Порочная слабость Кейт Харди
        Знаменитый парфюмер Гай Лефевр переживает трудные времена — он потерял обоняние, и врачи ничем не могут ему помочь. Неужели ему придется расстаться с любимым делом?..
        Кейт Харди
        Порочная слабость
        Глава 1
        «Придется запастись терпением, подождать и посмотреть, что будет».
        Эту фразу Гай ненавидел теперь больше всего на свете. Как, черт побери, он мог запастись терпением, когда весь его мир перевернулся с ног на голову?!
        Но так сказал уже второй специалист. И третий, к которому Гай обращался в эти несколько месяцев! И хотя рекомендацию «подождать и посмотреть, не вернется ли к вам ваше обоняние само по себе» многие сочли бы самой разумной, она никак не могла быть разумной для парфюмера. Гай просто не мог работать без обоняния!
        Он скрывал свою потерю уже три месяца. Но рано или поздно все откроется — это только вопрос времени. И тогда все станет очень сложно. Партнер Гая давно мечтает принять предложение крупной компании купить его предприятие. До сих пор Гай сопротивлялся. Он хотел по-прежнему работать над тем, что желали получить его клиенты, хотел по-прежнему поддерживать местных поставщиков. Но его болезнь даст Филиппу аргумент, против которого трудно будет возражать. Как может «Джи Эль Перфьюмс» продолжать работать, если ее главный исследователь и руководитель остался, что называется, без носа?
        «Черт, черт, черт!»
        Гай рассчитывал, что этот третий специалист сможет ему помочь, предложит нечто большее, чем подождать и посмотреть, не пройдет ли все это само, потому что это могло случиться только из-за какого-то треклятого вируса! Он спокойно сидел, пока эти мерзкие трубки торчали у него в носу. Он принимал витамины. Он даже пытался найти в Интернете хоть что-нибудь, хоть какие-то рекомендации! Но получил только это: «Подождем. Посмотрим, что будет». И даже того хуже! Специалист сказал, что может пройти года три, прежде чем обоняние вернется, но даже тогда оно не восстановится полностью.
        Три года?!
        Уже эти три месяца были для него нескончаемой пыткой. А перспектива провести так вот три года…
        Да он и не мог ждать три года! Его предприятие не может стоять на месте. Надо разрабатывать новые ароматы или развивать уже разработанные. Иначе как они смогут конкурировать на рынке? Тогда все пойдет прахом и его люди потеряют работу. А ведь они всегда поддерживали его, верили в его мечты. Они даже покорно приняли снижение зарплаты, чтобы предприятие удержалось в трудные времена. Как же можно предать их?
        Конечно, можно найти кого-то, кто стал бы его «носом»… Но тогда самому придется выполнять другую работу — заняться административными делами, маркетингом. Гай всегда старался передать эти функции кому-то еще, потому что чувствовал себя счастливым, когда, сидя в своей лаборатории, изобретал новые ароматы. Нанять другого парфюмера — значит дать предприятию возможность идти вперед. Но, с другой стороны, это значит распрощаться со своей мечтой. Дело всей его жизни превратится просто в работу. Он не сможет заниматься тем, что любит больше всего на свете, тем, что по утрам поднимало его с постели, дарило ему радость.
        Он знал, что это нехорошо, эгоистично, но вряд ли он сможет вынести такое существование.
        Слава богу, Гай успел составить формулу нового аромата до того, как потерял обоняние. Это позволит им продержаться несколько месяцев. А потом останется лишь надеяться — вопреки всему и вся,  — что произойдет чудо и его проблема решится. Что найдется специалист, который сможет ему помочь.
        А пока ему надо взять себя в руки и улыбаться, быть любезным, добродушным Гаем Лефевром, лучшим мужчиной на свадьбе своего брата. Он не должен показать, что его собственная жизнь превратилась в ночной кошмар, и омрачить свадьбу Хэва и Элли.
        «Улыбайся,  — сказал он себе,  — и так, чтобы твоя улыбка казалась искренней».
        Считается, что он пришел сюда, чтобы срезать розы для украшения стола, а не чтобы по секрету звонить ларингологам и в тоске бродить по розарию. Так что лучше заняться розами, пока кто-нибудь не заявился, чтобы выяснить, почему его так долго нет.
        — Шерил, это просто чудо! Именно так я и представляла себе настоящий французский замок. Ты получила фотографии, которые я послала тебе?  — спросила Эмбер.
        — Да. Высокие окна и древний камень. Очень впечатляет.
        — Внутри он немного пообветшал,  — заметила Эмбер,  — но небольшой ремонт поправит дело. Заменить выцветшие занавески, покрасить стены белой с розоватым оттенком краской, покрыть лаком панели. А в вестибюле стоит такой замечательный канделябр! Если его почистить, он будет просто великолепен!
        Шерил рассмеялась:
        — Не говори мне, что собираешься уговорить Элли сдать тебе замок для какого-нибудь званого вечера.
        — Это очень заманчиво,  — призналась Эмбер.  — Знаешь, сколько заплатил бы кое-кто за выходные во французском замке? Или за обед в стиле Марии-Антуанетты?
        — Да что ты говоришь! Ты приехала, чтобы развлекаться на свадьбе, а занимаешься тем, что присматриваешь место для какого-нибудь благотворительного бала!
        — Ну да. Это замечательное место, Шер. А кухня! Она огромна. И пол покрыт старинной плиткой. А шкафы, выкрашенные кремовой краской,  — наверняка ручной работы. А медные сковородки, а полированный деревянный стол! Я сама рада была бы иметь такую кухню.
        — Хорошо, что папарацци тебя не слышат,  — поддразнила Шерил.  — Если бы они узнали, что светская львица Бэмби Винн хочет, чтобы ее одомашнили…
        — Надеюсь, ты им этого не скажешь,  — поморщилась Эмбер.
        Она знала, что ее лучшая подруга абсолютно надежна и никогда не продаст ее прессе. Она отогнала мысль о том, что действительно хотела бы, чтобы кто-нибудь ее «одомашнил»,  — хотела бы возиться на кухне, готовить обед для своей семьи, быть центром чьего-то мира…
        Смешно! Она вела роскошную жизнь, какой позавидовали бы многие. Уютная квартира в фешенебельном районе Лондона. Добрые друзья, с которыми можно пообедать и пройтись по магазинам. Приглашения на вечера к знаменитостям и премьеры фильмов. Она — хозяйка своего времени. Если Эмбер вдруг придет в голову заняться шопингом в Милане, Париже или Нью-Йорке, ей достаточно просто прыгнуть в самолет. У нее нет никаких проблем, она в приличных отношениях со всей своей родней.
        Так откуда это ощущение усталости, это желание приземлиться?
        Она встряхнулась.
        — А эти розы в саду! Никогда не видела сразу столько роз. Знаешь тот парфюмерный магазин в Ковент-Гардене, который так нравится мне? А тут еще лучше! Каждый вдох — как розовый нектар.  — Она вдруг наклонилась, взяла одну розу и глубоко вдохнула ее аромат.  — Это, кажется, самый лучший запах на свете!
        Гай обогнул угол и не поверил своим глазам.
        Вера?..
        Здравый смысл сказал ему, что, конечно, нет. Хэв никогда не позвал бы на свою свадьбу его бывшую жену. И если Элли и знакома с ней по работе, то вряд ли они — подруги. Элли никак нельзя обвинить в капризности, а вот его бывшая жена оказалась капризным, эгоистичным существом. С его стороны было очень глупо позволить чувствам возобладать над разумом, в результате он не увидел, что это за штучка, прежде чем они поженились.
        Женщина повернулась, и Гай почувствовал, что у него перехватило дыхание.
        Это была не Вера. Хотя эта женщина внешне очень похожа на его бывшую супругу. Такая же высокая, ноги тоже, кажется, до самого неба. Такая же прическа: темные распущенные локоны. И хотя Гай уже научился не действовать по велению мгновения, ему очень захотелось узнать, такие ли же эти локоны мягкие и шелковистые? И он готов был поклясться, что темные очки на женщине скрывают такие же огромные голубые глаза, увеличенные контактными линзами и наложенными на веки тенями.
        Явно из числа гостей. Вероятно, подружка Элли — выглядит как любимица прессы. Элегантна даже в джинсах и майке. Бродит среди роз, весело болтает с кем-то по мобильному телефону и жестикулирует свободной рукой. Кажется, у нее нет ни забот, ни хлопот…
        И вдруг девушка, к его ужасу, остановилась и сорвала розу.
        Вот это уже никуда не годится! Гай не возражает, когда кто-то гуляет среди его роз, но ему не нравится, когда кто-то их трогает. Что она будет делать дальше? Удовлетворив свой каприз, бросит розу на землю и наступит на нее?
        Он быстро подошел к незнакомке:
        — Прошу прощения!
        Женщина подняла голову.
        — Прости, мне надо идти. Я позвоню тебе позже,  — сказала она в телефон, выключила его, а потом рассеянно улыбнулась Гаю: — Извините. Вам что-нибудь нужно?
        Он указал на розу в ее руке:
        — Вам не кажется, что сначала нужно было спросить разрешения?
        Женщина нахмурилась:
        — Она красивая, и… цветы для всех! Не думаю, что Элли и Хэв будут сердиться из-за того, что я сорвала одну розу, чтобы поставить у себя в комнате.
        — Этот сад принадлежит не им, а мне,  — заметил Гай.
        — О!  — Женщина покраснела, и ее щеки стали такими же розовыми, как цветок в ее руке.  — Ну что ж… В таком случае прошу прощения.  — Она пожала плечами и обезоруживающе нежно улыбнулась.  — Мне кажется, теперь уже поздно спрашивать разрешения.
        Она подняла очки высоко на лоб, и Гай почувствовал, как его тело напряглось. Ее глаза оказались вовсе не голубые, а темно-карие и очень, очень большие. И она, в отличие от Веры, почти не употребляет косметику. Только немного губной помады. Да ей и не надо! Эта женщина принадлежит к числу самых красивых созданий, которых Гай когда-либо видел в жизни.
        И конечно, она знает, как хороша, потому что чуть-чуть склонила голову, чтобы понюхать розу, и подняла на него глаза. Идеально кокетливая поза — в стиле его бывшей жены.
        — Действительно, удивительно нежный аромат,  — сказала женщина.
        Он это знал. Только больше не чувствовал его. Только что-то, вроде призрака аромата, скорее воспоминание, чем ощущение. А воспоминания ему недостаточно.
        — Да,  — процедил он сквозь сжатые зубы.
        — Я не думала, что розы в конце сентября еще цветут.  — Она пожала плечами и улыбнулась.
        Гай знал, что должен быть с ней вежлив: она — гость в его доме. И не ее вина, что он больше не чувствует запахи. И не ее вина, что она напомнила ему Веру… Но эта женщина действительно наступила ему на все мозоли! Он буквально с ума сходил от отчаяния, потому что не мог решить свою главную проблему. А чего ему стоили усилия, когда он пытался скрыть эту проблему от тех, кого любил! Ведь у них достаточно и своих забот, и Гай не хотел, чтобы они волновались еще и из-за него. И это тоже не прибавляло ему благодушия.
        — Если вы не знаете, где находитесь, прошу вас посмотреть на карту,  — заметил он,  — а также впредь не уничтожать мои розы.
        Он повернулся и, больше не глядя на нее, пошел прочь. Ему нужно было уйти отсюда. Немедленно! Розы для Элли подождут.
        Эмбер смотрела в спину удаляющемуся мужчине.
        Ну и ну! Что она такого сделала? Или это розы — победительницы конкурса, а он — садовод или что-то в этом роде? Тогда понятно, почему здесь столько роз. Хотя разве садоводы не гордятся тем, что разводят розы самых разных сортов? А эти розы в большинстве своем одного и того же цвета — кремовые у сердцевины и темно-розовые по краям.
        И почему он сказал, что это его сад? Ведь розарий — часть замкового парка. Или он работает тут садовником столько лет, что уже считает этот сад своим? И эта еле сдерживаемая злоба — из-за одной розы? Странно!
        И все-таки Эмбер было немного совестно. Мужчина прав в том, что она тут в гостях и должна была удержаться и не срывать для себя розу. Или, по крайней мере, сначала надо было спросить разрешения.
        Ну, не важно. Она расспросит Элли о ее красавце садовнике. Интересно, он когда-нибудь улыбается? Потому что, хотя он сердился и ворчал, она заметила, как он хорош собой. Светлые волосы, глаза цвета вечернего неба, прекрасное телосложение.
        Она закатила глаза. Достаточно некрасиво рвать розы без разрешения. Но соблазнить садовника подруги — это уже чересчур! Кроме того, после той ужасной статьи в «Жизни знаменитостей», где рассказывалось обо всех мужчинах, с которыми Эмбер имела дела в прошлом году, она решила взять отпуск на некоторое время.
        Она вернулась в свою комнату, налила в стакан воды, опустила в него розу и поставила на столик у своей кровати.
        Тут так красиво! Ну да, стены надо бы заново покрасить, тяжелые бархатные занавески выцвели, ковер кое-где обтрепался. Зато кровать — просто как у сказочной принцессы. Вообще все здесь буквально дышит историей. А из окна ее комнаты открывается удивительный вид на розарий. В такой комнате можно быть счастливой. Можно вставать рано-рано и смотреть, как солнце всходит над садом…
        Повезло Элли! Все это у нее есть.
        И ей тоже повезло: у нее есть подруга, которая может пригласить ее пожить в таком прекрасном месте.
        Эмбер спустилась в кухню. Элли сидела за кухонным столом с девушкой, которую Эмбер не видела целую вечность.
        — Джина!  — Она крепко обняла ее и расцеловала в обе щеки.  — Когда ты приехала?
        — Вышла из такси десять минут назад.
        Эмбер подняла глаза к небу.
        — Я могла быть твоим таксистом. Могла подождать тебя в аэропорту и подвезти сюда. Но это не важно…  — Она снова обняла подругу.  — Я так рада, что снова вижу тебя!
        — Есть горячий кофе, если хочешь,  — сказала Элли с улыбкой.
        — Спасибо.  — Она налила себе чашку кофе, добавила немного молока.  — Кстати, Элли, мне очень жаль, но я, кажется, расстроила твоего садовника.
        — Моего садовника?  — с удивлением переспросила Элли.
        — Он увидел, что я сорвала одну розу, и рассердился.
        Элли нахмурилась:
        — У меня нет са… Подожди. Высокий красивый блондин?
        — Да.  — Эмбер пожала плечами.  — Красивый. Несомненно. Мог бы быть красивым, если бы так не злился.
        Элли удивленно подняла брови:
        — Гай никогда не злится.
        — Кто такой Гай?  — спросила Эмбер.
        — Брат Хэва. Это его замок.
        Ой! Значит, это действительно его сад. Эмбер прикусила губу.
        — В таком случае я должна перед ним извиниться.
        — Извини, это я виновата. Надо было предупредить тебя, что он очень дорожит своими розами и поэтому их лучше не трогать.
        — Он профессиональный садовод?
        — Парфюмер. Ты слышала о «Джи Эль Перфьюмс»? Так вот это он! Гай Лефевр.
        — «Джи Эль Перфьюмс»?  — встрепенулась Джина.  — Они делают сказочный гель для душа! С цитрусовыми ароматами. Как раз на прошлой неделе об этом была статья в «Жизни знаменитостей», там говорилось, каким успехом пользуется их продукция.
        Эмбер хмыкнула:
        — Об этом издании даже не упоминай!
        Джина обняла ее:
        — Да уж! Они здорово тебя прославили в прошлом месяце.
        — Представления не имею, как они узнали, что Рауль поссорился со мной. Готова поклясться, они прослушивали мой мобильный телефон!  — Эмбер старалась выдерживать веселый тон, но на самом деле ей было очень обидно. Рауль очень скверно обошелся с ней. Она думала, что он может оказаться Тем Единственным, а он оказался таким же лжецом и неудачником, как все прочие.  — Давайте поговорим о чем-нибудь более приятном. Так это он производит эти ароматы?
        Элли кивнула:
        — Это был первый аромат, который Гай разработал для этой компании. Сначала выпустили крем после бритья, потом Гай создал целую серию. А знаешь, Джина, он хочет поговорить с тобой, потому что ему понравились лейблы, которые ты сделала для нас. Он говорил что-то о новом проекте.
        — Правда? Мне было бы интересно поработать для него,  — радостно сказала Джина.  — Его ароматы превосходны. Для меня было бы большой удачей получить возможность поработать с ним над дизайном упаковок для его новой продукции.
        Хэв вошел в кухню, обнял свою будущую жену и поцеловал ее.
        — Ты не видела Гая, моя прелесть?
        — Нет. Но мы только что говорили о нем, какой он талантливый парфюмер,  — ответила Элли.
        — Значит, он, скорее всего, заперся в лаборатории,  — сказал Хэв и еще раз поцеловал ее.  — Пойду вытащу его, потому что нас ждут горячие минуты с барбекю.
        — Какой дивный каламбур!  — смеясь, воскликнула Элли.  — Горячие минуты с барбекю.  — И, посмотрев на часы, добавила: — А нам пора приниматься за салаты.
        — Я с вами в ваших кухонных заботах,  — сказала Эмбер, когда Хэв ушел.  — Первостепенное — первым делом! Что у вас есть для пудинга?
        — Пудинга?  — Элли широко раскрыла глаза.  — О боже! Я совсем забыла про пудинг [1 - У англичан пудинг в первую очередь — это десерт, хотя существуют различные виды пудинга, даже с мясом. (Здесь и далее примеч. ред.)]!
        — Ты завтра выходишь замуж, и у тебя забот по горло, разве можно помнить обо всем?  — заметила Эмбер.
        Элли вздохнула:
        — Лучше я просто поеду в деревню и куплю что-нибудь в магазинчике у Николь. Она делает лучшие торты на свете.
        Но Эмбер не могла отказаться от удовольствия приготовить что-нибудь значительное в этой кухне. И она сказала:
        — Я могла бы приготовить пудинг. В прошлом месяце на открытии выставки у нас был потрясающий пудинг.  — И она показала несколько фотографий на своем мобильном телефоне.
        — На вид просто фантастика!  — заметила Джина.
        — А на вкус еще лучше. Где тут можно купить хорошие фрукты?
        — На ферме у Николь,  — сказала Элли.
        — Тогда я поехала. Элли, может быть, тебе удастся уговорить твоего свирепого будущего деверя пожертвовать три розы? Я скоро вернусь. Кстати, тебе купить что-нибудь?
        — Нет.
        Но Эмбер видела, что Элли просто стесняется. Если эта Николь готовит прекрасные торты, может быть, она продает и шоколад? Или в крайнем случае шоколадные кексы?
        Эмбер быстро приобрела все, что ей было нужно, вернулась в замок, вошла в кухню и завязала волосы в конский хвост.
        — Да, кстати, пока я не забыла. Это тебя порадует,  — сказала она, улыбаясь, и протянула Элли шоколад.
        — Ты просто прелесть! А я получила то, о чем ты просила.  — И Элли показала три розы.
        — Фантастика! Ну, я приступаю.  — Эмбер аккуратно смазала лепестки роз яичным белком, опустила в сахарную глазурь и поставила подсыхать. Пока Джина и Элли занимались салатами, она сделала меренги и смешала начинку.  — Это надо соединить вместе в последнюю минуту, иначе все засохнет и станет невкусным,  — сказала она,  — так что я сделаю это, когда гости уже почти покончат с остальными блюдами. Ладно?
        — Прекрасно,  — сказала Элли и обняла ее.  — И почему «Жизнь знаменитостей» представляет тебя такой беззаботной персоной? Они понятия не имеют, какова ты на самом деле.
        Эмбер прекрасно знала — почему. Она отказалась встречаться с одним из журналистов из этого издания, и, хотя ей казалось, что она сделала это весьма тактично, он затаил обиду. В результате любимым делом журнала, по-видимому, стало покусывать Эмбер. Поначалу она старалась не замечать ехидные заголовки вроде: «Когда же Бэмби Винн найдет свою любовь?», но со временем все это начинало ее злить. Самое правильное — не обращать внимания.
        — Кому интересно, что пишет «Жизнь знаменитостей»?  — сказала она беззаботно, взяла поднос с хлебом и понесла на террасу.
        Хэв уже готовил что-то на гриле, а Гай разливал вино для гостей, которые должны были ночевать в замке.
        Он молча протянул ей бокал. Она решила, что сейчас самое время поговорить с ним. Она действительно была не права с этой розой, а Элли и Хэву совсем ни к чему были натянутые отношения между гостями на их свадьбе.
        — Гай, я должна извиниться перед вами за то, что рвала ваши цветы без разрешения. И была настолько невежлива, что даже не назвала себя, когда мы встретились. Теперь я знаю, что вы — брат Хэва и знаю ваше имя. А мое имя — Эмбер Винн. Я очень рада познакомиться с вами.  — И она протянула ему руку для рукопожатия.
        На минуту ей показалось, что он ее проигнорирует, но он ответил на ее рукопожатие. И когда его рука коснулась ее руки, в ней вдруг вспыхнуло желание. Удивление в его глазах сказало ей, что он испытал то же самое.
        Забавно…
        Однако Эмбер тут же напомнила себе, что решила взять отпуск от мужчин. Все ее романы были сплошной неудачей, и она хотела отдохнуть от них хотя бы полгода.
        — Я тоже должен извиниться перед вами, Эмбер,  — к ее удивлению, сказал Гай.  — Вы — гость. Я не должен был на вас кричать. Мое единственное оправдание — я был в очень скверном настроении.
        — А ваши розы очень важны для вас,  — кивнула Эмбер.  — Я думала, может быть, вы — садовник. Но вы, как я поняла, парфюмер?
        Гай, кажется, немного удивился, поняв, что она говорила о нем с Элли.
        — Вообще говоря, да.
        — Можно?  — спросила она, указав на стул рядом с ним. Он кивнул, и она села.  — У вас очень красивый сад и очень красивый дом. Спасибо, что позволили мне остановиться тут.
        Он пожал плечами:
        — Вы — гость на свадьбе. Друзья моей будущей невестки — друзья семьи.
        К собственному удивлению, Гай настолько расслабился, что вступил с Эмбер Винн в разговор. А когда она попросила его рассказать побольше о его розах, ему на какой-то безумный миг показалось, что он почувствовал их запах. Или то был запах ее кожи?..
        Нет. Конечно нет! Вирус, который Гай подхватил три месяца назад, отнял у него способность ощущать запахи. Но все равно — эта женщина заинтересовала его. И увлекла. Но подобному увлечению он не мог отдаться — по крайней мере, до тех пор, пока его жизнь снова не войдет в привычное русло. Кроме того, Эмбер приехала сюда только на несколько дней, и вряд ли их пути когда-нибудь опять пересекутся. Так зачем начинать что-то, что он не намерен продолжать?
        Когда Элли и Джина стали убирать со стола, Эмбер встала и начала помогать им, чего Гай никак не ожидал. Например, Вера сочла бы, что, будучи гостьей, не обязана помогать.
        И еще больше Гай удивился, когда Эмбер сказала:
        — Я сейчас вернусь. Я тут отвечаю за пудинг,  — улыбнулась и ушла.
        И какой пудинг! Она вернулась с подносом, на котором лежали две меренги со сливочно-фруктовой начинкой, украшенные сверху засахаренными лепестками роз и фруктами.
        — Так вот зачем Элли нужны были розы!  — улыбнулся Гай, когда она положила кусок пудинга на его тарелку.
        Она смутилась:
        — Я приношу свои извинения, но они казались просто идеальными для этого — кремовые в середине и темно-розовые по краям.
        — И вам, наверное, не просто было их засахарить.
        — Это маленькая деталь, но очень важная,  — просто сказала она.
        — А вы заботитесь о маленьких деталях,  — заметил Гай.
        Этого он тоже не ожидал. Он представлял Эмбер как беззаботную, бездумную бездельницу. И как она умудрилась создать о себе такое неверное впечатление? Чтобы скрыть смущение, он обратился к пудингу:
        — Выглядит очень аппетитно. Вы кулинар?
        Она покачала головой:
        — Просто люблю иногда повозиться на кухне. Но быть профессиональным кулинаром — значит работать не покладая рук. Это не по мне.
        — Чем же вы занимаетесь?  — спросил он, вдруг почувствовав к ней интерес.
        — Организую светские торжества.
        — Организуете светские торжества?
        — Так я познакомилась с Элли. Пару лет назад она пришла на один из моих вечеров, и мы подружились.
        — Значит, вы — светская женщина!  — сделал вывод Гай. Выходит, он все-таки был прав. Она наверняка любимица прессы. Как и его бывшая жена…
        — Вообще-то да. Но не верьте всему тому, что обо мне пишут.
        — А о вас часто пишут?
        Ее лицо казалось ему знакомым, но он не мог вспомнить, где его видел. Обычно Гай просматривал лишь деловые новости, в основном в Интернете, потому что это отнимало меньше времени, чем пролистывание газет. И уж точно никогда не читал светской хроники и сплетен о жизни знаменитостей. Вырезки из таких статей попадали к нему, только если в них упоминалась «Джи Эль Перфьюмс».
        Филипп, его партнер, был недоволен, между прочим, малым количеством рекламы их продукции в светских журналах, но Гай был сыт прессой по горло и не хотел давать журналистам возможность копаться в его жизни.
        — Наша Бэмби — любимица всех, кто пишет о знаменитостях,  — сказала Джина, подойдя к Эмбер сзади и обняв ее за шею.
        — Бэмби?  — Вопрос вырвался у Гая прежде, чем он смог удержаться.
        — Да, Бэмби! Потому что у нее такие большие темные глаза и такие длинные ноги,  — пояснила Джина.  — Если бы наша Эмбер не была такой душкой, мы бы возненавидели ее за красоту. Нам всем приходится себя приукрашивать. А ей — нет. Она может появиться после недельного недосыпа, одетая в мешковину,  — и все-таки будет выглядеть привлекательной. Как же несправедливо нас одаривает жизнь!
        Эмбер рассмеялась:
        — Благодарю за комплимент, Джина! Но виновата тут моя мама, потому что передала мне свои гены. А если бы мне удалось заставить тебя отказаться от твоего принципа «Я художница и поэтому должна одеваться в черное» и одеться так, чтобы стала заметна твоя фарфоровая кожа, прекрасные темно-русые волосы и замечательные огромные глаза, из желающих познакомиться с тобой мужчин выстроилась бы огромная очередь — отсюда и до самого Парижа.
        — Ни в коем случае,  — покачала головой Джина.  — Я — художница.
        — Вот видите!  — сказала Эмбер и закатила глаза.  — Гай, скажите Джине, что она очень хороша.
        — Очень хороша,  — покорно подтвердил Гай. Джина, и правда, была очень мила. Но Эмбер была великолепна. Рядом с ней любая женщина казалась дурнушкой.
        И это его раздражало. Он уже пережил нечто подобное. Позволил сердцу возобладать над разумом, когда встретил красавицу — любимицу прессы. А через месяц женился на ней. И потом пожалел об этом…
        Не то чтобы у него было намерение вступать в какие-то отношения с Эмбер. Гай не хотел вступать ни в какие отношения сейчас, когда вся его жизнь буквально висела на волоске. Надо сосредоточиться на своей карьере, на поисках средства вернуть себе обоняние. И нельзя позволять своим мужским инстинктам мешать этому.
        Глава 2
        Утром Эмбер проснулась раньше, чем успел прозвонить будильник в ее мобильном телефоне. Быстро приняв душ и причесавшись, она отправилась на кухню. Элли и Джина уже сидели там и завтракали. Эмбер присоединилась к ним. Потом она сделала им обеим маникюр и усадила подруг сушить ногти, а сама занялась мытьем посуды.
        Потом пришел черед нанесения косметики и сооружения причесок. Эмбер удивила разница между французским и английским свадебным ритуалом.
        — Значит, у вас тут, во Франции, две свадебные церемонии — сначала официальная, в мэрии, и вы приходите туда в деловых костюмах, а потом в церкви, где невеста надевает белое платье?
        — Совершенно верно,  — подтвердила Элли.
        — Две церемонии — это просто жадность,  — засмеялась Эмбер и отошла, чтобы оценить свою работу.  — О, Элли, лишь только Хэв увидит тебя, как тут же возжелает отнести тебя к себе на ложе!
        — Ты выглядишь великолепно,  — подтвердила Джина.  — Просто сияешь.
        Элли отмахнулась от них:
        — Наверное, так говорят всем невестам в день свадьбы.
        — Но это правда!  — заверила ее Эмбер, проглотив маленький комочек зависти. Смешно… В данный момент она не хотела заводить даже романы, не говоря уж о свадьбе…
        Когда пришла Амели, девочка, которая должна была нести цветы, Эмбер, видя, как она волнуется, села с ней на полу, научила ее песенке-считалке, чтобы успокоить, а потом сделала ей взрослую прическу.
        — Я похожа на принцессу!  — воскликнула Амели по-французски, когда Эмбер подвела ее к зеркалу.
        — Конечно!  — подтвердила Эмбер, обнимая ее.  — Ты такая красивая! А теперь я приведу в порядок себя. Скоро увидимся.
        Гай смотрел, как Эмбер выходит из замка. Вчера, в джинсах и майке, она была хороша. Теперь, одетая для торжества, буквально неотразима.
        Он был рад, что обещал сам отвезти часть участников свадебной церемонии в мэрию. Ему придется следить за дорогой, и это отвлечет его от мыслей об Эмбер. Ее улыбка, веселая и теплая и одновременно неожиданно робкая, будила в нем жар, и желание распространялось по всему его телу. Ему хотелось вынуть шпильки из ее прически, чтобы увидеть, как ее блестящие волосы рассыпаются по ее плечам. Хуже того, ему хотелось видеть эти волосы рассыпавшимися по его подушке…
        Черт!
        — Здравствуйте, Гай!  — прозвучал ее голос, нежный, низкий, певучий.  — Элли сказала, что вы готовы отвести нас. Спасибо.
        — Всегда пожалуйста,  — автоматически ответил он.  — Садитесь в машину.
        Она села на переднее сиденье рядом с ним, и он искренне пожалел, что не пригласил ее сесть сзади. Ему пришлось собрать всю свою волю, чтобы доехать до деревни: каждый раз, как ему нужно было переключить скорость, его рука почти касалась ее руки. А она, казалось, ничего не замечала и весело болтала о том, что впервые попала на французскую свадьбу и как ей хочется поскорее увидеть крокембуш — свадебный пирог, сделанный из сложенных пирамидой и скрепленных карамелью кексов.
        Эта женщина обладала способностью сводить его с ума. Для него она опасна. Очень опасна…
        Церемония в мэрии прошла быстро и очень мило. Пока Хэв и Элли переодевались, остальные зашли в кафе на площади — выпить по бокалу вина. Эмбер предпочла вину кофе.
        Что-то вдруг заставило ее оборвать веселый разговор с другими гостями и обернуться. И она тут же поняла, что именно.
        В кафе вошел Гай, неотразимый в своем фраке и голубом жилете. Эмбер не удивилась, что все женщины в кафе смотрели на него. Гай Лефевр был из тех мужчин, которые привлекают внимание, хотя сами, кажется, этого не замечают. В нем было нечто особенное, и когда их взгляды на мгновение встретились, ее сердце странно екнуло.
        А вот это плохо! Не хватало только увлечься Гаем! Возможно, он не такая крыса, как ее прежние партнеры, но они принадлежат совершенно разным мирам. У них просто ничего не может получиться.
        Потом в дверях появились Элли и Хэв. Свадебное платье Элли было простым и элегантным, на голове — узкая диадема, в руке — замечательный букет белых роз. Джина, старшая подружка невесты, держала ленты Амели, девочки с цветами. Фасон их платьев был таким же, как фасон платья Элли, а цвет — такой же голубой, как цвет жилетов Гая и Хэва. На плечи девочки был накинут темно-голубой шарф.
        Свадебная процессия во главе с женихом и невестой направилась в маленькую церквушку в конце деревни. Путь преграждали протянутые между заборами белые ленты, и жених с невестой должны были их разрезать. Вероятно, такова традиция. Эмбер решила, что потом спросит у Элли. Внутри старинной, очень милой церкви из светлого камня все было залито светом. У алтаря под шелковым балдахином стояли два обитых красным бархатом кресла, явно для жениха и невесты. Пока они шли к алтарю, мать Элли играла на скрипке очень нежную мелодию Баха.
        Хотя служба шла на французском языке, Эмбер улавливала почти все происходящее. Когда Элли и Хэв обменялись кольцами, Эмбер с завистью подумала, как повезло ее подруге. Она нашла свою настоящую любовь. С ней самой, вероятно, это никогда не произойдет…
        А потом она рассердилась на себя за то, что позволила так раскиснуть. Она любила свадьбы и торжества. Элли говорила, что французские свадьбы продолжаются всю ночь и кончаются завтраком, и Эмбер имела твердое намерение провести эту ночь весело.
        Когда у выхода из церкви жених и невеста были осыпаны сухими лепестками дельфиниума и ступили на разбросанные на дорожке листья лавра, началось угощение шампанским — винная церемония в честь жениха и невесты. Эмбер знала, что на эту церемонию была приглашена вся деревня. А когда Хэв вылил бокал шампанского на могильную плиту на церковном кладбище, а Элли проделала то же самое, только на гораздо более свежей плите, Эмбер догадалась, что таким образом и их близкие, которых уже не было с ними (вероятно, дедушка Элли и кто-то, чья память была очень дорога Хэву), становились участниками торжества.
        Когда они вернулись в замок, стулья уже были расставлены в саду вокруг площадки для танцев. Настал момент распить шампанское. Гай и Хэв взяли по длинному кривому ножу и, держа закупоренные пробкой бутылки подальше от себя, ловко ударили ими по горлышкам бутылок. Горлышки отлетели с легким хлопком, за ним последовали струи шампанского.
        Эмбер никогда не видела ничего подобного. Это производило еще большее впечатление, чем каскад вина, льющегося во множество бокалов. Если ей удастся уговорить Гая научить ее такому, это будет просто замечательный трюк на следующем балу в честь Дня середины лета.
        Возможность попросить его она получила, когда вдруг оказалась за столом рядом с ним.
        — Это было очень здорово — то, что вы сделали с шампанским. Я никогда раньше такого не видела,  — призналась Эмбер.  — Как я понимаю, это какая-то французская традиция?
        — Да. Она восходит ко временам Наполеона. Гусары, празднуя победу, таким образом отбивали верхушку бутылки с шампанским, когда мчались верхом, на полном скаку.
        Эмбер представила себе Гая в гусарской форме. Он, вероятно, прекрасно смотрелся бы, сидя верхом на коне. Сексуально до невозможности…
        Она с трудом заставила себя думать о том, что он сказал.
        — Но тогда стекло должно было разлетаться во все стороны, и осколки, между прочим, могли попасть и в вино.
        — Нет, не могли. Давление струи шампанского все выбрасывает наружу.
        — Как вы можете быть уверены?
        «Она будет сомневаться во всем, что я говорю?  — подумал Гай. Или ей действительно интересно?» И вслух сказал:
        — Дело в том, чтобы держать бутылку под нужным углом и ударить по горлышку бутылки в нужном месте, там, где оно тоньше всего.
        — Значит, каждый может это сделать, если потренируется?
        — Если потренируется, да.  — И вдруг он понял, какую выкопал себе яму. Конечно же она наверняка попросит ее поучить…
        Эмбер улыбнулась:
        — А можете вы обучить этому трюку меня?
        — Зачем это вам?  — парировал Гай.
        — Я ведь уже говорила, что занимаюсь организацией празднеств. Сейчас я работаю над благотворительным балом в честь Дня середины лета, на котором надеюсь собрать неплохие деньги для Института по изучению рака. Открыть таким образом бутылку шампанского на балу было бы замечательно, даже лучше, чем каскад бокалов с шампанским, который мы устроили в прошлом году.
        — А почему вы выбрали Институт по изучению рака?  — спросил он.
        — Потому что моя бабушка, которую я очень люблю, больна раком груди.  — На минуту тень легла на лицо Эмбер, но она заставила себя улыбнуться.  — Сейчас у нее период ремиссии, но все равно, таким образом я хоть как-то стараюсь помочь.
        — Организуя балы?  — усмехнулся Гай.
        — Если вы организуете балы хорошо, так чтобы людям было весело, они могут заплатить за пригласительный билет большие деньги, а это значит, у вас будет больше средств на благотворительность,  — пояснила она.  — Конечно, я могла бы просто обойти спонсоров, но так лучше. Так все выигрывают.  — Она поморщилась.  — И это не каламбур с моей фамилией [2 - win — выиграть (англ.).]. Я собираю средства, не только продавая билеты на балы. Я устраиваю небольшие лотереи, полеты на воздушных шарах, сеансы фотографирования у известных мастеров фотопортрета, спа… Однажды я организовала очень эмоциональный обед. Уговорила маму привлечь одного ее друга.
        — А ваша матушка?..
        — Либби Винн, актриса.  — Только теперь Гай понял, почему ее лицо показалось ему знакомым. Хотя, если бы его спросили, он сказал бы, что Эмбер еще красивее, чем ее мать.  — А теперь, когда вы все это знаете, могла бы я просить вас, знаменитого парфюмера, создать аромат для кого-нибудь персонально?
        Она не могла обратиться к Гаю с более ужасной просьбой.
        Четыре месяца назад он бы, вероятно, улыбнулся и ответил «да». Но теперь он сам не знал, сможет ли это сделать.
        — Такие вещи не делаются мгновенно,  — холодно заметил он.
        — Наверняка для этого требуется не только смешать несколько пахучих масел.
        — Отнюдь.
        — Если создать эксклюзивный аромат слишком сложно, могу я просить вас о подарочной корзине — большой-большой?
        Гай не был уверен, забавляют его или раздражают эти ее просьбы.
        — Вы не особенно стеснительны, правда?
        Она пожала плечами:
        — Не попросишь — не получишь, правда? А в чем проблема? Не могу же я надеяться, что люди будут угадывать мои мысли.
        «В чем проблема?  — подумал Гай.  — Проблема в том, что меня неудержимо тянет к тебе, а мне это сейчас совсем ни к чему».
        — Ну что ж,  — сказал он вслух.  — Можете рассчитывать на подарочную корзину. Скажите Элли, когда придет время, и я подберу что-нибудь. А теперь разомнусь немного. На французских свадьбах принято танцевать.
        «Только не проси меня танцевать с тобой»,  — добавил он мысленно.
        Но она и не попросила. И он с ужасом обнаружил, что страшно разочарован. Безумие! У него явно что-то не так с головой…
        Эмбер узнала мелодию. Похоже, французская традиция требует, чтобы новобрачные открывали бал первым танцем. За ними на круг должны выйти старшая подружка невесты и дружка жениха. Эмбер нравилась мелодия. Она мысленно напевала слова…
        Она отпила глоток шампанского. Хватит грустить на празднике! Это свадьба, и она собиралась на ней веселиться. Тут столько людей, с которыми она еще не успела познакомиться, и есть такие, которые кажутся слишком скромными, чувствуя себя явно не в своей тарелке. Что Эмбер умела, так это делать так, чтобы на балу было хорошо всем! И именно этим она и собиралась заняться.
        Гай точно знал, где находится Эмбер, даже не глядя на нее, а просто слыша взрывы смеха. Эта женщина явно организовывала веселье. И собирала пожертвования для своего благотворительного бала? Он украдкой посмотрел в ее сторону.
        Нет, она подавала напитки его престарелым двоюродным бабушкам, очаровывала его двоюродного дедушку, болтала с ними. И на их лицах играла одобрительная улыбка. Гай начинал понимать, почему она занимается организацией праздников. Эмбер обладала удивительным даром общаться с людьми и приводить их в благодушное настроение.
        Потом она подошла к родителям Элли. Гай решил, что на это стоит посмотреть, и больше не скрывал, что наблюдает за ней. Бошампы были редкостными гордецами. И даже если Эмбер просто пригласит их на свой благотворительный бал, наверняка нарвется на резкость. Они могли использовать это как предлог для того, чтобы покинуть свадьбу.
        Но Гая ждал сюрприз: он увидел, что Эмма Бошамп добродушно улыбается. Либо Эмбер уже с ней знакома, что маловероятно, хотя она и дружит с Элли, либо ее умение располагать к себе людей куда совершеннее, чем он думал. Если она смогла очаровать Эмму Бошамп, она сможет очаровать кого угодно.
        Он не в силах был оторвать взгляд от Эмбер. А она, решив, видимо, что достаточно наговорилась, пошла танцевать. Но не с кем-то из многочисленных мужчин, которые тоже не могли оторвать от нее взгляд,  — нет! Эмбер собрала вместе всех детей и стала учить их водить хоровод. Девочки пришли в восторг от того, что кто-то из взрослых уделяет им столько внимания; мальчики, очарованные улыбкой такой красивой тети, наперебой старались ей угодить; а их родители следили за ней с нежной улыбкой. Заметив это, она пригласила в круг и взрослых. И вскоре все, кто не танцевал, присоединились к хороводу. А когда одна маленькая девочка споткнулась, Эмбер взяла ее на руки, вытерла ей слезки, сказала что-то ласковое. И через минуту девочка опять весело улыбалась.
        Гай не мог больше просто стоять и смотреть. Он взял бокал с шампанским и подошел к ней.
        — От вас просто исходит жар,  — сказал он.
        — Вы намекаете, месье Лефевр, что у меня лицо красное, как помидор, или хотите пригласить меня на танец?  — спросила она с улыбкой.
        — Я хотел сказать, что вы долго танцевали, и вам, наверное, хочется пить, а не что ваше лицо…  — Он запнулся и почувствовал, как его собственное лицо покрывается краской. Особенно из-за того, что ее взгляд сказал ему: она знает, что он лжет. По тому, как приоткрылись ее губы, он понял, что она ждет от него поцелуя — неосознанная реакция, а не сознательная попытка соблазнения.  — Ну ладно. И то и другое,  — признал он.
        Она улыбнулась еще шире:
        — Вообще-то я думала, не слишком ли у меня короткое платье?
        Выше колен. Он это заметил. Но теперь посмотрел еще раз. На минуту его язык прирос к нёбу, но потом он нашелся:
        — Очень милые коленки, мадемуазель Винн.
        — Благодарю вас, месье Лефевр. И за шампанское тоже.
        Она взяла бокал из его рук и ощутила дрожь во всем теле, когда ее пальцы на мгновение коснулись его пальцев. А он не мог оторвать глаз от ее губ, пока она пила.
        У нее очень красивый рот. Неотразимый. И Гай понял, что сегодня вечером непременно ее поцелует. И что она ответит на его поцелуй.
        Как раз в этот момент зазвучала новая мелодия, и Эмбер узнала танго из старого фильма, который несколько месяцев назад с удовольствием посмотрела вместе с матерью.
        — Рискнете?
        — Рискну?  — переспросил он, и его глаза вдруг стали совсем темными.
        «Перестань, Эмбер, немедленно перестань!» — говорила она себе, но ее губы стали неуправляемы.
        — Или вы не танцуете танго?
        — Вы меня вызываете, Эмбер? Не рискуете ли вы при этом?
        «Скажи нет, отступи, сядь»,  — сигналил мозг, но губы делали свое дело.
        — Я вас вызываю, Гай!
        Он нарочито медленно взял бокал из ее рук и поставил на стол. А потом обнял Эмбер так, что его рот оказался где-то у ее уха.
        — Пригласить вас, а?..  — прошептал он, и его голос прозвучал на редкость сексуально.  — Ловлю вас на слове.
        Эмбер представила себе, как его губы впиваются в ее кожу, поднимаются к ее губам, и от этой мысли у нее задрожали колени. И конечно, сердце забилось невообразимо быстро. Как будто она вдруг выпустила джинна из бутылки.
        А отступать было некуда. Гай уже начал танцевать с ней.
        Ей приходилось танцевать с профессионалами, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас. Тогда это были только хореография и терпение. Сейчас это было что-то более простое, что оставляло ей силы ощущать биение собственного пульса. Ее тело отвечало на его близость и отдавалось ему все сильнее по мере того, как он крепче прижимал ее к себе, касался коленом ее колена, двигался с ней в едином ритме.
        То, что с кем-нибудь другим было бы просто фигурами танца, с Гаем было прелюдией секса. Его бедро у ее бедра. Еще объятие. Что бы чувствовала она, если бы его кожа касалась ее кожи, его ноги сплелись с ее ногами? Он отстраняет ее от себя, чтобы тут же привлечь еще ближе — грудь к груди, и ощущение его тепла, смешанное с легким цитрусовым ароматом, кружит ей голову, внушает жажду познать его.
        Не существует ничего — только Гай и музыка. Все ее нервы сосредоточились на нем, на том, как его тело касается ее, и дразнит, и искушает, и обещает блаженство…
        А потом она почувствовала, как его губы скользнули по ее обнаженному плечу — легчайшее прикосновение, от которого ее сердце забилось сильнее.
        Его глаза темны, как грозовое небо в вечернем свете. Чувствует ли он то же желание? Думает ли о том, что будет, если их губы сольются в настоящем, жарком поцелуе?
        Она сама предложила ему пригласить ее. Ох, как ей хотелось чувствовать его губы на своих губах! Дразнящие, возбуждающие, уводящие за грань…
        А потом музыка вдруг кончилась. Совершенно неожиданно.
        — Браво, мадемуазель Винн,  — прошептал Гай ей на ухо.
        Эмбер смутилась, когда вокруг раздались аплодисменты. Неужели только они танцевали танго? Оглядевшись, она увидела, что площадка для танцев действительно пуста.
        Это плохо. Он подумает, что она просто пижонка.
        «Жизнь знаменитостей» наверняка воспользовалась бы этой ситуацией, потому что Эмбер ведет себя как именно такая бездумная безделушка, какой они всегда хотят ее представить.
        — Мне очень жаль,  — прошептала она наконец.
        Он чуть наклонился, так что его дыхание касалось ее уха:
        — А мне нет. Это было… озарение.
        — Могу я попросить стакан воды или что-то в этом роде?  — спросила она.
        — Конечно.  — Гай подвел ее к бару и заказал два стакана воды со льдом.  — Где вы научились так танцевать?
        — Я училась танцам, когда была подростком.
        — И?..
        Она вздохнула:
        — Ну хорошо. Я встречалась с парой танцоров. И поскольку я организую балы, то приглашала профессиональных танцоров дать сольное выступление перед началом общих танцев. Один из них научил меня танцевать танго.
        — Как сейчас?..
        Она сухо засмеялась:
        — Не думаю.
        Она никогда ни с кем не танцевала так, как сейчас.
        — Почему нет?
        Потому что те ее партнеры не заводили ее так, как Гай Лефевр. Не было этого влечения. Ни с чьей стороны.
        — Давайте дадим такую формулировку: для этого нужна Y-хромосома.
        Гай поднял брови:
        — Изящно сказано.
        — Возможно. Извините. Я сказала не думая. Спасибо за воду.
        — Всегда пожалуйста.
        Но, против ее ожидания, он не отошел от нее к другим гостям, а сел рядом.
        Эмбер должна была бы расслабиться: она была на ногах целый вечер. Но ей казалось, что она сидит на горячих углях.
        — Что случилось?  — мягко спросил Гай.
        — Ничего.
        — Лгунья.
        Она глубоко вздохнула:
        — Сколько еще раз я должна извиняться перед вами?
        — Вы не должны извиняться.  — Он поставил свой стакан на стол, взял ее за руку и поднял со стула.  — Идемте. Здесь слишком шумно.

* * *
        Не сказав больше ни слова, Гай повел ее в тишину и уединение розария.
        «Это плохо,  — подумала Эмбер.  — Уходить со свадьбы, пока жених и невеста еще не удалились, просто невежливо. Может быть, во Франции это не так? Впрочем, вряд ли. И если кто-нибудь заметит их отсутствие, завтра мне придется давать многочисленные объяснения».
        — Потанцуйте со мной здесь,  — сказал Гай тихо.
        Музыка была слышна и здесь, но звучала тише, мелодичнее. А воздух был напоен ароматом роз. Как могла Эмбер удержаться и не прийти в его раскрытые объятия?
        Рука Гая легла на ее обнаженную кожу, и от его прикосновения она словно вспыхнула. Эмбер захотелось большего. Много большего. Она придвинулась ближе, крепко обхватила его руками. Его щека прижималась к ее щеке. Эмбер не знала, кто из них сделал роковое движение, но его губы оказались у ее губ. И в глубине ее зажглось пламя.
        Она ответила на его поцелуй сначала легко. Его губы медленно двинулись вдоль ее нижней губы, чертя на ней пунктир поцелуев. С блаженным вздохом Эмбер раскрыла губы, приглашая его углубить поцелуй. Она никогда еще не испытывала подобного. У нее ослабли колени, и Эмбер, боясь упасть, теснее прижалась к Гаю. Каждое движение его губ, каждое прикосновение к его коже разжигали в ней вожделение…
        И вдруг он отстранился:
        — Кажется, это не очень здравая идея.
        — Вы совершенно правы,  — согласилась она, тяжело дыша.
        — Скажите мне, чтобы я остановился…  — Гай осторожно спустил бретельку платья с ее плеча и провел рукой по обнаженной коже.
        — Не могу…  — прошептала Эмбер.
        Она расстегнула три верхние пуговицы его рубашки и прижалась губами к его шее.
        — Эмбер,  — сказал он хрипло,  — последний раз: прикажи мне остановиться!
        Она расстегнула его жилет, потом рубашку, до самого низа.
        — Продолжай,  — прошептала Эмбер.
        В ответ Гай подхватил ее на руки и понес в дом.
        Глава 3
        Поднявшись по лестнице, Гай поставил Эмбер на ноги, прислонил к стене и опять поцеловал. Медленно, глубоко. От этого поцелуя Эмбер ощутила такую слабость в коленях, что должна была, чтобы не упасть, вцепиться в рубашку Гая.
        Он прикоснулся пальцами к ее щеке, глядя на нее темным, напряженным взглядом.
        — Ангел мой,  — сказал он голосом тихим и необыкновенно сексуальным,  — там, в саду, я давал тебе шанс остановиться. Теперь я предупреждаю тебя в последний раз: если мы не остановимся, я унесу тебя к себе в постель.
        — Это угроза?
        — Нет, обещание. Обещание наслаждения.
        Эмбер глубоко вздохнула:
        — Все мои романы оказываются неудачными. Но между тобой и мной есть какая-то искра… И как ты танцевал со мной танго… Я не могу упустить это.
        — Я тоже не герой-любовник,  — предупредил ее Гай.  — И в данный момент не ищу любовной связи.
        — Прекрасно. Значит, мы оба знаем, чего хотим.
        Она встала на цыпочки и слегка поцеловала его в губы.
        У него вырвалось какое-то восклицание — то ли желания, то ли разочарования, и он сам поцеловал ее — сладостно, требовательно. Потом взял за руку и повел по коридору. Не в ее комнату. В свою.
        Его спальня оказалась очень похожей на ее комнату. Там стояла такая же огромная старинная кровать. Но стены были выкрашены более светлой краской, на покрытом лаком дубовом полу лежал ковер, на стене висел какой-то пейзаж.
        В какой-нибудь комнате замка наверняка висят портреты его предков, таких же голубоглазых блондинов, но одетых по моде восемнадцатого века. И кто знает, может быть, кто-то из них тоже танцевал вальс на чьей-нибудь свадьбе, а потом унес свою партнершу в эту самую постель…
        — Ты все еще уверена, что хочешь этого?  — тихо спросил Гай.
        — Совершенно уверена. Я думала об этом, когда ты танцевал со мной,  — призналась она.
        Его голос обжег ее:
        — Надеюсь, твое воображение рисовало тебе то же, что мое — мне.
        — Есть только один способ узнать это…
        В ответ он крепко поцеловал ее. А потом вынул шпильки из ее волос, одну за другой, и положил на свой туалетный столик. Провел пальцами по ее волосам и с удовольствием смотрел, как они падают ей на плечи.
        — Это мне нравится. У тебя волосы такие мягкие, такие шелковистые.  — Он намотал на палец прядь ее волос, потом отпустил.  — Замечательно!
        Она провела языком по своей нижней губе, желая, чтобы он опять ее поцеловал. Но вместо этого он раздел ее, медленно, так медленно, что ей захотелось оттолкнуть его руки, раздеться самой, а потом раздеть его…
        Но Гай действовал аккуратно. Методично. Подмечал малейшие детали: родинку на плече, морщинку на локте, мягкость линий фигуры. Как если бы познавал ее формы губами и пальцами. Невообразимо медленно расстегивал он молнию на ее платье, а потом позволил платью упасть на пол.
        — Мне нравится эта вещь. Она прекрасна, как ты сама.  — Он дотронулся до края ее комбинации.  — Но ее надо снять, Эмбер. Ты мне нужна обнаженной.
        Он поцеловал ее плечо, и она, закрыв глаза, отклонила голову назад, приглашая его. Гай принял приглашение и стал целовать ее шею. Его руки слегка сжимали ее талию.
        Жар его дыхания сводил ее с ума. Его жилет и рубашка были расстегнуты, но Эмбер хотелось не только смотреть на него — ей хотелось прикасаться, ощущать, изучать его, как он изучал ее. Деталь за деталью. Прикосновение за прикосновением.
        — На тебе слишком много одежды,  — сказала она с улыбкой.
        — Я в твоих руках,  — ответил он.
        Она сняла с него жилет, потом спустила с плеч рубашку, медленно, изучая линию его ключиц. У него была очень красивая кожа, мягкая и нежная. И очень сексуальная. Она не могла удержаться и провела по ней пальцами.
        Его глаза стали темными, как бы предлагая ей продолжать. Она расстегнула пуговицу на поясе брюк Гая и погладила его плоский живот. В ответ Гай медленно провел пальцем круг по ее животу.
        — Ты очень приятная. Теплая и мягкая. И я собираюсь получать удовольствие, узнавая тебя.
        Она тоже собиралась получать удовольствие. Судя по тому, как Гай танцевал с ней при людях, наедине он мог свести ее с ума…
        Эмбер расстегнула молнию на его брюках. Брюки соскользнули на пол. Он вышел из них, сбросил носки. Его эрекция была ясно видна через тонкий трикотаж плавок. У нее пересохло во рту.
        — И все-таки ты еще можешь передумать, ангел мой,  — сказал он тихо.
        Она покачала головой:
        — Я хочу тебя, Гай. Просто это…  — Она запнулась, не в силах найти подходящие слова.
        — Я знаю, дорогая. Для меня это тоже самое. Неожиданность.  — Он слегка прикоснулся губами к ее губам.  — Только ты и я. Остальные тут ни при чем. Ни чувства вины, ни тревог. Только наслаждение…
        Наслаждение. Они оба ждали наслаждения.
        Он откинул одеяло, взял Эмбер на руки и положил на подушки. Ее кожа ощутила мягкость батистовых простынь (очень дорогих, вероятно); подушки были расслабляюще мягки.
        Гай пропустил большой палец под пояс ее кружевных трусиков и осторожно потянул их вниз. Теперь Эмбер была совершенно раздета. Ее вдруг охватила робость.
        — Я хочу смотреть на тебя, ангел мой,  — тихо проговорил Гай, правильно истолковавший выражение ее лица,  — потому что ты прекрасна. Потом я попробую тебя. А потом,  — он тихонько улыбнулся,  — сведу с ума.
        Он осторожно погладил ее сосок, потом взял его в рот, обдавая ее жаром своего дыхания. Эмбер потянулась к нему, провела обеими руками по его волосам. Это хорошо, но ей хотелось большего. Много большего.
        Он целовал ее грудь, живот… У нее перехватило дыхание.
        Он встал на колени между ее ног и лукаво ей улыбнулся. Потом поцеловал ее щиколотку, заскользил губами вверх по ее ноге. Когда он достиг ее бедра, она уже вся дрожала.
        — Гай, пожалуйста…
        Это прозвучало как стон. Однако она уже давно не испытывала такого облегчения, и никто никогда не давал ей тех ощущений, которые наполняли ее сейчас.
        Он обнял ее и притянул к себе.
        — Тебе хорошо, ангел мой?  — Она только кивнула, не решаясь говорить.  — Но это была только разминка. Теперь начинается настоящее.
        Она почти робко сняла с него трусы. И шумно вздохнула:
        — Гай, ты такой красивый.
        Он покраснел, отчего она втайне испытала удовольствие.
        — Кажется, мне еще никто никогда этого не говорил. И я хочу заняться с тобой любовью.  — Она опять поцеловала его.  — Прямо сейчас.  — Он открыл ящик туалетного столика и достал блестящий пакетик.
        Эмбер взяла пакетик в руку:
        — Кажется, это моя работа.
        Она осторожно вынула презерватив и надела на Гая. В ответ он поцеловал ее, а потом лег на спину и потянул ее за собой, так что она оказалась над ним.
        О боже! Это было прекрасно! Действительно, прекрасно.
        Она двигалась на нем, вверх-вниз, вверх-вниз. Его глаза расширились от наслаждения. Она крепко обняла его ногами, и его глаза стали еще темнее.
        — Тебе нравится?  — прошептала она.
        Он улыбнулся лукаво и нежно:
        — А ты как думаешь, ангел мой?
        — Я думаю,  — ответила она,  — что хочу свести тебя с ума, как ты свел с ума меня.
        — Тогда начинай,  — ответил он с яростью.
        Она наклонилась вперед и поцеловала его. А потом опять стала двигаться, вовлекая его в ритм, то быстрый, то замедленный.
        Утонченная мука наслаждения…
        Она почувствовала, что наступает завершающая фаза, что все ее тело сжалось, и его тело напряглось под ее руками. Он сел и прижал губы к ее губам. Она крепко сжимала его в объятиях, пока восхитительные ощущения, волна за волной, пронизывали все ее существо.
        А потом Гай привлек ее к себе и стал гладить по волосам.
        — У тебя замечательные волосы. Я сразу обратил на них внимание.  — Он погрузил пальцы в ее локоны.  — Такие мягкие, шелковистые. И вьются сами, правда?
        Она кивнула:
        — Я ненавидела их, когда была подростком. Они были ужасно непослушные. Однажды я даже гладила их утюгом.
        — Утюгом?..
        — Тогда хороших распрямителей еще не было. А после утюга они некоторое время оставались прямыми.
        — Хорошо, что сейчас ты их не гладишь утюгом. Они слишком чудесны для этого.  — Он легко поцеловал ее.  — Пойду разберусь с презервативом.
        Значит, ей пора уходить…
        — А я пойду к себе.
        — Почему?  — спросил он.
        — Потому что мне просто повезет, если я никого не встречу по дороге в свою комнату. Растрепанная, в измятой одежде. Сразу станет ясно, чем я занималась. И после того танго сразу станет ясно с кем.
        — Тебя это смущает?
        — Да. Слушай, я знаю, все считают меня легкомысленной светской особой, но, как правило, я не ложусь в постель с человеком, с которым даже не встречалась.
        — Это поправимо,  — сказал он. У нее екнуло сердце. Может быть, он предложит ей начать встречаться?  — Проведи ночь со мной, а утром мы встанем раньше остальных и никого не встретим. Все устанут после праздника, а тех, кто не устанет, не будет в доме. Они будут на террасе — угощаться луковым супом.
        — Луковым супом? Ты шутишь?
        — На французских свадьбах обычно танцуют до зари, а потом идут завтракать. И на завтрак традиционно подают луковый суп. Правда, Элли сказала, что хочет сделать завтрак франко-английским и подать еще и сэндвичи с беконом.
        Она смотрела на него с удивлением.
        — Это самый странный разговор, какой я когда-либо вела после… любви…
        — Если бы я был истинным джентльменом, ангел мой, я предложил бы тебе начать встречаться со мной. Но сейчас для меня настали трудные времена, и роман мне ни к чему.
        Она гордо вскинула подбородок:
        — Мне тоже роман ни к чему. И знай: я не охотилась на тебя!
        — Знаю… и знаю, что все порчу сейчас. Но на самом деле я намеревался пригласить тебя принять душ вместе со мной.
        — Персональный тур по твоей личной ванной, а?
        — Сугубо персональный,  — подтвердил он и поцеловал ее.
        — Итак, мы поняли друг друга,  — подытожила Эмбер.  — Это был только секс и только на эту ночь. А потом все будет так, будто ничего не было, и никому не следует об этом знать.
        А еще она надеялась, что сумеет заставить себя смотреть на него, не испытывая желания его раздеть.
        — Очень много чудесного секса,  — поправил он ее.  — Но остальное верно. Все останется между тобой и мной.
        — Что ж, хорошо. Проводи меня в эту твою прекрасную ванную…
        Глава 4
        Проснувшись, Эмбер не сразу поняла, где находится. Потом воспоминания о прошедшей ночи всплыли в ее голове. Она в постели. В постели Гая Лефевра. И в его объятиях.
        Как глупо было с ее стороны прыгнуть в постель к почти незнакомому человеку! Бравада ночи исчезла. Пробуждение оказалось похмельем. Но первым делом надо высвободиться из объятий Гая, не разбудив его, и, прежде чем встретиться с ним, принять душ и почистить зубы. А потом ехать в аэропорт.
        Можно, вероятно, пропустить этап «встретиться с ним» и просто оставить ему записку. Но это будет еще глупее. Надо иметь смелость смотреть в лицо собственным ошибкам. И надеяться, что ищейки из «Жизни знаменитостей» ничего не пронюхают и не распишут, как Бэмби соблазнила шафера на свадьбе своей подруги. Ей не хотелось, чтобы по ее вине Элли и Хэва искупали в грязи. Или даже самого Гая. Это было бы нехорошо.
        Медленно, осторожно она сняла его руки со своей талии, отодвинулась к краю постели, и вдруг услышала:
        — Доброе утро, ангел мой.
        Ну, ничего не поделаешь…
        Эмбер села и посмотрела ему в лицо. Боже, как он красив! Но она подавила прилив желания, ибо понимала, что сейчас это совершенно излишне. Они договаривались только об одной ночи.
        — Доброе утро, Гай. Извини. Я не хотела тебя разбудить.
        — Убегаешь от меня?
        — Нет.  — Она нахмурилась.  — Хотела принять душ, а потом встретиться с тобой.
        — Ты знаешь, где ванная комната.
        — Да.  — Прошлой ночью они занимались в ванной любовью. Дважды.  — Я не это имела в виду.  — Она вздохнула и аккуратно обернула одеяло вокруг своей груди.
        Гай приподнялся на локте, посмотрел на нее и рассмеялся:
        — В чем дело? Мне кажется, образ скромницы не очень вяжется с тем, что было ночью.
        Эмбер почувствовала, как краснеет.
        — То, что было ночью, было ночью. Утром все по-другому.  — Она глубоко вздохнула.  — Ну хорошо, давай объяснимся. Мне жаль, что я повисла у тебя на шее. Я хочу избавиться от своей привычки связываться с не теми мужчинами.
        — Но?..
        — Но ты был самым привлекательным мужчиной на этой свадьбе, и ты знаешь это.
        — На самом деле я этого не знал,  — сказал он и сел.  — Так что спасибо за комплимент.
        — Если бы ты кричал на меня, как тогда, когда мы встретились в первый раз, я могла бы не поддаться твоему обаянию.
        — Ты тоже не была со мной ласкова.
        Эмбер поняла, что может покраснеть еще сильнее.
        — Ты меня спровоцировал.
        — Мы можем остановиться на том, что стоим друг друга,  — предложил он.
        Она вздохнула:
        — Возможно. Но я хочу, чтобы ты знал: обычно я не прыгаю в постель к мужчинам, которых едва знаю. Ты — первый случай. И я не хочу, чтобы ты думал, что я — дешевая…
        Он прервал ее тираду, наклонившись и быстро поцеловав ее в губы:
        — Ты не дешевая. Тебя надо содержать в роскоши.
        — Я сама могу содержать себя в роскоши. Большое спасибо,  — сказала она, и ее глаза сузились. Ей не нравилось направление, которое принимал их разговор.  — А если ты посмеешь предложить мне…
        Он опять поцеловал ее, чтобы заставить молчать.
        — Почему мы ссоримся?
        — Потому что ты надо мной смеешься.
        — Я не смеюсь над тобой.  — Он вздохнул.  — Может быть, ты из числа тех, кто по утрам кажется ночным кошмаром, пока не выпьет чашечку кофе? Если да, предлагаю тебе опять залезть под одеяло и подождать, пока я принесу тебе кофе в постель. И помолчать, пока не выпьешь чашку.
        — Я…  — Она не была такой. Просто Гай почему-то нервировал ее. Выводил ее из равновесия.  — Хорошо. Кофе,  — согласилась Эмбер и опять нырнула в постель.
        Он все еще был совершенно наг, но, кажется, не обращал никакого внимания на это обстоятельство. Ночью он казался ей красивым. Утром она решила, что Гай — самый красивый мужчина из всех, кого она когда-либо знала. Само совершенство.
        И он собирался пойти за кофе.
        — Ты же не можешь идти вниз нагишом?
        Он пожал плечами:
        — Я у себя дома.
        — Гай…  — Ее голос дрожал. Ну как можно иметь дело с таким человеком?
        Но он усмехнулся:
        — Тебе действительно надо выпить кофе, ангел мой. Я просто дразнил тебя. Конечно, я не собираюсь идти вниз нагишом. Шокировать гостей нехорошо.  — Но он только натянул брюки, измятые, ведь вчера он сбросил их в спешке и не удосужился повесить. Небритый, с растрепанными волосами, Гай выглядел так заманчиво, что вожделение с новой силой вспыхнуло во всем ее теле. Она едва не бросилась к нему. Ложись. Кофе сейчас прибудет,  — сказал он и вышел.
        Но она встала с постели, подобрала свои вещи и застонала. Платье страшно помято и испачкано. А ведь это ее любимый наряд! Она выругала себя и аккуратно повесила платье на спинку стула. Теперь белье. Неприятно надевать белье, которое она уже носила вчера, так что и тут провал. Надо надеяться, у Гая найдется какая-нибудь майка или что-то в этом роде, в чем она сможет добежать до своей спальни.
        Но Эмбер уже усвоила, что вредно что-либо предполагать заранее, когда речь идет о Гае. Она не будет копаться в его шкафу. Лучше спросить. Так что оставалась только одна вещь, которую она могла надеть.
        Эмбер вошла в ванную, сняла с вешалки банное полотенце и обернула вокруг себя на манер сари. Взгляд в зеркало убедил ее, что ей придется потратить добрых полчаса, чтобы распутать волосы и привести их в порядок. Она попробовала распутать их пальцами и сморщилась от боли. Бесполезно. Так ничего не выйдет.
        В тот момент, когда она вышла из ванной, появился Гай с подносом, на котором стояли кофейник, две чашки, молочник и сахарница.
        — Тебе очень идет,  — сказал он сухо и поставил поднос на туалетный столик.
        — У меня здесь не такой большой выбор нарядов,  — сердито ответила Эмбер.
        — Кофе,  — объявил Гай.  — И пожалуйста, не говори больше ничего, пока не выпьешь немного кофе. Пользуйся жестами.  — Эмбер попробовала, но он только рассмеялся.  — Молоко?  — Она кивнула и жестом показала, что молока надо чуть-чуть.  — Сахар?  — Она отрицательно замотала головой. Он налил кофе в обе чашки, добавил молоко и протянул ей чашку.  — Пей и молчи, пока не придешь в себя.
        Она уже пришла в себя. Проблема была в нем, а не в ней. Но она сдалась и выпила кофе.
        — Ну что, тебе лучше?  — спросил он.
        — Немного,  — ответила она, решив, что лучше всего будет сказать все как есть.  — Я ненавижу эти ситуации после ночи любви. Я не знаю, что говорить, и чувствую себя отвратительно.
        — Если это поможет,  — сказал он,  — то знай, что выглядишь ты не отвратительно.
        — Я не напрашивалась на комплименты,  — сказала она, прищурив глаза.  — Я знаю, что мои волосы не в порядке и что придется распутывать их целую вечность.
        — Так тебя это тревожит?  — Он поставил чашку на поднос, прошел в ванную и вернулся с расческой.  — Сядь сюда. Я распутаю твои волосы.
        — Спасибо за кофе,  — сказала она вежливо.  — А моими волосами я займусь сама.
        — Когда-то я знал кого-то, кто был похож на тебя,  — сказал Гай.  — У нее были точно такие же волосы. И я быстро научился распутывать ее волосы прежде, чем она начинала швырять в меня разные предметы.
        Эмбер моргнула:
        — Я ни в кого ничего не швыряю!..  — И вдруг до нее дошел смысл его слов.  — Ты провел эту ночь со мной, потому что я похожа на кого-то, с кем у тебя был роман?!
        А она-то думала, что хуже ей уже быть не может. И вот, получается, что она — третьесортный заменитель.
        — Нет. Я провел с тобой ночь, потому что ты танцевала с детьми.
        — Ты как-то очень странно смотришь на вещи.
        Он засмеялся и похлопал рукой по кровати рядом с собой:
        — Сядь сюда. Я обещал, что тебе не будет больно и что тебе не понадобится распрямитель.
        — Да, конечно,  — пробормотала она, но села рядом с ним.
        К ее удивлению, Гай работал очень осторожно. Когда он осторожно распутывал ее волосы расческой, она почти не чувствовала рывков.
        — Вчера вечером ты радовала всех, кто был на свадьбе,  — сказал Гай вкрадчиво.  — Я наблюдал за тобой. Ты ни с кем не флиртовала, не ждала, что кто-то будет за тобой ухаживать. Ты делала так, чтобы всем было хорошо. Побыла какое-то время с престарелыми тетушками и дядюшками, и они ощутили важность своего присутствия. Ты стала играть с детьми, и они почувствовали себя сопричастными тому, что происходит вокруг. Даже самые робкие. Ты не сочла за труд сесть рядом с ними, поговорить с ними. Твоя теплота согревала всех. Вот почему я провел с тобой ночь.  — Она не могла ничего ответить: у нее в горле стоял огромный ком.  — И потому,  — продолжал он,  — что целый день не мог не думать о тебе. И я очень сильно хотел тебя.
        Так же сильно, как она его. Этот звериный голод заставил Эмбер действовать куда менее осмотрительно, чем обычно. Ибо, что бы о ней ни писала пресса, не в ее правилах было заниматься любовью с почти незнакомыми мужчинами. Такое действительно случилось с ней в первый раз.
        — Ну вот,  — сказал он, легко коснувшись губами ее плеча. Она с трудом, но удержалась и не обняла его за шею, не поцеловала в губы. Ночь прошла. Наступил новый день. И новые отношения.  — Твои волосы в порядке.
        — Спасибо за заботу обо мне и за то, что ты сейчас сказал.  — Она глубоко вздохнула.  — И извини меня за ворчание.
        — Ничего страшного. Так что теперь?
        — Не знаю. Мы договорились, что прошлая ночь не повторится.
        Хотя сама Эмбер хотела, чтобы эта ночь повторилась.
        Гай Лефевр был полон сюрпризов. Сумел, например, распутать ее волосы, не причинив боли. Сумел заметить, что у нее получается. Он не относится к ней как к дешевой, пусть и богатой проститутке.
        В нем было нечто, чего Эмбер не могла назвать, но чего не было в мужчинах, которых она знала до сих пор. Он заинтриговал ее, и она захотела узнать его ближе.
        — Значит, ты возвращаешься в Англию?
        — Вообще-то я хотела провести несколько дней в Сен-Тропе. Но Элли рассказывала мне, как красив Ардеш, и я подумала, что можно было бы побродить там, посмотреть достопримечательности. Так что, если ты можешь мне посоветовать, куда еще стоит съездить и где лучше остановиться, сделай это сейчас. Иначе я просто загляну в Интернет, узнаю, где есть хорошие гостиницы, и составлю себе маршрут сама.
        Гай смотрел на нее. Разум говорил ему, что надо отдалиться от Эмбер на как можно большее количество километров, порекомендовать ей что-нибудь дальше Ардеша, а самому вернуться в Грас и целиком отдаться работе, но какое-то безумие вдруг подтолкнуло его к другому:
        — Ты можешь остановиться здесь.
        — Будет ли это разумно, если учесть прошлую ночь?  — осторожно спросила она.
        Конечно нет!
        — Но если я буду гостьей в твоем доме, ты, надеюсь, позволишь мне пригласить тебя куда-нибудь пообедать. В компенсацию, кстати, того факта, что я не привезла хозяину подарка.
        — Ты не обязана это делать.
        — Ты не прав. Знаешь, я не охочусь за даровыми благами.
        Он удивленно моргнул:
        — Я не говорил ничего такого.
        — Вчера ты сказал, что я не из стеснительных.
        Гай пожал плечами:
        — Ты просила пожертвовать что-нибудь для твоего благотворительного развлечения. Скольких еще ты просила?
        — Это не имеет отношения к делу.
        — Значит, просила еще кого-то.
        Она гордо вскинула подбородок:
        — Для доброго дела.
        — Ты сразу начинаешь обороняться.
        — А ты удивлен?  — Она вздохнула.  — Возможно, мне не стоит здесь оставаться. Мы поссоримся.
        — Ну, извини.  — Он улыбнулся.  — Обычно бывает наоборот. Так что радуйся.
        — Значит, я могу просить у тебя компенсацию,  — задумчиво сказала она.
        — Какую именно?
        Он говорил весело, но его сердце вдруг забилось быстрее. Вдруг она попросит ее поцеловать? И в конце концов, они, в поисках новых наслаждений, опять окажутся в постели?
        — Могу я просить тебя одолжить мне минуты на три какую-нибудь футболку?
        Гай широко раскрыл глаза:
        — Футболку?..
        Она показала на свое платье:
        — Оно так помято, что я не могу его надеть. Так что, если ты не хочешь, чтобы я шокировала твоих гостей пробегом нагишом из твоей комнаты в мою, одолжи мне что-нибудь. Уверяю тебя, прежде чем вернуть тебе эту вещь, я постираю ее и отглажу.
        Он рассмеялся:
        — Готов спорить, ты никогда в жизни ничего не гладила — кроме собственных волос.
        — Я не лентяйка!
        — Я знаю.  — Он коснулся пальцами ее щеки.  — Накануне свадьбы ты помогала на кухне. Но ты не гладишь свои вещи сама.
        — Нет. Я сдаю их в прачечную. И хуже того: приглашаю кого-нибудь делать у меня уборку.  — Она уперла руки в бедра.  — Ты доволен?
        — Я просто хочу понять, что делает целыми днями специалист по организации вечеринок?
        «Может быть, проводит время так же, как Вера?..» — подумал он.
        Ее глаза сузились.
        — Обедаю со своими подругами, хожу по магазинам и смеюсь, когда мы красим друг другу ногти.
        — Уф! Мне кажется, ты заскучала бы, если бы занималась только этим.
        — Так что же, по-твоему, я делаю целыми днями?
        — Я думаю, половину недели ты пишешь сценарий какого-нибудь бала и уговариваешь людей жертвовать на благотворительность, а вторую половину проводишь с друзьями в кино, театрах или кафе. Да, и, конечно, ходишь на званые вечера.
        Она вскинула руки:
        — Хватит! Хотя я, правда, люблю ходить по магазинам. Особенно обувным. Так могу я рассчитывать на майку?
        — По-моему, у любого существа мужского пола сделается сердечный приступ, если он увидит тебя в одной только майке,  — сказал Гай, вошел в ванную и вернулся с большим халатом.  — Примерь это.  — Она взяла халат и благодарно улыбнулась Гаю.  — И можешь не стирать его,  — добавил он усмехаясь.
        Она многозначительно на него посмотрела, а потом, к его удивлению, встала и сбросила с себя банное полотенце.
        У него перехватило дыхание, когда Эмбер, лукаво ухмыльнувшись, тут же влезла в его халат и завязала пояс.
        — Будешь знать, как дразнить меня,  — сказала она.
        Волна вожделения на время лишила Гая дара речи, и пока он искал достойный ответ, она подобрала с пола свою одежду, коснулась губами его щеки и… исчезла.
        Гай сел на кровать. Эмбер Винн в равной степени занимала и злила его. В этой избалованной вниманием прессы светской львице что-то было. А их ночь… Такого он не испытывал никогда. Ее страстность, ее реакция на его прикосновение, ее ласки сводили его с ума. В других обстоятельствах он предложил бы ей более долгую связь. Но теперь…
        Он, должно быть, лишился рассудка в тот момент, когда предложил ей пожить у него. Ну как он сможет уснуть, зная, что она тут, рядом, в другом конце коридора? Даже в своей лаборатории он не может найти покой.
        А какой толк от парфюмера, который потерял обоняние? Конечно, он может найти кого-то, кто сможет вместо него создавать новые ароматы. Сам же он займется менеджментом — будет продвигать то, что сделает тот, другой. Но это уже будет не жизнь. Только существование.
        Глава 5
        Направляясь в свою комнату, Эмбер, одетая в мягкий халат Гая, ощущала запах его цитрусового дезодоранта. И вспоминала его руки, его поцелуи, его тепло… И это само по себе уже пугало ее.
        Она не могла понять Гая. Он владел замком и парфюмерным домом, то есть в финансовом отношении не отличался от других ее знакомых мужчин, и все-таки не был похож на них.
        Гай Лефевр был гораздо многограннее. Возможно, именно это и привлекло ее в нем. Он оказался нежным любовником, в нем было много доброты, он имел достаточно терпения, чтобы распутать ее волосы, не причиняя ей боли, и… он же накричал на нее из-за одной сорванной розы! Он ясно дал понять, что не собирается заводить с ней роман, и тут же предложил останавливаться у него, пока она будет осматривать окрестности.
        Эмбер принадлежала к тем девушкам, вокруг которых всегда увиваются мужчины, но никогда не женятся на них. Девушка для развлечений. Впрочем, это ее устраивало, потому что пока она еще не хотела выходить замуж. А если бы она и вышла замуж, это был бы человек из ее же мира. Ее родители принадлежали совершенно разным мирам и были ужасающе несчастны вместе. Потом ее отец женился на юристе, женщине, которая понимала мир бизнеса, где он вращался, и тут же успокоился, почувствовал себя абсолютно счастливым. Мать же сменила четырех мужей, но счастья так и не нашла. Возможно, дело в том, что жизнь супругов — голливудских знаменитостей всегда настолько на виду у публики, что они просто не могут выдержать напряжения?
        Отогнав эти мысли, Эмбер быстро приняла душ, завязала волосы в конский хвост, надела джинсы, темно-розовую майку и такие же туфли. Немного губной помады, немного «Шанель № 5» — и вот она уже готова встретиться с миром. А если кто-нибудь спросит, куда она исчезла вчера, в ответ Эмбер лишь таинственно улыбнется. Улыбка может выручить в любой ситуации.
        Гай что-то говорил о завтраке в саду для гостей. Она еще не была уверена, что он не шутил, но всегда можно сказать, что ей захотелось подышать свежим воздухом. Однако, выйдя в сад, она увидела, что Гай говорил правду. И про луковый суп тоже. Хэв и Элли, все еще в свадебных нарядах, были с гостями в саду, но Эмбер с удовлетворением заметила, что суп они не ели.
        — Куда ты исчезла вчера вечером?  — спросила Элли.  — Что с тобой случилось?
        «Мужчина, который сидит с тобой рядом,  — вот что со мной случилось»,  — подумала Эмбер, но даже под пыткой не сказала бы этого вслух. В потертых джинсах и черном свитере Гай выглядел еще привлекательнее, чем вчера. Она с трудом удержалась, чтобы не подойти к нему и не поцеловать в губы.
        — Бэмби?  — В голосе Элли слышалась тревога.  — С тобой все в порядке?
        — Голова немного болит. Слишком много шампанского,  — ответила она почти правду.
        Элли облегченно вздохнула.
        — Кажется, тебе требуется сэндвич с беконом.
        — Скорее кекс. Лучшее средство от похмелья для меня — кекс.
        — Ты хочешь сказать, что ешь кексы на завтрак?  — спросил Гай.
        — Остатки пудинга подойдут еще больше. Если вы никогда не завтракали шоколадным пудингом, то никогда и не жили по-настоящему.
        Гай поднял брови:
        — Значит, мы все тут зомби, не так ли?
        — Говори за себя, дружок.  — Она послала ему воздушный поцелуй.  — А я собираюсь добыть себе чашечку кофе.
        — Не надо ничего добывать. Вот полный кофейник.
        К ее ужасу, Гай подвинулся, чтобы она могла сесть рядом.
        Если она сядет рядом с ним, у нее в мозгу все перевернется. А если откажется, у всех сразу возникнут вопросы. Ну прямо как между Сциллой и Харибдой! Наконец Эмбер приняла мужественное решение и села рядом с ним.
        Он взял с подноса чистую чашку и налил ей кофе.
        — Не знаю, как ты предпочитаешь,  — сказал он.
        Их взгляды встретились.
        «Лжец! Ты прекрасно знаешь, как я предпочитаю — кофе и секс».
        А он спокойно предложил:
        — Налей себе молока.
        — Благодарю, месье Гай,  — нежно сказала она и под столом стукнула его каблуком по ноге.
        — Ты за это заплатишь,  — прошептал он едва слышно, а вслух спросил: — Так ты действительно ешь пудинг на завтрак?
        — Эмбер и меню читает задом наперед,  — заметила Элли.  — Однажды мы пошли с ней вместе обедать. Я хотела уговорить ее устроить для меня некое мероприятие и сказала, что буду есть то же, что и она. Так вот, она заказала два пудинга и ничего больше.
        Эмбер развела руками:
        — Что поделаешь? Такая я сластена.
        — Но ты пьешь кофе без сахара,  — заметил Гай.  — Я вижу тут некое противоречие.
        — Будь вежлив, Гай,  — сказал Хэв.  — Эмбер, не обращай внимания на моего братика. Он неотесанный ученый и ничего не знает о хороших манерах.
        — Сказал неотесанный виноградарь, которого жена вынуждена учить хорошим манерам,  — парировал Гай усмехаясь.
        Когда официант принес блюдо сэндвичей с беконом, Гай сказал ему что-то так быстро, что Эмбер не смогла понять, что именно.
        «Если он попросил принести тарелку лукового супа, этот суп окажется у него на брюках»,  — подумала Эмбер.
        Минуты через две официант появился вновь и принес блюдо лимонных кексов и кувшинчик со сливками.
        — Мадемуазель, это для вас,  — сказал он с улыбкой.
        Гай не сказал ничего, только потер глаза.
        — Спасибо,  — сказала Эмбер официанту.  — И тебе спасибо, Гай.
        Он думал, что Эмбер блефует, но она поразила его: с удовольствием съела все до последней крошки. Его бывшая жена не прикасалась ни к чему сдобному, ревниво, до грамма, следя за своим весом. А Эмбер с удовольствием поливала сливками лимонные кексы.
        Гай решительно не мог понять Эмбер. На первый взгляд казалось, что она живет только для того, чтобы получать удовольствия. Она даже отказалась работать с Элли. Странно. Организация мероприятий должна была бы ее заинтересовать. Устраивать собрания, очаровывать людей, улыбаться на публику — это ее сильные стороны. Она могла бы сделать тут фантастическую карьеру, но предпочла устраивать вечера просто так, для удовольствия. Хотя прошлой ночью она призналась, что делает это и ради чего-то, очень ей близкого. Значит, в ней есть нечто серьезное. Но как он понял, эту черту своего характера она тщательно скрывала от большинства людей.
        А ее туфли!
        Когда она вышла из-за угла в этих безумных туфлях, ему захотелось встать из-за стола, подхватить ее на руки и унести к себе в постель, как прошлым вечером.
        Пребывание Эмбер в его доме может отрицательно сказаться на его кровяном давлении. И на спокойствии духа. Если бы их не окружали гости, он не удержался бы, наклонился бы к ней и слизнул капельку сливок с уголка ее губ.
        Боже праведный! Разве Вера ничему его не научила? Явно нет, потому что Эмбер из того же мира. Собрания знаменитостей, премьеры. Ее жизнь собиралась в фотокамерах и растекалась по страницам глянцевых журналов. И Гай, скучный ученый, не вписывался в эту картину. Его возмутило бы вторжение в его жизнь газетных сплетен и папарацци. Так почему он решил иметь дело с кем-то, кто чувствовал себя среди всего этого как рыба в воде и, вероятно, даже стремился к этому?
        «Нужно освободиться. Прямо сейчас!»
        — Это было замечательно.  — Эмбер улыбнулась и откинулась на спинку стула.  — Истинное наслаждение. А мы живем, чтобы наслаждаться.
        — Хорошее название для твоих новых ароматов,  — сказал Хэв.  — Наслаждение.
        Название нового аромата еще было тайной — даже от его брата и делового партнера.
        — Я еще думаю над названием,  — уклончиво ответил Гай.
        — «Радость» — тоже хорошо,  — заметила Эмбер.
        Гай покачал головой:
        — Это уже было в начале прошлого века.
        — Правда?  — удивилась Эмбер.
        — «Радость» Пату был одним из самых знаменитых ароматов. Это чудесное название, но я не могу повторять его.
        — Не спорь с ним, Эмбер!  — вставила Элли.  — Он просто живая энциклопедия: может рассказать, кто создал какой аромат, что о нем говорили и даже кто был автором флакона.
        — Ну, знаете, каким бы я был парфюмером, если бы не знал всего этого.
        Хотя он, вероятно, недолго останется парфюмером. Гай подавил внезапный страх. Не здесь, не сейчас. Надо подождать, пока он сможет уединиться в своей лаборатории и заново обыскать Интернет, посмотреть, не появилось ли что-то новое за эти несколько дней. Может быть, какой-то врач ставит какой-то эксперимент и согласится испытать на нем свой новый метод? И решить его проблему. Надо только найти такого врача, и все опять будет хорошо.
        После завтрака Элли и Хэв уехали в Париж, и все помахали им вслед с порога замка. Потом гости постепенно стали разъезжаться. Гай тоже куда-то исчез, а Эмбер села с чашкой кофе на террасе с видом на сад, вооружилась карандашом, бумагой и мобильным телефоном и стала выписывать из Интернета местные достопримечательности.
        Примерно через час Гай вышел из лаборатории — сделать себе кофе. Из окна кухни он видел, как Эмбер, сидя на террасе, что-то записывает, подумал, что может сделать кофе и для нее, и вынес чашки на террасу.
        Она действительно писала. Гая удивило, что Эмбер, делая записи правой рукой, левой управляет поисковиком текстов. Значит, может делать несколько дел одновременно. Он был уверен, что она умеет лишь читать письма своих подружек.
        Решив не отрывать ее, он молча поставил чашки с кофе на стол. Но Эмбер подняла голову и улыбнулась ему, и словно волна тепла прокатилась по всему его телу.
        — Спасибо. Нет, правда. Это очень мило,  — сказала она.
        — Не стоит благодарности. Возможно, сейчас слишком прохладно для купания в бассейне, но если захочешь поплавать, не стесняйся.
        — Спасибо.  — Эмбер опять улыбнулась, а ему пришлось отгонять от себя мысль о том, как она будет выглядеть в бассейне, когда ее волосы будут плыть вслед за ней… Как русалка, наверное.
        Пытаясь успокоить свои мысли, Гай уставился в пол и понял, что совершил ошибку. На ней все еще были эти смешные туфли. Совершенно непрактичные. Но он не мог выбросить их из головы. Точнее, ее ноги — от щиколоток к коленям, потом к бедрам…
        — Я постараюсь не мешать тебе, пока тут живу,  — сказала Эмбер.
        Она могла стараться сколько угодно, но у него было тревожное предчувствие, что эти старания будут напрасны. И еще более тревожное ощущение, что, даже если бы Эмбер не было в замке, он все равно думал бы о ней. В ней было что-то такое, что притягивало его к ней, овладевало его вниманием…
        — Что ты делаешь?
        — Составляю план своих поездок.  — Она показала ему список.  — Что ты об этом думаешь?
        Он быстро просмотрел список. Озеро Эссар, Понт-д'Арк, водопады Рей-Пик… Излюбленные места туристов. И одни из самых красивых мест на земле.
        — Тебе все это понравится.
        — Ты можешь посоветовать что-то еще? В этих местах занимаются в основном виноделием, правда?
        — А еще выращивают каштаны, оливки, лаванду.
        Эмбер что-то прибавила к своим записям.
        — Особые местные блюда, которые стоит попробовать? Кроме каштанов.
        — Сыр пикодон.
        — Точно.  — Она задумалась.  — Я должна тебе обед. Можем мы пообедать где-нибудь, где подают местные угощения?
        — Ты не должна мне обед.
        Она махнула рукой:
        — Мы уже спорили на эту тему, и я победила!
        Эмбер не победила, но он видел, что она не отступит.
        — Когда ты хочешь угостить меня обедом?
        — Сегодня.
        Но сперва ему придется долго стоять под холодным душем, чтобы потом держать руки подальше от нее. Особенно если на ней будут эти туфли…
        — Я закажу столик. Но сначала мне надо кое-что сделать.
        — Договорились. Встретимся в семь у подъезда. Я поведу машину.
        — Я поведу,  — поправил он.
        — Поедем в той твоей ужасной машине? Та, которую я взяла напрокат, лучше.
        — Та машина принадлежит Хэву. Моя лучше твоей. Готов поспорить.
        — На что?
        У него перехватило дыхание: «На поцелуй». По ее глазам Гай видел, что она думает о том же.
        — Ни на что,  — ответил он.  — Просто на победу.
        Зазвонил ее телефон. Эмбер улыбнулась:
        — Надо ответить. Чао, малыш.
        Она махнула ему рукой, а потом спокойно нажала кнопку на телефоне и повела разговор, как если бы между ними ничего только что не произошло.
        Нет, эта женщина сведет его с ума!
        Ему действительно необходим холодный душ.
        Холодный душ стал ему нужен еще больше, когда он увидел на своей кровати свой халат, аккуратно сложенный. Он не смог удержаться — поднес халат к лицу и сделал глубокий вдох, хотя прекрасно знал, что не сможет уловить ее аромат.
        Вероятно, он действительно сходит с ума: Гай мог бы поклясться, что почувствовал запах розы! Этот запах разбил его сердце…
        Хотя предстоящий обед с Гаем — не свидание, нужно одеться соответственно. Короткое черное платье, черные туфли на высоком каблуке, черное колье. Эмбер вновь сделала высокую прическу, использовав заколки с белыми жемчужинами, которые унесла из комнаты Гая, когда возвращала халат.
        Великолепно! Она выглядит как деловая женщина. Да это и есть деловой обед. Не свидание.
        Когда она встретилась в холле с Гаем, ей пришлось подавить вздох. На нем были простые черные брюки и серо-голубой свитер, идеально подходивший к цвету его глаз. Волосы слегка растрепаны: он все это время сидел в своей таинственной лаборатории и, работая, убирал волосы со лба. Она вспомнила, как он выглядел утром — встрепанный, в одних только брюках. Сексуальный до невозможности…
        «Прошлая ночь была исключением,  — напомнила себе Эмбер.  — У меня отпуск от мужчин». Но она знала: стоит ему поманить ее пальцем, и она обовьется вокруг него и будет целовать его, пока у обоих не закружится голова…
        Эмбер моргнула, когда он открыл перед ней парадную дверь и она, выйдя из дома, увидела стоявшую у входа машину — низкую, изящную, с откидным верхом.
        — Ну как? Нравится?  — спросил Гай, открывая для Эмбер дверцу машины.
        — Неплохо, неплохо.
        — Ты признаешь, что она лучше твоей?
        Эмбер вздохнула:
        — Ну хорошо. Признаю. Хотя для тебя она слишком шикарна.
        Он засмеялся:
        — Это моя порочная слабость. Одна из них. Вообще-то у меня их не так много.  — Он искоса посмотрел на нее и забрался в машину.
        У нее пересохло во рту. Она пожалела, что ее платье такое тонкое. Он наверняка заметил ее смущение. Но вдвоем можно поиграть во флирт. Она опустила ресницы:
        — Не знаю, осмелюсь ли я спросить, каковы остальные?
        — Машина — номер один. Это…  — Гай включил приемник, и салон наполнили громкие звуки рока,  — номер два.  — Рок? Она полагала, что он предпочитает классику.  — А номер три…  — он помолчал, пока их взгляды не встретились.  — Догадайся!
        О, помогите! Гай прекрасно понимает, что делает. Но если он хочет играть в такой манере… Эмбер чуть подвинулась на сиденье, и ее юбка поднялась. Он увеличил громкость, чтобы скрыть звук собственного полустона-полувдоха, и она поняла, что попала в цель.
        Когда они выехали из деревни на шоссе, Гай опять уменьшил громкость.
        — Извини. Дурная привычка слушать громкую музыку. А это, по-моему, не в твоем вкусе.
        — Я не возражаю. Так ты можешь подпевать, по крайней мере.
        — Играешь в средний возраст?  — спросил он лукаво.
        — Я только на четыре месяца старше тебя.
        — Откуда ты знаешь, сколько мне лет?
        — Я почитала о тебе в Интернете. Я знаю, что ты в юном возрасте получил огромную премию за то, что создал для крупной фирмы пару ароматов, которые шли нарасхват, а потом, в том же юном возрасте, основал собственный парфюмерный дом.  — Она помолчала.  — И что ты был женат на топ-модели.
        — Верно.
        — Теперь у нее прямые волосы. И светлые. Не как у меня.
        — Правда?
        «Ему что, безразлично? Или он просто делает вид?»
        — Кажется, я должна чувствовать себя польщенной. Или ты поэтому так меня невзлюбил?
        — Я не говорил, что я тебя невзлюбил.
        — Тебе и не надо было.  — Это следовало из того, как они ссорились.  — Я думаю, если смотреть со спины, мы чем-то похожи с твоей бывшей женой. Поэтому ты и накричал на меня в саду, когда я сорвала розу.
        — Нам обязательно вести этот разговор?
        — Да. Потому что, если честно, мне немного обидно, что ты спал со мной из-за нее.
        — Я спал с тобой не из-за нее.
        — Правда? Ты сказал, что знал кого-то с волосами, как у меня, и что она швыряла разные предметы. И ты научился расчесывать спутанные кудри без выпрямителя.
        — Ты не так похожа на нее лицом… Хотя принадлежишь тому же миру.
        — Поэтому ты и не хочешь со мной встречаться?
        — И поэтому тоже. Это не мой мир. Я не люблю вести светские беседы, сплетничать о чьих-то любовных делах. И мне не нравится жить, как золотая рыбка, в аквариуме, где все пропорции меняются и неважное становится первостепенным.
        Она подумала, что в ее мире было и кое-что еще, не только сплетни. И вдруг до Эмбер дошел смысл его первой фразы.
        — А почему еще?  — спросила она.
        — Я думал, ты сама не хочешь встречаться со мной?
        — Не хочу,  — кивнула она.  — Потому что ты, вероятно, думаешь, будто я считаю тебя богатеньким и жду, когда ты завалишь меня дорогими подарками.  — Она вскинула подбородок.  — Так вот, чтобы ты знал! У меня есть квартира в Лондоне и счет в банке. Я сама оплачиваю свою жизнь и не жду, что мужчины будут заваливать меня подарками. Хотя, если они сами это желают, что ж, порочная слабость номер четыре принимается.
        — Туфли?
        — Шоколад,  — поправила она.  — Но это должен быть хороший шоколад.
        — Просто из любопытства,  — спросил Гай невероятно безразличным тоном,  — почему ты не хочешь со мной встречаться?
        — По тем же причинам. В особенности номер один.
        — Я бы скорее решил, номер три,  — произнес он чуть хрипловато.
        В машине вдруг стало очень душно.
        — Можно попросить тебя откинуть верх?  — Эмбер искренне надеялась, что он не заметит, как дрожит ее голос.
        — В сентябрьский-то вечер?
        — Да.  — Холод сентябрьского вечера остудит ее вожделение. И может быть, пробудит разум.
        — Конечно.  — Он нажал кнопку, и верх машины открылся.
        Шум мотора, шум ветра и громкая музыка делали невозможным продолжение разговора, что, по мнению Эмбер, было хорошо. Сегодня вечером она и так сказала слишком много.
        Гай остановил машину у невзрачного вида здания, поднял верх и выключил приемник. Едва они вошли в ресторан, Эмбер по запаху поняла, что кормят тут хорошо.
        — Тут очень аппетитно пахнет,  — сообщила она Гаю. Показалось ей или он действительно вздрогнул?
        — Готовят тут отлично.  — Гай явно был тут не в первый раз: официант, здороваясь, назвал его по имени.  — А что ты будешь пить, Эмбер?
        — Что-нибудь легкое.
        — Машину веду я, так что ты можешь спокойно пить.
        — Я, может быть, и люблю вечеринки,  — заметила Эмбер,  — но свою печень все-таки берегу. Минеральная вода вполне меня устроит. И пожалуйста, с ломтиком апельсина.
        — Не лимона, не лайма?  — спросил он с легким удивлением.  — Да, подожди, ты же любишь сладкое! Уверен, номер четыре — это белый шоколад.
        — Не умничай! Это, к твоему сведению, джандуйя и пралине [3 - Джандуйя — шоколад, в котором около 30 процентов молотых лесных орехов. В состав пралине, кроме шоколада, входит смесь молотых орехов (в классическом случае — миндаля) и сахара, примерно поровну.], что, кстати сказать, лучше, чем номер три.
        — Правда? Интересная теория.
        — Может быть, ты будешь так любезен и попросишь принести меню, а не только воду?
        — У них тут нет меню,  — огорошил ее Гай.  — Здесь подают то, что их повару придет в голову приготовить.
        — Забавно… Не возражаю попробовать.  — Эмбер в упор посмотрела на него.  — Я не из тех, кто закатывает скандал по любому поводу и требует каких-то перемен просто для того, чтобы показать свою важность.
        Но она готова была поспорить, что его бывшая жена поступала именно так. А поскольку они принадлежали одному миру, он, вероятно, оценивал ее по тем же стандартам.
        И пора бы уже переменить тему. Ее опыт подсказывал, что лучший способ отвлечь кого-нибудь — начать спрашивать о чем-то, ему близком. Если учесть, что у него довольно необычная профессия, он наверняка раскроется, если заговорит о своей работе. И она спросила:
        — Почему ты стал парфюмером?
        Гай решил, что Эмбер спросила про парфюмерию из вежливости, но, сама того не ведая, коснулась запретной темы. Это его дело. Если он не найдет врача, который ему поможет, оно скоро станет его прежним делом.
        — В школе я увлекался химией. И мне интересно, как действуют запахи, как они могут менять восприятие и настроение.
        — И сегодня ты воспользовался своим фирменным одеколоном «Бергамот Фреш»?
        — Это ты тоже прочла в Интернете?
        — Нет. Я заметила это вчера.  — Она слегка покраснела, и Гай понял, когда именно она это заметила. И его тело напряглось.  — Джина говорила, что «Жизнь знаменитостей» восторгалась твоим цитрусовым гелем для душа.  — Она закатила глаза.  — Это была их едва ли не единственная правда за целый год. А Элли сказала, что этот гель — продолжение серии, что это был первый твой продукт для «Джи Эль Перфьюмс».
        Да. А теперь он, возможно, больше ничего не создаст. Но Гай сумел не показать уныния и проговорил только:
        — Ты выучила свои уроки.  — И тут осознал, что она только что сказала.  — Что ты имела в виду — едва ли не единственная правда за целый год?
        Она пренебрежительно махнула рукой:
        — Ничего.
        — Они сплетничали о тебе?
        — Я не обращаю на них внимания.
        — Ты можешь подать на них в суд!
        — Если я это сделаю, они и об этом напишут, причем с восторгом,  — вздохнула Эмбер.  — Кроме того, они никогда не пишут явной лжи, так что я вряд ли могу с ними судиться. Все дело в том, как они подают факты.  — Она пожала плечами.  — Хотя я никогда не читаю этот журнал, их сплетни доходят до меня. Из других источников. Думаю, придется это пережить.
        — И это тебя не заботит?
        — Сперва я злилась. А потом подумала: когда люди приходят домой после трудного рабочего дня, они для отдыха читают в таких журналах о красивых вещах, которые носят их любимые знаменитости, и гадают, где бы достать что-то подобное за четверть цены? Так зачем мне лишать их удовольствия?
        Гай никогда не смотрел на вещи с такой точки зрения. Он считал, что журналисты вторгаются в его личную жизнь, а Вера была в ярости, когда ее сфотографировали на какой-то вечеринке и поместили это фото в журнале. Она всегда носила очень элегантные наряды, которые ей предоставляли дизайнеры.
        — Папарацци не надоедают тебе?  — спросил Гай, вспомнив, как эти акулы прессы, узнав о его разрыве с Верой, дежурили у дверей его дома днями и ночами.
        — Иногда. На этой неделе они собираются выдать роскошную историю обо мне,  — сказала она.  — На прошлой неделе я поехала в Венецию купить свадебный подарок Хэву и Элли — какой-нибудь из этих замечательных наборов бокалов венецианского стекла. И кто-то сфотографировал меня, когда я, садясь в водное такси, споткнулась и упала прямо лицом вниз. Я видела отсвет вспышки.  — Она вздрогнула.  — Ну да ладно… Думаю, мои туфли получились на снимке особенно хорошо. Если они поместят это фото, я позвоню в издание «Что нового?» — а это главный конкурент «Жизни знаменитостей»,  — и скажу, где приобрела свои туфли. Джина училась в школе искусств вместе с девушкой, которая стала дизайнером обуви, и ее работы просто прекрасны. А после такой публикации вообще пойдут нарасхват.
        — И она подарит тебе свои туфли?  — Он помнил, что именно так действует эта система.
        Эмбер посмотрела на него с упреком:
        — Конечно нет. Если бы Заза дарила мне свои туфли, она пошла бы по миру. Я уже говорила, Гай, что сама за себя плачу.
        — Я не хотел тебя обидеть.  — Но его заинтересовало, что она настолько по-иному смотрит на вещи.  — Тебя не очень трогает пресса.  — А про себя подумал: «Даже перспектива появления в прессе отнюдь не лестной фотографии. Вера бы несколько дней горела яростью по этому поводу. Или Эмбер просто делает хорошую мину при плохой игре?»
        — Раньше я сердилась на такие вещи, но мама объяснила мне, что побеждает тот, кто всегда улыбается.  — Она отпила глоток воды.  — Так я и поступаю. Улыбаюсь. И чем сильнее стресс, тем шире моя улыбка!
        Оказывается, с Эмбер очень легко разговаривать! Они побеседовали о самых разных вещах: о книгах, которые нравились Гаю больше всего, и о том, как бы он хотел иметь собаку, но у него никак не получается. Оказалось, что Эмбер тоже любит собак, но не может завести себе собаку, потому что приходилось бы постоянно оставлять ее одну в лондонской квартире. Выяснилось, что им обоим нравятся одни и те же фильмы и блюда…
        Но Гай все равно никак не мог понять ее. Едва ему казалось, что он начинает понимать, Эмбер делала или говорила что-то такое, что опровергало все его идеи. Только что она казалась любимой прессой светской львицей, и вот уже в ней открывается какая-то неожиданная глубина. И как раз в тот момент, когда Гай начинал думать, что в Эмбер что-то есть, она говорила или делала что-то настолько в духе его бывшей жены, что он просто скрипел зубами от досады.
        — Элли упоминала, что пыталась уговорить тебя организовывать мероприятия для нее. Почему ты отказалась?
        — Потому что я не хочу жить по чужому расписанию. Мне нравится организовывать благотворительные вечера, помогать моим друзьям устраивать праздники. Я могу сидеть с друзьями в кафе, не думая о том, что опоздаю на работу. Могу поехать к маме в Лос-Анджелес, ни с кем не оговаривая заранее эту поездку, и не должна спешить вернуться в Лондон. Мне нравится жизнь, которую я веду.  — Она посмотрела на остатки шоколада на блюде.  — Поскольку ты — мой гость на этом обеде, мне следовало бы быть любезной и предложить это тебе.
        — Да, я твой гость. Поэтому буду настолько любезен, что откажусь от твоего предложения.  — Он не мог удержаться и не поддразнить ее.  — А ты уверена, что шоколад стоит только на четвертом месте в твоем списке порочных слабостей?
        Эмбер густо покраснела:
        — Не вредничай!
        Но ей удалось отомстить. Она ела шоколад очень медленно, точь-в-точь как та девушка из рекламного ролика, которая потрясла его, когда он еще был подростком. Ее губы словно занимались с шоколадом любовью, и Гай не мог оторвать от них взгляд…
        И он понял, что Эмбер прекрасно знала, что делает, потому что она одарила его самой коварной улыбкой, когда сказала, вставая:
        — Пойду расплачусь.
        — Нет, я заплачу!
        — Мы договаривались,  — произнесла она чопорно,  — что я приглашу тебя обедать в благодарность за то, что ты позволил мне остановиться в твоем замке. Но мне может потребоваться твоя помощь, если не хватит знания языка. Тогда я позову тебя.
        «Нет,  — подумал он,  — ей не потребуется моя помощь. Она сможет объясниться жестами и улыбками, и весь ресторан будет улыбаться вместе с ней. Она очаровывает всех, с кем встречается. Официанту понравилось, как она попыталась говорить с ним по-французски и сделала ему комплимент относительно блюд и обслуживания, хотя ее грамматика и произношение были не идеальны и ей пришлось спрашивать кое-какие слова».
        И его она тоже очаровала. Он знал, что не должен связываться с ее миром, но ее солнечный, веселый, оптимистический взгляд на вещи был так заразителен!..
        На обратном пути он чувствовал себя более спокойно и включил классическую музыку.
        — Я догадывалась, что именно такую музыку ты любишь слушать,  — сказала Эмбер.
        — Я слушаю ее, когда работаю.  — Он обернулся к ней.  — Опустить верх?
        — Спасибо не надо. Шоколада оказалось достаточно.
        Он рассмеялся:
        — Номер четыре заменяет номер три?
        — Зря смеешься. Некоторые специалисты считают, что женщины предпочитают шоколад сексу. Это все определяется центром удовольствий в мозгу.  — И так как он ничего не ответил, Эмбер добавила: — Ну ладно, я ушла из университета. Но не потому, что была слишком тупой.
        Это, кажется, болевая точка. Ее обвинили в том, что она — человек бездумный?
        — Достаточно поговорить с тобой, чтобы понять, что ты — не глупышка. Что ты изучала?
        — Историю искусств. Но мне не хотелось работать в какой-нибудь галерее, и моя учеба оказалась напрасной. Лучше бы это место занял студент, который действительно хотел получить знания.
        — Очень благородно.
        — Папа так не думал.  — Она пожала плечами.  — Но в конце концов, примирился. Когда я пригрозила, что стану моделью, он перестал требовать, чтобы я нашла достойную работу.
        «Модель? Как Вера…»
        — А ты хотела бы стать моделью?  — спросил он осторожно.
        — И годами жить на одних салатных листьях? Нет, спасибо. Я люблю вкусно поесть!
        — Ты достаточно стройна, так что можешь есть все, что захочешь. А я видел, сколько пудинга ты можешь съесть.
        — Дело не только в этом. Люди завидуют тебе, стараются подставить подножку, ждут, когда ты допустишь какой-нибудь промах.  — Она скривила губы.  — Нет, спасибо. Это не большое удовольствие.
        — А сейчас ты живешь в свое удовольствие?
        — Вот именно. Правда, я не думаю, что ты это поймешь.
        — Потому что я — зануда?  — спросил Гай, вспомнив, что именно так называла его бывшая жена.
        — Нет. Потому что ты слишком умный. Ты — ученый. Тебе нужны другие удовольствия в жизни.
        Она попала в яблочко. Они принадлежат разным мирам. Эмбер любит встречаться с людьми, она относится к каждому как к другу, ее душевная теплота разрушает любые преграды. Они — полные противоположности. Так какой смысл начинать то, что заведомо обречено на провал? Как бы его к ней ни тянуло. Они договорились, что прошлая ночь — последняя.
        Значит, так и будет.
        Глава 6
        Когда они вернулись в замок, Эмбер извинилась, сказала, что немного устала. У Гая было чувство, что она грешит против истины, но не стал ее на этом ловить, а ушел в лабораторию и стал искать в Интернете, не появилось ли новое средство для лечения аносмии.
        Он довел себя до боли в глазах, но не успокоился. Он не знал, происходит ли его беспокойство оттого, что он ничего не нашел, или оттого, что Эмбер спит наверху?
        «Ты болван, Лефевр,  — сказал он себе.  — Тебе надо выспаться. Может быть, утром все будет по-другому».
        Подойдя к лестнице, он заметил на кухне свет. Наверное, забыл его погасить. Но, войдя на кухню, Гай увидел Эмбер. Она сидела, уронив голову на стол.
        — С тобой все в порядке?  — спросил он.
        — Я не могла заснуть,  — призналась Эмбер,  — спустилась и сделала себе чашку теплого молока с циннамоном [4 - Циннамон, или пряная корица,  — пряность. Растет на Молуккских островах и в Индонезии. У циннамона очень острый коричный запах, пряный вкус с оттенком жгучести.].
        С циннамоном… Гай больше не чувствовал этот запах, но помнил, что он наполняет душу. Как Эмбер.
        — Извини, я должна была бы спросить разрешения. Надеюсь, ты не возражаешь, что я вожусь у тебя на кухне?
        — Всегда пожалуйста.
        Она прищурилась:
        — А ты в порядке?
        — Да,  — солгал он.
        — У тебя глаза красные, как будто слишком долго сидел за компьютером.
        — Я тоже не мог заснуть,  — признался Гай.
        Она протянула ему чашку:
        — Попробуй это.
        Он отпил глоток, чтобы ее не расстраивать.
        — Так почему ты не мог заснуть?
        Последовало долгое молчание. Он ждал, что она что-нибудь скажет. Наконец Эмбер тяжело вздохнула:
        — Номер три…
        Его поразило, что у нее хватило смелости признаться. Прямо и честно.
        — И я. Может быть, я так назову мои новые духи?
        — Твои новые духи имеют к этому отношение?
        — Нет.
        Он точно знал, какие духи хотел создать. Гипнотизирующие, чувственные, с зеркальной поверхностью и скрытой внутренней сладостью. Как Эмбер… И приходил в отчаяние оттого, что не мог этого сделать. Формула нового аромата была у Гая в голове, ему хотелось броситься в лабораторию и начать его делать. Но он знал, что это бессмысленно: он не сможет проверить, нужно ли как-то изменить формулу, пока его нос не придет в норму.
        Эту проблему он не мог решить прямо сейчас. В отличие от другой — проблемы их притяжения друг к другу.
        — И что мы с этим будем делать?  — спросил он ее.
        — Не знаю. Но мне кажется, не стоит оставаться здесь с тобой.  — Она отобрала у него чашку и сделала несколько глотков.  — Особенно если ты будешь надевать то, что тебе идет. Потому что, видишь ли, я немного импульсивна и не всегда могу вовремя остановиться.  — Она глубоко вздохнула.  — Ты — другое дело. У тебя хорошая работа, ты разумно смотришь на вещи.
        — Не всегда. Особенно если самая красивая женщина, какую я когда-либо видел, поднимает юбку, сидя в моей машине.  — Он пристально посмотрел на нее.  — На тебе надето что-нибудь кроме этого халата?
        — Не знаю, следует ли мне отвечать на этот вопрос…
        Он усмехнулся:
        — Фактически ты на него ответила.
        — Ну ладно. Пойду наверх и приму холодный-холодный душ. А завтра перееду в гостиницу.
        — Нет.  — Гай взял ее руку и поднес к губам.  — Я знаю, это очень скверная мысль, но я думаю, ни один из нас не сможет заснуть сегодня, если мы что-нибудь не предпримем… по этому поводу.
        Ее глаза стали просто огромными.
        — Так что ты предлагаешь? Безумный поступок?
        — Одна ночь не решила наши проблемы,  — ответил он.  — Может быть, нам надо чуть больше времени?
        — Но это ведь не всерьез?
        — Согласен. Это эксклюзив.
        — Вот именно!  — Она снова вздохнула.  — Прямо сейчас?
        Утром Гай, проснувшись в постели Эмбер, растерялся — сначала потому, что не сразу сообразил, где находится, а затем потому, что обнаружил себя в постели одного. Простыни с ее стороны успели остыть. Значит, она не в душе.
        — Эмбер?
        Никакого ответа. Нахмурившись, он встал, натянул брюки и спустился вниз. Она была на кухне, босая, в своем шелковом халатике. И он точно знал, что, кроме халата, на ней ничего нет. Так вот и заставляют кровь мужчины вскипеть…
        Он стоял в дверях и наблюдал, как она, напевая какой-то мотив, что-то помешивает в кастрюле, полностью поглощенная этим занятием. Эмбер была так привлекательна, что ему потребовалось совершить над собой героическое усилие, чтобы не подойти к ней, не повернуть ее лицом к себе и не зацеловать до головокружения.
        — Доброе утро, ангел мой,  — сказал он с порога.
        Она обернулась и улыбнулась ему:
        — Доброе утро, Гай. Я хотела принести тебе завтрак в постель, но, раз ты встал, садись.  — Она опять улыбнулась.  — Я готовлю оладьи.
        Он заморгал:
        — Вы в Англии едите это на завтрак?
        — Нет, но моя мама в Лос-Анджелесе так делает. Это американские оладьи для завтрака. Толстые и сладкие. Мы едим их с печеными яблоками и кремом шантильи [5 - Крем шантильи — сладкий крем из взбитых сливок с добавлением ванили.].
        — Звучит интересно,  — заметил он осторожно.  — Хочешь, я сделаю кофе? И можно выжать пару апельсинов.
        — Спасибо. Это будет чудесно.
        Безумие! Если бы полгода назад кто-нибудь сказал Гаю, что он будет получать удовольствие от такой простой вещи, как возня на кухне, он рассмеялся бы в лицо этому человеку. Но с другой стороны, еще полгода назад он в это время уже был бы у себя в лаборатории и занимался проверкой идей, с которыми проснулся.
        Сможет ли он вернуться к этому? Через несколько месяцев?.. Через год?..
        Отогнав эти тревожные мысли, Гай сосредоточился на кофе и приготовлении апельсинового сока, а Эмбер тем временем жарила оладьи.
        Покончив с апельсинами, Гай поставил для нее прибор во главе стола, для себя — справа от нее.
        — Кофе готов. А завтрак?  — сказал он, наполнил две чашки и добавил молока. Потом налил сок в два стакана.
        — Ты точно рассчитал. Садись.  — Она поставила на стол блюдо с дымящимися оладьями.  — Приступай.
        Он был уверен, что не сможет ощутить их вкус, как ощущала она, потому что обоняние — большая часть вкусовых ощущений. Он едва мог различить циннамон в печеных яблоках и ваниль в шантильи, но оладьи, правда, были мягкие, воздушные и прекрасно сочетались с яблоками и кремом.
        — Это замечательно! Признаю. Ты великолепно готовишь.
        — Спасибо.  — Она наклонила голову, принимая комплимент.
        — Знаешь,  — Гай взял еще порцию,  — с этого момента ты всегда будешь ассоциироваться для меня с яблоками и ванилью.
        Она подняла брови:
        — Разве ваниль не безвкусная?
        — Нет. Ваниль сладкая. И очень чувственная.
        — Ну спасибо…
        Он усмехнулся:
        — У тебя такие дивные ямочки на щеках. А когда ты так вот краснеешь, мне хочется, чтобы ты краснела еще и еще.
        — Я принимаю это как обещание,  — сказала она.  — На следующую ночь.
        А почему не сейчас?
        — Тебе, наверное, надо поработать, а я уже составила план на сегодня. Я отправляюсь путешествовать. Ты видел список, который я сделала вчера?
        — Но ты же не знаешь окрестности!
        — Не знаю. Но есть такая вещь, как указатели.
        — Это верно. Но разве не было бы проще, если бы за рулем был кто-то, кто знает окрестности и может отыскать уютное местечко для ланча?
        — Ты хочешь разозлить меня всерьез? А потом заняться сексом? Так ты обычно делаешь?
        — На тебе только скользкий кусочек темно-розового шелка, и больше ничего. Так чего же ты ждешь?  — парировал он.
        — Но ведь я просто безголовая девица, которая любит пирушки.
        Она сказала это спокойно, но он увидел что-то в ее глазах. Он обидел ее. И понятия не имел чем.
        — Эмбер?
        В ответ она широко, очень широко улыбнулась. Но он вспомнил, что она говорила вчера вечером. Она улыбалась только для того, чтобы держать себя в руках.
        Он взял ее руку и поднес к губам. Поцеловал ладонь и сложил пальцы.
        — Я вижу, что огорчил тебя. Мне очень жаль. Не знаю, что я такое сказал, но, честное слово, я не хотел тебя обидеть! Если ты хочешь, чтобы я провез тебя по местам, которые ты думаешь осмотреть, то сделаю это с самым искренним удовольствием!
        — Разве тебе не надо работать?
        В том-то и дело. Надо, конечно… Но он физически не может работать сейчас. По крайней мере, пока он с Эмбер, он думает не о работе. А значит, может отвлечься от своей проблемы, которая кажется ему все более неразрешимой.
        — Я могу взять отпуск на один день.  — Он наклонился и поцеловал ее.  — Спасибо за завтрак, ангел мой. Теперь я приму душ и, если мы на самом деле хотим выбраться сегодня из дома, давай встретимся через час у подъезда.
        Она удивленно на него посмотрела:
        — Ты так долго собираешься?
        — Вообще-то нет…
        Но Вера обычно собиралась долго, и он решил, что Эмбер нужно столько же времени.
        — Дай мне пять минут, чтобы прибрать тут, и десять минут, чтобы принять душ и одеться.
        — Серьезно?  — Он был удивлен. И обрадован. А ведь он обидел ее. Надо загладить свою вину.  — Уборка подождет до нашего возвращения. Я помогу тебе. Мы ели вместе, значит, и порядок должны наводить сообща.
        — Договорились.
        На сей раз она улыбнулась искренне. Гай видел это по ее глазам.
        Когда через пятнадцать минут они встретились у входной двери, Гай посмотрел на ее ноги и вздохнул:
        — Эмбер, ты действительно думаешь гулять в этих туфлях? Они скорее подходят для бального зала.
        — Я вполне могу в них гулять. Если, конечно, ты не собираешься заставить меня лазить по горам.
        — Именно это я и собираюсь сделать.  — Он вздохнул.  — У тебя нет какой-нибудь спортивной обуви?
        — Живя в Лондоне,  — заметила она,  — я не часто хожу в походы по горам. Так что у меня нет спортивной обуви.
        — Кроссовки?
        Она посмотрела на него с отвращением.
        — Единственные мои туфли без каблуков — балетные. Но во-первых, они остались в Лондоне, во-вторых, это пуанты — и вряд ли годятся для похода в горы.
        Только Гай решил, что Эмбер не такая, как Вера, как она сделала нечто совершенно в духе его бывшей жены. Ну почему он постоянно забывает об этом?
        — Ну хорошо. Мы не пойдем в горы.
        — Я не стараюсь доставить тебе неприятности,  — сказала она.  — И я могу гулять в этих туфлях целый день, если надо.
        — Хорошо.  — Он знал, что это просто бравада.
        Она вздернула подбородок, как если бы он сказал это вслух:
        — Давай поспорим. Если я выиграю, ты в конце дня купишь мне коробку лучшего шоколада.
        — А если выиграю я?  — спросил Гай.
        Она усмехнулась:
        — Тогда я сделаю шоколадку из тебя.
        Он ничего не ответил. Ничего. Потому что навеянная ее словами картина лишила его дара речи.
        — В чем дело, Гай?  — спросила она удивленно.  — Или вся кровь отлила от твоей головы?  — В ответ он обнял ее и крепко прижал к себе.  — Намек ясен,  — прошептала она.
        Этот ее болтливый язык! Когда она научится держать его за зубами?
        Ее потрясло, что она напомнила ему его бывшую жену. Она прекрасно знала, что Гай не одобряет ее мир. Ей ее мир был приятен, но она вынуждена была признать, что многое в нем держится на сплетнях и моде. Ее жизнь проходила за болтовней, в походах по магазинам, обедах с друзьями, вечеринках. В том, что она делала, не было глубины. Все происходило спонтанно. Включая ее роман с Гаем…
        Но не всем дано изменять мир! Не все могут искать новые лекарства, быть мудрыми наставниками нового поколения детей, спасать потерявшихся в горах людей. Она ничего этого не может. Она — просто Эмбер Винн, устроительница праздников. И она честно это признает. Она никогда никому намеренно не причиняет боли, она заставляет людей улыбаться, делает так, чтобы им стало хорошо. Это само по себе не так уж плохо, разве нет?
        Гай опять взял машину Хэва. Значит, в самом деле решил отправиться в горы. Ладно, она будет гулять по этим проклятым горам! Она не отступит, даже если натрет кровавые мозоли!
        Он повез ее в северном направлении, по удивительной своей дикой красотой земле, поросшей травой и кустарником. Эмбер заметила, что он едет очень осторожно, а не мчится, как раньше. И поняла — почему, когда несколько горных козлов перебежали шоссе прямо перед ними, не обращая внимания на автомобиль.
        Места были действительно красивы. Ей понравилось озеро Эссар — полный темно-синей воды огромный кратер, окруженный лугами.
        — Тут еще красивее весной, когда все расцветает,  — заметил Гай.  — А как твои ноги?
        — Спасибо, в полном порядке.  — Если бы они и болели, Эмбер никогда бы в этом не призналась.  — Тут так красиво! Так это и есть вулканический район Франции?
        — Именно так. И теперь я покажу тебе самый длинный лавовый поток во Франции.
        Гай проехал еще немного, мимо еще более диких, почти лунных пейзажей.
        — La Cascade du Ray-Pic,  — прочла она надпись на указателе.  — Тот самый водопад!
        — Один из самых красивых водопадов в мире,  — с гордостью сказал он.
        Они прошли через лес, поднялись на несколько грубых ступеней. Эмбер несколько раз споткнулась и была счастлива, когда Гай взял ее за руку.
        Ты признаешь, что твои туфли совершенно не подходят для такой прогулки?  — насмешливо спросил он.
        — Ни в коем случае!  — замотала она головой, но не дала ему отпустить ее руку.
        Не потому, что боялась опять споткнуться, а потому, что тут было красиво и романтично, и она на краткий миг могла представить себе, что у них и правда роман. Но это не так… Их безумная связь — именно безумство. И притом ненадолго…
        Она уже слышала шум падающей воды, и вдруг каскад возник прямо перед ней — вода обрушивалась со скалы в кипящее у ее подножия озеро.
        — Как красиво…  — прошептала Эмбер.
        — Дай-ка я тебя сфотографирую,  — сказал Гай. А она уговорила его поставить камеру в автоматический режим, чтобы они сфотографировались вдвоем.
        — Никогда не думала, что Франция может быть такой… такой первозданной.
        — А какой ты мыслила Францию?
        Она вздохнула:
        — До этой недели я из всей Франции знала только Париж и Сен-Тропе. Да еще я каталась на лыжах в Валь-д'Исере!
        — Уверен,  — поддразнил он ее,  — что любительница вечеринок покаталась на лыжах только раз, а остальное время пила горячий шоколад и любовалась горными пейзажами.
        — Ну и что? Там было здорово, хотя лыжи мне действительно не понравились.
        — Наверное, потому, что ты не могла на них кататься в таких вот туфлях?
        Она рассмеялась:
        — Могла бы. А почему ты так ненавидишь мои туфли?
        — Просто это четвертая пара туфель за три дня. Сколько их у тебя?
        — Открою тебе тайну. У меня есть специальный гардероб для туфель.
        Он с удивлением посмотрел на нее:
        — Шутишь?
        — Ничуть. Знаешь, в «Что нового?» есть рубрика «А что у вас в гардеробе?». Так вот, пару месяцев назад они сфотографировали мой гардероб с обувью. Можешь найти это фото в Интернете, если не веришь.  — Она не смогла понять, что выразило его лицо. Неодобрение? Надо сменить тему. И она спросила: — Что ты думаешь о ланче?
        Гай остановил машину в маленькой деревушке на самом краю обрыва. В крошечном бистро им подали великолепную еду. Эмбер наслаждалась каждой секундой ланча.
        — Просто фантастика!  — заметила она.
        — Что хорошо, то хорошо,  — ответил Гай.  — А как насчет пудинга?
        — Пудинг?  — удивилась она.  — В меню его не было.
        — Дело в том, что для пудингов у них отдельное меню.
        — Что? Это невежливо, в конце концов! Теперь в меня уже не влезет ни кусочка.
        — Это плохо, тут в меню есть пудинг с засахаренными каштанами. Божественное блюдо!
        — Мы можем посидеть тут часок, пока в моем желудке появится место для пудинга, или ты можешь заказать его только себе и дать мне попробовать кусочек,  — тут же решила Эмбер.
        — То есть у тебя болят ноги, и ты хочешь отдохнуть,  — Гай хитро смотрел на нее.
        — Они не болят! Заказывай пудинг. Я справлюсь.
        — Должен признать,  — сказал Гай,  — что засахаренные каштаны — моя слабость.
        — Порок номер… какой?
        — Не знаю,  — ответил он, и его глаза вдруг потемнели. Она решила, что надо найти рецепт этого пудинга в Интернете, приготовить и подать ему в постель.
        После ланча Гай повез ее на юг, к удивительным скалам между Валлон-Понт-д'Арк и Сен-Мартен-д'Ардеш.
        — Французский аналог Большого Каньона,  — пояснил он.
        Здесь были такие крутые обрывы, что она невольно хваталась за ручку дверцы. Или вдруг дорога спускалась к самой воде. И все время они видели необыкновенно красивую реку.
        Последним пунктом их путешествия был Понт-д'Арк, огромная естественная каменная арка над рекой.
        — Можно нанять каяк, если хочешь,  — предложил Гай.
        — Не возражаю.
        — А твои изящные туфельки?
        — Я могу их снять.
        — Ты когда-нибудь плавала на каяке?
        — Нет,  — призналась она.  — Но мне кажется, это интересно.
        — Может быть, в другой раз? Давай лучше просто отдохнем.
        Они посидели на берегу, глядя, как люди катаются на каноэ и каяках. На обратном пути остановились еще в одной деревне у самого обрыва. Здесь Гай и Эмбер пообедали на террасе бистро, любуясь роскошным закатом.
        Еда и тут оказалась замечательной. На сладкое им подали лавандовое мороженое и кофе.
        Наконец Гай протянул руку через стол и взял ее за руку. И она поняла, как легко может влюбиться в него. Он был хорошим товарищем, обаятельным мужчиной. Он из тех, на кого можно положиться. Он не дал бы ей жить только развлечениями, но его всегда можно было уговорить развлечься. Он действительно мог бы быть ее второй половиной в этом мире.
        «Не отдавай ему свое сердце,  — напомнила она себе.  — Не влюбляйся в него». И какая-то ее частичка подумала, что, может быть, это предостережение уже опоздало…
        Глава 7
        Следующую неделю Гай все больше сближался с Эмбер. У них выработался определенный распорядок дня. По утрам она читала на террасе, а он работал в лаборатории.
        Потом он обычно вез Эмбер куда-нибудь на ланч, а после они осматривали местные достопримечательности. За это время Эмбер ни разу не надела дважды одну ту же пару туфель, и Гай потихоньку посмотрел в Интернете, что писали в «Что нового?» о ее обуви. Ему хотелось понять, дразнила она его или нет.
        Эмбер говорила правду. И очень эффектно выглядела на фотографии: короткая юбка, длинные ноги, великолепные волосы и чувственный рот. Ей явно нравилось позировать перед камерами, а фотографам явно нравилось ее снимать.
        Но здесь, во Франции, она с удовольствием прибиралась в замке и возилась на кухне. Так какая же Эмбер — настоящая? Любимица прессы или домашний ангел? Этого он все еще не мог понять, зато понимал, что Эмбер с ее блестящими глазами и веселой улыбкой делает его мир светлее.
        Гай просмотрел свою электронную почту и получил первый эскиз от Джины. А еще письмо от Филиппа, которого ждал, но надеялся не получить. Его партнер уговаривал продать парфюмерный дом концерну. Гай вздохнул и, сосредоточившись, продемонстрировал Филиппу несостоятельность всех и каждого из его аргументов. А в конце просто, чтобы подсластить пилюлю, упомянул про эскиз флакона для их новых духов.
        Но прежде чем отправить послание, он внимательно рассмотрел эскиз Джины. Как обыграла она название аромата — «Анжелика»?
        К его радости, она уловила двойную прелесть аромата: сладость ванили и тепло розы. На рисунке несколькими смелыми штрихами был изображен ангел. Но не обычный херувимчик. Этот ангел поражал чувственной красотой. И Гай вспомнил так понравившуюся ему картину Россетти «Венера Вертикордия».
        И тут же раскаялся, что вспомнил, потому что представил себе на месте Венеры Эмбер, обнаженную до пояса, с ее прекрасными распущенными волосами, в венце из золотистых бабочек, с букетом роз и мирта у груди…
        Надо выбросить секс из головы. Ведь это только секс. Гай не собирается отдавать Эмбер сердце, как отдал когда-то Вере. Даже если в Эмбер и есть те черты домашнего ангела, которые так его поразили.
        Гай тут же написал Джине. Поблагодарил за работу и попросил перейти к следующему этапу работы. Потом отправил послание Филиппу и пошел искать Эмбер.

* * *
        Остаток дня они провели в пещере Шове (Амбер призналась, что из всего курса истории искусств помнила только наскальные рисунки), потом вернулись в замок. А вечером Гай сидел на кухне за столом и болтал с Эмбер, пока та хлопотала по хозяйству. И опять спрашивал себя: какова же настоящая Эмбер?
        Она выложила на тарелки цыпленка в ветчине с зелеными овощами и соусом.
        — Замечательно!  — искренне восхитился Гай.
        Она пожала плечами:
        — Просто я люблю возиться на кухне. А этот рецепт я нашла в Интернете.
        Гай был потрясен еще больше, когда она достала из холодильника пудинг.
        — Крем-брюле с малиной. Я сделала его сегодня утром, когда ты работал.
        — Мой любимый…
        — Ты же говорил, что любишь ванильный пудинг.
        — Ага. А еще я люблю запах амбры.  — И тут же, поняв, что сказал, покраснел до корней волос.  — Извини, ангел мой. Я имел в виду амбру — основу духов. Ее запах сильный, теплый и чувственный и одновременно успокаивающий.
        — Звучит приятно.
        — Так и есть. Чтобы взять амбру за основу, я смешал бы ее с пчелиным воском, потом добавил разные компоненты, смотря по тому, хочу я получить острый или сладкий аромат.
        — А ты что предпочитаешь?
        — Для женских духов я взял бы ваниль. Стыдно признаться, но это связано с моей верной и неизменной страстью к мороженому.
        Она рассмеялась:
        — Значит, ты — фанат мороженого?
        — А разве ты не поняла по содержимому моей морозильной камеры?
        — Мне кажется,  — сказала она задумчиво,  — что ты чувствителен к запахам, как модный дизайнер, когда он видит человека в одежде, которая тому не подходит, или парикмахер, когда видит женщину с прической, которая ей не идет. Ты, наверное, возмущаешься, когда кто-то использует не те духи.
        Да. Так всегда было. Гай мог судить людей в терминах запахов. Но сейчас он не мог довериться своим суждениям, потому что его нос не помогал их проверить. Не желая объяснять все это, он пробурчал что-то неопределенное.
        — Слушай, ты не обязан быть джентльменом! Будь со мной откровенен. Поэтому ты не в настроении?
        — Кто тебе это сказал?
        — Ты то очарователен, то неприступен.
        — Да нет, что ты!
        — Но это так, Гай. Ты вдруг замыкаешься, как будто ставишь стеклянную стену между собой и миром. Это имеет отношение к творческому гению?
        — Я не гений.
        — Не скромничай со мной. Все говорят, что ты гений. И что иначе ты не мог бы делать то, что ты делаешь. Ну ладно… Может быть, это был слишком нескромный вопрос,  — сказала она и вздохнула.  — Либо тебя что-то мучает, либо…
        «О, черт! Неужели так заметно?»
        — Ты — первый известный мне человек, который не любит говорить о себе.
        Ха! Если бы она спросила его о работе полгода назад, он говорил бы, пока у нее не заболели бы уши.
        — Некоторые не любят говорить о себе,  — сказал он уклончиво.  — Давай поговорим о тебе.
        — Ты знаешь,  — весело сказала Эмбер,  — что я просто бездумная пустышка. Но раз уж ты спросил… Скажи мне,  — она игриво склонила голову набок,  — я употребляю правильные духи?
        Это был прямой вопрос. На него надо было дать прямой ответ. Но как? Разве может он ей сказать, что представления не имеет, какие у нее духи?
        — По-моему, тебе подошло бы что-нибудь с амброй и ванилью. Может быть, можно добавить немного бергамота. Во всяком случае, что-то теплое и сладкое…
        — Ты считаешь меня теплой и сладкой?  — Она казалась удивленной, словно не ждала от него такой характеристики.  — Обычно я пользуюсь «Шанель № 5». Как Мэрилин Монро и моя мама. По-твоему, они мне не подходят?
        Ему казалось, что классический аромат для нее слишком холоден. Но какой совет мог он дать ей сейчас?
        — Если эти духи тебе нравятся, значит, они тебе подходят.
        Он знал, что это не ответ, что Эмбер заслуживает лучшего. Но, не объясняя, что происходит с его носом, он мог сказать только банальность.
        — Но многим нравится то, что им не подходит. Люди идут за советом к профессионалу.
        Ему не нравилось, куда клонился их разговор. Она что, хочет спросить у него совета? Но он не может дать ей совет.
        — Аромат — нечто более индивидуальное, чем одежда,  — пробормотал он.
        — Правда? Многие выбирают свои цвета. Было бы неплохо иметь и свои духи.
        — Это не одно и то же. Люди по-разному реагируют на запахи. Это связано с ассоциациями, с воспоминаниями. А запах духов зависит от свойств кожи. Одни и те же духи пахнут по-разному на разных людях.
        «Надо отвлечь ее. Быстро».
        — Ух, сколько пузырьков!  — сказала Эмбер, оглядывая рабочий стол Гая в его лаборатории.  — И в каждом особый аромат?
        — Да. Это называется «орган парфюмера». Во-первых, потому, что пузырьки стоят рядами, как клавиши органа, а во-вторых, потому, что в каждом из них своя нота. Мой орган построен по принципу «высокие, средние и низкие ноты».
        — Высокая нота — та, которую чувствуешь первой, средняя — сердцевина духов, а нижняя — то, что остается к вечеру?
        — Верно,  — сказал он с улыбкой.
        — А как ты определяешь, какой запах подходит какому?
        — Опыт и эксперимент,  — ответил он.  — И как я уже говорил, у всех разные вкусы. В конце концов, это личный выбор.
        — Все это выглядит очень по-научному.
        — Парфюмерия — это искусство. Ты — человек творческий. Давай посмотрим, что у тебя получится?
        — А я не устрою на твоем столе беспорядок?
        — Ни в коем случае,  — заверил он и ободряюще погладил ее по щеке. И опять Эмбер удивила его. Он полагал, что она будет просто радоваться вниманию с его стороны и ни о чем не задумываться.  — Садись сюда, ангел мой. Я собираюсь дать тебе на выбор несколько сортов ароматов, а ты будешь нюхать их по очереди и говорить мне, нравятся ли они тебе, или ты не уверена. Это будет наша отправная точка.
        — А если я выберу не то, что надо?
        — Этого не случится. Я уже говорил: аромат — личный выбор человека. Нельзя выбрать правильно или неправильно. Все на твое усмотрение,  — добавил он мягко.
        Гай был первым, кто заставил ее почувствовать себя особенной. Как если бы она что-то значила. К этому Эмбер не привыкла. В своем мире она была просто частью толпы, еще одной девочкой на вечеринке. Сейчас Гай тратил на нее свое время. Был к ней внимателен. А если знаменитый парфюмер помогает вам выбрать свой личный аромат, это нечто уникальное. Это надо попробовать.
        Она села за его стол. Он поставил перед ней несколько пузырьков темного стекла и положил несколько полосок.
        — Это ароматические полоски. Сделаны из парфюмерной промокательной бумаги. Ты можешь чувствовать запах, но он не может случайно попасть тебе на руки и смешаться с другими ароматами.
        — И так ты обычно создаешь духи?
        — Если я хочу проверить какую-то идею, я капаю по нескольку капель основных ароматов на одну и ту же полоску и даю им смешаться. Конечно, этого недостаточно для выведения точной формулы, но так я могу судить, нравится ли мне результат. Это как музыкант, который пробует разные ноты. Только музыкант работает для слуха, а я — для обоняния.
        — Понимаю,  — сказала Эмбер с улыбкой.  — Метод проб и ошибок.
        — Более или менее. Но я заранее знаю, что хочу получить. Когда я учился, то начал с того, что мне говорили, какой эффект должен производить аромат, и мне надо было создать аромат, который производил бы нужный эффект. Мне кажется, это как живопись. Назови художнику цвет, и он увидит его мысленным взором. Может показаться странным, но это проще, чем, почувствовав аромат, определить, от чего он исходит. Тут есть тонкие отличия.
        — Потрясающе!  — искренне восхитилась Эмбер.
        Гай явно любит свое дело. Так почему он был так уклончив раньше, когда она задавала вопросы? Что-то тут не так, но она не могла понять что. А если спросить, он не ответит. Так было уже несколько раз. Что он скрывает?
        — Прежде чем начнешь, понюхай это.  — Он протянул ей мешочек.
        Она понюхала и тут же узнала запах. И опять удивилась:
        — Кофе?
        — Это старый трюк парфюмеров, но он всегда работает.  — Он улыбнулся ей.  — Тебе надо будет освежать обоняние между пробами. Я не буду называть тебе запахи, потому что не хочу влиять на тебя. Просто помни: это твой аромат, и важно, что понравится тебе.
        — С чего же мы начнем? С основы?
        — Нет, с середины. Это даст тебе понять, что ты получишь в итоге. Потом мы попробуем верхний слой, а потом основу, чтобы объединить компоненты и придать аромату глубину.
        Он писал на полоске номер, опускал ее в определенный флакон, потом давал ей понюхать.
        — Этот аромат мне нравится,  — сказала она, взяв одну из ленточек.
        Он улыбнулся:
        — Молодец! Это амбра. Я ее тоже люблю.
        — Ох!  — Эмбер не могла оторвать взгляд от его губ.
        Он заметил и поцеловал ее:
        — Продолжим, ангел мой.
        Следующий аромат, отложенный в кучку «очень нравится», был одним из ароматов основы.
        — Этот мне нравится. И я его узнаю. Это ваниль.
        — Пахнет как твой крем шантильи. Или крем-брюле.
        — В конце концов, у меня получится рецепт пудинга, а не духов,  — заметила она.
        — Это твои духи,  — напомнил Гай.  — Если ты хочешь пахнуть как пудинг, очень хорошо. Ароматы для гурманов очень популярны.  — Он поцеловал ее в шею.  — Хотя такие духи могут внушить мужчине желание попробовать тебя.  — И в подтверждение своих слов Гай опять поцеловал ее.
        Она вздрогнула:
        — Гай… Я где-то читала, что Шанель говорила так: «Надо брызнуть духами туда, куда вы хотите, чтобы вас поцеловали».
        Он засмеялся:
        — У духов запах лучше, чем вкус. И все зависит от того, куда ты хочешь, чтобы тебя поцеловали. Я бы положил тебя в ароматную ванну и целовал тебя всю…
        — Как быстро можно сделать духи?
        — Терпение есть добродетель, ангел мой.
        — Я ею не обладаю.  — Она спустила с плеча рукавчик блузки.  — А я думала, тебе нравится, когда я не добродетельна.
        — Это верно,  — ответил он и спустил другой ее рукавчик.  — А теперь сосредоточься.
        — После того как ты только что это сделал?
        — Ну-ну, ты же хочешь быть ученым, а ученые игнорируют отвлекающие моменты.
        Шутливая нотка в его голосе дала ей понять, что он планирует новые отвлекающие моменты. Очень приятные. Потому она понюхала кофе, попробовала следующий запах и скривилась.
        — Нет. Этот просто ужасен.
        — Лишайники считаются таинственными.
        Она пожала плечами:
        — Возможно, я лишена воображения, но мне этот запах не нравится.
        — Нет, просто ты честная. Зачем употреблять духи, которые тебе не нравятся?
        — Допустим, я хочу, чтобы меня считали таинственной, а не пустышкой.
        — Поверь, ты отнюдь не пустышка. В тебе есть глубина. Это ваниль. Сладкая и чувственная.
        — Ты, правда, думаешь, что я сладкая?
        Он опять удивил ее — увидел в ней то, чего другие не замечали. И заставил по-иному посмотреть на саму себя.
        — И чувственная. Дай я покажу тебе кое-что.  — Он включил компьютер и вошел в Интернет.  — Ты разбираешься в искусстве. Узнаешь эту картину?  — И он показал ей экран.
        — Нет, но, судя по модели и манере письма, это Россетти.
        — Совершенно верно. «Венера Вертикордия».
        — И она обнажена до пояса. Гай, это очень в духе Y-хромосомы.
        — Она безумно сексуальна. Она думает о возлюбленном.  — Он помолчал.  — Этот чувственный взгляд… И губы. Она напоминает тебя.
        — Значит, ты такой меня видишь?  — Эмбер подняла брови, но что-то в его глазах сказало ей, что надо подтолкнуть его еще на шаг дальше.  — Принеси мне букет роз из твоего сада, и я буду позировать тебе.  — Она указала на картину.
        — Правда?
        — Правда.
        Его дыхание стало хриплым.
        — Оставайся здесь. Продолжай нюхать и сортировать ароматы. Я сейчас.
        Он действительно хочет принести ей букет его драгоценных роз? Конечно нет. Во-первых, уже темнеет, во-вторых, как только Гай выйдет в сад, прохладный воздух отрезвит его, и он вернется и поворчит на нее за то, что она отвлекла его и предложила сорвать его розы.
        И она продолжала нюхать и сортировать ароматы, как он ей показал.
        Он оставил компьютер включенным, и Эмбер, чем дольше смотрела на картину, тем яснее видела, чем она так поразила Гая. Женщина на картине была прекрасна, а глаза ее действительно мечтательны. Гай был совершенно прав: Венера думала о любовных усладах, вспоминала ласки возлюбленного. И эти воспоминания вместе с запахом роз и медуницы…
        Гай, с букетом роз, влетел в комнату.
        — Я оборвал шипы,  — сказал он.  — Ты можешь прижать розы к своей груди.
        Его горящие глаза сказали ей, что он действительно хотел видеть ее в облике Венеры. А она действительно хотела предстать перед ним в этом облике, чтобы у него задрожали колени…
        Эмбер вдруг ощутила робость:
        — Хорошо. Отвернись. Я скажу, когда можно будет повернуться.
        Он пробормотал что-то по-французски, положил розы на край стола и отвернулся.
        Она медленно сняла блузку, расстегнула лифчик… Она распустила волосы, собрала розы и прижала к груди. Потом вспомнила, как Гай ласкал ее в ту, первую, ночь, и чуть опустила руку, чтобы открыть грудь.
        — Можешь повернуться,  — сказала она очень тихо.
        Гай повернулся, залился румянцем:
        — Бог мой, Эмбер, знаешь ли ты, как ты прекрасна? Если бы я был художником…  — Он облизнул губы.
        — Если бы ты был художником?  — поторопила она.
        — Я нарисовал бы тебя и отметил розами те места, куда хочу поцеловать.  — Он взял одну розу и провел по ее шее, груди. Коснулся соска розой. Потом губами.
        Она вздрогнула. Ей было необходимо чувствовать у себя на груди его губы.
        — Гай,  — прошептала она.
        Непостижимо. Целуя ее, он чувствовал запах роз на ее коже. Хотя это было физически невозможно. Но его голова полна была этим ароматом.
        Он взял у Эмбер розы и положил на стол. Потом откинул ее голову назад и провел губами по ее шее, сверху вниз, до того места, где ощущалось биение пульса. А потом взял в рот сосок.
        Время, казалось, остановилось. Гай был рад, что Эмбер надела юбку, а не джинсы. Потому что он хотел ее сейчас, немедленно. А ее руки уже расстегивали молнию на его брюках.
        А потом он вошел в ее теплую, сладостную глубину и утонул в ней. Ее руки обнимали его за шею, губы прижимались к его губам. И везде были ароматы — ваниль, амбра, розы.
        Когда наступила развязка, Гай едва мог думать.
        — Извини,  — прошептал он.  — Я этого не планировал. Я только хотел показать тебе, как делают духи.
        — Если вы хотите удовлетворять личные потребности ваших клиентов, месье Лефевр, вы должны заслужить соответствующую репутацию,  — сказала она, многозначительно глядя на него.
        Он улыбнулся:
        — Ты сводишь меня с ума. Ты это знаешь?
        — Кажется, это взаимно. Я все еще не могу поверить, что ты сорвал розы ради меня.
        — Ты этого стоишь. Ты — такая женщина…  — Он вдруг замолчал.
        — Что случилось, Гай?  — спросила она с тревогой.
        — Ничего. Мой новый аромат: «Для такой женщины, как ты». Это будет его девиз.
        — Мне нравится,  — одобрила Эмбер.  — Но я не прошу о сигнальном экземпляре, потому что знаю, ты скажешь «нет».
        — Сейчас, на этой стадии, я всем скажу «нет». Не принимай на свой счет.  — Он опять поцеловал ее.  — Но ты вдохновила меня ты. Никто другой не мог бы это сделать.  — Он погладил ее щеку.  — Я сейчас вернусь.
        Когда он вернулся, Эмбер была полностью одета, а на столе были аккуратно сложены розы и три стопки полосок: «нравится», «не нравится», «не уверена».
        — Продолжим делать духи?  — спросила она.
        — Конечно.  — Он осмотрел стопку «нравится».  — Ты создала неплохую смесь цветочных ароматов. Ваниль и сандал в основе, амбра сверху, а посередине — роза, жасмин и цветы апельсина. Возьми эти полоски и быстро-быстро помаши ими перед носом. Ты почувствуешь, как будут пахнуть духи.
        — Приятно.
        — Но?..
        — Чего-то тут не хватает,  — сказала она.
        Он взял одну полоску из стопки «не уверена».
        — Попробуй это.
        — Нет. Не знаю почему, но мне кажется, это не подходит.
        — Интересно.  — Он так и подумал. В духах, которыми она обычно пользовалась, были фальшивые ноты. А сюда, да и в любую цветочную смесь, хорошо бы добавить мятлик, но для Эмбер нужно что-то более сладкое. И пряное.  — Позволь мне предложить несколько дополнений. Но помни, это твои духи, а не мои. Если тебе не понравится или чего-то еще не будет хватать, так и скажи.
        Она помахала полосками перед носом, и ее глаза расширились от удивления.
        — Не знаю, что ты сейчас сделал, но это чудесно.
        — Я добавил кардамон и герань.
        — Идеально.  — Она улыбнулась ему.  — В нем есть та таинственная нота, которую я и хотела добавить.
        Он поцеловал ее в кончик носа:
        — Рад доставить тебе удовольствие. Результат надо опробовать за дверью, а не здесь. И сначала понюхай кофе.
        Они вышли, и он помахал полосками перед ее носом:
        — Ну как?
        — Ух, это действительно замечательно!
        — Это твои духи. Твоя индивидуальность. Как мы назовем их?
        В ее глазах блеснули лукавые искорки, и она сказала:
        — «Номер три».
        — Очень мило.  — Он не удержался и поцеловал ее.
        — Значит, это и есть твой новый бизнес-проект? Предлагать клиентам создавать свои собственные духи?
        — Я об этом думал.  — Гай взял пипетку, капнул по нескольку капель выбранных ею ароматов в отдельный флакон и смешал.  — Получай. «Номер три».
        — Тебе не нравится это название. Как бы ты назвал эти духи?
        — «Вертикордия». В честь той картины.
        Она взяла у него флакон и понюхала:
        — Спасибо. Я уже пользовалась сегодня духами, так что пока не могу попробовать эти. Как думаешь?
        — Да, ароматы смешаются. Сначала смой старые духи.
        — Тогда я воспользуюсь ими вечером, после душа.  — Она осмотрела флакон.  — Ты собираешься продавать духи в простом стеклянном флаконе, как этот?
        — Ты хочешь, чтобы я налил их тебе в винную флягу?
        — Нет-нет, для меня хорошо и так. Но я уже говорила: мелкие детали значат много. Этот флакон удобен, но непривлекателен. Мне кажется, надо предоставлять клиентам несколько флаконов на выбор, чтобы они уносили личный аромат во флаконе.
        — Хорошая мысль.
        — И тебе понадобится коробочка.  — Эмбер явно была в своей стихии.  — Простая, чтобы не отвлекать внимания от духов, но перевязанная красивой лентой. Чтобы она подходила по цвету к флакону или шелковой бумаге, в которую он будет завернут.
        — Шелковой бумаге?..
        — Если коробочка не подойдет по размеру к личному флакону, флакон надо будет во что-то завернуть, чтобы он не разбился.
        Гай с удивлением посмотрел на нее:
        — Ты, кажется, понимаешь в искусстве упаковки.
        — Потому что я иногда по многу часов упаковываю подарки. И мне нравится добавлять разные мелочи, чтобы люди почувствовали себя особенными. Вышитую ленточку, или тесемку, или немного конфетти в коробке. Говорю тебе, мелочи значат много.
        — Как засахаренные лепестки роз на твоем пудинге…  — прошептал он.
        Глава 8
        Следующим утром Гай занимался составлением документации по новому аромату, когда пришло электронное сообщение.
        Филипп. Просит о встрече.
        Гай вздохнул. У него было такое чувство, что все это кончится разговором с его менеджером в банке. Хотя, если Филипп действительно хочет уйти из компании, удерживать его некрасиво. Но электронные письма ненадежны, особенно если касаются серьезного дела. Гай снял телефонную трубку и набрал номер.
        — Это Гай. Я приеду в Грас сегодня во второй половине дня. Хочешь встретиться со мной в офисе?
        — В два часа в твоем кабинете,  — предложил Филипп.
        — Хорошо,  — согласился Гай и повесил трубку.
        И пошел искать Эмбер. Она читала какой-то журнал и одновременно писала кому-то из своих друзей.
        — Я должен вернуться в Грас,  — сообщил Гай.
        — Какие-то проблемы?
        — Нет,  — солгал он.
        Она сжала его руку:
        — Я не слежу за тобой, но у тебя напряженный вид.
        — Просто надо кое в чем разобраться.
        — Речь идет о твоих новых ароматах?  — Она прикусила язычок.  — Извини. Я знаю, я не должна была спрашивать. Но мои губы опережают разум.
        Он поцеловал ее:
        — Это красивые губы.
        — Спасибо.  — Эмбер помолчала.  — Если ты возвращаешься в Грас, значит, мы расстаемся?  — Это было бы самое разумное, особенно сейчас, когда в его жизни вот-вот наступит хаос. А втягивать ее в этот хаос нехорошо.  — Можно, я буду тебе писать?  — спросила она.
        Он моргнул:
        — Писать?
        — То, что ты говорил о личном аромате. Я думала об этом, и у меня возникли кое-какие идеи.
        — Почему бы тебе не поделиться ими со мной по дороге в Грас?  — Слова вырвались у него прежде, чем он смог их остановить.
        — Ты хочешь, чтобы я поехала с тобой в Грас?
        «Скажи ей „нет“. Скажи, что передумал». Но губы не слушались.
        — Конечно, если ты хочешь поехать.
        — Я бы поехала с удовольствием. Я никогда не была в Грасе, этой мировой столице парфюмерии.
        Теперь поздно отступать. Да он и не хочет отступать. Он не готов с ней расстаться.
        Эмбер собралась быстро, и они, вернув ее машину, взятую напрокат, отправились в Грас.
        — Я думала о том, что ты говорил о личном аромате,  — сказала Эмбер.  — Это гениальная идея. Я смотрю на нее с точки зрения приемов. Много приемов было устроено ради рекламы драгоценностей. Так почему бы не сделать то же с духами? Можно было бы устроить большой званый вечер, чтобы пробудить больший интерес к этой идее.
        — Нет!
        — Почему нет?  — И тут же она поняла: из гордости.  — Слушай, я знаю, что ты — мастер-парфюмер и никому не позволишь вмешиваться в создание ароматов. Но если ты получаешь заказ и у тебя есть время, чтобы поучить, ну, например, людей в салоне красоты, парфюмерный прием будет очень кстати. Разве не так?
        — Я не рекламирую свою продукцию. Клиенты сами рекомендуют ее друг другу. К тому же она будет продаваться только в Грасе.
        — Гай, рекомендации клиентов — это хорошо, но как все узнают о новых духах? Прочитают в Интернете или в журнале?
        — То есть надо иметь дело с назойливыми журналистами? Благодарю покорно.
        — Они не все назойливые. Некоторые досаждают ужасно, это верно, но некоторые милы. У Элли наверняка сохранились связи с тех пор, как она работала в агентстве. И у меня тоже есть связи. Я могу помочь.
        — Я работаю не так,  — ответил Гай.  — Вчера я решил, что у тебя есть интересные идеи насчет упаковки, и я бы с удовольствием их обсудил. Но никак не рекламу в прессе.
        — Гай, у тебя проблемы с прессой?
        «Проблемы с прессой? Ха!»
        Он шумно выдохнул:
        — Ты же знаешь, что я был женат на Вере. Репортеры здорово нам досаждали.
        — Издержки профессии, Гай. Будь реалистом. Если ты — восходящая звезда в мире бизнеса и женат на звезде моды, газеты, естественно, стремятся писать о тебе разные сказки. Это романтично, а публика любит романтику. Тираж издания повышается.
        — Дело было не в этом.
        — А в чем?
        — Сказки — это сказки. А то была реальная жизнь, и в ней все пошло наперекосяк. А журналисты хотели сидеть в первом ряду, когда наш брак разваливался.
        Эмбер нахмурилась:
        — И твой агент по связям с прессой не вмешался?
        — У меня нет агента по связям с прессой.
        — Ну, Вера была чем-то вроде этого. То есть я хочу сказать, публика думает, что, если ты сам — не мастер пиара, тебе нужен кто-то, кто представил бы тебя в нужном свете.
        Раньше это ему никогда не приходило в голову.
        — Ты хочешь сказать, что она отделывалась от них, напуская их на меня?
        — Откуда мне знать? Я не знакома с Верой, не знаю, что произошло между вами. И я не хотела лезть в твою жизнь…
        Гай вздохнул:
        — Я знаю. Слушай, если я расскажу тебе, ты, возможно, поймешь, почему я не хочу иметь дела с прессой, и перестанешь меня уговаривать.  — Минуту он молчал, обуреваемый воспоминаниями.  — Нам с Верой не надо было вступать в брак с самого начала. По крайней мере, она не должна была бросать работу.
        — Она бросила работу, чтобы быть с тобой?
        — Мне кажется, она думала, что я буду заниматься парфюмерией часа два в день, а потом возвращаться домой, к ней.
        — Значит, она не очень хорошо тебя знала,  — сказала Эмбер.  — Или не понимала, как ты работаешь. Но почему бы ей было не создать, скажем, свою косметику под твои ароматы?
        Он пожал плечами:
        — Ей это было не нужно. Возможно, все было бы хорошо, если бы мы жили в Париже, где у нее есть друзья. Или в Ницце, или в Каннах, где ее окружали бы люди ее уровня. Ей очень не нравилось быть одной.  — Он криво усмехнулся.  — Когда я был на работе, она доводила меня до отчаяния: звонила каждые пять минут. Не потому, что хотела сказать что-то важное, а просто от скуки. Ей нужно было постоянно перед кем-то красоваться.
        — Ты обвинял в этом и меня,  — с обидой в голосе сказала Эмбер.
        — Ты не такая, как она. Ну, не часто бываешь такой,  — заметил Гай.  — Это была не ее вина. Она хотела внимания больше, чем я мог ей дать. А я не понял ее. Ей всегда надо было быть знаменитостью. Она тосковала по прежней жизни. А я думал, что она горда и капризна, и сделал самое худшее из того, что можно было сделать: заперся в лаборатории в поисках тишины и покоя. Она решила, что я ее игнорирую. А я просто хотел избежать ссор с ней.
        — И чтобы она перестала бросаться разными предметами?  — На его лице отразилось удивление, и она сухо добавила: — Я помню, что ты говорил, когда расчесывал мне волосы.
        — Да, она швыряла разные предметы. Поэтому-то я и перенес мою коллекцию ароматов в мастерскую. Пока я держал флаконы дома, она первым делом хватала их.  — Он закатил глаза.  — Так погибли некоторые лучшие мои сокровища.
        — Ох,  — покачала головой Эмбер.  — Это скверно.
        — После того случая все стало еще хуже. Кто знает, если бы она не бросила работу ради меня или если бы я так не старался вывести мой парфюмерный дом на широкую дорогу и не пропадал так подолгу на работе, наша жизнь сложилась бы иначе?  — Он пожал плечами.  — А потом позвонил ее агент и предложил ей вернуться к работе. Я думал, так будет лучше. Если мы оба будем заняты, то станем больше ценить время, которое можем провести вдвоем. Но она поехала в Нью-Йорк, встретила там фотографа, который уделял ей больше внимания, чем я, и… потребовала развода.
        — Тебе, наверное, было тяжело. Но может быть, все к лучшему, раз вы так мучили друг друга.
        — Да. Я не мог так жить.  — Он вздохнул.  — Ужаснее всего было внимание прессы. Они пронюхали про ее роман с этим фотографом. Им нужно было грязное белье. Они требовали, чтобы я описал свои чувства, чтобы залил слезами и яростью первые полосы их газет. Мне это было противно, Эмбер. Все эти вопросы, претензии! Я не находил себе места. Они были везде. Дома, в офисе, в лаборатории… Поэтому я и не рекламирую свою продукцию в прессе. Филипп зол на меня. Мой партнер считает, что я должен идти к ним на поклон. Но я работаю не так. Не хочу, чтобы за мной шпионили.
        Особенно сейчас: если журналисты начнут копаться в поисках грязи, как тогда, когда он расходился с Верой, они могут разнюхать, что он ходит к врачам. И узнают о его аносмии. И одному богу ведомо, что тогда будет. Нет, нельзя подпускать к себе журналистов, пока не найдется какой-то выход.
        — Не всякая пресса плоха, Гай,  — мягко сказала Эмбер.  — Мне очень жаль, что тебе причинили столько неприятностей. Но тут все было бы по-другому. Это будет какой-нибудь журнал, где пишут о разных товарах, о том, как сделать так, чтобы человек почувствовал себя уникальным, достойным любви. Такой подход действительно способен озарить чью-то жизнь. Это будет теплый, добрый рассказ.
        — Нет!  — отрезал Гай.
        Невозможный упрямец! Должен же он видеть, что пресса принесет пользу его бизнесу! Хотя она понимала, что журналисты, конечно, не обойдут молчанием историю с Верой и разбередят старые раны.
        — Давай сменим тему,  — предложил Гай.  — Добро пожаловать в парфюмерную столицу мира!

* * *
        Город стоял на холме, и отовсюду были видны церковь и башня.
        — Никогда не думала, что тут так красиво!
        — Кажется, королева Виктория любила проводить тут зимы.
        — И я ее понимаю. Как долго ты здесь живешь?
        — Лет семь. И каждый раз, возвращаясь сюда, чувствую тот же восторг, какой ощутил еще маленьким ребенком.  — Гай остановил машину на узкой улочке.  — Боюсь, ближе к моему дому места для парковки не найти. Это старый город, улицы тут слишком узкие. Зато тут можно спокойно гулять и размышлять, здесь не мешают ни шум, ни вонь автомобилей.  — Он помог ей выйти из машины, потом достал из багажника ее чемодан.  — Сюда.
        Гай повел ее по узким и извилистым улочкам, застроенным старинными пятиэтажными домами, выкрашенными желтой охрой, с высокими узкими окнами и дверями. И везде были старинные железные фонари и висячие горшки с ярко-красной геранью.
        — Нам нужны молоко и хлеб,  — сказал Гай, останавливаясь у продуктового магазина.  — Можно я оставлю тебя тут с твоим чемоданом? Я вернусь через пару минут.
        Ожидая Гая, Эмбер оглядывалась по сторонам. Впереди улочка переходила в несколько ступенек. На ступеньках, у дома, где, вероятно, располагалось кафе, стояли столики. Все вокруг казалось свежим, живым, деловитым… и все-таки живущим в ритме более медленном, чем тот, который она привыкла связывать с Гаем. Люди, сидя за чашкой кофе и пирожными, спокойно беседовали или читали газеты. Она поняла, почему Гаю нравилось жить здесь.
        Гай вышел из магазина с бумажным пакетом в руке.
        — Можешь понести его?  — спросил он.
        Он вручил ей пакет и взял чемодан. Эмбер пошла за ним в узкий арочный проход, который выходил на маленькую уютную площадь с фонтаном и деревом посередине.
        — Это Грас для тебя,  — сказал он с улыбкой в ответ на ее восторженное восклицание.  — Полный сюрпризов. А тут я живу,  — он показал на выкрашенный ярко-желтой краской дом с серыми ставнями на окнах. На балконах с чугунными перилами стояли горшки с цветами.
        — Это твой дом?  — спросила Эмбер.
        — Только один этаж,  — ответил Гай.  — Добро пожаловать.
        Он набрал код на двери подъезда и поднялся по лестнице на второй этаж.
        Эмбер не знала, чего ждать — чего-то вроде замка, возможно? Но его квартира тоже оказалась сюрпризом. Небольшая кухня с голубыми шкафами, гостиная с удобным, кремового цвета кожаным диваном и столиком со стеклянной столешницей. У окна — два кресла с чугунными ножками, в углу — современная радиоаппаратура. Деревянный пол покрыт лаком, посередине — персидский ковер в красно-желто-голубых тонах. На окнах полупрозрачные занавески. На стенах акварели, изображающие, как ей показалось, уголки Граса. На каминной полке, в рамках, фотографии Хэва и двух пожилых людей, вероятно, родителей. И фотография самого Гая, смеющегося, играющего с коричневым Лабрадором.
        — Это твоя собака?  — спросила Эмбер.
        — Да, это Нуазетт,  — подтвердил он.  — Я потерял ее три года назад.  — Он вздохнул.  — И так и не смог завести другую собаку.
        В его голосе прозвучала тоска. Он до сих пор горевал о своей собаке?
        — Ванная там, если хочешь освежиться,  — сказал Гай, указывая на одну из двух дверей,  — а спальня там. Я могу сделать кофе, пока ты распаковываешь вещи.
        — Это будет чудесно. Спасибо.
        Он отнес ее чемодан в спальню и поставил у кровати:
        — Располагайся. В шкафу должны быть несколько свободных вешалок, хотя, боюсь, тут не найдется специальной комнаты для обуви.
        — Ничего. Туфли могут полежать в коробках.
        «Уютная комната»,  — подумала Эмбер. Много света и воздуха, стены кремовые, но занавески синие, такие же, как восточный ковер на лакированном полу. Кровать широкая, с чугунной спинкой, мягкими подушками и белым постельным бельем. У кровати столик, на нем — лампа, часы и книга. Книга была на французском языке, но Эмбер сумела понять, что это биография личного парфюмера Марии-Антуанетты. Гай уже признал, что он — трудоголик, поэтому она не удивилась, что и во время отдыха он читал что-то, связанное с его работой.
        К тому времени, как она распаковала вещи (ей было странно смотреть на свои платья, висящие рядом с вещами Гая: такого не было ни в одном из ее предыдущих романов), Гай поставил на стол кофе и бутерброды с маслом и сыром.
        — Спасибо.  — Эмбер села напротив него.  — Мне очень нравится, как ты оформил свою квартиру. А эти акварели просто прекрасны!
        — Это виды Граса. Моя соседка снизу — художница. Я купил эти акварели на ее последней выставке.
        — Могу представить себе почему. Когда я смотрю на них, мне хочется сейчас же пойти и полюбоваться на те места, которые она изобразила.
        — Может быть, ты сможешь погулять по городу сегодня, когда у меня будет деловая встреча.
        Она улыбнулась:
        — С большим удовольствием. Особенно по обувным магазинам.
        Он недоверчиво на нее посмотрел:
        — У тебя с собой недостаточно туфель?
        — У женщины никогда не бывает достаточно туфель,  — ответила она с улыбкой.
        — Сдаюсь.  — Он опустил руку в карман и достал ключ оттуда.  — Мне надо идти. Возьми мой запасной ключ.  — Он быстро поцеловал ее.  — Когда закончу свои дела, я позвоню тебе и доставлю домой твои новые туфли.
        — Замечательно! Ты на пути к одомашниванию!  — поддразнила она его.
        В городе Эмбер побывала в одном из музеев, провела очень приятные полчаса в обувном магазине, потом увидела на соседнем магазине вывеску «Джи Эль Перфьюмс», не смогла удержаться и зашла. Магазин уютный и веселый, выбор замечательный. Ее внимание привлекли старинные флаконы на полках. Такие красивые!
        Она купила флакон с гелем для душа в подарок Шерил, а потом опять бродила по старому городу, пока не увидела кафе на уютной площади. Стоял октябрь, но тут было еще достаточно тепло, чтобы сесть за столик на улице. «Как бабье лето в Лондоне»,  — подумала Эмбер. Она послала Шерил сообщение, что задержится во Франции, на сей раз в Грасе, еще на некоторое время.
        Минуты через две ее телефон пискнул.
        «С Гаем? Осторожнее, не влюбись в него»,  — прочла Эмбер эсэмэску и ответила на нее: «Не бойся, не влюблюсь».
        Потому, что уже влюбилась.
        Телефон Эмбер зазвонил:
        — Ангел мой, я закончил все дела. Где ты?
        — Сижу на какой-то площади и пью кофе.  — Она огляделась в поисках названия улицы, но не нашла.  — Я точно не знаю, где это.  — И она произнесла ему название кафе.  — А рядом цветочный магазин.
        — Я знаю, где это. Иду к тебе.
        В его голосе слышалась улыбка, веселая, снисходительная. Наверняка в Грасе рядом с каждым кафе есть цветочный магазин.
        Она едва успела допить кофе. Гай наклонился, поцеловал ее и сел напротив нее. Ее сердце дрогнуло, когда он ей улыбнулся. Она еще не могла поверить, что он целиком принадлежит ей, пусть и на короткое время.
        Гай поставил на стул между ними несколько бумажных пакетов:
        — Купил кое-что на рынке по дороге сюда. Так сколько миллионов коробок с туфлями мне придется нести?
        — Два пакета. Хотя, возможно, я завтра вернусь в тот магазин и куплю эти дивные ярко-красные…
        Он засмеялся:
        — Ты действительно туфлефил.
        — Наконец заметил?  — парировала она.
        Когда они вернулись в его квартиру, он начал выкладывать на кухне содержимое своих сумок.
        — Хочу приготовить для нас кассероль [6 - Кассероль — блюда, приготовленные в специальной кастрюле для духовки.]. Ты прости: пока готовится еда, я должен чуть-чуть поработать. А ты можешь тем временем принять душ или ванну или делать что захочешь.
        — Ловлю тебя на слове.  — Она вздохнула.  — Я понимаю, почему ты такой стройный. Целыми днями ходишь по этим холмам. А мои мышцы уже подают протест.
        Он засмеялся:
        — Ты привыкнешь, ангел мой. А пока пользуйся всем, что есть в ванной.
        Эмбер искренне наслаждалась, лежа в теплой ванне, полной мыльной пены. Носом она улавливала доносившиеся до нее запахи чеснока, помидоров и приправ. Гай готовил что-то «а-ля провансаль».
        И вдруг она почувствовала запах гари. И он становился все сильнее и сильнее.
        — Гай! Что случилось?  — крикнула она.
        Он не ответил. Тогда она выбралась из ванны, завернулась в банную простыню и открыла дверь ванной. И тут же увидела, что случилось,  — из духовки шел дымок. Гай сделал слишком сильный огонь.
        Эмбер быстро схватила край простыни и, пользуясь им, как прихваткой, открыла духовку, взяла кастрюлю и поставила ее на плиту.
        Гай, сидя к кухне спиной, с наушниками на голове, полностью погрузился в компьютер. Неудивительно, что он не услышал ее. Но как он мог не ощутить запах подгорающей рыбы?
        Она выключила газ, подошла к Гаю и положила руку ему на плечо. Он подскочил и снял наушники:
        — Извини, я тебя не услышал. Все в порядке?
        — Нет.  — Она нахмурилась.  — Гай, твоя рыба погибла.
        Он моргнул:
        — То есть?
        — Блюдо сгорело. Разве ты не чувствуешь запах?
        Он покачал головой:
        — Извини. Я увлекся работой и не замечал ничего вокруг. Извини, что вытащил тебя из ванной и погубил наш обед. Я приглашаю тебя пообедать сегодня где-нибудь вне дома. Тут на углу есть хороший ресторан.
        — Гай, разве ты не?..  — начала она.
        — Я сам все уберу!  — перебил Гай, давая понять, что не хочет обсуждать эту тему. И практически выгнал ее: — Иди обратно в ванную.
        Гай вдруг опять замкнулся, и она не могла понять почему. Может быть, он ссорился из-за чего-то подобного с Верой?
        «Черт! Это хуже, чем я полагал,  — думал Гай, отскребая от кастрюли пригоревшие рыбу и овощи.  — Уже не замечаю такой сильный, едкий запах!»
        И Эмбер, конечно, не приняла его объяснений. Глупо. Может быть, стоило сказать ей правду? Но тогда она стала бы его жалеть, а он не смог бы это перенести.
        К его радости, она не подняла вновь эту тему — ни когда вышла из ванной, ни по пути в ресторан. Она с беззаботным видом рассказывала ему о своей прогулке по городу, а он знал, что оказался плохим хозяином. В горле у него стоял ком.
        Еда была замечательная, но Гай едва смог проглотить несколько кусочков и, в конце концов, отодвинул тарелку.
        — Гай, ты в порядке?  — спросила Эмбер.
        В ее глазах не было осуждения. Только тревога. Он знал, что вот сейчас стоит рассказать ей все. Сказать, что он отнюдь не в порядке, что его мир разваливается на части. Он открыл рот, чтобы рассказать ей. Но сказал совсем не то, что хотел:
        — В полном порядке. Просто голова опять разболелась.
        Это, по крайней мере, было правдой. Головная боль не проходила с самого утра.
        — Гай, ты же знаешь. Если тебя что-то беспокоит, ты можешь сказать мне. Я не стану болтать.  — Она сжала его руку в своей.
        — Просто болит голова.
        Он заставил себя улыбнуться и быть любезным, и Эмбер, к его радости, ответила тем же. А потом они вернулись в его квартиру, и сидели на балконе с бокалом вина, и молча любовались городскими огнями.
        Глава 9
        Эмбер проснулась среди ночи и увидела, что постель рядом с ней пуста. Из-под двери пробивался свет. Значит, Гай что-то делает в гостиной. Она набросила халат и открыла дверь. Гай, в наушниках, сидел на диване, нагнувшись над компьютером, который держал на коленях.
        Она подошла ближе и посмотрела через его плечо. Страница написана по-французски. Заголовок тоже малопонятен: Cause et traitement d'anosmia. Первые два слова значат «причины и лечение». Но что такое аносмия?
        — Гай?  — сказала она и положила руку ему на плечо.
        Он подскочил и чуть не уронил компьютер. Быстро закрыл страницу, снял наушники, выключил компьютер и положил его на кофейный столик.
        — Эмбер?
        — Я проснулась, не нашла тебя рядом, но увидела свет и пошла узнать, в чем дело.  — Она нахмурилась.  — С тобой все в порядке?
        — В полном порядке.
        — По тебе этого не скажешь.  — Вид у него измученный, под глазами темные круги.  — Что такое аносмия?
        — Ничего. Иди спать, ангел мой.
        — Я могу сама посмотреть в Интернете, но будет быстрее и проще тебе же, если ты мне скажешь.
        — Я…  — Он вздохнул и покачал головой.  — Я не хочу этого обсуждать. Иди в постель.
        — Гай… Я не так близко тебя знаю, но последние несколько дней угадываю твое настроение. И сейчас я точно знаю, что у тебя внутри все напряжено.  — Она погладила его руку.  — Ты можешь сказать мне сейчас?  — Он не ответил. Она вздохнула.  — Гай, если это что-то личное, дальше меня это не пойдет. Я тебе обещаю. А я всегда выполняю свои обещания.  — Он продолжал молчать.  — Ну хорошо. Я сама посмотрю.
        Он закрыл глаза.
        — Это неспособность чувствовать запахи,  — сказал он тихо.
        — Но почему ты?..  — начала она. И вдруг поняла. Разные мелочи сложились в единое целое. Вот почему он избегал говорить о своей работе! Вот почему не реагировал на запах подгорающей рыбы!  — Гай, ты потерял обоняние?
        У Гая сжалось горло. Слова Эмбер «Ты потерял обоняние» звенели у него в ушах, медленно, монотонно, как погребальный колокол на похоронах его надежд и мечтаний. Он вырвал у нее свою руку и закрыл лицо ладонями.
        — Да,  — выговорил он хрипло.  — Я больше не чувствую запахов. Боже, помоги мне!
        Она тут же оказалась на диване рядом с ним, обняла его, прижала к себе.
        — Тебе надо высказаться, Гай. Нельзя держать такое в себе. Оно тебя уничтожит.  — Ему казалось, что он падает на колени. Но ее руки крепко держали его, успокаивали.  — Поговори со мной,  — сказала она ласково.  — Я никуда не отправлюсь, не расскажу никому. Все останется между тобой и мной. Просто поговори со мной.
        Он посадил Эмбер себе на колени. Обнимая ее, он смог наконец дать словам волю:
        — Я подхватил какой-то вирус. Три-четыре месяца назад.  — На самом деле он знал с точностью до минуты, когда впервые понял, что что-то неладно.  — И перестал различать запахи. Я думал, это пройдет, но болезнь прошла, а обоняние не вернулось.  — Он содрогнулся.
        — А что сказал врач?  — мягко спросила Эмбер.
        — «Надо подождать и посмотреть, что будет». Тогда я обратился к специалисту. Он сказал то же самое. Я пошел к другому специалисту. Я позвонил ему, чтобы узнать результаты теста, накануне свадьбы.  — Он тяжело вздохнул.  — Извини. Поэтому я и был так груб с тобой в тот день.
        — Это не важно,  — ответила она.  — Что сказал специалист?
        — Что все это может длиться года три, а возможно, я вообще больше не смогу различать запахи. Он не дал никаких гарантий. Откуда следует, что моя карьера закончена.
        — Ох, Гай!  — Она крепче обняла его.  — Ты не заметил никаких перемен к лучшему?
        — Что ты говоришь! Я даже не почувствовал, что у меня горит рыба.
        — Но ты был поглощен работой.
        — Любой нормальный человек уловил бы эту вонь. Ты уловила.
        — Я расслаблялась в ванне. Но у меня, бывало, подгорала еда, если я была чем-то занята.  — Она убрала прядь волос с его лба.  — А твои головные боли как-то связаны с твоей болезнью?
        Он закрыл глаза и прижался лбом к ее плечу.
        О господи! Ему так нужно было это тепло… Если бы он мог почувствовать ее запах!
        — Вероятно, это из-за стресса. Я в панике, потому что не знаю, что буду делать, если обоняние не вернется.
        — Ты сказал Хэву?
        — Как я мог? Первые пару месяцев я думал, что все пройдет само, а когда не прошло… В сентябре собирают урожай. Самое трудное для Хэва время. Лишние волнения ему ни к чему. А потом была свадьба. Нехорошо было взваливать на него такой груз, портить его счастье.  — Он выпрямился и шумно выдохнул: — Я в порядке. Я справлюсь.
        — Ты не в порядке, Гай,  — мягко сказала она, гладя его по щеке.  — Не отгораживайся от меня. Может быть, ты сам вводишь себя из-за этого в стресс и лишаешь шанса на выздоровление. Может кто-нибудь разгрузить тебя на время? Твой заместитель, твой партнер?
        — Только не мой партнер.  — Эта идея показалась ему такой дикой, что он едва не рассмеялся.  — Филипп — последний, кому я рассказал бы все это.
        — Почему?  — удивилась Эмбер.  — Он первый должен был бы узнать.
        — Дело в том, что одна крупная компания предложила купить наш парфюмерный дом. Последняя серия пошла очень хорошо, и это привлекло внимание больших игроков. Филипп считает, что это предложение надо принять.
        — А ты, как я понимаю, нет?
        — Нет. Мне нравится стиль работы «Джи Эль Перфьюмс». Мы — одна семья. Все знают друг друга, знают, кто на что способен. А если домом завладеет крупная компания, все обезличится. Появится куча бумажной работы, мы будем стараться снизить себестоимость, а не удовлетворять вкусы клиентов. Нам придется пользоваться услугами поставщиков этой компании или так снизить закупочные цены, что наши обычные поставщики разорятся.  — Он сердито тряхнул головой.  — Я работаю с этими людьми многие годы. Они дали мне шанс, когда я начинал, поверили в меня. Как я могу их предать?
        — Тогда не продавай парфюмерный дом! Выплати Филиппу его долю и расстанься с ним.
        — Именно это я и собираюсь сделать. Выкупить у Филиппа его долю и сохранить «Джи Эль Перфьюмс» — такой, как она есть. Взять кредит в банке или найти нового партнера.  — Он криво усмехнулся.  — До сих пор мы с Филиппом ладили, но он устал и хочет чего-то нового.
        — А почему ты вообще пошел на партнерство с Филиппом?
        — Не хотел ждать, пока накоплю достаточно денег, чтобы купить помещение и оборудование. У меня была мечта: собственный парфюмерный дом. Я хотел создавать особые ароматы — мое творение, воплощение моих идей.  — Гай пожал плечами.  — Филипп был старшим братом одного из моих университетских друзей. И до сих пор он думал так же, как я. Все несколько усложнилось полгода назад, когда Вера при разводе решила вынуть из меня все, что могла. Тогда меня выручил Хэв. И дела у нас шли настолько хорошо, что я сумел вернуть ему долг.
        — Значит, ты можешь взять заём или найти нового партнера. Тебе не надо будет больше думать о корпорации. Так в чем проблема?
        — Людям надоедают одни и те же ароматы.
        Эмбер нахмурилась:
        — «Шанель № 5» в моде уже много лет.
        — Это классика. Да, есть ароматы, которые не выходят из моды десятки лет. Но в среднем парфюмерный рынок меняется за два года. Так что приходится вырабатывать все новые и новые сорта или придавать оттенок новизны тому, что стало классикой. Но теперь я не могу это делать, потому что потерял обоняние. Я не могу выполнять свою работу.
        — А ты не можешь найти кого-нибудь, кто делал бы ее за тебя, пока сам не поправишься?  — спросила Эмбер.
        — Честно говоря,  — признался Гай,  — я не уверен, что смогу это перенести. Мне было бы ужасно трудно каждый день приходить на работу, зная, что не мое творчество, не мои усилия двигают дело вперед. Мой новый аромат выиграет для меня всего лишь несколько месяцев, и только.  — Он вздохнул.  — Я знаю, что должен найти какой-то компромисс, но в данный момент не вижу выхода.
        Эмбер вдруг вспомнила, как он описывал ей процесс создания нового аромата.
        — Ты говорил, что это как музыка. Но ведь Бетховен продолжал писать музыку, хотя лишился слуха. И вспомни, как прекрасна его Девятая симфония! Ты говорил, что чувствуешь запахи мысленно, просто когда называешь их. Так, может быть, ты сможешь продолжать работать?
        — Аромат рождается у меня в голове,  — сказал он мягко,  — но, только смешав все ингредиенты, я понимаю, нужно ли что-то менять в его формуле, все ли сбалансированно, как надо. Так что — нет, я не вижу, как бы я смог продолжать работать, если обоняние не вернется.
        — Ох, Гай!  — Ей горько было видеть его расстроенным.  — Оно вернется. Оно просто не может не вернуться.
        — Именно это я и говорил сам себе.
        Но не верил в это. Не верил. Совершенно очевидно.
        — Ну хорошо, рассмотрим худший вариант. Допустим, твое обоняние не восстановится. Но ты же можешь найти кого-то, кто помог бы тебе удерживать твой парфюмерный дом на плаву.
        — Я знаю, дорогая. Но это уже не будет воплощением моей мечты.
        — Нет, ты не прав. Никто не может отнять у тебя ароматы, которые ты уже создал. И кроме того, есть эта идея — «Создай свой личный аромат». Я уверена, у тебя уже достаточно четкое представление о том, что именно ты собирался предложить. Тот, кого ты наймешь, может просто смешивать ингредиенты. Это будет твое творение. А потом…
        — Именно этого я больше всего и боюсь,  — прервал ее Гай.
        — Подумай вот о чем. Элли говорила, что ты — просто парфюмерная энциклопедия. Ты знаешь практически все обо всех когда-либо созданных ароматах. Ты мог бы стать историком парфюмерии, человеком, к которому представители прессы обращаются, когда им нужен эксперт.
        — Ты хочешь сказать, работать для какого-нибудь музея?
        — Или создать собственный музей. Важно, что ты не должен расставаться с миром парфюмерии. У тебя есть необходимые знания. Ты мог бы преподавать, писать книги. Я знаю, это не то же самое, что создавать свои новые ароматы, но ты не должен терять все!
        — Что ж, может быть…
        Не зная, как ему помочь, Эмбер взяла его лицо в ладони и целовала в губы, пока он не ответил на ее поцелуи. Когда она отстранилась, он покачал головой.
        — Гай, я не знаю, как тебе помочь. Я не могу решить твою проблему, хотя, видит бог, мне бы этого хотелось.  — Она погладила его щеку.  — Но одно я могу для тебя сделать. Я могу заставить на короткое время тебя забыть обо всем, дать тебе отдохнуть.
        — Эмбер, я должен видеть тебя всю,  — сказал он хрипло, распахнул ее халат и взял ее груди в ладони.  — Ты замечательная, Эмбер, просто замечательная. И чувства, которые ты мне даришь…
        Она затаила дыхание. Чувствует ли он то же, что и она? Скажет ли ей об этом?
        Но он больше не говорил. Только целовал ее грудь, скользил по ней губами, а она прижималась к нему, ища большего.
        — Гай!  — Она медленно спустила халат с его плеч.  — Как ты красив!  — Она погладила его по груди.  — Как мраморная статуя. Только ты теплый, живой.
        И принадлежит ей, хотя бы на короткое время.
        Гай осторожно отпустил Эмбер и еще раз поцеловал. А потом лег рядом с ней и обнял ее. А когда ее дыхание стало глубже и ровнее, он поцеловал ее плечо.
        — Я люблю тебя, Эмбер,  — прошептал он. Дурно было бы говорить ей это, когда она бодрствовала. Но он должен был сказать ей эти слова: — Я люблю тебя.
        Если бы только обстоятельства сложились иначе!
        Глава 10
        Утром Эмбер проснулась раньше Гая. Спящий, он выглядел спокойным. Никаких признаков стресса или волнения.
        «Если бы только я могла поправить твои дела,  — думала Эмбер.  — Но я не могу. Я знаю, что значит для тебя твоя работа. Ничто не сможет тебе ее заменить. И я тоже, как бы ни старалась. Я люблю тебя. Не только за красоту, не за то, что ты заставляешь мои колени дрожать. Я люблю тебя за то, что ты не такой, как те беспутные лжецы. Ты честный, умный, серьезный, и с тобой весело. Ты заставил меня посмотреть на мир по-другому.
        Но я знаю, что моей любви тебе недостаточно. Тебе нужно создавать новые ароматы. Без этого ты не сможешь чувствовать, что ты — это ты. И я не знаю, как заставить тебя понять, что, как ни важна твоя работа, есть еще что-то, кроме нее».
        Она тихонько выбралась из постели, надела его халат (такой широкий, что ей пришлось дважды обмотать пояс вокруг талии, но хранивший его тепло и запах) и пошла делать кофе.
        Когда Эмбер вернулась с полными чашками, Гай уже проснулся. Она нежно поцеловала его.
        — Как твоя голова?
        — Я почти привык просыпаться с головной болью. Все в порядке.
        Она готова была предложить Гаю дать себе день отдыха, но подумала, что при таком положении дел ему, возможно, вскоре придется отдыхать гораздо дольше. Так пусть работает, пока может. И просто забралась обратно в постель.
        — Могу я что-нибудь для тебя сделать?
        Он поцеловал ее.
        — Нет. Но ты очень мила, знаешь? Ты сделала мой мир светлее.
        Она рассмеялась. Эти слова в устах такого скрытного человека, как Гай, звучали почти как объяснение в любви.
        — Очень мило с вашей стороны, месье Лефевр.
        — Что ты собираешься делать сегодня?  — спросил он.
        — Как я понимаю, ты пойдешь на работу. А я сделаю тур по городу.
        — У меня действительно несколько деловых встреч,  — признал он.  — И надо поработать над новыми духами. Джина прислала эскиз флакона. Он очень удачен.
        — Не сомневаюсь. Она талантлива. И твои новые духи затмят все на свете.  — Она помолчала.  — Гай, ты подумал о модели?
        — Ты предлагаешь себя?
        — Нет. Но я знаю кое-кого, кто никогда не рекламировал косметику. Но теперь, если я ее попрошу, она сделает исключение.  — Эмбер подняла подбородок.  — Моя мама. Тот факт, что модель для твоей косметики — сама Либби Винн, принесет тебе вселенскую популярность!
        — Хочешь устроить мои дела, мой ангел?
        — Способами легкомысленной светской девчонки.
        — Ты совсем не легкомысленная, и ты это знаешь.  — Гай посмотрел на часы.  — А вот я, если буду продолжать легкомысленно расслабляться, могу опоздать. Спасибо за предложение. Я подумаю о нем, если не возражаешь.
        — Конечно.
        Гай старался быть любезен, но она знала, что поторопилась.
        Жених Шерил, лучшей подруги Эмбер, врач. Правда, он работает с детьми, но наверняка знает специалистов, которые занимаются болезнями носа. Возможно, они придумают что-то, чего не придумали врачи, к которым обращался Гай!
        И Эмбер, проводив Гая, послала Шерил электронное письмо, где объясняла ситуацию и спрашивала, не может ли Хью посоветовать что-нибудь. «Ты, конечно, понимаешь, что все это конфиденциально»,  — написала она, хотя и так знала, что Шерил, ее лучшая подруга, в курсе неприятностей, которые доставила ей, Эмбер, «Жизнь знаменитостей».
        Остаток утра Эмбер провела, читая в Интернете об аносмии. У нее ныло сердце. Она поняла, как тяжело Гаю. Что бы стало с ней, если бы она знала, что больше никогда не сможет ощутить вкус свежей, еще теплой от солнца клубники или острого сыра на французской булочке?
        «Пожалуйста,  — молилась она про себя,  — пусть Хью придумает что-нибудь, пусть он поможет Гаю!»
        Вечером Гай вернулся с работы. Он выглядел уставшим, так что она отклонила его предложение пообедать где-нибудь в городе.
        — Прими горизонтальное положение,  — сказала она ему.  — Я не знала, что мы будем делать вечером, и на всякий случай купила паштет, хлеб и салат. Так что обед будет готов через пять минут.
        Эмбер не хотела признаваться, что ей очень нравится по-домашнему возиться на кухне. В мире, где она жила, над ней бы посмеялись…
        — Это правда очень мило с твоей стороны,  — сказал Гай,  — но я не жду, что ты будешь меня обслуживать.
        — Я знаю. Иначе я бы тебе не предлагала.
        — Тогда спасибо, ангел мой. Паштет, хлеб и салат — это очень здорово!
        Но и после обеда его лицо осталось напряженным.
        — Опять болит голова?  — спросила она осторожно.
        — Да. Но я приму парацетамол, и все пройдет.
        — Сядь рядом со мной,  — сказала она,  — и положи голову мне на колени. Я сделаю тебе массаж. Один из моих друзей научил меня делать индийский массаж. Помогает прекрасно.
        — От этого предложения я не могу отказаться.  — Гай принял таблетку, сел рядом с ней на диван и закрыл глаза. А она погрузила пальцы в его волосы и начала массировать ему темя и виски.
        — Как хорошо, дорогая! Спасибо,  — проговорил он.
        — Всегда пожалуйста,  — ответила она и убрала прядь волос с его лба.  — Так как прошел день?
        — Хорошо. Я сказал Джине, чтобы она работала дальше. И съездил в банк, поговорить о займе, чтобы выкупить долю Филиппа.
        Она знала, что это сейчас самый тяжелый груз на его плечах. И думала, как бы помочь ему.
        — Гай, если тебе нужен партнер, я уверена, что мой отец…
        Он осторожно положил пальцы на ее губы.
        — Спасибо за предложение, ангел мой, но я справлюсь. Нет, правда. Карты уже на столе. Они обещали сказать мне свое решение завтра утром. Я составил бизнес-план и совершенно уверен, что они скажут: «Да».
        — Не сомневаюсь. Ты все делаешь замечательно! Ты готов запустить новую серию ароматов, которые пойдут нарасхват!
        Но они оба знали, что она хотела сказать.
        — Ты позвонишь мне, когда узнаешь ответ?  — спросила она утром, когда он выходил из квартиры.
        — Конечно, дорогая.  — Он поцеловал ее.  — Пожелай мне удачи.
        — Ни пуха ни пера!  — Эмбер старалась казаться веселой.
        Но на самом деле она все утро не находила себе места, волнуясь за Гая. Единственный способ отвлечься — начать что-то печь. К счастью, на углу была бакалея, и она смогла купить все ингредиенты для выпечки, включая ваниль и шоколад.
        Эмбер доставала из духовки последнюю порцию печенья, когда телефон зазвонил. Она чуть не выронила противень, увидев, что звонит Гай. И поставила противень на стол как раз в тот момент, когда включился автоответчик.
        Нет!
        — Гай? Извини. Я не прослушивала автоответчик, а когда ты позвонил, как раз вынимала печенье из духовки.
        — Ты что-то пекла?
        — Что они тебе сказали?
        — Ты же знаешь, каковы банки.
        — Гай, клянусь, я высыплю все печенье тебе на голову, если ты не скажешь мне все прямо сейчас!
        Он рассмеялся:
        — Они сказали: «Да». Так что приглашаю тебя на ланч. На самом деле мы будем гулять целый вечер.
        — Разумно ли это? Разве ты не должен работать?
        — Работа подождет. Сейчас я хочу праздновать. С тобой.
        Через пятнадцать минут он был дома и сразу съел подряд несколько штук.
        — Ты не почувствовал их вкус?  — робко спросила она.
        Он покачал головой и сказал:
        — Тесто, во всяком случае, хорошее.
        — Спасибо.
        Он быстро поцеловал ее.
        — Пойду переоденусь. А ты хороша как есть. Только надень туфли.
        — Забавно, что ты это говоришь. Я все-таки купила вчера ту ярко-красную пару!
        Он засмеялся:
        — И почему я этому не удивляюсь?
        На этот раз Гай повез ее на юг, к морю.
        — Я хотел отвезти тебя в Ле-Суке, старую часть Канн, но если ты хочешь пойти в Ла-Круасетт или пройтись по магазинам…
        — Нет, не хочу! Хотя, если в Ле-Суке есть обувные магазины, я могу не удержаться.
        Он рассмеялся:
        — Но первым делом — ланч.
        Ле-Суке оказался очень милым местом с фантастическим видом на старый порт и залив. После неспешного ланча в маленьком бистро Эмбер с удовольствием гуляла с Гаем по узким улочкам и фотографировала залив в лучах заходящего солнца.
        — Это один из самых моих прекрасных дней,  — сказала она.
        — И моих,  — ответил Гай.
        Их взгляды встретились, и у нее перехватило дыхание. Не скажет ли он?..
        Но он только убрал завиток волос с ее лба и прошептал:
        — Ангел мой.
        Ангел. Самое нежное, самое сладкое слово… Но она хотела услышать и другие слова. А он улыбнулся и взял ее лицо в ладони:
        — Ты прекрасна.
        «И ты,  — подумала Эмбер, когда он целовал ее.  — И я люблю тебя и хочу, чтобы ты меня любил».
        Гай не делал никаких заявлений, но они стали ближе. И пусть он не предлагал Эмбер переехать к нему во Францию, но и не говорил, что ей пора домой, в Англию. И это давало ей надежду…
        Утром в среду ее телефон зазвонил, когда она завтракала с Гаем. Эмбер улыбнулась:
        — Ты не возражаешь? Это Шерил.
        — Ни в коем случае, дорогая. У меня появился шанс узнать деловые новости.
        Он погрузился в чтение газеты, а она села на диван и стала болтать с Шерил. А потом подошла к столу и молча опустошила чашку кофе.
        — Что случилось?  — спросил Гай.
        — Я только что говорила с Хью, женихом Шерил. Он педиатр, но все его друзья врачи,  — сказала Эмбер и глубоко вздохнула.  — Надеюсь, ты не против, что я спрашивала его о твоей аносмии.
        Глаза Гая сузились.
        — Ты сделала — что?..
        — Он обязан хранить медицинскую тайну,  — быстро заговорила Эмбер, понимая, что именно беспокоит Гая,  — поэтому просто не может никому ничего рассказать. И Шерил тоже. Я бы доверила ей свою жизнь. И я не сказала, что речь о тебе. Я сказала: «Один мой знакомый».  — А они оба знали, что Гай давно уже перестал быть просто знакомым. Гай ничего не ответил, и она продолжала: — Вчера они были в ресторане со своим приятелем-врачом. Похоже, аносмию чаще всего вызывают полипы.
        — Я знаю, и мне уже вставляли камеру в нос,  — сказал Гай.  — Если бы это были полипы, мой специалист наверняка обнаружил бы их.
        — Не знаю, я не врач. Но Хью говорит, что если у тебя часто болит голова, может быть, имеет смысл снова пойти к специалисту и попросить повторить осмотр?
        — Голова у меня болит от стресса,  — ответил Гай.  — Конечно, я могу попросить опять засунуть камеру мне в нос, но я знаю, каков будет вердикт.  — Его лицо потемнело от обиды.  — Ждать и смотреть, что будет…
        — Спасибо, что казнишь гонца,  — холодно сказала Эмбер.
        Он обнял ее за талию и привлек к себе:
        — Извини. Я знаю, ты старалась помочь, и ценю это. Спасибо, что старалась помочь.
        — Помочь?  — Ее губы искривились.  — Я не принесла никакой пользы. Ты уже знал то, что я тебе сказала.
        — Ты приняла мою беду близко к сердцу, обратилась к кому-то, кто мог оказаться полезен. И ты была тут, со мной. Ты помогла мне понять, что, если произойдет самое плохое, жизнь на этом не кончится, потому что я все-таки смогу работать, хотя и играя другую роль. Ты помогла мне увидеть что-то светлое в моем будущем, а это было не так легко.  — Гай поцеловал ее.  — Если бы я не должен был встретиться с Филиппом сегодня утром, я немедленно взял бы тебя на руки и отнес в постель.  — Он опять поцеловал ее.  — Но я лучше пойду. Что ты собираешься делать сегодня?
        — Думала, может быть, съездить на автобусе в Ниццу, проведать тамошние обувные магазины.
        Он засмеялся:
        — Я мог бы и догадаться. Не связывайся с автобусом. Возьми мою машину.  — Он протянул ей ключи.
        — А тебе она не понадобится?
        — Нет. Поезжай и найди себе красивые туфли.  — Его глаза смеялись.  — И белье им в тон было бы кстати. Вечером я повезу тебя куда-нибудь пообедать, а потом ты сможешь продемонстрировать мне свои приобретения.
        Любит ли он ее? Может быть, сегодня вечером он ей это скажет.
        «И это,  — подумала она,  — будет самый прекрасный момент в моей жизни».
        Глава 11
        Этим планам не суждено было сбыться. Гай вернулся с работы в дурном настроении и за обедом все время молчал. Его не развеселила даже демонстрация новых туфель и белья. В конце концов, Эмбер просто обняла его:
        — Гай, все наладится. Иначе просто не может быть.
        Но он явно ей не поверил. И когда она проснулась среди ночи, его в постели не было. Он сидел за своим компьютером, отчаянно стараясь найти что-то, что могло бы ему помочь. Она надела халат и вышла в гостиную.
        Он поднял глаза от компьютера:
        — Я не хотел будить тебя.
        — Гай, иди ложись. Ты измотаешь себя.
        Он ничего не ответил, но, к ее радости, выключил компьютер и позволил отвести себя в кровать. Но еще долго, долго не мог он заснуть.
        Когда утром его мобильный телефон запищал, он с сердитым ворчанием повернулся на бок и ответил на звонок:
        — Лефевр.
        Эмбер слышала, как кричал тот, кто звонил, но не могла разобрать слов. А потом Гай сел.
        — Что? Это правда, Филипп. Я не… Слушай, не по телефону. Давай встретимся в офисе через полчаса, и я тебе все объясню.
        Он отключился и очень сердито сказал что-то по-французски, что Эмбер приняла за серию проклятий.
        — Гай, что случилось?
        — Нет, я должен был это предвидеть. Какой же я идиот!  — Он покачал головой.  — Ты, кажется, говорила, что можешь доверить своей подруге свою жизнь? С моей жизнью она обошлась не очень осторожно.
        — Что?  — Эмбер села в постели.
        — Звонил Филипп. Ему только что позвонил какой-то журналист, который хотел узнать, правда ли, что мы продаем «Джи Эль Перфьюмс», потому что я лишился носа.
        — Что? Что?!  — Мороз пробежал у нее по коже. Как могли писаки узнать, что Гай потерял обоняние? Он думает, что от Шерил?.. Эмбер покачала головой.  — Нет, Шерил не виновата! Она никогда бы такого не сделала. Она — моя лучшая подруга. Я знаю ее с двенадцати лет, больше половины жизни. Она не могла. И Хью тоже. Он же врач.
        — Ну и что?
        — Я знаю их обоих. Ни он, ни она не стали бы сознательно вредить тебе. Или мне.  — Она покачала головой.  — Они не стали бы доносить журналистам.
        Но информация просочилась, и кто знает, что теперь будет? Бизнес Гая теперь вообще может развалиться.
        А Гай уже включил компьютер и просматривал новости:
        — Черт! Все это уже тут.
        — Может быть, та компания хочет заставить тебя уступить?
        — Тогда почему они не сделали это месяц назад? Почему сейчас? Почему это случилось сразу после твоего звонка подруге?
        — Шерил и Хью не способны на такое предательство,  — повторила Эмбер и, чтобы доказать свою правоту, набрала номер Шерил.
        Телефон уже звонил, когда Гай тронул ее за плечо и показал ей заголовок: «Французский парфюмер ищет помощи в Англии».
        Тут даже было сказано, что он просил помощи английских докторов через посредника. Значит, их выдали Хью и Шерил…
        Но Эмбер не могла себе этого представить. Просто не могла!
        — Бэмби?  — спросила плачущая Шерил.  — Бэмби, мне так жаль! Это так ужасно…
        Выходит, ее подруга уже знает, что вся история попала в прессу.
        — Я никому не сказала ни слова. Только Хью, как ты меня и просила.  — Голос Шерил дрожал.  — Мы страшно поссорились сегодня утром, потому что я обвинила его в том, что это он продал вас прессе! Он так зол на меня. Боюсь, он хочет порвать со мной.
        — Родная моя, не бойся. Он успокоится.  — Но успокоится ли Гай? Простит ли Эмбер? Этого она не знала. Теперь ему, вероятно, придется продать парфюмерный дом, и все его мечты, все, над чем он так усиленно работал, пойдет прахом. Из-за нее. Она должна поддержать лучшую подругу, но сейчас, в данный момент, Гай больше нуждается в поддержке.  — Я перезвоню тебе, ладно? Не расстраивайся, дорогая, все утрясется.
        Эмбер готова была пойти на что угодно, чтобы все утряслось.
        — Звонили из банка,  — холодно, спокойным голосом сказал Гай, вешая трубку городского телефона.  — Они расторгают договор.
        У Эмбер перехватило дыхание:
        — Они не имеют права.
        — Имеют, ангел мой,  — с горечью ответил он.  — Потому что я не сообщил им всю информацию. Не сказал, что больше не различаю запахи и не могу делать свою работу. То есть на самом деле это я нарушаю условия договора. И ничего нельзя тут поделать.
        — Но Шерил тут ни при чем!  — воскликнула Эмбер.  — И Хью, думаю, тоже.
        — Тогда кто? Человек-невидимка?  — Он провел рукой по волосам.  — Мне надо пойти в офис, собрать людей, убедить их, что парфюмерный дом не стоит на грани разорения и они не потеряют работу. А потом встретиться с Филиппом и попытаться выиграть время, чтобы найти другой источник денег.
        Эмбер переполняло чувство вины. Разразившийся скандал задел не только Гая, но и всех, кто с ним работал! Она с ужасом смотрела на него. Эмбер всегда считала желтую прессу неприятной, но, в общем, безвредной, а теперь поняла, что могут сделать журналисты. Разрушить людям жизнь…
        Если ему нужны деньги, она, несомненно, может помочь. Попросит отца, например.
        — Гай…
        — Не надо. Ничего не хочу слушать,  — отрезал он и скрылся в душе.
        Через десять минут он уже готов был выйти из дома.
        — Не знаю, когда вернусь,  — бросил он и ушел.
        Она понимала, почему он не поцеловал ее на прощание, но как все же обидно! Страшно обидно. Он же знает, что она не могла бы предать его. Просто не могла.
        Но его история попала в Интернет. И конечно, в местные газеты. И к своему ужасу, Эмбер обнаружила, что «Жизнь знаменитостей» задается вопросом: как скоро Бэмби Винн бросит Гая после того, как его бизнес потерпит крах? Как они пронюхали о ее связи с ним? Неужели люди и правда думают, что она так меркантильна, что может бросить человека, как только у него начнутся неприятности?
        Зазвонил городской телефон. Снять трубку? Она подождала, пока включился автоответчик, и по голосу поняла, что звонит Хэв. Брат Гая был в ярости. Он говорил так быстро, что она ничего не успевала понять, но могла догадаться, что он говорил — что-нибудь вроде: «Какого черта! Что происходит?» Она очень хотела взять трубку и все объяснить, но не считала себя вправе. Да и что она могла сказать?
        Она сломала жизнь Гая и теперь должна все исправить.
        К концу рабочего дня Гай устал до изнеможения, но знал, что это еще не все. Ему еще предстоит пройти мимо папарацци. Они поджидают его у здания фирмы и наверняка у его дома тоже. Эмбер пришлось целый день просидеть взаперти.
        Да, история с Верой повторяется. Как мог он сделать такую глупость? Если бы он не позволил сердцу управлять разумом, не связался бы с Эмбер, ничего бы не случилось.
        Когда Гай, не обращая внимания на папарацци, которые стреляли в него вопросами и вспышками камер, закрыл за собой входную дверь, он уже остро нуждался в крепком кофе. Ему было тошно от шумихи вокруг его развода с Верой, но сейчас стало еще хуже. Потому что речь шла не только о его личной жизни, но и о его деле. Обо всем, что он создал тяжелым трудом.
        — Гай?
        Эмбер сидела на диване и выглядела очень расстроенной.
        — Ненавижу, когда меня подкарауливают у дверей!  — рявкнул он и провел рукой по волосам.
        — Мне очень жаль.  — Она вздохнула.  — Я знаю, как все это неприятно тебе, людям, которые с тобой работают. Клянусь, я не думала, что так получится.  — Он это знал. Но так получилось, что его жизнь постепенно сползала в пропасть.  — Гай, послушай, я говорила с маминым агентом по связям с прессой. Мы можем все поправить.
        — Мы?!
        — Ты попал в такое положение из-за меня, значит, я должна помочь тебе из него выбраться.
        Гай покачал головой:
        — Я знаю, что не ты выдала меня. Это твоя подруга.
        — Нет. Я уже говорила тебе, что она никогда бы так не поступила. Шерил так же огорчена, как и я. Она звонила мне сегодня. Она узнала, как это случилось.  — Эмбер глубоко вздохнула.  — В ресторане вместе с Хью и его коллегой был еще один доктор со своей девушкой. Хью случайно назвал мое имя, и она поняла, о ком идет речь. Я не знала, что «Жизнь знаменитостей» писала на прошлой неделе, что я встречаюсь с тобой.
        — И эта девушка сообщила обо мне прессе?  — спросил Гай растерянно.  — Но зачем? Мы даже не знакомы.
        Эмбер всхлипнула.
        — Я несколько раз встречалась с ее парнем — за год до того, как он стал встречаться с ней. Но похоже, она до сих пор ревнует. Вообразила, что я могу захотеть вернуть его. И вот решила отвадить его от меня с помощью прессы. Он тут же порвал с ней из-за этого, но… Все это так глупо!  — Она вздохнула.  — Важно, что я виновата. Если бы я не обратилась за советом к Хью, ничего бы не случилось. Не сейчас, по крайней мере.
        Гай нахмурился:
        — Что ты имеешь в виду — не сейчас?
        Эмбер прикусила губу.
        — Я знаю, что ты сердит на меня, и не осуждаю тебя за это. Но, Гай, ты не мог держать такую вещь в тайне вечно. Все могло открыться в любую минуту. Я знаю, ты не хочешь этого слышать, но посмотри в глаза правде. Ты искал несколько месяцев, но так и не нашел врача, который помог бы тебе. А если принять нужные меры невозможно? Сколько времени ты собирался ждать и смотреть, что будет?
        Его лицо стало каменным.
        — Столько, сколько надо.
        — То есть? Год? Пять лет? Ты же сам говорил, что ароматы держатся на рынке не больше двух лет! Значит, у тебя есть, не знаю… ну, год… Потом нужно создавать нечто новое. А если твое обоняние к тому времени не вернется, тебе нужен запасной вариант.
        — Ты стала деловым гуру?  — спросил он зло.
        — Нет. Просто я мыслю здраво. А пока ты не можешь просто игнорировать прессу. Тебе надо поговорить с ними, или они будут придумывать самые дикие теории.
        — Ну и?..
        — Просто поговори с журналистами, Гай. Расскажи им то, что рассказал мне о том, как ты создаешь свои ароматы.
        — Чтобы они выкопали еще что-нибудь?
        — Нет, чтобы они по-другому посмотрели на вещи. Если они поймут, что ты боец, что ты сражаешься, чтобы победить беду, они станут на твою сторону. Мамин агент сказал, что напишет мне кое-какие идеи, но работать с ними должен ты, Гай.
        — Ты забываешь,  — заметил он,  — что я уже проходил через это. Они копают и копают и никогда не сдаются.
        — Поэтому лучше что-то подсказать, а не предоставлять им самим рыться в твоей жизни. Дай им что-то, с чем они смогут работать. Облегчи им задачу — и они напишут то, что ты хочешь, чтобы они написали. Усложни им жизнь — и они станут на тропу войны.
        — Сейчас,  — сказал Гай,  — я слишком устал.
        — Сядь. Я сделаю тебе кофе и приготовлю что-нибудь поесть.
        — Я не голоден.
        — Тогда теплая ванна с мыльной пеной?
        Он покачал головой:
        — Эмбер, моя карьера летит под откос. Думаешь, ванна с мыльной пеной поможет мне?
        — Нет. Но что ты хочешь, чтобы я сделала? Повернулась, ушла и оставила тебя с твоей бедой?  — И вдруг страшная мысль прорезала ее сознание.  — Ты хочешь, чтобы я ушла?
        — Прямо сейчас я не знаю, чего хочу,  — ответил Гай.  — К тому же не уверен, что ты сможешь улететь в Лондон до завтрашнего утра. Тебе придется пробиваться через толпу папарацци только затем, чтобы просидеть ночь в аэропорту. Так что лучше останься.
        — Я посплю на диване,  — сказала она,  — чтобы не мешать тебе отдыхать.
        — Ты у меня в гостях. Я буду спать на диване,  — ответил он.
        — Гай, я не хочу выгонять тебя из твоей постели.
        Она хотела разделить постель с ним, обнять его, дать ему понять, что поддержит его, что вместе они одолеют беду.
        — Я буду спать на диване,  — повторил он безразличным голосом.

* * *
        Утром Гай чувствовал себя очень плохо. У Эмбер были круги под глазами. Очевидно, она спала так же плохо, как он.
        — Как ты?  — спросила она хриплым после бессонной ночи голосом.
        Притворяться не имело смысла: они прошли эту стадию.
        — Скверно.  — Он помолчал.  — А ты?
        — Я тоже,  — прошептала она.  — Мне так жаль, Гай…
        Он пожал плечами:
        — Ничего уже не изменишь.
        — Если я могу сделать что-нибудь, хоть самую малость…
        — Нет,  — отрезал он.
        Гай видел, что она едва сдерживает слезы. И ведь она действительно не виновата. Он думал об этом всю ночь. У нее были самые лучшие намерения. И до вчерашней катастрофы он на самом деле был счастлив с ней.
        — Послушай, я должен идти на работу. Вечером поговорим,  — сказал он и направился к выходу.
        — Гай!
        — Что?  — Он остановился у двери.
        — Если у тебя есть темные очки, надень их.  — Она провела пальцем по темным кругам под своими глазами.  — И улыбайся. Чем хуже тебе будет, тем веселее ты должен улыбаться.
        — Я слышу голос опытного человека,  — усмехнулся он, подошел к письменному столу, порылся в ящике и достал солнцезащитные очки.  — Спасибо.
        Она выглядела такой несчастной, что он не удержался и погладил ее по щеке.
        — Вечером поговорим,  — сказал он мягко. И ушел.

* * *
        Папарацци ждали его у двери. Вспомнив совет Эмбер, Гай улыбнулся. И улыбался всю дорогу до офиса — так, что у него сводило скулы. Когда он вошел в офис, его телефон уже звонил. Утро он провел, отвечая на звонки и посылая электронные письма: уговаривал финансистов и успокаивал клиентов. И был уже на грани срыва, когда вошла секретарша с целой кипой распечаток электронных посланий.
        — Бросьте их на стол,  — велел Гай. Он уже поговорил со всеми, с кем хотел говорить.  — Я не имею дела с прессой.
        — Прочитайте это письмо, босс,  — сказала секретарша сочувственно. И протянула ему лист бумаги. Профессор Паскаль Маршан из Парижа. Никогда прежде Гай не слышал этого имени.  — Он врач,  — пояснила она.
        Врач? Зачем бы он стал писать ему? Если только…
        — Ну хорошо, я ему позвоню.
        «Боже, боже, пожалуйста, пусть это будет то, что я искал так долго!  — мысленно молился он.  — Пусть этот профессор будет на месте, а не где-то у своих пациентов».
        К его радости, секретарша немедленно соединила его с профессором.
        — Я ставлю эксперимент по лечению аносмии,  — объяснил ему профессор Маршан.  — Я прочитал в газете о вашем случае. Возможно, я смогу вам помочь, если вы заинтересованы в моем эксперименте.
        Заинтересован? Гай готов был расцеловать этого человека!
        — Конечно, заинтересован,  — ответил он.  — Благодарю вас.
        — Можете вы приехать в Париж для беседы и некоторых тестов?
        — Конечно. Скажите, когда и куда именно.
        Они договорились встретиться в понедельник во второй половине дня. Словно облака вдруг рассеялись и выглянуло солнце. Возможно, этот человек поможет ему?..
        Он повесил трубку и просмотрел электронные письма. Одно было от Эмбер — пересланное, вероятно, от агента ее матери. Советы, как вести себя с прессой. И, зная, что не силен в беседах с журналистами, он решил взять на вооружение рекомендации специалиста в этом деле. Перечитав послание, он увидел, что советы очень конкретны и разумны. Тот, кто давал их, знал свое дело и мог уберечь его от ошибок, совершенных им в прошлом. Через полчаса он уже имел план действий и договор об интервью с «Что нового?».
        Наступил вечер. Многое еще нужно было сделать, но ситуация явно выправлялась. У него появился новый источник финансирования, и он мог выплатить Филиппу его долю. Наконец ему назначен прием у профессора.
        Так что оставалось решить одну проблему. Эмбер.
        Им действительно надо, очень надо поговорить.
        Глава 12
        Когда Гай вошел, Эмбер кончала укладывать свои вещи в чемоданы.
        — Что ты делаешь?  — спросил он.
        — Исчезаю,  — ответила она.  — Но я не собиралась просто раствориться в воздухе или уйти, оставив тебе записку. Я хотела лично попрощаться с тобой. Сказать, как мне жаль, что из-за меня на тебя свалилось столько бед.
        — Ты уезжаешь?!
        Она испытала скорее шок, чем облегчение. Он хочет, чтобы она осталась? Она смеет надеяться?..
        — Разве ты не это хотел?  — спросила она осторожно.
        — Я…  — Он пожал плечами и вытянул руки вперед.  — Да. И нет.
        — Это не ответ, Гай.
        — Я знаю,  — проговорил он.  — Мой разум говорит: «Да, уезжай». Потому что, когда ты выйдешь из игры, пресса поймет, что я просто нудный бизнесмен, и оставит меня в покое. Так же как это было, когда мы с Верой наконец развелись.
        Его разум говорит, что он должен заставить ее уехать. Но он сказал: «Да и нет». А это давало ей надежду…
        — Так какая же часть тебя говорит «нет»?  — спросила она.
        — Та, которой я не могу доверять. Которая однажды уже направила меня на ложный путь и теперь готова сделать это вторично.
        Она нахмурилась:
        — Я не улавливаю…
        — Мое сердце,  — объяснил он.  — Ты и я, мы бросились друг к другу, не подумав, как было у меня с Верой.
        — Но я — не Вера.
        — Я знаю,  — сказал он мягко.  — Но есть много параллелей.
        — Например?
        — Я встретил ее, когда она участвовала в рекламной кампании моих новых духов — последних, которые я сделал для фирмы, где тогда работал. Мы пообедали вместе. Она была обаятельна, умна, необыкновенно красива, и я сразу влюбился в нее. Знаешь, как это бывает, когда видишь кого-то в первый раз и словно ток проходит сквозь тебя?
        Да, так было с Эмбер, когда она увидела его в первый раз. Она прекрасно понимала, о чем он говорит.
        — В тот вечер я пригласил ее в ресторан.  — Гай вздохнул.  — Не очень тактично рассказывать тебе все это, и я прошу у тебя прощения, но буду откровенен. Мое чувство было дьявольски сильным. В тот же вечер мы легли вместе в постель и остались там на все выходные…
        Опять-таки то же было и с ней. Если бы не свадебный завтрак, они с Гаем, по всей вероятности, не встали бы с постели в то утро, остались бы там на целый день, с небольшим перерывом на душ и еду.
        — Через неделю я сделал ей предложение,  — продолжал Гай.  — Вера согласилась. Я думал, она чувствует ко мне то же, что и я к ней. Мы договорились не ждать официального вступления в брак. Хэв советовал мне не принимать скоропалительных решений, испытать наши отношения временем, так сказать, но я его не слушал.  — Он пожал плечами.  — Я был по уши влюблен в нее и думал, что этого достаточно.
        Он уже рассказывал Эмбер о своем разводе.
        — Но этого оказалось недостаточно,  — тихо сказала она.
        — Да. Из-за этого я едва не потерял свой парфюмерный дом. И тогда я поклялся, что никогда не позволю сердцу управлять моим разумом.
        — Значит, ты считаешь, что я такая же, как она? Это нечестно. Я не такая,  — сказала Эмбер нарочито спокойно.  — Да, я живу в том же мире, и я наделала много ошибок в жизни, но я не такая.
        — Я знаю. Но когда я встретил тебя, сразу к тебе потянулся.
        — И поэтому ты думаешь, что со мной будет то же, что и с Верой?  — Эмбер грустно покачала головой.  — Тогда я не зря уложила чемоданы.
        — Ты не такая, как она,  — кивнул Гай,  — и я не хочу, чтобы ты уезжала.  — Он вздохнул.  — Черт возьми! Я все порчу и путаю. Сейчас, при том, как обстоят дела, я боюсь, что, как и в прошлый раз, делаю неправильный выбор. Ты из ее мира. Я был недостаточно хорош для нее. А я тогда создавал свой парфюмерный дом, и мне казалось, что весь мир лежит у моих ног. Теперь все висит на волоске, и я не могу сказать, что будет дальше, хотя мне кажется, что я все-таки смогу уладить свои дела…
        — Что?  — Эмбер с негодованием уставилась на него.  — Ты думаешь, что все дело в деньгах и положении? Ты с ума сошел! Позволь напомнить тебе, что я сама оплачиваю свою жизнь. Боже! Меньше всего на свете я хочу отчитываться какому-то мужчине в каждом пенни, потраченном на туфли или телефонные разговоры. Я трачу свои деньги так, как хочу, и мне это нравится.  — Она скривила губы.
        — Я не хотел сказать…
        Но Эмбер перебила его:
        — Хочешь знать, что мне нужно? Я сама этого не знала, пока не приехала во Францию. Но теперь, побыв с тобой, я точно знаю, чего хочу.  — Она гордо вскинула подбородок.  — Я хочу равноправного партнерства. С кем-то, с кем мне хорошо и кому хорошо со мной, кто хочет, чтобы я была рядом. Но при этом я хочу делать свои дела и чтобы мой мужчина делал свои. Мы интересны друг другу тем, чем друг от друга отличаемся.  — И вдруг она добавила: — Я не знаю, что говорю. Ты не предложил мне связи. Наоборот, дал мне понять, что я — не то, что тебе требуется.
        — Мы из разных миров,  — печально кивнул Гай.  — Ты любишь быть на виду.
        — Ничуть,  — ответила она.  — Но я люблю получать удовольствие, устраивать вечера и встречаться с друзьями.
        — Это не для меня. Я — скучный исследователь и живу тихо.
        — И то, что было между нами,  — просто краткий жаркий секс?  — подхватила она язвительно.  — И это тебе тоже чуждо?
        Он внимательно посмотрел на нее:
        — А тебе?
        — Не знаю, хватит ли у меня смелости ответить.  — Она закусила губу.  — Может, ты первый скажешь?
        — Мне нравится, когда ты рядом. Ты научила меня улыбаться тогда, когда весь мой мир рушился, показала мне, что, даже если врачи мне не помогут, я смогу что-то делать и значить в жизни. Признаю, мое сердце панически боится, что ты — вторая Вера, но разум говорит мне, что это не так.
        — И ты веришь разуму.
        Он кивнул:
        — Ты понимаешь мою работу, ты знаешь, что мной движет. Но все будет непросто. Если мое обоняние вернется, я, чтобы выполнить свой бизнес-план, буду работать долгие часы над новыми ароматами. А если нет, со мной будет дьявольски тяжело, пока я не примирюсь со своим состоянием, а это может занять много времени…
        — В любых отношениях есть и мед, и деготь.  — Эмбер помолчала.  — Но ведь ты говоришь, что тебе не нужны отношения со мной.
        — Ты говорила то же самое.  — Он поймал ее взгляд.  — Чего ты хочешь?
        Итак, наступил критический момент.
        — Мне трудно ответить,  — сказала она.  — Если я скажу тебе, что хочу долгих отношений с тобой и чтобы весь мир знал, что ты — мой мужчина, ты решишь, что я — обычная пустая светская львица, и отступишься от меня. А если я скажу тебе, что меня устраивает кратковременная связь, горячий секс, я тебе надоем, как надоела твоя бывшая. И так и так — я в проигрыше.  — Она вздохнула.  — Чего я хочу? Я хочу найти мужчину, который принял бы меня, любил бы меня такой, какая я есть, и не старался бы меня ограничить, контролировать или изменить. Кто понял бы, что я люблю вечера и вечеринки и люблю вести дом и хозяйство.
        — Что ты — любимица прессы и домашний ангел?
        — Я не ангел,  — сухо сказала Эмбер.  — Я — это я. Да, я светская львица, бездумная любительница развлечений. Но именно ты показал мне, что во мне есть нечто более глубокое.
        Он кивнул:
        — Ты не бездумная прожигательница жизни.
        — А теперь позволь мне задать тебе тот же вопрос: чего ты хочешь?
        — Да, ты права. На этот вопрос трудно ответить,  — медленно проговорил Гай.  — Я хочу найти женщину, которая бы меня понимала, не сердилась из-за того, что я, увлекаясь работой, иногда замыкаюсь в себе, и не жаловалась бы, что я уделяю ей мало времени. Не требовала бы, чтобы я жил вместе с ней в Париже, Нью-Йорке или Риме. Женщину, которая была бы рада, как и я, делить свое время между замком и парфюмерным домом.
        «Что он говорит? Что у них нет будущего? Что он не пойдет на компромисс?»
        — А еще я хочу,  — продолжал он тихо,  — чтобы эта женщина знала, как надо получать удовольствие от жизни, не давала бы мне стать занудой, была бы настолько безумна и импульсивна, чтобы стать для меня одной из моих любимых картин. Чтобы она не надевала дважды одну и ту же пару туфель в течение, скажем, месяца. Чтобы она верила, что можно улыбаться почти в любой ситуации и так побеждать.
        В ней вспыхнула надежда. Сейчас он говорил о ней. А из того, как он говорил, явствовало, что он не хочет ее ограничивать, контролировать или изменить.
        — Значит, ты рискнул бы попробовать иметь отношения с женщиной, о чьей личной жизни идет дурная слава?
        — Если бы она рискнула иметь отношения со мной.  — Он помолчал.  — И я имею смелость надеяться, что ради меня она отменит свой отъезд и положит свои вещи обратно в мой гардероб.
        — Ты уверен, что хочешь этого? И перенесешь, если журналисты будут время от времени собираться у твоего дома?
        — Быть с тобой — значит быть на публике.  — Он пожал плечами.  — Что ж, я привыкну. Но что мне действительно нужно больше всего — это обнять тебя прямо сейчас.
        Она улыбнулась:
        — Я боялась, что ты мне этого не скажешь.
        И через секунду он уже прижимал ее к себе. Его губы слились с ее губами, и он целовал ее так, как если бы вся его жизнь зависела от этого поцелуя.
        Оторвавшись от нее, Гай нежно провел рукой по ее лицу:
        — Я люблю тебя, Эмбер, действительно люблю. Ты делаешь мой мир светлее.
        — Я тоже тебя люблю. Мне кажется, я полюбила тебя, когда ты танцевал со мной на свадьбе твоего брата. Никто никогда так не согревал меня. Я говорила себе, что это только секс, но это не так.
        — Конечно нет. Это гораздо глубже. Но раз ты заговорила о сексе…
        Эмбер лежала в объятиях Гая.
        — Я хотел сказать тебе еще кое-что, но ты отвлекла меня. Сегодня мне позвонили…
        — Пресса?
        — Врач. Из Парижа. Он проводит исследования с больными аносмией. Я должен явиться к нему в понедельник. Возможно, я подойду для его эксперимента…
        Эмбер просияла:
        — Это чудесная новость! Доброе начало. Если хочешь, я могу поехать с тобой,  — предложила Эмбер.  — Чтобы поддержать тебя морально.  — Она прикусила губу.  — Может быть, лучше не надо? Пресса будет сплетничать о нас.
        — Она уже и так сплетничает,  — заметил Гай. Какая разница, найдет она нас в Париже или нет? И — да! Мне нужна моральная поддержка.
        Профессор Маршан, человек лет пятидесяти с лишним, приятной внешности, всегда готовый улыбаться, был доволен, что Эмбер приехала с Гаем для моральной поддержки и держала его за руку, пока тот отвечал на вопросы, а потом переживал не очень приятную процедуру обследования носа с помощью трубки.
        Гай страшно нервничал и едва мог унять дрожь в коленях.
        Но профессор, подняв голову от стола, улыбнулся.
        — Садитесь,  — пригласил он.
        Гай молча сел и почувствовал, как Эмбер сжала его пальцы.
        — Боюсь, вы не подходите для моего эксперимента,  — сказал профессор.
        У Гая перехватило дыхание. Он так надеялся, что профессор поможет ему! Но кажется, придется жить без обоняния…
        — Гай, Гай!  — Голос Эмбер наконец достиг его сознания.  — Ты слышишь, что говорит профессор?
        — Мне нужны люди с подлинной аносмией,  — сказал профессор, переходя на английский.  — А вас вылечить очень легко.
        Гай не поверил своим ушам:
        — Правда?
        — Причина вашей аносмии — полип. Ткани полости носа, от которых зависит обоняние, в порядке. Я думаю, вирус дал осложнение, синусит, и образовался полип. Ваше обоняние постепенно ухудшалось с тех пор, как вы переболели вирусной инфекцией, не так ли?
        Гай кивнул:
        — Сейчас я практически не чувствую запахов.
        — С полипами справиться легко.
        Гай не мог в это поверить:
        — Но я был у двух специалистов! Они ничего не обнаружили.
        — Вы были у них месяца два назад, не так ли?  — сказал профессор Маршан.  — Тогда полипы были еще очень малы. Возможно, поэтому их не заметили. Или, так как ваш нос очень чувствителен, ваша реакция не соответствовала размеру полипа, и специалисты стали искать скрытые причины, игнорируя очевидное.
        Сердце Гая билось так сильно, что он не мог говорить.
        — Вам должно быть приятно,  — продолжал профессор,  — что для лечения мы в первую очередь используем обычный спрей. Если полип не рассосется, попробуем другое лечение. Но ваше обоняние восстановится непременно. Хотя должен предупредить, что для полного восстановления может потребоваться некоторое время.
        Гай чувствовал, как кровь звенит у него в ушах.
        «Все будет в порядке».
        — Слава богу,  — выдохнула Эмбер и крепче сжала его руку.
        Но у него оставался еще один важный вопрос:
        — А если полип вырастет снова?
        — Если лечение не поможет или если полип появится опять, я выпишу вам таблетки или даже прооперирую вас, чтобы удалить полип. Но в любом случае вы поправитесь. Можете больше не волноваться. Мне очень жаль, что вы не подходите для моего эксперимента: было бы интересно работать с таким человеком, как вы, но в то же время я искренне рад, что вы мне не подходите.
        — Спасибо!  — Гай сердечно пожал профессору руку.  — Я не могу выразить словами, что это для меня значит. Я…  — Он был слишком взволнован, чтобы продолжать.
        — Я рад, что смог вам помочь,  — сказал профессор с улыбкой.  — Вот рецепт. Вы должны делать впрыскивания ежедневно.
        — Спасибо,  — произнес Гай и взял рецепт.
        — Если что-нибудь будет вас беспокоить, позвоните мне.
        — Непременно,  — ответил Гай.

* * *
        Когда, купив лекарство, они вернулись в отель, Гай крепко обнял Эмбер.
        — Все будет в порядке.  — Он моргнул, отгоняя слезы.  — Я чувствую себя так, как если бы с моих плеч сняли весь свод небесный. И все благодаря тебе. Если бы не шумиха в прессе, профессор Маршан не позвонил бы мне. И я продолжал бы думать, что болен неизлечимо.
        — Я рада, что так получилось.  — Эмбер сияла.  — Твоя жизнь перестанет быть сплошным кошмаром.
        — Да, моя жизнь отныне будет воплощенной мечтой. И я хочу прожить ее вместе с тобой, Эмбер.  — Он помолчал, его глаза потемнели от чувств.  — Как с моей женой.
        «Нет. Он не может говорить серьезно. Что он сейчас сказал?»
        — Ты не должен чувствовать себя обязанным мне! Или благодарным. Предложение руки и сердца делают не поэтому.
        — Я делаю предложение не поэтому. Конечно, я тебе благодарен, но хочу жениться на тебе, потому что мечтаю быть с тобой. С тобой все получает иное измерение. Без тебя ничто не имеет смысла. Моему миру не хватает сердца. Нет гармонии.
        «Он действительно так чувствует? Но то же самое Гай чувствовал к Вере, а кончилось все очень плохо…»
        — Нет,  — сказала она.  — Сейчас я не выйду за тебя замуж.
        — Почему? Я люблю тебя, и ты сказала, что любишь меня.
        — Люблю.
        — Так в чем проблема?
        — Ты слишком поспешно женился на Вере, а потом горько каялся. Я не хочу такого для нас.
        — Так не будет.  — Он поцеловал ее руку.  — Я уверен, потому что ты не такая, как она, и глупо было думать иначе. Да, ты из того же мира, но ты по-другому смотришь на этот мир. Нам обоим придется пойти на компромисс, но, я думаю, мы сумеем это сделать.
        Компромисс. То самое слово.
        — Хорошо. Если через полгода ты все еще будешь хотеть на мне жениться, то скажешь мне об этом, и я отвечу «да». Но не раньше.
        — Ты не веришь, что у нас все получится?
        — Если честно, верю. Но я хочу доказать нам обоим, что наш брак не будет таким, как твой первый брак. Мы не будем спешить. Мы спросим разум, а не только сердце. Кроме того, мне все-таки надо вернуться в Англию. Надо устраивать рождественский бал, а до этого сделать еще кое-что, чего за меня не никто не может сделать, потому что все нити в моих руках.
        — Конечно,  — кивнул он.  — Я не жду, что ты все бросишь ради меня.
        — Чего же ты ждешь?  — спросила Эмбер.
        — Что мы будем делить жизнь друг с другом,  — сказал он просто.  — У меня есть моя работа, у тебя — твоя благотворительность и твои друзья. Но потом, за обедом, мы будем рассказывать друг другу, как провели день. Иногда мы будем вместе ходить на званые вечера. Иногда — проводить вечера дома.  — Он помолчал.  — А иногда мы будем ходить на пляж и строить замки из песка вместе с нашими детьми.
        Эмбер устремила на него недоверчивый взгляд:
        — Ты хочешь иметь детей?
        — Я хочу иметь семью. С тобой, когда мы оба будем готовы.
        — Ох, Гай,  — сказала она, сдерживая слезы.  — Шесть месяцев. А потом ты сделаешь мне истинно романтическое предложение.
        Эпилог
        Шесть месяцев спустя
        Эмбер открыла глаза. Было очень рано.
        — Гай, еще не рассвело,  — проговорила она из-под одеяла.  — Поспи еще немного.
        — Кто-то из нас встал полчаса назад,  — ответил Гай.
        — Что случилось?
        — Все в порядке. Но ты должна быстро встать и одеться. И не задавай вопросов. Доверься мне,  — поспешно добавил он.
        Эмбер сдалась:
        — Хорошо, хорошо. Ты хочешь, чтобы я надела что-то определенное?
        Он указал на платье, которое висело на ручке двери.
        — Надень это.
        Темно-красное шелковое платье. Она его раньше не видела… Тут она заметила, что на нем строгий костюм. Он никогда не надевал его на работу.
        — Гай?..
        — Никаких вопросов,  — напомнил он.  — Да, и никаких духов.
        — Никаких духов?
        Она ничего не понимала, но за эти полгода привыкла, что, если Гай очень хочет чего-то, лучше его послушаться.
        Эмбер встала, умылась и примерила шелковое платье. Сидит идеально. А Гай приготовил ей еще и прекрасную пару мягких кожаных туфель того же цвета.
        Гадая, что он задумал, она спустилась вниз.
        Он вышел из кухни и улыбнулся:
        — Идеально. Иди в гостиную и побудь там минуты две. И не подглядывай.
        — Знаешь, все это несколько раздражает.
        Он засмеялся:
        — Через три минуты ты простишь меня, ангел мой.
        Эмбер не была так уж уверена, но оставалась в гостиной, пока он не пришел за ней. Он вывел ее через стеклянную дверь библиотеки и повел через сад к задней стороне дома. Она с удивлением увидела накрытый на двоих столик в саду. На нем горели двенадцать свечей, посередине стояли ваза с букетом только что срезанных роз, серебряное ведерко с бутылкой шампанского и корзинка с еще теплым французским печеньем.
        Гай подвинул ей стул, сам сел напротив нее.
        — Наш завтрак. Уже рассвело. В любую секунду…
        И в эту секунду солнце, показавшись из-за горизонта, окрасило мир в розовый цвет.
        — Доброе утро, ангел мой,  — сказал он с улыбкой.
        В ответ она тоже улыбнулась.
        — О, Гай, как мило!
        — Так ты прощаешь мне, что я разбудил тебя так рано, теперь, когда знаешь, что я хотел позавтракать с тобой на восходе солнца?
        — Да. Но я все еще не понимаю, почему ты хотел, чтобы я так оделась. И зачем на тебе этот костюм?..
        — Это следующий шаг.  — Он протянул ей коробку, завернутую в белый шелк и перевязанную шелковой лентой.  — Это тебе, ангел мой.
        — Мне? Но до моего дня рождения еще два месяца!
        — Я знаю. Но открой коробку и разреши мои сомнения.
        Коробка слишком велика для кольца. Да он и не сделал ей формального предложения. Они договорились ждать полгода, чтобы посмотреть, уживутся ли они друг с другом. Каждый день с Гаем — в Англии, в Грасе или в замке — Эмбер была счастлива. Она стала участвовать в делах парфюмерного дома, работала над дизайном линии «Найди свой аромат», разбирала заказы. И все это нравилось ей. А Гай ходил с ней на балы, хотя теперь она не принимала и половины приглашений, предпочитая спокойные вечера в обществе своего мужчины.
        Вместе им было лучше, чем они могли надеяться.
        Она развернула обертку и увидела белую коробку со знаком «Джи Эль Перфьюмс». А внутри оказался аметистового цвета стеклянный флакон в форме сердца.
        — Гай, как красиво!
        — Это обратная сторона. Посмотри лицевую.
        Она повернула флакон и увидела, что на нем нарисовано янтарного цвета сердце с надписью «Амбра моего сердца» в середине.
        Ее сердце забилось быстрее.
        — Что это? Сигнальный экземпляр твоих новых духов?
        Она знала, что Гай начал работать над ними после потрясающего успеха «Анжелики», но хранил то, что делал, в тайне и не допускал Эмбер в лабораторию.
        И он назвал эти духи в ее честь?
        — Это то, что написано на флаконе.  — Он улыбнулся.  — И это не для серийного производства. Его сделал на заказ местный мастер. Флакон уникален, как и духи. И как ты.
        Она не могла поверить:
        — Ты создал их для меня одной?!
        — Каждая их капля говорит, что я чувствую к тебе, ангел мой. Я ведь привык видеть людей с точки зрения ароматов. Я потерял эту способность на время, но благодаря тебе обрел вновь. И эти духи — это ты.
        — Я…  — Эмбер прогнала слезы.  — Я не знаю, что и сказать…
        — Попробуй их и скажи, что ты о них думаешь.
        Она брызнула немного на левое запястье и понюхала.
        — Очень приятный запах. В его основе амбра, правда?
        — Именно. А через три минуты они начнут источать запах роз, которые я собирал в тот день, когда встретил тебя.  — Он указал на розы вокруг.  — Поэтому я хотел вручить тебе эти духи именно здесь. Это как твоя нежность. И твое обаяние.  — Он усмехнулся.  — Я думаю о некоей картине Россетти.  — Эмбер покраснела, вспомнив, как предстала перед ним обнаженная до пояса, с букетом роз.  — А еще ваниль. Она напоминает мне шоколадный цвет твоих глаз и шелковистых волос. В этих духах есть много слоев, потому что ты многогранна, в тебе есть сексуальность и сила, свет и острота. И я очень тебя люблю.
        Это любовное послание в виде духов на какое-то время лишило ее дара речи. А когда она вновь смогла говорить, то сказала:
        — Я тоже люблю тебя. Навсегда.  — Она погладила флакон.  — Не могу поверить, что ты дал им английское, а не французское название.
        — Потому что ты англичанка. И говорю тебе, эти духи не для серийного производства. Они уникальны. Как ты. И они твои. Как и я. Навсегда.
        — Гай, никто никогда не делал для меня ничего прекраснее,  — сказала она тихо.
        Он смахнул поцелуем единственную слезу на ее щеке.
        — Не плачь, ангел мой. Сегодня у нас будет особенный день.  — Продолжая держать ее за руку, он опустился на одно колено, достал из кармана футляр и открыл его. В нем лежало кольцо с великолепным бриллиантом.  — Эмбер Винн, амбра моего сердца, хочешь ли ты сделать меня счастливейшим из людей? Хочешь ли стать моей женой?
        — Да, о да!
        Он поцеловал ее палец и надел на него кольцо. Кольцо было словно создано для нее. Так и они с Гаем созданы друг для друга. На всю жизнь.
        ВНИМАНИЕ!
        ТЕКСТ ПРЕДНАЗНАЧЕН ТОЛЬКО ДЛЯ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО ОЗНАКОМИТЕЛЬНОГО ЧТЕНИЯ.
        ПОСЛЕ ОЗНАКОМЛЕНИЯ С СОДЕРЖАНИЕМ ДАННОЙ КНИГИ ВАМ СЛЕДУЕТ НЕЗАМЕДЛИТЕЛЬНО ЕЕ УДАЛИТЬ. СОХРАНЯЯ ДАННЫЙ ТЕКСТ ВЫ НЕСЕТЕ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ В СООТВЕТСТВИИ С ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВОМ. ЛЮБОЕ КОММЕРЧЕСКОЕ И ИНОЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ КРОМЕ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО ОЗНАКОМЛЕНИЯ ЗАПРЕЩЕНО. ПУБЛИКАЦИЯ ДАННЫХ МАТЕРИАЛОВ НЕ ПРЕСЛЕДУЕТ ЗА СОБОЙ НИКАКОЙ КОММЕРЧЕСКОЙ ВЫГОДЫ. ЭТА КНИГА СПОСОБСТВУЕТ ПРОФЕССИОНАЛЬНОМУ РОСТУ ЧИТАТЕЛЕЙ И ЯВЛЯЕТСЯ РЕКЛАМОЙ БУМАЖНЫХ ИЗДАНИЙ.
        ВСЕ ПРАВА НА ИСХОДНЫЕ МАТЕРИАЛЫ ПРИНАДЛЕЖАТ СООТВЕТСТВУЮЩИМ ОРГАНИЗАЦИЯМ И ЧАСТНЫМ ЛИЦАМ.
        notes
        Примечания
        1
        У англичан пудинг в первую очередь — это десерт, хотя существуют различные виды пудинга, даже с мясом. (Здесь и далее примеч. ред.)
        2
        win — выиграть (англ.).
        3
        Джандуйя — шоколад, в котором около 30 процентов молотых лесных орехов. В состав пралине, кроме шоколада, входит смесь молотых орехов (в классическом случае — миндаля) и сахара, примерно поровну.
        4
        Циннамон, или пряная корица,  — пряность. Растет на Молуккских островах и в Индонезии. У циннамона очень острый коричный запах, пряный вкус с оттенком жгучести.
        5
        Крем шантильи — сладкий крем из взбитых сливок с добавлением ванили.
        6
        Кассероль — блюда, приготовленные в специальной кастрюле для духовки.