Магия желаний Кейт Харди
        Любовный роман — Harlequin #562 Карисса и Куин — соседи и вместе работают над благотворительным проектом — созданием виртуального сказочного персонажа для открытия детской палаты в больнице. Для Кариссы это еще одно из добрых дел, которыми она славится, а компьютерный гений Куин не может отказать очаровательной соседке. Окажется ли для них детский праздник сказкой со счастливым концом?
        КЕЙТ ХАРДИ
        МАГИЯ ЖЕЛАНИЙ
        ГЛАВА 1
        Раздался звонок в дверь.
        — Кого там еще принесло?  — проворчал Куин О’Нилл. Время для вторжения кого-либо крайне неудачное — он проверял новую компьютерную систему. И если что-то не сработает, то хотелось бы увидеть это сейчас, а не проверять потом тысячи строк кода, чтобы понять, в чем проблема. Того, кто стоял у двери, сейчас, сию минуту, не желали видеть. И вообще, кто станет звонить в чью-то дверь без четверти восемь утра?
        Звонок прозвучал опять.
        О боже.
        Придется открыть и поскорее отделаться от посетителя.
        Первое, что пришло ему в голову, когда он открыл дверь, это то, что незваная посетительница либо юрист, либо занята в крупной финансовой компании. На ней был черный костюм — дорогой — и белоснежная блузка. Перчатки мягкие, кожаные, бордового цвета, в тон кашемировый шарф — уступка прохладному ноябрьскому утру — и эффектные туфли на высоких каблуках. Светлые волосы причесаны в строгую французскую косичку. Макияж почти незаметен. Из-за очков у нее научный вид. Наверное, все-таки она юрист.
        — Да?  — промычал он.
        Она протянула руку. Он заметил, что у нее в другой руке большая круглая железная коробка, какое-то растение в горшке, а также портфель. Кожаный. Дорогой. Точно — она работает в Сити.
        — Мистер О’Нилл, добро пожаловать в «Конюшенную рощу».  — Голос у нее хорошо поставленный. Нетрудно догадаться, что она из обеспеченной семьи. Но, учитывая, сколько он заплатил за свой новый дом в Белгрейвии[1 - Белгрейвия — фешенебельный район Лондона недалеко от Гайд-парка. (Здесь и далее примеч. пер.)], очевидно, что все его соседи — богатые люди. Но почему она приветствует его?
        Вероятно, по его лицу она поняла, о чем он думает, потому что представилась:
        — Карисса Уайлд, председатель ассоциации местных жителей.
        — Кларисса?
        — Карисса,  — живо поправила она.  — Без «л».  — И очень мило ему улыбнулась.  — Надеюсь, с вашим переездом не было никаких сложностей. Я принесла вам вот это от имени нашей ассоциации.
        О нет. У него нет времени на подобную ерунду. Ассоциации жителей — это для назойливых кумушек, которым нечем заняться. Но ведь такими делами занимаются люди, которым за пятьдесят, а не те, кому нет еще и тридцати?
        — Очень любезно с вашей стороны,  — вежливо — насколько смог — ответил он.  — Но я не хочу вступать ни в какие ассоциации жителей.  — И, не дав ей возразить, добавил:  — Прошу учесть: мне все равно, кто и где паркуется или в какой цвет красит входную дверь. Я не собираюсь ни на что жаловаться.
        — Ассоциация жителей этим не занимается.  — Она продолжала улыбаться, но уже более сдержанно.  — Ассоциация создана для взаимной поддержки, чтобы облегчить жизнь.
        Лично для него станет облегчением, если Карисса Уайлд уйдет и оставит его в покое. Желательно прямо сейчас.
        Но прежде чем Куин успел что-либо сказать, она вручила ему горшок с растением, жестяную коробку и конверт, в котором, как он догадывался, лежала открытка со словами «Добро пожаловать в ваш новый дом». Отдав ему все это, она повернулась, собираясь уйти.
        Ладно. Она пришла в неподходящее время, но откуда ей было знать? Куин бросил взгляд на коробку. Кажется, она принесла ему домашнее печенье. И еще не остывшее, судя по теплому дну коробки. Он повел себя грубо. Это непростительно. Плохое начало. Куин запустил пятерню в волосы.
        — Мисс Уайлд… подождите.
        Она обернулась:
        — Да?
        — Спасибо вам за цветок. И за… торт. Это торт? А может, это булочки?
        Она пожала плечами:
        — Купить мужчине подходящий подарок совсем непросто. Маловероятно, что у вас есть подходящая ваза, поэтому я подумала, что растение в горшке лучше, чем живые цветы. К тому же это драцена, и о ней можно особенно не заботиться.
        Слава богу. Цветы не по его части. Он не любит ничего, что требует ухода. Домашние животные, растения, дети — всему перечисленному нет места в мире Куина О’Нилла.
        — Спасибо,  — в замешательстве снова поблагодарил он.
        — Не стоит благодарности.  — Она улыбнулась.  — Увидимся, мистер О’Нилл.
        — Угу.  — Он посмотрел на конверт, на котором твердым почерком было написано: «Куин О’Нилл». Он уставился на нее.  — Откуда вам известно мое имя?
        Она повела плечом:
        — У меня отлаженная шпионская сеть.
        Видно, на его лице отразилось изумление, потому что она откинула голову назад и засмеялась. И Куин вдруг заметил, какая у нее красивая, нежная шея. Искушение нагнуться и припасть ртом к ее горлу обожгло его и потрясло.
        — Я дружила с Мадди и Джеком — они жили в этом доме до вас,  — пояснила она.  — Они сказали мне ваше имя.
        — Конечно. Я сам мог бы догадаться. Шпионская сеть… Ну и ну.
        — Переезд — это катастрофа, и я, очевидно, застала вас в неподходящий момент. Прошу прощения. Больше не стану вас отвлекать,  — сказала она.  — Я живу в доме номер семь, если вам что-нибудь понадобится или если захотите познакомиться с соседями.  — И снова одарила его приветливой улыбкой, а Куин почему-то онемел и, вместо ответа, буркнул «угу».
        Он в ошеломлении смотрел, как она быстро удаляется по улице, стуча каблучками по каменным плиткам. Бедра у нее заманчиво покачивались.
        Что, черт возьми, с ним происходит?
        Он никогда не позволял себе отвлекаться от работы. Ну за исключением того времени, когда он ухаживал за Табитой, но он был молод — двадцать один год — и простодушен. С него этого вполне хватило, и он поклялся не повторять той ошибки и держать сердце на замке. Он знал, что прослыл разборчивым и замкнутым, никого близко к себе не подпускал, но так ему было легче жить. С самого начала он давал понять женщине, что его отношения с ней недолговечны — исключительно ради приятного времяпрепровождения,  — и поэтому обходилось без обид.
        Так почему сейчас он допускает, чтобы абсолютно незнакомая женщина сбила его с толку?

«Спустись на землю. Даже если она не замужем,  — а судя по ее внешности, это весьма сомнительно,  — ты не должен увлекаться. У тебя просто нет на это времени»,  — отчитал себя Куин, закрыл дверь и вернулся к компьютеру, надеясь, что система не отключилась.
        Карисса уже сидела за столом в конторе «Хинчклифф и Тернбулл», когда появилась ее личная помощница с большой кружкой кофе, приготовленного так, как любила Карисса. Карисса подняла голову и улыбнулась:
        — Доброе утро, Минди.
        — Простите за опоздание. Автобус задержал,  — сказала Минди.  — Я сегодня останусь подольше.
        Карисса с улыбкой покачала головой:
        — Не беспокойтесь. Вы и так работаете без перерыва на ланч. Спасибо за кофе.
        — А вам спасибо за пирожные,  — ответила Минди, имея в виду пакет, который Карисса положила ей на стол.  — Разве я вам не говорила, что вы — лучший босс на свете?
        Карисса рассмеялась:
        — Только бы Сара вас не услышала, ведь мы — одна команда.
        — Сара не печет для меня пирожных,  — сказала Минди.  — Но я ей не скажу. Только что позвонил десятичасовой клиент и сказал, что опаздывает на пятнадцать минут. Я созвонюсь с клиентом, которому назначено на одиннадцать, и узнаю, не мог бы он немного подождать.
        — Если не получится, то я постараюсь закончить пораньше с десятичасовым. А вы угостите клиента на одиннадцать своим волшебным кофе.
        — Но без пирожных,  — со смехом ответила Минди, направляясь к двери.  — Шоколадные пирожные — все мои!
        Карисса откинулась в кресле, наслаждаясь кофе. Странно, что сегодня она не может сосредоточиться. Обычно в это время она уже с головой в работе, занимаясь контрактами. Но сегодня ее мысли витают вокруг нового соседа.
        Куин О’Нилл.
        Мадди немного о нем знала: только его имя и то, что он не женат. Она думала, что он занят чем-то, связанным с компьютерами. Чем-то, что хорошо оплачивается, если он мог позволить себе дом с тремя комнатами в «Конюшенной роще».
        Тем не менее Куин абсолютно не похож на человека, который носит костюм и галстук в офисе. Этим утром на нем были лишь потертые джинсы, футболка, тоже старая, с выцветшим логотипом и холщовые туфли на босу ногу.
        Конечно, когда ты распаковываешь коробки, то не наряжаешься в лучшую одежду, но что-то тут не так и не сочетается с теми деньгами, которые выкладываешь за дом на улице в Белгрейвии. Ее соседи мужчины всегда чисто выбриты и аккуратно причесаны, а у Куина О’Нилла двухдневная щетина, волосы взлохмачены, словно он только что вылез из постели.
        Господи, о чем она думает? Да о том, как он вылезает из ее постели. Голый. Небритый. И с очень уж искушающей улыбкой.
        Что с ней? После Джастина она избегала всех отношений с мужчинами, не доверяя себе, боясь ошибиться. Почему тогда она позволяет себе дурацкие фантазии о мужчине, с которым только что познакомилась и о котором практически ничего не знает? Более того, он ясно дал понять, что знакомство и дружба с кем-либо из обитателей «Конюшенной рощи» его не интересуют и что он хочет, чтобы его оставили в покое.
        Ей удалось на десять минут переключить внимание на открытый файл.
        Но ненадолго — лицо Куина О’Нилла опять всплыло в памяти. В темных глазах — лукавство. Чувственный рот так и тянет поддаться искушению. Волосы словно взлохмачены любовницей.
        Надо остановиться и вернуться в реальность. Прекратить делать те же самые ошибки. Да, интуиция подсказывает, что ему можно доверять. Но та же самая интуиция подвела ее с Джастином. Разве она ничему не научилась? Неужели снова хочет рисковать?
        Карисса подвинула к себе клавиатуру компьютера, вошла в интернет и ввела в поисковую строку имя «Куин О’Нилл».
        Самая интересная страница была из недавнего онлайн-журнала «Жизнь знаменитостей». Карисса не увлекалась чтением подобной литературы — ей не нравились сплетни с налетом скабрезности,  — но заголовок привлек внимание: «Новый секси, оказывается, умный парень».
        Судя по статье, Куин создавал гаджеты и компьютерные системы для правительства.
        Это тут же заинтересовало Кариссу. Возможно, он — недостающая часть ее плана. Не только для создания особого Санта-Клауса, который должен стать героем на празднике в честь открытия больничной палаты, но и для нескольких других проектов. Тогда она сможет думать о нем исключительно в деловом смысле, а не представлять себе, что она почувствует, если его рот прижмется к ее рту.
        А если он фрилансер, как говорится в статье, то она смогла бы убедить его помочь ей в работе над «Блестящим проектом».
        Но что убедило бы Куина О’Нилла?
        Она может заплатить ему по существующим расценкам, но ей хотелось, чтобы люди, которые работают вместе с ней, интересовались бы не только деньгами. Ей нужен человек с добрым сердцем.
        А у Куина О’Нилла доброе сердце?
        Из статьи это не ясно. Да и в чем конкретно заключается его работа, тоже не говорится: журналисты намекали, что это связано с законом о неразглашении государственной тайны. Возможно, что Куин был немного тщеславен, потому что он все же позировал для фотографий. На некоторых он был в очень дорогом, прекрасно сшитом костюме, накрахмаленной белой рубашке и неброском шелковом галстуке. И больше смахивая на Джеймса Бонда, чем на Шерлока Холмса. Но если Куин умел решать проблемы, тогда заголовок, скорее всего, имеет смысл.
        — Минди, вы согласны с этим заголовком?  — спросила Карисса, когда помощница вошла с почтой.
        — Ну… да,  — подумав, ответила Минди. Затем взглянула на Кариссу.  — Почему вы спрашиваете?
        — Просто так,  — сказала Карисса.  — Праздное любопытство.
        — Я работаю с вами пять лет,  — напомнила ей Минди.  — Вы не ходили на свидания последние три года. Если вы спрашиваете меня, сексуальный ли этот парень, то это означает…
        — Я не хожу на свидания, потому что занята работой,  — отрезала Карисса.
        Обе знали, что это не настоящая причина, почему она ни с кем не встречается. И обе знали, что она не хочет это обсуждать. Минди была одной из трех людей, кто точно знал, какие глубокие шрамы оставил Джастин.
        — Он вас пригласил?  — спросила Минди.
        — Глупости. Нет. Он только что переехал, живет через три дома от моего,  — ответила Карисса.  — Мне пришло в голову, что я могла бы использовать кое-какие его умения.
        — Для «Блестящего проекта»?
        — И для открытия моей детской палаты. Но мне нужно придумать что-то такое, чтобы убедить его мне помочь.
        — Испеките ему свои шоколадные пирожные,  — тут же предложила Минди.  — И угостите его ими прямо из духовки, пока они не остыли.
        — Уже это сделала, сегодня утром,  — сказала Карисса.  — Как подарок в честь переезда.
        — Неудачная мысль.  — Минди закатила глаза.  — Вам надо было купить ему магазинный торт — вполне достаточно, если уж вам так хотелось побаловать этого парня. Ваши пирожные — это ваше секретное оружие, и его не следует применять в первый же день. Надо подождать подходящего момента.
        Карисса не удержалась от смеха:
        — Да он вообще может не любить шоколад.
        — В таком случае он абсолютно не подходит для «Блестящего проекта»,  — ответила Минди.
        — Поняла. Спасибо, Минди.
        — Обращайтесь. О, ваш клиент на одиннадцать согласился задержаться на четверть часа.
        — Вы — чудо,  — сказала Карисса.
        — Не забывайте приносить мне пирожные,  — засмеялась Минди.
        У Куина забурчало в животе. Он вспомнил, что так и не позавтракал. Конечно, можно пойти на кухню и съесть кукурузные хлопья, но… у него ведь есть коробка с тортом от Кариссы Уайлд.
        И нет поблизости никого, кто стал бы говорить, что торт — неподходящая еда на завтрак. Никто не будет подсчитывать углеводы и вздыхать с несчастным видом. Никто не запретит ему то, чего хочет он, потому что ее нужды на первом месте… и на втором, и на третьем.
        Он открыл коробку. Пирожные! Пахло восхитительно.
        Он взял в пальцы шоколадный квадратик. Еще теплый. По краям поджаристый, а внутри наверняка мягкий.
        Он откусил кусочек.
        Божественно.
        Неужели Карисса сама испекла эти пирожные? Если так, то он намерен выяснить, каким образом сподвигнуть ее на выпечку еще таких же пирожных, свеженьких, с пылу с жару. Может, у нее есть капризный лэптоп, который требует частого ремонта? Что-нибудь такое, что не займет у него много времени для починки, но достаточное для того, чтобы она выразила свою благодарность шоколадными пирожными. С этими мыслями он прикончил все содержимое жестяной коробки.
        На пирожных он продержался до вечера, пока не закончил с проверкой компьютерной системы. Сообщив клиенту, что все в порядке и он установит систему в их офисе завтра утром, Куин посчитал свой рабочий день оконченным.
        Но оставалась разборка вещей. Правда, их было немного: он держал у себя только самое необходимое, и предпочтительно в электронном виде. От хлама скапливалась пыль. Какой смысл в безделушках, которые его тетка выставляла на камине и в застекленной горке? Если вещь не была функциональной, то она Куина не интересовала. Минимум вещей — вот его девиз.
        Вчера он сделал самое важное — устроил свой кабинет и постель. Остальное подождет.
        Куин посмотрел на часы — половина восьмого.
        Не поздновато ли зайти в дом номер семь и вернуть железную коробку Кариссе Уайлд? А вдруг она как раз ужинает, и он ей помешает?
        Есть лишь один способ это выяснить.
        И его желание совершенно не связано с тем, что каждый раз, стоило ему отвести глаза от компьютера, он видел ее смеющееся лицо, нежный изгиб шеи.
        Он вымыл коробку, высушил и отправился к дому Кариссы. Позвонив, он прождал минуту, прежде чем она открыла дверь. На ней был тот же черный костюм и белая блузка, что и утром, но туфли на убийственно высоких каблуках она сняла, и теперь на ней были пушистые тапочки, от чего она выглядела на редкость милой.
        — О! Мистер О’Нилл.
        — Куин,  — поправил он, понимая, что рассчитывать на особую доброжелательность не приходится после его грубоватого поведения сегодня утром.  — Возвращаю вашу коробку. И спасибо за пирожные.
        — Не за что. Надеюсь, что вам понравилось.
        — Понравилось. Очень,  — сказал он.
        У нее порозовели щеки. Наверное, ей приятно, что он оценил ее кулинарные способности.
        Он представил, как ее щеки розовеют совсем по другой причине. Господи, неужели его инстинкты не могут вести себя спокойно хотя бы пару минут?
        — Не хотите чаю?  — спросила она.
        Как по-английски это прозвучало. И еще аристократично. Чашка чая… ничего особенного в этом нет. Никакой близости. Просто по-соседски.
        — Не откажусь,  — сказал он.  — Если ваш муж не возражает.
        Улыбка исчезла.
        — Никакого мужа нет. А если бы и был, то я имею право пригласить соседа на чашку чая.
        Ух! Он, кажется, наступил на больную мозоль.
        — Простите. Я не хотел…  — Хм. Она — богатая, успешная, деловая женщина. Возможно, разведенная.  — Я не имел в виду…
        — Извинения приняты. Входите.
        Как же ее дом не похож на его жилище. Пахло воском — ясно, что вся мебель отполирована. Свет был мягкий, приглушенный. В коридоре свежие цветы. Куин готов был держать пари, что в гостиной шкафы с книгами в кожаных переплетах. Карисса несомненно принадлежит к категории женщин, которые предпочитают читать, а не прыгать без конца с одного спутникового телеканала на другой.
        Когда она провела его на кухню, то он не удивился, не увидев там избытка вещей. Но все равно это была кухня, на которой готовят и едят.
        Она заварила чай, листовой, а не из пакетиков. Чайник был наверняка серебряный, а не металлический. И ситечко тоже серебряное. И сахарница, и чайные ложечки.
        Наследство? Он вспомнил про свое происхождение. Но это не важно. Он сам себя сделал и вполне доволен своей жизнью.
        — С молоком?  — спросила она.
        — Да, пожалуйста.
        Она налила ему чай в антикварную на вид фарфоровую чашку и положила шоколадное пирожное на такую же антикварную тарелку.
        — Угощайтесь.
        — Спасибо.  — Уговаривать его было не нужно.
        — Итак, мистер О’Нилл. Куин. Секси и умный парень.
        Куин застонал и едва не подавился пирожным. Он понял, о чем она.
        — Забудьте про то, что написано в журнале.  — И добавил:  — Пожалуйста. Я сделал одолжение знакомой и дал интервью, а ее босс переборщил немного. Я и половины не говорил из того, что там напечатано. И я не…  — Так. Пора заткнуться, пока он окончательно не увяз в объяснениях.
        — О внешности я могу судить сама,  — сказала она, а у него по позвоночнику пробежали мурашки.
        Его точно к ней тянет.
        Неужели она только что сказала, что ее тянет к нему?
        Мужа у нее нет. У него нет жены. И нет причин, почему они не могли бы…. Но он ведь близко к себе никого не подпускает.
        — Остальное в статье… это правда?  — спросила она.  — Вы придумываете гаджеты?
        — Многое из того, что я делаю,  — медленно произнес он,  — связано с законом о неразглашении государственной тайны.
        — Значит, если вы расскажите мне, чем на самом деле занимаетесь, то вам придется меня убить?
        Он не мог не улыбнуться:
        — Да.
        — В таком случае держите при себе свои секреты.  — Она сделала глоток чая.  — Но вот что меня интересует по-настоящему: можете ли вы создавать программы?
        — Какие именно?
        — Компьютерные. Умные.  — Она посмотрела ему прямо в глаза.  — И очень быстро.
        Да, да и еще раз да.
        — Но почему…
        — Потому, мистер О’Нилл, что у меня есть для вас предложение.
        Он представил ее в красивом платье, с распущенными волосами. Она смеется и тянется к нему с поцелуем…
        Нет. Если у него будут вообще какие-нибудь отношения с Кариссой Уайлд, то очень простые, очень определенные и с ограничениями. Соседские или строго деловые. Ничего более близкого.
        — Деловое предложение?  — уточнил он.
        — Разумеется.
        Ему бы почувствовать облегчение. Но вместо этого у него внутри все стянуло в узел. Он не хочет — не хочет!  — никоим образом связывать себя с кем-либо. Ему нравится та жизнь, какую он ведет.
        Но, очевидно, его рот не подчинялся голове, потому что он услышал свой голос:
        — Расскажите мне, что именно вы хотите.
        ГЛАВА 2
        Ответ Кариссы прозвучал немедленно:
        — Мне нужно, чтобы вы создали виртуального Санта-Клауса. Для открытия новой детской палаты в больнице.
        — Виртуальный Санта.  — Она, очевидно, работает в сфере связей с общественностью. Это объясняет дорогую одежду… и серьезный взгляд через очки. А тот факт, что она даже не уточняет сначала цену, означает, что бюджет заказа ее не волнует. Выходит, что она либо владелец компании, либо директор, а клиент полностью ей доверяет.
        — Почему вы не хотите взять реального Санту?
        — Я намерена это сделать,  — сказала она,  — но в первую очередь мне нужен виртуальный.
        — Почему? Разве реальный Санта не приходит с мешком подарков?
        — Он придет, но сначала с детьми поговорит виртуальный. Я понимаю, что за короткий срок будет трудно сделать модель в человеческий рост, но мы согласны на размер с экран. Санта спросит у них, что они хотят получить на Рождество. Таким образом, будет время купить подарки, завернуть, надписать, а затем появляется настоящий Санта с подарками и вручает их.
        Куин уже понял, как могла бы работать система. Много времени это не займет, и… он сможет отнестись к этому как к деловому проекту.
        — Хорошо. Санта должен быть с человеческий рост? Видите ли, экран такого размера очень дорогой,  — предупредил Куин. У нее, вероятно, есть возможности убедить каких-нибудь бизнесменов вложить средства, но для того, что хочет она, нужно специальное оборудование.
        Она задумалась.
        — Некоторые дети настолько больны, что не встают с кровати. Для них, наверное, подойдет что-нибудь портативное. И чтобы никто не был обойден.
        — Значит, надо использовать ноутбук или планшет. Это вполне выполнимо и сэкономит деньги.
        — Мы могли бы использовать штрихкоды на детских медицинских картах, чтобы Санта знал имена детей, когда они смотрят на экран,  — сказала Карисса.
        Куин покачал головой:
        — Вы столкнетесь с законом о защите информации. Вам придется получать разрешение от органов здравоохранения на использование их данных, и, поверьте мне, чтобы получить такое разрешение, вы с ума сойдете. Мало этого: вам также понадобится письменное разрешение от каждого родителя или опекуна. Тут нужно придумать что-то другое.
        — Что вы предлагаете?
        — Дайте мне подумать до завтра,  — сказал он,  — и я составлю план. А как вы устроите вручение подарков?
        — От Санты информация передается моей команде, которая обработает ее, купит подарки, завернет их и отправит в больницу. Об этом не беспокойтесь. Я уже договорилась с большими магазинами игрушек и универмагами.
        — Они пожертвуют подарки?
        — Нет. Мы берем на себя все расходы. Магазины только обеспечивают приоритетное обслуживание.
        Куина не оставляло ощущение, что для Кариссы это не только бизнес, но и личное дело. Возможно, она знает ребенка, который находится в больнице на Рождество. Кто-то ей близкий.
        — Самое важное — виртуальный Санта. И вот еще что…
        — Слушаю.
        В ее глазах промелькнуло беспокойство.
        — Это должно быть строго конфиденциально.
        Он не понял:
        — Разве связи с общественностью не предполагают освещение в печати?
        — Для открытия детской палаты — да. Что касается Санты — нет.
        Наверное, это не ее личное дело. Возможно, это личное дело ее клиента.
        — Понял. Ладно. Давайте договоримся о встрече завтра у меня,  — сказал он.  — Я сообщу вам, сколько уйдет времени и какова цена.
        — Замечательно.
        — Во сколько?
        — Может, в семь? Подходит?
        — Вполне.  — Он допил чай и встал.  — Спасибо за чай и пирожные, мисс Уайлд.
        — Карисса,  — поправила его она.  — Спасибо вам за то, что согласились. Я позабочусь, чтобы ваш счет был быстро оплачен.
        — Вы не спросили, сколько я беру за час,  — сказал он.
        — Я уверена, что ваш тариф соответствует рыночному.
        Она хочет, чтобы он почувствовал угрызения совести и урезал свои расценки? Он был готов согласиться. Вдруг, сам не зная, как это произошло, произнес:
        — Испеките мне таких же пирожных, и сегодняшний вечер будет бесплатным.
        — Договорились,  — согласилась она.
        Когда он пожимал ей руку, то почувствовал, как ладонь у него закололо.
        А вот это нехорошо. Это ведь бизнес, а она — его соседка.
        — До завтра,  — сказал он и ушел, пока не совершил какой-нибудь глупости. Например, не повернул ее руку и не поцеловал в запястье прямо в пульсирующую жилочку. И не пригласил на свидание.
        Карисса подвела итог того, что она узнала о Куине О’Нилле: он умный, он любит шоколад и он добрый. И еще — он сексуальный.
        Но она вовлекла его в проект, который вынашивала не один год. Поэтому она не может допустить, чтобы что-то пошло не так: проект для нее слишком важен. И для нее это возможность забыться. Душевные раны после Джастина еще до конца не затянулись, нужно время, чтобы образовалась корка и защитила ее сердце. Поэтому интерес к Куину — кроме делового — ничего хорошего не предвещает.
        — Он под запретом,  — громко произнесла Карисса. Но… совсем выкинуть его из головы она не смогла.
        Карисса проработала весь следующий день без перерыва на ланч, чтобы успеть вернуться домой и испечь шоколадные пирожные до назначенной встречи. Ровно в семь она позвонила в дверь Куина.
        — Пунктуальны.  — Он бросил взгляд на жестяную коробку.  — Счет за прошлый вечер?
        — Да.
        — Спасибо.  — Он взял у нее коробку.  — Кофе хотите?
        — Не откажусь. С молоком и без сахара.
        — Пойдемте.
        Планировка в доме Куина была очень похожа на ее дом — она запомнила это, когда приходила к Мадди и Джеку. Как и у нее, у Куина на кухне был большой стол, где можно было не только есть, но и работать. Куин жестом пригласил ее сесть и включил чайник.
        Она хотела снова извиниться за свою настырность, но не успела — Куин поставил перед ней кружку с кофе и открыл принесенную ею коробку.
        — Я думал о том, как ваша система могла бы функционировать.
        — Простите меня за то, что навязала вам дополнительную работу.
        Он усмехнулся:
        — Это же не запуск ракеты. То, что вы просите, заняло у меня пять минут. Вам необходима простая видеосвязь. Мы избежим шума микрофона, если снабдим Санту проводом, а человек в палате, который обносит детей планшетами, тоже должен иметь провод.
        — Этим человеком могла бы стать я. Я не хочу, чтобы дети увидели мой микрофон или наушники. С микрофоном Санты проще — его можно спрятать ему в шапку или в бороду.
        — Они ничего не увидят,  — успокоил ее Куин.  — Когда я говорю про провод, то не имею в виду обычный провод, ну не такой, что вы видели у полицейского двадцать лет назад: микрофон на груди, а записывающее устройство на талии. Я говорю о планшете, где связь осуществляется через программное обеспечение.
        — Вы сможете это сделать?
        — Разумеется. Вы даете планшет детям, они видят Санту и разговаривают с ним, а специальное аудио-приспособление работает бесшумно и незаметно.
        — Я чувствую себя тупицей,  — сказала Карисса.
        — Если вы не работаете в этой области, то как вы можете знать о существующей технологии?
        Карисса в уме добавила «добрый» к списку качеств Куина. Она изо всех сил старалась не думать о нем как о «новом умном секси». Джастин тоже был сексуальным и умным, что не помешало ему стать самой большой ошибкой в ее жизни.
        — Итак. Прибор передает звук не только Санте, но этот звук слышит команда поддержки через наушники. Вы сообщаете им имя больного перед тем, как относите планшет ребенку, чтобы Санта мог правильно разобрать имя и совершить волшебство, поздоровавшись с ребенком, назвав его по имени. Команда выбирает то, что ребенок хочет получить в подарок, и договаривается с вашим поставщиком на другой линии — они смогут отчетливо вас слышать, но вы не сможете слышать никого, кроме Санты на планшете. Программная совместимость позволит вашей команде работать с базой данных, и они будут знать, кто что заказал и откуда. Таким образом, ничто не пропадет и не продублируется.
        — И у вас есть такое программное обеспечение?
        — Да, и я смогу скоординироваться с вашими задачами. Я научу этому вашу команду за полчаса.
        — Даже не знаю, что сказать.  — Карисса взглянула на него.  — За исключением того, что я потрясена.
        — Это не запуск ракеты,  — повторил он.  — Всего лишь совместить пару систем.
        — А вы действительно работали в ракетостроении?
        Куин сморщил нос. Карисса подумала, какой он милый, когда так делает.
        — На это ответить я не могу,  — сказал он.
        — Хорошо, перейдем к делу. Время и цена?
        — Когда у вас открытие?
        — Через четыре недели.  — Годовщина авиакатастрофы, в которой погибли ее родители. У нее есть, к чему стремиться, чтобы уменьшить боль.
        — На следующей неделе вы получите программное обеспечение. А документацию я отдам вам завтра.  — Он помолчал.  — Виртуальный олень вам нужен?
        — Нет.
        — Хорошо. Тогда мы закончили.  — И снова помолчал.  — Если только вы не хотите остаться на обед.
        Обед с Куином О’Ниллом.
        Конечно, он не имеет в виду свечи, розы и винтажное шампанское. Или что-то под звездами в саду на крыше. Особенно в ноябре. Но почему эти нелепые мысли лезут ей в голову? Этот человек — ее сосед. В каком-то смысле коллега по работе, а не возможный ухажер. И она в любом случае не ходит на свидания. У них была деловая встреча. Правда, им обоим пора поесть, поэтому они вполне могли бы сделать это вместе. Ничего другого помимо этого.
        Куин помахал листком бумаги — это было меню.
        — Доставка пиццы?  — догадалась Карисса.
        — Мне подходит.
        Холодильник у него наверняка пуст, ну, может, за исключением молока и сыра. Куин О’Нилл, скорее всего, забывает поесть за работой либо привык к доставкам еды на дом и не замечает, что он ест: еда для него — это топливо и ничего более.
        — Только не говорите, что вы не едите углеводы, а при этом печете пирожные.  — Куин выразительно на нее взглянул.
        — Конечно, я ем углеводы. Но… пицца на дом… с толстой коркой хлеба…  — Она любила тонкую, хрустящую пиццу. Карисса скорчила гримасу и покачала головой.  — Послушайте, у меня в холодильнике свежий тунец и овощная смесь. Почему бы нам не пообедать у меня?
        — Понятно. Здоровая пища.
        Карисса спрятала улыбку и предложила компромисс:
        — И полента фри[2 - Полента фри — чипсы из кукурузной муки.].
        — Такая же вкусная, как и ваши шоколадные пирожные?
        — Моя лучшая подруга считает, что да.
        — Заметано,  — согласился Куин.  — Вино за мной. А сколько времени уйдет, чтобы приготовить поленту фри?
        — Минут сорок.
        — Как раз успею сбегать за вином.
        — Но это совсем не обязательно.
        — Обязательно. И еще пудинг. Потому что пирожные я не отдам. У нас деловой ужин, поэтому каждый приносит что-то на стол.
        Деловой ужин. Она рада, что он так сказал. Ей пора прекратить глупые фантазии. Например, что было бы, пойди она свидание с Куином О’Ниллом. Она не готова к свиданиям. И не уверена, будет ли вообще к этому готова. А деловой ужин — с этим она справится.
        — Хорошо. Договорились. Жду вас через полчаса,  — сказала Карисса.
        Винный магазин не разочаровал Куина — там был гастрономический отдел с большим выбором французского печенья Макарони разных вкусов: фисташкового, ванильного, кофейного. И с еще более необычным вкусом: фиалки и черники, белого шоколада и граната, крем-брюле, соленой карамели. Прекрасное угощение для такого гурмана, как Карисса.
        Он накупил всего плюс бутылку шабли.
        Вернувшись в «Конюшенную рощу», он позвонил в дверь Кариссы.
        Она открыла ему — на ней поверх юбки и блузки был полотняный фартук с рисунком сердечками. Она выглядела моложе и не такой неприступной, как в тот первый раз, когда он с ней встретился.
        — Привет,  — сказала она.  — Обед почти готов.
        Он вручил ей бутылку и коробку с печеньем.
        — Коробку в холодильник, а вино уже охлажденное.
        — Спасибо. На самом деле не нужно было ничего приносить. Входите.
        Он закрыл за собой дверь и прошел за ней кухню. Кухонный стол был накрыт белой дамасской скатертью, на которой красовались серебряные приборы и белая фарфоровая ваза с темно-пурпурными гвоздиками.
        — Чем помочь?  — спросил он.
        — Учитывая ваше меню с пиццей, я сомневаюсь в вашем умении готовить.
        — Я делаю потрясающие горячие сэндвичи,  — не согласился Куин.
        Она засмеялась, и у него перед глазами возникла картина: она стоит у него на пороге и смеется, откинув голову. Он одернул себя: «Спокойно, парень». Но все равно не мог отвести от нее глаз, когда она стояла у плиты, помешивая овощи в глубокой сковородке. Она хоть представляет, как восхитительно выглядит?
        Из радио доносилась песня, которую он терпеть не мог: «Санта, привези домой на Рождество мою крошку». Приторная рождественская песенка. Смешно, но он ожидал, что Карисса слушает оперу или что-то еще возвышенное, но никак не популярную радиостанцию «Пойте вместе с нами».
        — Эта песня — просто ужас,  — сказал он, закатив глаза.  — Сплошная патока.  — И подпел хору:  — «Я хочу, моя крошка, крепко обнять тебя. Санта, привези домой мою крошку».  — Он скривился.  — Кошмар.
        — Ну, а теперь познакомьтесь с настоящей крошкой.  — Карисса раскинула руки.
        — Что?  — Она его разыгрывает?
        — Эту песню написал мой отец,  — сказала она.  — Обо мне.
        Куин растерянно посмотрел на нее:
        — Ваш отец?
        — Ага. Пит Уайлд,  — объяснила она.
        Он замолк. Карисса Уайлд была дочерью покойного музыканта Пита Уайлда? Куин сразу это не связал.
        — Простите. Я…
        — Вы терпеть не можете музыку отца.  — Она пожала плечами.  — У каждого свой вкус.
        — Нет, кое-что у него мне нравится. Но не рождественская песенка.  — Он тяжело выдохнул.  — Карисса, я не хотел вас оскорбить. Честно.
        — Все в порядке. Я вас не виню.
        — Значит, ваш отец написал эту песню для вас?
        — Это было мое первое Рождество,  — сказала она.  — Мне — всего несколько недель от роду, а я в больнице с какой-то вирусной инфекцией. Я не могла дышать, меня кормили через трубку. Единственное, что мог сделать мой папа, это принести в больницу гитару и спеть мне песню. Вот почему он написал: «Санта, привези домой на Рождество мою крошку».
        Теперь Куин все понял — это не приторная любовная песенка. Эта песенка идет из сердца.
        — Простите,  — снова произнес он. Он завидовал Кариссе. Что чувствуешь, когда тебя так сильно любит твоя семья? У него ничего подобного никогда не было. Мать оставила его на попечении тети и дяди, и он всегда чувствовал себя лишним в их доме.
        — Совсем не обязательно, чтобы вам нравилась эта песня,  — улыбнулась Карисса.  — Хотя многим нравится. И каждое Рождество собирает много авторских отчислений.
        Но Куин был уверен, что не деньги руководят поступками Кариссы Уайлд.
        — И…
        — Папа распорядился, чтобы половина авторских была помещена в доверительную собственность,  — сказала она.  — Этого было достаточно для субсидирования строительства новой детской палаты в больнице и отделения интенсивной терапии. Все оборудование — современное. И в будущем мы сможем продолжать свою помощь.
        Теперь-то до Куина дошло, и он произнес:
        — Палата, которой необходим виртуальный Санта. А клиент — вы.
        — Ага.
        — А вы разве не занимаетесь связями с общественностью?
        Она наморщила лоб:
        — Связи с общественностью? Нет. Я юрист.
        Выходит, он не ошибся, когда впервые увидел ее.
        — Сядьте,  — сказала Карисса.  — Или можете достать штопор вон из того ящика, третьего справа, и откупорить бутылку с чудесным вином, которое вы принесли.
        Он открыл бутылку и разлил вино, пока она раскладывала тунец и овощи на фарфоровое блюдо, а не просто разложила по тарелкам. Карисса Уайлд все делает, как положено. Прямая противоположность ему… за исключением его работы. Его вполне устраивает есть пиццу и китайскую еду прямо из картонок.
        Карисса сняла фартук, села напротив Куина и подняла бокал:
        — За открытие палаты Уайлда и за нашего виртуального Санту.
        Он повторил ее тост и улыбнулся:
        — Хорошо, что вы назвали палату в честь вашего отца.
        — И в честь мамы,  — уточнила Карисса.
        — Это хорошо,  — снова сказал он. Господи, помоги ему справиться с неловкостью.
        — Ешьте, пока все не остыло.  — Карисса кивнула на блюдо с едой.
        Овощи были приготовлены со специями. Очень вкусно. А за поленту фри он отдал бы полжизни.
        — Если вам надоест быть юристом,  — заявил он,  — то может быть станете отличным шеф-поваром.
        — Поварихой,  — уточнила она.
        — А вы никогда не думали о музыкальной карьере? Ну, учитывая наследственность.
        — Я немного играю на фортепиано, но во мне нет того огня, как у отца. Да и жизнь музыканта не легкая. Раньше они с мамой жили довольно бедно. Отцу повезло: ему выпал шанс в нужное время.  — Она помолчала.  — А вы? Ваша способность к изобретательству наследственная?
        Куин понятия не имел, кто его отец. А родственники, которым его навязали… Он был для них нежелательным племянником, который не собирался работать в их магазинчике.
        — Нет.
        Ответ прозвучал слишком отрывисто, и разговор на этом закончился. Они молча ели стейк из тунца. В конце концов Куин вздохнул и со вздохом произнес:
        — Почему я постоянно чувствую, что должен перед вами извиняться? Надеюсь, что мне не придется стоять перед вами в суде.
        — Я солиситор, а не барристер,  — сказала Карисса.  — Я никогда не хотела выступать в суде, носить мантию, заниматься всей этой показной риторикой перед присяжными. Я предпочитаю работать с законами, словами и людьми.
        — Значит, это наследственное? То, что вы юрист?
        — С материнской стороны — да. Думаю, что дедушка был немного разочарован тем, что она не стала юристом, но мама встретила папу на концерте, когда была еще студенткой, влюбилась в него, а затем появилась я.  — Карисса улыбнулась.  — Хотя мне кажется, что дедушка был очень доволен, что я пойду по его стопам, не по отцовским. Но надо было соответствовать.
        Куину не пришлось идти ни по чьим стопам. Он шел своим путем. Но он никогда не задумывался о том, что привилегия также может стать бременем.
        — Я должна была стать лучшей, чтобы не подвести деда,  — продолжала она.  — Я просто не могла опозориться. Я хотела, чтобы он мной гордился и ни в коем случае не чувствовал неловкость от моей некомпетентности.
        Куин почти не знал Кариссу, но некомпетентность… это не про нее. Он был готов поклясться, что дедушка и бабушка ее обожали и родители наверняка тоже.
        — А ваши дедушка и бабушка знают про детскую палату?
        — Про палату, конечно, знают. Дедушка очень мне помог пройти через бюрократическую волокиту и строительные комитеты. К тому же он один из попечителей. Но про виртуального Санту я ему ничего не говорила. Хотела сначала увериться, что все сработает.
        — Если бы вы не встретили меня, то что стали бы делать?  — с любопытством поинтересовался Куин.
        — Нашла бы программиста. Поговорила бы с его клиентами. Предложила бы ему большой бонус за срочность.  — Она пожала плечами.  — Стандартное поведение. Но сейчас это не важно — я ведь встретила вас.
        — Откуда вам известно, что я смогу это сделать? Вы разговаривали с кем-то из моих клиентов?
        — На этот вопрос я вам не отвечу.  — Карисса с непроницаемым лицом стала убирать пустые тарелки.
        Он вздохнул. Тогда она сказала:
        — Ладно. Я не скажу, с кем я говорила, но мне сказали, что если этим займетесь вы, то все получится, как задумано. Без осечек и компромиссов.
        Куину было чем гордиться.
        — Да, так и есть,  — произнес он.
        — И вы все излагаете четко, называете вещи своими именами.
        Он улыбнулся:
        — Типичные слова юриста.
        — Я — юрист.
        — Вы больше, чем юрист. Вы могли просто собрать оставшихся музыкантов из оркестра вашего отца, чтобы они сыграли его самые известные песни на открытии. Но вы пошли дальше. Вы придумываете для детей особый подарок — Санту.
        — В этой больнице мне спасли жизнь. Я их должник. Ребенком я была подвержена легочным инфекциям. Помню, как провела свой четвертый день рождения в больнице с пневмонией и осталась без праздника, шариков и торта. Персонал был очень добр ко мне, но я знала, чего лишилась. Быть в больнице на Рождество особенно тяжело для детей. Им не хватает Санты и праздника. И их семьям тоже тяжело. Я просто хочу внести искорку радости, чтобы не очень веселое Рождество стало для них чуть веселее.
        — Рождество не всегда веселое время и за пределами больницы,  — сказал Куин и едва не прикусил язык.
        — Вы не любите Рождество?
        Он не собирается обсуждать с ней эту тему.
        — Я не люблю торгашеские настроения вокруг Рождества,  — сказал он. И это правда. Пусть и не вся.
        — Значит, вы не верите, что дух Рождества до сих пор существует?  — спросила она, раскладывая печенье на блюде.
        — А вы?  — в свою очередь спросил он. Уж для кого, а для него дух Рождества никогда не существовал.
        — Я верю. Мои родители всегда любили Рождество, и я люблю это время года. Конечно, тот год, когда их не стало, был другой — трудно наслаждаться Рождеством, когда тебе пятнадцать и ты хоронишь двух самых любимых людей на свете. Но все следующие года я всегда старалась проводить рождественские праздники так же, как делали они,  — чтобы было много любви и счастья.
        Да, полная противоположность тем праздникам, которые помнил он,  — только жалость к себе и желание, чтобы день поскорее кончился. Правда, подарки он получал всегда, хотя и знал, что никому не нужен и всем мешает. Да и подарки его были попроще, чем у кузенов, потому что он не член семьи и его терпят из сострадания. Ребенком ему казалось, что лучше бы он попал в приют.
        Почему Куин не любит Рождество? Кариссу это заинтересовало. Может, у него было трудное детство? Он вырос в семье, где Рождество не несло радости, а лишь ненужные хлопоты и заботы?
        Карисса понимала, что ей не надо вмешиваться. Она успела почувствовать, что Куин не любит, когда лезут в его личную жизнь. Ее это не касается. Но… ведь Куин ей нравится. Устраивать дела других — например, веселое Рождество для Куина — означает, что ей, Кариссе, не придется погружаться в свое прошлое.
        И, может, если ей удастся вылечить ту боль, что у него на душе, то собственная боль тоже вылечится.
        — А если я смогу доказать вам, что дух Рождества существует? Что на самом деле есть волшебство в этом празднике?
        — Магия Рождества?  — усмехнулся Куин. Он в это не верил. Но если то, что она предлагает, означает, что они проведут время вместе, лучше узнают друг друга… Он ведь хочет побыть с ней, его к ней тянет. Нет, он не должен проявлять слабость — жизненный опыт подсказывал, что ничем хорошим это не закончится. Но если он узнает ее поближе, то это поможет их деловому соглашению, он сможет усовершенствовать Санту…
        Куин посмотрел ей в глаза:
        — А что, если у вас это не получится?
        Она вскинула подбородок:
        — Тогда я заплачу вам в двойном размере за виртуального Санту.
        — Пари?  — Он поднял бровь.  — Договорились. Если проиграю, получите вашего Санту бесплатно.
        — Согласна.  — Она протянула руку.
        Он пожал ей руку, и кожу закололо сильнее, чем в первый раз. Куин сказал себе, что это адреналин. Реакция на ее вызов. И не имеет к ней лично никакого отношения.
        ГЛАВА 3
        Прочитав сообщение в своей электронной почте, Куин нахмурился.

«Сегодня вечером в семь. У меня».
        Они ведь условились встретиться на следующей неделе. Почему Карисса захотела встретиться с ним сегодня?

«Почему?»
        — спросил в ответ он.
        Ответ был следующий:

«Магия Рождества, доказательство номер один».
        Что, по мнению Кариссы, доказало бы ему магию Рождества? Да для него этого просто не существует. Рождество — это время, когда считается, что семьи должны проводить время вместе, потому что на Рождество так полагается. А что на самом деле? Горечь и напряжение. И слишком много сладкого и спиртного, поэтому не удивительно, что отделения скорой помощи больниц переполнены людьми, которые попадают туда после праздничных дней.
        Жизнь с Табитой научила Куина уделять внимание своей одежде, прежде чем куда-нибудь пойти, чтобы не ощущать неловкость. Интересно, идея Кариссы о магии Рождества подразумевает что-то вроде бала?
        Электронная переписка продолжилась.

«Мне следует одеться строго?»

«Нет. Наденьте что-нибудь теплое, потому что обещают морозный вечер».
        Все еще ничего не понятно.
        Карисса не совсем обычный клиент. Он знал, что не возьмет с нее денег за создание виртуального Санты или за обучение ее группы волонтеров,  — она ведь делает доброе дело. Благотворительность… Но у нее это не холодная бесчувственная благотворительность, которую он испытал на себе в детстве.
        Она действительно старалась сделать что-то практическое, чтобы помочь детям. Что-то такое, что принесет немного радости. Лишнее время на ее проект он не потратит, потому что ему уже приходилось делать раньше кое-что похожее. Было бы неправильно выставить ей счет.

«Оденьтесь потеплее. Мороз».
        Очевидно, они будут на улице. Но где?
        Все оказалось как раз тем, что Куин терпеть не мог.
        — Мы будем смотреть, как зажигаются рождественские огни?  — предположил он, когда они вышли из вагона метро на Оксфорд-стрит и присоединились к толпе людей, поднимавшихся по лестнице.  — Вы меня разыгрываете.
        — Ничего подобного.  — Она легонько толкнула его в бок.  — Это же великолепно. Ночной Лондон. Праздничное убранство. Все светится. Радуйтесь.
        — Больше смахивает на другое: люди толкаются, машины гудят, чтобы не наехать на прохожих, магазины ждут, когда толпы людей ворвутся туда и встанут в очереди за вещами, которые им абсолютно не нужны, но они их покупают, потому что Рождество и все ждут подарков.
        Карисса оставила без внимания его слова и сказала:
        — Посмотрите-ка на эти деревья — огоньки похожи на снежинки. Ну просто страна чудес. Какая красота, Куин.
        Он выкатил глаза:
        — Подумайте о потраченном впустую электричестве, его не возместить.
        Она усмехнулась:
        — Не изображайте из себя защитника окружающей среды. Тот, кто ест пиццу из картонки, которую нельзя даже переработать, не может считать себя «зеленым».
        — Понял.
        — Допускаю, что насчет толпы вы правы. Но иллюминация…
        — Ну и какой от нее прок?
        — Создает атмосферу праздника.
        Он этого не замечал. Огни и есть огни. Ничего особенного. Ничего магического.
        А все вокруг охали и ахали, глядя на гирлянды рождественских огней вдоль улиц над головами прохожих. Карисса тоже восхищалась, но все это не изменило отношения Куина к Рождеству. Поверхностная мишура, да и только.
        Словно догадавшись, что он сыт по горло, она сказала:
        — Давайте уйдем от толпы.
        Они ушли с Оксфорд-стрит на Риджент-стрит. Витрины магазинов сверкали каскадами огней: золотых, лиловых, серебряных, белых. Карисса наслаждалась этим, по ее мнению, великолепием. Куин же видел лишь неразумную трату электроэнергии и способ вытрясти из людей как можно больше денег.
        На Карнаби-стрит их взору предстали надувные украшения и переливающиеся огнями знаменитые арки. На Пиккадилли-Серкус было, как обычно, светло, а деревья на Лестер-сквер были усыпаны сверкающими звездочками, от созерцания которых Карисса без конца радостно вскрикивала. И везде было не протолкнуться от обилия народа.
        Почему он здесь? Этот вопрос Куин без конца задавал себе. Ему бы сейчас сидеть дома и, удобно устроившись, играть в безобидную компьютерную игру, потягивая кофе и поедая пиццу прямо из коробки. Или делать то, что он обожает,  — придумывать новый гаджет, воплощая концепцию в первоначальный образец. А вместо этого он тащится по переполненным улицам Лондона с женщиной, которую он едва знает. И все это потому, что она вынудила его заключить с ней пари. Пари, которое на самом деле не было пари, поскольку у него не было намерения потребовать выигрыш в любом случае.
        Они дошли до Ковент-Гардена. Кругом все сверкало, стояла огромная рождественская ель, рядом — олень, весь усыпанный огоньками. Сияющее, восторженное лицо Кариссы было похоже на лицо маленького ребенка, который в первый раз видит волшебные огни.
        И он здесь из-за этого волшебства.
        Из-за Кариссы.
        Да, у него явно не все в порядке с головой. Он ведь не нуждается ни в ком. И не хочет этого. И тем не менее он здесь, помимо собственной воли, и делает то, что не доставляет ему никакого удовольствия. И все потому, что она попросила его пойти с ней.
        — Куин, вы только посмотрите, какая красота. Огни повсюду, уличные представления, уличные музыканты, рыночные ларьки. Я обожаю это место. Особенно в это время года. Оно на самом деле волшебное. Похоже на настоящую рождественскую пещеру.
        Они бродили по площади, и Куин услышал струнный квартет. Они играли не традиционные рождественские гимны, а рождественские популярные песни. Одну он узнал и тронул Кариссу за руку:
        — Слышите?

«Санта, привези домой мою крошку»,  — пропела она.
        Она сказала ему неправду, что у нее нет способностей к музыке. Голос у нее замечательный.
        — Когда я слышу эту песню, то всегда ощущаю близость к маме и отцу.  — Голос у Кариссы дрогнул.
        Куин подавил желание обнять ее. Господи! Эта прогулка — пари, а не свидание. Не стоит забывать.
        В киосках продавали елочные украшения. Карисса порылась и купила блестящую снежинку.
        — Я каждый год покупаю новое украшение на елку. Такая вот семейная традиция.
        Так. Семейные традиции — это не про него. Помимо тягостных рождественских праздников в детстве, было еще Рождество, которое он провел с Табитой и ее семьей. У них была масса всевозможных «семейных традиций», от которых он чувствовал себя еще хуже, чем в доме тети и дяди. Он изо всех сил старался вписаться в общую картину веселья, но… они говорили на разных языках, и он это ежеминутно ощущал.
        А когда он решил, что ему наконец удалось стать своим в их обществе, он услышал разговор Табиты со старшей сестрой.
        — Тебе не кажется, Табс, что не надо заставлять бедняжку так страдать?
        Куина затрясло от этого снисходительного тона. Да как она смеет называть его «бедняжкой»?
        А Пенелопа продолжала:
        — Ты привела его домой и поставила родителей в неловкое положение. Они недоумевали: неужели у тебя с ним серьезно. Ну, он, конечно, милый, и смотрит на тебя с щенячьей преданностью, но… он не один из нас. И ты прекрасно знаешь, что долго этого не вынесешь.
        — Не говори ерунды, Пен.
        Куин не стал больше слушать и ушел. Ладно, он не подходит семье Табиты, но он был уверен, что Табита его любила. Она же не согласилась с сестрой.
        Как он ошибался! Надо было задержаться и услышать дальнейший разговор. Тогда он скорее разорвал бы отношения с Табитой и избежал бы сердечной боли.
        — Куин?  — окликнула его Карисса.
        Он взял себя в руки.
        — Простите. Я задумался.  — И сменил тему:  — Вон там продают рождественские панини.
        — Плачу я,  — заявила она,  — раз уж вытащила вас сюда.
        — Думаю, что могу себе позволить купить вам панини.
        Карисса, словно почувствовав его неловкость, улыбнулась ему:
        — Тогда мне с клюквой, сыром бри и беконом.
        Себе он купил более традиционный, с индейкой.
        Еще немного потолкавшись среди публики Ковент-Гардена, они вернулись на Лестер-сквер, где сели в метро до Гайд-парка.
        — Итак, доказательство номер один. Что скажете?  — спросила Карисса, когда они возвращались на свою улицу.
        — Вы меня не убедили,  — сказал он.  — Это не магия Рождества. Это — магия вымогательства. Деньги, деньги, деньги.
        — Не думайте, что я сдаюсь,  — предупредила она.  — Я намерена научить вас поверить в магию Рождества. И не отступлюсь. Вы хоть и отрицаете это, но на самом деле не равнодушны к Рождеству. Вы просто не хотите показать, что у вас нежная душа.
        — Ничего подобного.  — Он ни за что не скажет ей подлинную причину своей нелюбви к Рождеству. Он не хочет, чтобы его жалели. Он больше не маленький, никому не нужный мальчик. Он не желает, чтобы прошлое довлело над ним.
        — Посмотрим,  — сказала она.
        Когда они пришли в «Конюшенную рощу», Карисса не пригласила его выпить кофе, но Куина это не расстроило — он даже обрадовался, что сможет восстановить душевное равновесие.
        Обучение группы Кариссы проходило вполне успешно. Все были полны желания помочь ей и готовы освоить новую программу. И все они просто обожали Кариссу.
        Куин мог понять почему. Она — привлекательная, умная, яркая. От ее присутствия все начинает сверкать мириадами сказочных огоньков. Но Куина не оставляло ощущение опасности: такая, как она, способна заставить его отказаться от правила взаимоотношений с женщинами — не выходить за рамки двух недель или трех свиданий подряд.
        Как-то один из участников группы упомянул «Блестящий проект». По лицу Кариссы было ясно, что сказано лишнее. Куин сделал вид, что ничего не произошло, но его разбирало любопытство. Что именно скрывает Карисса?
        Он прождал до следующего утра и сразу после завтрака послал ей по электронной почте письмо: «Что такое „Блестящий проект“?» И получил ответ: «Не представляю, о чем вы говорите».
        Ладно. Не хочет сказать ему в электронном виде, он спросит ее с глазу на глаз. Тут уж ей не отвертеться.
        Вечером он позвонил в ее дверь, держа в руке секретное оружие: коробку в блестящей обертке. Он специально выбрал такую обертку. Не говоря ни слова, он вручил ей коробку.
        — Что это?  — спросила она.
        — Подарок,  — лаконично ответил он.
        — Мне?
        Он с театральным видом оглядел улицу:
        — Я не вижу здесь никого. А вы?
        — Забавно.  — Она закатила глаза.  — Спасибо. Может, зайдете на чашку чая?
        — С шоколадными пирожными?
        Она отрицательно покачала головой.
        — Какое-нибудь другое печенье?  — с надеждой спросил он.
        — Нет.
        Ну нет, так нет.
        — Подойдет и чашка чая.
        Карисса не отступила от своих привычек: на подносе серебряный чайник, молочник и ситечко. Она пригласила Куина в гостиную. Как он себе и представлял, вдоль стен стояли шкафы с книгами в кожаных переплетах. Наверняка несколько сотен. Куин был готов биться об заклад, что Карисса уже прочитала большую часть.
        — Удивительно, что у вас еще нет елки,  — сказал он, усаживаясь рядом с Кариссой на мягкий кожаный диван, несомненно старинный.
        — Я делаю это в первый день декабря.
        Еще одна из ее традиций. И елка у нее точно настоящая, а не искусственная.
        — Могу я теперь открыть коробку?  — спросила Карисса.
        — Да, конечно.
        Она развязала ленточку, аккуратно развернула обертку, открыла коробочку и, сняв папиросную бумагу, взяла крошечную гирлянду огоньков в форме прозрачных снежинок.
        — Ой, какая прелесть!  — радостно воскликнула она.  — Спасибо. Это для моей елки?
        — Нет. Это подключается к USB-порту на вашем ноутбуке. Я подумал, что это в вашем стиле и вам подойдет.
        Она с улыбкой посмотрела на него:
        — Очень подойдет. Как приятно, что вы подумали об этом.  — Карисса вдруг наклонилась и поцеловала его в щеку.
        Куин знал, что, если он тоже наклонится и положит руку ей на талию, она даст ему себя поцеловать.
        А следует ли ему это делать? И сделает ли он это? Искушение велико… Но он пришел получить кое-какие ответы.
        — Что такое «Блестящий проект»?
        — Я не имею ни малейшего понятия, о чем вы спрашиваете.
        Она не собирается говорить ему правду. Почему этот проект такой большой секрет?
        — Карисса…
        — Послушайте, с чего вы взяли, что есть какой-то «Блестящий проект»? Я знаю, что вы занимаетесь сверхсекретной работой, но это не означает, что всем остальным людям больше нечего делать, как что-то скрывать.
        — Согласен. А я вам говорил, что занимался программным обеспечением для детектора лжи?
        — Представляю, как это было важно для вашего клиента.
        — Да.  — Он позволит ей уйти от ответа. На время. Он не любит тайн. Он любит разгадывать загадки, а игнорировать их не в его правилах. Карисса Уайлд превращается в очень большой пазл и интересует его все сильнее и сильнее.
        ГЛАВА 4
        Куин получил от Кариссы очередное электронное сообщение:

«Заняты сегодня вечером?»

«До семи у меня встречи».
        Он не хотел, чтобы она думала, будто он готов все бросить ради нее.

«Завтра?»
        — последовал вопрос.
        Он не успел набрать на компьютере ответ, как получил еще одно сообщение от нее:

«Доказательство номер два».
        Он этого почти ожидал, уничтожил свой наполовину набранный ответ и написал следующее:

«Хорошо. Где и в какое время?»

«Вход на станцию „Чаринг-Кросс“, в семь вечера».
        Ему это подходило.

«Форма одежды?»

«Теплая. И с перчатками».
        Куин достал джинсы — менее потертые,  — черный шерстяной свитер, черные замшевые сапоги и длинную черную куртку.
        — Прекрасно,  — сказала Карисса, встретив его на станции метро.
        На ней тоже были джинсы, заманчиво облегавшие фигуру, сапожки без каблуков и теплая куртка.
        — И куда мы идем?  — спросил Куин, когда они направились в сторону Стрэнда.
        — Туда, где даже такому потомку Эбенезера Скруджа[3 - Скрудж — персонаж «Рождественской песни» Ч. Диккенса. К скряге Скруджу в сочельник заявляется привидение его делового партнера Марли, после чего Скрудж перевоспитывается и в рождественское утро просыпается совершенно другим человеком.] понравилось бы.
        Он рассмеялся:
        — Карисса Уайлд, вы обзываете меня скрягой?
        — Вы не скряга в прямом смысле.
        — Но я не всегда был с вами любезен и приятен,  — ответил он, почему-то чувствуя себя виноватым.
        — Это я вас провоцировала.  — Она пожала плечами.  — Так что виновата я. Вы не верите в то, что Рождество несет радость. Возможно, нужно, чтобы вас навестили рождественские призраки.
        — Предлагаете поиграть в призраков? Я уже вижу вас в развевающейся белой ночной рубашке…
        Он застыл. Зачем, черт возьми, он сморозил эту глупость? Последнее, чего он хотел, это чтобы Карисса догадалась, что она его привлекает. У него нет желания дать ей это понять, потому что такая женщина, как Карисса, захочет большего, чем он готов ей дать. Он не собирается выставлять напоказ свои чувства и рисковать, что их растопчут.
        Она застыла и покраснела. Неужели тоже об этом думает? Об огромной кровати с пологом на четырех столбиках. Она идет по спальне к нему, на ней скромная белая ночная рубашка, а сквозь тонкую ткань так восхитительно просвечивает ее тело.
        О боже. Он должен отвлечься от подобных мыслей.
        — Слишком холодно для развевающихся ночных рубашек.  — Она театрально вздрогнула.  — Предпочту теплую пижаму с рисунком красноносых улыбающихся северных оленей.
        Он обрадовался, что она разрядила обстановку, поскольку у него язык прирос к нёбу.
        Карисса остановилась около красивого каменного особняка восемнадцатого века с колоннами, балюстрадами и высокими окнами.
        — Я предоставляю вам второе доказательство магии Рождества,  — сказала она.  — Это каток в Сомерсет-Хаусе.
        Квадратный двор был превращен в большой каток. Перед домом красовалась высокая пушистая елка, сверкая огнями и игрушками. Слышалась музыка — рождественская. Куин подумал, что песня отца Кариссы наверняка прозвучит хоть один раз. Белые снежинки проецировались на поверхность льда, и все вокруг переливалось различными цветами.
        — Я забыла спросить. Вы катаетесь на коньках?
        — Я хожу на лыжах.
        — Главное — сохранять равновесие.
        — Только не говорите, что вы в детстве не занимались фигурным катанием.
        — Нет, не занималась. Но родители водили меня на каток во время рождественских праздников, когда я была маленькой. А вот балетную школу я посещала.
        Неплохо представить ее в пачке. Но лучше не отвлекаться, учитывая, что он новичок на катке и может грохнуться лицом об лед.
        — Начнем, Макдуф[4 - Фраза из трагедии В. Шекспира «Макбет». Пер. Ю. Корнеева.],  — произнес он.
        Она засмеялась.
        — Не надо драматизировать. Это не смертельная схватка. Это — рождественский каток. И это весело.
        Она взяла его за руку и потянула ко входу. Куин обрадовался, что они оба в перчатках, так что можно не опасаться, что прикосновение к ее коже нарушит его душевный покой.
        Карисса с ее почти военной организованностью заранее купила билеты, и время их катания приближалось.
        — Сколько я вам должен за билет?  — спросил Куин, надевая коньки.
        — Угостите меня горячим шоколадом и кренделем с корицей,  — сказала она.
        — Как пожелаете.
        Они выехали на лед. Карисса кружилась вокруг него, а у Куина ноги подгибались, как у новорожденного олененка. Да он и по прямой не проедет, не то чтобы кружиться. А она к тому же начала кататься задом.
        — Пускаете пыль в глаза?  — рассердился он.
        — Я?  — засмеялась Карисса и сделала безукоризненный пируэт.
        Публика вокруг захлопала. Куину захотелось провалиться сквозь этот проклятый лед.
        И тут Карисса подъехала к нему и взяла за руку:
        — Простите. С моей стороны это было немного нечестно. Я не хотела, чтобы вы выглядели глупо. Я просто обожаю кататься на коньках. Это так здорово.
        Ее лицо излучало радость. Он позавидовал ей, ее способности видеть чудо в обычных вещах. Он никогда не чувствовал такой радости в детстве. Он всегда знал, кто он — мальчик, которого навязали тете и дяде, потому что его мать гонялась где-то за своей мечтой. И никто ничего не знал про его отца. Эта вечная необходимость демонстрировать благодарность… И еще необходимость упорно трудиться, чтобы встать на ноги и поскорее избавиться от этой благотворительности. У него просто не было времени, чтобы замечать красоту кругом.
        Он встряхнулся. Хватит жалости к себе. Прошлое это прошлое, и он ничего уже не изменит. Но вот что он может сделать, так это постараться не попадать в невыгодное для себя положение. Тогда зачем он согласился идти на каток и делать то, чего не умеет? И к тому же с человеком, который превосходит его. Кто он после этого? Идиот.
        — Куин, перестаньте хмуриться. Мы ведь собираемся повеселиться.  — И она взяла его за руку.  — Поехали. У вас получится. Просто ставьте одну ногу перед другой и скользите.
        Скользите. Легко сказать. Он хмыкнул и сделал два порывистых движения, добившись лишь фонтана ледяных брызг из-под коньков.
        — Расслабьтесь,  — посоветовала она.
        Но плавно скользить у него все равно не получалось.
        — Обопритесь на меня,  — сказала Карисса и обхватила его за талию.
        О господи. Теперь он вдыхал ее запах. Что-то цветочное и еще ванильное.
        Он не помнил, как его рука легла ей на плечо, как он начал скользить, а не двигаться рывками. Она была рядом, поддерживала его. Это было похоже на парение в воздухе. Изумительное ощущение. Такое же ощущение было у него, когда, катаясь на лыжах, он в первый раз отважился на прыжок. Он помнил, что не чувствовал своего тела, лишь слышал свист ветра.
        Произошло что-то хорошее. Плавное скольжение коньков, сияние огней, запах горячего шоколада и крендельков, звук бубенчиков в веселой рождественской песенке, тепло руки Кариссы, обхватившей его за талию…
        Куин был поражен: он, оказывается, получает удовольствие.
        Карисса догадалась и тихо спросила:
        — Вы признаете, что это волшебство?
        — Да… сказочно, но… к Рождеству отношения не имеет.
        Она кашлянула:
        — Перед катком стоит большая елка, и, если только я не очень сильно ошибаюсь, это не надувной пингвин.
        Куин подавил смех — ему нравилась ее ирония.
        — Для катка совсем не обязательно, чтобы было Рождество.
        — Перестаньте упрямиться и согласитесь.  — Она остановилась и повернулась к нему лицом.
        Голубые глаза Кариссы казались огромными. У нее красиво очерченный рот, который ему ужасно хочется поцеловать. Хочется так сильно, что он не смог удержаться и, нагнув голову, коснулся губами ее губ.
        Он словно умер и вознесся на небо. Это, конечно, клише и звучит банально, но он чувствовал именно это. Он ведь хотел поцеловать Кариссу Уайлд с первой же встречи.
        — Хорошо,  — сказал Куин.  — Я признаю, это сказочно, волшебно.  — Он имел в виду не только каток. Он имел в виду поцелуй.
        В первый раз за три года ее поцеловал мужчина.
        Ей следовало убежать и куда-нибудь спрятаться.
        Но в поцелуе Куина не было ничего… пошлого и требовательного. Его поцелуй был нежным, осторожным. Он просил, а не требовал.
        И, кажется, поцелуй потряс его не меньше, чем ее.

«Это сказочно, волшебно». Слова эхом отдались у нее в голове, губы закололо.
        Да, это волшебство. Не в силах сопротивляться порыву, Карисса положила ладонь ему на щеку.
        Ее перчатка из мягкой кожи, очень тонкая, тем не менее была нежелательной преградой. Она хотела коснуться его. Ей это было необходимо. А ему было необходимо ее поцеловать.
        — Куин,  — прошептала она. И снова он наклонил голову, касаясь губами ее губ. А она… она так сильно дрожала, что ухватилась за него. Чтобы не упасть на лед.
        Кариссе казалось, что она кружится в бесконечном пируэте все быстрее и быстрее.
        Это надо прекратить. Но она не хотела останавливаться. Она хотела, чтобы он продолжал ее целовать. И обнимать. Обнимать так, словно он ее нежно баюкает. Ей тепло и хорошо.
        В них врезался конькобежец, но Куину удалось сохранить равновесие и довезти Кариссу до бортика, где они смогли снять коньки.
        Куин не смотрел на нее, пока переобувался. Карисса понимала, что теперь между ними будет присутствовать неловкость.
        Она — дура. Почему она не отстранилась от него? И вообще, зачем заключила это глупое пари? Надо было просто нанять его создать виртуального Санту.
        Карисса чувствовала на себе его взгляд.
        — Простите. Вы что-то сказали? У меня мысли витают.
        — Я сказал, что должен вам горячий шоколад и крендель с корицей.
        Вот как. Он собирается притвориться, что того момента на льду не было. Ей это подходит. Карисса улыбнулась:
        — Это было бы чудесно. Большое спасибо.
        Он почти ничего не говорил, пока они стояли в очереди в буфет. И молчал, пока они шли по набережной Виктории, глядя, как отражаются и сверкают в воде Темзы огни.
        — А теперь расскажите мне о «Блестящем проекте».
        Карисса чуть не уронила стаканчик с горячим шоколадом.
        — Я знаю, что проект существует, и знаю, что за этим проектом стоите вы,  — продолжал он.  — Поэтому нет смысла отрицать.
        Спорить с ним она не могла, а он явно не собирался отступать.
        — Могу я попросить вас о конфиденциальности?
        — Разумеется.
        — Разумеется что? Я могу вас попросить или вы сохраните конфиденциальность?
        Будучи юристом, она не любила неопределенности.
        — И то и другое,  — ответил он.
        — Ладно.  — Карисса выдохнула.  — Видите ли, я солиситор и специализируюсь на договорном праве. Но я работаю на паях с коллегой, у которой двое маленьких детей. Это устраивает нас обеих. У нее есть время, чтобы заниматься детьми, а у меня — для «Блестящего проекта».
        — Виртуальный Санта — это и есть ваш проект?
        Она кивнула:
        — Но не открытие новой палаты. Это сделал отец. Он запустил этот проект давно, а после его гибели попечители согласились на то, чтобы его планы осуществились.
        — «Блестящий проект»  — это что-то экстраординарное?  — спросил Куин.
        — И да, и нет. Родители оставили мне много денег,  — сказала Карисса.  — Больше, чем я могла бы потратить. Я никогда не стремилась к тому, чтобы упиваться знаменитыми родителями, чтобы за мной охотились журналисты только потому, что мой отец — рок-звезда. Я не хочу тратить свою жизнь на хождение по косметическим салонам, студиям загара и пустую болтовню.  — Карисса замолчала.  — Только посмейте над этим подшутить.
        Он был абсолютно серьезен:
        — Ни в коем случае.
        — Я хочу быть доброй феей, но делать это по-настоящему. Я хочу внести немного волшебства в жизни людей, но не хочу ненужной огласки. Все участники «Блестящего проекта» подписали соглашение о конфиденциальности, поэтому мне нужно знать, кто вам рассказал. Я должна быть уверенной, что в будущем они об этом не забудут.
        — Я бы не хотел раскрывать свой источник,  — сказал Куин.  — Тот, кто проговорился, не имел в виду ничего дурного. Все считали, что я в курсе, поскольку работаю над виртуальным Сантой. А когда поняли, что я ничего об этом не знаю, то смутились, поэтому я сделал вид, что ничего не слышал.
        — С вашей стороны это очень благородно,  — сказала она,  — но тем не менее возможна утечка информации. Мне придется сделать всем внушение.
        — К чему эта секретность? Ведь если вы сообщите прессе и о ваших проектах узнают, то другие люди могут тоже пожертвовать деньги.
        — Пресса начнет выискивать подробности, сочинять истории, которые потом можно выгодно продать,  — сказала Карисса.  — Мне повезло, я выросла в обеспеченной семье. Неужели вы думаете, что люди, которым не так повезло в жизни, как мне, хотят, чтобы пресса выставляла на всеобщее обозрение их личные дела?  — Она покачала головой.  — То, что делаю я, дает людям возможность сохранить достоинство. Это не благотворительность и не вмешательство в чужую жизнь. Если ты можешь что-то изменить в жизни других, это само по себе награда.
        — Значит, вы — филантроп,  — с непроницаемым лицом произнес Куин.  — Богатая девушка делится с менее счастливыми.
        Она не ожидала, что он так враждебно к этому отнесется.
        — Что плохого в том, чтобы сделать людям что-то хорошее?
        Тетя и дядя хорошо поступили по отношению к нему, взяли к себе, когда его мать буквально подбросила его им. Но они всегда давали ему понять, что для них это благотворительность. Интересно, если он объяснит это Кариссе, она станет его жалеть?
        Он ни за что этого не допустит. Он не хочет ее жалости.
        Куин взмахнул рукой:
        — Да ради бога.
        И тут произошло то, что его потрясло: она вздрогнула и сжалась.
        Он нахмурился:
        — Карисса? В чем дело?
        — Ни в чем.
        Но у нее дрожит голос, а на лице страх. Она отвернулась, плечи у нее опустились, и она отошла от него.
        Что же произошло?
        Ладно. Он огрызнулся из-за своего прошлого. Но почему она вздрогнула и испугалась? Он ведь ничего не сделал, просто махнул рукой. Здесь что-то не так. И ему нужно добраться до сути, чтобы опять у них все было хорошо.
        Куин поспешил за ней следом.
        — Карисса? Подождите. Пожалуйста.  — Он говорил как можно мягче. Но дотронуться до нее не решился — чувствовал, что она отстранится. Он совсем не хотел ее пугать.
        — Карисса? Простите. Пожалуйста. Давайте поговорим.
        Она, наконец, остановилась и повернулась к нему лицом — испуганным лицом. Но кто виновник ее испуга? То, что она успела рассказать ему о родителях и о дедушке с бабушкой, говорило о том, что у нее было счастливое детство.
        Кто же ее обидел? Да кто мог обидеть такую милую и добрую, самоотверженную, как Карисса?
        — Все в порядке.  — Она дернула плечом и отвернулась.
        — Нет, не все в порядке. Карисса, я прошу прощения. Я знаю, что был не прав. Но мне кажется, что дело не в этом… не только во мне.
        — Не важно,  — повторила она.
        О нет, очень важно.
        — Я хочу вас обнять… прямо сейчас. Но боюсь вас напугать, а вот этого я совсем не хочу. Давайте поговорим. Где хотите. Можем пойти куда-нибудь, где много народа, если вам так будет легче. Но мне необходимо знать, что я такого сделал, от чего у вас испуганный вид. Я не хочу быть причиной этого.
        В конце концов она согласилась пойти к нему. Пока они шли обратно в «Конюшенную рощу», Карисса хранила молчание. Куин приготовил кофе и поставил перед ней кружку, потом открыл пакет с печеньем и сел в кресло, а не рядом с ней на диван, чтобы она чувствовала себя увереннее.
        — Карисса,  — произнес он как можно мягче,  — поговорите со мной.
        ГЛАВА 5
        Карисса понимала, что ей следует придумать какую-нибудь отговорку.
        Куин О’Нилл вынуждает ее рассказать о том, о чем она никогда не говорила.
        О том, чего она стыдится.
        Слова застряли в горле.
        А Куин молча ждал, когда она заговорит. Но это было не зловещее молчание. Он просто ждал. Терпеливо. Значит, говорить будет не так уж трудно.
        Карисса уставилась в кружку с кофе. Наконец, она заговорила:
        — Это случилось три года назад. Мне тогда было двадцать четыре. Я познакомилась с Джастином на вечеринке. Ничего необычного — знакомый друзей. Он работал в Сити. Остроумный. Красивый. Честолюбивый.
        И вспыльчивый до бешенства. Это ему удавалось скрывать от нее довольно долго. Или, возможно, она старалась не обращать внимания на кое-какие признаки. Не хотела их замечать или не хотела верить правде.
        Продолжая смотреть в кружку, она сказала:
        — Мы встречались полгода, а потом стали жить вместе. У него. Наверное, это было слишком скоро, и мне следовало проявить больше благоразумия, но я думала…  — Она прикрыла глаза и прошептала:  — Я думала, что он меня любит. Он сказал, что любит.
        — А вы привыкли к тому, что вас любят.
        В голосе Куина не прозвучало ни резкости, ни осуждения. Только понимание.
        Карисса кивнула:
        — Моя семья очень дружная. Родители, дедушки и бабушки, тети и дяди, кузены… все дружны. В семье никогда не было крупных ссор. Конечно, кто-то с кем-то не соглашается, иногда кричат друг на друга, но обычно все договариваются. Никто никогда не хлопал дверью, не устраивал скандала либо не разговаривал месяцами.
        — А Джастин хлопал дверью?
        Она сглотнула слюну:
        — В каком-то роде…
        Но было что-то еще, и Куин это сразу понял.
        Она снова сглотнула слюну:
        — В первый раз… он…  — Она замолкла, потом, тщательно подбирая слова, сказала:  — Он был после этого более осторожен. Я сама виновата. Я знала, что, когда у него выдавался трудный день на работе, мне не следовало его раздражать… сердить.
        — Ну нет,  — не согласился Куин.  — Если у тебя был трудный день, то надо выговориться, снять напряжение в тренажерном зале или съесть ведерко мороженого. Или включить громкую музыку. Можно поиграть в бездумную стрелялку на компьютере. Что угодно, лишь бы снять стресс. Но не бить никого. Никогда.
        Но Джастин это делал. После того первого раза он старался не оставлять синяков.
        — Вы вызывали полицию?  — спросил Куин.
        Она покачала головой:
        — Какой смысл? Он сказал бы, что ничего не было.
        — Но у вас ведь наверняка остались синяки.
        — Не всегда.  — Если бы только синяки. Слова Джастина разрушали ее уверенность в себе, и в конце концов она стала думать, что заслуживает такого обращения, что во всем виновата она, потому что вызывает его на подобное поведение.
        — Карисса,  — мягко произнес Куин,  — неужели у вас не было никого, с кем вы могли поговорить?
        — Мне было так стыдно,  — сказала она.  — Все считали, что у меня идеальная жизнь: я вот-вот стану солиситором, передо мной карьера, о которой можно только мечтать. Я живу в роскошной квартире в престижном районе с богатым, успешным бойфрендом, который меня обожает. Чего еще желать?
        Ничего, за исключением того, как избежать споров и как остановить взрывы гнева у Джастина.
        — Вам достался не тот парень,  — сказал Куин.  — Такое случается. Но когда это случается, то самое правильное сказать себе, что ты ошиблась, и уйти.
        — Я собиралась от него уйти,  — ответила она.  — Хотела сначала уйти, а потом уж сказать ему, что не вернусь. Я знаю, что это было трусостью.
        — Нет, это разумно,  — сказал Куин.  — Потому что иначе вы дали бы ему возможность запугать вас.
        Что он и сделал. Потому что она была дурой. Она не подумала о том, что надо действовать осторожно.
        — Должно быть, я чем-то выдала себя. В тот день он пришел с работы рано и застал меня врасплох — я складывала вещи.  — У нее перехватило дыхание.  — Он… он не хотел меня отпускать.
        Куин молчал.
        — Я вступала в права собственности через пару месяцев, когда мне исполнялось двадцать пять лет.
        Куин продолжал хранить молчание.
        — У Джастина были неприятности — брокерская операция, которой он занимался, провалилась. Он знал, что потеряет работу, если не заплатит потерянные деньги. А я юрист и поэтому могла бы найти способ взять деньги из своей доверительной собственности и помочь ему выкрутиться.
        — Из того, что вы рассказали о вашей семье, я не думаю, что они на это согласились бы. Ну если только, чтобы спасти вас от дальнейших неприятностей,  — сказал Куин.
        Родственники ничего не знали. Ей было слишком стыдно говорить им про это. Она до сих пор ничего им не рассказала. Только ее лучшая подруга, а также подруга, с которой она работала на паях, и личная помощница знали все. Она умолила их никому ничего не говорить, и они поклялись молчать.
        — Он сломал мне руку,  — сказала Карисса.  — И не отпустил в больницу. Я пошла туда на следующее утро, по пути на работу.
        Она услышала, как Куин со свистом выдохнул:
        — И вы всю ночь провели, мучаясь от боли со сломанной рукой?
        — Я выпила парацетамол.
        Она пролежала без сна всю ночь, думая о том, каким образом ее жизнь пошла наперекосяк. Ей даже пришло в голову выпить всю упаковку парацетамола, но когда забрезжил рассвет, она поняла, что такой выход не для нее.
        — У меня чешутся руки прямо сейчас избить вашего бывшего до полусмерти,  — произнес Куин.  — Но это ничего не решит, поэтому я воздержусь.  — Он помолчал.  — Я хочу обнять вас. Правда, боюсь испугать.
        Она подняла на него глаза:
        — Вы меня не презираете?
        — Нет, разумеется.  — Он сдвинул брови.  — За что мне вас презирать?
        — За слабость.
        Он покачал головой:
        — Вы привыкли к тому, что окружены любовью. Что вас ценят. Когда Джастин вас ударил, вы, вероятно, были настолько потрясены, что не могли ничего понять. Нет, это не слабость. И я вас вовсе не презираю.
        Карисса, чтобы не заплакать, вдохнула побольше воздуха. Она не могла поверить в его слова, потому что сама себя презирала.
        — Тогда… да, пожалуйста, я бы хотела, чтобы вы меня обняли.
        Куин осторожно забрал кружку из ее рук и поставил на столик. Потом подхватил ее, сел рядом и устроил ее у себя на коленях. Он обнял ее, но не слишком крепко, чтобы она не почувствовала себя в ловушке.
        Как легко заплакать, уткнувшись в его широкое плечо! Но она обещала себе никогда не плакать.
        Куин гладил ее по волосам.
        — Скажите же, что вы ушли от него,  — тихо произнес Куин.
        — Я не вернулась. Я оставила все вещи в его квартире. Медсестра… она догадалась, что произошло несчастье. Я, конечно, не сказала ей, что случилось, но она заставила меня позвонить из больницы подруге. Эрика приехала, и я рассказала ей все. Она запретила мне приближаться к нему.
        — Вы выдвинули против него обвинение?
        — Я… Эрика требовала, чтобы я это сделала. Можно получить судебный запрет ex parte[5 - Заявление, исходящее лишь от одной стороны, обычно без ведома другой (лат.).] вплоть до слушания в суде. Но…  — она с трудом проглотила слюну,  — мне было очень стыдно. И еще я не хотела, чтобы полоскали имена моих родителей, чтобы об этом узнала пресса и в новостях появились сообщении, что дочь Пита Уайлда подвергалась избиениям.
        — Но разве вы не могли настоять, чтобы судебный запрет был конфиденциальным?
        Она сморщилась:
        — Джастин стал бы все отрицать, потребовал бы суда, а у меня не было доказательств.
        — А сломанная рука?
        — Я могла упасть и сломать руку. Джастин… он обаятельный и с легкостью смог бы переубедить судью. Я — дочь рок-звезды, избалованная, привыкла поступать по-своему. Заявил бы, что я грозилась упасть с лестницы, если он не сделает то, что я хочу, а потом, когда он сказал, что я его провоцирую, то скатилась вниз и сломала руку, заявив, что это он меня толкнул. И все это я якобы сделала ради того, чтобы поступить по-своему.
        — Если бы его вызвали в суд, он, возможно, поостерегся бы в будущем так вести себя с кем-то еще.
        У Куина было еще много вопросов, но она не готова на них отвечать — он это понял, потому что она сказала:
        — Хватит, Куин. Я устала.
        Он коснулся ее щеки:
        — Если хотите остаться на ночь, то я постелю свежие простыни на свою кровать, а сам посплю на диване.
        Как хорошо было бы принять поддержку. Но она уже совершила ошибку с Джастином. Карисса чувствовала, что Куин — не Джастин, у него доброе сердце, но… Вдруг она снова повторит ошибку? Ей нужно сохранить независимость.
        — Спасибо, но я живу через три дома от вас,  — сказала она.  — Я справлюсь.
        — Проводить вас?
        — Через три дома?
        — Так будет спокойнее мне,  — сказал он.
        Карисса на секунду прижалась лбом к его лбу, потом слезла с его колен. Сейчас ей нужно встать на ноги — и в прямом смысле тоже,  — чтобы доказать себе, что она не слабое, презренное существо, каким была три года назад.
        — Куин О’Нилл, вы хороший человек. И сердце у вас доброе.
        Он проводил ее до дома.
        — Если вы не заснете,  — сказал он,  — то звоните. Или приходите.
        А это уже искушение. Но она устоит. Она и так рассказала ему предостаточно. Ей необходимо побыть одной. Переосмыслить все.
        — Спасибо,  — сказала Карисса. Она действительно очень ему благодарна.
        В ту ночь Куин спал плохо. Перед глазами стояло испуганное лицо Кариссы. Сколько же раз этот бешеный тип позволял себе ее ударить? И в результате она утратила способность доверять мужчинам.
        Прошлое давило на нее не меньше, чем его прошлое на него. И это еще одна причина, почему не следует сближаться с ней. Ей нужен кто-то для поддержки, а не тот, кто отягощен собственными сомнениями. Что ж, он найдет способ отдалиться, не нанося ей обиды.
        Но… в половине десятого утра у него на пороге появилась Карисса с лимонным тортом. Еще теплым и божественно пахнущим. У Куина потекли слюнки.
        Теплый и сладкий… как она.
        Он, пока не поздно, отбросил эту мысль. Так можно далеко зайти.
        — У меня кончился шоколад,  — сказала она.  — Надеюсь, что это равноценная замена.
        Интересно, она печет пироги каждый раз, когда падает духом?
        — Вполне равноценная,  — ответил он.  — Входите и выпейте кофе.
        Да… язык его враг. А он хотел держаться от нее на расстоянии.
        Но в ней есть что-то… подкупающее. И его к ней тянет.
        Сегодня на ней не было ни офисного костюма, ни туфель на высоких каблуках, и портфеля он тоже не увидел. Очевидно, в офис она не собиралась. Сегодня на ней были выцветшие джинсы, шерстяной свитер, волосы завязаны в хвост ленточкой, а не лежат на затылке строгим валиком. Так по-простому она выглядела прошлым вечером на катке, когда он ее поцеловал.
        Ему надо прекратить это вспоминать.
        — Я не нарушаю вашу работу?  — спросила она.
        Вообще-то нарушает. Вот бы так ей и сказать. Но почему он этого не говорит?
        — Ничего подобного,  — сказал он и провел ее на кухню, где приготовил две кружки кофе и отрезал два куска торта. Торт на вкус был восхитительным. Да, он подсел на торты.
        — Что вы делаете сегодня утром?  — спросила Карисса.  — Если, конечно, это не секрет.
        — Не секрет. Я занят системами наблюдения.
        Она задумалась.
        — А вы не могли бы создать такую систему для дома?
        Ей нужна система наблюдения? Учитывая то, что она рассказала ему прошлым вечером, это настораживает.
        — Карисса, ваш бывший вас преследует? Если так, то я знаю людей, которые сделают ему такое внушение, что он и думать забудет об этом. Разумеется, я смогу сделать вам такую систему.
        — Он меня не преследует.  — Она подняла подбородок.  — Со мной все в порядке. Я имела в виду систему не для моего дома.
        — А чьего?
        Она закусила губу.
        — Мне нужно еще подумать. Но я пришла к вам не за этим. Я хочу извиниться за вчерашнее.
        — Не за что извиняться.
        — Спасибо вам.
        Но она хочет еще что-то сказать — Куин понял это по ее напряженному виду.
        — Почему-то мне кажется, что торт предназначен для того, чтобы я размяк и согласился принять участие в другом мероприятии, которое докажет магию Рождества.
        — Ничего подобного,  — возразила Карисса.  — Мне просто нужны крепкие мужские руки.
        У него кровь прилила к голове: он представил, как поднимает ее на руки и несет в свою постель. Этого, конечно, никогда не произойдет, судя по тому, как с ней поступил ее бывший.
        — А для чего вам понадобились мои бицепсы?  — спросил он.
        — Мне надо притащить елку. Сегодня первое декабря, а я всегда устанавливаю в этот день елку.
        — Понятно. Мы поедем в лес?
        — Нет, на рынок в Ист-Энде[6 - Ист-Энд — восточный рабочий район Лондона.]. Вообще-то я намерена ехать туда на машине. Не будем же мы тащить елку вниз-вверх по эскалатору в метро.
        — Но вы не похожи на человека, который что-то покупает на рынке.
        — Не будьте таким снобом.
        — Карисса, вы живете в престижном районе, вы юрист, вы одеваетесь в дизайнерскую одежду. Единственный рынок, где вы могли бы делать покупки, это фермерский рынок.
        Она скрестила руки на груди:
        — Так знайте: я — потомок уличных торговцев. Моя семья держит фруктовую лавку на рынке Ист-Энда много-много лет.
        Он вытаращил глаза:
        — Но я думал, что ваш дедушка — барристер. Разве ваша семья не из высшего общества?
        — Мамина — да. Но не папина.
        Выговор Кариссы не оставлял сомнения в ее образованности. Представить ее говорящей на кокни[7 - Кокни — лондонское просторечье.] — это немыслимо.
        — И вы не чувствуете себя не в своей тарелке?
        — Когда навещаю Нэн и Поппи?  — Она рассмеялась.  — Нет, конечно. Я же Уайлд, я одна из них. Они все любили мою маму. И все хорошо относятся к моим другим бабушке и дедушке.
        Куин никак не мог понять: девушка-аристократка и совершенно обычная семья?
        Карисса улыбалась, видя его замешательство:
        — А где я научилась печь шоколадные пирожные? У Поппи была фруктовая лавка, а Нэн торговала пирожками. Я помогала им утром по субботам, когда была маленькой,  — натирала до блеска красные яблоки для Поппи или вместе с Нэн пекла пироги.
        — Поппи?  — Куин все равно ничего не мог понять. Поппи — это ведь женское имя? Наверное, это ее тетя или напарница бабушки?
        — Нэн и Поппи — это дедушка и бабушка с отцовской стороны. Я называла дедушку Поппи, когда мне было два года. И это имя так и осталось.
        Куин уже представил себе малышку Кариссу. Очень хорошенькую.
        Это его напугало. Дети его не интересовали. Никогда. Он никогда их не хотел. Тогда почему он вдруг подумал о том, на кого могли бы походить дети Кариссы?
        Надо сменить тему. Быстро. А иначе у него снесет голову от фантазий.
        — Разве они не ожидали, чтобы ваш отец занялся семейным делом?
        — Нет. Папа был младшим из четверых детей, и он всегда пел. Он еще в начальной школе взял у учительницы гитару и сам научился играть. Учительница поняла, что он родился музыкантом, а Нэн и Поппи всегда его поддерживали.  — Карисса улыбнулась.  — Они сказали, чтобы он не отказывался от своей мечты, и, даже если у него не все получится, они все равно рядом с ним.
        Каково иметь такую семью? Сплоченную, на которую можно опереться.
        Его семья нисколько не интересовалась увлечением Куина компьютерами, и даже успех таких гигантов, как Билл Гейтс и Стив Джобс, не убедил их в том, что Куина ждет более удачная и более доходная карьера компьютерщика, чем работа семь дней в неделю в магазинчике на углу улицы. И их, конечно, задевало то, что он преуспел. Особенно во время кризиса: тогда он поступил по отношению к ним правильно, как ему казалось, а вышло очень неловко.
        — Значит, я могу рассчитывать на ваши крепкие руки?
        — В обмен на торт, который я уже съел?
        Она сморщила нос и при этом выглядела такой обворожительной, что ему пришлось взять себя в руки.
        — Это звучит не очень приятно. Вы могли бы просто сказать «нет».
        — И оставить вас одну тащить елку?
        — Ну, одна я не осталась бы. Кто-нибудь мне помог бы. Мы в Ист-Энде привыкли помогать друг другу.
        Кокни с академическим выговором… У Куина это никак не укладывалось в голове.
        И ему не понравилась мысль о том, что она прибегнет к помощи кого-то другого с крепкими мускулами.
        — Поехали за вашей елкой,  — сказал он.
        ГЛАВА 6
        Автомобиль Кариссы темно-серого цвета с кузовом универсал был престижной марки, но со скромным номером. Куин был уверен, что она водит маленький красный спортивный автомобиль с мягким верхом. Почему бы такой богатой женщине, как Карисса, не иметь машину просто для удовольствия? Когда он ей об этом сказал, она с усмешкой возразила:
        — Что? Автомобиль, в который ничего не помещается и где может сидеть только один пассажир? Непрактично.
        — И у вас нет второй машины?
        — Нет. Машина — это всего лишь средство куда-либо доехать,  — пожала плечами она.  — Я просто не понимаю, почему мужчины находят в автомобилях что-то особенное.
        — Это у нас в хромосомах,  — сказал Куин и больше не задавал вопросов.
        Карисса оказалась уверенным водителем. Очевидно, она ездила по этой дороге часто, и ей был не нужен навигатор. Она припарковалась на стоянке перед ничем не примечательным домом с террасой и сказала:
        — Вот здесь живут Нэн и Поппи. Папа купил бы им дом побольше, но они отказались переезжать из дома, где он родился.  — Она улыбнулась.  — У них есть еще коттедж у моря. Когда я была маленькой, то летом каждый день строила замки из песка.
        Удивительно, какое обычное детство у дочки рок-звезды. Куину стало завидно. Он-то жил в Мидленде[8 - Мидленд — центральные графства Англии.], где до моря было очень далеко. Да и каникулы не предполагались, учитывая режим работы магазина дяди. Он только в десять лет побывал на море.
        Карисса вышла из машины.
        — Идете?
        О боже. Она собирается познакомить его со своей семьей. Он через это проходил и знает, какое это испытание.
        — А я не помешаю?  — спросил он.
        — Каким образом? Вы же моя рабочая сила.  — И добавила:  — Между прочим, пирожные у Нэн лучше моих.
        Он тут же вылез из машины. Карисса рассмеялась:
        — А вас легко купить.
        — Да, точно.  — Он пошел следом за ней по дорожке.
        Их встретила пожилая пара: женщина, очень похожая на Кариссу, и мужчина. Мужчина помахал листком бумаги и отдал листок Кариссе.
        — Это разрешение на парковку,  — сказала она.  — Сейчас вернусь, только прикреплю к ветровому стеклу.  — К огромному облегчению Куина, она успела их познакомить, прежде чем убежать:  — Нэн, Поппи, это Куин О’Нилл, мой сосед. Я попросила его помочь мне привезти елку. Куин, это мои дедушка, и бабушка — Том и Мэри Уайлд.
        — Входите, пожалуйста,  — сказала Мэри.
        Куин прошел за ней на кухню, где пахло так же восхитительно чем-то печеным, как и у Кариссы. Мэри пригласила его сесть за стол и включила чайник. Куин не мог отделаться от ощущения, что его внимательно разглядывают.
        — Так вы живете в «Конюшенной роще»?  — спросил Том.
        Куин кивнул:
        — Я переехал пару недель назад.
        — И работаете в Сити?  — Том сощурился.
        Куин понял, в чем дело.
        — Нет. Я работаю с компьютерами,  — сказал он, что было правдой, пусть и не всей.
        Том Уайлд вздохнул явно с облегчением, что Куин не птица высокого полета из Сити.
        Хотя Куин был почти уверен, что Карисса не рассказала семье, что именно у нее произошло с Джастином, он догадался, что родные не доверяли этому человеку.
        — Я не ухаживаю за Кариссой,  — сказал Куин, чтобы отвести недомолвки. Что правда или на грани правды.  — Я работаю вместе с ней над проектом.
        Он увидел, что настороженность Уайлдов немного прошла.
        — А что это за проект?  — спросила Мэри.
        — О, это конфиденциальный случай.
        Оба, и дедушка и бабушка, понимающе закивали. В этот момент на кухню вошла Карисса.
        — Нэн, Поппи, надеюсь, вы не учинили Куину допрос. Он просто согласился мне помочь.
        — Не совсем так,  — поправил ее Куин.  — Она платит мне шоколадными пирожными.
        Карисса закатила глаза:
        — Я так и знала, что вы про это скажете. Нэн, я призналась ему, что твои пирожные лучше моих.
        — Хм.  — Мэри Уайлд взяла с буфета жестяную коробку, выложила на блюдо шоколадные пирожные и придвинула блюдо к Куину. Потом налила ему чашку крепкого чая.
        — Я могу сказать, что счет равный?  — спросил Куин, съев одно пирожное.
        — Нет.  — Карисса не позволила ему схитрить.
        — Но если я скажу, что пирожные вашей бабушки лучше, то обижу вас. А если скажу, что лучше ваши, то обижу вашу бабушку. В любом случае я в проигрыше.
        Тома это повеселило, а Карисса, скрестив руки, прислонилась к столу и не сводила глаз с Куина.
        — Ладно,  — сказал он.  — Ваши, Карисса, более мягкие внутри, а у ваших, миссис Уайлд, корочка более хрустящая. Но те и другие вкусные.
        — Хороший ответ, сынок,  — сказал Том и хлопнул его по плечу.  — Карисса, ты договорилась с Большим Джейком о елке?
        — Еще на прошлой неделе. Он подобрал мне семифутовую.
        Куин допил чай, и они с Кариссой отправились на рынок. Половина торговцев, улыбаясь, здоровались с ней. Когда они подошли к фруктовой лавке Уайлдов, Карисса попала в объятия дяди Джорджа и кузена Маленького Джорджа, который был шести футов ростом.
        — Так вы помогаете нашей девочке?  — спросил Джордж.
        — Я сосед. Помогаю донести елку,  — лаконично сообщил Куин.
        Джордж хлопнул его по спине:
        — Молодец.
        Они прошли мимо трех лавок, и Карисса, наконец, осмотрела свою елку. Она начала торговаться с Большим Джейком, который полностью соответствовал своему имени, потому что был выше, чем Маленький Джордж, и в два раза шире. Ясно, что это было добродушное подтрунивание, и оба получали удовольствие.
        Как только было достигнуто соглашение, подкрепленное объятиями, Куину осталось только донести елку до автомобиля. Терпкий запах хвои ударял в ноздри.
        Карисса откинула заднее сиденье, чтобы погрузить ель, и Куин заметил, что она постелила одеяло, чтобы иголки не рассыпались повсюду. Да, Карисса — идеальный организатор.
        — Вы что-то молчаливы,  — заметила она, когда они ехали обратно.
        — Думаю о работе,  — соврал он.
        — Простите. Я отняла у вас столько времени,  — смутилась Карисса.
        — Да нет, все нормально. Иногда неплохо отвлечься от сидения за столом и дать мозгам отдохнуть. -
        И добавил:  — Ваши дядя и кузен были очень рады вас видеть.
        — Да… и я тоже.  — Она улыбнулась.  — Нам надо собраться, но в это время года все обычно заняты.
        Да уж, это Куину известно. В конце ноября магазин его дяди ломился от коробок с печеньем и шоколадом, поэтому иногда товар приносили в дом. Однажды Куин не удержался и взял шоколадную игрушку в блестящей обертке. Дядя был в ярости.
        Куин отбросил эти воспоминания. Не сейчас. Он не хочет думать о своей семье. И о том, сколько прошло времени с тех пор, как он видел родственников.
        — Но на открытие палаты Уайлда все они приедут,  — сказала Карисса.  — Вся семья с обеих сторон.
        — Они, наверное, помнят, как вы лежали в больнице.
        Она кивнула:
        — Дяди и тети дежурили по очереди, сменяя маму и папу.
        — Да, это хорошо,  — сказал Куин.  — Такая поддержка.
        — Папа всегда помнил их доброту. Тогда у рок-группы не было больших сборов, и перед моим рождением он даже собирался распрощаться с оркестром, но его братья и сестры этого не допустили и помогли ему деньгами.  — Карисса улыбнулась.  — Он никогда этого не забывал. Поэтому, когда песня про Санту стала хитом номер один, он выкупил их закладные и учредил фонд для обучения в колледже моих кузенов.
        Так же поступил и Куин, когда создал гаджет, который принес ему много денег. Во время кризиса, зная, что магазин несет убытки, он помог тетке и дяде. Он выплатил банковскую задолженность и ипотеку. Но в отличие от отца Кариссы он сделал это отнюдь не по любви — он заплатил то, что было потрачено на него, чтобы не ощущать себя в долгу перед ними. Правда, спасибо ему никто не сказал. Куин знал, что им было стыдно за свое отношение к нему.
        Карисса, кажется, не заметила, что он опять замолчал.
        — Если кому-то из семьи повезет в лотерее или в бизнесе, то он делает то же, что сделал отец,  — помогает другому.
        А его кузены сделали бы это для него? Куин так не думал. Да он и не помнил, когда в последний раз их видел. Может, следовало постараться и сблизиться с родственниками? Разве не говорят, что свой своему поневоле брат? Но тогда это касается не только его — родственники тоже не сделали шагов к сближению.
        — Ваш отец — необыкновенный человек,  — сказал Куин.
        — Вся семья такая — с обеих сторон.
        Она, по крайней мере, сознает, как ей повезло.
        Наконец они приехали в «Конюшенную рощу». Куин вытащил ель из машины и отнес по ступеням к входной двери.
        — Куда ставить?  — спросил он.
        — В гостиную.
        У Кариссы, разумеется, уже была приготовлена кадка с землей. Куин помог ей водрузить туда елку.
        — Я хотя бы приготовлю вам ланч, если у вас есть время.
        Надо отговориться и уйти. Но опять язык его не послушался.
        — Спасибо. Не откажусь.
        Карисса приготовила целое блюдо сэндвичей: мягкий бездрожжевой хлеб с сыром чеддер и чатни[9 - Чатни — индийская фруктово-овощная приправа.]. И еще салат.
        — А вам спасибо за то, что поехали со мной.
        — Да не за что.
        — Я очень люблю эти приготовления к Рождеству. Свежий запах ели… игрушки.
        А он всегда это ненавидел. У родственников была искусственная елка с тусклой мишурой. Куин вспомнил, какой поднялся крик, когда он уронил две стеклянные игрушки, а двоюродный брат наступил на осколки и его отвезли в больницу. В то Рождество он особенно ощущал себя ненужным и виноватым.
        Карисса посмотрела на него и вздохнула:
        — Вам все это не нравится?
        — Да вздор все это.
        — Я не собираюсь просить вас помочь мне украсить елку,  — сказала она.
        — И уж, пожалуйста, не дарите мне украшенную мини-елку.
        — Но вы же купили мне украшение с рождественскими огоньками для моего лэптопа,  — напомнила ему Карисса.
        — Это совсем другое дело.  — И перевел разговор в другую сторону:  — Я вот что хотел спросить: как вы выбираете свои проекты?
        — Иногда о чем-то читаю в местной газете,  — сказала Карисса.  — Или пользуюсь услугами специальной службы, которая занимается газетными вырезками.
        — Это в основном благотворительные проекты?
        — Не всегда. Иногда людям требуется помощь для организации чего-либо, например, музыкотерапии, или для составления бизнес-плана.
        — А вы помогаете, например, семьям военных, в которых кто-то умер или серьезно пострадал?
        — Да. Папа как-то переписал последний припев песни про Санту.  — Она тихо напела:  — «И если моя крошка не может быть дома на Рождество, то пусть Санта сохранит для меня мою крошку».
        Куин вспомнил эту песню — она возглавляла хит-парад несколько недель.
        — Весь авторский гонорар от этой версии идет на помощь раненым военнослужащим и их семьям.  — Она закусила губу.  — Папа с мамой как раз летели на концерт, где должна была исполняться эта песня, когда их самолет разбился.
        — Простите.  — Он сжал ей руку.
        — В это время года я особенно остро ощущаю их отсутствие. В годовщину аварии я стараюсь не попадаться никому на глаза. Но в этом году я намерена отметить этот день открытием палаты Уайлда. Так мне будет легче.
        Куин заметил в ее глазах слезы. Она быстро сморгнула их — он понял, что она не хочет, чтобы ее жалели.
        Он знает, что предложить вместо жалости, но не осмелится.
        — Вы уж сами наряжайте елку,  — сказал он.  — А я пойду — меня ждет письменный стол.
        — Конечно. Спасибо, что поехали со мной.
        Он обрадовался, что она не стала его обнимать. Случись это, он за себя не поручился бы. Вполне мог тоже обнять ее и даже поцеловать. Надо уходить. Пора вспомнить, что ему лучше быть одному.
        А лучше ли?
        ГЛАВА 7

«Магия Рождества, доказательство номер три. Готовы или трусите?»
        Куин улыбнулся. Ему начинает нравиться ее новый образ озорницы.
        Его ответ был:

«Где и когда?»

«У вас в семь вечера. Не обедайте».
        Он был заинтригован.
        В семь она появилась в джинсах, шерстяном свитере, теплой куртке и сапожках на низком каблуке.
        — Мы что, опять катаемся на коньках?  — спросил Куин.
        — Не обязательно,  — ответила она.
        Ага. Значит, коньки могут быть в повестке дня. Он подумал о том, как поцеловал ее на льду, и его охватил жар.
        — Мы идем гулять пешком.
        Что еще она задумала? Все прояснилось, когда они дошли до конца «Конюшенной рощи». Там был устроен парк «Зимняя фантазия», а Куин раньше этого и не заметил. Светящиеся гирлянды обвивали деревья, доносились звуки рождественских песен.
        — Это не просто доказательство номер три,  — сказала Карисса.  — Я думала о том, что вы говорили про раненых солдат. «Блестящий проект» мог бы организовать поездку сюда для нескольких семей.
        — Не все любят Рождество так, как вы,  — напомнил ей Куин.
        — Если с вами это сработает, то и с другими тоже.
        Он поморщился:
        — Я действительно начинаю казаться себе Скруджем.
        Она засмеялась:
        — Ну, может, немножко. Но вы не скряга. Просто…
        — Просто я не люблю Рождество. И в этом я не одинок. Полно людей, которые не любят праздники.
        — И полно тех, кто любит,  — ответила она.  — Это место сказочное. Есть сад ледяных скульптур, рождественский цирк, ярмарка и рождественский базар. И каток, хотя раз мы уже катались на коньках, то можем это пропустить.
        Жаль. Он не отказался бы от возможности снова держать ее за руку. И желательно при этом самому не упасть на лед.
        Карисса улыбнулась:
        — Но рождественские сладости вам наверняка понравятся.
        Это его подбодрило.
        — Мы должны все перепробовать, кроме коньков?
        — Конечно. Это докажет магию Рождества.
        — О’кей,  — согласился Куин.  — Что касается доказательств… Вот вам еще один способ вымогательства денег: киоски ломятся от уцененных, никому не нужных вещей, но люди тем не менее их покупают.
        — Вам и ярмарка не подходит?
        Ярмарка? Да он и не помнит, когда там был.
        — Убедите меня,  — заявил Куин.
        Он просто невыносим!
        Как можно не замечать волшебства? Все кругом радуются, улыбаются, парк разукрашен, сияют огни, звучит музыка. Карисса уже начала отчаиваться.
        Они начали с ярмарки. На спиральной горке сели на дерюгу и понеслись вниз кругами, затем — карусель с белыми, усыпанными блестками лошадками в рождественских шапках. В центре карусели орган играл рождественские песни. Когда зазвучала отцовская песня про Санту, Карисса взглянула на Куина и засмеялась — он со страшной гримасой закатил глаза.
        Потом они выстояли очередь на старомодные качели-лодки, где Куин начал раскачиваться, чтобы их лодка поднималась выше соседней. Карисса заливалась смехом и чувствовала, что Куин тоже получает удовольствие.
        Он выиграл приз на аттракционе «Поймай утку», и Карисса потребовала, чтобы он взял пластмассовую уточку в шапке Санты.
        Затем последовало гигантское чертово колесо, которое двигалось даже быстрее «Лондонского глаза»[10 - «Лондонский глаз»  — одно из крупнейших колес обозрения в мире.]
        — Вы только взгляните, как красиво,  — воскликнула Карисса, когда они оказались на самом верху и под ними раскинулся весь парк.  — Похоже на сказку. От огней кажется, что на деревьях блестит снег.  — А запах корицы, имбиря и ванили придает этой картинке еще больше очарования. Она так все это любит.
        Куин ничего не ответил. Неужели он совсем не верит в волшебство?
        Кто же нарушил его веру в чудеса? Он никогда не говорил о своей семье. Может, он тоже, как и она, потерял обоих родителей, но, в отличие от нее, у него не было поддержки остальной семьи? Карисса была уверена, что кто-то причинил ему сердечную боль, и теперь он держит всех на расстоянии. На катке он на минуту сократил это расстояние, когда поцеловал ее. Но он тут же спрятался в свою скорлупу.
        Бессмысленно его спрашивать — он все равно ничего не скажет, сменит тему или чем-нибудь отвлечет ее внимание. Куин О’Нилл очень замкнутый человек.
        Хотя Карисса поклялась никогда никем не увлекаться после Джастина, ее тянуло к Куину. Он не похож ни на кого из ее знакомых мужчин. Но ее не оставляло ощущение, что ему трудно доверять кому-либо. Впрочем, как и ей. Наверное, он тоже получил душевную травму, поэтому им обоим разумнее оставаться только соседями и коллегами по «Блестящему проекту».
        Кариссе ужасно хотелось наклониться и прикоснуться губами к его рту. Но к тому моменту, когда чертово колесо остановилось и они выбрались из кабинки, она взяла себя в руки.
        Они пошли дальше по аллее мимо киосков.
        Еще на одном аттракционе Куин выиграл кокосовый орех и преподнес его Кариссе с поклоном. Настал черед американских горок, но тут Карисса заявила:
        — А вот этого нам не нужно.
        Он удивился:
        — Почему? Вы боитесь высоты?
        — Ну… просто когда летишь наверх, а потом падаешь вниз, то желудок подступает к горлу.
        Он хмыкнул и покачал головой:
        — А кто это назвал меня трусом и требовал, чтобы мы все попробовали?
        Она поборола страх:
        — Хорошо. Давайте прокатимся.
        — Да я пошутил.  — Куин с беспокойством посмотрел на нее.  — Мы можем это пропустить.
        — Нет. Я согласна.  — Если она преодолеет свой страх, то, может, станет смелее и начнет доверять мужчинам?
        Когда кабинка медленно, со скрипом поднялась на первую горку, у Кариссы выступил липкий пот. Куин взял ее за руку и сказал:
        — На счет «три» мы поднимаем руки и кричим: «Рождество!»
        Она настолько удивилась, что забыла о страхе. Выходит, Куин О’Нилл все-таки увидел магию Рождества?
        Когда они оба подняли руки и закричали, Кариссу охватило возбуждение, ветер ерошил волосы, и страх совсем исчез. Они поднимались вверх и падали вниз, кричали «Рождество!», и она по-настоящему радовалась.
        Куин не отпустил ее руки и когда они вылезли из кабинки. Кариссе не хотелось ничего говорить, чтобы не нарушать атмосферу сказки. Она была в безопасности рядом с Куином и счастлива.
        Держа друг друга за руки, они бродили по саду ледяных фигур. Чего там только не было: смеющийся снеговик в шапке Санты, рождественские елки, стадо северных оленей — один даже с красным носом,  — пингвины и белые медведи.
        Но когда они увидели павлина, Куин спросил:
        — А при чем здесь павлин? По-моему, павлины бродят в садах богатых имений в середине лета.
        — Все равно впечатляет,  — ответила Карисса,  — пусть это и не строго рождественский образ. Посмотрите, как искусно выточено оперение — все перышки распушились.
        — Да,  — согласился Куин.  — Скульпторы здорово потрудились.
        Они встали в очередь за немецкими хот-догами и за рождественскими имбирными пряниками.
        — У вас сахар в уголке рта,  — сказал Куин и пальцем убрал сладкую капельку. Потом, не отведя глаз, облизал палец.
        Это почти поцелуй. Кариссе очень хотелось, чтобы он ее поцеловал. Как тогда, на катке.
        У Куина потеплели глаза, а щеки покраснели. Неужели он тоже вспомнил тот момент? И хочет повторить? Карисса вдруг поняла, что откинула голову и практически подставляет ему рот. Ей стало страшно. Как же жалко она выглядит! Слабая, глупая женщина, которую побил бойфренд.
        Но она не успела начать себя презирать, как он поближе придвинулся к ней и тихо произнес:
        — Карисса…
        — Да?
        Она знала, что он понял: она отвечает согласием на вопрос, который читался в его глазах.
        Куин положил руки ей на талию, наклонил голову и слегка коснулся губами ее рта.
        — Вы пахнете чем-то сладким и пряным,  — сказал он.
        — И вы тоже,  — прошептала она.
        С центра ярмарочной площади раздавались звуки песни: «Я хочу на Рождество только тебя». А она хочет только Куина О’Нилла.
        Он поцеловал ее в тот самый момент, когда закончилась песня. Она едва устояла на ногах — колени превратились в студень.
        Что будет дальше? Неужели она совершает очень большую ошибку? Такую же, как тогда, с Джастином? Может ли она на этот раз довериться себе?
        Словно увидев в глазах Кариссы испуг, он погладил ее по щеке и спросил:
        — А не посетить ли нам цирк?
        Он не будет ее подгонять. Пока не будет.
        Они смотрели на цирковое представление, и Куин не отпускал ее руки. Кого там только не было: гимнасты на трамплинах, фокусники, клоуны, канатоходцы. Оба, и Куин, и Карисса, восторженно кричали вместе с публикой. И все время Карисса чувствовала в своей ладони руку Куина.
        — Итак, каков вердикт?  — спросила она, когда они шли из цирка.
        — Мы говорим о доказательстве номер три или о «Блестящем проекте»?
        — О проекте,  — ответила она, чтобы не искушать судьбу, хотя и заметила, что несколько раз его глаза радостно загорались.
        — Думаю, что детям это понравилось бы, особенно аттракционы и сладости. Самые маленькие пришли бы в восторг от огней и фигур изо льда. А вот клоуны могли бы их напугать,  — сказал Куин.
        — Вы тоже боялись клоунов, когда были маленьким?  — пошутила она и тут же пожалела о своих словах. Он высвободил свою руку из ее пальцев, и она поняла, что барьер между ними опять возник. Господи, ну что у нее за язык?  — Простите, я не хотела выглядеть любопытной.
        Он улыбнулся, но грустно:
        — Я знаю.
        Они молча возвращались через парк в «Конюшенную рощу». У Кариссы не хватило духу взять Куина за руку. Молчание становилось все более неловким.
        Перед ее домом они остановились.
        — Зайдете на чашечку кофе?  — спросила она.
        — Спасибо, но у меня накопилась кое-какая работа,  — ответил Куин.
        Она знала, что это вежливый отказ, и с улыбкой сказала:
        — Ну что ж, тогда спасибо за то, что составили мне компанию. Увидимся.
        Куин чувствовал свою вину перед Кариссой, хотя сейчас ему необходимо побыть одному и обдумать все.
        Ох, как же легко поддаться влечению к Кариссе Уайлд! Поддаться восторгу и радости, которые она чувствовала в рождественских праздниках. Поддаться ее чарующей улыбке. Вот он и не устоял — поцеловал ее в парке. Почему он это сделал? Да просто понял в тот момент, что для него главная магия Рождества — это сама Карисса.
        Но…
        Она в прошлом перенесла страдания и боль. И физическую, и моральную.
        Куин не считал себя тем человеком, который ей нужен. Он уже успел причинить обиду людям и чувствовал от этого свою вину. Эти люди хотели от него большего, чем он мог им дать. Он до сих пор видел лицо Джанин, когда сказал ей, что у них ничего не получится и что им лучше расстаться. Он не хочет причинять такую же боль Кариссе. Но как ему измениться, он не знал.
        Куин вернулся к себе домой. Какой же он несчастный человек! Не надо было соглашаться и идти с ней в парк. И к тому же он сказал ей неправду: он увидел рождественскую магию, вернее, почувствовал в прикосновении ее руки, в теплоте ее кожи.
        Он знал, чего ему нужно на Рождество.
        Но так же, как в детстве, он знал, что ничего не получит. Поэтому бессмысленно этого желать.
        ГЛАВА 8
        Вручить ли подарок Кариссе лично или опустить в ее почтовый ящик?
        Это елочное украшение Куин увидел в одном из киосков вчера вечером, но возможности купить это как сюрприз у него не было. Потому что она была рядом с ним, он держал ее за руку и… наслаждался этим.
        К счастью, на следующее утро, когда открылся парк, павлин еще не был продан, и он смог купить эту изящную вещицу бирюзового цвета с золотой короной и перьями веером.
        Для чего он купил ей павлина? Да просто, чтобы ее порадовать, чтобы она улыбнулась, как тогда, когда он купил огоньки для экрана ее ноутбука.
        Вероятно, у него что-то не в порядке с головой.
        В результате он написал слово «Радуйтесь» на листке из блокнота, поставил свои инициалы, положил игрушку в плотный конверт, а на конверте надписал ее имя.
        Куин был уверен, что сегодня она в офисе, поэтому просунул конверт в прорезь для почты на ее двери. Потом вернулся к своему компьютеру, к работе, которой всю неделю не слишком упорно занимался, надеясь, что если погрузится в работу, то перестанет думать о Кариссе.
        Но он знал, что врет сам себе.
        Карисса вернулась домой после напряженного дня в офисе и обнаружила пачку почты на коврике, когда отперла входную дверь. Рождественские открытки, рекламные брошюры, банковский счет… и конверт с ее именем. Почерк она не узнала и, сгорая от любопытства, открыла конверт. Там был павлин, усыпанный блестками. Елочное украшение с петелькой, чтобы повесить на ветку.
        От кого это? Нет ли внутри записки? Записка оказалась с единственным словом «Радуйтесь». И подпись: буква «К».
        Куин.
        Это он купил ей павлина на елку. Напоминание о прошлом вечере, когда она восторгалась фигурой изо льда? Или напоминание о том, как он вчера держал ее руку и поцеловал?
        Она не могла до конца его понять. Это что-то вроде предложения о мире, способ наладить общение между ними после того, как он закрылся от нее?
        Есть только один способ выяснить.
        Она позвонила ему, но его телефон был переключен на голосовую связь. Может, он вообще не желает с ней разговаривать. Или, может, он просто занят. Голосовой связью она не стала пользоваться, а послала эсэмэску с благодарностью.
        Карисса едва успела повесить павлина на елку, как зазвонил телефон.
        — Привет,  — сказал Куин.
        — Привет.  — Она помолчала.  — Спасибо за павлина. Он чудесный.
        — Я рад.
        Карисса ждала. Что дальше?
        — Я… хм… получил вчера удовольствие.
        От чего, интересно? Она едва не задала вслух этот вопрос.
        — И я тоже,  — сказала она.
        Наступило неловкое молчание, которое прервал Куин:
        — Хотите зайти ко мне и посмотреть фильм?
        Это что, свидание или он пригласил ее по-соседски?
        — А какой фильм?
        — Не рождественский.  — Голос его звучал шутливо.  — Хотя мне все равно: комедия, экшен, триллер. Приходите, и мы выберем. Хорошо?
        — Я принесу попкорн,  — сказала она.  — Буду через пять минут.
        Куин чувствовал себя тинейджером. Глупость какая! Ему тридцать лет, и он не застенчивый прыщеватый тринадцатилетний мальчик, который робеет и никак не решается пригласить погулять девочку, потому что она может сказать «нет», а в школе все об этом узнают и станут над ним смеяться.
        Через пять минут — с типично юридической точностью — Карисса позвонила ему в дверь. На ней был не строгий костюм, а шелковая блузка с длинными рукавами, заманчиво облегающая фигуру. Куин онемел и не сразу вспомнил о правилах вежливости и предложил ей войти.
        Она протянула ему запечатанный бумажный пакет:
        — Надеюсь, микроволновка у вас имеется.
        — Имеется. Ведь не все могут соорудить обед для гурманов из шести блюд за три секунды.
        — Шесть блюд — это обжорство, а насчет времени вы преувеличиваете,  — засмеялась она,  — поэтому просто суньте вот это в микроволновку на три минуты.
        Куин тоже не удержался от смеха. Пока в микроволновке с треском лопался попкорн, он налил им по стакану вина и проводил Кариссу в гостиную.
        Горячий маслянистый попкорн и прохладное сухое вино «Пино Гриджио»… Потрясающее сочетание. Что может быть лучше? Только одно: если бы он мог усадить Кариссу себе на колени. Но в прошлый раз, когда он это сделал, она рассказала ему про Джастина. Он не хотел возвращать ее к тяжелым воспоминаниям, поэтому довольствовался тем, что сел с ней рядом на диван.
        — Выбирайте фильм.  — Он щелкнул приставкой для DVD и передал ей телевизионный пульт.
        Карисса улыбнулась:
        — А вы уверены, что я не выберу рождественский фильм?
        — Уверен.
        — А зря, потому что «Эта замечательная жизнь»[11 - «Эта замечательная жизнь»  — американский фильм 1946 года.] — самый лучший фильм на свете.
        Ему было безразлично. Вся эта сентиментальная чушь его мало волновала.
        — А как насчет романтической комедии?  — спросила Карисса.
        Он был согласен смотреть любую белиберду, лишь бы сидеть на диване около Кариссы.
        — Все, что захотите…
        — Только чтобы это не было рождественским фильмом,  — засмеялась она.
        В результате она выбрала комедию — на вкус Куина, немного балаганную, но смешную. Ему удалось взять Кариссу за руку, и, к его радости, она не отстранилась. А когда они покончили с попкорном, то Куин поставил пустую миску на пол и придвинулся к ней почти вплотную. Она склонила голову ему на плечо, а его руки обвили ей талию.
        После этого Куин совершенно смирился с тем, что происходило на экране.
        Фильм закончился, и Карисса сказала:
        — Мне очень понравилось.
        Куин промычал что-то нечленораздельное — он получил намного больше удовольствия, обнимая ее.
        Карисса повернулась к нему и коснулась ладонью его лица.
        — Вы все еще создаете системы наблюдения?
        — Почему вы спрашиваете?
        — Я не пытаюсь что-то выведать — я же знаю, что ваша работа секретная,  — сказала она.  — Но помните, как мы с вами говорили о системе наблюдения для дома?
        — Вы имеете в виду свой дом, Карисса?
        — Нет.
        Ясно — она не намерена сообщать ему детали.
        — Я смогу создать такую систему,  — сказал он,  — но сначала я должен посмотреть, что это за дом. Я не могу работать вслепую. Мне необходимо взглянуть на дом и на то, что вокруг дома, чтобы выяснить, где имеются проблемные места. И я буду не один. Система — это моя компетенция, но мне необходим помощник.
        Она задумалась, потом кивнула:
        — О’кей, я согласна, но только в том случае, если ваш помощник — женщина.
        Он непонимающе наморщил лоб. Помолчав, Карисса сказала:
        — На то есть причина.
        — Какая?
        — Веская.
        Еще один из ее полуответов.
        — Вы разве мне не скажете?
        — Хм… не сейчас.
        — Вы, как я вижу, никому не доверяете.
        — Уж кто бы говорил,  — ответила она.  — Вы сами никому не доверяете.  — Карисса вывернулась из его рук и выпрямилась.  — Ваша недоверчивость связана с женщиной, которая вас оскорбила?
        — Я не знаю, о чем вы говорите,  — холодно произнес он, тоже выпрямился и скрестил руки на груди.
        — Да нет, знаете. Дама с претензиями и гонором.
        Как же он мог забыть, что она юрист? Карисса замечает мелочи и все запоминает.
        — Это история в прошлом. И там и останется,  — сказал он.
        — Нет,  — не согласилась она.  — Это мешает вам идти вперед.
        Он прищурился и взглянул на нее:
        — Как и то, что произошло у вас с Джастином?
        Он ждал, что она рассердится на него, но она с грустью ответила:
        — Да, все именно так. Хотя я, по крайней мере, стараюсь уйти от прошлого.
        Она намекает, что он этого не делает? Может, она и права. Он встречался с женщинами после Табиты, и не раз, но все его подружки жаловались на то, что он не пускает их в свою душу. Он почти никогда не приглашал на свидания одну и ту же девушку более трех раз. Потому что… не хотел ни к кому привязываться надолго. Куин вздохнул и прикрыл глаза.
        — Я уже раньше вам говорил: иногда случается, что вы выбираете не того человека, кого следовало выбрать.
        — Вы также сказали,  — мягко напомнила она,  — что было правильнее уйти. Вы так и сделали?
        Он никогда по-настоящему ни с кем не говорил о Табите. И сейчас не собирался, но… слова полились сами.
        — Нет. Это она ушла.
        — Вы любили ее больше, чем она вас.  — Это прозвучала не как вопрос, а как подтверждение факта. Ни жалости. Ни презрения.
        — Я был не тем, кем она хотела меня видеть. Я ей не соответствовал.  — Куин посмотрел Кариссе прямо в глаза.
        Она ничего не ответила, ждала, что он скажет дальше,  — так же, как он ждал ее рассказа о Джастине.
        Откровенность за откровенность.
        — Я познакомился с Табитой в гостях — знакомая подруги приятеля.  — До того момента он не часто с кем-либо встречался, занятый карьерой, в которой обязательно хотел преуспеть. Так что времени на частые свидания у него не было, а девушкам это не нравилось. Но друзья уговорили его немного расслабиться, и вот он пошел на эту вечеринку, ставшую роковой. Он никогда не встречал девушки, похожей на Табиту, и был сражен наповал, попался на удочку, как доверчивая рыбка.
        Куин грустно усмехнулся:
        — Я только что закончил учебу, и меня приняли на работу… в правительственное ведомство. Я думал, что ей нравилось иметь бойфренда, помешанного на компьютерах, да еще на престижной работе.
        — Умный секси,  — заметила Карисса.
        — Ну что-то в этом роде. Она была просто восхитительна. И недосягаема для меня.
        Карисса удивленно подняла брови:
        — Вы давно не смотрелись в зеркало.
        — Спасибо, но я не напрашивался на комплимент.
        — Понимаю.
        — Я имел в виду свое социальное положение,  — сказал Куин.  — Я выходец из другой среды. Я не подходил ее окружению, ее друзьям и семье. И был наивен и глуп, полагая, что это не важно. Я люблю ее, она любит меня, и все пойдет само собой. Так я думал.
        Ему хотелось, чтобы люди принимали его таким, каков он есть, и, возможно даже, полюбили бы. А когда все обернулось по-иному, то он — еще совсем юнец — был просто раздавлен.
        Карисса сжала ему руку:
        — Совсем не глупо так думать. Отношения людей строятся на компромиссе. У моих родителей было разное происхождение, но это не имело никакого значения.
        — Потому что ваши родители любили друг друга, а Табита меня не любила по-настоящему. И в этом была моя огромная ошибка.  — Он тяжело выдохнул.  — В тот год я провел Рождество с ее семьей в их доме. Это было ужасно. Я не взял с собой соответствующего костюма, я не знал, какие у них традиции и привычки. Мне даже казалось, что мы говорим на разных языках. Я не понимал их шуток и не мог запомнить их уменьшительные имена.
        — С их стороны это было невежливо, чтобы не сказать грубо,  — заявила Карисса.  — Если приглашаешь кого-нибудь погостить, то обязан сделать так, чтобы этот человек чувствовал себя как дома. Нельзя исключать его из общения. А если требуется определенный костюм, то об этом говорят заранее.
        — Честно говоря, я, вероятно, не особенно и старался им понравиться,  — сказал Куин.
        Карисса фыркнула:
        — О гостях полагается заботиться. В этом проявляется хорошее воспитание, и социальные различия здесь ни при чем.  — Она помолчала.  — Вы, наверное, порвали с ней на Рождество. И это настроило вас против рождественских праздников?
        — Нет. Я услышал разговор Табиты с сестрой. Это должно было насторожить меня, подтолкнуть к тому, чтобы с ней расстаться. Сестра заявила, что Табита встречается со мной, лишь бы досадить родителям.
        — Табите следовало бы повзрослеть,  — решительно произнесла Карисса.
        — Да ей было всего двадцать. На год меньше, чем мне. Мы разошлись вскоре после Рождества. Она нашла повод для ссоры и сказала, что она вообще общалась со мной назло родителям, потому что я совсем не походил на ее семью и друзей. А я-то, наивный дурачок, думал, что она выбрала меня из-за того, что я компьютерный гений, а потом просто полюбила.  — Он пожал плечами.  — Тяжело было усвоить такой урок.
        — Куин, вам же был всего двадцать один год. Совсем мальчик. Вы ошиблись, получили урок, но сделали неправильные выводы. Вы стoите большего, чем быть средством для бунта против чьих-то родителей. Учтите: ваше происхождение, то, как вы говорите, что вы носите,  — все это не имеет значения. Важно то, как вы относитесь к другим людям и доброе ли у вас сердце.
        Куин не был уверен, доброе ли у него сердце. Оно у него раненое — это факт.
        Карисса сжала ему пальцы.
        — Мне кажется, что у вашей мисс с ее запросами сердце не доброе.
        — Наверное,  — вздохнул Куин. Но, возможно, она была не для него.
        — Но здесь вы всем подходите,  — заметила Карисса.
        Действительно, Куин не мог не видеть, что люди часто махали ему рукой или приветственно кивали из своих машин. Хотя только Карисса пошла дальше обычной вежливости. А учитывая ее «Блестящий проект», то она, вероятно, еще и защитник бездомных детей и животных. Неужели он тоже такой же несчастный?
        — Насчет дома… это приют, где можно жить в безопасности,  — помолчав, сказала Карисса.
        Он удивился и пристально на нее посмотрел:
        — Вы хотите сказать, что это дом для тех, кто прячется от насилия?
        Она кивнула:
        — Да. Для женщин и детей.
        Неужели она жила там, когда ушла от Джастина? Он не осмелился ее спросить.
        Куин вспомнил, как она говорила о том, что возместила свое нежелание подать в суд на Джастина. Наверное, она имела в виду это — заняться приютом.
        И теперь он понял, почему она хотела, чтобы он пригласил в помощники женщину. Чтобы живущие в приюте чувствовали себя в безопасности.
        — У меня есть коллега женщина, и я могу попросить ее осмотреть дом вместе со мной,  — сказал Куин.  — А как насчет меня? Вы уверены, что там не будут возражать против моего присутствия?
        — Вы же будете со мной, так что все в порядке.
        Она ему доверяет?
        — Вы волонтер?  — спросил Куин.
        — Не совсем,  — ответила она и пояснила:  — Моя каждодневная работа связана с договорным правом, но я разбираюсь и в семейном праве, чтобы помочь добиться судебного запрета, когда это необходимо.
        Куин был готов поклясться, что она не берет ни пенни за свои услуги.
        Она все еще держала его руку, и тогда он поднес к губам ее пальцы и поочередно поцеловал.
        — У вас доброе сердце,  — произнес он.
        — У меня просто хорошая семья. Я училась у них.
        Вот как раз сию минуту можно было бы рассказать ей о своей семье. Но он уже и так зашел слишком далеко со своими откровениями о Табите.
        — Я поговорю завтра со своей коллегой.  — Это все, что он сказал.
        — Спасибо. И я не прошу делать это бесплатно. Я заплачу по принятым расценкам.
        — Возвращаете долги?
        — Все проще — мне повезло. Но не все такие удачливые.  — Она отвернулась.  — Я, пожалуй, пойду домой. Завтра я должна быть на работе, да и вы тоже заняты.
        — Занят,  — согласился он. Работа — его излюбленная отговорка. Но он уже настроен не прибегать к этой привычке постоянно.
        — Мне очень понравился павлин. И кино тоже. Спасибо.  — Карисса чмокнула его в уголок рта.  — Поговорим позже.
        Он едва не попросил ее остаться. Но… они оба еще не готовы к этому.
        Он проводил ее до дома, чувствуя себя старомодным кавалером. А она не отказалась.
        — Спокойной ночи, Куин,  — сказала она.
        — Спокойной ночи, Карисса. Сладких снов.
        Куин был уверен, что уж его-то сны будут сладкими. Потому что он увидит во сне ее.
        ГЛАВА 9
        После посещения приюта Куин был особенно молчалив.
        Они ехали обратно в «Конюшенную рощу». Когда Карисса поблагодарила его, он пожал плечами:
        — Вы попросили меня пригласить коллегу женщину. Мара — прекрасный специалист и очень внимательна к деталям.
        Как и она сама. Карисса заметила, что Куин не произнес ни единого слова после того, как они уехали из приюта. Что с ним?
        — Я не пытаюсь что-либо выведать,  — сказала Карисса.  — Я просто хочу извиниться на тот случай, если ненароком задела больное место.
        Он нахмурился:
        — Вы о чем?
        — Если вы знали кого-то, кто…  — Она не знала, как поделикатнее спросить.
        — Вы имеете в виду, находился ли я раньше в приюте?
        — Мм… да,  — нехотя ответила она.
        — Нет,  — сказал он.  — Не находился.
        — Понятно.  — Пора научиться вовремя замолчать. Опыт с Джастином мог ей это подсказать.
        А Куин будто о чем-то догадался, потому что потянулся к ней и взял за руку.
        — Я больше молчал, потому что это место… в общем, действовало немного гнетуще. Страх в глазах женщин и детей… И что еще хуже, они быстро отводили глаза, словно если они покажут свой страх, это вызовет ответную реакцию — удар.  — Он выдохнул и спросил:  — У вас было так?
        Карисса проглотила ком в горле:
        — Да.
        — Мне стыдно за то, что я мужчина,  — сказал Куин.
        — Вам нечего стыдиться. Вы же не Джастин. Вы не похожи на тех мужчин, кто способен ударить женщину.
        — Надеюсь.
        Карисса чувствовала, что ему необходимо переключиться на что-то менее мрачное. И она знала, как это сделать.
        — Куин… у меня предложение на вечер. Приятное. Знаю-знаю, вы терпеть не можете Рождество, но…
        — Если от этого я почувствую себя… чистым, тогда да. Даже если это новое из ваших поддельных доказательств волшебства.

«Чистым».
        У нее в уме промелькнула картина: он в душе вместе с ней.
        О Боже, помоги. А то, что она сказала ему, разве не звучит как приглашение на свидание? Но… он согласился. Он хочет приятно провести с ней время.
        Он остановил автомобиль у своего дома, и она вышла со словами:
        — Я буду ждать вас у себя в половине седьмого. Хорошо?
        — Да.
        — Еще раз спасибо, Куин. И выставите мне счет за вашу с Марой работу. И за оборудование тоже.
        Он в ответ пробормотал «угу».
        Остаток дня Карисса провела за работой над «Блестящим проектом». Потом она перекусила сэндвичами и оделась понаряднее для сегодняшнего вечера.
        Но Куин не появился ни в половине седьмого, ни спустя десять минут. Она уже привыкла к его пунктуальности. Неужели он передумал?
        Она послала ему письмо: «Еще не отказались от магии Рождества?»
        Через тридцать секунд у нее зазвонил телефон.
        — Карисса, простите. Я заработался и не следил за временем.
        Ей стало неловко. Он работает, а она и так сегодня заняла его своими делами с системой наблюдения в приюте.
        — Послушайте… мы можем никуда не идти.
        — Нет, пойдем.
        Он пришел через четверть часа. Как же она обрадовалась.
        — Итак, чем займемся?  — спросил Куин.
        — У меня сомнения,  — сказала Карисса.  — Когда я хорошенько подумала, то поняла, что вам, скорее всего, это не понравится. Но лично мне всегда от этого делается легче на душе.
        — Если мы не будем любоваться тем, как знаменитости зажигают рождественские огни, я согласен.  — Он улыбался и губами, и глазами.
        — В таком случае пошли.
        Она повела его по Гроув-Энд-парку к церкви Святой Марии. Церковь была построена в готическом стиле, с парящими арками кремового цвета, скамьями темного дерева, викторианскими витражами и полом светлого мрамора. Вместо электрического освещения — короткие свечки в металлических подставках, укрепленные на спинках скамеек.
        Около кафедры стояла высокая елка, убранная игрушками,  — игрушки явно были сделаны детскими руками — наверное, детьми из местных детских садов. Серебряная звезда украшала верхушку елки, пахло терпкой свежей хвоей. Скамьи для хора были заполнены: взрослые стояли сзади в бирюзовых мантиях, а дети — впереди в белых певческих одеждах.
        Поскольку Карисса и Куин пришли перед самым началом службы, сесть им не удалось, но Карисса не расстроилась. Ей важна сама атмосфера покоя и доброжелательности.
        — Рождественская служба с песнопениями?  — шепотом спросил Куин.
        — Да. Я раньше бывала на такой службе с родителями,  — сказала Карисса.  — Не беспокойтесь — вам петь не нужно, если не хотите.
        Но Карисса пела вместе со всеми свои любимые хоралы «Архангел Гавриил» и «Радость мира». Как обычно, дети спели «Что за младенец в яслях бедных», а потом один ребенок спел соло «Однажды в городе царя Давида». У Кариссы увлажнились глаза. Она сморгнула слезы и почувствовала, как пальцы Куина сплелись с ее пальцами. Его тоже это умилило? Карисса не осмелилась взглянуть на него.
        После службы они не спеша вышли из церкви. Куин не отнял своей руки.
        — Подождем возвращаться,  — сказал он.  — Здесь поблизости можно где-нибудь выпить горячий шоколад?
        — Украшенный сверху зефиром,  — уточнила Карисса.  — Конечно, можно.
        Она привела его в небольшое кафе, где они заказали горячий шоколад и сладкие пирожки.
        — Уж и не помню, когда я ходил на службу с песнопениями,  — сказал Куин.  — Скорее всего, это было в начальной школе.
        — Простите меня. Мне следовало предупредить, чтобы вы могли отказаться.
        — Наверное, я так и сделал бы,  — признался он,  — но я рад, что вы меня сюда привели.
        Она хотела было поддразнить его, сказать, что он наконец-то увидел магию Рождества. Куин начал ей доверять — это обнадеживает. Но она удержалась — что-то в его лице удержало ее.
        — Я люблю службу при свечах,  — сказала Карисса.  — Чувствуешь связь с вековой историей, с людьми, которые каждый год в это время посещают службу.
        Он кивнул:
        — А я чувствую… очищение. Спасибо.
        Карисса протянула через стол руку и сжала ему кисть:
        — И я это чувствую. Жизнь порой тяжела и мрачна, а тут пробуждается надежда на лучшее.
        Он не отвел руку, и она тоже.
        Это никакое не свидание, но… кажется, становится таковым.
        — У вас красивый голос,  — сказал Куин.
        Она улыбнулась:
        — Спасибо, но не по меркам папы.
        — Вы пели в унисон с хором. Не всем прихожанам это удалось,  — заметил он.
        — Для них это не обязательно. Дело не в этом. Главное — быть вместе, разделять общую радость.
        — Понимаю.  — Он осторожно высвободил свою руку из ее руки.
        Карисса растерялась. На какую еще мозоль она ему наступила? Что с ним такого сделала Табита? Но она знала, что, спроси это, он ей не скажет, поэтому уж лучше помолчать, угощаться горячим шоколадом и пирожком.
        — А что с текущим «Блестящим проектом»?  — поинтересовался Куин.  — Помимо виртуального Санты?
        — Устроить Рождество в приюте,  — сказала Карисса.  — Ничего пышного. Я не хочу, чтобы это выглядело так, будто я пытаюсь купить им счастье. Я просто хочу, чтобы у них было пространство, где они смогут заново начать жить и немного повеселиться на праздник.
        — Вам нужен еще один виртуальный Санта?
        Карисса покачала головой:
        — Анна — женщина, которая управляет приютом,  — уже сообщила мне, что хотелось бы получить на Рождество каждому.
        — Если понадобится кто-то, чтобы заворачивать подарки, то я готов,  — сказал Куин.
        — Ловлю вас на слове,  — улыбнулась Карисса.
        Они возвращались домой парком. На полпути Куин решился и обнял Кариссу за плечи, а она обхватила его за талию.
        На земле блестел иней, окна домов светились рождественскими огнями. И Карисса подумала о том, что вечер удался.
        На этот раз молчание было скорее спокойным, чем напряженным. Понятно, что Куина настораживает сходство между ее бывшим бойфрендом и его бывшей подругой. А она… она старается восстановить способность доверять мужчинам после Джастина. Но если они с Куином не будут спешить, будут двигаться постепенно — как сегодня,  — то, может, у них все получится, и они не нанесут друг другу новых ран.
        Было одно дело, исполнив которое Куин почувствовал бы себя намного лучше. Во всяком случае, ему так казалось.
        Он договорился о встрече с Джастином Воаном. Куин дал ему понять, что это по поводу выгодной работы. Скажи он Джастину, о чем хочет с ним поговорить, то этот тип несомненно уклонился бы от встречи.
        Воан стремительной походкой появился в кафе в условленное время. Выглядел он весьма импозантно.
        Оглядевшись, он поискал взглядом, кто из посетителей Куин.
        Куин поднял руку, и Воан тут же подошел к нему.
        — Мистер О’Нилл?
        — Да.  — Куин не пожал протянутую Воаном руку.  — Не возражаете, если мы пройдемся по парку и поговорим там?
        — А… конфиденциальность,  — сказал Воан.
        Конфиденциальность, но не в том смысле, о чем подумал Воан.
        Куин ничего не говорил, пока они не перешли улицу и не оказались в парке. Как и ожидал Куин, Воан не выдержал и заговорил первым:
        — Итак, у вас есть предложение о работе?
        — Да, предложение есть.
        — И какое?
        Куин остановился и посмотрел Воану прямо в глаза.
        — Предложение о компенсации.
        — Компенсации? За что?  — Воан нахмурился.  — Не понимаю, о чем вы.
        — За то, что сломали руку женщине,  — сказал Куин,  — и за то, что не пустили ее в больницу, потому что знали, что возникнут вопросы и правда всплывет наружу.
        Воан побелел:
        — Я не понимаю, что вы имеете в виду.
        — О, думаю, что понимаете.
        — Кто вы? И зачем пригласили меня сюда?
        — Мое имя вам уже известно. А здесь я из-за того, что случилось с Кариссой. Я не могу безразлично отнестись к тому, что подобное может случиться с кем-то из-за того лишь, что вы не в силах управлять своим характером.
        — Она лжет,  — злобно выкрикнул Воан.
        Куин изогнул бровь.
        — А вы готовы к проверке на детекторе лжи?
        — Вы не посмеете…
        — Ну, не лично, но я сотрудничаю с агентствами, которые могут это сделать.  — Куин усмехнулся.  — И могу вас заверить, что их доказательство будет принято в суде.
        — Что вам от меня нужно?
        — Я хочу, чтобы вы обратились за советом к специалисту,  — сказал Куин.  — Чтобы научились справляться с приступами гнева, которые заставляют вас ударить женщину. Чтобы вы никогда больше не орали в бешенстве на женщину или на ребенка и тем более не поднимали на них руку.
        Воан с вызывающим видом задрал подбородок:
        — А если я этого не сделаю?
        Это, разумеется, не угроза. Куин был уверен, что этот человек может ударить лишь того, кто не даст ему сдачи. А Куин выше Воана, крепче сложен и уж точно более спортивен.
        Куин просверлил его взглядом и спокойно произнес:
        — Я смогу переломать вам все кости, но ярость не решит проблемы. Вы так и останетесь человеком, который способен ударить беззащитного.
        — Вы мне угрожаете?
        — Нет. Я всего лишь говорю вам, что, если вы ударите еще кого-то, я уж постараюсь сделать так, чтобы соответствующие инстанции получили тому доказательство. Не думаю, что ваше начальство захочет, чтобы их компания упоминалась в суде. И еще вам грозила бы тюрьма за нанесение телесных повреждений. Насколько мне известно, в тюрьме не очень-то благоволят к людям, которые бьют женщин и детей.
        — Она не заявила бы на меня,  — сказал с облегчением Воан.  — Ей ни к чему, чтобы ее имя трепали в прессе. Она не захотела бы ставить в неловкое положение своих родственников.
        — Но семья очень ее любит, и они в любом случае поддержали бы ее. А шантаж — это гнусно.
        — Разве вы не этим сейчас занимаетесь?  — огрызнулся Воан.
        — Нет. Я даю вам шанс разобраться со своей проблемой, чтобы люди, которые встречаются вам в жизни, не боялись вас, не боялись сказать что-то не то, а иначе вы можете наброситься на них и избить. Все предельно просто: либо вы лечитесь, либо окажетесь перед правовыми последствиями своего поведения.
        Воан уставился на Куина и молчал.
        — Я узнаю, как вы поступите,  — сказал Куин.  — Потому что буду следить за вами.
        И это не пустая угроза. Воан все понял и кивнул.
        — Хорошо. Счастливого Рождества,  — сказал Куин и ушел, чувствуя, что с него свалился груз. Джастин Воан — разнузданный трус. Он слишком боится потерять работу или попасть за решетку, поэтому он постарается преодолеть свои проблемы. А то, что случилось с Кариссой, уже не случится больше ни с кем.
        За два дня до открытия палаты Уайлда Куин и Мара установили систему наблюдения в приюте.
        — Мне нужно утрясти с вами денежные дела,  — сказала Карисса, помахивая своей банковской картой перед носом Куина.  — Я хочу получить счет-фактуру, БИК вашего банка и номер счета, чтобы произвести прямой перевод денег.
        — Мне неудобно брать с вас деньги за систему,  — сказал Куин.  — Я с радостью дам эти деньги в качестве благотворительного пожертвования.
        Карисса покачала головой:
        — Мы так не договаривались. Если вы поступите таким образом, то я не смогу больше попросить вас о помощи, когда мне что-нибудь понадобится для «Блестящего проекта».
        Он пожал плечами со словами:
        — Компьютерный гений Куин О’Нилл будет работать за шоколадные пирожные, если их приготовит Карисса Уайлд. Или ее бабушка. Он не привередлив.
        — Очень мило,  — улыбнулась Карисса.  — И очень лестно. Но… нет. Ведь свое время тратили не только вы, но и Мара. И экспертную оценку она тоже дала. А оборудование, которое вы купили для системы? Я должна вам заплатить.
        — Как насчет компромисса?  — предложил Куин.  — Я позволю заплатить за услуги Мары.
        — И за оборудование.
        Куин видел, что Карисса не собирается уступить.
        — Ладно. Приготовьте себе кофе, пока я все подсчитаю.
        — И для вас тоже приготовить?
        — Я бы не отказался,  — улыбнулся он.
        Карисса успела сварить им кофе, пока Куин составил счет.
        Она внимательно его изучила. Куин знал, что она ему не доверяет — подозревает, что он назначил слишком низкую цену. Наконец, Карисса кивнула:
        — Хорошо. Деньги будут на вашем счете завтра же утром.
        — Спасибо.
        — А теперь,  — сказала она,  — наше пари. О виртуальном Санте.
        — Хмм.
        — Двойная ставка, или мы в расчете.  — Она помолчала.  — Итак, вы поняли магию Рождества?
        Нет. Он не понял. Многие из тех мест, где они побывали, его затронули, но… это связано скорее с Кариссой, а не с Рождеством.
        Он ответил очень осторожно:
        — Думаю, что это определить довольно сложно.
        — Ладно.  — Карисса прищурилась.  — Я согласна — кое-где чересчур много коммерции, да и выгода присутствует. Иллюминация вам не понравилась, знаю. Но каток понравился.
        — Каток имеет отношение к зиме, а не к Рождеству,  — сказал Куин.  — Будь мы в Австралии, то катались бы на коньках в июле.
        Хотя волшебство на катке было… когда он поцеловал Кариссу.
        — И «Фантазия» вам понравилась.
        — Но Рождество здесь ни при чем. Я люблю ярмарку, а ярмарки бывают круглый год.
        — Вы купили мне елочную игрушку — павлина,  — напомнила она.
        — Павлины не связаны с Рождеством.
        — Ну нет, связаны. В Средневековье их подавали на рождественский обед.
        Он фыркнул:
        — Да, правильно.
        — Для знати,  — сказала Карисса.  — Я читала. Ричард Второй угощал павлинами десять тысяч гостей в уорикском замке на рождественском обеде. Празднество длилось пять дней. Очевидно, павлины жарились без кожи и перьев, которые после жарки пришивались обратно, а клювы красились золотом. Павлинов выкладывали на блюда и подавали с распушенными хвостами.
        — Похоже на рецепт для отравления.  — Куин скорчил гримасу.
        — А как же песнопение в церкви? Вы сказали, что вам понравилось.
        Больше всего ему доставило удовольствие быть с ней.
        — Это сложно описать,  — снова сказал Куин.
        Карисса уперлась руками в бока и с прищуром смотрела на него:
        — Получается следующее: вы видите магию, но из-за упрямства не признаетесь.
        Он вздохнул:
        — Нет, все не так. Я просто не люблю Рождество. И, скорее всего, не полюблю никогда.
        — Не любите с детства?
        Куина охватил страх. Неужели он проговорился?
        — Я не совсем вас понимаю…
        — Когда люди по-настоящему что-то ненавидят, то обычно это от того, что у них плохие воспоминания,  — сказала Карисса.  — И обычно эти воспоминания коренятся в детстве.
        — А вы, оказывается, психолог.
        Она вздохнула:
        — Куин, стоит мне подумать, что мы начинаем лучше понимать друг друга, как вы отстраняетесь от меня.
        Она его подловила. Ему ничего не приходит в голову, чтобы возразить. Поэтому… он ничего и не сказал.
        Карисса нахмурилась:
        — Я всего лишь хочу…
        — Чего вы хотите?
        — Не важно.
        — И кто сейчас отстраняется?
        Карисса покачала головой:
        — О’кей, вы победили. Я заплачу вам вдвое за виртуального Санту.
        Куин быстро пошел на попятную:
        — Нет. Это благотворительное пожертвование.
        — Пожертвование в виде виртуального Санты? И это от человека, который ненавидит Рождество?
        — Но этот человек до сих пор видит добро в делах других людей и ценит это. И я буду на открытии.  — Потому что он знает, как важен для нее этот день, и хочет быть с ней рядом, хотя и не признается в этом. Поэтому он быстро добавил:  — Системы выходят из строя в самый неподходящий момент, так что есть смысл, чтобы я был там на всякий случай.
        — Ваши системы работают безотказно. Они не подведут.
        — Не искушайте судьбу,  — не согласился Куин.  — Я буду там.
        — Хорошо. И спасибо вам.  — Она закусила губу.  — У вас доброе сердце, Куин. Хорошо бы вам это понять.
        Возможно, так оно и есть. Но в глубине души он знал, что недостоин Кариссы, поэтому как только закончится день открытия палаты, он незаметно отойдет на задний план, а она… пусть живет своей жизнью.
        ГЛАВА 10
        Наступило девятнадцатое декабря. День, когда Карисса старалась быть смелой, вспоминая счастливую жизнь с родителями до тех пор, как ей исполнилось пятнадцать. До тех пор, как самолет отца, в котором они с мамой летели на благотворительный концерт, разбился. Погиб он сам, погибла мама, а Карисса осталась сиротой.
        Этот день навсегда стал для нее зияющей пустотой, когда мир утратил цвет и сияние, а на плечи свалилась непосильная тяжесть — тяжесть утраты и печали.
        — Улыбнись,  — приказала себе Карисса и взяла в руки букет из белых роз, которые относила на могилу родителей в годовщину их смерти.  — Палата Уайлда наконец открывается. Они гордятся тобой.
        Карисса вошла на кладбище, убрала увядшие цветы из вазы, налила свежей воды и просунула стебельки роз в отверстия на крышке вазы.
        — Я скучаю без вас,  — сказала она.  — Очень скучаю. И хочу, чтобы вы были сегодня со мной и увидели то, что вы задумали,  — палата, которую вы хотели открыть в больнице в память о том, что меня там спасли, наконец готова. Как было бы хорошо, если бы ты, папа, сыграл песню про Санту, а все подпевали бы. А ты, мама, смотрела бы на него, и твое лицо светилось бы любовью.
        Карисса подавила вздох.
        — А теперь мне нужен совет. Да, я была идиоткой, сойдясь с Джастином. Я три года не подпускала к себе мужчин, потому что не могла больше доверять себе, боялась познакомиться с кем-нибудь, кто будет относиться ко мне так же, как он. И вот я встретила Куина. Он необычный человек.  — Карисса закусила губу.  — Мне кажется, он вам понравился бы. Нэн и Поппи он понравился. Сегодня его увидят бабуля и дедуля. Я уверена, что им он тоже понравится. Но… по-моему, он был когда-то сильно оскорблен и унижен. Он скрытный. Иногда он просто отстраняется от меня. А я не знаю, смогу ли изменить его. Не знаю, раскроется ли он когда-нибудь или нет.  — Карисса закончила расставлять розы.  — Может, мне пора рискнуть. Он так здорово поработал над виртуальным Сантой. Может, сегодня — именно сегодня — он впустит меня в свою душу.
        Но она была почти уверена, что этого не произойдет.
        — Я люблю вас,  — тихо сказала Карисса.  — Как же мне хочется, чтобы вы были со мной. Я знаю — вы во мне, но я хочу обнять вас обоих, и чтобы вы поговорили со мной. Это эгоистично — ведь у меня самая замечательная семья на свете. И ваши родители, и ваши братья и сестры — они всегда рядом со мной. Как бы мне хотелось, чтобы вы познакомились с Куином. Чтобы вы были и на моей свадьбе, и в тот день, когда родится ваш первый внук.  — Она вздохнула.  — Хотя не знаю, выйду ли когда-нибудь замуж и будут ли у меня дети. А мне бы так этого хотелось. Но я не знаю, какие у Куина чувства ко мне… не знаю, чувствует ли он то же, что и я, захочет ли жениться и заводить детей. Ну вот: я эгоистка и плакса. А сегодня особый день для вас. Поэтому я замолкаю. Но… мне вас не хватает. На самом деле не хватает.
        Карисса погладила верх надгробия и отправилась обратно в «Конюшенную рощу». Столько всего надо сделать до открытия палаты. Как только она вернулась домой, то тут же напечатала список дел в порядке очередности.
        Зашел Куин.
        — Думаю, нам пора ехать в больницу. Я хочу проверить систему в рабочем режиме, чтобы убедиться в отсутствии вирусов. Вы готовы?
        Нет. Она не готова. Она в панике. Но виду не подала и заставила себя улыбнуться:
        — Готова.
        Он взял ее руку:
        — Ваши родители гордились бы вами.
        Карисса смогла лишь что-то промычать, потому что боялась, что голос от волнения прервется.
        И они поехали в больницу. По радио передавали рождественские песни, но Куин не переключил на другую программу. Неужели он изменил свое отношение к Рождеству?
        В больнице Карисса удостоверилась, что для официального открытия палаты все готово и красная ленточка натянута. Ее встретили бывшие музыканты отцовской группы — они будут петь в честь отца, поэтому сбоку установили небольшой помост.
        Все были на месте: и команда Кариссы, и Санта, который переодевался. Микрофоны работали, Куин проверил программное обеспечение — там тоже все было в порядке.
        Как только появился Санта в костюме, Куин пошел в комнату, где Карисса должна была произнести речь в честь открытия палаты, и вдруг услышал, как кто-то поет а капелла.
        Это была Карисса.
        Он вспомнил хоральный концерт в церкви и ее пение там. Как чудесно она поет. Куин подождал, пока она не допела до конца, и лишь тогда вошел.
        — Готовность номер один,  — сказал он.
        Карисса нервно ему улыбнулась, он ободряюще похлопал ее по руке:
        — Все пройдет успешно. Вы будете на высоте — я не сомневаюсь. Вперед.
        Все шло по плану. Карисса подносила планшет детям и тихонько сообщала Санте их имена, прежде чем он разговаривал с каждым ребенком. Дети были удивлены, что Санта знает, как их зовут. Даже те, кто постарше и уже перестали верить в Санта-Клауса, тоже удивлялись не меньше, чем малыши.
        Куин через подпрограмму подключился к Санте и спросил:
        — Не могли бы вы кое в чем мне помочь?
        — Разумеется,  — ответил тот.  — А в чем дело?
        — Не могли бы вы спросить у Кариссы, что она хочет получить на Рождество? Только не говорите, что это я спрашиваю, просто задайте ей вопрос.
        — Сделаю,  — согласился Санта, и Куин переключил его обратно на Кариссу.
        — Привет, Карисс! Счастливого Рождества! Хо-хо-хо!
        Карисса засмеялась:
        — Спасибо, Санта.
        — Я хочу узнать у вас: что вы хотите получить на Рождество, милая дама?
        Куин был весь внимание. Лицо Кариссы заполнило экран. Она выглядела задумчивой. Потом улыбнулась и сказала:
        — Я вполне счастлива. У меня есть все, чего бы я хотела, а желать большего — это жадность.
        Куин мог этого ожидать. Вот она, Карисса, бескорыстная во всем.
        — Но,  — продолжила она,  — если бы вы смогли установить мир на земле и доброжелательность среди людей, то было бы здорово.
        — Я постараюсь,  — ответил Санта.
        Три часа. Время официального открытия палаты. Куин покинул свой «пост» у компьютера и присоединился к семье Кариссы, журналистам и приглашенным чиновникам для главной церемонии.
        — Я постараюсь быть краткой,  — начала Карисса,  — потому что нет ничего хуже, чем слушать монотонную речь, особенно когда нездоров или хочешь побыть с больным ребенком. Я сегодня очень волнуюсь. Двадцать семь лет назад я лежала здесь в детской палате. Мне было всего шесть недель от роду. Я могла умереть, а врачи спасли мне жизнь. Не только врачи, но и сестры, и весь персонал. А мой отец написал об этом песню.
        Тут «Парни Уайлда» тихо исполнили начало песни «Санта, привези домой на Рождество мою крошку». Кругом зааплодировали.
        — Я с гордостью говорю — песня нашла путь к сердцам людей, а мои мама и папа учредили траст-фонд с авторскими отчислениями, чтобы таким образом отблагодарить больницу за спасение дочери. Мне пришлось побывать здесь еще несколько раз маленьким ребенком, и я до сих пор помню, какой отзывчивый персонал в этой больнице. И сегодня я с радостью открываю новую детскую палату, названную в память о моих родителях палатой Уайлда. На это ушло много времени и сил, но я работала с замечательной командой и горжусь тем, что я часть этой команды. Я бы хотела, чтобы мама и отец были здесь и увидели воплощение своей мечты. Думаю, что их души все-таки здесь. Я бы хотела пожелать всем пациентам скорейшего выздоровления, а персоналу — поддержки в их работе. Думаю, лучший способ открыть палату, это спеть песню. Дамы и господа, я представляю вам палату Уайлда… и «Парней Уайлда»!
        Карисса разрезала ленточку, и журналисты защелкали камерами.

«Парни Уайлда» играли и пели песню про Санту, а присутствующие хором подпевали. Куин вдруг понял, что тоже поет, и слова уже не казались ему слащавыми. Потому что теперь он знал — эти слова посвящены Кариссе.
        Куин видел слезы в ее глазах, и ему до боли хотелось обнять ее, сказать, что ее родители гордились бы ею, и что она добилась того, чего хотела. Но… ему не стоит вмешиваться, лучше держаться в тени.

«Парни Уайлда» сыграли еще несколько песен, в том числе «Я хочу на Рождество только тебя». Куин встретился взглядом с Кариссой. Интересно, а она тоже помнит тот момент, когда он поцеловал ее под звуки этой песни в парке «Зимняя фантазия»?
        Тут он увидел, как Карисса едва заметно кивнула,  — это означало, что все подарки доставлены,  — и произнесла в микрофон:
        — К вам пришел очень важный гость.
        Появился Санта — он вез сани на колесиках, а на санях лежали подарки в красочных упаковках. И рядом с Сантой был живой северный олень. У малышей от удивления и радости глаза полезли на лоб. Как Кариссе удалось провести оленя мимо охраны, Куин понятия не имел. Но сейчас он готов поверить в волшебство Рождества — оно было написано на детских лицах.
        Дети были в восторге от того, что Санта принес им как раз то, что они хотели получить в подарок. Даже тяжелобольные, казалось, оживились, когда Санта с белой бородой и в красной куртке обошел всех, весело восклицая «хо-хо-хо», шутя и улыбаясь каждому ребенку. Карисса удачно выбрала артиста сыграть Санту. Но на то она и Карисса Уайлд — она учитывает все мелочи.
        Подарки на санях Санты предназначались не только детям — Карисса не забыла и медицинский персонал, начиная от уборщиц и кончая главным врачом. Подготовительную работу она, несомненно, проделала сама, неназойливо выяснив, какие у кого интересы. Ничего дорогого и показного, но все подобрано разумно и с тактом.
        Карисса также купила для всей своей команды шампанское и коробки дорогих шоколадных конфет. Никто не остался без подарка. Но в результате единственный человек, не получивший подарка от Санты, была сама Карисса. А Куин казнил себя за то, что не подумал об этом заблаговременно.
        Журналисты продолжали снимать, Карисса давала интервью. И хотя она, несомненно, устала, но не показывала этого, была любезна и приветлива. Куин восхищался ею.
        — Молодец наша девочка,  — сказал Том Уайлд.  — Наш Пит гордился бы ею.
        — Она неподражаема,  — тихо произнес Куин.
        Том бросил на него внимательный взгляд, но ничего не сказал. Куин понял, что должен быть осторожен. Нельзя, чтобы кто-нибудь строил догадки, что он не просто ее сосед и коллега.
        Наконец, Санта ушел вместе с оленем, помахав на прощанье и крикнув «хо-хо-хо». «Парни Уайлда» сыграли еще пару песен и собрали инструменты. Куин тоже закончил упаковывать компьютерное оборудование, которое принес с собой.
        Он был уверен, что теперь Карисса уйдет со своей семьей, чтобы отметить не только открытие палаты, но и годовщину смерти Пита и Изобел. Тем не менее он спросил ее:
        — Вас отвезти в «Конюшенную рощу» или вы останетесь с семьей?
        — Мы все идем на обед,  — сказала она.
        Он кивнул и улыбнулся:
        — Желаю хорошо провести время.
        Она коснулась его руки, и у него запульсировала каждая клеточка.
        — Куин, разве я не спрашивала вас сегодня утром?
        — О чем?
        — Пойдете ли вы с нами на обед.
        — Нет.
        — Господи, я же хотела вам об этом сказать. Я была уверена, что спросила, а вы ответили «да».  — Она виновато поморщилась.  — Простите. У меня по списку столько дел… Должно быть, я забыла отметить это. Мне очень стыдно.
        — Не переживайте. В любом случае я думаю, что ваша семья захочет видеть только вас.
        Она покачала головой:
        — Я не представила вас должным образом другим дедушке и бабушке. Пойдемте с нами, Куин. Если бы не вы, то виртуального Санты не было бы, так что вы — часть проекта.
        Подошел Том — он услышал слова Кариссы.
        — Куин, вы идете с нами? Или, может, вам не нравится азиатская кухня?
        — Вообще-то нравится,  — ответил Куин.  — Даже очень.
        — Вот и отлично.  — Том хлопнул его по спине.  — Мы собираемся на Брик-Лейн — там один их лучших индийских ресторанов в Лондоне.
        А Куин подумал о том, что ресторан находится в Ист-Энде, но это не важно.
        Зал в ресторане был зарезервирован заранее. После шумного обсуждения было решено заказать побольше разных блюда и поделить их на всех. Куин оказался рядом с Кариссой и напротив родителей ее мамы.
        — Куин, я не успела вас познакомить,  — сказала Карисса.  — Это тоже мои дедушка и бабушка — Уильям и Дженнифер Бертон.
        — Очень приятно.  — Куин через стол пожал им руки.
        — Бабуля, дедуля, это — Куин О’Нилл.
        А как дальше она его представит? Сосед? Коллега? Друг? Любимый?
        Но здесь ее бабушка и дедушка, так что «любимый» не подходит.
        Да и какой он для нее любимый?
        Пока.
        Его бросило в жар.
        — Куин — первоклассный программист. Он создал моего виртуального Санту,  — пояснила Карисса.
        — А! Помню — «Новый секси, оказывается, умный парень»,  — заметила Дженнифер.
        Куин застонал:
        — Пожалуйста…. Только не говорите, что она показала вам ту статью.
        — Ну что вы, дорогой,  — сказала Дженнифер,  — статья очень неплохая, и в ней вы выглядите довольно загадочно.
        — Бабуля, если он расскажет тебе о своей работе, то…
        Куин ждал шутки: «Ему придется тебя убить».
        Но на этот раз Карисса закончила по-иному:
        — …он попадет в тюрьму за разглашение государственной тайны.
        — Что ж,  — ответила на это Дженнифер,  — тогда твоему дедушке придется идти в суд и объяснять, что это не вина Куина — просто глупая старушка проявила любопытство.
        Вот уж глупой Дженнифер Бертон никак не выглядела.
        Несмотря на свой аристократизм, Бертоны прекрасно ладили с Уайлдами с их простонародным выговором. Куин сам убедился, что обе семьи — единое целое. Не было ни натянутости, ни подозрительности, всего того, что он видел в семье тетки и дяди.
        Трудно было запомнить имена всех — Куин помнил только Джорджа и Маленького Джорджа.
        Но самое странное — это то, как он себя чувствовал среди Уайлдов и Бертонов. Они ведь совсем недавно познакомились, а ему было уютно с ними, и они общались с ним так, словно знали его много лет. Прямая противоположность тому мучительному рождественскому приему в семье Табиты.
        — Тост в память Пита и Изобел. Мы вас помним и будем помнить всегда,  — произнес Том Уайлд, поднимая бокал.
        Следующий тост был в честь Кариссы — его произнес Уильям Бертон:
        — За самую лучшую внучку, какую только можно пожелать. Мы все тобой гордимся.
        И тут Куина ждало потрясение от Кариссы.
        — За Куина О’Нилла. Он создал моего виртуального Санту и не взял ни единого пенни.
        — Это же не создание ракеты. А я не мошенник, чтобы брать с вас деньги,  — запротестовал Куин.
        Все засмеялись и стали хлопать его по спине.
        Куин не заметил, как пролетело время, настолько ему было хорошо. Он посмотрел на часы, а потом на Кариссу. Она выглядела бледной и усталой.
        Он повернулся к Дженнифер:
        — Я, пожалуй, отвезу Кариссу домой. Она с рассвета на ногах и работала с утра до вечера не один день, чтобы сегодня все удалось.
        — Конечно-конечно,  — согласилась Дженнифер.  — Бедняжка совсем измучена. Она говорила, что вы живете с ней рядом.
        — Через три дома. Я ее довезу.
        Дженнифер пристально на него посмотрела, явно оценивая, насколько ему можно доверять. Потом улыбнулась и сказала:
        — Очень хорошо.
        Значит, одобрение бабушки он уже получил. Это начало.
        Распрощавшись со всеми, он, наконец, отвез Кариссу в «Конюшенную рощу».
        — Да, день действительно был замечательный,  — сказал Куин.  — Уверен, что ваши родители смотрят на вас сверху и гордятся. Вы были восхитительны.
        — Это моя команда восхитительна,  — сказала она.  — Без нее ничего не произошло бы.
        — Но команда без организатора — ничто.  — Куин остановил машину у своего дома.  — Зайдите на минутку. Я приготовлю вам выпить чего-нибудь горячего.
        Она прошла с ним в дом, сняла жакет и туфли и свернулась клубочком на диване.
        — Горячее молоко?  — спросил Куин.
        Она улыбнулась, и от ее улыбки у него заныло сердце.
        — Спасибо. Это то, что надо.
        Он согрел молоко в микроволновке и вернулся в гостиную.
        Карисса спала. Она казалась ему такой… прелестной.
        Жаль будить ее. Куин погладил ее по щеке.
        — Карисса?
        — М-м-м,  — послышалось в ответ, и она поудобнее устроилась на подушке.
        Разбудить ее? Это жестоко. И Куин решил, что ему делать, вовремя вспомнив, что сегодня утром он поменял постельное белье. Поэтому вместо того, чтобы разбудить ее, он снял с нее очки и осторожно положил на каминную полку, затем поднял ее на руки.
        Он вспомнил, как раньше ему виделась эту сцена: она не спит и целует его.
        А сейчас… сейчас она просто припала к нему и обхватила руками за шею. Она теплая, ароматно пахнувшая, расслабленная.
        Что он чувствует? Только желание оберечь ее от бед и тревог.
        Куин отнес ее в спальню, откинул в сторону одеяло и опустил на чистые простыни.
        Раздеть ее? Нет, это было бы… низко. А лечь с ней рядом и обнять? Искушение велико. Он укрыл ее одеялом и прошептал:
        — Приятных снов, Карисса.
        Потом достал из шкафа плед и подушку.
        Он улегся на диване в гостиной. Завтра они поговорят. И их свидания, связанные с магией Рождества, возможно, из пари превратятся в настоящие.
        ГЛАВА 11
        Карисса проснулась. Тепло, удобно… но свет падает не оттуда. Она повернулась и открыла глаза. Это не ее спальня. И не ее кровать.
        Типично мужская почти пустая комната. Это спальня Куина. Но она совершенно не помнила, как здесь оказалась. Помнила только, что прошлым вечером прилегла на его диван, а он пошел на кухню согреть ей молока.
        Выходит, Куин отнес ее в свою постель?
        Кариссу от неловкости бросило в жар. Она села и посмотрела на соседнюю подушку — вмятины не видно, но подушки бывают из латекса и не оставляют углубления. Она провела ладонью по простыне на другой стороне постели — холодная. Значит, если он и спал с ней, то встал уже давно.
        И она полностью одета, а это значит, что он был деликатен. Но попасть сюда она могла лишь одним способом — он принес ее на руках. Господи, как неприлично. А если она при этом громко сопела? О ужас…
        Карисса взглянула на часы. Боже, половина восьмого. Она ни за что не успеет в офис к половине девятого.
        Она встала с кровати и пошла искать Куина. Первое, что ей следует сделать, это извиниться, а уж потом выяснять, что случилось.
        Ни в гостиной, ни на кухне его не было. Карисса прошла в конец коридора и постучала в приоткрытую дверь в конце.
        — Да?
        Куин работал за письменным столом и выглядел… таким привлекательным и домашним в полинявшей футболке и с небритыми скулами.
        — Я… Доброе утро,  — выдавила она.
        Он улыбнулся, а у нее от его улыбки ноги сделались ватными.
        — Доброе,  — ответил он.  — Выспались?
        — Да…  — Надо сразу перейти к тому, что ее волнует.  — Куин, простите за вчерашнее. Я совершенно ничего не помню.
        У него весело засветились глаза, но она знала, что он вовсе не насмехается над ней.
        — Все в порядке. Не о чем беспокоиться. У вас был долгий день, и естественно, что вы свалились без сил.
        — Но я создала вам столько неудобств.
        — Ничего подобного. Я всего лишь отнес вас в комнату и уложил в постель. Тем более, что белье не пришлось менять — я сделал это накануне.
        Карисса чувствовала, как пылает у нее лицо.
        — Спасибо. Но вы могли разбудить меня, и я пошла бы домой.
        Он расплылся в улыбке:
        — Не уверен, что вас разбудил бы даже ураган. И вы совсем меня не обременили. А диван у меня удобный.
        Ага. Значит, он не спал с ней на одной кровати. Но… она не знала, радоваться ей этому или расстраиваться.
        — Спасибо,  — еще раз сказала она.
        — Да не за что.  — Он сохранил файл и встал.  — Я бы выпил кофе. Позавтракайте со мной.
        Надо уйти, но… если она все равно опаздывает на работу, то может задержаться еще на несколько минут.
        — Да, спасибо.
        Куин стал готовить завтрак и помогать себе не позволил.
        — Сэндвич с беконом подойдет?  — спросил он.
        — Спасибо, съем с удовольствием.
        Он положил бекон на гриль, а у нее тут же потекли слюнки.
        — Боюсь, что вам сегодня придется проявить снисходительность,  — заметил Куин.  — Догадываюсь, что обычно вы едите кеджери[12 - Кеджери — блюдо британской кухни, основанное на традиционном индийском рецепте (копченая рыба, яйца вкрутую, рис, петрушка, карри, масло, сливки, изюм).] или тушеные с пряностями почки, и все это подается на серебряных блюдах под куполообразными крышками.
        Карисса понимала, что он подшучивает над ней. Она скорчила гримасу:
        — Ненавижу почки и кеджери, а вот копченый лосось и омлет я люблю. Но признаюсь, что у бабушки и дедушки Бертон есть серебряные блюда с крышками.
        — Зато у меня меньше остается грязной посуды,  — засмеялся Куин и передал ей тарелку с горячим сэндвичем.  — Возьмите кетчуп.
        — Спасибо.  — Она откусила кусочек.  — О, вкусно.
        — Ешьте на здоровье.
        Карисса ела вместе с Куином несколько раз, но завтрак этим утром… в нем ощущается что-то интимное. Она смутилась и не знала, что еще сказать. Наконец, взглянула на часы:
        — Мне действительно пора.  — Она отодвинула стул, подошла к Куину и обняла.  — Спасибо за все.
        Куин чувствовал, что сейчас подходящий момент спросить Кариссу, увидит ли он ее снова. Но уже нет виртуального Санты, нет больше доказательств «магии Рождества», и система наблюдения в приюте сделана. О чем он ее спросит? О новых встречах? Это уже будет приглашением на свидание.
        Куина охватила паника. Что, если он ее спросит, а она скажет «нет»? Или — что еще страшнее — скажет «да»?
        Момент был упущен.
        — Я сегодня точно опоздаю в офис,  — сказала Карисса.  — Мне надо принять душ и переодеться. И причесаться — для работы я укладываю волосы в тугую прическу, а иначе они лезут в глаза. Я пойду. И снова спасибо за все.
        — Не за что.  — Он спустился с ней вниз и проводил до двери.  — Увидимся.
        — Да.
        Когда за Кариссой закрылась дверь, Куин был готов треснуть по стене ногой, настолько разозлился, что не смог договориться с ней о новой встрече. Он хочет увидеть ее уже вечером, но какой найти повод? А какие у нее чувства к нему? Он понятия не имел.
        Куин пошел на кухню, вымыл посуду и поставил тарелки на сушилку, потом вернулся к письменному столу. Его ждет компьютер, и, в конце концов, ему есть чем заняться. Весь день он старался не терять головы. Хотя, не получив от нее ни звонка, ни сообщения по электронной почте, расстроился.
        Он продержался еще день и позвонил ей:
        — Привет. Как дела?
        — Хорошо. А у вас?
        — Тоже хорошо.  — Он помолчал.  — Много дел на работе?
        — Да, хватает,  — ответила она.  — А вы очень заняты?
        — Угу.  — Господи, ну почему он ходит вокруг да около? Почему мычит? Почему прямо ее не пригласит куда-нибудь? Не важно куда. Главное — быть с ней.
        Он открыл было рот, чтобы предложить пойти снова на каток, как она сказала:
        — Куин, через два дня Рождество.
        — Да…
        — Я знаю, что вы не любите этот день, и почти уверена, что вы ничего не готовите, ну, в лучшем случае подогреете пиццу.
        — Горячий сэндвич,  — поправил ее он.
        Карисса засмеялась:
        — Могу предложить вам кое-что получше. Приходите ко мне на рождественский обед.
        Неужели они будут вдвоем?
        — Разве вы не поедете к своим родным?
        — Нет. Я поеду к Нэн и Поппи двадцать шестого декабря на день подарков. Бабушка и дедушка Бертон тоже там будут.
        Немного странно, что такая женщина, как Карисса, с ее любовью к Рождеству, проведет этот день одна. Но, возможно, она будет занята в бесплатной столовой. Это на нее похоже.
        — Когда мне прийти?  — спросил Куин.
        — Часа в два?
        Понятно. Она с утра занята в столовой.
        — Мне что-нибудь принести?
        — Нет. Просто приходите.
        Они оба ничего не сказали о подарках друг другу. Но не может же он прийти на рождественский обед с пустыми руками? А что купить женщине, у которой практически есть все?
        Куин позвонил в ближайший цветочный магазин и упросил приготовить ему маленький букет для сочельника. Бутылка шампанского и коробка дорогих шоколадных конфет тоже не лишнее. Остается только надеяться, что Кариссе все понравится.
        Рождество.
        Впервые Куин ждал этого дня.
        Формальные поздравительные открытки тете, дяде и двоюродным братьям он послал заранее и получил такие же сухие поздравления в ответ.
        В два часа он подошел к дому Кариссы и позвонил в дверь.
        Когда она ему открыла, у него захватило дух. На ней было малинового цвета бархатное платье, и выглядела она потрясающе. Он подавил желание ее поцеловать. Наверное, сейчас это неуместно — он стоит в дверях, и ее могут увидеть с улицы соседи.
        Куин вручил ей цветы, и от ее улыбки сердце у него подпрыгнуло.
        — Ой, Куин, какие красивые цветы! Спасибо. Но это совсем необязательно, хотя очень приятно.
        — А это мой вклад в обед.  — Он отдал ей шампанское и конфеты.
        Она поцеловала его в щеку, от чего сердце опять подпрыгнуло.
        — Спасибо, Куин. Входите.
        Его ожидания, что они будут вдвоем, не оправдались. Когда она провела его в столовую, то за столом с белой дамасской скатертью, блестящими серебряными приборами и приятно пахнущими свечами уже сидело несколько пожилых людей, чьи лица Куин смутно припоминал.
        Карисса познакомила его со всеми, и до Куино дошло, что это их соседи по «Конюшенной роще». Ясно: Карисса пригласила тех, кто живет без семьи, и кто провел бы Рождество в одиночестве, если бы не она. Куина это не слишком удивило, но немного расстроило — он рассчитывал на романтическое Рождество. Но Карисса ведь добрая фея.
        — Мне чем-нибудь помочь?  — предложил он.
        — Можете принести блюда с едой. А вы сумеете разрезать индейку?
        — Боюсь, что я не большой мастак,  — признался Куин. Он и в ресторанах-то редко бывал.
        — Ладно. Этим займусь я.
        Куин принес блюда с овощами и гарнирами, а затем блюдо с огромной индейкой. Это блюдо он поставил перед Кариссой. Пока она разрезала индейку, он открыл шампанское и разлил по бокалам.
        Карисса была в своей стихии, заставила всех открыть хлопушки и надеть рождественские колпаки. Что касается подарков, то оказалось, что это не обычная ерунда в виде сантиметров, наперстков и шариковых ручек, а трюфели в маленьких коробочках.
        Куин, сам того не замечая, включился в общий разговор. А истории о прежних рождественских праздниках из уст пожилых людей оказались даже увлекательными.
        Потом играли в карты и настольные игры. Тут Куин был явно не у дел, поэтому он тихонько ушел на кухню и занялся мытьем посуды.
        Вошла Карисса и пожурила его:
        — Ну зачем? Но все равно спасибо.
        После обильного обеда гости смогли съесть лишь по кусочку рождественского торта. Куин проводил самых пожилых соседей до дома, поскольку подморозило и было скользко.
        Он вернулся к себе. Один.
        Зазвонил мобильник. На дисплее высветилось:

«Приходите выпить со мной шампанского».
        На этот раз сомнений нет — они будут вдвоем.
        ГЛАВА 12
        Когда Карисса открыла ему дверь, то у Куина подкосились ноги. Она распустила волосы, и они падали ей на плечи подобно золотой канители. А это сногсшибательное платье…
        — Входите,  — сказала Карисса.
        — Только вы и я?  — уточнил Куин.
        Она кивнула:
        — Только вы и я.  — Она вдруг занервничала.  — Вам это подходит?
        — Более чем.
        — Извините меня — мне надо было сказать вам раньше, что я обычно на Рождество готовлю обед для тех, у кого иначе не будет праздника.
        Он улыбнулся:
        — Выступаете в роли доброй феи.
        — Мне нравится доставлять людям радость — вот и все. Разве это плохо?
        — Нет. И я тоже получил удовольствие.
        — Да?  — Она выглядела неуверенной, беззащитной. Его так и тянуло обнять ее и сказать, что все было чудесно.
        — Да,  — подтвердил он.  — И это не просто вежливость.
        — Я рада.
        В гостиной она наполнила два бокала шампанским и протянула ему бокал со словами:
        — Счастливого Рождества.
        — Счастливого Рождества.  — Он поднял бокал.  — За вас.
        — За меня?  — удивилась она.  — Почему?
        — Потому что это вы превратили для меня Рождество в нечто особенное. За много лет я впервые радовался в этот день.
        — Даже невзирая на то, что у меня был полон дом людей?
        — Но в этом вся вы,  — сказал он, улыбнулся и сделал глоток шампанского.  — Думаю, что каток сегодня вечером закрыт, а если и открыт, то наверняка билеты проданы на месяц вперед. А то я бы повел вас туда.
        — Как насчет замены катка?
        — Что вы придумали?
        — Потанцуйте со мной.
        Замечательно. Это означает, что она будет в его объятиях.
        — С радостью,  — ответил Куин.
        Она поставила в проигрыватель диск, и с первых тактов он узнал мелодию — это песня, под которую он поцеловал Кариссу в парке «Зимняя фантазия»: «Я хочу на Рождество только тебя».
        — Это играли в «Зимней фантазии»,  — тихо произнесла она.
        Она тоже думает о том вечере? Куин посмотрел прямо ей в глаза. Она прелестна, и он хочет ее. Хочет так сильно, как никогда не хотел ничего в жизни.
        — Я помню. Очень подходящая песня,  — также тихо сказал Куин.
        У нее расширились зрачки. Она помнит, как он поцеловал ее тем вечером?
        — Карисса.  — Он обнял ее. Лучше бы она выбрала другую мелодию, а у этой слишком быстрый ритм, чтобы, прижавшись, медленно двигаться в танце.
        — Я не перестаю думать о вас,  — призналась Карисса.
        От ее слов ему стало легче тоже признаться:
        — И я не перестаю думать о вас.
        — Что нам с этим делать?  — спросила она.
        — Я знаю, что хочу сделать прямо сейчас,  — ответил Куин и погладил ее по лицу.  — Я хочу вас снова поцеловать. Так, как поцеловал в тот вечер.
        — Да,  — выдохнула она.
        Он опустил голову и слегка провел губами по ее губам. У него тут же запульсировал каждый нерв во рту. Как хорошо. Но этого мало. Он зажал губами ее нижнюю губу и пососал, а она открыла рот, не возражая против поцелуя.
        Время замерло. Куин мог бы стоять здесь вечно: его руки у нее на талии, ее руки — вокруг его шеи, Карисса прижалась к нему… теплая, гибкая, уступчивая, такая желанная.
        Елка поблескивала огоньками, свежий запах хвои смешался с нежным запахом ее духов.
        Куин заглянул ей в глаза и прошептал:
        — Карисса, вы были правы — магия Рождества существует. И эта магия — вы. Никогда не думал, что почувствую это. Когда вы мне улыбаетесь, то мне кажется, что по всей комнате рассыпаны звезды.
        Она тоже это чувствовала. И это исходило от него. Карисса положила ладонь ему на лицо. Едва заметная щетина уколола ей кожу. По позвоночнику пробежала дрожь. Она его хочет…
        — Куин…
        — Я могу прямо сейчас уйти,  — произнес он.
        Но на его лице было написано: уходить он не хочет. Он просто проявляет благородство.
        А нужно ли ей его благородство? Может, ей нужно совсем обратное: чтобы он сделал то, чего она хочет.
        Его тоже охватила дрожь.
        — Прошлой ночью я едва не лег в постель рядом с вами. Я хотел прижать вас к себе, положить голову себе на плечо и… проснуться, продолжая вас обнимать. Но… это было бы не честно. Я ушел, хотя разрывался на части.
        Куин О’Нилл — человек с добрым сердцем. Порядочный. Мужчина, которому можно доверять. И на этот раз у нее все пойдет хорошо. Он не эгоист и не самодур, как Джастин. И он никогда ее не ударит.
        — Больше всего мне хотелось отнести вас в свою постель не сонную, а чтобы вы целовали меня и хотели так же безумно, как я хотел вас.
        И она этого хочет.
        — Какая разница между тем, чтобы отнести меня не в свою постель, а в мою?
        — Только та, что я знаю, где расположена моя спальня,  — ответил он.
        — Такая вещь, как выбор направления, вам известна?  — Ей нравилось шутить с ним. И это снимает напряжение и тревогу, страх, что вдруг все пойдет не так, как хочется. Как было у нее с Джастином.
        — Направление? Хм.
        Он медленно поцеловал ее и продолжал долго целовать. Когда же отнял губы от ее рта, то увидел, что губы у нее покраснели и набухли.
        — А если я сделаю вот так?  — спросил он и поднял ее на руки.  — Где же нужное направление?
        Она обвила ему шею руками:
        — Сначала в коридор, потом наверх по лестнице и первая дверь налево. Хотите, пойду туда сама?
        — Ни за что. Вы не тяжелая.
        — У вас крепкие мускулы… чтобы носить елки,  — пошутила она.
        — И чтобы носить вас.  — Куин, держа Кариссу на руках, вышел из гостиной и стал подниматься по лестнице. Около ее спальни он остановился.
        — Здесь?
        — Здесь,  — ответила она.
        Он поставил ее на ноги, но не отпустил и хрипло произнес:
        — Платье красивое, но я хочу сию минуту его снять.
        — Отличная мысль,  — отозвалась она. Ей тоже хотелось снять с него одежду.
        — Значит, можно?
        Вместо ответа, она вошла в комнату и зажгла ароматную свечку на столике около кровати.
        Мягкого света вполне хватало, чтобы видеть друг друга, но полумрак помогал ей чувствовать себя увереннее.
        Куин вошел за ней следом.
        — Повернись,  — сказал он.
        Карисса послушно повернулась к нему спиной. Он очень, очень медленно расстегнул молнию до талии, осторожно отвел в сторону волосы и стянул малиновый бархат с плеч, обнажив ей спину.
        — Ты такая красивая. И мне хочется вот что сделать.
        С этими словами он начал покрывать нежными поцелуями ее позвоночник, проложив дорожку сверху вниз. Ей было очень приятно. Только бы он продолжал!
        Куин расстегнул молнию до конца, и платье упало на пол. Он спустил бретельки бюстгальтера, и теперь поцелуи пробежали по ее голым плечам. Какое сладкое ощущение теплоты, ласки, просьбы… Он повернул ее к себе лицом.
        — Ты такая красивая,  — снова сказал он.  — И кожа такая нежная… и так божественно пахнет.
        Карисса дрожащей рукой погладила его по щеке:
        — А ты до сих пор одет.
        — Я в твоих руках. Делай со мной все, что пожелаешь.
        О, такое предложение она примет с радостью.
        На Куине была кремовая рубашка с пристегнутыми кончиками воротника. Бронзового цвета пуговицы блестели в свете свечи. Карисса медленно, по одной, расстегивала их и гладила пальцами обнажавшуюся кожу.
        — Новый секси,  — пробормотала она, сняла с него рубашку и положила ладони ему на грудь.  — У тебя не только лицо красивое.
        Он улыбнулся, поднес ее руки к губам и поцеловал ладони. Карисса едва держалась на ногах. Почему он так на нее действует?
        Он расстегнул застежку бюстгальтера. Она застеснялась и хотела прикрыть грудь, но он не дал ей это сделать — поймал ее руки и стал целовать по очереди каждый палец.
        — Не бойся. Я не сделаю ничего дурного.
        Карисса знала это.
        — Презерватив,  — прошептала она.  — У тебя есть?
        На его лице отразился ужас — ясно, что он этого не предвидел.
        — Минуту.  — Он вытащил из кармана бумажник.
        А Карисса подумала: «Если у него нет презерватива, то нам придется остановиться. В рождественскую ночь презервативы нигде не купить».
        Она чуть не сгорела от неловкости и стыда.
        Тут он облегченно выдохнул:
        — Вот. Есть.
        По крайней мере, она знает, что он пришел сюда, не ожидая, что будет спать с ней. Он пришел выпить шампанского и приятно провести время. Но оба и не представляли, как их захватят и закружат страсть и желание.
        Кариссе стало легче.
        — А теперь расстегивай брюки.
        — Ты хочешь, чтобы я устроил стриптиз?
        — Это же Рождество. Ну уступи мне.
        Он засмеялся и начал медленно раздеваться, пока не остался в трусах. Стянув носки, он кивнул ей. Она поняла и сняла колготки.
        Она не успела застесняться, как он взял ее руку, потянул к себе и стал осыпать поцелуями. Ноги ее не держали, голова кружилась.
        Он откинул одеяло, поднял Кариссу на руки и уложил на кровать. Голова коснулась подушки, и все ее мысли улетучились.
        Куин проснулся на следующее утро, чувствуя, как ему тепло и хорошо. Он лежал на спине, у него на плече голова Кариссы, талию обвила ее рука.
        Карисса…
        Он подумал о том, как она отдалась ему ночью. Он не помнил, чтобы раньше испытывал такие счастливые моменты.
        Было еще рано. Может, разбудить ее поцелуем и снова погрузиться в водоворот любви? Но сегодня двадцать шестое декабря, и она собиралась провести этот день — день подарков — с семьей.
        Интересно, она пригласит его опять пойти с ней? И как она на этот раз представит его всем? Партнером, наверное.
        Куин не был уверен, что готов к такому повороту. Да, члены ее семьи ему понравились, и он вроде нашел с ними общий язык. Но… тогда они смотрели на него как на соседа Кариссы и коллегу. Их отношение может кардинально измениться, когда они узнают, что это далеко не так.
        Куин знал, что не сможет допустить кого-то в свою душу. Но и обидеть Кариссу он не хотел. И не хотел, чтобы она почувствовала, будто он отвергает ее или ее семью, когда в результате они расстанутся, что неизбежно произойдет. Как выйти из этого положения?
        Обычно, когда ему было необходимо обдумать трудную задачу, он занимался бегом. Может, и сейчас пробежаться по парку, чтобы зимний утренний воздух вернул ему здравомыслие и он понял, что делать дальше?
        Будить Кариссу он не хотел — придется объясняться, а сейчас у него нет нужных слов. Но как только у него в голове прояснится, тогда они смогут поговорить.
        Куин осторожно отвел ее руку и слез с кровати. Он едва успел подхватить свою одежду, собираясь на цыпочках выйти из комнаты, как услышал голос Кариссы:
        — Куин? Ты куда?
        Поздно. Она застала его врасплох.
        — Я…  — Он так и не знал, что ей сказать. Да и что сказать самому себе — тоже не знал. У него даже тошнота подступила к горлу.
        — Ты собирался потихоньку уйти?
        Кошмар. Он обернулся:
        — Прости.
        Она села, прикрывшись одеялом.
        — Я думала, что после этой ночи…
        Куин в растерянности запустил в волосы пятерню:
        — Это сложно объяснить.
        — Попробуй.
        — Я хочу, чтобы у нас все было по-особенному. Но…  — Он тряхнул головой.  — Карисса, я не гожусь для этого. Я никогда не умел сходиться с людьми. Попытался один-единственный раз, но ничего не получилось. Было ужасно.
        Она побледнела:
        — Ты все еще любишь Табиту?
        — Нет. Я давно ее разлюбил. Должен признать, что после нее не прилагал больших усилий, чтобы с кем-нибудь сблизиться.  — С Кариссой он тоже, выходит, не сильно преуспел. Куин вздохнул.  — Я не создан для семьи.
        — С чего ты это взял? Ты рассказывал мне про семью Табиты — они не очень хорошо с тобой обошлись, но это их сложности, а не твои.
        — Я не люблю говорить про свои сложности,  — ответил он, сознавая, что Карисса заслуживает того, чтобы узнать правду.  — Ладно, но сначала я оденусь.  — Он натянул одежду и сел на край кровати не слишком близко от нее — если он собирается рассказать ей свою историю, то ему не надо отвлекаться.
        — Меня вырастили тетя и дядя.  — Он отвернулся.  — Моей матери я был не нужен — я ей мешал. Мне было полгода, когда она попросила тетку с дядей присмотреть за мной на выходные дни — дать ей отдохнуть. А потом она позвонила им и сказала, что не вернется. Что летит в Америку. Что они смогут обеспечить мне лучшую жизнь, чем это сделает она. И вот таким образом она оставила меня у них. Она просто повесила трубку и села на самолет. Я ее так больше и не увидел.
        Карисса сдвинула брови:
        — А твой отец? Он разве не приехал и не забрал тебя? Он улетел в Америку вместе с ней?
        — Да никто не знал толком, кто мой отец. Так что я не смогу ответить тебе на вопрос, наследственная у меня тяга к изобретательству или нет.
        Она закусила губу:
        — Прости.
        Он повел плечом:
        — Откуда тебе было знать.
        — Куин, но я все равно не понимаю, что сейчас происходит. Не понимаю, почему ты решил уйти, даже не сказав «до свидания».
        На это он ответил легко:
        — Потому что ты собираешься поехать к своей семье, а я буду мешать.
        — Но ты им понравился. Все будут рады тебя видеть. Очень рады.
        Он покачал головой:
        — Я не могу.
        — Почему? Они же не похожи на семью Табиты. Ты ведь их видел. Ты обедал с нами. Ты же видел, какие они хорошие люди.  — В ее глазах читалась обида.
        — Я не семейный человек,  — повторил Куин.  — Я с детства усвоил, что всем мешаю. У тетки и дяди было своих трое мальчиков. Они держали магазин на углу улицы. Им было ни к чему кормить и одевать лишнего ребенка. Я был им в тягость.
        — Но они тем не менее тебя вырастили.
        Как типично для Кариссы во всем видеть светлую сторону. Но где эта светлая сторона его детства? Он всегда был одинок и чувствовал себя несчастным.
        — Да, вырастили,  — усмехнулся Куин.  — Но я всегда знал, что это жертва с их стороны.
        — Возможно, они очень злились на твою мать за то, что она оставила тебя им. Ты этого не понимал — ты был ребенком. Ты думал, что они злятся на тебя, хотя это было не так.
        Такая мысль ему никогда не приходило в голову.
        — Я был для них чужой, а на Рождество ощущал это особенно остро. Семьи в это время должны проявлять любовь друг к другу, а в моей только и делали, что ругались по поводу денег и спорили о том, кто и что обязан делать в магазине. Моя мать ни разу не прислала денег на мое содержание: еду, одежду, школьные поездки. Я несколько раз пытался с ней связаться, но она дала понять, что не хочет ничего обо мне знать. У нее была новая жизнь, где места для меня не отводилось.
        — Мне очень жаль. Это жестоко,  — сказала Карисса.
        — Не надо меня жалеть.  — Куин покачал головой.  — Наверное, она была права — без нее мне было лучше. Она ничего хорошего для меня не сделала бы.
        — А твои тетя и дядя?
        — Я не чувствовал себя частью семьи.
        — Может, они просто не умели проявлять свои чувства, говорить о них.
        Наверное, она права. Но ведь и он не умел это делать. Как объяснить Кариссе, чтобы она поняла всю тяжесть его положения?
        — Я уже в школе знал, что у меня есть способности к математике и физике, собирался стать компьютерным программистом. А тетка с дядей хотели, чтобы я в шестнадцать лет оставил школу и пошел работать в их магазин вместе с двоюродными братьями. Я же хотел учиться в университете.  — Куин опять отвернулся.  — Они и слышать об этом не желали. Братья ушли из школы в шестнадцать лет и стали работать в магазине. Никто из семьи никогда не поступал в университет. Мне было сказано, что я должен оставить школу и тоже работать в магазине, потому что я им обязан.
        Карисса вздохнула:
        — Да, сурово. Но, Куин, возможно, они испугались. Ты собирался сделать то, чего никто в семье не делал, и они не знали, найдут ли они на это средства.
        Он пожал плечами:
        — Я все равно ушел от них и сам добыл средства.
        У нее глаза полезли на лоб.
        — Ты ушел из дома и в шестнадцать лет сам стал себя обеспечивать?
        Он снова пожал плечами:
        — Это был единственный выход. Я работал по выходным, оплачивал еду и жилье и посещал школу, чтобы пройти двухгодичный курс для поступления в университет.
        — Быть независимым в таком юном возрасте… Я бы не смогла. Это потрясающе,  — сказала Карисса.  — Но твои родственники, наверное, гордились тобой?
        — Это сложно…  — начал было Куин.
        — Все просто, если по-другому на это взглянуть.
        — Но как?
        — Я скажу, как я себе это представляю. Человека бросила мать, и он всегда считал, что, раз она так поступила, он недостаточно хорош. Поэтому он не допускал к себе никого. Он работал, работал, работал, чтобы стать тем, кто он есть сейчас. Он совершал ошибки — а кто их не совершает? Ему не повезло — он влюбился не в ту женщину, из-за которой он продолжает терзать себя мыслями о том, что он недостаточно хорош. И это невзирая на все его грандиозные успехи. И вот теперь он верит в свое несовершенство, потому что другие люди заставили его в это поверить, а дать себе шанс он не хочет. Хотя все, что ему требуется, это взглянуть на себя и увидеть себя таким, каким он есть на самом деле. Надо поверить в себя.
        У Куина не было ответа на такое заявление.
        Карисса помолчала, потом произнесла:
        — Ты как-то сказал мне, что если поймешь, что выбрал не того человека, то надо взять и уйти.
        У него по позвоночнику пробежали холодные мурашки. Что она хочет этим сказать?
        — Иногда,  — тихо произнесла Карисса,  — надо уйти, пусть ты и решил, что сделал правильный выбор.
        Возможно, он в чем-то неполноценный человек, но уж точно не трус.
        — Ты собираешься уйти от меня?
        Она закусила губу:
        — Куин, у нас ничего не получится до тех пор, пока ты не сможешь принять того факта, что тебя кто-то полюбит, а ты в свою очередь позволишь себе по-настоящему полюбить этого человека.
        У него не было слов. Он лишился дара речи. Все, что он мог, это сидеть, уставившись на нее.
        Она с ним порывает.
        — Иди домой, Куин,  — сказала она.
        Вот это да… Она точно с ним порывает. Просит его уйти.
        Попробовать ее переубедить? Нет смысла. Он знал, что он ей не подходит так же, как не подходил никому всю жизнь. Ничего не изменилось. Поэтому он встал и ушел. Сначала из комнаты, а потом и из ее жизни.
        Каждая клеточка в ее теле кричала, что надо вернуть его, побежать за ним, забыв о том, что на ней ничего не надето. Он выглядел таким потерянным, таким одиноким. Выгнать его — это было жестоко.
        Но она знала, что поступает правильно. Быть жестокой ради добра. Куин О’Нилл сам должен увидеть себя таким, какой он есть в действительности. Она может до посинения, до хрипоты говорить, говорить и убеждать его, но пока он не будет готов, чтобы поверить ей, он просто не станет ее слушать, а она лишь зря старается.
        Что ей остается? Надеяться, что он сам все поймет. Только тогда он будет готов вернуться, сделать шаг ей навстречу.
        Карисса продолжала неподвижно сидеть, обхватив себя руками и положив подбородок на колени. Она так просидела полчаса, стараясь не плакать. Она все сделала правильно. Она это знала. Но хоть бы не было такой пустоты внутри, словно сердце вырвали из груди.
        Потом она встала, приняла душ и вымыла голову, но легче не стало.
        Карисса подкрасила лицо и уставилась в зеркало.
        — Итак, Карисса Уайлд, ты поедешь к Нэн и Поппи. Ты сделаешь вид, что ничего не случилось, и ты будешь улыбаться, потому что сейчас Рождество, а все знают, как ты любишь Рождество,  — громко сказала она.
        Если она не будет улыбаться, то родные это заметят и догадаются о причине. Она не хочет, чтобы они переживали за нее. И уж чего она совсем не хочет, так это обсуждать с ними сложности с Куином.
        Душа болела, но она не покажет своих страданий никому.
        — Я люблю Рождество,  — как заклинание произнесла Карисса и вышла из дома.
        ГЛАВА 13
        Куин не вернулся, от него не было ни электронных сообщений, ни эсэмэсок, ни звонков. Но как бы сильно она по нему ни скучала, как сильно ни хотела знать, что с ним, она также знала, что не должна искать встречи с ним, пока он не будет готов.
        А вдруг он не вернется?
        Мысль была такой пугающей, что у нее чуть не остановилось дыхание. Но она тут же опомнилась и взяла себя в руки. Она выдержит. Конечно, выдержит. Она же смогла пережить то, что произошло у нее с Джастином. Но Куин… На это потребуется намного больше времени.
        — Мара, тебе что-нибудь нужно?  — спросил Куин, отвечая ей по скайпу.
        — Ты выглядишь ужасающе,  — сказала она.
        — И тебе тоже привет. Вижу, в выражениях ты не стесняешься,  — кисло отозвался он.
        — Куин, ты с Рождества работаешь целыми днями. Нормальные люди находят время, чтобы провести его с семьей.
        — У меня нет семьи.
        — А как же Карисса?
        — И что?
        — Обычно ты просто жертвуешь большие суммы, если кто-либо просит тебя о помощи. И эти суммы достаточно крупные, чтобы люди тебя снова не беспокоили, не отнимали время. На этот раз ты занялся благотворительностью… из-за нее.
        Он не ответил.
        — Куин, не дури. Чтобы ни произошло между вами, почему бы тебе не поговорить с ней?
        — С чего ты взяла, что мы поссорились?
        — Да потому, что ты, как все парни, хочешь выглядеть сильным и поэтому молчишь,  — сказала Мара.  — Послушай, не будь идиотом, купи ей коробку конфет или цветы, извинись, ну, поунижайся немного, и все выяснится.
        — А ничего, если это она меня выставила?
        — Я знаю тебя не один год, и обычно женщины тебя добиваются. И обычно это ты их выставляешь,  — заметила Мара.  — Но то, как на тебя смотрела Карисса, когда мы приехали в приют… Ты ей нравишься. И даже больше, чем просто нравишься. И тебе она тоже нравится — это было видно. Ведь иначе ты не встречался бы с ней дольше, чем с другими.
        — Мы не встречались,  — возразил Куин.  — Это было пари.
        — А, понятно,  — фыркнула Мара.  — Не морочь мне голову. Куин, когда ты был с ней рядом, ты выглядел счастливым. Я таким не видела тебя никогда. Не будь дураком. Поговори с ней.
        А вот этого он сделать не в силах.
        Но обрывки их последнего разговора то и дело мелькали у него в голове, сколько он ни старался углубиться в работу. Это были мысли о его семье. Для Кариссы семья очень важна, а он от своей отвернулся.
        Что она говорила о его родственниках? Что они, возможно, сердились на его мать за то, что оставила его на их попечении? Что они просто не умели выразить свои чувства? Что они не знали, где взять денег на его обучение?
        Неужели она права?
        Но есть только один способ, как это выяснить.
        Куин взял телефон. Сколько лет он не разговаривал с двоюродными братьями? Со старшим, Сэмом, их разделяло десять лет, и маленький мальчик его не интересовал. Макс был на пять лет старше Куина, и у них тоже не было ничего общего. Младший Тим был его ровесником, но всегда интересовался только футболом и обзывал Куина книжным червем.
        У Сэма, как у старшего, наибольший жизненный опыт, поэтому до него легче достучаться. Во всяком случае, Куин на это надеялся.
        Он набрал его номер.
        — Сэм? Это Куин.
        К великому облегчению Куина, Сэм ответил:
        — Куин?  — Голос у Сэма был удивленный.  — Почему звонишь?
        Не очень обнадеживает, но хорошо, что хотя бы ответил.
        — Просто звоню пожелать тебе счастливого Нового года.
        Это не совсем так, но для начала сойдет.
        Сэм кашлянул:
        — Пойми меня правильно… Ты же никогда нам не звонил, чтобы поздравить с Новым годом.
        — Ну, может, хочу начать это делать.  — Куин вздохнул.  — О’кей. Знаю, что раньше многое шло не очень-то гладко, но пора все прояснить. Мы сможем встретиться и поговорить?
        — Думаю… да. А когда и где?
        Лучше поскорее.
        — Что, если сегодня?  — предложил Куин.
        — Ты где?
        — В Лондоне. Я доеду за пару часов.
        Сэм замолчал, и Куин уж решил, что он скажет «нет».
        — Хорошо. Я договорюсь, чтобы меня подменили. А мама с отцом знают, что ты приедешь?
        — Нет. Я бы хотел встретиться не дома.
        — Ага, значит, только ты и я. Ладно. Ты знаешь кафе на Боро-стрит? Там сбоку есть паркинг.
        — Договорились. До встречи.
        Куин сильно нервничал, когда ехал в Бирмингем. Прошлого не изменишь, но, может, ему удастся забыть о неприятном и посмотреть вперед, чтобы будущее стало лучше.
        Сэм уже был в кафе. Он встал и пожал Куину руку.
        — Рад тебя видеть.  — Он внимательно оглядел Куина.  — Чем бы ты ни занимался, вид у тебя процветающий.
        Куин усмехнулся:
        — Все тот же книжный червь.  — Вдруг у него вырвалось:  — Я кое с кем познакомился и…
        — Интересно…  — произнес Сэм.  — Когда встречаешь кого-то, то меняешься.
        По теплому выражению лица Сэма Куин понял, что принял правильное решение — брат расположен к благожелательному разговору, и есть шанс все утрясти.
        — Я закажу кофе.  — Сэм сделал знак официантке.  — Так что ты хотел выяснить?
        — Видишь ли, эта женщина заставила меня задуматься, что я, возможно, неправильно судил о прошлом.
        — То, что ты ушел от нас? Мама с отцом очень обиделись.
        — Знаю. И мне жаль, что так получилось. Я не хотел их обижать.  — Куин вздохнул.  — Я просто не мог жить так, как хотели они, а другого выхода не видел.
        — Ты всегда был не таким, как мы. Мы тебя не понимали. А отцу с матерью не удавалось с тобой договориться,  — сказал Сэм.  — Теперь я сам отец и на многое смотрю иначе. Ты хочешь сделать как лучше для детей, а им этого совсем не нужно. Нельзя заставлять их жить по твоему желанию. Мой старший… он похож на тебя. Умный. Я и половины не понимаю из того, что он говорит. И он это знает. Но я старюсь, чтобы он знал — я все равно его люблю.
        — Правильно.  — Куин помолчал.  — Я всегда чувствовал, что для твоих родителей я обуза. Я им был не нужен.
        — Нам было тесно жить, да и денег не хватало. Но ты-то не был в этом виноват. Я не думаю, что они умышленно показывали, что ты лишний.
        — А я почти все время чувствовал, как они на меня злы.
        Сэм покачал головой:
        — Они злились не на тебя, а на твою мать. Тебе точно было лучше у нас, чем с ней. Я ее помню. Только не обижайся, но она была жуткой эгоисткой. Даже подростком я это понимал. Она часто сваливалась к нам как снег на голову — ее духи можно было унюхать за милю — и ждала, что наша мама будет прыгать вокруг нее. А то, как она тебя оставила… я вообще ее не понимаю. Так поступить со своими детьми я никогда не смог бы.
        Да, Карисса была права. Тетя с дядей не считали его обузой. Они заботились о нем, хотя и не знали, как сказать, что он им не в тягость. А он… он ведь был ребенком и не мог сам этого понимать. Поэтому и чувствовал себя чужим.
        А Сэм продолжал:
        — Мама и отец старались заменить тебе мать, но разве это возможно? А может, они и не сильно старались. Конечно, это несправедливо — ты-то не виноват.  — Он замолк.  — Но я знаю, что им было стыдно, когда ты три года назад прямо-таки нас спас.
        — Ты что, считаешь, что я должен был дать вам обанкротиться, чтобы у вас забрали все вами заработанное?  — Куин поморщился.  — Но мне, конечно, следовало повести себя более тактично.
        — Да… Отец, он гордый. Ему было неловко.
        — Я хотел заплатить вам то, что вы потратили на меня. Я не собирался ткнуть вас носом, дать понять — вот какой я преуспевающий. Я ведь совсем не являюсь важной шишкой.
        Сэм выкатил глаза:
        — Куин, ты только что переехал в Белгрейвию. Конечно, ты важная шишка. Ты сделал карьеру.
        Может, и сделал, но многое упустил. Семью. Он едва знал свою семью.
        — Я даже не знаком с твоими детьми. Знаю лишь их имена. Посылаю деньги на дни рождения и на Рождество — этого недостаточно.
        — Твоя знакомая… она, наверное, какая-то особенная,  — заметил Сэм,  — если ты говоришь такие вещи.
        — Да, это так.  — Хотя он, кажется, окончательно все испортил.  — Прошлого не изменить. Все, что можно сделать, это научиться на своих ошибках и постараться не совершать их в будущем.
        — За это стоит выпить.  — Сэм поднял кофейную чашку.  — Но не во всем же виноват ты. Мы тоже ошибались. Я был старшим и мог бы постараться.
        — Ты на десять лет меня старше. Наверняка ребенком я тебе мешал, отнимал часть материнской заботы. Ты был уже подростком, когда я начал ходить и говорить. Разве тебе мог быть интересен малыш?
        — Все равно я мог бы обращать на тебя внимание. Мы все могли бы вести себя по-другому.
        — Может, Новый год станет новым началом,  — сказал Куин.  — Конечно, легко не будет, и мне предстоит во многом измениться. Навести мосты.
        Сэм пристально на него взглянул:
        — Но наводить мосты вместе легче, чем одному. Так что если тебе нужна помощь, то я готов.
        — Я… с радостью. И прости меня, Сэм.
        — А ты меня. Но ты прав — на ошибках учишься. Наверное, надо научиться разговаривать. Знаешь, моя жена меня изменила. А твоя девушка…
        — Ее зовут Карисса.
        Сэм кивнул:
        — Она изменит тебя.
        Куин подумал, что это уже произошло.
        — Расскажи про своих детей. Про жену. Я столько всего пропустил.
        Сэм усмехнулся и достал из кармана телефон.
        — Вот смотри. А если устанешь от фотографий детей и щенка, то учти — ты сам напросился.
        Куин улыбнулся. Он действительно поступил правильно, встретившись с Сэмом.
        Куин расстался с двоюродным братом, чувствуя себя намного лучше. И это благодаря Кариссе — она подтолкнула его к тому, чтобы обдумать ситуацию как следует и решить, как все изменить.
        А сможет ли он устранить тот вред, который он нанес себе и Кариссе?
        Теперь он твердо знал, что любит ее. Не так, как любил Табиту. На этот раз любовь заполнила ему душу. Он влюбился в Кариссу Уайлд. В милую, очаровательную женщину, добрую фею. Она хочет сделать мир вокруг лучше. Да, она порой немного властная, но и эта сторона ее натуры тоже ему нравилась. Она организованная и решительная. Такие люда вершат важные дела, а не просто болтают языком.
        Она призывала его принимать себя таким, какой он есть, потому что иначе он никогда не поверит, что другой человек сможет его полюбить, да и сам не сможет полюбить в ответ.
        Он в состоянии внять ее призывам? Понять, что он всего лишь человек, который совершает ошибки, человек, который добился большого успеха в работе, но не в сфере чувств.
        Но он готов сделать над собой усилие, исправить по возможности то, где ошибался.
        Куин думал об этом.
        Много думал.
        И понял: ему придется сделать что-то особенное, чтобы заставить Кариссу поговорить с ним.
        В супермаркете было полно народа, тех, кто в последний момент покупал продукты на праздник, но Куину удалось купить то, что он хотел, то, что он надеялся, понравится Кариссе. И еще одну вещь, которая не входила в ее доказательства магии Рождества. Эта вещь не была в прямом смысле рождественским подарком.
        Ему необходимо показать ей, насколько серьезно он готов к изменениям. Он намерен сделать то, что его страшно пугает, но… это единственный выход. Путь вперед.
        Спустя полчаса он нашел в интернете именно то, что хотел. Затем — звонок дизайнеру-ювелиру, чтобы договориться о срочном заказе и о срочной встрече.
        Стоило Куину взглянуть на кольцо, как он понял — кольцо как раз такое, как он хотел: узкая оправа из платины с бриллиантом в форме сердечка. Строго и изысканно, как и сама Карисса.
        За всю свою жизнь он ни разу так не рисковал. Связать себя обязательством… близко допустить к себе кого-то. Они оба могут получить очень тяжелую травму.
        Или… обоих ждет огромное счастье.
        Середины нет. Пан или пропал. Либо выиграешь, либо проиграешь. В эту игру они уже играли, но на этот раз все по-настоящему.
        Он должен ей доверять. Себе доверять.
        — Я беру его,  — сказал Куин.
        Кольцо положили в бархатный темно-синий футляр, завернули в блестящую серебряную бумагу и завязали синюю шифоновую ленточку.
        ГЛАВА 14
        Пошел снег, когда Куин возвращался домой. В окнах у Кариссы горел свет, значит, она дома. Но вот вопрос: она одна или — ведь это канун Нового года — принимает гостей? Или собирается в гости. Или…
        Он набрал ее номер.
        Она не ответила.
        Оставить сообщение на мобильнике он не захотел — ему необходимо поговорить с ней с глазу на глаз.
        Выходит, придется рискнуть. Если суждено быть отвергнутым, так тому и быть.
        У него не заняло много времени украсить гостиную.
        Угощение было в холодильнике вместе с шампанским и шоколадным тортом — самым изысканным, какой только он смог купить.
        Не хватало лишь Кариссы.
        Он отправился к ней и позвонил в дверь. Тишина. Неужели она ушла, а он не заметил? Куин взглянул на часы — слишком рано идти в гости.
        Он снова позвонил. Опять тишина. Но за одним из освещенных окон заметил движение. Она дома. Просто не открывает дверь.
        Тогда он нажал на звонок и не отпускал. На этот раз дверь распахнулась. На пороге стояла Карисса с недовольным видом. Она была одета для праздничного вечера: туфли на высоких каблуках, черное вечернее платье, волосы красиво уложены, а на голове лента с настоящими драгоценными камнями — он сразу понял, что это не бижутерия.
        — А… Куин.  — На лице у нее отразилось удивление и даже потрясение.
        Неудивительно. Он же ее оскорбил.
        — Мне нужно с тобой поговорить,  — сказал Куин.  — Вижу, ты собралась уходить, но я тебя не задержу. Дай мне десять минут. Пожалуйста.
        Теперь она смотрела на него с опаской.
        Куину стало стыдно. Что он ждал? Ее прошлое общение с мужчиной закончилось тем, что он ее оскорблял, ударил, и чьи извинения были недолговечны. У нее достаточно причин выглядеть настороженной. Но ему необходимо прямо сейчас сломать все преграды, показать ей, что он на самом деле чувствует. Заставить ее поверить ему, поверить в их будущее.
        — Если ты хочешь, чтобы я встал на колени и молил тебя, я так и сделаю.
        — Куин, что ты говоришь!  — воскликнула она.  — На улице снег.
        — Я сделаю все, что угодно, лишь бы ты поняла — мне совершенно необходимо с тобой объясниться.
        Прошло несколько секунд. Ужасных секунд. Вдруг она скажет «нет»?
        Она резко выдохнула и сказала:
        — Хорошо. Входи.
        — М-м-м… Я бы хотел, чтобы ты пришла ко мне.
        Карисса сдвинула брови:
        — Не все ли равно, где мы поговорим?
        Совсем не все равно.
        — Я знаю, что не заслуживаю снисхождения, но, пожалуйста, уступи.
        У него под глазами темные круги, словно он плохо спал и много думал. Неужели это означает, что он наконец разобрался в себе, победил свои сомнения и страхи, готов поверить в себя… и в их будущее? Или он собирается ей сказать, что все остается по-старому?
        Что бы ни случилось, сейчас канун Нового года. Либо это конец, либо начало нового. Она должна вступить в Новый год, сбросив груз старых ошибок. И томительное ожидание прекратится.
        Ей безумно хотелось обнять его и… зацеловать. Чтобы у обоих закружилась голова. Но сейчас не время. Им надо поговорить.
        — Хорошо.  — Она схватила пальто, заперла дверь и пошла с Куином к нему домой.
        В коридоре перед гостиной он попросил:
        — Подожди здесь и закрой глаза.
        Что за игры он затеял?
        — К чему это?
        — Пожалуйста… на несколько секунд.
        Она уже пришла к нему, так что сделает, как он просит. Какая разница, в конце концов? Карисса закрыла глаза.
        Она прождала дольше, чем несколько секунд. Наконец, услышала его шаги.
        — Готово,  — сказал он.  — Можешь открыть глаза. Входи.
        Карисса не могла поверить тому, что увидела, когда вошла в гостиную. Строгое, аскетическое пространство комнаты, которую она видела раньше, полностью преобразилось. Вместо режущего глаза освещения на всех поверхностях мерцали короткие свечки в металлических стаканчиках и повсюду были разбросаны лепестки роз, а откуда-то издалека доносилось мягкое звучание виолончели.
        Романтическая картинка… Ей еще не приходилось быть в такой обстановке. И это последнее, что она ожидала от Куина О’Нилла.
        — Вот почему я хотел, чтобы ты пришла сюда. Я хотел, чтобы ты увидела, как серьезно я настроен,  — сказал он.  — Что отдаю себе отчет в каждом своем слове.
        — Все это… так красиво, но…  — Она покачала головой.  — Ты ли это? На тебя это не похоже.
        — Не похоже, но я надеялся, что тебе понравится. Я стараюсь, чтобы… ты ощутила ту магию, которую показывала мне.
        Что? Не ослышалась ли она?
        — Сядь, пожалуйста.  — Он указал на диван.
        Она села, он — с ней рядом.
        — Ты была права, когда сказала, чтобы я ушел. Я много думал на этой неделе — было о чем подумать.  — Он помолчал и добавил:  — Я сегодня встречался со своим двоюродным братом.
        — И?..  — осторожно произнесла Карисса. Этого она от него не ожидала.
        — Ты оказалась права во всем. Сэм сказал, что тетя с дядей были злы на мою мать за то, что она навязала им меня. Они не знали, как со мной поступить, когда я начал проявлять способности к математике. Разговор об университете озадачил их еще больше. Они представили себе студенческие волнения, наркотики и боялись, как бы я не попал в беду.  — Куин с грустью усмехнулся.  — Мы много лет не понимали друг друга. У Сэма самого сейчас трое детей, и он все видит иначе. Изменить то, что было, мы не в силах, но мы сделали шаг к пониманию. Это займет время, но я собираюсь на выходные с ними увидеться. Со всеми.  — Он помолчал.  — Ты была в этом права. И во всем остальном тоже.
        — Во всем?  — переспросила она.
        — В том, чтобы я научился видеть и принимать себя таким, какой я есть. Я совершаю ошибки и погружаюсь в работу, чтобы не признаваться в этих ошибках. Но на этой неделе я посмотрел на все другими глазами, и у меня с плеч словно свалилась огромная тяжесть.  — Он смотрел ей прямо в глаза.  — А теперь я хочу оставшуюся жизнь провести по-другому. Я такой, какой есть, и я готов идти дальше. И я встретил человека, научившего меня тому, что в жизни есть много хорошего. Даже магии.
        Карисса не сводила с него глаз. Неужели он говорит о ней? О ее попытках — неудавшихся — доказать ему магию Рождества?
        Вероятно, на ее лице отразились все эти вопросы, потому что он с улыбкой сказал:
        — Это не магия Рождества. Думаю, что никогда по-настоящему не полюблю Рождество… хотя в этом году Рождество стало самым поразительным днем в жизни. Но это благодаря одной женщине — она открыла мне, что жизнь может стать волшебной, если ты обрел того человека, который тебе нужен. Эта женщина научила меня искать счастье. Искать искру радости.
        Выходит, он говорит о ней.
        Куин соскользнул с дивана и встал перед ней на колени.
        — Я хочу, чтобы мое будущее было наполнено этой магией,  — сказал он.  — И ее магией. Потому что она внушила мне, что семья необходима. Я, возможно, и собьюсь с этого пути, нужно будет меня туда возвращать, но я намерен не сбиваться с курса. Карисса Уайлд, я люблю тебя. Люблю так сильно, как и не думал никогда никого полюбить. Меня это пугает, но ничто не заставит перестать тебя любить. Никогда. Знаю — ты торопишься, и время для объяснения я выбрал неудачное, но все равно я делаю тебе предложение. Ты выйдешь за меня, создашь со мной семью? Окажешь мне эту честь?
        Карисса с трудом понимала, что происходит.
        — Ты хочешь, чтобы я вышла за тебя замуж?
        Он вынул из кармана коробочку в блестящей серебряной обертке, перевязанную синей шифоновой ленточкой, и отдал ей.
        — Это мне?
        — Тебе. Я никогда раньше этого не делал. Надеюсь, что поступаю правильно.
        Он волновался. Очень сильно волновался. Его нервозность передалась Кариссе. Она догадалась, что находится в коробочке.
        Карисса не сразу смогла развязать ленточку, так дрожали руки. Да и завязано было очень туго.
        Наконец, она справилась с бантиком, сняла бумагу и открыла бархатный темно-синий футляр. У Кариссы перехватило дыхание: бриллиантовое кольцо сердечком в тонкой платиновой оправе. Изящное и совершенное в своей простоте. Выходит, Куин отдает ей свое сердце.
        Она знала — он ждет, что она скажет, но была не в силах вымолвить ни слова.
        Его глаза вопрошающе горели.
        — Я неправильно поступил? Тебе не нравится? Тогда я верну его…  — Он с трудом выдохнул.  — Может, ты вообще ничего этого не хочешь?
        Как он мог подумать, что она не захочет взять то, что он дарит от чистого сердца? Это ведь не просто кольцо — он отдает ей себя.
        — Оно потрясающее. Мне очень нравится. Я… Ох, Куин…  — Карисса чувствовала, как слезы бегут по лицу. Она смахнула их ладонью.  — Ты на самом деле так решил?
        — На самом деле.
        Она тоже спустилась с дивана и встала с ним рядом на колени.
        — Тогда… да, Куин, я выйду за тебя. Потому что я тебя тоже люблю, и все эти дни мне было очень плохо без тебя.
        — И мне. Но ты была права, выгнав меня. Мне нужно было все обдумать, во всем разобраться самому. Ты сказала мне, как это сделать, но разбираться я должен был сам. Посмотреть на себя, спросить, кто я, и поверить в то, что сблизиться с людьми — это не страшно, это правильно.
        — Сблизиться со мной — это более чем правильно,  — сказала она.  — Куин О’Нилл, ты — все, чего хочу я.
        Он прижал ее к себе так крепко, что она едва могла дышать, но и она обнимала его так же крепко. Потом он немного отстранился и указал на футляр:
        — Можно?
        Она кивнула, и тогда он извлек кольцо из бархата, взял ее левую руку и сначала поцеловал пальчик, на который надел кольцо.
        — Я люблю тебя,  — сказал он.
        — Я тоже тебя люблю.
        Он грустно улыбнулся:
        — Я не все продумал. Я купил угощение — то, что тебе понравилось бы, здоровую пищу,  — усыпал пол лепестками, расставил свечи, а ты уходишь в гости.
        Она улыбнулась:
        — Я могу и не ходить туда. Или могу прийти с кем-нибудь. Хочешь пойти со мной?
        — Вообще-то я эгоист и не хочу делить тебя с незнакомыми людьми.
        — Меня это устраивает. Я пошлю эсэмэску подруге, чтобы она не волновалась.  — Карисса на секунду замолкла.  — Куин, но моя семья захочет отметить это событие, когда мы сообщим им наши новости. А это означает большое сборище. Ты это вынесешь?
        — Мне нравится твоя семья.
        — Дедушке и бабушке Бертон ты очень понравился. А Поппи заявил, что ты парень что надо. Что касается Нэн, то она просто в тебя влюбилась.
        — Здорово. Может, и ты съездишь со мной в Бирмингем и познакомишься с моей семьей.
        — С удовольствием.
        Куин поцеловал ее.
        — Тебе придется следить за мной, чтобы я не свернул с правильного пути,  — сказал он,  — но даю слово стараться и тебя не подвести.  — Он помолчал.  — Я уже подвел тебя. Позволишь мне это исправить?
        Она кивнула.
        — Тогда оставайся здесь, а я принесу еду.
        — Помочь тебе?  — предложила она.
        — Нет.  — Он поцеловал ее.  — Можешь пока послать эсэмэску подруге.
        Куин вернулся с двумя бокалами, бутылкой шампанского и шоколадным тортом с огромной свечкой.
        Карисса засмеялась:
        — И это называется здоровая еда?
        — Здоровая еда в холодильнике. Я перехожу к самому главному. Разве ты не знаешь, что первым делом следует съесть десерт?
        — Это звучит как оправдание шоколаду.
        — Не только. Сейчас канун Нового года, но на улице холодно, если мы захотим посмотреть на фейерверк на Темзе, да и народу там полно. Поэтому я предлагаю компромисс — личную вечеринку с домашним фейерверком.
        Теперь Карисса поняла, для чего на торте красуется римская свеча[13 - Римская свеча — вид фейерверка.]. Она улыбнулась:
        — Очень личная вечеринка с фейерверком.
        Куин откупорил шампанское и разлил по бокалам. Потом зажег свечу, которая ярко заискрилась.
        — За тебя, Карисса.  — Куин поднял бокал.  — Мои чувства — это фейерверк. Я люблю тебя.
        — И я чувствую то же самое рядом с тобой,  — ответила она и посмотрела на кольцо — бриллиант сверкал.  — Я люблю тебя. И так будет всегда.
        — Всегда,  — вторил ей Куин.
        notes
        Примечания

1
        Белгрейвия — фешенебельный район Лондона недалеко от Гайд-парка. (Здесь и далее примеч. пер.)

2
        Полента фри — чипсы из кукурузной муки.

3
        Скрудж — персонаж «Рождественской песни» Ч. Диккенса. К скряге Скруджу в сочельник заявляется привидение его делового партнера Марли, после чего Скрудж перевоспитывается и в рождественское утро просыпается совершенно другим человеком.

4
        Фраза из трагедии В. Шекспира «Макбет». Пер. Ю. Корнеева.

5
        Заявление, исходящее лишь от одной стороны, обычно без ведома другой (лат.).

6
        Ист-Энд — восточный рабочий район Лондона.

7
        Кокни — лондонское просторечье.

8
        Мидленд — центральные графства Англии.

9
        Чатни — индийская фруктово-овощная приправа.

10

«Лондонский глаз»  — одно из крупнейших колес обозрения в мире.

11

«Эта замечательная жизнь»  — американский фильм 1946 года.

12
        Кеджери — блюдо британской кухни, основанное на традиционном индийском рецепте (копченая рыба, яйца вкрутую, рис, петрушка, карри, масло, сливки, изюм).

13
        Римская свеча — вид фейерверка.