарина с вечно улыбающимся лицом.
        - Кое-что поменялось,  - сказал по телефону Василий Васильевич,  - сможешь подскочить ко мне?
        - К вам  - это куда?  - уточнил Игорь.
        - В Казань,  - ответил Василий Васильевич,  - я билет оплачу, само собой. Остановишься у меня в гостинице, в номере люкс. Пешеходная зона, все дела…
        - Да мне в Прагу 25-го,  - попробовал возразить Игорь.
        - Успеешь,  - перебил его Василий Васильевич,  - завтра утром прилетишь. В восемь утра рейс из Домодедово. В полдесятого ты уже у нас. Тебя мой водитель встретит. Пообедаем вместе. Вопросы порешаем. А вечером домой. В восемь часов рейс на Москву. Устроит?
        - Ну, если вы всё за меня решили,  - рассмеялся Игорь,  - то устроит. Присылайте билет.
        Спустя пять минут на почту упало письмо с билетом до Казани и обратно.
        Игорь собрал свой походный чемоданчик. Поставил будильник на телефоне. Подумал, позвонить Ире или нет. Решил, что уже поздно.
        Лёг спать. Долго ворочался. Не мог уснуть. Лишь спустя час провалился в темноту. Снились ему дети. Как он забирал их из роддома. Ирка держалась за живот и всего боялась. А из двух кулёчков удивлённо смотрели чёрные глазки двойняшек. Его детей…
        Трель будильника прервала сон. Игорь вскочил. Почистил зубы. Умылся. Оделся.
        В аэропорту всё прошло быстро и гладко. Очереди если и были, то маленькие, и двигались быстро.
        Игорь одним из первых зашёл в самолёт. Сел у прохода. Достал ноутбук. Так и просидел с ним весь полёт, с перерывом на взлёт и посадку. Работал. В самолёте лучше всего было работать с документами. Никто не мешает, ни на что не отвлекаешься. Лишь гул турбин да иногда небольшая тряска.
        В новом здании аэропорта Казани Игоря ждал Миша. Водитель Василия Васильевича. Неразговорчивый мужчина неопределённого возраста.
        Он взял чемодан Игоря. Кинул его в багажник Теслы. До города добрались быстро. Пробок в Казани не было. Или они просто так удачно проскочили.
        Миша довёз Игоря до Петроградской улицы. Высадил около четырёхэтажного домика с вывеской «отель». Достал из багажника чемоданчик.
        Василий Васильевич встретил московского гостя в фойе, у рецепции. Широко раскрыл руки. Обнял.
        - Располагайся в номере,  - сказал он,  - прими душ, переоденься. А через час у нас с тобой и моим партнёром деловой обед. В Татарской усадьбе. Миша довезёт. Или пешком пройдись, тут недалеко.
        - Слушаюсь,  - Игорь дурашливо щёлкнул каблуками и отправился в номер.
        Через час Василий Васильевич познакомил его со своим партнёром, который отрекомендовался: Ильдар.
        Обед был прост, но необычайно вкусен. Бишбармак таял во рту. От голубцов было невозможно оторваться. А баурсак Игорь попросил завернуть с собой. Угостить детей в Праге.
        Пока Игорь с Василием Васильевичем ели, Ильдар говорил. Он рассказал, что они с партнёром очень хорошо вложились в казанскую недвижимость. Но теперь хотели бы выйти и на международный уровень. В частности, построить несколько домов в Праге.
        Игорь задал ряд вопросов. Пообещал подготовить справку по земельным участкам и рассказал об особенностях строительства в Чехии.
        После чего Василий Васильевич поднял рюмку с водкой и предложил выпить за сотрудничество.
        Выпили. Закусили. Ильдар взглянул на часы. Попрощался. Сказал, что его ждут. И многозначительно поднял глаза к потолку.
        Василий Васильевич и Игорь попили чаю. С трудом поднялись из-за стола.
        Настроение у Игоря было прекрасное.
        Через несколько дней он увидит детей. А сегодняшняя встреча сулила хорошие комиссионные.
        - Подвезти?  - спросил Василий Васильевич, когда они вышли из ресторана.
        - Я прогуляюсь,  - отозвался Игорь,  - заодно сувениры куплю.
        - Хорошо,  - Василий Васильевич пожал Игорю руку,  - тебя Миша отвезёт в аэропорт. Спасибо, что приехал.
        Игорь кивнул и отправился гулять по Казани.
        Он прошёлся по набережной, небрежно помахивая пакетом со сладостями. Заглянул в несколько сувенирных магазинчиков. Купил парочку магнитиков. Белую тюбетейку.
        Затем направился в сторону гостиницы. До неё оставалось всего два квартала, когда Игорь вспомнил, что так и не позвонил жене.
        Он достал телефон, нашёл в контактах её номер. Хотел уже было нажать на вызов, но не успел…
        Ирина шла по противоположной стороне улицы. В обнимку с каким-то мужчиной. Или женщина, странно похожая на неё. Одетая в её пальто и сапоги.
        Игорь, пятясь, отошёл за рекламную тумбу.
        Сердце вдруг заколотилось в груди, как бешеное.
        Он выглянул из-за тумбы. Ирина и её спутник остановились у витрины магазина, рассматривая что-то через стекло.
        Игорь нажал на кнопку вызова. Пошли гудки.
        Женщина напротив отстранилась от мужчины. Отошла от него на несколько шагов. Достала из сумочки телефон. Поднесла его к уху.
        - Алло,  - ответила в трубку Ирина,  - алло. Я слушаю, Игорёша.
        - Привет,  - ответил Игорь,  - ты где?
        - Я уже в гостинице,  - ответила Ирина,  - вышла на пару минут на улицу воздухом подышать. Голова очень болит. Таблетки не помогают.
        - Тебя плохо слышно,  - сказал Игорь.  - Ты в гостинице?
        - Да, в гостинице,  - ответила Ирина,  - поужинаю и иду спать. Лягу пораньше. Голова болит. Я завтра перезвоню.
        - Хорошо,  - ответил Игорь,  - спи спокойно. Целую.
        - Люблю тебя,  - отозвалась телефонная трубка,  - целую тебя, мой хороший.
        Женщина на противоположной стороне улицы спрятала телефон в сумочку. Что-то сказала своему спутнику. Он подошёл. Приобнял её. Поцеловал. И они пошли дальше.
        А Игорь вслед за ними. Стараясь не попасться на глаза. Хотя это оказалось несложно. Парочка была увлечена друг другом.
        Прошли отель, в котором остановился Игорь. Ещё квартал. На десять минут Ирина и её спутник зашли в какой-то магазин. Вышли из него. Пошли дальше.
        Остановились у гостиницы. О чём-то поговорили. Зашли внутрь.
        Через окно Игорь увидел, что Ирина взяла ключ у консьержки и вошла со своим ухажёром в лифт.
        У Игоря разболелась голова. Стало трудно дышать. На лбу выступил пот.
        Он несколько раз глубоко вдохнул. Выдохнул. Вошёл в гостиницу.
        - Добрый день,  - лучезарно улыбнулись ему со стороны ресепшена.  - Чем могу помочь?
        - Я хотел бы поговорить…  - Игорь на мгновенье задумался,  - с начальником охраны. Или со старшим смены. Кто тут у вас есть?
        - Одну минуту,  - улыбка стала ещё лучезарнее. И в телефонную трубку сухо и деловито:  - Вадим Николаевич, к вам. Посетитель.
        Через некоторое время из боковой двери за стойкой рецепции перед Игорем появился невысокий мужчина крепкого телосложения с залысинами. Одет мужчина был в серенький костюмчик.
        - Пройдёмте со мной,  - пригласил.
        Прошли по коридору. Зашли в комнату. Стол, два стола. Вдоль стенки ещё один длинный стол с рядом мониторов на нём.
        - Слушаю вас,  - сухо сказал Вадим Николаевич.
        - В вашем отеле остановилась моя жена,  - так же сухо начал Игорь,  - Седова Ирина. Вот мой паспорт. Вместе с каким-то мужчиной. Мне надо знать, в каком она номере, кто платил за него, и на какой срок они его сняли.
        Вадим Николаевич внимательно посмотрел в лицо Игорю. Взял паспорт. Пролистал его.
        - Она моя жена,  - зачем-то повторил Игорь.
        - Мы справок о постояльцах не даём,  - ответил Вадим Николаевич и протянул Игорю паспорт обратно.
        - Я заплачу,  - сказал Игорь,  - у меня с собой есть 400 евро. Если надо, я ещё с карточки сниму. Скажите сколько.
        - Мы справок о постояльцах не даём.
        - Я заплачу.
        - Выйдите, пожалуйста,  - попросил Вадим Николаевич,  - или я вызову охрану. И вас выведут.
        - Хорошо,  - Игорь развернулся и подошёл к двери.
        Протянул руку, чтобы открыть её. Но дверь сама распахнулась. На пороге стоял Василий Васильевич.
        - Здравствуйте,  - сказал Игорь.
        - Привет,  - удивился Василий Васильевич,  - а ты что тут делаешь?
        - Гражданин просит дать сведения о постояльцах,  - отозвался за спиной Игоря начальник охраны,  - я отказал.
        - Не понял,  - протянул Василий Васильевич,  - какие сведения? Почему у меня не спросил?
        - А вы что здесь делаете?  - в свою очередь поинтересовался Игорь.
        У него возникло ощущение, что он спит. И ему снится какой-то невероятный сон.
        - Что значит, что я тут делаю?  - возмутился Василий Васильевич.  - Это моя гостиница, вообще-то.
        - Так ваша дальше по улице,  - пролепетал Игорь,  - где я остановился.
        - У меня на Петербургской вообще-то три отеля,  - хмыкнул Василий Васильевич,  - этот тоже мой.
        - Можно, я присяду?  - попросил Игорь.
        - Можно,  - разрешил Василий Васильевич.  - Вадик, дай воды человеку и расскажи, что тут происходит.
        Вадим Николаевич пододвинул стул Игорю, достал из стоящего в углу маленького холодильничка бутылку «Перье».
        Пока Игорь пил крупными глотками пузырящуюся водичку, Вадим негромко доложил хозяину об Игоре.
        - Принеси данные,  - велел Василий Васильевич.
        Вадим Николаевич кивнул и вышел из комнаты. Василий Васильевич взял стул и сел напротив Игоря.
        - Я понял,  - Игорь поставил пустую бутылку на стол,  - это розыгрыш. Вы решили меня разыграть. Передача на телевидении такая есть. Где-то скрытая камера. И всё это понарошку.
        - Игорь,  - прервал его Василий Васильевич,  - я что тебе, клоун? Я не устраиваю розыгрышей. Я серьёзный человек и пригласил тебя сюда для серьёзного разговора. При чём тут телевидение?
        - Извините,  - сказал Игорь,  - у меня просто голова кругом идёт.
        В комнату зашёл Вадим. Положил на стол несколько бумажек. Две Карты гостя. Две ксерокопии паспортов. Одна из них была с Ирининого паспорта.
        - Это точно твоя жена?  - спросил Василий Васильевич.
        - Точнее не бывает,  - вздохнул Игорь,  - она в Ебурге должна быть. В командировке.
        - Вот же ж,  - крякнул Василий Васильевич,  - это надо же так встретиться. Вадим, по камерам сделай нам подборку, пожалуйста.
        Вадим кивнул. Сел за стол с мониторами и принялся просматривать записи.
        Через 15 минут он показал результаты своего труда.
        Предыдущий день. В фойе входят двое. Сдают паспорта. Заполняют карточки. Вместе направляются в лифт. Коридор третьего этажа. Около нужной комнаты незнакомый мужчина обнимает Ирину. Тискает её. Входят в номер.
        Утро сегодняшнего дня. Выходят из номера. В ожидании лифта целуются. Выходят из лифта. Завтракают. Кавалер ухаживает за Ириной. Она смеётся. После завтрака поднимаются в номер. Выходят из номера. В верхней одежде. Проходят по коридору. Выходят из отеля. Возвращаются в отель. Вслед за ними, спустя минуту-другую, в отель входит Игорь.
        - А кто этот,  - спрашивает Игорь,  - который с моей женой?
        Василий Васильевич разрешающе кивает.
        - Сухроб Кадыров,  - отвечает Вадим,  - гражданство Узбекистан, прописан в Серпухове. Номер оформлен на него. Но платила женщина. Вечером у них заказан столик в нашем ресторане. На восемь часов. Всё.
        Наступила тишина. Василий Васильевич и Вадим смотрели на Игоря. Игорь смотрел на лежащие перед ним бумаги.
        - Могу я забрать всё это?  - наконец-то спросил он.
        - Можешь,  - после секундной паузы ответил Василий Васильевич,  - но с условием. Никому это не передавать и нигде не использовать.
        Игорь поморщился.
        - Ну, мы же с вами серьёзные люди,  - сказал он,  - могли и не напоминать. Я же не мальчик. И, если можно, я бы хотел поменять рейс на более поздний. Я сам билет куплю.
        - Вадим, глянь, что там у нас ночью на Москву летит?  - попросил Василий Васильевич.
        Вадим постучал по клавиатуре.
        - В полночь рейс есть, последний билет,  - сказал.
        - Забронируй, пожалуйста,  - попросил Василий Васильевич.
        Вадим взял у Игоря паспорт. Забронировал место в самолёте.
        - Миша тебя будет ждать у ресторана, в восемь вечера,  - глядя в сторону, сказал Василий Васильевич,  - я надеюсь, что без эксцессов ты решишь свои семейные дела. Мне скандал не нужен. И также надеюсь, что это не повлияет на твои деловые качества в ближайшее время.
        - Никак не повлияет,  - уверил его Игорь,  - я никогда не путаю личное и бизнес. Просто тут такое совпадение… В жизни такое никогда не бывает. Только в кино. Я до сих пор не верю…
        - Бывает,  - усмехнулся Василий Васильевич,  - я давным-давно имел в партнёрах одного человека, из Владивостока. И у нас был общий счёт в одном швейцарском банке. Пятьдесят на пятьдесят. И как-то, катаясь со своей будущей женой на лыжах в Альпах, я решил перед ней понтануться. Типа, поехали, дорогая, в Цюрих, мне там со счёта надо пару тысяч снять. А денег на счёте было чуть побольше миллиона.
        - Евро?  - спросил Игорь.
        - Нет, евро тогда ещё не было,  - поморщился Василий Васильевич,  - миллион денег на счету лежал. И вот я захожу со своей ненаглядной в банк. И в дверях сталкиваюсь со своим партнёром. Он тоже решил бабло снять. Но всё. Я тогда тоже подумал, что такое только в кино бывает. Два человека. Один из Владика, второй из Казани. В Цюрихе в банке столкнулись.
        - И чем всё закончилось?  - спросил Вадим.
        - Платёж его я успел отменить,  - улыбнулся Василий Васильевич,  - поговорили в ближайшем кафе и разделили всё, как и планировали. Хотя в банке в первую секунду было желание в морду дать. Но сделали всё культурно. И все остались довольны.
        - У меня тоже будет всё культурно,  - пообещал Игорь.
        - Вот и славненько,  - хлопнул в ладошки Василий Васильевич,  - жду вестей из Праги. Хорошей дороги.
        - Спасибо,  - поблагодарил Игорь.
        Василий Васильевич ушел. Вадим сделал Игорю копии документов. На флешку закачал нарезку файлов с камер наблюдения. Положил всё это в конверт. Отдал Игорю.
        - Удачи,  - сказал на прощанье.
        Игорь пожал руку Вадиму. Вышел из кабинета. Затем на улицу.
        В своём номере он открыл ноутбук. Написал несколько мейлов. Затем позвонил одному своему знакомому детективу, к которому обращался несколько раз по работе.
        - Привет, Сергей,  - сказал Игорь в трубку,  - я тебе скинул мейл. Там данные и паспорт человека. Мне надо знать о нём всё. Желательно завтра.
        На другом конце провода Сергей вполголоса выругался. Помолчал. Было слышно, как Сергей открывает ноутбук и проверяет почту.
        - После обеда постараюсь всё сделать,  - наконец-то ответил он,  - двойной тариф.
        - Хорошо,  - сказал Игорь,  - спасибо большое. Удачи.
        Он отложил телефон. Посидел на кровати, бездумно глядя в окно.
        Минуты текли медленно-медленно, тягуче. Как смола с дерева.
        Болела грудь. Было тяжело дышать.
        Игорь вспомнил рассказ Василия Васильевича. Открыл интернет-банкинг. Совместный счёт с женой. Через минуту он был пуст.
        Все деньги ушли к Игорю.
        Он опять достал телефон. Напечатал СМС юристу. С просьбой о встрече. Ответ пришёл тут же: «Завтра в 15.00. Макаров».
        Игорь удовлетворённо кивнул.
        Вроде бы всё.
        Посмотрел на часы. Пора. Десять минут девятого.
        Встал. Взял свой походный чемоданчик. Вышел из номера. Спустился вниз. Вышел из гостиницы.
        До ресторана дошёл быстро.
        В переулке стояла Тесла. Миша вышел из машины. Взял чемоданчик. Кинул его в багажник. Вопросительно посмотрел на Игоря.
        - Я сейчас,  - сказал тот,  - десять минут  - и поедем.
        На негнущихся ногах поднялся на крыльцо ресторана. Толкнул дверь.
        Внутри пахло вкусной едой и хорошим парфюмом.
        - У вас столик заказан?  - к Игорю подскочила девица в униформе.
        - Меня ожидают,  - ответил Игорь и прошёл в зал.
        Ира сидела со своим ухажёром возле окна, спиной ко входу. Столик был на двоих. Но рядом был пустовавший столик с двумя стульями.
        Игорь взял один из стульев. Пододвинул его к столу, за которым сидела супруга. Сел.
        Звуки вокруг стали приглушёнными, закружилась голова. Игорь ухватился обеими руками за край стола, чтобы не упасть. На столе перед Ириной и её спутником стояли тарелки с супом.
        - Здравствуй, дорогая,  - прохрипел Игорь.
        Ира побледнела. Уронила ложку в тарелку. Нижняя челюсть у неё поехала вниз. Она застыла на мгновенье с открытым ртом. Затем, спохватившись, со стуком закрыла его, стиснув зубы.
        - Ирушка, кто это?  - спросил сидящий напротив Игоря смуглый мужчина.
        «Ирушка»…
        Внезапно сердце успокоилось. Вернулись обычные звуки. Головокружение прекратилось.
        «Ирушка-игрушка». Так свою жену называл Игорь. Это он так её называл. Это он придумал для неё это ласковое прозвище. Давным-давно. Когда они только познакомились. И теперь так её называет неизвестно кто. Какой-то Кадыров с идиотским именем.
        - Вы кто?  - повторил мужчина.
        - Я  - муж объелся груш,  - весело ответил Игорь,  - а ты Сухроб, герой-любовник.
        - Что-нибудь будете заказывать?  - официант, как и принято в таких заведениях, появился у стола из ниоткуда.
        - Счёт,  - ответил Игорь,  - и побыстрее.
        Официант кивнул головой и исчез.
        Сухроб медленно поднялся.
        - Я это…  - начал было он что-то говорить.
        - Сидеть,  - приказал ему Игорь.
        Сухроб послушно сел на своё место.
        - Сумочку,  - Игорь требовательно протянул руку к жене.
        Та на секунду замешкалась. Протянула ему свою сумку.
        Лицо у неё было бледным. Губы сжаты. На лбу выступили капельки пота.
        Игорь отодвинул тарелки, вытряхнул содержимое сумочки на стол.
        Ключи. От дома, от квартиры. Забрал их себе.
        Ещё какая-то связка. Видимо, с работы. Отложил в сторону.
        Банковские карточки. Сгрёб их и положил себе в карман.
        - Это тебе больше не понадобится,  - сказал он Ирине.
        Деньги и документы кинул обратно в сумочку.
        - Прости,  - почти шёпотом сказала Ирина,  - я дура.
        - Счёт, пожалуйста,  - Игорю откуда-то из-за спины протянули поднос с бумажкой.
        Игорь глянул на цифру. Вытащил портмоне. Кинул две купюры на поднос.
        - Сдачи не надо,  - сказал.
        Ирина аккуратно отодвинула тарелку с супом в сторону. В глазах у неё появились слёзы. Угол рта задёргался.
        И вдруг она завыла. Откинула голову назад и с размаху ударилась лбом о край стола.
        «Бум».
        Разговоры в ресторане немедленно смолкли. Застыли все. Даже спешащий куда-то с подносом официант остановился возле их столика и вытаращил глаза.
        Картина и впрямь была жуткая. За столом сидели двое мужчин и прилично одетая женщина. Женщина выла и периодически билась головой об стол.
        «Бум. Бум…»
        Аккуратно билась. Не сильно. Но от её воя кровь стыла в жилах.
        Игорь встал. Поставил свой стул на прежнее место. Провожаемый многочисленными взглядами, он вышел из ресторана.
        «Бум. Бум…»
        Миша сидел на сиденье водителя. Тихо играло радио. Шансон.
        Игорь плюхнулся рядом.
        - Едем?  - спросил Миша.
        - Трогай, ямщик,  - пошутил Игорь.
        Машина беззвучно выехала из переулка на оживлённую улицу. И сразу же попала в небольшую пробку. Где-то с кем-то случилась авария.
        В аэропорту они были через час.
        Игорь зарегистрировался на рейс. Прошёл в зал ожидания.
        Навалилась усталость. Вдруг и внезапно. И опять заболела грудь. То место, где раньше у него было сердце.
        Игорь заказал в баре сто коньяка. Потом ещё сто.
        В самолёте его развезло. Но уснуть он не смог. Так и сидел в кресле, притворяясь спящим пассажиром.
        Дома достал из бара бутылку виски. Выпил грамм двести. Закусил найденной в холодильнике колбасой. После чего уснул. На диване на кухне. До спальни не было сил идти. Да и желания тоже.
        Разбудил Игоря телефонный звонок. Кто-то упорно пытался дозвониться до него.
        Игорь разлепил веки. Протянул руку. Взял телефон.
        На дисплее высветилось: Ирушка. Сбросил.
        45 пропущенных звонков. От Ирушки. От той, которая вчера билась головой об стол в Казани.
        Вновь звонок. Ирушка. Сбросил. Занёс её номер в чёрный список.
        Добрёл до ванной. Где долго стоял под душем, меняя воду с горячей на холодную и наоборот.
        Позавтракал. Апельсиновый сок. Яичница. Колбаса.
        Стало полегче. Но боль в груди не проходила. На месте сердца зияла дыра. И от этой дыры шла боль. По всему телу.
        Игорь проверил почту. Письмо от Ирины сразу же отправил в корзину, не читая.
        Письмо от Сергея.
        А вот это уже интереснее. Молодец, быстро сработал.
        Сухроб Кадыров. Гражданство Узбекистана. В браке с гражданкой Кадыровой Ириной Владимировной, в девичестве Филиппова. Двое детей. Проживают там-то и там-то. Телефон Сухроба такой-то. Телефон Ирины такой-то.
        - Раз Ирушка, два Ирушка  - будет песенка,  - продекламировал Игорь.
        Глянул на часы. Мать честная, уже почти час дня.
        Игорь быстро собрался. Кинул в рот жевательную резинку. Побрызгал на себя одеколоном. После ночного пьянства пахло от него, мягко говоря, не очень.
        Сел в машину. Выехал на улицу. Через полчаса был в Москве. Ещё через час у адвоката Макарова.
        Зелёные плюшевые шторы. Массивная дубовая мебель.
        Адвокат был в костюме. На шее красовалась бабочка. У Макарова была страсть к бабочкам.
        Игорь поздоровался. Протянул свой общегражданский паспорт и свидетельство о браке.
        - Мне надо развестись,  - сказал,  - я никуда ходить не буду. Сделай всё за меня, пожалуйста.
        - С кем развестись?  - спросил Макаров.  - С Ириной?
        - С ней, с родимой,  - грустно улыбнулся Игорь,  - с кем же ещё?
        - Причина?  - заинтересованно спросил Макаров.  - Чешское гражданство через брак хотите сделать или ещё что?
        - Нет,  - ответил Игорь,  - всё банально просто. Супружеская неверность. Вчера её с любовником встретил в Казани.
        - Бля…  - сказал Макаров.
        И добавил несколько предложений, сплошь состоящих из матерных слов. Игорь аж рот открыл от изумления. Матерная тирада никак не вязалась с костюмом и тёмно-фиолетовой бабочкой.
        - Извини,  - сказал Макаров,  - как-то не ожидал от твоей жены такого. Вы были идеальная пара. Я вас всегда в пример ставил. Всем моим четырём жёнам. Может, обознался?
        - Нет,  - ответил Игорь,  - не только не обознался, но даже поговорил. Она мне всё утро названивала, пока я её в игнор не засунул.
        - Ответь,  - распорядился Макаров,  - спроси, чего хочет, и перенаправь ко мне.
        Он взял паспорт и свидетельство о браке, которое Игорь предусмотрительно захватил с собой. Вышел в коридор. Что-то сказал секретарше.
        - Что с имуществом?  - спросил, вернувшись в кабинет, Макаров.
        - В Москве совместная квартира,  - начал перечислять Игорь,  - дом на папе. Квартиры в Праге на папе. Моя машина на меня записана. У неё служебная. Совместный счёт пуст. Но там не так много и было.
        - Да ты идеальный клиент,  - усмехнулся Макаров,  - точнее, твой папа. Московскую квартиру будем делить или ей оставишь?
        - Пусть живёт там,  - Игорь достал из кармана ключи, передал Макарову,  - но половина всё равно будет принадлежать мне. Потом на детей перепишу. Или ещё что. Не решил пока.
        - И это правильно,  - кивнул головой Макаров,  - как всё успокоится, остынешь, решишь, что и как лучше.
        В дверь постучали. Вошла секретарша Макарова. Игорь поставил свою подпись под парочкой доверенностей.
        Зазвонил телефон. Незнакомый номер. Игорь сбросил. Опять звонок. Тот же номер.
        - Ответь,  - улыбнулся Макаров,  - если это та, кто я думаю, просто махни мне рукой, я выйду.
        Игорь ответил.
        - Игорёк, пожалуйста, не бросай трубку,  - раздался знакомый до боли голос,  - пожалуйста, пожалуйста. Дай я скажу пару слов. Просто выслушай. Пожалуйста.
        Игорь вздохнул. Махнул Макарову рукой. Тот понимающе кивнул. Встал из-за стола. Вышел из кабинета.
        А Игорю вдруг стало трудно дышать. И боль в груди стала невыносимой.
        - Я у Макарова,  - сказал он в трубку,  - все вопросы теперь через него. Развод и прочие мероприятия.
        - Игорёк, у нас с Сухробом ничего не было,  - словно не слушая его, торопясь и запинаясь, затараторила Ирина,  - я дура, я знаю. И простить меня нельзя. Но у нас ничего не было. Я клянусь тебе. Здоровьем клянусь. Не было ничего.
        - Вы ночевали вместе в одном номере,  - сказал Игорь,  - у меня есть и фото, и видео. Я нанял человека месяц назад, и я в курсе, кто где был.
        - Да у меня месячные были,  - опять затараторила Ирина,  - мы в разных кроватях спали. Всё должно было произойти после ресторана. Но ничего не произошло. Потому что ты пришёл. Не было у нас ничего. Клянусь, не было. Это всё Светка Морозова. Взбаламутила меня: «Жизнь проходит, а ты только с одним своим Игорем. Надо другого попробовать». А я, дура, и повелась. Дура я. Дура. Нашла, кого слушать. Прости меня.
        Светка Морозова была Иркиной одноклассницей. Которую Игорь не просто не любил, а на дух не переносил. Завистливая и недалёкая особа, живущая с дочкой в однокомнатной квартире в Люберцах, она сразу не понравилась Игорю, как только их представили друг другу.
        - Мне это не интересно слушать,  - перебил Ирину Игорь,  - не интересно. Ты меня предала. Всё закончилось.
        - Не было ничего,  - закричала Ирина в трубку,  - не было. Хочешь, я сейчас приеду. На колени стану. На полиграфе тест пройду. Сыворотку правды или что там ещё есть. Я на всё согласна. Скажи, где ты? Я приеду.
        - Я у Макарова,  - ответил Игорь,  - приезжай к нему и забери ключи от квартиры. В доме даже не появляйся.
        - Я через час буду у Макарова,  - всхлипнула Ирина,  - ты не уезжай. Я люблю тебя. Прости меня. Дура я. Я люблю тебя.
        Игорь отключил телефон. Вышел в коридор. Макаров стоял около стола секретарши и пил кофе.
        - Через час Ирина будет у тебя,  - сказал ему Игорь,  - сбросишь мне потом на электронку, чего и как. А я поехал дальше. У меня ещё дел невпроворот.
        - Беги, беги,  - сделав глоток, сказал Макаров,  - я приму весь огонь на себя. Это моя работа.
        И самодовольно усмехнулся.
        Игорь похлопал его по плечу, вышел во двор, сел в машину и уехал.
        Через полчаса навигация привела его в ещё один московский дворик. Точнее, на улицу, прилегающую к нему. Сам дворик был огорожен кованым забором и на въезде имел шлагбаум.
        Игорь припарковался. Достал ноутбук. Открыл письмо Сергея. Набрал на телефоне номер. Ответили сразу же, после первого гудка.
        - Добрый день,  - осторожно начал Игорь,  - Кадырова Ирина Владимировна?
        - Да, слушаю,  - отозвалась телефонная трубка.
        Голос приятный, мягкий.
        - Меня зовут Игорь,  - продолжил Игорь,  - я хотел бы с вами встретиться и поговорить по поводу вашего мужа, Сухроба Кадырова.
        - А что с ним?  - в голосе женщины мягкость куда-то ушла.  - И кто вы такой?
        - Понятия не имею, что с ним, думаю, что всё в порядке,  - Игорь на секунду задумался,  - а я муж его любовницы.
        Телефонная трубка на минуту замолчала. Игорь даже было подумал, что Ирина Владимировна отсоединилась.
        - Алло,  - сказал он в трубку,  - вы тут?
        - Тут,  - ответила женщина,  - я так понимаю, вы их вместе застали?
        - Типа того,  - уклончиво ответил Игорь.
        - А вы не врёте?  - спросила женщина.
        - Нет,  - ответил Игорь,  - мало того, у меня доказательства есть. Могу их вам предъявить. Я около вашего дома. Могу зайти и показать. Они у меня на ноуте.
        Опять тишина в телефонной трубке.
        - Я сама сейчас к вам спущусь,  - наконец-то решилась женщина.  - Ваш синий лексус у перекрёстка стоит?
        - Мой,  - ответил Игорь.
        Ждать ему пришлось недолго. Через пару минут из двора вышла женщина. Подошла к машине Игоря. Села на пассажирское сиденье.
        Примерно его возраста. Блондинка. Чуть ниже Игоря. Ухоженная.
        Игорь открыл ноутбук. Включил запись с камер наблюдения отеля Василия Васильевича. Потом показал карточки гостей. Сухроба и своей жены.
        - Казань?  - усмехнулась Ирина Владимировна.  - Красивый город. Можете мне это скопировать?
        - Не могу,  - ответил Игорь,  - только показать. Слово дал.
        - А зачем мне показали?  - задала следующий вопрос Ирина.
        - Чтобы не мне одному больно было,  - внезапно ответил Игорь, даже не задумавшись, и добавил:  - Извините.
        Ирина горько усмехнулась.
        - Сухробу будет больно, очень больно,  - сказала она.  - Нищий ташкентский мальчик, решивший, что он ухватил удачу за хвост. Я и раньше подозревала, что эта сволочь меня обманывает, да всё не верила. Двое детей всё-таки.
        Она вдруг заплакала, беззащитно прикрывая своё лицо ладонями. Игорь открыл бардачок. Покопался в нём. Выудил оттуда упаковку одноразовых салфеток. Отдал их Ирине.
        Та благодарно кивнула. Вытерла слёзы. Успокоилась.
        - У него тут на окраине автомойка,  - сказала Ирина,  - и шиномонтаж. Но оформлением занималась я. Так что в ближайшее время всё это будет моё. А эта сволочь поедет обратно в Ташкент. У меня родственник в миграционной службе работает.
        - Это хорошо,  - кивнул Игорь,  - очень хорошо. Это просто замечательно. Какой район города? Может, я помогу чем?
        - Я сама, не переживайте,  - усмехнулась Ирина,  - вы лучше скажите, где вашу жену найти.
        - Она мне уже почти не жена,  - ответил Игорь,  - я только что от адвоката. А найти можно или в квартире в Крылатском, или у родителей. Они в том же районе живут.
        - Адреса дадите?  - спросила Ирина.
        - С удовольствием,  - Игорь продиктовал два адреса.
        - А адвокат только бракоразводными делами занимается?  - спросила Ирина, забив адреса в телефон.
        - Не только,  - ответил Игорь,  - и он грамотный человек. Но дорогой.
        - Телефончик дадите?  - спросила Ирина.
        Игорь продиктовал телефон Макарова.
        - Спасибо,  - сказала Ирина,  - удачи вам. И нормальной бабы.
        И вышла. Не дождавшись ответа Игоря.
        Игорь же заехал по делам в пару мест и поздно вечером вернулся домой.
        Подъехал к воротам. Звонок от Макарова.
        - Была твоя будущая бывшая у меня,  - без предисловий начал тот,  - выпила четыре чашки чая и съела полтора часа моего драгоценного времени. Два раза падала на колени. Клялась и божилась, что ничего не было.
        - Я это от неё слышал,  - ответил Игорь.  - Ты условия развода озвучил?
        - Да,  - сказал Макаров,  - на всё согласна. Прям вообще на всё. Может, и квартирку у неё оттяпаем? Раз сама просит.
        - Нет,  - не согласился Игорь,  - жить-то ей где-то надо? Вот пусть и живёт. Но подальше от меня.
        - Хорошо,  - вздохнул в телефонной трубке Макаров,  - пусть живёт. Ключи я ей отдал. Она, судя по всему, туда и поехала.
        - Что-то ещё?  - спросил Игорь.
        - Всё то же,  - отозвался Макаров,  - предлагала проверить её на детекторе лжи, сыворотку правды, гипноз. Я сказал, что у меня есть знакомый специалист. Хороший доктор. Дал ей контакты на него.
        - Ты серьёзно?  - спросил Игорь.
        - Абсолютно,  - ответил Макаров,  - пусть она пока гипнозом занимается. А мы тем временем разведёмся. Главное в нашем деле  - занять человека чем-то полезным. Чтобы не мешал.
        - Ну, тебе виднее,  - ответил Игорь,  - я приехал. Давай, держи меня в курсе.
        Он отключил телефон. Въехал во двор.
        Припарковал машину в гараже. Дома переоделся. Поставил чайник на плиту.
        Звонок в домофон.
        - Кто?
        - Игорь, это мы,  - голос тестя,  - мы одни, без Ирины.
        Игорь беззвучно выматерился и пошёл открывать ворота.
        Тесть Игоря, Николай Васильевич, был полковником в отставке, всю жизнь мотавшимся по гарнизонам и в конце концов осевшим в Москве. Тёщу звали Алла Леонидовна. Ирина была у них единственным ребёнком.
        Игорь проводил родственников в гостиную. Сходил на кухню. Заварил чай. Возвращаясь, захватил с собой ноутбук.
        Сел за стол. Откинул крышку ноута. Включил его.
        - Мы хотели поговорить…  - начал было Николай Васильевич.
        - Смотрите,  - Игорь откинулся на спинку стула,  - сначала посмотрите, а потом поговорим.
        На экране замелькали уже знакомые кадры.
        Ирина и Сухроб входят в фойе отеля. Идут по коридору. Сухроб лапает Ирину. Они входят в номер. Выходят из номера. Обнимаются…
        Игорь нажал на паузу. Повернулся к тестю и тёще. Они стояли за его спиной всё это время.
        - А тебе не кажется, что это ты виноват…  - начала было говорить Алла Леонидовна.
        Начала, но не успела закончить. Николай Васильевич вдруг отвесил супруге оплеуху. Та отлетела к стенке, схватившись за лицо.
        - Это всё твои блядские гены!  - заорал тесть.  - Воспитала шлюху и ещё рот открываешь. Заткнись лучше, пока я тебя не пришиб!
        Игорь обалдело уставился на тестя. Таким он его видел в первый раз. Обычно это был спокойный и уравновешенный человек. Сейчас он раскраснелся, тяжело дышал, на него было страшно смотреть.
        Тёща всхлипнула и бочком-бочком скрылась на кухне.
        Тесть плюхнулся на стул рядом с Игорем, тяжело дыша.
        - Есть что выпить?  - спросил.
        Игорь молча встал, достал из бара бутылку арманьяка, два стакана из богемского хрусталя. Налил до краёв  - себе и ему.
        - Коля, тебе нельзя, у тебя сердце,  - подала голос тёща из кухни.
        - Я сказал молчи, паскуда, лучше нам лимонов нарежь!  - рявкнул тесть, и уже к Игорю:  - У тебя лимоны есть?
        - Лаймы есть,  - ответил Игорь,  - в холодильнике.
        - Я когда женился, меня батя предупреждал,  - вдруг совершенно спокойно начал говорить Николай Васильевич,  - посмотри на мать невесты. Жена такой же будет. А мать её та ещё блядь была. Но мы же молодые  - самые умные. У нас же всё будет по-другому. Потому что она не такая. А оказалось, что такая. И что батя прав был.
        - А что случилось?  - осторожно спросил Игорь.
        - Да то и случилось,  - вздохнул тесть,  - что через пару лет после рождения дочери я её с замполитом застукал.
        - И?  - спросил Игорь.
        Ему стало как-то неуютно в своей собственной гостиной. И стыдно, как будто он подглядывал за чужими людьми.
        - Простил,  - опять вздохнул тесть,  - помучился и простил. Вот и живу всю жизнь с этим.
        Из кухни появилась тёща. Принесла тарелку с нарезанными лаймами. Одна половина лица у неё была красной от удара. Другая  - абсолютно белой. Как будто кто-то раскрасил её для карнавала.
        - Может, бутербродов вам нарезать?  - спросила она как ни в чём не бывало.
        - Можно,  - сказал тесть.
        Алла Леонидовна развернулась и ушла на кухню.
        - Хрен с ними, с бабами,  - сказал Николай Васильевич,  - ты мне скажи, как я теперь с внуками видеться буду? И буду ли?
        Тесть и тёща любили Леру и Никиту с щенячьим восторгом.
        - Так же, как и раньше,  - ответил Игорь,  - то, что произошло, касается только меня и Ирины. Вы тут ни при чём. И дети ни при чём.
        - Хорошо,  - сказал Николай Васильевич,  - за это и выпьем.
        Выпили.
        Тесть подпёр щёку рукой. Пожевал кусок лайма. Сморщился.
        - Помнишь, вы детишек нам оставили на выходные?  - спросил Игоря.  - Им по три или четыре месяца было.
        - Помню,  - кивнул Игорь, осторожно жуя лайм.
        - На второй день Алла постирала всё,  - продолжил рассказ Николай Васильевич.  - Я сижу в комнате, за детьми приглядываю. Она врывается с пелёнками и показывает мне какие-то две чёрные бусинки. Вот, говорит, в постиранных пелёнках нашла. Что это? А сама трясётся вся. Ну, я эти бусинки взял. Понюхал. Одну на вкус попробовал. Говно это, отвечаю. Леркино или Никитино. Плохо простирала.
        Игорь усмехнулся.
        - А почему сразу нам про это не рассказали?  - спросил у тестя.
        Николай Васильевич не успел ответить. В комнату влетела Алла Леонидовна.
        - Коля,  - заверещала она,  - Ира звонила! На неё напала какая-то женщина. Она исцарапала ей лицо. Надо что-то делать.
        Николай Васильевич вскочил. Быстро глянул на Игоря.
        - Я вас провожу,  - сказал Игорь, вставая,  - а насчёт внуков не переживайте. Я никому ничего не буду запрещать. Да и глупо это.
        Проводив Николая Васильевича и Аллу Леонидовну, Игорь залез в шкаф. Достал свадебный альбом. Раньше не было цифровой фотографии. Раньше все фотографии распечатывали и клеили в толстые альбомы. На долгую память.
        Игорь подумал. Сходил на кухню. Принёс мешок для мусора.
        Налил себе. Чокнулся с пустым стаканом Николая Васильевича. Выпил.
        Открыл альбом. Он и Ирина. Молодые. Счастливые. Стоят на Воробьёвых горах в обнимку.
        Игорь с треском выдрал фотку из альбома.
        В мусор.
        Он и Ирина в ЗАГСе.
        В мусор.
        Игорь расписывается в книге.
        В мусор.
        Танец молодожёнов.
        В мусор. Всё в мусор.
        Вся их счастливая жизнь полетела в мусор.
        Оставил только фотографии детей. И то, где они или одни, или только с Игорем.
        Налил себе ещё. А потом ещё.
        Проснулся он от звонка будильника. Голова болела. Хотелось пить. Состояние было ужасное.
        Игорь кое-как принял душ. Вызвал такси.
        В дороге его тошнило. И один раз даже вырвало. Хорошо, водитель успел припарковаться у обочины.
        - Отравился вчера чем-то,  - оправдываясь, сказал он, залезая обратно в машину.
        - Вы этим же и подлечитесь,  - посоветовал таксист,  - клин клином, как говорится. Только не мешайте. Если отравились водкой, то и лечитесь ею.
        Игорь согласно кивнул.
        В аэропорту сдал багаж, прошёл паспортный контроль. После чего сразу же отправился в бар. Заказал немного коньяка и томатного сока. Выпил. И правда, полегчало.
        Зазвонил телефон. Неизвестный номер. Игорь ответил.
        - Ты, наверное, в аэропорту,  - раздался в трубке знакомый голос,  - детям ничего не говори, пожалуйста.
        - Они всё равно узнают,  - сказал Игорь и знаком попросил официантку повторить.
        - Может, всё наладится,  - заплакала в трубке Ирина,  - я дура. Я тебе не изменяла. Не успела. Светка мне голову задурила. Вот я и ударилась в эту авантюру.
        Говорила она быстро, всхлипывая и шмыгая носом.
        - То есть ты из-за какой-то подружки решила всю нашу совместную жизнь…  - Игорь даже забыл слова, которые хотел сказать Ирине,  - все двадцать лет… ты из-за того, что тебе зачесалось?! И не надо тут Морозовой прикрываться. Она тебя что, на верёвочке в Казань везла?!
        На Игоря стали оборачиваться. Он закрыл телефон рукой. Рука дрожала. Да его и всего трясло. От бессильной злобы.
        - Я люблю тебя,  - плакала в трубке Ирина,  - люблю.
        - А я тебя уже нет,  - прошептал в трубку Игорь,  - ты же знаешь, я брезгливый. Я за чужими не донашиваю.
        И он прервал звонок. Перевел телефон в авиарежим.
        И вовремя. Объявили посадку на его рейс.
        Игорь по дороге заскочил в один из Дьюти фри, которых в Шереметьево было полно на каждом шагу. Купил две бутылки виски.
        Зашёл в самолёт. Плюхнулся на своё место возле прохода. Сердце в груди билось, как сумасшедшее.
        Рядом с ним сидел высокий мужчина. Лет тридцати пяти. Дальше, у окна, какой-то лысый дедок.
        - Виски будете?  - спросил его Игорь.
        - Давайте взлетим вначале,  - улыбнулся незнакомец,  - а потом уже и праздновать начнём. Что у вас случилось?
        - Развожусь я,  - ответил Игорь,  - жена загуляла. Вот это и отпразднуем.
        - Сочувствую,  - улыбка у мужчины померкла,  - предательство  - это всегда плохо. Это не празднуют. За это лучше не пить. Пить надо за хорошее.
        - А у меня и хорошее есть,  - возразил Игорь,  - жена с голой жопой останется. Любовник её тоже. И жене вчера жена любовника морду начистила.
        - Чья жена?  - не понял незнакомец.  - Какой жене?
        - Я нашёл жену любовника и рассказал ей, где живёт моя жена,  - терпеливо объяснил Игорь,  - та поехала и набила моей жене морду.
        - Теперь понятно,  - кивнул мужчина,  - но давайте лучше выпьем за рождение моего сына. Неделю назад родился. Но только как взлетим.
        - Обязательно,  - заплетающимся языком сказал Игорь,  - за детей выпьем. За них. За сыновей и дочерей.
        Самолёт вырулил на взлётную полосу. Загудели двигатели.
        А Игорь уснул.
        Проснулся он уже в Праге. Разбудил его сосед по самолёту.
        - Спасибо,  - сказал Игорь,  - я как-то незаметно срубился. Может, всё-таки выпьем?
        - В следующий раз,  - ответил ему мужчина,  - меня Костя зовут. А вашу жену Ира. Вы когда спали, несколько раз её имя повторяли. И говорили, что её любите.
        - Уже не люблю,  - буркнул Игорь,  - это был просто сон.
        - Может, всё-таки наладится?  - спросил Костя.
        - Не наладится,  - вздохнул Игорь,  - уже ничего не наладится.
        Болел левый бок. В области сердца. Хотелось пить. И хотелось снова уснуть. И видеть сон, где нет её предательства.
        В аэропорту он зашёл в туалет. Прополоскал рот. Умылся. Привёл себя в порядок.
        Лера и Никита ждали его на выходе. Два уже взрослых человека. Дочь и сын.
        Он обнял их. Поцеловал.
        Лерка поморщилась.
        - Па, ты с бомжами летел?  - спросила язвительно.  - От тебя перегаром за версту тянет.
        Сын усмехнулся. Подхватил чемодан Игоря и пошёл к стоянке.
        Сели в Шкоду. Игорь на заднее сиденье. Валерия впереди, на пассажирское. Никита за руль. Поехали.
        - Как вы тут?  - спросил Игорь.  - Звонил кто из наших?
        - С дедом мы каждый день эсемесимся,  - доложила Лера,  - так что мы в курсе всех новостей в Москве и её окрестностях.
        - А мама звонила?  - глядя в окно, спросил Игорь.
        - На прошлой неделе,  - ответил Никита.  - Па, тут Лерка замуж собралась. Я предварительно одобрил кандидатуру. Дед тоже не против.
        - Ну зачем ты?  - обиделась Лера.  - Я сама должна была рассказать. Вот вечно ты поперёд батьки лезешь.
        - Замуж  - это хорошо,  - сказал Игорь.
        Ему вдруг стало больно дышать. Как будто кто-то страшный и сильный сдавил грудь. Так больно, что на глазах у него выступили слёзы. Дети что-то говорили на переднем сиденье, но что именно, не было слышно. В ушах стоял звон.
        Повернули на окружную. Звон исчез. Боль потихоньку отпустила.
        - Па, ну что ты скажешь-то? Что с тобой? Ты весь белый,  - Лера повернулась к нему лицом и смотрела на него с тревогой.
        - Я с вашей мамой развожусь,  - громко произнес Игорь.
        В салоне наступила тишина. Доносился лишь шум дороги и еле слышно звучало радио.
        Никита включил поворотник. Съехал на обочину. Включил аварийку.
        На Игоря смотрели две пары глаз. Его любимых детей.
        - Ты серьёзно?  - спросила Лера.  - Что произошло?
        - Да,  - ответил Игорь,  - серьёзно. Она изменила мне.
        Лера охнула. Замерла, глядя на отца широко раскрытыми глазами.
        За окном проносились машины. Кто-то куда-то спешил. А они втроём сидели и смотрели друг на друга. Капали секунды. Превращаясь в минуты.
        - Доказательства есть?  - прервал молчание Никита.  - Или, может, кто наговорил? Потому что этого не может быть.
        - Доказательства есть,  - ответил Игорь,  - документы и даже видео.
        - Откуда?  - задал очередной вопрос сын.
        - Я нанял детектива, и он их выследил,  - соврал Игорь.
        - Можно будет посмотреть?  - опять спросил Никита.
        - Нет,  - ответил Игорь,  - вам это смотреть не обязательно. Дед видел. И этого достаточно.
        - Этого не может быть,  - на глазах у Леры появились слёзы,  - мама не такая. Она не могла…
        - У нас в классе мальчик был,  - прервал сестру Никита,  - у него мать ушла к другому и бросила его с папой. Одних. Его все звали шлюхин сын.
        - Да, я помню его,  - слёзы медленно полились из Леркиных глаз,  - Валерка Пронин. При чём тут он?
        - Нас теперь тоже так звать будут?  - спросил Никита.  - И к кому она ушла?
        - Никто вас так называть не будет,  - поморщился Игорь,  - ты не в школе. И никуда никто не ушёл. Ваша мама останется вашей мамой. Несмотря ни на что, вас она любит. Просто я не буду жить с ней. И встречаться тоже не буду.
        Боль в груди вернулась. И опять стало тяжело дышать.
        - Отвези меня домой, сынок,  - попросил Игорь,  - у меня ещё куча работы. И сегодня, и завтра. Поговорите с мамой, и на днях опять встретимся, и я отвечу на все вопросы. А сейчас я очень устал.
        Лера повернулась. Скрючилась на своём сиденье и зарыдала. Как в детстве. Навзрыд.
        Никита выключил аварийку. Включил поворотник. Выехал на трассу.
        Ехали молча. Лерка успокоилась. Уткнулась в окно и смотрела только на дорогу. К отцу не поворачивалась.
        Через сорок минут они были около дома Игоря. Вышли из машины.
        - Позвоните мне через пару дней,  - попросил он детей,  - раньше не дёргайте. Мне самому надо ещё в себя прийти.
        - Хорошо,  - коротко сказал Никита.
        - Я так замуж не выйду из-за вас,  - шмыгнула носом Лера,  - я хотела тебя познакомить с ним.
        - Выйдешь, выйдешь,  - успокоил дочь Игорь,  - никуда твой суженый от тебя не денется.
        Он поднялся в квартиру. Распаковал вещи. Достал купленный в Шереметьево алкоголь. И начал его пить…
        Утром сходил в близлежащий магазин и купил ящик коньяка. Осилил только полбутылки. Больше не смог…
        Сжимало грудь. Болело сердце. Или что там у него осталось от него?
        Было плохо. Было очень и очень плохо.
        Игорь орал в голос. Пока кто-то не застучал по стене.
        - По голове себе постучи,  - крикнул Игорь,  - у меня горе! Меня предали.
        Но орать перестал. Даже сделал несколько важных звонков. Договорился о встречах на ближайшие дни.
        Ирина не звонила. Может быть, под гипнозом рассказывала Макарову все свои женские тайны. А может быть, просто боялась звонить.
        Игорь сварил лапшу. Заставил себя съесть.
        Вечером позвонил Василий Васильевич.
        - Всё в порядке,  - трезвым голосом ответил Игорь,  - работаю. Есть пара очень перспективных вариантов. Я в ближайшие дни вышлю вам на электронку.
        - А с личным вопросом решил?  - осторожно спросил Василий Васильевич.
        - Да, адвокат занимается разводом,  - ответил Игорь,  - всё под контролем. Скоро стану холостым и независимым.
        - И небедным,  - сказал Василий Васильевич,  - жду от тебя письма. Удачи.
        Игорь отключил телефон. Достал недопитую бутылку. Налил себе рюмку.
        Грудь опять сдавило. Боль вернулась.
        Игорь выпил. Тут же следующую.
        - Я её до сих пор люблю,  - сказал удивлённо кому-то в пустой квартире,  - она мне жизнь сломала, а я её до сих пор люблю. Сволочь она. Сволочь…
        Когда Лера спустя два дня открыла дверь в квартиру отца своим ключом, она застала его в той же позе. Игорь сидел за столом, уронив голову на руки.
        Если бы не чуть заметный сладкий трупный запах, можно было бы подумать, что он просто уснул.
        Спаситель
        Женское коварство не имеет границ. Особенно коварство бывшей. Той, которая строила в отношении тебя планы. Ждала, когда ты предложишь руку и сердце. И которая осталась ни с чем. Одна в ипотечной квартире.
        - Прощальный ужин,  - предложила Люда,  - посидим у меня, выпьем немного вина, я приготовлю люля-кебаб. Я уже и баранину купила.
        - Может, не надо?  - возразил Валя.  - Мы же и так уже всё обговорили. Зачем нам ещё это прощальное свидание?
        - Да не бойся,  - сказала Люда,  - не буду я к тебе приставать. Просто для меня важно, чтобы мы расстались с тобой без скандалов. Как два взрослых и приличных человека. Немного посидим. Полчаса. Не больше. Мне надо закрыть свой гештальт. С тобой.
        Валентин подумал. Вспомнил Людкин люля-кебаб и согласился. Почему бы и не помочь закрыть ей ее гештальт? Да тем более под баранину.
        К назначенному сроку Валя приехал на такси. На дворе стоял жуткий мороз. И вся улица была покрыта сизым туманом. То ли от выхлопных газов, то ли от этого самого мороза.
        Валя выпрыгнул из тёплой машины и быстро нырнул в не менее тёплый подъезд. Код на замке он помнил наизусть.
        Поднялся на лифте на пятый этаж. Постоял перед знакомой дверью. Позвонил.
        Людмила встретила Валю в обычной одежде. Средней длины юбка. Синяя кофточка. Никакого намёка на флирт.
        Поздоровалась сухо. Пригласила на кухню.
        Сели. Валя открыл вино. Налил себе и Люде.
        Чокнулись. Выпили.
        - Ты ешь,  - предложила Люба,  - я, пока готовила, нахваталась кусков.
        И подвинула к Вале тарелку с двумя дымящимися колбасками.
        - Надеюсь, не отравлено,  - пошутил Валя, беря в руки вилку и нож.
        - Я хоть и фармацевт, но уголовный кодекс чту,  - усмехнулась Люда,  - кушай, пока не остыло.
        Люля, и правда, был великолепен. Сочный, в меру прожаренный. С восхитительным соусом, который Люда подала в отдельной тарелочке.
        Сама она склевала несколько кусочков изумительного кушанья, запив их красным вином.
        Вино, между прочим, тоже было неплохим.
        Валентин с удовольствием поел. Запивая баранину терпким вином.
        Люда всё это время молчала, вертя в руках то вилку, то бокал.
        - Спасибо,  - сказал Валентин, закончив прощальный ужин,  - готовишь ты превосходно. Тут вот ничего плохого не скажешь. А сегодня просто превзошла сама себя. Давненько я такого люля-кебаба не ел.
        - На здоровье,  - откликнулась Люда, пристально глядя на Валентина.
        От этого её взгляда ему стало неуютно и захотелось домой.
        - Я в туалет,  - сказал он, вставая,  - а потом и чай можем попить.
        - А туалет не работает,  - усмехнулась Люда, продолжая всё так же сверлить Валентина глазами,  - и это… чай в прощальный ужин не входит. Всё. Прощай, мой мальчик, прощай, мой миленький.
        Валентин пожал плечами. Вышел в коридор. По дороге дёрнул туалетную дверь. Она была закрыта.
        В прихожей накинул на себя куртку. Сунул ноги в ботинки.
        Вышел на лестничную площадку.
        Люда осталась стоять в дверном проёме, облокотившись о косяк. На лице её блуждала ухмылка. Нехорошая такая ухмылка.
        - Спасибо за угощение,  - сказал Валя,  - и прости, если что. Ты хорошая.
        - У меня над дверью камера,  - сообщила Люда,  - если насрёшь под дверью, я на тебя административку повешу.
        И захлопнула дверь.
        Валентин опешил от такого заявления. Посмотрел вверх. Над дверью действительно висела маленькая камера. И мигала красным огоньком.
        Валя помахал камере рукой. Вызвал лифт. И когда тот пришёл, шагнул в кабину. Лифт был просторный. Как его называют  - грузовой. С зеркалом на стене и линолеумом на полу.
        Валя нажал на кнопку первого этажа. Двери с шумом закрылись. Кабина дёрнулась и плавно поехала вниз.
        У Вали в животе что-то заурчало. И стало как-то некомфортно.
        И тут он понял.
        Люда что-то подмешала в люля-кебаб, который он стрескал с огромным удовольствием. Или в вино подмешала. Хотя нет. Вино она разливала и себе и ему из одной бутылки. А вот мясные колбаски уже лежали на тарелках. Заранее.
        Работала Люда в аптеке. И уж наверняка знала, что и как отразится на Валином желудке. Который постепенно просыпался от сытого ужина. Просыпался и урчал, требуя избавиться от баранины и красного вина.
        Валя выскочил из подъезда. Мороз стал ещё сильнее. Или ему это показалось после тёплой Людкиной квартиры?
        Захотелось в туалет. По-большому. Пока ещё не так сильно. Но Валя уже не сомневался. Скоро припрёт. Людка была отличным фармацевтом. У неё даже грамоты какие-то были с работы.
        Так. До дома минут двадцать на такси. Плюс время на ожидание этого самого такси. Не вариант.
        Рядом никаких ресторанов или баров с вожделенным туалетом. Спальный район. Серые многоэтажки с дворами, забитыми автомобилями и детскими площадками.
        И мороз. Сильный такой февральский мороз. Когда даже австрийская куртка не спасает. Не говоря уж про ботиночки на рыбьем меху.
        И Валентин рванулся обратно. В спасительный подъезд.
        Знакомый лифт гостеприимно открыл свои двери. Валентин запрыгнул внутрь. Нажал на кнопку последнего этажа. И замер у задней стенки, держась за живот.
        Прошло несколько томительных секунд. Двери начали медленно съезжаться…
        - Подождите,  - в уже почти закрывшуюся дверь просунулась вначале рука, а потом и хозяйка руки  - девушка в длинной шубке и вязаной шапочке.
        Шубка и шапочка были розового цвета.
        Двери обиженно раскрылись. Пропустили внутрь лифта розовое создание и, подумав, захлопнулись.
        - Мне последний этаж,  - девица глянула на горевшую кнопку 15 этажа и улыбнулась,  - и вам тоже. Вы наш новый сосед?
        Валентин пробурчал что-то неразборчивое в ответ. Лифт дёрнулся и поехал вверх. Медленно поехал. Раскачиваясь и скрипя.
        - Вы скажите своим строителям, чтобы в семь утра не шумели,  - никак не унималась девица,  - ну хотя бы в восемь пусть начинают сверлить. А то я не высыпаюсь совсем.
        - Какие строители?  - Валентин постарался выпрямиться и наконец-то посмотрел на свою собеседницу.
        Она была примерно его возраста. Чёрные волосы выбивались из-под шапочки. Довольно симпатичное лицо.
        - Ваши строители,  - девушка растерялась,  - которые вам ремонт делают. Вы же мой новый сосед?
        В этот момент лифт громко скрипнул. Подпрыгнул. И остановился.
        - Вы одна живёте?  - зачем-то спросил Валентин.
        Почему он задал этот дурацкий вопрос, он и сам потом не мог понять. Просто вдруг эта фраза взяла и сорвалась с языка.
        Девушка побледнела и сделала шаг назад, упёршись в дверь лифта.
        Валентин поморщился и открыл было рот, чтобы извиниться.
        Именно в этот момент погас свет.
        - Твою ж мать,  - прошептал Валентин,  - я не выдержу.
        Где-то рядом в темноте раздались всхлипывания.
        Валентин затих, стараясь сконцентрироваться на своих ощущениях в желудке и кишечнике. А ощущения там были не очень. Жутко хотелось в туалет. По-большому.
        - Не убивайте меня, пожалуйста,  - проскулила где-то рядом в темноте девушка,  - не убивайте.
        - Да не буду я тебя убивать,  - отозвался Валентин и, чтобы как-то разрядить обстановку, решил пошутить:  - Я по вторникам никого не убиваю.
        Но, судя по тому, что всхлипывания стали громче, шутка не удалась.
        - Чего ты ревёшь?  - не выдержал Валентин, согнувшись пополам в углу проклятого лифта.
        - Сегодня среда,  - промычала в ответ девица.
        - Чёрт,  - выругался Валентин,  - точно, среда сегодня. Но ты не переживай, я тебя не собираюсь убивать.
        - Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы,  - завыла в своём углу девушка,  - пожалуйста, не надо. Я никому не скажу. Ничего никому не скажу.
        - Точно не скажешь?  - спросил Валентин.  - Никому?
        - Никому-у-у,  - подтвердила девица и завыла ещё сильнее.
        И Валя решился.
        Он скинул с себя куртку, чтобы не мешала. Расстегнул штаны. Стянул трусы.
        В тот момент, когда он уже начал садиться на корточки, включился свет.
        Обезумевшая от страха, забившаяся в угол лифта девушка увидела перед собой мужика со спущенными штанами.
        - Мама!  - вскрикнула она и, подпрыгнув вверх, ударилась головой о стенку лифта.
        Ударилась и медленно осела на пол. Закатив глаза и, судя по всему, потеряв сознание.
        Лифт, словно дождавшись отключки своей пассажирки, как ни в чём не бывало поехал дальше.
        Валентин выматерился. Натянул на себя трусы. Штаны. Надел куртку.
        Лифт остановился. Двери раскрылись. Девушка наполовину вывалилась наружу.
        Валентин перешагнул через неё. Выбрался наружу, на лестничную площадку.
        Входных дверей тут было две. В отличие от этажа Людмилы, где их было четыре.
        Одна из дверей была обычная, серая, с металлическими накладками. Вторая новая, чёрная, затянутая полиэтиленом.
        Валентин оглянулся. Девушка всё так же лежала на полу лифта, мешая дверям закрыться. Рядом с ней валялась розовая сумочка.
        Валентин вздохнул. Схватил попутчицу за подмышки и вытащил на лестничную площадку.
        Его ягодицы болели от напряжения. И действовал он уже на автомате. Подчиняясь не рассудку, а инстинктам.
        Открыл розовую сумочку. Вытащил связку ключей. Направился к серой двери со вставками. Первый же ключ подошёл.
        Валентин втащил безжизненное тело в квартиру. Включил свет в прихожей. И, срывая с себя одежду, ринулся к спасительной двери в конце коридора.
        Ворвался в тесную комнату. Красная и белая плитка. Напротив входа стиральная машина. Справа широкая ванна. Рядом умывальник с тумбочкой внизу.
        И никакого унитаза.
        Валя понял, что он уже не успеет найти комнату с вожделенным белым другом. И повернувшись к ванне задом, присел на её край.
        Не совсем переваренный люля-кебаб, смешанный с красным вином, вырвался из Валентина со сверхзвуковой скоростью. Валя вспотел.
        Из него лилось и лилось. И люля. И завтрак, и, судя по длительности процесса, вчерашняя и позавчерашняя еда.
        Валя сидел на краю ванны. По лицу тёк пот. Всё тело дрожало и болело.
        «Сейчас эта девица очнётся и вызовет ментов,  - думал он,  - меня прям в этой ванной и повяжут, со спущенными штанами».
        Внезапно извержение прекратилось. Валентин ещё посидел несколько секунд. Прислушался к себе.
        Не глядя, взял с сушилки какое-то полотенце. Вытер им задницу. Кинул испачканное полотенце куда-то вниз.
        Воняло в ванной комнате так, что у Валентина заслезились глаза. Стараясь не дышать, он вылез наружу. Встал, пошатываясь. Натянул трусы и штаны.
        Девушка лежала там же, где он её оставил, в прихожей, около двери. Рядом валялась его куртка.
        Валентин осторожно поднял куртку. Переступил через девицу. Открыл дверь. На пороге обернулся.
        Девушка лежала на полу. И, казалось, даже не дышала.
        Валентин вполголоса выругался. Сделал шаг назад. Наклонился над любительницей всего розового.
        Прислушался. Дыхание было. Ровное и едва слышное.
        Снял с девушки шапку. Потрогал затылок. Под волосами нащупал шишку, которую девица посадила себе в лифте.
        Валентин протянул руку к сумочке. Порылся в ней. Достал телефон.
        Заблокирован.
        Валя вздохнул и достал свой. Набрал 112.
        - Здравствуйте,  - сказал он, когда сняли трубку,  - девушка, без сознания. На лестничной площадке лежит. Не пьяная. Как зовут, не знаю. Лет 25 —30.
        Затем внимательно выслушал ответ оператора. Продиктовал адрес.
        - Какой номер квартиры?  - спросил оператор.
        - Последний этаж, пятнадцатый,  - ответил Валя,  - она не в квартире лежит. На лестничной площадке.
        - Оставайтесь с ней,  - велел оператор,  - машина уже выехала. Код в подъезде какой?
        - 3471,  - доложил Валентин,  - жду.
        И повесил трубу.
        Затем осторожно выволок девушку обратно на лестничную площадку. Положил около лифта. Дверь в квартиру захлопнул. Заботливо подоткнул шапочку под голову. Сумочку поставил рядом.
        Скорая приехала быстро. Минут через десять. Всё это время Валя сидел на корточках рядом с девушкой и держал её за руку…
        Когда бригада скорой помощи вывалилась из злополучного лифта, он как раз спускался по лестнице вниз, набирая номер вызова такси.
        Вышел на улицу. Обогнул стоявший у подъезда автомобиль скорой. Вышел к дороге. И через пять минут уже ехал к себе домой. Его тошнило и хотелось спать.
        Ночью ему снилась девушка в розовом. Как будто он едет с ней в лифте. И что-то ей рассказывает. А лифт всё едет и едет. И не останавливается…
        Через день раздался телефонный звонок. И кто-то на другом конце провода спросил, не звонил ли Валентин накануне в службу спасения.
        - У меня телефон украли,  - соврал Валентин,  - два дня назад.
        - А сейчас вы с какого телефона говорите?  - удивился собеседник.
        - Я симку восстановил,  - нашёлся Валентин,  - сегодня утром.
        - Мы проверим,  - пообещал невидимый собеседник и отключился.
        Валентину стало как-то нехорошо. Заболела голова и стало трудно дышать.
        Но он справился с собой. Попил чаю. Занялся работой.
        Через два дня вечером опять позвонили. Но уже в дверь.
        Валентин открыл. На пороге стоял участковый. В форме. Хотя Валентин раньше видел его только в гражданском. Но сейчас сразу узнал.
        - Валентин Фролов?  - весело сказал участковый.  - С вещами на выход.
        - За что?  - хриплым голосом спросил Валентин.  - Я ничего не делал.
        - Да не переживайте так,  - улыбнулся участковый,  - пока не в тюрьму. А всего лишь в больницу.
        Валентин как в бреду оделся. Молча спустился с участковым во двор. Сел в машину. Поехали.
        - А куда мы?  - спросил Валя.
        - Во вторую городскую,  - отозвался участковый,  - в отделение нейрохирургии.
        Валентин замолчал. Лишь вздрагивал на поворотах и размышлял. Сейчас требовать адвоката или на очной ставке?
        Приехали.
        Поднялись на второй этаж. Какая-то женщина принесла им бахилы и белые халаты. Забрала куртки. Взамен верхней одежды выдала номерки.
        Прошли по длинному коридору. Остановились около какой-то двери.
        Участковый осторожно постучал. Не дожидаясь ответа, открыл дверь. Впихнул внутрь Валентина. Вошёл вслед сам.
        Светлая комната. Белые стены и потолок. На полу ковролин. Половина комнаты отделена ширмой. За ширмой видна кровать, какие-то приборы. Что-то пищит и пикает.
        В передней части комнаты диван, два кресла. Журнальный столик. И пожилая семейная пара. Седой мужчина и заплаканная маленькая женщина. Сидят на диване.
        Мужчина вскочил.
        - Это он?  - спросил у участкового.
        - Он,  - ответил тот,  - я проверил. Всё сходится. И даже геолокацию пробил.
        - Спасибо,  - мужчина пожал участковому руку,  - спасибо большое.
        - Пожалуйста,  - участковый козырнул и, развернувшись, вышел из комнаты.
        Мужчина повернулся к Валентину.
        - Это вы нашли нашу девочку?  - спросил, глядя прямо в глаза.
        - Я,  - сглотнув, ответил Валя.
        - Спасибо,  - мужчина неуклюже обнял Валентина,  - спасибо вам большое.
        - А что происходит?  - спросил Валентин.
        - Спасибо вам,  - женщина тоже встала и погладила Валю по руке,  - вы нашу дочку спасли. Коля, расскажи молодому человеку всё по порядку. Хотите попить? Тут Боржоми есть. И Перье.
        - Да,  - сказал Валя,  - хочу. И пить. И рассказать.
        Его усадили на диван. Налили водички.
        - Мы на три месяца уехали,  - начал рассказывать Коля,  - дочка одна дома осталась. Последний этаж. В соседней квартире ремонт. А она сознание потеряла, когда вечером возвращалась. Так бы до утра бы и пролежала. А тут вы.
        - Да я просто вызвал скорую,  - ответил Валентин,  - это бы мог сделать любой.
        - Любой бы сумочку подрезал или ещё чего хуже,  - ответил Коля,  - сейчас народ пошёл. Волки кругом. Не то, что вы.
        - Да,  - поддакнула женщина,  - мало того что человека спасли, так ещё и скромный. Еле-еле вас нашли.
        - Да кого я спас?  - голос у Валентина окреп.  - Ну, ударилась головой. Шишку набила, наверное. Ничего страшного.
        - Врач тоже так подумал вначале,  - отозвался Коля,  - но очень ему обморок не понравился. Отправили на рентген. А там опухоль. Буквально последняя стадия. Вчера вот сделали операцию. Говорят, что всё хорошо.
        - Если бы не вы, она бы умерла,  - всхлипнула женщина,  - мы-то ничего не знали. Мы в Праге в это время были.
        - Да,  - сказал Коля,  - со стороны не видно, а у Марины боли головные были и изменения в психике. Мы когда дверь в квартиру открыли, там такой…
        Женщина двинула Колю ногой по ботинку. Тот сразу же замолчал. Возникла неловкая пауза.
        - Ну, теперь я, как порядочный человек, просто обязан на ней жениться,  - пошутил Валентин.
        - Так женись,  - внезапно оживился замолчавший было Коля,  - женись. Она у нас девочка хорошая. Правильная. А вот мужики пошли нынче. Засранцы сплошные. Говно, а не мужики.
        При слове «засранцы» Валентин вздрогнул.
        - Вы меня совсем не знаете,  - сказал он.
        - Да тебя насквозь видно,  - отозвался Коля,  - порядочный ты. И скромный. А сейчас это редкость.
        - А дочка что ваша говорит?  - спросил Валя.  - Что она помнит?
        - Марина ничего не говорит,  - отозвалась женщина,  - она только сегодня после реанимации первый день. Хорошо, доктор у неё отличный попался. Говорит, что скоро выздоровеет.
        Валентин встал.
        - Ну, я пойду,  - сказал он,  - у меня ещё дела. А завтра я зайду проведать вашу дочку.
        - Да-да,  - засуетился Коля,  - обязательно приходи. Мы будем ждать. И с Мариной познакомитесь.
        Он проводил Валентина к двери.
        - Приходи завтра,  - сказал почему-то полушёпотом, и добавил:  - А ты-то что в тот день на нашем этаже делал?
        И посмотрел, как и в первый раз, прямо в глаза Валентину.
        - Да я с девушкой в этот день расстался,  - пряча взгляд, сказал Валя,  - она в этом же доме живёт. Зашёл в лифт в расстроенных чувствах. И вместо первого этажа случайно нажал последний. Приехал, а там ваша дочка на полу лежит.
        - Понятно,  - кивнул Коля,  - я так и думал. Но ты завтра приходи. На регистрации скажи, что к Марине Качалиной. Я предупрежу.
        - Обязательно приду,  - пообещал Валентин.
        Мужчины пожали друг другу руки и разошлись. Коля к жене и дочери. Валя домой.
        На следующий день он с букетом цветов пришёл к Марине. Познакомился с ней.
        Марина то ли ничего не помнила, то ли помнила, но решила, что это были галлюцинации. Вызванные опухолью головного мозга. По крайней мере, Вале она ничего не сказала.
        После выздоровления они стали встречаться. Как это обычно бывает. Кино, кафе, прогулки по набережной.
        А через год Валентин сделал Марине предложение.
        И она ответила согласием своему спасителю.
        Грибочки
        Саша была миловидной невысокой женщиной со спокойным характером. Блондинка, короткая стрижка. Симпатичное личико и крепкая фигурка. Тихая и неприметная. Родители звали её Сашенькой. Иногда, когда мама на нее злилась, то чеканила каждую букву: А-лек-сан-дра. Но это бывало редко.
        Замужем за Николаем Сашенька была уже 5 лет. Жили в двушке, в новостройке. Не бедно, но и не богато. Средне.
        И всё было хорошо до последнего времени, пока Николая не уволили по сокращению. Он получил на работе хорошую компенсацию, зарегистрировался на бирже и… заскучал. Здоровый мужик вдруг остался не у дел, времени свободного валом, перспективы непонятные. Послонялся по квартире пару дней, переделал всё что мог по хозяйству. Отнёс ненужные вещи в гараж. Там и завис.
        Гаражи находились в 5 минутах ходьбы от дома, в котором жили Николай с Сашенькой. Гаражный кооператив «Полёт» свое название получил из-за принадлежности к авиационному институту. Правда, самих авиаторов в кооперативе было чуть меньше половины. Остальными членами кооператива числились жители близлежащих домов, купивших или поменявших гаражи поближе к дому.
        Пыльная дорога с лопухами на обочине, бетонный забор, проходная, покрашенная когда-то давным-давно в зелёный цвет, который со временем выцвел и стал грязно-болотным. На этой-то проходной Николай и познакомился с соседом по гаражу Лёшей. Лёша был мужиком лет 45, со спившимся лицом и абсолютно лысой головой. Череп у него блестел, как будто намазанный маслом. Носил Лёша потёртые джинсы и лётную куртку. В любое время года.
        На воротах Лёшиного гаража красной краской было выведено: «Пивной бар „Посадка“, пн  - вс, 18 —24».
        Надпись расшифровывалась просто. В гараже вместо машины стояли стол, диван и куча разномастных стульев. В углу притулился холодильник. На верстаке у задней стены гаража расположились электрический чайник, несколько пивных и чайных кружек, стакан с солью и радиоприёмник Грюндик. Рядом с воротами стояло ведро и рукомойник  - настоящий, алюминиевый, перенесённый сюда из 30-х годов прошлого столетия.
        Единственным минусом этой импровизированной пивной было отсутствие туалета. Приходилось бегать на проходную. Пиво и более крепкие спиртные напитки в Лёшином гараже, естественно, не продавались. Каждый приносил своё. Кто-то забегал на 5 минут по пути из гаража домой опрокинуть рюмку водки. Кто-то зависал на целый вечер, накачиваясь пивом и бегая к проходной. На столе играли в карты и домино. Музыкальный фон создавал радиоприёмник, настроенный на станцию Европа-2.
        Когда Николай в первый раз вечером вернулся из гаражей подшофе, то Сашенька ему ничего не сказала. Ну, выпил мужик, бывает, ничего страшного. Но когда это повторилось в третий раз, то не сдержалась. Пьяных мужчин Сашенька не любила. В детстве она насмотрелась на отчима-алкоголика и получила стойкое отвращение к пьющим людям на всю оставшуюся жизнь.
        - Я работаю, у меня как раз вечерняя смена на этой неделе. Прихожу домой, а вместо любимого мужа пьяный вонючий человек,  - отчитала она Николая.  - Милый, ну нельзя же так. Я понимаю, что работы нет, но это же не повод опускаться. Пить чёрт-те где и неизвестно с кем.
        - Не буду,  - покаянно сказал Николай,  - не буду, Сашенька. Я-то всего пару кружек пива, и всё. И домой. Я про работу у мужиков спрашивал. Обещали узнать что и как. Помочь. Там нормальные ребята.
        - Это хорошо, что нормальные,  - сказала Сашенька,  - но ты не пей, пожалуйста. Я это не люблю. Меня мутить начинает, когда ты на меня перегаром дышишь.
        - Не буду,  - пообещал Николай и отправился чистить зубы.
        И он два дня не пил. И в гаражах не появлялся. Занимался домашними делами, сидел за компьютером, искал работу. Нашёл несколько неплохих вакансий, договорился об интервью. Сходил в магазин, приготовил ужин. Вспомнил о том, что гаражные знакомые также обещали посодействовать в трудоустройстве. Оделся и к шести вечера был у знакомой «Посадки».
        Лёша уже был на месте. Поздоровался с Николаем. Сказал, что его искал другой член гаражного кооператива, Пётр Николаевич. Подождали Петра Николаевича, выпили пару бутылок пива. Николай сбегал в магазин, купил ещё пенного напитка и солёных орешков. Вернулся. Пётр Николаевич уже был на месте. Солидный дядька с кожаным портфелем, владелец раритетной Чайки, которая до сих пор возила его на работу на зависть окружающим.
        Сели, еще выпили пива. Пётр Николаевич сообщил, что им нужен человек как раз по специальности Николая. И что он им подходит. Договорились, что на следующей неделе Николай занесёт документы и напишет заявление на работу. Зарплата была чуть выше, чем на предыдущем месте, откуда Николая уволили. Новости были отличные.
        Подошла ещё пара человек. Был вечер пятницы. Лёша предложил обмыть трудоустройство и выпить водки. Николай согласился, сбегал за двумя бутылками. Но когда разливали, вспомнил про просьбу Сашеньки и рассказал об этом честной компании.
        - Да ты с ума сошёл,  - возмутился Лёша,  - тебе баба ставит условия, а ты на это ведёшься. А если она тебя завтра с крыши попросит прыгнуть вниз головой? Прыгнешь?
        - Не прыгну,  - ответил Николай,  - но она этого и не попросит. Она просто сказала, чтобы я не пил. А я и так уже пива выпил.
        - Офигеть,  - кипятился Лёша,  - ему с друзьями пить запрещают. Да ты совсем под каблуком, дружище. Тебя в собственной семье гнобят. Ты там кто, хозяин или половичок для ног?
        - Хозяин,  - ответил Николай.
        - Ну, раз хозяин,  - вмешался в разговор Пётр Николаевич,  - то делаешь, что хочешь, а жена твоя должна молчать в тряпочку. Её дело жрать готовить да ублажать тебя.
        И Пётр Николаевич поднял рюмку. Пришлось выпить. Потом ещё. Пока пили водку, запивая её пивом, разговаривали о женщинах и об их роли в жизни мужчины. Из разговоров Николай понял, что ему надо быть альфа-самцом и держать жену в ежовых рукавицах. Иначе жена сядет ему на голову и будет им вертеть, куда ей вздумается.
        - Я свою первую жену любил, как дурак,  - проникновенно рассказывал Лёша,  - как идиот, подарки ей дарил. А она всех друзей моих от меня отвадила. Всех. Со всеми перессорила. А потом с моим же лучшим другом и переспала.
        - Все бабы бляди,  - подвёл итог под рассказом Лёши кто-то из собутыльников.
        - Не все,  - запротестовал Николай.
        - Не все,  - согласился тот же голос и тут же предложил:  - Давайте за правильных женщин выпьем, которые любят и ждут.
        Выпили за любящих и ждущих. Потом за мужскую дружбу. Потом поговорили о женской дружбе, лживой и притворной. Выпили в шутку за слабый пол, то есть за мужиков. Выпили за Петра Николаевича и его здоровье. Тот поблагодарил за тост и нетвёрдой походкой отбыл домой. Окосевший Лёша сидел возле рукомойника и бубнил о том, что баб надо воспитывать. Иначе они на голову сядут. Он был абсолютно пьян. Но ровно в полночь вдруг встрепенулся и принялся выгонять засидевшихся завсегдатаев из своего гаража.
        - По домам, мужики, закрывается лавочка,  - говорил он, собирая мусор и пустые бутылки со стола,  - завтра приходите, завтра суббота.
        Засобирался и Николай. Встал. Пожал руку лысому Лёше и нетвёрдой походкой отправился домой. Его мутило от выпитого. В голове был полный туман. Хотелось упасть и уснуть прямо на улице. Добрался до подъезда, посидел пару минут на лавочке, потом совершил рывок до квартиры.
        Странно, но ключом в замок он попал с первого раза. Открыл дверь и ввалился в прихожую. Из кухни выпорхнула Сашенька.
        - Коленька, спасибо за ужин,  - и тут же осеклась,  - что с тобой?
        - Ни-че-го,  - по складам произнёс Николай и добавил заплетающимся языком:  - Мужа домой пришёла. Спать будет.
        - Кто пришёла?  - не поняла Саша.  - Ты сколько выпил?
        Обычно спокойная и рассудительная, Сашенька не выдержала. И принялась осыпать мужа оскорблениями.
        - Ты посмотри на себя,  - почти кричала Сашенька,  - ты на человека не похож. На свинью похож ты и пахнешь так же, как она. Потерял работу, и вместо того, чтобы искать новую, он пьянствует. Да что же это такое? Ты мужчина или кто?
        Николай, шатаясь, подошёл к Сашеньке. Положил руки ей на плечи.
        - Что?  - спросила Сашенька.
        Николай ничего не ответил. Его мутило. Он откинул свою голову назад и вдруг резко ударил лбом Сашеньку в нос. Та охнула и как подкошенная упала на пол, закрыв лицо руками. Дикая боль вспыхнула у неё в голове, из носа потекла кровь. Николай сделал два шага назад и попытался сделать так называемую вертушку, при которой в развороте противник получает удар в грудь ногой. Но так как Сашенька лежала на полу, то удар пришёлся в воздух, и Николай свалился, больно ударившись рукой о шкаф. Взвыв от боли, вскочил и ринулся к лежащей на полу Сашеньке. Ударил её два раза ногой в живот. Одуревшая от боли Сашенька свернулась калачиком, стараясь закрыть голову и живот от ударов. Николай наклонился к Саше и поднял руку, как вдруг сорвался с места и на полусогнутых ногах, сшибая всё на своём пути, ринулся в туалет. Едва успел обхватить руками унитаз, как его вырвало.
        Блевал Николай минут пять, рыча и отплёвываясь. Затем вытер рот тыльной стороной ладони и пополз в спальню. Залез на кровать и мгновенно уснул.
        Сашенька, плача, вытерла кровь полотенцем. Зашла в ванную. Вымыла лицо. Под глазами расплывались синяки. Вернулась на кухню. Достала из морозильника курицу. Завернула её в полиэтиленовый пакет и приложила к лицу. Пульсирующая боль стала ослабевать. Зато появилась тошнота. Сашенька попила воды, легла на кухонный диванчик и положила курицу на лицо. Так и уснула.
        Проснулась рано. Всё тело затекло. Маечка и юбка были в запёкшейся крови. Сходила в ванную. Умылась. Синяки были, но не такие ужасные, как накануне. Переоделась, стараясь не шуметь. Надела солнцезащитные очки и выскользнула из дома.
        Николай проснулся ближе к обеду. Голова раскалывалась. Хотелось пить. Кроме головы ещё болела рука. Рубашка и штаны были запачканы кровью и рвотой. Воняли.
        Николай развёл таблетку аспирина в воде, выпил. Наполнил ванну водой. Помылся. Достал чистое бельё. Оделся. Попил минералки, которую нашёл в холодильнике. Достал телефон. Позвонил Сашеньке.
        - Ты где?  - спросил хрипло.
        - У бабушки в деревне,  - ответила Сашенька,  - мы ещё на прошлой неделе с ней договаривались. Ты же знаешь, что я к ней собиралась ехать.
        - Точно,  - вспомнил Николай,  - собиралась. Когда вернёшься?
        - Завтра, ближе к обеду,  - ответила Сашенька,  - мне же в понедельник на работу.
        - Хорошо,  - ответил Николай и нажал кнопку отбоя связи.
        Сашенька положила телефон и посмотрела на бабушку. Буквально несколько минут назад Саша закончила свой рассказ о вчерашнем вечере. И теперь ждала, что ей посоветует её любимая и мудрая бабушка.
        Но та не спешила с советами. Помешивала ложечкой в чайной чашке и что-то про себя думала. Наконец, отложила ложечку, встала и вышла из комнаты. Через пять минут вернулась. С двумя лукошками.
        - За грибами пойдём,  - сказала.
        - Так рано вроде для грибов, июль на дворе,  - удивилась Сашенька.
        - Эти уже растут,  - ответила бабушка и добавила:  - Штаны надень, чтобы клещи не покусали.
        И они пошли в лес.
        Домой Сашенька вернулась в воскресенье после обеда. Николая не было в квартире. Он был в гаражной пивной. Но не пил, как в пятницу. Ограничился бутылкой пива. Субботний день был полностью убит головной болью. Не хотелось ни есть, ни пить. Николай весь день провалялся на кровати. Лишь к утру воскресенья состояние организма стало более-менее нормальным. Оделся, прошёлся по двору, свернул к гаражам, захватив с собой пару бутылок пива.
        Несмотря на утро, Лёша уже был на месте. Подаренной бутылке пива обрадовался. Угостил таранкой. Посидели. Николай рассказал о своих пятничных подвигах. Лёша его поддержал. Поговорили о женщинах, о жизни. Ближе к вечеру начали подтягиваться мужики. Николай попрощался. Хотелось есть.
        Зашёл домой. Разулся. Прошёл на кухню. Сашенька была там. На плите в кастрюле что-то варилось. Пахло вкусно.
        - Через пять минут будет готово, мой руки,  - тихо сказала Сашенька.
        Опухоль у неё прошла, но под глазами чернели два синяка. Зрелище было малоприятное.
        Николай помыл руки. Вернулся на кухню. Сашенька налила ему суп. Нарезала хлеб. Вышла. Николай с удовольствием поел горяченького. Налил себе чаю.
        Почувствовал слабость. На лбу выступил пот.
        «Алкоголь выходит»,  - успел подумать. Как вдруг желудок пронзило болью. Попытался подняться. С усилием встал. Попытался шагнуть  - ноги не слушались. Упал на пол.
        - Саша,  - прохрипел,  - Сашенька.
        Пот застилал глаза. Было страшно.
        Сашенька зашла на кухню, посмотрела на Николая.
        - Сашенька, скорую вызови,  - вновь прохрипел Николай,  - мне плохо.
        Сашенька наклонилась и провела ладонью по мокрому лбу Николая. Взгляд у неё был спокойный, какой-то отстранённый. Выпрямилась. Вышла из кухни.
        Николаю становилось всё хуже и хуже. Онемели не только ноги, но и руки. Желудок нестерпимо болел. «Сдохну»,  - подумал Николай.
        Сашенька вернулась на кухню. В руке у неё был телефон. Набрала короткий номер и плачущим голосом начала голосить в трубку:
        - Муж отравился. Плохо ему, приезжайте быстрее.
        Села на стул. Перед лицом Николая возникли её ноги в старых шлёпанцах.
        - Суп ел, грибной. Да, да,  - продолжала причитать Сашенька.  - Штурманская улица, сорок второй дом, второй корпус, въезд с Пилотной. Квартира сорок. Приезжайте быстрее, пожалуйста.
        Встала. Наклонилась над Николаем. У того перед глазами расходились разноцветные круги. Ему было очень плохо.
        Скорая приехала довольно быстро  - через 10 минут. С помощью Сашеньки сделали промывание желудка. Напоили Николая тёплой водой. Дали какие-то лекарства.
        Хотели забрать в больницу. Да Сашенька уговорила оставить дома.
        - Я в гинекологии работаю. Умею ухаживать за больными,  - сказала пожилому врачу из скорой.
        - Ну, смотрите, под вашу ответственность,  - ответил он,  - если что  - звоните. И с грибочками поосторожнее. В следующий раз будете варить, вначале киньте луковицу в суп. Если посинеет, то грибы ядовитые. Старое народное средство.
        - Спасибо,  - поблагодарила Сашенька.
        Проводила бригаду из квартиры. Вернулась в спальню. Николай спал, ослабший.
        Проснулся он около 5 часов утра. Хотелось пить. Открыл глаза. Сашенька сидела в кресле рядом с кроватью и внимательно смотрела на него. Комнату освещала настольная лампа.
        - Сашенька,  - позвал её Николай,  - я пить хочу.
        Сашенька молча встала, вышла. Вернулась со стаканом воды. Подала. Николай жадно выпил холодную воду.
        Сашенька села обратно в кресло, подвинулась вплотную к кровати и, глядя Николаю прямо в глаза, сказала всего одну фразу:
        - Ещё раз поднимешь на меня руку  - и скорая уже не приедет.
        Вебкам
        Миша не помнил, как он попал на этот сайт. Или pop-up выскочил, или рассылка какая на почту пришла, а он кликнул мышкой на заманчивое предложение.
        В общем, зашёл Миша на сайт. На главной  - таблица с фотками. На фотках девки разной степени раздетости.
        Илону он заметил сразу. Хотя она скромно примостилась где-то внизу, в правом углу страницы.
        Детское личико. Белые волосы. И огромные-преогромные глаза. Не глаза, а глазища.
        Миша зашёл на её страницу. 20 лет. Языки  - английский, немецкий, русский.
        «Наша,  - понял Миша.  - Возможно, в соседнем доме живёт. Или в соседнем городе».
        Илона сидела перед монитором и отвечала на вопросы посетителей. Отвечала односложно: «да», «нет». Для частной беседы надо было заплатить деньги, и тогда уже можно было побеседовать с Илоной более обстоятельно. Или попросить раздеться. Или станцевать.
        Миша глянул на правила. Минута привата стоила 2 доллара 50 центов.
        - Однако,  - пробурчал Миша себе под нос,  - овёс нынче дорог.
        Работал Миша ночным сторожем в супермаркете. Две ночи через двое суток. В остальное время он подрабатывал тем, что снимал свадьбы. Делал или фотографии, или видео. А по ночам, сидя в помещении охраны, на своём ноутбуке монтировал видео или ретушировал фотки.
        Было Мише 30 лет. Он был женат на своей бывшей однокласснице Ане. И у них рос девятилетний сын Никита.
        Свадьбы  - дело сезонное. Почему-то люди в основном предпочитают жениться или осенью, или весной. Летом желающих сочетаться законным браком поменьше, но они есть. А вот зимой вообще труба для свадебного бизнеса.
        Поэтому-то Миша, вместо того чтобы трудится в фотошопе, начал бродить по просторам интернета. И в итоге оказался на сайте виртуальных плотских утех.
        Он прошёлся по страничкам. Везде были женщины. Разного цвета кожи. Разного возраста. Разных размеров. На любой вкус.
        Миша задержался на негритянках. Мельком посетил азиаток. И вернулся на страницу Илоны.
        Она сидела за монитором и щёлкала по клавишам.
        Розовая кофточка. Очки в роговой оправе.
        Кроме Миши на её страничке были ещё три мужика. Они о чём-то спрашивали Илону в чате. Она им лениво отвечала. Односложно: «no» или «yes».
        Миша минут пять понаблюдал за понравившейся ему девушкой. И внезапно, совсем не подумав, зачем он это делает, нажал на приватный разговор.
        Его перекинуло на страницу оплаты.
        Миша достал MasterCard. Ввёл данные карты. Кликнул на кнопку Pay.
        Та же страница с Илоной. Но уже без надоедливого чата на половину странички. И в правом верхнем углу мигающая надпись Privat.
        Илона перестала печатать. Откинулась на спинку кресла. Улыбнулась.
        - Hello,  - сказала она.
        Голос у неё был звонкий, как у молоденькой девчонки.
        Миша включил микрофон.
        - Привет,  - ответил он,  - можно по-русски?
        - Конечно, можно,  - улыбнулась Илона,  - ты же заказал приват. Можешь делать что угодно.
        - Да я просто поговорить,  - смутился Миша.
        - Здорово,  - отозвалась Илона,  - а то кто ни зайдёт, первым делом сиськи покажи или ещё какую гадость попросят. А ты не такой.
        - Да,  - ответил Миша,  - я просто поговорить.
        - Включи видео, пожалуйста,  - попросила Илона.  - Есть камера?
        - Есть,  - ответил Миша и включил камеру на ноуте.
        Его изображение появилось в правом нижнем углу монитора.
        - А ты симпатичный,  - улыбнулась Илона,  - как раз в моём вкусе. Чем занимаешься?
        - С тобой в чате сижу,  - ответил Миша.
        - Нет, рассмеялась Илона,  - вообще. Чем занимаешься по жизни? Работа, профессия.
        - У меня свадебный бизнес,  - солидно ответил Миша,  - сегодня вот заработался в офисе.
        В середине фразы надпись Privat исчезла. Миша вновь оказался в общем чате. Деньги на карточке закончились. Их там было совсем немного. Четыре или пять долларов.
        «Я с корпоративной карты платил,  - написал Миша в чате,  - там у нас совсем мало денег. Завтра ещё закину на неё. Можем тут пообщаться?»
        «Нам запрещено общаться в общем чате на частные темы,  - написала в ответ Илона,  - только приват. Прости».
        И исчезла с экрана. На том месте, где было её изображение, появилась уже знакомая надпись: Privat.
        - Сучка,  - выругался Миша,  - сиськи, небось, буржуям показывает.
        Настроение у него испортилось.
        Он ещё полчаса побороздил необъятные просторы интернета. Потом выключил ноут. И лёг спать на крошечный диванчик, стоящий в углу их охранного помещения.
        На страничку Илоны он вернулся через двое суток. Она сидела за монитором в той же одежде и в той же позе. Как будто никуда не уходила всё это время.
        Кроме Миши на странице было ещё шесть мужиков.
        Вопросы на английском. Односложные ответы.
        «Помнишь меня?»  - напечатал Миша.
        «Конечно, помню,  - ответила Илона и добавила:  - Зайдёшь на огонёк?»
        «Зайду»,  - написал Миша и кликнул на кнопку Privat.
        Чат с мужиками исчез. В правом углу засветилась надпись, означающая, что он с Илоной остался наедине.
        Миша включил микрофон и видеокамеру.
        - Привет,  - сказал он.
        - Здравствуй, дорогой,  - ответила Илона,  - а ты сегодня отлично выглядишь. Прошлый раз какой-то уставший был. А сегодня прям красавчик.
        Миша покраснел.
        - Спасибо,  - сказал он.  - А тебя как зовут? По-настоящему.
        - Светлана,  - представилась Илона,  - можно просто Света. А тебя, судя по нику, Миша.
        - Да,  - ответил Миша,  - я с никнеймом особо не заморачивался. Имя и год рождения.
        - И это правильно,  - сказала Света,  - к чему вся эта закрытость? Друг от друга прячемся. Расскажи о себе, Миша.
        Миша рассказал. Коротенько. О детстве, об институте. О нынешней работе на стал. Просто сказал: дарю людям радость. Свете это понравилось. Она даже в ладоши захлопала.
        - А жена и дети у тебя есть?  - спросила Света.
        - Есть,  - ответил Миша и покраснел,  - сын у меня растёт. Никита.
        - Ой, как здорово,  - почему-то загрустила Света,  - а у меня никого нет. Только брат. И тоже Никитой зовут. Но он сейчас в больнице. Сделали операцию. Восстановительный период.
        - А что с ним?  - спросил Миша.
        - Потом, потом как-нибудь расскажу,  - вздохнула Света,  - рак у него. Лечим вот.
        Миша хотел было ещё что-то спросить, но передумал.
        - Извини,  - сказал он,  - у меня совещание. Я тебе завтра позвоню.
        - Ой, конечно, конечно,  - ответила Света,  - я тебя совсем заболтала.
        Миша помахал ручкой и отключился. Проверил баланс на карте, на которую предварительно закинул деньги. 16 долларов с копейками.
        «Не так уж и много»,  - решил Миша.
        Однако в течение месяца он потратил на разговоры со Светой почти 800 долларов. Очень ощутимый удар по их семейному бюджету.
        Но они стоили этих денег, их разговоры.
        Со Светой Миша был расслаблен и спокоен. Он вываливал ей все свои самые сокровенные тайны, все свои переживания, свои мысли. Света всегда выслушивала Мишу. Не перебивала. Поддакивала. Иногда вставляла замечания.
        Миша ждал эти вечерние разговоры. Он жил ими.
        Однажды он набрался храбрости и спросил, где живёт Света.
        - Украина,  - просто ответила она,  - Кривой Рог. Слышал, наверное? И улица с оригинальным названием. Улица Криворожстали.
        - А более точный адрес?  - осторожно спросил Миша.  - Ведь между нами нет секретов?
        - А зачем тебе?  - засмеялась Света.  - Подарок решил прислать?
        - Решил,  - кивнул головой Миша,  - ты вот в одной и той же майке сидишь целый месяц. А я тебе обновку пришлю.
        - Правда?  - удивилась Света.  - Мне никто никогда ещё подарки не делал. Честное слово.
        - Давай адрес,  - твёрдо сказал Миша,  - пришлю тебе майку.
        Света продиктовала. Миша записал.
        - А размер какой?  - спросил Миша.
        - Эмка,  - ответила Света и всхлипнула.
        На следующий день Миша сходил в торговый центр. Зашёл в Etam. Долго выбирал нижнее бельё. В итоге по совету продавщицы взял комплект телесного цвета и тапочки с рисунком котят. Подумал и добавил ко всему этому халатик. Такого же телесного цвета.
        Затем зашёл в находящийся поблизости офис DHL и отправил посылку на Украину. Дацко Светлане.
        Через неделю, во время очередного сеанса, Светлана похвасталась обновками.
        Миша в первый раз увидел её в нижнем белье. Увидел и обомлел.
        - Ты красавица,  - сказал он.
        Бельё ей действительно шло.
        - Хочешь, разденусь?  - смущаясь, спросила Света.
        - Даже не знаю,  - ответил Миша,  - вроде и хочу, а с другой стороны, это как-то неправильно. Зачем ты этим занимаешься?
        - Деньги нужны,  - ответила Света, запахиваясь в халатик,  - нужно много денег.
        - Так а на обычную работу пойти?  - предложил Миша.  - И не надо будет перед какими-то извращенцами раздеваться.
        - Мне надо много денег,  - устало ответила Света,  - на обычной работе столько не заработаешь. А мне надо долг отдать. Знаешь, сколько операция брату стоила?
        - Не знаю,  - ответил Миша.  - Сколько?
        - Много,  - сказала Света,  - и надо было сразу заплатить. Пришлось у знакомых бандитов занимать. А теперь вот расплачиваюсь. Они меня хотели вначале в бордель продать. Да договорились, что я на вебкаме отработаю.
        - Да какие бандиты в наше время?!  - возмутился Миша.  - Ты в полицию обращалась? Это же произвол. Средние века какие-то.
        - Миша,  - остановила его Света,  - это же Украина. У нас всегда так. Это, может, у вас закон работает, а у нас вся полиция куплена давным-давно. Мы в Кривом Роге в девяностых годах застряли.
        - Да не может такого быть,  - не унимался Миша,  - двадцать первый век на дворе.
        - Может,  - опять повторила Света,  - и я им даже благодарна, что помогли брату. Вовремя болезнь остановили.
        Помолчали.
        - Сколько ты им осталась должна?  - спросил Миша.
        - Около шести тысячи долларов,  - вздохнула Света,  - год поработаю и, может быть, отдам.
        - Так,  - Миша задумался,  - а сколько же тогда ты на вебкаме зарабатываешь? Тут с нас за минуту почти три бакса дерут.
        - Ха, ты такой наивный,  - Света аж подпрыгнула в кресле,  - до нас доходят крупицы от этой суммы. Смотри, объясняю на пальцах. Минута  - два с половиной. Полдоллара забирает биллинг.
        - А что такое биллинг?  - спросил Миша.
        - Компания, которая осуществляет приём денег с кредитных карт,  - объяснила Света,  - доллар и тридцать центов с минуты уходит вебмастерам, которые рекламируют этот сайт. Пятьдесят центов забирает владелец студии. Ему надо платить за свет, интернет, за помещение. Итого  - девочкам остаётся всего 20 центов с минуты. Двадцать центов!
        - У вас там какой-то рабовладельческий строй,  - смущённо сказал Миша,  - за гроши работаете.
        - Ну, гроши не гроши, а всё равно побольше, чем на нормальной работе, выходит. Причём в несколько раз,  - ответила Света.
        Миша распрощался со своей виртуальной подругой. Выключил ноут.
        Ночью ходил по торговым залам, светил фонариком в витрины. Из витрин на него осуждающе смотрели манекены.
        На следующий день Миша снял со счёта шесть тысяч долларов. Отнёс их в Western Union. Отправил Свете. В город Кривой Рог.
        Вечером, как обычно, зашёл на уже родной сайт.
        Света была на месте. В своей застиранной маечке.
        - А где мои подарки?  - спросил Миша.
        Света улыбнулась, молча сняла маечку. Продемонстрировала нижнее бельё, которое ей послал Миша.
        - Что хочешь для тебя сделаю, любимый,  - прошептала она, приблизив лицо к камере,  - что ты хочешь?
        - Я тебе денег послал,  - охрипшим голосом сказал Миша,  - вот номер перевода. Можешь завтра получить.
        - Господи,  - испугалась Света,  - зачем? И сколько? Я тебе отдам, честное слово.
        - Не надо мне ничего отдавать,  - сказал Миша,  - это тебе. Ты самая замечательная. Я никогда такой не встречал, как ты.
        - Да я обычная,  - ответила Света,  - обычная девчонка с окраины.
        - Нет, ты самая лучшая,  - повторил Миша,  - я никогда такой не встречал. Отдай долг и прекращай заниматься этой ерундой. Ты же наверняка можешь куда-то пойти работать?
        - Да,  - ответила Света,  - я парикмахер, и ещё массаж умею делать.
        - Вот и стриги людей,  - сказал Миша,  - а Никите, брату твоему, здоровья.
        - Спасибо большое,  - Света захлюпала носом,  - спасибо тебе большое, Мишенька. Я завтра же уйду отсюда. Меня подруга давно в салон красоты зовёт. У них есть вакансия.
        Миша закрыл сайт со Светой. Выключил ноутбук.
        Ему было грустно. Он больше никогда не увидит Свету. Свету, к которой он уже прикипел. И даже телефон он её не знал. Спрашивал несколько раз. Но она или переводила разговор на другое, или отшучивалась.
        Грустил Миша два дня. Ровно столько, сколько у него был перерыв в его работе охранником.
        А через два дня он зашёл на сайт. Илона, она же Света, была на месте. Сидела, подперев рукой подбородок, и лениво отвечала одолевавшим её посетителям сайта.
        Увидела Мишу, встрепенулась.
        «Привет»,  - написала по-русски.
        Миша зашёл в приват. Включил звук.
        - Ты получила деньги?  - спросил он.  - Ты же обещала мне, что уволишься.
        - Получила,  - ответила Света,  - спасибо тебе большое. Я долг закрыла полностью. Только мне ещё проценты насчитали.
        - Какие проценты?  - не понял Миша.
        - За пользование денежными средствами,  - терпеливо объяснила Света,  - за то, что я взяла деньги в долг и не вовремя возвратила.
        - Сколько?  - спросил Миша.
        - Две тысячи,  - тихо ответила Света.
        - Я что-нибудь придумаю,  - пообещал Миша.
        И отключился.
        Спустя два дня он снял со счёта оставшиеся полторы тысячи долларов. Ещё пятьсот занял у приятеля.
        Купил билет до Кривого Рога.
        - Я уезжаю в командировку,  - сказал дома жене.
        - Какая командировка?  - не поняла та.  - Ты же охранником работаешь. У вас нет командировок.
        - На курсы повышения квалификации,  - чувствуя себя идиотом, уточнил Миша.
        - Какой квалификации?  - переспросила Аня.  - Что ты мне голову морочишь? Что случилось?
        - Коллеги предложили аппаратуру для съёмок взять недорого,  - начал на ходу врать Миша,  - я поеду, приценюсь. За совсем смешные деньги. Контрафактная продукция.
        - У тебя хорошая аппаратура,  - возразила Аня,  - ты в прошлом году Canon взял, «пятак». Зачем тебе ещё что-то покупать?
        - Я просто присмотрюсь,  - сказал Миша,  - пока ничего не буду покупать. Не переживай.
        Спорили они долго. Но Миша был непоколебим. Ему надо съездить и посмотреть аппаратуру. В торговом центре он договорился со сменщиком. Тот его прикроет на пару дней.
        Аня махнула рукой.
        - Делай что хочешь,  - сказала она,  - но деньги не трать. У нас на весну ребёнку нечего надеть. Он растёт, как сумасшедший. Всё мало стало.
        - Не буду,  - сказал Миша,  - я только посмотрю и обратно.
        На следующий день он доехал до Курского вокзала. Зашёл в вагон. Залез на верхнюю полку плацкарта. Достал книжку.
        Так и ехал до конечной станции, читая и изредка бегая в туалет. Еду Мише Аня дала с собой: курица, яйца, компот в термосе.
        На следующий день в полпервого дня Миша вышел на перрон вокзала Кривого Рога. В отличие от Москвы, здесь было тепло. Снег кое-где ещё лежал грязными кучками. Пахло весной и чем-то металлическим.
        Миша прошёл на привокзальную площадь. Подошёл к стоянке такси. Сел в машину. Назвал адрес.
        Улица Криворожстали состояла из старых двух- и четырёхэтажных домов. Посередине проезжей части тянулись трамвайные пути.
        Всё было припорошено красной пылью. Даже трава была с красноватым оттенком. Дышать было тяжело.
        Таксист свернул в один из дворов. Остановился у мрачного вида двухэтажки.
        - Приехали,  - сказал он весело,  - если надо, я обратно могу отвезти. Вот моя визитка.
        Миша поблагодарил водителя. Расплатился. Вылез из машины.
        Дверь в подъезд нужного дома была сорвана. Точнее, висела на нижних петлях, грозя каждую минуту грохнуться вниз. Из подъезда пахло кислой капустой и плесенью.
        На скамейке лежал чёрный жирный кот. Он грелся на солнышке.
        Миша достал деньги из рюкзачка. Переложил их в карман брюк.
        Выдохнув, шагнул в темноту подъезда.
        Четыре двери. Деревянная лестница на второй этаж.
        Миша поднялся по громко скрипящей лестнице. Квартира номер шесть. Дверь, обитая дерматином. Из-под которого торчал то ли войлок, то ли матрас.
        Нажал на кнопку звонка.
        Тишина.
        Миша нажал ещё раз.
        Дверь внезапно распахнулась.
        На пороге стоял здоровенный белобрысый детина в тельняшке. В одной руке парень держал скулящего младенца. В другой  - бутылочку с молоком.
        - Чё трезвонить-то?  - прошипел детина.  - Я же крикнул, что ща открою.
        - Я не слышал,  - пискнул Миша.
        - Ладно, заходи,  - парень подвинулся, пропуская Мишу в квартиру.
        Из-за парня выглянула какая-то девочка лет восьми. С интересом посмотрела на Мишу.
        - Дацко Светлана тут проживает?  - спросил Миша, входя в прихожую.
        - Конечно тут,  - отозвался парень,  - где же ещё? А ты кто? Зачем к Светке?
        - Мама спит,  - заявила девочка, продолжавшая прятаться за парнем.
        - Какая мама?  - не понял Миша.
        Младенец в этот момент вдруг встрепенулся и заорал что было мочи.
        - Раздевайся и иди за мной,  - скомандовал парень и ринулся по коридору куда-то вглубь.
        За ним, как хвостик, побежала девочка.
        Миша опасливо покосился. Расстегнул куртку. Но снимать не стал. Шапку повесил на вешалку.
        Прошёл по коридору вслед за парнем. Попал на кухню. Парень сидел за столом и кормил младенца. Девочка стояла рядом.
        - Садись,  - велел парень.  - Зачем тебе Светка?
        - Я её знакомый,  - сказал Миша.  - А вы её брат? Вас Никита зовут?
        - У Светки нет братьев,  - заявил парень,  - две сестры тока. И те сучки ещё те.
        Он отобрал у затихшего младенца пустую бутылку. Переложил его в стоящую рядом коляску.
        - Ты из этих, что ли,  - парень глумливо улыбнулся Мише,  - из дрочеров?
        - Из кого?  - не понял Миша.
        - Ну, из этих, которые на Светку за деньги в интернете дрочат,  - пояснил парень.
        Мишу внезапно бросило в жар. Пот потёк по спине. Стало трудно дышать.
        - А вы-то сам кто такой?  - спросил Миша, покосившись на девочку.
        - Мыкола,  - представился парень,  - можно просто Николай. Светкин муж.
        - Гражданский,  - пояснила молчавшая до сих пор девочка.
        За что тут же получила подзатыльник от парня.
        Мише вдруг сделалось тоскливо, как в детстве. Когда его любимую собаку увели к ветеринару усыпить.
        - То есть и бандитов никаких нет?  - всё ещё цепляясь за последнюю надежду, спросил Миша.
        - А ты Миша,  - вдруг догадался Николай,  - который французские шмотки присылал? Да?
        - Да,  - ответил Миша,  - присылал. И деньги присылал. Деньги вернёте?
        - Не, денег не вернём, даже не пытайся,  - Николай вдруг стал серьёзным,  - забудь про деньги. Ничего у тебя не получится. Не было никаких денег. И не будет. Считай, что это плата за мечту. Ведь ты мечтал?
        - Мечтал,  - кивнул головой Миша,  - думал, что спасу её. Что она…
        Закончить он не успел. Зазвонил мобильный. Жена.
        Миша вздохнул и ответил на телефонный звонок.
        - Миша,  - голос у Ани был испуганный и злой,  - я проверила наш счёт. Ты снял все деньги. Все наши сбережения. Куда ты их потратил?
        - Я не могу сейчас говорить,  - косясь на стоящую рядом девочку, прошептал в трубку Миша,  - я завтра приеду и всё объясню.
        - С тобой всё в порядке?  - спросила Аня.
        - Да, я в полном порядке,  - ответил Миша,  - я перезвоню попозже. У меня важная встреча.
        И он прервал разговор.
        - Жена?  - спросил Николай.
        - Жена,  - ответил Миша.
        - Скажи, что ограбили,  - посоветовал Коля,  - если хочешь, я могу фингал тебе под глазом поставить.
        - Не надо,  - отказался Миша,  - можно мне посмотреть на Свету?
        - Мама спит,  - тут же сказала девочка.
        - Не стоит,  - поддержал её Коля,  - она спросонья страшная, как ядерная зима. А у тебя мечта. Сказка. Не стоит рушить сказку суровой действительностью. Если хочешь, можем выпить. У меня есть немного.
        Младенец в коляске встрепенулся и заплакал.
        - Я не пью,  - сказал Миша,  - я поеду. Свете привет.
        - Обязательно,  - ответил Коля, вытаскивая младенца из коляски.
        Миша встал. Прошёл в прихожую. Проводила его девочка. Николай остался успокаивать младенца.
        - А маме сколько лет?  - спросил Миша, снимая шапку с вешалки.
        - Много,  - ответила девочка, подумала и добавила:  - Но она ещё ого-го.
        - Аха,  - сказал Миша и вышел из квартиры.
        Он плохо помнил, как добрался до вокзала. Вначале он ехал на трамвае, потом шёл пешком, потом опять на чём-то ехал. Всё было, как в тумане.
        На вокзале выяснилось, что поезд до Москвы идёт только на следующий день.
        Миша купил билет. Рядом с вокзалом нашёл небольшую гостиницу с гордым названием «Рациотель». Заселился в номер. Выключил телефон и лёг спать.
        Проснулся он минут за 30 до отправления поезда. Не позавтракав, побежал к вокзалу. Вскочил в поезд.
        Дома он всё рассказал жене. Про Илону-Свету. Про французское бельё. И про деньги, посланные в Кривой Рог.
        Аня выслушала Мишу с каменным лицом. Забрала оставшиеся две тысячи долларов.
        - Мне из них пятьсот ещё отдать надо,  - сказал Миша.
        - Вот заработаешь и отдашь,  - ответила Аня,  - с сегодняшнего дня финансами в семье заведую я.
        - Это наваждение какое-то было,  - попробовал оправдаться Миша,  - я сам не понимал, что делаю.
        - Наваждение было выйти за тебя замуж,  - отрезала Аня,  - за всё время ты мне ни разу трусов не купил, даже белорусских. А тут какой-то тётке французское бельё послал. Да ещё и баблом осыпал.
        - Прости меня,  - тихо сказал Миша.
        - Я подумаю,  - ответила Аня,  - завтра поедем Никите обувь покупать. Ребёнок в разорванных сапогах ходит, пока его отец по криворожским бабам ездит.
        Мишу она, конечно же, простила. Какой-никакой, а всё-таки отец её ребёнка. Но при каждом удобном случае припоминала ему о Светлане. Миша замолкал. Краснел.
        На вебкам сайты он больше не заходил. Да и вообще редко стал подключаться к интернету. Только почту проверить  - и всё.